Луи Буссенар

Изгнанник

Я познакомился с ним в Каире около года назад. Его величали «господин Ахилл»[1], причем почтительное «господин» неизменно предшествовало воинственному имени, само же оно звучало не менее гордо, чем, например, «господин Тьер»[2]. И на то были свои причины.

Мать Ахилла, родом из Мальты, произвела его на свет в Марселе в бедной квартирке на чердаке. Отец, левантиец[3], человек практичный, без предрассудков, оставил сыну такой «капитал», который многие европейцы сочли бы несчастьем, но который высоко ценится на Востоке.

Небольшая операция в раннем детстве лишила Ахилла любовных желаний; он мог надеяться лишь на свои знания и благочестивый нрав. Родители с умилением смотрели на свое чадо: теперь у мальчика было призвание.

В восемнадцать лет ему подыскали подходящее место. Легко, без всяких сложностей, если не считать небольшого экзамена, он был принят на должность «гражданского служащего в гареме турецкого султана, Его Величества Абдул-Меджи-хана».

За редким исключением, когда господин Ахилл подвергался кое-каким испытаниям (молодежь так развращена в наше время!), служба его протекала тихо и гладко. Очень скоро он научился сложному искусству нравиться хозяину, не вызывая зависти своих подопечных. С первого взгляда безошибочно оценивать женские чары — грациозность, красоту, благородство, чем снискал благосклонность и доверие султана. Вскоре господин Ахилл стал старшим евнухом, а также придворным поставщиком живого товара: в его обязанности входила доставка красавиц со всего света.

Его Величество, насытившись прекрасной черкешенкой, желает иметь в гареме монголку? Господин Ахилл тотчас срывается с места и привозит красавицу. Требуется андалузка? И неутомимый господин Ахилл отправляется в страну серенад на поиски новой прелестницы, которую похищает с помощью падкого на золото родственника девушки. Ненасытному султану нужна шведка, креолка, мадагаскарка, парижанка или индианка? Пожалуйста! Для господина Ахилла нет невозможного. Он идет в казну, всегда для него открытую, и через десять минут уже едет в страну северного сияния или кактусов и пустынь.

Если надо, он зафрахтует пароход и отправится к Гудзонову заливу или на мыс Танарив. Все опасности, встречающиеся на пути, все тяготы и усталость забываются при одной только мысли: хозяин будет доволен! Надо сказать, что, совершенно равнодушный к деньгам, господин Ахилл работал не ради денег, а ради славы и был настоящим артистом своего дела.

Все шло как нельзя лучше, но в один прекрасный день великий султан Абдул-Меджид, возвратившись во дворец из мечети, вдруг почувствовал колики в животе после традиционной чашечки кофе. Он лег на тахту и тихо скончался. Султаны, словно призраки из баллад, исчезают внезапно.

Наследник Абдул-Меджида, хорошо осведомленный о заслугах старшего евнуха, оставил его при себе в том же качестве, осыпав еще большими почестями и наградами. Но расположение высоких особ не смогло изменить ни манер нашего героя, ни его стиля. Где бы ни находился господин Ахилл — на полюсе или экваторе, оценивая наметанным глазом камчадалку или ванзибарку, — он неизменно был облачен в один и тот же, давно вышедший из моды сюртук василькового цвета с металлическими пуговицами, короткие желтые брюки и лакированные башмаки. При этом он сохранял осанку учителя танцев, несмотря на свои пятьдесят лет. Лишь особенности климата вносили некоторые коррективы в его гардероб: на полюсе появлялась шуба, а на экваторе — зонтик.

Этот хорошо отлаженный механизм действовал безотказно вот уже много лет, пока неожиданно не дал сбой. И, представьте себе, катастрофа произошла из-за женщины. И это у господина Ахилла, к которому уж никак не могла относиться знаменитая французская фраза: «Ищите женщину!»

Новый султан, Абдул-Азиз-хан, получил в подарок хорошенькую негритяночку лет десяти. Господин Ахилл — он-то и преподнес этот подарок — взялся за ее воспитание. Вскоре негритяночка почувствовала себя на равных с подругами по гарему и принялась старательно перенимать у них искусство обольщения мужчин. Ее приводили в неописуемый восторг всевозможные мази, пудры, эфирные масла, благовония, изящные бутылочки, щеточки и прочее, помогающее подчеркнуть природную красоту.

Малышку приходилось прямо оттаскивать от шербета, успокоительных таблеток, мыла, флаконов; она так и норовила выпить, например, духи, которые ей казались душистым нектаром.

Но самый большой, не поддающийся описанию восторг неизменно вызывала у чернокожей кокетки рисовая пудра. Бедняжка, разве могла она понять бесполезность сего предмета, при ее-то коже — черной, словно эбеновое дерево? Несчастный господин Ахилл не мог, конечно, смириться с таким варварским использованием косметики. Но всякий раз, когда наставник отбирал у негритянки красивую коробочку, она в негодовании возмущалась и кричала.

Наконец, устав от утомительной, а главное, бесплодной борьбы с маленькой дикаркой, наш герой сдался. Легко представить, с какой радостью отдалась желанному занятию девчонка, как щедро напудрила лоб, веки, нос, уши, мигом превратившись в Пьеро[4].

— Бедное дитя! — воскликнул господин Ахилл. — Это ужасно! В вашем усердии нет никакого смысла: вы похожи на угольщика, который вывалялся в муке.

Угольщик… Это слово заставило его призадуматься. Мозг гениального евнуха напряженно работал и вскоре изобрел пудру для негритянки. Как ее сделали? Взяли уголь, измельчили в пыль, облагородили ароматом розового и сандалового масла и насыпали в изящную шкатулку. Тонкая кисточка из пуха черного страуса дополняла комплект. Представляете себе дикий восторг девочки? Излишне говорить, что пудрилась она теперь днем и ночью, нимало не заботясь о том, что вредит своей красоте.

Однако вначале все шло хорошо. Но вот однажды султан, отправляясь в совет, шествовал через свой гарем и, пораженный красотою малышки, решил, что пора отведать зеленый фрукт, не дожидаясь, пока тот созреет. А надо сказать, что как раз незадолго до этого негритянка щедро напудрила личико, но султан, конечно, ничего не заметил.

Сияя от счастья, вышел он потом к совету. Изумленные взгляды подданных обратились к нему. Владыка взглянул в зеркало — о, Аллах! — что за лик! Щеки, нос, лоб вымазаны черным, словно наместник Пророка на земле целовался с закопченным чугунком.

Страшен был гнев султана. Бедную негритяночку нещадно высекли розгами, после чего с позором изгнали на кухню. А тут еще повар, любимец Абдул-Азиз-хана, подрался с англичанином. Что ж, и повар получил двадцать пять розог. А господин Ахилл? Учитывая особые заслуги, его не подвергли позорной экзекуции. Но, явственно ощущая холодок сабли на своей шее, евнух решил, не дожидаясь самого худшего, бежать куда глаза глядят. На другой день, рано утром, вместе с провинившимся поваром, жертвой столь же фатального стечения обстоятельств, господин Ахилл добровольно удалился в изгнание.

Увы: «Sic transit gloria mundi!» — «Так проходит мирская слава!»

Конец

Ахилл — в древнегреческой мифологии храбрейший из греческих героев.
Тьер — Тьер Адольф (14.4.1797—3.9.1877) — французский государственный деятель, историк, член Французской академии. Стяжал позорную славу кровавого палача сторонников Парижской коммуны.
Левантиец — житель Леванта — устаревшее название Ближнего Востока, объединяющего страны на восточном побережье Средиземного моря.
Пьеро — шут, во французском театре марионеток, как правило, в широком белом одеянии, с набеленным лицом.