Когда-то много лет назад на маленьком островке четверо детей играли в интересную игру… Тогда они называли себя — Королева, Слуга, Тень и Ведьма… Тогда Королева случайно наделила одного из своих друзей настоящей магической силой… Прошли годы — и Королева действительно стала королевой. Королевой, которую снова и снова пытаются убить. И у нее есть все основания подозревать, что стоит за этими покушениями тот — или та? — кому она подарила колдовской дар… Но — кто? Ведь поводы ненавидеть Королеву с детства остались и у Слуги, и у Тени, и у Ведьмы… Читайте увлекательный фэнтези-детектив «Ступени из пепла»!
ru ru Black Jack FB Tools 2006-03-25 Сканировал, распознавал и вычитывал Skunk 9A16C386-63E1-4167-BDFA-32A214C71B5B 1.0 Бояндин К. Ступени из пепла Северо-Запад Пресс СПб. 2004 5-93699-068-0

Константин БОЯНДИН

СТУПЕНИ ИЗ ПЕПЛА

Посвящается памяти бабушки Марии и дяди Владимира

Часть 1

ПЛАЧУЩИЕ НЕБЕСА

Глава 1. ПРИЗРАК

Дядю Хельта я встретила случайно. После того, как меня вынудили, «как олицетворяющую сплав традиций древности и веяний прогресса», выстоять перед всеми выпускниками, прочитать заранее подготовленную речь и совершить прочие положенные формальности, я была готова взорваться.

Ушла с возвышения, не особенно заботясь о приличиях. Тетушка говорит, что меня любит весь город, и на этот раз она права. В том не только моя заслуга: мой прапрадед немало сделал для того, чтобы Университет возвышался «в величии своем» над остальными зданиями города. И пусть еще хоть три Реформы, еще сто Парламентов. Университет Тегарона, столицы графства Тегарон, останется самым знаменитым на весь континент. Так-то.

Выглядела я, вероятно, странно: мантия выпускника, вышитая золотом шапочка и перчатки — как-никак, я отличница. Под мантией — белое платье. Сапожки из змеиной кожи — тетушка настояла. Она у нас одна знает все до одной традиции, без которых, как известно, никуда ни шагу.

А на улице — жара. Хотя за многие столетия вся «уличная» одежда стала удобна и в жару, и в стужу; в ней всегда прохладно и комфортно. Но у простолюдинов, надевающих «уличное» только по большим праздникам, мое облачение всегда вызывает сочувствие.

Спокойно, Майтенаринн. Полминуты блаженной прохлады — в подземном переходе, ведущем из Университета в парк. Это выход давно пора замуровать — то канализацию прорывает, то крысы обнаруживаются. Большие, много и голодные. В иной день я ни за что бы не осмелилась пройти здесь одна. А перед Выпуском, понятно, все вычистили, починили, привели в порядок.

Офицер охраны (еще одна из множества традиций) отсалютовал, улыбаясь. Только мне. У выхода — входа? — два старых металлических зеркала — створки ворот, гладкие латунные листы. Надо же, как отполировали! Глянула в них — сама себе понравилась. Действительно, дочь древнего рода — волосы прямые, русые, глаза большие, зеленые, лоб высокий, кожа благородного бронзового цвета. Лицо только чуть-чуть длинновато. Меч мне, кольчугу и коня! Впрочем, зачем? Со мной и так все считаются, я — Светлая.

Раз отражаюсь в зеркале, значит — человек, не призрак, не нечисть. Я едва не рассмеялась в голос, еле сдержалась.

Впрочем, я уеду отсюда в любом случае. Прочь, за океан. Буду копаться в песке, изучать руины, кости, черепки. Я устала от этого крохотного городка, который старается казаться центром мироздания. Пусть мои предки жили и правили здесь долгие века — я так не хочу.

Сбегу. Даже, если придется бежать одной.

* * *

Майтенаринн Левватен эс Тонгвер эс ан Тегарон стояла на тропинке в парке и кормила с руки синицу-синехвостку. Самую мелкую из собравшихся на угощение. Прочие попытались суетливой шумной компанией опуститься на ладонь, но девушка велела им держаться в стороне. Птичка клевала торопливо, оглядываясь на нетерпеливых сородичей. Потом, конечно, они зададут ей трепку, но будет поздно: семечки недосягаемы.

Майтенаринн улыбалась. Она знала, что позади, на почтительном расстоянии — как всегда — собрались жители городка, участвующие в ритуале. Только отпрыскам правящих фамилий графства удается повелевать не только людьми, но и живыми существами вообще. Знали бы они, как это просто. Ну, не совсем просто… ее, Майтенаринн, обучали этому довольно долго, но ведь обучили! И строго-настрого велели никогда, никогда не открывать тайны. Старые, странные, неведомо кем выдуманные традиции навязали ей с момента рождения диадему Утренней Звезды — талисман и символ процветания города и графства…

Сколько синиц собиралось разом — столько новых лет спокойствия и процветания добавляли Владыки Мира графству. Раз в лунный месяц положено приходить сюда, в сердце города, испрашивать для государства благоденствия. Всякий раз слеталось все больше синиц.

Первый раз, много-много лет назад — только пять, самых смелых. Сегодня, сейчас, Майтенаринн окружало не менее двух сотен. Отвлекаться и считать их нельзя — хрупкая ниточка, заставляющая священных птиц подчиняться, могла оборваться от неосторожного жеста.

Майтенаринн улыбалась, но ей было невесело.

Пока училась в Университете, пользовалась хотя бы и ограниченной, но свободой. Теперь что? Тетушка неоднократно повторяла, что семья Тонгвер не может позволить ей, надежде всего графства на возвращение аристократии к власти, жить в свое удовольствие. Пора платить по счетам… По счетам за будущее, надо полагать — в Университете не было поблажек. Наоборот, спрашивали строже остальных.

И все равно она — первая…

Заморыш наконец наелся и упорхнул, то и дело проваливаясь в воздухе почти до самой земли. Все, остальным тоже можно… Угощайтесь, ненасытные… Последнюю горсть семечек Майтенаринн, как положено, подбросила над головой. Она знала, зрители сейчас затаили дыхание…

Синий вихрь окружил ее, теплый воздух, треск крыльев.

На траву, на мантию, на голову не упало ни одного семечка. Одна из синиц уселась ей на плечо и спела восхитительную весеннюю песенку, прежде чем улететь.

Майтенаринн, продолжая улыбаться, соединила ладони над головой и исполнила знак Всевидящего Ока. Сегодня участники ритуала будут шепотом рассказывать, как их Утреннюю Звезду — обращаться к ней полагается «Светлая» — окружил сияющий ореол. Красноватый ореол.

Теперь — домой. Никто из зрителей не станет искушать судьбу, провожать Светлую. Если она оглянется, любопытным несдобровать. Я одна, думала Светлая, изо всех сил стараясь улыбаться. Несомненно, журналисты, которых не удержат никакие суеверия и традиции, сейчас тщательно ловят ее лицо в прицел видоискателя. Они не знают, что еще немного — и ей захочется расплакаться.

Тропинка вела вглубь, в заросли шиповника. Всевидящее Око заметит ее и там, но обладательница Ока все поймет, не станет хмуриться.

Пока она кормила синиц, трава у самых ее ног успела подрасти — на добрых полметра.* * *Можно выйти из парка через Приветственные, северные ворота. Но там отбою не будет от горожан. Они не станут подходить близко и уж тем более заговаривать — если Утренняя Звезда нахмурится, глядя тебе в глаза, до рассвета можешь и не дожить.

Такое, говорят, уже было. Не с ней, не с Майтенаринн.

Нет, не хочу. Можно пойти на восток — вызвать машину, и добродушный седой Ройен, по совместительству дворецкий Северного дома, ее жилища, отвезет домой. По пути остановит, где его попросят — у озера, например, или у обрыва, за которым заканчивается город, алее колючими волнами убегает до самого горизонта.

Нет, не хочу. Ройен — один из немногих, с кем интересно быть поблизости (на расстоянии, определенном традициями), но он непременно спросит, что стряслось. А она ответит. А по возвращении домой дворецкому устроят то, что в полицейском управлении называется допросом.

Майтенаринн постояла, глядя, как внизу, на лужайке, играют дети, улыбнулась, уже вполне искренне, помахала им рукой. Один из мальчиков помахал ей в ответ.

Краткий гул донесся из-за стены деревьев и угас. И вновь дневной шум леса заполнил окружающее пространство. Точно. Девушка поправила безукоризненно сидевшие перчатки и двинулась на запад, к дороге. Вовремя прошел этот поезд. Там, у Линии Семнадцать (прежде — Глухой Тракт), есть автобусная остановка. Вот так я домой и попаду. Пусть тетушка ворчит, что не пристало девице благородного происхождения ездить общественным транспортом — а я хочу!

Автобус возник бесшумно, притормозив шагах в пяти. Майтенаринн знала — водитель ждет знака. Либо она отпустит машину (захотелось ей, в мантии и нарядных сапожках, прогуляться по чаще по ту сторону дороги), либо пассажирам выпало везение — пока кто-нибудь из семьи Тонгвер едет вместе с ними, платить никому не придется. В качестве некоторого неудобства, правда, придется стерпеть, что автобус вначале отвезет Майтенаринн, куда ей нужно.

Лет пятнадцать назад маленькая еще Светлая забавлялась, заставляя автобус ездить кругами — так много интересного вокруг! Подолгу стояла у окна, глядя на радугу, на зыбкие стелющиеся тучи, на низкие горные цепи на дальнем западе… Пока однажды тетушка не сделала ей очень серьезного внушения. Очень, очень серьезного.

Майтенаринн вошла и сразу же свернула к лестнице на верхнюю площадку — чтобы ненароком не встретиться ни с кем взглядом.

Поднялась, бесшумно ступая змеиными подошвами.

Она знала, что, как только сядет, автобус тронется.

Автобус ждал.

Майтенаринн закусила губу, все еще удерживая на лице улыбку. Ей было больно, как никогда. Но темная волна схлынула.

Автобус ждал.

Опомнившись, Майтенаринн села, выбрав одно из мест позади. Никто из пассажиров не станет оглядываться, никто не обратит внимания, словно она невидима.

Автобус все еще ждал. Майтенаринн уже хотела привстать и дать знак — поехали — как двери тихонько скрипнули, закрываясь. Тихонько заурчал двигатель и автобус двинулся. И тут она заметила дядю.

— — —

Я едва не закричала «Дядя! Дядя Хельт!» Разумеется, я этого делать не стала. Земля не разверзнется, и люди не попадают замертво — как, вероятно, «положено» было бы им. Но дядя… он и раньше, когда я была совсем маленькой, не отличался хорошим сердцем. Нет уж. Раз уж он отважился приехать, не стану его пугать. На него вся надежда. Всем прочим я не нужна.

Он мало изменился — мятый-перемятый мундир смотрителя маяка, едва ощутимый запах дешевого вина на травах, которым он «лечит сердце». Самый неудачливый представитель Тонгвер, к тому же живущий в другой стране.

Самый лучший человек — вырастивший, воспитывавший меня до «первой луны» — восьми лет, необычайно ранней была та «луна». Мне не позволят долго говорить с ним дома— ну еще бы, как можно! Но я остановлю автобус за следующим поворотом. Дядя выйдет купить себе «лекарства» — и мы с ним славно прогуляемся.

Должно быть, я замечталась. Мечтала, как дядя подхватит меня (плевать на приличия), прижмет к себе, царапая невероятно жесткими кончиками усов. И мы будем говорить, говорить… Фуражку он снял, и было видно, как скверно время обошлось с его волосами — почти все снежно-белые.

Я заметила, что автобус ползет еле-еле. Что такое? Олени вышли на дорогу? Двигатель неисправен? В ушах звенело, словно давление резко изменилось. Я даже сглотнула, но не помогло.

И увидела это. Призрака. Он втекал на вторую площадку медленно, сквозь металл и окна, но огибая людей.

Все замерло. Автобус движется с проворностью улитки. Люди застыли, стали пугающе неподвижны. Я — могу шевелиться, но словно во сне.

Призрак миновал первого человека в правом ряду. Показалось, что он — она, оно? — взмахнул руками. Переместился, едва удостоив вниманием следующего.

Увидел меня. Почувствовал, почуял… не знаю. Мне стало дурно. Внутри все похолодело, густой низкий звон заполнил уши, слабость смяла и высушила мускулы. Помогите, попыталась я позвать на помощь — ни звука не слетело с губ.

Страшно. Очень страшно. Дядя, позвала я…

Призрак сдвинулся, будто услышал мой призыв.

Обернулся — я ощущала, как перемещается его внимание. Направился к дяде. Поднял над прозрачной головой своей прозрачные же руки. Я осознала, что призрак сейчас ударит…

И меня сорвало с места. Слабость и дурнота прошли. Я ринулась на призрака, готового сделать что-то… не знаю, что.

Я словно впрыгнула в чан с клеем. Стало тяжело двигаться. Туманные волны шли вокруг меня, а я ожесточенно продиралась сквозь них, рвала движениями рук, старалась не позволить скрюченным бесплотным когтям опуститься…

— Убирайся! — попыталась крикнуть я. Вместо крика — слабый шепот.

Призрак отпрянул. Я чувствовала, как дрогнула его решимость, как он отступает — не знаю уж, отчего.

Я торжествующе посмотрела в клубящийся овал, заменяющий призраку лицо. Не помню, что было в следующие несколько секунд. Когда пришла в себя, обнаружила, что стою у лестницы; что-то теплое стекает за шиворот. А впереди ветер раскачивал ветви деревьев… те махали… махали дружелюбно могучими зелеными руками… Махали все сильнее.

— Стойте! — крикнула я, и на этот раз получился крик. Все вокруг вздрогнули, приходя в себя. — Стойте! Остановите машину!

Потом уходящая вперед и вверх дорога встала на дыбы, и меня больно стукнуло поручнем в лицо.

* * *

— Жива?

Дядя Хельт? Где это я? Запахи чужие — не дома. В смеси запахов читались испуг, изумление, восхищение. Голоса, лязг, писк переговорных устройств.

— Да, — удалось произнести мне. Глаза видели плохо, но зрение постепенно возвращалось. Когда оно вернулось полностью, я увидела, что сижу в кресле, сжимая в руках свою окровавленную шапочку, а передо мной — шестеро людей. Пятеро мужчин и одна женщина. Все стоят, прикрыв глаза «крышечкой» из сомкнутых ладоней.

— Что… — и тут до меня дошло. Никто не смеет видеть, как Светлая снимает что-нибудь из личных предметов одежды. Владычица Света, как я устала от всего этого.

Я стянула, помогая себе зубами, перчатки и бросила их на пол, вместе с шапочкой. Тряхнула головой (огнем ожгло затылок). Хлопнула в ладоши и закрыла лицо ладонями.

— Жива, девочка? — голос дяди. Почти не изменился. Вокруг меня поднялась небольшая суматоха; интересно, если бы я не смогла подать знак, что разрешаю к себе прикасаться, что — дали бы истечь кровью?

— Жива, дядя, — призналась я. Остальные — судя по репликам, врачи — делали свое дело. Хорошо хоть, не нужно позволять им каждые пять минут прикасаться к себе — врачам позволено все. А дядя, похоже, так и сидит, закрыв лицо ладонями. — Что было?

— Деревья рухнули, — последовал ответ. — Десяток деревьев, прямо на дорогу. Говорят, порывом ветра повалило. Если бы ты не приказала водителю остановиться, мы бы с тобой уже в другом месте разговоры вели.

Я едва не подскочила. Но мне не позволили, — без слов, просто дали понять, что двигаться не стоит. Голову пекло немилосердно, а также — правый бок и левое, бедро.

— И все?!

— И все. А что, мало? — дядя, похоже, в маске, судя по звуку усмешки. — Видела бы ты эти деревья. Мне показалась, что… — дядя замолчал. — Ладно, дома поговорим.

Как же, поговорим мы дома…

— На меня, наверное, смотреть страшно, — предположила я вслух. Завтра выпускные торжества, а три дня спустя — Праздник Возрождения. В обоих случаях мне положено появиться перед большим скоплением народа. Во втором случае еще и перед телекамерами. Хороша я буду!

— Не беспокойтесь, Светлая, — кто-то из врачей. — Завтра к обеду будете в полном порядке.

— Хорошо бы, — я опустила голову. Вот как. Что, призрака видела одна лишь я?

— Лучше о другом думай. За нами еще два автобуса шло, ты много жизней спасла. Отдыхай. Помолчи немного. Я никуда не ухожу.

— Никаких успокоительных, — буркнула я.

— Слушаюсь, Светлая, — отозвался женский голос почтительно.

Глава 2. ЗАБЫТЫЙ ТАЛИСМАН

Разумеется, разговора с дядей не вышло. Дома меня ждет иная последовательность ритуальных действий. Теперь мне придется бывать здесь гораздо чаще, нежели раз в две недели. Уж не знаю, что меня ждет в ближайшем будущем, но…

Бежать, повторила я как заклинание. Не забудь. Не подавай виду, Светлая, тебе надо продержаться до Праздника Возрождения. Потом — никаких обязательств. Ни перед кем. Хватит с меня указаний.

Мой выпуск отметили, признаться, очень скромно. С одной стороны, завтра я смогу повеселиться на славу — выпускной вечер! С другой — наглядно показывают, что никакого, ну совсем никакого значения мой выпуск для семьи не имеет. Так, дитя потешилось свободой. Теперь пора разом повзрослеть и привыкнуть к тому, что свобода окончилась. Я привычно «отчиталась» во всем (действительно привычно; за шестнадцать лет ко всему привыкаешь), что произошло, не стараясь ничего утаивать. Хоть мысли тетушка читать и не умеет, а мелочи, о которых она спрашивает, легко перепроверить.

Печально это… обоняние говорило мне о раздражении, равнодушии и утомлении собравшихся. Как же так?

На дядю Хельта за столом никто не обращал внимания. Тетушка не раз говорила, что для пьяницы и неудачника мой родственник слишком хорошо сохранился. Вот и сейчас — формально его приняли, препроводили к нужной части стола. Хорошо хоть не отправили ужинать с прислугой. Вот и весь разговор, дядя, подумала я.

Теперь, когда она знает, что ты здесь, выставит охрану — чтобы близко не подпускать. Правда, последние три года моя охрана практически не сопровождает меня. Ну или они научились становиться невидимками.

Тут я вспомнила о призраке и вздрогнула. Тетушка, естественно, вопросительно подняла брови, и я нехотя сообщила, что голова еще немного ноет.

— И зачем тебя только понесло в этот автобус!

— Добрый знак, сестра, — отозвался дядя неожиданно с другого конца стола. Вот слух! И голос! Хоть и ощущается, что навеселе, а ровный и сильный. — Знаешь, как довольны сограждане! Теперь никто не посмеет сказать, что мы — горстка суеверных стариков.

— Попробовали бы сказать, — усмехнулась тетушка. А я едва не разинула рот. Она ему ответила! И стерпела обращение «мы»!

В конце концов я поднялась — пусть дома передо мной никто не склоняется, но традиции, чтоб им провалиться, соблюдаются. Тут же поднялись все. Я успела заметить, что дядя посмотрел в мою сторону, но не подал виду. Даже не подмигнул. Я отвернулась, кусая губы. Как тогда, в автобусе, я чуть не расплакалась.

Время изменяет человека. «Дядя, я хочу странствовать! — Да, малышка, ты сможешь уплыть, куда захочешь. — Но тетя меня не отпустит! — Я помогу тебе, Светлая…»

Равнодушно сорвала шапочку и перчатки, что полагалось одевать перед ужином, бросила на поднос склонившей голову служанки. Все это театр, обман, вся эта «любовь города». Что я, не смотрю телевизор? Прекрасно знаю, как все это достигается. В Университете некоторые почти открыто называли меня марионеткой. Иногда не очень-то заботясь, чтобы я не слышала.

Наверное, они правы. Дядя мне уже не помощник. Все равно сбегу.

Иначе…

Что будет дальше — я догадываюсь. Улыбнуться одному, поговорить вторым — «медовым» — голосом с другим, «подставить ушки» третьему, родить ребенка от четвертого. И так далее. Хорошая вещь — традиции. По которым до совершеннолетия (через пять лет) я могу потерять все, включая титулы, деньги, репутацию просто по воле тетушки или ее старцев-аристократов. Достаточно несколько раз проявить неповиновение.

Буду кормить синиц, излечивать лжебольных от болезней прикосновениями, говорить вдохновенные речи перед согражданами. Подвиг однообразия, вспомнились слова. Сагари, философ прошлого века. Или поэт?

С каменной улыбкой на лице я отворила дверь в свои комнаты и отпустила Миан, служанку. Прикоснулась ладонью к ее щеке — благословение — и заметила робкую улыбку в ответ. И она верит! Неудивительно, иначе бы ей здесь не служить.

Дверь закрылась, оставляя меня с последними верными друзьями — книгами. Есть еще теплица и цветы в ней, но туда не пробраться незаметно.

Сняла, наконец, сапожки. И, закрыв лицо руками, заплакала. Беззвучно, без слез. Пришлось научиться. И часто, ох, очень часто тренироваться.

В среднем — раз в две недели.

* * *

Никак не могла заснуть.

Телевизора в моих комнатах нет — не пристало девице благородного происхождения таращиться на картинки, повествующие о всеобщем упадке, разврате и насилии. О видео я даже не упоминаю. Музыку слушать можно — но не здесь, а в музыкальной комнате. Нет, спасибо.

Как мне всего этого не хватает. Особенно международных новостей. Все, Майтенаринн, кончились новости. Нет и не было никогда других стран. Твоя новая и единственная страна называется семья Тонгвер.

Книги тоже можно читать не всякие. Правда, с первого курса меня перестали фактически обыскивать, чтобы узнать, не протащила ли я какую-нибудь недостойную книгу. Думаю, что прислуга — никто кроме нее в мою комнату входить не должен — все равно сообщает, что у меня там, на полках.

В сущности, не очень много. В основном, записки натуралистов, всякие поучающие романы, самым новым из которых лет триста. Несколько томиков стихов. Дневников я не веду — то есть, здесь не веду. В жилом корпусе Университета, в моих апартаментах, за сигнализацией и толстыми стенами я еще могу рискнуть вести дневники. И даже вела, наивная, некоторое время.

«Я помогу тебе, Светлая…»

Поможешь?

Почитала про подводный мир — любимый том из всего собрания сочинений Канри-Та, неутомимого, все еще живого и бодрого в свои девяносто лет путешественника. Мечтала уговорить его брать меня с собой в плавания. Сколько мне тогда было? Семь лет.

Но изящный слог Канри не достигал сознания. Запоздало пришла усталость. Кончилось нервное напряжение, схлынуло с не появившимися слезами. А призрак — он тоже померещился? Обожженные холодом ладони — тоже? Я посмотрела на ладони. Через день-два частично сойдет кожа, как меня предупредили. Впрочем, руки-то все равно в перчатках.

Легла поверх покрывала, не раздеваясь. Выключила свет, повернулась на правый бок, закрыла глаза.

Оглушительно стучало мое собственное сердце.

Слабый, слабый скрип. Да нет, не может быть — ничто здесь не скрипит. В комнатах можно передвигаться бесшумно. Вот в коридорах — там да, есть там чему скрипнуть и скрежетнуть. Все те же традиции строить дома так, чтобы ко входу в комнату нельзя было подобраться незаметно.

Я поняла, что рядом кто-то есть. Здесь, в спальне… или в библиотеке? Совсем близко. Движется, невидимый для глаза, оставляя в пространстве слабую рябь. Подойдет, чтобы наклониться надо мной и…

Я рывком села, ощущая озноб. Протянула руку, велела свету включиться.

Ничего не произошло. Выключатель никогда не ломался. Со страху я едва не закричала. Бросилась в сторону стены, к механическому выключателю. Стукнулась обо что-то лбом — искры из глаз. Все, дотянулась.

Свет зажегся не сразу. Сплю, подумала я, глядя, как переливается внутри плафонов разреженное желтое пламя.

И нечем обороняться. Как говорил наставник по военному делу, единственное оружие — писк. Ну, тут он меня недооценивает.

Свет зажегся в полную силу.

Я обошла все свои комнаты. Не поленилась заглянуть в ванную, в каждый из шкафов. Да, жаль, что нет настоящего оружия. Правда, вот этот канделябр вполне подойдет…

Минут через пять я перестала приседать от каждого шороха и звука из-за стен и вернулась к кровати. Поглядела на книгу и вздохнула. Не сегодня.

В конце концов переоделась ко сну — спать, так хоть с удобствами. Включила ночник и долго перелистывала книгу, лежа на боку. Самое верное средство, меня усыпляет безотказно.

* * *

Тени возникли за окном. Рослые, на две головы выше Майтенаринн. Покачали безликими головами и прошли прямо сквозь окно. Не тревожа сигнализацию, не издавая ни звука. Принося с собой холод и ужас неизвестного.

Майтенаринн вскочила, едва не запутавшись в роскошном ночном одеянии, кинулась к двери. Заперто. Попыталась крикнуть — звук не слетал с замерзших губ. Пробовала колотить кулаками в дверь, в стены — руки бессильно опускались. Не было сил повернуться. Только ждать. Время растягивалось в ожидании того, как ледяная рука опустится на голову…

…Майтенаринн уселась в постели. Ночник усердно поддерживал крохотное озерцо света прямо перед ней. Книга каким-то чудом переползла к противоположному концу кровати.

Девушка оглянулась. Никого. Точно, ей не по себе — озноб и, скорее всего, температура. Нервы. Да, еще бы.

Лекарств у нее здесь нет. Как и спиртного. Придется вызвать Миан (и отчитываться утром перед тетушкой, конечно), потому что само по себе все это может не пройти. Едва передвигая ноги, Майтенаринн дошла до двери и, помедлив, прикоснулась ладонью к сенсору.

— Да, Светлая? — тут же отозвалась служанка. Когда она спит?

— Меня….знобит, — с трудом выговорила девушка. — Тетушку можно не будить, мне нужно… успокоиться.

— Сию минуту, — отозвался голос. Возвращаться в постель не хотелось. Майтенаринн прислонилась лбом к стене, глядя на равнодушно мерцающий сенсор. Менее чем через минуту с той стороны поскреблись.

Девушка погладила замок ладонью и, не глядя, сделала шаг в сторону кровати. Дверь отворилась и закрылась. А… ну конечно. Майтенаринн сделала жест, означающий, что можно идти, и дверь вновь отворилась и закрылась. На полочке у двери стоял высокий бокал и две темных таблетки. Новые, что ли? Никогда таких не видела.

Таблетки оказались неожиданно приятными на вкус. Почти сразу же в голове стало проясняться, а отвратительное ватное состояние мускулов постепенно заместилось обычной дневной усталостью. Девушка вернула бокал с водой на полку, присела на уголок кровати.

Закрыла глаза. Поразительно, но сонливость тоже проходила. Досчитаю до ста… может быть, снова захочется спать. Досчитала и поняла, что спать не хочется вовсе.

Слабый шорох слева. У самого окна.

Майтенаринн вскочила на ноги. Канделябр поблизости, одно мгновение — и он в руке. Вот и дождались… грабитель. Или кто? Как сумел пробраться?

Не сводя глаз с сутулящейся фигуры, девушка отступила к двери. Прикосновение к сенсору — и через десять секунд здесь будет охрана. Если бы вторгнувшийся захотел напасть, давно бы уже напал.

Человек бесшумно, словно переломившись, упал на колени. Коснулся пола поочередно каждой щекой и замер, простирая руки перед собой, ладонями вверх.

Майтенаринн замерла. Жест означал, что человек просит о последнем слове. О таком, после которого все равно, что с ним сделают. Последняя милость.

Девушка не сразу осознала, что делает. Поставила канделябр у ног и, сделав шаг вперед, велела сухим голосом:

— Поднимайся и говори.

— Слушаюсь, — отозвался нежданный гость. Медленно поднялся с колен и замер, прикрывая лицо ладонями, сложенными лодочкой.

Майтенаринн побледнела.

Дядя Хельт.

— — —

Следующие несколько реплик были столь же ритуальны.

— Прошу соизволения взглянуть на край одеяния вашего, Светлая.

— Встань и говори со мной, как равный.

— Не смею подняться с колен, повелительница.

— Встань и говори, и ничто не повредит тебе.

Он отнял ладони от лица, все еще склоняясь. А я была настолько потрясена происходящим, что никак не могла поверить в то, что вижу, слышу и говорю.

— Дядя Хельт?

— Да, Светлая, — он наконец-то взглянул мне в глаза. Только глаза оставались теми же. Прочее… одежда под стать ночному вору — такую в магазине не купишь, у портного не закажешь: сливается с окружением, маскирует владельца. Исчез неизменный запах вина в дыхании, речь стала безукоризненной, стильной.

— Я пришел попрощаться, — он вновь опустил взгляд. — И вернуть то, что должен.

Я уселась на край постели; дядя немедленно опустился на колено. Да что же это!

— Прошу сесть в кресло, — проговорила я настолько ровно, насколько можно.

Он повиновался. Неудобно разговаривать с человеком, от которого тебя отделяет не менее десяти шагов, но я, признаться, стала побаиваться.

Я молчала, глядя в его сторону. И терпение мое было вознаграждено.

— — —

— Ты сможешь уплыть, куда захочешь, — произнес он, не поднимая головы.

— Я помогу тебе, Светлая, — выговорила Майтенаринн одними губами. Дядя кивнул.

— Помнишь шторм пятого Вассео? — голос его оставался бесстрастным.

Майтенаринн встала. О чем он? О каком… И память словно взорвалась — рухнула, как перегруженная плотина. Образы, яркие и живые. Много образов. Девушка сглотнула, стараясь держаться на ногах.

— Я так тогда испугалась, — голос стал не ее; звучал теперь, словно бы с той стороны планеты.

— Ты сделала мне подарок, — подтвердил дядя.

— Да, — новый шквал воспоминаний. В голове звенело, но ясность и острота чувств, последовавшие после приема таблеток, сохранялись.

— Прошу, Светлая, — дядя протянул ладони вперед, — забери его.

Майтенаринн медленно подняла голову. На ладонях его лежали три камушка. Те, которые можно подобрать на морском берегу. Камушки, которыми забавляется Владычица Морей, придает им формы, позволяющие избранным судить о прошлом и будущем.

Медленно подошла на расстояние вытянутой руки. Подняла в замешательстве взгляд. «Забери его». Их же три! Который? Замерла, вглядываясь…

Три почти неотличимых камушка, каждый походил на морского конька.

Крайний слева был с отломанным кончиком хвостика. Девушка моргнула несколько раз. Морской конек… оберег от смерча, шторма, обитателей пучины. Она протянула ставшую ужасно тяжелой руку и подняла крайний слева камушек.

— — —

— Пароль, — глухо произнес дядя, не поднимая головы.

— Ч-что? — я взглянула ему в глаза. В правой руке его появился… пистолет. Зрачок ствола смотрел мне в лицо.

Мне стало страшно.

— Пароль, — повторил он. Взгляд его оказался ледяным. Что-то звонко щелкнуло. Дядя Хельт всего лишь развел локти в стороны и… Что там у него, под курткой?

Я ощутила, что призрак, тот самый, стоит сейчас за спиной. Из круговерти памяти постепенно проступили горящие кровью буквы.

— Ma es matafann ka, — проговорила я бессмысленно звучащие слова. Нараспев, со странными интонациями. Что это за язык?

— Es foar tan es mare, — отозвался дядя и улыбнулся. Лоб его мгновенно покрылся капельками пота. — Пожалуйста, Май, с этого момента делай только то, что я скажу. Ради жизни нас обоих.

Он разжал пальцы, и пистолет упал на ковер.

— — —

«Май!»

Я готова была броситься ему на шею, как тогда, в автобусе. Зачем он играл этот дикий спектакль?

Но только кивнула. Дядя был испуган. Но боялся не за себя, я читала это в глазах. И… в запахе. О, как меня выучили разбираться в запахах…

— Оставайся на месте, — продолжал он. — У нас мало времени. Что бы ты ни делала, не пытайся отойти от меня. Выполняй все в точности так, как я говорю.

Я вновь кивнула.

— Спрячь талисман.

Я медленно опустила конька в кармашек ночного платья.

— Сними перчатки. Брось их на кровать. Вот так дела! Когда я успела надеть их? Сделала.

— Подойди ко мне на шаг. Мне нельзя шевелиться. Старайся не толкнуть меня, девочка.

Сделала.

— Расстегни куртку. Снизу вверх.

Если бы мне сказали утром, что будет происходить у меня в спальне ночью…

Под курткой обнаружился толстый черный пояс. Что-то странное… запах пластика, кожзаменителя. Что-то попискивает, словно полицейская рация.

— Справа на поясе висит телефон. Осторожно сними. Мне нельзя шевелиться.

Я потянулась к поясу.

— Справа, Май, не слева.

Я поджала губы. Вот так всегда, стоит разволноваться…

— Не торопись, прошу тебя. Аккуратно.

Вот это да! Такие телефоны я только в выпусках рекламы видела. Видеосвязь, полная объемная развертка, управление голосом и М-датчиками… Мне не дали вспомнить все перечисленные в проспекте возможности.

Как он открывается? А, вот так.

— Набери: Яттан сто пять. Последнее цифрами. «Абонент ожидает», сообщил телефон повисшими в воздухе перед ним зелеными светящимися буквами.

— Абонент ожидает, — повторила я.

— Не нажимай кнопку вызова. Загляни мне за спину. Не толкни. На поясе должны мигать огоньки.

Да, действительно. Красный, два раза синий, красный и зеленый. Пауза. Все то же. Пауза. Те же огоньки.

— Запомнила?

— Да.

— Нажми кнопку вызова. Если отзовутся, назови наш с тобой пароль и то, какие огоньки видишь.

Сигнал. Еще один. Дядя закрыл глаза. Третий сигнал. На восьмом с той стороны взяли трубку. Ни «слушаю вас», ничего. Просто тишина. Май, ты сошла с ума!

— Ma es matafann ka, — сообщила я тишине. — Красный, синий, синий, красный, зеленый.

Молчание. Затем, четко и спокойно.

— Два один восемь два три пять шесть. Повторите.

— Два один восемь два три пять шесть, — отозвалась я глухо.

Связь оборвалась.

— Два один…

— Я слышал, девочка. Набери этот номер дважды, подряд. Цифрами.

Я повиновалась.

— Нажми вызов.

Телефон пискнул. «Абонент недоступен».

— Абонент недоступен, — повторила я, ощущая себя ужасно глупо.

— Спина устала, сил нет, — сообщил дядя шепотом и… медленно поднялся. Медленно, сжав зубы, откинулся назад. Запустил руки за спину и чем-то щелкнул. — Ну все. У нас есть еще немного времени, Май. Ты хотела поговорить? Я тоже. Правда, обо всем мы поговорить не успеем.

Руки у меня дрожали. Страшно. И были, обе, холодными и мокрыми от пота.

— Надень перчатки, — попросил дядя тихо.

— Зачем? — поразилась я, протягивая ему телефон. Но дядя Хельт отказался его забирать и движением головы велел бросить аппарат туда же, на кровать.

— Мне нужна ясная голова, девочка. А мы с тобой, как ты могла заметить, разного пола.

Я не выдержала и рассмеялась. Тихо. Дядя прижал палец к губам и медленно опустился прямо на пол.

— — —

— Через двадцать три минуты Миан придет за бокалом, — дядя говорил, как ни в чем не бывало. — К этому моменту я должен исчезнуть. Как только я уйду, сними перчатки и выключи кондиционер. Я включил его, пока ты просыпалась.

— Зачем?!

— Обоняние у нее такое же острое, как у тебя, Май.

Это верно. Будет оно острым, когда осталось пять дней до…

— Два дня, — сообщил дядя. — Не пять, Май. Два.

Я непроизвольно встала на ноги. Откуда… как он… рука потянулась к шее…

— Два дня, — повторил он. — И перестань пить таблетки, которые тебе дает Миан. Возьми вот эти, — он протянул флакон. Судя по надписи, там — обычный дезодорант. Точнее, препарат для подавления чувствительности к запахам. Но таблетки на вид немного другие.

— Откуда вы… ты…

— Двадцать минут, Май. Только двадцать минут.

Я кивнула. Хотя трудно было поверить в то, что слышу. Осталось ли хоть что-нибудь, чего он обо мне не знает?

— Не спрашивай меня, почему я это делаю, — начал он. — Я не знаю сам. Я не уверен, что успел вовремя.

Странно, но спокойствие вопреки всему вернулось ко мне. Все было таким нереальным, что перестало казаться нереальным.

— Самое главное — завтра во всем слушайся тетушку Ройсан, если она рядом. Это не шутка. Слушай каждое слово, чуть кивай головой, говори только правду. Чтобы было легче, повторяй про себя «я подчиняюсь». Поняла?

Я кивнула.

— Это самое важное. Не вздумай не соглашаться с ней, не пререкайся, если она не потребует. Это верная смерть. Поняла?

Я кивнула. А сейчас что — сон или действительность?

— Замени свои… те, что… словом, те, что носишь в медальоне. Выбрось их, положи те, что я дал. Принимай их так же.

Губы мои пересохли. Опять!

— Если сможешь, не пей ничего, что дает тебе Миан или сама тетушка. Если не сможешь, найди время и выпей в течение пяти минут две «мои» таблетки. Поняла?

Да. Поняла.

— Если не сможешь отказаться от принятия пищи дома, выпей одну таблетку в течение получаса. Это большая нагрузка на организм, Май, но ты не должна уснуть. Ты поймешь, что я имею в виду.

Вопрос в моих глазах был красноречивым.

— Ты спала в течение последних пяти лет, девочка. Обрати внимание на то, что тебе будут говорить. Прислушивайся к тому, как тебе приказывают.

Он медленно поднялся на ноги. Вернул пистолет в кобуру под мышкой.

— Телефон и флакон с таблетками держи при себе. Номер телефона знаю только я. Если позвонит кто-то еще — значит, я мертв.

Он застегнул куртку.

— Все, Май. Прости меня… за все. Поверь, я спешил, как мог.

Он осторожно обнял меня, стараясь не прикасаться к голове. Ну конечно… шапочки на мне нет.

— Ты действительно моя племянница, Май, — он отпустил меня. — Все остальное не важно.

Я скосила глаза на часы. Двенадцать минут.

— Я помню. Ты хотела спросить меня. Оставь мне хотя бы пять минут.

Я думала. Ну о чем можно расспросить за семь неполных минут?

— Кто вы на самом деле, дядя? — неожиданно выпалила я.

— Разве я не говорил? Смотритель маяка.

— Я серьезно.

— Я тоже. Я сообщу тебе, где маяк. Я оставил там важные бумаги. Прочти их, обязательно.

А время идет, Май. А в голове пусто-пусто.

— Что в поясе?

— МТ-12, полтора килограмма. Я чуть не села на пол.

К моменту приезда полиции на месте дома был бы кратер.

Метров тридцать глубиной. Может, глубже.

— 3-зачем?

— Если бы я не смог тебя разбудить… если бы твою память стерли до конца… лучше смерть, Май. Ты действительно делаешь то, что… ты делаешь. Я был в парке. Видел, как ты кормила птиц. Это все на самом деле.

На самом деле? — повторила я беспомощно. Он указал на часы.

— Что мне делать, дядя? — спросила я жалобно.

— Не знаю, Май, — он вздохнул. — Ты уже большая. Живи. Пожалуйста, живи. Ради меня, ради себя.

Я молчала.

— Будет трудно, Май. Поверив мне, ты потеряешь все. Все. Если боишься… выбрось мои таблетки и телефон, пусть все идет, как прежде.

— Ну уж нет, — возразила я, решительно. — Я и так собиралась сбежать.

Он улыбнулся.

— Ну и хорошо.

Видно, лицо у меня сильно изменилось. Но оставалось всего пять минут.

— До свиданья, дядя, — я протянула ему руку, а он… стал на колено. Ну ладно. — Да будет путь твой успешным.

— Ради тебя, Светлая.

Я опустилась на кровать, закрыв лицо ладонями. Что-то скрипнуло, волна холодного воздуха пронеслась по комнате. Тихо. Я отняла ладони от лица.

Одна.

У меня едва хватило времени, чтобы стянуть и спрятать перчатки, выключить кондиционер и юркнуть в постель.

Вскоре с той стороны поскреблись.

Я сплю.

Я сплю.

Я повторяла про себя эти слова, и мне стало казаться, что я действительно засыпаю. Дверь отворилась. Миан. Она бесшумно подошла… встала у кровати на колено… Я знала, что именно так все и происходит. От нее пахло страхом… опасением.

Я сплю.

Пальцы в перчатке прикоснулись к моей щеке. Я едва не улыбнулась. Успокойся, Миан, твоя Утренняя Звезда уже не больна.

Миан выключила ночник и удалилась. Замок тихо прозвенел колокольчиком — заперся.

Я сплю…

Глава 3. ПЕСНИ МОРЯ

Проснулась за полчаса до времени, когда привыкла вставать. Впервые за много ночей я ощущала, что мне хорошо.

От нечего делать ворочалась, пока в бок не уткнулось что-то твердое. Я не сразу извлекла предмет, запутавшийся внутри кармашка. А когда извлекла, едва не подпрыгнула.

Талисман. Морской конек.

Дядя!

Запустила руку под подушку, с ужасом ожидая, что там пусто. Нет, телефон и флакон на месте. Куда бы их деть? Я ходила по комнате туда и сюда, пытаясь придумать, куда бы их сунуть, пока вдруг не вспомнила. Держать при себе! Только при себе! Что с моей памятью?

Начала вспоминать события ночи. Не сразу, но вспомнила все. Не нравится мне это, не должна я так быстро забывать. А это еще что?

У входной двери, на полочке, стоял бокал. И лежала таблетка. Желтоватая. Я открыла свой медальон, высыпала все, что там есть — шесть таблеток — на ладонь.

Такие же. Странно, мне казалось, что они ослепительно-белые.

Никаких таблеток я не просила. Или просила? Я подошла вперед, рука сама собой потянулась к бокалу. Медальон выпал из руки, таблетки раскатились в разные стороны.

Остановись, Май. Не подчиняйся.

Помогло. Остановилась, ясность мышления вернулась. Пока стояла и смотрела, стало казаться, что накатывает дремота. Я открыла трясущимися руками флакон, что оставил мне дядя, вытряхнула таблетку из него. Такая же, как и те, что ночью принесла Миан. Когда он успел их подменить?

Подействовало минуты через три. Ну уж нет, эти я пить не стану. Собрала с пола оставшиеся таблетки и прогулялась в ванную — избавиться от них. Заодно и умоюсь.

Я ничего не слышала, но к моему возвращению бокала на полочке не было. Судя по тому, как привычно я к нему потянулась, по утрам я делаю именно это. Как это мило, тетушка. Что это? Наркотик?

В дверь поскреблись. Миан. Ее госпоже пора вставать, да спускаться к завтраку.

— Уже иду! — отозвалась я. Тоже как-то чересчур привычно.

Так. В медальон поместилось восемь «новых» таблеток, телефон очень удобно устроился на поясе. Настолько плоский, что почти не ощущается. Под верхним платьем его не заметно. Специально посмотрела на себя в зеркало — действительно, не заметно.

Таблетка действовала, настроение стало совсем радужным. Я едва не сбежала по лестнице — что, конечно, вовсе не подобает девице благородного происхождения.

Неизвестно когда выработавшийся автоматизм вновь помог мне. У поворота направо, в столовую, я отчего-то замедлила шаг, повернулась налево…

Прямо под лестницей — приоткрытая дверь. Туда?

— Заходи, заходи, — приветствовала меня тетушка Ройсан. Под лестницей оказалась крохотная комнатка, где едва удалось поставить два кресла. — Садись.

Я едва не вздрогнула, потому что одновременно с этим услышала еще одно слово. Голос, произнесший его, раздался у меня прямо в голове.

«Запоминай».

Губы тетушки при этом едва заметно шевельнулись.

— — —

Я подчиняюсь, вспомнила я. В страхе ожидая, что дремота охватит меня… и все, вместо меня проснется совсем другая Майтенаринн. Какое мерзкое ощущение, эта дремота!

— Да, тетушка, — услышала я свой голос. Совершенно не мой голос, деревянный.

Видимо, все шло, как и было положено, потому что тетушка улыбнулась (точь-в-точь злая ведьма-людоедка из сказок) и продолжила.

— Сегодня к полудню ты направишься на Северный рынок. По пути зайдешь…

Голос ее был неторопливым и ровным, сказанное запоминалось легко и сразу. И время от времени в голове звучал этот, «новый», голос. Я согласно кивала и подтверждала, что все поняла. Минут через десять эта пытка кончилась. Да, вот так все и происходит. Вопрос, как часто?

Не помню, когда именно, но по пути к столу голос велел мне «проснуться». Выглядеть язвительной и оживленной труда не составило. Тем более что именно такой мне голос казаться и велел. На всякий случай я вновь вспомнила то, что случилось ночью… все помню, все! И на этом спасибо.

— Постарайся сегодня на вечере не увлекаться, — напомнила тетушка. — Помни, тебе противопоказано пить.

А также курить, вспомнила я, смотреть видео и «подставлять ушки». Если я спьяну нажуюсь табачных палочек и «расстегнусь» — тетушку, вероятно, хватит удар.

Должно быть, что-то на лице у меня проступило, потому что тетушка неожиданно смягчилась.

— Ну хорошо, хорошо. Но только вино. Не более одного бокала за вечер.

Никогда не пила вина. Честно. Или не помню. При мысли о том, что я могу не помнить очень многого, мне стало не по себе. Только не подавать виду…

— Спасибо, тетушка, — ответила я вполне искренне. По-своему, она, конечно, обо мне заботится. Вот только что это за таблетки?

Надо узнать.

* * *

Многие, наверное, подносили к уху витые морские раковины, слушали «шум моря». Сегодня я себя ощущала, наоборот, забравшейся в подобную раковину. Звуки и запахи окружающего мира отдавались эхом. Хорошо, что перед самой дверью, ведущей из дома, я успела проглотить еще одну «новую» таблетку. Потому что дремота вновь начала обволакивать меня.

Какой кошмар, неужели я так и жила?

Видимо, да. Как много красок вокруг, новых ощущений! Эх, тетя, тетя, за что это все? Что ты придумала для меня?

Люди старались попасться мне на глаза. Видимо, было что-то такое в моем облике. Мантии на мне уже нет, только шапочка магистра, выходное платье и все те же сапожки из змеиной кожи.

Сценарий, которому я должна была следовать, был нарушен почти сразу же. Правда, непреднамеренно. Тетушка велела мне зайти в аптеку, купить разных мелочей. Вот-де, аристократы не чужды того же, что и все прочие. Мне было отчего-то очень весело. Я улыбнулась аптекарю так, что тот едва не упал в обморок. С чего бы это?

Мать с дочерью я увидела, выходя из аптеки. Бросила краткий взгляд на почтительно склонившую голову женщину… и ощутила… наверное, запах. Не знаю, как это назвать— ощущение беды.

Я подошла поближе. Девочка смотрела куда-то сквозь меня. Улыбка застыла на ее лице. Что-то с ней очень неправильное. Я прикоснулась пальцем в перчатке к лицу малышки. Мать не осмеливалась поднять взгляд.

Девочка слепа!

По пальцам, ощутимая сквозь тонкую ткань перчатки, пробежала дрожь. Мне стало тошно. Что-то, черное заполняло силуэт трехлетней девочки, что-то колыхалось внутри ее головы… невидимое обычному взгляду, но несомненное. Я отпрянула — мне показалось, что чернота потянулась за моими пальцами, свиваясь в вязкие нити.

Я отступила на шаг, брезгливо стряхнула черноту под ноги. Тут же ощущение прошло. Никакой черноты. Никаких нитей. Все, как и прежде.

Только мать девочки побледнела; она смотрела — не на меня, в лицо дочери. Глаза той повернулись, сощурились… встретились с глазами матери…

Стало неестественно тихо. Я осмотрелась боковым зрением, стараясь не привлекать внимания. Вокруг нас троих собралось не менее десятка человек.

— Она… — всхлипнула женщина и упала бы навзничь, ноги ее подкосились. Но ее подхватили, удержали. Люди смотрели в мою сторону, стараясь не встречаться со мной взглядом.

Губы у меня дрожали… Нет, это не я, не я! Я… я не умею!

Повернувшись, я сделала — больше, чтобы успокоиться — знак Всевидящего Ока — и направилась туда, где был заготовлен спектакль с исцелением.

Я вся дрожала. Справиться с дрожью удалось не скоро.

* * *

Журналистов я заметила почти сразу. Те старались не попадаться на глаза, но им это плохо удавалось. Я не сразу осознала, что ощущаю теперь чужое внимание. И если по пути от аптеки вокруг меня словно бы колыхалось теплое облачко, то при входе на рынок (очень, очень странное место для Утренней Звезды) меня стало «укалывать». Источники «уколов» легко обнаруживались. Интересно, их созвала тетушка, или слухи о случившемся у аптеки уже распространились по городу? Кто-то говорил, помнится, что скорость распространения света существенно меньше скорости распространения слухов.

Ладно, пусть себе смотрят.

Я по-прежнему «сидела в раковине». Каждый звук отдавался эхом.

«Больной» сидел, среди прочих калек, настоящих и мнимых, у входа на мясные ряды. Меня уже начинало поташнивать от густой смеси запахов, человеческих и животных, приятных и омерзительных. Держись, Май…

Вот он. Лжебольной. Такой «перелом», как у тебя, опытный врач устроит и «исцелит» минут за пять. Внесем-ка исправления в план. Спектакля не будет, тетушка! Не позволю выставлять себя на посмешище!

«Калека» что-то пролепетал и упал лицом вниз — почти касаясь уличной грязи, умоляюще простирая руки.

Я присела перед ним, ощущая, как «уколы» становятся все неприятнее. Дядя, дядя, надо было предупредить…

— Ты хотел обмануть меня? — спросила я громко и нахмурилась. — Ямы с собаками еще никто не отменял.

Полная тишина вокруг. Абсолютно полная. Уколы превратились в жжение. От смрада и звона в ушах все вокруг плыло и умножалось перед глазами.

— Вон из города, — велела я тихо, но люди отшатнулись. «Калека» поднялся, насмерть перепуганный. Более он не притворялся. Его охватил такой ужас, что он лишился дара речи — падал, пытаясь подняться, размахивал ненужными костылями. Поскуливая, бросился наутек Люди расступались перед ним, словно то бежал зачумленный.

Еще несколько «калек» тут же «исцелились», вскочили на ноги и опустили взгляд; бледность проступала на их лицах — там, где грязи было не слишком много. Я качнула головой и стражи порядка, неведомо откуда взявшиеся, погнали всю эту отвратительную компанию в шею.

Трое осталось сидеть в грязи. Подлинные больные.

Я присела перед одним. Очень не хотелось прикасаться к нему… но выхода нет. Никто не мечтал бы оказаться на его месте. Немного оставалось от его легких. Я не знала, что именно — ощущала распад, как ощутила не так давно слепоту. Ну, Владычица Жизни, помогай.

Нищий, вероятно, вскрикнул бы. Но и у него, и у меня огненным обручем сдавило горло.

Я не знала, как надо по-настоящему лечить, хотела лишь одного — вытолкнуть, выплеснуть черноту, что доедала жизнь этого человека. Выплеснуть так, чтобы никого не задеть.

Со стороны показалось, что меня толкнули в спину. Я чудом не упала лицом в грязь; но удержалась сама и удержала своего неожиданного «пациента».

Он судорожно вдохнул. Еще раз. Взглянул мне в лицо с восхищением… упал ниц.

Но мне было все равно.

Очень сильно болело горло. Огнем горела ладонь — правая, которую я прижимала к его груди. Боль постепенно проходила.

Прошла целая вечность. И на этот раз тишина взорвалась криками. Если бы эти люди осмелились, они пронесли бы меня на руках. Но — только славили мое имя, избегая смотреть в лицо.

Правда, «уколы» еще ощущались. Вот вам сенсация, думала я. Подавитесь ей! Усталость обволокла меня, и не вполне осознавала, как брела дальше. Самым удивительным было, что обе перчатки остались безукоризненно чистыми.

Однако самое неприятное было еще впереди.

* * *

— …пытаясь воскресить миф о том, что Утренняя Звезда в состоянии даровать исцеление кому и когда угодно.

Ой, как много мигалок! Это еще что такое? Голос, несомненно, принадлежал корреспонденту. Я слышала чью-то еще скороговорку — тоже, конечно, из рыцарей камеры и микрофона. Язык был не тегарским.

Толпа расступилась. Причем простых людей здесь почти не было. А были непривычно нарядно одетые коренастые мужчины с короткими усиками, темнолицые, с длинными волосами, заплетенными в косичку. И вскоре я увидела причину всего этого.

Интересно, что занесло сюда Чрезвычайного Посла Федерации Никкамо? Нашего, кстати, недавнего врага, немало уничтожившего тегарцев во времена Гражданской войны. А, понятно. Потешиться над суевериями южных горцев, высмеять их нелепые попытки воскресить миф… и так далее.

Мне стало вначале стыдно, потом — обидно. Несколькими секундами позже я была разозлена до точки кипения… но продолжала улыбаться.

Словно во сне, не сводя взгляда с Ее Превосходительства, я двигалась к ней. Посол вежливо улыбалась. Впрочем, вежливость, как подсказывало чутье, была смешана с презрением и брезгливостью.

Я остановилась в трех шагах — заметив, как напряглись телохранители. Дюжина мускулистых головорезов — их не очень-то изменили изысканные костюмы.

А вы красивы, Ваше Превосходительство. Стройны, высоки, только слегка портят вас широкие скулы и глубоко посаженные глаза. Зато какая золотая диадема на тронутых сединой коротких волосах. Какая кожа… глубокого шоколадного оттенка.

Да, вы красивы. Признаться, я — обычная тегарская девушка, хоть и благородного происхождения.

Посол чуть наклонила голову и приятным голосом что-то сказала. Я уловила только имена.

— Тахе Майтенаринн Левватен эс Тонгвер, Ее Превосходительство тахе-те Кайстан эс ан Никкамо-Таэр рада приветствовать вас при столь необычных обстоятельствах, — учтиво послышалось справа от меня. Я кивнула, сохраняя молчание, вглядываясь в Ее Превосходительство.

Напряжение вокруг нарастало. Наверное, сочли меня онемевшей… или сумасшедшей. У нас в Университете тоже считают таких вот исцелителей людьми не вполне здоровыми. Я тоже так считала. Не очень давно.

Я чуть наклонила голову… и снова увидела. Ай-яй-яй, Ваше Превосходительство… Не бережете себя, подставляя Ваши Изысканные Ушки слишком многим… балуетесь наркотиками, да и с суставами у вас неладно.

— Не бойтесь, — произнесла я спокойно и шагнула вперед, снимая левую перчатку. Охрана сделала шаг в мою сторону, но Ее Превосходительство жестом остановила их. Улыбалась она уже откровенно издевательски. Я различила амулет на ее шее. И эти люди считают нас варварами.

Я не стала прикасаться к ней. Но чего мне это стоило! Черноты и мерзости в Ее Превосходительстве было столько, что предыдущий нищий показался бы идеалом здоровья. Я боялась, что меня стошнит прямо на ее роскошный мундир, но сумела удержаться. Улыбка на моем лице как потом было видно на видеозаписи, под конец стала откровенно злобной. Еще бы. Знали бы все вокруг, как мне было погано…

Я сняла вторую перчатку (многие инстинктивно закрыли лица ладонями), и, вслед за первой, бросила под ноги Ее Превосходительства. Та тяжело дышала, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

Только сейчас я заметила дула пистолетов, направленные в мою сторону. Плевать. Ничего я не боюсь… здесь и сейчас.

— Тысячелетия жизни Вам и Вашему достойному Правителю, — пожелала я, исполняя очередной знак Всевидящего Ока. Лишь я одна заметила, как испугалась госпожа посол, как дрожали ее губы… Никто более этого не заметил. Молодцы журналисты, умеют предотвратить скандал.

Слегка поклонившись, я продолжила путь. Не удостаивая собравшихся ни единым взглядом. Все, мне нужно где-нибудь отдохнуть. На узкой улочке, на почтительном расстоянии от посольских машин, ожидал кого-то изящный и красивый серый «буйвол» о двухстах лошадиных силах внутри. Я непроизвольно шагнула в его сторону.

— Не согласится ли Светлая воспользоваться моим скромным экипажем? — осведомился (не без иронии в голосе) стоящий у машины, одетый в старенький серый костюм человек, наблюдавший за происшествием с Ее Превосходительством. Вид у меня был измученный; удерживать улыбку было почти непереносимой пыткой. Болело все, что может болеть.

— Согласится, — соблаговолила я. Когда дверь за мной захлопнулась, и водитель уселся впереди, я тихо попросила. — Отвезите меня в какой-нибудь парк, подальше отсюда. А потом в Университет. В больничный городок.

Водитель кивнул, но не успел тронуться с места. В окно тихо постучали. Я увидела, что к «буйволу» успела подобраться почти вся свита Ее Превосходительства.

Дверцу машины открыли. Помогли мне выйти.

— Тахе-тари Майтенаринн Левватен эс Тонгвер эс ан Тегарон, Ее Превосходительство тахе-те Кайстан эс ан Никкамо-Таэр просит Вас принять в дар вот это, — прошелестел переводчик. Один из телохранителей, согнав с лица своего спесь, с поклоном вручил мне шкатулку красного дерева. Я едва не выронила ее, такая оказалась тяжелая. Отдельно — золотую коробочку — вероятно, ключ. Поблагодарила, поклонившись куда более глубоко, чем прежде.

Посол поклонилась мне в ответ. Когда я подняла взгляд, вся их процессия удалялась.

* * *

В парке было прохладно.

— Здорово сыграно, — признал мой новый знакомый, помогая (под локоть; запасных перчаток у меня не было) выбраться наружу. Шкатулку я оставила на сиденье. Честно говоря, мне было все равно, что там, внутри.

Какая у него светлая кожа! Нездешний? Подвижный, худощавый, но — совершенно седой.

— Сыграно? — под глазами у меня появились темные круги. Я тайком от водителя проглотила еще одну таблетку, и это оказалось очень кстати. Только не увлекаться, Май. У тебя еще выступление в Университете. — Хотите, я вылечу вам зуб? Или… — я опустила взгляд и с удовольствием заметила, как краснота тронула шею человека. Интересно, кто он? На вид — не тегарец. Говорит с легким акцентом.

— Какой именно зуб? — хрипло уточнил он, стараясь выглядеть ироничным.

— Да хоть все три.

Он замолчал. Я прислонилась лбом к стволу старой ели. Как хорошо… и мерзко быть исцелительницей. Как мне это удалось? Почему я не удивляюсь этому?

Я тут же удивилась. И испугалась. И сразу же «выскочила из раковины». Исчезло эхо, исчезла «вата в ушах».

— Не хочу.

Лжет

— Врете, — немедленно отозвалась я. Он опешил. От моей манеры говорить, конечно. А я хочу говорить именно таким языком.

— Вы меня пугаете, Светлая, — признался он. Мы встретились взглядами и улыбнулись. Я вздохнула.

— Я знаю, — подняла голову вверх. Незнакомец отвел взгляд. — Сегодня я сама себя боюсь.

Я долго стояла, запрокинув голову. Наконец, стало вполне приемлемо. Главное, исчез комок из горла.

— Поехали, — предложила я.

— Вам не интересно, кто я? — поинтересовался незнакомец, когда мы, после пятнадцати минут непрерывных поворотов, добрались до здания с вымпелом Красного Месяца. — Или уже знаете?

— Нет, не знаю, — ответила я честно. — Но вы мне очень помогли. Крайне признательна.

Он помог мне выйти и смотрел вслед, пока за спиной моей не затворилась массивная дубовая дверь приемного покоя.

Глава 4. ДИАГНОСТИКА

Меня осматривал лично Саванти Маэр-Тиро эс Гатто, редкий для наших мест уроженец южного континента, Тераны. Одно из прозвищ — Хлыст. Два года назад окончил Университет и остался здесь. Успел дорасти до заместителя главного врача. Всего на четыре года старше меня…

Хлыст являл собой неизменно комическое зрелище. Вечно надменным выражением лица. Привычкой стричься почти наголо. Постоянно изящной походкой и оскорбительно вежливым тоном.

Увидев меня, он широко открыл глаза. Очки-невидимки, главная гордость Хлыста, восприняли это движение своеобразно: «стекла» несколько раз взмахнули вверх-вниз и растворились в воздухе. Я поджала губы, чтобы не рассмеяться.

— Май? Неплохо начинаешь первый день, неплохо… Ну, не обижайся, если что. Эй, верные слуги, на стол ее, в «пасть».

Диагност — вероятно, самая сложная машина на территории графства — действительно походил на пасть. Веселые ребята, эти медики.

Верные слуги — три девицы в белых с зеленой каймой халатах практикантов — выполнили приказание, сохраняя каменную серьезность на лицах. Сам Хлыст улыбается, только когда хочет изречь какую-нибудь редкостную гадость.

— Решила идти в ногу со временем? — осведомился, помогая мне снять верхнее платье. Телефон! Вот же напасть. Флакон и шкатулку я успела оставить в сейфе, в приемном покое, а вот телефон…

— Хотела назначить тебе свидание, — язык мой действовал независимо от разума. — Теперь придется назначить кому-нибудь еще, раз сюрприза не выйдет.

— А я чем плох? — Хлыст убедился, что девицы покинули комнату, собрались у пульта управления диагностом. — Запиши, если не передумаешь — Яттан сто три. Так… дай-ка пока его сюда. Штука нежная, сгореть может.

Мне стало зябко. И почему во всех медицинских учреждениях такой холод?

— Закрой глаза, Королева, — если вспомнил прозвище, значит, шутки в сторону. — Не шевелись. Интересно, интересно… Поехали, — махнул он рукой. — Во втором режиме, два… э-э-э… ладно, три прохода.

Что-то лязгнуло и «пасть» закрылась.

Вспыхнул белый свет — яркий, было неприятно даже сквозь сомкнутые веки. Тут же я ощутила вибрацию. Похожую на ту, что сопровождала сегодняшние исцеления. Я непроизвольно дернулась (Хлыст что-то проворчал) и, видимо, застонала… очень уж было неприятно.

И еще раз. Тон гудения диагноста сменился. И вновь меня режет невидимая звенящая нить. Ой, как противно. В этот раз я сумела не пошевелиться, не издать ни звука. Третий проход. Гул сменился едва слышным писком. Заломило в ушах, иголочки вонзались где-то возле висков. Затылок немилосердно пекло. О, Хлыст, любишь ты наслаждаться таким «удовольствием»…

Пасть распахнулась. Новая волна прохладного воздуха, от которого застучали зубы и мурашки пошли по коже.

— Давайте, расшифровывайте, — махнул Хлыст рукой. — Пусть потрудятся. — Это он уже мне. — Скучно им. Ничего, сегодня вечером у них дежурство — мало не покажется.

Я едва не уронила телефон в попытках пристегнуть его. Потом все же уронила — хорошо, пол мягкий — и чуть не наступила сверху.

— Как тебя ведет… — нахмурился Хлыст. — Слушай, подруга, ты знаешь, что тебе чуть больше дня осталось?

Люблю врачей за непосредственность.

— 3-з-знаю, — кивнула я.

— Лежать бы тебе дома, пить минералку и читать книги. Ане развлекаться. Ну-ка, давай помогу.

Вдвоем мы сумели одеть меня в верхнее платье. Хлыст небрежно взмахнул рукой, и в комнате стало ощутимо прохладнее. Кондиционер.

— Из-з-з-здеваешься? — возмутилась я.

— Сейчас мои девицы сюда войдут, — Хлыст поднял указательный палец, — и башенки-то у них посносит. Почему без перчаток? У меня хронический ринит, но даже я чувствую.

Ого!

— А ты, значит, стойкий?

— Ты даже не представляешь, насколько, — наконец-то он улыбнулся. — Ладно. Идем, развлеку тебя, пока там дешифруют. Пока на вот, одень.

— Надень, — поправила я, натягивая тесные перчатки.

— Королева, что с тобой? Прописать тебе клизму, для уравновешенности? Одевай, одевай, пошли в буфет. Коктейля выпьем.

— Слушай, Хл… — он довольно ухмыльнулся. — Саванти, у меня дела. Честно.

— Какое совпадение! Идем, идем. За счет заведения. Что-то в его интонации побудило меня не пререкаться.

— — —

В буфете было людно, но при нашем с Хлыстом появлении осталось всего трое — мрачно выглядящий буфетчик (сколько помню, всегда у него кислое выражение лица) да двое студентов. По-моему, с исторического. Передавали друг другу стопку листов, вчитываясь в нее, время от времени поднимали глаза к потолку. К речи готовятся?

— Я сейчас, — Хлыст оставил очки на столе. Забавная игрушка: подносишь к ним руку — проявляются, убираешь — становятся едва заметными. Хлыст что-то втолковывал буфетчику, тот внимал без особого энтузиазма. Наконец, Саванти вернулся, улыбаясь краешком губ, уселся напротив и кашлянул. Студенты нервно покосились на него, вернулись к своему занятию.

— Как себя чувствуешь? — неожиданно спросил Саванти. Спросил и опустил глаза, проводя над очками кончиками пальцев.

— Есть хочу, — отозвалась я немедленно. Перчатки малы размера на два. Быстрее бы добраться до своей комнаты.

— И все?

— Перчатки жмут, — добавила я, пытаясь понять, успею натереть мозоли или нет.

— И все?

— Нет.

Буфетчик возник из двери служебного лифта и поставил перед нами поднос. Причудливой формы кувшин, пару стаканов, тарелку с горой бутербродов и сифон с водой. Я потянулась к сифону, но Хлыст покачал головой. Указал взглядом на кувшин.

Там действительно было что-то взбитое, воздушное, сладкое до приторности. Я отпила глоток и закашлялась. Хлыст даже не пошевелился.

— Что… за гадость? — поинтересовалась я. Теперь мне не просто хотелось есть. Теперь мне хотелось проглотить все съедобное, что увижу вокруг, не жуя.

— Специально для тебя смешали, — пояснил Хлыст. — Надо выпить все.

Я взяла себя в руки и не запустила в него стаканом.

— Врач плохого не посоветует, — добавил Хлыст. Налил себе воды из сифона и отхлебнул, изящно отогнув в сторону мизинец.

Я допила стакан, почти не поморщившись. Налила еще. Да там стаканов пять будет!

Саванти смотрел на меня, уже не улыбаясь.

Я медленно допила второй стакан, налила третий.

Странно, но голод отступил.

Ну не совсем, но желудок уже не жгло, в животе не крутило.

Хм. Я отпила еще глоток и подумала, что, по существу, коктейль не такой уж и мерзкий. Ладно. Посмотрим, кто кого переупрямит.

Четвертый стакан прошел совсем легко. Так… Надеюсь, я успею добежать до… Столько жидкости подряд — не шутка.

Оставалось две трети стакана. Я дождалась, пока из кувшина не перестанет капать. Напиток оказался совершенно безвкусным. Плохо перемешали?

— Что теперь?

— Теперь, — Саванти налил себе газированной воды, — я буду есть. А ты — как хочешь.

Я протянула руку к бутерброду… Странно. Есть не хотелось совершенно. Ни капельки! В смысле — ни кусочка! Осторожно пошевелилась. Ничего не болит. Мне уже не было холодно.

— Как интересно, — подумала я вслух, — мне уже хорошо.

Саванти поднял взгляд, улыбка осветила его лицо. Я Взглянула влево и увидела, к великому изумлению, что буфетчик тоже улыбается. Впервые на моей памяти! И не сутулится, не хватается то и дело за поясницу.

— Май, — сообщил Саванти, поставив локти на стол и уперев подбородок в ладони. — Я тебя люблю.

Я почему-то не удивилась. Словно слышала такие признания каждые пять минут. Посмотрела на него и улыбнулась.

— Ты вздорная, заносчивая, у тебя тяжелая рука, с тобой совершенно не о чем поговорить, — продолжил Хлыст. Студенты смотрели на нас совершенно ошалело. Саванти никого и ничего не замечал. Глядел на меня и улыбался. — Пять минут спустя я буду казаться другим, но ты мне не верь.

— Хорошо, — я сняла правую перчатку, прижала ладонь к его щеке. Саванти вздрогнул, посмотрел на меня жалобно. — Мне давно не было так хорошо, Саванти.

— Вы вся светитесь, — похвалил меня буфетчик. — Вы никогда так чудесно не выглядели. Подождите минутку, — он забрал кувшин и мой стакан, удалился.

Саванти вздохнул, прижал легонько мою ладонь к своей щеке, медленно отстранился.

— Я могу спросить, что с тобой случилось? — он постучал кончиками пальцев по столу.

Я вздохнула в ответ и натянула перчатку. Помедлила, стянула ее вновь, стянула вторую. Протянула обе Хлысту.

— Спасибо, Саванти.

— Это означает «нет»?

— Можешь, — возразила я. — Сегодня утром я проснулась.

Он чуть повернул голову. Еще раз, в другую сторону. Какие у него роскошные, белые брови… И волосы, цвета воронова крыла… И нос, как у орла. В тот момент Хлыст выглядел величественно. Честно!

— Да, похоже на то, — согласился он. — Тебя не узнать, Королева. Я бы сказал, что тебя подменили. И что теперь?

Самой интересно.

— Самой интересно, — повторила я вслух. Тут вновь возник буфетчик, поставил передо мной и Саванти по маленькой рюмке. Я осторожно поднесла ее к губам.

Как вкусно!

— Ваше здоровье, Светлая! — буфетчик поставил по рюмке перед каждым из студентов (те так и сидели, забыв закрыть рты). — Живите вечно! Мы пили медленно, наслаждаясь.

— Светлая, — Саванти помрачнел, поднялся на ноги. — Уже должны расшифровать. Пошли, Королева, у тебя ведь дела.

Вот свинья!

— Спасибо, — я легонько обняла буфетчика — тот вздрогнул — и прикоснулась пальцами к щеке каждого из студентов. Те выглядели так, словно при них произошло великое чудо. Все, подумала я отчего-то. Можно идти.

Саванти мрачнел с каждым шагом; когда мы вернулись в пультовую, ассистентка (одна, где остальные?) смотрела на него с испугом.

— Желудок, — объявил Хлыст. Дал знак девице, та кивнула, что-то сказала в селектор — Ничего страшного, сейчас пройдет. Ты к себе? — повернулся он ко мне. — Давай провожу.

Вернулся из приемного покоя со шкатулкой, коробочкой и флаконом, отдал мне все это с отсутствующим видом.

— Заприте здесь все, — обратился он к недоумевающим «верным слугам». — Да, я отменяю ваше дежурство сегодня ночью. Потом отработаете.

Умеет наш Хлыст сказать пакость так, что от души радуешься. Девицы взвизгнули, запрыгали и заулыбались. Будто не знают, что такое «потом отработаете». И убежали прочь, помахав мне руками на прощание.

— — —

Мы двигались молча. В Университете было пустынно; вошли по переходу в учебный корпус (охранник отчего-то вытянулся в струнку, когда мы проходили мимо). Стало немного печально. Мне, во всяком случае. Ни человека вокруг, эхо от щелчков каблуков о пол, а за окнами — парк. Прекрасное место. Но все хорошее кончается.

— Хотел тебе все это истолковать, — Хлыст помахал в воздухе стопкой «расшифровки», — но сейчас уже неуверен, что нужно. Вкратце. Когда ты пришла, то была на грани полного нервного и физического истощения. Сердце никакое, иммунная система рушится, эндокринная — скоро рухнет. Я, признаться, думал, что до буфета ты не дойдешь. Девицы мои сидели в реанимационной, ждали звонка.

Вот как, подумала я. Бедный Хлыст. Странно, я себя настолько развалиной не ощущала!

Остаток пути мы прошли молча. Пока я ходила на вахту за ключами от апартаментов, Саванти ожидал меня со шкатулкой и прочим у лифта.

— Я подобрал тебе кое-чего, — он вынул из кармана и протянул мне небольшой пакетик. Внутри что-то шуршало. — Так, мелочь, витамины, все в таком духе. Возьмешь?

— Спасибо, Саванти. Не надо.

Он усмехнулся и спрятал пакетик.

— Я все ждал, когда же ты заедешь мне в ухо, — признался он, протягивая шкатулку. — Ты помнишь? Я тебя уже назвал однажды подругой. По пьяному делу. Думал, ты мне все зубы выбьешь.

— Нет, Саванти, — я была ошарашена. Не могло такого быть! — Не помню.

Он помахал рукой и отбыл. Очень часто наклонял голову и поправлял невидимые очки.

А я с удивлением обнаружила, что не помню, каким ключом отпирается внешний замок. Все они были примерно одного размера. Пришлось перебирать.

Внутрь я вошла в совершенном смятении. Что же мне делать? Какой же я была все это время?

Что ты затеяла, тетушка?

Глава 5. ТАЙНИК

Кто же жил здесь?

В апартаментах все было не так. Нет, судя по запаху, никто, кроме меня здесь не жил ни единого часа — обоняние не обвести. Но обстановка, вещи… И пыль! Что такое? Разве бы я расставила мебель таким образом?

Слева от входа слабо мерцает терминал связи. Я вспомнила, сколько стоит установка его, и поежилась. Точно такой же терминал — за углом, выйти отсюда и прогуляться шагов двадцать. Перед зачетом там не протолкнуться от желающих сделать запрос в библиотеку. Я, значит, работала в полном комфорте. Как приятно быть богатой.

Прижала ладонь к сенсору. Прошло секунды три (я уж подумала, что машина сломана), и экран подсветился. Сообщений нет. Единственное украшение экрана, помимо кнопки «меню» — сиротливая записочка. Похоже, сама себе оставила. «Сегодня в 14:20, комн. 105». Ага. Нуда, конечно. В сто пятой — как раз перед выходом на балкон над площадью Собраний. Все, кому положено выступать, собираются в сто пятой. Еще два с небольшим часа.

Не знаю, о чем я там буду говорить — что-нибудь придумаю. Хотя, наверное, положат листик со шпаргалкой, как на церемонии выпуска.

Я закрыла внешнюю связь (подумав, оставила разрешение на «Яттан 103», то есть Саванти), включила опережающее слежение. Штука удобная, но с непривычки может напугать — при вызове пульт проецирует перед глазами текст сообщения. На ночь включать не советуют.

Все. Заперла дверь и пошла переодеваться. На пороге спальни замерла.

Великое Небо, неужели я могла так разбрасывать вещи? Так небрежно? Ну хоть, простите, использованное белье нигде не валяется. Что-то странное, Май, подумала я в который раз. В шкафу отыскался костюм. Пара старых перчаток, такая же старая шапочка. И это все?

Да, все. Остальное — вон, короб для грязной одежды. Только что по швам не трещит.

Так.

Я отправилась в душ и, отмокая, думала. Мысли приходили все больше невеселые. Дома я — чистюля, а здесь спокойно коплю грязную одежду. Я стиснула зубы. Не помогло, я все равно покраснела. Не знаю, от чего больше — от стыда или от злости.

Одевшись, я заметила запертую дверь, в которую вероятно, сама никогда не входила. Хозблок. Долго смотрела на связку ключей. Похоже, вот этот. Ну-ка, где тут свет включается?

Разинула рот. За номер с такими удобствами в главной гостинице города, «Небесной Крепости», берут двести тагари в день. На пять тагари можно неделю жить в самом дешевом номере, с полным содержанием.

Я примерно угадала, какая из штуковин тут исполняет роль стиральной машины. Но поскольку девице благородного происхождения не пристало…

Я рывком отдернула голову назад, сильно стукнулась о дверь. Не сразу поняла, что это и есть опережающее слежение. Так и шею сломать недолго!

— Слушаю, — отсутствующим голосом произнесла я. Несомненно, тетушка. Не буду включать видеосвязь. Хватит с нее и звука. Видеть ее не желаю.

— Обслуживание, тахе-те Майтенаринн. Мы получили сигнал.

Сигнал? Я никого не вызывала.

— Что вам нужно? — спросила я неожиданно резко.

— Уборка, тахе Майтенаринн. Простите, но вы не разрешили входить в апартаменты до вашего возвращения.

Получи, Май!

Я открыла дверь. Да, действительно. Парень с девушкой, в униформе — явно нервничают. Интересно, как я должна себя вести, с их точки зрения? Парень придерживал пылесос.

— Поставьте его сюда, — указала я, куда именно. Ага, получилось. Дара речи они уже лишились. — И… помогите разобраться.

Как они застегнуты! Впрочем, понятно. Обслуга «Небесной Крепости» тоже застегивается наглухо. Ни единой молекулы… короче, постороннего запаха в номерах важных постояльцев. Хлыст как-то ворчал, что интоксикация собственными э-э-э… сигнальными веществами — верный путь в клинику для душевнобольных. Но кого это волнует.

— С чем… тахе Майтенаринн? — уточнил парень.

Я поманила его за собой (они двинулись оба, словно завороженные) и указала на «стиральную машину».

— Вот с этим. Хочу идти в ногу со временем, — добавила я, вспомнив Саванти.

Тут они оба рассмеялись — я и сама улыбалась — и ситуация несколько разрядилась.

Через двадцать минут голова у меня немного гудела. Ну конечно, такая техника не может быть рассчитана на невежд. Парень указал мне, как вызывать инструкцию и Дал несколько простых пояснений.

— Пылесос оставьте за дверью, — попросил он перед тем, как они оба ушли. Мне казалось, что они бросятся бежать со всех ног, едва закроется дверь в мои апартаменты — но нет. Наоборот, удалились, непринужденно разговаривая.

Сколько еще поводов для разговоров я сегодня успею создать?

Ну хорошо. Полный цикл обработки — сорок минут. Выстирать все я не успею, да и не придется: мне нужны только парадная шапочка и перчатки. Вот с этого и начнем.

Когда я запустила, наконец, стирку (помимо светлой одежды, там подвергались обработке двадцать пар перчаток и пять шапочек), меня вновь стала бить дрожь. Но прочие синдромы истощения не возвращались. Действительно, нервы. Я чуть было не выпила еще одну дядину таблетку… но передумала. Хватит стимуляторов. Мне же сказали, что это большая нагрузка на организм.

Прежде, чем браться за пылесос, осмотрю остальные комнаты. Надо же знать, кем я была вчера. И позавчера. И несколько предыдущих лет.

* * *

Таблетки. Они повсюду. И нигде — в пузыречках между книг, между листами бумаг в столе, рядом с вазами и горшками с растениями. До боли знакомые таблетки. Я оставила одну (тщательно спрятала, надо отдать на анализ) и принялась уничтожать все прочие. За двадцать минут я отправила в канализацию более сотни штук — и это были еще не все. Похоже, мне предстоит их обнаруживать еще долго.

Пыль кругом — об этом я говорила. Растения, правда, ухоженные, — значит, поливать не забывала. Записки. Тоже непонятно — почему я их не выбрасывала? Все записки, которые валялись где придется, попадали, надо полагать, в эту вот коробку — вероятно, обслуга не осмеливалась выкидывать то, что Светлая забывала выбросить сама. Я уже было хотела включить пылесос и заняться, наконец, настоящей уборкой, как вдруг заметила эту записку.

Она, единственная, была на виду. Поверх нее стоял массивный старый том «Энциклопедии животного мира». Записка гласила, «до 14:20, зайти в 525-ю». И подпись. Зачем мне подписывать памятки самой себе?

Что в 525-й?

Не помню. Подошла к терминалу, посмотрела на план здания. В жилом корпусе 525-я — дежурный администратор и охрана. Надо понимать, у меня были какие-то претензии к обслуге?

Ничего не помню. Наваждение какое-то. Я вздохнула и, прислушиваясь к едва заметной «песне» стирального агрегата, уселась в кресло, держа в руке тот самый том энциклопедии. Высшие млекопитающие. Просьба исключить на сегодняшний день Майтенаринн из списка высших млекопитающих.

Я не сразу добралась до страницы 525. «Белка-плотник, она же белка-садовник. Ареал обитания — джунгли между 42-й и 32-й параллелью Тераны…» Жуткий зверь — ни то ни се, помесь белки с лошадью. «Многочисленные эпифиты обязаны своему распространению белке-садовнику… которая прячет их плоды в дуплах и трещинах деревьев».

Белка-плотник. Словно во сне, я отложила книгу, поморгала. Осмотрелась. Ни дупел, ни трещин. Ни плодов, чтобы куда-нибудь спрятать. Прошлась по комнатам, дошла до прихожей.

Вентиляционные щели. В потолке. Эй, белка, открыли, люди пришли…

— — —

Собственно, потолок во всех комнатах «с секретом» — двойной. Конечно, человеку и даже мыши не пробраться из одних апартаментов в другие, эти проемы строят не для прогулок. Все опломбировано, подключена сигнализация, объемные датчики, датчики температуры, хемоидентификаторы. Чтобы опознать, кто, когда и где находился. Фильтры. Чтобы автоматически очищать воздух от… ну, понятно.

Глянув на часы, я взяла стул и принялась осматривать потолки. Хорошо еще, панели крупные. В кабинете, там, где была записка — все запечатано. В спальне — тоже.

В общем, именно в прихожей. Сквозь одну из решеток проглядывала не то лямка, не то ручка. Ну, это совсем для тупых, почему-то обиделась я. Поставила стул поближе, без особого труда сняла крышку. Да тут человек запросто поместится! Во всяком случае, я — помещусь.

Что-то округлое лежало метрах в трех от панели. Ладно. Мне теперь либо вызывать службу охраны, либо… Забрать все самой. Фонарик, конечно же, лежит в хозблоке. Не поленилась, сходила. Стирка закончится через пять минут. Отлично. Как раз гляну на «клад», да пора будет собираться. Интересно, что я могла себе оставить?

Узнать оказалось не очень просто. Никаких тревожащих запахов или звуков из свертка (то ли пальто, то ли покрывало) не доносилось. Я подтянулась, уперлась локтями. Не так уж и сложно.

Под локтями что-то тихо щелкнуло. Локти неожиданно подались вниз — опора оказалась ненадежной. И впереди меня, прямо перед свертком, замигали, замигали веселые огоньки.

Красный, два раза синий, белый, красный. Пауза в пять секунд. Красный, два раза синий, белый, красный.

А вот это действительно для тупых. Дышать стало трудно. Стоять на цыпочках было неудобно, но я еще прекрасно помнила события прошедшей ночи. Теперь, когда глаза понемногу привыкали к полумраку, я видела, на что опираются мои локти — тонкая контактная полоса. Не знаю, смогу ли я удержать ее одним локтем.

И конечно же, я забыла нацепить телефон.

Но паника отчего-то не приходила.

— — —

Дядя сказал тогда, что ему нельзя двигаться. Что мне нельзя отдаляться от него — от бомбы? Как мне теперь действовать?

Набрать кодовый номер? Негде. Правда…

Нуда, есть терминал связи. Все здорово, если бы одно обстоятельство: до него метра три. Таких длинных руку меня нет. И нет ничего, чтобы дотянуться до сенсора. И бесполезно звать на помощь — что делать потом? Как объяснить, что я тут забыла?

Вот ведь влипла. Все рассуждения промелькнули передо мной за несколько секунд. Все, что есть — то, что на мне, то, что лежит за бомбой, стул, на который я опираюсь!

Вот оно! Можно попытаться воспользоваться стулом — нажать на сенсор. Мне бы дотянуться два раза. Включить управление голосом. Если только никто не стоит за дверью, смогу выкрутиться.

Осторожно подтянулась, стараясь не двигаться по горизонтали. Пальцы едва не соскользнули. Спокойно, Май. Сжалась в тесном пространстве, не ослабляя нажим на панель. Так. Теперь встать на нее коленями. Повернуться. Упереться пальцами ног и, наконец, дотянуться до стула. Силенок может не хватить, чтобы поднять его и два раза нажать на сенсор. Но ничего более мне не сделать.

Размечталась. Не то чтобы осторожно нажать ножкой стула — я его и сдвинуть-то не смогла. Вот так, Май. Был бы стандартный пластиковый стул, почти невесомый — была бы надежда. А этот массивный, дубовый, роскошный — вспоминаем физику. Слишком короток рычаг, слишком мало сил. Одна попытка — тщетно. Еще одна… Еще…

Стул покачнулся и упал.

Все.

Еще немного времени я смогу так провисеть. Обратно мне не забраться, это точно. Что еще есть?

Пояс. Слишком мягкий. Даже не долетел.

Клипсы. Бросила одну. Мимо. Бросила вторую. Попала!

Меню на экране. Что еще можно кинуть?

Диадема. Мимо. Я стиснула зубы, сняла ожерелье. Если смогу порвать, будет много мелких снарядов. Лишь бы удержаться.

Смогла. Натянутая нить хлестнула по лицу. Когда я осознала, что сумела удержаться, из рассеченной губы шла кровь, а во рту было два кусочка янтаря. Остальные раскатились по всему полу.

Попала первым же. Хорошо, что цель крупная — видимо, чтобы даже трясущимися руками можно было выбрать нужный пункт с первого раза.

Позволила себе отдышаться. Ноги ныли нестерпимо — нет у меня привычки висеть вот так, вверх ногами, в распоре.

Продиктовала номер, успела перепугаться, что забыла последовательность огоньков. Нет, не забыла. Все так же неизвестный голос велел повторить семь цифр и отключился.

Ну же… Я дважды продиктовала номер.

Связь прервалась. Позади и вверху тихо щелкнуло.

Упав на пол, я едва не свернула шею. Попытавшись подняться — едва не свернула вторично, подвернув ногу на кусочке янтаря.

Посидела на полу, отдышалась. Ну и разгром я тут устроила… Ладно. Ради чего я рисковала жизнью?

Огоньки не горели. Проклятье, надо успеть подлечить губу — скоро выступать. Потом гляну. Надеюсь, новых бомб там нет?

Новых не было.

Какое счастье.

Я бросила сверток под кровать, все еще ошарашенная. Справилась!

Все, хватит с меня! Я пинком отправила разряженную мину (вырвала с мясом все проводки) под кровать. Потом разберусь, что там за клад. Иначе, если придет обслуга и увидит все это — открытую панель, капли крови, разбросанный янтарь и прочее…

Уборкой придется заняться после выступления. А сейчас — в душ!

Глава 6. ВЫСТУПЛЕНИЕ

Если верить инструкции, стиральный комплекс может действовать и без моей помощи. Правда, собираться пришлось в жуткой спешке. Надеюсь, мой запрет на проведение уборки все еще в силе — не очень хочется, чтобы кто-нибудь заметил мину-ловушку и сверток под кроватью.

Ф-ф-фу, едва успела!

В сто пятой, «предбаннике», было уже людно. При моем появлении произошла некоторая, к счастью, короткая, суматоха. Майстан (припомнила я почти сразу), главный администратор, тут же подошел ко мне, вежливо поклонился. Я ответила, как положено. На этом формальности были закончены — и хорошо. Устала я от поклонов и церемоний за сегодня. Вообще, казалось, что из дому я вышла дня три тому назад.

Имя я могла бы и не вспоминать. У нас, оказывается, часть традиций Южного Союза уже соблюдается. Например, ответственные стали носить опознавательные значки — кто такой, за что тут отвечает и так далее. Я представила, как должен был бы выглядеть мой значок, и едва не прыснула со смеху.

— Рад вас видеть в прекрасном расположении духа, — улыбнулся Майстан (точно, ему уже сообщили про нововведения в поддержании чистоты у меня в апартаментах). — Вот текст вашей речи. Все, как было согласовано. Если захотите что-то добавить, будем признательны.

Да знаю я, знаю. Вот оно, доказательство того, что я марионетка: говорить то, что якобы велела сказать Ее Светлость. А на деле — Министр внутренних дел Южного Союза, в который графство формально входит как автономия.

— Если можно, — указала я на свою губу. Кровь удалось остановить, но скудного запаса средств первой помощи на большее не хватило.

— Ох, какое несчастье, — Майстан дал знак, и ко мне тут же подошли двое — один в бело-зеленом халате, врач. Смутно помню лицо, значка не вижу. Должно быть, под халатом.

— Не извольте беспокоиться, тахе, — он присел передо мной и раскрыл небольшой чемоданчик, который ему подал напарник. — Будет немного жечь. Закройте глаза, ненадолго…

Я послушалась. Приятный запах… мазь? Мне осторожно нанесли ее на ранку. Больно не было, было страшно щекотно. Чего мне стоило усидеть на месте!

А потом действительно стало жечь. И еще как. Мне потом сказали, что у меня было настолько спокойное выражение лица, что врачи даже подумали — не перепутали ли мазь. Нет, не перепутали. Минуты через три страдания окончились, я открыла глаза.

— Нет-нет, не надо облизывать, — всполошился врач, протягивая салфетку. — Не болит?

Я заглянула в зеркало, по правую руку; по традиции — латунное. Нет, все в порядке, ранка зажила. Готова к представлению.

— Не болит, — встала я. — Мне уже пора?

— Нет еще, тахе, — Майстан указал за спину. Да, чей-то голос все еще раскатывался над площадью — не помню, кто это, усилители немного искажают голос. Ну ладно.

Я присела в кресло, чтобы не смущать остальных, прикрыла глаза. Впрочем, в Университете ко мне относятся намного более просто. Почти как ко всем остальным.

Странно, но это приятно.

* * *

Как много людей пришло на церемонию открытия выпускного праздника!

Конечно, студентов в Университете намного больше. Но привилегией посещать праздники обладают только студенты, начиная с шестого курса. Остальным придется довольствоваться либо пересказами, либо просмотром записей — если будет, где смотреть. С ума сойти… восемь лет в школе, еще восемь — в Университете… и не помню ни единого дня! Как такое может быть?

Я ощутила, что совершенно беспомощна. Солнце освещало меня; тысячи людей смотрели на меня; позади воцарилась полная тишина. Листки лежат передо мной. Мне не придется перелистывать их — есть для этого помощники. Мне предстоит просто произнести все то, что там написано.

Ветерок коснулся моего лица, а я все боялась начать. Горло было пересохшим.

Но стоило произнести первое слово и ощутить, как обратилось на меня внимание слушателей, как оцепенение начало проходить. Должно быть, я выступаю не в первый раз.

— — —

Речь написана знатоком своего дела. Читается легко, и хотя содержание, в общем, понятно — о выдающемся вкладе графства и его достойных детей (основателя Университета, я надеюсь, тоже включили в число этих достойных) во все на свете, о прогрессе и порядке, о новом и прекрасном, о древнем, но милом сердцу…

Я не сразу осознала, что последняя страница речи прочитана. Никто не торопился намекать мне, что роль моя сыграна. И люди внизу, было ясно, ждут чего-то еще.

«Это» состояние — наподобие того, перед первым исцелением, у аптеки — пришло мгновенно и почти неощутимо. Уже сделал ко мне осторожный шаг улыбающийся Майстан, но…

— Сограждане, — произнесла я тихо. Мне показалось, что голос мой раскатился по-над площадью, словно раскат грома — хотя, конечно, этого быть не могло. Позади меня засуетились люди. Что-то там происходит не так, но силой выдворять меня еще не нужно.

Внимание тех, кто слышал меня, кто смотрел на меня глазами и объективами камер, обволакивало; в нем ощущалось и тепло, и прохлада, и уколы, и жар — все сразу.

— Сегодня я впервые увидела настоящий мир. Я не замечала его долгие годы, — продолжила я. Внимание усиливалось; воздух становился ощутимо плотнее, сердце билось так сильно, что я испугалась за то, какой меня видят те, кто слышит мои слова.

— Мир, который изменился за одну ночь, — доносилась до меня собственная речь. — Мир, в котором многое изменится, но изменится так, что мы не пожалеем об этом.

Они были все внимание. Невероятно, но я ощущала: они верят каждому моему слову. На чье лицо ни падал бы мой взгляд, читалось — человек этот согласится с каждым моим утверждением.

— Я желаю нам всем, чтобы та мечта, ради которой мы живем, осуществилась, — слова возникали из ниоткуда; но сознание оставалось кристально чистым — это были все-таки мои мысли, мои слова. — Я прошу вас запомнить этот день, что бы ни случилось впоследствии. Я говорю тем, у кого нет еще мечты — прошу, прислушайтесь к себе. Вы просто не слышите ее голоса. Но вы услышите его.

— Я рада оказанной мне чести, — я положила руки перед собой, и люди внизу, все, шевельнулись, будто не желали, чтобы я уходила. — Мне будет недоставать этого дня, но все лучшее еще не произошло.

И, поклонившись на три стороны света, я в который уже раз исполнила знак Всевидящего Ока.

И вот тогда начались аплодисменты.

Что-то тихо щелкнуло, и я поняла причину суматохи у меня за спиной. Пока я говорила «от себя», микрофон не был включен.

— — —

— Изумительно, изумительно! — восклицал Майстан, вытирая слезы. К своему собственному изумлению, я понимала, что это все на самом деле. Его действительно тронули мои слова.

— Май, ты прелесть! — меня обняли три совсем молоденькие студентки — вид у них был одновременно виноватый и сияющий. А мне хотелось провалиться под землю. От смущения — я не могла понять, за что мне все это.

Руки вновь начали трястись. Майстан заметил это первым.

— Бывает, тахе, — кивнул он. — Вы переволновались. Давайте, я провожу вас — может быть, желаете чего-нибудь выпить? Безобидного, — добавил он немедленно. Ну да, мне же не положено пить ничего крепче сока…

— С удовольствием, — кивнула я. И мы прошествовали с ним, важно и молча, мимо многих людей, каждый из которых улыбался. Нет… не пойму… такого не должно было быть. Нуда ладно. Будет, что вспомнить.

Буфет был почти пуст. Сегодня все будут в Больших Праздничных Залах. Единственный раз в году не будет ограничений на то, чтобы «лица противоположного пола участвовали в празднествах в помещениях, предназначенных иному полу». При таком количестве одновременно обедающих студентов — вовсе не архаичная мера предосторожности…

— Прошу извинить меня великодушно, — Майстан что-то сказал в телефонную трубку и тотчас же спрятал ее в карман. — Сейчас вам все предложат. Буду рад встретиться с вами сегодня вечером. Оставайтесь такой же прекрасной! — почти крикнул он, стремительно удаляясь по коридору. Бедолага. Столько дел.

Я оглянулась. И мужская, и женская половины пусты. За стойкой никого нет. Ну и ладно, торопиться мне некуда. Хотя нет, пить хочу — страшно.

Я уселась на табурет, некоторое время сидела, прислушиваясь к своим ощущениям. Было отчего-то очень хорошо — когда Хлыст «сделал признание», было так же приятно. А обязательный «довесок», когда, во избежание зависти Нижнего мира, положено выбранить ту, кому признаешься, только усилил ощущение — не казался формальностью. Хлыст, увы, оба раза был искренен.

Сейчас было так же хорошо. Просто хорошо, и все.

— Тахе-те? — произнесли учтиво, я подняла голову с локтей. Надо же, чуть не задремала.

Напротив, за стойкой, появился высокий парень — в униформе, с короткой бородкой, коротко стриженый, по виду — уроженец Архипелага Ронно, владения Империи Роан. Правда, короткое время архипелаг принадлежал Королевству Тегарт-паэр. Нынешнему Южному Союзу государств Шеам…

Я замерла. Я узнала его. Точнее, словно вспомнила после долгих-долгих лет забвения самого его вида и голоса. Он вырос… но те же пепельно-серые волосы, глубоко посаженные темно-зеленые глаза, резные черты лица. Цветом кожи — словно тегарец. Каким ты стал красавцем! Что забыл ты здесь, в Тегароне?

Он вздрогнул, едва не упустил драгоценный хрустальный бокал. Поставил его на стойку.

— Тахе Майтенаринн, — обратился он учтиво и улыбнулся. — Приветствую, Светлая.

— — —

Я ничего не понимала. А когда начала понимать, чуть не расплакалась, тут же.

— Дени, — прошептала я. — Ты? Почему ты… здесь? Откуда?

Если бы он не поставил бокал на стойку, то на этот раз точно разбил бы его.

— Май? — спросил он неуверенно. — Что с… вами?

— Дени, — повторила я. — Дайнакидо-Сайта эс Фаэр, ты меня не узнаешь?

Он придвинулся вплотную к противоположной стороне стойки.

— Не узнаю, — повторил он, не улыбаясь. — Май… Королева… откуда ты?

«Откуда ты?»

— Если бы я знала, — слезы пришлось сдерживать из последних сил. — Я ничего не помню. Я… сегодня я проснулась. Во всех смыслах. Я не знаю, сколько… спала.

Дверь в кладовую открылась, оттуда выпорхнула низенькая девица — кожа шоколадного цвета, черные волосы, большие темные глаза, тонкие губы. Круглое лицо. Тоже с юга, из владений Империи. Как и Дени, принадлежит к одному из Великих домов — судя по лицу, по одежде, по манере держаться. Вот это да! Здесь, в Тегароне, на краю света!

— Лас… — голос Дени неожиданно сел. — Ласточка, сделай, пожалуйста, нам чая. Только не очень крепкого.

Девица (студентка, неожиданно поняла я, я ее где-то видела) отчего-то с испугом глянула на меня, улыбнулась, коротко поклонилась и скрылась из глаз.

Дени смотрел на меня. Странным взглядом. Пока я пребывала в забытьи, тело мое успело отреагировать.

— Ma es matafann ka, — прошептали мои губы.

— Es foar tan es mare, — отозвался Дени немедленно. На этот раз и у него в глазах что-то блеснуло. Я опустила голову; Дени не любит слез. Точнее, не любит, когда другие видят его слезы.

Я положила камушек-«конька» перед ним. Дени вздрогнул. Запустил в карман униформы правую руку. Пальцы плохо слушались его; видно было, что и его руки дрожат.

Перед нашими с ним взглядами возник еще один «морской конек». Почти точная копия первого. С целым хвостиком.

Я прикоснулась к его талисману… забрала, ощущая, что поступаю правильно. Он забрал мой.

Мы подняли головы и встретились взглядами.

— Я уезжаю, — произнесла я и поразилась, как быстро и неожиданно приняла решение. — После праздников.

— Навсегда? — Дени казался спокойным.

— Да, Дени.

— Я ждал этих слов, — он улыбнулся и отвернулся. Я тоже отвернулась. Ненадолго. — Я с тобой, Королева? Я все еще нужен тебе?

— Да, Дени, — я сняла перчатку, но он покачал головой.

— Прошу, не сейчас. Лас… она совсем перепугается. Ты действительно ничего не помнишь?

Я отрицательно покачала головой.

— Я все сделаю, Май. Я знал, что ты… вернешься. Полнишь нас… нас, всех?

Я вновь покачала головой, ощущая, что мне становится по-настоящему страшно.

Дени оглянулся. Лас — Ласточка — уже несла поднос.

— Пусть она останется, — шепнул он. — Мы поговорим вечером, ладно?

Я кивнула. Мне вновь становилось хорошо. Но я все Не могла понять, отчего.

— Лас-Таэнин эс ан Вантар эр Рейстан, — едва слышно сообщил Дени, отстраняясь.

Он указал ей на ближайший столик на женской половине.

— Лас… — она вздрогнула и едва не уронила поднос. Да что же это? — Лас-Таэнин… я прошу выпить чая вместе с нами. Я так давно не видела Дени, — о Великая Матерь, что я говорю? — Я не задержусь надолго.

— Хорошо, — неожиданно решительно отозвалась девушка. Волосы у нее действительно были расчесаны на манер ласточкиного хвоста. Вместо шапочки, как у меня, Лас носила тонкую сеточку (поверх прически) и вязаные, едва различимые перчатки до локтей. Интересно! — Спасибо, Светлая.

— Светлая, — эхом прозвучал Дени.

— Просто Май, пожалуйста, — попросила я. — Хочу, чтобы говорили с человеком, а не с талисманом.

Они оба рассмеялась, она — почти без боязни.

Чай мы пили молча. Как и положено.

* * *

— Дени, — позвала я его, когда почти совсем дошла до выхода. Он поднял взгляд. Я вернулась к стойке. — Слушай… «шипучки» у тебя нет? Или я отстала от времени, и такую гадость уже не пьют?

Он рассмеялся.

— Пьют-пьют, — подозвал Ласточку, что-то шепнул ей. Так кивнула и исчезла в кладовке. — Что… давно не пила?

— Ты же знаешь тетушку. Девице благородного происхождения…

Мы рассмеялись оба. Лас уже несла поднос, на нем — шесть пакетиков. Все еще есть, удивилась я. Кто бы мог подумать…

— Она тоже сладкоежка. И страшно любит «шипучку», — сообщил Дени, когда Лас вновь оставила нас вдвоем. — Наверное, сильнее тебя. Предки ей не позволяют пить даже по праздникам. Представляешь?

— Вполне. До вечера, Дени… Я забегу перед началом, хорошо?

— Буду ждать, — кивнул он. И мы распрощались.

— — —

Лас-Таэнин промчалась мимо меня, с коробками в руках. Ах, ну да, готовят застолье — это ж как надо вооружиться. Стойте… Хлыст упомянул «первый день». Что, в этот раз Выпуск длится дольше одного дня?

Однако.

Пока я размышляла надо всем этим, на горизонте показалась Лас, бегущая назад, в буфет.

— Лас… — неуверенно обратилась я, отчасти ожидая, что она только прибавит скорости.

Она остановилась, улыбнулась, вытерла руки (в каком-то белом порошке… сахарная пудра?)

— Возьми, — протянула я ей три пакетика. Она тут же смутилась. Вероятно, даже покраснела… темная кожа вполне могла это скрыть. Но обоняние не обманешь.

— Нет… я не…

— Ты же любишь, я знаю, — она протянула руку неуверенно, словно ожидая, что я отдерну свою и покажу ей язык. — Я тоже люблю. Пожалуйста.

— Я знаю, — ответила она, уже уверенно и немного иронично. — Спасибо!

И все. Надо удивляться, как пол не загорается под ее ногами — носиться с такой скоростью.

А когда я пришла к себе, то, признаться, засунула пакетики в шкафчик со всякой такой мелочью и думать о Них забыла. Потому что из-под кровати выглядывал кончик провода от мины-сюрприза.

Так.

Судя по звукам, стирка закончена. Если я правильно помню, там еще захода на три.

Как раз к восьми вечера успею. Заодно примету исполню: покончить с пылью и грязью, потому что убираться во время праздников можно только в крайнем случае.

Как непривычно было пользоваться пылесосом! Даже таким, который, кажется, сам во всем разбирается, а человека терпит единственно из вежливости.

Глава 7. И ОЧЕНЬ ОПАСНА

Переоделась в халат и чувствовала себя намного привычнее. Три с чем-то часа до начала. До Начала. Жаль, не спросила, сколько же дней в этом году будем гудеть. Сверток представлял собой эластичную пластиковую коробку, небрежно завернутую в старое покрывало. Я долго прислушивалась к содержимому свертка, долго рассматривала его. Пока не поняла, что поступаю не очень логично — уходя, я пинком отправила его под кровать. Эх, Май, что с тебя взять…

Пакет оказался на редкость прочным. И содержимое не угадывалось вовсе. Наконец, пожалев ногти, я взялась за ножницы.

И едва не сломала их. Надо же, пластик, а прочен, как сталь! Шила у меня нет, а заколкой от волос и бумагу-то не проткнуть. Чем я только не пыталась проколоть хотя бы одну дырочку. Разрезала ножиком для бумаги — «рана» затягивалась прежде, чем я успевала потянуть за края разреза. Что за фокусы!

Неожиданно пакет сам собой развернулся, и его содержимое вывалилось на пол. Едва успела отдернуть ногу.

Обертка превратилась в квадратный кусок бархатистого мягкого пластика. Два красных прямоугольника вытиснено у противоположных уголков. Похоже, были На противоположных торцах, когда я встряхнула пакет в очередной раз. Потом разберемся.

Когда я увидела, что лежит у моих ног, я долго не верила своим глазам. Потом присела и осторожно потрогала пальцем. Не пошевелился.

«Скат-Т4».

Не так давно его сородич смотрел мне в лицо и решал, должна ли я жить.

Вокруг валялись коробки — вероятно, с патронами — и четыре полностью заряженных обоймы. Две обоймы — с желтыми патронами, две — с темно-вишневыми. Все казалось игрушечным, ненастоящим, легким. И на вид, и на ощупь.

— — —

На пол также вывалились сложной конструкции ремень, кобура и… книжечка. Я подняла книжечку и расхохоталась. Как любезно со стороны оставившего «клад»! Инструкция по эксплуатации.

Может, там еще и гарантийный талон отыщется? Адрес ремонтной мастерской? Проспект «покупайте только наше оружие!»?

Нет, конечно. Но инструкция была. Причем была сделана из того же на ощупь пластика, что и сама собой развернувшаяся обертка. Я задернула шторы (до заката еще далеко, но только теперь я вспомнила об осторожности), включила настольную лампу и осторожно, двумя пальцами положила «Скат» на крышку стола. Ремень и кобуру — рядом.

Села и увлеклась всерьез чтением инструкции.

* * *

Ну и техника! «Скат» оказался устройством посложнее телефона (забавно, не правда ли — носить с собой телефон и не знать, можно ли им пользоваться, как вздумается).

«Скат-Т4». Стреляет снарядами (слово из инструкции, не моя фантазия) двух типов. Да, действительно, два гнезда под обоймы — термические и реактивные пули… снаряды. Что-то невероятно страшное по поводу удобства и надежности. Может фиксировать отпечатки пальцев и сигнальный спектр. Может управляться голосом (я содрогнулась, представив себе ползающий, летающий и стреляющий пистолет — но нет, не настолько все ужасно). Импульсная оборонительная подсветка — не менее тридцати секунд в непрерывном режиме. Это что же — сбивать встречные пули? Кошмар… И много чего еще.

Я рискнула пройти «необходимый тренинг» только с третьего раза. Поставила очередную порцию стирки. Выпила газированной воды. Послушала по телевизору восторженно-ликующие программы новостей относительно сегодняшнего Выпуска (увидела саму себя и выключила). Затем глянула на часы — половина шестого! — и вернулась к «Скату».

Взять в руку. Движением другой руки… ага, вот так.., выщелкнуть обе обоймы (пусты, как и обещано). Нажатием на управляющие сенсоры набрать код включения.

«Скат» стал теплее на ощупь, а сенсоры слабо засветились.

«Выберите способ опознавания: код сенсора, код голоса или сигнальный спектр».

Конечно, сигнальный спектр. Не было еще двух людей с одним и тем же сигнальным секретом. Снимаем перчатку… Вот, считай и запомни. Неудобство в том, получается, что для стрельбы придется снимать перчатки?

Нет, не придется. Ну и чувствительность! Перчатки и шапочка должны ослаблять мои… сигналы до безопасного — в смысле воздействия на психику — уровня, минимум в пять-шесть тысяч раз. Перчатки мои — не просто ткань, они тоже сложнее иного аппарата будут. А «Скат», выходит, и в перчатках меня «унюхает».

«Укажите, какие действия разрешены при отсутствии опознания». А никаких.

«Укажите способ разблокировки». Вот это я еще подумаю. Пока что оставлю все тот же сенсорный код.

Половину следующего часа я развлекалась учебными стрельбами.

— — —

Конечно, ни в какой тир я не пошла. За незаконное хранение оружия большинство граждан графства могут поплатиться пятью годами (или более) каторжных работ. За использование, не влекущее человеческих жертв — что-то похуже (правда, еще не яма с собаками). В общем, сурово. С другой стороны, получить разрешение на мелкокалиберный пистолет или гладкоствольное ружье не так уж и сложно. Но кто выдаст разрешение вот на такое? Я уж не знаю, против чего может потребоваться подобное оружие.

Я не нашла ни единого намека на то, где его изготавливают. Знаю, что не в графстве — отсталая мы страна, что уж скрывать очевидное. Если бы не наш кофе, и не наш виноград, и не наши овцы…

Учебная стрельба была простой и красивой. «Скат», не знаю уж как, запускал крохотные светящиеся шарики — похоже, из чистого света — и они, попав в цель, медленно угасали. Я даже принюхалась к одной такой «пуле» — никакого запаха!

Кто тебе оставил это, Май? Зачем оставил? Подумать только — «Утренняя Звезда, Вооруженная И Особо Опасная». Нет, но на самом деле…

Ну и, конечно, мимикрия. И сам пистолет, и кобура (ремень, кстати, очень удобный — и почему для обычной одежды таких не шьют?) могли становиться неразличимыми. Сливались с окружающими предметами. Так что только я (хочется верить) буду видеть его сразу же. И запах. Не пристают к нему запахи, и это чудесно. Отпечатки пальцев тоже не пристают.

Ну, ладно. Я положила кобуру с ремнем (пистолет в кобуре) на стол и в очередной раз повеселилась, глядя, как они уходят «в невидимость».

Десять минут, не меньше, я не решалась вставить полные обоймы. Они оказались на удивление легкими (а ведь в каждой по шестнадцать патронов) и такими же, как сам пистолет — как бы жирными на ощупь, но совсем не скользкими.

Рискнула.

Теперь — выбрать тип стрельбы. Учебные «пули», термический заряд, реактивный снаряд.

Термический.

Теперь при нажатии на спусковую скобу… в стене напротив появится прожженная дыра диаметром метра полтора. Если выставить максимальный — объемный — режим поражения. Выставлю-ка я минимальный, точечный.

Я долго думала, прежде чем поставила пистолет на предохранитель и убрала в кобуру. Из которой он «прыгает» в руку просто при прикосновении… Когда не «спит».

Подошла к зеркалу. У меня они не латунные, да еще с приятными удобствами. Можно, скажем, увеличивать части отражения. Женщине надо следить за своим лицом… И не только.

Хороша.

Майтенаринн, разбойница с большой дороги. Погладила ремень, как велено в инструкции… Слился, смешался с тканью халата. И не увидеть.

Зачем тебе это, Май? Выбрось, пока не поздно. Вон, в мусоропровод. Пусть серьезные люди из охраны гадают, какие такие заговорщики так небрежно распоряжаются оружием.

И тут меня позвали к терминалу связи.

— — —

— Что это с тобой, Май? — полюбопытствовал Хлыст. Только нажав на картинку «ответ», я вспомнила, что не сняла ремень и кобуру.

Правда, те должны быть «невидимыми». Главное — не поворачиваться.

— К празднику готовлюсь, — ответствовала я, изо всех сил пытаясь изобразить страшную занятость.

Саванти понимающе покивал головой.

— Есть предложение, Королева, — он откашлялся. — Беги ко мне в логово, еще раз в «пасть» залезешь. Только на этот раз возьми перчатки.

Вот какой заботливый!

— Какой заботливый! — подняла я брови. — Я что, так плохо выгляжу? Или про клизму вспомнил?

— Май, — Хлыст нахмурился. — Мы с тобой позже поругаемся, ладно? Это ненадолго. Жду.

Я чуть не плюнула от злости.

* * *

Бегом я бежать не стала, обычным шагом — дошла чет: рез пятнадцать минут. Оделась повседневно.

Интересно, когда мне съезжать?

По традиции, комнаты остаются за студентами до окончания каникул. Да и потом можно жить — правда, цены за услуги совсем другие.

Много ли тут постояльцев? Жилые здания колоссальны. Я даже представить не могу, сколько здесь можно поселить людей. Уж во всяком случае, больше двенадцати сотен студентов.

Охрана приветствовала меня настолько почтительно, что начинала раздражать. Правда, охраны и попалось-то всего пять человек. Переходы не были освещены — горел пунктир посередине, дежурное освещение Признаюсь, идти мимо некоторых комнат было страшновато.

Саванти встретил меня в пультовой. Вместе с неизвестной мне дамой — та была стройна, темноволоса; рядом с Хлыстом казалась почти черной. Выше меня — а во мне, кстати, сто восемьдесят! В остальном — чистокровная тегарка. Красивая… Если и старше меня, то ненамного.

— Позвольте представить вас, — Саванти коротко поклонился мне, затем — своей спутнице. — Майтенаринн Левватен эс Тонгвер эс ан Тегарон. Реа-Тарин Левватен эс Метуар эс ан Тегарон.

Вот спасибо, Хлыст.

Крепость Левватен действительное некоторое время — два или три поколения — принадлежала роду Метуар. После чего (около века назад) была возвращена нам, исконным владельцам. Война была нешуточной. По размаху не меньшей, чем последняя Гражданская.

Реа-Тарин повернулась ко мне лицом и чуть-чуть приподняла верхнюю губу. Клыки у нее просто ослепительны. Глаза — светло-желтые, с оранжевой каймой. Очень редкие глаза. Рядом с ней я — пугало.

Только сейчас обратила внимание, что и волосы, и часть шеи Реа-Тарин выкрашены так, что владелица их напоминает тигра. Тигрицу. Новая мода?

— Рада приветствовать, Светлая, — улыбнулась она. Коренная, абсолютно чистая тегарка. Как и я. Голос высокий, ясный, все тона выпевает изящно. Как и я…

— Я полагаю, дамы, что территориальные споры мы сейчас оставим в стороне и перейдем к делу, — Хлыст спокойно сидел прямо на пульте. А я помню, как он гонял ассистентов за то, что те чересчур сильно нажимают на сенсоры…

— Она меня действительно не помнит, — заметила тегарка. — С меня полтора ящика, Саванти.

— Два.

— Вот еще! — возмутилась Реа-Тарин и повернулась к пульту так резко, что хлестнула себя косой по шее. Словно хвостом по бокам. — Договаривались о полутора.

— Прошу прощения, — решила я вмешаться. — Не будет ли кто-нибудь так любезен объяснить мне, зачем я здесь?

— Да, Светлая, — кивнул Хлыст равнодушно. — Видишь ли, кто-то уже успел поделиться знаниями о твоем печальном состоянии сегодня, около одиннадцати часов пополудни. Наши власти журналистов не особенно жалуют — как и я. Но если эту кишечную фауну не накормить чем-нибудь, они испортят нам весь праздник.

— Кто? — поджала я губы. — Кто успел «поделиться»? Три этих… Твои «верные слуги»?

— Верные слуги, — повторила Реа-Тарин. — Вот как.

— Реа, — Саванти «помахал перед носом» стеклами очков. — Сегодня вечером я буду подан вам обеим. Сможете съесть — ешьте. Я не знаю, кто сообщил, Светлая. Со временем — узнаю. Пока же меня очень вежливо попросили уговорить вас, Майтенаринн Левватен эс Тонгвер эс ан Тегарон, пройти процедуру диагностики Вашего здоровья. Ключ секретности — высший. Оригинал — только Ее Светлости. Лично. Копий для архива не делать. Поэтому здесь вы видите только начальство медицинского центра. Думаю, могу уже похвастаться, что…

— Началось, — проворчала Реа-Тарин.

— …что три дня спустя становлюсь главным врачом, директором центра, распорядителем… — Саванти заглянул в бумаги, — ну и так далее, тут много пунктов. Понятно. Реа-Тарин становится моим заместителем. Обследование проведем мы, лично.

— Как это мило, — заметила я со злостью. — Сдать все анализы, «вымыть ушки» и прочее? Сорок минут надо мной издеваться?

— Всего полчаса, — заметил Хлыст, отрываясь от пульта. Тот сам собой включился, но мне уже не было смешно. — И не только ушки, Май. Все три «пояса», м-м-м… репродуктивные органы и так далее. Если тебе интересно — могу объяснить подробнее.

— Давай, — согласилась я, начиная разоблачаться. — Будешь объяснять по ходу процесса. Я пока еще плохо разбираюсь в физиологии. А ты прекрасный лектор. Не уложимся с объяснениями в полчаса — сколько вы ему должны, Реа? Полтора ящика?

— Два, — хищно улыбнулась «тигрица».

— …отдашь три. Саванти застонал.

— Время пошло, — добавила я безжалостно.

— Прошу! — Саванти сделал величественный жест, и мы вошли в «пыточную» — кабинет предварительного анализа. — Итак, какие цели преследует анализ крови? Кровь, как известно…

Не думаю, что следует описывать всю процедуру. Все ее проходят, самое меньшее три раза за жизнь. Было мерзко. Правда, иногда смешно. И я узнала много не очень приятного о том, что у меня внутри.

И еще у меня зрело неявное ощущение, что не одному Саванти от меня досталось когда-то. Но я не помню ничего, ничего!

Глава 8. ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ БЛОКАДА

В буфет я спустилась секунд на тридцать позже обещанного. Не так плохо. Идти пришлось по тому же тусклому «пунктиру». Неудобно. Звуки и запахи, приносимые из Залов, будоражили. Скорее всего потому, что я не сразу пришла в себя после медосмотра. Да и аппетит после таких процедур всякий раз волчий.

Не заперто. Из кладовки просачивается слабый свет. И никого.

— Дени?

Нет его. Ушел давно, если верить обонянию. Чем-то расстроенный.

— Лас-Таэнин?

Нет ее. Ушла совсем недавно. Умчалась. Чем-то возбужденная. Рада, наверное, что можно, наконец, отдохнуть. Тех, кто прислуживает, выбирают жеребьевкой. Скрестим запоздало пальцы, чтобы невеселый жребий не достался Лас.

Я уселась на ближайшем к стойке, полукруглом диване. Мурлыкали кондиционеры. Музыки еще не слышно.

Где теперь дядя? Как давно мы с тобой встретились, почти сутки назад. Я уже скучаю. Но скучать мне придется очень, очень долго. Я ведь не всерьез еще поверила, что потеряю все — кроме двух людей: того, который воспитал меня, и того, которого я не позволила проглотить морю. Долг жизни. Долг смерти.

Как здесь спокойно.

Чьи-то ладони легли мне на голову.

— Перестань, Дени, — попросила я. Тихо.

Он улыбнулся и одним прыжком оказался у моих ног. Умеет ходить бесшумно. Ничего не изменилось…

— Тоже «недотрога», — усмехнулся он. — Не беспокойся, Май, я помню.

— А я — нет.

Он вопросительно взглянул мне в лицо.

— Я объясню тебе. По пути, — добавила я.

— Сегодня я должен буду уехать. Ненадолго. Встретиться… со своими знакомыми. Думаю, ты догадываешься, зачем.

— Думаю, да.

Он положил голову мне на колени. Я сняла перчатку, прикоснулась ладонью к его щеке. Мне было невесело. Думаю, он это почувствовал.

— Ты знаешь, чего я всегда хотел?

— Да. Прикоснуться ко мне. Обнять. Я… не позволяла. Не знаю, почему.

— Ты помнишь… правила? Запреты? Хоть что-нибудь?

— Нет.

Он промолчал, стоя передо мной на колене. Что-то… что-то приходит ко мне. «Зрение»… оно что-то заметило. Сейчас…

О Всевидящая… Дени… ты бросил все, рискуя навлечь немилость Ее Величества на всю свою семью. Ты отправился искать меня… а нашел мерзкую, злобную тварь… Она… я… делала все, чтобы извести тебя. Но ты остался… ты оплакивал меня, каждый вечер. И я вернулась.

— Дени… я отпущу тебя. Прошу, возвращайся. Я… не стою таких неприятностей.

— Нет, Королева, — покачал он головой. — Мы вместе — навсегда. Ты вспомнишь, ты все поймешь.

— Завтра — бал. Разреши мне… Один танец, только один.

— Да, Королева, — он улыбнулся. — Сочту за честь.

Я закрыла глаза, кивнула. Он затаил дыхание.

— Дени? Молчание.

Я открыла глаза. Дени не было. Свет был выключен — повсюду. Здесь, в буфете, не работал даже пунктир. Медленно и осторожно я пробиралась к выходу — в надежде, что дверь не заперта.

Она была не заперта.

* * *

Мне показалось, что встреча с Дени мне просто приснилась.

Настолько отличался гул и круговорот начавшегося Выпуска от спокойного мрака, где мы вспоминали самих себя. Я успела изгнать со своего лица последнюю улыбку из тех, что должен видеть только Дени. Сегодня я — просто студентка. Недавно получившая диплом с отличием. И, будь оно все неладно, я отдохну, как следует.

Оделась я настолько типично и неприметно, что застала Майстана врасплох. Народ разрядился так, что я со своей диадемой никак не выделялась.

Тут же объявились представители «кишечной фауны», но мне не составило труда вытерпеть их сверкающее стеклянное внимание. Просто вспоминала время от времени недавние слова Хлыста.

— Тахе Майтенаринн! Была ли ваша встреча с послом Федерации Никкамо случайной?

— Нет, конечно. Мы часто заходим на рынок вместе, посплетничать.

Смех. Корреспондент ретируется. Надо же, какой нервный.

— Прошу вас, Светлая, ответьте — кто подстроил этот трюк с исцелением?

— Наверняка не тот, кто нанял вас, таха. Иначе бы предупредили меня, чтобы играла получше.

И еще, и еще. Смутить меня трудно, а обучение со сверстниками в почти что демократической обстановке Университета вынуждает отрастить змеиные зубы и кожу бегемота.

— Ловко, — похвалил меня Майстан. — Вас не узнать сегодня, тахе. Вы так хорошо выглядите… простите, я повторяюсь.

— Таха-тиа Майстан, — я остановилась. — Я хотела бы извиниться.

Его словно ударило током. Он даже оглянулся… нет, никто нас не слушал, «пресс-конференция» уже окончилась.

— Извиниться? — воскликнул он. — Но за что?

— За то, какой беспокойной гостьей я была. Он рассмеялся.

— Ох, что вы. К тому же, мне казалось, что вы хотели продолжить работу в Университете. Три кафедры предлагают вам стажировку… или четыре?

Я смутилась.

— Спасибо, тахе, — Майстан поклонился. — Удивительный день. Удивительный Выпуск. Я запомню его надолго.

И я пошла… куда глаза глядят. Раз или два я видела Ласточку. Черноглазая вихрем металась по залу, ее наперебой приглашали за разные столики — надо же, а прозвище — Недотрога!

Интересно, ножны у нее на поясе — для виду, или там что-то есть?

Дени не было видно. Ну да, разумеется. Не забыть зайти к нему утром. Непонятная игра затянулась. Интересно, что это за «правила», запреты? Не помню.

Прости, Дени.

Я скажу тебе эти слова. Когда мы увидим маяк.

* * *

Я не успела устать — только говорила, отвечала кивком на улыбки и приветственные жесты. Но ходить надоело. Вот бы посидеть где-нибудь… Счастливчики успели занять кабинеты — их было всего двенадцать, по шесть на каждой стороне. Вот уж где можно гудеть в приятной домашней обстановке. Там даже телевизоры есть…

Ладно, погуляю. Я так все забыла, — неплохо повращаться в общем кругу. Никто не спешит склонять мое имя каждые пять минут… а это приятно.

И тут я услышала голос Саванти. Точно, Хлыст! Чуть-чуть «смазавший горло», как он сам выражается. Ну-ка, ну-ка…

Я осторожно глянула за занавески.

— …кроме медиков, — окончил Саванти. — Итак, за нас, за клуб циников!

Я вошла, когда компания заканчивала пить тост.

— Чтоб мне лопнуть, — произнес Саванти, — сама Королева! Прошу Вас, Майтенаринн!

Сидящие вокруг стола встали так стремительно, что двое или трое едва не упали на пол, вместе со стульями.

Кабинеты рассчитаны на двенадцать человек. Здесь же было восемь — Саванти, пять смутно знакомых мне студентов, студентка и… Реа-Тарин.

Последняя довольно скалилась. Теперь она целиком была одета в полосатое платье — настоящая тигрица. Ей и пыталась казаться. Не хватает лишь хвоста.

Саванти глубоко поклонился и… церемонно встал на одно колено. Реа-Тарин, ставшая тут же серьезной — тоже. Студенты, бедные, чуть не сгорели от смущения — их церемониалу никто не учил. Просто стояли — руки по швам.

— Вольно, — произнесла я интонацией и голосом старейшего из военных наставников Университета. — Приказ был как следует напиться. Выполнять.

Увидела шесть пар широко раскрытых глаз. Потом… Саванти поднялся и рассмеялся.

— Да, коллеги, — он откашлялся. — Это историческая встреча. Поверьте мне на слово. Тигра…

Реа-Тарин поднялась на ноги. Да. Вновь прибывшего всегда отправляют за выпивкой. Конечно, тут от недостатка напитков не страдают, — наверняка в углу стоят те самые три ящика. Или нет, два — Саванти ведь блестяще уложился в двадцать семь минут десять секунд. Правда, он горячо убеждал нас, что не десять, а пять.

— Разрешите помочь, Светлая?

Я приняла протянутую руку. Шелест перчатки о перчатку.

— Сочту за честь, тахе-те Реа-Тарин.

— — —

Реа-Тарин указала в сторону дальнего бара. Долго выбирала бутылки, — знает, вероятно, что Светлой пить если и разрешено, то совсем немного. Ну что же, таких здесь много. Малопьющих. Да и традиции графства поощряют возлияния только в случае больших праздников. Немного осталось таких праздников, совсем немного.

— Вы действительно меня не помните? — поинтересовалась Реа, пока бармен подбирал для нас подходящую коллекцию.

— Честно говоря, не помню.

— Мне приятно будет признаться еще раз, Светлая, — кончики верхних клыков не закрывались губами. Вид был страшноватый. — Я — приемная дочь баронессы. Не все обязательства семьи распространяются на меня.

— Благодарю, тахе-те Реа-Тарин.

— Жаль, что мы встретились… повторно при таких обстоятельствах. У вас прекрасная выдержка.

— У меня было время потренироваться утром.

Она рассмеялась. Низким, «медовым» голосом. Метуар. Приемная дочь? Да ладно, какая разница!

Я припоминала, что знаю о ней. Почти ничего. Три года назад ее с треском выгнали из медицинского центра, она нашла работу на военной кафедре. И вот теперь Хлыст вернул ей место.

— Простите мне мой вопрос, — я опустила взгляд. — Мне кажется… что я сделала вам… что-то очень неприятное. Давно.

Она долго не отвечала.

— Говорят, что от Светлой лучше не пытаться скрыть всей правды, — произнесла она тихо, глядя в сторону суетящегося бармена.

Я молча сняла с себя диадему Утренней Звезды и положила на стойку.

— Тахе-те Майтенаринн, — во взгляде Реа не было никакой усмешки, как и в интонации. — Я думаю, что не обязана отчитываться перед вами о своих взаимоотношениях с малознакомым вам человеком.

Так мне и надо.

Я надела диадему и, встав, склонила голову. Реа коснулась моей руки — извинения приняты.

Тут, наконец, нам все собрали. К немалому моему облегчению.

Реа указала направление, официант с подносом последовал за нами. Мы шли, улыбаясь, каждая — по своему поводу, и были очень горды собой.

Все взгляды обращались в нашу сторону. Пусть и ненадолго.

— — —

— Коллеги, — Саванти явно был в ударе. — Оглянитесь вокруг. Люди мечтают о возвышенном, предаются простым и неизменным радостям, ищут себе место в жизни. Но сознают ли они, что не в состоянии подняться над этим миром, обозреть его изменчивость и несовершенство?

Он оглядел аудиторию.

Все были серьезны. Кроме меня.

— Зря улыбаешься, Май. Подумай, почему ты не смогла подолгу задержаться у остальных столиков? Да потому, что ты не стараешься принять их общество. Ты — вне всякого общества, как и здесь присутствующие. Большинство людей с радостью принимают те законы, которые им навяжут. Я рад принадлежать к меньшинству. Выпьем за меньшинство!

Выпили за меньшинство. Реа-Тарин явно скучала. Саванти, гордый принадлежностью к избранным, критически осматривал яблоко, которым только что хотел закусить.

— Тахе, — осмелилась, наконец, студентка.

— Можно просто Май.

— Нет, я… — Саванти смотрел на нее иронически. — С-с-спасибо. Май. Скажите… эти исцеления… сегодня утром…

Я пожала плечами.

— Да, кстати, — Хлыст приподнял едва различимые брови. — Тебя просили появиться у нас, в лаборатории. Ну эти… гомеопаты, массажисты…

— Прочие шарлатаны, — закончила я. — Давай-давай. Рыбак рыбака…

Саванти скривился.

— Я признаю только факты, — заявил он, оглядывая присутствующих. Налито было не у всех, один из студентов принялся исправлять упущение.

— Два случая на рынке, — продолжал Хлыст. — Тот, который с раком легких — излечен. Факт. Насчет посла… гм… до меня дошли только слухи. Тоже излечена. Разом от всех мелких болячек. Еще один факт. Такое бывало и раньше, само по себе чудом не является. Вопрос — как это случилось?

— Могу рассказать, — предложила я.

— Я и сам знаю. Неконтактная стимуляция нижних кругов. Трудно представить, как это могло получиться у дилетанта… извини, Май… но вполне возможно.

— Девочка у аптеки? — напомнила студентка.

— Да, тут не вполне понятно, — кивнул Саванти. — Однако девочка не проходила диагностики. Мы даже не знаем, была ли она на самом деле слепа.

— Продолжай, — предложила я.

— Факты на этом кончаются, — заключил Саванти.

— Да ну?

Мы долго смотрели друг другу в глаза.

— Факты кончаются, — кашлянул Саванти. — Мой проклятый ларингит…

— Ринит и гастрит, — закончила я. — Интересно, почему все терапевты, до единого, простужены?

Саванти посмотрел на меня уничтожающе.

— Все из-за вас, прекрасные вы мои. Вам-то просто… а нам, несчастным и слабым представителям другого пола… Да-да, не смейся. Самое простое — температурная блокада дыхательных путей. По простому — заморозка. Быстро и эффективно.

— Ты просто не хочешь лечиться, — заметила Реа. — Сам же говорил — у насморка есть преимущества.

— Смысл лечиться? — воинственно осведомился Хлыст. — Это уже не лечится. Пройдешься по сквозняку — и все возвращается.

— Интересно, — я подняла бокал, все присоединились. — За мучеников-терапевтов! Как же ты терпишь? Тайком сменил пол?

Саванти вновь поднялся.

— Это тема моей диссертации, — объявил он. — Блокада Маэр-Тиро эс Гатто — звучит? Эффективно и просто. Ясная голова в любом состоянии, в любом обществе. Не все же мне возиться с укушенными и заглаженными.

— — —

Реа оживилась.

— Что значит — блокада? Ты треплешься о ней уже три года. Всякий раз у тебя «немного не работает». Что — заработало?

Саванти приосанился.

— Да. Никакой чувствительности. Полный иммунитет ко всем модификаторам, обоего пола. Чистый и холодный рассудок…

— …и словесный понос в придачу? — предположила я. Реа захохотала; студенты, один за одним, присоединились.

— Ничего-ничего. — Хлыст снисходительно оглядел нас и шмыгнул. — После клинических испытаний увидим, кто посмеется последним.

Реа неожиданно оказалась у него за спиной. Неторопливо сняла перчатки. Студенты отпрянули — явно не ожидали такого от преподавателей.

— Сейчас тебе будут клинические испытания, — пообещала она. — Загадай желание, пока не поздно…

Ее руки медленно опустились на голову Саванти. Хлыст перестал улыбаться, замер неподвижно. Реа сдвинула пальцы, продвигая их за уши Хлыста… Ну и выдержка у студентов!

Все затаили дыхание.

Хлыст так и сохранял каменное спокойствие.

— Надо же, — Реа провела ладонями по его шее. — Ну ничего… не может не быть слабых мест… Сейчас отыщем, сейчас…

Хлыст оставался неподвижным и спокойным. Как древняя гора. Как безбрежный океан в ясную погоду.

— Ф-ф-фу, — Реа выпрямилась. — Вот доска! Неужели действительно получилось?

Хлыст хихикнул. Все вздрогнули.

— Я полагаю, мы пока остановимся? — поинтересовался он. Я заметила, что опьяневшим он уже не кажется. Интересно… доска доской, но… — До следующего пояса доходить не будем?

И тут это вновь случилось. Я… посмотрела на Хлыста… что-то увидела… трудно описать это словами.

Хлыст задержал дыхание.

Повернул голову в мою сторону.

— Что такое, Май? Хочешь вылечить это? — он улыбнулся так издевательски, что продолжавшие молчать студенты невольно отодвинулись от стола. Реа нервно массировала кисти, переводя взгляд с Хлыста на меня и обратно.

Я продолжала глядеть. Только глядеть. Вокруг Хлыста колебалось видимое только мне облачко… да, горело красным его горло, то место, где все прочие видели его знаменитый нос… Красное сияние слабело… слабело…

Саванти вскочил. Так стремительно, что едва не упал. Запрокинул голову, рукой начал шарить в кармане халата.

— Броклядье, — выговорил он, отыскав, наконец, платок. — Дедорабодка… М-м-м…

Отнял платок от носа. Тот был в крови.

— Ужас, — сообщил Хлыст, слегка покачиваясь. — Что ты сделала, Май? Голова звенит, как колокол.

Глаза у Реа загорелись.

Она стала подкрадываться к Хлысту. Тот поймал ее за локоть, вынудил сесть. Она пыталась вырваться — больше для виду; если бы захотела — вырвалась.

— Что за… — Саванти продолжал прижимать платок к носу. — У меня обход через минуту, слышишь?

Реа не унималась, смеясь. Встретилась со мной взглядом. Поймав ее взгляд, я подмигнула.

— Да оттащите же кто-нибудь эту кошку! — Хлыст обвел студентов страдальческим взглядом. — Кто загладит ее хотя бы на полчаса, тому две дополнительных недели отпуска. Я скоро буду.

Все оживились. Реа — тоже. Усмехаясь, она отпустила Саванти и… неторопливо, лениво натянула одну перчатку за другой.

— Меня? На полчаса? Есть желающие? Если предлагают…

Оживились все, кроме меня. Нет у меня настроения «ушки чесать». Тем более, Реа-Тарин — мастер спорта по двум видам единоборств. Не зря же она надела перчатки. Дескать, вот вам фора, да еще какая…

— Ну, котики, кошечки? — Тигрица обвела всех взглядом. — Кто первый?

— Так, — я поднялась. — Я покину вас. Ненадолго. Реа-Тарин засмеялась.

— Смущаешься, Май? Брось, это же игра…

— Я быстро, — пообещала я. Дойду до апартаментов, выпью минералки. Не пошло мне это вино. Нет привычки, точно.

Позади меня послышался взрыв смеха. Одним желающим меньше. Одно утешение — спит сейчас и видит прекрасный, хоть и короткий, сон.

Глава 9. ОЧЕНЬ СКОРАЯ ПОМОЩЬ

Решила пойти пешком. Чтобы побыстрее выветрились винные пары. Что-то смущает меня. Майстен что-то передавал мне — кто-то звонил мне в Университет. Кто? Я забыла.

Нехорошо.

Сняла телефон, глянула — нет пропущенных звонков. И на том спасибо.

Пунктир уже не казался пугающим. Ковровые дорожки — хорошая имитация меха, не очень глубокие, хорошо гасят звук шагов. Всюду тихо — лишь горят огоньки сигнальных устройств (вызов охраны, например) да изредка попадаются терминалы связи. Все пустые, все выключены.

Раньше я не любила ходить по темным коридорам. С сегодняшнего утра — полюбила. Великое Море, сколько событий успело произойти! Я попыталась вспомнить все, начиная с похода в аптеку…

Что я должна была купить в аптеке? И зачем? Не помню. Неприятно.

…Шагов за тридцать до своей двери я остановилась. Почудилось? Нет, и звуки и… запах. Неприятный. Характерный. Сопровождающий некоторые типичные последствия неумеренных возлияний. Причем, похоже, поблизости от входа в апартаменты.

Я начала злиться. И непременно возле моей двери! Право, от таких «знаков внимания» я бы с удовольствием отказалась.

Тихий скрежет и… тяжелое дыхание. Точно. Кто-то пьяный, или притворяющийся пьяным. Я пошла осторожнее, глядя себе под ноги. То, на что не следовало наступать, обнаружилось шагах в десяти от двери.

Кто-то, склонившись над дверью, пытался попасть ключом в замочную скважину. Без особого успеха. Я оглянулась, высматривая ближайший сигнал вызова охраны. Ну ладно, в случае чего — пробегусь. Может, конечно, это — розыгрыш, но такую смесь запахов трудно подделать.

Готовая, в случае необходимости, немедленно броситься прочь, я приблизилась к неизвестному и тронула за плечо.

— Что за…

Человек вздрогнул и застонал. Я едва не потеряла дар речи.

Ласточка!

Провела рукой над сенсором. Тот опознал меня, включил входное освещение.

Лас-Таэнин была даже не горячей — раскаленной. Губы сухие, чуть потрескавшиеся. Глаза мутные, но спиртным от нее не пахнет. Вот так дела.

— Лас… — я потрясла ее. — Лас, что с тобой?

— Мне… — она попыталась что-то сказать, но не смогла. Закрыла глаза, потеряла равновесие.

— Лас! Лас-Таэнин!

Дени уехал. Действуй, Май! Забыла номер Скорой?

Я открыла дверь… мне показалось, что на меня смотрят. Ощущение было таким жутким, что я поспешно включила свет повсюду… А добравшись до шкафа, где висел ремень и кобура со «Скатом», вооружилась.

«Скат» «осмотрелся» и сообщил, что движущихся объектов нет. Источников тепла нет. Нервы, чтоб их!

Сняла диадему. Прочие побрякушки.

Стон со стороны входной двери. Выругавшись, я бросилась туда. Едва перешагнула порог — вновь ощущение чужого внимания. Да сильное! Ладно, не до этого.

Втащила Лас внутрь. Та уже не реагировала на слова, на тряску. Звуки, которые еще долетали из ее губ, скорее походили на поскуливание.

Я принюхалась. Дыхание чистое, слабый запах ванили и яблок. «Тоже сладкоежка», вспомнила я. Запах вишни — ага, это «шипучка». Что с тобой, малышка?

Ладно. Сняла с нее тяжелую куртку, — действительно ножны! Что-то там такое? Кинжал, короткий меч? Отстегнула, не интересуясь. Ох, и тяжелая ты, Лас… Стащила с нее обувь. Как ты во всем этом ходишь — весит, словно стальной панцирь!

Уложила на кровать. Пощупала пульс. И перепугалась так, что сама чуть не упала в обморок. Пульс едва ощущался. Дыхание — тоже. Приподняла одно веко — зрачок расширен до предела, на свет не реагирует.

Меня стало трясти. Я выскочила в коридор (вновь кто-то «глянул в спину»), ринулась к сигналу охраны. Стукнула по нему.

Сломан.

— Кто-нибудь! — крикнула я. — Помогите, человеку плохо!

Тихо. Никого… а «мех» прекрасно глушит звуки.

Назад!

Хлопком включила терминал, едва не разбив поверхность. Вызвала Скорую.

«Вызов принят».

Подумав, набрала номер Хлыста.

«Абонент не отвечает на вызов». Где ты, Саванти? Почему не отвечаешь? Поставила «автодозвон», собралась бежать вниз, в Залы…

Я сбегаю вниз, где развлекается Тигрица, где можно крикнуть о помощи и получить ее… но доживет ли Лас до моего возвращения?

Рассудок слегка прояснился. Вытащила платок из шкафа, намочила, протерла ей лицо, положила компресс на лоб. Лас пошевелилась — прекрасно. Двигайся, хоть немного! Расстегнула на ней одежду — плевать на приличия, сейчас я — врач. Потом — пожалуйста, хоть сто ритуалов очищения.

Взгляд упал на полку с конспектами. Сбросила на пол с десяток тетрадей, пока не увидела ту, что надо. Страницы рвутся под руками. Вот… так… меры срочной помощи. Перечень признаков… Да, есть! Интересно, найдется у меня валериановый настой? Мята?

Пока искала, разбила несколько пузырьков. Спокойно, Май. Досчитай до десяти. Торопиться нельзя.

Пропитала пару платков в травяной настойке, обвязала запястья Лас. Вспомнила слова лектора. Вполне возможно, что сам Саванти и читал. «Сделайте это, чтобы выиграть немного времени. Пять-семь минуту вас будут. За это время можно дождаться помощи. Но не медлите — вы включаете последние ресурсы».

Лас затихла. Я пощупала пульс — прерывистый, но немного сильнее. Жар спадает. Теперь что?

Терминал сообщил, что ни один из абонентов не отвечает. Подавив дурную мысль — пальнуть, скажем, термопулей в коридоре, чтобы поднялась суматоха — я вернулась к исходному вопросу — что теперь? Пять минут пройдут быстро.

Библиотека!

Ладно, рискну. На всякий случай крикнула еще пару раз. Оставила дверь приоткрытой — может, хоть кого-нибудь заинтересует.

Сглотнула. Только не паниковать.

Библиотека ответила сразу. Хорошо, если никого более на связи. Потерла ладони, сбросила перчатки.

Начали.

— — —

Учитесь пользоваться справочниками.

«МЕРЫ СРОЧНОЙ ПОМОЩИ».

Так. Жаль, что кровать так далеко. Не бегать же туда-сюда. «Наручники» я наложила правильно. Проклятье — все равно придется вернуться и посмотреть на ее состояние. Управлять голосом бессмысленно — вежливый автоматический чтец не умеет «проскакивать» то, что мне неинтересно слушать.

Температура упала почти до нормы. Пульс медленный, ровный. Зрачок…

Что-то не так. Я отпустила ее висок. Посмотрела на свои пальцы. Губы Лас шевелились. Она улыбается! Глазные яблоки движутся под веками.

Почему сам собой включился кондиционер?

Осторожно понюхала пальцы. И все поняла.

Эх, подруга… тебя не научили считать дни? Два раза в году?

Надену-ка я перчатки. Мало ли. Да и с нее пока снимать не стану.

У Лас — первая фаза цикла. Ищем подсказку. Терминал сообщил, что команда Скорой уже рвется, несется, мчится сюда. Что-то я не слышу топота.

«ЦИКЛ»

Ой, сколько «циклов» в каталоге!

«ЦИКЛ РАЗМНОЖЕНИЯ».

Не то. Ну почему медики никогда не могут выражаться обычными, человеческими словами?

С третьего раза получилось.

«ЦИКЛ РЕПРОДУКТИВНЫЙ, у человека (Maerton Harta est. Thore), он же цикл Афарен-Мане».

Я впитывала все, что появлялось на экране, со страшной скоростью. Страница за страницей. Текст. Иллюстрации. Иногда поворачивала голову — Лас не издавала звуков, но признаки первой фазы цикла налицо.

«У женщин: спокойная (неактивная) фаза цикла продолжается в среднем шесть лунных месяцев, от 120 до 135 дней. Если вступительные циклы (см.) не были инициированы хемоконтактной стимуляцией Фаттана (см.) произвольного из поясов, подготовительная, первая и вторая фаза цикла проходят в течение 1-2 суток, третья (активная) фаза не наступает и не может быть инициирована.

В случае инициированного цикла подготовительная фаза сменяется первой в течение суток; при отсутствии хемостимуляции или комплексном гормональном подавлении (см.) организм возвращается в спокойную фазу в течение 12-16 часов.

Усеченный (неинициированный) цикл запускается самопроизвольно, как правило — в возрасте от 10 до 22 лет. Полный (инициированный) цикл может быть спровоцирован, начиная с 9 лет (активная фаза до 15-16 лет отсутствует)».

Я вернулась к Лас и «заглянула за уши». При прочих обстоятельствах — мягко скажем, невежливое действие. Будь мы при людях, даже намек на подобный осмотр был бы поводом использовать оружие. Я ведь не врач.

Осмотрела. Пигментация не нарушена, Лас не зря называют недотрогой. «Верхний пояс» — голова и шея — нетронуты, значит… значит… цикл не инициированный, усеченный. И что? Проклятье. Не знаю я, что это значит. Когда я втаскивала ее в комнату, никаких признаков цикла не было. Подготовительная фаза если и прошла, то незаметно для меня. Во время подготовительной фазы должен быть характерный блеск глаз — какой уж тут блеск…

«Подготовительная фаза не сопровождается активацией контактных и рецепторных областей, существенным сдвигом гормонального баланса и изменениями в гонадах, но сводится к резкому (на 1-2 порядка) повышению уровня секреции фактора Фаттана-Мессе (см.)»

Я в замешательстве глянула на свои руки. Фактор Фаттана-Мессе. То, из-за чего я ношу перчатки… и шапочку. Если соответствующие части одежды Лас не смогли подавить выброс «фактора» — «духов» на студенческом языке, то… Память поднималась целыми пластами — как тогда, когда дядя вручил мне амулет. Идиотка! Я кинулась к Лас и сорвала с нее шапочку — вязаную сетку. Если ее «пробило», то Лас в состоянии угореть от собственных «благовоний».

Ох…

Ноги тут же стали ватными. Голова закружилась. Я встала — попыталась встать — и направилась к пульту управления кондиционером. По пути два раза почти теряла сознание — черные волны скрывали все под собой.

Успела дать максимальную тягу, прежде, чем меня «накрыло».

Это не один-два порядка, подумала я, когда кондиционер обрушил волну ледяного воздуха. Это намного больше. Чистый воздух отрезвлял, меня всю кололо серебряными иголочками. Да. Не завидую терапевтам.

Лас пошевелилась. Хороший признак. Сейчас надо снять с нее перчатки— да спрятать все это куда-нибудь, — может, Скорой потребуется. Должны же они разобраться, что с ней стряслось.

Где они, кстати? Где эта помощь?

Лас выглядела расслабленной, кожа темнее обычного — что-то не так. Что же делать? Спокойно… Сними с нее перчатки, спрячь, смени компресс…

Я осторожно наклонилась над Лас, задерживая дыхание. Черноволосая продолжала улыбаться, губы были плотно сжаты. Лас «пела» — издавала тихие, напоминающие мурлыканье звуки, иногда едва слышно стонала — продолжая улыбаться. Мне следовало насторожиться, но… Я потянулась к ее рукам.

Она успела снять перчатки!

Когда — не пойму. Мне показалось, что на меня упала скала — руки ее сдавили мне шею, потянули вниз. У меня начало темнеть перед глазами. Если я сейчас же не отобьюсь, если Лас сумеет снять с меня шапочку, если я вдохну… через минуту буду выглядеть не лучше.

И Нескорая помощь обнаружит здесь два тела. У обеих будут обширные кровоизлияния в мозг.

Трудно отбиваться от противника, которого не хочется калечить, но который перестал быть человеком — нечто темное, управляемое чудовищной дозой естественных наркотиков. Болевые приемы не действовали. Только не вдохнуть. Только не позволить себе вдохнуть. Уклоняясь от ставших стальными пальцев Лас, я ударила ее лбом в солнечное сплетение.

Темная пауза… Я сижу на полу, все лицо в крови. Отлично проводим время, Май. Честно говоря, мне было все равно, что с той, что находится на кровати. Я сумела доползти до ванной и убедиться, что ссадина невелика, кости целы. Шея черна от синяков, болит при прикосновении. Костяшки пальцев ободраны. Надеюсь, я не вышибла ей зубы.

Не вышибла. Она вообще как новенькая — ни синяка, ни ушиба. Я даже разозлилась ненадолго.

А вот настоящий сюрприз. Прошло пять минут, а Лас… снова пребывает в первой фазе. Вот так.

Что за…

Пошатываясь, я вернулась к терминалу. Абоненты не отвечают. Чтоб этой Скорой сгореть… после того, как Лас поправится. И отчего сообщили, что бригада в пути? Сбой? Дурная шутка?

«ЦИКЛА РЕПРОДУКТИВНОГО ПАТОЛОГИИ».

«Нет авторизованного доступа к данным сведениям».

Вот так!

«РЕЦЕПТОРНЫЕ ОБЛАСТИ ФАТТАН, у человека (Maerton Harta est. Thore). Условно делятся на три большие группы, частично пересекающиеся („пояса“).

Первый (верхний) пояс включает голову, шею, предплечья, верхнюю часть спины. Охватывает 42 стандартные рецепторные области (т.н. активные точки), воспринимающие модификаторы поведения Фаттана (см..) первой и второй групп. Контактная стимуляция «лепестковых» шейных точек (см. иллюстрацию) во время подготовительной и последующих фаз репродуктивного цикла позволяет инициировать индуктивное состояние Мессе (т.н. «медовый голос», см.).

Второй (средний) пояс включает области спины (ниже лопаток) и живота, частично — внешнюю сторону бедер, охватывает 18 стандартных рецепторных областей. Рецепторы второго пояса активны только во второй и третьей фазах репродуктивного цикла, воспринимают модификаторы поведения всех трех групп. Контактная стимуляция более чем шести точек среднего пояса является единственным способом безусловного запуска третьей (активной) фазы цикла».

Уф. Как легко, оказывается, управлять человеком. Вот не ожидала. И зачем я сорвала Саванти его «блокаду»?

Лас что-то прошептала. Я осторожно приблизилась. О небеса… Опять вторая фаза! На этот раз я не стала подходить близко. Очень уж обманчиво расслабление и кажущаяся слабость. Мне было неприятно и неудобно — словно я, со спокойствием и любопытством ребенка, наблюдаю за агонией попавшей под автомобиль кошки.

Три минуты… Лас вернулась в первую фазу. Как остановить это «мерцание»?

Как мерзко. Саванти этот случай может стоить очень дорого. Как и Лас. Как и мне — за самовольное «лечение». Но обратного пути нет.

За следующие пять минут я убедилась, что всем подряд о способах экстренной помощи при сбоях цикла не сообщают. Что за глупость! Впрочем, не такая уж глупость — если научить такому кого угодно, не дав при этом клятву медика, то… Такой человек может много натворить. Даже и без злого умысла. В Университете каждый год не менее десяти молодых недоумков оканчивают свои дни в реанимации — после поиска способов подольше «заглаживаться». А на вид такое безобидное развлечение! «Хемоконтактная стимуляция рецепторных областей Фаттана». Звучит, как заклинание. В обыденной жизни — «погладить за ушками».

Я почувствовала, что краснею.

Нет, напрасно я ищу. Если в течение минуты ничего в голову не придет, побегу вниз. Больше с огнем играть нельзя. Кто знает, сколько «мерцаний» она выдержит.

Думай, Май, должно быть что-то очень простое.

Лас «проваливалась» вновь. Что-то очень быстро. Маятник ускоряется.

«Озарение» выглядело, как накладывающиеся картинки. Реа-Тарин, надевающая перчатки — кто первый, котики?.. Уроки первой помощи… Я сама, с размаху ударяющая Лас головой в живот..,

Я бросилась к терминалу.

Боевые искусства! Точно!

Болевые приемы. Где-то здесь. Сейчас, сейчас…

«САТТА-КАЭ, боевых искусств школа, разработана…» неинтересно, кем разработана. «Приемы ближнего боя основаны на ударном воздействии на активные точки верхнего и среднего поясов… Примеры захватов… освобождения от захватов». Захват «когти ястреба». Полтора «куан» — второго сустава среднего пальца — от линии, соединяющей… Ясно. Здесь, здесь и здесь…

«Побочным (парадоксальным) действием захвата является купирование хемочувствительности всех трех поясов и временная (от 10 до 30 минут) регрессия второй и первой фаз репродуктивного цикла. Регрессия сопровождается болевым воздействием 2-3 уровней. При наличии патологий…»

Откуда мне знать, какие у нее патологии?

Я вернулась к Лас.

Плохо дело. Полторы минуты — и вторая фаза. Сорок пять секунд — первая. Интервалы сокращаются. Губы у нее потрескались… Пульс бешеный, сердце скоро не выдержит.

Принимай решение.

Я приняла. Семь бед — один ответ. Как только Лас вернулась в первую фазу, я быстро расстегнула ее блузку — проклятие, девица мокрая насквозь от пота, а у меня тут арктический мороз… Так. Быстро, ищем точки. Отличительные признаки… здесь и здесь… Только бы не промахнуться.

Шесть точек сразу.

Я нажала.

Такого удара в челюсть я не ожидала. Когда я поднялась с пола, Лас уже замахивалась повторно. Судя по всему, она не осознавала, где и почему находится. Ну да — если очнуться в чужой постели, да еще и в частично раздетом виде… Подумать можно о многом.

— — —

Будь ножны поближе к кровати, вечер мог бы окончиться для Майтенаринн совсем печально. Кто мог знать, что пробуждение станет таким основательным! Но Лас потратила несколько драгоценных секунд, дотягиваясь до ножен… ей надо было не спускать глаз со Светлой, этой гадины… Дени!! Где ты?!

Ей нужно отвести взгляд от поднимающейся на ноги Май только на полсекунды.

Есть!

Мускулы плохо повиновались Лас-Таэнин. Светлая чем-то опоила ее. Надо успеть сделать все, что положено с этой… с этой…

— Пей! — приказали ей.

Ободранная и злая Майтенаринн протягивала какие-то черные таблетки и стакан с водой.

— Vasset ma faer, — прошипела Лас, держа клинок перед собой. — Я напьюсь твоей крови!

Майтенаринн, не меняя выражения лица, отставила стакан с водой (Лас повела клинком… ну же, Май, отведи взгляд) и… в лицо Ласточке уставился гладкий мерцающий ствол пистолета.

— Пей, сумасшедшая, — услышала Лас слова, которых не могло быть произнесено. — Я могу уйти, но ты умрешь.

Лас только оскалилась. Какие клыки…

— Стреляй, — предложила она. — Давай, стреляй. Майтенаринн спокойно нажала на скобу… и красный огонь ударил Лас в лицо. Она выронила кинжал… Застрелила, успела подумать она. Не застрелила.

— Пей, — Светлая обезоружила ее, пинком отправив клинок в сторону. «Скат» вновь смотрел Лас в глаза. — Не зли меня больше, прошу тебя.

Лас ощутила, как внутри что-то ломается. Май не могла так поступить с ней… она ведь… сегодня вечером… они говорили… Дени объяснил… Мутные волны захлестывали окружающий мир.

Она кивнула. Май осторожно передала ей таблетки. Вручила стакан с водой. Поймала упущенный стакан… не переставая держать неожиданно «вылечившуюся» на мушке.

Расскажешь кому-нибудь — не поверят.

Лас всхлипнула и безучастно упала на бок.

Май присела рядом, спрятала оружие.

— Тебя учили считать дни, красавица? — осведомилась она. — Где твои таблетки? Какого… ты потеряла на празднике? Острых ощущений захотелось?

Лас вздрогнула. Дрожащими руками ощупала голову… уши… за ушами… Прикоснулась к животу…

— Давай, осматривайся, — Май сплюнула кровью себе под ноги. — Делать мне нечего — «расстегивать» тебя. Что я, совсем с ума сошла?

Лас молча кивнула.

Май остолбенела и… рассмеялась.

— Вставай, — она выволокла тряпочную Лас из постели. — Идем.

— К-к-куда?

— В душ, куда же еще. Там осмотришься в свое удовольствие. Целы твои ушки, недотрога, все прочее тоже цело. Смотри только, не утони.

Май довела покорную Ласточку до ванной и оставила там. Не утопилась бы сдуру… Да ну ее, в конце концов. Сейчас, надо полагать, явится Скорая — отличный вид у спальни! Картина «мы весело празднуем Выпуск». Особенно хорошо смотрятся разбитое лицо хозяйки и кинжал на полу.

Нда…

Постельное белье было пропитано чуть ли не насквозь. Сколько жидкости в человеке… Ладно. Сорвала все это, брезгливо скомкала, засунула в мешок— потом!

Опять накатило. Нельзя было вдыхать, нельзя!

Из ванной доносился слабый шум воды.

Свежий воздух. Упоительно свежий воздух. Май прислонилась головой к стене, замерла.

* * *

Я успела заменить постель, убрать оружие в ножны, сложить одежду этой ненормальной рядом с кроватью. Не спать мне на этой кровати еще очень долго, чужие «духи» так просто не выветриваются. Ну и ладно.

Интересно, куда это я засунула шкатулку, подарок посла? Неужели забыла в пультовой? Да нет, Саванти помог мне все принести. Ключик от нее сразу спрятала в карман — вот он, а шкатулку… Ладно, не до этого.

Вода перестала шуметь.

Я помогла Лас, как-то сумевшей вылезти из ванны, одеться (в мой халат… больше мне его не носить). Черноволосая вздрагивала при каждом моем прикосновении.

Так же, чинно и покачиваясь, мы вернулись с ней в спальню.

— Я сейчас «запою», — бесстрастно сообщила Лас. Я едва не засмеялась. Но сумела удержаться. Две таблетки я ей дала… дам-ка еще одну.

— Пей, — помогла я ей. — Умница. Ты что, ничего не помнишь?

— Я хотела… голова закружилась… Пошла к себе в комнату…

Помогла ей улечься, прикрыла одеялом. Глаза Лас заволакивало… заволакивало…

Я посмотрела, наконец, на оброненный ею ключ. Ошиблась этажом, похоже. Ну да, в таком состоянии.

— Ты ошиблась этажом, — поделилась я с ней важной новостью. — Подошла к моей двери. Хорошо, что я была поблизости.

Лас посмотрела на меня и вновь отвела взгляд.

— Позови Дени…

— Он уехал. Лас всхлипнула.

— Ты… ты прогнала его…

— Знаешь, подруга… — я встала, подняла ножны, положила поверх одеяла. Лас тут же вцепилась в них. — Держи. Защищай свою честь сколько хочешь. А я с тобой не разговариваю… пока у тебя чайничек не остынет. Не вставай, я схожу за помощью.

Лас вновь всхлипнула, обняла ножны и закрыла глаза.

Когда я, переодевшись в относительно чистую одежду, вернулась, Лас спала. Первая фаза. Нормальная, управляемая. Ладно, воительница, с тебя хватит. С меня — тоже. Учили глупую — не делай добра насильно, себе же хуже будет. Не научили.

Праздник, значит. Хорошо. Надела диадему, украшения…

На выходе из комнаты я столкнулась с… Саванти.

Господин без пяти минут директор медицинского центра был весел и в меру пьян.

— Май? С кем это ты тут? Что это тут у тебя… Обвел взглядом комнату.

— Хорошо проводишь время… Там тебя потеряли, внизу, меня вот послали позвать. Телефон свой ты мне не сказала…

Я не сразу поверила, что слышу именно это; когда поверила, от души врезала ему в челюсть. Примерно так, как это недавно сделала Лас.

Саванти поднялся на ноги, ошарашенный до полного отрезвления.

— Май? Да что…

— Там, — указала я рукой. Голос мой был спокойным — сама удивилась. — В моей спальне. Ласточка… Лас-Таэнин эс ан Вантар эр Рейстан. Я думала, она умрет. Иди, займись. И не забудь отдать меня под суд.

Саванти потянул носом и ринулся в спальню, когда я произносила последние слова.

А я поняла, что меня беспокоило, когда я втаскивала беспомощную Лас внутрь апартаментов. У двери стоял пылесос, я забыла его выставить наружу — как обещала. Теперь пылесоса не было.

— — —

Я стояла и смотрела, как Саванти проводит осмотр. Первым делом он извлек из верхнего кармана халата небольшой баллончик и… брызнул себе в рот. Скривился… закашлялся.

— Здравствуй, родной ларингит, — пробормотал он. — Ну тут и концентрация… Давно она так?

Я прикинула.

— Минут двадцать. Саванти присвистнул.

— В доктора играешь? Знаешь, шутки шутками… Я шагнула к нему, сжимая кулаки.

— Ну, Хлыст… Вон, убедись — Скорую вызываю непрерывно, тебя лично — тоже. Что у вас там? Забастовка?

Саванти замер, помолчал.

— Ладно, — примиряюще заявил он. — Вначале Ласточка. Сделай одолжение, надень фильтры.

— Чего?!

— Шапочку. Перчатки.

— «Шапочку»! — передразнила я его. — Скажите, какие неприличные слова! — и удалилась в соседнюю комнату.

Вот только здесь мне ее «духов» не хватало. Ладно, сейчас закрою шкаф и устрою вытяжку. К утру у меня в апартаментах выпадет снег и заведутся полярные медведи.

— Ее тошнило? — осведомился Саванти, делая Ласточке укол.

— Да.

— Как давно?

— Как раз когда я ее обнаружила. Минут двадцать-двадцать пять назад.

— Где?

Я сделала над собой усилие и ответила, спокойно.

— В коридоре, на полу.

— Ты… — Саванти кашлянул и выскочил в коридор. Вскоре вернулся. — Почти все уже «вычищено». Очень некстати.

У нас успели постелить самоочищающиеся дорожки? Забавно.

А у меня в апартаментах почему не… Ах да, я же ничего не позволяю здесь менять.

Саванти поднялся,

— Ловко, — похвалил он. — Валериановые «наручники» , верно? И «строгий ошейник».

— «Когти ястреба».

Саванти удивленно поднял брови.

— Быстро соображаешь. Гордись, ты спасла ей жизнь.

— И вам, недоумки, — выговорила я злым голосом. — Не забудь написать в отчете, что до вас не дозвониться.

— Все, Май, — Хлыст потер глаза. — Исчезни-ка ненадолго. Сходи за Тигрой. Хотя нет, на кой она мне тут такая… игривая. Вызови снизу санитаров. Вот, — он протянул мне карточку. — Нижний телефон.

— «Исчезни»? Интересно, кто у кого в гостях? Саванти промолчал. И правильно сделал.

— Все, ухожу, — я отряхнула одежду. — Вот ее ключ. Остальное рядом с кроватью.

— Спасибо! — крикнул он вслед. — Да, просили передать, тебе из дому звонили.

И пусть звонили. Мой законный праздник — до завтрашнего утра. А там пусть звонят еще. Если буду в настроении, отвечу.

Если не присматриваться, лицо у меня не такое и разбитое. Можно кое-что скрыть под волосами и украшениями…

— — —

— Привет-привет! — помахала мне Реа-Тарин, — Мы тебя заждались. Заснула ты там? Или… — она потянула носом. — О-о-о…

— Помогала Хлысту, — ответила я, возвращаясь в благодушие. Было еще обидно, очень обидно… но в присутствии Реа не удавалось дуться. — Тяжелый пациент.

— Уже?! — трое студентов и Реа воскликнули разом. Один из «коллег по клубу» куда-то делся. Двое остальных — долговязый парень и девушка — спали в своих креслах. Не видать им дополнительного отпуска.

— Саванти уже и тебя к делу пристроил, — недовольно заметила Тигрица, наливая себе и мне вина. — Что там?

— «Переглаженный».

— Как всегда, — Реа задумчиво откинулась в кресле. — Скоро фейерверк, потом — парк аттракционов. Ну, ребята, последний шанс.

Парни засмеялись и покачали головами.

— Даже втроем они меня боятся, — изобразила обиду Реа. — Как хотите, как хотите…

— Втроем? — я допила вино и встала. Не знаю, что на меня нашло. Груда вновь обретенных знаний шевельнулась в памяти. — Что же вы…

И шагнула в сторону Реа, медленно снимая перчатки.

— Дуэль, Королева? — улыбнулась Реа и сняла свои. — Ладно… Проверим твою реакцию.

Она уселась в кресле спиной к подлокотнику, сложила руки на коленях. Я медленно подошла сзади, наклонилась.

Вижу. Чувствую. Новое «зрение» слабо, но действует.

Положила пальцы ей на плечи. Тигрица расслабилась… но меня уже не обмануть. Я осознаю, что она готова мгновенно выбросить руки, нажать легонько на нужные точки… Второй попытки у меня не будет. Я медленно раздвинула пальцы.

— М-м-м, — промурлыкала Реа, явно для публики. Тихонько шепнула. — Не старайся, Королева… Загадай желание… Я сегодня добрая…

Я задержала руки поверх ее ключиц. Реа замерла. Но «тряпочной» она не была. Уголки губ тихонько подрагивали. Ждет… Ждет, когда я попытаюсь неожиданно надавить на «волшебное» место… Чтобы отплатить мне тем же — и мне не уйти, места для маневра нет.

Убрать мысли. Сосредоточиться на других точках. В кабинете стало совершенно тихо. Зрители боялись «спугнуть» нас.

— Хи-и-итрая… — протянула Реа, закрывая глаза. — Кто тебя учил, Май?

Два «куан» от плечевого сустава… Чувствую… Точки чуть теплее… Нервничаешь, Тигрица? Нервничаешь…

Я нажала. Резко. И не туда, куда ожидала, должно быть, Реа. Рефлекс — вещь страшная, Реа опоздала с ответным выпадом. А я резко откинулась, приседая, когда ее руки взметнулись, чтобы точно попасть в «сонный квадрат» чуть выше основания шеи. И тут я нажала — сильно — в тот самый квадрат. Неточно, одним пальцем промахнулась.

Тигрица судорожно вздохнула, взмахнула руками еще раз… Поздно, Реа.

Я осторожно подхватила ее, передвинула так, чтобы ей было удобнее.

Реа спала.

На самом деле. Никакого притворства. Я осторожно приподняла краешек левого века. Реа улыбнулась, сильнее обнажив клыки и… медленно свернулась в клубочек. Насколько позволяло кресло.

Я выпрямилась. В голове звенело. Если бы не «зрение», сейчас точно так же лежала бы я. Ну, может быть, снисходительная Реа нажала бы чуть слабее, или одним пальцем вместо четырех — пять минут сна, для подтверждения победы.

— Класс… — восхитился кто-то. И тут словно взорвались.

— Здорово, Май… Научи, а? Никто еще Тигрицу не «заглаживал»! Эй, ребята…

— Что за шум? — Саванти вошел, бодрый и невозмутимый, словно ничего не произошло. — Ну дела… Кто это ее так?

— Она, она! — указали студенты.

— Поздравляю, Королева. Тигра тебя будет обожать до конца жизни. Тебе это удалось первой. А ну тихо, — Саванти одарил остальных грозным взглядом. — Дайте человеку поспать. Да, и заберите ваших неудачников — вон они, уже просыпаются.

Проснувшиеся были бодры и смущены, особенно девушка.

— Всем подарок! — объявил Хлыст. — По одной неделе я вам накину. На память. Но — чтоб никаких хвостов у меня к осени, ясно?

Всем было, конечно же, ясно.

— Ладно, коллеги. Оставьте нас, нам тут работа неожиданно нашлась. Еще увидимся!

Я встала, чтобы попрощаться со всеми. Прикоснулась пальцами к щеке каждого… Ритуалы, ритуалы. Утомительно все это.

* * *

— Насчет «до конца жизни» я не шутил, — Саванти указал взглядом на бутылку с вином, но Майтенаринн отказалась. Так и не выпила минералки.

Саванти отпил глоточек, кашлянул.

— Вылечить тебя еще раз? — вежливо предложила девушка.

— Нет, спасибо. Одного раза вот так хватило.

— Я же не знала…

Саванти неожиданно поднялся, подошел к Майтенаринн и… вручил носовой платок.

— Я вижу, — он вздохнул. — Давай, Май, не стесняйся. Я выйду, если хочешь.

Майтенаринн покачала головой — не уходи — и закрыла лицо платком. Долго сидела так, чуть вздрагивая. Отняла платок. Лицо ее посерело.

— Я знаю, это обидно. Но, Май, это обычное дело, поверь мне. Знаешь, что делает четверть «заглаженных», которых вытаскиваем с того света? Подают на нас жалобу. А то и в суд. А тут…

— Что с ней?

— С ней хорошо. В смысле, выкарабкается. Он замолчал.

— Интереснее другое. Кто-то постарался, чтобы твой звонок нам не прошел.

Холодок прополз по спине Майтенаринн.

— Ты уверен?!

— Такими вещами не шутят. И — самое главное. У Лас-Таэнин очень странная интоксикация. Я не знаю, чем ты ее напоила, следов в крови осталось немного. Мы забрали белье для анализа… гхм… постельное. То, которое ты сменила. Похоже, наша птичка рискнула какой-то стимулятор попробовать.

— Если можно, Хл… Саванти… Не…

Саванти поднял ладонь. Оглянулся, прижал палец к губам.

— Кто-то донес, что ты была при смерти. Кто-то «заткнул» мне телефон и входную линию. Надо радоваться, что, кроме Лас, ничего серьезного не было. Понимаешь? Я не могу ничего скрывать, Королева.

— Понимаю.

— Не нравится мне это. Все, ни слова больше! Я знаю, что ты сейчас скажешь: «это все из-за меня».

Май отвела взгляд, вздохнула.

— Хорошо Тигре, — Саванти задумчиво поглядел на спящую Реа-Тарин. — Ладно. Вот что, Май… Мы перевезли Ласточку в реанимационное. Вот ключ от ее комнаты. Охранник встретит тебя. Возьми ее… фильтры? — Май невольно усмехнулась. — Она просила.

— Именно меня?

— Да.

Майтенаринн выпрямилась.

— С какой стати, интересно?

— Какие мы гордые. Хорошо, сам схожу. Девушка некоторое время раздумывала.

— Хитришь, Саванти… Ладно, прогуляюсь. Если по дороге не засну.

— Да, выспаться тебе не вредно. В твоих комнатах, наверное, не очень приятно. Что-нибудь придумаем. Назови-ка номер телефона. Твоего, личного.

— Я его не знаю.

— Вот как. Ну хорошо, вот, возьми «свисток», — он вынул из кармана и протянул девушке плоский предмет. — Умеешь обращаться?

— Видела. У охранников такие.

— Правильно. Номер там написан. Если что — свисти. Мой кодовый — 3451. Связь уже наладили.

Май остановилась и покопалась в кармане. На стол из ее ладони выкатилось три темных таблетки.

— Я дала ей вот это.

Глава 10. БЕЛЫЙ НЕВЕСОМЫЙ ПОРОШОК

Скромно живет Ласточка. Кто она? Третья дочь графини Вантар эр Рейстан, владелицы пяти крохотных островков. Железная и марганцовая руда, устрицы, водоросли «кудри Соари» — прекрасный источник микроэлементов. Богатая наследница. Если о ней, как о наследнице, вспомнят. Практика сейчас такая — «лишних» дочерей отправлять подальше. А если решат не возвращаться, тем лучше. Повод не пускать обратно придумать легко, а оплачивать «отказное» содержание несложно.

Охранник коротко поклонился и отпер дверь. Далеко идти не пришлось: все сложено в коробочки, стоят на полке у входа. Несколько коробочек — про запас. Я осторожно принюхалась. Не похоже, чтобы Лас перепутала дни — такое трудно не учуять. Что может инициировать цикл раньше времени?

Не сходи с ума, Май. Забудь про медицину. Порядок у нее. Это радует. Но все отчего-то в темных тонах. Охранник кашлянул. Намек поняла.

— Сообщите, пожалуйста, что я иду, — попросила я, как и было сказано. — Минут через десять буду в реанимационной.

Он кивнул и тщательно запер за мной дверь.

— — —

Вновь путешествие по темным переходам. И вновь неприятное ощущение нездорового внимания. Я едва не выхватила «Скат», когда «жжение» стало нестерпимым.

У входа в реанимационное меня обыскали— условно, конечно, несколько раз взмахнули детектором. Тут-то я и взмокла…

— Проходите, тахе.

Не обнаружили! «Скат» не обнаружили!

Охранник встал спиной ко мне. Тактичный. Вот я сейчас выну шпильку и воткну ее в ухо пациенту… Потрясла головой.

Не сходи сума, Май.

Было относительно тепло, воздух совершенно чист — а ведь черноволосая без «фильтров». Хоть где-то у них тепло.

— Лас?

Она пошевелилась, вздохнула. Первая фаза — «стеклянная», самая противная. Все кажется полупрозрачным, мышцы с трудом повинуются, в ушах постоянно звенит.

— Давай, помогу.

Я осторожно одела «сеточку» поверх ее собранных в две косы волос (уже успели причесать). Придержала одну ватную руку, одела перчатку. Вторую. Положила обе руки поверх одеяла. Все. Можно удаляться.

— Нет…

Я оглянулась. Глаза Лас закрыты.

— Не уходи… Ко… Май…

Я присела у изголовья. Если посижу спокойно еще минут десять, прямо здесь и засну. Вымотал меня день первый. Не хочу ни фейерверков, ничего. А ведь будет еще день второй, и так до пятого.

— Дени?

— Скоро должен вернуться. Я скажу ему, что ты здесь. Что ты поправишься.

Она открыла глаза. Ей было тяжело держать их открытыми.

— Скажи… — она сглотнула. — Я… Он не виноват. Пусть… выбросит. Все выбросит.

— Что выбросит, Лас?

— Ты дала мне…

Голос едва слышен. Уплывает Ласточка, и сны к ней приходят невеселые. Я наклонилась поближе.

— Не надо… Не…

Она заснула. Я долго ждала, осторожно держа ее ладонь между двух своих.

Вздрогнула. «Зрение»… вновь выхватило часть чужой тайны. Лас… ты не знала, зачем Дени так спешил сюда… ты последовала за ним. Не понимала, зачем он оберегает Светлую… эту ядовитую змею. Но помогала ему. Он — все, ради чего ты живешь. Вы с ним…

Я опомнилась, отпустила ее ладонь. Прости, Лас… я не хотела. Я уйду с твоего пути, обещаю.

Мерно щелкает аппарат жизнеобеспечения. Все, мне пора.

* * *

На обратном пути я не выдержала и «обследовала» «Скатом» окрестности.

Есть тепловой след!

Я чуть было не закричала от страха. Да, от страха — хотя никто из людей не переживет более одного термического попадания — стоит только нажать на спусковую скобу.

Вот здесь стоял кто-то минут пятнадцать назад. Ни запаха, ни следов. Как такое может быть? Вызвать охрану?

И что я им скажу?

Ладно. Держа руку на кобуре, я проследовала до выхода в рекреационный корпус. Спуститься вниз, в кабинет? Нет, не стану. Загляну к Дени, да и домой. Отключу блокировку — пусть вызывают. Могу и в кресле у входа выспаться. Хотя бы два-три часа, «собачье время» перетерпеть.

Буфет не был заперт, в кладовке горел слабый свет. Отлично.

Внутри тепло, свет не режет глаза. Пыльная смесь запахов. Как же Дени дожил до работы здесь? Я так и не спросила. Прямо скажем, не самая почитаемая работа.

Я осторожно опустилась в старое, скрипучее кресло и прикрыла глаза. Ой, не надо, Май… Уснешь прямо здесь.

Ну и усну. Мне уже почти все равно. В случае чего — вон телефон на стене, авось догадаются позвонить.

Мне показалось, что я только прикрыла глаза. Услышала шорох. Запах дождя и листьев. Дени… Обеспокоен… но уверен… даже радостен.

— Май? — шепотом.

Да, это я. Только так не хочется просыпаться. Еще пять минут, Дени. Ну хотя бы три…

Он осторожно прикрыл мне колени чем-то мягким и теплым. Я улыбнулась и попыталась мурлыкнуть, как Реа. Он осторожно прикоснулся пальцами к моей правой перчатке и отошел.

Ласточка!

Я уже готова была открыть глаза, когда мелодично звякнул телефон. Дени тут же взял трубку.

— Слушаю. Да, узнаю.

Голос его изменился на полуслове, стал вялым, деревянным. Я едва не подскочила. Заставила себя не двигаться. Мурашки поползли по коже.

— Конечно. Да, тахе-тари Ройсан. Тетушка?!

— Да, здесь, спит.

Я окончательно проснулась. Меня била дрожь. Дени… повесь трубку, немедленно!

— Ясно. Сейчас…

Он поднес трубку к моему уху.

— Vaerte nes magi… Май, девочка, проснись… Немедленно домой, — сладкий голос тетушки.

Дени. Медленно вернулся, повесил трубку. Чем-то очень, очень горд.

Я окаменела. Ну и что? Прямо я разбежалась — домой ехать. Что за странные слова она сказала?

Я открыла глаза. Дени улыбался мне, присев перед креслом. В одной руке он держал стакан с водой, в другой — желтую таблетку.

Мир потемнел перед глазами.

— — —

Майтенаринн медленно встала (Дени поднялся, продолжая протягивать воду и таблетку). Не отрывая взгляда от его глаз, приняла стакан.

Дени улыбался.

Май улыбнулась в ответ… и резко ударила ладонью снизу по руке с таблеткой. Выплеснула воду в лицо Дени (тот попятился, продолжая улыбаться), швырнула стакан в раковину. От звона и грохота парень очнулся, в глазах появилось изумленное выражение.

— Май! Что…

— С кем ты говорил по телефону?

Он отступал. Медленно. Глаза Королевы горели такой яростью, что не было времени обдумывать ответы. Они возникали сами собой. Правдивые. Но Май они явно не устраивали.

— Не… помню. Разве я говорил?

— Ты давно ей… служишь? Дени охнул, взялся за виски.

— Май! Я не… что с тобой? Что случилось?

Девушка подняла валяющуюся под ногами желтую таблетку.

— Это — откуда?

— Да у тебя в кармане!

Майтенаринн запустила руку в карман. Маленькая коробочка с аптечным штампом. О небеса… Вот что она покупала в аптеке…

— Кто приказал тебе дать ее мне?

— Не помню… — прошептал Дени, изменяясь в лице.

— Сколько уже раз ты давал их мне? Когда?

— Не помню…

— Ты все ей рассказал про нас? Верно, Дени?

— Да… Нет! — он неожиданно согнулся, упал на колени. — Нет, Май… не делай этого!

— Где ты был? Что она приказала тебе сделать?

— Я… она… Нет, прошу тебя!

Он закричал. Так, словно его сжигали заживо. Май опомнилась, отбросила таблетку, прислонилась лбом к стене.

Страшная пустота внутри. Кто еще слушается таких «указаний» по телефону? Кому можно доверять? Саванти? Реа? Кто встречал ее, Май, по утрам — желтой красивой таблеткой и стаканом воды?

— Все, Дени. Хватит игр. Я отпускаю тебя, — она извлекла «конька» и едва не швырнула его о стену. Положила под ноги качающемуся взад-вперед Дени. Струйка крови вытекала из уголка его рта.

— Это давно не игра, Май… Королева… Я все это время…

— …охранял меня, знаю. Для тетушки. Он поднял налитые кровью глаза.

— Нет…

— Я тебе не верю.

Он кивнул. Май попятилась. Что с ним? Ярость неожиданно прошла. Возникла звенящая усталость.

— Ласточка чуть не умерла этой ночью, — сообщила Май горько. — Отравилась. Я спасла ее.

Дени вновь поднял голову. Губы его дрожали.

— Где… где она?

— В реанимационном. Тебя туда могут не пустить. Вот, слушай…

Май, слово в слово, передала разговор. Дени поднял голову. По щекам его скатывались слезы.

— Послушай… Это важно, поверь…

— Ты свободен. Хлыст сказал — Лас выживет. Будьте счастливы. С долгами покончено.

— Май… Но я должен…

Она отвернулась, пошла, шатаясь, к выходу. По пути смяла коробочку с таблетками и швырнула в пространство.

— Май!

Она не ответила.

— Прошу тебя…

Май зажала уши, плечом открыла двери наружу. И побежала, изо всех сил, пока сил не осталось вовсе.

* * *

Она шла и шла, а коридор все тянулся и тянулся. Праздник продолжается. Сил нет думать ни о чем. Жить не хочется. Все вокруг — ложное, отовсюду пахнет желтыми таблетками с беспробудным сном внутри. Дени, Дени… Как же ты? Когда?

А ты, Май — когда? Ты спала в течение пяти лет, сказал дядя.

Прямо из стены по левую руку вышел… Дени. Полупрозрачный. Грустно глянул на нее… шевельнул губами. Май прижалась к стене. Отчаянно нащупывала дверную ручку. Нет ручек. Просто стена, бесконечный коридор.

Дени пошел, мимо нее, склонив голову. От него распространялся сильный холод.

Майтенаринн окликнула его. Он оглянулся, покачал головой, улыбнулся. Кровь так и стекает из уголка рта.

Дени посмотрел за спину Майтенаринн. Та медленно, ощущая, что настал ее последний миг, обернулась.

Ласточка!

Пытается выйти из стены. Что-то мешает ей — но нет, справилась. Дени махнул куда-то вперед, двинулся в указанном направлении. Лас пыталась догнать его, но что-то сковывало ее. Она беззвучно кричала…

Майтенаринн поймала черноглазую за руку.

Руку обожгло так, что все закружилось перед глазами.

Дени шел и шел… Удаляясь от Лас.

— Стой! — крикнула Майтенаринн, поднимаясь на нога. — Стойте же! Стойте!

— — —

— Очнись, Май! — Саванти осторожно тряс меня за плечо. Реа, бледнее обычного, стояла рядом, на коленях, придерживая меня за голову. Пахло чем-то едким.

— Что с тобой? Почему спишь прямо на полу?

Я попыталась вскочить на ноги, не получилось, стукнулась виском о стену. Реа поддержала меня, помогла подняться.

— Дени…

— Что Дени?

Я потрясла головой.

— Ничего. Я кричала?

— Да. Слушай меня внимательно, Май… Май! Ты с нами?

Да. Я с вами. А с кем вы?

— Слушай. Дело плохо. Лас отравили нертфеллином.

— Что это?

— Наркотик. Очень, очень сильный. Скоро здесь будет не продохнуть от следователей. Кто-то подмешал ей порошок в питье.

«Пусть выбросит… Все выбросит».

— «Шипучка»! — закричала я. Реа поймала меня, стиснула плечи так, что я пришла в себя. — Проверьте… Срочно!

Саванти глянул на меня.

— Верно. У нее в кармашках были обертки. Есть следы нертфеллина. Что ты знаешь про «шипучку»?

— Она взяла… — я осеклась, — я… дала ей… Попросила у Дени.

— Дени? Дайнакидо-Сайта эс Фаэр? — Хлыст поднялся на ноги. Выражение его лица ничего хорошего не предвещало.

— Нет! Нет!! Он не мог… Саванти… прошу…

— Реа, держи ее, — жестко велел Саванти, отряхивая руки. — Не выпускай. Будет дергаться — усыпи.

— Ты куда? — успела я крикнуть, трепыхаясь в железных руках Тигрицы.

— Спасать его, ненормальная! Если еще можно спасти! — Саванти на бегу набирал номер на своем телефоне.

— — —

Вот же место — никого нет. Никто не пройдет. Реа терпеливо держала меня, не позволяя шевельнуться. Ведь усыпит, с нее станется…

— Реа…

— Молчи, Май.

— Тигрица…

— Да, Королева?

— Пусти. Я не сбегу.

— Слово?

Я сглотнула.

— Слово.

Тигрица отпустила меня, помогла усесться у стены. Села рядом.

Я отвернулась. Ничего не хочу. Хочу проснуться. Или умереть.

— Тигра…

— Что, котенок?

— Нер… нертфеллин — это плохо?

— Очень плохо. Если бы Лас умерла, Саванти отправился бы в яму с собаками.

Я снова сглотнула.

— Что будет?

— Будет много грязи, тахе. Наркотики — вещь страшная. Вряд ли за этим — один человек. А у нас мало времени. В таких случаях привыкли рубить сплеча. Властям нравятся показательные процессы. Когда человек по десять казнят, для примера.

Я закрыла глаза.

Время тянулось бесконечно.

Шаги.

Саванти.

— Реа, надо где-то посидеть, подумать. У нас минут десять, не более.

— Что случилось?

— Дени умер.

Я оцепенела. Язык примерз к гортани. Нет… невозможно…

— Как? — Реа казалась самим спокойствием.

— Нертфеллин. Судя по симптомам — две-три сотни предельно допустимых. Может, больше. Его оглушили и влили эту гадость… Ампулу или две.

Я силилась выговорить хоть слово. Дени… идет по коридору… Лас не может догнать его.

— Дени умер… — проговорила я чужим голосом. — Лас умерла…

— Лас жива, девочка, — возразила Тигрица мягко.

— Нет! — я вскочила. Реа попыталась поймать меня… я с размаху стукнула ее ребром ладони по голове. Она охнула, упала на колени. Саванти опешил, когда ему в глаза уставился зрачок «Ската».

— Не подходи, Саванти! — я сорвала телефон… сели батарейки… швырнула его в сторону. Взяла «свисток». «Свистнула» изо всех сил. Ну же… Отзывайтесь!

— Диспетчер, — отозвался «свисток».

— Лас! — закричала я. — Спасите ее! Она… реанимационная…

— Номер? — спокойно спросил голос.

— Спасите! — закричала я снова. Тигрица подняла голову и застыла, увидев пляшущий в моей руке пистолет.

— Май, — Саванти скрестил руки на груди. Говорил ровно, дружелюбно. — Назови им номер. На обратной стороне свистка.

— Два-пять-шесть-семь, — торопливо прочла я.

— Слушаю вас.

— Помогите ей! Лас, у вас в реанимационной! Она умирает!

— Кто говорит?

— Дай мне, — велел Саванти таким кротким голосом, что я подчинилась, бросила ему свисток. Отступила на шаг, продолжая удерживать их обоих под прицелом.

— Два-пять-шесть-семь, — произнес Саванти. Тигрица нервно пошевелилась. — Масстен, это Призрак. Красный код. Пять-два-три. Немедленно в реанимационную. Отбой.

Призраки шли и шли. Лас идет за Дени. Саванти — тоже призрак.

— Поздно, — я отступала, продолжая держать их обоих на мушке. Заметила, только теперь, что не сняла с предохранителя. Сняла. Взяла оружие двумя руками… едва удержала, до того они тряслись.

— Ей помогут, — Тигрица все еще стояла на коленях. — Не надо, девочка. Прошу.

— Нет, — сознание заполняла все та же звенящая пустота. Дени послушался того, что ему сказали по телефону. А эти? Чем они лучше?

Я отступала. За угол. Только не у них на глазах.

— Май, — Саванти оставался спокойным. Только голос его стал печальным. — Так ты никому не поможешь.

Я повернула за угол.

Сорвала диадему, отбросила ее. Жарко. Расстегнула верхнюю петельку.

Опустилась на колени. Приставила дуло к подбородку.

Сил не хватало нажать на спусковую скобу.

«Живи, Май».

Зачем?

«Пожалуйста, живи».

В глазах потемнело. Торопись, Май, пока они не бросились спасать тебя.

«Ради меня, ради себя».

Пистолет стал страшно тяжелым. Не смогла его удержать. Краем глаза заметила, что Тигрица метнулась ко мне.

Пустота.

* * *

Когда я открыла глаза, уже сидела за небольшим столиком. Вначале показалось, что Саванти и Реа спятили, как и я, и приволокли меня в Зал, в кабинет. Продолжать веселиться.

Но нет, это другое место. Пахнет приятно — цветами. Полевыми. И чем-то еще… чем-то терпким.

На столе несколько бутылок. Саванти, все еще в халате, кое-где испачканном капельками крови. Пьет газированную воду.

Реа сидит рядом, глаза прикрыты, но не спит.

На столе, перед ними, лежит мой «Скат». Вернее, это я вижу, что он там лежит, а другие… Рядом — диадема, символ Светлой. Какая я Светлая. Где ни появляюсь, приношу неприятности или смерть.

Думать не хотелось. Жить — тоже.

— Говори, Май, — Тигрица не открывала глаз. — Говори что-нибудь.

— Как… она?

— Жива. Этот… ублюдок… — впервые слышу от Реа бранное слово, — не знает, что нертфеллин не растворяется в физиологическом растворе. К счастью для Лас, он еще и легче воды. Такой, знаешь, белый невесомый порошок. Очень приятно пахнет, яблоками. Капельницу успели заменить.

Я снова сглотнула. Комок поднялся к горлу. Тигрица открыла глаза, уселась вертикально и положила ладонь поверх моей.

— Говори, Май, не молчи.

— Дени… как он умер?

— Плохо, — Саванти опустил голову. — Я пришел, когда ему оставалась минута, не больше. Он уже ничего не видел. Лежал в луже крови. Едва мог говорить. Не сразу понял, кто я.

— Что он сказал?

Саванти метнул взгляд в глаза Реа. Та кивнула, встала из-за стола.

— Тигра… останься, пожалуйста.

— Хорошо, котенок.

— Дени сказал, что сделал что-то ужасное, но не знает — что и зачем, — голос Хлыста стал деревянным. — Просил отыскать тебя… отдать его записку. И вот это.

На столе передо мной появился смятый лист бумаги. Я спрятала его, не читая. Не смогу. Сейчас — не смогу. Рядом лег «морской конек». Не мой, его. Весь в крови. Спрятала в тот же карман.

— Последние слова я почти не разобрал, они звучали очень странно. Он сказал что-то вроде… «она сделала это правдой».

Я закрыла глаза. Май, не надо! Не делай этого! Сделала это правдой…

— Говори, Май, прошу.

— Что теперь?

— Приехал лично Генеральный Прокурор Союза. Та еще сволочь, — что-то и Саванти перестал сдерживаться. — Сегодня, ручаюсь, будет десять признавшихся преступников, а завтра собаки в яме обожрутся до смерти. Он это любит. Сам собаку съел на законах.., а они все запутанные.

— Мне надо уехать, — глухо отозвалась я. — Я приношу только несчастья.

— «Жуки» уже оцепили все здание, — терпеливо пояснил Саванти. — Ты, как и другие свидетели преступления, будешь допрошена. К тому же…

Он взглянул на Реа. Та помедлила и продолжила за него, закрыв глаза ладонью.

— Кто-то уже сообщил родителям Лас об истории с наркотиком. Документ не был оглашен, но, как я слышала, ее лишили всего. Титула, доходов, имущества, имени. Наверняка выгонят из Университета. Возможно, выставят прямо с больничной койки.

Я сидела, пытаясь унять дрожь.

— Она пока не знает, что у нее не осталось ничего и никого, — голос Реа также стал сухим и ломким. — У нее осталась только ты. Больше ей помочь некому. В комнате Лас нашли ампулу с наркотиком, с ее отпечатками пальцев. Достаточно для обвинительного приговора. Но Генеральный, конечно, смилостивится.

— Только я? А вы?

— У тебя есть шанс помочь ей. Как-нибудь. Мы, как люди, потенциально причастные к сбыту нертфеллина, можем только навредить.

Телефон Саванти пискнул.

— Началось, — проворчал он. — Они проводят изотопный анализ. Ищут источник нертфеллина, — пояснил он для меня. — Вообще-то это вещество — полуфабрикат. Все ампулы его маркируются…

— Понятно, Саванти, — кивнула я. — Что мне делать? Скажите, хоть кто-нибудь.

— Выспись, Светлая, — Реа. — Будет очень тяжело. Ты должна выдержать.

Саванти поднялся.

— Думаю, за вами пришлют, — он глянул на часы. — Уже рассвет. Не выпускай ее никуда, Реа. И… я бы избавился от пистолета. Впрочем, решайте сами.

И ушел.

— «Будет дергаться, усыпи», — пробормотала я. Тигрица засмеялась.

— Злопамятная! Королева, как можно!

— Я хочу спать, Реа. Только… без сновидений. Сможешь?

— Постараюсь, — она присела передо мной, поблескивая клыками. Сосредоточена, но глаза продолжают улыбаться. — Закрой глаза. Ни о чем не думай. — Положила мне пальцы на шею.

— Только не уходи, — попросила я, уже проваливаясь в сладкую бездонную черноту.

Глава 11. ДОЗНАНИЕ

Снов не было. Холод и тревога — были. Я открыла глаза. Меня вытолкнуло из сна — рывком. Тигрица, видимо, позаботилась обо мне — я спала не в одежде. Комната не моя; несомненно, я в гостях у Реа-Тарин. Тихо как…

Тигрица возникла бесшумно. Все в том же праздничном костюме. Прижала палец к губам, указала мне — идем. Я двинулась вслед за ней. Безропотно поднималась по железным лесенкам, протискивалась в узкие щели. Что такое? Мы куда-то убегаем?

Не сразу осознала, что почти полностью раздета. Холодно… Одежда (моя! интересно, кто сходил за ней ко мне в апартаменты?) лежала на стуле; рядом тихо ворчали два массивных железных шкафа. Кондиционеры.

Реа помогла мне одеться. Я чувствовала знакомую неприятную слабость, которую, правда, можно пока подавить чем-нибудь тонизирующим. Страшно хочу есть. Бедная Реа… если это была твоя комната, несколько дней там тебе не отдыхать. Мне пора пить мои таблетки…

Подготовительная фаза.

Тигрица выглядела очень плохо. Темные круги под глазами. Губы чуть-чуть подрагивали. Несколько раз облизнула кончики клыков.

— Май, — произнесла она тихо и сделала знак, чтобы я приблизилась. — Он приехал за тобой.

— Кто? — я не сразу осознала, о ком она. Потом осознала.

— Я хочу, чтобы ты выслушала меня, Май. Времени очень мало. Как только они обнаружат, что ты проснулась, мы не сможем говорить. Слушай меня, пожалуйста. Она смотрела в пол.

— Изотопный анализ подтвердил, что ампулы — из нашего хранилища.

Я почувствовала дрожь. Опустилась на стул. Тигрица присела рядом, прямо на пол.

— Теперь у Генерального развязаны руки. Ему нужна кровь, ему нужны головы — с наркотиками бьются всеми силами, любая жестокость оправдана. Но ему нужна и ты, Май.

Я молчала.

— Что бы он ни придумал, Май, он не сможет вынести тебе обвинительного приговора. Может подбрасывать сколько угодно наркотиков, создавать улики — Ее Светлость не подпишет указа о твоей казни. Она выслала охрану для тебя — хотя, конечно, это всего лишь люди с оружием. У тебя в крови нет нертфеллина, следовательно — ты неуязвима. Если хочешь есть, постарайся наесться и напиться здесь, у меня. Не принимай ни глотка, ничего, если рядом будет Генеральный или его представители.

Я кивнула.

— Мы согласимся со всем, с чем нас вынудят, — Тигрица склонила голову еще ниже. — Саванти, я, все остальные, кому мы можем доверять. Генеральный хочет уничтожить тебя. Не физически. Как Светлую. Но мы хотим, Май, чтобы ты осталась. Осталась жить. Понимаешь? Что бы мы ни сделали, что бы ни сказали. Ни слова! Мы не имеем значения. Лас не имеет значения. Молчи! Даже Дени не имеет значения. По всем по ним, по живым и мертвым, пройдутся грязными ногами. Исключений не будет. Он захочет, чтобы ты поддалась, попыталась нас как-то защитить. У тебя нет шансов помочь нам, Май. Ты — за себя.

— Нет, Реа, — возразила я спокойно. — Есть вещи…

— Есть вещи, о которых ты еще не знаешь, Май. Саванти сказал мне, что ты… впервые проснулась вчера утром. Я верю. Ты меня не могла вспомнить, но я тебя помню! Май, я не верю в то, что ты умеешь исцелять, что ты творишь какие-то чудеса. Я верю в тебя. Ты должна выжить, Май. Любой ценой.

Я закрыла лицо руками.

— Май, твою диадему можно только надеть. Снять ее нельзя. Молчи! Я не верю в чудеса! Я верю, что люди, что один человек может быть важнее чего угодно.

Я не открывала глаз. А когда открыла, увидела… Тигрицу, преклонившую колено и протягивающую мне кинжал. Церемониальное оружие Метуар.

— Vergh an fase, Tahetari Zuona, — Реа запрокинула голову и закрыла глаза.

Если бы она принесла клятву смерти вчера, мы бы, вероятно, вместе посмеялись. Сейчас…

Я приняла кинжал и прикоснулась кончиком клинка к ее щекам, к горлу, ко лбу.

— Es za Tuan, Rea-Tarin.

Тигрица вернула кинжал в ножны, под костюмом.

— Верь мне, Май.

— Я верю… Реа.

Она кивнула. Ни искорки усмешки. Тут я и увидела подлинную Метуар, а не играющую и насмешливую Тигрицу.

— Идем, тебе нужно поесть.

Когда мы спустились в спальню, в дверь вежливо постучали. Я открыла ее, Реа осталась стоять в стороне, глядя в пол.

Капитан специальных войск Министерства юстиции. Весь раззолоченный. Главный «Жук», как их называют за их спинами.

— Тахе-те Майтенаринн Левватен эс Тонгвер эс ан Тегарон? — он был и вежлив, и учтив. Действительно, не притворно!

— К вашим услугам, — мне кланяться не обязательно. В конце концов, это — солдат.

— Его Превосходительство таха-тиа Ноар-Мане Аттва, Генеральный и Чрезвычайный Прокурор Южного Союза Государств Шеам, просит вас присутствовать при завершении следственных операций в связи с небезызвестными вам печальными и возмутительными событиями.

— Не смею отказываться. Однако просила бы у вас четверть часа на то, чтобы привести себя в должный вид.

Капитан кивнул. Четверо других «жуков» сделали шаг вперед, встав по обе стороны от двери.

— Я доложу, чтобы вас ждали. Вас сопроводят, тахе-те.

Я закрыла дверь.

— Идем, котенок, — Тигрица указала рукой. — Тебе нужно поесть.

* * *

Идти было долго. Огромное все-таки здание, этот Университет! Мы шли и шли… никого. Ни охраны, никого. Солнце за окном плыло поверх плавящихся облаков… казалось заболевшим. О чем я думала, пока шла? Ни о чем. Тигрица шла следом. Разумеется, ее предупредили, что разговаривать со мной не дозволено.

Зал Заседаний Ученого Общества. Пусто сегодня, безрадостно. Генеральный Прокурор оказался высоким, седовласым человеком с глубоко посаженными глазами, очень светлым лицом и едва заметными бровями. Неожиданно длинное лицо, тонкие губы. В руке он держал прокурорский жезл — символ верховного правосудия.

Ну и мундир, конечно. Не такой изукрашенный, как у его Главного «Жука», но сразу становилось видно, кто тут повелевает.

«Жуки» эскорта отошли чуть в сторону. Тут я заметила советника Ее Светлости по вопросам правосудия и дюжину рослых, одетых в архаично выглядящую форму солдат. Специальная охрана Ее Светлости. В руках — не какие-нибудь алебарды, а «Барракуды», штурмовые ружья. Горят синие огоньки у раструбов — готовы немедленно защищать меня. «Всего лишь люди с оружием». Советник улыбнулся мне. И все. Тоже не смеет как-то ободрять.

Я поклонилась Генеральному, не меняя выражения лица — безразличие.

Рядом, у стола, со множеством каких-то бумаг, Саванти. Тигрица стоит шагах в пяти от него.

— Рад лицезреть вас, тахе-те, — Генеральный словно очнулся. — Был бы еще более рад, если бы не пришлось лицезреть вас при таких неприятных обстоятельствах.

Я молчала. И была абсолютно спокойна. Сама не знаю, как мне это удавалось.

— Ваше присутствие здесь чисто формально, тахе-те. Мы достигли полного взаимопонимания с руководством вашего государства и теми, кто имеет отношение к инциденту. Разумеется, виновные будут строго наказаны. Посему я зачитаю вам постановление, которое будет исполнено в ближайшем будущем.

Я слушала его, не слыша. Вредоносное… смертельно опасное… тлетворное… пособничество… яд и зараза… Отстраняется… лишается степеней… приговаривается ко штрафу…

— От вас требуется согласиться с этим, тахе-те, — чуть наклонил голову Генеральный. — Разумеется, у вас есть выбор.

Разумеется, есть. Отказаться. Объявить, что высказанное — неправда, спровоцировать новое дознание и поиск новых улик. А их найдут. И когда найдут, я буду считаться вне юрисдикции Союза. Конечно, меня не убьют… прямо здесь же. Генеральный проявит снисхождение. Со мной просто случится несчастный случай. Я кивнула.

— Я соглашаюсь, Ваше Превосходительство.

Тут в дверь вошел, низко поклонившись всем, кто-то в мундире сотрудника Министерства юстиции. Что-то протянул Генеральному. Тот принял бумаги, вчитался, помрачнел.

— К моему величайшему сожалению, были обнаружены документы, свидетельствующие, что ампулы с наркотиком, использованные для совершения противозаконных действий, были не похищены из особого хранилища опасных препаратов Университета, но — частично — получены официально и — частично же — оформлены, как использованные для проведения дозволенных законом действий.

Я вздрогнула. Саванти сохранял полное спокойствие. Реа-Тарин — тоже.

— Я жду от руководства медицинского и научного центра объяснений. И немедленно.

Советник Ее Светлости сделал шаг ко мне. Молча.

Пауза тянулась. Все ясно. Получены «частично» официально — значит, есть «подлинные» документы за подписью Реа или Саванти. Впрочем, они будут подлинными. Любая экспертиза подтвердит. Просто потому что после эти документы вряд ли пройдут повторную экспертизу.

Реа-Тарин сделала шаг вперед.

— Я принимаю на себя полную и осознанную ответственность за это, — произнесла она. — Прошу Ваше Превосходительство о положенном мне, — добавила она. Прокурор кивнул, сохраняя жесткое выражение лица. Суров закон, но это — закон, читалось в его глазах.

Я похолодела. Тигрица только что вынесла себе смертный приговор. Завтра к полудню ее уже не будет в живых

Один из «жуков» извлек «ярмо» — специальные наручники и… шлем — для заключенных женского пола.

Саванти остолбенел.

Тигрица медленно подошла ко мне (Прокурор не сводил с нас взгляда). Встала, глядя мне в глаза. Наклонилась, чуть коснувшись щекой моей щеки. Едва слышно шепнула.

— Прощай, Светлая… Спасибо за прекрасный сон. Выпрямилась. Отошла и, глядя спокойно на Генерального, протянула руки, склонила голову.

— Нет! — Саванти сделал шаг в ее сторону. — Ты отстранена! Ваше Превосходительство, — он повернулся. — Я принимаю на себя полную и осознанную ответственность за это.

— Учитывая обстоятельства дела, — еще один «жук» направился к Саванти, покорно склонившему голову и протягивающему руки. — Я не могу отклонить предполагаемого обвинения и в адрес вашего заместителя, таха-те Маэр. Увести, — кивнул он «жукам». Повернулся ко мне.

— Приношу еще раз извинения, тахе-те Майтенаринн. Следствие окончено.

Что-то поднималось во мне… поднималось… Дени… будет упомянут как распространитель и торговец, его родственники окажутся в немилости; возможно — будут казнены. Лас проведет день у позорного столба, будет заклеймена и выслана — о, все каналы мира покажут эти кадры. Саванти и Реа завтра покинут этот мир, их имена смешают с грязью. Реа не позволит себе дожить до казни, но что с того?

— Стойте! — воскликнула я. Прокурор вопросительно взглянул мне в глаза. Тигрица попыталась что-то сказать, но ей попросту заткнули рот ладонью. В «ярме» особо не посопротивляешься.

— Вы хотите оспорить заключение?

— Да! — мысли летели, как сумасшедшие. Я не могу.,. Я не могу так!

— Май! — Тигрица сумела упасть так, чтобы рот ее освободился, хотя бы ненадолго. — Нет! Не надо!! Он умрет напрасно! Все умрут.

Ее скрутили и, вслед за Саванти, увели.

— Я требую привести сюда всех сотрудников медицинского центра, — объявила я, стараясь подавить страшную дрожь. — Я знаю, кто виновен в происходящем. Я смогу указать его.

— Тахе-те желает провести церемонию дознания сама? — наклонил голову Генеральный. Ни тени усмешки. Ни следа презрения. Великолепный актер.

— Да, — мне стало спокойно. Совершенно неожиданно. — Это мое право.

— Да будет так, — Прокурор дал знак.

* * *

Советник Ее Светлости беседовал со мной. Разумеется, в присутствии представителей Его Превосходительства.

— Я должен ознакомить Вас, тахе-те, с тонкостями церемонии, — он был само спокойствие. — Прежде всего, вам действительно предоставляются, на время проведения церемонии, все полномочия и привилегии Генерального Прокурора. Вот материалы следствия, — много-много пухлых папок. Будто записывающих «журналов» и терминалов доступа еще не изобрели! — Вы не ограничены временем, вы можете требовать от тех, кто отвечает перед вами, чтобы они произносили только правду. Никто не смеет препятствовать отправлению вами правосудия.

Однако, тахе-те, вы не имеете права опираться на факты, противоречащие материалам дела. Вы не смеете требовать признания, любое ваше действие, опирающееся на повелительную интонацию, может быть поводом для прекращения церемонии.

Учитывая особенности вашей физиологии, тахе-те, вам также запрещается появляться перед допрашиваемыми и свидетелями без традиционных фильтров — вы понимаете меня, конечно же.

Для того чтобы исключить любое давление на вас, или попытку тахе-те обойти рамки церемонии, все будет записываться несколькими съемочными группами, в том числе специальными архивными группами Министерства юстиции Союза и Отдела юстиции Ее Светлости.

Вам запрещается консультироваться иначе как с юридическими материалами. Вам запрещается покидать пределы этой комнаты. Разумеется, совершение необходимых физически неизбежных отправлений будет дозволено, и для этого вы сможете покинуть помещение, но в сопровождении и при наблюдении полномочных лиц одного с вами пола…

…Он говорил и говорил. Я сидела и запоминала. Голова была ясной, все было хорошо… если бы не слабость мышц и пропавшее «зрение». Вот так все и кончается, Май. А как прекрасно все было вчера. Пусть. Дойду до конца.

Потом я долгое время сидела и листала материалы. Путано, очень путано. Бумаги, отчеты, свидетельства, протоколы допросов, фото— и голо-изображения, много, много, много…

…Когда я подняла голову, захлопнула папку, свидетели, пресса, все прочие были готовы. Ждали, когда я встану. Среди репортеров я заметила давешнего водителя «буйвола». Журналист! Ну, все понятно. Он держал в руке камеру и был облачен все в тот же серенький костюм. Давай, наслаждайся, стервятник.

— — —

— Вручаю вам символ правосудия, — Прокурор с поклоном передал мне жезл. — Вы обязаны держать его в Руке, пока церемония совершается. Когда, по вашему мнению, церемония должна быть завершена, вы должны будете положить жезл на пол и произнести формулу «Дознание окончено». Помните, виновник обязан произнести признание.

Я приняла жезл. Тяжелый. Вы не ограничены временем… ах, какое тонкое чувство юмора.

— Церемония дознания началась, — объявил Прокурор.

Они стояли. Девятнадцать человек. Я ходила между ними, они не смели присесть, они отводили взгляд. Ну конечно, их, разумеется, проинструктировали, как надо держаться. Действуй, Май! Не молчи.

Говори, Май. Прошу тебя.

Я смотрела мимо них. Я искала, вспоминала. Много знакомых лиц. Все путается. Все было так давно…

— Вы — Масс Аварен? — обратилась я к самой молодой сотруднице.

Та вздрогнула.

— Да, тахе-те. — Глаз она не поднимала.

— Сколько лет вы работаете в медицинском центре?

— Три года и шесть месяцев, тахе-те. — Глаз не поднимает.

Я перешла к следующему. Простые вопросы. Допрашиваемые, все до одного, отводили взгляд. Трое показались мне смутно знакомыми…

Еще круг. Еще.

Я вновь остановилась перед Масс.

— Когда начинается ваш цикл? — осведомилась я спокойно. Она вздрогнула, словно ее ударили по лицу, и… подняла взгляд. Взглянула мне в глаза.

— Какое…

— Отвечайте на вопрос, — я была невозмутима.

— Через… через десять дней… тахе-те… Есть!

Ты ни при чем, осознала я. Ты крала иногда валериановый концентрат… наивная, пыталась устроить себе «долгий сон», не зная, что это легенда. Я почувствовала все это… словно девица произнесла это признание ясно и громко. И все. Ни мысли больше.

— Может ли валериановый настой быть использован для длительной поддержки управляемых галлюцинаций? — поинтересовалась я.

— Но…

— Отвечайте.

— Нет… исследования показывают… нет, тахе-те.

В глазах ее мелькнул ужас. Ты не сможешь лгать мне, подумала я, глядя в ее глаза без эмоций, без осуждения. Дальше!

Я задавала самые интимные вопросы. Самые неожиданные. Церемониал не запрещает! Мало-помалу они начинали смотреть мне в глаза. Вероятно, думали, что я тяну время, что не в состоянии ничего предъявить по делу. За моей спиной, на фоне ровного шелеста камер и слабого скрипа обуви, то и дело слышались отдельные, но явственные смешки.

— Вы должны помочь мне, — обратилась я к молодому человеку, уже без боязни смотревшему мне в лицо. Прокурор пошевелил рукой, в раздражении.

— В чем, тахе-те? — спросил он весело. Вот кто убил Дени.

Передо мной стоял тот, кто помогал мне изучать такую невероятно сложную вещь, как автоматическая стирка.

— — —

Ты не сможешь лгать мне.

— Скажите, может ли любой человек освоить управление бытовыми комбайнами?

— Разумеется, тахе-те, — ему было весело. Я кивнула.

— Вас не очень утомляет совмещение работ?

— Нет, никоим образом, тахе-те. У меня хватает времени на все.

— Часто ли вам попадаются постояльцы, которые доставляют особенно много хлопот?

— Случается, тахе-те. Мне не позволено давать личные оценки наших уважаемых гостей.

Я кивнула. Вскоре, задав еще несколько заставляющих понервничать вопросов стоявшим рядом, я вернулась к Ланте — так звали молодого человека.

— Забавно, правда, что некоторые постояльцы пытаются убирать в своих комнатах сами?

— Я не могу делать личных замечаний, тахе-те.

Ты не сможешь лгать мне.

— Но вы всегда следуете ограничениям, которые устанавливают постояльцы, если только правила Университета не вступают с ними в противоречия?

— Именно так, тахе-те.

— Но сегодня вы забрали пылесос из апартаментов четыре-три-три в нарушение воли тех, кто там обитает.

Есть.

Он что-то подумал… тень его сомнения отозвалась… я словно услышала что-то. Зрение… помоги мне. Дени, в луже собственной крови. Лас, у позорного столба. Ты не сможешь лгать мне.

— Да… нет…

— Да или нет?

— Да, тахе-те, но какое…

— Вы часто посещаете вечеринки, Ланте?

— Иногда, тахе-те, когда выпадает время.

— Вы знали Дайнакидо-Сайта эс Фаэр, работника буфета в южном крыле рекреационного корпуса?

— Нет, — он отвел взгляд.

— При допросах вы говорили иначе.

Я не слышу его мыслей. Я вижу только, как он нервничает… вижу эмоции. Ты не сможешь лгать мне!

— Да, тахе-те.

— Почему вы солгали? Он молчит.

Может, имеет право, это косвенный вопрос. Неуверенность… опасение.

— Вы знаете, что несколько раз вас видели, когда вы совершали не дозволенные постояльцами визиты в их апартаменты?

— Нет, тахе-те, не знал, — уверенность пропадает из его взгляда.

Попался. Немного, но есть. Ты не сможешь лгать мне! Страх. Наконец-то. Я узнаю, чего ты боишься.

— Я упоминала инцидент с пылесосом.

— Помню, тахе-те.

Вы заметили в номере, в кабинете, шкатулку красного дерева с эмблемой Федерации Никкамо?

— Нет, тахе-те.

Если бы он только подал протест… все, все могло бы быть кончено. Прокурор жаждет взглянуть Ланте в глаза. Я вижу боковым зрением.

— Вы знаете, что послу Федерации был отправлен запрос относительно похищения шкатулки?

Молчит. Этого не опровергнуть. Пока что. Страх усиливается… ты попался, воришка.

— Вас видели выносящим шкатулку.

— Нет! — воскликнул он. — Я не…

— Вы вскрыли ее, — только бы не ошибиться, только бы угадать.

— Нет…

— Затем поняли, что от нее надо избавиться. Вы не могли знать, что вас видели. Ваши перемещения учтены в протоколах допроса, отыскать ее будет нетрудно. Шкатулка содержит документы…

— Нет! — перепугался. Его могли видеть. Конечно, он прихватил ее… как прихватывал мелочи и ранее. Ему сказали, что владелица шкатулки не сможет подать даже жалобы относительно косого взгляда, уж какие там драгоценности…

— Там не было…

— Там не было документов, верно. В виде бумаг — не было. Вы ведь вскрыли шкатулку? Я объявлю перерыв на ее обнаружение и осмотр. Если только вы не солгали на допросе, отыскать ее содержимое нетрудно.

Он задрожал. Но взял себя в руки. Сейчас признается в краже. Чувствую…

— Да, тахе-те. Я готов понести наказание. Я готов заплатить любой штраф. Я все немедленно верну.

— Вы уже не в первый раз берете предметы из номеров постояльцев, — заметила я.

Нервно кивает. Ты не сможешь лгать. Тебе сказали, что я ничего не знаю.

— Вы думали, что я ничего не знаю?

— Нет… не думал, тахе-те.

Вы полагали, что я буду задавать вопросы только по данному делу?

Часто дышит. Чувствую уже не страх, ужас… «зрение», помоги мне. Ради Дени, ради Лас. Его мысли все громче, они оглушают. Диадема обжигает голову. Чтение мыслей не запрещено. Его вообще не бывает!

Саванти, которого опускают, связанного, к голодным псам в зловонную яму.

Ты не сможешь лгать мне!

Реа, повешенная, среди слетающихся ворон.

Ты не сможешь лгать мне!

— Вы полагаете, что можете лгать мне?

— Не… — отвернулся. Понял, наконец, что надо молчать.

— Вы думаете, ваши наниматели не знают, что вы иногда крадете?

— Я… — молчит. Молчи. Копи. Старайся не думать ни о чем.

— Вы думали, что невозможно обнаружить дубинку, которой был оглушен Дайнакидо-Сайта эс Фаэр прежде, чем его отравили?

Молчит.

— Вы думали, что на дубинке не останется отпечатков пальцев и маркерного следа?

Молчит.

— Вы ошиблись, трещина на ее ручке…

— На ручке не было… — осекся.

Все. Ни звука больше, пока я не отчаюсь добиться слов признания. Паника… отчаяние…

— Тот, кто велел убить Дайнакидо, знает, что вы его обманываете?

Молчит.

— Знает, что вы намерены сбежать из страны? Вздрогнул. Молчит.

— Что вы взяли часть препарата, для сбыта? Молчит.

— Полагаете, что ампула, которую вы проглотили, не будет обнаружена, не будет повреждена?

Молчит.

— Я не ограничена временем. Понимаете?

Молчит, сжал, стиснул зубы. Понимает, все понимает. Кишечнику не объяснить, что нужно подождать. Несколько часов подождать. Чувствую… сейчас сломается… отчаяние… подтолкнуть его… чуть-чуть…

Я сглотнула… подняла пальцы к виску… споткнулась.

Выронила жезл. Тот покатился по полу.

Наклонилась, чтобы подобрать его… и тотчас же камеры нацелились на мою руку. Все. Поздно. Выпускать его было нельзя.

Я присела, закрыла лицо ладонями. Судорожно вздохнула.

Гробовая тишина…

— — —

Ланте захихикал. Засмеялся.

Я молчала, шевеля губами. Не поднимаясь. Слегка Покачиваясь.

— Тебе конец, ведьма, — заявил Ланте. Продолжал смеяться. — Что бы я ни сказал, я не пострадаю. Да, это я.

Я молчу. Не поднимаюсь.

— Я убил его, — он засмеялся истерически. — Я… у меня много… Да, я убил его. А ты опоздала! Ты опоздала! Ты не сможешь ничего! Даже если я плюну тебе в лицо и…

— Заткнись, идиот! — приказал Прокурор сухо. — Довольно.

— Нет, я скажу… Я дождусь, тахе-те… Я посмотрю на ваше изгнание…

— — —

Он смеялся и смеялся, когда Майтенаринн поднялась, отняла ладони в чистых и сухих перчатках от лица и произнесла, холодно и равнодушно.

— Дознание окончено.

Ланте продолжал смеяться. Все прочие замерли. Ждали.

Ланте остановился, рывком, словно его ударили. Майтенаринн пристально смотрела ему в глаза.

— Я… — он оглянулся. Все смотрели на него, замерев. Коллеги по центру медленно отодвигались. «Жуки» не шевелились.

— Я не… Чтоб ты сдохла! — завопил Ланте, срывая с себя куртку. — У меня… у меня больны родственники… я… мне нужно…

Майтенаринн смотрела на него, не выдавая никаких эмоций.

Ланте упал на колени.

— Я… прошу, тахе-те… Светлая, пощадите… Я не… Умоляю…

Руки его тряслись.

Майтенаринн продолжала смотреть…

— Я… я…

Он вскочил на ноги. Специальная охрана Ее Светлости двинулась к неподвижно стоящей Майтенаринн. Встала по левую и правую руки.

— Я…

Он кинулся. Но не на Майтенаринн. Прочь от нее. Увернулся от «жука», споткнулся, вскочил на стол и головой вперед ринулся в приоткрытое окно.

Звон стекла. Несколько секунд спустя глухой звук удара снизу.

Один из «жуков» выглянул в окно, обернулся, сделал знак — все.

— — —

Прокурор пошевелился.

— Благодарен вам, тахе-те, за удачное проведение церемонии. Мы немедленно проведем пересмотр дела. Безусловно, тяжесть наказаний, которым подлежали…

— Он не смог бы так много сам, Ваше Превосходительство, — перебила его Майтенаринн. Мягким голосом.

Ты не сможешь лгать.

— Он не знал, как правильно использовать наркотик. У него не было средств, чтобы маскировать отпечатки пальцев. Он не смог бы сделать все сам.

Ноар-Мане смотрел в ее глаза.

— Если бы мы заглянули в ваши бумаги, в ваш портфель, сколько еще мы бы увидели там подписанных обвинительных заключений?

Прокурор продолжал молчать. Гвардейцы Ее Светлости встали кольцом вокруг Майтенаринн. Положили руки на оружие. Прокурор не пошевелился.

— Если мое присутствие чисто формально, зачем вы поместили снайперов в соседних корпусах?

Молчание.

— Вы опасались полагаться на одного лишь Ланте, не так ли?

— Вы превышаете полномочия, тахе-те, — произнес прокурор, улыбаясь. — Вы не имеете права допрашивать меня. Пересмотр дела — моя обязанность. Мой иммунитет к…

— У вас нет иммунитета, — выступил вперед советник Ее Светлости.

— Что вы сказали? — Прокурор улыбнулся шире.

— Вы препятствовали отправлению правосудия. Пока тахе-те не произнесла формулу завершения церемонии, вы не имели права давать указания свидетелю. В соответствии с законами Южного Союза и графства Тегарон, вы теряете иммунитет должностного лица. Мы имеем право изучить имеющиеся при вас документы.

В руке у Прокурора возник «Скорпион». Разумеется, оружие ему положено.

— Взять ее, — приказал он. — Взять немедленно. «Жуки» не шевелились. Они, как зачарованные, смотрели на Майтенаринн. Светлая смотрела в глаза Прокурору, оставаясь бесстрастной. Не уклонилась в сторону от дула пистолета, не шевельнулась.

Гвардейцы уже заняли оборонительные позиции. Воздух вокруг Майтенаринн наливался синеватым свечением.

— Светлая, — воскликнула одна из женщин — сотрудница центра. — Прошу о милости! — упала на колени. — Я подписала для них… Мне было сказано… Я прошу Вас…

Прокурор отвел пистолет в сторону и прострелил ей голову. Не изменившись лицом, не издав ни звука.

Тут же беззвучная молния разбила окно. Майтенаринн ударило в правое плечо, развернуло, едва не бросило наземь. Она выпрямилась. Взглянула в сторону окна, из которого прилетела пуля.

Вторая пуля лишь задела ее висок — ослепительный белый штрих отвел снаряд в сторону. Майтенаринн продолжала стоять, не обращая внимания ни на что, глядя в лицо Генерального. Кровь пропитывала ее одеяние.

— Синий код! — крикнул советник в личный «свисток». — Спасайте Светлую! Нейтрализовать «Жуков»!

— — —

Описание того, что произошло в Зале Заседаний, заняло много места в разных источниках. Вероятно, больше всего повезло зрителям канала Трио студии спутникового вещания Южного Союза, которая тем же вечером как-то раздобыла фрагменты оперативной съемки. Там, где все было видно наиболее эффектно.

Там, где была видна неподвижно замершая Светлая, окутанная зыбким синим ореолом оборонительной подсветки штурмовых «Барракуд» спецназа Ее Светлости.

Там, где были видны вспыхивающие непереносимым серебром трассы контрмер, отводящие нацеленные на Майтенаринн пули, замедляющие их, разрывающие на части, превращающие в пар. Воздух плыл и плясал, разогретый на пределе работающим полем. Многих из тех, кто держал «Барракуды», стараясь прикрыть все направления атаки, иссекло осколками, шрапнелью от отбитых снарядов, брызгами кипящего металла. Но всякий раз находились те, кто принимал из мертвых рук тяжелые разогревающиеся «Барракуды».

Видны были «Жуки», спокойно и сосредоточенно выпускающие очереди в Майтенаринн и вокруг, старающиеся рассеять защитников, заставить их отвести в сторону, выронить раскалившиеся от перегрузки штурмовые ружья.

Был виден тот самый седовласый корреспондент, который, подхватив одну из «Барракуд», несколько раз выстрелил в оконный проем… превращая в кипящую лаву позицию снайпера напротив. Было видно, как снайпер из соседнего здания успел прострелить насквозь его руку, прежде чем корреспондент двумя выстрелами не обезвредил и его.

Основной кадр был смят и искажен оборонительной подсветкой, но службы новостей повторяли его вновь и вновь. Прокурор, поднявший «Скорпион», выпускающий пулю за пулей в лицо Майтенаринн… Замерла его рука… Неожиданно изменилось бесстрастное выражение лица…

Он медленно повернул пистолет дулом к себе и, помедлив, нажал на спусковую скобу.

Все кончилось разом. Майтенаринн стояла, не отрывая взгляда от лица Прокурора — на последнем застыло величайшее изумление. Словно в последний момент он понял что-то очень важное.

Восемь убитых у ее ног. Трое из них — гвардейцы. С пола, залитого кровью, медленно, прихрамывая, поднялся водитель «буйвола», все еще подсвечивающий синим конусом пространство прямо перед Светлой. Ему помогли отойти в сторону, выпустить из обожженных пальцев горячее ружье.

Майтенаринн опустилась на колени. Медленно, вся измазанная кровью, своей и чужой.

— Vorgh as en Tae, — произнесла она бесцветно, спотыкаясь на каждом слоге.

Те, кто выжили… кроме немногих, что предпочли взирать на происходящее через видоискатели, последовали ее примеру.

«Смерть очищает все».

— Vorgh vert Tae faer beart, — проговорила Светлая, поднимая плохо повинующиеся руки над головой, исполняя знак Всевидящего Ока. — «Смерть прощает и учит».

Хор голосов повторил слова. После этого Светлая упала, ничком. Тут же оцепенение спало со всех тех, кто не был мертв.

Глава 12. ПЛАЧУЩИЕ НЕБЕСА

Вам нужна медицинская помощь, тахе-те, — советник, Омлан Эстерен эс Темстар, дал знак врачам. Те замерли… Светлая запретила прикасаться к ней, позволила только перевязать руку и произвести общий осмотр — на предмет не замеченных ранее ранений.

— Таха-тиа Омлан, — возразила я, стуча зубами. Мне было очень плохо. Во всех смыслах. Но надо было сделать еще немного. — Я уже не истекаю кровью. Есть несколько пунктов, по которым мне нужна ваша помощь.

— Слушаюсь. Учитывая обстоятельства событий, и то, что прежний Генеральный Прокурор нарушил присягу в момент проведения следственных действий… Принимая по внимание…

— Пожалуйста, сам вывод.

— Формально сейчас исполняющей обязанности Генерального Прокурора являетесь вы, тахе-тари. Как бы ни неприятно это было для вас. Через два часа Парламент начнет слушания по данному инциденту и предложит вам передать полномочия другому лицу. Надеюсь, это то, чего вы хотите.

Да уж. Даже если свихнусь до конца, начинать драку за такой пост… ни за что. Достаточно крови. Так много крови. Так много грязи…

Грязь останется. Я догадываюсь, кто может занять место Генерального. Не все еще забыла. Ох, Май, пожалеешь… Да и что изменится, в целом? Но я опять пошла наперекор очевидным доводам.

— В соответствии с временно присвоенными полномочиями, — я едва не уронила жезл, но никто не посмел улыбнуться. Я была готова придушить всех тех, кто сейчас снимал происходящее на видео, но они были нужны мне. Ненадолго.

— Слушаю вас, — секретарь прежнего Генерального «достался по наследству».

— Первое решение. Первым заместителем и секретарем Генерального Прокурора становится советник… — я назвала имя советника, едва не перепутав титулы и все полагающееся.

Секретарь сделал все возможное, чтобы скрыть эмоции. Власть уплыла из его рук. А он не мог сказать ни слова. Не мог даже скривиться. Но он был мерзок… Он не мог лгать мне. «Зрение» скоро должно было погаснуть, когда я упаду, наконец. «Зрение» истощало меня, истощало стремительно. Пожалуйста, еще немного. Совсем немного.

Советник поклонился.

— Благодарю вас, но…

— Дождемся, когда посторонние покинут помещение. Благодарю. Второе решение. Вот список имен… — я перечислила. — Нужно срочно отозвать все постановления прежнего Прокурора, касающиеся этих людей. Отменить все санкции. При необходимости, объявить оправдательные заключения.

— Слушаюсь.

— Третье. Пожалуйста. Я понимаю, как это трудно. Мне нужна аудиенция у Ее Светлости. Как можно более срочно.

— Это очень тяжело, — признался советник, — учитывая состояние ее здоровья. И состояние вашего. Но, полагаю, она сейчас внимательно изучает то, что произошло.

Я замерла.

— Слушаю вас, тахе-тари, — советник оглянулся. Секретаря уже след простыл.

Но он успел посмотреть мне в глаза… он все понял.

— Четвертое решение будете принимать уже вы. Я хочу просить Ее Светлость о назначении вас Генеральным Прокурором. Вы можете отказаться. Но я очень прошу вас согласиться.

Советник поклонился.

— Я с радостью подчинюсь вашему требованию, но Парламент не утвердит мою кандидатуру. Это очевидно. Извините, тахе-тари. Я признателен вам за оценку, но вы не сможете убедить их. Даже вы.

— Если я правильно понимаю, — я сжала зубы, стараясь удержаться в сознании. — В соответствии с пунктом…

Советника словно озарило внутренним светом.

— Верно, тахе-тари! — воскликнул он. — Ее Светлость в данном случае в состоянии назначить меня без утверждения Парламентом. Но вам предстоит убедить Ее Светлость.

— Я приложу все усилия. Теперь… прошу вас… пусть меня оставят в покое. И… окажут помощь. Когда я смогу рассчитывать на аудиенцию?

— Думаю, часа через два.

— Буду ли я в состоянии разговаривать через два часа? — спросила я врачей.

— Только если… Светлая… Вам нельзя принимать стимулирующие препараты. В такое время и при таких ранениях…

— Я настаиваю. После этого я буду в вашем распоряжении, сколько потребуется.

Я попросила всех, кроме советника, выйти.

— Таха-тиа Омлан, — попросила я его тихо. — Относительно людей, о которых я говорила. Для меня это очень важно.

— Генеральный Прокурор никогда не повторяет приказаний дважды, — сухо заметил советник. — Вам следует запомнить это. Отдыхайте, Светлая. Не беспокойтесь. Я не подведу вас.

— Я знаю, — глаза закрывались… закрывались…

— Откуда? — не выдержал он. — Да… и откуда у вас такие познания в юриспруденции? Простите меня…

— Не знаю. Не смогу объяснить.

Укол был очень болезненным. Саванти… Реа… Где они? Хорошо бы им быть рядом.

* * *

Я проснулась оттого, что из темноты ко мне протянула длинные когтистые лапы мило улыбающаяся тетушка Ройсан. Лапы, источающие жуткий холод. Я села рывком, сбрасывая с себя остатки кошмара.

— Прошу прощения, — советник повернулся ко мне. — Мы привезли вас в летнюю резиденцию Ее Светлости. Вас было велено не тревожить. Как ваше самочувствие?

— Могло быть и лучше, — призналась я. — Но я не могу медлить.

— Меня просили передать вам. Ее Светлость не в состоянии принять вас должным образом. Не в состоянии соблюдать церемониал приветствия. Я приношу официальные извинения за такую непочтительность.

Что за…

Я поклонилась, ощущая себя не в своей тарелке.

— Извинения приняты.

— Далее по коридору находится дверь, тахе-те. Там вас встретит охрана. Я бы просил вас оставить ваше оружие здесь.

Я прикусила губу…

Советник тихонько рассмеялся.

— Вы не зря предлагаете мне этот пост, Светлая. Вас выдавало движение рук. У вас нет опыта, простите меня. Я верну вам оружие. Слово.

Как во сне, я сняла ремень и вручила ему. Надеюсь, что я не покраснела.

— — —

В комнате было свежо; будь посветлее, я бы сумела получше разглядеть убранство. А так — меня усадили перед занавеской у самого входа. Я смутно различила, что Ее Светлость сидит в постели. Если то, что я видела сквозь газовую занавеску, было правдой, то Ее Светлость выше меня на две головы. А я-то считала себя высокого роста… Волосы — прямые, русые, как и у меня. Виски, чуть тронутые серебром. Даже лицом мы чем-то схожи.

— Я впервые вижу вас собственными глазами, Светлая, — улыбнулась она. Голос оказался низким, сильным. Интересно было бы услышать ее второй голос… которому невозможно не подчиниться. — Не трудитесь сообщать мне, что произошло сегодня.

Я исполнила знак Всевидящего Ока.

— Я не смела бы отвлекать вас, Ваша Светлость. Мне…

Она глядела на меня сквозь занавеску, продолжая улыбаться. И я поняла… что ничего не хочу говорить. Ничего. Нет необходимости.

— Я слушаю вас, Светлая.

— Прошу меня извинить. Мне представляется, что вы уже все знаете.

— Некоторые просьбы надо высказать. Я молчала.

— Я попробую угадать, Светлая. Вы хотели просить меня позволить вам снять диадему. Отказаться от титулов. Покинуть страну.

— Да, Ваша Светлость, — я склонила голову. Ей невозможно лгать. Если те, с кем говорила я сегодня, чувствовали себя так же, как сейчас чувствую себя я…

— Прошу вас подойти ко мне, Светлая.

Я не сразу осмелилась отдернуть занавеску. Ее Светлость была прикрыта до груди пышным одеялом. Голову ее венчала диадема. Темнее моей; и, уж конечно, не иссеченная шрапнелью, не покрытая капельками крови, не расцвеченная там и сям цветами побежалости.

Снять диадему — отказаться от ответственности.

Отказаться — бросить страну на произвол судьбы.

Бросить страну — смешать ее с прахом.

Все это пришло в голову одной короткой мыслью.

— Я все поняла, — поклонилась я. — Прошу извинить меня, Ваша Светлость. Я напрасно потратила ваше время.

— Майтенаринн, — обратилась Ее Светлость, перестав улыбаться. — Я скорблю вместе с вами о смерти вашего друга. Как только вы поправите свое здоровье, я присоединюсь к вашему трауру.

Я склонила голову, молча соглашаясь.

— Я не могу повлиять на решение дома Вантар эр Рейстан, пусть даже оно было основано на ложном обвинении. Но я даю вам полномочия предложить покровительство нашего дома.

Я кивнула.

— У вас была просьба относительно вашего нового поста. Я одобряю ее, хотя это и сопряжено с риском для нас.

Я кивнула вновь.

— Светлая, — я подняла голову, встречаясь с ней взглядом. — Мы — небольшая, почти ничего не значащая страна. Не скрою, мне не доставляло радости осознавать, что нас считают музейным экспонатом. За прошедшие сутки вы позволили согражданам почувствовать, что мы не просто пыль под ногами современных нам великих держав. Не сочтите мои слова лестью, но за эти сутки вы сделали почти столько же, сколько я за всю свою жизнь.

Я поклонилась. Зачем, зачем я здесь? Ее Светлость закрыла глаза и помолчала.

— Советник выполнит те ваши поручения, которые не требуют моего вмешательства. А сейчас, прошу вас, Светлая…

Я преклонила колени. Затем встала, протянула руку и прикоснулась к щеке Ее Светлости.

Она кивнула.

Мы расстались молча.

* * *

— Могу ли я попросить поместить меня в лечебнице Университета? — спросила я, пока автомобиль возвращался в Тегарон.

— Мне казалось, что вы захотите вернуться домой, хотя бы ненадолго, — удивился советник… нет, уже Генеральный Прокурор. — Вас пытались отыскать — просили передать, что ваши опекуны тревожатся — Вы уже третий день не даете о себе знать.

Надеюсь, он не заметил, как я побледнела. Третий день?! Не может быть!

— Советник, — мне не сразу дались эти слова. — Прошу вас, напомните мне адрес моего дома.

Он напомнил.

Адрес моего дома… Ройсан… какие еще «опекуны»?

— Нет, — ответила я. — Советник… Не сочтите меня сумасшедшей. Я боюсь возвращаться туда.

Он странно посмотрел на меня.

— Воля ваша, тахе-те. Некоторое время он молчал.

— Вы хотите остаться на время в Университете?

— Его строил мой предок, — отозвалась я. — Я думаю, это и есть мой настоящий дом.

— Воля ваша, Светлая.

Когда я выходила, сопровождаемая двумя гвардейцами, Прокурор передал мне несколько свертков.

— Здесь все, о чем вы просили. Буду рад увидеть вас в добром здравии.

* * *

Она попросила оставить телевизор включенным. На малой громкости.

«Сенсацией дня стало рекордно быстрое назначение нового Генерального Прокурора; эту должность впервые получил гражданин графства Тегарон. Представитель Партии Прогресса заявил, что Конституция Южного Союза наглядно продемонстрировала ущербность…»

После того, как сегодня ее формально признали лишенной имени — и, в качестве символического подтверждения, выстригли волосы наголо и уничтожили личный кинжал… А затем пояснили, в мельчайших подробностях, что ожидает ее завтра…

«Череда внезапных отставок и неожиданное самоубийство двух видных политических деятелей, невольных участников сегодняшнего инцидента в графстве Тегарон, стали поводом говорить об угрозе самого масштабного политического кризиса…»

После того, как час спустя советник Ее Светлости высказал сожаление тем, что она, человек без имени, едва не была несправедливо подвергнута публичному позору…

«Заявила, что в случае начала слушаний о проведении опроса общественного мнения относительно отмены института монархии во всех без исключения государствах-членах Союза намерена применить самые жесткие экономические санкции…»

После того, как она увидела во сне лицо Светлой в сияющем синем ореоле…

За окном собиралась гроза.

Без имени было легко умирать, но оказалось так тяжело уснуть.

Ей почудились шаги. Фигура в белом появилась за дверью… рядом маячили две высокие фигуры в черном. Та, которую прежде звали Лас, вздохнула и закрыла глаза. Наконец-то.

Тихонько скрипнула дверь. Странно… разве ей нужно открывать двери?

Время шло. Когда она открыла глаза, то увидела… Майтенаринн, в больничной одежде. Но в диадеме Утренней Звезды. Неожиданная гостья сидела и молча смотрела на нее, лишенную имени.

Та, что была без имени, закрыла глаза.

— Лас, — произнесла Майтенаринн. — Ты нужна мне.

— У меня нет имени, — равнодушно отозвалась ее хозяйка. — Ты говоришь ни с кем.

— Я знаю прекрасное новое имя, — Майтенаринн положила сверток с одеждой на сидение у кровати, поверх всего этого — короткий кинжал в ножнах, символику дома Тегарон. — Как тебе понравится Лас-Таэнин эр Тегарон?

Лас с трудом уселась.

— Светлая, — она выглядела бесконечно уставшей. — Зачем я тебе?

— Дени оставил мне записку, — Майтенаринн опустила голову. — Я хочу выполнить его последнюю просьбу. Я не смогу это сделать без тебя. Я не смогу заботиться о тебе, если ты не захочешь жить.

Лас прикрыла глаза. Кивнула, приняла кинжал. Прижала ножны к груди.

— Докажи, — попросила она. Майтенаринн поняла ее.

— Ma es matafann ka, — прошептала она.

— Es foar tan es mare, — продолжила Лас и закрыла глаза. — Он любил это стихотворение. Не знаю, почему. Сагари завершил его в ночь своей смерти. Но Дени любил его… отчего-то. Сказал, что ты знаешь его… знаешь перевод.

— Только несколько строк, — призналась Майтенаринн.

— Читай, — Лас не открывала глаз.

Мы с тобою — едины, мы слиты в одно,
Мы услышали клятву небес,
Что разлуки и горя нам не суждено,
Что…

Не помню, подумала Майтенаринн с испугом. Лас ждала.

Нет тебя — но по-прежнему всходит луна,
Нет тебя — но глухи небеса,
Нет тебя — но земля чьим-то счастьем полна,
Как…

Да что же это?!

Если реки прохладой текут, не огнем,
Небеса не рыдают, скорбя,
Если в прах обращаем все то, чем живем,
Смеем жить, никого не любя?
Беден мир, если места в нем нет для тебя.
Проклят мир, что прожил целый день без тебя!
Сгинет мир…

— Хватит, — попросила Лас, опускаясь на спину. Майтенаринн посмотрела на нее удивленно.

— Сагари просил никогда не читать это стихотворение вслух до конца.

Майтенаринн улыбнулась.

— Ты веришь в это?

— Я читала рукописи Сагари… Я родом из его страны. Майтенаринн опустила голову. Все болит… болеутоляющее перестает действовать.

— Извини.

Лас долго лежала, закрыв глаза, и Майтенаринн уже собралась уходить.

— Помоги мне встать, — попросила Лас неожиданно.

Вдвоем они подошли к окну. Майтенаринн распахнула его. Дождь лил и лил, унылые серые тучи неровной грядой уходили к горизонту. Светлая подставила ладони… прижала их к лицу. Вздрогнула, поднесла к губам.

Лас сделала то же самое. Слабый привкус соли.

Близкая молния осветила их обеих; Майтенаринн увидела… нет, ей показалось. Она сняла диадему, осторожно положила перед собой. Вгляделась в свое отражение в оконном стекле.

Молния прорезала тучи, облив комнату мертвенным призрачным светом.

Нет, ей не показалось. Волосы ее оставались русыми… но виски были чуть тронуты едва заметным снегом.

Лас глядела вдаль, откуда одна за другой наплывали тучи, и было не понять, что именно стекает по ее щекам — дождь или слезы.

Часть 2

РАЗБИТОЕ ЗЕРКАЛО

Глава 1. ТЕМНАЯ ЛУНА

Секундная стрелка движется медленно-медленно.

Тучи за окном расходятся; время от времени лунный свет проскальзывает между ними и заливает комнату нестерпимым серебром. Но время ползет и ползет удручающе неторопливо. Которая ночь? Вторая? Пятая? Сотая?

Не знаю…

Попросила поставить часы у изголовья. Голову тяжело, почти невозможно повернуть. Мускулы ноют, сердце грохочет в груди, а секундная стрелка движется еле-еле. Считай секунды, не считай — сон не приходит. Иногда удается провалиться в забытье.

Лас читает книгу. Я чувствую, что Ласточке тревожно. Книга позволяет ей не уснуть… не провалиться в такое же бесконечное забытье. Дай воды, Лас… я знаю, что мне нельзя много пить, но терпеть почти невозможно.

Воды, Лас…

Не слышит.

Немного воды…

Лас поднимает голову. Как она постарела… Волосы успели отрасти и завиться серыми колечками. Да, конечно, говорит она, но сначала выпей это.

Желтая таблетка на сухой ладошке. Возле моих губ. Как приятно она пахнет. Какая маленькая таблетка.

Нет, не маленькая. Большая. Огромная. Как только она помещается в ее иссохшей ладони?

С трудом удается закрыть глаза. Я бы позвала на помощь, закричала, но крика никто не услышит. Даже я.

…Удалось открыть глаза. Нет луны, тучи ползут по небу, ссохшиеся, опустошенные, как и я.

Лас…

Подняла голову.

Воды…

Она кивнула, намочила салфетку, поднесла к губам. Что за пытка… Ты же знаешь, как мне хочется пить… Хоть немного.

Терпи, сказал он. Будет трудно. Только, если не останется никаких сил.

Как просто посоветовать — терпи!

* * *

Я попыталась позвать его, но он меня не услышал. Меня куда-то везли. Было жарко… и душно. Все ломило. Голову сверлило сотней крохотных игл.

Саванти облачен во что-то хрустяще-глянцевое, на голове — причудливо свернутый кусок ткани. Очков на носу нет. Худой он какой-то…

— Очнулась? — наклоняется он. Улыбается. — Не торопись, Королева. Рано еще. Мы даже не начинали. Потом поговоришь.

— Что… не начинали?

— Чинить тебя, что же еще. Не старайся, не отвечай. Закрой глаза и сосчитай до сотни.

— Что у тебя на голове?

— Новая мода, Королева. Поправишься, тебе такой же подарю.

Пытаюсь смеяться, но не могу— становится больно.

— Прости, Королева… что с меня взять. Закрой глаза. Не подсматривай.

— Реа…

— Здесь она, здесь. Если ты скажешь еще хоть слово, она меня убьет.

Сотня тянется куда дольше миллиона. Где-то по пути я забываю все на свете…

* * *

— Май?

Солнце. Первое, что осознаю — солнце уже встало.

— Май, слышишь меня? Попытайся открыть глаза, пошевелить веками.

Наверное, я попыталась.

— Отлично, Май, отлично. Не пытайся говорить… Не шевелись…

Он смеется? У меня нет ничего, чем я могла бы пошевелить!

Что-то холодное… Ко мне прикасается что-то холодное. Ой…

— Все в порядке, Май. Слушай внимательно. Рядом с тобой только я.

Я и так… чую… что только ты. Саванти улыбается. Я не вижу, но знаю.

— Отлично, вскоре сможешь видеть. У тебя сложности со здоровьем, Королева. Я потом объясню все подробно, а пока слушай внимательно. Я сделал для тебя лекарство… то, что ты носила бы в медальоне.

Попыталась утвердительно пошевелить глазами.

— Вот оно, рядом. Но тебе станет намного лучше, если ты продержишься без него. Будет очень плохо, Май. Очень плохо и очень долго. Тебе нельзя много пить, тебе нельзя шевелиться. Кто-нибудь из нас всегда будет рядом — день и ночь. Слышишь?

Слышу, слышу…

— Тебе нужно принять решение, Май. Таблетка тебе поможет… на время. Но вскоре снова станет плохо. Ты выпьешь еще одну… и еще… Постепенно все пройдет. Но если ты попытаешься вытерпеть, будет намного лучше. Подумай. Пошевели глазами вверх-вниз, когда захочешь ответить.

Хитрый Саванти. Знает ведь, как заставить принять правильное решение.

— Я не хитрю, Май… Я говорю честно: будет очень неприятно. Не захочешь — откажись. Таблетка все время будет здесь, тебе дадут ее, как только прикажешь.

«Прикажешь». Не «попросишь». Думаю. Делаю вид, что думаю.

— Уже решила? Да.

— Будешь терпеть?

Да. Только замолчи, Саванти…

— Храбрая Королева…

Прикасается к моей щеке… Я чувствую, я чувствую! И ни капли иронии. Все, Саванти, дай умереть спокойно.

— Ты будешь жить, Королева, — говорит он. И уходит.

Что-то тикает рядом со мной. А я проваливаюсь куда-то, глубже и глубже.

* * *

— Помолчи хоть немного, Ани, — Реа утомленно прикрыла глаза.

Тот самый кабинет. Те самые ящики дорогого вина, которые так и остались нетронутыми. Ну практически. Две бутылки не в счет. И еще одна разбилась.

С ними сидел Хеваин Эммер, тот самый корреспондент «Норвен Экспресс», который, как полагали эксперты, решил исход короткого боя в Зале Заседаний.

На счету Хеваина было три снайпера и полтора «жука». Второй «жук», в которого он попал, не был убит. Впоследствии — часа через два — помилован. Светлая не хотела крови. Не хотела мести…

С точки зрения каждого из сидящих за столом остальные были одеты странно.

Реа, сильно похудевшая за последние двое суток так и не снимала халат, в котором вошла в операционную. Сбросила только внешнюю оболочку, стерильный барьер. Не иначе, суеверие какое-то, подумал Хеваин.

Саванти, так и ходивший с причудливо замотанной головой. Надевший черные шелковые перчатки. И тоже в халате — давешнем, времен начала Выпуска, по-прежнему испачканном капельками крови.

Сам Хеваин не смог одеться в серый дорогой костюм, в котором был в тот момент. Не было уже костюма. То, что от него осталось, при взгляде вызывало только сострадание, смешанное с обидой — столько заплачено. Впрочем, снайперы никогда не думают, что их мишень могла вложить в одежду последние деньги.

Хеваин облачился в больничную одежду. Но со значком-пропуском на груди. Серая широкая лента обмотана вокруг головы, едва удерживая седую шевелюру. И видавшие виды старые перчатки — старинного фасона, до локтей. Долго копались у Саванти в хранилище, пока нашли подходящие.

— Помолчи? — Саванти удивился. — Пять минут назад ты попросила меня сказать что-нибудь. И потом, с чего такое нежное прозвище? Все в этом мире знают, как меня зовут за моей спиной.

— Я просила сказать что-нибудь умное.

— Я и говорю — завтра вновь придут корреспонденты, справляться о здоровье Светлой. Что скажем?

Реа с отвращением посмотрела на многочисленные бутылки с винами. На столе почти все было, как в тот вечер.

Разумеется, ни о каком продолжении Выпуска речи идти не могло. По многим причинам, не только из-за печальных событий в Зале Заседаний. Завтра, говорят, его уже починят. Как и пострадавшие от боя окрестные здания. Вообще, странно, что случайных жертв было всего две. Шесть сотен пуль найдено, в общей сложности.

Однако студентов и постояльцев никто никуда не гнал. Кто хотел — приходил в пустующие Праздничные Залы, где никто не толпился у ломящихся витрин, где ряды бутылок тщетно ждали жаждущих, а скучающие бармены казались изваяниями самим себе.

— Может, мне выйти? — поинтересовался Хеваин.

— Какие глупости, — махнула рукой Реа. — Вы теперь с нами, Хеваин. Обратного пути нет.

Хеваин серьезно кивнул. Светлая попросила его остаться… помочь — еще там, в Зале Заседаний. Посмотрела ему в глаза… и попросила остаться. Он хотел уехать. Сразу же. Чтобы никогда больше не испытывать такого взгляда. Но — остался.

И Главный, которому он позвонил, едва не умер от счастья, когда узнал, что у его захудалой газетенки будет свой человек в самом сердце Тегарона.

— Я знаю одно, — продолжала Реа. — Никаких официальных объявлений, Ани… или лучше «Хлыст»? — ты больше не делаешь.

— Что я такого сказал? — Саванти проглотил тонизирующую таблетку и запил стаканом воды.

— Уже забыл?

— Меня спросили, как здоровье Светлой. Я сказал, что этой ночью она встречает темную луну. Я что, виноват, что в этой стране никому не положено говорить о состоянии здоровья прямыми и простыми словами?

— Да-да. Ты знаешь, что означает «встречать темную луну»? Применительно к Светлой?

— Просто луну — знаю. «Темную» — не вполне, но состояние Май… здесь же все ждут красивых иносказаний.

— Я так и думала, — Реа допила воду и неуловимо быстрым движением отобрала у Саванти флакончик с тонизирующими таблетками. — Хватит. В общем, я тебе не завидую, Ани.

— Подождем еще часа четыре, — Саванти неожиданно подмигнул собеседникам, сохраняя совершенно серьезное выражение лица. — Слушайте, идемте ко мне. Посетителей денька два не будет, а сидеть в этом склепе я не могу. Все равно здесь никто ничего не тронет.

Остальные молчали, оставались невеселыми.

— Чаю выпьем… — предложил Саванти, уже теряя надежду.

— Чай — это идея, — оживилась Реа. — Не возражаете, Хеваин? Как рука?

— Болит. Но меньше, чем вчера, — Хеваин осторожно пошевелил простреленной конечностью. — Давно я не пил чая. У нас он столько стоит…

— Наш Великий Теоретик угощает, — Реа, ненадолго превратившись в прежнюю Тигрицу, оскалилась… и бесшумным прыжком переместилась к двери. Стул, на котором она сидела, не шевельнулся.

— Теоретик! — фыркнул Саванти. — Через две недели у меня защита. Так-то. А потом — стану Великим Практиком…

Оплеуха от Реа была почти дружеской.

— — —

— Может, мне ее сменить? — предложил Хеваин, имея в виду Лас. Ставшая замкнутой и молчаливой Лас-Таэнин не отходила от Май уже вторые сутки. Днем дремала — и тогда дежурил кто-то еще — да изредка отлучалась — поесть, например.

— Если потребуется, сама попросит, — возразила Реа.

— Хотя она не попросит. Не знаю, как объяснить — для нее это важно.

Хеваин кивнул.

Аромат чая был просто одуряющим. В гостинице чашечка такого стоила полтора тагари. С учетом того, что номер стоил пять тагари в неделю, а на расходы было положено шестьдесят в месяц. Совесть мучила Хеваина нестерпимо. Очень странное ощущение, от него он давно уже отвык.

Саванти заваривал чай прямо в лаборатории. Хеваин оценил, что аппаратура, которой забита просторная комната, может стоить примерно столько же, сколько весь остальной Университет. Откуда такие сокровища?

— Да, — кивнул Саванти. — Я тоже ощущаю нереальность. Девяносто часов назад я думал, сколько еще протяну в этом забытом всеми уголке мира. Восемьдесят часов назад я пытался найти удовлетворительное объяснение тому, что делает Май. Семьдесят пять часов назад я понял, что всем нам крышка. Семьдесят часов назад тюремщики еще спорили, что у меня отъедят в первую очередь. Шестьдесят часов назад я понял, что с окраины мира попал в центр мироздания.

— Вы правы, — сознался Хеваин. — Я уже восемь лет не мог отыскать приличного сюжета. В конце концов меня «сослали» сюда… без обид, прошу. Думал, надо уходить на пенсию, как и собирался. Водить туристов к озерам, продавать помаленьку архивы… Фронтовые записи до сих пор стоят очень много.

— Фронтовые? — удивилась Реа.

— Я попал в Тегарон еще во время Гражданской. Сорок семь лет назад. До сих пор не понимаю, почему меня не расстреляли ни те, ни другие, ни третьи.

Саванти покачал головой.

— Впервые вижу живого участника Гражданской. Я тоже нездешний, но, каюсь, об этой части истории знаю мало…

— Если вас не затруднит, — сухо заметила Реа, — поговорите о войне в другой раз. Или без меня.

Хеваин встал, держа чашку в руке.

— Слушаюсь, — кивнул он. — Таха Маэр… Саванти… разрешите осмотреться? Ничего трогать не буду, обещаю.

— Да, конечно, — согласился Саванти. — Мне как раз есть, чем заняться. Обход еще нескоро. Тигра… ты бы отдохнула.

— Ты предлагал подождать часа четыре… уже три с половиной, — заметила Реа. — Я подожду.

* * *

Когда удалось открыть глаза в очередной раз, секундная стрелка… двигалась вспять.

Это нечестно!

Я повернула голову… почти без усилий. Ничего не болит! Если бы часы не сошли с ума, можно было бы подумать, что я выздоровела. Лас… Лас!

Сидящая у изголовья подняла голову.

Я встретилась взглядом… сама с собой. Вторая Май долго смотрела мне в глаза, затем встала, взяла со столика диадему, вручила мне — надень.

Я надела. Двойник предложил руку… я осторожно взялась за нее — теплая — и уселась. Затем встала на ноги. И… поплыла. Пыталась идти, а взамен — скользила в воздухе, с такой же скоростью. Подплыла к окну…

Угольно-черное небо украшала луна. Огромная. Неправильная. Я не сразу поняла, что в ней неправильного — в центре ослепительно белого диска горел желтый глаз. Чувствовалось, что он меня прекрасно видит.

Май-вторая настойчиво потянула меня в сторону двери.

Мы пошли. Она шла, я — плыла. Дверь открылась вовсе не в больничный коридор. В какое-то совсем иное место — сводчатый потолок метрах в десяти над головой, призрачное, неприятное освещение, сильный запах плесени.

Позади с неприятным лязгом захлопнулась дверь. Я оглянулась — двойник указывал влево. Оттуда тянуло едва ощутимым ветерком, несущим слабый привкус моря. Море…

Двойник остался стоять. Я оглянулась — Май-вторая сделала нетерпеливый жест — давай же, не медли. Хорошо. Все равно это сон. Ничего не было слышно — только стук сердца.

Шагов через сто коридор — огромный, но коридор — повернул налево.

Берег моря…

Я присмотрелась. Невысокие фигурки пляшут вокруг костра. Дети? Наверное. Обоняние работало странно — наплывами. Я осторожно подплыла поближе к разлому в стене — некогда эта часть коридора оканчивалась глухим тупиком — и присмотрелась.

Все было как в тумане. Только и удавалось рассмотреть: жаркий, потрескивающий костер, да несколько детишек, прыгающих вокруг. Сколько их? не могу сосчитать. Все плывет перед глазами.

Позади послышался лязг. Громкий стук, отозвавшийся эхом от скал впереди меня. Я обернулась — массивные железные ворота отрезали путь назад.

Детишки заметили меня. Указали руками в мою сторону и, вприпрыжку, помчались ко мне. Так же, как и я, они плыли по-над самой землей. Ближе и ближе…

Подбежали. Встали, улыбаясь, переглядываясь, по ту сторону пролома — шагах в пяти от меня. Что-то говорят — не слышу. Слышу треск костра, слышу мерное шуршание отступающих и накатывающихся волн. Детишек не слышу.

Смотрят. Пристально. Сколько их? Не могу сосчитать. Лица теряются, тают, возникают вновь. Вдруг — широко раскрытые глаза. Страх. И — обернулись, помчались так, что пятки засверкали.

Медленно оборачиваюсь. Мой двойник. Медленно, прихрамывая, приближается. Стареет с каждым шагом. Кожа высыхает. Волосы светлеют, выпадают, глаза наливаются красным…

Ты больна, Королева…

Двойник усмехается — зубы выпадают, вываливаются, пыль летит из сочленений суставов.

Ты стара, Королева…

Чей это голос? Отступаю, держа руки перед собой…

Заберу я владенья твои…

Не выдержав, толкаю надвигающуюся фигуру обеими руками в грудь… Руки проваливаются в сухое и мелкое крошево.

Провал.

Лас, протирающая мне лицо мокрой салфеткой. Обеспокоенная… уставшая…

Что со мной? Я кричала?

Слова не сходят с губ. Но Лас кивает.

Воды. Немного воды. Я вытерплю, Лас… честное слово.

Глянула на часы. Прошло не более получаса с момента предыдущего пробуждения. Зачем в сутках так много часов?

* * *

— Хеваин, — Реа обратилась к нему неожиданно, не поворачивая головы. — Где вы научились так стрелять? Я видела съемки — выглядело здорово.

— Старые навыки не сразу пропадают, — пожал плечами корреспондент. — К тому же, у нас обязательная подготовка. Наша газета официально освещает работу местной полиции, а там, знаете, лучше уметь обращаться с оружием. Даже если его тебе не выдают.

— Да, кстати — зачем вам перчатки? Саванти оторвался от экрана микроскопа.

— Климат, — смущенно отозвался Хеваин. — Всякий раз, как приезжаю… Каждые десять дней… — он замолк, отвел взгляд.

— Так мило, когда мужчины краснеют, — Реа потянулась. — Мы оба с Али врачи, Хеваин. Широкого профиля. Здесь без этого никак. Вы уже вторые сутки в повязке. Это ненормально.

— Я даже могу угадать, — Саванти вновь склонился над экраном. — Что пьете? Порошковый кофе? Суррогаты чая?

— Приходится, — пожал плечами Хеваин, кашлянув. — Работаешь по четырнадцать часов в сутки…

Его собеседники переглянулись.

— Ну-ка, подойдите-ка во-о-он туда, — Саванти указал, куда именно. Загудела вытяжка. — Снимите одну из перчаток. Положите руку на… э-э-э… ну, там мембрана такая, на ощупь — как желе. Ладонью на нее. Не бойтесь, не порвется. Все. Не шевелитесь.

Стоявший радом аппарат включился и тихонько запел.

— Ну, что прикажете? Два месяца? Шесть? Иногда удается восемь сделать. Выбирайте.

— Не понял, — растерялся Хеваин.

— Периодичность цикла. Или вам нравится, когда каждые десять дней?

— Вы… можете… вот так…

— Могу, могу. Я бы предложил — четыре месяца. Статистическая норма, так сказать.

— Пусть… четыре.

Саванти отошел к другому аппарату, что-то быстро набрал на клавиатуре.

— Вынимайте руку, надевайте перчатку, — разрешил он. — Слушайте, что с вами? Слово «цикл» вас так смущает? Вот уж не думал, что корреспондент…

— Меня так воспитывали, — раздраженно отозвался Хеваин. — Знаете, таха, когда вам будет за шестьдесят…

— Я буду таким же циником, как и сейчас, — закончил Саванти. — Ладно. Так… еще минут пять… Сколько сделать? — вопрос явно был обращен к нему самому. — А, собственно, чего скупиться!

Хеваин пожал плечами и вернулся к столу, где продолжала остывать недопитая чашка чая.

— Вот, возьмите, — Саванти протянул пластиковую коробочку. Внутри было видно сотни две таблеток. Пластик был еще теплым — только что запечатали. — По таблетке каждый день цикла. Можете начать прямо сейчас. Срок годности не ограничен.

Хеваин потерял дар речи. Уперся локтями в стол и хмуро замер, положив голову на ладони.

— Не берите в голову, — Саванти явно был обеспокоен. Взглянул на Реа — та покрутила пальцем у виска. Жест явно относился не к Хеваину.

— Двенадцать лет, — простонал Хеваин. — Пятьдесят кругленьких за сеанс… сто сеансов. А тут — за пять минут, просто так… — он махнул рукой, встал и пошел, ссутулившись, в сторону окна.

Оба остальных молчали.

Хеваин вернулся к столу, долго смотрел на коробку с таблетками, на врачей (лица тех стали совершенно каменными). Наконец, решился и, взяв одну из таблеток, запил ее холодным чаем.

— Подействует в течение получаса, — сообщил Саванти невозмутимо. — Вот что, Хеваин. Считайте, что это — подарок. Захотите узнать подробности — подойдете, почитаете справочник. Я же не знал…

— Прошу прощения, — Хеваин уже обрел часть самообладания. — Хорошо. Тема закрыта.

— Преимущество маленьких государств, — просиял Саванти.

— Ани, — Реа сидела, закрыв глаза. — Я тебя сейчас побью.

— А что? Будь в графстве более одного Университета, всю аппаратуру раздали бы по разным местам. А так — куда ее еще? Все равно простаивает… простаивала.

Реа приподняла верхнюю губу.

— Ну хорошо, хорошо. Тема закрыта. Извините, Хеваин, — Саванти поправил свой головной убор, протянул Реа правую ладонь. Та, не поднимая взгляда, тихонько прикоснулась к ней пальцами правой руки. Саванти кивнул. — Я все еще не могу поверить, что жив.

— — —

Спустя пару часов настроение в компании поднялось. Саванти не жалел чая, а Хеваин обнаружил, что можно снять повязку и перчатки — и чувствовать себя при этом великолепно. Реа тоже отдохнула — не так выделялись круги под глазами.

— Видите, как просто, Хеваин! Фильтры наших милых дам — прошу прощения, Тигра — не задерживают «фактор» целиком. Мы все дышим им — когда, конечно, находимся в их обществе. Концентрации хватает, чтобы подавить цикл в зародыше. Поживете здесь пару лет — оцените. Дамы, конечно, терпят неудобства — признаю. Таблетки и дезодоранты практичнее перчаток и… головных уборов. Но традиция есть традиция.

— Паразиты, — произнесла Реа сквозь зубы, стараясь казаться рассерженной.

— Не я выбирал, кем мне родиться, — заметил Саванти спокойно. — Не я выбирал местные обычаи. И потом, ты ведь уже привыкла?

— Привыкнуть можно даже к тебе, — Реа поглядела на часы. — Ну, что там должно было случиться, Ани?

Саванти глянул на часы и вскочил, едва не вылив на себя чашку с чаем.

— Да, действительно. Где там у нас юг? Идемте, идемте, это красиво.

Они вышли в коридор и встали у южного окна. Луна высоко поднялась над горизонтом — сверкающая, яркая, как никогда.

Саванти глянул на часы.

— Так… Ага, начинается. Смотрите. Левая часть диска.

Точно. Луна становилась ущербной. Темный серпик на ее левой части медленно вырастал.

— Затмение! — ахнула Реа.

— Оно самое, — довольно кивнул Саванти. — Ну, так что насчет «темной луны»? Полезно иногда знакомиться с астрономией!

Они долго смотрели, как луна убывает.

— Полная фаза через десять минут — объявил Саванти, довольно улыбаясь. — Может, во двор выйдем? Говорят, такое лучше наблюдать на свежем воздухе.

— А это кто? — удивился Хеваин, наклоняясь поближе к окну. — Смотрите, там, внизу. Остальные присмотрелись.

— Люди! — поразился Саванти, поправляя очки. — Слушайте… да их там сотни! Что за…

— Если не тысячи! — поддержал Хеваин. — Что происходит?

Реа молчала. Саванти заметил, как подрагивают ее губы.

— Что происходит… — повторила она. — А ну-ка, быстро, идемте. Быстро, быстро!

— Куда?!

— К ней.

— — —

Лас смотрела завороженно на происходящее затмение. Дверь на широкий балкон была открыта, защитное стекло не искажало происходящего.

Ветер утих. Птицы, оглашавшие ночной парк короткими песнями, замолкли. Тишина давила, вызывала беспокойство. Лас ощутила, что сонливость прошла. Она оглянулась — Майтенаринн спокойно спала. Не тяготилась тревожными сновидениями. Улыбка посетила губы Светлой.

Дверь комнаты отворилась, и трое остальных вошли, стараясь ступать бесшумно. Лас указала глазами на луну, ей кивнули — да. Все четверо встали у двери на балкон.

Тень ползла и ползла. И…

Вот оно. Желтоватый ободок — все, что осталось от ночного светила.

— Вот это да, — шепнул восхищенный Саванти. — Как…

Он осекся, обернулся.

Светлая открыла глаза.

Заметив его взгляд, обернулись и остальные.

Майтенаринн часто моргала — но, судя по всему, не спала. Она уселась, осторожно попыталась встать… сумела! Прижала ладони к лицу… Убрала их, подняла взгляд к желтоватому колечку луны.

Она не может вставать! Должна быть не в состоянии!

Лас охнула, прижала ладонь ко лбу.

Саванти заметил, что губы ее нервно шевелятся. Реа… тоже, глаза ее были широко раскрыты. Что такое?! Хеваин тоже стиснул зубы, прижал тыльную сторону ладони ко лбу.

Снаружи послышался звук — словно миллион людей одновременно вздохнули.

Глаза Саванти широко раскрылись. Ободок луны становился красным. Ярко-красным, рубиновым, непереносимо сияющим.

Майтенаринн, глядя на луну, сделала шаг в сторону балкона.

Лас медленно, как во сне, опустилась на колено. Подняла над головой скрещенные руки.

— Metharo sea, el vara kann, — услышали остальные ее голос. Лас склонила голову, глядя в пол перед Майтенаринн. — «Ничто не скроется от взгляда твоего».

Мгновение — и Реа последовала ее примеру.

Секунду спустя — Хеваин. Саванти ощущал, как что-то беспокойное шевелится в памяти… никак не может вырваться наружу. Голова кружилась. Он прижал ладонь ко лбу, чувствуя, как тот взмок.

Майтенаринн шагнула в сторону балкона. Еще. Проходя мимо Лас, остановилась, присела, прикоснулась ладонью к ее лбу. Лас склонила голову ниже.

То же самое — с Реа. С Хеваином. Саванти стоял, не веря своим глазам. Но ехидные слова застыли в горле. Майтенаринн улыбнулась, взглянув на него, вышла на балкон. Встала, упираясь руками в перила, глядя вверх, на темно-вишневое кольцо.

Снизу донесся гул — шепот, доносящийся из многих тысяч ртов.

Саванти заметил что-то странное. Ну да… Вокруг ладоней замерших неподвижно людей в комнате возник расплывчатый, неясный темно-малиновый ореол. Он поглядел на свои руки… то же самое. Невольно отряхнул руки о халат — ореол не исчез.

Выглянул наружу. Множество малиновых огоньков светилось внизу, у самой земли.

— El faer kann, verdana, — произнесла Лас, не двигаясь с места. Остальные повторили то же самое, почти не отстав от нее. Снаружи вновь донесся гул голосов. — «Даруй мне свет, я вся тебе открыта».

Темно-вишневое кольцо в небе посветлело… стало желтым… засияло непереносимым белым свечением — да так, что тьма ненадолго рассеялась.

И все. Круги поплыли перед глазами Саванти. Когда он смог открыть глаза, обнаружил себя сидящим у стены. Бледная, как полотно, Реа и посеревшая Лас придерживали его. Хеваина не было.

— Как… — прохрипел Саванти, но Лас прижала палец к его губам.

— Не надо, — пояснила она шепотом. — Вставай, пошли.

— Но она… — он сумел перейти на шепот.

— С ней все в порядке, — заверила Реа, едва слышно. — Идем. Ей надо остаться одной.

Саванти успел бросить взгляд на небо. Кольцо разорвалось, полная фаза окончилась, луна прибывала.

Майтенаринн так и стояла, упираясь руками в перила, не отрывая взгляда от луны.

— — —

Прошло десять минут.

Все четверо сидели за столом, перед каждым дымилась чашечка с чаем. Все молчали.

— Кто-нибудь скажет мне, что происходит? — не выдержал Саванти.

Реа переглянулась с Лас-Таэнин. Обе улыбнулись. Посмотрели в сторону Хеваина. Тот кивнул, кашлянул, отвел взгляд.

— Но ты же сам все сказал, — пояснила Реа. — Темная луна. Обычное, ничем не примечательное затмение.

— Да-да, смейтесь, — проворчал Саванти. — Неизвестно, кто из нас выглядел глупее.

— Сейчас он скажет, что ничего особенного не видел и не слышал, — шепнула Реа громко, повернувшись к Лас. Та долю секунды сохраняла спокойствие, затем расхохоталась, спрятала лицо в ладонях.

— Вот ты нам и объяснишь, что было, — Реа подняла взгляд на Саванти, и тот обнаружил, что Тигрица выглядит гораздо лучше, чем час назад. Возник блеск в глазах, исчезли круги вокруг них, волосы легли ровно.

— Ничего не было, — ответил Саванти оскорбленно. Посмотрел вокруг. — Обычное лунное затмение. Ничего больше. Ваши галлюцинации не в счет.

Никто не усмехнулся, не засмеялся. Саванти поджал губы, отвернулся, направился к плитке, на которой готовилась новая порция кипятка. В дверь тихонько постучались.

— Открыто! — отозвался Саванти громко.

Дверь отворилась и внутрь вошла Майтенаринн. Недоумевающая, все еще в больничной одежде, в диадеме Утренней Звезды.

— Саванти, — произнесла она, закрывая за собой дверь. — Знаешь… — она обвела окружающих взглядом. — По-моему, я здорова. Ты говорил — это будет долго.

Саванти хотел ответить, но слова не желали произноситься.

Реа выскользнула из-за стола, медленно подошла к Май, протянула руки ей навстречу.

— С возвращением, Светлая, — Май молча бросилась к ней на шею. — Привет, котенок.

Они долго стояли, обнявшись. Наконец, Май подошла к замершей за столом Лас-Таэнин. Медленно опустилась на колено, склонила голову.

— Спасибо, Лас, — та кивнула, боязливо протянула руку, прикоснулась пальцами к ее щеке.

Май поднялась.

— Саванти, — произнесла она отчего-то робко. — Извини… страшно хочу есть.

Тут же распалось скопившееся напряжение.

— Я сейчас! — воскликнула Реа, стремительно исчезая за дверью. Лас, тоже улыбающаяся, последовала за ней.

— Куда это они? — удивилась Май.

Саванти довольно улыбался. Долго глядел на недавнюю пациентку… затем, явно решившись, сорвал с головы «повязку» и церемонно поклонился.

— Должны же они принарядиться, — заметил он, выпрямляясь. — Сейчас, Королева. Подожди, совсем немного.

Май ахнула. Саванти облысел. Полностью. Голова его блистала в лучах ламп дневного света. Бровей у него тоже не было. Из украшений остался только нос.

Глава 2. ЗАХВАТ

Им было хорошо.

Всем.

Мало-помалу эйфория проходила.

— Ну хорошо, Май, — Саванти выглянул в окно. Небо уже синело. — Одна тема, которую ты тщательно обходишь. Тебя просят, наконец, появиться дома. Еще немного — и придет запрос от самого градоначальника. Если ты не знала — он из малого дома Тонгвер.

— Ни за что, — ледяным голосом отозвалась Светлая, губы ее дрогнули. Реа нахмурилась, переглянулась с Лас. Последняя отвела взгляд в сторону. — Ни за что.

— Так не пойдет, — Саванти нахмурился. — Рано или поздно тебя начнут расспрашивать — почему? Из дому уже несколько раз присылали поздравления, медикаменты для лечения…

Май побледнела.

— Вы… эти медикаменты… мне…

— Хеваин, — попросил Саванти вежливо. — Закройте, пожалуйста, входную дверь. Спасибо. Сходите, прошу вас, в соседнюю комнату, — там, на столе, в стеклянной баночке, помечено восемь-три-два.

Май дрожала. Реа придвинулась поближе, взглянула на насупившегося Саванти.

Хеваин поставил на стол требуемую баночку. Отошел в сторону, вопросительно глядя на Саванти.

Май взглянула…

Беззвучно пошевелила губами. В баночке лежали Желтые таблетки. И смятая бумажная коробочка с аптечным клеймом.

— Нет…

— Они присылали и вот это. Такие же нашли рядом с телом Дени. Что это, Май? — спросил Саванти немного резко. Реа присела рядом с Май, взяла ее ладонь в свои.

— Нет!! — Май оттолкнула ее, вскочила, застыла, в ужасе переводя взгляд с одного из собеседников на другого. Отступила на шаг, к двери. Еще… Споткнулась, едва не упала…

— Ma es matafann ka, — неожиданно пропела Лас. Май замерла, тяжело дыша, глядя Ласточке в глаза. Лас-Таэнин подошла к ней, протянула руку. — Es foar tan es mare, — продолжила Лас. — Es sio verenn kann, ahs tann, Es foer va.

Май медленно опустилась на колени. Всхлипнула. Лас бережно прижала ее голову к своей груди.

— Нас обеих хотели убить одни и те же люди, — голос Ласточки звучал резко. — Я рассказывала, много раз. Мне вы не поверили. Поверьте ей!

Заиграла тихая мелодия. Терминал.

— Началось, — проворчал Саванти. — Вызывают. Сейчас…

— Нет! — Май попыталась вскочить на ноги, те не слушались ее. Лас помогла ей подняться. — Не смей! Не отвечай!

— Май, — Саванти бросил взгляд на терминал связи. — Это дежурный. У меня обход — ты слышишь?

— Включи текстовую связь, — потребовала Май, стуча зубами. — Включи!

— Паранойя, — пробормотал Саванти, но подчинился. Реа встала рядом, глядя, как он отвечает.

— Май, — повернулась она. — Это действительно дежурный. Саванти пора на обход.

Майтенаринн кивнула, опускаясь на пол. Ласточка снова обняла ее, недобро сверкая глазами.

— Вот что, — Саванти откашлялся. — Я вернусь через полчаса. Пока… — он несколько раз нажал на сенсорную часть терминала. — Вот. Все звонки будут фильтроваться, голосовая часть — подавляться. Только текстовый режим.

Май кивнула.

— Но когда я вернусь, Май, тебе придется рассказать. Все, что считаешь важным. Договорились?

— Вв-в-вы не поверите, — всхлипнула Майтенаринн. — Вы никогда не поверите…

— После того, что произошло сегодня ночью, — Саванти поправил очки, — я поверю во все. Реа — я прав?

Тигрица кивнула.

— Пока… помогите ей прийти в себя. Май, через три часа последует официальный запрос о твоем самочувствии. Мы обязаны узнать все. Пойми. Иначе мы не сможем помочь.

— Никто не сможет, — проговорила Май чужим голосом и заплакала.

Лас обняла ее крепче.

— Мы с тобой, — она помогла Май подняться. — Мы с тобой.

Хеваин принес стакан с водой, молча протянул Майтенаринн. Та кивнула, сделала глоток, уселась за стол.

— Я расскажу, — пообещала она. — Я справлюсь, Лас, спасибо. Сейчас… налейте чего-нибудь. И прошу… Хеваин…

— Слушаю, тахе-тари.

— Уберите эту гадость… эти таблетки. Не хочу их видеть.

— Конечно, — он осторожно взял баночку и унес ее на соседний стол.

— Интересно, что могло тебя так напугать, — проговорила Реа-Тарин сквозь сжатые зубы.

Май взглянула на нее, но промолчала.

Саванти вернулся через двадцать одну минуту.

* * *

Полтора часа… это так мало. Но я справилась.

Рассказала почти все. Не стала пока упоминать про историю с миной у меня в апартаментах. Не все сообщила о последнем разговоре с Дени. Не посмела признаться, что «подслушала» его и Лас мысли.

— Так, — Саванти поднялся на ноги, когда я окончила рассказ. Реа задумчиво смотрела куда-то в окно — там уже начался новый летний день. Лас так и стояла за моей спиной, как часовой. Хеваин, мрачнее тучи, глядел на стол перед собой.

— Дождались, — продолжил Саванти. — «Пси» у нас в городе.

— Ты ей веришь? — голос Лас звучал совершенно спокойно.

— Фактам, Ласточка, — поправил Хлыст. — Факты таковы, что, если Май что-то и преувеличивает, то немного. Самое обидное, — он повернулся лицом ко мне, — что даже все, что ты рассказала, не дает никакого повода применить санкции к твоей семье… извини, Май, юридически это — твоя семья.

Минуты три все молчали.

— Что такое «пси»? — поинтересовался Хеваин, наконец.

— Условный термин, — проворчал Саванти, снимая очки. — Я ознакомлю вас с материалами на эту тему. Вкратце, это — человек, с мощным комплексным индуктивным потенциалом. Про «второй голос» слышали? «Медовый голосок»? Это — «пси-один». Самый слабый, доступный всем нашим дамам в… определенное время. Пробовали не подчиниться «медовому голосу»? Шкала логарифмическая. «Пси-два», грубо говоря, в десять раз сильнее «пси-один». Остальное прочитаете сами.

Молчание продолжалось.

Реа налила мне стакан воды. Я выпила, залпом, едва не откусила краешек стакана — зубы стучали, сил не было унять.

— Предположим, что «пси» имеет место, — Саванти ходил к окну и обратно. — Если он… она — не полный кретин, пси должен… должна… неважно… узнать — догадывается ли жертва, что ее хотят вновь взять под контроль. То, что случилось с Дени, уже не проверить, тело кремировано. Значит… либо «пси» пойдет в атаку — а для этого он должен знать, с кем придется иметь дело — либо придет вначале на разведку. Сам или через посредника. Боюсь, Май, тебе придется встретиться с тетушкой. Или кем-то еще из семьи. Я сейчас вызову Чародея.

— Кого? — удивилась я.

— Масстена Каро — помнишь это имя? Как же… «Масстен, это Призрак»…

— Начальник службы охраны. По совместительству занимается ремонтом всякого железа и такими… околонаучными вещами. Спец. Если в мире были случаи подлинного «пси», он их знает. Самое главное, он прекрасный психолог. Нужны хорошие идеи. Есть возражения?

Возражений не было.

— — —

Чародей оказался южанином — но походил на Лас, а не на Саванти: низкорослый, темнокожий, круглолицый, с глубоко посаженными глазами. Он вкратце выслушал отчет Саванти и присел, потирая виски.

— Придется устроить визит, — согласился он, наконец. — Примем меры. Прежде всего — где у нас нет записывающей аппаратуры? Есть такие комнаты, о которых все знают?

— Разумеется.

— Отлично. Там и устроим свидание. — Он поглядел на меня. — Нет-нет, тахе-тари, не беспокойтесь. Я не сошел с ума. Я не предлагаю ставить эксперимента, не защитив вас. Защита будет. Мы с Саванти посовещаемся, а потом я поговорю с каждым из участвующих. Самое главное: вы должны держаться уверенно, так, словно ничего необычного за последние месяцы не происходило. Если предполагается «пси», надо спровоцировать его на активные действия. У меня были уже подозрения, что в Тегароне что-то происходит…

— Прекрати, Мас, — скривился Хлыст. — Ты всегда говоришь «я так и знал, что…»

Чародей кашлянул.

— Ладно, ладно. Пока же — посидите в соседней комнате. Выпейте чего-нибудь… о, чай? Отлично. Вот его и выпейте. Поговорите о чем-нибудь приятном.

Бедный Саванти. Наверное, рассчитывал пить этот чай долгие месяцы.

* * *

Мне не хотелось смотреть ни на кого. А кому захотелось бы? После признания, что была марионеткой — в буквальном смысле — много-много лет?

— Май, — Лас тихонько подошла, понизила голос. — Дени не мог. Не смог бы… сделать тебе плохо.

— Я знаю, — мой голос звучал, как неживой. — Я и тогда, наверное, знала… Думаю, его убедили… что мне будет хорошо. Не знаю, как.

Лас кивнула.

— Мою маму… я думала, что никто не сможет убедить ее, что я… что у меня… Но кто-то смог, всего за минуту, по телефону. Кто-то нас очень не любит.

Я взглянула ей в глаза. Странно… когда это ее волосы успели так отрасти?

— Да, Лас, — она вздохнула и встала рядом. — Знать бы, за что.

* * *

К моменту появления корреспондентов мы согласовали, как следует себя вести. То, что Светлая поднялась на ноги всего за трое суток после тяжелой операции, привело прессу в бурный восторг. Реа, правда, упоминала про какую-то «темную луну», но я обнаружила, что не помню никакого затмения. Помню только, что стояла на балконе, смотрела на полную луну и чувствовала себя замечательно.

— Через четверть часа все это пойдет в эфир, — Чародей посмотрел на часы. — Так. У нас все готово. Помните, как надо себя вести, тахе-тари?

Я кивнула.

— Вот, — он протянул мне желатиновую капсулу. — Выпьете, когда «гости» будут на пути в эту комнату. В ушах будет немного звенеть. Самое главное, думайте о себе. О своих планах, о том, чем собираетесь заниматься. Нас здесь нет, и никогда не было.

Мы сидели в комнате — Реа, я, Лас, Саванти. Просто сидели. В комнатке для совещаний — круглый стол, дюжина стульев, проектор. Окон нет. Терминал связи в углу, выключенный.

Время тянулось и тянулось…

Прошло чуть больше часа.

У Саванти прозвенело в кармане.

Он извлек телефон.

— Идут, — сообщил он коротко. — Начинаем.

Я поднесла капсулу к губам… запила водой. Чуть не подавилась. Лас встала, сделала шаг к двери. Саванти остановил ее.

— Нет, Ласточка, — возразил он. — Мы пока останемся. Время тянулось и тянулось… и вот дверь открыли, на пороге возникла тетушка Ройсан и… моя служанка, Миан. Бедняжка… под глазами — плохо скрытые синяки, вид совершенно забитый, перепуганный. Вот кому достается, пока меня нет дома.

— Здравствуй, Майтенаринн, — коротко кивнула тетушка. Я не встала, просто кивнула. Диадема на моей голове позволяет и не такое.

— Здравствуйте, тетушка. Не трудитесь сообщать, что рады видеть меня в добром здравии.

— — —

— Май, — тетушка села в одно из кресел напротив. — Что с тобой? За эти четыре дня ты успела забыть обо всех приличиях?

— О каких именно, тетушка?

— У тебя есть семья. У тебя есть долг перед семьей. Или ты думаешь, что можешь теперь заниматься, чем хочешь?

— Угадали, тетушка. Я буду заниматься, чем хочу.

— Май, мне это очень не нравится.

— Я знаю, — пожала я плечами. Миан вздрогнула, отступила на шаг от тетушки.

— Май, ты знаешь, что такое «потерять имя»?

— Я знаю, что я — Светлая, — усмехнулась я. — Идите, попробуйте отнять у меня это имя. Хотите изгнать меня из Тонгвер? Я не возражаю. Подпишу все бумаги, прямо сейчас. Довольны?

На несколько секунд тетушка потеряла дар речи.

— Это твои… эти твои… — она переводила взгляд на тех, кто стоял за моей спиной и вновь на меня.

— Мои друзья. Люди, которым я обязана жизнью. Если вы, конечно, смотрите телевизор. Они здесь, потому что им я доверяю.

Ее словно плетью стегнули. «Телевизор»!

— Май, — она сумела остаться спокойной. — Не думай, что диадему тебе вручили навеки.

— Ее Светлость может иметь по этому поводу иное мнение, — равнодушно отозвалась я.

Она усмехнулась.

— Диадему получают только достойные! Только на время! Светлая должна жить так, как ей подобает! Ты уверена, что совесть у тебя достаточно чиста, чтобы иметь право называться Светлой?

Я спокойно выдержала ее взгляд.

— Шантаж?

— Нет. Урок хороших манер, Май. Учти, я слов на ветер не бросаю.

— Факты, — я подумала — не зевнуть ли, но решила сдержаться.

— Хочешь, чтобы услышали твои… друзья? — Она выговорила «друзья», словно слово было бранным.

— Я им доверяю, — пожала я плечами.

— То, что ты замешана в истории с наркотиками. То, что ты дружишь с кем попало, с самыми распущенными… — она метнула взгляд в Лас, та усмехнулась и поправила ножны, знак дома Тегарон.

— Я просила факты, не слухи.

— Факты? — тетушка приблизилась ко мне, сколько позволяло кресло. — Погляди сегодня в зеркало… когда будешь мыть уши на ночь. — Она захихикала, и это звучало страшно.

Лас вздрогнула. Майтенаринн предложили «проверить за ушками». Ну да, Светлой, по словам тетушки, положено быть «нетронутой». Какая вы тактичная, тетушка Ройсан.

— Непременно, — я равнодушно кивнула. — И отправлю заключение во все газеты. Что еще?

Тетушка ловила ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

— Май, — голос ее зазвучал просительно. — Я хочу поговорить с тобой наедине. Ты не можешь отказать мне. Я воспитывала тебя все эти годы.

Я оглянулась. Едва заметно кивнула.

— Ладно, — оглянулась еще раз. — Оставьте нас, пожалуйста. Проследите, чтобы к двери никто не приближался.

— Благодарю, — тетушка сухо кивнула. — Миан, выйди! — велела она резко. Бедняжку словно ветром сдуло.

Мы остались одни. Я сжала под столом кулаки… напустила на себя надменный и уставший вид.

— — —

— Май, — тетушка встала, присела чуть ближе ко мне. — Май, мы с твоими родителями уже немолоды.

«Повинуйся», услышала я словно бы внутри головы. В ушах зашумело сильнее. Какая мерзость… только бы вытерпеть…

«Ma es matafann ka»…

— Да, тетушка, — голос сам собой стал деревянным. — Даже если ты решишь делать по-своему, ты обязана помнить об этом.

«Ожидай звонка… ожидай звонка сегодня вечером…»

— Да, тетушка… «Es foar tan es mare»…

Эта пытка длилась бесконечно.

— Спасибо, Май, — тетушка встала. Меня словно разбудили. Честно. Хотя, вроде бы, противостояла этому жуткому «голосу в голове» и помнила весь разговор слово в слово.

Я тоже встала.

— Не за что, тетушка. Рада, что почтили меня визитом.

Мы распрощались. Почти что дружелюбно.

— — —

Снаружи Миан прислонилась к стене и замерла, тихонько всхлипывая. Реа подошла к ней, обняла за плечи. Служанка вздрогнула, притихла. Реа ощущала нездоровый жар, множество мелких неприятностей со всеми внутренними органами. Ну да, девицу «закупоривают» — вероятно, «циклит» каждый месяц. Через два-три года ее будет уже не вылечить.

В конце концов, Ройсан вышла, приняла с ледяным равнодушием почтительные поклоны, велела Миан принести одежду и отбыла.

Чародей дождался, когда они покинут этаж, дал знак.

В комнату, вместе с друзьями Майтенаринн, ворвались и его «бойцы».

Чародей молниеносно присел перед неподвижно замершей Майтенаринн, приподнял ее левое веко, посветил крохотным фонариком.

— «Пси», — дал он заключение. — Не ниже шести. Пишите. Предполагаемый потенциал — хамелеон, черная петля, удавка. Раппорт мгновенный, уровень не ниже ста тридцати. Остаточное воздействие — от сорока и выше. Май, — он глянул Майтенаринн в глаза, через черные очки, — ты меня слышишь?

— Да, — отозвалась та уставшим голосом.

— Отвечай на вопросы, быстро. Как меня зовут?

— Масстен.

— Кто позвал меня?

— Саванти…

— Сколько раз я звонил охране? Май повернула голову.

— Нисколько.

Чародей встал.

— Потрясающий иммунитет. Остаточное воздействие снимем минут за пять. Запись получилась?

— Да. Основная и дублирующая совпадают. Чародей вновь повернулся к Майтенаринн.

— Тахе-тари, надо дотерпеть до вечера. Выполнить ее просьбу. Это будет поводом для задержания и предъявления обвинения. Понимаете?

— Понимаю.

— Обвинение не означает смертного приговора, не следует терзать себя такими мыслями. Если…

— Масстен, — Майтенаринн встала. — Мне не жаль ее. Нисколько. Мне жаль тех, кто рядом с ней. Моих родителей, Миан, всех остальных. И закончим на этом.

Чародей кивнул.

— Через три часа оперативное совещание. Просьба всем, кто участвует в операции, не покидать здание Университета. Не отвечать на голосовые звонки. Все, что вам потребуется, доставит охрана. Ясно?

— Ясно, — Реа уселась в кресло. — Мы под арестом. Чародей ухмыльнулся.

— Но будете отпущены на свободу. Тахе-тари, нам необходимо знать, что приказывал вам «тайный голос». Если можно, слово в слово.

* * *

На этот раз все вернулись в кабинет, в Праздничном Зале. Ящики с винами по-прежнему не вызывали энтузиазма, а вот аппетит у всех разыгрался не на шутку. От волнения, видимо.

— Я подслушала отрывок вашей «беседы», — сообщила Реа, — и меня сразу же «повело». Чародей долго ругался. Сказал, что я чудом избежала крупных неприятностей. Что они там, уснули? — она встала. — Сейчас, узнаю, где наш обед. Сил нет терпеть.

Тигрица выскользнула за занавески.

— Кстати, — Хеваин повернулся к Лас-Таэнин. — Что это было за стихотворение, тахе-те? По звучанию — что-то предыдущего века. Я бы предположил, Те-Рао или Сагари. Очень красиво звучало. У вас талант.

Лас немного смутилась.

— Сагари, — признала она. — Это стихотворение редко публикуют. Считают неудачным. Мне оно нравится.

— Странный пароль, — произнес Саванти, теребя пуговицу. — Необычный.

— Могу я попросить вас… прочесть еще раз первую строфу? — Хеваин посмотрел на Ласточку с надеждой.

Та взглянула на Май. Светлая кивнула, улыбнулась. Лас прочитала еще раз. Певуче, четко, как и должно читать стихотворения поэтов династии Роан-Рао.

— Великолепно, — Хеваин прикрыл глаза, тихо шепча что-то. — Я и не думал, что поэзия может так… звучать.

Вернулась Реа. А за ней — несколько охранников, без особого энтузиазма исполняющих роль официантов.

После обеда расположились в медицинском центре — там было много кресел. Реа и Лас задремали, Саванти ходил и бормотал что-то себе под нос. Майтенаринн отыскала детектив — должно быть, Реа читает, когда находится минутка. Хеваин отошел к горе справочников и склонился над ними.

* * *

Ожидание — страшная вещь. Прошло оперативное совещание, кого-то проинструктировали, кого-то — уже нет. Мне же казалось теперь, что происходящее вокруг — то самое, о чем предупреждал Саванти. Что я открою глаза и… обнаружу, что лежу в постели, вся взмокшая от пота, и буду умолять Лас дать мне это проклятое лекарство, лишь бы очнуться.

Мы собрались у Саванти — в «чайной», как ее окрестила ехидная Реа. Столько чая я не пила за всю предыдущую жизнь. Все больше сок и воду. Нет… держись, Май. Хватит воспоминаний. Жди.

К звонку никто не оказался готов. В смысле моральном, конечно. Чародей и его охрана тут же вышли за пределы комнаты, дали знак еще кому-то. Я подошла к терминалу, еще ощущая вкус очередной желатиновой капсулы. Успела бы подействовать.

— Май? — жемчужный голос, приятный голос, «медовый голос»… Тетушка… где вы раздобыли такой?

— Да, тетушка.

— Ты готова?

— Да, тетушка.

— Твои друзья тоже?

— Да, тетушка.

— Май, слушай… Venae ers, ma senn… Or duat suada, kann… Is vattar nashto zarta…

Я оглянулась. Саванти побледнел, прижал ладонь ко лбу. Хеваин тоже скривился, словно проглотил что-то невероятно горькое. Лас пыталась сглотнуть, но комок в горле и не думал исчезать. Только Реа оставалась невозмутимой. Молодец, Тигрица…

Было видно, как все борются с наваждением. И это после «расколдовывания»! Бедный Дени… что же она с тобой сделала…

— Ступай к главному выходу, Май… Подожди там, я позвоню…

— Да, тетушка… Отбой.

Саванти откашлялся. Тигрица усмехнулась.

— Я был не прав, Май, — просипел Хлыст. — Это действительно страшно. Эй, Чародей…

— Идем, котенок, — Реа взяла меня за руку. — Нас ждут.

Саванти воззрился на нее.

— Ты что, Тигра? Постой… — он протянул руку.

…И я увидела, как мне навстречу летит стена. Только и успела вытянуть руки. Помогло, но не очень.

— — —

Я очнулась, вероятно, секунды через три, но за это время успело произойти очень многое. Когда я поднялась на ноги, в «чайной» творилось нечто невообразимое. Увиденное не сразу воспринималось рассудком.

Саванти лежал под книжным шкафом, скрючившись, скреб по полу руками.

Хеваин сидел под столом с чашками и прочими приборами. Глаза его были совершенно стеклянными.

Трое бойцов и Лас пытались удержать Реа. Тигрица боролась молча, но выглядело это страшно. Если бы не бронежилеты, спустя десяток секунд в комнате не осталось бы ни одного живого. Лас, прижимающая левую руку к груди, что-то кричала… я не слышала. Она поднялась, шатаясь, и заметила, что я встаю на ноги.

— Май!! — крикнула она так, что я, наконец, услышала. — Скажи ей… она не слышит меня. Нет!! — Лас вцепилась свободной рукой в Масстена, который был готов стрелять, в упор. — Май! Умоляю!

— Тигра! — крикнула я прямо ей в ухо. — Реа! Вернись! Ma es matafann ka…

Тигрица одним движением сбросила с себя живые «оковы». Вскочила на ноги. Схватила меня за руку… Больно, очень больно…

— Es foar tan es mare!

Реа широко раскрыла глаза… взялась за горло. Что-то простонала и рухнула. Масстен, отбросив пистолет, едва успел подхватить ее. Я присела перед ней. Жива. На лице застыла жуткая усмешка.

Чародей единственный сохранял самообладание.

— Скорую, быстро! — он схватил свисток. — Гриф, Гриф, это Чародей. Черный код, ноль три ноль ноль. Закрытую линию с Меален, немедленно. Май, — обернулся он ко мне. — Куда она велела тебе идти?

Я едва вспомнила, до того мне было худо.

— Иди туда, прошу. Тебя сопроводят. Ответишь на звонок. Не бойся, мои ребята ничего не слышат. Скажешь: все остальные мертвы. Давай, не медли.

Лас склонилась над Саванти.

На губах того пузырилась кровавая пена. Неприятного вида лужа, в которой он лежал…

— Ани… Ани, ты жив?

— Лас… — прохрипел Саванти. — Аптечка… красный шприц… быстро…

Лас выронила с десяток шприцев, но сумела подхватить красный.

— Быстро…

— Куда?

— Куда… угодно…

«Внутримышечное», успела прочесть Лас и сделала укол в руку.

Саванти продолжал конвульсивно вздрагивать. Вскоре конвульсии прекратились. — Ани…

— Я жив… — он сумел открыть глаза. — Я знаю… как это выглядит. Знаю даже, как пахнет… Если есть не очень брезгливые…

Хеваин поднимался на ноги. Он, как и Саванти, прокусил губу.

— В двести пятую меня… в ванну… можете сразу утопить…

К счастью, Скорая уже была здесь. Лас и Хеваин поплелись было следом за носилками с Саванти, но их вежливо отстранили и усадили в другой комнате. Принялись обследовать. До Лас долетали обрывки разговора Чародея.

— — —

— Линия готова, — сообщил терминал. — Идентификация.

Чародей приставил ладонь к сенсорам. Пауза. Цикл, проклятье, как некстати.

— Диспетчер, — отозвался терминал. — Видеосвязь через пять секунд.

Чародей терпеливо ждал.

— Чародей, — человек на экране недовольно моргал. — Ты знаешь, который час?

— Отдел чрезвычайных ситуаций, Авари. Черный код. У нас пятнадцать минут на все про все.

— Мне требуется…

— Ты обратил внимание, на каком я канале? — Чародей повысил голос. — У нас тут «пси». Восьмой или девятый. Через четырнадцать минут он поймет, что его вычислили.

Авари молча кивнул, что-то нажал перед собой.

— Отдел чрезвычайных ситуаций, база Меален.

— Черный код ноль три ноль ноль. «Пси» восемь в населенном районе. Три отряда захвата. Полное спутниковое покрытие квадрата сорок семь — три — шесть, Тегарон. Полномочия руководить местными силами самообороны, коммуникациями, связью. Уведомите Генеральный Штаб. Ее Светлости я сообщу сам.

— Принято, Чародей, — послышался спокойный голос невидимого собеседника. — Ожидайте нового кода в течение пяти минут. Связь не прерывать.

Чародей кивнул, выглянул за дверь.

— Давайте, — махнул он рукой. — План «Дайри», начать оцепление. Кто-нибудь, начальника полиции мне и канцелярию Ее Светлости.

Он глянул на распростертую на полу Реа. Подозвал жестом свою команду.

— Ее кто-нибудь расколдует? Я что, все должен делать сам?

* * *

Аварийное освещение было неприятно-желтым. Саванти лежал в ванне, голова его возвышалась над поверхностью пены, лицо еще было сведено судорогой. Лас, Май, Реа и Хеваин сидели у ванны.

— Я… гений… — прошептал Саванти, сморщился. На этот раз его не стошнило.

Тигрица всхлипнула.

— Да, Ани… только не умирай…

— Теперь я знаю, что такое — «пояс смерти». Ох… Страшный ты человек, Тигра…

— Да, Ани… Саванти закрыл глаза.

Ему явно становилось лучше.

— Что такое «пояс смерти»? — тихо спросил Хеваин.

— Точки на животе, — указала Май примерное расположение. — Если правильно ударить, смерть от болевого шока. Реа ударила правильно.

— И очень сильно, — хмуро уточнила Реа.

— Блокада… — улыбнулся Саванти. — Если бы не она, конец.

Реа медленно встала на ноги.

— Ты… успел восстановить блокаду?

— Иначе бы мы не разговаривали… Ох… Плохо держится, зараза, опять ее сорвало. Теперь снова ставить… И так на заднице живого места нет…

Все молчали, никто не улыбнулся.

— Ты прожила рядом с ней пять лет, Май, — Саванти открыл глаза, — за это надо ставить памятник…

Лас вновь начала бить мелкая дрожь. Она уселась прямо на пол и обхватила себя руками. Ни у кого не оказалось перелома — хотя Реа успела наградить почти всех болезненными ударами. У Хеваина была вывихнута рука — та самая. Не везет.

* * *

Ночь. Луна постепенно поднималась из-за деревьев. Спокойно как…

— Я боюсь, — призналась Лас, обращаясь к застывшей у окна Майтенаринн. — Я все равно боюсь.

— Я уже устала бояться, — отозвалась Май. — Быстрее бы все окончилось.

Остальные сидели в «чайной», в десяти шагах по коридору. Охрана на каждом углу. Связь с внешним миром запрещена, только специальные линии. В парке — ни души…

Из двери выглянул Хеваин — поманил их обеих рукой.

— Все, — пояснил он, когда девушки вернулись к остальной компании. Саванти чувствовал себя нехорошо. Пил вино. Много вина. Его никто не пытался останавливать. — Штурм закончился. Горожане, я надеюсь, так ничего и не поняли.

Май молча ждала продолжения. Хеваин указал на терминал, где появлялись строки сообщений.

— Дом взят штурмом, «пси» нейтрализован…

— Убили? — спросила Лас одними губами. Май кивнула.

— «Пси» заставил обитателей дома перебить друг друга. Выживших нет. Дом частично разрушен взрывом — «пси» подорвал себя, когда понял, что в ловушке. Со стороны групп захвата потерь нет. Мирные жители не пострадали.

— Все кончено, — Реа склонила голову.

— Все кончено, — повторила Май безжизненно. — Со всеми кончено.

В ту ночь никому не удалось заснуть.

Глава 3. ОБЛОМКИ МОЗАИКИ

Реа оглянулась. Лас брела по коридору, погруженная в задумчивость.

— Что-то хотела спросить, Ласточка?

— Реа… извини, что отвлекаю. Я беспокоюсь за Май. В номере ее нет. В парке ее нет. В Университете никто не видел. Никаких записок, никто ничего не знает. Может, ты…

— Нет, Лас… Я тоже не видела ее. Но она не ушла бы в город без охраны. Она дала слово.

Лас кивнула и двинулась в главный корпус — к парадным воротам.

Реа проводила ее взглядом, оглянулась…

Пациенты. Обычная, нормальная жизнь лечебницы. Четыре бурных дня позади. Что это им принесло? Много интересного. Много нового. Теперь встречаться можно только по вечерам… что ж. Немного спокойствия не повредит.

…Лас в который раз пересекала парк, делая круги вокруг озера, пока не почувствовала, что ноги уже болят. Вовсю пели птицы, бесстрашно сновали белки и бурундуки. Ягоды зреют…

Странно… а здесь все иначе. Птицы умолкли… под ногами — повядшая трава, покрытая капельками росы. Лас замерла.

— Лас, — послышался спокойный голос. — Если ты никуда не торопишься…

Майтенаринн сидела на плоском камне. Отсюда открывался чудесный вид на озеро. Как можно было не заметить ее? Лас-Таэнин могла поклясться, что проходила здесь раза четыре.

Диадема лежала у Май на коленях. Выражение лица Светлой было задумчивым. Впервые с начала Выпуска Майтенаринн облачилась в повседневную одежду. Не в праздничную.

Лас молча присела рядом.

— Лас, — Светлая повернула голову. — Может быть, ты сможешь ответить. Кто я?

Лас опустила голову.

— Рано утром меня пригласили на опознание, — продолжала Май. — Я пошла. Боялась, что мне станет плохо. Но я ничего не почувствовала, ничего. Мне показали то, что осталось от матери, от отца, от тетушки, от всех остальных. А мне было все равно. Скажи, как такое может быть?

Лас осторожно взяла Майтенаринн за руку. Рука была холодной, неживой.

— Я почти никого не помню. Я помню… день, когда проснулась. Тех, кого видела в тот день. Тех, кого видела потом. Я начинаю припоминать, Лас, уже начинаю. Мне страшно. Я причинила всем вам много неприятностей. Очень много. Такого, что не прощают, никому.

Лас присела перед Майтенаринн, взяла ее за обе руки. Светлая закрыла глаза.

— Я хотела умереть. Но Дени… он просил меня жить. Дядя просил меня жить. Реа, Саванти… они хотят, чтобы я жила. Я не думала, что это может быть так тяжело.

Лас осторожно привлекла ее к себе, обняла. Светлая казалась холоднее льда. От нее исходило жуткое безразличие, ко всему на свете. Май, что с тобой?

— Дома я иногда плакала, Лас, — Май заговорила совсем тихо. — Это помогало. Я попыталась, здесь… Мне нужно было. Но слезы кончились.

Лас молча прижимала ее к себе.

— Я справлюсь, Лас, — Май сглотнула. — Я выдержу. Но… я должна знать, кто я. Обязана. Ты часто видела меня, Лас. Или кого-то похожего. Прошу… расскажи, кого ты видела.

Лас прижала ее крепче… медленно отпустила, помогла усесться. Встала, взяла с колен у Май диадему, коротко поклонилась знаку Утренней Звезды. Аккуратно надела на голову Светлой. Та хотела усмехнуться, но вид у Лас был серьезным, как никогда. И Май ощутила… как безразличие покидает ее. Она взглянула в глаза Лас-Таэнин. Та кивнула.

— Это была не ты, Май, — Лас отвечала твердо. — Это был кто-то ужасный, злобный, мстительный. Я расскажу, как только ты захочешь. Кроме того, Май, твой дядя жив. Его ведь не нашли там, в руинах дома. Ты говорила, он оставил какие-то бумаги. Надо найти их.

— Я не уверена, что он жив, — отозвалась Май, извлекая телефон.

Лас недоуменно подняла взгляд.

— Идем, — вместо пояснения позвала Майтенаринн, поднимаясь на ноги.

Поблизости был тоннель. Один из многих. Парк изобилует пещерами, тоннелями, переходами. Всюду чисто, удобно. Вот и здесь — в нише недалеко от входа скамейка. Лас присела рядом с Майтенаринн. Зябко.

— Сегодня утром я заметила: есть непринятое сообщение, — указала Май. — Саванти забыл сказать мне… не до того было, сама понимаешь. Вот что я увидела…

Она положила телефон рядом с собой, на скамейку, прикоснулась к сенсору.

Голо-развертка. Слабое изображение. Тот, кто передавал, был далеко… или с освещением там неважно.

— Май, — дрожащее, но вполне различимое лицо дяди Хельта. — У меня мало времени. Слушай, как отыскать маяк. Я не могу говорить координаты, ты должна догадаться. Восемь три, три шесть, два один. Помни наш с тобой пароль. Помни игры.

Треск. Изображение пригасает, затем вновь возвращается.

— Май, она хочет убить вас всех. Вас еще трое… Скрип, далекий гул.

— Я не позволю ей уйти… Треск.

Изображение вновь проявляется.

— Май. Помни. Остров, маяк, буря. Все это было. Это не сон.

Дядя оглядывается.

— Прощай, Королева. Живым ей меня не взять. Щелчок. Пустая развертка — слабая серая дымка в воздухе. Май поспешно протянула руку, остановила воспроизведение.

— Май… — Лас указала на цифры счетчика. — Смотри… еще не все!

— Да, Ласточка, — Лас ощутила, что Май страшно. Очень, очень страшно. — Там есть еще что-то. Чуть меньше минуты. Я боюсь смотреть, понимаешь?

Лас кивнула.

— Когда сделана запись?

— Незадолго до штурма. Когда Реа заколдовали… когда она чуть не убила нас всех.

Ласточка молчала.

— Лас, — Светлая взглянула ей в лицо. — Мне страшно. Но мне страшно по-другому. Когда тетя… да пребудет под Светом… хотела усыпить меня еще раз, я знала, чего боюсь. Теперь — боюсь чего-то неизвестного.

Лас положила ладонь ей на локоть.

— Май, — голос ее оставался спокойным. — Может быть, именно этого от тебя и хотят?

Светлая поднялась.

— Может быть. Я чувствую… нет, честно… я знаю, меня кто-то ищет. Не обязательно злой. Но не знает, как найти. Я хочу узнать, кто я, Лас. Помоги мне.

— Чем смогу, — Лас кивнула. — У меня теперь много времени. Для начала… Ты ищешь какой-то маяк. Я могу поискать разгадку. Обожаю головоломки. Май кивнула.

— Спасибо, Лас… мне так нужно, чтобы кто-то был рядом. Очень нужно. Просто был рядом.

— Май, — Ласточка крепко схватила ее кисть. — Обещай, что я всегда буду знать, где ты.

Светлая улыбнулась, сняла перчатку, прикоснулась ладонью к щеке Лас-Таэнин.

— Обещаю, — кивнула она. — Ты всегда будешь знать, где я.

Лас вздрогнула… ладонь Светлой показалась раскаленной добела. Но ожога не осталось.

* * *

То же утро, чуть позже.

Саванти занимался подготовкой бумаг к публикации. Блокада доведена почти до совершенства, уже есть множество желающих испытать. После такой основательной проверки… и после стольких невольных открытий, подаренных Королевой.

Едва он подумал о ней, как заметил, что Май стоит, прислонившись к дверному косяку.

— Ани, прости, — позвала она. — У меня вопрос. Очень важный для меня. Ты сильно занят?

— Для тебя — всегда свободен, — Саванти встал и наклонил голову.

Майтенаринн закрыла двери, села напротив. Саванти тут же прикрыл бумаги, над которыми трудился. Привычка. Май давно перестала обижаться.

— Саванти, — Май долго не могла начать. — Я хочу узнать… кто меня инициировал.

Саванти не сразу обрел дар речи.

— Что с тобой, Королева?

— Я хочу знать… кто инициировал меня. По-моему, вопрос совершенно четкий. Я…

— Не люблю яму с собаками, Май. Мерзкие твари.

— Ты можешь знать, кто в состоянии это выяснить.

— Окончить свои дни на помойке я тоже не хотел бы. Знаешь, рацион слишком однообразный.

Май сохраняла спокойствие.

— Я осмотрела себя, Ани. После встречи с… тетушкой, да пребудет под Светом. Верхний пояс. Пигментация сведена. Я… меня…

— Королева, ты сошла с ума?

— Саванти, будь ты неладен! У меня были… есть дети?

— Так, остановись, — Хлыст прогулялся до шкафчика, вернулся с небольшой бутылкой и двумя маленькими рюмками. Налил немного обоим.

— Выпей. Вместе со мной.

— Нет. Мне противопоказано! Ты…

— Чушь… собачья. Ты совершенно здоровая, нормальная девушка.

— Именно девушка?

— Vasset ma tharano, — Хлыст поднял руки к небесам. Майтенаринн нечасто слышала, чтобы Саванти использовал южные ругательства. — Я неграмотен, Королева, но давно пора понять. Слово «девушка» я использую только и исключительно для указания на возраст. Пей!

Майтенаринн повиновалась. Вкус был изумительным.

— Я осматривал тебя неоднократно, в течение многих лет. Я связан врачебной клятвой, но могу, если ты пожелаешь, нарушить ее — открыть все, что знаю о тебе, включая итоги обследований диагностом. После этого я немедленно подам в отставку.

Май не верила ушам. Саванти действительно был готов это сделать.

— Нет, Ани, не надо.

— Хорошо. Тогда ты задашь мне вопросы. По возможности простые. Если я смогу ответить, не нарушая клятвы, я отвечу. Тему на этом закроем навсегда.

Май опустила голову.

— Ани… сколько мне лет?

— Двадцать четыре года, Май. Через двенадцать дней тебе исполнится двадцать пять.

— Меня… инициировали?

— Нет, Май.

— У меня были дети?

— Нет, Май.

— Но пигментация… Саванти налил им еще.

— Май, у восемнадцати тысячных процента людей клыки не закрываются верхней губой.

Он кивнул в сторону прозрачной стены, за которой Реа сосредоточенно занималась осмотром чьих-то детишек.

— У двенадцати тысячных процента людей встречаются вертикальные зрачки. Или красный ободок у радужки.

Май молчала.

— У двух тысячных процента людей пигментация верхнего пояса отсутствует.

Май склонила голову еще сильнее.

— Твоя «первая луна» случилась, когда тебе было восемь лет — но и это не так уж необычно.

Май прижала ладони к глазам.

— Я ответил на твои вопросы?

Май неожиданно обняла его… очень крепко. Долго не отпускала.

— Да, Ани, — призналась она. — Спасибо. И побежала к двери.

— Май, — позвал Саванти. — Два слова. Она оглянулась… медленно вернулась.

— Я знал твою тетушку довольно долго. Прошу, ничего не говори. Не знаю, что с ней случилось. Было время, когда она любила тебя, не пыталась причинить боль, опозорить перед всеми. Так было. Верь мне.

Май кивнула.

— Смерть очищает все, Светлая.

— Смерть очищает все, таха-тиа Маэр. Саванти подмигнул.

— До вечера, Май.

* * *

Хеваин долго не мог решиться отправить в газету материал. Даже выверенный, просмотренный цензором Ее Светлости и представителем 2-го отдела по связям с общественностью Министерства внутренних дел Южного Союза.

Словно он причиняет Майтенаринн какой-то вред. Да ведь она и сама прочитала текст и похвалила.

Ладно. Хеваин опустил конверт в прорезь. Лети, письмо.

В его номере в гостинице уже установили терминал. Лучше не думать лишний раз, сколько это стоит. Съезжать из гостиницы Хеваин пока не хотел — даром что в Университете условия, говорят, лучше и платить приходится не так уж много. Разумеется, студенты — беспокойный народ. Но сейчас каникулы.

Майтенаринн утверждает, что лишь смутно помнит, кто она и откуда. Предположим. Можно для начала узнать все, что только можно, пользуясь всем доступными источниками. Поразительно, насколько часто люди не в состоянии использовать то, что лежит под ногами.

С чего приступить к поискам? С ее поступления в Университет?

Правильно.

Терминал оказался необычайно удобным инструментом. Тяжело будет отвыкать от него, когда придется вернуться домой.

Спустя час Хеваин посмотрел на два десятка страниц блокнота, заполненных самыми разными именами, датами и цифрами, крепко задумался. Не склеивается все это в картину. В одну картину. Словно головоломку нарезали на кусочки, щедро добавили лишних элементов и предложили собрать все это в единое целое.

Надо немного отвлечься. Хеваин побродил по номеру, сделал несколько деловых звонков относительно отправленного материала, выпил настоящего чая. Надо же хоть раз за собственный счет.

Так… а ну-ка…

«Тегарон»

Смотри-ка, почти все сведения открыты! Бывает же такое!

«Тегарон, культура»

Вот где исследователям копаться да копаться. Куда ни глянь — комментарий «детальное изучение не проводилось».

«Тегарон, культура, религия»

Вот.

«СВЕТЛАЯ (Mah Tuasi, Zuona Ran, Maerta Vorgh и т.д.) — сложный фольклорный образ, заимствованный из верований населявших территорию современного Тегарона племен аварти; ощущается также влияние религиозных воззрений собственно Тегар-Тан, завоевавших Тегарон в 14-15 веках до новой эры; С. считалась посредницей между тремя Великими Божествами, управляющими всеми тремя мирами, и людьми.»

Статья была огромной и плохо структурированной. И ссылки на источники были доступны далеко не все. Местами не были доступны даже имена авторов и заглавия книг, только условные коды. Интересно…

«В настоящее время С. официально объявлена талисманом страны. Проводимые традиционно обряды с избираемой для этой роли С. полностью утратили сакральное значение».

Утратили? Хеваин отчетливо помнил «красное кольцо» — Темную луну — и даже успел заснять часть событий на видео. Привычка. Саванти пока не видел этой записи, но его обычные высказывания о массовых психозах и самовнушении могли на этот раз не помочь. Видеокамера тоже подвержена внушению?

Зачем многие тысячи людей пришли в ту ночь к балкону, ожидать появления Светлой?

Большинство пришедших шли пешком от самого дома, как полагается по обычаю — так что «глубокомысленное» заявление Саванти на пресс-конференции тут ни при чем.

«Нерегулярно проводившийся (предположительно, во время полных лунных затмений во второй половине года) обряд Темной луны преследовал целью сплочение вокруг С. и мирских правителей, которым С. формально подчиняется.

Считалось, что те, кто свободен от дурных замыслов в отношении С. или ее «владык», если смогут лицезреть С. во время проведения обряда, удостаиваются различных знаков милости со стороны небесных покровителей С. — исцеление ран и болезней, удача, избавление от проклятий и преследователей из Нижнего мира и т.д. — см. подробнее…»

Подробнее не было. Условный код. Выделено красным.

«Тех же, кто отказываются признавать дурные замыслы, поражают разнообразные несчастья; чаще всего, по легендам, они начинали невыносимо страдать от лучей солнца. Единственным спасением для таких, помимо ритуала очищения перед С, являлось бегство из страны».

Хеваин некоторое время смотрел на себя в зеркало. Показалось? Не изменился ли цвет… Да нет, что за чушь, какие исцеления! Очнись, Хеваин!

Почему сама Майтенаринн не помнит о Темной луне?

Красный ободок в небе? Ни в одном крупном астрофизическом журнале не появилось упоминания о таком событии. И, что удивительно, в бульварных изданиях. Жители Тегарона тоже не болтают о произошедшем — в этом нетрудно убедиться, побродив по людным местам. Что Хеваин и делал несколько раз.

Ничего не понимаю. С ума тут сойти молено. Еще этот «пси»… мурашки по коже.

Хеваин выключил терминал, проверил аккумуляторы второй — запасной — камеры (первая погибла во время боя в Зале Заседаний) и вышел на улицу. Нервы надо успокоить. Слишком много всего сразу, надо дать мыслям повариться в голове. Выкинуть лишние части головоломки. Или отделить, построить отдельную картину.

* * *

— Мне кажется, что у меня в апартаментах кто-то был, — высказалась Майтенаринн вечером, когда все пятеро собрались в «чайной». Саванти ожидал, что придет, с рассказом о событиях предыдущей ночи, Чародей, но последнего вызвали в Генеральный Штаб для отчета.

— Естественно, — отозвался Саванти. — «Жуки» должны были все обыскать.

Май стало не по себе. Мина… Инструкция к «Скату». Она заметила, что Реа смотрит на нее заговорщически.

— Я побывала там до них, — сообщила Тигрица на словах. — Охрана была из рук вон. Думаю, он так ничего и не понял.

— Мина и патроны у тебя? — спросила Майтенаринн прежде, чем обдумала, стоит ли.

Реа кивнула.

— Я не знала, что это мина.

Саванти поперхнулся вином.

— Еще и мина. Нет, с вами с ума сойти можно! У тебя там что, арсенал, Май?

— Вроде того. Но я не помню, кто его оставил. Я еще подумала… что кто-то уже не раз оставлял… оружие в тайнике. Я даже не знаю, чей тайник.

— Апартаменты осматривали тщательно? — повернулся Хеваин к Саванти.

— После истории с «пси» — да. Все закоулки. Ничего подозрительного не найдено. Никаких тайников. Все вспомогательные помещения и вентиляция блокированы, опечатаны, сигнализация действует.

— Нет, я не о том, — возразила Май. — Про «арсенал» расскажу позже. Мне кажется… что кто-то чуть-чуть покопался в вещах. В личных. Что все стоит немного не на местах. Но — никто, кроме меня и… окружающих… там не «светился». Посторонних запахов нет.

— Вот только агентов спецслужб привлекать не надо, — проворчал Саванти. — И так уже всего наговорили — на пару пожизненных потянет. А здесь — так и на четыре ямы.

— Дались тебе эти ямы, — заметила Реа. — Ты лучше скажи, чем голову натираешь?

Май хотела рассмеяться… но вздрогнула, передумала. Саванти более не был лысым. Новые волосы успели отрасти почти на сантиметр — прежнего, иссиня-черного, цвета. Брови тоже возникли — белесые, как и раньше.

— Ничем, — буркнул Саванти. — Это у меня наследственное. После сильных потрясений лысею. Потом все отрастает.

— С такой скоростью?

— А что? Вон, гляньте, — Саванти указал на загадочно улыбающуюся Ласточку. У той волосы отрасли чуть ли не на локоть. — Стойте… Что за ерунда? Что, на нас «пси» так подействовал? Тогда я не против. Вполне приемлемая компенсация.

Реа кашлянула и занялась жарким. Остывает. Прочие тоже обратились взорами вглубь тарелок.

— Слышал, сегодня было собрание малого дома Тонгвер? — поинтересовался Саванти. — Такая делегация за тобой приезжала, приятно было посмотреть. Майтенаринн пожала плечами.

— Было.

— И?

— Читай газеты, Ани.

Саванти засопел.

— Май, ну не надо так!

Майтенаринн отложила вилку и посмотрела на него.

— Я теперь возглавляю малый дом, — пояснила она довольно сухо. — Противно было смотреть, как они все ждали приговоров. Старцы… уж точно старцы. Ничего особенного. Оставила все, как есть. Получила заверения во всеобщей вечной любви. Множество подарков, мелких и не очень. Например, крепость Левватен.

Реа вздрогнула и уронила вилку.

— Думала, руки отвалятся — бумаги подписывать да благословлять этих… родичей.

Она обвела слушателей взглядом. Никто не улыбался.

— Вот и все, — Майтенаринн вернулась к ужину. — Я хотела отказаться. Как только будет, кому передать этот «почетный» пост, — слово было произнесено язвительно, — передам. Я же знаю, почему они такие услужливые.

Саванти поднял руку.

— Стойте… сейчас…

Все подняли взгляды на него. Прошло секунд пять, телефон Саванти пискнул.

Саванти поднес аппарат к уху. Ограничился парой-другой медицински звучащих реплик. Встал и, не отрывая аппарата от уха, поклонился. Хеваин хотел было что-то спросить, но Реа сделала знак — не надо.

Саванти уселся, почесал затылок.

— Собственно, все так и ожидалось, — он встретился взглядом с Майтенаринн. — Это предыдущий Главный. Он теперь — личный врач Ее Светлости.

Умеет Ани паузы выдерживать, подумала Май.

— Ее Светлость благополучно разрешилась от бремени десять минут назад, — пояснил Саванти. — Детали позже. Девочка и мальчик. Ну, об этом с самого начала известно было. Тихо! — он движением руки усадил всех обратно за стол. — Не положено. Вставать не положено. А пить… Тигра… там, в нижнем ящике, в ближнем к тебе углу.

Все дождались появления бутылки. Там, к удивлению Хеваина, было вовсе не вино — что-то вроде молока. На вид и цвет.

Разлили и выпили молча.

Спиртного не ощущалось, но подействовало не хуже крепкого вина.

— Никому ни слова, — предупредил Саванти. — Я не шучу, Хеваин. Только после официального оповещения.

— — —

Чуть позже разговоры возобновились, но к столу подходили ради того, чтобы взять бокал или чашку с чаем. Саванти, похоже, не опасался разориться на последнем, но не признавался, почему.

— Тахе-те, — обратился Хеваин к Май, когда та отвернулась от пульта управления диагностом.

— Да, Хеваин?

— У меня просьба необычного характера. Извините, весьма личного.

Майтенаринн повернулась к нему. Посмотрела с Удивлением.

— Я могу… посмотреть на вашу выходную одежду? Ту, что в апартаментах? Просто посмотреть. Прикасаться и подходить не буду.

Май пожала плечами, усмехнулась.

— Но зачем?

— Я провел… небольшое исследование, тахе-те. Вы знаете, что за время обучения в Университете вы побывали во многих странах? Правда, никогда это не длилось долго и не освещалось в хронике.

Май замерла. Ей снова стало не по себе. Как тогда, после первого просмотра последнего (нет! не последнего!) сообщения от дяди.

— Не беспокойтесь, тахе-те. Никакие официальные каналы не были задействованы. У меня много хороших знакомых среди коллег. Я не называл вашего имени, не упоминал Тегарон. Просто… проверял некоторые идеи. Я покажу вам снимки. Там, несомненно, вы.

Май протянула ему руку.

— Хеваин… спасибо. Вы можете мне помочь, очень сильно помочь. Но только… чтобы никто…

Корреспондент слегка поклонился, прикасаясь к тыльной стороне протянутой ладони.

— Я дал слово, Светлая.

Май кивнула и отвернулась на несколько секунд.

— Хорошо. На завтра у меня нет планов, давайте с утра и посмотрим… Мне теперь и самой интересно. Только, боюсь, там может не найтись всей одежды, за все года. Я уже перебирала гардероб.

— А мы поищем, — Хеваин был совершенно серьезен. — Вот фотографии, тахе-те. Я прошу вас о том же — никому, кроме ваших… друзей, не показывать. Кроме того, есть вторая просьба. Более личного характера. Думаю, намного более неприятная.

Май улыбнулась.

— Слушаю.

— Руины вашего бывшего дома. Там можно отыскать что-нибудь, что могло бы помочь вам в восстановлении… памяти.

Май заметно помрачнела.

— Каким образом? Там уже все осмотрели, просеяли, засняли.

Хеваин покачал головой.

— Нет, тахе-те. Просто побродить — там, где безопасно. Там же охрана? Вот и прекрасно. Свежим взглядом можно заметить что-нибудь. Пусть даже мелочь.

Май долго думала.

— Хорошо, таха-те. Признаюсь, я не в восторге от такой мысли. Но, действительно, свежим взглядом…

— — —

— Ты исследовал эти таблетки? — Реа-Тарин и Лас стояли рядом с Саванти, который задумчиво глядел на ту самую стеклянную баночку.

— Да, — поднял он взгляд. — Я ознакомился с ними только примерно. Но уже ясно, что это — революция в фармакологии. И кошмар, от которого я пока не знаю, как спасаться.

Обе собеседницы присели по обе стороны от мрачного Хлыста.

— Таблетки многослойные, — Саванти нарисовал несколько формул на листе бумаги. Содержат водорастворимую модификацию фактора Фаттана-Мессе второго рода.

Лас недоуменно взглянула в лицо Реа. Та нахмурилась, потом улыбнулась.

Указала на свои перчатки. Затем на шапочку — сеточку в волосах. Сладким, низким голосом протянула:

— То, от чего наши мужчины… в определенное время… становятся такими податливыми и хорошими.

Лас невольно прыснула. Кивнула — продолжайте. Саванти усмехнулся.

— Женщины, кстати, тоже. Сейчас вам не будет смешно. — Саванти покосился за спину. — Я не оговорился: водорастворимую. Ту, которую официально не сумели еще изобрести. Действует намного быстрее газообразной.

Реа притихла, наморщила лоб. Саванти несколькими Движениями набросал рисунок. Указал карандашом.

— В первом, верхнем слое — пороговое количество гормонов для принудительного введения в подготовительную фазу. Во втором — фактор. В третьем слое — мощное успокоительное. В четвертом, последнем — ингибиторы цикла и тонизирующее. Вопросы есть?

Реа-Тарин оглянулась. Майтенаринн была увлечена беседой с корреспондентом. Оба рассматривали какие-то фотографии.

— Есть, — подтвердила Лас. — Как… что это и для чего?

— Надо проводить клинические испытания, — Саванти вернул таблетку в баночку, поднялся и спрятал ее в небольшой сейф. — По моим предположениям, действие такое. В течение пяти-десяти минут по принятии — видимо, лучше всего на пустой желудок — у тебя начинается подготовительная фаза. В течение пяти следующих минут начинает действовать фактор. Ты становишься крайне… как говорила Тигра, податливой и хорошей.

Саванти встал и нацепил очки.

— В это время тебе можно высказать все, что угодно — ты поверишь и примешь, как священную правду. В это время ты любишь этого человека всей душой, не сомневаешься в нем, предана ему. Если, конечно, тот, кто говорит — источник того самого фактора — в пределах чувствительности твоего обоняния. Затем — возбуждение проходит, навязанная подготовительная фаза сбрасывается. Ты бодра и весела. Ощущаешь себя отдохнувшей.

— Но… возможность создания подобного… она же только теоретическая, — заметила Реа, поджав губы.

— Уже нет. Заметь, сварено кустарно, вручную — в любой аптеке можно сделать. Если постараться.

Лас зажала рот ладонью.

— Предполагаю, что Май заставляли пить это в течение пяти лет, — закончил Саванти. — Возможно, только на время цикла делали послабление. Она пила это каждый день, утром и вечером. Почему прожила так долго, одной Всевидящей известно. Почему сумела так быстро выздороветь — тоже не знаю. Пора, видимо, начинать верить в чудеса.

— Она знает об этом? — спросила Реа тихо.

— Вряд ли. Не спрашивала. Спросит — скажу.

— Может, не надо? — предложила Лас. Саванти ухмыльнулся.

— Ты пробовала сказать ей неправду? Попробуй, тебе понравится.

Лас в ужасе глядела на баночку.

— Уже известно, в какой аптеке готовили это, — махнул рукой Саванти. — Хозяин покончил с собой при задержании. Чародей проводит сейчас расследование — нет ли где еще такого. В аптеке было найдено около полутора тысяч таблеток. Вероятно, сварено специально для Май, но я не уверен. Догадываетесь, какому человеку соответствует спектр фактора?

Лас прошептала. Почти беззвучно. Саванти кивнул.

— Да, ей, да пребудет под Светом. Вот я и не знаю, что делать.

— Уничтожить, — тут же откликнулась Реа. — Все до единой.

— Что толку? — Саванти поднял голову. — У тебя есть уверенность, что никто более не знает рецепта? У меня — нет. Надо подумать о другом — что этому можно противопоставить? Не блокировать же всех до одного людей.

— Твоя блокада должна противодействовать?

— Предполагаю, что должна.

Реа оглянулась.

— Лас, Май пока ни слова. Если не спросит. Хорошо?

Лас кивнула.

Реа понизила голос.

— Кстати, Ани… насколько я поняла, твоя блокада… Должна автоматически означать стерильность?

Саванти нехорошо улыбнулся.

— Тигра. Как только захочешь провести клинические испытания — я к твоим услугам. Репродуктивные функции блокадой не нарушаются. Удовольствия, правда, уже не получаешь — но как не пострадать во имя науки!

Майтенаринн и Хеваин с недоумением глядели, как Лас разнимает хохочущего Саванти и изображающую свирепую ярость Тигрицу.

— — —

Они все собрались у стола, где исходил паром очередной чайник, и смотрели на фотографии.

— Точно, ты, — подтвердила Реа-Тарин. Глаза ее погрустнели. — Эх… как я мечтала путешествовать. Побывать повсюду…

— Побываешь, Тигра, — Май взяла ее за руку. Тигрица вздрогнула. — Слово. Куда захочешь. Когда захочешь. Я тоже мечтала, когда-то.

Реа-Тарин склонила голову. Ей хотелось усмехнуться… но было что-то необычное в прикосновении Майтенаринн. Оно… обожгло.

— Я все равно ничего не помню, — добавила Майтенаринн. — Хеваин… а можно как-нибудь выяснить, что я там делала? Кто устраивал эти мероприятия?

— Несомненно. Правда, для этого мне нужно будет совершить несколько поездок.

Май кивнула.

— У вас будут деньги, Хеваин. Я хочу знать, куда делись пять лет жизни… а может быть, и больше. Здесь все, кто может мне помочь, и из них…

— Да? Есть еще Чародей, — насупился Саванти. — Многие другие. Например, Ее Светлость. Нынешний Генеральный Прокурор.

Май склонила голову, замолчала. Закусила губу.

— Ты прав. Прошу, извините меня. Из собравшихся вы, Хеваин, разбираетесь в этом лучше всего. Обсудим завтра, ладно?

Лас долго рассматривала полсотни фотографий.

Повсюду — Май. И не она. Рядом с ней — знаменитые в той или иной стране люди. Говорят с Май, смеются вместе с ней, обедают вместе, наслаждаются музыкой… Зачем? Для кого все это было?

Еще одна головоломка. Вас осталось еще трое, вспомнила она слова дяди Хельта. О ком он говорил? Май не знает.

Здесь их больше трех. Еще одна загадка.

И, действительно, ощущение, что кто-то внимательно тебя выслеживает.

* * *

Почти под полночь в дверь постучали. Вошел специальный курьер Ее Светлости.

— Майтенаринн ан Левватен ан эс Тонгвер эс ан Тегарон?

— К Вашим услугам, — Май чуть присела, наклоняя голову.

— Ее Светлость Теране Эсстар Тегар-Тан ан Тегарон просит Вас удостоить ее чести Вашего присутствия сегодня ночью. Если обстоятельства позволяют — незамедлительно.

Май растерянно оглядела остальных… и кивнула.

— Едва лишь приведу себя в достойный вид, таха-тиа.

— Нет необходимости, — курьер наклонил голову. — Ваше нынешнее облачение достаточно уместно, тахе-тари Майтенаринн. Прошу Вас.

Май кивнула и покинула комнату.

— Я ей не завидую, — задумчиво произнес Саванти, поклонившись курьеру на прощание. — Я ей не завидую.

Лас недоуменно посмотрела на него.

— Думаю, ты поймешь меня. Когда-нибудь, — он отвернулся, вздыхая.

Три с половиной часа спустя Май, задумчивая и улыбающаяся, вернулась в «чайную». На вопросительные взгляды она встала на колено и исполнила знак Всевидящего Ока. Замерла, закрыв глаза. Знакомое слабо-малиновое сияние окружило ее. Сама Май, похоже, ничего не заметила. Лас невольно попятилась.

— Извините, — произнесла Май с виноватым видом, поднимаясь на ноги. — Я дала клятву молчать. Вы узнаете все. В свое время.

Глава 4. СЛЕДЫ НА ПЕСКЕ

Лас изрисовала уже десятый лист бумаги, а разгадки все не было. «Восемь три, три шесть, два один». «Помни наш с тобой пароль».

Она глянула на первые десять строк.

Ma es matafann ka
Es foar tan es mare,
Es sio verenn kann, ahs tann,
Es foer va.
Ma es favoiren ka,
Es rhone kann er mare,
Tuan eraide Verge vin,
El tinn niua.
Beraine kae Sien kuraide tann?
Fann mae Sien es tu el ain aes tann?

Нет, не получается. Выбираешь слоги, выбираешь буквы — все равно бессмыслица. Она попробовала и перевод на тегарский — с тем же успехом. Хотя Хельт эс Тонгвер не стал бы опираться на переводы на варварские наречия — не зря же использовал подлинник. И как-то сумел научить Майтенаринн правильному произношению. Первых двух строк. Надо продолжить ее обучение. Голос у Май великолепный…

Лас оглянулась. В читальном зале — почти никого, на кабинку с терминалом никто не претендует. Каникулы… Так. Ласточка поерзала в кресле (слишком глубоком), положила на стол талисман — «конька». Посмотрела на него. Нет, не напоминает очертаниями группу островов или отдельный остров. Место официальной работы Хельта известно, вряд ли это тот самый маяк.

Традиционные способы шифровки она уже пыталась применять. Благо, языкознание и тайнопись идут рука об руку: многие памятники, особенно древнего царства Роан, надо вначале расшифровать. И из-под одного текста, прекрасного и притягивающего, возникает другой, не менее прекрасный. Сейчас так уже не пишут…

Простые подстановки, чередования, сдвиги не подходят. Как ни крути эти шесть букв или слогов, ничего не получается. Должно быть что-то простое, для чего достаточно только знать «пароль». Ну и, вероятно, кое-что из детства Майтенаринн — «помни игры». А она ничего, ничего не помнит…

Лас собрала все свои бумаги в папку, еще раз взглянула на карту мира, выключила терминал и вышла наружу, в читальный зал.

Надо погулять на свежем воздухе. Может, что-то придет в голову. Сагари… Хельт меньше всего походит на южанина, Май — тем более не имеет никакого родства с народами Роан. Почему все время кажется, что таинственное указание предполагает Роан? Почему Хельт выбрал стихотворение Сагари, да еще такое, о котором ходят легенды, одна другой страшнее?

Отгадка близко. Совсем близко.

* * *

Хеваин время от времени подходил к терминалу — ждал ответа на запросы. Майтенаринн тем временем осматривала свой гардероб. Ужас, сколько барахла. Неужели она действительно хотя бы раз оделась во все, что здесь есть? Во все, что оказалось сданным в кладовые? Десять массивных покрытых пылью коробок. Обоняние говорило — да, Май, это все твое.

Обслуга сейчас гадает, на кой Светлой понадобилось все это.

Май встряхнула очередное платье. Из одного из карманов выкатилась потрескавшаяся от времени желтая таблетка. Май сжала зубы и растоптала ее в пыль. Задержала дыхание, смела порошок с ковра и выбросила в канализацию. Конца этому не будет. Осторожно понюхала пальцы…

Хм. Интересно. Ну-ка, Май, стань ищейкой. Внешняя оболочка таблеток имеет своеобразный, сладкий запах, напоминающий клевер. В жизни близко не подойду к клеверным полям.

Хеваин, дождавшийся ответа, заказал бумажные копии того, что ему прислали коллеги, вышел в библиотеку — забрать их. Расписался в получении и, не удержавшись, вскрыл пакет. Так-так… вопросов все больше, а ответов пока маловато.

…Майтенаринн открыла ему не сразу. Она была вся в пыли, глаза отчего-то горели.

— Вот, смотрите, — ока указала на несколько платьев, отложенных в сторону. — Фотографии у вас далеко?

Минут через пятнадцать осмотра, Хеваин заметил.

— Точно. Как минимум пять из шести есть на фотографиях. Фасон оригинальный, трудно перепутать. А вот шестое… впрочем, у меня ведь не все фотографии.

Они помолчали.

— Теперь бы еще обувь…

— Уже догадалась. Вот, отложила.

Однако обувь была видна далеко не на всех фотографиях. Тем не менее, две пары удалось опознать.

— Вы часто носите обувь с такой толстой подошвой? — поинтересовался Хеваин.

— Никогда, — удивилась Майтенаринн и грустно Улыбнулась. — Девице благородного происхождения не пристало…

Хеваин опустил взгляд.

— Да, странно, — признала Май. — Вроде бы не ношу. Откуда тогда? Или все-таки тайком носила?

— Как вы отобрали именно эти платья?

— По запаху, — Май пошевелила пальцами.

— Простите?

— В этих карманах никогда не было таблеток. Тех самых.

— Я понял, ясно. Интересно… И все?

Май встала, побродила туда-сюда рядом с креслом, на котором были разложены платья.

— Вы правы. Не все. Хотя запахи сильно перемешались, воротники, — она указала, — все еще немного пахнут… Знаете, духи… нет, я про настоящие, — усмехнулась она, глядя, как Хеваин старается скрыть улыбку. — Никогда не употребляю… не употребляла парфюмерии.

— Последняя проверка, — Хеваин поднялся. — Если вы простите мою настойчивость… Я выйду…

— Да, наверное, стоит попробовать, — согласилась Май. — Это не займет много времени.

Хеваин положил полученный пакет рядом с терминалом и вышел в коридор. Через десять минут Май появилась в дверях и помахала ему рукой.

— Наваждение какое-то, — подтвердила она. — Чуть-чуть не подходят. Самую малость коротковаты. А у меня вся одежда пошита идеально, поверьте.

Они молчали, глядя друг на друга.

— Слушайте, тахе-те, — Хеваин поднялся. — Это звучит, словно дешевый детектив… у вас нет сестры-близнеца? Или просто сестры?

Май отрицательно покачала головой.

— Нет и не было. Я тоже подумала об этом. Знаете, после собрания малого дома получила кое-какие сведения о своих родственниках — вон там, в коробке, архивы. К тому же… Вы понимаете, не учуять такое… Пусть даже она близнец.

— Да, вы правы. Глупая идея.

— Идея не глупая, — возразила Май. — Платья, которые мне немного не впору. Туфли, которые чуть-чуть выше моих обычных. Готова поспорить: здесь можно отыскать много предметов, которые я… или уж не знаю, кто, надевала от силы два-три раза. И часть из них видна на тех самых фотографиях. Они вновь замолчали.

— Загадок много, — подвел итоги Хеваин. — Я сейчас выясню, где вы… эта девушка на фотографии бывала в последнее время. Если успею, побываю в двух-трех местах и вернусь сегодня ночью. Глубоко копать не буду, сами понимаете.

Май кивнула.

— Чем я могу помочь?

— Только финансами. Я не хочу ставить свою газету в известность. Все остальное — моя забота. Подробный список расходов…

Май махнула рукой.

— Это не имеет…

— Тахе-тари, — Хеваин опустился на колено и вновь поднялся. — Я ценю ваше право на щедрость и то, как вы его используете. Прошу вас разрешить и мне воспользоваться правом на чувство собственного достоинства.

Май долго смотрела ему в глаза, затем склонила голову.

Хеваин прикоснулся пальцами к тыльной стороне ее правой ладони.

Когда Майтенаринн подняла взгляд, губы ее были поджаты.

— Извините меня, таха-тиа…

— Ничего не было, Майтенаринн, — Хеваин впервые обратился к ней по имени, продолжая смотреть в глаза. — Вы согласны?

Майтенаринн улыбнулась и тряхнула головой.

— Да, Хеваин. Спасибо.

— Тогда я отбываю. Уже почти полдень.

— Может, все-таки пообедаете… пообедаем? Остальные скоро соберутся в кабинете.

— С удовольствием.

Май остановилась на пороге прежде, чем захлопнуть дверь. Чувство, что здесь вновь побывал кто-то посторонний, не проходило.

* * *

— Май, — неожиданно позвала Лас-Таэнин, когда обед был в основном окончен и все, кто хотел, обратились к напиткам — кому что нравилось. Саванти включил телевизор и смотрел передачу про животных, благодушно постукивая себя пальцами по груди. Реа погрузилась в чтение книги, время от времени поглядывая на часы. Хеваин, пообедав, извинился и ушел — дела.

— Да, Ласточка?

— Ты умеешь играть в «Крепость»?

Май удивленно взглянула в ее сторону.

— Да, Лас… дядя учил меня. В Университете почти не играла, не с кем.

— Попробуем?

Май пожала плечами.

— Давай. Интересно, как ты узнала?

— Я умная, — с важным видом заметила черноволосая. Волосы уже удавалось укладывать на прежний манер, ласточкиным хвостом. Бурный их рост прекратился — как и у Саванти. Теперь все три украшения его лица были на месте.

Май сдержала улыбку, кивнула.

— Начальное поле?

— Даже так? — Май уселась поудобнее. — Ну что же… Двойная раковина.

Лас расставила шашки и символические границы крепостей.

Через пять минут Май победила.

— Здорово, — признала Лас. — Еще?

— Давай.

Прошел час. Когда счет стал шесть к одному в пользу Май, обе играющих заметили, что прочие пристально следят за игрой.

— Сменим поле?

— Попробуйте «кленовый лист», — предложила Реа.

— Ты тоже играешь? — подняла глаза Май. Тигрица фыркнула.

— Котенок, я была чемпионом Союза три года подряд.

— Ну, началось, — недовольно заметил Саванти. — Дамы, не ссорьтесь. Здесь играют все, кроме меня. Я умею только смотреть и давать советы.

В «кленовом листе» Май разбили наголову во всех семи партиях.

Чуть лучше было в «квадрате» и «лестнице». Три против четырех.

Саванти посмотрел на часы, хлопнул себя по лбу и вылетел наружу.

Реа-Тарин осталась.

— Я так и думала, — признала Лас. — Вот, смотри… Она вынула из кармана кусочки нарезанной бумаги, расставила их на полях «двойной раковины». Долго проверяла, не ошиблась ли.

Указала пальцами на буквы. Восьмой ряд, третья. Третий, шестая. Второй, первая.

Реа-Тарин приблизилась, взглянула на текст на доске

maesmata

fannkaesfo

ertanesmare

— хватало почти на всю начальную позицию. Лас-Таэнин вновь указала на три буквы. «Aef».

— Что это? — вопросительно взглянула Реа-Тарин. Ласточка протянула лист бумаги.

— «Aef», на новом Ронно «Eafon» «Скат» или «Голова ската». Остров в Южном Роннейском море, тысяча двести морских миль отсюда.

Майтенаринн непроизвольно прижала правую руку к «дремлющему» «Скату». Лас кивнула.

— Я тоже подумала. Видишь фотографию? Руины маяка. Его три раза отстраивали, три раза его разрушало землетрясением. Последний раз — примерно семнадцать лет назад.

Реа-Тарин посмотрела на распечатку, усмехнулась.

— «Aefsen» на Старом Ронно означает «морской конек», — тихо добавила Лас. — На большее у меня ума не хватило.

Май долго смотрела на фотографии, затем наклонилась к Лас и обняла ее. Молча. Лас притихла.

— Ты действительно очень умная, — шепнула Майтенаринн. — Спасибо.

— Не за что, — Лас, очень довольная, собрала бумаги и сложила игру в коробку. — Вечером сыграем еще?

— С удовольствием.

— Рискнете взять и меня в компанию? — поинтересовалась Тигрица, хищно улыбаясь.

Май и Ласточка переглянулись и кивнули.

* * *

Май решила зайти к Масстену. Показать телефонную запись.

— Майтенаринн, — Чародей был явно недоволен. — С такими «сюрпризами» шутить не надо. Вам следовало сразу же принести запись ко мне, на исследование. Лучше перестраховаться.

Пока Масстен выговаривал Май, ее телефон стоял, подключенный к сложному аппарату. Шло копирование записи, как пообещал Масстен — совершенно точное.

— Вы правильно сделали, что не стали просматривать последние несколько секунд, — пришел он к заключению. — Посмотрите.

Май наклонилась поближе к экрану, но, признаться, причудливые очертания линий ей мало что говорили.

— Похоже на спектр голоса «пси»… — пояснил Масстен. — Вы понимаете, о ком я говорю. Как это могло подействовать на вас или окружающих — пока не знаю. Нужно проанализировать. Оригинал записи надо стереть, чтобы и следа не было.

— Я не знаю, как, — призналась Май, ощущая себя немного неловко.

— Ну, это мы выясним, — махнул рукой Чародей. — Оставьте телефон здесь. Будет звонок — запишем, а пока что, — он вручил ей «свисток».

Тот самый.

— Возьмите, возьмите, — повторил он. — Надеюсь, вы не в обиде за… тот случай. У нас, к сожалению, столько ложных вызовов, что приходится не доверять всем и каждому.

— Нет, Чародей, — покачала Май головой. — Я не в обиде. Она ведь осталась жива.

Темнокожий южанин улыбнулся, снял неизменные непроницаемые очки и сел напротив Майтенаринн.

— Да, — кивнул он. — Что-то хранит ее. Так же, как что-то хранит и вас. Ани не сказал вам, но ни один из сорока девяти не попал вам ни в глаза, ни в лицо, ни в жизненно важные органы.

— Сорока девяти… чего?

— Осколков. Когда вас штопали… простите за выражение… извлекли в общей сложности сорок девять осколков. Фрагменты пуль, кусочки камня, прочая пакость. Реа сохранила их. Своего рода талисман.

Майтенаринн на некоторое время потеряла дар Речи.

Реа… она даже не поблагодарила ее. Вот так. Не забыть исправить упущение.

— Спасибо, Масстен, — она поднялась. — Спасибо, Что напомнили. Если можно, я хотела бы узнать подробности штурма. Я знаю, мне не положено. Но это был мой дом. Шестнадцать лет был мой дом.

Чародей кивнул.

— Как прикажете, тахе-те. Я пришлю отчет. Я не должен этого делать. Но… мне кажется, я обязан охранять вас — отныне. Мы потревожили что-то очень недоброе.

Май поклонилась ему и покинула лабораторию.

* * *

Я вернулась в апартаменты и замерла на пороге. Да что за напасть! Опять кажется, что кто-то был здесь недавно. Сколько можно? Пора успокоиться. И подумать — чем заниматься буду?

Дядя Хельт жив. Должен быть жив! Его тело не обнаружено при осмотре моего бывшего дома. А значит — сумел сбежать от… «пси». Тела трех погибших практически полностью уничтожены взрывом. Включая Миан. Бедная красавица Миан… единственная, кого мне оставалось жалко. Ты незаслуженно считала себя дурнушкой. Переживала, когда этим дразнили. Странно и страшно, но к смерти родителей я отнеслась почти равнодушно. Может, потому, что о них не сохранилось почти никаких воспоминаний?

Чем теперь заниматься? Чем должна заниматься Светлая? У Реа и Саванти и так хватает дел, мне уже неловко отрывать их от работы. Ласточка ушла в библиотеку, что-то ищет для меня. Хеваин отправился в Мена-окко, Федерацию Никкамо — сама заказывала ему билеты на самолет и выездные документы. Вот так, Май. Всем нашла работу, кроме себя самой.

В течение часа наводила порядок в апартаментах. Не поленилась, сама сходила за пылесосом — дежурный даже глазом не моргнул. Здесь теперь мой дом. Даже если Северный дом отстроят, ноги моей там не будет. Разве что… заберу кое-какие книги.

Сходила в душ, переоделась, села в кресло. Что теперь, Май?

Что впереди? Завтра — последний, двадцать второй день Вассео, восьмого лунного месяца, день Воспоминаний. Послезавтра начинается Техаон, «Месяц Поворота», его первый день — день летнего солнцестояния в этом году, тысяча двести четырнадцатом году новой эры, эры Великих Домов. По традиционному летоисчислению Тегарона — пятьсот тридцать второй год правления династии Эсстар, круг Скорпиона, год Красного Быка. День похорон… Того, что осталось от моей семьи. И Дени. Похороны Дени символические, урна с его пеплом уже на пути домой. Лас так переживала, что ее не отпустили сопровождать этот печальный груз.

Плохо начинается Поворот.

Завтра я еще могу заниматься, чем захочу. Послезавтра у меня и Лас начинается траур. Мне дозволено три дня первой — строгой — полосы, Ласточка отказалась от подобных привилегий, будет соблюдать всю неделю. От рассвета и до заката не позволено ни с кем разговаривать, улыбаться, глядеть в глаза, носить украшения, и так далее, и так далее…

Единственный случай, когда Светлой не положена диадема.

Девятое число Техаон. День моего рождения. Он же — День Возрождения. Неделя праздников. Потом — вторая, самая долгая, двухмесячная, полоса траура. Уже не строгого… Да поможет Всевидящая нам с Лас продержаться так долго.

Я закрыла лицо ладонями. Выдержу. И Лас выдержит. Она вообще сильнее меня, так мне кажется.

Не заметила, как встала и зачем-то подошла к терминалу. Что мне от него нужно?

А ну-ка… и я начала листать календарь памяток Спять. Может, я-«прежняя» не стерла все памятные записки самой себе?

Не стерла. Вот и почитаю.

— — —

Ничего, кроме «н-да» говорить не хотелось.

Скучные были памятки. Правда, я не поленилась распечатать их (и зачем Хеваин уходил в библиотеку? печаталка у меня есть, встроена в терминальный блок). Ну и смесь… В общем, кроме кормления птичек, походов по паркам, умных речей и поездок на автобусе, я, как талисман города и страны, ничего не делала. Даже обидно стало…

Кстати!

Я затребовала сведения о Светлой (Тегарон, культура, религия, Светлая) и присвистнула. До того много всего, оказывается, мне… извините, Светлой, приписывалось в разное время. Я насчитала под сотню разных ритуалов и примет, связанных со Светлой. Некоторые были откровенно непонятными (восхождение на башню города, например), от некоторых шел мороз по коже (Светлой когда-то приносили кровавые жертвы — иногда и человеческие). Распечатаем…

Незадача. Бумага кончилась.

Я заглянула в раздел заказов… лень-матушка всегда побеждает! Сейчас закажу бумагу прямо сюда. Ого! А это что такое? Кто заказывал?

Так, Май. У тебя шесть каких-то заказов, которые надо получить, да три десятка не прочитанных сообщений. Быстро работает Чародей — все помечено «прошло специальную проверку, непосредственной угрозы не представляет».

— Отдел доставки, — обратилась я. — Пожалуйста, заказы…

— Слушаюсь, тахе-те.

Через пять минут курьеры внесли шесть коробок разного размера. Одна — с дипломатическими печатями. Да что же это такое!

Заказала бумагу. Между прочим, неплохо бы проверить, какими средствами я располагаю. Как тут к банковским счетам обращаются?

Вот так и обращаются. На моих личных счетах — ничего. Абсолютно. Ну, тетушка… Вы действительно слов на ветер не бросали. Отобрали у меня все, сразу по возвращении из Университета. Если бы меня не назначили главой малого дома… как бы зарабатывала на жизнь?

Ну и вопросы у тебя, Май.

Ладно. Не нравится мне состояние бухгалтерии малого дома, оставлю записку — проверить. В целом — нормально, своими выходками я нас всех пока еще не разорила. Интересно, на что я тратила по двадцать тысяч тагари в месяц, пока училась в Университете? Или это не я тратила?

Опять вопросы. Но на эти можно получить ответы. Позже.

Все сообщения умоляют, просят ознакомиться с ними… еще вчера. Привыкай, Май, больше тебе указывать некому. Теперь ты — сама себе хозяйка. И не забыть, что мне надо обеспечить еще и Лас-Таэнин. Еще одна пометка. Незачем утруждать Ее Светлость, по законам Союза наша правительница имеет право распоряжаться очень небольшими суммами. Унизительно!

Бумага будет через полчаса, а пока я распечатаю ящики и коробки.

— — —

Начала с красивой коробки с дипломатическими печатями.

Сколько слоев упаковки! Сколько всяких украшений!

Подпись отправителя…

Кайстан ан эс Никкамо-Таэр.

Я рывком сорвала последнюю оболочку, уже зная, что обнаружу внутри.

Красная шкатулка! И — отдельно — ключ. Я не сдержалась, фыркнула. Личное письмо Ее Превосходительства, сверху.

Тахе-тари-ан Майтенаринн Левватен эс Тонге ер эс ан Тегарон,

Мне доставляет большое удовольствие сделать Вам повторный дар.

Я скорблю вместе с Вами о смерти Вашего друга и ложном обвинении в адрес близких Вам людей. Прошу Вас, если Вы сочтете это достойным себя, сообщить мне о состоянии Вашего здоровья лично, по прилагающемуся адресу, в любое удобное для Вас время.

В соответствии с Вашей просьбой, сообщаю дополнительно, что запрошенные сведения вскоре будут доставлены, Вам лично специальным курьером Федерации Никкамо.

Желаю Вашей благородной правительнице и Вам, тахе-тари, тысячу лет жизни и благополучия.

И подпись.

Мне стало не по себе. Я вспомнила церемонию дознания. Но я ведь не делала никаких запросов госпоже послу! Не делала! Я все это выдумала! И шкатулку давешнюю не нашли, равно как и содержимое (знать бы, что за содержимое). Да что же это?

Мне опять захотелось выбросить все это прочь. Забыть.

«Запрошенные сведения». Что я запрашивала? Что за наваждение?

Мне понемногу становилось страшно. Но страх удалось отогнать. Хорошо. Пусть, посмотрим, что там за «запрошенные сведения».

Так что же в шкатулке?

Открываем.

Какая прелесть…

Ожерелье. Красный жемчуг. Тяжелое… Триста двенадцать жемчужин, по количеству дней в году. И — перстень — монограмма Ее Превосходительства. Надо полагать, для предъявления курьеру.

Как высоко она оценила мое вмешательство в ее здоровье. А я уже не знаю, как это у меня получилось.

Что ж, спасибо, Ваше Превосходительство. Насколько я знаю правила хорошего тона, я обязана пригласить Вас на Праздник Возрождения. Я уже знаю, почему у каждого дипломата такая обширная свита. Как иначе привезти, на совершенно законных основаниях, столько шпионов? Начинается, Май…

Положим пока в сейф. В шкаф, то есть.

— — —

Прочее было от Ее Светлости. Дополнение в мой гардероб. Я уже и забыла, что по изменении статуса (глава малого дома, как-никак), мне полагаются несколько иные виды выходной одежды.

Темный пакет вызвал у меня не очень приятные мысли. Да. Точно. Еще одно напоминание о грядущем трауре. Нет, не стану разбираться. Пока что. Тоже — в шкаф.

Теперь просмотрим сообщения. Начнем с последнего. Пришло вчера. Текстовое. Адресат не указан. Анонимка? Фу…

«Королева, помни про 525».

Отправлено с главного почтового отделения города. В три часа пополудни.

И вот тут я испугалась. До почти полной потери самообладания.

— — —

Я зачем-то вооружилась, осмотрела комнаты (умнее ничего нельзя было придумать), заглянула во все шкафы.

Кто отправил? Дядя? Но ведь «пси» мертва, зачем отправлять анонимку?

Панели в потолке были теперь надежно опломбированы. «Скат» сообщил, что все движущиеся объекты — по ту сторону стен и окна.

Ничего.

Предпоследнее сообщение. Текстовое. Позавчера. Примерное время отправления — два или три часа спустя штурма моего бывшего дома.

«Королева, я ищу тебя. Нас еще трое. Она хочет убить всех. Королева, помни про 525. Напротив почты».

Нас еще трое. Дядя сказал, «вас еще трое».

Кто это еще на мою голову? Что это за трое? Знать бы, как выяснить это. Взглянула на часы — половина четвертого.

Рискну.

Рассовала все по шкафам, переоделась повседневно — я собиралась грубо нарушить обещание: не выходить в город без охраны. Телефон — у Чародея, ну и ладно. Я быстро — к почте и назад. Всюду людно, диадему надевать не стану, просто возьму с собой. Звучит смешно, но Светлую узнают отчего-то именно по диадеме. Лицо, надо полагать, значения не имеет.

«Скат» я взяла с собой. Хотя чего бояться — «пси» больше нет.

Да пребудет под Светом.

Глава 5. НЕПРИЯТНЫЙ РАЗГОВОР

Майтенаринн не стала пользоваться главным выходом. Идти по туннелю было неприятно, но обошлось. Ни крыс, ничего. Май покосилась в латунное зеркало-дверь — отражается. На этот раз усмехнулась, людей поблизости не было.

Взгляд в затылок.

«Скат» сам прыгнул в руку.

Тепловой след!

Вопреки здравому смыслу, Май направилась по следам. «Скат» перешел — самостоятельно — в режим «импульсной оборонительной подсветки». Сине-зеленые лучики «ощупали» пространство впереди, выхватывая мошек, пылинки, прочую мелочь. Подсветка проработала секунды три и отключилась. Что это так «встревожило» пистолет?

Сумеречное зрение возвращалось медленно. Следы чужака… вели к той же двери, из которой сама Майтенаринн вышла не так давно.

Все ясно. Нервы. Ну ладно, пошли, незачем позориться.

* * *

Дорога к почте — либо три остановки на автобусе (с той самой остановки), либо минут двадцать пять пешком. Я выбрала второй вариант. Волосы у меня заплетены сейчас по-другому, одета достаточно скромно, диадемы нет. Маскировка получилась отменной: никто не косился, не пытался обратиться. Словно таких, как я, вокруг — сотни (сотни не знаю, десятки — точно есть).

Один раз меня едва не выдали синицы. Начали слетаться… хорошо, по привычке — давней, видимо — сложила в кармашек немного семечек. Вроде бы удалось попросить стайку не устраивать здесь основного представления. Попрошайки…

Спокойно в городе. С точки зрения мирных жителей, нападение на мой дом устроили сообщники убитого в перестрелке прежнего Генерального Прокурора. Обнаружив, что меня нет дома, расстреляли всех тех, кто оказался внутри в тот момент. Меня немного покоробила такая легенда, но что поделать?

Доблестная полиция, естественно, покарала нападавших на месте, благо те сдаваться не собирались.

Дом вскоре начнут отстраивать. За наш… мой счет. Надо будет кому-нибудь его подарить. Я нескоро смогу проходить мимо этого здания, не испытывая самых разнообразных неприятных чувств.

Примыкающие к Университету улицы северной части города носят названия времен года. На Летней и находится почтовое отделение. Я бы назвала его Дворцом Почты: иного названия эта громада не заслуживает. Здесь проводят зачастую официальные телемосты, а уж сколько народу внутри может пользоваться почтовым отделением по прямому назначению, и подумать страшно.

Что имеет серьезные неудобства: вряд ли я смогу аккуратно разузнать, кто бы это мог отправить мне оба сообщения.

«Напротив почты» — это где? Горе-конспираторы. Пришлось погулять вокруг. Ага… ну, вполне очевидная подсказка: дупел было много. Но вот дерево позади здания, где наименее людно: пять ветвей — радиально — внизу; две крупных — чуть повыше; совсем тоненькие пять — еще выше. Пять — два — пять. Как все просто.

Долго ходила вокруг да около. Зашла даже на почту… непонятно, зачем. Вышла. Посидела на скамейке, поглазела по сторонам. И тут…

…обоняние полностью вернулось ко мне. Я только сейчас осознала, что, впервые со времени пробуждения после операции, обоняния у меня словно бы и не было. Важнейшее из чувств после зрения — а может быть, просто важнейшее — оставалось в тени.

Как необычно… и пугающе. Я ощутила: та, что последней приближалась к дуплу, торопилась и нервничала. Чего-то сильно опасалась. Что было это примерно двое суток назад — значит, несомненно, была «в цикле» — иначе бы «духи» давно выветрились. А теперь…

А теперь я не одна. Обоняние почти ничего говорит. Но их много.

— Тахе-тари?

Медленно оборачиваюсь.

Бойцы Чародея. Некоторых знаю в лицо. Точно, прекрасная экипировка — почти невозможно ощутить обонянием особенности их эмоционального состояния.

— Да… к вашим услугам.

— Сожалею. Чародей, ноль-три-два. Пароль.

— Королева, два-два-один.

— Верно, тахе-тари. Извините. Мы не можем позволить вам этого. Небезопасно.

Никудышный из тебя лазутчик, Майтенаринн.

— — —

Чародей казался невозмутимым. Но я чуяла и видела, что его распирает смех. Ну, давай, выкладывай, я все стерплю. Сама виновата.

— Не хотел бы выставлять вас в дурном свете, тахе-те, но вынужден заметить, что вы вели себя неблагоразумно.

— Вела себя, как последняя идиотка, — поправила я, поджимая губы.

Чародей снял очки.

— Майтенаринн, — он постучал пальцами по столу. — Отбросим на минутку этикет. Вы мне дороги. Вы спасли моих хороших друзей, не дрогнули под дулом пистолета, не попытались свести последний конфликт к компромиссу. Зачем вы так поступили сегодня? Я уже молчу, что санкции против меня и моих оперативников были бы суровыми…

Да, конечно, об этом я «забыла». Пусть даже Генеральный Прокурор — неплохой мой знакомый. Закон есть закон.

— Вот, смотрите, — Чародей положил на стол «морского конька». Камушек. Я невольно потянулась к тому, что передал мне Дени…

— Очень похожи, — кивнул Чародей. — Это, возможно, приятная новость. А вот неприятная. Чей спектр на камне? Выражаясь по-простому, чьими «духами» пахнет?

— Не знаю… Я ее не знаю.

— Верно. Мы тоже не знаем. Но это — та самая девушка, что оставила вам сообщения.

— Сообщения? Но там… только текст… Чародей рассмеялся.

— Извините, тахе-те. Я полагал, вы догадались. Сообщения были голосовыми. Мы заменили их — вынуждены были, после известных событий. Могу я попросить вас предположить, как должны были бы звучать оба послания? Если вы забыли текст…

— Не забыла.

— Прошу прощения. Представьте состояние отправителя и продиктуйте оба письма. Вот микрофон.

Я продиктовала.

— Спасибо. А теперь… — Чародей вставил другую микрокарту в соседнее гнездо. — Слушайте, как это звучало.

«Королева, я ищу тебя, — шипение и треск. — Нас еще трое. Она хочет убить всех, — голос чуть дрогнул на слове „всех“. — Королева, помни про (пауза) 525, — пауза. — Напротив почты. Жду».

— Вы выбросили слово «жду», — заметила я. — И что?

— Не заметили? — удивился Масстен. — Еще раз.

Я не сразу осознала, что слышу свой собственный голос. Ну или голос, неотличимый от моего. Если бы не сидела — так и свалилась бы на пол.

— Послушаем, как сообщили бы его вы.

Не точная копия, признаем прямо, но очень много общего.

— Сестра? — предположила я упавшим голосом. Действительно, дешевый детектив.

Масстен посерьезнел.

— Нет, тахе-те. У вас нет сестры. И не было. Голоса очень похожи, но спектр «духов» мало похож на ваш. Есть предположение, что камень оставил… оставила сама «пси».

— Но зачем? — а ведь он может быть прав, подумала я. Что, если дядя… Нет, ни в коем случае! Он не смог бы!

— Понятия не имею, — признался Чародей. — Камень не опасен. Он ваш, тахе-те. Теперь, когда могу чувствовать себя спокойно…

— Вы не чувствуете себя спокойно, — не выдержала я. — Вы чем-то сильно обеспокоены… из-за меня.

— Виноват, — Чародей встал и глубоко поклонился. — Я забываю, с кем имею дело, Светлая. Но прошу… умоляю вас. Не покидайте здание Университета без охраны. Не пытайтесь общаться с окружающим миром вне нашей системы связи. Что-то обратило на вас внимание. Мы уничтожили непосредственную опасность… увы, вместе с некогда дорогими вам людьми. Но я уверен, что это еще не все.

— Вы сможете найти… ее? Если это не покойная «пси»?

— Сделаем все возможное, — Чародей поклонился. — Не смею вас задерживать. Если у вас еще вопросы, с удовольствием отвечу. Да, пока не забыл… Запись на вашем телефоне. Я не разобрался до конца, но это — «удавка», несомненно. Выглядело бы, как смерть от естественных причин. Прошу еще раз — будьте осторожны.

Я поблагодарила его и вышла. Чародей был чем-то напуган… но боялся не за свою жизнь. И не только за мою.

* * *

Вечер, «чайная». Саванти сиял. Сегодня он поставил первую блокаду — не себе, добровольцу. Предварительные испытания окончились ожидаемым (для Саванти) результатом. Действует. Правда, только лет через пятьдесят, по изучении воздействия на два поколения, после бесчисленных проб на «болванах» — биоэлектрохимических моделях — блокаду сертифицируют. До той поры только добровольцы смогут радоваться — или печалиться — тому, что стали первыми, кто пользуется ей.

Реа, Май и Лас сосредоточенно играли в «Крепость». Стиснув зубы, Май пыталась проиграть в «Кленовом листе» не всухую. Реа полушутливо предложила фору… что вызвало у Май настолько презрительный взгляд, что игру минут на десять пришлось прервать.

— Здорово! — признала Реа, когда Май неожиданно выиграла две партии на «листе» подряд. — Жаль, турниры в графстве не проводятся. Быстро учишься, Май!

Май кусала губы, не обращая внимания на довольную Лас.

— Реа… я жульничаю, — жалобно призналась она. — Не знаю, как получается.

Глаза Реа широко раскрылись. Саванти едва не подавился карандашом, который грыз все это время. Лас подсела поближе, глянула Май в глаза.

— Как это — «жульничаю»? — осведомилась Тигрица.

— Мысли читаешь?

Май отрицательно помотала головой.

— Смотри, — она торопливо переставила шашки, воспроизводя одну из предыдущих позиций. — Ты думала выставить здесь «клин». Верно?

— Да, — Реа перестала улыбаться.

— Потом поняла — две «вилки» — отсюда и отсюда — и у меня есть шанс ворваться в главный вход.

— Точно.

— Потом ты подумала… думала… оставить основное заграждение в двух полях от входа. Чтобы не допустить «десанта». Потом увидела, что я могу сбросить «лавину» с юга, и вход опять остается беззащитным.

Все придвинулись к доске. Морщины легли на лоб Реа. Лас поджала губы.

— Ты подумала, что большого выбора у тебя нет, но я могу пропустить вот этот выпад, — Май показала последний ход, после которого Реа сдалась.

Реа-Тарин подняла взгляд.

— Продолжай, Май.

— Все. Я просто слежу за твоим взглядом… я успеваю уловить твое настроение. Честно. Ничего больше! Не знаю, как удается угадывать. Мысли я читать не умею.

Лас засопела, словно сердитый еж.

— Ты… все это время… Это нечестно, Май!

Май скрестила руки запястьями над головой, опустила взгляд.

— Я играла честно, — упавшим голосом ответила она.

— Только в двух последних партиях. Я не хотела!

Реа мрачно смотрела на покаянно застывшую Май и… рассмеялась. Коснулась обеих ладоней Май. Лас, помедлив, сделала так же.

— Не бери в голову, котенок, — посоветовала она. — У тебя задатки мастера. Ничего сверхъестественного. Я забыла, что ты… можешь быть сильнее, чем я думаю. Давай, Лас, постарайся не осматривать всю доску, не присматриваться к ходам, сохранять спокойствие. Как и учит «Искусство полководца Черной и Белой Крепостей».

Лас все еще сопела.

— Пусть отворачивается от доски!

Май кивнула, все еще с виноватым видом.

— Ладно, мир, — проворчала Ласточка, глаза ее улыбались. — Хитрая ты… Играем дальше?

Согласились сделать перерыв на чаепитие. У Саванти звякнул телефон.

— Это Чародей, — сообщил он, помахав стеклами очков вправо-влево. Лас все еще смешили эти очки. То, что Хлыст делал с ними. — Зайду к нему, диагност у нас что-то барахлит. Я скоро.

Все кивнули и подошли к плите. Принялись обсуждать последние две партии.

* * *

— Что такое? — Саванти оглянулся — Чародей в лаборатории, «склепе», как ее называли остальные. Один. Ну и обстановка тут у него. Фильмы ужасов снимать можно.

— Хочу посовещаться с тобой, Ани.

Масстен снял очки-фильтры, поморгал. Нельзя носить их подолгу. А что делать?

— Видишь? — он указал на телефон Майтенаринн.

— Вижу. Телефон Май. Что, сломался?

— Да нет. Я считывал с него запись, для анализа. Попросил Май стереть ее. Она не знала, как.

— Подумаешь. Я про свой тоже не все помню… а у меня модель куда проще.

— Да-да. Я человек простой, я включаю терминал и ищу изготовителя. Вот… «Метекваор Ман Таре, электроника и связь». ММТ. Наш основной поставщик.

Саванти оглянулся.

— Побыстрее… там у нас чай готовят.

— Успеешь. Ищу этот телефон в каталоге. Не нахожу. Похожие есть, этого нет. Ну, думаю, родственники Май добыли ей самое последнее, что только было. Звоню в отдел поддержки, так и так, говорю, инструкция нужна.

Саванти ждал продолжения.

— Там говорят, введите код идентификации. Не знаю кода. Ну, ты знаешь этих разъевшихся котов из отдела обслуживания. Скривился, сморщился… вот, говорит, нажимаете так и так… нажали? Что видите?

Саванти наклонился поближе.

— Я ему говорю, что вижу. Не может быть, вы ошиблись. Повторите. Повторяю. Покажите телефон. Показываю — жалко, что ли. Видел бы ты его лицо! Откуда это у вас? Это не мое, говорю, моего хорошего знакомого. Инструкцию потеряли…

Чародей налили себе воды, выпил.

— Этот котяра говорит, оставайтесь на связи, связь за наш счет. Ладно. Через пять минут прибегает кто-то другой. Просит, очень вежливо, ввести такой-то код. Ну, думаю, сейчас тебя, Мас, подорвут вместе с телефоном — не иначе, какая-то сверхсекретная модель для суперагентов. Сейчас, говорю, камеру слежения включу. Он серьезно — конечно, включайте, не помешает. Ладно. Рискнул. Какие-то цифры, буквы. Он так наклонился к экрану… думал, сейчас у меня в комнате вылезет. Записал. Не уходите, говорит, сейчас с вами будет разговаривать глава корпорации. Я гляжу— а канал-то кодируется.

Саванти присвистнул.

— Короче, Ани. Нет такой модели. Не было никогда. Прототип последний — на четыре цифры младше номера модели того, что у Май. Некоторые вещи в ММТ только еще изобретают, об испытаниях и речи пока не идет. Знаешь, сколько они предложили за исследование этой коробочки? За молчание?

Чародей написал сумму. Саванти присвистнул, громче. Чуть-чуть меньше годового бюджета графства. Если Министр финансов Союза не врет.

— Думал, эту их главу корпорации удар хватит. Она поклялась, что никто ничего не узнает. Что речи об утечке коммерческой тайны не идет — но ситуация в высшей степени необычная. Умоляла позволить ей прибыть лично, с экспертами, для анализа на месте. Забирать телефон не будут. Но нужно, чтобы Май дала согласие. Что бы ты предложил? Я в полной растерянности.

Саванти подумал, почесал голову.

— Май… ей еще что попало не всучить, потом пожалеешь. Ладно. Давай соорудим легенду о бесплатном обслуживании, о новейшей модели, в таком духе. Чтобы эта… глава ММТ… запомнила, как «первую луну», до конца дней. Когда она хочет появиться?

— Через два часа. Самолет уже наготове. Надо что-то им сказать.

— Я уже предложил, Мас. Вполне, на мой взгляд, легенда. Да, не забудь, мы с тобой говорили насчет поломки диагноста.

— Что, опять сбоит? — искренне поразился Масстен.

— Нет, дубина! — огрызнулся Хлыст. — Что я должен был сказать? Май меня слышала. Сиди и запоминай — мы с тобой только про диагност и рассуждали. Ладно, я пошел. Позвони Май через… тьфу, свистни мне на терминал, в «чайную». Минут через десять. А эти пусть летят.

Он остановился в дверях.

— Никогда еще не видел главу ММТ… Кстати… а запись-то ты стер?

— Ясное дело. Что я, совсем деревянный?

Саванти кивнул, улыбнулся.

И удалился.

— Ну, Май, — проворчал он по пути, — как с тобой сложно. Ни соврать, ни приукрасить…

* * *

Саванти появился и ушел — на обход.

Май как раз удалилась к Чародею — удивленная таким вниманием к аппарату, когда вернулся Хеваин. Мокрый (на улице моросило) и чем-то немного встревоженный.

— Майтенаринн… здесь?

— Скоро будет, Хеваин, — Реа указала рукой. — Заходите, раздевайтесь. Как съездили?

— Хорошо, спасибо. Правда, выяснил мало. Вот… у меня сложности, тахае-те, — он обвел взглядом Реа и Лас. — Есть кое-что… что я не стал бы показывать Май. Пока что. Нет-нет, — он заметил негодование на лице Ласточки. — Не подумайте плохого. Вы поймете. Вот… — он протянул Реа конверт. — Тахе-те, возьмите. Пожалуйста, ознакомьтесь и сделайте вывод. Вам, тахе-те, — Хеваин повернулся к Лас-Таэнин, — это, конечно же, можно и нужно знать. Я думаю, вы тоже поймете, отчего я так… встревожен.

— Ознакомлюсь, — кивнула Реа. — Я понимаю, там ничего срочного.

— Думаю, нет. И… вот что. Мне позвонили, что вы, тахе-те, сумели отыскать место, о котором говорил Хельт эс Тонгвер?

Ласточка пожала плечами.

— Только предположение. Но есть ощущение, что верное.

— Туда можно добраться за восемь часов. Я взял на себя смелость заказать два билета. Видите ли, через сутки Ураган «Махени» достигнет тех мест. Тогда — только через неделю.

Ласточка кивнула. Траур… нет, нельзя.

— Надеюсь, что Майтенаринн не рассердится. Я бы долетел с удовольствием, но я не знаю Ронно. Могу я надеяться… тахе-тари Лас-Таэнин…

Ласточка выпрямилась.

— Я должна быть с Май… Давайте подождем ее. Когда самолет?

— Если решите ехать — есть еще сорок минут.

Май пришла через десять минут, чем-то взволнованная. Ничего страшного, поняла Реа… что-то даже приятное. Отчасти. Ладно, потом.

Хеваин вкратце ввел ее в курс дела.

Глаза Май загорелись.

— Вы молодец… спасибо, Хеваин! — она встала перед ним на колено. Выпрямилась. Корреспондент смутился.

— У меня много хороших друзей, тахе-те…

— Прошу вас… Май…

— Май… спасибо. Но надо принимать решение.

Майтенаринн задумалась. Так хочется все бросить, уехать, поглядеть самой. Она заметила, что Тигрица пристально смотрит на нее, не выдавая никаких эмоций.

Нет, Май. Уймись. У тебя обязательства перед людьми. Ты уже не вздорная девчонка… иногда. Откажись.

— Хеваин… извините. У меня обязательства перед людьми. Я прошу вас отправиться с Лас-Таэнин. — Хеваин кивнул. — Ласточка, — Май присела перед ней. — Пожалуйста. Вот, — она передала черноволосой «конька» Дени и… его последнюю записку. Лас молча приняла… взглянула в глаза Майтенаринн, обняла ее голову. Постояла. Отошла и кивнула.

— Хорошо, Май. С удовольствием.

— Будьте осторожны, — Май поднялась на ноги. Боковым зрением увидела, как Тигрица слегка кивнула.

— Лас… попроси, чтобы вам выдали телефоны. Позвоните мне сюда, чтобы выпустили без задержки. И пожалуйста, держите меня в курсе. Сколько времени это займет?

Хеваин поднял голову.

— Думаю, часов восемь — в одну сторону… Ну и осмотр на месте. Территория формально ничья, проблемы могут быть только с населением острова. Но остров, как я понимаю, практически необитаем.

Когда они ушли, Май вопросительно взглянула в глаза Тигрицы.

— Растешь, котенок, — отозвалась та серьезно. — Не знаю, могу ли я высказаться.

— Можешь. Реа улыбнулась.

— Ты поступила правильно. Что там у тебя за… встреча? Можно полюбопытствовать?

Майтенаринн пожала плечами.

— ММТ хочет выслать экспертов для осмотра моего телефона. Обслуживание по высшему разряду.

Тигрица усмехнулась.

— Да уж… Ну ладно, пусть. Пойдешь туда?

— Схожу ненадолго. Устала я, Реа. Можно, потом здесь посижу? Нужно подтвердить визы для Лас и Хеваина.

— Разумеется. У нас еще партия не окончена… ну ладно, доиграем после.

Глава 6. ВКУС СОЛИ

Весь путь в аэропорт Лас молчала. Хеваин извинился, зашел в небольшой магазинчик в здании аэропорта — купить запасные кассеты и аккумуляторы. Лас последовала за ним, не издавая ни звука. Звонок Майтенаринн — и через десять минут все вопросы въезда-выезда были решены. Вопросов им не задавали, стали необычайно почтительны.

Хеваина это смущало, Лас-Таэнин — немного утомляло. Она, не без опасения, ждала расспросов. Но Хеваин ограничивался только простыми репликами — всякий раз спрашивая, нет ли у его спутницы каких-либо пожеланий.

Лас-Таэнин никогда не летала самолетами. Если честно, ей было немного страшно. Но Хеваин только посмотрел ей в глаза и ответил, без капли насмешки.

— Я догадываюсь, тахе-тари. В первый раз всегда страшновато. Если что-то потребуется, прошу вас, тут же говорите.

Ласточка кивнула. И молчала всю дорогу. Хеваин общался за нее — персонал самолета вопросов не задавал. Одежда спутницы Хеваина была достаточно красноречива, равно как и выездные документы, заверенные Утренней Звездой Тегарона.

Через три часа «Сокол» приземлился в аэропорту Тан-Каоти, большом городе, столице давнего союзника Тегарона по множеству войн, республики Каоти. Полчаса езды в порт.

— Нет, — Ласточка неожиданно потянула Хеваина в сторону от причалов, где стояли, готовые устремиться куда угодно, серебристые «Молнии». — Не на этих.

Хеваин был в растерянности. Море было спокойным, но прогноз обещал через девять часов начало волнения, до трех баллов. Что задумала Лас? Пойти к острову на парусном судне? По пути черноволосая зачем-то затащила Хеваина в одну из забегаловок и шепнула, чтобы он взял пива. Указала, какого. Хеваин стоически вытерпел — пиво было омерзительным. Опять же, по указанию Лас, оставил треть кружки недопитой, бросил в нее крохотную медную монетку — часть сдачи.

В конце концов они отошли к самым дальним пирсам, и Хеваин стал даже опасаться за их жизни. Очень уж здесь было не по себе. И «Скорпион», который ему выдали, не казался достойной защитой.

Минут через сорок откуда-то со стороны города, из-за спины, послышался голос. Тегарский, с необычным акцентом.

— Я ждал не вас.

— Ma es matafann ka, — тихонько пропела Лас, извлекла «конька» и подняла над головой. — Vinnt adva Aeftan Mense.

— Es foar tan es mare, — отозвался голос, и перед путешественниками возник человек лет сорока, едва выше ростом Лас-Таэнин, явно моряк — одеждой и походкой. — Значит, это правда, — продолжил он на Ронно.

— Em suant Taegaro? — поинтересовалась Ласточка.

— Тегарский? Знаю, но плохо, теаренти, госпожа, — наклонил голову их новый знакомый. — Дайнакидо не сможет прийти?

— Я буду переводить, — шепнула Лас-Таэнин молча Наблюдающему Хеваину. — Duamt Ronno, taraei, Ves Ronno eisa.

— Слушаюсь, теарепти.

Дайнакидо-Сайта эс Фаэр умер, — Лас склонила голову. — Нам нужна помощь. Нам и той, которой он оставил это, — она еще раз показала камень-талисман.

— Да избегнет Пучины, — их новый знакомый встал на колено и поднялся. — Идемте. Клятва Восьми не разрушается смертью. Я в вашем распоряжении.

— — —

К великому изумлению Хеваина, их новый знакомый (имени он не назвал, и Лас пояснила, что так и должно было быть) предложил взойти на борт «Дельфина» — вполне современного, быстроходного корабля. Лас сообщила, каким временем они располагают. «Капитан», как мысленно называл его Хеваин, кивнул, посмотрел на карту и ответил.

— Четыре часа ходу, теаренти. Я знаю этот островок. Он давно уже необитаем. Проклятое место.

— Четырнадцать лет и три месяца? — спросил Хеваин. Лас перевела вопрос.

— Да, — согласился «Капитан». — Откуда вы знаете, теариан?

Хеваин прижал ладони ко рту. «Капитан» кивнул.

— Понимаю. Что ж, я редко ошибаюсь в людях. Вы несете надежду… хотя я не знаю пока — кому. Отчаливаем через десять минут.

— …Мне можно вести съемки? Звонить? — шепотом спросил Хеваин. Лас кивнула.

— Я скажу, когда будет нельзя, — пояснила она. — Пожалуйста, выполняйте мои указания сразу же. Это важно.

— Слушаюсь, тахе-тари. Я позвоню Май, что мы отправляемся.

* * *

Май почти с безразличием подписала бумаги, дающие экспертам ММТ право на исследование телефона. Глава корпорации, Эстеремаи Таккуар-Та оказалась высокой, длиннолицей, желтоглазой, с короткими волосами снежно-белого цвета. Неожиданно худощавой, если не сказать — тощей. Едва Майтенаринн, в диадеме Утренней Звезды, вошла в «склеп», Эстеремаи… изменилась в лице и глубоко поклонилась.

— Мой сын рассказывал о вас, Светлая, — произнесла она, продолжая держать голову склоненной. — Я не поверила ему. Теперь — верю.

Май, ощущая бесконечную усталость, прикоснулась к ее щеке.

— Не спрашивайте, откуда у меня это, — попросила Майтенаринн, когда немного ошалевшие эксперты ММТ были выпровожены в соседнюю комнату, где к их услугам было достаточно аппаратуры. Вдобавок, охрана Университета и следящие камеры Чародея. — Я не смогу ответить.

— Я не стану спрашивать. Мой сын работает в одном из самых перспективных наших отделов. После визита в Тегарон… два дня назад, ему пришло в голову множество странных, я бы сказала — бредовых идей. Он утверждал, что взгляд на вас помог ему… придумать все это. Я только что увидела то, что ему привиделось, Светлая.

— Расскажите, прошу вас, — предложила Светлая, когда их с Эстеремаи и ее секретарем препроводили в комнату совещаний, для особо важных гостей. — Расскажите, зачем ваш сын… удостоил нас визитом.

— Увидеть вас, Светлая, — почтительно ответила Эстеремаи. — Прошу вас о снисхождении… я считала рассказы о Темной луне вымыслом.

Май не подала вида.

— За последнюю неделю многое из вымысла стало явью. Расскажите мне о вашей стране.

Эстеремаи кивнула. Она была настолько робкой… что Майтенаринн не могла поверить, что сидит бок о бок с «акулой», одной из немногих людей, что полностью определяли, какими технологиями, в какой мере и кто именно будет располагать на планете. С той, что могла быть безжалостной к миллионам судеб, имеющих отношение к ее конкурентам.

Она рассказывала. Светлая слушала ее с пристальным вниманием, задавала вопросы… никоим образом не относящиеся к самой Эстеремаи или ее детищу, ММТ.

— Я прошу меня извинить, тахе-тари Эстеремаи, — произнесла Светлая, вставая. — Могу ли я поговорить с вами немного… наедине?

Они отошли, оставив секретаря одного, у множества почти нетронутых блюд и бутылок.

— Прошу вас сообщить вашему сыну… что путь, которым он улучшает развертку, тупиковый. Если ему интересно, я сообщу подробности, — заметила Светлая. Эстеремаи потребовалось немало усилий, чтобы выслушать это, не потеряв самообладания.

— Если он взамен обратит внимание на интерференцию в фантомных контурах, ответственных за согласование частот — подробности сообщу при необходимости — то через три-четыре года вас ожидает серьезный прорыв.

Выдержка изменила «акуле». Майтенаринн улыбнулась.

— Никаких чудес, тахе-тари. Я не всезнающа. Но я и не глупа. Я вижу то, что другие не в состоянии заметить… если те, кто говорят со мной, искренни. Благодарю вас за искренность. И…

Наклонившись, почти касаясь своей щекой щеки побледневшей Эстеремаи, Светлая что-то тихонько прошептала.

— Я бы не стала медлить с лечением, — добавила она. — Если желаете, могу порекомендовать врачей.

— Но… Светлая… прошу вас… — простонала собеседница.

— Все, что здесь было произнесено, останется тайной. Если только вы не пожелаете поведать об этом кому-нибудь еще. Слово. Нет, — Майтенаринн взяла Эстеремаи за руку, не позволяя ей упасть на колени. — Прошу вас, не надо.

Они раскланялись.

— Буду рада встретить вас на праздновании Возрождения, — добавила Май, вспомнив письмо Ее Превосходительства. — Если вы сочтете это достойным вас.

— — —

— …О чем вы с ней говорили? — поинтересовался Чародей, когда, выпроводив людей из ММТ, он зашел в «чайную». — У нее был такой вид… Словно на нее снизошло озарение.

— Снизошло, — кивнула Майтенаринн равнодушно. — Такое, небольшое.

— Королева, — Саванти откашлялся. — Не мне советовать, но… не суйся в политику и экономику. Съедят и не подавятся.

Майтенаринн улыбнулась краешками рта.

— Небольшое чудо, — пояснила она. — Совсем небольшое. Я ничего не просила взамен. Я только помогла ей кое-что увидеть… и она поняла меня. В конце концов, — Майтенаринн поднялась на ноги, — это она пришла к нам.

— Котенок, — Реа встала из кресла, отложила книгу в сторону. — Что ты будешь делать, если они будут идти одна за одной? А ведь они могут пойти.

— Смотреть им в глаза, — пожала плечами Майтенаринн. — Пусть увидят то, что должны.

Реа кивнула.

— Да, что-то в этом есть. Ну, ладно. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

— Десять часов, — заметил Чародей. — Пойду-ка я спать… спасибо, тахе-те, это было здорово.

— Май, — позвала Реа-Тарин, — тебе тоже надо бы выспаться. Вестей от Лас может не быть долго.

Майтенаринн кивнула. Да. Глаза уже слипаются.

— Я провожу вас, — предложил Чародей. Май согласилась.

— Давай, рассказывай, — велел Саванти, когда они ушли. — Ты что-то хотела рассказать. Не при ней. Сразу скажу: мне это не нравится.

Реа долго думала.

— Хельт эс Тонгвер мертв, — сообщила она.

— Я в курсе, — Саванти потер глаза ладонями.

— Ну, знаешь!

— Нет, Тигра, — Саванти поднял руки. — Я не могу сказать ей. Она надеется, она не готова остаться без прошлого. Я не смогу. Ей — не смогу. То, что от него осталось там, под Северным домом…

Реа-Тарин долго смотрела на него. Помахала полученным от Хеваина конвертом.

— Ани, Хельт эс Тонгвер умер четырнадцать с небольшим лет назад.

Саванти онемел.

— Хеваин нашел документальные подтверждения. Известно, где его могила. Майтенаринн никогда не сообщали об этом.

Саванти ощутил, что ему становится страшно… Страх был иррациональным. Там, в камере смертников, страха не было. Было всего лишь ожидание неприятного и неизбежного.

— Возможно, удастся получить разрешение на изучение останков и маркерный анализ. Я склонна доверять Хеваину. Его вид… он явно был расстроен. А теперь скажи, ты сможешь рассказать ей об этом?

Саванти вскочил. Прошелся от одной стены к другой.

— Этого не может быть! Ты это знаешь!

— Да. Темной луны не могло быть. Желтых таблеток не могло существовать. Ее телефон еще не изобрели. Знаешь, что? У нее еще есть «Скат». Мина, которая валялась у нее под кроватью. И, к слову, куда ты спрятал ее таблетки — те, что дал ей дядя? Во флаконе из-под дезодоранта?

— В сейф, — мрачно отозвался Саванти. — Я не знаю, откуда они… но… то, что они делают…

Тигрица расхохоталась.

— Мне не смешно, Тигра, — сообщил Саванти.

— Мне тоже. Но все это — перед нами. Так что с… ее дядей? Будем говорить?

— Если спросит, — проворчал Саванти. — А до той поры — нет, я не хочу.

— Все, договорились, — Реа-Тарин встала и потянулась. Жутковатое зрелище. — Я тоже хочу выспаться. Ступай-ка и ты на боковую.

Саванти отмахнулся.

— Мне теперь не уснуть. Посижу, мне есть чем заняться.

* * *

Странно. Я дошла до апартаментов… и тут позвонил Хеваин. Они каким-то образом успели найти транспорт. Что-то было в голосе Хеваина, что-то тревожащее, но я не стала расспрашивать. Пожелала удачи и легла на кровать, не раздеваясь.

Уже не спалось. А надо бы, завтра много дел. Дядя… где ты? Оставь мне весточку. Просто скажи, что ты жив. Я буду ждать, сколько потребуется. Кто еще сможет рассказать мне о прошлом? Все, что у меня есть — обрывки воспоминаний. И то я не знаю, много ли там истины.

Тетушка… зачем вы так? Знать бы.

Ну, Май — вспоминать о покойниках ночью! Постарайся уснуть.

Я попыталась. Но сон не шел. Во всяком случае, мне не было страшно оставаться одной.

Не потому, что в коридоре теперь постоянно дежурила охрана.

* * *

«Капитан» пригласил их в рубку примерно через час. Хеваин увлеченно снимал окрестности, Архипелаг Ронно действительно был красив даже в здешней, необитаемой, части. Лас просто стояла и улыбалась. Хеваин ощущал, что черноволосой сейчас хорошо и спокойно. Отчего — предпочитал не спрашивать.

— Я не люблю донимать людей разговорами, — начал «Капитан». — Теаренти, Голова — плохой остров. Трижды в год его трясет. Все ураганы Империи теперь проходят над ним — во благо Роан, в других местах теперь спокойнее. Что вы хотели там увидеть?

— Я не знаю, — спокойно отвечала Лас. — Нам сказали, что там может быть ключ к тайне. Даже если остров необитаем и разрушен, мы должны его увидеть.

— Ваше право, — кивнул «Капитан». — Мы подойдем с юга, там, где был маяк. У вас будет около двух часов. Потом надо будет уходить, «Махени» торопится сюда, кровожадная ведьма.

Хеваин вздрогнул.

Осматривать остров ночью… Да. Отличная перспектива. Правда, луна на небе, но… Хеваину отчего-то было не по себе. А ведь Гражданская казалась ему подлинной преисподней. И пещер он повидал немало, подземелий, кладбищ. Но отчего-то покинутый всем живым остров уже вызывал тревожные предчувствия.

* * *

Писк поднял меня. Нет, плохая идея — спать одетой. Я бросилась к терминалу. Лас? Как же.

В разделе, где накапливалась почта, горела яркая надпись.

«Дешифровка». Прошло три минуты.

«Текстовая версия готова».

Я дотронулась до сенсора, ощущая, как бьется сердце.

«Королева, мне страшно. Я должна тебя увидеть. 525, как можно скорее».

Кто это? Почему у меня мурашки ползут по коже?

Щелчок. Открывается небольшое окно, видеосвязь. Чародей.

— Тахе-те, далее и не мечтайте.

— Знаете, Масстен!

— Знаю. У нас и так серьезные неприятности, тахе-те. Мы пытаемся отыскать решение. Этот звонок только усугубляет картину. Я уже отправил туда наблюдателей. Через три минуты будут на месте.

— Что за… неприятности?

— Об этом позже. Проиграть вам первоначальное сообщение? Оно уже обезврежено. Хотите? Или лучше зайти ко мне в лабораторию?

— Давайте, включайте.

— Надеюсь, у вас крепкие нервы. Слушайте. Открылось еще одно окно… и поползла частотная кривая. И я услышала… лучше бы я не слышала.

— Королева (тяжелое дыхание), мне страшно. — Пауза. — Я должна тебя увидеть (в голосе паника). 525, как можно скорее.

Первая фраза была произнесена голосом покойной тетушки. Далее тембр стремительно превратился в мой. Последние два слова вновь произнесла тетушка, почти истерически.

Я так и села, прямо на пол.

— Майтенаринн?

Я с криком вскочила, оглянулась. Померещилось, что тетушка шагнула ко мне из воздуха.

— Майтенаринн, это Масстен. Извините. Лучше было все-таки зайти ко мне в лабораторию.

— Кто это, Масстен?

— Не знаем пока. Ребята уже на месте, но там — пусто. И вокруг пусто. Подождем какое-то время, подальше от дерева.

— Тетушка… она точно мертва?

— Абсолютно. Но мог остаться кто-то, кто «сорвался с петли». Такие обычно быстро погибают, но некоторое время могут действовать. Понимаете, почему я так вчера испугался?

— Да, Чародей. Извините.

— Не нужно извиняться. Прошу вас, займитесь чем-нибудь. Не пытайтесь уснуть. Если хотите, я вызову Реа или Скорую…

— Не нужно. Я справлюсь.

— Если будут новости, я вызову. Отбой.

Я включила телевизор… и выключила. Нет. Мне теперь повсюду будет мерещиться этот голос. Лучше просто музыку. А еще лучше — перебрать бумаги. Завтра я собираюсь посетить кое-кого из своего дома. Понять, что там у нас с финансами.

* * *

— Тахе-тари, — обратился Хеваин, когда остров был на расстоянии полумили. — Я могу высадиться один. Я вижу, вам не по себе.

— У меня скверные предчувствия, — отозвалась черноволосая. — Но я справлюсь. Нет, таха-те, это страх, который необходимо встретить и отпустить. Понимаете, о чем я?

— Не вполне.

— Мне казалось, что я видела этот остров во сне. Последние несколько раз — пока дежурила возле Май… до Темной луны. Если я сейчас сдамся, остров будет преследовать меня. Такое уже было. Я обязана появиться там.

Хеваин кивнул.

— И прошу вас… таха-те. Постарайтесь, чтобы я не попала в кадр, пока мы будем там, наверху. Это важно для меня. Это проклятое место. Хеваин кивнул еще раз.

* * *

Через час Чародей постучался ко мне сам. Вид у него был измученным.

— Извините, тахе-те. Не удастся сегодня отдохнуть как следует. Мы видели ту, что оставляла сообщения. Но упустили.

— Как… упустили?

Масстен развел руками.

— Вот все, что удалось записать. Следили с большого расстояния. Смотрите.

Один из ресторанов. Много народу. Камера держит в фокусе женскую фигуру… в темном плаще, в капюшоне — ну да, на улице дождь, а на веранде снимать плащ не обязательно. Сидит. Похоже, нервничает.

Официант подошел к ней. Что-то передал. Она кивнула, последовала за ним.

Оператор, похоже, рискнул подойти ближе к ресторану. Изображение было неустойчивым — ветер?

Фигура замерла. Словно ударилась о стену. Официант отступил. За его спиной стоял другой человек — бармен? С телефонной трубкой в руке.

— О нет… — прошептала я. — Только не это. Фигура взяла трубку… откинула капюшон… Молча что-то выслушала. Вернула трубку бармену, тут камера Дернулась. Когда фокус был пойман повторно, никого рядом со стойкой уже не было.

— Оператор сообщил, что именно в этот момент ему стало немного дурно. Но удалось частично восстановить изображение.

Масстен пробежался по сенсорам. Изображение возникло во весь экран. Женское лицо, молодое, с одеревеневшими чертами, с совершенно пустыми и холодными глазами.

Мое лицо.

Чародей смотрел на меня. Вид у меня был, наверное, ужасный.

— У бармена и официанта — явные признаки «петли», — мрачно добавил Масстен. — Когда хозяин, «пси», погибает, это — как наркотическая «ломка». Человек быстро сходит с ума или умирает от внешне естественных причин. Куда делась девушка, мы не знаем.

— Боюсь, ее уже нет в живых.

— Есть такое предположение, — согласился Масстен. — Плащ обнаружили поблизости от набережной. Будем искать тело, хотя это безнадежно. Маркерный след совпадает с тем, что был на камне… на «морском коньке». Я сел в колоссальную лужу, Майтенаринн. Вот…

Он положил на стол еще одного «морского конька».

— Официант передал ей это. Она выронила его там же, у стойки.

— Она подумала, что звоню я, — еще одной ниточкой меньше. — Потому и подошла к телефону.

— Да, тахе-те, несомненно, — Чародей опустил голову. Я встала у окна.

— Сколько времени… длится эта «ломка»?

— Не более трех дней. Послезавтра, самое позднее, последние «висельники» уже не будут опасны.

Я повернулась к нему.

— Чародей… если вы найдете ее, даже мертвую, дайте мне знать.

— Слушаюсь, Майтенаринн.

— Откуда был звонок?

— Из аптеки. Той самой, тахе-те. Помощница аптекаря. К моменту, когда мы туда добрались, она была мертва. Сердечный приступ. Никто в дом не входил, тут все проверено.

— Тоже следы «петли»?

— Совершенно верно. «Пси» часто «вживляет» кодовую фразу… знаете, чтобы можно было дистанционно обезвредить «марионетку». Достаточно сообщить фразу по телефону, напечатать в газете. Та… что позвонила в ресторан, обзвонила перед смертью еще десятка два человек. Все они уже мертвы.

Я обняла свои плечи.

— «Рука из могилы»?

— Примерно так, тахе-те. Я видел этот фильм, верно. Чем-то похоже. Виновница всего мертва, но продолжает заметать следы. В городе триста тысяч человек, тахе-те, мы просто не успели бы…

— Прошу вас, не надо. Я все понимаю. Может быть, она еще жива.

* * *

— Вот он, — «Капитан» указал на высокие скалы. — Будьте осторожны. Когда станет беспокойно, включу сирену. Ее и на дне морском услышат, можете не сомневаться. Оставлю прожектор включенным, чтобы тропинку было видно.

Лас с Хеваином поблагодарили и сошли на скалу — причал, вернее, его остатки. Тропинку было еле видно — действительно, землетрясения потрудились на славу. Лас, оказывается, догадалась взять и фонари, и кое-какое прочее снаряжение. А я-то хорош, мрачно подумал Хеваин, принимая у нее рюкзак. Словно на веселую прогулку по лесу выехал. Налегке.

Минут через пять, когда весь остров предстал перед их глазами, захотелось немедленно бежать. Со всех ног, подальше.

Пустынно и безжизненно. Прекрасная некогда долина, вписанная в отточенные ветром скалы. По правую руку, в четверти мили, то, что служило маяком. Частично сохранившуюся сигнальную башню венчала призрачная корона синеватых огоньков. Остров невелик — три мили на пять — и весь лежал, как на ладони. Некогда красивый, теперь он навевал уныние.

— Смотрите! — указала Лас, отступая на шаг.

В самой низкой части долины светились огоньки. Поднимался дым. Словно от костра. Большого костра — различимого даже отсюда.

Поселение, что занимало восточную часть долины, давно лежало в руинах. Очертания рухнувших домов угадывались с трудом.

Хеваин поднял камеру. Тут же разряд молнии ударил прямо в костер — или что это было? Удар грома едва не сбросил пришельцев наземь. Дым пошел гуще.

Оба подняли головы.

На небе ни облачка.

— Я туда не пойду, — заявила Лас. — Не нравятся мне такие молнии.

— Сделаем несколько кадров, — предложил Хеваин. — попытаемся подобраться к маяку — по-моему, достаточно безопасно. Здесь, похоже, никого нет.

Молния ударила поблизости. Лас, на вид невозмутимая, широко раскрытыми глазами смотрела, как сигнальная башня маяка взрывается, распадается, рушится.

Еще одна молния. В центре острова.

И тут сирена взвыла за их спинами.

— Замечательная идея, — прошептал Хеваин. — Лас, надо уходить. Я не знаю, что это, но нам здесь не рады.

Ласточка кивнула. Хеваин в последний раз обвел все вокруг объективом. Только бы записалось…

Когда они уже вернулись на борт, еще одна молния ударила в маяк, уничтожая последние следы сигнальной башни.

— У меня плохие предчувствия, — «Капитан» взял курс на запад. — Очень плохие. Надо убираться подальше от Головы.

— Хельт опоздал, — мрачно сообщил Хеваин. — Здесь ничего уже не найти.

— Хельт эс Тонгвер? — повернул голову «Капитан», — Это он направил вас сюда?

— Да, — кивнула Ласточка.

— Я знаю, зачем он мог это сделать… но пока не могу сказать вам. Извините. Очень немногие могут услышать это. Должен быть знак.

Хеваин и Лас переглянулись.

— Я… могу показать вам ту, что отправила нас сюда, — пояснила Лас. — Нам очень нужно то, что оставлял Хельт.

«Капитан» размышлял.

— Теаренти, я не могу ничего обещать. Если она сможет дать знак, я помогу вам. Если нет — тайна умрет вместе со мной.

— Проклятие, связи нет, — огорчился Хеваин. — Помехи… сильные помехи.

— Отойдем от острова, — предложил «Капитан». — Там попробуете. Я не могу возвращаться на материк. Во второй раз вы меня уже не увидите. Таковы условия.

Лас кивнула. Хеваин заметил, что она что-то шепчет, закрыв глаза, но не стал прислушиваться.

— — —

Я все-таки задремала. Мне приснилось что-то обрывочное, сумрачное. Вспомнилась часть кошмара, который я видела в лечебнице — дети возле костра. Потом… бурное море, молнии, огонь… Бессвязные образы.

Сигнал!

Я выпрыгнула из постели, как ошпаренная. Так и не разделась. Завтра буду совершенно никакая. Хеваин! Наконец-то!

Ну, Чародей… Давай, пропускай звонок, это свои.

Пошел видеосигнал.

Корабль, несомненно. Хеваин справа. Лас слева. Посредине — незнакомый мне низкорослый человек — с короткими, мокрыми волосами. Мундир, точнее остатки мундира. Знаки различия срезаны. Судя по лицу — из Роан, как и Ласточка.

И я поняла, кто это. Записку Дени я помню наизусть.

Старший брат Дени. Как он изменился… Семнадцать лет…

— Дайнаэри-Сайта? Владелец «Дельфина»? Лас, похоже, переводит. Ясно.

— Да, — человек был поражен, хотя и пытался скрыть это.

— Вам сообщили уже, что Хельт эс Тонгвер указал это место… что должен был что-то оставить?

— Да, теаренти. Но я должен быть абсолютно уверен, что обращаюсь к тем, кто имеет на это право.

У меня только обрывки воспоминаний. Память, просыпайся…

— Семнадцать лет назад, — голос мой стал хриплым. — Дети играли у костра, на острове… на Aef У них была дружная компания.

Лас переводит. Лицо Дайнаэри становится напряженным.

— Была полная луна. Той же ночью начался сильный шторм. Совершенно неожиданный. Очень сильный.

Память, прошу тебя…

— Один из мальчиков… едва не утонул. Девочка спасла его. Чуть не утонула вместе с ним. Той же ночью… или на следующее утро девочку увезли на материк, провожать первую луну — так требовал обычай. Мальчик был еще болен… его звали Дайнакидо-Сайта. Им не позволили попрощаться.

Дайнаэри делает шаг ко мне, прикрывая глаза ладонями.

— Через десять лет… или раньше, я не помню точно, Дайнакидо тоже уехал на материк. Искать ту самую девочку… ее звали Майтенаринн. Он звал ее «Королева».

Дайнаэри опускает голову, убирает ладони.

— Он должен был что-то сказать ей… не успел. Так и не успел. Его убили раньше. Не хватило нескольких минут.

Дайнаэри поднимает взгляд.

— Я Майтенаринн, Дайнаэри. Я любила его, но потеряла на это право. Рядом с вами Лас-Таэнин. Та, что любила его… Та, что продолжает любить.

Лас опускает голову, закрывает глаза ладонями, но переводит.

Видно, что слова даются ей с трудом.

— Прошу вас. Помогите нам. Мы не знаем, что происходит. Не можем вспомнить до конца.

— Знак, теаренти, — шепчет Дайнаэри. — Прошу Вас. Любой, чтобы я убедился.

Я снимаю диадему.

— Ты больна, Королева, — читаю я нараспев, дряхлеющий призрак из сновидения бредет ко мне из тьмы. — Ты стара, Королева. Заберу я владенья твои…

Дайнаэри стремительно падает на колени, прикасается лбом к палубе. Поднимается.

— Я выполню все, что Вы прикажете, Королева. Все, что позволит клятва.

— Хельт… Хельт эс Тонгвер оставил что-то?

— Да, Королева. Это было давно, но все цело.

— Вы успеете передать все это моим друзьям?

— Да, Королева. «Махени» не успеет поймать нас. Мы уже в пути.

— Что вы должны были делать дальше?

— Извините, Королева. Даже вы не имеете права знать это. Даже Лас-Таэнин. Только Дайнакидо-Сайта.

— Тогда… я прошу вас. Скрывайтесь. Прячьтесь. Но я хотела бы иметь возможность отыскать вас, когда все Это кончится.

— Хорошо, — кивает он. — Тем же путем. Таким же образом. Мне дадут знать, Королева.

— Спасибо, Дайнаэри-Сайта. Удачного пути. Да избегнете Пучины.

Он сложил руки и коротко поклонился. Хеваин кивнул, сделал мне знак, собрался выключить связь. Передумал. Ушел из кадра.

Никого.

Звездное небо на горизонте. Молнии… видны зарницы. Странно, нет ни облачка.

Ласточка возникает передо мной.

— Спасибо, Май, — шепчет она. Прижимает ладонь ко лбу, кланяется.

Я делаю то же самое. Конец связи.

Как сильно бьется сердце… Прости, Лас, я должна была выдать твою тайну. Иначе он мог не поверить.

* * *

«Норвен Экспресс» стал первой и единственной газетой, чей репортаж о последних минутах Головы Ската был получен от собственного корреспондента.

«Дельфин» отошел от острова миль на тридцать, когда молнии принялись бить в невидимый на таком расстоянии кусочек суши так часто, что окружающее остров пространство исполнилось слабым, призрачным сиянием — пляшущим, неверным, неприятным.

Побледневший Дайнаэри время от времени осенял себя охранными знаками.

Лас молча смотрела на происходящее.

Хеваин поспешно перезарядил камеру и старался ничего не упустить.

Молнии сыпались секунд двадцать или тридцать. Затем последняя ударила — похоже, в самый центр — и воцарилось спокойствие.

Море успокоилось. Полностью. Поверхность воды стала ровной, плоской; луна, четвертый день терпящая ущерб, показалась непереносимо яркой, холодной.

— Сейчас, — равнодушно заметила Лас.

Водная гладь сменилась мелкой рябью.

Красным озарило ту часть моря, где находился остров. Мощная вспышка… Огромный столб оранжевого огня взметнулся в небеса, дождем разбрызгиваясь вокруг, набирая мощь. Видны были падающие скалы, остров словно приседал, вжимался в море.

Ударная волна больно хлестнула по ушам.

— Берегитесь! — крикнул Дайнаэри. — Идет волна! Уходите с палубы!

Второй взрыв был менее эффектным — издали. Бурое пламя неровным куполом накрыло остров. Все, что оставалось от Aef после предыдущего взрыва, взмыло в воздух и, превращаясь на лету в крошево, обрушилось в кипящие волны. Оранжевое пламя горело непрерывно — низкое, но постепенно поднимающееся.

Лас чуть ли не силой потащила Хеваина вниз, под защиту палубы. Вовремя: то и дело на палубу падали вулканические бомбы.

«Дельфин» не перевернулся, но отчего — Хеваин так и не понял. Им с Лас пришлось пережить несколько очень неприятных минут… когда не было понятно, сумеют ли они выбраться из всего этого живыми.

Корабль потрепало, но серьезно он не пострадал. Людям досталось гораздо сильнее. Все трое стояли на палубе, глядя на вздымающийся в небеса султан дыма и пепла.

— Сагари может спать спокойно, — заметил Дайнаэри. — Острова больше нет. Проклятие исполнилось.

Глаза Лас широко раскрылись.

— Сагари? Но почему?

— Он провел на Голове последние дни жизни. А… Понимаю. Вы читали традиционную историю. А на самом деле все было не так красиво и романтично. Я расскажу, теаренти. У нас будет немного времени. Через два часа мы прибудем ко мне домой, — капитан корабля указал направление. — Если сможете, попытайтесь заснуть.

Лас кивнула. Хеваин помог ей спуститься в каюту, забрал вещи и ушел в другую. Но заснуть не удалось. Не страшно. Выспится в самолете, не впервые.

Лас спала без сновидений. Провалилась в сон мгновенно, едва только легла.

* * *

Часа за два до рассвета меня разбудил вызов. Прямая связь. Неужели Хеваин… неужели что-то случилось… Чародей.

— Это очень странная история, — пояснил он. — Мы нашли девушку. Ее тело. На отмели у реки, чуть ниже места, где был оставлен плащ. Ее зарезали. Пытались изобразить самоубийство.

Я молчу.

— Ее увезли в морг. Но когда доехали, тела в машине не оказалось. Никто ничего не заметил. Остался только кухонный нож, старый и тупой. Удивительно, как удалось убить им — нападавший должен быть очень сильным. И знать, как убить таким неподходящим оружием. Всего одна рана.

Что тут можно сказать…

— Это все, тахе-те. Извините, что разбудил. Теперь нет никаких сомнений, она мертва. Думаю, тело отыщется.

— Спасибо, Чародей, — произнесла я, не без усилий над собой оставаясь вежливой.

Глава 7. СТЕНЫ ЧУЖОГО ДОМА

Проснувшись, я ощутила себя никакой. Как и ожидалось. Впервые за последнее время я решила завтракать одна, заказала себе всего понемногу — мне было не по себе. И так не удавалось уснуть, а тут еще сны. Огонь, волны, играющие дети. И отчего-то маяк. Сигнальная башня, чье-то лицо, выглядывающее оттуда, электрические огни на самой макушке.

Бр-р-р…

Ну да ладно. Никому, кроме меня, это неинтересно. Сообщений набежало… нуда, теперь я стала всем нужна. Правители провинций и соседних городов начали приглашать меня — посетить их позабытые, никому не нужные (если верить сообщениям) места, осчастливить… Они издеваются? Во время траура? А… ясно. Просто пожелания, никаких конкретных дат не стоит. Придется посещать, раз уж стала талисманом.

Где Лас? Где Хеваин? Дядя часто повторял: нет новостей — добрые новости. Соглашусь. Завтра и последующие два дня у меня будет много времени подумать о прошлом и о себе, а пока надо думать о настоящем.

Первый визит — к градоначальнику. Так. Начинаем привыкать к новой выходной одежде. И к сопровождению охраны. Теперь это не просто охрана Университета, и далее не личная моя охрана — это специальное подразделение, из «пси»-отдела. Те самые бойцы, которыми гордится Чародей. Бедняги, как они смущаются, что надо одеваться в такую неудобную и мало практичную (с точки зрения их обязанностей) одежду.

Ничего. «Скат», моя невидимая рыбка, со мной. Хоть я им и не пользовалась, чувствую себя увереннее.

* * *

— Плохо дело, — Дайнаэри приветствовал пассажиров, предложил усесться. Завтрак — ужин? — был из концентратов, но аппетит у всех был волчий. — Не беспокойтесь, автопилот надежный. Через полчаса будем на месте. «Махени» сменила курс.

— Куда? — спросила Лас, хотя уже догадывалась.

— Вслед за нами, теаренти. Хотя мне кажется, вы двое тут ни при чем. Ей нужна коробка, которую вы ищете. Знаете, я ведь никому не говорил, что изъял ее из маяка в тот же день, когда Хельт, да пребудет под Светом, поручил мне заботиться о ее содержимом. Что с вами, теаренти?

Лас посерела, Хеваин подумал, что ей станет худо.

— Он… умер?

— Да, теаренти. Во время урагана. Корабль терпел бедствие, Хельт помогал людям выбраться на берег. Поскользнулся, упал, ударился головой о камни… Умер у меня на руках. Прекрасный был человек.

— Четырнадцать… лет назад? — язык не повиновался.

— Да, теаренти. Похоронен не так далеко отсюда, в ваших владениях… бывших владениях, прошу меня извинить. Я знаю, что с вами стряслось, море знает все. Хельт спас в тот вечер многих из вашей… бывшей… семьи.

Лас долго глядела в глаза Хеваину.

— Это то самое… что…

— Да, тахе-тари. Я не знаю, что и делать. Я уже направил запрос о разрешении на изучение останков. Думаю, Ее Светлость поддержит нас.

Лас помотала головой.

— Не позволят, Хеваин. Сагари, Те-Рао, Майри-Та, многие другие Видящие погребены на том кладбище. Даже просьба Великой Матери не поможет. Я знаю.

Все вернулись к еде.

— Я понимаю, у вас около пятнадцати часов, чтобы вернуться домой, — Дайнаэри взглянул на часы. — Мы успеваем. Жителей уже эвакуируют, ураган очень сильный. Я должен буду немного задержаться, забрать родственников, и тогда…

— Мы поможем, — твердо заявила Лас. Хеваин кивнул.

— Благодарю.

— Дайнаэри-Сайта, — Хеваин оглянулся. Лас кивнула — говори. — Послушайте… почему Клятва Восьми? Что за Восемь?

— Королева расскажет, если захочет, теариан. Если вспомнит. Я — брат одного из тех детей, что играли в тот вечер, у того самого костра. На Голове, — капитан содрогнулся. — Это все, что вы услышите от меня.

* * *

Градоначальник, Мерстеринн ан Айдаро эс Тонгвер эс ан Тегарон, держался с достоинством. Я знаю, что он поддержал просьбу о лишении меня имени… но что было, то было. Не подобает девице благородного происхождения так мелко мстить. На сей раз говорю безо всякой иронии.

— Таха-тиа, — обратилась я. — Не думаю, что отвлеку вас надолго. Это личный визит. У меня теперь множество забот, мне нужна ваша поддержка.

Он кивнул.

— Думаю, могу рассчитывать на разговор наедине?

— Разумеется, Светлая. Угодно ли позавтракать?

Ой… я об этом не подумала. И зачем я уже позавтракала?

— Сочту за честь.

Он кивнул, низко поклонился, получил полагающееся прикосновение к щеке и лбу.

По заверениям Чародея, все «сорвавшиеся» в штате Мерстеринна были уже в лечебнице. Тяжело им. После атаки «пси» не каждый может восстановить рассудок.

— Прежде всего, таха-тиа, — когда дошло до вина и десерта, можно говорить. — Мне не нужны головы, покаяния и возмещения. Вы знаете… солгать мне могут не всякие. Поступим так. Объявите, что каждый, кто не сможет, при случайной встрече со мной, держать себя в руках, может сдать обязанности добровольно. Преследований не будет.

— Рад слышать. Я был о вас… извините, тахе-тари-ан.

— У меня есть и другие, не менее обременительные обязанности. Я буду рада выбрать преемницу как можно скорее. Поэтому я прошу вас объявить о созыве собрания малого дома сразу после Дня Возрождения. Руководство делами дома будет сдано на одном-единственном условии. Новая глава дома обязуется поддерживать человека… близкого мне человека. Она находится под формальным покровительством лично Ее Светлости.

Он кивнул.

— Я понимаю, тахе-тари-ан. Мы избежали крупных неприятностей и немилости, благодаря вашей поддержке. Малый дом выполнит все, что вы ни потребуете. Без принуждения.

— И, наконец, то, ради чего я пришла. Мне необходимо выяснить, куда направлялись средства малого дома за время моего обучения в Университете. Включая то, на что тратила деньги лично я. Вы в курсе, что… я помню не все. Мне нужен подробный отчет. Пусть даже там будет много неприятных для меня моментов.

— Отчет будет готов в ближайшие дни, — подтвердил Мерстеринн. — Не посмею отвлекать вас во время траура, но к Дню Возрождения и столь приятному для вас личному празднику отчет будет у вас. Слово чести.

— Благодарю вас, — я встала. Визит завершен.

— Мерстеринн, — шепнула я, пока он провожал меня. — Вам требуются деньги на поправку вашего здоровья, здоровья ваших родственников. Вы не обманете меня. Я не стану возражать против траты денег малого дома на подобные цели.

Он покраснел, но этим все и кончилось.

— — —

Да. Я направлялась в Университет — переодеться — а сама вспоминала «покаяние». Когда бледный и не верящий в свое освобождение Саванти вернулся в медицинский центр (Реа уже готовила меня к операции), его ждала очередь перепуганных коллег по центру. Всем было, в чем признаться. Не все смогли сохранить достойный вид. И не все, конечно, были передо мной в тот печальный день в Зале Заседаний.

Саванти поступил… вернее, я поступила сегодня, как он. Кто не сможет глядеть мне в глаза, в глаза Реа или Светлой, может уходить. Преследований не будет. Некоторые ушли. Многие долго извинялись, признавались в разных проступках. Саванти… бедняга… он выслушивал это пять часов подряд. А потом помогал удалять из меня то, чем меня нашпиговали «Жуки».

Шутил, что на одних только возвращенных в хранилище реактивах можно год проводить самые дорогостоящие синтезы.

А потом «каялись» другие службы Университета.

Признаться, теперь мне уже не было смешно. Я помнила, с какими глазами подходили ко мне «старцы». Пустота, отчаяние и скверная, рабская надежда на самом дне.

Великая Матерь, неужели я такое чудовище?

* * *

На новый дом Дайнаэри, остров Eafarin, Каракатицу, корабль прибыл с опозданием минут в пять. Действительно, хороший автопилот.

— «Махени» снова меняет курс, — уже высадившись, Дайнаэри послушал сводку и вернулся к своим пассажирам. — Идемте, это недалеко.

Кораблей было немало. Дайнаэри разрешил грузить на «Дельфин» часть чужого имущества, но отказался пока что брать людей на борт. Впрочем, теперь, когда ураган поворачивал на север, в сторону Шеам… Интересно, насколько сильным он дойдет до континента? Конечно, метеорологи Союза наготове, специальные ракеты — тоже, рассеивать воронку, ослаблять ее, вынуждать отходить от населенных пунктов и других, не менее ценных, территорий.

Погрузка заняла сорок минут. Край «мантии» «Махени» уже показался на горизонте, волнение достигало двух баллов. Все, корабли уже покидают остров; если повезет, почти все вернутся сюда.

Как только они ступили на остров, Лас категорически воспретила Хеваину снимать что бы то ни было.

— Я довезу вас до порта, как обещал, — сообщил капитан. — О дальнейшем мы поговорим, когда встретимся. Вот, пожалуйста.

Он положил перед Лас тяжелый старый саквояж. Внутри была герметично закрытая и облитая воском металлическая коробка.

— Там какие-то бумаги, — пояснил Дайнаэри. — Я не интересовался, да и языка особенно не знаю. Раз в два-три года вскрывал, чтобы убедиться, что не заплесневели, да прятал назад.

— Откроем? — Хеваин явно был возбужден возможными находками.

— Нет, — Лас была непреклонна. — Откроем дома. Я боюсь. Пусть ее сначала изучат.

Хеваин кивнул. Что-то в этом есть. Оттенок нереальности… он теперь на всем. Лучше предполагать самое худшее.

На протяжении почти всего обратного пути особенно ни о чем не говорили. На «Дельфине» присутствовали теперь сестры Дайнаэри и их дети; старик — дядя капитана, да совсем маленькая внучка. Они поглядывали на чужаков с опаской и помалкивали.

* * *

Идею погулять в руинах дома Чародей поддержал, но с прохладцей.

— С вами будет сопровождение, тахе-те, — пояснил он. — Правила просты. Если вы что-нибудь замечаете, не пытайтесь сами взять, прочесть вслух, переместить. Предоставьте это моим людям. Честно говоря, когда вы в Университете, я чувствую себя спокойнее.

Счастливый. Я перестала себя чувствовать спокойно с того момента, как дядя Хельт пробрался ко мне через окно.

Пока я переодевалась для прогулки в свой бывший дом, пришло сообщение. Лас и Хеваин на пути в аэропорт, часам к четырем пополудни будут в Университете.

Превосходно.

С четырьмя сопровождающими я отправились к Северному дому. Уж не знаю, что имел в виду Хеваин, когда предлагал побродить там. Обойду все комнаты по разу… да и все.

* * *

Он зашел к ним незадолго до прибытия.

— Извините, — Дайнаэри опустил взгляд. — Мы живем замкнуто. Я редко бываю дома, по многим обстоятельствам. Не удивляйтесь, что с вами не стали разговаривать.

Лас пожала плечами.

— Я обещал рассказать про Сагари, — он извлек из сундучка в углу каюты пыльную бутылку. — Прошу вас. Совсем немного… мне будет спокойнее.

Вино оказалось не очень крепким и удивительно вкусным.

— Принято считать, что Сагари написал свое последнее стихотворение у себя в замке, в ожидании той, в которую был влюблен. Что он прочел ей его… и осознал, что никогда не любил ее. Что она добилась его благорасположения исключительно из корыстных побуждений. Его обуяла неожиданная ярость. Он выгнал ту, ради которой минуту назад был готов на все, а ночью наваждение прошло. Сагари бросился на поиски той, которую выгнал в бурю… но лодка, в которой прекрасная Та-Раэни попыталась вернуться к себе домой, пропала бесследно.

Лас слушала, молча глядя на поверхность стола.

— Сагари долгие недели искал Та-Раэни… но напрасно. Он вернулся в замок и попытался уничтожить то самое стихотворение, но не смог. Он сжигал свитки, но текст проступал на других свитках, на стенах, на утвари. Ночью, когда началась новая буря, страшнее прежней, Сагари бросился со стены замка. Так звучала легенда?

Лас кивнула.

— Мой прадед был капитаном «Благосклонной», — Дайнаэри налил еще немного. — Он привез Та-Раэни на Голову… там была старая заброшенная крепость, там Сагари назначил ей свидание: оба их Великих дома не были в восторге от их отношений. Он долго создавал стихотворение… то самое, последнее. Когда Та-Раэни прибыла, он, вероятно, прочитал его. Как раз начиналась буря.

Лас пристально глядела в глаза капитана.

— Что-то случилось там, в башне, — продолжал Дайнаэри. — Когда Та-Раэни выбежала наружу, она была бледнее снега. От страха не могла говорить. Добежала до шлюпки, велела немедленно отвезти себя на корабль. Ее не довезли до корабля. Она вскрикнула, упала замертво, вся в крови. Но никто не притрагивался к ней! Одежда оставалась невредимой!

Сагари появился через несколько минут — вплавь, чудом не утонул. По его словам, Владыки мира дали ему знак: увидев, что Та-Раэни в страхе бежала от него, он схватил кинжал и ударил себя в грудь — жизнь более не имела смысла. Но кинжал не причинил ему вреда.

Та-Раэни оказалась заколотой в сердце, — Дайнаэри прикрыл глаза. — Сагари просидел рядом с ней до рассвета. Затем велел отвезти ее домой, сам вернулся в башню. Утром следующего дня в башне, нашли его тело и пепел от сожженных книг и свитков. Стихотворение проступило на стене башни, счистить его было невозможно. Последние слова Сагари написал кровью, на другой стене. Я не знаю, что там было сказано.

— Я видел ту стену, — Дайнаэри поднял глаза. — Прошу вас, поверьте мне. Я читал стихотворение, написанное нечеловеческой рукой. По счастью, у меня хватило ума не читать его вслух и целиком. В нем ощущается сила… жуткая сила. Не злая, но и не добрая. Затем из крепости устроили маяк. Ту самую стену Хельт эс Тонгвер обнаружил случайно. Перед ней долгое время стояли шкафы с разным хламом. В тот же год все жители покинули остров. В тот же год Хельт эс Тонгвер умер, а на острове стало твориться нечто ужасное. Так оно было.

На экране радара уже появились очертания порта Тан-Каоти.

— Зачем вы рассказали это? — тихо поинтересовалась Лас.

— Хельт эс Тонгвер часто играл с нами. Он прочитал несколько строф Королеве… маленькой Майтенаринн. Оно очень понравилось ей. Вы знаете, как звучат стихи Сагари. Они не могут не понравиться. А затем, когда его девочку уже забрали, он увидел стену, понял, чему именно научил ее. Может быть, он хотел попросить ее быть осторожнее. Не знаю. Он всегда переживал, что обучил ее такому «паролю». Ему не позволяли увидеть Майтенаринн. Думаю, его письма попросту уничтожали.

Лас закрыла глаза ладонями.

— Простите меня, теаренти, — Дайнаэри поднялся. — Я не знаю, смогу ли увидеть вас еще раз. Смогу ли поговорить с Королевой. Я не хотел бы, чтобы последние слова Хельта остались предоставленными только ветру. Лас кивнула.

— Я передам предостережение, — отозвалась она. — Я надеюсь, у меня хватит смелости.

Они коротко простились в порту… Дайнаэри вернулся на корабль молча.

— Я все равно люблю это стихотворение, — тихо добавила Лас-Таэнин, глядя вслед кораблю. — Я прочла всего Сагари. Это… солнце, Хеваин. Оно может быть жгучим, но оно не бывает злым. Понимаете?

Хеваин кивнул.

— Вы назвали его Видящим. Что это такое?

— Сагари был провидцем. Он спас Империю от многих бед. Каждое видение стоило ему многих лет жизни. Говорят, его мертвое тело было телом дряхлого старика, а накануне смерти он еще выглядел, как и должен был выглядеть человек тридцати лет от роду. Прошу, Хеваин… поговорим об этом потом.

* * *

Вот место, где сидел, любуясь видом на горы, старик Ройен. Я присела, представила его кресло, которое ему позволяли выносить на улицу — с суставами у него было уже не очень.

Нечто… нечто странное. Похоже на запах, но не запах. Как будто Ройен здесь, благодушно воспринимает очередную мою выходку. Как будто он тут еще, рядом со мной.

Охрана следует за мной по пятам.

Прихожая. Следы от пуль повсюду. Когда дом окружили и велели всем выходить с поднятыми руками, минут пять было тихо. Затем… Чародей отказался проигрывать мне запись происходящего. Говорит, это было страшно. Все внутри, все, кто мог, схватили оружие и стреляли… видимо, друг в друга. Кто-то успел отступить к подземному переходу. Его, конечно же, к тому моменту блокировали. Откуда у тетушки взялась взрывчатка, никто не знает.

Проход влево. В столовую. Коридор следует дальше. Вот та комнатушка под лестницей, где мне «давали указания». Я приоткрыла дверь. Снова… запах не запах, нечто, что пропитало здесь все.

«Садись, Майтенаринн».

Я встала на пороге. Сил нет шагнуть дальше.

«Повинуйся».

Я медленно обернулась.

— Вам плохо, тахе-тари? — ближайший охранник подхватил меня под руку. — Может быть, лучше вернуться?

— Нет, — я постаралась взять себя в руки. — Я справлюсь.

Справилась.

«Повинуйся».

Что вы хотели, тетушка? Зачем столько людей стали куклами?

«Повинуйся».

Чисто… Чисто. Все, что не разнесено пулями в клочья, стоит, где стояло. Все, что не забрызгано кровью, на местах.

Поднимаюсь по лестнице. Справа — коридор в комнаты прислуги. Миан… всегда дежурила где-то здесь. Чувствую твой след, Миан… Здесь ты тихонько плакала… смотрелась тайком в зеркальце. Ждала чего-то.

«Повинуйся».

Ни за что… более никогда.

Дверь в мою комнату.

Не могу. Не могу поднять руку… автоматика отключена, дверь откроется просто так.

— Откройте, — хрипло попросила я. — Пожалуйста.

Меня вежливо отодвинули в сторону.

Двое скользнули внутрь, опустив защитные экраны.

Минуты через три дали знак— чисто. Впустили меня.

Душная, неприятная атмосфера пропадает за порогом.

Окно. Здесь он стоял.

Опускаюсь на колени… вслушиваюсь.

«Я помогу тебе, Светлая».

Да… помог… спасибо, дядя, ты мне очень помог. Где ты? Отзовись. Прошу.

«Я помогу тебе».

Опускаюсь на пол, прикасаюсь щекой к вытертому ковру. Позади меня суета… ничего, не ваше дело.

«Справа, Май, не слева».

Мне становится лучше. Сразу же. Охранники за спиной молчат. Спасибо и на этом.

Здесь я сидела, на уголке кровати. Да. Очень часто… когда нужно было выплакаться. Но слезы не идут. Кончились. Все когда-нибудь оканчивается.

«Я помогу тебе».

Поднимаю взгляд. Снова… неприятное ощущение, что кто-то был здесь. Кто-то трогал предметы, шевелил их. Вот… моя любимая игрушка — единственное, что позволили забрать с острова. Медвежонок. Набит высохшими «кудрями Соари» — особым родом водорослей. Их запах. Он прогоняет кошмары.

— Позвольте, тахе-тари, — один из сопровождающих участливо берет игрушку, помещает в пакет. Как только ее изучат (хотя все уже изучали и обследовали), отдадут.

«Не спрашивай меня, почему я это делаю».

Я бы спросила. Теперь бы спросила. Где ты? Где все, у кого можно что-то спросить?

Я долго смотрела на книги. Нет. Довольно. На сегодня — довольно. Иначе со мной случится что-то страшное.

— Помогите мне, — попросила я. — Все. Давайте уйдем. Я не могу… больше.

* * *

За обедом Майтенаринн была безучастной, почти не разговаривала. Самолет задерживался. Ураган, уже обстрелянный ракетами и утративший часть мощи, надвигался, вскоре все рейсы будут отменены.

Саванти.

— Ани? — Май повернула голову. — Извини, задумалась. Что ты сказал?

— Чародей, — Саванти выглядел встревоженным. — Просит тебя немедленно подойти куда-нибудь, где есть терминал.

— Можно к вам, Ани? Реа?

— Да, котенок, — Реа помогла ей встать. — Что с тобой? Лица нет, совершенно. Не переживай, они будут здесь, будут скоро.

Майтенаринн кивнула.

Терминал был уже включен.

— — —

Видеосвязь, в одном окне. Мигающий листик курсора в другом.

— Майтенаринн, — Чародей. Тоже плохо выглядит. — Сейчас она снова появится.

— Кто, таха-те?

— Она.

Я неожиданно понимаю. Реа успевает поймать меня.

— Откуда?

— Если бы мы знали. Предыдущие два раза звонила из разных частей города. Не знаю, как успела добраться из одной точки в другую. Но добралась, маркерные следы на месте. Это она.

Писк.

— Так… Майтенаринн, будет некоторое рассогласование. Фильтруем…

— Мне понятно, спасибо. Реа, я просто устала, не беспокойся. Плохо спала.

Буквы бегут по экрану.

— Она использует текстовую связь, — Чародей. Буквы возникают быстро.

«Королева, я жива». Ввожу знак вопроса.

«Кухонный нож. Одна рана, глубокая, через пояс смерти».

— Верно, — Чародей, конечно же, тоже читает. — Она пытается доказать, кто именно на связи.

«Плащ, где-то у моста. Талисман я выронила».

— Продолжай, — говорю и набираю текстом. «Королева, она пока спит. Скоро проснется. Я должна встретиться с тобой. Наедине».

Чародей категорическим жестом отрицает подобное даже в теории.

«Не могу».

«Я докажу. Твои друзья, в самолете. Они в беде. Кто-то из ее кукол на борту».

Чародей меняется в лице,

— Самолеты рассчитаны на атаки «пси»? — спрашиваю его.

— Насколько можно рассчитывать. Во всяком случае, голосовой связью пилотов не «взять».

«Я появлюсь, Королева, не уходи. Опять меня ищут. Надоели». Отбой.

— Мас, — Саванти подходит. — Может, перестанешь пока следить за ней? Может, она правду говорит? Про самолет?

— Им лететь еще два часа. Я уже запрашиваю список пассажиров. Сейчас ребята сядут лица сверять. Через двадцать минут будут первые результаты.

— Хорошо, если у них будут эти двадцать минут, — негромко замечает Тигрица. — Какие у них шансы, если самолет потеряет управление?

— Шансы есть. Это «Сокол»? Значит, оборудован «ульем». Каждое место пассажира — спасательная ячейка. Теоретически выдержит катапультирование даже в ста метрах над землей. На практике такое редко испытывают. Внимание… снова связь.

«Королева, это я. Кухонный нож. Плащ. Талисман. 525».

«Что с самолетом?»

«Прочтите им пароль».

Глаза у Чародея явственно вылезают на лоб.

«Какой?»

Я уже догадываюсь, какой.

«Maes. Ты должна знать, что дальше».

Пишу окончание первой строки.

«Пусть услышат первую строфу. Им хватит. Но они могут взбеситься».

«Проверим. Но мы не можем встретиться наедине».

«Королева, если она меня зацепит еще раз, мне не жить. Я хочу сдаться».

— Что?! — говорят все, кроме меня. «Королева, я буду рядом. Я еще вызову тебя».

— Майтенаринн, — Чародей. — Самолетом сейчас займутся. Проверим пилотов. Если там нет «висельников», проверим всех прочих. Я сейчас попрошу наших друзей на борту быть готовыми. Они вооружены?

— Да. Пистолет у Хеваина. Кинжал у Лас.

— Пистолет… нет, нельзя. Ладно. Надеюсь, у их телефонов есть тихая связь. Все, отключаюсь.

— Стой! — воскликнула я. — Я хочу знать!

— Тахе-те, — Чародей оборачивается и встречается взглядом со мной. — Мы теряем время. У всех полномочий есть предел. Прошу. Все, что будет можно, я сразу же сообщу. — Отключился.

Я бессильно сжала кулаки.

— Если с ними что-нибудь случится…

— Присядь, котенок. Ани… пожалуйста, если нет срочных вызовов, отложи все на завтра. Или нет, пусть девочки поработают. Что-то серьезное — приду на помощь.

— Сделаю, Тигра.

— Реа, — нет, я действительно устала. — Мне не нужна нянька.

— Да, котенок. Тебе нужно, чтобы кто-нибудь был рядом. Только и всего.

* * *

Семь часов вечера. Самолет должен был долететь три с половиной часа назад.

Я сижу у Тигрицы, в ее апартаментах. Одна из комнат для гостей. Уютное помещение, оформлено в южном стиле, династия Таваи. Дипломы, памятное оружие. Честно говорю, мне завидно. Повезло тебе, Тигрица. Такие способности… и такая красивая. Все сразу.

Тигрица возникает с очередным подносом. Обопьюсь сегодня чаем. Но пьется, легко пьется.

— Самолет произвел вынужденную посадку, — говорит она. — Двое «кукол» на борту. Одну… пришлось убить. Вторую скрутили.

— Лас? Хеваин?

— В полном порядке. За ними выслали автомобиль и охрану. Может, уснешь?

— Спасибо, Тигра… потом. Я дождусь. Она улыбается.

— Слушаюсь, Светлая.

Я тоже улыбаюсь. Впервые за последние шесть часов. А может, и за весь день.

И все же я задремала. Сама, Тигрица тут ни при чем. Сказывается напряжение. Открыла глаза, когда услышала чьи-то шаги.

Лас. Возникает на пороге. Встаю, она бросается ко мне.

Прижимаю к себе. Море… огонь… печаль. Немного страха. Что-то еще, что мне не понять. Чувствую, как сильно бьется ее сердце. Не отпускает меня. Сильная Ласточка…

Хеваин появляется на пороге. Улыбается, делает жест — победили! — киваю в ответ. Он уходит.

— Спасибо, Май, — шепчет она вновь. Что я могу сказать? Только промолчать.

— — —

— Нет, не сегодня, — Тигрица задумчива. — Вам всем досталось. Завтра, после заката. Хеваин все расскажет, верно?

— Разумеется, тахе-тари. Я сдам нашу находку Чародею. Видеозаписи тоже, пусть сделает копии. Понервничали мы там, особенно в самолете. Ладно, потом.

Ласточка попросилась остаться здесь же, в «чайной». Ладно. Пусть секретничают. Расскажет, если захочет, в другой раз. Чародей прав, я не могу требовать все, что только ни пожелаю. Пора взрослеть. А сейчас — надо отоспаться. Завтра тяжелый день. Очень тяжелый.

Но я не успела даже раздеться.

Глава 8. РАЗБИТОЕ ЗЕРКАЛО

— Выглядишь ты неважно, — признала Майтенаринн, с трудом подавляя зевоту. — Что случилось, Ани?

— Чародей попросил прийти, — отозвался Саванти. — Настаивал, чтобы мы пришли вдвоем. Сам не знаю, что у него на уме. А у меня сегодня пятнадцать блокад было, так что не удивляйся. Руки отваливаются.

Ночь была спокойной; луна уже высоко поднялась над деревьями. Призрачные квадраты то ложились на пол, придавая коридорам жутковатый вид, то угасали, когда редкие облачка проползали перед холодным светилом.

Масстен Каро был не один. В его лаборатории уже находился Хеваин — о чем-то вполголоса беседовавший с южанином. При появлении Майтенаринн он встал.

— Я полагаю, мне лучше уйти? — спросил корреспондент у Чародея. Тот отрицательно покачал головой.

— Нет, — пояснил Масстен на словах. — Если тахе-те не возражает.

— Не возражаю.

Майтенаринн осмотрелась. Лаборатория Чародея походила на магазин «магических товаров» — зеркала, хрустальные шары, таблицы со странными символами, старые гравюры… Интересно, зачем ему все это?

— Мы не рассказали этого сразу, — Чародей жестом предложил вновь пришедшим присесть. — Вам и так было больно, тахе-те. Дело в том, что ваши погибшие родственники… в первую очередь, мать и отец, долгое время находились под воздействием «пси». Очень мощного «пси».

— Я догадываюсь, — сухо заметила Май.

— К сожалению, ситуация сложнее, чем нам представлялось. Признаться, я перестал ощущать, что мы в безопасности. Видите ли, при вскрытии обнаружились следы перерождения мозга. Остаточное воздействие уже было почти нераспознаваемо, хотя мы исследовали тела всего через пять минут после клинической смерти. Но следы воздействия имеют один и тот же типичный спектр. У вашей матери, отца, охранников, прислуги — к сожалению, многие тела уничтожены взрывом, не все удалось исследовать. Мозг Хельта эс Тонгвер — тоже.

У Май все замерло внутри. Вот и все…

— Дядя? — проговорила она одними губами.

— Да, Майтенаринн, — отозвался Чародей печально. — Он застрелился прежде, чем… «пси», я полагаю, или подчиненные ему люди, схватили его. Не думаю, что «пси» добился от Хельта чего-нибудь, мозг был сильно разрушен.

— Я хочу… хочу… посмотреть на него.

— Это не очень приятное зрелище, тахе-те.

— Я хочу! — крикнула Майтенаринн, и Саванти осторожно взял ее за руку. — Он… это был последний… последнее… — Май рывком освободилась, шагнула к Чародею. — Почему… почему вы солгали мне? Почему?! Отчет… Вы сказали, что там все… все… — Май замолчала, села прямо на пол, приложила ладони к вискам. — Покажите, — неожиданно взмолилась она, тихо и жалобно. — Покажите мне его…

Чародей присел перед ней, протянул стакан воды.

— Пожалуйста, тахе-те.

— Покажите…

— Я покажу вам его. Обещаю. Выпейте, посидите немного.

Май повиновалась. Ей помогли усесться в кресло. Хеваин, с обеспокоенным выражением на лице, встал поблизости, явно не зная, куда девать свою камеру.

Равнодушие, уже знакомое Май, принялось наползать со всех сторон. Последняя ниточка из прошлого, из настоящего прошлого. Нет ее. Ничего не осталось… нет прошлого. Нет настоящего. Нет будущего…

— Прошу извинить меня, Майтенаринн, — Чародей придвинул кресло поближе к безучастно глядящей на него Май. — Самое неприятное впереди. Мозг вашей тетушки, Ройсан Эсстар ан эс Тонгвер эс Тегарон, носит те же следы воздействия.

Саванти вскочил.

— Мас… что же… это означает, что не она?

— Она, — злым голосом возразил Чародей. — Все, что случилось в лаборатории, устроила она. Все, что случилось при штурме дома — ее рук дело. Но она была «вторичным пси», кто-то отыскал у нее потенциал, инициировал и подчинил ее. Есть еще один «пси». Как минимум. Гораздо более мощный.

Май продолжала глядеть безучастно. Глаза ее оставались сухими, черные круги легли вокруг них.

— Ройсан была «пси-восемь», — продолжал Чародей. — Теоретически, она была в состоянии держать «черной петлей»…

Май повернула голову в сторону Саванти. Он заметил необычный, стальной блеск на дне ее глаз.

— То, что она делала с тобой, — пояснил он.

— …до двух десятков человек одновременно, — закончил Масстен. — Тот, кто управлял ею, намного способнее. Следов осталось мало, хотя Ройсан была в подчинении, «куклой», как минимум пять лет. Мы не знаем даже, как приступить к поиску подлинного виновника случившегося. Хотя догадываемся, кто это.

— Кто же? — поинтересовалась Май. Спокойным голосом. От звука его Саванти стало не по себе.

— Кто-то, кто всегда был рядом. Кто должен был держать Ройсан в поле зрения. Кто часто был поблизости от всех, кем управлял… вторичный «пси». Кто-то из тех, чье тело не было обнаружено.

Май ощутила, как ей становится непереносимо, невыносимо страшно.

— — —

— Миан, — прошептала она. Масстен кивнул.

— Видимо, да. Мианнесит эр Тонгвер, ваша служанка.

Май встала, обняла свои плечи, стараясь унять дрожь.

Миан… бедная, забитая Миан… она встречала ее каждый день, жалела каждый день, уверяла, что никакое она не пугало. Миан… нет, не может быть. Зачем? За что? Страх проходил, накатывала ненависть…

— Мы поняли, что Мианнесит выжила, — продолжал Чародей, — но выследить ее не удалось. Она словно испарилась: следы обрываются, никуда не ведут. Выяснили одно: ей сильно досталось при взрыве. Мы…

Саванти поймал его за рукав, указал глазами на Майтенаринн.

Май бродила по комнате, беззвучно шевеля губами.

Остановилась перед большим, в рост человека, зеркалом на стене.

Долго глядела на свое отражение. Прислонилась к стеклу ладонями и лбом…

— Миан… — прошептала она. — Миан! — крикнула она неожиданно так, что все окружающие вздрогнули. Май запрокинула голову, глядя в потолок. — Миан… где ты? Покажись! Покажись, будь ты проклята!

Лампы дневного света мигнули.

— Я увижу… — голос Майтенаринн стал злым и холодным. — Ты не сможешь скрыться… ты не сможешь лгать мне!

Она встала у зеркала, выпрямилась. Закрыла глаза, подняла руки над головой, исполняя знак Всевидящего Ока. Малиновый ореол окутал Светлую… но не угас до конца, как это было раньше.

Май открыла глаза и уставилась в глубины зеркала.

— Смотрите! — прошептал Хеваин, ощущая, что ему тяжело произнести хоть слово.

Снаружи послышался шорох, стук капель о стекло. Саванти бросил взгляд в окно — темная грозовая туча стремительно надвигалась на Университет с юга.

«Махени». То, что от нее осталось.

Масстен снял очки и снизил яркость освещения.

Внутри зеркала… по ту сторону его проявлялось слабое изображение.

Словно во сне, трое остальных медленно подошли к неподвижно замершей Майтенаринн и встали, глядя на проступающее «зазеркалье».

— — —

Изображение плыло, угасало и вновь разгоралось. Хеваин ощутил, что у него кружится голова. Опомнившись, он поднял камеру и, прицелившись в видоискатель, включил запись. Масстен водил перед собой каким-то прибором, похожим на указку. На лице его проступало изумление… смешанное с восхищением.

Саванти был бледен.

Изображение скользило… качалось и поворачивалось, иногда угасая ненадолго. Не сразу Хеваин осознал, что видит происходящее… словно бы чужими глазами.

Уставшими и больными глазами.

Через некоторое время всем показалось, что они слышат и звуки. Стук сердца. Шорох. Скрип откуда-то снизу. Иллюзия присутствия была настолько сильной, что все, кроме Майтенаринн, отодвинулись на шаг.

Пол в зеркале — каменный, явно пол какой-то пещеры или комнаты, имитирующей пещеру — рывком наклонился, двинулся навстречу. Две ладони — несомненно, женские — ободранные, чем-то обожженные, уперлись в камень.

Хриплое, свистящее дыхание.

Та, чьими глазами они видели, сумела вновь подняться на ноги. Да, это пещера, но пещера с удобствами — кем-то старательно расставлена мебель, виднеется даже такой предмет роскоши, как телевизор. И зеркала… много, много зеркал. Женщина брела, время от времени спотыкаясь, пока не упала вновь. Долго лежала.

Медленно поднялась. Вцепилась в стену руками, глянула в зеркало.

Зрители увидели лицо.

Миан. Миан-служанка. Мианнесит эр Тонгвер, которая, нищая и жалкая, когда-то попросилась в дом, да так всем понравилась — красивая, работящая и послушная — что стала сразу же членом семьи. Вот как…

Миан выглядела скверно. Черные круги под налитыми кровью глазами. Сетка трещин на губах, ссадины на лице и следы ожогов. Немного осталось от ее прекрасных серебристых волос, частью они обгорели, частью — перепачканы грязью и кровью.

Губы Миан шевельнулись.

— Бродят… бродят незаметно… бродят меж теней, — услышали все свистящий шепот. Миан закашлялась. Долго смотрела куда-то в зеркало (казалось, что вот-вот увидит тех, кто невольно подглядывает за ней).

— Бьются, словно мухи… в стекла фонарей, — донеслось изо рта Миан. Ей, похоже с трудом удавалось держать глаза открытыми. Хеваин бросил взгляд на Май. На лице той застывал причудливый сплав сострадания и ненависти. Май не отводила взгляда.

— Те, кто сон прекрасный… захотел украсть, — голос Миан стал сильнее. Нотки второго, «медового», голоса проявлялись в нем, но Миан явно не хватало сил вызвать полноценный «жемчужный голос». Саванти вздрогнул. Масстен оглянулся, продолжая держать прибор перед собой.

Ветер швырнул пригоршню воды в стекло.

Май не отводила взгляда.

— Горечи кошмара… наедятся всласть, — глаза Миан прояснялись… прояснялись.

Молния ударила за окном, прижав к полу перепуганные тени.

— Те, кто мысли ведьмы… — голос Миан обрел «медовость». Масстен покачнулся, поднес ладони к ушам. Опомнился, обернулся, нажал что-то на стене. Саванти не шевелился. Хеваин ощущал, что тело повинуется ему с трудом.

— …вздумал подсмотреть, — голос Миан становился все выше и сильнее.

Май не отводила взгляда, не шевелилась, не меняла выражения лица.

— Прочь от зеркала! — крикнул Масстен, делая знаки. — На пол! Падайте на пол!

Саванти услышал его, но не было сил повиноваться. Хеваин продолжал смотреть вглубь очерченных красным ободком глаз Миан…

— В зеркале увидят… — Миан отступила от зеркала, подняла руки над головой.

Масстен прыгнул. Отбросил Саванти в сторону, рванул Хеваина за рукав, вынуждая того упасть, покатиться в сторону стола. Масстен плыл по воздуху к Май, так и не двинувшейся с места…

Голос Миан возвысился до почти непереносимого крика.

— СОБСТВЕННУЮ СМЕРТЬ! — донеслось из глубин зеркала.

И зеркало взорвалось.

— — —

Масстен успел сбить Май с ног и, падая, старался заградить ее, прикрыть собой. Воздух наполнился свистом и треском; взорвались все до единого зеркала в комнате; вспышка молнии выхватила причудливый радужный вихрь, проносящийся от стены к стене.

Наваждение схлынуло.

Саванти с трудом поднялся на ноги. В волосах было полно стекла, ладони пострадали не очень сильно; главное — успел защитить лицо. Хеваин и его камера также оставались относительно целыми. Корреспондент с трудом поднимался на ноги, пол был весь присыпан окровавленной стеклянной крошкой.

Майтенаринн, вся в крови, со стоном выбиралась из-под неподвижно лежащего Масстена. Множество крупных осколков вонзилось в спину, руки, голову Чародея. Под его телом появились очертания кровавой лужи, она быстро расширялась.

— С… Саванти! Ани! — Майтенаринн попыталась вскочить на ноги. Ее шатало и трясло. — Помоги… помоги ему! Помоги!

К комнате уже бежала охрана. Слышались крики. Гроза за окном набирала мощь.

Саванти тоже шатался. Он сделал шаг, едва не упал сверху на Масстена. Прижал пальцы к виску лежащего. Глянул на торчащие в теле куски стекла. Покачал головой.

— Май… мы… не успеем. Кровь… он теряет кровь… Ты сама…

— Я цела! — Май поправила диадему. — Помоги ему, не стой! Помоги!

Саванти с трудом подавлял тошноту.

— Я… не успею… не смогу… — простонал он.

Май кинулась к нему. Вцепилась в плечо. Хватка ее была стальной.

Саванти охнул. Ее прикосновение обожгло.

— Сможешь! — крикнула она. — Сможешь, сможешь, сможешь! Делай что-нибудь! Быстро!

Едва не ударившись с размаху лбом о дверной косяк, Май плечом распахнула останки двери, вылетела в коридор.

Люди. Суматоха. Сигналы тревоги, бегущие охранники…

— Туда! — указала она за спину. — Я невредима! Туда, помогите им!

Она бросилась по коридору назад, в сторону медицинского центра. В лабораторию Саванти.

— — —

Лас и Реа-Тарин едва не столкнулись с ней. Май, вся в крови, пронеслась мимо, словно метеор. Тигрица не успела поймать ее.

— Зеркало! — крикнула Май так, что Лас невольно присела. Голос Светлой звучал жестко, мысль не подчиниться даже не возникала. — Где зеркало?! — Майтенаринн закашлялась.

Реа указала рукой в сторону лестничного проема. Май кинулась туда со всех ног.

— Охрану, — приказала Тигрица. — Позови кого-нибудь! Я за ней!

Лас-Таэнин кивнула и метнулась туда, откуда прибежала Май, откуда доносились крики и звуки сирены.

По пути ей попались Хеваин (он сильно прихрамывал) и трое охранников.

— — —

Когда Реа-Тарин добежала до поворота, Май уже стояла перед зеркалом, исполняя знак Всевидящего Ока. Тигрица хотела было схватить Светлую… но из глубины зеркала донесся звук.

Хриплый, давящийся смех.

— Свет… свет… — шептала Май, глядя в зеркало, обхватив горло обеими руками. Лас с охранниками подбегали, Тигрица знаком велела им не приближаться. Что-то жуткое было в выражении лица Май… Казалось, попытаешься вмешаться — и не станет тебя.

— Нет! — Май попятилась, закрывая лицо руками. Полыхнуло белым. Зеркало щедро расплескало осколки; Майтенаринн отбросило в сторону, она боком ударилась о стену, тут же попыталась вскочить на ноги. Сумела.

В ушах звенело. Тигрица обернулась. В коридоре вокруг не оставалось ни одного целого окна. Май выскочила им навстречу.

— Зеркало! — крикнула она вновь. — Где зеркало? Быстро!

— Там, — указала Лас прежде, чем Реа успела вмешаться.

Май кинулась по коридору.

Остальные едва поспевали следом. Молнии били вокруг здания каждые несколько секунд.

— Нет, Май! — крикнула Реа, заметив, что Май задержалась у прозрачных дверей… чтобы запереть их. Кинулась дальше, к зеркалу. Это была комната отдыха. — Не надо! Впусти нас!

— Один момент, — охранник извлек универсальный ключ и, торопясь и промахиваясь, принялся вставлять его в замочную скважину.

Зеркало напротив Май разгоралось малиновым сиянием. Май вновь обхватила свое горло…

— Что она делает? — крикнула Лас. — Что она хочет? Реа-Тарин неожиданно поняла.

— Второй голос… — отозвалась она. — Хочет вызвать второй голос… У нее не получится! Она не в цикле!

Дверь распахнулась.

— Май! — крикнула Реа. — Ты не…

Май успела увернуться, броситься на пол. Все последовали ее примеру. Несколько секунд стеклянный смерч бушевал в комнате.

— Где она? — рявкнула Реа, озираясь.

— Туда! — Лас указала окровавленной рукой. — Побежала к вам, в центр!

— О нет, — простонала Реа. — Только не туда!

— — —

Охранник успел поймать Май у входа в центр. Та, не глядя, сделала шаг назад, легко взмахнула рукой и охранник отлетел к стене. Он собрался, чтобы броситься за девушкой вновь… но увидел, как та оскалилась, пристально глядя ему в глаза… и передумал.

Майтенаринн закрыла дверь за собой. Заперла.

Голосов снаружи почти не слышно.

Май металась по комнатам… роняла стулья, задевала машины, сбрасывала на пол папки с бумагами.

Вот она.

Швырнула баночку на пол. Желтые таблетки раскатились вокруг. Одна… две… пять. Только бы продержаться. Бросила в рот, едва не проглотив кусочек стекла. Какой мерзкий привкус… привкус чужой крови…

Она подходила к зеркалу, когда знакомое дремотное состояние уже накатывало… накатывало и сил едва хватало, чтобы держаться.

Суета у двери, с той стороны.

Пусть.

Внутри зеркала, уже без помощи знака Всевидящего Ока, проявлялась хохочущая Миан. Занесшая руки над головой… «Служанке» было плохо, кашель одолевал ее, «медовый» голос куда-то делся.

Май взглянула ей в глаза и… засмеялась. Так же дико и безумно.

Миан чуть опустила кулаки:

— Тебе… понравилось… — прохрипела она, продолжая смеяться. — Это еще… не все… не все…

— Да, — Май отозвалась певучим, «жемчужным» голосом, и Миан невольно отступила на шаг. — Это только начало. — Глаза Май вновь стали жесткими и холодными.

Щелкнул замок на входной двери. Майтенаринн улыбнулась «служанке».

— В зеркале непрочном… будешь взаперти…

Миан оступилась, отшатнулась, кинулась в боковой проход, но там словно возникла невидимая стена.

Дверь распахнулась. Реа ворвалась первой… взглянула в зеркало и резко остановилась. Сделала знак остальным.

— С ним тебе в забвенье… суждено сойти… — голос Май повышался, окружающих «вело», не всем удавалось устоять на ногах. Миан оскалилась, протянула ладони перед собой…

— Отзовется болью… крохотный изъян…

Все, кроме Тигрицы, попадали на пол, зажимая уши ладонями.

Миан покачнулась, упала на колени, стиснула зубы. Протянула руку в сторону отражения Май…

— Каждый твой осколок…

Миан что-то шептала, шептала… Лицо ее было искажено от боли.

— СТАНЕТ СОТНЕЙ РАН!

Май с силой опустила кулаки на прозрачную поверхность, ощущая, как что-то проходит сквозь нее и могучей волной устремляется в распадающееся Зазеркалье.

Заметила, как вжимается в пол, корчится Миан, пытаясь отползти в сторону…

Все.

Все окончилось.

Страшно стучало сердце, темнела стена там, где только что была зеркальная поверхность.

Отчего-то заболело горло, огнем обжигало грудь. Ноги отказали совершенно неожиданно.

— — —

Май упала бы, не подхвати ее Тигрица. Комната вся была усеяна осколками стекла, в основном — химической посуды. Оконные — бронированные — стекла устояли. Счастье, что все едкие реактивы заперты в сейфах, в другом помещении.

Гроза все еще бушевала, по окнам хлестал неистовый ливень.

Реа жестом отпустила охрану и Скорую. Кивком указала Лас на один из немногих сохранившихся мерных стаканов.

— Май, — шепнула Тигрица, протягивая стакан с водой и несколько белых таблеток. — Выпей. Давай, котенок, не медли. Иначе будет очень плохо.

Май послушалась… и почти сразу же ее стошнило. Тигрица поддержала ее… осторожно вытерла платком лицо, губы, смахнула с лица кусочки стекла.

— Допей, — протянула стакан с водой. — Допей, станет легче.

Май допила и силы окончательно оставили ее. Она попыталась что-то сказать, не смогла.

— Молчи, — Реа подняла ее, медленно и бережно. Лас помогла уложить Май на один из столов-«каталок», — Не шевелись.

— Но она…

Лас схватилась за уши, покачнулась. Тигрица сжала зубы, стараясь рассеять туман, повисший перед глазами. Второй голос еще действовал. Великое Море, отчего он такой сильный?

— Спи, котенок, — она прикоснулась обеими ладонями к щекам Майтенаринн, и глаза той остекленели. — Лас, помоги! Ее нужно срочно осмотреть.

Вдвоем они отвезли стол в малую операционную. Реа вручила Лас маску-фильтр — надень! — и сама надела такую же. Включила детектор. Лас послушно выполняла указания.

— Лас, — спустя десять минут Реа выключила детектор, сняла маску. — На ней ни царапины. Никаких травм. Нет даже синяков. Ты что-нибудь понимаешь?

Май спала. В уголках глаз ее виднелись слезы.

* * *

Когда Майтенаринн открыла глаза, она была у себя. Дома. В апартаментах.

— Лучше не вставай, — предупредила Реа, которая, вместе с Лас, сидела у кровати.

— У меня… серьезные раны? — язык повиновался с трудом.

— Ни царапинки… но лучше полежать. Хотя бы немного. Потом мы… покормим тебя.

— Сама смогу, — Май попыталась приподняться (огнем обожгло грудь), но Лас взяла ее за плечи и вынудила улечься. Меня переодели, поняла Майтенаринн. Хоть на этом спасибо. Не хочу спать. Не буду.

Реа кивнула.

— Я сейчас вернусь.

— Масстен… Чародей?

— Ани делает операцию. Мас потерял очень много крови. Но думаю, все обойдется. Лежи.

Май кивнула, улеглась, закрыла глаза. Дверь тихонько затворилась за Тигрицей.

— Май, — услышала она шепот. — Кто она? Откуда? Что мы ей такого сделали?

— Не знаю, Ласточка… Честное слово, не знаю.

— Она мертва?

Майтенаринн прислушалась к себе. Подумала.

— Не знаю, Ласточка… Это живучая тварь. Лас вздохнула.

Май повернула голову в ее сторону.

— Я ранила ее, Ласточка… Мы успеем… у нас есть время…

Лас кивнула.

— Лас… там, на столе, медвежонок. Дай его… пожалуйста.

Лас передала игрушку. Май обняла ее, прижала к лицу. Глаза ее тут же закрылись.

Когда Реа вернулась, Майтенаринн уже спала. Сон ее был спокойным.

Часть 3

СТУПЕНИ ИЗ ПЕПЛА

Глава 1. ВИД С ВЕРШИНЫ

Тишина. За окном — темнота, рассвет не скоро. Что выбросило меня из сновидений? Так рано?

Лас… так и уснула в кресле, рядом со мной.

Бедняжка. Губы слабо движутся… что тебе снится? Вчерашний полет? Я не знаю подробностей. Знаю только, что захват «кукол» был страшным зрелищем. Хоть никто и не пострадал…

Ладно. Это в прошлом. Мертвые с мертвыми.

Тихо одеваюсь.

Прикасаюсь к руке Лас… она вздрагивает, открывает глаза, моргает. Прикладываю палец к губам. Она кивает.

Стук в дверь. Слабый-слабый.

Реа-Тарин. С ней еще кто-то, я их не знаю. Закутаны в бесформенные балахоны, в темные тона. Делает нам знак — идемте. Удивительно, и я, и Лас движемся спокойно, словно так и должно быть. Диадема. Реа-Тарин протягивает руку — я передаю ей символ Утренней Звезды.

Темно. Я чувствую только Ласточку. Удивительно, но я ощущаю спокойствие. Такое… величественное. Да. Я не нахожу более подходящего слова. Прочие же совершенно недоступны восприятию. Как такое может быть?

Мы сворачиваем в сторону от главного входа в Университет. Шествуем переходами. Запах пыли. Книги. Старая краска, изредка залетающие птицы и летучие мыши.

Свежий воздух.

Долго бредем по парку, пока не подходим к ручью.

Тут я полностью просыпаюсь и понимаю, что мы здесь делаем.

— — —

Ключевая вода, ты одна чиста, ты одна очищаешь и избавляешь от злых духов. Тот, кто в ущербную луну омоется ключевой водой, предстает перед тремя мирами в подлинном виде.

Тот, кто утерял облик свой, увидит в ключевой воде его, вновь.

Тот, кто…

Холодная вода. Очень холодная. Покорно стою, пока меня вытирают жестким куском ткани… странно, мне не холодно. Реа помогает мне облачиться в просторную одежду, скрыть голову под капюшоном с черной каймой. На ней самой — такая же одежда. Я ощущаю себя невероятно спокойной. Так не бывает. Но это не сон, я знаю.

Лас-Таэнин… рядом со мной. Знаю, что она. Над ней исполнили те же действия, так же переодели. Техаон, ночь перед солнцестоянием. В следующую ночь сбудутся сновидения — из тех, что приходят перед рассветом.

Где наши сопровождающие?

Реа исчезла. Прочие — тоже. Мы остались вдвоем. Теперь… нам предстоит прийти самим туда, где нас будут ждать. Я знаю, где это. Терпи, Лас, туда долго идти. Она молчит. Думаю, она тоже знает, куда мы идем, но я впитала каждый камушек этого города, вобрала каждую тропинку. Как я хотела убраться отсюда, убраться навсегда.

В путь.

Очень неудобно идти в сандалиях. Непривычно.

— — —

Время медленно ползет вспять.

Оказывается, молчать и думать не так уж и сложно. Мне удается настроиться на то, чтобы двигаться и думать, поручив своему телу выбирать верную дорогу.

Вчера. Красные глаза в зеркале по ту сторону… сколько в них было ненависти. Откуда столько? Что я тебе сделала?

Как странно было… казалось, что, если я попытаюсь прыгнуть внутрь зеркала, то смогу выяснить все, сразу и окончательно. Когда зеркало проваливалось внутрь самого себя. Я заметила. Ненадолго. Был провал, было нечто вроде двери. Можно было зайти. Я не рискнула. Помню только буйную радость, не мою радость, неправильную. Помню, как она схлынула…

Вижу окраину парка. Ни души. Никто не осмелится усмехнуться, глядя на нас, никто не укажет пальцем, никто не бросит косого взгляда. Владыки Нижнего мира мстительны. Если кто-нибудь из них усмехнется этим же вечером из глубин зеркала… ночь встанет перед тобой, вечная ночь. Вчера еще я сочла бы это сказками, детскими «страшилками». Сейчас же ощущаю чье-то слабое присутствие. Оно не ободряет, но и не пугает.

Позавчера…

Вон там. Через два холма, пока не откроется вид на гору. Старую, низкую, сточенную временем. Туда лежит наш путь. Странно, я не устала. Та, что бредет рядом со мной — тоже. Никто не попадается нам по пути. Ну да, ведь рассвет еще не скоро. Время перестало казаться мне чем-то важным — со мной нет ни часов, ни прочих полезных безделушек. Только одежда, позволяющая скрыться от взгляда, да небольшой нож в черных ножнах.

Позавчера… Промелькнуло и пропало. Как много может случиться за сутки. Кто-то облетел половину мира, кто-то видел, как земля погружается в глубины моря, кто-то видел безумие в красных ободках по ту сторону стекла.

Как быстро работает память. Я успела вспомнить целых два дня, а ведь удалось припомнить почти каждую минуту. Парк. Бегущие по экрану строчки. Загадочный двойник с бессмысленным лицом. Скупые сообщения о штурме… два слова перенесли всех, кто был жив и помнил обо мне — перенесли по ту сторону существования. Два простых слова… выживших нет.

Мы выжили.

Выживших нет.

Но это неправда… что-то сумело выжить, уползти, спрятаться в удобную пещеру. Как тебя зовут? Кто знает подлинное имя твое?

Третий день. Ничего не было. Только вечером… прохлада, ощущение ясности и здоровья, огромная луна перед глазами. И обволакивающее, горячее внимание… темные лабиринты, по которым я странствовала во сне. Ты больна, Королева…

За этим холмом — подножие горы. Та, что идет рядом, спотыкается… помогаю ей не упасть. Не следует спотыкаться, входя на погребальную гору. Впрочем, до границы заповедного мира еще несколько десятков шагов. Так что это не темный знак, просто предостережение.

Граница.

Останавливаемся.

Успели вовремя. Солнце еще не показалось.

Обелиск на вершине выделяется, подсвечен сбоку пурпуром — скоро рассветет. Где-то там. На южном склоне. Там, где многие столетия оканчивают свой путь принадлежащие к дому Тонгвер. Вначале — туда.

Только теперь начинают болеть уставшие ступни.

Терпи. Это только начало.

— — —

Когда я увидела восемнадцать новых плит в последнем владении дома Тонгвер, у меня впервые схватило сердце. Наверное, я покачнулась. Лас поддержала меня под руку… и одна из тех фигур, что готовили нас к этому пути, подошла с востока, опустилась у первой плиты, преклонила колено… Сняла капюшон.

Я знала, кого увижу. Кто еще мог так изящно передвигаться, кто мог быть такого роста?

Теране Эсстар Тегар-Тан ан Тегарон. Как и я, без диадемы. Она так и застыла, глядя перед собой, на свежий гранит погребальных плит. Я подошла к первому камню.

Имена, имена… смерть уравняла всех. Восемнадцать человек находились в доме в тот момент. Все они здесь, пусть даже не под каждой плитой покоятся останки.

Мама…

Я не помню тебя. Прости меня, я не помню. Надеюсь, я вспомню. Я даже не помню лица; та усмехающаяся маска, которая открылась мне при опознании, не была твоим лицом. Не могла им быть.

Время обнажить оружие… небольшой каменный нож в черных ножнах.

— Vorgh as en Tae, — слышу свой собственный голос. Думала, не смогу и прошептать… а слова разносятся, словно раскат грома. — Vorgh vert Tae faer beart по воздуху с востока на запад, поднять над головой, кончиком клинка прикоснуться к северной части плиты, провести на юг. — Sien fae maerte.

Все, мама. Отныне иные силы будут заботиться о тебе. Смерть очищает все. Смерть прощает и учит. Даруй нам силы жить дальше.

Позволь мне вспомнить твое лицо… Приходи ко мне в сновидениях.

Отец…

Я не помню тебя…

— — —

Лас оставалась рядом с Ее Светлостью. Она не смела поднимать взгляда, но каким-то образом ощущала, как последнее движение ритуального ножа что-то прерывает, что-то прекращает, проводит границу между мирами. Это пугало ее; но та, что была рядом с ней, оставалась спокойна. А еще вчера Лас-Таэнин испугалась бы даже подойти к Ее Светлости… если Светлая казалась иногда ярким маяком, свет которого вынуждал отводить глаза, то Теране Эсстар — ослепительным солнцем.

Лас ощутила, когда Майтенаринн подошла к той самой плите.

Дядя…

Нет. Не стану вспоминать сейчас. Это символ, твое тело отправится на родину: давным-давно малый дом запретил хоронить тебя здесь. Не в моих силах отменить запрет. Я не всемогуща.

Ройен.

Один из немногих, кого я помню. Я задержалась у этой плиты… не верю, чтобы и ты был «висельником». Наверное, твоя кажущаяся покорность позволила тебе избежать вечной сонливости, от которой разум иссыхает, человек превращается в скорлупу, которая неожиданно ломается и осыпается прахом. Я помню, как ты утешал меня, когда мне устраивали выволочки за попытку пронести домой любимую книгу. Помню, как ты сопровождал меня в прогулках по лесам.

Прости меня. Я не могу противостоять Нижнему миру. Я обязана отдать и тебя.

Нож останавливается у южного края плиты.

Следующая плита.

Мианнесит эр Тонгвер.

У меня не сразу достало самообладания начать формулу.

А когда я принялась ее читать, что-то очнулось… что-то попыталось остановить меня. Что-то, что находилось неведомо где, вдали от пустой могилы.

Vorgh as en Tae. Смерть очищает все. Нет… не все. Есть вещи, которые невозможно очистить.

Что-то противостояло. Пыталось помешать мне. Сбить с мыслей, заставить забыть формулу. Нет.

Vorgh vert Tae faerbeart. Смерть прощает и учит. Нет… не все прощается.

Что-то уже не давило… что-то рвалось, пыталось уйти, избегнуть оков, которые накладывает формула.

Sien fae maerte.

Пропала. Улеглась. Нет тебе места среди живых, быть тебе погребенной. Пусть все считают тебя мертвой. Солнце сожжет тебя, луна ослепит тебя, все живое не будет тебе радо.

Когда я принялась вычерчивать последний знак, сила, которая пыталась удержать меня, взбесилась.

Если бы можно было перевести то, что происходило, в слова… наверное, то, что было под плитой, кричало бы «Нет! Отпусти! Не смей!».

Нож… как он разогрелся. Я с силой прижала его острие к плите… испугалась даже, что разломится. Нет. Выдержал. Как только символ был окончен, сила перестала сопротивляться. Сдалась. Я ощущала смутную угрозу… чувствовала, как пот градом катится по лицу, испытывала слабость и дрожь. Нет. Нет тебе места среди живых.

Пусто. Ушла. Неужели… нет, я права, это живучая тварь. Только, когда я доберусь до ее логова; только, когда спрошу, кто она и зачем причинила столько зла. Только, когда услышу ответ, будет ей прощение…

— — —

Майтенаринн присоединилась к остальным двум, ощущая себя ослабевшей и больной. Терпи, Май. Держись. Когда Теране Эсстар поднялась и начала прощальную песню, последние слова к тем, чьим солнцем стала луна, Май не сразу смогла присоединиться.

Птицы умолкли… никогда они не пытаются вмешаться в эту песню.

Но даже сейчас Майтенаринн испытывала не боль и чувство утраты. Только усталость.

Несколько пригоршен зерен — на каждую могилу. Май смотрела, как Ее Светлость и Лас приглашают птиц снять прикосновение Нижнего мира с погребальных плит… и силы начали возвращаться.

* * *

Камень, поставленный для Дайнакидо-Сайта эс Фаэр, находился на восточной стороне, там, где находили последнее пристанище почетные гости государства. На этот раз я была… нет, не зрительницей. Помощницей. Как и Ее Светлость по правую руку от меня, я помогала. Присутствием.

Теперь я заметила других. Тех, что пришли выразить скорбь. Там, у места успокоения Тонгвер, их было не видно — не осмеливались подойти близко. Здесь становилось ясно, как много людей вокруг. И ни одной камеры, ни одного мертвого глаза. Хотя, вероятно, и сейчас есть такие, что не почитают даже этот обычай — смотреть на происходящее только своими глазами.

Лас совершала то, что подобало совершать потомку дома Вантар эр Рейстан. Все было иначе. Я чувствовала, как ей тяжело. Мне куда легче: я на своей земле, у меня остались пусть дальние, но родственники, а она? Одна, отвергнутая домом, оставшаяся с теми, кто виновен во всех ее бедах.

Я ощущала… ее надежду. На что-нибудь. На малейший знак. На маленькое, но чудо. Я не смогла оставаться безучастной, напряжение Лас сводило с ума. Я прикрыла глаза, надеясь, что никто этого не заметит, и попросила силы, что древнее меня, дать Лас-Таэнин возможность сотворить чудо… пусть даже небольшое, пусть даже один раз в жизни. Чтобы по эту сторону существования ее удерживало нечто большее, чем данная мне клятва.

Ритуал подходил к завершению.

Лас-Таэнин уколола себя в левое запястье… вонзила нож, кончик которого был окрашен живым пурпуром, в землю у изголовья. Медленно опустилась на колени, прикоснулась лбом к плите. Я видела, как беззвучно шевелятся ее губы.

Тихий вздох. Боковым зрением я заметила, как вздрогнула, приподняла голову Ее Светлость.

Так же поступила и я.

Росток появился из земли. Вплотную к месту, где нож входил по самую рукоять. Росток превратился в побег, стремительно поднимался, выпускал новые ветви.

Лас медленно подняла голову, только когда куст, чуть выше меня ростом, раскинулся у северного края плиты.

Шиповник.

Украшенный светло-алыми цветами. Много, много цветов.

Лас-Таэнин медленно, как во сне, оглянулась. Протянула руки к ветке, сжала ее в ладонях, не обращая внимания на пронзающие кожу шипы. Замерла, склонив голову. Я видела, как кровь капает на землю…

Поднялась. Посмотрела на свои руки. Подняла их над головой, исполняя знак Всевидящего Ока. Новый вздох… я понимала людей.

На ладонях ее не было ни капли крови. Ни одной раны.

Лас-Таэнин взглянула на меня. Едва заметно указала головой… подойди.

Ох, как мне было страшно…

— — —

Майтенаринн поднялась, медленно подошла, остановилась по другую сторону от плиты. Куст возвышался по левую руку. Медленно опустилась на колени. Обхватила ладонями колючую ветвь, сжала изо всех сил.

Такой боли она никогда еще не испытывала.

Мир потемнел перед глазами, тишина окутала все вокруг, тонкая полоска солнца угасла, исчезли все, кроме Лас-Таэнин напротив. Майтенаринн с трудом заставляла себя не закричать. Боковым зрением она видела смутные тени. Кто-то собрался вокруг… молча наблюдая за ее страданиями. Капля крови упала на землю…

Я вытерплю.

Еще одна капля. Казалось, что земля обугливается, дымится там, где кровь попадает на нее.

Я вытерплю…

Тени шагнули ближе. Холодно, как холодно… а в руках — кипящий свинец.

Еще одна капля…

Теплое прикосновение к правому плечу… Не голос, нет, тень голоса. Все… довольно, отпусти, не мучай себя.

Еще одна капля…

После того, как пять капель впитались в землю у корней куста, окружающий мир вернулся.

Майтенаринн отпустила ветвь. Стараясь не глядеть на руки, поднялась, исполняя знак Всевидящего Ока.

Все вокруг — многие тысячи людей — упали на колени, закрывая голову руками. Они видели, как всех трех, что находились близ могилы, окутало малиновое сияние… медленно угасшее. На руках Майтенаринн не было ни капли крови. На ладонях — ни единой раны.

Шум крыльев.

Сотни, тысячи, миллионы лесных птиц прибыли изо всех окрестных лесов. Они облетали гору… ночь ненадолго опустилась на гору, скрытую от солнца огромной стаей… и возвращались, возвращались к себе домой.

Небо очистилось.

Лас-Таэнин вновь опустилась на колени и прикоснулась лбом к плите. Забрала нож. Сорвала цветок, протянула его Майтенаринн. На траурном одеянии почти нет места для подобных украшений.

Второй цветок… Ее Светлости. Та приняла его, склонив голову.

Третий цветок…

Втроем они направились к обелиску. Единственное сооружение в городе, символизирующее Властителей Миров. На этот раз Лас-Таэнин протянула Майтенаринн руку. Рука была холодной и очень сильной.

* * *

Когда они встали, последний раз прикоснулись к обелиску и повернулись к нему спинами, чтобы покинуть землю, принадлежащую трем мирам, на горе никого, кроме них, уже не было.

Ее Светлость первой опустила капюшон и завязала под подбородком черную ленту. Траур вступает в силу. Ее спутницы сделали то же самое.

За границей горы, обозначенной выложенной из камня полосой, их пути расходились. До заката солнца им нельзя было теперь находиться в обществе друг друга… много чего было теперь нельзя.

Майтенаринн, поначалу сама того не зная, направилась к тому камню у озера в парке, возле которого не так давно разговаривала с Лас. Может быть, долгие часы, что она проведет там до заката, помогут понять хоть что-нибудь.

Она не знала и не осмелилась бы спросить, куда направляется Лас, где проведет ближайшие три дня Ее Светлость.

Зато Лас отчего-то знала, где находится Майтенаринн… когда думала о ней. Хотя нельзя было думать о тех, кто, как и ты, носит под подбородком черную ленту. Но иногда не думать не получалось.

Глава 2. СЛЕДЫ НА ВОДЕ

Здание Университета словно вымерло. Не работала ни одна служба. Кроме тех, что обеспечивали охрану, кроме тех, что ответственны за живых, нуждающихся в помощи. Впервые за много месяцев Саванти и Хеваину пришлось завтракать тем, что удалось приготовить из концентратов.

Саванти заранее приготовился к тому, как возмутится желудок… но ничего. Он, как и корреспондент, облачился в подобающий костюм, ощущая себя несколько неловко. Им было достаточно соблюдать один день траура, даже не строгого. Особенно Саванти — врачи не могут позволить себе такой роскоши, они и так постоянно вызывают неудовольствие всех трех миров, вмешиваясь в равновесие между ними.

Хеваин ощущал себя страшно уставшим. За последнюю неделю случилось больше, чем за предыдущие десять лет. Он посмотрел переданный почти всеми телестанциями мира собственный репортаж о крушении Aef, — разумеется, не могли не добавить глубокомысленные интервью с нашедшимися повсюду пророками, которые и напророчили немало гадости. Это был единственный материал, который Масстен успел проверить и объявить «чистым». Все прочее, включая саквояж с металлической коробкой внутри, так и остались в «склепе». Сам Масстен все еще пребывал в тяжелом состоянии, хотя Саванти постоянно говорил, что Чародей поправится.

На вопрос, как ему удалось вытянуть лишившегося критического объема крови Чародея с того света, Саванти не отвечал. Мрачнел, было видно, что его что-то пугает.

Чтобы не изводить себя поисками занятия, Саванти почти сразу же исчез в лечебнице. Обходил пациентов, занимался тем, что обычно поручают низшему по рангу персоналу. Сидеть перед собственными работами и осознавать, что нельзя написать ни строки, не провести ни действия, было выше его сил.

Хеваин вернулся в «чайную», где, пододвинув к терминалу кресло поудобнее, принялся листать каталоги библиотеки. События предыдущей ночи не шли из головы. Он успел запомнить и записать только часть заключительной «дуэли» Майтенаринн с — как ее звали? — Мианнесит? — и осознавал, что та самая картина, лишние детали которой не давали покоя, понемногу формируется.

Он листал и листал, не зная, что пытается найти.

Горящие глаза с красным ободком не давали ему спокойно спать этой ночью. А ведь ему практически никогда не снились кошмарные сны.

* * *

— Тахе-тари, — обратился Хеваин по привычке, когда Реа-Тарин вошла в кабинет… и осекся. Черная лента охватывала ее волосы, серое платье с черной каймой служило ей одеянием. Хеваин поступил скорее инстинктивно… опустился на колени, скрещивая руки в запястьях у себя над головой. Не причиняй мне зла… я подчиняюсь…

Реа-Тарин прошла мимо, словно Хеваина не было. Корреспондент смутно понимал, что странная, непонятная, но явственная сила едва не смела его. Вот так. Надо всегда уважать чужие обычаи.

Реа-Тарин положила диадему Утренней Звезды на столик, где не так давно располагались ящики с дорогими винами.

Тигрица вышла бесшумно. Хеваин осознал, что не ощущал ее присутствия. Словно не человек то был. Только минут пять спустя Саванти окликнул его.

— Пропал аппетит?

— Шутите? — Хеваин с трудом смог ответить. — Я уже попрощался с жизнью.

Саванти кивнул, сохраняя самое серьезное выражение лица.

— Да, — подтвердил он, возвращаясь к овощному рагу. Мясное сегодня было не положено. Просто кошмар… ведь знают же, что человек — хищник…

— Саванти, — Хеваин с трудом привыкал обращаться просто по именам. — Могу я полюбопытствовать — что еще… гхм… странного появилось у… Светлой… по ее «пробуждении»? Про таблетки я знаю. Теперь — телефон. Что еще?

Саванти скривился.

— Хеваин… Мне вчерашнего хватит на несколько лет вперед. Может, чуть позже?

— Мне нечем заняться.

— Ну тогда помогите мне.

Саванти ожидал, что корреспондент брезгливо скривится, но тот пожал плечами.

— Извольте. Но завтра-то, думаю, вы сможете мне ответить?

— Завтра… надеюсь, — проворчал Саванти, немного разочарованный. Ладно, посмотрим, как ты справишься с такой простой вещью, как судно. Прогресс в этой области не достиг Тегарона. Смех, да и только: диагносты последних марок, лучшие в мире специалисты по волновым явлениям, редчайшие реактивы и синтезаторы и… подкладные судна.

К его дальнейшему разочарованию, корреспондент выполнял грязную и неблагодарную работу в лечебнице, не моргнув и глазом.

* * *

Терпение.

Я не знаю, откуда брался пресный хлеб, соль и вода… кто-то приносил их мне. Я не замечала, кто, хотя чувства были в полном порядке. Мне было хорошо… настолько, что я даже начинала опасаться зорких глаз из Нижнего мира: положено ли человеку в такой момент чувствовать себя хорошо?

Птицы безбоязненно опускались рядом со мной. Здешние белки невелики, очень красивы — золотистые ушки, коричневая голова, ярко-алые бока, серое брюшко и снежно-белый хвост. Только в Тегароне водятся такие. Дикие зверьки, но ко мне, пока я сидела у озера и смотрела, подходили и они. Один раз стоило немалых усилий не нарушить одно из строгих правил траура: белка невыносимо щекотала мне пальцы пышными усами. Но получила подношение — кусочек хлеба — и отбыла, довольная.

Терпение.

Вот чему обучаешься в такой момент. Два предыдущих дня я куда-то рвалась, куда-то стремилась… почти не думала, только действовала. Намного ли отличалось это от предыдущих пяти лет?

Думай, Майтенаринн. Смотри, как это легко. Смотри, как много времени. У тебя теперь много времени, бесконечно много времени.

Почему тебя держали «куклой»? Зачем, кому ты такая нужна? Зачем «помогли» перессориться со всеми, с кем только можно? Чего можно с тобой добиться?

Не знаю.

Кто такая… та, что была по ту сторону зеркала? Отчего-то не хочется более произносить ее имя. Как не положено произносить имена погребенных.

Не знаю.

Что теперь? Кто такая эта «я»-вторая, таинственно — или притворно — воскресшая? Хотя какое уж тут притворство, не бывает двух людей с одним и тем же сигнальным спектром.

У моих друзей, надеюсь, что это друзья, появились от меня секреты. Я знаю, мне не желают плохого. Но так трудно сдержаться, усмирить «зрение». Я знаю, как неприятно тому, на кого оно обращено. По себе знаю. Но я ведь не нарочно! Это все диадема!

Солнце клонилось к закату. Подул ветерок…

«Лас, если ты не торопишься…»

Я едва не подпрыгнула. Оглянулась. Мой голос! Но откуда?

«Может быть, ты сможешь ответить на вопрос…»

Я вскочила на ноги и зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть.

Как эхо. Долетает — отовсюду, сразу отовсюду.

Я едва не потеряла равновесие. Спустилась поближе к озеру.

«Файте… я не умею плавать…»

О небеса… Что же это творится? Я поднесла ладони к вискам.

«Файте… прекращай так шутить…»

Я увидела ту, что говорила когда-то эти слова… Ох, девочка… знала бы ты, зачем ты была ему нужна, о чем он поспорил со своими друзьями.

Я бросилась на землю. Хватит. Хватит. Уйдите, уберите голоса.

«Файте… не надо так…»

Да! Да!! Я, это я вижу, диадема ни при чем! Только пусть это кончится, прошу! Она ведь… что я теперь сделаю?

Тишина.

Ну хорошо. Файте, тебе придется явиться ко мне, явиться вместе с ней, чего бы тебе это ни стоило, взглянуть мне в глаза.

Тишина.

Отпустило.

Лгать самой себе, Май, тоже не получится.

* * *

Закат… словно гонг огласил его появление. Быстро погружающийся во тьму лес стал плотнее, накатили звуки и запахи ночи… Нестерпимо давит черная лента под подбородком. Страшно. Отчего мне страшно?

— Ты что-то хотела спросить? — слышу я свой голос. Лас-Таэнин. Хотела подойти незаметно. Да… теперь я ее чую, слышу. Как много чувств смешано в ней.

Садится рядом, как в тот раз. Думаю, ты так и не сможешь рассказать мне, кто я.

— Он любит тебя, как и раньше, — говорит она тихо. — Но ты для него — что-то совсем другое. Не я, не такая, как я. Ты сказала неправду капитану. Почему? Хочешь остаться одна?

Поворачиваю голову.

— После того, что я сделала… Лас…

— Нет. Он скажет сам. Когда захочет. Я очень хотела бы… куст… Спасибо, Май, это было прекрасно. Я не верила, что так бывает на самом деле.

Мне стоило немалых трудов говорить правду. Как это тяжело!

— Лас, это не я.

Она непонимающе смотрит в глаза.

— Не я велела кусту вырасти. Ты. Она отшатывается, чуть ли не в ужасе.

— Я не… нет, — она мотает головой. — Нет, не может быть… нет…

— Я говорю правду.

Лас всхлипывает, вскакивает и уносится в ночь. Ну вот.

Посижу еще немного — и домой. Завтра… еще будет завтра и послезавтра.

Так.

У меня новые неприятности. Обида… сколько обиды… Лас, что с тобой?

Тут я понимаю, что случилось.

Поворачиваюсь. Сердитый ежик. Только смеяться нельзя, даже улыбаться…

— Ты… зачем ты так… за что…

— Вспомни, — отвечаю спокойно. — Вспомни, что ты делала там, на горе. Вспомни, как. Повтори все в точности, до единого жеста.

— И… получится?

Надежда. Страшная, жгучая… Если обману, если снова не выйдет… Лучше самой прыгать в озеро, прямо сейчас. Пусть я буду права. Пусть у нее получится.

Прикасаюсь к ладони Ласточки. Она вздрагивает, отдергивает руку, словно мои пальцы обжигают.

— Все получится. Не торопись, вспомни. Если это действительно нужно. Если без этого нельзя.

Убегает. Бесшумно, стремительно.

Жду.

Минут через пять она подошла, потянула меня за рукав. Молча повела… я увидела это издалека.

Чуть в стороне от озера. Небольшая поляна, скамейка, а перед ней — крохотный розовый куст. Три белых цветка. Светятся… светятся в ночи.

Мы сели перед ним.

— Почему? — спрашивает она. — Я никогда… я не верю в это. Не верила.

— Ты уже ответила, Лас.

Она протянула палец, коснулась лепестка одного из цветков. Тот порозовел в месте прикосновения. Ласточка убрала руку, и цветок вновь стал ослепительно белым, сияющим.

— Мы сидели с ним здесь. Когда… когда тебя не было. Приходи сюда, Май, ладно?

Киваю.

Из ниоткуда возникла Тигрица.

— Идемте… — тихо позвала она. — Холодно. О… какая прелесть. Это ты, Лас?

Лас-Таэнин метнула в меня взгляд.

— Я, — она сглотнула. — Наверное.

— Я была на горе, Ласточка. Идемте, помолчим в тепле.

Лас невольно рассмеялась… хотя голос ее был не очень веселым.

— — —

«Чайная», но с темными знаменами у окон. Да. Саванти ворчал, что люди — хищники, что на овощах он долго не протянет. Протянешь, Саванти, еще как. Один день стерпишь.

Хеваин рассказывал о поездке. Я чувствовала, что он говорит не все, но уже поняла, как следует не обращать внимания на недосказанность, чтобы не вынуждать людей на откровенность. Не хочет говорить — значит, есть причины.

Фильм о взрыве Aefя посмотрела… мне стало жутко. Но еще страшнее были те три минуты, что были отсняты на самом Aef

Заместитель Чародея — тегарец, которого мы знали под прозвищем «Гриф», проверил остатки видеоматериалов и сейчас трудился над бумагами, которые Лас и Хеваин привезли из поездки.

Кадры с Aef. Я узнала костер. По моей просьбе Хеваин дал максимальное увеличение, которое позволяла сделать камера. Я увидела… Как в том, недалеком еще кошмаре. То самое место — небольшое углубление в скале, так же сложены поленья. Откуда им там взяться? Не хватает только детских силуэтов. Которые я никак не могла сосчитать.

Я встала посреди очередного повтора этого сюжета и отвернулась от телевизора.

— Что такое? — встревожилась Реа.

— Я была там, — ответила я мрачно. — Я видела это место во сне. Я даже помню лица… хотя нет, не помню. Их было много.

— Конечно, была, — удивилась Ласточка. — Ты же рассказала Дайнаэри.

— Я говорила то, во что не очень верила. А во что теперь верить? Ну вот, например… Знаешь, сколько мне лет? Сколько будет через несколько дней?

— Если я правильно понимаю, тридцать. Саванти пошевелился.

— Ани, диагност может ошибаться?

— Не настолько, Май. Ошибка в дате первого цикла — не более двух месяцев. Ошибка в количестве циклов — не более одного. Ошибка в датировке каждого из циклов — один-два дня. Почитай в справочнике про «внутренние часы». Диагност видит на них каждую «зарубку». Двадцать пять лет. Будет двадцать пять.

Реа-Тарин резко повернулась к нему.

— Иди, проверь все предыдущие записи, — посоветовал он. — Возраст обследуемого не является предметом тайны для обследуемого.

— Да провалиться этой тайне! Мы же все знаем, что ей…

— Да, — продолжаю. — Судя по архивам малого дома, мне будет двадцать восемь. Сама я вообще не могу ничего вспомнить. Но то, что сказал Ани, мне нравится больше.

— Это интересно, — заметила Тигрица. — Ну ладно… И что с этим островом, Май?

— Я видела его во сне. В кошмаре. Пока была в лечебнице. Хеваин показал мне то самое место, которое я видела во сне.

Саванти поднялся на ноги.

— Королева, не бери в голову. Обыкновенная ложная память.

— У Дайнаэри тоже… ложная память? Он обращался ко мне «Королева» — просто так? От нечего делать?

Хеваин поднял руку.

— Там… терминал.

На экране был Гриф. Действительно, похож — с таким-то носом и выражением лица.

— Тахе-тари, — обратился он. — Я думаю, вам будет интересно взглянуть.

Саванти подошел первым.

— Это уже становится традицией. Май, это тебя…

— — —

«Королева, это я. Кухонный нож. Двое кукол в самолете. 525».

— Гриф, откуда сигнал?

— Мобильная связь. Пытаемся обнаружить. Это не так просто, связь текстовая, очень короткими пакетами.

«Королева, она приказала привести тебя к ней. Убить всех остальных. Когда она проснется, я это сделаю».

Реа усмехнулась.

«Королева, умоляю. Я обязана увидеть тебя. Я устала умирать».

— Что скажете? — Саванти оглянулся. — Какая настойчивость, а?

«Королева, я хочу служить тебе. Я докажу. Кто рядом с тобой?»

— Гриф… может ли «пси» текстовой связью…

— Крайне маловероятно, тахе-тари. Мы проверяли вас всех — помните? Не нашли ни одной кодовой фразы.

— Ну ладно, — Реа подошла поближе. — Скажи ей про меня, Май.

«Реа-Тарин. Я знаю тебя».

— Ну еще бы, — Тигрица улыбнулась, иронически. «Комната три три пять. Верхняя третья слева панель в стене напротив двери. Истории болезней».

Реа изменилась в лице. Я впервые в жизни увидела, как она побледнела.

— Гриф, вы слышали? — я поддержала Тигрицу. Той явно отказало самообладание. Она тяжело дышала, прикрыла глаза ладонью.

— Да, тахе-тари, сейчас осмотрим. «Королева, кто еще рядом с тобой?»

— Пусть попробует, — Саванти пожал плечами. — У меня нет провалов в памяти.

«Саванти Маэр-Тиро. Я знаю тебя». Я не глядела. Я помогла Тигрице усесться в кресло, принесла ей крепкого чая.

— Спасибо, котенок, — поблагодарила она слабым голосом.

«Ячейка в камере хранения медицинского центра. Восемь два ноль пять. Код ноль три три четыре. Твой смертный приговор все еще там».

— Гриф…

— Я слышу, — самообладания Грифу не занимать. Саванти — тоже. Стоит, задумчиво вертит в руке карандаш. — Я читаю, как и вы. Ребята уже вышли.

«Кто еще рядом с тобой, Королева?»

— Это становится интересным, — Хеваин подошел поближе. — Назовите меня. У меня совесть чиста. В какой мере она может быть чиста у человека моей профессии. — Я набрала его имя.

«Хеваин Эммер эс Ваттар эр Нерейт. Я знаю тебя».

Хеваин изменился в лице.

«Буйвол, задний мост, небольшая коробочка ближе к отсеку реактора. Очень, очень осторожно. Порядок отсоединения два три пять один четыре».

— Гриф…

— Это забавно, Королева, — Гриф остается невозмутимым. — Как такое может быть? Сейчас мы отгоним «буйвол» в безопасное место и исследуем. Через полчаса будет ясно.

«Кто еще хочет узнать о себе, Королева?» Лас-Таэнин. Вначале колеблется… потом машет рукой.

«Ласточка… птичка… я знаю тебя».

— Я ей не «птичка»! — свирепеет Ласточка. «Птичка… проверь ящик с вещами. В кладовой. На самом дне, там, где зимняя одежда. Серый сверток». Лас тоже бледнеет — сереет.

— Что такое, Лас? — я приседаю, поддерживая ее за руки.

— Май, извини… — шепчет она, пятясь. — Я поняла… это не ты… это была не ты…

Садится на пол неподалеку. Саванти бросается к ней.

«Королева, есть еще желающие?»

«Довольно. Кто все это сделал?»

«Мы с тобой, Королева. Я хочу сдаться».

Гриф, как и Чародей, отрицательно качает головой.

— Вначале ей придется встретиться с охраной. Там, где мы скажем. Могу только пообещать, что полицию и другие службы сразу оповещать не станем.

Сообщаю ей это.

«Я приду, Королева. Очень скоро. Скорблю вместе с тобой… сестра».

Связь обрывается.

— Мы еще поработаем, но это где-то в северной части графства, — сообщает Гриф. — Не хватило времени.

Отключился.

Я шагнула к Ласточке, все еще прижимающей ладони к глазам.

— Саванти, — он поднял взгляд. — У меня нет сестры?

— Нет и не было, — кивнул он. — Родственники не возникают из ничего, Май. Помоги… Лас и Тигре надо прийти в себя. А… вот и наши находки. Думаю, лучше завтра…

— Нет, — Тигрица открыла глаза. — Сейчас же.

— Да, — подтвердила Лас. — Я и так все поняла. Лучше сейчас.

— — —

— С кого начнем? — Саванти отчего-то был спокоен. — Ладно. Давайте с меня. Я, кажется, знаю, что там лежало.

Несколько бумаг, защитный контейнер. Саванти осторожно принюхался к нему.

— Если брали в перчатках, то контейнер лежит не менее недели.

— Восемь дней, — уточнил Гриф. В отличие от Чародея, его заместитель напоминал самого Саванти — высокий, всегда немного «кренящийся» то в одну сторону, то в другую, вечно не идущий — вышагивающий. Но такого носа, как у Грифа, Саванти не раздобыть никогда.

Саванти, все так же спокойно, перенес контейнер в защитную камеру, включил вытяжку, при помощи манипуляторов ловко открыл герметичную коробку. Восемь гнезд для ампул. Пять из них заняты.

— Так я и думал, — кивнул он. — Нертфеллин. Наверное, из тех шестнадцати ампул, что так и не нашли. Ручаюсь, с моими отпечатками пальцев.

Гриф кивнул.

— А бумаги — я полагаю, разрешение на получение. Подписано нами обоими, — Саванти указал на Реа-Тарин.

Гриф снова кивнул.

— Ну, кто вызовет полицию? — Хлыст оглядел компанию.

— Не смешно, — Реа-Тарин закашлялась. — Сделай с ними что-нибудь… уничтожь или сдай в хранилище. Бумаги — сжечь.

— Уничтожь… таблетки вам потом из чего делать? Лас вздрогнула.

— Не беспокойся, Лас. Это промежуточное вещество, полуфабрикат. Его нужно так мало… ага, все.

Саванти отвернулся и вскоре открывал защитную камеру.

— Пальчики смыли, — пояснил он. — А вот это… — листы бумаги исчезли в ящике для особо опасных отходов. — Все. Сейчас сжует.

Реа-Тарин безучастно глядела на четыре зеленые пухлые тетради.

— Истории болезней, — предположила она. — Тех, что были похищены.

— — —

Я отчего-то вздрогнула. Память, похоже, решила поделиться еще одной порцией скрытых сокровищ. От которых потом долго пытаешься отмыться.

— Я начинаю припоминать, — произнесла я громко. — Четыре случая острого отравления алкалоидами… очередная попытка поймать «долгий сон». Алкалоиды были синтезированы кем-то из студентов на занятиях, спрятаны у тебя в кабинете, где-то в углу… правильно, Реа?

Она посмотрела на меня с ужасом.

— Почти правильно, Май. Меня обвинили, что я пыталась скрыть важные вещественные доказательства. Помогли родственники, меня не стали отдавать под суд. Просто выгнали в шею. Лишили дипломов.

— Если поискать, на тетрадях могут найтись мои «пальчики» или даже маркерный след.

— Маркерный след, — кивнул Гриф. — Очень мощный, хорошо сохранился. Можно было сказать, что Реа-Тарин пыталась «подставить» вас, а обвинение против Светлой в то время было равносильно попытке самоубийства. Вторая фаза, если человек вовремя не получил полагающийся препарат, протекает иногда тяжело. Обычно в таком случае пациента помещают в лечебницу, на несколько часов. Очень удобный случай «подставить». Раз или два вы были в лечебнице, когда забывали вовремя подавить цикл.

— Три раза, — поправил Саванти.

— Май… — начала Реа.

— Я вспомнила, Реа. Просто вспомнила. Надо полагать, мне было не привыкать делать такие… пакости. Лас… если не хочешь, не говори. Еще немного, я вспомню сама. Если хочешь.

— Нет, Май, не хочу, — Ласточка подошла к тому самому ящику, открыла его… заглянула внутрь, взвизгнула.

— Заглядывать-то зачем? — Саванти принял у нее пакет. — Уверена?

Лас кивнула.

— Кушай, дорогая, — Хлыст опустил пакет внутрь, плотно прикрыл крышку. — Через пять минут никакими силами будет не собрать.

— — —

— Что там насчет «буйвола»? — осведомился Хеваин.

— Не поймите превратно, я долго копил на эту машину. Долго на ней ездил. Мы с ней любим друг друга.

— Мина как мина, — пожал плечами Гриф. — Хорошая мина. Воронка была бы метров пять в диаметре, плюс разлет горячего контура. Пожар в радиусе полусотни метров, слабое радиационное заражение. Неплохо сделали. Поставили примерно за день до Выпуска. Под носом у охраны. У меня просто нет слов.

— Да кто же она такая? — не выдержал Саванти. — Зачем ты ей, Май? Чего она боится — если ее тупым ножом можно перепилить, а ей все равно?

— Лучше узнайте, кого она боится. Если это не розыгрыш… — Гриф побарабанил пальцами по крышке стола.

— У меня возникает ощущение, что мы никого ни от кого не охраняем. Я бы не стал беседовать с ней с глазу на глаз. Разве что она будет сидеть в коробке из бронестекла. С односторонней прозрачностью.

— В яме с собаками, — проворчал Саванти. — Тигра, не надо так кривиться. Это еще не мания. Просто я видел тех собак.

— Кстати, — Гриф похлопал по коробке, которую Хеваин и Лас оставили для анализа. — Можно осматривать. Письма, дневники. Я полагаю, Майтенаринн, это ваше.

— Нет, — Май с трудом поднялась. — Поздно. У меня два тяжелых дня впереди. У Лас — еще больше. С меня на сегодня достаточно… Хеваин?

— Да, тахе… Май?

— Могу я вас попросить? Не думаю, что мне есть что скрывать от всех нас.

— Разумеется. Я привык засиживаться по ночам. И у меня много еще вопросов, на которые я не знаю ответа.

Лас встала.

— Я тоже иду. Спасибо всем… до завтрашнего вечера. Май… можно я…

Гриф кашлянул, жестом попросил Май подойти к нему

— Одну минуту, Ласточка.

— Тахе-тари…

— Умоляю… просто Май.

— Спасибо, Май. Вы просили показать вам останки вашего дяди. Видите ли, мы обязаны…

— Помню. Нет, Гриф… Послушайте, имя у вас есть?

— Пусть будет «Гриф».

— Гриф, я подумала, у меня было время. Лучше я буду помнить его живым. Понимаете?

— Конечно, Май. Рад, что вы передумали. Эскорт будет подобающим, он получит все почести. Клянусь.

— Спасибо, — Майтенаринн прикоснулась пальцами к его щеке. — До завтра.

Ласточка ждала ее в коридоре. Охрана держалась на почтительном расстоянии. Надо же, все стекла в переходе успели заменить на защитные. Устроила тут представление с зеркалами…

— Май… можно я посижу у тебя? Хотя бы недолго. В прихожей. Я не буду шуметь.

— Да, конечно. Сиди, где захочешь. Плохо спится дома… в номере?

— Это не дом, — Ласточка вздрогнула. — Там страшно. Не знаю, почему.

Молча они добрались до входа в апартаменты Майтенаринн.

— Вот что… — Май открыла дверь. — Как у тебя дверь открывается — просто ключом?

— Да.

— Не возражаешь, если я у тебя немного побуду? Я ни к чему не прикоснусь.

— Ты… конечно, если не боишься.

— Боюсь, — призналась Майтенаринн. — Но хочу понять кое-что.

— Я с тобой, — тут же передумала Ласточка.

Глава 3. ТРОЕ ВЫЖИВШИХ

Охрана осталась снаружи.

Лас поспешно включила повсюду свет… вздохнула.

Майтенаринн стояла у порога, вслушиваясь во что-то. Лас-Таэнин указала рукой в сторону кабинета… но ее спутница прижала палец к губам, двинулась вперед. Подошла к зеркалу, оглянулась. Лас показалось, что Майтенаринн не видит того, что перед ней. Май двигалась, словно во сне.

Неожиданно она рассмеялась.

— Так… так будет с каждым, — заявила она презрительным голосом, отталкивая кого-то невидимого. — Поняла, птичка? Не подходи к моим слугам… — Май истерически рассмеялась. Затем вздрогнула, выпрямилась, подняла руки над головой.

Лас, сидя на полу, пыталась отползти… отползти подальше… пальцы искали ножны и не находили.

Май упала на колени. Так стремительно, что Ласточка едва не закричала. Прижалась щекой прямо к полу… замерла.

— Ушло, — сообщила она хрипло. Закашлялась. — Ушло… Лас… помоги мне…

С трудом выпрямилась, продолжая стоять на коленях.

— Лас, — прошептала она. — Неужели тебе всегда нужен пароль?

Лас справилась с оцепенением, вскочила на ноги, подбежала к ней. Руки Май были холодны, как лед.

— Ты попыталась позвать на помощь, я… она только смеялась… верно?

Лас кивнула, глаза ее были широко раскрыты.

— Ты ударила ее кинжалом, но ничего не случилось…

— Да… я подумала, что сошла с ума. Когда пришла в себя, ничего не было. Кинжал… он был в крови. Но на тебе… на ней не было ни царапинки.

— Чувствую, — Майтенаринн оглянулась. — Что-то еще. Где-то рядом… Но не сегодня, Лас, прошу.

Она замерла, обняла себя руками, зубы ее стучали. Лас сбегала за накидкой, закутала Майтенаринн, обняла ее. Холод долго не отпускал.

— Я не умею, — упавшим голосом сообщила Май. — Я ничего не умею, Лас. Меня никто не учил.

Лас не ответила. Она прислушивалась к себе. Может, где-то поблизости было что-то еще… но не здесь. Не у нее в номере.

— — —

Хеваин и Реа вчитывались в привезенные бумаги.

— Мне вспоминаются те стихи, — Хеваин оторвался от коробки с документами. — Помните? Вчера, когда Майтенаринн заперлась в лаборатории.

— Предпочитаю не вспоминать, — отозвалась Реа. Пора бы тоже идти спать, уже давно за полночь. Ей завтра уже не положен строгий траур, но… кто-то должен заботиться о Лас и Май. — И вам не советую. Ани, прекрати скалиться. Сама знаю, что магии нет. Но это были заклинания.

— У меня было ощущение, что я видел где-то что-то подобное, — Хеваин покопался в записях. — В вашем Университете превосходная библиотека. Где же это было… а, вот. Слушайте.

Сгинь, тоска седая,

Нам не по пути, —

В зеркальце отныне

Будешь взаперти.

Пусть оно поможет

Совершить обман,

Скрыть от мира каждый

Внешности изъян.

Пусть хранит меня лишь

Зеркальце одно,

Пусть сойти в забвенье

Мне с ним суждено.

— О небеса… — Саванти вскочил из кресла. — Это же сказка… детская сказка, «Колдунья и зеркало»!

— Да, — Хеваин продолжал листать. — И немного классики. «Тайны моря», Майри-Та. Перевод, конечно.

Шествуют неслышно тени меж теней,

Проползая резво мимо фонарей,

Платой за виденья, тайный тени дар,

Станет негасимый разума пожар, —

Сладких сновидений радостных покой

Страха станет тяжкой, вязкою рекой…

— Так, — Саванти принялся ходить от стены к стене. — Они обе… импровизировали? Это был экспромт?

Хеваин пожал плечами.

— Да. Наверное. Как бы грубо ни звучали слова… они должны были стать чем-то реальным. Понимаете? Никаких заклинаний. Просто импровизация… Я видел лицо Май. Она верила в то, что делает. Я бы не рискнул стоять по ту сторону зеркала.

— «Она сделала это правдой», — тихо произнес Саванти. — Последние слова Дени. Я ничего не понимаю. Я знаю только, что всего этого не должно быть!

Он уселся в кресло. Снова вскочил.

— Почему вы все молчите? — поинтересовался Саванти. — Неужели вам не страшно?

— Мне страшно, — призналась Реа. — И я объясню, почему. Ты видел, что стало с ее волосами?

— Что?

— Нуда, конечно, не заметил. Неделю назад Май была русая. После… боя в Зале у нее поседели виски. Посмотри на нее внимательно, когда увидишь завтра. Я не знаю, что это такое, я знаю, что оно отнимает у нее жизнь!

Реа поднялась на ноги.

— Поэтому я прошу, Ани… без паники.

Гриф, безучастно смотревший на происходящее, вздрогнул, кинулся к терминалу.

— Да, это я, — кивнул он кому-то. — Да. Срочно расшифруйте. Всю цепочку.

— Ребята сумели отыскать цепочку… цепочку вызовов, — пояснил он. — Она звонила откуда-то поблизости. Сейчас узнаем. Наше счастье, что она торопилась.

Секунды текли медленно. Еще медленнее… Минута прошла, длинная, как столетие.

Гриф, пристально следивший за сообщениями на экране, изменился в лице.

— Внимание всем! Красный код ноль три! Синий код ноль три! Всем, кто в обоих жилых корпусах! Срочно в первый жилой корпус, четыре три три! Полная изоляция! Только закрытые каналы!

Он махнул кому-то рукой за стеклом, в комнату вбежало четверо охранников, с оружием в руках. Хеваин, Реа и Саванти застыли неподвижно.

— Она звонила из номера Майтенаринн, — пояснил Гриф. — Оставайтесь здесь.

Реа медленно опустилась в кресло.

— Ты прав, — спокойно, совершенно спокойно произнесла она. — Никто никого не в состоянии защитить.

— — —

Май согрелась только минут через десять.

— Пошли-ка отсюда, — предложила она, с трудом поднимаясь на ноги. — Уж лучше я посижу в коридоре… Суета за дверью.

— Тахе-тари пожалуйста, откройте, — раздался голос. — Тревога. Мы обязаны проводить вас в безопасное место.

Назвали пароль, дождались отзыва.

Май схватила Ласточку за руку. Вытащила за дверь, захлопнула ее за собой. Вокруг них уже собрались охранники, знакомая сине-зеленая дымка, от которой ломило зубы и звенело в ушах, заполнила пространство, в котором находились девушки. Майтенаринн стиснула зубы… «Скат» возник в ее руке.

— Они с нами, — сообщил кто-то рядом с ней. — Да. Слушаюсь.

— Май… — позвала Ласточка.

— Тихо, Лас, — отозвалась Май. — Держись ко мне вплотную.

Группа двинулась — в направлении дальнего лестничного спуска, лишенного окон. Шаг. Еще.

— Что-то есть, — шепнула Майтенаринн, глядя, как пляшут и изгибаются зеленые лучики, которые время от времени выпускал «Скат». — След… Стойте! — крикнула она. — Тихо!

— Что такое, тахе-тари?

— Она перед нами, — объявила Майтенаринн, глядя на индикацию. — Выходи! Я знаю, что ты здесь!

Секунды… вязкие и неприятные.

Пространство шагах в десяти перед группой изогнулось… поползло… от стены отделился силуэт. Щелчки. Переводят оружие в режим объемного поражения.

— Покажись! — велела Майтенаринн, переключая пистолет на учебные заряды. — Или тебе помочь?

Силуэт обрисовался так неожиданно, что у некоторых охранников оружие дрогнуло в руках. Но никто не выстрелил.

Она стояла, глядя в глаза Майтенаринн. Стояла так же, как и Светлая, держа пистолет двумя руками, сосредоточенная, окутанная сине-зеленым туманом.

Май смотрела в ее лицо… в свое лицо.

— Ma es matafann ka, — произнесла пришелица, не отводя линии огня от лица Майтенаринн.

— Es foar tan es mare.

— Es sio verenn kann, ahs tann, — продолжила неизвестная, отводя пистолет чуть в сторону.

— Es foer va.

Я сдаюсь, — объявила девушка, медленно опуская пистолет на пол. Носком сапога отправила его себе за спину. Медленно, очень медленно опустилась на колени, распростерлась на полу. — Я сдаюсь. Королева… у нас очень мало времени…

— — —

Комната отдыха, после того, как там заменили пострадавшую мебель, окна и зеркала, вновь выглядела уютной.

Больше всего здесь было охраны. Неизвестная, что сумела пробраться в Университет, была так экипирована и имела при себе столько оружия, что могла дать бой всему личному составу Грифа. Так он признался позднее. И вполне могла победить. В этом он никогда никому не признался.

Она равнодушно ждала, пока ее обыщут, не изменилась в лице, когда Реа раздела ее, все еще под прицелом нескольких винтовок, переодела в первое, что было под рукой — больничную одежду. Лицо ее не было в точности лицом Майтенаринн… но имело много общего. Волосы, хоть и русые, были коротко подстрижены.

— Кто ты? — спросила Май, когда Реа кивнула и отошла в сторону.

— Ваша смерть, — последовал спокойный ответ. — Вы так ничего и не вспомнили. Все еще спите! — неожиданно крикнула «гостья». — Королева… она проснется в любой момент. И тогда здесь не останется никого живого.

— Кто она? Миа…

— Тихо, — новая знакомая прижала ладони ко рту, на лице ее отразился ужас. — Не буди ее, не торопи… Королева… ты должна узнать меня. Я не имею права говорить.

Она повернула голову к Реа.

— Ты тоже не помнишь?

— Что это я должна помнить? — поинтересовалась Тигрица. — Может, поговорим о другом? О тетрадях… об ампулах.

— Я чувствую, — перебила ее вновь прибывшая. — Скоро… О небеса, как же с вами трудно.

Она медленно двинулась по кругу. Охрана осторожно перемещалась, чтобы, в случае необходимости, под огонь не попали другие.

Неизвестная остановилась перед Лас-Таэнин.

— Как мне это надоело, — произнесла «гостья» с такой тоской в голосе, что Лас вздрогнула. — Прости меня, Ласточка… пожалуйста.

— За что?

— Ты поймешь, — пришелица закрыла глаза. Неожиданно открыв их, она рявкнула:

— Etua asve nat, el Deni yn tar!

To, что случилось потом, произошло за неуловимо малую долю секунды. Только что обе они стояли одна перед другой… и вот уже Лас нависает, оскалившись, над медленно оседающей на пол неизвестной. Два красных пятна на больничной одежде. Два удара.

Один — в печень. Другой — в сердце.

— Et tare Vor! — Лас плюнула в сторону, вытирая ритуальный нож о рукав одежды убитой. — Мерзкая тварь!

Гриф очнулся от оцепенения.

— Кто-нибудь скажет мне, что происходит? — поинтересовался он холодно.

Саванти уже склонялся над телом… на мертвом лице застыла боль, глаза были приоткрыты. Прижал пальцы к виску… к шее… Надавил на несколько точек на затылке, вглядываясь в лицо.

— Уже ничего не происходит, — сообщил он. — Она мертва.

Лас сверкала глазами. Медленно прятала нож назад, в ножны, держа верхнюю губу приподнятой.

— Вызовите Скорую, — Саванти устало потер собственные виски. — Вот и все. Конец тайне.

— Тихо! — воскликнула Май. — Отойди… отойди от нее. Смотрите!

— — —

Кожа убитой потемнела… свет в комнате приугас, но тут же все вернулось. Кожа неподвижно лежащей на полу девушки вновь посветлела — до оливкового цвета.

Все ждали. Май жестом велела молчать.

Глаза «убитой» закрылись. Лас вздрогнула, отошла назад, все еще недобро поглядывая на «мертвую».

Стволы винтовок уставились в сторону той, что лежала в луже собственной крови.

Она застонала… пошевелилась. Сжала губы… ее свело судорогой. Глубоко вздохнула и медленно, словно тяжело больной, уселась, с трудом находя опору окровавленными руками.

Встретилась взглядом с Лас.

— Больно… — прошептала она. — Ты нарочно, да? Чтобы было как можно больнее?

Не дождавшись ответа, она встала, стиснув зубы. Оглядела зрителей.

— Достаточно… или повторить?

Саванти заметил, что и Май, и Реа пятятся прочь от таинственно ожившей незнакомки. Что-то шепчут.

— Королева? — спокойно обратилась пришелица к Майтенаринн.

— Тень? — услышала в ответ неуверенно произнесенное слово.

Майтенаринн и Реа-Тарин встретились взглядами.

— Воин? — предположила Майтенаринн. — Ты?! — Реа-Тарин все еще пятилась… неожиданно она кинулась к выходу.

Один из охранников вопросительно глянул на Грифа. Тот отрицательно покачал головой.

— Да, — названная Тенью шагнула в сторону прижавшейся к стене Майтенаринн. — Королева… Она просыпается. Выбирай!

Девушка опустилась на колени, склонила голову.

— Служение, Королева, — подняла она правую руку. — Смерть, — подняла левую. — Поторопись, — неизвестная замолчала, держа руки поднятыми, прижав подбородок к груди.

Май протянула правую ладонь… едва не взялась за левую руку Тени. Нет!! Стиснула зубы.

«Справа, Май, не слева…»

Сжала правую ладонь Тени. Ту вновь свело судорогой… пальцы впились в ладонь Май, не позволяя отойти, пронзая кожу ногтями. Неожиданно все кончилось.

Май отступила, не обращая внимания на раненую ладонь, глядя на неподвижно замершую на полу девушку.

Несколько ударов сердца… и та вскочила, довольно усмехаясь.

— Тень, Королева… служит тебе.

Лас попятилась. Две Майтенаринн стояли перед ней. Отличить можно было только по одежде. Хотя нет, Тень чуть-чуть ниже ростом.

В комнату вбежала Реа-Тарин… обвела всех взглядом. Подошла к Майтенаринн (несколько раз перевела взгляд между ней и Тенью). Протянула ладонь.

На ней лежал камушек… прихотью морских волн принявший очертания морского конька.

— Может, кто-нибудь все-таки скажет? — поинтересовался Гриф. — Что тут творится?

— Встреча старых друзей, — ухмыльнулась Тень. — Мы…

— Тихо, — резко перебила ее Май. — Не говори, пока не спросят.

Тень умолкла, поклонилась, замерла. Май подошла к Реа, протянула обе руки.

— Воин… это ты?

— Королева? Они обнялись.

— Все хорошо, котенок, — шепнула Реа. — Я знала, что найду тебя… правда, сама успела все забыть.

— Где остальные? — спросила Майтенаринн у Тени. Та приблизилась.

— Твоего Слугу убили, Королева… у тебя за спиной, по ее приказу.

Лас вскрикнула, посерела… закрыла лицо руками.

— Лекарь… Бард… Гадалка… их она убила в ту же ночь. Твое пробуждение перепугало ее насмерть. Ее «куклы» постарались. Мы последние, Королева. Она сошла с ума.

— Кто она? — тихо спросил молчавший все это время Хеваин.

— Ведьма, — глухо ответила Майтенаринн. — Нет… это же игра… это же всего лишь игра! Вы же знаете! Просто игра!

— Это была игра, — подтвердила Тень. — Но все изменилось. Не знаю, когда, Королева. Не знаю, почему. Я была такой же куклой, как и ты. Я мало что помню.

— Чувствую, это последний день моей службы, — объявил Гриф, делая кому-то знак. — Моему рапорту никто не поверит. Даже я сам. Сделайте одолжение… объясните мне хоть что-нибудь.

Реа и Май обменялись взглядами.

— Я попробую, — объявила Реа. — Прошу, Гриф, прости меня… я сама не очень-то понимаю. Скажу, что знаю.

— Идем, — Май протянула руку Лас. — Идем, Ласточка. Слишком много для одного дня.

— Отойди, — велела та безучастно. — Ты… Слуга… это все, чем он был для тебя.

— Оставьте нас! — приказала Май и охрана не сразу, но подчинилась. — Ты тоже, — взглянула Май на Тень, беззвучно шествующую рядом. Та кивнула, поклонилась, скользнула назад, встав рядом с Тигрицей.

— Идем, — позвала Май. Лас осталась на месте.

— Идем же, — понизила голос Светлая. — Сделай десяток шагов.

— — —

— Лас, — Майтенаринн смотрела ей в глаза. — Не заставляй меня всякий раз доказывать тебе, что я не лгу. Вспомни Дени. Вспомни его записку.

Лас-Таэнин не меняла выражения лица.

— Наверное, я могла бы тебе что-то доказать. Но мои отношения с Дени — моя тайна. Моя, Лас. Спокойной ночи.

И Май направилась к себе.

Когда она повернулась, чтобы закрыть дверь в апартаменты, Лас стояла по ту сторону порога.

— Май… постой… что же это за игра? В которой люди начинают убивать друг друга?

— Я устала, Ласточка. Я хочу отдохнуть.

— Прошу! Пожалуйста!

— Ну, хорошо… проходи. Я сейчас.

Май вышла в коридор. Охранники стояли на почтительном расстоянии.

— Тень, — позвала она тихонько.

Через несколько секунд темный силуэт возник перед ней. Не очень приятно было осознавать, что перед тобой — отражение. Твое лицо, твои эмоции… твои «духи»…

— Да, Госпожа?

— Поступай, как знаешь… помоги Реа придумать что-нибудь. Только прошу… ни слова об острове. Слушайся Реа.

— Просите? — Тень улыбнулась, обнажив все зубы.

— Приказываю.

Тень неожиданно обняла ее.

— Спасибо… Королева, — шепнула она. — Мне не позволяли быть самой собой… никогда. Все, меня нет!

И ее не стало.

Лас ждала ее в кабинете. Лампа так и горела на столе.

Май пододвинула еще одно кресло.

— Я вспомнила совсем немного. Детская игра… Ты должна знать. Все загадывают себе то, кем являются и что могут. Нужно угадать — по тому, что делает игрок, по тому, как говорит. Три уточняющих вопроса за один раз. Сумела угадать — переманиваешь к себе. Кто переманит большинство — победил. Есть еще несколько правил…

— Знаю… все в нее играли. У нас это называлось «Битва Чародеев». И не три вопроса, четыре, — глаза Лас погрустнели. — Я всегда хотела играть, мне не позволяли…

— Мы играли… там, на Aef туда приезжали сборщики «кудрей Соари». Каждое лето. В то лето мы часто играли в «Колдунью и зеркало». Никто не хотел быть Ведьмой, потому что Ведьма должна быть злой. Мы бросали жребий…

Лас ждала.

— Я была Королевой. Молодой, честолюбивой, только что коронованной. Как в сказке. Я часто ею была, жребий меня любил. Мне было позволено угадывать на один раз больше, я быстро побеждала. Мы сыграли еще раз, и снова Королева досталась мне, а Ведьма — той же самой девочке. Она очень обиделась. Мы не доиграли последнюю игру. Налетела буря.

Лас молчала.

— Все, Лас. Ночью я «запела»… а утром меня уже увезли. Вечером я увидела, как Дайнакидо… Дени… спасал собаку… в маяке жила старая дворняга. Сам едва не утонул. Я побежала спасать их обоих, чуть не разбилась о камни, но вытащила его наверх. Вместе с собакой. Он сильно простудился. Больше я не видела ни его, ни других детей. Мне сказали, чтобы я их забыла, раз и навсегда. Что не подобает девице моего происхождения вспоминать подобные игры.

Май выпила стакан воды.

— Больше ничего не помню, Лас. Ни единого события. Я прошу… не заставляй меня ничего доказывать.

Лас опустила голову.

— Слуга… что он мог?

— Он всегда мог со всеми договориться. Все устроить. Найти кого угодно. Так загадал Дени… я знала это. Это было нечестно, я видела его тайну, не знаю, почему. Но я не открыла его секрет. Сделала вид, что не угадала. Это правда. Я никому не сказала. Даже ему.

Лас кивнула.

— Кто служил… Ведьме?

— Тень… она служила Ведьме. Гадалка, Тень и Лекарь служили ей. Их легко переманить, хватит одного-двух Вопросов. Теперь Тень захотела служить мне. Служить нам. Надо задуматься, почему. Тень-злодейка…

Лас прикрыла глаза.

— Полтора часа до рассвета, Лас. Тебе надо уснуть.

— Я не усну. Не смогу.

— Тогда посиди… Я не буду шуметь.

Май погасила свет, осторожно прошла в ванную — умыться, привести себя в порядок. Забинтовала руку.

Когда она вернулась, Лас спала в кресле, обнимая медвежонка. Май тихо накрыла ее накидкой и ушла в прихожую. Уселась в кресло… и мгновенно провалилась в небытие.

Глава 4. ТЕНЬ ТЕНЕЙ

— Итак, сухой остаток, — Гриф почесал затылок. — Вас преследует мощная «пси», с которой вы, в детстве, играли вместе. Это еще сойдет за объяснение. Ваша новая знакомая… тоже пострадала от «пси». Поверю на слово, Ани, что у нее появилась повышенная способность к регенерации. Это тоже должны съесть. Хотя будут уже давиться. Всего остального не было.

— Но…

— Реа, — Гриф усмехнулся. — Я не дурак. Ребята мои — тоже. Я не могу приказать им забыть то, что они видели. После вчерашнего приключения с зеркалами и стеклами мне самому придется творить чудеса, чтобы вас всех не забрали тайные службы и не вытрясли из вас все тайны. Я не хочу этого. В крайнем случае, предпочту сделать все сам. Вместе с Чародеем.

— Спасибо, — Реа была искренней. Тень, рядом с ней — смущенной и немного подавленной.

— Но я прошу. Я умоляю… Никаких чудес. Хотя бы на время. Мне еще надо придумать хорошие легенды… и убедить ребят, что лучше держать язык за зубами. Сидите тише воды, ниже травы.

Все присутствующие кивнули. Хеваин с опаской покосился на Тень и ушел, вместе с Саванти. Гриф вздохнул и тоже отбыл.

— — —

— Это мы за-а-апросто, — тихонько пропела Тень, глядя ему в спину.

— Слушай… зараза… — Реа посмотрела на нее неприязненно. — Скажи, зачем ты все это делала? Мина, яд, тетради…

Тень напустила на себя обиженный вид.

— Мне приказывали, я выполняла. Ты не знаешь, что такое быть Тенью. А хочешь, Тигра…

— Я тебе не «Тигра», — мрачно предупредила Реа-Тарин. — Еще раз так скажешь — голову откручу.

— Ой, как страшно. Давай, откручивай. Даже не пискну.

Тигрица расхохоталась.

— Да, с тобой не скучно. Вот что, подруга, пошли-ка к диагносту. Осмотрю тебя. Раз уж ты с нами, надо и тебя в картотеку занести.

— Надеюсь, вскрытия не будет? — поинтересовалась Тень хмуро.

Тигра прыснула, зажимая рот ладонью.

— Что… тебя и… тоже?

— Да, — Тень поморщилась. — Несколько раз успевали. Мерзко выглядит. Пахнет еще отвратнее. Правда, когда из морга выходишь, кого-нибудь непременно до паралича пугаешь. Приятно…

Тигра прижалась к стене, чтобы успокоиться. Досмеялась до икоты. Тень осторожно похлопала ее по спине.

— Как это тебе удается? — поинтересовалась Реа-Тарин, помогая Тени снять пропитанный кровью халат. — Слушай… иди-ка сначала в душ. Вон там.

— Что удается? — спросила Тень неожиданно, после того как минут пять провела за полупрозрачной занавеской, яростно оттирая себя под мощным потоком воды.

— Гляжу на тебя, ощущаю себя. Что за мистика?

— Не знаю, — Тень появилась перед ней. В чем мать родила. Реа посмотрела на едва заметный шрам, проходящий через «пояс смерти» и покачала головой.

— Давай, помогу. Ты что — сама себя кухонным ножом? Боли совсем не чувствуешь?

— Издеваешься? Прекрасно чувствую. Просто… чем ближе Ведьма, тем сильнее должна быть боль. Иначе — снова в «куклы». Не могу же я вечно стишок читать, язык отвалится.

— Не шевелись.

— Слушаюсь… Тигра.

Реа сверкнула глазами. Тень лежала, прикрыв глаза, на лице — полная покорность.

Тигрица содрогнулась. Тень не лгала… следов от ран на ней много, очень много. Подавляющее большинство — ран смертельных. Две сегодняшние выделялись — шрамы серебристого цвета. Реа осторожно потрогала их. Теплее окружающих участков тела.

Пропадают, пропадают на глазах.

— Перестань, — недовольно пошевелилась Тень. — Знаешь, как чешется?

— Пигментация сведена, — отметила Тигрица в журнале. — Повсюду. На нижнем поясе — тоже. Весело живешь, подруга.

— Да, очень весело. Еще бы помнить, когда и с кем веселилась. Не удивлюсь, если у меня детей штук сто, по всему свету. Ой… противно…

— Не шевелись, — Реа закрыла «пасть» и диагност довольно заурчал.

Минут через пять она открыла крышку.

— Вылезай, — помогла Тени выйти. — Ну-ка, повернись…

Да, насчет вскрытий она тоже не шутила. Не бывает! Не может быть!

— Да у тебя, никак, цикл… — поджала губы Реа-Тарин, потянув носом. — Как часто?

— Спроси лучше, когда его нет. Раз в неделю. Иногда чаще.

Реа кашлянула.

— Так. С этого и начнем. Тень оскалилась.

— А если мне нравится?

— А тебя не спрашивают. Тебе велели слушаться. Тень опустила голову.

— Ладно, ладно. Хорошо. Моя… прежняя хозяйка стала забывчивой на этот счет. Таблетки она мне дает, только пить их не очень хочется. Башню сворачивает. Ну и… «пою» почти каждую ночь.

— Догадываюсь, — Реа помогла ей одеться в чистую одежду. — Видела я такие таблетки. Идем. Садись здесь. Руку на мембрану… не шевелись.

— Щекотно, — хихикнула Тень. — Кстати, насчет «пения»… Скоро начнется.

— Не начнется, — Тигрица протянула ей пузырек с таблетками. — Давай, пей. Две сейчас, две через час.

— — —

Аппетит у Тени был чудовищным. Реа сидела поблизости и смотрела, как та ест. Ела Тень очень красиво, изысканно.

— У тебя неприятности, — Тень подняла взгляд. — Не знаю, что с тобой делали, но внутри у тебя живого места нет. Иметь потомство тебе пока что не грозит — это к вопросу о ста детях.

— Я собираюсь жить вечно. Дождусь, когда это научатся лечить. Слушай… можно добавки?

— Не наелась?

— Как будто сто лет не ела. Реа глянула на часы.

— Куда-то торопишься? — Тень выглядела сонной и уставшей.

— Я — нет. Но солнце уже встает. Кто-то должен помогать Королеве и Ласточке.

— Я помогу.

— Ладно. Слушай, расскажи про остров, а?

Тень неожиданно перестала кривляться.

— Госпожа запретила говорить об острове.

— Но мне…

— Нет, Воин.

— Ну, ладно. Тогда о том, как ты попала к Ведьме. Только без ужимок.

— Не все сразу. Тигра, я не про все «сюрпризы» рассказала, кому надо. Раз уж я с вами, надо сдать все. Лучше выспись.

— Хорошо… союзница. У меня к тебе много вопросов. В основном неприятных.

— Мне приятных не задают, — пожала плечами Тень. — Реа. Найди мне одежду, пока не легла. Правильную. В этой пижаме на улицу не выйти. И… ну дай добавки, пожа-а-алуйста! Как воскреснешь, аппетит просто ужасный.

* * *

Изнуряющий, неприятный второй день. Лас уже приходилось выдерживать строгий траур, по брату. Но на Островах это проще. Здесь… в горах все иначе. Сон был краток, видений не принес. Жаль. Сон на Повороте всегда правдивый.

Она направилась к могиле Дени… к условной могиле. Боялась, что куста там не окажется. Но нет. Немного подрос. Цветы теперь были светлее. Тот, что она так и носила на одеянии, на сердце, был еще жив. Лас легла, прижалась щекой к теплой плите. Закрыла глаза.

Кто-то… невидимый, что ли? Поставил рядом с ней кувшинчик с родниковой водой, завернутые в льняную салфетку кусочки пресного хлеба, пригоршню семян в другой салфетке — для птиц. Лас обернулась — никого. Ну и ладно. Спасибо.

Дени… приходи в сновидениях. Почему держишься поодаль? Почему всегда за несколько шагов, за дверным проемом, к которому не подойти?

Я не догнала тебя тогда. Лучше бы Май опоздала. Она права, жить тяжелее. Поэтому, наверное, чаще приходится выбирать жизнь.

Ведьма. Расскажи мне о ней. Есть тайна, Май не знает ее. Очень важная тайна. Без нее с Ведьмой не справиться.

* * *

Майтенаринн приснился давешний проход. Лабиринт с невероятно высокими сводчатыми проходами. Только теперь дверь в палату, из которой ее выманил двойник, отсутствовала вовсе.

Проходов было много. Много дверей. Частью с матовыми стеклами. Что-то происходило по ту сторону, но не возникало желания узнать, что. Звуки капели, отвратительный мусор на полу, пыль. И запахи. Гниение, затхлость. Найти выход было просто — следуй запаху моря.

Остров по ту сторону был безлюден. Селение жило — ночь, в нескольких домах светятся окна. Костер догорает, дотлевают последние угли. Май попыталась перелезть через пролом в стене, на остров. Кто-то взял ее за руку.

Медленно обернулась.

Она сама. Несомненно. Только младше, лет восьми. Май-маленькая отрицательно покачала головой. Прижала палец к губам. Показала жестом — помоги перелезть.

Май-старшая помогла.

Девочка легко соскочила наземь. Еще раз отрицательно покачала головой. Помахала рукой и вприпрыжку бросилась к одному из домов, шагах в трехстах. Дверь отворилась. Высокая фигура встретила Май-младшую, подхватила подмышки. Дядя…

Май отвела взгляд. Кто-то стоит у нее за спиной. Повернулась. Миан… та, из зеркала. Ободранная, обожженная, безумная. Мианнесит надвигалась, оскалившись, готовая броситься. Неожиданно для себя Майтенаринн… обхватила Ведьму, обняла ее. Та вздрогнула… черты лица ее стали чистыми, копоть и кровь сошли, безумие выветрилось. Она уснула. Май осторожно положила ее на камни.

Ведьма спала.

Осторожно, чтобы не разбудить ее, Май подтянулась к краю пролома, наклонилась, чтобы спрыгнуть…

Она пробудилась рывком. Сидела у могилы Дени. Лас… была здесь не так давно. Оставила зерна, птицам. Часть уже склевали. Скверно, Май, на кладбище засыпать не надо.

«Она спит».

Спи, Ведьма. Никогда не просыпайся. Кто ты, где таишься, что замышляешь? Что должно было случиться семнадцать лет назад, чтобы ты захотела извести нас всех?

Мы же были детьми. Это же была игра.

Я узнаю, подумала Май. Вздрогнула… кто-то только что был за спиной. Оглянулась. Кувшин с водой, хлеб, салфетки. Спасибо, кто бы ты ни был.

* * *

Хеваин отложил записи в сторону. Голова гудела. Столько информации за неполные трое суток! Сон не идет, настолько возбужден. Но надо бы отдохнуть.

«Хеваин Эммер эс Ваттар эр Нерейт. Я знаю тебя».

Откуда? Он дал запрос… и представитель дома Ваттар эр Нерейт обрадовался, когда узнал, что… Да, баронесса была так благодарна, что усилиями Хеваина Эммера ее и семью удалось вывезти из зоны военных действий, что добилась для него титула. Пусть и формального. Но ей сказали, что Хеваин давно умер. Будет рада, очень рада увидеть спасителя. Баронесса Дартенн аи Ваттар-Таэр эс Ваттар эр Нерейт уже в преклонном возрасте, так что не соблаговолит ли…

Соблаговолит. В ближайшее же время, как только найдется несколько часов. Тем более, это недалеко.

Хеваин вспомнил про мину.

Отложил бумаги в сторону и пошел погулять.

— Могу чем-то помочь? — спросили у него голосом Майтенаринн.

Только не это…

Тень довольно улыбалась, сидя у стены. Ее улыбка не очень-то сочеталась с траурным облачением. Правда, черной ленты под подбородком нет.

— Откуда вы, Тень?

— О, я родилась совсем недалеко отсюда.

— Я не это имел в виду… извините.

— Ах, да. Вы подумали о мине. Баронесса должна была позвонить вам сегодня, — голос Тени изменился, стал похож на тот, что Хеваин слышал по телефону. — Будет очень рада вас увидеть, — голос стал прежним, голосом Майтенаринн. — Вы слегка ее опередили.

Хеваин нахмурился.

— Никакой баронессы не существует?

— Отчего же. Существует и здравствует, вы действительно спасли ее сорок пять лет назад. Должна была существовать… пока бы вы не предложили ей съездить в гости, в Тегарон. Вы ведь предложите, Хеваин?

— Полагаю, да. До Гражданской у нее были владения и в Тегароне.

— Вот и все. Нажимаем во-о-от на эту кнопочку. Избавляемся от вас обоих и делаем ба-а-альшую гадость Ее Светлости. Гениально?

— Отвратительно.

— Ну-у-у, — Тень прыгнула, опускаясь перед ним на корточки. — У меня все всегда получается превосходно, поверьте. Могли бы и похвалить.

— Слушайте, вы меня пугаете.

— Я знаю, — Тень встала, подошла к нему вплотную. Сходство с Майтенаринн было устрашающим. — Хеваин, — произнесла она другим, спокойным, голосом. — Я же все рассказала. Во всем призналась. Я сделаю для вас что угодно, — шепнула она. — Только намекните.

Его тянуло к ней… к ложной Майтенаринн… хотелось пасть на колени, подчиниться…

— Станьте кем-нибудь еще, — предложил он, сумев справиться с наваждением. — Не будет так… двусмысленно.

Тень рассмеялась, отодвинулась.

— Я просто играю, — созналась она. — Хеваин, со мной никто не справится. Если мне прикажут, я «углажу» кого угодно. Осечек не бывает.

Корреспондент вынул из кармана пачку фотографий. Тех самых, «зарубежных выездов» Светлой. Показал несколько снимков.

— О да, — согласилась Тень. — Это были отличные дни. Я здорово отдохнула.

— Но зачем?

— Этого я не могу сказать.

— Тоже мне, загадка. Должны были «пригладить» их? Чтобы потом приехать и «уговорить» сделать что-нибудь?

— Ах, какой вы умный, — протянула Тень. — Да, Хеваин. Они уже все вот здесь, — показала сжатый кулак. — Подойти, — она подошла, — обнять, — обняла. — Шепнуть несколько знакомых слов и погладить вот тут… не бойтесь, не буду гладить.

— Знакомых слов? Ведьма для каждого… и для каждой придумала особые слова?

— Конечно. Но я… знаете… люблю пошалить. Я не те слова им говорила. Другие. Моя прежняя хозяйка их никогда не сказала бы…

— Ma es matafann ka…

— Вы все знаете, — огорчилась Тень, отходя в сторону. — Зачем спрашивали?

— Только что догадался. А одежда, в гардеробе у Май — тоже ваша?

Тень хлопнула себя по лбу.

— Надо будет попросить, переодеться как-нибудь.

Все равно она ей мала. А мне хочется выглядеть красивой.

— Вы и так красивы. Очень красивы.

— Не я, а Госпожа. Сама я… вот, смотрите.

Тень отвернулась. Через некоторое время повернулась вновь. Худенькая, светлолицая. Веснушчатое круглое лицо, большие зеленые глаза, тонкие губы, рыжие лохмы — стожок сена на голове.

— Видите? Пугало…

Тень вновь отвернулась… и через несколько секунд вернула облик Майтенаринн.

— Вы и сами красивы. Нет, правда. Кстати, можно попросить об одолжении?

— Смотря о каком, — Тень подмигнула.

— Перестаньте. Хельт оставил несколько адресов и фотографий. Старых, очень плохо сохранившихся. Но я узнал вас, Тень. Я знаю ваше имя. Эс…

— Нет… не вслух! — Тень посерела. — Прошу… не надо. Ведьма сразу узнает, где я. Вы убьете и меня, и всех, кто будет рядом. — Она покачнулась, неловко уселась прямо на пол.

— Я не знал, — Хеваин присел, помог ей подняться. — Ладно. Я передам все это вашей… Госпоже.

Тень поклонилась.

— Я не забуду, клянусь. Корреспондент усмехнулся.

— Вы вчера сменили Госпожу. Вы ведь можете сделать это вновь? Боюсь, вашим клятвам цена невелика.

Тень опустила голову. Речь ее изменилась, голос стал тихим.

— Не надо так. Я скажу вам… Вы добрый. Нет, я честно! Тень может сменить хозяина, только если хозяин намерен убить свою Тень. Иначе — смерть. Настоящая. Долгая, ужасная, окончательная.

Она опустилась прямо на пол. Хеваин присел перед ней.

— Знаете, Ведьма… она — водоворот. Она отбирает, поглощает, душит. Съедает своих слуг. Нет, не буквально. Королева — солнце, Хеваин. Хотя сама не знает этого.

Она отвернулась. Хеваин взял ее за руку.

— Я видела ее Темную луну. Видела всех вас в тот момент. Я должна была убить вас еще в ту ночь… но лицо, ее лицо. Я решилась. Я решила предать Ведьму. Не думала, что Королева подарит мне жизнь. Я сделала всем вам очень много… плохого. Но я хотела увидеть ее лицо. Еще раз.

Хеваин осторожно обнял ее за плечи.

— Извините, Тень… Я не знал.

— Меня никто не жалел, — всхлипнула Тень. — Только проклинали, мучили. Правда. Спасибо… я мерзкая, Хеваин, страшная, не доверяйте мне. Никогда.

Хеваин молчал.

Тень тяжело вздохнула.

— Ладно. Идемте, поглядим на фотографии. И посетите баронессу сегодня же. Я должна была убить и ее, не знаю уж, за что. Я расскажу, как спасти ей жизнь. Спасибо… Хеваин…

* * *

Реа проснулась далеко за полдень. Интересно… рядом с ней стояло традиционное питание для строгого траура. Родниковая вода, пресный хлеб. Съела. Выпила. Несмотря ни на что, было очень вкусно.

— Что-то не так? — послышался голос.

Рядом, у стены, оказалась Тень.

— Очень интересно. Это ты принесла?

— Я. Ошиблась? Хочешь настоящего обеда?

Нет, не надо. Как ты вошла?

— Тайна. Воин… давно хочу попросить тебя… померяться с тобой силами.

— Прямо сейчас? — усмехнулась Тигрица, открывая платяной шкаф. — Почему бы и нет. Слушай… отвернись, что ли.

Тень пожала плечами, метнулась за дверь.

— Что у тебя может быть нового? Я уже пять лет живу среди вас. Ну например. Шрам на правой ключице. Три года назад, тренировочный бой на турнире Сатта-Каэ Союза Шеам. Первое место, два балла, второй уровень мастера, «каэтри».

— Ты слишком много знаешь. Думала когда-нибудь над этим?

— Да, но смерть в данном случае не помогает.

В тренировочном зале никого не было. Охрана обычно занимала его ближе к вечеру.

— Фехтование? Как насчет шпаг? — предложила Тень.

— Можно.

Они надели маски, вышли на полосу… Двенадцать-ноль в пользу Тени.

— Здорово, — похвалила Тигрица. — Шесты?

— Почему бы и нет?

Семь критических попаданий в пользу Тени. Три — слабых. У Реа — ни одного.

— Ничего не понимаю, — честно призналась Реа. — Что я, все забыла?

Тень хихикнула.

— Нет, не забыла. Просто с Тенью никто не сравнится.

Реа закрыла глаза.

— Давай-ка еще раз.

Тень коротко поклонилась, замерла, опираясь на шест. На вид — не успеет среагировать ни на один выпад слева, не успеет уйти от удара снизу.

«Я Тень, мне служит мрак, мне солнце — враг…»

Реа медленно подходила, держа шест отведенным в сторону. Тоже — обманчивая незащищенность. Тень смотрела куда-то поверх.

«Мне ваши тени открывают все секреты…»

О да… ты слушаешь мои собственные эмоции… впитываешь намерения… сливаешься с моей тенью… Я зеркало, Тень… Я сама становлюсь тенью… Я готовлюсь отразить тебя, я не нападаю.

Улыбка появилась на губах Тени, глаза ее подернулись дымкой.

«Я Тень, я сею страх у вас в сердцах…»

Реа двинулась к Тени, сохраняя пустоту внутри, вслушиваясь в себя… вслушиваясь в чужое присутствие…

«Склонись, я пощажу. Не то — простись со Светом…»

Есть. Есть чужое присутствие… есть неуверенность…

«Склонись, я пощажу».

Неуверенность растет… нападай, Тень.

«Склонись, я пощажу».

Я ближе, ближе…

«Склонись, я пощажу».

Короткий замах… Тень слегка отступает назад, чтобы нанести широкий пологий удар сверху вниз… И чужой шест останавливается у самого ее виска.

— Браво! — Тень улыбнулась. — Учишься, Воин. Учись, пока я жива.

— Ты же собиралась жить вечно.

— Жить вечно рядом с тобой? Ну нет.

Реа кивнула, отошла на исходную позицию.

— Повторим?

— Конечно… Восемь-два в пользу Реа.

— Ну что, злодейка-Тень не так уж бесполезна?

— Ты странная, — Тигрица вернула шест на стойку, направилась в душевую. Тень скользнула за ней. — Расскажешь, как ты оказалась у Ведьмы?

— Потрешь мне спинку — расскажу. Взмокла я… давно меня не побеждали.

— — —

— Королева во-о-он там, — указала Тень. — Бродит… по дому. По Северному дому. Слушает. Ищет.

— Откуда ты знаешь?

— Я обязана знать, где моя Госпожа.

— К Ведьме это тоже относится?

— Уже нет. Гриф знает, где она была, не беспокойся. Я выполняю обещания.

Тень остановилась у развилки, указала рукой.

— Ласточка там. Сидит у скамейки. Два новых цветка на ее кустике.

— Ты начинаешь меня пугать, Тень, — Тигрица посмотрела ей в глаза. — Откуда знаешь?

— Видела. Вчера, пока вы мои сюрпризы осматривали. Молодчина, птичка, неплохо у нее получается.

— Ладно. На этот раз я. Потом пойдем к Королеве. Тигрица вернулась быстро.

— Знаешь, как прекрасно быть Тенью без хозяина? Как я жила! Слов нет. Спасибо Королеве…

Тигрица приостановилась.

— Май? За что? Тень нахмурилась.

— За все, зубастенькая. Не скалься, не страшно.

Тигрица фыркнула.

— Так за что ей «спасибо»?

Тень остановилась, спросила серьезно.

— Воин, игра продолжается. Это Вопрос?

Реа ощутила холодок, проползающий по спине. Что-то очень простое… что-то совсем простое они упускают из виду. Проклятье. Игра продолжается. Думай, Реа, ищи ответ. Но проиграть Вопрос Тени… ты ведь не знаешь, сколько Вопросов ей уже проиграла.

— Нет, Тень.

— Тогда я ничего не слышала. Так вот, лет семь назад ко мне постучалась Ведьма…

* * *

Тень — Эсстер ан Аратрин эс Метуар эс ан Тегарон — выглянула в окно. На пороге стояла дрожащая девушка: серебристые волосы, светлое лицо, старая, насквозь мокрая одежда, еле живые сандалии. Что такое? Откуда она? Невысокая, худенькая… Истощенная. Так и шла сюда, под дождем?

Эсстер сама подбежала к входной двери. Открыла.

— Миан? Ты?! Что с тобой?

Кивком велела прислуге впустить неожиданную гостью.

— Переоденьте ее… проводите в гостиную.

— Сс-спасибо, Эс-с-стер, — кивнула Миан. — Эт-т-то…

— Переоденься. Отогрейся и поешь. Потом поговорим.

Эсстер сидела, рассматривала гравюры (добыла у дальних недругов Метуар, по ту сторону гор, за границами графства; украла, «просочившись» по стене). Я Тень… я настоящая Тень… Я похвастаюсь тебе, Миан, извини…

Миан вошла и сразу же упала на колени. Губы ее дрожали. Какой она стала красивой…

— Эсстер. Я Миан, Ведьма. Помнишь меня? Помнишь ту игру? Остров, бурю?

Эсстер поднялась.

— Да, Миан… Я Тень. Я уже пробовала… свои силы. Так ты… тоже? А остальные?

— Не знаю про остальных. Меня все гонят, все… Эсстер, со мной все, как в той проклятой сказке. Все отняли. Всех родных убили. Я нищая, я никто. Я пришла к ней, поговорить… меня выгнали, выбросили в грязь. Все, как в сказке, будь она проклята. Прогоняют. Спускают собак. Три раза у позорного столба… я не могу больше. Помоги, умоляю! Помоги хоть ты!

— Успокойся, Миан. Кто? К кому ты пришла?

— К Королеве. Там, в Тегароне. Меня к ней не пустили, велели убираться.

— Не думаю, что они будут в восторге от визита Метуар, — покачала головой Эсстер. — Оставайся пока у меня, Миан. Расскажи по порядку.

Почти три месяца все было прекрасно и интересно… Они находили у себя новые умения… помогали друг дружке, по-детски хвастались. Миан быстро училась. В точности, как в сказке. Надо было перечитать сказку, Эсстер, вольная Тень. Надо, надо было…

…потому что однажды ты не расслышала, что именно говорит Миан, протянула ей руку…

И мрак из слуги неожиданно стал хозяином. Безжалостным. Ненасытным.

* * *

Тигрица споткнулась на ровном месте.

— Ты из Метуар?

— Что, непохоже? Давно уже не была дома, надо заглянуть. Все труднее вспоминать свой собственный облик. Но пропавшей меня так и не объявляли. Умершей — тоже. Мама еще верит, что я вернусь.

— Ты… это ты сделала так, чтобы меня… чтобы баронесса…

— Да, я, — призналась Тень. — А что? Я оставила тебя без крыши над головой, Тигра, без всего. Мне захотелось сделать что-нибудь доброе. Что с тобой?

Реа-Тарин остановилась.

— Мой прежний дом… моя семья… Я что-то припоминаю. Очень смутно. Что с ними случилось?

Тень вздохнула. Долго глядела на Реа-Тарин.

— Я, Тигра. Я с ними случилась. Миан побывала и у вас, но ее не пустили на порог, спустили собак. И она… несколько месяцев спустя… когда я дала ей руку… по глупости… Она приказала мне, для начала…

Реа-Тарин почувствовала, что ноги не держат ее. Прислонилась к старой, могучей сосне, уселась под нее. Тень осталась стоять.

— Продолжай, — Реа смотрела в сторону.

— Это я. Я перебила всех, кто был в замке, сожгла замок. Я должна была убить и тебя. Но не смогла. А Ведьма ни о чем не спрашивала… только веселилась. Я принесла тебя в порт, велела отвезти подальше от Шеам. На другую сторону света. Парусник назывался «Тарин-Ран». Спустя несколько лет я снова встретила тебя в Тегароне. Через месяц после этого тебя удочерила баронесса Эврин эс Метуар эс ан Тегарон. Моя мама.

— Сядь рядом, — приказала Реа-Тарин. Ее начала бить дрожь.

Тень послушно уселась.

— Как… как Миан смогла…

Тень посерела.

— Тигра. Не произноси ее имя. Королева здорово придумала, что похоронила ее, теперь Ведьме не покажется мало ни под солнцем, ни под луной. Но она все слышит, она все помнит. Когда-нибудь она проберется за пределы графства. И начнет заново.

— Как… что… — Реа-Тарин неожиданно упала на землю, лицом вниз, и заплакала. Тень молча сидела рядом, держа Тигрицу за руку.

Наконец, Реа поднялась с земли. Губы ее подрагивали.

— Реа, — Тень произнесла тихо. — Она обожает бить по родственникам и друзьям. Наверняка уже думает, как бы извести Метуар под корень.

— Замолчи, — Реа смотрела на нее злобно.

— Не надо! Ты ненавидишь ее. Ты лечишь ее этим, Реа. Даешь ей силы.

Тигрица резко ударила Тень ладонью по лицу.

— Заткнись, будь ты проклята!

— Прошу, выслушай ме…

Реа резко развернулась… «погладила» Тень по животу. Тень рухнула на спину, не издав ни звука.

Сумрак опустился и рассеялся. Губы Тени дрогнули.

Тигрица встала над ней, сжав зубы, приготовившись ударить еще раз. Потянулась за кинжалом.

— У меня был младший брат, — произнесла она. — Грудная сестра. В замке гостили наши дальние родственники. Слуги… это были прекрасные, честные люди. Сейчас ты умрешь за каждого, гадина. Умрешь десятикратно. Ведьма ни при чем, ты могла отказаться. Могла умереть сама. Вставай!

— Ты милосерднее Ведьмы, — прошептала Тень, не открывая глаз. — Больно, но быстро. Да, я могла отказаться.

Она закашлялась. Медленно, шатаясь, поднялась. Взглянула Тигрице в глаза.

— У меня в замке оставалось две сестры. Больная мама… она всегда болеет осенью. Дед с бабкой, кое-кто еще. Я все равно убила бы твоих родичей, но вначале — своих. Медленно и жестоко. Давай, Реа. Я умру за своих. Долго и мучительно. Хотя бы по разу. Я заслужила.

Реа безвольно осела наземь. Бросила кинжал. Закрыла лицо руками.

Тень уселась рядом.

— Разве можно так? — спросила Тигрица горько. — Я… ладно. Остальные при чем? За что?

Тень подняла кинжал, повертела в руках.

— Тигра, она… говорит во сне. Знаешь, что у нее на уме? Она перебьет нас всех, сравняет с землей города, где мы жили… Но Королева нужна ей живой. Только живой.

Тигрица не шевелилась.

— Я ей уже не нужна. Я должна была сжечь Университет, привезти ей Королеву и отправиться в Метуар. На последнюю встречу с семьей. Очень трогательно. Но Королева проснулась… я увидела ее. И поняла, что выбрала не ту сторону.

— Ты чудовище, Тень. Страшное, трусливое, коварное чудовище.

— Я не чудовище. Я Тень. Хочешь отомстить мне? Когда мы все закончим, попроси Королеву избавиться от меня. Я расскажу, как убить меня навсегда. Прямо сейчас.

— Нет, Тень. Ты будешь жить. Ты будешь помнить все, до последнего мгновения. А забудешь, я напомню.

Тень долго смотрела ей в глаза. Тигрицу, как и Хеваина, охватывало ощущение нереальности, до того Тень походила на Майтенаринн.

— Реа, я ведь не тронула тебя. Я спасла тебя тогда. Так кто из нас чудовище?

Реа отвела взгляд.

— Ты только что меня убила… это помогло? Хоть как-то? Если помогло — продолжай. Никто ничего не узнает, слово.

Тигрица подняла взгляд. Тень протягивала ей кинжал. Помедлив, Реа забрала его. Вложила в ножны. Тень присела перед ней, протянула руку.

— Королева ждет нас, Тигра. Давай поможем ей. Я к твоим услугам — в любое время.

— — —

Майтенаринн не без опаски подошла к дому. Восстановительные работы уже начались, но ей никто не запрещал ходить, куда вздумается. Все скрывали лица, склонялись, если могли — чтобы не оскорбить траур. Майтенаринн зашла в относительно неповрежденную часть дома. Охрана неслышно двигалась следом.

Пусто. На сей раз — пусто. Выветрилось.

Дверь в ее комнату.

Май нашла силы войти.

Все также, немного больше пыли. Здесь тоже… многое рассеялось. Что-то изменилось… что-то не так. Майтенаринн оглянулась. Увидела на пороге… саму себя. Тень. Та отрицательно качала головой. Сделала жест — тем.

Майтенаринн повиновалась. Несколько охранников двигались за безмолвной Тенью. Ты скользнула к комнатушке под лестницей. Здесь уже не клубилось облако, кричащее «повинуйся!». Тень поднесла ладонь к стене…

Часть стены сдвинулась в сторону. Охрана жестами показала— мы первые. Тень не возражала. Указала ладонью — там, внизу.

Май осторожно спустилась вниз. Небольшая комната. Пахнет чем-то неприятным, затхлым.

Зеркала. Кругом. На каждом — трещина. Запах… очень тяжелый. И эхо. То самое, вязкое, неприятное.

«Повинуйся»… — Миан.

«Да, Госпожа», — Ройсан.

«Приведи ее. Приведи живой».

«Да, Госпожа».

«Приведи ее в подземелье…»

И все. Отсекло. Тень сделала знак… Май медленно оглянулась.

На зеркалах появлялись новые трещины. Одна поверх другой. Трещины множились… Охрана бросилась к Май, чтобы защитить ее, прикрыть. Тень указывает — ничего страшного, смотрите.

Зеркала осыпались тончайшей пылью. За одним из них показалась дверь.

Тень показала туда, сделала знак — ребром ладони по горлу. Указала на Май, отрицательно покачала головой. Указала на охрану… нет, вас мало. Прижала палец к губам, медленно, оглядываясь, прошлась по комнате.

Подошла к Май, махнула в сторону лестницы наверх. Жалобно указала глазами — уйдем.

Май долго стояла у двери в стене. Оттуда веяло чем-то неприятным. Живым, дремлющим, враждебным. Нет. Не сегодня. Не сейчас.

Охрана долго запечатывала спуск вниз, в комнату, где были зеркала. Рабочие спешно покидали дом. Ясно… такой сюрприз в казавшемся безопасном месте.

Глава 5. ПРАВИЛА ИГРЫ

Вечером появился Масстен. Чародей был еще слаб, но уже мог ходить, и — о чудо! — улыбался. Он долго смотрел на многозначительно усмехающуюся Тень, отвернулся. Выпили — кому что было позволено — за здоровье Чародея. Долго хвалили Саванти. Хлыст был сильно смущен и постоянно поглядывал на Майтенаринн. Та делала вид, что не замечает.

Наконец Май поднялась. Напряжение, исходившее от Реа, было непереносимым.

— Хеваин… Ани, Гриф, Чародей. Если не возражаете… мы устроим небольшой девичник. Мы скоро вернемся. Не уходите, ладно?

Те кивнули.

— Мужчинам всегда есть, о чем поболтать, — пропела Тень, двигаясь бесшумно и изящно.

Они прошли в комнату отдыха. Ту самую. Ласточка вздохнула, когда двери закрылись за ними.

— Тень, — Май подняла взгляд и та, к которой обращались, выжидающе взглянула в глаза. — Можешь стать самой собой. Покажи нам, как ты выглядишь. Я разрешаю.

Тень кивнула, отвернулась, присела… через несколько секунд на Реа, Лас и Май уже глядела известная Хеваину веснушчатая рыжеволосая Эсстер. Взгляд ее оставался взглядом Тени — иронический, немного издевательский.

— Говори, Реа, — Май не отводила взгляда от Тени.

— Я не доверяю ей, — с трудом произнесла Тигрица. — Не скрою, есть и личные причины. Но она… она непостоянна, мы не можем ей верить. Я не могу, Королева. Прости.

Тень не изменилась в лице.

— Говори, Тень.

— Госпожа… — Тень оглянулась. — Реа… мне повторить рассказ?

— Май.

— Что, Госпожа?

— Обращайся ко мне «Май». По имени. Тень побледнела.

— Правило, Госпожа… Королева. Я не смею. Это смерть. Окончательная, настоящая.

— Это Правило не вредно отменить. Я не помню такого Правила. Оно больше не действует.

Тень медлила… опустила взгляд.

— Ты не повинуешься, Тень? — спокойно поинтересовалась Майтенаринн.

Тень рухнула на колени так, словно ей отсекли ноги.

— Нет… — на лице ее проступил ужас. — Я повинуюсь, повинуюсь… Госпожа… — Тень закрыла глаза. — Май…

Никто не шелохнулся.

Тень сделала глубокий вдох, прижала руку к груди.

— Я жива… — прошептала она. Подняла на Майтенаринн взгляд, полный восхищения. Обняла колени Королевы, замерла.

— Встань, Эсстер, — попросила та тихонько. Тень медленно встала на ноги.

— Ведьма, — голос Тени дрогнул. — Она… она будет знать, если мое имя…

— Это Правило тоже придумала Ведьма, Тень. Отныне оно не имеет силы.

— Спасибо… Май. Хорошо. Слушайте.

— — —

— Как ты могла? — спросила Лас тихонько. — Тень… Эсстер. Это ужасно. Как ты смогла… сделать такое?

Тень покосилась на Ласточку.

— Лас… ты знаешь, что такое — быть Тенью?

— Нет. Но то, что ты сделала…

— Реа, хочешь узнать это? Это страшно, предупреждаю.

— Нет, — хрипло ответила Тигрица. — Никогда.

— Лас, может быть, рискнешь? Ты все поймешь. Лас-Таэнин долго глядела на Тень. Взглянула на Май.

Та кивнула.

— Если не боишься, Ласточка. Лас сделала шаг вперед.

— Давай, — разрешила она.

Тень поманила ее туда, где на полу находился густой ковер.

Мягко вынудила опуститься на колени. Встала позади.

— Ой… я забыла. Ты не… никогда не позволяешь «гладить за ушками».

— Никогда, — подтвердила Лас холодно.

— Зря, — проворковала Тень. — Много потеряла, много… Лас молча поднялась и направилась к двери. — Лас…

Лас продолжала идти.

— Лас-Таэнин эр Тегарон.

Лас остановилась, оглянулась. Тень стояла на коленях, склонив голову.

— Не надо… я неудачно пошутила. Больше не повторится.

Лас вернулась. Медленно опустилась перед Тенью.

— Тогда так, — Тень некоторое время была в раздумье. — Тебя мы трогать не будем… сама сделаешь. — Она сняла куртку, блузку, осталась в положенном правилами приличия «светлом поясе» — закрывающем почти весь живот, часть спины.

— Essen valei haiteni, — указала Тень на свою голову. Лас непонимающе оглянулась.

Реа подошла к ним.

— «Котенку моют голову», — пояснила она. — Сейчас… нет, не снимай перчатки.

Реа положила пальцы левой руки Лас на затылок Тени, указала, куда какой. Лас наклонилась, запоминая, кивнула. Точно так же Реа положила правую ладонь Лас между лопаток Тени.

— Немного не так, — отозвалась Тень, не поднимая головы. — Мизинец… на одну четвертую «куан» выше и правее.

— Там нет активной точки, — возразила Реа ровно.

— Лас… Реа знает об этом все, но сделай, как я сказала. Реа пожала плечами, сдвинула мизинец Ласточки.

— Лас, запомнила? Та кивнула.

— Теперь снимай перчатки. Когда я… наклоню голову… пальцы должны быть на местах.

— Что делать?

— Ничего. Ждать. Можешь повторять вот эту фразу, — Тень шепнула Лас на ухо. — Размеренно, медленно.

Лас усмехнулась. «Ven Sinn eraide ahn tva Rei…» — «Я Тень, мне служит мрак…»

Тень протянула руку к накидке Лас, к верхней пуговице. Та поймала ее руку, не изменяя выражения лица.

— Только две пуговицы, Лас. Только две верхних пуговицы.

Ласточка, сохраняя невозмутимость, расстегнула их сама.

— Готова?

Лас кивнула, сняла перчатки, положила руки. Тень вздрогнула.

Медленно подняла голову так, чтобы коснуться подбородка Лас.

Замерла, закрыв глаза.

Лас закрыла глаза, губы ее чуть шевелились,

В комнате стало сумрачно. Холодом повеяло от Лас и Тени.

Майтенаринн поймала ее. Очертания Лас исказились. Реа бросилась к ней,

— Она знает, что делает.

Тень рывком отстранилась, тяжело дыша. Лас непонимающе глядела на нее.

— Что чувствуешь, Лас? — спросила Эсстер, поднимаясь на ноги.

Ласточка смутилась. Прижала ладонь к животу.

— Тепло… Отсюда и выше.

— Получилось, — заметила Тень. — Теперь встань… нет, ничего делать не надо. Просто смотри мне в глаза. Будет страшно — крикни, все сразу же кончится. Ясно?

Лас-Таэнин кивнула.

Тень замерла напротив нее, на расстоянии двух шагов.

— Повторяй, — велела Тень. — Я Тень, мне служит мрак…

— …мне служит мрак, мне солнце — враг…

— Мне ваши тени…

— …открывают все секреты…

— Я Тень…

— …я сею страху вас в сердцах…

— Склонись, я пощажу! — воскликнула Тень, указывая рукой на Лас. Та замерла, склонила голову.

Реа прижала ладонь к губам. Если бы Тень не была выше ростом, если бы они с Лас были одинаково одеты…

Две Лас-Таэнин. Но настоящая… о небеса… ничего. Ни эмоций, ни запаха… пустота.

— Подойди ко мне, — велела Тень. Лас повиновалась.

— Сядь.

Послушно опустилась на пол.

— Возьми, — Тень протянула Лас острый нож.

— Тень, — Реа сделала шаг. — Если ты…

— Она не пострадает, — заметила Тень. — Королева, я клянусь жизнью.

Май кивнула, хотя и побледнела.

— Ты Тень, — Тень вручила нож Лас. — Ты не подвержена смерти. Покажи!

Лас послушно размахнулась и вонзила нож себе в сердце.

Тут же рывком извлекла его из раны.

Закричала… страшно закричала, падая на пол.

Реа кинулась к ней, расстегивая накидку, злобно глядя на обретшую свой, личный облик, Тень.

Реа не верила глазам… Рана за несколько секунд стала таким же серебристым шрамом, что она видела на самой Тени. Шрам сходил на глазах. Реа еще раз осмотрела тяжело дышащую Лас-Таэнин, застегнула на ней накидку, помогла подняться на ноги. Лас… настоящая. Нет жуткой пустоты. Есть ужас… жалость, боль…

Лас глядела Тени в глаза, прижимая руку к сердцу. К кровавому пятну на одежде.

— Так Тень чувствует себя, когда ею управляют, — Тень оставалась невозмутимой. — Ты была в моей власти всего три минуты, Лас. Я не знала свободы много лет. Ты умерла всего лишь раз, быстрой смертью. Я умирала сотни раз. Иногда — долго, чтобы развлечь Ведьму.

— Что… что с тобой было? — голос Реа дрогнул.

— Чернота… — отозвалась Ласточка. — Нет опоры… ничего нет. Я… вся на виду. Меня тянут, тянут… вынуждают… Я не могу, не спрашивай, — она закрыла лицо руками.

Реа долго смотрела на Тень.

— Если я должна извиниться, скажи.

Тень уселась на ковер, потерла глаза.

— Нет, Реа. Это… как снежная лавина. Меня снесла одна. Ты попала под другую. Май… нужно успеть остановить еще одну.

Майтенаринн кивнула.

— Слушай меня, Тень, — Тень вскочила на ноги, встала перед ней.

— Можешь быть самой собой. Ты не должна вводить в заблуждение моих друзей. Если ты на нашей стороне, ответишь на все вопросы. Если хочешь что-то сохранить в тайне — попроси об этом.

— Слушаюсь, Май.

— Нам лучше вернуться. Время уходит. Реа… ты доверяешь ей? Теперь?

— Да… Королева. Она права, это — лавина. Но есть вещи, которые я все равно не смогу простить.

Тень опустила голову.

— Да, Тигра.

Май и Реа направились к выходу. Лас подошла к Тени, прикоснулась пальцами к ее правой щеке.

— Мне жаль… что так получилось, Тень. Честно. Эсстер присела, придерживая пальцы Лас у себя на щеке.

— Спасибо. Я привыкла, Лас. Я хочу увидеть Ведьму… показать, что мрак не на ее стороне. И научить законам гостеприимства.

— — —

— Заговор Восьми, — повторил Масстен мечтательно. — Так его назовут, когда нас арестуют. Мы сошли с ума, это точно.

Гриф пошевелился.

— Убежище, о котором вы говорили, Эсстер, — Тень подняла взгляд. — Там уже никого нет. — Спокойно, — он поднял руку. — Объект… Ведьма… была там недавно. Судя по тому, что мы обнаружили, у нее очень плохо со здоровьем. Вероятно, с рассудком. К сожалению, под Тегароном полным-полно пещер. Пока не удалось проследить ее путь.

— Следы… — произнесла Тень. — Следы на поверхности. Там, где она появится, все будет сохнуть, люди будут раздражительны, птицы покинут гнезда. Если она выйдет за пределы графства… если попадет в место, где Светлую не почитают, нам будет очень весело. Никакого Праздника не потребуется.

— Что мы, собственно, хотим? — осведомился Саванти. — Убить ее? Теоретически… если навести боеголовку мощностью в пять-шесть тысяч, точечной фокусировки… Никакая пещера не спасет. Здешние пещеры не очень глубоки.

— Не соглашусь, — Хеваин покачал головой. — Не забывайте, я прошел почти всю Гражданскую.

— Ани, — Масстен побарабанил пальцами по столу. — После «Ската» я уже ничему не удивлюсь, но… У тебя есть личная военная база?

— Ладно, — проворчал Саванти. — Уж и помечтать нельзя. Так что мы хотим?

— Ее нельзя убивать, — заявила Тень. — Так, как вы это понимаете. Это будет что-то ужасное.

— Что тогда? — осведомилась Реа. — Будем ходить по пятам и перевоспитывать?

Тень подошла к креслу Реа.

— Она оставила много сюрпризов. Все они сработают, если ее убьют. Хочешь ее убить, разорвать на части? Я — хочу. Я берусь ее выследить. А вы тем временем нарисуете новые карты мира. Тегарон там можно не указывать.

— Мы должны ее полюбить всей душой, Ведьма исправится, все окончится, — иронически заметил Гриф.

Тень мрачно воззрилась на него. Масстен кашлянул.

— Эсстер, вам придется рассказать все о… Ведьме. Что она могла оставить? Чего следует опасаться?

— Расскажу, — кивнула Тень. — Только верните мне рыбку.

— ?

— «Ската». Обожаю его. Последняя марка, специально добывала.

Саванти и Масстен переглянулись. «Скат-Т2» исчез под курткой Тени, та погладила его, «уговаривая» стать неприметным.

Тень глубоко вздохнула.

— Она оставила много интересного. Я знаю, что-то есть в Левватен. Но начните с личной охраны ее Светлости. Когда-то Ведьма собиралась сделать из Ее Светлости особую, самую ценную «куклу».

— Это невозможно! — возразил Масстен. — Там все чисто!

— Да? Прочитайте им… — Тень продекламировала строки одного из указов о наступающем Празднике Возрождения. — Только так, чтобы их было не более двух или трех одновременно. Это должно было сработать на Празднике. Я расскажу про другие ловушки. Чуть позже.

Реа поманила Майтенаринн и Лас-Таэнин в сторонку.

— Май, Лас. Отдохните. Вам очень надо. Тебе, Ласточка, особенно. Мы что-нибудь придумаем, слово.

Майтенаринн кивнула.

* * *

Траур отучает думать от первого лица. Иногда это полезно. Голова немного отдохнула… если бы не страшная история о семье Реа… Бедная Тигрица. Да и Тень — я не могу уже назвать ее «злодейкой». Лавина…

Когда я вернулась, чтобы взглянуть на терминал (все больше сообщений… ох, несчастная я — только и дел будет, ездить из города в город), Ласточка уже обосновалась в кресле. С медвежонком. Я снова прикрыла ее пледом… Отдыхай, птица. Она улыбалась во сне. Иногда губы ее произносили имя… я знала, чье. Поговори с ней, Дени… О чем-нибудь приятном. Если по ту сторону есть приятные темы для разговора.

Встала у входной двери… открыла ее.

Тень.

В моем облике.

— Заходи, — я впустила ее. — Лас… там…

— Знаю, Гос.. Май. Я не потревожу ее.

— Что ты хотела? Тень удивилась.

— Я Тень… быть рядом с вами, Госпожа… Май.

Мои апартаменты превращаются в постоялый двор. Мы прошли через кабинет. Лас пошевелилась в кресле, но не проснулась. Я села у кровати.

— Давно ты… живешь рядом со мной?

Она не удивилась.

— Давно, Май. У ваших ног — почти пять лет.

— «У твоих».

— Простите?

— Если обращаешься «Май», можешь говорить мне «ты».

— Спасибо, Май. Я следила, чтобы ты ни с кем не говорила, чтобы пила таблетки. Кроме того… У Ведьмы давно уже нелады с памятью. Иногда она приказывала дать только одну таблетку — ты ходила весь вечер злая, сонная. Иногда давала три. Тогда ты бредила… я выходила вместо тебя.

Я вспомнила жуткое «эхо» в номере у Лас.

— Лас… ее напугала ты? Или сама Ведьма?

— Я. Малышка неплохо поработала кинжалом. Она храбрая, Май. Многие не пережили такого визита.

— Эсстер… Что ты помнишь об острове?

— Ничего. Ведьма приказала забыть. Я забыла.

Я налила воды, ей и себе. Тень выпила, кивнула.

— Спите, Госпожа. Я приду утром. Не буду сидеть рядом… вижу, вам неприятно.

— Ты хотела о чем-то попросить.

— Да, Госпожа. Когда все кончится, отпустите меня. А лучше — прикажите умереть. Я устала быть чудовищем.

— Я отпущу тебя сейчас. Хочешь?

— Нет. Она снова придумает способ. Она отыщет меня. Я слишком ценный инструмент, Госпожа.

— Май.

— Май. Больше ни одной просьбы. Никогда. Только эта.

Я кивнула.

— Спасибо, — она коротко поклонилась и… словно испарилась.

Привыкай, Май, спать в кресле. Спать одетой.

* * *

— Ладно, давайте все-таки мыслить последовательно. Масстен выбросил обертку из-под очередной пачки печенья в корзину. Промахнулся.

— Мы имеем дело с уникальным явлением. «Пси», у которой совершенно необычный, трудно объяснимый потенциал. Но мы не в состоянии разыгрывать битву добра со злом и гоняться за ней по всему свету. Надо объяснять, почему? Мои полномочия ограничены Университетом. В мои обязанности не входит охота на сказочных персонажей. Теперь, когда мы — личная охрана Светлой, полномочий стало больше. Но я даже отдаленно не предполагаю ловить Миа…

— Ведьму, — резко перебила его Тень.

— Ведьму. Не предполагаю ловить Ведьму на Светлую. Я видел, что было у меня в лаборатории. У Хеваина получилась отличная запись. Кое-что запечатлелось на моих следящих камерах. Это — факты, как сказал бы Саванти. То, что я успел измерить… долго объяснять, но это потрясающе. Маленький пример. Я слышал, что на последней конференции по физике пространства уже кто-то высказывал мысли о мгновенном переносе материи между двумя произвольными частями пространства. Мы видели этот перенос. Своими глазами. Вот, — Чародей показал стеклянную банку. — Этот камень был под ногами у Ведьмы, перед тем, как взорвалось зеркало. На записи прекрасно видно, как взрывом его занесло к нам.

— Чародей, — Реа пошевелилась. — Может, не станем предавать это огласке немедленно? Знаешь, что здесь начнется?

— О том и речь. Засекретить все, что успеем. Придется обратиться к Ее Светлости. Альтернатива — Союзные службы, но тогда засекретят и нас самих. Между прочим… Май, по нашей классификации — «пси»-десять. Неинициированная, стихийная. Вот так.

— Почему бы не объявить о бегстве опасного «пси» как Союзным службам, так и сопредельным государствам? — заметил Гриф. — Не вдаваясь в подробности.

— Она должна быть поймана живой, — напомнила Тень. — Да, забыла спросить, меня вы на исследования отдавать не собираетесь? Я тоже — сказочный персонаж. Что? Собираетесь? Тогда знайте: я не дамся.

— Боюсь, Эсстер, что рано или поздно…

— Чародей, вы меня уже пытались поймать. Мост через Левае, помните? Три года назад. Знаменитое ограбление банка.

Масстен крепко зажмурился, помотал головой.

— Великая Матерь. Да что в этом мире происходит? Слушайте, Тень, вы хоть кому-нибудь не напакостили?

— Не знаю, не интересовалась.

— Да… раз уж заговорили… зачем вам было столько денег?

— Жизнь дорожает, — пожала плечами Тень. — Правда, почти все деньги прибрала Ведьма. Подробности у нее.

— Извините, — Хеваин поднял руку. — Можно подвести предварительный итог?

Все остальные замолчали.

— Вот сведения о тех, кто был, по словам Майтенаринн, на Aef семнадцать лет назад. Собраны покойным Хельтом эс Тонгвер. Вот примерное описание того, как Ведьма «программирует» людей, кто подвергся обработке, какой и для чего. По словам Эсстер, у Ведьмы обширная агентура и «спящие куклы» по всему свету. Это — совершенно открытые материалы, я бы поделился ими со всеми специальными службами. Дело нешуточное. Можно мечтать о поединке с Ведьмой, но если она, например, возьмет под контроль хотя бы одну ракетную базу или авианосец… а она может… или станцию противоракетных спутников… сами понимаете.

Хеваин оглядел аудиторию.

— Я согласен с Масстеном Каро, надо обратиться к Ее Светлости. Рассказать, что сумеем… не переходя за грань реальности. Попросить содействия.

Возражений не было.

— Тем временем использовать… нетрадиционные средства поиска Ведьмы, — Хеваин взглянул на Тень, та кивнула с довольным видом. — Изучать то, что попало к нам в руки. Прежде всего — то, что удалось сделать Майтенаринн. Чародей, вы говорили, что те из бойцов… кто присутствовал при Темной луне, приобрели иммунитет к «пси»-атакам покойной Ройсан? Это может пригодиться.

— Это мысль, — Гриф оживился. — Надо подумать, когда и если Майтенаринн… Светлая сможет провести несколько опытов.

— Пока все, — Хеваин. — Я свел воедино все, что уже высказывалось. Добавил немного от себя. Да, я бы принял все меры, чтобы Светлая не покидала Тегарон. Надолго. Я правильно понял, Эсстер?

Тень кивнула.

— Что скажете?

— Блокада, — Саванти поднял голову. — Не кривись, Реа, я серьезно. Моя блокада может серьезно помочь. Я читал отчеты о том, как Ведьма действует на своих «кукол». Ей не нужно быть вплотную к жертве, чтобы «взять» ее. Можно отчасти обезопасить себя от немедленного подчинения, поставив блокаду. «Верхний пояс» трогать необязательно, достаточно среднего. Проклятье, нет времени на исследования.

— Зато, боюсь, полевых испытаний будет — не обрадуешься, — Гриф встал. — Запиши меня в добровольцы, Ани. Масстен, завтра я свяжусь с департаментом безопасности Ее Светлости и Отделом чрезвычайных ситуаций Союза. Передам открытые данные.

Чародей кивнул.

— Завтра же проверим охрану Ее Светлости. Внедрим людей из «пси»-отдела.

— Внедрите меня, — предложила Тень. — Я умею вести себя! — она перехватила взгляд Реа. — Я смогу защитить Ее Светлость. От кого угодно из «кукол».

— Согласна, — кивнула Реа. — Но Май… ей тоже нужна охрана. И, да простит меня Ее Светлость, я бы охраняла в первую очередь Май.

— Нет, — возразила Тень. — Королева нужна ей живой. А вот тем, кто рядом с Май, я не завидую. Не смейтесь, Саванти.

Чародей и Гриф переглянулись.

— Ладно, — Чародей поднялся. — Завтра утром продолжим. Есть ведь и текущие дела. Прошу всех получить телефоны с закрытым каналом связи. Прочий минимум сигнального оборудования. И, раз уж мы устроили заговор, отчитываемся обо всем, каждый день.

— Бюрократы, — недовольно поморщилась Реа. — Даже битву со злом надо документально подтверждать и санкционировать. Ну ладно… всем спокойной ночи.

— — —

У порога своих апартаментов Реа обернулась. Тень.

— Что тебе? — осведомилась Тигрица.

— Ничего. Просто шла следом. Тигра… она не злая.

— Хватит, Эсстер.

— Она просто делает, что хочет. Я же ведь и ее Тень. Я помню ее… ее мысли.

Эсстер помедлила и, не отворачиваясь на этот раз, постепенно приняла облик Мианнесит. Правда, оставила рыжие волосы. Реа, ощущая, что мурашки проползают по коже, медленно обошла вокруг Тени.

— Почему волосы… она ведь не рыжая? Эсстер уже приняла собственный облик.

— Если я попытаюсь стать ею полностью, Тигра… Я стану. Полностью. Не думаю, что это получится более одного раза… я впущу ее сюда.

Глаза Реа загорелись.

— И не мечтай. Ее не застать этим врасплох. Думаю, ты даже не дотянешься до оружия, Воин. Если кто и может победить Ведьму при встрече, это Королева.

— Эсстер, ты сошла с ума. Май… ей еще учиться и учиться. Она добрая… в подлинном смысле… но совсем еще ребенок. Она не сможет защитить себя.

Тень пожала плечами.

— Тогда мы стараемся напрасно. Спокойной ночи, сестра.

— Сестра?

— Тебя зовут Реа-Тарин Левватен эс Метуар эс ан Тегарон? Мы обе — дочери баронессы.

Реа долго глядела Тени в глаза. Потом кивнула.

— Спокойной ночи, Эсстер… сестра.

Глава 6. ПОДЗЕМНАЯ ПАУТИНА

— Эсстер, Реа, — Гриф появился в кабинете, встал у входа. — Нет, спасибо, я уже завтракал. Вас будут ждать в резиденции Ее Светлости сегодня в час пополудни. Мы проведем — осторожно — исследование, о котором говорили вчера. Не забудьте заполнить бумаги и получить оружие.

— Спасибо, Гриф. Он кивнул и вышел.

— Эсстер, у вас нет аппетита? — Хеваин поднял взгляд. Тень лениво ковыряла вилкой в тарелке.

— Хочу бифштекса с кровью, — мрачно отозвалась та. — «Не положено, не положено»… Надоело мне желудок портить. Вот как меня Реа накормила тогда… просто сказка.

— Дождись вечера, — посоветовала Реа. — Будет тебе и мясо, и кровь, если захочешь.

— Правда? — подняла взгляд Тень. Получила утвердительный кивок и… справилась с завтраком раньше всех.

— Реа, — Саванти поднял взгляд. — До того, как отправитесь к Ее Светлости… у меня кончаются реактивы. Ты обычно их доставала, поможешь? Если занята — скажи, к кому обращаться. Я отправил заявку, но ее неделю будут со стола на стол перекладывать.

— Сделаем, Ани, — кивнула Тигрица. — Эсстер… вот, выпей таблетки. Не строй глазки, не поможет. Ясная голова не помешает.

— Заботливые вы мои, — Тень поднялась, сладко потянулась. — Давай лучше я тебя стрельбе немного поучу. Ну ладно, ладно. — Взяла таблетки с ладони у Реа, запила водой. — Отдала бы весь флакон, да и все.

— Я уже отдавала. Только таблетки отчего-то стали мятными.

Тень пожала плечами.

— Мятные вкуснее. Все, молчу. Буду хорошей девочкой. Ну что, в тир сходим?

— Съезжу с Ани, потом сходим. Если успею.

— Ладно, начну без тебя. Принесу Май и Лас завтрак и начну. Всем пока!

— Если я нужен, — Хеваин поднялся, забрал папку с бумагами, — я в библиотеке.

* * *

Третий день.

Я уже привыкла ни о чем не беспокоиться, двигаться, куда ноги сами меня приведут. Не могу сказать, что начинала чувствовать себя хорошо в траурном облачении. Но мысли это упорядочивало здорово.

Куда сегодня? Лас обычно приходит к могиле Дени, потом возвращается в парк. Я тоже подойду к могиле… и прогуляюсь по городу. Завтра у меня дел будет — не счесть. Появилась одна идея. Не очень умная, вероятно, но… может, удастся немного успокоить совесть. Опять буду делать добро вопреки желаниям тех, кому делаю, ну и ладно.

Думай, Светлая. Ведьму нельзя убить, это вызовет небывалые беды. Кто сказал? Еще одно из ее Правил? Или она действительно так загадывала?

Мы играли… играли несколько часов. Мы были все довольны, даже Ведьма… самой довольной была Тень. Сущее наказание… постоянно что-то придумывала, строила идеи одна нелепее другой. Но как она нас смешила. Но ведь это игра, игра! Отчего это все становится действительностью?

Я боюсь.

Не все это знают, но я боюсь такой действительности.

…Лас сказала, по секрету, что дядю Хельта должны похоронить на Кладбище Северного Моря, в Роан. Оказывается, дядя сделал что-то для дома Вантар. Как тесен мир.

Ой… это она, Лас. Нет. Хорошо, что я не пересекла границы, не нарушила запрет. Сиди, Ласточка, твое право… я подожду. Я не успела увидеть твоего лица, траур не осквернен.

Отойду подальше, в лес. Мне торопиться некуда.

Когда я оглянулась, увидела знакомый завтрак… поднос — на нем кувшинчик с водой, хлеб, салфетка… Красная роза, дикая роза. Я выронила ее вчера, когда снимала траурную накидку. Спасибо, Тень. Я знаю, это ты.

Цветок не завял. Я помню, Дени… Я не забываю.

* * *

Лас взялась за колючую ветвь… мир потемнел, солнце пропало с небес, птицы умолкли. Ее не пускали сюда надолго. Если сжать руку, напоить дерево кровью — можно продержаться дольше.

Но кто-то… чьи теплые руки иногда опускались на плечи… страдал оттого, что страдала она.

Третий день… и вновь несколько минут пребывания непонятно где. Университет хоть и прививал ироническое отношение к суевериям, не помешал Лас воспринимать то, что происходит, как оно есть. Нелепо гадать «может быть или не может быть», когда вот оно, происходит.

Нельзя шевелиться. Тут же выбросит назад. Нельзя оборачиваться, произносить хоть звук. Выбросит. Может быть, пустит еще раз… а может быть, заставит ждать сутки.

Дени… почему ты не сказал, что был Слугой?

Тайна, Лас… Есть тайны, которые убивают.

Шепот? Или ее собственные мысли? Темно вокруг. Глаза здесь мало на что пригодны.

Кто еще здесь? Кто связан с Aef? Маленький островок. Детей до «первой луны» положено воспитывать вдали от родителей. Почти повсюду положено. Конечно, простолюдины не могут такого позволить, оттого и остаются их потомки такими же простолюдинами.

Теариан-то Сагари? Великий Видящий, Вы тоже здесь?

Молчание.

Тихий шелест.

Дайте же знак. Я прочла ваши труды, я многое поняла… что вам открывалось. Откройте же мне хоть что-то. Зачем Хельт эс Тонгвер выбрал ваше стихотворение? Или это вы выбрали Хельта для чего-то?

Безмолвие.

Хельт эс Тонгвер… дважды умерший… где вы сейчас?

Не тревожь их, птица…

Дени?

Я, Лас… вы почти все знаете, вы сами все поймете.

Спасибо, Дени…

Лас закрыла глаза.

Когда открыла их — жаркий день, безлюдная гора. Кто-то вновь позаботился о том, чтобы было, чем приглушить голод. Спасибо…

* * *

Реа говорила по телефону, Саванти сидел за рулем «тура». Где угодно пройдет, даром что неказистый. Тегарон — страна великих гор и неухоженных дорог. Куда их отправят?

Реа кивнула, дала отбой, вышла на улицу.

— Поехали. В Горрет. Часа за два успеем. У них есть почти все, что нужно… Хотя нет. Дай-ка, сяду за руль.

— Стоит один только раз задеть дерево…

— Ани, не начинай. Я знаю короткую дорогу. Ты снова будешь петлять полдня, а у нас с Эсстер дела.

Хлыст пожал плечами, подчинился.

— Машину почему не заправил? — поинтересовалась Реа.

— Знаешь… тебе подарили, ты и…

— Подарили мне, ездишь обычно ты. Ладно, на сегодня хватит.

За городом Реа неожиданно свернула в лес. Выбирала одну тропинку за другой, бесстрашно поворачивала вплотную к оврагам. Саванти, подумав, застегнул ремень безопасности.

— Твои краткие дороги! Что-то ты здесь раньше не ездила.

— Решила попробовать. В случае чего ошибусь, но немного.

Саванти молчал, с наслаждением вдыхая лесной воздух.

— Слушай… Эсстер что, действительно твоя сестра?

— Сводная. Так получается.

— Ничего себе клубок. Масстен точит зубы — хочет хотя бы раз заснять что-нибудь из ее похождений на следящую аппаратуру.

— Осторожнее с ней… что хочет, то и делает. Пять с лишним лет не знала свободы, сам понимаешь. Все время на грани. Кого-то из дежурных вчера «угладила» чуть не насмерть.

Саванти рассмеялся.

— Не надо было подпускать. Что, будешь делать внушение?

— Кому именно?

Саванти задумался. Действительно, кому? Тень и с ним говорила… только что не мурлыкала и щечкой не терлась. Ну, блокада помогает, тереться она может сколько угодно. Проверяет на прочность?

— Обоим. Отправь ко мне «пострадавшего», посмотрим.

Реа кивнула.

— Вот… говорила же, успеем.

Саванти непонимающе оглянулся. Лес… когда он успел кончиться? Горрет стоит на вершине старой плоской горы, лес начинается километрах в трех. Что, он заснул?

Ну, ладно.

Они зашли на склад… и, действительно, взяли почти все. Оставалось только два наименования.

— За этим — в Райтео, — пояснила Тигрица. — А неплохо мы добрались. Слушай, сейчас успеем и в Райтео. Пристегивайся…

— Что, снова хочешь срезать?

— Ясное дело. Будет трясти.

… — Что-то я не понял, — начальник склада реактивов Горрет посмотрел на часы. — Откуда они звонили? Из Университета?

— По ее словам, да, — пожал плечами дежурный. — Правда, связь мобильная, говорить могли откуда угодно.

— Ясно, — начальник проводил взглядом удаляющийся «тур» — пыльный столб — и вернулся к рабочему месту. — Я уж подумал, у них свой самолет появился.

* * *

Как странно. Майтенаринн попыталась вновь увидеть «темный мир», прикоснувшись к стволу шиповника над могилой Дени, но — ничего не случилось. Ворота заперты. Вчера она… что-то видела, или слышала. Чувствовала. Что-то близко. И хотела сжать пальцы, дать крови стечь по ветвям, и боялась. Что-то близко, но не хочет впускать ее. Ладно. Умерим амбиции. Не пускают — значит, имеют право. Буду приходить сюда вновь и вновь. Захотят — поговорят. Лас… она что-то, несомненно, знает. Замыкается, стоит только упомянуть об этом кусте. В городе все возбуждены этим чудом, многие подходят и смотрят, смотрят…

Цветков на шиповнике все больше.

Вздохнув. Майтенаринн последний раз прикоснулась щекой к могильной плите. Жди меня, Дени…

Не торопись ко мне, Королева…

Майтенаринн вздрогнула.

Замерла. Вслушалась в себя. Не «эхо». Что-то… извне.

Если бы я знала, что же ты хотел мне сказать. Самонадеянная, самовлюбленная, ожидающая от всех повиновения…

Ты уже знаешь, Королева. Все придет.

«Ты уже знаешь»?

Майтенаринн поднялась на ноги.

Спасибо, Дени.

* * *

— Все, Ани, — Тигрица выпрыгнула из «тура», легко и изящно. — У меня еще тренировка. Справишься сам?

— Естественно, — проворчал Саванти. Что-то не так… они выехали из Университета час сорок назад. Что, «тур» стал ездить втрое быстрее?

Ладно. Вначале — реактивы. Саванти позвонил, попросил, чтобы доставили контейнер и охрану. И вновь переводил взгляд с счетчика расстояния на часы.

…Когда Реа-Тарин подходила к тиру, заметила оживление. Свободные охранники, да и просто любопытные, кто мог себе позволить поглазеть, столпились у входа.

— Реа, привет! — помахал ей один из знакомых охранников, Кейрен Таэро. — Ну у тебя и сестра… давно надо было на работу взять. Просто блеск!

Реа протиснулась внутрь.

Эсстер была внутри. На «игровом поле» — где по тебе стреляли учебными зарядами (капсулы с быстро испаряющейся краской). Двенадцать противников. Десять неприкосновенных целей (мирные граждане). Темп боя — максимальный.

— Третий раз проходит, — пояснил Кейрен.

— Счет?

— Сухо.

Реа на несколько секунд утратила дар речи. Ей самой удавалось пройти это поле, с таким же соотношением целей, но чтобы всухую на максимальной скорости…

Выглядело это красиво… и жутко. Два тренировочных револьвера. Тугой спусковой механизм, тяжелое оружие. Шесть запасных патронов, по шесть — в каждом барабане.

Тень замерла в относительной безопасности… Манекены пришли в движение. Сейчас они окружат ее, откроют огонь по окрестностям стены, а кто-то бросит внутрь «гранату»…

Тень прыгнула… повернулась в воздухе, поджимая ноги. Выстрел. Еще один. Вместо того, чтобы метнуться назад, в другую щель (куда уже летела «граната»), Эсстер оттолкнулась ногой и, повернувшись, сбила еще двух противников. Двое других прикрылись тремя «мирными гражданами» (ох уж эти мирные… на редкость тупые и бестолковые) и открыли огонь. Видеть, как Тень «качается», было одним удовольствием. Затем — неожиданный выстрел в открывшееся «бедро» одного из террористов и еще один стремительный прыжок.

Через пятнадцать секунд информационный щит сообщил — двенадцать целей поражено, из них неприкосновенных — ноль. Условных повреждений — десять процентов от ожидаемого, все — вторичные, неопасные.

Аплодисменты. Восторженные крики.

Тень, тяжело дыша, вернулась ко входу на «поле».

— Устала, — сообщила она. — Твоя очередь, сестричка. Сможешь?

— На максимальной… вряд ли. Слушай, где ты так… Тень подмигнула.

— Тайна. Но тебя научу. Если попросишь. Хотя, — она оглянулась, — мне кажется, Воин, ты справишься. Я, признаться, немного хитрила. Ты можешь пройти честно. Так… я — в душ, а ты?

— Туда же. После дороги. Полчаса у меня есть.

Тень оглянулась — множество восторженных взглядов. Она кому-то подмигнула и положила тренировочное оружие на стойку.

— …Что нужно сделать, чтобы ты научила? — поинтересовалась Тигрица. — Спинку потереть?

— Да, этого достаточно. Что-то ты ко мне приглядываешься… Что увидела?

— Шрамы сошли. Впечатляет. Кстати, кому это ты подмигивала? Кого загладишь на этот раз?

Тень приоткрыла рот, держа в руках полотенце и… рассмеялась.

— О, а котик-то наш ябеда! Такой большой, и ябеда…

— Не смешно. Ты его, говорят, чуть не до паралича «угладила».

— Слушай, сестра, ты знаешь, что я — специалист по неврозам?

— Конечно. Ты, вообще, гений психиатрии. С тобой поговоришь минут пять — тронешься раз и навсегда.

Тень погрозила пальцем.

— Ну вот, как обычно. Нет, я его, не поверишь, вылечила. Знаешь такую поговорку — «сочетать приятное с полезным»? Ему точно было полезно. Наверняка, еще и приятно. Слушай, может, он просто из зависти? Я ему две новых позиции показала, обе — в верхнем поясе. Все совершенно пристойно и красиво… Нет, он точно из зависти, — последние слова Тень произнесла низко, прищурившись и обнажив клыки. — Не убивай меня взглядом, я живучая… Лучше спроси у ябеды, как он выспался… после меня. А потом учи жизни.

Реа с трудом сдерживала смех.

— Спрошу, спрошу. Только в следующий раз, пожалуйста, осторожнее.

Тень подошла к ней вплотную и состроила обиженную гримасу.

— Тигра, ты не обидишься, если я попрошу тебя не лезть не в свои дела?

— Тебе обязательно было «чесать ушки» в облике Май?

Эсстер побледнела… едва не упала, Реа поддержала ее. Надо же… ощущались страх и смятение самой Тени, а не свои собственные эмоции.

— Я… я не… умоляю, не говори ей! Реа печально усмехнулась.

— Ты думаешь, ей надо будет что-то говорить?

— Я не нарочно… — чувствовалось, что паника вот-вот лишит Эсстер самообладания. — Только верхний пояс, сестра! Ничего непристойного, клянусь жизнью!

— Тихо… тихо, — Тигрица привлекла ее к себе. — В следующий раз думай. Развлекаешься — пожалуйста, ничего страшного, но знай границы.

Тень обхватила Тигрицу, дрожа крупной дрожью.

— Я не буду так… обещаю… только не говори ей…

— Не скажу. Теро… ты сделала Май большую гадость, помни.

— Соображаю, не маленькая, — проворчала Тень, отпуская Тигрицу. — Кстати, «Теро» — откуда это?

Тигрица опешила.

— Не знаю, Эсстер… Вырвалось само. Что такое?

— Так звала меня мама, — Тень прижалась лбом к дверному косяку и некоторое время стояла неподвижно.

Когда Реа готова была уже встревожиться, Тень повернулась к ней и сообщила:

— Твоя очередь. Сделаешь три прохода на предыдущей скорости. Потом, если потребуется, будем учиться. Как вернемся от Ее Светлости.

* * *

Я вышла к этому дому неожиданно. Вовсе не собиралась. Более того, даже не знала, что Ланте Ривеин — убийца Дени — обитает… обитал здесь же, в Тегароне.

Вход в его дом был помечен позорной серо-черной лентой. Обитатели дома в немилости. Наверняка меня ждет официальная бумага, где я должна решить судьбу его родственников.

Толпа зевак вокруг. Сад внутри ограды изломан, изгажен. Как и сама ограда. Видны разбитые стекла. Признаться, я ощутила отвращение… и стыд. Ланте мне не было жаль: у него была возможность не осквернять себя пролитой кровью. Но родственники? Сидеть так, не имея возможности даже протестовать против летящего в окна собачьего помета и камней?

А вердикт принято выносить не спеша.

О Тегарон, некоторые твои обычаи чудовищны.

Я открыла входные ворота (зевак словно ветром сдуло) и вошла. Затворила за собой.

Двинулась к дому, стараясь не наступать на «знаки неодобрения горожан». Это было нелегко.

Двери дома не были заперты.

Я прикоснулась к стене… и «эхо» отозвалось. Оно было отвратительным, не лучше смрада собачьего дерьма под ногами. Ланте… ты не был «куклой», ты был просто жаден, жаден не в меру. Но все же сказал правду: у тебя тяжело больная бабушка. Ты заботился о ней, ты не был законченным негодяем.

И нет матери. Я не знаю, что с ней стало — пока не знаю. И двое младших братьев.

Что же ты наделал, Ланте…

Слуги. Смелые люди. А может, отчаявшиеся — кто теперь возьмет их к себе? Дурной знак. Упали на пол, вжимаются в паркет, чувствую нестерпимый страх и отчаяние. Главная потерпевшая пришла покарать их всех лично.

Куда дальше?

Дверь слева открывается… выбегает мальчик… средний брат. Он видит меня и, вероятно, быстро соображает, кто перед ним. Злость… отчаяние… бессилие сменяют друг друга. Он молчит. Знает, что такое строгий траур. Знает, что такое — поднять руку на Светлую.

Я понимаю тебя… тебя зовут Лагайри. Ты собирался стать мореплавателем, Ланте тебе много чего обещал. Я знаю это, мне не нужно глядеть тебе в глаза. Я становлюсь опытнее… твои мысли громкие, мальчик…

Темное… что-то темное. Хотя обоняние могло бы подсказать и раньше, не будь инстинктивно пригашено мерзкой вонью вокруг. Вы страдаете по обычаю, вы не заслужили такого. Я знаю, вы бы не одобрили того, что совершил Ланте.

Иду, уверенно, туда, откуда дает о себе знать источник «темноты».

Средний… теперь уже — старший брат следует по пятам.

Комната закрыта. Открываю… заперта. Делаю знак Лагайри — открой.

Не смеет противиться. Хотя боится… и ненавидит меня. Щелчок замка, дверь отворяется.

Душно. Но чисто. Бабушка… да, она давно больна. И нет лекарств. Денег в этом доме почти не осталось. И выйти на улицу не так легко, «возмущенные горожане» постараются поиздеваться — это ведь безнаказанно.

Я присела перед ней.

«Зрение»… помоги.

Вижу.

Женщина пошевелилась. Вряд ли она узнала меня. Вряд ли она была в состоянии кого-то узнать, страшная боль в спине, подкрадывающийся паралич отняли у нее почти все, что осталось от жизни.

Звон позади. Глухой удар.

Лагайри. С младшим братом. Вытащили откуда-то сверток. В нем — несколько десятков монет и все то, что, вероятно, осталось от сокровищ. О небеса… Мать… их мать… покончила с собой день назад. На рынке, где у нее отняли почти все деньги, что оставались в семье.

«Зрение»… ищи грабителя… ищи. Злом не исправить зла. Но урок — будет.

Оба внука лежащей передо мной упали на колени. Молча. Закрыли головы. Последняя надежда. Забери все, оставь нас. Еще один день жизни, пусть даже такой.

Я вернулась взглядом к больной и снова сосредоточилась.

— — —

Майтенаринн ожидала боли, обморока, чего-то еще… нет, на сей раз черноту удалось «вытолкнуть» без особого труда.

Получается все легче… хорошо это или нет?

Но усталость пришла, как и прежде. Майтенаринн почти безучастно смотрела, как исцеленная женщина прикасается к груди… пытается сесть. Слаба, мускулы плохо держат ее. Оба внука бросились к ней…

Майтенаринн прикоснулась к щеке женщины и, кивнув, удалилась. Не оглядываясь.

У самого порога ее осторожно потянули за рукав.

Оглянулась, присела.

Лагайри протягивал кольцо. Кольцо… своей матери. Знаками просил его взять. Очень просил.

Майтенаринн взяла, кивнула. Прижала ладонь к его лбу… ты станешь мореплавателем, Лагайри. Если сможешь вытерпеть то, что случилось. Мальчик торопливо поклонился, бросился прочь, в глубины дома.

На пороге Майтенаринн обернулась и сорвала знак немилости.

Накинула капюшон, подняла руки над собой, исполняя знак Всевидящего Ока…

Почувствовала, как силы возвращаются.

Зевак и «возмущенных горожан» словно и не было никогда.

— — —

Дом грабителя я отыскала без труда.

Вошла внутрь ограды, без стука.

Не более чем через полминуты все обитатели дома выстроились передо мной, склонив головы, не рискуя даже крохотным движением выказать неуважение.

Кто из вас?

Я протянула кольцо, показывая его всем. Смотрите. Вспоминайте.

Никто не выдал себя. Я знала, кто это… знала, кто из ее сыновей. Подающий надежды помощник одного из чиновников, в канцелярии градоправителя. Не хватает смелости?

Я подошла к нему, протянула кольцо. Отшатнулся… упал на колени. Начал что-то бормотать… Не он это был, не он, я перепутала. Кого ты хотел обмануть?

Вы почувствуете, что это такое. Посмотрим, сможете ли вести себя достойно.

Я вынула ленту — символ немилости — и повесила ее над дверью в жилище, на всеобщее обозрение.

Глава дома что-то лепетала мне вслед… о чем-то умоляла… Нет. Завтра я вернусь и буду милостива. А пока — испытайте на себе.

— — —

Лас появилась у ограды дома Ривеин минут через пять после того, как Майтенаринн удалилась. Дом уже приводили в порядок. Удивительно, но в этом принимали участие и некоторые из тех, что не так давно злорадно наблюдали, как остатки семейства Ривеин исчезают с лица земли.

Она вошла внутрь (все прятали лица, некоторые падали ниц) и прошла по всему саду, прикасаясь ладонью к покалеченным кустам и деревьям. Жаль… так все было красиво.

Лас обошла сад, не обращая внимания ни на кого. Вышла наружу, задержалась у ворот, погладила ближайшее ко входу деревце…

Она не заметила, как сами собой залечились деревья и кусты, как заросли шиповника воздвиглись вплотную к внутренней части ограды. Те, кто видели это событие собственными глазами, боялись проронить хоть слово — чтобы совершающееся чудо не развеялось без следа.

* * *

— Все время мечтала здесь побывать, — сообщила Тень тихо. Их впустили, тщательно обыскав, изъяли оружие — на входе во внутренние покои.

Охрана производит впечатление. Как и положено. Это не летняя резиденция; Ее Светлость пригласила их в собственный замок, Эсстар-Лан; на вид архаичный, замок оснащен вполне современно. Камеры слежения. Средства эвакуации. Все полагающиеся мелкие чудеса бытовой техники. Многое, многое вытеснило красивые, но бесполезные остатки предыдущих веков. Монархия не ветшает, она вбирает в себя все новое, суть не меняется.

— Я тоже, — призналась Реа-Тарин. Вполне искренне. Коридоры, коридоры… Гриф и его подразделение находятся где-то в другом месте, готовятся проверить предположение Тени. Совершенно фантастическое. Если оно подтвердится, тогда «куклы» могут оказаться повсюду. Ждущие своего часа, невидимые традиционными средствами обследования. А нетрадиционные еще придется изобрести.

Инструктаж, проведенный Масстеном, был невыразимо скучным. Однако пришлось все выслушать, ответить на ряд глупых вопросов и только потом уже надеть значки-пропуска.

Прошла вечность, прежде чем приглашенные увидели Ее Светлость.

Теране Эсстар Тегар-Тан ан Тегарон произвела впечатление на обеих. Ощущением силы, уверенности… как и в присутствии Светлой, казалось невозможным не быть искренней. Реа-Тарин затруднялась оценить возраст Теране — пожалуй, около сорока пяти. Выглядит намного моложе.

Ага, а вон там — вход в детскую. План замка — та часть, которую полагалось знать — им вручили по пути. Оба ребенка там. Теперь ясно, зачем такие предосторожности.

Когда обе вновь прибывших встали на колено и выполнили прочие части церемониала, Ее Светлость вернулась на небольшое возвышение. Охрана бесшумно приблизилась, насколько позволяли правила. Двое позади гостей, один по левую руку Ее Светлости, один по правую.

— Рады видеть вас в добром здравии, — произнесла Тень. В облике Эсстер. — Будем счастливы предложить свои услуги Вашей Светлости.

— Я пребываю в серьезном замешательстве, — Теране сделала знак, охрана отдалилась. — События, о которых рассказывает таха-тиа Масстен, фантастичны. Я верю ему, по понятным причинам. Он не смог рассказать мне деталей. Я хотела бы услышать разъяснения от вас.

— Тень, — голос Грифа из передатчика — клипсы. — Начали эксперимент. Двое охранников. О результатах буду докладывать.

Разрешите мне, — Тень подняла голову. — Тахе-ан вы знаете о трагических событиях в Северном доме Тонгвер. Вкратце сообщение звучит так: подлинная виновница происходящего еще на свободе. Она ограничена в возможностях, пока пребывает на территории графства, вынуждена скрываться под землей. Мы располагаем косвенными доказательствами того, что ее планы захватывают многих людей, как на территории графства, так и за пределами. Мы здесь, потому что планы ее касаются и лично Вашей Светлости.

Она замолчала — ожил передатчик.

— Тень, Тигрица, — голос Грифа. — Результат положительный, они впали в сонливость, предполагаем взрывную активность через несколько минут. Высылаю людей — заменить охрану во внутренних покоях.

— Ваша Светлость, — Тень говорила ровно, спокойно. — Прошу вас оставаться на месте. Не шевелиться. Не двигать головой. Мы в смертельной опасности.

— Гриф, — продолжила она. — Взгляд неподвижный, мышцы расслаблены, голова чуть опущена, эмоциональный фон отсутствует. Верно?

— Да, Тень.

— Гриф, у нас здесь то же самое. Гриф молчал.

— Я прошу тех, кто еще верен Ее Светлости, назвать свое имя, — произнесла Тень ровно. Никакой реакции. Реа заметила, боковым зрением, что охранники у наружной двери так же оцепенели.

— Ваша Светлость, — продолжала Тень. — Как только они бросятся на меня, отступайте в детскую. Воин, никого не пропускать. Эвакуировать Ее Светлость и детей.

— Тень, — голос Грифа. — В коридоре еще четверо. Продержитесь хотя бы минуту. Помощь уже в пути. Проклятие… они просыпаются! Внимание всем… если получится взять живыми — брать живыми!

— Ваша Светлость, внимание… — Тень изменила облик за долю секунды, превратившись в Майтенаринн. Теране расширила глаза.

— Ez sfen, ro vaeni! — крикнула Тень, отпрыгивая влево. — «Склонись, я пощажу»!

— — —

Теране не успела осознать, что происходит: интуиция говорила ей, что Эсстер не шутит, надо выполнять указание. Прыжком переместилась к двери в детскую, успела извлечь личный «Скорпион». Все четыре охранника тем временем бросились в сторону неизвестной с лицом Майтенаринн. Когда Теране, перекатившись, поднялась у двери, бой почти окончился. Так показалось.

Двое охранников лежали неподвижно. Реа на ее глазах ударом в висок уложила третьего. Четвертый замахивался, чтобы ударить Тень дубинкой, но та… возникла у него за спиной.

Хруст позвонков. Четвертый охранник медленно оседает наземь.

Тень бросила Реа кобуру, швырнула ногой винтовку — Тигрица ловко подхватила ее.

— Я держу дверь! — крикнула «Майтенаринн». — Отступайте! Гриф, кто в бункере?

Щелчок. Еще. Винтовка заряжена. «Скорпион», от второго охранника, в другой руке.

Кто-то вбегает из коридора. Выстрел, в упор.

Тигрица отступает, заслоняя собой дверной проем, ведущий в детскую. Тень… перекатилась, едва уловимо для глаза. Два выстрела. Кто-то падает по ту сторону. Другой замахивается… граната! Тень выпускает в поднятую для замаха руку несколько пуль, прижимается к стене.

Тигрицы и Теране уже нет в комнате.

Грохот в коридоре. Свист осколков. «Заколдованные» охранники умирают молча.

— В бункере еще четверо! — голос Грифа. — Ни в коем случае не в бункер! Держите оборону, мы идем!

Стрельба. Интенсивная стрельба в коридоре. Ну наконец-то.

— Тень, лифт поднимается! — Тигрица. — Не могу заблокировать!

— Иду, — Тень схватила еще одну кобуру, сорвала с пояса убитого гранату. Взрывы в коридоре.

Еще одну гранату… с другого охранника.

— В коридоре еще двое, — Гриф. — Пытаемся пробиться. Держитесь.

Еще двое? Гранату в коридор. Кто не спрятался…

Тень ворвалась в комнату, оценила обстановку. Теране с детьми в углу, перед ней — опрокинутый стол, справа на стене — вход в лифт, дорога в бункер. Тигрица рядом с Теране, готова открыть огонь по тем, кто покажется из лифта.

— Воин, держи коридор.

Реа исчезает в соседней комнате.

Лифт мягко останавливается.

Тень замирает у стены напротив…

Двери начинают открываться.

Тень стремительно, едва заметно для глаз перекатывается к другой стене… по пути два раза стреляет в медленно открывающуюся дверь… в расширяющуюся щель.

Она уже у двери в лифт!

Поймала что-то рукой… ствол винтовки. С силой рванула на себя, швырнула внутрь гранату. Выстрелила вскользь из «Скорпиона»… Теране вжимается в пол, прикрывает собой детей. Правильно…

Грохот. Тень перекатывается мимо открывающейся двери… чисто.

— Теране?

Ни царапинки. Цела. Дети — тоже. Спят… как странно.

— Воин, я иду!

Тигрица… держит дверь под прицелом. Стрельба, но чуть тише — на других этажах?

— Воин, оставайся с ними!

Тигрица успела неплохо вооружиться. Кивает, отступает, не сводя взгляда с дверного проема.

— Гриф, что у нас?

В коридоре, у дверей — никого живого.

— Последние на твоем этаже, Тень. Идут справа. У обоих штурмовые ружья. Отступай к лифту, мы снимем их с воздуха.

— Лучше прикройте мне спину, — Тень подобрала заряженный «Скорпион», две «Кобры». — Я вся ожидание…

Тишина.

Шаги. Бегут. Ровно бегут, почти беззвучно. Не грохочут. Тень проверила, где что у нее из оружия, чуть подняла обе «Кобры».

Двое. В нежном сине-зеленом ореоле.

Тень возникла из ниоткуда шагах в тридцати перед ними, оба «заколдованных» слаженно опустились на колено, поворачивая оси конусов подсветки в сторону пришельца. Если тот не откроет огонь, два залпа контрмер — и враг будет разрезан на несколько частей.

— — —

Штурмовые ружья являются лучшим средством против традиционного стрелкового оружия… если уметь с ними обращаться. Если не позволять вражеским снарядам касаться самой кромки защищенной области — когда часть шрапнели достается тем, кто скрыт за конусом.

Видеозапись последнего боя на этаже, где находилась Ее Светлость, долго еще служила учебным пособием.

Тень открыла огонь с обеих рук, поднимая обе линии огня так, чтобы касаться каждой внешнего края защищенного конуса. Это несложно, при автоматической стрельбе ствол «Кобры» и так задирается вверх.

Видно было, как оба охранника невольно начали приподнимать ружья, когда брызги металла обрушились на их лица… а надо было вжиматься в пол, опускаться, ожидая, пока у противника иссякнут магазины.

Когда магазины иссякли, Тень уже садилась на «поперечный шпагат», отбросив «Кобры», сжимая в руках «Скорпионы».

Два выстрела. В незащищенные коленные чашечки.

Еще два… в локтевые суставы.

Тень кинулась к корчащемуся, обезоруженному противнику, стреляя в оставшиеся невредимыми конечности, не нанося критических ран.

Остановилась шагах в трех, глядя на молча извивающихся охранников. Увы… одной лишь программы мало, нужно еще работоспособное тело.

— Гриф, — позвала Тень. — У меня все. Забирайте ваши экспонаты.

— — —

— Оставьте меня с ними, — приказала Теране. Гриф кивнул, прикоснулся ладонью к ладоням Тигрицы и Тени, покинул комнату, закрыл дверь. Замок еще осматривают, Теране придется посидеть в бункере.

Ее Светлость поднялась с сидения, двинулась к Тени — все еще в облике Майтенаринн — обошла ее, отметила, сколько повреждений на куртке. Тень держала голову склоненной, слабая улыбка играла на ее губах.

— «Склонись, я пощажу», — звучно повторила Ее Светлость. — Страж мрака? Тень?

— К вашим услугам, Теране, — Тигрица вздрогнула. Вокруг Тени повисло едва заметное облачко сумрака, а очертания лица стали призрачными, страшными… красный ободок возник вокруг каждого из глаз.

— Если Тень сама вернулась в этот мир, значит, впереди большая беда, — Теране опустилась в кресло. — Я не верила в ваше существование, Тень. Думаю, вы не в обиде на меня за это.

— Я не участвую в битве, Теране, — Реа пыталась понять, кому принадлежит чуть глуховатый голос. Вспомнила «девичник» и слова Светлой. — Та, что называется Мной… поможет удержать равновесие сил.

«Тень… можешь стать самой собой».

О Всевидящая… что же ты, Май, натворила… Если бы ты знала, кого впускаешь… Тень… можешь стать самой собой.

— Масстен говорил чистую правду, — Ее Светлость кивнула. — Я предпочла бы никогда не видеть вас, Тень… при жизни. Но вижу вас… это так необычно.

— Меня пригласили, — Тень улыбнулась, поклонилась. — Я не смогла удержаться, захотела увидеть своими глазами. Прошу извинить мою слабость… Мне пора.. Работа. Та, что остается, расскажет остальное. До встречи, Теране.

И Тень… подлинная Тень ушла, оставив Эсстер. Тяжело дышащую Эсстер, для которой, видимо, все случившееся было столь же неожиданно.

— Тень? — неуверенно переспросила Теране.

— Я Тень, тахе-ан, — подтвердила Эсстер. — Справа от меня Воин. Ваша Светлость… мы здесь, чтобы защищать вас.

Ее Светлость предложила присесть напротив, по другую сторону небольшого стола.

— Тень… Воин… Где Ведьма, Тень? Кто Королева? Где остальные?

— Я служу Королеве, — призналась Тень. — Ведьма… ее мы ищем. Нас трое, против одной. Остальные мертвы, Ваша Светлость.

— Две легенды за один день, — задумчиво произнесла Ее Светлость. — Я бы подумала, что вижу скверный сон, если бы не присутствовала при сражении. Я готова помочь вам, Тень и Воин. Королева — Майтенаринн?

— Так точно, — отозвалась Тигрица.

— Моя матушка, да пребудет под Светом, дорого дала бы, чтобы быть здесь сейчас, — Теране улыбнулась. — Она верила и в Тень, и в грядущие беды, что должны прийти во время моего правления. Но я совершенно не готова к такому повороту событий. Знаю одно: ничто из произошедшего в этой комнате не должно покинуть пределы ее.

— Нас восемь, — вздохнула Тень и Тигрица кивнула. — Нас уже восемь, Ваша Светлость… тех, кто знает подробности. Мы помогаем Королеве. Теперь обо всем знаете и вы. Мы не были уверены, что…

— Что я поверю? Что я не «кукла»?

— Именно так, — подтвердила Тигрица.

Ее Светлость встала, прошлась к стене бункера и обратно.

— Я могу помочь немногим, — завершила она. — Связями. Некоторыми полномочиями. Постараюсь оградить вас от внимания третьих лиц. Это звучит нелепо, но я пока не в состоянии сделать большего.

— Мы справимся, — заверила ее Тень. — Мы сможем.

* * *

— Май, — позвала Тень. Солнце уже село; Лас и Май сидели у небольшого розового куста, на поляне. Семь цветков светились в быстро наступающей темноте. — Лас… идемте. Мы ждем вас. Скоро будет ужин.

Лас кивнула и встала, протянув руку Май. Та приняла, поднялась… оглянулась на Тень.

— Лас… похоже, у нее ко мне разговор. Извини. Ласточка кивнула вновь и убежала.

Сумрак сгустился над Тенью.

— Госпожа, — Тень заговорила первой. Глаза ее светились красным. — Я приняла ваше приглашение… из любопытства, не скрою. Появляясь здесь, Я нарушаю обещание не вмешиваться в дела Среднего мира. Но Меня так давно не приглашали от чистого сердца… Прошу вас впредь быть осмотрительнее, когда вы позволяете явиться подобным Мне.

Майтенаринн кивнула, хотя сохранять самообладание было непросто. Непросто было общаться со сгустком тьмы.

— Я настоящая Тень, не имею права помогать вам непосредственно. Вы должны справиться сами.

— Понимаю и не прошу ни о чем.

— На прощание, Майтенаринн… Когда вы предстанете передо Мной, сочту за честь лично выбрать достойную вас дорогу. Но не торопитесь ко Мне, прошу вас.

— Прощайте, Страж мрака.

— До встречи, Майтенаринн. Та, что остается… будьте к ней снисходительны.

Майтенаринн кивнула и закрыла глаза.

— Спасибо, Королева, — Эсстер потрогала ее за плечо. — Она позволила мне услышать разговор.

— Она ушла, Эсстер… Тень?

— Она ушла. Я Тень. Все та же… Я не думала, что Она придет попрощаться. Я хотела поговорить про… дом Ривеин.

— Я уже знаю, — Май отвернулась. — Тот… кто ограбил мать Ланте, сбежал с тем, что сумел забрать из домашнего сейфа. Глава дома попыталась отравиться, но ее выходят. Их торговые дела разрушены, их репутация уничтожена, их нескоро примут в прежний круг повторно.

— Ты ожидала не этого, верно?

Майтенаринн промолчала.

— Май, тебе придется завершить то, что начато.

— Я не могу… я не смогу подойти к той ленте. Я наказала невиновных.

— Придется. Ты решила стать правосудием. Твое право. Дойди до конца. Ты уже вступила в грязь.

— Тень… ты забываешься.

— Нет, Май. Ты сама сделала выбор. Сними ленту. Помнишь, я говорила про лавину? Ты — лавина. Стихия ни перед кем не отчитывается. Никогда.

Майтенаринн кивнула, и более к этому вопросу не возвращались.

— — —

— Заговорщиков на одного больше, — Масстен оглянулся. — А где Реа?

— Где положено. Охраняет Ее Светлость. Мы теперь там посменно, — пояснила Тень. — Пока новую охрану не отберем. А пока она там, не будет этих мерзких таблеток…

Она осеклась, увидев, как Майтенаринн невозмутимо протягивает ей две таблетки.

— Вы сговорились! — возмутилась Тень. Но таблетки выпила.

— Тогда… жду обещанного бифштекса с кровью. И крови должно быть много.

Май кивнула. Лас рассмеялась, едва не подавилась. Чародей откашлялся.

— Итак, это новые «куклы». Способные заражать людей, создавать подобных себе. Условное название — «бешеные псы». Гриф оценивает ситуацию. По его словам, количество «кукол» на территории графства — около двухсот пятидесяти. Если не выявить всех до единой, нас ждет катастрофа в ближайшие несколько недель. Инкубационный период — около пяти дней, для заражения достаточно единственного телесного контакта и общения с «псом» в течение десяти-пятнадцати минут.

— Нужно схватить Ведьму, — заявила Тень. — Заставить ее поговорить с Май.

— Не смешно, — нахмурился Масстен.

— Май, — Тень повернулась к Светлой. — Ты ведь меня понимаешь?

— Думаю, да… — медленно проговорила та. — Но… нужно, чтобы Ведьма была не в состоянии ничего сделать. Хоть убейте, не знаю, как этого добиться.

— Зеркала… — напомнила Лас тихо. — Она может посмотреть… повлиять на нас с их помощью?

— Совершенно верно, — улыбнулась Тень очаровательно. — Это первое, что она попытается сделать. Как только выберется за границы графства. И все наши тайны перестанут быть тайнами. Для нее.

— Раз так, — Саванти оторвался от изучения своих ногтей. — Почему бы и Май не использовать зеркало? Узнаем, где Ведьма…

— Она выучила этот трюк гораздо раньше, Ани. Думаю, на этот раз она не станет разыгрывать дуэль.

— Без паники, — нахмурился Масстен.

— Мы в окружении из «псов», — проговорил Саванти. — Противник скоро сможет узнать о наших планах. Никто из нас не в состоянии выйти к ней один на один. Строем идем на кладбище…

— Не люблю ходить строем, — оскалилась Тень. — Ведьма не всемогуща, Ани. Знаешь, что я заметила… когда пыталась повидаться с Королевой? Когда шепчешь стишок, тот самый, Ведьма тебя не видит. Проходит мимо. «Куклы» — тоже. Здорово помогало, помнится. О, а вот и мой бифштекс. М-м-м…

— Прекрасная идея, — оживился Гриф. — Завтра у ребят будет инструктаж. Сейчас соорудим легенду про снятие наведенного воздействия. Лас-Таэнин… Вас не затруднит записать правильное произношение?

— Не затруднит, конечно, — пожала та плечами.

— Тогда все, — Масстен откинулся. — Хватит о Ведьме. Эсстер?

Тень отвлеклась от наслаждения мясом с кровью.

— Мои ребята будут в восторге… если вы с ними потренируетесь. Могу рассчитывать?

— О да… — мечтательно протянула Тень, прикрыла глаза. — Я потренируюсь… в разных областях.

— Тень! — не выдержала Май.

— Май… ну за кого вы меня принимаете? Я — воплощение приличия. Если не веришь, погляди сама — как только найду не слишком пугливого котика… или кошечку… Ну, ладно, ладно. После победы. Уговорили. На какие только жертвы не приходится идти!

Тень вернулась к бифштексу. Подняла взгляд.

— Еще одну порцию, — потребовала она. — В качестве компенсации.

* * *

— Тень, — Майтенаринн дождалась, пока Лас разгромит Эсстер в «Крепости». Победа придала Лас жизнерадостный вид. Довольная Ласточка вскочила, обняла Тень и убежала — остыть.

Эсстер обернулась.

— Ты честно… проиграла? Не поддавалась?

— Конечно. Вы тут все такие чуткие, такие заботливые…

— Прошу, будь чуть-чуть серьезнее. У меня есть одна мысль… вернуть старый долг. Заодно помогу тебе встретиться с матерью.

— Нет! — воскликнула Тень, мрачнея. Понизила голос. — Прошу, Госпожа… не надо. Я — чудовище, Реа права. Я не знаю, кем я ей покажусь.

— Кем захочешь. Теро… Ведьма уничтожила твой замок, Аратрин. Ты знала об этом?

Тень вздрогнула.

— Когда? Как?

— Как только ты отправила Реа на паруснике. В ту же ночь. От замка не осталось даже пепла. Твои родители успели бежать. Ведьма в те дни намного хуже управляла «куклами».

Эсстер замерла. Сумрак сгустился вокруг нее… рассеялся.

— Она обманула тебя… шантажировала уничтожением того, чего уже не было.

— Я повидаюсь с Ведьмой… непременно… Хорошо, Королева, я согласна.

Глава 7. БЕЛАЯ БАШНЯ

Замок на входной двери уже впускал Ласточку без моей подсказки.

Извини, птица… сегодня я попытаюсь выспаться, как положено. Надо будет попросить, чтобы тебе устроили переезд в соседние со мной апартаменты — пустуют. А так…

Я осторожно подняла ее. Уморилась… Даже не пошевелилась. Тяжелая ты, когда спишь. Спи, я осторожно…

У нее было тихо. Эха не ощущалось… «смыло». Разрушилось.

Впервые я поняла, что означает «спит, как убитая». Именно так она и спала. Не ощутила, как ее раздевают, как укладывают. Высыпайся, у тебя еще четыре трудных дня. Траур — испытание для сознания, незачем наказывать еще и организм. Все. Медвежонка — рядом. Раз ей лучше спится с ним, пусть.

Добрых сновидений, Лас.

Спустилась к себе. Ложная бодрость. Глянула на терминал. Много сообщений, срочных — ни одного. «Заговорщики» бы просто позвонили мне. По другому телефону, прежний у меня для виду. Как память.

Нет, надо ложиться. Оставила ночник, закрыла глаза. Долго лежала, слушая слабый-слабый шелест моря — это ночник, неплохо придумали. Меня лично хорошо усыпляет.

— — —

Что-то выбросило меня из сна. Сердце… тяжело стучит. Отдается в висках. Я иду, иду, иду…

Кто-то бредет ко мне. Нет. Не здесь, не в апартаментах. Где-то в другом месте. Кто-то ищет меня. Мне показалось — не проснись я немедленно, увижу то, чего не следует видеть.

Дождь за окном. Слабый-слабый… завтра вылезут молоденькие грибы. В парке их всегда много, собирать не положено — белкам и хомякам на съедение.

Я встала… не могу заснуть. А надо. В голове слишком много мыслей. Накопилось…

Я остановилась перед зеркалом.

Что там, по ту сторону? Потрогала стекло, усмехнулась. Масстен совершенно четко ответил бы, что там. Сколько там каких материалов, транзитных и фантомных микросхем, сверхпроводящих слоев и прочих достижений прогресса. Ответил бы на вопрос исчерпывающе, но — на другой вопрос.

Я подняла руки над головой.

Исполнив знак Ока, я заметила странный, быстро промелькнувший ореол вокруг себя самой. Очень интересно. Откуда это?

Зеркало осветилось.

Ощущая, как тяжело бьется сердце, я встала поодаль… готовая бежать, бежать куда придется. Так крестьянин из сказки про волшебный сундучок открыл его, заглянул внутрь… любопытство губит людей. Хотя было сказано — пользуйся дарами, но не заглядывай внутрь, никогда.

Я увидела комнату. Не знаю, где, не знаю, чью.

Картина. Почти во всю стену, что я вижу.

Слабо-слабо освещенная. Лунным светом?

На картине — замок на скале, ленивый прибой у подножия, лунная дорожка. Фигура, которая бредет… бредет по дорожке! Прямо по морю! Никогда не видела такой картины. Но она меня сразу же заворожила. Я смотрела и смотрела. Пока не померещилось какое-то движение по ту сторону зеркала, поблизости от картины. Нет… хватит!

Зеркало вновь стало зеркалом. Я увидела себя… кровать…

Резко обернулась.

— Она тоже стояла так, смотрела, — Тень безучастно глядела на меня. — Подолгу смотрела. Мне казалось, что на ту же самую картину. Когда это получилось впервые, она прибежала ко мне, перепуганная. Долго боялась подходить к зеркалам. Мы завесили все зеркала в замке. Мама ругалась — плохая примета, плохая примета…

— Тень? — не сразу сумела выговорить я.

— Я, Госпожа. Вы тоже… у вас был такой вид…

Я села с ней рядом.

— Знаете, что она делала по вечерам? Там, в Северном доме? Стояла у зеркала. Иногда — часами. Мне кажется, она хотела увидеть эту картину. Или еще что-то, но не могла. Я удивлялась — почему она такая злая и рассеянная по утрам. Потом… начала пить таблетки. Она что-то хотела увидеть. Очень хотела.

— Тень… я не хотела ничего увидеть. Просто попросила зеркало… не могу объяснить.

— Все так начинают, наверное, — Тень помогла мне улечься обратно, села в кресло. — Она потом любила… знаете, подсматривать. Было жутко смешно. Мы за многими подсматривали, это несложно. Но что-то происходит, всякий раз. Как будто оттуда, из зеркала, кто-то выходит. Или часть тебя куда-то проваливается, пока смотришь. Мне скоро стало противно участвовать в этом. Потом… ей стали нравиться… страшные картины. Все страшное. Тогда я прекратила участвовать в этом совсем… надо было и ей не позволять. Хотя что теперь говорить.

— Если я сейчас… попытаюсь подсмотреть… за ней?

— Она… если я правильно понимаю… Трудно объяснить. Она закрыла себя, закрыла со всех сторон. И тут вы открываете целую стену… свежий воздух, новые ощущения, свет. Она не может без света, но сама отгородилась от него. Я не могу объяснить точнее. Я сама не вижу света… если вас нет рядом.

— Ясно, — я закрыла глаза.

— Отдыхайте, Госпожа. Я уйду.

— Нет, Тень… если можешь, побудь рядом. Просто посиди.

— Хорошо, Госпожа.

* * *

Четвертый день Техаон — день Знамений.

Здравствуй, новый день!

Здравствуйте, тысяча поручений. Ой, нет… Но нет пути назад. Начнем с самого неприятного — со вчерашней ленты немилости. Покончу с этим.

Минут через двадцать, когда я спустилась в «утренний штаб» — кабинет — там оставалась только Тень.

— Выпила, выпила! — выпалила она. — Уже выпила, честно!

Я рассмеялась.

— Все уже разбежались?

— Точно так, Королева. Хеваин улетел. Повидать… побывать в городах — ну помнишь, Лекарь, Гадалка, Бард. Я помогла ему узнать, кто они, где жили. Ведьма переводила на их счета много денег, очень много. Он попытается что-нибудь узнать. Как золотоискатель…

— Извини, что?

Человек — хищник. Хи-и-ищник! Ну почему по утрам здесь всегда каша?!

— Хеваин — как золотоискатель. Перебирает, промывает. Потрясающая выдержка. Я бы так не сумела. Все, Королева, я пошла, в тир. Захочешь учиться — приходи. Ой… у тебя тоже?

Она увидела «Скат»! Ну да, в этой одежде, в выходной — ремень можно заметить.

— Можно глянуть?

Я протянула ей «рыбку». Как у нее загорелись глаза!

— Май… сестричка… подари, а? — жалобный, жалобный взгляд. — Ну хоть поиграть дай. Я верну, верну! Вот… — протянула мне свой, «Скат-Т2». — Вечером верну! Слово!

— Пожалуйста, — пожала я плечами.

— Спасибо! — вихрем налетела, обняла… испарилась. Ужас. Вот энергия! Понятно, почему она так много ест.

— — —

У меня, оказывается, есть секретарь! Началось. Молодой человек, из штата Ее Светлости. Прибыл, как только я вернулась в апартаменты. С подготовленным списком, куда и когда сегодня. Дом с лентой немилости там тоже был, вторым номером. Что, мысли читает? Первым номером… как интересно… та самая башня. Я еще думала — что за странный обычай. Всего-то — подняться на башню магистрата, самое высокое сооружение в городе (шпиль Университета, если мерить от земли, выше… но сам Университет расположен чуть ниже).

Называть имя секретарь отказался. Не положено. Интересно! Но он, действительно, словно умеет мысли читать. Вспомнишь — вот он, готов выслушать. Все текущие дела теперь адресуются ему. Он — лично находит меня.

Сообщение от Масстена по этому поводу было кратким. «Проверен, ничего опасного». Бедный секретарь…

Точнее нет, это я — бедная и несчастная. В сутках маловато часов. Я сразу потребовала, чтобы по вечерам, от и до, меня могли потревожить только в случае личного визита Всевидящей. Ну, и прочее. Секретарь не возражал. На вид — моложе меня, а хватка железная. Умеет убедить так, что соглашаешься.

И начала я исполнять свой гражданский долг. Долг талисмана страны и главы малого дома Тонгвер. Обещанный финансовый отчет. Спасибо, Мерстеринн…

Взошла на башню. Одна, как положено. Огляделась… тучки на севере. Белесая полоса на юге. Красиво. Только прохладно, ветер дует. Долго смотрела на запад… люблю смотреть на горы, полупризрачные из-за расстояния. Много людей там, внизу, наблюдали за мной. Как-то они истолкуют то, куда я глядела? Зачем только все это…

К дому со вчерашней лентой мы подъехали быстро. Вернее, к самому дому мы уже подошли. Примерно той же тропой, что и вчера. Мда. Мерзко. Это «неодобрение горожан». Теперь я знаю, как разом избавить город от всех неприятных людей. Повесить куда-нибудь эту ленту и высылать из страны всех, кто начнет швыряться нечистотами, камнями, дохлыми крысами.

Глава дома была едва жива — последствия неудавшегося самоубийства — но когда я сорвала знак немилости и молча разорвала его на части, она… бросилась передо мной на колени. И была счастлива… я ощущала!

Стихия ни перед кем не отчитывается. Ты права, Тень.

Я прикоснулась пальцами к щеке владелицы дома. Так получилось. Но с вами все будет хорошо. Ваш сын сам ответит за все. Ему не уйти далеко.

Потом было много всего. Голова гудит даже вспоминать. Но одно запомнилось очень четко.

Я сидела на скамейке, поодаль от резвящихся детей. Меня замечали, но не торопились приближаться, пристально разглядывать. Охрана где-то рядом, я чувствую.

Кто-то подходит. Напуганный. Не один.

Я прикрыла глаза. Остановились… их двое. Прямо передо мной.

— Файте Тессегвин, — произнесла я. Вспомнила эхо. Открыла глаза. Встала перед ними.

— Да… — прошептал он. — Я, Светлая. Я не знаю, почему.

— Я велела прийти. Вместе с ней, — повернула голову. Девушка одета так, как одевается прислуга. Взгляд почтительный, голова склонена. Простенькая шапочка… выглядит хорошо. Где-то в хорошем месте служит, и на том спасибо. Не обращаются, как со скотиной. Чувствую… испуг, жалость, сочувствие… эх, Файте… зачем ты так поступил с ней… она по-прежнему неравнодушна к тебе. Все шесть лет с того самого дня…

Обычное дело… парни в Университете… да и девицы, что уж там — все хороши — частенько «расстегивают» кого-нибудь на спор. Тех, кого воспитывают «быть нетронутыми до совершеннолетия» — до тридцати, то есть. Тех, кто не всегда знает о собственном организме достаточно, чтобы суметь удержаться от простеньких соблазнов.

Два дня у позорного столба. Полгода принудительных работ за недостойное поведение в общественном месте… о да. Тебя нашли в таком виде, в такое время. Что ж, ты сама виновата, конечно. В том, что попалась ему на глаза. В том, что так мало знала о самой себе.

— Как тебя зовут?

— У меня нет имени, Светлая, — она глубоко поклонилась.

— Тебе возвратят его. Что случилось, то случилось. Тебе возвратят имя сегодня же, ты сможешь сменить работу, изменить жизнь. Большего я дать не могу, — я повернулась к ней, коснулась пальцами ее щеки. Она вздрогнула, прижала своими пальцами мои… Отпустила. Склонила голову. — Спасибо, Светлая, — едва слышно.

Я взглянула в сторону Файте.

— Слушаю.

Тяжело, ох, тяжело выносить приговор самому себе.

— Неделю у позорного столба, Светлая… Я откажусь от имени. Я… помогу ей, если она не откажется, — умоляющий взгляд на девицу.

Если откажется, ты, несчастный спорщик, окончишь свои дни мусорщиком. Или чем-то подобным. Без имени тебе на большее не рассчитывать.

— Нет, Файте, — он вздрогнул, не выдержал, закрыл глаза. — Имя… пусть остается. И я не подойду к столбу, обещаю.

— Ступай, Файте, — отпустила я его. — Ты знаешь, что делать.

Он побледнел, коротко поклонился и убежал, бросив горячий взгляд на безымянную жертву.

— Ты добрая, — заметила я. — Ты что-то хотела сказать?

— Да, Светлая… не надо… он выдержит, я знаю, но зачем? Я уже простила.

— Подойдешь, когда захочешь. Скажешь, что достаточно. Думаю, ты поймешь, когда.

— Спасибо, — она чуть склонила голову и удалилась. Стихия ни перед кем не отчитывается.

И правосудие порой не выглядит омерзительным.

* * *

Гриф обнаружил Саванти в гараже.

— Что, решил стать механиком?

Хлыст поднял голову.

— Да нет. Мы тут вчера с Реа прокатились до Горрета. И Райтео. За два часа обернулись.

Гриф присвистнул.

— Что, ковер-самолет отыскали? У бабушки на чердаке?

— Да нет, вот, на нем, — Саванти кивнул в сторону «тура». — Заправил его сегодня, свозил на станцию обслуживания, отрегулировал реактор.

— Невозможно, Ани.

— Сам знаю. Кстати! Мне как раз в Горрет нужно. Составишь компанию?

— Да, можно, до обеда дел мало. Пока еще там тесты обсчитают… Хочешь показать мне, как это выглядело?

— Попробую. Дорогу я примерно помню.

Гриф поудобнее устроился на заднем сиденье. Поду? мал, перебрался на переднее.

— Что там у вас с «псами»?

— О, там много чего, — Гриф оживился. — Золотая жила. Столько всего попадается, успевай разгребать.

— Именно что разгребать. Проклятие!

Чуть не вписался в дерево. Как это у Тигрицы выходит?

— Словом… вроде отыскали типичный признак. Правда, без стационарной аппаратуры не выявить. Знаешь, если к этому тщательно подойти, там на три-четыре Всемирных Премии потянет. Если экономно подходить.

Да-да, подумал Саванти. У меня в сейфе еще пара таких премий лежит.

— Словом… тебе обязательно считать все деревья? Ребята обещали за день соорудить прототип детектора. Ну, у нас теперь есть хорошие знакомые, из ММТ — помогут. С деталями у нас туго, как всегда. Так что… есть надежда. Мас должен был сегодня первую бригаду в Северный дом запустить, в подземелье. Надо же и к Ведьме приступать. Мороз по коже… Стой!!

Лес вокруг. Чаща. Ну, почти что.

— Ани, как ты сюда попал?

— Точно по курсографу двигался. Не знаю.

— Так… заканчивай с опытами, Горрет должен быть к северу. Езжай на север.

Пришлось вначале выйти и прорубить выезд сквозь кусты. Те источали сильный запах эфирных масел… пришлось надеть маски. Через десять минут сумели вырубить проезд, подходящий для «тура».

— Голова гудит, — сообщил Гриф. — Умеешь ты развлечь. Ну, ладно, ничего страшного. Завтра начнем испытания, а послезавтра уже можно проводить массовые проверки. Главное — повод придумать, чтобы люди сами пошли. Это уже не ко мне…

— Чтоб я лопнул! — высказался Гриф минут через пять. Они выехали на глинистую дорогу. Горрет был километрах в пяти, прекрасно виден отсюда. — Этого не может быть! — Он поглядел на часы.

Саванти пожал плечами, вышел из машины, оперся о капот…

— Что за… — Гриф поднял с коврика под ногами ветку — сорвали с куста, пока прорубались. — Слушай. Здесь же нет леса. Такого нет.

Саванти еще раз пожал плечами.

— Вы меня пугаете, ребята, — заключил Гриф. — Ну, ладно. Вон он, Горрет. Но обратно, Ани, я сам поведу. Обычной дорогой.

Обычная дорога заняла на сорок три минуты и сто десять километров больше. По серпантину не очень-то погоняешь.

* * *

Лас, после того, как вернулась с горы, пришла в дом Ривеин. Сама не знала, почему. Сегодня Дени не пришел, ничего не сказал. Но его присутствие ощущалось. И боль стала уходить. Уже можно вспоминать его, не ощущая, как серая пелена прикрывает окружающий мир.

Братья Ланте не очень удивились ее визиту. Уже научились кое-как общаться жестами, не смотреть в глаза, что-то объяснять. Лас-Таэнин попросила ножницы и отправилась в сад, править то, что вчера вырастила. Хозяева дома не возражали. Время от времени приходили важные посыльные — но от кого, было не понять. Один раз Лас заметила бабушку… Женщина стояла у окна, долго смотрела на нее. С жалостью. С пониманием…

Работа, хоть и монотонная, но помогала отвлечься. Лас думала, что в этом месте ей будет тяжело, что либо Дени, либо Ланте будут как-то возражать. Нет. Ничего. И хорошо.

Когда она уходила, младший брат подарил ей… камушек. Кусочек горного хрусталя. Наверное, самое дорогое из своих сокровищ. Лас присела, прикоснулась пальцами к его щеке… Кивнула и пошла дальше. Куда — сама не знала. Бродила по городу.

Несколько раз видела Майтенаринн. Видимо, у Светлой были минутки для отдыха — посидеть на скамейке, ничего не делая. Но отдыха не получалось: кто-нибудь да подходил к ней. Робко, почтительно. Май никого не прогоняла.

* * *

Майтенаринн позвонила Чародею после обеда.

— Левватен? — Масстен задумался. — Нет, крепость пустует. Не то чтобы в запустении, но пустует. Да нет, отчего же. Вычистим. Нет, я не только в буквальном смысле. Думаю, дня через два будет готово. Не за что, — отключил связь.

Левватен. Тень что-то говорила об этом месте. Нездоровое место, много из-за него пролито крови. Да и значения перевал уже не имеет — с появлением самолетов и поездов. Не забыть поговорить с Тенью еще раз.

Май права, раз уж ей передали эту крепость, надо привести в порядок. Даже если это будет музей, экспонат.

Масстен опросил тех, кто изучал подземелье в Северном доме и еще раз подумал, не запросить ли спутниковый зондаж. Подземные хода идут не очень глубоко, можно серьезно сэкономить на прохождении. Пока что команда исследователей отмечала «трупный запах» — остаточный эффект пребывания «пси» с мощным деструктивным потенциалом. Тоже — непочатый край работы. Последний «пси» такой мощности был лет пятьдесят назад, и аппаратуры современного класса тогда просто не было. А сейчас — и хочется, и некогда. Конечно, все запишут, все считают, но ведь нужны сотни опытов! А как их провести, не посвящая в тайну еще кого-то?

Тяжело сохранять лояльность и науке, и легенде.

А поверх, над землей, двигалась другая команда, стараясь отмечать изменения в окружающей природе. А они были, были… Привядшая трава, покинутые птичьи гнезда, — все, как было сказано.

Ведьма успела уйти далеко. Это плохо. Двигалась отнюдь не по прямой.

Масстен подумал. Надо прогуляться в тир. Во-первых, самому не вредно тренироваться, во-вторых, расспросить Эсстер. Эх… хоть бы раз записать трансформацию… попросить сделать анализ крови. Не желает. А глаза становятся такими, что настаивать не хочется.

На лестнице он услышал, как Гриф с кем-то яростно спорит.

— Не может быть! — втолковывал Грифу тощий парень. Кто-то новенький, из медицинского. Масстен напряг память. Заммари Канрас-Тиро. Специалист по ядам. Ботаник.

— Что у вас? — Чародей остановился.

— Мас, — Гриф показал веточку, которая упала внутрь «тура», пока они с Саванти прорубали путь сквозь чащу. — Он утверждает, что этой веточки не существует.

— Не может существовать, — поправил Заммари, — у нас такого не растет. Ты меня что, за полного идиота берешь? Не хочешь говорить — не говори. А лучше — дай, пока не засохла. Тьфу, бестолочь! Не голыми пальцами! Сумах — голыми пальцами… Сейчас!

Заммари умчался куда-то за угол.

— Так, — Масстен подозрительно воззрился. — Опять. Рассказывай.

— Сейчас… — Гриф оглянулся. Заммари вернулся со стаканом воды. — На, держи. Потом покажешь, что получилось.

— Этот вид сумаха растет на крохотном плато, в другом полушарии, — торопливо пояснил Заммари — чем-то похожий на Саванти обликом. — Его осталось, может, сотня-другая кустов… Варвар!

— Вот и делай добро, — развел руками Гриф. — Ладно, Мари, как приживется — придешь. Два ящика пива с тебя.

— Что?!

— Три.

— Ладно, — махнул рукой ботаник. — Если бы ты знал, какое сокровище…

И ушел, довольный донельзя.

— Рассказывай, — повторил Чародей.

— Тут вот какое дело, — Гриф оглянулся. И вкратце рассказал.

— Нет, я умом тут тронусь, — не выдержал Масстен. — Просил же — хоть один день без новых чудес! Завтра хватаешь Тигру за шиворот, пусть показывает. Хотя… Саванти, говоришь, вел?

— С ним я больше не поеду. Я еще молод, так умирать.

— Ладно… Выясни, где этот — сумах? — растет и сочини что-нибудь. Чтобы я Заммари неделю-другую не видел.

— И не увидишь. Он так и поселится возле этой веточки.

* * *

Я думала, что вечером — точнее, ближе к закату — я сумею хоть немного насладиться спокойствием. Но не тут-то было! Возле самых ворот Университета меня догнал человек в мундире дипломатической службы Федерации Никкамо.

— Тахе-тари-ан? Прошу прощения… курьерская служба. Вам пакет от Ее Превосходительства Кайстан ан эс Никкамо-Таэр. Прошу вас…

Ну, наконец-то. Тяжел этот перстень, таскать его с собой.

Передала ему перстень. Курьер поклонился, вручил пакет — одному из телохранителей.

— Тахе-тари-ан… Ее Превосходительство надеется получить от вас личное послание.

— Прошу следовать за мной.

Еще двое телохранителей — сопровождающие курьера. Видела я таких, видела… тогда, на рынке. Нас препроводили в комнату для совещаний, где я и составила письмо-приглашение. В самых изысканных словах.

— Устное послание, тахе-тари-ан Майтенаринн. Ее Превосходительство просила передать, что, помимо запрошенных вами материалов, она добавила к содержимому пакета дополнительные видеоматериалы. Вместе с пояснениями.

— Устное послание Ее Превосходительству. Искренне благодарю Ее Превосходительство за помощь, надеюсь видеть ее на праздновании Дня Возрождения, а также на скромных торжествах, посвященных моему появлению на свет.

И я ушла, домой. Кошмар какой-то. Ни рук, ни ног. А ведь это — только начало. Обидно выходит — тем, что касается меня… ну, конечно, Тень и Тигру, занимаются все, кроме меня самой. Ну, как же так?

У себя в апартаментах я без особой радости прочла уведомление от секретаря: получено столько-то сообщений. Переоделась… ножки мои, ножки. Подошла к зеркалу…

Что это?!

Дала увеличение.

Нет, ошибки нет.

Седые волосы. Более двух десятков. Виски… те поседели после боя в Зале Заседаний. А это… это когда? И лицо… о, только не это…

Морщинки. У уголков глаз. Пока что — совсем крохотные. Чему ты удивляешься, Май? Сколько ты за эту неделю испытала потрясений? Сколько смертей увидела, сколько раз чуть не погибла?

Вот и окончилась красота Светлой… Да и была ли она…

Я закрыла глаза ладонями, опустилась в кресло.

Кто-то рядом… я сама… отчаяние, страх. Неправда! Я не отчаялась!

— Тень, — проговорила я. — Я не в настроении разговаривать. Я ничего не хочу.

Она мягко отняла мои ладони от моего лица. Так же мягко заставила подняться, подвела к зеркалу.

— Смотрите, — шепнула она. — Смотрите внимательно.

Прикоснулась кончиками пальцев к моему лицу, к морщинкам у правого глаза… убрала пальцы.

Чистая, гладкая кожа. Ни следа, ни единой морщинки. Другой глаз… вновь прикосновение.

Я дала увеличение… нет, не обман… мне вновь двадцать четыре… почти двадцать пять. Только глаза утомленные. И волосы…

— Это же только морщинки, Госпожа… да и те — лишь видимость. Я научу вас, как с этим бороться. Это просто. Не надо расстраиваться. У вас был тяжелый день, вот и все.

— Но волосы, Тень… седые волосы…

— Спросите Воина… Реа, Госпожа… После боя с Ведьмой у вас не появлялось новых седых волос. Разве уродуют отметины, полученные в бою?

— Нет, но… Я устала, Тень. Что-то ужасное.

Она — я — улыбнулась.

— Привыкнете. Я обучу вас… простым способам восстанавливать силы. Вам многому надо учиться. Это не страшно. Только скажите.

Я не выдержала, фыркнула.

— Я полагаю, Тень… твои способы не для меня. В основном.

Она усмехнулась.

— Не имеет никакого значения, позволяли ли вы к себе прикасаться, Госпожа. Вспомните, как я показывала Ласточке, что такое Тень. Спросите ее, как она себя после этого чувствовала. Медицинские справочники знают не все. И потом… кто сказал, что Светлая обязана быть «нетронутой» до конца дней?

— Лично мне — тетушка Ройсан, да пребудет под Светом.

— Госпожа… Ваша тетушка, да будет Страж милостив, была Светлой до вас. Быть «нетронутой» — это добавляет чести, в глазах некоторых. Но это не обязательное условие. Ваша тетушка… словом, она не смогла соблюсти его. Но ее любила вся страна. Она очень много сделала во время и сразу после Гражданской.

Мне стало нехорошо. Тень помогла мне усесться в кресло, сама села рядом, на пол.

— Откуда ты это знаешь… Тень?

— Я только часть подлинной Тени, Госпожа… но я знаю многое об умерших.

— Расскажи. Пожалуйста.

— Расскажу. Прямо сейчас?

Я подумала.

— Нет, Тень. Думаю, не сейчас.

— Как скажете, Госпожа. А пока… самое простое. Она положила мою левую ладонь себе на лоб… Правую — на затылок.

— Пальцы сами найдут… левая рука — чуть более холодные точки. Правая — чуть более теплые. Правильно. Все, просто сидите… как только ощутите жжение, значит — достаточно.

Минуты через две стало покалывать… даже жечь. Я убрала руки.

Выпрямилась в кресле. Чудо… никакой усталости.

— Колдовство какое-то, — произнесла я, улыбаясь.

Поднялась на ноги. Тень тоже встала. Улыбнулась, кивнула.

— Так делала ваша мама… совершенно безобидно. Вы многое забыли.

Мама…

— Тень… я хочу знать про…

— Нет, — она схватила мою ладонь обеими своими. — Не надо, Госпожа. У мертвых есть право на тайну. Это — неповиновение, знаю, но есть вещи страшнее окончательной смерти. Я расскажу вам, что смогу.

Я кивнула.

— Идемте, Госпожа. Оставаться одной — не для вас.

— — —

— Нет, Реа, — возразила я. Мы разбрелись по разным уголкам «чайной». Вскоре должен был прилететь Хеваин, его возвращения ждали все. — Мне обидно, что вы тут все делаете для меня, а я…

— А ты? Бездельничаешь?

— Нет, но…

— Хочешь посидеть денек, понаблюдать, чем мы тут занимаемся, в Медицинском?

— Не думаю. Она улыбнулась.

— Да, приятного обычно мало. А что ты хотела от повседневной работы? Обычное дело. Привыкнешь. Все привыкают. Как видишь, на приключения времени тоже хватает…

Ласточка азартно объясняла Тени, как лучше всего обходить боевое построение в «кленовом листе».

— Она действительно не умеет играть, или специально для Ласточки… прикидывается?

— Эсстер? Она не прикидывается. Ты еще не научилась ее распознавать? Ей действительно интересно. Похоже, им с Ласточкой хорошо вместе.

— Не помешаем? — Саванти и Гриф.

Некоторое время все четверо молчали.

— В общем… — Саванти явно был в замешательстве. — Реа… твоя «краткая дорога» в Горрет. Ты знаешь, мы попытались ее сегодня повторить.

Тигрица повернула голову. Саванти замялся. Гриф продолжил.

— Частично получилось. Знаешь, Саванти слегка заблудился…

— О, это он умеет.

— Реа, мы прибыли в Горрет за двадцать три минуты, я засекал. При всех своих достоинствах, «тур» — не самолет, а прямой дороги от Университета до Горрета не существует.

Реа помотала головой.

— Что ты хочешь сказать?

— Это физически невозможно, на такой машине и за такое время. И еще одно. Я не понимаю, где мы ехали. Я видел водопад, по левую руку, минуты за три до Горрета.

— У нас здесь нет водопадов, — Реа медленно поднялась из-за стола.

— Именно, — кивнул Гриф. — Тебе не трудно будет повторить этот опыт? Завтра?

— Не трудно, — Тигрица почему-то смотрела на меня. Странным взглядом. Мне он не очень нравился.

— Тигра… тебе нехорошо?

— Нет, Май… сейчас пройдет. Голова немного ноет, устала я сегодня.

Я отвела взгляд. Вид у Тигрицы был такой, словно ее постигло озарение. О котором она пока не желает говорить.

— Ну, ладно, — Гриф встал. — Вот и хорошо. Мас сегодня придет поздно, дежурство. Я его сменю — чтобы хоть немного выспался. Кофе выпью, да и отправлюсь. Хеваин звонил — будет минут через сорок. Судя по голосу, ему есть, что рассказать.

Мелодично прозвучал звонок. Терминал.

— Май, тебя, — Саванти. — Какой-то молодой человек из ММТ. Просит извинения за поздний звонок… Подойдешь?

Я вздохнула. Рабочий день не оканчивается. Никогда. Кивнула — подойду.

— — —

Полтора часа до полуночи.

Лас и Тень продолжали беседы про тактику и стратегию «Крепостей», но теперь перед ними лежал изрядно потрепанный том учебника игры. Вот и славно, что им нашлось занятие… Лас меня все еще побаивается.

У Хеваина глаза прямо-таки горели. Гоняю человека по всему свету!

— Основные материалы еще в пути. Сейчас… слегка отогреюсь, расскажу. Может быть, станет понятнее. Может быть, нет.

Все собрались за большим столом… кроме Лас и Тени. Тень, вероятно, слышала и так — слух у нее невероятный, я знаю. Лас, похоже, игра сейчас интересовала более всего остального.

— Для начала, вот имена и биографии. Почитаете, если будет время и желание. Лекарь, он же Миоре эс Дассен эр Рейстан. Много патентов в области фармакологии и…

— …и биохимии, — закончил Саванти. — Я с ним совещался относительно своей блокады… когда еще не придумал этого слова— «блокада». Проклятие… Мир тесен. Что с ним стало?

— Погиб. При невыясненных обстоятельствах. Неприятная история, я предпочел бы не уточнять. Там все есть, среди бумаг. Погиб в ночь на шестнадцатое Вассео. В гостинице «Павлин» Тессегер-Лан, графство Тессегер.

Я вздрогнула, услышав дату.

— Тессегер? — приподняла брови Тигрица. — Это же край света… наша бывшая колония, на западе континента. Что он там забыл?

— Понятия не имею. Пока. Прибыл туда четырнадцатого Вассео, но никаких семинаров или конференций там не было.

Хеваин подождал немного.

— Гадалка. Аголан Тренно, родилась в империи Роан, эмигрировала в Тессегер. Автор более двадцати книг, посвященных анализу пророчеств, феномену прорицания. Литературовед, историк. Погибла в ночь на шестнадцатое Вассео, гостиница «Скала», Тессегер-Лан, выброшена из окна своего номера, официально — шайкой грабителей.

Я ощутила, как бьется сердце. Лас возникла слева от меня, Тень — справа. Стояли за спиной. Всех разбирало любопытство, одну меня — страх.

— Бард. Ривел эс Горайн. Всемирно известный композитор и дирижер. Три «Хрустальных Сферы», пять раз — первые места на фестивалях традиционной музыки. Концерты в Тессегер-Лан: пятнадцатое, восемнадцатое и двадцатое Вассео, первое, четвертое, шестое и восьмое Техаон. Последние шесть — уже без него, посвящены его памяти.

— Погиб в ночь на шестнадцатое Вассео, — проговорила я едва слышно. В ночь, когда дядя Хельт пробрался ко мне через окно… — Умер от естественных причин?

Хеваин удивленно посмотрел на меня.

— Верно. Сердечный приступ, между третьим и четвертым отделениями.

Я положила на стол финансовый отчет Мерстеринна.

— Тень… я… то есть ты… часто бывала в Тессегер-Лан?

Тень не удивилась.

— Примерно раз в месяц. Вместе со служанкой… с Ведьмой. Там я была «куклой», никаких воспоминаний. Совершенно.

Я постучала ладонью по папке с отчетом.

— Согласно этим документам, тетушка… (надо полагать — Ведьма) потратила более пятисот тысяч тагари в тех местах. Формально — на постройку лечебных учреждений. Причем последнее документально подтверждено, там действительно открыты минеральные источники и дому Тонгвер принадлежат права на одну из лечебниц.

— Дому Тонгвер принадлежат права на все лечебницы на минеральных водах Тессегер-Лан, — поправил Хеваин. — На совершенно законных основаниях. У вас, Майтенаринн, в собственности — несколько крупных компаний в Тессегер-Лан. Это благословенная земля, там много ресурсов и очень низкие налоги. Фармацевтика, микроэлектроника, прочие. Есть список. Ройсан принадлежали другие… сейчас они принадлежат вашему дому, без указания конкретного владельца. Ведьма финансировала какие-то проекты, какие-то очень крупные проекты. Я даже отдаленно не могу представить, к чему это имеет отношение. Однако примерно полгода назад Ведьма потеряла интерес ко всему этому. Руководство стратегическими линиями возложено на глав компаний. Они по-прежнему высылают отчеты. Ручаюсь, через несколько дней, когда все бумаги в малом доме будут изучены, вы обнаружите эти отчеты.

— Она появится там? — предположила я.

— Если выживет — почти наверняка. Вряд ли она совсем забыла про все это. Вы, лично, можете выкупить все внешние долги Южного Союза Шеам, Майтенаринн. Сто двадцать миллиардов тагари — примерная оценка вашей собственности в Тессегер-Лан. Три бюджета Южного Союза этого года. Полагаю, вас можно считать одной из богатейших людей континента. Хотя бы и формально. А ваш дом может уже претендовать на место Великого дома. Саванти присвистнул.

— Ясно… зачем я ей нужна живой, — произнесла я.

— Слишком умно… мы ведь предполагаем, что у Ведьмы нелады с рассудком, — высказался Чародей.

— Видимо, ей удобно, чтобы мы так думали, — хмуро ответила Тень. — Сколько я банков ограбила… сума сойти… и вот для чего! Май, одолжи мне хотя бы пару миллионов, построить новую хижину. Я верну, не сомневайся…

— Людей уже не хватит, — вздохнул Чародей. — Полномочий тоже. Да и придраться-то не к чему. Формально, Майтенаринн унаследовала плоды собственных же удачных капитале вложений. Плюс плоды удачных экономических решений своей тетушки.

— Что… позвонить завтра во все эти компании и представиться? — поинтересовалась я вяло.

— Нет! — воскликнули одновременно Хеваин, Чародей и Гриф.

— Полагаю, что это от вас ожидается в первую очередь, — пояснил Хеваин. — Я бы не стал с этим торопиться. Не знаю, как именно, но имеет смысл поинтересоваться подробностями. Тут я — пас. Тут нужна армия специалистов. Боюсь, этой армией мы не располагаем.

— Если удастся остановить Ведьму раньше, что-нибудь придумаем, — заметил Чародей. Но если она действительно владела… извини, Май… фармацевтическими предприятиями… зачем было делать таблетки здесь, кустарно? Почему она бросила все эти начинания?

— Меня больше интересует, что там делается помимо таблеток, — Саванти поджал губы. — Кстати, Чародей. Неплохо было бы изучить, что из тех краев у нас, в Тегароне, используется. Уж это-то мы в состоянии выяснить?

— Проклятье, — Чародей встал. — У меня есть одно предположение… почему она все это бросила полгода назад. Нужны факты. Дождемся всех материалов. Вы действовали как формальный представитель малого дома, Хеваин?

— Разумеется. В связи со смертью нескольких владельцев… ну, и так далее. Общался с людьми не ниже пресс-секретарей советов директоров. Откуда бы еще такие сведения?

Чародей и Гриф переглянулись. Чародей встал.

— Идемте-ка, — Чародей поманил Хеваина пальцем. — Идемте, идемте.

— Куда?

— Ну, не в морг же! Вначале — в диагност. Потом ко мне, в «склеп». Есть у меня неприятное предчувствие, очень неприятное…

— — —

Мы остались втроем. Ждали уже более получаса.

— Май… неужели это все из-за денег? Всего лишь? — тихо спросила Лас.

— Не думаю, птичка, — отозвалась Тень. Лас никак не отреагировала на такое обращение. — Несколько лет назад — может быть. Ведьма долго жила в нищете. Поначалу, вероятно, ей хотелось бы жить в роскоши. Но она не так глупа и тщеславна. Тут что-то еще, это точно.

В конце концов появилась Реа.

— В Чародее пропадает врач, — пояснила она. — Он прав, Хеваин получил «бешеного пса». Странно только, что «пес» так и не проснулся. Что наложили, то и привез. Иммунитет, что ли? Нет времени это изучать, а надо бы.

Мы с Лас попятились.

— Не беспокойтесь… это проявляется медленно. Первое исследование детектора от ММТ в боевых условиях. Похоже, Ведьма действительно может сделать Шамтеран необитаемой планетой. Знать бы, зачем.

— Не сделает, — уверенно высказалась Тень. — Что ей потом делать, одной? Угрожать — будет. Но я очень, очень надеюсь, что я повидаю ее раньше. А там посмотрим…

— Не все так страшно, — Реа поправила сеточку на волосах. — Детекторы уже отправлены в спецслужбы Союза, в Федерацию, в прочие страны. «Пси» — серьезная угроза.

Она посмотрела на часы.

— Ладно, это все потом. А пока, котята… все залезаем в диагност, потом — в «склеп». Мы тоже общались с Хеваином. Тень, не отворачивайся, ты — тоже.

Только Лас рассмеялась. Мы с Тенью обменялись мрачными взглядами и вздохнули.

* * *

Я проснулась часа в три ночи. Ощущала, что выспалась. С чего бы это?

«Псов» ни у кого не было. Так, «щеночки». Конечно, они были аккуратно обезврежены. После этого накатила такая вялость, что все расползлись по домам. Я думала, вновь придется втаскивать Ласточку к ней домой, но вышло наоборот — она помогла мне добраться до постели и, вполне бодрая, ушла к себе.

Прошло неполных четыре часа, и я — выспалась.

Что теперь?

Постояла перед зеркалом… нет, не стану. Боюсь. Очень боюсь. Потом как-нибудь.

В конце концов, переоделась в тренировочную одежду и вышла наружу.

Тихо, спокойно. «Скат» Тени был со мной. Уже привычка. Проще моего, конечно. Никакой подсветки, опознание похуже, хотя по сравнению со всем остальным, что я уже видела — страшная сила. И снаряды — патроны — у него слабее. Я бы не рискнула заряжать этот «Скат» тем, что было в пакете.

Добралась до тренировочного зала.

Пусто.

В тир пойти? А что, это мысль. Учебные снаряды у этого «Ската» тоже есть, вот и попрактикуюсь. Может быть, осознаю, что еще не выспалась, да и вернусь.

В тир я вошла… и заметила, что не одна.

Тень.

С моим «Скатом» в руке.

— Ой, и тебе не спится… Ну что, проведем время с пользой? Вернуть тебе рыбку?

Я уже видела, как она будет страдать — вполне искренне — если я отвечу «да».

— Оставь пока себе. Попрошу — отдашь.

— Отдам, отдам! — она кинулась ко мне.

— Тень… ты как маленькая, — оторвать повисшую на шее Тень не так-то просто.

— Я разная, Май. Ну ладно, учиться будем? Я тряхнула головой.

— Будем.

— — —

Учение явно впрок не шло. Так мне казалось. Сколько я ни старалась… Мускулы с трудом осваивали новое. Но все же осваивали.

Тень была довольна.

— За полчаса мастером не станешь, Май, — пояснила она. — У тебя отличные рефлексы. У нас с Воином лучше, но у нас преимущество… мы не такие, как все. Тебе с нами никогда не сравниться.

Я иронически улыбнулась. Тень не смутилась.

— Ну, в некоторых областях. Но — будем работать. В жизни всякое может пригодиться. Как устанешь — пойдем в тренировочный зал.

Устала через двадцать минут. Руки уже не держали тренировочное оружие, а использовать «Скат» Тень категорически запретила. Пошли в зал.

Там была Тигра.

И ей не спится!

— Блеск, — шепнула Тень, глядя, как Реа упражняется с шестом, отрабатывает боевые приемы на манекенах. Действительно, было красиво и страшновато. — Не будем отвлекать… Она снова становится Воином…

Реа неожиданно бросила заниматься и исчезла в душевой. Я хотела было войти, но Тень остановила меня, прижала палец к губам.

Через пять минут Тигрица появилась, в спортивной одежде, выскользнула через запасной вход.

— Я знала, что она что-то замышляет, — пояснила Тень. — Давай, подсмотрим… уж больно у нее странный вид.

— Думаешь, это… прилично?

— Для меня все прилично. Ну давай, убежит ведь!

— — —

Тигрица вспоминала слова Майтенаринн. Тогда… когда Хеваин показал фотографии «выездов» Светлой — Тени — за границу.

«— Я мечтала побывать повсюду… — Побываешь, Тигра. Куда захочешь. Когда захочешь.»

Ее прикосновение. Оно обожгло.

Вот оно как. Саванти она тоже обожгла — там, рядом со взорвавшимся зеркалом.

Когда захочешь. Куда захочешь. Я всего лишь хотела побыстрее добыть реактивы. И все.

Тигрица легко бежала по парку. Остановилась у розового кустика… а как это было с Лас? Не так ли, как и со мной? Одиннадцать цветков. Красивых, светящихся в темноте. Май… что ты с нами делаешь? Осознаешь ли сама?

Когда захочешь.

А я хочу… я мечтаю… я давно мечтала. Куда захочешь. Я знаю, куда. Я знаю.

Реа встала, чуть поклонилась кустику и — метнулась в темноту, оглашаемую громкими песнями птиц.

— — —

— Здесь пробежала, — указала Тень. — Ну и резвая… Май, не отставай.

— Я… еле успеваю, — призналась Майтенаринн.

— Давай руку. Я чую ее… Тигрица что-то разгорячилась. След пока еще есть. Побежали!

И они бежали. Минуты через три впереди появился густой ельник… следы вели туда. Откуда ельник? Сроду их в парке не было.

— — —

Реа выскочила на открытое пространство. Ну, не вполне открытое. Холм возвышался перед ней. На вершине его — каменная беседка о двенадцати колоннах, со сводчатым потолком. Огромная луна над деревьями…

Оглянулась. Убегают ее следы, убегают назад. Тропинка. Прекрасно видна.

Наваждение… этого не может существовать.

Деревья вокруг. Могучие, древние, протягивают корявые руки к небесам. Незнакомые деревья, нет им названия.

Реа медленно поднималась по холму.

Не может существовать. Никогда не существовало.

Позади топот… она резко обернулась.

Майтенаринн и Тень. Обе запыхавшиеся, у обеих — глаза во все лицо.

— Где мы? — прошептала Майтенаринн, оглядывая пейзаж.

— У меня… во сне, — ответила Реа. — Идемте. Из беседки должно быть видно все.

— Что именно — «все»?

— Все. И ничего. Так я загадывала. Когда была маленькой.

Они поднялись в беседку.

— Да, я вижу, — подтвердила Тень. — Вижу… лучше бы не видела. Мой замок… Мой дом… прекрасный дом.

Майтенаринн тоже видела… вдали… за деревьями… узенькая долина, огонек — костер? — где-то посередине. Она отвернулась.

Туман пополз над деревьями.

— Это не сон, — подняла голову Майтенаринн. — Реа… как ты смогла?

— Я думала, ты мне объяснишь.

— Я?!

— Лас. Ее деревья, ее цветы. Ты видела ее цветы? Это невозможно забыть. Саванти. Он сумел остановить кровотечение у Чародея. Одним прикосновением. Я. Я мечтала путешествовать. В тот момент — страшно мечтала, готова была отдать все. Что ты с нами делаешь, Май?

Майтенаринн, побледневшая, качала головой, отступала.

— Я… я не знаю. Лас… знаешь, как она мечтала о чуде? Я чуть не сошла с ума… я знала, у нее должно получиться хоть что-нибудь. Саванти… Ты… ничего, Тигра! Я ничего не делала специально, правда!

— Ведьме ты нужна живой не из-за денег, — объявила Тень. — Май… если она тебя схватит… Я догадываюсь, что она от тебя хочет. Теперь мне ясно.

— Тень, — Реа повернула голову. — Я прошу… никому ни слова. Май… ты сделала каждому из нас огромный подарок. Ты добрая. Но будь осторожнее. Я не верю, что подобное дается просто так.

Май отвернулась.

— Вчера ко мне подошел один… жаловался на судьбу. Просил дать ему немного удачи, чтобы выпутаться из долгов. Но он не этого хотел. Я показала ему, что он хочет на самом деле. Мне стало страшно. Ему — тоже. Думаю, нет, знаю — он сошел с ума. Я не добрая, Реа. Я не знаю, какая я.

Реа молчала.

— Но я не могу прогнать! Я обещала — тебе, Саванти, дяде! Даже тех, кто пытается меня обмануть! Если хоть раз не выслушаю, стану… никем. Я знаю это. Ты знаешь это.

Тень подошла к ней.

— Май… не переживай. Те, кто в тебя не верят… они к тебе не подойдут. У всех остальных — простые желания. Человеку нужно так немного. Ее Светлость тоже исполняет… простые желания. Я видела. Правда, только несколько раз в году. Ты это можешь сотни раз на день.

— Я очень устаю, — призналась Майтенаринн. — И… столько грязи, Тень. Сколько в людях грязи! Нет, не смей меня жалеть!

Тигрица продолжала молчать.

— Но это же не зря? — Майтенаринн взглянула в лицо остальным. — Ой… Башня! Смотрите, красота какая… То, что я делаю? Скажите мне! Скажите, что от этого хоть кому-то польза!

Тигрица подошла к ней, взяла за руку.

— Не зря, — согласилась она. — Но все равно. Пообещайте… что никогда, никому не расскажете об этом. Я клянусь, что готова утратить это навсегда, если расскажу кому-нибудь.

— Кроме «заговорщиков»?

— Кроме «заговорщиков». Да. Пусть так. Пусть думают, что Воин… может это. Просто потому, что Воин.

— Клянусь жизнью, — Тень сверкнула глазами. — Тень не нарушает таких клятв.

— Клянусь, — Майтенаринн. — Никому.

Все смотрели на величественно возвышающуюся ярко-белую башню — размеры ее потрясали воображение, флагшток исчезал в облаках. Казалось, сделай сотню шагов, увидишь вход в нее.

— Я никогда не потребую ничего для себя, — прошептала Май. — Нельзя. Иначе мне захочется, очень многого. Всевидящая… ты слышишь меня…

Глава 8. КРЫЛАТЫЕ ПСЫ ПРЕИСПОДНЕЙ

Пятый день Техаон.

Приснилось мне то, что было ночью? Тропинка, которая слабо светится в полумраке. Как мы шли по ней… по странной местности, где было страшно смотреть по сторонам. Как вышли, минут через пять, к скамейке и крохотному розовому кусту.

Думаю, нет. Я вспомнила величественную башню, клятву…

Мне стало спокойнее. Так, словно ничего и не было. Вот и хорошо, Май, оставь сны там, где им положено. А у тебя сегодня — очень плотный график. Что-то вчера забыла. Да, просмотреть еще раз видеоматериалы, что передал курьер.

Первым делом, еще до того, как спуститься в «кабинет», я вызвала секретаря. Потребовала, чтобы сегодня произошло две встречи. Он не сразу, но согласился. В кабинет я спустилась уже в самом прекрасном расположении духа. Есть что-то прекрасное в том, что мосты сожжены за спиной. Я хочу сжечь несколько мостов… ради себя, ради всех.

Сегодня в кабинете я встретилась с Хеваином. Бледный он какой-то.

— Доброе утро… что с вами, Хеваин?

— Нервы, — признался он. — Я и не знал, что привез с собой. В себе, — поправился он. — Май… Тессегер-Лан — очень странный город. Он показался мне городом спящих. Помните фильм с таким названием? Вот-вот. В точности! Вечный туман, все неторопливые, все спокойно и размеренно. И кто-то смотрит тебе в спину. Он налил себе воды.

— Сегодня я посижу в библиотеке. Май… почти все я смог узнать, не выходя из вашей библиотеки.

— Может, научите меня? Как вы это делаете.

— С удовольствием, — рассмеялся корреспондент. — Знаете, я помолодел лет на двадцать. Я словно… в бою. В положительном смысле. Я не жалею, что остался здесь. «Норвен Экспресс» стала знаменитой на всю страну, меня уже приглашают на работу более десятка газет. Вот так. Я рад.

Я кивнула. Смотреть на его лицо было приятно.

— Мне пора, — я поднялась. — Работа ждет. Привыкла отдыхать…

* * *

— Ну что, начали? — Гриф вручил Реа радиопередатчик. — Ани… тебе камера. Снимай все, что увидишь. Лучше всего зафиксируй ее и особенно не вертись. Посмотрим. Ну что — в Горрет?

— Пожалуйста, — пожала плечами Тигрица. — Давай отсчет.

— Старт!

«Тур», взревев, бросился по склону, по едва заметной тропинке. Чародей и Гриф проводили его взглядом.

— Спутниковое слежение запросил? — поинтересовался Гриф.

— Так мне его и дали. Нет, просто снимаю пеленг. Для начала хватит.

Прошло пять минут.

— Ничего не понимаю, — признался Чародей. — Пеленг пропал. Куда они делись? Ани… Ани, прием. Слышишь меня?

Тихо.

— Слушай, мне страшно, — признался Гриф.

— Сгоняй ко мне, в холодильнике пиво стоит. Думаю, не вредно будет.

Еще пять минут. Две банки пива долой.

— Пеленг! — заорал Гриф. — Есть пеленг!

— Идиот, — Чародей стряхнул пивную пену с куртки.

— Сам вижу. Ани… где вы?

— В двух километрах от Горрета, — голос Саванти.

— Мы на восточной дороге… Реа, не гони так — оштрафуют!

Чародей и Гриф переглянулись.

— Ничего необычного? — Гриф.

— Ничего, — Саванти удивлен. Двадцать секунд.

— Финиш, — Саванти. — Сколько, Гриф?

— Ты все равно не поверишь. Давайте обратно. Не устали?

— Давай отсчет, — голос Тигрицы. Очень, очень довольной Тигрицы.

— Старт!

Две минуты… и пеленг исчез.

Через девять минут пятьдесят секунд «тур» с ревом возник метрах в десяти от дерева, у которого ждали Чародей и Гриф.

Тигрица выпрыгнула из машины, сияя, словно солнце.

— Ну?

Чародей опустился под дерево.

— Разбудите меня, кто-нибудь, — попросил он жалобно. — Тринадцать с половиной минут туда. Девять пятьдесят обратно. Восемьдесят километров по прямой, если автомобиль умеет летать. Гриф, идем, сожжем учебники физики. Может, полегчает…

Саванти молча вручил Масстену банку пива, протянул Грифу, предложил Реа. Та скривилась. Пожал плечами и оставил себе.

— Чародей, — Тигрица произнесла негромко. — Не забывай… я — Воин. Мне положено. Объяснить не смогу.

— Курсограф был включен? — поинтересовался Чародей, когда с банкой было покончено. Саванти кивнул. — Камера? — повторный кивок.

— Ну откуда вы все на мою голову? — простонал Чародей. — Что теперь делать? Я вижу только один выход. Перестрелять вас всех и самому застрелиться.

— Чародей, — послышалось из кармана его куртки. — Ответьте, Чародей.

Масстен поднял ладонь, требуя тишины.

— Чародей слушает.

— Серый код, Чародей. Мы прибыли в Левватен. Отправили разведчика. Легенда — грибник. Детектор сообщает — фаза нуль, порог тринадцать. Что делать?

Чародей вскочил на ноги.

— Тринадцать?!

— Так точно.

— Отозвали?

— Так точно. Следим за крепостью, никакой активности.

— Вызывайте группы захвата. Ждите звонка. Разверните штаб и обеспечьте телемост. Отбой.

Чародей оглядел собравшихся.

— Что там? — Гриф.

— «Бешеные псы» в Левватен. В пороговом состоянии.

— Что это означает? — Реа.

— Их хозяин там же, в крепости.

— Ведьма! — Саванти. — Ведьма!

Чародей кивнул.

— Проклятие… не успею. Сам не успею. Ладно… я побежал, у меня сейчас будет бой. Скрестите пальцы!

— Мас, — позвала Тигрица, — Давай подвезу. Глаза Чародея округлились.

— Проклятие, — шепнул он. — Можно попасть под трибунал… а можно и в герои. Ладно. Под трибунал пойдем вместе. Гриф, за мной — оружие и снаряжение! Ани… тебя куда, интересно?

Саванти набычился.

— Я с вами.

— Ладно, — махнул рукой Чародей. — Дважды не расстреляют. Будешь оператором. Гриф, быстро!

По пути им попалась, разумеется, Тень.

— Что такое? — поразилась она. — Вы… нашли ее! Я с вами!

Чародей только рукой махнул, не переставая мчаться.

Через три минуты «тур» нырнул вниз со склона, и рев мотора ненадолго огласил окрестности.

* * *

— Мерстеринн, — я почтительно приветствовала его. — Срочное дело. Прошу извинить, но…

Градоправитель пригласил меня в кабинет, не моргнув и глазом, выпроводил предыдущего посетителя в приемную. Тот не выразил неудовольствия. Я еще не привыкла, что ни в коем случае не должна извиняться перед теми, кого мой визит поставил в неловкое положение.

— Это не терпит отлагательства, — начала я. — В Тессегер-Лан у малого дома, у отдельных его представителей, есть собственность. Собственность, приносящая большие доходы. Не учтенные нашей бухгалтерией.

Он приподнял брови.

— Прошу выяснить. Срочно. Куда поступает доход из Тессегер-Лан. Ни в коем случае не контактировать с официальными лицами, представляющими ту… собственность, о которой речь. При необходимости переговоров — только через защищенный канал, обращайтесь к начальнику охраны Университета. Записи всех переговоров — мне.

Он кивнул. Было видно, что он напуган.

— Будет сделано. Я не имел ни малейшего представления, тахе-тари-ан…

— Я знаю. Мерстеринн, вас я ни в чем не обвиняю. Но кто-то пользуется именем малого дома, чтобы осуществлять частные планы. Я прошу — попытайтесь изъять те средства, что не пришли на счет малого дома в Тегароне или Союзе. Выяснить, кто занимался финансовыми делами. Все изъятые средства…

Он кивнул.

— Будут переведены на ваш счет.

— Ни в коем случае. На счет малого дома! Никак иначе!

— Слушаюсь, — он поклонился.

— Прошу вас поверить мне. Кто-то использует имена представителей малого дома, использует бесчестно. Немедленно сообщайте обо всем, что удастся узнать. О каждой детали.

Все.

Я поступила, как ребенок… как герой из полицейского боевика. Знаю.

Первый мост.

* * *

Через восемнадцать минут «тур» вырулил перед палаткой временного штаба. Чародей издалека махал своим значком — вполне могли открыть огонь: машина возникла из-за холма, ее приближения радар не засек.

Вид у готовых к бою командиров групп захвата был совершенно неуставной. Выражаясь простым языком — ошалевший.

— Я был поблизости, — объяснил Чародей. — Срочно. Реа-Тарин… Эсстер… в команду номер один. Реа, примешь командование. Ты знаешь замок, ознакомься с планом операции. Саванти… в группу операторов. Гриф, подчиняешься Эсстер.

Чародей огляделся.

— Итак, тем, кто еще не знает. «Бешеные псы», в самой крепости — «пси», ориентировочно тринадцать-четырнадцать. Никакого прямого визуального контакта. Никакого прямого слухового контакта. Зрительные и слуховые фильтры. Никакого рукопашного боя. К моей команде не относится, они иммунизированы. Вопросы?

После слов «тринадцать-четырнадцать» вопросов не оставалось.

— Связь с Генеральным Штабом. Запросите данные на спутник противоракетной защиты. Да, под мою ответственность. «Пси» нужен живым. Только живым! Начинаем по готовности всех команд.

* * *

— Тахе-тари-ан Эврин эс Метуар эс ан Тегарон на связи, — доложил секретарь.

На экране появилась баронесса. Несмотря на возраст и состояние здоровья, вид у нее был достойным. Весьма достойным Метуар. И… да, Тигрица явно походила на приемную мать.

— Я согласилась говорить с вами, тахе-тари-ан, только принимая во внимание ваш возраст и положение в малом доме Тонгвер, — ударение на слове «малом» было менее чем подобающим.

— Эврин, — я поклонилась. Равные могут обращаться друг к другу по имени. — Я не займу у вас много времени. Я прошу у вас аудиенции. Если возможно — завтра же. Причины этого я предпочла бы открыть на месте.

Баронесса улыбнулась.

— Майтенаринн. Я знаю, как много вы сделали для графства. Я знаю, как много наших общих врагов сошли со сцены благодаря вам. Но я не могу выполнить вашей просьбы.

— Эврин, — я кивнула. — Мне придется открыть вам причины моей настойчивости. Я обязана жизнью вашим дочерям. Ситуация такова, что никакая цена не может быть высокой, если вы согласитесь окончить вражду между нашими домами.

— Дочерям? — голос ее дрогнул.

— Да, тахе-тари-ан. Я говорю про Реа-Тарин. Я говорю про Эсстер. У нас с ними общий враг. Я в долгу перед ними, следовательно — в долгу перед вами. Я прошу у вас аудиенции.

— Эсстер… Теро… она жива?

— Да, Эврин. Я не осмелилась бы шутить на эту тему.

Она долго смотрела мне в лицо.

— Хорошо, тахе-тари-ан. Завтра. Жду вас и дочерей. В любое удобное для вас время.

— Сочту за честь.

Конец связи.

Второй мост.

* * *

— У нее должно быть убежище — такое, откуда есть подземные выходы на поверхность, — Тень обратилась к Реа. — Я должна проникнуть туда первой. Я знаю, Реа. Я не хочу, чтобы крепость была разрушена. Мне нужно немного… или тяжело ранить Ведьму, или получить что-нибудь из ее одежды. Тогда я отыщу ее в течение суток.

— Имейте в виду, — Тень обернулась к бойцам. — Противник использует зеркала, как оружие. Разрушайте все зеркала, которые увидите. Прочий ущерб должен быть минимальным. Командирам отрядов: периодически опрашивайте всех по имени. Тех, кто немедленно не ответит на личный позывной, обезвреживать.

— Реа, — Тень подошла к ней вплотную. — Я могу не вернуться оттуда. Я серьезно. Тогда… расскажи все маме. Сама.

Реа кивнула.

— Обязательно, Эсстер. Но ты вернешься.

— И еще. Если Ведьма выйдет оттуда… скорее всего, здесь всем конец. Лучше застрели ее — окончательно ее так все равно не убить. Я не хочу, чтобы Чародей разнес крепость в пыль — ты слышала про спутник.

— Противник использует маскирующие приемы, — Тень повернулась к остальным командирам. — используйте детекторы движения. Если от меня не будет сигнала в течение пятнадцати минут, начинайте штурм.

Тень обняла Тигрицу… и, подмигнув, скрылась в зарослях.

Ma es matafann ka…

Как много «псов»! Откуда? Кем вы были? Отчего собрались здесь?

Ведьма, где прячешься? Вряд ли наверху. Солнце тебя уничтожит, уничтожит надолго. Ты не станешь рисковать. Ты не станешь прятаться в кладовых, тупиках, темницах. Тебе нужна свобода маневра.

Чую… ты ближе.

…Ma es matafann ka…

По-куриному движут головами. Слушают приказы?

Ниже. Еще ниже.

Запах… ощущение Ведьмы. Ближе. Давно я тебя не чуяла, подруга…

…Ma es matafann ka…

Зал с зеркалами. Нет, не то. Здесь есть окна. Только не это.

Ниже.

…Ma es matafann ka…

Вот. Где-то здесь. Когда-то здесь были жилые этажи. Зеркала… здесь должны быть зеркала. Непременно. Ты любишь их, пусть даже не смеешь взглянуть в них, пока не сбежала из графства.

…Ma es matafann ka…

Здесь? Зеркала. Много. Лужи на полу, ящики, запах сырости. Рядом, Ведьма, ты рядом.

Поехали.

Опустила фильтры на уши… словами ты еще можешь подчинить меня. Но ничем более.

Жду. Еще есть время. Покажись. Прояви себя.

Есть движение! Мимикрия… как мило. Новый трюк, подруга. Хвалю…

Прекращать чтение строфы небезопасно… Ладно. Как все. Опускаем на глаза визир… Тепловое зрение.

Во-о-от она, ты. Что это у тебя в руках? Автомат? Как современно!

Тень нажала три раза на сигнальный контакт. Через десять секунд начнется…

Ma es matafann ka…

Щелчок затвора.

А у тебя реакция неплохая… меня не видишь, но стреляешь хорошо.

Перекатываемся… нажимаем на курок.

Ты обезоружена.

— Привет, подруга! — должна «выпасть» из невидимости. Беги ко мне…

Как быстро ты бегаешь!

…Ma es matafann ka…

Кто-то позади. Очередь в упор. Нет, меня здесь нет… Получи.

Удары — прикладом в живот, кулаком — в челюсть, ногой — в живот. Неприятно? Сочувствую.

— Не ждала, Мианнесит?

...Ma es matafann ka…

Одиночные выстрелы. Хватит, поиграли. В ногу. Слышу стон.

— Вижу, не ждала…

…Ma es matafann ka…

Рана не мешает тебе двигаться?! Ты стала сильнее, недопустимо сильнее.

Еще несколько выстрелов. Пробегаешь мимо. Ногой в челюсть. Ага, проняло тебя…

— Угадай, зачем я здесь?

…Ma es matafann ka…

Куда это ты?! В зеркало? Ну нет…

Грохот. Сыплются осколки. А это — в тебя. Ползи, ползи…

— Не слышу тебя, Мианнесит. Говори громче.

Добиваем оставшиеся зеркала. Теперь — обездвиживающее. Вот, держи.

— Не слышу. Сейчас подойду…

Трое «псов» вбегают в комнату. Ну, с этими проще… Куда это ты? Ну-ка… шапочку заберу на память. Извини, не могу удержаться…

— Не нравится? Когда меня била, так нравилось…

Еще «псы»! Вот надоели…

— Гриф… я на третьем подземном, с объектом. Осторожно.

— Мы идем, Тень.

— Мианнесит… Вот зараза!

— — —

Тень была в недоумении, но недолго. Рядом с Ведьмой, уже оглушенной и отчасти обезвреженной, было небольшое озерцо. Теперь по нему разбегались волны…

Но там по колено воды!

Ушла.

Тень выругалась.

Правда, ни из чего не следовало, что, захвати они Ведьму целой — и дожили бы хотя бы до рассвета. Ведь неизвестно, чему новому она научилась за последнюю неделю. А должна была.

Не поражение… но позор. Вот она, шапочка. В пакет ее. Не беспокойся, Ведьма, теперь я буду умнее. Гораздо умнее.

— Гриф, она ушла. Объясню на месте. Вычищайте замок.

— Знаю, что ушла… активность «псов» упала. Оставь маяк у входа и жди. Не выходи, тут еще жарко.

— Принято, — Тень опустилась на камни.

Ну, ладно. По крайней мере, дала ей несколько раз в челюсть. А насчет воды… надо было предупреждать. Значит, зеркала и вода. Май, ты должна была это знать, ты читала. Надо было тебя спросить.

Осмотримся, раз уж мы тут.

Сувениров немного, но Масстену они понравятся. Так… оставляем маячок.

— Тень, группа поддержки докладывает: в сторону Левватен движется торнадо, дистанция сто двадцать километров. Мы прокладываем тебе дорогу. Замок забросаем газовыми гранатами. «Псам» все равно долго не жить.

— Жду, — Тень опустила голову и принялась вслушиваться в продолжающийся бой. Оружие держала наготове.

— — —

— Зря расстраиваешься, — Чародей дал отбой. — Операторы подтвердили: «пси», судя по косвенным данным, уровня не менее пятнадцать. То, что дали команду на отступление — правильно. «Пси» ушел, следы пребывания обнаружены, материала, достаточного для поиска, добыли порядочно. Так что даже награду…

— Мас, — Тень была разъярена. — Я покажу, без свидетелей, куда засунуть награду. Она сбежала. Знаешь, что это значит? Завтра утром она сможет выбраться за пределы графства. Я упустила ее, я ее изловлю. А пока — вот ее шапочка. Оставьте мне хотя бы небольшой лоскут. Очень нужно.

— Видишь вон тот хвостик на горизонте? — указал Чародей. — Это торнадо. Его успешно расстреливают. Я не сомневаюсь, что это было бы только первой из неприятностей, если бы мы ее схватили. В любом случае, официально мы — герои. На нас смотрят. Отвечай, как положено.

— Так точно, таха-тиа. На службе интересов Союза.

— Вольно, Тень.

Возвращаясь к «туру» Тень изобразила столько непристойных жестов, сколько смогла вспомнить. Так, чтобы камеры за ее спиной не смогли их запечатлеть.

* * *

Лас-Таэнин побывала в доме Ривеин, где окончательно привела в порядок сад. Украсила специально посаженную для этого вишню траурными лентами… смерть очищает все. Имена Ланте и его матери. Долги оплачены, если они и были.

Дени по-прежнему молчал. Там, на горе. Он… или кто-то еще… стоял все время за спиной. Она ощущала тепло. Но молчал. Значит, отныне действовать самим, без подсказок.

Кто-то позаботился о том, чтобы дом Ривеин не бедствовал. Лас догадывалась, кто. Последний раз позволила бабушке и внукам обнять себя… и ушла. Отчего-то испытывая покой и равновесие, которых давно уже не испытывала.

У скамейки (двенадцать цветков на кусте… сколько их всего будет, интересно?) с ней и случилось самое интересное приключение: она заметила тропинку.

Стоило взглянуть чуть в сторону от тропинки, как та… выделялась. Чуть ярче окружающей земли. Чуть более заметна. Лас некоторое время раздумывала… затем пошла по тропинке.

Азарт охотника вел ее… когда птицы замолкли, и сумрак сгустился вокруг, она не повернула назад.

…Долго сидела в беседке. Май была здесь. Реа и кто-то, очень похожий на Май… Тень? Интересно, почему ей не сказали? Тайна? Ну и ладно. Я сама нашла, я не открою никому эту тайну.

Лас долго любовалась на белую башню… а потом — на величественный горный хребет, с живыми огоньками домов, прижавшихся к подножию. На бескрайний лазурный океан. Красиво…

Она опомнилась, только когда начало темнеть. Этот холм неплохо бы украсить, на прощание…

* * *

Ух, как я устала к вечеру. Да… Подошла к зеркалу не без опаски. Зря опасалась, выгляжу превосходно. Спасибо, Тень…

— Не за что, Май, — ответила она из-за спины.

— Ты? — резко обернулась я.

— Если ко мне обращается Госпожа, я обязана ответить, — Тень поклонилась. Вид у нее был уставшим.

— Буду знать. Что случилось, Эсстер?

— Можно, я сяду… Май?

— Конечно, — она уселась в кресло, я села рядом, прямо на пол. — Нет, Госпожа… так нельзя. Прошу… Вы не можете садиться ниже. Спасибо.

Я села напротив, взглянула ей в глаза.

— Май… я упустила Ведьму.

Хорошо, что я сидела устойчиво.

— Ведьму? Ты видела ее?!

— Да. В крепости Левватен. Она ушла… не сегодня-завтра объявится на свободе. Но я подпортила ей здоровье, на прощание. Она проявит себя, не сомневайся. Не сможет удержаться. Завтра я ухожу, преследовать ее. Помнишь наш план?

— Да, Эсстер. Я буду наготове. Но дай и мне выполнить обещание. Завтра баронесса Эврин согласилась дать аудиенцию. Нам троим. Мне и тебе с Реа-Тарин.

Тень усмехнулась.

— Мне, Реа и тебе, Май. В такой последовательности. Я знаю маму… Хорошо. Но сразу же после встречи, как только она нас отпустит, я ухожу. Прошу, постарайся обойтись без меня. Не обращайся ко мне. Я буду вынуждена вернуться.

«Не думай о злобной черной собаке».

— Примерно так, Май. Извини… ты слишком громко думаешь. Если что — телефон у тебя под рукой. Просто набери номер. Если смогу, отвечу.

— Идем к остальным?

— Да, пожалуй… мне так не хватает моих бифштексов…

Мы поднялись.

— Эсстер… расскажи мне сегодня про тетушку, про маму. Про кого успеешь.

Она кивнула.

— — —

— Слушай, Теро, — Реа была недовольна. — Зачем было устраивать это представление? Ходила, поддразнивала ее. Ты что, фильмов насмотрелась?

— Я сдала свою одежду — ту, в которой была на операции, — Эсстер казалась самим спокойствием. — У Масстена глаза на лоб полезли. Знаешь, сколько всего Ведьма на меня потратила? А ведь она слаба, все еще слаба. Мне пришлось раз десять менять облик, чтобы избавиться от всех ее «укусов». Сомневаюсь, что Гриф и его ребята вышли бы из той комнаты, если бы я не вывела Ведьму из равновесия. Я сама рисковала, знаешь ли.

— Понятно, — Реа кивнула. — Извини. Интересно… замок сумеют восстановить?

— А он и не пострадал, — Гриф появился в дверях, помахал рукой. — Мы уже вычищаем его. Пакостно там, признаюсь. В особенности в той берлоге, где сидела Ведьма. Ужас. Но думаю, дня за два вычистим. Получишь счет, Май, постарайся не упасть со стула. Шучу…

— Я оплачу его, — спокойно ответила Майтенаринн. Гриф поджал губы.

— Май… ты что, шуток не понимаешь?

— Я предприняла кое-какие действия. Ведьма использовала мое имя, мой… спектр, чтобы открыть множество счетов в разных банках. Сегодня я забрала средства почти со всех. Гриф, я не маленькая. Я не стала связываться с якобы моими компаниями и лечебницами. Просто забрала то, что Ведьма припрятала. На черный день, надо полагать.

Саванти встал. Хеваин — тоже.

— И сколько… там?

Майтенаринн засмеялась. Лас вздрогнула… услышала слабый призвук «второго голоса». Но нет, просто Май очень весело.

— Меньше, чем вы думаете. После уплаты налогов — двести пятьдесят миллионов тагари. Я не взяла себе ни монетки, Хеваин. Это все-таки не мои деньги. Но я найду им применение. Знаете, иногда мечтала быть очень, очень щедрой. Я чувствую… никто из присутствующих не захочет получить деньги просто так. Но Университету, Медицинскому центру, другим учреждениям…

— Спасибо, Май, — Саванти слегка поклонился.

— Никогда не думала, что придется это произнести. Спасибо Ведьме, не мне.

— Надо посмотреть сегодня парламентские новости, — предложил Саванти. — Хочу посмотреть на физиономию Министра финансов. Графство трижды чуть не «отменили» из-за ее жалоб — сколько-де мы тратим на эту архаичную монархию. Если я соображаю в налогах, ты должна была заплатить где-то…

— Шестьсот миллионов. Долг графства перед Союзом составляет… составлял четыреста восемьдесят миллионов. Мелочь, а приятно. Спасибо Ведьме.

— Представляю, как она разозлится, — поджала губы Лас.

— Размечталась, — Тень присела поближе. — Лас, птичка, деньги для нее — ничто. Я уже говорила: Ведьма знает, что такое нищета. Первое время я крала для нее деньги, драгоценности… Тень-воровка. Даже если мы отыщем все ее тайники — она улыбнется владельцу какого-нибудь банка, устроит ему или ей упоительную ночь… все в рамках приличий, она ведь у нас «недотрога»! А наутро у банка будет новый владелец. Впрочем, сомневаюсь, что она будет утруждать себя финансовыми вопросами. Все сделают «куклы». Кто-нибудь… — Тень жалобно посмотрела по сторонам. — Скажите, когда у нас ужин?

…Майтенаринн жестом подозвала Реа-Тарин.

— Реа… завтра утром. Я уже говорила. Тень хочет уйти пораньше. Пока еще доберемся до владений баронессы…

— Доберемся быстро, — Реа подмигнула. — Я теперь — самое быстрое такси.

Май не выдержала, рассмеялась.

— Ладно, потом расскажешь. Ну, сыграем, по старой памяти? Тень, присоединяйся!

* * *

Я опять проснулась ночью.

Шестой день Техаон.

Взглянула в зеркало… Очень хочется… непереносимо хочется увидеть, где Ведьма. Но я припоминаю. Я вижу ее, она знает про меня. Нет, Ведьма. Не сейчас.

Искушение отступило.

Ладно. Раз не спится — пойду на тренировку.

Я не очень удивилась, встретив в тире их обеих.

— Продолжим? — предложила Тень, не оборачиваясь. Я кивнула.

И мы продолжили. Через час у меня вновь не было ни рук, ни ног. Я старалась… Реа даже похвалила меня.

— Ну что, создаем новую традицию? — Реа кивнула в сторону окна, за которым виднелся парк. — Посмотрим на виды?

Решили создавать новую традицию.

Но как мы удивились, обнаружив в беседке Ласточку!

— Я сама нашла, — объяснила она смущенно. — Я никому не рассказала. Можно, я буду сюда приходить?

Тигрица рассмеялась и ответила.

Рядом с беседкой обнаружилась клумба… потрясающие цветы.

* * *

Мианнесит с трудом добралась до берега.

До рассвета час, не больше. Нужно укрытие, да побыстрее.

Руки и ноги все еще непослушны… Тень-предательница… Ладно, новая хозяйка не глупа. Поймет, что ты точно так же предашь и ее. Ведьма засмеялась. Луна зашла… какое счастье. Правда, солнце. Проклятое солнце.

Королева, ты поумнела. С тобой приятно сражаться. Жаль, что так получилось… сама виновата. Силу нельзя держать подчиненной. Под землей было время подумать. Тебя ждет сюрприз, Майтенаринн. Возможно — приятный. Но сначала — возмездие.

Миан долго смотрела в свое отражение. Проснись, Королева… воспользуйся зеркалом или водой, подсмотри за мной… Я обязана знать твои планы. Ну же…

Ничего.

Да, ты поумнела. Ну, ладно. Надо наказать Тегарон и прекращать войну. Если из-за нашего с тобой, Май, противоборства мир сгорит дотла, будет страшно скучно.

Миан, спотыкаясь, побрела на север. Подальше… подальше от графства. Вскоре поблизости появились волки. Очень кстати. Эй, ко мне… подвезите-ка немного…

* * *

— Глава малого дома Метуар, баронесса Эврин эс Метуар эс ан Тегарон, — объявил дворецкий.

Не думала, что баронесса обитает в таком ветхом особняке. Ну да, их замок, которым владела любимая дочь, Эсстер, уничтожила Ведьма.

Только бы Тень сдержалась, только бы не решила менять облик. Я вернула все ее одежды — те, что мы с Хеваином обнаружили в моем гардеробе. Вид у Тени был потрясающий. Вовсе она не пугало, придумала тоже…

Самообладания баронессе не хватило. Губы ее задрожали.

— Теро… девочка…

Тень подошла шагом, но видно было, чего ей стоило не броситься бегом.

— Мама…

Мы с Реа находились поодаль, склонив головы. Я, как формальный враг дома Метуар, стояла, преклонив колено. Реа улыбалась. Я чувствовала… словно лопнул нарыв… напряжение в этой семье пропадало. Тигрице уже не грозила немилость — за то, что дала мне клятву смерти.

— Реа…

Очередь Тигрицы. Ее приветствовали не менее тепло.

Баронесса приблизилась.

— Светлая… прошу вас, встаньте.

Я послушалась. Мы обменялись поклонами.

— Разрешите пригласить вас на завтрак?

С удовольствием, Эврин.

…Мы сидели в небольшом кабинете. С моей стороны были секретарь и Хеваин. С камерой. Мы опасались, что баронесса будет возражать, но Эврин неожиданно сама попросила о записи встречи.

— Ваша просьба, Майтенаринн, крайне необычна. Мне составит большого труда убедить малый дом Метуар, что примирение с Тонгвер имеет под собой веские основания.

— Время многое изменило, — я взглянула на Эсстер но левую руку от Эврин. На Реа, по правую. — Крепость и прилегающие территории уже не имеют прежнего значения. Вся вражда была из-за них. Я намерена передать, в качестве жеста доброй воли, спорные территории во владение дома Метуар. На единственном условии. Владеть всем этим должны и ваши дочери, Эврин. Эврин не сразу нашлась с ответом.

— Я боюсь, Майтенаринн, что теперь вы переоцениваете свое влияние на малый дом Тонгвер.

— Ничуть. Это решенный вопрос.

— Думаю… да, я сумею убедить малый дом в целесообразности примирения. Но меня спросят — за что проливали кровь наши и ваши солдаты?

— Эврин, — я поднялась. — Чтобы понять, что ни земля, ни владения на ней не стоят такой вражды, пришлось пролить очень много крови. Много веков назад наша война лишила дом Тегарон статуса Великого дома. Вероятно, я не очень удивлю вас, если скажу: после формального примирения мы можем помочь дому Тегарон вернуть себе подобающее положение среди Великих домов.

Эврин тоже поднялась.

— Майтенаринн… я не знаю… Вы застали меня врасплох. Насколько я помню, статус Великого дома подразумевает определенный минимум… финансов. Мне стыдно признаться, но малый дом Метуар пребывает в нищете. Даже Левватен и его окрестности… Прошу не счесть это оскорблением, но финансовые дела вашего малого дома и Ее Светлости…

— Финансовые дела моего дома, не без усилий нашего общего врага, неожиданно поправились, — поклонилась я. — Я не смею предложить вам финансовую помощь. Я осмелюсь предложить ее вашим дочерям. Малый дом Тонгвер готов пожертвовать многим, чтобы число Великих домов увеличилось.

Да. Я долго убеждала их вчера, что они готовы пожертвовать многим. Почти всеми теми деньгами, что свалились им на голову благодаря усилиям Мерстеринна… и расследованиям Хеваина. Но как только мои «старцы» услышали слова «Великий дом Тегарон», они тут же со всем согласились. В том числе и с потерей Левватен. Дети… маленькие дети.

— Благодарю вас, Майтенаринн… за дочерей, за все. Я дам ответ в течение суток.

Мы поклонились друг другу… я прикоснулась к ее щеке. Эврин вздрогнула… но не более. Я могу ее понять.

…Мы ждали снаружи, в машине, пока не появятся Реа и Эсстер.

— Я заметил, Май, — неожиданно сообщил Хеваин, который, отсняв окрестности, сел на сидение и задумчиво жевал сухарики. — Думаю, никто больше не заметил. Кроме нее самой.

— Что именно?

— Вы вылечили ее. Баронессу. Прикосновением… к щеке.

Надеюсь, я не покраснела.

— Она… Хеваин, она была совсем плоха. Даже если бы она прогнала меня…

— Не надо, Май. Я понимаю.

* * *

— Что теперь? — поинтересовалась Лас-Таэнин, когда я закончила рассказ. — Слишком все просто и хорошо. Ты получила такое состояние… и сразу же его отдаешь. Практически все. Я умею считать, Май. Ты отдашь двести двадцать миллионов — столько должен иметь Великий дом на счету, в переводе на тагари. Заплатишь множество мелких взносов… штат Великого дома должен быть совсем другим. Ты уже отдала по пять миллионов Университету, Медицинскому центру, учебным учреждениям, учредила благотворительные общества. У тебя уже не будет Левватен. Если ты откажешься от поста главы дома, станешь попросту нищей. А ты откажешься, ведь после образования Великого дома Тегарон и Метуар, и Тонгвер перестанут существовать как отдельные дома. Зачем тебе все это?

— Ласточка… знаешь, есть такая примета — относительно шальных денег. Я не верю, что смогла бы жить припеваючи. Я отдам деньги тем, кто сможет потратить их… так, чтобы я могла быть спокойна. Если Ее Светлость возглавит Великий дом, нас никто не посмеет тронуть. Ни Союз, ни Федерация. Я прекрасно знаю, что ждало бы нас через год-два. Союз и Федерация поделили бы Тегарон между собой — они этого почти и не скрывают. Тронуть Великий дом не осмелится никто.

Я встала.

— Мне кажется, Лас, что Ведьма чуть ли не специально вручила мне эти деньги. Как только речь зашла о серьезных вещах — скажем, «Тервеан Сато, бытовая электроника» — все, никаких шуток. Только мое личное присутствие. А я подтвердила снятие денег, не покидая своей комнаты. Я не имею права брать деньги себе. Я не имею права покидать Тегарон — после этого Тегарона не станет.

— Ты странная, — Лас-Таэнин села так, чтобы встретиться со мной взглядом. — Думаешь, Союз не помешает тебе? Вспомни… как только появилась возможность устранить тебя, приехал сам Генеральный Прокурор.

— И где он теперь? Где тогдашнее правительство?

Лас промолчала.

— Пусть попробуют, — я отчего-то ощутила злость. Не знаю, почему… мне захотелось, чтобы кто-нибудь попытался противостоять мне. — Тегарон — мой дом. Через два года его стерли бы с карт мира. — Не знаю, как Ее Превосходительство посол рискнула доверить мне такие сведения. — Я защищаю свой дом! Лас… я не смогу без тебя, без всех вас. Я не позволю отнять вас. Вы — моя семья.

— Ты пугаешь меня, Май. Но у меня странное ощущение… рядом с тобой — безопасно. Очень страшно, но безопасно.

— Спасибо, Лас, — я сидела, глядя в стену. — Спасибо.

— — —

Седьмое Техаон, день Надежды.

Ночью мы обе сидели в беседке. Смотрели… молчали. Тень была где-то далеко, Реа помогала с подготовкой Левватен, Саванти, все прочие… тоже заняты.

У нас с Ласточкой замечательно получалось молчать вдвоем. Но при этом мы как будто бы рассказывали друг другу много важного. Так казалось мне. Я не читала ее мыслей… но похоже, что и Лас-Таэнин что-то узнавала от меня.

На кусте — восемнадцать ослепительно белых цветков. Аромат ощущался шагов за пятнадцать.

Я вспоминала то, что рассказывала Тень.

Тетушка… я была несправедлива. Интересно, что вы почувствовали, когда впервые увидели меня… и поняли, кому предстоит передать диадему Утренней Звезды?

Я… я сама… я уже знаю, кому передам ее. Та ночь, визит к Ее Светлости. Когда я благословляла ее детей. Когда я взглянула на ее дочь, только что явившуюся на свет, я увидела, я поняла. Когда она встретит «первую луну», ко мне перестанут обращаться «Светлая». Кем я стану тогда? Что успею сделать?

Тетушка… Вы должны были обучить меня. Чему-то настоящему. Ведьма… она не позволила. Не позволила учить меня, забрала все у вас, у меня. Кто обучит меня теперь? Я почти ничего не знаю, я так мало умею, я иду на ощупь. А мне предстоит обучить преемницу. Тегарон не выживет без Светлой.

Дядя, ты был прав. Саванти, Лас, вы тоже. Я потеряла все. Кроме вас, живых и мертвых. Никому, никому не позволю отнять вас у меня.

— — —

Мианнесит осторожно выглянула из-за кустов. Протянула руку… позволила солнечному лучику коснуться пальцев.

Тепло.

Не жжется.

Она расхохоталась. Все, свободна. Свободна!

— Я сумела! — крикнула она, выбегая на открытое пространство. — Сумела, сумела… — взмахнула руками… и вскоре все вокруг оказалось украшенным множеством цветов. — Ведьма сегодня добрая… спешите, пока я добрая…

Все еще смеясь, она велела землянике созреть… и торопливо съела несколько горстей ягоды. Насыщало отлично… надо просто уметь выращивать.

Цокот копыт.

Телега. Старая-старая лошадь тащит ее. Фермеры. Очень, очень кстати…

Впитать их язык оказалось несложным. Ребенок бы справился.

— Подождите! — крикнула Мианнесит. — Пожалуйста! Подбежала поближе, сейчас… привычный жест — и все вы станете «куклами», а лошадь помчит, словно ветер. Недолго это продлится, да и неважно. Не зря торопилась в эти края. Очень полезные вещи есть поблизости, страшно полезные…

И передумала. Интересно… а если по-другому?

— Извините… мне нужно в город… не поможете ли, добрые люди?

Фермер переглянулся с сыновьями.

— Сожалею, госпожа… Старушка-Гроза уже совсем слаба. Больная она у нас, а на живодерню рука не поднимется. Последняя поездка у нее, думаю.

— Ну-ка, ну-ка, — Ведьма подошла к лошади. Та фыркнула, попятилась, оскалившись… — Тихо, тихо… Что у нас тут? Стой смирно.

Фермер потом рассказывал, что незнакомка с серебристыми волосами сделала так и так… лошадь вся будто засветилась изнутри.

— Здорова ваша Гроза, добрый человек, — Ведьма похлопала лошадь по боку. — Подвезете? Тороплюсь я. Очень тороплюсь.

Фермер не сразу поверил своим глазам. Долго осматривал «старушку», которой теперь едва ли дал бы более трех лет. Чудо… настоящее чудо!

Фермер глубоко поклонился сам… то же сделали и его сыновья.

Телега только что не летела по дороге.

Громыхнуло… Ведьма запрокинула голову. Инверсный след. Вот это я и ищу… не очень ошиблась, прекрасно.

— Что это? — поинтересовалась она на словах.

— Самолеты, — проворчал фермер, сплюнул на дорогу. — Ави… ависалон. Так, вроде бы. Второй день уже. Столько от них шуму, такую землю заняли. Скот пугают, на поля всякий мусор сыплют.

— У меня там знакомые, — сообщила Ведьма. — Не подскажет ли кто, как туда добраться? Нет, я сама… просто покажите. Доберусь.

— Зачем же так, госпожа? Через четверть часа дома будем. Позавтракаем, да мой старший вас и проводит. Должен же я добром отплатить. Не каждый день колдунью встретишь, да еще добрую.

— Отчего именно добрую? — улыбнулась Ведьма.

— По вам видно. Вы как огонь. Обогреть можете, или обжечь.

Ведьма кивнула, продолжая улыбаться. Да. Так тоже интересно. «Куклы» сделают все, но с ними скучно — заранее знаешь, что они сделают. Ладно… торопиться некуда. Полдень нескоро. А там посмотрим, как выкрутишься, Королева.

— — —

Тень выбежала на поляну с цветами. Чутье не подводило. Ведьма была здесь не более получаса назад.

— Непохоже на тебя, — пробормотала она. — Непохоже. Но это ты. Интересно, зачем ты сюда шла?

Грохот. Гул. Звук самолета, пересекающего звуковой барьер.

Только не это…

— Ладно, завтракаем на ходу, — Тень расстегнула рюкзак, вытащила очередную полоску сушеного мяса. Мерзость. Но помогает. Вода… родниковая. Отлично. Что с тобой, Ведьма? Зачем тебе цветы? Стала сентиментальной?

Только бы догнать.

* * *

— Ее Светлость Теране Эсстар Тегар-Тан ан Тегарон на связи, — доложил секретарь.

Вид у Ее Светлости был, как и ожидала Майтенаринн, удивленный. Сверх всякой меры.

— Светлая, — Ее Светлость чуть отступила в сторону, — совещание еще не окончено, но мои советники требуют, чтобы вы лично повторили ваше предложение.

— Ваша Светлость, — Майтенаринн сложила руки перед грудью, коротко поклонилась. — Я получила сообщение от баронессы Эврин эс Метуар эс ан Тегарон. Баронесса приняла предложение о восстановлении мира между малыми домами. Я полагаю, она уже сообщила вам и вашим советникам, на каких условиях это произошло.

— Да, Светлая.

— Ваша Светлость, — Майтенаринн жестом пригласила Мерстеринна и секретаря подойти поближе. — Тщательное изучение финансового состояния малого дома Тонгвер позволило изъять пребывавшие за границей значительные денежные средства. Малые дома Тонгвер и Метуар нижайше просят вас рассмотреть вопрос о возвращении дому Тегарон статуса Великого дома. Все условия, необходимые для восстановления статуса, соблюдены. Долг графства перед Южным Союзом государств Шеам погашен. Оба малых дома располагают средствами, необходимыми для начала процедуры изменения статуса дома Тегарон и слияния с ним.

— Признаюсь, вы застали меня врасплох, Майтенаринн, — Ее Светлость действительно выглядела растерянной. — Предварительное изучение документов подтверждает ваши слова. Однако вам и баронессе необходимо будет лично присутствовать в моей резиденции сегодня, чтобы начать процедуру. Учитывая, что в двенадцать часов вы участвуете в церемониале примирения, я предложила бы вам прибыть в мой замок в четыре часа пополудни. О транспорте я позабочусь. Представители всех пяти Великих домов уже в пути, для ознакомления с материалами.

— Благодарю Вас, — Майтенаринн поклонилась.

— Буду рада видеть вас, Майтенаринн.

Конец связи.

— Тахе-тари-ан, — Мерстеринн подошел поближе. — Что с вами?

— Нервы… извините, таха-тиа. К подобной речи невозможно подготовиться.

Градоначальник улыбнулся.

— Вы меняете историю так стремительно, что немногие успевают осознать, что происходит. Не беспокойтесь, Майтенаринн, я один из тех, кто успевает. Поверьте. Вас уже ждут, чтобы отвезти в Левватен. К сожалению, я не могу присутствовать при церемониале, я немедленно выезжаю в резиденцию Ее Светлости. Удачи вам, — он коротко поклонился и вышел.

* * *

— Здравствуйте, — Тень поклонилась фермеру, который, в окружении соседей, продолжал, уже в который раз, описывать произошедшее с ним на дороге. — Простите, что перебиваю… Здесь побывала моя подруга — в светлом платье, с серебристыми волосами. Мы разминулись.

— Да, конечно, — фермер уважительно склонил голову. — Она ушла на север, в Месстен-Аро, туда, где самолеты. Верно, там ее и можно перехватить. — Сейчас… младший мой знает дорогу, он тоже видел вашу подругу. Если вы не возражаете против повозки, госпожа…

— О, нет. Я прогуляюсь. Как звать мальчика?

— Асве, госпожа.

— Благодарю. Идем, Асве…

Они вышли за ограду, прошли немного на север.

— Асве, — Тень присела. — Так ты видел, как она колдует?

— Конечно, добрая госпожа.

— А глаза ее видел?

— Да, добрая госпожа. Очень красивые… зеленые, с красным ободком. Только у колдуний такие.

— Я тоже умею колдовать, Асве, — Тень подмигнула.

— Правда? — глаза мальчишки загорелись.

— Конечно. Разве отец отпустил бы тебя с первой встречной?

Мальчик подумал, отрицательно покачал головой.

— А теперь я покажу настоящее колдовство… давай, залезай мне на плечи. Держишься? Молодец. Не упади. Ну, куда побежим? Показывай!

— — —

— Привет, Май! — Тигрица вышла встречать их. — Еще два с половиной часа. Проголодалась? Идем, я все устрою. Думаю, твоей свите найдется, чем заняться… Нет-нет, все готово. Мебель еще не всю расставили, но в остальном — все.

Майтенаринн подняла взгляд. Оба флага, обоих малых домов, развевались над главной башней крепости. Впечатляет… Как новенькая! Гриф постарался на совесть.

— Есть… новости? — Май понизила голос, когда Реа провела ее в небольшую комнату — где было накрыто на двоих.

Тигрица кивнула.

Майтенаринн ощутила, как усиливается сердцебиение.

— Ты… думаешь, удастся ее похитить?

— Я бы не стала рисковать. Но несколько минут для общения с ней у тебя будут. Держись поблизости от этой комнаты, Май. Тебе нужно зеркало? Вон там, за занавеской. На всякий случай — в соседней комнате еще одно. Я спущусь вниз, к машине — Тени может потребоваться помощь.

Телефон.

Реа взглянула на него.

— Это она, — пояснила на словах. — Все, я выезжаю. Они обнялись.

— Осторожно, Королева… Будь осторожна.

— Удачи, Воин. Возвращайтесь побыстрее.

— Май, баронесса… мама прибывает примерно через час. Если я не успею, придумай что-нибудь. Чтобы не волновалась.

— — —

Чудесная вещь — «мимикрия». Никто не обращает на тебя внимания, не удивляется твоему присутствию, не помнит о тебе спустя несколько секунд. С людьми так просто… Обмануть технические средства — вот что такое подлинное искусство маскировки, думала Ведьма. А им пока владеем плохо…

— Тахе-тари, — командир летной группы был сильно недоволен. — На стоянке посторонним не место. Прошу вас, немедленно вернитесь на зрительское место.

— Прекрасные машины — Ведьма с нежностью смотрела на «Шершней». — Вы действительно покажете сегодня, на что они способны? Можно подойти к ним поближе?

Командир ощутил, что ему не хочется прогонять незнакомку совсем уж категорично.

— Да, тахе-тари… но без разрешения командующего я не могу…

— О, какие пустяки! Мы с ним — хорошие знакомые. Если найдется телефон…

— — —

— Приехали, — Тень замедлила бег, затем медленно присела и позволила Асве спрыгнуть. Глаза того горели восхищением.

— Здорово! Вы тоже колдунья, добрая госпожа? Тоже добрая?

— Разумеется, — Тень сняла с шеи ожерелье. — Вот, подаришь маме. Я так давно не видела свою подругу, это — от нас обеих. Не потеряй!

— Ой… спасибо!

— Смотри, не вырони.

Асве кивнул, старательно спрятал ожерелье за пазуху.

— Вон она, — мальчик указал рукой. — Смотрите! Вон она, ваша подруга!

— Точно. Глазастый! Ну, беги домой… сам доберешься? Вот, возьми на дорогу, вдруг кто-нибудь попадется. Спрячь получше! Деньги все-таки.

— Ага!

И умчался. Только его и видели.

Мальчик не ошибся. Теперь — застать Ведьму в относительно безлюдном месте.

Только бы не успела превратить в «куклы» большинство персонала. Правда, присутствия «кукол» пока не ощущается вовсе. Ведьма, что с тобой? Что тебя так изменило? Надеюсь, ты не раскаялась во всем, что сделала? А то мне будет как-то неудобно…

Эсстер проверила, что все необходимое под рукой, поправила рюкзак и направилась ко входу. Публика прибывала. Сегодня должны состояться показательные выступления военной техники трех стран.

— Тигра? — Тень дозвонилась не сразу. — Это я. Жми в Месстен-Аро, подъезжай к гражданской стоянке, к востоку от города, туда, где военная база. Да. Она здесь. Нет, авиасалон… Все. Жду.

— — —

Теперь — где-нибудь отсидеться до полудня. «Программа» начнет действовать без четверти двенадцать. Сил мало, не удастся «взять» все машины. Да и зачем? Боевое снаряжение — только у «Шершней». Ну, ничего. Мало не покажется. Если получится, сегодня Тегарон останется без Ее Светлости. А если Майтенаринн растеряется — то и без нее. Правила не нарушаются — сама Ведьма не поднимает руку на Королеву. Никакой допрос не вынудит пилотов признать, кто на самом деле отдал им приказ. Они уже забыли незнакомку с серебристыми волосами.

Новые технологии, говорите? Вот тебе новые технологии, Королева. «Куклы» и «псы» — это уже пройденные этапы. Теперь — «озарение». Сегодня — первая демонстрация. Чисто, никаких следов, мозг не разрушает, не нужно самой продумывать программу поведения. Только общие указания.

Служебные помещения. Отлично. Задержимся у двери… теперь сюда никому не захочется войти. Отдохну немного. Осталось недолго, чуть больше часа.

Мианнесит закрыла глаза.

Если выживешь, Королева — значит, ты действительно равна мне. Тогда и будем договариваться. Пора. Так бездарно потеряла всех остальных, самой обидно.

— — —

Май нервничала.

Успела позавтракать, несколько раз выходила в соседние комнаты. На нее почти не обращали внимания. Далее репортеры, которые были повсюду. Не время еще. Звонок!

— Королева… тихо, только не по имени! Отлично. Да, это я. Постарайся держаться поближе к зеркалу… Жди сигнала.

— Прошу не беспокоить меня, — Майтенаринн подозвала секретаря. — Прошу проследить, чтобы ближайшие полчаса меня не отвлекали. Только в случае неотложных вопросов.

Секретарь кивнул.

Майтенаринн вернулась в комнату, заперла за собой дверь.

Отдернула занавеску.

Большое, в рост человека, зеркало.

— — —

Мианнесит вскочила на ноги.

Что-то не так.

Где-то рядом… совсем рядом. Ах ты, проклятая… Тень-предательница… я…

Стальным обручем схватило горло.

Страшная вялость… в голове зашумело… Нет… только… не…

Тень вышла из соседней комнаты, на ходу сбрасывая облик Мианнесит. Потирая горло.

— Болит, — пожаловалась она. — Не умею ставить уколы. Ну, привет, подруга!

Тень коротко замахнулась, удар отбросил Ведьму на пол. Она пыталась подняться… не могла. Пыталась произнести хоть слово — одно только слово, и ты умрешь, Тень, умрешь навсегда. Нет. Горло отказалось служить.

Тень откашлялась.

— Великая вещь — анестезия! — объявила она, отбрасывая пустой шприц в сторону. — Прекрасная идея. Жалко, времени мало. Идем, милая, с тобой хотят поговорить.

Тень схватила Ведьму за руку, поволокла в другое помещение. На ходу достала телефон, что-то шепнула. Зеркало. На стене.

— Я знаю, ты меня слышишь, — обратилась она к принявшей безучастный вид Мианнесит. — Веди себя хорошо, и больно не будет.

Зеркало засветилось.

По ту сторону его появилась Майтенаринн.

— Привет, — кивнула Тень, прижимая Ведьму лицом к стене. — Сразу хочу попросить… есть люди, которые понимают все пожелания — абсолютно все — буквально. Знаешь, таким не стоит желать доброго здоровья и прочих глупостей. Договорились, Май?

Ведьма вздрогнула. Майтенаринн кивнула.

— Вот и прекрасно. Ну, красавица… — Эсстер подтащила не сопротивляющуюся Мианнесит поближе, заставила ее повернуть голову в сторону зеркала.

Ведьма закрыла глаза.

— Ой, не играй со мной, — пропела Тень. — Взгляни Королеве в глаза, добром прошу.

Ведьма держала глаза закрытыми.

Тень извлекла нож с клинком в форме полумесяца, с зазубринами на внутренней стороне серпа. Только что принадлежавший самой Ведьме. Прижала лезвие плашмя к щеке пленницы…

— Узнаешь? Милая вещичка… до сих пор помню. Всеми потрохами помню. Открой глаза, красавица, иначе изуродую — навсегда. Помнишь Правила? Если Тень отняла у тебя красоту, только Тень ее сможет вернуть. Во-о-от, умничка. Говори, Май.

— Ведьма, — Майтенаринн выглядела снисходительной и спокойной. — Ты ввела новые Правила, не раз нарушала прежние. Я получила право ограничить тебя в возможностях. Да не допустит зеркало, чтобы я потребовала лишнего! — зеркало засветилось ярче, веки Мианнесит задрожали.

— Спокойно, — шепнула Тень. — Слушай внимательно, подруга.

— Ведьма, Мианнесит, ты навсегда лишаешься власти над зеркалами и отражениями.

Ведьма вздрогнула, словно ее ударили кнутом.

— Ведьма, Мианнесит, ты навсегда лишаешься второго, «медового», голоса.

Мианнесит стиснула зубы. Тень пристально следила за ее лицом, прижимая к горлу Ведьмы ее же нож.

— Ведьма, Мианнесит, ты не сможешь более подчинять людей ни словом, ни жестом, ни прикосновением.

Глаза Мианнесит загорелись ненавистью… и страхом.

— Ни одна из «кукол», ни один из «псов» тебе более не служит, Мианнесит, Ведьма.

Ведьма не отводила взгляда от глаз Королевы.

— Ведьма, Мианнесит, поднять руку на тех, кто служит мне отныне то же самое, что поднять руку на меня.

Зеркало потускнело, пошло трещинами и осыпалось пылью — тихо, почти беззвучно.

— Молодчина, Королева, — Тень взглянула Ведьме в глаза. — А теперь — подарок от меня лично.

Тень осторожно подняла Ведьму, усадила в кресло. Лицо Ведьмы стало пустым.

— Не притворяйся, что не слышишь… ой… неужели я дозу превысила? Как жаль. Ну ничего, сейчас тебе полегчает. Глазки у тебя совсем стеклянные, бедняжка…

Тень присела, сняла с Ведьмы нарядную шапочку, опустила ладони на ее голову.

Ведьма почти не могла двигаться, но тут попыталась отстраниться, на лице ее отразился ужас.

Тень озадаченно взглянула ей в глаза.

Рассмеялась.

— О, «недотрога»! Ведьма — и «недотрога». Помнишь, в аналогичной ситуации, ты сказала мне что-то… что-то очень умное. А! Вспомнила. Ты сказала, «этого все равно не избежать». Я тоже умная, Мианнесит. Этого все равно не избежать.

Ведьма закрыла глаза, отчаянно пытаясь уклониться…

Из уголков глаз ее показались слезы.

— Ну, надо же! — восхитилась Тень. — Так переживать… Ладно, подруга, тогда по-другому. Но это гораздо неприятнее.

Она расстегнула верхние пуговицы на платье Ведьмы. Опустила пальцы на ее шею и затылок… резко нажала. Мианнесит выгнулась, хватая воздух ртом, словно рыба на берегу, и вновь обмякла. Взгляд ее стал вполне осмысленным.

— Я предупреждала, — подняла палец Тень. — Голова кружится? Скоро тебе будет хорошо. Нертфеллин — отличное средство от скуки, сама убедишься.

Тень выглянула в окно. А, вот и Реа. Очень кстати.

— Эсстер, — голос Реа из телефона. — Я на месте. Тут полно охраны. Все обеспокоены, на сегодня салон закрывается. Штормовое предупреждение. Идет торнадо.

— Твои верные слуги в пути, — пояснила Эсстер. — Переходим к подарку.

Тень присела перед Мианнесит, взяла ее за виски.

— Не смей закрывать глаза…

Сумрак повис в комнате.

— Я Тень, мне служит мрак, мне солнце — враг…

В глазах Ведьмы появился отблеск страха.

— Мне власть дана над царством сновидений… — Страх, постепенно перерастающий в ужас.

— Я отниму благословенье сна… — Паника… почти непереносимая… на грани безумия.

— У спящих, что в немилости у Тени! — Тень выпрямилась. — Приятных снов, Ведьма. Посмотрим, насколько тебя хватит.

Тень неторопливо надела рюкзак.

— Знаешь, — она присела, глянула в лицо Ведьме. — Я хотела повторить несколько твоих коронных номеров, — Тень повертела в руке нож Ведьмы. — В память об Аратрин. Но вспомнила, что я переживала боль и смерть сама. А за тебя будет страдать и умрет кто-то другой. Жаль!

— Тень, — голос Реа, — торнадо! Уходи немедленно!

— Увидимся, — Тень потрепала Ведьму по щеке, подошла к двери. — Во сне. Да! — хлопнула себя по лбу. — Чуть не забыла! Ты в немилости у Тени, Мианнесит, Ведьма. В ба-а-альшой немилости. Пока!

Мианнесит закрыла глаза. Голова кружилась, кружилась… ее несло куда-то… ей было почти все равно. Ведьма едва не взмолилась о смерти, о смерти для себя.

Взглянуть в глаза подлинной Тени — что может быть страшнее?

— — —

— Думаешь, вы ее достаточно напугали? — поинтересовалась Реа.

«Тур» мчал во весь опор. Над головой, далеко вверху, едва не смыкались стены каньона, облитые по краям легким лунным светом.

Тень покачала головой.

— Ее напугала Королева. Она высказала несколько очень разумных пожеланий. Ведьма теперь гораздо слабее. Хотя чувствую, она восстановит силы. Тем или иным способом.

Она помолчала. Ночной пейзаж вокруг завораживал… где же они едут? Что это за мир?

— Я думаю, Реа, Ведьму заставило задуматься то, что Королева была доброй. Не стала унижать, не заставила просить пощады. Ну, ничего… этим займусь я сама. Посмотрим, сколько Ведьма выдержит без сна.

— Не думала, что ты так кровожадна, сестра.

Тень показала нож Ведьмы.

— Я расскажу как-нибудь, как меня наказывали за шалости. Ты врач, тебе не станет плохо. Но не сегодня. Праздник, все-таки.

— — —

Торнадо снес дом, где располагался медпункт, запасной узел связи и один из входов в бомбоубежище. И сразу же ушел на запад, по пути рассеялся. Ну, и прекрасно, могло быть и хуже.

— Таори, господин распорядитель, — голос дежурного. — Звено «Шершней» готовится к старту. Вы отдавали приказ?

— Что за… — распорядитель авиасалона выглянул в окно. Схватил микрофон. — Третий канал. «Шпага один», «Шпага один», что происходит? Отменить взлет, я повторяю — отменить взлет!

Самолеты достигли начала полосы, развернулись…

— Мы можем их остановить?

— У охранников — только «Кобры». Тяжелое вооружение в ангарах. Истребители будут через десять минут. Торнадо…

— «Кобры» не помогут. Немедленно сообщить в Генеральный Штаб. Готовьте группу перехвата. Сообщить всем приграничным районам — у нас ЧП. Объявляю оранжевый код, предположительно — захват самолетов. Даем санкцию на перехват и уничтожение.

«Шершни» стремительно набирали скорость.

— Сообщить всем, кто поблизости: Федерации Никкамо, провинция Матаррие. Тегарон, канцелярии Ее Светлости и базе ПВО, Меален. Генеральному Штабу Союза. Видеомост со всеми, срочно.

— — —

— Вот прекрасный повод, — тихо произнесла Министр внутренних дел. — Принимайте решение, тахе-тари Президент. Захваченные «Шершни» объявили, что действуют от имени группировки «Во имя будущего». Цель — подавление отвратительного очага суеверий и регресса. Они намерены уничтожить крепость Левватен, замок графини Теране. Все живое в них. Нам даже не потребуется вводить войска. Пусть Тегарон справляется сам. Мы чуть-чуть опоздаем… и все.

Госпожа Президент думала, глядя на перемещающиеся по карте точки.

— Решайте, — повторила госпожа Министр. — Сегодня они подпишут документы, и пять Великих домов их поддержат. Мы пятьдесят лет вытесняли Великие дома — чтобы эта девчонка разрушила все наши труды?

— Хорошо, — Госпожа Президент подняла взгляд. — Видеомост. Министра безопасности, Министра чрезвычайных ситуаций. Постарайтесь лишить Генерального Прокурора мобильности. Парламент должен узнать обо всем только по завершении операции.

— — —

— Сейчас начнется, — шепнула Реа Лас. Ее Светлость лично освободила Лас-Таэнин от двух дней строгого траура — чтобы впоследствии наказать четырьмя дополнительными. Ласточка не возражала. — Все уже наготове… Стой, что-то не так. Подожди меня здесь.

— Реа, срочно, — голос Масстена из «клипсы»-рации. — ЧП. Сообщение с Месстен-Аро. Три «Шершня», полный боекомплект, движутся в сторону крепости. Контакт через пятнадцать минут. Через восемь минут крепость будет в зоне досягаемости их ракет.

— Эвакуация?

— Не успеем. Я почти добрался до Меален, моя группа движется к вам, но они не успеют. Только два спасательных вертолета, они поблизости. Срочно эвакуируйте тех, ради кого все происходит.

— Не поможет, Чародей, — возразила Тигрица. — Собьют. Чем вооружены?

— «Адские псы», у каждого по одному. Точечные, термо, пять килотонн. По две «Солнечных стрелы», визуального наведения, три килотонны. Стандартное стрелковое вооружение.

— Попытаемся скрыться в горах. Эсстер, слышишь? Немедленная эвакуация!

— Май должна уметь открывать путь через зеркала. Чихать на конспирацию! Действуйте!

— Май, сможешь открыть путь через зеркало?

Майтенаринн кивнула.

— У нас…

— Я слышала. Да, смогу. Но надолго ли, не знаю.

— — —

— База Меален?

— Чародей? Мы в курсе. Мы уже готовы. Через две минуты четыре спутника будут в зоне покрытия. Что у тебя?

— У меня плохие предчувствия, Авари. Меняем волну. Только закрытый канал. Вот код сигнала, это наша видеочастота. Я отправил двух парней вести прямой репортаж. Записывай!

— Но Штаб…

— Авари. Штаб не отвечает на запросы! Мы можем остаться без Светлой и без Ее Светлости. Решай, с кем ты. Если с ними — я отключаюсь, работаем независимо. Если с нами — делай, что говорю. Сохрани хотя бы записи.

— Я с вами, — Авари быстро переключил каналы. — Все, не отвлекай.

— Спутник двенадцать готов.

— Спутник тридцать готов.

— Спутники пятнадцать и четыре готовы.

— Предупредительная подсветка, — Авари дал увеличение.

— Спутник тридцать, задача решена.

— Пуск.

Секундная стрелка ползет. Медленно, медленно…

— Пять секунд истекли.

— Задачу нейтрализации «Шершней», динамический режим.

— Спутник двенадцать, восемьдесят процентов, задача решена.

— Спутник пятнадцать, семьдесят процентов, задача решена.

— Держать наведение. Повторить подсветку! Точки движутся, движутся…

— Нет реакции. Сбиваем?

— Без приказа Штаба не имеем права. До боевого пуска или критической дистанции перехвата.

— — —

Зарница на северо-востоке.

— Что это? — поразилась Тень. — Гроза?

— Предупредительная подсветка, — поправил Гриф. — Чародей успел связаться с Меален. Может, сумеют сбить. Быстро, быстро вниз! Уходим! Май, проход готов?

— Да… держу открытым. В комнату отдыха, в Университет.

— — —

— Спутник восемь в зоне покрытия. Спутник восемь готов.

— Пуск, пуск, пуск! Три «Адских пса»! Скорость семьсот, контакт через сто двадцать, сто двадцать пять, сто сорок секунд! Азимут двенадцать, высота сорок!

— Динамическую задачу уничтожения ракет. Держать наведение на «Шершней».

— Спутник четыре, задача решена.

— Спутник восемь, задача решена.

— Спутник тридцать, задача решена.

— Залп по команде «Пуск».

— Отставить, — в комнату вошел представитель Генерального Штаба. — Приказ Штаба, огонь не открывать. В крепости никого нет. Огонь — только при угрозе населенным пунктам.

— Но…

Пистолет уставился в лицо Авари.

— Выполнять.

Микрофон был включен. Чародей и все остальные в Левватен слышали каждое слово.

— — —

— Нас подставили, — мрачный голос Чародея. — «Шершни» взяли курс на замок Ее Светлости. Дистанция поражения через семь минут. Воздушный флот отозван, коммуникация с замком подавлена. Графиня Теране в ловушке.

— Есть шанс сбить «Псов» отсюда?

— Практически нет.

— Есть! — Эсстер. — Пошли, Тигра. Май… одолжи-ка…

Майтенаринн протянула ей второй «Скат».

— Вы сошли с ума!

— Мас, это наш дом! Май, уводи всех, спаси Ее Светлость. Мама, прошу…

— Я остаюсь! — резко заявила баронесса. — Ничто не заставит меня потерять дочерей еще раз. Действуйте! Не забывайте, кто вы!

Эсстер, Реа и четверо охранников уже бежали по лестнице, на башню.

— Я с ними, — Хеваин. — Чародей, я буду снимать до конца. Транслируй! Сделай все, чтобы это увидели!

Зеркало погасло; почти все успели уйти. Вопросов никто не задавал. Остались Майтенаринн, баронесса с двумя телохранителями, Лас и секретарь Светлой.

— Они справятся, — Майтенаринн приподняла верхнюю губу. — Не сомневайтесь, Эврин. У вас прекрасные дочери.

— Рада слышать, — Эврин опустилась в кресло. — Если бы не возраст, я бы поднялась вместе с ними. Спасибо, Майтенаринн…

— За что?

— Я боялась умереть в нищете, от болезни, в постели.

Майтенаринн кивнула, собралась с силами.

— Чародей, я ухожу в замок Ее Светлости. Уведу, кого смогу, в Университет. Готовьте прямой эфир!

— Поторопись, Май. Шесть минут.

Майтенаринн замерла перед светящимся прямоугольником.

— Я вернусь, Эврин. Очень скоро. Лас, остальные, вперед!

Баронесса кивнула.

— — —

— Восемьдесят секунд до контакта.

Пальцы… чуть-чуть продвинуть… совсем немного.

— Вы совершаете убийство, — сообщил Авари спокойно.

— Не ваше дело. Не шевелиться!

— Семьдесят секунд до контакта. Легонько нажать. Вот так. Громкая связь.

— …Авари! Что происходит?! В замке Светлая, баронесса Метуар, ее дочери! Вы что, с ума сошли?

Пистолет чуть-чуть отошел в сторону. Отлично.

— Это что за…

Авари провел прием безукоризненно. Наклониться, ударить ногой в голень, выкрутить руку с пистолетом… Выстрел. В комнату вбегают охранники.

— Все слышали! — распорядился Авари. — Государственная измена. Покушение на руководителей государства. Арестовать его! Операторы, возобновить задачи! Пуск по готовности!

— Вас… всех… — прохрипел представитель Штаба.

— Заткните его. Уничтожить ракеты!

— Мы зацепим крепость.

— Подсветите их! Помехи во всех диапазонах! Мас, уходите, мы не можем сбить ракеты. Уничтожение самолетов!

— Задача решена. Пуск!

Авари расстегнул верхнюю пуговицу.

— Сообщите Генеральному Штабу, Ее Светлости о произошедшем. И да поможет нам Всевидящая… — прошептал он.

— — —

Они поднялись на башню; охрана отставала на несколько шагов. Последним прибыл Хеваин.

— Тень, Тигрица, самолеты уничтожены. Удалось замедлить «Псов». Они появятся с севера, правая сторона ущелья. У вас будет не более двух попыток. Дистанция безопасного поражения — километр.

— Готова, — Тень опустила на глаза визир, дала увеличение, подключила прицелы «Скатов». — Жду.

— Готова, — Тигрица поставила два штурмовых ружья в режим автоматического залпового огня, повернулась к охране. — По сигналу «Стена» бейте по стенам ущелья, у поворота на восток. Чародей, отсчет.

— Тридцать секунд до визуального контакта.

Тень любовалась пейзажем… даже сквозь визир им можно любоваться.

Я Тень, мне служит мрак, мне солнце — враг…

— Двадцать пять секунд.

Скольжу, сгибаюсь, вверх лечу, как птица…

— Двадцать секунд.

Когда от света ускользаю я…

— Пятнадцать секунд.

Ничто по резвости со мною не сравнится…

— Десять секунд.

— Стена!

Белые кольца… унеслись и пропали. Стены ущелья вздрагивают.

— Пять секунд.

Правая стена окутана пылью, огромные глыбы отваливаются от нее…

— Первый!

Реа уже была наготове.

Выстрел… одно, два, три, четыре, пять белых колец… ружье перегрето, бросить. Второе. Одно, два, три, четыре…

— Первый «Пес» разрушен, детонации не произошло!

Тень замерла.

— Второй!

Второй успел «понять», что необходим маневр. Поднялся почти вертикально вверх, чтобы зайти на цель с другой стороны… Тень выстрелила трижды, с обеих рук. Уворачиваясь, «Пес» столкнулся с падающей глыбой.

Белая вспышка.

— Детонация! Не смотреть, не смотреть! Третий «пес» через двенадцать секунд, с северо-востока!

Белый огонек тускнеет. Обрушивается волной белого огня. Жар ощущается даже отсюда. Камень в ущелье почти мгновенно вскипает. Там будет глубокий кратер…

— Вот он… — шепнула Тень. — Иди сюда, песик, иди…

«Скат-Т4» мигнул зеленоватым огоньком — сигнал наведения. «Пес» тут же «вильнул», сделал грациозный пируэт, ушел вниз и влево. Засек наводку!

Белые кольца. Мимо.

— Тигра, подсвечивай, не стреляй! Ушел «Пес», ушел от всех трех пуль.

Подсветка, выстрел. Пируэт, поворот, вновь уставился на меня рылом. Подсветка, выстрел. Поворот, вниз-вправо-вверх. Руки болят. Не смогу так долго и так быстро…

Белые кольца… нет, он слишком проворный.

Подсветка, выстрел. Другим пистолетом — две реактивных вниз и влево.

Ушел. Чуть-чуть промахнулась, не так уж ты умен.

Подсветка, выстрел. Другим пистолетом — вниз, в него и влево.

Есть.

— — —

Выстрелом «Адскому псу» повредило двигатель. Он попытался выйти на цель… и свалился в штопор. Скрылся за горой. Несколько секунд… земля содрогается от удара.

— Барахло, не ракета, — Тень сплевывает в сторону. — Спасибо всем… помогите мне встать…

— Эсстер, — Реа шепчет ей на ухо. — Ты ничего не забыла?

Тень удивленно оглядывается.

Верни свое лицо… ты так и была Королевой все эта время.

Эсстер рассмеялась.

— Кто-нибудь, скажите, что мы победили! — потребовала она.

— — —

— Противник уничтожен, — раздался голос Чародея. — С нашей стороны потерь нет. Ее Светлость Теране Эсстар Тегар-Тан ан Тегарон выходит в эфир через пятнадцать секунд, общесоюзная волна вещания два, канал тридцать пять Федерации Никкамо, канал «Юг Четыре» Империи Роан.

Глава 9. КУКОЛЬНЫЙ ГОРОД

— Два правительственных кризиса за десять дней — это сильно, — шепнул Саванти.

— Тихо! — недовольно прошептала Лас. Продолжалась пресс-конференция. С момента окончания «последней битвы за Левватен», как окрестили это событие репортеры, прошло всего три часа, а у Союза уже не было прежнего Президента и силовых министров.

Решено было объединить оба мероприятия — церемонию примирения малых домов и объявление о восстановлении статуса Великого дома Тегарон.

Реа видела представителей всех пяти домов: Рейстан, Те-Менри, Фаэр, Никкамо, Нерейт. Почетные места рядом с ними занимали Ее Светлость, Майтенаринн, Эврин и ее дочери.

Формальности, формальности… Наконец, вперед вышел представитель древнейшего дома, Рейстан.

— Изучив материалы дела, включая события сегодняшнего дня, я признаю за домом Тегарон право занять подобающее место среди существующих Великих домов. Я гарантирую политическую, экономическую, военную поддержку будущему Великому дому Тегарон.

— …гарантирую…

— …признаю…

— …достоин…

— …заслуживает…

— Все, — Саванти откинулся. — Конец Союзу. Долго им теперь не протянуть. Два часа назад еще был шанс оставить все, как есть. Теперь, если Ее Светлость потребует суверенитета, Союз распадется через несколько месяцев.

Лас помотала головой.

— Не потребует.

— С чего ты так решила?

— Вот увидишь.

Пресс-конференция все тянулась и тянулась…

* * *

— Великие дома объявят об изменении статуса через лунный месяц, — пояснила Ее Светлость, — таковы правила. Не надо удивляться, Великими домами становились довольно часто. Остаться им — очень тяжело. Я рада, что Тегарон возвращается в почетный список. Пусть даже мы остаемся маленькой страной.

— Только по размерам, — возразила Эврин.

— Итак, мне доставляет удовольствие объявить о формальном слиянии малых домов Тонгвер и Метуар с будущим Великим домом Тегарон. По договоренности, право владения крепостью Левватен получают Эсстер эс Тегарон, Реа-Тарин эс Тегарон, Майтенаринн эс Тегарон. Вам запрещается передавать, продавать, уступать и иным способом отчуждать это право. Крепость более не станет поводом для раздора. Вам разрешается также использовать прежние титулы.

Ее Светлость уселась.

— С формальностями покончено. Майтенаринн… извините… Я сильно вас недооценивала.

Я пожала плечами.

— Я хочу, Ваша Светлость, чтобы у меня был дом — я имею в виду место, где живут. Последнюю неделю приходится сражаться, чтобы этот дом не отняли.

Она кивнула.

— Рада буду присутствовать вместе с вами на Празднике Возрождения.

Я поклонилась. Поклонились и Эврин, и Реа с Эсстер.

Домой. Хочу домой. Сесть в кресло, взять книгу, забыть про все. Я устала от сражений. Но… осталась Ведьма.

— Если можно… не через зеркало, — попросила я. — Это не проходит даром.

— Я отвезу, — отозвалась Реа. Поймала мой взгляд. — Нет, Май… по самой обычной дороге. Я тоже немного устала. Очень уж длинный день.

В апартаментах я первым делом подошла к зеркалу. Стояла, глядела на свои, наполовину седые, волосы. Лицо… оно не изменилось. А вот волосы…

— Госпожа, — шепнула Эсстер, следившая за мной с тревогой. — Прошу вас, не надо… не смотрите на себя так…

Она умрет, — проговорила я неожиданно спокойно. — И я умру, — я взглянула ей в глаза. — Наверное, так будет справедливо, Эсстер.

— Я Тень, — отозвалась она неожиданно печально. — В смерти нет ничего справедливого. Поверьте.

Я долго сидела в кресле, закрыв глаза. Тень держала меня за руки и молчала. Просто молчала.

* * *

— Поясняю еще раз, — повторил Чародей. — Великий дом означает традиционные ценности, строгую иерархию подчинения, уважение к свободам личности. Все так или иначе вращается вокруг политики, власти. Юг Шеам — самое слабое место, здесь никогда не удавалось создать Великого дома. После образования Союза стало понятно, что время Великих домов действительно проходит. Но они — все еще сила, и сила страшная.

— А теперь?

— Ну, может быть, на поколение-два все вернется. Не думаю, что навечно. Великий дом — это его руководители. После смены их может измениться все. Возможно, Великие дома успеют перестроить свои традиции. Как ни странно, они менее консервативны, нежели малые дома.

— Одно поколение меня вполне устроит, — Май откинулась в кресле, закрыла глаза. — Мечтаю, чтобы меня, наконец, оставили в покое. Так приятно вечером посидеть в приятной компании…

Саванти рассмеялся.

— Да, очень приятно. Но ты пока не расслабляйся. Завтра приезжает парламентская делегация, по поводу сегодняшних событий. Мы ожидали, что Союз примет решение о силовом воздействии… но, знаешь, три генерала из семи высказались против, еще двое застрелились — им ведь предстояло посмотреть тебе в глаза. Май, ты страшный человек.

— Сами виноваты. Если кошка прижала уши, отойди от нее подальше.

— И туристы, паломники, больные… Просто беда какая-то. Центр надо расширять, штат увеличивать…

— Увеличивайте, — Май не открывала глаз. — Расширяйте. Я помогу, ты же знаешь.

— Я уже не смогу сидеть здесь вечерами. Тигра — тоже.

— Тигра сможет, — возразила Реа, встав за спинкой кресла, в котором сидела Май. — И ты сможешь.

— Неужели я прошу так много, Ани? — Май открыла глаза. — Быть иногда рядом со мной? Или ты нарочно меня дразнишь?

— Конечно, нарочно, — проворчал Саванти, скрещивая руки на груди. — Пять минут назад у вас у всех был такой важный вид — смотреть противно. Теперь снова похожи на людей.

Май не выдержала, тихо рассмеялась. Реа и Эсстер присоединились.

— У нас новости, — позвал Хеваин. — Вот, пришло дипломатической почтой. Гриф сообщает, что проверил и остался доволен. Показать?

Все подошли к терминалу, Май — тоже. Фотография Мианнесит. Улыбающейся, взмахивающей руками, на сцене.

Последний из серии концертов памяти Ривела эс Горайн этого сезона

ПОСЛЕДНИЙ ЧАС НАДЕЖДЫ

Начало в 23 часа, Дом Оперы Тессегер-Лан, Большой зал

Мианнесит эр Тонгвер исполнит арию «На руинах нашего мира»

— Быстро она, — хмыкнула Тень.

— Вот, смотрите! — Лас указала пальцем.

«Среди почетных гостей: Майтенаринн ан Левватен эс Тегарон».

— Следит за событиями, — усмехнулась Реа. — Не удивлюсь, если самолеты — ее рук дело.

— Никто не смеет поднимать руку на Королеву, — возразила Лас. — Я помню это Правило. Если бы ее «кукла» или «пес» напали на Май, или из-за их действий она умерла, Ведьма умерла бы в тот же миг.

— Нет, но это уже наглость! — высказался Саванти. — Когда последний концерт? Завтра? Что, она ждет, что Май прибудет?

— Она не ждет, — Май глядела, не отрываясь, на портрет Ведьмы. — Она приглашает. Она хочет поговорить.

— Май, ты не можешь…

— Она приглашает, Реа. Видишь? Надо узнать, этот выпуск газеты получили только мы, или кто-то еще. Если это — подлинная газета, надо встретиться.

— Май, котенок, — Реа повернула ее лицом к себе. — Ты не вернешься оттуда.

— Если я умру, Ведьмы не станет, — Май была совершенно спокойной. — Правило, Реа. Это Правило невозможно отменить кому-то из нас с ней, его должны отменить все оставшиеся игроки. Если она попытается как-то помешать мне, пока я там, напасть на меня — ее не станет. Ведьма хочет переговоров. Поэтому приглашает — открыто.

— Скоро будет ясно, трюк это или регулярный выпуск, — заверил Масстен. — Подождите минут двадцать.

— Ну что же, — Реа оглянулась. — Проводим Королеву? Так, для порядка. Давно хотела побывать в Тессегер-Лан.

— Проводим, — кивнул Хеваин. — Только объясните мне, что за странный намек — «На руинах нашего мира»?

— Любое удачное дипломатическое действие всегда опирается на шантаж. Видимо, у нее есть, чем угрожать.

— Ужин, ужин, — напомнила Тень. — Эти бутербродики там, на церемонии… мухе и то мало было бы.

— — —

Саванти рассмеялся.

— Что там? — подняла голову Май.

— Репортаж с авиасалона. Федерация Никкамо заявила, что перестает приобретать «Адских псов» в качестве стандартного тактического вооружения, пока изготовители не смогут гарантировать, что крылатую ракету не удастся сбить из пистолета. Представитель сказал «из рогатки», но суть понятна.

— А неплохо получилось, — заметила Лас.

На экране застыл кадр — Тень, в облике Майтенаринн, в руках — два «Ската», видна трасса одной из пуль.

— Снято следящей камерой последнего «Пса».

— Тень… у тебя появилась работенка. Можешь довести до банкротства крупные военные компании. Они уже прислали Светлой извинения и восхитились ее талантами. Что, будем опровергать?

— Да. «Страж мрака заявляет, что попытка приписать Ее заслуги кому-то из смертных не будет оставлена безнаказанной. Добрых всем сновидений».

Саванти захохотал, едва не захлебнулся чаем.

Тень смотрела на него иронически.

— Ани, жалко мне, что ли? Славно развлеклась…

— Газета подлинная, — Масстен помахал выпуском перед собой. — Ну что… завтра — торжественный визит к Ведьме?

— Видимо, — пожала плечами Реа. — Дожились. Интересно, что она хочет предложить. Наверное, поделить области влияния. Или как это называется?

— Скоро у нее не будет сил чего-то требовать, — заметила Тень. — Она уже пыталась сегодня подремать. Давно я так не развлекалась. Для начала припомнила ей Аратрин. Думаю, дней через десять она сломается. Не бойся, Май, я не стану сводить ее с ума.

Все промолчали.

— Ну ладно, — Май поднялась. — Всем спасибо… вам, Тигра, Тень, особенно. Попытаюсь уснуть.

— — —

— Лас?

Ласточка подняла телефон.

— Не разбудила? Отлично. Пожалуйста, зайди ко мне. Через минуту Лас-Таэнин уже входила к Майтенаринн.

— Лас… это подвох, — Май была чем-то сильно встревожена. — Смотри. «Последний час надежды». Видишь? Начало — 23 часа. Лас, она выступает не завтра! Она выступает сегодня! Совсем скоро!

— Уже почти полночь, Май, — Лас уселась. — Если эта ее ария — оружие, уже что-нибудь случилось бы. Верно?

— Сегодня — день Надежды, Лас. Последний час надежды! Сейчас в Тессегер-Лан восемь вечера! Понимаешь?

Май заметалась по комнате.

— Я иду. Прямо сейчас.

— Нет! — Лас схватила ее. — Только не одна.

— Одна. Немедленно. Лас… я знаю, что права. Сообщи остальным, пусть знают. Я должна успеть поговорить с ней. Это трюк, она прекрасно знала, что мы не доберемся туда так быстро.

— Далее сквозь зеркало?

— Я должна уходить последней, Лас. Вам всем конец, если вы придете туда раньше меня.

— Но ты говорила… мы теперь неприкосновенны.

— Я не могу рисковать вами, Лас. Только собой. Скажи… если смогут помочь, помогут. Ты ведь сможешь найти меня. Помните… пока читаете стихотворение, вы невидимы для нее. Скажи это остальным!

Она присела перед Лас, обняла ее.

— Пожелай мне удачи, малышка.

— Удачи, Май… Я найду тебя, обещаю.

Лас кинулась к терминалу. За ее спиной Майтенаринн подошла к зеркалу, соединила руки над головой… Мягкий оранжевый свет выплеснулся в комнату. Майтенаринн шагнула внутрь зеркала. Лас торопливо проговорила сообщение, оглянулась. Зеркало еще светилось.

— Быстро! — крикнула Лас и… нырнула вслед за Светлой.

Неприятно. Она уже делала это сегодня… очень неприятно. Словно тот ужас, который показала ей Тень: висишь в пустоте, кто-то пристально смотрит на тебя, ничего невозможно скрыть от этого взгляда.

Под ногами — бетон, кругом — огни. Слабый запах моря. Вечерний город. Музыка, редко проезжающие автомобили.

Где ты, Май?

Во-о-он там. Почему так далеко? Почему?

Лас поправила одежду и зашагала. Никто не косился в ее сторону, туристы в Тессегер-Лан — основная часть населения.

Хорошо, если тегарский здесь в ходу. Судя по обрывкам разговоров, некоторые люди его знают.

И запахи… как много, какие мерзкие! Лас торопливо надела шапочку, перчатки, проглотила таблетку из медальона… не хватало еще, чтобы внутри нее самой все пошло вразнос от такого изобилия ощущений.

— — —

— В общем-то, понятно, почему полгода назад Ведьма утратила интерес к Барду, Гадалке, Лекарю.

— Она их подчинила? Сделала «куклами»?

— Что-то в таком духе. Коллеги отмечают, что за последние полгода Лекарь не написал ни одной новой статьи, стал мрачным и раздражительным, почти не появлялся в лаборатории. Примерно те же симптомы — у Гадалки. У Барда та же беда. Она осознала, что убила их… как таланты. И все, вся эта индустрия стала малоинтересной. Предприятия перспективные, но Ведьме, должно быть, нужны были особенные виды продукции.

— Саванти, Масстен, Гриф… — Хеваин подошел к терминалу. — У нас беда.

— Что такое? — все вскочили с мест.

— Май… Королева. Она уже в Тессегер-Лан.

— — —

Я действительно осознала, что вокруг меня — Город спящих. Как в том фильме. Сейчас подойти к любой из дверей, тебе улыбнутся, откроют, предложат ужин и отдых… и все… окончания сну не предвидится. А на самом деле нет города, нет людей— есть пустыня, где медленно погибает очередной путник. Принявший этот мираж за действительность.

Подошла ко входу в ресторан. Точно. Улыбнулись, приветствовали по-тегарски, пригласили сесть за столик.

Ага. А потом меня вышвырнут вон или сдадут в полицию — при себе денег нет. Нет… спасибо, я просто посижу.

Долго ждать не пришлось. Я почувствовала ее издалека. И почуяла. Все та же Миан-служанка. Маленькая, скромная, робкая.

Она осталась невысокой. Ниже меня на голову.

Села напротив, улыбнулась. Хороша… нет, не просто хороша — ослепительна. Без всяких трюков.

— Поговорим, Май?

— Зачем звала, Ведьма?

Она поморщилась.

— Ты же в гостях. К чему прозвища? Ты поняла, что это приглашение, я не ошиблась в тебе. Прогуляемся? Дом Оперы недалеко. Я остановилась там.

* * *

— Обе ушли, — уверенно заявила Реа. — Проклятие… Что ж, рискнем. Надеюсь, что топлива хватит. Возьми запасной блок, Ани.

— Да? Куда я сяду, если еще и блок положу?

— Тогда замени прямо сейчас. Идемте… я очень хочу побыстрее добраться до Тессегер-Лан.

— — —

— Что же ты хочешь, Миан?

— Уйти. Совсем, Май. Я оставлю тебе весь этот мир.

Я поглядела на нее… она кивнула.

— Весь. Двум силам не ужиться в одном мире, Май. Мы с тобой — эти силы.

— Объясни подробнее.

— Объясню. На месте. Пока… просто помолчим. Сегодня особенный день… я успела понять больше, чем за прошедшие пять лет. Ты одна — это хорошо.

Я пожала плечами.

— Мои друзья скоро будут.

— Не думаю. Им я безопасности не обещаю. Даже наоборот. Особенно — Тени.

— Но…

— Прошу, помолчим. Пусть будет так. Пусть они приедут. Это ничего не меняет.

И мы шли. Молча. Я ощущала странное спокойствие в Мианнесит. И — она говорила правду. Она собиралась оставить меня одну, прекратить уничтожение того, что мне дорого. Почему? Я не верю, что человек может измениться за один день.

…Лас обнаружила их, обеих… Ведьма вздрогнула, когда Лас увидела ее.

Ma es matafann ka…

Ой… кто-то наткнулся на нее. Что, слепой?

— Извините, тахе-тари, — страж порядка. — Я не намеренно.

Он тоже ее не заметил!

Ласточка взмокла. От страха. Но полицейский не вел себя как «кукла» — тех она уже научилась опознавать!

Сильна Ведьма. Очень сильна. Ласточка шла — кралась — вслед за Май и Ведьмой. А те никуда не торопились. Где же остальные? Будут ли? Вполне возможно, что нет. Ну, Лас, придется действовать самой.

* * *

— Я сейчас вывалюсь! — предупредил Саванти. Машину немилосердно трясло; они мчались по густому ночному лесу, а вокруг вздымались такие деревья, что страшно было задирать голову — ветви, каждая с хороший дом в поперечнике, уходили в небеса. Масстен не выключал камеру. Хеваин — тоже.

Что-то сопело и топотало рядом с дорогой.

— Впервые едем так долго, — заметил Гриф. — Надеюсь, проблем с визой у нас не будет.

— Да, надеюсь, — согласилась Тень. — Утомилась уже маскироваться. Надо привыкать к собственному лицу.

* * *

— Прошу, — Ведьма жестом пригласила сесть. Дом Оперы… да, ощущается. И какое сильное эхо. Почти ничего не понять, так много страстей здесь проносилось. Как наигранных, так и подлинных. Неплохо выглядит ее комната. Ну да, знаменитая певица.

— Чего-нибудь прохладительного?

Я кивнула. Ведьма позвонила в колокольчик, что-то шепнула появившемуся лакею.

— Слушай, Май, — она уселась напротив меня, за низеньким столиком. Сняла перчатки. Я сделала то же самое. — Нам не ужиться с тобой. Мы слишком разные. Я сильнее… не спорь, пока что я — сильнее. Да, ты отняла у меня много полезного. Но всегда есть обходные пути. Вот, смотри, — Ведьма поставила на стол флакончик. — Таблетки от головной боли. Изобретение Лекаря. Похожи на… ты поняла. Я приезжаю в город… чуть-чуть меняю погоду, — она махнула руками, улыбнулась, — люди бегут и пьют их. Результат? Меня все обожают, Май. Жить без меня не могут. Это первый пример. Ты запретила мне что-то делать. Но забыла запретить обучить других. Это второй пример.

Я пожала плечами.

— Прошу, не обижайся. Я сильнее. Но только ты можешь исполнять желания. Я знаю. Я видела, Май. Рано или поздно ты меня обгонишь. А я не хочу войны. Я не хочу твоей смерти — это ведь и моя смерть.

Я хранила молчание. Она кивнула.

— Мы не можем находиться здесь вместе. Кто-то должен уйти. Я уйду, Май — ты дала мне силу, семнадцать лет назад. Я в долгу, поэтому — уйду я. Добровольно. Ты поможешь мне.

— А если я предпочту умереть?

— Ты не станешь этого делать. Иначе бы уже сделала.

В комнату вошел лакей с подносом. И… Лас! Похоже, черноволосая стояла все это время у двери. Я вздрогнула. Ласточка прижала палец к губам, глядя на меня. Что-то тихо произносила, губы едва заметно шевелились.

Ни Ведьма, ни лакей не замечали Лас. Я незаметно для остальных взглянула Ласточке в глаза. Она кивнула, отошла за шторы.

— — —

— Вот мы и прибыли, — Реа вышла из машины. — Кто-то должен остаться здесь, если решим срочно убегать.

— Я, — вызвался Саванти. — Я блокирован, а боец из меня слабый. Буду сторожить. Не беспокойтесь, справлюсь.

— Решено, — кивнула Реа. — Ну… тогда пошли. Дом Оперы — в центре города, надо успеть к одиннадцати.

— — —

— Во Вселенной много обитаемых миров, — продолжала Мианнесит. — Ты отправишь меня на любой из них. Я клянусь никогда не возвращаться, ничего не делать во вред тебе или твоим друзьям. Я помогу тебе жить долго, Май — я ведь тоже хочу жить долго. Может, завершу труд Лекаря… научу нас с тобой жить вечно. Я говорю правду.

— Вижу.

— Ты изменишь этот мир так, как захочешь. Ты уже знаешь, ты — сказочно богата. Тебе не нужны деньги, я знаю: ты тоже поняла, это — пыль. Главное — свобода поступать, как хочется.

Я молчала.

— Еще утром я думала, что ты — слаба. Знаешь, я попыталась действовать, как ты — делала приятное. Это неожиданно, Май… это новые ощущения. Теперь я умею больше. Когда вернешься в Университет, увидишь: я передала тебе все, что создали Лекарь, Бард, Гадалка. Мы будем равны, Королева. Что скажешь?

— Прямо сейчас?

— Не совсем. Сейчас у меня выступление. Потом — мы ставим точку.

— Какое еще выступление? Она засмеялась.

— Одно из лучших изобретений Барда. Помнишь взрыв Aef? Помнишь «Махени»? Я тогда по памяти напела несколько частей. Последнее злодеяние Ведьмы, Май. Не бойся, Тегарон не пострадает.

Я встала.

— Так не пойдет.

— Май, так будет. Не надо ссориться. Ты не сможешь помешать мне — Правило о приглашении действует в обе стороны.

— Погибнет кто-то из моих друзей.

— Маловероятно.

— Погибнет много людей.

— Да, очень много. Я тебя удивлю: я не знаю, что именно случится. Потрясение, но не опасное. Тебе будут вечно благодарны. Ты изгонишь ужасную и коварную Ведьму…

Я села вновь.

— Ты обманула меня?

— Май, это просто предосторожность. Если я не начну арию, сбудется ее название.

Она говорит правду… ты умна, Ведьма.

— Если умрет кто-то из моих друзей, тебе не жить.

— Я знаю. Идем, тебя проводят в зал. Специальное место, специально для тебя.

— Хорошо… я сделаю то, что ты хочешь. Но тебе не окончить арии, клянусь.

— Это уже не важно. Май… на прощание…

Она осторожно обняла меня. Я навсегда запомнила это: смятение, страшная усталость и… благодарность. Она не лгала, она действительно была благодарна мне.

— Спасибо, Королева. Я знаю, ты меня не простишь. Но мы ведь больше не увидимся.

* * *

Лас осмелилась выскользнуть из укрытия, продолжая произносить первую строфу, только когда убедилась, что никого рядом нет.

Нетронутые напитки на столе. Таблетки от головной боли. Самая большая головная боль сейчас выходит на сцену… Думай, Лас, Королева связана Правилами, а ты — нет. Но… Тень говорила, если кто-нибудь рядом с Ведьмой любит ее — Ведьму, предан ей, он умрет взамен Ведьмы. Сейчас за нее «вступится» целый город. Что же делать? Думай, Лас… Май тебе не поможет. Никто не поможет.

Вступление. Как красиво… Бард… ты сделал это, уже будучи «куклой»? Наверное, ты был «куклой». Ведь ты — на стороне Королевы… был на стороне Королевы.

Лас, думай быстро.

Примет таблетки.

Полюбит всей душой.

Ведьму нельзя убить, если ненавидишь.

Крушение Aef.

Сагари теперь может быть спокоен.

Лас кинулась к флакону. Схватила пригоршню таблеток, проглотила. Запила. Давайте же, действуйте… на пустой желудок — очень хорошо. Давайте же.

— — —

— Они там, — мрачно указала Тень. — Но я не рискну прорываться внутрь. Взгляните. Это не «куклы», но что-то похожее. Нас задавят числом.

— Что тогда?

— Просочимся по одному, — предложил Масстен. — Мы же невидимы… пока читаем стихотворение.

— Невидимы для Ведьмы.

— Вот и выясним. Я первый. Телефоны не работают. Вот, свистки. Простая радиосвязь. Проверим… ага, должно хватить.

— — —

Это накатило обжигающей волной. Лас почувствовала… как прекрасно, что Мианнесит есть на свете… как страшно и жутко, если ее не будет. Все, все имеет смысл, если и пока Мианнесит, прекрасная Мианнесит пребывает в этом мире.

Ласточка задыхалась. Мысли путались, перед глазами все плыло.

Maes

Держись, птица! Вспомни, вспомни пароль!

Ma es matafann ka…

Мианнесит… это прекрасное стихотворение… его создали для тебя… Только для тебя… Я прочту его, прочту… слушай!

Лас подняла голову… принялась читать — громко, нараспев. По лицу ее катились слезы. Мианнесит… она терпеть не может ее, Лас-Таэнин… но все равно, все, что имеет смысл — это Мианнесит.

Ради тебя, Мианнесит.

Только ради тебя.

— — —

— Я внутри. Если ни с кем не сталкиваться, не замечают. Давайте, входите. Я вижу Май.

— Ведьма?

— На сцене. Сейчас начнет арию. Вот, уже начала.

— Вот и настал конец света, — прошептала Реа.

— — —

Лас заканчивала последние строки… не перевода, подлинного текста. Голос ее раздавался, подобно грому, комната дрожала, трещинами пошли зеркала…

Vorgh en mas en niarthe is maerian va…

Сгинет мир, если в нем позабыли тебя…

Зеркала со звоном осыпались дождем осколков.

Тебя, Мианнесит…

Irien asthe niua.

Ляжет прахом во имя тебя!

Гул, тяжкий гул, трещины змеятся по стенам.

Все. Пустота… Страшная… Нет места мне здесь… Мианнесит не желает знать меня.

Лас извлекла кинжал.

Ради тебя, Мианнесит.

Коротко, сверху вниз, полукругом… перерезая весь «пояс смерти».

Больно не было. Жарко, очень жарко…

Снизу вверх — в печень…

Жар кипящей стали, комната плавится, оседает на глазах.

Ударить себя в сердце Лас не успела. Кинжал вывалился из рук. На нем не было ни капли крови.

Ради тебя, Мианнесит.

Лас упала, ощущая, что огонь пожирает ее, обращает в пепел.

— — —

Мианнесит вздрогнула, запрокинула голову, закричала…

Крик был ужасным, непереносимым — вопль тысяч людей, сгорающих заживо.

Майтенаринн закрыла уши ладонями… не помогало. Зал содрогнулся… качнулись, позвякивая хрустальными украшениями, исполинские люстры.

Тьма сгущается. Майтенаринн видела, как падают, безвольно опускаются все вокруг, как глаза окружающих стекленеют, как праздник превращается в кошмарный сон.

Мианнесит, покачиваясь, прижала руку к правому боку… к платью, пропитавшемуся кровью.

Упала на колени. Невидящими глазами уставилась на Майтенаринн. Попыталась что-то сказать… не смогла. Рухнула лицом вперед.

— Миан! — крикнула Майтенаринн. — Миан!

Она принялась выбираться, чтобы успеть, успеть забежать на сцену. Пришлось лезть прямо по оцепеневшим телам… страшно было думать, что они все мертвы. Может быть, еще нет. Может быть.

— Май! — крикнул Чародей, что было сил. — Я иду к тебе! Сюда… все сюда! Срочно! Помогите! Она здесь!

— — —

Майтенаринн успела подбежать к Мианнесит. Осторожно приподняла ее, перевернула на спину. Прижала палец к виску. Все. Или почти все.

Губы Ведьмы слабо вздрагивали.

Май прижала ее голову к своей груди. Зашептала.

— Слушай… слушай меня. Уходи, куда хотела… Будь собой, не Ведьмой, не Ведьмой… Не возвращайся сюда, никогда. Живи, живи долго…

— Больно… — успела она услышать шепот.

Май прижала Ведьму к себе, прижала крепче. Закрыла глаза.

Когда Чародей помог ей положить мертвую Мианнесит на пол, на губах Ведьмы была слабая улыбка.

Светлая подняла руки над головой.

— Vorgh as en Tae.

Чародей опустился рядом с ней, повторяя слова формулы. Хеваин, Реа, Тень, Гриф… они тоже опустились на пол, там, где находились в тот момент.

Красноватое сияние окутало их всех… и тело Ведьмы тоже.

— Vorgh vert Taefaer beart.

Туман сгустился над Ведьмой, поплыл… поплыл и над всеми теми, кто лежал, вповалку, там и сям.

— Sien fae maerte.

Туман стал почти непроницаемым… и все, растаял, осел, впитался в пол, ушел.

Воздух стал свежим, слабый запах озона наполнил зал.

Часть людей поднималась на ноги — таких было немного.

Большинство исчезло без следа.

Тело Ведьмы — тоже.

Светлая поднялась на ноги.

Чародей попятился. Она показалась ему древней старухой… нет, не старухой. Но волосы стали совершенно белыми. И лицо… О нет, Май…

— Я знаю, — произнесла Май бесцветно. — Лас… Она где-то здесь… Она остановила Ведьму… Найдите ее! Живую или мертвую! Лас! Где ты?

— — —

Лас поднялась на ноги. Не сразу решилась расстегнуть одежду… посмотреть, что там, под ней.

Ничего.

Даже шрама. Только прорези на одежде.

Она подняла кинжал, некоторое время думала, затем переломила клинок и бросила под ноги.

— Лас!

Ее зовут.

Голос не повиновался… горло онемело. Ладно. Я уже бегу. Ноги, не подведите!

— — —

— В городе паника! — крикнул Саванти в «свисток». — Сообщили, движутся смерчи! Ко мне быстро, уходим! Я не могу к вам проехать!

— — —

— Все, приехали, — Реа остановила машину. — Топлива нет.

— Что теперь? — поинтересовался Саванти.

— Пешком, — указала Лас. — Вон… тропинка. Реа, ты видишь?

— Вижу, — отозвалась Тигрица. — Почему бы и нет?

— Бросить машину здесь?

Пусть, — махнула рукой Реа. — Возможно, для этого не была нужна именно эта машина. А если и была нужна — пусть. Может быть, когда-нибудь вернусь сюда. Красиво здесь… хоть и страшно.

* * *

Лас помогла Майтенаринн снять окровавленную одежду, чуть ли не силой втащила совершенно безучастную Королеву под душ. Вытащила в комнату, заставила переодеться. Перевела дух. Королева стояла перед зеркалом. Сорок лет долой, Май. Или пятьдесят? Игра почти окончена.

— Май… прошу тебя…

— Ничего, Лас. Я выдержу, не беспокойся.

— Что ты ей сказала?

— То, что она хотела. Почти.

— Она не вернется?

Королева повернулась к ней лицом, улыбнулась.

— Нет, Ласточка. Уже нет.

— — —

— Нет больше Тессегер-Лан, — заметил Саванти. — Землетрясение — десять баллов. Пять смерчей. На закуску — вулкан. Словно и не было никогда… Чудо, что нам удалось спастись.

— Кончилось богатство Май, — вздохнул Масстен.

— Хочешь, скажу, куда она предложила бы засунуть это богатство? — Тень открыла глаза… посмотрела куда-то вверх. — Мианнесит… где бы ты ни была… прощаю. Приятных снов… подруга.

— Что?! — Масстен выплеснул чай себе на брюки.

— Она жива?! — Саванти вскочил на ноги.

— Раз видит сны, — Тень равнодушно потянулась.

— Так что же… все напрасно? — Реа выглядела измученной.

— Нет, — Тень поднялась. — На Шамтеране ее уже не будет. Я не знаю, где Мианнесит… и знать не хочу. Королева изгнала ее. Пощадила.

Вид у остальных был ошеломленным.

— Что-то мне не очень радостно… — продолжила Тень. — Может, завтра будет лучше. И, знаете, я передумала. Я не хочу жить вечно.

Глава 10. СТУПЕНИ ИЗ ПЕПЛА

Все, кроме Майтенаринн, собрались в беседке.

— Она вновь сидела у ее могилы, — сообщила Тень, явившаяся последней. — Мне кажется… что она говорит с ней. Или сама с собой. Мне не захотелось подслушивать. Скажи, Ласточка… куст… твоя работа?

Лас кивнула.

— Очень красиво. Черные и белые розы… черных цветков на один больше. Скажи, ты только розы можешь?

Лас улыбнулась, покачала головой.

— Там, у меня дома… когда у меня был свой дом…

Лас-Таэнин отошла в сторону и поманила Тень рукой.

— Думай, — велела она.

— О чем?

— О том… что бы ты хотела… Сядь, закрой глаза и думай.

Эсстер повиновалась. Ласточка села спиной к спине Тени, извлекла кинжал… что-то прошептала, прикоснулась острием клинка к левой щеке… правой щеке… вонзила оружие в землю и, склонившись, коснулась земли лбом. Замерла.

Все затаили дыхание.

Хеваин отметил, что Тень напряжена… глаза ее были закрыты… губы чуть шевелились.

Росток появился из земли.

Выпустил два листика… еще два, еще… стал крохотным деревцем, разветвился…

Через пять минут на вершине холма, рядом с беседкой, возвышался дуб. Карликовый — чуть-чуть выше самой Тени. В цвету. Ласточка поднялась, отряхнула колени, осторожно извлекла кинжал, очистила его, вернула в ножны.

— Эсстер, — шепнула она. — Все. Оглянись.

Тень обернулась… долго смотрела на дерево, затем обняла Лас и долго не отпускала. Что-то шептала. Лас улыбалась, иногда кивала.

Эсстер уселась под деревцем, прижалась к нему, прикрыла глаза.

Лас-Таэнин отошла в сторону.

— Думаю, ей лучше побыть одной.

— — —

— Я записал все, что смог, — Хеваин помахал тетрадью. — Жаль, что этого никто никогда не узнает. Я стараюсь для своей газеты… но это никому нельзя показывать. Понимаете… настоящую сказку… нельзя просто так.

Все остальные кивнули.

— Я расскажу вам еще одну сказку, — Хеваин уселся поудобнее на камне. — Масстен, Гриф… вы так и не смогли понять, откуда у Май взялись странные предметы, которым не время существовать. Верно?

— Верно, — согласился Масстен. — Но мы знаем теперь, что такое может существовать… с десяток корпораций будет молиться на Май, пока солнце светит с небес.

— А между тем все просто. У нас с вами, Чародей, разные методы. Вы часто полагаетесь на озарение. Я привык просеивать факты. Факты, которые просто валяются под ногами. Я расскажу только про один такой. Помните номер телефона, которым Май разоружала мины?

— Яттан сто пять.

— Верно. Знаете, что это такое?

Чародей пожал плечами.

— У спецслужб много телефонов во всех сетках. Хеваин засмеялся.

— Смотрите. Вот, я купил в Тегароне телефон — в центральном магазине. Все настраивают телефоны на сигнальный код — чтобы первый же нашедший не мог позвонить. Возьмите… Заблокируйте его.

Чародей повиновался.

— Теперь я беру его… видите? Зажглись огоньки. Сейчас я могу набрать только один номер. Угадайте, какой.

Чародей выглядел так, словно только что постиг единственно важную истину.

— То есть…

— Видите? Я набираю «Яттан сто пять». — Хеваин прижал телефон к уху. — Красный, синий, зеленый, синий, белый. Что? Да… Семь пять три один один два три. Спасибо. — Набираю его дважды… Все, телефон разблокирован.

Гриф вскочил на ноги…

— Не может быть…

— Может. Я просмотрел список видеофильмов, которые Май глядела… тайком… то есть, якобы тайком, сами понимаете. Ничего особенного. Простенькие боевики, полицейские фильмы, фантастика. Помните пояс Хельта, начиненный МТ-12? Такой же был у Май в вентиляции. Знаете, откуда взялась МТ-12? Есть такой фильм, «Стальная башня». Посмотрите. Эпизод с поясом — в точности такой, каким его описывает Май, когда рассказывает о визите Хельта. Я не успел посмотреть все фильмы — их очень много.

Хеваин помолчал. Все ждали продолжения.

— Ручаюсь, если посмотреть другие фильмы… почитать книги, которые она читала… Вы понимаете, о чем я?

— «Сделала это правдой», — повторила Реа глухо. — О небеса… действительно.

— Думаю, что однажды, когда Ведьма дала ей в очередной раз лишнюю таблетку… или наоборот, не дала вовремя, неважно — Май проснулась, по-настоящему… ненадолго. Поняла, что гибнет. К тому моменту она поссорилась со всеми, помощи ждать было неоткуда. Тень всегда следила, чтобы никто не приблизился к Май. Только один человек мог бы ей помочь. Единственный в мире. Май не знала, что его давно нет в живых. Она успела позвать его на помощь. Изо всех сил. Прежде, чем уснула вновь.

Лас прижала ладонь ко рту.

— Я думаю, что, даже если бы Хельт эс Тонгвер вообще никогда не существовал, он все равно бы пришел на помощь. Она попросила… один лишь раз попросила для себя, как потом просила для других. И он пришел. Как герой… всех фильмов, книг, которые нравились Май. Вот что испугало Ведьму до полной потери самообладания. Она настолько растерялась, что Тень тут же сумела ускользнуть. Дальше мы знаем… если не все, то основное. Вот вам обещанная сказка.

Хеваин встал, прошелся по траве.

— Она может делать что-то правдой… нет, она, конечно, не всемогуща. Только то, что человеку действительно нужно. Да и не всякий рискнет подойти к ней, вы же знаете. Некоторые из нас испытали, что такое дар Светлой. И каждый такой дар убивает ее.

— Лас, — Хеваин взглянул в ее сторону. — Не сомневаюсь, что за вашу жизнь вы сможете вырастить прекрасные, неповторимые деревья, кусты, цветы. Много. Все они будут кого-нибудь радовать.

Лас кивнула.

— Саванти сможет вылечить любую рану.

Хлыст попытался что-то сказать, но махнул рукой. Кивнул.

— Реа… Вам лучше избегать наших военных. Они пойдут на все, чтобы вы научили их вашему новому умению.

Тень подошла к собравшимся. Слушала, мрачнея.

— Да… Вы правы, она никогда не делает ничего наполовину, — заметила Реа тихо. — Она всегда выкладывается. Полностью. Я видела, как вымотали ее последние три дня. Сомневаюсь, что те, кого она исцелила, до конца жизни подхватят что-нибудь серьезнее легкой простуды.

Хеваин кивнул.

— Позавчера, когда мы нашли ее с мертвой Ведьмой, Май выглядела лет на шестьдесят. Вчера вечером, я заметил, на лице ее появилось несколько новых морщин. Совсем небольших. Но она не сможет не помогать тем, кто придет. Я знаю. Вы тоже знаете.

Тень опустила голову. Лас закрыла лицо ладонями.

— Боюсь, что через несколько месяцев мы увидим конец этой сказки, — заключил Хеваин. — Печальный конец. — Он сам выглядел постаревшим.

Лас плакала. Беззвучно. Реа, побледневшая, присела перед ней, прижала ее к себе.

— Я не знаю, насколько точно я угадал. Сегодня день ее рождения. Я прошу всех… придумаем что-нибудь. Мы сможем. Я не хочу увидеть конец сказки.

— Есть идея, — шепнул Саванти. — Простая. Думаю, что… Ну вот, опоздали.

— — —

Майтенаринн легко взбежала по песчаному склону.

— Все здесь! Здорово. Давайте, собирайтесь, через час начало. Гостей понаехало, жуть. Лас, Реа, поможете мне… принимать знаки внимания?

— С удовольствием, — Лас наклонила голову.

— Разумеется, — Тигрица улыбнулась, сверкнула зубами.

Май словно ударилась о стену.

— Что тут у вас…

Она посмотрела в глаза Лас-Таэнин. Та успела восстановить спокойный и невозмутимый вид.

— Я же чувствую!

Хеваин выдержал ее взгляд.

— Вы словно оплакиваете кого-то…

Саванти улыбнулся, «подмигнул» стеклами неизменных очков.

— Да вы что?!

Май попятилась…

— Я знаю, как я выгляжу! Что вы тут выдумали? Что завтра я стану старухой? Рассыплюсь в пыль? Вот еще!

Все молчали.

— Даже если и стану, — продолжала Майтенаринн спокойным голосом. — Две предыдущие недели того стоили. Разве не так?

Лас не выдержала, отрицательно помотала головой.

— Госпожа…

Голос из-за спины Май.

— — —

— Моя просьба, Госпожа, — Эсстер склонила голову. — Если можно…

Май улыбнулась.

— Разумеется. Эсстер…

Она протянула обе руки Тени. Тень взялась за них, закрыла глаза.

— Тень, ты свободна… — негромко произнесла Майтенаринн. — Никто не подчинит тебя, если ты сама не захочешь служить. Но я прошу… хватит убийств.

Эсстер открыла глаза. В них стояли слезы. Тень улыбнулась… показала все зубы.

— Просите?

— Приказываю.

— Ура! — неожиданно крикнула Тень, отпрыгивая в сторону… она исчезла по пути, но вновь проявилась в конце прыжка. — Я свободна… Спасибо, Май! А теперь… Моя очередь делать подарки…

Она подошла к улыбающейся Майтенаринн, сосредоточилась…

Спустя несколько секунд перед Майтенаринн стояла… она сама. Но другая. Русая, выглядящая на двадцать с небольшим лет.

— Май, такой ты была, когда я тебя впервые увидела… как Тень. Прошу, не шевелись… ничего не говори… Терпи! — неожиданно повысила голос Тень. — Будет больно, очень больно!

Она положила руки Май себе на плечи.

Опустила свои ладони на плечи Светлой.

Взглянула ей в глаза.

Небо потемнело, звезды проступили на нем, чужие звезды. Тьма сгустилась вокруг Майтенаринн и Тени. Послышался раскат грома.

— Я Тень… мне служит мрак… мне солнце — враг… — Май чувствовала, что ее лицо горит… что вся она горит… что с нее сдирают кожу…

— Я смерти не подвержена от века…

Тень перед ней неуловимо изменилась… Кожа ее посветлела… волосы тоже меняли цвет…

— Я Тень… все, что с собой забрала я…

Морщинки у уголков глаз… Морщины на лбу… Ссохшаяся кожа… Май с трудом заставляла себя не отводить взгляд.

— Не сможет… возвратиться к человеку…

Как слабы стали руки, что держат ее за плечи…

— Я Тень… и только я себе судья!

Тень оттолкнула Майтенаринн, упала, свернулась на траве бесформенной грудой. Тучи расходились.

Майтенаринн в ужасе смотрела на выглядывающую из рукава куртки Эсстер иссохшую кисть — кисть скелета.

Кисть медленно осыпалась пылью.

— — —

Май отступила на шаг…

Прикоснулась к своему лицу. Взглянула на остальных.

Те видели… не веря своим глазам… Такой Майтенаринн вошла в Университет в первый день Выпуска.

Сумрак опустился на поляну. Ночь. Беззвездная ночь… душная и тяжелая.

Тьма понемногу рассеялась.

Эсстер поднималась на ноги, с отвращением вытряхивая из рукавов оставшуюся там пыль. Закашлялась… долго не могла справиться с кашлем.

— Фу-у-у… Как только ни умирала. От старости — впервые. До чего мерзко! Никому не советую.

Май смотрела на хитро улыбающуюся Тень широко раскрытыми глазами.

— Май… знаешь… — произнесла Тень, потупившись. — Я не могу забрать у тебя старость навсегда… только, пока подлинная Тень не призовет меня… а я передумала жить вечно.

Майтенаринн рассмеялась.

— Думаю, мне хватит. Спасибо, Тень… Эсстер.

Тень поклонилась и отступила, встала среди остальных. Лас тут же пододвинулась к ней, схватила за руку.

— — —

— Май, — Саванти вышел вперед, преклонил колено. — У нас для тебя много подарков. Тень опередила нас всех, но… Я хочу попросить тебя. Оставайся всегда такой, какая ты сейчас.

— Воин по-прежнему с тобой, Королева, — улыбнулась Реа. — Помни об этом. Оставайся такой, какая ты сейчас.

— Я мало что умею, — Хеваин вышел вперед. — Но все равно рад помочь. Оставайтесь такой, какой я вас вижу.

— Оставайся такой всегда, Май, — Лас подняла голову.

— Будьте всегда молоды, Светлая, — Чародей встретился с ней взглядом. — Мы всегда рядом.

— Всегда, — подтвердил Гриф. — Оставайтесь с нами такой, какая вы сейчас.

— Если потребуется, только позови, — кивнула Тень. — Мне скучно без приключений.

Майтенаринн долго смотрела на остальных.

— Спасибо… — голос ее дрогнул. — Пусть будет так, как вы хотите. Оставайтесь и вы такими же… вы нужны мне, все нужны. А теперь… кто-то говорил о подарках?

— Май, — Лас подошла первой. — Вот… думаю, тебе понравится. Это Сагари. Весь. Я научу тебя, как читать… правильно читать. Он приснился мне недавно и просил передать, что у тебя ужасное произношение. Будь его воля, две недели ты бы сидела на хлебе и воде, чтобы не смела так обращаться с Ронно.

Реа ткнула Тень в бок, захохотала. Тень присоединилась к ней.

Май поклонилась, приняла книгу.

— Слушайте, давайте остальное потом! — Саванти оглянулся. — После официальной части. Соберемся в «чайной». Ее Светлость пообещала… — Саванти понизил голос, — что соблаговолит почтить нас, недостойных, личным визитом. А? Что мы сейчас тут будем…

* * *

— Лас, — по пути в Левватен Майтенаринн внимательно просмотрела всю книгу. — Но здесь нет последнего стихотворения… А я помню его. Хотя подожди… как же звучит третья строка…

Лас-Таэнин полсала плечами.

— Я тоже помню. Но только первые две строки. Наверное, оно более не нужно… если я правильно понимаю. Если ты меня понимаешь.

— Тогда прочти то, что здесь последнее. Прямо сейчас. Прошу.

Лас кивнула.

— Заодно поупражняемся в переводе.

Ver sae, en il ka maeri tan,
Un Sien to, ahn kalier en gaen...

Майтенаринн слушала. И медленно шептала то, как это звучало бы на ее родном языке.

Вся тяжесть мира мне легла на плечи,
Все бремя непонятной красоты,
Все ляжет прахом, дрогни я беспечно,
Зачем такое допустила Вечность, —
Ведь где-то там есть ты!

Голос Лас звучал тихо… едва перекрывая мурлыканье мотора. Горы по обеим сторонам дороги. Фейерверк… их уже заметили с башни…

Сожгу все то, что собирал годами —
Гордыню, страсти, зависть, боль и страх,
По пеплу их взойду — за облаками,
Прочь от меня, сквозь бури, мрак и пламя
Бежала ты в слезах.

Сколько знакомых лиц… Лас… еще одну строфу, остальное — потом.

Что мне сказать? Один последний взгляд
Прошу, даруй мне, — и в обратный путь
Я поспешу — но нет пути назад,
Ступени жарким пламенем горят,
И некуда свернуть.

Лас закрыла книгу, задумчиво глядя в сторону.

— «Зачем такое допустила Вечность»? — повторила Майтенаринн, улыбаясь тем, кто бежал встречать их.

Официальный сайт вселенной Шамтеран: http://shamteran.ru

Вопросы автору можно задать:

http://kubikus.ru/forum/ — Архивы Кубикуса — лучший форум о фантастике и фентези!

News-конференции: fido7.su.sf-f.fandom, fido7.ru.sf.news