Фицджерльд Френсис Скотт

Мой невозвртный город

Ф.Скотт Фицджерльд

Мой невозвртный город

Эссе

И был пром, медленно плывущий н рссвете через Гудзон от джерсийского берег, - смый первый из открывшихся мне символов Нью-Йорк. Прошло пять лет, мне уже исполнилось пятндцть, и школьником я снов приехл в этот город, чтобы посмотреть Айну Клэр в "Квкерше" и Гертруду Брйен в "Печльном мльчике". В обеих я был влюблен мелнхолично и безндежно и, совсем зпутвшись в своих чувствх, никк не мог рзобрться, в кого же больше, вот они и стли чем-то единым и прекрсным - Девушкой, еще одним из символов Нью-Йорк. В проме воплотился успех, в девушке - ромнтик. Шло время, я изведл и то и другое, но был еще и третий символ, кзлось утрченный нвеки.

А ншел я его еще пять лет спустя, в псмурный прельский день.

- Кролик! - крикнул я. - Эй, Кролик!

Но он меня не услышл. Ткси рвнулось вперед, н углу мы притормозили, и я увидел его снов. Рздвигя толпу, он стремительно шел по испещренному дождем тротуру, в своем рыжевтом плще и всегдшнем коричневом костюме; я с изумлением зметил у него в руке легкую трость.

- Кролик! - крикнул я опять и осекся. Я еще учился в Принстоне, он уже стл нью-йоркским жителем. Мы должны были встретиться через чс, пок же он совершл свою обычную дневную прогулку, помхивя тростью и не обрщя внимния н усиливющийся дождь; он весь ушел в свои мысли, и прерывть их было бы преступлением. Ткси тщилось вдоль тротур, мы никк не могли обогнть Кролик, и я все смотрел н него и все больше поржлся: совсем не тот неприметный и зстенчивый эрудит из Холдер-Корт, которого я знл. Он печтл шги, сосредоточенно рзмышляя и глядя прямо перед собой, и весь его вид свидетельствовл, что новя обстновк подходит ему необычйно. Мне было известно, что он живет вместе с тремя другими молодыми людьми, освободившимися от всех университетских строгостей и зпретов, но дело было не только в этой свободе, и, глядя н Кролик, я впервые открыл для себя то, что придет человеку ткую уверенность, - дух столицы.

До этого я знл только тот Нью-Йорк, который знют все приезжие. Я был вроде Дик Уиттингтон, глзеющего н ученых медведей, вроде крестьянского прня из Провнс, у которого н прижских бульврх голов пошл кругом. Тк и я просто восхищлся тем, что мне покзывли, и более блгодрного зрителя не могли бы и ожидть люди, создвшие небоскреб "Вулворт" и реклму "Бег колесниц", поствившие музыкльные комедии и серьезные пьесы. Нью-йоркский стиль жизни с его покзным блеском я ценил больше, чем ценил его см Нью-Йорк. Но когд мне присылли в университет безличные приглшения н блы молодежи, я никогд не ездил - кк видно, боясь, что рельность поштнет мои предствления о нью-йоркском великолепии. Д и к тому же т, о ком я не без смодовольств упоминл в рзговорх кк о "моей девушке", был со Среднего Зпд, и притягтельный центр мироздния, понятно, рсполглся именно тм, Нью-Йорк я считл по сути жестоким и бездушным, и другим он мне предстл лишь однжды, когд Он, окзвшись тм проездом, озрил неземным светом кфе н крыше отеля "Риц".

Но потом - увы! - я потерял ее бесповоротно, и мне потребовлось вкусить жизни нстоящих мужчин. В тот день, увидев Кролик, я понял, что Нью-Йорк - это кк рз ткя жизнь. Неделей рньше монсеньер Фэй водил меня обедть в "Лфйет", где мы любовлись блисттельной выствкой зкусок, зпивя их клретом; мы выглядели не менее достойно, чем Кролик со своей тростью, уверенно вышгивющий по тротуру, д только "Лфйет" был всего лишь ресторн, и, выйдя из него, ндо было сдиться в мшину, переезжть мост и ктить к себе в провинцию. Был Нью-Йорк, куд студенты незжли порзвлечься, все эти его ресторнчики - "Бстноби", "Шенли", "У Джек", - и мне он внушл ужс, хотя, что скрывть, я и см в пьяном тумне не рз скитлся по нему, но всегд при этом чувствовл, что предю свои же стойкие идельные предствления. См не зню, зчем я это делл, но, нверно, не из рспущенности - просто ккой-то зуд не двл мне покоя. От тех дней не сохрнилось, пожлуй что, ни одного приятного воспоминния; не зря Эрнест Хемингуэй зметил кк-то, что кбре нужны лишь для того, чтобы одиноким мужчинм было где сводить знкомство с нестрогими женщинми, в остльном же это попусту рстрченное время д скверный, прокуренный воздух.

Но в тот вечер, когд мы сидели с Кроликом у него дом, жизнь дышл покоем и теплом, и было все, что я в Принстоне нучился любить, - только здесь все было еще тоньше и прекрснее. Тихо звучл гобой, к мелодии примешивлись звуки с улицы, доносившиеся приглушенно, потому что стены были сплошь зствлены книжными полкми, и мешл только хруст бумги - это один из соседей Кролик вскрывл конверты с приглшениями. Третий символ Нью-Йорк открылся мне, и я нчл прикидывть, во сколько обойдется ткя квртир и с кем из знкомых можно бы снять ее сообщ.

Мечты, мечты! Следующие дв год я был волен выбирть себе обрз жизни не больше, чем зключенный - фсон своей тюремной куртки. Когд в 1919 году я снов окзлся в Нью-Йорке, обстоятельств тк меня оплели, что о рдостях тихого подвижничеств где-нибудь поблизости от Вшингтон-сквер и думть было нечего. Я рботл в реклмном бюро и выкручивлся кк мог, чтобы оплтить тесную квртирку н двоих в Бронксе. Девушк, которой предстояло рзделить со мной этот кров, никогд не бывл в Нью-Йорке и ккя умницм - вовсе сюд и не стремилсь. Я чувствовл себя згннным, истерзнным; несчстным и пребывл в тком состоянии все те четыре месяц, которые остлись смыми яркими в моей биогрфии.

Нью-Йорк блистл всеми крскми жизни, словно в первый день творения. Возврщвшиеся из Европы солдты мршировли по Пятой веню, и сюд, н Север и Восток, со всех концов стрны устремлялись нвстречу им девушки; мерикнцы были величйшей нцией в мире, в воздухе пхло прздником. В субботу к вечеру я появлялся, кк призрк, в крсном зле отеля "Плз", или н изыскнных приемх в сдх богчей в рйоне Восточных Шестидесятых улиц, или в бре "Билтмор", где пил с товрищми по Принстону, и со мною всегд был другя моя жизнь - уныля комнт в Бронксе, клочок прострнств в вгоне подземки, кждодневное стрстное ожидние письм из Албмы - придет ли? что в нем будет? - и мои потрепнные костюмы, и моя бедность, и любовь. Друзья входили в жизнь неспешно и блгопристойно, я рывком нпрвил свою утлую лдью н смую стремнину. Тот кружок позолоченной молодежи, который во глве с Констнс Беннет собирлся в "Клубе двдцти", однокшники по Йелю и Принстону, с помпой прздноввшие в собственном клубе ншу первую встречу после войны, тмосфер богтых особняков, где одно время я был чстым гостем, - все это кзлось мне пустым и ненужным, хотя я и отдвл должное роскошеству декорций и дже жлел, что вся эт ромнтик не для меня. С веселого звтрк, из печльного кбк я одинково торопился к себе н Клермонт-веню, где был мой дом - дом, потому что тм в почтовом ящике мог меня ждть конверт. Прекрсные иллюзии, которые мне внушил Нью-Йорк, тускнели одн з другой. Потускнело и зпомнившееся очровние квртиры, в которой жил Кролик; достточно было одного рзговор с неряшливого вид домохозяйкой из Гринич-Вилледж: он скзл, что я могу приводить к себе девушек, и см эт идея повергл меня в смятение - ну зчем бы мне вдруг зхотелось приводить девушек, ведь девушк у меня уже был. Я бродил по Сто двдцть седьмой улице, и меня возмущл ее лихордочня жизнь; иногд я покупл в зкусочной Грея билет н глерку и пробовл збыться н несколько чсов, снов пробудив в себе двнюю стрсть к бродвейским тетрм. Я был просто неудчником - средней руки реклмным гентом, которому никк не удется стть пистелем. И, ненвидя этот город, я н последние медяки нпивлся до потери сознния и тщился к себе домой...

...Непостижимый город! То, что вскоре со мною произошло, было лишь зурядной историей успех, кких в те безумные годы случлось тысячи, но без нее в моем персонльном фильме о Нью-Йорке остлся бы пробел. Я уехл, когд полгод спустя вернулся, передо мной рспхнулись двери издтельств и журнлов, тетры выклянчивли у меня пьесы, кинофбрики молили дть мтерил для экрн. К полному моему изумлению, я окзлся признн не кк выходец со Среднего Зпд и дже не кк сторонний нблюдтель, именно кк квинтэссенция всего того, чего хотел для себя Нью-Йорк. Тут нужно кое-что скзть о том, кким был этот город в 1920 году.

Высокие белые здния уже были построены, и уже чувствовлсь лихордк бум, но никто еще не умел выржть себя. Ф.П.А. нучился превосходно передвть в своей колонке нстроение прохожего и нстроение толпы, но делл это кк-то несмело, словно нблюдя из окн. Нью-йоркские "общество" и художественный мир существовли еще порознь, Эллен Мккей еще не сделлсь женой Ирвинг Берлин. Многие из персонжей Питер Арно остлись бы непонятными нью-йоркцм 1920 год, и дух столичной жизни не нходил для себя никкой трибуны, если не считть колонку, которую вел Ф.П.А.

И вот н короткий миг рзрозненные приметы нью-йоркской жизни соединились; все зговорили о "молодом поколении". Пятидесятилетние могли по-прежнему вообржть, что существует четырест избрнных семейств, и Мксуэллу Боденхйму никто не мешл думть, что есть богем с ее культом святого искусств. А н смом деле все, что было в Нью-Йорке яркого, веселого, жизненного, нчло тянуться одно к другому, и впервые зявило о себе общество, поинтереснее того, что собирлось н звных обедх у Эмилии Пост. Говорили, что это новое общество только и создло, что вечеринки с коктейлями, но оно еще и придло блеск рзговорм в домх богчей н Прк-веню, и обрзовнный европеец нконец-то мог ндеяться, что поездк в Нью-Йорк окжется все-тки приятнее, чем переход золотоисктелей по встрлийским степям, пусть и рзбитым под улицы и площди.

И н короткий миг - уже следующего окзлось достточно, чтобы убедиться в моей непригодности для ткой роли, - я, зня о Нью-Йорке меньше, чем любой репортер, покрутившийся в гзете с полгод, и предствляя нью-йоркское общество хуже любого из тех непристроенных юнцов, что околчивются в бльном зле отеля "Риц", вдруг сделлся мло скзть вырзителем эпохи, но еще и ее типичным порождением. Я - впрочем, теперь ндо было говорить "мы", - тк вот, мы плохо себе предствляли, чего ждет от нс Нью-Йорк, и чувствовли себя сбитыми с толку. С той поры, кк мы окунулись в столичный быт, прошло всего несколько месяцев, однко мы уже едв ли смогли бы скзть, кто мы ткие, и не имели ни млейшего понятия о том, что с нми происходит. Нм приходило в голову окунуться в фонтн н площди, и этого - д и любой переплки с блюстителями зкон - было достточно, чтобы попсть в гзетную хронику, причем приводились нши мнения о вещх, относительно которых мы не знли ровным счетом ничего. Писли о нших "связях", всего и нбрлось бы с десяток приятелей-холостяков из былых однокшников д несколько новых знкомых из литертурной среды; помню одно неуютное рождество, когд никого из друзей не было в городе и нм окзлось решительно некуд пойти. Центр, к которому мы могли бы прибиться, не нходился, и тогд мы сми стли небольшим центром и понемногу сумели приспособить свою неуживчивую нтуру к рспорядку тогдшнего Нью-Йорк. Точнее скзть, Нью-Йорк збыл о нс и позволил нм существовть.

Я здесь рсскзывю не о том, кк менялся см город, о том, кк менялось отношение к городу пишущего эти строки. Из сумятицы впечтлений 1920 год удержлось в пмяти, кк жркой летней ночью я ехл по опустевшей Пятой веню, взгромоздясь н крышу ткси, кк вместе с мечттельницей Кэй Лорел и Джорджем Джином Нэтэном звтркл в прохлдном японском сду в "Рице", кк писл ночи нпролет, кк переплчивл з плохонькие квртирки, кк покупл великолепно выглядевшие мшины, рзвливющиеся н ходу. Был принят сухой зкон, и появились первые подпольные кбчки; плвня походк вышл из моды; потнцевть лучше всего можно было в "Монмртре", где еще издли брослись в глз светлые волосы Лилин Тэшмен, порхющей по злу среди подвыпивших студентов. Смыми популярными пьесми были "Деклссировння" и "Любовь возвышення и земня", в "Полуночных шлостях" рядом с вми тнцевл Мэрион Дэвис, и Мэри Хэй, живя, кк ртуть, пел с хористкми. Нм кзлось, что все это течет мимо нс; быть может, тким же - чуждым - кжется все вокруг и кждому человеку. Мы чувствовли себя словно дети, попвшие в огромный, ярко освещенный, еще не обследовнный срй. Когд нс приглшли в студию Гриффит н Лонг-Айленде, мы нчинли дрожть при виде лиц, тких нм знкомых по "Рождению нции"; позднее я понял, что в мире рзвлечений, которые поствлял всей стрне Нью-Йорк, большей чстью обитли и трудились люди одинокие и совсем не ткие уж веселые. Актеры кино походили н нс тем, что тоже жили в Нью-Йорке и не стновились чстью его. Их жизнь см по себе был довольно бессмысленной и лишенной центр; когд я первый рз рзговривл с Дороти Гиш, меня не покидло ощущение, что мы стоим вдвоем н Северном полюсе и идет снег. С той поры люди кино ншли для себя собственный дом, но не Нью-Йорку было суждено им стть.

Иногд мы со скуки нчинли воспринимть свой город изврщенно, кк герои Гюисмнс. Днем в одиночестве мы сидели по своим квртирм и жевли сндвичи с оливкми, зпивя их виски "Бушмилл" - подрком Зои Аткинс, зтем устремлялись в нш нново околдовнный город, стрнными подъездми попдли в стрнные квртиры и метлись от дрес к дресу н ткси сквозь теплую ночь. Нконец-то Нью-Йорк и мы были нечто единое, мы тщили его з собой, в ккую бы дверь ни вошли. Дже и теперь, когд я вхожу к кому-нибудь, нередко мне кжется, что я уже бывл здесь, может быть, этжом выше или ниже - только вот когд это было? Возможно, в тот вечер, когд я смотрел в тетре "Скндлы" и вздумл рздеться? Или в ту ночь, когд (кк, к моему изумлению, сообщил утренняя гзет) "Фицджерльд сбил с ног полицейского по эту сторону ря"? Я не умею восстнвливть ход событий по зпомнившимся фргментм, и нпрсно я пытлся дознться, кким же обрзом дело, происходящее в Уэбстер-холле, приняло подобный оборот. Нконец, от этого времени я сохрнил в пмяти одну поездку н ткси к концу дня, когд небо нд высокими здниями переливлось розовыми и лиловыми тонми. Я ехл и рспевл во все горло, потому что у меня было все, чего я хотел, и я знл, что тким счстливым я уже Польше не буду никогд.

В Нью-Йорке нше положение было достточно штким, и вот нглядное свидетельство: когд нстло время родиться ншей дочери, мы н всякий случй предпочли уехть н родину, в Сент-Пол, - нм не хотелось, чтобы ребенок появился н свет среди всего этого блеск и одиночеств. Но год спустя мы вернулись и принялись делть все то же смое снов и снов, хотя не нходили в этом прежнего удовольствия. Мы успели многое изведть, сохрнив при этом нивность чуть ли не идиллическую, тк кк предпочитли быть нблюдемыми, не нблюдтелями. Нивность, впрочем, не смоцель, и, по мере того кк, сми того не желя, мы мужли, Нью-Йорк стл открывться нм во всех своих проявлениях, мы пытлись удержть некоторые из них для себя - тких, ккими мы неизбежно стнем.

Мы взялись з это слишком поздно - может быть, слишком рно. Для нс город всегд был связн с вкхическими рдостями, скромными или безудержными. Жить дисциплинировнно мы умели лишь по возврщении н Лонг-Айленд, д и то не всякий рз. Ничто не побуждло нс делть городу ккие-то уступки. Первый из моих символов Нью-Йорк теперь стл только воспоминнием, ибо я уже знл, что успех и неуспех лишь в тебе смом; второй - утртил притягтельность: из тех ктрис, которым я поклонялся издли в 1913 году, две успели уже пообедть у нс. И я ощущл ккой-то стрх, видя, что вот-вот исчезнет и третий символ, - темп городской жизни все убыстрялся, что уж было думть о том покое, что црил в квртире Кролик. И см Кролик был жентым человеком, вскоре должен был стть и отцом. Другие друзья рзъехлись по Европе, о вчершних служителях муз теперь говорили кк о млдших сыновьях семейств, чьи дом были не чет ншему ни по рзмерм, ни по социльному сттусу. Д и мы к этому времени "перезнкомились со всеми", то есть с большинством из тех, кого Рльф Бртон, когд он рисовл публику н премьере, поместил бы в первых рядх пртер.

Но теперь мы уже мло что и знчили. Эмнсипировння девиц, о которой я писл в своих первых книгх и которой был обязн своей популярностью, к 1923 году вышл из моды - во всяком случе, здесь, н Востоке. Я решил ошеломить Бродвей и нписл пьесу, но Бродвей выслл своих лзутчиков в Атлнтик-Сити, где ее для пробы поствили, и убил эту идею н корню. Выходило, что в днный момент городу и мне нечего предложить друг другу. И я решил збрть с собой тмосферу Лонг-Айленд, ткую мне привычную, и воссоздть ее под незнкомыми мне небесми.

Прошло три год, прежде чем мы опять увидели Нью-Йорк. Проход медленно шел вверх по реке, и в рнних сумеркх н нс обрушивлся город - белый глетчер южного Мнхэттен, кк пролет воздушного мост, выше, з ним, вся громд Нью-Йорк, чудо пенистого свет, зцепившегося з звезды. Н плубе грянул оркестр, но н фоне ткого величия мрш звучл пошловто. И в ту минуту я осознл нвсегд, что Нью-Йорк - это мой дом, кк бы чсто я его ни покидл.

Ритм городской жизни резко переменился. Неуверенность, свойственную Нью-Йорку в 1920 году, поглотил всеобщя погоня з деньгми, многие нши друзья рзбогтели. Но спешк в Нью-Йорке 1927 год грничил с истерикой. Приемы стли многолюднее - вечер у Конде Нэст могли бы поспорить со скзочными блми 90-х годов; темп убыстрялся, по чсти выбор рзвлечений мы теперь превзошли и Приж, спекткли стли смелее, здния - выше, нрвы - вольнее, спиртное - дешевле, только все эти достижения не вызывли особого восторг. Молодые быстро изншивлись - в двдцть один год человек успевл ожесточиться и н все мхнуть рукой, и из целого поколения один лишь Питер Арно сумел сделть что-то новое и интересное; похоже, он и его студия скзли все, что требовлось скзть о Нью-Йорке времен бум, все то, чего не мог скзть джз. Многие из тех, кого трудно было причислить к лкоголикм, нпивлись по крйней мере через вечер; нервы были истрепны чуть ли не у всех. Компнии и соствлялись по сходству комплексов, похмелье стло столь же неотъемлемой приндлежностью суток, кк сиест у испнцев. Мои друзья, кк првило, пили лишнее и соответствовли духу времени тем полнее, чем больше пили. Все деллось смо собой, и сознтельные усилия не имели никкой ценности; было дже изобретено презрительное словцо для обознчения тех, кто чего-то упорно добивлся, - их нзывли делягми. И я окзлся литертурным делягой.

Мы поселились в нескольких чсх езды от Нью-Йорк, и, приезжя в город, я всякий рз стновился учстником кких-то зпутнных событий, вымтыввших меня до предел, пок через дв-три дня, обессилев, я не сдился в поезд, отпрвляющийся в Делвэр. Целые рйоны источли отрву, но по-прежнему ощущение совершенного покоя приходило ко мне, когд я ехл в темноте через Центрльный прк к югу, туд, где сквозь листву пробивется свет огней Пятьдесят девятой улицы. И тогд ко мне возврщлся мой длекий город, окутнный тйной и мнящий ндеждой. Но эт минут не длилсь; кк рбочему судьб жить во чреве город, тк мне был судьб обитть в его помрчившемся мозгу.

Зто в спиртном недосттк не было - от роскошных бров, чьи реклмные объявления помещлись в студенческих журнлх Йеля и Принстон, до пивных, где з простовтым весельем н немецкий мнер проглядывл жестокий лик преступного мир, и до еще более стршных, еще более зловещих местечек, где вс в упор рссмтривли ккие-то типы с кменными физиономиями, и рдушия уже не было и в помине, и только ощущение животной врждебности оствлось у вс в пмяти, отрвляя вм весь следующий день. В 1920 году я жестоко шокировл некоего молодого бизнесмен, предложив ему выпить по коктейлю перед обедом. Теперь, в 1929-м, спиртное ншлось бы в кждой второй конторе делового рйон, в кждом втором из его высоких домов отысклся бы свой подпольный кбк.

Эти кбки д еще Прк-веню все больше стновились центром интересов Нью-Йорк. З десятилетие либо сошли со сцены, либо лишились своего особого смысл и Гринич-Вилледж, и Вшингтон-сквер, и Мэррей-Хилл, и Пятя веню с ее роскошными особнякми. Город зплыл жиром, отрстил себе брюхо, отупел от рзвлечений и н сообщение о строительстве ккого-нибудь сверхсовременного сверхнебоскреб отзывлся только вялым "В смом деле?". Мой прикмхер ушел н покой, зрботв биржевой игрой полмиллион, в ресторне я чувствовл, что метрдотель, который усживет меня з столик или просто провожет холодным взглядом, куд богче, чем я. Ничего приятного в этом не было, и я снов ощутил устлость от Нью-Йорк и с удовольствием ступил н плубу лйнер, где мы весело проводили время у стойки, по пути к злчным местм Фрнции.

- Ну, что новенького в Нью-Йорке?

- Акции повышются. Грудной млденец убил гнгстер.

- И все?

- Все. Д, еще рдио орет н улицх.

Когд-то я думл, что в жизни мерикнцев второго кт не бывет, но для Нью-Йорк времен бум второй кт все-тки нступил. Мы путешествовли по Северной Африке, когд что-то с грохотом обрушилось - что-то нстолько громдное, что отзвуки пдения донеслись и через окен, достигнув смых глухих уголков пустыни.

- Что случилось?

- Вы слышли?

- Д ничего.

- Может, ндо бы вернуться туд и посмотреть смим?

- Д нет, нет. Ничего не случилось.

Еще дв год минуло, и в темный осенний день Нью-Йорк опять предстл перед нми. Тможенники были непривычно вежливы; сняв шляпу и почтительно склонив голову, я принялся бродить среди гулких рзвлин. Несколько юнцов, попвшихся, словно привидения, мне нвстречу, все еще притворялись, что они живы, но слишком уж нпряженно звучли их голос, слишком пылли щеки, чтобы не почувствовть бездрности этого мскрд. Последним обломком крнвльной эпохи были вечеринки с коктейлями, но и они лишились смысл, и звучли н них лишь стоны рненых и вопли корчщихся в гонии: "Пристрелите меня! Господ, д пристрелите же меня!" Или: "А вы знете? Акции "Юнйтед стейтс стил" упли еще н три пункт". Мой прикмхер опять брил клиентов в своей мстерской, метрдотели снов с отменной вежливостью приветствовли посетителей, если только нходилось, кого приветствовть. Нд руинми, одинокя и згдочня, точно сфинкс, высилсь громд Эмпйр стейт билдинг, и кк прежде я имел обыкновение збирться н крышу "Плз", чтобы н прощние окинуть взглядом великолепный город, не кончющийся и н горизонте, тк теперь я поднялся н крышу этой бшни смой последней и смой величественной. И здесь я все понял, здесь все получило свое объяснение; я постиг глвную слбость город; я ясно увидел этот ящик Пндоры. Нью-йоркский житель в своем тщеслвном ослеплении збирлся сюд и, содрогясь, открывл для себя то, о чем и не догдывлся: вопреки его ожидниям город небеспределен, з нескончемыми кньонми _есть своя последняя черт_. С высочйшей в городе точки ему впервые стло видно, что з пригородми повсюду нчинется незстроення земля, что к последним здниям подступют зеленые и голубые просторы и бесконечны только они. А едв он с ужсом осознл, что Нью-Йорк, в конце концов, лишь город, не вселення, вся т блисттельня постройк, которую создло его вообржение, с треском рухнул нземь. Вот ккой обмнчивый др принес Элфред Э.Смит своим согржднм.

И здесь я рсстюсь с моим невозвртным городом. Открывшийся с пром рнним утром, он больше не ншептывет мне о невиднном успехе и вечной юности. Хвтившим лишку ммшм, которые резвятся в его опустевших кфе, не вызвть у меня того чувств непреходящей крсоты, ккое в 1914 году вызывли девушки, витвшие в моем вообржении. А Кролик, сосредоточенно шгющий по тротуру с тростью в руке, чтобы поскорее скрыться от крнвл в своем уединении, теперь увлекся коммуной и негодует по поводу положения фбричных рбочих Юг и фермеров Зпд, чьи голос пятндцть лет нзд никогд не проникли бы з стены его рбочей комнты.

Все уходит, остется только пмять. Но иногд я живо предствляю себе, кк рзверну в 1945 году свежий выпуск "Дейли ньюс" и с интересом прочту ткое:

"В пятьдесят лет зпсиховл в Нью-Йорке.

Фицджерльд обствил здесь несколько гнездышек любви (из покзний прелестной Крошки).

Пристрелен возмущенным бндитом".

Что ж, возможно, мне предстоит когд-нибудь вернуться и пережить в этом городе что-то новое, о чем я пок только читл. Но сейчс я могу лишь с грустью признть, что прекрсный мирж, с которым я жил, рстял. Вернись, о, вернись, мой обрз, сверкющий и белый!

Июль 1932