Неслыханное везение! Ребятам из АО «Великолепная шестерка» предложил поработать в своем доме сам Эбнер Кейн, автор популярных и захватывающих дух триллеров. Закадычные друзья с радостью соглашаются на это предложение. Но странные, необъяснимые и пугающие события начинают происходить в старинном и мрачном доме писателя. Сами собой разбиваются тарелки, с потолка капает кровь, а из подвала слышатся глухие удары и скрип… Что же на самом деле творится в этом загадочном доме? Друзья решают выяснить это во что бы то ни стало…

Дело о хитром писателе

Глава I

ДОМ КЕЙНА

— Эбнер Кейн? Лиз, ты не шутишь? Мы будем работать у Эбнера Кейна? — восторженно завопил Том, отбросив в сторону свой альбом.

И тут же подавился хот-догом. Лицо его покраснело от кашля.

Ник осуждающе вскинул бровь.

— Убавь громкость, Мойстен, — лениво растягивая слова, произнес он. — Зачем орать на всю округу?

— Ник, ты не понимаешь — Эбнер Кейн! — Том захлебывался от возбуждения и при этом так таращил глаза, что, казалось, они вот-вот вылезут из орбит. — Он, что же, позвонил тебе? Вот прямо так — взял и позвонил? Лиз, ты в самом деле разговаривала с ним?

Я самодовольно кивнула. Предугадать реакцию Тома было нетрудно. Для него Эбнер Кейн — величайший писатель всех времен и народов. Том вообще без ума от «ужастиков», а Эбнер Кейн — большой мастер по части того, как наводить страх на читателя.

Том наклонил голову к столу и слегка постучал лбом о полированную поверхность.

— Мы будем работать у Эбнера Кейна, — бормотал он. — С ума сойти! Не могу в это поверить…

В кафе, где мы сидели, в это время дня всегда полно народу, и за соседними столиками послышались смешки. Ришель тут же слегка отодвинулась от нас вместе со стулом и принялась нетерпеливо поглядывать на дверь. Потом отбросила назад свои золотистые волосы и сделала скучающее лицо. Наверное, рассчитывала таким образом убедить всех, что она просто на минутку присела к нашему столику в ожидании, когда придет ее компания.

— Том, пока что мы не можем определенно сказать, что у него работаем, — охладила его пыл Санни. — Сначала мы все должны согласиться с этим предложением, ведь так? Какую работу он нам предлагает?

— Санни, ты что, спятила? — взорвался Том. — Да я бы согласился на что угодно, только бы работать у Эбнера Кейна! Пусть даже выгуливать хоть каких-нибудь его воронковых пауков![1]

— А я — нет, — пожала плечами Санни.

Я вздохнула. Санни Чан — моя лучшая подруга. Но она так невозмутима и расчетлива, что иногда меня это просто бесит. Единственное, к чему она относится с нескрываемым энтузиазмом, — гимнастика. Санни занимается еще таэквандо и йогой, но это для нее как бы побочные увлечения. А настоящая страсть — гимнастика. Она отдает этому всю себя. И когда Санни думает о своем будущем, то прежде всего видит себя в спортивном зале. Из-за этого ребята иногда посмеиваются над ней. Но и уважают. И, кроме того, все они уже вполне определились со своим будущим.

Ришель мечтает стать манекенщицей. Ник хочет торговать компьютерами и заработать этим кучу денег. Элмо собирается стать журналистом, а Том — художником, как и его отец. Так же, как у Санни, у каждого из них в придачу к честолюбивым планам есть свой талант.

Я посмотрела на ребят — вот они сидят вокруг стола, спорят. Не знаю, почему, но у меня вдруг слегка испортилось настроение. Изо всей нашей компании только у одной меня не было никаких особых талантов. Правда, раньше меня это не смущало. Наверное, я об этом просто не задумывалась. Но теперь, когда вдруг поняла, эти мысли уже не отставали от меня, как упрямое серое облачко.

Тряхнув головой, я вновь подключилась к их разговору.

— Нельзя ли ближе к делу? — с обычной небрежной медлительностью говорил Ник, поглядывая на часы.

— Да, вот именно, — вставил Элмо. — Мне еще нужно в редакцию «Пера» — помочь кое в чем. Но я тоже хочу знать.

Я сделала глубокий вдох и попыталась вернуть себе прежний энтузиазм. Мне давно не терпелось выложить им все. И, конечно, Том, страстный поклонник триллеров, должен был оказаться после этого прямиком на седьмом небе.

— Мистер Кейн всего несколько месяцев назад переехал в новый дом, — объявила я, — и он хочет, чтобы мы помогли привести в божеский вид его кабинет.

— Понятно: распаковывать ящики, разбирать, расставлять, — кивнул Элмо. — По-моему, работа подходящая.

— Вполне, но это еще не все, — я выдержала эффектную паузу. — Кроме того, он хочет, чтобы мы печатали рукопись его новой книги — набирали на компьютере! Мы будем первыми ее читателями. Мы сможем прочесть ее даже раньше издателей! Ну, что на это скажете?!

Том лишился дара речи. И на этот раз, могу поклясться, потрясен был не он один. Что неудивительно. Потому что работа и впрямь необыкновенная.

Последнее время дела нашей команды — акционерного общества «Великолепная шестерка» — шли хорошо, недостатка в работе не ощущалось. Может быть, благодаря удачной рекламной кампании, которую мы провели. Но по какой-то причине работа, за которую берется «Великолепная шестерка», к большому огорчению моей мамы, оборачивается таинственными и рискованными приключениями. Почему-то так повелось с первых дней существования нашего АО. Хотя сами мы расследований не ищем, но, похоже, расследования ищут нас. Так что наши имена и даже фотографии уже несколько раз появлялись в газете.

Конечно, больше всего писала про нас местная газета Рейвен-Хилла под названием «Перо». Потому что, во-первых, мы все жители Рейвен-Хилла. А, во-вторых, издает эту газету отец Элмо, мистер Циммер, которого мы называли просто Цим. Наша команда занимается доставкой «Пера» подписчикам каждое утро по четвергам. Так что у Цима хватает причин печатать о нас статьи.

Одним словом, без работы мы не сидели. Но все это была самая обычная работа — выгуливать собак, присматривать за детьми, убирать во дворах, — короче, вы понимаете, что я имею в виду.

Работа у знаменитого писателя — это, несомненно, ступенькой выше. А уж печатать рукопись популярного автора триллеров и помогать ему обустраивать кабинет — об этом вообще можно только мечтать. Во всяком случае, так считали Том и я. Правда, как я заметила, остальные нашего буйного восторга не разделяли. Что ж, этого следовало ожидать. Но все же и на них мое известие произвело впечатление. И немалое.

На всех, кроме Ришель. Но это, я думаю, объяснялось тем, что она секунду назад обнаружила белое пятнышко у себя на ногте и в данный момент изучала его, разглядывая со всех сторон, и ей просто было некогда думать о пустяках. Поэтому ожидать от нее какой-либо реакции было делом безнадежным, до тех пор, пока она не решит, грозит ли ей это пятнышко смертельной опасностью или нет.

Реакцию остальных можно было считать вполне удовлетворительной.

— Просто невероятно! — выдохнул Том, обретя, наконец, дар речи.

— Это точно! Но почему для такой важной работы ему понадобились именно мы? — удивилась Санни. — Разве мало профессиональных машинисток, которые…

— Он сказал, что не хочет иметь дело с профессиональными машинистками, — поспешила объяснить я. — Ему нужна наша команда. Он прочитал о нас в «Пере» — как раз вчера. Он говорит, что это, наверное, судьба.

— А он случайно не псих какой-нибудь? — засомневалась Санни. — С меня уже этих чокнутых хватит.

— О, Боже, какой еще псих! — возмутился Том. — Ты что, не поняла? Речь идет о писателе Эбнере Кейне! Величайшем…

— Величайшем? Да у него все в прошлом! — вмешался Ник. Поклонение кумирам всегда раздражало его. Особенно, если это был кумир Тома. — У твоего Эбнера Кейна уже давным-давно не было ни одной оригинальной идеи, — продолжал он. — И это всем известно. Ты читал рецензию на этот его шедевр «Клыки» в «Курьере»? «Новый Кейн — жалкое зрелище» — так она называется.

— Что я слышу! Неужели и ты читал «Клыки»? — вежливо осведомился Том.

— Разумеется, нет, — отрезал Ник. — Я такую ерунду не читаю.

— Вот именно, не читаешь, и этим все сказано. Так что лучше помалкивай, — процедил Том сквозь зубы, краснея от негодования.

Ник снисходительно улыбнулся своей особой, бесившей собеседников улыбкой и ничего не ответил.

Я заметила, что Элмо начинает терять терпение. В том, что Том и Ник подкалывают друг друга, нет ничего интересного. Этим зрелищем можно наслаждаться по двадцать раз на день триста шестьдесят пять дней в году.

— Так что, соглашаемся мы на эту работу или нет? — напрямик спросила я. — Лично я — за.

Санни, Элмо и Том дружно кивнули. Немного выждав, Ник тоже кивнул.

Ришель к этому моменту перешла от ревизии ногтей к детальной проверке своих великолепных волос — с целью выявления посеченных концов. Наклонившись через стол, я похлопала ее по руке.

— Ришель, а ты как? За или против?

Она вскинула на меня свои огромные голубые глазищи:

— А о чем речь, какая работа?

Я собрала в кулак остатки терпения.

— Печатать рукопись и убирать в кабинете Эбнера Кейна, — раздельно и внятно произнесла я.

Ришель вздохнула.

— Лиз, ты же знаешь, печатать я не умею, — пожаловалась она. — И опять мне, наверное, придется копаться в скучных старых вырезках, раскладывая их по полкам или еще что-нибудь в этом роде. Всегда мне достается самая противная работа.

Это была такая наглая ложь, что мы все возмущенно уставились на нее. Она опять вздохнула.

— Ну уж ладно. Все равно ничего другого пока нет. А мне нужны деньги. Так что я, пожалуй, тоже — за.

Я кивнула, и мы все встали, чтобы идти. Ришель огляделась, ища свою сумку.

— Послушайте, — сказала она, вновь оборачиваясь к нам. — А кто такой этот Эбнер Кейн?

* * *

На следующий день после уроков мы отправились к Эбнеру Кейну. Мы уже, конечно, успели объяснить Ришель, кто он такой, и теперь она жаждала с ним познакомиться. В основном из-за двух его книжек — «Темные замыслы» и «Я помню Грейс», по которым были сняты фильмы.

Ришель только тем и занимается, что постоянно листает журналы. А на книги у нее времени не остается, за исключением обязательной литературы — того, что задают в школе, тут уж ничего не поделаешь. По ее мнению, читать книги скучно, потому что они слишком длинные. И потом, в них нет ни цветных фотографий, ни полезных советов о том, как улучшить свою внешность. Поэтому, когда Том растолковывал ей про Эбнера Кейна, она сначала слушала его с отсутствующим взглядом. Но фильмы — это, конечно, другое дело. И стоило ему только упомянуть о «Темных замыслах» и «Я помню Грейс», как ее затуманенный взор прояснился, в глазах мелькнул заинтересованный огонек.

— Неужели? Значит, он и фильмы делает? — воскликнула она. — Это здорово!

— Не совсем так. На самом деле он не «делает» фильмы, — объяснила я. — Он пишет книги, а потом у него кто-нибудь покупает права на экранизацию и снимает фильм.

— Вот уж кто по-настоящему богат, — радостно закивала Ришель. — Да, это здорово!

Я не могу сказать, что Ришель — дурочка. Нет, она вовсе не глупа. Мы с ней дружим с детского сада, и кому как не мне это знать. Просто она не очень обращает внимание на то, что происходит вокруг. Замечает только, кто во что одет. И ее голова обычно работает только в одном направлении. О чем бы ни шла речь, первая ее мысль — а как это скажется на ней, Ришель?

Я искоса поглядывала на нее, когда мы шли по Крейгенд-роуд, разыскивая дом Эбнера Кейна. Ришель всегда очень заботится о своем внешнем виде, но сегодня прямо-таки превзошла себя. На ней были лучшие джинсы, любимый, небесно-голубого цвета, свитер, новая куртка и ботинки. Ее голубые глаза сияли. Волосы золотым облаком развевались за плечами. Ришель была во всеоружии — она шла знакомиться с богатым человеком, который делает фильмы. Именно такие люди вызывают у нее особый интерес.

Поэтому нетрудно понять ее разочарование, когда я остановилась перед заросшим сорняками палисадником, за которым виднелся узкий обшарпанный фасад высокого дома.

— Этот? Ты уверена? — с сомнением протянула она.

— По крайней мере, этот номер дома он назвал мне по телефону, — ответила я. — Во всяком случае, так у меня записано. Может, я не расслышала.

Если честно, я и сама была порядком разочарована. Мой дом тоже стоит на Крейгенд-роуд, только ближе к парку. И Крейгенд-роуд входит в мой участок по разноске газет. Так что этот дом я знала и раньше — много раз приносила туда «Перо», просовывая свернутую газету через прутья калитки. В соседнем доме живет огромная псина, которая всегда выскакивает, как сумасшедшая, начинает лаять и кидаться на калитку, будто хочет меня сожрать. Xopошо еще, что в этот день ее не было поблизости.

Я помню, как на этом доме появилась табличка «Продается» и как потом, несколькими месяцами позже, ее сменила надпись «Продано». Но я никогда не обращала внимания на номер дома. Поэтому, когда Эбнер Кейн продиктовал свой адрес, мне и в голову не пришло, что это тот самый дом. Я просто не могла себе представить, что он живет в таком месте.

Мне не оставалось ничего другого, как нажать на ручку калитки и открыть ее, насколько это позволяли торчащие ветки куста. Ребята протиснулись вслед за мной в узкую щель и остановились на дорожке, ведущей к парадной двери. Она была грязной, заросшей мхом и травой, под которыми все-таки можно было разглядеть выложенную красивым узором плитку.

Длинный палисадник перед домом представлял собой огромную свалку мусора, но у самого дома росли две старые азалии, такие высокие, что они почти закрывали окна первого этажа.

Пожалуй, этот дом смотрелся бы вовсе не так ужасно, если бы его привести в порядок, решила я. И все же в нем было что-то, угнетавшее меня. Что-то совершенно не связанное с облупившейся краской и запущенным садом. Просто сама атмосфера непонятным образом наводила тоску.

— Я ожидал, что у него дом будет получше, — прокомментировал Элмо, запуская пятерню в свою рыжую вьющуюся шевелюру. В отличие от Ришель, Элмо редко обращал внимание на чужие дома или одежду.

Но тут, я думаю, все мы ожидали увидеть что-то более впечатляющее.

— Говорил я вам, не так у него сейчас все гладко, — хмыкнул Ник, скептически оглядывая запущенный сад. — Видно, он здорово сел на мель, если решил поселиться в этой мусорной куче. А раньше у него был большой дом с видом на гавань.

— Может, ему опротивело жить среди богачей, — Том бесстрашно бросился на защиту своего кумира. — Между прочим, уже после того, как Кейн сюда переехал, он выступал в библиотеке — бесплатно.

— И еще перед стариками в «Крейгенде», и тоже бесплатно, — вставила я, вспомнив, что мне рассказывала знакомая старушка Перри Пламмер месяца два назад.

— Ну и что с того? Может, он это ради рекламы делал, — фыркнул Ник.

Том нахмурился.

— Все равно, ничего плохого в этом доме я не вижу, — пробурчал он. — Ему, должно быть, лет сто, не меньше. И он, наверное, до крыши набит мраморными каминами, кедровыми панелями на стенах и тому подобной роскошью. Его только нужно привести в порядок. И потом, у Кейна есть еще загородное поместье, чтоб вы знали. Он там скаковых лошадей разводит.

— Он говорил, что хочет для своего городского дома подыскать что-нибудь поменьше, — вставил Элмо. — Его содержать легче. Я это в интервью прочел.

— Тогда надо было покупать квартиру, — сказала Ришель. — Хорошую, современную квартиру с видом из окон.

— Ладно, это не наше дело, верно? — поморщилась я и, быстро пройдя по дорожке к двери, постучала.

Где-то в глубине дома послышались шаги. Замок щелкнул, и дверь распахнулась. Перед нами на фоне грязной прихожей, освещенной свисающей с потолка лампой под огромным красным абажуром с бахромой, стоял невысокого роста мужчина с аккуратной черной бородкой.

Я видела это лицо десятки раз на фотографиях. Но увидеть его в жизни — это было для меня потрясением.

Он был очень бледен. Блестящие, черные волосы, зачесанные назад, образовывали на его белом лбу четкий мыс. Черные брови изгибались углом над пронзительными голубыми глазами в обрамлении темных теней. Одет он был в черные брюки, черный пиджак и черную рубашку. На ногах — черные туфли. Его правая рука висела на перевязи из черной шелковой ленты.

Да, это был Эбнер Кейн. Но выглядел он довольно странно.

— Ух ты! — выдохнул Элмо за моей спиной.

Проглотив застрявший в горле ком, я заставила себя произнести:

— Э-э… мистер Кейн, я — Элизабет Фри. Вы нам звонили — насчет работы… АО «Великолепная шестерка».

— А-а! Ну да, конечно, — проговорил он и улыбнулся, показав ряд очень белых, слегка заостренных зубов.

Его бледно-голубые глаза внимательно рассматривали нас, пока мы смущенно переминались у порога.

— Отлично, — наконец проговорил он чуть нараспев.

Голос у него был низкий и глубокий.

Он протянул нам левую руку. За его спиной красный абажур жутковато качнулся от ветра, внезапно ворвавшегося в прихожую.

— Входите, — кивнул он. — Добро пожаловать в дом Кейна.

Глава II

АТМОСФЕРА ЗЛА

— Пожалуйста, называйте меня просто Эбнер, — сказал он, ведя нас по коридору. — А то от обращения «мистер Кейн» я начинаю ощущать себя древним стариком. Договорились?

Я кивнула. Как вам будет угодно, мистер Кейн.

В доме пахло затхлостью и пылью. Я невольно сморщила нос. Даже от самого Эбнера Кейна, казалось, исходит какой-то странный запах. Не то чтобы очень противный, но какой-то не живой, не свойственный человеку. Наверное, какой-нибудь дорогущий лосьон после бритья, решила я. Надо бы ему перейти на другую марку.

Мы шли по коридору с деревянными панелями, бросая любопытные взгляды в раскрытые двери комнат. Как и предполагал Том, в них действительно имелись мраморные камины, но тусклые, обшарпанные и удручающе грязные.

— Ну, прямо не дом, а дворец, — вполголоса бросил Ник, когда мы подошли к подножью лестницы, ведущей на второй этаж.

Он, конечно, сказал это с иронией и не рассчитывал, что Эбнер Кейн услышит его. Но при общем молчании это прозвучало слишком громко. Эбнер остановился, обернулся к Нику.

— Благодарю, — с коротким смешком сказал он. — Тебе, конечно, известно о его мрачном прошлом?

Ник, смутившись, только молча покачал головой.

— Дом построил капитан Элиас Кинг, — проговорил Эбнер Кейн, вновь демонстрируя в улыбке свои белые зубы. — Человек отнюдь не добродетельный, он промышлял работорговлей. И все свое состояние сколотил на том, что ловил мирных аборигенов-островитян и продавал их в рабство, — Кейн на секунду задумался. — Точнее, продавал тех, кому удавалось выжить после нечеловечески тяжелого плавания на его кораблях, — продолжил он. — Говорят, по вине Элиаса Кинга погибли сотни ни в чем не повинных людей.

Эбнер провел рукой по резным деревянным перилам.

— Жители Рейвен-Хилла говорили тогда, что этот дом был построен на кровавые деньги, — сказал он. — Неудивительно, что в нем царит такая великолепная атмосфера зла.

Стоявший рядом со мной Том тихонько ахнул. Я поежилась при мысли обо всех этих несчастных, которых Элиас Кинг оторвал от их семей и увез умирать вдали от родного дома.

— И чем же он кончил, этот злодей? — нервно спросил Элмо. — Надеюсь, с ним случилось что-нибудь по-настоящему ужасное.

Эбнер Кейн пожал плечами, потом похлопал ладонью по деревянному поручню.

— В один прекрасный день он просто исчез, — ответил он. Его бледно-голубые глаза странно поблескивали в красном свете коридорной лампы. — Кое-кто поговаривал, что он убежал, спасаясь от врагов. У такого человека, как он, врагов всегда хватает. А другие говорили, что он попал в лапы к дьяволу и угодил прямо в ад. По-твоему, такой конец достаточно ужасен?

— Я в подобную чушь не верю, — нахмурился Элмо. — Могу спорить, он просто слинял куда-то и прожил там в свое удовольствие остаток дней на эти кровавые деньги. Негодяй!

Санни что-то пробормотала, выражая полное согласие.

— Да, но он не взял с собой ничего из своих денег, — сказал Эбнер Кейн, загадочно щурясь. — Во всяком случае, так рассказывают. Будто бы весь его капитал — тысячи фунтов — остался в банке. По тем временам — это целое состояние. И его так никто и не востребовал.

Мы пробыли в этом старом доме всего минут десять, но уже успели почувствовать, как его недобрая атмосфера окутывает и поглощает нас. Противные мурашки забегали у меня по спине.

— После этого, как я слышал, дом долгое время пустовал, — снова послышался вкрадчивый голос Эбнера. — Полагаю, никому даже в голову не приходило поселиться здесь.

— Это можно понять, — бросил Ник.

— Разумеется, — согласился Эбнер Кейн. — Большинство людей стараются держаться подальше от таких проклятых мест. Но ничто не длится вечно. Старые истории умирают. Мало-помалу о дурной славе дома было забыто, — он, опять прищурившись, посмотрел на нас. — Когда у меня появится время, надо будет покопаться в библиотеке, разузнать о дальнейшей истории этого дома. Возможно, она весьма интересна.

— А кому он принадлежал до вас? — спросила я.

Эбнер пожал плечами.

— Одной самой обыкновенной молодой паре — вполне приятные люди. История их, кажется, не очень интересовала. Во всяком случае, со мной они об этом не говорили. Правда, они прожили здесь всего год. И, нужно заметить, очень стремились поскорее продать этот дом. Возможно, из-за каких-то финансовых затруднений.

— Может, они решили, что в доме живут привидения? — предположил Том.

— Очень может быть, — засмеялся Эбнер.

Он удовлетворенно оглядел коридор и уходящую вверх темную лестницу.

— Как бы то ни было… меня этот дом устраивает, — сказал Эбнер. — Он меня вдохновляет. Я, если хотите, чувствую, что, наконец, обрел здесь свой настоящий дом. Ведь, если на то пошло, ужасы и злодейства — это как раз то, что мне надо, — такова специфика моей работы.

Я уставилась на него. Это уж слишком. Неужели он это серьезно? А, может, так, на зрителя работает? И этот рассказ про Элиаса Кинга — правда, или Эбнер Кейн просто лапшу нам на уши вешает? Я не знала, что и думать.

А он опять осклабился в острозубой ухмылке.

— Ладно, хватит историй, — вдруг заторопил он. — Давайте-ка перейдем к делу.

Вслед за ним мы прошли мимо лестницы в кухню. Это была просторная комната, гораздо светлее и веселее, чем все остальное в доме. У дальней ее стены располагались раковина, плита и холодильник. Из окон были видны верхушки деревьев и дома на противоположной стороне улицы. Рядом с нами, недалеко от двери, стоял деревянный стол и несколько стульев, какие-то комнатные растения в больших горшках, а за ними посудный шкаф с открытыми полками, на которых были выставлены в ряд симпатичные бело-голубые тарелочки. Все здесь казалось до невероятности обыденным и нормальным после зловещего красного полумрака прихожей и кошмарной истории, которую мы там услышали.

В углу кухни еще одна лестница вела вниз. Там, наверное, дверь черного хода, выходящая во двор, решила я. Дом стоял на склоне холма. Поэтому, являясь двухэтажным с фасада и трехэтажным с тыла, он фактически был гораздо больше, чем казался снаружи.

— Присаживайтесь, — предложил нам Эбнер Кейн.

Здесь, в кухне, он выглядел совершенно обычным человеком в черном костюме. Его дьявольские взгляды уже не производили прежнего впечатления. Но все равно он был какой-то странный. И я радовалась, что не одна здесь, а с ребятами.

Мы сели к столу. Эбнер остался стоять. Я по очереди представила ему всех ребят.

Он кивнул.

— У меня такое чувство, будто я всех вас уже давно знаю, — заметил он. — Я прочитал о вашей «Великолепной шестерке» два дня назад, когда ждал в приемной хирурга, чтобы мне привели в порядок вот это безобразие, — он похлопал левой рукой по запястью правой.

Звук действительно получился такой, будто под черным шелком перевязи у него был гипс.

Кейн досадливо поморщился.

— Да, представьте себе, позавчера меня угораздило упасть — как раз вот здесь, с этих ступенек, — и сломать руку у запястья.

Мы все что-то пробормотали, выражая свое сочувствие.

А он, между тем, продолжал:

— И я сказал моему милому доктору: «Но что же я буду делать с моей новой книгой, если вы меня вот так спеленаете? Как же я ее закончу? Не говоря уж о моем кабинете. Как я смогу привести его в божеский вид с одной рукой в гипсе?» А он мне, представьте, отвечает: «Найдите себе помощников». Вот так, не больше и не меньше. Легко сказать, подумал я тогда. И тут вспомнил статью, которую только что прочел в газете «Перо», — про фирму «Великолепная шестерка», — он оглядел нас всех по очереди, останавливая на каждом проницательный взгляд.

Я почувствовала, как рядом со мной смущенно заерзал на стуле Элмо.

— А потом я понял, — объявил Эбнер, — что именно так все и должно было случиться.

На секунду воцарилось молчание.

— Почему? — напрямик спросила Санни.

В ответ опять улыбка.

— Самый практичный член команды, — прокомментировал Кейн. — Что ж, Санни, я тебе отвечу. Ты, вероятно, в судьбу не веришь. А я верю. И ответ на твой вопрос — здесь, — он похлопал рукой по блокноту, лежащему на столе лицевой стороной вниз. — Ты поймешь, что я имею в виду, как только вы приступите к работе, — продолжал он. — Но для меня очень важно знать, когда вы сможете начать.

Я сделала глубокий вдох.

— Думаю, мы могли бы начать прямо сейчас, если вас это устроит.

Эбнер расплылся в улыбке, опять демонстрируя свои мелкие заостренные зубы.

— Прекрасно! — воскликнул он. — А завтра после обеда вы тоже сможете прийти? Не могу выразить, как был бы я вам благодарен. Эта книга — мне не терпится продолжить над ней работу.

Он сел во главе стола, рядом с Томом, и наклонился к нам.

— Для меня это очень важно, — понизив голос, проговорил он так, словно делился с нами какой-то мрачной тайной. — Дело в том, что я… некоторое время ничего не писал. Все эти хлопоты с куплей-продажей домов отнимают массу времени и сил. Да и еще до этого я был в… ну, скажем так: у меня не было вдохновения.

— Это был период творческого застоя? — с тревогой спросил Том.

Возможно, последние работы Эбнера Кейна не были так уж хороши, но Том все равно считал, что это верх совершенства. Он не хотел, чтобы источник этих шедевров иссяк.

Белозубая улыбка Кейна стала еще шире.

— Пожалуй, можно это назвать и так, — согласился он. — Но с переездом в этот дом все изменилось. Этот дом… он меня вдохновляет!

— Ох, слава Богу, — облегченно вздохнул Том. — И сколько вы уже успели написать?

— Только две главы — увы, — ответил Эбнер Кейн. — Две главы, написанные от руки, потому что я всегда делаю так свои первые черновые наброски. И тут — пожалуйста — такая неприятность! — он опять похлопал по своему загипсованному запястью.

— Значит, печатать нужно только две главы? — обрадовалась Ришель.

Думаю, ей была приятна мысль, что нам всем придется заняться уборкой дома, как только с печатанием будет закончено.

— Пока что две, Ришель, — кивнул Эбнер. — Но потом будет еще много. Я уже все продумал. Писать от руки остальные главы я, конечно, не могу, но можно диктовать их. Именно так я и собираюсь сделать. Запишу следующие главы на пленку — у меня есть диктофон, я его вчера специально купил. И вы будете печатать с голоса то, что я наговорю на кассету. Неплохая мысль, а?

— Да, это, наверное, очень интересно, — кивнула я.

Отчасти я действительно так считала. В офисе моего отца я видела, как секретарша печатает письма с диктофона. Она вслушивалась в голос, звучащий в наушниках, так, будто слушает музыку с плеера. Но в то же время я понимала, что все может оказаться не таким уж простым делом — ведь придется печатать то, что ты воспринимаешь на слух, но не видишь, — возможны всякие там «гм-м-м», «кхе-кхе» и так далее.

— Вот и отлично, — сказал Эбнер, вставая.

Том тоже вскочил с места, при этом нечаянно задев его руку в гипсе. Эбнер слегка поморщился.

— А теперь я покажу вам кабинет. Он внизу. Там, конечно, беспорядок, но, я уверен, вы с ним справитесь, — он опять улыбнулся. — Если верить газете, вы мастера на все руки. Так сказать, многопрофильная команда — у каждого свой талант. Ник — компьютерщик и финансист, Элмо — журналист, Ришель — красавица…

Ришель хихикнула, взмахнув в его сторону длинными ресницами.

— А Лиз… — произнес он и задумался.

Изобразив на лице улыбку, я пожала плечами.

— А я, наверное, белая ворона, — сказала я как можно более безразличным тоном. — Никаких особых талантов у меня нет, — что называется, самая заурядная личность.

Несмотря на мои старания, это прозвучало без должного безразличия. И даже наоборот — так прозвучало, будто мне это очень даже небезразлично. На самом деле так оно и было. Я все чаще ловила себя на том, что меня это начинает всерьез беспокоить.

Склонив голову набок, Эбнер Кейн посмотрел на меня. Я почувствовала, что краснею.

— Никогда так не говори, Лиз, заурядных личностей не бывает. И еще, знаешь что? Когда я с тобой получше познакомлюсь, я скажу тебе, какой у тебя талант. Договорились?

Я что-то смущенно пробормотала.

Он направился к лестнице, и мы гурьбой двинулись за ним.

— Осторожно, здесь ступеньки, — предупредил он, спускаясь.

Помня, что он сам всего два дня назад упал с этой лестницы, я крепче ухватилась за перила — не хватало мне еще опозориться, слетев отсюда кубарем. Хватит с меня и того, что я уже натерпелась за эти несколько минут. И чего меня дернуло ляпнуть ему насчет своей заурядности? Зачем о таких личных вещах говорить человеку, которого и знаешь-то всего каких-то минут пять? Да еще на глазах у всех своих друзей. Может быть, это потому, что Эбнер Кейн такой странный. Эти его пронзительные глаза… Прямо как у гипнотизера, решила я. Может, он каким-то образом на минуту вывел меня из равновесия, поэтому я и выложила все, о чем думала в тот момент.

Да, он, несомненно, человек необыкновенный.

И опять, уже в который раз, я задала себе вопрос, почему он решил, что это судьба, когда прочел про нашу команду в «Пере»? И что он имел в виду, когда сказал, что ответ — в первых двух главах его книги?

Я почувствовала, что мне ужасно не терпится прочитать, что написано на листках его блокнота. А, может, именно этого он и хотел? Мне показалось, что он из тех, кому нравится напускать на себя таинственность. И еще ему нравится его образ творца литературных «ужастиков». Иначе с чего бы ему так выряжаться? И с чего покупать такой мрачный старый дом?

Я чуть наклонилась вперед, чтобы заглянуть через его плечо в блокнот, который он держал в руке. На первом листе было что-то написано черными заглавными буквами. Название новой книги, поняла я: На грани срыва.

Глава III

ВСЕ НОВЫЕ ЗАГАДКИ

Мы спустились по лестнице вниз. Я огляделась. Так вот что Эбнер называет своим кабинетом. И опять я спросила себя, почему он выбрал именно эту комнату для своей работы. Да, конечно, из нее есть выход в садик за домом, но других преимуществ я не заметила. Узкая длинная комната с низким потолком. Ее стены, видимо, недавно выкрасили белой краской, но и после этого она все равно выглядела темной и мрачной.

Прямо напротив лестницы, как я и предполагала, имелась дверь черного хода. Она была наглухо закрыта. Единственное зарешеченное окно тоже было закрыто и выглядело так, будто его не открывали уже лет сто. Хотя на переплетах рамы со стороны комнаты виднелась свежая краска, снаружи стекла были грязными, в подтеках и паутине. Дневной свет с трудом пробивался сквозь эту серую пелену.

Новый белый письменный стол, оснащенный компьютером, принтером, телефоном и факсом, стоял у одной из длинных стен. Новенькие белые, еще пустые полки для книг висели над ним. Вдоль другой стены располагались светло-голубые стеллажи для папок с рукописями и вырезками. Но вся эта новая мебель не очень помогала оживить атмосферу.

Я заметила у дальней стены гору ящиков и коробок, возвышающуюся почти до потолка. «Может быть, комната будет выглядеть не так мрачно, когда мы распакуем ящики, расставим по полкам книги, папки и все остальное», — подумала я. И все же это маловероятно. Было здесь нечто такое, что смущало и подавляло меня. Как будто необъяснимой тяжестью давило на меня сверху. Может быть, это из-за низкого потолка? Или из-за того, что в комнате только одно, да и то подслеповатое оконце?

А, может быть, причина в странном удушливом запахе. К запаху свежей краски и пластмассы примешивалось что-то еще. Какой-то затхлый смрад — смесь сырости, плесени и тлена.

Я невольно поежилась.

Эбнер вперился в меня своими странными глазами.

— Здесь, внизу, всегда холодно, — сказал он. — Я сейчас принесу обогреватель, чтобы вы не мерзли.

— Это, наверное, удивит тебя, — сказал он, передавая мне свой блокнот.

Я заметила, что он вдруг занервничал. Может быть, волновался, отдавая свое детище в чужие руки. Возможно, опасался, что мне оно не понравится.

Резко отвернувшись от меня, Кейн заговорил с ребятами, принялся объяснять, какую работу им надо выполнить. Говорил он быстро, отрывисто, переминаясь с ноги на ногу, будто ему не терпелось поскорее уйти.

Я пробралась через нагромождение коробок к столу, осмотрела компьютер. Как я и предполагала, ничего нового здесь для меня не было. Тогда я обернулась к окну. Сквозь грязь и паутину невозможно было что-либо разглядеть, кроме покосившегося дощатого забора и огромной, разросшейся на весь сад тыквенной плети.

Я уселась за стол, включила компьютер и открыла новый файл, приготовившись набирать текст. Но прежде обернулась к ребятам. Никто на меня не смотрел. Они все слушали Эбнера. «Почему бы мне не начать печатать прямо сейчас», — подумала я. Открыв блокнот, я нетерпеливо пробежала глазами первые строчки.

Когда я дошла до середины первой главы, мое сердце уже взволнованно билось. Дойдя до конца одной страницы, я поспешно перепрыгивала на следующую, читала, не отрываясь, не в силах поверить собственным глазам.

Кто-то дотронулся до моего плеча. Ойкнув, я подпрыгнула от неожиданности.

— Что, нравится? — улыбаясь, вкрадчиво спросил Эбнер Кейн.

Я судорожно сглотнула. Я чувствовала, что все смотрят на меня. Подумали небось, что я чокнулась.

Эбнер кивнул, чуть усмехнувшись краешком губ.

— Расскажи ребятам. Я сейчас пойду наверх, в свою комнату. Буду работать над третьей главой. Когда вы закончите здесь, меня не беспокойте. Просто идите домой.

И он ушел. Какое-то время нам были слышны его шаги по деревянному полу у нас над головой, потом все стихло.

— Что с тобой стряслось, пугливая ты наша? — съехидничал Ник. — Только не говори, что призраки Кейна уже до тебя добрались.

— Да нет… — я облизнула губы. — Просто… — пробормотала я, вновь глядя на блокнот в своих руках. — Все это как-то странно…

— Что значит «странно»? — решительно спросила Санни, сдвинув брови. — Лиз, скажи прямо, не темни.

— Он это написал еще до того, как сломал руку, — сказала я, — до того, как позвонил нам. И даже до того, как что-либо узнал о нас. Верно?

— Ну и? — нетерпеливо спросила Ришель. Она потирала замерзшие руки. — Когда он включит этот свой обогреватель? Так и воспаление легких схватить недолго, — пожаловалась она.

— Лиз! — умоляюще посмотрел на меня Том. — Ну, давай же, говори!

Я пролистала исписанные странички.

— Тут говорится об одном человеке, писателе по имени Фергис Блер. Он был когда-то богат и знаменит, но потом для него началась полоса неудач. Он продает свой шикарный дом и покупает другой, гораздо меньше и хуже, в пригороде. Потом он узнает, что у этого дома темное прошлое, ощущает присутствие в нем злых сил.

— Ха, значит, он пишет о самом себе, — ухмыльнулся Ник. — Подумаешь, удивил! В этом нет ничего странного. Многие писатели так делают, — он многозначительно посмотрел на Тома. — Особенно, если им в голову не приходит ничего лучшего.

Том ответил возмущенным взглядом и попытался что-то сказать, но я опередила его.

— Не успел Фергис прожить в доме и месяца, как упал с лестницы и сломал себе ногу, — продолжала я, слегка повысив голос и в упор глядя на Ника. — Представь, он один в доме и не может добраться до телефона. Он начинает кричать, звать на помощь, но никто не приходит. Опускается ночь…

— И тогда — не говори, я сам догадаюсь, — тогда злые призраки, обитающие в доме, выходят, чтобы напасть на него. Их костлявые пальцы…

— Нет, Ник, совсем не так, — перебила я его. — Лучше послушай. Кто-то, наконец, услышал его крики. Это девочка-подросток по имени Эви. В конце концов она проникает в дом и спасает писателя. А когда он начинает выздоравливать, она приходит к нему, чтобы помогать по дому. Дом ее чем-то пугает, но она все равно приходит. И приводит с собой своих друзей — их пятеро. Постепенно ребята оказываются втянутыми в жизнь Фергиса. Не знаю, что будет дальше, но от последних событий я почему-то ничего хорошего не жду.

— Ну и дела! — воскликнул Элмо. — Вот, значит, что он имел в виду, разглагольствуя о судьбе и все такое прочее… Фергису нужна помощь, и к нему приходят шестеро ребят. Эбнеру нужна помощь — и все происходит точно таким же образом!

— Это подозрительно! — выдохнула Ришель, ее голубые глаза округлились. — Это очень подозрительно.

Том победоносно улыбался.

— Ну что, не так уж он и глуп в конце концов, а? — обратился он к Нику. — Может быть, он на самом деле экстрасенс или парапсихолог!

На Санни мое сообщение большого впечатления не произвело.

— Да, это любопытное совпадение, — признала она. — Но я не вижу причин для волнения, Лиз. Подумай сама, ведь…

— А хотите знать, как их зовут, этих ребят? — не дав ей договорить, спросила я.

— Да! — выкрикнул Том.

— Ну, скажи, почему бы и нет? — скучающим тоном протянул Ник.

— Нейтан, Тоби и Эдвард, — раздельно и четко произнесла я. — А еще Ребекка, Эви и Анна.

Я посмотрела на них, не уверенная, что они поняли, в чем дело.

— Три мальчика и три девочки, — пожал плечами Элмо.

— Неужели! Это невероятно! — прошептала Ришель.

Том и Санни непонимающе переглянулись. «Ну да, три мальчика и три девочки. Что из этого?» — говорили их глаза.

Однако лицо Ника оставалось подчеркнуто спокойным. Приподняв брови, он посмотрел на меня. Я кивнула.

— Инициалы, — произнес он. — Они такие же, как у нас.

Все принялись проверять эту версию.

— Ник — Нейтан, — начал Том. — Элмо — Эдвард, Том — Тоби…

— Элизабет — Эви, Ришель — Ребекка, — продолжил Элмо, — Санни —…

— Ой, какая жалость! — перебила его Ришель, она была явно разочарована. — Пары к Анне нет. Санни портит всю картину, потому что ее имя не начинается с «А», — она бросила на Санни сердитый взгляд, как будто в этом была ее вина.

— Ты забыла, Ришель, — спокойно заметила я. — Ты забыла, что настоящее имя Санни — Алиса.

Ришель изумленно захлопала глазами.

— Лиз! — выдохнула она. — Это просто… просто…

— …очень странно, — закончил за нее фразу Том.

Она зыркнула на него сердитым взглядом, но он вовсе не собирался подсмеиваться над ней. Его лицо скорее выглядело испуганным.

— Слушайте, — сказала Санни. — Все это очень интересно, но, я думаю, мы не должны придавать этому большого значения. Я хочу сказать, что Эбнер Кейн, он… вы понимаете, — она бросила быстрый взгляд на Тома, — он в определенном смысле как бы обманщик, ведь так?

— Нет, — упрямо покачал головой Том.

Но Санни стояла на своем.

— Ты сам посмотри, Том. Весь этот его наряд, красный свет в прихожей, история, которую он нам рассказал, да и все прочее… Никому из вас не пришло в голову, что он мог просто-напросто изменить имена ребят в своей книге уже после того, как прочитал о нас статью в «Пере» и разыскал нас, — только и всего. А потом переписал эти главы, чтобы мы ничего не заподозрили.

— Переписать все это — со сломанной рукой? Исключено! — взорвался Том. — И потом, вообще, зачем ему это делать?

Губы Ника скривились в усмешке.

— Чтобы произвести на нас впечатление, разумеется, — хмыкнул он. — Потому что он неудачник, у которого все в прошлом, но ему хочется внушать людям, что он странный, таинственный и необыкновенный.

— Может быть, ты и прав, а может, и нет. Но одно ясно, — сказала я решительно, — он, конечно, не подгонял имена героев под наши после того, как прочел «Перо». Ни в одной из газетных статей Санни не называют Алисой, не так ли?

— Верно, — медленно проговорила Санни. — Не называют.

Все так же медленно она повернулась и посмотрела в маленькое, выходящее на задний двор оконце. Слабый свет уходящего дня пробивался сквозь пыльные стекла.

— Об этом я не подумала, — сказала она и поежилась.

После этого мы больше не разговаривали. Просто взялись за работу. Ни у кого из нас не было желания без конца обсуждать это странное совпадение, обнаружившееся в двух первых главах «На грани срыва». За исключением Ришель.

Она еще какое-то время продолжала стрекотать, но, поскольку никто ей не отвечал, в конце концов замолчала и нашла себе непыльную работу, — сидя на стуле, разбирать и раскладывать по папкам рецензии на уже вышедшие книги.

Она заявила, что открывать ящики ей нельзя, потому что при этом могут пострадать ее ногти. Поднимать ящики она тоже не может, потому что на это у нее не хватит силы. Не может ставить книги на полки, потому что они пыльные и испачкают ей одежду. А набирать текст на компьютере не может, потому что не умеет.

Поэтому Санни с мальчиками ломали ногти, напрягали мышцы и пачкали одежду. Я печатала, стараясь не делать слишком много ошибок и не позволять творению Кейна слишком напугать меня.

Ришель тяжело вздыхала над своими папками и время от времени зачитывала для нас вслух какую-нибудь из рецензий, чтобы мы могли понять, как нелегко ей приходится. Никто, кроме Ника, ее стараний не оценил, потому что все рецензии были отрицательные.

— «К сожалению, ни столь знаменитое внимание Эбнера Кейна к деталям, ни доскональное изучение темы не могут спасти его последнюю книгу „Клыки“. Она удручающе скучна…» — читала Ришель. — А вот еще, послушайте: «Готов поверить, что преданные почитатели Кейна смогут осилить „Клыки“ до конца. Я же задремал, дойдя лишь до середины десятой главы». Надо же! Не понимаю, зачем он это хранит — ведь одно расстройство. Если бы я была писательницей, я бы собирала только хвалебные рецензии.

— Он же профессионал, — отрезал Том, стаскивая очередной ящик с верхушки штабеля и ставя его прямехонько себе на ногу.

— Ну да, профессиональный зануда, — добавил Ник, отряхивая джинсы.

Я отключилась от их разговора, рассеянно глядя в сад через окно. И тут меня ждало потрясение. Там, в саду, я увидела какую-то женщину. Женщину в красно-белом клетчатом платье с короткими рукавами «фонариком».

Она стояла, вперив неподвижный взгляд в окно, ее руки безвольно свисали вдоль туловища. Казалось, лицо ее ничего не выражало. Она просто стояла — и смотрела. Я наклонилась к окну, стараясь получше разглядеть ее через грязные стекла. Потом вдруг вскочила и бросилась к двери черного хода. Но она была заперта, и я, конечно, не смогла ее открыть.

— Что это с тобой, Лиз? — окликнул меня Том.

Я опять подбежала к окну — женщина исчезла.

— Лиз, что с тобой? — повторил Том.

— Нет, ничего, — буркнула я.

И вновь уселась перед компьютером, пытаясь сосредоточиться на своей работе. По какой-то непонятной причине появление этой женщины встревожило меня, но я не могла понять, почему. Ну подумаешь, какая-то женщина — может, соседка — забрела в сад к Эбнеру Кейну. Что в этом особенного? Какое мне до этого дело?

Мои пальцы неподвижно лежали на клавишах компьютера. Я не могла отогнать от себя мысли об одинокой женской фигуре в полутьме сада. Она выглядела такой… потерянной. Это слово сразу засело у меня в голове. Да, именно так, женщина выглядела потерянной. И она смотрела в окно так, будто просила о помощи.

Просила о помощи — меня.

Глава IV

ОПЯТЬ СОВПАДЕНИЯ?

Мы все договорились прийти в дом Кейна на следующий день сразу после уроков. Но, когда подошло время, я почувствовала, что вовсе не горю желанием идти туда. Во-первых, я на самом деле устала. В эту ночь я почти совсем не спала. Было ощущение, будто я все время наполовину бодрствую и одновременно вижу во сне разную ерунду. В одном из сновидений мама пыталась заставить меня надеть в школу платье в красную с белым клетку. И ни за что не хотела понять, что я в нем буду выглядеть совершенно по-дурацки. «Мама, оно же старомодное», — все повторяла ей я, но она не хотела меня слушать. «Это очаровательное платьице, Лиз, очень тебе идет, — твердила она. — Не слишком броское, но миленькое. Отличное платьице!»

Да, у меня не было никакого желания идти в дом к Эбнеру Кейну в тот день. Я была совершенно без сил. И хотелось мне пойти домой, приготовить поскорее уроки и плюхнуться в кровать. По крайней мере так я себе это объясняла. На самом-то деле, мне вообще не хотелось идти туда работать. Мне хватило и одного визита в этот дом. Я подумала, что сам Кейн производит отталкивающее впечатление и дом его такой же.

И еще мне не хотелось читать третью главу его новой книги. По какой-то причине то обстоятельство, что у шестерки ребят в повести оказались те же инициалы, что и у нас, неприятно подействовало на меня. Из-за этого все происходящее в книге казалось слишком реальным. Я прочла много «ужастиков» Эбнера Кейна и понимала, что вряд ли его героям уготована счастливая жизнь. Это исключено.

Санни и остальные тоже прочли то, что я успела набрать, но их, судя по всему, это не взволновало.

— Сегодня получим третью главу, — довольно потирал руки Том, когда мы шли по Крейгенд-роуд, направляясь в этот грязный обшарпанный дом. — Интересно, что там будет дальше? Не могу дождаться продолжения.

— Том Мойстен, ты меня удивляешь, — издевался Ник. — Не знаешь, что может произойти? Все шестеро, один за другим, отбросят коньки. Как в любой из книжек Кейна, какую ни возьмешь.

— Кто-то один все-таки уцелеет, — подыгрывая ему, добавил Элмо. — Скорее всего это будет Эви.

— Естественно, — согласился Ник. — Ведь она втянула ребят в эту авантюру. Значит, все по ее вине. И если все перемрут при ужасных обстоятельствах, а она одна останется в живых, то вполне может сойти с ума. Или провести остаток дней в терзаниях и муках, и так далее и тому подобное, — насмешничал он, бодро шагая по улице.

Мы приблизились к дому, где жила злющая собака. Она, по обыкновению, принялась кидаться на ворота, дико скалясь и захлебываясь лаем. Ник пнул ногой забор, и собака разъярилась еще больше. Ник засмеялся.

— Перестань, — взмолилась я, бросилась бегом к калитке Эбнера и толкнула ее.

— Мне кажется, Ребекка не может умереть слишком быстро, — с надеждой в голосе проговорила Ришель. — В книге все время повторяется, как она красива. Это было бы просто неразумно — убивать ее одной из первых.

И Ришель внимательно осмотрела свои ногти.

— Как вы думаете, по «На грани срыва» будут снимать фильм? — спросила она, как бы между прочим. — Ну, как, например, это было с «Я помню Грейс». Если будут…

— Если и будут, то на роль Ребекки они найдут профессиональную актрису, можешь не сомневаться, — фыркнула я. — Они не станут приглашать никому неизвестную девочку вроде тебя.

Ришель надула губы, резко отбросила волосы назад. Ребята удивленно посмотрели на меня. Мне стало немного стыдно. Раздражаться и подкалывать — это было не в моем характере. Даже по отношению к Ришель. В конце концов, что в этом плохого, если она надеется и мечтает?

Соседская собака все лаяла и лаяла. Казалось, этому не будет конца. Скрипя зубами, я шла по дорожке к парадной двери дома Кейна. Я чувствовала, что от этого лая мне вот-вот станет дурно. «Замолчи! — мысленно кричала я на собаку. — Замолчи же, наконец!»

— А, кстати, — проговорил Элмо, решив, что пришло время сменить тему. — Я подумываю написать статью для «Пера» — так, небольшую, в несколько абзацев. Про нас и Эбнера Кейна — об этом совпадении с именами и всем прочем.

— Дельная мысль, Элмо. Чем больше бесплатной рекламы для «Великолепной шестерки», тем лучше, — усмехнулся Ник.

— Но это и вправду удивительное совпадение, разве не так? — слегка нахмурился Элмо. На его веснушчатом лбу появилось несколько морщинок. — Я бы никогда не стал писать про нас в «Перо» только ради бесплатной рекламы.

Ник вскинул бровь. Ришель закатила глаза. Они никогда не могли понять, почему Элмо с такой серьезностью относится к «Перу».

А пес по-прежнему кидался на ворота и все лаял, лаял.

Я подняла руку, чтобы постучать. Но дверь распахнулась раньше, чем я успела до нее дотронуться. Эбнер Кейн стоял перед нами на фоне залитой красным светом прихожей: белое лицо, черная заостренная бородка, острозубая улыбка.

— Входите, — сказал он. — Я ждал вас.

* * *

Я была единственной, кому когда-либо приходилось иметь дело с диктофоном, поэтому набирать текст опять пришлось мне.

— Если этим займется Лиз, дело пойдет быстрее, — сказала Санни в ответ на возражения Тома. — Она печатает гораздо быстрее, чем любой из нас. У каждого еще будет такая возможность после того, как мы себя зарекомендуем и Кейн начнет нам доверять. Ты сможешь прочитать новую главу, когда Лиз ее напечатает. На это не уйдет много времени.

Том что-то недовольно пробурчал и принялся сердито ворочать коробки.

Я подготовила к работе компьютер, надела наушники. В комнате и на этот раз было промозгло. Низкий потолок, казалось, давил на меня. И в воздухе висел все тот же странный запах, перебивая запах краски, аппаратуры, книг, духов Ришель. Какой-то неопределенный назойливый запах сырости, плесени, гнили.

Я повернулась на стуле, чтобы проверить реакцию остальных. Казалось, их ничто не тревожит. Оживленно переговариваясь, они суетились вокруг ящиков, предназначенных к разборке.

Я пожалела, что не нахожусь сейчас там, рядом с ними. Том оживился, обнаружив в одном из ящиков наполовину пустую коробку шоколадных конфет. С довольным видом он принялся поглощать конфеты, а Ришель полным отвращения взглядом смотрела на него.

«Этим конфетам, наверное, в обед сто лет», — подумала я. Да, в вопросах еды Том, на удивление, неразборчив. Не надо бы ему есть эти конфеты. Спросил бы сначала у Эбнера Кейна. Но я решила не вмешиваться. Хватит и того, что я уже наговорила Ришель.

Пора было браться за работу. Я посмотрела в окно — в саду было пусто. Со вздохом я включила диктофон.

В наушниках послышался четкий голос Эбнера Кейна: «Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, — просчитал он для настройки. — „На грани срыва“, глава третья. Фергис был взволнован, очень взволнован…»

К диктофону имелась специальная приставка — вроде педали на полу, так что можно было останавливать ленту, нажимая на нее ногой. Как выяснилось, освоить это приспособление было несложно. К тому же всяких там «гм-гм» и «э-э-э» в записи Эбнера, вопреки ожиданиям, почти не было.

Без ребят ему не справиться, он это понимал. Но какой-то внутренний голос, не умолкая, кричал в нем, предупреждая об опасности. «Пусть они уходят отсюда, — надрывался голос. — Пусть уходят! Спрятанное — пробуждается… Спрятанное в подвале…»

«Похоже, он был прав, когда говорил, что дом вдохновляет его», — подумала я. Его голос, не прерываясь, монотонно жужжал у меня в наушниках. Слова, казалось, так и льются свободным потоком.

Мои пальцы бегали по клавишам. Я дала себе слово не слишком вдумываться в смысл того, что печатаю. Но постепенно, вопреки моему желанию, повествование вновь захватило меня.

Тоби застыл с напряженным лицом. Фергис Блер заметил, что на лбу его блестят капельки пота. Вдруг мальчик скорчился, схватившись руками за живот. Лицо его исказилось от боли.

Вот оно, начинается… У меня перехватило горло, сердце заколотилось быстрее.

Вдруг я подпрыгнула как ужаленная: перед самым моим носом Том замахал руками.

— Земля вызывает Лиз! — заорал он, наклонясь ко мне.

Перестав печатать, я стащила наушники с головы.

— В чем дело? — недовольно спросила я.

— Ну как там Тоби, что с ним происходит? — нетерпеливо выпалил он, тыча пальцем в экран монитора.

— Откуда мне знать? — буркнула я.

— Конфетку хочешь? — он протянул мне открытую коробку. — Они, правда, не первой свежести, но…

— Слушай, Том, ты дашь мне спокойно работать? — не выдержала я. — Мне бы хотелось уйти отсюда до полуночи, если ты не против.

— Ну ладно, ладно, — обиженно пробормотал он. — Я только хотел сказать — смотри, что мы раскопали, — и он мотнул головой в сторону дальней стены.

Сейчас, когда штабель коробок и ящиков был разобран, стало видно, что за ним скрывалась небольшая дверь. Казалось, она сделана из металлических листов. Дверь была наглухо заперта большим висячим замком, болтавшимся на толстой ржавой цепи.

— Мы думаем, что она ведет в подвал! — радостно объявил Том, потирая руки. — В зловещее темное подземелье капитана Элиаса Кинга.

«Спрятанное — пробуждается. Спрятанное в подвале…»

Я почувствовала, как волосы зашевелились у меня на затылке.

Глава V

ТЕНИ СГУЩАЮТСЯ

Конечно, мне очень быстро удалось овладеть собой. Я сказала себе: не будь дурой. Ничего ужасного здесь нет. Естественно, что Эбнер Кейн знал об этой двери в подвал. Он должен был заметить ее в первые же дни после переезда сюда, то есть задолго до того, как ее завалили кучей ящиков. Поэтому неудивительно, что он написал про зловещий подвал в своей новой книжке. Он же сам сказал, что дом служит ему источником вдохновения.

Закусив нижнюю губу, я вновь принялась печатать. В любом случае, моя реакция доказывает, что «На грани срыва» — стоящая вещь. Она просто захватывает меня. Я решила, что перед уходом поднимусь наверх к Эбнеру Кейну и скажу ему об этом. После того, как мы выслушали столько ужасных разгромных рецензий, которые зачитывала нам вслух Ришель, я подумала, что он заслуживает хоть немного похвал.

Возможно, его последняя книга «Клыки» была действительно не совсем удачной. Но с «На грани срыва» такого не случится. В этом я была уверена.

Закончив набирать третью главу, я отправила ее печатать на принтере. Том подхватывал странички, одну за другой, лишь только они показывались из принтера, и жадно пробегал их глазами.

Через несколько секунд он негромко присвистнул.

— Подвал! — прошептал он. — Здесь говорится о подвале.

Схватив остальные странички, он впился в них глазами.

— Здорово, правда? — обратился он ко мне, закончив чтение. — Хотя мне совсем не нравится то, что случилось с Тоби. Колики в животе, да? Похоже, он уже не жилец.

— А что с Ребеккой? — поинтересовалась Ришель, делая попытки заглянуть через его плечо.

— Старушка пока жива, грациозно похаживает по дому и отбрасывает назад свои белокурые локоны, — ухмыльнулся Том. — Так что можешь не волноваться.

— Давайте-ка закругляться, — пробурчал Ник, расправляя плечи. — С меня хватит, я пошел.

— Я тоже, — подхватила Санни. — Мне нужно глотнуть хоть немного свежего воздуха.

Я выключила компьютер, выхватила из рук Тома рукопись и поднялась вслед за ними в кухню. Было приятно выбраться из этого мрачного полуподвала.

— Давайте вместе поднимемся к Кейну, — предложила я. — Я хочу сама отдать ему отпечатанные странички. И сказать, как хорошо у него получается.

— Но он же предупредил, чтобы мы тихонько уходили и его не беспокоили, — напомнила Санни.

Однако никто не обратил внимания на ее слова. Было видно, что Нику, Тому, Элмо и Ришель хочется посмотреть верхний этаж дома.

Проходя под красной лампой в коридоре, мы все на какое-то время оказались в потоках ее жутковатого света. Мы стали молча подниматься по лестнице на второй этаж. Наши тени следовали за нами, подрагивая на закопченных стенах.

Мне вдруг вспомнилась другая книга Эбнера Кейна, которую я читала раньше. Там люди так же, как и мы сейчас, поднимались по лестнице и вдруг заметили, что теней на одну больше, чем должно быть. Я не могла вспомнить, что произошло потом, когда они добрались до верха. Но уж, конечно, ничего хорошего, в этом можно не сомневаться. Я остановилась и пересчитала тени — просто так, на всякий случай.

Мы дошли до площадки, где лестница раздваивалась — один лестничный пролет уходил в глубь дома, а второй, более широкий, после поворота вел к фасаду.

— Как вы думаете, где он может быть? — шепотом спросил Том, когда мы остановились на площадке.

— Наверное, в большой спальне — где-то там, в передней части дома, — предположил Элмо.

Мы пошли по лестнице, ведущей к фасаду. Здесь было темно. Нам пришлось пробираться на ощупь. Поднявшись наверх, я отыскала на стене выключатель и щелкнула им. Никакого эффекта.

Из-под двери большой спальни пробивалась полоска света, мы слышали приглушенный голос: Эбнер был там, диктовал новые главы.

Я подошла к двери, постучала.

Голос сразу смолк. Поколебавшись, я постучала еще раз.

Послышалось шарканье шагов, и дверь со скрипом отворилась. Поток света хлынул в темный коридор. Эбнер Кейн молча смотрел на нас. У него был совершенно отсутствующий, растерянный взгляд, будто его только что разбудили. Его слегка пошатывало.

— Кто… это? Что… вам… надо? — произнес он бесцветным, лишенным всякого выражения голосом.

Не найдя сразу, что ответить, я протянула ему отпечатанные листки.

— Мы… мы только хотели отдать вам вот это, — заикаясь, пролепетала я. — И сказать, что нам очень понравилось…

— Да, классное начало, — поддакнул Том из-за моей спины.

Эбнер Кейн медленно кивнул и протянул руку за рукописью.

— А теперь идите домой, — сказал он. — Вам не следует здесь оставаться. Я должен работать. Я должен диктовать свою книгу.

Мы во все глаза смотрели на него.

— С вами все в порядке? — напрямик спросила Санни.

Он непонимающе моргал глазами. Меж его приподнявшихся бровей появилась морщинка.

— Да, — наконец ответил он все тем же бесцветным голосом. — Да, со мной все в порядке, — после чего наклонил голову набок, как бы прислушиваясь к чему-то, что мог услышать только он.

Потом он снова заморгал, и его глаза постепенно приобрели более осмысленное выражение.

— Все нормально, — сказал он уже увереннее. — Спасибо, ребята. Увидимся завтра.

Кейн сделал шаг назад, в комнату, и прикрыл за собой дверь.

— Что это с… — начал было Ник, но я оборвала его.

— Тс-с-с, — зашипела я. — Пошли.

Мы стали осторожно спускаться по крутым ступенькам. В прихожей бесшумно покачивалась красная лампа. Мы направились прямо к парадной двери и, открыв ее, с облегчением шагнули из дома на изумительно чистый свежий воздух.

— Ну и псих ненормальный, — не выдержав, фыркнул Ник, когда мы пробирались по заросшей дорожке к калитке.

— И какой невежливый, — возмущалась Ришель. — Думает, если он писатель, так ему все можно?

— Это, наверное, из-за того, что мы ему помешали. Не надо нам было этого делать, — заметил Элмо.

— Наверно, ты прав, — согласилась я и взглянула на Тома. Он был очень бледен.

Санни пожала плечами. Потом потянулась, разминая руки.

— У меня все конечности затекли, — пожаловалась она. — Пожалуй, пробегусь до дома. Кто со мной?

Желающих не нашлось.

* * *

На следующий день был четверг — день доставки читателям газеты «Перо». Чуть забрезжил рассвет, мы, как обычно, встретились с Элмо и Цимом, его отцом, на погрузочной площадке, с тыльной стороны здания, где размещалось «Перо». Точнее, пришли только Ник, Санни и я. Ришель, как всегда, опаздывала, а Том почему-то тоже пока не появился.

Было еще темновато, и горели уличные фонари. В холодном воздухе изо рта шел пар. Мы, сбившись в кучу на бетонной площадке, подпрыгивали на месте от холода.

— Как ваша новая работа? — спросил Цим, помогая нам загружать тележки.

— Нормально, — ответила я как ни в чем не бывало.

Накануне вечером, после долгих и нелегких размышлений, я решила, что, если Эбнеру Кейну нравится разыгрывать из себя чокнутого писателя, — пожалуйста, это его дело, но я больше не намерена волноваться из-за этих его дурацких выходок.

— А что вы думаете об этом доме с привидениями? — усмехнувшись, опять спроил Цим.

— А что нам о нем думать? Призрак капитана Элиаса Кинга нас пока что не беспокоил, — лениво растягивая слова, ответил Ник.

— Вот как? Но ведь Элиас Кинг не единственный в этой компании, верно? А как остальные? — выпрямившись, Цим с улыбкой посмотрел на нас.

Мы все, включая Элмо, вопросительно уставились на него.

Цим усмехнулся каким-то своим мыслям, провел рукой по курчавой шевелюре и вновь занялся погрузкой газет.

— Ты что имеешь в виду? — наконец спросил Элмо.

— Какой же ты репортер? — укоризненно посмотрел на него Цим. — Ты же сам говорил мне, что собираешься писать статью о Кейне для следующего номера.

Элмо кивнул.

— Тогда тебе надо бы сначала провести журналистское расследование, разузнать о подробностях, — поддразнивал его Цим. — Не рассчитывай, что я буду кормить тебя с ложечки.

— Папа! — круглое лицо Элмо стало ярко-пунцовым.

— Эбнер Кейн не рассказывал нам ни о каких других историях, связанных с этим домом, — вставила я. — Только о капитане Элиасе Кинге и его исчезновении.

— Возможно, он и сам не знает всего остального, — заметил Цим. — А я знаю, — тут он нахмурил брови в притворно сердитой гримасе, — и каждый стоящий репортер Рейвен-Хилла обязан это знать.

Элмо покраснел еще больше. Где-то в глубине здания зазвонил телефон.

— Элмо, возьми трубку, — попросил Цим, бросив рассеянный взгляд на свои часы.

Элмо стрелой метнулся в дом.

— Цим… — начала я умоляющим голосом.

Он улыбнулся.

— Пожалуй, я был немного несправедлив. На самом деле я и сам узнал все эти истории только потому, что когда-то давным-давно «Перо» оказалось замешано в одном скандале. Это было еще во времена моего отца. Он мне об этом и рассказал. И я просто хотел проверить, докопается ли Элмо до этих историй своими силами, — он опять улыбнулся. — Понимаешь, приходится его погонять, чтобы не обленился.

Элмо — обленился?! Вот уж чего о нем не скажешь. И Циму это известно лучше, чем кому-либо. Он невероятно гордится сыном. Но в то же время частенько сетует на то, что Элмо будто бы считает, что мог бы руководить «Пером» лучше, чем его отец, если бы ему дали хоть маленький шанс показать себя. Я думаю, Циму было приятно утереть Элмо нос в отместку за такое самомнение.

— А какое отношение к этому скандалу имела ваша газета? — полюбопытствовал Ник.

— Вообще-то не само «Перо», — объяснил Цим, — а один из сотрудников. Старый чудак, единственной страстью которого была его коллекция марок. Во всяком случае, так все думали. И меньше всего можно было предположить, что…

Он замолчал и улыбнулся, увидев Ришель, которая только что впорхнула через ворота погрузочной площадки.

— Извините, я немного опоздала, — прощебетала она, глядя на него сонными глазами. — Это все из-за Сэма, он поздно за мной заехал.

Ришель, в отличие от всех нас, не ходит пешком, разнося свою порцию газет. Ее возит на своей машине теперешний ее приятель Сэм.

— Цим, вы что-то хотели нам рассказать? — напомнил Ник.

Цим повернулся к нему, но, прежде чем он успел открыть рот, из двери вылетел Элмо и торопливо спрыгнул вниз, на площадку, где мы стояли.

— Плохие новости, — объявил он. — Звонила мама Тома. Сегодня он не сможет прийти — заболел. Так что нам придется впятером разносить…

— Заболел? — перебила его я. — Элмо, чем он заболел?

— Да что-то серьезное, — нахмурился Элмо. — Ужасные боли в животе, рвота и все такое. Его мама говорит, он всю ночь не спал. В общем, дело дрянь. Так что, Лиз, если мы с тобой возьмем…

Он что-то затараторил, разрабатывая план, как нам поделить участок Тома между собой.

— Вот некстати, — недовольно протянула Ришель. — Теперь на разноску газет уйдет гораздо больше времени. Могу спорить, это все из-за тех конфет, которые Том съел в доме у Эбнера Кейна. Я говорила ему, чтобы не ел. Они были такие старые, даже побелели сверху. Но он, конечно, и слушать меня не стал.

— Он бы никого из нас не послушал. Когда дело касается еды, Том слушается только своего желудка, — сказала Санни.

Она посмотрела на меня, и лицо ее вытянулось от удивления. Наверное, так поразил ее мой ошарашенный вид.

— В чем дело, Лиз? — спросила она. — Не стоит так волноваться за Тома. Он скоро поправится.

— Ясно, поправится, — хмыкнул Ник. — При его вечном обжорстве это наверняка всего лишь несварение желудка.

Я облизала сухие губы.

— Дело в том, что… в книге… Я просто подумала о книге…

— О какой книге? — сдвинула брови Санни.

— «На грани срыва», — ответила я. — Том… то есть Тоби…

Мой голос прервался. Мне вспомнилась монотонная речь Эбнера Кейна, звучавшая у меня в наушниках:

Тоби застыл с напряженным лицом. Фергис Блер заметил, что на лбу его блестят капельки пота. Вдруг мальчик скорчился, схватившись руками за живот. Лицо его исказилось от боли.

Перед моими глазами стояло веселое, жадно-любопытное лицо Тома, когда он повернулся ко мне с рукописью третьей главы в руках. «Слушай, мне совсем не нравится то, что случилось с Тоби, — засмеялся тогда он. — Колики в животе, да? Похоже, он уже не жилец».

Глава VI

ЖЕНЩИНА В КРАСНОМ КЛЕТЧАТОМ ПЛАТЬЕ

Я шагала по Крейгенд-роуд, волоча за собой тележку. Как обычно, я прошла до дома престарелых «Крейгенд» — там раз в неделю я навещала Перри Пламмер, — потом перешла на другую сторону улицы и двинулась в обратном направлении.

Я уже закончила разноску, и тележка была почти пуста. Небо начинало светлеть, хотя туман еще висел в воздухе и по-прежнему было довольно холодно.

Поравнявшись с собственным домом, я подсунула в щель под калиткой газету, и мне вдруг ужасно захотелось войти. Мама сейчас, наверное, уже встала. Можно было бы поговорить с ней, пока она сонно передвигается по кухне, наливая себе чай. Она бы, конечно, разволновалась, считая, что я замерзла и устала, и дала бы мне румяный тостик с чашкой горячего шоколада.

Мой пес, Кристо, лежит небось сейчас на кухне, уткнув нос в большие лохматые лапы, и ждет, когда мама обратит на него внимание. Отец в это время в ванной принимает душ. А младший братишка Дэнни, конечно, еще в постели, но уже не спит. Укрылся с головой стеганым одеялом и играет с целым выводком пластмассовых монстриков, заставляя их разговаривать друг с другом писклявыми голосами.

Просыпающийся после сна дом, такой теплый, родной и надежный… Я крепче сжала ручку тележки и, преодолев свою слабость, двинулась дальше по темной улице. «Что это со мной происходит? — подумала я. — Превращаюсь в какую-то безвольную медузу».

Я пересекла боковую улочку и продолжила обход своего участка, аккуратно оставляя газеты у каждого дома. Туман, казалось, расступался, чтобы дать мне пройти, и вновь смыкался у меня за спиной.

Впереди маячил дом Эбнера Кейна. Бывало, я столько раз проходила мимо, даже не замечая его. Но сейчас все было совсем по-другому. Вдруг я вспомнила, что Цим так и не рассказал нам до конца историю дома. Его прервал Элмо, сообщивший, что Тоби заболел.

«Да нет же! — я раздосадованно тряхнула головой. — Что за ерунда — не Тоби, а Том! Как он сейчас себя чувствует, бедняга, — подумала я. — Может быть, у нас останется время, чтобы позвонить ему из редакции „Пера“ перед тем, как идти в школу?»

Я заставила себя ускорить шаг. Теперь до дома Эбнера Кейна оставалось не более десятка метров. Я посмотрела на него. В доме было темно. В нем всегда бывало темно в это время. Эбнер Кейн, должно быть, имел обыкновение работать допоздна, а потом отсыпаться днем. Я подошла к калитке и сунула газету сквозь ее ржавые прутья.

В ту же секунду предрассветную тишину нарушил оглушительный собачий лай — соседский пес, мой давнишний враг, почуял мое присутствие. Эта сцена неизменно повторялась каждое утро по четвергам.

— Тихо ты! — шикнула я на него, проходя мимо. — Перебудишь всю округу!

Но ему было на это наплевать. У него своя задача — охранять дом. И он не собирался упускать шанс показать свое служебное рвение. Пес злобно смотрел на меня, рыча и свирепо скалясь. Но вдруг он замолчал, прижал уши и, повизгивая, отполз назад. Что, скажите на милость, с ним произошло? Я быстро обернулась.

И увидела на другой стороне улицы… женщину в красном, клетчатом платье! Она неподвижно стояла в тумане, пристально глядя на меня.

«Ей, должно быть, ужасно холодно, — мелькнула в голове дурацкая мысль. — Это же летнее платье. Может, она сумасшедшая?»

Женщина ничем не показала, что видит меня. На моих глазах она спокойно повернулась и пошла прочь. Через мгновение пелена тумана сомкнулась за ее спиной, и она исчезла из вида.

* * *

Когда в тот день после уроков мы пришли к Эбнеру Кейну, выглядел он усталым и изможденным.

— Я совершенно измотан, — объявил он, провожая нас на кухню. — Книга буквально высасывает все мои силы. Да еще эти сны! Встаешь наутро еще более усталым, чем ложишься спать накануне. Но зато, Лиз, тебе есть сегодня над чем потрудиться, — и он протянул мне кассету.

Я кивнула. И даже заставила себя сказать:

— Вот и отлично, — ему в ответ.

Выражение нетерпеливого любопытства появилось на его лице.

— Тебе, правда, нравится? — спросил он.

— Да, я думаю, это по-настоящему хорошая вещь. Очень впечатляет, — я изо всех сил старалась, чтобы в моих словах слышался искренний энтузиазм. — Но я ведь уже говорила вам вчера.

— Говорила вчера? — с сомнением повторил он. — Что-то не припоминаю.

Как мог он об этом забыть? Он так ревностно относился к своей книге, что наверняка должен был бы запомнить любую малость, сказанную о ней.

— Для Тома она оказалась даже слишком впечатляющей, — с ухмылкой вставил Ник. — Он последовал примеру своего двойника и вчера ночью тоже заболел — колики в животе. Так что сегодня он сюда не придет.

— Какого двойника? — растерянно переспросил Эбнер. Потом лицо его прояснилось. — А-а, понял: Том — Тоби! Оба имени начинаются с «Т». Ну да, конечно.

Мы пошли вслед за ним по коридору в кухню.

— Так вы говорите, у Тома заболел живот? — переспросил он, прокашлявшись.

— Он скоро поправится, — поспешила заверить его Санни, поглядывая на меня. — Когда мы позвонили сегодня утром, его мама сказала, что он заснул. Вот увидите, он уже завтра будет на ногах.

Мы подошли к кухне. Эбнер Кейн попытался улыбнуться нам. Но улыбка получилась вымученной. Он был очень бледен.

— Но это же чистое совпадение, правда? То, что Том так разболелся, — пробормотал он.

— Все это так странно, вам не кажется? — заметила Ришель, поправляя рукой волосы и вскидывая на него округлившиеся глаза. — Сначала вы ломаете руку, как Фергис Блер в книге ломает ногу. Потом эта история с инициалами, когда все имена ребят начинаются на те же буквы, что и наши. А теперь и у Тома появляется резь в животе — совсем как у Тоби. Как будто в жизни сбывается то, о чем написано в книге.

Я заметила, как пальцы Эбнера, державшие кассету, сжались еще сильнее — так сильно, что побелели костяшки. Сухие губы приоткрылись.

— Что? Что ты сказала насчет инициалов? — глухо произнес он. Его взгляд остановился, вперившись в пространство. — Я что-то не совсем понял…

— Ну, Том — Тоби, Ник — Нейтан, Элмо — Эдвард, — пояснила Ришель.

— Элизабет — Эви, — медленно продолжила я, наблюдая за его лицом. — Ришель — Ребекка, Алиса — Анна.

— Алиса? — удивленно взглянул на меня Эбнер. — Но ведь…

— Санни — это мое прозвище, — небрежно махнула рукой Санни, словно это не имело никакого значения. — На самом деле меня зовут Алиса. Вот о чем они твердят. Но, по-моему, это все…

— Это все очень любопытно, — вставил Элмо. — Я подумал, вы не против, если я напишу об этом статью для «Пера», мистер Кейн, э-э… то есть — Эбнер?

Кейн слегка нахмурился.

— Для «Пера»? Для этой местной газетенки? Ну да, пожалуй, я не против. Во всяком случае…

— Я бы, конечно, сначала показал ее вам, — продолжал Элмо, стараясь подавить вспыхнувшее возмущение — ему не нравилось, когда «Перо» называли «местной газетенкой».

Эбнер Кейн рассеянно кивнул. Он все еще, сдвинув брови, смотрел на кассету в руке.

— Мне не хотелось бы прерывать ваш разговор, но, может, все же приступим к работе? — с обычной ленивой небрежностью осведомился Ник.

Эбнер провел языком по сухим губам.

— Да-да, конечно, — проговорил он. — Ты совершенно прав. Ладно, тогда…

Я протянула руку за кассетой. Он нерешительно медлил. «Может, мне это только кажется, — подумала я. — Но, по-моему, ему не хочется мне ее отдавать. Так же, как мне не хочется ее брать».

— Эбнер, — вдруг выпалила я, будто меня что-то кольнуло. — Вы, случайно, не знаете здесь по соседству женщину, которая всегда одета в одно и то же красное клетчатое платье?

Санни ткнула меня кулаком в спину. Ник издал короткий стон. Им уже до смерти надоели мои разговоры о какой-то таинственной женщине, которую я будто бы видела. Должно быть, они считали, что это все мои выдумки.

— Нет, Лиз, боюсь, что я такой не замечал, — пробормотал Эбнер, моргая глазами. — Правда, я пока что не знаю всех своих соседей.

Санни подтолкнула меня сзади, и я пошла к лестнице.

— Не обращайте на нее внимания, — усмехнулся Ник. — У Лиз слишком богатое воображение.

— А-а, — попытался улыбнуться Эбнер, хотя все еще выглядел смущенным и встревоженным. — Ну, что ж, воображение пока еще никому не вредило, правда же, Лиз?

«Может и так, — думала я, осторожно спускаясь по ступенькам и держась за поручень. — Но воображение ли это? А как быть с ощущением, что здесь что-то не так? Что-то не так с этим домом, с самим Эбнером Кейном, с его „На грани срыва“?»

Элмо все еще болтался на кухне, добывая материал для своей статьи. Это его интересовало гораздо больше, чем разборка ящиков с книгами.

— А вы уже заглядывали в подвал? — услышала я, как он спросил Эбнера.

Я прислушалась — мне хотелось услышать ответ.

— В подвал? — медленно повторил Эбнер. — Нет, не заглядывал. И прежние хозяева, у которых я купил дом, тоже никогда его не открывали. Он заперт уже много лет. У меня даже ключа нет.

— Это можно сделать и отверткой, — тараторил Элмо особым, «репортерским» тоном, в котором звучало гораздо больше уверенности, чем в его обычном голосе. — По-моему, было бы очень интересно узнать, что там внутри. Особенно, если учесть, что подвал фигурирует в вашей книге «На грани срыва». Не хотите ли, чтобы мы вместе попробовали его открыть?

— Нет! — Голос Эбнера прозвучал почти испуганно.

Я резко остановилась, отчего шедшие сзади Санни и Ришель натолкнулись на меня.

— Эй, Лиз, очнись! — недовольно фыркнула Ришель.

— Нет, — продолжал Эбнер сдавленным голосом. — Спасибо, Элмо. Но я считаю, пока лучше оставить все как есть. Будем продолжать заниматься своими делами. Я должен закончить книгу. Я должен хотя бы просто…

Его голос умолк. Я посмотрела на кассету у меня в руке. Что случится там дальше в «На грани срыва»?

Не сказала бы, что мне очень хотелось это выяснить.

Глава VII

СЛИШКОМ МНОГО СЛУЧАЙНОСТЕЙ

Я набирала текст, уткнувшись в компьютер и вслушиваясь в монотонный голос Эбнера. Действие разворачивалось так, как это обычно бывает в его книгах. За маленькими предвестниками грядущих бед следовали по-настоящему странные события. Теперь в доме Фергиса Блера сами по себе разбивались тарелки, вазы и статуэтки. Персонаж по имени Тоби попал в больницу. Его приступы колик в животе привели в замешательство всех докторов. Двое из оставшихся пяти ребят перепугались не на шутку. Однако трое других упорно сохраняли спокойствие, упрямо объясняя все естественными причинами.

«Ну, уж в это трудно поверить, — подумала я, продолжая печатать. — Почему в „ужастиках“ писатели всегда прибегают к таким глупым приемам? Дом просто кишит привидениями, это же очевидно».

Я остановила диктофон, чтобы дать немного отдохнуть шее и пальцам. Тома сегодня не было, и никто не надоедал мне расспросами, не отрывал от работы. Но почему-то меня это совсем не радовало. Обернувшись, я посмотрела на ребят. Ришель сидела на стуле перед обогревателем, раскладывая по папкам газетные вырезки. Санни и Ник расставляли книги. Элмо сновал туда-сюда между раскрытыми ящиками и книжными шкафами, как челнок.

Пока я за ними наблюдала, Элмо подошел к подвальной двери и задумчиво уставился на нее. Потом присел на корточки и потрогал висячий замок. Ржавая пыль попала ему на руки, и он машинально вытер их о свои джинсы. «Оставь подвал в покое, Элмо, — мысленно внушала я ему. — Ты же слышал, что сказал Эбнер. Выбрось это из головы». Вздрогнув, я снова запустила диктофон.

Эви прислушалась. Да, вот опять какой-то шорох, как будто кто-то скребется. Наверху послышался грохот — еще несколько тарелок упало, осколки разлетелись по полу. Ее ладони покрылись капельками пота. Дом опять взялся за свое. Ей представился Тоби, корчащийся от невыносимой боли в больнице. С его запекшихся губ слетают слова: «То, что спрятано в подвале… Оно…»

Врачи тогда сказали, он бредит. И в тот момент она им поверила. Но теперь… Она в страхе смотрела на подвальную дверь. Там кто-то есть. Сейчас она в этом не сомневалась. Кто-то… или что-то. И это нечто пытается выбраться оттуда.

— Как там у вас внизу? Все в порядке? — голос Эбнера прозвучал так громко, что я расслышала его даже сквозь звуки диктофона.

Я стащила с головы наушники, обернулась и увидела, что он стоит у последней ступеньки лестницы, глядя на нас. Я кивнула ему.

Он тоже кивнул в ответ и сделал попытку улыбнуться. Вид у него все еще был измученный, но было заметно, что он изо всех сил старается бодриться. Зачем ему понадобилось сюда спускаться, удивилась я про себя. В предыдущие дни, когда мы сюда приходили, он все время работал наверху. Может быть, он нас проверяет, подумала я. Может, это происшествие с Томом его на самом деле взволновало?

Такой вариант возможен. Если так, значит, Эбнер потрясен всеми этими странными событиями не меньше моего.

Сунув здоровую руку в карман, он подошел к столу и посмотрел через мое плечо на экран монитора.

— Ну, что скажешь? — спросил он.

— Нормально, — ответила я. Потом, немного поколебавшись, выпалила: — Но только я не понимаю, почему Анна, Эдвард и Нейтан все время твердят, что все в порядке? Ведь дураку ясно, что это не так. Почему они не слушают Эви? Вроде бы не глупые ребята, но ведут себя, как круглые…

Эбнер улыбнулся уголком рта.

— Подумай сама, Лиз, — сказал он. — Ты считаешь, что они должны были поверить во все это. Но считаешь ты так потому, что ты сейчас читаешь книгу Эбнера Кейна и знаешь, что в историях такого рода может случиться что угодно. Но они-то этого не знают, верно? Они ведь не знают, что являются героями литературного «ужастика». Они думают, что живут в обычном мире, где таких вещей не бывает.

Теперь ребята прислушивались к нашему разговору. Я заметила, что Ник поднял бровь, как он это обычно делает, когда не согласен с собеседником и уверен в своем превосходстве. Ник, конечно, считает, что это глупость со стороны Эбнера — говорить о своих героях как о реальных людях. Но я понимала, куда клонит Эбнер.

— Да, кажется, вы правы, — медленно проговорила я. — Обычно люди не верят в волшебство, в сверхъестественные силы и все такое прочее. И когда происходит что-то непонятное, они всегда объясняют это воображением или простым совпадением.

— Как, например, сказали бы мы, если бы какие-то странные вещи начали происходить с нами, — подсказал Элмо.

У меня перехватило дух. Понимает ли он сам, о чем сейчас говорит?

— Вот именно, — дернул плечом Эбнер. — А теперь я…

— Но странные вещи уже происходят с нами, — перебила его Ришель.

На секунду воцарилось молчание.

— Ришель, — твердо сказала Санни. — Это совсем не одно и то же…

Она так и не закончила своей фразы. Потому что в это самое мгновение на кухне, у нас над головами, раздался грохот и звон разбившейся посуды.

* * *

Мы бросились по лестнице наверх. Весь пол перед посудным шкафчиком был усеян осколками бело-голубых тарелок. Эбнер со стоном ухнулся на колени, поднял здоровой рукой несколько кусков разбитых тарелок.

— Ах, как же это! Вы только посмотрите! Вы только посмотрите на это! — повторял он.

— Но как это могло случиться? — спросил Элмо, разглядывая уцелевшие тарелки, по-прежнему стоящие на полке шкафчика. — Тарелки стоят в специальной канавке, выдолбленной в дереве, — он провел по ней пальцем, — и она достаточно глубокая. Тарелки никак не могли сами соскользнуть на пол.

— И все же каким-то образом это случилось, — покачал головой Эбнер. — Может быть, я их плохо поставил, когда убирал в шкаф.

Он прикоснулся дрожащей рукой к своему лбу.

— Мне казалось, я сделал это аккуратно, — пробормотал он. — Я всегда все делаю аккуратно. Этот шкафчик у меня уже много лет. Но…

— Возможно, мимо дома проезжал тяжелый грузовик, пол задрожал, и поэтому тарелки как бы выскочили из канавки, — хмуро высказал свое предположение Ник.

— Возможно, — вздохнул Эбнер. — Я думаю, мне лучше вынуть все, что уцелело, и поставить это внизу, — проговорил он. — Я не хочу совсем остаться без посуды.

— Можно купить шкаф с застекленными дверцами, — предложила Ришель.

— Где у вас веник? — спросила Санни, оглядывая кухню.

— Послушайте! — не выдержала я.

Они все удивленно воззрились на меня.

— Послушайте, — повторила я, — не могу понять, почему вы все, словно сговорившись, считаете это дело случайностью?

— Конечно же, Лиз, это случайность, — отрезала Санни. — Никто эти тарелки не трогал. В доме ведь никого, кроме нас, нет, а мы все были внизу.

— А давайте проверим, — вдруг предложил Элмо и посмотрел на Эбнера, как бы спрашивая разрешение.

Эбнера, казалось, смутило это предложение, но он, пожав плечами, кивнул.

— Делайте что хотите, — пробормотал он. Потом, неловко поднявшись, направился к чулану под лестницей. Двигался он медленно, как человек много старше своих лет. — Я только приберу здесь.

Мы следили, как он, потянув за ручку, открыл дверь. Я затаила дыхание. Но ничего не произошло, там оказались одни только веники да швабры.

— Пошли, — заторопил нас Элмо. — Чем быстрее мы все осмотрим, тем лучше.

— Элмо, это же смешно, — сердито прошептала Санни. — Кого ты рассчитываешь найти? Грабителей?

— Возможно, — ответил он, глядя ей прямо в глаза. — Но я на стороне Лиз. Я тоже считаю, что все это очень странно. И я хочу докопаться, в чем тут дело. Можешь оставаться здесь, если хочешь, а я пойду искать.

В конце концов, конечно, мы все пошли с ним, оставив опечаленного Эбнера Кейна подметать осколки разбитых тарелок.

— Бедный Эбнер, — сказала я, оглядываясь на него из коридора.

— Тарелки самые обыкновенные, ничего ценного, — небрежно бросил Ник. — Отнюдь не коллекционный фарфор.

— Ну и что из этого? — не сдавалась я. — Они были ценными для него, вот что важно.

— Ну, тебе, конечно, лучше знать, жалостливая ты наша, — съязвил Ник.

Вместе с Санни и Ришель он взлетел вверх по лестнице. А мы с Элмо обшарили комнаты внизу, потом тоже пошли за ними наверх.

Мы заглянули в каждую комнату, даже в чуланы, шкафы и под кровати. Но, конечно, никого так и не нашли.

— Не исключено, что тот, кто был здесь, выскользнул через парадный вход, — хмуро заметил Элмо, когда мы возвращались в кухню.

— Сомневаюсь, — возразила я. — Мы очень быстро поднялись по лестнице в кухню. Кто бы там ни был, ему бы пришлось бежать бегом, чтобы успеть улизнуть из дома. А это мы бы услышали.

— Тогда кто же, ты думаешь, это был, Лиз? — зевая, осведомилась Ришель. — Дама в красном клетчатом платье?

Эбнер, засовывавший в этот момент завернутые в газету осколки в мусорный бак, резко обернулся.

— Ришель, заткнись, — процедила я сквозь зубы, чувствуя, как жар приливает к моим щекам.

Спустившись в кабинет, я снова засела за компьютер. Ребята тоже, ни слова не говоря, вернулись к своей работе — Ник с высокомерным видом, Санни с рассерженным, Элмо с задумчивым, а Ришель с обиженным.

Я немного подождала. Потом встала и подошла к ним.

— Я понимаю, вы думаете, что я веду себя глупо, — сказала я. — Но я так расстроилась вовсе не из-за того, что разбились тарелки. Все дело в том, что… что в книге Эбнера тоже сама по себе падает и бьется посуда.

— Может, именно поэтому его книга так и называется — «На грани срыва»? — поинтересовалась Ришель. — В том смысле, что тарелки срываются…

Ник расхохотался. А я только молча посмотрела на нее. Она выкатила на меня свои голубые глазищи.

— Нет, Ришель, — сказала я очень спокойно. — Как мне кажется, книга называется так потому, что все персонажи в ней постепенно доходят до грани, за которой уже начинается нервный срыв.

— Ты хочешь сказать, сходят с ума? — ахнула Ришель.

— Думаю — да. Или что-то в этом роде. Пока не знаю. Я ведь дочитала еще только до четвертой главы, — сказала я. — Но в любом случае, смысл в том, что…

— Нет в этом никакого смысла, Лиз, — спокойно возразила Санни. — Это просто совпадение.

— Опять совпадение? — взорвалась я. — Сколько «совпадений» должно произойти, прежде чем ты поймешь, что во всем этом есть что-то странное, Санни? Ты прямо совсем как Анна из этой книжки. Всему находишь свое объяснение. Хотя совершенно очевидно, что…

— «Что» — что? — спросил Ник, подняв бровь. — Ну, давай, объясни нам.

Тут я, конечно, запуталась. Потому что сама я верила в сверхъестественные силы не больше, чем он. И в то же время не могла решиться сказать то, о чем на самом деле думала. Это показалось бы им полным бредом.

— Лиз думает, что в подвале прячется нечто ужасное, — ухмыльнулся Ник. — И еще она думает, что все, написанное в книжке Эбнера Кейна, сбывается.

Ришель беспокойно поерзала на своем стуле, потом отбросила назад волосы, как всегда делала, когда ее что-то очень раздражало.

— Ник, перестань, — прошептала она, — ты меня пугаешь. Ничего такого Лиз не думает. Это вовсе не в ее духе.

Я почувствовала, что снова краснею. Мне было трудно выдержать взгляд Санни.

Ришель опять тряхнула головой, но на этот раз с раздражением. Потом дотронулась рукой до своего затылка. Странная гримаса исказила ее лицо. Она медленно поднесла руку к глазам, вперила в нее ошарашенный взгляд…

— Ай! — взвизгнула она.

Потом вскочила со стула, протягивая вперед руку.

Я почувствовала, как у меня похолодело внутри. На ее руке была кровь. А когда она повернулась, я увидела, что у нее в крови и затылок, и плечи.

Ришель испуганными круглыми глазами ошалело смотрела на стул, где она только что сидела. Потом подняла глаза вверх, дико вскрикнула, перевела взгляд на свои руки и закричала опять.

Кровь капала с потолка. Она просачивалась сквозь трещину в штукатурке — капля за каплей, капля за каплей…

Глава VIII

НОВОЕ ПОТРЯСЕНИЕ

После этого события развивались очень быстро, одно за другим. Сначала мы все с грохотом взбежали по лестнице наверх в кухню, оставив Ришель наедине с ее истерикой. Не знаю, что мы ожидали там найти. Но блестящие доски кухонного пола были абсолютно чисты. Никакой лужи крови, которая могла бы просачиваться сквозь штукатурку вниз и капать на голову Ришель, не было и в помине. Мы растерянно шарили глазами, ища место, где, по нашим расчетам, эта лужа должна была находиться, — ничего!

Санни побежала за Эбнером в его комнату. Он тут же спустился вместе с ней в кухню, щурясь и моргая глазами, как будто его только что разбудили. Казалось, он не понимает, в чем дело.

— Там… в кабинете… потолок, — бессвязно бормотала я.

Он пошел посмотреть. Ришель все еще рыдала и вскрикивала, и стенания ее только усилились, когда она услышала его шаги. Мне вдруг стало ужасно стыдно, что мы ее бросили одну. Я кинулась вниз помочь ей.

Когда я прибежала, Эбнер уже пытался ее утешить, похлопывая по плечу здоровой рукой. Одновременно, разинув рот, он смотрел на все еще капающую с потолка кровь.

— Видно, какая-то зверюга коньки отбросила под полом, — крикнул нам Ник из кухни. — Ничего другого не придумаешь. Может, у вас здесь крысы водятся?

Ришель снова пронзительно взвизгнула. Губы Эбнера сжались в жесткую линию. Его взгляд метнулся к подвальной двери, потом обратно к кровавому пятну на потолке.

— С этим надо кончать, — процедил он сквозь зубы.

Казалось, он разговаривает сам с собой.

— Нет, это никакая не крыса! — верещала Ришель. — От крысы не может быть столько крови, если она подохнет! Это все из-за дома. Он гадкий, отвратительный!

Внезапно она отшатнулась от Эбнера и бегом бросилась вверх по лестнице. Я кинулась за ней, но куда там! Я успела добежать только до кухни, а Ришель, схватив свою сумку, уже неслась что есть духу к парадной двери. Рывком распахнув ее, она вылетела на улицу. Я слышала, как за ней захлопнулась калитка.

И тогда я поняла, что больше она сюда не вернется.

* * *

Работать после этого всем как-то расхотелось. К тому же было ясно, что и Эбнер Кейн не хочет, чтобы мы оставались. Пообещав вернуться в понедельник, мы ушли.

Теперь нас было только четверо. Четверо из шести.

Мы решили пойти в редакцию «Пера». Прав был Ник или не прав насчет крысы под полом, но мы все дружно согласились, что пора нам разузнать о доме Кейна поподробнее. И для начала библиотека «Пера» могла нам неплохо в этом помочь.

В офисе было тихо, как всегда бывает к вечеру того дня, когда выходит газета. Мы прошли в комнату для репортеров, угостились печеньем из жестяной коробки, стоявшей около электрического чайника, потом решили воспользоваться телефоном и позвонить домой к Ришель. Номер был занят. С номером Тома мне повезло больше. Но сам он подойти к телефону не мог.

— У него все еще ужасная резь в животе, Лиз, — сказала его мама.

Голос у нее был усталый и встревоженный. Было слышно, как где-то неподалеку орет телевизор и громко ссорятся малыши — сводные братья Тома.

— Доктор сказал, что, если это не пройдет до завтрашнего утра, придется отвезти его в больницу на обследование, — продолжала она, немного повысив голос.

— А что… — начала было я, но тут на другом конце провода послышался какой-то грохот и детский рев. Мама Тома раздосадованно поцокала языком и отошла от телефона.

— Адам! — услышала я ее сердитый окрик. — Немедленно прекрати!

От этого рев только усилился. Она вернулась к телефону.

— Извини, Лиз, — торопливо проговорила она, — не могу больше разговаривать, а то они тут совсем друг друга поубивают. Я передам Тому, что ты звонила, — и в трубке послышались частые гудки.

Я тоже положила трубку и в ответ на вопросительные взгляды ребят пожала плечами.

— Улучшений нет, — объявила я. — Возможно, придется лечь в больницу.

«Так же, как и Тоби», — мелькнула мысль. Хотя вслух я этого не сказала. Но по их лицам было видно, что в этом нет необходимости. Они все подавленно молчали. Даже Нику не пришла в голову никакая ехидная фраза.

— Ладно, — решительно сказала Санни. — Какой смысл здесь болтаться, понапрасну теряя время. Давайте займемся тем, для чего мы сюда пришли. Пойдем в библиотеку.

Мне довелось пару раз побывать в комнате, которую Цим важно именовал «библиотекой». Она находилась в глубине здания, и единственное, что там хранилось, были старые выпуски «Пера».

Здесь были представлены в одном экземпляре все до единого номера с момента выхода газеты. Они были собраны в толстые подшивки, похожие на гигантские книги. В каждой из таких книг было ровно по пятьдесят две газеты — по числу номеров за год. Если учесть, что «Перо» выходит вот уже больше шестидесяти лет, это целая уйма газет.

Цим постоянно твердил, что ему следовало бы передать эту свою коллекцию публичной библиотеке Рейвен-Хилла. Потому что у него совсем не осталось места и, кроме того, если вдруг, не дай Бог, случится пожар (а однажды такое уже чуть не произошло), целый пласт истории Рейвен-Хилла попросту исчезнет. Но оказалось, что в публичной библиотеке тоже не нашлось для них места.

«Нет худа без добра, — сказал мне Элмо, когда я его однажды спросила о судьбе библиотеки. — Я думаю, отец даже рад, что коллекция осталась здесь. Она напоминает ему о дедушке и о прежних временах, понимаешь? И потом это удобно, если нужно проверить какие-нибудь факты о Рейвен-Хилле, когда собираешься писать статью, в которой затрагиваются прошлые события».

Казалось, в библиотеке всегда, даже в самые холодные дни, тепло. Здесь пахнет старыми газетами и кожей. Переплетенные подшивки, ставшие огромными томами, — каждый с наклейкой с указанием года — расставлены на стеллажах вдоль стен. А центр комнаты занимает стол с несколькими стульями, и всякий раз, когда я захожу сюда, кто-то из репортеров Цима сидит за столом, тихонько перелистывая одну из подшивок — выискивает информацию для своей статьи.

Но сегодня библиотека была пуста. Мы столпились у стола, и Элмо начал разрабатывать план действий, с чего лучше начать поиск информации о доме Эбнера. Было совершенно ясно, что на это уйдет масса времени. Санни принялась разминаться, используя стол в качестве опоры. Ник беспокойно заерзал. Он терпеть не мог ждать, ничего не делая.

— Пойду попробую еще раз позвонить Ришель, — объявил он через несколько минут.

— Давай, — коротко бросил в ответ Элмо.

Он был весь в работе — высчитывал примерные даты и проверял оглавления подшивок.

Я решила остаться на своем месте и не дергаться. Потому что понимала, что Ришель все равно не подойдет к телефону. Помыла, наверное, голову раз семь-восемь и плюхнулась в постель, позволяя домашним суетиться вокруг себя. А трубку снимет ее мама. И она, конечно, не будет в восторге от деятельности нашей «Великолепной шестерки». Она и раньше всегда ворчала, что из-за нас Ришель попадает в неприятные ситуации, а уж теперь… Дом, с потолка которого тебе на голову капает кровь, — это, конечно, мелочью не назовешь, как ни крути.

В библиотеку вошел серьезного вида мужчина в очках.

— Готовимся к школьному сочинению? — кивнув Элмо, спросил он.

У него был тихий, невыразительный голос. Я внимательнее посмотрела на него. Оказалось, он гораздо моложе, чем я решила сначала. Думаю, он показался мне много старше своих лет из-за того, что голова его была почти начисто лишена растительности. И еще из-за своих сутуловатых плеч. Одним словом, он выглядел так, будто провел много времени, склонившись над письменным столом.

— Нет, я работаю над статьей, Уилс, — ответил Элмо, почти не поднимая головы. Потом неопределенно махнул рукой в нашу сторону: — Это Лиз и Санни, — представил он нас, — Санни и Лиз, это Уилс Раис.

Уилс кивнул нам, я вежливо улыбнулась в ответ, пытаясь вспомнить, где я могла раньше слышать это имя.

— Я видел фотографии вас обеих в нашей газете, — сказал Уилс. — Вы, если не ошибаюсь, раскрыли вместе с Элмо какое-то преступление местного значения.

Было видно, что это событие не произвело на него большого впечатления.

— Есть! — выкрикнул Элмо.

Он, наконец, нашел то, что искал. Бросившись к стеллажу, он вытащил одну из самых старых подшивок, разложил ее на столе и принялся листать страницы. Мы с Санни подошли сзади, заглядывая ему через плечо.

Вскоре вернулся Ник. Вид у него был довольно расстроенный. Он мельком глянул на Уилса Раиса и, видимо, решил, что его можно не принимать в расчет.

— Мама Ришель не дала мне с ней поговорить, — сообщил он нам. — Она говорит, волосы у Ришель стали ярко-розовыми. Не то кровь их так окрасила, не то еще что-то. Она говорит, у Ришель нервное потрясение и они ждут доктора. Представляете? Кто бы мог подумать!

— Нервное потрясение? Какая чушь! — презрительно скривила губы Санни.

— Но она на самом деле испугалась, — возразила я. — Бедняга. А ее волосы?

— Если бы она их не осветляла, они бы не окрасились, — холодно заявила Санни. — Так что сама во всем виновата.

— Вот оно — в самую точку! — вдруг выдохнул Элмо.

Я быстро перевела взгляд на пожелтевший газетный лист, разложенный перед ним на столе. Довольно грязным пальцем Элмо тыкал в заголовок.

— «ДОМ УЖАСОВ ОПЯТЬ НАНОСИТ УДАР», — прочел Элмо. — Смотрите — здесь все есть.

Уилс Раис чуть сдвинул брови.

— Дом ужасов? Что за ерунда! — сказал он, ни к кому не обращаясь. — Не понимаю, как можно печатать подобную чушь?

— Чтобы газета продавалась, Уилс, — с некоторым раздражением ответил Элмо. — В то время только так можно было поднять популярность газеты. Да и сейчас — тоже. Независимо от того, что вы об этом думаете.

Стало ясно, что это их давний спор.

Уилс энергично покачал головой.

— Нет, не могу с этим согласиться, — пробормотал он. — Такие газеты, как наша, должны были бы развивать мыслительные способности читателей, давать интеллектуальную пищу для ума, а не пичкать их подобной неудобоваримой бурдой.

Я вдруг вспомнила, почему мне знакомо его имя. Он пишет для «Пера» короткие обзоры в разделе филателии.

Решив больше не обращать на него внимания, я бросилась просматривать статью, которую нашел Элмо, в то время как он сам зачитывал ее вслух.

«„Дом ужасов“ (Крейгенд-роуд, 81, Рейвен-Хилл), ставший в прошлом местом многочисленных мрачных тайн и трагедий, вновь наносит удар. Джек Снагг, хозяин мясной лавки, владевший домом в течение последних пяти лет, во вторник утром был взят под стражу после того, как в припадке бешеной ярости бегал по улицам, пугая прохожих разделочным ножом.

Согласно показаниям Мелвина Каулса, его помощника в лавке, тридцативосьмилетний Снагг находился в глубокой депрессии с тех пор, как на прошлой неделе его жена, миссис Мона Снагг, тридцати четырех лет, бесследно исчезла. Снагг сообщил своим соседям, что она „уехала отдохнуть“ и вскоре вернется. Мистер Каулс, однако, полагает, что миссис Снагг навсегда уехала за границу, предположительно, в компании с мистером Тилберри Оттерсом, постоянным автором филателистических обзоров в нашей газете. Он более года снимал комнату в доме под номером 81 по Крейгенд-роуд, и, как известно, миссис Снагг и мистер Оттерс были добрыми друзьями».

— Это же надо! — насмешничал Ник. — Какой скандальчик на весь Рейвен-Хилл! Жена мясника сбежала со своим квартирантом-филателистом, а сам мясник по этому поводу свихнулся.

Уилс Раис, отвернувшись, делал вид, что ищет что-то в другой подшивке. Но я была уверена, что он прислушивается к нашему разговору. Кончики ушей у него порозовели. Элмо ехидно улыбнулся ему.

— История так увлекательна, верно, Уилс? — поддразнил он его. — Даже авторы филателистических обзоров были полнокровными жизнелюбами в те далекие времена.

А я, как завороженная, смотрела на поблекшую фотографию в самом низу страницы. На ней был изображен рослый мужчина в костюме и шляпе рядом с хрупкой, нервной на вид женщиной. Подпись под снимком гласила: «Джек и Мона Снагг в лучшие времена».

У меня засосало под ложечкой.

— А вот он и сам, этот Джек Снагг, — сказал Ник, глядя через мою голову на фотографию. — Судя по его виду, можно предположить, что жизнь с ним была не сахар.

Но я смотрела не на Джека Снагта. Я смотрела на его жену.

Ее взгляд на фотографии был направлен прямо в объектив. Руки безвольно свисали вдоль туловища. Светлые волосы легкими завитками спадали на плечи и на короткие рукава «фонариком». Это была та самая женщина в красном клетчатом платье.

Глава IX

ПОПЫТКА ПРЕОДОЛЕНИЯ

Я указала пальцем на фотографию. Говорить я не могла. Только чувствовала, как мой рот беззвучно открывается и закрывается, как у рыбы.

— Это она, — смогла я выдавить наконец. — Та женщина… В красном платье.

— Лиз, этого не может быть, — спокойно возразил Элмо. — Фотография была сделана по крайней мере пятьдесят лет назад. Даже если предположить, что Мона Снагг еще жива, ей сейчас должно быть уже лет восемьдесят с гаком. И вряд ли бы она сохранила до сих пор это платье, ведь так?

— И все же это она, — настаивала я, хотя и понимала, что мое утверждение абсурдно: ни при каких условиях это не может быть правдой. Но что я могла поделать? Ведь я уже видела раньше эту фигуру. В саду у Эбнера Кейна. И еще на улице, напротив его дома. Я действительно видела ее.

Ник поднял бровь и взглянул на Санни. Она промолчала. Санни была мне слишком верным другом, чтобы подыгрывать Нику в его насмешках, видя, как я расстроена. Но и она, разумеется, думала, что я несу абсолютную чушь.

В моей голове промелькнули слова Эбнера Кейна: «Они ведь не знают, что являются героями литературного „ужастика“, — сказал он однажды, имея в виду Нейтана, Анну и Эдварда, трех скептически настроенных персонажей его новой книги. — Они думают, что живут в обычном мире, где таких вещей не бывает». Сейчас с тем же основанием он мог бы это сказать о Нике, Санни и Элмо.

Я еще раз вгляделась в фотографию Моны Снагг — мне вспомнилось, как эта женщина в красном клетчатом платье стояла и смотрела куда-то впереди себя. Да, просто стояла и смотрела широко открытыми глазами. Такая одинокая и потерянная. Как будто просила о помощи.

— Это она, — повторила я. — Она хочет, чтобы мы ей как-то помогли. Вот почему она все время появляется и появляется. — Вдруг в моем мозгу ослепительной вспышкой мелькнула догадка. — Я не верю, что она куда-то сбежала! — выпалила я. — Я думаю, что муж убил ее. Я думаю… Да, он убил ее и спрятал тело в подвале.

— Лиз! — протестующе покачала головой Санни.

Я чувствовала, как пылают мои щеки, но мне уже было все равно, что подумают обо мне ребята. Я была уверена в своей правоте.

— Вот почему подвал так наглухо закрыт, — запальчиво продолжала я. — Наверное, Джек Снагг запер его и выбросил ключи. И с тех пор подвал больше не открывали… Мы должны открыть его! — выкрикнула я и вскочила с места, чтобы посмотреть каждому в лицо.

Ник выглядел надменно-скептическим, Санни — встревоженной, Элмо — сомневающимся. А Уилс Раис просто застыл с открытым ртом.

— Лиз, мне кажется гораздо более вероятным, что Мона Снагг просто уехала, — немного погодя осторожно проговорил он. — Кроме того, гм-гм… не забывай, что Тилберри Оттерс тоже внезапно покинул Рейвен-Хилл и как раз в то же самое время.

— Может, Лиз думает, что этот мясник убил заодно и Тилберри Оттерса? — небрежно бросил Ник. — Потому что, зачем ограничиваться одним покойничком, если их может быть два?

Уилс Раис протестующе крякнул.

Элмо взглянул на него и нахмурился. Ему не хотелось становиться на сторону Уилса.

— Послушайте, чем высмеивать Лиз, может, лучше вместе подумаем над тем, что она говорит? — смущенно предложил он.

— О, Господи, Элмо! И ты туда же! — простонала Санни.

— Я говорю не о трупах и призраках и всякой такой всячине, — поспешил пояснить Элмо. — Но, да будет вам известно, очень многие вполне нормальные, серьезные люди действительно считают, что дома, и в особенности старые дома, как бы сохраняют особую атмосферу. И зависит она от того, кто в них жил.

— Это тоже чепуха на постном масле, — отмахнулся Ник.

— Не знаю, — сказала Санни. — Но в некоторых домах ощущаешь благоприятную обстановку, а в других — враждебность. Так на самом деле бывает.

— Вот именно, — обрадовался Элмо. — Вот я и говорю, что, может быть, в доме Эбнера Кейна накопилась плохая эмоциональная атмосфера из-за прошлых трагедий. И по этой самой причине все случайности и совпадения, с которыми мы сталкиваемся, — например, совпадение первых букв наших имен с инициалами героев «На грани срыва», или болезнь Тома, или упавшие тарелки — все это воспринимается как нечто странное, подозрительное, а не как случайность. Как ты думаешь, Лиз, может, все дело в этом? — обернулся он ко мне.

— Может быть, и так, — согласилась я наконец, покусывая губы. А потом посмотрела ему прямо в глаза. — Но я ведь правда видела эту женщину в красном клетчатом платье. И я все-таки думаю, что мы должны заставить Эбнера открыть дверь подвала.

Ник, отчаявшись, махнул рукой.

— Зря стараешься, Элмо. Это безнадежный случай. Советую бросить. Твоя идея интересна, но от нее нам нет никакого толку. Мы даже не знаем точно, в чем, собственно, состоит дело этого «Дома ужасов». Мы не знаем, действительно ли с ним связаны какие-то прошлые трагедии, так? Мы только поверили Эбнеру на слово, да еще откопали пару строчек в старой газете — только и всего.

Но Элмо уже не слушал его — он лихорадочно пробегал глазами пожелтевшую страницу старого номера «Пера». Потом немного расправил раскрытую подшивку и отчего-то тихонько ахнул.

— Нет, не только и всего, Ник, — воскликнул он. — Вот эта вырезка у внутреннего края страницы объясняет заголовок статьи. Я ее сначала не заметил — она как раз приходится на сгиб у переплета. Эбнер был прав, говоря о капитане Элиасе Кинге и его темном прошлом. И, судя по всему, Кинг действительно исчез, бросив все свои деньги.

Элмо опять углубился в чтение. Ник нетерпеливо забарабанил длинными пальцами по столу. Уилс Раис, склонившийся над своими газетами, покачал головой.

На лице Элмо появилась усмешка.

— Ха, неудивительно, что они назвали этот дом «Домом ужасов», — воскликнул он. — После того, как Кинг исчез, дом пустовал лет семь-восемь. Потом, наконец, хозяина объявили предположительно умершим, а дом продали. Следующий владелец оставил дом через полгода, заявляя, что в нем нечисто, водятся привидения. Потом опять, через многие десятки лет, он был продан…

— Да? — на этот раз Ник заинтересовался всерьез. Он наклонился к Элмо, его темные глаза возбужденно заблестели. Элмо подергал себя за нижнюю губу.

— Супруги, купившие дом, превратили его в пансион для неженатых мужчин, — медленно продолжал он. — И все как будто шло отлично, пока в один прекрасный день соседи не заметили, что уже довольно долгое время ни один из жильцов не показывается из дома. Полиция взломала двери. Все семеро были найдены в доме — мертвыми.

— Что?! — даже невозмутимое спокойствие Санни дало трещину.

— Некоторые из них лежали в кроватях. Один был найден в кухне, еще один — в гостиной. Казалось, что все они умерли от какой-то таинственной болезни, — Элмо бросил многозначительный взгляд на Ника.

Тот облизнул пересохшие губы.

— Может, какой-то особый грипп или еще что-нибудь в этом роде, — предположил он. — В то время о таких болезнях знали немного.

— Возможно, — согласился Элмо. Но при этом очень серьезно посмотрел на меня.

— Там еще что-нибудь есть? — с трудом смогла выдавить я.

— Больше ничего, — ответил Элмо. Его бледность просвечивала даже сквозь веснушки. — Придется мне продолжить поиски. Я займусь этим завтра после школы и в выходные.

— Какой смысл? — раздраженно пожал плечами Ник.

— Вот именно, — вставил Уилс Раис, глядя на Элмо поверх очков.

— Ну, во-первых, это интересно, — громко отчеканил Элмо. — Если не для вас, то, по крайней мере, для меня. Во-вторых, я уже сказал отцу, что напишу статью про дом Эбнера Кейна и про все эти совпадения, поэтому такая информация будет мне очень кстати. И в-третьих…

Он замолчал, но я-то знала, о чем он собирался сказать. В-третьих, слишком много странных событий произошло в доме 81 по Крейгенд-роуд с тех пор, как мы начали в нем работать. Включая и то, что двое из нашей «Великолепной шестерки» были выведены из строя. И Элмо хотел узнать об этом доме все, что только можно о нем узнать до понедельника, когда нам снова придется туда идти.

* * *

В пятницу ни Ришель, ни Том в школу не пришли. Я старалась заставить себя не думать о них. И еще не думать о «На грани срыва», о Моне Снагг, о подвале в доме Кейна. Но вопреки всем моим стараниям мысли об этом продолжали назойливо вертеться в голове. Казалось, будто все происходит не наяву, а в каком-то тягостном сне.

Я была не в состоянии сосредоточиться, поэтому обрадовалась, когда, наконец, зазвенел звонок с последнего урока и я смогла уйти из класса. Как лунатик, я побрела к школьным воротам.

— Пока, Лиз. Увидимся в понедельник, — крикнула, обгоняя меня, Санни.

Она, как всегда, спешила в свой спортзал. Я смотрела, как она легкой трусцой удаляется вдоль по улице — энергичная, собранная, здравомыслящая. Я почувствовала себя очень одинокой.

Элмо уже ушел в «Перо». Ника нигде не было видно, так что я отправилась домой одна. День был прекрасный. На голубом небе ни облачка. Солнце бережно пригревало землю — теплое, но не жаркое.

Отперев дверь, я вошла в пустой дом, бросила сумку на стул, сделала себе бутерброд с арахисовой пастой. Как мне хотелось, чтобы мама сейчас была рядом. Но я знала, что сегодня она работает полный день в банке и вернется только к вечеру.

Я попыталась овладеть собой, встряхнуться, сбросить с себя противное ощущение сонливости. Кроме того, у меня еще были дела. По пятницам я обычно навещала Перри Пламмер в доме для престарелых.

Наскоро покончив с бутербродом, я умылась, прошлась расческой по волосам и снова вышла из тишины дома на улицу. Следуя примеру Санни, я трусцой побежала в «Крейгенд». Может, от этого перетряхивания странные мысли в моей затуманенной голове установятся в каком-нибудь разумном порядке.

Я и вправду почувствовала себя лучше, когда добежала до величественного старинного здания, примыкающего к парку. За воротами люди сидели на залитой солнцем террасе, пили чай или гуляли среди деревьев, неторопливо беседуя и просто наслаждаясь свежим воздухом и прекрасной погодой.

Пожилая леди в инвалидной коляске, улыбаясь, кивала женщине помоложе, которая показывала ей какую-то ткань. Заказывает портнихе новое платье, догадалась я. Старик с седыми усами играл в шахматы с мальчиком, должно быть, с внуком. Все здесь дышало спокойствием, умиротворенностью, все было таким знакомым и… обычным. Никаких отрицательных эмоциональных воздействий.

Основные обитатели «Крейгенда» — это пожилые люди, прожившие в Рейвен-Хилле большую часть своей жизни. Поэтому они чувствуют здесь себя как дома, никто не ощущает себя одиноким и покинутым.

«Одиноким и покинутым…» — от этой мысли образ женщины в красном клетчатом платье снова возник у меня перед глазами. «Уйди, отстань от меня!» — попыталась я мысленно прогнать его.

Я увидела Перри, она сидела на скамейке под деревом с раскрытым альбомом для вырезок, тюбиком клея и коробкой газетных вырезок. Я подошла к ней. Оторвавшись от своего занятия, она взглянула на меня и улыбнулась.

— Лиз, дорогая! Ну, здравствуй! Очень рада тебя видеть!

Я вздохнула с облегчением. Перри отлично помнит все, что было давно, в ее прошлом, но иногда начинает путаться в настоящем. Бывали случаи, что мне даже приходилось напоминать ей, кто я. Но, к счастью, сегодня без этого обошлось. Правда, я также надеялась, что она забудет о своем альбоме с вырезками, но тут мои надежды не оправдались. Этот альбом был ее последней причудой, она просто помешалась на нем. Я уже восхищалась им миллион раз. А недавно ей пришло в голову начать вклеивать туда все заметки из «Пера» о нашей «Великолепной шестерке», и теперь она каждый раз упрашивает меня читать их для нее вслух. Иногда она даже приглашает других послушать.

«У Лиз такие необыкновенно умные друзья, — обычно говорит она в таких случаях. — Все так талантливы».

При одной мысли об этом меня передернуло. Я люблю Перри. По-настоящему люблю. Когда она в настроении, от нее можно услышать удивительные истории о Рейвен-Хилле в старые времена. Но иногда с ней бывает трудновато общаться. Особенно, если я сама в этот момент чем-то обижена или расстроена.

Перри тут же принялась искать в своей сумочке список вещей, которые я должна купить для нее в магазинах.

— Перри, вы случайно не знали раньше Джека Снагга, хозяина мясной лавки? — неожиданно для самой себя спросила я.

— Конечно, дорогая, — пробормотала она, все еще роясь в сумочке. — Но я бы на твоем месте к нему не пошла. Очень неприятный человек — несдержанный, грубый. И я убеждена, что он кладет слишком много хлеба в свои сосиски. Мясная лавка «Пинкинс и сыновья» гораздо лучше.

«О, Господи! — подумала я. — Она опять в прошлом. И в ее представлении магазинчик „Пинкинс и сыновья“ все еще существует».

— А уж его несчастной жене совсем от него житья не стало, — оживленно продолжала Перри. — Ах, она бедняжка, эта Мона Снагг. Трудится с утра до ночи, как рабыня в этом кошмарном доме. Не дом, а старая развалина — мрачный и к тому же очень неудобный. Снаггу он достался по дешевке, — сообщила она, понизив голос, — из-за этой ужасной трагедии. Там умерли люди, ты ведь знаешь, — перешла она на шепот, — и, разумеется, им приходится сдавать комнату квартиранту, чтобы сводить концы с концами. Кстати, он на редкость приятный пожилой джентльмен. Очень аккуратный. С прекрасными манерами. Мона его всегда так хвалит.

Перри на мгновение прервала свои поиски, и ее поблекшие голубые глаза отрешенно уставились в пространство.

— С этим было связано что-то такое… — пробормотала она и озабоченно сдвинула брови. — Не могу никак вспомнить…

— Ничего, Перри, это не так важно, — поспешила я успокоить ее.

Она погладила меня по руке и снова принялась копаться в своей сумочке.

Я еще раз огляделась вокруг. Все здесь, в саду «Крейгенда», такое знакомое, привычное, обыкновенное. И люди заняты знакомыми, привычными, обыкновенными делами. И неожиданно отвратительные ощущения, преследовавшие меня весь день, исчезли. Здесь все было реальным. Это не был черно-красный мир Эбнера Кейна, полный таинственных совпадений, могильного холода и пугающих мыслей. В этом зеленом уголке живут обычные люди, они разговаривают, выбирают себе красивые платья, играют в шахматы, подставляют лица под солнечные лучи.

Наконец Перри отыскала свой список — крошечный обрывок бумаги, исписанный ее неровным почерком. «Лосьон для рук „Силкскин“, 2 хор. груши, 1 упак. шок. печенья», — прочитала я.

И рассмеялась. Это именно то, что мне было нужно — реальная жизнь.

Оставив улыбающуюся Перри под ее деревом, я побежала за покупками. Теперь я знала, что, когда наступит понедельник, я смогу относиться к Эбнеру Кейну, его дому и его книге более разумно и спокойно. Я не позволю снова втянуть себя в этот кошмар.

Ни в коем случае.

Глава X

ЕЩЕ ОДНА ПОТЕРЯ

В субботу позвонил Том. Его резь в животе, наконец, прошла. Ехать в больницу, к счастью, не пришлось. Я отправилась его проведать. Он сидел в садике за домом и рисовал. Выглядел он все еще бледным и больным, но, по крайней мере, уже не лежал, а сидел и, главное, улыбался.

— Я, когда шел от Эбнера Кейна домой, перехватил по дороге хот-дог, — признался он. — Скорее всего сосиска была — того. Я маме про это сначала не рискнул сказать. Потому что обещал ей, что не буду ничего есть перед обедом. Но когда речь зашла о больнице, я раскололся. И знаешь, каков результат? Хот-доги придется на время из моего рациона исключить.

Я улыбалась, слушая его. Значит, Ник был прав, и ничего странного или подозрительного в том, что у Тома заболел живот, не было.

— Слушай, — спросил он, подавшись вперед. — Что там случилось с Ришель? И еще — будто бы кровь капала с потолка, и тарелки сами по себе на пол падали? Выкладывай!

И я выложила. Он слушал, комментировал, шутил. Я смеялась. В залитом солнцем дворике Тома, где распевают птички, возятся в песочнице его младшие братья, а мама развешивает на веревке белье, то, что произошло в доме Эбнера Кейна, показалось забавной хохмой. Больше похожей на комедию, чем на фильм ужасов.

— Ты пойдешь к Эбнеру в понедельник? — спросила я, поднимаясь. — Ришель, конечно, нет, в этом можно не сомневаться.

— Не рассчитывай, что я останусь в стороне от таких событий. Да я жду не дождусь, когда появится следующая глава. Может, на этот раз и персонажу «Н», то есть Нейтану, перепадет что-нибудь ужасненькое. Было бы здорово посмотреть, как потом будет корчиться Ник.

Я опять посмеялась и ушла домой.

* * *

А в воскресенье вечером позвонил Элмо.

— Я закончил свою статью, — сообщил он. — И отец собирается ее напечатать. Он считает, что она неплохо получилась. Я туда вставил насчет наших инициалов и кое-что из истории дома. И еще про тарелки и кровь на потолке, и что Том заболел, как Тоби в книжке. В общем, про все.

— Том уже поправляется, — заметила я.

— Ну, это уже детали, — отмахнулся он.

Я засмеялась. Я хорошо знала Элмо. Ему не хотелось портить его леденящую кровь историю.

— Слушай, Лиз. Я ведь на самом деле чего звоню, — он немного помолчал, потом выпалил: — Вся эта история с подвалом, Моной Снагг и так далее…

— Можешь не волноваться, я уже по этому поводу не схожу с ума, — сказала я.

В трубке послышался облегченный вздох Элмо.

— Ну и отлично, — сказал он. — Но тем не менее я разговаривал насчет этого с отцом, и он говорит, что его отец всегда был уверен, что Тилберри Оттерс и Мона Снагг и впрямь уехали вместе. Сложили вещички, да и дернули в тот же день. Он говорит, дедушка часто, бывало, об этом рассказывал и очень смеялся.

— А что тут смешного? — не поняла я.

— Да вроде бы, этот Тилберри Оттерс был настоящий старомодный джентльмен. Очень добропорядочный, почтенный и так далее. Дед говорил, что никогда бы не подумал, что Оттерса интересовало что-то еще, кроме его коллекции марок, — Элмо опять засмеялся. — Я читал кое-что из его обзоров, и, можешь мне поверить, дед был прав — одни только марки, марки и опять марки. Причем даже в газете Оттерс писал больше о своих собственных марках, чем о чужих. «Мои экземпляры первых бразильских марок… ля-ля-ля…» Или: «я отыскал мою бесценную „Пенни Блэк“… ля-ля-ля…» Можешь себе представить. Одним словом, был просто помешан на марках. И вот тебе — пожалуйста! Никогда не знаешь, что у человека на уме.

— Как ты думаешь, а у Уилса Раиса есть тайная любовь? — хихикнула я.

— Нет, — напрочь отверг это предположение Элмо. — В данном случае, я думаю, в тихом омуте черти не водятся — он на самом деле такой, каким кажется. Ни о чем другом, кроме своих марок, не помышляет. Дай ему волю, так в нашей газете не было бы ничего, кроме заметок о марках и бридже. В пятницу он был в редакции, сдавал свой обзор, и знаешь, что он заявил отцу? Что если тот напечатает мою статью, то тем самым втянет «Перо» в сомнительные дрязги. От этого Раиса одна головная боль! К счастью, отец его не послушал.

— Не расстраивайся, Элмо, — успокоила я его. — В четверг твое имя засияет в лучах славы. А его будет по-прежнему теряться где-то на последней странице.

Элмо засмеялся, сказал мне: «До скорого!» — и повесил трубку.

Я вернулась к телевизору. Но на экране была такая беспросветная тягомотина, что через несколько минут мои мысли опять переключились на то, что сказал Элмо. Было в его словах что-то такое, что встревожило и насторожило меня.

Если Тилберри Оттерс был таким добропорядочным педантом, как могло случиться, что он сложил чемодан и уехал, даже не известив «Перо» о своем отъезде? Мне это казалось странным. Вот и Перри тоже назвала его «пожилым джентльменом». Если уж Перри считала его «пожилым», каким же старым он должен был казаться Моне Снагг! Поэтому допустить, что она в него влюбилась, было бы абсолютной нелепостью. И чем больше я старалась отогнать от себя эти мысли, тем назойливее они лезли мне в голову.

Опять зазвонил телефон. На этот раз звонила мама Тома. Ему снова стало хуже, и в школу в понедельник он не придет. И не сможет пойти с нами к Эбнеру Кейну.

Я почувствовала, что понедельник надвигается с неумолимой быстротой.

* * *

В садике перед домом Эбнера Кейна наконец закипела работа. Лишь только войдя туда, мы услышали, как за огромной кучей из веток, кирпичей, старых покрышек, жестянок из-под пива и колы и свежевыдранных сорняков кто-то с шумом орудует лопатой и киркой. «Да уж, работка — не позавидуешь», — подумала я и обрадовалась, что Эбнеру не пришло в голову поручить расчистку этих непроходимых джунглей нам. Я бы скорее согласилась работать на городской свалке, чем в этом саду.

Эбнер Кейн долго не открывал. А когда, наконец, открыл, вид у него был неважный — отсутствующий взгляд, темные круги под глазами. Он вытаращил на нас глаза так, будто не мог понять, что мы здесь делаем.

— Мы пришли приводить в порядок ваш кабинет, мистер Кейн, — напомнила ему я.

Облизнув губы, он широко распахнул дверь. При звуке ударов кирки о кирпич нервно дернул головой. Потом лицо его прояснилось.

— Ах, да! Это садовник, — невнятно произнес он. Его взгляд остановился на нас. — А вы — убирать в кабинете и печатать… Ну да, проходите. Я сейчас схожу наверх за кассетами.

Он оставил нас в залитой красным светом прихожей и вскоре вернулся с двумя кассетами.

— Много вы наговорили, — сказала я, с беспокойством посматривая на них.

Он кивнул.

— Да, дело идет быстро. Книга пишется как бы сама собой, — и снова удивленно уставился на нас. — Сегодня вас только четверо?

— Ришель и Том слегка приболели, — ответил Ник, сбрасывая с себя куртку. — Мы теперь ждем, кто будет следующим, — вскинув бровь, он внимательно посмотрел на Эбнера. — Похоже, это зависит от «На грани срыва», верно? — и засмеялся.

Но Эбнеру Кейну такая шутка не показалась смешной. Наоборот, его лицо выражало растерянность, между бровями появились напряженные морщинки.

— Ладно, работать надо, — сказала Санни.

Эбнер не двинулся с места.

Санни, обогнув его, пошла по коридору. Элмо и я последовали ее примеру. Ник немного подождал, но, видя, что Эбнер продолжает стоять, тоже протиснулся мимо.

Мы спустились в кабинет. Эбнер вернулся наверх, в свою комнату.

На стуле, где раньше сидела Ришель, валялось полотенце. Но все прочее оставалось без изменения — ничего не было сделано, чтобы убрать беспорядок. На потолке по-прежнему ярко алело пятно. А под полотенцем, как представилось мне, кровь все еще впитывается в обивку стула.

— Не дом, а жуть какая-то, — передернула плечами Санни. — И холод опять собачий.

Я ничего не ответила. Просто пошла к столу и включила компьютер.

Эви первая услышала, что кто-то скребется. Так — тихо-тихо. Сначала она подумала, что это разыгралось ее воображение. Тоби всегда так говорил. У нее засосало под ложечкой при мысли о Тоби. В последнее время ему было не до разговоров.

Вновь послышался этот скребущий звук. И осторожный шорох, будто кто-то крадется, что-то волоча за собой. Ее взгляд невольно обратился к подвальной двери.

Опять этот подвал! Я остановила пленку.

— Эй! — тут же услышала я голос Элмо и стащила с головы наушники. — Лиз, ты слышишь? Слышишь этот звук? В подвале кто-то есть!

Я похолодела. Казалось, мое сердце вот-вот остановится. А когда шорох послышался снова, оно забилось так сильно, что я чуть не задохнулась.

— Ага, привидение в подвале! Сейчас оно до тебя доберется, Лиз, — тут же не преминул съехидничать Ник. Потом поежился: — Черт, ну и холодина здесь, — сказал он, набрасывая куртку на плечи.

Санни напряженно прислушивалась.

— Это всего лишь садовник, — объявила она через минуту. — Он, наверное, разбивает кирпичи своей киркой где-то снаружи дома, и звук по стенам передается сюда.

— По-моему, это где-то ближе, — возразил Элмо.

— Акустический обман, — небрежно заметил Ник. — Подвал — это ведь, в принципе, всего лишь большая пустая яма. Поэтому ничто не мешает прохождению звука.

Ну да, большая пустая яма. Я снова надела наушники. Пусть, по крайней мере, голос Эбнера заглушит эти звуки. Я постаралась забыть, что вообще слышала их. Мой взгляд рассеянно скользнул к окну. Мне показалось, что-то красно-белое мелькнуло у задней калитки.

Мои глаза округлились. Я вскочила с места. Это что же, мне уже видения мерещатся? Я протерла глаза руками, как это часто делают персонажи в фильмах ужасов.

Когда же, убрав от лица руки, я снова посмотрела в окно, там никого не было. Если женщина в красном клетчатом платье еще раз навестила меня, сейчас она уже успела уйти. Я медленно опустилась на стул.

Голос в моих наушниках зазвучал снова. Я принялась печатать:

Нейтан не находил себе места. Его лоб чесался. Он поскреб его ногтями, поморщился и озадаченно уставился на свою руку. Лоскуток кожи свисал с его пальца, над бровью остался свежий красный след.

— Что за… — начал он.

И замер. Нестерпимый зуд распространился по всему его телу. Кожу жгло, словно огнем. Она взрывалась пузырями и лопалась.

— Эви… — задыхаясь, шепнул он.

Но Эви не слышала его. Она смотрела на подвальную дверь.

Я быстро взглянула на Ника. Он раздраженно чесал плечо, буквально впиваясь в него ногтями.

— Ник! — прошептала я. — У тебя зуд, да?

— Ну, допустим. А что, у тебя тоже? — нахмурился он и начал стаскивать с себя рубашку. — Надеюсь, здесь нет блох, — пробурчал он. — Это было бы последней каплей.

Ко мне подошел Элмо.

— В чем дело, Лиз?

Я ткнула пальцем в строчки на экране. Он прочел. Лицо его посерьезнело. Он обернулся к Санни и Нику:

— Скорее сюда! Смотрите!

Но Ник не двинулся с места. Теперь он ожесточенно чесал все тело.

— Муравьи, должно быть, — бормотал он. — Слушайте, такие шутки мне не нравятся. Нет уж, с меня хватит.

— Ник, перестань чесаться! — крикнула я. — Прекрати это!

Вскочив, я схватила его за руку и подтащила к компьютеру. Он, дергаясь и корчась, прочел слова на экране.

Лицо Санни, казалось, окаменело. Опять послышались тяжкие глухие удары и скребущийся звук из подвала. Лампы замигали.

— Все, я отваливаю, — бросил Ник и, оттолкнув нас, кинулся к выходу.

— Ник, подожди! — крикнул ему вслед Элмо.

В ответ мы услышали, как хлопнула входная дверь. Ник сбежал.

Глава XI

И ОСТАЛОСЬ ИХ ТРОЕ

Элмо, Санни и я переглянулись. Теперь нас было только трое. Что-то глухо ухнуло в подвале. Санни положила на пол стопку книг, которую держала в руках.

— Пожалуй, с меня тоже хватит, — решительно объявила она.

Я вытаращила на нее глаза. Она невозмутимо выдержала мой взгляд. Мое сердце колотилось бешеным барабаном. Я не ослышалась? Санни сдается? Но ведь именно она больше всех твердила, что все происходящее в этом доме — простое совпадение. Ведь именно она не верит в магию, призраки и привидения.

Подхватив свой ранец, она начала подниматься по ступенькам. Мы с Элмо понуро побрели за ней.

— Санни, — начала я, когда мы почти дошли до парадной двери. — Санни, я не думала, что ты веришь во все эти потусторонние страхи. Почему ты уходишь? Только из-за того, что Ник…

Я замолчала, не договорив, потому что Санни уже открыла дверь и шагнула из дома в сад. Сомнений не оставалось, она действительно решила уйти.

В саду пахло свежей землей и только что срезанными ветками. Птицы беззаботно распевали. Лопата садовника с шумом врезалась в землю. Соседская собака, запертая в доме, бешено залаяла. Я вздрогнула и поняла: мне не хотелось, чтобы Санни тоже боялась. Хватит того, что я была напугана за нас двоих. И я надеялась, что она поможет мне держать мой страх под контролем. До тех пор, пока она посмеивалась над ним, мне почти удавалось убедить себя, что это чепуха, не более чем результат моего разыгравшегося воображения, как объяснял это Ник. Но если даже Санни перестала иронизировать и поверила…

Санни так решительно мотнула головой, что ее собранные в лошадиный хвост волосы хлестнули из стороны в сторону.

— Да, не верю. Но я верю вот во что: с тех пор, как мы начали работать в этом доме, — отчеканила она своим звонким голосом, — трое из нас уже пострадали.

Я хотела что-то возразить, но она остановила меня, подняв руку.

— Я не знаю, как. Не знаю, почему. Не знаю и не хочу знать. Но у меня в субботу отборочные соревнования по таэквандо, а на носу чемпионат по гимнастике, и я не собираюсь рисковать этим ради нескольких долларов.

Элмо посмотрел на меня.

— Значит, мы остаемся вдвоем, — мрачно констатировал он.

— Но мы не можем, — простонала я. — Мы вдвоем не справимся с этой работой. «Даже если бы и хотели это сделать, — добавила я про себя. — А это далеко не так».

— Придется мне сказать Эбнеру, что мы отказываемся, — произнесла я вслух, кусая губы.

Элмо жестом отчаяния запустил пятерню в свою шевелюру.

— Санни! — почти выкрикнул он. — Неужели тебе не хочется докопаться до правды в этом деле? Узнать, неужели и впрямь сбывается то, что написано в книжке Кейна? Кто-то скребется в подвале! Кровь! Этот зуд у Ника… Неужели тебе не хочется…

— Нет, не хочется! — отрезала она.

На мгновение воцарилось молчание. Я заметила, что скребущие звуки стихли. Садовник, должно быть, прислушивался к нашему спору. Соседская собака, наконец, успокоилась. И даже птицы перестали петь. Я посмотрела на Элмо, на Санни, опять перевела взгляд на Элмо. Его веснушчатое лицо горело. Губы Санни сжались в жесткую решительную полоску.

— Санни, тебя ничто не интересует, кроме твоих дурацких соревнований! — возмущался Элмо. — И подобная ерунда — это единственное, что тебя волнует. Пора бы уже понять, что в жизни есть гораздо более важные вещи.

— Не для меня, — без обиняков заявила Санни. — И, кроме того, единственное, что тебя интересует, Элмо, это твоя дурацкая статья. Тебе хочется докопаться, что в этом подвале, чтобы состряпать эффектный конец статьи. И ты бы не задержался здесь ни на минуту, если бы не рассчитывал раскопать что-нибудь интересненькое для «Пера».

Они оба правы, думала я. И вот еще что странно: на прошлой неделе я завидовала им обоим, потому что у каждого из них есть свое увлечение, более важное, чем все остальное. Я тогда думала, какими интересными это их делает и как помогает работать вместе. Но сейчас их хобби, их страстные увлечения растаскивали их друг от друга в разные стороны.

— Не ссорьтесь, — примиряюще сказала я. — Послушай, Санни, почему бы нам не сделать так: давайте прямо сейчас поднимемся наверх к Эбнеру и расскажем ему, что случилось. И попросим его открыть подвал. Если мы ему все толком объясним, он согласится. Таким образом, Элмо будет удовлетворен, потому что узнает все, что ему нужно. И тогда мы сможем уйти домой, Санни, как тебе хочется, и ты тоже будешь удовлетворена. А я возьму диктофон с собой и наберу текст дома. Ну, а с уборкой в кабинете можно и подождать. Что скажете?

Санни на секунду задумалась.

— Пожалуй, это справедливо, — согласилась она.

— Я тоже согласен, — кивнул Элмо.

Его пылающие щеки понемногу начали остывать.

Но тут я кое о чем вспомнила.

— Нет, ребята, на самом деле мы не можем сделать это сегодня, — медленно проговорила я. — Он просил нас не беспокоить его, и я думаю, нам действительно не стоит этого делать. В прошлый раз, когда мы к нему поднялись, он был в очень странном состоянии. Так что сейчас давайте лучше пойдем по домам. Сначала можно зайти куда-нибудь, выпить по молочному коктейлю. А завтра после уроков вернемся. Ну как, договорились?

Они оба опять кивнули. Я облегченно вздохнула. Мне было неприятно смотреть, как они ссорятся. Когда подкалывают друг друга Том и Ник — это одно, я уже привыкла, что между ними вспыхивают постоянные стычки. Но Санни и Элмо… это совсем другое дело.

Элмо нырнул в дом, чтобы выключить компьютер и забрать наши вещи. Мы с Санни дожидались его у входа. Мне не хотелось возвращаться в дом. Последние четверть часа я только то и делала, что пыталась погасить ссору между Санни и Элмо. Но сейчас, когда мне это удалось, я получила время, чтобы подумать обо всем остальном: о Нике, Томе, Ришель и подвале.

Конечно, мне хотелось сделать то, о чем говорил Элмо: докопаться до истины. Но еще больше мне хотелось просто убежать отсюда. Мысль о том, что не нужно будет больше приходить в мрачный кабинет, чтобы печатать эту зловещую историю, была мне приятна, как глоток воды в пустыне.

Вскоре Элмо вернулся. Мы закрыли за собой дверь и вышли на улицу через переднюю калитку. Когда она с шумом захлопнулась, садовник вновь принялся за работу, а соседская собака привычно залаяла. Все вернулось к нормальной, обычной жизни. Насколько она могла быть нормальной в этом районе Крейгенд-роуд.

* * *

Мы молча шли по улице, направляясь к торговому центру. Мне разговаривать не хотелось, остальным, по-видимому, тоже. Вероятно, каждому из нас было о чем подумать.

Я размышляла о том, что могло случиться с Ником. Думала о книжке Эбнера. И о подвале в его доме. Завтра мы увидим, что там на самом деле.

Вдруг я почувствовала затылком как бы легкое покалывание. Чей-то пристальный взгляд? Я обернулась, но за нами шло очень много людей — улицы в это время дня всегда полны народу, — и было невозможно определить, кто именно мог так смотреть на меня. Сотни покупателей толпились у торгового центра — по дороге домой с работы люди забегали купить продуктов, чтобы дома приготовить что-нибудь на скорую руку. Мы стояли на перекрестке у края тротуара, дожидаясь, когда на светофоре загорится зеленый свет.

Мимо спешили машины, автобусы. Они проносились так пугающе близко, что я даже немного попятилась назад, поднажав на других пешеходов, стоявших сзади, как и мы, в ожидании зеленого света.

— Ну, давай же, меняйся скорее! — раздраженно буркнула я светофору.

Стоявшая рядом Санни улыбнулась.

— Расслабься! — проговорила она. — Дыши глубже. Дай себе…

В этот момент я взглянула на противоположную сторону улицы… и увидела женщину в красном клетчатом платье. Я повернулась к Санни, чтобы сказать ей об этом. И тут, словно при замедленной съемке, увидела, как Элмо, стоявший с другой стороны от Санни, вскинул руки и начал падать вперед, прямо в поток пролетающих мимо машин.

Я видела, как улыбка замерла на губах Санни, как округлились ее глаза. Я успела заметить, как она в последнюю долю секунды резко качнулась в сторону, схватила Элмо за руку и рывком втащила обратно. Под скрежет тормозов и отвратительный запах горелой резины машину пронесло на несколько метров вперед, прямо на то место, куда он мог бы упасть.

Все кругом в ужасе кричали и ахали. Элмо лежал на земле. Над ним склонилась Санни. Водитель машины — женщина — сидела, привалившись к рулю, закрыв лицо руками.

Я диким взглядом шарила по другой стороне улицы.

Женщина в красном платье исчезла.

Глава XII

МРАЧНЫЕ ДОГАДКИ

Благодаря молниеносной реакции Санни Элмо отделался синяком на плече и ободранной коленкой. Но мы все понимали, что он мог очень сильно пострадать или даже погибнуть, если бы Санни промедлила хотя бы сотую долю секунды. От одной мысли о такой возможности меня каждый раз бросало в дрожь. Особенно, когда я вспоминала, что он при этом сказал.

— Меня толкнули, — прошептал он, когда Санни и я наклонились к нему. — Я ясно почувствовал это. Кто-то толкнул меня в спину, чтобы я вылетел на дорогу.

Больше никому он об этом не говорил, понимая, что все равно никто не примет всерьез подобное заявление. Никто, даже Цим. Все были абсолютно уверены, что он просто потерял равновесие из-за напиравшей сзади толпы. Да и зачем кому-то могло прийти в голову толкнуть Элмо под машину?

После того, как Цим отвез Элмо домой, я спросила об этом Санни. Она ответила не сразу. А когда заговорила, ее слова удивили меня.

— Возможно, они хотели навредить Элмо. А может, и мне. Мы стояли очень близко друг к другу.

— Но почему кто-то мог стремиться навредить тебе? — прошептала я, чувствуя, как сердце тяжело бьется в груди.

— Не знаю, — ответила она. Губы ее сжались в жесткую линию, тонкие брови сошлись на переносице. — Может быть, кто-то хотел отнять у меня то, что я считаю для себя самым важным. А может быть, потому, что я не хочу больше работать у Эбнера Кейна. И не хочу смотреть, что там у него в подвале.

У меня отвисла челюсть.

— Санни, — выдохнула я. — Что ты такое говоришь?

— Я ее видела, Лиз, — спокойно ответила Санни. — На тротуаре через дорогу — женщину в красном клетчатом платье. Так что на этот раз ты не одна. На этот раз я тоже ее видела.

Мое сердце прыгало в груди. Слова Санни эхом повторялись у меня в ушах: «На этот раз ты не одна… На этот раз ты не одна».

— Я считаю, нам лучше не ждать до завтра, — сказала Санни. — Думаю, мы должны все выяснить, не откладывая. Пока нас еще хотя бы двое.

Хотя бы двое.

— Давай вместе вернемся к Эбнеру Кейну — прямо сейчас. Согласна? — спросила Санни.

Я помолчала, потом покачала головой:

— Нет. Пока — нет. Немного погодя.

Внезапно я ощутила абсолютное спокойствие. Ведь теперь, когда Санни тоже увидела женщину в красном клетчатом платье, я убедилась, что у меня не видения и не галлюцинации. Я могла снова доверять себе.

И, успокоившись, смогла думать.

— У нас еще есть время, — посмотрев на часы, сказала я. — Пойдем.

Повернувшись, я зашагала обратно по Крейгенд-роуд.

— Куда мы идем? — спросила Санни. — Я поняла, что ты пока не хочешь разговаривать с Эбнером Кейном.

— Не хочу, — кивнула я. — Сначала мне нужно встретиться еще кое с кем. С человеком, который знал Мону Снагг и все, что про нее говорили в те времена. Это одна моя знакомая старушка. Я уже однажды пыталась с ней об этом поговорить, но, наверное, не очень хорошо пыталась. В то время я еще не доверяла самой себе. И не хотела понапрасну волновать ее. Но теперь я знаю, как это важно. И хочу сделать еще одну попытку.

Мы вместе побежали трусцой в «Крейгенд», к Перри Пламмер.

* * *

Сад «Крейгенда» был почти пуст. Большая часть его обитателей уже ушла в дом — отдохнуть и подготовиться к обеду. Но кое-кто все еще сидел или гулял среди деревьев. Перри тоже была еще в саду — сидела в одиночестве под своим любимым деревом с пледом на коленях. Когда она меня увидела, ее лицо озарилось знакомой ласковой улыбкой.

— Лиз, дорогая, — сказала она. — Как это мило, что ты зашла. И даже привела с собой подружку.

Она любезно кивнула Санни.

— Лиз всегда навещает меня по пятницам, — сообщила она ей. Потом улыбка исчезла с ее лица, сменившись озадаченным выражением: — Но ведь сегодня еще не пятница, не так ли, дорогая? — она бросила на меня беспокойный взгляд. — Конечно же, нет. Я и список еще не подготовила.

— Нет-нет, еще не пятница, не волнуйтесь, Перри, — успокоила я ее. — Еще только вторник. Просто я хотела вас кое о чем расспросить.

— Ах, ну тогда все в порядке, — облегченно вздохнула она. — Видите ли, моя память уже не та, что раньше, — доверительно сообщила она Санни, — но я была уверена, что сегодня не пятница.

Санни улыбнулась, пробормотав что-то нечленораздельное. Было заметно, что она немного не в своей тарелке. Вероятно, сбивчивая речь Перри насторожила ее.

У Санни есть прабабушка, которой, должно быть, уже далеко за девяносто. Но у этой почтенной леди никогда не было проблем с памятью. По словам Санни, она все еще божественно готовит, следит за домом и старается командовать семьей, когда ее навещают по воскресеньям.

Но Перри не такая. И, я думаю, никогда такой не была. Она, наверное, всегда была нежной и застенчивой — даже в молодости.

— Пирл, — мягко проговорила я, присев на корточки перед ее скамейкой. — Вы помните, в прошлый раз мы говорили о Моне Снагг, жене торговца мясом.

— В самом деле? — улыбнулась Пирл.

— Да, — твердо сказала я. — Мы говорили о ней, и вы мне сказали, что ее муж, Джек, был очень злой и раздражительный человек.

Перри кивнула.

— О да, дорогая, очень раздражительный. И к тому же невероятно ревнивый. С ним иногда случались ужасные припадки ярости. Несчастной Моне просто житья с ним не было.

Она наклонилась к нам и, понизив голос, продолжала:

— Как сейчас помню, говорю я ей: «Твой мистер Оттерс прав, Мона. Тебе надо оставить этого человека, уехать куда-нибудь и как можно скорее. По-моему, у него с головой не все в порядке и со временем будет только хуже». Но она все жаловалась, что у нее совсем нет денег и ей некуда ехать, — Перри покачала головой.

Я бросила взгляд на Санни. Лицо ее было бледным и серьезным.

— Конечно, в конце концов она все-таки уехала, — продолжала Пирл. — Просто исчезла — как в воду канула. Ни слова не сказав никому из нас. Вот тогда-то Джек Снагг и показал себя в истинном свете. Рассвирепел, как бешеный бык. Бог мой, что он творил! Полицейские схватили его и упрятали за решетку. И поделом ему.

Я чувствовала, как мурашки бегают у меня по спине.

— Я тебя не напугала, дорогая? — спросила Перри, с беспокойством вглядываясь в мое лицо. — Не надо было мне рассказывать об этих ужасах такой малышке, как ты. Не расстраивайся, в конечном счете все обернулось к лучшему. И теперь Мона счастлива.

— Счастлива? — повторила я дрожащим голосом, впиваясь ногтями в свои ладони.

Нет, решила я про себя. Неважно, о чем мы договорились с Санни. После того, что я услышала, я не намерена идти в дом к Эбнеру Кейну. Я больше никогда туда не пойду. Дом капитана Элиаса Кинга, принадлежащий теперь Кейну, это страшное место. Все, кто бы там ни жил, были несчастливы. Одни сходили с ума, другие умирали при таинственных обстоятельствах. Да и сам Эбнер, чем дольше в нем живет, тем все более странным становится. А в подвале — теперь в этом не оставалось сомнения — тлеют кости несчастной Моны Снагг, убитой ее сумасшедшим мужем.

— Пожалуй, нам пора идти, — сказала я Санни, вставая. — Нужно еще позвонить в одно место.

В полицию — имела я в виду. Да, я позвоню в полицию. Мне все равно, что они обо мне подумают. И еще Эбнеру. Я позвоню Эбнеру. И скажу, чтобы он уезжал из этого дома. Немедленно. В отель или куда угодно. И чтобы прекратил писать «На грани срыва». Книга пишется как бы сама по себе, однажды сказал он мне. Возможно, так оно и есть — она и вправду пишется сама по себе. Возможно, его используют какие-то злые силы, обитающие в этом доме.

Я никогда не верила, что все эти странные события, происшедшие за последнюю неделю, — простые случайности. Как бы ни подсмеивались надо мной ребята, я не верила, что такое количество «совпадений» может просто так, случайно, произойти подряд одно за другим.

Нянечка в светло-розовом форменном платье остановилась у скамейки Перри.

— Не хотите ли немного отдохнуть перед обедом, мисс Пламмер? — спросила она.

Перри благосклонно улыбнулась ей и позволила помочь себе подняться на ноги. Нянечка поспешила дальше. Теперь обитатели «Крейгенда» стекались со всех концов сада к большому дому. А посетители направлялись к воротам, махали на прощанье руками и выходили на улицу. Несколько ребятишек бегали между деревьями, стараясь выжать последние капли веселья из этого дня.

Я заметила старушку, любительницу нарядов. Ее кресло катила по газону приятельница-портниха. Оглянувшись, я поискала глазами старика, который в прошлый раз играл в шахматы со своим внуком, но его нигде не было видно. Наверное, уже ушел в дом.

Совсем другим сад «Крейгенда» был в пятницу, подумала я. Тогда он успокоил меня. Сделал так, что мрачный мир Эбнера Кейна показался нереальным, а все мои фантазии нелепыми.

Теперь же, наоборот, сама спокойная надежность этого мира воспринималась как нереальная. Потому что всего в нескольких сотнях метров от него находится мрачный дом со зловещим прошлым, человек, пишущий книгу, события которой немедленно становятся явью, и печальный призрак женщины в красном клетчатом платье.

Подъехав ближе, дама в инвалидном кресле помахала рукой Перри. Ее приятельница взяла плед Перри и, сложив, повесила его себе на руку.

— Я вас провожу в дом, мисс Пламмер, — сказала она.

— Благодарю вас, вы очень любезны, миссис Ивинг, — проворковала в ответ Перри. — Становится свежо, не так ли, дорогая? — кивнула она пожилой даме в инвалидном кресле.

Дама согласилась с ней и перевела на нас свои живые, любопытные глаза. Перри похлопала меня по руке.

— Лиз, вот та, с кем тебе хотелось бы познакомиться, — тихо проговорила она. — Моя старая приятельница, — кивнула она в сторону старой дамы и улыбнулась ей. — И я просто счастлива видеть ее снова после недавнего возвращения…

Она продолжала что-то щебетать своим тихим мягким голосом. Но я так старательно изображала любезную улыбку старой даме в инвалидном кресле, что не очень прислушивалась. И успела подключиться как раз вовремя, чтобы уловить последнюю фразу. Потому что, если бы этого не случилось, окончание всей этой истории было бы совершенно другим.

— Да-да, представь себе, — говорила Пирл. — Только что из Новой Зеландии. Захотелось вернуться домой после стольких лет. Когда я ее увидела, не поверила собственным глазам. «Боже правый, — сказала я себе. — Не может быть!» Но я не ошиблась. Благодарение Господу, это была наша Мона Снагг.

Глава XIII

НЕСКОЛЬКО УПРЯМЫХ ФАКТОВ

Я тоже не могла поверить своим глазам. Глупо моргая, я таращилась на сухонькую старушку в инвалидном кресле, понимая, что все мои выводы и планы только что разлетелись вдребезги.

Мона Снагг жива! Она не погибла от руки сумасшедшего мужа и не погребена в подвале его дома. Она сидит здесь, в саду «Крейгенда», живая и невредимая. И все это время, пока мы разговаривали с Перри, она была здесь. Теперь понятно, почему Перри говорила о ней как о живой и все еще проживающей в Рейвен-Хилле — так оно и было.

— Значит, вы тогда уехали? — ахнула я. — Уехали в Новую Зеландию? Но Перри рассказывала, что у вас не было денег…

Миссис Ивинг, портниха, бросила на меня острый взгляд. Возможно, ей показалось, что я веду себя невоспитанно. Но миссис Снагг, похоже, так не считала.

— Дело в том, что один мой хороший приятель одолжил мне денег, — сказала она, склонив голову набок. — Один очень добрый старый джентльмен.

— Тилберри Оттерс! — воскликнула я.

Миссис Снагг улыбнулась.

— Вы были с ним знакомы? — спросила она, но тут же поправила себя: — Ах, что я говорю, — конечно же, этого не могло быть. Вы для этого слишком молоды.

Я обернулась к Санни.

— Тогда кто же эта?.. — начала было я, но у меня перехватило горло. — Кто эта женщина в красном клетчатом платье?

Санни покачала головой.

— В молодости у меня было очаровательное клетчатое платье, — заметила Мона Снагг, обращаясь к Перри. — В белую с голубым клетку. Прелестная юбочка, пышные рукава «фонариком». Однажды я даже в нем сфотографировалась. Ах, как давно это было…

— Да, дорогая, — ответила Перри, глядя куда-то вдаль. — Я помню.

— Сейчас мода переменилась и одежда не такая красивая, — вздохнула миссис Снагг. — Девушки все больше ходят в джинсах. Ни на одной не увидишь такого прелестного платья, какое было у меня.

Миссис Ивинг натянуто улыбнулась.

— Да, миссис Снагг, разве что на костюмированном балу — к сожалению, — согласилась она. — Но, представьте, совсем недавно — всего лишь месяц назад — я сшила такое платье, как вы описали! Правда, оно было в красную клетку, а не в голубую.

Я вцепилась в руку Санни.

— В самом деле? — я услышала свой дрогнувший голос как бы со стороны. — Вы, случайно, не помните имя заказчицы?

Миссис Ивинг неодобрительно посмотрела на меня. Определенно, она решила, что я понятия не имею о правилах хорошего тона.

— Нет, не помню, — сухо ответила она. — К тому же это была не заказчица, а заказчик. Да-да, заказчик, мужчина. Он сказал, что это платье — сюрприз для его жены. Кажется, они собирались пойти на костюмированный бал.

Я зажала ладонью рот. Мужчина? Что это может означать? В моей голове мелькнула догадка. Но она показалась мне невероятной. Это просто бессмыслица.

Миссис Ивинг хмыкнула.

— Он принес мне ткань, рисунок, мерки. Надо сказать, заказчик оказался не из покладистых. Настоящий придира. Мне пришлось переделывать вырез горловины несколько раз, чтобы ему угодить — уж такой въедливый! — она опять хмыкнула. — И все это ради одного бала.

Миссис Снагг покачала головой.

— У мужчин иногда бывают такие причуды, — убежденно сказала она.

— По крайней мере у этого — точно, — согласилась с ней миссис Ивинг.

— А как он выглядел? — спросила я.

— Да так, ничего особенного, — миссис Ивинг пожала плечами. — Мужчина как мужчина, невысокий, черноволосый. Правда, такой бледный, что можно подумать, он за всю свою жизнь солнца не видел.

— У него была бородка? — спросила я с замиранием сердца.

Санни бросила на меня взгляд — поняла, о чем я подумала.

Миссис Ивинг отрицательно покачала головой.

— Никакой бородки, — твердо заявила она.

Перри потянула меня за локоть.

— Чем он тебя так заинтересовал, дорогая? — спросила она. — Ты думаешь, это кто-то из твоих знакомых?

— Нет, просто… — замялась я.

— Подумала, что, может быть, это Эбнер Кейн, — выложила напрямик Санни.

На лице Моны Снагг отразился живой интерес.

— Писатель? — воскликнула она. — Но почему же, интересно, ты подумала, что это он?

— Потому что, — промямлила я, мысли мои разбегались в суматохе, — потому что он… живет в доме, где раньше жили вы, миссис Снагг.

— Ах, Боже мой, — всплеснула руками Перри.

— Какое удивительное совпадение! — воскликнула миссис Ивинг.

Живые глаза миссис Снагг загорелись.

— Если бы я знала об этом раньше, я бы представилась ему, когда он приходил сюда побеседовать с нами. Ах, какая жалость, Перри!

— Да, дорогая, какая жалость! — вторила мисс Пламмер. — Его бы это очень заинтересовало. Я ему тогда показала свой альбом с вырезками, посвященными Рейвен-Хиллу, и, по-моему, они ему очень понравились, — она радостно улыбнулась мне. — Его особенно интересовали заметки в газете «Перо» о тебе, дорогая, — сообщила она. — О тебе и твоих умных друзьях. Я собиралась тебе об этом рассказать, но забыла.

У меня перехватило дыхание, будто кто-то ткнул кулаком под дых. Эбнер Кейн приходил «побеседовать» в «Крейгенд» несколько месяцев назад! То есть вскоре после того, как переехал в Рейвен-Хилл. Он видел вырезки из «Пера». Про нас. Несколько месяцев назад. Но ведь он нам сказал… Я стояла, беззвучно открывая и закрывая рот, а в моей голове перепутанные кусочки странной мозаики вставали на свои места. Кое-каких фрагментов еще не хватало, но в целом картина вырисовывалась. Картина, которая меня по-настоящему разозлила.

Миссис Ивинг нетерпеливо переступила с ноги на ногу.

— Я думаю, нам пора, — обратилась она к миссис Снагг. — Уже поздно. Мне надо возвращаться домой.

Я обернулась к Санни.

— Пойдем, — сказала я ей. — Нам тоже пора домой. Но сначала мы должны зайти еще в одно место. Эбнеру Кейну придется нам кое-что объяснить.

* * *

Когда Эбнер Кейн высунул голову в дверь, на его лбу собралась гармошка удивленных морщинок.

— Вы вернулись, — медленно проговорил он. Лицо его казалось встревоженным и очень усталым.

— Мистер Кейн, нам нужно с вами поговорить, — строго сказала я и сделала шаг к двери.

Теперь, когда мрачная тень, преследовавшая меня все это время, исчезла, я смогла увидеть Эбнера Кейна в истинном свете: просто средних лет мужчина в странной одежде с усталым лицом и нелепой черной бородкой.

Шагнув вперед, он закрыл дверь у себя за спиной.

— Уже поздно, — сказал он, перекрывая шум захлопнувшейся двери. — Мы поговорим завтра.

— Нет, мистер Кейн, нам нужно поговорить сейчас! — настаивала я.

В его глазах мелькнуло беспокойство, он быстро огляделся вокруг, проверяя, не слышит ли кто наш разговор. Но из сада не доносилось ни звука, и садовника нигде не было видно.

— Домой ушел, — пробормотал Кейн. — Заплатил ему за два рабочих дня, а в саду больший беспорядок, чем был до него.

Его глаза бегали, он смотрел куда угодно, только не на меня.

— Вот что получается, когда нанимаешь человека с улицы, — продолжал бубнить он. — Хочешь сделать людям добро, а получается…

— Зачем вы нам лгали? — спросила я с ходу, толкая дверь. Я твердо решила не дать ему увильнуть, заговаривая нам зубы болтовней о садовниках.

Он облизнул губы.

— Не понимаю, о чем ты.

— Отлично понимаете! — выкрикнула я.

Собака в соседнем доме зарычала, потом залаяла.

Эбнер Кейн решил сменить тон.

— Уходите, — прошипел он.

Санни потянула меня за рукав, но я уже вся кипела от негодования.

— Вы бессовестно использовали меня, мистер Кейн, — кричала я. — Дешевыми трюками вы заставили меня поверить во всякую чушь про вас и вашу книгу. Вы прочитали о нашем АО «Великолепная шестерка» вовсе не на прошлой неделе! Вы узнали про нас еще несколько месяцев назад. И вся эта ваша затея — одно сплошное мошенничество, вот это что! Все эти так называемые «совпадения» и что будто бы сбывается написанное в книге — подстроили вы! Вы все это сделали, чтобы напугать нас.

Он вперил в меня неподвижный взгляд. Лицо его казалось мертвенно-бледным в свете сумерек.

— Можете не сомневаться, мы еще расскажем обо всем отцу Элмо! — продолжала бушевать я. — Уже одно то, что вы запугивали нас и старались убедить, что ваш дом кишит привидениями, отвратительно. Но чтобы толкнуть Элмо на дорогу под колеса машин! Как только вы могли на такое решиться?

Я видела, как лицо его исказила испуганная гримаса. Потом Эбнер Кейн яростно замотал головой.

— Я не хотел этого! Я не думал, что такое может произойти! Нет, я не хотел! С ним… все в порядке?

— Да, — сказала я. — Но только благодаря Санни.

— Слава Богу, — прошептал он и закрыл глаза.

— Но он же мог погибнуть! — не выдержала Санни.

— Зачем вы это сделали? — с ненавистью бросила я. — Зачем?!

Глаза Эбнера Кейна разом открылись. Казалось, он принял какое-то решение. Он широко распахнул дверь.

— Входите, — проговорил он. — Входите, и я вам все объясню.

Глава XIV

ТО, ЧТО СПРЯТАНО В ПОДВАЛЕ

В кухне мы сели за стол. Я все еще кипела от возмущения. Посмотрев на сидящего напротив Эбнера Кейна, я без удивления отметила про себя, что его рука не на перевязи и не в гипсе.

— Значит, даже и ваша сломанная рука — вранье, — презрительно заметила я. — Это вы тоже выдумали. Наверное, у вас всегда была наготове фальшивая гипсовая повязка, которую вы надевали каждый раз перед нашим приходом.

Он умоляюще воздел вверх руки.

— Но мне пришлось это сделать. Как еще смог бы я убедить вас, что мне действительно нужна помощь?

— Зачем вообще нужно было нас убеждать? — напрямик спросила Санни.

Он нервно поскреб бородку.

— Мне очень нужна была хорошая реклама, — наконец признался он. — Просто необходима. Некоторые начали поговаривать, что я исписался. Моя последняя книга продавалась плохо. И мои издатели, похоже, не горят желанием печатать следующую вещь. А мне нужны деньги — наличные. Я не могу допустить того, чтобы пришлось продавать моих лошадей. Только не это!

Сцепив пальцы рук, он наклонился к нам через стол.

— Я продал мой дом и купил этот, чтобы хоть немного облегчить свое положение. Но я понимал, что моя следующая книга во что бы то ни стало должна стать удачей, чтобы продать права на ее экранизацию или на съемки телефильма. Эта книга должна иметь невероятный, потрясающий успех. Тогда бы люди снова поверили в магию Эбнера Кейна.

— Но мы-то тут при чем? — не унималась я.

— Про вас я случайно прочел в газетных вырезках, которые показала мне одна старая леди в «Крейгенде», — ответил Эбнер. — Когда я возвращался домой, мне в голову пришла идея «На грани срыва». Мрачный старый дом, писатель, когда-то популярный, но теперь переживающий полосу неудач и от этого почти впадающий в безумие, и компания невинных детей, которые все больше и больше оказываются втянутыми во всю эту историю.

— Очень оригинально! — скептически фыркнула Санни.

— Возможно, не так уж оригинально, — согласился Эбнер Кейн, — но вполне подходящий материал для экранизации. Фильмы ужасов с участием подростков всегда пользуются успехом, потому что их основной зритель — такие же подростки.

— И все же я не понимаю, чего ради… — начала я.

Он поднял руку, останавливая меня.

— Это просто, — сказал он. — Я закончил книгу, она удалась. Да, я помню, вам я сказал, что только недавно принялся за нее, но это тоже была вынужденная ложь. Одним словом, я решил, что, хотя книга удалась, все же нужно что-то особенное, чтобы ее заметили… — он помолчал. — Нужен был эффектный рекламный ход.

Мы с Санни переглянулись. Статья Элмо!

— Вот, значит, в чем дело, — медленно произнесла я. — Вы узнали, что отец Элмо — редактор «Пера». Узнали, что в этой газете часто печатаются статьи про нас.

Эбнер молча кивнул.

— Вы внушали нам и Элмо, что в доме происходит какая-то чертовщина, — продолжала я. — Таким образом вы подталкивали Элмо к тому, чтобы он написал свою статью. Потом ее подхватили бы другие городские газеты. И таким образом читатели заинтересовались бы «На грани срыва» еще до выхода книги. Вы дурачили нас, из-за вас пострадали мои друзья — и все это только ради рекламного трюка! Вы просто…

Эбнер опустил голову на руки.

— Лиз, сначала это напоминало игру, — пробормотал он. — Я так гордился собой. Я спланировал все до мельчайших подробностей, провел детальное изучение материала — как я обычно это делаю для своих книг. Я выяснил настоящее имя Санни, раскопал старую историю дома — про сумасшедшего мясника и так далее… Потом я придумал разные способы, как создать впечатление, что в доме привидения. Например, устроил так, чтобы кровь капала с потолка в кабинете. Для этого я воспользовался кубиком замороженной бутафорской «крови», подложил его под отстающую половицу в кухне, а когда лед начал таять…

— И наняли актрису, чтобы она, одевшись, как Мона Снагг, время от времени появлялась у меня перед глазами, — продолжила я за него. — Вы знали, что рано или поздно мы наткнемся на ту фотографию в газете.

— Верно, — признался он. — Я понял по статьям в «Пере», что все вы очень любознательные ребята и что по крайней мере тебе, Лиз, воображения не занимать. Но насчет актрисы ты ошиблась. Я не мог рассказать кому-то еще о своих планах — слишком велик риск. Поэтому, подготовив платье и парик, я сам играл роль Моны Снагг, — тут он одним движением руки потянул за свою бородку и сорвал ее.

Мы с Санни ахнули.

— Собственную бороду я сбрил как раз перед тем, как вы пришли ко мне работать, — объяснил он почти с улыбкой. — А эту приклеивал каждое утро специальным театральным клеем.

— Так вот откуда этот химический запах, — пробормотала я.

— Не могу поверить, — покачала головой Санни, — что вы пошли на все эти ухищрения только для того, чтобы…

— Для меня это было очень важно, — признался Эбнер Кейн. — Важнее всего на свете. И я был готов пойти на любые хлопоты, на что угодно, только бы все вышло как надо.

— Даже на то, чтобы навредить нам, — с горечью сказала я. — Том чуть не угодил в больницу. У Ришель волосы стали ярко-розовые, и теперь она не ходит в школу. У Ника ужасный зуд — чесотка или еще что-то. А Элмо…

— Что касается Тома, то тут я ни при чем, — нахмурился Эбнер Кейн. — Я только оставил лежалые конфеты там, где он их должен был найти — знал, что он их не пропустит, мое изучение темы подсказало это мне. Но от них не должно было произойти ничего серьезнее, чем легкое подташнивание.

— Ладно, возможно, причиной стал хот-дог, а не конфеты, — согласилась я. — Но не вызывает сомнения то, что из-за вашей книги он почувствовал себя в десять раз хуже. Он был по-настоящему напуган, и от этого его болезнь усилилась.

— Я также не знал, что бутафорская кровь оставляет несмываемые пятна, — расстроенно проговорил Эбнер. — И я не мог предположить, что Ришель сядет как раз под пятном на потолке. А что касается Ника — от щепотки порошка, вызывающего зуд, большого вреда ему не будет. Несколько крупинок я бросил на его куртку. И специально выстудил кабинет, чтобы он обязательно ее надел. Но это не страшно. Пять минут под душем — и он снова бодр и весел. Но Элмо… — он помрачнел, — я и представить себе не мог, что он вот так упадет на дорогу. Это меня ужасно потрясло.

— Это всех нас ужасно потрясло, — буркнула Санни.

Я к этому моменту уже немного успокоилась и успела кое-что обдумать.

— Вы объяснили кровь, — сказала я. — И, пожалуй, несложно догадаться, как вы подстроили, что мигал свет, падали тарелки из шкафа и прочие чудеса. Но как вы сделали, чтобы из подвала доносились эти звуки?

Эбнер Кейн непонимающе посмотрел на меня.

— Какие еще звуки из подвала? — спросил он. — Подвал заперт. Я не открыл его по вашей просьбе, потому что считал — чем больше таинственности, тем лучше. Но, уверяю вас, там ничего нет.

— Нет, есть, — настаивала я. — Я сама слышала. Мы все это слышали. И вчера, и сегодня.

Он опять вонзился в меня взглядом.

— Это — невозможно, — произнес он раздельно.

Санни возмущенно фыркнула, а я покачала головой.

— Не пытайтесь опять дурачить нас, мистер Кейн, — сказала я. — Из этого ничего не выйдет.

Его бледное лицо залилось краской. Он вскочил, подбежал к шкафу, рывком выдвинул один из ящиков и выхватил из него какие-то слесарные инструменты.

— Сейчас вы увидите, дурачу я вас или нет, — крикнул он. — По крайней мере, наконец, все выяснится. Идите со мной, — он сбежал по лестнице в кабинет.

Чуть промедлив, мы с Санни тоже вскочили и бросились за ним.

Опять этот затхлый запах сырости. И это давящее, гнетущее чувство. Я наблюдала, как Эбнер воюет с замком подвальной двери.

— Так можно сто лет возиться, — нетерпеливо шепнула мне Санни. — Пойдем. Мы уже узнали все, что нам нужно.

Но я следила за Эбнером. Отбросив в сторону кусачки, которыми он орудовал, теперь он пытался отвинтить скобы, сквозь которые была продета замковая цепь. И это ему удавалось. На моих глазах они начали понемногу отходить.

— У него получается, — прошептала я и подобралась ближе, подтащив за собой Санни.

Эбнер работал как зверь. Капли пота выступили на его бледном лице. Торопясь, он начал отжимать дверь от косяка. И тут, звякнув, скобы отлетели. Дверь распахнулась внутрь, в комнату. Отвратительный затхлый смрад, смешанный с промозглым воздухом, хлынул на нас оттуда. Санни сморщила нос. Эбнер закрыл нос и рот носовым платком и нашарил рукой фонарик.

— Ну вот! — глухо проговорил он, включая фонарик.

Желтый луч прорезал тьму подвала. Мы вытянули шеи, стараясь разглядеть, что там. Луч света скользнул по черному земляному полу, какому-то мусору, старому портфелю…

— Видите? — торжествовал Эбнер. — Ничего нет! Ничего…

И тут луч передвинулся дальше — Эбнер ахнул, закричал. Мы в страхе тоже отпрянули назад с диким визгом. Потому что в желтом свете фонарика увидели то же, что и он: распростертый на сырой черной земле… человеческий скелет.

* * *

Мы все еще стояли, вцепившись друг в друга руками, боясь поверить собственным глазам, когда вдруг раздался звонок в дверь.

Эбнер бросил на меня дикий взгляд.

— Оставайтесь здесь! — прошептал он. — Я сейчас выпровожу этого посетителя и позвоню в полицию!

Он бросился в прихожую.

Санни с опаской подошла к подвальной двери. Скрипнув петлями, дверь качнулась.

— Санни, не ходи туда! — прошептала я.

— Как ты думаешь, кто это? — спросила она. — И почему он здесь?

— Не знаю, — выдохнула я.

Теперь я уже справилась с первым потрясением. И с удивлением обнаружила, что даже рада! Рада, что мое предчувствие попало в точку. Рада, что, несмотря на все насмешки ребят и мои собственные сомнения, в конце концов оказалось, что я была права.

— Ты все-таки была права, Лиз, — тихо сказала Санни, вторя моим мыслям. — Ты всегда говорила, что здесь кроется что-то ужасное. Прости меня. Пожалуйста, прости, что я не слушала тебя. Мне нужно было помнить: ты часто замечаешь и чувствуешь то, что другие не могут.

— Ладно, Санни, все в порядке. Не надо об этом, — слабо улыбнулась я.

Но мне было приятно.

— Пойдем, посмотрим, что делает Эбнер, — предложила она. — Я не могу больше ждать здесь, рядом… рядом с этим, — она кивнула головой в сторону подвала и передернула плечами.

— Иди, если хочешь. А я подожду здесь, — сказала я.

Мне трудно было выразить это словами, но какое-то смутное чувство мешало мне покинуть останки этого человека, кто бы он ни был. Мне казалось, что после того, как он столько лет прождал, чтобы его нашли, вновь оставить его одного в этом подвале было бы жестоко. «Жалостливая ты наша», — почти услышала я насмешливый голос Ника. Но я верила, что поступаю правильно.

Санни испытующе глянула на меня. Потом, пожав плечами, скрылась за дверью, оставив меня одну.

Погрузившись в свои мысли, я шагала из угла в угол. Чьи это кости в подвале? Не Моны Снагг — она в «Крейгенде», живая и невредимая. И, кроме того, по полуистлевшим лохмотьям, свисающим с костей, ясно, что скелет принадлежал мужчине.

Мужчине…

Я думала об этом, шагая по кабинету, когда подвальная дверь тихонько скрипнула, — конечно, от ветра, дующего из подземелья в кабинет. Постепенно до меня начало доходить, кем мог быть этот человек в подвале.

Мона Снагг пропала из виду — уехала в Новую Зеландию. Но примерно в то же время исчез еще один человек. И его больше никто и никогда не видел.

Тилберри Оттерс.

Джек Снагг не убивал своей жены. Но он убил своего квартиранта, человека, который помог ей бежать. Убил и спрятал его тело в подвале. Возможно, туда же сложил и все его вещи. К примеру, этот старый портфель.

«Жаль, что здесь нет сейчас Элмо, — вдруг подумалось мне. — Он бы непременно решил написать об этом статью».

Но Элмо в этот момент был дома, залечивал свои синяки и ссадины. Он действительно чуть не погиб… «Какой толк от уверений Эбнера Кейна, что он будто бы не хотел, чтобы Элмо упал, — размышляла я, ускорив шаги и чувствуя, что снова начинаю раздражаться. — А чего же он тогда хотел, толкая человека под колеса? Ведь Элмо ясно сказал, что его толкнули».

«Но Эбнер не мог толкнуть его», — внезапно обожгла меня мысль. Я застыла на месте, как вкопанная.

Какая же я дура! Эбнер не мог толкнуть Элмо. Эбнера там и близко не было, когда он упал. Эбнер находился на противоположной стороне улицы, разыгрывая глупые шуточки, изображая из себя Мону Снагг.

Но если не Эбнер толкнул, то кто?

И, мало того… Если не Эбнер подстроил эти звуки из подвала, то кто?

Подвальная дверь опять скрипнула. Из темноты послышались жуткие скребущие звуки.

Мое сердце бешено заколотилось. Вдруг показалось, что потолок кабинета стал ниже и ночь за окном темнее. Где же Эбнер? Где Санни?

Я подкралась к подвальной двери. Прислушалась. Может, мне это показалось? Но нет, вот опять — вкрадчивый, скребущий, пугающий шорох. Мне стало жутко. Я должна была узнать, что там, за этой дверью.

Я собрала в кулак все свое мужество, схватилась за ручку двери и рванула ее на себя.

Темная фигура, задохнувшись в яростном крике, вскочила с земли и бросилась на меня. Смрадный запах тлена ударил мне в лицо. Земля и клочья ткани падали с костлявых пальцев, тянущихся к моему горлу.

Глава XV

ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА

Должно быть, я вскрикнула. Не помню. Помню только волну безотчетного ужаса, захлестнувшего меня. Помню омерзительный запах, чье-то тяжелое дыхание и темноту. И еще руки, прижимающие меня к земле.

А потом, не сразу, но до моего сознания дошло, что я борюсь с человеческим существом. Не с каким-то ожившим мертвецом из фильма ужасов, а с реальным живым человеком, который крякал, потел, чертыхался, сражаясь, как загнанная в угол крыса.

Я вырвалась из его рук и ударила ногой так сильно, как только могла. Мой ботинок пришелся по его колену. Человек взвыл от боли, шатаясь, попятился назад, резко обернулся, с отвратительным треском врезался головой в балку и повалился на пол.

Пошатываясь и дрожа всем телом, я вышла из подвала. И закричала. Теперь я кричала, как полагается. Кричала во всю мощь своих легких.

— Лиз! Что с тобой?!

Эбнер Кейн ковылял вниз по лестнице, вцепившись одной рукой в поручень, в то время как другая плетью болталась вдоль туловища. Лицо его было, как у призрака. Светло-голубые глаза дико блуждали по сторонам.

— Садовник, т-т-там, у двери. Он напал… на-на меня, — заикаясь, проговорил он. — Я ударился головой… И рука…

— Он в подвале, — крикнула я. — Наверное, сделал подкоп снаружи. Кажется, он в отключке. Где Санни? Звоните скорее в полицию!

— В подвале? — на мертвенно-бледном лице Эбнера появилась гримаса недоверия. — Но что?..

Я сама бросилась к телефону в кабинете, набрала номер полиции.

Эбнер Кейн тем временем преодолел последние ступеньки, взял фонарик и двинулся к подвалу.

— Не ходите туда, — крикнула я.

Но он не слушал меня.

— Нельзя дать ему уйти, — бормотал он. — Я должен…

В телефонной трубке раздался щелчок, уверенный голос сказал:

— Полиция!

Я облегченно вздохнула. Пока я говорила адрес, Эбнер успел открыть дверь подвала. Я в ужасе закричала.

Но в черном проеме двери все было тихо. Луч фонарика Эбнера шарил по земляному полу. Мусор, старый портфель — разодранный, с вывернутым содержимым, скелет в обрывках одежды и… неподвижно лежащее тело.

Заглядывая из-за спины Эбнера, я сверлила его глазами.

— Вы думаете, он мертв? — дрожащим голосом спросила я.

— Нет — кажется, дышит, — Эбнер посветил в лицо лежащего человека. — Без сознания, — удовлетворенно констатировал он. — Поделом ему, будет знать, как с нами связываться, верно, Лиз? Какую бы игру он ни затевал, теперь она окончена. Попался, голубчик.

Он, наверное, ждал, что я как-то выражу свое согласие, но я не могла говорить. Я смотрела на застывшее лицо в желтом свете фонарика. Никогда прежде я не встречала садовника Эбнера, но этот человек был мне знаком. Я определенно видела его раньше. Совсем в другом месте.

Человек, набросившийся на меня, был Уилс Раис.

— Я… я ничего не понимаю, — чуть слышно проговорила я. — Это же… Уилс Раис. Как?.. Почему?..

Эбнер бросил на меня испытующий взгляд.

— Ты его знаешь?

Я кивнула.

— Он пишет заметки о новостях филателии для «Пера», — ответила я.

— Что? — Эбнер ошарашенно заморгал глазами.

В моей голове мысли завертелись бешеным хороводом. Когда я в последний раз видела Уилса? В библиотеке «Пера». Мы обсуждали статью Элмо, а он слушал с явным неодобрением. Чего ради ему понадобилось являться в дом Эбнера, прикидываться садовником? Чего ради делать подкоп в подвал?

Послышался настойчивый звонок в дверь. Полиция!

Положив фонарик, Эбнер заковылял к лестнице.

Я снова заглянула в подвал. Там лежало два человеческих тела — одно живое, другое уже давно мертвое. Что собирался сделать здесь Уилс Раис? Что могло толкнуть его на такой риск? Набросился на Эбнера… Наверное, и случай с Элмо — тоже его рук дело, догадалась я. Чтобы помешать нам раньше времени открыть подвал. Что представляло для него такую огромную ценность, ради которой стоило подвергать себя опасности?

Только одно.

То же самое, что представляло наибольшую ценность для Тилберри Оттерса.

Марки.

Слова Элмо всплыли в моей памяти: «…никто бы не подумал, что его интересовало что-то еще, кроме его коллекции… Я читал кое-что из его обзоров… Оттерс писал больше о своих собственных марках, чем о чужих… „Мои экземпляры первых бразильских марок“… „Моя бесценная „Пенни Блэк“…“

Так он говорил о Тилберри Оттерсе. Тилберри Оттерс — „милый, старый джентльмен“ Моны Снагг. Тот самый друг, что одолжил ей деньги, чтобы она могла уехать от жестокого мужа. Человек, бесследно исчезнувший много лет назад. Человек, владевший ценнейшей коллекцией марок.

Послышалось шарканье Эбнера по лестнице, затем тяжелые шаги еще двух пар ног.

— Эбнер, — окликнула я его, когда он появился в кабинете в сопровождении двух полицейских и Санни — вид у нее был совершенно ошеломленный. — Эбнер, вы что-нибудь понимаете в марках?

— Полный профан, — бросил он, потом внимательно посмотрел на меня. — Лиз, может быть, тебе лучше сесть?

Полицейские понимающе переглянулись. Как и Эбнер, они, вероятно, решили, что от потрясения у меня слегка поехала крыша.

— Не волнуйтесь, я в своем уме! — воскликнула я и даже топнула ногой. — Но мне действительно нужно знать, это очень важно.

— Я собираю марки, золотце, — сказал один из полицейских.

Он чуть покраснел, заметив, что его напарник удивленно поднял брови.

— Это очень увлекательное занятие, — пояснил он ему. — Так и захватывает тебя целиком, без остатка.

— Как вы думаете, такие марки, как „Пенни Блэк“ и… как это… первые бразильские, — они высоко ценятся? — спросила я.

Он с изумлением посмотрел на меня.

— Еще бы! Но дело не в этом — для коллекционера они представляют ценность не только из-за денег. Понимаешь, что я имею в виду?

Я кивнула. Мне была понятна его мысль. Когда тебя по-настоящему что-то увлекает, так всегда и бывает.

— Лиз, что за ерунду ты несешь? — недовольно спросила Санни. Она сердито пригладила волосы, спрятав выбившиеся пряди под ленту. — И вообще, чем ты здесь занималась, пока я сидела взаперти в каком-то пыльном чулане и орала о помощи?

Улыбнувшись, я покачала головой.

— Я распутала одно дело. Точнее — два. Одно — старое и одно — новое. Я тебе про это расскажу, но не сейчас — потом.

Эбнер Кейн тоже улыбнулся.

— Ну и правильно, — одобрительно кивнул он. — Не говори им сразу, пусть подольше ломают голову.

Но, конечно же, Санни не пришлось долго ждать. Уже через несколько минут полицейские нашли бумажник Тилберри Оттерса и альбом с марками — как раз там, где их выронил Уилс Раис, когда я его спугнула. На глазах Санни он очнулся, и его, испуганного и что-то бессвязно бормочущего, вывели из подвала. Он готов был рассказать все, что знал.

Выяснилось, что он знал о сказочной коллекции марок Тилберри Оттерса уже много лет. Любой, кто читал газетные заметки старика, знал о ней. А Уилс читал их. Все до одной. Но он никогда не читал того, что было написано на первых страницах старых газет. И никогда не обращал внимания на сплетни и сенсационные новости того времени. Поэтому, только услышав наш разговор в библиотеке „Пера“, он начал подозревать, что Тилберри Оттерс не уехал, а был убит. И только тогда его осенило — он понял, где должен находиться труп старика и все его вещи, включая альбом с марками.

И Раис не смог устоять перед соблазном заполучить эту коллекцию. Поэтому под видом садовника он отправился в дом Эбнера и начал рыть подкоп в подвал. Естественно, мы могли слышать его сквозь запертую дверь. Это пугало нас, но никому в голову не приходило, что это не кто-то или что-то пытается выбраться оттуда, а кто-то пытается попасть туда.

Когда же он подслушал, что Элмо собирается открыть подвал и этим нарушить все его планы, он пошел за нами и толкнул Элмо на дорогу. Расчет был прост: Элмо или получит серьезную травму, или сильно испугается. Но в любом случае оставит мысли о подвале. Его план вполне мог сработать, если бы мы с Санни не приперли Эбнера к стенке в тот вечер после разговора с Моной Снагг.

Уилс уже фактически пробрался в подвал, когда услышал, что Эбнер, Санни и я пытаемся попасть в него с другой стороны — из кабинета. Тогда он вылез наружу, обежал дом и позвонил в дверь, чтобы выманить Эбнера и попытаться оглушить его.

Как я понимаю, он был в отчаянии, и отчаяние толкнуло его на идиотские поступки. На самом деле он не хотел никому причинять зла. Ему нужны были только марки.

Как бы там ни было, а альбом с марками теперь принадлежит Эбнеру, потому что был найден в его доме, и других претендентов пока не обнаружилось. Эбнер мог бы продать его и получить кучу денег, но, кажется, он не собирается этого делать. Он говорит, что, возможно, сам займется коллекционированием марок. Он считает, это хороший способ успокоить нервы.

Я в этом не очень убеждена.

Но, по крайней мере, в деньгах Эбнер не нуждается. Статья, появившаяся в четверг на первой полосе в „Пере“, была перепечатана всеми крупными городскими газетами. Это была не совсем та статья, что Элмо написал сначала. Но, конечно же, со скелетом в подвале, сказочной коллекцией марок, садовником, пытавшимся ограбить мертвеца, и неожиданно раскрытой старой тайной она стала только лучше.

Телефоны в доме Эбнера раскалились от звонков издателей с предложениями опубликовать „На грани срыва“. Он сейчас раздумывает, какое из них принять. А я тем временем заканчиваю печатать его книгу. Сам он не может это делать, потому что сломал запястье в схватке с Уилсом Райсом. Однако Эбнер не слишком расстраивается по этому поводу. Говорит — в этом есть своя, высшая справедливость.

Я думаю, ребята простили ему то, что он морочил нам голову. Даже Ришель — теперь ее волосы вновь обрели прежний цвет. Примирению помогло, конечно, и очень приличное вознаграждение, которое он нам выдал.

Но сделать меня по-настоящему счастливой он сумел без всяких затрат. Сегодня я отпечатала страничку с посвящением к „На грани срыва“. Вот что там говорится:

Эта книга посвящается шестерке талантливых ребят, без которых она никогда не была бы написана. Приношу свою искреннюю благодарность и извинения Нику, будущему финансисту, красавице Ришель, художнику Тому, гимнастке Санни, журналисту Элмо и Лиз, чье чуткое сердце, живое воображение и готовность поверить в невероятное помогут ей однажды стать великой писательницей.

Ну, что скажете? Он считает, что я буду писательницей! Я тоже так думаю. Я поняла: есть кое-что, что я люблю больше всего на свете. Это истории о человеческих судьбах. Я обожаю читать, и я бы очень, просто ужасно, хотела писать.

Я уже решила, что для начала попробую себя в приключенческом жанре. Потому что, во-первых, он мне нравится, а во-вторых, как говорят мои друзья, за последнее время я приобрела богатый опыт по части тайн и приключений. У меня голова пухнет от массы сюжетов, которые только и ждут, чтобы их записали.

Спасибо нашей „Великолепной шестерке“.

Крупные, очень ядовитые и агрессивные пауки, распространенные в Австралии.