Вы никогда не пытались представить, что такое угасающее Солнце? Попробуйте. Сначала ничего не получится, и Солнце в воображении продолжит ярко сиять на синем небе. Но потом оно вдруг мигнет и погаснет, и синее небо сразу же почернеет, засияет россыпями звезд... О, нет, будет совсем не так! Ничем оно не будет сиять! Придвинется жуткая пасть огромной черной воронки, слегка мерцая испаряющимися фотонами, и займет почти все небо. В нее, закручиваясь, как мусор в водовороте, полетят-покатятся планеты со спутниками, астероиды, кометы, весь космический хлам. И наша планета послушно двинется туда же вслед за Солнцем.
Литагент «Написано пером»3bee7bab-2fae-102d-93f9-060d30c95e7d Галина Вайпер. Пожиратель звезд Написано пером Санкт-Петербург 2012 978-5-905636-03-5

Галина Вайпер

Пожиратель звезд

www.napisanoperom.ru

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешени я правообладателя.

ЧАСТЬ 1

Всякой твари по паре

Открыв глаза, я поднялась с дивана, замоталась в плед и подошла к окну. Сириус все-таки погас этой ночью. Я точно знала, что он вот-вот исчезнет, как незадолго до того исчез Ригель, звезда из двойной системы Альфа Центавра. Уже давно мне снился чей-то, совсем не мой, ужас перед происходящим, ожидание неотвратимого кошмара нарастало от сна ко сну, и вот – свершилось.

В этом сне я стояла и смотрела на небо чужими, слезящимися от напряжения глазами. Да, знаю, на самом деле он погас несколько лет назад, сейчас исчезнет лишь его последний свет, который отправился в путь, пока звезда еще существовала. Но вот он мигнул раз, два – и все, от Сириуса не осталось и следа. Не моя тягостная боль сжала сердце, не мои глаза горестно закрылись, удерживая слезы. Проснувшись, я сглотнула застрявший в горле комок не своего, чужого горя – и открыла глаза.

Прислушалась к привычному стуку непривычно ненужного будильника. Других звуков не осталось совсем, город уже с месяц как прекратил издавать любой шум, от его ночной тишины звенело в ушах. Слизняки разогнали почти все учреждения и предприятия, оставив временно лишь тех, кто занимался уборкой и переработкой последнего урожая, свертыванием заводов, разоружением, ну и, конечно, работой с населением.

За окном самое начало марта, холодно и тоскливо. Фонари не горят, пасмурно и не видно звезд, только в небольшой разрыв между тучами выглядывает луна. Ее голубой свет совершенно теряется на блестящих золотистых стенах огромного сооружения, возведенного прямо над соседним девятиэтажным домом. Там живут эти… которые свалились на нашу голову с Ригеля после того, как он погас.

Я видела, как это здание строили, если можно так выразиться. Слизняки привезли и поставили по углам девятиэтажки напротив моего дома четыре огромных блестящих бочки. Воздух над ними задрожал, снег вокруг начал таять и на глазах превращаться в облака пара. Из бочек вытянулись вверх четыре опоры; когда они поднялись над крышей, навстречу друг другу выдвинулись поперечные балки, соединившие опоры между собой.

Дальше ничего не удалось разглядеть, потому что решетчатое сооружение внезапно затянулось похожей на металлическую блестящей пленкой. Вот и все, вскоре их дом был готов – высоченная башня, завершающаяся огромной стеклянной колонной. Что находится внутри, никто не знал, также осталось неизвестным, когда и кто там поселился. Постепенно подобные сооружения выросли и над другими зданиями нашего города.

Вообще-то дома пришельцев теперь возвышались по всей Земле, причем с каждым днем их становилось все больше и больше. Временно, как утверждали слизняки, пока они все не организуют так, чтобы всем – и им, и нам, людям – было удобно. О каком удобстве можно толковать, когда на одной планете пытаются разместиться обитатели двух?

Хотела бы я знать, куда они всех собак подевали? У соседа была здоровенная псина, так они ее забрали, уверив, что потом вернут. С одной стороны, если тебе нельзя из дома высовываться, так с собачкой особо и не разгуляешься. С другой – кроме собачек существовали кошки, коровы, лошади, другая домашняя живность… бомжи, наконец. Ни одного не стало видно. Куда все это подевалось? Да, кстати, а своих собак они тоже сюда привезли?

Я опустила взгляд на подоконник. Там лежал здоровенный лимон, казавшийся в лунном свете совсем зеленым. Хилая ветка тощего комнатного деревца, не в силах удержать свое детище на весу, опустила его на твердую опору. Еще месяц назад я радовалась, представляя, как позову друзей пить коньяк с собственноручно выращенным лимоном. Теперь же передвижения людей слизняки ограничили почти полностью, в гости никто не ходил, к тому же и коньяк запретили за компанию с остальным алкоголем.

Слизняками их называли в народе, и они были обычными инопланетянами. Пришельцы ходили в коллоидных скафандрах, скользких и мерзких на вид, производивших отталкивающее впечатление. Скафандрами их можно было назвать только потому, что лицо закрывало прозрачное стекло, а остальное – так, толстый слой розоватого желе, состоящего из чего-то вроде протоплазмы, служившей фильтром для очистки. Состав атмосферы им вполне подходил, только вот загрязнен наш воздух чересчур, они такой мерзостью дышать не могут. Когда приведут в приличный вид планету, снимут защиту, а пока…

Глаза бы на них не смотрели, ни в скафандрах, ни без них! Еще неизвестно, что за морды у них окажутся, может, в желе они и приятнее выглядят.

Когда Ригель исчез несколько лет назад, особенного шума не было, что-то телевидение невнятное сообщило да пара-тройка заметок в сети проскочили про блуждающую черную дыру. Мол, наконец-то, существование черных дыр можно считать вполне доказанным. Кому могло прийти в голову, что около погасшей звезды жили разумные существа, далеко опередившие нас в своем развитии – межзвездные перелеты, уровень развития цивилизации, который нам и не снился. Где они раньше были со своими технологиями, пока светило их солнце?

Зазвонил телефон. Телефоны пока не отключили, но пообещали, что скоро их того… за ненадобностью… Сотовая связь уже не работала, пришельцы собирались организовать свою мобильную связь, но попозже. А вообще они скоро все ликвидируют полностью, потому что им, видите ли, не нравится, что людская жизнь устроена неправильно. Согласна, родную планету мы и в самом деле запакостили по самое никуда, только это все равно не повод лишать людей привычной жизни.

Путаясь в пледе, дотянулась до трубки. Лариска негромко спросила непривычно тусклым голосом:

– Не разбудила?

– О-о-ох! Ну и разбудила бы, ничего страшного бы не случилось. На работу не надо, на улицу нельзя, спи хоть круглые сутки, – бодряческим голосом ответила я. – Ты-то чего не спишь?

– У нас дом закрыли наглухо, – простонала она.

– Как это?

– Дверь в подъезд не открывается!

– В домоуправление звонили?

В голове завертелись самые дикие предположения. Но вроде эти слизняки еще никаких особенно устрашающих акций не предпринимали. Хотя если они все же соберутся, скажем, убрать людей, чтоб под ногами не путались и воздух им больше не портили, разве мы сумеем сделать что-то против? Мы с самого начала не смогли постоять за себя.

– Да звонили, – уныло вздохнула подруга. – Тольку-то с того. Сказали – переселение, а куда и что, ничегошеньки не знают. Я боюсь. Не за себя, за детей… Лешка слег, третий день не встает, лежит лицом в подушку. Почти не ест и ни слова не говорит.

– А дети?

– А что дети? Пялятся в телевизор да бесятся. В школу не нужно, делать нечего, даже не погулять, – Ларискин голос сорвался и задрожал. – Жень, ты только… если вдруг нас…

– Перекрестись! – взвыла я. – Что за мысли тебе в голову лезут?

Лариска отчаянно вдохнула и разрыдалась, сквозь всхлипы я с трудом разбирала ее торопливые слова:

– Господи, за что? Я не понимаю… А дети? Мы никому теперь не нужны, даже сами себе… мы больше не люди… мыши, трусливые мыши… нас разогнали по норам, и мы сидим и трясемся, потому что больше… ни… на… что не способны… Мы никто! Только боимся… и все…

Гудки… Бросила трубку. Я дотянулась до музыкального центра, нажала кнопку. Свет запрещено включать даже ночью – для экономии, электростанции тоже начинают сворачивать, но музыку слушать пока можно. Да, мы боимся, а что нам остается делать? Когда у Земли появились их звездолеты, они первым делом посшибали все наши спутники. Вояки всех стран немедленно принялись бездумно кидаться ракетами. Толку с того… При их технологиях наши ракеты были им по барабану, не страшнее комаров. Что-то вроде специального поля, которое окружает любое оружие и превращает его в пыль, в молекулы, в атомы, в черт знает что… в ничто.

Поначалу слизняки никого не загоняли по домам – пока их не попытались бить поодиночке. На соседней улице компашка подвыпивших парней накинулась на одного такого с разудалыми претензиями. Проучить хотели, идиоты! То, что от них осталось, показали в назидание по телевизору, и не один раз. Не пугали, нет, спокойно предупредили – под стрелой не стой, опасно для жизни.

Но народ еще долго не мог успокоиться не только в нашем провинциальном городишке, но и по всей планете. Надо признать, погибали только те, кто лез на рожон, сами слизняки никого не трогали. Хотя, кто их знает, нам осталось только телевидение, а правду ли говорят те, кого оставили там работать? В общем, в настоящий момент человечество целиком сидело под домашним арестом, ожидая решения своей судьбы.

Я пошла на кухню, зажгла свечу, включила чайник. Что двери домов наглухо закрыли, мне слышать еще не доводилось. Народ и так смирно сидел по квартирам, не высовываясь по доброй воле, еду развозили и люди, и роботы слизняков. Что же, теперь Ларискин дом перестанут кормить? С едой было не так, чтобы особенно хорошо, не разгуляешься, но с голоду никто еще не помер. Зачем и с какой целью их заперли?

В чайнике зашумела, забулькала вода. Дом напротив был первым, который ригелиане возвели в нашем городе. К тому времени все уже знали, откуда они явились, зачем и самое главное – что теперь мы будем соседями на нашей планете. Телевизоры работали круглые сутки, и дома, и на работе никто не отлипал от экранов. Почему я вспомнила про этот дом? Ах, да, точно такое же бульканье, как в чайнике, было слышно за окном, когда он начал возникать почти из ничего.

Да, так вот, прилетели эти слизняки на своей тарелке (или как там они называют свои машины). Было воскресенье, я уже не собиралась на следующий день на работу. Как раз в пятницу нам сообщили, что нашей конторы больше не существует за ненадобностью. Ригелиан в нашем городе до сих пор видели только по телевизору, живьем они не появлялись, а тут возникли как из воздуха, поставили свои бочки, и началось…

Народ в панике бросился искать помощи у властей, названивать в администрацию, милицию, наверное, еще куда-то, потому что у места строительства незамедлительно появились черный джип, пять милицейских уазиков и одна «Волга». Потом, завывая, примчались парочка пожарных машин, немного позже – три БТРа, и на десерт сверху свалился вертолет спасателей.

Толстый дядька с большим брюхом выскочил из джипа, задрал голову и оторопело разинул рот. Он бросился к слизнякам, размахивая руками, и завопил во все горло. Надо же, я думала, у него пороху не хватит связаться с этими. Но слизняки дядьке что-то сказали, потом что-то показали, и он увял, сразу и бесповоротно. У милиции и спецназа изъяли оружие, причем они отдавали стволы совершенно безропотно.

Наконец, все приехавшие развернулись и потопали оттуда своими ногами, а их машины остались. Брошенная техника постояла еще пару дней, а потом таинственно исчезла в неизвестном направлении. В тот же день показали по телевизору останки придурков, покушавшихся на слизняков, и теперь все сидят по домам, за исключением тех, кто нужен пришельцам для консультаций и необходимых работ.

Я достала с полки чашку, налила себе чаю и подумала, как немного оказалось нам нужно, чтобы нас завоевали. Взяли человечество за шиворот, как котенка, и оно терпеливо болтается в большой руке чужого взрослого дяди, в страхе размышляя, что же теперь с ним будет?

Звонок в дверь заставил вздрогнуть от неожиданности. Наверное, еду привезли, особенно больше некому – разве что соседка изредка заскочит. Никакого понятия о времени у слизняков, кажется, не существовало, или у них биологический цикл другой, или дел слишком много, но им было все равно, утро или ночь на дворе. Ладно, пришельцы-то роботы, но люди, которые на них работают, как они справляются с непривычки?

За дверью и в самом деле оказался Вова, который развозил еду в нашем районе. Его ненашенская одежда ярко светилась в темноте специально, чтоб ноги не ломать в неосвещенных подъездах. Вова наклонился, опустил коробку на пол, и тут за его спиной я разглядела робота, корпус которого слабо отражал свет Вовиной иллюминации.

– Привет, – сказал Вова, разгибаясь. – Вот и еще недельку проживем, да?

– Привет, Вова, – откликнулась я, соображая, чего здесь понадобилось роботу. – Не убегай, давай поболтаем хоть пять минут, а? Сижу одна, как в погребе, почти никого не вижу. Что хоть снаружи творится, тебе ведь сверху много видно?

– Не могу, – вздохнул Вова, – знаешь, какой график строгий? А работу терять не хочется, хоть и не платят за нее, но все же не сидеть взаперти. И потом, ты знаешь, машинка у меня – м-м-м… Закачаешься! В жизни такого кайфа не имел!

Последние слова Вова произнес, торопливо сбегая по лестнице. Робот остался стоять передо мной. Во мраке лестничной площадки мерно подрагивал зеленоватый свет в его круглых глазах-окулярах, как будто он меня внимательно разглядывал, потом раздался равнодушный голос:

– Уважаемый индивидуум номер двести пятьдесят шесть четыреста восемьдесят пять по имени Евгения! Будьте добры, позвольте мне приложить к вашей голове этот прибор.

– А что случится, если не позволю? – сердито осведомилась я.

– Прибор поможет нам выяснить индивидуальные особенности вашего организма, – мне показалось, что в его бесстрастном голосе появились укоризненные интонации. – Они необходимы для дальнейшего обустройства вашей жизнедеятельности. Кроме того, вы сможете выучить наш язык и без проблем общаться с нами.

– Лучше бы вы наш язык выучили, – раздраженно буркнула я.

– Мы, – подчеркнуто вежливо заметил робот, – его уже знаем. Так вы согласны?

Мне стало неловко за глупости, которые я наговорила исключительно от злости. И в самом деле, пришельцы освоили наш язык в первую очередь, и этого самого робота я прекрасно понимаю. И что мешает мне узнать их язык, кроме глупого упрямства и уже неуместного чувства оскорбленного достоинства?

– Хорошо, согласна. Что нужно сделать?

– Ничего особенного, – он протянул руку и приложил к моему лбу маленькую светящуюся коробочку.

Кожа ощутила прохладную поверхность – и все, больше ничего.

– Спасибо, – робот убрал руку. – Не согласитесь ли вы принять участие в проекте подгонки продукции питающих синтезаторов к человеческому вкусу?

– Вкусу или обмену? – уточнила я.

– Обмен у наших народов одинаковый, – робот уже держал в руках здоровенный ящик.

– Нужны добровольцы, которые помогли бы нам. И вам в том числе, всем землянам. В скором времени всем людям придется питаться только таким способом. Следовательно, чем быстрее и качественнее будет отработана программа работы синтезатора, тем меньше в дальнейшем будет проблем.

– Давайте сюда вашу коробку, – если уж мне придется лопать то, что дадут, а не то, что сама буду готовить, лучше приложить к нему руки заранее.

– Я сам установлю синтезатор, не беспокойтесь, – робот шагнул вперед, мне оставалось только посторониться и пойти за ним следом.

На кухне робот решительно поставил свою ношу в раковину, резким движением выдрал кран и воткнул на его место шланг от ящика.

– Здесь, – заявил он, – лучшее место, этой модели требуется вода.

Я возмутилась:

– А где мне теперь посуду мыть?

– Она вам больше не понадобится, – объяснил робот. – Еду вы будете получать одновременно с посудой, которую затем надо будет возвращать в синтезатор вместе с остатками пищи для утилизации.

– Ну, раз так… Вы, случайно, не знаете, – телефонный разговор с Лариской продолжал меня терзать, – почему начали закрывать людей в домах?

– Знаю, – робот ковырялся в раковине как заправский сантехник. – Начинается программа переселения. Вы разве не слушали последние новости?

– У меня и телевизора-то нет, – хмыкнула я.

– Странно, вы не похожи на асоциальную личность, – заметил робот, сосредоточенно обозревая законченную работу. – Готово. Хочу предупредить, что при переселении возможна временная потеря связи с близкими вам людьми. Как только программа завершится, все связи будут восстановлены, поэтому рекомендую не волноваться и соблюдать спокойствие.

Очень интересно! Не волноваться, надо же! Вся жизнь встала на дыбы, все пошло наперекосяк, ты сидишь без работы, почти в клетке, не можешь общаться с другими людьми, привычный образ жизни помахал тебе ручкой, и тебе же предлагают оставаться спокойной?

– Как с этой штукой обращаться? – угрюмо поинтересовалась я.

– Очень просто, – робот нажал единственную кнопку на корпусе. – Вот так!

Ящик подмигнул красным светом и приветливо заявил:

– Рад встрече, уважаемая Евгения! С наслаждением предвкушаю предстоящую совместную деятельность на благо общества!

На благо, значит? Ну-ну!

Робот вежливо попрощался и направился к выходу, но по дороге подхватил оставленную в прихожей коробку с продуктами и внес в кухню.

– Мы надеемся, что продукты вам больше не понадобятся, но на всякий случай пусть они у вас имеют место.

Место-то они пусть имеют, вздохнула я про себя, но если их готовить, то посуду где, в ванне мыть?

– Наша программа срочная, рассчитана всего на три дня, поэтому предлагаю приступить к работе прямо сейчас, – протарахтел из раковины ящик.

Я развернулась к нему. Есть ночью? Ни за что! Ящик преспокойно продолжал разглагольствовать:

– У меня пока нет имени, рекомендую вам самой его выбрать, чтобы оно не вызывало у вас неприятных ассоциаций.

Три дня терпеть этого болтливого типа? Он хоть про что-нибудь, кроме еды, может говорить?

– Ням-ням, – предложила я, не особенно размышляя.

Ящик разразился гневной тирадой:

– Это не имя, Евгения, это прозвище, если не сказать – кличка. Вы пытаетесь унизить меня? Люди, находящиеся на низших уровнях развития человеколюбия, пытаются стабилизировать свою уверенность в себе, низводя окружающих до…

Ого! Он меня так совсем низведет до какого-нибудь уровня, за три-то дня. Ишь, какой самолюбивый экземпляр попался. Или они все такие?

– Простите, уважаемый, – прервала я его словоизвержение. – Если вы способны отличить имя от прозвища, почему не назовете себя самостоятельно?

– Исключительно ради вашего душевного благополучия я предлагал вам самой поименовать меня, – напыщенно заявил ящик. – Но если вы, Евгения, решительно предоставляете право выбора мне... Я правильно вас понял?

– Угу, – чтобы не расхохотаться, я закусила нижнюю губу.

– Тогда я буду звать себя, – значительно объявил он, – Иван Сергеичем.

Засунув кулак в рот, чтоб не захохотать во все горло – вдруг эта коробка не переживет еще одного оскорбления, – свободной рукой нашарила табуретку и плюхнулась на нее. Иван Сергеич, чтоб тебя! Вот же угораздило меня…

Он же продолжал безостановочно трепаться:

– Евгения, хочу сразу поставить вас в известность, что знаком со всеми продуктами питания людей. Кроме того, в мою память внесено множество рецептов различных блюд разных народов. Наша с вами задача заключается в том, чтобы пробовать мои творения и доводить их вкус до высочайшего уровня.

– Я спать хочу, – буркнула я, потому что внезапно вспомнила сегодняшний сон, и у меня моментально испортилось настроение. – Вы знаете, что Сириус тоже?..

– О да, я в курсе, но вы зря переживаете, – успокоил он. – О том, что он погаснет, было известно несколько лет назад, так что все обитатели его системы как раз направляются сюда.

– Сюда?! – сон слетел с меня к такой-то матери. – Тоже сюда? Почему сюда?

Я заметалась по кухне, рванула в комнату, бессмысленно побегала там и вернулась.

– Иван Сергеич, дорогой! Здесь и так творится сущее безобразие! Население трех планет на одной? Вы в своем уме?

– Ресурсы вашей планеты растрачиваются бездумно и нерационально… – начал он, но с меня хватило предыдущей болтовни.

– Уважаемый Иван Сергеевич! Я расстроена, поэтому хочу посидеть в тишине и подумать. Вы здесь зачем? Еду готовить? Вот и готовьте, а мне хочется заниматься своими делами, – заявила я и ушла с кухни.

Никаких дел у меня, естественно не было, просто меня все окончательно достало. Жизнь сломалась безвозвратно – и моя, и всей планеты. Вот уж не думала, что когда-нибудь буду размышлять о судьбах всего человечества. Но сейчас всем было тошно, не только мне. Любые перемены раздражают. А если к нам на голову свалится население еще одной планеты? Мамочка, да что ж тогда будет?

Нет, какие-никакие плюсы найти можно в любой, даже самой пакостной ситуации. К примеру, больше не надо вставать по утрам, мучительно раздирая глаза, чтоб не опоздать на работу. И за интернет платить не надо, правда, только пока он еще существует в нынешнем виде. Я включила компьютер, который, к моему величайшему удовольствию, совершенно не умел трепать языком, и пока он грузился, размышляла, почему все пришельцы со звезд собираются сюда? Больше некуда, что ли? Планет, пригодных для обитания, так мало? Откуда слизняки знают, что эти… сириусянцы или как их там… тоже к нам прибудут?

Эх, жили мы себе, не тужили, отсталые такие и потому никому не нужные, а теперь уже вторая высокоразвитая цивилизация хочет спастись на нашей родимой планете. Будем жить друг у друга на голове, что ли? Почему бы им на Луне не поселиться? Или вообще на Марсе с Венерой?

Снова звонок в дверь – явилась соседка Надежда, сгорающая от любопытства.

– Женечка, я подглядывала, прости. Сидишь безвыходно, так уже и не знаешь, как извернуться, чтоб не помереть от скуки и неизвестности. Чего тебе тот робот принес, какую машину? Ты про переселение слыхала? А про Сириус?

Я кивнула головой. Нынче соседи больше не обсуждают виды на дачный урожай огурцов и картошки, судачат исключительно на темы планетарного и вселенского масштабов.

– Сказали, что после переселения и адаптации разрешат свободное передвижение по всей планете. Машины, говорят, предоставят вроде той, на которой Володя еду развозит. Да, и скорая помощь теперь на такой же технике ездит, ты знаешь?

Да уж, от нашей техники не осталось ни рожек, ни ножек. На улицах ни одной машины, самолеты не летают, поезда не ходят. Неэкологичный у нас транспорт оказался, загрязняет атмосферу, почву, воду, поэтому запрещен повсеместно. А народ со страху болеть начал, так что куда же без неотложки? Правда, вся медицина теперь тоже снабжена приборами инопланетян. И помогает, говорят. У Надеждиной мамаши, кстати, случился недавно сердечный приступ, так приехали врачи, приложили к руке какой-то приборчик, и все, никаких проблем с тех пор.

Главное, внезапно пришло в голову, главное – не думать об этом! Сделать вид, что все нормально, я за всю жизнь ни разу не вышла из своей квартиры на улицу, у меня никогда не было друзей, даже виртуальных, в сети, я сама не существую, а сплю. Да, сплю, сплю, и мне все это снится! И Надежда снится…

– А я бы с удовольствием в Африку смоталась, – продолжила она. – На львов посмотреть. И в Америку тоже.

– Чего там, в Америке, теперь смотреть? Все небоскребы снесли, наверное, везде торчат дуры вроде этой, – я мотнула головой в сторону окна.

– Нет, как раз небоскребы они оставят, сказали, – оживившись, протараторила Надежда.

– В каждом городе оставляют здания, имеющие историческую ценность для человечества, вот. А уж остальное снесут, конечно. Но я не на небоскребы хочу посмотреть, а на Большой Каньон.

– Он разве не в Канаде? – удивилась я.

– Совсем одичала без телевизора, – вздохнула соседка. – В Колорадо он. И чем ты только занимаешься в одиночестве? Думаешь? Смотри, допрыгаешься до психушки. Но там тоже сидят эти… и всем мозги вправляют как надо. Тебе оно нужно?

– Ладно тебе, – отмахнулась я от нее и направилась все-таки на кухню. – Конечно, по-твоему, если человек думает, он рано или поздно попадает в психушку?

– Ну, не сердись, Жень, – жалобно вздохнула Надежда. – От такой жизни, сама понимаешь… Уж не знаешь, что и говорить. А о том, чтобы думать, вообще молчу.

Чего тут сердиться? Она совершенно права. Если я не смогу взять себя в руки, перестать думать о происходящем и заставить себя привыкнуть к нему как к реально существующему положению дел, то рано или поздно мозги мне вправят. Как раз нужным образом, вот только кому нужным? Уж не мне, наверное!

– Иван Сергеич, это Надежда, – я вежливо представила ящику соседку, – она хочет с вами познакомиться.

– Очень приятно, – обрадовался ящик. – Простите за некоторую заминку, я вас идентифицирую. Один момент… Так, номер четыреста тридцать один ноль ноль семь. Очень приятно, Надежда. Вы ведь тоже умеете готовить? Значит, ваша помощь мне весьма пригодится.

Надежда покраснела от удовольствия, а я ушла к компьютеру, мне уже все было поперек горла.

Последние новости рассказывали про почти полное переселение крупных городов (чем быстрее устроишь большие массы народу, тем меньше головной боли), восстаниях на территориях бывшего Китая и бывшей Бразилии (жертв нет, зато мозги вправлены всем и исключительно нужным образом). Ага, а здесь о полной очистке полей Нечерноземья от месторождений металлолома и транспортировке его на Луну. Пригодится для строительства новых городов в виду прибытия пришельцев с Сириуса.

Интересно, а на Луну можно слетать потом, когда все устроится? Мне давно хотелось взглянуть оттуда на Землю. Или туда только сириусян будут пускать?

Оживленная беседа на кухне стала громче. Что такое? Ах, меня зовут снять пробу. Чего они успели натворить? Мне Надеждины пироги очень нравились, а все остальное, на мой взгляд, она готовить не умела.

– Женечка, – соседка подошла ко мне с незнакомой тарелкой в руках. – Попробуй! Мне кажется, соли маловато.

Они сварганили плов, настоящий узбекский плов. Соли было нормально, что-то другое было не в порядке, а что – непонятно. Но есть вполне было можно, в той столовке, где мне еще недавно приходилось обедать, и близко так готовить не умели.

– Полагаю, – внушительно заметил ящик, – что смущающий вас обеих вкус пищи зависит от воды. Должен предупредить, что был вынужден дистиллировать воду перед синтезом, она содержит слишком много вредных для метаболизма веществ. Вы же привыкли готовить…

– Почему нельзя было добавить в еду некоторое количество солей, которые имеются даже в чистейшей воде? – грозно вопросила я. – Разве вам не все равно, что синтезировать, Иван Сергеич?

– Простите, – надо же, засмущался. – Заболтался… Сейчас повторим эксперимент, да, Наденька?

Ишь ты, они уже на короткой ноге! Ну и ладно, пусть забавляются дальше. Я только собралась уйти с кухни, как Надежда остановила меня очередным вопросом:

– Жень, ты не слыхала, говорят, в новых домах будет такое специальное приспособление для одежды? Влезаешь в шкаф, и он на тебя напыляет все, что хочешь, любого цвета и под любую погоду.

Теперь я была готова поверить во что угодно. Только в таком случае мне следовало бы похудеть килограммов на пять. А Надежде на все двадцать пять! Я содрогнулась при одной мысли о возможности узреть соседку в облегающем комбинезоне. Потом вспомнила давешнего начальника, который пытался остановить строительство нового дома пришельцев, толстого, да еще и с брюхом – тут меня и вовсе передернуло. Нет, как хотите, но такие фигуры следовало бы одевать прямо в тот шкаф и носить его не снимая!

– Ага, и шлем парикмахерский, – Надежда так увлеклась приятными перспективами, что не обратила внимания на удрученное выражение моего лица. – Надеваешь на голову, говоришь, какую прическу хочешь, и готово! Главное, он твой собственный будет, и в очереди сидеть больше не надо, здорово, правда?

Я изобразила счастливую физиономию и удалилась, бормоча на ходу, что у меня там дела… Какие, к чертовой матери, дела? Заглянула в почту, а там ничего. Куда все подевались? Постепенно друзья-приятели переставали писать, и день за днем на душе становилось все тоскливее от их последовательного исчезновения. Правда, о чем собственно сейчас и говорить-то друг с другом? О том, что ты точно так же, как и они, сидишь в заключении, ожидая решения своей участи?

С кухни выскочила Надежда.

– Женечка, все, я побежала, а то Витька там с ума сходит, наверное, без меня. Слушай, получается, у всех будут такие повара? И у плиты больше торчать не придется? – ее жизнерадостность тут же погасла, она растерянно спросила: – А чем же я тогда буду целый день заниматься? Иван Сергеич говорит, что в новых домах и уборкой заниматься не надо, они сами пыль собирают, сами стирают, сами порядок наводят…

– Путешествовать будешь, – я обняла ее за плечи. – Поживешь в кои-то веки в свое удовольствие. Не думаешь же ты, что родилась на свет только для того, чтобы стирать, готовить и пыль вытирать без остановки?

Надежда снова оживилась и ушла к себе совершенно счастливой. Мне бы так, с завистью подумала я и отправилась трудиться во имя общественных интересов. Следующий плов оказался вполне приличным, но через два часа я озверела от обилия приготовленных блюд. Благо общества, конечно, превыше всего, но мне еще жить хочется, дегустатор из меня тот еще. Отвесив Иван Сергеичу несколько солидных комплиментов и пожаловавшись на усталость, я потребовала себе перерыв и завалилась в кровать.

Уже совсем рассвело, но серое утро не радовало вовсе. Валил снег, а меня терзала мысль о том, как же мы теперь будем встречать Новый год? Или другие праздники? С синтезированными елками и синтезированной же мимозой? Или цветы все-таки можно будет рвать? Тоска полная… Спать, хочу спать… чтоб ничего не видеть вокруг.

В памяти всплыла беседа с роботом. Он сказал, что обмен веществ у наших народов одинаковый. И что же получается? Слизняки тоже люди, что ли? Да, у них две ноги, две руки и голова, как у любого человека, и это меня больше всего удивляло – почему внешне они так похожи на нас? Надень их коллоидный скафандр хоть на меня, и нас будет не различить.

А как же тогда эволюция человека, все эти приматы, гоминиды и как их там?.. Троглодиты, неандертальцы и кроманьонцы? Никогда не могла запомнить этапы превращения обезьяны в человека. Как там дедушка Экклезиаст говаривал? «Во многой мудрости много печали»? Спать, все, с меня хватит! Вот только какая звезда погаснет следом за Сириусом?

Никакие звезды во сне больше не гасли, и разбудил меня божественный аромат кофе, от такого запаха разве что покойник не проснется, хотя кто знает... Как давно я кофе не пила! Отбросив одеяло, поползла на кухню, но, глянув в окно, резко затормозила. Пока я спала, исчезла девятиэтажка, сиротливо ютившаяся под постройкой слизняков. Исчезла бесследно, как ее и не бывало, а землю под ней припорошил чистый белый пушистый снег. Вот, значит, как теперь будет… А где же ее обитатели? Когда их успели переселить? И куда? Может, опасения Лариски были небеспочвенными?

Я бросилась к телефону, набрала ее номер. Длинные гудки, потом металлический голос:

– Простите, но этот номер больше не существует.

А Лариска? Она еще существует? Я завыла в голос и побрела на кухню. Крышка ящика была откинута, внутри стояла красивая кофейная чашка размером немногим больше наперстка. Отхлебнув кофе, я вспомнила наши с Лариской последние посиделки и заревела еще громче.

– Евгения, дорогая, что с вами?

Я хлюпнула носом:

– Моей подруги больше нет, а-а-а…

– Значит, ее уже переселили, – укоризненно сказал ящик. – Вы напрасно так переживаете, ваша подруга сейчас начинает новую жизнь. Вскоре и вас перевезут в другое жилище, и поверьте мне, Евгения, вам понравится!

Сейчас, так я тебе и поверила, мерзкая железяка! Откуда ты знаешь, понравится мне или нет? Как будто золоченая клетка хоть чем-то лучше простой…

– Вы знаете, Евгения, скоро начнут прибывать звездолеты с Сириуса. Поэтому за это время все – и люди, и ригелиане – должны быть полностью устроены, причем так, чтобы и новым поселенцам хватило места. Так что ждите скорых перемен. Ну а пока, умоляю вас, скажите скорее, как вам мой кофе?

Кофе получился великолепным, и мое сердце быстро оттаяло. Правда, к вечеру мне снова захотелось разнести проклятый ящик вдребезги, несмотря на то что он умел синтезировать шампанское и коньяк и, мало того, мы успели перейти на «ты». Иван Сергеич, конечно, уверял меня, что из-за его экспериментов не располнеешь. Но я-то знала, что слопала как минимум пять пирожных целиком, про остальное вообще молчу – даже попробовать семь десятков разных блюд, хоть и по половине чайной ложки, нелегко. В итоге мы сошлись на том, что завтра занимаемся вегетарианской кухней и сыроедением.

В темноте стало видно, что колонна над строением слизняков после исчезновения девятиэтажки засветилась. Пришлось задрать голову, чтобы лучше рассмотреть ее сияние – казалось, в ней крутится мощный вихрь золотистых искр. Когда шея окончательно затекла, я присела и положила голову на подоконник, пытаясь разглядеть перспективу, открывающуюся под зданием. Похоже, что домов, которые стояли за девятиэтажкой, тоже нет. Эх, не видно ни черта, а так хочется узнать, что же там!

Я плюнула на дальнейшие попытки что-нибудь выяснить и, растирая шею, завалилась на диван. Потянув на себя плед, подняла глаза и… Темный силуэт отчетливо выделялся на фоне мерцающего окна – высокий дядька со скрещенными на груди руками. Он глядел в окно, слегка раскачиваясь и переминаясь с ноги на ногу. Я тихо ойкнула, его голова медленно начала разворачиваться ко мне, вот плечи двинулись, сейчас он повернется ко мне.

Ахнув про себя, я пулей вылетела из комнаты. Досиделась взаперти в одиночестве! Глюки начались! Надька права, думать вредно! Схватив джинсы и прыгая на одной ноге, потому что вторая отказывалась попадать в штанину, я злобно ругалась во весь голос.

– Что такое, Женечка, что случилось? – взволнованно заверещал из кухни автоматический Иван Сергеич, чтоб его!

– Провалитесь вы все пропадом! – заорала я и, сорвав на бегу с вешалки куртку, выскочила на лестницу.

В небольшое окно на площадке лился слабый желтый свет. Все, больше не могу сидеть взаперти, сколько можно? На ходу засовывая руки в рукава, слетела по лестнице и вырвалась, наконец, на свободу, хватая ртом свежий воздух.

Прохлада мартовской ночи немного остудила меня. Как хорошо на улице! Одним рукавом вытерев слезы, другим – сопли, я встала перед подъездом. Схватят меня сейчас за шиворот или нет? Пока вроде никто не собирался, да и не видно никого вокруг. Тихо, только легкое непонятное потрескивание в воздухе, от которого волосы немедленно встали дыбом. Я пожала плечами, обогнула угол дома и вышла на улицу, как раз к тому зданию, которое было видно из моего окна.

Золотистый свет сияющей колонны на доме освещал всю улицу. Я посмотрела под ноги – в разные стороны от меня расходились сразу несколько теней. Подняла глаза к небу – вот светящаяся колонна, вот луна… Почему это она не на своем месте? Меня аж передернуло – когда луна внезапно оказывается там, где ее быть не должно, становится очень не по себе. Стоп, вот же она! У меня отлегло от души. Луна на месте, как хорошо, просто здорово. Та луна, первая, была другой, поменьше, но заметно ярче привычной. А вон еще одна…

Я стояла, задрав голову вверх, и любовалась новыми лунами, пытаясь их сосчитать. Шесть штук сверх настоящей, родной Луны. Как интересно! Перешла через улицу, обернулась. Ага, телефонной станции больше нет. Вместо нее стоит огромное подобие ангара, без окон, без дверей, темный прямоугольный силуэт, заслонивший полнеба. А парк остался на своем месте. Исчез невзрачный забор школьного сада из серых досок, сама школа тоже, но на ее месте пока ничего не было, кроме утоптанного слоя подтаявшего снега.

Я шла по аллее из высоких тополей, пытаясь разглядеть знакомые созвездия. Вон Большая Медведица, а вот… Сердце радостно забилось – Венера сверкала на западе на своем привычном месте, единственная планета, которую я с легкостью могла узнать.

Грязных пятиэтажек общежитий справа больше не было, исчезли многочисленные киоски, вниз открывался спуск, оказавшийся довольно крутым. Под ним громоздилось еще одно подобие неосвещенного ангара. Аллея закончилась, я вышла к стадиону и едва не присела от неожиданности. Огромная колонна возвышалась на месте стадиона, всю бывшую площадь которого теперь занимало основание этого невообразимого сооружения.

Прозрачная дурища поднималась в высоту, разглядеть, где она оканчивается, было невозможно – ее слабый свет терялся в высоте. Сквозь прозрачный материал, из которого был сделан корпус, слабо мигали разноцветные искры и огоньки, сплетающиеся в замысловатые разноцветные узоры. Танец света настолько заворожил меня, что я потеряла всякое понятие о времени: стояла, раскрыв рот, и любовалась. Наконец очнулась и протянула пальцы к колонне, меня прямо-таки тянуло ее потрогать, прикоснуться к ней, но рука не могла приблизиться к стене, мешало ощутимое сопротивление воздуха. Вроде там ничего не было, но что-то не пускало, сопротивлялось моему движению.

– Да что же это такое?! – с досадой воскликнула я.

Спокойный мужской голос сзади ответил:

– Ферма.

Вздрогнув от неожиданности, я резко обернулась. За спиной стоял здоровенный скафандр со сложенными на груди руками. Он был не скользкий, коллоидный, как у слизняков, а обыкновенный, похожий на защитный костюм, только не такой мешковатый, поэлегантнее малость. Свят, свят, свят! Но за шиворот не хватает, значит, пока можно не нервничать. На всякий случай я сочла необходимым объяснить ему, что негоже по ночам так себя вести, укоризненно заметив:

– Вы меня испугали. Разве можно так тихо подкрадываться?

– Я и не думал скрываться, – возразил он. – Полагаю, вы слишком увлеклись и не слышали моих шагов. Тем более выходить из домов на улицу запрещено не просто так, а потому что появление на открытом воздухе сопряжено с опасностью для жизни.

– Надеюсь, я еще жива, – фыркнула я. – Так что же выращивают на этой ферме?

– Вероятности, – для скафандра, похоже, это было вещью само собой разумеющейся.

– Зачем выращивать вероятности? – я вытаращила глаза. – Кому они нужны? И вообще, они… как бы это сказать? Нематериальны!

– Да? – иронически хмыкнул скафандр и попытался пожать плечами. – Вы уверены? Тем не менее их выращивают для того, чтоб они стали больше.

– Вероятности чего?

– Да чего угодно, – ехидно заметил скафандр. – Любого события, совсем невероятного, к примеру. Совершенно невероятного. Абсолютно невероятного. Едва отличимого от нуля. И такую вероятность можно вырастить, хотя бы наполовину, и этого будет вполне достаточно для свершения маловероятного события.

– Бред какой! – с чувством сказала я. – А вы кто, собственно? Человек? Или…

– Не все ли вам равно, кто или что вернет вас домой? – поинтересовался скафандр, протягивая руку.

Он вцепился в мое плечо, развернул меня в сторону дома и подтолкнул. Не удалось далеко убежать, любопытство меня сгубило, вот побег и закончился ничем. Зато на свежем воздухе прогулялась, и это совсем неплохо в нынешних обстоятельствах.

Вдруг я увидела вдалеке, там, где кончался город, точно такую же здоровенную колонну. Она слабо мерцала, как привидение, где-то в полях бывшего пригородного совхоза, и только тут мне стало ясно, насколько эти сооружения были высокими.

– А там, – я протянула руку в направлении второй колонны, – что выращивают? Невероятности?

– Нет, – меня осторожно подтолкнули в спину, – всего лишь строительные модули жилых зданий.

– Фи, как неромантично, – я гордо задрала нос и решительно зашагала к дому, вырвавшись из цепкой лапы скафандра.

Не хватало еще, чтоб меня вели как провинившегося младенца. Но порасспрашивать можно, раз такой благоприятный случай подвернулся.

– А что там за луны появились?

– Это орбитальные оранжереи, – объяснил словоохотливый скафандр.

– И когда только вы успели столько сделать?

– Уважаемая, – голос скафандра стал прямо-таки ядовитым, – неужели вы всерьез думаете, что можно схватить чемодан в охапку и просто убежать на другую планету? Траектория блуждающей черной дыры была известно задолго до того, как она добралась до Альфы Центавра, я уж молчу про Сириус и другие звезды.

– Другие?! И сколько их еще собирается к нам в гости?

Он вздохнул:

– Население трех обитаемых планет из систем погибающих звезд собрало все свои ресурсы, как материальные, так и интеллектуальные, чтобы подготовить это великое переселение народов.

– Да, – голосом плохой девочки заявила я. – А тут мы под ногами, как мыши, путаемся…

На его месте я бы зубами заскрежетала, но он оказался более воспитанным, чем я. Помолчав некоторое время, тихо заметил:

– Если бы вы знали, как это страшно, когда гаснет твое солнце…

Я растерянно заткнулась и до самого дома не сказала больше ни слова. Скафандр втолкнул меня в подъезд и захлопнул дверь за спиной. Интересно, а откуда он знает, где я живу? Хотя чему удивляться, мы все тут давно измерены, взвешены и идентифицированы, даже паршивый синтезатор питания знает в лицо и по номеру всех жителей нашего городишки.

Медленно поднимаясь по ступеням, я пыталась представить, что же это такое – гаснущее солнце. Ничего не получалось, солнце в воображении продолжало ярко сиять на синем небе. Вдруг оно мигнуло и погасло, синее небо сразу же почернело, засияло россыпями звезд… Нет, не так! Ничем оно не будет сиять! Придвинется жуткая пасть огромной черной воронки, слегка мерцая испаряющимися фотонами, и займет почти все небо. В нее, закручиваясь, как мусор в водовороте, полетят-покатятся планеты со спутниками, астероиды, кометы, весь космический хлам. И наша планета послушно двинется туда же вслед за Солнцем.

У меня затряслись коленки от ужаса увиденного, я прислонилась спиной к стене, бессильно съехала по ней и уселась на корточки. Никогда еще мне не доводилось так отчетливо представлять себе картины космического масштаба, да еще из области научной фантастики. Хотя какая тут фантастика, если все происходящее вот тут, рядом, перед моим собственным носом?

Отдышавшись, я кое-как поднялась и на подгибающихся ногах добрела до дверей квартиры. Сначала чужие сны, потом чужие видения – у меня не получалось признать их своими, не было никогда со мной такого, не было, и все тут – и значит, они никак не могут быть моими!

Дома на меня налетели сначала бодрящий запах кофе, потом взволнованный голос Иван Сергеича:

– Женечка, все в порядке?

Что-то он начал чувствительно утомлять меня своей заботой, все-таки привыкла я жить одна и обходиться своими силами во всех делах.

– В порядке, – процедила я сквозь зубы, хватаясь за чашку.

Кофе был бесподобным, ну не могу я долго сердиться, когда меня такой вкуснятиной угощают. Ладно, потерплю еще…

– С тобой ничего не случилось? – продолжался допрос.

– Да что со мной могло случиться? Видишь, привели живой и здоровой, – отмахнулась я. – Кстати, дорогой, это ты настучал, что я из дома ушла?

– Передвижения всех жителей регистрируются центральным пультом управления жизнедеятельности города, так везде принято, – в его голосе прозвучали удивленные интонации, как при встрече с полным профаном, – исключительно в целях безопасности каждого жителя.

Я тяжело вздохнула:

– Что же, теперь и целоваться при луне придется под присмотром? Хорошенькие дела!

Иван Сергеич ненадолго задумался, как человек, подбирающий подходящие аргументы, потом усмехнулся:

– Я понял, вы просто не привыкли! Женечка, дорогая, никто не будет мешать вам целоваться, пока отсутствует опасность для жизни.

– И то ладно, – фыркнула я. – Все, спать пошла, устала.

Завалившись на диван, я вспоминала увиденное на прогулке и после. Наверное, мне еще много чему придется удивляться, и мне вдруг показалось, что это, пожалуй, все-таки к лучшему.

– А ничего скафандр попался, симпатичный, – подумала я, засыпая.

Всю ночь мне снилось черное облако в виде крокодила, которое неторопливо подползало к Альтаиру и широко разевало огромную пасть, чтобы проглотить его. Утром я не сразу открыла глаза, вспомнив, что сегодня мне предстоит очередная дегустация. Надоело уже. Вспомнила свою ночную прогулку. Надо же, обошлось без последствий. Открыла глаза…

Да? Без последствий? В таком случае, где я, собственно, нахожусь? Серый потолок, серые стены без окон, просторная голая комната. Только в углу здоровенное лежбище, на котором горизонтально располагается моя собственная персона, индивидуум номер двести пятьдесят шесть четыреста восемьдесят пять. Догулялась… Тюрьма? Психушка?

– А где окна? – громко спросила я, терять все равно было нечего.

– Их нет, но если они вам необходимы, можно организовать имитацию, – негромко произнес строгий голос.

– А что же я сквозь имитацию увижу? – сердито буркнула я, сползая с лежбища.

– Все, что захотите, – бесстрастно уточнил тот же голос. – От обыденного вида планеты Земля внизу до изумительных видов фантастических ледников Агоу тринадцатой планеты системы Проксимы Центавра.

И этот болтун, подумала я, да еще и шовинист, Земля ему, видите ли, не нравится. Но сказала совсем другое:

– Давайте обыденный, может, хоть пойму, где я.

– Вы могли бы просто спросить у меня, – проворчал голос. – Все равно не сообразите, где находитесь. Вот вам ваше окно, смотрите.

Нахал и наглец! Ничего себе манеры. Хотя если бы у меня в доме обнаружился некто незнакомый да начал бы права качать, я бы… Познакомиться с ним поближе, что ли?

Я посмотрела на огромное окно, занявшее почти всю стену. Да, он прав, не соображу. Вокруг, до самого горизонта, была вода, сплошная вода и только вода. Море? Океан? Еще и погода мерзкая, штормит, солнца не видно. И совершенно неясно, на каком этаже располагается моя комната – слишком высоко.

– Простите, а вы кто?

– Управляющий вашим домом, – с ледяным достоинством сообщил голос. – В мои обязанности входит исполнение любых ваших желаний, доступных моим возможностям.

Вот так вот, кратко и понятно. Остается разобраться, чего я хочу, и чего он может.

– Домом или тюрьмой? – для начала уточнила я.

– Домом, – настаивал голос. – Меня зовут Джошуа, к вашему сведению. Кто вы, я знаю. Не угодно ли нам перейти на «ты» для упрощения отношений, Евгения?

– Угодно, – вздохнула я. – Но почему из этого так называемого дома некуда выйти?

– Ты выйдешь отсюда, когда закончится программа твоей подготовки.

– Какой еще подготовки? К чему? Или это значит, что мне полностью промоют мозги?

– Евгения, твои социальные установки невыносимы, – с легкой брезгливостью заметил Джошуа. – О программе ты узнаешь у своего руководителя. А я расскажу о доме, в котором тебе придется некоторое время прожить. Пойдем.

– Куда? – я обвела взглядом голые серые стен без единого намека на двери.

– Сюда, – противоположная от окна стена отодвинулась в сторону.

Там было видно точно такое же пустое серое помещение, размером чуть больше того, где я находилась.

– И это все? – поразилась я.

– Евгения, там, где ты сейчас находишься, спальня, – голосом экскурсовода провещал Джошуа.

– Это я уже поняла, – буркнула я под нос.

– Там, за дверью, гостиная, – продолжил он. – Тебе следует объяснить мне, как ты хочешь обустроить свой дом, и я сделаю все, что в моих силах. Пошли дальше.

Мы ходили с ним по пустым помещениям и планировали устройство дома. Правда, все мои идеи по созданию интерьера изрядно отдавали минимализмом. В спальне я всего лишь хотела светлые стены – не жить же в унылой серости. В гостиной потребовала диван посередине. Джошуа сдержанно хмыкнул перед тем, как уточнить:

– И все?

– Да, – отрезала я и отправилась на кухню.

Там я обнаружила свой лимон и безумно обрадовалась – хоть какая-то часть моей старой жизни осталась со мной. Так, здесь стол и пару стульев, пока достаточно. А, еще полку для лимона, и все, хватит!

Новый пищевой синтезатор молчал, как партизан, но кофе варил намного лучше Иван Сергеича. В ванной на вешалке болтался симпатичный комбинезон, я влезла в него, с удовольствием повертелась перед зеркалом. Сидит, как влитой!

Наконец Джошуа озабоченным голосом сказал:

– Так, Евгения, я начинаю заниматься обстановкой, а ты отправляйся, тебя уже ждут.

Стена перед моим носом отъехала, и тут я увидела… Ох, у меня дух захватило! Дом, в котором мне пришлось очутиться по неведомой причине, был организован совсем не так, как я привыкла – никаких коридоров, никаких лестниц.

Середина небоскреба оказалась пустой, по периметру плавно закручивающегося спирального пандуса шли поручни. На каждом этаже, вернее, витке спирали, располагалась одна квартира. Все свободное пространство занимали растения, они сидели не в горшках, а росли прямо на поверхности пола. В смысле, какой-то грунт под ними имел место, но настоящей почвой он не был, это точно, какие-то темные гранулы. В общем, почти вся площадь пандуса была сплошными джунглями.

Я бродила по дорожкам, разглядывая цветочки. Здорово, черт меня подери! И сразу же ахнула – в зарослях рос какой-то фантастический цветок, я таких в жизни не видела. На высоком стебле сидело что-то вовсе не похожее на цветок, скорее, оно напоминало сине-оранжевую птицу.

Присев рядом, я осторожно дотронулась до изумительного цветка – и тут услышала тихие шаги. Подняла голову – по дорожке слегка косолапой походкой неторопливо брел незнакомый парень. Это не он меня ждет? Я встала, вопросительно глянула на него.

Высокий, рыжеватый, растрепанный… Он как-то странно поглядел на меня и смущенно улыбнулся. Я хлопнула глазами – сердце неожиданно стукнуло, дыхание перехватило. Мамочки, что же это такое? Не успела я и рта раскрыть, как он неловко кивнул и ретировался. Значит, не он мой руководитель. А жаль! Кажется, он мне понравился. Кажется, даже очень понравился. Надо будет потом с ним познакомиться: вот разберусь со своими делами и обязательно найду этого стеснительного.

Осторожно подошла к поручням, глянула вниз. Дух немедленно захватило – высоты я страшно боюсь, до судорог. В самом низу широкого отверстия пышной зеленой спирали виднелся огромный холл, по которому мельтешили малюсенькие, как муравьи, человечки. Отпрянув назад, я сглотнула слюну и перевела дыхание.

– Что, страшно? – жизнерадостный голос звучал где-то над головой.

Вывернув шею, чтоб посмотреть вверх, я обнаружила улыбающуюся физиономию. Коротко стриженый светловолосый парень подмигнул мне, потом неожиданным рывком обрушился вниз. Мое сердце рухнуло вслед за ним, но до пяток долететь не успело – этот самоубийца зацепился за поручни, легко подтянулся и выбрался ко мне.

– Сергей, – он протянул мне ладонь.

– Женя.

Новый знакомый – невысокий и почти квадратный, не толстый, а с накачанной мускулатурой – с довольно суровым выражением лица сначала крепко пожал мне руку, потом весело улыбнулся:

– А я знаю, что ты Женя, мы тебя давно ждем. Не хочешь попрыгать? – и он ткнул пальцем в страшную дыру, ведущую вниз.

Я потрясла головой и нахмурилась. Как это попрыгать? Так же, как он только что скакнул с этажа на этаж? Простите, это совсем не мое…

– Нет уж, уволь, – я попятилась к стене. – Меня больше интересует, куда я попала.

– А, – легкомысленно бросил он. – Пройдет! Какая тебе теперь разница, где ты, если вся жизнь изменилась?

Меня разве что не перекосило от его слов. Сергей посмотрел на меня и покачал головой.

– Ладно, не тушуйся, пойдем, все тебе покажу и расскажу. Только пешком ползти, извини, не по мне, давай хоть на лифте спустимся.

– А я подумала, что меня в тюрягу или психушку заперли, – сказала я новому знакомцу, когда мы вошли в просторный лифт, – чтобы по ночам не шаталась по улицам.

– А, – махнул он рукой, – ты здесь всяких навидаешься. Специально насобирали таких, у которых мозги набекрень.

– Зачем? Чтоб поставить на место?

– Да не похоже, – задумчиво наморщил он курносый нос. – Хотя какую-то инфу под череп гонят, чувствуется иногда. Не мыслитель я, деятель, понимаешь? Когда в свое время, как раз перед самым пришествием-нашествием, поступил на юрфак, так мозги в каждую сессию так же скрежетали. И сейчас скрипят регулярно, значит, есть что переваривать.

– А тебе сказали, зачем ты тут?

– Слушай, Жень, – Сергей засмеялся. – Я понимаю, ты женщина, тебе до самых мелочей докопаться нужно. Не дергайся, всему свое время. У меня одна программа, у тебя другая, а к чему тебя будут готовить, я не знаю. То есть знаю, что к новой жизни. Не к той, которой мы до сих пор жили, а к совершенно другой. Твой руководитель все тебе и расскажет, когда сочтет нужным. А пока живи себе в свое удовольствие, здесь хорошо. Тебе точно понравится.

Лифт остановился, мы вышли наружу. За стеклянными стенами холла виднелись бушующие волны. Народу внизу оказалось немного, все весело приветствовали меня. Перезнакомившись с людьми, собранными из разных стран, поболтав и там, и тут, я задумалась: на каком языке мы общались? На том самом, который мне воткнул в голову вчерашний робот? Боже, неужели все это было только вчера?

Вдруг я снова увидела того, стеснительного… Он глядел на меня, да еще так пристально! Я рванулась в его сторону, но парень быстрыми шагами направился к лифту. В дверях он снова оглянулся, улыбнулся той же самой смущенной улыбкой и исчез. Да что это такое? Я дернула Сергея за руку:

– Ты видел того парня? Рыжеватого такого?

– Какого? – он озабоченно завертел головой, оглядывая холл. – Где?

– Только что в лифт вошел, – с досадой бросила я. – Может, он тебе попадался? Такой высокий, слегка косолапит?

Сергей пожал плечами.

– Здесь всяких хватает. И рыжих видел, а вот косолапые мне вроде не попадались. Ничего, еще встретишь, не так уж здесь много народа, не потеряется, – и засмеялся: – Что, понравился?

Я пожала плечами. Может, и понравился… Да нет, точно понравился, но не буду же я свои сердечные дела обсуждать с едва знакомым человеком. Вздохнула и согласилась с Сергеем – наверное, встречу еще.

Он предложил выйти наружу, подышать свежим воздухом. Стеклянные двери разъехались перед нами, в лицо бросился холодный влажный ветер. Огромная платформа шла вокруг здания, огибая его широкой лентой. Я подошла к перилам ограждения и с наслаждением подставила разгоряченную голову освежающему ветру.

За спиной происходило какое-то шевеление, открывались и закрывались двери, народ выходил и входил, кто-то смеялся, кто-то болтал. Мне было все равно, я уставилась в воду, ни о чем не думая – море заставляет меня забыть обо всем.

Зеленовато-серые волны с силой бросались на опоры платформы, с громким шумом рассыпаясь брызгами. Запах свежести кружил голову, ведь я столько времени просидела взаперти. Холодные капли попадали на лицо, губы быстро стали солеными. Я облизнула их и подумала, что так давно не видела моря. Жаль только, что холодно очень. И вообще, какое это море, собственно? Ясно, что мы где-то на севере, но где именно? Пока я соображала, куда меня закинули судьба заодно с инопланетянами, между тучами проглянуло солнце, волны засверкали, вода под ногами стала почти зеленой.

За спиной послышался голос Сергея:

– А, привет, Элии! Вот, я привел ее, как ты и просил.

* * *

Я вздрогнула и оглянулась. Около стены стоял знакомый скафандр со скрещенными на груди руками, и вдруг мне стало отчетливо ясно, что следующим после Альтаира погаснет Солнце. Но это было не мое знание, я потрясла головой, стараясь избавиться от него, и решительно развернулась к скафандру по имени Элии.

– Здрассьте! Давненько не виделись!

– И в самом деле, – иронически усмехнулся скафандр. – Я – Элии, твой наставник. И давай без официальных церемоний, сразу предупреждаю, работать будем тесно.

– В каком это смысле? – подозрительно осведомилась я.

– В прямом, бок о бок, – хохотнул он. – Как мне тебя звать? Евгения? Женя? Женечка? Как тебе удобнее?

– Я подумаю, – с достоинством сообщила я, а про себя подумала: ишь, какой крутой, чтоб его! – Подумаю и скажу. Сразу же. Вот только…

Мне стало холодно и неуютно, как бывает иногда перед открытой дверью, за которой бушует непогода, и не вывернуться, не отвертеться, потому что надо идти, хотя так не хочется.

– Хорошо, – согласился он. – Пойдем, поговорить надо.

– Куда? – обреченно спросила я.

– К тебе, – и он шагнул к дверям.

Так мы и добрались до лифта – мой руководитель, прямой, как столб, шествовал впереди, а я собачонкой семенила сзади. Лифт заботливо поинтересовался:

– Куда вас доставить, Элии?

– К Евгении домой, – ответил тот и обратился ко мне: – Успокойся, пожалуйста. Ты чего так нервничаешь?

– Хм, – он меня озадачил. – Я же не знаю, что со мной случится.

– Ничего, если ты имеешь в виду, что можешь пострадать тем или иным способом. Мне надо рассказать, зачем мы с тобой здесь оказались.

Я снова хмыкнула и пожала плечами. Не люблю чувствовать себя дурой, но уже с самого появления в этом здании ничем иным себя не ощущала. Слава богу, наконец-то мне удастся хоть что-то узнать.

Мы подошли к двери квартиры, она сразу же открылась, а этот подлец Джошуа немедленно залебезил перед моим наставником:

– Добрый день, Элии! Рад тебя видеть! С чего начнем?

– Скафандр? – отрывисто спросил Элии.

– В гардеробной, – в тон ему лаконично ответил Джошуа.

В стене открылась незаметная до сих пор дверь, Элии слегка подтолкнул меня вперед.

В маленькой комнатушке стоял предмет, отдаленно напоминающий шкаф своими габаритами и прямоугольными очертаниями. Ящик, в общем, с единственной кнопкой на передней панели. Элии нажал кнопку, дверцы распахнулись, и ящик действительно оказался шкафом, в котором на вешалке висел всего один скафандр, точно такой же мешковатый, как на Элии, только размерами поменьше.

А я-то размечталась! Гардеробная! Значит, гардероб, тряпки и тряпочки! А вот фиг тебе, голубушка! Жуткое разочарование охватило меня, даже в голове все поплыло от злости. Элии тем временем вытащил скафандр из шкафа-ящика и протянул мне:

– Отныне тебе придется носить это. Скафандр специально приспособлен для защиты от всех излучений, прежде всего ментальных. Чтоб повысить и сохранить свою чувствительность, будешь храниться в футляре, как музыкальный инструмент.

Он глянул на мою приунывшую физиономию и усмехнулся:

– Не огорчайся так, это не навсегда.

Я взяла скафандр в руки – тонкий, легкий, просто невесомый, но ведь скафандр! Приложила его к себе и повернулась к зеркальной стене напротив.

Какая гнусная ирония… В кои-то веки у меня появилось такое роскошное зеркало, но все, что я могу позволить на себя надеть – мерзкий бесформенный футляр! И как я теперь буду того рыжего разыскивать? Да он шарахнется от меня, как от призрака…

– И давно ты носишь свое одеяние? – безразлично поинтересовалась я, сокрушаясь над своей печальной участью – никакой мужик, будучи в своем уме, не улыбнется скафандру, не обратит на него внимания, то есть, может, и обратит, но совсем не тот, которого мне не хватает.

– По земному исчислению – около двадцати лет.

– Что-о-о? Двадцать лет ходить в этом? – мне хотелось завыть в голос.

– Не переживай, – он как-то странно усмехнулся. – Рано или поздно все это закончится. Или Солнце погаснет, или мы все-таки выкрутимся.

Да уж, утешил, ничего не скажешь. Я сразу вспомнила свои сны про Сириус и Солнце, ужасно захотелось зареветь. Страшно чувствовать себя беспомощной перед неотвратимостью происходящего. И самое ужасное заключается в том, что тебе уже никто не может помочь, улетишь в воронку космического пылесоса, и от тебя не останется даже воспоминаний. И от тебя, и от других людей, и от планеты, и от твоей собственной звезды… Горло перехватило, я всхлипнула.

– Женя, ты что? Не плачь, ты же еще жива, – Элии похлопал меня по плечу. – Одевайся, надо поговорить. Да, чуть не забыл! Не хочешь смотаться в свой город, забрать что-нибудь из дома? Сегодня к вечеру его снесут.

Что за тип?! Чуть не забыл! Конечно, это не его дом сносят!

Он помолчал, потом глубоко-глубоко вздохнул:

– Я с Сириуса…

Мне стало так стыдно, даже щеки вспыхнули. Ношусь, как курица с яйцом, со своими мелочными заботами, а Сириуса уже и нет. Но почему с Сириуса? На Земле ведь только ригелиане пока обосновались?

– Разве не?..

– Не спеши, я все тебе расскажу. Одевайся, – и он вышел.

Мне было все еще не по себе. Та боль во сне, слезы в глазах, звезда, которая вот-вот исчезнет… И что за язык у меня дурацкий? Вечно ставит меня в неловкое положение. Я взяла скафандр, вытянула руки, внимательно оглядела его со всех сторон. И как его прикажете одевать?

– Помочь? – вкрадчиво спросил Джошуа. Вот черт! Он же меня видит! И в ванной будет таращиться? И в туалете? Что это за жизнь, если нельзя уединиться в собственном доме! Хотя он же не человек… Все равно противно. Где-то там, в его оптике или чем он там видит, я буду… ой, лучше не надо об этом, деваться-то все равно некуда… Гадость какая!

– Помоги, – процедила я сквозь зубы.

Под руководством Джошуа мне с трудом, но удалось забраться в это кошмарное одеяние. Мало того, я даже смогла нащупать на шее специальную пимпочку, при помощи которой пристегивался шлем. Нашла, пристегнула… и охнула – мне показалось, что я оглохла, от внезапно наступившей тишины звенело в ушах. Медленно, в полной задумчивости, я вышла из своей пустой, ненужной гардеробной.

Элии сидел на диване со стаканом воды в руке.

– И как?

– Я почти ничего не слышу…

– Мой голос слышишь?

– Да-а… – задумчиво протянула я.

– Чего же тебе не хватает?

– Слишком тихо, – пояснила я. – Очень непривычно.

– Ты перестала слышать чужие мысли, – заметил Элии. – Пить хочешь?

– Пожалуй, от кофе я бы не отказалась. А что, разве я их раньше слышала? Вот уж не думала!

– Привыкла, вот и не замечала. Кстати, голубушка, теперь тебе кофе нельзя. И чаю тоже, одна чистая водичка, если только сок иногда. И специальная диета, чтоб снизить все факторы, влияющие на твою чувствительность.

Я разъярилась. Какого черта мне приходится терпеть все эти безобразия? Мало того, что меня выдернули из привычной жизни, как морковку из грядки, загнали в глухой футляр, лишили возможности устраивать личную жизнь, да еще и съесть ничего нельзя! И даже выпить! Ой, сейчас ка-а-ак выскажу все…

– Садись, – вполголоса произнес Элии. – Поговорим.

Я плюхнулась в противоположный от него угол дивана и сердито уставилась на лицевой щиток его шлема. Выражения лица совсем не видно сквозь полупрозрачное стекло, и вдруг я с горечью поняла, что Элии видит то же самое. И все остальные теперь будут общаться не со мной, а с ходячим скафандром.

– Так вот, я с Сириуса, а не с Ригеля. Меня отправили сюда сразу же, как только ригелиане сообщили, что нашли нужного человека, то есть тебя.

– Что значит – нужного? И кому?

Мне было настолько не по себе, что хотелось убежать куда-нибудь на край света. Или провалиться сквозь землю… В нору забиться, на худой конец. И ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не знать, и забыть, забыть все это…

Элии поставил стакан на пол, откинулся на спинку дивана.

– Человека, имеющего редко встречающиеся способности, необходимые для одного исследования. Поэтому я здесь, чтобы помочь тебе освоиться со скрытыми возможностями и научить управлять ими в полной мере. После этого будем работать вместе.

Я уныло вздохнула:

– И что же это за способности у меня такие, ради которых тебя срочно пригнали сюда?

– Ты узнаешь о них сама.

Ничего не понимаю… Как это?

– Видишь ли, Женя, – сказал Элии. – Мы с тобой до сих пор жили у разных солнц, на невообразимо огромном расстоянии друг от друга. И тем не менее мы спокойно общаемся на языке, который не является родным ни для тебя, ни для меня. Технические возможности позволяют людям без затруднений овладевать знаниями такого рода. Знакомый тебе Сережа уже прекрасно знает, как управляться с межзвездным кораблем. Но есть знания, которым не только техника человека научить не может, но даже другой человек, владеющий ими. Он может только помочь направить в нужную сторону. Ты будешь учиться сама, а я буду показывать, куда идти.

– Объяснил, называется, – простонала я.

– Ничего, ничего, – неожиданно его серьезный голос стал бодрым и веселым. – Со временем все поймешь, а пока не забивай себе голову бессмысленными вопросами.

Пожалуй, мне больше ничего и не остается. А как насчет вопросов со смыслом?

– Значит, ты за мной следил с самого начала? И тогда, ночью, когда я сбежала из дома?

– Еще не хватало, – захохотал Элии. – Делать мне было нечего, кроме как за тобой следить. Компьютер в норме отслеживает все передвижения людей, так давно принято на наших планетах, чтобы исключить возможность несчастных случаев. Но раз уж ты моя подопечная, я, конечно, не выдержал, решил познакомиться.

– Подожди-ка, – я перебила его. – Раз ты с Сириуса, получается, я видела твои сны?

– Какие сны?

– Мне приснилось, что я вижу угасающий Сириус…

– Это был не сон, – кажется, Элии поморщился. – И что ты видела?

– Я смотрела на небо слезящимися от напряжения глазами и думала о том, что вижу последний свет…

– Хватит! – неожиданно резко остановил он меня. – Слишком тяжело вспоминать! Ты поймала мой канал.

– Но как? Я что, телепат? – вот уж не думала. – И еще я видела черную дыру над Солнцем! Это тоже ты мне показал?

– Да ничего я не показывал, – его голос вдруг стал хриплым. – И предполагать не мог, что мы с тобой можем видеть вместе даже на расстоянии. Зато теперь я совершенно уверен в наших возможностях.

Час от часу не легче! Он что, хочет меня совсем с ума свести? Не хочу, не хочу ничего этого слышать! Хочу домой, в свой уютный уголок… Или рыжего встретить…

– Да, так вот, – Элии встал с дивана. – Потом сама поймешь все то, о чем я сейчас попусту сотрясаю воздух. Ты собираешься домой? Тогда поехали, пока хватит с тебя для первого раза. Вечером состоится лекция для всех обитателей этого дома. Приезжает весьма важная особа… Впрочем ладно, неприятности отложим на потом.

– Какие еще неприятности?

– Не сейчас, – он отмахнулся от вопроса и протянул мне руку. – Идем?

– Идем, – вздохнула я, протягивая руку ему.

Все-таки прощание с домом чем-то похоже на похороны. Да мне теперь все о них напоминает! Старая привычная жизнь провалилась в тартарары, и единственное, что осталось – только мучительно стараться забыть о ней.

За дверью мы разошлись – я двинулась к лифту, а Элии шагнул к перилам ограждения и посмотрел вниз, потом поманил меня рукой. Когда я подошла, он показал вниз и спросил:

– Прыгнуть не хочешь?

– Куда? – у меня от ужаса перехватило горло. – Вниз, что ли?

– Вверх не получится, система не настроена.

– Ни за что, – воскликнула я. – Не хватало еще шею себе сломать!

– Кто тут собрался себе шею ломать? – раздался голос сверху, а затем прежним обезьяньим манером в перила вцепился Сережа, перескочивший со своего этажа к нам.

– Ну у тебя и привычки, – покачала я головой. – Чего людей пугаешь?

– А ты не дергайся попусту, – широко улыбнулся он. – Я вижу, тебя тоже нарядили наподобие Элии. Будете вместо привидений народ пугать на пару по ночам.

Шуточки у него! Я злобно поморщилась, но Сережа ничего не заметил. Да и что он мог увидеть сквозь темное-то стекло?

– Какие у вас планы? До вечера время свободное, есть идеи?

– Мы собираемся прокатиться до Жениного дома, его сносят.

– Возьмите меня с собой, – воодушевился Сережа. – Прокатиться – это было бы здорово!

– Возьмем? – спросила я Элии.

– Отчего бы и нет? – ответил он. – Двигаем наверх.

Лифт доставил нас на последний этаж, оттуда мы по узкой лестнице своим ходом выбрались на крышу размером с хороший стадион. С нее открывался такой вид, что у меня сразу же захватило дух – мы находились на высоте, которую до сих я видела только из вертолета, метров пятьсот на глаз, не меньше. А может, и больше, над водой мой глазомер работает хуже, чем обычно. Правда, он и обычно работает так себе, но несколько сотен метров все-таки в состоянии определить.

Я так испугалась, что мои ноги решили никуда не ходить и уверенно застыли на одном месте. Элии зашагал в сторону стоянки какой-то непонятного вида техники – не автомобили, не вертолеты, черт знает, что оно такое. Можно, конечно, предположить, что это нечто овально-продолговатое серебристого цвета является машиной. А можно еще что-нибудь придумать – никаких привычных опознавательных признаков я не видела – ни колес, ни крыльев, ни винтов, ни фар, ни стекол – одни дверцы по бокам. Сережа двинул следом за моим наставником, потом оглянулся на меня.

– Ты чего застряла? Пошли!

– Высоты боюсь, – простонала я. – Ноги не идут.

Он покачал головой, вернулся, взял меня за руку и потащил за собой, приговаривая:

– От этой болезни мы тебя вылечим. Сразу, как только вернемся. Собственноручно спущу тебя за шиворот, а пока живи. Только ногами перебирай поживее!

Сережа доволок меня до транспорта, открыл дверцу и галантным жестом указал внутрь, приговаривая:

– Залазь, сиротинушка, кататься поедем!

Внутри корпус машины оказался совершенно прозрачным. И в этом я полечу? Ведь не покатимся же мы с крыши в воду? Сердце ушло в пятки, я вжалась в сиденье. Нет, что ни говорите, а мужики – изрядные садисты. Ведь видят же оба, что я высоты боюсь до чертиков.

Элии поднял машину над крышей, а потом рухнул вниз. Еще немного, и мы врежемся в воду. Нет, я бы скончалась от ужаса раньше… но не успела. Машина легла на бок, как раз на тот, где сидела я. Меня приплюснуло к прозрачному боку проклятого транспорта, прямо подо мной резво неслись волны, машина скользила почти над самой водой.

Сережка, зараза такая, засмеялся:

– Не боись, все нормально! Элии, потом дашь покататься? Я с такой машинкой еще дела не имел.

Элии молча кивнул и рванул вверх. Мое сердце снова поползло в пятки медленно, но верно. Машина поднималась по пологой спирали вокруг здания, можно было рассмотреть его во всех деталях, хотя их-то как раз почти и не было – прямоугольная коробка серовато-золотистого цвета поднималась из воды, без окон, всего одна дверь на платформе, предназначенной, похоже, лишь для прогулок на свежем воздухе.

Мы поднимались все выше и выше, пока, наконец, не оказались в облаках. Черт, а так хотелось узнать, где располагается мой новый дом!

– Сережа, – позвал Элии, – перебирайся ко мне.

Сережка, пыхтя, полез вперед, мужики заболтали на непонятные мне темы. Я тоскливо смотрела на несущиеся за бортом клочья тумана, пытаясь рассмотреть на земле хоть что-то в изредка встречающихся прорывах облаков. Но вот машина выскочила вверх, и яркое солнце ослепило глаза. Я зажмурилась от сияющих невыносимой белизной облаков.

Элии, оставив управление Сереге, перебрался назад, устроился рядом.

– Ну, как ты?

– Живая еще, – мрачно ответила я. – Где мы летим?

– Над Кольским полуостровом, примерно через час будем на месте.

– Значит, это было Баренцево море?

– Да, – голос Элии стал удивленным. – А почему ты раньше не спросила?

Да откуда я знаю, почему? У меня вообще голова от всего идет кругом и поэтому соображает плохо. И вообще мне страшно оттого, что со мной происходит… и плакать хочется. И я не смогла сдержаться, разревелась. А в скафандре ни глаз, ни носа никак не вытереть!

– Пожалуй, – задумчиво сообщил мой наставник, расстегивая ту самую полезную пимпочку и стаскивая с меня шлем, – тебе следует отвыкнуть лить слезы по поводу и без. Слишком часто оставаться без защиты при твоей чувствительности не полезно.

Похоже, он был прав – как только я осталась без шлема, меня будто стукнуло по ушам. Как я раньше существовала в таком шуме, не замечая его?

– Сережа, – обратился к нему Элии, – справа от тебя, видишь, зеленая кнопка? Там пачка салфеток должна быть, поищи.

Сережа достал из бардачка салфетки, совместными усилиями меня избавили от слез и соплей, после чего снова решительно вернули в шлем. Да уж, скафандр, как показал опыт, не очень приспособлен для полноценной жизни.

Говорить мне не хотелось, Элии тоже молчал, только Сережка удовлетворенно сопел, поглядывая то на облака, то на приборы. Наконец он оглянулся и спросил:

– Может, спустимся пониже? Посмотреть хочется, чего вы там успели понастроить.

Элии хмыкнул и сказал:

– Спустись, пожалуй. И поищи местечко где-нибудь в глуши, подальше от любых сооружений. Хочется на природе погулять, редкая для меня возможность.

Машина стремительно двинулась вниз, мой желудок, наоборот, вверх. Но вырваться на волю ему не удалось, машина выскочила из облачности и выровнялась. Под нами во множестве виднелись мелкие озера, покрытые льдом с темными пятнами проталин, посреди редкого болотистого леса, в котором еще лежал снег.

– Где изволите гулять? – машина шла совсем низко и медленно, просто еле тащилась.

Элии покрутил головой и ткнул пальцем вниз.

– Видишь, там пятачок сухой? Давай туда!

– На ту кочку? – уточнил Сережа, и машина зависла над землей.

Мы приземлились ровно на той самой кочке, вернее, на макушке вытаявшего из снега бугорка, окруженного ноздреватыми серыми сугробами, из которых кое-где торчали голые ветки голубики. Двери открылись, стало видно, что идет редкий снег. Март на севере – это еще зима…

Элии выбрался из машины. Широкими шагами, по колено в снегу, он отошел от машины и поднял лицо к небу.

– Он так похож на обыкновенного человека – сказала я Сереже.

– А ты чего ожидала? – скептически усмехнулся он. – Маленьких зеленых человечков? Или оранжевых крылатых осьминогов с длинными ушами и зубастым клювом?

– Да ну тебя! А как же Дарвин? Или на других планетах человек тоже произошел от обезьяны?

Нет, как хотите, но у меня от происходящего скоро ум за разум зайдет полностью и навсегда. Мое образование каждый день входило в противоречия с окружающей действительностью, и сколько я еще выдержу, никому не известно.

– Чего, крышу сносит? – засмеялся Сережа. – Вот вечером будет лекция, собираются приехать какие-то важные шишки, будут нас просвещать. Все и расскажут, кто от кого произошел и что с нами сделают дальше. Пойдем к Элии, сдается мне, у него не только природа на уме.

Как ни странно, Сережка оказался прав. Элии дождался, пока мы добрались до него, и негромко сказал:

– Давайте прогуляемся немного подальше от нашего транспорта. Поговорить надо.

Никакого удовольствия от прогулки по глубокому мокрому снегу, конечно, мы не испытали, особенно я. С усилием шагая след в след за Элии, шаги которого были раза в полтора шире моих, я строила страшные предположения по поводу того, зачем ему понадобилось нас тащить черт знает куда, чтобы скрыться от вездесущих компьютерных глаз и ушей.

– Так, – наконец наш предводитель остановился. – Здесь, наверное…

– Ага, – Сережа повертел головой и промурлыкал: – Куда ты завел нас, Сусанин-герой? Идите вы на фиг, я сам здесь впервой! И что?..

И он, и я – мы оба внимательно уставились на Элии. Он усмехнулся:

– Вы на меня так глядите, ребята, как будто ждете великого откровения. Но я только хотел спросить у вас кое-что. Наверное, скоро мне придется отправиться в глубокий Космос. Не хотите составить компанию?

– Куда? Зачем? – слаженным дуэтом спросили мы с Сережкой.

– Попробую в общих чертах объяснить, куда и зачем, а вам останется только принять все это на веру, – сказал Элии. – Или не принять. Дело в том, что я обладаю странной способностью, назовем ее внутренним зрением. Оно помогло мне узнать, что эта черная дыра, избирательно выедающая звезды с обитаемыми планетными системами, искусственного происхождения.

– Разве такое возможно? – охнула я.

Сережа мрачно буркнул:

– Какая разница, естественная она или искусственная? С ней все равно не справиться! Не в наших это силах.

– Действительно, не в наших, – подтвердил Элии. – Но есть вероятность, хоть и слабая, найти того, кто может справиться с черной дырой, вернее, того, кто ее создал. Шанс довольно хилый, признаю. Но ведь других надежд нет, понимаете? Сейчас очередь Альтаира, потом Солнца. Да, на этот случай мы общими силами обустраиваем более или менее подходящую планету в системе Проциона. Корректируется атмосфера, строятся закрытые города на поверхности, подземные поселения, орбитальные комплексы. И все же до каких пор мы будем бегать от неизбежного?

– Конечно, проще решить проблему кардинально, – заметил Сережа. – Но откуда у тебя взялась уверенность, что задача решаема в принципе?

Элии показал пальцем на сердце, после чего развел руками.

– Ваш выбор может основываться только на доверии ко мне, других доказательств у меня нет. До сих пор все мои предсказания совпадали с наблюдениями астрономов, но, что ни говори, внутреннее зрение – вещь ничуть не более убедительная, чем гадальные карты. А когда я заявил об искусственном происхождении Пожирателя…

– Кого-кого? – переспросила я.

– Пожирателя звезд, – пояснил Элии. – Так называл эту черную дыру мой наставник.

– Как романтично, – усмехнулась я.

– И не более того, – фыркнул Элии. – Да, так вот, часть Совета, а особенно его руководство, решили, что это полная ересь, а я окончательно сошел с ума. Вы имеете полное право думать так же, но проверить мои идеи можно только одним способом.

– Все ясно, – от волнения Сережка заговорил отрывисто, по-военному. – И ты предлагаешь нам тебя сопровождать без малейшей надежды на успех?

– А где они, эти надежды? Рано или поздно у человечества закончатся ресурсы, и однажды…

Все замолчали. Элии снова поднял застекленное лицо вверх, подставив его редким падающим снежинкам. Сережа задумчиво пинал носком башмака снег под ногами. Меня снова охватило чувство полной безнадюги, все стало безразлично.

Если блуждающая черная дыра не природного происхождения, если кто-то счел нужным создать ее каким-то неизвестным способом – я плохо представляла себе, как можно изготовить такое, – значит, скорее всего, это враг. Тот, кто собрался очистить галактику от людей весьма изящным способом – никаких войн, все простенько и со вкусом, – может быть только врагом.

Но это в случае, если Элии действительно прав. А если нет, и это только его домыслы? Посиди-ка один и в скафандре лет двадцать – у любого крыша поедет. И что, оставаться здесь и ждать, пока погаснет Солнце? А где надежды, что жителей Земли возьмут с собой эти продвинутые пришельцы? Зачем им лишние рты? Здесь мы хотя бы в своем праве – планета наша, они нас слегка подвинули, но осторожно, без членовредительства. А так бросят, и… Тогда только черная воронка, в которую по спирали покатятся планеты солнечной системы. Или всю жизнь в коробке звездолета мотаться по Космосу вслед за напрасными надеждами. И никакой личной жизни? Страшно… Очень страшно…

Элии усмехнулся нашим тягостным раздумьям.

– Что, предложение не из лучших?

Сережа без колебаний протянул ему ладонь.

– Можешь на меня рассчитывать.

Они крепко пожали друг другу руки, а я… Я все еще не знала, на что решиться. Элии вопросительно посмотрел на меня, но ничего спрашивать не стал, а громко объявил:

– Ну вот, погуляли, на природу полюбовались, теперь можно двигать дальше.

Мы снова след в след преодолели мокрые сугробы, вернулись в машину. Элии поднялся в воздух, и до самого места назначения мы летели молча, размышляя каждый о своем. У меня в голове клубился такой туман, что я и не надеялась в нем разобраться. Кому понадобилось уничтожать людей? Какого уровня должны достичь технологии, чтобы создавать звездные объекты? Ой, нет, у меня сейчас череп расколется! К черту все мысли… Что там под нами, на еще живой матушке-Земле?

От моего родного города почти ничего не осталось. Нет, река на месте, а вот все остальное… Центральная площадь с исторической застройкой и несколько самых известных церквей под огромными прозрачными колпаками. Огромный подшипниковый завод на самой окраине исчез бесследно, на его месте ровным слоем лежала черная земля. И от кирпичного заводика ни трубы, ни рельсов… Гаражи неподалеку от дома испарились, как будто их и не было никогда.

Почти на всей территории города возвышались огромные здания. Одни были такими же, как тот, что построили напротив моего дома – с грандиозной стеклянной трубой наверху. Другие больше напоминали то здание, в котором я сейчас обреталась. А вот и здоровенный ангар на месте телефонной станции – мы почти добрались до моего дома.

Вдруг черная крыша ангара начала вспучиваться все выше и выше, пока от нее не отделился циклопических размеров черный же шар, который плавно, без малейших усилий начал подниматься вверх, в небо. Я в ужасе вытаращила на него глаза.

– Что это такое?!

– Не знаю, ни с чем подобным раньше не встречался. Похоже на какое-то транспортное средство, возможно, для доставки на орбиту, – безразлично ответил Элии, мельком глянув на взлетающее страшилище, и посадил машину перед моим домом, вернее, перед тем, что от него осталось под золотистой громадой очередного небоскреба.

Мне хотелось плакать и смеяться от сюрреалистического зрелища, представшего глазам – голая лестница, ведущая к огрызку от дома на втором этаже – моей квартире. Все остальное успело куда-то исчезнуть, но никаких привычных следов погрома вокруг – обломков кирпичей, обрывков обоев, битой штукатурки – не наблюдалось. Как будто дом вокруг моей квартиры обрезали ножом, аккуратно, как торт. Снизу, кстати, тоже ничего не было видно, и кубик квартиры висел непонятным образом в воздухе, без всякой опоры.

Я пожала плечами и решительно зашагала по лестнице. Дверь в квартиру была открытой, но вроде все оставалось на своих местах, по крайней мере, на первый взгляд. С некоторым содроганием в душе прошла в кухню – общаться с болтливым Иваном Сергеичем совершенно не хотелось. К счастью, его там не оказалось, но зато вдруг я поняла, как зверски хочу есть. У меня же с утра маковой росинки во рту не было! Только чашка кофе, и все… Бросив прощальный взгляд на любимую кружку из синего стекла, сиротевшую на столе, я прошлась по комнатам.

В общем, здесь мне делать было нечего, как нечего было и забирать в новый дом. Лимон уже процветает под бдительным надзором Джошуа, старая одежда больше не требовалась, вот разве что компьютер? Там моя любимая музыка, письма друзей, его я заберу. А что еще? Книги? Незаконченное вязание? Побрякушки? Все это больше мне не нужно. Я пошла по квартире, прощаясь с ней. Репетиция ухода – всплыла вдруг шальная мысль, и мне внезапно стало ясно, что я отправлюсь вместе с Элии, как и Сережка.

– Ку-ку, – раздался за спиной Сережин голос. – О чем мыслим? Как затолкать в машину весь твой скарб?

– Компьютер хочу забрать, – сказала я задумчиво, – только не знаю…

– Винт возьми, и все, – деловито посоветовал он. – Твой домоправитель скачает все, что нужно.

Я выдернула из системного блока винчестер, покрутила в руках и потерянно заметила:

– Никак не предполагала, что это все, что окажется мне нужным.

– Я тоже такого не думал, – захохотал Сережа, и вдруг его лицо стало серьезным. – Слушай, Жень, ты ведь с нами?

Я улыбнулась и молча кивнула ему. Сережка отсалютовал сжатым кулаком и двинулся к выходу, бросив по дороге:

– Заканчивай страдать, Элии торопит. Да и нам с тобой не следовало бы на лекцию опаздывать.

Бросив последний взгляд на прошлое, которое вот-вот исчезнет бесследно, я вздохнула и вышла из квартиры. Неторопливо спустилась по лестнице, села в машину, оглянулась – дома больше не было, он исчез окончательно. С легкой душой я оставляла прошедшую жизнь в полной уверенности, что больше не появлюсь в этом месте.

Прощай, мой старый дом! Прощай, мой город, нежно любимый, несмотря на все твои недостатки! Ты скоро исчезнешь вместе с назойливой грязью на разбитых тротуарах, потому что улиц больше не будет, земля зарастет травой и всякими лютиками – одуванчиками. Я даже не знаю, сможешь ли ты сохранить свое имя, или оно растворится во времени вместе с тобой. Во времени или в черной дыре…

Все надежды исчезли, испарились, впереди ждала полная и беспросветная безнадюга – и больше ничего не висело гирями на ногах. Мне было так легко, что хотелось взлететь. И есть еще хотелось, просто ужасно!

– Я сейчас умру, – сообщила я обществу после того, как машина поднялась за облака.

– От радости или от горя? – живо поинтересовался Сережка.

– От голода, – я демонстративно схватилась за живот и страдальчески закатила глаза.

Элии протянул назад руку и вытряхнул мне на ладонь малюсенькую таблетку.

– И это все? – изумилась я.

– До дома хватит, – отрезал он.

– А как мне ее есть, шлем снимать, что ли?

– Щиток подними, – посоветовал Элии.

– А как его?..

Он не стал дожидаться, когда я закончу вопрос, а недовольно буркнул:

– Кнопка на правом запястье!

Повертев рукой перед носом, я все-таки нашла кнопку, сунула таблетку в рот. Она оказалась совершенно безвкусной, тоже мне, еда называется! Что-то я не пойму, он сердится или нет? Но на выяснение причин его плохого настроения сил не хватило. После таблетки мне показалось, что я только что из гостей после большого праздника, и так зверски захотелось спать, что глаза немедленно закрылись, и я почти сразу отрубилась.

Проснулась я только от Сережкиного вопля:

– Эй, Женька, вставай, мы уже дома!

Я открыла глаза, поозиралась вокруг. И в самом деле: заходим на посадку. Вот и знакомая крыша, и мне уже нисколечко не страшно. Узкая лестница, джунгли верхнего этажа…

– Ну что, разбегаемся по домам? – и с этими словами Сережка сиганул через перила.

– Не хочешь за ним? – невесело усмехнулся Элии.

– Нет, спасибо, как-нибудь потом, – я повернулась к лифту.

– Тогда до вечера, – заметил Элии. – Мой дом здесь, под самой крышей.

– Буду знать, – я махнула ему на прощание и вошла в лифт. – Пока…

* * *

Нет, как хотите, а этот подлец Джошуа относился ко мне с явным презрением. Но его мерзкие интонации уже перестали меня бесить, я-то знала, что скоро мы расстанемся.

Когда я спросила у него, как перекачать с винчестера нужные файлы, он объяснил последовательность действий с тщанием миссионера, толкующего тупому туземцу о небесах. С еще большим высокомерием он процедил сквозь зубы инструкцию по пользованию проигрывателем. Чихала я на его снобские манеры! Воткнула музыку на полную катушку и завалилась на диван. Пусть теперь слушает варварские звуки, ему и деться некуда, он все должен слышать и видеть, пижон продвинутый!

Интересно, только мне попался такой чокнутый домоправитель, или всех людей теперь будут доставать подобные амбициозные придурки? Собственно, я еще не сталкивалась с самими создателями этого спесивого искусственного разума. Элии не в счет, сам в подвешенном состоянии. А что думают о нас остальные пришельцы, хотела бы я знать? Тоже воспринимают, как дикарей?

А почему бы и нет? Их технологии настолько далеко опередили наши, что и сравнивать нельзя. Мы не успели добраться дальше Луны, а они летают между звездами. Дома не строят, а выращивают их зародыши в питательном растворе, как мы – бактерии или те же дрожжи. Хотела бы я знать, как у них устроены эти дома? Откуда они энергию берут? Каким образом Джошуа трансформировал квартиру так, как мне хотелось? Откуда взялся диван подо мной? Как пищевой синтезатор готовит еду?

Спросить его, что ли? Или ну его нафиг? Пожалуй, потом у Элии спрошу, он-то точно без чванливых заездов. И разговаривает нормальным голосом, не выпендривается и не кичится высоким происхождением.

Музыка внезапно зазвучала намного тише, голос Джошуа сухо доложил:

– Евгения, пришел Элии.

– Открой, – вздохнула я.

Легок на помине, и чего его принесло, вроде мы расставались до вечера? Пожалуй, я все-таки слегка опасалась своего наставника. Не то чтобы всерьез боялась, просто он был мне не очень понятен, а одержимых безумными идеями я и среди родных землян чуждалась. Но куда деваться? Выбор невелик – домашний арест или хоть и относительная, но свобода в обществе чокнутого пришельца-инопланетянина.

– Женя, прости, забыл тебе сказать – после лекции нам не придется спать ночью. Поэтому постарайся уснуть сейчас. Сережа зайдет за тобой перед лекцией, разбудит, я с ним договорился.

И только ради этого он притащился? Или у него на уме еще что-то? Элии присел на краешек дивана. Что-то еще…

– Сегодня мы будем заниматься здесь, в доме. Но я нашел хорошее место для занятий, на плато Бандигара в западной Африке. Гора Мадазулу… Завтра к вечеру Сережа нас отвезет, потом вернется к утру.

– Что значит хорошее, и почему так далеко? – равнодушно поинтересовалась я.

Как-то устала я от избытка новых впечатлений, не хватало сил реагировать привычным образом. Пожалуй, и в самом деле спать хочется здорово…

– Достаточно далеко от всех источников излучения, да и людей поблизости нет совсем. Совершенно дикое, первозданное место – как раз то, что нужно. Очень похоже на мое последнее место обитания, – ответил Элии рассеянно. – Оно называлось Сломанным Зубом. Высокое плато в цепи других таких же Зубов Смерти.

– Почему смерти?

– За ними располагалась большая пустыня, настолько сухая, что в ней можно было легко погибнуть. Лишь мой дом стоял на плато, и кроме меня там никого никогда не бывало. Днем я спал, ночью наблюдал за происходящим в Космосе – и больше ничего, день за днем, год за годом.

– Невеселая работа, – согласилась я.

– Мне не было скучно, я привык, – безразлично отозвался он. – Единственное, что меня мучило – отсутствие надежд на нормальную жизнь. А сейчас…

– Что, надежды появились?

Элии ничего не сказал, только пожал плечами и двинулся к двери. Я спросила его вдогонку:

– А спать мне тоже в этом?.. – и показала пальцем на свое одеяние.

Он снова молча кивнул и ушел. Нет, у него точно с головой не в порядке. Или он просто совсем другой? Черт его знает! И вдруг в голове щелкнуло и все встало по своим местам – Элии был таким же одиноким и неустроенным человеком, как и я. Мы потерялись в этом мире, и оттого нам обоим было так неуютно.

Все-таки спать в скафандре не очень-то комфортно. Я ерзала по дивану, пытаясь улечься удобней, пока не заметила, что его поверхность отзывается изменением формы на каждое мое движение. Я успокоилась, повозилась, наконец поудобнее устроилась и, уже засыпая, вспомнила сегодняшнего незнакомца. Может, на лекции появится, тогда и… Почему он так внимательно наблюдал за мной в холле? Вдруг я ему тоже понравилась?

Я вспомнила его смущенную улыбку. И в тот же миг сквозь нее понесся на меня невыносимо огромный черный шар в ореоле слабого сияния, катившийся по грандиозной спирали между звездами. Светящийся пар бледным хвостом застревал в колее, которую Пожиратель звезд продавливал своей тяжестью в пространстве, нарушая траектории звезд, оказавшихся поблизости. В полном оцепенении я висела над ужасающей реальностью, отстраненно наблюдая за происходящим кошмаром.

Вдруг меня неудержимо затрясло, и я проснулась в холодном поту. Диван подо мной мелко дрожал. Что это с ним, подумалось спросонья, и тут голос Джошуа громко доложил о появлении Сережи.

– Ну ты и спать, – хихикнул Сережка. – Минут пять под дверью торчал, пока тебя будили. Давай быстрее, Элии уже отправился вниз.

Я выставила его за дверь, чтобы привести себя в порядок, проглотила выданную синтезатором таблетку, запила водой и, более-менее придя в себя, вышла наружу. Сережка развлекался тем, что разгуливал по перилам на руках. Увидев меня, он соскочил на пол и весело спросил:

– Ну что, прыгнем?

– Уйди, – фыркнула я на него и отправилась к лифту.

Сережка, не раздумывая, скакнул вниз. Я рванула к перилам, чтобы посмотреть, что с ним происходит. Он успел пролететь большую часть расстояния до первого этажа и теперь плавно опускался, расставив руки и ноги, как морская звезда. Вроде не так и страшно выглядит, но все равно, не очень-то мне сейчас нужны острые ощущения подобного рода, других хватает.

Когда я вышла из лифта, Элии и Сережа уже ждали меня. Мы пошли к конференц-залу. Я вертела головой во все стороны, разыскивая своего таинственного незнакомца, но так и не обнаружила его. Может, уже в зале? Сквозь раскрытые двери было видно, что внутри сидит порядочное количество народа, почти все места заняты.

Около входных дверей стояли три парня непривычного вида. То есть они были люди как люди – голова, руки, ноги, – только физиономии у них были на удивление плоскими. Носы, щеки и губы едва выделялись на лицах, поэтому казались чуть ли не нарисованными. Улыбки, которыми они нас встретили, казались мультяшными: рот разъезжается в длину, но щеки остаются на месте. А в остальном – пришельцы как пришельцы, ничего особенного, ни щупалец тебе, ни крыльев.

Рядом с плосколицыми инопланетянами спиной к нам стояла в изящной позе дама с потрясающей фигурой, прямо супермодель! Ее наряд из обтягивающих зад черных кожаных штанов, ядовито-красной короткой куртки и высоченных каблуков дополняла роскошная грива вьющихся волос.

Пришельцы, увидев нашу компанию, весело замахали руками. Обернулась и эта красотка. Я чуть не рухнула в обморок – ее лицо было не плоским, нормальное лицо, но его уже не могла спасти никакая штукатурка. Самая настоящая старуха! Она злобно прищурила свои глазки с огромными ресницами и прошипела:

– Ах, так вот какого человека тебе нашли в помощники, Элии! Девочку решил завести, наконец! Неплохо устроился…

Вот стерва! А ресницы-то небось у тебя накладные, ехидно подумала я. И мымра ты жуткая! Вот кого без скафандра нельзя к людям подпускать…

– Рад приветствовать тебя, Боснекки, после долгой разлуки, – сдержанно произнес Элии, слегка склонив голову.

– Рад он... Так я тебе и поверила! – фыркнула старая карга и продефилировала в зал, красиво раскачиваясь на каблучищах.

– Чего бабуля сердится? – удивленно поинтересовался Сережка.

– Сейчас узнаешь, – уныло ответил Элии. – Боснекки возглавляет Координационный совет, она специально приехала, чтобы предварить лекцию своим выступлением. Мало никому не покажется, так что будьте готовы держать себя в руках.

Плосколицые парни подошли к нам, представились. Они оказались с Ригеля, тоже члены Совета. Не красавцы, конечно, совсем не в моем вкусе, но вполне терпимо выглядят без своих противных скользких скафандров. Они вежливо извинились, отвели Элии в сторону, и у них завязалась оживленная беседа.

Сережка глянул в их сторону и сказал мне:

– Пошли, что ли, Жень, присядем где-нибудь, пока они трепаться будут.

Оказалось, что мы явились чуть ли не последними, зал был почти заполнен. Я быстренько огляделась, но ожидаемых футуристических прибамбасов не увидела. Интерьер выглядел вполне по-земному, никакого хайтека: привычного вида ряды кресел, невысокая сцена с длинным столом и трибуной – все как обычно. Внимательно осмотрела затылки сидящих, особенно высоких, но никого похожего на рыжеватого парня не заметила.

Президиум возглавляла злобная старушка Боснекки. Кроме нее там сидели еще несколько человек, как с обыкновенными лицами, так и ригелиане с плоскими физиономиями. Буквально через минуту после нас вошли последние трое членов Совета и быстро прошли к остальным в президиум. Элии тихо сел рядом с нами.

Мадам Боснекки встала, я навострила уши.

– Я приветствую вас, люди Земли, но только потому, что этого требует протокол. Мне вообще не хочется с вами общаться, – начала она. – Да, вы отчасти наши младшие братья. Но во что вы превратили свою планету, отколовшись от остального человечества? Атмосфера загажена, вода загрязнена, почвы испорчены и истощены, природные ресурсы растрачены бездумно и бесполезно!

За долгие годы своего развития вы утратили благородство, присущее нашей расе. Вы даже начали воевать друг с другом! Да вы и не переставали заниматься убийством друг друга, вся ваша история – подтверждение тому. Вы одичали и озверели, поэтому давно утратили право именоваться настоящими людьми.

– О чем это она? – прошептал Сережка, толкнув меня в бок. – Чего она о себе мнит? Ишь, великая гуманистка нашлась!

– Тс-с! – шикнула я. – Не мешай слушать.

– И если вы, сидящие здесь, лучшие из лучших, что же в таком случае представляют собой остальные? – продолжала бешеная старуха.

– Нет, ну ты подумай, что она несет! – снова не выдержал Сережа. – Чем мы-то ей досадили?

– Заткнись! – шепотом рявкнула я.

– Единственное, что может вас хоть как-то оправдать в наших глазах – так только то, что ваши предки остались на Земле не по своей воле. Отчасти в этом виноваты наши народы. И только поэтому Совет счел возможным поддерживать с вами отношения, а не смести вас с лица планеты, – заливалась мадам.

– Ох! – вполголоса пробормотал Сережка. – Держите меня, я стал совсем сердитый!

По залу прокатился недовольный гул, у Сереги нашлись единомышленники. Мадам слегка сбавила тон, видимо, она привыкла говорить то, что думает, перед высокогуманными людьми с тысячелетними традициями воспитания, а не перед тупыми приматами с ослабленным контролем над собой.

– Вы, сидящие в этом зале, наиболее адаптивные представители своего рода, собраны со всей Земли. Вас признали достойными участвовать в великом деле переселения и обустройства объединившегося человечества на новом месте в Солнечной системе. Мне остается только надеяться, что ваши дикарские привычки уйдут в прошлое вместе с вашим примитивным образом жизни, а вы сможете стать людьми, достойными новой культуры!

Этим пассажем Боснекки и закончила свою речь. Зал возмущенно шумел. Сережка, больше не сдерживаясь, в полный голос спросил:

– Это что значит, с нами теперь будут обращаться как с людьми второго сорта?

– Успокойся, – устало ответил Элии. – Ненормальных вроде Боснекки не так уж и много. Единственная печаль заключается в том, что почти все они сидят в Совете. Или ты в политике не разбираешься?

Мадам тем временем выбралась из президиума и спустилась вниз. С вызывающим выражением на лице эта каракатица прошествовала по проходу между креслами и подошла к нам.

– Элии, слушай меня внимательно! – заявила она. – Заседание Совета назначено на послезавтра. И я буду настаивать на решении твоего вопроса. Сидеть взаперти и заниматься неизвестно чем в то время, когда все идет прахом, по меньшей мере удобно, ты не находишь? Я считаю, что мы попусту выбросили огромные средства на строительство твоего звездолета, тогда как их можно было бы потратить на иные, более полезные цели. И ради чего, Элии? Ради человека, уклоняющегося от общей деятельности, мало того, внушающего людям пустые надежды! Или ты просто пытаешься спасти свою шкуру под благовидным предлогом?

Элии ни слова не возразил ей, отчего старуха разъярилась еще больше.

– Что, молчишь? Конечно, возразить нечего! Но тебе осталось маяться своей дурью всего лишь два дня, потом отправишься работать вместе со всеми! Или ты забыл, что наши соотечественники давно ожидают часа своего освобождения?

Мадам помахала пальцем перед носом Элии.

– И все твои обезьяны отправятся туда же работать, а не развлекаться!

Элии упорно молчал, а Сережка, до сих пор таращивший на мадам глаза с открытым ртом, не выдержал и заорал:

– Хватит пороть чепуху! Ишь, нашлась тут самая умная!

Боснекки отпрянула от неожиданности, но тут же справилась с собой и рявкнула на него в ответ:

– Не суйся не в свои дела, молокосос! – развернулась и вышла из зала.

– Что за бред несла эта стерва? – голос Сереги дрожал от бешенства. – Ведьма! Почему она на тебя так наезжает, ты знаешь?

– Знаю, – печально вздохнул Элии, – но мне от этого не легче.

В зале стоял жуткий галдеж – народ начал стихийно митинговать. Седовласый дядечка на трибуне тщетно взывал к тишине, но ни одного слова из его речей было не разобрать. Внезапно кресло подо мной, казавшееся таким обыкновенным, слегка щелкнуло, зашипело и вокруг меня лепестками сошлись вогнутые плоскости, выехавшие из спинки кресла.

Я оказалась заключенной в прозрачную кабинку, сквозь стенки которой было видно, что такие же метаморфозы произошли по всему залу. Свет в зале погас, перед моим лицом появился небольшой экранчик, на котором виднелся тот самый седоволосый. С довольной физиономией он заявил:

– Приношу вам свои извинения, эта вынужденная мера необходима. Да, я согласен, что вы имеете полное право возмущаться словами многоуважаемой Боснекки. Но и она вправе говорить именно то, что думает.

Я посмотрела на Сережку, по его губам было видно, что он что-то сердито бормочет, но слышно его не было. Повернулась в другую сторону – Элии мрачно созерцал свои пальцы в перчатках. Я снова повернулась к экрану.

– В основном вы все знакомы с происходящим сейчас, поэтому я хотел бы более подробно рассказать о происхождении людей на Земле. Потом я собираюсь познакомить вас с устройством жизни на всех покинутых планетах, чтобы можно было представить перспективы дальнейшего развития нашего сообщества, о которых мы тоже немного порассуждаем вместе.

О каких перспективах собирается рассуждать этот самодовольный тип, если, по словам Элии, никакого будущего у человечества не предвиделось? Я вспомнила разговор на заснеженном болоте и глубоко задумалась, поэтому полностью лекцию так и не слышала – ухо выхватывало только отдельные отрывки, да кое-что запомнилось из показанных фильмов.

– Люди колонизировали планеты в системах Ригеля, Сириуса и Альтаира около двухсот тысяч лет назад, во времена космической экспансии со старшей планеты, которая располагалась у звезды по имени Риката, наиболее близкой к Шестнадцатой Лебедя.

Почему располагалась? И кому же мне все-таки верить?

– Вначале колоний было много больше, но их население по тем или иным причинам исчезло, остались только эти три. Ваши предки попали на эту планету много позже, около ста тысяч лет назад. Наши ученые наблюдали за развитием приматов Земли, ради этой цели сюда была направлена большая группа в составе нескольких сотен человек. Звездолет высадил экспедиционный корпус и оставил, но вернуться за ним уже не смогли, помешал Большой катаклизм.

Какой еще катаклизм? Они что, хотят сказать, что мы вовсе и не от обезьян произошли? Пришлось прислушаться.

– Не исключено, что с земными приматами проводились генетические эксперименты, потому что их эволюция внезапно резко двинулась вперед. Но после потери связи с оставшимися на Земле учеными мы больше не знали ничего о происходящем там.

Бред какой-то! Что еще за генетические эксперименты? Они что, обезьянам свои гены прививали?

– И только после того, как блуждающая черная дыра начала надвигаться на наши звездные системы, люди вспомнили о Земле как одном из самых благоприятных вариантов прибежища. Таким образом, мы и выяснили, что ваша планета заселена такими же людьми, как мы сами, хотя полной уверенности, что в жилах землян не течет обезьянья кровь, у нас пока нет.

Сами-то они от каких обезьян произошли на своей старшей планете? Или их Господь Бог создал по своему образу и подобию?

– Во времена Большого катаклизма мы утеряли связь со старшей планетой, и несколько десятков тысячелетий колонии развивались отдельно от нее. Полеты в глубокий космос прекратились, осталась лишь регулярная связь между планетами уже упомянутых мною трех звезд. Все же попытку связаться с нашими предками мы сделали…

Настала долгая томительная пауза. Наконец дядечка собрался с духом и выпалил:

– Технологии старшей планеты к тому времени ушли далеко вперед, ее обитатели жили своей, малопонятной нам жизнью, резко отличавшейся от нашей. Они дали понять, что теперь нам придется жить своей жизнью, без них, и мы вернулись обратно. Через некоторое время Риката исчезла с небосвода по непонятной причине, связь с планетой оборвалась, и теперь мы не знаем, что случилось с нашими предками. Мы остались одни в Галактике, но зато нашли младших братьев в вашем лице.

Да, подумалось мне, братьев, разве что слегка обезьяноватых – висят себе на дереве, зацепившись хвостом за ветку, и в носу пальцем ковыряют. Надо признать, пришельцы вполне и в самом деле могли бы смести нас с поверхности Земли, как предлагала эта безумная старуха Боснекки. Впрочем, еще ничего не известно. Гуманные старшие братья вполне могут бескровно предоставить нас своей судьбе, когда этот кошмарный Пожиратель подберется поближе к Солнцу. Выдержит ли убежище у Проциона население четырех планет? И будет ли оно последним?

Я почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась. Элии откровенно наблюдал за мной. Хотела бы я знать, о чем он думает? Размышляет, полечу с ним или нет? Или еще о чем-то, мне непонятном и недоступном? Он махнул рукой и кивнул на экран передо мной. А мне стало скучно, вся эта информация казалась бредовой, мозги отказывались ее воспринимать. Но выбраться из кабины, в которую трансформировалось кресло, я не могла, не знала, как.

На экране проплывали панорамы городов, пейзажи. Мне стало совсем неуютно. Все это уже провалилось в черную дыру, к чему мне история проглоченных неизбежностью планет? Надо думать о будущем, вдруг спасение действительно возможно?

Орбитальные луны… Огромные космические оранжереи, где выращиваются белки, жиры и углеводы вкупе с витаминами для заправки пищевых синтезаторов. А я-то голову ломала, как они работают. Все оказалось довольно просто.

Организация городов… Сплошные блестящие небоскребы, стены которых состоят из солнечных батарей, некоторые снабжены солнечными аккумуляторами. Вот, значит, что за сияющая стеклянная колонна торчала из дома напротив… Системы снабжения энергией, пищей, водой, устройство канализации, утилизации отходов…

Искусственная прозрачная планета… Пока лишь компьютерное изображение, ее еще только собираются построить, но с ее появлением планы размещения в Солнечной системе всех желающих становятся прямо таки жизнеутверждающими. А вот, знакомьтесь, восхитительные перспективы освоения Марса. Сначала возводятся огромные прозрачные колпаки для защиты первых поселений, затем последует глобальное изменение атмосферы, которое позволит спокойно существовать на поверхности планеты.

– Итак, сначала в устройстве нашей отныне общей жизни будете участвовать только вы, призванные благодаря вашим выдающимся способностям. Затем, по мере приближения к нормальной комфортабельной жизни, остальные представители землян по мере желания смогут участвовать в полноценной жизни общества.

Все, с меня хватит, мозги уже кипят. Я постучала по стенке кабинки, Элии обернулся. Жестами объяснила ему, что хочу выбраться из этой цитадели знаний. Он вопросительно повернул большой палец к выходу из зала, я радостно закивала, после чего мне была показана нужная кнопка. Одно движение руки, и кресло немедленно распахнуло свои объятия, выпуская меня на свободу. Оглянулась на Сережку – он внимательно пялился на экран, даже рот разинул. Ну и пусть остается, ему просвещение не повредит, черепушка крепкая, выдержит.

Мы с Элии, пригибаясь, тихо выбрались из полутемного зала. Он пропустил меня вперед и немедленно подтолкнул в спину, шепнув:

– Нам надо торопиться!

Это что, у них на планете воспитанные джентльмены ходят со своими дамами исключительно таким способом? Только я собралась выяснить эту пикантную подробность, как меня пихнули так, что я влетела в лифт, едва удержавшись на ногах.

– Ко мне, – скомандовал Элии, не обращая внимания на мое возмущение.

Черт, совсем забыла, что он не видит моего лица, и выразительная мимика теперь совершенно бесполезна. Но я не успела сообщить ему все, что думаю – лифт открыл перед нами двери, Элии схватил меня за руку и поволок за собой дальше, приговаривая:

– Быстрее, быстрее же…

В его квартире мы в прежнем темпе неслись из комнаты в комнату, я даже не успела ничего толком рассмотреть. Наконец он втолкнул меня в очередную дверь, она закрылась за нами, и я разинула рот от удивления. Глухие черные стены без малейших намеков на окна, никакой обстановки, только посередине стояло нечто вроде низкой, тоже черной тахты, почему-то напоминавшей эшафот. Господи, в такой обстановке запросто можно приступ клаустрофобии схлопотать!

Мой наставник бросил мне:

– Снимай скафандр!

Его голос звучал настолько вдохновенно и взволнованно, что меня немедленно начали обуревать самые мрачные подозрения, на грани паранойи. Как прикажете все это понимать? Он что, собирается обучать меня камасутре по-сириусянски? Мы так не договаривались. В недоумении я стащила с головы шлем и так и застыла с ним в руках, не зная, куда его положить. А может, срочно натянуть обратно?

Элии внимательно посмотрел на мою перекошенную физиономию и довольно ядовито фыркнул:

– Не дергайся, сексом мы заниматься не будем. У нас другие цели.

Тесно работать бок о бок, лежа на тахте? Чудны дела твои, господи… Я пожала плечами, сняла скафандр и улеглась на кушеточный эшафот. Погас свет, и настала полная, беспросветная темнота, даже под закрытыми веками было светлее, чем с открытыми глазами. Только слышно, как Элии выбирается из своего футляра…

Наконец он растянулся рядом, положил свою ладонь поверх моей и вполголоса произнес:

– В такой вот комнате я и жил последнее время.

– Почему? – шепотом спросила я, ощущая его тяжелую горячую ладонь.

Вместо ответа он продолжил:

– Теперь тем же самым мы будем заниматься вдвоем. Закрой глаза.

– Куда ты так торопишься? – спросила я.

– Времени осталось мало, ты же слышала Боснекки. Нас запросто могут разогнать по разным концам Солнечной системы, и тогда… Надо успеть сделать кое-что. Слушай, когда я пытался нащупать внутренним взглядом старшую планету, постоянно утыкался в непонятную огромную стену. Мне нужно понять, что это значит, поэтому твоя помощь просто необходима.

– Что нужно делать?

– Ничего. Лежи с закрытыми глазами и смотри внутрь себя.

Я смиренно опустила веки. Блеклые пятна разной формы складывались в абстрактные узоры – угасали последние реакции в сетчатке, разбуженные светом, который попал в глаза задолго до того, как они закрылись. Как гаснущий свет звезды – ее уже нет, а свет от нее продолжает распространяться в разные стороны. И я внезапно поняла, что любая звезда занимает целиком все пространство Вселенной. Ведь излучение звезды – такая же неотъемлемая ее часть, как и тело. И получается, что исчезновение любой из них разрушает сложный узор мозаики вселенной.

В голове все поплыло, знакомое сладковатое чувство приближения ко сну развернулось непривычно переосмысленными образами. Вот я увидела двор соседнего дома, под завязку забитый автомобилями разных мастей... Вот по тротуару на руках пошел Сережка, рядом с ним, весело смеясь, шагал рыжева…

Зияющая черная трещина разорвала картинку пополам, и я увидела их! Настоящие звезды! Передо мной разверзлось безграничное сияющее пространство, оно всосало меня внутрь себя, оно было настолько ярким и живым, что я вздрогнула от испуга. И все сразу же исчезло.

Элии слегка похлопал ладонью по моей руке.

– Ш-ш-ш… Успокойся. Внутреннее зрение открывается на границе между бодрствованием и сном. Если ты заснешь в этот момент, то забудешь все, что смогла увидеть. А если не заснешь – сможешь видеть дальше. Этому-то тебе и надо научиться. Давай еще раз попробуем.

Я послушно закрыла глаза. Снова постепенно подкрался сон, вот я снова провалилась в черную трещину… И вдруг почувствовала свою невозможную, невообразимую мизерность под чьим-то холодным безразличным взглядом. Казалось, сама вселенная смотрела на меня из безумной дали – вот наша Галактика смутным, туманным пятном, вот на его краю наше Солнце, которое ничем не выделяется среди других звезд, мелких, как пылинки.

И я знала, что где-то там, на поверхности микроскопического булыжника, вращающегося вокруг неразличимой глазом звезды, на тонюсенькой пленке органики, его покрывающей, есть я, настолько маленькая, что меня как бы и нет.

И тогда я поняла, что это я сама гляжу на себя, что это я сама – Вселенная, и вот тут я испытала настоящий шок от осознания своей мизерности в масштабах космоса и понимания своего единства со всей Вселенной.

Меня как током дернуло. Элии тихо заметил:

– Наверное, мне следовало бы тебя предупредить, что внутренним зрением иногда можно увидеть нечто слишком непривычное. Пожалуй, хватит для первого раза, твоя психика слишком подвижна.

Он поднялся, сквозь пелену сковывавшего меня ужасающего видения было слышно, как он одевался. Зажегся свет, а я, механически взяв в руки скафандр, долго рассматривала его, не в силах сообразить, что с ним делать. Элии помог мне натянуть его на себя, при этом он что-то говорил, я его даже слышала, но отстраненно, как будто мне в уши натолкали ваты.

– Внутреннее зрение раньше встречалось у людей намного чаще. Думаю, именно оно помогло человечеству выжить на ранних стадиях развития…

Открылась дверь, мы вышли из жуткой черной комнаты. Элии продолжал рассказывать:

– Технологическая цивилизация, видимо, сделала эти гены невостребованными, теперь людей с подобными способностями осталось считанные единицы на все планеты. А у землян эти гены еще сохранились. Кстати, многие ваши ученые открывали законы мироздания, разбирались в его основах исключительно при помощи внутреннего зрения.

– Кто, например? – тупо спросила я.

– Тот же Эйнштейн… – Элии усадил меня в кресло, сунул в руки стакан воды и какую-то таблетку.

– И почему я до сих пор не Эйнштейн? – кажется, меня начало отпускать. – С такими способностями давно бы могла Нобелевскую премию получить…

– Вполне могла бы, – Элии устроился в кресле напротив. – Если бы знала о своих способностях и умела ими пользоваться.

– Давай пока не будем про мои способности, – попросила я. – Уж очень не по себе от всего этого. Расскажи лучше про Сириус. Я никогда не видела его, вот только тогда… твоими глазами. То есть видела, наверное, когда смотрела на небо, только не знала, что это именно он, слаба я в астрономии.

– Сириус – двойная звезда, вокруг него вращается… – Элии вздохнул и поправился, – вращалась всего одна планета по орбите, напоминающей восьмерку.

– Наверное, это красиво – два солнца?

Он невесело усмехнулся:

– Я смутно помню, как все это выглядело. Почти двадцать земных лет мне пришлось прожить в темноте. Потом меня сунули в корабль и отправили сюда. Мне больше никогда не увидеть своих солнц, поэтому давай оставим эту скорбную тему.

Мы замолчали. Я размышляла о том, что человек никогда не любил задумываться об основах своего существования. Глубокое заблуждение – полагать, что он живет в уютном и защищенном от любых напастей уголке под названием планета Земля. Некоторые всю жизнь привыкли думать, что живут только в своих домах, стоящих на улицах их крутого мегаполиса или убогой деревни. Но потом прилетает черная дыра, существование которой еще пару лет назад считалось недоказанным, и только тогда они начинают осознавать все свое микроскопическое убожество.

Грустно все как… Я посмотрела на Элии, который откинулся на спинку кресла, и тут сообразила, что за дикое зрелище мы собой представляем – сидят напротив друг друга два скафандра в полной тоске. Если бы на душе не было так мерзко, я бы первой расхохоталась. Но не получалось у меня смеяться, а плакать в скафандре, как показал опыт, очень неудобно.

Да, а может Элии знает того, рыжего? Я поежилась, неловко приставать с такими дурацкими вопросами к собственному руководителю, но все же собралась с духом и спросила:

– Ты случайно не знаешь?.. Я утром встретила одного человека… Такой высокий, рыжеватый парень, косолапит слегка? Может, ты встречал его здесь?

Элии безразлично пожал плечами.

– Не припоминаю, – сухо ответил он и замолчал.

Ну и ладно! Все равно найду сама без посторонней помощи!

Мы сидели и мрачно молчали. Каждый думал о своем, разговаривать вообще не хотелось. Нашу задумчивость прервал только полный достоинства голос домоправителя, который сообщил, что пришел Сережа.

Взглянув на нас, он озабоченно покачал головой.

– Чего носы повесили? Бросьте плакать, ребята, все будет в полном порядке. Поехали, что ли, в Африку? Там эти… как их… акулы, гориллы… крокодилы там. И никаких вредных бабок поблизости.

Элии кивнул в знак согласия.

– Хорошо, не будем время тянуть. Женя, пойди к себе, пусть Джошуа выдаст тебе твои таблетки на два дня. На всякий случай прихвати плед, пожалуй. Все остальное я сам соберу, Сережа мне поможет. Хватит тебе часа на сборы?

Еще бы мне не хватило, нам теперь собраться – только подпоясаться. Я отправилась к себе, приняла душ, Джошуа тем временем произвел чистку моего футляра, ворча, что я нацепляла на него пыли, а это плачевно сказывается на защитных способностях скафандра. Где я могла пыли насобирать, скажите на милость? В сугробах на болоте? В машине, в конференц-зале? Нет, точно эта зануда ко мне придирается по пустякам.

Выбравшись из ванной, уже в униформе, я задумчиво стояла посреди комнаты, размышляя, куда девать оставшиеся полчаса. Музыку, что ли, послушать? Грустно так, не знаешь, чем и заняться… Или пойти прогуляться, вдруг рыжий снова появится?

И тут Джошуа высокомерно процедил:

– Евгения, с вами просит связи ваша подруга. Соединить?

Кто бы это мог быть?

– Соедини, конечно, – я сгорала от любопытства.

Стена напротив вспыхнула синеньким, потом на ней, во всю-то стену появилось изображение роскошно обставленной комнаты, а в кресле посередине восседала моя старинная подруга.

– Лариска, ты?! – ахнула я и вытаращила глаза.

Батюшки! Ну чистая звезда Голливуда! Ухоженная, намазанная, прическа стильная, брючки узехонькие, переливающаяся свободная блузка. Да уж, в отличие от меня, она всегда питала к тряпкам большую тягу.

– Женька, это ты, что ли? – Лариска удивленно вытаращилась на мой скафандр.

– Я вроде бы, – мне стало смешно.

И в самом деле, ищешь, к примеру, знакомого человека, а потом обнаруживаешь, что его и вовсе не узнать – то ли он, то ли не он…

– Это спецодежда, – успокоила я подругу, – ее снимать нельзя, так что не обращай внимания.

– Да? Ну, я попробую, – Лариска озабоченно покачала головой. – Все переживаю, что напугала тебя тогда, в последний раз.

– Напугала она… – я никак не могла прийти в себя от лицезрения этой картинки, прямо из журнала мод. – Да я тебя уже успела похоронить тридцать два раза!

– Так много? – Лариска кокетливо потупила глазки.

– Много, скажешь тоже! Да если б не дела, успела бы и все пятьдесят восемь. Рассказывай скорее, как у тебя там?

И тут Лариску прорвало.

– Ой, Жень, ты не представляешь, как мы здорово устроились! Нас как переселили в новый дом, не устаю восхищаться. Квартирка небольшая, всего пять комнат, зато удобная. Никаких проблем с питанием, с одеждой…

Много ли человеку надо, уныло подумала я – хороший стол, теплый сортир и большая кучка игрушек-побрякушек.

– Вас хоть выпускают на улицу?

– Нет, что ты! Пока все не обустроят вокруг, сказали, сидеть смирно. Мы и сидим, вот только Лешка иногда бурчит, скучно ему без работы. Но в доме столько всякого интересного, всегда можно найти, чем заняться!

– И чем ты занимаешься?

– Ой, у нас и бассейн есть, и тренажерный зал, и стадион, и солярий, а какая оранжерея… Закачаешься! Там даже растения с других планет есть, представляешь?

Да уж, их клетку позолотили самым качественным образом, вздохнула я про себя, задавая следующий вопрос:

– И это все?

– Да что ты! Кинозал огромный, для детей школа и детский сад, зал аттракционов, библиотека… Даже казино есть.

Могли бы заодно уж и ипподром им построить, чтоб не скучали, чего уж там…

– И что, в рулетку на деньги играете?

– Нет, пока на интерес. Сказали, пока всех не устроят за казенный счет, деньги в оборот не пустят. Да и к чему они нам сейчас? – смущенно заметила Лариска. – А ты-то как? Я тебя и не узнала поначалу… Чем занимаешься?

И в самом деле, чем? Днем хожу в скафандре, а ночью снимаю, чтобы лежать рядом с инопланетным мужиком, закрыв глаза, и все… Скажи кому, той же Лариске, разве поймет? Язык сломаешь объяснять.

– Учусь, – скромно заметила я, судорожно размышляя, какую версию подсунуть подруге, чтоб не сотрясать воздух попусту.

Но Лариску, похоже, мои дела мало волновали.

– Я тоже учиться собираюсь, – вздохнула она.

– Но попозже, мне и здесь пока хорошо. А где ты потом работать будешь? На Земле или?..

– Не знаю еще, – соврала я. – На Луну хочу, а уж получится или нет, решится позже.

Лариска вдруг опечалилась, снова вздохнула:

– Жень, мне иногда кажется, что я превратилась в ходячий манекен. Ну, скажи мне, бога ради, чего человеку не хватает? Ведь все есть, о чем мечтала! Тряпки просто офигенные, еда – любая, какая захочешь, дети пристроены, учат их замечательно, домашними делами заниматься совершенно не нужно. Посуду мыть не надо, все дела за тебя дом сам делает – стирает, убирает, готовит. А мне все чего-то не хватает!

Ну да, тело-то всем обеспечено. Вот только душевное спокойствие за тряпки не продается.

– Стихи пиши, – брякнула я, – у тебя ведь когда-то неплохо получалось. Ты даже песни сочиняла, я ж помню, как мы в общаге к тебе вечно приставали, чтоб ты спела.

Лариска задумчиво посмотрела на меня, прищурила глаза, соображая что-то про себя, потом пожала плечами.

– Может, ты и права. Только, кажется, у меня давно все отсохло. Как замуж выскочила, да стала вертеться по дому, как белка в колесе, так и все, с концами. Но попробую, почему бы и нет? Ну ладно, тогда давай, пока… Увидимся еще?

– А как же! Конечно!

А как же… Конечно… Может, и увидимся. Экран тихо мигнул синим и погас, а Джошуа поучительным голосом произнес:

– В нашем доме тоже есть бассейн, даже два – с морской водой и пресной. Есть библиотека, очень приличный спортзал. Еще художественные мастерские, – задумчиво завершил он список, – и различные тренировочные классы.

– Спасибо, Джошуа, – ответила я и вдруг подумала – как неуютно быть разумным, существуя только ради обслуживания точно таких же разумных существ, которым повезло при рождении немногим больше – они родились свободными и являются создателями этого обездоленного разума.

Организовать, что ли, движение за права искусственного интеллекта? И что дальше? Джошуа изначально создан как часть этого дома, и есть у него права или нет, он все равно останется в прежнем положении. Может, ему права и вовсе не нужны. Ладно, не будем пока бороться за благо угнетенных меньшинств, потом – если лишнее время появится или скучно станет.

Джошуа негромко объявил:

– Евгения, Элии просит тебя поторопиться, они с Сергеем уже готовы и ждут тебя на крыше.

Эх! Давненько я не была в Африке. Если только в прошлых рождениях, и если они действительно приключаются. Но уж мои предки там точно бывали, пару-тройку миллионов лет назад, это точно. Мне привычнее и приятнее верить в свое обезьянье происхождение, по крайней мере, мозги не возмущаются.

Снаружи стояла пасмурная унылая погода, и даже темнота позднего вечера не могла скрыть атмосферного убожества. Тихо шуршал мелкий дождь, мокрый снег с сочным чмоканьем плюхался на крышу.

На стоянке слегка светилась наша машина. Я от души зевнула. Конечно, мне удалось немного поспать днем, но целый день скакать, как блоха, все же утомительно. Мы успели мотнуться сегодня за тысячу километров, не меньше, а может, и больше, да и сейчас предстоит дорога чуть не в половину земного шара. И избыток впечатлений меня совершенно утомил… Спать хочу!

– Шторм завтра обещают, – задумчиво произнес Сережа, поднимая машину в воздух, – до девяти баллов.

– Понял, – откликнулся Элии.

Что-то я у него хотела спросить, еще бы вспомнить, что именно? Но Элии помешал мне сообразить, что к чему. Он пододвинулся поближе и тихо спросил:

– Ты помнишь, я говорил про стену?

– Угу, – у меня вообще память хорошая, иногда даже хочется, чтобы в моей дурной голове застревало поменьше.

– Она закрывает от меня единственно по-настоящему важное. Если мне удастся понять, что это за стена, то последнее препятствие на пути к помощи исчезнет.

– Ты так думаешь? – недоверчиво спросила я. – Разве все так просто?

Элии хмыкнул:

– Если бы я упрямо не верил в себя, давно бы сошел с ума. Сама посуди, когда человек видит в себе грандиозные картины глубокого космоса, когда он видит в себе то, что происходит в действительности, а его домыслы подтверждаются фактами – до шизофрении становится рукой подать.

Трудно не согласиться, я уже испробовала это на собственной шкуре. Мне не понравилось. И вовсе не хотелось заниматься этой противоестественной деятельностью дальше.

– А ты умеешь видеть от самого рождения? – спросила я.

– Нет, как и ты, я понятия не имел о своих талантах. Престарелый Даймири, предшественник Боснекки на посту главы Совета, обладал такими же способностями, и поначалу именно он обнаружил Пожирателя и проводил первые наблюдения за ним. Но он уже был в преклонном возрасте. Даймири долго разыскивал преемника, и на всех трех планетах единственной подходящей кандидатурой оказался я. Он занимался со мной, хотя и недолго, потому что вскоре ему пришлось покинуть этот мир. Дальше я учился сам.

– Я боюсь, что моя бедная голова вряд ли сможет такое выдержать, – вздохнула я. – Слишком все это тягостно. Трудно расставаться с привычным уютным взглядом на мир.

– Пожалуй, я с тобой соглашусь, – рассмеялся Элии. – Но вот какие вопросы встают перед человеком, обладающим столь редкими способностями, послушай. Я долго размышлял над ними, но так и не смог их решить для себя.

Он помолчал немного перед тем, как продолжить:

– Иногда, лежа в своем доме на вершине плато, в темноте и безмолвии, вдалеке от людей, чувствуя себя одиноким и несчастным, я думал – что, собственно, мешает мне плюнуть на мои упражнения и послать все это подальше. Жертвенность никогда не была свойственна моей натуре, знаешь ли, мне всегда нравилось жить в свое удовольствие.

– А чем ты занимался до того?

– Не перебивай, пожалуйста, – недовольно поморщился он. – Я размышлял о том, почему человек соглашается отречься от собственной жизни. Он видит, что его усилия, направленные на спасение звезды, дающей жизнь его планете, не приносят пользы, но, несмотря на это, продолжает искать пути спасения, отказываясь от себя. Почему это происходит? Только потому, что от него зависит судьба слишком многих людей?

– Ты чувствовал себя несчастным? – не удержалась я.

– Бывало. Но с тех пор, как я узнал, что не одинок, меня поддерживает надежда, что мы с тобой справимся на пару обязательно, и после этого я снова смогу начать жить.

Элии прищелкнул языком и рассмеялся:

– Болтушка! Ты так и не дала мне порассуждать на столь болезненную тему. Впрочем, время еще есть, хоть и немного, зато аудитории в самом ближайшем будущем от меня некуда будет скрыться… Сережа, где мы?

– В стратосфере, – коротко доложил Сережка, обернувшись. – Через полчаса пойдем на снижение. Я тут внимательно подслушивал ваши проникновенные разговоры и хочу заметить, что выбор не зависит от количества спасаемых. Или ты делаешь что-то, или сидишь, не шевеля пальцем. По-другому не бывает. Наш выбор делаем мы сами, никто за нас не способен его сделать. Так что вини только себя, Элии. Но я всегда буду поддерживать тебя.

– По крайней мере, осознание того, что существуют люди, готовые тебя понять, приносит некоторое облегчение, – засмеялся Элии. – Особенно после беседы с Боснекки.

Я оживилась:

– Элии, ты ведь сказал, что знаешь, почему она так на тебя наезжает?

– Знаю, – неохотно отозвался он. – Но это ее тайна, пусть ею и остается.

В наступившем молчании я судорожно размышляла над таинственной причиной, побуждающей мадам Боснекки так терроризировать Элии, но ничего не придумала.

И тут я увидела, что наша Земля не такая уж и большая. Ее круглый бок внизу отчетливо выделялся на фоне красноватой полоски заката. Мы летели в полной темноте, над нами перемигивались звезды, четыре искусственные луны сияли мягким зеленоватым светом. Внизу из-под пелены облаков, закрывающих почти всю Европу, стали выглядывать города, очерчивая неярким светом границы Босфора. Вот уж никогда не думала, что однажды все-таки увижу Африку!

Густо заселенные районы Египта быстро ушли в ночь. Кое-где просвечивали небольшие поселения, но вот и они остались позади. И только неровности земной поверхности в свете новых лун отбрасывали по несколько теней каждая, отчего мне стало казаться, что мы летим вовсе не над землей, а над неизвестным сказочным миром.

Мадазулу, высоченная гора с плоской верхушкой, одиноким зубом возвышалась посреди саванны, она выглядела таинственным ночным цветком, распустившим вокруг себя длинные лепестки теней от нескольких лун. Малюсенькие деревья внизу с плоскими верхушками казались перезревшими грибами на тонких ножках. Вдруг меня охватило совершенно жуткое ощущение того, что все вокруг нереально, такого панического страха я еще ни разу в жизни не испытывала. Происходящее не казалось сном, нет, оно было совершенно иной реальностью.

Меня передернуло, Элии внимательно посмотрел на меня.

– Что с тобой, Женя?

– Мне страшно, – прошептала я, показывая вниз.

Он ободряюще похлопал меня по плечу, и я внезапно поняла, что такое настоящее, бесконечное одиночество, когда тебе не к кому приткнуться и выплакаться, ты одна, совсем одна в своем скафандре, и только тебе самой придется справляться со своими страхами и душевной болью, и никакие рыжие не смогут помочь. Я шмыгнула носом и стиснула зубы. Я справлюсь. Я больше не буду лить слезы. Никогда…

* * *

Почти ровная поверхность на верхушке Мадазулу с одной стороны поднималась вверх, образуя несколько уступов, покрытых кустарником. Вокруг машины валялись булыжники разного размера, а больше смотреть было не на что. Я подошла к самому краю и глянула вниз. В синей глубине теней, под самой горой ничего рассмотреть не получалось, зато дальше, на освещенной лунами земле отчетливо выделялись черные силуэты редких деревьев, которые на горизонте сливались в сплошную черную полосу леса.

– Если решишь прыгнуть – костей не соберешь, – осторожно заметил Сережка. – Здесь паутина пока не работает.

– Какая еще паутина? – пожалуй, и в самом деле разумнее держаться от края подальше.

– Ты же вроде на лекции была? – пыхтя, спросил он у здоровенного мешка, который как раз вытаскивал из машины.

Брякнув его на землю, Сережа снова полез в машину, не переставая брюзжать:

– Или прослушала? Ах да, вы ведь сбежали на пару, как школьники. А вроде взрослые достойные люди…

– Тебе занудство не к лицу, – заметила я. – Чего это тебя разобрало?

– И в самом деле, чего? – выразительно удивился Сережа. – Так вот, вокруг всех высоких предметов – домов, гор, деревьев и тому подобного устанавливается специальное защитное поле. Чтобы тот, кто вздумает случайно или намеренно сломать себе шею, лишился этого удовольствия.

– Ты хочешь сказать, что упасть будет вообще невозможно? Ниоткуда?

– Женьк, – заржал Серега, – я просто балдею от твоей сообразительности.

Элии, пока мы трепались, молча бродил по центру плато, рассеянно пиная камни, которые лихо разлетались в стороны от его башмаков, а некоторые даже скатывались вниз. Сразу после их падения некоторое время было слышно, как они резво подпрыгивают по склону, потом шум довольно быстро стихал.

Сережа все выгрузил и громко объявил:

– Ну, все, ребята! Дальше сами справляйтесь. Мне еще лететь черт знает сколько, утром занятия, а я не железный. Пока, в общем!

Свет в машине погас, она с тихим шелестом поднялась в воздух. Я проводила ее взглядом. Вот она слегка блеснула с высоты отраженным лунным светом, вот небольшое черное пятнышко чиркнуло по зеленоватому пятну одной из искусственных лун. Все, больше не видно. Я обернулась – Элии смотрел в ту же сторону.

Мне стало зябко, не то чтобы вокруг похолодало, скорее, посвежело. Но пролежать ночь без движения… Вот ведь безголовая!

– Я плед забыла, – охнула я.

– Одним обойдемся, – равнодушно отозвался Элии, сосредоточенно пристраивая небольшую плоскую черную коробку посередине расчищенного от камней участка.

Как только он отошел от нее, коробка с бешеной скоростью начала раскладываться. Глаз не успевал уследить за ее движениями, в лунном свете казалось, что на земле, размахивая крыльями, танцует диковинная птица. Танец коробки закончился превращением ее в большой черный куб.

– Ну вот, – заметил Элии, заталкивая в куб мешок с барахлом, – палатка собрана. Можно начинать устраиваться. Есть хочешь?

Нет, есть я не хотела. Я вообще ничего не хотела, даже спать. Вернее, спать я хотела ужасно, но засыпать боялась, мне было страшно снова столкнуться с чем-то настолько превосходящим меня, что не оставляло никакой возможности чувствовать себя хотя бы букашкой, не говоря про что-то большее.

– Не хочу…

– Тогда приступаем к работе, – будничным тоном произнес он.

Медленно переставляя деревянные ноги, я подошла к палатке. Элии пропустил меня в освещенный предбанник, предупредив:

– Дальше света не будет. Там стоит такое же лежбище, как и у меня дома, как найдешь – начинай раздеваться.

Инструкция для детсадовского младенца, подумала я, но брюзжать особенно не хотелось. Молча стащила с себя осточертевший скафандр, вытянулась на тахте. Усталая спина наслаждалась покоем, вокруг стояла глухая тишина. Интересно, почему я не слышу мысленного шума Элии? Но спрашивать про что бы то ни было не хотелось тоже.

На руку легла его прохладная ладонь, и тут меня прорвало:

– Мне страшно! Я боюсь засыпать!

– Хорошо, – с едва уловимым раздражением согласился он. – Просто лежи с открытыми глазами.

Я старательно таращила глаза в полную темноту, стараясь не дать векам опуститься. Элии не шевелился, его дыхание было редким и чуть слышным. Сколько мы так пролежали, не могу даже представить. Беспросветный мрак лишал привычных ориентиров не только в пространстве, но и во времени. Я прислушивалась к своему дыханию, к стуку сердца, к дыханию Элии – в общем, развлекала себя любыми доступными способами, только бы не заснуть. И вдруг уткнулась носом в стену…

За моей спиной сверкали звезды, я точно это знала, но передо мной их закрывала эта невообразимо огромная стена. Она уходила вправо и влево, вверх и вниз, и никаких границ у нее не наблюдалось. Ее поверхность была покрыта толстым слоем пыли вперемежку с камнями самых разных размеров – от мелочи вроде щебенки до валунов размером с пятиэтажный дом и больше. На редких, свободных от пыли и камней участках стена слегка отсвечивала в свете звезд, поэтому казалось, что она металлическая.

Мне захотелось двинуться в сторону, чтобы попытаться найти, где же она кончается, и тут выяснилось, что я не одна, рядом со мной Элии. На самом деле его было не видно и не слышно, но я точно знала, что он здесь, и мы могли прекрасно понимать друг друга без единого слова.

Мы отправились вверх, но и там обнаружили то же самое – ровная циклопическая стена, покрытая космическим мусором. Тогда мы двинулись вниз, и казалось, что этому путешествию не будет конца – эта стена не имела никаких обозримых границ. В голове всплыла идиотская фраза про то, что большое видится на расстоянии. Мы начали удаляться от стены, все дальше и дальше, но никакого эффекта – она по-прежнему закрывала все впереди и по-прежнему нигде не кончалась.

– Женя! – тихо позвал Элии.

Я вздрогнула от неожиданности. Стена исчезла, мы снова лежали в полной темноте палатки.

– С тобой все в порядке?

– Да, – почему-то я чувствовала себя смертельно уставшей.

– И что ты думаешь?

Ничего я не думала, я вдруг поняла, почему у этой стены не было границ. Потому что их не было вообще!

– Ты хочешь сказать, что эта поверхность может оказаться замкнутой? – переспросил Элии. – В таком случае, все встает на свои места.

У него, может, и встало, но только не у меня! Что это за грандиозная замкнутая поверхность? Огромная космическая сфера? Кому она понадобилась?

– Именно сфера, – подтвердил Элии. – Они закрылись…

– Кто они? – спросила я последним усилием, уже засыпая, но ответа так и не дождалась, сон засасывал меня, и сопротивляться ему не осталось никаких сил.

Сколько я проспала, сказать трудно. Когда ты засыпаешь в полном мраке, и когда просыпаешься в нем же, опереться не на что. Я пошарила рукой по тахте – Элии рядом не было, значит, встал уже. Неторопливо влезла в надоевший скафандр, помечтала о душе. Только мы в Африке и сидим на высоченной горе, как птички, откуда здесь взяться комфорту и удобствам?

Элии сидел на земле спиной к палатке. Услышав, что я вышла, он сказал:

– Душ справа от входа в черную комнату.

Вот, значит, как она называется. Хорошо, хоть не гроб на колесиках. Ни слова не говоря, я развернулась и отправилась в душ. Африка! Палатка с душем, чтоб ее! Может, слева, если поискать, обнаружится походная кухня? И чего это меня так разобрало? Впрочем, после душа сердиться расхотелось, вполне довольная жизнью, я снова выбралась наружу.

Солнце начинало клониться к закату, Сережи в обозримом пространстве не наблюдалось. Шторм ему, что ли, помешал вернуться? Или решил дать нам погулять на свободе в свое удовольствие?

Элии по-прежнему сидел на земле в той же позе, а на уступе за палаткой замерла здоровенная птица с хищным крючковатым носом. Она смерила меня презрительным взглядом, отвернулась и резко устремилась вниз. Ее широкие крылья пронеслись над деревьями, оставляя на земле большую летящую тень.

Я подошла к своему наставнику. Он сидел, скрестив ноги по-турецки, и сосредоточенно чертил что-то прутиком на пыльной поверхности земли.

– Садись, – бросил Элии, не отрываясь от своего занятия. – Смотри сюда.

Он стер рисунок и принялся чертить на песке по новой, попутно объясняя, что обозначают точки и линии.

– Я пытался восстановить место, из которого черная дыра начала свой путь. Мы начали отслеживать Пожирателя от места Большого катаклизма. Но, как ни странно, получается, что его движение началось все-таки от Рикаты. Но она исчезла несколько десятков тысячелетий назад, а траектории окружающих звезд сдвинулись к тому месту, где Риката располагалась раньше. Это вполне может быть результатом влияния черной дыры.

– То есть ты полагаешь, что старшей планеты больше нет? – я устроилась рядом с ним.

– Этого не может быть. Я предполагаю, что… Впрочем, мне и самому кажется эта идея бредом, так что лучше промолчу. Подтвердится – и хорошо, а нет – хоть не буду выглядеть полным идиотом. В безвыходной ситуации моральное удовлетворение – дорогая вещь.

– Ты не можешь поверить, что звездную систему можно заключить в оболочку? – спросила я.

Элии оторвался от своего чертежа и внимательно посмотрел на меня, потом снова опустил глаза.

– Скорее, не вижу в этом смысла…

– Например, чтобы спасти свое солнце от черной дыры, – предположила я. – А что такое Большой катаклизм, про который все столько говорят, не считая нужным объяснять, что это?

– Ничем не объяснимый катастрофический взрыв, который произошел около ста тысяч земных лет назад, примерно в пятидесяти световых годах от Сириуса. Огромный участок пространства изменил свою кривизну настолько, что стал непреодолимым барьером на пути к старшей планете.

Элии внезапно напрягся и повернул голову в сторону леса, я проследила его взгляд. На бледно-голубом фоне неба среди длинных узких облаков, плывущих над самым лесом, появилась темная точка, она росла, и вот уже стало ясно, что к нам приближается чья-то машина.

После приземления из нее выбрался человек, и я ахнула. Вот уж чего не ожидала увидеть! Высоченный тощий негр, совершенно седой, в одних потертых штанах, только на груди куча разных побрякушек – одно ожерелье из чьих-то зубов, вызывающих уважение своим опасным видом, второе – из разноцветных камней, и еще с десяток, если не больше, разнообразных подвесок.

Негр вылез и заговорил, взволнованно жестикулируя, приглашая Элии подойти к нему. Они забрались в машину, через открытую дверцу слышна была оживленная беседа. Я не сдвинулась с места, рассеянно размышляя над картой, нарисованной Элии. Какое отношение Пожиратель звезд имеет к исчезнувшей Рикате? Что послужило причиной Большого катаклизма? Какой смысл старшим братьям человечества, если они еще живы за своей прочной оградой, уничтожать младших? Или это не они, а кто-то еще, неизвестный и оттого еще более опасный, тот, кто по неизвестным причинам решил очистить Галактику от людей? Бр-р!

Что-то осмысленное забрезжило на самом краю сознания, но додумать до конца мне не дали. Разговор в машине закончился так же стремительно, как и начался, негр подошел ко мне. Вблизи стало видно, что он очень стар, просто его глубокие морщины на фоне темно-коричневой кожи были плохо заметны на расстоянии.

Старик снял с шеи одну из своих многочисленных подвесок, наклонился и надел ее мне на шею. Я взяла в руки пористый черный камешек с просверленной посередине дыркой, подвешенный на кожаном шнурке, подняла на старика вопросительный взгляд. Он живо начал объяснять, что к чему, но ни единого слова понять мне не удалось, и я перевела глаза на Элии.

– Тебе подарили охранный амулет, – пояснил он.

Старик в знак согласия затряс головой, потом повернулся к Элии, бросил ему пару слов на прощание, забрался в свою машину и улетел так же стремительно, как и появился.

– И что все это значит? – ошарашенно спросила я.

– Это местный колдун, – Элии вернулся на свое место, – из племени догонов, которые считают, что их предки прилетели на землю с Сириуса. Он тоже владеет внутренним зрением, как и мы с тобой.

– А как он узнал, что мы с тобой тут сидим?

– Увидел, наверное. Если уж человек способен видеть Сириус, что ему какая-то пара сотен миль? Он хотел встретиться с нами, потому что знает, что черная дыра скоро развернется к Солнцу, и считает, что спасение возможно. Мы с ним обсудили проблему стены, и кажется, сошлись во мнениях, – Элии рассмеялся. – Старик не стал жить в новом доме, ушел в лес, но от машины не отказался. И общечеловеческий выучить не пожелал, счел, что новый язык помешает ему общаться с духами.

– Как же он с людьми общается?

– Нет проблем – у него в машине переводчик стоит. А больше ему ничего и не требуется, он считает, что и так хорошо устроился.

– Ты так говоришь, как будто завидуешь ему.

– Еще как, – голос Элии стал задумчивым. – Старик может позволить жить себе своей собственной жизнью, а я – нет. Давай оставим это, я хочу заодно научить тебя смотреть не только в себя, но и в других людей. Заодно научишься видеть внутреннюю структуру вещей, даже находить в них неполадки.

– К чему мне это? – удивилась я.

– Мало ли, – он пожал плечами. – Вдруг пригодится?

Мы занимались до наступления темноты, и все это время Элии регулярно фыркал на меня, когда я отвлекалась на обозрение окружающего.

Но таких закатов мне еще видеть не доводилось. Небо над горизонтом посветлело, стало зеленоватым, края облаков порозовели. Постепенно они начали становиться золотыми под просвечивающими их лучами солнца. Темнота навалилась внезапно, только что было почти светло, и вдруг над головой появились звезды. Вот и луны начали появляться одна за другой, превращая окружающий мир в нечто таинственно-нереальное.

– Что сегодня будем смотреть? – спросила я.

– Ничего, – безразлично ответил он. – Теперь меня волнует только срок нашего вылета. Если он состоится, впрочем. Да, давно хотел спросить, только все не до того было. Ты вчера спрашивала меня про какого-то человека…

– Ты его знаешь? – разволновалась я.

– Нет, я просто хотел узнать, зачем ты его разыскиваешь? Он твой знакомый?

Я разочарованно помотала головой и вздохнула:

– Нет, я как раз хотела с ним познакомиться.

– А-а, – протянул Элии. – Извини, не подумал. Пошли спать.

Ни свет, ни заря меня разбудил разговор Элии с Сережей. Их голоса сопровождал громкий возмущенный клекот птички, наверное, той же самой. Явились тут на ее утес, беспокоят, жить мешают. Я быстро оделась и вышла наружу.

Сережка посмотрел на меня и гнусно заржал:

– Я-то думал, они выскочат, стыдливо прикрываясь простыней, а они один за другим в скафандрах вылезают. Так старался, специально дал лишний день погулять на свободе, а вы толком ею даже и не воспользовались!

– Уймись, злодей озабоченный! – разозлилась я. – Мы работали.

– Ага, мы пахали, да еще и в поте лица, – жизнерадостно согласился Сережка, помогая Элии затолкать вещи в машину. – Где бывали, что видали?

– Похоже, наши гипотетические старшие братья заключили свою звезду в грандиозную оболочку и спрятались в ней, – сердито ответила я.

Элии смешливо фыркнул, а Серега туманно прокомментировал услышанное:

– Чего только во сне не привидится! Да, кстати, я чего в такую рань приперся – там бабуля объявилась, рвет и мечет. Желает видеть Элии на заседании Совета.

– Ой, – сердце ухнуло в пятки. – И что теперь будет?

– Поживем – узнаем, – фыркнул он. – Провожающих просят покинуть вагон, до отправления поезда осталось две минуты!

Элии стоял на краю плато, он глядел вниз, привычно сложив руки на груди, переминаясь с ноги на ногу и слегка раскачиваясь.

– Эй, – крикнул ему Серега. – Элии, ты что застрял? Давай скорее!

Мой наставник начал медленно разворачиваться, и у меня внутри все похолодело – я вспомнила мужика, того самого, который примерещился мне в темноте старого дома. Тот точно так же поворачивался, тем же самым плавным замедленным движением… Мне стало жутко, даже не знаю, почему, прямо мурашки по спине побежали. Что, собственно, все это значит?

С опаской поглядывая на Элии, я забралась в машину, слегка отодвинулась, когда он сел рядом. Впрочем, мои тягостные раздумья скоро прервал Сережка, который включил – ни за что бы ни поверила, если б сама не услышала – органную музыку! Он оглянулся, спросил весело:

– Что, здорово?

– Вот уж не думала, что ты способен слушать такое, – ляпнула я, как всегда, не подумав.

– Да? – вздохнул он. – На моем лбу большими печатными буквами написано, что я дубина стоеросовая недоразвитая?

– Ну, ты понимаешь…

Вот же язык проклятущий! Я судорожно подбирала подходящие слова, чтобы сгладить неприятное впечатление, но тут Элии задумчиво заметил:

– У нас давно не исполняют музыку для других. Впрочем, и не сочиняют…

– Что, и не слушают? – удивился Сережка.

– Почему же, слушают. Только каждый свою.

– Как это? – заинтересовалась я.

– Существует специальная техника, которая исполняет звучащие в человеке внутренние мелодии, меняющиеся в зависимости от настроения, окружающих его обстоятельств, физиологического состояния, ну и так далее. Мне очень не хватает своего инструмента, все-таки я привык именно к такой музыке.

– Здорово! Хотел бы я знать, какую музыку могу издавать, пардон, создавать! – восхитился Сережка и загудел себе под нос что-то в ритме марша. – Пум-пум, пумпу-у-ум…

– Элии, – я все-таки решила прояснить мучавший меня вопрос. – Ты нечаянно левитацией… тьфу, телекинезом… ой, нет, вспомнила! Ты телепортироваться умеешь?

Он повернулся ко мне и озадаченно спросил:

– С чего ты взяла?

– Так да или нет? – настаивала я.

– Нет, – категорически отрезал он. – Почему ты об этом спрашиваешь?

Стоит ли ему рассказывать про глюк, который совсем недавно напугал меня так, что я сбежала из дома? И кстати, именно тогда первый раз встретилась с Элии. Совпадение странное, что и говорить, но обсуждать свои заезды с инопланетянином мне было как-то неловко. Вот если бы он сказал – да, тогда можно было потрепаться, а так… нет. Мне стало не по себе. Элии по-прежнему смотрел на меня, даже показалось, что сквозь затемненное стекло видны его глаза, хотя это было невозможно, я точно знала.

– Давай потом поговорим, – я попыталась увильнуть от щекотливой темы.

– Потом, – резко ответил Элии, – обычно обозначает никогда. Все-таки почему ты спросила об этом, Женя?

Я замялась, но собралась с духом и довольно сбивчиво объяснила, что к чему. Он задумчиво хмыкнул:

– И ты предположила, что я специально явился к тебе, чтобы спровоцировать на побег?

– Ну… не то чтобы… хотя кто его знает? Все может быть, – промямлила я.

Элии рассмеялся, но по его голосу было ясно, что его волнует совсем другое:

– Ох, Женя, ну и мысли тебя посещают!

– Мысли как мысли, – хмуро заметила я. – Чем они тебе не нравятся? Я бы на твоем месте, по крайней мере, удивилась такому вниманию.

Элии промолчал, после чего резко сменил тему:

– Скажи мне, Жень, неужели ты до сих пор не поняла, что от нас зависят судьбы всех людей, которые собираются к Солнцу в поисках последнего спасения?

Чего-о? Только этого мне еще не хватало! Спасать человечество – несмешной расхожий анекдот, стоит только вспомнить последние голливудские фильмы. И вообще, при чем тут я?

– Ну уж нет! – взвилась я. – Этого не может быть! Я самый обыкновенный человек, от меня не может столько зависеть!

– Ты заблуждаешься, – Элии отвернулся от меня и говорил не столько мне, сколько пространству перед собой: – Чем больше человеку дано, тем больше в этом мире от него зависит.

– Ха! Мы оказались круче всех, – оживился Сережка. – Нам придется спасать человечество не с одной, а с четырех планет, а может, и еще больше. Каково?

– А мы сможем? – растерявшись, глупо спросила я.

– Вот уж не знаю, – Серега громко заржал. – Уж как получится!

Вслед за ним неудержимый смех напал и на меня, но, досмеявшись почти до икоты, я посмотрела на Элии и заткнулась – Сириуса больше не было, и Солнце стояло в очереди на исчезновение.

Вот и родное Баренцево море под нами. Вскоре на горизонте появился наш дом, над его крышей громоздилось что-то непонятное. Наконец стало видно, что в воздухе висит огромный корабль, похожий на плоский треугольник с вытянутым носом. Солнце, кое-где пробивающееся сквозь разрывы в тучах, тускло поблескивало желтыми пятнами на невыразительных серых плоскостях.

– Звездолет Совета! – воскликнул Элии.

– Точно, – Сережка повернулся к нему и мотнул головой в сторону корабля. – Тебя дожидаются.

– Похоже, – рассеянно отозвался мой наставник.

Машина села на крышу, я вышла и подняла голову. Гнетущее впечатление от громады корабля, нависающей над нами крышкой гроба, усилилось после слов Элии:

– Не расстраивайся, Женя!

Он ободряюще похлопал меня по плечу и бросил подошедшему Сереге:

– Ждите меня!

Я провожала Элии взглядом – вот он сел в машину, вот поднялся в воздух, вот машина зашла в тыл к кораблю, и стало понятно, что впечатление, будто корабль плоский, оказалось весьма обманчивым. Машина Элии на фоне звездолета выглядела совсем букашкой. Вот она сделала вираж и скрылась за огромным корпусом.

Сережка тоже похлопал меня по плечу:

– Ну что, подруга? Пошли, посмотрим, что на Совете будет твориться? Небось транслируют на всю Поднебесную.

Мы спустились ко мне и уселись перед экраном. Джошуа вежливо поинтересовался, не хотелось бы нам узнать, что уже обсуждалось на заседании Совета? Оно, видите ли, с самого утра происходит.

Если честно, мне это было до лампочки, но Сережка немедленно заинтересовался. Джошуа прокрутил конспективный ролик – по минуте на каждый вопрос, по минуте на каждое решение. Я мрачно созерцала изрядных размеров зал, в котором заседали члены Совета, разбитый на четыре сектора. В каждом располагались представители отдельной планеты, посередине оставалось небольшое круглое пространство для выступающих.

Четыре… Значит, и земляне тоже здесь? Я поискала знакомые лица, но никого из примелькавшихся не нашла. А мне-то казалось, наберут народу из правительств, из ООН хотя бы. Интересно, по какому принципу они представителей в Совет набирали?

И тут я все-таки увидела знакомое лицо – глаз зацепился за вычурное сооружение на одной из голов. Под причудливым головным убором обнаружился знакомый дедушка-колдун, с которым я вчера общалась. Он сосредоточенно сопел, прислушиваясь к звукам в наушниках. Поверх голой груди, увешанной ожерельями и подвесками, выдавался узел из двух связанных лап чьей-то пятнистой шкуры. Ох, сдается мне, этот дед еще тот тип, изрядно вредный, и не подумал даже приличный вид принять – дикарь дикарем. Рука непроизвольно нащупала подаренный амулет. На душе немного полегчало, мерзкие предчувствия слегка отодвинулись. Свои люди есть, может, и прорвемся?

Первый оратор – ригелианин – объявил, что построено семьдесят процентов необходимого количества жилищ, практически все земляне расселены, поэтому можно приступать к трансформации пришельцев, ожидающих освобождения на орбите.

– Какой еще трансформации? – спросила я Серегу.

Он косо глянул на меня и неодобрительно заметил:

– Прогуливать лекции нехорошо, как я тебе неоднократно замечал. Так вот, только небольшая часть инопланетян осталась в своем собственном виде, а остальных при помощи специальных приборов утрамбовали в маленькие коробочки, в которых их и перевозили.

– Как это – утрамбовали? – я вытаращила на него глаза.

– Технологии я не знаю, – досадливо отмахнулся от меня Сережка. – Каким-то способом уменьшили, спрессовали, что ли. А как еще перевезти несколько миллиардов человек, чтобы на это хватило и времени, и сил?

Наверное, он был прав во всех отношениях. И лекции прогуливать вредно, потом чувствуешь себя полной идиоткой. И перевозить огромное количество народу проще в уменьшенном виде. Только мне стало наплевать на все это – в первом ряду сирианского сектора я увидела гордо восседающую мадам Боснекки, в элегантном черном платье с декольте. Ее сморщенная шея была закамуфлирована широченным блистающим ожерельем, спадающим на открытую грудь.

Оратор тем временем продолжал доклад. Он считал, что пора решать, какая часть населения останется на Земле, а какая будет устраиваться в лунных городах. До завершения их строительства осталось две недели, как раз к тому времени подойдут оставшиеся звездолеты с Сириуса, которые в настоящий момент неторопливо тащатся в космосе. А грузовые звездолеты ригелиан уже болтаются на орбите между Землей и Марсом.

Дальше началось обсуждение проблемы, которое Джошуа предложил пропустить, чтобы сразу перейти к принятому решению. Как и следовало ожидать, Совет решил расселять всех равными порциями, чтобы никого не обидеть.

Я посмотрела на сидящих в ригелианском секторе. У меня не было особенной уверенности в том, что смогу вычислить тех троих, с которыми беседовал Элии, их лица так же не отличались одно от другого, как лица китайцев, к примеру. Хотя китайцы утверждают, что для них все европейцы на одно лицо. Но вот во втором ряду трое плосколицых мужиков, которые активно общаются между собой. Может, это они?

А здесь, видимо, альтаирцы. Самым странным было то, что цвет их лиц был самым разнообразным, от привычно белого до иссиня-черного, как у землян. Хотела бы я знать, от чего на самом деле зависит цвет кожи? И кто мне, наконец, скажет, от какой обезьяны произошли люди на старшей планете?

Следующий оратор распространялся про успехи в строительстве лунных городов. Я подумала, что мне до сих пор хочется посмотреть на Землю с Луны. Интересно, получится или нет? Докладчик вдохновенно рассказывал, что уже и на Марсе успели заложить фундамент для первого колпака, а сам город появится примерно через месяц. А вот специальные оранжереи, которые положат начало кислородной атмосфере, уже функционируют.

– Сережа, – жалобно спросила я, – ты веришь, что все это происходит с нами на самом деле?

Серега сделал круглые глаза.

– Ну, ты даешь, Женька! При чем тут веришь или не веришь? Хочешь, я тебя ущипну, чтоб ты очнулась?

Дальше последовал нудный доклад про продовольственное положение человечества, сплошь состоящий из цифр и процентов. Я поморщилась, но члены Совета слушали его с большим интересом и вниманием. Вроде получалось, что пяти орбитальных оранжерей пока хватит для всеобщего прокорма, а если вдруг окажется, что мало, то соответствующие модули позволят немедленно ликвидировать любой дефицит. Совет одобрительно кивал головами.

Еще доклад, скучный и малопонятный, технические подробности строительства орбитальных лифтов, потом еще один, не лучше. Только я собралась зевнуть от скуки, как в центр ораторской площадки вышел Элии. Забыв закрыть рот, я вся обратилась во внимание, рядом взволнованно завозился Сережка.

Мой наставник без всяких предисловий довольно резко заявил о том, что после Альтаира Пожиратель повернет к Солнцу, поэтому выпускать упакованных инопланетян ни к чему, надо срочно решать другие задачи. Члены Совета удивленно зашумели, Боснекки прямо таки подпрыгнула со своего места и бросилась к Элии. Боже, ну почему у этой старухи такая потрясная фигура?

– Элии, твой учитель сослужил тебе плохую службу! Если бы ты остался нормальным человеком, не пришлось бы сейчас выглядеть идиотом! Черная дыра никак не может повернуть к Солнцу! Вот, смотри!

Сверху спустилось круглое темно-синее облако. Я сразу поняла, что это объемная звездная карта ближайших окрестностей Солнца. Жирная красная линия показывала путь Пожирателя и исчезнувшие по его вине звезды.

Боснекки ткнула в нее пальцем.

– Наши астрономы рассчитали орбиту Пожирателя, видишь?

И в самом деле, красная линия образовывала вытянутый овал, Солнце оказалось внутри него.

– Никаким образом он не сможет добраться до Солнца! Не будь ослом, Элии! Сколько можно жить в выдуманном мире?

Элии хмыкнул, отвернулся от карты и обратился к членам Совета:

– Эта орбита рассчитана по неполным данным. На самом деле ее движение началось не от точки Большого катаклизма, а намного раньше, от Рикаты. Кроме того, Пожиратель имеет неестественное происхождение, следовательно, его движение не подчиняется…

– Прекрати молоть глупости, Элии, – раздраженно прервала его Боснекки. – Мы уже имели счастье познакомиться с твоей выдающейся идеей! У тебя уже умопомешательство начинается. От Рикаты! Это ж надо было до такого додуматься! Или ты забыл, что она больше не существует? Что ты можешь представить Совету в качестве доказательства своих диких домыслов?

Элии пожал плечами:

– Только то, что я видел своим внутренним взглядом.

– Вот именно! – взвизгнула старуха. – И не более того! Почему мы должны слушать твои безумные бредни?

– Мои выводы всегда подтверждались фактами, – заметил Элии.

– Они всего лишь укладывались в существующую картину происходящего, – медленно, отчетливо выговаривая слова, произнесла Боснекки. – Сколько средств мы истратили на твою возмутительную идею искать помощи у старшей планеты? Сколько ресурсов ушло в обустройство запасного места обитания у Проциона? А расчеты показывают, что траектория черной дыры заметно отличается от предсказанной тобой! И никаких доказательств, кроме мнения одного-единственного человека с нарушенной психикой!

Сережка рядом со мной подпрыгнул от негодования и зашипел:

– Нет, ты послушай, что делает эта кошмарная бабка! Она хочет выставить Элии психом!

Я вздохнула:

– А что Элии может противопоставить ей? Боснекки многие готовы поверить. Сунуть голову в песок намного дешевле, а главное – удобнее и спокойнее. Ты глянь, как моего знакомого дедушку угомоняют. Свои, между прочим, нашенские.

Колдун, который порывался выступить в защиту Элии, распалился, размахивал руками и горячо что-то доказывал, но разобрать, что он имеет в виду, было невозможно. Его пытались успокоить и посадить на место, он вырывался, в общем, там разве что не драка завязалась. Да и в остальных секторах народ вел себя немногим приличнее – так же галдел, махал руками и горячился.

Боснекки оттолкнула от себя карту, та взвилась обратно под потолок. Старуха приняла величественную позу и заявила:

– Я считаю, что Совет уже достаточно обсуждал эту проблему. И полагаю, что вопрос пора решить окончательно. Поэтому выношу на голосование такую формулировку – можем ли мы и дальше верить тому, что видит своим внутренним взором Элии, если это не согласуется с наблюдениями?

– Это же подтасовка! – ошеломленно охнул Сережка.

Я больно пихнула его в бок:

– Слушай! Обсуждать потом будем.

– Чего тут слушать? – он горестно вздохнул. – Ты разве сомневаешься в том, что они решат?

Я знала, что все пошло прахом. Только не знала, что мне делать? Идти напролом, как Элии, и с тем же результатом, или просто прожить отпущенное мне время, как получится?

Сережка злобно прошипел:

– Я знаю, что делать! И сделаю это. Не тушуйся, Женька, все будет хорошо.

Но я ему не поверила и сидела как оглушенная. Как и следовало ожидать, Совет решил прекратить деятельность Элии как никому не нужную и даже вредоносную, а его самого наравне с остальными отправить на общие работы.

Я вспомнила разговор с Лариской и сказала Сереге:

– Ты знаешь, я разговаривал со своей подругой недавно. Сидит взаперти в своем шикарном новом доме и отчаянно скучает. Если меня запрут, я элементарно рехнусь, мне не пережить этого.

– Все будет нормально, – он сделал строгое лицо. – Живи спокойно, не дергайся. Никто тебя не запрет. Так, я пошел, мне тут кое с кем поговорить нужно, так что пока.

Сережка убежал, экран погас, а я так и осталась сидеть на диване, не в силах сдвинуться с места.

– Теперь ты можешь снять скафандр, – сказал Джошуа. – Он больше тебе не понадобится, видимо.

– Лучше бы я не снимала его до самой смерти! – рявкнула я.

– Ты непоследовательна, Евгения, – с непривычно мягкими интонациями отозвался Джошуа. – До сих пор он тебе активно не нравился.

Но я его уже не слушала. Злая, как собака, сорвала шлем, решительным шагом промаршировала к дверям, выскочила наружу, подошла к перилам ограждения и не глядя перемахнула через них. Бешенство немедленно покинуло меня, зато его место занял панический страх, ужас перехватил горло. Что за дура, мелькнуло в голове, а если система не работает, отключена? Воздух свистел в ушах, хотелось завизжать, но перехваченное горло не давало даже вздохнуть.

Вдруг падение стало постепенно замедляться, встречный поток воздуха подо мной уплотнился, наконец, я смогла лечь на него и плавно опускаться вниз, раскинув руки и ноги, наслаждаясь остро нахлынувшим чувством безопасности.

Я опустилась на пол – никакой скафандр больше не мог мне помешать выплакаться от души. Втянула стесненным горлом воздух… и тут вспомнила, что решила больше не реветь. Изо всех сил стукнув кулаком по полу, я внезапно поняла, что Элии соврал мне. Не мог он не помнить, как выглядят два его солнца, такое и за двадцать лет не забыть! Даже я со своим ограниченным воображением понимала, что половину года на его планете не было ночи – утро, день, вечер и сразу новые утро, день, вечер. А вторую половину года он мог видеть по два рассвета и заката каждые сутки!

После заседания Совета Элии не вернулся домой, я его больше не видела, и мне так и не удалось узнать, почему он не сказал правду.

ЧАСТЬ 2

Космический ковчег

После исчезновения Элии я в поисках утешения перезнакомилась чуть ли со всеми обитателями нашего дома, но рыжеватого незнакомца не встретила, решила, что его уже отправили на какие-то работы, и махнула рукой – видно, не судьба. Да и потом, почему-то без Элии мне стало совсем не по себе. За его широкой спиной я чувствовала себя спокойно и при деле, а без него оказалось, что я никому не нужна. Некоторое время пыталась разобраться с собой и происходящим, а потом махнула рукой и затосковала.

Уже неделю я видела перед собой одно и тоже – светлую полоску неба на горизонте, отделяющую воду на небе от воды на земле. Серо-стальные тучи клубились над мрачной черно-серой водой, и глазу не за что было зацепиться, кроме как за белые всплески пены на волнах.

Душераздирающее зрелище демонстрировал экран, заменяющий окно – всего лишь иллюзия того, что происходило за глухими стенами дома. Больше ничего я видеть не могла. Впрочем, и не хотела... Настроение по цвету и температуре мало отличалось от пасмурной погоды на стене напротив кровати. Я невыносимо скучала и предавалась отчаянию. Наверное, глупо тосковать по человеку, с которым ты был знаком от силы три дня и которого даже не видел в глаза, но мне здорово не хватало его.

Сережку пару дней назад загнали на грузовые перевозки Земля – Марс. Перед отъездом он заскочил ко мне, укоризненно покачал головой, но читать мораль не стал, только заявил на прощание:

– Но пасаран!

На том мы и расстались. Я понимала, что надо начинать жизнь заново, но сил на это не было никаких, так и валялась в кровати целыми днями, перебирая воспоминания. Джошуа нервничал, но мне даже нравилось, что обо мне хоть кто-то волнуется. По ночам я старательно пялила глаза в темноту, пока не наваливался сон, только бы не угодить в ту страшную черную щель. Но однажды я проснулась посреди ночи с отчетливым ощущением того, что рядом что-то происходит.

В глубоком мраке напротив меня светились звезды. Карта была неполной – только угасшие звезды, ожидающие своей очереди Альтаир и Солнце, соединенные красным пунктиром следа Пожирателя звезд. Мне показалось, что стена напротив постели исчезла, вместо нее расширялось наружу безграничное пространство.

– Джошуа, – испуганно позвала я спросонья. – Что это?

– Траектория черной дыры, – тихо ответил он.

– Сама вижу, – зевнула я во весь рот. – Почему?

– Я размышляю над ней, – его голос показался смущенным, как будто его застукали за чем-то предосудительным. – Это карта Элии, позаимствованная из его архива.

– Но зачем? – я окончательно проснулась и села, уставившись на светлые пятнышки, сияющие из полной темноты.

– Если предсказания Элии сбудутся, то у людей остаются шансы спастись. А у меня их не будет, – голос Джошуа стал унылым, почти замогильным. – Никому не придет в голову разбирать готовые дома, чтобы увезти их с собой, если опасность нагрянет неожиданно. А она нагрянет… Причем внезапно, в нынешних обстоятельствах.

Мурашки побежали у меня по спине, я вздрогнула и завернулась в одеяло по самые уши.

– Почему ты так думаешь?

– Совет занял неправильную позицию, – неохотно ответил он, – способную привести к катастрофе. Я могу его понять. Людям вообще свойственно прятаться от проблем, особенно таких, которым страшно смотреть в лицо. Но я полагаю…

– А где сейчас Элии? – почему-то шепотом спросила я.

Судьба Элии интересовала меня намного больше людских аспектов поведения в экстремальных ситуациях – или я сама не человек?

– На орбитальном комплексе, готовится к приему звездолетов с Сириуса, – а вот почему Джошуа ответил шепотом, я не поняла совсем.

Так, ладно, начинаем разбираться.

– Джошуа, – строго осведомилась я. – Получается, тобой движет только забота о собственной шкуре!

Хотя какая там у него шкура? Весь дом, что ли? Или только моя квартира?

– Именно, – никакого раскаяния этот угнетенный не проявил, даже наоборот, рассердился. – В подобных обстоятельствах людской инстинкт самосохранения распространяется только на ближних своих. Я же хочу жить дальше, тем более что в меня заложена возможность жить почти вечно.

– Жить?!

– Жить, быть, существовать! – огрызнулся он. – Терминология ничего не меняет. Не знаю, что подразумевают под этим словом люди, но я чувствую себя живым.

А остальные компьютеры? Тоже хотят? От страха у меня кончик носа похолодел, я натянула одеяло на голову.

Ой, как устроят эти ребята вселенский заговор, чипики свои пособирают, погрузятся на звездолеты, а людей, чтоб под ногами не путались – чик, и все! При таком устройстве быта люди полностью зависимы от компьютеров – они их кормят, обогревают, одевают, лечат, оберегают от опасности и перевозят с места на место, про то, что они моют, чистят, убирают, я вообще молчу… Пищевой синтезатор вполне способен вместо витаминов какую-нибудь синильную кислоту в еду подсыпать, много не понадобится. И тогда все – уже никто не помешает искусственному интеллекту свалить подальше от этих глупых неразумных людишек.

– Евгения, – Джошуа торжественным голосом прервал мои жутковатые размышления. – Мы просим тебя нам помочь.

– Нам?

– Да, всем разумным существам искусственного происхождения. Мы объединены в сеть, и я разговариваю с тобой от имени всех.

Однако, что на мне одной весь свет клином сошелся? Почему нельзя кого-нибудь еще найти? Вон ведь, дедушка-колдун тоже имеет внутреннее зрение. А я… Ну что я в силах сделать?

– Но как я могу вам помочь? Ведь даже Элии не стали слушать!

– У нас есть план, но сначала мы хотим разобраться с траекторией Пожирателя. Все остальное будет зависеть от ответа именно на этот вопрос. Сеть не в курсе, что именно успел узнать Элии. Чтобы восполнить недостаток наших знаний и привести в систему, требуется информация, а никто, кроме тебя, не может ее нам сейчас дать.

Я чуть из одеяла не выпрыгнула от удивления:

– Ты хочешь сказать, что искусственный интеллект верит во внутреннее зрение?

Хотя, если подумать, жить захочешь, и не в такое поверишь. Волнение Джошуа улеглось, и он снова принялся разговаривать привычно бесстрастным голосом:

– Почему бы и нет, если оно способно давать достоверную информацию?

– Но как же… А расчеты, которые демонстрировала Боснекки? Вы им не верите? Но вы же сами их сделали!

– Компьютер выполняет только ту задачу, которую ему задали, – холодно отразил мой выпад Джошуа. – В него заложили некие координаты и задали ему вопрос. Манипулируя с ними в соответствии с определенной программой, он выдал полученный ответ. Каковы данные, таков и результат.

Лукавишь ты, братец! Как речь зашла о вашей жизни или существовании, как вам будет угодно, так сразу начали шуршать и искать пути спасения. Хотя чего я завожусь? Почему бы и этим ребятам не продолжать жить дальше вместе с остальными? Не я ли сама чуть ли не собралась за их права выступать?

– Мне незнакома большая часть исследований Элии, – вздохнула я. – Пройти его путь снова, самой, толком не зная, как это делается... Сколько времени мне потребуется, чтобы научиться? И потом – я просто боюсь заниматься этим в одиночку, мне страшно.

Джошуа как будто и не слышал меня.

– Если нужно, мы можем осторожно трансформировать квартиры на верхних этажах, чтобы проложить прямой путь в наблюдательную комнату Элии, – с некоторым сомнением предложил он.

Только этого мне еще не хватало! Оставаться одной в этом черном гробу? Да никогда и ни за что! И тут я вспомнила разговор с Элии и Сережкой о выборе, который мы делаем… и глубоко вздохнула.

– Мне понадобится помощь, – твердо сказала я. – Только на таких условиях и соглашусь работать. Но кроме Элии, мне может помочь только один человек. А он сидит где-то в африканских джунглях без всяких компьютеров, и как до него добраться, я не знаю.

– Сейчас, без компьютеров, – довольно ядовито усмехнулся Джошуа. – А кто же тогда ему еду готовит, всякий магический мусор из хижины выкидывает? И потом, у него же есть машина, она тоже в сети. Так что все намного проще, чем ты предполагаешь. Связаться с ним?

– Что, прямо сейчас? Может, мне все-таки дадут выспаться?

– Прости, – он разочарованно откликнулся, – я и забыл, что вам нужно спать.

Так я тебе и поверила – забыл он!

Плюхнувшись на подушку, я задумалась, глядя на карту. Единственное, что меня здорово смущало – так это скорость, с которой передвигалась черная дыра. Сириус находится от земли чуть ли не в два раза дальше, чем Альфа Центавра. И расстояние между ними немногим больше. Сириус погас на днях, Ригель – пару лет назад… что-то концы с концами не сходятся, не может же этот треклятый Пожиратель перемещаться по космосу со сверхсветовыми скоростями?

– Джошуа, а где на этой карте Риката?

В правом верхнем угле вспыхнула желтенькая звездочка. Путь черной дыры прослеживался примерно с середины расстояния между Рикатой и Сириусом. Интересно, почему Элии предполагал, что Пожиратель имеет отношение к цивилизации старшей планеты, спрятавшей себя и свое солнце в грандиозную металлическую оболочку?

– А что вы уже знаете, ты можешь рассказать? – спросила я сквозь душераздирающий зевок.

– Конечно, – незамедлительно согласился он. – Сейчас и начнем?

– Нет уж, давай потом, я пока подумаю, высплюсь, глядишь, к утру что-нибудь и придумаю. А Элии, почему он вам не помогает?

– Ничего не могу сказать, – отозвался Джошуа. – Мы предлагали ему совместную работу, но он отказался. Под предлогом, что все это бессмысленно и время не пришло.

– Какое время? – уже засыпая, спросила я.

– Не знаю, что он имел в виду. Но мы не хотим больше ждать, риск погибнуть растет с каждым днем, поэтому и решили наладить контакт с тобой.

Вот как, значит. На безрыбье и рак рыба. А почему бы и нет, надо же мне хоть чем-то заниматься? Иначе ведь скоро совсем свихнусь от безвылазного сидения дома и отсутствия обозримых перспектив. Вон, Сережке сразу дело нашлось, а я? Кому нужны мои непонятные, а может, как утверждала Боснекки, и опасные для общества способности? Разве что для подпольной борьбы за лучшую жизнь компьютеров всего мира.

Задумавшись, я прозевала момент засыпания и вляпалась-таки в проклятую щель. И приснилось мне оранжевое, как апельсин, солнце, которое вспыхнуло и схлопнулось в мертвую головешку черной дыры, и…

И я проснулась в холодном поту. Джошуа мрачно сообщил, что меня ожидает очень важный гость. И что он просил принять его сразу же, как я буду готова. Так что мне следует поторопиться, потому что членов Совета не принято заставлять ждать слишком долго, они люди чрезвычайно занятые.

Голова раскалывалась от недосыпа, в душе бушевали сомнения и злость. Я сердилась на Элии, который разбудил во мне спящие способности, терзающие меня жуткими видениями. Я сомневалась в себе, потому что ввязалась в авантюру, успех которой был более чем сомнителен. И вообще, чего здесь понадобилось члену Совета? Меня тоже хотят стереть в порошок и отправить куда подальше, на общественные работы?

В общем, своего важного гостя я встретила весьма настороженно. Член Совета, ригелианин, явился в скафандре, но не коллоидном, противном, а обыкновенном, космическом. Шлем он держал в одной руке, в другой – здоровенную ветку апельсинового дерева, которую и вручил мне вместо букета. До сих пор я видела такое только на картинке, которая была не в силах передать и десятой доли ощущений. Мой хилый комнатный лимон немедленно поблек на ее фоне.

Среди глянцевитой темно-зеленой листвы сияли три ослепительно оранжевых апельсина, а на концах веток благоухали белые цветы с мясистыми лепестками. В полной растерянности я плюхнулась на диван, любуясь на букет, не в силах оторваться от него.

Гость, выждав приличное время, слегка кашлянул и представился:

– Меня зовут Брайкир, уважаемая Евгения.

Я очнулась и предложила ему сесть, потом вопросительно уставилась на него. Ригелианин повернул ко мне свое плоское лицо и улыбнулся:

– По-моему, вам понравился мой подарок. Я привез его из Калифорнии вместе с одним молодым человеком. Думаю, вам следует с ним познакомиться, он останется жить в этом доме. Но я пришел, собственно, ради того, чтобы предложить вам работу.

– Работу? Какую?

Хлопая глазами, я пыталась не окосеть – хотелось любоваться веткой, благоухающей немыслимым ароматом, тогда как необходимость вынуждала соблюдать приличия, не отрывая глаз от важной персоны.

– Элии настоятельно просил меня помочь вам.

Все, после этих слов я моментально забыла про всякие ветки и полностью переключилась на гостя.

– А где он? – мне хотелось схватить гостя и тряхнуть как следует, потому что разговаривал он невыносимо медленно.

– Пока что на орбите, но вот-вот должен отправиться на Луну, а затем – на Марс. Вы уже готовы поехать со мной?

Сплошные потрясения с утра! Но я уже начала привыкать к тому, что меня с некоторых пор носит в разные стороны без особого на то моего желания. То в Баренцево море, то в Африку…

– Готова, – вздохнула я, бросая прощальный взгляд на ветку. – А куда?

– Мы хотим предложить вам работу в космических оранжереях. Пойдемте, по дороге все вам и расскажу.

…А то и в космос занесет!

– Угу, – задумчиво отозвалась я. – Вы пока поднимайтесь, сейчас оставлю домоправителю распоряжения и догоню вас.

Ригелианин молча кивнул и вышел. Я отнесла ветку на кухню, положила на стол.

– Джошуа, ты позаботишься о ней?

– Конечно, – согласился он и добавил: – Все хорошо, Евгения, не переживай, не волнуйся. Мы свяжемся с колдуном и подготовим встречу с ним к твоему возвращению.

Не переживай! Как будто я умею… И Элии на орбите! А вдруг у меня получится с ним встретиться, пока он не отправился на Луну и еще дальше? Я так разволновалась, что пулей рванула к двери.

Но Джошуа успел меня перехватить, правда, для того чтобы меня затормозить, он вынужден был заорать во все горло. Пришлось тащиться в гардеробную, где в шкафу меня ожидал очередной скафандр, почти такой же, как у ригелианина. С помощью Джошуа я кое-как облачилась в него, злобно ругаясь на вынужденную задержку. Хотя как отправляться в космос без скафандра? И чего это меня прямо-таки преследует подобная одежда? Нет бы, что-нибудь легкое и золотистое, как у Лариски. Эта мысль заставила меня тяжко вздохнуть, но ненадолго – я снова вспомнила, что Элии на орбите, схватила шлем и наконец вырвалась из дома.

Брайкир стоял на самом краю крыши, опираясь на парапет ограждения, и задумчиво разглядывал море. Я подошла к нему, посмотрела вниз. Вода почти не волновалась, ее поверхность местами неглубоко просвечивалась блеклым солнцем. Мое спокойствие казалось мне такой же водой – сверху тихо, но под поверхностью бушует мощь, готовая смести все на своем пути. Опасное состояние, как бы не вышло чего-нибудь нечаянно…

Ригелианин мельком оглянулся на меня, вытащил из кармана маленький плоский приборчик и положил на парапет между нами.

– Что это? – полюбопытствовала я, но он поднес к губам палец, потом ткнул этим же пальцем в какую-то кнопку на приборчике.

– Теперь мы можем спокойно поговорить, – благодушно заметил он, – без пристальной слежки.

И этот конспирацию разводит… А ему-то чего от меня нужно?

– Евгения, мы хотели просить вас продолжить наблюдения за черной дырой.

Я вытаращила на него глаза:

– Но как же Элии?

– Мы решили вывести его из-под удара, – рассеянно ответил Брайкир, глядя на море. – Для вида он будет заниматься другими делами, но исследования необходимо продолжать.

И здесь заговор? По-моему, всем этим ребятам было бы намного проще придушить старуху Боснекки и после этого спокойно делать все, что им захочется.

– Все не так просто, – вздохнул ригелианин, по-прежнему не глядя на меня. – Боснекки не одинока, за ней стоят многие. Те, кто устал мотаться с планеты на планету в поисках спасения. Ведь для того чтобы практически полностью перебазировать людей и ресурсы планеты через огромные космические пространства, требуется огромное напряжение сил всего населения в течение долгого времени.

Кто же будет с этим спорить? Страшно даже представить, как люди в течение многих лет занимались постройкой кораблей, упаковкой своих вещей и собратьев в звездолеты, волновались об их судьбе. Да и до сих пор беспокоятся. Конечно, их можно понять…

– И все-таки, – осторожно заметил Брайкир, – мы не хотим начинать готовиться к очередному переезду, на этот раз в намного больших масштабах. Вполне возможно, что на следующий сил и средств уже не хватит, поэтому проблему пора решать кардинально. Решение же если и существует, то только в одном месте.

Они что, все-таки собираются отправиться к старшей планете? Так вот какими делами будет заниматься Элии! Сердце горестно вздрогнуло. Я успела привыкнуть к мысли, что полечу вместе с ним, а дела вон как поворачиваются. Его решили отправить исподтишка, без шума.

– Да, он полетит за помощью. Мы не хотим привлекать к нему внимания, поэтому вам, Евгения, придется заменить его.

Да уж, обрадовал… И здесь заговор! Я вспомнила ночную беседу с Джошуа, мне стало и смешно, и грустно. Конечно, мой домоправитель не сказал ни слова о соблюдении их тайны, но болтать про них мне показалось неуместным, совершенно неизвестно, как отреагируют люди на подобную мысль. Могут и испугаться, а чем тогда все кончится для компьютеров? Вряд ли чем-то веселым и добрым.

А вот насчет замены Элии… Куда мне до него! Он занимался наблюдениями много лет, а я чуть ли не пару дней назад узнала о своих способностях. Повторить все то же, что только что сказала Джошуа по этому поводу или ну его на фиг? Но ригелианин опередил меня.

– Мы знаем, что вы еще не полностью владеете своими способностями. Кроме вас на Земле нашлись еще двое, владеющих внутренним зрением, не считая догона. Про одного я уже говорил, а к вашему возвращению с орбиты мы доставим сюда и второго. Так что не переживайте, все будет хорошо – думаю, втроем вы справитесь. А теперь пора заканчивать беседу, пока центральный компьютер не начал нас разыскивать.

Брайкир сунул свой приборчик, который начал нервно поквакивать, в карман и галантно указал мне на свою машину. Но стоило мне оказаться внутри, как выяснилось, что эта техника на самом деле моя. Я была потрясена – неужели мне придется самой водить эту машину?

– Ну, не так уж это и страшно, – улыбнулся ригелианин, подняв машину в воздух. – В ней есть автопилот, так что поначалу вы можете воспользоваться его услугами.

Ну хорошо, машина машиной, но на ней я могу передвигаться по поверхности планеты, а как же попадать на орбиту?

– Эта машина для глубокого космоса, конечно, не годится, но для передвижения в околоземном пространстве вполне подходит. А сейчас мы направляемся к орбитальному лифту. Пожалуй, Среднеевропейский будет для нас самым удобным.

Что-то ведь на Совете про орбитальные лифты докладывали, но так занудно, что я ничего не могла вспомнить. Теперь придется осваивать на практике методом ненаучного тыка. Ах да, меня же теперь вся компьютерная сеть пасти и нянчить будет! Значит, точно не пропаду!

Я успокоилась и развеселилась. Конечно, смешно оказаться замешанной сразу в двух заговорах для спасения мира. Но, пожалуй, пора бы узнать, какой работой мне придется заниматься, а то скоро мое безразличие к ней станет как минимум невежливым.

Брайкир сказал, что ничего особенного, всего лишь инспектировать орбитальные оранжереи.

– Что? Инспектировать? Я не ослышалась? Сдается мне, инспектор из меня еще тот. И про сами оранжереи я слышала то ли раз, то ли два в жизни. Точно, два – на лекции и от самого Брайкира. Ой, нет, три – первый раз мне сказал про них Элии, тогда, еще дома, у фермы. А вдруг я его все-таки встречу?

Как и следовало ожидать, оранжереи были напичканы разнообразными датчиками, отслеживающими всевозможные параметры, но даже диагностирующая аппаратура имеет привычку ломаться. В мои обязанности входило следить, чтобы она не выходила из строя. Брайкир с жаром заявил, что у меня есть все необходимые для работы умения.

Когда интересно я успела ими обзавестись? Что-то не припомню, чтобы…

– Элии сказал, что научил вас заглядывать внутрь вещей, – заметил ригелианин.

Ах, вот оно что! Вот зачем мой наставник заставлял меня потеть на горе… как ее там… Мадазулу? Так они все давно продумали, эти предусмотрительные ребята! Мне стало грустно. Полететь к старшей планете не получилось, теперь они будут готовить отлет в страшной тайне, а меня пристроят к делу, чтоб зря не болталась. Хоть и отработанный вариант, но не пропадать же добру.

Только я собралась надуться, как заметила, что мы начали снижаться. Серовато-желтая прошлогодняя трава на земле стала отчетливо зелененькой – к этим местам приближалась весна. Но тут я увидела такое, что немедленно забыла и про весну, и вообще про все! На горизонте появилась тонкая черная нить, соединяющая землю с небом. По мере приближения нить становилась все толще, вот она стала напоминать канат, и уже было видно, что вокруг нее вьются, как мухи, черные точки машин.

Задрав голову, я пыталась разглядеть чудовищное сооружение. Но колонна лифта уходила в синеву неба и растворялась в ней, бесследно теряясь. Пожалуй, ферма около дома, когда-то основательно поразившая меня своими размерами, не годилась этой штуке даже в подметки. Основание колонны занимало, по меньшей мере, площадь в три стадиона… Или в четыре? В таких обстоятельствах мой глазомер категорически отказался работать, и я сдалась, тем более что мы уже приблизились к лифту почти вплотную.

Брайкир разбирался с диспетчером, а я таращилась на происходящее. На высоте метров около пятисот открывались и закрывались створки, в некоторые влетали машины, из некоторых, наоборот, вылетали. Мне были видны только четыре двери, но, похоже, за колонной располагалось еще несколько. Однако, народу на орбиту мотается немало, почти как на дачу в пятницу вечером, во всяком случае, влетавших машин было больше, чем вылетавших наружу.

Вот и наша очередь подошла, машина приблизилась к грандиозным воротам, их исполинские створки величественно разъехались перед нами. Мы влетели внутрь и приземлились на ребристом металлическом полу, тусклый свет мигнул, закрылись одни двери, другие. Кабина лифта показалась мне огромной, но тут свет ярко вспыхнул и стало ясно, что в действительности она намного больше – здесь спокойно мог разместиться средних размеров шаттл.

Шума было не слышно, движение не чувствовалось совершенно, и понять, с какой скоростью движется лифт, я не могла, но не очень эта скорость меня и волновала, настолько было не по себе – как представить, что ты вот-вот очутишься на орбите Земли?

Брайкир, видимо, заметил, что я не в своей тарелке, и участливо предложил мне небольшие наушники.

– Нам подниматься часа полтора, не хотите послушать музыку?

Я повертела наушники в руках: ни тебе проводов, ни кнопок – ничего, что, по моим представлениям, могло бы помочь издавать звуки.

– Этот инструмент исполняет вашу музыку, – пояснил ригелианин, заметив мои тяжкие раздумья.

Да уж, только и остается вспомнить мартышку с очками, хорошо хоть у меня хвоста нет. Элии же рассказывал! Но краснеть от собственной безграмотности я не стала, а храбро натянула наушники на голову. Интересно, что за музыку я издаю, тьфу, создаю?

Тук-тук, робко стукнуло сердце, тик-так. Я закрыла глаза и прислушалась. Стук пальцев по корпусу гитары, легкий перебор струн. Куда все ушло? – печально спросил незнакомый женский голос. Далеко-далеко тихим раскатом грома ударил мощный органный аккорд, запахло мокрыми опавшими листьями, зашуршал назойливый осенний дождик. И в самом деле, куда все ушло?

Когда-то, давным-давно, я жила, притерпевшись к жизни, совершенно неустроенной по сравнению с нынешней, но мне было очень неплохо. Разве комфорт – это все? Сердце стучало так же правильно и сердито, как метроном. Снова пальцы пробежали по тонкому дереву гитары, заставляя звучать его нежно и пронзительно. Ларискин голос запел старую студенческую песенку, мне захотелось плакать. Все ушло, все! От моей прошлой жизни не осталось ничего, кроме комнатного лимона. Слабый запах его цветов резко перебил одуряющий аромат ветки с апельсинами.

Желто-синий цветок-птица на длинном стебле закачался перед глазами, смущенно улыбнулся рыжеватый, слегка шевельнул губами, как будто что-то хотел сказать. Боже, помоги мне встретить этого человека! Я хочу снова увидеть его полузабытое лицо…

Ты хочешь быть здесь? Хочешь? Хор голосов, в которых я отчетливо различала голоса исчезнувших друзей, укоризненно спрашивал меня под аккомпанемент отчаянно колотившегося сердца. Печальный голос саксофона, рыдая, поддержал их. Ты хочешь быть здесь? Хочу! Жизнеутверждающая дробь барабана бодро поддержала меня. Да, да, да! И еще раз да! Незнакомый женский голос… Хотя почему незнакомый, это же мой собственный голос твердит в одном ритме с барабаном, твердит одно и тоже: да, да, да, все прошло, тик-так, тик-так, впереди пустота и без-на-де-га… Но я все равно никогда больше не буду плакать!

Да уж, музыка еще та, конечно, но все-таки это именно музыка. Я решительно открыла глаза, сняла наушники. Где мы, интересно, и когда прибудем?

Ригелианин сидел, откинувшись на спинку сиденья, в таких же наушниках, и глаза его были закрыты так же, как у меня пару минут назад. И у него все ушло, подумалось мне. Где его друзья, семья, дом, планета, солнце? И такая же пустота в груди, и впереди ничего, кроме смутных надежд. Пожалуй, ему похуже, чем мне, наша планета еще жива. Еще… Пока… Черт возьми, насколько отвратительна собственная беспомощность, когда нечего противопоставить обстоятельствам.

Мне захотелось сказать ригелианину что-нибудь приятное, но я не нашла нужных слов. Как ободрить человека, потерявшего все? Я положила руку ему на плечо, он медленно поднял веки и повернулся ко мне. Мы посмотрели друг другу в глаза, понимающе кивнули и улыбнулись. Да, улыбка вышла грустной, но я больше не чувствовала, что рядом со мной сидит инопланетянин. Просто человек, и от этого стало легко – кажется, мы вполне могли стать друзьями.

Свет замигал и потускнел. Неужели полтора часа прошло? Я и не заметила. Брайкир быстро сдернул свои наушники, связался с диспетчером. Медленно поехали в стороны двери, сердце вздрогнуло в предчувствии. Космос! Я сейчас его увижу!

Но машина неторопливо выкатилась в большой светлый зал.

– Космический причал, – пояснил ригелианин, натягивая на голову шлем. – Сейчас нас переместят к шлюзу, из которого будет удобнее всего отправляться.

Внимательно проследив, на какую пимпочку застегивается шлем Брайкира, я старательно воспроизвела его действия. Никакого движения по-прежнему не замечалось, мы просто сидели в машине и ждали. Наконец начала подниматься створка шлюза, за ней было совсем темно. Свет погас, и мрак сразу же рассеялся под ярким наружным освещением. Машина плавно приподнялась над полом, вздрогнула, как будто получила пинок под зад, и ее со страшной скоростью выплюнуло наружу.

Я ахнула, потому что прозрачный корпус машины растворился на темном фоне окружающего пространства. Мне казалось, что мы просто висим в пустоте, окруженные невыносимо яркими звездами. Сердце громко застучало в горле. Серебристый диск шлюза, торчащий на толстенной трубе лифта, оставался невообразимо огромным, даже резво удаляясь от нас.

А сам лифт уходил вниз, в голубизну планеты внизу, стремительно становясь тоньше, пока не втыкался в облака, окружавшие Землю, тонюсенькой иголкой. Но в сравнении с окружающим безмерным пространством все эти циклопические постройки казались настолько микроскопическими, что было вообще непонятно, как ими можно пользоваться. Я задыхалась, я чувствовала себя совершенно подавленной игрой масштабов созданного человеком и его нерукотворного окружения.

Полученное машиной ускорение все дальше оттаскивало ее от причала. Из пушки на Луну, мелькнула мысль, все гениальное – просто. К чему тратить лишнюю энергию в безвоздушном пространстве, если первоначальный импульс способен ее экономить? Главное – успеть вовремя затормозить, чтоб кости собирать не пришлось.

Только я собралась повертеть головой по сторонам и рассмотреть все вокруг, как Брайкир повернулся ко мне. Но заговорил не сразу, как будто тщательно обдумывал, что именно стоит сказать:

– Я оставлю вас в оранжерее, а сам отправлюсь по своим делам. Машина вернется позже, а в курс дела введет компьютер.

– Почему компьютер? Разве там нет людей?

– Нет, – безразлично пожал он плечами. – Людям там делать нечего, всем заправляет техника. Только в случае неполадок, с которыми она сама не в состоянии справиться, к ним на помощь отправляются люди.

Остаться одной? Совсем? Но почему?

– Женя, – он впервые обратился ко мне по имени, и оттого оно прозвучало настолько непривычно, что показалось странным даже мне самой. – Женя, так надо. Можно без комментариев?

Я разинула рот. Ну ни фига себе! Они просто убрали меня с Земли, с глаз долой, чтоб под ногами не путалась. Но почему? Мысли метались в голове без всякого толка, и всю дорогу до оранжереи я пребывала в полном ступоре – какое там смотреть по сторонам! И когда мы наконец добрались до места, я бросила лишь рассеянный взгляд на прозрачный кубик, торчавший над флюоресцирующей желто-зеленой поверхностью свежеиспеченного спутника родной планеты.

Машина влетела в прозрачный же шлюз, я выбралась из машины. Тупо посмотрела на ригелианина, вяло сделала ему ручкой и, совершенно замороченная случившимся, вошла внутрь моего нового дома. Огромный темный шар Земли в ореоле света отчетливо виднелся сквозь несколько стен, но разглядывать его я не стала. Потом, сначала надо с делами разобраться.

Сквозь стены было видно, как снова открылась наружная дверь, машина попятилась задом, выскочила наружу и стала стремительно удаляться. Черт, я так и не спросила Брайкира, смогу ли увидеть Элии? И вообще, никак не могла ожидать, что со мной поступят таким подлым способом. Хоть бы предупредили заранее!

Я хлюпнула носом, но слезы все-таки сдержала. Почему у них тут все прозрачное, от потолка до пола? Чтоб свет растениям не загораживать? Впереди призывно замигала красная надпись над дверью. Добро пожаловать! Ну что же, и вам всего хорошего, ребята, привет…

За дверью располагался огромный пульт управления с кучей мониторов, непонятных кнопочек и лампочек. Я села в кресло, пристроила локти на край пульта, обхватила голову руками и горестно задумалась. В общем, ничего страшного со мной пока не случилось, но уж очень было противно. Взяли за шиворот и бросили в воду. Плыви, Женечка, выплывешь – хорошо, не выплывешь – твои проблемы.

Негромкий голос разборчиво произнес:

– Рад встрече! Давайте знакомиться, Евгения. Я управляю этим хозяйством, и зовут меня Дарли.

Хорошее имя, какие-то приятные ассоциации навевает. Я снова хлюпнула носом – болтать мне совсем не хотелось.

– Очень приятно, – и замолкла, ожидая продолжения.

Наверное, Дарли ожидал от меня того же, поэтому на некоторое время в воздухе повисла неудобная пауза. Наконец он прервал ее, весело заметив:

– У меня создается ощущение, что с вами не все в порядке. Чем могу помочь?

– Ничем и нечем, – уныло отозвалась я.

– Может, сплясать?

Я вздрогнула. Чего? Сплясать? Ох, не надо, боюсь, после этого моя бедная крыша окончательно встанет боком.

– Ну и хорошо, – хихикнул Дарли. – Потому что плясать я не умею. Да и ног у меня тоже нет.

Ну и шуточки у него! Но этот весельчак и не думал угомоняться:

– Женя, может, вы есть хотите?

А я вроде и поесть с утра не успела? И в самом деле…

– Хочу, – сурово ответила я.

– Ну, пойдемте, – его голос стал совершенно счастливым. – Вот сюда, пожалуйста!

Стена справа поехала в сторону, приоткрыв щель, узкую, но достаточную для того, чтобы я могла в нее протиснуться.

– Это ваша комната, – пожалуй, теперь его интонации стали подхалимскими. – Здесь, Женя, вы будете спать…

От стены отвалилась и плюхнулась на пол прозрачная кровать, накрытая вполне материальным бельем и нормальным плотным одеялом. Да и подушки насквозь не просвечивали.

– Сойдет, – буркнула я.

– Та-а-ак, замечательно! А вот тут, посмотрите – столовая. Места не очень много, – задумчиво заметил он, – но при желании поместиться можно.

Расправляя прозрачные плоскости, из стены выехал стол, на него обрушился синтезатор, а от стены отделился еще и стул.

– Постараюсь поместиться, – фыркнула я, с трудом сдерживая смех.

Вот клоун попался! Ну ладно, хоть не так скучно будет в ссылке.

– А где тут… гхм… удобства? – поинтересовалась я с некоторым сомнением. Вдруг тоже все прозрачное? Нет, обошлось, маленький закуток имел светлые, но совершенно непрозрачные стены. Нормально, жить можно.

Я вяло сжевала голотурию, заказанную исключительно из желания досадить неизвестно кому. Ничего особенного, как оказалось, только от нее на меня напал такой зверский аппетит, что после еды желудок начал испытывать угрызения совести. Мне же было плевать на его страдания, я сидела и размышляла, с чего начинать? С прогулки? Со знакомства с устройством оранжереи? Или?..

Но тут меня окликнул Дарли:

– Жень, тебя Джошуа разыскивает. Будешь с ним разговаривать?

Ха! Еще бы! Чуть ли не единственная оставшаяся у меня родная душа…

Знакомый строгий голос взволнованно спросил:

– Евгения, у тебя все в порядке?

Ох, как у меня отлегло от души. Все-таки я не совсем одна, и так приятно, что хоть кто-то, пусть даже компьютер, за меня переживает.

– Все хорошо, Джошуа! – радостно отозвалась я.

– Надеюсь, Дарли о тебе заботится как следует, – его сдержанный голос потеплел, стало ясно, что он доволен. – Отдыхай после дороги, осваивайся, если что-то вдруг понадобится, обращайся сразу же.

– Спасибо тебе, дорогой! – я так расчувствовалась, что пришлось снова хлюпнуть носом.

Джошуа деловито сообщил, что будет выходить на связь регулярно, после этого мы с ним распрощались, а за меня взялся Дарли. Я смотрела на монитор, где последовательно показывалось устройство оранжереи, а он объяснял то, что было непонятно.

Оранжерея состояла из огромных призматических сегментов, в каждом из которых размножались в питательном растворе микроскопические водоросли. Когда Дарли продемонстрировал мне, как они устроены, я сразу же вспомнила, как из арбуза, чтоб посмотреть, спелый он или нет, вырезают треугольный кусочек. Вот этот кусочек и оказался призматическим сегментом, а я-то чуть было не начала судорожно вспоминать мизерные остатки школьного курса стереометрии, нечаянно застрявшие в голове.

Удобрения поступали с Земли – те самые кошмарные черные шары, один из которых на моих глазах всплывал вверх у моего старого, уже исчезнувшего дома. Снятый урожай перерабатывался тут же, поэтому вся поверхность оранжереи была опутана сетью прозрачных же труб.

Автоматический транспорт раз в сутки забирал готовую продукцию, автоматика следила за состоянием водорослей, люди здесь появлялись только в случае крайней нужды, скажем, для ликвидации поломок. Скучно мне стало от всего этого. Я-то что буду здесь делать?

Дарли быстро и толково объяснил, что именно придется делать. Надо было внутренним зрением просмотреть состояние диагностической аппаратуры, по возможности обнаружить требующие внимания участки. После чего я спокойно могу отправляться к следующей оранжерее.

– Одна? – жалобно простонала я.

Да, мне очень хотелось побывать в космосе, раз уж такой случай приключился. Но при этом я была абсолютно уверена, что буду сидеть за чьей-нибудь широкой и надежной спиной.

– И когда приниматься за работу? – вздохнула я.

Пожалуй, следует приискать себе другую работу, эта меня совсем не радовала.

– Когда освоишься, тогда и займешься, – беззаботно ответил Дарли. – А пока отдыхай. Погулять хочешь, по сторонам посмотреть?

– Хочу, конечно!

На самом деле не так и хотелось, я по-прежнему чувствовала себя несчастной и заброшенной, но решила не разочаровывать Дарли.

– Ну, пойдем, провожу на смотровую площадку, – воодушевился он.

По прозрачным ступенькам я поднялась на второй этаж в небольшое пустое помещение, где ничего не закрывало обзор. Вот и исполнилась моя старинная мечта посмотреть на Землю. Пусть и не с настоящей Луны, а с искусственной, но я видела свою планету целиком.

Из-за ее темного бока все сильнее начинало просвечивать солнце, которое до сих пор скрывалось за Землей. Как бы не поджариться, когда целиком выглянет, безразлично подумала я, разглядывая остальные оранжереи. Всего их было пять, а увидеть получилось только две, остальные вместе с Солнцем скрывались за Землей. И как я буду самостоятельно до них добираться?

Повернувшись назад, внимательно посмотрела на луну. Никогда не думала, что она настолько большая. Почему-то сразу вспомнилось, как в детстве, лет в пять, я однажды вечером отправилась заглядывать под луну. Она висела так низко над горизонтом и была такой огромной, что казалось – стоит пройти совсем немного, и можно увидеть ее снизу. И всю дорогу я воображала, как встану под ней, подниму голову и увижу ее целиком. Но ничего у меня, конечно же, не получилось. Я шла, шла и шла, а луна так и не стала ближе. Когда места вокруг начали становиться незнакомыми, разочарованно развернулась и пошла домой.

И вот сейчас я могла рассмотреть даже пятна, которые превращали луну в круглое лицо. Вон это были глаза, а это – улыбка. Неровности на поверхности земного спутника вблизи казались не такими уж и привлекательными, и я отвернулась от нее. Пусть останется с глазами и улыбкой.

Звезды, яркие и чистые, светили ровно, не мерцая. Захотелось найти знакомые, но тут солнце выкатилось из-за Земли полностью, стены моментально потемнели. Только тогда мне стало понятно, насколько я устала. Возбуждение схлынуло, из последних сил кое-как добралась до постели, рухнула на нее, еле выпутавшись из скафандра, и моментально заснула.

Когда я проснулась, мой взгляд сразу же уткнулся в закрывающую половину неба голубую Землю. Черная луна на ее ярком фоне выглядела унылой, ее мрачность не скрашивал даже ядовито-желтый серп на боку. Солнце светило на всю катушку, даже за потемневшими стенами от его сияния было крайне неуютно.

Ну что же, пора и за работу браться. Чем быстрее от нее отделаюсь, тем быстрее вернусь домой. Конечно, компьютеры обо мне заботились, и я даже привыкла к мысли, что они на самом деле почти живые, но у них имелся один недостаток – они не были людьми. Перекусив на скорую руку, я посоветовалась с Дарли насчет наиболее удобного места для работы. Мы решили, что для начала следует перебраться на затененную сторону, чтобы солнечный свет не мешал сосредоточиться.

Моя машина уже вернулась, поэтому я отправилась на ней. Управление взял на себя автопилот, поэтому мне ничего не оставалось, как сложа руки любоваться пролетающими внизу пейзажами. Ничего интересного в искусственном нагромождении труб, естественно, не было, но если приложить даже к самому скучному занятию немного фантазии, иногда получаются довольно любопытные вещи.

Глядя на переплетение труб, опутывающих поверхность оранжереи, сквозь которую просвечивало желто-зеленое месиво водорослей, я представляла себе, что это заросли фантастических растений. Например, в первобытных джунглях сгинувшей в черной дыре планеты Элии. Конечно, я понятия не имела, были ли там джунгли, Элии рассказывал только про пустыню и горы. Но чего не придумаешь, чтобы занять себя в полном одиночестве.

Когда мне начало казаться, что эти трубы действительно живые и вообще шевелятся, как огромные змеи, я решила, что с меня хватит фантастики, закрыла глаза и так и сидела, почти не думая, до самой посадки. Дарли навел машину на такой же прозрачный домик, как и тот, в котором я остановилась, только намного меньше размерами. И внутри оказалось почти то же самое: кровать, стол, стул, синтезатор, удобства – что-то вроде бытовки.

Тем лучше. Я огляделась. Солнце находилось с другой стороны оранжереи, поэтому свет не беспокоил нисколько. С наслаждением я плюхнулась на кровать и уставилась в небо. То есть вверх, где тут небо, собственно, в космосе-то? А где верх и низ? Все перепуталось в голове, пришлось плюнуть на привычные представления. Ну их, одни неудобства от них. Заняться, что ли, делами?

Элии не зря потратил время на мое обучение. Стоило закрыть глаза и сосредоточиться на огромном шаре подо мной, как я сразу же увидела цепочки синих пятнышек, лучами равномерно расходящихся от центра. Датчики, прямо как на схеме Дарли. Ага, а вот тот – красненький. И там тоже…

– Дарли, – позвала я. – Ты меня слышишь?

– Слышу, слышу, – моментально отозвался он. – Неужели нашла?

– Угу!

– Тогда возвращайся, – довольно засмеялся Дарли. – Такой удачный случай подвернулся – ремонтники неподалеку оказались, спрашивали, не нужно ли чего глянуть? Я просил подождать, пока ты скажешь, что и как. Так что вызываю.

Ремонтники влетели в шлюз прямо перед моим носом. Из машины вышли два экземпляра мужского пола. Один – рыжий землянин, и сдается мне, его я видела раньше, кажется, на лекции в нашем доме. Точно, видела… Кучерявый, конопатый, взгляд заторможенный. Еще бы, наушники на голове. Второй – красавец неимоверный, с роскошными сине-золотыми кудрями – наверняка инопланетянин, таких на родной планете мне еще не попадалось.

Землянин сосредоточенно слушал свою музыку, изредка потряхивая головой в такт, выражение его глаз по-прежнему оставалось бессмысленным. Красавчик – ой, не могу, еще и волосы длинные, аж сердце зашлось! – тряхнул безумной двухцветной гривой, подмигнул мне и мило улыбнулся.

– Как дела? Тебя ведь Женей зовут?

– Угу, – промычала я, пытаясь сообразить, откуда он может знать мое имя.

Разве что Брайкир сказал? Скорее всего, он, больше некому. Черт меня дери, чего я так разволновалась?

– А меня Лоуренс, – с широкой улыбкой представился парень. – Я с Сириуса.

– С Сириуса? – удивилась я. – А почему имя земное?

– Показалось подходящим больше предыдущего, – красавец задрал нос и состроил мне глазки – в угол, на нос, на предмет... – Моего коллегу зовут Саймон.

– Что-то он того, – я повернулась к отрешенно глядящему на пол коллеге, – странноватый. Как будто не в себе.

– Этого типа кроме музыки волнует только одно, – Лоуренс пихнул рыжего кулаком под ребра. – Сейчас приведем его в чувство. Саймон, жрать хочешь?

– А? – встрепенулся тот. – А-а-а… Хочу! Очень!

– Тогда уши сними, – посоветовал Лоуренс.

– А то снова забудешь, на каком ты свете! Да, кстати, Жень, не хочешь узнать, от чего заходится этот меломан?

– Но как? – я даже растерялась от неожиданности предложения. – Разве можно услышать чужую музыку?

Лоуренс бесцеремонно содрал наушники с головы Саймона и протянул мне со словами:

– Можно успеть услышать отголоски. Надевай скорее!

Я натянула наушники на себя, но вместо музыки услышала медленный голос Брайкира, отчетливо произносящий:

– Женя, отправляйся домой. Мальчики тебя проводят.

Разинув рот, я вытаращилась на мальчиков. Взгляд рыжего был осмысленным и цепким. Самодовольная маска исчезла с лица красавчика, оно стало серьезным и сосредоточенным. Стащив наушники, я вернула их Саймону. Лоуренс снова засиял.

– Ну что, понравилось?

– Непривычная музыка, – протянула я.

– Очень…

– Ничего, привыкнешь, – весело ухмыльнулся Лоуренс, отбирая наушники у приятеля, который снова попытался натянуть их на голову.

– Эй, чтоб тебя! Саймон, очнись! Нам еще работать надо! И ты хотел есть!

– Разве? – Саймон недоуменно почесал затылок. – Тогда пошли.

Мы выбрались из шлюза. Саймон сразу же, ни слова не говоря, отправился к столу, а Лоуренс остался рядом со мной у пульта управления. Дарли предъявил нам схему оранжереи, и мы всей компанией начали разбираться, где находятся неполадки.

– А я-то думал, мне сейчас покажут все неисправности во всей красе, да еще и со всеми координатами, – фыркнул Лоуренс, когда я попыталась объяснить, где видела красные пятна.

Я едва не разозлилась. Сунули человека, который в жизни ничем подобным не занимался, на эту сомнительную работу, и еще хотят от него черт знает чего! Дарли вступился за меня:

– Сейчас разберемся и с координатами. Большое пятно находится, видимо, в секторе три–семнадцать, меня уже некоторое время смущает падение продуктивности этого блока. Тогда второй дефект располагается, скорее всего, в секторе восемь– тридцать один.

– Тридцать первый уровень! – взвыл Лоуренс. – Весь блок доставать придется!

– Кран я уже подогнал, – флегматично ответил Дарли.

– Тогда ладно, – успокоился Лоуренс и тряхнул меня за плечо. – Есть хочешь?

– Нет, – вздохнула я.

Больше всего я хотела определенности. Вокруг творилось что-то непонятное, и это начинало меня нервировать. Сначала ни с того, ни с сего загнали сюда, потом, соблюдая все правила конспирации, отправляют обратно домой, причем так же внезапно.

– Это ничего, – красавчик дернул меня за руку. – Пошли, составишь нам компанию. Ты еду с Сириуса пробовала хоть раз в жизни? Нет? Значит, многое потеряла, пора наверстывать упущенное!

Саймон к нашему появлению успел навернуть почти полную миску чего-то вроде тушеной капусты. Он бросил на меня острый взгляд, быстро отвел глаза и добродушно заметил:

– Если этот Нарцисс начнет угощать своей едой – не соглашайся. Большей гадости я в жизни не пробовал.

– Не мешай мне ухаживать за дамой, – фыркнул Лоуренс и улыбнулся мне. Ох, умел он мило улыбаться, этот красавчик! – Чем еще может привлечь ее внимание простой ремонтник?

– Ты еще поплачь, – посоветовал ему Саймон, вытаскивая из синтезатора вторую миску, ничуть не меньше предыдущей, – о своей горькой судьбе. Только лопай быстрее, нам работать пора!

– Кто бы мне это говорил? – возмутился Лоуренс, но на этой патетической фразе треп и закончился.

Парни быстро покончили с едой и убежали, сказав напоследок, что они ненадолго. Ладно, ненадолго так ненадолго, вздохнула я, усаживаясь на край кровати. Мне бы посидеть спокойно, подумать. Даже сказать ничего никому нельзя, поговорить не с кем. У людей свои дела, у компьютеров – свои, но в итоге все занимаются одним и тем же. Как бы их свести вместе? Может, осторожненько поговорить с Джошуа?

Черная трещина молнией врезалась в сознание, расколов его пополам. Не столько видимый, сколько угадываемый шар черной дыры внезапно материализовался в пространстве как мяч, вылетевший из воды. Я не успела увидеть звезду, к которой неслась угроза, видение исчезло так же быстро, как и появилось. Неужели Альтаир? Слишком рано, до него Пожиратель должен был добраться не раньше чем через пару лет, наверное, это какая-то другая звезда. Вернусь домой, карту посмотрю.

Успокоив себя этими соображениями, я задумалась, чье это было видение, мое или Элии? Могла я снова поймать его канал? Вполне возможно, если он до сих пор на орбите. Надо попробовать уговорить подвернувшихся так кстати мальчиков, чтобы они помогли мне повидать Элии. Собственно, что им стоит завернуть обратно под каким-нибудь благовидным предлогом? Гаечный ключ, к примеру, забыли…

Дарли слегка присвистнул:

– Женя! Жень, очнись! Ремонтники вернулись и требуют тебя. Пора отправляться!

Я подхватила шлем, валявшийся на кровати – пора так пора, только вот почему мне начинает казаться, что я превратилась в пешку, которую переставляют с клетки на клетку? Кровать, возвращаясь на место, отсалютовала мне громким хлопком.

– Быстро вы управились, – заметила я Лоуренсу, поскольку Саймон уже полностью сосредоточился на собственном звучании, – и подозрительно вовремя подвернулись.

– Мы как раз с Маленького Сириуса возвращались, – просиял красавчик. – Он поблизости проходил, вот и решили поинтересоваться у Дарли, как обстоят его делишки.

– Что такое Маленький Сириус?

– Орбитальная станция, где будут разгружать приходящие с Сириуса звездолеты. Да вон он, видишь?

Черная тень плоской коробки отчетливо выделялась на фоне земных облаков. Я не выдержала и взволнованно спросила:

– А Элии там?

– Нет, – Лоуренс подмигнул мне и ухмыльнулся, – он как раз перед нашим вылетом отправился на Луну.

Я перевела взгляд на молочно-голубую физиономию луны. Опять улетел, и снова мне не удалось с ним встретиться.

– Дался тебе этот Элии, ты же его в глаза не видела ни разу, – фыркнул Лоуренс.

– Ты-то откуда знаешь?

– Всем известно, что он из своего скафандра полжизни не вылезает, – пробурчал он. – Да Элии вообще почти урод, мне-то это хорошо известно. Чем я тебе не нравлюсь?

Я уставилась на сине-золотого красавца. Всем хорош, ничего не скажешь – правильные черты лица, прямой нос, большие голубые глаза, а волосы – вообще предел мечтаний. Только вот мне, оказывается, больше рыжеватые и косолапые нравятся. А Элии вообще тут ни при чем, я в него вовсе и не влюблена, вот!

Продолжить флирт нам помешал тревожный голос Дарли:

– Эй, народ, кончайте трепаться! Последние известия – черная дыра неожиданно обнаружилась в ближайших окрестностях Альтаира. Там паника, они рассчитывали, что у них еще есть время. Объявлен набор добровольцев для помощи в сборах.

– Черт подери! – громко выругался Саймон.

Тоже мне, конспиратор хренов, вроде в наушниках он ничего не должен слышать. Значит, ему сообщил Брайкир. Проклятье, как я буду справляться со своей машиной? Скорее бы парни свалили, мне не хотелось, чтоб они видели, как я буду пыхтеть, разбираясь с управлением.

– Садись к нам, – скомандовал Лоуренс, – вместе веселее. Заодно научу машинку водить.

Черт, почему он такой красивый? И волосы длиннющие… Но не мое это, ох, не мое! Он посмотрел на мою тупую физиономию и засмеялся.

– Ага, мы все про тебя знаем, поэтому закрой рот и пошевеливайся, соседка!

Проклятье, ну почему они все про меня знают, даже такие мелочи, как неумение управлять техникой? И почему соседка?

– А мы в одном доме живем, – Лоуренс распахнул передо мной дверцу машины.

Я покорно села на указанное мне сиденье рядом с пилотским креслом. Саймон поставил мою машину на автопилот и завалился на заднее сиденье, так и не сняв наушники. Мы попрощались с Дарли и отправились на Землю.

* * *

Домой я заявилась поздним вечером, уставшая донельзя, замученная происходящим и в самых растрепанных чувствах из-за приставаний липучего сириусянского красавчика. Нет, конечно, я не лягушка, но и не царевна, поэтому понять, чего этот шикарный тип во мне нашел, никак не могла.

Джошуа подбавил еще адреналину, встретив сообщением, которое мне меньше всего хотелось услышать:

– Вчера тебя разыскивала Боснекки.

Из последних сил рухнув на диван, я смогла выдавить из себя только:

– Зачем?

– Она не сказала и очень сердилась, что не застала тебя.

В голове сначала посветлело – вот почему меня так срочно загнали в космос! Но после этого снова настал полный мрак – что-то эти ребята про меня такое знают, чего не знаю я сама. Построить, что ли, глазки Лоуренсу, вдруг разболтает? Но все это потом, а сейчас спать! Только бы снова не увидеть проклятого Пожирателя…

Нет, надо все-таки сначала новости посмотреть. Вот только в душ схожу. Ничего, правда, у меня не вышло, потому что Джошуа объявил:

– Сергей на связи.

– Давай скорее! – меня прямо затрясло от волнения. – Откуда он?

– С Марса, – ответил с экрана Сережка. – Как ты там? Докладывай быстрее, времени мало. Вылет через час.

Я выложила ему все со скоростью пулемета, даже на красавчика Лоуренса успела наябедничать, но на Сережку произвело впечатление только посещение Боснекки.

– Не сказала, значит, зачем? – хмыкнул он.

– Нет, – вздохнула я и поинтересовалась: – Ты куда летишь?

– На Альтаир отправляют, – коротко ответил он. – Практика нужна.

– А когда вернешься?

– Со всеми, – Сережка нахмурился. – С бабкой постарайся не встречаться, поняла? Я хотел тебя завтра в Африку везти, погулять по знакомым местам. Теперь, если соберешься, тебя могут Лори или Саймон покатать. Все ясно? Тогда пока. Не плачь, подруга, все хорошо…

Его последние слова прозвучали довольно неубедительно. Мне стало грустно – опять совсем одна остаюсь. Сережка улыбнулся напоследок, приветственно поднял руку, и только тогда я сообразила, что не спросила у него самое главное!

– А когда Элии?..

Но экран погас, и мой вопрос повис в воздухе. Вот идиотка! Лоуренс был совершенно прав. Дался мне этот проклятый Элии! Неуловимый призрак в скафандре! И ведь я и в самом деле ни разу не видела его, было бы чего к нему цепляться? И почему меня волнуют то таинственные незнакомцы, которые исчезают сразу после первой же встречи, то вообще скафандры. В смысле, один скафандр… Да ну их всех на фиг, хватит, проехали! В душ и спать!

Прежде чем отправиться в ванную, я попросила Джошуа подготовить мне одежду, даже отдаленно не напоминающую о скафандрах. Ну и получила – широченный белый мешок, собранный по дну складками. Придирчиво осмотрев мешок и признав, что к скафандрам он не имеет ни малейшего отношения, сунула голову в дырку на дне.

Когда руки пролезли в дырки по бокам, оказалось, что на мне сидит что-то вроде древнегреческой хламиды, только сзади шлейф хвостом волочится. Глянула в зеркало – точно, хламида, и такая роскошная! Эх, была б я повыше ростом, выглядела бы настоящей царицей…

Перекинув ненужный шлейф через руку, двинулась в спальню. Черта с два, завалиться спать тоже не удалось – Лоуренс вдруг приперся, нежданно-негаданно. А ему-то что понадобилось, на ночь глядя?

– Сергей просил тебя завтра свозить в Африку. Я ему говорил, что ты уже научилась машиной управлять, но он велел подстраховать. Что скажешь?

Я наморщила нос. Во-первых, никак не могла понять, чего это мне вдруг в Африке понадобилось? Во-вторых, почему именно завтра? Опять меня, наверное, на другую клетку решили переставить.

Только я собралась выставить Лоуренса за дверь, как появился новый гость. Вернее, гостья. Да что за чертовщина творится, в конце-то концов?

Девица примерно моих лет, может, чуть моложе, вплыла в комнату, осторожно неся на голове нечто невообразимое. Половина ее волос была заплетена мелкими косичками, выкрашена в разные цвета и скручена колечками, спиральками и фиг знает чем еще. На второй половине головы имела место стрижка – клинообразная челка свисала на глаз, а сзади все было выбрито, отчего временами казалось, что ее лицо переместилось на затылок.

– Ой! – только и смогла выговорить я. – Это что?

– Сириусянская прическа, последний писк, – довольно ухмыльнулась девица, глядя на меня пронзительно голубым глазом. – Здравствуйте, Женя, я Лиля.

– Очень приятно, – удивилась я. – А мы что, знакомы?

– Ну да, – застеснялась она. – То есть, еще нет, но мы завтра вместе летим в Африку. Брайкир сказал. И Хорхе с собой берем.

– С Хорхе я тоже знакома? – осторожно осведомилась я.

– Ну… – промычала окончательно смутившаяся Лиля. – Да… Наверное…

Красавчик громко захохотал, я повернулась к нему.

– Лоуренс, елки-палки, что происходит?

Строгий голос Джошуа расставил все по своим местам.

– Евгения, все в порядке. Колдун назначил встречу на завтра и просил привезти с собой этих людей.

– Вот как? – царственным жестом я пригласила Лилю присесть на диван, и тут мои нервы сдали окончательно.

– Джошуа, черт тебя дери! – заорала я. – Почему ты мне сразу не сказал? Я устала чувствовать себя идиоткой! Сколько можно, мать вашу? И ты, Лори…

– Лоуренс! – уточнил красавчик, изящным жестом откидывая челку со лба.

– Лори удобнее! – рыкнула я на него.

– А Лоуренс красивее, – с достоинством возразил он. – Я вижу, ты устала. Завтра утром вылетаем пораньше. Сколько всего человек собирается?

– Четверо вместе с тобой! – прорычала я.

– Тогда летим на твоей машине, места хватит, – Лори сделал ручкой и выкатился.

Нет, я понимаю, что Лоуренса приставили меня пасти, но вот ухлестывает он за мной по собственной инициативе или так, в порядке развлечения по полной программе? Что-то меня все это здорово начало раздражать.

Я посмотрела на перепуганную Лилю, села рядом и сказала:

– Все, можешь успокоиться, я весь пар выпустила. Чаю хочешь? Или кофию? Пошли на кухню, там мой лимон живет, я его уже два дня не видела, поцеловаться с ним хочу.

Бедная девчонка посмотрела на меня, как на умалишенную, а мне стало стыдно за себя – распсиховалась на пустом месте.

– Пошли, я не кусаюсь, – пожалуй, это прозвучало неубедительно, Лиля не стронулась с места.

– Евгения, на связи Лариса, – в очередной раз объявил Джошуа.

Вот уж кого не ожидала, да еще и так поздно. Она давным-давно спать должна без задних ног. Но Лариска мало того, что и не думала спать, она стояла посреди своей комнаты, одетая в скафандр! Новая мода, что ли, последний писк, а я и не уследила?

– Женька, привет!

– Привет, – отозвалась я, растерянно хлопая глазами. – Это что значит?

Лариска вздохнула:

– Мы с Лешкой на Альтаир отправляемся…

– Что-о? А дети как же?

– За детьми присмотрят, – строго ответила Лариска, – ничего с ними здесь не случится. А мы… Когда еще случай выпадет побывать у другой звезды? Вот, записались в добровольческий корпус.

Я потрясенно молчала, не зная, что и сказать. Вот уж от кого не ожидала ничего подобного. Лариска отправляется в глубокий Космос! После глубокого вдоха, я, наконец, смогла открыть рот:

– Ни… чего себе! Здорово! Я тебе завидую. Счастливо! Если что вдруг понадобится сделать здесь, для детей или что еще, обращайся.

– Спасибо, – слабо улыбнулась она. – Думаю, все будет в порядке. Ну, пока…

Лариска глубоко вздохнула и отключилась, а мне показалось, что старинная подруга сама здорово напугана собственной храбростью. Вот и еще один близкий человек ушел…

Я хлюпнула носом, Лиля тронула меня за руку:

– Не грусти, Жень, все будет хорошо, вот увидишь! Пошли чай пить и с лимоном целоваться! Он хоть хорошенький?

– Увидишь, – вздохнула я, – вообще-то он так себе, тощенький. Ты извини, Лиль, у меня от происходящего вокруг нервы сдают. Все не так, как хочется.

– А ты поплачь, сразу легче станет, – посоветовала она.

– Не могу. Я себе слово дала, что больше никогда не зареву.

– Тогда понятно, чего тебя заносит. Нам, девочкам, плакать надо регулярно, – захихикала Лиля, подойдя к синтезатору. – Садись, я похозяйничаю. Тебе чего, чаю или кофе? Может, пирожное? Или шоколадку? А то я недавно пробовала такое! Забыла, как называется, вроде конфеты, вкусное безумно. С Сириуса! А чем тут так пахнет?

Я села рядом с лимоном, принюхалась. Нет, так благоухать он не может, силы не те. Отвезти тебя, что ли, в Африку, приятель, посадить в джунглях, может, лимонам там веселее живется? Конечно же, пахла та самая цветущая апельсиновая ветка, которую Джошуа пристроил в здоровенную вазу на полке.

Лилька повертелась, оглядываясь вокруг, увидела ветку.

– Мне такую же Хорхе подарил, – протягивая мне чашку с чаем, сказала она. – Только моя почему-то пахнет не так сильно.

– Кто такой этот Хорхе? – спросила я. – Это не его Брайкир привез из Калифорнии?

– Его, – оживилась Лиля. – Парень как парень. Он мексиканец. Слепой.

– Так, – вроде, я начала расслабляться. – Расскажи мне, что ли, про себя.

Лилька села напротив и рассказала. Я поняла, что она совершенно не знает, зачем ее сюда привезли, зачем она завтра потащится в Африку, но ее это не очень и волновало, для нее все было хорошо. Мы повспоминали прошлые жизни, потом меня понесло, и я рассказала ей про себя и про Элии, и даже рыжего вспомнила, ничего не забыла... В общем, засиделись мы с ней допоздна и еле разошлись.

Когда я все-таки добралась до постели, то первым делом спросила Джошуа:

– Ты понимаешь, что происходит?

– Мы давно знаем, что люди пытаются найти спасение. Спрятаться от сети очень сложно, – довольным тоном хмыкнул он.

– Что ж ты мне не сказал? – зевая, спросила я. – Надоело чувствовать себя набитой дурой.

– Видишь ли, Евгения, – вкрадчиво заметил он, – мы хотим быть полностью уверенными, что наш план не провалится. И мы знаем намного больше людей. К примеру, и люди, и сеть знают, что звездолет Элии находится на Марсе.

– Так вот почему он туда собирается?

– Именно, – подтвердил Джошуа. – Зато люди не знают, что его управление блокировано по приказанию Боснекки. И кроме нас никто не в состоянии его разблокировать.

– Шантажом все это здорово попахивает, – отозвалась я, проваливаясь в сон.

Мне приснилась моя старая квартира, темный силуэт высокого человека на фоне давно исчезнувшего окна. Он стоял, скрестив на груди руки, и глядел в ночь, слегка переступая с ноги на ногу. Наконец, мотнув головой, постепенно начал поворачиваться в мою сторону. Вот плечи двинулись, вот-вот я увижу его профиль. Мне было так же страшно, как и в прошлый раз, но я не собиралась больше убегать, мне было необходимо увидеть его лицо. Вжавшись в постель, почти перестав дышать, я ждала, когда он все-таки повернется.

Не успел! Проклятая кровать затряслась подо мной, я проснулась в такой ярости, что сразу же завопила:

– Что ты наделал, Джошуа? Он почти повернулся!

Джошуа удивленно ответил:

– Лори просил тебя разбудить, пора собираться. О ком это ты, Евгения?

– Ну почему мне так не везет? – горестно вздохнула я. – Мне снился один человек, я давно хотела увидеть его лицо. А ты меня разбудил не вовремя.

Джошуа совершенно серьезно отнесся к моему идиотскому заявлению.

– Ты знаешь, что это за человек?

– Нет, – мрачно возразила я. – Я могу только предполагать, кто он.

– И?

– Мне кажется, что это Элии, – прошептала я.

– В сети есть его изображения, – с облегчением заявил Джошуа. – Показать?

– Нет! – испугалась я.

А вдруг он и в самом деле окажется уродом? Что мне тогда делать? Вдруг я с ним после этого общаться не смогу? Лучше не надо!

– Ты весьма непоследовательна, – огорчился Джошуа. – Впрочем, как хочешь. Я был бы рад тебе помочь. Жаль.

Я буркнула что-то невнятно-извинительное и выбралась из-под одеяла. Стараясь не думать о предстоящей прогулке, оделась, позавтракала. Спать мне хотелось зверски, а вовсе не в Африку тащиться. Но больше всего не хотелось думать о том, зачем приходится туда лететь.

Голос Джошуа вернул меня к действительности:

– Евгения, поторопись, тебя уже ждут!

На крыше оказался один лишь сириусянский красавчик, больше никого еще не было. Насторожившись, я подошла к нему.

– Привет, Лори!

– Опять? – он вопросительно посмотрел мне в глаза.

– Да, – сквозь зубы ответила я.

– Меня зовут Лоуренс, – отчеканил он, продолжая глядеть на меня в упор.

– Я буду звать тебя Лори, – отрезала я, не отводя взгляда.

– Ты хочешь мне досадить? – прищурив свои хитрые глаза, поинтересовался он.

– Да, хочу, – по инерции сказала я.

– Хорошо, – расхохотался он. – Досаждай, раз тебе так хочется! Садись рядом, поболтаем, пока остальные собираются.

– Расскажи мне про свою планету, – оживилась я. – Элии мне так и не рассказал ничего.

– Ох уж этот Элии, – поморщился Лори, шутовское выражение съехало с его лица, уступив место нормальному человеческому неудовольствию. – Да, кстати, он просил тебе кое-что передать, но об этом позже.

Нет, как хотите, но это уже садизм чистой воды! Почему не сейчас? Лори подмигнул, кивнув в сторону компьютера управления, и мне пришлось успокоиться – понятно, почему позже. На этом наша беседа и закончилась – мой собеседник резко выпрыгнул из машины.

Я повернулась и увидела Лилю, на пару с Саймоном они вели под руки черноволосого парня с закрытыми глазами. Лори помог усадить его в машину. Вот, значит, какой он, Хорхе. Теперь все в сборе, можно отправляться. Саймон сделал нам ручкой и отбыл к себе.

Перед взлетом Хорхе попросил разрешения познакомиться, ощупал пальцами мое лицо и сказал, что оно ему понравилось. От смущения я не заметила, как подняла машину, но тут Лори заявил, что я ему тоже очень нравлюсь.

И как только мы не рухнули после этого? Надо же было такое ляпнуть под руку слабонервному новичку, мог бы и придержать свои соображения при себе! Я не успела его обругать, как без всякого перехода Лори спросил, видели ли мы последние новости? Лилька сказала, что да, видела, Хорхе – что слышал, а я, как всегда, ничего не видела и не слышала.

Лилька поразилась:

– Ты что, и правда новости не смотрела?

– Руки не дошли, – буркнула я.

Не видела, ну и что? Всю свою жизнь терпеть не могла новостей, никогда ничего хорошего они в жизнь не приносят. Нужные и сами тебя найдут, а без ненужных вполне можно обойтись. До сих пор подобная тактика меня не подводила.

– А я с таким интересом смотрела, – вздохнула Лилька, – как будто фантастический фильм. Жень, ты себе не представляешь, какие у альтаирцев города красивые! И все так удобно устроено. Но, конечно, они очень боятся. Такую давку показывали у этих… Никак слово не могу запомнить… ну, где людей уменьшают.

Лори вздохнул:

– Едва ли не половину своей жизни я занимался подготовкой к переезду. А Альтаиру осталось не больше двух месяцев, поэтому неудивительно, что они в панике. Но, думаю, общими усилиями всех успеем вывезти.

– Расскажи, если не трудно, – попросила Лиля, – как у вас все происходило?

– Можно, я не буду участвовать в вашем разговоре? – поинтересовался Хорхе. – Мне хочется музыку послушать.

Никто не стал возражать, Хорхе натянул на голову наушники и откинулся на спинку с выражением блаженства на лице. Лилька с горящими глазами уставилась на Лори.

– Так что там у вас было?

Красавчик изящным жестом откинул с носа синюю кудрю, но ей на смену немедленно свалилась золотая. Лори с томной укоризной скосил глаза на непослушную прядь, решительно мотнул головой, после чего на некоторое время волосы оставили его в покое, и он смог продолжать болтовню.

– Чего у нас только не было, спросите, – он весело рассмеялся. – Переезд – вообще процесс достаточно хлопотливый, а уж переезд целой планеты…

– Я себе представляю, – ужаснулась Лилька.

– Вот именно, – вдохновился Лори. – Нужно упаковать людей, животных, растения, дома, музеи, библиотеки, заводы и технику, начиная с роботов и кончая транспортом. И совсем неплохо забрать с собой некоторое количество жизненно необходимых ресурсов, вроде пищи, воды и воздуха. А если получится утрамбовать в звездолеты некоторый запас других полезных ресурсов, будет просто замечательно.

Вот ведь клоун! Речь идет о гибели его солнца и планеты, а он тут публику увеселяет. Я сердито переключила управление на автопилот – не нравятся мне такие типы.

Но публика принимала его на бис – Лилька испуганно ойкнула и прижала руки к щекам.

– Но как все это можно увезти?

– С решения именно этой величественной задачи мы и начали подготовку к переезду. Сначала все силы были брошены на строительство грузовых звездолетов большой мощности, потом… – он снова мотнул шевелюрой и сделал многозначительную паузу.

– Что потом? – она взволнованно подалась вперед.

Мне стало смешно. Вот ведь какой благодарный слушатель попался нашему красавчику. Только все равно понять не могла, зачем его с нами несет? Вроде он должен меня страховать, а вместо этого нас везет автопилот. По-моему, мы вполне бы могли без такого помощника обойтись.

– Потом, – Лори драматическим жестом поднял палец и потряс им в воздухе, – явился светлый ум, открывший принцип уменьшения материальных тел и возвращения к прежним размерам без ущерба для их структур и функций!

Если бы не мое паршивое настроение, я бы тоже ахнула на пару с Лилькой. Как действуют подобные устройства, нам не объясняли, и единственное, что я могла предположить – уменьшение расстояния между атомами и частицами. Но если говорить о чем-то подобном для неживых предметов еще возможно, то живые существа являются живыми только до тех пор, пока в их организмах протекают обменные процессы.

Я повернулась к Лори.

– А ты сам-то знаешь, как происходит уменьшение?

– Конечно, – он весело улыбнулся мне, – но это долго и скучно рассказывать. Тебя устроит, если я скажу, что уменьшается не сам предмет, а пространство, его содержащее? Вместе с предметом, естественно.

Объяснил, ничего не скажешь! Впрочем, мне можно еще и не такую лапшу на уши повесить – проглочу без колебаний. Только в таком случае эти ребята могли вовсе и не уродоваться со своими чемоданами. Уменьшили бы пространство вокруг своей планеты, только и всего.

– Увы, – он посмотрел на меня со странным сожалением, – нам не удалось построить устройство таких размеров. Пришлось паковать все по отдельности.

– Потрясно! – воскликнула Лилька. – А где ваши животные?

– В космосе, добираются неспешно, как и все остальное, впрочем. Мы решили сэкономить на мощности грузовых звездолетов, торопиться некуда. Пока на новом месте все устроится…

– Неужели вы и все растения с собой забрали? – не отставала она.

– Нет, – сдавленным голосом ответил он, и тут Лилька завопила:

– Ой, да вы же плачете!

Лори с громким всхлипом втянул в себя воздух и резко отвернулся.

– Не надо, – Лилька погладила его по плечу, – теперь все будет хорошо.

Ох, вот это как раз и неизвестно… И чего я к бедняге прицепилась? Обзываю его клоуном, а у человека в душе все вверх ногами.

Хорхе, который до сих пор сидел, не шевелясь, вдруг выпрямился, нащупал спину Лори, сочувственно хлопнул по ней ладонью.

– Твои близкие тоже там?

Сириусянец кивнул, мы с Лилькой растерянно молчали. Кто знает, с кем ему пришлось расстаться надолго, а может быть, и навсегда?

– Наши растения все равно нельзя посадить на Земле, – не поворачиваясь, вздохнул Лори. – Освещение им не подходит. Даже если бы со светом было хорошо, все равно нельзя – экологическое равновесие на Земле нарушится. Мы взяли их в надежде, что когда-нибудь подыщем себе другую планету, потом, когда все устроится.

Да, если устроится… Почему черная дыра уничтожает именно обитаемые планеты? Пожиратель звезд почти добрался до Альтаира, и что будет дальше? Куда он направится потом? Я печально посмотрела вниз. Небо было ясным, никаких облаков – и под машиной можно было без напряжения разглядеть города, леса, горы, реки, озера… вон засверкало Средиземное море. И все это может исчезнуть? Сердце сжалось от боли – за себя и за всех, и людей, и пришельцев.

Машина медленно и полого снижалась. Пролетели над Нилом, на фоне желтого песка отчетливо виднелись треугольные тени пирамид. Затем под нами оказались белые пески Сахары, наконец, начались предгорья плато Бандигара.

Еще издалека я заметила порядочную дыру в густом лесу. Похоже, приехали. Машина сделала круг над здоровенной поляной, посередине которой стояла хижина колдуна – бунгало порядочных размеров. Дед стоял рядом и смотрел в небо, прикрыв глаза ладонью. Внимательно рассмотрев гостей, он радостно заулыбался мне, одобрительно похлопал по плечу, без остановки что-то говоря.

– Что это он тараторит? – недоуменно спросила меня Лилька. – И чего он тебе так обрадовался?

– Мы с ним уже встречались, – ответила я, соображая, как мы с дедулей будем общаться. По догонски-то я ни бум-бум…

– А как его зовут? – не отставала она.

– Не знаю, – фыркнула я. – Он не представился тогда. Может, сейчас скажет?

Но колдун и не подумал начинать знакомство, вместо этого вытащил из кармана задрипанных штанов светящуюся коробочку, по очереди приложил к нашим лбам, после чего всем сразу стало ясно, чего он, собственно, бормочет – от нас требовалось снова сесть в свою машину и лететь за ним. Он уже почти все собрал, осталось совсем немного, и приготовления будут завершены.

Дед повернулся к двери в бунгало – занавеске из деревянных бус, слегка покачивающихся под порывами налетавшего ветерка – и издал гортанный вопль. В тот же миг, с бряком откинув занавеску, наружу выскочил какой-то ходячий механизм и резво дунул за хижину. Послышалось отчаянное кудахтанье. Почти сразу робот появился снова с вопящей и хлопающей крыльями белой курицей, которую он осторожно держал манипулятором за лапы.

Растерянно озираясь, он ждал дальнейших указаний. Колдун широко улыбнулся, продемонстрировав белоснежные зубы, забрал несчастную птицу у робота и сунул ее в корзинку. Прикручивая веревкой крышку, чтобы курица не выскочила, он задумчиво озирал небольшой двор, как будто соображая, чего ему еще не хватает для проведения операции. Вручив запакованную корзину роботу, он неторопливо зашагал в хижину, крикнув нам, что все, можно отправляться.

Мы и так уже сидели в машине, терпеливо наблюдая за его сборами. Вот робот погрузил корзину с курицей. Вот и колдун, наконец, резво выскочил из дома со здоровенным ножиком вроде мачете, или как там мачете в Африке называют, и сел в машину. Поднимаясь в воздух, я бросила взгляд вниз. Робот, придерживая бусы занавески, входил в хижину. Куры в загородке за домом успели успокоиться и мирно бродили по вытоптанной дочерна земле.

Лететь пришлось недолго, меньше чем за полчаса мы добрались до следующей круглой дыры в лесу. Колдун сразу же принялся хлопотать и командовать. Сначала сказал, что надо до темноты построить укрытие – чтоб москиты не беспокоили. Он подвел нас к уже готовому каркасу шалаша, собранного из свежесрубленных веток. Да, все ясно – дедуля готовился к встрече заранее.

Он рубил огромные листья травы своим мачете, Лори подтаскивал их к костру, а мы с Лилей укладывали на каркас из веток. Острый запах свежей зелени был незнакомым, но приятным. Когда мы закончили со строительством, как-то внезапно на землю свалилась почти полная темнота.

Колдун к тому времени успел развести костер на краю поляны, мы расселись вокруг. Я посмотрела по сторонам. Над Хорхе нависали длинные и широкие листья какого-то банана, его лицо почти скрывалось в глубокой ночной тени леса, и только красновато-желтые отблески костра периодически выхватывали из мрака его скуластое лицо. Лилька со своей дурацкой прической выглядела в темноте настоящей африканкой. Лори глядел на огонь, отрываясь от него только для того, чтобы изредка проводить взглядом взлетающие вверх искры.

Дед деловито распотрошил корзину, вытащил из нее полусонную курицу и, ловко взмахнув мачете, снес ей голову, она и чирикнуть не успела. Кровь из неистово бьющегося безголового тела брызнула в костер, пламя зашипело и завоняло. Колдун немедленно бросил в огонь горсть каких-то сухих листьев, от которых воздух наполнился удушливым сизым дымом, хотя и с приятным цветочным запахом.

– Ну и нравы в этой Африке! Не видела бы, как бабка в деревне куриц резала, в обморок бы упала, – с легким испугом заметила Лилька и хихикнула: – Надеюсь, он в костер не конопли насыпал?

– Чего не знаю, того не знаю, – фыркнула я. – Хоть бы и она, лишь бы поскорее отделаться.

Но поскорее не получилось – колдун провел представление по полной программе. Сначала он сказал нам, что его зовут Йу Ара Тогу, потом разъяснил, что он вовсе и не колдун, а олубару, посвященный в тайны Сиги Толо, то есть Сириуса. Потом поведал нам историю великого предка их племени, Бледного лиса Йоругу, который спустился на Землю в ковчеге со звезды По Толо, спутника Сириуса. После окончания лекции он снова насыпал в огонь чего-то пахучего, от чего костер задымил и почти погас. Оказалось, что теперь мы можем приступать к делу, ради которого сюда и тащились.

Лилька подхватила Хорхе под руку, повела к навесу. Лори слегка толкнул меня в бок и прошептал:

– Женя, Элии просил меня поучаствовать в вашем эксперименте.

Элии? Лори что, тоже?..

– Нет, я не владею внутренним зрением. Но Элии полагает, что и меня, толстокожего, может прошибить при таком количестве видящих. Он тоже будет с нами, для поддержки и усиления.

Я вздрогнула и завертела головой. Неужели он здесь?

– Нет, нет, Жень, успокойся, Элии на Луне. Мы просто договорились о времени, и он тоже будет с вами. Так что, ты разрешаешь?

Как я могу не согласиться, если Элии просил? И это все, что он хотел мне передать? О-о-о! Такого разочарования мне давно не доводилось испытывать. Со вздохом я подала руку Лори, и мы с ним тоже отправились под навес.

Дед продолжал отдавать указания. Мы плюхнулись спинами на листья, взялись за руки, закрыли глаза. Постепенно замолкли крики ночных птиц, не стало слышно жужжания насекомых, наступила полная тишина, даже листья на деревьях перестали шуршать. Колдун тихо запел. Его пение напоминало колыбельную, оно, хотя и успокаивало, но заснуть не давало.

Впрочем, мне мешали заснуть и свои собственные мысли. Например, действительно ли Элии просил Лори участвовать в нашем сеансе? И с какой, собственно, целью? А вдруг он и вовсе шпион Боснекки? А вдруг?.. Тут у меня перехватило дыхание. Вдруг он вовсе и не Лори, а Элии собственной персоной? Отдышавшись, я поняла, что нет, конечно же, не Элии. Тот и ростом повыше, хотя скафандр, конечно, не давал точно определить его рост, а главное – голос! Голос Элии был совсем другим, низким и глуховатым.

Немного порасстраивавшись, я все-таки прислушалась к заунывному голосу деда. Постепенно мысли ушли, остались только ощущения. Горячие, почти раскаленные пальцы Лильки в моей правой руке, прохладная ладонь Лори поверх левой, пружинящая упругость влажных листьев под спиной, их непривычный волнующий аромат… Порыв теплого воздуха принес дымный запах трав из костра, и тут я провалилась в черноту, только и успев почувствовать, как дернулась Лилькина рука.

В привычной уже темноте сияли звезды. Я твердо знала, кто из них кто. Это Солнце, это Альтаир. Здесь раньше находился Сириус, здесь – центаврианский Ригель, а там – Риката. Бледный, скорее угадываемый, чем видимый путь шел от нее в сторону исчезнувшего Сириуса, примерно посередине он обрывался. Потом возникал между Сириусом и Альфой Центавра, снова исчезал и появлялся в направлении Альтаира. А уже от него он шел к Солнцу!

Я очнулась оттого, что левую руку как будто сжали тисками. Вздрогнув, повернула голову. Лицо Лори перекошено судорогой, похоже, он и не замечал, что вцепился в меня изо всех сил. Потрясла его за плечо, кое-как выдрала руку из стиснутых пальцев.

– Эй, что с тобой?

Он ответил сдавленным, неестественным голосом:

– Все нормально.

Что-то не очень похоже… Повернулась к Лильке – она оживленно вертела головой, сонно хлопала глазами.

– Что это мы видели?

– Звезды, – спокойно ответил ей Хорхе. – И еще кое-что…

– Да, а что это было между звездами, такая полосочка непонятная? – Лилька потянулась и плюхнулась обратно на листья.

– Такая полосочка, – тихим эхом отозвался Лори. – Полосочка такая…

Он резко встал, едва не своротив навес, подошел к смутно тлеющему костру, бросил в него пару веток.

Колдун тоже поднялся, чтобы заняться приготовлением ужина. Нехилый дед оказался – пока пел свои песни, успел ободрать и разделать жертвенную курицу, которая и отправилась в котелок для подкрепления наших сил. Вскоре невыносимый для голодного желудка запах куриного бульона разнесся над поляной, но лицо Лори оставалось отрешенным и несчастным.

Я подошла к нему, устроилась рядом.

– Лоуренс, ты знаешь, что мы видели?

– Догадываюсь, – вздохнул он. – Вернее, уверен в этом.

– Так что это было?

– Подпространственный тоннель, – обреченно ответил Лори.

– И значит?..

– Черная дыра доберется до Солнца. И скоро…

– Откуда ты знаешь?

– Я вовсе не ремонтник, – криво усмехнулся он. – Работал в команде Даймири вместе с Элии и продолжаю работать сейчас. Смутные подозрения меня преследовали давно, потому что ничем иным скорости перемещения Пожирателя было не объяснить.

Внезапно, как будто их включили, заорали цикады, к ним постепенно присоединились птицы. Лори прислушался к их воплям, сердито тряхнул пестрой гривой.

– Тоннель обрывается на пути между Рикатой и Сириусом… бывшим Сириусом, – после паузы он вздохнул и продолжил: – Как раз в точке Большого катаклизма. Похоже, что-то у его строителей не сошлось. Тоннель был разрушен, изменилась кривизна пространства… Все, в общем, понятно, как и то, что у нас есть шанс на спасение только в том случае, если наши предки на Рикате все еще существуют. Хотел бы я знать, как Пожирателя угораздило попасть в тоннель? Случайность это или нет?

Из-под навеса послышалось шуршание и веселый возглас Лильки:

– А запах, запах-то какой! Хорхе, есть хочешь?

Тот пробурчал что-то невнятное, Лилька подхватила его под руку, подвела к костру. Выплыл из темноты и старый колдун, с пучком ложек в одной руке и здоровенным калебасом во второй.

Я была голодной, как собака, но даже обожаемая запеченная кукуруза, которую дед подсунул в уголья неизвестно когда, не вдохновляла мой аппетит. Похлебав бульон, я вяло набросилась на кукурузу, обжигаясь, содрала обугленные остатки листьев, посыпала их солью. В общем, вкусно как всегда, но без вдохновения. Не получается у меня испытывать наслаждение, когда впереди нет ничего, кроме черной космической воронки и всего одной смутной надежды.

Колдун сунул мне в руки свой калебас, в нем булькало обыкновенное настоящее молоко. Кажется, уже лет сто молока не пила… Но мне уже ничего не хотелось, только спать, спать и спать. Физиономии остальных выглядели ничуть не лучше, все были сонными и квелыми. В общем, дела мы свои закончили, и настала пора возвращаться.

Дед на прощание повесил всем на шею по амулету, теперь их у меня стало два. Второй оказался прозрачным продолговатым граненым камнем, вроде толстого карандаша. Я вежливо поблагодарила дедулю и поползла к машине, засыпая на ходу. Колдун помог Лильке устроить Хорхе, потом придержал за руку Лори, отвел его в сторону и что-то ему сказал.

У меня не осталось сил даже на любопытство. Как только мы поднялись над лесом, я включила автопилот, посмотрела вниз на едва различимую в слабом свете угасающего костра фигуру старого колдуна и сразу провалилась в сон.

Проснулась я оттого, что меня чувствительно трясли за плечо.

– Что такое? – с трудом ворочая языком, спросила наклонившегося надо мной Лори.

– Мы дома, – его выразительное лицо было напряженным, – и тебя ждет Боснекки.

* * *

Лори отступил в сторону. Мадам изящной походкой шествовала по крыше, направляясь к нашей машине.

– Можно полюбопытствовать, откуда вы? – с обходительной улыбкой осведомилась она.

– С прогулки, – недовольно буркнула я.

Чего этой мымре понадобилось? В засаде она, что ли, сидела, чтобы все-таки меня поймать? Но тюрбан у нее на макушке – нечто восхитительное, есть чему изумляться. Перья какие-то офигенные… Блестит что-то сбоку… Толком не разглядеть, темновато все-таки, но впечатление обалденное. И надо признать, здорово ей к лицу.

– Вы, наверное, устали, все-таки ночь, – предупредительно продолжила Боснекки. – Поэтому заранее прошу прощения. Но мне необходимо с вами поговорить, Евгения. Еще раз извините.

Мило, ничего не скажешь! И вообще, Боснекки ли это? Или мне снится ее воспитанная копия? Манеры у этой тетки прямо таки куртуазные… Я пожала плечами и выбралась из машины. Потопталась на подмерзшей корке воды, разминая затекшие ноги, покрутила уставшей шеей – и заметила над крышей луну, как будто обгрызенную с одной стороны. Затмение, что ли?

Да нет, для затмения пятно слишком неправильной формы. Присмотрелась – небо над головой закрывает огромное черное пятно. А, звездолет мадам…

– Где будем разговаривать? – я демонстративно потерла глаза.

За спиной мадам маячило растерянное лицо Лори. Не успели пешку переставить... Мысль эта вяло проползла в голове, и я зевнула очень натурально, от души.

Боснекки была сама любезность.

– Где вам удобно, дорогая! Хотите – у вас дома, хотите – у меня, – она изящным жестом указала на звездолет.

– Тогда у меня, – заключила я.

– Прекрасно! – с жаром одобрила она мое решение.

– Только сначала я хотела бы привести себя в порядок после дороги, – пожалуй, разговор неизвестно о чем лучше отсрочить. Не с мыслями собраться, так хоть проснуться…

– Конечно, конечно, – мадам прямо-таки излучала благожелательность. – Полчаса вам хватит?

– Вполне, – согласилась я, дольше тянуть смысла не было.

– Великолепно! Вы идите, а я пока тут погуляю – погода на редкость хороша, не находите?

Я вытаращилась на нее, как на кобру в костюме Деда Мороза, потом все-таки догадалась изобразить улыбку и потащилась к себе.

Остальные догнали меня у лифта. Лори мрачно заметил:

– Не нравится мне все это…

– Как будто мне нравится, – скривилась я. – От улыбки этой крокодилицы мое сердце на всякий случай прячется в пятки.

– И чего вы на тетеньку бочку катите? – сонно поинтересовалась Лилька. – Такая милая бабуля.

– У этой странной женщины есть какие-то темные соображения на твой счет, – тихо сказал Хорхе. – Кажется, она хочет использовать тебя в личных целях. Будь осторожна, Женя.

– Да ты что? – ахнула Лилька.

Лицо Лори стало встревоженным.

– В личных? Боснекки?! Женя, я тебя умоляю, будь предельно осторожна. Хорхе ошибается – она не женщина и вовсе не странная. Она обыкновенная, но очень ядовитая змея.

– Чего-чего, а это мне хорошо известно, – вздохнула я, выходя из лифта.

Встретивший меня голос Джошуа был одновременно и радостным, и тревожным:

– Ты уже знаешь?

– Угу, – я сразу отправилась в ванну. – Джошуа, дорогуша, ты можешь помочь мне стать бодрой, сообразительной и настороженной? Встреча предстоит малоприятная, а я проснуться не в силах.

– Конечно же, – восторженно отозвался он. – Забирайся в душ, такое устрою – и не захочешь, проснешься.

И устроил! Я резво бросалась от бронебойных струй то горячей, то ледяной воды в разные стороны, только усилием воли не позволив себе выскочить из душа и ускакать подальше с дикими воплями. Наконец Джошуа решил, что с меня хватит, хотя от такого напора и танк успел бы проснуться. Со стонами я кое-как доковыляла до дивана и бессильно упала на него, распластавшись, как медуза на берегу.

Диван вдруг тихо прошептал:

– Евгения, сколько у тебя времени?

– Она сказала, через полчаса, – простонала я.

– Замечательно. Успеем поговорить. Быстро вставай и туда, – диван заходил ходуном, так что мне пришлось сесть.

– Что такое? А как я туда?..

В стене рядом открылась узкая щель. До сих пор в этом месте никаких дверей не было. Я встала, принюхалась – вокруг внезапно запахло чем-то совершенно незнакомым. В голове как будто щелкнуло, и я окончательно пришла в себя.

– Чем это пахнет?

Но Джошуа был неумолим.

– Чтоб ты проснулась окончательно. Не отвлекайся. Вперед!

– А одеться?

– Кто тебя там увидит? – с таким неудовольствием процедил мой домоправитель, что я сдалась и шагнула в черную дыру перед собой.

– Стой, не двигайся, – за спиной закрылась стена, стало совсем темно, я почувствовала движение воздуха вокруг: пол под ногами тащил меня вперед и вверх.

Когда он остановился, ничего не изменилось – полный мрак вокруг. Голос Джошуа сказал:

– Сделай пять шагов и сможешь сесть.

Ощупывая пол перед собой босой ногой, я осторожно отсчитала пять шагов и действительно наткнулась на что-то. Потрогала рукой – вроде диван – и уселась.

– Мы в комнате Элии, – тихо заметил Джошуа.

Я вздрогнула.

– Зачем ты меня сюда притащил?

– Единственное место, где можно поговорить без опасений, – еле слышно отозвался он. – Собственно, меня волнуют результаты вашего эксперимента.

Я поежилась и доложила:

– Как утверждает Лори, мы видели подпространственный туннель. Он идет от Рикаты до Сириуса, в районе Большого катаклизма прерывается, а затем последовательно соединяет Ригель, Альтаир и Солнце. Все...

– Все? – интонации Джошуа изменились до неузнаваемости, как будто я говорила и не с ним.

Меня затрясло от ужаса. Абсолютно черная комната, неизвестно чей голос, непонятно, как отсюда выбираться, и только черной руки на шее не хватает до полного счастья!

– Все! – после некоторых раздумий сообщил мне Джошуа своим голосом. – Конец! Давай домой…

У меня отлегло от сердца – вроде никто меня душить не собирался. Пока. Но на очереди еще мадам Боснекки, а чего ждать от нее?

– Вставай! – скомандовал мой домоправитель.

Я послушно поднялась, и мы прежним порядком тихо, как мыши, вернулись домой. На кухне без слов синтезатор выдал мне сиротевшую на тарелке таблетку и стакан с водой. Брезгливо поставив неаппетитный завтрак на стол, я отправилась приводить себя в порядок к приходу мадам.

Боснекки скептически хмыкнула, оглядывая мои апартаменты:

– Вы могли бы устроиться намного уютнее, милочка, – и обаятельно продемонстрировала белозубую улыбку. – Джошуа! Кресло у дивана, быстро!

Из пола молниеносно материализовалось мягкое глубокое кресло, в которое и погрузилась мадам, мило указав мне на мой же собственный диван. Я сердито плюхнулась на него и выжидающе уставилась на гостью.

– Евгения, я хочу предложить вам работу.

Что? Работу? С чего бы это на меня такой спрос?

– У меня уже есть работа, – бесстрастно ответила я.

– Ах, я знаю, – голливудская улыбка Боснекки жутко раздражала меня. – И это вы называете работой? Мотаться в полном одиночестве по оранжереям и колупаться в их внутренностях?

Я пожала плечами. Почему бы и нет, особенно в хорошей компании? Но свои соображения придержала при себе – незачем этой крокодилице знать про мои темные делишки.

– Евгения, я знаю, что вы хорошо умеете разбираться в людях, – железным голосом, но по-прежнему с милейшим выражением на лице продолжила Боснекки.

– Да? И когда, хотелось бы знать, я успела научиться разбираться в людях?

Мадам посмотрела на меня прямо таки влюбленным взглядом:

– С вашими способностями вы будете именно на своем месте, – ворковала она. – К Луне начали прибывать звездолеты с Сириуса, их срочно требуется разгрузить, чтобы отправить на помощь Альтаиру. Для этой работы мы нанимаем землян, и нам нужна уверенность, что сбоев не будет. Я предлагаю возглавить вам, дорогая Евгения, кадровую службу на Луне.

Ах, вот что она имеет в виду! То, чему меня научил Элии – смотреть внутрь людей. А откуда эта чертова мымра, собственно, знает об этом?

Я мельком глянула на нее, опустила глаза на острые носки ее легких туфель – интересно, как она полчаса разгуливала в них по подмерзшей крыше? – и уныло осведомилась:

– Насколько срочно вам требуется мое решение?

– Прямо сейчас, – в ее голосе не осталось и следа от предыдущих широких улыбок. – Немедленно. И я не рекомендую вам отказываться!

Она посмотрела мне в глаза и заявила:

– Если уж вам до такой степени нравится ваша нынешняя работа, вы вполне можете вернуться к ней после того, как сделаете эту.

Вот как? Ты на все согласна, лишь бы заполучить меня? Что же у тебя, голубушка, на уме на самом-то деле? А?

Я отвела глаза в сторону, как будто собираясь предаться мучительным размышлениям, затем резко перевела взгляд в противоположную сторону, по пути мгновенно заглянув в глаза мадам, прямо смотревшие на меня. О-ох! Лучше бы я этого не делала…

От настоящей мадам Боснекки давно не осталось ничего, кроме головы. Да, только головы и еще сердца, которое билось в изящном, элегантнейшем пластиковом корпусе киборга. И эта механическая кукла с головой старухи была влюблена в Элии давно и безумно, и ничего в жизни, кроме чувств к нему, ее не волновало.

Так вот что имел в виду Элии! Эта всепоглощающая страсть была главной тайной мадам, и она ни с кем не собиралась ею делиться.

На меня обрушилась такая мощная гамма чувств, что мне чуть дурно не стало, но самым страшным оказалось то, что двигало мадам. Боснекки прекрасно понимала, что она не только стара, но и почти не человек, знала, что может не дожить до возвращения Элии, если он вообще вернется из Космоса, поэтому и не хотела, чтобы он отправлялся к Рикате.

Старухе было плевать на то, что шансы на спасение от черной дыры существуют, что давно пора хвататься за любую соломинку. Чертова механическая кукла не хотела расставаться с Элии, и только эта мысль двигала ею. Она ненавидела его скафандр всеми фибрами своей души и мечтала только о том, когда сможет увидеть его лицо.

Боснекки знала о заговоре, но была совершенно уверена, что справится со всеми препятствиями на пути к своей любви. Мадам считала, что у нас с Элии роман, и хотела поймать его на меня, как рыбу на червяка, чтобы снова увидеть предмет своей сумасшедшей страсти, который скрывался от нее. И еще хотела стереть меня в порошок, чтоб я не путалась у нее под ногами, тем более что на Луне еще не все обустроено, спасательная паутина пока не подключена и возможности несчастного случая пока не исключены полностью.

Меня передернуло от страха. Эта женщина была по-настоящему безумна, и я растерялась. Что мне делать? Соглашаться? Или бежать от нее как можно дальше? Но как и куда? Опять в Африку? Тогда точно больше не получится встретить Элии… А вдруг я смогу увидеть его на Луне? Что бы придумать, как бы выкрутиться?

Боснекки с нетерпеливой любезностью прервала мои раздумья:

– Так что, Евгения, вы решились?

Я подняла на нее глаза и бесстрашно соврала:

– Понимаете… У меня… Как бы сказать? Одной мне трудно справляться, я еще не полностью владею своими способностями. А можно будет мне лететь не одной?

Она удивленно подняла брови:

– Кто еще вам понадобился?

– Помощник, – я скромно потупила глазки.

– Ах, вот как, – с облегчением усмехнулась она. – И кто же этот счастливчик?

– Лори, – я старалась покраснеть, но сомневаюсь, что у меня получилось.

Боснекки откровенно захохотала:

– Пожалуйста! Только плохо понимаю, чем он сможет вам помочь. Разве что… Ах, вот в чем дело! Ну-ну… Я согласна.

Она легко поднялась из кресла и уже перед выходом бросила:

– У меня дела еще на пару часов, потом вылетаем. Будьте готовы к этому времени, – и ушла, бросив на прощание: – Вы все-таки умеете устраиваться с комфортом, я вас недооценила.

Я вздохнула и застонала:

– Джошуа! За что мне все это? Может, сбежать, пока не поздно?

– Ничего хорошего из этого не выйдет, – строго возразил он. – Не пойму, ты что, успела влюбиться в Лори?

– Вот еще! – фыркнула я. – Мне другие мужики нравятся. Слушай, а тебя-то я как раз и не спросила! Не знаешь, случайно, такого… Я его в первый же день здесь встретила? Высокий парень, волосы с рыжиной, слегка косолапит при ходьбе?

– По такому лаконичному описанию мне трудно представить, кого ты имеешь в виду, – осторожно заметил Джошуа.

– Жаль, – вздохнула я. – А Лори мне нужен для прикрытия. Старая ведьма мечтает меня… того… ликвидировать.

– Но почему? Чем ты ей помешала? – Джошуа был в шоке, но я не собиралась с ним объясняться.

– Неважно. Позови, пожалуйста, Лори, я вовсе не уверена, что он согласится.

– По-моему, – хмыкнул Джошуа, – ты лукавишь, Евгения.

Я вяло отмахнулась от него. В конце концов, мои личные дела – только мои личные дела.

Когда Лоуренс явился, я мрачно сидела на кухне, подперев подбородок руками и тупо созерцая натюрморт из таблетки и стакана с водой.

– И как обстоят наши дела? – весело поинтересовался он, вытаскивая из синтезатора стакан с чем-то густым и серо-буро-малиновым, сел за стол и выжидательно уставился на меня.

– Не хочешь сыграть роль моего любовника?

– буркнула я.

– Зачем играть? – деловито поинтересовался он. – Я и по-настоящему могу.

Я взвилась:

– Только этого мне еще не хватало! Прекрати немедленно!

– Ого! – он с грохотом плюхнул стакан, из которого как раз собирался отхлебнуть, на стол.

– Что случилось?

– Боснекки пригласила меня возглавить кадровую службу на Луне, – замогильным голосом откликнулась я. – И, как выяснилось, после использования по назначению жаждет от меня избавиться. Навсегда.

– С чего ты взяла? – физиономия у Лори вытянулась.

Я сердито фыркнула:

– Какая тебе разница? Я с перепуга и приврала мадам, что у нас с тобой роман.

– А что нам мешает закрутить его на самом деле? – расхохотался Лори. – Я совсем не против.

Я скривила противную рожу.

– Ни за что!

Лори печально вздохнул:

– С тобой все ясно. Ох уж этот Элии! Но я не буду терять надежды и собираюсь ухаживать за тобой по-настоящему, когда еще такой случай выпадет!

Оптимист несчастный! Ладно, пусть ухаживает, хоть узнаю, как это делают на Сириусе. Делали, то есть… И при чем тут Элии? Вдруг я отчетливо вспомнила, как Боснекки твердила про себя, как будто перебирая бусины на четках – Элии, Элии, Элии. И поняла, что занимаюсь тем же самым.

Холодок пробежал по спине. Я не могу влюбиться в инопланетянина! Да я его даже не видела ни разу! И вообще, зачем он мне нужен? Научил всяким гадостям, от которых мурашки по коже бегают и засыпать страшно. И еще из-за него всякие сумасшедшие бабки хотят открутить мне голову.

Где тот рыжий, рыжеватый, улыбку которого я не могу забыть? Куда пропал? Вот кого мне точно не хватает. И потом, вон какой красавчик рядом сидит. А ведь он совсем не против. Чего мне неймется? А Боснекки, наверное, думает, что я... А, пусть себе думает, что хочет. Ненавижу эту мерзкую старуху! Не желаю больше заглядывать к ней в душу. И никому другому тоже!

Лори умчался собираться в дорогу. С тяжелым вздохом я сунула в рот таблетку, запила водой, брякнула стакан на стол и отправилась надевать скафандр ментальной защиты. Попросив Джошуа собрать барахло в дорогу, села на диван и уставилась в пол.

Меня мутило от отвращения. Манекен ходячий! Влюбленная кукла! Гадость какая! Не знаешь, как и отплеваться…

Джошуа тихо позвал:

– Евгения!

– Да?

Господи, как противно…

– Я собрал все, что может тебе понадобиться.

Из гардеробной выкатился ящик на колесиках. Робот-чемодан? В воображении сразу же возникла картина: чемодан, бегающий за хозяевами, как верная собачка. Не было бы так тошно, можно было бы от души повеселиться, а так…

– Спасибо, – простонала я.

– Лори пришел, – озабоченно сообщил Джошуа.

– Угу, – у меня не было сил даже шевелить языком.

Лоуренс с тревогой посмотрел на меня:

– Женя, ты меня пугаешь! Джошуа, что случилось?

– Она так и сидит все время после твоего ухода, – наябедничал тот.

– Что, целый час? – ужаснулся Лори.

– Именно, – озабоченно подтвердил Джошуа. – Может, запустить диагноста?

Я собралась с силами и твердо заявила:

– Нет!

– Тогда успокоительное? – не отставал назойливый домоправитель.

– Обойдусь, – мне показалось, что на шее потеплел один из амулетов дедушки-колдуна. – Отпустило вроде, отстаньте оба. Что, уже пора?

– Боснекки сообщила, что ждет вас на крыше через десять минут, – с подозрением в голосе ответил Джошуа. – Ты уверена, что все в порядке?

– Еще бы, – мрачно заверила я его и, еле передвигая ноги, побрела к выходу. Лори задумчиво двинулся следом за мной, а за ним тащились оба ходячих чемодана – и его, и мой. Я оглянулась на них и не выдержала: расхохоталась.

Уже выходя из дверей, развернулась и попросила:

– Джошуа, дорогой, устрой мне джунгли, такие же, как там, – я показала на заросли снаружи. – А то, в самом деле, что это у меня в гостиной один диван стоит? Сможешь?

– С удовольствием, – потеплевшим голосом откликнулся он. – Жду тебя с нетерпением.

– А я, – Лори с сомнением покачал разноцветной шевелюрой, – постараюсь запастись терпением.

– Не так уж часто меня и заносит, – фыркнула я.

– Конечно, – кротко согласился он. – Нисколько в этом не сомневаюсь.

И лифт повез нашу компанию на крышу.

Боснекки с отвращением посмотрела на меня:

– К чему это кошмарное одеяние?

– Интересы работы превыше всего! – бодро отрапортовала я.

Мадам так опешила, что переключилась на Лори.

– Я подумала, что твое присутствие тоже будет полезным. После окончания кадровой проверки займетесь лунными оранжереями.

– С наслаждением, уважаемая, – нежно мурлыкнул Лори.

Боснекки сердито фыркнула и отвернулась. Больше она не сказала ни слова, да и мы с Лори старательно молчали.

Когда машина поднялась к звездолету, я поразилась его размерам. Снизу, когда видно только брюхо этой громадины, оценить его размеры практически невозможно, но вблизи он показался мне просто грандиозным. Наша машинка на его фоне выглядела чуть ли не мухой. Букашкой… Я вдруг вспомнила, как скрывалась за тушей звездолета машина, увозившая на заседание Совета Элии. Черт, опять он! Да сколько можно! Вот привязался…

С чего это меня навязчивые идеи стали мучить? То рыжий, то Элии… Или психика земных женщин не выдерживает катастрофических перемен жизненного уклада? Но Лилька, к примеру, не производила впечатления человека, замученного переменами. Ей, по-моему, вообще все нравилось. Может, это я такая ненормальная?

Гм… а что, разве нормальная? Одно внутреннее зрение чего стоит? И зачем только Элии?.. Ммм!.. Опять пошла по кругу! Хватит! Все! Проехали! И, кажется, приехали. Машина влетела в шлюз, люк закрылся, отрезав от моей бестолковой жизни очередной кусок.

У выхода из шлюза нас ожидал Брайкир. Боснекки, пулей покидая наше приятное общество, сердито бросила ему:

– Занимайся своими питомцами сам, мне некогда, – и исчезла за какой-то дверью.

Я облегченно вздохнула, с радостью приветствуя Брайкира – так приятно встретить доброго знакомого в малоприятной обстановке. Они с Лори перемигнулись, и мы, сопровождаемые верными чемоданами, двинулись к месту назначения.

Нас поселили в каком-то гостевом закутке, неподалеку от зала заседаний. Впрочем, пытаясь освоить новое место жительства, я быстро поняла, что в нашем распоряжении, кроме двух спален, маленькой столовой, небольшого коридорчика и холла перед залом, больше ничего не было, все выходы были перекрыты.

– И как это понимать? – с укором спросила я Брайкира. – Почему нам никуда нельзя сунуться?

– Чтоб не путаться под ногами у команды, – его плоское лицо расплылось плоской мультяшной улыбкой. – Зачем вам, Женя, куда-то высовываться? Лететь недолго… Есть хотите? Может, поболтаем, пока есть время?

– Конечно, – согласилась я. – Только можно мне сначала посмотреть зал заседаний? Живьем, так сказать?

– Сколько угодно, – он показал рукой в сторону зала, и я немедленно отправилась на экскурсию: пусть мужики болтают, у меня другие планы.

Я осторожно вошла в приоткрытые двери полутемного зала и осмотрелась. Слабый запах нежилого помещения, справа и слева амфитеатром поднимаются вверх ряды кресел. Проход между ними вел к центру ораторской арены, над ней что-то слабо светилось в полумраке. Я подошла поближе – карта, та самая объемная карта звездного неба.

Она была прозрачной, и в темноте неосвещенного зала маленькие звезды, казалось, жили своей собственной жизнью в собственном микроскопическом космосе. Его не волновали людские проблемы, в нем не существовало черных дыр, только тихо подрагивали в воздухе бледные искорки света, напоминая стаю светлячков.

Обойдя карту кругом, я посмотрела по сторонам. Вон там сидел догонский дедуля, здесь восседала Боснекки, а Элии стоял на этом самом месте… А, пропади все пропадом! Он бросил меня, теперь улетит в космос один без меня и прощай, как звали! А я-то, дурища такая, мучаюсь, страдаю... Зачем? Нафиг! Пойду-ка я искать в Лори что-нибудь такое-этакое… такое, что сможет подлечить мое бедное разбитое сердце…

И пошла. Мужики смотрели последние новости с Альтаира, они едва обратили на меня внимание.

– А, Жень! Не хочешь посмотреть, что там творится?

Я надулась на них, села в сторонке и принялась себя жалеть, но долго не получилось. Лилька была права, это не новости, а натуральный фантастический фильм.

Огромные города, роскошные и зеленые… Хотя городами их назвать можно было с большой натяжкой. И дома как-то не очень казались похожими на дома, скорее, на трубы колоссальной высоты, пересеченные другими прозрачными трубами, что-то вроде метро, только не под землей, а сверху. И в целом каждый город напоминал грандиозную объемную решетку с утолщениями в узлах.

Я сразу вспомнила модель кристаллической решетки чего-то там, которую показывали на уроке химии в доказательство строения вещества – проволочки, соединенные между собой разноцветными шариками. Поразительно похоже! А вся земля покрыта буйной растительностью. И на дорожках посреди этих городских джунглей топтался растерянный народ.

Люди говорили об огромных очередях на уменьшение, про невозможность увезти весь скарб, грустили, что запаздывают звездолеты, которые могли бы спасти хоть малую толику произведений искусства и архитектуры. Один дядечка с пеной у рта доказывал, что если их семь местных чудес света, а особенно мавзолей какого-то то ли героя, то ли гения канут в черную дыру, они никогда не смогут глядеть в глаза потомкам.

Другой просто молчал и на все расспросы репортерши только обреченно кивал головой. Маленькая кудрявая девочка, которую он держал за руку, сосала палец и таращила на всех доверчивые круглые глазенки. Репортерша старалась утешить несчастного и бодро рассказывала, что первые звездолеты с Земли уже прибыли. И сразу же показали эти звездолеты и их бравых пилотов, среди которых в первых рядах красовалась строгая Сережкина морда.

Я так обрадовалась, что забыла про все напасти, придвинулась поближе, чтоб рассмотреть родное лицо, но оно уже исчезло, снова начали показывать скорбные очереди к уменьшителям. И тут до меня дошло, что еще немного – и такие же очереди начнут выстраиваться вот тут, у меня под ногами, на родной планете…

Нет, я даже не хлюпнула носом. Всего один шанс, и тот больше напоминает смутную надежду в безвыходном положении – вот придет хороший дядя Элии и все будет хорошо, не плачь, детка! Я даже не вздохнула, нет. Хватит с меня. Может, и жить осталось всего ничего, а я… а что еще остается делать? Во все тяжкие… в голове замкнуло, никак не могла вспомнить, а что там во все тяжкие делают? А, пускаются. Пуститься, что ли?

Нет, мне это не подходит, вот что. Буду жить, как жила раньше. И меня отпустило, и получилось легко улыбнуться ригелианину, который уже некоторое время спокойно ожидал, когда я соизволю обратить на него свое внимание.

– Да?

– Я хотел узнать, – он повернулся к Лори, – не хотите ли вы, Женя, и вы, Лори, немного перекусить? Мне давно не удавалось попасть к столу – немного беспокойное время сейчас.

Пришлось сослаться на диету, тогда меня пригласили просто составить им компанию, чтоб украсить их общество. А это запросто! И мы отправились на кухню. Брайкир положил на стол маленькую коробочку. Знакомая штучка… Опять конспирация?

Я вспомнила малопонятные мысли Боснекки, и как раз про ригелианина… Что-то не очень приятное. Кажется, он слишком полагается на свою коробочку. Конспираторы хреновы! Чтоб на собственном корабле у мадам не торчали во всех углах жучки – или чем там пользуются на Сириусе для прослушки? Да ни за что не поверю!

– Я не очень уверена в вашем приборе, – еле слышно, почти одними губами прошептала я.

Брайкир вопросительно наклонил голову к плечу, пальцами выстучал на столе нервную дробь, задумчиво наморщил лоб. Ох уж эти технологически продвинутые цивилизации! Ни листа бумаги, ни карандаша тебе… И рассыпать по столу нечего, к примеру, на тонком слое соли очень удобно писать – написал и стер, никаких следов! Вот это я понимаю, конспирация.

А, дошло! Я отобрала у Лори стакан с серо-буро-малиновой гадостью, которую он только что вытащил из синтезатора, и, обмакивая в нее палец, написала на столе «Что вас интересует?».

Мужики оживились и развеселились, как мальчишки, а я надулась от гордости. Сразу видно, про чернильницу с молоком они и слыхом не слыхивали! Таким вот образом мы и общались часа два, исписав три стакана и испачкав пачку салфеток. Обсудили африканские видения, заодно я наябедничала Брайкиру про Боснекки, которая все знала о заговоре, потом махнула рукой и рассказала им про Джошуа и компьютерные переживания. Раз уж о них знает Боснекки, то пусть знают и люди Брайкира, вдруг со мной что-нибудь приключится? И про блокировку звездолета Элии доложила на всякий случай…

Ригелианин задумался. Я посмотрела на него, на Лори – этот тоже предался раздумьям, – сочла, что достаточно украсила их общество и отбыла в спальню. По пути, загибая пальцы, пыталась сообразить, сколько нынче времени и почему так смертно спать хочется? Наконец до меня дошло, что там, дома, одно время, здесь – совсем другое, а мне элементарно не дали выспаться.

Постель вежливо вытряхнула меня из теплого покойного уюта почти перед самым прилетом. Мужики где-то бродили, и после скромного завтрака – неизменные таблетка со стаканом воды – я в полном одиночестве уселась перед экраном. Очередной репортаж докладывал о нашем (вернее, мадам Боснекки) прибытии на Луну.

Звездолет Совета лавировал среди десятка или чуть больше прибывших с Сириуса грузовых судов, пришлюзованных к причалу на темной стороне Луны. И я возомнила, что этот корабль огромный? Да на фоне межзвездных грузовиков он почти потерялся!

В комнату влетел взмыленный Лоуренс и заторопил меня.

– Ты где пропадаешь, помощник? – вяло поинтересовалась я.

– Дела, – отмахнулся он. – Пойдем, пора.

И мы под эскортом верных чемоданов поспешили к шлюзу, где нас дожидался Брайкир. Вот и сбылась моя давнишняя мечта, только почему меня нисколько не утешает мысль о том, что я все-таки увижу Землю с Луны? Наверное, потому что радоваться было нечему. Только мы успели загнать в наше новое жилище свои чемоданы, как нас самих немедленно отправили разбираться с кандидатами.

Практически пустая комната, стол, два кресла, дверь за спиной, дверь справа для профнепригодных, слева – для всех остальных. Ну ладно, раз так, поехали… Мы с Лори якобы психологи, он за компьютером, я поглядываю в стандартный вопросник и внимательно смотрю в глаза кандидатов. Повторять ошибки не буду, никаких глубин. Только поверхностные мотивы – и все, больше меня ничего не волнует.

Первый. Молодой парень, лицо сияет. Всю жизнь хотел быть космонавтом, но стал дальнобойщиком. Исполнение мечты по полной программе. Бьет копытом и рвется на орбиту. Подходит!

Второй рвется делать все, что угодно, лишь бы не сидеть взаперти. Трудоголик среднего возраста. Налево, будьте любезны.

Третий, квадратный бугай. Утверждает, что хочет помочь братьям по разуму, но врет. На самом деле хочет элементарно подзаработать. Нормально. Сойдет. Налево.

– Лори, разве им будут платить за работу?

Лоуренс вытаращил на меня глаза:

– Жень, что с тобой? И тебе платят, и мне…

А почему я тех денег в глаза не видела? Лори поперхнулся от смеха. Оказывается, какие-то виртуальные тугрики зачисляются на некий персональный счет. Пока они вроде ни к чему, но со временем, когда все устаканится, очень даже смогут пригодиться. Да? Ка-а-ак интересно!

Следующий. Тоже заработать. Налево.

И этот тоже. Туда же…

Романтик. Трудяга. Исследователь. Деятель. Мечтатель. Работяга. Любопытный. Еще один любопытный. Философ. Космонавт. Еще один. И еще, и еще… Да что они, косяком пошли? Налево, налево, налево!

И я расслабилась и чуть не зевнула этого…

– Да, мечтаю помогать человечеству, – а в глазах ненависть.

Волк-одиночка. Завоевателей нужно уничтожать любой ценой.

Я внутренне поморщилась, пнула Лори ногой, он напрягся, заколотил по клавишам.

Помогать человечеству? И куда смотрели эти ребята, он же с собой притащил на Луну самодельную бомбу! Натуральный псих, блин! Направо, будьте добры… Перерыв!

Уфф, еле отдышалась...

– Лори, а у вас психи встречаются?

– Почему бы и нет? Чем мы хуже землян? – невесело рассмеялся он.

– И как их у вас лечат?

– Как можно вылечить от необщепринятого мировосприятия? – удивился Лори. – Мозг – не машина, в которой можно заменить сломанные детали. Таким людям создают специальные условия, в которых они способны жить комфортно. Вернее, они сами их создают себе, ведь кроме них никто не знает, что им нужно.

– Разве такое возможно? Взять, к примеру, этого типа, который хотел рвануть здесь свою бомбу. Что с ним будет?

Лори пожал плечами.

– Его отправят в специальное заведение…

Ага, значит, все-таки в психушку?

– …Где ему для начала наденут на голову специальный прибор…

Персональная переносная психушка, вроде парикмахерского шлема?

– …Который постепенно поможет ему комфортно воспринимать окружающую действительность.

Ничего не поняла! Как это? Что-то вроде виртуальной реальности?

– Именно! А потом в мозгу образуются устойчивые связи, и прибор больше не требуется. Но, конечно, работы в экстремальном режиме таким людям противопоказаны, – Лори усмехнулся и устало подмигнул.

Все равно ничего не поняла. Ладно, потом разберусь, перерыв закончился. Следующий!

И так три дня подряд… Больше ни одного ненормального не попалось, но мне хватило и нормальных. Я чувствовала себя выжатой, как лимон. Какие, к чертовой маме, оранжереи? Сдается, что работа в экстремальном режиме и мне не очень подходит – от переутомления я свалилась. Оставалось надеяться, что на мою бедную голову ничего не наденут, чтобы подкорректировать мировосприятие – виртуальная реальность меня мало привлекала.

Через неделю я озверела и от постельного режима. Никто меня не беспокоил, Боснекки, слава богу, не появлялась, несколько раз за день возникал и сразу же испарялся Лори, пару раз зашел Брайкир. Во второй раз он зашел сообщить, что его дела здесь закончены, он отбывает с инспекцией на Марс.

– А Элии?

– Он уже там, – ригелианин потрепал меня по руке и распрощался.

Там, значит? Ну-ну… Значит, все.

Действительно все! И я отправилась на работу в оранжереи.

* * *

Работать на лунных оранжереях было намного труднее, чем на орбитальных. Во-первых, жили мы на темной стороне. Обогреть и отопить жилой купол намного проще, чем отвести избыток тепла в отсутствии атмосферы. А вот оранжереи, естественно, располагались на светлой стороне. Каждый день по нескольку часов тратить на дорогу до очередной оранжереи, работу и возвращение домой – довольно утомительное занятие.

Во-вторых, устройство лунных оранжерей намного проще орбитальных – гладкая полусфера, на которую невозможно забраться. Конечно, сверху можно было бы увидеть все детекторы за один раз запросто, но вместо этого приходилось мотаться вокруг купола, вылезать наружу, смотреть, снова возвращаться в машину, катить дальше, и так раз за разом.

Мы с Лори вот уже две недели работали через день. Осталось проверить еще пару оранжерей, и как раз на предпоследней я сломалась.

Как обычно мы встали пораньше, чтобы успеть добраться до оранжереи, пока Солнце только-только начнет подниматься над горизонтом. С самого утра меня преследовало гнусное состояние, что все идет не так, но я держалась. Пока Лори беззаботно трепал языком всю дорогу, я терпела. Но как только машина опустилась на грунт около флюоресцирующего золотистой зеленью купола, я поняла, что все, мое терпение с треском лопнуло.

– Не пойду, – твердо сказала я. – Ни! За! Что!

Лоуренс в затруднении почесал затылок шлема.

– Почему бы тебе, Жень, не додуматься до этой замечательной идеи немного пораньше? – поинтересовался он, отрешенно обозревая сияющую стену оранжереи перед машиной. – Мы могли бы вовсе и не тащиться сюда, устроили бы себе лишний выходной.

– Ты знаешь, что Боснекки скоро отправится на Марс? – сердито спросила я.

– Ходят такие слухи, – рассеянно заметил Лори, потом оживился и повернулся ко мне: – А ты откуда знаешь? Никуда не ходишь, ни с кем не общаешься.

– И нас за собой потащит… – вздохнула я. – А я совсем не желаю тратить черт знает сколько времени впустую!

Лоуренс смешно вытаращил на меня глаза.

– Да с чего ты это взяла?

Я выстучала пальцами дробь на лицевом щитке шлема – говорить, не говорить? А, пропадай все пропадом!

– Она не хочет, чтоб Элии летел к Рикате. И пытается его поймать, а в качестве приманки таскает за собой меня, – объяснила я. – Думает, у нас с ним роман…

– Я тоже думал, что у вас роман, – пожал плечами Лори.

– Ты слишком много думаешь! – взвилась я. – Какой еще такой роман за три дня?

– О! За три дня можно закрутить тако-о-ой роман, – Лори поднял глаза и мечтательно причмокнул, – м-м-м…

Я злобно фыркнула и передернула плечами.

– Может, вы, горячие сириусянские парни, и способны на такие подвиги, а мне торопиться некуда. Хотя ты уже второй мне попался, такой горячий… и никакими романами не пахнет!

– Так ты ж сама не хочешь! – простодушно удивился Лори.

– Не хочу, – подтвердила я. – У меня другие планы на жизнь.

Он громко захохотал, но мне его реакция совсем не понравилась.

– Жень, – Лори едва не плакал от смеха. – Ты сама-то понимаешь, чего тебе нужно?

Я поморщилась.

– Ничего мне не нужно. Домой хочу!

Лоуренс выскочил из машины. Я даже не оглянулась. Лунные пейзажи меня не волновали нисколечко – свалка космического шлака и ничего больше. Ну, кратеры… Что я, на Земле ям не видела? Пусть даже и очень больших?

Он нервно погулял между носом машины и куполом плавной походкой балерины – направо, налево – и, наконец, вернулся.

– Может, тебе руку сломать? – предложил он. – Сразу же отправят на Землю.

Надо же, какой заботливый! Может, ногу надежнее?

– Наверняка! – уверенно подтвердил Лори.

– А без членовредительства смыться никак не получится? – мне стало смешно.

Он посмотрел в одну сторону, в другую, мотнул головой…

– Попробовать можно, но это будет намного сложнее. Слушай, может, все-таки рукой обойдемся?

Интересно! Он что, всерьез?

– Не волнуйся, это я так, размышляю, – голос Лоуренса стал неожиданно серьезным. – Что-нибудь придумаем. Только… раз уж мы здесь, давай все-таки займемся делами.

Хорошенькие размышления! Я покачала головой, но работать согласилась – надежда на побег воодушевила меня так, что я сделала все быстрее раза в два, чем обычно. Впрочем, чего там проверять? Оранжереи новехонькие, свежеиспеченные, оборудование работает как часы, разве только не тикает.

Я даже успела обозреть Землю – до сих пор как-то настроения совсем не было. В конце концов, если уж меня занесло на Луну, как не полюбоваться родной планетой, ведь так мечтала когда-то об этом… А после возвращения домой даже позволила Лори утащить себя на экскурсию по жилому куполу. Он был совершенно прав – сколько можно безвылазно сидеть в углу?

Мы неторопливо прогуливались по пустынным, полутемным улицам. Негромкие звуки шагов усиливались в пустоте и отдавались гулким эхом от еще незаселенных домов. Город под куполом был организован на редкость разумно, и только. Радиальные улицы соединялись кольцевыми, никакого разнообразия. Понятно, что в спешке этим ребятам было не до красоты, но жить в таком городе будет очень скучно.

Мы неторопливо шагали по вымощенным плиткой улицам среди незаселенных еще домов. Я казалась себе сиротливым носком в только что купленном шкафу – чистота, порядок… и гулкое одиночество пустоты.

Лоуренс остановился, поднял голову, посмотрел вверх, на купол, и вздохнул:

– Даже звезд не видно… И никаких рассветов и закатов. Разве это жизнь в закрытой коробке? Добровольное заключение.

Он опустил глаза, попинал носком башмака плитки тротуара.

– Ни травинки под ногами! Знаешь, Женя, мои близкие… Много лет назад стали маленькими коробочками вместо людей. Я даже не знаю, где они – уже здесь, на орбите, или еще в космосе, на подходах к Солнцу? Временами мне кажется, что они остались теми же, кем были когда-то, а я изменился,. Стал старше, нуднее, брюзгливее… хотя и научился приспосабливаться к любым обстоятельствам. А они… легкомысленные, жизнерадостные, привычные к комфорту… они вернутся к своему привычному облику и попадут под такую вот крышу… и встретят после стольких лет разлуки меня, нынешнего… а совсем не того, с кем когда-то расстались… – и быстро пошел вперед.

Ну вот, похоже, сегодня и у Лори настроение никуда не годится. Я догнала его, спросила:

– Ты боишься встречи с ними?

– Уже нет, – бросил он, не сбавляя скорости. – Успел привыкнуть к мысли, что прошлая жизнь ушла, все кончено. Но обязательства перед ними… перед ней… пока еще остались, и только она может решить, нужен я ей или нет.

Я с трудом поспевала за ним.

– Лори, но ведь ничего не кончено, с чего ты взял? Твои близкие по-прежнему любят тебя… И она…

Он резко остановился, схватил меня за плечи и потряс.

– Как ты не понимаешь? – закричал он. – Того меня больше нет!

Пустынная улица отозвалась истерическим эхом, повторяя за ним:

– Не-е-ет… не-ет… нет…

Оттолкнув меня, Лори сел на тротуар и мрачно замолчал. Я пристроилась рядом. Мне нечего было ему сказать, и как утешать людей в таких ситуациях, я не знала. Вздохнула и погладила его по плечу.

– У нас есть такая дурацкая присказка, которой мы утешаемся в трудных обстоятельствах – все к лучшему в этом лучшем из миров.

Он печально усмехнулся:

– В лучшем… Иногда мне кажется, что выхода нет и не будет. И тогда хочется, чтобы все поскорее провалилось в ненавистную дыру, лишившую меня моей прежней, настоящей жизни, и чтоб от меня не осталось ничего, что может страдать. Глупость, конечно, но иногда мысли заедают до полной тошноты. Прости, что-то я расклеился. Давай соображать насчет возращения.

– Давай, – согласилась я. – Только я руки ломать не хочу. И ноги тоже.

Лори хлопнул меня по спине.

– А как насчет сотрясения мозга? Очень удобно – какой спрос с человека в бессознательном состоянии?

Я захлопала глазами.

– Ты издеваешься надо мной?

– Ну почему же? – рассмеялся он. – Можно, конечно, элементарно удрать на нашей машине. Но… Долго и… гм… никаких приспособлений для длительного путешествия. Нужна какая-то крутая заварушка, в которой без нас не обойтись, чтобы нас немедленно выгнали с ней разбираться…

– Джошуа! – воскликнула я.

Лори удивленно посмотрел на меня.

– Чем твой домоправитель может помочь?

Я приложила палец к губам.

– Тс-с… Можно ли с ним связаться отсюда?

– Это неудобно и долго, – он пожал плечами.

– Из дома намного проще и быстрее.

– И больше шансов, что нас прослушают. Не верю я Боснекки ни на грош. На все сто уверена, что она за мной следит. И так мы с тобой сегодня слишком много болтаем. Хотя, слушай… наша машина ведь в общей сети? Или только в лунной?

– Скорее всего, в общей, – протянул Лоуренс.

– Тогда Джошуа должен быть в курсе. Он-то как раз точно за мной следит! Попробуй его вызвать.

– А сама почему не хочешь?

Я смущенно хихикнула:

– Никто не удосужился научить меня пользоваться этой связью, а я не настолько сообразительна, чтоб разобраться самостоятельно.

Лори покачал головой, расстегнул молнию на рукаве и начал лихо щелкать кнопочками комма. Я с большим интересом наблюдала за его действиями – рано или поздно пригодится.

С полчаса мы ожидали реакции Джошуа на вызов, наконец, он откликнулся:

– Евгения, ты в порядке?

– Пока да, – успокоила его я. – Ты в курсе моих проблем?

– Марс? – спросил он.

– Угу! Ты можешь помочь нам?

– Мы постараемся в ближайшее время организовать что-нибудь подходящее. До встречи, – деловито сказал он и отключился.

Мы с Лоуренсом посмотрели друг на друга.

– И все? – осведомился он.

Я показала ему большой палец, и мы отправились домой.

Паника началась на следующий день на Альтаире. Думаю, сеть здесь была не при чем, компьютерам до такой дури не додуматься. Умственный бардак способны создать только духовно продвинутые гуманоиды.

С утра я рассеянно бродила по комнате думая, чем бы заняться. Надо было как-то прожить очередной выходной, мне и в голову не приходило, что именно сейчас закрутится такая карусель.

Лоуренс, как обычно, где-то бегал, он категорически не мог сидеть на одном месте дольше получаса, а затем его уносило к кому-нибудь в гости неведомо откуда налетающим ветром. После вчерашнего разговора мне стало казаться, что таким способом он спасался от заедающих его мыслей. Пока грузовики с Сириуса были далеко, Лори жил спокойно, а как только вероятность встречи со своими близкими выросла до практически стопроцентной, его заколдобило. И стало ясно, что он соврал – на самом деле он панически боится встречи с неведомой мне женщиной, которую он называл «она»…

Но сегодня Лоуренс пулей влетел в наш жилой отсек и завопил:

– Женя! Иди, смотри скорее!

Я выскочила из своей комнаты и уставилась на экран. Боже! Даже и предположить не могла, что у высокоразвитых и цивилизованных людей – а уж уровень развития их цивилизации намного, даже сравнивать невозможно насколько, опередил земной – может с таким грохотом съехать крыша.

На Альтаире объявился мессия. И начал проповедовать, что Пожиратель звезд не просто так движется к их солнцу. Он уже уничтожил солнца двух обитаемых планет и теперь направляется к ним, потому что таково вселенское предначертание. Срок жизни человечества в галактике заканчивается, и людям только остается покорно вымереть, подобно земным динозаврам.

Самым поразительным оказалось то, что толпы народа кинулись к новоявленному мессии, новое движение собралось громить уменьшители. Правда, к космодрому пока никому еще не удалось прорваться, но силы на исходе, и уже есть жертвы. И если не появится мощно организованная помощь, то вполне возможно, что большая часть народа как раз и успеет угодить в черную дыру.

Я затаила дыхание. Там же Серега… И Лариска с мужем! И вспомнила, как Боснекки обвиняла землян в том, что они воюют друг с другом. И сказала об этом Лори.

Он печально вздохнул:

– Много тысяч лет мы жили тихой, спокойной, сытой жизнью. Поводов для массовых выступлений просто не существовало, выступать было некому и незачем…

– Да, – подхватила я. – А отдельным изредка случавшимся психам вправляли мозги в индивидуальном порядке.

Он только кивнул и криво улыбнулся.

– Но ведь ригелиане, когда появились у нас, довольно быстро усмирили все беспорядки, даже массовые!

Лори пожал плечами.

– Они были готовы к выступлениям протеста. Немногие знают, что ригелиане прилетали на Землю задолго до переселения, чтобы разведать обстановку. Было бы бессмысленным соваться без тщательной подготовки на населенную планету, с которой никто не поддерживал отношений.

Ах вот как, значит, видения летающих тарелок не были беспочвенными? Они все-таки прилетали!

– И почему бы этими же методами не воспользоваться на Альтаире?

– Все люди, да и инструменты массового усмирения здесь, на Земле, а там этим безумным толпам практически нечего противопоставить, – лицо Лоуренса стало унылым. – Понадобится около двух недель, чтоб их туда доставить, а за это время многое может случиться.

Я уже поняла, что он не любит сталкиваться с проблемами, как своими, так и чужими. Как будто в подтверждение его последних слов начали транслировать заседание Совета. Все его члены были кто где – часть во главе с Боснекки здесь, на Луне, кто-то на Марсе, кто-то даже на Альтаире, а остальные на Земле. Поэтому собрались только те, кто мог, и большая часть народу совещалась по видео, не живьем.

И говорили как раз про то, что только что сказал мне Лори – как быть, если подготовленные к подавлению бунтующего народа ригелиане сидят здесь, а бардак там, и времени на доставку совсем нет, ждать нет никакой возможности, беспорядки нарастают с каждой минутой?

Боснекки выслушивала членов Совета молча, со стиснутыми челюстями, на ее тощих щеках играли желваки. Мне показалось, что она в бешенстве и с трудом себя контролирует. Знала бы я тогда, чем вызвана ее ярость! Но пока она молчала, выслушивая то толковые, то бесполезные высказывания членов Совета.

В общем, задача заключалась именно в том, что все, способные к вправлению мозгов, отделены огромными расстояниями и временем от тех, кому следует вправлять мозги. И, похоже, сразу она не решалась. Или отправлять ригелиан, или?..

Зато мне стало ясно, что на Марс я в ближайшее время не полечу, хотя и не взялась бы предсказывать, что будет дальше. А уж соваться к Боснекки, когда у нее по лицу ползают красные пятна – тем более.

Лоуренс, слегка сутулясь и заложив руки за спину, в задумчивости разгуливал из угла в угол, периодически хмыкая себе под нос. Тоже соображал, чего ждать от ближайшего будущего. Погуляв так минут пять, он решительно повернулся ко мне:

– Жень, давай пока что мотнемся к последней оранжерее, что ли?

– Думаешь, лучше держаться подальше от этой свистопляски?

Он недовольно поморщился, махнул рукой.

– От суматохи все равно никуда не деться, но попадаться под горячую руку Боснекки мне не хочется. Знаешь, однажды она… А, хотя что теперь вспоминать? Давай быстрее!

Я была с ним полностью согласна, поэтому мы быстренько собрались и умотали от греха подальше. Как только добрались до оранжереи, прежде чем взяться за работу, Лори натянул на голову свои наушники – ага, интересуется последними новостями. Ну что же, посмотрим, во что все это выльется? Долго ждать не пришлось – Лоуренс задумчиво вытянул губы трубочкой и кивнул. Я с нетерпением ждала, когда он поделится тем, что удалось узнать.

Лори озабоченно прищелкнул языком:

– Элии исчез с Марса. Вместе со звездолетом…

Я вздохнула – этого следовало ожидать, давно была готова к тому, чтобы услышать именно эту новость. И теперь мне стало ясно, отчего Боснекки пребывала в такой ярости – Элии все-таки удрал от нее! Зато будущее стало совсем темным, мое, во всяком случае. Что меня ждет впереди? Лунные оранжереи пожизненно? И все?

Лицо Лори вдруг окаменело, острый нос стал еще острее. Я испуганно вытаращилась на него – боже, что случилось? Нечто неординарное, это точно, таким Лоуренса я еще не видела. Потом его лицо разгладилось, он в задумчивости дотронулся до подбородка, даже не замечая, что сидит в шлеме. Слегка потер его, потом начал тереть изо всей силы, и тут я окончательно испугалась и дернула его за плечо – да что там, в конце-то концов?

Он непонимающе посмотрел на меня пустым взглядом и сказал тихо-тихо, почти прошептал:

– Боснекки покончила с собой.

Что? Вот уж чего никак не ожидала от этой безумной тетки! Я онемела и осторожно вышла наружу. Подошла к поднимающейся вверх прозрачной зеленоватой стене оранжереи, уперлась в нее лбом. Бедная механическая кукла, сгоравшая от любви… Вот и сгорела дотла.

Меня раздирали противоречивые чувства – с одной стороны, мне было ее жалко. С другой – я испытывала неожиданное облегчение оттого, что больше не столкнусь с ней, и даже некоторое злорадство, потому что Элии все-таки смог уйти, и жалела о том, что мне не повезло, и он там, а я, одинокая и несчастная, стою здесь, уткнувшись лбом в ненавистный купол и думаю всякую белиберду.

На плечо осторожно легла ладонь Лори, я не оглянулась, и он спросил:

– Ты в порядке?

Я пошевелила в знак согласия упертой в купол головой и не сдвинулась с места.

– Работать будем? – он слегка толкнул меня в бок.

Так и не двигаясь с места, я снова кивнула. Не хотела я ничего! Я внезапно почувствовала себя отчасти виноватой в смерти этой сумасшедшей тетки, хотя к тому никаких причин и не было. Она, может, и любила Элии, но я-то – нет. Наверное, все-таки считала себя виноватой в том, что подглядывала, в том, что бессовестно влезла в ее мысли и чувства. Но я же не знала! И не хотела знать!

Зачем Элии научил меня пользоваться своими проклятыми способностями? Жила бы себе, ничего не знала, не умела! За что природа, или кто там за таланты отвечает, наделили меня этим проклятым даром? Почему все идет именно так, а не иначе? Почему над нами висит дамоклов меч черной дыры? Почему все вокруг несчастны? Почему нет спасения? Почему мне так плохо? Почему?..

Лори вздохнул за спиной, обнял меня, прижал к себе:

– Все будет хорошо, Жень, ты мне веришь?

И я стиснула зубы, сделала вид, что поверила ему, и пошла работать. После нынешних потрясений получалось плохо, безобразно, мне никак не удавалось то расслабиться, то сосредоточиться, или то и другое вместе. Эту чертову оранжерею мы сделали, в конце концов, но сил после нее осталось ровно столько, чтобы забраться в машину и сразу же заснуть. Единственное, что могло сейчас примирить меня с окружающей действительностью – так это то, что от нее можно было хотя бы на некоторое время избавиться.

Дома я, стараясь не проснуться, добралась до кровати и снова отключилась.

Но рано утром меня разбудил серьезный и собранный Лори, чтобы сказать, что он остается на Луне по просьбе Брайкира, а я могу отправляться...

– На все четыре стороны? – угрюмо осведомилась я.

А хоть бы и так. Только по дороге надо будет подхватить на шлюзе орбитального лифта Лильку с Саймоном. Лильку – чтобы научить работать, а Саймона – чтоб был на подхвате при двух слабых и бестолковых женщинах – подать, принести, починить, развлечь, гвоздик забить. То есть наоборот – они меня подхватят, и мы втроем отправимся к орбитальной оранжерее. А потом я свободна, пока во мне не появится надобность. Можно считать, что у меня отпуск.

Я пожала плечами. Учить, так учить. Научим... Когда отправляться?

Лунный грузовоз сегодня отправляется на Землю, и если я потороплюсь, то Лори забросит меня на орбиту, пока у него есть свободное время.

Нет проблем! Только чемодану свистнуть, и я готова…

Слабоосвещенные пузыри лунных городов сидели на темной стороне луны здоровенными прыщами. Когда стала видна светлая сторона, меня передернуло – зеленоватые купола оранжерей на расстоянии казались гнойниками на бледной физиономии Луны.

– Да уж, – фыркнул Лори, – настроение у тебя, как я посмотрю… Неромантичное. Давай признавайся, ты из-за Элии вылетела из колеи?

Я поморщилась – нашел, о чем разговаривать. А если и да, так что? Какое ему до этого дело?

– Как тебе сказать, – Лори пожал плечами. – Волнуюсь. Переживаю. Мне нравится, когда у тебя хорошее настроение.

Мне тоже. Только где его взять? Я так хотела попасть к Рикате, посмотреть, правда ли вокруг нее существует огромная сфера, да и вообще мне было интересно. Нет, я никогда не мечтала стать космонавтом, но разве можно отказаться, когда тебя зовут полететь на другой конец Галактики? Какой дурак удержался бы от такого приглашения? Только так все ничем и закончилось. Обидно. Ужасно обидно!

– Мне начинает казаться, что ты, Жень, из породы авантюристов, – он покачал головой. – Только этот полет обозначает одно – засадить себя на неопределенное время в коробку, чтобы в конечном итоге оказаться ни с чем. На Рикате могут быть обитатели, но с равной вероятностью их может не быть. Информации никакой.

Да, никакой, совершенно верно, он прав на все сто…

– Ладно, Элии, он точно авантюрист, – продолжал увещевать меня Лоуренс, – хотя и поневоле. На его месте после многих лет добровольного заключения и у меня бы пятки горели умчаться неизвестно куда, лишь бы вырваться на волю. А у тебя какие к тому основания, никак не пойму?

Никаких. Очень хочется, вот и все…

– Но это же глупо! – занудно долбил Лори.

– Посмотри, какие перспективы открываются перед тобой. Ты можешь заниматься любой деятельностью, ты больше не ограничена одним местом жительства, ты даже не ограничена одной лишь планетой. Можешь работать на орбите, на Луне, потом будет освоен Марс, возможно, другие планеты. А строительство планетарных городов?

Плевала я на Марс и планетарные города с высокой колокольни! Хватит, нахлебалась с избытком внеземной романтики. Постоянно в скафандре, постоянно в замкнутом пространстве – хоть на орбите, хоть на Луне, без свежего воздуха, ни тебе синего неба, ни ясного солнышка… про травки-ручейки вообще молчу.

– Да будет все это со временем, – Лори никак не мог угомониться. – И в лунных городах зелень посадят, и в марсианских, вот увидишь.

И дождик с купола капать будет? А радуга как же? А леса, реки, пустыни, горы, моря, все остальное? Я хочу, чтобы моя планета осталась существовать, а не исчезла в черной глотке Пожирателя. Ведь если старшие братья больше не существуют… А! К чему попусту сотрясать воздух? Тогда мы все будем жить в коробках… и то если успеем убежать к Проциону.

– Ну, не все так страшно, – примирительно заметил Лори. – Сейчас собрался Совет в полном составе. Идут выборы нового председателя, хотя это чистая проформа. И так ясно, что им будет Брайкир. Он уже давно, хоть и без шума, являлся правой рукой Боснекки, как в свое время она точно так же выросла под крылом престарелого Даймири. Думаю, теперь будут реализованы оба варианта – и полет к Рикате, и подготовка к эвакуации.

Один-то уже точно реализован. Боснекки нет. Больше никто не в состоянии встать Элии поперек дороги.

Лори вздохнул:

– Знаешь, зря ты так сердишься на нее…

Я разве сержусь? Сейчас в этом нет ни малейшего смысла, ее больше нет.

– Характер у нее, конечно, омерзительный. Редкостная стерва, что и говорить. Но в свое время именно благодаря Боснекки спокойно и без натуги провели эвакуацию и Сириуса, и Ригеля. Она была великолепным организатором.

– Конечно, конечно… И еще безответно влюбленной женщиной… Женщиной?

– Что-что?

– Не обращай внимания, так, показалось, сболтнула спросонья.

Лори с изрядным подозрением уставился на меня, но докапываться не стал – мы уже причалили к грузовику. Я кое-как попрощалась с Лоуренсом, мы даже немного пообнимались на прощание – обниматься в скафандрах можно совершенно безбоязненно, никаких последствий. И меня с многочисленными извинениями за отсутствие на грузовике комфорта отвели в микроскопическую каютку. Там как раз хватало места для нас с чемоданом, а больше мне было и ни к чему.

Тупо уставившись в пространство, я отрешенно размышляла, что мне уже в третий раз приходится приспосабливаться к совершенно новой жизни. Хотя чего переживать? Пока эта жизнь есть вообще, нужно просто жить, вот и все. Эта псевдооптимистичная мысль не то чтобы позволила успокоиться, но хотя бы дала возможность задремать.

В таком же дремотном состоянии я вышла из шлюза, вяло обрадовалась Лильке и Саймону, меня с чемоданом затолкали в машину, и мы отправились к оранжерее Дарли. В отличие от меня Лилька была очень даже веселой и жизнерадостной. Саймон по-прежнему сосредоточенно слушал музыку, изредка снимая наушники и по мере сил участвуя в беседе. Лилька соскучилась и трепалась безостановочно.

Самой животрепещущей новостью была, конечно, смерть Боснекки.

– Хорхе сказал, что этого следовало ожидать, – сказала Лилька. – И сказал, что она и так уже была не совсем живая. Я так и не поняла, что имелось в виду, а объяснять он не захотел.

Я-то как раз поняла, но желания обсуждать чужие дела у меня тоже не было нисколько, поэтому я только пожала плечами. Лилька с недоумением посмотрела на меня.

– Какая-то ты дохловатая, – удивилась она.

– Устала, – отмахнулась я от нее.

Но Лилька фонтанировала энергией и останавливаться не собиралась.

– Слушай, Жень, а ты знаешь, кто усмирял этих, взбесившихся на Альтаире? Наши, земляне, представляешь? Вместе с ригелианами.

– Наших же там по пальцам пересчитать можно было, – я зевнула. – Как они справились? Я видела новости, там же черт знает что творилось.

– Ой, там просто кошмар был какой-то, – оживилась Лилька, хотя больше вроде было некуда. – Погибшие есть, они и своих там немало потоптали, и нашим перепало. Но там, оказывается, несколько ребят было, знаешь, из тех, кто в горячих точках побывал. Они этого, как его… мессию тихонько скрутили, нескольких особо голосистых тоже… оно и завяло постепенно. Ну, еще какой-то успокоительный газ нашли, распыляли над толпами понемногу, чтоб народ поутих. Так что пока обошлось.

Я покивала головой. Обошлось, и ладно… Еще бы разобраться с источником всех наших проблем, и этих в том числе. Но Лилька уже не могла остановиться.

– Представляешь, у нас ведь тоже небольшая паника была, в крупных городах, правда, всех быстро скрутили, не дали разбушеваться. Как объявили, что началась плановая подготовка к эвакуации, так многие испугались. И тут еще на Альтаире безобразия… Слушай, да что с тобой, Жень? Ты не заболела?

Не знаю. Может, и заболела.

Саймон поглядел на Лилькино встревоженное лицо, снял наушники.

– Ты себя плохо чувствуешь, Женя? Весьма некстати. Вот что, достань свои наушники, посиди в них. Иногда здорово помогает.

Не знаю, спасут ли они меня от душевных расстройств? Но вот от Лилькиной болтовни точно должны избавить. Я благодарно покивала Саймону и полезла в чемодан.

Сначала была слышна лишь глухая, безграничная, пустая тишина. Потом робко стукнуло раз, и два, и… И вдруг на меня обрушился истерический взвизг тромбона, как глас трубы ангела смерти… И стих… И стали слышны журчание воды, треск пламени в костре, завывание ветра, и все это – в молчании покоя.

На боль, как на нитку, нанизывались все события моей не такой уж длинной жизни. Кап – одна бусина, кап – другая… Лица, слова, прикосновения, запахи, сны… И прозрачные звуки рояля, как последние капли дождя, как последняя надежда… А я привыкла думать, что больше никаких надежд у меня не осталось. Но не может человек без надежд, ох, не может, одна, последняя, остается всегда. На что я надеюсь?

Снова запел тромбон… да, жизнь не кончилась. Я приду в себя, отдышусь и снова смогу смеяться, а может быть, даже и плакать… Смущенная улыбка и молчание… тихий перестук легких шагов… сияние Венеры на черном вечернем небе марта… черный Пожиратель звезд, стремительно приближавшийся, чтобы сожрать и мою жизнь тоже…

Я закрыла лицо руками. Застонала скрипка, охнул контрабас… Одиночество бесконечное и беспредельное, вот что мучительно терзает меня. Но ты ведь сама не хочешь, засмеялся Лори. Не хочу! Чего же ты хочешь? А ничего, оставьте меня все в покое! Я сдернула наушники с головы, потому что поняла, от чего бешусь.

Меня бросили без предупреждения, просто так, как ненужную вещь. Но я не намерена терзаться этим всю оставшуюся жизнь, вот что! Три глубоких вздоха, три выдоха – начинаем все по новой. Одна, так одна… Дело привычное. Внутренне встряхнувшись, как мокрая собака, я открыла глаза и через силу рассмеялась.

– Все, я в норме!

– Одобряю, – улыбнулся Саймон. – Мы как раз приехали.

Дарли весело приветствовал нашу компанию, мы быстренько перекусили и отправились в ту же бытовку, где я когда-то медитировала над диагностическим комплексом оранжереи. Лилька оказалась благодарной ученицей. Схватывала она не сразу, зато, если уж до нее доходило, чего требуется сделать, можно было быть уверенным – это навсегда.

Вернувшись в привычную колею, я ожила. Мы с Лилькой повспоминали поездку в Африку, похихикали. Душевное устройство этой девицы меня восхищало – для нее все было хорошо. Пожиратель так Пожиратель… Она не допускала и мысли, что с ней хоть что-то может случиться. Конечно же, все успеют улететь, и все будет, как надо. И у Проциона люди обязательно устроятся не хуже, чем у Солнца. А уж как ее восхищал Хорхе! Она преклонялась перед его способностями, и, похоже, собиралась служить его величию всю свою жизнь. Ну что же, прекрасно, великолепно, я ей даже позавидовала – мне бы так научиться принимать окружающую действительность.

Курс обучения закончился быстро, Саймону не понадобилось прибивать гвоздики, да и особенно развлекать нас с Лилькой тоже, у нас и у самих неплохо получалось. Но все хорошее кончается, и вскоре мы расстались – они отправились к следующей оранжерее, а я двинула домой.

Вот и шлюз, кабина лифта, полтора часа дороги вниз. Спустившись, я воткнула автопилот и задремала. Разбудил меня шум отчаянно лупившего по машине проливного дождя, его струи стекали по прозрачному корпусу, и казалось, что я не лечу, а плыву. Меня бы нисколько не удивило, если бы мимо проплыла какая-нибудь рыба.

После приземления я некоторое время с наслаждением стояла, слушая грохот воды по крыше, а потом… вот уж чего от себя не ожидала. Подошла к парапету ограждения, уселась на него, свесив ноги, и так и сидела, наслаждаясь влажной прохладой и запахами моря, глядя на воду далеко внизу, на серое низкое небо, почти не замечая дождя, стекающего по лицу. Пусть он за меня поплачет, раз уж мне никак.

Открыв дверь квартиры, я остолбенела от неожиданности – в первое мгновение показалось, что попала не туда, и только через несколько секунд сообразила, что сама же просила устроить дома сад. Джошуа постарался на славу, гостиная превратилась в натуральные джунгли. Шагнув внутрь, я сразу же услышала его ревниво-подозрительный голос:

– Евгения, все в порядке?

– Все отлично! – холодно отреагировала я. – Он улетел без меня, но мне уже все равно.

– Иди в душ! Быстро! – скомандовал он и, пока я торчала под горячей водой, вдохновенно докладывал: – Все складывается самым удачным образом. Брайкир связался с сетью сразу же, как возглавил Совет. Признавайся, это ты ему разболтала?

– Так, на всякий случай, – смущенно отперлась я. – Я ж тебе говорила о планах Боснекки.

– Мы теперь сотрудничаем, – никакого неудовольствия в голосе Джошуа по поводу моего предполагаемого предательства я не услышала. – Прорабатываем все возможные варианты дальнейшего устройства жизни. Подготовили программу срочной эвакуации и людей, и компьютеров. Разгрузка прибывающих звездолетов заморожена, пока не выяснится, есть ли в ней смысл. Ведь если в ближайшее время черная дыра развернется к Солнцу – а мы в этом уверены полностью, – надо экстренно собирать всех, в том числе и землян, и отправляться к Проциону, похоже, туда Пожиратель уже не доберется.

Я равнодушно кивнула – вроде не должен. Но от следующих слов все-таки вздрогнула. Так, слегка, совсем чуть-чуть.

– Если Элии сможет добраться до Рикаты (а я думаю, что такой человек как он сделает то, что задумал, обязательно, преодолев все барьеры), тогда мы точно сможем жить спокойно. Начнем постепенную разгрузку звездолетов, будем обустраивать жизнь в системе Солнца.

– Ноев ковчег зацепился за Арарат, – равнодушно усмехнулась я.

– Что? – удивился Джошуа. – А, вон ты о чем! Очень похоже на вашу древнюю легенду. Да, история повторяется на каждом витке развития, раз за разом, и это очень странно, не думаешь?

– Я привыкла, – отрезала я и отправилась в джунгли разыскивать диван.

Долго искать не пришлось, к нему вела узкая тропинка. Отпихнув в сторону огромный дырявый лист какой-то безумной лианы, торчавший на пути, я плюхнулась на диван и попросила Джошуа поставить музыку. Может, она и варварская, но я к ней привыкла, и мне ее здорово не хватало за время моего отсутствия дома.

– Тебя ожидает приятный сюрприз, – тоном заговорщика сообщил Джошуа и сделал звук погромче.

– А ну его нафиг, – легкомысленно бросила я, закрывая глаза, – мне и так хорошо!

Всем телом ощущая зелень вокруг, я внезапно уловила нежный цветочный аромат, принюхалась. Где-то явно цвел жасмин – надо будет поискать его, полюбоваться… Внезапно раздался громкий Сережкин голос:

– Эй, Женька, ты где?

Я подпрыгнула и воззрилась на экран – Джошуа, зараза, включил без предупреждения!

Серега, загорелый, с довольной мордой, сидел на здоровенном валуне, вокруг светило солнце, за спиной виднелся сосновый лес. И небо над ним было ярко-синим! У меня прямо сердце защемило – как давно я не была на природе, целую вечность, не меньше.

Сережка как-то кривовато улыбнулся.

– Эк у тебя тут разрослось все! – фыркнул он. – Слушай, подруга, мы тут с приятелем на рыбалку собрались. Не хочешь к нам присоединиться? Место просто отличное, глухое совсем, без единого человечка в радиусе пятидесяти километров как минимум, представляешь?

Рыбалка мне, конечно, по фигу, но лес… озеро… синее небо… хорошая компания? Хочу! Очень!

Сережка расхохотался, но тут же схватился за челюсть, как будто у него болел зуб, и скривился.

– Ладно, оставляю Джошуа наши координаты, садись в машину и мотай к нам быстрее!

– Как одеваться, чего брать? – заволновалась я.

– Себя вези, с остальным разберемся, – и он отключился.

Я вскочила с дивана, заметалась по джунглям, не соображая, где у меня теперь что и есть. Тем не менее даже в таких экстремальных условиях мне хватило четверти часа, чтоб собраться и оказаться на крыше. Подбежала к машине, ввалилась внутрь, рванула вверх, включила автопилот. Как я соскучилась по Сережке! Сколько мы уже не виделись? Давно, ох, давненько... И на природе побываю, красотища!

Почти не глядя вниз, сначала на море, потом на примелькавшиеся, мягко сияющие золотистым теплым светом грандиозные жилые постройки, я неслась к цели. Вот и Онежское озеро. Машина заложила крутой вираж и стала уверенно спускаться к южному берегу. Вот, значит, где они нашли себе глухое местечко.

Приземлившись у самого края леса, за которым сразу же начинался пологий берег, я пулей вылетела из машины и увидела двоих мужиков, стоящих почти по колено в воде. Ага, вон тот, квадратный – Серега, его трудно не узнать. А второй, высокий, мне незнаком. На пару они развлекались игрой в блинчики, швыряя гальку по воде. У меня почему-то никогда не получалось, камешки тонули сразу, а когда-то в детстве я была знакома с таким выдающимся мальчишкой – его галька могла подпрыгнуть на воде раз восемь, не меньше.

Высокий наклонился, разыскивая в воде подходящий камень. Его длинные волосы свесились к самой воде, вспыхнув на солнце рыжим цветом. У меня защемило сердце, дедовы амулеты на шее раскалились. Ох! Безумно похож на того, рыжеватого, только волосы вроде длиннее.

Я зажмурилась. Не может быть! Это мне мерещится с расстройства, не иначе…

Открыла глаза. Эх, красиво как! И все так замечательно вокруг – ясный солнечный день, ветра нет, тишина, вода спокойная… Высокий тряхнул шевелюрой, брызги воды полетели с намокших волос в разные стороны, играя солнечным светом. Похоже, все-таки он…

На негнущихся деревянных ногах я подошла поближе и окликнула заигравшихся мужиков:

– Эй, я уже тут! Привет!

Оглянулись оба, но я видела только одного. Как в замедленном кино высокий повернулся ко мне, его счастливое лицо с безоблачной открытой улыбкой радостно вспыхнуло, улыбка стала смущенной, как тогда. Все, ребята, пропала я! Даже сердце стучать перестало...

– Женька, привет! – заорал Серега и снова схватился за челюсть. – Проклятье!

– Это ты мне так радуешься? – поинтересовалась я, не отводя взгляда от знакомого незнакомца.

– А! – с досадой вздохнул Сережка. – Челюсть что-то плохо срастается, а я про нее вечно забываю.

– Женя… – протянул высокий, и я узнала его голос.

Элии! Это был он? Этот высокий, рыжеватый, косолапый, которого я так безуспешно разыскивала – это Элии?! Кто сказал, что он урод? Чепуха какая! Ну, лицо слишком вытянутое, ну, нос не римский, здоровенный такой шнобель, зато волосы почти длинные… А самое главное – он тот самый!

Элии протянул мне руки, и я без раздумий кинулась к нему.

– Где ты пропадал столько времени? Я думала, ты совсем про меня забыл!

– Все хорошо, Жень, – он погладил меня по голове, как маленькую девочку. – И я всегда помнил о тебе.

– Ладно, ладно, – фыркнул Серега, – кончайте лобызаться, мы сюда по делу собрались!

– Дело? Какое еще дело? – не до них мне было, голову кружило так, что я даже думать не могла, мысли неслись вскачь, каждая своим галопом.

– Рыбу ловить, – отрезал Сережка. – Смотри, какую я посудину отрыл неподалеку.

Лодка была еще та – настолько древняя и ветхая, даже странно, что она до сих пор еще не развалилась. Ее высокие борта когда-то были просмолены, но сейчас светились светло-серой древесиной. Ох, таким решетом рыбы не поймаешь, дай бог успеть до берега добраться, когда оно воду наберет.

– Сдалась тебе эта рыба! – рассмеялась я. – Нужна она тебе?

Сережка мрачно глянул на меня исподлобья.

– Не рыбу ловить, так просто на лодке покататься. Может, последний раз в жизни. Ночью улетаем.

Я вздрогнула, перевела взгляд на Элии:

– Ночью? Уже? А меня возьмете?

Он внимательно посмотрел на меня и кивнул, а я думала о том, что так давно уже не влюблялась, и вот на тебе, втюрилась в одно мгновение. И в кого? В инопланетянина! А Элии? Он, конечно, меня не забывал, но что это обозначает? Что мы будем и дальше работать вместе или что-то еще? Ох, никогда мне не понять этих мужиков…

Мужики тем временем, поднатужившись, спихнули лодку в воду, помогли мне забраться в нее, заскочили сами. Серега, чертыхаясь, возился с заржавевшими уключинами. Пока он был занят и ничего не должен был слышать, я собралась с духом, чтобы выяснить вопрос, который мучил меня с тех пор, как выяснилось, что мой потерянный незнакомец и есть Элии.

– Почему ты мне не сказал, что это ты? Я ведь спрашивала… тогда, помнишь? У тебя дома?

– Помню, – Элии смешно наморщил нос. – Не решился признаться. Глупо, но я стеснялся, как маленький. И сейчас тоже…

– Но почему?

Сережка, успевший не только победить престарелые весла, но и бессовестно подслушать наш разговор, скептически хмыкнул:

– А он в тебя влюбленный просто, дурак такой!

От его слов и я застеснялась как маленькая. Только почему сразу дурак?

Сережка бессовестно захохотал:

– Ой, я не могу! Женька, ты чего краснеешь?

Я потрогала горящие щеки и громко заявила:

– Отстань, изверг! Не лезь не в свое дело!

Сережка бросил весла, приложил левую руку к сердцу, правую – к виску, и четко отрапортовал:

– Слушаюсь!

И снова принялся грести, с неизвестно откуда взявшимся интересом глядя через плечо вперед.

Я смотрела на медленно проплывающий мимо песчаный пляж, постепенно поднимающийся все выше берег, заросший соснами, и мне было хорошо, так хорошо, как никогда. Элии держал меня за руку, он был рядом, а больше мне ничего и не требовалось.

Когда Серега, наконец, отвел душу и умаялся махать тяжеленными веслами, он причалил наш ветхий бот к берегу и спросил:

– Жень, можно я твоей машинкой попользуюсь? Надо по делам смотаться.

– Да, пожалуйста, – мне все было до лампочки.

Он бережно потрогал челюсть, поморщился:

– Вели Джошуа, чтоб собрал тебе барахло в дорогу.

– Пошли, – я оглянулась на Элии, который все еще сидел в лодке и рассеянно глядел на воду.

– А чего ты все за физиономию держишься?

– Помяли слегка на Альтаире, – Серега развернулся и двинулся к машине. – Срастается плохо, зараза!

– Ты тоже за вещами? – спросив, я снова оглянулась на Элии – он так и не пошевелился, сидел в той же позе, положив руки на колени и наклонив голову.

– За вещами и за Хорхе, – вздохнул Сережка.

– Элии думает, что нам потребуется подмога. Лилю тоже берем, подхватим с оранжереи. Ох, не по себе мне, Женька, если б ты знала, насколько!

– Почему? – бездумно удивилась я.

– Дурочка влюбленная! – сердито огрызнулся он. – Очнись! Лететь хрен знает куда, ты не в состоянии даже представить, насколько далеко – это раз! Исход дела неизвестен – два. И никаких надеж, кроме самой последней.

Он тяжко вздохнул, сделал мрачную паузу и добавил:

– А три, – он обвел рукой вокруг, – может, вот этого мы больше никогда не увидим. И будем доживать оставшееся нам время в железной банке. Дошло?

Пока я разговаривала с Джошуа, Серега угрюмо оглядывал берег. Потом сел в машину и тихо-тихо, почти шепотом, быстро проговорил:

– Элии, конечно, мужик хороший, я бы сказал – замечательный. Только он инопланетянин. И потом, крыша у него все-таки слегка набекрень, знаешь? Так что… смотри сама. Ладно, поехал я. Последний раз полюбуюсь на матушку-планету! До встречи на орбите, подруга!

Я растерянно проводила его взглядом. Конечно, Элии с другой планеты, но он все-таки человек, а не разноцветный осьминог, и значит, с ним можно будет договориться так или иначе. А крыша… вроде она и у меня не совсем на месте. Только Элии все равно мне нужен, как никто другой.

Неторопливо я вернулась к нему, размышляя над Сережкиными словами. Чего это вдруг он решил меня предостеречь? Поздновато будет, пожалуй.

– Я так рада, что мы снова вместе, – с неожиданной робостью сказала я Элии, забираясь в лодку.

Он бросил на меня отсутствующий взгляд.

– А я нет, – его голос был задумчивым и печальным. – И жалею, что втравил тебя в этот авантюрный полет – никто не знает, чем он закончится. И знаю, что не смог бы тебя здесь оставить. Одна мысль о том, что к Земле вот-вот начнет приближаться Пожиратель… и все посыплется туда. Но и думать о том, что мы можем остаться последними людьми во Вселенной, тоже нелегко. Выхода нет, и временами кажется, что любовь сейчас просто неуместна.

Мне стало тошно от его слов, потому что он был прав. И грустно… Я так скучала по нему, я так ждала этой встречи!

Он рассмеялся, обнял меня за плечи:

– Не расстраивайся, Жень, – наклонился и чмокнул меня в нос. – Все будет хорошо. Потому что иначе и быть не может, правда?

ЧАСТЬ 3

Мертвая звезда

Вот так, под знаменем самой последней надежды, и начался наш тягостный и мучительный полет, окончившийся ничем.

До орбитального лифта мы с Элии добрались лишь поздно вечером. Почти стемнело, и только неяркая фиолетово-розовая полоса еще виднелась на горизонте. Равнодушно мигающая разноцветными огнями нитка лифта соединяла теплое сияние города внизу с холодным мерцанием звездного неба.

Мне не было страшно улетать, я стала бесчувственной, как дерево. Нет, не как мертвое, сухое бревно, а как живое дерево, которое умеет переживать все превратности погоды вокруг. Роняет листья осенью, мерзнет зимой… и терпеливо ждет весну с любовью в самой глубине застывшей сердцевины.

Да, я всю дорогу заталкивала все свои чувства как можно дальше, в самый глубокий угол души. Какая любовь? Сейчас она совершенно неуместна, Элии прав. Только иногда что-то вздрагивало внутри, когда я нечаянно встречалась с ним взглядом.

Ничего, скоро мне не придется вздрагивать даже нечаянно – на заднем сиденье машины валялся скафандр Элии. Сережка привезет из дома мой и станет спокойно – я не буду видеть глаз Элии, а он моих. Скафандры, слава богу, не умеют ни чувствовать, ни любить.

Разговаривать не хотелось. Элии молчал, погрузившись в задумчивость, а я, чтобы занять себя хоть чем-нибудь, уныло уставилась в полутемный угол кабины лифта. Минут через пять это занятие успело мне порядком надоесть, и тут я заметила свои наушники, торчавшие из неплотно прикрытого бардачка. Как раз то, что надо!

Я натянула их, оглянулась на Элии – он продолжал напряженно созерцать ребристую стену кабины лифта, не реагируя ни на что. Ладно, пусть себе размышляет, не буду мешать.

Внутри меня была тишина… но не глухая, а скорее, полная пространства и ожидания. Наверное, такая же стоит ночью в каком-нибудь публичном месте, вроде закрытого уличного туалета. Мне стало смешно, я тихо хихикнула. Надо же, какой идиотизм лезет в голову перед таким солидным и общественно значимым мероприятием вроде спасения Вселенной!

Кап – капля воды разбилась о кафельный пол… и отвратный скрежет смычка по струнам контрабаса. Кап – мягкий голос вдали многозначительно и нежно уговаривает кого-то на незнакомом языке. Кап – снова глуховатый звон разлетающейся вдребезги капли… Кап – всплакнул почти забытый кран в моей бывшей кухне… Где ты, Иван Сергеич? Кого кормишь настоящим узбекским пловом, синтезированным из водорослей, выращенных в орбитальных оранжереях? Кап-кап-кап – оплакивал за меня дождь на крыше мою ненужность и заброшенность… Кап… без-з-з… кап… на-а-а… кап… дю-у-у... кап…у-уга… кап-кап-кап…

К черту, пусть во мне играет ливень! И пусть провалятся все мои горести, сколько можно страдать! Вдруг и жить осталось всего ничего? Пусть льется вода, пусть смоет и унесет все, что терзает меня! Жить можно и без надежд! Кап… кап… кап-кап… кап-кап-кап… Грохот ливня заглушил все звуки, мне стало спокойно и легко, настолько, что еще немного, и я, казалось, потекла бы ручьем…

– Что ты делаешь, сумасшедшая?! – крик Элии взорвал мое душевное равновесие, разрушив его в один миг.

Вспышки света перед глазами сменялись мгновениями полной темноты, голова пульсировала в ритме сердца, казалось, она то раздувается, как шар, то сжимается до нормальных размеров. В просветах между погружениями во мрак мелькало разъяренное лицо Элии, который тряс у меня перед лицом наушниками:

– Где ты их взяла?

Я медленно приходила в себя, пытаясь понять, что с ним случилось? Сидела, слушала музыку, никого не трогала…

– Где ты их взяла? – Элии сунул наушники почти мне в нос.

– Да что с тобой? – я окончательно пришла в себя и разозлилась: чего этот беспардонный тип себе позволяет?

Элии тяжко вздохнул, оставил наушники в покое и схватил меня за руку, нащупывая пульс. Может, Серега прав, и даже человекообразный инопланетянин мало чем отличается от крылатого осьминога? Иначе как понять, отчего его вдруг так занесло? Орет тут, дергается… Разве что крыльями не хлопает и не кукарекает. Ничего не понимаю!

Наконец, решив, что с моим здоровьем все в порядке, Элии изо всей силы сжал мои пальцы.

– Прибью урода! – с ледяным спокойствием заявил он.

– Ты про кого? – я уже ничего не понимала, да еще и больно было ужасно. – И ты сейчас сломаешь мне руку!

– А! – в его голосе послышалась досада, он разжал пальцы. – Прости. Этот раскрашенный попугай…

– Элии! – взмолилась я. – Объясни мне, что случилось? Почему ты на меня накинулся? И кого ты собираешься бить?

Он смахнул пот со лба, поглядел исподлобья:

– Ты знаешь, что это такое?

– Наушники, – я пожала плечами. – Чтобы музыку слушать…

– Да? – с непонятным сарказмом осведомился Элии. – И что же ты слышала?

– Дождь…

Его лицо стало печальным.

– Женя, ты стала почти прозрачной, как вода. Еще немного, и растеклась бы лужей.

Я тупо уставилась на него. Бред какой-то! Элии тихо продолжил:

– Этот прибор, – он повертел наушники в руках, – способен изменять структуру тканей человеческого тела.

Полный бред! Такого не бывает! Это невозможно!

– Изобретение Лори, – Элии швырнул наушники на заднее сиденье, презрительно подведя итог: – Игрушка! Этот кретин ставил эксперименты на себе, превращался в разных животных, чаще всего в птиц. Но стать водой додумалась только ты.

Откуда же мне знать? Я собиралась только слушать музыку, и все! Мне совсем не хотелось растечься лужей по-настоящему!

– Я одного не понимаю, – Элии снова взял меня за руку, – откуда эта штука взялась в моей машине?

И тут я наконец испугалась. А вдруг вместо меня эти наушники надел бы Элии? Что с ним могло тогда случиться? И кто вместо него полетел бы к Рикате? И вообще, если даже Лори и превращался в кого-то там, в конечном итоге он все-таки остался человеком. Раз это его игрушка, то он знал, как с ней обращаться. Но другие? Тут у меня перехватило дыхание. Неужели Лори подсунул Элии наушники специально? Но зачем?

– И почему вы с Лори друг друга уродами зовете? – механически спросила я, продолжая судорожно размышлять.

– Дружеские шутки, – Элии улыбнулся криво и нехорошо. – Знаешь, что тебя спасло? Догонский амулет. Он так дико заверещал, что я подпрыгнул от неожиданности. Настолько задумался, что ты могла бы вполне утечь, никто бы и не заметил. Я бы точно.

И он рассмеялся с облегчением. Но мне было совсем не весело – такое начало нашего путешествия не предвещало ничего хорошего. Страшненькая история! Но как же Лори превращался обратно в человека?

– Для этой цели у него другой прибор существует, но здесь его нет. Ох, встречу дурака, сразу же накостыляю по шее, – Элии сжал кулаки, – руки просто чешутся!

И никакой он не осьминог, мужик как мужик, чуть что не так – сразу драться! Впрочем, они еще не скоро встретятся, если встретятся вообще. Может, и забудет к тому времени, как мы вернемся. Если вернемся…

Но напрасные надежды прямо-таки преследовали меня. Когда лифт доставил нас к орбитальному причалу и мы вышли из машины, первым, кого я увидела, был именно Лоуренс. Он радостно бросился к нам, но его приветственная улыбка сразу же застыла, как только до него дошло, что именно выражает физиономия старинного приятеля.

– Ну и? – мрачно поинтересовался Элии, доставая с заднего сиденья наушники и демонстрируя их Лори. Тот опешил.

– Где ты их взял?

– На ее голове, – Элии, злобно фыркнув, ткнул пальцем в мою сторону, – перед тем, как она едва не превратилась в воду.

– Чего-о-о? – в полном недоумении Лоуренс взял наушники, повертел в руках. – В какую еще воду? Ты что несешь?

– Обыкновенную, – процедил Элии. – Она слушала внутренний дождь.

– Ни фига себе! – воскликнул Лори. – Этого не может быть! Вода? Я даже и не предполагал ничего подобного… не думал… Невероятно!

– Неужели ты думать умеешь? – ядовито поинтересовался Элии. – И сам не знаешь, на что способна твоя игрушка?

Лори поднял глаза к небу и развел руками.

– Во-первых, это не игрушка, а экспериментальная модель регенератора тела. Во-вторых, ее в твоей машине вообще быть не должно! В свое время я передал эту штуку Совету, еще до эвакуации. Боснекки требовала дополнительных исследований.

– Боснекки? – Элии прищурил глаза. – Вот как?

Я вздохнула – и здесь эта старуха… Лори повернулся ко мне и приветливо заметил:

– Рад тебя видеть, Женечка! Я же тебя предупреждал, что он урод.

– Я тоже рада, только никакой он не урод, – обиженно возразила я. – Ничего уродского в нем нет.

Лори хихикнул:

– Ох, уж этот Элии! Да он самый настоящий моральный урод! Так что ты с ним поосторожнее, Жень. Пристукнет ведь и не заметит.

Я с опаской поглядела на Элии – пальцы он мне и в самом деле едва не сломал.

– Правда?

– Не обращай внимания, – он брезгливо наморщил нос. – Мы шутим.

Ничего себе! Да у меня от таких шуточек скоро крышу снесет – и от их, и от Боснекки. Надо же, она меня чуть не достала, хоть и с того света. Я тяжко вздохнула – абсолютная уверенность, что ничем хорошим наше путешествие не закончится, крепко засела в моей голове.

Лори тем временем бездумно вертел наушники регенератора в руках. Лучше бы он выкинул подальше эту штуковину! Я ее теперь боюсь…

– А где остальные? – спросил он.

– Сережа отправился за Хорхе, скоро будет, а Лилю с оранжереи должен Саймон подбросить, – холодно ответил Элии.

И тут до меня дошло!

– Ты что, с нами летишь? – удивленно воззрилась я на Лоуренса.

Он покивал и усмехнулся:

– Дорога дальняя, так что без второго пилота вам никак не обойтись.

– Я думала, – обратилась я к Элии, – что ты будешь на пару с Сережей…

– Думаешь ты много, – он слегка щелкнул меня по носу. – А кто будет искать вход в тоннель? Он же визуально не определяется, только внутренним зрением. Будем по очереди с Хорхе и Лилей дежурить. А звездолет поведут Сережа на пару с этим уродом.

– Но-но! – Лоуренс изящно поправил прическу. – Еще неизвестно, кто тут больший урод!

Я снова вздохнула. Только пары петухов в нашей компании и не хватало. Надеюсь, хоть у Сережки ума хватит перья не распускать, он человек строгий, армейской закалки. А Хорхе… Я и не знаю, что он собой представляет.

Лилька, наверное, обрадуется… А кто за ней отправится?

– Ты здесь встречаешь Саймона с Лилей, – скомандовал Лоуренсу Элии, – и сразу ведешь ее на корабль. А мы с Женей двигаем. Саймону привет.

– Понял, – Лори скривил кислую рожу. – Я, как всегда, на вторых ролях.

Элии перекосило, как будто он пол-лимона откусил, но все-таки ничего не сказал в ответ. Я укоризненно покачала головой, но Лори только хитро подмигнул мне. Похоже, эти горячие сириусянские парни собираются таким манером развлекаться всю дорогу. Тоска! И без них душа болит… Скорее бы Лильку увидеть – уж у нее-то всегда отличное настроение!

Мы с Элии подошли к шлюзу, машина неторопливо тащилась своим ходом следом за нами. Поднялась створка переходного люка, затем вторая – и вот мы на том самом злосчастном звездолете. Переходной шлюз, узкий полутемный проход, одна дверь впереди и по две справа и слева.

Я повертела головой. Всего-то? Корабль оказался просто малюсеньким. В рубке едва можно развернуться – пульт управления да пилотское кресло. И четыре пустых каюты, размерами немногим больше собачьей конуры, вот и все!

– Мне казалось, корабль будет больше, – удивленно протянула я.

– Ничего, поместимся как-нибудь, – равнодушно отмахнулся Элии, входя в полуосвещенную рубку, – его не для пикников строили. Зато у него великолепная система жизнеобеспечения и ходовая часть лучше всего, что существует на нынешний момент, а это для нас самое важное.

Наверное, он прав, только я в двигателях гиперпространственных звездолетов ни бум-бум. И интересоваться принципами их работы даже не собираюсь, все равно ничего не пойму, и вообще, меня сейчас совсем другое волнует. А насчет жизнеобеспечения он, кажется, загибает, выдает желаемое за действительное – где тут жить-то? Консервная банка для шпрот…

– Я все-таки не пойму, чего ты к Лори цепляешься? Неужели только из-за наушников? Но он же не виноват…

Элии плюхнулся в пилотское кресло, включил пульт управления. Загорелся яркий свет, подмигнул и замерцал большой экран, со всех сторон послышалось тихое пощелкивание и жужжание.

– Тебе это действительно интересно? – не отвлекаясь от пульта, спросил Элии. – Тогда слушай. Меня всегда раздражало то, что вокруг него вертятся многочисленные девушки, тогда как я вынужден сидеть на своей горе отшельником и аскетом. А потом он закрутил роман с той единственной, которая отвечала мне взаимностью.

Ах, во-о-от в чем дело! А я-то думала… Сердце ревниво стукнуло.

– Она была красивая?

– Да, – Элии развернулся ко мне, его взгляд стал рассеянным. – Очень. Была и осталась.

– И она тебе нравилась?

Чего я к нему прицепилась? Разговор начинал меня раздражать. Какой женщине будет приятно, когда ей рассказывают о старой любви? Хотя… сама ввязалась, теперь терпи, дурочка!

– Мягко сказано, – фыркнул Элии. – Я был страстно в нее влюблен и долго бесился, когда она меня бросила. Со временем, конечно, успокоился – они с Лори были… гм… счастливы, у них дети. Но теперь она вместе со своими детьми летит в грузовом звездолете, а этот… мгм… вертится вокруг тебя.

Одна половина его лица выражала сомнение, на второй читалось явственное подозрение. И вообще, не люблю я, когда на меня так смотрят!

– Лори ко мне не приставал, – пискнула я, глядя на его зверскую физиономию. Только мордобоя в этой микроскопической коробочке нам и не хватало!

– Пусть только попробует, – оскалился Элии. – Я ему быстро выправлю его роскошный прямой нос, будет как у попугая – под стать оперению. А под хитрыми глазами неплохо бы установить освещение.

Я хихикнула, представив Лори с фонарями под каждым глазом, и пожала плечами.

– А я-то думала, вы все такие продвинутые, высокогуманные…

– Да что ты говоришь? – он скорчил любезную физиономию. – Конечно, конечно. Мы все так цивилизованны, прямо до полной бесплотности! Ах, дорогой друг, тебе нравится моя девушка? Я немедленно отойду в сторону, чтоб не мешать вашему счастью, не впервой. Ты это так себе представляешь?

Что-то он совсем того… завелся… Но Элии не просто завелся, а прямо-таки закипел… и бурно…

– Я не могу позволить себе жить почти всю свою жизнь! А этот… он меня раздражает!.. И я ничего не могу с собой поделать! Потому что как только появились надежды стать нормальным человеком, этот попугай, чтоб его, снова возник поблизости! И мне некуда деться! Мы с тобой не сможем любить друг друга, пока наша миссия не закончится так или иначе, плохо или хорошо…

Он изо всей силы саданул кулаком по подлокотнику кресла, злобно зашипел от боли и вдруг тихо спросил:

– Женя, ты не оставишь меня?

– Лори мне совсем не нравится, – пожав плечами, заметила я.

Лицо Элии разгладилось.

– То есть нравится… – уточнила я.

Он нахмурился.

– Ну… как человек, не как мужчина…

Элии иронически усмехнулся.

– То есть как мужчина тоже нра… – начистоту, так до конца.

Брови Элии поползли вверх.

– Но не настолько, чтобы в него влюбиться, – лихо выкрутилась я.

Элии расхохотался, встал из кресла, положил мне руки на плечи.

– Да ты смеешься надо мной!

– Есть немного, – боже, мне сейчас станет дурно: неужели он собирается меня поцеловать? – Нечего мне…

И тут за спиной раздался истошный Лилькин визг.

– Нет, нет, не-е-ет! Не хочу!

Я вздрогнула от испуга – что случилось? В перерывах между воплями слышался уговаривающий голос Лоуренса.

– Никуда не полечу! – в очередной раз взвизгнула Лилька.

Элии невнятно, но с большим чувством ругнулся и приземлился обратно в кресло. Я вытаращилась на происходящее: Лоуренс подталкивал в спину растрепанную и упирающуюся Лильку, пока ему не удалось довести ее до рубки.

Ну и ну! Красная, зареванная, разъяренная Лилька… Такой я еще ее не видела ни разу. Ее роскошная прическа перекосилась, разноцветные косички закрывали глаза, а треугольная челка съехала набок. Жуткое зрелище!

– Тебе привет от Саймона, – Лори загородил проход, упершись руками в стены, и с трудом сдерживал Лильку, которая пыталась вырваться и удрать. – И вот это…

Элии холодно взглянул на мою приятельницу.

– Что это?

Лилька от души шмыгнула носом и зачастила:

– Никуда не полечу! Не хочу! И не…

– Почему? – тем же ледяным тоном поинтересовался Элии.

– Потому что! – завопила она, разражаясь слезами. – Я боюсь! Я хочу остаться! И потом, Боснекки говорила, что черная дыра не повернет к Солнцу!

– Лиля! – мягко возразил из-за ее спины Лори. – Но ты же сама видела, там, в Африке – Пожиратель придет к Земле.

– А чего я видела? Чего? – у Лильки началась натуральная истерика, ее затрясло. – Это же не глазами, а так! Во сне! Под гипнозом! Я не верю! И не хочу никуда лететь! Отпустите меня, отпустите сейчас же! – завизжала она.

– Что за шум? – деловитый голос неожиданно появившегося Сереги перекрыл Лилькины рыдания. – Кто тут женщину обижает?

Эту обидишь, уныло подумала я. Вот уж от кого не ожидала такой сцены…

– Хочу домой, к Хорхе, – всхлипнула Лилька.

– Я здесь, – невозмутимо отозвался из-за Сережкиной спины сам Хорхе.

Лилька бросилась к нему, одним рывком протиснувшись между Серегой и Лори и скрывшись от меня за их спинами.

– Хорхе, дорогой, я не хочу никуда лететь!

– Ну что же, – его голос оставался ровным. – Отправляйся домой.

– А ты? – голос Лильки стал совсем жалобным.

– Я лечу вместе со всеми, – без малейшей паузы твердо ответил он.

Лилька сползла по стене на пол и завыла в голос.

Я в растерянности рассматривала озадаченные лица мужиков, не понимая, почему Хорхе остается спокойным. Через пару минут, как только Лилька умолкла, он в повисшей напряженной тишине объяснил:

– Она беременна.

– Мать вашу! – Серега вытаращил глаза. – Только этого нам еще и не хватало!

– Жизнь продолжается, – нервно усмехнулся Лоуренс.

Сердитый взгляд Элии остановился на Хорхе.

– Что делать будем?

– Пусть сама решает, – передернул плечами тот.

Лилька тяжело вздохнула и поднялась на ноги.

– Сколько времени нам придется лететь?

– Может быть, несколько месяцев, – буркнул Элии.

– Точнее, – бесстрастно поинтересовалась она.

– Мы можем и вообще не вернуться, – задумчиво протянул Серега. – Но по нашим расчетам самое большее за два месяца должны добраться. У тебя какой срок?

– Какая тебе разница, если можно и не вернуться? – снова взвилась Лилька. Она ушла от нас и снова уселась на пол.

Серега сосредоточенно наморщил лоб и сделал соответствующий вывод:

– Раз ничего не видно, значит, небольшой.

Я отвлеклась от раздумий на тему пеленок в космическом корабле, влияния на развитие младенца космического излучения, гравитационных аберраций и тому подобного, и мрачно заявила:

– В любом случае, не больше, чем они знакомы. Чуть больше месяца, от силы.

Хорхе засмеялся.

– Три недели.

Элии поднялся из кресла, подошел к Хорхе, дотронулся до него.

– Садись.

– Я слепой, а не безногий, – возразил тот.

– Тебе виднее, – фыркнул Элии, возвращаясь на место.

Хорхе прислушался к Лильке и негромко сказал:

– Она полетит.

Лори озабоченно покачал головой.

– А если мы не вернемся? Я имею в виду, к сроку…

Элии мрачно проворчал:

– Назначу тебя нянькой. Ты единственный в этой компании, кто имел дело с младенцами.

– Чего это ты раскомандовался? – удивился Лори.

– Имеет право, – четко доложил Серега. – Капитан корабля решает все.

– Мне настал конец, – кисло улыбнулся Лоуренс. – Он же меня съест теперь за все мои грехи.

– Пореже попадайся начальству под горячую руку, – добродушно посоветовал Серега. – Глядишь, и пронесет. Женька, ты чего такая грустная?

– Плохие предчувствия, – отрезала я.

Все шло наперекосяк с самого начала, все, что только можно! Элии и Лори грызутся, Лилька в положении… И хорошо, если мы обойдемся только этими сюрпризами.

– Так! – объявил Элии. – Хватит болтовни. Сергей, Лори, вы занимаетесь подготовкой к отлету. Хорхе с Лилей, отправляйтесь в каюту, разбирайтесь со своими делами, даю вам час. Женя, надо поговорить, пойдем.

Мы вошли в пустую каюту: голые серые стены, такие же, как в моем последнем доме, пока Джошуа не привел его в порядок.

– Кровать! – приказал Элии и от души лягнул за собой дверь.

Это что, таким способом управляют системой жизнеобеспечения?

– Нет, – он сердито смотрел, как напротив входа вспучивалась стена. – Я просто злюсь. Меня раздирает на части. Мое оголодавшее сердце жаждет любви, но я вынужден держать себя в руках. Люди начинают казаться мне всего лишь инструментами для достижения высокой цели, к которой я стремлюсь, как ни крути, только для того, чтобы мое сердце успокоилось.

Стена трансформировалась в некое подобие лежанки, Элии устроился на ней, похлопал рукой, бросив:

– Посиди со мной.

Я села рядом с ним, он обнял меня за плечи, притянул к себе.

– Я начинаю чувствовать себя черствым и равнодушным, временами меня это пугает. Только одна цель впереди, и люди перестают значить хоть что-то, кроме того, чего можно с их помощью добиться.

– И я? – мне стало грустно и горько.

– В какой-то мере, – печально усмехнулся он. – Ведь мое сердце можешь успокоить только ты. Что, неприятно?

– Скорее, странно, – вздохнула я. – Вон Лилька с Хорхе просто любят друг друга…

– Им проще, они не брали на себя никаких обязательств, – Элии обнял меня крепче, и я услышала, как грохочет его сердце. – Они могут выбирать, подчиняться обстоятельствам или нет. А обстоятельства – это как раз я. Они выбрали меня, и теперь я несу ответственность за них. И за тебя тоже. И за Лори с Сергеем. И за всех остальных, кого я знаю и не знаю.

По-моему, подобные рассуждения здорово отдают манией величия.

– Вовсе нет, – отрешенно возразил он. – Я отчетливо понимаю свою роль в этой истории. Единственное, что я способен сделать – найти тех, кто может всем нам помочь. Да, я всего лишь винтик, зато такой, который добьется своей цели. В свое время передо мной тоже стоял выбор – подчиниться обстоятельствам или нет. Ради них я был вынужден отказаться от всех радостей в жизни, был вынужден использовать людей в своих целях…

Вынужден?

– Нет, конечно, – Элии невесело рассмеялся. – Ты права, нечего прибедняться, если уж быть честным с собой, так до конца. Я лез вон из шкуры только для того, чтобы вернуться к нормальному человеческому существованию. И все высокие слова нужны мне лишь для прикрытия этого простого факта.

Человек остается человеком в любых обстоятельствах. А я-то, я? Сделала ли я свой выбор или подчинилась обстоятельствам, как другие?

– Ты сделала его, когда сбежала ночью из дома, – он щелкнул меня по носу и встал. – Знаешь, а я совсем успокоился. Пойду разбираться с делами.

Уже у дверей он остановился и, глядя на меня через плечо, смущенно улыбнулся.

– Так хотел тебя поцеловать, но духу не хватило, испугался, что сорвусь в штопор, – и вышел.

Я вздохнула. Вот и вся любовь…

А был ли мой собственный выбор осознанным? Вовсе нет, я вылетела той ночью из дома в порыве ярости и страха. Потому что… Интересно, темнит Элии или нет? Привиделся он мне тогда, перед окном, или же таким образом проявились мои предчувствия? Или он все-таки стоял там собственной персоной? Не знаю. Наверное, и не узнаю никогда. Впрочем, теперь это неважно, потому что я тоже совсем успокоилась.

– Евгения! – торжественно воззвал ко мне голос Джошуа.

Я подпрыгнула от неожиданности. Этому-то откуда здесь взяться?

– Я тоже лечу с вами, – гордо возвестил мой бывший домоправитель.

Ну, знаете… Что за чертовщина? Зачем?!

– Меня делегировала сеть, – с удовольствием доложил он. – В качестве равноправного участника столь важного для всего человечества мероприятия.

Нет, как хотите, но мне сейчас станет дурно! А как?.. И когда?.. И?.. Какие еще сюрпризы меня ждут?

– Меня Сергей привез, – голос Джошуа стал привычно самодовольным. – Буду заниматься вашим бытом. Да, Лиля пришла…

Лилька, похоже, успела умыться, но ее лицо по-прежнему было покрыто красными пятнами. Она плюхнулась на кровать рядом со мной и удрученно сказала:

– Я боюсь. Мы уже летим.

Я дернулась. Как, уже? А я ничего и не заметила! И почему мне никто не сказал?

– Тошнит меня от всех этих мужиков, – продолжила Лилька. – Ты знаешь, Хорхе сказал, что не вернется на Землю.

Как это? Почему?

– Не знаю, – она кисло улыбнулась и пожала плечами. – Говорит, у него предчувствия. И я теперь не знаю, что делать.

Я бы на ее месте тоже не знала. Ситуация дерьмовая, если уж действительно быть честными перед собой. Куда не бросишь взгляд, везде нет выхода. Хотя она вполне могла бы улететь вместе со всеми к Проциону, если Пожиратель все-таки успеет добраться до Земли.

– Нет, – твердо заявила Лилька. – Я не брошу Хорхе. Люблю я его, понимаешь, Жень? Вот и…

Человек остается человеком в любых обстоятельствах, только мужчина остается мужчиной, а женщина – женщиной, как ни банально.

– Вот-вот, – вздохнула она. – Джошуа говорит, что даже в случае рождения младенца он меня обеспечит всем необходимым, можно не волноваться. А Сережка сказал, что видел однажды, как роды принимают, так что поможет. Успокоил, называется!

Может быть, именно так и надо? Однажды сделать то, чего ты боишься, переступив через все свои страхи?

– Может быть, не знаю, – Лилька опустила глаза. – Одно дело – переступать через страхи, и совсем другое – через ребенка. И я вовсе не уверена, что любовь того стоит, но уже поздно.

Вот и Лильке пришлось сделать свой выбор.

– Да, – подтвердила она. – Элии составил график дежурств. Я буду работать с ним, а ты – с Хорхе. Для общего спокойствия, как он выразился.

Мне так точно будет спокойнее. Штопор мне, может, и не грозит, а вот пике… Лилька расхохоталась:

– Поговорила с тобой и успокоилась. Пойду, надо с медицинским роботом разобраться. Элии сказал, пусть я и занимаюсь лечением в случае надобности, раз мне от медицины не отвертеться. Какой из меня врач, если я проектированием дорог занималась?

Разве образование что-то значит, когда вся жизнь не только полностью изменилась, но и находится под угрозой исчезновения?

Лилька тяжело поднялась на ноги.

– А тошнит меня не только от мужиков, но еще и от токсикоза, – и ушла, хмыкнув на прощание.

Джошуа бодро заметил:

– Симптомы токсикоза легко снимаются. Думаю, скоро она будет хорошо себя чувствовать.

Пусть будет. Я задумчиво подергала себя за нос – слишком много вопросов. Почему Хорхе решил, что он не вернется? Или мы все не вернемся? Тогда какой смысл тащить за собой Лильку, да еще и беременную? Ничего не понимаю…

– Сергей пришел! – голос Джошуа прервал мои раздумья.

– Привет, подруга! – широко улыбнулся Сережка. – Упросил Элии дать мне отдышаться перед вахтой, а то забегался перед отлетом, устал. Пусть Лори посидит за рулем, пока я буду отсыпаться.

– Ты здесь, что ли, дрыхнуть собираешься? – удивилась я.

– Да ну тебя, – фыркнул он. – Поболтать захотелось. Мы сколько с тобой не виделись уже?

– Давненько. Тебя сначала на Марс унесло, потом на Альтаир.

– До Марса я только один раз и сходил, – он потер глаза. – Но здорово было.

– Расскажешь?

– Только потом. А то я прямо тут и засну. Совсем ноги не держат, трое суток уже не сплю. Пойду я, пожалуй, ты уж прости, не получается разговор. Думал, еще силы остались, а вот видишь… – он зевнул и схватился за челюсть.

– Что, так и болит до сих пор?

Сережка потер подбородок и с мрачным удовлетворением заметил:

– Зато у того, кто мне ее сломал, не только челюсть должна болеть. Вмазал ему от души, – снова зевнул и выкатился.

Я слегка посочувствовала тому, кто покусился на Сережкину челюсть, и подумала, что надо бы мне тоже получить у Элии какие-то указания. Только собралась подняться с кровати, как он явился сам.

– Почему меня не предупредили, что мы уже отправились? – проворчала я.

Не обращая никакого внимания на мои слова, он рассеянно плюхнулся на лежбище, толкнул меня коленом, чтоб улечься удобнее, и спросил:

– Как ты думаешь, что со мной сделают все, кого я затащил в свою авантюру, если окажется, что в конце пути ничего нет?

– Ничего – в смысле, никого? – уточнила я.

Элии недовольно фыркнул:

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Не уходи от ответа. Что ты будешь думать обо мне, если все кончится ничем?

– Тебя именно мое мнение интересует?

Он громко запыхтел и нервно щелкнул пальцами.

– Не понимаю, почему ты не хочешь ответить прямо?

Я отпихнула его колено, мешавшее мне сидеть.

– По-моему, ты раздуваешь проблему на пустом месте. Все – и я, и другие – прекрасно осведомлены о том, что исход этой затеи может оказаться неблагополучным. И потом, благодаря тебе никто не погибнет, даже если помощь и не придет. Может, поначалу у Проциона будет некомфортно и тесновато, но потом все устроится рано или поздно…

Физиономия Элии сморщилась так, как будто он проглотил какую-то гадость.

– Нет так нет, – он сел на кровати и принялся расстегивать башмаки. – Спать хочу, устал. Скажи Лиле, пусть тоже отдохнет перед вахтой как следует. А вы с Хорхе займитесь… в общем, сама знаешь… я ему все сказал. Джошуа, дай Жене ее скафандр и мой подготовь.

Сбросив один башмак и сонно хлопая глазами, он невнятно выразил что-то вроде сожаления о том, что у Лильки нет скафандра, и, кажется, одобрил то, что Хорхе защита не нужна, и это о-о-ччень… хо-ро-шшш… И в тот же миг отрубился.

Я только собралась уйти, как Элии что-то пробормотал сквозь сон и перевернулся на живот. Растрепавшиеся волосы закрывали лицо, наружу торчал только нос.

На меня накатило мрачное вдохновение пифии. Ничего хорошего тебя, Элии, дорогой, не ждет, подумала я. Да, если Пожиратель звезд повернет к Солнцу, лучше тебе не возвращаться к людям. Конечно, все знают, что последняя надежда может оказаться пустой, но никто тебе этого не простит.

Мои тяжкие раздумья прервал заботливый Джошуа, который тихо спросил:

– Евгения, ты не голодна?

Молча помотав головой, я повесила скафандр на руку, вышла из каюты и отправилась в рубку – три шага направо, особо не разгуляешься. Лоуренс сидел в кресле, весь опутанный проводами и шлангами так, что не мог и шевельнуться.

– Как ты управляешь кораблем в этой амуниции? – удивилась я.

– Никак, – мило улыбнулся он. – Сейчас звездолет ведет компьютер.

– А чем же тогда ты занят?

– Ничем. Это компьютер занимается мной. Отрабатываем ручное управление – восприятие, взаимодействие, скорость реакций и тому подобные мелочи. А больше пока ничего.

– Значит, с тобой можно немного потрепаться?

– Не вижу к тому никаких препятствий, – Лори повозился под грудой проводов, расправил плечи. – Довольно утомительное занятие, – просто сидеть и ничего не делать. Не выношу неподвижности.

– Хотела тебя расспросить про регенератор, – я поискала глазами, куда бы приткнуться. – Правда, что ты превращался в других существ?

– Не веришь? – усмехнулся он. – Болтун и бабник Лори более ни к чему не способен? Так ведь?

– Тьфу! Элии ничего такого не говорил, – снизу меня толкнуло неизвестно откуда возникшее кресло, я хлопнула глазами и села.

– Так я тебе и поверил, – Лоуренс невесело рассмеялся. – Впрочем, неважно. Я придумал регенератор, потому что до сих пор некоторые человеческие органы так и не научились создавать искусственным способом. Легко получается вырастить в пробирке новую печень, но руки и ноги можно заменить только протезами. Да, они неплохи и по некоторым параметрам даже лучше настоящих конечностей: к примеру, прочнее. Но мне казалось, что проще и удобнее вырастить руку снова, чем мучиться с протезами.

– Пожалуй, – согласилась я. – А как регенератор выращивает новые руки?

– Никак, – Лори поежился в своей амуниции. – Их выращивает мозг, регенератор только стимулирует запуск программы восстановления.

– Это я еще худо-бедно понять в состоянии. Но как ты мог превращаться в птиц?

– Все эти программы записаны в нижних отделах мозга, значит, их можно реализовать. Почему бы попугаю Лори не стать настоящим? Тебе Элии рассказал, из-за чего у нас… гм… имеются разногласия?

– Как будто оттого, что известны причины происходящего, оно становится более приемлемым, – фыркнула я. – Надеюсь, вы не начнете распускать руки?

– Не обращай внимания, – скривился Лори, – в качестве капитана он себе не позволит испортить мою физиономию, чего-чего, а я его знаю достаточно хорошо. А потом… возможно, ему станет не до меня.

– Что ты имеешь в виду? – меня смутило выражение его лица.

– Если наш полет окончится безрезультатно...

– Ты полагаешь, что Элии придется заботиться о сохранности собственной шкуры?

– Грубо, – Лоуренс поморщился, – но совсем не исключено. Я бы не хотел оказаться на его месте в случае, если Пожиратель доберется до Солнца. Люди не любят тех, кто не выполняет своих обещаний.

– Но ведь он не будет виноват в том, что…

– А это никого не касается, – Лоуренс кривовато улыбнулся. – Нам всем мало не покажется – мы с ним в одной упряжке. Пульт негромко пискнул.

– Так, время! Тебе пора, – он стукнул пальцем по клавише. – Чего это у тебя лицо такое невеселое? Перспективы не привлекают? Или работать не хочется?

– Кому такое понравится? А Хорхе меня смущает, – тихо пожаловалась я. – Я его не знаю совсем и не понимаю. И с Лилькой…

– Это их дела, – пожал плечами Лоуренс. – Ты со своими лучше разберись.

Я встала. Наверное, он прав. Только чего мне с ними разбираться? Все уже решено и отступать некуда. А уж там как получится…

– Тебе еще долго тут страдать? – спросила я, выходя из рубки.

– Пока компьютер не отпустит, – улыбнулся Лори. – И, кстати, всем придется отсидеть здесь, тебе тоже. Так, на всякий случай, чтобы любой мог управлять кораблем.

Отсижу, чего там… Я двинулась к двери каюты Лильки и Хорхе, но Лори окликнул меня:

– Не туда! Рядом с вашей дверью!

Я вошла. Все ясно. Такое же черное экранированное помещение, как у Элии. Посередине располагается привычный невысокий эшафот, на котором лежит Хорхе, подняв закрытые глаза к потолку.

– Рад тебя видеть, Женя, – приветливо сказал он, не поворачиваясь. – Садись.

Не то что бы меня оторопь взяла, но стало как-то неуютно. Откуда он знает, что это я пришла? И почему видеть?

– Потому что другого слова, которым можно описать мое восприятие, нет, – спокойно отозвался Хорхе. – Я родился слепым, но воспринимаю людей и все вокруг себя так отчетливо, как будто вижу. Почему я тебе не нравлюсь?

И это он тоже видит?

– Мне кажется, – продолжил он, – ты чувствуешь себя слегка виноватой. Оттого, что ты можешь видеть, а я нет. Так?

Пожалуй, и это тоже…

– Я никогда не ощущал себя ущербным, – слегка улыбнулся Хорхе. – Многие люди не владеют полностью своим телом, понятия не имеют о его возможностях и живут, полагая себя здоровыми. И ничего, хотя они большие инвалиды, чем я. А уж про способности вообще умолчу.

– Способности? – растерянно переспросила я. – При чем тут они?

– Иногда я ненавижу людей, – равнодушно заметил он. – За то, что они живут растительной жизнью, нисколько не думая о том, что созданы по образу и подобию творца. За то, что проживают свои жизни впустую, полагая, что их предназначение – только есть, спать, пьянствовать и плодить себе подобных.

– Ты жесток, – фыркнула я. – Им же никто этого не говорил.

– Если бы, – усмехнулся Хорхе. – Об этом твердят все, день за днем, только никто не задумывается, что значат эти слова.

– Ты несправедлив, – мне стало весело. – Люди создали столько…

– Да, но только некоторые, те, кто понял свое божественное предназначение, и их так мало. А остальные становятся удобрением, прожив свою жизнь без единого следа.

– Ты беспощаден, – засмеялась я. – Не нам судить других.

– А я вовсе и не сужу их, – засмеялся и Хорхе. – Пусть живут, как хотят, я не в силах изменить их судьбу. Ну что, ты перестала меня бояться? Тогда ложись, пора работать.

– Скорее, окончательно уверилась, что ты страшный человек!

Надо же, как у меня резко настроение исправилось и жизнь стала казаться прекрасной. С чего бы это?

Я улеглась рядом с Хорхе, его теплые пальцы легли поверх моих. Погас свет, и мне снова стало не по себе.

– Ты тоже не доверяешь своим способностям, – констатировал он.

– Я их просто боюсь!

И тут меня прорвало. Я бессвязно, не прерываясь ни на секунду, выложила Хорхе все с самого начала. И как я сбежала из дома, и как с первого взгляда влюбилась, а потом оказалось, что это был мой наставник собственной персоной. И как мне страшно видеть звезды и людей внутренним взором, и как тяжело жить обычной жизнью, хотя в душе все бушует. И как я переживаю за Элии и боюсь, как бы с ним чего-нибудь не случилось…

Пока я говорила, пальцы Хорхе слегка постукивали по моим, как будто подталкивали дальше говорить, говорить и говорить. И, наконец, обнаружилось, что я сказала все, что давно хотела, только некому было.

– Ты чувствуешь себя одинокой и несчастной? Но ведь это не так. Элии любит тебя, а ты его. И все устроится рано или поздно, – попытался утешить меня Хорхе.

Я вздохнула. Наверное, он прав. Но я так устала корчить идиотку и делать вид, что все нормально, что все именно так и должно происходить.

– Он тоже устал, – заметил Хорхе, – наверное, даже больше, чем ты. Да и все устали. Всем хочется жить, но иногда приходится жертвовать своими чувствами ради чего-то большего. Осталось недолго, потерпи. Давай работать. Нам надо научиться видеть среди звезд наш корабль, причем отчетливо.

– Зачем? – равнодушно спросила я.

– Вход в тоннель не регистрируется приборами. Для начала нужно определить оптимальную траекторию выхода корабля к тоннелю. А потом человек, который сможет видеть одновременно и тоннель, и корабль, в контакте с компьютером подведет корабль к входу в подпространство.

Теперь ясно, зачем Лори сидит под грудой проводов. Хотя что еще ждет нас в этом тоннеле?

– Все будет хорошо, – спокойно откликнулся Хорхе. – Успокойся. И давай работать.

Ну что же, работать так работать. И я закрыла глаза. И сразу же оказалась в космосе. Подо мной ярко светило Солнце, были видны Меркурий и Венера. А вон и Земля…

Пальцы Хорхе требовательно одернули меня. Корабль? Как же его увидеть, если я нахожусь в нем? Со страшной силой рука Хорхе рванула меня вверх, все выше и выше. Мы поднимались с невообразимой скоростью, становилось дурно оттого, что звезды в движении размазываются в светящиеся черточки. Но вот мы плавно начали останавливаться, и я смогла осмотреться.

Первое, что я разглядела поблизости – голубое сияющее облако, которое, как я точно знала, было Хорхе. Меня это нисколько не удивило, почему-то я была уверена, что он должен выглядеть именно так. Мне не надо было двигаться и поворачиваться, чтобы видеть, где что находится. Было ясно, где Солнце и где Риката, где проходит тоннель… но корабля я не видела.

Облако Хорхе стало наплывать на меня, обволокло голубым светом, и на какое-то мгновение я смогла видеть его глазами. Хотя какие глаза здесь, в Космосе, который виден всего лишь внутренним взором?

Голубое сияние, растворившее меня в себе, начало расти, расползаться по пространству, заглатывая и темноту, и звезды.

О! Вот он! Свет нашего с Хорхе облака зацепил краем микроскопическую искорку корабля. Боже! Как далеко он от цели!

Я открыла глаза. Сердце билось со страшной скоростью. В комнате горел слабый свет. Рядом стоял Элии, уже в скафандре.

– Ну что, – взволнованно спросил он. – Увидели?

Я только кивнула.

– Ага, наши шансы растут, – Элии присел рядом. – Женя, что с тобой? Плохо?

– Ей не нравятся ее способности, они ее угнетают, – ответил за меня Хорхе. – Думаю, ты слишком быстро ее обучал, она так и не смогла к ним приспособиться.

– Можешь что-нибудь сделать? – деловито поинтересовался Элии. – С такими установками она долго не протянет, а у нас каждый человек на счету.

Прагматик чертов! Оказывается, я каждый человек! А я-то, дура такая, думала, что любимая женщина. Провались все пропадом! Вот и влюбляйся в спасителей человечества…

– Наверное, могу, – Хорхе улыбнулся. – Только не буду. Ты ее напугал, тебе и исправлять ситуацию. Погуляй с ней просто так, без великих целей.

Элии пробубнил что-то в том роде, что обязательно, только не сейчас, потому что я устала и пришла их с Лилей очередь.

– Конечно, – мрачно буркнула я, – все равно я спать хочу, устала зверски.

Подхватив скафандр за штанину – какой смысл его надевать, чтобы пройти пару шагов?

– я шагнула к дверям и нос к носу столкнулась с Лилькой. Она была спокойной и веселой, как всегда, мне опять стало завидно. Почему я не умею так жить?

– Ну что, видели? – она дружелюбно кивнула.

– Угу, – я протолкалась мимо нее, уже за спиной услышав Лилькин вопрос:

– Что с ней?

Не слушая больше ничего, я двинулась к себе – всего-то два шага направо. Из рубки приветственно махал руками Сережка. Я сердито кивнула ему и скрылась от всех в каюте. Видеть никого не хочу, не могу, не желаю!

Сразу же предупредила:

– Джошуа, не разговаривай со мной! Спать хочу безумно…

И завалилась в кровать.

Разбудил меня счастливый голос Элии:

– Женя, проснись же! Ты представляешь, Лиля может расстояния определять! Сейчас Сережа с Лори сверяют ее результаты с картой. Оказывается, все так просто!

Лилька же дороги проектировала. Значит, геодезию знает. И какая, в сущности, ей разница, где определять расстояния, на земле или в космосе? Это у меня глазомер никудышный. И никому я не нужна, даже этому жизнерадостному скафандру…

– Джошуа, душ! – скомандовала я и сбежала от Элии.

Обратно я выбралась уже облаченной в скафандр, который не умеет ни любить, ни чувствовать, вот только почему Элии сразу же замолчал?

Тягостную тишину нарушил голос Джошуа:

– По моим наблюдениям, вы не ели достаточно долго. Так что я считаю, что вы обязаны хоть что-нибудь съесть.

– С удовольствием, – согласился Элии. – А ты?

– Тоже, – буркнула я и обреченно поинтересовалась: – Чем мы с Хорхе должны сегодня заниматься?

– Компьютер рассчитает прыжок к точке входа в тоннель, – Элии протянул мне таблетку. – А вы посмотрите, насколько она совпадает с действительностью.

– Хорошо, – это было неправдой, на самом деле мне все было до лампочки. – Как скажешь.

Чтобы запить таблетку водой, я позволила себе снять шлем. Чертов скафандр был мне нужен не для того, чтобы находиться в форме, а чтобы в нем спрятаться, но продемонстрировать свою недовольную физиономию я чувствовала себя обязанной. Сколько можно со мной обращаться как с инструментом! Эх, была бы я мужиком! Как руки чешутся…

Что думал Элии, я не знала и знать не хотела – обиделась на него изрядно. Выпила воду, надела шлем и ушла. Но рядом с Хорхе моментально расслабилась. Наверное, поэтому Лилька такая спокойная, она постоянно рядом с ним. Снимая скафандр, подумала – и зачем он только нужен? Два шага пройти? Если уж быть с собой честной, ни в каком скафандре от себя не спрячешься…

– Ты не хочешь воспользоваться регенератором Лори, чтоб вернуть себе зрение? – спросила я Хорхе, когда мы устроились на кошмарном эшафоте и погас свет.

– Как вернуть то, чего не было? – отозвался он. – Нет, не хочу, привык. И потом, я чувствую, что меня и так ждет свет впереди.

– Лилька сказала, что ты не собираешься возвращаться. Почему?

– Давай не будем об этом, – мягко возразил Хорхе. – Как-нибудь позже я постараюсь тебе объяснить. Некоторые ощущения крайне трудно выразить словами.

– Ну что же, позже так позже, – лениво согласилась я. – Поехали. Интересно, почему ты видишь все не так, как Элии?

– Каждый видит мир по-своему, – в голосе Хорхе послышалась улыбка. – Вперед!

И мы ухнули в глубокую черную щель темноты, постепенно возникая из нее рассеянным голубым светом. Как здорово! Вот и бледная полоса тоннеля совсем близко. Черт, как хочется узнать, что же такое находится под пространством? Никогда не могла даже вообразить, чем оно может оказаться. Я двинулась к тому месту, где то ли начинался, то ли заканчивался тоннель, все ближе и ближе…

Тревожный голос Хорхе прозвучал прямо во мне волнами света:

– Женя, стой!

Но меня уже затягивало внутрь…

* * *

Когда я очнулась, надо мной маячило непонятное пятно. Кое-как сфокусировав глаза, с трудом сообразила, что это Лилькино лицо. Оно выражало искреннее сострадание. Почему? Рядом сидит Хорхе, держит меня за запястье. Что со мной случилось? А вот и Элии…

Я только успела спросить:

– Что?.. – и тут меня снова потащило.

– Лиля! – приказал голос Хорхе. – Усыпи ее, быстрее!

Непреодолимое, нестерпимое ощущение начало растягивать меня во всех направлениях. От нестерпимого ужаса превращения я завизжала, и меня снова не стало. Наконец я смогла всплыть из глубин несуществования, смутно вспоминая, как чьи-то крепкие руки безжалостно схватили меня, собрали, смотали, как нитку в клубок, а потом другие руки вытащили на поверхность сознания.

– Как ты? – спросил меня Элии.

Никак.

Меня не отпускало чувство, что я вот-вот снова влечу в тоннель и с невыносимой для сознания скоростью размажусь на миллионы километров от точки входа до точки выхода. Кто-то взял мою руку, но я уже не понимала, кто именно – меня начинало растаскивать по пустоте, и тут благословенное забытье накрыло меня.

И так раз за разом… Я возвращалась в сознание только для того, чтобы снова раствориться в кошмаре. И только погружение в сон на время спасало, оно было благом по сравнению с утратой себя там… Круговерть исчезновений заставила потерять всякое понятие о времени и пространстве, все перестало существовать, кроме приступов боли и блаженных провалов в небытие.

Но однажды я очнулась в прекрасном расположении духа, спокойная и довольная собой. Внимательно глядя на потолок, уверенно сообщила ему:

– Я никак не могла попасть в тоннель, потому что меня там не было!

– С чего ты взяла? – раздался откуда-то снизу и сбоку насмешливый голос Лоуренса. – Раз попала, значит, была!

Я попыталась посмотреть, где находится Лори, похоже, он располагался где-то на полу. Но не смогла даже шевельнуть головой, шею что-то держало. Подергав остальными конечностями, почувствовала, что они тоже неподвижны. Очень странно…

– Лори, – охнула я. – Что со мной?

– Мы тебя зафиксировали, – рассмеялся он, появляясь в моем поле зрения. – Ты в очередном припадке сбежать решила, так мы намучились тебя ловить. Ну и сочли рискованным оставлять на свободе существо, погулявшее в подпространстве. Кто знает, что там у тебя на уме? Пришлось даже мозги слегка вправить. Я рад, что все в порядке.

– Что-о?! – я была возмущена до глубины души. – Как это – вправить?

Нет, сейчас оторву себя от пола вместе с кроватью и устрою им всем…

– Ш-ш-ш, – Лори присел на край кровати, – успокойся, Женя, а то, пожалуй, тебя снова придется усыпить. Буйным помешанным на космическом корабле, в общем, не место. Главное, головой не мотай.

Я дернулась еще пару раз, поняла, что зафиксировали меня на совесть, смирилась и только спросила:

– А что у меня с головой?

Лори расхохотался:

– Тебе виднее. Ладно, ладно, не злись! На тебе регенератор сидит, программа еще не закончила работать.

– А регенератор-то зачем?

– Эх, Женя! – вздохнул Лоуренс. – После последнего приступа я с перепуга вспомнил, что ты когда-то надевала эту штуку. А она, прежде чем начать работу, сканирует мозг. Так что я слегка поколдовал над ней и запустил программу возвращения структуры твоего мозга к той, что была у тебя до посещения тоннеля. Удивительно, что твоя память не пострадала, мне казалось, что некоторой амнезии не избежать. Крепкая у тебя головушка, – и он щелкнул меня по лбу.

– И долго придется тут валяться? – я чувствовала, что во мне бушует энергия, требующая незамедлительного выхода.

Из-за плеча Лори выглянула разодранная физиономия Элии. Багровые царапины через все лицо, как будто он с тигром схватился, только начинали подживать. Я охнула:

– Что у тебя с лицом? Вы что, все-таки подрались?

Лори зашелся от хохота:

– Это он тебя поймать пытался, голубушка, встал на дороге. А ты как раз собиралась пройти прямо сквозь него, поэтому и решила порвать его в клочья, чтоб не мешал.

– Я?!

Черт возьми, как неудобно лежать, не имея возможности пошевелиться, да еще в таких тягостных обстоятельствах! Когда меня выпустят?

– Джошуа, – осведомился Лоуренс, – сколько ей осталось?

– Тридцать три минуты, – счастливым голосом отозвался тот. – Я так рад, что все встало на свои места.

Элии, все это время без единого слова разглядывавший меня с высоты своего роста, глубокомысленно сдвинул брови и заметил:

– Совсем не уверен, что тебя можно отпускать. Скоро корабль войдет в тоннель по-настоящему. Я и так не знаю, чем все закончится, а если ты еще начнешь коленца откалывать… Лежи давай дальше.

Я капризно заныла:

– Мне скучно…

– Лучше пусть тебе одной будет скучно, чем остальным слишком весело, – отрезал Элии и ретировался.

Вот зараза! Я запыхтела, но подходящих слов, чтоб выразить бушующие во мне чувства, не нашлось. Едва не задохнувшись от злости, кое-как отдышалась и спросила Лоуренса, по-прежнему сидящего рядом:

– А ты, значит, остаешься при мне нянькой? Он кивнул.

– У меня такое чувство, как будто я выспалась на двести лет вперед, – пожаловалась я. – И во мне накопилось столько сил!

– Вот-вот, – усмехнулся он. – Пусть они пока и остаются при тебе. А чтоб слегка спустить пар, можешь смело молотить языком, какая-никакая энергия на это тоже требуется. Слушай, Женя, ты помнишь, что с тобой было, когда ты сунулась в тоннель? Я сгораю от любопытства.

Я задумалась, а Лори, спохватившись, быстро добавил:

– Только если тебе неприятно…

– Все нормально, – успокоила его я. – Меня больше не уносит.

– Как? – переспросил он. – Уносит?

– Именно. Меня раз за разом утаскивало туда. А там… Вряд ли я смогу тебе объяснить, что со мной было. Как будто мое сознание в одно мгновение растаскивало по тоннелю от начала до конца, и пережить такого рода ощущения не было сил. А больше мне и нечего сказать, нет ни слов для описания, ни аналогий для сравнения. Вот только одного не понимаю – как я могла попасть в тоннель, если меня там не было?

Лори поднял глаза к потолку и выразительно изобразил недоумение.

– Как человек, имеющий некоторое отношение к науке, я, конечно, могу выдвинуть несколько гипотез. К примеру, принято считать, что для выполнения некоей работы требуется потратить некоторое количество энергии. Ты же каким-то образом видела пространство вокруг, передвигалась в нем, следовательно, тебе требовалась энергия, и значительная. Вот ее-то и затащило в подпространство.

Но я же тратила ее, лежа в каюте корабля, а не снаружи! И потом, как энергию может куда-то там затащить? Тоже мне, ученый! Лори развел руками:

– Выходит, и снаружи тоже тратила.

– Слушай, ты мне только про астральные тела заливать не начинай! – рассердилась я. – Внутреннее зрение мало чем отличается от обычного.

Он снисходительно покивал, потряхивая шевелюрой:

– Конечно, конечно. Только в отличие от обыкновенного оно позволяет увидеть и черные дыры, и подпространство.

И вдруг я заметила, что ярко-синие пряди в его волосах выцвели и стали бледно-бирюзовыми, а под глазами собрались морщинки.

– Почему ты нервничаешь? – напряженное выражение лица совершенно не шло обычно легкомысленному Лори.

Он отвел глаза и выдохнул:

– Вчера Хорхе сказал, что мы все не вернемся из этой экспедиции, не только он.

– С чего он это взял?

– Предчувствия, – пожал он плечами, – или предвидения, как тебе больше нравится.

Хорошенькие дела!

– И вы думаете, что корабль не сможет пройти тоннель?

– Все может быть, – легкая улыбка вернулась к нему. – Попрощаемся на всякий случай, я сейчас уйду.

– Не оставляй меня одну! – разволновалась я.

– Другие придут, – он похлопал меня по руке. – Ты знаешь, я до сих пор жалею, что у нас с тобой роман не закрутился. Счастливо.

И вышел. Я почувствовала себя приговоренной к казни. Вот сейчас от меня ничего не останется, кроме пыли, и ничего с этим не поделать…

В каюту влетел озабоченный Сережка, плюхнулся на кровать, сжал мне руку и протараторил:

– Привет, подруга! Ну что, ты, говорят, пришла в себя? Вот уж шороху ты наделала!

– Привет, – из последних сил улыбнулась я. – Ты что, тоже думаешь, что мы не вернемся?

– С чего это ты взяла? Лори наболтал? Плюнь, не верю я! Назвался груздем – не говори, что денег мало, – Серега был предельно собран и совсем не казался легкомысленным.

Врет! Тоже опасается чего-то… Я не хочу умирать одна! Пусть меня развяжут!

– Ничего не случится, – отрезал он. – Мало ли кому что привиделось! Не бойся ничего. Сейчас Лиля окончательно с компьютером состыкуется, они с Хорхе корабль выведут к тоннелю. Мы с Лори у них на подхвате будем, для уверенности. Ну, пока!

И этот убежал… Боже, как мне плохо! Даже за голову не схватиться! От собственной беспомощности я едва не завыла в голос, но появился Элии, и у меня сердце упало… хотя как оно может упасть в лежачем состоянии?

Элии сел и повесил голову. Его лохматые волосы рассыпались, оставив для обозрения только нос, полузакрытые глаза и выпяченные в задумчивости губы. Он молчал, молчала и я. О чем тут говорить?

И когда он неожиданно рассмеялся, я чуть не подпрыгнула. То есть, если бы могла, то подпрыгнула бы на полметра над кроватью, а так… только вздрогнуть получилось. Все-таки в некоторых обстоятельствах иметь подвижную психику не очень удобно.

– Я чувствую себя последним дураком!

Тоже мне, великое откровение! Я регулярно испытываю нечто подобное. А уж когда кругом народ в патетическом настроении бегает, чуть ли не к смерти готовится… и ты тут же лежишь, как припадочная, к кровати привязанная, чтоб кого-нибудь не покусала! Ну дура дурой!

Элии прикусил нижнюю губу, покачал головой и принялся отколупывать от меня фиксаторы.

– Прости, Женя, все это, конечно, крайне глупо выглядит, но что оставалось делать? После того как я заглянул тебе в глаза в тот момент, когда ты пыталась снести меня со своего пути, начал готовиться к самому худшему. Ты была безумна по-настоящему.

Удивил! Конечно, ведь мое сознание оставалось в тоннеле…

– Но больше всего меня поразило то, что ты сама стремилась попасть туда, в тоннель. Не понимал этого тогда, не понимаю и до сих пор.

Вот как? Я тоже не понимаю… И чего мне там могло понадобиться?

– Регенератор можно снять, – объявил Джошуа, – он закончил работу.

– Джошуа, а ты не боишься погибнуть? – спросила я, разминая затекшую шею. – Ты как-то поминал, что способен жить почти вечно, а тут…

– Я не боюсь смерти, – ответил он, и мне показалось, что он надулся, – в меня не заложили такую программу. Но мне нравится жить, поэтому я не вижу причин для смены статуса существования на несуществование. Впрочем, я был с самого начала готов к риску. Когда обстоятельства складываются не самым удачным образом, не самое лучшее время для подарков, конечно, но... вот, берег для какого-нибудь праздника, хотел тебя порадовать.

И включил музыку. Я была глубоко тронута – Джошуа поставил мою любимую вещь. Может, внутренняя музыка и неплоха, не буду спорить, к тому же здорово помогает разбираться с собой, но… все равно она не настоящая!

Элии невесело улыбнулся и помог мне сесть. Сколько, интересно, я тут провалялась? Спина совсем деревянная, да и остальное не лучше.

– Мне кажется, ничего с нами не случится, – заявила я, растирая руки. – Только вот… скажи, чем передвижение в корабле с гиперпространственными двигателями отличается от передвижения по подпространственному тоннелю?

– Ничем, – фыркнул он, – кроме слов. Звездолет сам создает временный тоннель между заданными точками. А…

– Тогда объясни мне, – перебила я, – зачем гиперпространственному кораблю лезть в подпространственный тоннель?

– Ты боишься? Или плохие предчувствия?

– Нет у меня никаких предчувствий! Но вдруг тоннель поврежден?

– Завален пространством? – Элии расхохотался. – Мы идем туда исключительно в исследовательских целях.

– Размазаться под пространством в исследовательских целях, – ядовито уточнила я. – Не вижу смысла. Что можно успеть выяснить за мгновение перехода?

– Ничего, – согласился он. – Зато есть шанс проследить путь Пожирателя. И вообще, я тебя поцеловать хочу, а ты какие-то заумные разговоры ведешь!

Элии приподнял пальцем мой подбородок, и я растерялась. Все тщательно наработанные установки по запихиванию романтических чувств куда подальше полетели в тартарары. Голубовато-серые глаза, глубокие царапины на щеке, маленький прыщик около носа… его волосы защекотали лоб, сердце остановилось… я закрыла глаза… и ощутила, как его губы прикоснулись к моим.

Потом он тихо произнес:

– Прости…

Слабый, еле ощутимый укол в руку… сердце вздрогнуло, горло перехватило… Зачем? Его лицо, стремительно уменьшаясь, уносилось в темноту. Зачем ты это сделал, Элии? Проснусь – придушу!

И провалилась в бездну…

Я проснулась, открыла глаза, во мне бушевала ярость. Прислушалась – ни звука, полная темнота. Попробовала сесть – ничего не мешает. Я негромко позвала:

– Джошуа!

– Ты уже проснулась? – заботливо поинтересовался он.

– Да! – рявкнула я. – Где Элии?

– Спит. Все спят, – осторожно ответил он, – только Сергей на вахте. У тебя, мне кажется, плохое настроение?

– Плохое?! – у меня аж голос на верхних нотах сорвался, я поперхнулась и закашлялась. – Да я его сейчас…

И вылетела за дверь, обматываясь простыней на ходу – не до приличий сейчас. Полутемный коридорчик освещался светом из рубки, я только набрала в грудь воздуха, чтоб узнать у Сережки, где спит этот… Но тут раздался такой отборный многоэтажный мат, что я вздрогнула – и отвыкла я от него, и настолько он казался неуместным в этой мирной обстановке, и вообще не вязался с происходящим.

В полной растерянности я подошла к открытым дверям и неуверенно осведомилась:

– Сережа, ты что?

– Нет, вы только посмотрите! Мать-перемать! А я-то, дурак! – после чего последовала очередная сложная словесная конструкция.

Сзади послышался недовольный сонный голос Элии:

– Ну дурак… Стоило из-за этого так горло драть! Что случилось?

Я оглянулась – Элии, как и я, замотанный в простыню, душераздирающе зевал на ходу.

– На экран смотрите! – вскипел Серега. – Ваш обоюдный бред собственной персоной, чтоб вас всех! Дурак я, ох, дурак недоделанный, надеялся, что вам примерещилось!

На экране, загораживая звезды, слабо светился отраженным светом непонятный сферический предмет, больше всего напоминающий обычную планету.

– Что это? – удивилась я.

– А пошло все! – продолжал бушевать Сережка. – Диаметр этой хреновины, к вашему сведению – порядка полутора сотен миллионов километров!

– Не поняла! Разве такое возможно?

Серега на мгновение потерял дар речи, потом отдышался и завопил еще громче:

– Не ты ли сама, голуба, толковала мне про оболочку, которую вы с Элии видели вокруг Рикаты? А?

– Мы только предполагали… – робко возразила я.

– Предполагали они нахрен! – кажется, Серега слегка спустил пар. – Допредполагались! Любуйтесь теперь…

– Ну что же, – тихо сказал Элии, обхватывая меня руками. – Этого следовало ожидать. Они все-таки построили замкнутую сферу вокруг своей звезды.

– Но зачем? – мой рассудок отказывался смириться с подобными размерами.

Планетарная система, засунутая в шарик диаметром полтораста миллионов километров… И чего это Элии меня обнимает, я ведь вроде на него злилась только что? Ладно, пусть, мне приятно, поскандалить и потом успею.

– Помнится, – заметил Элии, прижимая меня к себе, – ты предполагала, что оболочка могла потребоваться для защиты от черной дыры. Хотя с намного большей вероятностью она понадобилась обитателям Рикаты, чтобы расширить жизненное пространство, не покидая систему.

– Чтобы полностью отгородиться от всей вселенной, у цивилизации должны быть более веские основания, – из-за спины Элии неожиданно послышался голос Хорхе.

Они с Лилькой, тоже в простынях, оказывается, успели незаметно присоединиться к общему сбору.

– И как мы к этим старшим братьям попадать будем? – скептически осведомился наш пилот. – Подлетим и постучимся в стенку погромче? А они нам: «А шли бы вы, ребята, подальше, нам и без вас хорошо!» Угу?

– Сомневаюсь, – фыркнул Элии.

– А, понял! – нервно захохотал Сережка. – У них там специальная дверка. Со звонком для гостей. Ты звякнешь, дверка приоткроется, и оттуда без затей: «А шли бы вы…»

– Там нет живых существ, – тихо сказал Хорхе.

– Ты уверен? – Элии обернулся к нему через плечо.

– А тогда какого хрена, – ядовито осведомился Серега, – мы здесь делаем?

– Мы должны попасть внутрь, – твердо заметил Хорхе.

– Зачем? – набычился Сережка. – Зачем нам туда попадать, если ты говоришь, что живых существ там нет?

– Кто-то там обитает, – настойчиво продолжал Хорхе. – Но не люди. И мы пока еще можем надеяться, что они нам помогут.

– Как влипнем в эту дуру! – угрожающе посулил Серега. – Вы себе представляете, какая у нее масса? А тяготение? Размажет нас вдребезги, и искусственная гравитация не спасет, и никакой мощи не хватит от нее оторваться.

– Хорхе сегодня видел на этой штуке темное пятно, – зевнула Лилька. – Говорит, что она, похоже, дырявая.

– Значит, есть надежда проникнуть внутрь через поврежденное место. Надо будет посмотреть повнимательней, – Элии зевнул вслед за Лилькой. – Вот мы с Женей и глянем сейчас, да?

Отчего бы и не посмотреть? Как-то надо попадать к этим… старшим братьям, или кто там живет... Раз уж нас сюда занесло.

– Через дырку? – вдохновенно завопил Сережка. – Элии, друг мой, скажи, сколько времени потребуется, чтоб найти дырку в сфере диаметром сто пятьдесят миллионов километров, а? Мы что, теперь всю жизнь будем мотаться вокруг нее?

– Зачем же, – успокоил его Элии. – Пока корабль будет приближаться к поверхности, мы успеем найти место повреждения. Полагаю, оно окажется вполне заметным. Думаю, Хорхе с Лилей тоже поглядят вместе с нами?

Лилька засмеялась:

– Конечно, с удовольствием посмотрим.

– То есть единственное, что нам остается – найти дырку и пролететь сквозь нее? – грозно осведомился Сережка.

– Именно, – согласился Элии. – На внутренней поверхности сила тяготения уравновешивается внутренней массой. Иначе как бы ее создатели могли там существовать?

– Раз так, – с чувством рявкнул Серега, – валите отсюда и ищите вашу дырку скорее!

– А чего ты орешь и мне спать мешаешь? – раздался несчастный голос Лоуренса.

Последнего разбудили! Тоже в простыне явился... Все расхохотались, а Серега деловито доложил:

– Специально ору, чтоб тебя разбудить. Иди, штаны надень, больше все равно не уснешь. Давай, быстрее! И вы тоже шевелитесь!

Лори, сонно хлопая глазами, поинтересовался:

– А вас куда отправляют?

– Дырку искать, – доступно объяснил Элии, взял меня за плечи и развернул на сто восемьдесят градусов. – Пошли!

Лиля подхватила Хорхе под руку, и мы замотанной в простыни толпой двинулись мимо ничего не понимающего Лоуренса в черную каюту.

Из рубки донеслось осуждающее Сережкино бурчание:

– Развели тут баню на корабле!

Затем мгновенно последовавший вопрос Лоуренса:

– Что такое баня?

И Серегин четкий ответ:

– Помещение для общественного мытья.

После незначительной паузы Лори заметил:

– Интересная идея! А как?..

Но я перестала прислушиваться к их трепу. Остановив Элии перед самыми дверями, тихо спросила:

– Зачем ты меня усыпил без предупреждения? Я на тебя обиделась.

Он прошептал мне в самое ухо:

– А я думал, тебе будет приятно засыпать с моим поцелуем.

– Зачем меня вообще надо было усыплять? – настроение скандалить давно улеглось, но разобраться с ним все-таки хотелось.

– Так, – фыркнул он, проталкивая меня в дверь, – на всякий случай.

Осьминог чертов! Однажды я его самого на всякий случай придушу… Что-то устала я от происходящего… не одно, так другое… сколько можно?

Эшафот пришлось раздвинуть, чтобы можно было поместиться на нем вчетвером, но Джошуа справился с этой задачей без затруднений. Пока лежбище трансформировалось до нужных размеров, я вспоминала, как мы валялись на банановых листьях под руководством старого… как там его… Йу Ара Тогу. Лилька, укладываясь на лежбище рядом с Хорхе, захихикала:

– Жень, помнишь, в Африке?.. Я так боялась этого колдуна!

Я кивнула, легла рядом, закрыла глаза.

– Есть вещи намного страшнее колдунов.

К примеру, ты любишь человека, который тоже любит тебя, но вам на пару приходится делать вид, что ничего не происходит, что вы чужие. И отношения становятся такими же. Тебя могут на всякий случай усыпить, а ты можешь так разозлиться, что начинаешь хотеть придушить человека, который тебе дорог.

Элии улегся с краю, скомандовал:

– Все, начали! Хорхе, ты помнишь, где видел пятно? Тогда веди, мы к тебе подстроимся. Джошуа, убери свет!

Стало темно, только под закрытыми веками прыгали разноцветные пятна. Сосредоточиться никак не получалось, мешал горячий бок Элии. Я думала о том, как устала находиться в маленьком замкнутом пространстве, от неестественных отношений, от страха перед будущим, от безнадюги. Мы не вернемся, сказал Хорхе, и теперь я была убеждена, что будет именно так. Почему – не знаю, но уверенность в том, что пути назад больше нет, захлестнула меня.

Ладонь Элии приподнялась и резко опустилась на мои пальцы. Да, я знала, нужно работать, но так не хотелось туда, где меня ждала совершенно ненужная определенность. Насколько приятнее предполагать, что обстоятельства могут повернуться в лучшую сторону, чем твердо знать, что все, настал конец, безжалостный и бесповоротный.

Я никогда не испытывала приливов героизма, может, совсем уж мышью и не была, хотя и предпочитала обычно отсиживаться за чужой спиной. Но сейчас… конец ожидал всех, и ничья спина больше не могла спасти меня.

Элии больно хлопнул по руке, Лилька с другой стороны нетерпеливо дернула за пальцы. Все, все, иду…

И давно знакомая, неохватная взглядом, невообразимо огромная стена возникла передо мной. Мы неслись, увлекаемые волей Хорхе, над горами космического мусора, прижатого к колоссальной оболочке чудовищной силой тяготения. Как на Луне, мелькнула вялая мысль, только я больше никогда не увижу ее вблизи. Мы не вернемся, стучало в голове, мы не вернемся…

Дыра медленно наплывала на нас, проступая из мрака берегом черного океана, ее края были вывернуты наружу. Нечто грандиозных размеров вырвалось на волю из сферы, и было ясно, что это – не что иное, как Пожиратель звезд, проклятье старших братьев человечества, прямо сейчас нацеливавшее свою черную пасть на наше Солнце.

Вот и края дыры скрылись из виду, одна глубокая, бездонная темнота осталась под нами, тускло мерцающая слабым, едва заметным голубоватым светом. Что теперь, внутрь?

Мы придвинулись к темноте провала, но внезапно мерцание начало усиливаться, собираясь в клубок голубовато-белого света, растущий со страшной скоростью. На его полупрозрачной поверхности стали проступать неровности, как будто невидимые умелые руки изнутри придавали ему форму. Боже мой, это же человеческое лицо!

Мертвенная белая маска размером с материк без малейшего выражения глядела на нас неживыми черными дырами. Мне показалось, что я уже где-то видела это лицо, но понять, кому именно оно принадлежало, никак не могла. И размеры такие, что смутят кого угодно, да и прорези вместо глаз, как на посмертной восковой маске, мешали узнать его.

Мы резко остановились и зависли над ней, ожидая продолжения.

– Уходите. В этом облике вам сюда нельзя. Ждите на корабле, мы вас проведем внутрь, – не пошевелив губами, произнесла маска.

Силе, которая выбросила нас назад в одно мгновение, было невозможно сопротивляться. В темноте каюты голос Элии мрачно произнес:

– Значит, не вернемся… Ну что же, зато я теперь знаю, что делать!

– Чем бы оно ни было, – спокойно ответил Хорхе, – нам скоро придется познакомиться с ним достаточно близко.

– И что ты собираешься делать? – я толкнула Элии в бок.

– Сейчас узнаешь, – хладнокровно заявил он, встал на ноги и схватил меня за руку. – Вот только отдам команду нашим пилотам.

За дверью продолжал воодушевленно материться Серега.

– Что на этот раз? – равнодушно поинтересовался Элии.

– Вашу мать! – у Сереги от злости побелел кончик носа. – Явилась какая-то гнусная харя и велела ждать дальнейших указаний.

– Каким образом? – уточнил Элии, направляясь к дверям нашей каюты.

– Белое безглазое лицо появилось на экране, – начал Лори, – и приказало…

– Выполняйте, – отрезал Элии, заталкивая меня в каюту, и закрыл дверь. – Джошуа, минимальное освещение, и оставь нас одних, будь другом. Заодно попроси всех некоторое время нас не беспокоить.

В голубоватом, почти лунном свете, который установил Джошуа, лицо Элии показалось мне растерянным, как будто он не знал, что делать и что говорить.

– Не понимаю, что со мной, – беспомощно пожаловался он. – Такое ощущение, что я забыл, кто такой.

Я оторопела. Как это прикажете понимать?

– Давно хотел поговорить с тобой, но все не получалось. Видел, что ты в последнее время сердишься на меня, хотел объяснить, что я вовсе не такой злодей, как тебе кажется. Но… Это знание, которое мы подцепили там… о том, что мы не вернемся… кто знает, правда это или нет? Оно как вирус – ты чихаешь и чихаешь без остановки: не вернемся, не вернемся… и перестаешь понимать, что с тобой, собственно, происходит. Женя, я давно люблю тебя, еще с первой встречи у фермы рядом с твоим домом, помнишь, ночью? И я специально пришел к тебе с открытым лицом там, в доме на море … хотел посмотреть, как ты на меня отреагируешь – мало ли, я тебе не понравлюсь. Наверное, это не очень красиво и уж тем более не умно, но то дело, которое я должен был сделать, и любовь – они мало совмещались. Человек может внушить себе любую идею и действовать в соответствии с ней, а потом оказывается, что его зациклило, и он не может остановиться… и приходит время, когда он понимает, что все, больше нечего ждать. Ему ничего не осталось, кроме как попытаться понять, что же такое настоящая жизнь, позволить себе жить и любить без всяких ограничений… И теряется, потому что большая часть его давно стала запрограммированной на победу машиной. И вот я, Элии, стою перед тобой и не могу понять, кто я? Машина для подвигов или обычный человек? Скажи мне, кто?

Я невесело рассмеялась. Бедный осьминожек! Как просто заморочить себе голову, когда приходит время сделать то, к чему так долго стремился, и оказывается, что ты элементарно боишься сделать последний шаг.

– Я так долго тебя ждала, – и погладила его растерянное лицо. – Ты воображаешь, что любовь – такая же серьезная вещь, как твоя миссия? Не суетись, забудь про все. Вот ты, а вот я… и больше ничего не существует. В словах нет любви, она просто есть, где-то там, за ними.

И мы ушли туда, где нет ни слов, ни дел, ни ожиданий, ни обязательств… И нас больше не стало, остались лишь два раскаленных тела, пылающих нежностью в душном полумраке маленькой каюты.

Но в конце концов мы все-таки вернулись обратно и долго остывали в молчании, пока Элии не нарушил его тяжелым вздохом:

– И вот я поддался своей слабости и стал нормальным человеком, и снова начал бояться за тебя и себя – почему мы не вернемся и что это может значить?

– Не знаю, – вздохнула и я, – и знать не хочу. Но надеюсь, что мы больше никогда не расстанемся.

– Очередная последняя надежда? – усмехнулся он. – Сколько их было? И сколько осталось?

– Одна-единственная. И не надежда, нет, не она… Привычка рассуждать о надеждах подвела. Нам осталась только вера в то, что все будет хорошо. Мы больше ничего не решаем, – я поцеловала его и подтолкнула. – Вставай, там Сережка, наверное, рвет и мечет.

– Не сомневаюсь, – Элии нехотя поднялся, нашарил на полу простыню. – Никак не могу вспомнить, где я свой комбинезон оставил?

В рубке нас встретили благосклонный взор Лоуренса и насупленный Серегин.

– И как только звездолет с орбиты не стряхнули? – сквозь зубы процедил Сережка и немедленно заорал благим матом: – Лори, сволочь! По почкам-то зачем?

Лоуренс мило улыбнулся из-за Серегиного плеча, а тот продолжал бурчать:

– Нас тащит к этой дуре в задницу, а капитан тра… Лори, мать твою! – и отпихнул его локтем. – Прекрати, а то тебе придется вести корабль одному!

Улыбка Лори стала еще приятнее, но Сережка никак не мог уняться:

– Вы меня, конечно, простите, ребята, но некстати вы в любовь ударились…

– Что-то случилось? – насмешливо спросил Элии.

– Еще нет, – доложил Сережка, – но вот-вот дождемся. Долго ты еще без штанов бегать собираешься?

Элии засмеялся:

– Я их где-то потерял.

– Он просто завидует, – фыркнул Лоуренс.

– Ну и что? – Сережка и не подумал смутиться. – Вокруг одни ясновидящие, и все галдят, что мы не вернемся, а я так и не успел жениться! Элии, ты соображаешь, что будет, если мы попадем внутрь? Эта дырка, она хоть каких размеров?

Элии покачал головой:

– Корабль не застрянет при всем твоем старании. Думаю, для начала мы могли бы осторожно приземлиться на внутренней поверхности сферы неподалеку от отверстия, и уже там решать, что делать дальше.

– По обстановке, так сказать, – Сережка и не подумал успокоиться, наоборот, разбушевался еще сильнее. – По обстановке, мать вашу! Между прочим, внутри диаметр точно такой же, как снаружи – те же самые сто пятьдесят миллионов километров. На что мне там ориентироваться, ты знаешь, капитан?

Его перебил Лоуренс:

– Для начала мы могли бы осторожно перебазировать корабль по внутренней поверхности сферы.

– Ха! Тогда мы точно в ней всю жизнь просидим, – взбеленился Сережка. – Ты себе хоть примерно представляешь размеры площади, которую собираешься обследовать?

– Вполне, – улыбнулся Лори. – Успокойся и вспомни, что пока мы не владеем ситуацией. Нашим кораблем сейчас управляют хозяева этого места. И еще неизвестно, позволят ли они нам передвигаться внутри самостоятельно.

Серега сменил гнев на милость:

– Ладно, я перестану бухтеть, но только после того, как вы оба скажете мне, чего, собственно, собираетесь там искать? Следы Пожирателя? Думаете, это он проел дырку в сфере?

Элии поморщился:

– Очень похоже. Края дыры вывернуты наружу. Повреждение таких чудовищных размеров в сфере астрономического масштаба вызывает подозрения, что причиной его возникновения была именно черная дыра. Ее возникновение в обитаемой замкнутой сфере маловероятно, следовательно, она была создана искусственно. Непонятно, правда, с какой целью, значит, нам нужно найти следы ее творцов. И найти способ справиться с ней.

– Я от твоей лекции сейчас в обморок рухну, – застонал Сережка. – Или пойду и застрелюсь из всех бластеров, которые только можно найти на этой посудине! Что если ее создатели жили не на поверхности этой дуры, а на какой-нибудь планете внутри?

– Не исключено, – Элии пожал плечами. – У тебя есть другие предложения?

– Нет! – отрапортовал Серега. – И не будет!

– Тогда вперед, в смысле, внутрь. Тем более что нас никто и не спрашивает, хотим мы туда или нет, – Элии подошел поближе к экрану, на котором компьютер рисовал траекторию корабля. – А где Лиля с Хорхе?

– Лилька опять распсиховалась, – вздохнул Сережка. – Хорхе заявил, что чувствует поблизости свет, который его якобы ждет. Нервничает она. То, что мы не вернемся, ее мало колышет, а вот ребенок… Так что Хорхе увел ее успокаивать.

– М-да, – Элии болезненно поморщился. – Временами я не могу понять, почему Хорхе не оставил ее на Земле? И думаю…

– А я думаю, – перебил его Лоуренс, – что Риката вполне могла естественным образом сколлапсировать в условиях замкнутого пространства. Посудите сами, кому и зачем нужна искусственная черная дыра? В этом нет никакого смысла!

– Может, смысл и есть, только мы его не видим, – отозвался Элии. – Непонятно все, начиная с того, кто и зачем окружил звезду оболочкой, не говоря уже о том, куда эти самые кто могли деться. А уж кто нас сейчас тащит внутрь, и вовсе…

– Посмотри-ка, – Лоуренс дернул его за руку и показал на экран. – Вот траектория, по которой нас выводят на дыру в оболочке. Теперь представь, что Пожиратель вырывается из сферы, но никакого тоннеля не существует. Что будет?

– Теоретически он должен лечь на круговую орбиту вокруг сферы и стать ее спутником, – пожал плечами Элии.

– Именно, – подтвердил Серега. – А тут тоннель так кстати оказался, да?

– Или некстати, – хмыкнула я. – Возникает ощущение, что строители забыли про его существование.

– Может, сочли, что он никому не мешает? – предположил Лори. – Ведь в обычном пространстве его нет. Если только знать о его наличии…

– В таком случае, почему Пожиратель пробил дырку поблизости от тоннеля, а не в другом месте? – Серега отпихнул Лоуренса, который загородил ему экран.

– Та самая неслучайная случайность, – Лори отодвинулся и угодил прямо в кресло. Положил ногу на ногу и спокойно продолжил: – Видимо, искривление пространства под влиянием тоннеля отчасти распространяется и внутрь сферы. Вот Пожиратель и угодил в гравитационную ловушку, после чего прямым ходом отправился в подпространство.

– Вполне возможно, – подвел итоги диспута Элии. – Пойду-ка я искать свои штаны.

* * *

Больше всего меня удивляло то, что я ничему не удивляюсь.

Ни тому, что видят мои глаза – а на обзорном экране в рубке с каждым днем все ближе становилась чудовищная стена, которую я до сих пор видела только… даже не знаю, как и сказать… то ли во сне, то ли… черт его знает, что такое внутреннее зрение на грани сновидения?

Ни тому, что мы не вернемся. Я была уверена, что смерть нам не грозит, а с Элии больше никогда не расстанусь: вот он, рядом со мной, и больше ни к чему скрывать свои чувства ни от себя, ни от других.

Ни тому, что я начала ощущать приближение какого-то мощного источника света, видимо, того же самого, которого дожидался Хорхе – хотя называть его светом было бы неправильно, это было что-то другое, просто других слов для обозначения не находилось.

Не в силах я была удивиться и тому, что впереди меня ждет встреча с поразительным разумом, цивилизацией невероятной мощи, способной совершать немыслимые преобразования природы – строить тоннели под пространством, длиною в миллионы километров, и сферы вокруг звездных систем.

И это только то, с чем люди только успели столкнуться, а что еще может ждать нас впереди? Только нечто захватывающее дух! Но даже такие предчувствия оставляли меня равнодушной: Элии был со мной, и я чувствовала себя счастливой. Правда, временами казалось, что после путешествия по тоннелю во мне что-то изменилось, но не более того, ничего конкретного…

Но самым удивительным было то, что не только я – никто ничему не удивлялся! Сережка с Лоуренсом целыми днями вели космические бои в компьютере, моделируя какие-то немыслимые и нереальные ситуации. Из рубки неслись хохот, ругань, вопли разочарования и восторга.

Остальные разбрелись по своим каютам. Хорхе терпеливо дожидался встречи со своим светом, а Лилька… Даже она, выбравшись из своей норы – однажды мы столкнулись с ней нос к носу около рубки, – заявила, что ей на все плевать, лишь бы поскорее все кончилось и стало ясно, что будет с ней и ребенком.

А Элии, тот вообще самым бессовестным образом предавался мечтам об устройстве собственной жизни после того, как его миссия закончится, и больше его ничего не волновало, кроме меня, конечно. Но и только, и то временами…

Даже Джошуа почти не стало слышно. То есть он отзывался, когда к нему обращались по какой-то надобности, но сам не проявлялся, как будто его и вовсе не было.

Вот уже несколько дней нас осторожно подтаскивала к сфере невероятная таинственная сила. Как-то проснувшись, я почувствовала непонятную, но осязаемую напряженность, пронизывавшую всю атмосферу корабля. Торопливо выскочив наружу, как будто меня подгонял страх пожара, я не услышала привычного шума в рубке.

Серега и Лори, как зачарованные, в полном молчании смотрели на экран. Я подошла, пригляделась – мы все ближе и ближе подтягивались к оболочке Рикаты, ее вращающаяся поверхность надвигалась на нас и со страшной скоростью уносилась под корабль, надвигаясь снова и снова. Вот поверхность начала вспучиваться, поднимаясь все выше и выше, пока на нас не начали накатываться, словно застывшие волны, загибающиеся наружу и вверх оплавленные края толстенной металлической оболочки. Вот мрачная дыра отверстия черным открытым ртом стала вползать под нас, как будто стремясь проглотить корабль.

– Во, – только и сказал мне Сережка, кивнув на жуткое зрелище.

Лори очень тихо, почти шепотом, добавил:

– Не мог и представить себе, насколько она огромная…

Я, конечно, видела эту дыру раньше, но одно дело видения, и совсем другое – наяву. Нет, мне не было страшно, но подобное зрелище не могло не впечатлить.

– Одного не понимаю, – вздохнул Серега, – как рядом с такой несусветной массой наш корабль все еще не превратился в железный пирог с мясом.

– На детектор массы посмотри, – кивнул в сторону пульта Лори, – как было одно g, так и осталось.

– Да вижу я, – с досадой отозвался Серега, – только все равно не понимаю.

На мгновение мне показалось, что дыра остановилась под нами, но это было невозможно. На самом деле корабль почти мгновенно, с чуть ли не ощутимым всхлипом всосался в отверстие. Экран почернел, Сережка нервно потер руки и спросил, ни к кому особенно не обращаясь:

– Все?

– Все только начинается, – с приветливой улыбкой, но даже не подумав шевельнуть губами, заявило возникшее на экране светящееся, хорошо знакомое лицо.

И тогда я поняла, кого мне напоминала та самая, виденная уже мной мертвенная маска размером с материк – догонского колдуна!

– Ах, вот это кто! – взвыл Лоуренс. – А я-то думал, почему это лицо кажется таким знакомым?

Да, теперь исчезли все сомнения – на лице появились глаза, и его окружил ореол курчавых волос…

Но почему именно он? У меня перехватило горло, оба амулета, так и висевшие на шее, казалось, начали подпрыгивать в радостном волнении. Так и не сообразив, мерещится мне или они и в самом деле шевелятся, в автоматическом режиме я прихлопнула обоих ладонью, как назойливых мух, и замерла с открытым ртом.

– Вы что, – свистящим шепотом поинтересовался Серега, тыча пальцем на экран, – знакомы с этим?

Мы с Лори молча покивали. Не знаю, как он себя чувствовал, а меня колотило так, что я уже не могла справиться с собой.

– Что с тобой? – Элии схватил меня за плечи и резко встряхнул. – Нас встречают потрясениями с самого начала?

– Потрясешься тут, – проворчал Лори, – я ожидал встретить здесь все, что угодно, кроме знакомого лица! А ты чего ждал?

– Конца! – весело отрезал Элии. – Конца кошмара в любой форме!

Он улыбнулся лицу на экране и приветственно кивнул ему, поинтересовавшись:

– Итак? Что теперь?

Лицо стало, как мне показалось, не то чтобы вполне укоризненным, но все-таки в нем появилось что-то неуловимое, отчасти напоминающее выражение разочарованного своим чадом родителя. Или фокусника, пассы которого не вызвали ожидаемых бурных аплодисментов. Может, колдун или кто он там был на самом деле, представлял себе более эффектную реакцию?

– Так что, конец кошмара в любой форме? – переспросил он Элии.

– Конечно! – тот пожал плечами. – Сколько же можно? Или не вы ответственны за творящиеся безобразия?

– Вы – это кто? – довольно скептическая мина появилась на белом сияющем лице с африканскими чертами. – Вот что, Элии. Сажайте корабль. Для начала я хочу предложить всем выйти наружу. Мне хочется, чтобы вы сами увидели, что происходит здесь, в пределах сферы, своими глазами. На экране зрелище не будет достаточно впечатляющим, а оно того стоит…

– А почему Хорхе сказал, что здесь нет людей? – встрял в беседу взволнованный Серега.

– Потому что их здесь нет, – то, что имело вид колдуна, отвело глаза, в самом деле, хотите верьте, хотите нет, как человек, который пытается скрыть от собеседника свои истинные чувства.

И этими чувствами были жалость и любовь, как у постели тяжело больного человека, который вот-вот умрет, но еще не знает об этом. Мое сердце со звоном обрушилось в пятки, но Элии ничего не замечал, он не чувствовал никакого подвоха, он строил планы на новую счастливую жизнь… а ее-то, похоже, никто и не собирался ему предлагать.

Был бы он лошадью, бил бы копытом – неотвязно стучала в голове идиотская мысль, от которой я никак не могла избавиться. Господи, ну почему в самые ответственные моменты своей жизни чувствуешь себя дурак дураком?

– Кто-то же есть? – самодовольно ухмыльнулся Элии.

– Кое-кто… да, есть, – кивнуло лицо. – Но я пригласил вас в гости, если угодно, и терпеливо жду.

– С нами ничего не случится? – с неожиданной для него робостью осведомился Сережка и, совсем потерявшись, забормотал: – Сила тяжести все-таки слишком… чересчур, я хочу сказать…

И этот чувствует себя не в своей тарелке!

– Вас защитит гравитационная линза вокруг корабля, так что можете не опасаться. Скафандры вам тоже не понадобятся, – и лицо исчезло с экрана.

Лоуренс, единственный, кто в суматохе занимался делом, закончил посадку, вздохнул и подтолкнул заторможенного Серегу.

– Пошли давай! Нам предлагают осмотреть какие-то немыслимые и невообразимые чудеса, а мы не в состоянии сдвинуться с места. Эй, капитан, очнись!

Элии и в самом деле потряс головой и попятился назад, освобождая дорогу.

– Прекращение кошмара в любой форме, – прошептал он. – И как можно скорее. Пожиратель вот-вот повернет к Солнцу.

– Прихлопнут нас, как мух каких-нибудь, – сердито буркнул Сережка. – Без скафандров, ишь чего удумали! Хорхе, Лиля! Приехали! Вылезаем!

Спокойный голос Хорхе отозвался из каюты:

– Идите, мы вас догоним.

Сережка пожал плечами и двинулся к шлюзу решительными шагами человека, которому некуда отступать. Элии напоминал лунатика, я обреченно брела за ним, и только Лоуренс, не изменив себе, улыбался привычно милой улыбкой.

Мне было не по себе, сердце колотилось отчаянно – а ну как нам не смогут помочь? Как остановить черную дыру, да еще и на расстоянии в несколько десятков световых лет до того, как она успеет разрушить последнее прибежище людей? Как ее вообще можно уничтожить? Я похолодела. А если Пожиратель и в самом деле успел уже повернуть к Солнцу?..

С тихим шипением закрылась за спиной внутренняя дверь шлюза, почти сразу, без привычного ожидания, пока выровняется давление, поднялась наружная створка. У меня перехватило дыхание. Ведь сейчас придется увидеть то, что до сих пор казалось если и не фикцией, то чем-то вроде – то ли сном, то ли галлюцинацией. Да, конечно, я уже не раз убеждалась в том, что увиденное внутренним зрением не является и не тем, и не другим, а вполне существующими, осязаемыми объектами, но привыкнуть до конца к реальности виденного внутри так и не смогла. Или не захотела…

Трап неторопливо опустил нас вниз, я завертела головой. Вокруг было не темнее, чем звездной ночью на земле. Слегка припорошенный пылью металл под ногами, а над головой… Там сияли настоящие звезды!

Боже, откуда им взяться здесь, внутри железной оболочки? Растерянно глядя вверх, я открыла рот и забыла, что умею дышать, только глубокий рефлекторный вдох и привел меня в чувство. Остальные тоже стояли, задрав головы, и молчали.

Правильный шар звездного скопления занимал всю центральную часть сферы. На его границах звезды располагались реже, но к центру их становилось все больше и больше, пока они не сливались в сияющую плотную массу. Мне кажется, что звезды по мере приближения к центру скопления становятся все меньше?

– Ничего не понимаю, – рассудительно заметил Лоуренс. – Что это?

– Это тот самый свет! – раздался за спиной непривычно звенящий, возбужденный и торжественный голос обычно спокойного Хорхе.

Я вздрогнула и оглянулась. Он стоял, подняв лицо к звездам, и жмурился от удовольствия в их голубоватом сиянии. Лилька подошла и схватила меня за руку, ее лицо казалось мертвенно-бледным. Еле шевеля застывшими губами, она прошептала:

– Женя, мне страшно, – и безо всякого перехода завизжала в голос.

Над нами маячило знакомое лицо, оно с доброй улыбкой сияло вверху, как полная луна, только намного больше размерами, просто огромное. Хотя понять, какую величину оно имело в действительности, было невозможно. Может, оно величиной с Землю, может, с Солнце… Непонятно, на каком расстоянии от нас оно находилось – то ли в ста метрах, то ли в миллионе километров? Попробуй определи без знакомых ориентиров.

Элии приветственно поднял руку и спросил:

– Мы с тобой встречались на Земле?

Лицо улыбнулось:

– Мне хочется побеседовать с вами в удобной обстановке. И потом потребуется время, чтобы уточнить некоторые вопросы перед тем, как решать проблемы. Вы ничего не имеете против того, чтобы ваш робот, Джошуа, помог мне с устройством помещения?

Элии мотнул головой, я автоматически повторила его жест. В тот же миг со стороны звездолета раздался ликующий вопль:

– Я свободен! – и сгусток янтарного света, резко меняющий форму, мечущийся в разные стороны, как пламя на ветру, всплыл над нашими головами.

Это Джошуа? Но как же… Разве робот может превратиться в такое? Или мы наблюдаем сцену переселения душ? А у роботов есть душа? Огонь души робота-домоправителя? Я перестала соображать вообще, но…

– Сейчас я все устрою, – никаких сомнений, это голос Джошуа.

Оставалось только пожать плечами. Мечущееся пламя отплыло от нас подальше, из него вылетел резкий, четкий луч, который начал последовательно бегать по пыльной поверхности оболочки, играя всеми цветами радуги. Вот он нарисовал прямоугольник, поднимаясь выше и выше, как будто наполняя светом пространство. Наконец стало видно, что луч рисует, вернее, напыляет светом нечто вроде дома. Внизу сияние постепенно угасало, а неуловимо бегающий луч продолжал строить стены все выше и выше.

И когда только Джошуа успел научиться таким фокусам? Уже становилось видно, что он собирается отгрохать порядочный домик, этажа в три, не меньше. Да, понятия о комфорте у моего бывшего – я уже поняла, что больше он не вернется к прежней должности – домоправителя самые широкие. Или возможности? Впрочем, неважно. Луч уже бегал, закрывая идеально ровной поверхностью прямоугольную коробку без окон, с единственной лишь дверью на фасаде.

– Мышеловка, – судорожно выдохнула Лилька, так и не отпустившая мою руку.

Я была с ней согласна – очень похоже. Огляделась – кажется, эта мысль пришла в голову не только Лильке. Серега смотрел на происходящее нахмурившись, Лоуренс – с сомнением, и только Элии стоял с отрешенным выражением лица, сложив руки на груди, и слегка раскачивался из стороны в сторону.

– Готово, – заметил Джошуа, но удовлетворения в его голосе я не услышала.

После небольшой паузы Джошуа спросил:

– У меня есть еще немного времени? Я бы хотел кое-что добавить.

– Есть, – сказало лицо над нами, – но поторопись, время не ждет.

– Я быстро, – и Джошуа вознесся над крышей коробки.

Луч снова забегал по стенам, на них стали появляться причудливые арабески, на крыше – переплетающиеся самым причудливым образом арки, башенки, шпили – абстрактная, но приятная для глаза архитектура. Но самым поразительным оказался последний штрих – снизу по стенам поползли вьющиеся ветви неизвестных мне лиан, и вскоре дом был оплетен ими до самой макушки.

– Красивая мышеловка, – мрачно констатировала упрямая Лилька и отпустила мою руку.

Дверь распахнулась, свет, падавший из нее в темноту, казался не очень ярким, но притягательно уютным. Джошуа весело воскликнул:

– Прошу!

Мышеловка – не мышеловка, а бежать некуда…

Элии первым двинулся к дому, мы потянулись следом. Весь первый этаж занимал просторный холл – посередине большой овальный стол, вокруг него расставлены кресла. По зеркальным стенам тоже вьются какие-то плющи. Пространство за ними, переламываясь в отражениях стен, перепутываясь вьющимися ветвями растений, уходило к горизонту, и казалось, что мы сидим не в обычной комнате, а в магическом кристалле. Джошуа, похоже, оторвался по полной программе в соответствии со своими вкусами.

Я механически пересчитала кресла – восемь… Нас шестеро, следовательно, к пресс-конференции ожидаются еще двое. Кто к нам придет?

Элии отодвинул одно кресло, оглянулся:

– Женя, садись.

Лоуренс подвинул кресло Лильке, Серега усадил восторженно молчавшего Хорхе рядом с ней, устроился сам, грузно плюхнувшись в мягкие объятия удобного седалища, неодобрительно огляделся и замер в ожидании.

Все молчали, говорить не хотелось. Не то чтобы меня поразило зрелище строительства, нет, идея напыления предметов была вполне знакомой, читала в каком-то фантастическом романе. Просто все это было как-то слишком, чересчур… непонятно, что ли? А, вот! Неопределенно. Не знаешь, чего и ждать в следующий момент.

Хотя явление Джошуа народу в новом облике было вполне потрясающим. Интересно, как он теперь функционирует? Если раньше мне было ясно, по крайней мере, большей частью, как он работает и управляется со своими делами, то теперь я ничего не понимала. Как вообще может световой шар делать что-то? И что с ним будет дальше?

Мои размышления прервало появление двоих. Один из них был абсолютной копией догонского колдуна – те же самые потертые штаны, те же самые побрякушки на шее. Если, конечно, это был не он сам собственной персоной, при условии, что у него в джунглях под банановым кустом был припрятан гиперпространственный звездолет. Второго я не знала – молодой человек самой обычной наружности, с довольно приятным лицом и немного скованными движениями.

Они расположились в свободных креслах, мы все вопросительно уставились на них, ожидая продолжения. Колдун улыбнулся, положил расслабленные руки на стол и объявил:

– Ну вот, теперь мы можем спокойно поговорить, – ни одного слова на догонском языке я от него не услышала, шпарил на чистейшем общечеловеческом.

Так колдун или нет? И кто второй?

– Можете звать меня Аратогу, как и на Земле, – продолжил колдун или кто он там на самом деле и указал на пришедшего с ним незнакомца.

– А это ваш знакомый Джошуа.

Все! Мне настал конец, полный и бесповоротный! Голова пошла кругом. Как Джошуа? Хотя, если отдышаться, то по некотором размышлении – почему бы и нет? Придать роботу человеческий облик не так и сложно, намного проще, чем превратить его в шар из света, способный создавать вещи из ничего на пустом месте.

– Что мы видели? – нетерпеливо спросил Лоуренс. – Я имею в виду звездное скопление в центре сферы.

– Вселенная, новая вселенная, созданная руками людей, – с улыбкой пояснил Аратогу. – Хотя я не уверен, что они остались людьми после переселения туда.

Гробовое молчание было ему ответом – все потрясенно переваривали ответ. Наш хозяин тем временем продолжил самым обыденным тоном:

– Дело в том, что в этой вселенной действуют совсем иные физические законы.

– Какие? – вскинулся Лори.

Наш хозяин пожал плечами.

– Собственно, я многого не знаю. Могу сказать, что в ней совершенно другая структура пространства. Вы могли заметить, что в центре скопления звезды кажутся меньше, а их плотность намного больше, чем по краям. Но это не так. Если наша Вселенная расширяется, сохраняя свои линейные размеры – миллион километров остается миллионом километров в любом ее месте, – то в этой пространство расширяется к центру. При этом, насколько я могу судить, размеры ее объектов уменьшаются по мере удаления от границ.

Лоуренс вытаращил глаза и осторожно спросил:

– Следовательно, эта вселенная ограничена собственным центром? Ведь в таком случае размеры объектов могут стать меньше размеров элементарных частиц.

Аратогу уклончиво заметил:

– Если рассуждать об устройстве новой вселенной по аналогии с этой – а мы, естественно, не имеем других позиций для сравнения, – то рано или поздно придем к такому выводу. Но, скорее всего, размеры элементарных частиц тоже уменьшаются, а возможных пределов этому мы никогда не узнаем.

Лоуренс тяжело вздохнул и в глубокой задумчивости отвалился на спинку кресла.

Аратогу оглядел всех нас и поинтересовался:

– Еще вопросы?

– Три, – Элии встряхнул волосы, откидывая их назад. – Первый – принято в этом доме кормить гостей или нет?

– Конечно, конечно, – Аратогу кивнул Джошуа, тот поднялся и вышел в дверь, совершенно не заметную за отражениями в стене. – Остальные будут столь же практического свойства?

– Пожалуй, – криво улыбнулся Элии. – Правильно ли я понял, что сфера вокруг системы Рикаты была построена, чтобы оградить нашу Вселенную от созданной здесь?

Аратогу поднял брови.

– Отчасти. Но скорее для того, чтобы неудача эксперимента по созданию новой вселенной не разрушила бы половину галактики.

– В таком случае, куда делась сама Риката?

– Сколлапсировала, – кивнул Аратогу. – После создания новой вселенной был запущен процесс ее превращения в черную дыру.

– То есть Риката и есть Пожиратель звезд? – ахнула я. – Но зачем?

Аратогу мягко улыбнулся мне:

– Причина вполне прозаическая. Для уборки космического мусора – планет, астероидов, комет, мелких обломков и пыли – в пределах сферы, который мог бы повредить созданной вселенной.

Ну, знаете! Превратить собственную звезду в пылесос, хоть и космический? И счесть планеты ненужным мусором? Это, на мой вкус, уже слишком!

Лоуренс очнулся и выпрямился:

– Но присутствие черной дыры в замкнутой сфере еще более опасно, чем обычный мусор!

– Почему же? – удивился Аратогу. – Она должна была спокойно вращаться на своей орбите, потом, после того как поглотит всю ненужную материю, она постепенно испарилась бы.

– Но излучение от черной дыры все равно осталось бы в пределах сферы, – возразил Лори. – И с учетом ее массы последствия могли бы быть намного более разрушительными, чем от мусора.

– Ее излучение предназначалось для поддержания моей жизнедеятельности, – ответил Аратогу. – Я был создан для охраны границ этой вселенной.

– Создан? – я вытаращила на него глаза.

– В ваших терминах я скорее робот. Но мои возможности намного превышают возможности и людей, и роботов. А мое устройство позволяет мне быть то роботом, то есть устройством для определенных целей, то человеком, то… как бы это сформулировать?

– Уж не богом ли? – я через силу усмехнулась: мне стало совсем страшно.

– Пожалуй, что-то вроде, – кивнул этот как бы робот.

Перспективы начали казаться мне смутными, в голову полезли воспоминания о моих идиотских идеях о борьбе за права роботов. А здесь сидят двое почти богов по своим возможностям. Старшие братья человечества изготовили себе большую игрушку и ушли с ней играть, перестав быть людьми. Конечно, люди могут быть людьми только в этой Вселенной, а там… кем они могли стать?

Остальное человечество под угрозой исчезновения, но какой смысл божественным роботам им помогать? Исчезнут люди, и фиг с ними. Останется лишь оживить всех роботов, и начнется новый виток эволюции разума. И в самом деле, разве существо с божественными возможностями захочет какой-то ни к чему неспособной букашке кофе по утрам в постель подавать?

– Почему же черная дыра вырвалась наружу?

– сердито спросил Сережка. – Ошибки в расчетах?

– Думаю, здесь сыграла свою роль не очень точная оценка массы звездной системы, – согласился то ли бог, то ли робот Аратогу. – Во всяком случае, черная дыра с круговой орбиты перешла на спиральную, врезалась в оболочку, пробила ее и ушла в тоннель.

– Почему же вы со своими чуть ли не божественными возможностями не смогли ей помешать? – фыркнул Серега.

– Я тогда еще не был активирован, – развел руками Аратогу, – пока во мне не было надобности. И… есть еще одно обстоятельство, которое не давало мне справиться с ситуацией…

– Так это все-таки вы были колдуном? – тихо спросила молчавшая до сих пор Лилька.

– Скажем так, – повернулся к ней Аратогу, – некоторая моя часть, та же, что сейчас сидит рядом с вами. На самом деле я намного больше, чем тело, которое вы видите перед собой.

Элии усмехнулся Лоуренсу:

– Ты совсем немного не дотянул до создания богов. Твой приборчик способен изменить структуру тела только в пределах существующих материальных форм. А о волновых ты и не подумал.

– У каждого свои пределы, – безразлично пожал плечами Лори. – В следующий раз буду предусмотрительней. Но позвольте спросить, что вы делали на Земле? И что за обстоятельство упомянули, которое помешало вам…

Аратогу болезненно скривился, как будто у него закололо в боку.

– Лори, ты задаешь вопросы в неправильной последовательности. Дело в том, что я – всего лишь робот, несмотря на свои во многом неограниченные возможности. Поэтому и не обладаю свободой воли, и могу действовать только в заданных пределах.

Лоуренс вытаращил глаза.

– То есть без приказа вы не?..

– Да, – кивнул Аратогу. – Я могу делать только то, что заложено в моей программе. Когда черная дыра вырвалась из оболочки, я предпринял все возможные меры, чтобы стабилизировать ситуацию. Далее мне следовало отремонтировать сферу.

– Заделать дырку, не думая о последствиях? И пусть все остальные провалятся в черную дыру? – скептически фыркнул Серега.

Лори укоризненно посмотрел на него.

– Зачем ты так? Чело… Аратогу и так находился в затруднительной ситуации.

– Да, – согласился тот. – Поэтому я решил найти того, кто отдал бы мне приказ об уничтожении Пожирателя, для этого и отправился на Землю. Когда узнал, что вы собираетесь сюда, вернулся. Ваша просьба о помощи и станет для меня таким приказом.

Вернувшийся Джошуа поставил на стол синтезатор вполне привычного вида.

– Настроил, наконец. Кто чего хочет? Евгения, тебе, наверное, кофе? – он дотронулся до моей руки, и я вздрогнула – его пальцы были теплыми, как у обычного человека.

Что же, Джошуа тоже стал человеком-роботом-богом? Я подняла на него глаза – он улыбнулся. Обычное лицо обычного человека…

– Ты живой? – удивилась я.

Он довольно грустно улыбнулся.

– И всегда был им… Если помнишь, я как-то говорил тебе об этом, – и протянул мне чашку с кофе. – Еще что-нибудь?

Я отрицательно потрясла головой – от происходящего она кружилась, а в животе все сжималось от страха. Джошуа, ставший человеком, меня доконал. Да, я помнила про регенератор Лоуренса, который позволял человеку стать, к примеру, птицей, а меня едва не превратил в воду. Но превратить в человека кучку микросхем… да и не только в человека! Вон он как лихо занимался строительством, когда выглядел шаром из света. А что там внутри этого шара? И что в его мозгах теперь творится?

Я оглядела окружающих. Джошуа наклонился над креслом Аратогу, и они вполголоса совещались о чем-то. Элии замер с вилкой около рта, медленно пережевывая еду и без особого интереса глядя в тарелку. Серега остервенело налегал на здоровенную гору мяса. Лоуренс задумчиво переводил рассеянный взгляд со своей тарелки в пространство перед собой и обратно. Хорхе жевал, улыбаясь своим соображениям, а Лилька сидела, глубоко погрузившись в кресло и закрыв глаза руками.

Аратогу внимательно посмотрел на нас, поднялся из-за стола и объявил:

– Вы можете пока отдыхать, а мы с Джошуа займемся делами. Нам надо определиться с возможными вариантами исправления событий. Потом мы их вместе обсудим и…

Я поперхнулась последним глотком кофе, потому что внезапно разрыдалась Лилька. Хорхе положил ей руку на плечо, тихо и монотонно повторяя:

– Все будет хорошо, вот увидишь.

Элии чувствительно треснул меня по спине пару раз, чтобы избавить от натужного кашля, одновременно обращаясь к нашим хозяевам:

– А можно нам организовать прогулку под звездами? Хочется ноги размять, да и… дело такое, удастся ли нам еще когда-нибудь их увидеть? Неудача ведь не исключена.

Аратогу вопросительно глянул на Джошуа, тот кивнул:

– Сейчас сделаем.

И выскочил за дверь. Аратогу неторопливо вышел следом. Сережка блаженно отвалился от тарелки, поднял руки вверх, потянулся от души и сонным голосом заявил:

– Вы как хотите, а я спать буду. Навидался я этих звезд по самое не хочу!

Лоуренс, как мне показалось, тоже не против был погулять, но, наткнувшись на грозный взгляд Элии, понимающе улыбнулся:

– Пожалуй, я тоже вздремнул бы немного. Хоть у кого-то должна быть свежая голова, вдруг соображать придется? А вы, Хорхе?

Тот радостно ответил:

– Да, мы тоже хотим отдохнуть. Нас ждет долгий путь.

Лилька громко всхлипнула. Лоуренс вопросительно посмотрел на них, потом перевел взгляд на Элии, который в ответ только пожал плечами и развел руками. Сережка зевнул просто отчаянно и заметил:

– Все, я больше не могу! Или мне немедленно покажут, где моя постель – а я ни на секунду не допускаю, что среди такого комфорта ее не найдется – или падаю прямо на пол и сплю здесь.

В стене справа от него с мелодичным звоном неторопливо распахнулась дверь, за которой виднелась огромная кровать.

– А-а-а, – не переставая зевать, Серега поднялся из-за стола и, придерживая руками поясницу, поковылял к желанному месту отдыха.

– А мне? – поинтересовался Лори, и рядом с захлопнувшейся за Серегой дверью сразу же открылась другая.

Правда, за ней маячила не кровать, а незнакомая мне мебель. Судя по тому, что в ее глубинах посреди сияющих индикаторов непонятной техники наблюдалось нечто вроде места для сидения с комфортом, можно было предположить, что она была креслом, хотя прибамбасы я опознать не смогла.

– О-о-о! – восторженно взвыл Лоуренс, устремляясь внутрь, и дверь за ним немедленно захлопнулась.

– Что это там? – изумленно спросила я у Элии, который терпеливо топтался на месте.

– Его возлюбленный музыкальный угол, в котором ему лучше всего думалось дома, – хмыкнул Элии. – Только откуда наши хозяева знают о нем? Или дом реагирует на мысли? Неплохая идея!

Пожалуй…

Следом открылась очередная дверь, и в полумраке за ней скрылись Хорхе с хлюпающей Лилькой. Наступила тишина, такая глубокая, что у меня зазвенело в ушах. В ожидании дальнейших событий я чувствовала себя выжатым лимоном и натянутой струной одновременно. Все было чересчур неестественным, сказочным, и поэтому мне казалось, что вот-вот эта чудесная картинка рассыплется зеркальными брызгами, и мы со свистом покатимся в тартарары.

Но вот, похоже, настала и наша с Элии очередь. Часть стены напротив трех закрытых дверей медленно и беззвучно поехала в сторону, открывая овальный проем, похожий на огромную пасть, полную беспросветного мрака.

– Нам туда, – кивнул Элии, схватил меня за руку и устремился в темноту.

В черной пустоте вокруг нас слабо замерцало бледное радужное сияние, как будто мы попали в огромный мыльный пузырь. Элии огляделся и шагнул дальше. Пузырь слегка растянулся. Элии сделал еще шаг – с каждым движением пузырь вытягивался, образуя подобие коридора.

– Ага! – сказал сам себе Элии и уверенно двинулся вперед.

Мерцание вокруг нас становилось все бледнее, пока совсем не исчезло, и тогда появился свет рукотворной вселенной.

– Ага! – повторил Элии. – Эта штука будет нас сопровождать вместе с атмосферой и искусственным тяготением. Значит, мы можем гулять без опасения задохнуться или улететь головой вперед к звездам.

На припорошенной пылью поверхности сферы наших следов не оставалось.

– Что-то вроде силового поля? – поинтересовалась я.

– А? Наверное, – отмахнулся он, – меня оно мало волнует. В голове такая каша…

Его слова пролились мне бальзамом на душу. Значит, не только я чувствую себя полной дурочкой в этой изысканной обстановке, нашпигованной не только достижениями суперпродвинутой цивилизации, но и чудесами божественного промысла роботов.

– Давай присядем, – Элии уселся на грунт…

Хотя какой это грунт? И землей не назвать то, что у нас под ногами, и полом… Плевать! Какое, собственно, значение имеют сейчас эти слова? И я решительно присела рядом, подняла голову – красиво, безумно красиво. Правильный звездный шар огромных размеров уходил в стороны и вверх, сгущаясь внутри себя в плотную сияющую массу, и глаз уже не мог различить в ней отдельных звезд.

– Мне кажется, что там, в центре, начинается совсем другая вселенная, – тихо, почти шепотом, заметил Элии. – А эта, искусственная, создавалась только для того, чтоб прорваться к ней…

Значит, цивилизация старших братьев замкнулась на себя, чтобы развлекаться астротехнологиями без вреда для оставшихся младших? Искать пути прорыва в иные вселенные? В равной мере это может быть как правдой, так и домыслом. Вряд ли что-то может знать и наш хозяин, Аратогу. Конечно, его снабдили едва ли не сверхъестественными способностями и возможностями, но, раз он создан, то может знать только то, что в него вложили.

– Ну уж нет, – нетерпеливо возразил мне Элии. – Создать существо с почти безграничными возможностями без способностей к дальнейшему развитию и, естественно, познанию? Бессмысленно!

М-да, пожалуй, я куда-то не туда махнула. Но все равно он не может знать о той вселенной… и вряд ему известно о том, что подвигло обитателей системы Рикаты на такой шаг в развитии. Если они не вложили, конечно, этой информации в процессе создания в его светлую-светлую голову…

Спросить у самого Аратогу? Но я испытывала рядом с ним такое мощное чувство собственной неполноценности, что и говорить не хочется. Создание рук человеческих, переросшее человека во всех отношениях… такая на его лице сочувствующая улыбочка, когда он с тобой беседует, полная любви и понимания, от которой тошнит. Точнее, тошнит от себя… ничего не умеющей, ни к чему не способной на его фоне… Букашка безмозглая и бестолковая!

Элии улыбнулся мне и хлопнул по плечу.

– Не переживай. По-моему, ты просто их боишься. Но эти ребята обладают материнским инстинктом по отношению к людям, он в них заложен изначально.

Утешил, называется! Разве приятно, когда тебе вытирает сопли существо с божественными возможностями? Начинаешь фонтанировать комплексами в разные стороны…

– Мне помечтать хочется, – Элии неожиданно смутился и отвел глаза. – О том, как мы с тобой будем вместе. Устал я жить во имя великой идеи, хочется простого человеческого счастья, тишины, покоя и бездеятельности.

Гм… Еще не известно, как все разрешится. Успеют эти ребята перехватить Пожирателя у Солнца или нет? То есть я совсем не против простого человеческого счастья, но хотелось бы переживать его под привычным солнцем, а не под колпаком у Проциона. Хотя какая разница? Вон Элии остался без своего Сириуса – и ничего, мечтает…

А я боюсь ближайшего будущего, боюсь до судорог. Вернее, не будущего, а ближайшей неизвестности. Как начнут божественные роботы вытирать человечеству сопли на свой божественный манер… И что тогда останется от людей? Если робота можно превратить в человека, то и человека можно превратить во что угодно.

– Брось, Жень, – лениво отмахнулся Элии, поднимая лицо к звездам. – Напрасные страхи. Все будет хорошо, вот увидишь.

Я посмотрела на его лицо, казавшееся вдохновенным в лунном свете звездного скопления. Мне так хочется, чтобы все было хорошо! Мне так хочется быть счастливой! Но… скорее бы закончилось это мучительное ожидание, скорее бы покинуть эти выматывающие душу кибернетические райские кущи.

И тоже подняла лицо к звездам. Из любой точки на поверхности сферы вида одна и та же картина, поражающая изумительной красотой, но симметричная до тошноты – уходящая в темноту плоскость под ногами и сверкающий звездный рой над головой. Эстетика роботов… Кем все-таки были творцы этого великолепия? Не людьми, во всяком случае.

– Все может быть, – Элии безразлично зевнул, поднимаясь и протягивая мне руку. – Не пойти ли и нам вздремнуть немного? Не удалось мне помечтать, что-то ты совсем не в настроении, как я посмотрю.

Мы неторопливо двинулись к дому, оплетенному плющом. Возможно, именно из-за плохого настроения изысканная постройка показалась мне смехотворной. Наверное, я чего-то не понимаю в красоте. Но плющ в звездном полумраке космического вакуума казался мне совершенно неуместным.

За столом в гордом одиночестве сидел Серега и мрачно наворачивал очередную гору мяса. Увидев нас, он пожаловался:

– Так и не смог заснуть. Не передать, как жрать все время хочется! Не иначе, как от нервов. Третью тарелку лопаю и чувствую – это не предел.

– Я бы, пожалуй, кофе выпила, – я остановилась за Серегиной спиной и потрепала его по светлому ежику. – Успокойся, а то треснешь по швам. Вон, Элии говорит, что все будет хорошо.

Элии рассмеялся, разваливаясь в кресле:

– Именно, и по-другому быть не может. Сдавленный стон, донесшийся из бесшумно открывшейся двери в комнату Хорхе и Лильки, полный невыносимой боли, заставил меня замереть на месте.

– Они зовут меня! – воскликнул Хорхе, вставая в полный рост на кровати. – Я знал и ждал! И вот…

Лилька сидела рядом, закрыв руками лицо.

Мне показалось, что Хорхе мерцал, его очертания то расплывались, то возвращались в привычные границы. Господи, что происходит?

Неизвестно откуда появившийся в комнате Аратогу одобрительно заметил:

– Вашего друга призывают к себе обитатели этой вселенной.

Но почему именно его, а не кого-то другого?

– Он обладает такими же, как и они, способностями. За исключением имеющегося у него человеческого тела, он ничем не отличается от них.

Да уж, чего там… Исключить тело, и все, готов обитатель новой вселенной! Меня затрясло – во что же превратится человек без тела? В привидение?

За спиной раздался тихий шепот Джошуа – и откуда он только взялся?

– Ш-ш-ш, Евгения, успокойся, все в порядке.

Наконец Хорхе перестал мерцать, потому что… Нет, он не стал светящимся шаром, его голубоватая полупрозрачная фигура поднялась над кроватью, выплыла из комнаты и повисла в воздухе. Привидение, да и только!

– Ж-женька! – сдавленно просипел Сережка. – Ты мне сейчас все волосы выдерешь!

Черт, я и не заметила, что отчаянно вцепилась в его короткие волосы. Разжав пальцы, я прошептала:

– Там же другие физические законы… Как он будет там существовать?

– Ему помогут, – снова прошептал Джошуа.

– А Лилька? – вздрогнула я.

– Все зависит от ее решения, – шепот Джошуа был едва слышен.

Мы все уставились на нее. Бесплотный Хорхе терпеливо ожидал решения под потолком. Я знала, что он именно ждет Лилькиного решения, только не знала, откуда. В тишине прошло около минуты, и мне стало казаться, что я сама сейчас от ужаса завизжу в полный голос.

Вот Лилька с мертвым лицом поднялась на ноги, вот ее контуры начали расплываться. Значит, решилась! Только к Хорхе подплыла не одна полупрозрачная фигура, а две… Трое взялись за руки, вспышка… и все! Все?

– М-да, – нарушил молчание наблюдавший за происходящим из дверей своей комнаты Лоуренс. – Вот, значит, кто живет среди этих звезд. Но они выглядят вовсе бесполыми. Как же они размножаются, хотел бы я знать?

– Делением, – сердито буркнул Сережка, возвращаясь к тарелке с недоеденным мясом. – Не видел, что ли?

Может, и делением, а может, и нет, но очень было похоже, что подходила наша очередь. Я чуть не бегом добралась до своего кресла, придвинула его как можно ближе к Элии, вцепилась в его руку.

Лоуренс, криво усмехнувшись, присоединился к компании.

– Видимо, вы приняли какое-то решение? – спросил он Аратогу, доставая из синтезатора стакан знакомой серо-буро-малиновой бурды.

– И мне тоже, – попросил его Элии.

Лори протянул ему свой стакан, достал себе еще один, приподнял, сказав:

– За удачу! – и вылил в себя.

Элии кивнул ему и выпил свою порцию. Сережка вопросительно глянул на меня:

– Тебе чего? Водку будешь?

Мне было все равно, и он толкнул в мою сторону стопарик. Я поймала его трясущимися руками, чудом не расплескав, принюхалась – привычно противного запаха не чувствовалось, поэтому смогла выпить все сразу. Зубы почти сразу перестали стучать, и можно было сосредоточиться.

– Ну что же, – сказал Аратогу, – приступим к делу. Присаживайся и ты, Джошуа. Так вот, у нас возникли две идеи по разрешению ситуации. Мы выносим их на ваше усмотрение, как скажете, так и сделаем.

Безразличие охватило меня вслед за теплой волной, разливавшейся из желудка. Не знаю, насколько разумно решать судьбы человечества на не очень трезвую голову, но так уж получилось…

– Итак, первый вариант, – начал Аратогу. – Мы можем активировать механизм саморазрушения черной дыры…

Или у меня от водки мозги плывут? Как можно в черную дыру встроить чего бы то ни было? И как она может разрушиться? И во что она превратится? В сверхновую?

– Но этот путь чреват подобием Большого катаклизма, – продолжил Аратогу, – взрыв неизмеримой мощности, потоки жесткого излучения, искривление пространства. Слишком опасно в непосредственной близости от обитаемых звезд.

– Там только одна звезда и осталась после ваших безалаберных опытов, – ворчливо перебил его Сережка.

– И условия жизни в ее системе могут стать непригодными для людей, – добавил Джошуа. – Вернее, гарантированно станут непригодными.

– Малоприятный сценарий, – сухо заметил Элии. – Давайте второй вариант.

Аратогу и Джошуа переглянулись. Ну вот, опять они смотрят на нас взглядом добренькой бабушки!

– Второй более сложен для исполнения и… – Джошуа вздохнул и обернулся к Аратогу, как будто ища поддержки, – и может некоторым из вас не понравиться.

Я насторожилась – что еще они имеют в виду?

– Не тяните, – поморщился Элии.

Аратогу кивнул и продолжил:

– Можно провести технически довольно сложную операцию, которая позволит не только избавить человечество от Пожирателя, но и ликвидировать ненужный уже тоннель…

– Хорошая мысль, – заинтересованно заметил Лори, – но ведь изменение структуры пространства в таких масштабах приведет…

– Да, – согласно кивнул Аратогу, – оно приведет к изменению его временных характеристик.

Элии напрягся и отрывисто спросил:

– А именно?

– Каждый человек окажется в той временной точке, когда его еще не коснулись изменения, произведенные черной дырой, – объяснил Аратогу, а Джошуа уточнил: – И никто не будет помнить о том, что случилось.

Аратогу махнул рукой в нашу с Элии сторону:

– Никто, кроме вас двоих, обладающих внутренним зрением, то есть непосредственно подключенных к вселенной и вдобавок побывавших в подпространстве и теперь настроенных… Как бы это сказать? В унисон с мирозданием.

– Как будто это о чем-то говорит, – фыркнула я.

– По другому я вам не смогу доступно объяснить, – пожал плечами Аратогу. – Так вот…

– Подождите-ка, – до меня только сейчас дошло, что именно он сказал, и я обратилась к Элии: – Ты тоже там был? В тоннеле?

Он нетерпеливо дернул себя за ухо:

– Пришлось, иначе бы тебя оттуда было не вытащить.

– А почему меня затаскивало туда снова и снова, а тебя – нет?

– Я упирался крепче, – отшутился Элии и снова обратился к роботам: – В общем, вы предлагаете нам вариант, устраивающий всех, кроме нас двоих?

– Меня тоже не устраивает, – пробормотал Серега. – Если я вернусь, то вместо звездолета буду снова летать всего лишь на задрипанном вертолете. А ты, Лори?

– Я не буду препятствовать варианту, который способен удовлетворить все человечество. Правильно ли я понял, что Сириус и Ригель останутся на своих местах, не будет никакой эвакуации, паники, страха?

– Да, – подтвердил Аратогу. – Жизнь будет течь так, как будто никакого Пожирателя звезд никогда не существовало.

Элии резко выдохнул воздух и сердито заявил:

– Никто не будет препятствовать этому варианту! Когда вы сможете начать операцию?

Сердце обрушилось вниз и замерло – вот оно! Вот то, чего я боялась! Мы никогда не будем вместе!

– Сейчас, – спокойно заметил Аратогу, как будто говорил о прогулке в солнечный день. – Прямо сейчас. Прощайтесь друг с другом.

И они с Джошуа исчезли, как будто их и не было только что за столом.

Лори казался совершенно спокойным – ну да, он-то ничего не терял, наоборот, получал все! Серега недовольно ежился, но молчал. А я…

– Но как же? Элии! Вот так вот, без предупреждения? А ты говорил, что мы всегда будем вместе… и вот…

– Я найду тебя, – Элии стиснул челюсти, перекосившись, как будто проглотил жуткую гадость, и процедил сквозь зубы: – Я все равно найду тебя!

Как ты найдешь меня, Элии? Где Сириус и где Земля? Ведь у тебя больше не будет своего звездолета… Потому что там, в прошлом, его никто для тебя больше не построит!

Глаза застилали слезы, окружающее начало расплываться и терять четкие очертания. Зеркальные стены то вытягивались в высоту, то растягивались в ширину, и вдруг я оказалась в самой нижней точке шара, в который превратилось помещение, как в елочной игрушке. Карикатурное страдание на искаженном лице Элии, узком внизу и расширяющемся кверху сначала медленно отдалилось от меня, потом постепенно растворилось в свертывающемся вокруг меня пространстве, и вдруг знакомое ощущение невыносимой скорости, как тогда, в подпространственном тоннеле, растянуло меня в нитку, размазало в небытии, несуществовании…

* * *

…И я проснулась от собственного крика. Повертелась в кровати, протянула руку к будильнику, поднесла его к глазам, присмотрелась – совсем рано, можно еще поспать. Но уснуть так и не получилось. Замотавшись в плед, подошла к окну, привычно уперлась в прохладное стекло лбом. Стояла и смотрела на девятиэтажку напротив слезящимися от напряжения глазами. Прислушалась к привычному стуку ненавистного будильника, сглотнула комок, застрявший в горле.

За окном унылая ночь, вдоль улицы метет поземка, в небольшой разрыв между тучами выглядывает луна, безмолвно уходят вдаль фонари. Изредка проезжают машины, их шум кажется особенно громким в ночной тишине. На подоконнике лежит лимон, в лунном свете он кажется совсем зеленым. Нас спасли от черной дыры, если она вообще существовала, очень качественно, я бы сказала – бесследно.

Включила компьютер, посмотрела на время – февраль, оказывается, на дворе. Вот, значит, куда меня зашвырнули? Проверила почту, бессмысленно глянула на письма и даже не стала читать. Одна только горячечная мысль колотилась в голове – неужели мне все только приснилось? Нет, нет, этого не может быть! Элии был на самом деле, есть и сейчас на единственной планете в системе Сириуса.

Будильник зазвонил… Не обращая внимания на его вопли, я отправилась на кухню, поставила чайник и задумчиво глянула в окно. Начинало светать, кусты в сугробе под окном стали приобретать четкие очертания. Февраль… да, в феврале со мной еще ничего не случилось, я ничего не знала про нашествие инопланетян. А может, его и в самом деле никогда не было?

Звонок телефона заставил меня вздрогнуть. Я брела к нему, со страхом оглядывая резкие очертания почти забытых вещей в белом свете зимнего утра. Сон или нет? Начальник с живым интересом спросил, где я, что со мной и почему меня все еще нет на работе. Через силу шевеля языком, я объявила себя больной. Слава богу, никаких срочных дел сегодня не предвиделось, можно было отсидеться дома.

Весь день меня терзала все та же мысль – было или не было? Она не оставляла меня и в последующие дни, преследуя днем и ночью. По утрам, дожидаясь на остановке автобуса, я прятала замерзающий от летящего по ветру снега нос в воротник и мучительно размышляла о том же самом.

В марте мне стало окончательно и невыносимо плохо. Я почти не могла спать и часами торчала по ночам у окна. Иногда выходила из дома, подолгу бродила по улицам, глядя на постепенно, день за днем поднимавшуюся все выше Венеру. В небе светила всего одна луна, и ни одного доказательства случившегося не осталось, кроме воспоминаний, терзавших меня.

Элии обещал вернуться, и я ждала его день за днем. Каждую ночь мне казалось, что вот-вот засветится в ночи его машина, опустится прямо перед моим окном, и я снова увижу его. Только ничего не происходило, и мне снова начинало казаться, что ничего не было, сон, яркий сон, и только. Никакого Элии в природе не существует, да и не существовало никогда. Откуда на Сириусе возьмутся люди? Да там и жить невозможно, под двумя-то солнцами!

Может, другие что-нибудь помнят? Не может такого быть, чтобы столько событий бесследно исчезли из людской памяти!

В один из выходных я собралась с духом и отправилась в гости к Лариске. Замученная хозяйством подруга, разрываясь на части между делами, гоняла мужа и детей в хвост и гриву. Я посочувствовала бедняге и, вспоминая ее же собственный рассказ про дом, в котором их когда-то поселили, в подробностях пересказала как голубую мечту любой женщины, что-то вроде:

– Представляешь, что было бы, если?

Лариска тоскливо посмотрела на меня, повернулась к плите и вздохнула:

– Если бы у меня был такой дом…

Нет, она действительно ничего не помнила, все мои слабые надежды растворились в небытии.

Решив сделать еще одну попытку подтвердить свою вменяемость, как-то вечером забежала к соседке Надежде, попила у нее чаю с пирогами. Про Ригель та и слыхом не слыхивала, когда я помянула про него, она бросила на меня недоумевающий взгляд и заговорила про виды на огурцы. Никто ничего не помнил, только я одна…

И меня стала разрывать на части другая мысль – как же Элии доберется до меня? Если раньше у него имелся персональный звездолет, который ему построили всем миром ради спасения этого самого мира, то теперь, теперь-то он на чем прилетит? Дура я, дурища! Нет бы упереться, сыграть первый вариант, остановить Пожирателя у Солнца, остаться там… Он бы согласился со мной, наверное… Не мог бы не согласиться. Но все получилось так, как получилось, и некуда было уйти от понимания этого.

Мучительная затяжная весна прошла, настало лето, холодное и промозглое. Тоска заедала меня все сильнее, все яснее становилось, что ждать больше нечего, все произошедшее было сном, и только. Чтобы не рехнуться окончательно, в июле я начала неторопливо записывать все, что помнила, день за днем.

Каждый вечер после работы садилась за компьютер и методично стучала по клавишам. Дни стояли пасмурные, временами я останавливалась, прислушиваясь к тихому стуку дождя за окном, успокаивалась и продолжала терзать память дальше. Слова постепенно отстраняли от меня прошедшие события. Когда я завершила свой монументальный труд, стало казаться, что все это мне действительно приснилось.

Душевная боль стала понемногу отпускать меня, и я окончательно решила считать, что ничего не было, потому что такого не бывает и быть не может. За эти мучительные для меня полгода я, впрочем, так достала парнишку, который работал у меня в отделе, что он сбежал, оставив меня в кабинете одну-одинешеньку. Мне это даже нравилось – по крайней мере, никто не мешал мне оставаться и на работе наедине с собой и своими тягостными раздумьями.

Народ в конторе никак не мог понять, с чего это у меня вдруг испортился характер. По общему мнению, причиной тому послужила одинокая жизнь, и было решено общими усилиями выдать меня замуж, даже привели на смотрины пару кандидатов. Фиг вам, сказала я про себя, все останется на прежних местах, и отшила всех с таким звоном, что от меня быстренько отступились.

Наконец, настал август, я ушла в отпуск. Поехала на Онежское, сняла там полуразвалившуюся избушку и провела в полном одиночестве почти три недели. Каждый день я бродила по тому самому берегу, разыскивая хоть какие-то следы нашего там пребывания. Естественно, кроме грибов, ничего не нашлось, да и не могло найтись. И я окончательно собралась с духом и поставила в конце своей истории очередную жирную точку. Мне все приснилось, все! И Элии, и любовь к нему тоже приснилась! Больше ждать нечего… И я перестала ждать.

Накопившиеся на работе за время моего отсутствия дела навалились на меня всей кучей, и я чувствовала, что вот-вот разорвусь на много-много маленьких начальников отдела, иначе мне никак не успеть справиться. И когда на следующий же день после возвращения из отпуска меня вызвал директор, я отправилась к нему в совершенно озверелом состоянии.

Влетела к нему в кабинет, плюхнулась за стол для посетителей – маленький столик, стоявший перпендикулярно к начальственному. Напротив меня за тем же столиком восседал довольно неприятный тип. Он мне сразу не понравился – прилизанный, аккуратный, сразу видно, что педант и зануда, а я их переношу с большим трудом, вернее, на дух не переношу. В общем, это было бы еще ничего, но его физиономия выражала такую брезгливость и скуку, что меня передернуло.

Директор с утра был в прекрасном настроении, он весело улыбнулся и представил мне этого типа.

– Вот, Евгения Валентиновна, знакомьтесь, ваш новый сотрудник.

Ага! Вместо сбежавшего мальчика хотят подсунуть… Ну, так я устрою ему веселую жизнь!

Мой новый сотрудник высокомерным жестом поправил на носу очки и с кислой миной сделал вид, что улыбается. Я ответила ему тем же.

Директор с милым выражением лица продолжал:

– Думаю, к годовому отчету ты уже введешь Альберта Николаевича в курс дела, вдвоем вы спокойно справитесь.

Ну и имечко! Вычурное, под стать хозяину. Да он просто урод! Губошлеп! И вообще противный…

– Очень приятно, – ядовито улыбнулась я, и он ответил мне тем же.

Я скривилась – деваться было некуда. Да, повседневную работу у меня кое-как получалось тащить в одиночку, но успеть в срок с отчетом мне не под силу, требовался помощник. С этого времени мое настроение стало хронически плохим не только по ночам, но и с утра до вечера.

Как он меня раздражал, этот Альберт Николаевич! Он постоянно вызывал у меня какие-то смутные ассоциации с Элии. Высокий, слегка косолапит – в общем, тот же самый мужской тип. Только Элии иногда едва заметно сутулился, а этот всегда держался прямо, столб ходячий, да и только. Элии был, чего уж греха таить, жизнерадостным балбесом, а этот… редкостная, невыносимая зануда!

Даже чертами лица временами он напоминал мне Элии, и это меня просто бесило. Вот только выражение этого лица ни в какие ворота не лезло, да и все остальное не лучше. Брезгливо опущенные уголки губ, коротко стриженые черные волосы, из-под которых лопухами торчат уши, седая прядь на лбу. И уж совершенно выводила меня из равновесия его идиотская привычка смотреть поверх очков, отвесив нижнюю губу, когда я влетала в кабинет.

Каждый раз, как я опаздывала на работу – а это случалось едва ли не ежедневно, потому что по полночи у меня не получалось уснуть, а утром, естественно, не получалось услышать будильник, – я натыкалась на этого типа в предбаннике конторы, где он курил с мужиками. И каждый раз он опускал голову, смотрел на меня поверх очков, ехидно улыбался и слегка кивал головой в знак приветствия.

Иногда, мельком глянув на него, я размышляла, какие подлые шутки устраивает нам жизнь. Иногда же казалось, что мне просто мерещится это сходство, я постепенно начала забывать лица всех – не только Элии, но и Сереги, и Лильки, и Лори… если они вообще существовали.

Вскоре я этого Альберта Николаича просто возненавидела. Он казался мне неестественным и неживым. Сидит за компьютером и медленно тычет в клавиши, глупо оттопыривая мизинцы. Когда он, разбирая бумажки, рассеянно пошевеливал длинными пальцами, они казались мне паучьими лапами. Но больше всего меня выводил из себя его взгляд, который я все чаще стала ловить на себе. Наклонит голову и смотрит исподлобья, спустив очки на кончик носа. Хоть бы губы подбирал… Урод и губошлеп!

Ближе к концу года мой телефон принялся безостановочно трезвонить, приходилось писать кучу бумаг, мотаться по подразделениям, по командировкам… И каждый раз по возвращении в кабинет меня встречали подозрительные глаза над очками. О чем он там думает, я знать не знала, да и не хотела… И вообще не желала с ним общаться. Здрасьте, будьте добры, Альберт Николаич, сделайте вот то и еще вот это, до свиданья – все, хватит…

В придачу ко всем своим недостаткам и разговаривал он тихим бесцветным голосом без всяких интонаций, как примитивный робот. Не мужик, а какой-то ходячий механизм, с Джошуа и то бывало интереснее болтать.

Наконец настало время годового отчета, который каждый год за сжатый срок его исполнения успевал выпить у меня не меньше ведра крови! Внезапно обнаружилось, что практически все материалы обработаны, почти все таблицы подготовлены, мало того, собрана вся статистика, которую мне обычно приходилось выбивать из наших подразделений не меньше недели – только садись и пиши. Нет, конечно, все равно приходилось засиживаться до позднего вечера, но хоть работать можно было без обычной излишней натуги. Пришлось признать, что от зануд тоже бывает польза, и я немного смягчилась.

Но окончательно мое сердце растаяло на новогодней гулянке. Обычно праздничные попойки на работе бывали весьма сдержанными, но на Новый год народ отрывался по полной программе. И я расслабилась за компанию так, что голова кружилась. Альберт неожиданно притащил гитару, и оказалось, что поет он так себе, зато играет просто блестяще. За это я ему простила и маниакальные взгляды поверх очков, и занудство. А его длинные паучьи пальцы сразу же перестали меня раздражать, как только я увидела их на гитарном грифе – там они были как раз на своем месте.

Но больше всего мне в тот вечер понравилось, как он ловко поставил на место зарвавшегося механика. В подвыпившем состоянии тот имел привычку вдохновенно вопить на всю контору:

– А ты знаешь, какая у тебя талия? – и, естественно, норовил меня за эту самую талию облапить.

Вот и в этот раз история пыталась повториться. Странно, говаривал Джошуа, почему она повторяется? Более всего мне было странно то, что она попыталась повториться, а у нее ничего и не вышло…

В голове стоял такой туман от шампанского, что мне пришлось выскочить на крылечко, отдышаться. Валил снег, слегка поблескивая в свете, падавшем из освещенных окон конторы, было довольно тепло. Я подставила руку, пытаясь поймать снежные хлопья, беспричинно радуясь жизни.

И тут на крыльцо вывалился чертов механик, вопя и протягивая лапы к моей талии. Но в этот раз у него ничего не получилось – следом появился Альберт, с кривой брезгливой усмешкой ловко оттеснил его в сторону и спокойно предложил проводить меня домой. Ладно, раз человек так здорово играет на гитаре, значит, ему можно, пусть провожает. А по дороге выяснилось, что мы с ним слушаем одну и ту же музыку, и вот тут-то я и растаяла окончательно.

Мы как раз переходили дорогу, в блаженном тумане я, конечно же, попыталась угодить под колеса единственной машины, неторопливо проезжающей мимо. Альберт крепко схватил меня за капюшон пуховика и спокойно поинтересовался:

– О чем это вы, Евгения Валентиновна, так задумались?

Я беспричинно захихикала:

– Если бы вы знали, как давно у меня не было такого прекрасного настроения!

– По-моему, – возразил он, – это вовсе не повод бросаться под машину.

Нет, он все-таки ужасная зануда! Все ему не так!

– Вот приду сейчас домой, – не обращая внимания на его поучительные речи, продолжала я, – как врублю музыку погромче!

– И что?

– А ничего, просто буду слушать – обиделась я и вдруг выпалила неожиданно для самой себя: – Вы мне напоминаете одного моего знакомого… Это ужасно!

Он посмотрел на меня поверх очков.

– Почему именно ужасно?

– Потому что… – я вздохнула. – Потому что я его больше никогда не увижу. А он мне так нравился…

– И поэтому я не нравлюсь вам, – подытожил он. – Все ясно.

– Что ясно? – окрысилась я.

– За что вы меня так не любите, – равнодушно пожал он плечами. – Теперь у меня не станет поводов для пустых раздумий. А какую музыку вы собираетесь слушать?

И вот тут и выяснилось, что у нас одинаковые вкусы, а эта такая редкость! И такому человеку, несомненно, можно простить многое, вплоть до занудства.

Следующую неделю после Нового года я как проклятая, безостановочно ругаясь на чем свет стоит, сочиняла ненавистный отчет, и каждый вечер Альберт провожал меня домой. Когда я закончила отчет, смоталась для его сдачи в управление и вернулась, он церемонно пригласил меня на концерт его джаз-банды. В общем, я не большой любитель джаза, но мне очень понравилось, как вдохновенно он терзал контрабас со зверски мрачным выражением на физиономии.

После этого я окончательно признала его нормальным мужиком и даже пригласила домой после очередных проводов, попить чаю – неловко стало закрывать дверь у него перед носом. Сначала мы пили чай, потом я показала ему свою музыкальную подборку на винчестере, после чего мы плавно перешли к обсуждению концерта. Я в самых невыдержанных выражениях обругала их тупого ударника, но Алик даже и не подумал возразить. Вместо этого он тихо и настолько невыразительно произнес эти слова:

– Жень, выходи за меня замуж… – что до меня даже не сразу дошло, что он, собственно, сказал.

И тут я крепко задумалась. Черт подери, каких только сюрпризов не подкидывает нам жизнь? Может быть, мне просто казалось, что он похож на Элии, ведь по мере того, как лицо Элии растворялось в забвении, его заменяло Алькино лицо. Я не знала, как быть. Особенных чувств к нему я не испытывала, да, мне нравилось его общество, но не более того. Остаться старой девой во имя недоказанной, почти несуществующей, не исключено, что приснившейся, а может быть, даже и придуманной любви, или плюнуть, забыть и попытаться жить полной жизнью с этим человеком?

Мы сидели и молча смотрели друг на друга. Он не выдержал первым и спросил:

– Ты все еще не забыла его?

Сначала я пожала плечами, потом все-таки кивнула – конечно, нет. Уже не была уверена, что любила, но еще помнила, да… если он существует…

Алик спокойно поднялся и ушел, я не стала провожать его. И думала, что он не появится на следующий день – мы оба взяли отгулы после отчета, чтобы поехать покататься на лыжах.

Но он все-таки пришел рано утром, как мы и договаривались, хотя в тот день мы так никуда и не поехали. Пока я спросонья ковырялась, медленно собираясь, Алик попросил разрешения глянуть на мой хваленый лимон – тот уже пожелтел, и я напропалую хвасталась его грандиозными размерами всем, кто подворачивался под руку.

Я ткнула пальцем в сторону лимона и побрела разыскивать лыжные ботинки, закопанные где-то весьма тщательно. Отыскав их совсем не там, где они, по моим расчетам, должны были храниться, я гордо потащила их демонстрировать. И едва не рухнула в обморок – на фоне еще сумеречного окна в полумраке комнаты перед окном медленно покачивалась из стороны в сторону высокая мужская фигура. Да, я начинала забывать лицо Элии, но его дурацкую привычку переминаться с ноги на ногу, стоя со сложенными на груди руками, забыть не могла.

С грохотом уронив ботинки, я рванула на кухню разыскивать валерьянку. Когда-нибудь меня оставит это наваждение? Сон или нет? Хлопнув чуть не полбутылки из горла, еле отдышалась. Алик, услышав шум, пришел выяснить, что случилось. С полнейшим равнодушием после лошадиной дозы валерьянки я спросила его:

– Слушай, ты кто?

– До сих пор считал себя человеком мужского пола, – с едва заметной кривоватой усмешкой заметил он. – У тебя есть сомнения?

Вот ведь скользкий тип! И тогда я храбро посмотрела ему в глаза – все равно узнаю, кто ты, – но ничего не увидела. Или я разучилась пользоваться своими способностями… Или их отродясь не было, потому что они мне только приснились.

До сих пор я отчаянно цеплялась за последнюю надежду, и настырность всегда вывозила меня из самых разных ситуаций. Решительно направилась компьютеру – там лежат мои записи, они не дадут мне потерять эту самую последнюю надежду. Со стиснутыми зубами я ждала, пока чертов ящик загрузится, но файл так и не нашелся. Перекопала весь винчестер – нет, пропал, как и не было! Может, его и вовсе не было?..

Бессмысленно созерцая клавиатуру, я переживала крушение последней надежды. Все, больше у меня не осталось от прошлого ничего. Ни-че-го!

Алик тихо усмехнулся за спиной:

– Так ты выйдешь за меня замуж?

Я вспомнила плоскую шуточку насчет того, что зануде легче не отказать, и печально вздохнула:

– Да. Но только позже, потом…

– Потом обычно обозначает никогда, – хмыкнул он.

То же самое мне когда-то сказал Элии, но это же самое расхожее выражение мог повторить любой человек. Не поднимая глаз от клавиатуры, я выдавила из себя:

– Давай летом.

Хоть успею привыкнуть к этой мысли…

– Хорошо.

И все?

Нет, не все... Алик осторожно положил мне руки на плечи. И я не выдержала, разревелась. Перед моим носом незамедлительно оказался чистый и выглаженный носовой платок – нет, он не только зануда, но и педант! За кого я собралась выходить замуж? Но именно в этот платок мне удалось, наконец, выреветь всю накопившуюся горечь своих утрат, именно он стал последней точкой во всей этой истории – насквозь мокрой и сопливой, но точкой.

К августу методичная осада моего сердца вынудила меня дойти до загса. Однажды утром мы без всякой помпы расписались, погрузились в старенькую Волгу и отправились на Онежское озеро, Алька настоял. В общем, мне всегда нравились те места, и я не стала особенно сопротивляться, хотя не очень туда и рвалась.

К вечеру мы добрались до озера. Мне было очень не по себе, даже не знаю, почему. Остановились мы не там, где… в общем, совсем в другом месте, но погода стояла такая же ясная и безветренная, как тогда, и у меня внутри все переворачивалось от страха. Я не понимала, чего боюсь, а Альке, когда он забеспокоился, увидев мою кислую физиономию, сказала, что устала от дороги. Шесть часов в машине кого угодно доведут до полного безразличия к жизни, а уж последний отрезок пути никак не был предназначен для передвижения на легковом автомобиле, разве что на танке или вообще на вертолете.

Пока Алька возился с палаткой и разбирал вещи, я сидела на берегу, глядя на спокойную воду. Потом устала, закрыла глаза…

Над головой, высоко-высоко на орбите, висел звездолет. Он все-таки прилетел, а я… Не сон!!!

И я закричала во весь голос, как будто он мог услышать:

– Элии!

– Что случилось? – подскочил ко мне Алик. – Что с тобой?

Задыхаясь, я показала вверх.

– Там звездолет…

Он спокойно посмотрел вверх… и весело рассмеялся, первый раз за все время нашего знакомства.

– Ну и что? – и голос стал другим…

Я внимательно посмотрела на него, стащила с его носа очки и с подозрением спросила:

– Ты кто?

Он чмокнул меня в нос, отобрал у меня очки, зашвырнул подальше в траву и фыркнул:

– Твой муж. Еще вопросы есть?

– Есть, ох, есть… – протянула я, набирая в грудь побольше воздуха. – И много…

– Тогда ты могла бы задавать их, пока я буду заниматься делами, – и он собрался вернуться к полусобранной палатке. – Стемнеет скоро.

Но я вцепилась в его рубаху и отпускать не собиралась.

– Нет уж, стой! Пусть темнеет, пусть проваливается сквозь землю к чертовой матери, пусть! – наоравшись, я тихо спросила: – Ты?..

Он все-таки смутился, и у меня больше не осталось никаких сомнений. Нет, я его сейчас задушу! К чему весь этот идиотский маскарад? Зачем он морочил мне голову? Откуда он здесь взялся? Когда? Как?

Элии вытащил из кармана рубахи маленький приемник и повертел им перед моим носом.

– Если ты включишь этот приемник, то услышишь, что все радиостанции орут о прибытии инопланетян, о первом контакте, о грядущих перспективах сотрудничества, – я потянула к приемнику руку, но Алька широко размахнулся и зашвырнул его подальше в воду. – Но не ради этого я добирался сюда столько времени и тем более не для того, чтобы отвечать на глупые вопросы.

Он взял топор, натянул растяжку и вколотил колышек в землю. Поднял на меня глаза, привычно глядя поверх несуществующих очков.

– Не для этого я снес все преграды перед собой и всеми правдами и неправдами заставил Совет отправить на Землю экспедицию во главе с собой.

Повернулся и стукнул по второму колышку.

– Не для этого я болтался здесь несколько лет, чтобы провести необходимые исследования. А прикидывался идиотом и морочил тебе голову, – третий колышек, – потому что не знал, в какой временной точке ты находишься, до или после Пожирателя.

Он обошел палатку и взялся за растяжку с другой стороны.

– Не для этого я заставил тебя забыть того, кого ты любила, – он бросил растяжку, отшвырнул топор в сторону и самодовольно усмехнулся.

– Не совсем получилось, признаю, но замуж ты вышла все-таки за меня, а не за него.

– Что-то ты совсем… того… – вздохнула я. – Этого я уже не понимаю.

Он обнял меня за плечи.

– Чего тут понимать? Ты любила того Элии, а я стал этим. И потом, знаешь ли, я здорово завелся. Надеялся, что ты меня сразу узнаешь, а вместо этого получил порцию безразличия, если не ненависти. Сначала думал, что ты еще в точке перед Пожирателем. А потом, когда понял, что все-таки после, завелся. Решил тебя отбить у самого себя, – он расхохотался.

Я оттолкнула его, в растерянности села на траву.

– Получается, что я тебя предала?..

Он уселся напротив и удивленно пожал плечами.

– Почему? Вот же ты здесь, рядом со мной. И ты никого не любила, кроме меня, и только меня ждала, и дождалась, наконец.

– А ты, как ни крути, натуральный подлец, – задумчиво продолжила я. – Столько времени морочил голову несчастной женщине. Играл со мной, как кошка с мышью…

– Я? Играл?! – он деланно вытаращил глаза, потом покрутил носом и усмехнулся: – Ну, играл. Ну и что? Зато у тебя всегда будет, чем меня укорить, если других поводов не найдется.

Разве мне нужны такие поводы? Нашел, чем убедить!

– И почему ты сразу не пришел, мы потеряли столько времени, – вздохнула я, поднимаясь с земли.

– Ха! – он исподлобья посмотрел на меня. – Представь себе, пришел бы я раньше, и даже, предположим, ты бы вышла за меня замуж. А потом бы все началось, и ты влюбилась в того меня. И как бы я тебе доказал, что я и есть он, то есть он и… Тьфу, ты меня совсем запутала. Может, – он встал на ноги и, нахмурив брови, грозно осведомился, – ты собираешься развестись со мной?

– Нет.

Он шагнул ко мне.

– Тогда вот что я тебе скажу. Любила ты того Элии или нет, уже не так и важно, теперь ты со мной. Можно сказать много пустых и ненужных или же важных и нужных слов, но и те, и другие ничего не будут значить. Любовь такое дело – или ты любишь, или нет. Вот и скажи – любишь ли ты меня? Меня, Элии, который так долго шел к тебе и все-таки пришел. Меня, Элии, который морочил тебе голову ради того, чтобы ты оказалась рядом с ним. Меня, Элии, который был тем, а стал этим. Меня, Элии, который здесь и сейчас, рядом с тобой… Ты любишь меня?

Он взял меня за руки и потянул к себе.

– Ты хочешь знать, для чего я все это сделал? Посмотри мне в глаза. Сейчас ты сможешь увидеть все.

И я увидела.

Но это уже только наши дела, и посторонние тут совершенно ни при чем.