— Неслыханное преступление! Из ряда вон выходящий грабеж! Похищено больше чем на сто тысяч долларов драгоценностей! Интересные подробности!

Так выкрикивали оборванные, чумазые мальчишки на одной из главных улиц Чикаго, ловко вскакивая на площадки проходивших трамваев и навязывая только что вышедшие газеты пассажирам. Товар раскупался бойко, так как каждому хотелось ознакомиться со статьей, заглавие которой «Тридцать два грабежа в два месяца», напечатанное крупнейшими буквами на первой странице, назойливо лезло в глаза.

Один из маленьких продавцов особенно старался, забравшись в трамвай, он даже не смотрел на деньги, которые ему совали покупатели, а быстро перескакивал от пассажира к пассажиру, вкладывая им в руки газетные листы. Вероятно, благодаря именно этому рвению, он и не обратил внимания на господина средних лет с проницательным взглядом, который взял у него газету и быстро развернул ее. Мальчишка, вероятно, не отнесся бы так равнодушно к этому покупателю, если бы знал, что он не кто иной, как знаменитый американский сыщик Ник Картер, по делам очутившийся в Чикаго.

«Есть ли в Чикаго полиция? — читал Ник. — Или все наши „охранники“ уснули? Кажется, последнее предположение недалеко от истины. Дерзкие грабители, вероятно, составили себе алфавитный список всех обитателей города, которым есть, что терять, и решили пустить их по миру. Последний грабеж, должно быть, для разнообразия перенесен был в одну из богатейших вилл в Лак-Вю. „Рыцари легкой наживы“ посетили, значит, южную окраину нашего города. Несколько дней назад совершено было ограбление двух рядом стоящих вилл в Лак-Форресте в то время, когда еще не совсем улеглось волнение по поводу дерзкого вторжения в виллу мистера Армульда, в Лайланд-парке. Здесь грабежи, там грабежи, всюду грабежи, грабежи и грабежи. Ни одна из окрестностей столицы не избежала посещения взломщиков. Мы нисколько не удивимся, если узнаем в один прекрасный день, что украдена и вся наша полиция. Не случилось ли, грехом, этого уж и теперь? Что-то о ней ничего не слышно. Что же будет, серьезно говоря, дальше? Из дома Сундерлина похищено денег и драгоценностей более чем на сто тысяч долларов. Другие грабежи были тоже выдающимися по количеству украденного, так что по самому скромному подсчету сумма похищенных за последние девять недель денег и драгоценных вещей достигает трех миллионов долларов. Самое непонятное при этом то, что многие из ограбленных вилл снабжены автоматическими сигнальными аппаратами, бьющими тревогу при всякой попытке забраться в дом и, таким образом, казалось бы, являются застрахованными от покушений. Такими аппаратами, между прочим, обладала вилла Сундерлина, Эдкомб, резиденция Армульда, Огдена Свифта и т. д.

Все грабежи произведены по одному и тому же шаблону. Преступник или, вернее, преступники не оставляя никаких следов, забираются в намеченное, очевидно, заранее помещение и хозяйничают в нем так, словно родились и выросли в данном доме. Они обманывают чуткость самых подозрительных собак, свободно открывают замки любой конструкции, без какого бы то ни было повреждения запоров, забираются в потайные кассы и т. п. „Чистота“ работы доходит до того, что сами ограбленные не могут сказать, когда именно, то есть в какую ночь они пострадали. Несомненно, мы имеем дело с гениальными на этом поприще людьми. Не подлежит сомнению, что их изобретательность далеко превосходит собой проницательные умы наших полицейских аргусов и поэтому таинственные преступления навсегда останутся нераскрытыми!..»

Ник Картер, дойдя до этого места статьи, казалось, потерял всякий интерес к чтению. Он небрежно сунул газету в карман, выскочил из трамвая и сел в первый попавшийся кэб, приказав вести себя в направлении, как раз обратном тому, в котором только что ехал.

Через несколько минут экипаж остановился у какого-то дома; сыщик расплатился, юркнул в подъезд, поднялся по лестнице на второй этаж и, вынув из кармана ключ, открыл одну из дверей.

Квартира, в которую вошел Картер, была одной из бесчисленных квартир сыщика, имевшихся в его распоряжении чуть ли не во всех городах Северной Америки. Она более походила на большую театральную уборную, чем на жилище честного человека: повсюду были развешаны разнообразнейшие костюмы, шляпы, пальто, плащи. На столах грудами лежали парики, накладные усы, бороды и косички всевозможных оттенков. Румяна, белила, карандаши для грима дополняли сходство с уборной театра. На стенах висели большие зеркала, позволявшие оглядывать себя со всех сторон.

Не прошло и четверти часа, как Картер из торговца средней руки, под личиной которого ехал в трамвае, превратился в ремесленника очень интеллигентного вида.

— Я сильно удивлюсь, — бормотал он, зорко всматриваясь в свое изображение, отраженное большим стенным зеркалом, — если эти молодцы окажутся не теми самыми «артистами», которые время от времени «гастролируют» в Нью-Йорке, где полгода назад особенно рьяно проявили свое искусство. Инспектор полиции Мак-Глусски думал и без моего содействия «захлопнуть в западню», как он выражался, «этих птичек», но это ему не удалось. Когда на прошлой неделе у миссис Артемидоры Гульдс внезапно исчезли все ее бриллианты, Джордж должен был признать, что грабители, оперирующие исключительно среди высшей аристократии, не так легко попадаются в «западню». Итак, повторяю, я не удивлюсь, если здесь познакомлюсь именно с этими субъектами. К тому же молчание собак и неисправность сигнальных аппаратов совпадают как нельзя лучше. Если бы не упрямство моего милейшего друга Джорджа, то, вероятно, «красавец мичиганского озера» — Чикаго не был бы теперь во власти этих неуловимых.

Картер еще раз внимательно оглядев себя с ног до головы, вышел из квартиры и тщательно запер за собой дверь.

— Прежде всего, — улыбнулся он, спускаясь по лестнице, — я устрою маленький сюрприз здешнему начальнику полиции. Он, пока что не должен знать, что я взялся за расследование того самого дела, которое его служащим представляется «книгой за семью печатями». Я возьмусь за него с другого конца и на первых порах осмотрю виллу Сундерлина, где, по всей вероятности, еще остались кое-какие следы. Затем нужно будет перейти и к другим. В Чикаго следы несколько свежее, чем в Нью-Йорке, кроме, конечно, кражи бриллиантов у миссис Гульдс. Последняя «работа» выполнена так блестяще, что даже я сам стал в тупик. Правда, у меня есть кое-какие подозрения, но верных улик нет. Зато, я убежден, что вора следует искать среди бывших в тот вечер у Артемидоры Гульдс гостей. Очевидно, он ловко пробрался в спальню хозяйки и похитил ящичек с бриллиантами. Из числа трехсот человек, бывших на балу, меня интересуют в этом отношении двадцать, а уже из них особенно итальянская маркиза Джиолитта, за которой я и последовал сюда, в Чикаго. К сожалению, оказалось, что маркиза, к великому огорчению ее многочисленных друзей и знакомых, выехала прошлой ночью со всем своим штатом прислуги неизвестно куда. Положим, этим меня не проведут, я уверен, что маркиза дышит еще чикагским воздухом.

Во время этой речи Картер спустился с лестницы и зашагал по улице. Внезапно на губах его появилась насмешливая улыбка, когда он взглянул на вывеску, на которой большими золотыми буквами значилось:

ГИБЕЛЬ ВОРОВ!

Акционерное Общество для изготовления сигнальных аппаратов

. . . . . . . . . .

Через несколько минут Ник уже находился в кабинете директора фабрики вышеназванного общества.

— Чем могу служить? — обратился к нему директор, откладывая в сторону перо.

— Мне хотелось бы, — начал Картер, садясь в предложенное ему кресло, — узнать кое-что о последнем грабеже на вилле Сундерлина в Лак-Вю. Как я слышал, дом снабжен сигнальным аппаратом?

— Ах, вот оно что, — недовольным тоном проворчал директор. — Вы, вероятно, репортер?

— Не угадали, — покачал головой Картер, показывая директору свой золотой значок. — Ах! Это для вас еще хуже? — удивился он, заметив, как насупился директор. — Не беспокойтесь, я не думаю доставить вам каких бы то ни было неприятностей.

— Вас послал сюда начальник полиции? — все еще ворчливо задал вопрос директор.

— Нет, — улыбнулся сыщик, поняв, что его принимают за одного из обыкновенных агентов полиции. — Я попал в Чикаго случайно, обычно же я работаю в Нью-Йорке. Между прочим, я имел случай оказать небольшую услугу и вашему обществу.

— А нельзя ли спросить вашу фамилию? — по-прежнему холодно осведомился директор.

— Ник Картер, — спокойно ответил сыщик.

Поведение директора моментально изменилось. Он вскочил, дожал руку гостю и заговорил поспешно:

— Ах! Это вы, мистер Картер! Пожалуйста, сделайте одолжение, спрашивайте, о чем вам угодно! Это такая приятная неожиданность!

— Итак, — начал Картер, — во-первых, очень прошу вас никому не говорить, что я в Чикаго. Видите ли, мое внимание возбуждено вот этой статьей и я…

— Сделайте одолжение, — перебил его директор, видя, что Картер намерен подать ему газету, — спрячьте эту простыню обратно. Я прочел статью еще едучи на службу. Милое начало дня, не правда ли? Я удивлен, что до сих пор мистер Сундерлин еще не телеграфировал нам.

— Так, — догадался сыщик. — Аппарат поставлен вашим обществом и вы ожидаете упреков и требования замены его?

— Да, — кивнул головой директор. — Обвинять нас в чем бы то ни было, конечно, нельзя, потому что аппараты всегда проверяются перед выпуском в продажу. Если их портят преступники, мы уж в этом не виноваты.

— А в бывших до сих пор случаях аппараты оказывались неисправными?

— К сожалению, да, мистер Картер, — вздохнул директор. — Может быть, вам случайно известно, что нам удалось довести наши изделия почти до степени совершенства, благодаря чему аппараты нашей фирмы распространились по всему континенту. Конечно, неисправности неизбежны там, где главным основанием служит электричество. У нас для этого имеется в одном Чикаго около двадцати монтеров, которых мы посылаем к нашим заказчикам по первому требованию для проверки и починки аппаратов. Вполне естественно, что я, прочтя статью о грабеже на вилле мистера Сундерлина и узнав из нее, что наш аппарат снова не оправдал ожиданий, заинтересовался этим и решил расследовать дело. Вы застали меня как раз за просмотром рапортов наших служащих о повреждениях сигнальных аппаратов в ограбленных домах. Во всех случаях повреждение было произведено одинаковым способом: электрические провода оказывались отделенными от звонков аппаратов, которые, конечно, и не могли действовать.

— Все это крайне интересно, — задумчиво произнес Картер. — Не можете ли вы рассказать подробнее, каким способом опытные грабители проделывали это?

— Жаль, что вы не пришли на четверть часа раньше, — заметил директор, — вы застали бы здесь четырех монтеров. По счастливой случайности, мной были командированы для осмотра повреждений, во всех четырех случаях, разные монтеры. Уже из их рапортов видно, что способ порчи совершенно одинаков, а из опросов механиков это стало неопровержимым фактом. Грабители выводили из строя сигнализацию за несколько дней, может быть, даже недель и так, чтобы в решительный момент выключить аппарат одним движением руки.

— Каким образом можно этого достигнуть?

— Штука до смешного простая. Поэтому-то, вероятно, и было так трудно открыть секрет. В том месте, где провод выходит наружу, его перепиливали, но до поры до времени держали концы соединенными, посредством мастерски устроенной смычки. Когда наставало время действовать, смычку удаляли, и действие тока прекращалось.

— Но ведь это мог сделать только человек, хорошо знакомый с расположением дома, — вставил Ник. — Для того, чтобы перепилить провод, надо знать, где именно он выходит наружу, а для этого необходимо знать весь ход проводки.

— Это самое не укладывается и в моей голове, мистер Картер, — пожал плечами директор. — Предположить, что грабитель или грабители перед совершением преступлений бегали по домам и портили дорогостоящие аппараты на глазах хозяев — значит, поверить в безусловную небылицу. Это-то и есть самое непонятное во всех четырех случаях.

— Это, конечно, невозможная вещь, — согласился сыщик. — Подобное предположение следует исключить, несмотря на то, что во всех четырех случаях способ порчи, как вы говорите, совершенно одинаков и наводит на мысль об одном и том же преступнике.

С этими словами Картер встал, прошелся по комнате и, сев снова напротив директора, задумался.

— Жаль, что ваши монтеры уже ушли, — проговорил он наконец. — Знаете что? Я немного смыслю в механике, так как учился этому, полагая, что сыщик должен знать всего понемногу. Дайте мне значок, который должны предъявлять ваши монтеры, и я пойду по виллам, на которых установлен ваш аппарат, под предлогом ревизования работы механиков, и надеюсь, что нападу на следы негодяев.

— Готов вам служить, чем могу, мистер Картер, — любезно отозвался директор и добавил с улыбкой: — А вы знакомы с механикой настолько, чтобы… не испортить наших аппаратов?

— Это уж предоставьте моему благоразумию, — весело рассмеялся сыщик.

Он раскланялся и ушел.

. . . . . . . . . .

Сев на трамвай, Картер через полчаса добрался до Гайланд-парка, в котором стояли виллы исключительно представителей высшей чикагской аристократии. Между роскошными особняками находился и дом миллионера Армульда.

Величественный мажордом встретил сыщика. Выслушав его заявление о необходимости проконтролировать аппарат, он с гордым, снисходительно-небрежным видом произнес:

— Идите за мной. Я как раз свободен и могу дать сведения, если вам нужно.

— После последней починки, — начал Картер, для которого было очень важно завязать с мажордомом беседу, — аппарат действовал исправно?

— Вполне, — ответил мажордом. — Мистер Армульд приказал мне перед тем как ложиться спать, подвергать его испытанию, и стоило мне повернуть ручку, как он начинал трезвонить. Я до сих пор не могу понять, почему он испортился в день грабежа. Было уже очень поздно или, вернее, очень рано, так как у нас в этот вечер было много гостей, когда я повернул рукоятку с большим трудом вследствие лишней выпивки… Хе-хе! Вы понимаете, конечно, что в такое время охотно пропустишь стаканчик-другой? Ну, а после этого человек засыпает так крепко, что его не разбудишь и пушкой. Очевидно, негодяи знали это, поэтому и забрались именно в эту ночь. Но каким образом им удалось отключить ток и перерезать провода, не произведя трезвона — для меня совершенно непонятно.

— Для нас тоже, — смеясь, проговорил Ник. — Теперь, однако, главное в том, чтобы предупредить возможность повторения подобной истории.

— Что было бы очень приятно и нам, — фамильярно заговорил слуга. — Потому что хотя мы и миллионеры, но кража на тридцать тысяч долларов не пустяк и для нас. Брр! Если бы вы видели, какой скандал поднялся утром, когда миссис Армульд увидела, что ее драгоценности украдены! Меня чуть-чуть не вышвырнули вон, потому что я слежу за всем в доме и несу ответственность за все, что случится. По счастью, сам мистер Армульд видел как я возился над рукоятью, которую повернул, как я вам уже рассказывал, с большим трудом, он еще сам и помог мне, так как я, несмотря на все усилия, не мог справиться с делом. Ну, а благодаря ему, мне поверили, тем более что я служу в доме уже более двадцати лет и теперешнему владельцу еще когда-то утирал нос.

— Могу себе представить, как вы испугались, — вставил сыщик.

— Ах, если бы только это, — вздохнул мажордом. — Должен вам сказать, мистер, что в то время я посылал ваш проклятый аппарат ко всем чертям. Волнение, полиция в доме, у госпожи обморок за обмороком, а мы страдай. А эти ослы-сыщики поют в один голос, что грабитель либо один из слуг, либо кто-то из нас помогал грабителю. И к тому же еще удовольствие: одна знатная дама стала коситься на меня за то, что я, совершенно впрочем почтительно, заявил ей, что погреб, который мистер Армульд устроил по ее предложению и который открывался посредством простого нажима кнопки из кабинета хозяина, пренепрактичная штука.

— Как? Разве дамы-аристократки занимаются техникой? — спросил Картер, по-видимому, углубленный в рассматривание проводов, но на самом деле, внимательно слушавший болтливого мажордома.

— Да, я уж и сам дивился этому, мистер, — продолжал ничего не подозревавший слуга.

— Это любопытно, — усмехнулся сыщик. — Дама-архитектор! Кто же она такая?

— Маркиза Джиолитта, — ответил мажордом. — Знаете, из этих захудалых аристократок, у которых с языка не сходят миллионы, а в карманах шаром покати.

— Очевидно, иностранка? — поинтересовался сыщик.

— Да, итальянка. И уж такая чертова баба! Пальцы в рот не клади — откусит!

Имя маркизы Джиолитта дало новый толчок мыслям Ника Картера. Он уже слышал об этой красавице в Нью-Йорке и приписывал ей немалое количество преступлений, но, к сожалению, не имел достаточных фактов, чтобы окончательно быть уверенным в этом. Зато теперь он больше не сомневался, что чикагские грабежи — дело ее прелестных ручек.

Однако, чтобы не выдать себя, он продолжал спокойно вести беседу со словоохотливым мажордомом, надеясь получить от него кое-какие сведения, которыми, быть может, ему удастся впоследствии воспользоваться.

— Да откуда взялась эта маркиза? — снова обратился Картер к мажордому.

— А кто ее знает! Такие бабы всегда появляются неожиданно, как грибы после дождя, и исчезают, как комары зимой, если им не удастся добиться своего.

— А вы думаете, что она чего-нибудь добивалась?

— Не иначе! Между нами говоря, дружище, эта баба из тех, которые приезжают в Америку только для того, чтобы поймать либо богатого наследника, либо янки-миллионера, им все равно, лишь бы были деньги.

— И мне так кажется, — проговорил Ник Картер.

— Нет, что правда, то правда, — продолжал болтать мажордом. — Я ведь недаром служу управляющим чуть не четверть века и умею обращаться с господами, посещающими наш дом, тем более, что имел честь разговаривать и с принцами крови и с герцогами. Но когда тебя ни за что ни про что поднимают на смех, да еще обвиняют в нечестном поступке, тогда, воля ваша, не выдержишь. А эта маркиза вдруг говорит: «Если вор домашний, то я бы на вашем месте, мистер Армульд, приказала арестовать всю прислугу и, главным образом, мажордома, так как он единственное лицо, которое знает расположение всего дома».

— А эта маркиза часто бывала здесь?

— Этого я не могу утверждать, — медленно произнес мажордом, — одно время она, правда, очень часто посещала миссис Армульд и даже подружилась с ней. Теперь ее у нас уже давно не было, должно быть, куда-нибудь уехала.

— Смешно! Маркиза, и вдруг заботится о погребе? — с видом полнейшего недоумения спросил сыщик. — Здешние женщины если и пьют, так тайком, не говоря уже о том, чтобы устраивать в чужих домах погреба.

— Ну, это баба совсем иного сорта, — недовольным тоном проворчал мажордом. — Мой товарищ мистер Дженнинкс, с виллы мистера Свифта, часто про нее рассказывал: она и там проделала ту же штуку и при этом всегда подозревает слуг, как будто нам по обязанности не приходится пробовать вин. Ведь мы должны же знать, не прокисло ли красное, не помутнело ли белое? Про виски и говорить нечего, эта приятная штука имеет способность испаряться.

— Особенно, когда бутылка попадает своим отверстием в рот человека, у которого сильная жажда, — лукаво подмигнул Картер.

— Хе-хе! Шутник, — засмеялся мажордом, хлопая Ника по плечу. — Выпьем-ка, дружище! У меня всегда на готове «дежурная» бутылочка и когда приходится встретить понимающего человека, мы опустошаем ее вместе.

Сыщик, конечно, охотно согласился и через несколько минут старик вошел с бутылкой в одной руке и со стаканами в другой.

— Доброе винцо, — добродушно засмеялся Картер.

— Очень даже, — с гордым видом подтвердил мажордом. — Такого вина вы, молодой человек, не пили за всю свою жизнь. Ведь цена-то ему десять долларов за бутылку. Ну, да мы можем себе это позволить.

— А что, — усмехнулся Ник, — если бы погреб был устроен по маркизиному, так ведь вином-то не пришлось бы полакомиться?

— Да он и был так устроен, — таинственно прошептал старик, — только это не понравилось мистеру Армульду. Он, между нами говоря, и сам не прочь выпить тайком от жены, ну, а когда человек имеет миллионы, так ему не пристало бегать по двадцати раз в сутки к себе в кабинет да нажимать какую-то дурацкую кнопку, чтобы замок отворялся. Он приказал мне перервать провода — все и осталось по-старому.

— А все-таки замок-то был переделан? — с любопытством осведомился Картер.

— Был, — махнул рукой мажордом. — Да это бы еще ничего. Ну, замок, так и возись с замком, так ведь нет, маркиза залезет, бывало, сама в погреб, что-то все вымеряет, выстукивает, словно перестраивает всю виллу. Нам никому и приближаться не дает.

— И это только из-за замка? — расхохотался «монтер». — Посмотрел бы я, как бы она здорово вылетела у нас с фабрики, если бы попыталась и там так работать. И все-таки странно, дружище, благородная дама и вдруг — погреб?!

— Вот-вот, именно так оно и было, юноша, — подтвердил мажордом. — У Свифтов она устроила тоже самое, только там кнопка находится у письменного стола самой миссис, потому что там первую скрипку играет она. Мой приятель Дженнинкс страдает еще и теперь от ее выдумки. И клянет же он эту проклятую маркизу, мистер! Этот Дженнинкс, в общем, благочестивый человек, а уж как начнет говорить про маркизу, так только диву даешься. Вот вы его послушайте как-нибудь.

— А что же с ним случилось? — поинтересовался Картер.

— А вот что!.. Надо вам сказать, что Дженнинкс не дурак выпить… Понимаете?

— Ну, конечно!

— В былое время, до появления этой чертовой маркизы, захочется ему выпить, он идет в погреб, выбирает что по вкусу и дело с концом. Ну, так вот, однажды пошел он в погреб, предварительно в отсутствие хозяйки надавив кнопку у письменного стола, чтобы дверь открылась, и стал выбирать бутылки. В это время вернулась миссис Свифт и, случайно взглянув в окно, увидела дверь погреба приоткрытой. Тогда она, в свою очередь, нажала кнопку и… понимаете, что произошло?

— Дженнинкса захлопнуло?

— Именно! Малому пришлось там чуть не целые сутки просидеть! Ну уж, конечно, после этого он маркизу добром не помянет.

Ник Картер в это время закончил свой «осмотр». Все что ему было нужно, он узнал от болтливого мажордома. Перебросившись еще несколькими, ничего не значащими фразами, сыщик удалился. Он покинул, однако, виллу только для виду, на самом же деле тихонько пробрался к выходившему в сад окну погреба, где увидел провода, идущие извне в самое здание.

. . . . . . . . . .

Несмотря на то, что Картер очень внимательно слушал болтливого старика, он все же основательно осмотрел провода сигнального аппарата. Прежде всего он выяснил, что объяснения директора фабрики совершенно справедливы. Провода при выходе их из дома наружу были перепилены, затем соединены небольшой накладкой таким образом, что повреждение не мешало замыканию и размыканию тока, причем достаточно было легкого нажима, чтобы накладка соскочила и провода оказались разъединенными.

В то время, когда сыщик, осмотрев окно погреба, хотел уже подняться на ноги, обоняние его поразил сильный запах мускуса. Этого запаха Картер не выносил и поэтому, брезгливо поморщившись, отвернулся в другую сторону, здесь взгляд его упал на какой-то небольшой четырехугольный предмет, валявшийся в траве. Заинтересовавшись, Картер поднял самую обыкновенную карамель, от которой сильно пахло мускусом и вид которой говорил, что ее кто-то сильно мял зубами.

— Гм, — покачал головой сыщик, — это несомненно, следы собачьих зубов. Значит, собака заметила грабителей, кинулась на них, но ей бросили пропитанную мускусом конфетку и тем самым лишили возможности дать знать о присутствии посторонних. Впрочем, все это мы увидим. А теперь отправимся на вторую ограбленную виллу.

С этими словами Картер сунул карамель в карман и вышел из сада. У самых ворот он столкнулся с мажордомом.

— Ба, да вы еще здесь, — развел руками старик. — Я уж думал вас давным-давно и след простыл.

— А мне захотелось осмотреть еще наружные провода, — спокойно отозвался Картер. — Скажите, кстати, у вас есть на дворе собака?

— Как же, как же, есть. Мы все считали Фидо за превосходного сторожа и думали, что на него можно положиться, тем более, что на последней собачьей выставке он получил первую медаль, а он оказался хуже всякой овцы. Теперь вышло приказание от барина — посадить его на цепь, все равно толку от него никакого.

— А может быть, и он… — щелкнул себя по воротнику Картер.

— Ну, ну, — шутливо погрозил пальцем мажордом. — Серьезно-то говоря, мистер, мы и сами не понимаем, что сделалось с Фидо, он был очень чуткой собакой, его дрессировали специально на человека, все соседи его боялись, даже мальчишки уж на что сорви-головы, а и те не осмеливались воровать фрукты в саду.

— Вероятно, грабитель заранее подружился с собакой.

— Об этом нечего и думать, мистер, — твердо произнес старик. — С нашим Фидо не сговоришься. Уж на что я здесь свой человек, а и то остерегался этой собаки. Он повинуется только мистеру Армульду и больше никому. Сама хозяйка его побаивается. Вообще, из всех дам он подружился только с одной этой проклятой итальянкой.

— С маркизой Джиолитта? — сохраняя спокойствие, спросил Картер.

— С ней самой, — кивнул головой мажордом. — Она знает какое-то слово, не иначе. Стоило ей показаться, как Фидо, бывало, завиляет хвостом и к ней. Правда, она частенько бывала у нас в доме, но ведь у нас бывают и другие дамы, которые знакомы с миссис по несколько лет, однако, собака их к себе не подпускала. Между нами говоря, мистер, — наклонился старик к уху сыщика, — пожалуй, один мой приятель, который говорил, что все дело в запахе, прав, а от маркизы всегда несло как из парфюмерного магазина.

— Весьма возможно. Не давала ли она ему карамелек? Собаки ведь очень любят сладости.

— А уж этого не знаю. Видел только, что собака так и увивается за итальянкой. Однако, до свидания, я спешу с поручением.

На этом разговор прекратился. Мажордом нанял стоявший поблизости кэб и уехал, а Картер медленно зашагал дальше, анализируя все виденное и слышанное. Так он дошел до следующей ближайшей виллы Эдкомб.

В общем, здесь он сделал те же открытия, что и у Армульдов, с той лишь разницей, что мажордом на этой вилле был угрюм и далеко не словоохотлив.

Электрические провода и здесь оказались перерезанными и скрепленными на время, но шли в дом с крыши. Хозяин виллы имел собаку Каро, отличавшуюся свирепостью и тем не менее прозевавшую воров в роковую ночь. Любовь маркизы Джиолитта к архитектуре заставила ее и здесь предпринять перестройку, но уже иного сорта: она убедила мистера Эдкомба выстроить на крыше маленькую башенку, которая, по ее словам, сильно украсила бы общий вид здания. Особенно интересным было то обстоятельство, что в роковую ночь маркиза ночевала в доме Эдкомбов, среди ночи она вдруг закричала, что кто-то лезет к ней в спальню и настаивала на обыске всей виллы. При этом-то и обнаружилось, что несгораемый шкаф вскрыт подобранным ключом, и все содержимое из него похищено.

На вилле Огдена Свифта дело шло снова о погребе, и собака своим молчанием в роковую ночь также навлекла на себя немилость хозяина. Ее привязанность к маркизе удивляла и здесь всех, знавших злобу Цезаря.

Наконец в четвертой и последней вилле повторилась старая песня: маркиза, архитектурное искусство, страшный пес и его любовь к Джиолитта…

«Так я и думал, — соображал сыщик, все еще под маской монтера сидя в плохоньком ресторане за ужином. — Во всех четырех семействах маркиза была своим человеком. Уверен, что если бы я порасспросил в остальных ограбленных домах, то и там повторилось бы то же самое. Но для меня довольно и того, что я узнал. Прежде всего, я знаю, что маркиза устраивалась таким образом, чтобы иметь возможность незамеченной никем заняться проводами. Для этого она всюду проявляла свою любовь к архитектуре. Конечно, каждый чувствовал себя польщенным таким вниманием к его дому итальянской аристократки и охотно соглашался на небольшие переделки по ее фантазии. Это разрешение давало ей возможность незаметно перерезать провода, вновь непрочно соединять их между собой до поры до времени и в нужный момент отсоединить. Понятна мне и ее дружба с собаками. Карамель я подвергну химическому анализу, так как уверен, что в ней находится наркотическое средство, погружавшее собаку в сон».

Окончив ужин, Картер отправился к знакомому химику, подтвердившему предположения Ника.

Теперь все грабежи, поставившие в тупик чикагскую полицию, были совершенно ясны для сыщика. Если бы он не знал порядка, каким ведутся расследования в полицейских управлениях, то поразился бы, что сыщики до него не раскрыли такого несложного и, в сущности говоря, далеко не таинственного дела.

Но Картер знал этот «порядок», и не только не изумлялся, но даже ни разу не пожал плечами. Он знал, что, получив сведения о новом происшествии, расследование его полиция поручала очередному сыщику, который вел расследование тайно от всех других, никого не посвящая в ход своей работы, чтобы «обработать» дело одному и ни с кем не делиться плодами успеха…

Ник был уверен, что над объяснением загадочных грабежей работает не одна дюжина сыщиков, но ни одному из всего этого количества не пришло в голову начать поиски с последних краж, где особенно ярко выступила ненормальная неисправность сигнальных аппаратов. Никому не пришла в голову мысль справиться о причине такой «измены» на фабрике аппаратов и идти по готовому следу. Понятно, что при подобном «толчении воды в ступе» результаты не могли быть особенно блестящими.

— Интересно знать, — усмехнулся Картер, — что предпримут эти ловкие сыщики после последнего случая — ограбления Сундерлина? Этот случай произвел ведь сенсацию.

Вечерний выпуск газет дал ему ответ на вопрос и ответ этот сильно поразил Ника.

Чуть ли не во всех газетах сообщалось, что рано утром из виллы мистера Сундерлин было сообщено по телефону в редакции газет о краже приблизительно на сто тысяч долларов. В полицейское управление, напротив, не было сделано никакого заявления. Когда, несмотря на это, на виллу были откомандированы чиновники, то их, просто-напросто не впустили, заявив, что потерпевшие полностью отказываются от каких бы то ни было услуг полиции.

— Ну уж если это не странность, то я не знаю, как еще и назвать такое поведение, — проворчал Картер, откладывая газеты в сторону. — Люди кричат «караул», сообщают о краже у них чуть ли не целого состояния на всех перекрестках и в то же время захлопывают дверь перед носом тех, кто явился, по-возможности, исправить зло. Мало того, этим людям открыто заявляют, что не только не верят в успех их стараний, но не хотят, вообще, и видеть их у себя. С точки зрения закона в этом поступке, конечно, нет ничего преступного, хотя, сознаюсь, по-моему, такая семейка заслуживает быть помещенной либо в сумасшедший дом, либо в паноптикум. Но у нас, в свободной Америке, никого нельзя заставить преследовать преступников, нанесших только материальный ущерб, и любой гражданин может не открыть дверей полиции. Все это так, — продолжал разбираться в догадках Картер, — но чем объяснить подобный образ действий? Вначале люди торопятся, прибегают к помощи телефона, чтобы сообщение о краже попало в утренние газеты, а явившейся полиции очень прозрачно намекают, что она может убираться подобру-поздорову ко всем чертям. Неужели этих Сундерлинов нисколько не прельщает возможность вернуть похищенные сокровища? Или они пригласили уже частных сыщиков и поэтому отказываются от услуг официальных? Интересно, как смотрит на всю эту историю инспектор здешней полиции? Если он не совсем уж дурак, то ему представляется возможность сделать ловкий ход, отнеся всю историю с ограблением к области сказок. Тогда, конечно, Сундерлины захотят доказать реальность факта и из перепалки, которая, неминуемо возгорится, господин инспектор может выудить очень ценные новости, которые дадут ему общую картину происшествия.

Вначале Картер хотел заявиться к чикагскому инспектору полиции, но теперь решил не делать этого: не имело никакого смысла предлагать свои услуги тогда, когда их, может быть, совершенно не желали. В конце концов и самого-то Ника эти чикагские грабежи интересовали постольку, поскольку он видел в них связь с нью-йоркскими «гастролерами».

— В том, что эта маркиза Джиолитта опаснейшая преступница, — размышлял Картер, — я теперь нисколько не сомневаюсь. Собственно говоря, все искусство сыщика — то же решение задач, кто умеет хорошо запоминать числа и комбинировать их, тот и решает проблему. Если одно из моих «чисел» — маркиза, главное действующее лицо последних крупных грабежей в Нью-Йорке и Чикаго — верно, то будет верно и другое, то есть, что она еще здесь, несмотря на то, что для других отсутствует. Во время своего пребывания в известных домах она подготовила почву таким образом, что требовалось только выполнить сам грабеж. После того, как цель была достигнута, посещение ограбленного семейства становилось ненужным, а когда ограбленными оказались все намеченные, она, конечно, должна была фиктивно скрыться из Чикаго. И это она уже сделала хотя бы для того, чтобы не приходить в неприятное соприкосновение с полицией.

Решив на другое утро посетить виллу Сундерлина под видом того же монтера, Картер пошел спать.

* * *

Вилла мистера Сундерлина, как и большинство ограбленных, стояла далеко от улицы, посреди сада, похожего на парк. Едва успел Картер войти в калитку, как на него кинулась громадная собака, преградившая дорогу и не дававшая сделать ни шага.

Сыщику часто приходилось иметь дело со злыми псами и всегда удавалось усмирить животное, иногда даже собака настолько поддавалась его влиянию, что делалась совершенно ему покорной. Но дог, стоявший перед Ником теперь, был из числа неукротимых и на каждую попытку свести с ним знакомство отвечал сердитым рычаньем и только благодаря тому, что Картер смотрел прямо в глаза собаки, не опуская взгляда ни на секунду, дог не наступал на него, а держался на почтительном отдалении.

Ни на веранде, ни в саду не было никого, кто мог бы отозвать собаку и таким образом помочь сыщику. Строение выделявшееся своими контурами на ясном небе, имело вид какой-то заброшенной постройки. Хотя ставни были не заколочены и на окнах висели шторы, в доме, однако, не слышалось ни голосов, ни какого-либо движения.

Как только Картер сделал шаг вперед, дог оскалил зубы и поднял дыбом шерсть.

— Замечательная собака, — проворчал Ник, покачивая головой. — Каким образом грабитель при наличии такого сторожа пробрался в дом, для меня совершенно непонятно. Здесь, как видно, живут не только особенные люди, но и особенные звери. Но, однако, что же я в конце концов затею с этим псом? Мне надоело это стояние на одном месте. Что, если я суну ему под нос револьвер? Большинство животных не выносит этого.

Сыщик опустил руку в карман и в тот же момент почувствовал под пальцами какой-то небольшой предмет, завернутый в атласную бумажку.

— Вот тебе на, — изумленно прошептал он, — как это я мог забыть об этой штучке? Теперь я понимаю, почему от меня вчера весь день так приятно пахло мускусом, что я готов был сам себя вывесить за окошко проветриться. Может быть, это указание свыше. Во всяком случае, я испытываю действие этой бомбошки.

С этими словами Картер начал развертывать бумажку, в то же время произнося следующую речь по адресу собаки:

— Ну, ты, как тебя, Плутон, Каро, Неро, Цезарь. Ты умный пес и должен понимать с кем имеешь дело. Нечего на меня скалить зубы, я человек скромный. Ты бы лучше вот покусал грабителей, а ты их прозевал. Это, братец мой, не делает тебе чести. А, впрочем, лови.

Собака, уже почувствовавшая запах мускуса, моментально успокоилась, замахав хвостом, она глазами нацелились на летящий в воздухе леденец, на лету поймала его, проглотила и покорно улеглась у ног Картера. Нечего делать, сыщику пришлось гладить животное, тогда как с гораздо большим удовольствием он ударил бы его ногой.

— Интересно знать, даст ли она мне теперь возможность пройти? Вообще, очень странно, что собака так жадно набросилась на мускусную конфетку. Или и здесь хозяйничала итальянская маркиза?

Ник Картер смело шагнул вперед и, к своему удивлению, увидел, что дог не оказал никакого сопротивления. Он пропустил Ника вперед и поплелся за ним, как бы признавая его своим господином. В тот самый момент, когда Картер вступил на веранду, стеклянная дверь открылась и на пороге показалась очаровательно прекрасная женщина. По первому взгляду нельзя было даже узнать, девушка это или молодая дама.

Перед Ником Картером стояла ослепительная красавица, способная вскружить голову любому, менее твердому характером, чем сыщик, мужчине: стройная, но не слишком худощавая, с головкой античной статуи и с лицом Мадонны. Как красивы были эти шелковистые, блестящие волосы, этот классический нос и пурпурные губки! Но главную красоту лица составляли глубокие черные глаза, осененные длинными ресницами. Сейчас эти глаза выражали такую холодность и неприступность, что сыщик невольно сделал шаг назад.

Прежде чем он успел раскрыть рот, красавица окинула его презрительным взглядом и строго произнесла:

— Что вам здесь нужно?

— Я служащий акционерного общества «Гибель воров» и прислан осмотреть аппарат, находящийся в вашем доме; нас уведомили, что ваша вилла ограблена сегодняшней ночью.

— Вы напрасно прогулялись сюда, — спокойно возразила красавица. — Аппарат действует превосходно. Если бы он был испорчен, мы сами известили бы вас об этом.

— Прошу извинения, — вежливо поклонился Ник. — Я имею честь говорить с хозяйкой дома?

— Нет, — послышался сухой ответ. — Если, впрочем, это вас интересует, я компаньонка хозяйки, Кора Дюмон.

— Будьте добры доложить обо мне.

— Это совершенно лишнее.

Ник Картер должен был сознаться, что он никогда еще не видел подобной красавицы.

Несмотря, однако, на это, Кора произвела на него очень неприятное впечатление.

Как только взгляд его упал на Дюмон, в нем заговорило то, что он называл «шестым чувством», которое никогда его не обманывало. Это неприятное впечатление усиливалось запахом мускуса, исходившим от Коры и бившим по нервам Картера.

В то время, когда компаньонка мисс Сундерлин объясняла ему, что аппарат вполне в порядке и что они не желают, чтобы их беспокоили, мысли сыщика лихорадочно работали. Запах мускуса невольно напоминал ему маркизу Джиолитта. Он только что слышал, что маркиза любила запах мускуса, обыкновенно презираемый даже средним кругом, не говоря уже об аристократическом обществе. От его внимания не ускользнуло, что Кора, сунув руку в карман, вынула оттуда карамельку, очень похожую на ту, которую сыщик нашел около погреба виллы Армульда и бросила ее собаке. Собака с довольным видом проглотила лакомство и улеглась на полу в некотором расстоянии от красавицы.

— Мне очень неприятно, мисс, но я должен исполнить данное мне поручение, — твердо произнес Картер.

Он решил во что бы то ни стало покороче познакомиться с прекрасной компаньонкой, которая, подобно маркизе Джиолитта, любила запах мускуса и имела привычку кормить собак карамельками.

— Но я вам сказала, что мы не желаем никакого контроля, — топнула ногой Кора Дюмон. — Если это не нравится вашему директору, он может взять свой аппарат обратно. Мы не желаем, чтобы нас беспокоили.

— Я не могу передать такой ответ директору, — упрямо повторил Картер. — Не забудьте, что это касается чести нашей фабрики, это уже пятый случай, что наш аппарат отказывается служить в самый нужный момент. Это прямо-таки необъяснимо. И я настаиваю на осмотре проводов. Вы можете быть все время при мне, если сомневаетесь в моей честности.

— Ах, кто говорит об этом, — недовольным тоном проговорила Дюмон. — Мы просто не хотим видеть в доме никого постороннего. Передайте вашему директору, что аппарат действует превосходно. Сегодня утром, например, мы открыли окно, забыв разомкнуть ток, и у нас в доме поднялся страшнейший трезвон.

— Как? — переспросил Ник, едва веривший своим ушам. — Сегодня утром, после того как отсюда было похищено сто тысяч долларов?

— Я не знаю, какая сумма была похищена, — небрежно проговорила Кора, — но, во всяком случае, у нас была произведена кража в то время, как аппарат, по-видимому, был совершенно исправен.

— Но это невозможно, мисс, — тоном знатока произнес сыщик. — Тут что-нибудь да не так. Наш аппарат либо действует, когда он в порядке, либо молчит, если он случайно или нарочно поломан. Но чтобы наш аппарат, действовавший исправно все время, как бы в угоду грабителям перестал функционировать, а потом вдруг «исправился» — это вещь невозможная. Я должен осмотреть провода и если вы не допустите меня по доброй воле, я позову полицию. Там, где дело касается нашей фирмы, я неумолим, мисс. При заключении договора вы обязались допускать нас к осмотру поставленного аппарата, как только мы найдем это нужным. Здесь мой значок, — показал сыщик, данный ему накануне директором фабрики жетон, прикрепленный к часовой цепочке, — и я покорнейше прошу вас не задерживать меня дольше, я человек занятой.

Кора Дюмон бросила на него гневный взгляд и закричала.

— Гектор, Гектор сюда!

Но так как собака не приходила, Кора с удивлением взглянула на нее.

Картер уже приготовился, что дог кинется на него, но этого не последовало.

В глазах компаньонки, увидевшей неподвижно распростертую на полу собаку, стояло выражение ужаса и удивления.

— Что такое? Что случилось с Гектором? — заикаясь произнесла красавица.

— А вы, мисс, что-то бросили собаке из кармана, — невинным тоном заметил «монтер». — Может быть, это ей повредило?

— Ах, глупости. Я ей дала карамельку, которыми угощаю ее каждый день.

Только теперь перед сыщиком восстановилась вся картина происшествия.

Он вспомнил, что бросил собаке карамельку, найденную около дома Армульда. Очевидно, маркиза заранее приучала собак намеченных к ограблению вилл к запаху мускуса. Когда она затем ночью подходила к дому, выбегавшая ей навстречу собака не лаяла. В это время Джиолитта бросала им конфету, насыщенную наркотическим средством, и четвероногий страж впадал в глубокий сон.

Несомненно это было так.

Обыкновенно итальянка давала собаке в течение дня несколько раз с определенными промежутками по одной карамельке, чтобы животное приохотилось к лакомству, которое на него не оказывало особенного действия. Строго определенная порция не вызывала в собаке никаких подозрительных симптомов, усыпляя ее мало-помалу, почти незаметно. Конечно, чем чаще она получала лакомство, тем скорее засыпала.

Сегодняшний внезапный сон Гектора чрезвычайно поразил Кору Дюмон, которая, разумеется, не могла знать, что Ник Картер нашел конфетку и угостил собаку незадолго до того момента, когда компаньонка бросила ей вторую.

Двойная порция наркотика и явилась причиной внезапного сна собаки.

Напрасно Кора, подошедшая теперь к Гектору, гладила дога, он не проснулся даже тогда, когда она начала толкать его ногой.

В голове сыщика одна мысль сменялась другой и мало-помалу в нем поднималось странное подозрение.

Положим, внешность этой женщины не совсем подходила к описанию маркизы Джиолитта, данному сыщику: маркиза должна быть 30-летней женщиной, а перед Картером стояла девушка, едва ли достигшая 20. Но, в конце концов, эта разница — сущий пустяк. Что стоит опытной женщине изменить свою наружность? Старше, моложе, все это довольно легко достигается с помощью усовершенствованных косметических средств. Но возможно ли допустить, чтобы грабительница нашла себе приют в одном из самых уважаемых семейств Чикаго, да еще в качестве компаньонки, то есть совершенно домашнего человека? Что, вообще, за семейство были эти Сундерлины? Вначале они сообщают о грабеже во все газеты, а затем запирают дверь перед явившимися чинами полиции. Подозрительно странное семейство. Да и происшествие с аппаратом, отказавшемся служить в самую нужную минуту, было тоже подозрительно.

«Гм! Все это выглядит так, — пронеслось в голове Ника, — словно грабежа, вообще, и не было. Прежде всего, значит, я должен собрать сведения, что это за люди, давно ли они поселились в Чикаго и обладают ли, вообще, таким колоссальным состоянием, чтобы у них можно было совершить такую крупную кражу?»

Решив это, Картер подошел к красавице.

— Уж не случилось ли чего-нибудь с собакой? Очень жаль, если так.

Кора Дюмон снова скользнула по нему враждебным взглядом.

— Скажите мне лучше, — высокомерно произнесла она, — как вам, вообще, удалось пробраться в наш дом? Гектор очень зол, сама миссис Сундерлин его побаивается.

— Может быть, ваш Гектор, как иногда бывает с собаками, ненавидит женщин, — как ни в чем не бывало произнес сыщик. — К мистеру Сундерлину она, наверно, относится совершенно иначе?

— Такового не существует. Миссис овдовела уже десять лет назад.

— Ну, тогда, вероятно, Гектор мягок с детьми, — не унимался Картер.

В третий раз Кора бросила на него уничтожающий взгляд.

— Удовлетворяю ваше любопытство: у мисс Сундерлин нет ни детей, ни родственников. Она ведет, как вы сами видите, обширное хозяйство, держит кучера, садовника, несколько прислуг, прекрасных лошадей, автомобиль… Еще что желаете узнать? — насмешливо закончила она.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, мисс, — успокаивающим тоном начал Ник Картер. — Я прислан сюда осмотреть сигнальный аппарат, в конце концов, мне совершенно нет дела до того, кто живет в доме.

— Вам, может быть, — ядовито произнесла Кора, — но не тому, кто вас сюда прислал.

— Не думаю, — с очень глупым видом возразил Картер. — Нашему директору достаточно, если клиенты платят аккуратно по счету.

— Полно вам прикидываться дурачком, — презрительно заметила Дюмон. — Неужели вы думаете, что я поверю в то, что вы действительно монтер?

— Хе, хе, хе, — рассмеялся Ник. — Уж не принимаете ли вы меня за переодетого принца?

Внутренне он содрогнулся: неужели девушка узнала его?

— Вы превосходно знаете за кого именно я вас принимаю, — прошипела Кора. — Но это неважно. Я сказала, что вы не войдете в наш дом и так оно и будет. Признавайтесь, что вы сделали с собакой?

Сыщик решил, что настало время изменить образ действий.

— Я ей только дал бонбошку, похожую на вашу, — твердо произнес он, не спуская взгляда с прекрасной девушки, — которую нашел около виллы Армульда во мху, как раз близ того места, где провода проходят внутрь помещения.

Однако, его строго взвешенные слова не произвели на девушку никакого впечатления. Она вскинула только на него глаза, как бы сомневаясь в его нормальности.

— Если бы миссис Сундерлин не была больна, — высокомерно произнесла она, — я просила бы ее распорядиться арестовать вас как отравителя нашей собаки. Я, впрочем, думаю, что Гектор поправится, иначе бы…

— Иначе бы тоже ничего не произошло, — резко ответил сыщик, составивший себе уже план нападения. — Чтобы кого-нибудь арестовать, нужно обратиться в полицию или, по меньшей мере, впустить в дом сыщика, а этого здесь по какой-то причине не хотят.

— По очень простой, — презрительно заметила девушка. — Здесь прекрасно знают, из каких отбросов человечества составляются кадры сыщиков. — Ну, а теперь ступайте!

— Наоборот, — насмешливо произнес Картер, — я думаю здесь остаться еще очень надолго, несмотря на опасность быть затравленным другими собаками. Я не тот, за кого вы меня принимаете.

— Знаю, — послышался холодный ответ. — Вы тот, за кого я вас приняла с первого же взгляда. Вы — сыщик.

— К вашим услугам, мисс, — насмешливо раскланялся Ник. — Впрочем, может быть, вам больше нравится имя маркизы Джиолитта? Меня зовут Ник Картер. Я частный сыщик, а вот и значок, дающий мне право делать обыски всюду, где я найду это нужным.

Если он ожидал, что это открытие подействует на Кору, то жестоко ошибся.

Девушка презрительно оглядела его с ног до головы и спокойно произнесла:

— Как вас зовут и кто вас натравливает на порядочных людей — безразлично. Сюда вы не войдете! Миссис Сундерлин не желает вмешательства полиции и конец!

— Дело идет не об одном грабеже у миссис Сундерлин, — мрачно ответил сыщик. — Около тридцати грабежей совершено в Чикаго, приблизительно столько же в Нью-Йорке, причем похищен миллион долларов. Во всех этих преступлениях главную роль играла некая маркиза Джиолитта. Так как благодаря счастливой случайности, я нахожусь теперь в ее обществе, то не отступлю ни перед чем. Ну-с, я требую, чтобы меня впустили, иначе прибегну к насилию!

— Ого! Как это трагично, — насмешливо произнесла Кора. — Я уверена, что вы способны созвать сюда всех соседей. Если бы я не видела у вас значка сыщика, то приняла бы за помешанного. Но так как вы все-таки известный Билл или Ник, как вас там зовут, Картер, то нечего делать, идите сюда! Не думайте, что меня интересует узнать от вас что-нибудь, нет, мне просто хочется посмотреть, как оскандалится светило почтенного сыскного дела!

* * *

С величественным видом Кора повернулась и повела сыщика внутрь дома, пока они не дошли до роскошно обставленной гостиной. Здесь она остановилась и вперила в сыщика испытующий взгляд.

— Итак, — начала она, — вас прислала полиция, чтобы установить мое тождество с какой-то испанской или итальянской графиней? Это, конечно, могло бы мне сильно польстить, исходи заявление это не из уст сыщика, которых я, вообще, презираю.

— Конечно, имея свои причины, — веско произнес Картер. — Нет ни одного зверя, которого мышь презирала бы так сильно, как кошку, но из этого не следует, что кошка, при случае, не схватит мышку. Для меня ясно, как Божий день, что вы не кто иная, как известная маркиза Джиолитта.

— Ах, господин сыщик… как вас зовут-то… Билл Крахер или Ник Бартер? Извините, я с трудом запоминаю имена тех, кто меня совершенно не интересует.

— С этим вполне согласен, — иронически произнес Ник. — Знакомство со мной не интересует вас настолько сильно, что вы уехали из Нью-Йорка с поспешностью, граничащей с бегством, а здесь в Чикаго из блестящей маркизы превратились в скромную компаньонку. Впрочем, об этом мы можем с вами поговорить и в камере полицейского управления.

Красавица кинула на него загадочный взгляд, сложила руки за спиной и весело рассмеялась.

— Ах, вот оно что, — лукаво произнесла она. — Вы хотите меня даже арестовать? Ха-ха-ха! Это так забавно, что я никак не могу удержаться от смеха. Вы хотите арестовать меня, девушку из очень хорошего семейства, свободную от каких бы то ни было подозрений?

Картер молча кивнул головой.

— Поистине это неожиданно, — продолжала Кора. — Может быть, вы будете так любезны и сообщите причины такого драконовского постановления? Подобные вещи не каждый день случаются с девушками и по этому вопросу я плохо знакома с законами, но зато имею достаточно здравого смысла, чтобы сообразить, что нельзя арестовать человека ни за что ни про что. Если не ошибаюсь, у нас в Америке арест без достаточных мотивов рассматривается как лишение свободы и сообразно с этим наказуется.

— Вы, однако, слишком хорошо осведомлены для молодой девушки, — спокойно произнес сыщик, но спокойствие это было только наружное.

Он ясно видел, что перед ним не только загадочная, но и опасная преступница.

— Ну, о причинах вашего ареста я объявлю, когда мы будем в полиции.

— Однако, довольно, — произнесла Кора, все еще загадочно усмехаясь. — За то, что вы меня приняли за итальянскую авантюристку, вы, само собой, должны будете попросить у меня извинения. По счастью, миссис Сундерлин знает меня с самого детства, она, без сомнения, докажет вам, что последние три года я служу в ее доме и постоянно нахожусь при ней, так как она нуждается в моей помощи вследствие ее болезненного состояния.

— Кто же эта миссис Сундерлин? — недоверчиво спросил Картер.

— Странный вопрос, — пожала плечами Кора. — Я, ведь уже сказала, что она вдова богатейшего «мясного короля». Если позволите, я позову ее и она выяснит мою личность; я бы, если хотите, согласилась сыграть навязываемую вами мне роль, но я девушка и должна заботиться о своем добром имени, а потому не желаю быть арестованной.

Ник Картер закусил губу и задумчиво смотрел перед собой. Тысячи мыслей вихрем проносились в его голове.

Не сделал ли он и в самом деле такого шага, в котором потом ему придется раскаиваться? Неужели он и вправду ошибся?

Но тогда каким же образом у этой, такой невинной по виду девушки, оказались карамели, подобные найденной им перед домом Армульда?

Знакомый химик прямо заявил Картеру, что такие карамельки можно получить только по особому заказу, так как в них было подмешано снотворное и притом, рассчитанное специально на организм животных, а не человека.

Это соображение окончательно убедило сыщика в том, что Кора Дюмон не кто иная, как маркиза Джиолитта, и он решил немедленно арестовать девушку, изменив на этот раз своему обычному образу действий, то есть не собирая предварительно большого количества доказательств. Так как он зашел уже довольно далеко, то об отступлении не могло быть и речи: Картер решил довести свое намерение до конца.

— Я должен немедленно повидать миссис Сундерлин, — твердо произнес он.

Увидев в это время на стене телефонный аппарат, сыщик продолжал:

— Но раньше я хотел бы поговорить по телефону.

С этими словами Ник подошел к ящику, приставил к уху слуховую трубку и нажал кнопку. Благодаря этому обстоятельству от его взгляда ускользнула насмешливая улыбка, мелькнувшая на лице Коры, а также и то, что она небрежно как бы играя начала перебирать пальцами изящной руки головки медных гвоздей, украшавших спинку одного из стульев.

— Станция, — услышал Картер.

— Соедините меня, пожалуйста, с полицейским управлением. Я не помню номера. Мне нужно квартиру начальника.

Пока на станции соединяли телефон, сыщик зорко наблюдал за Корой. Но девушка, по-видимому, не обращала на него никакого внимания: она села у окна с книгой и, казалось, погрузилась в чтение.

Наконец раздался дребезжащий звонок телефона.

— Это квартира начальника полиции. Кто говорит? — послышался вопрос.

— Ник Картер, сыщик из Нью-Йорка! У телефона сам начальник полиции?

— Нет, мистер Картер, — передавал телефон. — Он ушел по делу и не придет раньше часа дня. Я пока заменяю его, капитан Годкинс, к вашим услугам.

Имя этого чиновника было известно Нику, как имя очень хорошего служащего, но в лицо Картер еще не знал Годкинса, недавно поступившего в главное полицейское управление города Чикаго.

— Дело касается событий последних дней. Вы знакомы с ними, капитан?

В телефоне послышался добродушный смех.

— Я думаю, мистер Картер. Я уроженец Чикаго и никогда из него не выезжал.

— Знакома ли вам миссис Сундерлин?

— Как же, как же, — гудело в трубке. — Она живет в Лак-Вю.

— Я как раз сейчас нахожусь в ее квартире.

— И осведомляетесь о хозяйке? Оригинально, — захохотал Годкинс. — Не хотите ли уж вы арестовать ее? Однако, шутки в сторону, она принадлежит к лучшему обществу, мистер Картер! Она вдова Эразма Сундерлина, и я часто у нее бываю. Передайте ей мой искренний привет. Ее муж был пайщиком в предприятии «Армульд и К°».

— Значит, бывая у нее, вы знаете и ее компаньонку?

При этих словах Картер, во время разговора не спускавший глаз с Коры, заметил, что девушка насмешливо усмехнулась.

— Кору Дюмон? — послышалось в трубке. — Знаю ли я ее? Да, я вот уже два… нет, позвольте, три года очень часто танцую с ней. Красивая девушка, черт возьми. Только и холодна же, словно лед. К сожалению, она не отходит от миссис Сундерлин, а так как миссис почти постоянно больна, то красавицы нигде не видно.

Ни разу в жизни Картер не был поражен так, как теперь. Но несмотря на уверения капитана Годкинса, что-то внутри сыщика говорило, что дело не так ясно, как казалось.

— Еще один вопрос, капитан. Известна вам, по имени, маркиза Джиолитта?

— Я думаю, — дал ответ Годкинс. — Она занимала массу комнат в лучшем отеле города. Родовитая аристократка, но, кажется, живет не по средствам. Между нами говоря, она, должно быть, назанимала денег и скрылась, когда подошли сроки платежей. Одному отелю она осталась должна более двух тысяч долларов. Говорят, она приехала специально для того, чтобы выскочить замуж за миллионера. Ха, ха! Для этого надо было явиться сюда лет 5—6 назад, а то теперь миллионеры уж учены. Еще что?

— Скажите, почему ваш начальник так легко отказался от осмотра этой виллы?

— Очень просто, мистер Картер! Миссис Сундерлин чрезвычайно нервна и ей был бы наш обыск весьма неприятен. Вначале растерявшаяся мисс Дюмон сообщила в редакцию о грабеже, но потом поняла, как сильно это взволновало ее хозяйку и спряталась как улитка в раковину. Зная характер и болезненность миссис Сундерлин, начальник и не настаивал.

«Вот так штука, — подумал Ник Картер, вешая трубку на место. — Это называется влететь. При том уважении, которым пользуется эта миссис Сундерлин, не стоит и арестовывать Кору Дюмон: все равно ее тотчас же выпустят и уж тогда она окончательно ускользнет от меня».

Осененный какой-то внезапной мыслью, Ник снова позвонил.

— Станция? — спросил он.

— Номер? — коротко донеслось с другого конца.

— Не вы ли только что соединяли меня?

— Я! Вы говорили с квартирой начальника полиции.

— А я был вами соединен с ним?

— Конечно! Ведь вы же только что кончили разговор с капитаном Годкинсом.

— Откуда вы знаете, что со мной говорил он? — удивился сыщик.

— По долгу службы мы должны выслушивать все разговоры, ведущиеся по телефону, чтобы в случае надобности, быть свидетельницами.

— Да… — задумчиво произнес Ник, — это разумное правило.

— Благодарю вас!

Ближайшее будущее показало сыщику, какую крупную ошибку дал он, не приказав соединить себя с кем-нибудь из знакомых, которых у него в Чикаго было немало. Стоило ему потребовать номер хотя бы того же химика и он тотчас бы увидел, что чуть не попал в страшную опасность… Теперь же он шел с закрытыми глазами прямо к пропасти.

— Ну-с, мистер, — отложила Кора книгу в сторону, — не желаете ли сопровождать меня к миссис Сундерлин? Вы ведь хотели, кажется, видеть ее?

— Да, прошу вас об этом, — заявил сыщик.

Он не хотел сознаться перед этой несимпатичной ему девушкой, что вынужден отказаться от своего намерения — немедленно арестовать ее.

Сыщик ни минуты не сомневался, что он прав и перед ним опасная авантюристка. Но что он мог поделать? Полученные им по телефону сведения защищали ее, как каменная скала.

Конечно, он не успокоится до тех пор, пока не доведет дела до конца и не обличит преступницу, но пока… пока он должен был скрепя сердце покориться обстоятельствам.

Он хотел только обменяться несколькими словами с хозяйкой дома и покинуть виллу.

Кора спокойно шла впереди Картера, пока не привела его в роскошно обставленную приемную…

Здесь она остановилась и нажала кнопку электрического звонка…

Явившейся горничной Дюмон приказала сообщить хозяйке дома, что ее желает видеть господин, явившийся по поручению полиции…

Через несколько минут в приемную вышла дама лет пятидесяти. Она не только не носила отпечатка того величия, которое составляет принадлежность старости, но, наоборот, была прямо-таки смешна желанием казаться моложе своих почтенных лет… На лице ее был наложен толстый слой румян и пудры, волосы выкрашены, а морщины замазаны каким-то блестящим составом… На пальцах блестела масса колец, в ушах искрились громадные серьги, кисти рук были охвачены браслетами… Брошка, аграф, булавка в волосах… Все бриллианты, бриллианты, бриллианты — так что сама миссис Сундерлин походила на витрину ювелирного магазина… Словом, при первом же взгляде на нее каждому становилось ясно, что перед ним типичная «мещанка во дворянстве», которых за последнее время развелось так много в Нью-Йорке.

Внутренне Ник удивился, что такой неглупый человек, каким он считал Годкинса, пел дифирамбы этой смешной старушонке. Его уважение к капитану сильно уменьшилось…

— А, — протянула Сундерлин. — Здравствуйте.

Дюмон вкратце деловым тоном рассказала хозяйке обо всем, что случилось…

Миссис Сундерлин некоторое время, склонив голову на левый бок, как бы прислушивалась к биению своего сердца, не способного переносить сильных волнений и вдруг разразилась противным хихиканьем, бившим Ника по нервам…

— Хи-хи-хи, — заливалась она. — Ах, вы, милый! Хи-хи-хи! Да ведь мы… хи-хи-хи!.. выдумали всю историю с ограблением только для того… хи-хи-хи! Чтобы заставить говорить о себе! Это было сделано… хи-хи-хи!.. ради шутки! Интересно было посмотреть недоумение нашей аристократии… хи-хи-хи!.. когда шутка разъяснится! Кроме того, надо было поводить за нос глупую полицию!

— Значит, — ледяным тоном спросил Картер, — никакого грабежа у вас не было?

— Не было, милый человек, не было, — продолжала хихикать старуха. — Но какое у вас вытянувшееся лицо! Хи-хи-хи! Я не могу удержаться от смеха!

— Теперь вы понимаете, — сухо произнесла Дюмон, — почему я не допускала вас до осмотра сигнального аппарата? Миссис Сундерлин хотела подождать с раскрытием шутки до завтра, когда она объявила бы об этом гостям, уже приглашенным на чашку кофе. Миссис хотела доставить себе этим небольшое развлечение.

Не обращая внимания на компаньонку, Картер заговорил с хозяйкой… Все его вопросы вертелись около личности Коры и получавшиеся ответы вполне совпадали со словами самой девушки и капитана Годкинса…

Казалось, Ник получил полное поражение… Его предположения не оправдались ни в чем. И все же внутренний голос говорил ему, что он прав.

— Кора! Не забудь дать ликера мистеру! — крикнула миссис Сундерлин уже на пороге приемной.

Сыщик встал, собираясь уходить.

— Подождите немного, мистер, — мягко произнесла Дюмон, как бы желая сгладить впечатление Ника после ухода смешной старухи. — Выпейте со мной по стаканчику вина… Красное вино миссис славится в нашем городе.

Сыщик молча поклонился. Обернувшись, он увидел, что сзади него находится зеркало, в которое он может наблюдать за хозяйничавшей Дюмон…

Кора уже налила стаканы, и Картер видел, как она открыла один из находившихся на ее руках перстней и вылила из него в стакан несколько капель какой-то жидкости…

Едва заметная улыбка промелькнула по лицу сыщика. Он обернулся и заметил, что Кора снова надевала кольцо на палец…

Вслед затем она появилась в приемной и как ни в чем не бывало обратилась к Нику:

— Я, собственно говоря, — начала она, — должна бы сердиться на вас за то, что вы смешали меня с какой-то преступницей, но…

— Кто старое помянет — тому глаз вон, — любезно проговорил Картер, решив переменить игру.

Кора засмеялась.

— Ну, я вас прощаю.

— Меня интересует только один вопрос, — начал сыщик, — с чего миссис Сундерлин пришла такая странная фантазия?

— Устроить фиктивный грабеж?

— Да!

— Ах, вы представить себе не можете, какие ей иногда приходят нелепости в голову!

— Но разве вы не могли отговорить ее от этого?

— К чему, раз ей это доставляет удовольствие! К тому же она необыкновенно упряма, малейшее противоречие раздражает ее и отзывается на здоровье, а доктора требуют полного спокойствия. Кроме того, приходится молчать и по другой причине.

— А именно?

— Я небогата и лишиться места для меня было бы очень неприятно. Впрочем, довольно болтать, лучше чокнемся. Желаю удачи при поисках настоящей авантюристки. Берите ваш стакан.

С этими словами она взяла один из стаканов, оставив на подносе тот, в который незадолго накапала жидкость.

Загадочная улыбка блуждала на ее губах…

— Можно мне просить у вас милости? — шутливо обратился к ней Ник.

— Если я могу исполнить ее — пожалуйста!

— Позвольте поменяться с вами стаканами? Я хотел бы выпить из того, который вы держали в вашей прелестной ручке.

— Однако, — любезно улыбнулась Кора… — В вас открываются новые таланты. Вы, оказывается, умеете даже льстить. Но ваша просьба будет исполнена. Мне рассказывал один знакомый, бывший в университете в Германии, что нечто подобное практикуется там на студенческих пирушках. Там это называется, кажется, «обменяться оружием». Ваше здоровье!

С этими словами Кора взяла стакан с подноса, поднесла его к губам и быстро выпила до дна.

Картер был поражен… Он ничего не мог понять, кроме того, что надо выпить и ему, что он и сделал не медля ни минуты…

— Этот же господин, — продолжала между тем Кора, — научил меня и поговорке «от одной хромать будешь». Вы позволите?

И не дожидаясь ответа, она снова наполнила стаканы из стоявшего на подносе графина.

Картер ровно ничего не понимал… Он мог поручиться, что она вылила в его стакан содержимое перстня… И все-таки спокойно выпила отравленный, по его мнению, напиток.

Может быть, это была шутка? Предполагая, что он будет наблюдать за ней в зеркало, девушка пошутила над ним, желая попугать?

Кора между тем, не выпивая своего второго стакана, очевидно, ждала сыщика. Когда Ник подносил предназначенный ему стакан к губам, он, к ужасу своему, почувствовал, что руки и ноги его отяжелели…

«Перехитрили! — молнией промелькнуло у него в мозгу. — Эта дьявольски хитрая женщина подсыпала мне какого-то зелья и я…»

Больше соображать он не мог. Несмотря на все усилия, им все более и более овладело какое-то странное состояние, похожее на страшную физическую усталость.

С громадным трудом сыщик добрел до кресла и повалился в него, словно убитый… Вся комната плясала у него перед глазами и в тысячах экземпляров стояла Кора Дюмон с дьявольской улыбкой на губах…

— Итак, вы все-таки попались, Ник Картер? — услышал он насмешливый голос.

Ему показалось, что Кора наклонилась над ним и пристально смотрит ему в лицо…

Внезапно туман, делавшийся перед его глазами все плотнее и плотнее, скрыл от него Кору Дюмон. Картер сделал последнюю попытку броситься на девушку…

— Мышей ловят на сало, — продолжала Дюмон. — Моя маленькая хитрость удалась! Ник Картер, знаменитая ищейка, прибывший в Чикаго исключительно затем, чтобы схватить маркизу Джиолитта, попался на удочку. Он видел, как я вылила в его стакан несколько капель какой-то жидкости и, конечно, заставил меня обменяться стаканами, предположив, что я подлила ему дурману. На самом деле я влила в стакан противоядие, так как в графин подмешан дурман для угощения подобных ему господ. Да-да, мистер Картер! Не надо быть слишком хитрым, если не хотите…

Дальнейших слов сыщик уже не слышал… В его голове зазвенело, затрещало, застучало…

Он упал с кресла и лишился сознания…

. . . . . . . . . .

Когда Картер очнулся, то первое время не мог понять, что с ним случилось…

Он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, голова адски болела, пульс бился учащенно, а на языке ощущался отвратительный вкус…

Он попытался припомнить происшедшее с ним и не смог… Где он? Как попал сюда?

Лежал он на полу… Это Ник Картер чувствовал по твердости своего ложа и потому, что спина невыносимо ныла…

Кругом стояла такая тьма, что не видно было даже собственной руки.

Наконец с большим напряжением воли, Ник припомнил все: свой приезд в Чикаго, причину его, визит на виллу миссис Сундерлин, и… обстоятельство, при котором его перехитрила и привела в настоящее положение Кора Дюмон…

Но для чего она сделала это? Ведь Картер не намеревался арестовать ее, после беседы с Годкинсом по телефону это было очевидным безумием. Значит, Кора поняла, что сыщик разгадал ее.

Что же нужно было преступнице? Выиграть время или… ей нужен был он, Картер, как пленник?

И где он, в конце концов? В той самой комнате, где его опоили?

Это невозможно. Тогда о проделке Коры узнала бы немедленно миссис Сундерлин. Но ведь не может же быть, чтобы богатая вдова была сообщницей авантюристки? Хотя, положим… Сыщик вспомнил, как ему не понравилась эта вдова. Он ожидал совсем не того, что увидел. Он даже удивился, что такая женщина может принадлежать к аристократии.

Впрочем, какой толк в этих воспоминаниях? Теперь главной задачей было выяснить, где он находится и как освободиться?

Картер начал ощупывать вокруг себя, но находил только ворс ковра и больше ничего.

Он поднялся, хотя и с большим трудом, на ноги и с удовольствием почувствовал, что к нему возвращаются все его силы, а слабость понемногу пропадает. В это время он вспомнил о своем электрическом фонаре.

Опустив руку в карман, Картер, однако, не нашел его. Не нашел он и своей отмычки. Потайного кармана, вшитого в подкладку жилета, не было тоже. Вместо этого в карманах своего костюма он нашел многое такое, о чем не имел ни малейшего понятия. Какие-то бумаги и несколько футляров, рассмотреть которые в полнейшей темноте не представлялось никакой возможности.

— Удивительное дело, — пробормотал сыщик. — Очень похоже на то, что во время моего сна обменили мой костюм на другой. Не скажу, чтобы я был очень доволен таким обменом. Но ничего, по вещам, находящимся в моих карманах, мне легче будет найти того, кто сыграл со мной такую скверную шутку. Однако, где же я все-таки?

Судя по темноте, он находился в какой-то специально устроенной тюрьме. Однако, за стеной раздавалось глухое чирикание птичек, значит, поблизости был сад.

Когда Ник, вытянув руки вперед, сделал несколько шагов, он наткнулся на стул. Значит, в его тюрьме была мебель и притом не арестантская!

Еще несколько шагов и снова неожиданность: он нащупал накрытый пушистой скатертью стол.

Идя ощупью вокруг стола, Картер нащупал графин и два стакана. Значит, он находился в той самой комнате, где Кора опоила его дурманом.

— Вот, уж это неосторожность, — пробормотал Ник, совершенно пришедший в себя и потому спокойный по обыкновению. — Оставить такие доказательства своей виновности! Однако, отправимся дальше. Недалеко от стола должен быть камин, в зеркало которого я наблюдал, как Дюмон вливала в стакан противоядие, принятое мной за дурман. Так. Камин есть. Теперь дальше должно находиться окно. Ага! Но что это?

Там, где сыщик предполагал найти окно, он действительно нащупал занавеску, но вместо рамы и стекол руки его наткнулись на железное жалюзи, очевидно, опущенное перед стеклами.

Та же история повторилась и с другим окном. Приспособлений для поднятия жалюзи не оказалось.

— Очевидно, я здесь заперт, как в мышеловке, — пробормотал Картер, тщетно стараясь поднять жалюзи. — Если я не ошибаюсь, — продолжал он, — теперь ясный день, и темнота происходит исключительно от жалюзи, почти герметически закупоривающих комнату. Как, однако, обстоит дело с дверью? Насколько я помню, в комнате всего одна дверь, из коридора, и налево от нее помещается телефон.

С этими словами, Картер снова отправился на «разведку», как мысленно назвал свое хождение по комнате. Обыскав карманы надетого на нем костюма в надежде найти в них хоть одну спичку, Ник убедился, что на нем другое платье. Значит, его переодели. Но для какой цели? По какой причине?

Продолжая двигаться впотьмах, Картер споткнулся на какой-то предмет и упал.

Машинально вытянув руки вперед ладонями вниз, чтобы умерить силу падения, он при этом с ужасом почувствовал, что попал пальцами во что-то липкое, тепловатое.

Ужасная догадка мелькнула в его голове и чтобы проверить себя, он начал ощупывать предмет, о который только что споткнулся. Его страшное предположение оправдалось: перед ним был человеческий труп, а липкая жидкость, в которую погрузились его пальцы, — кровь убитой жертвы.

— Это убитая женщина! — твердо произнес сыщик.

Теперь для него был понятен и неприятный запах, царивший в комнате от разлагающейся крови. Сам труп тоже уже потерял ту неестественную упругость, которая наступает тотчас после смерти. Не подлежало сомнению, что убийство было совершенно несколько часов назад.

Ник Картер знал, что такое страх только по названию, но теперь, почувствовав себя оторванным от всего мира в непроницаемо-темной комнате наедине с разлагающимся трупом, он должен был стиснуть зубы, чтобы не дать овладеть собой ужасу. О, если б у него был свет, хоть одна спичка! На некоторое время он замер, затем начал кричать из всей силы своих легких, но никакого ответа не получил. Только эхо носилось по комнате звенящим, благодаря железным жалюзи, звуком. Очевидно, дом был покинут и никого, кроме сыщика и трупа, в нем не было.

— Для меня теперь ясно как божий день, что здесь совершено ужасное преступление, — пробормотал сыщик. — Но почему не убили тогда и меня? Почему оставили в живых? Что здесь, вообще, произошло, пока я находился под влиянием дурмана?

Он закусил губы и медленно дюйм за дюймом направился к противоположной стене комнаты. Наконец он достиг ее и пошел, опираясь на нее руками, в том направлении, где предполагал найти дверь, ведущую в коридор. Он знал, что между косяком двери и соседней стеной находилось только небольшое пространство, занятое телефоном. Руки сыщика натыкались то на мебель, то на низко повешенные картины, наконец добрались до двери, но… вместо нее он нашел такое же железное жалюзи, каким были заперты окна.

— Чем дальше, тем лучше, — прошептал сыщик. — Что же я, в конце концов, бодрствую или все еще сплю? Неужели я нахожусь в доме чикагской миллионерши, о которой мне дали такой великолепный отзыв из полицейского управления? Неужели… Ба, — перебил он сам себя, — да ведь я могу о себе сообщить по телефону. Как это мне раньше не пришла в голову подобная мысль?

Почувствовав облегчение, он быстро побрел к тому месту, где, как он знал, был прикреплен аппарат; наконец вот… ящик, слуховая трубка, кнопки. Картер несколько раз нажал одну из них и ждал ответа, но его не было, не было слышно и того характерного шума, который обыкновенно доносится до стоящего у телефона. Без сомнения, сыщик был предоставлен самому себе и спасение его казалось невозможным.

. . . . . . . . . .

Только что сделанное открытие до такой степени ошеломило сыщика, что совершенно лишило его способности размышлять. Но уже через несколько минут он энергично встряхнул головой и начал ощупывать стену, на которой висел аппарат. Его исследование показало ему, что провода шли из ящика книзу, проходили под пол и, вероятно, по обычаю американцев, выходили наружу из подвального помещения. Ник Картер не знал даже, сколько времени употребил он на свои поиски: часы или минуты? Затем мысли его обратились снова к находившемуся в комнате трупу — чей это мог быть труп? Картер знал, что это была женщина, но молода она или стара и как именно убита, оставалось тайной для сыщика. У него мелькнула мысль, что убитая Кора Дюмон, но он сейчас же отбросил ее, как совершенно неподходящую.

— Если в этом доме совершено убийство, то Кора могла быть только убийцей, но никак не жертвой!

Внезапно Ник вспомнил, что общество «Гибель воров» изготовляло не только сигнальные аппараты, но и железные жалюзи на окна и двери для того, чтобы в случае надобности запереть воров в том помещении, куда они заберутся. Не подлежало сомнению, что нащупанные сыщиком жалюзи были не чем иным, как изделием общества «Гибель воров». Но тогда напрашивался само собой другой вопрос: почему на его крики не пришел хотя бы слуга? Ведь не могло же быть, чтобы весь дом был населен преступниками.

— Что-то здесь не так, — тихо проговорил Картер. — Или все жильцы покинули дом или Кора Дюмон сумела окружить себя своими сообщниками. Скорее последнее. В Чикаго ей было сильно не по себе и вот она покинула город, за ней, конечно, убрались и поставленные ей слуги. Здесь же в комнате лежит единственный человек, который мог ей быть опасен. Но почему тогда Кора не убила и его, Ника?

Здесь, как казалось сыщику, была главная ошибка преступницы. Могло случиться, что пленник вырвется на волю и тогда он окажется очень опасным для авантюристки.

— Ах, если бы был свет, — снова вздохнул Картер.

Вслед затем он хлопнул себя рукой по лбу и продолжал:

— Экий я болван! Да ведь с потолка свешивается люстра! Не знаю только, где находятся выключатели! Около двери или около самих лампочек? Попытаемся, во всяком случае. Авось эта женщина-дьявол забыла испортить электрическое освещение.

Дальнейшие поиски убедили, однако, Картера, что преступница ничего не забыла: провода оказались перерезанными.

— Теперь я понимаю ее план, — слетело с уст Ника Картера. — Что она хотела мне показать, подбросив сюда труп, этого я не знаю, но для чего она оставила меня в живых, это мне теперь понятно. Такие случаи уже были в моей жизни. Очевидно, авантюристка вызывает меня на борьбу, желая воочию показать свое могущество. Если это так, то я не завидую ее сообразительности. Такое хвастовство погубило уже Каррутера, Кварца и Дацара, погубит и Кору Дюмон, или что то же, маркизу Джиолитта. Сколько же времени я находился в бессознательном состоянии? Во всяком случае несколько часов, потому что выпил целых два стакана этого проклятого напитка. Если бы я только не знал, что и умные люди попадают иногда впросак, я выдрал бы сам себя за уши, впрочем, — пожал он плечами, — какой смысл имеют все мои рассуждения? Факт налицо — меня перехитрили. Я уверен, что когда наконец вырвусь из этой дыры, то Кора будет уже очень далеко от Чикаго. Насколько я ее знаю, она умеет заметать следы. Воображаю, как вытянутся физиономии у полицейских, когда они убедятся, что танцы с барышней в продолжение трех лет еще ровно ничего не доказывают.

Проговорив это, Ник Картер снова погрузился в размышление: каким образом вырваться из тюрьмы? Единственное, что обещало успех, — это попытка стулом или чем-нибудь иным пробить одну из железных занавесей. Сказано — сделано!

Картер схватил первый попавшийся стул, подошел к окну, находившемуся ближе к камину и принялся наносить удар за ударом; железный щит звенел, трещал, но не поддавался. Стул разлетелся в куски, сыщик отбросил оставшуюся в руках спинку, нащупал в темноте тяжелую книжную полку и со всего размаха ударил ею в окно. Наконец занавес поддался и со скрипом поднялся кверху, приблизительно на один фут. Этого было довольно, чтобы в комнату широкой полосой хлынул дневной свет.

— Слава Богу! — произнес Картер. — Теперь мне нужно только пробить стекло, вылезть в отверстие и тогда…

— Вот он! Вот он! — раздалось из-за окна. — Эй, вы там! Если вы только осмелитесь пошевельнуться, я пущу вам пулю в голову!

При этих словах кто-то разбил стекло и вставил дуло револьвера в образовавшееся отверстие.

— Кто вы такой и что вам нужно? — закричал Картер.

— Если вам только дорога жизнь — прочь от окна! — снова раздался бас. — Сюда, Дик, ко мне!

— А разве он жив? — послышался другой голос.

— Жив, мистер Картер, жив! Пожалуйте сюда!

Сыщик слушал и не верил своим ушам.

— Картер? Про какого Картера вы говорите? Дик, да ты разве здесь?

— Молчи, негодяй! — раздалось за окном. — Если тебе так хочется знать, то изволь, я скажу тебе, что сюда приехал из Нью-Йорка знаменитый сыщик Ник Картер, чтобы схватить тебя и всю твою шайку.

— Очень интересно будет познакомиться с этим господином, — отвечал Ник Картер, у которого, несмотря на не совсем приятное положение, поднялось настроение.

— Вообще, здесь творится не совсем ладное, даже свет какой-то странный, затем…

В это время откуда-то вынырнуло с полдюжины широкоплечих мужчин в странных шляпах, оканчивавшихся кожаными, закрывавшими все лицо козырьками.

«Да ведь это пожарные, — мелькнуло в голове Ника. — Что им здесь нужно?»

Появившиеся фигуры между тем разбирали окно и ломами подняли железный занавес еще фута на два выше.

Только теперь увидел Ник Картер, что то, что он считал за дневной свет, было на самом деле заревом пожара.

Дом, в котором так долго пробыл в качестве пленника Ник Картер, стоял весь в огне.

. . . . . . . . . .

Но вот в окно влезло несколько человек, которые грубо схватили сыщика, заложили ему за спину руки и надели на них стальные оковы…

Только теперь, когда его через то же самое окно вынесли в сад, Картер узнал, что соседи виллы были незадолго до полуночи встревожены взрывом. Когда прибыли пожарные, дом уже пылал… Работа по тушению пожара сильно затруднялась тем обстоятельством, что все окна и двери виллы оказались забаррикадированными железными занавесями.

Проникнуть внутрь дома через крышу оказалось невозможным, так как крыша представляла из себя сплошной костер, к которому без опасности сгореть заживо нельзя было даже приблизиться.

Для поднятия железных жалюзи пришлось в конце концов вызвать рабочих с фабрики «Гибель воров». Но и они долгое время ничего не могли поделать, тем более, что пожарные так испортили сложный механизм предохранителей, что обычным путем их поднять было уже нельзя. Только когда рабочие попали в подвал и прорыли туннель, пробравшимся монтерам удалось поднять два занавеса на окнах верхнего этажа, механизм остальных был испорчен окончательно.

Пожарным удалось наконец локализовать огонь, направив его на один из боковых флигелей. Отблеск пламени, пожиравшего эту часть виллы и принял Картер за дневной свет…

К концу пожара выяснилось, что дом, собственно говоря, пострадал очень мало, но зато верхний этаж, в котором, по всей вероятности, произошел и сам взрыв, выгорел дотла.

В этом же верхнем этаже натолкнулись на ужасную картину. В одной из комнат найдены были трупы трех служанок, погибших, однако, не от огня, так как они спокойно лежали в своих кроватях, убитые во время сна…

Место пожара посетил и начальник полиции в сопровождении элегантно одетого господина, к которому все относились с большим уважением.

Господин этот был не кто иной, как знаменитый сыщик Ник Картер, приехавший только накануне вечером в Чикаго и назначивший лично ему хорошо знакомому начальнику полиции встречу по телефону на следующий день. Однако, начальник полиции очень просил Картера приехать на пожар, на что сыщик сейчас же ответил полнейшим согласием и действительно прибыл на виллу миссис Сундерлин.

Когда прибыла пожарная команда, Картер номер первый, то есть настоящий, — так как второй был, несомненно, самозванцем, — находился еще в беспамятстве и сам шум работ не мог привести его в чувство.

А когда Ник наконец пришел в себя, то благодаря железным занавесам на окнах и двери свист воды, выходивший из пожарных труб, показался ему щебетаньем птичек, а его крики и стук заглушались пыхтением паровых машин и грохотом топоров. Но затем, когда шум, производимый сыщиком, был услышан снаружи, полиция решила, что убийца служанок находится еще в доме и теперь пытается выйти отсюда.

Произведен ли взрыв самим преступником, было неизвестно, и мнения на этот счет расходились. Со стороны пожарных было высказано предположение, что благодаря сотрясению, получившемуся при взрыве, предохранительные занавесы опустились сами собой и, таким образом, не дали возможности преступнику уйти вовремя из виллы.

Так как опасности от пожара более не предвиделось, то полицейские чиновники могли войти в виллу для допроса преступника, уже окруженного сыщиками.

В комнату, из которой только что вытащили Ника Картера, внесли несколько фонарей и при свете их судебные власти увидели распростертое на полу тело женщины.

— Господи, — только и мог произнести начальник полиции. — Еще одна жертва и убита таким же способом, как и те несчастные! Нож и теперь еще торчит у нее в груди. Послушайте, — обернулся он к настоящему Картеру, — неужели в вашем сердце нет ни капли сострадания? Неужели вы могли убить беззащитную женщину?

Сыщик к тому времени уже овладел собой. Одного взгляда на стоявшего перед ним двойника было достаточно, чтобы понять всю безвыходность своего положения. Негодяй был живым портретом самого сыщика. Более того, на нем был тот самый костюм, который Картер оставил в отеле, висящим в шкафу. На обманщике было белье и галстук самого Ника. По жилету извивалась золотая цепь, тоже очень хорошо знакомая сыщику, а на мизинце правой руки сверкало бриллиантовое кольцо, единственное украшение Картера, с которым он никогда почти не расставался, так как это была память о его матери.

В роковой день, отправляясь на виллу миссис Сундерлин под видом монтера, Ник собственноручно снял его с пальца и положил в жилетный карман.

— В этой комнате, безусловно, один Ник Картер лишний, — спокойно начал сыщик. — Не лучше ли будет, если вы снимите наручники с меня и наденете их вот этому господину, которому они, несомненно, более подходят?

— Что сказал преступник? — обратился начальник полиции к окружавшим.

Он ясно слышал слова Картера, но не поверил своим ушам, не допуская подобного нахальства.

ЛжеКартер улыбнулся.

— Не обращайте на него внимания, — сказал он. — Я привык уже к подобным вещам, — и повернувшись к Нику, спросил: — Друг мой, у вас, вероятно, двоится в глазах. Откуда вы взяли здесь двух Картеров? Пока тут всего один и он перед вами!

— Он, должно быть, выпил лишнее, — догадался полисмен, державший сыщика за правую руку.

— А вон и выпивка, — указал другой на стол, где стояли графин и два стакана.

— Очевидно, преступник не скучал, — снова обратился лжеКартер к начальнику полиции. — Интересно бы только знать с кем он пил? И что это за вино?

Ник Картер не выдержал.

— А вот попробуйте, так и узнаете!..

— По-моему, — продолжал лжеКартер, рассматривая на свет графин, — в вино подсыпан какой-то яд или дурман. Думаю, что преступник сначала опоил свою жертву, а затем убил. Впрочем, это не замедлит выясниться.

— Это ложь! — вскричал взбешенный сыщик. — Да неужели же никто не видит, что этот негодяй издевается над нами?

Никто не обратил никакого внимания на слова сыщика и четверо сильных полицейских по-прежнему держали его за руки.

Между тем молоденький капитан полиции наклонился над трупом и осветил фонарем лицо, искаженное предсмертными страданиями.

Картер имел случай при этом убедиться, что на полу лежала сама хозяйка виллы, миссис Сундерлин.

— Вы знаете покойную, Годкинс? — обратился к капитану начальник полиции. — Если судить по одежде, не сама ли это хозяйка виллы?

— Не могу вам сказать, господин начальник, — отозвался капитан. — Миссис Сундерлин появилась в Чикаго очень недавно. Если я не ошибаюсь, она в прошлом году сделала попытку войти в высшее общество Чикаго, но попытка, однако, не имела успеха: во-первых, всем не понравился ее заносчивый характер, а во-вторых, никто не знал, кто она такая и откуда явилась.

— Вчера или третьего дня, — начал Ник Картер, — изумленно взглянул на капитана, — я, собственно говоря, не знаю когда, но вы мне говорили об этой госпоже совсем другое.

— Что нужно этому человеку? — презрительно спросил капитан. — Скажите, как вас зовут и откуда вы меня знаете?

— Я вас ни разу в жизни не видел, — спокойно ответил Картер, — но недавно я звонил в полицейское управление из этого дома, и вы мне сказали, так как ваш начальник в отсутствии, что вы заменяете его. Вы мне дали те сведения, которые я просил, например, что хозяйка виллы принадлежит к лучшему обществу Чикаго и что с ее компаньонкой, некой Корой Дюмон, вы очень энергично танцуете вот уже третью зиму. Между прочим, вы сказали, что эта девица является хранилищем всех добродетелей.

— Что он помешанный, что ли? — закричал Годкинс.

— Я думаю, он просто желает вывернуться, — вставил начальник полиции. — За последнюю неделю я даже не выезжал из Чикаго. Скажите, пожалуйста, откуда вы разговаривали с полицейским управлением?

— Отсюда, из этой комнаты, — последовал ответ. — Вон там в углу висит телефон, которым я пользовался; к сожалению, он теперь испорчен, в чем я имел уже случай убедиться.

— Ложь, наглая ложь! — продолжал негодовать капитан. — Я, прежде всего, не знаю никакой Коры Дюмон и не мог говорить о ней. Скажите нам лучше ваше имя!

— Ник Картер из Нью-Йорка, частный сыщик.

Раздался оглушительный хохот, к которому присоединился и негодяй, изображавший Ника Картера.

— Ну, в нахальстве у вас нет недостатка, — произнес наконец начальник полиции. — Значит, вы Ник Картер? Очень приятно, но все-таки припомните какое-нибудь другое имя, потому что вот этот господин и есть сам знаменитый сыщик.

— Крайне интересное положение, — проворчал Ник Картер. — Мне приходится доказывать, что я — это я.

— Довольно слов, — строго перебил его начальник полиции. — Посмотрите-ка лучше в зеркало и скажите, неужели вам не стыдно?

Ник Картер невольно взглянул в зеркало, в которое наблюдал действия Коры, и отшатнулся: такой отчаянно-растерянной физиономии он еще никогда не видел.

Самым скверным во всей истории было то обстоятельство, что во время его беспамятства с него сняли не только его костюм, но и весь грим, так что теперь он был тем настоящим Ником Картером, каким его не видел никто, кроме его родственников: двоюродного брата Дика и кузины Иды.

— Позвольте мне поговорить с вами наедине несколько минут — обратился сыщик к начальнику полиции. — Есть вещи, о которых знаем только вы да я, и мне будет очень легко удостоверить свою личность, только, пожалуйста, пусть наблюдают вон за тем господином, потому что это, если не самый главный, то один из главных злодеев, хозяйничавших в этом доме.

— Послушайте! — вскипел начальник полиции. — Если вы не замолчите, я прикажу завязать вам рот!

— Нет, отчего же? — вступил в разговор лжеКартер. — Он, правда, несколько нахален, но и очень забавен. Итак, мистер Картер, — обратился он теперь к нему, — не можете ли вы сказать мне, каким образом вы очутились здесь?

— Ну, это вы, я думаю, знаете лучше меня, — огрызнулся Ник.

— О, без сомнения! Но я должен сознаться, что вы поступили очень неосторожно! Неужели вы не знали о существовании здесь аппарата «Гибель воров»? Видите, что значит не спрося броду, сунуться в воду! И потом разве можно было, при желании совершить такое отчаянное преступление, напиться! Этого я от вас, мистер Картер, никак не ожидал! Вы мне кажетесь человеком достаточно опытным, а между тем попались в ловушку, как самый неопытный новичок! Впредь, надеюсь, вы будете вести себя умнее!

Каждое слово лжеКартера звучало явной насмешкой над Ником, которую он ясно чувствовал, хотя окружающие ничего не замечали. Наглость и самоуверенность двойника доказывали, с каким ловким противником Нику приходилось бороться.

О, если бы он был свободен, но его держали четверо полисменов и каждое его движение, конечно, перетолковывали по-своему и, конечно, не в его пользу.

Пока сыщик внутренне выходил из себя, лжеКартер, скрестив на груди руки, спокойно смотрел на него с такой ехидной, торжествующей улыбкой, что Ник отвернулся, чтобы не видеть лица как две капли воды напоминавшее его собственное.

Годкинс, закончивший тем временем осмотр телефона, поднялся с пола и обратился к начальнику полиции.

— Этот негодяй величайший лжец, какого я когда-либо встречал. Он уверяет, что разговаривал со мной посредством этого телефона, тогда как провода доходят только до конюшни.

В это время вошел механик и сообщил, что телефон приведен в негодность посредством снятия батареи.

Ник Картер мысленно обозвал себя ослом. Как гениально обманула его Кора Дюмон! Очевидно, во время его разговора в конюшне находились два сообщника преступницы: мужчина и женщина; женщина играла роль телефонистки, а мужчина изображал капитана Годкинса.

Сыщик видел, что он вступил в борьбу с достойным противником, расставленная ему ловушка была так хитроумно устроена, что попасть в нее не представлялось позорным даже для Ника Картера. В том, что обман не мог продолжаться долго, Картер был уверен, но сколько пройдет драгоценного времени, прежде чем обнаружится правда!

— Заклинаю вас поговорить со мной несколько минут, — обратился он к начальнику полиции. — Уверяю, вы сейчас же увидите, на чьей стороне правда.

Но его слова оставались гласом вопиющего в пустыне. Когда же явился следователь и обратил внимание присутствующих на то, что руки и лицо Картера залиты кровью, то ни у кого уже не было сомнения, что перед ними настоящий убийца.

При осмотре карманов платья найдены были запачканные кровью деньги, процентные бумаги и украшения покойной.

Раздражение против Ника дошло до такой степени, что его непременно избили, если бы за него не вступился его двойник.

— Не будем, господа, — сказал он, — предупреждать правосудие, которое сумеет покарать виновного. Милый тезка, — повернулся он к Нику, — боюсь что вам придется сесть на электрический стул.

— Разве после вас! — вскрикнул Картер.

— Но неужели же и после всего, что здесь установлено, вы все-таки станете отпираться? — спросил начальник полиции. — Улики налицо. И, право, лучше сознаться!

— В том, чего я не совершал?

— Как? А убийство миссис Сундерлин?

— Я к нему непричастен!

— А несчастные прислуги?

— Не имею о них понятия!

— Наконец, драгоценности, найденные в ваших карманах?

— Я не знаю, кто их туда мне положил! Меня опоили, переодели…

ЛжеКартер громко засмеялся.

— И после этого вы все-таки утверждаете, что вы Ник Картер? — спросил он.

— Да, я Ник Картер, и скоро горько придется плакать тем, которые сейчас смеются!

— Поживем — увидим! — прозвучало как вызов, и лжеКартер вышел из комнаты.

— Если этот негодяй не сумасшедший, — сказал начальник полиции, указывая на Ника, — то это тогда самый опасный преступник, какого мне приходилось видеть за всю свою жизнь!

В конце концов сыщика, несмотря на его уверения, посадили в арестантскую карету, отвезли в тюрьму и заперли в одной из надежнейших камер.

Казалось, сама судьба повернулась спиной к Нику: вместо того, чтобы схватить опасных преступников, он сам сидел в тюрьме, обвиненный в убийстве, грабеже и поджоге.

* * *

Прошло 3 дня с того времени, как Ника Картера схватили на вилле миссис Сундерлин. Сыщик все еще содержался при полиции в ожидании допроса коронера. Как он ни просил, ему не только не давали свидания с судьями или с начальником полиции, но и не соглашались разрешить послать депешу в Нью-Йорк или к одному из знакомых в Чикаго. Его просто-напросто не слушали и не передавали его желаний начальству.

Ник Картер узнал на себе все те притеснения и несправедливости, которые царят в американских тюрьмах. И все-таки самым ужасным в положении Картера было то обстоятельство, что он совершенно не знал, что творится на божьем свете.

Благодаря именно этому обстоятельству, он впал в уныние, граничащее с отчаянием и тем самым еще более убедил своих стражей, что на его совести лежит масса убийств.

Ловкость преступников поражала его. Но из них он знал в лицо только одну маркизу Джиолитта, которая, конечно, не могла действовать без посторонней помощи. Двойник сыщика, разумеется, ее соучастник. О, это ловкий малый, обладающий необыкновенной смелостью, граничащей с нахальством. Кто он? Но сыщик тщетно ломал голову. Перед ним вставала фигура его самого, до мельчайших подробностей изученная двойником. Взгляд, манеры, походка, каждое движение, даже голос, при изумительно искусной гримировке, могли ввести в заблуждение кого угодно. Не мудрено, что представители чикагской полиции попались на удочку негодяя, который теперь спокойно разгуливал, в то время как Нику приходилось сидеть под замком вследствие тупоумия начальника полиции, не желающего объясниться с ним.

Между тем время шло, и истинные преступники имели полную возможность совершить безнаказанно еще несколько грабежей и убийств, зная, что тот, кто мог бы этому помешать, теперь им не страшен. Сама полиция стережет его, открывая негодяям свободное поле действий.

Ник опустил голову и задумался.

— Хорошо смеется тот, кто смеется последним, говорят французы, — наконец почти вслух произнес он. — Посмотрим, маркиза, кто будет этим последним.

Чикагская полиция тем временем деятельно собирала сведения о преступлении на вилле миссис Сундерлин. Преступника, конечно, не искали — он, по мнению всех, сидел под надежным замком.

К великому сожалению начальника чикагской полиции, лжеКартер не мог помочь ему своими талантами, так как должен был уже на следующее утро ехать в Нью-Йорк.

Пресса, конечно, тоже не дремала. Случай на вилле миссис Сундерлин разбирался со всеми его подробностями. Перед этим неожиданным происшествием бледнели все остальные, в том числе и последние ограбления вилл. Грабители как раз в это время успокоились, и в полиции по этому поводу составилось убежденное мнение, что и в этих преступлениях был виновен схваченный убийца. Теперь ждали только осмотра трупов, чтобы приступить к суду над преступником. История с двойником Ника Картера тоже не была забыта и попала на страницы нью-йоркских газет. Начальник полиции почивал на лаврах, как вдруг из Нью-Йорка получил депешу следующего содержания:

«Начальнику чикагской полиции.

Слухи о моей помощи вам при аресте убийцы четырех человек ложны. Я из Нью-Йорка не выезжал уже целую неделю.

Ник Картер».

Получив депешу, начальник полиции вначале остолбенел, затем сделал лучшее, что мог в данном положении: послал телеграмму своему коллеге Мак-Глусски, прося объяснить, в чем все дело.

Через несколько часов пришел ответ, сбивший его окончательно с толку. Он гласил:

«Ник Картер безвыходно сидит дома. Я только что говорил с ним по телефону — болезнь удерживает его в постели. Своим трем помощникам, отсутствующим в настоящее время в Нью-Йорке, он посылает телеграфом приказание явиться в Чикаго. Несомненно, оба Ника Картера, о которых вы пишете — обманщики».

— Черт меня побери, если я что-нибудь понимаю! — проворчал начальник полиции.

С этими словами он надел форменную фуражку и отправился в камеру преступника.

— Наконец вы пришли ко мне? — угрюмо сказал сыщик, поднимаясь с простой скамьи, на которой сидел. — Значит, вы образумились.

— Послушайте, — строго начал начальник полиции. — Неужели вы до сих пор будете утверждать, что вы Ник Картер? Сколько же их, в конце концов? Мне казалось, что я прекрасно знаю моего друга Картера, а оказывается, что обманули и меня. Настоящий Ник Картер теперь в Нью-Йорке, в своем доме. Он, к сожалению, не может сейчас приехать, но мне сообщил инспектор Мак-Глусски, что…

— Не тратьте слов, — мягко перебил его Картер. — Мне кажется, я понимаю, в чем тут дело: тот же самый негодяй, который выдал вам себя за Ника Картера, находится теперь в моем доме в Нью-Йорке. Сойти ему за меня теперь нетрудно, помощников моих нет, Ида путешествует, а экономка слишком стара, чтобы узнать искусно загримированного негодяя. Мысль, что этот мерзавец получил возможность забраться в мой архив, что он может прочесть тайны, обладая которыми, может шантажировать на миллионы долларов, сведет меня в конце концов с ума.

— Это переходит всякие границы! — развел руками начальник полиции. — Неужели вы все еще имеете наглость утверждать…

— А, подите вы к черту! — обозлился сыщик. — Знаете ли о том, что вы величайший идиот, который когда-либо появлялся на Божьем свете? Подойдите-ка лучше ко мне, я вам шепну нечто такое, что сразу вас успокоит.

Эти слова были произнесены таким уверенным тоном, что начальник полиции невольно повиновался.

По мере продолжения беседы лицо его все больше и больше вытягивалось.

«Преступник» говорил ему о таких вещах, которые составляли тайну между ним и настоящим Ником Картером и могли быть известны только самому знаменитому сыщику.

Наконец чуть не теряя рассудок от изумления, начальник полиции прошептал:

— Господи Боже мой! Без сомнения, мистер Картер, вы мистер Картер!

— Конечно, я мистер Картер, — принужденно рассмеялся сыщик, — а мой двойник не кто иной, как убийца четырех жертв и сообщник маркизы Джиолитта, или, что то же, Коры Дюмон.

Сыщик вкратце рассказал обо всем случившемся с ним на вилле миссис Сундерлин. Когда сравнили числа, то оказалось, что Картер пролежал в беспамятстве 36 часов.

— Это была гениальная игра, — заметил Картер. — Таким образом Кора Дюмон выиграла целую неделю и успела замести все следы.

— Но зато в наших руках лжеКартер! — веселым тоном заговорил начальник полиции. — Я сейчас телеграфирую Джорджу, он немедленно явится к вам на квартиру и…

— И найдет гнездо опустевшим, — рассмеялся Картер. — Неужели вы думаете, что преступник еще в Нью-Йорке? Телефонный запрос Мак-Глусски явился для него сигналом, что игре нужно положить конец.

— Но как же тогда? — замялся начальник полиции. — Ведь я, собственно говоря, даже не имею права выпустить вас.

— Об этом не беспокойтесь, — проговорил Ник. — Пришлите ко мне коронера, я переговорю с ним, а затем мы дадим сообщение в газеты, что преступник передан суду, и баста.

— А что же предпримете вы?

— Прежде всего, — холодно заговорил Картер, — я постараюсь исправить ошибки глупцов вроде вас; главное, чтобы никто не знал, что я здесь, в Чикаго. Депешу Мак-Глусски отдайте репортерам — это будет хорошая информация для газет и ловушка для преступников.

— Что должны делать мы? — робко спросил начальник полиции.

— Это уже ваше дело, — пожал плечами сыщик. — Я сам немедленно пущусь на поиски Коры Дюмон и не успокоюсь до тех пор, пока не увижу ее в тюрьме, хотя бы эта охота стоила мне жизни!

Будущее показало, что слова сыщика были пророческими, потому что при следующей попытке схватить Кору Дюмон он опять очутился на краю могилы.