Браннер Джон

Последний одинокий человек

Джон Браннер

Последний одинокий человек

Перевела с английского Зоя СВЯТОГОРОВА

Давненько вас не было видно, мистер Хэйл, - сказал Джерати, ставя передо мной мой стакан.

- Да, года полтора будет, - ответил я. - Просто жена уехала, ну я и решил заглянуть к вам, как в добрые старые времена.

Я кинул взгляд вдоль длинного прохода бара, оглядел кабинки у стены напротив и добавил:

- Похоже, сюда вообще давненько никто не заглядывал. В жизни не видел, чтобы в этот час здесь было так пусто. Выпьете со мной?

- Стаканчик содовой, если позволите, мистер Хэйл, большое вам спасибо.

Джерати взял с полки бутылку и налил себе. Я ни разу не видел, чтобы он пил что-нибудь крепче пива, и то редко.

- Времена изменились, - продолжал он, помолчав.

- Вы ведь понимаете, о чем я говорю. Я покачал головой.

- Контакт, разумеется. Похоже, он вообще все перевернул. Контакт сделал людей в чем-то более осмотрительными, в чем-то менее. Но он, по большей части, уничтожил причины, по которым люди ходили в бары и выпивали. Вы ведь знаете, как оно было. Бармен был чем-то вроде большого уха, жилеткой, в которую можно было поплакаться. После появления контакта это продолжалось недолго. Люди больше не приходят, чтобы выговориться. Необходимость, в общем-то, отпала. Исчезла и другая немаловажная причина ходить в бары пообщаться. Теперь, когда люди знают, что им нечего бояться самого большого, последнего, одиночества, они стали спокойными и более уверенными в себе. Я вот присматриваю себе какое-нибудь другое дельце. Бары повсюду закрываются.

- Из вас получился бы неплохой консультант по Контакту, - попробовал пошутить я. Он, однако, воспринял мои слова без улыбки.

- Я уже думал об этом, - ответил он серьезно.

- Пожалуй, я мог бы этим заняться. Да, мог бы.

Теперь, когда Джерати растолковал мне, я начал понимать, как это все получилось. Мой собственный случай, хоть я и не сознавал этого до сих пор, мог служить примером. В свое время и я шатался по барам, спасаясь от одиночества. Контакт появился примерно три года назад, еще через год он набрал силу и все до единого оказались им охвачены, а еще через несколько месяцев я перестал бывать здесь, где прежде был столь же неотъемлемой частью обстановки, как какой-нибудь табурет. Тогда я не задумывался, почему - свалил все на женитьбу, наг ожидаемое рождение детей и на то, что деньги нужны на другое.

Но дело было не в этом. Просто необходимость отпала.

В стене над стойкой по прежней моде было вделано зеркало, где отражались некоторые кабинки. Все они пустовали, кроме одной, где сидела пара. Мужчина был самый обыкновенный, но девушка - нет, женщина, - привлекла мое внимание. Не так уж молода, лет сорок или около того, с хорошей фигурой, худенькая, но главное было в ее лице. С ярким ртом и смешливыми морщинками вокруг глаз, она явно наслаждалась тем, о чем говорила. Приятно было видеть, как она наслаждается. Я не сводил с нее глаз, пока Джерати продолжал:

- Так вот я и говорю, это делает людей и более, и менее осмотрительными. Они более осмотрительны по отношению к окружающим; ведь иначе их контакторы могут запросто вычеркнуть их, и что тогда с ними станет? И менее осмотрительны по отношению к самим себе, поскольку они теперь не особенно боятся смерти. Они знают, что это произойдет быстро и безболезненно: все просто начнет расплываться, потом смешается, а затем снова сложится в цельную картину и перельется в кого-то другого. Ни резкого обрыва, ни остановки. А вы уже подхватывали кого-нибудь, мистер Хэйл?

- А как же, конечно, - ответил я. - Моего отца, как раз около года назад.

- Ну и как, нормально?

- О, гладко, словно нож в масло. Поначалу немного мешало - так, будто что-то зудит, а потом он просто слился со мною, и все.

С минуту я размышлял об этом. Собственно, думал я о том удивительном чувстве, которое испытываешь, вспоминая, как ты склонялся над собственной колыбелью. Но, несмотря на всю свою странность, чувство не тревожило, и сомнений, чьи это воспоминания, не возникало. Все воспоминания, вливавшиеся в тебя после совершения Контакта, имели смутную ауру, которая отличала их, помогая воспреемнику оставаться в здравом рассудке.

- А вы? - спросил я. Джерати кивнул.

- Парень, с которым я служил в армии. Всего пару недель назад он гробанулся на своей машине. Бедняга прожил еще десять дней с переломанным хребтом, пройдя через муки ада. Он был совсем плох, когда перешел в меня. Боль - это было ужасно!

- Вам нужно написать в Конгресс, вашему депутату, - заметил я. - Оформить заявление в связи с новым законодательством. Слыхали о нем?

- Это какое же?

- Легализовать укол милосердия, обеспечивающий человеку достойный Контакт. Теперь все так делают, а почему бы и нет?

Джерати, казалось, задумался.

- Да, я слышал об этом. Не могу сказать, чтобы я был в восторге. Но с тех пор, как я подхватил моего приятеля, а с ним и его воспоминания - да, теперь я, пожалуй, последую вашему совету.

Мы немного помолчали, размышляя о том, что дал миру Контакт. Джерати признался, что он поначалу был не в восторге от этого закона об умерщвлении безнадежно больных; что ж, и я, и множество других людей не были поначалу убеждены и в необходимости самого Контакта. Затем мы поняли, что он может нам дать, и у нас было время как следует обдумать все это. Теперь я просто представить себе не могу, как я умудрился прожить без Контакта чуть ли не половину своей жизни. Я просто не мог вообразить себя снова в том мире, где все заканчивалось с твоей смертью. Это было ужасно!

С появлением Контакта смерть становилась чем-то вроде пересадки. Сознание затуманивалось, быть может, ты проваливался во тьму, зная, что очнешься (оно и происходило), глядя на мир глазами того, с кем у тебя был Контакт. Ты уже ни над чем не будешь властен, но он или она обретут твою память, и месяца через два-три ты приспособишься, подладишься к твоему новому партнеру, а затем мало-помалу произойдет перемена во взглядах и, наконец, полное слияние щелчок - и створки захлопнутся. Никакого вторжения; всего лишь мягкий, безболезненный процесс, возносящий тебя на новую стадию жизни.

Для воспреемника, как я узнал на собственном опыте, это было не слишком удобно, но ради того, кого любишь, можно вытерпеть и куда большее.

Размышляя о том, какой была жизнь до Контакта, я почувствовал, что весь дрожу. Я заказал еще одну порцию - двойную на этот раз. Давненько я не пил в барах.

Я болтал с Джерати, должно быть, уже около часа и пил третью, а может, и четвертую рюмку, когда дверь бара открылась и вошел какой-то мужчина. Он был среднего роста, довольно невидный, и я не обратил бы на него внимания, если бы не выражение его лица. Пришелец выглядел рассерженным и несчастным. Он направился к кабинке, где сидела та женщина, которой я любовался, и остановился прямо перед нею. Лицо женщины померкло, и ее спутник чуть приподнялся, встревоженный.

- Знаете, - тихо сказал Джерати, - похоже, дело пахнет жареным. У меня в баре уже больше года не было потасовок, но я помню, как выглядит человек, когда затевает скандал.

Он предусмотрительно слез со своего табурета и прошел вдоль стойки, чтобы суметь быстро выскочить из-за нее, если понадобится. Я обратился в слух.

- Ты вычеркнула меня. Мери! - говорил мужчина с несчастным лицом. - Это правда?

- Послушайте! - вмешался другой. - Это ее дело.

- А вы помолчите! - оборвал его новый посетитель. - Так что же. Мери? Ты это СДЕЛАЛА?

- Да, Мак, сделала, - сказала она. - Сэм тут совершенно ни при чем. Это исключительно моя идея - и твоя вина.

Лица Мака я не видел, но тело его напряглось, вздрогнуло, и он вытянул руки, точно намереваясь стащить Мери со стула. Сэм - я решил, что мужчина в кабинке и есть Сэм, - с криком перехватил его руку.

Именно в этот момент Джерати вмешался, приказывая прекратить свару. Они, хотя и с неохотой, подчинились; Мери и Сэм допили свои рюмки и вышли из бара, а Мак, проводив их отчаянным взглядом, подошел к стойке и уселся на табурет рядом со мной.

- Водки, - бросил он. - Давай сразу бутылку - пригодится!

Голос у него был хриплый и ожесточенный - такого тона я не слышал, пожалуй, уже несколько месяцев.

- Потеряли подружку? - высказал я предположение.

- Это бессердечная дьяволица!

Он одним махом опрокинул водку, налитую ему Джерати. Я заметил, что Джерати отошел к другому концу стойки и углубился в мытье стаканов. Если он и расстался с привычкой выслушивать излияния клиентов, я бы не осудил его, подумал я.

- Она не похожа на такую, - сказал я первое, что пришло в голову.

- Однако же это так.

Он выпил еще и некоторое время сидел, пристально разглядывая пустой стакан.

- Наверное, у вас есть Контакты? - проговорил он наконец. Вопрос был более чем странный.

- Ну... Разумеется, есть!

- У меня нет, - выдохнул он. -Теперь нет. Больше нет. Будь проклята эта женщина!

У меня просто волосы встали дыбом. Боже! Он же был чем-то вроде живого призрака! Все мои знакомые имели по меньшей мере один Контакт; у меня было три. У нас с женой, естественно, был взаимный, как и у всех супружеских пар, а чтобы подстраховаться на случай, если мы оба погибнем в автомобильной катастрофе, у меня был заключен запасной с моим младшим братишкой Джо и еще один - с парнем, который учился со мной в колледже.

Я разглядывал этого одинокого человека. Его звали Мак - я слышал, как его называли по имени. Он был, вероятно, лет на десять старше меня, то есть где-то между сорока и пятьюдесятью - возраст достаточный, чтобы обзавестись дюжиной потенциальных Контактов. С виду в нем не было ничего необычного, за исключением этого его невыразимо тоскливого взгляда, но если он и вправду не имел ни одного Контакта, то удивительно еще, что во взгляде его всего лишь тоска, а не смертельный ужас.

- А... хм... Мери... знала, что она - ваш единственный Контакт? - спросил я.

- Еще бы! Конечно, знала. Потому-то она и проделала это, не предупредив меня.

Мак снова наполнил свой стакан и протянул мне бутылку. Я хотел отказаться, но, если бы кто-нибудь не составил этому бедолаге компанию, он бы, пожалуй, угодил под колеса автомобиля. Мне и впрямь стало жаль его.

- Как вы узнали об этом?

- Она ... Ну, она куда-то вышла сегодня вечером; я позвонил, и мне сказали, что она ушла с Сэмом, а Сэм обычно водит ее сюда. Она и правда, оказалась здесь, и, когда я прямо спросил ее, она призналась. Хорошо еще, что бармен вступился, а то я мог бы забыться и, кто знает, чем бы это кончилось.

- Ладно, -сказал я, - но как же так вышло, что она оказалась единственной? У вас нет друзей или кого-нибудь еще?

Это открыло шлюзы. Бедняга - полное его имя было Мак Уилсон - был сиротой и воспитывался в приюте, который он ненавидел; подростком он бежал оттуда и попал в колонию для малолетних преступников - за какую-то кражу, что ли, - и ее он тоже возненавидел. Когда он вырос достаточно, чтобы самому зарабатывать на жизнь, он был зол на весь мир. Неудивительно, что он не научился заводить друзей.

Выслушав эту исповедь, я начал терзаться угрызениями совести, мне хотелось плакать. Возможно, виною была выпитая водка.

Часов около десяти, когда бутылка уже почти опустела, он ударил ладонью по стойке и начал сползать с табурета. Я подхватил Мака, но он отпихнул меня.

- Ну что ж, домой, - пробормотал он с отчаянием. - Если бы меня не отфутболивали все эти счастливчики, которым плевать на того, кого они пинают, - у них-то ведь все в порядке, у них-то Контактов вдоволь!

- Послушайте, - сказал я, - не лучше ли вам сначала протрезвиться?

- А как, черт побери, я смогу заснуть, если не надерусь? - с горечью возразил он. - Вряд ли вы поймете, что значит лежать в постели, глядя в темноту, без единого Контакта на свете. Весь мир представляется полным ненависти, мрачным, враждебным...

Внезапно в глазах его мелькнула надежда.

- Вы ведь не заключите со мной Контакта, а? Мне бы только продержаться, пока я не подыщу кого-нибудь. У меня есть коллеги, которых я, наверное, смог бы уговорить. На пару деньков, не больше.

- Ночью, в такое время? - удивился я. Мне не очень-то понравилась эта мысль; однако не согласись я, он остался бы на моей совести.

- В аэропорту "Ла Гуардиа" есть круглосуточная Служба Контакта, - сообщил он. - Для тех, кто хочет заключить еще один, дополнительный, чтобы подстраховаться перед дальним перелетом. Мы могли бы поехать туда.

- Но он будет односторонним, - предупредил я. - У меня нет лишних двадцати пяти баксов, чтобы ими швыряться.

- Так вы согласны?

Казалось, он не верил своим ушам. Затем он схватил мою руку, принялся трясти ее и, заплатив по счету, поволок меня к двери, нашел такси, и мы уже мчались в аэропорт, прежде чем я успел сообразить, что происходит.

Консультант в аэропорту пытался убедить меня заключить обоюдный Контакт; Мак предлагал оплатить его. Но я твердо стоял на своем. Я не доверяю людям, пополняющим свой список Контактов, когда у них есть истинные друзья. Если что-нибудь со мной случится, казалось мне, и кто-нибудь, кроме моей жены или моего брата, или моего давнего друга по колледжу, подхватит меня, я был уверен, что их, всех троих, это очень обидит. Поскольку было еще несколько клиентов, желавших заключить дополнительный Контакт перед полетом в Европу, консультант не слишком настаивал.

Меня всегда удивляло, что установление Контакта - такой несложный процесс. Трехминутная настройка оборудования; минута или две на то, чтобы как следует приладить на голове шлемы; считанные секунды для прогона информации, когда мозг гудит от обрывков воспоминаний, извлеченных черт знает откуда... и готово.

Консультант выдал нам стандартные удостоверения и гарантию: действительно пять лет; рекомендуемое обновление в связи с развитием личности, временным и географическим факторами; в случае смерти -мгновенный перевод информации; период пригонки; при наличии более одного Контакта существует возможность выбора, и тому подобное. И все было кончено.

Я так и не смог до конца уразуметь принцип действия Контакта. Он стал возможен только с появлением молекулярно-трансляционной техники, передающей весь объем информации из компьютера на уровень человеческого мозга и далее. Я знал лишь в общих чертах, что в первую очередь делались попытки достигнуть автоматической передачи данных на расстояние и что удалось найти способы сканировать всю информацию мозга и переводить ее в электронную память. И, хотя телепатия так и не вошла в наш быт, бессмертие мы обрели.

Я вышел из кабинки позже Мака. Контакт был односторонним, поэтому его информацию только просматривали, что совершалось мгновенно, тогда как во мне она кодировалась, а это несколько дольше. Когда я вышел, он о чем-то спрашивал консультанта. Я слышал ответ.

- Нет, у нас нет данных о каком-либо побочном эффекте. Трезвый человек или пьяный, процесс идет!

Мне никогда не приходило в голову, влияет ли спиртное на точность Контакта. Мысль о спиртном напомнила мне, что я выпил бог знает сколько водки, и это впервые за много месяцев, когда все ограничивалось двумя кружками пива, не больше. Сначала я ощутил приятный жар, отчасти из-за выпитой водки, отчасти от сознания того, что я помог этому последнему одинокому человеку. Затем я начал утрачивать ощущение реальности. Думаю, оттого, что Мак прихватил остатки водки с собой и требовал, чтобы мы выпили за обретенную дружбу - или что-то в этом роде. Помню только, что он поймал такси и назвал водителю мой адрес, а потом было утро, и он спал на кушетке, а в комнате все было вверх дном, и дверной звонок надрывался, как пожарная сирена.

Мне не сразу удалось сложить эти обрывки воедино. Открыв дверь, я увидел Мери, женщину, которая вычеркнула Мака накануне.

- То, что Мак сказал мне по телефону, правда? - спросила она.

Я тупо смотрел на нее. Она нетерпеливо добавила:

- Насчет Контакта, который он заключил с вами. Он позвонил мне в два часа ночи и все рассказал. Я выведала у него ваше имя и частично адрес, а остальное нашла в телефонной книге. Потому что никто больше не должен стать жертвой Мака. Никто!

Тут до меня начали доходить ее слова. Но я не знал, что на это ответить. Так что я позволил ей продолжать.

- Когда-то я читала один рассказ, - продолжала она. - Не помню, чей. Может быть, вы тоже его читали. О человеке, который спас тонущего. Спасенный был ужасно благодарен, делал благодетелю подарки, старался оказывать всяческие услуги, говорил, что он его единственный в мире друг, ходил за ним по пятам, переехал к нему в дом. Наконец спаситель не выдержал и столкнул зануду обратно в реку. Вот почему Мака Уилсона вычеркнули все, кого он умолил заключить с ним Контакт. Я терпела это в течение трех месяцев, и, насколько мне известно, это нечто вроде рекорда.

С треском отворилась дверь, и появился заспанный Мак. Она первой перешла в наступление.

- Видите? - воскликнула она. - Он уже начал.

- Ты! - выговорил Мак. - Тебе еще мало? Он повернулся ко мне.

- Ей мало было вычеркнуть меня и оставить без единого в мире Контакта. Ей надо было прийти сюда и попытаться убедить вас сделать то же самое! Ну можно ли представить себе такую ненависть?

На последнем слове голос его прервался, и в глазах появились настоящие слезы.

- Послушайте, - обратился я к Мери. - Я сделал это только затем, чтобы дать Маку возможность продержаться. Вчера вечером я слишком много выпил, и он отвез меня домой, вот почему сегодня утром он здесь. И, пока Мак не договорится с кем-нибудь, может, с коллегой по работе, я подстрахую его. Вот и все.

- Точно так же начиналось и со мной, - возразила Мери. - Он переехал в мою квартиру, затем начал преследовать меня на улице, чтобы удостовериться, что со мной ничего не случилось. Так он говорил.

Тут я взглянул на часы, висевшие на стене, и обнаружил, что уже полдень. Я так и подскочил.

- О Боже! - воскликнул я. - Жена и дети вернутся в четыре, а я обещал убрать квартиру.

- Я помогу вам, - предложил Мак. - Я ведь должен хоть что-нибудь для вас сделать. Мери встала.

- Не говорите, что вас не предупреждали, - сказала она.

Мак действительно оказался отличным помощником. Он управлялся с уборкой лучше, чем большинство известных мне женщин, и, хотя мы еле успели к возвращению моей жены с малышами, квартира была выдраена на славу. Даже жену это поразило. Поскольку дело шло к вечеру, она уговорила Мака остаться с нами поужинать. Он сходил и принес пива и за пивом рассказывал жене о своей работе, а потом, часов в девять или в половине десятого, заявил, что хочет сегодня лечь пораньше, так как завтра ему надо на службу, и ушел домой. Лучшего и желать было нельзя! Я списал слова Мери на горечь разочарованной женщины и искренне посочувствовал ей. Однако через три-четыре дня я кое-что начал понимать.

Все вдруг стали сходить с ума по фильмам времен "до Контакта", и, хотя я не думал, что буду в восторге от вида солдат и вооруженных бандитов, убивающих друг друга без всякой надежды на какой-либо Контакт, подруги моей жены все уши ей прожужжали, уверяя, что ни в коем случае нельзя пропустить этих захватывающих картин.

Вот только неясно было, что делать с детьми: мы не могли, естественно, взять одиннадцатимесячных близнецов с собой. Я попытался уговорить жену сходить без меня, но она отказалась. В общем, мы решили бросить эту затею, как вдруг позвонил Мак и, услышав, в чем дело, сразу же предложил свои услуги. Отлично, подумали мы. Он умел, вроде бы, обращаться с детьми, жаждал оказать нам любезность, так что не о чем беспокоиться. Двойняшки быстро заснули еще до нашего ухода.

Мы припарковали машину и направились к кинотеатру. Темнело и становилось прохладно, а потому мы ускорили шаг, хотя оставалась еще масса времени до начала вечернего сеанса.

Внезапно жена оглянулась и застыла как вкопанная. Мужчина с мальчиком, шедшие сзади, налетели на нее, и мне пришлось извиняться, а когда они прошли, я поинтересовался, в чем, собственно говоря, дело.

- Мне кажется, я видела Мака, он шел за нами, - ответила она. - Странно...

- Очень странно, - согласился я. - Где? Я оглядел тротуар, но людей было много, среди них и такие, кто одеждой или сложением напоминал Мака. Жена решила, что, вероятно, ошиблась. Вряд ли мне удалось бы уговорить ее вернуться.

Остаток нашего пути до кинотеатра напоминал петляние зайца: жена то и дело отбегала в сторону, чтобы оглянуться. В конце концов мне это надоело.

- Ты, кажется, не особенно туда рвешься, а? - высказал я свою догадку.

- О чем ты? - спросила она, задетая за живое.

- Я всю неделю мечтала об этом.

- А вот и нет, - возразил я. - Твое подсознание подшучивает над тобой, подкидывая тебе Мака, чтобы у тебя был повод вернуться домой и не смотреть эти фильмы. Если ты пошла, только поддавшись на уговоры твоих приятельниц из кондитерской, нам лучше вернуться.

По выражению ее лица я понял, что, по крайней мере, наполовину прав. Но она покачала головой.

- Не глупи, - возразила она. - Мак сочтет странным, если мы вдруг вернемся домой. Он может подумать, что мы не доверяем ему или еще что-нибудь.

Ладно, мы вошли в зал и досидели до конца сеанса, и нам во всех подробностях напомнили о том, какой была жизнь и, что гораздо страшнее, какой была смерть. Когда в антракте между фильмами ненадолго зажегся свет, я повернулся к жене.

- Должен сказать... - начал было я и вдруг замолк на полуслове.

Он сидел там, через проход от нас. Я понял, что это Мак, а не просто кто-нибудь, похожий на Мака, по тому, как он попытался втянуть голову в плечи, чтобы я не узнал его. Лицо моей жены стало белым, как мел. Мы поднялись. Увидев нас, он бросился бежать. Я поймал его на полпути от кинотеатра, схватив за руку и развернув лицом к себе.

- Какого черта, что все это значит? - заорал я.

- Это самое гнусное надувательство, с каким я когда-либо сталкивался!

Если бы что-нибудь случилось с близнецами, это был бы конец. С детьми нельзя было заключать Контакта раньше, чем они достигнут школьного возраста. И он еще имел наглость препираться со мной! Оправдываться! Он мямлил примерно следующее:

- Простите, но я так нервничал, что не мог этого больше выдержать. Я удостоверился, что все в порядке, и хотел только выйти ненадолго, и ...

Моя жена как раз догнала нас, и началось!.. Мне и в голову не приходило, что она знает столько бранных слов. Под конец, размахнувшись, она ударила его по лицу своей сумочкой, а потом ринулась к машине, увлекая меня за собой. Всю дорогу до дома она говорила, какой я идиот, что связался с Маком, а я отвечал - и это было правдой, - что помог ему, так как считал, что никто больше не должен оставаться одиноким и без Контакта. Но все это оставалось не более чем пустым звуком.

Самое ужасное, что я когда-либо слышал, были вопли двойняшек, когда мы вошли. Однако ничего страшного с ними не произошло, разве что они почувствовали себя покинутыми и несчастными. Мы баюкали их и суетились вокруг них, пока дети не затихли.

Когда мы, наконец, облегченно вздохнули, на пороге появился он. Он открыл дверь ключом, который мы отдали ему, оставляя в няньках, на случай, если ему понадобится выскочить на минутку - мало ли что. Ну одно дело минутка, но красться за нами до кинотеатра и потом сидеть там до конца сеанса - совсем другое.

Я просто онемел, когда увидел Мака. Потому-то и не прервал его тотчас, когда он забормотал:

- Прошу вас, вы же должны понять! Я хотел только убедиться, что с вами ничего не случилось! Если бы вы попали в аварию по пути в кинотеатр, а я не знал бы об этом, что было бы со мной? Я просто места себе не находил, думая об этом, и, наконец, не мог больше этого вынести; я только хотел удостовериться, что с вами все в порядке, но когда дошел до кинотеатра, то забеспокоился, как вы поедете обратно, и ...

Не находя слов, я развернулся и со всего маху заехал ему в челюсть. Он чуть не вылетел на лестницу, ухватившись за косяк, чтобы не упасть. Лицо его искривилось, как у маменькиного сынка, которого побили мальчишки.

- Не прогоняйте меня! - хныкал он. - Вы мой единственный на свете друг! Не прогоняйте меня!

- Друг! - рассвирепел я. - После того что вы сегодня сделали, я не назвал бы вас своим другом, даже если бы вы были единственным оставшимся на Земле человеком! Я оказал вам услугу, а вы отплатили за нее в точности так, как предсказывала Мери. Убирайтесь к черту отсюда и не вздумайте больше возвращаться! Первое, что я сделаю утром - это пойду в Службу Контакта и вычеркну вас!

- Нет! - взвизгнул он.

Я даже представить себе не мог, чтобы мужчина мог так визжать - точно в лицо ему тыкали докрасна раскаленными железными прутьями.

- Нет! Вы не можете этого сделать! Это бесчеловечно! Это...

Я сгреб его в охапку и выхватил у него из пальцев ключ; как он ни цеплялся за меня, как ни умолял, я вытолкал его вон и захлопнул дверь перед его носом.

В ту ночь я не мог заснуть: метался, ворочался с боку на бок, уставившись в темноту. Где-то через полчаса я услышал, как жена села на своей постели.

- Что с тобой, милый? - спросила она.

- Не знаю, - ответил я. - Мне, должно быть, стыдно, оттого что я так поступил с Маком, выкинув его вон.

- Глупости! - возразила она. - У тебя слишком доброе сердце. Он оставил малышек одних, после того как дал тебе слово! Теперь успокойся и спи. Я разбужу тебя пораньше, чтобы ты успел зайти до работы в Службу Контакта.

- Тут-то - как будто он подслушивал, - я и перехватил его.

Я ни за что бы не смог описать - будь у меня хоть двадцать жизней, - то гнусное, злорадное, иудино торжество, которое кипело в нем в ту минуту. Я не мог бы передать того ощущения: "Ха, вот я и снова провел вас!", или смутного злорадства: "Вы сделали мне гадость, так вот же какую гадость я преподнесу вам!"

Я, кажется, несколько раз вскрикнул, когда сообразил, что произошло. Конечно, он впутал меня в этот Контакт точно так же, как проделывал это раньше со многими другими, - только они умели вовремя раскусить его и вычеркивали без предупреждения. Когда он узнавал об этом, поздно уже было выкидывать такой гнусный трюк, какой он выкинул со мной.

Я сказал ему, что собираюсь вычеркнуть его утром. Решение было, что называется, односторонним, так что он бы никак не смог остановить меня. Должно быть, что-то в моем голосе подсказало ему, что я тверд в своем намерении. Да, он не в силах был остановить меня, но опередить - мог. И он сделал это.

Он выстрелил себе в сердце.

Какое-то время я еще продолжал надеяться. Я боролся с этой липкой, тягучей тиной, которая просачивалась в мой мозг, - снова отослал жену с детьми к ее родителям на выходные - и попытался избавиться от этого в одиночку. У меня ничего не вышло. Сначала я был целиком поглощен открытиями - как много лжи, оказывается, Мак наговорил мне - о своей колонии, о тюремном заключении, о нераскрытых кражах и об омерзительных трюках, сыгранных им с людьми, которых он называя друзьями, - но потом что-то щелкнуло, и мне срочно понадобилось позвонить моему тестю, чтобы узнать, приехала ли моя жена. Она не приехала; я изгрыз себе ногти и позвонил моему старому другу Хэнку, и тот сказал: "Хэлло, да, конечно, я по-прежнему храню твой Контакт, старина. Знаешь, я, может, слетаю в Нью-Йорк на следующие выходные..."

Я пришел в ужас. Я ничего не мог с собой поделать. Я понимал, что он счел меня сумасшедшим или, по меньшей мере, до идиотизма настырным, когда попытался отговорить его лететь, и мы крупно поссорились. В результате он заявил, что вычеркнет мой Контакт, если я и дальше намерен так разговаривать со старыми друзьями.

Тогда я в панике стал звонить моему младшему брату Джо, но его не было дома. Поехал куда-нибудь на выходные, - подсказывала мне моя часть существа, и не о чем тут беспокоиться. Но та, что принадлежала Маку, нашептывала, что его, возможно, уже нет в живых, а мой старый приятель собирается бросить меня, и очень скоро у меня вообще не будет Контактов, и тогда я умру навсегда, как там было в этом вчерашнем фильме, когда людей убивали, а у них совершенно не было никаких Контактов.

Я снова позвонил своему тестю. Да, жена с детьми уже там, они на озере, катаются на лодке с друзьями, и я, страшно перепугавшись, стал доказывать, что это слишком опасно, не разрешайте им, и я сам приеду и удержу их, если понадобится, и...

Это не проходило. Шло время, и Мак лишь теснее сливался со мною. Я все-таки надеялся, что после "щелчка" станет лучше. Но стало хуже.

Хуже?

Пожалуй, я не так уж уверен в этом. То есть, по правде, до сих пор я рисковал самым невероятным образом. Например, я на целый день уходил на работу и оставлял жену одну дома. Боже, с ней ведь что угодно могло произойти! И по многу месяцев не виделся с Хэнком. И не пользовался каждой возможностью, чтобы проверить, как там Джо, чтобы в случае его смерти успеть заключить новый Контакт.

Теперь у меня есть пистолет, и я не хожу на работу, и ни на миг не спускаю глаз с жены, и мы - очень осторожно - доедем до дома Джо и не позволим ему делать всякие глупости, а когда с ним все будет улажено, мы поедем к Хэнку и отговорим его от этого безумно рискованного полета в Нью-Йорк, и уж тогда, наверное, все будет хорошо.

Меня, однако, тревожит, что иногда мне все-таки необходимо соснуть. А вдруг что-нибудь случится с ними со всеми, пока я сплю?