Новый роман знаменитой саги Хлои Нейл «Чикагские вампиры»! Впервые на русском языке! Когда существование вампиров было официально признано, а злодейка Селина Дезалньер, чьи попытки спровоцировать войну между вампирами и людьми были если не пресечены окончательно, то значительно отсрочены, Мерит, Страж Дома Кадогана, вроде бы получила небольшую передышку. Это время ей понадобится, чтобы разобраться с чувствами по отношению к двум Мастерам вампирских Домов. Итак, Кадоган или Наварра? Этан Салливан или Морган Гриер? В общем, обстановка опять накаляется, и в это напряженное время в Чикаго возвращается Селина Дезалньер, бывший Мастер Дома Наварры, смертельный враг Мерит.

Хлоя Нейл

Вампиры города ветров

Писательство — своего рода командный вид спорта. И хотя пишет текст один человек, другие предлагают идеи, поддерживают, готовят почву для продаж и стараются сделать так, чтобы на выходе книга была лучше, чем на входе.

«Вампиры Города Ветров» посвящается друзьям и родственникам, приложившим немало усилий для издания романов цикла «Чикагские вампиры». Отдельное спасибо потрясающим книготорговцам — Брук, Кейтлин, Джиа и Мот; моему терпеливому редактору Джессике; моему потрясающему агенту (и новоиспеченному автору!) Люсьене; ребятам, терпеливо корпевшим над черновиками, среди которых Дусан, Дженни, Эми, Энн, Сэнди, Джои, Линда и Хизер; незаменимой Саре, которая помогла организовать автограф–сессии; и конечно, Нейту — за моральную поддержку, блестящие идеи и выгул моей собаки.

Часть авторского гонорара от продаж книги «Вампиры Города Ветров» будет пожертвована Чикагскому продовольственному депозитарию.

Сначала добудьте факты, а затем на досуге можете ими поиграть.

Марк Твен

ГЛАВА 1

Переезд

Конец мая

Чикаго, Иллинойс

— Выше, Мерит! Ногу выше! Мм, вот так лучше.

Я сделала еще один мах ногой, на этот раз действительно выше, пытаясь не забыть, что надо тянуть носок, сохранять равновесие и шевелить пальцами в стиле «руки пианиста», как постоянно требовала от нас инструкторша.

Рядом со мной с куда меньшим энтузиазмом, рыча, сделала очередной мах моя лучшая подруга и соседка по комнате, которая очень скоро станет бывшей, — Мэллори. Издаваемые ею звуки странно сочетались с пучком голубых волос и классическими чертами красивого лица. Однако она была слишком раздражена, чтобы волноваться по этому поводу.

— Напомни, зачем ты меня втянула в это? — спросила она.

Наша инструкторша, грудастая блондинка с ярко–розовым маникюром и невероятно острыми скулами, хлопнула в ладоши. Её бюст подпрыгнул в такт. Просто глаз не отвести!

— Энергичнее, леди! Все в клубе должны смотреть только на нас! Так давайте поработаем!

Мэллори бросала взгляды–кинжалы на инструкторшу, которую мы прозвали Барби Аэробика. Мэл сжала руки в кулаки и сделала угрожающий шаг вперед, но я схватила её за талию, помешав наброситься на женщину, которой мы платили за то, чтобы она помогала нам влезть в облегающие джинсы.

— Расслабься, детка, — предостерегающе произнесла я, воспользовавшись некоторым количеством вампирской силы, обретенной два месяца назад, чтобы удержать на месте размахивающую кулаками подругу.

Она заворчала, но вырываться перестала. «Очко в пользу новоиспеченной вампирши», — подумала я.

— Как насчет легкой цивилизованной схватки? — спросила Мэллори, откидывая со лба влажный голубой локон.

Я неодобрительно покачала головой, но отпустила ее.

— Победа над инструктором привлечет к тебе лишнее внимание, Мэл. Вспомни, что говорил Катчер.

Катчер — суровый бойфренд Мэллори. И поскольку мое замечание попало в самую точку, я услышала рассерженный возглас и поймала на себе прищуренный взгляд. Катчер любит Мэллори, а Мэллори любит Катчера. Но это не значит, что ей все в нем нравится, особенно с тех пор, как пришлось разбираться со сверхъестественными тучами, сгустившимися над нашим чикагским домом. За одну неделю меня против воли сделали вампиром, и выяснилось, что Мэл — латентная колдунья, обладающая волшебными чарами, окруженная черными кошками и владеющая большими и малыми Ключами (разделы магии). Вот так!

Первые недели в качестве вампира оказались очень суетливыми. Как в сериале «Молодые и дерзкие», только с почти мертвыми персонажами. Мэл, еще не пережила свою паранормальную драму, и Катчер, у которого и так хватало проблем с Орденом (советом, контролирующим волшебников), наложил безоговорочный запрет на демонстрацию магии. Прямо–таки нечеловеческое расстройство!

Да, мы обе были не в лучшей форме. Впрочем, Мэллори повезло — у нее не было клыков и надменного Мастера вампиров, с которым приходилось иметь дело мне.

С учетом столь неудачного стечения обстоятельств, какого черта мы позволяем Барби Аэробике вызывать у нас чувство вины из–за «рук пианиста»? Ведь предполагалось, что это будет славное времяпровождение для укрепления связи между мной и Мэл. А я к тому же переезжала.

— Итак, — продолжала Барби, — теперь добавим комбинацию, которую мы выучили на прошлой неделе. Один, два, и три, и четыре, и пять, шесть, и семь, и восемь…

Музыка взвилась в воздухе до оглушительного крещендо, когда она повернулась и зарядила ритмичный бит. Мы старались изо всех сил, но Мэллори приходилось чуть сложнее — она то и дело норовила наступить самой себе на ноги. Годы занятий балетом плюс скорость — новоприобретенное вампирское качество — здорово мне помогали, несмотря на унижение от сознания, что в двадцать восемь лет приходится делать «руки пианиста».

Помимо энтузиазма Барби, тот факт, что мы отрабатывали «руки пианиста» на уроке хип–хопа, мало говорил о ее профессионализме. Но эти уроки были шагом вперед и в моих обычных тренировках. Как правило, мои занятия были чрезвычайно интенсивными, потому что всего пару месяцев назад Дом назначил меня Стражем.

В двух словах о существующем порядке вещей. Американские вампиры делятся на Дома. В Чикаго их три, и меня инициировали во втором по старшинству — Кадогане. Ко всеобщему удивлению, с учетом моего бэкграунда (сами подумайте — колледж, средневековая романтическая литература), меня назначили Стражем. Хотя я еще не вполне освоилась в новой должности, она подразумевала охрану Дома, так получилось, что человеком я была весьма хилым, а вампиром стала довольно сильным. Еще работа Стража предполагала обучение. И хотя американские вампиры променяли черный бархат и кружева на «Армани» и айфоны придерживались старомодных, можно сказать — феодальных взглядов на многие вопросы, включая и оружие. В результате пришлось учиться управляться с древней катаной, которую мне вручили для защиты Кадогана и его вампиров.

Совершенно случайно Катчер оказался специалистом по Второму Ключу из Четырех (такое оружие), и ему поручили подготовить меня к вампирским схваткам. Вампиру–неофиту такой партнер по спаррингу, как Катчер, не прибавлял уверенности в себе.

Охваченная хип–хоп–лихорадкой, Барби Аэробика заставила группу повторить за ней финальную многошаговую комбинацию, под конец которой многие из нас нахально уставились в зеркала, окаймлявшие танцевальную студию. Урок закончился, она поаплодировала и сделала несколько объявлений касательно следующих занятий, которые нам с Мэллори, несмотря на наши крики и сопротивление, придется посетить.

— Больше никогда, Мерит! — сказала она, идя в угол зала, где перед началом урока оставила сумку и бутылочку с водой.

Согласна с ней целиком и полностью! Хотя я и любила танцевать, в тряске бедрами под живенький аккомпанемент в одном ритме с подпрыгивающими грудями Барби было слишком мало танца и чересчур много демонстрации изгибов. Своего инструктора надо уважать. А в нашем случае уважение как раз отсутствовало.

Мы уселись на пол, готовясь вернуться в реальный мир.

— Что ж, мисс Вампирша, — начала Мэллори, — ты нервничаешь из–за переезда в Дом?

Я оглянулась, сомневаясь, стоит ли здесь болтать о вампирских делах. Чикагские вампиры объявили о своем существовании примерно десять месяцев назад, и, как легко догадаться, простые смертные не очень этому обрадовались. Восстания. Паника. Расследования конгресса. А потом три Дома Чикаго оказались втянутыми в расследование двух убийств, предположительно совершенных вампирами Домов Кадогана и Грея — самого младшего чикагского Дома. Мастера этих Домов, Этан Салливан и Скотт Грей, опасались внимания общественности.

Но на самом деле убийства спланировала лукавая и коварная Мастер третьего Дома (Наварра). Она была сногсшибательно прекрасна, будто только сошла с разворота журнала «Vogue». Темные волосы и голубые глаза (точно как у меня!) и наглость, которая не снилась ни знаменитостям, ни лидерам сект.

Люди были очарованы, околдованы Селиной Дезалньер. Ее красота, стиль и способность манипулировать окружающими оказались непобедимым сочетанием. Люди хотели знать и слышать о ней больше и видеть — чаще.

То, что она несла ответственность за смерть двух человек — спланировала убийства и призналась в этом, — ни капли не уменьшило всеобщую увлеченность ею. Не помогло и то, что ее взяли в плен (кстати, Этан и я) и выслали в Лондон, где ее должен был заключить в тюрьму Гринвичский Совет, правивший западноевропейскими и североамериканскими вампирами. После чего люди заинтересовались остальными вампирами — оправдавшимся большинством, не причастными к совершению отвратительных преступлений. Селина осуществила заветное желание — сыграла роль несчастной вампирши–мученицы, а мы получили рождественский подарок — заняли ее место в медиа–пространстве.

Футболки, кепки и брелоки с логотипами Грея и Кадогана (и ужасной Наварры) продаются по всему Чикаго. Появились сайты для фанатов Домов, наклейки на бампер «Я Кадоган» и свежие новости о городских вампирах. В любом случае я старалась предотвратить распространение слухов — плохих или хороших — о Домах по городу.

Итак, я посмотрела вокруг и убедилась, что мы в зале одни и никто не подслушивает.

— Если тебя волнует, о чем можно говорить, — заметила Мэллори, открывая бутылочку, — я наложила чары, чтобы никто не мог услышать наш разговор.

— Правда? — Я так быстро повернула голову в ее сторону, что шея хрустнула, и я сощурила глаза от боли.

Она фыркнула.

— Правда. Как будто он позволяет мне применять магию к людям, — пробормотала Мэл, потом сделала большой глоток воды.

Я проигнорировала выпад в адрес Катчера — мы никогда не сможем нормально поговорить, если я буду тратить время на то, чтобы реагировать на подобные реплики, — и ответила на ее вопрос о Большом Переезде:

— Я немного нервничаю. Этан и я, знаешь ли, мы склонны мотать друг другу нервы.

Мэллори отпила воды и потерла лоб тыльной стороной ладони.

— О! Ну что ты! Вы двое — друзья навек.

— То, что мы умудрились изображать Мастера и Стража две недели подряд и не перегрызли друг другу глотки, не значит, что мы друзья.

На самом деле мои контакты с Мастером Кадогана — вампиром, превратившим меня в вампира, — в течение двух последних недель были сведены к минимуму. Причем намеренно.

Я склонила голову и припрятала клыки, наблюдая, как живет Дом. Правда заключалась в том, что поначалу у меня были трения с Этаном: меня сделали вампиром помимо моей воли. Отняли у меня человеческую жизнь, потому что Селина хотела сделать меня второй жертвой. Ее попытки убить меня потерпели неудачу, а Этан преуспел в том, чтобы изменить меня и спасти мне жизнь.

Откровенно говоря, инициация прошла так себе. Превращение из человека в Стража–вампира было по меньшей мере некомфортным. В результате я вылила море желчи в адрес Этана. Но со временем решила принять новую жизнь в качестве члена чикагского клыкастого общества. Хотя до сих пор не уверена, что смирилась со своей нынешней сущностью. Но я работаю над собой.

С Этаном все намного сложнее. Между нами существовала некая связь, сильная химия и одновременно взаимное раздражение. Он вел себя так, словно я его рабыня; я часто думала, что он претенциозный домостроевец. Это «часто» может дать вам ключ к моим смешанным чувствам. Этан невероятно красив и первоклассно целуется. Хотя я еще не разобралась в своих чувствах, думаю, больше его не ненавижу.

Уклонение от встреч помогло мне успокоиться.

— Нет, —признала Мэллори, — но то, что температура подскакивает на десять градусов каждый раз, когда вы оказываетесь в одном помещении, кое о чем говорит.

— Заткнись! — бросила я, вытянув ноги вперед и уткнув лицо в колени, растягиваясь. — Я ни в чем не признаюсь.

— Тебе и не надо. Я видела, как твои глаза наливаются серебром, когда он рядом. Это твое признание.

— Вовсе нет, — возразила я, подтягивая одну ногу к себе и снова наклоняясь. Глаза вампиров становятся серебристыми, когда они испытывают сильные эмоции — голод, гнев или, как в моем случае, близость к светловолосому красавчику по имени Этан Салливан. — Но я соглашусь, что он возмутительно привлекателен.

— Как чипсы с солью и уксусом.

— Точно, — согласилась я и села прямо. — Вот я, мятущаяся вампирша, присягнувшая сеньору, которого терпеть не могу. И ты — нечто вроде латентной колдуньи, способной осуществлять желания одной силой мысли. Мы добровольные изгнанники: у меня нет ничего, а у тебя всего слишком много.

Мэл взглянула на меня, моргнула и положила руку на сердце:

— Ты — и я говорю это с любовью, Мерит, — совершенно чокнутая!

Она встала и закинула сумку на плечо. Я последовала ее примеру, и мы обе направились к выходу.

— Знаешь, — заметила Мэллори, — вам с Этаном надо купить такое ожерелье… из двух половинок сердца, где на одной написано «лучшие», а на второй — «друзья». Вы бы могли носить их в знак вечной привязанности друг к другу.

Я швырнула в подругу влажным полотенцем. Она придушенно взвизгнула и швырнула его мне обратно с выражением крайнего девического ужаса на лице.

— Какая ты недоразвитая!

— Голубые волосы — что тут можно сказать.

— Укуси меня, мертвая девчонка!

Я показала клыки и подмигнула:

— Не соблазняй меня, ведьма!

Час спустя, приняв душ и снова облачившись в форму Дома Кадогана — черный облегающий пиджак, черную майку и узкие черные брюки, — я была в своей спальне в доме на Уикер–Парк, уже почти «бывшей», и паковала вещи в сумку. Стакан крови из пластикового пакета, хранившегося в холодильнике, — их оперативно доставляла «Кровь для вас», клыкастый аналог молочника, — стоял на тумбочке у кровати. Мой тонизирующий напиток… Мэл мялась в дверях позади меня, одетая в трусы–боксеры и большую футболку с надписью «Один Ключ за один раз», видимо принадлежащую Катчеру. Голубые волосы обрамляли ее лицо.

— Ты не должна этого делать, — сказала она. — Не надо уезжать!

Я покачала головой:

— Я должна это сделать, поскольку я — Страж, а вам двоим нужен простор.

Точнее говоря, Катчеру и Мэлллори нужны комнаты. В большом количестве и часто. Они все делали очень шумно, и я то и дело заставала их голышом. И не только. Они познакомились не так давно, но страсть захватила их сразу и надолго. То, чего им не хватало по времени, они компенсировали чистым, неприкрытым энтузиазмом. Как кролики — смехотворно активные, абсолютно беззастенчивые существа со сверхъестественными способностями.

Мэллори прихватила вторую пустую сумку со стула рядом с дверью в спальню, бросила ее на кровать и вытащила из шкафа три мои любимые пары обуви — кеды «Михара Пума», красные балетки и черные туфли с ремешками, которые она мне подарила. Она предъявила их мне и, получив мое одобрение, сунула их в сумку. За ними последовали еще две пары, потом она уселась на кровати рядом с сумкой, закинув ногу на ногу и нетерпеливо покачивая одной ступней.

— Не могу поверить, что ты оставляешь меня с ним. Что я буду без тебя делать?

Я уставилась на нее.

Она закатила глаза:

—Ты застала нас только один раз…

— На кухне я застала вас всего однажды, Мэллори. А я, между прочим, там ем и пью. Я могла бы жить вечно и счастливо, ни разу не увидев голую задницу Катчера на кухонном полу. — Я притворилась, что в ужасе вздрагиваю. Притворилась, потому что парень был великолепен — широкоплечий, идеально сложенный, бритоголовый, зеленоглазый, татуированный хулиган–колдун, который свел мою соседку с ума (и опрокинул на спину, как оказалось).

— Не то чтобы у него была плохая задница, — заметила Мэл.

Я сложила брюки и поместила их в сумку.

— У него отличная задница, и я очень за тебя рада. Просто мне больше не хочется видеть ее в голом виде. Никогда. Честное слово.

Она хихикнула:

— Честное–пречестное?

— Честное–пречестное.

Мой желудок свело от голода. Я глянула на Мэллори и выгнула брови, указывая в сторону стакана с кровью на тумбочке. Она закатила глаза и махнула рукой в ту сторону.

— Пей, пей, — сказала она. — Сделаю вид, что я поклонница Баффи с дурной склонностью к сверхъестественному.

Я умудрилась одновременно поднять стакан и одарить ее сардоническим взглядом.

— Ты такая и есть.

— Не могу сказать, чтобы ты сильно старалась притвориться, — заявила она.

Я улыбнулась, затем глотнула слегка подогретой в микроволновке крови, приправленной соусом табаско и томатным соком. Это все равно была кровь, со странным металлическим привкусом и послевкусием пластика, но добавки освежали ее. Я слизнула упавшую каплю с верхней губы, потом вернула стакан на тумбочку.

Пустой.

Должно быть, я голодна сильнее, чем полагала. Виню в этом Барби Аэробику. Как бы там ни было, чтобы обеспечить себе запас еды на будущее (заначка из настоящей еды увеличит шансы на то, что мои клыки и шея Этана останутся незнакомы друг с другом), я бросила в сумку дюжину батончиков–мюсли.

— Коли уж мы помянули Катчера… — начала я, заморив червячка. — Где мистер Романтика проводит сегодняшний вечер?

— Работает, — ответила Мэл. — Твой дедушка горазд озадачить.

Я говорила, что Катчер работает на моего деда? В течение недели, когда на меня обрушились сверхъестественные происшествия, я заново открыла для себя дедушку — Чака Мерита, человека, который фактически меня вырастил. Оказывается, он не ушел на пенсию из чикагского полицейского управления, как мы думали раньше. Напротив, четыре года назад ему предложили стать омбудсменом, связующим звеном между городской администрацией, возглавляемой мрачным красавцем мэром Сетом Тейтом, и сверхъестественными обитателями города. Нежить всех видов — вампиры, колдуны, оборотни, нимфы, эльфы и демоны — обращалась к моему деду за помощью. Вернее, к нему и к трем его помощникам, одним из которых и являлся Катчер Белл. Я побывала в офисе деда на южной стороне Чикаго вскоре после того, как стала вампиром; там я познакомилась с Катчером, потом Катчер познакомился с Мэллори… Дальше все ясно.

На миг Мэл затихла. Подняв на нее глаза, я заметила, что она утирает слезу на щеке.

— Ты ведь знаешь, что мне будет не хватать тебя, верно?

— Ой, пожалуйста! Тебе будет не хватать денег, которые я теперь могу платить за аренду. Ты ведь уже начала привыкать тратить деньги Этана.

После того как меня сделали вампиром, Кадоган стал платить мне зарплату. Кровавые деньги — привилегия. Приятно, что не только я пахала словно рабыня на хозяина.

Учитывая стеклянный офис Мэл с видом на авеню Мичиган, она слегка преувеличивала. Пока я училась в университете, разбирая средневековые тексты, Мэллори работала исполнительным директором в рекламном агентстве. Лишь недавно мы выяснили, что эта работа была ее первым успехом в качестве юной волшебницы: она пожелала себе такую работу. Это не так льстило ее самолюбию, как если бы она получила ее за свою креативность и другие достоинства. Сейчас она взяла тайм–аут, воспользовавшись неделями неотгулянного отпуска, чтобы разобраться, как жить дальше со своей новоиспеченной магией.

Я положила в вещмешок несколько газет и ручек.

— Посмотри на ситуацию иначе: никаких пакетов с кровью в холодильнике и мускулистый сексуальный парень, чтобы обнимать тебя ночами. Отличная замена!

— И все–таки он — самовлюбленная задница!

— По которой ты с ума сходишь, — заметила я, изучая книжные полки. Потом схватила пару справочников, зачитанную книгу сказок в кожаном переплете, которую я хранила с детства, и самое ценное недавнее дополнение к моей коллекции — «Канон североамериканских Домов. Настольный вариант». Ее дала мне Элен, посредник Дома Кадогана, обремененная задачей доставить меня домой после моего превращения. Обязательное чтение для вампиров–неофитов. Я много прочитала и еще больше — пролистала в этом талмуде четыре дюйма толщиной. Закладка торчала где–то на уровне восьмой главы «Прогулки ночь напролет» (названия глав явно придумывал семнадцатилетний мальчишка). — И это твоя самовлюбленная задница! — напомнила я ей.

— Да уж, моя, — сухо ответила Мэл, покрутив пальцем в воздухе.

— Вам будет хорошо вдвоем. Уверена, вы сможете развлечь друг друга, — сказала я, выуживая статуэтку Райна Сандберга[1] с помпоном на голове и аккуратно укладывая ее в сумку. Хотя аллергия на солнце мешала мне наслаждаться солнечными днями на Ригли–Филд, даже вампиризм не мог уменьшить мою любовь к «Кабз».

Я обшарила комнату взглядом, думая обо всем, что я оставляю позади. Не хотелось перевозить все вещи в особняк Кадоган. Отчасти из–за опасения придушить Этана, за что меня выгонят из Дома; отчасти потому, что оставить здесь что–либо значило — я все–таки считаю это место своим домом, где можно спрятаться, если жизнь среди вампиров и рядом с Этаном станет невыносимой. Кроме того, вряд ли новому соседу Мэл понадобится эта комната: Катчер уже нашел место своим мужским причиндалам в ее спальне.

Я застегнула сумки и, уперев руки в бока, взглянула на Мэллори:

— Думаю, я готова.

Она улыбнулась мне в знак поддержки, и я ухитрилась сдержать слезы, внезапно наполнившие глаза. Она молча встала, и мы обнялись — две лучшие подруги, две сестры.

— Я тебя люблю, ты знаешь, — сказала она.

— Я тоже тебя люблю.

Она выпустила меня, и мы обе утерли слезы.

— Ты будешь иногда звонить, да? Дай знать, что у тебя все в порядке.

— Конечно, позвоню. Я всего лишь переезжаю на другой конец города. Это не то же самое, как если бы я уехала в Майами. — Я закинула одну сумку на плечо. — Всегда считала, что если перееду, то лишь потому, что найду крутую работу преподавателя в маленьком городке, где все сверхумные и сообразительные.

— Вроде Эврики?

— Или Старз Холлоу[2].

Мэллори промычала нечто утвердительное и взяла вторую сумку.

— Я предполагала, что ты уедешь, когда тебя соблазнит двадцатилетний студент, изучающий античность, и вы с ним сбежите на Бора–Бора, чтобы растить ребенка на островах.

Я остановилась на полпути к двери и уставилась на неё:

— Специфическая фантазия, Мэл!

— Ты слишком много училась, — сказала она, проходя мимо меня в коридор. — А у меня было свободное время.

Я слышала, как она спускается по лестнице, но остановилась на миг в дверях спальни, которая была моей с момента возвращения в Чикаго три года назад. В последний раз окинула взглядом старую мебель, выцветшее одеяло, розовые обои и выскользнула в темноту.

ГЛАВА 2

Дом там, где твое сердце,

и это не обязательно место, где ты спишь

Да, я тянула время. Погрузила сумки на заднее сиденье своей оранжевой коробчонки — «вольво», но, вместо того чтобы направиться прямо в Дом Кадогана, миновала Гайд–парк и продолжила рулить на юг. Я не была готова переступить порог Кадогана как официальной резиденции. И что еще важнее — не видела дедушку почти неделю. Поэтому я решила быть хорошей внучкой и прежде навестить его офис на южной стороне. Меня вырастили именно бабушка и дедушка, пока родители в стремлении забраться как можно выше по социальной лестнице развлекались на многочисленных вечеринках Чикаго. Навестить, дедушку — самое меньшее, что я могла сделать.

Офис омбудсмена не был шикарным — низкое и широкое кирпичное здание, расположенное в рабочем квартале, среди маленьких квадратных домов, аккуратных двориков и заборов. Я припарковала «вольво» на улице перед домом, вышла из машины и пристегнула к поясу катану. сомневаюсь, что она пригодится мне в офисе деда, но Катчер сразу наябедничает Этану, что я не была должным образом экипирована. Не то чтобы они дружили, однако любили поболтать обо мне.

Было почти одиннадцать часов, но несколько окон до сих пор светились. Офис омбудсмена, полагал мой дед, служил созданиям ночи. Это означало работу в третью смену для самого дедушки, его админа Марджори, Катчера и Джеффа Кристофера — второй правой руки деда, неопределившегося оборотня и компьютерного гения, способного любого довести до безумия.

Я постучалась в запертую входную дверь и вскоре увидела Джеффа, вывернувшего из–за угла и идущего по коридору мне навстречу с широкой ухмылкой. Угловатый, с развевающимися темными волосами, он был одет в привычную униформу — отглаженные брюки–хаки и застегнутую на все пуговицы рубашку с длинными рукавами, закатанными до локтей.

Дойдя до двери, он набрал код на клавиатуре, повернул замок и открыл.

— Не можешь без меня жить?

— Немного скучала, — сказала я и вошла в распахнутую дверь. — Мы не виделись с неделю?

— Шесть дней, двадцать три часа и около двенадцати минут. — Он снова ввел код и запер дверь, затем улыбнулся. — Не то чтобы я считал…

— Нет, конечно! — поддакнула я, следуя за ним по коридору в кабинет, который они делили с Катчером. — Ты просто слишком любезен.

— Слишком, — признал он, входя в кабинет и устраиваясь за одним из четырех металлических хай–тековских столов, стоявших в тесной комнате в два ряда. Стол Джеффа представлял собой монстра Франкенштейна из клавиатур и мониторов, увенчанного мягкой игрушкой, которая, как я уже знала, изображала лавкрафтовского Ктулху.

, — Как прошли занятия чечеткой? — поинтересовался обладатель саркастического голоса с противоположной стороны помещения.

Я взглянула туда и за столом напротив Джеффа обнаружила Катчера. Тот сидел с переплетенными над чисто выбритой головой руками. На столе — открытый ноутбук. Зеленые глаза, одна бровь изогнута, губы кривились в легкой ухмылке. Должна признать: Катчер раздражающе груб, требователен и… невероятно хорош собой. Мэл определении повезло.

— Хип–хопом, — поправила я, — не чечеткой. Было весело. Твоя подружка едва не пришибла инструкторшу, а так все замечательно.

Я прислонилась бедром к одному из двух пустых металлических столов. Не знаю, зачем целых четыре стола. В этом кабинете сидят лишь Катчер с Джеффом; дед и Марджори разместились в других помещениях. Дед поддерживал связь с источником среди вампиров, Катчер и Джефф представляли сообщества колдунов и оборотней, а законспирированный вампир избегал приходить в офис, чтобы не вызвать возмущения в Домах. Стало быть, ему (или ей) стол не нужен. Я много раз пыталась выяснить, кто это.

Катчер взглянул на меня:

— Чуть не пришибла инструкторшу?

— Да, она хотела, но я не могу винить ее за это. Барби Аэробику трудно выносить более пяти минут. Но благодаря моим потрясающим медитативным и переговорным талантам рукоприкладства удалось избежать.

В коридоре раздалось эхо шагов, и я перевела взгляд на дверь, чтобы увидеть дедушку в привычной для него фланелевой рубашке, практичных брюках и туфлях на толстой подошве.

— И, к слову о потрясающих медитативных и переговорных талантах… — продолжила я, спрыгивая со стола.

Дедушка протянул руки, я подошла и осторожно обняла его, стараясь ничего не сломать, так как еще плохо управлялась со своей возросшей вампирской силой.

— Привет, дедуля!

— Крошка моя, — сказал он и поцеловал меня в лоб Как этим чудесным весенним вечером поживает моя самая любимая сверхъестественная обитательница Чикаго?

— Мне обидно, Чак, — сухо заметил Катчер, скрестив руки на груди. — Я полагал, что это я — твой любимый сверхъестественный обитатель.

— Серьезно, — подхватил Джефф, переводя взгляд с одного монитора на другой. — Мы тут сидим, вкалываем днем и ночью…

— Технически, — перебил Катчер, — только ночью.

— Ночью, — легко согласился Джефф. — Стремимся, чтобы все в Городе Ветров[3] были счастливы, стараемся удержать нимф под контролем.

Он махнул головой в сторону постеров, украшавших стены кабинета, со скудно одетыми женщинами — речными нимфами, которые контролировали притоки реки Чикаго. Стройные, с пышными бюстами, голубыми глазами и длинными волосами… Кроме того, как я заметила на вечеринке по случаю своего двадцать восьмого дня рождения, эти особы были очень темпераментны. Они всей толпой заявились в дом моего дедушки, взволнованно обсуждая известие о неверности приятеля одной из подруг. Свара была впечатляющая — со слезами, руганью и царапаньем ногтями. Ее прекратил, как ни странно, Джефф (хоть я и не реагировала на него, но он умел обращаться с женщинами).

— Мы все знаем, как иногда трудно вести переговоры, — сказала я, подмигнув Джеффу.

Алая краска залила его щеки.

— Что тебя привело? — спросил у меня дедушка.

— Погодите, погодите, я знаю, — оживился Катчер, хватая конверт со стола и прижимая его ко лбу с закрытыми глазами, — натуральный Карнак[4]. — Мерит грозит… перемена почтового индекса. — Он открыл глаза и бросил конверт обратно на стол. — Если ты пыталась добраться до Гайд–пирка, то уехала слишком далеко на юг.

— Тяну резину, — признала я.

Я вела себя так же накануне коммендации в Доме, ища утешения у друзей и единственной важной для меня части семьи, прежде чем стать частью того, что изменит мою жизнь навсегда. Сегодня вечером все повторяется. Лицо Катчера смягчилось.

— Ты упаковала вещи?

Я кивнула:

— Все в машине.

— Она будет скучать по тебе, ты знаешь.

Я опять кивнула. В любви Мэл я не сомневалась, но услышать подтверждение от него было приятно. Сентиментальность несвойственна Катчеру, поэтому его слова имели особую ценность.

Дедушка положил руку мне на плечо:

— У тебя все будет хорошо, крошка. Я знаю, какая ты способная и упорная. Со временем Этан оценит эти качества.

— Со временем, — пробормотал Катчер. — Спустя бездну времени.

— Эоны, — поддержал его Джефф.

— Бессмертные, — напомнила я, указывая пальцем на себя. — У нас есть время. Кроме того, я бы не хотела упрощать ему задачу.

— Не думаю, что с этим будут проблемы, — сказал дедушка и подмигнул мне. — Не могла бы ты сделать своему Де–Де одолжение и кое–что передать?

Мои щеки покраснели при упоминании прозвища, которое я дала дедушке в детстве. Тогда выговорить «дедушка» мне было слишком сложно.

— Конечно, — сказала я. — С удовольствием.

Дедушка кивнул Катчеру. Тот выдвинул скрипучий ящик стола и достал толстый конверт из манильской бумаги, перевязанный красной бечевкой. Адреса не было. На одной стороне конверта большими черными буквами было написано: «конфиденциально» и «уровень первый». («Уровень первый» — это омбудсменовский вариант «совершенно секретно», единственная категория информации, которой дед не хотел со мной делиться.) Катчер протянул конверт мне:

— Обращайся с ним осторожно.

Я кивнула и взяла конверт. Он был тяжелее, чем казался. Внутри находилась стопка бумаги толщиной с дюйм.

— Полагаю, курьеру не светит заглянуть украдкой внутрь?

— Мы будем благодарны, если ты этого не сделаешь, — сказал дедушка.

— В таком случае, — заявил Катчер, — нам не придется прибегать к физическому насилию, что привело бы к появлению неловкости между нами. Учитывая то, что ты — внучка Чака.

— Думаю, ей можно доверять, — сказал мой дед сухим, как позавчерашний хлеб, голосом. — Но я ценю твое беспокойство.

— Один день за всю жизнь, Чак. Один день!

Держа конверт в руке, я прикинула, что с тем же успехом могу отправиться в Дом сейчас. Я понимала, чем мне придется заниматься, и ждала этого с нетерпением.

— На сей высокой ноте, — объявила я, — я вас покидаю. — Взглянула на деда и подняла конверт. — Я заскочу в гости, но мне, вероятно, понадобится что–нибудь… стимулирующее.

Он снисходительно улыбнулся:

— Мясной пирог?

Как хорошо он меня знал!

Они называли это утратой имени. Чтобы стать вампиром и присоединиться к Дому, стать членом одного из самых древних (и прежде — секретных) обществ в мире, сначала надо было отказаться от своей личности. Отказ от фамилии символизирует объединение с новыми братьями и сестрами. Вместо нее у тебя появляется название Дома, клеймо новой семьи. Полагаю, я была странным исключением из общего правила. На самом деле Мерит — моя фамилия, но я пользовалась ею вместо имени уже много лет, поэтому сохранила ее и после коммендации.

Согласно «Канону» (глава четвертая «Вампиры: кто главный?»), отказываясь от фамилии, ты начинаешь постигать общие ценности вампирского общества. Разделенная жертва. Лидерство. Подотчетность — не своей прежней, человеческой семье, а новой, с клыками. Мастера вампиров получают свои фамилии обратно. Поэтому глава Дома Кадогана — Этан Салливан, а не просто Этан.

И, говоря о Салливане, это приводит нас к самой главной традиции — целовании задниц высокопоставленных вампиров. Сейчас мне предстояла именно такая миссия. Вернее, у меня было курьерское поручение. Но, учитывая, кто получатель, целование задницы являлось частью обязательной программы.

Кабинет Этана располагался на первом этаже Дома Кадогана. Когда я приехала со своими пожитками, дверь оказалась заперта. Я постояла секунду, прежде чем постучать, оттягивая неизбежное. В ответ на стук из офиса донеслось простое «войдите». Я открыла дверь и вошла.

Кабинет Этана, как и остальные помещения в Доме Кадогана, был элегантно декорирован, но безо всякой претенциозности. Хотя от Гайд–парка этого вполне можно было ожидать. Справа стоял стол, слева — стулья, и в дальнем конце комнаты, перед занавешенными бархатом окнами, место для совещаний. На стенах встроенные полки, где хранился антиквариат и напоминания о трехсотдевяносточетырехлетней жизни Этана.

Этан Салливан, глава Дома Кадогана, сделавший меня вампиром, сидел за своим столом, держа открытый мобильник у уха и глядя в разложенные перед ним бумаги. Кажется, он всегда разбирал бумаги; должность Мастера явно предполагала нескончаемую работу с документами.

Этан был одет в безупречно скроенный черный костюм и белоснежную сорочку; верхняя пуговица расстегнута, между ключицами лежит золотой медальон, который вампиры носили, чтобы продемонстрировать принадлежность к Дому. Его светло–золотистые волосы длиной до плеч сегодня были убраны за уши.

Хотя мне не хотелось признавать, но Этан был прекрасен: красивое лицо, четко очерченные скулы, точеный подбородок, поразительно зеленые глаза. Тело тоже было в идеальной форме, что я смогла оценить, когда случайно увидела, как Этан ублажал Эмбер, бывшую фаворитку. К несчастью, вскоре после этого выяснилось, что Эмбер помогала Селине захватить власть над чикагскими Домами.

Он взглянул на сумки в моих руках:

— Переезжаешь?

— Да.

Этан кивнул:

— Разумное решение. — В его голосе прозвучало не одобрение, но снисходительность, словно он был разочарован тем, как долго я решалась признать Кадоган своим домом, хотя не прошло и двух месяцев. Такую реакцию я и ожидала.

Я кивнула, сдерживаясь, чтобы не вспылить в ответ на его ворчание, — терпение четырехсотлетнего Мастера вампиров небезгранично.

Я поставила сумки, расстегнула вещмешок, достала конфиденциальный конверт и протянула ему:

— Омбудсмен просил передать тебе.

Этан выгнул бровь и взял у меня конверт. Размотал бечевку, открыл его и сунул палец внутрь. Напрягшиеся было мышцы его лица расслабились. Я не знала, что передал дедушка, но Этану это явно пришлось по вкусу.

— Если от меня больше ничего не требуется… — произнесла я, махнув головой в сторону сумок. Меня даже не удостоили взглядом.

— Свободна, — отсутствующе сказал он, доставая из конверта бумаги и перебирая их.

За последние несколько недель я почти не виделась с Этаном. Наше воссоединение прошло без драмы. Терпимо.

Исполнив семейный долг, я направилась в офис на первом этаже, предназначенный для сотрудников Дома Кадогана. Элен сидела за столом. На ней был симпатичный розовый костюм — явное исключение из черного дресс–кода Кадогана. Ее кабинет тоже был весь розовый. Бумаги хранились в цветных папках, аккуратно расставленных по деревянным полкам. На прибранном столе лежал блокнот для записей, имелись подставка для ручек и календарь, события и встречи в котором были записаны аккуратным почерком цветными чернилами.

Элен говорила по телефону, прижимая трубку, стилизированную под старину, к идеально уложенным серебристым волосам; ногти на пальцах, державших трубку, были аккуратно наманикюрены.

— Благодарю, Присцилла. Очень ценю это. До связи. — Она положила трубку на аппарат и улыбнулась мне. — Это Присцилла, — объяснила она. — Ответственная за связи Дома Наварры. Планируем совместное летнее мероприятие. — Элен бросила подозрительный взгляд в сторону открытой двери, потом наклонилась ко мне. — Откровенно говоря, отношения между тобой и Морганом сотворили чудо в части налаживания контактов между Домами.

Морган Гриер — мой вероятный ухажер и новый Мастер Дома Наварры. Он занял эту должность, поднявшись с должности Второго в Доме, когда Селину взяли в плен. Это нечто вроде вице–президента у вампиров. Вторым в Доме Кадогана был некий Малик. Он, судя по всему, работал главным образом в тени, но было ясно, что Этан ему доверяет.

Полагая, что нужно быть вежливой с Элен, я улыбнулась и не стала опровергать ее предположение о наших отношениях.

— Рада, что смогла помочь, — сказала я, демонстрируя сумки. — Я приехала с вещами. Ты не могла бы отвести меня в мою комнату?

Она широко улыбнулась:

— Конечно. Твоя комната на втором этаже, в заднем крыле.

И без того оттянутые тяжелыми сумками, мои плечи опустились еще ниже — от облегчения. На втором этаже в Доме Кадогана, помимо других комнат, располагались библиотека, столовая и бальный зал. Другие комнаты не включали апартаменты Этана, которые находились на третьем этаже. Значит, нас будет разделять целый этаж. Я была готова прыгать от радости, но, учитывая свое местонахождение, радовалась про себя.

Элен протянула мне темно–синюю папку с круглой печатью Кадогана.

— Здесь правила проживания, карты, информация о парковке, меню кафе и прочее. Большая часть информации есть он–лайн, однако нам нравится давать новообращенным вампирам что–то материальное. — Она встала и выжидающе посмотрела на меня. — Пойдем?

Я кивнула, подхватила сумки и пошла за ней по коридору, потом вверх по узкой задней лестнице. Поднявшись на второй этаж, мы дважды свернули и вскоре подошли к деревянной двери, на которой красовалась маленькая табличка с надписью: «Мерит, Страж».

Элен достала из кармана жакета ключи и открыла замок; повернула дверную ручку, распахнула дверь и отошла в сторону:

— Добро пожаловать домой, Страж!

ГЛАВА 3

Самое ужасное чудовище Америки

Я вошла внутрь, поставила сумки и огляделась. Комната маленькая, квадратная и просто обставленная. Стены обшиты деревянными панелями высотой до пояса, одного цвета с блестящим паркетом на полу. Прямо напротив двери — окно, закрытое складывающимися ставнями. В левой части комнаты — кровать с железным кованым каркасом и маленькая тумбочка. Около окна стоит кресло. В правой части комнаты — две двери, на одной висит зеркало в полный рост. Между дверями — комод, а справа от входной двери на стене примостилась книжная полка.

По виду — студенческое общежитие. И это — для двадцативосьмилетней вампирши.

— Тебе еще надо что–нибудь?

Я улыбнулась:

— Нет, спасибо. Спасибо, что так быстро обустроили мне комнату.

Мои глаза, травмированные зрелищем любви Катчера и Мэллори, тоже были благодарны.

— Не за что, дорогая. Столы сервируют в кафе в сумерках, в полночь и за два часа до рассвета. — Она глянула на часы. Ты немного опоздала ко второму приему пищи, а для третьего еще рано. Может, раздобыть тебе еды?

— Не стоит. Я перекусила по пути сюда.

Не просто перекусила — я отведала лучший домашний мясной рулет в этой части Чикаго. Блаженство!

— Что ж, если тебе что–нибудь потребуется, кухни на каждом этаже всегда полны запасов, в холодильниках есть кровь. Если захочется чего–то, чего нет на кухне, скажи персоналу.

— Хорошо. Спасибо.

Элен ушла, закрыв за собой дверь. Я громко рассмеялась при виде открывшегося зрелища: на внутренней стороне двери висел плакат Дома Наварры с изображением Моргана в полный рост со скрещенными руками, в джинсах и удобной черной рубашке, в черных ботинках и с кожаными ремешками на запястьях. Он начал отращивать волосы, и на фотографии они торчали во все стороны, обрамляя его поразительно красивое лицо с чеканными скулами, подбородком с ямочкой и мечтательными синими глазами, смотревшими из–под черных бровей и невероятно длинных ресниц.

По–видимому, Элен координировала действия с Домом Наварры не только по поводу летнего пикника. Это требовало достойной шутки, поэтому я достала мобильник из кармана и набрала номер Моргана.

— Морган, — ответил он.

— Да, — сказала я. — Будьте добры, я бы хотела поговорить с кем–нибудь насчет заказа порно из Наварры. Может быть, двухметровое фото их великолепного Мастера, того, с мечтательными глазами?

Он тихо засмеялся:

— Нашла мой приветственный подарок, да?

— Разве это не странно для вампира из Наварры — оставлять приветственные подарки вампиру из Кадогана? — спросила я, проверяя, что находится за дверями справа. Первая дверь скрывала небольшой шкаф, внутри которого висело с дюжину деревянных вешалок. Вторая вела в крошечную ванную комнату.

— Нет, если это самая хорошенькая вампирша в Кадогане.

Я фыркнула и закрыла дверь, потом перетащила сумки к кровати.

— Ты же не веришь, что это подействует.

— Мы ведь съели отличный пирог в субботу вечером?

— Припоминаю…

— Значит, мои приемы работают.

Я издала саркастический возглас.

— Мне надо идти, назначена встреча, — сказал он, — а здешний Мастер — настоящее административное чудовище.

— Ммм… Уверена, так и есть. Тебе понравится эта встреча.

— Да. И от лица Дома Наварры, а также канцелярии североамериканских вампиров мы желаем тебе многих плодотворных дней в Доме Кадогана. Мир тебе. Живи долго и процветай…

— Пока, Морган, — перебила я его со смехом, захлопнула мобильник и сунула его обратно в карман.

Бесспорно, Морган манипулировал мной, добиваясь свидания, ставшего результатом политического компромисса (в присутствии пятидесяти вампиров, не меньше). То официальное свидание было пару недель назад, и, как он заметил, с тех пор мы разок–другой ели вместе пиццу. Я ничего не сделала, чтобы охладить его пыл. С другой стороны я его и не поощряла. Конечно, мне нравился Морган. Он забавный, приятный, умный и хорош собой. Однако меня не покидало ощущение, что между нами — стена отчуждения. Это мешало полностью расслабиться и получать удовольствие.

Вероятно, дело было в химии, А может, в безопасности ведь он принадлежит Наварре, а я — Страж и должна всегда оставаться начеку, защищать интересы Дома Кадогана. Или еще одна версия: он добился от меня свидания в присутствии Этана, Скотта Грея, Ноя Бека (главы чикагских вампиров–бродяг) и половины Дома Кадогана. Могли быть и более основательные причины: идея встречаться с вампиром — при всех политических и эмоциональных сложностях — меня не возбуждала.

Все возможно. Хоть я наслаждалась обществом Моргана, не могла утонуть в нем целиком, невзирая на весь его энтузиазм.

Сегодня и так проблем хватало, поэтому я выбросила мысли о Моргане из головы и занялась сумками, лежавшими на кровати, — начала разбирать вещи.

Для начала я извлекла книги, письменные принадлежности, безделушки и разложила их на книжной полке. Туалетные причиндалы отправились в аптечку в ванной, немнущиеся вещи — в комод. Блузки и брюки я повесила на деревянные вешалки в шкафу, а под ними бесцеремонно свалила обувь.

Опустошив сумки, я снова их застегнула, но вдруг почувствовала что–то во внутреннем кармане вещевого мешка. Залезла туда и нашла маленький пакетик, завернутый в коричневую бумагу. С любопытством развязала ленточку и сняла упаковку. Внутри лежал кусок льна в рамочке с вышитыми крестиком словами: «Вампиры тоже люди».

Я не слишком верю в эти слова, но домашний сюрприз был приятен. Я оценила сию мысль и взяла на заметку поблагодарить Мэл при первой же встрече. Пустые сумки я сложила в нижний ящик комода.

Вдруг пейджер на поясе завибрировал. Пейджеры — обязательная принадлежность Стражей Кадогана, чтобы быстро реагировать в экстренных случаях. Теперь, когда я стала официальной обитательницей Дома и мне не требовалось двадцать минут сюда добираться, реакция была почти мгновенной.

Я отстегнула пейджер и посмотрела на экран: ОП ОТД 911.

Послание было ясным. Тревога, нам следует собраться в оперотделе в подвале Дома Кадогана. Я вернула на место пейджер, схватила катану в ножнах и устремилась вниз по лестнице.

— Мне плевать, что они делают — фотографируют вас, просят автографы или угощают напитками! Это… абсолютно…неприемлемо.

Люк, глава безопасности Дома Кадогана, рычал на нас. Как оказалось, происшествие, хотя были ли мы его причиной — вопрос весьма спорный, имело место в дневное время. Лекция стала его прискорбным последствием.

Мы сидели вокруг хай–тековского стола для переговоров в таком же хай–тековском, как в кино, операционном зале. Питер, Джульетта, Линдси, Келли и я (гвардия и Страж), ответственные за здоровье и благоденствие новообращенных вампиров Кадогана.

Нас разносил в пух и прах светловолосый взъерошенный ковбой, ставший вампиром, критикуя «бездеятельное отношение», порожденное нашей новообретенной популярностью.

В общем, мы не были окружены любовью.

— Мы делаем все, что в наших силах, — заметила Джульетта эксцентричная рыжеволосая особа, которая была вампиром дольше, чем я живу на свете. — Репортеры преследовали Линдси прошлую неделю, — сказала она, указывая на коллегу, бойкую блондинку, бывшую, к счастью, на моей стороне.

— Да, — произнес Люк, взяв со стола экземпляр «Чикаго Уорлд Уикли». — У нас есть подтверждение этому. Он повернул газету так, чтобы мы все могли увидеть Линдси, удостоившуюся фотографии на обложке. На ней были дизайнерские джинсы, туфли на шпильках и огромные солнечные очки; светлые волосы собраны в привычный хвост. Фотограф поймал ее в движении, когда она улыбалась. кому–то стоявшему в стороне от камеры. Я случайно узнала, что тот, кому она улыбалась, как и я, был вампиром–неофитом Кадогана. Линдси, к вящему унынию Люка, начала встречаться с Коннором сразу после церемонии коммендации.

— Такая форма одежды не принята в Кадогане! — рявкнул Люк.

— А джинсы славные, — прошептала я.

— Я знаю. — Линдси мне улыбнулась. — На распродаже купила.

— Твоя тощая задница на обложке «Уикли» — не путь к моему сердцу, Блонди, — сказал Люк.

— Значит, мой план сработал!

Терпение Люка явно подходило к концу, и он проворчал:

— Это действительно лучшее, что ты можешь сделать для своего Дома?

Хроническая раздражительность Линдси в адрес Люка могла сравниться разве что с ее глубоко скрытой страстью к нему, хотя, видя ее свирепый взгляд, в это было нелегко поверить. Она подняла указательный палец и начала считать:

— Во–первых, я не просила меня фотографировать. Во–вторых, я не просила меня фотографировать. И в–третьих, я не просила меня фотографировать! — Она подняла брови в сторону Люка. — Мы подходим к сути дела? Настоящей. То, что мы не видны на фотографиях, — полная чушь.

Люк пробормотал что–то об отсутствии субординации и провел рукой по волосам.

— Ребята, мы все находимся под перекрестным огнем. Мы раскрылись, о нас собирал сведения конгресс, а теперь нам в спины дышат папарацци. Кроме того, через пару недель в наш чудесный город приедет Габриэль Киин — глава Североамериканской Стаи собственной персоной.

— Киин приезжает? — переспросил Питер. — В Чикаго?

Питер подался вперед, опираясь локтями на стол. Высокий, худой, он выглядел лет на тридцать. Его манера одеваться и безмятежность выдавали в нем человека, повидавшего в жизни (человеческой или другой) много денег.

— Да, в Чикаго, — подтвердил Люк. — Люди могут не знать, что оборотни существуют, но нам–то это известно, к несчастью.

В рядах Стражей послышались смешки. Вампиры и оборотни не особенно дружили, и напряжение усиливалось. Я слышала, что Габриэль приезжает в город, чтобы осмотреть его на предмет места для будущей встречи своих оборотней. Новости, связанные с его визитом и появлением в Чикаго большого количества оборотней, каждый день пестрели на сайте Кадогана.

— Послушайте, давайте не будем наивными и не станем притворяться. Возня со знаменитостью долго не продлится. Люди — не обижайся, Страж, ты лишь недавно обзавелась клыками — ненадежный народ. Мы видели, что происходит, когда их одолевает страх.

Люк намекал на Чистку — вампирский аналог охоты на ведьм. В Европе это произошло дважды: первый раз — в 1611 году в Германии, второй — в 1789 году во Франции. Тысячи вампиров, большая часть европейской популяции, погибла в те времена — их протыкали кольями и сжигали, им вспарывали животы и оставляли умирать. Оборотни знали о Второй чистке, но не стали вмешиваться, — отсюда и враждебность между нашими народами.

— Теперь переходим к главному, — продолжал Люк. — узнали, что «Уикли» планирует разностороннее и подробнейшее разоблачение тайной деятельности вампиров.

— Тайной? — переспросила Келли. — Что мы делаем тайно?

— Именно это я и хочу выяснить, — сказал Люк, тыкая пальцем в потолок. — Через несколько минут я встречаюсь с нашим Мастером. Но прежде, чем предстать пред очи главного, позвольте напомнить вам о некоторых вещах. Мы здесь для того, — продолжал Люк, — чтобы сделать нашего Мастера счастливым, а не для того, чтобы создавать ему проблемы. Впредь вы должны считать себя представителями Дома Кадогана в человеческом мире и вести себя соответственно, как подобает вампирам Кадогана. — Он сузил глаза в адрес Линдси. — В том числе это значит — никаких пьянок с вампирами–неофитами поутру. Так тому и быть!

Линдси бросила на него взгляд одновременно злобный и недовольный, но от комментариев воздержалась.

По–видимому уверенный, что поставил Линдси на место, Люк перевел взгляд на всех остальных.

— Любое действие, которое вы предпринимаете за пределами Дома, отражается на всех нас. Особенно теперь, когда мы стали объектом для новостей. Вас могут вызвать на дискуссию о Домах или о делах вампиров.

Он открыл лежавшую перед ним папку, достал стопку бумаг и передал ее Линдси, сидевшей ближе всех. Она взяла один лист и передала остальным по кругу.

— «Темы для разговора»? — прочитала Келли заголовок.

Келли обладала экзотической красотой: бледная кожа, иссиня–черные волосы, слегка раскосые глаза. В них не отражалось ни малейшего интереса к документу, который она осторожно держала кончиками пальцев.

— Темы для разговора, — кивнул Люк. — Это ответы, которые вам разрешено — когда я говорю «разрешено», значит «требуется» — давать журналистам, если они попытаются вызвать вас на диалог. Прочитайте это, запомните и воспроизводите должным образом. Ясно?

— Да, сэр, — послушно ответили мы в унисон.

Люк промолчал в ответ, встал и начал перекладывать бумаги, разложенные на столе. Уловив намек — совещание окончено, — мы отодвинули стулья. Я поднялась, сложила листок с темами для разговора и собиралась уходить, когда Люк меня окликнул.

Он подошел к двери и поманил меня за собой.

Черт! Я знала, что это значит. Два раза за день!

— Страж, ты идешь со мной, — сказал он.

Я медленно выдохнула, мысленно готовясь к разговору с самым упрямым в мире вампиром.

— Сэр, — сказала я, засовывая листок в карман и поправляя катану на поясе.

Линдси ободряюще улыбнулась мне, я ей кивнула и пошла за Люком. Мы поднялись по лестнице на первый этаж, прошли по коридору до кабинета Этана и уперлись в закрытую дверь. Люк вошел без стука. Я одернула низ своего. черного пиджака и прошмыгнула следом.

Этан говорил по телефону. Он кивнул Люку, потом мне и поднял указательный палец в знак того, что звонок ненадолго.

— Конечно, — сказал он. — Я все понимаю. — Он кивнул на два стула перед столом. Люк послушно сел на правый, я — на левый. — Да, сир. Эта информация у меня сейчас перед глазами.

В качестве Мастера Дома Кадогана Этан обладал почетным званием сеньора, но сир — для меня загадка. Я взглянула на Люка. Он наклонился ко мне.

— Дариус, — прошептал он, и я понимающе кивнула: Дариус Вест был главой Гринвичского Совета.

— Мы думали над этим, — говорил Этан, записывая что–то в блокноте. — Но вы знаете риски. Лично я не советую.

Он опять, закивал головой, затем его плечи напряглись, и он посмотрел вверх. Перевел взгляд прямо на меня.

— Да, — произнес Этан, разглядывая меня пронзительными зелеными глазами, — можно рассмотреть и этот путь.

Я непроизвольно сглотнула, решив, что я — это «путь», который надо «рассмотреть».

— Как бы там ни было, — сказал Люк, снова придвигаясь ко мне, — тебе это не понравится.

— Мне это действительно не нравится, — согласилась я.

Еще несколько минут Этан продолжал соглашаться и кивать. Затем он положил трубку на место и посмотрел на нас. На лбу между бровями пролегла складка. Мне уже доводилось ее видеть. Плохой знак!

— «Чикаго Уорлд Уикли», — начал он, — явно интересуется деятельностью вампиров и собирается провести расследование рейвов. Они опубликуют цикл из трех статей, по одной каждую неделю, начиная со следующей пятницы.

— Черт! — не сдержался Люк, обмениваясь с Этаном тяжелыми взглядами. Стало быть, он в курсе проблемы.

Я предположила, что это и есть те самые «тайные» подробности, которых ожидал Люк. К сожалению, мне это ничего не говорило. Я слышала о вампирских рейвах — Катчер упоминал их однажды, но отказался объяснить. Последовавшие поиски в «Каноне» не принесли никаких результатов. Что бы это ни было, вампиры не распространялись на данную тему.

Я подняла руку:

— Рейвы? Они что, будут расследовать вечеринки?

— Не вечеринки, — ответил Люк. — На самом деле люди позаимствовали этот термин у нас. Рейвы в сверхъестественном мире — подобие собраний, но они намного… — Он умолк, поерзал на стуле и взглянул на Этана, смотревшего на меня.

— Намного кровавее, — сухо уточнил Этан. — Они кровавые.

— Рейвы, — пояснил Этан, — это вампирский вариант флеш–мобов. По своей сути массовые кормления. Вампиров информировали (по электронной почте, разумеется), где и когда произойдет встреча, и там их ожидала группа людей. Людей, веривших в нас, даже когда мы еще не открылись миру, и хотевших быть рядом с нами, приобщиться к мрачному и запретному.

В свете наклеек на бамперы, брелоков и Линдси в качестве новой вампирской звезды с обложки, моя уверенность, что мы такие уж «мрачные и запретные», пошатнулась.

— Они хотели быть частью нашего мира, видеть и быть увиденными, — продолжал Этан, — но они не всегда желали чувствовать наши клыки в своих сонных артериях. А именно это и происходило. Мы пили.

— Пировали, — добавил Люк.

— Некоторые люди позволяют пить свою кровь, — предложила я, переводя взгляд с Люка на Этана. — Я имею в виду, они добровольно участвуют в вампирских пирах и знают, что это не пикник. Мы все видели «Другой мир». Я уверена, что есть люди, которые находят подобные вещи… притягательными.

Этан кивнул:

— Некоторые люди соглашаются потому, что хотят заслужить, доверие вампиров, полагая, что так они становятся нашими ренфильдами — слугами, или потому, что находят в этом нечто сексуальное.

— Они думают, что это круто, — резюмировал Люк.

— Они считают, что время от времени вращаться в нашем мире — действительно круто, — саркастически уточнил Этан. — Но рейвы проводятся вне контроля вампирских Мастеров. Согласие провести время в обществе вампиров может означать согласие на глоток–другой. Но если вампир хочет принять участие в деятельности такого рода — запрещенной Домами, — вряд ли его остановит просьба человека прекратить. — Он серьезно посмотрел на меня. — И мы знаем, как критично согласие, когда на кону человеческая кровь и жизнь.

Я знала о согласии, так как у меня не было шанса его дать. Потому что Этан даровал мне бессмертие, чтобы спасти от лакеев Селины, и это было мгновенное решение. Я понимала ощущение вседозволенности, которое рождалось при запретном укусе… Особенно когда вампира не интересует глоток–другой.

— Лишив людей нескольких пинт крови, — сказал Люк, — вдобавок к причиненному вреду вампиры часто пытаются зачаровать смертных, чтобы заставить их забыть о произошедшем — об оскорблении действием, которому они подверглись. И будем откровенны: вампиры, посещающие рейвы, как правило, не на верхушке пищевой цепочки. Это значит, что они не очень хорошо чаруют.

Способность зачаровать человека — сделать его подконтрольным — индикатор экстрасенсорных способностей вампира, одна из трех составляющих вампирской силы, наравне со стратегией и физической силой. Я, например, никого не могла зачаровать, хотя пару раз пыталась. Но мне было свойственно сопротивление подобным чарам, что послужило одной из многих причин, почему Селина Дезалньер меня не жаловала. Она была королевой зачаровывания, и ее, должно быть, пробирал до костей тот факт, что я невосприимчива к ее контролю.

В результате не только люди поневоле становились закуской для вампиров, но преступниками оказывались не самые лучшие вампиры. Все это не добавляло положительных красок к сценарию, который люди могли бы посчитать комфортным, а я не была человеком уже почти два месяца. Люди согласились жить с нами, понимая, что вампиры больше не пьют кровь у людей, а употребляют донорскую кровь, поставляемую фирмами вроде «Кровь для вас». Только четыре из двенадцати американских Домов, включая Кадоган, продолжали участвовать в ритуале пития, так сказать, «прямо из крана». Но те, кто пил живую кровь, делали это после согласия и санкционировано — внутри Дома, после тщательного анализа и подписания нотариально заверенного договора. В трех экземплярах! (Лично я не была готова ни душевно, ни эмоционально пить кровь из чего бы то ни было, кроме пластика.)

К несчастью, вампиры, пившие кровь у людей, считались ретроградами. По крайней мере, такой образ увековечила Селина, организуя выход вампиров из подполья. Пьющие кровь в массовом порядке и без контроля, даже если люди дали согласие, были ожидаемым пиар–кошмаром.

Поскольку вампиры, выбравшие для себя живую кровь, должны были тщательно соблюдать меры предосторожности, у меня возник вопрос.

— Какие Дома участвуют в рейвах? — спросила я.

— Теоретически — ни один, — пробормотал Люк, вызвав одобрительный кивок Этана.

— Ты знаешь, что некоторые Дома продолжают пить кровь у людей, — ответил Этан. — Но ни один Дом не потворствует рейвам.

— Может, какие–нибудь вампиры действуют исподтишка, или это бродяги, — добавил Люк, имея в виду немногих вампиров, обитавших вне системы Домов, — Вероятно, вампиры–бродяги из других городов и стран. Объедини их, и ты получишь змеиное гнездо с голодными вампирами и наивными, ищущими приключений людьми. Плохая компания.

Я скрестила руки и посмотрела на Этана:

— Понимаю твои заботы, но как получилось, что Страж Дома узнает о рейвах только сейчас?

— Мы их не афишируем, — мягко ответил Этан. — Тем не менее, теперь ты в курсе, и мы надеемся, сможешь оказать нам кое–какие услуги.

Он взял серую папку, лежавшую поверх всей стопки на столе, открыл ее и продемонстрировал скрепленные документы и маленькую цветную фотографию.

— Мы понимаем, что журналист сейчас проводит предварительное расследование. — Этан взял фотографию и показал мне. — Полагаем, вы знакомы.

Я протянула руку, осторожно взяла снимок у Этана и уставилась на знакомое лицо:

— Привет, Джейми.

ГЛАВА 4

Комитет по организации вечеринки

— Это младший Брекенридж, — пояснила я Этану и Люку, повернувшемуся на стуле, чтобы наблюдать, как я хожу взад–вперед по кабинету. — Младший из четверых сыновей. — Я остановилась, уставилась на фотографию, которую держала в руке, и попыталась сосчитать. — Николас на три года старше. Потом Финли и Майкл — самый старший.

— Николас твой ровесник? — поинтересовался Этан.

Я взглянула на него:

— Да. Ему двадцать восемь.

— И как долго вы с ним встречались?

Я подавила желание спросить, откуда стало известно, что у меня был роман с Николасом, понимая, что у Этана не меньше связей, чем у моего жадного до денег отца, и что он такой же кладезь информации. Интересно, не Этан ли тайный источник моего деда? Во всяком случае, его доступ к информации так же основателен.

— Почти два года, пока учились в колледже, — сказала я.

Николас Этерелл Арбукл Брекенридж (мои братья дразнили его из–за имени) был просто прекрасен — вьющиеся темные волосы и голубые глаза, — играл Ромео в студенческой постановке Шекспира и выполнял роль редактора школьной газеты. Он был весел, уверен в себе плюс наследовал «Брекенридж индастриз», если не считать Майкла и Финли.

Основанная их прапрапрадедом корпорация производила стальные комплектующие для строительной промышленности. По слухам, им принадлежала изрядная часть Петли[5]. Но хотя мальчики Брекенриджи ни в чем не знали недостатка, им прививали здоровое отношение к деньгам. Школа, колледж, работа, чтобы заплатить за обучение. Майкл и Финли после колледжа занялись семейным бизнесом, а Ник променял бизнес–школу и юридический факультет на изучение журналистики в Северо–Западном университете, после чего отправился в поездку по Африке южнее Сахары, изучая воздействие медицинской помощи Запада. Вернувшись в Штаты с Пулитцеровской премией в активе, он стал работать репортером в «Нью–Йорк таймс».

Джейми, напротив, был паршивой овцой в семье — хотя с овцы можно получить хотя бы шерсти клок. Насколько я была в курсе, миссис Брекенридж поведала как–то моей маме на собрании одного из их вездесущих клубов (гольф–клуб, книжный клуб, клуб путешествий, клуб домашней спаржи и тому подобное): Джейми бездельничал, клянчил деньги у родителей, время от времени ввязывался в авантюры, которые должны были позволить ему быстро разбогатеть, — интернет–проекты, «верные изобретения», большинство из которых терпели крах так же быстро, как пропадал его интерес к работе. То, что Этан и Люк полагали, будто Джейми, а не Ник взялся за расследование, касающееся вампиров, сильно меня удивило.

Я присела на стол для совещаний и уставилась на фотографию Джейми. Высокий и темноволосый, как его брат, он был сфотографирован прямо на улице — шел куда–то в джинсах и футболке, с сотовым телефоном в руке. Снимок сделали на фоне бара, хотя место я не узнала. Невзирая на обстановку, выражение его лица читалось безошибочно — он выглядел, в первый раз на моей памяти, решительным.

Я взглянула на Этана:

— Как он умудрился превратиться из лентяя в журналистский эквивалент Джерри Спрингера?

— Люк!.. — требовательно сказал Этан.

— Во–первых, действительно ли такой скачок имел место? — спросил Люк.

Он встал из–за стола, подошел к книжным полкам, за которыми, как я знала, был встроенный бар, и после кивка Этана налил в широкий стакан янтарную жидкость — наверное, скотч. Он поднял стакан за Этана, которого явно позабавил этот жест, и глотнул.

— Мы слышали, что Джейми подвергался кое–какому давлению со стороны мистера Брекенриджа, требовавшего от него что–то делать со своей жизнью, — продолжил Люк. — Видимо, папочка поставил ему в пример Николаса. Мол, можно процветать и не под семейным крылом. А молодой Джейми принял вызов. Мы полагаем, он решил, что, коли старший брат зарабатывает (и весьма неплохо) на жизнь журналистикой, ему это тоже под силу.

Я нахмурилась.

— Возможно, — сказала я. — Но это не похоже на Джейми. Он нанялся в таблоид, чтобы превзойти Николаса? И без обид? К тому же расследование жизни вампиров…

— Не просто вампиров, — заметил Этан, откидываясь на спинку кресла. — Знаменитых вампиров.

— Или даже лучше — кровососущих вампиров, пользующихся беспомощными людьми. — Люк опустился на удобную кожаную кушетку в левой части кабинета, поигрывая стаканом со скотчем. — Это не тот заголовок, который мы хотели бы видеть по всему городу, зато он может сделать имя молодому Брекенриджу.

— Особенно если он станет тем, кто напишет вторую по значимости историю со времени нашего выхода из тени, и если выведет на чистую воду врожденную злобность вампиров, — добавил Этан, вставая и тоже направляясь к бару.

Однако, вместо того чтобы налить себе порцию несомненно дорогого алкоголя, он открыл маленький холодильник и достал что–то похожее на пакет с соком. Поскольку Этан был из тех, кто ест хот–дог серебряными приборами на тонком фарфоре, я заподозрила, что там не сок. «Кровь для вас» обычно поставляла свою продукцию в пластиковых пакетах. Наверное, они улучшили упаковку.

— Не Николас со своей Пулитцеровской премией, — продолжил он, — а именно Джейми. Младший Брекенридж, человек, у которого мало что есть в активе и в образовательном, и в профессиональном смысле.

Изложив свою теорию, Этан оторвал пластиковую соломинку, приклеенную к пакету с «соком».

— Коктейль, — сказал он, тронув языком внезапно увеличившийся клык.

Мое сердце в замешательстве пропустило удар. Его глаза оставались изумрудно–зелеными, пока он пил, — признак: способности контролировать свои эмоции и голод.

Этан прикончил кровь за пару секунд, раздавил пакет рукой и выбросил его в серебряную мусорную корзину. Явно освеженный, он сунул руки в карманы брюк и прислонился к шкафу.

— Мы не будем популярны вечно, — продолжил он. — Нам повезло с убийствами. Повезло, что большинство людей охотно направили гнев в адрес Селины, не затрагивая остальных. Мысль о магии и существовании чего–то большею в мире, чем видит глаз, остается весьма привлекательной. — Лицо Этана помрачнело. — Но люди боятся того, что не понимают. Мы не сможем избегать этого страха вечно. К тому же популярность провоцирует критику, питает ревность. Хорошо или плохо, но это человеческая природа.

Тут он поднял голову и взглянул на меня. Его глаза вспыхнули изумрудным льдом, и я поняла, куда он сейчас будет клонить.

Тихим серьезным голосом он заявил:

— Мы устанавливаем альянсы, Мерит, образуем связи, чтобы защитить себя и обеспечить возможные преимущества, которые потребуются, чтобы выжить, уберечь наши Дома. — Он сделал паузу. — У тебя есть эти связи.

— Дерьмо, — пробормотала я, закрыв глаза и понимая, чего он от меня хочет.

— Ты выросла вместе с Брекенриджами. Ваши семьи дружат. Ты — часть их мира.

Волосы на загривке у меня стали дыбом, сердце заколотилось быстрее. Я начала покрываться потом, а он еще ничего не заметил.

— Ты знаешь, что я их не люблю.

Он выгнул светлую бровь:

— Не любишь? Ты и есть они, Мерит. Ты — дочь Джошуа и Мередит Мерит, бывшая девушка Николаса Брекенриджа. Ты дебютировала в этом обществе.

— Была представлена и сразу его покинула. Я не принадлежу ему, — напомнила я, протестующе поднимая палец. — Я — аспирантка. По крайней мере, была ею до твоего похода в кампус. — Лицо Этана напряглось при этом замечании, но я продолжала давить: — Я не танцую вальс, ненавижу вино и гламурные закуски. И как ты знаешь, не озабочена дизайнерскими туфлями по последней моде.

Его лицо оставалось спокойным. Мой приступ гнева не подействовал, и я сменила тактику, прибегнув к здравому смыслу:

— Я не подхожу им, Этан, и они это знают. Они знают, что мы с родителями не близки. Общаясь со мной, они не дадут мне никакой информации и не помогут подобраться к Джейми.

Этан спокойно рассматривал меня с минуту, затем отошел от бара и направился ко мне. Приблизившись, он скрестил руки и воззрился на меня с высоты своих шести с лишним футов.

— Ты больше не аспирантка. Кем бы ты ни была, теперь ты — другая.

Я начала было возражать, но он предупреждающе приподнял брови. Пусть я вампир–неофит, но я принесла две клятвы — служить ему и Дому. Что еще важнее, видела, как он сражается. Я хотела испытать пределы своих обязательств, но знала, что границы очерчены. И когда он заговорил, вспомнила, как он стал главой Дома Кадогана, почему его избрали вести и защищать стаю вампиров. Какими бы ни были наши с ним личные дела, Этан умел убеждать.

— Ты не просто его дочь. Ты — вампир Кадогана, Страж этого Дома. Войдя в комнату к этим людям, ты будешь знать, что ты не одна из них, а стоишь намного выше. Ты — вампир исторического Дома, занимающий особую позицию; обладаешь властью и связями если не благодаря отцу, то благодаря деду. Вопрос не в том, можешь ли ты это сделать, а в том, станешь ли делать.

Я подняла на него глаза. Он с вызовом выгнул бровь и продолжил:

— Ты обвинила меня в том, что я в тебя не верю. Если эта история будет обнародована и вампиров Чикаго очернят как хищников–манипуляторов, мы все потеряем. Кто знает, с чем тогда придется столкнуться. Еще с одной Чисткой? Возможно, нет. Но строгий учет? Тюремное заключение Подозрения и предписания? Вне всякого сомнения. Но если ты сможешь подобраться к Джейми, стать для него источником и помочь ему понять, кто мы на самом деле, или, еще лучше, убедить оставить эту тему, мы выиграем. В крайнем случае, сможем оттянуть взрыв насилия. Я обращаюсь к тебе, Мерит, потому что у тебя есть все необходимое, чтобы сделать это. Потому что Джейми знал тебя прежде, и он сможет увидеть, что твоя доброта и честность никуда не делись, хотя ты стала одной из нас.

— У Кристины есть связи, — заметила я, вспомнив вампиршу, которая принесла клятвы Дому Кадогана одновременно со мной. Она — дочь чикагского адвоката Дэша Дюпре и, хотя, как все новообращенные вампиры, утратила право пользоваться фамилией, осталась Дюпре, членом семьи, принадлежавшей к высшему эшелону чикагского общества.

— Кристина с этим не справится. У тебя есть сила защититься. У нее нет.

Держа руки скрещенными на груди, Этан наклонился ко мне и прошептал на ухо:

— Я могу приказать тебе сделать это, исполнить роль, которую ты приняла, дав клятву Дому. Либо ты выполняешь работу по доброй воле.

Он выпрямился и посмотрел на меня с видом, ясно демонстрирующим, что у меня нет выбора. Он предлагал мне видимость выбора, но в одном был прав: я принесла клятвы перед ним, Люком и другими защищать Дом, даже если это значило одеваться от «Дольче и Габбана» и посещать обеды в высшем обществе.

Фу! Приемы в высшем обществе. Чопорный народ. Неудобные туфли. Лакеи, хуже обезьян. Но я попрощалась со своими пятничными вечерами и смирилась:

— Хорошо. Я это сделаю.

— Я знал, что могу рассчитывать на тебя. Но в этом есть и позитивная сторона, знаешь ли.

Я взглянула на него, удивленно приподняв брови.

— Тебе придется взять меня с собой.

Я чуть не зарычала, мысленно дав себе пинка за то, что сразу не догадалась. Какой лучший способ мог найти Этан для внедрения в чикагское высшее общество (человеческое), если не использовать меня в качестве входною билета?

— Умно, — заметила я, одаряя его сухим взглядом.

— За четыреста лет я научился парочке приемов, — Отрезал он, затем хлопнул ладонями. — Займемся планами, да?

Мы устроились в кабинете Этана с тарелками, полными овощей и хумуса, которые я заказала из кухни. Этан воротил нос от овощей, но я умирала с голоду, а он находил меня довольно раздражительной и на полный желудок, чтобы допустить брюзжание из–за снижения сахара в крови. Так что я чавкала стеблями сельдерея и моркови, пока мы отмечали на карте Чикаго места, где предположительно могли проводиться рейвы. Клуб в Урбане, дорогой загородный дом в Шомбурге, бар в Линкольн–парке… Любое из этих мест вполне подходило для кровопускания.

Переваривая информацию, я поинтересовалась:

— Если у тебя были все эти сведения о рейвах, почему ты их не прекратил?

— У нас не было подобной информации, — ответил Люк, копаясь в документах.

— Откуда она сейчас взялась? — спросила я.

Выражение легкого недовольства на лице Этана выдавало ответ. Что ж, это и тот факт, что Люк, роясь в бумагах, обнаружил папку из манильской бумаги с остатками красной бечевки. Я разобрала слова «Уровень первый» на обложке. Вот оно!

— Ты звонил в офис омбудсмена, — заключила я. — У них была информация, либо они провели расследование. Это то, что я принесла тебе раньше.

В ответ — молчание. Затем:

— Да! — Ответ Этана был таким же сухим, как его голос.

Ему не приходилось гордиться тем, что пришлось просить об информации, и, несмотря на то, что их с Катчером связывала дружба (пусть своеобразная), Этан не являлся большим ценителем службы омбудсмена. По его мнению, они слишком тесно связаны с мэром Тейтом, позиция которого касательно «вампирской проблемы» была не слишком ясна. Тейт отказывался общаться с Мастерами Домов даже после того, как вампиры вышли на свет, хотя городская администрация знала о нашем существовании давно.

Фиаско Селины не способствовало налаживанию отношений между Кадоганом и омбудсменом. Гринвичский Совет не признал власть Чикаго над Селиной, несмотря на ее отвратительные поступки. Поскольку она сама была членом ГС, Совет решил, что у нее есть право на некоторые послабления. Например, ее не приговорили к вечному заключению в тюрьме округа Кук. Потребовались невероятные дипломатические усилия моего деда, чтобы добиться ее высылки в Европу. Это значило, что моему дедушке, поклявшемуся служить и защищать Чикаго, пришлось освободить вампиршу, которая пыталась убить его внучку. Не стоит говорить о его чувствах по этому поводу. С другой стороны, Этан сам был связан преданностью ГС. О неловкость, имя твое — вампир!

— Каким бы ни был источник, Страж, теперь у нас есть информация. Давай ею воспользуемся, хорошо?

Я ухмыльнулась в ответ: я становилась Мерит, когда Этану что–то было нужно, и Стражем, если он реагировал на мою вспыльчивость. Надо сказать, последнее случалось часто.

— Они заподозрят, что Мерит что–то нужно, — заметил Люк. — Значит, необходима легенда.

— И не просто легенда, — согласился Этан, — а история, которая сойдет даже для ее отца.

Мы молча размышляли. Как глава «Мерит пропертиз», одной из самых больших компаний по недвижимости в городе, мой отец разбирался в продажах достаточно хорошо, чтобы понимать, когда ему хотят что–то втюхать.

— Как насчет легкого семейного злорадства? — наконец, предложил Люк.

Этан и я посмотрели на него.

— Объясни, — велел Этан.

Люк нахмурился, отсутствующе почесал щеку и снова обмяк на диване.

— Ну, я думаю, вы об этом уже упоминали. Она — член одной из ключевых семей Чикаго, а теперь — Страж одного из самых древних американских Домов. И она изображает младшую дочь, триумфально возвращающуюся в общество, некогда отвергшее ее. Начнешь с отца. Сначала сблизишься с ним; изобразишь холодную, уверенную и жеманную девицу, будто наконец усвоила знаменитую манеру Меритов — Он хлопнул, явно чтобы поставить акцент. — Бум. Патриарх принимает ее обратно в стадо.

Этан открыл рот, закрыл, затем снова открыл:

— Интересный подход.

— «Династию» без конца крутят по кабельному телевидению, — сказал Люк.

Уфф!

Интересная информация касательно главы безопасности.

Этан смотрел на него некоторое время, думая, как отреагировать.

— Бог с ней, с поп–культурой, но твой план потребует от Мерит значительного актерского таланта. — Он одарил меня оценивающим (и не слишком лестным) взглядом. — Не уверен, что она справится.

— Эй! — хихикнув и не подумав, кто он и какую власть имеет надо мной, я легонько ущипнула Этана за руку.

К счастью, он не выпрыгнул из кресла и не прибил меня хотя воззрился на то место на своем щегольском черном костюме, где я до него дотронулась.

— Притворство — не самая сильная моя сторона, но я уверена, что смогу прикинуться надменной, — ведь у меня отличный учитель. Хотя есть план получше.

Этан выгнул брови:

— Мы все внимание, Страж.

— Роберт, — объявила я. — Он будет нашей легендой.

Несмотря на наше продолжительное отчуждение, а может быть, из–за него, пару недель назад отец явился ко мне вечером, в день моего двадцативосьмилетия, чтобы попросить о помощи моему брату Роберту, который должен принять бразды правления «Мерит пропертиз» и установить контакты с состоятельным сверхъестественным населением города. Я отказалась по ряду причин. Первой была скорость, с которой Этан накажет меня за то, что посчитает предательницей в пользу людей. Второй — неприязнь к отцу.

На его заявление о моем долге перед семьей я возразила в столь решительной манере, что он удивится моему отступлению. Но если подумает, что я хочу помочь Роберту установить связи с суперами, полагаю, проигнорирует собственное удивление и будет торжествовать.

— Неплохо, — заметил Этан. — И когда ты добьешься встречи с отцом, подаришь ему невероятный контакт.

На этот раз была моя очередь приподнимать брови.

— И какой же?

— Меня, естественно.

Да. Именно это я и предполагала.

Люк взглянул на меня:

— Звони домой как можно скорее. Пусть они думают, что ты хочешь вернуться под их крыло. Спроси, намечаются ли какие–нибудь интересные приемы.

— Да, мой капитан!

— Что ж, теперь, когда мы разработали стратегию, — сказал Этан, хлопая себя по коленям и поднимаясь, — ты можешь идти.

— Люк, сделай приготовления, о которых мы говорили.

Приготовления, о которых они говорили? В прошедшем времени?

— Постойте, — сказала я, тыкая пальцем в сторону Этана, возвращавшегося на свое место за столом. — Что из нашего прелестного плана вы двое уже обсудили, до моего прихода?

Этан одарил Люка задумчивым взглядом:

— Что, Лукас, много?

— Достаточно, — кивнул Люк.

— Не стоит недооценивать обмен информацией среди сотрудников, — самодовольно заявил Этан.

Я хмыкнула.

Предатель Люк цапнул ломтик сельдерея с тарелки. встал с кушетки и похлопал меня по плечу, проходя мимо, жест одновременно дружеский и снисходительный.

— Спасибо, что ты пришла, Страж. Мы благодарны.

Стул Этана скрипнул, когда он устроился за столом. Затем он провел руками по волосам и уставился на монитор компьютера.

— Если мы закончили, — заметила я, — я пойду наверх.

Люк устроился на стуле напротив стола Этана, который занялся проверкой почты или иными электронными делами. Его пальцы летали по клавиатуре, как у пианиста.

— Дa, Страж. Иди.

Люк пожевал сельдерей и помахал огрызком в мой адрес.

— Хорошего вечера, солнышко.

Я оставила их наслаждаться триумфом.

ГЛАВА 5

Разговоры о свободе

Я никогда не любила тратить время на болтовню. Была одержима книгами и балетом и не относилась к тем подросткам, которые проводили вечера дома в обнимку с телефонной трубкой. Я так и не привыкла к этому чуду техники. Разумеется, время от времени звонила старшему брату и сестре, Роберту и Шарлотте, поинтересоваться, как дела. Учась в университете, договаривалась с Мэллори о совместном обеде в Петле. Но болтовня с Джошуа и Мередит Мерит — совсем другой коленкор…

Уже была почти полночь; мои родители, скорее всего, спали, готовясь к очередному дню в высших сферах чикагского общества.

Из–за внутреннего спора с самой собой — спят они или нет, — вернувшись в комнату, я провела первый час нового дня с батончиком мюсли и книгой в руках. Но потом решила, что тянуть бесполезно; села, скрестив ноги, на кровати и уставилась на телефон, ругая себя на чем свет стоит за клятвы, принесенные Этану Салливану.

Я сделала вдох, собралась с силами, набрала номер родителей и с удовольствием услышала четкую запись на автоответчике.

— Вы позвонили в резиденцию мистера и миссис Джошуа Мерит, — объявила моя мать. — Боюсь, сейчас мы не можем ответить на ваш звонок. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала.

Раздался гудок. Я закрыла глаза и изобразила небрежную самоуверенность, о которой мы с Этаном и Люком говорили.

— Привет, это Мерит. Я хотела поговорить с вами обоими. Вкратце: теперь, когда положение вещей… изменилось… и я тоже, думаю, будет неплохо восстановить кое–какие отношения, — Я почувствовала отвращение, но продолжила: — И начать общаться с правильными людьми…

Меня прервал щелчок — звук поднятой трубки. Я молча выругалась — цель была так близка!

— Что ж, дорогая, — сказала моя мать, явно не спавшая, несмотря на позднее время, — ты не могла выбрать более подходящее время для звонка. Брекенриджи устраивают прием в пятницу вечером — коктейль в честь Урожайной коалиции в Лоринг–парке. — (Поместье Брекенриджей располагалось в пригороде.) — Я не смогу пойти, — продолжила она, — у меня другая встреча. Но отец будет. И разумеется, Брекенриджи. Тебе следует прийти и поздороваться с мальчиками Бреков.

Урожайная коалиция — это продуктовое хранилище Чикаго. И хотя повод был похвальный, меня не радовала мысль находиться в одном помещении с отцом. С другой стороны, первый светский ужин, и я сразу попадаю на задний двор Брекенриджей. Или, точнее, в их курятник, с вампиром на буксире. Боже, прости меня!

— Звучит отлично, мам.

— Чудесно. Дресс–код — вечерний, начало в восемь часов, сказала она. — Я распоряжусь, чтобы Пеннебейкер (старамодный дворецкий моих родителей) позвонил Брекенриджам и достал для тебя приглашение. Ты живешь с той девицей Кармайкл, верно?

Если бы…

— Не, мам. Я сегодня переехала в Дом Кадогана, к остальным вампирам, — добавила я, на случай… если это не очевидно.

— Что ж… — Мои слова явно заинтриговали маму. — Разве это не к лучшему? Обязательно расскажу отцу.

Я не сомневалась, что она это сделает, поскольку мой отец спекулировал информацией и связями.

— Спасибо, мама.

— Не за что, дорогая.

И тут меня осенило. Пусть у меня нет такого источника информации, как у дедушки, но зато есть Мередит Мерит.

— Мам, еще кое–что на прощание. Я слышала, Джейми начал работать. В газете?

— В газете, в газете… — задумчиво повторила она. — Нет, не припоминаю ничего о газетах. Все знают, что журналист в семье Брекенриджей — это Ник. Разве что ты слышала что–нибудь другое? — ее голос понизился на октаву; она быстро перестроилась на режим сплетен и ждала, что я подкину ей подробности. Но моя работа состояла в том, чтобы расследовать, а не раздувать огонь.

— Нет, — ответила я. — Просто вспомнила, что слышала где–то нечто подобное.

— Ладно. Бог мой! Хоть бы он нашел место себе по вкусу. Что–то, что займет его.

Она помолчала, потом переспросила слишком громко:

— Что, дорогой? — Снова пауза. — Дорогая, твой отец зовет меня. Я организую приглашение… А ты отдыхай в Доме Кадогана.

— Конечно, мам. Спасибо!

Я нажала кнопку «отбой» и захлопнула телефон.

— Черт! — пробормотала я.

Я здорово продвинулась, выполняя задание Этана, и добыла нам приглашение в загородный дом Брекенриджей. Возгордившись своим достижением, пусть и сомнительным (подписалась на встречу с отцом), я решила заняться другими делами Дома и проинформировать Этана о телефонном звонке.

Я прицепила к поясу катану и направилась в его кабинет. Спустившись на первый этаж, миновала Малика, заместителя Этана, выходившего из кабинета босса. Малик был мрачнее тучи и ни единым жестом не показал, что заметил меня. Это не сулило ничего хорошего.

На сей раз дверь в кабинет Этана оказалась открытой. Еще хуже было то, что он стоял по центру комнаты, скрестив руки, обеспокоенно нахмурив брови и уставившись в пол. И он переоделся — вместо черного пиджака рубашка с короткими рукавами, без галстука; только блеск золотого медальона Кадогана на шее нарушал безупречную белизну рубашки, обтягивавшей его торс. Этан даже изменил прическу — собрал волосы в короткий хвост на затылке. Так делает девушка, когда ей приходится заняться делом.

Мой живот скрутило в узел от беспокойства. Пока я ходила в свою комнату и возвращалась на первый этаж, что–то случилось.

Я постучала по косяку двери. Этан поднял взгляд.

— Я хотел отправить тебе послание, — сказал он. — Входи и закрой дверь.

Я сделала, как было велено, затем подумала, что с тем же успехом могу сначала изложить хорошую новость:

— Я звонила матери. В пятницу в загородном доме Брекенриджей благотворительный коктейльный прием. Она достанет нам приглашение.

Этан одобрительно поднял брови:

— Отличная работа. Сразу два зайца убиты.

— Кстати, она еще сказала, что не слышала, чтобы Джейми занялся чем–то похожим на журналистику. Разумеется, я не откровенничала, — добавила я, когда взгляд Этана посуровел. — Лишь задала туманный вопрос. Если бы он работал, тем более в той же области, что и Ник, она бы знала. Миссис Брек была бы в экстазе и не стала бы скрывать такие новости от моей матери.

Он помолчал с озадаченным видом.

— Гмм… Что ж, будь что будет, — сказал Этан, обходя стол и усаживаясь. — Учитывая вред, который может причинить подобная история, не перегнуть бы палку с осторожностью. Без сомнения, в полученной нами информации есть доля истины, пусть и специфическая. — Мгновение он разглядывал поверхность стола, затем поднял на меня тяжелый взгляд. — Садись, Мерит.

В его голосе прозвучало беспокойство. Мое сердце тревожно сжалось, но я сделала, как было велено, отодвигая катану в сторону и опускаясь на стул перед столом Этана.

— Совет освободил Селину.

— О боже! — Я знала, что мои глаза посеребрели — от гнева, страха или из–за адреналина, устремившегося по телу. — Как? Когда это случилось?

— Три дня назад. Только что звонил Дариус. Я перекинулся парой слов с Люком, он обновит дейлисы и поставит в известность «РДИ» и другие чикагские Дома.

Переводя на человеческий язык, это значило, что Люк обновит информацию для службы безопасности и проинформирует эльфов–наемников (да, тех самых эльфов!), работающих в «РДИ» — организации, которая обеспечивает безопасность Дома в дневное время суток и стоит на страже у передних ворот, а потом позвонит Моргану и Скотту Грею. .

— Он позвонил только что? — повторила я. — Ты же разговаривал с ним пару часов назад. Он не сказал, что в мир выпустили безумие?

— Он не знал, так как не присутствовал на голосовании. Возможно, умышленно. Совет — мажоритарный орган, и она принадлежит к большинству, что и было продемонстрировано. Совет… — Этан сделал паузу и покачал головой. — Они — вампиры, Мерит. Хищники, которые родились во времена, когда это слово значило не то, что сейчас. Когда это была не показуха, а сущность. Когда люди были…

Я чувствовала, что поскольку сама стала вампиром совсем недавно и отчасти сомнительным образом, он искал подходящие слова, чтобы охарактеризовать то, что можно было легко назвать одним словом.

— Пищей, — закончила я. — Они были пищей.

— И кое–чем еще. Помимо политики, — (беспокоит ли меня тот факт, что Этан относится к восприятию людей как прямоходящего скота как к «политике»?) — остальные члены Совета могли быть зачарованы, даже не осознавая этого. Селина очень могущественна.

Медленно провалиться в чары, отдаться ее способности проникать в твою душу и манипулировать по своему усмотрению — это я понимаю. Я смогла сопротивляться ей, но это мое личное умение, судя по всему. Некое причудливое свойство.

— Как мы обсуждали, я ждал, что Селину заключат в тюрьму за ее преступления. Такое соглашение твой дед заключил с мэром Тейтом, окружным прокурором и Гринвичским Советом. Но у Совета короткая память касательно Чисток. Хотя я не сомневался, что ее примут по высшему разряду, надеялся, что она лишится своего Дома, как и произошло, и останется в Лондоне в заключении. — Он покачал головой, затем закрыл глаза, явно измученный. — По крайней мере, люди не в курсе ее освобождения. Пока.

Вне зависимости от того, узнают люди или нет, освобождение Селины ставило под сомнение честность мэра Тейта и всех в Чикаго, кто признал справедливость ее экстрадиции, включая Этана и моего деда.

Черт побери! И я еще думала, что отношения с кабинетом омбудсмена были затруднительными.

— Как они могли совершить такой политически глупый шаг? — вслух удивилась я.

Этан откинулся в кресле и сложил переплетенные пальцы па груди.

— Члены ГС склонны придерживаться противоположных мнений по таким вопросам, — сказал он. — Многие верят, что залог их долговечности — не привлекать внимания, жить как люди и ассимилироваться. Они довольны подобным положением дел. Другие устали скрываться столетиями и испытывают горечь, хотят выйти из тени. Селина предложила свой вариант. Она дала им жизнь среди людей и новое руководство. Кроме того, не говоря об их силе… Ты видела Селину, Мерит, и знаешь, что она обладает определенным… очарованием.

Я кивнула. Красота этой брюнетки неоспорима. Тем не менее. С каких пор горячность извиняет глупые решения?

— Но ведь мы говорим о Совете. Сильнейших вампирах! Лучших! Тех, кто принимает важные решения. Сгоряча или нет, разве они могли не знать, чем это грозит?

— Они сильные, но не обязательно самые. Амит Патель, по общим отзывам, сильнейший вампир в мире, однако он избегает политики и много лет успешно уклонялся от членства в Сабхе[6].

Интонации Этана трансформировались из полных страха в заметное восхищение, на которое он не был щедр. В голосе прозвучала такая же нотка почтения, как когда люди говорят о Майкле Джордане или Джо Намате[7].

— Ты без ума от Амита Пателя, — заметила я, расплываясь в улыбке. — Броманс[8]. Как мило. — И как по–человечески, добавила я про себя, но вслух не произнесла, зная, что он не воспримет это как комплимент.

Этан пренебрежительно закатил глаза:

— Ты слишком юна, чтобы быть такой сильной.

Я восприняла это не как камень в огород моей человеческой молодости, а как ощущение Этаном моей вампирской зрелости. Хмыкнула и нахмурилась, но по другому поводу.

— Она приедет в Чикаго, — предположила я.

Организация моего убийства была частью плана Селины по захвату власти в чикагских Домах, но я помешала ей убить Этана, метнув в нее кол. Какими бы ни были ее другие мотивы, она приедет в Чикаго, чтобы найти меня… Если уже не приехала.

— Похоже на правду, — согласился Этан. Он открыл рот, собираясь произнести что–то еще, но промолчал, видимо размышляя. Затем, сурово нахмурившись, скрестил руки на груди. — Я ожидаю, что ты передашь мне всю информацию касательно Селины, которую сможешь собрать в других Домах.

Несмотря на формулировку, это не был ни вопрос, ни «ожидание», а самый настоящий приказ. И поскольку в Домах имелся лишь один доступный источник информации, он был чертовски оскорбителен. Желание избежать подобных разговоров в четыре часа утра было той самой причиной, по которой мне не хотелось жить и Доме.

— Не собираюсь шпионить за Морганом, — огрызнулась я.

Хоть я и не знала, как далеко хочу зайти в отношениях с ним, была уверена, что «далеко» включает шпионаж. Кроме того, из–за дела с рейвами личное и профессиональное уже и так смешались в моем сознании. Пусть чисто символически, но я уже привела Этана к цели и идти дальше была не готова.

Как и ожидалось, мой вызов его верховной власти спровоцировал напряжение.

— Ты доложишь мне обо всем, о чем тебе велели докладывать. — Его голос был холоден и резок.

Волосы у меня на затылке встали дыбом — реакция на проявление магии, которую источают вампиры, эмоционально реагируя на происходящее; магии, наполнявшей комнату по мере ожесточения нашего спора. Вампиры не способны колдовать, но мы магические существа, хищники. Добавьте к этому наливающиеся серебром глаза и клыки, и перед вами — полный набор защитных механизмов вампира, которые начинают активизироваться.

Я сжала руки в кулаки и попыталась замедлить дыхание. Полагаю, мои глаза стали серебряными, но я пыталась сдержать клыки. Однако она хотела кое–чего другого…

За последние пару месяцев я заметила, что когда расстраиваюсь или пугаюсь, срабатывает инстинкт «держись–или–беги» и вырастают клыки, я чувствую в себе вампира, что–то отдельное внутри, будто мы не до конца слились. Трехдневное генетическое изменение должно было превратить меня — полностью и до конца — в вампира с серебряными глазами, клыками и всем прочим. Я не понимаю, как одновременно могу быть вампиром — жажда крови, ночная жизнь, клыки и обострившиеся чувства — и чувствовать себя человеком. Словно во мне поселился призрак. Но так оно и есть.

Однажды я сказала об этом Катчеру. Его непонимание и неуверенность поразили меня. Если он не знал, что происходит, откуда было знать мне? Как со всем этим разобраться? И что еще важнее — чем я должна была стать?

Часть меня удивлялась, нашептывала то, с чем я едва могла смириться, — что это ненормально. Что со мной как с вампиром что–то не так.

Сейчас я чувствовала в себе тигрицу, готовую к прыжку; ощущала, как она двигается и устраивается под костями. Мои мышцы вибрировали, налитые необыкновенной силой. Она требовала, чтобы мои глаза налились серебром, клыки выступили, а магия заполнила комнату. Хищница хотела швырнуть слова Этана ему в лицо, бросить вызов.

А еще лучше — сбросить его самого на пол и делать все, что хочется.

Все эти желания и действия были дикими, первобытными и… доставили бы невероятное удовольствие. Плохие мысли!

Я сжала эфес катаны, впиваясь ногтями в оплетку рукояти и пытаясь сохранить контроль над собой. После неудавшейся попытки обсудить эту проблему с Катчером я решила держать все при себе. Этан не в курсе, и я не собиралась делиться с Мастером вампиров, и так сомневавшимся во мне, сомнениями в моей вампирской полноценности.

Тигрица застыла в ожидании. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы справиться с ней, продышаться и обуздать магию, крошечными вихрями кружащуюся по кабинету.

«Добро пожаловать в Дом Кадогана», подумала я и, ощутив прилив силы, подавила ее, подняла подбородок и уставилась на Этана. Его глаза были огромными хрустальными зелеными озерами.

— Я — Страж этого Дома, — горячо заявила я, — и не хуже тебя понимаю ответственность, которую на меня налагает эта должность. Я согласилась помочь тебе проникнуть в места, куда вход вампирам заказан, и оказать содействие в расследовании рейвов. Ты — первый человек, который узнает, что Селина в городе, если я услышу об этом, но не лезь в мою личную жизнь!

— Не забывай, с кем разговариваешь, Страж!

— Я никогда ничего не забываю, Салливан!

Прошла почти минута — мы оба не двигались, и воздух сгустился от нашего обоюдного упрямства.

Но затем — чудо из чудес! — Этан смягчился. Напряжение и магия рассеялись. Один холодный кивок — это все, что я получила в ответ, но я наслаждалась им, смаковала, решив сохранить в памяти момент, когда он уступил.

Едва сдержалась, чтобы не закричать: «Я победила!» — но подавить легкую усмешку не смогла.

Мне следовало знать, что торжество преждевременно.

— В любом случае ты поставишь меня в известность, если приведешь Моргана в Дом Кадогана, — сказал Этан. В его голосе прозвучало достаточно самодовольства, чтобы стереть улыбку с моего лица.

Разумеется, он хотел все знать и насладиться победой — тем фактом, что я привела новоиспеченного главу Дома Наварры и союз Кадогана и Наварры к его порогу. Учитывая прежние сомнения относительно моей лояльности, усиленные противоречивым превращением из человека в вампира, — как убедиться в том, что я не сливаю информацию Дому Наварры? Лучше всего — держать меня в целости и сохранности при себе, в Кадогане, а Моргана — на привязи.

Я не была уверена в своем полном равнодушии к Моргану. Еще слишком рано, отношения едва начались. Но по сравнению с человеком, которого Мэллори очень точно прозвала Дартом Салливаном, Морган был прекрасным принцем в джинсах «Дизель».

Замечание Этана, хоть и весьма оскорбительное, я поняла как намек удалиться. Бессмысленно притворяться, что через пару минут мы вместе посмеемся над произошедшим. Чем дольше я оставалась в кабинете, тем сильнее рисковала, что вампирша вырвется наружу. Я не могла себе позволить так рисковать. Поэтому, не глядя ему в глаза, прожигавшие мне кожу, встала со стула и направилась к двери.

— И не забывай, — добавил Этан, — мой интерес к твоей личной жизни вызван исключительно интересами Кадогана.

Как мериться силами с таким типом?!

— Меня интересуют союзы, — сказал он, — возможность повесить над дверью эмблему Наварры как наших союзников. Не пойми превратно…

— Я бы не посмела, Салливан!

Сложно понять превратно, когда он признал, что я его привлекаю, хотя и скупо; практически отдал меня Моргану. Это произошло сразу после того, как он предложил сделать меня его фавориткой. Его любовницей. (Конечно, я отказалась.)

И вот он опять поднимает эту тему. Может быть, Этан Салливан, несмотря на железный самоконтроль, сам не знает, чего хочет?

— Что за тон! — продолжал он.

— Что за намеки! — Я балансировала на грани неподчинения, но не могла оставить за ним последнее слово. Не в этом вопросе.

Он стиснул челюсти:

— Просто делай свою работу.

Я чуть не зарычала. Я сделала свою работу — несмотря на миллион причин, кричащих, что не стоит рисковать ради него своей жизнью; несмотря на его недоверие и неправоту. Потому что я должна была выполнить свои обязанности и принять новую жизнь — жизнь вампира. Я защищала его перед Морганом и перед Селиной!

Обида переполняла меня, рвалась наружу. Я могла бы отпустить поводья, позволить хищнице поточить коготки об Этана… Но я принесла ему две клятвы, в том числе обещала защищать от всех врагов — живых и мертвых.

Моя вампирша, вероятно, относилась к одной из этих категорий.

Поэтому, призвав на помощь остатки ангельского терпения, я выдавила из себя улыбку и посмотрела на него из под опущенных ресниц.

— Сеньор, — решительно сказала я, признавая его власть и в то же время давая понять: если он захочет поставить меня на место, я напомню ему о его собственном.

Секунду Этан смотрел на меня, раздувая ноздри, но если и сердился, то сдержал свой гнев. Вместо этого он наклонил голову и уставился на бумаги, разбросанные на столе. Я вышла и решительным хлопком закрыла за собой дверь.

Не то чтобы я не была готова к предстоящему и не знала, что он выработает начальственный тон и станет вмешиваться в мою жизнь. Переезд в Дом был необходим для работы Стража и помощи коллегам.

Но все имеет свою цену. Быть рядом с Этаном — провокация, вызов. Отчасти враждебность, странная химия… Но ни то ни другое не способствует мирной домашней обстановке. А это лишь первая ночь под его крышей! Плохой знак…

Я вернулась в свою комнату и распустила волосы, оглядываясь по сторонам. Скоро восход солнца выведет меня из строя, но до зари еще час, а стычка с Этаном сильно завела меня. Можно остыть в спортзале в подвале Кадогана (например, пробежать пару миль на беговой дорожке) или посмотреть, что подают в кафе на рассвете. Я не собиралась делать это в одиночестве, поэтому поднялась на четвертый этаж в поисках Линдси.

Найти ее оказалось несложно: на ее двери висела фотография Брэда и Анджелины, а поверх лица Анджелины приколото аккуратно вырезанное фото лица Линдси.

Дверь открылась, не успела я постучать. Линдси стояла на пороге, устремив взгляд на журнал, который держала в руках. Волосы собраны в низкий хвост, и вместо кадоганской формы — обтягивающая футболка и джинсы.

— Я ждала тебя, — сказала она. Я моргнула:

— Что?

— Я же экстрасенс, помнишь? — Она ухмыльнулась и махнула рукой в воздухе. — Вуду! — Линдси явно посмеивалась над сверхъестественным. — Я почувствовала, что ты идешь, и знаю, что ты голодна.

— Физически чувствуешь мой голод?

Она хмыкнула:

— Я знаю, потому что ты — это ты. Когда ты не голодна?

В ее словах была крупица правды.

Я бросила мимолетный взгляд на комнату Линдси, прежде чем она. бросила журнал внутрь и захлопнула дверь. Расположение и обстановка были примерно как у меня — обычная спальня вампира, но ее комната буйствовала красками. Ярко–алые стены увешаны кричащими постерами, фотографиями и обложками альбомов. Прямо над кроватью висел огромный флаг «Нью–Йорк Янкиз». (Линдси родилась в Айове, но некоторое время провела в Нью–Йорке. Похоже, это повлияло на нее.) Хотя я любила Большое Яблоко, как любая девчонка, тем не менее я была до мозга костей фанаткой «Кабз». Видимо, ничто не смогло поколебать ее страдания по «Янкиз».

Закрыв дверь, она взглянула на меня и хлопнула в ладоши:

— Ладно, крутой Страж. Пошли найдем тебе что–нибудь поесть, и заодно ты продемонстрируешь остальным братьям и сестрам свою доброту, да?

Я отсутствующе почесала предплечье:

— Дело в том…

— Они тебя не ненавидят.

— Прекрати!

Линдси подняла руки вверх:

— Это было написано у тебя на лице, птичка. Серьезно, они тебя не ненавидят. Теперь заткнись и пошли жрать.

Я послушно заткнулась и пошла следом за ней к главной лестнице и вниз на второй этаж.

В это время ночи на главном этаже было почти пусто. Одни разговаривали, другие читали книги, но в целом Дом начинал затихать — вампиры расходились перед восходом солнца.

Мы прошли по главному коридору в кафе, где несколько вампиров–неофитов, стоявших в U–образной очереди, брали еду с застекленных витрин из нержавейки. Мы встали в конец очереди, взяли подносы и начали двигаться вдоль отделений с едой.

Подавались в основном блюда для завтрака — сладкие булочки, бекон, яйца. Не похоже на обеденное меню, но, с другой стороны, было почти пять утра.

Из напитков я выбрала упаковку органического шоколадного молока, затем прихватила датскую булочку и тарелку с беконом. Наверное, мне не следовало плотно завтракать перед сном, но я подумала, что белки не помешают. И правда, неужели, помахав тарелкой с беконом перед вампиром, вы думаете, что он откажется?

С полным подносом я бочком приблизилась к Линдси и другим вампирам, ожидая, пока они определятся с выбором. Она положила мед на овсяную кашу, подняла поднос и пошла к свободному столу. Я пошла за ней и села напротив.

— Хочу ли я поинтересоваться, что произошло внизу?

Я глянула на нее:

— Внизу?

Она погрузила ложку в овсянку, попробовала.

— Повторяю, — сказала она, — я — экстрасенс. Сегодня вечером по всему Дому Кадогана ходят взволнованные вампиры. Какая–то нервная энергия. Может, что–то готовится?

Маловероятно, чтобы Линдси, как сотрудник охраны, не знала о Селине.

— Селину освободили, — прошептала я, отламывая кусочек датской булочки с вишней.

— О, дерьмо! — вскрикнула Линдси изумленно и встревоженно. — Это объясняет, почему здесь повсюду твоя энергия.

Я взглянула на нее: голова склонилась набок, на лице — любопытство.

— Но есть что–то еще, какая–то другая энергия. — Помолчав, она ухмыльнулась. — О–о–о, теперь я поняла.

Я выгнула бровь:

— Что поняла?

— Нет, — сказала она, покачивая головой. — Если не хочешь говорить о Селине, я не буду обсуждать тот факт, что ты горячая и возбужденная. — Линдси закрыла глаза и приложила кончики пальцев к вискам. — Хотя я вижу кое–кого, да, определенно вижу. Кое–кого со светлыми волосами и зелеными глазами. — Она уронила руки и воззрилась на меня.

— Заткнись! — предупредила я, ткнув в нее пальцем.

Я немного растерялась оттого, что она знает, что это Этан довел меня до состояния «горячей и встревоженной, но обрадовалась, что Линдси приписала все сексуальному возбуждению, а не физическим неполадкам.

Я осмотрелась, заметив любопытствующие взгляды вампиров, сидящих за деревянными столами вокруг нас. Они что–то потягивали из кружек и ели фрукты, глядя на меня.

Их явно не очень впечатлял новый Страж.

Я подалась в сторону Линдси:

— Ты заметила, что на меня все пялятся?

— Ты — новенькая, — пояснила она. — К тому же бросила вызов Мастеру еще до принесения клятвы и тебя назначили Стражем. Плюс ты не поддалась во время церемонии коммендации, и наш возлюбленный вождь продолжает прикрывать твою тощую задницу.

Её слова заставили меня робко улыбнуться:

— Меня не подчинили во время церемонии. А это не одно и то же.

— Ты знаешь, что я здесь уже сто пятьдесят лет? За все время Этан назначил только одного нового Мастера?

Я отломила еще кусочек булочки и положила его в рот.

— Я — не Мастер.

— Пока что, — заметила Линдси, тыкая в меня ложкой. — Но это лишь вопрос времени. Конечно, у тебя может быть врожденная магия, и ты можешь пользоваться кое–какими приемчиками Мэллори Кармайкл — она станет хорошей колдуньей, знаешь ли, — и все равно не сравнишься с Золотой Деткой.

— Я знаю, что она станет классной, — согласилась я. — Это меня регулярно пугает. Кто такая Золотая Детка?

— Лейси Шеридан.

Я слышала это имя прежде, но не помнила, при каких обстоятельствах.

— Кто она?

— Мастер, которого назначил Этан. Мастер Дома Шеридан.

— А, — сказала я, вспомнив, что видела это имя в «Каноне». В Штатах есть двенадцать вампирских Домов. Шеридан — самый молодой из них.

— Лейси была в Доме Кадогана двадцать пять лет, прежде чем Этан назначил ей испытание. Она выдержала, и Этан взял ее в подмастерья, чтобы подготовить к обряду. Потом она переехала в Сан–Диего и основала Дом Шеридан. Они были близки — он и Лейси.

— Близки по делу или?..

— Щекотливо близки, — уточнила Линдси. — И это плохо кончилось.

Я не могла не согласиться. Что–то в моей груди сжалось при мысли о том, что Этан был близок с кем–то другим, несмотря на то что мне довелось быть свидетелем этого акта. Тем не менее я поинтересовалась:

— Почему плохо?

Линдси нахмурилась, делая вид, что обдумывает вопрос, и помешала овсянку.

— Потому что Лейси Шеридан была прекрасна, как картинка, — наконец сказала она. — Высокая, стройная и голубоглазая блондинка. Всегда вежлива и уступчива: «Да, сеньор», «Нет, сеньор». Правильно одевалась, выглядела, будто сошла со страниц каталога Энн Тейлор. Говорила только правильные слова. Это выглядело неестественно. Она едва ли была человеком, даже до того как стала вампиром.

— Должно быть, Этан с ума по ней сходил, — заметила я, подумав, что именно такой тип женщин предпочитает Этан. Элегантная, утонченная… И послушная.

Линдси кивнула:

«С ума сходил» — подходящие слова. Он ее любил, полагаю. По–своему.

Я взглянула на нее, держа бекон на полпути ко рту.

— Ты серьезно?

Не могу себе представить влюбленного Этана, отпустившего поводья и ослабившего самоконтроль. Не считала его способным довериться кому–то настолько, чтобы подпустить к себе действительно близко.

За исключением нескольких странных минут со мной, не похоже, чтобы он был счастлив.

— Серьезна, как осиновый кол, — подтвердила Линдси. — Когда он осознал, насколько она сильна — ее оценивали как очень мощного экстрасенса, — он взял ее под крыло. С тех пор они все время проводили вместе. — Она съела ещё одну ложку овсянки. — Они были словно… ледяные северные эльфы. Прекрасно смотрелись вместе, но… — Линдси покачала головой. — Она ему совсем не подходила.

— Почему?

— Этану нужен кто–то другой — девушка, которая сможет противостоять, бросить вызов. И которая сможет сделать его лучше, а не будет целовать ему задницу двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю и ловить каждое слово.

Она задумчиво рассматривала меня.

Я уловила блеск в ее глазах и покачала головой:

— Даже не думай. Он ненавидит меня, я ненавижу его, мы осознаем это и только поэтому можем работать вместе.

Линдси фыркнула и стащила у меня ломтик бекона.

— Если ты его ненавидишь, я съем свою салфетку. И может, он и ненавидит тебя, но только внешне. Это видимость. — Она немного откусила, покачала головой и взмахнула остатком бекона. — Нет. В нем больше, чем он показывает, Мерит. Я это знаю. Под его холодом — жар. Ему просто нужно… перестроиться.

Я сделала нетерпеливый жест:

— Расскажи мне еще о Лейси.

— У нее здесь были друзья, до сих пор остались, но мне казалось, что она холодна. Высокомерна. Она слаба физически, но очень сильна как стратег. Политика у нее в крови, умеет маневрировать. Она всегда выглядела дружелюбной, но напоминала политика во время предвыборной кампании. Очень расчетлива. — Линдси задумчиво помолчала, ее голос смягчился. — Она не была доброй, Мерит. Стражники ее ненавидели.

— Из–за манеры поведения?

— Ну да, отчасти. Послушай, Этан управляет Домом, поэтому он до некоторой степени… существует отдельно от нас. И если честно, то же самое я бы сказала о тебе. Народ подозрительно к тебе относится из–за того, что ты так быстро стала Стражем, из–за твоей семьи. Ты наивна в том, что касается вампиров, и при этом получила исторически важную позицию. И хотя ты что–то вроде охранника, ты ближе к нему, чем остальные из отдела Люка.

Я заворчала, приканчивая бекон.

— Не то чтобы я думала, что вы с ним… — начала она и умолкла, по–видимому ожидая от меня подтверждения.

— Между нами ничего нет, — сухо ответила я и вонзила пластиковую трубочку в пакет с шоколадным молоком. Это было проявлением агрессии, которую во мне всегда вызывал этот вопрос. Однако вкусно.

— Я просто проверяла, — сказала Линдси и подняла руки, чтобы разрядить обстановку. — Они преодолеют неприязнь, когда получше тебя узнают. — Она улыбнулась мне, выгнула брови. — Как я. Конечно, у меня отличный вкус на друзей, но как бы там ни было… Дело в том, что Лейси другая. Не такая, как мы. Она была классическим учительским любимчиком — стремилась быть рядом с Люком, Этаном, Маликом, постоянно около представителей власти. Она не общалась с нами, не могла сработаться. Но, — добавила Линдси, покачав головой, — хотя она и была фальшива, тем не менее очень хороша. Все анализировала. Придумывала стратегии. Она была Стражем, и хотя не смогла бы одолеть и мокрую кошку, обладала прекрасными мозгами. Ей присуща склонность планировать, просчитывать последствия и шаги.

Мой следующий вопрос, вероятно, поставил крест на демонстрации отсутствия интереса к обсуждаемой теме:

— Почему они расстались?

— Этан и Лейси? Они перестали встречаться после испытания, когда она вернулась в Кадоган для обучения, чтобы подготовиться к руководству своим Домом. Говорили, что для него было важно, чтобы их отношения оставались во время подготовки сугубо профессиональными. Слишком многое стояло на кону — не время для нежных взглядов.

— Он не хотел, чтобы эмоции мешали, — согласилась я.

— Я слышала, что он временами летает в Сан–Диего, как это сказать, для половых сношений. — Линдси кивнула, ухмыльнувшись. — Да. Готова поспорить, для него это так и сеть. Очень формально. Они с Лейси, должно быть, заключили соглашение, возможно даже оговорили условия.

— Хм–м… — Я подавила замешательство, вызванное мыслью об использованных коллегой терминах.

Я подняла глаза и заметила, что в кафе вошел Малик. Он кивнул мне и направился к шведскому столу.

Малик — высокий, с кожей карамельного цвета, спокойный — оставался для меня загадкой. За два месяца, пока я была членом Дома Кадогана, я разговаривала с ним от силы раза три. Как заместитель Этана, он разделял с ним руководящие обязанности, но они редко выходили за пределы территории вместе, чтобы сохранить преемственность в случае покушения на Этана. У меня возникло ощущение, что он играет роль исполнительного директора и дублера, изучая, как функционирует Дом и как им управлять, уделяя внимание деталям, в то время как Этан исполняет функции председателя Совета директоров. Я не воспринимала Малика ни как вампира, ни как человека. С вампирами, исполненными благих намерений, — на ум сразу приходили Люк и Линдси, — было легко вступить в контакт, как и с очевидно стратегическими фигурами — Этаном и Селиной. Но Малик такой сдержанный, что я не уверена, с кем он. Кому принадлежит его верность.

Конечно, он и Этан имели одну общую черту — отличный вкус по части «Армани». Малик носил такие же безупречно сшитые костюмы с иголочки, как и Этан.

Я наблюдала, как он двигается вместе с очередью, а он не отводил взгляда от вампиров вокруг. Весь погружен в дела Этана — по крайней мере, когда я видела их вместе, — но вел себя весьма дружелюбно с остальными вампирами Кадогана. К нему подходили, когда он выбирал блюда на завтрак, здоровались, болтали. Интересно: в то время как вампиры Кадогана были склонны держать дистанцию с Этаном, они шли к Малику. Разговаривали с ним, шутили, по–дружески общались. С Мастером — ничего подобного!

— Как долго Малик — Второй? — спросила я у Линдси. Она проглотила бекон, затем подняла на него глаза.

— Малик? С тех пор, как Дом переехал в Чикаго. С восемьдесят третьего года.

Имелся в виду 1883–й, не 1983 год.

— Этан выбрал Чикаго, ты знаешь. Когда Питер Кадоган умер, он захотел вывезти Дом из Уэльса, и из Европы вообще. А Малик жил в Чикаго и был сиротой.

— Лишился родителей? — спросила я, — Ужасно!

— Не просто сиротой. Он был бродягой, бездомным. Вампиром–сиротой. Его Повелительница оказалась недостаточно сильна, чтобы удержать свой Дом, и погибла от руки соперника. — Линдси поднесла кулак к груди, изображая, как пронзают колом. — Так они с Этаномвстретились, а остальное — история.

— Ты знаешь его? Хорошо — имею в виду.

— Малика? Разумеется. Малик классный. — Линдси глянула на часы, потом допила воду, перед тем как встать и взять поднос — Итак, к Дому Кадогана принадлежат триста девятнадцать вампиров. Хочешь идею?

Я посмотрела на нее и кивнула.

— Они бы не отказались узнать тебя получше, если бы ты дала им шанс.

— Для этого я здесь.

ГЛАВА 6

Возвращение принца

Я проснулась ни свет ни заря. Точнее, в глубокой ночи. Мне первый раз предстояло нести вахту — патрулировать территорию Дома Кадогана величиной с квартал, присматривать за дырами в кованом заборе высотой десять футов, который удерживал незваных гостей снаружи и вампиров внутри. В городе, полном странных сверхъестественных существ, следует быть начеку.

Я встала, приняла душ в крошечной ванной, сделала кое–какие девичьи дела и облачилась в униформу, завершив наряд катаной на поясе и медальоном Кадогана, который мне дал Этан во время церемонии коммендации. Я расчесывала свои длинные темные волосы, пока они не заблестели, затем собрала их в высокий хвост и провела щеткой па челке. Вампиризм освежил и цвет моего лица, так что понадобилось лишь немного румян и блеска для губ.

Прихорошившись и вооружившись, я направилась к двери и вдруг заметила цветное пятно на полу — перед дверью лежала стопка почты. Сообразив, что ее доставили, пока я была в душе, я наклонилась и взяла каталог «J. Crew»[9], пересланный Мэллори, и конверт из толстой льняной бумаги. Конверт оказался тяжелым и плотным, несомненно дорогим. Я открыла его и заглянула внутрь: обещанное приглашение к Брекенриджам, по всей видимости присланное мамой еще до захода солнца.

Торжество у Брекенриджей явно на мази. К сожалению… Я бросила каталог на кровать, положила приглашение в карман и уже собиралась идти к лестнице, когда зазвонил мобильник. На экране высветился номер Моргана.

— Добрый вечер, — сказал он, когда я взяла трубку.

Держа телефон около уха, я направилась в коридор, заперев за собой дверь.

— И тебе добрый вечер, — ответила я. — Что нового в Доме Наварры?

— В Наварре — не много. Еще рано. Мы стараемся не устраивать драму раньше полуночи.

— Ясно, — хихикнула я, приближаясь к главной лестнице.

— На самом деле я не в Доме Наварры. Совершил вылазку на юг и нахожусь в пределах досягаемости Дома Кадогана.

Я остановилась на ступеньке, положив руку на перила.

— Насколько близко?

— Выходи во двор, — игриво предложил Морган.

Заинтригованная, я закрыла телефон–раскладушку и рысью преодолела лестницу. На первом этаже было еще тихо, не все вампиры встали после дневного сна. Я открыли входную дверь и вышла в маленький портик.

Морган стоял на тротуаре, на полпути от ворот до входной двери. Одет в своем привычном стиле беглеца–бунтаря: дизайнерские джинсы, туфли с квадратными носами, футболка с короткими рукавами, тесно облегающая стройный торс, и часы на широком кожаном ремешке на левом запястье.

Находясь вдали от Моргана, я всегда забывала его подкупающую улыбку и эти глаза с поволокой, в которых хотелось утонуть. Обычно мои мысли занимали разные вампирские выходки. Однако сейчас при мысли о том, как он красив, мое сердце дрогнуло.

У него в руках была ваза с цветами — изящная, из молочно–белого стекла, заполненная разноцветным клубком пионов, лютиков и еще каких–то ярких цветов на стройных зеленых стеблях. Они были прекрасны и… немного неожиданны.

— Привет, — сказал Морган, когда я, застенчиво улыбаясь, приблизилась. — Не уверен, что мне доводилось видеть тебя в форме Кадогана. — Он потянул лацкан моего жакета, затем облизал губы с очевидным одобрением. — Ты выглядишь очень… официально.

Я закатила глаза в ответ на флирт, но по щекам разлилось тепло.

— Спасибо, — ответила я и посмотрела на цветы. — Полагаю, они не для Этана?

— Ты права. Я не позвонил, и мне надо идти — неотложная встреча. Но я хотел принести тебе что–нибудь. — Он перевел взгляд на цветы, и в его улыбке скользнул оттенок робости. Что–то глуповатое, но берущее за сердце. — Решил, что тебе нужен подарок для создания домашнего уюта.

Я улыбнулась ему в ответ:

— Что–то другое, а не плакат с твоим изображением в полный рост, который ты мне уже подарил?

— Подарок, конечно, не ахти какой фантастический, но я думал о чем–то более… женственном. — С этими словами он вручил мне вазу, потом наклонился и прижался губами к моей щеке. — Добро пожаловать в мир вампиров, Мерит!

Когда он выпрямился, обезоруживающая улыбка на его лице дала понять, что приветствие искреннее. Морган был вампиром из вампиров, адептом. Переехав в Дом, я принесла новое обязательство братству вампиров, и для него это явно что–то значило.

— Спасибо, — сказала я.

Ваза еще хранила тепло его рук и едва уловимое покалывание магии.

Всего лишь миг он смотрел на меня с каким–то невероятным чувством, но, как только зазвонил мобильник, встряхнулся. Достал его из кармана джинсов и посмотрел на экран.

— Должен ответить, — сказал он, — и бежать.

Морган наклонился и (так нежно!) прикоснулся своими губами к моим губам.

До свидания, Мерит! — Он повернулся и пошел обратно по тротуару, затем скрылся в воротах.

Я постояла там еще мгновение, захваченная произошедшим врасплох: он приехал из Дома Наварры лишь для того, чтобы удивить меня цветами! Цветами. И это не в День святого Валентина, когда принято дарить цветы. А просто так… Надо отдать ему должное — хорош!

Как только Моргай скрылся из виду, появилась Келли в полном кадоганском облачении, с катаной в одной руке и изящным клатчем в другой. Странно, потому что Келли, как и остальные охранники, жила в Доме Кадогана. Поскольку солнце село за горизонт всего час назад, я удивилась: где и с кем она провела дневные часы

— Симпатичные цветочки, — заметила она, приблизившись. — Подарок от нового Мастера Наварры?

— Ну да, — ответила я, поворачиваясь и входя следом за ней в Дом.

Всего пара слов, и она вытащила мобильник и стала набирать сообщение. Келли не была склонна к болтовне.

— Как прошёл день? — спросила я, когда мы спустились по лестнице в подвал.

Она притормозила на лестничном пролёте и задумчиво склонила голову; иссиня–чёрные волосы упали ей на плечи.

— Ты удивишься, — хрипло ответила она и продолжила спускаться.

Я постояла на ступеньках, наблюдая за ней и умирая от любопытства, затем отправилась работать. Хотя стемнело совсем недавно, оперотдел бурлил. Линдси и Джульетта уже были на своих местах. Джульетта копалась в Интернете, видимо занимаясь каким–то исследованием. Линдси контролировала окрестности, уставившись на мониторы системы видеонаблюдения, одновременно тихо и спокойно говоря что–то в микрофон, вместе с наушником закрепленный у нее вокруг уха.

Я поставила цветы на стол переговоров и подошла к полке с папками, где хранились инструкции, объявления, досье и прочее, что, по мнению Люка, нам следовало знать. Там был один–единственный листок из бледно–желтой бумаги с двумя простыми и грозными предложениями: «Селина Дезалньер на свободе. Ожидается проникновение в Чикаго».

Я взглянула на остальные папки — в каждой лежал такой же листок. Вероятно, Этан распространил новость. Слово было произнесено, и предостережение тоже. Селина, скорее всего, в пути… Если уже не здесь.

Обуреваемая невеселыми мыслями, я решила, что пора приступить к выполнению обязанностей Стража. И начала с домашнего задания, протянув Люку приглашение к Брекенриджам.

Он заглянул в конверт, потом кивнул:

— Быстро сработала, Страж.

— Я — богиня среди вампиров, босс. — Сделав подобное заявление, я сняла наушник с микрофоном с крючка, надела его поверх хвоста и подошла к монитору Линдси.

— Крутая крошка на посту, — произнесла Линдси, и в моем наушнике раздался треск.

— Страж, — раздался скрипучий голос, который принадлежал одному из эльфов «РДИ», охранявших ворота в Кадоган.

Они наблюдали за окрестностями, пока мы спали (или не спали, как, например, Келли), и сторожили ворота двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Наушники помогали нам оставаться на связи в случае сверхъестественных происшествий. Как я однажды сказала Мэллори, нельзя предугадать, когда с небес свалится какой–нибудь крылатый ужас, чтобы схватить вампира.

Разве у меня не отличная работа, а?

Втянув воздух, я поправила наушник, дернула Линдси за светлый хвостик и направилась к двери.

— Я иду наверх, — сказала я. — Буду здесь в два часа.

— Прихвати помаду, — бросил Люк.

Подобно Линдси, Джульетте и Келли, я оглянулась на Люка:

— Помаду?

— Папарацци, — пояснил он. — «РДИ» согнал их в кучу, там, на углу. — Его лицо светилось загадочной полуулыбкой. — И у них есть камеры.

Келли оторвалась от монитора:

— Я видела их по пути сюда. Где–то с дюжину. — Она снова уставилась в компьютер, проворчав: — Жаждут фотографии новых любимцев Чикаго.

Я минуту постояла в дверях, надеясь на более подробные указания Люка, — что, черт возьми, делать с папарацци? — но ничего путного не услышала. Он просто вытолкал меня за дверь.

— Надеюсь, ты читала темы для разговора? — поинтересовался он. — Вперед, стражничай!

Выйдя из помещения и направившись к лестнице, я услышала, как он прокричал мне вслед:

— И чтобы никаких чертовых фотографий, Страж!

Это я могу.

Хотя лишь несколько минут назад Дом был пуст, сейчас второй этаж наполнился вампирами в черной униформе Кадогана. Некоторые держали в руках какие–то устройства. Все выглядели занятыми и очень привлекательными, готовясь к вечеру среди людей или, как я, к службе Дому и его Мастеру.

Кто–то с интересом смотрел на меня, когда я проходила мимо, другие отворачивались с явным презрением.

Да, я произвела не лучшее впечатление на своих новообращенных коллег, бросив вызов Этану через несколько дней после превращения. Хаос, который я чуть не вызвала во время церемонии коммендации, пусть ненарочно, проигнорировав приказы Этана, тоже не пошел на пользу. Этан назначил меня Стражем во время коммендации, даровав историческую обязанность защищать Дом Кадогана. Но Линдси была права: должность дистанцировала меня от остальных вампиров. Охранники были готовы оказать поддержку, но я знала, что остальные члены Дома до сих пор сомневаются. Лояльна ли и сильна ли я? Сплю ли я с Этаном? (Последний вопрос меня особенно тревожит. Серьезно.)

Я вышла из гигантского, отделанного камнем Дома через парадную дверь и по дорожке прошла к воротам, кивнув двум затянутым в черное эльфам, стоявшим на страже. Они высокие и худощавые, с длинными прямыми волосами, гладко зачесанными назад; черты красивые, хотя и угловатые. Их форма — черные рубашки, брюки с карманами, заправленные в черные сапоги, и мечи в черных ножнах. Они похожи, как братья. Настолько, что я не могла отличить их друг от друга. Не знаю, родня ли они вообще, как их зовут и т. п. Попытка добыть какие–нибудь сведения внутри Кадогана оказалась безуспешной. Похоже, штат «РДИ» предпочитает взаимодействовать с вампирами на чисто профессиональной основе, не более.

Линдси прозвала охранников Близнецами. Я предпочитала думать о них как о Робе и Стиве. Я не была уверена, какие именно Роб и Стив охраняют дом сегодня ночью, но они кивнули мне, пусть и холодно. Для меня это стало утешительным признанием. То немногое, что я узнала о сверхъестественном за последние два месяца, заставило меня радоваться, что черные воины с мечами на пашей стороне… По крайней мере, пока мы им платим.

— Пресса? — поинтересовалась я у них.

Один страж взглянул на меня, подняв бровь. На фоне его шести с лишним футов роста я со своими пятью футами девятью дюймами внезапно почувствовала себя очень, очень маленькой.

— За углом, — ответил он и снова уставился на улицу, перестав обращать на меня внимание.

Я посмотрела на дорогу. Конечно, они были там. Судя по толпе, больше дюжины. Так как папарацци считались не самыми покладистыми существами, охранники проделали впечатляющую работу, согнав их в кучу. С другой стороны, кто не подчинится парочке высоченных и угрюмых суперов с мечами?

Я пошла по улице по направлению к ним, собираясь проинспектировать периметр, прежде чем вернуться для осмотра территории. Не уверена, что у меня достаточно смелости, чтобы смотреть в лицо группе папарацци, но я подумала, что сейчас самое подходящее время испытать уверенность, которую, по ожиданиям Этана, мне следует проявить в пятницу вечером. Я изобразила приятную улыбку, неторопливо приближаясь и глядя на них из–под длинной прямой челки.

По мере приближения сохранять уверенность становилось проще. Хотя на их лицах была написана готовность пойти на все ради того самого кадра, в воздухе витал запах страха. Возможно, близость охранников «РДИ» или близость вампиров. Смешно: они боятся существ, которых отчаянно пытаются сфотографировать?

Когда я была моложе и активнее участвовала в жизни клана Мерит, меня фотографировали с семьей на благотворительных собраниях, спортивных мероприятиях, во время сноса или закладки важных чикагских зданий. На этот раз репортеры были другие. Моя роль тоже. Я выступала в качестве главного блюда, а не симпатичного ребенка, выведенного в чикагский свет карабкающимися по социальной лестнице родителями. Когда я приблизилась, они окликнули меня по имени, привлекая внимание для идеального портретного снимка.

Из–за щелкающих вспышек перед моими глазами, приспособленными для ночного зрения, пошли круги. Призвав на помощь свой новый подход — «имитируй до победною конца», — я постучала пальцами по рукоятке меча и насладилась их напряженными взглядами. Как у жертвы…

Я дразняще прикусила край губы:

— Добрый вечер, джентльмены.

Вопросы посыпались так быстро, что я с трудом их разбирала.

— Мерит, покажите меч!

— Мерит, Мерит, сюда!

— Мерит, что происходит в Доме Кадогана сегодня вечером?

— Сегодня чудесная весенняя ночь в Чикаго, — сказала я, мило улыбаясь. — И мы гордимся тем, что живем в Городе Ветров.

Они задавали вопросы. Я придерживалась официальной версии, которой Люк обеспечил нас прошлой ночью; слава богу, нашлось время просмотреть его материалы. Не то чтобы их было много. В основном реклама нашей любви к Чикаго и желания ассимилироваться, стать частью окружения. К счастью, именно об этом меня и спрашивали. Во всяком случае, поначалу.

— Вы удивились, когда узнали, что преступник, совершивший убийства в парке, — вампир? — пролаял голос — Вы удовлетворены экстрадицией Селины Дезалньер?

Моя улыбка застыла, сердце заколотилось в груди. Таких вопросов Этан с Люком и опасались. Как предполагалось, именно их задаст Джейми.

— Ответа нет? — спросил репортер, выходя вперед.

Теперь мое сердце чуть не остановилось. Это был Брекенридж, но не тот, которого я ожидала увидеть. Полагаю все — и вампиры, и люди — в итоге возвращаются в Чикаго.

— Николас?

Он выглядел все так же, разве что стал старше. И серьезнее Темные волосы, голубые глаза… Классическая античная красота. Его стройное тело было облачено в джинсы, ботинки «Док Мартенс» и обтягивающую серую футболку. На лице — отстраненное выражение, будто он вовсе не узнал меня и нас не объединяло общее прошлое.

Я часто думала, какой может быть наша встреча с Ником, прорвутся дружеские чувства или холодность. Его деловой подход и залп вопросов говорили скорее о последнем.

Чересчур для дружеского воссоединения!

Ни капельки не испугавшись, Ник продолжил:

— Стала ли экстрадиция Селины Дезалньер достаточным наказанием за отвратительные преступления, которые она помогла совершить в Чикаго? Например, за смерть Дженнифер Портер и Патриции Лонг?

Поскольку мы явно делали вид, что между нами ничего не было, я одарила его таким же деловым и снисходительным взглядом.

— Селина Дезалньер совершила ужасные преступления против мисс Лонг и миссис Портер, — парировала я.

Нападение на меня любезно позволили сохранить в тайне. Факт, что Мерит стала вампиром, был общеизвестен, способ — нет. По крайней мере, среди людей. — В итоге она была наказана за участие в этих убийствах и лишена возможности жить в Соединенных Штатах, а также свободы передвижения.

Мой живот свело от утаиваемой информации (что Селина освобождена и не тянет срок). Но даже маленькое дополнение вызовет панику, поэтому я оставлю сие удовольствие для Этана и остальных Мастеров.

Я изобразила на лице непрошибаемый профессионализм.

— Если у вас есть вопросы касательно реакции Домов на это наказание, — добавила я, — могу направить вас к нашим сотрудникам по связям с общественностью.

Съешь это, Брекенридж!

Он именно это и сделал, нахально подняв бровь:

— Вот чего жителям Чикаго следует ожидать от вампиров, живущих среди нас? Убийства? Беспорядков?

— Вампиры живут в Чикаго много лет, Ник. — Назвав его по имени, я спровоцировала любопытство других фотографов. Некоторые опустили камеры и переводили взгляды с меня на него и обратно, вероятно удивляясь нашему диалогу. — И мы мирно сосуществуем уже очень долго.

— Так ты говоришь, — заметил Ник. — Но откуда нам знать, что все нераскрытые убийства в городе не совершены вампирами?

— Судишь всех вампиров по поступкам одной паршивой овцы? Отлично, Ник.

— У вас у всех клыки.

— И это оправдывает предубеждение?

Он снова пожал плечами:

— Если есть основания.

В его голосе сквозила враждебность. Меня поставила в тупик ее причина. Ник и я расстались еще в университете, отправившись учиться в разные колледжи: Николас — в Йель на журналистику, я — на английскую филологию в Нью–Йоркский университет. Наш разрыв не был особенно драматичен. Мы оба пришли к выводу, что нам лучше быть друзьями, а не партнерами. Время от времени созванивались и обменивались е–мейлами. Все! Или это мое воображение?

И эта странность не была единственной. Если Брекенриджи собирались нанести удар по вампирам, почему перчатку бросил Николас, а не Джейми? Происходило что–то странное.

— Мерит, Мерит!

Я отвела взгляд от Николаса, не в силах вынести горечь в его глазах.

— Мерит, ходят слухи, что вы встречаетесь с Морганом Гриером, это правда?

Теперь мы вернулись в прежнее русло. Справедливость пострадает, если мы начнем обсуждать секс.

— Как Страж Дома Кадогана, я встречаюсь с мистером Гриером довольно часто. Он один из чикагских Мастеров, как вы все знаете.

Они хихикнули при моей попытке уклониться от темы, но продолжили настаивать:

— Как насчет легкого романа, Мерит? Вы двое — горячая тема. Наши источники говорят об этом.

Я широко улыбнулась репортеру, худому мужчине с густыми светлыми волосами и недельной щетиной.

— Скажите мне, кто ваши источники, — предложила я, — и я отвечу на вопрос.

— Простите, Мерит. Не могу. Но они надежные. Клянусь!

Стая репортеров засмеялась от нашего обмена репликами.

Я ухмыльнулась в ответ:

— Очень жаль ломать ваши воздушные замки, но мне платят не за то, чтобы я верила кому–то на слово.

Карман жакета завибрировал — мобильник. Меня не радовала мысль оставлять загадочно рассерженного Брекенриджа за спиной, особенно среди любопытных людей с записными книжками и камерами, но я не собиралась говорить по телефону на виду у любопытствующих репортеров. Кто бы ни звонил! Кроме того, мне надо было продолжать осмотр — впереди еще много забора Дома Кадо–гана. Звонок телефона дал мне повод удалиться.

— Доброй ночи, джентльмены, — сказала я и ушла, пока они продолжали выкрикивать мое имя.

Вытащив вибрирующий мобильник из кармана, я взяла себе на заметку сообщить Люку и Этану о последних изменениях в деле Брекенриджей. Как только выясню, что, черт возьми, происходит! Либо у нас неинформированный источник, не отличающий братьев Брекенриджей, либо плохой, пытающийся увести нас в сторону. Не уверена, что хуже.

Я шла по дороге, поднеся телефон к уху. Вспышки камер все еще разрывали темноту позади меня. Как только я ответила, начались вопли. Я прижала телефон к другому уху:

— Мэллори? Что случилось?

Я сумела разобрать лишь несколько слов: «орден», «Катчер», «магия», «Детройт» — и то, что я сочла причиной звонка, — фразу «три месяца».

— Успокойся, пожалуйста. Я ничего не понимаю.

Словесный поток замедлился, но она разразилась руганью, шокировавшей даже мои привычные уши вампира.

— …и если эта задница думает, что я поеду в Детройт на три месяца на какую–то там стажировку, он серьезно ошибается. Серьезно! Клянусь богом, Мерит, я прибью следующего же человека, который произнесет при мне слово «магия».

Легко догадаться, что «задницей» был Катчер, но остальное — путаница.

— Не пойму, Мэл… Катчер хочет отправить тебя на три месяца в Мичиган?

Я услышала ритмичное пыхтение, как будто она выполняла дыхательные упражнения по методу Ламаза во время длинной схватки.

— Он разговаривал с кем–то из Ордена. Союз или не союз, но Орден, видимо, не имеет местного представительства в Чикаго. Несмотря на то, что мы третий, черт возьми, по величине город в стране. В любом случае это не твоя проблема, сплошное историческое дерьмо. Он получил пинка под зад, так что они хотят отправить меня в Детройт, чтобы какой–то тип–волшебник научил меня избегать. соблазна публично использовать магию, которую я, вообще–то, не знаю, как использовать. Это нелепо, Мерит! Нелепо!

Я продолжала идти, пытаясь обращать внимание на происходящее вокруг под аккомпанемент ее воплей. Мне было бы намного проще разобраться, если бы не надо было беспокоиться обо всяких троллях и орках, которые могут выскочить из–за фонаря. О–о–о… Я остановилась. Есть ли орки в Чикаго?

— Я должна уехать через два дня! — сказала Мэл. — И это натуральный удар по яйцам: никаких поездок в Чикаго, вылазок из Детройта вообще, пока не закончу интернатуру.

— Не уверена, что у девушек есть яйца, — заметила я — но твою мысль я уловила. Катчер давно связан с Орденом. Разве он не может ничего сделать?

Мэллори фыркнула:

— Жаль, но нет. В двух словах: Катчер утратил старшинство и все остальное, когда решил остаться в Чикаго.Видимо, поэтому они и вышвырнули его — он хотел остаться здесь, а они не купились на то, что Ордену нужен волшебник, тем более местный, в Чикаго. Сейчас у него мало влияния. Ты знаешь, ужасно, что нет школы волшебников с неполной занятостью, — сказала Мэллори.

— Магический колледж или что–то в этом духе. Да?

Я улыбнулась возникшей паузе в разговоре и донесшемуся бормотанию. Дескать, он стоит тут, пока она именует его задницей. Вспоминая тренировки, которые Катчер устраивал мне в последнее время, я была рада знать, что ему тоже достаётся. Точнее, я понимаю необходимость подготовки к худшему, особенно с тех пор, как Селину освободили. Но заставлять девушку столько раз уклоняться от свистящего клинка древнего самурайского меча — это чересчур.

— Нет, — наконец ответила она.

— Уфф, — выдавила я из себя, и половина моего со знания зависла на подробностях — Катчер раздражался и уклонялся от темы, когда речь заходила об Ордене, — а другая половина изучала нечто вроде дыры в изгороди, обрамлявшей кованую решетку забора.

Я приблизилась и подняла пару листиков, едва заметных в свете уличного фонаря над головой. К счастью, в результате экспертного осмотра я пришла к выводу, что это больше похоже на темное пятно в зелени, чем на работу диверсанта или вероятного взломщика. Надо будет кому–нибудь сказать. Например, садовнику…

— Ты не забыла обо мне? У меня серьезный кризис, Мер.

— Прости, Мэл. Я на службе, совершаю обход. — Я продолжала идти, разглядывая темную пустую улицу. — Орден — что–то вроде объединения, верно? Так что ты не можешь подать жалобу или что–то в этом роде по поводу поездки в Детройт?

— Гм… Хороший вопрос. Катч, мы можем подать жалобу?

До меня донеслось бормотание.

— Не можем, — наконец доложила Мэллори. — Но я должна уехать через два дня! Тащи сюда свою симпатичную задницу и утешь меня. Я говорю о Детройте, Меррит. Кто сможет провести там три месяца?

— Миллион или около того жителей Детройта, на вскидку. И я не могу приехать прямо сейчас. Я работаю Зайду после смены, ладно?

— Полагаю, да. И к твоему сведению, Дарт Салливан чинит препятствия нашей дружбе. Я знаю, что ты теперь живешь в Доме, но тебе нужно оставаться в моем распоряжении.

Я фыркнула:

— Дарт Салливан не согласился бы с этим, но я сделаю что могу.

— Я еду в «Толстую обезьяну», — сообщила Мэл. — Бен и Джерри развлекут меня до твоего прихода.

Она положила трубку, не успела я попрощаться. Наверняка по уши погрузилась в мороженое. С ней все будет хорошо, решила я. По крайней мере, пока я не закончу здесь.

Остаток моего дежурства, к счастью, прошел без происшествий. Обучаясь всему понемногу, тренируясь согласно расписанию и поверхностно исполняя функции охранника, я не имела иллюзий касательно своей способности расправиться с чудовищами, которые могут вылезти из темноты. Конечно, я сумела пронзить плечо Селины колом, когда она схватилась с Этаном, но целилась–то я в сердце. Если что–то наберется силы и мужества напасть на Дом Кадогана, мы с моим мечом вряд ли одолеем врага. Я считаю себя чем–то вроде сигнализации: с плохими парнями справлюсь вряд ли, но смогу хотя бы подать сигнал тревоги остальным, более опытным.

Кстати, мое дело — доложить об изменении в деле Брекенриджей, а именно, что Ник вернулся в Чикаго и бродит среди папарацци у наших ворот. Кроме того, у меня есть к Нику несколько вопросов, которые я не могла задать перед толпой репортеров. Например, о его новоприобретённой враждебности. Завтра вечером мы с Этаном будем в усадьбе Брекенриджей. Если Ник будет там, я проведу собственное маленькое расследование.

Хороший план, солидная программа действий для новоиспечённого Стража. Весьма изощренный план по дальнейшему избеганию Этана.

— Победа–победа, — пробормотала я с улыбкой.

Чтобы еще больше увеличить расстояние между Дартом Салливаном и мной и отблагодарить Мэллори за то, что она заботилась обо мне во время моего трудного сверхъестественного превращения, я села в «вольво» и поехала на Уикер–парк утешать лучшую подругу.

Дом был полон света, хотя уже наступило раннее утро. Я не стала звонить в дверь, а вошла и направилась прямо на кухню, откуда чудесно пахло.

— Цыпленок с рисом, — объявила Мэллори со своего поста перед плитой, выкладывая рис с соусом на тарелку. Сверху она положила ломтик запеченного цыпленка и улыбнулась мне. — Я знала, что ты захочешь есть.

— Ты — богиня среди женщин, Мэллори Кармайкл. Я взяла тарелку, уселась на табурет за стойкой и вгрызлась в еду. Чертовски быстрый вампирский метаболизм отлично подходил для сохранения талии, но ужасно влиял на аппетит. Редкий час проходил без того, чтобы я не мечтала о мясе, жаренном на гриле. Разумеется, мне нужна кровь, чтобы жить, — в конце концов, я вампир. Но, как однажды сказала Мэл, кровь — это еще один витамин. Очень важный и полезный, как куриный бульон. То, что он поставлялся в пластиковых пакетах компанией с незатейливым названием «Кровь для вас», не уменьшало его пользы. Без шика, зато практично.

С другой стороны, цыпленок с рисом — отличный борец с голодом. Чудный рецепт и одно из первых блюд, которое Мэллори приготовила нам, когда мы поселились вместе три года назад. А еще он был вкуснее любой еды, которую я могла добыть в кафе Дома Кадогана.

Катчер вошел на кухню, босой, в джинсах и футболке, подол которой прикрывал татуировку, украшавшую его живот. Она представляла собой круг, разделенный на квадранты, — графическое представление организации магии как четырех Ключей.

— Мерит, — произнес он, подходя к холодильнику, — похоже, ты умудряешься оставаться на ногах двадцать четыре часа в сутки?

Я прожевала цыпленка, которым был набит рот.

— Разбираюсь с бесчинствующими волшебниками.

Он хмыкнул, достал молоко и отпил прямо из пакета.

Мэллори и я наблюдали за ним с одинаковыми гримасами на лицах. Ужас!

Я взглянула на нее, она встретила мой взгляд и закатила глаза:

— По крайней мере, он теперь опускает стульчак в туалете. Шаг вперед. Люблю тебя, Катч!

Катчер заворчал, улыбаясь. Закрыв холодильник, он присоединился к нам, встав рядом с Мэллори по другую сторону барной стойки.

— Полагаю, Салливан просветил тебя насчет Селины?

— Что она, вероятно, на пути в Чикаго и хочет заняться мной? Да, упомянул.

— Селину освободили? — переспросила Мэллори, бросив обеспокоенный взгляд на Катчера. — Серьезно?

Он кивнул:

— Мы не выпускали пресс–релизов на эту тему, но так оно и есть. — Затем он уставился на меня. — Интересно, нравится ли вампирам драма, раз уж они все время ее устраивают.

— Селина ее устраивает, — уточнила я, легонько тыкая в него вилкой. — Я была бы более чем счастлива, если бы она осталась запертой в сырой английской тюрьме.

Я отрезала еще кусок цыпленка — мой аппетит ничуть не пострадал при мысли о том, что самовлюбленная вампирша пересекает Атлантику, желая добраться до меня. С другой стороны, надо наслаждаться едой, пока есть возможность.

— Теперь, когда мы прояснили данный вопрос, — сказала я, меняя тему, — кто–нибудь посвятит меня в чародейские страсти?

— Меня собираются увезти, — пояснила Мэллори.

— В Шомбург, — сухо добавил Катчер. — Я забираю ее в Шомбург.

— Значит, не в Детройт? — спросила я, переводя взгляд с одного на другого.

Чертовски большая разница: Шомбург — пригород на северо–западе города. Около тридцати миль. Большое Соленое озеро ближе к Чикаго и ко мне, чем Детройт.

Мэлллори ткнула большим пальцем в сторону Катчера:

— Этот тип сделал один звонок. По–видимому, не полностью утратил влияние в Ордене.

Словно по сигналу, лицо Катчера омрачилось.

— Это был не один звонок, а несколько, пока мне позволили поговорить с Баумгартнером. Так что мое влияние явно переоценено. Давайте, просто скажем, что они смягчили позицию о наличии коренного волшебника в Чикаго.

— Кто такой Баумгартнер? — полюбопытствовала я.

— Президент Сто пятьдесят пятого, — уточнил Катчер в ответ на мой непонимающий взгляд. — Моего бывшею объединения, Сто пятьдесят пятого подразделения Союза умелых чародеев и колдунов Америки.

Едва не подавившись цыпленком, я уточнила:

— Аббревиатура для вашего Ордена волшебников СУЧКА?

— Кстати, да, — прокомментировала Мэллори, искоса глянув на Катчера. — Неудивительно, что они предпочитают именовать его Орденом.

Я согласно кивнула.

— Они хороши в том, что касается привилегий, но не по части маркетинга, — сказал Катчер. — Суть в том, что ей не надо будет провести три месяца в Детройте.

— Не то чтобы это был плохой город… — заметила Мэллори.

— Неплохой город, — согласилась я, чисто для проформы, потому что сама там никогда не была. — В чем и заключается обучение? Уроки магии или что?

— Или что, — ответил Катчер. — Никаких уроков, только тренировки в рабочем режиме. Она начнет применять Ключи, большие и малые, чтобы понять свои обязанности и долг перед остальными членами Ордена. И если у них найдется пара свободных минут, — голос Катчера стал сухим, как черствый хлеб, — научат паре приемов, чтобы обуздать и перераспределить свою силу.

Я взглянула на Мэл, стараясь представить, как моя голубоглазая и голубоволосая подруга, променявшая меня на футболку и джинсы в обтяжку, пройдет это испытание.

— Уфф! — вот и все, что я смогла сказать.

— Она будет жить и дышать силой, научится контролировать ее. — Катчер умолк в задумчивости и смотрел в пространство, пока Мэллори не коснулась его кончиками пальцев. Он повернулся и взглянул на нее. — Волшебники учатся на практике, изливая силу. Никаких учебников и классных комнат. Ей создадут определенную ситуацию в Шомбурге, и она справится. Идти самой по себе, безо всякой страховки, — трудный путь.

Я подумала, что сейчас он добавит: «Так же, как мне пришлось в свое время». Его речь напоминала жалобы старого школьного учителя на то, как все изменилось со времён его детства и юности. Разумеется, научиться управлять энергией сквозь стройное тело Мэллори — задача посложнее, чем затащить парочку учебников по арифметике на холм.

— Черт! — выругалась я, одарив ее сочувственным взглядом. — По крайней мере, вампирам дают справочник.

С другой стороны, это все, что мы получаем. Хотя Люк считал важными тренировки, и я ценила его старания, они с Этаном десятилетиями набирались опыта, прежде чем заняли свои нынешние позиции в Доме. Чтобы стать Стражем, я получила две недели, волшебника с придурью и катану.

— Итак, я еду в Шомбург, — подытожила Мэл, — где у меня будет меньше практики, чем я получила бы во время тренировок в Детройте, занимающих весь день. Но надеюсь, этого будет достаточно, чтобы я научилась не превращать плохих парней в черт знает что, ненароком щелкнув пальцами.

Словно иллюстрируя сказанное, она щелкнула пальцами; между кончиками проскочила крошечная голубая искорка, и воздух внезапно наэлектризовался магией. Катчер сомкнул пальцы вокруг искорки, и когда он убрал руку, на ладони оказался сияющий голубой шарик. Он поднял руку, поджал губы и бросил шарик прочь. Шарик рассыпался на хрустальные осколки, наполнившие воздух сверкающим волшебством, перед тем как исчезнуть.

Затем Катчер повернулся к Мэллори со злобным выражением на лице, при виде которого я порадовалась, очень порадовалась, что живу в Доме Кадогана.

— Она — хороший передатчик.

О боже мой! Я не хочу слышать, что Мэллори — передатчик.

— Значит, ты уезжаешь в Шомбург, — повторила я, возвращая разговор в прежнее русло, и откусила еще кусочек курицы, пока аппетит не покинул меня окончательно. — И будешь проходить там практику. Как долго ты там пробудешь? Расскажи подробнее.

— Все будет происходить по ночам, — сказал Катчер. — Некоторое время вечера придется проводить в Шомбурге. Поскольку Мэл получила освобождение, мы не уверены, сколько времени займет ее практика. Особый случай, особые правила. Полагаю, она останется, пока не покажет, на что годится.

Мэллори и я обменялись сварливыми взглядами.

— Грустно, — заметила она, — но он серьезно.

Кое–что пришло мне в голову.

— Мэл, а как же твоя работа?

Её лицо приобрело несвойственный сероватый оттенок. Она встала с табуретки и взяла белый конверт с груды почты, сваленной на одной стороне стойки. Показала мне его, и я увидела адресата: «МакГетрисКомбс».

— Заявление об увольнении? — спросила я.

Она кивнула и вернула конверт на место.

Катчер положил ладонь ей на шею, погладил:

— Мы обсудили это.

— Я знаю, — произнесла Мэл, кивая. — Перемены! Что делать…

Когда она подняла на меня глаза, они были полны слёз. Несмотря на то что я ощущала дискомфорт, будучи свидетелем их любовных приключений, я была рада, что Катчер с ней и что рядом есть кто–то, имеющий подобный опыт и способный направлять ее или хотя бы поддержать при необходимости.

— Мне так жаль, Мэллори, — это все, что я могла сказать. Я знала, как она любит свою работу, как подходит для неё гордится, когда рекламное объявление или ролик, продуманные ею, выходят в газете или на ТВ.

Она шмыгнула носом, кивнула и утерла слезы, скатившиеся с ресниц, прежде чем хихикнуть:

— Эй, я получу свою членскую орденскую карточку, и подумай только, передо мной откроются все двери.

— Точно, детка, — сказал Катчер, наклоняясь и целуя её в висок. — Именно так!

— Не хочу портить вашу членскую вечеринку, — заметила я, — но эти двери откроются в какой–нибудь банковский сейф или в направлении большой зарплаты?

Катчер кивнул:

— Как только она закончит обучение, поскольку Орден наконец признал, что им нужен кто–то в Чикаго, она будет работать по вызову. — Середина этого предложения была произнесена с очевидной горечью. Типично по–катчеровски, иными словами.

— По вызову? — переспросила я, переводя взгляд на смущенно улыбающуюся Мэллори.

— Я буду заниматься разрешением споров, расследованиями и тому подобным. — Она пожала плечами. — Это работа. Конечно, не такие деньги, как в Кадогане, но я справлюсь. К вопросу о Кадогане — как ты там устроилась? Ничего живется на попечении Дарта Салливана?

— Ну, — начала я, — меня втянули в интриги.

Катчер бесцеремонно пробормотал ругательство, затем приподнялся, достал бумажник из джинсов и извлек двадцатидолларовую купюру, которую передал Мэллори. Она усмехнулась, аккуратно сложила купюру и спрятала в кармане рубашки.

— От имени сберегательного банка Кармайкл мы выражаем признательность за ваш бизнес.

В ответ на мою выгнутую бровь она кивнула в сторону Катчера:

— Я голосовала за интриги в первые двадцать четыре часа. А мистер Белл считал, что Дарт Салливан даст тебе время «освоиться». — Последнее слово явно было в кавычках.

— Жаль, не я поспорила, — заметила я.

Я поразмыслила, как много я могу рассказать им о надвигающихся интригах, но поскольку Этан наверняка поделился с Катчером своими планами, а тот, без сомнения, все поведал Мэллори, я ничем не рискую.

— Мы проводим кое–какую разведывательную работу. В двух словах — я возвращаюсь домой.

Мэллори удивленно выгнула бровь:

— Что ты имеешь в виду?

— Я выхожу в свет как представитель клана Мерит.

— Серьезно?

— О да! Я должна попытаться сблизиться со старым другом. По словам Этана, по крайней мере исходя из того, что он мне говорит, мы пытаемся отвлечь хищные человеческие взгляды от кое–какой сомнительной деятельности вампиров. Одному богу известно, какие еще тайные мотивы у него могут быть.

— Стремление залезть к тебе в трусы считается в наши дни тайным мотивом?

Я скорчила гримасу:

— У–у–у.

Мэл закатила глаза, явно не купившись на мое отвращение.

— Что ни говори, а ты бы не устояла, если бы он не был такой задницей.

— В этом его главная проблема, — пробормотала я.

— Кстати, к вопросу о стойкости, — добавила Мэл, оживившись. — Есть новости от Моргана? Вы, ребята, составили планы на выходные?

— Нет еще, — туманно ответила я и закрыла тему. Это правда: мне не о чем рассказывать, но и не хочется ничего обсуждать. Споры по поводу парня, с которым я якобы встречаюсь, ни чему не приведут.

Я взглянула на часы — до восхода оставалось два часа. У меня есть время вернуться в Дом Кадогана, принять неприлично долгий душ и слегка расслабиться перед сном.

— Мне пора идти, — сказала я им. Поставила пустую тарелку в раковину и оглянулась. — Когда начинаются занятия?

— В воскресенье, — ответила Мэллори, вставая с табурета.

У неё оставалось полных два дня, чтобы пережить предучебную суматоху или хотя бы насладиться несколькими буйными подготовительными сеансами с Катчером.

— Я привожу тебя, — предложила она.

Катчер последовал за нами, держа руку на спине Маллори. Мы вышли в гостиную, и, не говоря ни слова, он уселся на диван, скрестил ноги на журнальном столике и откинулся назад с пультом ДУ в руке. Он включил телевизор и сразу же переключил его на канал «Лайфтайм».

Мэллори и я стояли склонив головы и разглядывали этого невероятно сексуального и мужественного парня, все внимание которого было приковано к экрану. Он бросил на нас раздраженный взгляд, закатил глаза и снова повернулся к телевизору.

— Ты знаешь, что я люблю эту чепуху, — сказал Катчер, потом махнул рукой в сторону Мэллори, — а она живет со мной. — Почувствовав, что оправдывается, он фыркнул, положил пульт на ноги и скрестил руки за головой.

— Жизнь моя, — сказала Мэллори. — Любовь моя. Хозяин моего сердца.

— Хозяин твоего пульта, — заметила я и обняла ее. — Я тебя люблю! Звони, если что.

— Я тебя тоже люблю, — откликнулась она и, когда мы выпустили друг друга из объятий, кивнула в сторону Катчера. — Он устраивает обед в субботу вечером, по случаю моего отъезда. Не то чтобы мне нужны были прощальные вечеринки, но я далека от того, чтобы жаловаться, когда в мою честь устраивают обед. Мы называем это вечеринкой. Приходи! Если хочешь, с Морганом…

Я одарила ее саркастическим взглядом:

— Вечеринка по поводу твоего отъезда?

— Елки–палки, — сказала она, закатывая глаза, — ты такая же упрямая, как он. Можешь назвать это вечеринкой по случаю того, что меня выгоняют из дома, если тебе от этого будет легче. Я — расцветающая волшебница. Мы это еще не праздновали, и я решила, что надо бы.

Мы обменялись прощальными словами, и я направилась к машине. Вернувшись в Гайд–парк, припарковалась за воротами Кадогана, вошла в Дом и поднялась на третий этаж.

Из комнаты Линдси на четвертом этаже доносился шум, какофония голосов и звука телевизора. Я постучала и, дождавшись разрешения («Тащи сюда свою задницу, Страж!»), открыла дверь.

Крошечная комната, и без того заставленная мебелью и выразительными предметами декора, была полна вампиров. Я насчитала шестерых, включая саму Линдси и Малика, полулежавших на кровати. Келли и вампир–неофит (теперешняя любовь Линдси) Коннор сидели на полу рядом с двумя незнакомцами. Все шестеро уставились в маленький круглый телевизор на книжной полке. На экране

худые люди с сильным акцентом критиковали манеру одеваться толстой взволнованной женщины в платье цвета вырвиглаз, а она активно отбивалась.

— Дверь, — произнесла Келли, не глядя на меня.

Я послушно ее закрыла.

— Присоединяйся, Страж, — велела Линдси, похлопав по кровати рядом с собой и отодвигаясь от Малика, освобождая мне место между ними.

Я осторожно прошла мимо вампиров и над коробкой с наполовину съеденной пиццей, от вида которой мой желудок заурчал так, как не урчал даже от крови, и забралась на кровать. Мне пришлось сначала залезть передом, потом аккуратно повернуться, параллельно извиняясь за толчки и удары. Я слышала ворчание и стоны, но решила списать их на шоу, которое, судя по всему, приближалось к адской кульминации.

— Это Марго и Кэтрин, — сказала Линдси, указывая на незнакомых вампиров на полу.

Марго, поразительно роскошная брюнетка с короткой геометрической стрижкой и челкой, образовывавшей угол между её янтарными глазами, обернулась и помахала. Кэтрин, чьи светлые волосы были собраны в высокий узел, улыбнулась.

— Мерит, — представилась я и помахала в ответ.

— Они знают, кто ты, детка. С Коннором и Келли ты знакома, — добавила Линдси, когда я устроилась по–турецки, подложив под спину подушку, в двенадцати футах от сверкающей телереальности.

Коннор глянул на меня и ухмыльнулся:

— Какое счастье, что ты здесь. Последние пятьдесят лет, по меньшей мере, я был в этой комнате самым молодым человеком.

— Жаль разрушать твои иллюзии, сладкий зайчик, — заметила Линдси, — но ты больше не человек.

Она попросила пиццу, и нам подвинули коробку. Не отводя взгляда от телевизора, Линдси протянула мне кусок, и коробку вернули на место. Я вгрызлась в пиццу, проверив наличие мяса. Ура! Хотя она была почти холодной и испечена на отвратительный нью–йоркский манер[10], а теста, соуса и сыра вполне могли положить на два дюйма больше, это было лучше, чем ничего.

Малик наклонился ко мне:

— Ты слышала, что ее освободили?

С тех пор, как я стала вампиром Кадогана, это был мой первый разговор с Маликом. И кстати, я впервые увидела его в джинсах и рубашке–поло.

Я прожевала канадский бекон, сыр и тесто.

— Да, — прошептала я в ответ. — Этан мне вчера сказал.

Малик кивнул с непроницаемым выражением лица и повернулся к телевизору.

Недолго, однако, пообщались… Но я приняла его слова за участие и решила, что мне этого вполне достаточно.

Началась реклама, и комната взорвалась разговорами. Марго, Линдси, Коннор, Кэтрин и Келли обсуждали увиденное: кто «побеждает» и кто первый заплачет, когда объявят результаты. Я толком не поняла, в чем суть соревнования и какой приз, но, поскольку вампиров явно увлекали человеческие страсти, устроилась поудобнее и настроилась вникнуть.

— Мы болеем за ту, стервозную, — объяснила Линдси, обгрызая корочку с пиццы.

— Мне показалось, что они все такие, — заметила я.

Через несколько минут рекламы Малик начал вставать с кровати.

— Из–за меня? — весело спросила я. — Я могу пойти принять душ.

Он хмыкнул, поднимаясь на ноги, свет телеэкрана отразился от его медальона, свисающего с шеи, и от чего–то ещё — изящного серебряного крестика на тонкой серебряной цепочке. Это уже чересчур!

— Дело не в тебе, — ответил Малик. — Меня ждут.

Он стал пробираться между вампирами, совершенно не оценившими его попытки не наступить на них.

— Ты не стеклянный!

— Прочь с дороги, вампир, — сказала Марго, швырнув пригоршню попкорна. — Шевели булками.

Он добродушно помахал им рукой и скрылся за дверью.

— Кто его ждет? — спросила я у Линдси.

— А? — отсутствующе переспросила она.

— Малик. Он сказал, что его ждут. Кто?

— О! — ответила Линдси. — Жена. Она живет здесь с ним. У них квартира на твоем этаже.

Я моргнула:

— Малик женат? — Меня удивило не то, что женат именно Малик, а сам факт женитьбы. Странно видеть женатого вампира. Судя по тому, что я видела, вампирский образ жизни скорее напоминал общежитие, где жизнь не способствовала длительным отношениям.

— Он всегда был женат, — сказала Линдси. — Они были инициированы вместе. — Она взглянула на меня. — Ты живешь в конце того же коридора, что и они. Это не по–соседски — не здороваться.

— Не по–соседски, — согласилась я, вспоминая, что Малик — единственный вампир из тех, кого я знаю и кто живет на втором этаже. Об этом я узнала четыре секунды назад. — Надо устроить приветственную вечеринку, — решила я.

Линдси фыркнула:

— Мы что, второкурсники? Приветственные вечеринки — предлог, чтобы напиться и перепихнуться с малознакомыми людьми. — Она медленно опустила взгляд на затылок Коннора и похотливо улыбнулась. — С другой стороны…

— С другой стороны, ты разбиваешь сердце Люка. Наверное, все–таки обойдемся без вечеринки.

— Да, мамочка.

Я фыркнула:

— Могу заняться твоим воспитанием.

— Вряд ли, — протянула она. — Теперь заткнись и давай смотреть на стервозных людей.

Я оставалась, пока телешоу не закончилось, пиццу не съели, гости не встали с пола, не потянулись и не попрощались. Я была рада, что пришла сюда и провела время в обществе других вампиров Кадогана, не только их трехсотдевяносточетырехлетнего Мастера. Я многое упустила по части общения в колледже, сосредоточившись на чтении и учебе и полагая, что успею позже наладить дружеские связи. Учеба быстро закончилась, а я толком и не узнала однокурсников. Сейчас у меня появился второй шанс — изучить окружающих людей, вместо того чтобы тренировать интеллект на абстрактных материях.

Я свернула за угол, направляясь к лестнице, настолько погруженная в размышления, что совсем забыла, что Этан живет неподалеку.

Но он был тут. Стоял в дверях апартаментов, раньше принадлежавших Эмбер — бывшей фаворитке, предавшей его ради Селины. Он взглянул на меня, когда я приблизилась, но двое плотных мужчин, несших громоздкий комод, заслонили его, помешав нашему безмолвному контакту.

— Ещё пара ходок, — сказал один из них Этану с сильным чикагским акцентом, — и все.

— Благодарю, — ответил он, повернувшись вполоборота и наблюдая, как они борются с тяжелой мебелью.

Я удивилась. Вампирам управиться с мебелью намного легче, чем людям. И это не потребовало бы контроля Этана в пять утpa. Люди или нет, но Этан не выглядел счастливым, присматривая за ними. Удивилась я и еще одному обстоятельству: почему он не перепоручил это дело Элен?

Может, ему необходимо было сделать это самому. Вероятно, хотел очистить атмосферу и подготовить комнату к смене сладострастных охранниц.

Я хотела что–то сказать и дать понять: я чувствую его боль. Но не имела понятия, как правильно выразиться, какие слова подобрать, чтобы не оскорбить. Не слишком эмоциональные и не очень сентиментальные. Не откровенно человеческие. Я поймала взгляд Этана, выражавший недовольную покорность, прежде чем он отвел глаза и проскользнул обратно в комнату.

Я постояла секунду, разрываясь между желанием пойти следом и попытаться утешить и необходимостью отпустить его, подарить молчание. Если, конечно, молчание — это то, что ему требуется. Я пошла по ступенькам, приняв решение, и упала в постель точь–в–точь перед появлением гомеровской «розовоперстой Эос», когда начал светлеть горизонт. Было бы приятнее, подумала я, если бы эта заря не могла превратить тебя в пепел.

ГЛАВА 7

Принцесса бала

Пробуждение было внезапным — из–за громкого стука в дверь. Я попыталась сбросить оковы сна о лунном свете над темной водой… Едва протерла глаза, как стук повторился.

— Секундочку!

Я выпуталась из одеял, в которые куталась весь день, и бросила взгляд на будильник около кровати. Семь часов вечера — до приема у Брекенриджей оставался лишь час Я опустила ноги с кровати на пол. Чтобы встать, мне действительно потребовалась секунда, и я зашаркала к двери, осознав, что одета во вчерашнюю мятую блузку и брюки от костюма.

Через распахнутую дверь я увидела Этана — аккуратного, в костюмных брюках и белой рубашке. Волосы убраны назад, на шее висит медальон Кадогана. В отличие от взъерошенной меня, он был безупречен; внимательные глаза сияли изумрудной зеленью. По его лицу скользнуло выражение, в котором смешались изумление и разочарование. Словно он не мог полностью отдаться одному чувству.

— Длинная ночь, Страж?

Его голос был холоден. Потребовался миг, чтобы до меня дошло; он подумал, что я задержалась на свидании и поэтому не успела сменить вчерашнюю униформу. Его Страж, женщина, которую он отдал Мастеру Наварры в знак подтверждения союза, расхаживала во вчерашней одежде.

Разумеется, я не видела Моргана несколько дней. Но Этану это знать не обязательно.

Я скрыла усмешку и провоцирующе ответила:

— Да. Так и было на самом деле.

Неодобрительно выгнув одну бровь, Этан протянул мне сумку–чехол для одежды.

Я взяла.

— Что это?

— Для сегодняшнего вечера. Кое–что более… уместное, нежели твои обычные наряды.

Я чуть не огрызнулась. Этан действительно был не в восторге от моих предпочтений в одежде: джинсы и надетые одна поверх другой футболки. И все–таки решила оценить его жест выше, чем свое желание оставить за собой последнее слово. Сегодня вечером я возвращаюсь в ряды паствы, в самый элитный социальный слой Чикаго. Это повод продемонстрировать лучшее платье и изысканные манеры; вести себя сообразно статусу, полученному по праву рождения и использовать свое имя в качестве входного билета. Я понимала: выполнить поставленную задачу будет намного проще в красивом платье, чем в моем повседневном гардеробе.

Поэтому я сказала:

— Благодарю.

Он посмотрел вниз, отвернув манжету и обнажив широкие серебряные часы.

— Подходящие туфли ты найдешь в шкафу. Я велел Элен поставить их туда прошлой ночью. Как ты наверняка знаешь, добираться до Лоринг–парка долго, нам скоро выезжать. Выходи через полчаса.

— Через сорок пять минут, — возразила я и в ответ на поднятую бровь пояснила: — Я же девушка.

Его взгляд снова стал неживым.

— Я в курсе, Страж. Сорок минут.

Я решительно отсалютовала, после того как он отвернулся и пошел по коридору, и закрыла дверь. Охваченная любопытством, разложила на кровати чехол и взялась за молнию.

— Пять баксов на черный цвет! — поспорила я сама с собой и расстегнула замок.

Что ожидала, то и увидела.

Это было коктейльное платье из черной тафты с обтягивающим лифом и пышной юбкой до колен. Искусные драпировки превратили классическое черное платье во что–то намного более дерзкое.

И все же оно старомоднее моих привычных джинсов и футболок «Пума». Носить такие платья я успешно избегала в течение десяти лет…

Я достала наряд из чехла, сняла с вешалки и приложила к груди перед зеркалом в полный рост. В двадцать восемь лет я выглядела практически также, как в двадцать семь. Но мои гладкие волосы стали темнее, кожа бледнее. Если не попаду под солнце, не наткнусь на катану или осиновый кол, буду неизменной всю оставшуюся жизнь. Разумеется, это будет зависеть от того, каким количеством врагов я обзаведусь и насколько многим придется пожертвовать ради Дома Кадогана. И ради Этана.

С этой мыслью я медленно выдохнула и про себя помолилась о терпении. Время поджимало, поэтому я разложила платье на кровати и пошла в душ.

Вода в старом доме нагрелась не сразу. Я скользнула в продолговатую ванну и задернула за собой занавеску, затем сунула голову под струю воды, наслаждаясь теплом, Мне не хватало дневного света, возможности почувствовать тепло весеннего дня, подставить лицо солнцу и искупаться в его лучах. Меня обрекли на электрические лампы и лунный свет, но горячий душ оказался на удивление хорошим заменителем.

Я лежала в ванне, свернувшись калачиком, пока крошечная комнатка не наполнилась паром. Выйдя, я вытерлась, завязала полотенце тюрбаном на голове и занялась нарядом. Туфли, о которых упомянул Этан, действительно стояли в шкафу, аккуратно завернутые в белую упаковочную бумагу и спрятанные в блестящую черную коробку. Я их распаковала и повертела в воздухе: вечерние лодочки, переплетение тонких ремешков на трехдюймовой шпильке. Когда–то я танцевала на пуантах, но во время учебы в университете привыкла к кедам и кроссовкам вместо «Лубутена» и «Прада». Проявлю силу воли и надену их, в глубине души надеясь, что мне не придется бегать в таких высоченных каблуках по усадьбе Брекенриджей.

Я подобрала белье, высушила и расчесала волосы, накрасилась. Блеск для губ. Тушь. Румяна — по особому случаю. Когда мои темные волосы заблестели, я собрала их в высокий хвост, уложив челку на лбу. Прическа показалась мне достаточно современной, чтобы соответствовать эффектному коктейльному платью и каблукам.

Я посмотрела на себя в зеркало и неожиданно приятно удивилась результату. Кожа под макияжем сияла, голубые глаза хорошо контрастировали с бледной кожей, губы розовели словно от поцелуев. В бытность человеком меня называли хорошенькой, но я была слишком занята книгами и библиотечными архивами и удобству одежды придавала большее значение, чем красоте. Забавно, но, когда меня сделали хищником, я стала более привлекательной.

Удовлетворенная собственным отражением, я подошла к письменному столу и достала маленькую коробочку, обитую синим бархатом, которую привезла с Уикер–парк. Здесь хранились жемчуга Мерит — одна из первых покупок, сделанных отцом после того, как дела пошли в гору. Это был подарок маме на десятилетнюю годовщину свадьбы. Моя сестра Шарлотта надевала их на свой дебют, я — на свой.

Однажды я передам их Мэри Кэтрин и Оливии — дочерям Шарлотты.

Я потрогала шелковистые шарики, затем перевела взгляд на золотую цепочку, лежавшую на столе. На ней висел золотой медальон Кадогана — тонкий диск с вычеканенными названием Дома, его регистрационным номером в Северо–Американском вампирском реестре, моим именем и должностью.

Нелегкий выбор: украсить себя, следуя желаниям отца или указаниям босса?

Я отклонила оба варианта и выбрала третий — поступить как Мерит, Страж Кадогана. Ведь я ехала к Брекам не из чувства семейного долга, а из–за обещания действовать в интересах Кадогана. В итоге застегнула цепочку с медальоном на шее, надела платье и скользнула в туфли, застегнув ремешки. Положила в маленький клатч нужные вещи, прихватила меч (в конце концов, я на работе), Я глянула на часы: осталось две минуты на спуск. Поскольку времени было в обрез, я схватила мобильник со стола и, выходя из комнаты и запирая дверь, набрала номер Моргана.

— Морган Гриер.

— Мерит… э–э–э… Мерит. Потому что у меня только одно имя.

Он хмыкнул.

— Вопрос, надолго ли, — заметил он, и я приняла его слова как аванс в счет моего будущего статуса Мастера. — Чем занимаешься?

— Работаю, — быстро ответила я, не будучи в состоянии и не желая делиться подробностями. У меня возникло чувство, что у Моргана есть вопросы о наших с Этаном отношениях. Подбрасывать угли в костер ни к чему. Но кое–что сделать можно…

— Послушай, у Мэллори в воскресенье начинается магическая интернатура, и завтра у нас по этому поводу прощальная вечеринка. Она, Катчер и я. Придешь?

В его ответе послышались радость и облегчение.

— Конечно. Уикер–парк?

— Разумеется, если ты не жаждешь пообедать в кафе Кадогана: завтра обещают подать цыплячьи лапы и желе.

— Лучше Уикер–парк. — Он помолчал. — Мерит?

— Да?

— Я рад, что ты позвонила и что завтра увижу тебя.

— Я тоже, Морган.

— Доброй ночи, Мер!

— Доброй ночи!

Этан уже стоял внизу. Его золотистые волосы блестели. Он поправлял манжету безупречно накрахмаленного рукава. Вокруг топтались вампиры, все в черных цветах Кадогана. Но, несмотря на то что все были одеты одинаково — черный костюм с иголочки и безупречный серебряный галстук, — Этан выделялся. Он, как всегда, невероятно красив и намного притягательнее большинства бессмертных.

Моё сердце трепыхнулось при виде его. Я сильнее вцепилась в перила, меч и сумочка находились в свободной руке, и я спускалась по лестнице на ходулях, которые он назвал туфлями.

При виде меня его взгляд заметался — легкий трепет, неприкрытая оценка. За мгновение смятение в глазах сменилось явным одобрением, брови приподнялись.

Я дошла до низа лестницы и остановилась перед ним.

Блеск в изумрудных глазах Этана подтверждал, что тест пройден.

— На тебе медальон, — сказал он.

Я провела кончиками пальцев по золоту:

— Я не была уверена, стоит ли его надевать и достаточно ли он элегантен.

— Стоит. Считай это идентификационным знаком.

— На случай, если потеряюсь?

— На тот случай, если тебя сожжет солнце и этот кусок металла — все, что от тебя останется.

Вампирская тактичность оставляет желать лучшего!

Из коридора появился Малик, который потрясающе смотрелся в черных цветах Кадогана (без галстука), и передал Этану блестящий подарочный пакет с ручками из черного атласа. Я не видела, что внутри, но знала, что это сталь, оружие. Из–за связи, установившейся между мною и моей катаной, закрепленной несколькими каплями крови, которые я пожертвовала клинку, я ощущала изменения в магических потоках вокруг человека со сталью.

— Как ты просил, — сказал Малик, затем наклонил голову в мою сторону.

Я слегка улыбнулась в ответ на его приветствие.

С пакетом в руке Этан кивнул и пошел. Малик следовал на шаг позади. Предположив, что нужно идти за ними, я тоже тронулась с места по направлению к подвалу.

— Проблем не должно быть, — сказал Этан Малику. — Во всяком случае, сегодня.

Малик кивнул:

— Ежедневные сводки чисты. Если Селина попытается пересечь границу, ее вычислят.

— Если она не зачарует УТБ[11], — заметил Этан.

«И если она уже не здесь», — подумала я.

Этан завернул за угол у подножия подвальной лестницы и подошел к стальной двери, рядом с которой была вмонтирована маленькая клавиатура. Дверь вела в гараж и обеспечивала доступ к вожделенной подземной парковке Кадогана. С моей должностью и близко не светило получить одно из этих немногих мест.

Этан и Малик остановились перед дверью и обменялись взглядами. Затем я стала свидетелем удивительной церемонии. Этан вытянул руку, и Малик взял ее. Сжимая ладонь, Этан серьезно заявил:

— Дом отдан под твою защиту.

Малик кивнул:

— Я признаю свое право и обязанность защищать его и ждать твоего возвращения, сеньор.

Этан ласково положил руку на затылок Малика, наклонился и что–то прошептал ему на ухо. Малик кивнул, и они отошли друг от друга. Кивнув мне, Малик вернулся на лестницу. Этан набрал код, и мы перешагнули порог.

— Он — Мастер на время твоего отсутствия? — поинтересовалась я.

— Только этого места, — ответил Этан, пока мы спускались к его лоснящемуся черному «мерседесу» — родстеру, уютно примостившемуся между бетонными колоннами. — Я остаюсь Мастером Дома как объединения вампиров.

Он открыл передо мной пассажирскую дверцу и, после того, как я опустилась на черно–красную обивку, закрыл её и направился к водительскому месту. Открыл дверцу, поставил блестящий черный пакет на консоль между нами и сел. Заведя двигатель, он вырулил между колоннами к выезду из гаража; дверь поднялась автоматически, как только он подъехал.

— Эта церемония, — объяснил Этан, — пережиток влияния английского феодализма, формализовавшего систему Домов.

Я кивнула. Из «Канона» я знала, что организация Домов была по своему происхождению феодальной, основанной на вассальном подчинении сеньору, ощущении, что вампир–неофит обязан служить своему господину и верить в отеческое благоволение.

Лично мне неуютно думать об Этане как об отце.

— Покидая замок, — предположила я, — король оставляет инструкции по его защите своему преемнику.

— Точно, — подтвердил он, выезжая на улицу. Протянул руку, поднял подарочный пакет и протянул мне.

Я взяла, вопросительно выгнув бровь:

— Что это?

— Меч должен остаться в машине, — ответил он, — Мы и без аксессуаров будем представлять собой весьма колоритное зрелище.

Оставим на совести Этана то, что он обозвал три с половиной фута стали и кожи аксессуаром.

— Пакет, — продолжил он, — это замена. В какой–то степени.

С любопытством я заглянула внутрь и вытащила содержимое — черные ножны, в которых прятался клинок Это был тонкий агрессивный кинжал с отделанной перламутром рукояткой.

— Он прекрасен!

Я извлекла клинок из ножен: элегантный, сверкающий, из полированной стали и обоюдоострый.

Мы проехали мимо уличного фонаря, и свет отразился от головки эфеса, обнаружив плоский золотой диск (медальон Кадогана в миниатюре). Здесь была выгравирована моя должность: «Страж Кадогана». Этот кинжал сделали лично для меня.

— Спасибо, — произнесла я, поглаживая диск большим пальцем.

— В пакете есть еще кое–что.

Озадаченная, я снова сунула руку в пакет и извлекла другие ножны — две кожаные полоски, прикрепленные к тонкому чехлу. Не просто ножны, а набедренные.

Я взглянула на свою юбку, затем на Этана. На самом деле я не горела желанием надевать подобное украшение, тем более перед ним. Может, просто не хотелось задирать юбку перед носом у шефа. И вероятно, потому, что клинок длиной в несколько дюймов и не будет так эффективен в бою, как катана. Не то чтобы я опасалась нападения светских львов, но случались вещи и более странные. Особенно в последнее время.

Кроме того, на этом приеме я была единственным охранником Этана, и черт меня подери, если я вернусь в Дом Кадогана с раненым Мастером на буксире. Даже если переживу нападение, не вынесу унижения.

Я вздохнула, зная, что проиграла, и решив, что кинжал лучше, чем ничего.

— Следи за дорогой, — приказала я и расстегнула застёжку.

— Я не собираюсь смотреть.

— Хорошо, так держать!

Он презрительно хмыкнул, но не отвел взгляд от лобового стекла. И покрепче стиснул руль. Я наслаждалась этим проявлением его слабости больше, чем следовало.

Я правша, поэтому чуть приподняла пышную юбку справа и вытянула правую руку, стараясь прикинуть, где удобнее расположить клинок для более оперативного применения. Остановилась на участке посередине бедра. Конец чехла оказался почти вровень с подолом. Я застегнула одну застёжку, потом вторую и поерзала на сиденье, проверяя надежность.

Ножны должны сидеть достаточно плотно, чтобы оставаться на месте, когда я выхватываю кинжал. Только так можно обеспечить быстрое и безопасное извлечение клинка. С другой стороны, если перетянуть слишком туго, нарушится циркуляция крови. А это никому не нужно, особенно вампиру.

Когда меня все устроило, насколько этого вообще реально добиться на сиденье родстера, несущегося в сторону пригорода, я вставила клинок. Одним рывком кинжал вылетел наружу, ножны остались на месте.

— Сойдёт, — заключила я.

Я поправила юбку и перевела взгляд на Этана. Мы съезжали на автостраду, движение было неплотным, но вежливость на его лице была чересчур приторной. Он очень старался выглядеть незаинтересованным.

Поскольку мы направлялись в стан врага, я решила, что могу усилить его интерес и поделиться информацией исполнительного Стража:

— Ты никогда не догадаешься, кто записался в ряды фотографов прошлой ночью, — подкинула я наживку.

— Джейми? — Его голос звучал саркастически. Думаю, он пошутил. К сожалению, я — нет.

— Николас.

Его глаза расширились.

— Николас Брекенридж? У Дома Кадогана?

— Собственной персоной. Он был на углу вместе с папарацци.

— А где Джейми?

— Меня это тоже интересует. Я начинаю думать, Саливан, что никакого Джейми нет. Вообще–то он есть, но я не уверена, что настоящая угроза исходит от него. Как минимум, мы не все знаем.

Этан сухо хмыкнул:

— Не впервой! Погоди, ты сказала «прошлой ночью»? Ты видела Ника Брекенриджа рядом с Домом и никому не сказала? Собиралась рассказать об этом мне, Люку? Или еще кому–нибудь, у кого достаточно власти, чтобы справиться с ситуацией?

Я проигнорировала панику, сквозившую в его голосе.

— Я сообщаю об этом сейчас, — заметила я. — Он задал несколько весьма острых вопросов о Домах и Селине. Хотел знать, считаем ли мы ее наказание достаточным.

— Что ты ему сказала?

— Придерживалась официальной версии, — ответ я. — Вы, ребята, очень вовремя дали нам темы для разговора.

— Ты знала, что он вернулся в Чикаго?

Я покачала головой:

— Нет. И то, что он интересуется нами, тоже. Будто одна зараза распространяется по всей семье.

— Полагаю, это вдвойне случайно, что мы едем в усадьбу Брекон.

«Или вдвойне беспокойно, — подумала я. — Вдвое больше подстрекателей в доме».

— Этан, если рейвы могут причинить нам столько проблем — негативное внимание, обратная реакция, — почему мы сфокусировались именно на статье, кто бы ее ни писал? Почему едем в Лоринг–парк, пытаясь уладить вопрос с прессой, вместо того чтобы попытаться прекратить рейвы?

Секунду он сохранял спокойствие, потом серьезно спросил:

— Мы нe пытаемся их прекратить?

Вопрос заставил меня выпрямиться. Будучи Стражем Дома, я полагала, что, если какие–то движения предпринимаются, я стану их частью. Ошибочка вышла!

— О. — сказала я, расстроившись из–за того, что затеваются какие–то тайные действия, а меня не посвятили.

— Улаживание ситуации со статьей и запрет рейвов — вопросы, друг другу не противоречащие, для вампиров во всяком случае, — объяснил Этан. — Рейвы случаются за пределами Домов, но это не значит, что Дома не в курсе происходящего. И у меня нет власти над другими Мастерами и их вампирами. Не больше, чем над городскими бродягами.

«К твоему великому сожалению», — подумала я.

— Откровенно говоря, хотя планы в действии, во многом благодаря усилиям твоего деда, вряд ли мы сможем полностью прекратить рейвы. У твоего деда отличные связи, талант переговорщика и лояльный штат. Но вампиры, согласно своей сущности, все равно будут пить кровь.

— И мы пытаемся извернуться, — сказала я.

— Первый фронт — это пресса, — согласился он. Не единственный фронт, но крайне важный. И сегодня вечером мы начнем битву.

Я выдохнула, не желая вступать в полемику: Мерит против мира, который она покинула.

— Все будет хорошо, — сказал Этан.

Я удивленно взглянула на него. Он так хорошо понял меня и поддержал…

— Надеюсь, — ответила я. — Меня не радует перспектива снова столкнуться с Ником. Мои чувства к отцу ты тоже знаешь.

— Но не знаю почему, — мягко произнес Этан. — Откуда враждебность и пропасть между вами?

Я нахмурилась, глядя в окно, не уверенная в том, что готова поделиться с ним сокровенным.

— Я не была дочерью, которую хотел видеть мой отец, — наконец сказала я.

Молчание. Затем:

— Ясно. Ты близка с Шарлоттой и Робертом?

— Я бы не сказала, что между нами существует вражда. Мы поддерживаем отношения, но не близкие. — Я не стала ему говорить, что не общалась с родственниками целый месяц. — У нас мало общего.

Роберт готовился принять бизнес отца, Шарлотта вышла замуж за врача и населяла мир новыми крошечными Меритами. Ну, или Коркбургер–Меритами.

О да! Коркбургер.

— Они разделяют твою враждебность к отцу?

— Вовсе нет, — сказала я, глядя в окно. — Я не освоилась в обществе, а Шарлотта и Роберт прижились. Мы все были рождены для этого, и они преуспели; оказались хорошо подготовлены к этому образу жизни, круглосуточному вниманию и постоянному духу соперничества Думаю, поэтому у них с отцом было меньше трений. Все складывалось легче, что ли…

— А что делала ты, пока они наслаждались привилегиями Меритов?

Я хихикнула:

— Проводила много времени в библиотеках, с книгами. Моя жизнь дома была вполне мирной. Мои родители не ссорились. С материальной точки зрения у нас все о'кей. Во многом мне повезло, и я это осознаю. Но я была мечтательницей и не особенно интересовалась общественными благами. — Я засмеялась. — Я — читатель, а не воин.

Этан закатил глаза в ответ на мою, надо сказать, неуклюжую шутку.

— И явно не юморист, — заметил он, но по его лицу скользнул намек на улыбку.

Он направил «мерседес» с автострады на дорогу с односторонним движением. Я разглядывала окрестности: некоторые дома светились, другие были темными. Человеческие семьи занимались своими человеческими делами.

Я взглянула на него:

— Мы подъезжаем. Какой у нас план?

— Втираемся в доверие и налаживаем связи, — ответил Этан, следя за дорогой. — Ты воссоединяешься с прежним окружением, даешь им понять, что вернулась и находишься здесь. по праву. Что все, принадлежащее Меритам, — уважение, доступ, признание — принадлежит и тебе. Мы

выясним, что можно сделать с предполагаемой статьей, участием Джейми и Ника. — Он покачал головой. — Твоя новость о визите Ника мутит воду, и надо понять, на каком мы свете. И, исходя из этой информации, если твой отец там, подумаем, в состоянии ли он нам как–то помочь.

Мой желудок свело от неприятного предчувствия. Я была более чем готова пожертвовать всем, что «принадлежит» Меритам, только бы не видеть отца. Но речь шла о нейтрализации угрозы. А я достаточно большая девочка, чтобы играть в команде.

— Речь о взятке? — уточнила я.

Этан кивнул:

— Твой отец — амбициозный человек, с серьезными целями в бизнесе и относительно семьи. Ты обеспечиваешь ему доступ к определенной части населения.

— Клыкастой части, — уточнила я. — Не будем сомневаться в его подлинном интересе: я приношу ему тарелочке Мастера вампиров.

— Вне зависимости от того, хочет он видеть одного из нас или обоих, помни, кто ты есть. Не Мастер и не Мерит, а сильный и самостоятельный вампир.

Мы въехали на сельский, лесистый участок — знак близости к месту назначения. Как только свернули на обсаженную деревьями дорогу — темную и без фонарей, — Этан без предупреждения затормозил и съехал на обочину. Заглушив мотор, он включил свет над головой и посмотрел на меня.

Я наблюдала за ним в ожидании, удивляясь, зачем он остановил машину.

— Освобождение Селины тревожит меня.

— Тревожит?

— Как ты знаешь, в прошлом основной целью ГС была защита вампиров в Домах и ассимиляция с человеческим обществом. Обеспечение нашего бессмертия.

Я кивнула. Предшественник ГС был создан как следствие Первой Чистки. Выживание являлось директивой.

— И ты беспокоишься, что освобождение Селины сигнализирует, ну, новую эру?

Этан помолчал, провел рукой по волосам и кивнул:

— Люди погибнут. И вампиры тоже. Не могу представить себе другой исход этой истории.

Он опять умолк, и, когда снова посмотрел на меня выражение его лица изменилось — теперь на нем были написана решительность. Жди мотивирующей речи, решила я для себя.

— Мы уже напомнили людям о своем существовании. Сегодня вечером напомним им о наших связях. Полезно любое преимущество, которое мы сумеем получить, Мерит. Ибо вне зависимости от того, долгосрочные у нее планы или краткосрочные, будет это просто локальный бунт или открытое масштабное восстание, требование политических прав, что–то явно надвигается.

— И это что–то — ужасное.

Этан кивнул:

— Пальцы накололись на шипы, по крайней мере в переносном смысле.

Я поднесла руку к шее, уже зажившей и избавившейся от шрамов, оставленных на мне вампиром, которого Селина подговорила убить меня.

— Не в переносном смысле, — сказала я. — Какие бы чары она ни использовала, кровь уже пролита. Она настроила вампиров против их Мастеров, убедила ГС (не важно как), что смерть людей — сопутствующие потери.

Он издал звук согласия и опять стиснул руль, нервно постукивая большими пальцами по кожаной обшивке. Так мы продолжали стоять, я предположила, что есть что–то ещё.

Я посмотрела на Этана, пыталась вынюхать его побуждения, ключ к оставшейся части загадки.

— Почему ты говоришь мне это сейчас?

— Я разговаривал с Маликом и Люком, — произнес он чуть. ли не оправдываясь, будто я подвергала сомнение соблюдение им иерархии.

— Я тебя не об этом спрашиваю.

— Ты — Страж моего Дома.

Слишком простой ответ, подумала я, и слишком быстрый.

— Почему, Этан?

— Не знаю, достаточно ли я силен, чтобы сказать ей «нет».

На этот раз мне потребовалось время, чтобы ответить:

— Сказать ей «нет»?

Мягче, медленнее он пояснил:

— Если Селина попытается убедить меня присоединиться к ее делу, используя кровь или чары, не уверен, что смогу сопротивляться.

Воцарилась полная тишина. Я уставилась вперед, в шоке от его предположения и от того, что он поделился этой информацией — своей слабостью — со мной. Девушкой, которой он предлагал стать его фавориткой и которая ему отказала. Девушкой, которая стала первой свидетельницей предательства Эмбер и видела выражение его лица, когда та созналась в своем грехе, в причастности к заговору. Девушкой, которая в полной мере ощутила воздействие чар Селины и смогла воспротивиться. Но ведь и он тоже.

— Ты уже сказал «нет», тогда, в парке, — напомнила я. — Когда она призналась, что причастна к убийствам. и захотела привлечь тебя на свою сторону. Ты не поддался.

Этан покачал головой:

— Она хотела, чтобы ее схватили, — хотела стать мученицей. Вряд ли это были пределы ее чар — инструменты, использованные ею против ГС.

— А Малик и Люк?

— Они не так сильны, как я.

Неудачное предположение, поскольку если Этан 6eспокоился о своей способности противостоять чарам, то ни Люка и Малика надежды мало.

— Чары, — продолжил Этан, — способны убедить кого–то сделать то, чего он обычно не делает. Это не как алкоголь — Селина не сделала членов ГС заторможенными, она сделала их подконтрольными.

Психическая манипуляция, почти неуловимая. Слава богу, ФБР этому еще не научилось.

— И поскольку это власть психическая, единственный след использования ею своей силы, — магия, которая просачивается, когда она ее применяет. Вампиры, способные накладывать чары, могут убедить объекты, что те хотят совершенно другого. Легче, конечно, со слабыми умами — с теми, кого можно убедить легким подталкиванием. Сложнее с более твердыми натурами — с теми, кто привык поступать по–своему.

Этан посмотрел на меня и поднял брови, словно пытаясь заставить меня понять.

— Ты думаешь, я устойчива к ее чарам, потому что упряма?

— Думаю, это часть правды.

Помимо общей нелепости нашего разговора, спора о метафизике вампирских чар, я обалдела от его предположим и не смогла сдержать усмешку.

— Так ты говоришь, что мое упрямство — сродни благословению.

Фыркнув, Этан завел «мерседес» и вырулил обратно на дорогу. Полагаю, я вывела его из себя.

— Знаешь, вампиры бывают утомительны, — сказала я ему, повторяя излюбленную жалобу Катчера.

— На этот раз, Мерит, я с тобой соглашусь.

ГЛАВА 8

Папа, хватит поучать

Усадьба Брекенриджей, примостившаяся в сельской части Иллинойса, представляла собой массивный замок во французском стиле, спроектированный по образцу Билтмора[12] во владении Вандербильтов. Строительство началось после того, как разбогатевший предок Брекенриджей совершил (причем совершенно случайно) путешествие и деревню Эш, что в Северной Каролине. Хотя семейное гнездо Бреков не могло тягаться с домом Джорджа Вандербильта по размерам, особняк из светлого камня являл собой весьма примечательное сооружение — асимметричное, с острыми шпилями, каминами и высокими окнами под покатой крышей.

Этан провел «мерседес» по длинной подъездной дорожке, пересекавшей лужайку размером с парк, к парадной двери, где швейцар в белых перчатках дал знак остановиться. Когда открылась дверца с моей стороны, я аккуратно выбралась наружу; клинок повис на бедре незнакомой тяжестью. Как только «мерседес» отъехал, я подняла голову, рассматривая дом. Последний раз я была здесь шесть или семь лет назад. Мой желудок завязался узлом из–за волнения от мысли, что я возвращаюсь к образу жизни, от которого сбежала куда глаза глядят, и от нежелания лишний раз сталкиваться с отцом.

Когда Этан подошел ко мне, хрустнул гравий, и я немного успокоилась. Мы направились к парадному входу. Дверь была открыта, и немного впереди, в фойе, виднелась миссис Брекенридж. Едва войдя внутрь, Этан остановился и взял меня за локоть.

— Нужно приглашение, — спокойно напомнил он.

Я забыла! В отличие от сказок о распятиях и фотографах, этот вампирский миф был правдой — мы не могли войти в дом без приглашения. Магия или зло были тут ни при чем. Речь шла о правилах и предписаниях, вампирской системе взглядов.

Мы подождали минуту или две, чтобы миссис Брек закончила обмениваться рукопожатиями и светскими приветствиями с парой, которая приехала перед нами. Когда они отошли, хозяйка подняла глаза на нас. Я увидела в них блеск понимания (она поняла, что мы ждем снаружи). Ей лицо засияло и внушило мне надежду на то, что причиной этого стала я. Точнее, мое появление на пороге спустя столько лет.

Миссис Брек приблизилась к нам — элегантная и стройная, как принцесса Грейс; полная женственности, хотя ей пришлось воспитывать целый выводок буйных мальчишек. Джулия Брекенридж была красивой женщиной, высокой и грациозной, в простом узком платье цвета шампанского и с волосами, собранными в аккуратный узел на затылке.

Этан слегка поклонился:

— Мадам. Этан Салливан, Мастер Дома Кадогана. Моя спутница и охранница, Мерит, Страж Дома Кадогана. По вашему приглашению… — Он вынул приглашение, которое я передала Люку, из кармана и, держа его двумя длинными пальцами, предъявил ей доказательство нашей легитимности. — Мы просим разрешения войти в ваш дом.

Она протянула руку, и Этан осторожно и грациозно, глядя ей в глаза, прижался губами к руке. Миссис Брек, которой наверняка доводилось ужинать с главами государств и кинозвездами, покраснела и улыбнулась, когда церемония завершилась.

— В этот вечер, — произнесла она, — вы и ваша спутница можете войти в дом с нашего благословения.

Интересный ответ: приглашение формальное и только на один вечер, будто она хочет ограничить нам доступ в дом Брекенриджей.

— Я попросила своих людей выяснить протокол, — сказала миссис Брек, отходя в сторону, чтобы впустить нас. Как только мы вошли в фойе, она взяла мое лицо в ладони, обдав ароматом жасмина, исходящим от запястий. — Мерит, дорогая, ты прекрасно выглядишь. Я так рада, что ты пришла сегодня.

— Спасибо. Рада видеть вас снова, миссис Брекенридж.

Она запечатлела поцелуй на моей правой щеке, затем повернулась к Этану с по–женски одобрительным блеском в глазах. Он выглядел, по своему раздражающему обыкновению, так, что его хотелось съесть.

— Вы, должно быть, мистер Салливан.

Он медленно и хищно улыбнулся:

— Этан, пожалуйста, миссис Брекенридж.

— Значит, Этан. А вы называйте меня Джулия.

Несколько секунд она разглядывала Этана с едва заметным удовольствием на лице, когда лысый мужчина маленького роста в круглых очках приблизился к нам и похлопал ее по локтю планшетом.

— Гости, Джулия. Гости.

Миссис Брек — я не называла ее Джулией, когда бегала здесь по коридорам в детстве, и не собиралась начинать сейчас — встряхнула головой, словно причесывая мысли, и кивнула в ответ мужчине.

— Простите, но я должна идти. Рада познакомиться, Этан, и приятно снова видеть тебя, Мерит. Наслаждайтесь вечеринкой, — Она указала на вход в танцевальный зал и направилась обратно к дверям встречать новую порцию гостей.

Я предположила, что рассеянное выражение ее лица — дело рук Этана.

— А, — прошептала я, когда мы пошли дальше, — может ли кое–кто очаровать человека, не прибегая к колдовству?

—Ревнуешь?

— Никогда в жизни.

Мы уже подошли к танцевальному залу, когда он остановился и взглянул на меня:

— Это традиция.

Я тоже остановилась, нахмурившись в попытке понять, что он имеет в виду.

— Околдовывание хозяина — традиция? Это объясняет, почему вампиры так долго скрывались.

— Клинок. Кинжал, который я тебе подарил. Малик изучил «Канон»: по традиции Мастер дарит клинок Стражу своего Дома.

— О, — произнесла я, прижав пальцы к платью в том месте, где был клинок. — Ясно. Спасибо.

Он сухо кивнул, поправил галстук — воплощение силы и спокойной уверенности.

— Дать тебе совет?

Я выдохнула и поправила юбку.

— Что?

— Помни, кто ты есть.

Я хмыкнула. Он понятия не имеет, что ему предстоит.

— Что такое? — спросил он, бросив на меня косой взгляд.

— Клыкастые или нет, но мы здесь чужаки. — Я наклонила голову в сторону танцевального зала. — Там акулы, готовые закружиться вокруг нас. Как в сериале «Сплетница». Мое довольно высокое происхождение и тот факт, что мы вампиры, не гарантируют доступ.

Именно в этот момент, как по сигналу, двое швейцаров в смокингах распахнули перед нами двери. В буквальном смысле. И весьма символически. Но суд еще на начался.

Я сделала глубокий вдох и изобразила свою лучшую улыбку, достойную имени Меритов. Затем взглянула на своего спутника. Неотразимый со своими золотистыми волосами и зелеными глазами, он внимательно разглядывал сверкающий бомонд.

— Тогда, Мерит, Страж моего Дома, давай покажем, кто мы есть!

Он положил руку мне на спину, отчего по моему позвоночнику пробежала теплая волна, и мы вошли внутрь.

* * *

Танцевальный зал купался в свете хрустальных люстр, В их сиянии я увидела всех людей из прошлого. Дам–патронесс общества. Двуличные семьи. Озлобленных жен Обаятельных мужей–обманщиков. Детей, перед которыми лебезили только потому, что они родились в богатых семьях. С формальной точки зрения я сама из последней группы.

Мы нашли местечко на краю зала, и я приступила к образованию Этана. Показала ему некоторые чикагские «старые деньги» — семьи О'Брайен, Портер и Джонсон, сделавшие состояния на торговле товарами первой необходимости, поставках фортепиано и говядины соответственно. Кругом было полно и новых «денежных мешков» — знаменитостей, музыкальных магнатов, обосновавшихся в Городе Ветров, чиновников Министерства торговли и президентов спортивных команд.

Одних гостей Этан знал, о других задавал вопросы — об их связях, соседях, источниках капитала. Он мне рассказывал об отношении к вампирам и сверхъестественному вообще своих знакомых, их сыновей и дочерей. С учетом имеющихся связей, Этан был хорошо информирован. Наш разговор был словно под копирку списан с романов Джейн Остин. Мы оценивали и обсуждали матриархов и патриархов элиты чикагского общества.

Удивляло отсутствие на вечеринке остальных представителей клана Брекенридж — Николаса с братьями и Майкла Брскенриджа–старшего, известного в кругу друзей как «папа Брек». Не могу сказать, что меня вдохновляет перспектива еще одной стычки с Ником, но раз я хочу узнать больше о его делах и делах Джейми, мне, по меньшей мере, надо находиться с ним в одном помещении. Их отсутствие могло положить конец расследованию.

Моим отцом тут тоже не пахло. Хотя не то чтобы я сильно принюхивалась…

Я увидела скопление моих ровесников, кучку двадцати–с–лишним–летних в коктейльных платьях и костюмах с иголочки. У нескольких парней вокруг шеи были намотаны шарфы. Это, полагаю, те люди, с которыми я дружила бы, если бы выбрала ту же тропу, что вся родня.

— Как ты думаешь, на кого я была бы похожа? — спросила я у Этана.

Он взял два хрупких бокала с шампанским с подноса проходящего мимо официанта и передал один мне.

— На кого?

Я глотнула шампанского — холодного и сухого, с ароматом яблок — и показала на толпу вокруг.

— Из них. Если бы я пропустила обучение в Нью–Йорке или Стэнфорде, осталась в Иллинойсе, встретила парня и стала помощницей матери.

— Ты бы не стала вампиром Кадогана, — мрачно ответил он.

— И ты бы лишился моей яркой индивидуальности.

Я посмотрела в глаза официанту в смокинге, державшему поднос с едой, и поманила его пальцем. По немногим праздникам, которые я посещала в детстве, помнилось, что еда на благотворительных акциях не отличалась разнообразием — шампанское да канапе. Но нехватка домашнего уюта компенсировалась количеством.

Официант с водянистыми голубыми глазами и скучающим выражением лица приблизился и протянул поднос и стопку салфеток для коктейлей с буквой Б.

Я изучила ассортимент закусок, искусно разложенных на слое каменной соли. Здесь были крошечные бледные кубики чего–то в чашечках эндивия; что–то в виде конуса из нескольких розовых слоев. Кроме эндивия, больше ничего опознать не удалось.

Вопросительно приподняв бровь, я взглянула на официанта, ища поддержки.

— Наполеон из креветок и креветочного мусса, — сказал он, кивнув на розовые конусы. — и севиче из тунца в эндивии.

То и другое — диковинные сочетания морепродуктов, подумала я. Но, будучи смелой, когда дело касалось гастрономии, взяла то и другое.

— Ты и еда… — пробормотал Этан с изумлением.

Я вгрызлась в эндивий. Севиче меня несколько удивило, но приходилось приспосабливаться к вампирскому голоду, который был не так разборчив, как я. Жуя, я подняла взгляд от закуски и застыла на середине укуса, осознав, что стайка двадцати–с–чем–то–летних уставилась на меня. Они переговаривались между собой, и, видимо, приняв какое–то решение, одна девушка направилась к нам.

Я доела эндивий и откусила верх креветочного наполеона, вкусного, но слишком экзотического, на мой испорченный фастфудом вкус.

— Акулы, на два часа.

Подняв брови, Этан бросил взгляд на стайку в отдалении, затем широко улыбнулся мне.

— Люди, на два часа, — поправил он. — Пора немного поработать, Страж.

Я глотнула шампанского, заглушая вкус взбитого моллюска.

— Это вызов, Салливан?

— Если ты так считаешь, Страж, — да.

Брюнетка — предводительница стайки, изящную фигуру которой обтягивали серебристые джинсы в пайетках, приблизилась. Ее окружение наблюдало за нами с противоположного конца зала.

— Привет, — вежливо поздоровалась она. — Ты — Мерит, верно?

Я кивнула.

— Не знаю, помнишь ли ты меня, но мы с тобой вместе ходили на уроки котильона. Я — Дженнифер Мортимер.

Я порылась в памяти, стараясь вспомнить ее лицо. Она выглядала туманно знакомой, но большую часть котильона я мучилась оттого, что меня впихнули и затянули в пышное белое платье, дабы выставить напоказ перед чикагским светом, как корову на ярмарке. Окружающие тогда меня мало волновали.

Безуспешно!

— Рада снова тебя видеть, Дженнифер.

— Ник Брек был тогда твоей парой, верно? Я имею в виду — в котильоне…

Ну, на него я внимание обращала, поэтому кивнула и бокалом шампанского указала на Этана, лицо которого застыло при заявлении Дженнифер. Полагаю, об этом эпизоде я ему не рассказывала.

— Этан Салливан, — представила я.

— Очень приятно, — откликнулся он.

— Можно… — Дженнифер полуулыбнулась, неловко отвела взгляд, повертела кольцо на правой руке. — Можно задать вопрос?

— Конечно.

— Я заметила раньше… закуски…

— Мы едим пищу, — вежливо ответил Этан. Он понял, что ее интересует, раньше меня. Забавно, потому что это был один из первых вопросов, который я сама задала в качестве новоиспеченного вампира.

Дженнифер покраснела, однако кивнула:

— Ясно. Просто… насчет крови — это очевидно, но мы не были уверены насчет остального. Боже, это очень не вежливо с моей стороны? — Она прижала руку к груди, скривив лицо. — Я очень неуклюжая?

— Все в порядке, — успокоила я ее. — Лучше спросить, чем подозревать худшее.

Ее лицо прояснилось.

— О'кей, о'кей, отлично. Послушайте, есть дело.

Не знаю, чего я ожидала, — еще один вопрос, наверное, — но не того, что произошло в следующий момент. Дженнифер достала тонкую визитку из лифа и наманикюренными пальчиками, едва шевелившимися под тяжестью обручального кольца с гигантским бриллиантом огранки «маркиз», подала ее мне.

На сей раз, когда она заговорила, ее голос был полон учтивой уверенности:

— Я знаю, что это несколько преждевременно, но хочу оставить вам свою визитку. Думаю, вы могли бы выиграть, имея представителя.

— Извини? — Я глянула на визитку, на которой было написано ее имя под названием «Чикаго артс менеджмент».

Она агент.

Я чуть не выронила стакан.

Дженнифер бросила осторожный взгляд на Этана, затем посмотрела на меня:

— Ты отлично выглядишь, у тебя хорошее происхождение и интересная история. Мы могли бы поработать с этим.

— Я… э–э–э…

— Не в курсе насчет твоего опыта и интересов — работа моделью, актрисой, что–то в этом роде, — но мы определенно могли бы найти для тебя нишу.

— Она вам перезвонит, — сказал Этан, и Дженнифер, расплывшись в улыбках и благодарностях, отошла. — Больше меня ничто не удивит, — заявил он.

— Присоединяюсь. — Я покрутила карточку двумя пальцами, показала ему. — Что за дьявольщина?

— Полагаю, Страж, попытались добиться твоего расположения. — Он мягко рассмеялся, и я испытала от этого смеха немного больше удовольствия, чем следовало. — Это произошло раньше, чем я полагал.

— Удивлена, что ты считал подобное развитие событий неизбежным.

— Да, спасибо. — Подошел очередной официант, и Этан взял с подноса завиток эндивия. — События определенно стали менее предсказуемыми, когда ты присоединилась к нам. Кажется, я начинаю это ценить.

— Ты ценишь шанс укрепить свои связи в обществе.

— Это помогает, — признал он, кусая эндивий. Прожевал, скривившись от неудовольствия, глотнул шампанского.

Рада, что я не одна такая.

Без предупреждения моя главная связь в обществе возникла рядом и коснулась моего локтя.

— Мы можем поговорить в кабинете Майкла, — сказал отец вместо приветствия и отошел, уверенный, что мы последуем за ним.

Этан и я обменялись взглядами, но так и сделали.

Мой отец шествовал по коридорам усадьбы Бреков с таким видом, будто ходил здесь миллион раз и словно находится в собственном особняке на Оак–парк, а не где–то ещё.

Кабинет папы Брека располагался в задней части второго этажа. Он был заставлен мебелью, книгами, глобусами и картами в рамках — обломками богатства, собранными семейством. Пахло как–то уютно и знакомо — сигаретами, старыми бумагами и одеколоном. Это было убежище папы Брека от мира, тайный приют, который мы с Николасом отваживались нарушать лишь время от времени. Мы про вели несколько дождливых дней в кабинете, прячась среди антикварных ценностей и притворяясь жертвами кораблекрушения в девятнадцатом веке, а потом удирали по коридору, заслышав шаги его отца.

Дверь закрылась, и я моргнула, отгоняя воспоминания.

Отец повернулся к нам, сунув руки в карманы. Он кивнул мне, потом взглянул на Этана:

— Мистер Салливан…

— Пожалуйста, называйте меня Этан, мистер Мерит, — сказал Мастер.

Они пожали друг другу руки — человек, который подарил мне жизнь, и вампир, который изменил меня. Это выглядело в корне неправильным.

Или, может быть, неуютно правильным.

— Я читал о том, что вы приобрели здание Национальной страховой компании, — заметил Этан. — Поздравляю. Серьезное приобретение.

Отец величественно наклонил голову в знак признательности, затем бросил взгляд на меня:

— Вы тоже заполучили собственность Меритов.

Я чуть не шагнула вперед, чтобы стереть самодовольную улыбку с отцовского лица, но вспомнила про свое красивое коктейльное платье.

— Да, точно, — ответил Этан с суховатым оттенком в голосе. — У вампиризма есть свои преимущества.

Отец согласно хмыкнул и посмотрел на меня поверх очков:

— Твоя мать сказала, что ты, выражаясь твоими собственными словами, хочешь «восстановить кое–какие отношения, встретиться с кое–какими людьми». — Он говорил тем же тоном, который использовал, когда в детстве я приходила в его кабинет извиниться за какой–нибудь предполагаемый проступок.

— Я обдумала твою просьбу посодействовать Роберту.

Он замер на миг, словно его глубоко шокировало мое предложение. С учетом того, как прошла наша последняя встреча, когда он просил меня об этом, — я практически вышвырнула его из дома Мэллори, — ничего удивительного.

— Что конкретно ты думаешь об этом? — наконец спросил он.

«Начнем игру», — подумала я и приготовилась действовать по заготовленному сценарию — упомянуть детали, которые могут быть полезны, если Роберт попытается наладить связи со сверхъестественным населением города. Несколько слов об этой части населения (которая, за исключением вампиров, была неизвестна широкой общественности), о финансах Домов и о наших связях с городской администрацией. Разумеется, умалчивая о том, что дедушка выступает в роли омбудсмена города. По мысли Этана, этого должно быть достаточно, чтобы заставить отца поверить в то, что мы предлагаем ему откусить кусок неилого пирога.

Но не успела я заговорить, как Этан выложил все козыри:

— Совет освободил Селину.

Я повернула голову и уставилась на него. Это не наш план!

Не думала, что могу активировать ментальную связь между нами, которую Этан установил, когда меня принимали в Дом. Во мне кипели сарказм и возмущение, и я попыталась. Это и есть твой «лакомый кусочек»?

Если он и услышал меня, то проигнорировал. И это была только первая ласточка.

— Когда? — спросил отец таким же вежливым тоном, как если бы мы обсуждали погоду. По–видимому, освобождение потенциальной серийной убийцы — женщины, которая организовала покушение на его дочь, — интересовало его не больше, чем сегодняшняя жара.

— На этой неделе, — ответил Этан.

Отец сделал движение рукой, и Этан последовал за ним к креслам, где они сели. Я пошла следом, но осталась стоять позади Этана.

— Почему ее освободили? — спросил отец.

Этан изложил многое из того, что мы обсуждали. Отец реагировал кивками и понимающими звуками. Меня поразило его знакомство с суперами, работой Домов и ГС. Удивительным было не то, что он обладал информацией, Интернет кишел сведениями о вампирах. Отец, похоже, понимал правила, игроков и связи.

У омбудсмена был тайный источник среди вампиров, поставщик информации о Домах. Возможно, у отца тоже.

После того как Этан закончил свои пояснения, отец взглянул на меня.

— Ты определенно разбудила мое любопытство, — заметил он. — Но откуда такое изменение в отношении?

Итак, я ошиблась, когда предположила, что полезная Роберту информация отобьет у отца охоту задавать вопросы…

Давай, — мысленно подтолкнул Этан, и я изложила свою часть:

— Я хотела бы больше участвовать в общественной деятельности нашей семьи. С учетом моей новой должности в Доме и положения семьи, мое участие может стать взаимовыгодным.

Отец откинулся назад, положил локоть на спинку кресла и постучал согнутым пальцем по подбородку. Вид у него был более чем скептический.

— Почему именно сейчас?

— Сейчас я выступаю в другой роли, — объяснила я. — У меня новые обязанности и другие возможности. — Я бросила взгляд на Этана. — Другие связи. Я достаточно взрослая, чтобы понимать: имя Мерит делает определенные вещи доступнее. Для начала, оно упрощает заключение союзов. — Я дотронулась до медальона Кадогана на шее. — И теперь есть союз, заключению которого я могу поспособствовать.

Он наблюдал за мной, молча размышляя, затем кивнул.

— Допускаю, что ты не лжешь. Но вопрос остается. — Отец перевел взгляд на Этана. — Почему сейчас? Почему сегодня вечером?

Этан разгладил брюки на колене одним движением ладони. Оно было таким легким, почти небрежным, что я сразу увидела его вымученность.

— Брекенриджи, вероятно… проявляют определенный интерес к нашему миру.

— Проявляют интерес, — повторил отец. — Какой?

Миг колебания, и Этан принял решение — довериться моему отцу.

— Нас проинформировали, что Джейми Брекенридж планирует опубликовать дискредитирующую статью.

— Дискредитирующую вампиров?

Этан наклонил голову. Он играл свою роль бесстрастно, дивая отцу фрагменты информации. При этом не вызывал ни признака страха или беспокойства, которые явил мне прежде.

— Еели я предположу, что содержание репортажа слишком… деликатно, чтобы им поделиться?

— Вы будете правы, — сказал Этан. — Полагаю, вы не в курсе?

— Нет, — ответил отец. — Однако я полагаю, что ваш выбор дома Брекенриджей для первого появления в обществе не случаен?

— На самом деле случаен, — сказал Этан. — Но это удачная случайность.

Мой отец с сомнением выгнул бровь:

— Пусть будет так. Думаю, вы заметили, что Джулия единственная из Брекенриджей сегодня дома?

— Мне показалось это странным, — заметил Этан.

— Нам всем тоже, — согласился отец. — И мы не понимаем, почему так. — Он медленно поднял на меня глаза. — Но сейчас, вероятно, поймем. Может, их нет из–за появления некоторых… посетителей в доме.

В его взгляде сквозило обвинение, но незаслуженное. Ни эта статья, ни отсутствие Брекенриджей не было связано со мной. Что ж, в любом случае я ничего для этого не сделала. Но он тем не менее жаждал взвалить вину на меня.

Мило, — телепатически прокомментировал Этан.

Я тебе говорила, — отозвалась я.

Этан встал:

— Ценю ваше время, Джошуа. Верю, что информация, которой мы обменялись, останется конфиденциальной.

— Если желаете, — сказал отец, не потрудившись встать. — Уверен, вы будете осторожны в расспросах. Хотя я понимаю, что у вас есть причина. Какой бы она ни была. Однако все эти люди, семьи — мои друзья. Ничего хорошего, если вдруг пойдут сплетни и их оклевещут.

Этан отвернулся от отца, и я заметила, как на его лице мелькнуло раздражение. Вероятно, от предположения о клевете. Тем не менее, будучи опытным игроком, он сунул руки в карманы, и когда обернулся, на его лице снова были написаны мягкость и учтивость.

— Разумеется.

— Рад, что мы понимаем друг друга, — сказал отец и взглянул на часы. Это значило окончание аудиенции.

Я направилась к двери, Этан шел позади меня.

— Помните, — произнес мой отец, и мы обернулись. — Как бы там ни было, если вы потерпите неудачу, это падёт на вас. На вас обоих.

Это был последний удар. Мы вышли в коридор, оставив за ним последнее слово.

По пути обратно в танцевальный зал мы с Этаном остановились в проходе с окнами, связывавшем гостевую и жилую часть дома.

Он уставился в окно, уперев руки в бока.

— Твой отец…

— Тот еще тип, — закончила я. — Знаю.

— Он может помочь нам… или уничтожить.

Я заметила складку беспокойства, возникшую между его бровями, и дала без малого четырехсотлетнему вампиру совет:

— Не забывай, Этан, выбор остается за ним.

Он взглянул на меня, выгнув бровь. Я отвернулась и уставилась на темную покатую лужайку.

— Никогда не забывай, что, какие бы блага он ни предлагал, что бы ни обещал, все — голый расчет. У него есть деньги и власть, чтобы помогать или причинять зло многим людям, но обычно он руководствуется лишь своими причинами, эгоистичными и сложными для понимания. Он просчитывает ходы на три–четыре шага вперед, без видимых последствий. Но не сомневайся, что они есть.

Этан издал вздох, длинный и измученный. Вдалеке заворковал голубь.

— Мисс Мерит…

Мы оба обернулись и увидели женщину в проеме портика. Она была одета в простое черное платье и белый передник, на ногах — туфли на толстой подошве. Волосы уложены в аккуратный узел. Вероятно, экономка.

— Да? — отозвалась я.

Она протянула мне листок бумаги:

— Мистер Николас просил передать это вам.

Я удивлённо приподняла брови, но приблизилась к ней и взяла записку. Поблагодарила, и она скрылась в проеме.

— Мистер Николас? — переспросил Этан, когда мы остались одни.

Я проигнорировала его вопрос и развернула записку, в которой говорилось: «Встретимся в замке. Сейчас. Н. Б.»

— Что там? — спросил Этан.

Я выглянула в окно, затем посмотрела на него, складывая бумажку и пряча ее в сумку.

— Возможность установить кое–какие собственные котакты. Я вернусь, — добавила я, и не успел он возразить или выразить сомнения, которые омрачили его лицо, как я прошла по коридору к двери в патио.

Патио было построено в форме аккуратного полумесяца, заканчивающегося дугой ступенек, спускающихся к лужайке. Я прислонилась к кирпичным перилам, расстегнула застежки на босоножках и положила их с клатчем на ступеньку. Была прекрасная теплая ночь. С цветущих деревьев свисали белые бумажные фонари, освещая лужайку. Избавившись от шпилек, я осторожно спустилась к лужайке, кирпич холодил мне ноги, и я ступила в траву. Спокойно постояла минутку, закрыв глаза и наслаждаясь мягким прохладным ковром зелени.

Усадьба Брекенриджей была огромной — сотни акров земли, тщательно возделанной и ухоженной с сохранением первозданного облика, — отдохновение Бреков от будничного мира. Лужайка шла к лесу, расстилавшемуся позади дома; сквозь лес вела аккуратная извилистая тропинка.

В детстве я проводила здесь много времени, охотясь за Николасом среди густых деревьев летними днями и среди замерзших, покрытых снегом ветвей холодными ноябрьскими утрами. Платья и сарафаны я оставляла Шарлотте. Мне хотелось бегать, лазить по деревьям, дышать свежим воздухом — сказочный природный мир ребенка с богатым воображением и домашними ограничениями.

На этот раз, когда я шла по узкой тропинке, пришлось отводить ветки от лица. Я была выше, чем в последний раз, когда гуляла здесь: тогда я была достаточно маленькой, чтобы не задевать сучки. Теперь ветки хрустели в такт моим шагам, пока я не вышла на открытое пространство. К лабиринту.

Ограда была низкой, лишь три или четыре фута в высоту. Хрупкое ржавое кольцо, простирающееся на несколько ярдов в обоих направлениях от лабиринта из живой изгороди, который папа Брек распорядился разбить в лесах позади дома. Калитка приоткрыта. Значит, он уже здесь.

Сам лабиринт был простым — концентрические круги с тупиками и проходами по всей длине. Их узор я запомнила много лет назад. Переплетение из самшита было нашим замком, который мы с Николасом защищали от мародеров — обычно от его братьев. Мы орудовали мечами из палок и картонными щитами, оба сражались, пока его родичам не надоедало и они не отступали. Это был наш тайный сад, наше крошечное лиственное королевство.

Я приблизилась к светящемуся сердцу лабиринта едва уловимыми шагами по мягкой земле. В ночи царило молчание, если не считать периодического хруста деревьев и шелеста в подлеске вокруг меня. Было тихо, пока я не встретилась с ним в середине.

ГЛАВА 9

Секреты тайного сада

— Я гадал, сколько тебе понадобится времени, чтобы добраться сюда, — сказал Николас, скрестив руки на груди и глядя на меня. Два фонаря–молнии бросали золотые отблески на его торс, сейчас облаченный в футболку с логотипом Чикагского марафона. Он сменил пиджак на футболку и костюмные брюки — на джинсы.

Я вышла в центр круга и посмотрела на него со слабой улыбкой:

— Я едва вспомнила, что это здесь.

Николас саркастически хмыкнул, дернув плечами:

— Очень сомневаюсь, Мерит, что ты забыла о замке.

Хотя уголок его губ приподнялся при этих словах, выражение лица довольно быстро снова посерьезнело. Он изучил мое платье, затем посмотрел мне в глаза:

— Похоже, вампиры преуспели в том, что не удалось твоему отцу.

Секунду я смотрела на него, не понимая, кого он хочет оскорбить — меня, отца или Этана, хотя, похоже, выстрел предназначался всем троим. Я решила проигнорирован, сказанное и обошла вокруг него — примерно пятнадцать футов. Изгородь прорезали отверстия для входа и выхода, на изогнутых деревянных скамейках вдоль изгороди сейчас стояли фонари.

— Не ожидала столкнуться с тобой около Дома Кадогана, — призналась я.

— Не ожидал, что найду тебя внутри Дома Кадогана. Времена меняются.

— Люди меняются? — спросила я, оглядываясь через плечо.

Выражение его лица не изменилось. Невозмутимое, сдержанное.

Я решила начать с приятных вещей:

— Как твои дела?

— Меня больше интересуют твои дела. Существо, которым ты стала.

Я подняла брови:

— Существо?

— Вампир. — Он выплюнул это слово, будто сам звук внушал ему отвращение. Отвел взгляд, уставившись на деревья. — Люди явно меняются, по всей видимости.

— Да, — согласилась я, но сумела придержать свои мысли о его теперешнем отношении при себе. — Не знала, что ты вернулся в Чикаго.

— У меня дела.

— Ты насовсем?

— Посмотрим.

Более важный вопрос:

— Так ты работаешь? Имею в виду — в Чикаго?

Его взгляд переместился на меня, одна темная бровь выгнулась.

— Не уверен, что мне удобно обсуждать свои планы с тобой.

Наступила моя очередь выгибать брови.

— Ты попросил меня о встрече здесь, Ник, и никак иначе. Если тебе неудобно что–то обсуждать со мной, тебе следовало позволить мне остаться в доме.

Он долго смотрел на меня. Серо–стальные глаза напряженно впились в мои, словно он мог видеть меня насквозь, разгадывать мысли и намерения. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы не шевелиться.

— Я хочу знать, зачем ты здесь, — наконец пронзи он. — В доме моих родителей, моей семьи.

С учетом прозвучавшего в его голосе недоверия, полагаю, это не совпадение, что Джулия — единственный Брекенридж на вечеринке.

Я сцепила руки за спиной и посмотрела на него:

— Наступило время вспомнить семейные обязанности.

Он одарил меня холодным взглядом:

— Я знаю тебя двадцать лет, Мерит. Семейные обязанности — не первые в твоем списке приоритетов, особенно когда они предусматривают дресс–код. Попробуй еще раз.

Не знаю, к чему он клонит, но я не собиралась выдавать свои секреты.

— Скажи мне, что ты делал рядом с Домом Кадогана.

Он взглянул на меня с вызовом, словно спрашивая: «Почему я должен отвечать на твой вопрос?»

— Qui pro quo, — объяснила я. — Одно вместо другого. Ты отвечаешь на один мой вопрос, я — на один твой.

Он облизал нижнюю губу, обдумывая мое предложение, затем посмотрел на меня.

— Я провожу расследование, — ответил он.

— Ты пишешь статью?

— Я не сказал, что пишу статью. Я сказал, что провожу расследование.

Ладно, значит, расследование, но не для того, чтобы написать статью — о вампирах или еще о чем–то. Что же он расследует? И если у него есть вопросы, почему он ищет ответы в толпе папарацци около Дома, вместо того чтобы воспользоваться своими собственными связями? Что на важнее, почему Ник, а не Джейми?

Ник сунул руки в карманы и наклонил голову ко мне:

— Qui pro quo. Зачем ты здесь?

Секунда на размышление, перед тем как ответить:

— Мы тоже проводим расследование.

— На предмет кого?

— Скорее — чего. Мы пытаемся сохранить безопасность наших людей. — Не вся правда, но близко к действительности.

— От чего?

Я покачала головой. Пришло время копнуть глубже.

— Qui pro quo. Раз мы заговорили о Бреках, как дела в вашей семье? Как Джейми?

Выражение лица Ника изменилось так быстро, что я чуть не отступила. Его челюсть затвердела, ноздри раздулись, ладони сжались в кулаки. На секунду я была готова, что чувствую краткую пульсацию магии, но она тут же исчезла.

— Держись. Подальше. От Джейми, — отрубил он.

Я нахмурилась, пытаясь понять источник его гнева.

— Я просто поинтересовалась, как его дела, Ник. — Большей частью для того, чтобы понять, собирается ли он принести нас в жертву, чтобы получить поддержку папы Брека, но Нику это знать не обязательно. — Почему я должна держаться от него подальше? Что, по–твоему, я собираюсь сделать?

— Он — мой брат, Мерит. Вне зависимости от семейной истории, от личной истории, я буду защищать его.

И нахмурилась и уперла руки в бока:

— Ты считаешь, что я хочу причинить вред твоему брату? Могу сказать тебе, даже пообещать: этого не будет!

— А вампиры известны своей надежностью, не так ли, Мерит?

Я широко открыла глаза в ответ на эту колкость. Не просто враждебность, не только желание защитить брата, а сильное, острое предубеждение. Я уставилась на него:

— Не знаю, что ответить на это, Ник.

Мой голос был тих. Отчасти шок, отчасти смятение оттого, что дружба так исказилась.

По–видимому, мое смятение не вызвало сочувствии у Ника. Он пронзил меня взглядом, от которого волосы у меня на загривке встали дыбом.

— Если с Джейми что–то случится, ты поплатишься.

Последний угрожающий взгляд, затем он повернулся и исчез в противоположном отверстии в изгороди.

Я не отрываясь смотрела ему вслед, постукивая пальцами по бедру и пытаясь понять, что произошло. Дело не только в том, что Ник не пишет репортаж (по крайней мере, так он сказал). Непонятно это внезапное желание защитить младшего брата–бездельника. Что, черт возьми, происходит?

Я выдохнула и осмотрела лабиринт. Свет фонарей–молний гас по мере того, как выгорало масло. Темнело, и я направилась обратно сквозь заросли самшита с большим количеством вопросов, чем на пути сюда.

Гнев Ника, его недоверие сделали мою прогулку по лесу менее сентиментальной и более страшной. Ночное я создание или нет, но перспектива бродить по лесу среди ночи не радовала. Я осторожно выбирала дорогу между деревьями, опасаясь жутких ползучих существ, живущих и процветающих во мраке.

Внезапно среди деревьев раздалось шуршание.

Я застыла, сердце заколотилось… И всплеск интереса со стороны моей вампирши.

Но лес снова умолк.

Как можно тише я скользнула рукой под юбку, к ножнам с клинком. Очень медленно, тихо достала кинжал Толком не знаю, что буду с ним делать, но его ощущение в ладони замедлило биение сердца. Я прищурилась, глядя в темноту и пытаясь пронзить взглядом гущу деревьев.

Что–то шло по моему следу через лес. Животное, судя по звуку, на четырех лапах. Оно было в нескольких ярдах от меня, но достаточно близко, чтобы я слышала шлепанье лап.

Я сомкнула влажные пальцы на рукоятке клинка.

Но потом, стоя во мраке с кинжалом в ладони и коловшимся от страха и адреналина сердцем, я вспомнила слова Этана о нашей хищнической природе: как бы там ни было, мы — на верхушке пищевой цепочки.

Не люди.

Не животные.

Не то существо, которое пробирается в лесу неподалеку от меня.

Вампиры.

Я сама хищник, а не добыча. Поэтому голосом, слишком хриплым, чтобы быть моим, сфокусировав взгляд между деревьев, там, где, как я предполагала, оно должно было быть, я посоветовала животному во мраке: «Беги!»

Секунды тишины — и внезапное движение, топот по земле и хруст веток. Звуки явно отдалялись. Через несколько секунд лес снова затих. Что бы это ни было, оно убежало в другом направлении, прочь от угрозы.

Прочь от меня.

Полезное умение, пусть и несколько хлопотное.

— Верхушка пищевой цепочки, — прошептала я и продолжила идти к дому, держа оружие в руке. Я не расставалась с ним, пока не вышла из рощицы и не увидела приветливый свет из окон дома. Ступив на траву, я вернула клинок в ножны и последние несколько ярдов пробежала изо всех сил. Но, как жена Лота, не смогла не бросить последний взгляд через плечо.

Обернувшись, я увидела густой лес, гнетущий и неприветливый; по коже пробежал мороз.

— Мерит?

Я добралась до патио и подняла глаза. Этан стоял на верхней ступеньке, засунув руки в карманы и с любопытством склонив голову набок. Я кивнула, проходящим мимо него, и подошла к складу аксессуаров, оставленному перил Прогулка по росистой траве смыла лесную грязь с ног, и я надела шпильки.

Не говоря ни слова, он приблизился ко мне и наблюдал, как я обуваюсь и беру клатч.

— Как твоя встреча? — спросил он.

Я покачала головой:

— Потом расскажу. — В последний раз я посмотрела назад, стараясь объять одним взглядом огромный лес. Среди деревьев что–то мелькнуло — глаза или свет, я не поняла, но все равно вздрогнула. — Пойдем внутрь.

Он взглянул на меня, потом на деревья, кивнул и последовал за мной в дом.

Миссис Брекенридж говорила, благодарила гостей за визит. Представили волонтеров, они произнесли вежливые речи о важности Урожайной коалиции для города Чикаго; им поаплодировали. Деньги собирались, лоты менялись, Этан и я красовались среди богатейших жителей метрополиса. Обычный пятничный вечер в высших кругах общества.

Сыграв наши роли и внеся вклад в общее дело от лиц Кадогана, после того как Этан поставил росчерк на чеке, мы поблагодарили миссис Брекенридж за приглашёние и сбежали в свой «мерседес».

Салон машины пах его одеколоном, свежестью и мылом. Раньше я этого не замечала.

— Так как прошла твоя встреча? — повторил он вопрос, когда мы выехали на дорогу.

Я нахмурилась и скрестила руки на груди.

— Тебе хорошую новость или плохую?

— Меня интересуют обе.

— Позади дома есть лабиринт. Он ждал меня там. Сказал мне какую–то колкость по поводу того, что я стала вампиром, потом заявил, что был рядом с Домом Кадогана, потому что ведет расследование. Не пишет статью, — объяснила я, не дожидаясь вопроса Этана, — а ведёт расследование.

Этан нахмурился:

—Что указывает на предполагаемый репортаж Джейми о вампирах?

— Без понятия, — сказала я. — А теперь плохая новость. Я спросила о Джейми, задала совершенно невинный вопрос, и он слетел с катушек. Велел мне держаться подальше от Джейми. Кажется, он думает, что мы имеем на него зуб.

— Мы? — переспросил Этан.

— Вампиры. Он прошелся на тему нашей ненадежности. Хм–м, — протянул он. — И чем дело кончилось?

— Перед тем как умчаться прочь, Ник пообещал, что, если с Джейми что–то случится, он заставит меня поплатиться.

— Твой круг общения очарователен, Страж, — заметил он с ханжеской прохладцей. Ненавижу этот тон!

— Это люди, с которыми ты попросил меня общаться, Салливан. Не забывай! Кстати говоря, откуда такая перемена в планах? С каких пор у моего отца полный доступ к тайнам вампиров?

— В последнюю минуту я решил поменять стратегию.

— Умалчиваешь, — пробормотала я. — Чего конкретно должна достичь твоя стратегия?

— Предчувствие. У твоего отца очень широкие связи, но не хватает знакомств среди сверхъестественных существ. Без сомнения, именно поэтому он так хотел сотрудничать с тобой и познакомиться со мной. Тем не менее его нехватка знакомств не означает, что он не сделал домашнее задание. Что–нибудь в его реакции тебя удивило?

— Полное отсутствие удивления. — Я взглянула на Этана, приподняв уголки губ в одобрительной улыбке. — Очень коварно, Салливан. Не задавая вопросов, ты добился своего: он дал понять, что интересуется ситуацией с Селиной.

— Время от времени у меня рождаются светлые идеи.

Я саркастически хмыкнула.

— Но ты права. Не похоже, чтобы его удивило то, о чём мы говорили.

— Скажи ему, что считаешь нужным, — предложила я. — Если он подумает, что может получить выгоду, то использует информацию против нас.

— Знаю, Мерит. Я достаточно сообразителен, чтобы понять цену твоему отцу.

Мой желудок зловеще заурчал, и я прижала руку к животу. Начинался гложущий приступ голода, и я не хотела оказаться в таком состоянии пристегнутой ремнем безопасности в родстере с мужчиной, с которым у нас и так сложности. Признаю, что Этан довольно вкусный, но я не хочу, чтобы моя вампирша стремилась его попробовать.

— Мне нужен перерыв, — предупредила я его. Я выглянула в окно и заметила впереди съезд с шоссе. Постучала пальцем по стеклу. — Туда.

Наклонившись, чтобы разглядеть съезд, он спросил:

— Перерыв? Для чего?

— Мне надо поесть.

— Тебе всегда надо поесть.

— Либо еда, либо кровь, Этан. Принимая во внимание, что в машине только мы с тобой, съесть что–нибудь будет значительно проще, ты не находишь?

Этан заворчал, но, похоже, проникся и направил «мерседес» к съезду и вырулил на стоянку рядом с придорожной закусочной. Поскольку было почти три часа ночи, на парковке мы оказались в числе немногих ретивых полуночников в поисках бургеров.

Он припарковался рядом с павильоном и через левое окно окинул взглядом грязную алюминиевую стенку, неухоженные окрестности и палатку около бывшего киоска молочника (на вывеске остались буквы «М…ЛОК…»). явно знавшую лучшие дни. Я опустила стекло, и запах мяса, картошки и горячего масла просочился в машину.

О, все будет хорошо! Я уверена.

Он повернулся и посмотрел на меня, выгнув бровь:

— Страж?

— Тебе понравится, Салливан. Понюхай, как пахнет картошка. Это твоя порция.

— Мы только что отужинали севиче и креветочным парфе. — Я оценила сдавленный смешок, прозвучавший в его голосе.

— Серьезно, мы ели взбитые морепродукты, можешь поверить? А теперь мы сделаем по–моему. Езжай к окошку.

Он издал слабый неодобрительный звук, но не очень искрений, завел машину и порулил по объездной дорожке.

Я изучила освещенное меню, разрываясь между чизбургером с обычной порцией бекона или с двойной, и в итоге остановилась на тройной. Солнечный свет или осиновый кол убьет меня когда–нибудь, но не холестерин.

Этан уставился на меню:

— Понятия не имею, что здесь заказывать.

— Это подтверждение того, что ты принял правильное решение, когда взял меня в штат.

Я предложила ему кое–какие варианты и, когда он начал спорить, заказала достаточно еды для обоих — бургеры, картошку фри, шоколадный шейк, дополнительную порцию луковых колец. Он заплатил наличными, которые достал из продолговатого тонкого бумажника, лежавшего во внутреннем кармане пиджака.

Когда «мерседес» снова наполнился вампирами и жареной едой, Этан вырулил к выезду, притормозил у обочины, пока я заворачивала бургер в салфетку. Когда я протянула ему сэндвич, он некоторое время смотрел на него, затем откусил.

Жуя, издал одобрительный звук.

— Ты знаешь, — заметила я, вгрызаясь в луковое кольцо, — мне кажется, жизнь станет намного проще, если ты просто признаешь, что я всегда права.

— Готов признать, что ты права насчет еды, но не более.

— Годится, — сказала я с улыбкой. Мое настроение улучшилось после нашего побега от Ника и моего отца и еще, вероятно, из–за влияния жирного фастфуда на уровень серотонина.

Не чувствуя необходимости изображать из себя леди, я откусила здоровенный кусок от своего бургера с беконом и прикрыла глаза, жуя. Если есть на свете что–то, за что мне стоит поблагодарить Этана Салливана, так это за возможность есть все подряд, не толстея. Правда, я все время голодна и один раз чуть не вцепилась в его сонную артерию, но в целом цена невысока. Жизнь — это шведский стол!

По–видимому, серотонин и облегчение способствовал и моему следующему заявлению.

— Спасибо, — сказала я ему.

Держа в руке завернутый в салфетку бургер, он снопа выехал на дорогу, и мы продолжили обратный путь в Гайд парк.

— За что?

— За то, что ты изменил меня.

Он помолчал.

— За то, что изменил тебя?

— Да. Без адаптации, конечно, не обошлось…

Этан фыркнул и полез в коробку с луковыми кольцами, стоявшую между нами.

— Это скорее преуменьшение, ты не находишь?

— Не мешай, я пытаюсь изобразить искреннее благоговение.

Этан хихикнул при моем упоминании анахроническом традиции «Канона»: искреннее благоговение — чувство, которое мне полагалось испытывать по отношению к Этану, моему сеньору. Не то восхищение, которое он обычно вызывал у меня, — это старомодная версия Джейн Остин. а когда ты угождаешь и придерживаешься всех ритуалов этикета. Определенно не моя стихия!

— Спасибо, — повторила я, — потому что, если бы ты не изменил меня, я бы не могла есть эту чудесную вредную еду. Я бы не стала бессмертной. Не смогла бы управляться с катаной — а это умение, необходимое каждому чикагцу двадцати восьми лет от роду. — В ответ на его широкую улыбку я ласково, шутливо толкнула его локтём. — Да?

Он мягко рассмеялся.

— И тебе бы никто не надоедал. У тебя не было бы моих связей и моего сказочного чувства стиля.

— Это платье выбрал я.

Я удивленно моргнула. Его признание удивило и от части взволновало меня, хотя я в этом ни за что не созналась бы. Я заметила, что на нем оно бы так хорошо не смотрелось, и получила «хм» в ответ на мою заботу.

— Как бы там ни было, спасибо.

— Не за что, Страж.

— Картошку будешь доедать?

Мы жевали всю дорогу до Дома. Объехали территорию с другой стороны, чтобы избежать стаи папарацци у ворот. Этан провел карточкой доступа у ворот парковки, одна секция отъехала, впуская его на подземную стоянку. Припарковавшись, мы вышли из машины, захлопнули дверцы, и Этан — хотя машина стояла за железными воротами в десять футов высотой, под Домом вампиров, в гараже, куда можно было попасть, только зная секретный код, — включил сигнализацию.

На полпути к дверям он остановился:

— Спасибо и тебе.

— А мне за что?

— За то, что ты согласилась поехать туда. И хотя у нас возникли дополнительные вопросы по поводу вмешательства Николаса, мы проникли на их территорию и теперь знаем больше, чем прежде. — Он прочистил горло. — Ты хорошо сработала сегодня.

Я ухмыльнулась:

— Я тебе правлюсь. Очень, очень нравлюсь!

— Не переигрывай, Страж.

Я открыла подвальную дверь и помахала рукой:

— Сначала возраст, потом красота.

Этан хмыкнул, но я заметила след улыбки.

— Забавно.

Когда я повернула в сторону оперотдела, полагая, что надо исполнить свой долг, отметиться и сообщить Люку, что я сохранила Этана целым и здоровым во время нашей экскурсии, Этан придержал меня:

— Ты куда?

Я выгнула бровь:

— Я не настроена продолжать вечеринку, если ты это предлагаешь. — В ответ на его непонимающий взгляд я пояснила: — Мне надо проверить мою папку в оперотделе.

Он отпустил мою руку и засунул ладони в карманы

— Ты мне еще понадобишься, — заявил он. — Подожду.

Нахмурившись, я отвернулась и пошла к закрытым дверям оперотдела. Понятия не имею, чего ему надо, и это не та загадка, которая мне могла бы понравиться.

Когда я открыла дверь и проскользнула внутрь, меня приветствовали свистом, заставившим бы гордиться строителей этого дома.

Джульетта повернулась на стуле, чтобы рассмотреть меня, потом подмигнула:

— Хорошо выглядишь, Страж.

— Она права, — заметила Линдси со своего насеста. — На удивление прилично.

Я закатила глаза, взялась за подол платья и изобразила реверанс, потом сняла свою папку с полки. Там был один лист бумаги — распечатка записки, которую Питер отправил Люку по электронной почте. С именами папарацци, имевшими поручение написать о Доме Кадогана и названиями газет, интернет–сайтов и журналов, с которыми они сотрудничали.

Я поискала глазами Питера и увидела, что он разглядывает меня с любопытством.

— Быстрая работа, — сказала я ему, помахав бумагой.

— Ты удивишься, узнав, как много пользы от клыков, — ответил он. Одарил меня озадаченным взглядом и, ринувшись обратно к компьютеру, забегал пальцами по клавиатуре.

Странный тип.

— Полагаю, наш с тобой сеньор в порядке? — поинтересовался Люк.

— Цел и невредим, — сказал голос за моей спиной.

Я оглянулась. Этан стоял в дверях, скрестив руки на груди.

— Пойдем? — спросил он.

Я молча выругалась в ответ на его предложение, точно зная, что подумают другие охранники. А именно: представят себе всякие непристойности на повестке дня. Несмотря на его влечение ко мне, я была не настолько глупа. Я — инструмент в ящике Этана, пропуск, которым можно воспользоваться для доступа.

— Конечно, — ответила я, предупреждающе глянув на Линдси.

Она сжала губы, будто старалась не ляпнуть лишнего.

Я вернула папку на место и с бумагой в руке последовала за Этаном на первый этаж. Он направился по коридору к главной лестнице, повернул за угол и поднялся еще на этаж выше. Остановился перед дверями, которые, как я знала, ведут в библиотеку. Ее я еще не успела изучить. Я встала рядом с ним. Он бросил на меня косой взгляд:

— Ты не была здесь?

Я отрицательно покачала головой.

Казалось, он обрадовался моему ответу, улыбнувшись со странным удовлетворением, и взялся за дверную ручку обеими руками.

— Страж, твоя библиотека!

ГЛАВА 10

Что можно узнать о человеке по размеру его библиотеки

Невероятно!

Открыв рот от изумления, я вошла внутрь и медленно повернулась вокруг себя, чтобы оглядеться. Библиотека была квадратной и занимала третий и четвертый этажи Три высоких сводчатых окна освещали помещение. Прихотливые перила из кованого красного железа окаймляли верхний этаж, куда можно было подняться по витой лестнице из такого же металла. На столах стояли медные лампы с зелеными абажурами.

Стены — от пола до потолка — закрыты книжными полками. Большими и маленькими, в кожаных переплетах И мягких обложках, разделенными на секции: история, справочники, физиология вампиров, даже маленький отдел художественной литературы.

— О. Мой. Бог!

Этан хихикнул позади меня:

— Сейчас мы квиты даже по вопросу о превращении без согласия.

Я бы согласилась с чем угодно, лишь бы прикоснуться к этому сокровищу, поэтому бросила отсутствующим голосом «конечно», подошла к одной из полок и провела кончиками пальцев по корешкам. Эта секция была посвящена западной классике. Дойл стоял между Диккенсом и Дюма, Кэрролл над ним и Элиот внизу.

Я сняла с полки переплетенный в синюю кожу экземпляр «Холодного дома» Диккенса. Открыла, перевернула фронтиспис из веленевой бумаги и посмотрела на первую истрепанную страницу. Шрифт мелкий и так глубоко впечатан в бумагу, что чувствуется на ощупь. Я счастливо всхлипнула, закрыла книгу и убрала ее на место.

— Ты — рабыня книг, — захихикал Этан. — Если бы я знал, что тебя так легко подкупить, привел бы тебя в библиотеку несколько недель назад.

Я издала согласный звук и вытащила тонкий томик поэзии Эмили Дикинсон. Провела большим пальцем по страницам в поисках нужного стихотворения и прочитала вслух:

Я принял смерть, чтоб жила Красота.

Но едва я был погребен,

Как в соседнем покое лег Воин другой —

Во имя истины умер он.

«За что, — спросил он, — ты отдал жизнь?» —

«За торжество Красоты».

«Но Красота и Правда — одно.

Мы братья — я и ты»[13].

Я с нежностью закрыла книгу и вернула ее на полку, затем перевела взгляд на Этана, стоявшего рядом со мной с задумчивым видом.

— Ты умер во имя истины или правды?

— Я был солдатом, — ответил он.

Его слова поставили меня в тупик. Мысль о воюющем, а не плетущем тайные интриги Этане была удивительной. Но представить Этана в центре боя — нормально.

— Где? — тихо спросила я.

Повисло тягостное молчание, в наклоне его подбородка ясно читалось напряжение. Потом он изобразил явно фальшивую легкую улыбку:

— В Швеции. Давным–давно.

Он вампир уже триста девяносто четыре года. Я сделала кое–какие исторические подсчеты.

— Тридцатилетняя война?

Он кивнул:

— Именно. Мне было семнадцать, когда я первый раз сражался. Дожил до тридцати, когда меня превратили.

— Тебя превратили в бою?

Еще один кивок, без уточнения. Я уловила намек.

— Полагаю, и меня превратили в бою, фигурально выражаясь.

Этан взял книгу с ближайшей полки и рассеянно листал ее.

— Ты имеешь в виду битву Селины за контроль над Домами?

— Вроде того. — Я прислонилась к книжным полкам, скрестив руки. — Как ты думаешь, чего она добивается, Этан? Чтобы вампиры контролировали весь мир?

Он покачал головой, захлопнул книгу и поставил ее на место.

— Она мечтает о том, чтобы новый мировой порядок отдал власть в ее руки. Не важно, вампирский это мир, человеческий или оба.

Он прислонился к стеллажу, оперся локтем на полку рядом со мной и опустил голову на руку, проведя длинными пальцами по волосам. Другая рука опиралась о бедро. Внезапно он показался мне очень уставшим.

Мое сердце сочувственно сжалось.

— А чего хочешь ты, Мерит?

Он смотрел в пол, но вдруг поднял на меня своп зеленые глаза. Вопрос странный… В его глазах промелькнула ожесточенность.

Я мягко спросила:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты это не планировала, но ты — член уважаемого Дома, в уникальном положении, на серьезной должности. Ты сильна и обладаешь связями. Оказавшись на месте Селины, чего бы ты захотела?

Я уставилась на него. Испытывает меня? Хочет узнать мне цену и понять, насколько сильна во мне жажда власти и завладевшая Селиной? Или все проще?

— Ты полагаешь, что она стала плохой, — сказала я, — что в своей человеческой жизни она была уравновешенной, но отчасти утратила контроль после превращения? Я не уверена. Может, Селина всегда была плохой и отличается от меня и от тебя.

Его губы приоткрылись.

— Мы разные, Селина и я?

Я глянула вниз и нервно потрогала подол своего шелкового платья.

— Разве нет?

Когда я снова посмотрела вверх, его взгляд интимно и требовательно впился в меня. Вероятно, он размышлял над своим вопросом, взвешивал собственную долгую жизнь и её уроки.

— Стараешься понять, не предам ли я тебя? — спросила я.

На лице Этана отразилось желание. Не думаю, что он хотел поцеловать меня, хотя мысль об этом — жажда или, наоборот, боязнь — ускорила мой пульс.

Sottо voce[14] он произнес:

— Я хочу рассказать тебе кое–что — о Кадогане, Доме и политике. — Он сглотнул. Я никогда не видела его таким неловким. — Я должен это сделать.

Я подняла брови, побуждая его говорить.

Он открыл рот, затем снова закрыл.

— Ты молода, Мерит. И я не говорю о возрасте — сам был едва старше тебя, когда меня превратили. Ты — вампир–неофит, к тому же недавний. И тем не менее не прошло двух месяцев после твоего посвящения, а ты увидела на какое насилие и коварство мы способны.

Он взглянул на книги и тоскливо улыбнулся:

— В этом отношении мы не так уж отличаемся от людей.

В просторном помещении царила тишина, пока он мрачно смотрел на меня.

— Решения принимаются… — Он помолчал, словно собираясь с мыслями, и начал опять: — Решения принимаются с оглядкой на историю, защиту наших вампиров и обеспечение безопасности наших Домов.

Этан кивнул в сторону полок с книгами у противоположной стены, ряды пожелтевших томов с красными цифрами на корешках.

— Полный «Канон», — сказал он, и я поняла, почему «Канон» выдают вампирам–неофитам в виде краткого руководства. Здесь, должно быть, пятнадцать–двадцать томов в каждом ряду, а сколько рядов!

— Как много законов, — заметила я, рассматривал книги.

— Много истории, — уточнил Этан. — Столетия истории. — Он взглянул на меня. — Ты знакома с происхождением системы Домов, с Чистками?

— Да.

Хотя «Настольный вариант», в отличие от полного руководства, не предлагал репортаж с места событий, он содержал азы истории системы Домов — от зарождения в Германии до основания Французского трибунала, который впервые начал коллективно управлять вампирами Западной Европы. До тех пор, пока после наполеоновских войн Совет не перенес собрания в Англию. Оба события приписывались панике, вызванной Чистками.

— Тогда ты понимаешь, — продолжил он после моего кивка, — важность защиты вампиров и заключения союзов.

Я действительно понимала. Ведь меня отдали Моргану, чтобы обеспечить потенциальный союз с Наваррой.

— Брекенриджи, — сказала я. — Я считала их союзниками. Никогда бы не подумала, что он будет так со мной говорить. Не Ник. Он назвал меня вампиром — но это было не просто слово, Этан. Это было ругательство. Проклятие. — Я замолчала, посмотрела на него. — Он сказал, что заставит меня поплатиться.

— Помнишь — ты под защитой? — спокойно и искренне просил он. — Как вампир Кадогана, живущий под моей крышей.

Я была благодарна за утешение, но боялась Ника не поэтому. Я сожалела, что уступила его невежеству и ненависти.

— Проблема в том, — сказала я, — что они не просто не союзники. Они — враги.

Этан нахмурил брови, между ними образовалась крошечная складка. В его глазах… Не знаю, что это было, и предпочту и дальше не знать.

Что бы это ни было, Этан совладал с лицом, и в его голосе послышались интонации Мастера вампиров:

— Я привел тебя сюда, информация — в твоем распоряжении. Мы знаем, что ты могущественна. Подкрепи могущество знанием. Нехорошо оставаться в темноте.

Я зажмурила глаза от неожиданной удачи, а когда открыла, он направлялся к двери. Только звук затихающих в далеке шагов по мраморному полу. Дверь открылась и снова закрылась, и комната погрузилась в тишину и покой — шкатулка с сокровищами, скрытая от всего мира.

Повернувшись к книгам и осмотрев полки, я поняла замысел Этана. Когда он начинал воспринимать меня как что–то большее, чем обузу или оружие; когда мы разговаривали как равные, без должностных и исторических преград, — он давал задний ход, часто оскорбляя меня, чтобы увеличить дистанцию. Я знала по крайней мере некоторые причины его отступления, включая ощущение моей подчиненности, и подозревала о других — о разнице в нашем положении.

Но было еще что–то неуловимое. Страх в его глазах говорил, что он чего–то боится. Вероятно, что–то скрывает и не хочет мне рассказывать.

Я встряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок, потом взглянула на часы. Два часа до зари. Большую часть ночи я потратила на Этана, Ника и отца, а теперь использовала библиотеку в чисто исследовательских целях.

Книги были поделены на художественную и нехудожественную секции, как в обычной библиотеке. Каждая секция имела четкую организацию, каждая полка — безупречно чистая. Наверное, в этой комнате собраны тысячи томов. Такая внушительная коллекция просто не могла существовать без библиотекаря. Я осмотрелась, но не увидела и следа стола для выдачи книг или администратора. Интересно, кому повезло получить эту должность? И что еще важнее, почему не я стала явным претендентом? Книги или меч для бывшего аспиранта, специализирующегося на английской литературе, — легкий выбор.

Я просмотрела полки на предмет чего–нибудь читабельного и остановилась на книге в жанре городского фэнтези из секции художественной литературы. И ушла из библиотеки с тоской, на прощание пообещав стеллажам вернуться, как только появится свободное время. Затем спустилась по лестнице в заднюю часть Дома, прошла по длинному коридору до кафе, где горстка вампиров чавкала предутренними закусками и пялилась на меня, когда я проходили мимо. Я выскользнула в кирпичное патио, простиравшееся позади Дома, и по тропинке проскочила в маленький симметричный садик. В центре садика был фонтан, освещенный дюжиной встроенных в землю фонарей. Света для чтения вполне хватало. Я выбрала скамейку, забралась на нее с ногами и открыла книгу.

Время шло, вокруг было тихо и пусто. Поскольку ночь подходила к концу, я загнула страницу, закрыла книгу и вытянула ноги. Поднявшись, посмотрела на заднюю часть Дома: в окне третьего этажа виднелся чей–то силуэт. Некто стоял лицом к саду и засунув руки в карманы.

Это окно покоев фаворитки, ранее принадлежавших Эмбер, рядом с апартаментами Этана. Ныне совершенно пустые. Трудно представить, что кто–то, кроме Этана, мог там находиться и тем более смотреть в сад.

Я немного постояла с книгой в руке, наблюдая за ним. Интересно, о чем он думает? Оплакивает ее? Сердится? Смущён, потому что не смог предсказать ее предательство? Или заново пережевывает события сегодняшнего вечера, беспокоясь о Николасе, Селине и о том, во что она может нас всех втравить?

Горизонт начал розоветь. Поскольку я не испытывала особого желания попасть под лучи солнца и сгореть дотла, сидя в саду с книжкой и шпионя за своим Мастером, я вернулась в Дом, на ходу поглядывая на окно. Однако силуэт словно застыл в одной позе.

Я вспомнила Питера Гэбриэла и его песню о труде во имя выживания[15]. Этан делал именно это — день за днем присматривал за тремя с лишним сотнями вампиров Кадогана. Мы вроде королевства, и он — лорд поместья, в фигуральном и буквальном смысле Мастер Дома. Наше выживание —ответственность, павшая на его плечи с тех пор, как умер Питер Кадоган.

Здесь я ему полностью доверяю. Но самая большая ошибка Этана, как мне кажется, — его неспособность отделить ответственность от всего остального в его жизни.

И от всех остальных.

Итак, ночью в конце мая я стою на лужайке поместье вампиров в Гайд–парке, уставившись на словно вырезанную из камня фигуру парня, одетого в «Армани», — врага, ставшего союзником. Забавно: сегодня я потеряла одного союзника, но приобрела другого.

Этан провел рукой по волосам.

— О чем ты думаешь? — прошептала я, прекрасно зная, что он меня не услышит.

Где магнитофон, когда он нужен?

ГЛАВА 11

В которой нашу героиню посылают в главный офис

Я внезапно проснулась и резко выпрямилась в кровати. Солнце наконец село, даря мне несколько часов бодрствования. Я подумала, насколько изменится жизнь зимой, когда в нашем распоряжении будут многие часы темноты.

С другой стороны, появится снег и длинные, холодные ночи. Я взяла себе на заметку найти теплое местечко в библиотеке.

Я встала, приняла душ, собрала волосы в хвост и натянула спортивный костюм, который мне велели сегодня надеть. Хотя официально сегодня — выходной, плюс намечалась вечеринка у Мэллори по случаю ее недалекого отъезда и свидание с Морганом, которого я ждала с нетерпением. Кроме того, у меня была запланирована групповая тренировка с охраной Кадогана, чтобы мы стали лучшими или по крайней мере более эффективными и яростными вампирами.

Официальная тренировочная форма — черный топ до середины живота с перекрещивающимися лямками и облегающие брюки с заниженной талией и до середины икры (вроде тех, что надевают на занятия йогой). Разумеется, чёрного цвета, кроме стилизованной серебряной буквы К в левой верхней части топа.

Может, не самая интересная одежда, но она прикрывала намного больше кожи, чем наряд, который Катчер заставлял меня надевать на его тренировки, — по сравнению со мной, игроки пляжного волейбола носили скафандры.

Я сунула ноги во вьетнамки, прихватила меч и закрыла за собой дверь. Затем прошла по второму этажу к главной лестнице и поднялась на третий.

Дверь Линдси была распахнута, в комнате стоял такой же шум, как два дня назад; на крошечном телеэкране показывали очередной эпизод «Южного парка».

— Как ты спишь? — поинтересовалась я.

Линдси, в таком же облачении, что и я, с белокурыми волосами, стянутыми в низкий хвост, сидела на краю кровати и зашнуровывала кеды.

— Когда восход солнца лишает тебя сознания, это получается само собой.

— Интересный подход.

— Как твое свидание с Этаном прошлой ночью?

Я знала, что этим кончится!

— Это не было свидание.

— Без разницы. Ты слишком горяча для училки.

— Мы были в библиотеке.

— О, перепихон на книжных полках. Полагаю, ты из тех, у кого есть такие фантазии, — университет и все такое. — Покончив с видавшими виды кедами для бега, она вскочила с кровати и ухмыльнулась. — Пошли поучимся.

Внизу, в оперотделе, Линдси и я заглянули в наши папки (пустые), прежде чем отправиться в огромное помещение в конце вестибюля. Там находился спортзал — место, где я бросила вызов Этану, впервые появившись в Доме Кадогана; высокий потолок, гимнастические маты и арсенал старинного оружия. Помещение опоясывал балкон, обеспечивавший наблюдателям первоклассный вид на происходящее внизу.

Сегодня, к счастью, балкон пустовал. Спортзал, однако, нет. Охранники колошматили друг друга на матах, а в самом центре в белых штанах для занятий боевыми искусствами со скучающим видом стоял волшебник. Его живот украшала круглая сине–зеленая татуировка. В руках он сжимал эфес сверкающей катаны; лампы над его головой отражали свет на безупречном клинке.

Я шла следом за Линдси и чуть не налетела на нее, когда она вдруг резко затормозила и, присвистнув в адрес Катчера, оглянулась на меня:

— К вопросу о горячих преподах. Он все еще встречается с Кармайкл, верно?

— Более чем.

Она пробормотала ругательство, вызвавшее смешок у Джульетты и тихое возмущенное ворчание у Люка.

— Какой позор! — воскликнула она.

— Ты можешь хотя бы сегодня притвориться профессионалом? — возмутился Люк.

Линдси остановилась и взглянула на него:

— Покажи мне свой профессионализм, а я покажу тебе свой.

Люк фыркнул, но вид у него был радостный.

— Солнышко, ты не определишь профессионализм, даже если он укусит тебя за задницу.

— Предпочитаю, чтобы меня покусывали за другие места.

— Это приглашение?

— Ты не настолько везуч, ковбой.

— Везуч? Свидание со мной станет счастливейшим днем в твоей жизни, блондиночка.

— О, пожалуйста, — саркастически протянула она.

Люк закатил глаза:

— Ладно, теперь, когда ты развлеклась, тащи свою задницу на этот мат. Конечно, если ты можешь уделить нам пару минут своего драгоценного времени.

Не успела Линдси ответить, как Люк обошел по кругу других охранников, расставляя их по порядку.

На краю матов, когда мы снимали обувь, я искоса глянула на нее:

— Издеваться нехорошо.

Она согласно кивнула и улыбнулась:

— Верно. Но зато весело.

Разувшись, мы ступили на маты и сделали несколько упражнений на растяжку, затем подошли к краю и выстроились перед Катчером. Опустились на колени и уселись в позицию сэйдза[16] положив левые руки на рукояти мечей и приготовившись слушать.

Когда мы были готовы, Люк встал рядом с Катчером упер руки в бока и осмотрел нас.

— Леди и… леди, — начал Люк, — поскольку сексуальные домогательства уже начались, полагаю, вы заметили что у нас особенный гость. В течение двух недель мы будем оценивать ваше умение владеть катаной, знание кат[17] и способности выполнять необходимые движения. Вместо того чтобы надирать друг другу задницы; как бы это ни было мне приятно, Катчер Белл, — он наклонил голову в сторону Катчера, — бывший Хранитель Ключей, покажет вам, как это делается. Будучи охранниками Кадогана под моим чутким руководством, вы, разумеется, лучшие из лучших, но он сделает вас еще лучше.

— «Топ ган»[18], — прошептала я Линдси.

Мы начали обращать внимание на повсеместные цитаты Люка из поп–культуры, придя к выводу, что, поскольку он обзавелся клыками во времена Дикого Запади, его завораживает кино и телевидение. Жизнь в обществе источающих магию вампиров заставит поверить во что угодно!

— Катчер больше не член Ордена, — добавил Люк, — а гражданское лицо. Поэтому нет необходимости отдавать ему честь. — Люк хмыкнул, видимо позабавившись над двусмысленностью сказанного.

Парочка охранников хихикнула для пущего эффекта, но мы застонали.

И Линдси наклонилась и прошептала:

— Как ты и говорила, задница хорошая, но не ее обладатель.

Я осталась довольна, что Люка наконец оценили как «хорошую задницу».

Катчер выступил вперед, и его серьезный взгляд, поочерёдно задержавшийся на каждом из нас, мгновенно прекратил смешки.

— Вы можете прыгать, — заговорил он, — но не умеете летать. Вы живете в ночи и не выносите солнце. Вы бессмертны, но деревянная щепка, воткнутая в нужное место, превратит вас в пепел.

«Ученики» заметно притихли. Катчер подошел к концу ряда, затем медленно двинулся обратно.

— За вами охотятся. Вас уничтожают. Тысячи лет вы скрывались. Потому что, как и у всех живых существ, у вас есть слабые места.

Он поднял катану, и я моргнула, когда клинок, поймав луч света, блеснул. Катчер остановился перед Питером.

— Но вы сражаетесь с честью. Вы сражаетесь сталью.

Ещё один шаг, и он перед Линдси.

— Вы быстрее.

Он притормозил передо мной.

— Вы нечто большее, чем прежде.

Моя кожа покрылась гусиными пупырышками.

— Урок первый, — продолжил он. — Это не игра с мечами. Скажете подобное при мне и увидите последствия. Урок второй. До сих пор вам везло: почти столетие вы жили в мире, по крайней мере в Домах, но это изменится. Селина на свободе и думает только о себе. Сейчас или позже она причинит вред. Если сможет. — Катчер постучал пальцем по голове. — Это ее метод.

Он поднял катану, держа ее горизонтально перед собой.

— Это ваше оружие, спасение и жизнь, а не игрушка. Это понятно?

Мы коллективно кивнули.

Катчер повернулся, подошел к другому концу мата и поднял ножны своей катаны. Убрал клинок, затем взял два боккэна — деревянные тренировочные мечи, формой и весом копирующие катаны, — и вернулся к нам. Покрутил один боккэн в руке, приспосабливаясь к его тяжести. Вторым указал на меня:

— Давай, Страж.

«Черт!..» — подумала я, не желая становиться центром всеобщего внимания на его уроке, но встала и отстегнула катану. Прежде чем выйти на середину мата, почтительно поклонилась. Катчер протянул мне второй боккэн.

— В следующий раз мы сделаем это, — сказал он группе охранников, с нетерпением ожидавших нашей схватки, — с завязанными глазами. Ваши чувства достаточно остры, чтобы вы могли отразить атаку, не пользуясь зрением. Но сегодня, — Катчер принял боевую позу: одна нога перед другой, колени согнуты, обе руки на эфесе катаны, — вы можете использовать глаза. Позиция стоя, — приказал он, указывая, что я могу отразить его атаку, не выпрямляясь и не выхватывая катану из ножен.

Я скопировала его позу, держась от него на расстоянии двух мечей и поднимая боккэн над головой.

— Первая ката, — произнес он перед тем, как броситься на меня.

Мои мышцы сжались в ответ на просвистевшее дерево, но он не коснулся меня. Я ответила выпадом вниз, двигаясь плавно и гибко. Я не Мастер, но чувствую себя с катаной довольно уверенно. Идея та же, что в основных балетных позициях, — учишь основы, и они дают тебе навыки, необходимые для более сложных движений.

Выполнив первую кату, мы вернулись в исходную полицию, затем проработали оставшиеся шесть. Катчер выглядел в общем довольным моей работой. В какой–то момент он отошел от меня и заставил повторить последние три каты против невидимого противника, чтобы проверить мою форму. Он был строгим учителем — комментировал угол наклона моей спины, положение пальцев па рукоятке, правильное распределение веса. Когда мы закончили и Катчер сделал замечания группе, он снова повернулся ко мне.

— Теперь пофехтуем, — сказал он, с вызовом выгибая брови.

Мой желудок провалился в пятки. Довольно легко прятать мою вампирскую составляющую, когда я ношу нарядную одежду или гуляю по улице. Но это намного сложнее в центре спортзала, если к голове приставлен деревянный меч. И это как раз то, что привлекает ее внимание.

Я выдохнула и снова напряглась, выставив меч перед собой. Пошевелила пальцами, поудобнее устраивая их на эфесе и пытаясь держать себя в руках в ожидании предстоящей схватки.

Нет. Поправка: схваток. Между мной и Катчером и между мной и ею — вампиршей внутри меня.

— Готовность. Внимание. Начали, — сказал Катчер и атаковал.

Он приблизился ко мне с поднятыми руками и ударил катаной вниз ловким вертикальным движением. Я уклонилась от удара, подняв меч горизонтально и сделав вращательное движение, которое выпустило бы ему кишки. Но для человека Катчер был слишком быстр, не говоря о проворстве. Он крутанулся вокруг себя, отклонившись, и избежал удара моего боккэна.

Я так впечатлилась его движением — это было похоже на танец Джина Келли[19], с присущей ему вызывающей серьезностью, — что ослабила защиту. И в этот момент он подловил меня.

Катчер завершил оборот вокруг своей оси и ударил боккэном по моей левой руке, усилив удар за счет инерции своего тела.

Рука взорвалась болью. Я выругалась и зажмурилась.

— Никогда не ослабляй защиту, — без всякого извинения предупредил Катчер. Я открыла глаза и увидела, что он снова в исходной позиции, с боккэном наготове. — И никогда не отводи взгляд от нападающего. — Он кивнул мне. — Это пройдет, и у тебя, вероятно, будут более серьезные раны, когда это все закончится. Попробуем еще раз.

Я выплюнула отборное ругательство в адрес моего «нападающего», но снова встала в позицию и поудобнее сжала рукоятку боккэна. Рука пульсировала от боли, но я же вампир — скоро пройдет. Это часть наших генетических особенностей.

Пусть он и не вампир, но хорош. Я — быстрая и сильная, но у меня нет ни его природной сноровки, ни такого опыта в фехтовании. К тому же я пострадала. И пыталась изо всех сил сражаться без сражения. Заглушить поднимающуюся волну адреналина и гнева, которая спровоцирует ее — перед толпой приученных к схваткам вампиров. А выпустить наполовину сформировавшегося вампира в мир, да еще на публике, — не лучшая идея. Надо пройти по лезвию ножа.

Будучи вампиром–неофитом и одновременно бывшей студенткой, я скорее реагировала на выпады Катчера — крутилась вокруг своей оси, ударяя мечом, когда он не успевал ставить блок, — чем придерживалась определенной тактики.

Он двигался слишком быстро, чтобы я могла и защищаться, и нападать, хотя пыталась. В том числе анализировать его движения и находить уязвимые места.

Чем дольше мы фехтовали, тем сложнее было анализировать. С каждым движением моего боккэна, с каждым выпадом и поворотом мои конечности расслаблялись, мозг отключался, и я начала драться по–настоящему.

К несчастью, как только я позволила адреналину захватить всю себя, а телу затанцевать с боккэном в руках, вампирша внутри меня вырвалась на волю. Я кружилась, выставив боккэн перед собой, а она завладела моими руками–ногами. Я заморгала, почувствовав, как от ее движений теплота наполняет вены. Теплота — это забавно, несвойственно телу вампира. Но сейчас все зашло слишком далеко.

Она дернулась вперед без предупреждения и взяла контроль, будто кто–то вошел в мое тело. Я наблюдала, что происходит перед моими глазами, но это она двигала моими руками, внезапно ускорив движения и увеличив ловкость. Настолько, что их никто не мог превзойти, даже волшебник, квалификацией и смыслом жизни которого было оружие.

Она не собиралась терпеть маневры человека. Там, где я защищалась, она бросалась вперед, атакуя Катчера и заставляя его отступить почти к противоположному концу мата. Словно показывали кино или я сидела в мысленном театре, наблюдая за схваткой со стороны.

Когда мой боккэн скользнул по голове Катчера в миллиметрах от кожи и кости, мысль о том, что я могу его ранить, и серьезно, толкнула меня — Мерит — вперед. Я выдохнула, уклоняясь от очередного удара и загоняя ее вглубь.

Когда я втянула кислород и снова глянула на него, увидела в его глазах что–то неожиданное. Не осуждение — гордость. Не страх — оттого, что я чуть не пронзила его горло, и не злость, что зашла слишком далеко. Его глаза горели возбуждением человека, захваченного битвой.

От этого взгляда стало еще хуже. Он взволновал ее. Гордость, жажда в его глазах…

Я испугалась. Мгновенно выпустила ее и чуть не навредила своему учителю. Расчет прост: вампиршу надо подавить.

К несчастью, хотя подавление уменьшало вероятность лишить Катчера жизненно важного органа, оно также ослабило мою способность противостоять ему. Точно как говорил Йейтс: все начало распадаться. Части моего мозга, сосредоточенные на битве и сохранении контроля над ситуацией, работали и над мыслью, как близко я подошла к противнику, чтобы взять его кровь — причинить вред человеку, стремившемуся подготовить меня к схватке.

Эксперт по Второму Ключу или нет, но Катчер начал уставать. Конечно, он умел пользоваться оружием. Знал, как и когда взмахнуть боккэном для максимального эффекта. Но все же он был человеком (во всяком случае, я так полагала), а я — вампиром. Я более вынослива. Но чего у меня нет, так это опыта в фехтовании. Поэтому, хотя он начал уставать, мне тоже становилось хуже. Я терпела его критику, какой бы унизительной она ни была. Но удары выносить тяжелее.

Два раза он взмахивал боккэном, описывая что–то вроде неровной арки. Дважды я пропустила удар. Один — по левой руке, которая еще горела от последнего контакта, второй — по икрам. И я упала на колени перед коллегами.

— Вставай, — сказал Катчер, взмахивая концом боккэна. — И на этот раз хотя бы попытайся уйти от удара.

— Я пытаюсь, — пробормотала я, поднимаясь и опять становясь в позицию.

— Знаешь, — произнес Катчер, набрасываясь на меня с серией ударов боккэном, заставивших меня попятиться к противоположной стороне мата. — Селина не даст тебе возможности разогреться. Она не будет сдерживать удары и не станет ждать, пока ты позовешь на помощь.

Он полуобернулся, потом взмахнул боккэном скользящим движением с уклоном влево, словно отбивал теннисный мяч.

— Я стараюсь, — ответила я, уклоняясь от очередного удара и пытаясь маневрировать так, чтобы вернуться на другой конец мата, — изо всех, — я взмахнула катаной, но он парировал удар своим мечом, — сил.

— Этого недостаточно! — проревел он и встретил мой боккэн сильным ударом, выбившим дерево из моих потных рук. Сбитый с толку моей неловкостью, боккэн улетел, ударился о мат один раз, второй и наконец, перекатившись, остановился.

В зале повисло молчание.

Я рискнула посмотреть вверх. Катчер стоял передо мной с боккэном в руке, потный от напряжения, с недоумением на лице.

Я не собиралась отвечать на его немой вопрос, поэтому наклонилась, положив руки на колени и тяжело дыша. Отбросила потную челку с лица.

— Подними его, — скомандовал он, — и передай Джульетте.

Я подошла к тому месту, где лежал боккэн, нагнулась и подняла его. Джульетта выступила вперед и, взглянув на меня с сочувствием, взяла меч из моих рук. Полагая, что меня отпустили, я отвернулась и утерла пот с глаз.

Но Катчер окликнул меня, и я снова встретилась с ним взглядом. Он впился в мои глаза в поисках ответа. Прошло несколько секунд, пока он сосредоточился и начал снова смотреть на меня, а не сквозь меня.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Кровь застучала в ушах. Видимо, он забыл, что мы касались этой темы прежде и я пыталась поговорить с ним о моей неправильно функционирующей вампирше. Что меня очень радовало. Я отрицательно покачала головой.

Уверена, его это не удовлетворило, но он перевел взгляд на Джульетту и приготовился фехтовать.

Катчер заставил Джульетту отработать те же семь кат. Она двигалась плавными точными движениями. Глядя на ее изящное тело, никогда не подумаешь, что она так управляется с длинным оружием. Закончив с ней, он попросил нас высказать свои замечания. Охранники, сначала с волнением, потом уверенно, заговорили о ее выступлении. В общем, народ был впечатлен, думая, что враг недооценит ее хрупкое тело и это послужит ей преимуществом.

Прежде чем Катчер объявил урок законченным, тренировку еще прошел Питер. На прощание наш тренер сделал пару комментариев. Он избегал смотреть мне в глаза, пожал руку Люку, натянул футболку, собрал оружие и вышел из зала.

Я взяла свой меч и сунула ноги во вьетнамки, намереваясь принять душ после тренировки. Линдси подошла и положила ладонь на мою руку, обувая кеды.

— Ты в порядке? — спросила она.

— Посмотрим, — прошептала я, когда Люк поманил меня согнутым пальцем.

— В кабинет Этана, — все, что он сказал. Но, учитывая раздражение в его голосе, этого было более чем достаточно.

— Могу я сначала принять душ и переодеться?

— Наверх, Мерит!

Я кивнула. И чего я такого натворила, чтобы заслужить вызов на ковер. Их впечатлила минута–другая, когда я позволила вампирше взять верх, либо им не понравилось все остальное. Удары, которые я пропустила, и факт, что я уронила боккэн, их рассердили. В любом случае у Катчера и Люка были вопросы, и полагаю, они их переадресовали выше.

С ножнами в руке я поспешила на первый этаж, подошла к кабинету Этана и постучала.

— Входи, — сказал он.

Я скрипнула дверью и увидела, что он сидит за столом, сложив руки на столешнице, и наблюдает, как я вхожу. Впервые. Обычно его внимание принадлежит бумагам, а не вампирше в дверях.

Я закрыла за собой дверь и встала перед ним; живот скрутило от волнения.

Этан заставил меня простоять так с добрую минуту, перед тем как заговорить.

— Ходят слухи…

— Слухи? — переспросила я.

— Мерит, — начал он, — ты являешься Стражем этого Дома. — Он выжидательно посмотрел на меня, подняв брови.

— Я слышала, — холодно отозвалась я.

— Я ожидаю, — продолжил он без комментариев, — этот Дом ожидает, что, когда тебя просят улучшить свои умения, усилить способности, ты делаешь это. По запросу. Когда бы тебя ни попросили — во время тренировки один на один или перед коллегами.

Он молчал, явно ожидая ответа. А я просто смотрела на него. Признаю — проявила себя не лучшим образом. Но если бы они знали, какую тренировку я сама себе устроила, гарантирую, они бы прониклись.

— Мы говорили об этом, — продолжил он. — Мне нужен, нам нужен действующий Страж в этом Доме. Солдат, кто–то, кто приложит все требуемые усилия и чья преданность непоколебима. Нам нужен вампир, который полностью отдастся делу.

Он подвигал серебряный степлер на столе, выравнивая его параллельно серебряному же фиксатору скотча, стоявшему рядом.

— Я полагал, в свете доверия, оказанного тебе по делу Брекенриджей и рейвов, ты это поняла. И что элементарная лекция насчет степени усилий не понадобится.

Я взглянула на него, сдержалась, чтобы не предъявить ему синяк, расцветший на моей левой руке — побледневший, но еще не заживший, — в качестве очевидного подтверждения моих усилий. По части напряженной работы по самоконтролю.

— Я ясно выражаюсь?

Стоя перед ним в пропотевшей спортивной одежде, с убранной в ножны катаной в руке, я прикинула, что у меня есть три варианта. Поспорить с ним, сказать, что и так уработалась (хотя все свидетельствует об обратном). Это наверняка вызовет вопросы, на которые я не хочу отвечать. Второй вариант — излить душу, рассказать о своей проблеме с «недоделанной» вампиршей и подождать, пока меня отдадут ГС для разбирательства. (Нет, спасибо!) Я выбрала третью возможность.

— Сеньор… — произнесла я.

И больше ничего. Хотя у меня было что ему сказать относительно доверия, я предпочла сохранить свой секрет.

Этан долго молча смотрел на меня, затем отпустил глаза и уставился на документы на столе. Мышцы в моих плечах расслабились.

— Свободна, — сказал он, не глядя на меня.

Я вышла.

Снова поднявшись наверх, я приняла душ и облачилась в наряд, явно не соответствующий дресс–коду Кадогана, — в любимую пару джинсов и длинную красную блузку с короткими рукавами и глубоким асимметричным вырезом. Мне предстоит свидание с Морганом и вечеринка по поводу отъезда Мэллори. Блузка, оголяющая шею, очень подходит для свидания с бойфрендом–вампиром.

Я накрасила губы блеском, ресницы тушью, распустила волосы по плечам, скользнула в красные балетки с квадратными носами, прихватила пейджер и меч — то и другое необходимые аксессуары охраны Дома — и закрыла комнату. Направилась в холл второго этажа и повернула за угол.

Идя по лестнице, я подняла глаза от ступенек на парня, поднимавшегося по другой стороне. Это был Этан, с пиджаком, перекинутым через руку.

На его лице отразился слабый мужской интерес, будто он не понимает, кого рассматривает. Учитывая мое превращение из потной Мерит после тренировки в Мерит, идущую на свидание, неудивительно, что он меня не узнал. Однако, когда мы поравнялись, до него дошло, что это я, и его глаза расширились. К моему невероятному удовлетворению, он споткнулся.

Я закусила губу, чтобы сдержать улыбку, и продолжила идти. Наверное, я выглядела беззаботной. Но я всегда буду помнить, как он споткнулся.

ГЛАВА 12

Глубокий, темный (72% какао) секрет Мерит

Была почти полночь, когда я добралась до Уикер–парка. Мне повезло, и я нашла на углу бакалейную лавку с неоновой вывеской «Открыто», светящейся в окне. Я купила бутылку вина и шоколадный торт — мой калорийный вклад в прощальную вечеринку Мэллори.

По пути я пыталась сбросить рабочее напряжение. Не то чтобы я была первой девушкой, у которой возникли проблемы с боссом. Но ведь не у многих начальники — четырехсотлетние Мастера вампиров или владеющие мечом волшебники? И тот факт, что вышеупомянутый волшебник был участником вечеринки Мэл, не облегчало жизнь.

Подъехав к дому, я решила оставить меч в машине: после дежурства и не на территории Дома Кадогана он мне вряд ли понадобится. А еще это было маленьким чудесным бунтом, в котором я нуждалась.

Мэл открыла дверь, как только я поднялась по ступенькам.

— Привет, дорогая, — сказала она. — Тяжелый день?

Я показала ей выпивку и торт.

— Воспринимаю это как «да», — заметила она, придерживая дверь.

Я вошла и вручила хозяйке угощение.

— Шоколад и выпивка, — прокомментировала она. — Ты знаешь, как ублажить девушку. Кстати, для тебя есть почта. — Она кивнула в сторону бокового столика и направилась на кухню.

— Спасибо, — пробормотала я вслед, поднимая стопку.

Почта явно не поняла, что у меня сменился адрес. Я отложила журналы, интересные каталоги и чеки, а предложения о кредите, адресованные «Мерит, вампиру», бросила в кучу мусора. Здесь также имелось приглашение на свадьбу от кузена и небольшой алый конверт. На нем были только мое имя и адрес, написанные изящным каллиграфическим почерком белыми чернилами. Я сунула пальцы внутрь и нащупала толстую карточку кремового цвета. Достала ее и увидела одну–единственную фразу, выведенную тем же почерком, но кроваво–красными чернилами: ВЫ ПРИГЛАШЕНЫ.

И все. Ни события, ни даты, ни времени. Оборот карточки — пустой. Только эта фраза, словно автор забыл, на какую вечеринку меня приглашает.

— Странно, — пробормотала я.

Впрочем, мои родители иногда общаются с весьма взбалмошным народом. Может, принтер барахлил и не допечатал пачку. Какой бы ни была причина, я сунула незаконченное приглашение в стопку, вернула ее на стол и пошла на кухню.

— Итак, мой босс, — заявила я, — засранец.

— Который именно? — Катчер стоял у плиты, помешивая что–то в кастрюле. Он оглянулся на меня. — Чертов вампир или чертов волшебник?

— О, полагаю, это относится к ним обоим. — Я села на табурет у барной стойки.

— Не принимай Дарта Салливана близко к сердцу, — сказала Мэллори, вонзая штопор в бутылку с видом заправского эксперта. — И Катчера тоже. Он — свинтус.

— Как мило, Мэллори, — заметил он.

Мэл подмигнула мне и наполнила три бокала. Мы чокнулись, и я сделала глоток. Неплохо для поспешной покупки в первом попавшемся магазине.

— Что у нас на ужин?

— Лосось, спаржа, рис, — ответил Катчер. — И вероятно, девичья болтовня о всякой ерунде и вампирах.

Я оценила его хорошее расположение духа: если он смог оставить наши проблемы в спортзале Дома Кадогана, то и я смогу.

— Ты осознаешь, что встречаешься с девушкой? — поинтересовалась я.

Пусть Мэллори увлекается американским футболом и оккультизмом, но она девушка до мозга костей, от голубых волос до лаковых балеток.

Мэл закатила глаза:

— Наш мистер Белл склонен не замечать некоторые очевидные вещи.

— Это лосьон, Мэллори, ради бога. —_С помощью длинной плоской лопатки и кончиков пальцев Катчер перевернул лосося на сковородке.

— Лосьон? — переспросила я, скрестив ноги на табурете и приготовившись насладиться разборками.

Я всегда ценила хороший домашний скандальчик, когда он не имел отношения ко мне. И бог знает, Мэл и Катчер — великолепный источник. Я могла не читать TMZ[20]: мою потребность в сплетнях полностью удовлетворяли споры между Кармайкл и Беллом.

— У нее… э–э–э… где–то четырнадцать видов лосьонов. — Он с трудом подбирал слова. Судя по всему, увлажняющие запасы Мэллори шокировали его до глубины души.

Мэл махнула бокалом в мою сторону:

— Скажи ему.

— Женщины увлажняют кожу, — заметила я. — Разными средствами для разных частей тела, разными запахами для разных случаев.

— И разная текстура для разных времен года, — добавила Мэллори. — Это довольно сложно.

Катчер высыпал нарезанную спаржу с доски в кастрюлю.

— Это лосьон. Я более чем уверен, что наука продвинулась настолько, что можно купить одну бутылочку, которая позаботится обо всем.

— Не понимает, — сказала я.

— Он не понимает, — повторила Мэллори. — Ты совершенно не понимаешь!

Катчер фыркнул и повернулся к нам лицом, скрестив руки поверх футболки.

— Вы обе признали бы, что Земля плоская, если бы это помогло вам сговориться против меня.

Мэллори наклонила голову:

— Верно. Это так.

Я кивнула и ухмыльнулась в сторону Катчера:

— Вот что делает нас ужасными — сила природы!

— Что плохо с этим разговором, — сказал Катчер, подойдя к Мэллори и махая перед ней пальцем, — так это то, что мы встречаемся. Предполагается, что ты на моей стороне.

Мэл расхохоталась. Катчер едва успел поймать ее бокал с каберне, готовым выплеснуться на стол.

— Катч, ты — парень. Я знаю тебя примерно неделю. — (Два месяца на самом деле, но кто считает?) — Мерит я знаю много лет. Имею в виду, секс классный и все такое, но она — моя лучшая подруга.

Первый раз за время, что я знаю Катчера, он не смог ничего ответить. Конечно, он что–то залопотал, выжал из себя какие–то нечленораздельные звуки, но тирада Мэллори лишила его привычного дара речи. Он посмотрел на меня в поисках помощи. Если бы мне не было так смешно, отчаяние в его глазах тронуло бы меня.

— Это ты сюда въехал, дружок, — сказала я, пожимая плечами. — Она права. Может, в следующий раз тебе следует провести расследование, прежде чем подписываться на полный день.

— Вы обе невозможны, — сказал он, но обнял Мэл за талию и прижал губы к ее виску.

Только меня посетил приступ ревности, скрутивший желудок, как я услышала, что на улице хлопнула дверь автомобиля.

— Морган здесь, — сказала я, выпрямляя ноги и спрыгивая с табурета. Глянула на этих двоих и умоляюще сложила руки. — Пожалуйста, во имя любви Господа, будьте одетыми, когда я вернусь.

Я пригладила волосы, идя по коридору, затем открыла входную дверь. Он припарковал джип перед домом.

«Поправка, — подумала я, когда Морган вышел из пассажирской двери, — джип припарковал водитель. Полагаю, теперь Морган предпочитает, чтобы его возили».

Я вышла на крыльцо, уперев руки в бока и ожидая, пока он поднимется. Морган направился к дому, одетый в джинсы и парочку футболок, надетых одна поверх другой, с бесстыдно счастливой улыбкой на лице и держа в руке завернутые в бумагу цветы.

— Привет, самый новый Мастер в Чикаго!

Морган покачал головой и ухмыльнулся.

— Я пришел с миром, — произнес он и поднялся по лестнице. Он встал на ступеньку ниже меня, так что наши глаза оказались на одном уровне. — Привет, красотка!

Я улыбнулась в ответ.

— Для ослабления напряженности между нашими Домами, — сказал он, придвигаясь и понижая голос до шепота, — и чтобы отпраздновать эту историческую встречу вампиров, я тебя поцелую.

— Справедливо.

Он сделал это, прильнув ко мне нежными прохладными губами и прижимаясь длинным теплым телом. Поцелуй был сладким и очень жадным. Он куснул меня за губу, шепча мое имя и давая понять, как он меня хочет. Но до момента, когда мы зашли бы дальше, чем следовало (с учетом того, что мы стояли на крыльце посреди улицы), он отстранился.

— Ты выглядишь… — Морган покачал головой, будто в ужасе, — великолепно. — Он улыбнулся мне, его темные глаза светились удовольствием… и чем–то вроде гордости.

— Спасибо. Ты тоже неплохо выглядишь. Имею в виду, ты — вампир, но это не совсем твоя вина.

Морган щелкнул языком и подался в сторону от меня, всматриваясь в открытую дверь.

— Тебе следовало выказать мне искреннее благоговение, которое мне причитается. Это лосось?

Я с радостью поняла, что любовь этого парня к еде так же велика, как и моя.

— Слышала, что да.

— Мило! Пошли в дом.

Мы уже прошли полкоридора, и вдруг он остановил меня, повернул спиной к стене в том редком месте, которое не покрывали семейные фотографии Кармайклов. Потом зацепил пальцем шлевку на поясе моих джинсов и притянул ближе к себе.

Придвинулся, обдавая ароматом свежего травянистого одеколона. Несколько странный запах для обитающего в ночи вампира.

— На самом деле у меня не было возможности сказать тебе «привет» и «спокойной ночи» как следует, — прошептал он.

— А я думала, ты торопишься к лососю…

Его голос был едва слышен — страстный шелест звуков.

— Точно. Меня отвлекли, и я не думаю, что сделал это как следует.

— В таком случае… — Это все, что я успела произнести перед тем, как его губы нашли мои.

Поцелуй был таким же страстным, как предыдущий; рот голодным и жадным; язык дразнящим и настойчивым. Его ладони скользнули по моей спине, окутывая меня объятиями и ароматом весенней зелени. Он вдохнул, прижавшись.

— Эй, Морган, когда–нибудь… Ой!

Голова Моргана поднялась, и мы оба уставились на Мэллори в дверях кухни, закрывающую глаза руками. Она махнула.

— Ой, привет, Морган! Привет… О боже. Простите… — залопотала она, тут же развернулась на каблуках и убежала в кухню.

Я радостно ухмыльнулась:

— Теперь она знает, каково это.

— Вот только на самом деле мы одеты, — заметил Морган, потом посмотрел на меня с понимающей улыбкой. — Но это можно легко исправить.

— Да, но раздеться, чтобы преподать Мэллори урок, — не главная моя цель.

Он рассмеялся так, что дернулся назад; наши тела соприкасались только в районе бедер. Потом он широко улыбнулся мне с сияющими глазами:

— Я скучал по тебе, Мер!

Я ничего не могла поделать, но моя улыбка погасла, и я ненавидела себя за это. За то, что не могу ответить на эту искреннюю радость. Что не чувствую — или пока не чувствую? — ту же искру, которая горит в глазах Моргана. Интересно, может ли она появиться — со временем и благодаря близости. Вероятно, я слишком строга к себе, ожидая, что влюблюсь в кого–то всего лишь за пару недель. Просто нужно больше времени. И меньше думать на эту тему.

Уголки губ Моргана чуть опустились.

— Все в порядке?

— Да, я просто… Ночь была очень долгая. — Это чистая правда, я просто умолчала кое о чем.

— Да? — Он убрал прядь волос мне за ухо. — Хочешь поговорить об этом?

— Не–а, пошли поедим и поприкалываемся над Мэллори и Катчером.

Он прикрыл глаза, в уголках появилась напряженность. Я причинила ему боль, не рассказав об этой ночи, не поделившись своими делами, и я мысленно залепила себе пощечину. Но когда он открыл глаза, на его лице выразилось прощение; уголок рта приподнялся в улыбке.

— Помоги мне, Мерит. Я не могу делать это в одиночку…

Я начислила ему баллы за честность и за то, что он не пытался меня ни к чему обязать. А ведь Этан чуть ли не приказал нам встречаться. Я полуулыбнулась в ответ, одновременно чувствуя облегчение оттого, что, по крайней мере, отложил вопрос об отношениях, и предчувствуя, что отношения разрушатся из–за меня.

— Знаю, — ответила я. — Я так же хороша по части отношений, как и в качестве вампира. Я довольно сообразительная, но на удивление бестолковая девушка. — Это была чистая правда.

Морган расхохотался, затем прильнул губами к моему лбу:

— Пойдем, гений. Поедим.

Ужин был готов, когда мы вошли на кухню, переплетя пальцы. Морган отнял руку и вручил Мэллори охапку белых тюльпанов с красной каемкой.

— Спасибо за приглашение.

— О, они великолепны! — Она заключила его в объятия, чего он, видимо, не ожидал, но чему явно обрадовался — Добро пожаловать! Мы рады, что ты смог прийти.

Мэллори одарила его широкой улыбкой и втихомолку показала мне поднятые большие пальцы, затем начала искать вазу для цветов, пока Морган и Катчер обменивались приветствиями, состоявшими из символического наклона головы Катчера (в значении «Сейчас ты в моем логове») и ответного кивка Моргана (в значении «Ты явно здесь король»).

С вазой в одной руке и цветами в другой Мэллори замерла на пороге кухни.

— Мер, тебе нужна кровь?

Мне даже не пришлось подумать об этом. Хотя приступа всепоглощающей жажды крови не было с первой недели в качестве вампира — первый голод чуть не заставил меня впиться клыками в шею Этана, а второй вызвал неприятный разговор с отцом. Я не хотела рисковать и старалась предупреждать такие ситуации рекомендуемой «Каноном» пинтой крови через день. Вампиры вряд ли являются такими чудовищами, как нас изображают в сказках и телешоу. Мы едва ли отличаемся от людей, если не считать генетической мутации, клыков, наливающихся серебром глаз и периодической склонности пить кровь.

Что? Я сказала: едва ли отличаемся.

— Да, мне нужна кровь, — откликнулась я раздраженно, как подросток, которому напомнили о необходимости выпить витамины, и выхватила упаковку «Крови для вас» группы А из холодильника. Мэллори, теперь уже бывший исполнительный директор в рекламном агентстве, находила это название удручающе непрофессиональным, однако она не хотела бы сыграть роль моего завтрака.

Я оглянулась на Моргана и помахала перед ним упаковкой.

— Голоден?

Он придвинулся ко мне поближе, с неожиданно собственническим взглядом, скрестив руки на груди, и наклонился:

— Ты понимаешь, что мы разделим кровь?

— Это проблема?

Его брови в смущении нахмурились.

— Нет, нет. Просто…

Он замолчал, и я моргнула. Я что–то пропустила? Я попыталась мысленно пролистать третью главу «Канона» («Пей меня»), в которой обсуждались вопросы вампирского этикета употребления крови. Вампиры могли пить непосредственно у людей или у других вампиров, и я самолично видела, как это чувственно, когда Эмбер была у Этана избранным напитком. Но интимность употребления упакованной крови перед зрителями ускользнула от меня. Я видена, как Этан делает это через день.

С другой стороны, Морган — вампир Наварры; им запрещалось пить кровь непосредственно у людей. «Канон» не углублялся в эти чувства, но возможно, даже употребление крови из пакета имеет большое значение, когда это единственный способ разделить пиршество.

— Это проблема? — переспросила я.

Должно быть, он смирился с моим невежеством,поскольку наконец улыбнулся в ответ:

— Видимо, особенность Дома. Да, я выпью пинту. Группы В, если есть.

В холодильнике лежал пакет Б, и я пришла к выводу, что его нёбо более чувствительно, чем мое, раз он может почувствовать разницу в коагуляционных свойствах крови Я собралась достать два стакана, когда сообразила: в дополнение к видимым философским отличиям он может принимать ее по–другому.

Положив руку на открытую дверцу шкафчика, я повернулась к нему:

— Как ты ее пьешь?

— Просто налей в стакан. — Он нахмурился, отсутствующе почесал висок. — Знаешь, может быть, нам стоит устроить что–то вроде вечеринки. Собрать вампиров Кадогана и Наварры вместе, пусть пообщаются. Мы мало знаем друг о друге.

— На днях мне пришла в голову та же мысль. Честно! — сказала я, думая, что Этан обрадуется возможности наладить взаимопонимание и в перспективе союз с народом из Наварры.

Я достала граненые стаканы из шкафчика, открыла пластмассовые клапаны на пакетах и налила нам по стакану. Протянула один Моргану и отпила из своего.

Морган потягивал свою кровь, не отводя взгляда от меня. Его глаза не наливались серебром, но хищный обольщающий взгляд оставлял мало сомнений касательно хода его мыслей. Он осушил стакан, не переводя дыхания. И затем кончиком языка слизнул одну каплю, оставшуюся на верхней губе.

— Я выиграл, — сказал он очень нежно.

Только голос Мэллори заставил меня прекратить разглядывать его рот.

— Ладно, ребятки, — окликнула она из столовой, — думаю, мы готовы.

Я сделала последний глоток, поставила оба стакана в раковину и провела Моргана в столовую. Его тюльпаны стояли в вазе, а стол сервирован для праздничного ужина: льняные салфетки под тарелки с приборами, столовое серебро и бокалы для вина. На тарелках уже лежала еда — филе лосося, рис с травами и побеги спаржи на пару. Для пожирателей калорий, которыми являлись современные вампиры, порции сделали больше.

Катчер и Мэллори уже сидели на противоположных краях стола. Мы устроились на оставшихся двух стульях, Морган взял бокал и поднял его, произнося тост:

— За хороших друзей!

— За вампиров, — сказала Мэллори, чокаясь со мной Ужин был прекрасен. Вкусная еда, веселые разговоры, приятное общество. Катчер и Мэллори развлекали нас, как обычно, а Морган был любезен и внимательно слушал рассказы Мэллори о моих выходках.

Разумеется, поскольку мы были знакомы лишь время, когда я училась в аспирантуре, выходок накопилось немного. Однако забавных историй хватало, включая «джульярдский[21] период».

— У нее случилось что–то вроде музыкального наваждения, — начала Мэллори, ухмыльнувшись.

Она отодвинула от себя тарелку и скрестила ноги на стуле, приступая к продолжительному рассказу. Я нарезала остаток своего лосося на ломтики, готовясь при необходимости вмешаться.

— Она брала напрокат, наверное, каждый музыкальный DVD, какой могла найти, от «Чикаго» до «Оклахомы», — для девушки не бывает слишком много пения и танцев.

Морган подался вперед:

— Она смотрела «Продавцов новостей»?[22] Пожалуйста, ответь «да»!

Мэллори закусила губы, чтобы сдержать смех, затем подняла два пальца:

— Дважды.

— Умоляю, продолжай, — сказал Морган, искоса глянув на меня. — Я в упоении.

— Ну, — сказала Мэллори, подняв руку и заправив прядь голубых волос за ухо, — знаешь, Мерит одно время занималась танцами — балетом, но потом здравый смысл взял верх. Кстати, не знаю, как там развлекаются вампиры, но держись подальше от ее ног.

— Мэллори Кармайкл! — Мои щеки налились румянцем, уверена — ярко–красным.

— Что? — спросила она, небрежно пожав плечами. — Ты танцевала на пуантах. Всякое случается.

Я поставила локоть на стол и уткнулась лицом в ладони. Могу поспорить, моя жизнь была бы такой постоянно, если бы нас с моей сестрой Шарлоттой связывали более близкие отношения, — бесконечные интимные поддразнивания, которыми обмениваются члены семьи. В радости и горе, в болезни и здравии Мэллори была мне настоящей сестрой.

Морган погладил меня рукой по спине и наклонился, шепча в ухо:

— Все в порядке, детка. Ты мне все равно нравишься.

Я одарила его ироничной улыбкой:

— В настоящий момент это чувство не взаимно.

— М–м–хм–м, — протянул он и повернулся к Мэллори. — Так, значит, наша бывшая балерина помешалась на мюзиклах.

— Не столько на мюзиклах, сколько на стиле. — Мэл взглянула на меня с извиняющимся видом.,

Я махнула:

— Продолжай!

— Так слушай. Она поехала в Нью–Йорк, потом в Стэнфорд, затем вернулась в Чикаго. Наша Мерит просто влюбилась в Большое Яблоко. А жизнь в Городе Ветров чуть больше походит на жизнь в Нью–Йорке, чем в Калифорнии, но это тебе не квартира без лифта в Гринвич–Виллидже. Однако Мер решает, что справится с этим. С помощью одежды. Итак, однажды зимой она начинает носить леггинсы, большие объемные свитера и всегда — шарф. Она не выходила без него из дома… — Мэллори помахала руками в воздухе. — Без чего–то, во что можно завернуться целиком. У нее была пара коричневых сапог, которые она носила каждый день. Типа стиль такой — «гламурная балерина».

Мэллори поерзала на стуле, наклонилась вперед и поманила пальцем Катчера и Моргана. Они подались вперед, явно зачарованные. Эта девушка умела работать на публику.

— Еще был берет.

Мужчины застонали и сели прямо.

— Как ты могла? — Морган спросил меня с ужасом, притворство которого выдавал рвущийся наружу смешок. — Берет, Мерит? Это правда?

— Ну всё, ты попала! — заявил Катчер. — Ты в моих руках. И твоя задница тоже.

Я взяла ломтик лосося и стала его задумчиво жевать, потом махнула в их сторону вилкой:

— Вы все в моем списке засранцев. Каждый!

Морган счастливо вздохнул и допил вино.

— Это хорошо, — заметил он. — Очень полезно. Что ещё мне надо знать?

— О, у нее куча секретов, — призналась Мэллори, вновь ухмыляясь. — И я знаю все!

Морган, положив локоть на спинку стула, сделал подбадривающий жест:

— Продолжай. Рассказывай.

— Мэллори, — предупредила я, но она только рассмеялась.

— Ну что ж, давайте. Клянусь, ты не рассказывала ему о тайном ящике на кухне. Тебе следует очистить его, пока ты здесь.

Морган выпрямился и бросил взгляд в сторону кухни.

— Тайный кухонный ящик? — посмотрел он на меня, подняв брови.

Мой ответ был быстрым и яростным:

— Нет.

Он отодвинул стул.

— Морган, нет…

Он был на полпути к кухне, когда я соскочила со стула и, смеясь, побежала за ним.

— Морган! Чёрт возьми, остановись! Она пошутила! Нет ничего такого!

Пока я добиралась до кухни, он уже выдвигал ящики слева и справа. Я прыгнула ему на спину и обняла за плечи.

— Она пошутила! Клянусь!

Я думала, он меня сбросит. Однако он рассмеялся, обвил моими ногами свою талию и продолжил поиски.

— Мерит, Мерит, Мерит… В тихом омуте черти водятся!

— Она пошутила, Морган!

В отчаянной попытке сохранить мой тайный ящик, да, в тайне, я поцеловала его в ухо. Он замер и склонил голову набок, чтобы мне было удобнее. Но после того как я положила подбородок ему на макушку и сказала спасибо, он снова продолжил поиски.

— Эй! Я думала, ты прекратишь!

— Ну, ты наивная. — Он выдвинул очередной ящик и застыл. — Вот дерьмо!

Я вздохнула и соскользнула с его спины.

— Я могу объяснить.

Он выдвинул ящик — длинный узкий отсек, предназначенный для столовых приборов, — на всю длину и уставился в него. Он глазел, открыв рот, на его содержимое, затем повернул голову и воззрился на меня:

— Хочешь что–то сказать?

Я закусила край губы.

— Родители не разрешали мне есть сладкое.

Морган сунул руку и набрал пригоршню содержимого — южноамериканских шоколадных батончиков, пакетиков с вишней в шоколаде, шоколадной всячины — драже, звездочек, леденцов, ракушек, имбирного рождественского печенья в шоколадной глазури, «Твинки» в белом шоколаде, шоколадных карамелек и длинную шоколадку «Тоблероне». Он взглянул на меня, силясь подавить смех, и в результате усилий издал придушенный икающий звук:

— Теперь ты компенсируешь?

Я скрестила руки:

— Тебе не нравится мой тайник?

Он повторил этот странный звук:

— Нет?

— Хватит насмехаться надо мной! — скомандовала я, но не смогла сдержать улыбку.

Морган вернул шоколад на место, закрыл ящик, схватил меня за бедра и зажал меня между своим телом и барной стойкой.

Он посмотрел на меня с притворно–серьезным выражением лица:

— Я не насмехаюсь над тобой, Мер. Смеюсь, пожалуй, но не насмехаюсь.

— Ха. — Я одарила его злобным взглядом, неубедительным даже для меня.

— Гм, не хотел бы переходить на личности, но я видел десерт, который ты принесла. Ты собиралась им поделиться или это только твоя порция?

— Ха! — повторила я.

— Хорошо, что ты не зацикленная. О, подожди, — сухо сказал он. — нет, ты такая.

— Кто–то любит вино. Другие — автомобили. Некоторые, — сказала я, дернув его без сомнения дизайнерскую футболку, — нереально дорогую одежду. А я люблю шоколад.

— Да, Мер, я вижу. Вопрос в другом: твоя страстность распространяется и на другие области жизни?

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Врунья, — сказал он, закрывая глаза и приближая свой рот к моему. Наши губы едва соприкоснулись, когда тишина была нарушена.

— Ты не мог бы перестать лапать моего Стража?

ГЛАВА 13

Они съедят тебя заживо

Этан, в черных брюках и облегающей черной рубашке с длинными рукавами, стоял на пороге кухни Мэллори, засунув руки в карманы. Его волосы были стянуты в хвост. Неофициальность одежды указывала на то, что его планы не имеют отношения к переговорам или дипломатии. Мэллори и Катчер стояли позади.

Глаза Моргана распахнулись, лицо затвердело от бури эмоций, и на долю секунды глаза налились серебром.

Я была ошарашена. Что Этан здесь делает?

— Если ты хочешь, чтобы я ухаживал за ней как полагается, Салливан, тебе надо предоставлять нам возможность побыть наедине. — Слова и интонация предназначались Этану, а взгляд мне.

— Приношу извинения за… вмешательство, — сказал он с непередаваемым сарказмом. Он явно был счастлив помешать нам.

Повисло долгое неловкое молчание, пока Морган наконец не взглянул на него. Они обменялись кивками, эти два Мастера, два человека, контролирующие судьбы двух третей вампиров Чикаго. Двое мужчин, немного злоупотребляющих властью и претендующих на мое время.

— Прошу прощения, но я должен ее похитить, — продолжил Этан. — У нас срочные дела, касающиеся Дома Кадогана.

— Разумеется. — Морган повернулся ко мне и перед лицом Бога и присутствующих нежно меня поцеловал. — По крайней мере, мы поужинали.

Я посмотрела в мрачные глаза:

— Прости!

— Конечно.

Снова повисло молчание, пока Морган не предложил:

— Полагаю, мне следует уйти и оставить вас вдвоем с вашим… делом. — Он говорил дерзко, будто был не вполне уверен, что Этан здесь по делам, связанным с Кадоганом. Одному богу известно, почему Этан решил «порадовать» дом Мэллори своим присутствием. Если ему нужна я, можно просто передать сообщение…

— Я провожу тебя, — предложила я.

Этан, Катчер и Мэллори отступили в коридор, выпускай нас из кухни. Морган шел первым, я за ним, и мы оба проигнорировали Этана, проходя мимо.

Я провела Моргана к выходу и заняла прежнюю позицию на крыльце.

— Это не твоя вина, — сказал он, глядя на дом.

Несомненно так — не я же пригласила Этана, — но я подумала, действительно ли он считает меня непричастной. Уверена, Морган возлагает вину на Этана, но у него уже возникали вопросы насчет моих подлинных отношении с Мастером Дома Кадогана. Неудачный расклад.

Что бы он ни думал, на прощание он сбросил уныние и радостно мне улыбнулся, затем кивнул в сторону дома

— Полагаю, в должности Мастера есть свои преимущества: люди у тебя на побегушках.

— Разве у тебя нет таких людей? — спросила я, напоминая, что он сам из числа Мастеров.

— Ну вообще–то, они у меня есть, но официально я их никогда не использовал. Полагаю, это плата за то, чтобы встречаться с крутым Стражем Кадогана.

— Не уверена насчет крутого, но по части Стража ты прав. — Я бросила мрачный взгляд в дверной проем. Этан и Катчер совещались в прихожей. — Хотя я понятия не имею, в чем дело.

— Я бы хотел узнать.

Я перевела на него умоляющий взгляд, надеясь, что он не собирается мучить меня расспросами. Морган покачал головой:

— Я не собираюсь ни о чем тебя спрашивать. Просто хотел бы знать. — Затем его интонации стали категоричными, как и подобает Мастеру вампиров. — Я надеюсь, что, если это касается всех, он поставит нас в известность.

«Не делай на это ставку», — подумала я про себя.

Когда мы попрощались, я закрыла дверь и увидела, что мужчины все еще в прихожей. Катчер и Этан стояли в одинаковых позах — выпятив грудь, скрестив руки и опустив подбородки. Сосредоточенные воины. Это было серьезно. Не просто попытка разозлить меня.

Они расступились, впуская меня в свой полукруг.

— Стало известно, — начал Этан, — что сегодня ночью состоялся рейв. Информацию надо подтвердить. И надеяться, что об этом узнали только мы.

Как Этан узнал о рейве, тогда как его обычный источник подобных сведений стоит рядом, — интересный вопрос.

Катчер и я, похоже, мыслили в одном направлении.

— Откуда ты узнал? — спросил он.

— От Питера, — ответил Этан. — Он получил конфиденциальную информацию. — Разумно, подумала я, поскольку Питер известен своими связями. — Один его друг, бармен в клубе в Напервилле, слышал, как двое вампиров обсуждали полученные приглашения на рейв.

— Алкоголь развязывает языки клыкастым? — с сарказмом поинтересовался Катчер.

— По–видимому, — согласился Этан. — Бармен не узнал вампиров. Скорее всего, это скитающиеся бродяги. К тому времени как Питер получил сведения от источника и связался с Люком, рейв уже закончился.

— Значит, мы не можем его остановить? — спросила я.

Этан покачал головой:

— Но у нас есть возможность провести расследование с намного меньшим количеством политических маневров, чем могло бы потребоваться, если бы мы вломились на их вечернику. — Этан взглянул на Катчера. — К вопросу о политических маневрах — ты можешь присоединиться к нам? Катчер кивнул один раз, затем посмотрел на меня:

— Твой меч в машине?

Я кивнула:

— Он мне потребуется?

— Узнаем, когда доберемся туда. У меня есть здесь кое–какое снаряжение — фонари и всякое такое. — Он глянул ни Этана. — Ты взял с собой меч?

—Нет, — ответил он. — Я был не дома.

Мы стояли молча, ожидая пояснений от Этана, но их не последовало.

—Я сыграю роль поставщика амуниции для вампиров. И мне надо позвонить Чаку, — сказал он и достал мобильник из кармана. — Предполагается, что мы — дипломатический корпус, — пробормотал он, — не крутые ребята. И видите, как это хорошо работает.

Мэллори закатила глаза при этой мини–тираде. Я поняла, что она слышит ее не впервые.

— Пойду уберу посуду, — предложила она.

— Тпру! Тпру! Тпру! — сказал Катчер и предотвратил ее бегство, удержав за руку. — Прости, детка, но ты идешь с нами.

— С нами? — повторила я, и мы с Мэллори обменялись взглядами загнанных оленей. Я знала, что он хотел простимулировать ее обучение, но не была уверена, что сейчас подходящий момент.

— Ей нужен опыт, — ответил Катчер, глядя на Мэллори. — И я хочу, чтобы ты была со мной. Ты — мой партнер, мой актив. Ты справишься.

Кожа вокруг ее глаз напряглась, но она кивнула.

— Моя девочка, — пробормотал он и поцеловал ее в висок. Затем отпустил ее, поднес телефон к уху и пошел по коридору в заднюю часть дома. — Салливан, — окликнул он, — ты мне будешь чертовски должен. Мерит, ты, наверное, захочешь переобуться.

— Годится, — ответил Этан. — По обоим пунктам.

Мы с Мэллори взглянули на мои хорошенькие балетки. Хотя они и красные, но заниматься в них расследованием кровопускания — это слишком.

— Я принесу пару ботинок или что–то в этом роде, — сказала Мэл. — У тебя здесь вроде осталось.

Хотя я наверняка лучше знала, где оставила свою одежду, Мэллори ушла, оставив меня присматривать за Этаном. Трудно винить ее за бегство…

Некоторое время мы стояли молча, стараясь не смотреть друг на друга. Взгляд Этана был направлен на фотографии, висящие в коридоре, на той самой стене, к которой меня прижали пару часов назад.

— Почему я? — спросила я у него.

Он повернулся ко мне, выгнув брови:

— Прости? — Его голос был ледяным. По всей видимости, он вошел в образ Мастера–главнокомандующего. Повезло мне.

— Почему ты здесь? Ты знал, что у меня планы на эту ночь, видел, как я уходила. Люк оставался в Доме, когда я ушла, как и остальные охранники. Все они опытнее меня. Ты мог вызвать кого–то из них, попросить их о помощи.

«И дать мне передышку», — мысленно добавила я. Дать возможность отдохнуть от тренировки, сделать перерыв после Селины и разбирательств с моим отцом и вампирами. Побыть собой.

— Люк занимается защитой наших вампиров.

— Люк — твой телохранитель. Он принес клятву защищать тебя.

Раздраженное покачивание головой.

— Ты уже замешана.

— Люк присутствовал, когда ты рассказывал о рейвах, он помогал тебе спланировать мое участие, и я уверена, ты тут же поделился с ним тем, что мы узнали. Он знает всё, что знаю я.

— Люк был занят.

— Я тоже!

— Люк — не ты.

Словаа прозвучали быстро, прерывисто и совершенно меня ошеломили. Второй раз за последние несколько минут он говорил невероятные вещи.

Катчер вернулся к нам, пока я пыталась осознать ответ Этана. В одной руке он нес за ручки черный холщовый вещмешок, в другой — катану в черных лакированных ножнах.

— Твой дед проинформирован, — сказал он, приблизившись, затем глянул на Этана. — Если я иду с вами, значит, мы делаем это официально. Я участвую от лица омбудсмена и, следовательно, от лица города.

— Значит, нет нужды вступать в контакт с другими властями, — заключил Этан, и они обменялись понимающими кивками.

Я услышала шаги Мэллори по ступенькам. Она появилась с парой старых высоких сапог в руках.

— На случай, если там, знаешь ли, будут жидкости , — сказала она, протягивая мне пару. — Я решила, чем выше, тем лучше.

— Хорошая мысль.

С сапогами в руках, я взглянула на Мэллори, которая повернулась к Катчеру и подняла брови. В линии ее челюсти угадывалось упрямство — она явно не собиралась легко сдаваться, как ему хотелось бы.

— Это будет хорошая тренировка, — сказал он ей.

— У меня впереди недели обучения, Катчер. Я — исполнительный директор. Или во всяком случае была им. И я не желаю бегать по Чикаго среди ночи, — она нервно замахала рукой в воздухе, — и подчищать за вампирами. Не обижайся, Мерит, — сказала она, бросив на меня быстрый извиняющийся взгляд.

Я пожала плечами, предпочитая не спорить.

Катчер пожевал губами, явно начиная нервничать. Раздражение ясно читалось в его крепко сжатых челюстях и просто витало в воздухе.

— Мне нужен напарник, — сказал он. — Еще один специалист.

— Позови Джеффа.

За годы знакомства с Мэллори я ни разу не видела ее такой упрямой. Либо она не хочет ехать на место рейва, либо ее не радует мысль испытать силы, которые Катчер заставляет ее тренировать. Я была готова посочувствовать ей в обоих случаях.

Катчер опять пожевал губами и поставил вещмешок на пол.

— Дайте нам минуту.

Я кивнула.

— Пойдем, — сказала я Этану, беря его за руку и не обращая внимания на слабую искру контакта, которая уколола мою ладонь, когда я потянула его к входной двери.

Он последовал за мной без комментариев и не отнимал руку, пока мы не дошли до двери и я не отпустила его пальцы, чтобы взять ключи со стола.

Снаружи была прохладная ночь, воздух легкий и свежий. Я села на верхнюю ступеньку и переобулась; потом подошла к машине, взяла меч и оставила там балетки. Когда я повернулась, Мэллори и Катчер уже стояли на крыльце и закрывали за собой дверь. Она спустилась на тротуар первой и остановилась, подойдя ко мне.

— Ты в порядке? — спросила я.

Когда она раздраженно закатила глаза, я поняла, что да.

— Я люблю его, Мерит, клянусь Богом, люблю, но он настоящий, настоящий засранец.

Я перевела взгляд на Катчера, который стоял позади, и лукаво мне улыбнулся. Может, он и засранец, но знает, как заставить нашу крошку не бояться.

— У него есть свои плюсы, — заметила я.

Автомобиль Этана был мал для четверых. Мой, ярко–оранжевый, плохо подходил для разведывательной работы, поэтому мы все забрались в седан Катчера: мальчики спереди, девочки — сзади, катаны лежали у меня и Мэллори на коленях. Катчер поехал на юго–восток, и в машине было тихо, пока я не заговорила:

— Так чего нам следует ожидать?

— Крови, — одновременно ответили Этан и Катчер.

— В худшем случае, — добавил Катчер, — сопровождающие ее тела. — Он взглянул на Этана. — Если дела будут настолько плохи, мне придется кое–кому позвонить. Мы можем нарушать границы юрисдикции, но я обязан доложить об этом.

— Понял, — тихо сказал Этан, вероятно представляя худший сценарий.

— Мило, — пробормотала Мэллори, нервно потирая лоб рукой. — Как мило!

— Там никого не должно быть, — сказал Этан с мягкостью в голосе. — И, учитывая то, что вампиры редко выпивают людей до смерти…

— За исключением присутствующих, — пробормотала я, поднеся руку к шее.

— …маловероятно, что мы наткнемся на тела.

— Маловероятно, — заметил Катчер, — но и не невозможно. Думаю, те вампиры не склонны следовать правилам. Давай готовиться к худшему и надеяться на лучшее.

— И на что я могу сгодиться? — спросила Мэллори.

Словно в ответ, она закрыла глаза, и ее ангельское личико успокоилось, губы задвигались, произнося мантру, которую я не могла расслышать. Открыв глаза, она посмотрела на свою ладонь.

Я последовала за ее взглядом. Прямо над ее ладонью плавал сияющий желтый шарик: нежная, яркая, почти матовая сфера, осветившая заднее сиденье машины.

— Хорошо сделано, — заметил Катчер, бросив на нас взгляд в зеркало заднего вида.

Этан полуобернулся на сиденье, его глаза расширились при виде шарика в ее руке.

— Что это? — прошептала я ей, как будто более громкий голос мог рассеять свет.

— Это… — Ее рука дрогнула, и шарик заколебался. — Это конденсация магии. Первый Ключ. Сила. — Ее пальцы сжались, сфера превратилась в плоскость и исчезла. Держа руку вытянутой, она взглянула на меня, эта девушка, способная самостоятельно сконцентрировать магию в свет, и я ясно поняла, о чем она думает: «Кто я?»

— Это не все, что в тебе есть, — сказал Катчер, словно прочитав ее мысли. — И я не поэтому взял тебя с нами. Ты это отлично знаешь. Первый Ключ существует не для того, чтобы собирать магию в свет. Это ты тоже знаешь.

Она пожала плечами и уставилась в окно.

Забавно, подумала я, что у нас были одинаковые разговоры с нашими боссами, когда мы привыкали к нашим способностям. Не уверена, повезло ли ей, что она спит с мужчиной, который ее критикует.

— Мальчишки, — пробормотала я.

Она взглянула на меня с выражением абсолютного согласия.

Мы проехали несколько жилых районов, минуя один квартал за другим. Новые дома чередовались с отремонтированными. Как обычно в Чикаго, типы застройки менялись каждые несколько кварталов — от аккуратных кондоминиумов с тщательно подстриженными изгородями до обветшалых многоквартирных домов со ржавыми, плохо закрывающимися дверями.

Мы остановились в промышленном районе неподалеку от озера[23], перед домом — единственным сохранившимся жилым зданием в квартале, явно знавшим лучшие дни. Это был последний обломок того, что некогда, видимо, представляло собой процветающий район, ныне окруженный кучами хлама, заросший кустарником и промышленным мусором. Дом в стиле королевы Анны, освещенный оранжевым светом единственного уличного фонаря, в свое время, наверное, был здешним украшением — некогда приветливое крыльцо обрамляли стройные колонны, на третьем этаже имелся балкон. Декоративные консоли сгнили и свисали по углам. Краска широкими лентами отшелушивалась от деревянных панелей. Редкие побеги зелени пробивались посреди двора, заваленного использованным пластиком.

Вещмешок Катчера лежал между Мэллори и мной, и я протянула его вперед через сиденья. Он расстегнул мешок и достал оттуда четыре фонарика, затем вновь застегнул торбу и поставил ее между собой и Этаном. Раздал нам фонарики.

— Пошли.

С катаной в руке я открыла дверь.

Запах ударил в ноздри, как только мы вышли из машины, с фонариками и мечами наготове. Кровь, ее резкий железный запах. Я судорожно вздохнула: чувствовавшийся в запахе призыв пить был почти всепоглощающим. И что сложнее, она зашевелилась. Этан остановился и повернулся, вопросительно подняв бровь.

Я сглотнула, подавляя желание, и затолкала вампиршу поглубже, порадовавшись недавнему приему порции крови. Кивнула ему:

— Я в порядке. — (Упадок и витающий запах разложения помогли укротить жажду.) — Все о'кей.

— Что случилось? — спросила Мэллори.

— Кровь, — мрачно ответил Этан, глядя на дом. — Ее запах остался.

Мэллори протянула Этану меч Катчера, и мы пристегнули катаны к поясам.

Вокруг царила тишина, только шелестел под дуновением ветерка перекатывающийся пластик и где–то далеко громыхнуло в преддверии дождя. Катчер пошел первым. Он включил фонарик; кружок света прыгал перед ним, пока он пересекал улицу и подходил к дому. Этан последовал за ним, потом Мэллори и последняя — я.

Мы стояли на тротуаре, выстроившись в линию. Оттягивали неизбежное.

— Там кто–то есть? — спросила Мэллори с беспокойством.

— Нет. — Мы с Этаном ответили одновременно. Отсутствие звуков — спасибо Богу за по–звериному обострившийся слух! — ясно дало это понять.

Катчер сделал шаг вперед и, упершись кулаками в бока, начал рассматривать дом.

— Я первый, — сказал он, пользуясь своим авторитетом представителя омбудсмена, — затем Этан, Мэллори, Мерит. Будьте готовы. — Он взглянул на Мэллори. — Не заходи слишком далеко. Просто открой разум, как мы с тобой говорили.

Мэл кивнула, видимо собираясь с силами. Я пожала бы ее руку, если бы у меня самой было мужество, которым я могла поделиться. Моя правая рука, державшая продолговатый корпус фонарика, уже вспотела. А пальцы левой руки нервно выстукивали дробь на рукоятке меча.

Катчер двинулся вперед, и мы последовали за ним в указанном порядке. Этан и я — с катанами на боку. На этот раз звук голоса Этана в моей голове меня не удивил.

Ты можешь контролировать жажду?

Я уверила его, что могу, и спросила:

Что я ищу?

Улики. Указание на причастность Домов. Сколько их тут было? Была ли схватка?

Наш отряд следователей–любителей пробирался по тротуару между кусками растрескавшегося бетона, темного стекла и пластиковых бутылок из–под содовой. Маленькое крыльцо у фасада дома зловеще скрипнуло, когда Катчер ступил на него. Подождав, чтобы убедиться в надежности крыльца, мы пошли следом. Я опасливо заглянула в узкое, заляпанное грязью окно. Комната была пустой, если не считать скелета массивной люстры, на которой осталась горстка хрустальных подвесок — очень подходящий символ теперешнего состояния дома.

Катчер открыл старинную дверь. Запах сырости, упадка и крови пролился на тротуар. Я задышала ртом, чтобы избежать соблазна крови, пусть даже минимального.

Легкими шагами мы вышли на место, некогда служившее прихожей, и осветили ее фонариками. Под ногами — подгнившее красное дерево, на стенах — флокированные бархатные обои, местами ободранные, покрытые пятнами от воды и потеками. На противоположном конце помещения виднелась гигантская лестница, которая, изгибаясь, вела на второй этаж. Груды дерева и банки с застывшей краской были свалены в углу; в комнатах кое–где сохранилась обветшалая массивная мебель. В доме ободрали лепнину, все лёгкие предметы исчезли, — вероятно, были проданы. Крови я не видела, хотя ее запах висел в воздухе.

— Куда двинемся, вампиры, — шепотом поинтересовался Катчер. — На восток или на запад?

Этан посмотрел в сторону восточных помещений дома, затем на лестницу перед нами. Поднял голову, изучая ее.

— Наверх, — решил он. — Мерит со мной. Катчер, первый этаж.

— Принято, — ответил Катчер.

Он повернулся к Мэллори и постучал пальцем по своему виску, груди и снова по виску. Мэллори кивнула. Вероятно, какой–то тайный код волшебников. Она сжала мою руку и пошла следом за ним налево.

Мы остались вдвоем в прихожей. Этан взглянул на меня:

— Страж, что ты чувствуешь?

Я подняла взгляд на лестницу и закрыла глаза. Лишившись зрения, я позволила звукам и запахам окружить меня.

Я чувствовала магические возмущения прежде — когда Селина испытывала меня, когда Мэллори и Катчер сражались и во время коммендации, когда я купалась в этих потоках и воздух наполняла искрящаяся магия дюжин вампиров.

Здесь не было таких потоков. Если какая–то магия и оставалась в доме, она была незначительной. Возможно, покалывание тут и там, но ничего достаточно сильного, чтобы я могла выделить и идентифицировать.

Из дома также не доносилось ни звука от живых существ, кроме движений Мэллори и Катчера этажом ниже, равномерного стука сердца Этана и беспокойного шебуршения крыс да пауков под ногами и на стенах.

Я вздрогнула, зажмуривая глаза и заставляя себя не обращать внимания на окружающие звуки.

Я сосредоточилась на запахе и вообразила себя хищником, готовым к охоте (хоть и наелась лосося со спаржей). Резкий запах крови был очевидным и в таком количестве, что он словно плавал облаком невидимого дыма, дрейфуя по ступенькам, заглушая вонь плесени и застоявшейся воды. Я спокойно постояла секунду, убеждаясь, что способна контролировать себя и продолжать расследование, уверенная, что она крепко заперта и не рванет на второй этаж к крови.

Вдруг среди тишины и спокойствия я уловила что–то ещё помимо затхлости, грязи и крови.

Что–то живое.

Я наклонила голову, напрягшись. Жертва? Хищник?

Он был слабым, но ощущался — след шерсти и мускуса.

— Животные?

Этан кивнул:

— Может, животные. Или оборотни, не научившиеся маскировать свою ипостась. Хорошая работа.

Он поманил меня за собой и направился к ступеням. Страх и адреналин сделали меня непривычно уступчивой, И я молча пошла следом, но на лестничном пролете поменяла позиции. Как положено Стражу, я заняла место между ним и возможными опасностями, таившимися во мраке. Этан держался прямо позади меня, а я, пользуясь фонариком, прокладывала нам путь по засыпанному стеклом полу. Лунный свет лился сквозь грязные окна, так что мы, вероятно, могли провести осмотр и без фонарика. Но инструмент в руке успокаивал. И поскольку я шла впереди, выключать его не хотелось.

Как обычно, на верхнем этаже старого дома располагалась череда маленьких спален. Запах крови становился сильнее по мере того, как мы шли вдоль комнат справа. Паркетный пол потрескивал под тяжестью наших шагов. Лучи фонарей время от времени падали на заброшенный предмет меблировки или грязную лужу, подпитываемую ржавым пятном на потолке.

Слабый запах животного оставался, но его перебивали другие запахи в помещении. Если оборотень и был здесь, то мимоходом. Он, или она, не являлся ключевым игроком. Мы продолжали идти мимо крошечных спален в заднюю часть дома, пока не достигли последней комнаты.

Я притормозила, прежде чем войти. Всепоглощающий запах крови внезапно хлынул в коридор. Адреналин запульсировал во мне. Я подавила свою вампиршу, описала лучом света круг по комнате и застыла.

— Этан.

— Знаю, — сказал он, останавливаясь рядом со мной. — Вижу.

Вот где они собирались. Пол был усыпан разным мусором — банками из–под содовой и обертками от конфет. Вдоль одной стены стоял комод с зеркалом, настолько старым и полопавшимся, что он искажал отражения.

Что важнее, в комнате валялись три грязных, заляпанных матраса. Покрывавшие их сине–белые чехлы были покрыты крупными кровавыми пятнами.

Этан обошел меня и своим фонариком осветил комнату, от стены к стене, из угла в угол.

— По всей видимости, три человека, — заключил он, — по одному на каждом матрасе: три источника крови. Наверное, шестеро вампиров, по два на человека — один у запястья, второй у шеи. Никаких тел или следов борьбы. Кровь — да, но в допустимых количествах. Похоже, они вовремя остановились. — В его голосе прозвучало облегчение. — Обошлось без убийств, но люди не получили выгоду, на которую рассчитывали. — Его голос к концу стал суше — он явно не поклонник такого способа обзавестись клыками.

— Выгоду, — повторила я, переводя луч света на то место, где стоял Этан, и свободной рукой упираясь в бедро. Мой взгляд скользил между двумя матрасами, лежавшими ближе всего к нам. — Когда мы были в кабинете, ты упомянул ренфильдов.

— Человек–слуга, — сказал он. — Предлагает защиту вампиру в дневное время суток, возможно, общается с людьми от его лица. Но у нас столетиями не было ренфильдов. Человек может решить, что ему даруют бессмертие. Но если один вампир собирается создать другого, — он помолчал и встал на колени, чтобы осмотреть средний матрас, — это действо происходит не так.

Я осмотрела остальные окровавленные матрасы.

— Этан?

— Да, Мерит?

— Если пить кровь так сложно и это так опасно для людей, почему это допускается? Почему не избавиться от pиска и не запретить пить? Заставить всех пользоваться кровью из пакетов? Нет никакой политики в разрешении рейвов. Ты мог бы полностью запретить их.

Этан хранил молчание достаточно долго, чтобы я успела повернуться и увидеть, как он рассматривает меня налившимися чистым серебром глазами.

Мои губы приоткрылись, дыхание участилось.

— Потому что, какой бы ни была политика, мы — вампиры. — Этан приоткрыл рот, демонстрируя острые как иглы кончики клыков.

Я была потрясена до глубины души тем, что он позволил мне видеть его во власти жажды. Потрясена и возбуждена. Когда он наклонил голову вниз, его серебряные глаза впились в мои; я с трудом подавила приступ вожделения, настолько сильный и стремительный, что он пронзил мое сердце.

Звук сердцебиения, глухой и мощный, грохотал в ушах.

Этан протянул мне руку, ладонью вверх, приглашая.

Предложи себя, — прошептал он в моей голове.

Я стиснула рукоятку катаны. Я знала, что хочу сделать — шагнуть вперед, выгнуть шею и дать ему доступ.

Секунда или две на размышление. Я позволила себе представить, на что это будет похоже — позволить ему укусить себя. Мой самоконтроль, уже ослабленный запахом крови, грозил сломаться окончательно. Если я позволю своим клыкам выдвинуться и ей взять верх, велика вероятность, что я в результате вопьюсь в его длинную шею или позволю ему сделать то же самое со мной.

И хотя я не была настолько наивна, чтобы отрицать, что меня мучит любопытство и что я заинтригована, сейчас было не время и не место. Не хочу, чтобы мой первый настоящий опыт разделения крови случился здесь, среди индустриальной грязи и в доме, где совсем недавно было попрано доверие людей.

Невероятными усилиями я все–таки совладала с собой.

— Точка пройдена, — сказала я ему.

Этан выгнул бровь, убирая руку, сжимая кулак и восстанавливая самообладание. Он втянул клыки, глаза очистились, серебро превратилось в изумрудную зелень. Когда он снова взглянул на меня, выражение его лица было бесстрастным.

Мои щеки покраснели от замешательства.

Значит, это была проверка. Не вожделение, или жажда крови, а возможность для Этана продемонстрировать самообладание. Я почувствовала себя наивной дурочкой.

— Наша реакция на кровь, — прозаично начал Этан, — хищническая. Инстинктивная. Пусть нам приходится утаивать наши привычки, ассимилироваться в превосходящей популяции людей, мы остаемся вампирами. Подавление нам не по вкусу.

Я обвела взглядом комнату, рассматривая ободранную краску, скатавшиеся газеты, разбросанные матрасы и алые пятна на потрескавшемся паркете.

— Подавление приводит к этому, — сказала я.

— Да, Страж.

Я снова была Стражем. Все вернулось на круги своя.

Мы обыскали комнату, но не нашли намеков на Дома или что–то еще, что могло идентифицировать пивших вампиров. Они избегали оставлять явные улики, что неудивительно для ребят, отправившихся в заброшенный дом ради пары нелегальных глотков.

— Мы знаем, что люди были здесь, — сказал Этан, — И что кровь пили. Но это все. Даже если мы позовем кого–то, не имея свидетельств произошедшего, единственный итог дальнейшего расследования — плохие отзывы прессы о нас.

Я предположила, что Этан не хочет вовлекать чикагскую полицию в расследование рейвов. Не могла не согласиться с ним, тем более что от лица омбудсмена здесь был Катчер. С другой стороны, если бы Этана действительно устраивала эта информация касательно подавления, он бы, вероятно, не потрудился поделиться ею со мной.

— Полагаю, это имеет смысл, — произнесла я.

— Место действия, — неожиданно сказал Этан, и я непонимающе нахмурилась, думая, что упустила что–то. Но он обращался не ко мне — позади нас в дверях стояли Кэтчер и Мэллори. Они оба выглядели хорошо. Не похоже, чтобы к ним приставал замешкавшийся оборотень. На лицо Катчера вернулось его привычное выражение — легкой скуки. Мэллори бросала неловкие взгляды на матрасы на полу.

— Да, — согласился Катчер, — похоже, что дело происходило здесь.

Он осмотрел комнату, затем сделал по ней круг, скрестив руки на груди и с сосредоточенным выражением лица.

— Три человека? — уточнил он.

— Похоже на то, — подтвердил Этан. — Вероятно, шестеро вампиров, и кто знает, были ли наблюдатели. Мы не нашли ничего, указывающего на Дома.

— Даже если представители Домов вовлечены, — сказал Катчер, останавливаясь перед Этаном над центральным матрасом, — маловероятно, чтобы они оставили приметные улики, особенно с учетом того, что Дома не санкционируют подобное поведение. И тем более употребление крови. По крайней мере, большинство.

Этан что–то несогласно пробурчал.

Воцарилось молчание, пока мужчины разглядывали грязные матрасы. Они тихо посовещались, присели и указали на что–то на матрасах. Я оглянулась на Мэллори, пожавшую плечами в ответ. Мы не были посвящены в их беседу.

Наконец Катчер выпрямился и посмотрел на Мэллори:

— Ты готова? — Его голос был нежным, заботливым. Она сглотнула, затем кивнула.

Я не знала, что именно она собирается делать, но сочувствовала, полагая, что Мэл сейчас с головой нырнет в бассейн сверхъестественного. Недавно совершив этот нырок, я знала, что первый шаг слегка устрашает.

Она вытянула правую руку ладонью вверх и уставилась на нее.

— Смотри сквозь это, — прошептал Катчер, но Мэллори не шелохнулась.

Воздух в комнате, казалось, стал нагреваться и густеть — побочный эффект магии, собираемой Мэллори и начинающей искажаться над ее ладонью.

— Дыши сквозь это, — сказал Катчер.

Я перевела взгляд с ладони Мэллори выше, на ее глаза, и увидела там чувственность. Вампиры могут чувствовать магию, мы ощущаем ее присутствие. Но отношения волшебников с магией совсем другие. Более сладострастные, если судить по выражению ее глаз.

Язык Мэл выскользнул наружу и облизал губы, но ее голубые глаза не отрывались от мерцания над ладонью.

— Кроваво–красным, — внезапно произнесла она еле слышным, неестественно скрипучим голосом. — Будет восход луны. И, подобно луне, они восстанут и падут, короли Белого Города, и она восторжествует. Она будет торжествовать, пока не нагрянет он. Пока не нагрянет он.

Молчание. Это было своего рода пророчество — такое же умение, какое однажды демонстрировал Катчер в Доме Кадогана.

Этан глянул на Катчера:

— Это что–то значит для тебя?

Катчер уныло покачал головой:

— Полагаю, не стоит высмеивать этот дар, но понять Нострадамуса было легче.

Я посмотрела на Мэллори. Ее глаза все еще были закрыты, пот стекал на брови, вытянутая рука дрожала от напряжения.

— Парни, — сказала я, — думаю, с нее достаточно.

Они оглянулись.

— Мэллори, — нежно позвал Катчер.

Она не ответила.

— Мэллори.

Еe глаза распахнулись, руки тряслись.

— Хватит, — сказал он.

Она кивнула, снова облизала губы, посмотрела на ладонь и выпрямила пальцы. Мерцание исчезло. Секунду спустя Мэл утерла лоб тыльной стороной запястья.

— Ты в порядке?

Она взглянула на меня, равнодушно кивнула:

— Просто тяжелая работа. Я сказала что–нибудь полезное?

Я пожала плечами:

— Не так полезное, как сверхъестественно–устрашающее.

— Полагаю, мы получили все, что смогли, — сказал Этан, — если только у вас нет еще каких–то идей.

— Не особенно, — ответил Катчер. — Туманное ощущение страха, намек на животное. — Он посмотрел на нас с Этаном. — Полагаю, вы это тоже уловили?

Мы оба кивнули.

— Больше ничего. Ничего опознаваемого сейчас, и я не уверен, что оборотень был здесь, когда все происходило. Может, после того. В любом случае нет признаков, что пресса обнаружила это место. По крайней мере, не сейчас. — Катчер окинул комнату взглядом, уперев руки в бока. — Кстати, мне позвать команду? Зачистить место?

Мне не приходило в голову, что у отдела омбудсмена есть право или людские ресурсы, чтобы уничтожать улики. Они представлялись мне как посредники, связующее звено. Полагаю, на самом деле они более активны.

— Ты можешь это сделать? — спросила я.

Катчер иронически взглянул на меня:

— Ты явно мало общаешься с дедушкой.

— Я с ним часто общаюсь.

Катчер фыркнул и отвернулся, выводя нас из комнаты.

— Не на те темы. Город Чикаго хранил существование сверхъестественных существ в тайне и до пожара[24], Мерит. И не потому, что инциденты не случались. А потому, что принимались меры.

— И город ничего не знал?

Он кивнул:

— Это работает. Люди не были готовы знать. До сих пор не готовы, чтобы некоторые вампиры–интриганы вмешивались.

Мы направились к лестнице в том же порядке, как входили в дом.

— Если бы они были сейчас готовы, — заметила Мэллори, — нас бы здесь не было. Имею в виду, я знаю о брелоках, наклейках на бамперы и прочей фигне, но пить кровь в полуразрушенном доме не особенно смахивает на ассимиляцию. А теперь еще дело с Тейтом.

При этих словах мы с Этаном замерли посредине лестницы.

— Какое дело с Тейтом? — переспросил он.

Мэллори бросила на Катчера резкий взгляд:

— Ты не сказал им?

— Было другое дело, которым следовало заняться, — ответил Катчер, тыкая пальцем на второй этаж. — Один Кризис зараз.

Катчер продолжал спускаться по ступенькам. Не имея выбоpa, мы последовали за ним. Молчание было таким плотным, что его можно было резать ножом. Этан чуть ли не бежал по лестнице. Когда мы дошли до входной двери, затем до крыльца и тротуара, он остановился. Мэллори издала тихий предупреждающий свист. Я уже приготовилась к взрыву, невозмутимо прогнозируя:

— И дерьмо обрушится на нас через четыре… три… две…

— Какое дело с Тейтом? — повторил Этан с оттенком злости в голосе.

Я закусила губы, сдерживая улыбку и радуясь, что на этот раз достанется Катчеру. Приятное разнообразие.

Катчер остановился и повернулся к Этану.

— Сотрудники Тейта звонили в офис, — объяснил он. — Он задавал вопросы о предводителях вампиров, Домах и Страже.

Поскольку я была единственным Стражем в городе, я встрепенулась:

— Обо мне?

Катчер кивнул:

— Генеральная Ассамблея согласилась воздержаться от кинопроекта об управлении вампирами в этом году в обмен на проведение расследования, чтобы убедиться, что не происходит ничего пагубного. Но это был не слишком трудный выбор, поскольку большей части Иллинойса не приходится взаимодействовать с вампирами. Все Дома в Чикаго. Однако городской совет начинает беспокоиться. Я знаю, что вы и Грей говорили с вашими старейшинами. — (Этан кивнул при этих словах.) — Но остальные члены совета озабочены. Ходят разговоры об ограничении места жительства, комендантском часе и предписаниях.

— И какова позиция Тейта касательно всего этого?

Катчер пожал плечами:

— Кто, черт возьми, знает, о чем думает Тейт?

— И он все еще не пришел ни к кому из нас, — пробормотал Этан, уткнувшись взглядом в землю и нахмурив брови. — Он не говорил ни со Скоттом, ни с Морганом, ни со мной.

— Вероятно, он не готов общаться напрямую, — предположил Катчер. — Может, готовит почву для подобной встречи?

— Или намеренно держит дистанцию, — пробормотал Этан. Он неодобрительно покачал головой, затем взглянул на меня. — Что он хочет знать о Мерит?

— Что ей нравится и не нравится, какие цветы любит, — вставила Мэллори.

— Что ты несешь? — прошептала я.

— Я не шучу. Думаю, он к тебе неравнодушен.

Я недоверчиво фыркнула:

— Ага. Мэр Чикаго ко мне неравнодушен. Так и есть. — В отличие от Этана, мне доводилось встречаться с Тейтом, и, хотя он казался очень милым, нет причин полагать, что он на меня запал.

— Он ищет информацию, — сказал Катчер. — Думаю, в настоящий момент это простое любопытство. Откровенно говоря, его интерес может быть связан скорее с ее родителями, чем с принадлежностью к вампирам.

Этан подался ко мне:

— По крайней мере, я знаю, что ты не скармливаешь Тейту информацию, иначе ты бы это наверняка разнюхала.

Я стиснула челюсти в ответ на грязный намек, что я нечто вроде информационного канала между Домом и кабинетом Тейта. На сегодня с меня достаточно речей и сварливых замечаний!

Я взглянула на Катчера и попросила его о таком же одолжении, как он нас раньше:

— Вы не могли бы оставить нас на минуту?

Катчер посмотрел на нас обоих, нахально ухмыльнулся:

— Нокаутируй его, детка. Мы будем в машине.

Я подождала, пока двери машины закроются, и подошла вплотную к Этану:

— Послушай, я знаю, почему ты сегодня произнес передо мной ту речь. Знаю, что на тебе обязательство защищать твоих вампиров. Но безотносительно способа, которым меня превратили, я сделала все, о чем ты меня просил: начала тренироваться, бросила диссертацию, переехала в Дом, устроила тебе встречу с отцом и ввела тебя в дом Брекенриджей, наконец, стала встречаться с человеком, с которым ты попросил. — Я указала на дом позади нас. — И хотя предполагалось, что у меня будет несколько часов отдыха от проблем Дома Кадогана в обществе вышеупомянутого человека, я последовала за тобой сюда, потомy что ты попросил. В какой–то момент, Этан, тебе следовало подумать о том, что мне можно хоть немного доверять.

Не ожидая ответа, я развернулась на каблуках и направилась к машине. Открыла дверцу, забралась внутрь и захлопнула ее за собой.

Катчер поймал мой взгляд в зеркале заднего вида.

— Тебе лучше?

— Он все еще стоит там с ошеломленным видом?

Повисла пауза, пока он проверял, затем раздался смешок.

— Да, стоит.

— Тогда да. Мне лучше.

Машина неторопливо ехала на север, к Уикер–парку, Этан ворчал на Катчера за то, что тот раньше не поделился информацией о Тейте. Мэллори дремала на заднем сидении, видимо изнуренная магическими упражнениями, а Катчер подпевал «Аббе» по радио.

Мы доехали до дома Мэл и попрощались. Катчер напомнил мне, что завтра вечером у меня по расписанию тренировка с ним. Мэллори и я всплакнули над ее переходом в статус подмастерья волшебника и над тем, что наше с ней общение в ближайшие шесть недель сведется преимущественно к телефонным звонкам. Но я доверяла Катчеру, и ввиду того, что Селина на свободе, радовалась, что Мэллори больше узнает о своем даре, способностях, научится управлять магией. Чем больше у нее защиты, тем спокойнее мне будет. Уверена, Катчер думает так же.

Поскольку мы прибыли порознь, я и Этан сели в свои машины и отправились в Дом Кадогана по отдельности: он — в глянцевом «мерседесе», я — в коробчонке — «вольво». Я припарковала машину на улице, радуясь, что на сегодня выполнила свой трудовой долг и могу хотя бы пару часов посвятить себе. Но Этан встретил меня в вестибюле с конвертом кремового цвета в руке. Придерживая свой груз — почту, туфли и меч, — я взяла конверт.

— Это прислали тебе, — сказал он.

Я открыла. Внутри было приглашение на торжественный ужин в доме моих родителей завтра вечером. Сегодняшний день был достаточно длинным. Похоже, и завтрашний не позволит перевести дух.

— Мило, — заметила я и показала ему приглашение.

Он прочитал его, затем кивнул:

— Я позабочусь о платье. У тебя завтра тренировка на катанах с Катчером? — В ответ на мой кивок он тоже кивнул. — Тогда мы уедем сразу после нее.

— Что на повестке?

Этан повернулся и направился к своему кабинету. Я последовала за ним, по крайней мере до ступенек.

— Повестка, — сказал он, когда мы остановились, — продолжать расследование. Твой отец осознает, что мы интересуемся угрозами, затрагивающими Брекенриджей. Если я в нем не ошибся, он проведет собственную проверку.

— Ты это спланировал, — прокомментировала я, думая о семенах, которые он посеял в голове отца. — Сказал ему как раз столько о Брекенриджах и об опасности, с которой мы столкнулись, чтобы он начал задавать вопросы. — Хотя меня не вдохновляла мысль о визите домой, я в состоянии оценить хорошую стратегию, когда я ее вижу. — Неплохо, Салливан.

Он одарил меня холодным взглядом, перед тем как направиться в сторону кабинета.

— Ценю твой вотум доверия, — сказал он и ушел.

Оказавшись в комнате, я сгрузила меч и стопку почты, сбросила сапоги. Я оставила мобильник в комнате, поскольку планировала провести вечер с теми немногими людьми, которые могли позвонить, но обнаружила голосовую почту.

Это был Морган. Он оставил сообщение, что беспокоится и хочет убедиться, что я добралась домой целая и невредимая. Но я слышала вопросы в его голосе: где я была, что делала, было ли это достаточно важно, чтобы побудить Этана привлечь Стража, занимающего пост лишь пару месяцев, к делу? Я до сих пор не была уверена, что знаю ответ на последний вопрос.

Я взглянула на часы: почти четыре утра. Полагаю, Морган еще на ногах, но после секундного колебания я решила не перезванивать — не хотела ходить вокруг да около и не была в настроении разбираться с его менее чем завуалированной враждебностью в адрес Этана. Ночь и без того была достаточно длинной и богатой на споры.

Заря уже занималась, поэтому я сняла свой наряд для свидания и облачилась в пижаму; умылась, взяла молескин и ручку, забралась в кровать. Пока солнце поднималось, я писала заметки — о вампирах, Домах и философии пития — и уснула с ручкой в руке.

ГЛАВА 14

Центр не выстоит

Я проснулась счастливая, пока не вспомнила о том, что готовит вечер. Я поворчала и взяла приглашение на вечеринку у родителей. На этот раз ужин посвящался программе воспитания подростков. Не то чтобы повод несерьезный, но я всегда ломала голову насчет мотивов отца. Его интерес в налаживании связей был по меньшей мере настолько же велик, как интерес, который он проявлял к делам этой организации.

«Ветер дует во все паруса», — подумала я и положила приглашение на кровать. Я села, откинула челку с глаз, выпрямила ноги и встала на пол. Решила не принимать душ, зная, что сейчас вспотею на тренировке, но оделась в одобренный Катчером наряд — короткий топ без бретелек и намек на шорты, накинув поверх спортивную куртку, чтобы прилично выглядеть по пути.

Как только я застегнула куртку, раздался стук в дверь. Я открыла и обнаружила в коридоре Элен в аккуратном твидовом костюме.

— Привет, дорогая, — сказала она, протягивая ярко–синюю сумку–чехол с логотипом шикарного магазина из Петли. — Принесла твое платье.

Я взяла чехол — не настолько тяжелый, как я ожидала, учитывая его размеры. Освободив руки, она извлекла розовую записную книжку из кармана розового жакете Кивнув, она зачитала:

— Сегодня вечером официальный прием. Цвета — черным и белый. — Она посмотрела мне в глаза. — Это помогло в выборе, конечно, но пришлось изрядно пожульничать, чтобы быстро достать это платье. Его только что доставили.

Меня обеспокоило, и больше, чем следовало, что платье выбрала она, а не Этан.

— Спасибо, — ответила я. — Ценю твои усилия.

Какая жалость, что она не может занять мое место!

— Не за что, — сказала Элен. — Мне надо вниз. Полно работы. Хорошо проведи время на вечеринке. — Она улыбнулась и убрала записную книжку обратно в карман. — И осторожно с платьем. Это солидные инвестиции.

Я нахмурилась, глядя на сумку–чехол.

— Уточни насчет «инвестиций».

— Около двенадцати на самом деле.

— Двенадцать? Двенадцать сотен долларов? — Я уставилась на чехол, придя в шок от мысли, что буду ответственна за четырехзначные инвестиции Кадогана.

Элен хмыкнула:

— Двенадцать тысяч долларов, дорогуша. — Бросив эту бомбу, она ушла по коридору, совершенно не насладившись зрелищем моего крайнего ужаса.

Как можно осторожнее, словно имела дело с Библией Гуттенберга, я разложила чехол на кровати.

— Номер два, — пробормотала я и расстегнула чехол. У меня вырвалось тихое восклицание. Это был черный шелк — ткань настолько нежная, что я едва чувствовала ее под пальцами. И да, это было действительно бальное платье. Квадратный лиф без бретелек тонул в роскошном чернильно–черном шелке юбки.

Я вытерла руки о шорты, вытащила платье из чехла и приложила к груди, покрутившись, чтобы увидеть, как колышется юбка. И как она колыхалась! Шелк струился, словно черная вода, ткань была самого темного оттенка черного, который я когда–либо видела. Это не тот черный, который в примерочной можно перепутать с темно–синим. Именно черный. Цвет безлунной полуночи. Невероятное платье!

Мобильник зазвонил, и я, держа платье свободной рукой, потянулась к телефону, глядя, кто звонит. Взяла трубку:

— О мой бог, тебе следовало бы видеть платье, которое я сегодня надену.

— Ты похвалила платье? Где моя Мерит? Что ты с ней сделала?

— Я серьезно, Мэллори. Оно потрясающее. Черный шелк, бальное платье. — Я стояла перед зеркалом вполоборота. — Оно прекрасно!

— Серьезно, я сбита с толку девичьим направлением разговора. Похоже, ты взрослеешь. Думаешь, Джуди Блум следует написать книгу о вампирах–подростках? «Ты здесь, Бог? Это я, Мерит»[25]. — Мэллори хихикнула, явно довольная собой.

— Ха–ха–ха, — сказала я, аккуратно кладя платье поверх чехла. — Я получила приглашение на ужин от родителей, так что мы скоро двинемся в Оак–парк.

— Классно, вампирша! Забудешь о своих друзьях, теперь, когда ты в высшем обществе.

— Я разрываюсь между двумя ответами. Первый очевиден: я виделась с тобой прошлой ночью. Также годится: разве мы друзья? Я думала, что просто пользуюсь дармовым жильем и рекламой.

— Моя очередь смеяться, — сказала она, вместо того чтобы действительно рассмеяться. — Серьезно, я в пути — еду в Шомбург и хотела проверить, как ты там. Полагаю, вы с Дартом Салливаном вернулись в Кадоган в полном порядке?

— Нас не преследовали вампиры — любители рейвов, так что могу назвать это успешным возвращением.

— Морган нормально воспринял то, что ему пришлось уйти прошлой ночью?

Зажав мобильник между плечом и ухом, я завязала хвост.

— Вероятно, его не порадовала замена на Этана, но у меня пока не было возможности переговорить с ним.

— Что значит «не было возможности»? Он же практически твой бойфренд.

Я нахмурилась в ответ на неодобрение в ее голосе.

— Он — не бойфренд. Мы пока… встречаемся. Типа того.

— Ладно, черт с ней, с семантикой, но ты не думаешь, что надо было ему позвонить?

Не уверена, дело было в ее надоедливости или в том, что в глубине души я с ней согласна, но поворот разговора меня встревожил. Я попыталась отделаться смехом:

— Ты читаешь мне лекции насчет выбора бойфрендов?

— Я просто… Он — классный парень, Мерит, и вы, похоже, отлично проводите время. Я просто не хочу, чтобы ты променяла это на…

— На что?

Мне не надо было подталкивать ее и спрашивать. Я точно знала, что она имеет в виду и о ком говорит. И хотя я знала, что она беспокоится обо мне, ее слова уязвили меня. Сильно.

— Мерит, — сказала она, по–видимому заменяя моим именем то, которое не хотела произносить вслух.

— Мэллори, я правда сейчас не в настроении.

— Потому что тебе надо бежать и играться с Этаном?

Мы это делаем, подумала я. Моя лучшая подруга и я действительно сейчаспоругаемся.

— Я делаю то, что должна.

— Он манипулирует тобой, заставляя проводить с ним время.

— Это неправда, Мэллори. Он едва выносит меня. Мы просто пытаемся решить проблему с рейвами.

— Не ищи ему оправданий.

Чувствуя гнев и пробуждающуюся вампиршу, я ударила по двери шкафа с такой силой, что наша с Мэл фотография в серебряной рамке, стоявшая на соседнем комоде, зашаталась.

— Ты знаешь, я — не большая поклонница Этана, но давай посмотрим в лицо фактам. Если бы не он, я сейчас лежала бы в земле. Что бы ни случилось, он — мой босс, и у меня не много пространства для маневра.

— Отлично. Разбирайся с Этаном на своих условиях. Но хотя бы будь честна с Морганом.

— Что это значит?

— Мерит, если тебе не нравится Морган, ладно, порви с ним. Но не води его за нос. Это нечестно. Он — хороший парень и заслуживает лучшего.

Я издала звук, означавший одновременно шок и боль.

— Я вожу его за нос? Это свинство с твоей стороны — так говорить.

— Тебе надо принять решение.

— А тебе надо заниматься своими делами.

Я услышала резкий вдох и поняла, что обидела ее. Я тут же пожалела об этом, но она слишком разозлилась и очень устала оттого, что утратила контроль над моим телом, жизнью и временем, чтобы извиняться. Она сделала мне больно, и я отомстила.

— Надо закончить этот разговор, пока мы не обменялись словами, о которых потом пожалеем, — тихо сказала я. — У меня много проблем, не говоря уже о том, что через несколько часов мне надо ехать к отцу.

— Знаешь, Мерит, если твоя личная жизнь меня не касается, значит, твои дела с отцом меня тоже не касаются.

Я потеряла дар речи и не знала, что ответить. Даже если бы захотела, у меня перехватило горло от эмоции

— Может, дело в генетике, — продолжила она, явно не желая прекращать спор. — Вероятно, в той личности, которой он хочет тебя сделать. Теперь у нас с тобой разные жизни, более значительные, нежели пару месяцев назад. Но та Мерит, которую я знала, не стала бы отталкивать этого парня. Не его. Подумай об этом.

И она отключилась.

Дворники медленно скользили по лобовому стеклу, когда я ехала. Летняя ночь была дождливой и сырой, облака быстро неслись по небу под темной зловещей массой, пульсировавшей ветвящимися вспышками молний. Я припарковалась прямо перед аскетическим зданием, где располагался зал, в котором мы тренировались с Катчером, и вбежала внутрь, пытаясь скрыться от ливня.

Катчер уже был там. Он стоял в центре синего гимнастического мата, одетый в футболку и спортивные штаны. Гололова склонена, глаза закрыты, руки сложены в молитвенном жесте.

— Садись, — сказал он, не открывая глаз.

— И вам тоже добрый вечер, сенсей.

Он открыл один глаз и одарил меня взглядом, не оставлявшим сомнений в том, что моя шутка была неуместной.

— Садись, Мерит. — На этот раз его слова прозвучали язвительно.

Я выгнули бровь в ответ, но сняла спортивную куртку и села на одно из оранжевых пластиковых кресел возле двери.

Катчер оставался в позе спокойной концентрации еще несколько минут, наконец повращал плечами и открыл глаза.

— С медитацией покончено? — вскользь поинтересовалась я.

Не ответив, он стремительно подошел ко мне с враждебностью во взгляде, от которой мое сердце заколотилось быстрее.

— В чем дело? — спросила я.

— Заткнись.

— Прости?

— Заткнись. — Катчер остановился передо мной, обхватив рукой подбородок, затем положил руки на подлокотники моего кресла. Наклонился вперед. Его торс навис надо мной, я съежилась в кресле.

— Она — мой высший приоритет.

Мне не надо было спрашивать, кто «она». Очевидно, Мэл позвонила Катчеру.

— И она несчастна. — Он сделал паузу, его светло–зеленые глаза скользили по моему лицу. — У нее тяжелый период. И я понимаю, что тебе сейчас тоже трудно, Мерит. Иисус — свидетель: нам всем сейчас нелегко. У тебя проблемы в связи с превращением из человека в вампира и еще, похоже, с человечностью вообще.

Он еще сильнее наклонился вперед. Мое сердце загрохотало. По телу разливалось тепло, по мере того как волнение и адреналин пробуждали вампиршу от дремоты, подталкивали ее ближе к поверхности.

«Не сейчас, — взмолилась я. — Не сейчас». Он увидит и узнает и что–нибудь сделает со мной. Ничего хорошего из этого не выйдет. На долю секунды мне показалось, что он понял. Его брови нахмурились. Я закрыла глаза и начала считать в обратном порядке, пыталась затолкать ее поглубже, чувствуя Катчера надо мной. Его мускулистое тело нависло над моим креслом, и слабая дрожь магии наэлектризовала воздух.

Медленно, капля за каплей, я почувствовала, как она отступает.

— У нее проблемы с адаптацией, Мерит, как было у тебя. Тогда она была рядом с тобой. Наступило время, когда ты должна быть рядом с ней. Дать ей поблажку. Я знаю, что она сказала… Кое–какие заслуживающие сожаления слова. И поверь мне, она это знает.

Я открыла глаза, уставилась на его футболку и слегка кивнула.

Под хруст пластика он выпрямился, сделал шаг назад и взглянул на меня, скрестив руки. На этот раз на его лице был намек на сочувствие. Голос тоже смягчился:

— Я знаю, что ты пытаешься помочь Этану, дать ему доступ; стараешься делать свою работу. Я это понимаю. Может, проблема в этом, а может, и нет. Откровенно говоря, это твое дело, не мое. Но прежде чем ты отдалишься от тех, кто о тебе беспокоится, — от Мэллори, Моргана и кого бы то ни было, — помни, кем ты была до того, как это случилось, пока тебя не изменили. Постарайся найти равновесие и место в своей новой жизни тем вещам, которые имели для тебя значение раньше. — Он начал отворачиваться, но, по–видимому, передумал. — Знаю, у тебя сегодня мало времени, но лучше напрячься как следует. Если ты собираешься быть Стражем, нужно чертовски серьёзно заниматься.

Я покачала головой, раздраженная его предположением, что нехватка усердия и старания не дает мне стать достойным бойцом. На самом деле все наоборот.

— Ты не понимаешь, — сказала я ему.

Его брови поднялись, на лице изобразилось явное удивление

— Тогда просвети меня.

Я взглянула на него и в течение длинной минуты молчания собиралась признаться. Я почти доверяла ему, вверяла себя, в достаточной мере, чтобы рассказать, что я не в порядке — что моя вампирша «хромает» и живет отдельно от меня. Но я не смогла заставить себя сделать это. Однажды я попыталась затронуть эту тему, и он отмахнулся. Поэтому я покачала головой и опустила ее.

— Не знаю, что ты знаешь, — сказал он, — что ты видела, думаешь, или что сделала. Но советую найти кого–то, кому можешь доверять и излить душу. Ясно?

Я молча кивнула.

— Давай работать.

Так мы и сделали. Он не позволил мне фехтовать с ним, так как посчитал мои усилия ниже должного уровня два дня назад. В его глазах это было наказанием, а для меня — моральной победой, позволившей вложиться в движения и скорость, вместо того чтобы сдерживать инстинкт хищника. И кроме того, поскольку мы не фехтовали и риска повредить лезвия не было, он позволил мне тренироваться с моей катаной.

Мы прорабатывали первые семь кат почти час. Хотя движения каждой каты длятся несколько секунд, Катчер заставлял меня повторять шаги — снова и снова, пока его не устроило исполнение. Пока шаги не стали механическими, а мои движения — автоматически точными. Пока я не стала двигаться так быстро, что движения начали расплываться. На такой скорости каты отчасти утратили свою традиционность, но это компенсировалось танцем. К сожалению, как указал Катчер, если мне придется использовать меч в схватке, наверняка моим противником будет вампир, который двигается не менее быстро.

Научив меня основным движениям второй связки кат, когда меч держат только одной рукой, он меня отпустил.

— Вижу кое–какие улучшения, — сказал он, когда мы уселись на синий мат, разложив перед собой инструменты для чистки катан.

— Спасибо, — сказала я, проводя клочком рисовой бумаги по заостренному краю меча.

— Интересно, почему я не вижу такого же усердия, когда ты фехтуешь?

Я взглянула на него и увидела, что он продолжает смотреть на меч. Он явно не понимал, что я трудилась вдвойне, чтобы помочь ему. Поскольку я уже решила ничего ему не говорить, вопрос остался без ответа. Мгновение мы молча вытирали клинки.

— Ответа нет? — наконец спросил он.

Я покачала головой.

— Ты такая же упертая, как она, клянусь Богом!

Без комментариев, хотя я была с ним согласна.

Я убрала меч в ножны.

ГЛАВА 15

Я танцевать хочу!

Вернувшись в Дом, я приняла душ и выбрала белье, затем нацепила набедренные ножны и шпильки с ремешками. Решила сегодня сделать высокую прическу и уложила волосы в узел на затылке. Закончив с подготовительной частью, я осторожно скользнула в платье. Несмотря на то что у Элен было мало времени на выбор, сидело оно идеально. Вид изысканный: бледная кожа, темные волосы, блестящие губы, черное платье. Я выглядела экзотической принцессой — принцессой вампиров.

Неприятный осадок от стычки с Мэллори слегка омрачал волшебную сказку…

В полной боевой готовности я взяла клатч и ножны с мечом и направилась вниз, где ждал сам дьявол.

Он стоял в вестибюле, руки в карманах, стройное тело затянуто в смокинг. Весь в черном, с иголочки, на шее — идеальная бабочка. Волосы распущены, золотые пряди обрамляют лицо, акцентируя поразительно красивые скулы и изумрудные глаза. Он был чересчур прекрасен, недостижимо прекрасен. Это было лицо бога или его порочной противоположности.

— Что не так? — спросил он, не поднимая глаза.

Я спустилась на первый этаж и покачала головой:

— Я бы не хотела говорить об этом.

Он посмотрел на меня; губы едва заметно приоткрылись, когда он вобрал взглядом струящийся шелк.

— Красивое платье. — Его голос был мягким, и эта мягкость делала его куда более мужественным.

Я кивнула, игнорируя подтекст:

— Мы готовы?

Этан склонил голову набок:

— Ты готова?

— Давай уже поедем.

Этан помолчал, затем кивнул и направился к ступеням.

Он позволил мне молчать большую часть дороги в Оак–парк, которая была значительно короче, чем путь в усадьбу Брекенриджей. Но хотя он не говорил, продолжал поворачиваться и смотреть на меня, тайком бросать обеспокоенные взгляды на мое лицо и похотливые — на другие части тела.

Я заметила, но не стала обращать внимание. В тишине машины мои мысли вернулись к разговору с Мэллори. Неужели я забываю, кто я есть и свою жизнь до Дома Кадогана? Я знаю Мэл уже три года. Разумеется, раз или два у нас случались размолвки. Но ничего подобного не было. Мы никогда не спорили по поводу наших избранников и о том, какую роль играем в жизни друг друга. Сейчас все иначе. Это предвестник плачевного исхода. Медленного таяния дружбы, уже ослабленной расстоянием, новыми связями, сверхъестественными бедствиями.

— Что произошло?

Поскольку вопрос Этана прозвучал мягко, я искренне ответила:

— Мы поссорились с Мэллори.

«Из–за тебя», — добавила я про себя, а вслух:

— Достаточно сказать, что она не рада той личности, вампирше, которой я становлюсь.

— Ясно, — В его голосе прозвучало смущение, какого едва ли можно было ожидать от парня, тем более четырёхсотлетнего.

Я не стала кивать в ответ, опасаясь, что от этого движения из моих глаз потекут слезы и размажут тушь, оставят потеки на щеках.

Я была абсолютно не в настроении — ехать в Оак–парк, наряжаться, находиться в одной комнате с отцом, притворяться другой.

— Мне нужна вдохновляющая речь, — сказала я ему. — Ночь и так была ужасна, и я борюсь с искушением взять такси и вернуться в Дом Кадогана, чтобы провести интимный вечер в обществе парочки большущих пирогов с мясом. Я бы не отказалась от одной из этих лекций в духе «Сделай это ради Кадогана!», которые ты так любишь.

Он тихо засмеялся, и этот звук оказался на удивление успокаивающим.

— А если я скажу тебе, что ты прекрасно выглядишь?

Комплимент, вероятно, был самым лучшим и одновременно самым худшим из того, что он мог сказать. Из его уст он звучал весомее и авторитетнее, чем следовало. Меня это беспокоило. Очень. И пугало.

Бог мой, неужели Мэл права? Я пренебрегаю отношениями с Морганом ради этого человека? Меняю настоящую дружбу, искренние отношения на возможность быть с Этаном? Меня словно кружило в вампирском водовороте, остатки нормальной жизни утекали прочь. Что от меня останется?

— Что, если я напомню тебе, — начал он, — что для тебя это счастливый случай несколько часов побыть кем–то другим? Я понимаю, сейчас, наверное, лучше, чем прежде, что ты отличаешься от этих людей. Но сегодня вечером ты можешь оставить настоящую Мерит в Гайд–парке и поиграть. Ты можешь стать… девушкой, которую они не ожидают.

Девушкой, которую они не ожидают. В этом есть что–то приятное.

— Неплохо, — сказала я ему. — И определенно лучше, чем твоя последняя речь.

Этан изобразил вспышку гнева, достойную Мастера вампиров.

— Это долг Мастера Дома…

— …это твой долг — даровать мне привилегию сомневаться, — закончила я вместо него. — И вдохновлять меня, когда можешь. — Я взглянула на него. — Брось мне вызов, Этан, если тебе надо. Я понимаю вызов и могу принять его. Но исходи из предпосылки, что я стараюсь, делаю все, что могу. — Я посмотрела в окно. — Вот что мне надо слышать.

Он так долго молчал, что казалось, рассердился.

— Ты так молода, — наконец произнес он с едкостью. — Всё еще человек.

— Не уверена, комплимент это или оскорбление.

— Откровенно говоря, Мерит, я тоже не уверен.

Двадцать минут спустя мы въехали на подъездную аллею, окружавшую громоздкий дом моих родителей в Оак–парке. Дом был стилистическим сиротой, совершенно отличавшимся от расположенных вокруг «домов прерий» в духе Райта[26]. Но мои родители обладали достаточным влиянием на чикагскую администрацию, чтобы их проект одобрили. Таким он и получился — прямоугольная коробка из нездорового серого бетона посреди живописного Оак–парка.

Этан остановил «мерседес» перед входом и протянул ключи одному из вездесущих лакеев, которые, по–видимому, в изобилии водились на этих торжественных вечерах.

— Архитектура… любопытная, — сказал он.

— Она омерзительна, — ответила я. — Но кормят, как правило, очень хорошо.

Я не потрудилась постучаться в дверь и не стала ждать приглашения войти. Нравится мне или нет, но это мой отчий дом. Я подумала, что приглашение мне не нужно. Я не беспокоилась на этот счет даже при первом посещении дома сразу после превращения. И вот она — я! Блудная дочь вернулась.

Пеннебейкер, дворецкий, стоял при входе в вестибюле из бетона и стекла, наклоняя тощее негнущееся тело в знак приветствия перед каждым проходящим гостем. Его нос возмущенно задрался, когда я приблизилась.

— Пибоди, — поприветствовала я. Я любила коверкать его фамилию.

— Пеннебейкер, — ворчливо исправил он. — Ваш отец на встрече, миссис Мерит и миссис Коркбургер развлекают гостей. — Он перевел стальной взгляд на Этана и выгнул бровь.

— Это Этан Салливан, — вставила я. — Мой гость. Он приглашен.

Пеннебейкер кивнул, пропуская нас, и перевел взгляд на следующих гостей.

Миновав это препятствие, я увела Этана и направилась к длинному бетонному залу в задней части первого этажа, где обычно мои родители принимали гостей. По пути попадались голые прямоугольные коридоры, заканчивающиеся тупиками. Стальные ячеистые ставни закрывали не окна, а голые бетонные стены. Одна лестница вела в никуда, если не считать альков, где был выставлен один–единственный образец современного искусства, который хорошо смотрелся бы в гостиной серийного убийцы–маньяка. Мои родители именовали сию задумку «провоцирующей на размышления» и утверждали, что это вызов архитектурному мейнстриму, представлениям людей о том, чем должны быть лестницы и окна.

Я именовала сей дизайн «современной психопатией». Пространство заполняли люди в черных и белых нарядах, джазовый квинтет в углу обеспечивал музыкальное сопровождение. Я оглянулась в поисках мишеней. Брекенриджей не было в поле зрения, и отец тоже отсутствовал. Не то чтобы это было плохо. Но я обнаружила кое–что весьма любопытное рядом с вереницей окон, расположенных вдоль одной стены.

— Готовься! — предупредила я с ухмылкой и повела Этана в драку.

Они стояли рядом, моя мама и сестра, сканировали глазами толпу перед ними и сплетничали, сблизив головы. Не было никаких сомнений в том, что они именно сплетничают. Моя мать — одна из влиятельнейших матрон чикагского общества, сестра — многообещающая принцесса. Сплетни — их хлеб с маслом.

Мама была одета в консервативное бледно–золотистое платье–футляр и жакет–болеро, подчеркивающие ее отличную фигуру. Сестра, такая же темноволосая, как я, облачилась в светло–голубое коктейльное платье без рукавов. Волосы уложены назад, тонкий блестящий черный обруч удерживает темные пряди на месте. И у нее на руках, в настоящий момент жуя свой крошечный пухлый кулачок, восседал свет моих очей, моя племянница Оливия.

— Привет, мама, — сказала я.

Мама повернулась, нахмурилась и коснулась пальцами моих щек:

— Ты похудела. Ты ешь?

— Больше, чем когда–либо в жизни. Это чудесно. — Я приобняла Шарлотту. — Миссис Коркбургер…

— Если ты думаешь, что дочь у меня на руках помешает мне обругать тебя, — заметила Шарлотта, — глубоко заблуждаешься.

Не моргнув и глазом и не объяснив, почему собирается меня ругать, сестра передала мне полуторагодовалую племянницу и слюнявчик, лежавший у нее на плече.

— Меу, меу, меу, — радостно запела Оливия, хлопая в ладоши, когда я взяла ее на руки.

Я была уверена, что она напевает мое имя. Оливия, не унаследовавшая темный цвет волос Меритов, была блондинкой, как ее отец, Мейджор Коркбургер, с облаком локонов вокруг ангельского личика и ярко–голубыми глазами. Она была одета в свое лучшее нарядное платье, без рукавов и такого же светло–голубого цвета, как у Шарлотты; пояс обвивала широкая голубая атласная лента.

И кстати, да. Моего зятя действительно звали Мейджор Коркбургер. Хотя в прошлом он был светловолосым, голубоглазым квотербэком, полагаю, что в университете его задразнили до смерти по этому поводу. Тем не менее я редко забывала напомнить ему о том, что на самом деле он майор[27] Коркбургер. Не думаю, что он находил это забавным.

— Почему ты собираешься бранить меня? — спросила я у Шарлотты, устроив Оливию поудобнее и положив слюнявчик себе на плечо в профилактических целях.

— Первым делом главное, — сказала она, глядя на Этана. — Нас не представили.

— О! Мама, Шарлотта, это Этан Салливан.

— Миссис Мерит… — поздоровался Этан, целуя руку моей матери. — Миссис Коркбургер… — повторил процедуру с сестрой, прикусившей краешек губы и выгнувшей бровь с выражением явного удовольствия.

— Это так… мило — познакомиться с вами, — пропела Шарлотта, затем скрестила руки. — Как вы обращаетесь с моей младшей сестрой?

Этан бросил пронзительный взгляд в мою сторону.

Не смотри на меня, — сказала я ему про себя, надеясь быть услышанной. — Это была твоя идея. Ты в это ввязался, ты и выпутывайся. — Я не смогла сдержать улыбку.

Этан закатил глаза, но вид у него был веселый.

— Мерит — совершенно уникальный вампир. У нее определенные…

Мы все подались вперед, жаждая услышать вердикт.

— …звездные качества.

Он посмотрел на меня, произнося это, и в его изумрудных глазах скользнул намек на гордость.

Я была настолько ошеломлена, что не смогла выдавить из себя спасибо. Вероятно, в моих глазах читалось достаточно смятения, чтобы он не пропустил это.

— У вас чудесный дом, миссис Мерит, — солгал Этан моей матери.

Она поблагодарила, и разговор свернул к теме преимуществ и недостатков жизни в архитектурном шедевре. Я прикинула, что это даст мне десять–пятнадцать минут для разборок с Шарлоттой.

Шарлотта посмотрела на Этана одобрительно, затем живо улыбнулась мне:

— Какой сладкий. Скажи мне, что ты его уже съела.

— Уфф. Я его не «съела». И не собираюсь. Это неприятность в очень красивой упаковке.

Никлонив голову, она изучила Этана с ног до головы.

— Очень красивая упаковка, да. Думаю, он стоит неприятностей, сестрица. — Она перевела взгляд на меня, затем нахмурилась. — А теперь — что происходит между тобой и папой? Ты ссоришься, затем становишься вампиром, потом продолжаешь ссориться, а теперь, совершенно внезапно, оказываешься здесь. На вечеринке. В платье.

— Это сложно, — был мой, надо сказать, вялый ответ.

— Вам обоим надо сесть и прояснить ситуацию.

— Я ведь здесь, не так ли? — Ей не следует знать, как сильно я этого боялась. — И что касается ссор, за последний месяц он угрожал лишить меня наследства дважды.

— Он всех обещает лишить наследства. Ты знаешь, он такой. Уже больше двадцати восьми лет.

— Он не угрожал Роберту, — заметила я с интонациями обидчивой младшей сестры.

— Ну да, естественно, Роберту нет, — сухо согласилась Шарлотта, протягивая руку, чтобы поправить подол платья Оливии. — Дражайший Роберт не может сделать ничего плохого. И к вопросу о семейных драмах: разве мне позвонили, чтобы сказать, что моя крошка–сестра стала вампиром? Нет. Я все узнала от папы. — Она дернула меня за краешек уха большим и указательным пальцами.

Вот почему она собиралась бранить меня!

— Эй! — сказала я, прикрывая ухо той рукой, на которой не сидела Оливия. — Это не было забавно, когда мне стукнуло двенадцать, и не забавно сейчас.

— Веди себя соответственно своему возрасту, и я буду соответствовать моему, — заявила она.

— Я веду себя по возрасту.

— Улики свидетельствуют об обратном, — пробормотала она. — Просто сделай мне одолжение, ладно?

— Какое?

— Попытайся, ради меня! Что бы ни случилось, другого отца у тебя нет. И ты — единственная бессмертная среди Меритов, насколько я знаю. Не думаю, чтобы дражайший Роберт уже обзавелся бессмертием, но, может, надо просто сунуть пару долларов в нужные руки.

Я улыбнулась и слегка расслабилась. Шарлотта и я не были близки, но я могла оценить ее практичный сарказм. И конечно, мы с ней разделяли приличную долю сестринской ревности к Роберту.

— К вопросу о бессмертии, — продолжила она. — Может, пришло время вам с отцом залатать кое–какие дыры?

Мои глаза расширились от неожиданной серьезности в ее голосе.

— Ты останешься здесь дольше, чем все мы, — сказала она. Будешь жить, когда мы все умрем. И я в том числе. Ты увидишь, как вырастут мои дети и внуки, будешь наблюдать за ними и присматривать. Это твой долг, Мерит. Я знаю, что у тебя есть обязанности перед Домом. За последние два месяца я узнала достаточно, чтобы понимать это. Но ты — Мерит, что бы ни случилось, ты обладаешь возможностью — единственная из нас — уберечь их.

Она устало вздохнула, как–то очень по–матерински, и серьёзно посмотрела на дочь, снова поправляя на ней юбку. Наверное, это нервное, желание что–то сделать руками, или прост успокоительное прикосновение к своему ребенку.

— В мире есть сумасшедшие, — продолжила она. — Превращение в вампира — определенно не прививка от безумия. Говорят… как ее зовут?

Не было нужды переспрашивать, о ком речь.

— Селина.

— Говорят, ее посадили в тюрьму, но откуда нам знать?

Она снова перевела взгляд на меня, и я увидела материнское беспокойство и подозрительность в ее глазах. Может она волновалась, не выпустили ли Селину, но точно не знала. Отец, очевидно, сдержал слово и не открыл всю информацию, полученную от Этана.

Я могла бы выдать секрет Шарлотте и рассказать ей то, что испугает ее еще сильнее и усилит ее потребность беречь семью, обеспечить ей безопасность.

Однако ноша досталась мне одной.

— Об этом позаботились, — просто сказала я.

Конечно, все было наоборот. Селина разгуливала на свободе, где–то совсем рядом. Она знала, где я, и, вероятно, не была выше того, чтобы преследовать мою семью и показать, как я ее раздражаю. Полагаю, я для нее — заноза. Незавершенный проект.

Но если я смогла принести две клятвы незнакомцу перед Домом, полным незнакомцев, я могу принести безмолвную клятву Шарлотте, что присмотрю за Оливией и ее старшими братом и сестрой. И, если проживу достаточно долго, за их детьми. Я могу пообещать, что стану Стражем семьи, давшей мне свое имя, точно так же, как являюсь Стражем семьи, ради которой я пожертвовала своим именем.

— Об этом позаботились, — повторила я со значением, вливая в свой голос искренность веры, что скорее я сама заполучу кол в сердце, чем позволю чему–то случиться с Оливией.

Она долго молча смотрела на меня, затем кивнула в знак того, что взаимопонимание достигнуто.

— Кстати, платье испачкалось.

Пораженная резкой сменой темы разговора и комментарием, я передвинула Оливию на бок, чтобы посмотреть на свое платье.

Шарлотта покачала головой:

— Не твое. Люси Кэбот. — Она указала в толпе на женщину, задрапированную в платье–балахон из органзы с узором в горошек. — Ужас! Нет, твое красивое. Я видела его на Неделе моды. Не могу вспомнить, кто дизайнер. Бэдгли? Забыла. В любом случае твой стилист постарался. — Она бросила хитрый взгляд на Этана, болтавшего с мамой. — И аксессуары сказочные.

— Он — не мой аксессуар, — напомнила я. — Он босс.

— Он — красавец, вот кто. Может сексуально домогаться меня в любой день.

Я глянула на младшую Коркбургер, таращившую большие голубые глаза и жующую слюнявчик.

— Может, наушники?

— Ушш, — произнесла Оливия.

Я не поняла, то ли это были газы, то ли попытка повторить мои слова. Но могу поспорить, что последнее. Оливия обожает меня.

— Милая, — сказала Шарлотта, — на дворе двадцать первый век. Вампиры — это шикарно, «Кабз»[28] стали чемпионами, и для женщины совершенно приемлемо находить мужчину привлекательным. Обо всех этих вещах моей дочери следует знать.

— Особенно насчет «Кабз», — заметила я, помахивая слюнявчиком перед бурно веселящейся Оливией. Она захлопала в ладоши медленно и неуклюже, с чистым детским ликованием.

— Если бы ты могла поселиться на Эддисон–стрит[29], ты бы гак и сделала, — заявила Шарлотта.

— Это правда. Я обожаю моих «Кабзов».

— И часто ни за что. — Она ухмыльнулась, затем хлопнула в ладоши и протянула руки к Оливии, подпрыгнувшей в моих руках и потянувшейся ручками к матери. — Рада встрече, сестра, но мне надо отвезти домой это сокровище и уложить спать. Мейджор дома с остальными членами команды. Я просто хотела сказать «привет» и дать тебе полюбоваться на любимую племянницу.

— Я люблю всех твоих детей одинаково, — запротестовала я, передавая тяжелый теплый сверток. Шарлотта хихикнула и устроила Оливию у себя набедре.

— Я буду хорошей мамочкой и притворюсь, что это правда, так это или нет. Пока ты любишь моих детей больше, чем детей Роберта, мы — друзья. — Она подалась вперёд и поцеловала меня в щеку. — Спокойной ночи, сестричка. И кстати, если подвернется шанс с блондинчиком, сделай это, пожалуйста. Ради меня.

Похотливый взгляд, который она бросила в направлении Этана, не оставил сомнений касательно того, какой «шанс» она имеет в виду.

— Спокойной ночи, Шарлотта. Передавай привет Мейджору. Спокойной ночи, Ливи.

— Меу! — закричала она, подпрыгивая на бедре матери.

Но ночь брала свое, и ее светловолосая головка склонилась на плечо Шарлотты, глаза медленно закрывались. Она пыталась сопротивляться, я это видела, пыталась держать глаза открытыми и рассматривать платья и гостей вокруг. Но когда она засунула большой палец в рот, я поняла, что все кончено. Ее веки опустились и уже не поднялись.

Шарлотта попрощалась с Этаном, сумев удержать наманикюренные пальцы подальше от его задницы, и мама извинилась, сказав, что ей надо заняться остальными гостями.

— У тебя очень серьезное выражение лица, — заметил Этан, становясь рядом со мной.

— Мне напомнили, что у меня некоторые обязательства перед семьей. Что есть услуги, которые я могу обеспечить.

— Из–за бессмертия?

Я кивнула.

— Это действительно налагает ответственность по отношению к семье и друзьям, — согласился он. — Просто будь осторожна и не поддайся чувству вины. За то, что ты получила дар, пусть даже другие не могут им воспользоваться. Живи своей жизнью, Мерит, долгие годы, и будь благодарна.

— Такое отношение работало в твоем случае?

— В некоторые дни лучше, чем в другие, — признал он, затем взглянул на меня. — Полагаю, тебя скоро надо будет покормить?

— Я — девушка, а не домашний питомец. Но вообще–то да. Мне всегда хочется есть. — Я прижала руку к животу под тонким черным шелком. — А ты всегда голоден?

— Ты завтракала?

— Я съела батончик с мюсли перед тренировкой.

Этан закатил глаза.

— Это кое–что объясняет, — сказал он и поманил к нам официантку.

Молодая женщина, не старше восемнадцати лет, была одета, подобно остальным официантам, с ног до головы в черное. Бледная, водопад прямых рыжих волос спадает на плечи. Приблизившись, она протянула Этану квадратный керамический поднос, заставленный закусками.

— Что у нас есть? — спросила я, изучая ассортимент. — Надеюсь, что–нибудь с беконом. Или прошутто. Я бы предпочла что–то маринованное или копченое.

— Вы Этан, верно?

Я подняла взгляд от того, что было похоже на трубочки из прошутто со спаржей (удача!), и обнаружила, что официантка — с голубыми глазами размером с блюдца — мечтательно уставилась на Этана.

— Да, — ответил он.

— Это просто… просто… замечательно, — сказала она, заливаясь краской. — Вы вроде Мастер вампиров, да? Глава Дома Кадогана?

— Умм, да. Это я.

— Это просто… вау!

Мы постояли там с минуту, официантка, полуоткрыв рот, овечьими глазами пялилась на Этана, а Этан, к моему превеликому изумлению, смущенно переминался с ноги на ногу.

— Может, мы просто возьмем это, — сказал он наконец, осторожно забирая поднос из ее протянутых рук. — Спасибо, что принесли.

— О нет, спасибо вам, — ответила она, глуповато улыбаясь ему. — Вы просто… это просто… замечательно, — повторила она и, повернувшись, скрылась в толпе.

— Полагаю, ты обзавелся поклонницей, — заметила я, подавляя смешок.

Он одарил меня саркастическим взглядом и протянул поднос:

— Обед?

— Серьезно. У тебя поклонница. Как эксцентрично. И да, спасибо.

Я посмотрела на закуски, рука зависла над подносом и нацелилась на наколотый на деревянную палочку кусочек говядины с зеленоватым соусом. Будучи вампиром, я не очень жаловала деревянно–мясные аналогии, но не собиралась отказываться от того, что, вероятно, было первоклассной вырезкой.

— Не пойму, твое изумление по поводу наличия у меня людей–поклонников оскорбительно или нет?

— Как и многое другое, касающееся меня, это располагает.

Я положила говядину в рот. Вкусная, поэтому я проинспектировала поднос, намереваясь выловить еще одну порцию, и подцепила тарталетку со шпинатом.

Тоже вкусно. Говорите что хотите о моем отце, но у этого человека хороший вкус по части кейтеринговых фирм. На приеме у Джошуа Мерита вы не найдете взбитых моллюсков.

— Хочешь, чтобы я оставил тебя на несколько минут с подносом?

Я взглянула на Этана, задержав пальцы над очередным кусочком говядины.

— Правда? Мы и впрямь хотели бы побыть сейчас наедине.

— Полагаю, с тебя достаточно, — сказал он, отворачиваясь и ставя поднос на ближайший боковой столик.

— Ты что, отобрал у меня еду?

— Пойдем со мной.

Я выгнула бровь:

— Ты не можешь приказывать мне в моем доме, Салливан.

Взгляд Этана упал на медальон на моей шее.

— Теперь это больше не твой дом, Страж.

Я несогласно фыркнула, но, когда он повернулся и пошёл, я последовала за ним. Он прошествовал по залу с таким видом, как будто это его собственность и нет ничего необычного в том, что Мастер вампиров фланирует посреди толпы чикагских шишек. Может, в этот день и в этом возрасте так и есть. С его скулами, в безупречном смокинге и со всепоглощающей аурой власти и права, он выглядел так, словно принадлежит этому месту.

Мы достигли свободного места, и Этан остановился, повернулся и подал мне руку.

Я непонимающе уставилась на нее, потом подняла взгляд на Этана:

— О нет. Так мы не договаривались.

— Ты же балерина.

— Была балериной, — уточнила я. Оглянулась и увидела множество глаз, рассматривающих нас, затем придвинулась к нему. — Я не буду танцевать с тобой, — прошептала я яростно. — Танцы не предусмотрены моей должностной инструкцией.

— Один танец, Страж. И это не просьба, а приказ. Если они увидят, как мы танцуем, возможно, быстрее привыкнут к нашему присутствию. Может, это их смягчит.

Повод был притянут за уши, но я слышала бормотание людей, удивлявшихся, что я до сих пор не приняла его руку. Meня охватило диковинное ощущение дежавю.

С другой стороны, я была дома, что означало неминуемость встречи с отцом. Желудок начинал скручиваться в узел. Мне требовалось что–то, чтобы отвлечься, и танец с невероятно красивым, пусть иногда и приводящим в бешенство, Мастером вампиров, вероятно, поспособствует этому.

—Будешь мне должен, — проворчала я и взяла его за руку.

В этот момент квинтет начал играть. Я бросила косой взгляд на музыкантов.

— Твой отец нанял эксцентриков, — прокомментировал Этан, ведя меня в центр пустого пространства. Он остановился, повернулся, и я положила свободную руку ему на плечо. Его рука легла на мою талию. В его объятиях было трудно не почувствовать аромат туалетной воды — свежий, бодрящий, раздражающе приятный.

Я сглотнула. Может, это была не лучшая идея. С другой стороны, мне оставалось только сохранять хорошее расположение духа.

— Ему приходится платить людям с чувством юмора. Поскольку сам он его лишен, — добавила я, когда Этан не засмеялся.

— Я понял шутку, Мерит, — тихо сказал он, глядя на меня своими сияющими изумрудными глазами. — Просто я не нашел ее забавной.

— Твое чувство юмора тоже оставляет желать лучшего.

Этан покружил меня, затем снова привлек к себе. Самодоволен он или нет, но должна отдать ему должное — парень умеет двигаться.

— Мое чувство юмора идеально развито, — проинформировал он меня, когда наши тела поравнялись. — Просто у меня высокие стандарты.

— И при этом ты снизошел до танца со мной.

— Я танцую в роскошном доме с дочерью хозяина, которая к тому же является могущественным вампиром. — Этан взглянул на меня, подняв брови. — Человек неплохо устроился.

— Человек неплохо устроился, — согласилась я. — А вампир?

— Если я увижу его, обязательно спрошу.

Шутка была достаточно бородатой, чтобы я громко и искренне рассмеялась и испытала странное, сжимающее сердце чувство, наблюдая, как его зеленые глаза светятся от удовольствия.

Нет, — сказала я себе, несмотря на то что мы танцевали и, несмотря на его улыбку и руку, лежавшую на моей талии, теплая тяжесть которой казалась такой естественной Я осмотрелась и увидела, что люди вокруг наблюдают за нашим танцем с явным любопытством. Но в выражении их лиц было что–то еще — вроде умиления, будто они наблюдали за первым вальсом молодоженов.

Я осознала, как это, должно быть, выглядит. Этан, светловолосый и прекрасный, в сюртуке, я — в черном шелковом бальном платье. Двое вампиров, в том числе дочь хозяина, девушка, исчезнувшая из высшего света, только чтобы вернуться под руку с этим красавцем, сплетенные в объятии, улыбаются друг другу. И это первая пара, вышедшая танцевать. Если бы мы на самом деле встречались и хотели предать гласности наши отношения, мы не могли сыграть лучше.

Моя улыбка увяла. То, что показалось новшеством — танец с вампиром в доме моего отца, — начало восприниматься нелепой театральной постановкой.

Должно быть, он заметил, как изменилось мое лицо. Когда я снова подняла на него глаза, его улыбка растаяла.

— Нам не следовало это делать.

— Почему, — спросил он, — нам не следовало танцевать?

— Это неправда.

— Это могло бы быть правдой.

Я посмотрела ему в глаза. В них было желание, и хотя я не настолько наивна, чтобы отрицать химию между нами, отношения между Мастером и Стражем и так достаточно запутанны. Роман их не упростит.

— Ты слишком много думаешь, — сказал Этан с восхищением в голосе.

Я посмотрела на пары, присоединившиеся к нам на танцполе.

— Ты учил меня думать, Этан. Все время думать, составлять стратегии, планировать. Оценивать последствия моих действий. — Я покачала головой. — То, что ты предлагаешь, — нет. Слишком много последствий.

Молчание.

— Туше, — наконец прошептал он.

Я едва заметно кивнула и приняла к сведению.

ГЛАВА 16

Предложение, от которого нельзя отказаться

Мы ели, танцевали и потягивали шампанское около часа. И всё еще не видели ни признака отца или Брекенриджа. Трудно изображать Нэнси Дрю[30], не имея улик.

Наметив, что Этан заинтересованно поднял брови, я автоматически посмотрела в направлении его взгляда, ожидая увидеть поблизости Джошуа Мерита. Но вместо отца в кругу смеющихся людей стоял мэр.

В тридцать шесть лет Сет Тейт был в начале второго срока. Он называл себя реформатором, но оказался не способен обеспечить экономический ренессанс, который во время избирательной кампании предложил вместо политической машины Поттера, правившей Чикаго до его избрания. Именно он назначил моего деда на должность омбудсмена, таким образом официально открыв городскую администрацию и чикагским суперам.

Тейт был высок и в удивительно хорошей форме для человека, целыми днями занимающегося политикой. Кроме того, он был почти до неприличия красив. Лицо падшею ангела — черные волосы, прозрачные голубые глаза, идеальной формы рот — и фирменные манеры плохого парня, без сомнения сделавшие его фантазией не одной жительницы Города Ветров. Его называли самым сексуальным политиком Америки. Это лицо не сходило с обложек глянцевых журналов. Несмотря на все это, Тейт не был женат, но ходили слухи, что у него по любовнице в каждом районе Чикаго. Ни одна из них, насколько я знала, не была вампиром. Хотя, повидав сладострастных нимф, управлявших различными участками реки Чикаго, я бы не удивилась, если бы он и их поставил в общую очередь.

Я перевела взгляд обратно на Этана, рассматривавшего Тейта, и увидела на его лице странное выражение алчности. И тут шестеренки у меня в мозгу щелкнули и встали на место. Я знала, что Этан хочет получить доступ к моему отцу и ему подобным. Наша попытка сохранить историю с рейвами в тайне от прессы стала удобным предлогом для установления этой связи. Но помимо рейвов и репортажа Этан хотел получить доступ к Тейту, который не торопился общаться.

— Тебе следует сказать «привет» нашему юному мэру, — заметил Этан.

— Я уже говорила ему «привет», — ответила я. Я встречалась с Тейтом дважды. Это много.

— Да, — сказал Этан. — Я знаю.

Медленно я уставилась на него, подняв брови:

— Ты знаешь?

Этан глотнул шампанского.

— Люк изучает прошлое своих охранников, Мерит. Ты — не исключение. Я видел досье, и я читаю «Трибьюн», как и многие другие.

Мне следовало знать, что они найдут статью, и понимать, что Люк сразу покажет ее Этану.

Я гостила дома во время длинных выходных на первом курсе Нью–Йоркского университета. Мои родители купили билеты на «Джоффри–балет», и мы столкнулись с Тейтом около театра, где репортер «Трибьюн» сфотографировал обмен рукопожатием. Не из тех сцен, которые стоит фотографировать, за исключением того факта, что она почти точно повторяла фотографию из «Трибьюн» шестилетней давности. В тот первый раз мне было четырнадцать, и я танцевала маленькую роль в балетной постановке. Тейт тогда был молодым олдерменом, два года как закончившим юридический колледж. Вероятно, чтобы навести мосты к моему отцу, он принёс мне цветы после спектакля. Я еще была в костюме — трико, пачка, пуанты и чулки, — и фотограф поймал его в тот момент, когда он протягивал мне завернутый в упаковку букет белых роз. Репортер «Трибьюн», поймавший нас на выступлении «Джоффри–балета», по–видимому, любил символизм, и в итоге оба снимка попали в местные газеты.

Полагаю, я не могу обвинять Этана в том, что он думает наперед и использует каждую возможность для пользы Дома, но снова играть роль посредника больно.

— Люди — не единственные политические животные, — пробормотала я.

Подняв брови, Этан глянул на меня:

— Это описание моей тактики, Страж?

Покачав головой, я оглянулась на толпу и, к своему удивлению, поймала на себе одобрительный взгляд голубых глаз. Я хитро улыбнулась:

— Почему нет, Салливан? Если у тебя есть идеальное оружие, ты вполне можешь использовать его.

— Прости?

— Посмотрим, на что я гожусь, да?

Не успел он спросить, что я собираюсь делать, как я нацепила самую широкую улыбку в стиле Меритов и неторопливо двинулась к толпе вокруг мэра.

Следя за тем, как я приближаюсь, Тейт отсутствующе кивнул окружающим и направился мне навстречу. За ним следовали двое мужчин в строгих костюмах. Антураж не вдохновляющий, но я оценила его решительность.

Поравнявшись со мной, Тейт остановился. Его голубые глаза сняли, в уголках рта появились ямочки. Политический выскочка или нет, но он был неоспоримо привлекателен.

Мы встретились посреди зала, и я поняла по взгляду, который он бросил мне за спину, что Этан последовал за мной.

— Балерина, — прошептал он, принимая протянутые мной руки.

— Господин мэр.

Тейт сжал мои ладони. Когда он наклонился и прижался губами к моей щеке, прядь мягких темных волос — чуточку более длинных, чем следует, по мнению большинства консервативных избирателей Чикаго, — скользнула по моему лицу. Тейт пах лимоном, солнцем и сахаром. Странное сочетание ароматов для городского главы, но тем не менее приятное.

— Слишком много времени прошло, — прошептал он, и по моему позвоночнику пробежали мурашки.

Когда мы отодвинулись друг от друга, я посмотрела назад и увидела достаточно огня в изумрудных глазах Этана, чтобы почувствовать себя отомщенной, и указала на него небрежным жестом:

— Этан Салливан, мой… Мастер.

Тейт продолжал улыбаться, но глаза в его улыбке не участвовали. Он обрадовался мне, по причинам сексуального или другого характера. И явно не обрадовался Этану Возможно, он действительно избегал встреч с городскими Мастерами. А тут явилась я и принудила его. С другой стороны, отец не мог не упомянуть, что мы собираемся посетить его прием, — такую информацию он не смог бы придержать. Достаточное предупреждение для Тейта, решила я.

Этан шагнул вперед, рядом со мной, и Тейт протянул жесткую ладонь:

— Этан, рад наконец познакомиться.

«Лжец, лжец», — подумала я, но зачарованно наблюла за представлением.

Они пожали друг другу руки.

— Это честь — наконец познакомиться с вами, господин мэр.

Тейт сделал шаг назад, внимательно меня осмотрел. Выражение его лица смягчилось. (Оно воспринималось унизительным процентов на сорок–пятьдесят — плохой парень или нет, он был чертовски хорош.)

— Сто лет тебя не видел, — сказал Тейт. — Со времени нашего последнего фото в «Трибьюн». — Он мило улыбнулся.

— Полагаю, вы правы.

Он кивнул:

— Я слышал, ты вернулась в Чикаго для работы над диссертацией. Твой отец так гордился твоими научными достижениями. — (Вот уж новость.) — Жаль, что ты… прекратила свои научные изыскания.

Тейт бросил косой взгляд в направлении Этана. Поскольку я прекратила свои изыскания только потому, что Этан сделал меня вампиром, выпад в его сторону был совершенно неделикатным и, откровенно говоря, несколько удивительным. Тейт предполагает враждебность между нами? Или просто пытается вызвать ее, вбить между нами клин?

Хотя, надо сказать, мне было приятно уязвить Этана, я всё–таки стояла на его стороне и была не настолько наивна, чтобы посчитать идею укусить кормящую руку хорошей, даже чтобы польстить мэру.

— Полагаю, бессмертие компенсирует ученую степень, — сказала я Тейту.

— Что ж, — сказал он, не скрывая удивления, — ясно. По–видимому, даже мэр не всегда в курсе.

Я оценила, что он понял намек и смог признать, что его информация о враждебности между мной и Этаном, из каких бы источников она ни пришла, была не совсем верной. А если уж совсем честно — ошибочной.

— Я хотела поблагодарить вас, — сказала я ему, меняя тему, — за доверие, оказанное моему деду.

Я оглянулась, подумав, что лучше не распространяться по поводу должности деда в смешанном обществе, тем более в доме моего отца. Насколько мне было известно, отец ничего не знал об обязанностях деда в качестве омбудсмена. Я собиралась сохранить это положение дел.

— Не вдаваясь в детали и учитывая, что сейчас не место и не время для подобного обсуждения, — начала я, и Тейт понимающе кивнул, — он рад, что может оставаться при деле, быть полезным. А я рада знать, что кто–то на нашей стороне. Всем хорошо.

Тейт кивнул, как можно было бы ожидать от политика, участвующего в избирательной кампании, с серьезным и торжественным видом.

— Мы того же мнения. Вы — все вы — заслуживаете иметь свой голос в Чикаго.

Один из людей Тейта наклонился к нему. Мэр послушал секунду, затем кивнул.

— К сожалению, должен вас покинуть, — сказал он с меланхолической улыбкой, — надо ехать на встречу. — Он протянул руку Этану. — Рад, что мы наконец установили контакт. Надо будет побеседовать.

— С удовольствием, господин мэр, — согласился Этан, кивая.

Тейт снова взглянул на меня и открыл рот, чтобы заговорить, но передумал. Положил ладони мне на руки, придвинулся и поцеловал в щеку. Затем отодвинулся и произнес на ухо:

— Когда сможешь ускользнуть, свяжись со мной. Позвони в мой кабинет, и тебя соединят со мной, днем или ночью.

Упоминание о «дне» было излишним, учитывая мои проблемы с солнцем. Остальная часть — то, что он попросил о встрече со мной, а не с Этаном, и данный им допуск — удивила меня, но я кивнула в ответ.

— Приятного вечера, — сказал он с полупоклоном в адрес нас обоих.

Один из его охранников выступил вперед и начал прокладывать путь сквозь толпу. Тейт последовал за ним по образующемуся туннелю, второй охранник замыкал процессию.

— Он хочет, чтобы я ему позвонила, — сболтнула я, когда толпа вокруг нас сомкнулась. — Попросил связаться с ним в любое время. Сказал, что кабинет соединит с ним в любое время. — Я взглянула на Этана. — К чему бы?

Этан нахмурился:

— Понятия не имею. — Он продолжал рассматривать меня, одна бровь выгнулась в очевидном неодобрении.

— С чего такое вытянутое лицо?

— Есть кто–нибудь, кто от тебя не сходит с ума?

Я улыбнулась ему во весь рот:

— Если есть, то это потому, что ты мне еще не поручил. Мата Хари к вашим услугам. Хочешь, чтобы я добавила его к списку?

— Мне не нравится твой сарказм.

— А мне не нравится быть переходящим призом.

Myскул на его челюсти дернулся.

— Что, по–твоему, я должен ответить на это?

Я открыла рот, чтобы дать ответ, такой же резкий, как мой вопрос, но помешал поднос, появившийся у моего локтя. На подносе лежала только одна белая карточка. «Джошуа Мерит» было напечатано на ней аккуратными прописными буквами.

Моё сердце пропустило удар от дискомфорта. Эти шесть квадратных дюймов визитки вызвали такое же чувство пугающего ожидания, как в детстве. Мой отец хотел мира, спокойствия и совершенства и приглашал меня на аудиенцию, когда я нарушала одну из этих категории й, вот как это было.

Я протянула руку и взяла карточку, затем взглянула на Пеннебейкера, принесшего ее.

— Ваш отец примет вас в кабинете, — сказал он, склонив голову, и растворился в толпе.

Мы молча стояли примерно секунду, пока я разглядывала визитку в руке.

— Ты готова, — сказал Этан, и я поняла, что это предложение было утвердительным.

— Вполне, — произнесла я. Разгладила шелк на талии и повела Этана прочь.

Мой отец поднялся с черной хромированной кушетки работы Миса ван дер Роэ, когда мы открыли дверь из переработанного дерева. В то время как кабинет папы Брека был теплым и мужским, отцовский веял холодом. Он полностью соответствовал ультрамодернистскому декору остальной части дома.

— Мерит, Этан, — произнес отец, приглашая нас войти взмахом руки.

Я услышала, как дверь закрылась позади нас, и предположила, что Пеннебейкер позаботился об этом.

Мерит, услышала я в голове и увидела то, что, без сомнения, заметил желавший предупредить меня Этан, — в кабинете стояли Николас и папа Брек.

Ник был одет в джинсы, футболку и коричневую вельветовую спортивную куртку. Папа Брек, солидный мужчина с бочкообразной грудью, надел сюртук. Они стояли рядом, близко, и с подозрением уставились на нас.

Я взглянула на Ника, пытаясь вычислить его настроение. Учитывая злость в его глазах и стиснутые челюсти, на это не потребовалось много времени. Когда он посмотрел на Этана и меня, вобрал взглядом платье и сюртук, к прежним отрицательным эмоциям еще добавилось и разочарование. Все его эмоции смущали, а разочарование жалило.

Папа Брек кивнул мне. Кивок был, по–видимому, единственным приветствием, которым он счел возможным удостоить дочь лучшего друга, бывшую девушку его сына. Я не видела Майкла Брекенриджа–старшего много лет, но ожидала большего, чем кивок. Может, слова или намека на близость наших семей, отношения, существовавшие между мной и Ником. Я практически была членом семьи, поскольку все летние каникулы проводила в его доме, бегая по коридорам, по траве и по тропинкам лабиринта.

С другой стороны, могу считать себя счастливицей, потому что Этана он не удостоил даже кивка.

— Брекенриджи получили информацию, — сказал мой отец. — об угрозе насилия их сыну.

Удивление явно читалось на лице Этана.

— Угроза насилия?

— Обойдемся без жеманства, — пробурчал Ник. — Не притворяйся, что в первый раз слышишь об этом.

Челюсти Этана сжались, и он засунул руки в карманы.

— Боюсь, Николас, мы понятия не имеем, о чем вы говорите. Мы не угрожаем насилием и не заявляли никаких угроз в ваш адрес.

— Не в мой, — сказал Николас — Джейми.

В комнате повисло молчание, пока я не нарушила его.

— Кто–то угрожает Джейми? В чем суть угрозы? — спросила я. — И почему вы считаете, что она исходит от нас?

Взгляд Николаса медленно переместился на меня, в линии челюсти читалось упрямство.

— Скажи мне, Ник, — взмолилась я. — Я могу гарантировать, что мы не угрожали Джейми. Но даже если бы мы сделали это, ты ничего не теряешь, если обо всем расскажешь: либо это мы угрожали, и тогда нам и так все известно, либо нас ложно обвиняют, и надо выяснить, что, черт возьми, происходит.

Ник переглянулся со своим отцом, тот кивнул, и он снова посмотрел на нас:

Незадолго до разговора с тобой в саду у моих родителей нам позвонили. Номер не определился. Она сказала, что вампиры заинтересованы в Джейми.

Она, сказал Ник. Звонила женщина. Селина? Эмбер? Какая–то другая вампирша, затаившая зло на Бреков или жаждущая причинить неприятности Дому Кадогана?

— Сегодня, — продолжил Ник, — я получил электронную почту. Там есть подробности, как именно вы собираетесь навредить моему брату.

Этан нахмурился, явно сконфуженный:

— И почему же мы, по–вашему, собираемся навредить Джейми?

— В письме не говорилось, — ответил Ник, но эти слова были произнесены чуточку быстрее, чем следовало, чтобы походить на правду. Вероятно, он знал о репортаже Джейми. Или была другая причина, по которой, как он думал, Джейми мог стать мишенью. И это не единственная проблема касательно его улик.

— Откуда ты знаешь, что письмо пришло от вампира Кадогана? — спросила я. — Может, это фальшивка?

— Верь мне хоть немного, Мерит. Мне дали подтверждающую информацию.

Мы с Этаном переглянулись.

— Какую информацию? — спросил он осторожно.

Ник посмотрел в сторону, облизнул губы, затем снова взглянул на меня. В его глазах был холод.

— Подробности насчет тебя, — сказал он и перевел ледяной взгляд на Этана. — И тебя. Вместе.

Мои щеки залились краской. Этан, по–видимому менее обеспокоенный, тихо иронически хмыкнул:

— Уверяю тебя, Николас, что у нас нет планов причинить вред твоему брату. И могу более чем определенно тебя заверить, что ты не говорил с вампиром Кадогана. Нет никакого «вместе» касательно меня и Мерит.

«Не то чтобы он не хотел этого», — подумала я, вспомнив наш танец.

— О? — переспросил Ник, изображая удивление. — Значит, в пятницу вечером вы не были наедине в библиотеке? — Он перевел взгляд на меня. — Меня проинформировали, что ты рассказала о нашей встрече в саду и передала своему Мастеру мои слова о расплате.

На этот раз я побледнела. Хотя его инсинуации были ложью — наше уединение в библиотеке было сугубо платоническим, — отчасти слухи оказались правдой. Кто–то находился в тот вечер в библиотеке и слышал наш разговор. Он играет с нами. И что более важно, кто–то предает Этана. Снова.

Я не хотела, но заставила себя повернуть голову и посмотреть Этану в лицо. Он застыл рядом со мной, стиснув челюсти, с дикой яростью во взгляде.

— Мы никогда, — отрезал он, — не угрожали ни Джейми, ни любому другому члену вашей семьи. Мой Дом так не действует. Если подобное письмо прислали вам, оно пришло не от вампира Кадогана и не с моего одобрения. И если кто–то в моем Доме дал вам другую информацию, он… глубоко… заблуждается.

Несмотря на серьезность в голосе Этана, Ник в ответ небрежно пожал плечами:

— Прости, Салливан. Но этого недостаточно.

Брови Этана поднялись.

— Недостаточно?

— Мы лишь просим не делать поспешных выводов, — сказала я Николасу. — И все.

— Не делать поспешных выводов? — Ник двинулся вперёд, сокращая дистанцию между нами.

Я с трудом заставила себя не отшатнуться.

— Как ты наивна, Мерит! Или это свойственная вампирам уклончивая болтовня?

— Николас, — сказал папа Брек, но Ник покачал головой.

— Нет, — выплюнул он. — Я сказал: если ты попытаешься причинить вред брату, я заставлю тебя заплатить за это. Я не буду бездействовать, пока вампиры уничтожают мою семью, Мерит!

— Ник, сын, — повторил папа Брек, но Николас остался на месте, всего в нескольких дюймах от меня, глядя сверкавшими от ярости голубыми глазами.

— Повторяю, Ник: мы не угрожали Джейми!

— Не лги мне, Мерит. — Ник подался ко мне и прошептал слова, судя по всему, предназначавшиеся только мне: — Они могли одеть тебя в платье и дать меч, но я знаю, кто ты есть.

О, я с удовольствием сотру эту усмешку с его лица. Я опустила голову, закрыла глаза и позволила гневу достаточно разгореться, чтобы мои глаза налились серебром. Мне пришлось сжать кулаки, чтобы сдержать остальные проявления. Внутренняя битва заставила меня еще какое–то время не двигаться. Я молчала достаточно долго, чтобы услышать шарканье — присутствующие начали нервничать.

Я открыла глаза и медленно подняла голову, глядя на Ника из–под полуопущенных ресниц. Как и ожидалось, его улыбка погасла, а глаза расширились в ответ на серебро в моих. Он сглотнул, вспомнив, что я больше не та девушка, которую он знал в университете, меня не запугать, и я не намерена потакать его гневу, проистекавшему из неведомо каких предубеждений, омрачавших его душу.

— Николас, — начала я, мой голос был мягким, тихим и чувственным, — я Страж Дома, состоящего из трехсот двадцати вампиров. Я не ударю первой, но мне позволено носить оружие, потому что я умею им пользоваться. И если будет нужно, я им воспользуюсь. Я знаю свою позицию и обязательства и сделаю все необходимое, чтобы защитить вампиров Кадогана. Поскольку мы с тобой некогда были друзьями, я в качестве исключения сделаю тебе одно предупреждение. Отойди!

Ник стоял вплотную ко мне, застыв как статуя, пока папа Брек не положил ладонь на его руку и не прошептал что–то на ухо. Когда Ник отвернулся и направился к бару, который мой отец держал на бетонном столе в углу кабинета, и была готова поклясться, что ощутила что–то в его следе. Какой–то трепет, но меня внезапно отвлек голос Этана в голове.

В моем доме предатель, сказал он, не раскрывая рта. Снова.

Мое сердце сжалось от сочувствия и боли, которую он ощущал из–за того, что его предали второй раз за несколько месяцев. Пусть даже сейчас ее заглушал яростный праведный гнев. Я знаю, ответила я и пообещала: Я найду его.

Наконец Ник отошел от своего отца, явно приняв решение.

—Mой отец решил усомниться в вашу пользу. Допуская, что вы не угрожали Джейми, он дает вам двадцать четыре часа, чтобы выяснить, кто это сделал. Если в течении суток вы не предоставите нам имя и доказательства решения проблемы, я свяжусь с мэром и проинформирую его о том, что Дом Кадогана угрожает людям и конкретно — моей семье. После этого разговора последуют звонки в «Трибьюн», «Сан» и на все телеканалы города. Возможно, я расскажу им еще кое–что. Они обезумеют от ваших развлечений, — сказал он, сделав ударение на слове «развлечения». Подтекст был предельно ясен. — Ваша так называемая популярность, — продолжил Ник, явно не закончивший свою тираду, — хрупка, в лучшем случае. Есть много людей, считающих, что расследования конгресса были фальшивкой и что вы представляете серьезную угрозу для человечества. Есть и такие, кто думает, что нам всем было бы лучше, если бы вампиры просто исчезли. — Ник угрожающе щелкнул пальцами. — Пуфф!

Я взглянула на Этана и увидела, что его зеленые глаза остекленели. Предположила, что он пытается сохранить контроль над собой. Ему удалось сдержаться — глаза не налились серебром и клыки не выросли.

Я не могу гарантировать безопасность Джейми со стороны других партий, — наконец ответил Этан. — И не могу гарантировать решение этого вопроса в течение двадцати четырех часов, особенно с учетом того, что мы будем без сознания больше половины этого времени.

Лицо Ника разгладилось.

— Тогда рекомендую тебе и твоему солдату поберечь свои задницы!

Этан посмотрел на пол, затем глянул вверх, но не на Николаса, а сосредоточился на папе Бреке.

— Вам следует рассмотреть вероятность того, что если Джейми угрожали, значит, на то имелись причины. Например, что он отдавил слишком много ног или ввязался в вещи, которые его не касаются. Вы готовы к этому? К ответам, которые вы предпочли бы не выносить за пределы дома?

Не знаю, на что намекал Этан, или он просто блефовал? Но отдаю ему должное — это был красивый и сильный ход.

Ник открыл рот, чтобы возразить Этану, но его отец поднял руку.

— Николас, — предупредил он, затем повернулся к моему отцу. — Он — мой сын, и я буду защищать его любой ценой. Мы понимаем друг друга?

— Безусловно, — ответил мой отец.

— Двадцать четыре часа, — повторил Ник и направился к двери.

Я положила ладонь на руку Ника, останавливая его. Прикосновение не смягчило угрозу в его взгляде.

— Джейми сейчас работает?

Его губы искривились. Я подумала, что он сейчас зарычит на меня.

— Я не собираюсь причинять ему вред, Ник. Ты многого просишь от нас, учитывая, что мы не имеем ничего общего с угрозами твоему брату. Если хочешь, чтобы мы разобрались, дай нам что–то взамен. — Он продолжал вглядываться в меня, и я добавила шепотом: — Qui pro quo, Ник

Ник облизнул губы, затем кивнул.

— Инвестиции, — ответил он. — Джейми продает инвестиции.

Бинго!

— Перешли мне письмо, — сказала я ему. — На мой старый адрес.

Он секунду смотрел на меня, перед тем как кивнуть, затем подошел к двери и толкнул ее с такой силой, что петли задребезжали. Папа Брек последовал за ним, даже не взглянув на нас.

Когда Пеннебейкер снова закрыл дверь, мы с отцом посмотрели на Этана.

— Я могу что–нибудь сделать?

Этан покачал головой в ответ на предложение отца.

— Спасибо, Джошуа, но нет. Мы разберемся с этим делом сами. Я созову Мастеров. Можно воспользоваться вашим кабинетом еще на несколько минут?

— Конечно, — сказал он и оставил нас одних.

— Перешли мне письмо? — повторил Этан, подняв брови.

— Джефф Кристофер, — напомнила я ему, — в офисе моего деда. Он — компьютерный гений. Может помочь нам , и ему будет приятно, если я его попрошу.

На лице Этана отобразилось сомнение.

— Он оборотень, верно?

Я нахмурилась в ответ:

— Да. А что?

— Как ты знаешь, оборотни и вампиры не ладят.

— Разумеется, но разве Габриэль Киин не собирается привести свою стаю в Чикаго? Это идеальная возможность навести мосты.

Он подумал минуту, затем кивнул:

— Звони.

Этан помассировал пальцами лоб, уставившись в пол.

— Джейми не пишет для «Чикаго Уорлд Уикли». Он продает инвестиции. И хотя мы считаем, что в данном случае жертвы — мы, Николас уверен, что именно мы угрожаем его брату. — Он поднял на меня глаза. — Что можно извлечь из этого?

— Не существует никакого репортажа о рейвах, — заключила я. — Либо, если он и есть, Николас об этом не знает. Он явно в курсе по поводу рейвов, но это отвлекающий маневр. — Я покачала головой. — Нет, кто–то настраивает нас друг против друга.

Этан согласно кивнул:

— Женщина звонит Брекенриджам накануне приема, который мы собираемся посетить, и информирует Брекенриджей о какой–то смутной угрозе. Ник просит тебя встретиться в лесах и поднимает тот же вопрос. Сегодня уже более конкретная информация отправляется непосредственно Николасу.

— Они поняли, что Ник — тот, кто им нужен, — сказала я. — Кто бы ни стоял за этим переполохом, он выяснил, что он — тот самый Брек, с которым нужно работать, Тогда хаос обеспечен.

— Им это почти удалось, — пробормотал Этан.

Он скрестил руки на груди и прошелся но кабинету из конца в конец, затем охватил руками спинку кожаного стула.

— Погоди, — сказала я. — Информация о репортаже, которая сначала поступила из офиса омбудсмена, — мы обсуждали это с Люком. Как они узнали?

— Анонимно, — ответил Этан. — Эта информация хранилась в кабинете.

«Черт!..» — подумала я, надеясь на эту ниточку.

— Ладно, — сказала я, — тогда почему Кадоган? И почему Брекенриджи? Мы не соперничали. Почему нас свели на поле битвы?

— Я в курсе только одной связи между нами и ими, произнес он, напряженно глядя на меня своими зелеными глазами.

Я поднесла руку к груди:

— Ты думаешь, что связь — это я?

— Ты — единственное связующее звено между Домом и их семьей, о котором мне известно, Страж. — Этан скрестил руки на груди. — И к несчастью, я знаю только об одном твоем враге.

На миг повисло молчание, и кусочки пазла сошлись.

— Ник сказал, что она звонила в дом, — пробормотала я, затем посмотрела на Этана. — Селина?

Этан пожал плечами:

— У нее нет улик. Но ты считаешь, это за пределами её возможностей?

— Создание хаоса? Едва ли. Это практически ее визитная карточка.

— К нашей превеликой досаде. И конкретно этот хаос, центр которого — ты, имеет дополнительное преимущество. — он покачал головой. — То письмо послал вампир Кадогана. Кто–то, кто знает, что я водил тебя в библиотеку.

— Что более важно, — перебила я, — кто–то, знающий, что мыговорили в библиотеке и какие приемы посещаем. Кто–то владеющий информацией обо всех наших перемещениях и обеспечивающий Ника сведениями заранее.

Он медленно выпрямился, упершись руками в бока, и посмотрел на меня широко открытыми глазами:

— На что конкретно ты намекаешь?

— Есть только одна группа вампиров, которые знают о рейвах и предполагаемом репортаже Джейми, — сказала я. — В том числе о наших экскурсиях к богатым и знаменитым.

Я помолчала, предоставляя ему шанс сделать вывод самостоятельно.

— Этан, это кто–то из охраны.

ГЛАВА 17

Любовь ранит

Можете представить, как тепло было принято это заявление. Этан отвернулся и немедленно открыл мобильник, не желая вступать в дискуссию о возможности того, что текущая смута вызвана одним из наших охранников. Моим коллегой.

Этан позвонил в Дом, ставя Малика и Люка в известность насчет угрозы, но не дал информацию о моих подозрениях. Как будто ничего плохого не случилось, стражиников направили активно заниматься расследованием, поставив задачу идентифицировать всю информацию касательно предполагаемой угрозы в адрес Джейми.

Я тоже полностью погрузилась в расследование. Мой список подозреваемых оказался довольно коротким. Женщина, позвонившая в усадьбу Брекенриджей… И я видела, как Келли приехала в Кадоган, проведя день где–то в другом месте. Это она — вампир Кадогана с ножом в рукаве? Ниточка к Селине?

Стремясь решить загадку, я воспользовалась домашним телефоном и позвонила в офис омбудсмена, чтобы рассказать деду о вечерних открытиях. Я также поговорила с человеком, обладающим нужными мне талантами.

— Джефф, у меня проблема.

— Рад, что ты наконец поняла: я — решение твой проблем, Мерит.

Настроение у меня было не радужное, но я не смогла не улыбнуться в ответ.

— Кто–то пользуется электронной почтой, чтобы рассылать угрозы от имени Дома Кадогана, — сказала я ему, открыв мобильник и входя в почту. Всегда действующий эффективно, Ник уже переслал мне то самое письмо.

Если бы он был одним из нас, мы бы приготовили хорошенький осиновый кол. Но осина слишком хороша для таких, как вы. Может, четвертование? Внутренности и конечности уже вырваны, а ты еще в сознании и чувствуешь боль. Понимаешь, как это. Утопить? Повесить? Медленная смерть на острие меча: разрубить от носа до кормы, чтобы от тебя остались кровь, сукровица и мясо?

Кстати, сначала умирает младший.

Я вздрогнула, читая его, но оценила, что автор этой угрозы, в отличие от последней, которую получила я, не пытался рифмовать. Еще я задумалась, способна ли Келли на такое насилие и злобу. Оставив вопросы открытыми, я спросила у Джеффа адрес и переслала письмо ему.

— Фьо, — сказал он через секунду, видимо получив послание, — какая дрянь!

Дрянь, да. Но здесь не было и намека на то, почему выбрали именно Джейми. Принадлежность к Брекенриджам, похоже, была единственным поводом.

— Дрянь, — подтвердила я. — И нам нужно выяснить, откуда она взялась. Ты можешь воспользоваться своими заклинаниями?

— Легче лёгкого, — отсутствующе произнес Джефф (на заднем фоне послышался яростный стук по клавиатуре). — Он cкрыл IP–адрес, это прошлый век, но мне надо кое–что отследить. Являясь представителем нашего славного города, я смогу кое–куда позвонить.

— Позвони, — сказала я, — но есть один момент. Подробности необходимы как можно скорее. Времени в обрез. — Я посмотрела на мобильнике, который час. Была почти полночь. — Какое у тебя расписание на ближайшие несколько часов?

— Гибкое, — ответил он. — Если цена подходящая.

Я закатила глаза:

— Назови цену.

Молчание.

— Джефф?

— Не мог бы я… вернуться к этому вопросу позже? Я немного растерян и хочу убедиться, что извлеку всю возможную выгоду из ситуации. Разве что ты хочешь дать мне два или три…

— Джефф, — сказала я, прерывая то, что должно было стать весьма сладострастным перечислением, — почему бы тебе просто не позвонить мне, когда ты что–нибудь найдешь?

— Я твой. Имею в виду — не буквально. Я знаю, что у вас с Морганом что–то намечается, хотя официально вы не вместе, верно?

— Джефф!

— Да?

— Работай давай!

Направив свои контакты по нужному следу, Этан и я выскользнули из отцовского кабинета и ринулись сквозь толпу к парадной двери. Дом был полон, и нам потребовалось несколько минут, чтобы выбраться. Надеюсь, мне удалось изобразить вежливую улыбку в адрес людей, мимо которых я проходила, но мои мысли были полностью заняты одним из Брекенриджей.

Я не понимала, почему Ник считает меня способной на то, в чем он нас обвиняет. Как мог юношеский ромам, длившаяся десятилетиями дружба превратиться в нечто настолько безобразное?

Я закусила краешек губы, вспоминая эпизоды из детства. С Ником я первый раз поцеловалась. Мы были в библиотеке его отца. Мне лет восемь или девять, я в нарядном платье без рукавов и с раздражающим кринолином. Ник назвал меня «тупой девчонкой» и поцеловал, потому что я поддразнивала его. Легкое прикосновение губ, казалось, было ему настолько противно, насколько мне приятно. Хотя тот факт, что я побеждала его в любой игре, в которую мы играли, радовал еще больше. Едва поцеловав меня, он отскочил, выбежал из отцовского кабинета и помчался по коридору. «У мальчиков вши!» — прокричала я. Туфли с ремешками застучали, когда я понеслась за ним.

— Ты в порядке?

Я моргнула и посмотрела вверх. Мы добрались до противоположного конца зала. Этан остановился и с любопытством меня разглядывал.

— Просто думала, — ответила я. — Я все еще в шоке по поводу Ника и его отца. Их отношение… Мы были хорошими друзьями, Этан, и долгое время. Я не понимаю, как дело могло дойти до такого. Было время, когда Ник спросил бы меня, а не обвинил.

— Дар бессмертия, — сухо сказал Этан и оглянулся на чикагских богатых и знаменитых, потягивавших шампанское, пока город гудел вокруг них. — Бесконечные возможности для предательства.

За этим афоризмом крылся набор его собственных историй, предположила я, но сейчас не могла думать ни о чём другом, кроме своей.

Этан помотал головой, словно прочищая ее, затем положил руку мне на спину.

— Поехали домой, — сказал он.

Я кивнула, не в состоянии даже спорить насчет того, что Кадоган — «дом».

Мы только вышли в вестибюль, как Этан остановился и уронил руки. Я посмотрела вперед. В дверях стоял Морган, скрестив руки, в потертых джинсах и белой футболке с длинными рукавами. Одна–единственная темная прядь небрежно падала ему на лоб, и его обвиняющие голубые глаза всматривались в меня.

Я выдохнула ругательство, понимая, что увидел Морган. Меня в бальном платье, Этана в смокинге, его руку на моей спине. Нас двоих вместе, в доме моих родителей, после того как я не потрудилась ему даже перезвонить. Это определенно было плохо.

— Полагаю, кто–то испортил тебе вечеринку, Страж, — прошептал Этан.

Я проигнорировала его и сделала было шаг к Моргану, когда почувствовала, что словно падаю в туннель. Мне пришлось коснуться руки Этана, чтобы устоять на ногах.

Это была телепатическая связь, которую мы с Морганом установили, когда он бросил вызов Этану в Доме Кадогана. Предполагалось, что она работает только между вампиром и Мастером. Наверное, именно поэтому связь с Морганом была столь сильна и очень неправильна.

Уверен, у тебя есть объяснение, произнес он, не разжимая губ.

Я облизнула губы, выпустила руку Этана и заставила себя выпрямиться.

— Подожди меня снаружи, — попросила я его.

Не ожидая ответа, я подошла к Моргану и заставила себя взглянуть ему в глаза.

— Нам надо поговорить, — произнес Морган вслух, когда я приблизилась. Его взгляд был направлен на мужчину за моей спиной, пока тот молча не проскользнул мимо нас и не вышел за дверь.

— Пойдем со мной, — сказала я ничего не выражающим голосом.

Мы прошли по бетонному коридору в заднюю часть дома, где на стенах еще сохранились отпечатки деревянной опалубки. Я выбрала дверь наугад — пролом в бетоне и открыла ее. Луна светила в квадратное окошко в стене напротив, обеспечивая единственный луч света в помещении, которое иначе было бы непроглядно–темным. И постояла секунду или две, чтобы мои глаза хищника приспособились к мраку.

Моргай вошел следом за мной.

— Зачем ты пришел? — спросила я.

На миг повисла тишина, пока он не посмотрел мне в глаза. Одна бровь обвиняюще поднялась.

— Кое–кто предположил, что я могу увидеть кое–что интересное в Оак–парке сегодня вечером, вот я и пришел. Ты но уши в работе, я полагаю.

— Да, я работаю, — ответила я с деловым видом. — Кто тебе сказал, что мы здесь?

Морган проигнорировал вопрос. Взамен он выгнул брови и с выражением, которое растопило бы любую другую женщину, обшарил взглядом мое тело. Если бы от него не исходили волны сердитой магии, я бы приняла это за приглашение. Но речь шла о другом. Вердикт моей вины, полагаю. Он скрестил руки на груди:

— Так вот как он одевает тебя, когда ты… работаешь?

Это прозвучало так, словно я не Страж, а девушка по вызову.

Когда я наконец заговорила, мой голос звучал сдержанно, но слова были резкими:

— Я полагала, ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понять: я не пришла бы сюда, в дом моего отца, если бы для этого не было веской причины.

Морган издал придушенный безрадостный смешок:

— Могу себе представить, что это за причина. Или, вероятно, мне следует сказать — кто.

— Дом Кадогана — вот причина. Я здесь потому, что работаю. Не могу объяснить почему. Если бы ты знал, то был бы весьма озабочен и оказывал бы большую поддержку, чем сейчас.

— Верно, Мерит. Ты отшиваешь меня, избегаешь меня и затем все переворачиваешь, винишь меня за подозрение и желание получить ответы. Ты не перезвонила мне, и, — он скрестил руки за головой, — при этом ты — жертва. Тебе следует занять место Мэллори у Макгетрика, будет отличный поворот. — Он наклонил голову, затем посмотрел на меня. — Да, полагаю, тебе это действительно подойдет.

— Прости, что не позвонила тебе. У нас тут настоящий дурдом.

— Неужели? — Он опустил руки и подошел ко мне. Провел кончиком пальца по вырезу моего платья. — Я вижу, ты без меча, Страж. — Его голос был нежным и сексуальным.

Я на это не купилась:

— Я вооружена, Морган.

— Ммм… гммм… — Он оторвал взгляд от моей груди и посмотрел мне в глаза.

Я видела боль на его лице, но ее гасил гнев. Гнев хищника. Мне доводилось видеть его в таком состоянии прежде, когда он бросил вызов Этану в Доме Кадогана, ошибочно поверив, что тот угрожал Селине и устроил охоту на его Мастера. Видимо, это была тема Моргана — гнев мужчины, который считает, что другой вампир обнюхивает его девушку.

— Если у тебя есть что сказать, — заявила я, — может, просто сделать это?

Он долго и внимательно смотрел на меня. Ни один из нас не двигался. Когда он заговорил, его слова были мягче и печальнее, чем я ожидала:

— Ты спишь с ним?

Несмотря на поцелуй в коридоре у Мэллори, мы не встречались — Морган и я. У него не было права на подобную ревность, как и оснований. Чаша моего терпения по отношению к невежественным мужчинам сегодня явно переполнилась. Гнев пробуждался, покрывая руки гусиной кожей. Я старалась не выпускать эмоции наружу и не позволять глазам серебриться, заставляла вампиршу спать.

— Ты, — начала я тихо, но на грани ярости, — невероятно бесцеремонен. Этан и я не вместе, ты и я тоже едва ли связаны отношениями. У тебя нет права обвинять меня в неверности, тем более без повода.

— А, — сказал он, — ясно. — Он бесстрастно посмотрел ни меня. — Так вы двое не вместе. Тогда поэтому ты с ним танцевала?

Я могла признаться ему, что это была часть плана по установке взаимоотношений, налаживанию связей. Что цель — подобраться ближе к репортеру, у которого достаточно власти, чтобы очень усложнить вампирам жизнь, какой бы невероятной теперь ни выглядела эта история.

Но Морган говорил дело. У меня был выбор. Я могла уйти.

Я могла установить границы для Этана и напомнить что мы на приеме ради информации, а не развлечений. Я могла сказать, что пожертвовала обществом друзей ради работы, и попросить отказаться от танца. Однако я ничего не сделала.

Может, потому, что он мой Мастер и я связана чувством долга. А может, в глубине души я хотела сказать ему «да» так же сильно, как «нет». Несмотря на дискомфорт, который я чувствовала в его обществе, и на то, что он не доверял мне, хотя я того заслуживала.

Как признаться во всем этом Моргану, который вломился на прием к моим родителям, чтобы застать меня в момент измены?

Я не могла. Поэтому сделала, что пришло мне в голову.

Повернулась и пошла прочь.

— Мне это не надо, — сказала я Моргану, взмахнув юбками. Развернулась на каблуках и направилась к двери.

— Отлично! — крикнул он вслед. — Уходи. Это по–взрослому, Мерит. Ценю.

— Уверена, ты сможешь найти выход.

— Да, прости, что прервал вечеринку. Вы с боссом проводите отличный вечер, Страж.

Он выплюнул это, словно ругательство. Может, так и было, но какое у него право критиковать? Этан был моим обязательством. Моим долгом. Моим сеньором.

Я знала, что это детский и неправильный поступок, но я была зла и не смогла сдержаться. Я знала, что это единственное, чего Морган, будучи вампиром Наварры, не может сделать. Но это была идеальная черта, идеальный выход, а сопротивляться не было сил.

Я оглянулась, шелк закружился вокруг ног, и, приподняв одну бровь, посмотрела на него с самым нахальным видом, какой смогла изобразить.

— Укуси меня, — сказала я и вышла.

Этан был снаружи, ожидая около машины на посыпанной гравием дорожке. Лицо поднято вверх, глаза смотрят на полную луну, бросающую тени напротив дома. Он опустил глаза, когда я пошла по гравию.

— Готова? — спросил он.

Я кивнула и последовала за ним в машину.

Настроение по пути обратно в Гайд–парк было еще угрюмее, чем по дороге к родителям. Я молча уставилась в окно машины, вновь проигрывая события. Третий раз за сегодня я умудряюсь отдалять от себя людей. Мэллори. Катчер. Морган. И ради чего? Или лучше сказать — ради кого? Неужели я отталкиваю всех ради того, чтобы стать ближе к Этану?

Я взглянула на него: он смотрел на дорогу, руки на руле в положении десять и два часа; волосы убраны за уши, брови нахмурены, сосредоточен на вождении. Я пожертвовала своей человеческой жизнью ради этого мужчины — не по собственной воле, конечно, но тем не менее. Жервую ли я всем остальным? Вещами, которые я сохранила, несмотря на превращение, домом в Уикер–парке? Лучшей подругой?

Я вздохнула и снова отвернулась к окну. На эти вопросы, подумала я, сегодня ответов не будет. Я — вампир лишь два месяца, и у меня есть вечность Этана, чтобы их получить.

Когда мы подъехали к Дому, Этан припарковал машину и мы вместе поднялись наверх из подвала.

— Что мне делать? — спросила я, когда мы достигли второго этажа, будто я и так недостаточно сделала от имени Кадогана и его Мастера.

Он нахмурился, затем покачал головой:

— Держи меня в курсе насчет дел Джеффа с письмом. Мастера ведут расследование каждый у себя. Я сделаю пару звонков до их прихода. А пока… — он сделал паузу, словно взвешивая мои умения, затем договорил: — …попробуй с библиотекой. Посмотри, что сможешь накопать.

Я выгнула бровь:

— С библиотекой? Что я ищу?

— Ты же исследователь, Страж. Разберись.

Дстаточно опытная, чтобы понимать, что бальное платье — неподходящий наряд для исследователя, я вернулась к себе переодеться, сменив шелк на джинсы и черный топ с короткими рукавами. (Старомодный костюм, с моей точки зрения, тоже не был одеждой исследователя.) Я с чисто физическим облегчением повесила платье в шкаф, натянула джинсы и взяла катану. Она лежала в моей руке правильно — успокаивающе, как будто я сняла костюм и вернулась в свою собственную кожу. Я недолго постояла в комнате, положив левую руку на ножны, правую — на эфес, и просто дышала.

Когда я успокоилась и снова была готова встретиться с миром, взяла ручку и пару записных книжек, собираясь приступить к своей части расследования.

Чем больше я думала, тем больше соглашалась с Этаном о причастности к делу Селины. У нас не хватало улик, но это был ее стиль — сеять раздор, заставлять игроков двигаться и позволять битве развиваться самостоятельно. Я не была уверена насчет Келли: вписывается она сюда или нет. На самом деле у меня не было навыков частного детектива. Но я могла исследовать, изучать, рыться в библиотеке в поисках информации, которая может дать ключ — к планам Селины, ее связям и истории. Поможет ли это в нашем длинном забеге, пока неизвестно, но это была деятельность, которую я прекрасно изучила. Не менее важно, что так я могла отвлечься от других вещей — от Моргана и того, что казалось неизбежным концом наших отношений; от Этана и влечения, пусть неблагоразумного, которое ощущалось между нами; наконец, от Мэллори.

В библиотеке было тихо и пусто. Последнее я проверила дважды. Положила ручку и записные книжки на стол и направилась к полкам.

ГЛАВА 18

На полках

— Поздно, не так ли?

Я моргнула, отвлекаясь от текста, и подняла глаза, заметив, что Этан подходит к столу. Мое решение погрузиться сработало — я даже не услышала, как дверь библиотеки открылась.

— Да?

Я повернула запястье, чтобы взглянуть на часы, но не успела увидеть цифры, как он сказал:

— Почти три часа. Похоже, ты с головой погрузилась в работу.

Значит, прошел час с тех пор, как мы расстались. Большую часть времени я просидела на стуле скрестив ноги; меч стоял рядом, кроссовки валялись под столом.

Я почесала висок и посмотрела на книгу передо мной.

— Французская революция, — сказала я ему.

Сбитый с толку Этан скрестил руки на груди:

— Французская революция?

— Потому что мы, я, лучше поймем, что она собой представляет, к чему стремится, если узнаем, откуда она пришла.

— Ты имеешь в виду Селину?

— Иди сюда, — сказала я ему, листая книгу в поисках найденного ранее абзаца. Когда он приблизился к противоположному краю стола, я перевернула книгу и постучала пальцем по соответствующему параграфу.

Нахмурившись, он оперся руками на стол, наклонился и прочитал вслух:

— «Семья Наварра владела обширными владениями в провинции Бургундия во Франции, включая замок около Оксерра. Тридцать первого декабря тысяча семьсот восемьдесят пятого года родилась старшая дочь, Мари–Колетт». — Он взглянул на меня. — Это Селина.

Я кивнула. Селина Дезалньер, урожденная Мари–Колетт Наварра. Вампиры периодически меняли имена — одной из сложностей, связанных с бессмертием, было то, что ты переживал свое имя и свою семью. Это делало людей несколько подозрительными. Отсюда и смена имени.

Разумеется, Этан был вампиром почти за двести лет до того, как Селина зашевелилась в аристократическом чреве ее матушки, но она была членом ГС. Вероятно, он давно уже запомнил ее имя, дату рождения и родной город. Но я думала, что несколько следующих предложений, таящихся в краткой биографии давно умершего вампира, могут представлять особый интерес.

— «Мари, — продолжил он, — хотя и родилась во Франции, была тайно переправлена в Англию в тысяча семьсот восемьдесят девятом году, чтобы избежать суровых преследований Революции. Она в совершенстве изучила английский и считалась очень умной и редкой красавицей. Она была воспитана как французская кузина семьи Гренвиль, герцогов Букингемских. Предполагалось, что мисс Наварра выйдет замуж за Джорджа Герберта, виконта Пембриджа, но пара не была формально обручена. Семья Джорджа впоследствии объявила о его помолвке с мисс Анной Дюпре, но Джордж исчез за несколько часов до свадьбы».

Этан издал заинтересованный звук и посмотрел на меня:

— Стоит ли нам поспорить о том, куда девался бедный Джордж?

— К сожалению, это бесполезно во всех отношениях. И мы знаем, что случилось с Селиной, — ее сделали вампиром. Но важно то, что произошло с Анной. — Я махнула ему рукой. — Прочитай сноску.

Он нахмурился, однако, не отрывая взгляда от книги, пододвинул к себе стул. Устроился, закинув ногу на ногу, взял книгу в правую руку, положив левую на колено.

«Тело Джорджа нашли четыре дня спустя, — продолжил он. — На следующий день Анна Дюпре сбежала с кузеном Джорджа, Эдвардом». — Этан закрыл книгу, положил ее на стол и сдвинул брови. — Полагаю, ты устроила мне этот экскурс в историю высшего света Англии с определенной целью?

— Теперь ты готов к кульминации, — сказала я ему и вытащила из стопки тонкий, переплетенный в кожу томик, содержащий биографическую информацию о нынешних членах Гринвичского Совета.

Я пролистала до отмеченной страницы и прочитала вслух:

— «Гарольд Монмут, который занимает четвертую должность в Совете и служит Лектором Совета, родился под именем Эдвард Фитцуил Лайам Дюпре в Лондоне в тысяча семьсот семьдесят четвертом году». — Я подняла глаза от книги, наблюдая, как на его лице отображается понимание.

— Так, значит, она и Гарольд… что? Вместе составили заговор? Убить Джорджа?

Я закрыла книгу и положила ее на стол.

— Ты помнишь, что она сказала в парке, перед тем как попыталась нарезать из тебя филе? Что–то о бессердечных людях и о человеке, разбившем ее сердце? Давай я опишу тебе ситуацию с женской точки зрения. Ты живешь в чужой стране со своими английскими кузенами, потому что тебя тайком вывезли из Франции. Ты считаешься редкой красавицей, ты — кузина герцога и в девятнадцать лет подцепила сына виконта. Это наш Джордж. Ты хочешь его, — может, даже любишь. Тебе определенно льстит, что ты смогла его увлечь. Но стоит только подумать, что дело сделано, как благородный Джордж объявляет, что влюблен в дочь лондонского купца. Купца, Этан! В девушку, которую Селина считала намного ниже себя. Ты не испытываешь никакой особенной злобы к Анне. Возможно, даже жалеешь ее, ведь она не такая, как ты. — Я поставила локти на стол и подалась вперед. — Но ты не испытываешь жалости к Джорджу, который мог иметь тебя всю — красоту, благородство. А он отталкивает тебя ради лондонской швали. — Я понизила голос: — Селина никогда бы это не потерпела. И что, если, к счастью, у Джорджа есть старший кузен тридцати семи лет, увлекшийся нашей дорогой Анной, которой лишь шестнадцать лет? Между тобой и Эдвардом происходит разговор. Обсуждаются взаимные цели. Планы составлены, и тело Джорджа находят в лондонских трущобах.

— Планы составлены, — повторил Этан, кивнув, — и два члена Совета имеют в прошлом убийство. Совета, освободившего Селину, несмотря на то что она натворила в Чикаго.

Я кивнула в ответ:

— Зачем трудиться и наводить на членов Совета чары или полагаться на свое очарование, напрягаться, когда есть общая история? Если вас объединяет вера в то, что люди — товар одноразового использования?

Этан посмотрел на стол, видимо обдумывая услышанное. Вздох, затем он посмотрел мне в глаза:

— Мы никогда не сможем это доказать.

— Знаю. И я думаю, что эта информация не должна выходить за пределы Дома, пока не будем уверены, кто наши друзья, а кто — враги. Но мы можем спрогнозировать ее ближайшие действия, понять, куда она пойдет и кто ее друзья. Это неплохое начало.

Я окинула взглядом стол, заваленный книгами, открытыми записными книжками, ручками с колпачками, — найденный клад информации, ждущий, чтобы его изучили.

— Я знаю, как искать в архивах, Этан. В этом своем умении я не сомневаюсь.

— Жаль, что твой лучший источник тебя ненавидит.

Эти слова заставили меня улыбнуться.

— Можешь представить лицо Селины, если бы я позвонила ей и предложила посидеть со мной? Сказала бы, что хочу взять у нее интервью.

Он хмыкнул:

— Идея с прессой могла бы ей понравиться. — Он бросил взгляд на часы. — И кстати, о прессе: Мастера будут здесь с результатами своих изысканий в течение часа.

Не лучшее известие — мне придется снова столкнуться с Морганом, но я понимала, что это необходимо.

— Я надеялся сохранить все в тайне, но мы явно достигли рубежа, когда следует взять на борт других Мастеров. — Он прочистил горло, неловко поерзал в кресле, затем поднял на меня ледяные зеленые глаза. — Я не буду спрашивать, что произошло в доме твоих родителей между тобой и Морганом, но ты нужна мне там. Не говоря о твоей должности, ты была свидетельницей встречи с Бре–кенриджами и их обвинений.

Я кивнула — необходимость моего присутствия была очевидна. Но я отдала ему должное за дипломатичность:

— Знаю…

Этан кивнул, снова взял книгу по истории и начал листать страницы. Я подумала, что он собирается ждать в библиотеке их приезда, и устроилась на стуле поудобнее, испытывая неловкость от его соседства. Поскольку он был занят делом, я вернулась к своим записям.

Минуты шли мирно. Этан читал, составлял стратегии, планировал, или что он там еще делал по другую сторону стола, и время от времени печатал на «блэкберри», который достал из кармана, а я тем временем продолжала листать книги по истории в поисках дополнительной информации о Селине.

Я приступила к главе о наполеоновских войнах, когда почувствовала взгляд Этана. С минуту я держала глаза опущенными, потом сдалась и посмотрела на него. Его лицо было непроницаемым.

— Что?

— Ты — ученый.

Я вернулась к книге.

— Мы это уже обсуждали. Пару ночей назад, если помнишь.

— Мы говорили о твоем социальном дискомфорте и о любви к книгам. Не о том, что ты провела больше времени с книгой в руке, чем со своими соседями по Дому.

Дом Кадогана был явно полон шпионов. Кто–то докладывал о наших занятиях тому, кто угрожал Джейми, и кто–то явно докладывал о моей деятельности Этану.

Я смущенно пожала плечами:

— Мне нравится заниматься исследованиями. И ты регулярно указываешь мне на мое невежество.

— Я не хочу видеть, как ты прячешься в этой комнате.

— Я делаю свою работу.

Этан уставился в книгу.

— Я знаю.

В комнате снова стало тихо, пока он не поерзал на стуле, — дерево скрипнуло, когда он поменял позу.

— Эти стулья жутко неудобные.

— Я пришла сюда не за удобством. — Я подняла глаза и одарила его хищной ухмылкой. — Ты можешь работать у себя в кабинете.

Я пока что лишена этой роскоши. Пока.

— Да, мы все взбудоражены твоим трудолюбием.

Я закатила глаза, уязвленная массой тонких оскорблений.

— Я понимаю, что у тебя нет уверенности в моей рабочей этике, Этан, но, если ты хочешь сочинять оскорбления, может, займешься этим в другом месте?

Его голос был бесстрастным и спокойным:

— Я не сомневаюсь в твоей рабочей этике, Страж.

Я отодвинула стул и обошла стол, подходя к куче книг на другом конце. Покопалась в стопке, пока не нашла нужный текст.

— Меня могли бы одурачить, — пробормотала я, листая содержание и проводя большим пальцем по алфавитному списку.

— Я не собирался, — легко ответил он. — Но ты такая… Что ты мне однажды сказала? — Он взглянул вверх, отсутствующе уставился в потолок. — А, что меня легко уязвить? Что ж, Страж, это у нас общее.

Я выгнула бровь:

— Так, значит, в разгар кризиса, имея зуб на Селину и на Брекенриджей, ты пришел сюда, чтобы вывести меня из себя? Очень мило!

— Ты ничего не поняла.

— Кто бы мог подумать, — пробормотала я.

— Я считаю ужасным, — произнес Этан, — что твоя жизнь могла быть такой.

Обычно мы избегали темы моей диссертации, маячившей докторской. Того факта, что по его воле меня исключили из Чикагского университета, после того как он сделал меня вампиром. Для меня, а значит, и для него было лучше не зацикливаться на этом вопросе. Но то, что он оскорбил мои занятия, означало новый уровень притязаний.

Я взглянула на него, опираясь ладонями на стол:

— Что это значит?

— Допустим, ты закончила бы диссертацию и получила должность преподавателя в каком–нибудь гуманитарном колледже. Что дальше? Ты бы купила коттедж и поменяла коробчонку на колесах, которую называешь машиной, и провела бы большую часть жизни в крошечном кабинете, обсасывая старомодные литературные метафоры.

Я выпрямилась, скрестила руки на груди и была вынуждена сделать паузу, чтобы не наброситься на него. Я сдержалась только потому, что он — мой босс.

Тем не менее мой голос был ледяным:

— Обсасывая старомодные литературные метафоры?

Его выгнутые брови бросали мне вызов.

— Этан, это была бы спокойная жизнь, я знаю. Но она была бы полной. — Я взглянула на свою катану. — Может, чуть менее увлекательной, но полной.

— Чуть менее увлекательной?

Его тон был так саркастичен, что я поразилась и приняла его за высокомерие вампира, не способного поверить, что обычная человеческая жизнь может быть хоть сколько–нибудь стоящей.

— В архивах происходят волнующие вещи.

— Например?

Думай, Мерит, думай.

— Я могу распутать литературную тайну и найти пропавшую рукопись. Или в архиве могут быть привидения, — предположила я, пытаясь придумать что–то более соответствующее его компетенции.

— Впечатляющий список, Страж.

— Мы не можем все быть солдатами, превратившимися в Мастеров вампиров, Этан. — И слава богу. Его одного более чем достаточно.

Этан сел прямо, переплел пальцы и посмотрел на меня:

— Моя точка зрения, Страж, такова: в сравнении с этим миром и новой жизнью твое человеческое существование было бы ограниченным. Это была бы непритязательная жизнь.

— Это была бы жизнь, которую я выбрала сама.

Надеясь покончить с данной темой, я закрыла книгу, которую якобы читала. Взяла ее и еще парочку и пошла к полкам ставить на место.

— Твоя жизнь была бы потрачена даром.

К счастью, я стояла лицом к полкам, когда он выпусти эту стрелу. Не думаю, что он бы оценил то, как я закатила глаза, и сопутствующую мимику.

— Не можешь не засыпать меня комплиментами, — сказала я. — Я уже помогла тебе познакомиться с моим отцом И с мэром.

— Если ты полагаешь, что наше взаимодействие на прошлой неделе этим исчерпывается, ты заблуждаешься.

Услышав стук отодвигаемого стула, я замерла, положив руку на переплет книги о французских обычаях употребления алкоголя. Я подвинула книгу, выровняв ее относительно остальных, и легко произнесла:

— И ты опять меня оскорбил, что означает, что мы вернулись на прежний курс.

Я взяла следующую книгу из стопки, изучая нумерацию полок, чтобы вернуть ее на место.

Другими словами, я очень, очень пыталась не думать о шагах позади меня и о том, что они приближались. Однако не ушла с его пути.

— Я считаю, Страж, что ты больше, чем женщина, которая прячется в библиотеке.

— Гмм, — небрежно протянула я, возвращая последнюю книгу на место.

Я знала, что должно случиться. Я слышала это в его голосе, в низких приглушенных интонациях. Я не знала, зачем ему это, с его явно противоречивыми чувствами ко мне, но это была прелюдия к соблазнению.

Один шаг, и он очутился рядом со мной, его тело позади моего и губы на моей коже под ухом. Я чувствовала теплоту его дыхания на шее. Его запах — чистый, мыльный, до неловкости знакомый. Насколько желание тревожило меня, настолько хотелось утонуть в нем, позволить ему обнять себя.

Частично это была генетика вампира и то, что он изменил меня: эволюционировавшая связь между Мастером и вампиром. И все же дело было намного проще.

— Мерит!

В том, что мы — мужчина и женщина.

Я покачала головой:

— Нет, спасибо.

— Не отрицай: я этого хочу и ты тоже.

Он произнес эти слова с неправильной интонацией, раздраженно. Это были не слова желания, а обвинение. Будто мы боролись с влечением и оказались недостаточно сильными, чтобы сопротивляться, и из–за этого попали в затруднительное положение.

Но если Этан и боролся, то не сопротивлялся. Он наклонился, обняв меня за талию и прижавшись ко мне, провел зубами но чувствительной коже шеи. У меня вырвался вздох, глаза закатились… Вампирша внутри меня заволновалась, поддавшись акту доминирования. Я попыталась вынырнуть из охватившего меня вожделения и сделала ошибку, повернувшись и оказавшись с ним лицом к лицу. Я собиралась устроить ему взбучку или послать к черту, но он отлично воспользовался изменившимся положением.

Этан придвинулся ближе, упираясь руками по обе стороны меня, вцепившись пальцами в полки, прижимаясь всем телом и пристально глядя изумрудными глазами. Поднес руку к моему лицу, погладил нижнюю губу большим пальцем. Его глаза стали серебряными — верный признак голода и возбуждения.

— Этан, — нерешительно произнесла я, но он покачал головой, уставившись на мои губы, потом его глаза закрылись. Он прижался еще сильнее, губы легко коснулись моих. Дразня, намекая, но не целуя. Мои веки упали, его руки оказались на моих щеках. Его дыхание стало отрывистым и напряженным, когда его губы оставили след на мне, покрывая поцелуями закрытые глаза, щеки — все, кроме губ.

— Ты нечто намного большее…

Эти слова погубили меня, запечатлели мою участь. Моя сердцевина растаяла, тело затрепетало, руки–ноги ослабели в ответ на его старания возбудить, добиться согласия.

Я открыла глаза и посмотрела на него, когда он отстранился, глядя на меня широко открытыми, настойчивыми, исступленными зелеными глазами. Он был так красив, в его глазах так ясно читалось желание… Золотистые волосы обрамляли лицо — эти невероятные скулы, рот, который мог соблазнить и святую.

— Мерит, — хрипло произнес он и прижался лбом к моему, спрашивая согласия, моего разрешения.

Я не была святой.

Широко открыв глаза, приняв решение и отметая последствия, я кивнула.

ГЛАВА 19

Плачущий волк

Его первым движением была убийственная улыбка мальчишеского удовольствия, превратившаяся в самую сексуальную торжествующую усмешку, которую я когда–либо видела. Вид чистого хищного удовлетворения, охотника, планировавшего, интриговавшего и получившего свой приз, завладевшего своей добычей.

«Как своевременно», — подумала я.

— Не шевелись, — прошептал он, снова склонился ко мне, и его веки сомкнулись, когда он нагнул голову.

Я подумала, он сейчас поцелует меня, но это оказалось лишь поддразниванием, прелюдией к программе действий, которая у него была на уме. Он поцеловал линию челюсти, затем подбородок, затем прикусил мою нижнюю губу, оттягивая ее зубами.

Выпустив меня, он снова пристально посмотрел на меня, провел большим пальцем по скуле. Он изучал меня, рассматривал. На этот раз, когда его ресницы опустились, он поцеловал меня по–настоящему, погружаясь языком в мой рот.

Собрав в кулак волосы на моем затылке, он дразнил мой язык своим, желая, чтобы я отозвалась, ответила ему, а не просто уступила.

Я вцепилась в лацканы его пиджака, притягивая к себе, окунаясь в его теплоту, запах и вкус.

На миг я задумалась, перед тем как решить, что я не настолько поражена собственными действиями, чтобы отпустить его.

Этан.

Это был даже не шепот, лишь мысленный зов по имени, но он ликующе застонал, вобрал губами мой язык и начал дразнить его движениями и жаром своего рта.

Я целовала его, позволяла ему целовать себя, сжать меня за бедра, вцепиться пальцами в ткань футболки, скользнуть руками по талии и провести по спине, притянуть меня ещё ближе.

Он прижимался все теснее, медленно проводя ладонями вверх по спине. Чувствуя его тело вплотную к своему, я ощущала его эрекцию, его твердость у своего живота.

Я взяла его лицо в ладони, и мы целовались длинными чувственными поцелуями, обменивались дразнящими покусываниями, густой золотистый шелк его волос струился между моих пальцев… Пока не раздался стук в дверь библиотеки.

Этан отпрянул, положив одну руку на бедро, вторую на рот, стирая улики.

— Да? — Его голос был громок, словно выстрел пушки в пустой комнате.

Я провела тыльной стороной ладони по губам.

Дверь открылась, в проеме появился силуэт, и Малик вошёл внутрь.

— Они здесь, — сказал он, глядя на меня с тенью невысказанного сочувствия в глазах, затем посмотрел на Этана. — В передней гостиной.

Этан кивнул:

— Проводи их в мой кабинет. Мы придем через минуту.

Не глядя на нас, Малик кивнул и вышел, дверь закрылась с тяжелым медленным ударом.

Я отошла назад к столу и уставилась на записные книжки и тексты, которые начала собирать. Сердце колотилось, чувство вины, которое я вылила на Моргана, наполняло грудь.

Что я натворила? Что, я… мы чуть не сделали?

— Мерит.

— Не надо. — Я закончила складывать записные книжки, подняла их, взяла катану в ножнах и прижала все это к груди как щит. — Не надо. Это не должно было случиться.

Этан не отвечал, пока я не двинулась к двери. Он остановил меня, положив твердую руку на мой локоть. Даже тогда выгнутая бровь была единственным вопросом, адресованным мне.

— Ты отдал меня ему.

Его глаза немедленно расширились. Он был удивлен, что это имело значение; что меня волновал тот факт, что он хотел меня, несмотря на свои сомнения, и все же отдавал меня Моргану, ждавшему нас этажом ниже.

Я убрала локоть и пошла к двери. Дойдя до нее, я остановилась, повернулась и взглянула на него, обнаружив все то же изумленное выражение лица.

— Ты принял решение, — сказала я. — И тебе придется с этим жить.

Спустя миг очевидного изумления он покачал головой:

— У нас посетители. — Его голос был холоден. — Пойдем.

С ножнами и бумагами в руках я последовала за ним.

Когда мы спустились по лестнице, все уже собрались в кабинете. Морган, Скотт Грей и Ной Бек сидели в креслах вокруг стола для совещаний. Я не видела Скотта и Ноя с той ночи, когда защитила Этана от моего будущего бойфренда, за ночь до того, как Селина попыталась убить Этана. Казалось символичным, что мы снова встречаемся при драматических обстоятельствах.

Скотт высок и темноволос, одет в джинсы и футболку с логотипом «Кабз». Он был спортивным фанатом, поэтому спортивная одежда являлась униформой Дома Грея. Вместо медальонов, какие были у Наварры и Кадогана, Дом Грея носил хоккейные свитера.

Ной оделся в черные брюки со множеством карманов и чёрную рубашку — единственные вещи, в которых я его видела. Ной был ниже Скотта, что ничего не значило, поскольку Скотт, наверное, был ростом шесть футов четыре дюйма, но зато Ной — более широкоплечий. Он явно проводил много времени в тренажерном зале. В то время как Скотт излучал юношеское обаяние, демонстрируя ямочку на подбородке, Ной обладал суровой красотой: каштановые волосы, большие голубые глаза, чувственные губы, трехдневная щетина, сильные челюсти.

Морган все еще был одет в джинсы и футболку и сохранял хмурый, раздраженный взгляд, который направил на меня, как только я вошла в кабинет.

Я покраснела. Поднимающееся чувство вины заставило тепло прилить к щекам. Я сделала именно то, чего он страшился, — поддалась соблазну. И готова поспорить на деньги, на мне до сих пор сохранился запах туалетной воды Этана.

Люк и Малик стояли у противоположных концов стола, оба в черных цветах Кадогана. Этан подошел к столу и занял кресло во главе, Люк встал позади него.

Я двинулась к другому концу стола, по пути кивнув Ною и Скотту. Когда Малик сел, я встала за его спиной.

— Джентльмены, — заговорил Этан, — как я упоминал у нас возникла проблема, которую необходимо решить. Причем очень быстро.

И он подробно рассказал об угрозе Ника, двадцатичетырёхчасовом требовании и расследовании, проводимом Джеффом. Затем перешел на личности.

— Мы смогли добыть эту информацию, — объявил он, — потому что Мерит согласилась вернуться в дом отца и восстановить семейный круг общения от нашего имени. — Он обращался ко всем присутствующим, но его взгляд сосредоточился на Моргане.

Я закрыла глаза, внезапно утомившись от Этана Салливана.

Это была реабилитация. Он пытался, даже после того, что произошло в библиотеке, дать мне оправдание для Моргана. Объяснить, что показавшееся ему неуместным мое появление рука об руку с Этаном на приеме было на самом деле обязанностью, исполнение которой он потребовал от меня, и совершенно платонической.

Сомнительный поступок — попытка компенсировать причиненный ущерб, когда он потребовал сопровождать его к моему отцу.

С другой стороны, от этого попахивало трусостью. Он хотел меня, это очевидно, и не первый раз. Однако продолжал толкать меня к Моргану и прилагать усилия по нашему сближению. Это указывало на бездну эмоциональных проблем, которые, знаю, я не осмелилась бы исследовать.

Но я поцеловала его и видела выражение глаз — желание, триумф, оттого что он добился меня. Может, Линдси права: под внешностью холодного, спокойного и сдержанного вампира кроется что–то большее. Но каков риск…

Я погрузилась в размышления, поэтому, когда звук моего имени вырвал меня из задумчивости, я осознала, что поднимаю пальцы к губам, чтобы коснуться того места, где мы соединялись. Маскируясь, я постучала пальцем по подбородку, надеясь, что это выглядит интеллектуально.

— Да? — переспросила я Этана, обнаружив, что все уставились на меня.

Морган, в частности, утратил немного пыла, хотя все еще смотрел с подозрением.

— У тебя есть что добавить к моему рассказу? — спросил Этан. — Возможно, об угрозе, содержащейся в письме?

Я послушно склонила голову.

— Оно кровожадное, — произнесла я. — Упомянуты старые и новые способы умертвления. Но я не увидела в письме ничего такого, что могло бы указать на конкретного человека или вампира–злоумышленника.

Этан обвел взглядом вампирских лидеров:

— Кому–нибудь удалось выяснить что–то по поводу этой угрозы?

Вокруг стола все покачали головами.

— Черная дыра, — ответил Ной. — Я ничего не узнал.

— Аналогично, — объявил Скотт.

Морган подался вперед:

— Так что мы теперь будем делать? До зари — два часа, и у нас осталась, скажем, пара часов завтра ночью. Не срок для полноценного расследования, даже если бы мы знали, кто все затеял.

— Письмо может дать нам направление еще сегодня, — напомнил Этан. — Мы ждем заключения эксперта. В любом случае надо достичь соглашения, прежде чем мы разойдемся. Первый шаг, полагаю, — принять всевозможные меры насчет угрозы. Мы с Мерит принесли Брекенриджам заверения, что угроза не исходит из Дома Кадогана. Можете вы гарантировать то же самое?

— Угроза не исходит от Грея, — бесстрастно произнес Скотт. — Как вы знаете, это не наш стиль.

— И не наш тоже, — поддержал Морган слегка раздраженно. — Вампиры Наварры не угрожают людям.

Больше, подумала я, и мы с Этаном обменялись пониющими взглядами.

— Вы знаете, что я не могу ответить тем же, — сказал Ной. — У меня нет власти, чтобы пообещать подобное от имени независимых вампиров. Я — лишь представитель для обмена информацией и не в курсе начала истории с Бекенриджами. Я определенно ничего не слышал по своим каналам. Если вампиры за пределами Домов и замешаны, мне об этом ничего не известно.

— Именно поэтому у нас есть Дома, — пробормотал Морган, откидываясь в кресле. — Чтобы предотвращать подобные ситуации. — Он сцепил руки за головой и скользнул по Этану взглядом. — Итак, у тебя есть заверения от большой тройки Чикаго. Ты думаешь, этого хватит, чтобы успокоить людей?

— Вряд ли, — ответил Этан. — Они захотят получить конкретную информацию по поводу угрозы, имена звонившей и отправителя письма.

— Значит, если мы не выясним это, нам крышка, — заключил Морган. — Он опубликует репортаж, и все. Возобновят слушания, проведут необходимые законы и запрут нас в Домах на ночное время.

— Будем действовать последовательно, — спокойно сказал Этан. — Не стоит спешить с выводами.

— Ой, только не надо строить передо мной эксперта, Салливан. Я не так стар, как ты, но я и не новичок.

— Гриер! — одернул его Скотт.

Скотт, как я узнала из своего исследования, относительно новый Мастер. Тем не менее у него было больше связей и опыта, чем у Моргана. Его тон явно напоминал об этом. Впервые я слышала, чтобы Скотт пользовался своим авторитетом, и тем эффективнее это оказалось.

Морган проглотил грубость, которую хотел произнести, и откинулся в кресле, сузив глаза и уставившись перед собой на стол. Может, не только я плохо переносила превращение. В моем случае — из человека в вампира. В случае Моргана — из Второго в Мастера.

— Мы можем предоставить заверения от имени Домов, — произнес Этан, подытоживая достигнутые договоренности. — Что еще?

— На самом деле, — сказал Скотт, — у меня вопрос. Он взглянул на Моргана. — Хотя я не хочу выказать не уважение к тебе, мы столкнулись с новым всплеском рейвов и угроз в наш адрес. Кто–то распространяет отталкивающую информацию о наших манипуляторских способностях. Это приводит к тому, что мы начинаем злиться друг на друга. Какова вероятность того, что здесь замешана Селина?

Морган стиснул челюсти. Этан и я переглянулись.

— Не думаю, что у нас есть убедительные факты «за» или «против», — сказал он, явно решив не озвучивать обстоятельства, найденные в библиотеке. — Хотя она продемонстрировала, что не выше раздоров между Домами.

— И что из этого раздора личное, Салливан? — Морган сел прямо и повернул голову к Этану. — Можешь ли ты быть нейтральным насчет Селины? !

Этан выгнул бровь:

— Нейтральным? Насчет Селины? Разве ее действия до сегодняшнего дня предполагали возможность нейтралитета по отношению к ней?

«Согласна, — подумала я, — учитывая, что эта женщина пыталась убить Этана и меня». Да, у меня особые, очень конкретные чувства к Селине Дезалньер. И нейтральность в их число не входит.

— Послушайте, — вступил Ной, — невзирая на ее предыдущие действия, прежде чем ввязываться в личную вендетту, я — на стороне Гриера. Если у нас нет улик давайте не будем приписывать вину кому–то конкретному. ГС освободил ее, и мы переступим границы, если будем слишком присматриваться. Вы знаете, как это бывает.

Я — нет, но его слова меня удивили. Я добавила их в свой список библиотечных изысканий.

— Таким образом, единственное, чего мы достигнем, фокусируя внимание на Селине, — раздражения Гринвичского Совета и зря потраченного времени на расследование, для которого у нас не хватает политического капитала. — Ной покачал головой и откинулся в кресле. — Не то чтобы я считал ее святой, но, полагаю, следует искать аргументы, не затрагивая этого пункта.

Скотт пожал плечами:

— Определенно не святая, согласен. Я предложил это на всякий случай. Если улик нет, будем смотреть шире.

— Значит, решено, — подытожил Этан, но между его бровями образовалась складка обеспокоенности.

Замечания Скотта и Ноя не подразумевали, что они слепо поддерживают Селину, но их надо убедить в ее вине. Эта ноша явно возлагалась на нас.

— Все сходится на Брекенриджах, — заметил Люк. — Что–то мы упускаем. Почему эта семья? Почему сейчас? Если злоумышленник получил информацию о Джейми и использует ее, чтобы добиться чего–то от Брекенриджей, зачем вовлекать нас? Какая связь между Брекенриджами и вампирами? Откуда враждебность?

Враждебность. Именно это слово помогло, расставило кусочки пазла по местам.

Я подумала о вопросах Ника, которые он задавал рядом с Домом и потом в лабиринте. Покалывание магии, ненависть в глазах. Движение в подлеске и животное, смотревшее на меня сквозь деревья. Такое же покалывание я ощутила в кабинете папы Брека — явное предубеждение, ненависть к вампирам. Сокрытие информации о Джейми, стремление защитить его.

— Они — не люди, — сказала я вслух, затем посмотрела вверх и встретилась со взглядом Этана.

— Они — не люди? — переспросил Скотт.

Этан внимательно смотрел на меня, и я сразу увидела, что он понял.

— Враждебность. Недоверие к вампирам. — Он кивнул. — Очень может быть, что ты права.

— О чем вы говорите? — поинтересовался Морган.

Этан, продолжая смотреть на меня, кивнул, отдавая инициативу в мои руки. Я обвела взглядом комнату, посмотрев присутствующим в глаза.

— Они — оборотни. Брекенриджи — оборотни.

Вот почему я чувствовала покалывание магии вокруг Ника. Он — оборотень. В отличие от вампиризма, оборотничество наследуется. Все они — отец, Ник и его братья — связаны лояльностью по отношению к Габриэлю Киину, Апексу, альфе Северо–Американской стаи.

— Животное на месте рейва, — сказала я, припоминая смесь животного и магического. — Наверное, это был Ник.

Голова Моргана резко повернулась в моем направлении

— Ты была на месте рейва? — Он подался вперед, опираясь ладонями на стол, и повернулся к Этану. — Ты взял её на место рейва? Ей только два месяца, ради бога!

— У нее был меч.

— Я повторяю: ей едва исполнилось два месяца. Ты хочешь, чтобы ее убили?

— Я принял решение, основываясь на знании ее способностей.

— Господи, Салливан, я тебя не понимаю!

Этан отодвинул свое кресло, встал и наклонился над столом для совещания, опираясь на расставленные пальцы.

— Во–первых, я никогда не поставил бы Мерит в ситуацию, с которой, по–моему, она бы не справилась. Кроме того, она была со мной, а также с Катчером и Мэллори Кирмайкл, которая, как мы обсуждали, входит в достаточную силу, чтобы защитить тех, кто рядом. Полагаю, что Орден стремится упрочить свое присутствие в Чикаго исключительно для того, чтобы использовать ее таланты.

Это заставило меня выпрямиться. По–видимому, поездка Мэллори в Шомбург оказалась более значимой, чем понять.

Этан подался вперед чуть сильнее, бросил на Моргана, косой взгляд, от которого я бы уползла в угол, повизгивая и поджав хвост, и высокомерно выгнул бровь.

— Во–вторых, я уже говорил тебе однажды и повторяю в последний раз: помни о своем положении. Я не обсуждаю возраст или престиж твоего Дома, Гриер. Но ты являешься Мастером меньше, чем Мерит вампиром, и может, вспомнишь, что ты обязан своим Домом ей, поскольку твой бывший Мастер счел нужным совершить покушение на мою жизнь.

Он замолчал, но выражение его глаз сказало многое из того, что он не произнес, — что если Морган снова бросит вызов, Этан заставит его ответить за последствия.

В комнате повисло тягостное молчание. Спустя минуту, отхлестав Моргана сузившимся взглядом, — Морган вызывающе смотрел в ответ, — Этан медленно перевел взгляд на меня, и я увидела в его глазах что–то новое. Уважение.

Мой живот свело от силы этого взгляда и от того, что он смотрел на меня как на равную, хотя ранее считал меня кем–то намного ниже. Мы стали чем–то вроде команды — дуэт Кадогана, объединившийся против наших врагов.

— Итак, — продолжил Этан, снова усаживаясь в кресло, — если они — оборотни, что это дает нашему расследованию?

— Может, они защищают слабейшего члена, — сделал вывод Люк. — Они охраняют Джейми, защищают его от предполагаемой угрозы. И из того, что я понял, это не является чем–то необычным для Бреков. Джейми и раньше был паршивой овцой, человеком без цели. Может, именно поэтому выбрали Брекенриджей. Вероятно, кто–то знает о Джейми нечто, делающее эту семью уязвимой. — Он нахмурился. — У Джейми могут быть магические затруднения. Например, он не может превращаться полностью или вовсе лишен такого дара.

— Если это правда, у папы Брека проблема, — подытожил жил Этан.

— И пока Джейми жив, у папы Брека есть тайна, — подытожил Люк.

Я хмуро глянула в сторону Люка:

— Что значит — «пока Джейми жив»?

— Стаи обладают жесткой иерархией, — объяснил Ной. — Сильнейшие члены руководят стаей, слабейшие служат, или их выбраковывают.

Выбраковывают — дипломатический термин, означающий, что самых хилых в помете убивают.

— Это… ужасно, — сказала я, широко распахнув глаза.

— С точки зрения человека, — пояснил Ной, — возможно. Но они — не люди и руководствуются другими принципами. У них иное прошлое и иные проблемы. — Он пожал плечами. — Не уверен, что мы можем их судить.

— За убийство членов своего общества? — Я покачала ни головой. — Я чувствую себя совершенно комфортно, осуждая это, независимо от их прошлого. Естественный отбор — одно, а это евгеника, социальный дарвинизм.

— Мерит, — сказал Этан, и в его голосе прозвучал мягкий укор, — сейчас не время и не место.

Я закрыла рот, принимая порицание. Услышала презрительное фырканье Моргана, предположив, что он не согласен с порицанием либо с моим повиновением.

— Откладывая вопрос этики, — продолжил Этан, — Джейми тем не менее — член семьи. Габриэль — не в курсе, или ему все равно.

— Господи, — произнес Скотт, потирая лицо. — И без того было хлопотно, когда мы боролись против «Трибюн» города Чикаго. А теперь еще столкнулись с чертовым Северо–Американским Централом. Гриер прав, — сказал он с явным беспокойством на лице, — нам крышка.

— Предложения? — спросил Этан.

— Разрешите мне позвонить, — сказала я, прикинув, что и так уже должна Джеффу одну услугу. Еще одна погоды не сделает.

Этан секунду смотрел на меня, видимо решая, готов ли он довериться моему суждению. Он кивнул:

— Давай.

Я вызвалась встретить Джеффа у дверей Дома Кадогана. Подумала, что он оценит личное внимание и почувствует себя немного увереннее в Доме вампиров, если у него будет личный охранник и сопровождающий. По край ней мере, так я ему объяснила.

Я стояла в дверях, скрестив руки, в ожидании, когда охранники «РДИ» впустят Джеффа на территорию. Его худое тело было одето в брюки цвета хаки и застегнутую до верха рубашку с длинными рукавами, закатанными до локтя. Каштановые волосы развевались, когда он объявился на тротуаре с руками в карманах и глупой ухмылкой на лице.

Он взлетел по лестнице к портику и встретил меня в дверях. В его глазах было чуть больше обожания, чем мне по вкусу, но Джефф делал нам одолжение — особенно как оборотень, пришедший в логово врага. Поэтому я смирилась

— Привет, Мерит.

Я улыбнулась ему:

— Ты вовремя. Есть новости насчет письма?

— Да, — ответил он, бросив обеспокоенный взгляд внутрь Дома. — Но не здесь. Слишком много ушей.

Его ответ не сулил ничего хорошего, но я уловила намек.

— Ценю, что ты пришел. И потратил вечер на установление источника письма.

— За это меня и прозвали Чемпионом.

Я хихикнула и посторонилась, впуская его в Дом.

— С каких пор тебя прозвали Чемпионом?

Он остановился в вестибюле, ожидая, пока я закрою дверь, и одарил меня ухмылкой:

— Помнишь, что мы с тобой встречаемся?

— Точно, — торжественно сказала я. — Как у нас дела, кстати?

Я указала ему дорогу в кабинет Этана, и он пошел рядом со мной, разглядывая Дом и проходящих мимо вампиров.

— Ну, меня на самом деле называют Чемпионом. Имею в виду, хотя моя работа страдает.

— Сейчас?

Мы дошли до закрытой двери кабинета, и Джефф провел рукой по волосам. Это нервное, решила я, но он взглянул на меня и рассмеялся:

— Да, ты склонна несколько… отвлекать. Ты знаешь, руками — все время звонишь, пишешь смс.

Хотя он взглянул на меня с улыбкой, но в уголках глаз застыл страх, наполнивший воздух ощутимым вяжущим привкусом.

— Когда мы войдем внутрь, я буду и твоим Стражем тоже.

Он снова улыбнулся, и мне показалось, что напряжение в его плечах слегка уменьшилось.

— И знаешь что? — спросила я, берясь за дверную ручку.

Он опять провел рукой по волосам.

— Что?

— Ты — мой самый любимый оборотень.

Джефф закатил глаза:

— Не то чтобы я недооценивал свою мужскую привлекательность, но я — единственный оборотень, с которым ты знакома.

— На самом деле, Джефф, в этом и проблема. — Я открыла дверь, и мы вошли.

ГЛАВА 20

Паршивая овца

Хотя остальные вампиры продолжали сидеть вокруг стола для совещаний, Люк передвинулся ближе к двери и стоял, прислонившись к спинке кожаного кресла. Я оценила его жест — так мы могли вдвоем сопроводить Джеффа к столу и защитить его с двух сторон. Хотя Катчер однажды заверил меня, что Джефф в состоянии позаботиться о себе, и, будучи свидетельницей ярости Ника, я не сомневалась в способностях оборотня. Но в двадцать один год он был моложе, и намного, чем все присутствующие, и являлся членом группы, которая сейчас не возглавляла список вампирских фаворитов. Пусть даже маловероятно, чтобы нам пришлось обнажить оружие, этот жест гарантировал, что Мастера будут вести себя подобающе,

— Спасибо, что ты согласился поговорить с нами, — сказал Этан, вставая и протягивая руку, когда мы подошли к столу. — И так быстро откликнулся.

— Нет проблем, — легко сказал Джефф, пожимая ему руку. — Рад помочь.

Он сел в пустое кресло, а я заняла место рядом с ним.

Этан улыбнулся и повернулся к остальным:

— Полагаю, ты знаешь всех присутствующих, но для проформы мы представимся.

Он назвал всех вампиров, и они учтиво ответили, вероятно, потому, что я злобно посмотрела на каждого, предупреждая, чтобы на гостя нашего Дома не огрызались.

Закончив с церемониями, Джефф посмотрел на Этана, затем на меня:

— Итак, что вы хотите знать?

— Ты знаешь, — начала я, — что мы расследуем угрозу в адрес Джейми Брекенриджа, которая, предположительно, была выдвинута вампирами Кадогана. Но мы не смогли найти никого — ни одного вампира, затаившего злобу на Джейми. — Я сделала паузу. — Мы считаем, что Брекенриджи — оборотни.

— О! — сказал Джефф с изумлением. — Ладно.

— Мы пытаемся выяснить, — продолжила я, — может ли другой оборотень иметь зуб на эту семью.

Джефф нахмурился:

— Не улавливаю.

— Джейми всегда был человеком без цели, так ты сказала, Мерит? — спросил Этан.

Я кивнула:

— Думаю, это верно.

— Тем не менее, похоже, семья Брекенриджей сейчас ходит кругами около него. Никто больше не знает, что Брекенриджи — оборотни. Теория, над которой мы работаем, заключается в том, что они ходят кругами не просто так. Может, Джейми слаб и у него какая–то магическая проблема. Возможно, некоторые члены стаи хотят с этим что то сделать.

Джефф покачал головой:

— Я все еще не… — Затем он прервался, открыв рот, на его лице отразились шок, смятение и, хуже всего, боль. Он отпрянул назад, словно уязвленный вопросом. — М–да.

В кабинете повисла тишина, взгляды виновато уткнулись в стол — вампиры не могли посмотреть друг другу в глаза.

Минута или две прошли в молчании. Я хотела протянуть руку, прикоснуться к Джеффу, чтобы успокоить, но подумала, что это будет покровительственный жест. Вместо этого я посмотрела вверх, заглянула в глаза Этана и увидела обеспокоенную складку между бровями.

— Не обижайтесь, но именно поэтому оборотни недолюбливают вампиров, — тихо произнес Джефф, привлекая наши взгляды к себе. — Слухи, спекуляции. Вы фактически спросили меня в лицо, убиваем ли мы членов стаи. Оскорбительно. — Он посмотрел на меня. — Я знаю, что ты — новичок и, наверное, не в курсе, — сказал он, затем взглянул на Этана и остальных вампиров, — но вы все знаете. Наверняка.

Никто, к их чести, не попытался оправдаться невежеством.

— Далее, — продолжил Джефф, придвигаясь вперед в кресле и ставя локти на стол, — то, что мы не уничтожаем членов, — он одарил нас укоризненным взглядом, намекающим, что он точно знает, какие сверхъестественные существа этим грешат (и, принимая во внимание меч у меня на поясе, я подумала, что у него чертовски веские основания), — не значит, что у нас нет борьбы внутри стаи. То, что Джейми на самом деле не собираются убивать, не означает, что его не запугивают сильнейшие и что они не используют его слабость, какой бы она ни была, против него или его семьи.

— Шантаж? — спросила я.

— Или вымогательство. Это случалось раньше. «Дай то, что мне нужно, и я гарантирую защиту твоему ребенку» — что–то в этом роде. Члены стаи, которые занимают невысокое положение, пытаются улучшить его. Отчасти свой ранг, скажем, неизменный. У каждого оборотня есть первоначальная форма — животное, в которое он превращается. Оборотни рождаются такими — форма неизменна. Ты таким родился, и это влияет на положение в стае. Но частично дело в мускулах и в силе. Именно сила определяет, что ты делаешь со своим положением — позволяешь стае принимать решения или пытаешься влиять на Габриэля. Вопрос с шантажом, запугиванием заключается в том, что члены стаи не докладывают ему о подобных вещах.

— Потому что такие действия заставляют их выглядеть их более слабыми и неспособными решить собственные проблемы?

Джефф кивнул Скотту:

— Именно. Габриэль — владыка Северо–Американского Централа, стаи в целом как объединения. Он не для того, чтобы разбирать семейные споры или что–то в этом духе. Это не его роль.

Этан поднял палец:

— Пока они не становятся спорами стаи.

Джефф кивнул:

— Разумеется. Но это случается нечасто. Такова природа стаи. Мы сами заботимся о себе. Вы разозлили достаточно членов стаи, и мы решаем вопрос сами.

Эти слова, произнесенные тощим двадцатиоднолетним программистом, неуютно повисли в воздухе.

— Джефф, — спросила я, — ты знаешь что–то конкретно о плане причинить вред Джейми или о враждебности по отношению к Брекам?

— Я даже не знал, что они оборотни, пока ты не сказала. Нет никакого списка или радара. Помните, мы до сих пор, скажем… скрываемся. И хотя мы объединены и стаи, в Штатах их всего четыре, и это просто география. Мы рождаемся и не превращаемся, как вы. Поэтому мы действуем, можно сказать, на более семейном уровне.

— Как мафия, — предположил Скотт.

— Мы не настолько плохие, — сказал Джефф.

Этан осмотрелся:

— Если у Джейми действительно есть некий магический дефект, эта информация может быть использована в ущерб другими членами стаи. Какой вывод мы можем сделать из этого?

— Если это правда, — вмешался Джефф, хотя, полагаю, вопрос был адресован вампирам, — и кто–то узнал об этом, они нашли курок для Брекенриджей. Нечто, способное их спровоцировать.

— Что–то, спровоцировавшее их, — мрачно повторил Этан.

— И если обладатель этой информации — вампир, — добавил Люк с испуганным видом, — это может развязать войну между нами.

В помещении воцарилось молчание. Этан тяжело вздохнул, потом окинул взглядом сидящих за столом:

— Поскольку до зари осталось всего полчаса, если у нас больше нет ничего продуктивного для обмена, я свяжусь с «РДИ» и попрошу их поддержать наше расследование днем. Тем временем, прошу вас, прошерстите свои связи. На случай, если у кого–то окажется дополнительная информация. Предлагаю встретиться здесь же через час после заката, посовещаться и поделиться тем, что выясним. Возражения есть?

— Лучшее, что мы можем сделать за такое короткое время, — сказал Скотт, отодвигая кресло.

Ной последовал его примеру. Скотт и Ной кивнули Этану и направились к двери. Морган задержался. Он отодвинул кресло, встал и подождал, пока Ной и Скотт выйдут, скорее всего направляясь в укрытие, поскольку солнце скоро должно было взойти над горизонтом. Морган взглянул на меня с яростью в глазах, затем перевел взгляд на Этана. Приблизился к нему, остановившись в нескольких дюймах, и что–то прошептал, от чего лицо Этана застыло.

Больше не взглянув на меня, Морган вышел из кабинета, захлопнув за собой дверь.

Этан, все еще стоявший во главе стола, закрыл глаза.

— Однажды, если он будет готов, он сможет стать лидером вампиров. Дай бог, чтобы этот день не случился до его полной готовности.

— Думаю, этот день уже настал, — пробормотал мне Малик.

Я кивнула, соглашаясь, но пожалела, что на меня так подействовало столкновение Моргана с остальными Мастерами. Я поставила его в затруднительное положение, и он всё равно пытался защитить меня, когда затронули тему pейвов. Я правда не знала, что об этом думать.

— Джефф, — сказал Этан, — благодарю тебя еще раз за то, что ты отважился прийти в Дом Кадогана. Мы ценим твою информацию больше, чем можем выразить.

Джефф пожал плечами:

— Нет проблем. Рад, что помог исправить факты. — Но потом он наклонил голову, нагнулся ко мне и прошептал: — Насчет другого вопроса.

Я взглянула на него:

— Не здесь.

Он покачал головой, и я согласно кивнула.

— Я провожу его, — громко сказала я и отодвинула своё кресло.

Джефф сделал то же самое.

— Ты свободна, — ответил Этан, направляясь к своему столу и поднимая трубку телефона. — Увидимся завтра.

Только когда мы вышли за пределы Дома и оказались на полпути между парадной дверью и кованым забором, Джефф остановил меня, прикоснувшись к руке. Он внимательно окинул взглядом окрестности, с таким видом, будто зондировал Дом.

— Опасаюсь папарацци, — объяснил он. — И без обид, но я не фанат вашей стражи.

Мы оба посмотрели туда, где они стояли — мрачные и суровые, — у ворот Кадогана. Словно по сигналу, они одновременно оглянулись через плечо и уставились на нас.

— Они немножко страшные, — признала я и взглянула на Джеффа. — Что ты выяснил?

— О'кей. — Он принялся объяснять, помогая себе руками: — Потребовалось несколько попыток, но я сумел проследить письмо. IP–адрес, к сожалению, вычислить не удалось — слишком много переадресаций. Даже если бы я нашел исходный IP, это дало бы мне только место, верно? И не сказало бы, кто отправил мейл.

Я моргала, глядя на него.

— Не поняла ни слова из того, что ты сказал.

Он замолчал и уставился на меня, затем снова взмахнул руками:

— Не имеет значения. Адрес электронной почты — вот ключ. Письмо Нику было отправлено с нефиксированного адреса. Вроде того, что ты можешь бесплатно зарегистрировать в Сети. Я сумел расколоть его, получить исходные установочные данные, но эта информация оказалась фальшивой. Имя аккаунта было Влад.

Я закатила глаза:

— Указывает верное направление, полагаю, но не слишком творческий подход.

— Именно так я подумал и попробовал кое–что еще. Каждый раз, когда ты входишь в подобный ящик, надо вводить другой электронный адрес, по которому тебе смогут выслать пароль, если ты забудешь его или что–то в этом духе.

— Полагаю, второй адрес тоже был фальшивым?

Джефф заулыбался:

— Ты начинаешь понимать. Я расколол шесть аккаунтов…

Я прервала его взмахом руки:

— Погоди. Когда ты говоришь «расколол», имеешь в виду «взломал»?

У Джеффа хватило такта покраснеть. Это было очаровательно.

— Я — настоящая «белая шляпа»[31], — сказал он, — хотя ты небось не знаешь, что это, но я такой. Это все государственная служба. А я — госслужащий.

Я взглянула вверх, пока он разглагольствовал, внезапно осознав, что небо начинает розоветь по краям.

— Нужно торопиться, Джефф, пока я не начала поджариваться. Что ты нашел?

Его улыбка увяла. Джефф снова осмотрелся по сторонам, затем вынул листок бумаги из кармана и с суровым видом подал его мне.

— Вот цепочка, которую я вычислил, — сказал он. — Все электронные адреса, которые смог найти и которые ведут к исходному адресу внизу.

Я развернула листок. Ничего не понимала, пока не увидена последний логин в списке — знакомый электронный адрес, логин, выдавший все. Я выругалась:

— Это не то, что я хотела увидеть.

— Да, — сказал он. — Полагаю, теперь мы квиты по части одолжений.

После ухода Джеффа я недолго постояла на крыльце, уставившись на закрытую парадную дверь. Над порогом висели гербы союзнических Домов. Союзники в ближайшее время нам очень понадобятся.

Несмотря на то что до восхода оставалось несколько минут, я решила, что дело не терпит отлагательств, и направилась к лестнице в подвал и в оперотдел. Я ошиблась насчет вероятного злоумышленника: поиски Джеффа оправдали Келли. Но я не могла сказать то же самое об охраннике, который в действительности написал письмо. Кроме того, он подпадал под юрисдикцию Люка. Поэтому я решила начать с него. Невзирая ни на что, я не понесу эту информацию к Этану без поддержки.

Я распахнула дверь и просканировала зал. Сердце колотилось в груди, пока я готовилась предъявить свидетельство о предательстве коллеги. Несмотря на близость восхода, в помещении кипела жизнь — вампиры готовились передать контроль над системами безопасности Дома «РДИ».

Линдси и Келли сидели за своими компьютерами. Люк стоял за стулом Линдси, глядя на ее монитор, в то время как она работала, но оглянулся, когда я прикрыла за собой дверь.

— Страж, — сказал он, выпрямляясь. — Не ожидал тебя увидеть. Что случилось?

— Где Питер?

Люк поднял брови:

— Наверное, у себя в комнате. У него была ранняя смена. А что?

Я протянула ему листок:

— Это он отправил письмо.

Все замолчали, Линдси и Келли повернулись ко мне с широко открытыми глазами.

— Серьезное обвинение, Страж.

Я взглянула на Линдси:

— У тебя есть копия письма от Питера с информацией по поводу папарацци?

— Мм, разумеется, — ответила она.

Она выглядела растерянной, однако открыла папку рядом с компьютером и достала оттуда распечатку, повернулась на стуле и протянула ее мне. Я взяла и положила оба листка на стол для совещаний. Люк подошел ко мне, вызывающе скрестив руки на груди.

Я указала на первый документ:

— Это письмо от Питера насчет папарацци.

Люк просмотрел письмо, нахмурившись.

— Разумеется, — сказал он. — Он отправил его мне со своего почтового ящика, и я его распечатал.

— Знаю. Я дала письмо с угрозой в адрес Джейми Джеффу Кристоферу. Он проследил его через несколько адресов, все оказались фиктивными. Но в конце цепочки появился вот этот. — Я ткнула пальцем в последнюю строчку списка, полученного несколько минут назад. Там красовался кадоганский адрес Питера.

Секунду висело молчание, затем раздалась грубая ругань.

— Сукин сын! — Люк посмотрел вверх, сжав челюсти и раздувая ноздри, когда осознал предательство. — Он играл с нами. Все время играл.

Люк оперся ладонями о стол, склонив голову. Затем, не говоря ни слова, отпрянул и грохнул кулаком по столу, оставившим в дереве вмятину размером с кулак.

— Люк, — произнесла Линдси. Она соскочила со стула и обняла его за талию, вторую руку положив ему на плечо. — Люк, — повторила она мягче.

Я сдержала улыбку; похоже, Линдси слишком много ругается с нашим бравым капитаном.

— Я знаю, — сказал он, посмотрев на меня сверкающими глазами. — Не только он замешан. Он не мог один восстать против Дома после всех этих лет. Он впутался в это, потому что кто–то другой дергает за ниточки.

Я подумала о той, которая оставила послание Нику.

— Знаю, — ответила я. — Скорее всего, ты прав.

— Будет ли это чересчур с моей стороны, если вдобавок к этой улике я поинтересуюсь, нет ли у тебя хитрого плана, чтобы прищучить засранца?

Я кокетливо улыбнулась:

— Конечно, у меня есть план. Я же Мерит, в конце концов.

Через две минуты мы оба были на первом этаже. Люк попросил Келли отнести в комнату Питера информацию об угрозе Брекенриджам, чтобы убедиться, что он все еще в Доме. Мы также предупредили «РДИ», велев им остановить его, если он попытается дать деру.

Дверь Этана была заперта. Люк постучал по ней костяшками пальцев и, не дожидаясь ответа, вошел.

Этан сидел за столом и закрывал ноутбук, готовясь к восходу.

— Лукас? — спросил он, нахмурив брови при нашем появлении.

Я взглянула на Люка, он кивнул, и я доложила:

— Мне требуется разрешение убить двух зайцев одним выстрелом.

Этан выгнул бровь:

— Ты хочешь получить у меня охотничью лицензию?

— Она серьезно, Этан. — Голос Люка был тихим, суровым, и это заставило Этана удивиться.

Я тоже удивилась: не уверена, что хоть раз слышала, чтобы Люк обращался к Этану по имени.

Они обменялись взглядами, Этан кивнул и посмотрел на меня:

— Страж?

— Это Питер, — сказала я. — Он послал письмо с угрозами Брекенриджам.

Я наблюдала, как на его лице отразилась буря эмоций — от шока до отрицания и ярости, наполнившей воздух электрическим покалыванием. Он сузил глаза в остекленевшие зеленые щелки, налившиеся серебром.

— У тебя есть доказательства, я полагаю?

— Он послал письмо, — сказал Люк. — Письмо Нику с угрозами в адрес Джейми. Оно прошло через несколько липовых адресов, но исходило с кадоганского адреса Питера.

Этан двинул челюстью, и когда он наконец заговорил, его голос был тихим, хриплым и угрожающим.

— Он отравил угрожающее письмо оборотню из этого Дома?

Он встал, оттолкнул кресло с такой силой, что оно продолжало катиться, пока он медленно шел к столу для совещаний в противоположном конце помещения. Я бросила взгляд на Люка, он покачал головой. Знак не вмешиваться, предположила я.

Этан с мощной грацией пантеры приблизился к бару у стены, схватил стакан и, полуобернувшись, швырнул его через весь кабинет. Стакан разбился о стену по другую сторону стола для совещаний. Стекло хрустнуло, раскололось, и осыпалось на пол.

— Сеньор, — сказал Люк тихо, но строго.

— В моем Доме, — повторил Этан и повернулся к нам, упершись руками в бока. — В моем чертовом Доме!

Люк кивнул.

— Два предателя в моем Доме, Люк. В Доме Питера. Почему? Как это возможно? Разве я что–то не давал им? Разве им чего–то не хватало? — Его взгляд устремился на меня. — Страж?

Я уставилась в пол, не в состоянии выносить боль и ярость от предательства в его взгляде.

— Нет, сеньор.

— Сеньор, — пробормотал Этан, слово прозвучало насмешкой.

— У Мерит есть план, — добавил Люк.

Этан взглянул на меня, подняв брови, с оттенком одобрительного интереса на лице:

— Страж?

— Убить двух зайцев, — напомнила я. — Сейчас уже слишком поздно, солнце почти встало, но, кажется, я знаю, как привлечь его к ответственности, не подвергая риску остальных вампиров Дома. Мы выманим его наружу.

— И как мы это сделаем?

— Предложим Селину в качестве наживки.

В его взгляде отразилось что–то злобное, словно он полностью оценил хитрую идею.

— Делай что должно, Мерит.

— Это разрешение? — уточнила я.

Медленно–медленно он поднял на меня взгляд, этот Мастер вампиров со сверкающими изумрудными глазами

— Пригвозди его, Страж.

Составив план, поскольку солнце уже сияло на горизонте, я вернулась в комнату и обнаружила, что мой мобильник сердито мигает от пропущенных звонков. Мэллори оставила четыре голосовых сообщения, каждое — более умиротворяющее и чуть менее сердитое, чем предыдущее. Похоже, она спустила пар, но я не могла сказать того же о себе. Рабочие проблемы сосредоточили внимание на себе, разумеется, но в глубине души гнев никуда не исчез. Сейчас я просто не готова говорить с ней.

Меня ожидало не только это. Сначала я подумала, что красный листок на полу моей комнаты выскользнул из стопки почты, принесенной из дома Мэл. Но несколько часов назад, когда я переодевалась, алого конверта на полу не было.

Конверт — такой же, как у той открытки, которую прислали к Мэллори, но на сей раз адресован в Дом Кадогана. Я подняла его и открыла. Внутри не было открытки, зато имелось кое–что другое. Я вытряхнула содержимое на ладонь. Это оказался прямоугольник из полупрозрачного красного пластика размером с визитку. На нем была одна единственная тонкая белая линия, надпись «RG» и стилизованная геральдическая лилия.

С посланием в руке я подошла к кровати и села, затем положила конверт рядом на одеяло. Покрутила карточку так и сяк, посмотрела ее на свет, попыталась рассмотреть что–нибудь на обратной стороне. Ничего.

Оба конверта были адресованы мне: один — на старый адрес, второй — на новый. Кто–то знал, где я жила, и выяснил, что я переехала. Кто–то, желавший прислать мне случайные клочки бумаги и пластика? Предполагается, что это письма? Ключи?

Солнце поднималось, и, поскольку мое терпение к загадкам истощилось за день, я положила карточку на тумбочку около кровати. Переоделась в пижаму — просторную футболку с длинными рукавами и мишками, — убедилась, что ставни закрыты, и забралась в постель.

ГЛАВА 21

Кусаться — плохо

Как это обычно случается, солнце опять село. Приняв душ и одевшись, я стояла перед столом для совещании в черной униформе Кадогана и с катаной на поясе, готовясь, как выразился Этан, пригвоздить коллегу.

Пригвоздить Питера, разумеется, было не самой трудной частью задания. Сложная часть заключалась в том. чтобы убедить Питера выдать соучастников заговора, была ли это «она» из телефонного звонка Нику или еще кто–то с инсайдерской информацией о Брекенриджах. Подготовка оказалась легкой. Мы отправили мейл по одному из фальшивых адресов Питера под видом персоны, которая, как мы полагали, водила его рукой — Селины, — и попросит о встрече в «обычном» месте. Если он попадется на удочку, мы убедимся, что это Селина манипулирует за кулисами. Последуем за ним к месту встречи и там схватим.

— По крайней мере, предполагается, что так и будет, — сказала я охранникам.

Мои руки вспотели, пока я излагала свой план вампирам за столом для совещаний. Это, полагаю, моя первая официальная операция в качестве Стража, и по миллиону причин она могла пойти не так.

Мы получили доступ к мейлам Питера через провайдеров. А это не то что взломать непосредственно аккаунт. Мы не знали, назначала ли Селина ему встречи по почте, а если да, какой ящик она использовала. Но имелся неплохой ключ. Находчивый Джефф провел несколько дневных часов прочесывая Интернет на предмет полезных для нас сведений, и сумел найти кэшированную версию справочников электронных адресов Питера двухнедельной давности. Хоть письма прочитать не удалось, мы заметили, что один адресат нам очень знаком: Мари–Колетт — человеческое имя Селины.

Что ещё важнее, этот мейл был послан за неделю до того, как мы столкнулись с Селиной на Северном пруду и Этан обвинил ее в убийствах в парке. Питер и Селина общались и непосредственно перед тем, как она попыталась убить Этана. Совпадение? Возможно. Но маловероятно.

Даже если Селина не подстрекала Питера к предательству, сам факт их общения увеличивал шансы, что он проглотит наживку. Особенно потому, что его предупреждали: она, вероятно, захочет вернуться в Чикаго. В любом случае мы могли убедиться: он — за пределами Дома и наши вампиры вне опасности.

— Линдси, — позвал Люк, когда я закончила излагать свой план.

Она кивнула:

— Поскольку Джефф не смог дать доступ в существующий аккаунт Мари–Колетт, я завела новый, используя другой домен. У него как минимум шесть действующих адресов, поэтому его не должен сильно удивить тот факт, что и у Селины такой не один.

— Делаем что должно, и будь что будет, — сказал Люк. — Нам просто надо выманить его за дверь. А письмо?

Я щелкнула клавишей, и текст отобразился на экране над столом. Я зачитала вслух:

— «Вы в опасности. Встреча как можно скорее в том же месте».

— Мы боимся указывать точное время, поскольку не уверены, когда он прочтет письмо, — заметила Джулия. — Но, исходя из того, что наши предположения верны и что за этим стоит Селина, план неплох.

Люк кивнул и взглянул на меня:

— Это твоя операция, Страж. Ты готова?

Я вспомнила боль от предательства в глазах Этана и кивнула, левой рукой сжав эфес катаны.

— Давайте пригвоздим его!

Линдси и Люк сидели в ее внедорожнике рядом с Домом, наблюдая за красной спортивной машиной Питера (в которой «РДИ» установил жучок), готовые к преследованию, если он поведет себя согласно нашему плану. Я стояла рядом с дверью подвала и ждала Джульетту, которая исполняла роль нашего шофера. Ее машина, черный седан, была явно менее заметна, чем мой оранжевый «вольно». Его Люк сразу запретил использовать для слежки.

Я услышала шаги на ступеньках и выпрямилась, но из–за угла появилась не Джульетта. Светлые волосы собраны в хвост на затылке, тело обтянуто черной футболкой с короткими рукавами и темными джинсами, катана в ярко–синих ножнах на поясе. Он едва заметно улыбнулся, лукаво приподняв уголок рта.

— Не надо так удивляться, Страж, — сказал он, проходя мимо меня и набирая код на клавиатуре. — Я же в здравом уме и не могу позволить тебе развлекаться без меня.

— Где Джульетта? — спросила я.

Этан открыл дверь подвала и придержал ее для меня

— Я остаюсь, — ответила Джульетта. Ее голос прозвучал в моем наушнике, когда я и Этан шли к его «мерседесу». — Мы с Келли присмотрим за домом, пока вы вчетвером будете играть в вампиров–суперменов. И к вопросу о развлечениях: ублюдок до сих пор в своей комнате, а Келли приглядывает за кухней на третьем этаже. Остальные на местах?

— Первая машина готова, — сказал Люк. — Блонди тут, прекрасна, как всегда.

Я подавила улыбку, услышав донесшиеся через наушник ругательства.

— Четвертый этаж готов, — прошептала Келли.

— Вторая машина готова, — ответил Этан, сигнализация «мерседеса» чирикнула.

Мы сели внутрь, Этан завел двигатель, поправил зеркало двинулся к выезду.

— Отправляю письмо — раз, два, три…

Тишину нарушил только стук поднимающейся гаражной двери и урчание «мерседеса». Этан вывел машину на улицу: на этом углу все еще было темно, папарацци отсутствовали. Съехали на обочину и припарковались. Мы ждали.

Ожидание длилось тридцать семь минут. Достаточно, чтобы Питер проверил почту, схватил меч и бросился к своей красной спортивной машине, припаркованной за воротами. Машина с Люком и Линдси была наименее подозрительна, поэтому они поехали первыми, держась примерно в ста ярдах за Питером. Когда они отъехали на пару кварталов, мы тронулись за ними, преследуя вредителя, который ехал на восток и затем свернул на Лейк–Шор–Драйв.

Я взглянула на Этана, лавировавшего в потоке, чтобы не упустить из виду машины впереди нас. Питер несся на север, явно стремясь увидеть Селину, или кто там, по его мнению, должен его ждать. Если это Селина, интересно, действует он по собственному желанию — потому что любит ее или верит ей или из–за неразрывной связи того и другого — или потому, что его зачаровали. Поскольку Питер, несмотря на свою силу, не смог бы одолеть волю Селины.

— Что ты с ним сделаешь? — спросила я у Этана, когда мы скользили вдоль озера.

— С ним сделаю?

— Когда он сознается, — уточнила я, глубоко убежденная, что так и будет. — Как ты с ним поступишь? Как накажешь?

— Отлучением, — ответил Этан без колебаний. — Он будет изгнан из Дома и лишен медальона. Такое же наказание понесла Эмбер, хотя и заочно.

— Что еще? — поинтересовалась я, полагая, что отлучение вряд ли достаточная плата за предательство.

— «Канон» предписывает смерть за предательство Дома.

Этан отпустил Эмбер, несмотря на ее измену. Повезет ли Питеру так же?

Будто прочитав мои мысли, он ответил:

— Понятно, я не поддерживаю большинство архаических наказаний. Не то чтобы он не заслуживал…

Я оставила свое мнение при себе.

Мы ехали по Лейк–Шор уже несколько миль, миновали пирс и пляж на Оак–стрит, затем, пляж на Северной авеню.

— Босс! — в наушниках раздался голос Люка. — Он выходит. Фуллертон. Около Северного пруда.

Руки Этана сжались на руле. Северный пруд, расположенный в углу парка Линкольна, стал местом нашего предыдущего происшествия с Селиной, ее покушения на жизнь Этана, попытки взять контроль над остальными Домами Чикаго. Я понимала колебания Этана. Его чуть не пронзили колом, а я сама едва не убила вампира. Это был бы финал в суете наших перегруженных событиями недель.

— Пристань для яхт, — сказал Люк, — он направляется к гавани.

— Гавань Дайверси, — добавила я. — Это если ехать по Кэннон от Северного пруда.

Этан последовал за внедорожником, несколько раз свернувшим направо, но остановился перед въездом на парковку гавани.

— Езжай дальше, — сказала я Этану. — Прегради ему выезд с другой стороны участка.

Этан кивнул. Мы проехали один въезд, затем другой; на участке двигались только фары машины Питера. Мы припарковали «мерседес», вышли наружу и прикрепили катаны к поясам. На этот раз Этан не поставил машину на сигнализацию, чтобы не шуметь.

— Мы его контролируем, — донесся шепот Люка. — Линдси осталась в машине, на случай если он попытается сбежать. Я на ногах. Он движется к гавани. Я пойду за ним, по буду держаться тихо до вашего сигнала.

— Хорошо, — прошептала я, когда мы с Этаном направились на юг, к месту встречи. — Если мы сможем загнать его к озеру, останется меньше путей для отступления.

— Действуй, — сказал Этан.

Последовали несколько секунд молчания — секунд, в течении которых мое сердце глухо стучало в груди, пока мы с Этаном подкрадывались к гавани.

— Я в машине, — докладывала Линдси. — Люк среди деревьев на юге. Он там, оглядывается, явно кого–то ждет. Смотрит на часы.

— Ждет ее? — прошептал Этан.

— Кого это удивляет? — сказала я в ответ.

Когда мы приблизились достаточно, чтобы увидеть его — длинный силуэт в темноте перед темной бездной озера, — я остановилась и вытянула руку, останавливая Этана.

— Я первая, — прошептала я.

Он сердито посмотрел на меня, но затем неохотно кивнул.

— Люк, поймаем его посередине.

— Есть, есть, Страж.

Я выдохнула и сжала эфес катаны. Три месяца назад я была аспиранткой и стояла перед аудиторией со студентами. А теперь…

Сегодня я служила Стражем Дома из трехсот двадцати вампиров. Старого Дома. Уважаемого Дома. Дома, преданного одним из своих. «Нет, — мысленно исправилась я, — еще одним из своих».

Питер внезапно обернулся, обнажив катану и готовый к бою. За его спиной пандус спускался к воде.

— Кто здесь? — окликнул он.

Этан позади меня заворчал.

— Твои коллеги, — крикнула я в ответ.

Мы выступили из тени деревьев под фонари, освещавшие гавань.

Глаза Питера расширились, в воздухе растворялась магия, по мере того как рос его страх.

— Что вы здесь делаете?

— У нас к тебе тот же вопрос, неофит. — Этан остановился за мной, обнажив катану.

Придержи лошадей, Салливан, мысленно предупредила я. Должно быть, он услышал меня, так как. его катана опустилась на дюйм.

— Мы знаем, зачем ты здесь, Питер, — объявила я. — Знаем, что ты отправил письмо Брекенриджам с угрозой от имени вампиров, и предполагаем, что именно ты передал анонимную информацию в офис омбудсмена. Несложно предположить, что ты скармливаешь кому–то информацию о наших светских мероприятиях.

Питер облизнул губы.

— Вопрос в том, Питер, хочешь ты сотрудничать или нет.

— Нет, — вмешался Этан. — Вопрос — почему? — Эти слова были произнесены мягко.

Взгляд Питера нервно метался между мной и Этаном.

— Сеньор…

— Нет, — возразил Этан, делая шаг вперед. — Ты утратил право именовать меня или кого–либо другого сеньором. Питер Спенсер, ты нарушил «Канон» и заветы Дома Кадогана.

Больше не просто Питер, теперь — Питер Спенсер. Возвращение фамилии не сулило ничего хорошего.

— Вы не можете так поступить, — сказал Питер с нервном смешком.

Этан сделал еще шаг. Я стиснула рукоятку катаны правой рукой.

— Ты попрал обязательства перед твоим Мастером, братьями и Домом, нарушил клятвы вампира–неофита.

— Я действовал в интересах вампиров, — возразил Питер, сжимая катану.

Этан, предупредила я, выхватывая меч.

Этан протянул руку к шее Питера. Нет, не к шее — к медальону. Он потянулся к символу членства в Доме Кадогана, которое вскоре станет бывшим.

— Хорошо, стой! — воскликнул Питер, отшатнувшись от Этана. — Стой! — Он окинул взглядом окрестности, затем снова посмотрел на Этана. — Ты не понимаешь, Салливан. Ты не понимаешь, что нам надо и что она может дать нам. Мы — вампиры! — Его голос стал громче, разносясь по пустой парковке, над озером, затем снова затих. — Они смеются над нами, хотя смертны. И хотят отнять наши права. Нельзя этого допустить!

— Кто смеется над нами? — спросила я. — Люди?

Питер взглянул на меня с грустью:

— Оборотни, притворщики.

Вампирский вариант враждебности Ника, подумала я. Произошедший из какой–то исторической междоусобицы и такой архаичный.

— Этан, — продолжил Питер, — Киин ведет оборотней в Чикаго. Они уже практически здесь. Ты не можешь позволить Дому Кадогана пасть. Ни из–за оборотней, ни из–за людей. И не можешь допустить превращения Дома в вампирский аттракцион. Обложки журналов? — Он выругался. — Мы заслуживаем лучшего. Мы бессмертны и можем снова властвовать над ночью. Но для этого надо действовать.

Что из этой паранойи — идеи Питера, молча спросила я у Этана, а что — манипуляции Селины?

Понятия не имею, ответил он.

— Следует пробудить Дома, — сказал Питер. — В первый раз мы позволили оборотням сбежать. Во время Чисток они избежали ответственности в качестве сверхъестественных существ. Но они — наши враги, Этан, и мы должны помнить об этом.

— У нас мир, — возразил Этан. — С людьми и с оборотнями.

— Мы не признаем очевидного, — вызывающе бросил Питер. — Для нас наступило время готовиться.

— Вот почему были отправлены эти письма? И почему выбрали целью Брекенриджей? Чтобы спровоцировать войну между оборотнями и вампирами?

— Они выбраны, потому что они слабые. — Глаза Питера засияли серебром. — Чтобы напомнить Киину, кто мы и на что способны. И еще напомнить, что Чикаго — наш город и мы его не отдадим. Особенно оборотням. Притворщикам.

Словно выкрикнув боевой клич, он атаковал, подняв катану. Я пробормотала ругательство, когда Этан отпрянул, и подняла свой меч, нападая. Я выполнила полуоборот, взмахивая катаной. К несчастью, Питер был старше и опытнее. Он устремился вперед, пытаясь ударить катаной по моим коленям. Я подпрыгнула, в первый раз по–вампирски, взмывая в воздух и переворачиваясь, и оказалась по другую сторону от Питера.

Кое–кто мог бы предупредить, что я так умею, мысленно сказала я Этану и ударила вниз. Питер встретил мой меч своим. От удара сталь и моя рука завибрировали.

К сожалению, эта вибрация пробудила вампиршу, как прикосновение руки будит спящего. Я выдохнула и затолкала ее поглубже, не желая утрачивать контроль над схваткой. Я уже видела, как далеко это может зайти, когда остановила боккэн в миллиметре от головы Катчера.

Мы с Питером продолжали обмениваться ударами, рассекая мечами воздух. Я отступала на пандус, он продвигался вперед. Рифленый бетон был скользким от воды, и я с трудом удерживалась на ногах. И что хуже всего, моя голова начала пульсировать от усилий одновременно парировать его атаки и нападать самой и попыток сдерживать вампиршу.

— Селина победит! — выкрикнул Питер.

«Вот мой мотив», — подумала я. Со вспышкой энергии, порадовавшей бы и Катчера, и Барби Аэробику, — но при этом заинтриговавшей вампиршу, — я дюйм за дюймом продвигалась вверх по пандусу, принуждая Питера отступать с каждым ударом и выпадом меча. Он повернулся, чтобы выиграть дистанцию, и я бросилась вперед с катаной на изготовку. Ударила, но он набросился на меня, делая выпад вверх.

— Селина — наше будущее! — снова выплюнул он и отвернулся от меня, когда инерция ударов заставила нас закружиться прочь друг от друга.

Я сделала выпад, но он уклонился от удара. Я отвела левую руку подальше от меча и закружилась, занеся катану, взмахивая ею и снова поворачиваясь к нему лицом к лицу Удара не последовало, но Питер налетел спиной на Этана, ткнувшего его в затылок тыльной стороной рукоятки своей катаны.

— Селина — прошлое, — бесстрастно произнес Этан, когда Питер рухнул на землю у его ног.

Я опустила меч, грудь тяжело вздымалась от напряжения схватки. Этан нагнулся и сорвал медальон с шеи Питера. Снова выпрямился, прижал его к губам и швырнул в озеро. Без комментариев он достал мобильник из кармана, набрал помер и поднес трубку к уху.

— Скажите Брекам, — приказал он, — что угроза предотвращена.

ГЛАВА 22

Дайте миру шанс

По пути обратно в Дом Кадогана они переговаривались по телефону, а я сидела тихо. Давящая боль в голове вынуждала молчать. Я прижалась лбом к прохладному стеклу бокового окна и прислушивалась, как они обсуждали схватку, письмо, события в прошлом Питера, которые могли побудить его перейти на сторону Селины. Утрата любимой. Схватка с оборотнем. Врожденная сила Дезалньер.

Как только Этан въехал на «мерседесе» в гараж, хлынул ливень. Малик встретил нас в дверях.

— Они здесь, — сказал он. — В кабинете. Брекенриджи и Мастера.

Этан кивнул, и мы поднялись по лестнице на второй этаж.

— Ты хорошо сработала, — тихо сказал он, когда мы свернули к его кабинету.

Я кивнула в знак благодарности. Люк и Линдси встретили нас в коридоре, Этан вошел в кабинет.

Помещение было полно вампиров и оборотней.

Ник, в серых брюках и облегающей черной рубашке–поло, стоял рядом с отцом около двери. Меня он проигнорировал, окидывая кабинет подозрительным взглядом.

— Не знал, что кровососание так хорошо оплачивается.

— Сказал человек, прибегнувший к вымогательству, чтобы решить семейные проблемы, — заметил Этан.

Несмотря на головную боль, я едва сдержала усмешку. Кто бы мог подумать, что ему это свойственно?

— Садитесь, джентльмены, — сказал Этан, протягивая руку к столу для совещаний.

Скотт, Ной и Морган уже заняли свои места. После того как Бреки уселись напротив вампиров, Этан сел в свое кресло во главе стола. Люк, Малик и я остались стоять.

— Благодарю всех за то, что согласились собраться вместе, — начал Этан. — Как Малик, без сомнения, объяснил вам, мы установили и устранили предполагаемую угрозу против Джейми Брекенриджа. — Он бросил взгляд на папу Брека, лицо которого озадаченно нахмурилось. — Вампир из нашего Дома попал под влияние сверхъестественного существа с более чем сомнительной репутацией. Его убедили направить фальшивую угрозу в адрес Джейми, одновременно предупредив нас об угрозе со стороны Брекенриджей. — Этан помолчал, соединил ладони на столе, переплетя пальцы. — Насколько мы понимаем, речь шла о том, чтобы подстегнуть враждебность между вампирами и оборотнями.

Отдаю должное Брекам — они даже не моргнули, услышав, что их вывели на чистую воду.

— Благодаря усилиям охранников и нашего Стража мы смогли задержать этого вампира, — продолжил Этан. — Он был отлучен от Дома и в настоящее время находится на пути в Англию для заключения в тюрьму, согласно нашим обычаям. Я хочу подчеркнуть, что нет ни одного указания на то, чтобы кто–либо, вампир или нет, из Дома Кадогана или другого, намеревался привести в действие угрозу в адрес Джейми. Тем не менее, независимо от того, реальная или нет, угроза была нейтрализована.

— Кто? — спросил Ник. — Кто угрожал и кто отдал приказ?

Этан высокомерно выгнул бровь.

— Салливан, не думай, что я просто удовлетворюсь твоим словом и уйду. Не после того, через что прошла моя семья.

— Тогда, возможно, — сказал Этан, — нам удастся достичь компромисса.

Молчание, затем:

— Я слушаю.

— Информация, касающаяся злоумышленника и того, кто, как мы считаем, отдавал приказы, для нас очень ценна. — Он переплел пальцы, затем взглянул на Ника. — Поэтому в интересах доброй воли между нашими организациями мы хотим заключить сделку. Мы сообщим вам эту информацию в обмен на ваше слово, что она не выйдет за пределы этой комнаты и не станет доступной другим оборотням, людям, референтам, официальным лицам и так далее. И конечно, прессе. Ни в какой форме.

Ник издал лающий смешок и отвел взгляд, перед тем как снова посмотреть на Этана.

— Я — журналист. И вы думаете, что я соглашусь с подобным условием?

— Я ожидаю, что, если вы согласитесь с этим, нам не придется продолжать расследование, почему Брекенриджи вообще и Джейми в частности были выбраны мишенью для данного инцидента. У нас не будет причины, — сказал Этан, — выяснять, почему ваша семья так активно бросилась на защиту юного Джейми.

Ноздри Ника раздулись. Явно, пусть даже мы не знаем подробностей, с Джейми что–то не так.

— Шантаж, Салливан?

Этан улыбнулся Нику во весь рот:

— Учусь у лучших, Брекенридж.

В кабинете повисло молчание.

— Решено, — нарушил тишину папа Брек, — на условиях, которые вы обозначили. — Когда Ник открыл рот, чтобы заговорить, папа Брек утихомирил его движением пальца. — Мы закроем дело, Николас, и сделаем это сегодня вечером. Мы мирно жили в Чикаго три поколения, и, хотя я тебя люблю, не позволю, чтобы твоя журналистская гордость все разрушила. На этот раз победит семья, а не карьера. — Он снова взглянул на Этана. — Договорились.

Этан кивнул:

— В таком случае мы все свидетели условий заключенного соглашения.

Присутствующие закивали.

— Прежде чем мы закончим с этой нелепой демонстрацией взаимной любви, — сказал Ник с явным сарказмом, — можно узнать, кто отправил мейл?

Этан посмотрел на него.

— Питер, — ответил он. — Один из стражников нашего Дима Что касается зачинщика, у нас есть улики, правда пока лишь косвенные, что план принадлежит Селине.

— Селине? — переспросил Ник, и его глаза неожиданно расширились. Я отдала ему должное за понимание, что Селина в качестве врага — это повод для беспокойства. — Как…

— Ее освободили, — спокойно закончил Этан. — И в свете того, что у нее осталось незаконченное дело, — он кивнул в мою сторону, — мы ожидаем ее возвращения в Чикаго. Однако у нас нет свидетельств, что она затаила зло именно на вашу семью. Видимо, вас выбрали потому, что вы, скажем так, оказались стратегически удобными.

— Какие улики указывают на ее причастность? — спросил Скотт, с любопытством склонив голову набок.

— Письма были отправлены с адреса, который, как мы считаем, принадлежит ей. И Питер сознался, — сухо добавил он.

Скотт тихо присвистнул:

— Это не сулит ничего хорошего. Совсем.

Все замолчали. Морган, к моему удивлению, хранил молчание, но, посмотрев на него, я увидела неестественную бледность на его щеках. Глаза широко распахнуты, взгляд напряженный и сосредоточенный на крышке стола перед ним, словно он обдумывает что–то серьезное. Полагаю, новые преступления, совершенные твоим бывшим Мастером — вампиром, создавшим тебя, — серьезный повод для размышлений.

— Что ж, — произнес папа Брек, поднимаясь из кресла, — полагаю, дело сделано.

Ник нарушил молчание:

— Постойте, я хочу кое–что сказать.

Все повернулись к нему.

— В Чикаго есть три Дома, — сказал он. — Больше, чем в любом другом городе в США. Именно здесь вампиры объявили миру о своем существовании, и он становится центром деятельности вампиров США. Чикаго — ключевая точка для американских вампиров. Я знаю о рейвах, — продолжил Ник, и в комнате воцарилась такая тишина, что слышно было, как муха пролетает. — Может, раньше у вас были оправдания. Пока вы прятались и вампиры казались мифом, персонажами фильмов ужасов, возможно, было нормально — притворяться, что рейвы не более чем предмет необузданного воображения отдельно взятого человека. Но все изменилось. Это ваш город. И Совет в курсе. И сами вампиры, и нимфы, и эльфы знают, и оборотни, — спокойно и серьезно произнес он и посмотрел мне в глаза.

Не знаю точно, что я там увидела. Не уверена, что могу описать свои эмоции словами. Но там была бездна — колодец опыта, жизни, любви и утраты. Богатство человеческой истории, может быть истории оборотней, и как следствие, на самом дне, — утрата вкуса к жизни.

Ник поднялся и встал рядом со столом, уперев руки в бока.

— Очистите ваш чертов город, или кто–то другой сделает это за вас.

С этими словами он оттолкнул кресло и вышел. Папа Брек последовал за ним. Вампиры молчали, когда Люк провожал оборотней из кабинета и закрывал за ними дверь.

Этан положил ладони на стол.

— Итак, — сказал он, — полагаю, этот кризис разрешился.

— Не уверен, — заметил Скотт, вставая и пододвигая свое кресло к столу. — Я не был готов связываться с «Трибьюн» или Тейтом, но новости о Селине тоже не успокаивают. Имею в виду, отличная работа — вы быстро разобрались с этим вопросом, но я предпочел бы, чтобы Питер действовал сам по себе.

— А я бы предпочел, чтобы Кадоган не служил для Селины призывным пунктом, — мрачно произнес Этан. — Понимаю твое беспокойство. Я также предлагаю оставаться на связи, на случай если информация о возвращении Селины в Чикаго или о ее будущих планах выйдет на свет.

— Согласен, — поддержал Скотт.

— Согласен, — ответил Ной.

Мы все посмотрели на Моргана. Он продолжал отсутствующе рассматривать стол с болью во взгляде. Возможно, он наконец принял близко к сердцу правду о Селине и о хаосе, который она пыталась вызвать. Горькая пилюля…

— Согласен, — наконец тихо произнес он.

Этан встал и направился к выходу вместе с остальными вампирами. Он открыл дверь, вежливо попрощался с Ноем, Скоттом и Морганом, и в кабинете остались только , Люк, Малик и я.

— Полагаю, за последние пару дней вам довелось многое пережить, — сказал Этан. — Отдохните этой ночью, приятного вечера. Поговорим завтра на закате.

Люк, Малик и я улыбнулись друг другу и Этану.

— Спасибо, босс, — сказал Люк и вышел за дверь.

— Вы слышали, что он сказал? — переспросила я с проницательной улыбкой и последовала за ним.

Я свернула за угол коридора, и тут меня окликнул Морган. Он стоял в вестибюле, руки в карманах, в лице и позе соединились гнев и поражение.

— Мы можем поговорить?

Я кивнула, мой живот внезапно заныл от предчувствия схватки. Он открыл дверь, и я вышла следом. Туман поднимался над улицами, холодный ветер дул в сторону Гайд–парка.

— Почему ты мне не сказала? — спросил он, когда мы вышли на тротуар, его голос прозвучал излишне громко в тишине ночи. — Об угрозе, о репортаже? Ты могла прийти ко мне со всем этим и все рассказать, когда мы были в доме твоих родителей.

Я осмотрелась, убедилась, что любой вампир через окно услышит наш разговор, и взяла его за запястье. Провела за собой по тротуару и за ворота, затем по улице за угол, где не было папарацци. Может, они растворились в дожде, словно злобные ведьмы.

— Я действовала как Страж, — сказала я ему, когда мне показалось, что мы достаточно далеко от чутких ушей и можем обменяться парой личных тайн. — Это было дело Кадогана.

Морган скрестил руки:

— Это было дело Дома. Мы все имели право знать.

— Так или нет, но это решать Этану, не мне.

— Ты служишь Стражем и действуешь в интересах своего Дома. Что для него лучше, определять тебе, не Этану

Я не могла не согласиться с этим утверждением в принципе, но не была готова признаться в этом Моргану.

— Даже если бы решение оставалось за мной, — ответила я, — это было мое решение, не твое. Я понимаю, что ты бы хотел получить эту информацию, но я не служу стражем Дома Наварры.

— О, мы это четко понимаем, Мерит, — его голос сочился сарказмом. — Совершенно ясно, кому принадлежит твоя преданность.

Я устала от постоянных подколов, поэтому нанесла ответный удар:

— А твоя преданность не принадлежит Селине?

Его щеки залились краской.

— Посмотри мне в глаза и скажи, что твой Мастер не принимал решения, касающиеся «дел Дома». И если ты что–то знал о том, что она сделала или что она coвсем слетела с катушек, ты наверняка не поделился бы с нами

Он сердито посмотрел на меня:

— Я не знал ничего такого, что могло бы подвергнуть опасности остальных. И делал то, что считал правильным.

— Я тоже.

— Да, уступая Этану.

Я закатила глаза:

— Господи, Морган! Он — Мастер моего Дома. Что, по–твоему, я должна сделать? Начать восстание? Если бы ты разговаривал с одним из неофитов о неподчинении твоим приказам, ты бы подстрекал его к мятежу?

Морган покачал головой:

— Это совсем другое.

Наступила моя очередь презрительно фыркать, и я воздела руки, раздраженная разговором.

— Почему другое?

Нa этот раз он ответил с яростью, громко и сердито:

— Потому что это Этан, Мерит. Вот почему!

В отдалении громыхнул гром, впечатляющий разряд молнии распорол небо зигзагом.

Я уставилась на него, почувствовав ответный трепет в сердце, и увидела, что у него внезапно сузились зрачки.

— Он — мой Мастер. И я знаю, что ты думаешь. Ты ясно дал мне понять.

«Все так думают», — молча добавила я.

Но он — просто мой Мастер, босс, работодатель. Точка!

Морган покачал головой и отвел взгляд:

— Ты наивна…

Я закрыла глаза, уперлась руками в бока и попыталась сосчитать до десяти, чтобы не совершить вампироубийство прямо здесь, на милой чикагской улице, где так тщательно убирают мусор.

— Ты полагаешь, я не способна судить самостоятельно, есть у меня с кем–то роман или нет?

Он снова посмотрел на меня, и в его глазах на миг сверкнуло серебро.

— Откровенно говоря, Мерит, нет.

Я пропустила подтекст, намек на наши отношения, и с сарказмом ответила:

— Что ты хочешь, чтобы я тебе сказала, учитывая, что ты мне не веришь? Что я влюблена в него? Что мы собираемся пожениться и начать клепать детишек–вампиренышей?

— Вампиры не могут иметь детей. — Вот и все, что он сказал, и подавленность в его голосе, и то, что я еще не обдумывала влияние моего превращения на способность стать матерью, выбили почву у меня из–под ног.

Выпустив пар, я посмотрела на землю, и когда очередной раскат грома прокатился над Гайд–парком, я обняла себя руками.

— Что мы делаем, Мерит?

Я моргнула и взглянула на него:

— Ты оскорбляешь меня, потому что считаешь, что я плохо справилась с делами Дома.

Выражение лица Моргана не изменилось, но голос смягчился:

— Я не это имел в виду. — Он убрал руки в карманы. — Я говорил о нас. Что мы делаем?

Я поняла, что мне нечего ответить.

Вдруг, словно по сигналу, опять пошел дождь — стеной, серебряным занавесом, отразившим эмоциональный барьер между нами. Дождь лил как из ведра, и мы в считанные секунды промокли до нитки. У меня не было ответа на его вопрос, и он сам молчал. Мы просто стояли со слипшимися от воды волосами. Капли дождя стекали по нашим лицам, задерживались на ресницах, и блеск воды подчеркивал и без того точеные скулы Моргана. С прилипшими к голове волосами он выглядел, подумала я, словно древний воин, застигнутый грозой. Возможно, после победы над последним врагом в битве.

Только сейчас последний воин выглядел… потерпевшим поражение.

Время шло, а мы молча стояли под дождем и глядели друг на друга.

— Я не знаю, — наконец выдавила я, пытаясь вложить в слова извинение.

Морган закрыл глаза, и, когда снова открыл, на его лице появилась зловещая решимость.

— Ты хочешь меня?

Я сглотнула, уставилась на него, зная, что в моих широко открытых глазах раскаяние, и ненавидя себя за то, что не могу ответить ему с убежденностью, которую, я знала, он вполне заслуживает: «Мой бог, да, я хочу тебя». Я открыла рот, чтобы дать какой–нибудь подходящий ответ, но снова его закрыла, решив честно обдумать вопрос.

Я хочу того, чего хочет большинство людей, — любви, дружеского общения.

Я хочу прикасаться к кому–то и чтобы кто–то прикасался ко мне.

Я хочу кого–то, с кем можно смеяться и кто будет смеяться вместе со мной и надо мной.

Я хочу кого–то, кто посмотрит на меня и увидит меня. Hе мою силу и положение.

Я хочу кого–то, кто позовет меня по имени. Скажет «Мерит», когда надо будет идти или когда мы придем Кого–то, кто захочет с гордостью сказать другим: «Я здесь с ней. С Мерит».

Я хочу всего этого. Но не от Моргана. И не сейчас. Может, все случилось слишком быстро после моего превращения в вампира, чтобы пытаться начать отношения. Вероятно, для нас никогда не будет подходящего времени. Я не знала, почему так, но знала, что не испытываю тех чувств, которые должны быть.

Я не хотела его подвести, но и лгать не хотела. Поэтому я спокойно ответила:

— Я хочу тебя хотеть.

Это был самый оскорбительный, трусливо–компромиссный ответ, который я когда–либо слышала, и он вылетел из моих собственных непостоянных губ.

— Господи боже, Мерит, — пробормотал он. — Надо же быть такой двусмысленной!

Он покачал головой, по лицу стекали струи дождя. Казалось, он целую вечность смотрел на землю. Затем поднял глаза и сморгнул влагу.

— Я заслуживаю лучшего ответа. Вероятно, ты — не та, которая может мне его дать, но я заслуживаю большего.

— Почему ты хочешь от меня чего–то большего? Ты даже не доверяешь мне.

— Я доверял бы тебе, если бы ты хоть немного доверяла мне.

— Ты добился встречи шантажом.

— Отлично, Мерит! Давай назовем вещи своими именами?

Он бросил на меня прощальный взгляд, полный отвращения, и отвернулся. Я отпустила его и наблюдала, как он уходит по тротуару сквозь дождь, пока он не растворился в тумане.

Не знаю, как долго я стояла посреди улицы, с мокрым от дождя лицом, размышляя, что я натворила и как умудрилась испортить первые за многие годы отношения, которые могли стать настоящими. Но что поделаешь? Я не могла подделывать чувства, которых не ощущала, и была не настолько наивна, чтобы отрицать связь между мной и Этаном. Этан поцеловал меня, хотел поцеловать, и я позволила. Что бы я ни чувствовала к Моргану, как бы ни наслаждалась его обществом, но такого притяжения между нами не было.

К сожалению.

Дождь стал затихать, затем и вовсе прекратился. Окрестности затягивал туман. Я откинула мокрые волосы с глаз и собиралась возвращаться в Дом, когда услышала это.

Клац.

Клац.

Клац.

Клац.

Стук каблуков по бетону.

ГЛАВА 23

Продемонстрируй мне свой лучший удар

Я мгновенно обернулась, но, чтобы понять, кто идет, мне не надо было менять позу. Гусиная кожа на руках и неуютное покалывание в затылке — достаточное предупреждение.

Сцена была разыграна как в фильме Богарта. Она выглядела шикарно, как всегда, — гибкое тело облачено в черные широкие брюки и черный топ, волнистые черные волосы мягкими кудрями падают на плечи. Она могла изображать из себя Кэтрин Хепберн с эстетической точки зрения, но я–то знала, кто она на самом деле, ее губительную сущность.

Она приближалась ко мне с кошачьей грацией, каблуки стучали по мокрому асфальту, поблескивавшему в свете уличных фонарей.

Я сглотнула, страх и адреналин заставили сердце отбивать стаккато, и сжала ножны на боку.

— Я могла бы достать тебя до того, как ты обнажишь меч, — предупредила она.

Я заставила себя держать подбородок высоко и изогнула тело, готовясь отреагировать в случае нападения. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не отпрянуть, не отступить, не убежать. У меня не было никакой уверенности здесь, во мраке. Ворота Кадогана находились в квартале отсюда, поэтому я решила блефовать.

— Может быть, — сказала я, усмехаясь. — А может и нет. Чего ты хочешь?

Она наклонила голову, подбоченясь. Она выглядела как супермодель, имитирующая смущение, или как слегка заинтригованная вампирша. Выражение лица очень похожее.

— Ты до сих пор не поняла, верно?

Я выгнула бровь, и она издала в ответ смешок, тихий и хриплый:

— Не думаю, что скажу тебе. Пожалуй, позволю тебе самой выяснить. Но я очень порадуюсь, когда настанет время. — Внезапно она выпрямилась, положив руки на бока и выставив подбородок. Воплощение контроля и вызова. — И время настанет.

Селина любила разглагольствовать, изображать из себя пророчицу. Может, она скажет что–нибудь такое, что можно будет использовать; что–то, намекающее на ее дальнейшие планы, которые удастся передать Этану и Люку? Поэтому я спросила:

— Время? Для чего?

— Ты отняла у меня Наварру. Их всех и каждого — у меня! Конечно, в этом есть и преимущества, отнять Дом у Мастера, члена Совета — такое редко бывает. Спасибо тебе за это, лапочка. Тем не менее Наварра была моя, камни и известь, кровь и кость. Ты отняла у меня, а я отниму у тебя.

— Ты поэтому подставила Питера? — спросила я. — Потому что струсила, что твой план взять верх над чикагскими Домами не удается? Решила, что начать всемирную войну между оборотнями и вампирами — самое то?

Она жеманно улыбнулась:

— О, ты мне действительно нравишься, Мерит. Мне нравится твоя… отвага. Но война была бы не просто между вампирами и оборотнями, не так ли? Это Дом Кадогана угрожал Брекенриджу. Война была бы между Николасом и Этаном. Между прежним любовником и новым, да?

Я чуть не зарычала на нее.

— В любом случае, — продолжила она, — два других чикагских Дома остались бы в стороне. Не запятнанные скандалом. Дом Грея и Дом Наварры.

Селина провела пальцем по тонкой золотой цепочке на своей шее. Лунный свет отразился от золотого диска свисавшего с нее.

У меня свело живот. Это был медальон Дома. Новая сияющая подвеска, заменившая ту, которую отнял у нее ГС.

— Где ты взяла медальон?

Она злобно улыбнулась и потерла медальон, как будто ожидала, что из нее выскочит джинн.

— Не будь такой наивной, Мерит. Где, ты думаешь, я его взяла? Или, возможно, стоит спросить — у кого?

Внезапно я почувствовала меньше сочувствия к новому Мастеру Наварры.

Селина может сохранить влияние над его Домом, но черт меня побери, если я позволю ей отравить мой.

— Ты сыграла в свою игру, Селина, уже дважды, и проиграла. Запомни урок — держись подальше от Дома Кадогана!

— Только от Дома, Мерит? Или от его Мастера тоже?

Румянец разлился у меня по щекам.

Она моргнула, и ее глаза и улыбка стали шире. Она рассмеялась с явным удовольствием:

— О, я и понятия не имела, как мне повезет. Ты с ним спишь или только слюни по нему пускаешь? И не надо изображать непонимание, Страж. Имею в виду того, кого ты хочешь, а не того, кто у тебя есть. — Она взглянула вверх с задумчивым выражением лица. — Либо, возможно, того, кого потеряла, если я правильно поняла последнюю маленькую сценку.

— У тебя галлюцинации, — сказала я, но живот у меня скрутило в узел. Она была здесь и видела, как я и Морган выясняли отношения. Это он подстроил? Попросил меня поговорить с ним на улице, чтобы выманить туда, где она сможет меня найти?

Селина осмотрела меня с ног до головы с явным одобрением. Она держала свои чары под контролем, но я ощущала их крадущиеся усики; они тянулись, испытывая.

— Ты — не его тип, как я слышала. Этан предпочитает блондинок. — Она склонила голову набок. — Или рыжих, полагаю. Но я думаю, ты все это знаешь. Я слышала, ты собственными глазами видела его… доблесть? — Она задумчиво взглянула на меня, явно ожидая честного признания.

Она была права: я была свидетельницей его «доблести», по неосторожности войдя в тот момент, когда Этан ублажал Эмбер. Но я не собиралась делиться с ней этой информацией.

— Мне плевать, кого или что он предпочитает.

— Ммм–хммм. Этот праведный гнев согревает тебя по ночам?

Я знала, что она дразнит меня. К несчастью, она выбрала правильную наживку — тему для разговоров, от которой я устала, обвинения, которые мне надоело опровергать. Моя кровь начала закипать; вампирша, которую я так осторожно и заботливо заставляла сидеть тихо, начала интересоваться суматохой, адреналин пробудил ее от спячки. Мое дыхание ускорилось, и я знала, что глаза налились серебром. Выдвинулись клыки, и я позволила это.

Я не буду сражаться с ней — я не глупа. Но Катчер научил меня преимуществам блефа. Предположим, я смогу сохранить контроль над своей вампиршей. Нужно показать беспомощному ГС, что случается, когда я играю в игру Селины.

Я сделала шаг вперед, навстречу ей, и обвела кончиком языка острый как игла клык. Агрессивное поведение вампира.

— Ты хочешь поиграть, Селина? Хочешь узнать, насколько я сильна? Хочешь увидеть?

Она уставилась на меня, теперь ее магия струилась мощным потоком, и я видела, как ее глаза наливаются серебром — словно подброшенные монеты, отражающие свет. Она шагнула ко мне. Между нами оставалось восемнадцать или двадцать футов.

— Вряд ли ты стоишь моего времени, Страж. С чего бы?

Я сделала еще шаг вперед:

— Ты пришла сюда, Селина, чтобы найти меня.

— Ты никогда не будешь хороша так же, как я.

Вот оно! Трещина за привлекательным фасадом. Селина, прекрасная, могущественная и чрезмерно эгоцентричная, сомневалась в себе.

Я повторила «мантру»:

— Ты пришла сюда, Селина, чтобы найти меня.

Она застыла, бросила на меня взгляд из–под полуопущенных век. Тени и лунный свет делали ее лицо более угловатым. Она глубоко вдохнула и, казалось, успокоилась. Улыбнулась. И затем ударила в ответ.

— Я знаю, кто ты, Мерит. Я многое знаю о твоей семье. Она шагнула вперед. — Я знаю о твоей сестре.

Я вздрогнула, ее слова подействовали как пощечина. Еще шаг, теперь она ухмыльнулась — знала, что нащупала больное место.

— Да, — сказала она. — Лучше всего, — (я видела белки ее глаз и, как будто смысл слов был недостаточно угрожающим, видела в них ненависть), — я знаю о той ночи в кампусе.

— Потому что ты ее спланировала, — напомнила я. Мое дыхание участилось, сердце снова начало колотиться.

— Ммм, — сказала она, постукивая наманикюренным красным ногтем по груди. — У меня были планы насчет тебя, признаю. Но не только у меня.

Сердце забилось еще сильнее.

— У кого еще были планы?

— Ты знаешь, я забыла. Какая жалость, что из–за тебя Питера изгнали. У него так много любопытных связей по всему городу…

Это обман, напомнила я себе. Она скрывалась. Спланировала нападение на меня и мою смерть, чтобы вызвать хаос в городе. Она спланировала это. Но не только у нее есть сведения, напомнила я себе.

— Я знаю об Анне Дюпре, Селина. Вы с Эдвардом хорошо развлеклись, плетя заговор и планируя? Джордж кричал, когда вы избивали его до смерти?

Ее улыбка померкла.

— Стерва!

Что–то я начинаю недолюбливать вампиров Наварры. Предположив, что у них много общего по части наглости, я воспользовалась словами, которые применила ранее к ее несомненному протеже:

— Укуси меня, Селина.

Она ощерила на меня клыки, а я откинула защитную защелку с ножен.

Хорошо, сработало.

— Давай, мертвая крошка!

Она зарычала. Я сжала эфес правой рукой, сердце колотилось в груди, как барабан.

«Глупо, глупо, глупо, — подумала я, — дразнить сумасшедшую, но уже поздно».

Двигаясь так быстро, что ее тело промелькнуло блестящим черным пятном в ночи, она приблизилась и ударила с силой несущегося товарного поезда. Невероятная боль Подкосила мои колени. Я упала на землю, не в состоянии сделать вдох и думать, чувствовать или реагировать на что–то, помимо слепящей боли в груди. Один удар не должен быть таким болезненным, но, бог мой, этот был. Пронзительная, режущая боль, которая заставила меня подумать, что не стоило сомневаться в Селине Дезалньер.

Согнув одну руку, чтобы уберечь лицо от удара о землю, с брызнувшими из глаз слезами, я прижала к груди вторую руку, чтобы облегчить боль и избавиться от тисков, выжимавших воздух из моих легких. Я попыталась вздохнуть, и волна боли, мучительной отдачи, свела спазмом позвоночник.

— Это сделал Этан.

Я боролась за воздух, взглянула вверх. Она стояла надо мной, упираясь руками в бока.

Я вонзила пальцы в бетон, пробуравив отверстия в тротуаре, и со слезами, текущими по щекам, наблюдала за ней, надеясь, что она не ударит меня снова, не тронет… Напомнила себе — это был ее план.

— Нет!

Она наклонилась и пальцем приподняла мой подбородок. Я услышала рычание, осознала, что это я, и с очередным сотрясшим мое тело толчком поняла: если она ударит меня снова, я уже буду не в состоянии ответить.

Один удар, и она сбила меня с ног, даже после двух месяцев тренировок. Она ответила на мой блеф и одолела меня. Буду ли я когда–нибудь такой же сильной, как она? Такой же быстрой? Может, и нет. Но черт меня побери если я уползу, словно раненое животное.

Там и тогда я поклялась себе, что никогда больше не окажусь перед ней на коленях. Глотая воздух, я заставляла себя подниматься, на один медленный, мучительный дюйм зараз. Черная ткань порвалась на коленях, разбитых при падении на землю. Селина наблюдала, словно хищник, наслаждающийся последними подергиваниями раненого животного. Или, точнее, хищник–альфа, наслаждающийся победой над более слабой особью женского пола.

Спустя несколько медленных секунд агонии я встала.

Вдох.

Выдох.

Я потерла ребра правой рукой и посмотрела на нее.

Яркие, синие, почти цвета индиго, в лунном свете ее глаза светились удовольствием.

— Он это сделал с тобой, — повторила она. — Причинил такую боль. Если бы ты не была вампиром и если бы он не превратил тебя, а отвез в больницу, вместо того чтобы подвергнуть изменению, трансформировать в своих собственных целях, ты была бы в университете. И с Мэллори. Все было бы как раньше.

Я покачала головой, но что–то в ее словах походило на правду.

Это правда?

На фоне боли факт, что он спас меня от убийцы, которого она натравила на меня, — не пришел мне в голову.

— Окажи ему сопротивление, Мерит. Посмотри, из чего ты сделана.

Я покачала головой. Мятеж. Бунт. Он — мой Мастер. Я не могу и не буду сражаться с ним. Однажды я уже бросила ему вызов, в мою первую неделю как вампира, и потерпела неудачу. Я проиграю.

— Он оставил тебя здесь, чтобы я нашла тебя. Они оба.

Мои ребра кричали от боли — видимо, сломаны. Возможно, внутреннее кровотечение. Легкое проткнуто?

— Столько усилий, — сказала она, — просто чтобы дышать. Представь, если бы это была настоящая схватка, Страж. Труд, практика, и что ты можешь продемонстрировать? — Она склонила голову, словно ожидая моего ответа, но затем предположила: — Он не готовил тебя ко мне, да?

— Иди в задницу! — умудрилась выдавить я, держась за бок.

Она выгнула аккуратно выщипанную черную бровь:

— Не направляй свой гнев на меня, Страж, за то, что я преподала тебе урок, в котором ты нуждалась. Вини Этана, своего Мастера. Того, кто должен был позаботиться о тебе и защитить.

Я проигнорировала ее слова и покачала головой, пытаясь заставить себя думать, но это становилось все труднее. Боль размывала границы, принуждая к слиянию то, что оставалось во мне человеческого, с тем хищником, что жил внутри. Я не знала, что случится, если я позволю вампирше высунуться, но у меня не хватало сил сдержать ее, да и она устала оттого, что ее сослали в какой–то глубокий, темный угол души. Я была вампиром уже почти три месяца, но умудрялась защищаться остатками человечности.

Хватит! — закричала вампирша.

— Не борись с этим, — сказала Селина, и в ее голосе послышался оттенок похотливого вуайеризма.

Боль была слишком сильна, ночь слишком длинна, сдерживающие барьеры ослабли. Я перестала бороться, сдалась.

Я позволила ей дышать и выпустила ее. Она рванулась в мою кровь. Сквозь меня потекла сила вампирши, и, хотя я продолжала смотреть на Селину, заставляя себя не шататься от нахлынувшей волны, я ощутила, что разделяюсь, как она двигает моим телом, вытягивает и проверяет мышцы. И провалилась в это.

Мерит исчезла.

Морган исчез.

Мэллори исчезла.

Весь страх, боль, возмущение друзьями, любовниками и учителями, которые подвели меня и которых мне полагалось не разочаровывать; обида из–за разрушенных отношений; дискомфорт оттого, что я больше не знала, кто я на самом деле и какую роль должна сыграть в этом мире. Все исчезло.

В этот миг, в этом месте — вакуум. Неоспоримая привлекательность небытия, отсутствия боли.

И затем ощущения, которых я ждала, не зная того, два месяца.

Мир ускорился и взорвался музыкой. Ночь запела — голоса, звуки машин, гравия, крики и смех. Животные на охоте, люди болтают, дерутся, занимаются сексом. Над головой пролетел ворон. Ночь сияла — лунный свет придавал всему более резкие очертания. Мир был шумным — звуки и запахи, которых мне явно не хватало последние месяцы, чувства хищника.

Я взглянула на Селину, и она улыбнулась. Торжествующе усмехнулась.

— Ты утратила человечность, — сказала она. — Ты никогда ее не вернешь и не сможешь защитить себя. Ты знаешь, кого винить.

Я хотела молчать, ничего не говорить, но услышала, как отвечаю ей, спрашиваю ее:

— Этана?

Один кивок, и, как будто ее задача была выполнена, Селина разгладила блузку, повернулась и ушла в тень. Исчезла.

Мир выдохнул.

Я оглянулась и увидела в нескольких ярдах светящийся провал ворот Кадогана. Он там.

Я сделала шаг, ребра по–прежнему вопили от боли.

Я хотела сделать больно кому–то еще. И пошла. Мы пошли — вампирша и я — назад в Дом Кадогана.

Стража в воротах впустила меня, но я слышала шепот, они переговаривались, сообщали обо мне вампирам внутри.

Лужайка у входа пустовала, дверь была приоткрыта. Я медленно поднялась по ступенькам, по одной зараз, прижимая руку к ребрам. Боль немного утихла, поскольку началось заживление, но была достаточно сильной, чтобы вызвать слезы на глазах.

Внутри Дома царила тишина. Пара вампиров застыла, глядя, как я решительно прохожу мимо, сузив глаза хищника от резкого электрического света.

Мерит?

Я услышала голос в голове.

Найди меня — приказала я и остановилась на полпути между лестницей, коридором и гостиными.

Вдалеке в коридоре открылась дверь его кабинета. Он вышел, окинул меня взглядом и двинулся вперед.

— Ты сделал это со мной.

Не знаю, услышал ли он меня, но выражение его лица не изменилось. Он приблизился, остановился. Его глаза расширились, и он пристально посмотрел на меня:

— Господи, Мерит, что случилось?

Мой меч свистнул, когда я выхватила его из ножен и, сжав обеими руками, почувствовала, что круг замыкается. Я закрыла глаза, купаясь в тепле предвкушения.

— Мерит! — На этот раз в его словах прозвучал приказ.

Я открыла глаза, чуть не отступив, инстинктивно желая склониться перед волей Мастера — моего создателя, но поборола это и, несмотря на дрожащие конечности, подавила желание подчиниться.

— Нет, — услышала я свои слова, тихий шепот.

Его глаза опять расширились, затем метнулись куда–то за мою спину. Он отрицательно покачал головой и снова взглянул на меня. Тихий, интимный, настойчивый голос:

— Приди в себя, Мерит. Ты же не хочешь драться со мной.

— Хочу, — услышала я голос, который едва ли мог быть моим. — Возьми сталь, — посоветовала она ему.

Мы посоветовали.

Он долго стоял — молча, спокойно, прежде чем кивнуть. Кто–то протянул ему клинок — катану, сверкнувшую на свету. Он взял ее, скопировал мою позу — катана в обеих руках, тело наклонено.

— Если единственный способ вернуть тебя из этого — пролить кровь, да будет так.

Он прыгнул.

Легко забыть, что он был солдатом. Идеально сидящий костюм от Армани, безупречные белые сорочки и всегда сияющие итальянские туфли — ежедневный наряд топ–менеджера корпорации, а не предводителя банды из трехсот двадцати вампиров.

Это была моя ошибка — забыть, кто он. И что он возглавлял Дом Кадогана не случайно и не только благодаря политике и возрасту, но еще и потому, что он умел сражаться, знал, как это делается.

Он был солдатом и научился воевать в разгар мировой войны. Она заставила меня забыть об этом.

Наблюдать за ним — потрясающе, или было бы потрясающе, если бы не я была объектом его рубящих и режущих ударов и взмахов, пинков и поворотов, совершаемых его телом почти без усилий. Выпады и блоки. Он был так быстр и точен.

Но боль начала утихать, и, так долго подавляемая, сдерживаемая моими человеческими ощущениями, опасливыми страхами, она — вампирша — бросилась в драку.

И она была быстрее.

Я была быстрее.

Мое тело ринулось к нему, и я закружилась, используя катану, чтобы резать, заставлять его двигаться, вертеться, наносить мечом удары, которые выглядели неуклюжими по сравнению с моими.

Не знаю, как долго мы сражались, охотились друг на друга в кольце вампиров, на первом этаже Дома Кадогана. Мои волосы намокли от пота и прилипли к голове; слезы текли по лицу; руки и колени покрылись кровью; сломанные ребра ныли. Рукава моей блузки порваны в клочья из–за едва не пропущенных ударов. Сначала он позволил поиграть в игру, подошел достаточно близко, чтобы дать возможность установить контакт, перед тем как он ускользнет. Но теперь он крутился, чтобы спасти свою шкуру. Выражение его лица — непроницаемого, сосредоточенного — довольно хорошо говорило об этом. Это тренировочная схватка, а настоящий вызов, битва, в которую я пыталась вовлечь его пару месяцев назад. Битва, над которой он посмеялся. Он задолжал мне настоящее сражение, знак признания того, что меня не спросили, хочу ли я стать вампиром. Но я все равно подчинилась его власти, потому что он попросил меня об этом. Это как вознаграждение. Он — мой Мастер, но я принесла клятвы и он задолжал мне битву. Честную битву, потому что я готова драться за него. Убивать за него. Принять удар, предназначающийся ему, если необходимо.

— Мерит!

Я пожала плечами в ответ на зов и продолжала драться: уворачивалась, крутилась и улыбалась, нанося удары клинком, парируя и нападая, уклоняясь, чтобы не оказаться на линии его честной стали.

— Мерит!

Я блокировала его удар и, пока он восстанавливал баланс и ориентацию, оглянулась, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мэллори, моя подруга и сестра, вытягивает руку с пульсирующей сферой голубого пламени на ладони. Она подбросила ее, и сфера полетела ко мне, и меня окутал огонь.

Свет вырубился.

ГЛАВА 24

И… и… и… и… изменения

Бледно–золотой сияющий свет. Запах лимона и уюта.

Затем боль, холод и тошнота. Волны тошноты.

Боль, скрутившая мой живот, и жар, пылающий на щеках. Кожа настолько горячая, что слезы, текущие по лицу, оставляют холодные соленые следы.

Происходило то, что в первый раз я практически не запомнила.

Превращение. Я переживала его завершение.

Я всхлипнула от боли, терзающей меня, стискивающей мышцы, вгрызающейся в кости.

И в какой–то момент в разгар процесса я открыла серебрянные глаза в поисках пищи, ради которой сейчас готова была убить. В этот миг, как будто он следил, выжидал, передо мной появилось запястье.

Мое тело содрогнулось от холода, и я услышала рычание, перед тем как попыталась отстраниться. Послышался шепот. Мое имя. Заклинание.

Мерит. Тихо.

Передо мной снова появилось запястье.

Запястье Этана. Я заглянула в его серебряные глаза. Он смотрел на меня — на лоб падала прядь светлых волос, в глазах — голод.

Тебе предложено. По доброй воле.

Я опустила взгляд, уставившись на алые капли, медленно, так медленно стекавшие двумя дорожками по его предплечью, по коже.

— Мерит!

Я схватила его предплечье левой рукой, ладонь правой. Его пальцы сомкнулись вокруг моего большого пальца. Сжали. Ресницы опустились.

Я приподняла его запястье, прижалась губами к коже и почувствовала, как он вздрагивает от удовольствия. Услышала низкий стон.

Я закрыла глаза.

Мерит.

Я пила.

Круг замкнулся.

Когда я пришла в чувство, обнаружила себя лежащей, свернувшись комочком, на боку в прохладной мягкой темноте. Я узнала запах дома Мэллори, моей старой спальни. Меня вышвырнули из Кадогана, готова поспорить.

Я моргнула, осторожно пощупала грудь — боль в ребpax превратилась в ноющий дискомфорт. Но темнота и миллионы звуков и запахов, наполняющих ее, — неожиданно стала удушающей, замкнутой. Я запаниковала. Подавила всхлип и в окружающей непроницаемой темноте услышала, как кричу, умоляя о свете.

Золотистое сияние залило комнату. Я моргнула, приспосабливаясь к свету, и увидела Этана в мягком кресле рядом с кроватью, в идеально выглаженном костюме. Ой сидел, закинув ногу на ногу, и отводил руку от лампы стоявшей на столике рядом с креслом.

— Лучше?

Моя голова кружилась. Я прикрыла рот рукой. Приглушенным голосом предупредила его:

— Кажется, меня сейчас стошнит.

Он вскочил в мгновение ока, сунул мне в руки серебряное ведерко из угла комнаты. Мышцы свело, живот напрягся, но ничего не вышло. После нескольких позывом желудок наконец освободился, я выпрямилась, опираясь локтём на край серебряного ведерка, стоявшего у меня между скрещенными ногами.

Я опасливо взглянула на Этана. Он молча стоял в изножье кровати, скрестив руки и расставив ноги, с абсолютно непроницаемым лицом.

Отбросив влажную челку с лица, я осмелилась спросить:

— Как долго я была без чувств?

— Скоро рассвет.

Я кивнула. Этан сунул руку во внутренний карман пиджака, извлек платок и протянул мне. Не глядя на него я вытерла глаза, брови и скомкала его в шарик. Когда комната перестала вращаться вокруг меня, я поставила ведерко на пол, подтянула колени, обвила их руками и уронила голову.

С закрытыми глазами я слышала звук убираемого ведерка, скрип кресла и оживленные звуки окружающего города. Полагаю, это наконец включился слух хищника. Я сконцентрировалась на том, чтобы отключиться от фонового шума, попыталась снизить его настолько, чтобы нормально функционировать.

Через несколько минут, когда крики смягчились до припущенного гула, я снова открыла глаза.

— Когда ты упала, мы принесли тебя сюда, на всякий случай.

Конечно, подумала я. Что еще они могли сделать? Мне повезло, что он сразу не доложил Совету и не попросил взять осину и избавиться от меня — опасности для него, Дома и города.

— Что случилось?

Нa глазах выступили слезы при воспоминании о боли, и я протестующе покачала головой.

— Селина. Она была за стенами Дома. Хотела испытать меня. — Я покачала головой. — Один удар, Этан. Один удар, и я упала. Я запаниковала, не смогла с ней сражаться. — Слёзы текли по щекам, горевшим от стыда. Предостережения, которые он давал мне в офисе, не сработали. Я оказалась неудачницей. — Я испугалась.

— Она причинила тебе боль. — Его голос был мягким. — Снова.

— И опять намеренно. Думаю, она хотела, чтобы я её выпустила.

Молчание, затем:

— Выпустила ее?

Я взглянула на него. Он сидел в кресле, подавшись вперед, опираясь локтями на колени, всем видом побуждая меня к откровенности.

— Я не… я не нормальная, — наконец созналась я и ощутила, как часть ноши падает с плеч. — Что–то пошло не так, когда ты меня создал.

Он внимательно смотрел на меня с минуту, не моргая, затем со странным оттенком серьезности сказал:

— Объясни.

Я сделала вдох, утерла скатившуюся слезу со щеки и рассказала ему. Рассказала, что вампирша существует каким–то образом отдельно от меня, у нее свой разум и воля, и она раз за разом пытается взять надо мной верх. Как я загоняла ее вглубь, пыталась удержать взаперти. И как наконец боль от единственного удара Селины, ее искусно подобранные слова, сомнение, которое она посеяла в моем мозгу, заставили вампиршу выйти на поверхность.

После недолгого молчания, когда он ничего не ответил, я добавила:

— Не знаю, что еще сказать.

Я услышала сдавленный возглас, посмотрела на него и увидела, что он сидит, опираясь локтями на колени, уронив голову в ладони, — светлые волосы рассыпались по рукам, плечи вздрагивают.

— Ты смеешься?

— Нет. Не смеюсь, — уверил он и затем заржал как конь.

В замешательстве я уставилась на него:

— Не понимаю.

Он выдохнул, провел пальцами по волосам.

— Ты напала на меня — своего Мастера, того, кто тебя создал, по крайней мере отчасти, — потому что хищник внутри тебя оказался достаточно силен, чтобы существовать самостоятельно, не смог полностью слиться с твоей человеческой личностью. Я не знаю, как это вообще может быть — биологически, генетически, метафизически, магически.

Он взглянул на меня сияющими изумрудными глазаи, и его голос немного понизился:

— Мы знали, что ты будешь сильна, Мерит. Это полный, абсолютный сюрприз.

Он отсутствующе разглядывал стену рядом со мной, и будто проигрывая на ней свои воспоминания.

— Это случалось прежде? Когда вампирша… отделялась?

Я робко кивнула, жалея, что не поговорила об этом с ним, с кем–то еще раньше. Когда схватки, боли и унижения, которые, я знала, мне еще предстоят, можно было избежать.

— С самого начала, — сказала я ему. — Когда мы с тобой сражались первый раз и мной овладел Первый Голод, когда я встретила Селину и бросила в нее кол, когда тренировалась с Катчером и сражалась с Питером. Но я никогда… на самом деле не выпускала ее.

Нахмурив брови, Этан кивнул:

— Это кое–что объясняет, — видимо, ей, вампирше, надоело, что ее подавляют. Она хотела заявить о себе.

— Мне так казалось.

Он помолчал, затем с дрожью спросил:

— На что это было похоже?

Я взглянула на него и обнаружила выражение неприкрытого любопытства на лице.

— Это было… — Я нахмурилась, выдернула нитку из одеяла, пытаясь подобрать слова. — Это было как первый вздох. Словно вдохнуть весь мир.

Этан долго рассматривал меня, молчал, затем мягко произнес:

— Ясно. — Похоже, он долго раздумывал над этим. — Ты сказала, Селина поймала тебя на крючок. Наверное, хотела вытянуть из тебя эту реакцию. Откуда она знала?

Я изложила свою теорию:

— Когда я первый раз была в «Красном», клубе Моргана, и впервые столкнулась с ней лицом к лицу, почувствовала, что она испытывает меня. То же самое, что ты делал в кабинете, после того как я тебе рассказала о стычке. Может, она что–то почувствовала? Что ее химия не работает?

— Хм–м.

Я обвила руки вокруг себя.

— Полагаю, на этот раз я поддалась ее чарам?

Она так легко подчинила меня себе, заставила искать Этана, обвинить его в своей боли и смятении. Как бы я ни хотела приписать свое отчуждение от Моргана и Мэллори Этану, все же я признавала: это не имело к нему отношения. Дело во мне.

— Чем сильнее разум, — произнес Этан, — тем менее восприимчива личность к чарам. Ты сопротивлялась им прежде, с ее стороны, с моей. Но на этот раз тебя мучила боль плюс возникли проблемы в отношениях с Мэллори. Полагаю также, что твои отношения с Морганом… не на пике.

Я кивнула.

— Чары могут поймать нас в момент слабости. Не хочу менять тему, Мерит, но пока ты была без сознания, такое ощущение, что ты снова пережила изменение, — добавил он. — Озноб, лихорадка. Боль.

Этан, разумеется, знал, как проходит изменение.

Он также понял теперь то, что наконец дошло и до меня: несмотря на три дня, которые я провела, превращаясь из человека в вампира, механизм сработал не до конца.

И у меня появилась догадка, в чем причина.

— Я не снова пережила ее, — сказала я. — Это был первый настоящий раз или, по крайней мере, его завершение.

Его взгляд устремился ко мне, в глазах застыл вопрос. И я ответила, делясь выводом, к которому пришла:

— Я была под наркотиками, когда первый раз проходила изменение. После того как ты укусил меня, пил мою кровь, дал мне свою, ты накачал меня лекарствами.

На его лице выразилось крайнее изумление, глаза изменили оттенок на цвет зеленого леса.

Я продолжала, глядя ему в глаза:

— Я знаю, что изменения других вампиров проходили иначе. Я не помню того, что помнят они. Я была одурманена, когда ты отослал меня в дом Мэллори. Потому что не полностью избавилась от действия того, что ты мне дал. И что бы ни произошло сегодня, я помню больше, чем в первый раз.

Включая тот факт, что я пила его кровь. Что впервые я пила кровь из другого живого существа. Я искала взглядом его налившиеся серебром глаза, когда пила, кричала, трепетала от неизбежного наслаждения, от теплой, как виски, жидкости, которая все еще текла по мне, исцелила нанесённые им раны и стерла остатки боли, причиненной Селиной.

Стерла боль, но не воспоминания.

— Ты одурманил меня, — повторила я.

Он уважал нас обоих достаточно, чтобы кивнуть, — едва заметно кивнул, скорее даже прикрыл глаза в ответ, но этого было достаточно.

Затем он долго молча изучал меня. На этот раз не как Мастер Дома, но как мужчина, вампир. Не Салливан, не сеньор, а просто Этан.

— Я не хотел, чтобы ты это чувствовала, Мерит. — Его голос был мягок. — На тебя напали; ты не давала согласия. Я не хотел, чтобы ты прошла через это. Не хотел, чтобы ты помнила.

Я поискала его глаза и увидела, что это достаточно правдиво.

— Пусть так, — тихо сказала я, — но ты что–то отнял у меня. Люк однажды сказал, что изменения, все три дня, были словно наказание. Ужасное, но важное. Что–то вроде уз. Что–то, что я могла бы разделить с остальными неофитами. У меня этого не было. И поэтому между нами образовалась дистанция.

Он приподнял брови, но не отрицал.

— Я не похожа на них, — продолжила я. — И они это знают. Я и так отделена, Этан, — своей силой, родителями, нашими с тобой странными отношениями. Они не принимают меня за свою. — Я взглянула вниз, вытерла потные ладони о бедра. — Они не воспринимали прежде и наверняка не начнут после сегодняшнего вечера. Я больше не человек, но я и не как они. Не полностью. И я полагаю, ты знаешь, как это бывает.

Он отвел взгляд. Мы тихо сидели, глядя куда угодно, только не друг на друга. Время шло. Наверное, прошло несколько минут, прежде чем я снова посмотрела на него и он опять отвел взгляд из–за чувства вины. Вины, предположила я, из–за того, что заставил меня пережить этот опыт, но воспрепятствовал, пусть даже с благими намерениями, завершению превращения в первый раз.

Как бы там ни было, теперь уже ничего не поделаешь. Какими бы ни были его мотивы, дело сделано, и у нас более срочные проблемы.

— Итак, что мы будем теперь делать?

Он взглянул на меня, зеленые глаза тут же расширились. Удивление, наверное, что я не стала продолжать тему и оставила все как есть. А что я могла поделать? Винить его за то, что попытался облегчить превращение? Бранить за грех упущения? Удивляться, почему он так поступил?

— Насчет этого, понятия не имею, — наконец сказал он надменным тоном Мастера вампиров; что бы ни произошло между нами, оно снова дало трещину. — Если дело действительно в твоем незаконченном превращении и теперь процесс завершился, мы разберемся с твоей силой, Оценим ее. Что касается Селины, это, видимо, должен был быть дополнительный бонус к ее игре с Брекенриджами. Начать войну между оборотнями и вампирами, суметь воспользоваться тем фактом, что Страж Дома Кадогана биологически… нестабилен. — Он покачал головой. — Нельзя переоценивать ее способности к дирижированию планами. Эта женщина — мастер манипуляций, сочинитель вампирских драм. Она знает, как поставить сцену, настроить машину Голдберга[32], затем нажать на спуск и позволить нам играть в ее игру. — Он взглянул на меня. — Она будет продолжать это делать. Пока не приведет нас на грань войны с людьми или с оборотнями.

— Пока она здесь, пока мы не сможем избавиться от нее, она будет продолжать, — согласилась я. — А мы не можем от нее избавиться, пока ГС не поймет, кто она такая и что собой представляет.

— Мерит, тебе следует смириться с тем, что, как Гарольд, остальные полностью понимают, кто и что она есть. И принимают это.

Я кивнула и потерла руки.

Этан вздохнул и вернулся в кресло. Он снова уселся, закинув ногу на ногу.

— И почему в этом конкретном сценарии она послала тебя ко мне?

— Прикончить тебя? Чтобы ты или Люк прикончи меня?

— Если бы ты меня убила, я бы исчез со сцены — Мастер убран с ее пути. Ей было бы удобнее, если бы я погиб. Если бы ты оказалась недостаточно сильна, чтобы взять верх надо мной, она вообразила, что, какое бы наказание я ни избрал, оно уберет тебя с ее дороги.

Опять тишина, пока я избегала задать точный вопрос, что он имел в виду под наказанием. Этан нарушил молчание:

— Итак, Страж, каков следующий вопрос?

— Определить ее союзников, — наконец сказала я. — Она должна где–то жить, возможно, имеет финансовые или другие связи, которые привели ее в Чикаго. Надо вычислить, через кого она работает и почему они позволяют ей это делать. — Я взглянула на него. — Кровь? Слава? Положение в новом мировом порядке, который у нее в голове? Или это люди, которые всегда были ее союзниками?

— Ты думаешь о Наварре.

Его интонации были мягкими, непривычно нежными, и он был прав. Мои мысли насчет теперешнего Мастера Наварры были неутешительными, но без доказательств я не собиралась предлагать его Этану на заклание.

— Не знаю.

— Может, нам надо пересмотреть твою должность.

Я взглянула на него:

— Это как?

— Сейчас ты охраняешь Дом изнутри. Патрулируешь окрестности, работаешь со стражниками, изучаешь «Канон». Мы определили тебе роль и обязанности, которые исторически имел Страж. Они были привязаны к замку, физически охраняли его, но также давали советы Мастеру, Второму, капитану гвардии по вопросам, касающимся безопасности, политики, маневров. — Он покачал головой. — Сейчас мир — совсем другое место. Нами управляет орган, расположенный на другом континенте, и мы взаимодействуем с вампирами на расстоянии тысяч миль. Мы не просто защищаем нашу землю, но пытаемся упрочить свое положение в огромном мире. — Он посмотрел на меня. — В свете этого мы расширим твою роль, по крайней мере социально, чтобы включить более обширную часть города. Неясно, что мы получим от этой стратегии. Хотя мы вроде бы предотвратили недавний кризис с Брекенриджами, Николас остается нашей занозой. Его враждебность очевидна, и я не думаю, что можно легко забыть об этой проблеме.

— Так что ты предлагаешь?

— Я полагаю, на улицах ты нам нужна больше, чем на территории Дома. Наша главная опора в обезвреживании мятежных планов Селины — это наша собственная тактика относительно широких масс. — Он встал и направился к двери. — Мне надо поговорить с Люком, и мы определим кое–какие стратегии.

О которых, подумала я, они сообщат мне как–нибудь позже.

— Этан, что мы будем делать с… тем, что я натворила?

— Ты будешь наказана. Этого не избежать. — Он ответил чуть быстрее, чем надо для моего успокоения.

Мой живот свело, но чему удивляться. Заголовок «Вампирша–неофитка нападает на своего Мастера» плохо читается, если за ним не следует: « …впоследствии строго наказана».

— Я знаю, — сказала я. — Как бы там ни было, я сожалею.

—Я сожалею отчасти, — ответил он. — И рад, что мы разобрались с этим. Возможно, это… очистит воздух.

Если он имел в виду, что это очистит воздух между нами, сомневаюсь, но в любом случае я кивнула.

— Меня выгонят из Дома Кадогана?

Чтобы ответить на этот вопрос, ему потребовалось больше времени, размышлений или больше политических оценок, стратегии. Он отсутствующе потер шею, все обдумывая, но затем покачал головой. Не уверена, почувствовала я при этом облегчение или нет.

— Ты останешься в Кадогане. Побудь денек здесь, а завтра вечером возвращайся. Первым делом зайди ко мне. Но мы изменим твои обязанности и твою подготовку — и на этот раз не с Катчером. Тебе нужно тренироваться с вампиром, с кем–то, кто понимает тягу хищника и поможет тебе контролировать твой… назовем это инстинктом хищника.

— С кем?

Он моргнул.

— Со мной, полагаю, — был его ответ, затем дверь открылась и закрылась, и он ушел.

Мгновение я пялилась на закрытую дверь.

— Черт побери, — вот и все, что мне пришло в голову.

Я поняла, кто там, еще до того, как дверь открылась, и до того, как она постучала, — по хлопково–леденцовому аромату ее духов в коридоре.

Она заглянула внутрь, голубые волосы скользнули в щель между дверью и косяком.

— Голова еще кружится?

— Ты не будешь швыряться в меня голубой сияющей чертовщиной?

Она поморщилась и открыла дверь, затем вошла в спальню, обхватив себя руками. Она была одета в пижаму, коротковатую футболку и великоватые хлопчатобумажные брюки, из–под которых выглядывали накрашенные белым лаком кончики пальцев.

— Прости. Я только что вернулась из Шомбурга. На самом деле я собиралась в Кадоган, когда позвонил Люк и сказал, что с тобой плохо.

— Зачем ты собиралась в Кадоган?

Мэллори прислонилась к дверному косяку. Было время — пару дней назад, — когда она бы плюхнулась на кровать радом со мной. Но все изменилось, мы утратили чувство легкости и комфорта.

— Катчер хотел со мной встретиться, и мы собирались поговорить с Этаном. Катчер кое о чем… беспокоится.

Было несложно истолковать колебание в ее голосе.

— Из–за меня. Он беспокоится из–за меня.

Она подняла руку:

— Мы беспокоились о тебе. Катчер думал, что ты сдерживаешься во время тренировки и что–то происходит. — Она выдохнула, провела рукой по волосам. — Мы понятия не имели, что ты какой–то диковинный супервампир.

— Сказала женщина, умеющая стрелять файерболлами.

Она закатила глаза и взглянула на меня. Я увидела там что–то — боль или беспокойство, — но оно сдерживалось ее нежеланием быть со мной откровенной. От этого у меня в животе скрутился неуютный узел.

— Для меня это тоже нелегко, — сказала она.

Я кивнула, опустила взгляд, положила подбородок на подушку, лежавшую у меня на коленях.

— Я знаю. И знаю, что ты меня выручила. Прости.

— Выручила, — согласилась она и отошла от двери. Кровать просела, когда она устроилась рядом со мной, скрестив ноги. — И я давила на тебя из–за Моргана. Я просто…

— Мэллори.

— Нет, Мерит, — сказала она. — Черт, просто дай мне закончить. Я желаю тебе добра. Я думала, что Морган — это хорошо. Если нет, быть по сему. Я просто…

— Ты думаешь, что я влюблена в Этана.

— Разве нет?

Справедливый вопрос.

— Я… Нет. Не то, что ты думаешь. Не как у тебя с Катчером. Это глупо, я знаю. У меня есть мысль, идея… Эта чертова идея в духе мистера Дарси о человеке, который меняет свое мнение, приходит ко мне. И однажды ночью я поднимаю глаза, и вот он передо мной. Смотрит на меня и говорит: «Это была ты. Это всегда была ты».

Она помолчала, затем предположила, так тихо, ласково:

— Может, парень, который стоит твоего времени, — это парень, который рядом с самого начала? Который хочет тебя с самого начала?

— Я знаю. Имею в виду, умом я это понимаю. Это просто…

«Признай это, — сказала я себе. — Признай и избавься от этого, по крайней мере, оно больше не будет крутиться у тебя в голове».

— Часто я не соглашаюсь с ним, в большинстве случаев, и он сводит меня с ума, но он зацепил меня. Я знаю, что довожу его до безумия, но мне кажется… я его тоже зацепила. Он что–то во мне ценит. Я другая, Мэллори. Я не похожа на остальных. И больше не похожа на тебя.

Я посмотрела на нее и прочитала в ее глазах печаль и одобрение. Я подумала о том, что сказала Линдси, и повторила ее слова:

— Этан тоже не похож на других вампиров. Своей стратегией, разговорами о союзах; он держит дистанцию.

— Он держит дистанцию с тобой.

«Не всегда, — подумала я, — эта отдача заставляет меня возвращаться снова и снова».

— А ты держишь дистанцию со мной и с Морганом

— Я знаю, — повторила я. — Послушай, насчет Моргана у меня другие соображения. Ты не все знаешь. — Я тоже не все знаю, но не уверена, что готова рассказать об этом — рассказать Мэллори о затяжных отношениях между теперешним и бывшим Мастерами Наварры. — Не имеет значения. Все кончено.

— Кончено?

— Раньше. До того, как она нашла меня. Мы порвали.

Не то чтобы это имело значение. Он не доверял мне, никогда не доверял. Может, его собственная ненадежность; может, слухи, которые ходили обо мне; может, чувство, что я никогда не была его.

Мэллори прервала мои размышления, как обычно, справедливым замечанием:

— Больше всего мы хотим то, что не можем получить.

Я кивнула, хотя не была уверена, кого она имеет в виду — меня или Моргана.

— Я знаю.

С минуту в комнате было тихо.

— Казалось, ты умерла, — сказала она.

Я взглянула на нее и увидела слезы на ресницах. И тем не менее не могла потянуться к ней. Между нами все еще был барьер.

— Я думала, что убила тебя. — Она шмыгнула носом, отсутствующе утерла слезинку. — Катчеру пришлось удерживать меня. Вампиры сходили с ума; думаю, они хотели нас вышвырнуть. Этан проверил у тебя пульс и сказал, что ты жива. Он был весь в крови. Повсюду кровь. Ты тоже вся в порезах и царапинах — руки, щеки. Вы оба конкретно надрали друг другу задницы. Катчер взял тебя на руки, кто–то принес Этану рубашку, и мы сели в машину. Я захватила твой меч. — Она показала в угол, где катана прислонилась к стене, балансируя на головке эфеса. Она была снова в ножнах, — должно быть, Катчер почистил ее. Он с особым тщанием заботился о закаленном в крови оружии. — Он принес тебя сюда.

— Катчер?

Мэллори покачала головой, затем потерла глаза и провела ладонями по волосам, будто сбрасывала эмоционалнное напряжение.

— Этан. Он поехал с нами. Они — вампиры, твои вампиры, — следовали за ним в другой машине.

Мои вампиры. Я стала для нее чем–то иным. Другим существом.

— Катчер сказал, что тебе надо поспать и все заживет.

Я посмотрела на свои руки, которые снова стали бледными и безупречными. Все зажило, как он и сказал.

— Так что Этан принес тебя сюда, и Катчер позаботился обо мне, Линдси и Люке, и мы все ждали внизу. — Она взглянула на меня. — Ты все время была без сознания.

Я посмотрела на нее, мою лучшую подругу, и не призналась в том, что сделала.

Что я снова прошла через какую–то часть превращения и, в дурмане, охваченная жаждой, пила кровь другого существа.

Его кровь. Этана.

И это было словно возвращение домой. Я не могла даже думать об этом, переварить все.

— Я была без сознания, — сказала я.

Мэллори взглянула на меня, но кивнула, может быть не поверив до конца, но не желая затевать спор. Она вздохнула и подалась вперед, обнимая меня.

— Есть причина, почему это называют безнадежно–романтичным.

— А не рационально–романтичным?

— Взвешенно–обдуманно–романтичным.

Я хихикнула и утерла слезы костяшками пальцев.

— Чепуха.

— Не издевайся надо мной. — Она обняла меня, затем отпустила.

— Ты швырнула в меня файерболл. Нокаутировала меня.

«Заставила меня пить его кровь», — подумала я, но не произнесла, будучи не готовой к фрейдистскому анализу, который воспоследует за этим признанием. У меня есть право немножко поиздеваться.

— Это не файерболл, а способ передавать магию. Разновидность круговорота. — Мэллори вздохнула и встала.

Я не замечала, как она устало выглядит: темные круги под глазами, и без того опухшими от слез.

— Если бы я и хотела продолжить этот разговор, хотя, честно говоря, вовсе нет, уже почти рассвет. Нам обеим надо поспать. — Она встала, направилась к двери, положила руку на дверную ручку и постояла там секунду. — Мы скоро изменимся. Это изменит нас обеих. Нет гарантии, что в результате мы будем любить друг друга.

Мой живот свело, но я кивнула:

— Я знаю.

— Мы сделаем все, что сможем.

— Да.

— Спокойной ночи, Мерит, — пожелала она и выключила свет, уходя.

Я снова легла, положив одну руку под голову, другую — на живот и глядя в потолок. Не особенно приятная ночь.

ГЛАВА 25

Король и я

Следующая ночь благоухала теплом и свежестью. Дом был тих, когда я спустилась на первый этаж с пейджером и мечом в руках. Утащила бутылку с соком из холодильника Мэллори, отказавшись от последней упаковки крови: выпитое прошлой ночью насытило меня либо полностью отбило вкус.

Не то чтобы это было ужасно. Потому что это не было ужасно. И эта мысль крутилась в моей голове, пока я снова ехала на юг.

Мой пейджер запищал, как только я подъехала к Дому. Я отстегнула его и увидела на экранчике: «ВСТР СЧАС БЛЗЛ».

Очаровательно. Весь Дом созвали обсудить мое наказание, предположила я, учитывая, что встреча проводилась в бальном зале Дома, а не где–то еще. Не знаю, в более интимном месте? Вроде кабинета Этана? В присутствии лишь меня и его?

Ворча, я припарковалась и закрыла машину, думая, что одета неподходяще для публичного унижения в старые джинсы и черную футболку в обтяжку. Форма Кадогана изорвана в клочья; я надела самое нарядное, что оставалось в моем шкафу дома у Мэл. Мне пришлось притормозить за воротами, будучи не вполне готовой к атаке.

— Ну и шоу!

Я подняла глаза и обнаружила, что охранники «РДИ» с любопытством меня разглядывают.

— Простите?

— Прошлой ночью, — сказал тот, что слева, — ты навела шороху.

— Непреднамеренно, — сухо произнесла я, переводя взгляд на Дом. В нормальном состоянии я была бы в восторге от разговора с обычно молчаливыми охранниками, но не на эту тему.

— Удачи, — пожелал тот, что справа. Я изобразила настолько признательную улыбку, насколько смогла, сделала вдох и направилась к парадной двери.

Поднимаясь по лестнице в бальный зал на втором этаже, я слышала шум собрания. На первом этаже царила тишина.

Когда я подошла, двери были открыты, внутри столпились вампиры Кадогана. В Доме жили девяносто восемь членов клана, и я прикинула, что примерно две трети из них тут. Этан, снова в безупречном черном костюме, стоял в одиночестве на небольшом возвышении лицом к залу. Наши взгляды встретились, и он вытянул руку, заставляя вампиров умолкнуть. Головы повернулись, и глаза уставились на меня.

Я сглотнула, сжала меч, который держала в руке, и вошла внутрь. Я не могла смотреть на них, чувствовать их взгляды — обвиняющие, оскорбленные, испуганные… какими они там были, поэтому я сосредоточилась на Этане. Толпа расступалась передо мной, когда я шла по залу.

Нельзя отрицать, что, как Мастер, он должен был разобраться со мной и назначить наказание за то, что я сделала, — бросила ему вызов — во второй раз и в его собственном Доме. Но необходима ли эта церемония? Унижение перед большинством вампиров Дома, оно обязательно?

Последние вампиры расступились, и я наткнулась на утешающий взгляд Линдси, улыбнувшейся мне, перед тем как повернуться к Этану. Я подошла к возвышению, встала перед ним и посмотрела вверх.

Миг он смотрел на меня с намеренным бесстрастием, прежде чем перевести взгляд на толпу, и я отодвинулась в сторону, чтобы не мешать.

— Разве мы только что не сделали это? — спросил он с усмешкой.

Вампиры одобрительно рассмеялись. Мои щеки покраснели от жара.

— Я обсуждал, — сказал он им, — стоит ли зачитывать длинный трактат на тему, почему случились события прошлой ночи. Биологические и психологические предпосылки. То, что Мерит защищала меня от нападения одного из нас. И, говоря об этом, с сожалением сообщаю, что Питер больше не член Дома Кадогана.

Вампиры открыли рты от удивления и начали перешептываться.

— Но что самое важное, — продолжил он, — это нападение Селины Дезалньер, послужившее причиной здешнего инцидента. Свои выводы я предваряю советом всем быть начеку. Возможно, Селина выбрала одну цель, но, может быть, у нее вендетта против всех вампиров Кадогана, вампиров Чикаго и вампиров, объединенных в Дома, в целом. Когда вы далеко от дома, будьте осторожны. И если услышите что–то касательно ее деятельности или перемещений, немедленно свяжитесь со мной, Маликом или Люком. Я не прошу вас шпионить, только быть осторожными и не разбрасываться бессмертием, которое нам даровано.

Гул, в котором угадывалось слово «сеньор», прокатился по залу.

— И теперь непосредственно к делу, — сказал он, переводя взгляд на меня. — Я не уверен, стоит ли говорить вам, что я доверяю Мерит. Несмотря на то что она дважды бросила мне вызов, она спасла мне жизнь и оказала бесценные услуги Дому.

Мне пришлось потрудиться, чтобы не выказать изумление. Ничего себе заявление перед полной комнатой вампиров, видевших, что я натворила!

— Она — ваша сестра, и вы должны решать сами, самостоятельно делать выводы, точно так же, как с другими членами этого Дома. Однако для вас это может быть затруднительно, поскольку вы практически не имели возможности видеть ее.

Что ж, мне понравилась первая часть, но я не была в восторге от того, куда он клонит.

— До моего внимания довели, что было бы полезно организовать вечеринку, чтобы вы все могли неофициально познакомиться, узнать друг друга, помимо уз работы или долга.

«Линдси, — подумала я. — Предательница!» Я заскрежетала зубами и бросила косой взгляд туда, где она стояла, ухмыляясь. Она помахала в ответ. Я взяла на заметку отплатить ей при первой возможности.

— Таким образом, — произнес Этан, снова привлекая мой взгляд, — чтобы вампиры, которых Мерит поклялась защищать, могли лучше оценить ее и чтобы Мерит узнала нас всех как своих братьев и сестер, а вы — ее, я решил назначить ее… председателем по связям с общественностью Дома Кадогана.

Я закрыла глаза. До нелепости мягкое наказание, я знаю. Но ужасно унизительное.

— Разумеется, Элен и Мерит смогут работать вместе, устраивая приемы, приятные для всех участников.

Ну, это просто жестоко. И он это знал, если судить по его сварливым интонациям. Я снова открыла глаза, обнаружила, что он улыбается с явным самодовольством, и сдержала ругательство, вертевшееся на кончике языка.

— Сеньор, — произнесла я, склоняя голову в искреннем благоговении.

Этан с сомнением приподнял бровь и скрестил руки, снова обозревая присутствующих.

— Я первый признаю, что это не самое… подходящее наказание.

Вампиры засмеялись.

— И я не в состоянии в данный момент раскрыть подробности, которые, я уверен, изменили бы ваше мнение и привели бы вас к тем же выводам, к которым пришёл я. Но мало кому я доверил бы долг служить этому Дому в качестве Стража. И она — единственная, кого я назначил на эту должность. Кстати, должность остается за ней и Мерит будет жить здесь, в Доме Кадогана.

Он снова ухмыльнулся и на этот раз окинул их взглядом, исполненным порочного мальчишеского очарования, который, наверное, взволновал всех подданных женского пола.

— И она сделает все, что может, чтобы, как это говорится, не было вечеринки лучше вечеринки Кадогана.

Я не смогла сдержаться и фыркнула с сомнением, но присутствующие, в восторге от своего Мастера, выразили свое одобрение криками. Когда самые громкие вопли стихли, он объявил, что все свободны, и после вежливого единогласного «сеньор» они гуськом вышли из зала.

— Конституция запрещает жестокие и необщепринятые наказания, — сказала я ему, когда он сошел с подиума.

— Какие? — спросил он невинно. — То, что я вытащил тебя из библиотеки? Полагаю, пришло время, Страж.

— Теперь, когда я — настоящий, живой вампир?

— Что–то вроде того, — отсутствующе произнес он, хмурясь и доставая мобильник из кармана.

Он открыл его, и, пока читал сообщение, его лицо стало непроницаемым.

— Пойдем, — вот и все, что он сказал.

Я послушно двинулась за ним.

Линдси, отставшая от остальных вампиров, подмигнула мне, когда я проходила мимо.

— Ты сказала, что хочешь приветственную вечеринку, — прошептала она. — А я сказала, что он хочет тебя.

— Ну погоди, Блонди! Ты еще поплатишься, — предупредила я, ткнув в нее пальцем, и следом за Этаном вышла из зала.

Он ничего не говорил, лишь пробирался сквозь вампиров на лестницу, вниз на первый этаж и дальше к парадному входу. С любопытством, продолжая держать катану в руке, я вышла за ним на крыльцо.

Перед воротами был припаркован лимузин.

— Кто это? — спросила я, стоя прямо за его спиной.

— Габриэль, — ответил он. — Габриэль Киин. Глава Семеро–Американской стаи.

Джефф однажды назвал его альфой среди альф. Когда дверь лимузина открылась и он ступил ногами в сапогах на тротуар, я поняла почему.

Габриэль был высок, широкоплеч и невероятно мужествен. Густые, выцветшие на солнце золотисто–каштановые волосы спадали ему на плечи. Уверенность явно читалась в развороте его плеч и в расслабленной манере держаться. Он был одет в облегающие джинсы и байкерские сапоги и, несмотря на теплую сырую весеннюю ночь, в застегнутую кожаную косуху. Он был красив почти яростной красотой; янтарные глаза сияли ленивой властностью. Это был человек, доказавший все, что ему требовалось доказать, и теперь сосредоточенный на действии, на руководстве своими людьми и на их защите.

— В Северо–Американской стае больше трех тысяч оборотней, — прошептал Этан, не отводя глаз от мужчины–оборотня перед нами. — И он — апекс, альфа среди них. Американские стаи автономны, а он фактически их король. Политический эквивалент Дариуса.

Я кивнула, глядя на Габриэля.

Из лимузина вышел еще один человек — приятная брюнетка. Она подошла и остановилась рядом с Габриэлем, положив тонкую ладонь с обручальным кольцом на живот с явными признаками беременности. На ней были надеты облегающая футболка и капри, на ногах с розовым педикюром — шлепанцы. Черные волосы собраны в небрежный узел, отдельные пряди обрамляли лицо. Она была не накрашена, но в любом случае этого не требовалось. Свежая красота, бледно–зеленые глаза, румяное лицо, пухлые губы изогнуты в нежной улыбке.

Она была прекрасна, как роза.

Я предположила, что это Тоня, жена Габриэля. Движение его руки — он потянулся назад и положил ладонь на ее руку, переплетя пальцы на ее выпуклом животе, как будто ласкал свое дитя, — подтвердило это.

— Салливан, — произнес Габриэль, когда они прошли по тротуару и остановились перед нами.

Этан кивнул:

— Киин. Это Мерит, Страж.

Уголок рта Габриэля изогнулся в усмешке.

— Я знаю, кто она.

Как будто демонстрируя мне свои уязвимые места, он повернулся, так что Тоня оказалась рядом с ним, а не позади. «Символично, — подумала я, — и так не по–вампирски, это превознесение семьи».

— Это Тоня. — Не размыкая рук, он провел большим пальцем по ее животу. — И Коннор.

Я улыбнулась ей:

— Рада познакомиться!

— Приятно познакомиться, Мерит.

Ее голос был нежным и мягким, с едва заметным намеком на южный акцент.

Когда я снова перевела взгляд на Габриэля, он рассматривал меня глазами, в которых, клянусь, кружились синева и зелень, нераздельность земли и бытия. Точно как у Ника. Я уставилась ему в глаза, в этот гипнотический прилив–отлив, и внезапно поняла, чем мы отличаемся.

Вампиры — создания вечера, мороза, тронутой лунным светом архитектуры и темных улиц.

Оборотни — создания земли, солнечного света, иссушенных солнцем саванн и травы по колено.

Мы летим — они бегут.

Мы анализируем — они действуют.

Мы пьем — они жадно поглощают пищу.

Не враги, но не одинаковые.

Я не могла, была не в состоянии обсуждать это знание.

— Сэр, — сказала я едва слышно, продолжая смотреть ему в глаза.

Он рассмеялся, искренне, гортанно, и я моргнула: чары были нарушены. Но он явно не закончил со мной, наклонился и прошептал:

— Нет нужды в формальностях, котенок. Мы почти семья, ты и я, несмотря на всю эту драму.

Он выпрямился, нахмурив брови, и посмотрел мне в глаза. У меня было такое чувство, будто он смотрит сквозь меня, мимо, куда–то в будущее, которое я не могу разгадать. Воздух подрагивал, магия текла вокруг нас.

— Мы теряем их, не так ли, всегда?

Я понятия не имела, что означало это загадочное послание и как на него ответить, и поэтому молчала, позволяя ему смотреть сквозь меня. Внезапно воздух очистился, и он снова выпрямился.

— Черт с ним. Что можем, то делаем, верно?

Габриэль повернулся к Тоне, сжал ее руку. Его вопрос явно был риторическим. Снова обернувшись к нам, он взглянул на Этана:

— Мы возвращаемся. Стая собирается, и мы планируем встретиться в Чикаго. Уверен, слухи до тебя донеслись, но из уважения к тебе и твоим людям я хотел сообщить тебе первому. Я также понимаю, что предстоят кое–какие проблемы, и извиняюсь за это.

Он подождал, пока Этан кивнул, перед тем как продолжить:

— И я хочу поговорить с тобой о кое–каком мероприятии, если у тебя есть время. — Он перевел взгляд на меня. — О мероприятии, связанном с безопасностью.

Я почти слышала, как в голове Этана вращаются шестеренки, пока он обдумывает, насколько я могу быть полезна.

— Разумеется, — ответил он.

Габриэль кивнул, внимательно посмотрел на Этана, потом взглянул на меня. Я видела по его глазам, что он оценивает меня, но что именно — непонятно.

— Я буду на связи, — сказал он и отвернулся. Положил руку на поясницу Тони, и они пошли обратно к машине. Сели внутрь, дверь лимузина захлопнулась, и они уехали.

— Что он сказал?

Я взглянула на Этана. Он смотрел на меня, склонив голову набок, с явным любопытством. К сожалению, даже если бы я хотела посплетничать с этим пронырливым вампиром, замечания Габриэля были совершенно непонятными, так что я вряд ли могла о чем–то ему рассказать.

— Что–то о том, что мы — семья, я и он.

Этан выгнул бровь:

— Семья? В смысле?

Я пожала плечами:

— Просто сообщаю факты.

Мы недолго постояли молча. Позади нас высилась громада Дома, впереди — темный летний вечер. О чем бы он ни думал, он не поделился. Я размышляла над словами Габриэля и о неизбежности утраты.

Я знала, что она грядет, ждет меня и что этот зеленоглазый дьявол рядом со мной наверняка будет в этом замешан. Но поскольку сегодня я ничего не могу с этим поделать, я стряхнула это чувство и повернулась к двери, оставив Этана позади.

Несколько минут спустя, в комнате, я нашла его на паркетном полу. Очередной алый конверт, такой же увесистый, как и в прошлый раз. Я подняла его и открыла. Как и в первый раз, извлекла карточку цвета слоновой кости. На лицевой стороне — та же фраза, что на первой карточке: «Вы приглашены».

Но на этот раз на обороте имелись подробности касательно вечеринки: «БУКИНГЕМСКИЙ ФОНТАН. ПОЛНОЧЬ».

Я изучала карточку с добрую минуту, перед тем как засунуть ее обратно в конверт и взглянуть на часы: было без двадцати двенадцать.

Я схватила меч и направилась к двери. Одну тайну я разгадала. С таким же успехом могу ввязаться в новые неприятности.

em
em
em
em
em
em
em
em
em
Главное отличие нью–йоркской пиццы от ее прочих американских разновидностей — тонкое хрустящее тесто, которое делается из муки с высоким содержанием глютена и имеет специфический привкус.
em
em
Перевод В. Марковой.
Вполголоса
Питер Гэбриэл, Кейт Буш.
em
em
em
em
em
em
em
Имеется в виду озеро Мичиган.
Великий чикагский пожар 1871 года.
Мэллори намекает на книгу известной американской писательницы Джуди Блум «Ты здесь, Бог? Это я, Маргарет», рассчитанную на подростковую аудиторию и рассказывающую о проблемах взросления девочки по имени Маргарет.
em
Игра слов: имя Major и звание major пишутся и произносятся одинаково.
«
Рядом с Эддисон–стрит находится поле Ригли, где происходят игры в бейсбол и прочие спортивные развлечения.
em
em
em