Густав Майринк

Фиолетовая смерть

Тибетец умолк.

Его неподвижно застывшая, худая фигура некоторое время ещё маячила перед глазами собеседника, затем он скрылся в джунглях.

Сэр Роджер Торнтон неподвижным взором глядел на пламя костра. Если бы это был не святой аскет саньясин, он не поверил бы ни единому слову, вдобавок тибетец был ещё и паломником, направлявшимся в Бенарес, а саньясин никогда сам не лжёт и никогда не поддастся обману.

И потом, откуда это коварное, жестокое выражение, на миг промелькнувшее на его азиатском лице?!

Или то был обман зрения, отблеск костра, так странно отразившийся в монгольских глазах рассказчика? Тибетцы ненавидят европейцев и ревниво хранят тайну своих магических знаний, с помощью которых надеются когда-нибудь, когда настанет великий день, уничтожить европейцев.

Как бы там ни было, а он, сэр Ганнибал Роджер Торнтон, твёрдо решил своими глазами убедиться, правда ли, что этот удивительный народ владеет оккультными силами. Но для этого ему нужны товарищи, храбрецы, люди несгибаемой воли, которые не испугаются, даже если против них ополчатся все ужасы потустороннего мира.

Англичанин обвёл взглядом своих спутников: единственный из всех азиатов, на кого можно рассчитывать, вон тот афганец — он бесстрашен, как хищный зверь, но суеверен!

Итак, остаётся только его европейский слуга.

Сэр Роджер коснулся слуги своим стеком. Помпей Ябурек совершенно оглох ещё в детстве на десятом году, но он умеет читать по губам своего господина так хорошо, что понимает каждое, даже самое непривычное слово.

Сэр Роберт Торнтон поведал ему в выразительных жестах всё, что узнал от тибетца. Приблизительно в двадцати переходах отсюда, в точно обозначенной долине Гималаев, находится удивительная страна. С трёх сторон она окружена отвесными каменными склонами; с единственной открытой стороны доступ преграждают ядовитые газы, непрерывно выделяющиеся из земли и мгновенно умерщвляющие всякое живое существо, которое осмелится вступить в долину. В самом же ущелье, насчитывающем около пятидесяти английских квадратных миль, в окружении пышной растительности живёт будто бы небольшое племя, которое принадлежит к тибетской расе, они носят островерхие шапки и поклоняются злобному, сатанинскому существу в образе павлина. Это дьявольское существо на протяжении сотен лет обучало обитателей долины чёрной магии и открыло им такие тайны, которые некогда преобразят весь земной шар; так, например, оно обучило их одной мелодии, которая в одно мгновение может уничтожить самого сильного человека. Помпей язвительно усмехнулся.

Сэр Роджер объяснил ему, что собирается пройти отравленную зону с помощью водолазных шлемов и ранцев со сжатым воздухом и таким образом проникнуть внутрь таинственного ущелья.

Помпей Ябурек одобрительно кивнул, радостно потирая грязные ладони.

Тибетец не соврал. Под ногами открылось одетое роскошной зеленью чудесное ущелье; от внешнего мира его отделяла желтовато-коричневая пустынная полоса мягкого, рассыпчатого грунта, шириной в один дневной переход.

Выходивший из-под земли газ оказался чистой углекислотой.

Определив с вершины холма приблизительную ширину этой зоны, сэр Роджер Торнтон решил завтра же с утра начать экспедицию. Водолазные шлемы, выписанные из Бомбея, были в превосходном рабочем состоянии.

Помпей нёс два самозарядных ружья и набор необходимых инструментов, отобранных сэром Роджером.

Афганец ни за что не согласился идти с ними и заявил, что готов залезть в логово тигра, но даже не подумает участвовать в предприятии, которое может нанести вред его бессмертной душе.

Таким образом, кроме двух европейцев, других смельчаков так и не нашлось.

Медные водолазные шлемы сверкали на солнце, отбрасывая странные тени на губчатую почву под ногами, из которой бесчисленными крошечными пузырьками поднимались ядовитые газы. Сэр Роджер двинулся в путь очень быстрым шагом, чтобы запаса сжатого воздуха хватило на переход через отравленную зону. Все предметы перед глазами колыхались, словно подёрнутые тонкой водяной плёнкой. Солнечный свет сделался зелёным, придавая призрачный вид далёким глетчерам «Крыши мира», чьи гигантские очертания вставали впереди.

Наконец они добрались до зелёной лужайки, и сэр Роджер зажёг спичку, чтобы убедиться в том, что со всех сторон их окружает свежий атмосферный воздух. Затем они оба сняли водолазные шлемы и ранцы.

Позади зыблющейся водянистой завесой стояла стена ядовитых газов.

В воздухе был разлит одуряющий аромат цветущей амберии.

На неподвижных цветках сидели переливающиеся всеми цветами радуги большие бабочки величиною с ладонь, их распахнутые крылышки, покрытые странным рисунком, были похожи на листы колдовской книги.

Двигаясь друг за другом на значительном расстоянии один от другого, путники направились к лесочку, который заслонял вид впереди.

Сэр Роджер дал знак своему глухому слуге — ему почудилось, что он услышал какой-то шум. Помпей взвёл курок ружья.

Обогнув лесистый островок, они увидели перед собою луг. Впереди, на расстоянии не более четверти английской мили, стояли полукругом тибетцы в остроконечных шапках, их было человек сто; очевидно, они поджидали незваных гостей.

Сэр Роджер и шедший за ним Помпей бесстрашно двинулись навстречу толпе.

Тибетцы были одеты в обыкновенное туземное платье из овчины, но всё же казались непохожими на человеческие существа, настолько ужасны были их безобразные лица, на которых отражалась страшная, нечеловеческая злобность. Они подпустили пришельцев на близкое расстояние, а затем все как один мгновенно по приказу своего предводителя вскинули руки и крепко зажали уши. Одновременно они во всю силу лёгких выкрикнули что-то непонятное. Помпей Ябурек вопросительно взглянул на своего хозяина и нацелил ружьё, так как странное движение толпы показалось ему знаком к нападению. Но от того, что он увидел, вся кровь внезапно прихлынула ему к сердцу.

Вокруг его господина образовалась зыблющаяся, дрожащая газовая оболочка, подобная той, через которую они недавно прошли. Фигура сэра Роджера утратила отчётливые очертания, словно их стёр вращающийся вихрь, голова заострилась, и затем он весь стёк книзу какой-то растопленной массой, превратившись в светло-фиолетовый конус, размером и формой похожий на сахарную голову.

Глухой Помпей весь затрясся от ярости. Тибетцы всё ещё продолжали кричать, и он напряжённо всматривался в их лица, чтобы прочесть по губам, что они хотят сказать.

Они всё время повторяли одно и то же слово. Вдруг вперёд выскочил их предводитель, и все сразу замолчали и, перестав зажимать уши, опустили руки. Как барсы ринулись они на Помпея. Тот принялся без остановки палить из самозарядного ружья по толпе, тибетцы в первый миг растерялись и остановились как вкопанные.

Помпей инстинктивно выкрикнул в их сторону го слово, которое только что прочитал у них по губам:

— Эмэлэн — Эм-эл-эн! — заорал он изо всей мочи, так что его крик громовым раскатом прокатился по ущелью.

Всё закружилось у него перед глазами и поплыло, словно он надел сильные очки, земля завертелась под ногами.

Это длилось одно мгновение, затем зрение опять прояснилось.

Тибетцы исчезли, как только что исчез его господин, и перед ним выстроились бесчисленные фиолетовые сахарные головы.

Предводитель был ещё жив. Ноги его уже обратились в синеватую жижу, а тело начинало сжиматься; казалось, что человека переваривает какое-то невидимое существо. На голове у него сидела не островерхая шапка, а какое-то похожее на епископскую митру сооружение, из которого смотрели по сторонам, словно живые, жёлтые глаза.

Ябурек со всей силы саданул его прикладом по башке, но не уберёгся от брошенного предводителем в последний момент серпа, который поранил ему ногу.

Затем он огляделся. Вокруг не было ни единой живой души.

Аромат амберий ещё больше сгустился и щипал ноздри. Казалось, что он исходит от фиолетовых конусов, которые разглядывал Помпей. Они были совершенно одинаковыми и состояли из светло-фиолетовой желеобразной массы. Отыскать останки сэра Роджера среди прочих фиолетовых пирамид представлялось делом невозможным.

Cкрипнув зубами, Помпей пнул предводителя тибетцев в рожу и побежал обратно тем же путём, что пришёл. Ещё издали он разглядел в траве сверкающие на солнце водолазные шлемы. Он накачал воздухом свой ранец и вступил в отравленную газами зону.

Дороге, казалось, не будет конца. У бедняги по лицу катились слёзы. Боже мой, Боже мой! Хозяин умер! Погиб в далёкой Индии! Ледяные колоссы Гималаев вздымали вверх свои вершины: какое им дело до горя живого, крохотного человеческого сердца!

Помпей Ябурек подробно описал на бумаге всё, что видел, слово в слово так, как оно было на самом деле и как он запомнил, ибо осмыслить случившееся он до сих пор так и не смог, и отослал свой рассказ письмом, которое было адресовано в Бомбей, на улицу Адгеритолла, 17, секретарю сэра Роджера Торнтона. Затем Помпей умер, так как серп тибетца оказался отравленным.

— Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет пророк его, — так молился афганец, кладя земные поклоны. Индийские охотники засыпали мёртвое тело цветами и под священные песнопения сожгли на костре.

Секретарь Али Мурад Бей побелел, услышав ужасную весть, и тотчас же отправил рукопись в редакцию газеты «Indian Gazette».

Разразился новый всемирный потоп.

«Indian Gazette», поместившая на своих страницах сообщение о событиях, «связанных с экспедицией сэра Роджера Торнтона», вышла на следующий день с опозданием на три часа против обычного. Виною тому было странное и пугающее происшествие.

Мистер Бирендранат Наороджи, редактор, и двое служащих, которые вместе с ним перед выпуском газеты всегда просматривали её в полночь, бесследно исчезли из запертого кабинета. Вместо них на полу остались стоять три синеватых желеобразных цилиндра, а между ними валялся свежеотпечатанный номер газеты. Не успела полиция закончить возню с составлением первых протоколов, как появились сообщения о множестве аналогичных случаев.

К ужасу движущихся по улице возбуждённых толп, у всех на глазах вдруг десятками начали исчезать читающие газету и жестикулирующие люди. Повсюду, куда ни глянь, на улицах и площадях, появились маленькие фиолетовые пирамидки.

К вечеру Бомбей наполовину обезлюдел. Тотчас же во избежание распространения невиданной эпидемии — ибо чем, как не эпидемией, могли объясняться эти явления? — властями были приняты соответствующие санитарные меры — был закрыт порт и вообще прерваны все связи с внешним миром. Телеграф и кабель усиленно работали всю ночь, рассылая по всему свету ужасное сообщение об этих ужасных событиях, а также полный текст статьи обо всём «связанном с экспедицией сэра Торнтона», оповещая о случившемся все заморские страны.

На следующий же день только что введённый карантин был снят, так как выяснилось, что с его введением запоздали.

Из всех стран приходили сообщения, из которых следовало, что эпидемия «фиолетовой смерти» разразилась повсеместно почти в одно и то же время и возникла угроза гибели человечества. Всюду царила паника, и цивилизованный мир стал похож на гигантский муравейник, в который деревенский оболтус засунул раскуренную трубку.

В Германии эпидемия началась с Гамбурга; в Австрии, где, как известно, люди читают только местные новости, ещё несколько недель всё оставалось спокойно.

Особенно страшное впечатление произвёл первый случай заболевания. Пастор Штюлькен, человек преклонного возраста, почти совсем оглохший на старости лет, завтракал утром в кругу своей семьи; за столом собрались Генриеттхен, его благоверная, старший сын Теобальд с длинным студенческим чубуком, две дочки — Минхен и Тинхен — словом, целиком всё семейство. Почтенный старец развернул только что доставленную английскую газету и стал читать вслух статью про дела, «связанные с экспедицией сэра Роджера Торнтона». Едва он остановился после слова «Эмэлэн», чтобы подкрепиться глоточком кофе, как с ужасом увидел, что вокруг сидят одни только конусообразные сгустки из фиолетовой слизи. Из одного ещё торчал студенческий чубук.

Их было четырнадцать душ, всех сразу прибрал Господь.

Набожный старец рухнул без сознания.

Спустя неделю более половины человечества было уже мертво.

Одному немецкому учёному удалось отчасти внести ясность в происходящее. То обстоятельство, что эпидемия пощадила глухих и глухонемых, навело его на совершенно правильное соображение, что всё дело заключается тут в феномене чисто акустического свойства.

В уединении своего рабочего кабинета он написал длинный доклад и распространил краткое объявление о предстоящей публичной лекции.

Суть доклада в общих чертах сводилась к тому, что учёный, приведя цитаты из некоторых почти неизвестных индийских религиозных текстов, в которых речь шла об астральных вихрях, возникающих от произнесения определённых тайных слов и заговоров, в подкрепление этих фактов приводил новейшие данные из области вибрационной и лучевой теории.

Он выступил с докладом в Берлине, причём вынужден был, читая длинные фразы своей рукописи, пользоваться рупором — так много народу собралось послушать его выступление.

Заключительными словами этой достопамятной речи были следующие:

— Идите к ушному врачу и просите, чтобы он сделал вас глухими, и остерегайтесь произносить слово… «Эмэлэн».

В следующую секунду учёный и его слушатели превратились в безжизненные конусы, состоящие из слизи, но рукопись сохранилась, со временем люди с нею познакомились, последовали содержащемуся в ней совету, и это спасло человечество от полного вымирания.

С тех пор прошло несколько десятилетий, и вот в 1950 году на земном шаре уже обитает глухонемое человечество.

Изменились нравы и обычаи, сдвинулись представления о богатстве и знатности. Миром правит врач-ушник. Нотные записи выброшены на свалку вслед за рецептами средневековых алхимиков, Моцарт, Бетховен и Вагнер стали комическими фигурами, как некогда Альберт Великий и Бомбаст Парацельс.

В музейных застенках кое-где можно увидеть оскал запылённых ветхих роялей.

Послесловие автора.

Уважаемому читателю рекомендуется ради собственной безопасности никогда не произносить слово «Эмэлэн»!