София принадлежит к избранным потомкам древнего рода Драконидов, призванным защищать мир от жестокого Нидхогра, крылатой виверны. Она хранит в себе душу Тубана — самого сильного дракона исчезнувшей страны. Покинув виллу профессора, София вместе с Лидией, такой же Драконидой, как она, оказывается в Беневенто. Именно в этой земле пустило свои корни драгоценное дерево Идхунн. Здесь Софии предстоит научиться верить в свои силы и познать любовь…

Личия Троиси

«Дерево Идхунн»

Посвящается моей тете Аделе, которая подпитывала и всячески поддерживала мои фантазии

Пролог

Древо Мира стонало. Элтанин слышал его душераздирающие вопли. Он ощущал их не столько на слух, сколько своей плотью, и от этого ему становилось невыносимо. Ведь до сих пор он все еще оставался созданием Драконии и одним из Стражей Древа Мира, и ничто на свете не могло бы заставить его забыть о своем происхождении, даже прошедшая долгая ночь, когда он вместе с вивернами сражался против себе подобных, против драконов.

Он бился всю ночь и весь следующий день. Они сошлись в битве на углу одной из улиц, пожары уничтожали дома и трупы, и он не щадил своих сил. Он запускал свои когти в плоть своих собратьев, подавляя в себе чувство жалости, и вел за собой виверн против своих же старых друзей. Но, как бы храбро они ни сражались, не обращая внимания на страшные раны, с ожесточением бросаясь на неприятеля, вивернам не удалось одержать верх. На закате дня стало очевидно, что эта схватка не закончится в их пользу. Они нанесли врагу ужасные потери, но город все еще оставался в крепких лапах драконов. Именно тогда Элтанин рассказал Нидхогру, как им следует перейти в решительное наступление.

— Древо Мира находится на открытой местности, в некоем подобии храма, — сказал он своему повелителю. — Кроме Хранителей, которые в любом случае будут обязаны сражаться за него, есть еще и особый защитный барьер. Его можно преодолеть, только если намазаться соком Древа. Но он невероятно жгучий.

Сок Древа Мира… И он добыл его для Нидхогра.

Повелитель виверн свирепо ухмыльнулся.

— Я с радостью вынесу эту боль.

И вот он сделал это. Нидхогр добрался до Древа Мира и теперь разрушает его.

Элтанин обернулся и побежал по песку, подчиняясь своему изначальному инстинкту, ведь долгие годы он был его хранителем. А там уже Нидхогр со своей дымящейся от сока чешуей. Клыками он разрывает землю и достает оттуда корни Древа Мира, раздирая их на части и уничтожая. Сверкающий драгоценный сок растекается по земле, как кровь, а в это время Древо, в предсмертных судорогах умирающего существа, издает страшные стоны.

Элтанин, ощутив весь ужас происходящего, почувствовал, как задрожало его сердце и как его лапы рванулись броситься вперед и спасти то, что еще осталось от Древа. Листва на верхушке кроны стала высыхать, окрашиваясь в болезненно желтый цвет, и падать на землю. Но дракон сдержался.

«Именно этого ты желал, и таков оказался твой выбор. Ты знал, что это должно было произойти. Ты выбрал виверн, потому что поверил в них, а они поверили в тебя. Все это стало частью общего плана».

Но вскоре появились драконы-Хранители. Израненные, с оружием, обагренным черной кровью виверн и красной — их собственной кровью. В глазах Тубана и Растабана застыл ужас.

Нидхогр усмехался. С его клыков стекал живительный сок Древа Мира. Он взревел, вскинув голову к небу, и это был рев победителя.

— Ну что вы сделаете на этот раз, а? Что вы сделаете теперь, когда Древо Мира уже мертво? Виверны снова будут править Землей: это всего лишь вопрос времени. Эре драконов пришел конец!

Раскрыв свои огромные черные крылья, он взмыл ввысь при помощи одного мощного взмаха.

— Мы уходим, — торжествующе выкрикнул он. — Но мы вернемся, — повторил он затем, бросив взгляд на землю. — Мы вернемся, и нас будут уже десятки тысяч. И тогда от Драконии останется только смутное воспоминание.

Нидхогр улетел прочь, и вслед за ним потянулась вся стая виверн. Элтанин последовал за ними. Все еще не придя в себя от увиденного, он никак не мог поверить в то, что свершилось невероятное. Древо Мира мертво. Дракон бросил свой последний взгляд туда, где оно медленно истекало соком. Его листья один за другим падали на землю, а кора становилась сухой и безжизненной. А еще он увидел ее. Охваченная отчаянием, она опустилась рядом с Хранителями на колени на траву, пропитанную древесным соком.

Должно быть, он почувствовал ее взгляд, потому что она повернула голову и пристально посмотрела на него. В этом взгляде Элтанин не заметил ни ненависти, ни упрека. Только боль и мольба. И в одно мгновение ему показалось, что он все понял: он увидел пропасть, в которую сползал, всю мерзость, в которой оказался замешанным, и овладевшее им за прошедшие месяцы безумие, опьянявшее его кровью и властью. Но более всего его сразила мысль, что он прочел в этом взгляде: «Все, что бы ты ни сделал, может быть прощено, потому что ты есть и навсегда останешься одним из нас».

Элтанину пришлось закрыть глаза и силой воли задушить в себе жгучее желание вернуться назад, бросить все, позабыв о том, в кого он превратился. Но он сделал свой выбор, из которого уже нет пути назад, и умиравшее на песке Древо было тому самым ярким подтверждением.

Дракон отвернулся и полетел вслед за вивернами. Нет, отныне его возвращение невозможно.

1

Жизнь клоуна

Цирк был переполнен. Под его огромным шатром с желто-голубыми полосами все ряды были сплошь забиты публикой: в большинстве своем это были семьи с детьми, жевавшими попкорн и сладкую вату. Над ареной витал приторный аромат. София посмотрела на публику сквозь узкую щель в занавесе. Она ощущала свое неподвижное из-за толстого слоя грима лицо, наложенного щедрой рукой Мартины. Взглянув в зеркало, София с трудом узнала себя. Впрочем, несмотря на нарисованную помадой широкую улыбку, у нее был очень печальный вид.

Девочка встала, руками приподнимая штанины: они были ярко-голубыми и очень длинными, с двумя бретелями, красной и белой, а на талии затянутые еще и широким пластиковым бандажом. Ботинки были велики ей, по меньшей мере размера на два, и, главное, выглядели необычайно длинными. София спотыкалась в них на каждом шагу.

— Неужели это и в самом деле так уж необходимо? — спросила девочка в последнем порыве недовольства.

— Да, — безжалостно ответила ей Мартина.

На плечо Софии легла чья-то легкая рука.

— Ты готова?

Лидия в своем восхитительном сценическом костюме в виде комбидреса из лилового бархата с тончайшей шифоновой пачкой. Она только что выступила со своим акробатическим номером и была, как обычно, просто неотразима. Зрители от аплодисментов едва не содрали кожу на ладонях.

— Нет, — честно ответила София. — Совсем нет.

Лицо Лидии приняло суровое выражение.

— Сколько можно тянуть… Выходи на сцену, прихватив с собой торты, а потом вали оттуда поскорее. Все. Быстро и безболезненно.

— Когда это делаю я, все не так уж и безболезненно.

Подруга шлепнула Софию.

— Сейчас же прекрати. Сделай это, и конец. Как бы то ни было, у тебя все получится.

Гул аплодисментов вынудил Софию снова выглянуть из-за кулис. Карлик-конферансье по имени Коротышка вышел на арену. А это означало, что скоро наступит и ее черед.

«Но почему я должна туда выходить?» — в отчаянии спрашивала себя девочка. С тех пор как она впервые оказалась в цирке, уже по меньшей мере раз сто задавалась этим вопросом.

— А теперь дуэт Чико-Байо! — объявил Коротышка.

Карло и Мартина, по прозвищу Чико и Байо, прошли мимо нее на арену. Мартина ободряюще подмигнула девочке.

— Выше нос, хорошо? — шепнула она.

Их номер только начался, когда София почувствовала головокружение. Она посмотрела на клоунов: Мартина жонглировала кеглями, а затем стала бросать их Карло, а тот как бы не мог поймать ни одну из них. Всякий раз, когда кегля ударялась ему в грудь, он с недоумением глядел, как та падает на арену, и дети хохотали как сумасшедшие.

София отвела в сторону взгляд, мысленно прокрутив в голове свою роль. Прежде всего она должна была схватить тележку с тортами и выкатить ее на середину арены, туда, где Карло и Мартина вовсю веселили публику. София же должна была всего лишь развернуться и удалиться прочь. Всего пять шагов. Все очень просто.

«Пять шагов. Ставишь тележку и уходишь. Конец».

София заметила, что Карло и Мартина в ожидании повернулись в ее сторону и публика стихла. София напряглась.

«О’кей, я пошла».

Девочка направилась к занавесу. Кое-кто из детей робко захлопал в ладоши, но большая часть публики продолжала молча следить за ней. София представила себе, как она выглядит со стороны: необыкновенно печальный клоун, который только и знает, что ходить взад-вперед, и больше ничего. София сделала сначала один шаг, затем второй. Идти в таких ботинках было делом далеко не самым простым, они сгибались всякий раз, когда девочка отрывала ногу от земли. А как только она ставила ее обратно, из-под ботинка поднималось вверх целое облако опилок.

«Ты идешь к славе, София, — твердила себе девочка. — Еще чуть-чуть, и все будет кончено».

Три шага.

«Быстро и безболезненно. Ты видела? Это просто».

Четыре ша… Тут все и случилось. На четвертом шаге одна из ее ножищ зацепилась за другую, София потеряла равновесие и упала, ничком.

Словно в замедленном кадре, София как бы со стороны увидела, как ее огромный зад задрался кверху, а физиономия угодила прямо в торт. Ошметки крема полетели в разные стороны… А потом мертвая тишина. Мгновение длилось целую вечность. Но вот кто-то из зрителей рассмеялся, за ним другой, третий, и, словно искра в лесу, разрастающаяся до размеров пожара, наконец грянул дружный хохот. А София тем временем рисковала захлебнуться в огромном, с нее ростом, торте со взбитыми сливками.

Девочка почувствовала, как кто-то схватил ее за штаны и с силой поднял вверх. Сквозь сливки и бисквит, сползавшие с лица, София сумела разглядеть хитрую мордашку Мартины. Девочка попыталась что-то сказать, но поперхнулась кусочком торта и закашляла. Зрители решили, что это был новый комический прием, и уже стонали от смеха.

Под бурные овации публики и все нараставший хохот кашляющая София помчалась прочь настолько быстро, насколько ей позволяли ее ботинки. Не поднимая головы, девочка нырнула за кулисы, избегая смотреть в лицо своим коллегам по цирку, с улыбкой смотревшим ей вслед. Пару раз до ее ушей долетали фразы типа «Черт подери, у тебя и вправду большой талант!» и «Вот это успех!».

Девочка влетела в крошечную гримерную, захлопнув за собой дверь, и рухнула на пол прямо возле зеркала. Это был конец. Дай-то боже, чтобы это был конец.

Увидев в зеркале свое отражение, София почувствовала себя как никогда грустной и смешной. Ей жутко хотелось расплакаться, но она сдержалась. Потому что всего несколько месяцев тому назад она поклялась себе самой, что перестанет быть слабой и не позволит другим относиться к ней плохо, Именно в этот момент ее охватила ярость, она злилась на Лидию, на Альму, хозяйку цирка, и на всех, кто работал вместе с ней. Но больше всего она была зла на профессора, который в один прекрасный день собрал свои пожитки и был таков, бросив ее на незнакомых людей. Вот этого она ему никогда не простит.

2

Как София оказалась в цирке

Первое время София думала, что таково было наказание за ее полную бездарность. В конце концов, девять месяцев назад, с момента ее первой встречи с Нидхогром, ей толком так ничего и не удалось изменить. Ну да, она сумела отыскать первый плод — один из пяти магических предметов, которым было бы под силу вдохнуть жизнь в Древо Мира. Но ведь это было всего лишь начало. А надо было найти еще четыре, тогда как не было никаких следов других реликвий.

Долг Лидии и Софии как раз и заключался в том, чтобы найти их, ведь они были Драконидами и в каждой из них жил дух драконов-Стражей, на которых в прошлом была возложена обязанность защищать Древо. Но сколько бы девочки ни старались, они так ничего и не отыскали. Вплоть до сей поры местонахождение второго плода оставалось для них загадкой.

Впрочем, профессор сразу же и объявил им об этом.

С самым серьезным выражением лица, обрамленного короткой белой бородкой, с круглым пенсне на тонком носу и с этим неотразимым видом джентльмена девятнадцатого века он изрек: «Мы победили в схватке, но война только началась. И нам срочно нужно сделать две вещи: разыскать еще одного Дремлющего и новый плод».

Ах да, ведь на свете живут еще три Драконида, и на данный момент каждый из них, по всей вероятности, является Дремлющим, то есть обычным человеком, ничего не ведающим о том, что в его груди обитает дух дракона. Разыскать остальных Драконидов и ввести их в курс дела — как раз и входило в задачу профессора, но только Лидия и София могли раздобыть плоды Древа Мира. Только им было под силу ощутить их присутствие.

И обе девочки сразу же принялись за дело, хотя Софии очень хотелось спокойно обдумать все, что произошло с ней за последние недели. Да, она была Драконидом и при этом одним из предводителей этого племени, и ей предстояло выполнить свой долг, но об этом девочка предпочитала не думать. Софии было всего лишь четырнадцать, так неужели у нее нет права обрести покой хотя бы на время?

Как бы то ни было, она взялась за дело. Часами она просиживала возле Геммы, бесценной реликвии Древа Мира, с одной только целью — извлечь как можно больше пользы из его энергии. Затем тренировки и изучение книг в библиотеке профессора. Но все усилия оказались тщетными.

Ситуация сдвинулась с мертвой точки, только когда Лидия решила в последний раз отправиться на гастроли со своим цирком, прежде чем окончательно оставить его и поселиться вместе с профессором и Софией. Этот шаг был неизбежен: девочкам было крайне необходимо помогать друг другу в поисках плодов, а для достижения максимального результата им требовалось всегда быть рядом. Беневенто должен был стать конечным пунктом этой финальной поездки Лидии в компании своих коллег-циркачей.

А в это время профессор энергично работал над поисками еще одного Драконида, но эта задача оказалась значительно сложнее, чем он предполагал.

— Ты знаешь, что на твои поиски у меня ушли долгие годы, — говорил он Софии. — Эти трудности абсолютно нормальны.

— Но ведь Лидию ты нашел довольно быстро…

— Это было просто счастливое стечение обстоятельств.

София завидовала профессору. В отличие от нее самой он выглядел воодушевленным светлой верой в собственные способности и в свое предназначение. При этом веру эту он тщательно скрывал. И вот однажды вечером он, весь сияя, появился за ужином.

— Полагаю, что в своих поисках третьего Драконида мы находимся на верном пути.

София не успела даже донести ложку до рта.

— Но это же здорово!

— Видишь ли, если упорно работать, то рано или поздно добьешься результата, — заметил Шлафен с удовлетворением.

Затем он принялся неторопливо смаковать суп из белых грибов, которые собрал днем вместе с Томасом и Софией. Девочка в этом деле не слишком преуспела: ведь Нидхогр и его прихвостни могли в любую минуту оказаться где-нибудь поблизости. Однако София время от времени прогуливалась по лесу вместе с Томасом, дворецким профессора, который со своей лысиной и форменными густыми бакенбардами, как и его хозяин, выглядел сошедшим с какого-нибудь из полотен девятнадцатого века. Но, несмотря на этот серьезный и сдержанный вид, он был очень жизнерадостным и общительным человеком, весьма благоволившим Софии, которой очень нравилось бродить по лесу в его компании.

— Ну и?.. — спросила девочка профессора.

— Полагаю, что он живет в Венгрии.

И в голове Софии сразу возникло бесконечное множество разных картинок. Поездка за границу! В Будапешт! От прилива чувств у Софии запылали щеки.

— И когда мы отправляемся в путь?

На лице профессора возникло удивление.

— Я собирался поехать в следующий понедельник.

И, глядя в сверкающие глаза девочки, он почувствовал, что должен был уточнить свою мысль:

— Я. Поеду я.

София успела почувствовать только, как резко опустились ее плечи. То есть как «поеду я»?

— Ты хочешь сказать, что я не еду с тобой?

— Ну… нет. На самом деле нет.

— Но почему?

— По-моему, лучше было бы, если бы ты осталась вместе с Лидией.

— Но ведь Лидия тоже уезжает?

Последовавших после этих слов мгновений тишины с лихвой хватило Софии, чтобы понять всю горечь правды. Она тоже отправится в путь, но не в Будапешт, чтобы насладиться там чудными пейзажами Восточной Европы, а в цирк.

— Вы должны быть вместе, — заявил профессор. — Во-первых, в случае нападения неприятеля вы сможете лучше защититься, а во-вторых, вы должны продолжать совместные поиски плода. София, нам крайне важно разыскать его как можно скорее.

— Но здесь я в безопасности! То есть, я хочу сказать, что мы и так под защитой Геммы, куда уж лучше… Да и как бы то ни было, но я стала еще сильнее, и…

Профессор, подняв ладонь вверх, прервал Софию:

— У каждого свой долг. Я обязан разыскивать тебе подобных, а ты — находить плоды.

— Это наказание за то, что я не могу найти второй плод?

Тон профессора несколько смягчился.

— Нет же, совсем нет! И как только тебе могло прийти такое в голову? Я же уже объяснил тебе…

— Тогда я не понимаю. Профессор, это — мой дом, здесь находятся Гемма и плод Растабана, тогда почему мне нужно отправляться вместе с цирком в совершенно незнакомый мне город? И потом, скоро Рождество, и мне хотелось бы провести его здесь, вместе с тобой.

— С тобой будут Лидия и ее товарищи по цирку. Ты славно повеселишься, вот увидишь. Я не могу откладывать свою поездку, и то, что ты очень скоро уезжаешь, дело уже решенное.

— Да, но там я и в самом деле останусь вне всякой защиты, — заметила наконец девочка. Ну вот, на это возразить ему просто нечего.

Но в ответ мужчина просто улыбнулся.

— Ты ошибаешься. — И у него не возникло ни малейшего желания добавлять что-либо к сказанному.

На следующее утро, когда пришла Лидия, профессор пригласил обеих девочек в библиотеку. На стол он положил два кулона: один зеленый, другой розовый. На вид это были совершенно заурядные подвески, на кожаных шнурках, которые можно было купить на любой ярмарке, всего за несколько евро. На вид это были простые твердые камни неправильной формы.

— Что это? — спросила София.

— Это талисманы. Их изготовил для вас Томас. О том, как их делать, мы прочли в одном из древних манускриптов. Вы даже представить себе не можете, сколько наших усилий ушло впустую, прежде чем нам удалось наконец смастерить их. В каждый из них мы ввели по капельке смолы Геммы, произведя кристаллизацию путем длительного и сложного процесса. Носите их всегда под одеждой. Если Покоренный или кто-либо из приспешников Нидхогра их увидит, то вас смогут узнать. Талисманы будут охранять вас даже вне стен этого дома: они в состоянии полностью свести на нет ауру Драконидов. Как только вы наденете их, сразу же станете обычными девочками.

София долго рассматривала свой кулон, удивленная тем, что от него не исходило никакой магической силы; у девочки не возникало привычного ощущения спокойствия и умиротворения, передававшихся ей от Геммы.

— Он и в самом деле похож на простой камень.

— Разве это не здорово? — Профессор был возбужден как ребенок.

— И он действует, даже когда мы используем свои магические способности? — спросила Лидия.

— Только в том случае, если вы прибегнете к магии низшего уровня. К примеру, он полностью защитит вас, когда вы попытаетесь разыскать плод. А это будет единственным вашим занятием в Беневенто.

Только при одном упоминании названия этого города София почувствовала, как мурашки пробежали у нее по коже. Завтра. Завтра утром она уже уедет.

София не спала почти всю ночь. Ее чемодан уже лежал на кровати; девочка собрала его вместе с Томасом. Со времен приюта гардероб Софии заметно увеличился, тем не менее в дорогу она собиралась взять только спортивный костюм, пару свитеров и джинсы.

— Ты такая красивая девочка… Почему бы тебе не прихватить с собой одно из этих платьев? — подсказывал Томас, указывая на наряд, который София любила больше всего.

Здесь же висело и то платье, что неделю назад на ее день рождения подарил ей профессор. И все же каким чудесным подарком для Софии была бы возможность отправиться вместе с ним в Венгрию! Она ведь никогда еще не была за границей. А вместо этого ей приходится ехать в… Беневенто.

София глубоко вздохнула:

— Не думаю, что у меня будет возможность его надеть. Я иду в цирк, а не на торжественный вечер.

Но Томас все равно достал платье из шкафа.

— Всякое может случиться. И как бы то ни было, но на твоем месте я не стал бы недооценивать Беневенто.

София пожала плечами:

— Я никогда о нем не слышала. То есть все хвалятся, что бывали в таких городах, как Флоренция или Венеция, но никто никогда не сказал: «Я был в Беневенто, это просто потрясающий город».

— А между тем это… магическое место. Знаешь ли ты, что, по легенде, там собирались все ведьмы мира? — с улыбкой возразил ей Томас. — А одна из церквей сооружена в честь святой Софии.

— Я еду туда вместе с цирком, поэтому не думаю, что у меня будет время осматривать его достопримечательности.

— Всегда найдется время побродить немного по новому городу, — заметил дворецкий. А потом уверенным движением рук самым безупречным образом уложил платье в чемодан.

На следующий день за Софией пришла Альма. Девочка уже знала, что та руководила цирком и была единственной живой родственницей Лидии. Женщина приходилась ей троюродной или четвероюродной тетей, ну, или кем-то в этом роде: София всегда имела очень смутное представление о видах родства, но, без всякого сомнения, между ними существовала очень глубокая незримая связь. Именно Альма обсуждала с профессором будущее Лидии.

Это была сухонькая старушка, но при этом с живым и несколько лукавым выражением лица. У Альмы была обветренная кожа, длинные седые волосы, украшенные косичками с множеством разных монет и амулетов. На ней был бархатный корсаж поверх красной рубашки с длинными рукавами и сверкающая зеленая юбка. Во рту у женщины имелась пара золотых зубов, которые она то и дело выставляла напоказ, поскольку довольно часто улыбалась своей открытой и искренней улыбкой. А еще она без конца курила.

София была просто ошарашена, впервые увидев Альму: девочка представляла себе, что все женщины в определенном возрасте должны становиться куда скромнее и одеваться во все черное, как те старушки, что время от времени приносили поношенную одежду в сиротский приют.

— А знаешь, она до сих пор все еще очень сильно привязана к нашим корням.

— К каким корням, кто вы такие?

— Мы — ромалы, цыгане.

София ничего такого и подумать не могла, хотя совершенно очевидно, что так и было на самом деле. Однако Лидия вовсе не походила на тех цыган, о которых София была много наслышана. Просто невероятно, чтобы Лидия или Альма занимались воровством или выкрадывали детей. И потом, быть может, истории, которые она слышала от разных людей, были всего лишь выдумками.

София двумя руками держала свой чемодан. Она чувствовала себя почти так же, как в сиротском приюте, когда ее забирал профессор. Только тогда она навсегда покидала однообразную, тоскливую тамошнюю жизнь, чтобы отправиться в сказочное место, где наконец обретет свою семью. Теперь же София покидала этот чудесный дом, где жил человек, которого она любила больше всего на свете, с тем чтобы отправиться в странное, едва знакомое ей место.

Девочка попрощалась с профессором, расцеловав его в обе щеки. Мужчина крепко обнял Софию.

— Тебе там понравится, вот увидишь. А из Будапешта я тебе что-нибудь привезу, — шепнул он девочке на ухо.

Потом София направилась к Альме, поджидавшей ее со своей неизменной сигаретой в зубах. Рядом с женщиной стояла Лидия.

— Добро пожаловать к нам, — поприветствовала ее цыганка, демонстрируя свои золотые зубы.

Девочка вздохнула, но ничего не ответила.

Ее путешествие с цирком началось уже здесь, а закончилось месяц спустя, когда она упала, угодив лицом прямо в гигантский торт.

3

Кошмары и нечаянные встречи

Должно быть, это закат. Вокруг нее все стало темно-фиолетовым. Даже небо приобрело тот же оттенок, словно кто-то раскрасил все одним цветом.

Несмотря на то что было еще довольно светло, София не заметила в этом пейзаже ничего странного. Да, она чувствовала, что здесь возвышались дворцы, и каким-то особым образом она видела их, при этом с трудом различая детали. В ее глазах стояли только безымянные параллелепипеды, выстроенные в линию, один за другим, словно гигантское домино.

Ее шаги по булыжной мостовой. Слегка приглушенный отчетливый звук, многотысячным эхом разносившийся по округе.

«Стук каблуков», — снова подумала София. Но на ней были ее любимые голубые кроссовки, никаких каблуков.

Шагая вперед, София пыталась узнать хотя бы один фрагмент окружавшего ее сюрреалистического пейзажа, но тщетно.

Потом она почувствовала что-то под своими ногами. Глухая вибрация поднималась по спине до самых ушей девочки.

Она слышала мрачный рокот, но не могла точно сказать, что это было. Софию охватил безумный страх.

«Он идет», — с тревогой подумала девочка.

Казалось, почва под ней заходила ходуном, потом она почувствовала неравномерное колебание, а затем ощутила медленное вращение.

Земля вздыбилась, словно потрясаемая волнами. София упала, но едва ее руки коснулись земли, вместо шероховатой поверхности асфальта она ощутила под своими ладонями холодную и скользкую чешую.

Девочка в ужасе огляделась по сторонам: дороги больше не было. Вместо нее неистово извивающееся тело громадного змея. Чтобы не упасть, охваченной отчаянием Софии пришлось вцепиться в чешую. Девочка закричала, но из ее горла не вышло ни звука.

По бокам огромного змея открылись две красные прорези, из которых стали медленно появляться гигантские перепончатые крылья.

Длинные и острые когти с жутким скрежетом цеплялись за безымянные дворцы.

Потом чудище обернулось назад, но, даже не видя его, София уже знала, кто это был. Она поняла это с самой первой минуты, как только оказалась в этом абсурдном месте, как только почувствовала первые толчки под своими ногами. Это — Нидхогр, ее заклятый враг и страшный злодей.

Красные глаза на непомерно огромной голове змея пылали такой беспримерной злобой, что София почувствовала себя совершенно подавленной. От страха по ее щекам покатились слезы. Она лихорадочно соображала, что единственным спасением для нее может быть только бегство. Но куда ей бежать, где укрыться? Повсюду только он.

«И так было всегда, — говорит чей-то громыхающий жуткий голос. — И если ты и вправду настолько глупа, полагая, что сможешь убежать от меня только потому, что сумела победить в этой жалкой схватке, то ты сильно ошибаешься. Мы с тобой связаны навечно, и тебе хорошо это известно. Таково наше с тобой предназначение, и скоро наши пути снова пересекутся».

Кроваво-красная пасть Нидхогра раскрылась, обдавая девочку своим нестерпимо жарким дыханием.

София вновь попыталась крикнуть, и снова безуспешно: над ней сомкнулись гигантские челюсти, а кости девочки хрустнули от вонзившихся в нее острых, как ножи, клыков. И только тогда из ее горла вырвался нечеловеческий жуткий крик.

Придя в себя, София резко вскочила. Внезапно она ощутила холод, пропитанная потом пижама прилипла к ее телу. Вокруг рассеянный полумрак. Светало. Девочка увидела одеяла, трубку неоновой лампы на потолке, задвинутую на окошке штору — словом, всю умиротворяющую картину вагончика, в котором она жила на протяжении почти месяца. А еще Лидию.

— Все в порядке? — спросила встревоженная подруга.

София ответила не сразу.

— Да, думаю, что да. Это был просто ночной кошмар.

— Я услышала, как ты закричала, и тогда…

Лидия несколько смутилась.

София все еще продолжала сердиться. Она старательно пыталась не вспоминать про казус на арене и все, что за ним последовало.

Она никак не могла в это поверить: Лидия, улыбаясь во весь рот, вошла в раздевалку и даже стала осыпать ее комплиментами. Но за что? За грациозный прыжок в торт?

Ох уж она и расхваливала ее, еще бы! Быть может, даже слишком.

Как бы то ни было, но София не хотела мириться, и Лидия, казалось, была раздражена этим не меньше своей подруги.

— Давай пошевеливайся. Тетя Альма приготовила завтрак.

София умывалась еще четверть часа. Она завтракала вместе со всеми артистами на цирковой арене, в окружении ряда столов, устанавливаемых по утрам, в обед и на ужин. Само по себе это не вызывало у девочки никакого раздражения: в это время всегда царило беззаботное настроение, и потом циркачи были весьма симпатичными людьми. Здесь сидел Маркус, укротитель зверей, сильный и добрый мужчина, который, казалось, только что сошел с цирковых афиш прошлого. Из него вышел бы отличный конферансье. А вместо этого он дрессировал слониху Орсолу, с которой у Софии прежде вышла еще одна пренеприятная история, как раз в тот день, когда она познакомилась с Лидией. Профессор тогда настоял на том, чтобы девочка сфотографировалась со слоном, и она, по своему обыкновению, нашла способ стать всеобщим посмешищем, полетев вверх тормашками в тот самый момент, когда попыталась взобраться на круп животного. Маркус и Орсола были словно отец и дочь и просто потрясающе понимали друг друга. София могла поклясться, что они смотрели друг на друга влюбленными глазами.

— Маркус любит Ореолу больше, чем кого-либо из людей, — говорила Лидия.

На что он отвечал:

— Животные не предают, они искренни, словно дети, и никогда не причинят зло только ради удовольствия — почему бы мне не предпочесть их людям?

Потом близнецы Гектор и Марио, акробаты и жонглеры. Однажды они подготовили номер с горящими кеглями, наблюдая за которым София даже почувствовала себя плохо. Языки пламени лизали тела юношей, подбираясь к ним так близко, что хватило бы малейшей ошибки, чтобы огонь охватил их с головы до ног. Однако их вера в собственные силы была просто безгранична, и к тому же они никогда не ошибались.

А еще в цирке был карлик Коротышка, работавший в качестве конферансье, — никто не знал его настоящего имени. Дальше Бесса, акробатка и наездница со своей кобылой Данной, Карло и Мартина, а еще Сара, которая в зависимости от программы выступала то в качестве женщины-пушки, то бородатой женщины. Отдельный мирок, странный и веселый. Но только не в это утро. Сегодня, София знала это наверняка, все непременно начнут вспоминать предыдущий вечер, словом, именно то, о чем бы ей хотелось поскорее забыть.

— Ну, как впечатления от вчерашнего выступления? — начала Мартина.

София пожала плечами и попыталась спрятать лицо за чашкой с молоком.

— Ну же, это было просто восхитительно, не так ли? Я никогда еще не слышал, чтобы публика так хохотала, — заметил Карло.

И головы всех присутствующих согласно закивали.

— Оставьте ее, — резко вмешалась Лидия. — Она настолько глупа, что даже не заметила свой оглушительный успех.

— По-твоему, выглядеть посмешищем на глазах у всех — это большой успех? — возразила София, сжимая чашку в руках.

— Мартина и Карло занимаются этим каждый вечер.

От воцарившегося молчания повеяло холодом.

София почувствовала себя неловко.

— Я вовсе не это хотела сказать, — заметила девочка, бросая на Мартину свой полный отчаяния взгляд.

— А между тем ты выразилась именно таким образом. Признайся, что наша жизнь тебе не по душе, — накинулась на Софию Лидия.

— Девочки, прошу вас, — попытался вмешаться Коротышка.

— Вы смешите людей и вам это нравится, а у меня это получается случайно, — с отчаянием в голосе произнесла София.

— А что ты скажешь насчет того, чтобы поучиться? — улыбаясь, предложил Карло, но наткнулся на неодобрительный взгляд Мартины.

— Нет! — вспыхнула, вскакивая, София. — Я не желаю учиться! Это не по мне, это мне не нравится, почему вы не понимаете меня? Я такая неуклюжая, а уж в этом костюме и подавно. Я не такая веселая, как вы, я всего лишь слезливая девчонка!

И с этими словами София, вбежав в свой вагончик, схватила пальто и умчалась за пределы лагеря: она ощущала крайнюю необходимость в том, чтобы побыть наедине и все обдумать.

Она пешком направилась в центр города. Путь был неблизкий. Но холод и усталость помогали ей проветрить мозги. Ярость постепенно ослабевала.

Девочка позволила городу увлечь себя. Ей нравились эти дома, потому что они таили в себе множество сюрпризов. Порой в самых неожиданных местах, среди камней, прямо на бетонном основании, появлялась то римская капитель, то фрагмент гробницы, то барельефы. Это поражало ее. Сама мысль о том, что остатки древнего прошлого, быть может даже бесценные, использовались в качестве строительного материала, вызывала у Софии возмущение. Но, подумав немного, она решила, что это просто жизнь одерживала верх над смертью; все то, что прежде было руинами, мертвыми камнями, внезапно обретало новый вид. И, если вдуматься хорошенько, это вселяло уверенность в будущее. Когда-нибудь эти стены, выполнив свою миссию, тоже послужат новому замыслу.

Но больше всего в Беневенто Софии нравилась его таинственность и мистичность. Город нравился ей тем, что до него не так-то просто было добраться и что в нем почти не было туристов.

Перейдя проспект Гарибальди, София добралась до хорошо знакомого ей переулка. Достаточно было ступить на него ногой, и гул машин становился заметно тише. Девочка словно оказывалась в ином измерении, в тишине и одиночестве. Пару раз завернув за угол, она уже стояла перед красной стеной. Калитка, как всегда, была чуть поодаль. София замедлила шаг и неторопливо вошла, словно вступая в святилище. И в каком-то смысле так оно и было: это ее укромный уголок, где она могла наконец насладиться покоем и одиночеством.

Этот сад назывался Закрытый сад, но София не знала значения этого наименования. В крошечном парке, окруженном со всех сторон высокими домами, росли платаны и конские каштаны. А еще бамбук и папирус. И прямо посреди растений и кустарников внезапно то тут, то там возникали изваяния. Над стеной возвышалась статуя лошади с длинными и тонкими ногами и с покрытой золотом мордой. Огромный бронзовый диск, вбитый в землю; из диска струилась вода, стекавшая в большую емкость. Человек с необычайно длинными руками, а на нем странного вида вытянутая шляпа. Эти мечтательные образы, похожие на видения, казалось, вырастали прямо из земли. И это нравилось Софии. Сад зачаровывал девочку. Городской шум оставался где-то за его пределами, едва она ступала в него ногой. А здесь лишь журчание воды из фонтанов.

София глубоко вздохнула, она уже почувствовала себя чуточку лучше.

Как всегда, девочка немного прогулялась по саду. Постепенно освоившись, она убедилась в том, что была здесь совсем одна.

София подошла к каменному фонтанчику. Он представлял собой неглубокий бассейн, в котором росло великое множество кувшинок и других водяных растений. По поверхности водоема бегали водомерки. София остановилась, чтобы посмотреть на этих маленьких упорных гребцов. В конце концов, они тоже были акробатами, как и Лидия; и как только им удавалось держаться на поверхности воды на таких тонюсеньких лапках?

Лидия. Лидия все явно преувеличивала, и София это явственно осознавала.

Но… но, быть может, она тоже хватила лишку, хотя и самую малость. Ладно, довольно об этом. И все же София была измучена до крайности: ей не хватало ее дома и профессора.

В воде среди водорослей сновали маленькие хитрые рыбешки. София собралась с духом и вынула из кармана пальто конверт. Получив его пару дней назад, девочка тут же узнала этот изящный, аккуратный, порхающий почерк. От волнения сердце едва не выскочило у нее из груди.

«Для Софии…»

Только для нее одной.

Повертев конверт в руках, София принялась рассматривать великолепную бумагу и почтовый штемпель. Письмо пришло издалека: оттуда, куда ей так хотелось поехать, — из Будапешта.

Это было первое долгожданное послание профессора, которое София получила с тех пор, как оказалась в цирке. Ей так сильно его не хватало.

В конверте помимо письма была открытка — великолепная панорама ночного города: на переднем плане несла свои воды гладкая, словно масло, река, а позади при свете тысячи огней возвышался собор. У Софии защемило сердце. Сложенное вчетверо письмо было написано на чудесной веленевой бумаге, хрустевшей всякий раз, когда девочка разворачивала его. И София в очередной раз прочитала послание.

«Дорогая София,

я действительно надеюсь на то, что ты простила мне мой выбор. Я по-прежнему убежден в правильности своего поступка и еще более уверен в том, что теперь у тебя появилась возможность привыкнуть к цирку и понять, какое это необыкновенное место».

София глубоко вздохнула. Похоже, профессор переоценивал ее.

«Поиски продолжаются, хотя и не так быстро, как я думал. Даже если бы ты отправилась вместе со мной, у нас совсем не оставалось бы времени на то, чтобы побыть вдвоем. Я только и занимаюсь тем, что хожу по библиотекам, пядь за пядью обследуя город в поисках призрака.

О нем мне известно только то, что это юноша чуть старше тебя, а в остальном — кромешная тьма».

София испытала слабое чувство разочарования, когда узнала, что третий Драконид — юноша. А она так надеялась на то, что это будет еще одна девочка.

«Он оставил следы повсюду на своем пути, но каждый из них заводит меня в тупик. Знаешь, эта ситуация начинает понемногу выводить меня из себя. Но как бы то ни было, я не отступлю. И ты тоже не отступай.

Я прекрасно знаю, насколько ты сейчас разочарована и что ты винишь себя за то, что никак не можешь найти плод. Не надо.

Хочу признаться тебе: я отправил тебя к Лидии еще и по этой причине. София, тебе необходимо сменить обстановку. Озеро с его навевающей грусть атмосферой и мой дом не очень хорошо действуют на тебя, ты чахнешь. Там, начиная с твоей комнаты, так похожей на Драконию, для тебя не существует ничего, кроме твоей миссии. Тебе нужно отвлечься и хоть немного насладиться своей молодостью. Вот я и подумал, что цирк был бы для этого идеальным местом, и я уверен в том, что ты весело проводишь там время».

София отвела взгляд в сторону. Ее очень трогала мысль о том, что профессор высоко ценил ее; девочке было очень приятно ощущать его любовь и знать, что он беспокоится о ней… Но она вовсе не нуждалась в развлечениях, ей нужен был ее обретенный отец, тот самый единственный человек, которого она могла бы назвать своей «семьей». Ведь в эти годы именно семьи ей так не хватало.

«Я нисколько не сомневаюсь в том, что вы вместе с Лидией продолжаете свои поиски, но не стоит слишком усердствовать. Да, война объявлена, и время не на нашей стороне, но не следует отчаиваться. Нужно еще и наслаждаться жизнью. Усталость и моральная подавленность не позволят вам в полной мере воспользоваться своими умениями.

Это все, о чем я хотел написать. С особым трепетом жду твоего ответа. Отправляй его только по тому адресу, который я указал.

С любовью

Твой профессор».

София почувствовала комок в горле. Как же в этот момент ей не хватало дома. Да, ведь именно это место, которое профессор называл грустным и удручающим, было ее домом, и он прекрасно соответствовал ее способу существования и мироощущения. Вот почему утром она и закатила этот скандал. Все из-за своей тоски и одиночества.

София встала. Это было не так-то просто, но она должна была вернуться и извиниться. Девочка осознавала, что произвела весьма жалкое впечатление. Однако одно оставалось неизменным: с клоунадой покончено раз и навсегда!

София собралась уже уйти, когда внезапно услышала вдалеке какой-то гул. Это не было похоже ни на бульканье воды, ни на шелест листвы, и это поразило девочку больше всего. Сухой и ритмичный звук, явно отличающийся от остальных.

Цоканье деревянных башмаков.

Сердце девочки едва не остановилось. София в мгновение вспомнила увиденный ею ночью кошмар, и ее объял безумный страх, точно такой же, как во сне. Рука девочки инстинктивно скользнула к висевшему под свитером кулону и судорожно сжала его.

«Что мне делать, если это враг?»

Родинка на лбу Софии тут же принялась неистово пульсировать, и девочку окутало такое знакомое ей тепло: это — Тубан, дракон, чей дух жил в ее теле. Со времени последней схватки она упорно тренировалась и теперь была в состоянии вызывать его мощь по своему усмотрению. София научилась даже управлять появлением самых настоящих крыльев для полетов. Девочка уже чувствовала, как они давили ей на плечи. Словом, в случае необходимости София была полностью готова к бою.

Звук становился все ближе и ближе. София спряталась за кустом и с замиранием сердца выглянула из-за ветвей. Гул стих. Глаза девочки шарили в темноте до тех пор, пока не увидели черную, сжавшуюся в комок фигуру, сидевшую на корточках под огромным бронзовым диском. Вокруг нее голуби усердно клевали что-то на земле.

София сразу подумала о Ниде, одной из приспешниц Нидхогра, прекрасной блондинке, с которой ей пришлось столкнуться несколько месяцев тому назад.

Неужели это она?

София замерла, ей непременно нужно было знать, был ли здесь Нидхогр, не послал ли он кого-нибудь вслед за ней?

При пробивавшемся сквозь крону деревьев свете София увидела пучок седых волос и приземистое старушечье тело. Вздохнув с облегчением, девочка успокоилась.

— А знаешь, что я тебя слышу? — спросила фигура.

София затаила дыхание.

— Я знаю, что ты здесь. Не бойся, я не кусаюсь.

София снова сжала кулон в ладони. Определенно это была не Нида. Но, быть может, это еще кто-то из ее недругов.

— Голубям, как и нам, тоже нужно как-то кормиться, — добавила старушка.

У нее был спокойный, внушающий доверие голос. Незнакомка принялась ворковать, и голуби постепенно доверчиво приблизились к ней.

«Они бы не повели себя так, будь в ее обличье Нидхогр», — подумала София.

Закутавшись поплотнее в пальто, девочка вышла из укрытия. Старушка была вся в черном: в шерстяной юбке, поношенном свитере, тяжелых вязаных чулках. А на ногах — деревянные башмаки. Настоящая бабулька.

— Ну, видишь, что я не кусаюсь? — повторила старушка, а потом взяла в руки кусок черствого хлеба. — Не хочешь мне помочь?

София в нерешительности подошла ближе. Затем взяла ломоть и присела на корточки рядом с ней.

— Не думала, что здесь кто-то может быть, — заметила девочка, чтобы начать разговор.

— Сюда редко кто приходит, — с улыбкой согласилась старушка, — и поэтому мне здесь нравится.

— Мне тоже, — добавила София.

— Это — церковный сад, — продолжила старая женщина, — а вернее сказать, монастырский. Быть может, поэтому здесь так спокойно.

София наблюдала за тем, как голуби клевали хлеб. Она испытывала некоторую неловкость, но сама не знала почему, хотя инстинктивно чувствовала, что может доверять этой женщине.

— Вы давно здесь живете? — спросила девочка.

Казалось, старушка на мгновение помрачнела.

— Очень давно, — ответила она с печальной ноткой в голосе. Затем она рукой указала на что-то.

Возле красной стены, на другой стороне площадки, где они находились, стояла какая-то скульптура. Она чем-то походила на шляпу, верхушку которой венчали две сплетенные между собой ветви с шипами.

— Я здесь с тех пор, как появились они.

— Кто — они?

Старушка растерянно молчала.

— Они, — опять повторила она. — Да и ты живешь здесь с тех самых пор, а может, даже еще раньше, не так ли?

София почувствовала, как все ее тело охватила дрожь.

— Кто вы?

Старушка улыбнулась.

— Я чувствую особенных людей, а ты особенная. Как она.

— Кто — она? — спросила София.

— Она, — пробормотала женщина. — Она, — повторила она с болью.

София продолжала смотреть на незнакомку, а та, похоже, снова была поглощена своими голубями. Чуть погодя она встала.

— Я часто прихожу сюда, а ты?

— Каждый день, если у меня получается, — ответила София.

— Тогда, пожалуй, мы снова встретимся. По крайней мере, я надеюсь на это, — сказала старушка. Затем она направилась к широкой лестнице, что была у нее за спиной, и грохот каблуков постепенно стал стихать.

Ошарашенная, София осталась стоять посреди площадки. Потом в небо поднялись голуби, и волшебные чары будто рухнули. Кто была эта женщина? Куда она ушла?

София устремилась вниз по ступенькам и замерла недалеко от решетки. Закрыта. Девочка ухватилась руками за перекладины. Неужели все это ей снится?

4

Таинственный мальчик

Лидия буквально набросилась на Софию.

— Куда ты пропала? — Она схватила Софию за руку, когда та появилась в цирке.

— Мне нужно было побыть одной, — сердито ответила девочка.

— Ты заставила нас поволноваться, даже не подумав о том, что сегодня утром мы собирались сесть за учебу. Ты помнишь, что в этом году у нас экзамены, и если мы не сдадим их, у профессора будут большие неприятности. С теми, кто занимается дома, комиссия не церемонится. И потом, про плод ты, случайно, не забыла? Нам ведь предстоит выполнить еще и свою миссию?

София собралась было ответить, когда ее подруга внезапно сменила свой тон.

— Как бы то ни было, извини меня, — сказала она, отводя взгляд в сторону.

София растерялась. Такого она никак не ожидала: Лидия была гордой и не была склонна признавать свою неправоту.

— Я явно переборщила, мне не нужно было говорить тебе все это, — добавила она, но на этот раз уже вполголоса. — Но в истории с клоунами ты тоже хватила лишку.

— Есть немного, — согласилась София. — Я тоже очень сожалею, — заставила она себя признаться. — Извини меня.

Лидия внимательно посмотрела на подругу.

— Я знаю, что ты скучаешь по дому, — серьезно заметила девочка. — Не думай, что я не понимаю, что у тебя на душе творится.

— Нет, тебе не понять, — возразила София. — Вилла профессора — это как раз то, о чем я мечтала все эти годы, это настоящий дом, и я так быстро потеряла его!

— Нет, ты его не потеряла. Скоро цирк вернется с гастролей, и ты снова окажешься дома. А я, наоборот, потеряю свою семью.

Странно, София не задумывалась об этом: шли последние месяцы пребывания Лидии в цирке. С тех пор как решение было принято, казалось, что девочка больше не придавала этому особого значения. Она продолжала жить прежней жизнью, демонстрируя привычную уверенность в себе. Но у Лидии было одно условие: побыть напоследок со своими друзьями.

— В моей жизни всегда был только цирк, — тихо заметила девочка. — С тех пор как умерла моя бабушка, все эти люди стали моей семьей. И тетя Альма… тетя Альма стала мне матерью, которой у меня никогда не было. Она вырастила меня и научила всему, что я умею, она научила меня жизни и цирковому искусству. Она защищала меня от всех и от всего. Она сделала меня такой, какая я есть.

Лидия замолчала, и Софии на мгновение показалось, что та пытается сдержать слезы.

— Больше не будет со мной ни ее, ни остальных моих друзей, — продолжила девочка, но на этот раз с легкой дрожью в голосе. — Проснувшись, я не увижу их. Они не будут рядом со мной, когда я останусь одна или когда мне просто взгрустнется. Мне их так будет не хватать. Поэтому не смей говорить мне, что я ничего не понимаю.

И София крепко обняла подругу. Внезапно она почувствовала, насколько та была близка ей и даже чем-то похожа на нее. Впервые Лидия оказалась такой же слабой, как и сама София, и от этой слабости она становилась ей еще дороже.

— Извини, я была дважды дурой.

Почувствовав, как подруга погладила ее по спине, София лицом уткнулась в ее плечо. Потом Лидия резко отстранилась.

— Эй, выше нос, у нас еще куча дел, — напомнила девочка и снова стала такой, как прежде: сильной, уверенной в себе и решительной. — Сначала обедать, а потом принимаемся за дело! За учебу, а потом за поиски плода.

Одного София все же добилась: с клоунадой было покончено. И Лидия сразу протянула ей руку помощи.

— Когда она занимается этим, то чувствует себя не в своей тарелке, лучше не заставлять ее, — заявила она огорченным Карло и Мартине.

— Но она просто молодчина! — настаивала Мартина.

— Я нисколько не сомневаюсь в этом, наоборот, я думаю точно так же, но сейчас она не хочет этим заниматься. Не все рождены для арены. Может быть, потом ей захочется доказать обратное.

«Ни за что, — подумала про себя София, но все равно согласно кивнула. — Лучше иметь хорошую мину при плохой игре».

— Ну хотя бы торт на арену ты будешь выносить?

София вскипела. Она была уже готова крикнуть во весь голос, что нет, но Лидия успела ее опередить:

— Она сделает это, только без всяких трюков. Я дам ей один их своих костюмов.

— Тот, с красивой отделкой, — не растерялась София. — И без этих жутких ботинок. Я сделаю это только в том случае, если не будет даже малейшего намека на прикосновение к тортам.

Мартина и Карло печально кивнули. София победила на всех направлениях.

Перед началом представления Софию поставили в кассу. Однажды она уже делала это: берешь деньги и с улыбкой отрываешь билет. Это решительно лучше, чем с головой погружаться в бисквит. И потом, девочке очень даже нравилось сидеть здесь. Так забавно наблюдать за незнакомыми людьми. Останавливаясь на каждом из новых лиц, София пыталась угадать, как они живут.

Вот два пожилых человека с ребенком: по всей вероятности, дедушка с бабушкой и их маленький внук.

Молодая пара пришла наверняка чтобы весело провести вечер.

Потом толпа детей, что было совершенно привычным зрелищем: они либо выстраивались в очередь, чтобы сделать пресловутый снимок с Орсолой, либо толпились рядом с киоском со сладкой ватой. Плачущие, смеющиеся дети, то капризничающие, то смирно стоящие возле своих родителей. Семьи.

София смотрела на них со смешанным чувством горечи и любопытства. Кто знает, как это — жить в семье? Иметь маму, которая вечерами, поправив одеяло, целует тебя и желает спокойной ночи.

Девочка подумала про свою маму, о которой профессор никогда не рассказывал. Всякий раз, когда она пыталась задать ему несколько вопросов в связи с этим, он уходил от ответа и менял тему разговора. Мужчина даже не сказал ей, жива она или мертва, а он между тем, должно быть, знал это. Профессор знал отца девочки и однажды случайно обмолвился, что мать Софии не была Драконидом. Он наверняка располагал о ней какой-то информацией.

«Если бы она была сейчас жива, то обязательно разыскала меня и забрала из сиротского приюта. Настоящая мама делает именно так».

— Эй!

София вздрогнула. Погруженная в свои мысли, девочка совсем забыла про очередь в кассу.

— Извините, — произнесла она, не поднимая головы, и положила руки на книжку с билетами. — Сколько, вы сказали, вам нужно?

И София подняла глаза.

Это был подросток. Мальчик, по всей вероятности, почти ее ровесник. У него были курчавые волосы, но они отнюдь не выглядели как жуткая копна волос Софии, превращавших голову девочки в запутанный клубок из красной соломы. Нет, его кудри были обильными и легкими. Казалось, их только что слепила в завитки рука какого-нибудь скульптора. Глаза у мальчика были темными-темными, а вокруг носа едва виднелись веснушки. Он был худым и слишком высоким для своего возраста, и София вдруг подумала, что он — самое лучшее, что она когда-либо видела в своей жизни. Неизвестно почему, у девочки перехватило дыхание. Он был такой… такой совершенный, и у него был такой зрелый и страдальческий вид… А эти глаза… черные колодцы, в одно мгновение поглотившие ее всю, без остатка.

— Один билет, — произнес мальчик.

София вернулась на землю. Он посмотрел на нее с недовольной физиономией человека, которому приходится общаться с придурком.

— Да, я… извини… не…

— Так ты дашь мне билет или нет?

Достаточно было одного мгновения, чтобы в этих глазах появилось глухое раздражение. Ставшие еще более темными, почти черными, они при этом казались еще прекраснее.

Дрожащие пальцы Софии никак не могли оторвать билет. Наконец билеты просто упали на пол.

— Проклятье… Одну минуточку…

София сползла со стула и принялась шарить по полу.

— Уже иду! — воскликнула девочка.

Но когда она снова появилась в окошке, мальчика уже и след простыл. Расстроенная, София с чувством полной растерянности огляделась по сторонам. Ну почему все так случилось?

«Конечно, так и должно было случиться, потому что ты полная дура!» — сказала она себе.

— Три, будьте добры.

София посмотрела на покупателя. Отец с ребенком за спиной и с изящной женщиной под руку. Девочка в одно мгновение оторвала три билета.

«Но почему же сейчас у вас все получается, проклятые пальцы?»

Касса закрылась на четверть часа позже. София пребывала в полной прострации. Мальчик с темными глазами запал ей в сердце. Но едва девочка вспоминала, какой идиотский вид у нее был, ей становилось дурно. София потрясла головой, чтобы избавиться от неприятного чувства. Но даже осознание того, что совсем скоро ей придется выйти на арену, не могло отвлечь ее от этих мыслей. Куда бы она ни смотрела, повсюду были эти глаза. У Софии, как и в прошлый вечер, возникло странное ощущение в животе, но это отнюдь не имело ничего общего с ожидавшим ее в скором времени выступлением. Нет, причиной этого беспокойства был тот подросток, которому она не смогла продать билет.

Потом София услышала взволнованные голоса. Маркус. Но Маркус никогда так не кричал. Достаточно ему было немного повысить голос, и люди успокаивались. На этот раз ему и в самом деле пришлось повысить тон.

— Где ты пролез? — спрашивал он.

— Да нигде я не пролезал!

Софию едва не хватил удар: это был его голос. Он произнес тогда всего лишь несколько слов, и тем не менее девочка сразу узнала его. София метнулась ко входу. Это был он.

— Ах нет? А что ты делал под навесом, наполовину внутри, наполовину снаружи?

— Ваше выступление не стоит этих денег, — с ухмылкой возразил мальчик, засовывая руки в карманы.

Внезапно все стало терять свои очертания, сползая в густую массу неопределенного цвета.

А в центре этой картины стоял он. Камуфляжные штаны, рубашка в бело-голубых квадратах и под ней — поношенная выцветшая футболка. Прямо на груди виднелась крошечная дырка. Каждая деталь этого образа намертво отпечаталась в мозгу девочки.

Мальчик увидел Софию и указал на нее рукой:

— Это она во всем виновата, а деньги у меня есть.

София пришла в себя. Маркус посмотрел на нее, а мальчик тем временем зажал в кулаке мелочь, которую достал из кармана штанов.

— Это она не захотела продать мне билет, разберитесь с ней.

Маркус сначала недоверчиво посмотрел на мальчишку, а потом обернулся к Софии:

— Что это за история?

У девочки пересохло в горле. И куда только делся ее голос?

— Я… вот… не…

Мальчик смотрел на Софию с видом явного превосходства.

«Вот тебе, получи, — думала София, — за тот слезливый вид, в котором ты предстала перед ним всего несколько минут назад».

— Нет, дело в том… да, он прав… у меня из рук выпала книжка с билетами, и потом я несколько растерялась и… — Вся эта тирада закончилась невнятным бормотанием.

Маркус почесал затылок.

— София, я ничего не понимаю.

— Это я виновата, он прав, — сдалась наконец девочка.

— А я что говорил?! — воскликнул мальчик с вызывающим видом, сразившим Софию.

Маркус внимательно посмотрел сначала на него, а потом перевел взгляд на Софию и снова на мальчика.

— Так у тебя есть деньги или нет? — спросил он наконец.

Мальчишка, фыркнув, снова достал руку из кармана, показал деньги и протянул ему.

— Что, доволен?

Маркус грозно посмотрел на мальчика:

— Больше так не делай.

— Да уж точно я больше не приду туда, где меня принимают за вора, — возразил он, бросая на Софию убийственный взгляд.

Девочка потеряла дар речи.

— Ну, скажи хоть что-нибудь.

— Мне… мне очень жаль.

Мальчик равнодушно пожал плечами.

— Тогда что насчет билета?

— Я мигом, — ответила девочка, подскочив, словно на пружинах. Оставшиеся билеты София положила себе в карман. Она с трудом достала их, но мальчик вырвал билеты из ее рук.

— Спасибо, лучше уж я сам, — недовольно добавил он. Оторвав один, он грубо сунул остальные обратно в руки девочки.

София взглядом проследила за ним до тех пор, пока он не исчез за входной дверью.

Ее сердце снова забилось: девочка сделала глубокий вдох, словно долго находилась под водой и ей не хватало воздуха.

— Ты все еще здесь? — тряхнула ее Лидия, возбужденная как всегда перед представлением. — А ну-ка, тебе уже пора переодеваться!

Она, как всегда неотразимая, уже была в своем рабочем костюме.

Не пришедшая в себя до конца София позволила увлечь себя в раздевалку. И только там она в полной мере осознала, что он вошел и занял свое место в зале. Он увидит ее во всей красе, в балетной пачке со всеми этими жирными тортиками.

— Нет!

Лидия чуть не испугалась этого крика.

— Что — нет?! — воскликнула она.

— Сегодня я не смогу выступать, — сказала София, спрыгивая со стула. — Мне… плохо. Живот. У меня болит живот.

— София, успокойся.

Но та уже устремилась к двери.

Лидия схватила подругу за руку:

— София!

София с мольбой посмотрела на нее.

— Я и вправду не могу. В самом деле.

— Послушай, мне казалось, что ты со всем согласилась. Ты не должна выступать в номере, ты не будешь одета как клоун, и уверяю тебя, над тобой никто не будет смеяться. Но, по крайней мере, ради Мартины и Карло ты должна это сделать.

— Нет, ты не понимаешь… Я не могу выйти в таком виде! — И София указала рукой на висевший на стуле сценический костюм, вполне, впрочем, симпатичный. Пожалуй даже, на любой нормальной девочке он выглядел бы вполне прилично. Но она не была обычной, она бестолковая и неуклюжая.

— Не будь дурой, — настаивала Лидия. — Юбка длинная, сбоку лишь немного порвано, но тебе же нужно сделать всего пять шагов. Клянусь тебе, это самый нарядный костюм, что я смогла найти.

— Жилет мне жмет. И я толстая.

Лидия сделала глубокий вдох.

— Сейчас же прекрати строить из себя идиотку! Согласись, что если бы не я с этим узким жилетом, то тебе бы снова пришлось нырять в тележку с тортами. Так что надевай этот чертов костюм и с улыбкой шагай на арену, ясно?

— Ясно, — пробормотала София.

— Меня уже достали все эти сказки, твоя кислая рожа, твой непонятный комплекс неполноценности. А теперь одевайся, о’кей?

София, казалось, тонула в этом потоке слов. Лидия едва не напугала ее.

— О’кей.

Подруга указала ей на платье. София надела его, стараясь не смотреть в зеркало. Повернувшись, она увидела, как Лидия критическим взглядом осматривает ее.

— Если бы ты посмотрелась в зеркало, то увидела бы, что оно сидит на тебе великолепно, — заметила она и с недовольной миной выскочила из гримерной.

София с любопытством посмотрела на себя в зеркало. Тыква в вечернем платье — вот кто она. Из груди девочки вырвался стон.

Стоя за занавесом, она дожидалась своего выхода как смертного приговора. Софии становилось плохо, когда она искала среди публики гневные глаза мальчика. А может, его там не было, может, в конце концов, он решил уйти, и тогда она спасена.

Коротышка вызвал на арену Мартину и Карло. Они выскочили, подпрыгивая на ходу как сумасшедшие. Софии никак не удавалось следить за их выступлением. Она одно за другим просматривала сиденья в зале, молясь о том, чтобы его там не было. Потом девочка вдруг почувствовала на своем плече чью-то руку.

— Ты чего? Твой выход, смелее!

Это была Лидия.

— Ах да, да, — машинально ответила София, а затем схватила тележку и двинулась вперед.

Едва ступив на утрамбованную арену, она сразу почувствовала его. Его глаза. Она знала, что он исподтишка наблюдает за ней, посмеиваясь над платьем, совершенно не соответствовавшим ее полноватой детской фигуре. Это все равно что чувствовать на себе уколы тысяч маленьких булавок. София в ужасе шагала вперед. Она двигалась медленно, в то время как Мартина и Карло пытались, как могли, заполнить эту брешь в выступлении. Потом София с вытаращенными глазами остановилась в самом центре. Она вручила тележку Карло и вдруг вспомнила, что должна была оставить ее напротив Мартины. Карло не растерялся и, схватив один из тортов, метнул его прямо в лицо Мартине. Та схватила другой и бросила его в своего напарника.

Раздался смех. Получилось. У нее получилось. И все прошло хорошо. София рванула назад так быстро, как только могла. Потом она села на пол, чтобы отдышаться. Теперь она была в безопасности.

— Ну, поздравляю! Но должна тебе сказать, что когда ты падала лицом в торт, то смеху было больше, — заметила Лидия.

София с недоумением посмотрела на подругу. «По крайней мере, это не было так унизительно, как вчера», — подумала она про себя, а потом снова принялась наблюдать за зрительным залом. Как знать, был он там или это только показалось.

Юноша вышел из цирка, смешавшись с толпой. Он долго шел вперед своим размашистым шагом. Постепенно голоса зрителей все отдалялись, равно как и окутанное тишиной вечера приглушенное бормотание города. Когда мальчик решил, что удалился на приличное от него расстояние, он замедлил шаг, тяжело дыша, огляделся по сторонам: он находился на самой окраине. Что ж, превосходно.

Ему достаточно было закрыть глаза и немного сосредоточиться, как что-то зашевелилось у него под свитером, извиваясь вдоль позвоночника. Из горловины появилась хвостовая часть какой-то железной сороконожки, которая мертвой хваткой вцепилась в шею мальчика своими тонкими, как когти, лапками. Этот момент оказался самым болезненным. Потом мальчику достаточно было моргнуть глазом, как на его спине выросли едва заметные, почти бестелесные драконьи крылья, дрожавшие на холоде. Затем из устройства на его спине появились длинные металлические нити, сначала тонкие, а потом более широкие. Окутав крылья по всему контуру, они превратились в их жилы.

Мальчик посмотрел на свинцовое небо. Взмахнув пару раз крыльями, он взмыл ввысь. Там, на окраине города, его уже кто-то ждал.

5

Враг зашевелился

Следуя неторопливому субботнему маршруту, мальчик полетел на пустырь, дремавший в ночной тиши. Он видел, как сузилась река, пробираясь между отвесными краями ущелья. Сделав над ней пару кругов, он стал снижаться. Крылья сложились, металлический шнур вдоль спины самопроизвольно свернулся и исчез под свитером.

Мальчик вздрогнул. Январь и вправду был суровым, а его рубашка уже порвана. Кое-как запахнув ее, он огляделся по сторонам. Место было пустынным. Река с клокотанием, похожим на всхлипывания, неторопливо текла, пробивая себе дорогу среди мусорных куч.

«Это местечко идеально подходит для таких, как я», — раздраженно подумал, мальчик.

— Ты здесь? Послушай, мне холодно! — крикнул он.

Но в ответ раздалось только мрачное уханье совы.

— Эй! — повторил он чуть громче.

Послышался шорох. Мальчик обернулся и прямо посреди груды мусора увидел его, спокойного и изящного. Это был необыкновенно красивый молодой человек лет тридцати. Каштановые, с медным отливом волосы мягко ниспадали на глаза, и время от времени он поправлял их несколько жеманным и чувственным жестом. Он был высоким, худощавым и безупречно одетым: светлые брюки и куртка, поверх нежно-розовой рубашки. Шея обмотана мягким кашемировым шарфом. Он шел неторопливо, словно паря над грудами отходов.

— Что ты кричишь? — спросил он с насмешливой улыбкой.

Мальчик сжался, обхватив плечи руками.

— Я кричу потому, что мне совсем не хочется превращаться здесь в сушеную треску, пока ты наконец появишься. Мне холодно.

Молодой человек остановился и посмотрел на него с укоризной.

— Думаешь, что так подобает обращаться к тому, кто старше тебя?

Но мальчик без тени смущения выдержал этот взгляд.

— На колени!

Мальчик улыбнулся.

— Рататоскр, мы оба — слуги, и ты это знаешь, и есть только одно существо, перед которым мы должны стоять на коленях.

— Ты ошибаешься, Фабио, — возразил молодой человек. — Ты действительно слуга, но я — совсем другое дело.

Мальчик был вынужден опустить глаза.

— Тебе придется придумать что-нибудь для крыльев, нельзя же рвать одежду всякий раз, когда я расправляю их. Мне не хватит денег на это.

Рататоскр ответил с ухмылкой:

— А вот и мое второе отличие от тебя: я никогда не обращаю внимания на подобные глупости.

Фабио ссутулил плечи от холода.

— Ну так что, мы будем что-нибудь делать или нет?

Молодой человек внимательно посмотрел на него.

— Какие-нибудь новости? — спросил он.

— Кое-какие.

Рататоскр вздохнул.

— То-то же, — сказал он, протягивая ему ладони.

Фабио нехотя оторвал свои руки от плеч и схватил его за пальцы. Они были холодные, словно лед. Это первое, что бросилось Фабио в глаза, когда этот тип постучался в его дверь. Казалось, его тело совсем не согревалось, словно кровь, циркулировавшая по его венам, тоже была ледяной. И это обстоятельство очень его встревожило: у человека не могло быть таких холодных рук.

Да, у человека. Фабио уже начал верить в его неправдоподобную историю именно благодаря ледяным рукам. Он вспомнил о том, как ловил ящериц, и о липком свежем запахе, который их кожа оставляла на подушечках его пальцев.

Зажмурив глаза, он крепко сжал руки молодого человека.

— Взываем к тебе из глубин твоего заточения, о, Вечный Змей, ответь на нашу мольбу, — в унисон произнесли они.

Все звуки вокруг стихли, и внезапно погасли звезды на небосклоне. Чернота, расползавшаяся во все стороны от русла реки, взбиралась на скалы ущелья, поглощая все на своем пути, до тех пор, пока не воцарилась полная темнота. Нидхогр… Фабио почувствовал его появление до того, как тот предстал перед его глазами, и, как обычно, задрожал. Мальчик еще не привык ни к ужасу, исходившему от его образа, ни к его пугающей силе, ни к этому ощущению своего ничтожества, которое вызывало появление виверны у всякого, кто ее видел. Но мальчик старался держаться, ведь он был уверен в себе и ничего не боялся.

В бездне, окружавшей Рататоскра и Фабио, сначала возникли два горящих глаза, потом из тьмы стали медленно выплывать очертания продолговатой морды и кроваво-красная длинная пасть, с наводящей ужас ехидной ухмылкой и белыми острыми клыками.

В последнюю очередь появилось черное, кожистое, чешуйчатое тело. Ноздри чудовища дрожали, что-то вынюхивая, и со зловещим свистом выпускали воздух.

— Я почти чувствую его… запах воздуха, аромат ночи… Я становлюсь сильнее, а заклятие все слабее и слабее. — Монстр на мгновение замолчал, а потом внезапно вытаращил глаза, уставившись на Фабио.

— Ну и?.. Зачем вы меня потревожили?

Первым начал говорить Рататоскр:

— Этот мальчишка попросил меня вызвать вас, мой повелитель.

— Я знаю, — сухо ответил Нидхогр. — Я возлагаю на тебя большие надежды, парень. Ты стал первым из твоего рода, кому я оставил волю, потому что знаю, что ты всем сердцем принадлежишь мне, а твоя душа — часть моей, Докажи же, что ты заслуживаешь такой чести: сосуд у тебя?

Фабио напрягся.

— Я искал его повсюду: ни в местах, упомянутых в сказаниях, ни в указанных вами его нет.

Мальчик почувствовал, как Нидхогр затрясся от охваченной его ярости, он видел, как глаза виверны наполнялись ненавистью. Фабио ощутил, как она пронзила все его тело; мальчику показалось, что его голова вот-вот лопнет, а из его горла вырвался наружу жуткий крик.

Потом все так же внезапно закончилось, как и началось. У Фабио возникло ощущение, будто он пятится назад, сползая во мрак бессознательности, но Нидхогр силой мысли удержал его в сознании.

— Я отдал тебе приказ, и ты должен слепо ему подчиняться, — холодно произнес он.

Мальчик попытался восстановить ясность ума.

— Думаю, что я знаю, где оно находится, — заявил он сдавленным голосом. Нидхогр ослабил хватку, и мальчик снова смог дышать. — Церковь, — добавил Фабио, поднимая глаза. Он отчаянно старался казаться сильным и выдержать давление этих безжалостных глаз.

— Почему именно там? — вмешался Рататоскр, скрывая усмешку.

— Потому что это — их место, — решительно и несколько презрительно ответил Фабио. Затем он снова посмотрел на Нидхогра. — Вы сказали, что сосуд выкрали и что служительницы культа забрали его у ваших слуг. Если это так, тогда он должен находиться в одном из их святилищ, это и есть церковь. Ну, или, по крайней мере, он обязательно должен появиться в местах, связанных с ними; несколько дней тому назад я почувствовал странную ауру, когда оказался там.

Нидхогр, прикрыв глаза, хранил молчание, два кольца серого дыма четко выделялись на фоне мрака, окружавшего его фигуру.

— Время поджимает, — произнес он наконец. — Любая твоя ошибка, любое твое непростительное промедление может привести наших врагов к плоду.

— Мой повелитель, они даже не знают, что мы здесь и что известно нам. Как бы то ни было, Нида уже отправилась на поиски третьего плода, — заметил Рататоскр.

— Она меня не интересует. — Голос Нидхогра грозно прогремел, насквозь пронзая мозг его слуг. — Я не найду себе покоя до тех пор, пока не будет повержен Тубан и не уничтожено Древо Мира. Мы уже и так упустили первый плод — я не допущу новых провалов.

Затем Фабио снова ощутил на себе его тяжелый взгляд.

— Ты знаешь наш уговор. Я многое тебе дал и многое требую взамен. И если ты допустишь промах, то я заберу все назад, а напоследок лишу тебя жизни.

Мальчик, превозмогая страх, пытался держаться уверенно.

— Я не промахнусь.

— Надеюсь, — прошипел Нидхогр.

Мрак рассеялся, и образ повелителя виверн исчез так же внезапно, как и появился. Фабио и Рататоскр снова остались одни на фоне пустынной панорамы ущелья. Мальчик лежал на земле, ладонями упираясь в голую скалу. За спиной он услышал смешок молодого человека.

Стиснув зубы, Фабио вскочил на ноги. Он схватил Рататоскра за шиворот, а в это время опять зашевелилось вживленное в его спину устройство, покрывая его правую руку ножнами из сверкающего металла. Хватило одного мгновения для того, чтобы кулак юноши превратился в острый клинок, который он приставил к горлу своего напарника.

— И что здесь смешного?

Улыбка вмиг исчезла с лица Рататоскра.

— Убери руки.

Фабио не ответил. Молодому человеку достаточно было крепко сжать его запястье, чтобы сверкнула темная молния; и мальчик, вопя от боли, убрал свою руку.

— Не смей угрожать мне, — прошипел Рататоскр. — Я смеюсь над твоей жалкой внешностью, а еще над тем, что ты оказался ничуть не лучше своих предшественников.

— Я не такой, как они, я сильный, — возразил Фабио, глядя на него с нескрываемой злобой.

Рататоскр подошел к мальчику поближе.

— Тогда докажи это. Принеси нашему повелителю сосуд.

— Я это сделаю, обязательно сделаю, и тебе расхочется смеяться надо мной.

— Увидим, — злобно ухмыльнулся Рататоскр. Затем он показал ему два пальца. — Два дня. Затем через две ночи мы снова встретимся, и если ты не принесешь сосуд, тогда распрощайся со своими умениями и своим бесценным сознанием. Уже готово устройство, которое будет контролировать твою волю.

— Испытывай его на ком-нибудь другом. Я не промахнусь.

— Слишком много болтаешь! — Рататоскр снова позволил себе пренебрежительную улыбку. Затем он удалился с тем же изяществом, с которым появился. — Два дня, не больше, — добавил он, и мрак поглотил его.

В то время как Фабио готовился снова взлететь в ночное небо, София ворочалась на кровати, безуспешно пытаясь уснуть. Она чувствовала себя выбитой из колеи, и чем дальше, тем больше ее одолевало острое и мучительное осознание того, что произошло в тот вечер. Жуткий казус с тем мальчиком в кассе, его мрачный презрительный взгляд, когда наконец она дала ему билет.

Все мысли улетучивались, и все меркло перед этими темными глазами и его кудрями. И София прекрасно знала, что означало это наваждение. Ведь такое уже случалось с ней прежде. Еще в приюте она целый год с трепетом ждала почты, поскольку ее приносил очень симпатичный молодой блондин, который однажды перекинулся с ней парочкой слов, отпустив в ее адрес беззлобную шутку. С тех пор София ни о чем больше не думала, кроме как о нем, вздыхая всякий раз, когда он приходил и уходил. Она мечтала об их совместном будущем, о доме и детях, и даже о белом платье в маленькой деревенской церквушке. Потом в один прекрасный день София увидела, как он страстно целуется с незнакомой особой, показавшейся ей необычайно красивой. Конец всем мечтам. С того времени София тщательно избегала дня доставки почты до тех пор, пока вместо почтальона ее сердца не появилась женщина средних лет, полноватая и грубая.

«Прямо, как тогда, — подумала София с мучительной болью в сердце. — Нет, хуже, чем тогда». Поскольку сейчас чувство было сильнее, сладостнее и ужаснее одновременно. Ведь тот мальчик, пытавшийся пройти в цирк без билета и разозливший Маркуса, таил в себе какую-то мрачную тайну. И София чувствовала это. От злобной тени, промелькнувшей в его глазах, девочка на какое-то время даже пришла в ужас.

София с досадой повернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. Глаза незнакомца были последним, о чем она подумала перед тем, как окончательно забыться сном.

6

Ореховое дерево

— Эврика! — воскликнула Лидия, садясь за обеденный стол.

По утрам она, как обычно, прыгала, словно сверчок, в то время как Софии требовалось довольно много времени на раскачку. Но в этот день Лидию и в самом деле охватила настоящая эйфория.

— Эта ночь принесла тебе новую подсказку? — спросила ее София, устало макая печенье в молоко.

— Не только, мне приснился интересный сон.

София насторожилась. Ей не хотелось обсуждать сон Лидии, хотя она понимала, что сны и видения всегда были тем самым способом, благодаря которому обнаруживались их умения.

— Я шла по той же дороге, что приснилась тебе.

Сердце Софии екнуло.

— Но это невозможно.

— Все те же одинаковые непонятные дома, дорога, идущая чуть в гору, странное покрытие на земле… словно шагаешь по змеиной чешуе.

София снова вспомнила тревожные чувства, охватившие ее той ночью, жуткий страх, терзавший ее во сне.

— Это и была змеиная чешуя, — пробормотала девочка.

— Только Нидхогра там не было. А вместо него — дерево.

— Древо Мира.

Лидия отрицательно покачала головой:

— Нет, это было не Древо Мира.

— Откуда тебе знать? Мы же никогда не видели его ни вживую, ни во сне, мы знаем только его плод, который раздобыли почти год назад, тот самый плод Растабана.

— Я чувствую, что это было не оно. Это было другое дерево, было в нем что-то особенное. Только это не Древо Мира. Это было ореховое дерево.

— А почему особенное?

— Оно находилось как раз ровно на половине пути; когда я шла, еще издали его заметила. Своими корнями оно погрузилось в чешую, и я видела, как они уходили вглубь, разрастаясь с невероятной быстротой. По мере того как корни врастали, чешуя отскакивала, обнажая голую землю. Но и эта земля выглядела какой-то странной, потому что она вся светилась. Казалось, будто ореховое дерево давало ей жизнь, понимаешь меня?

София кивнула:

— Да, но это совсем не похоже на мой сон… То есть мой сон был кошмаром, а твой, похоже… да, хороший сон. — Девочка предпочитала не откладывать на потом свои мысли по поводу того, что ей снились жуткие кошмары, тогда как Лидия в целом видела приятные сны о деревьях, заставлявших траву пробиваться прямо на дороге.

— Да, но город тот же самый.

София покачала головой:

— Послушай, я уже думала об этом, и полагаю, что это ничего не значит. И даже если это и означает что-то, все слишком неопределенно. Непонятно, что это за город, дома совершенно безликие…

— Это единственная зацепка, которая есть у нас в руках, и думаю, это совсем не случайно, что твой сон и мой оказались привязанными к одному и тому же месту, — решительно заметила Лидия. — Мы уже несколько месяцев продолжаем безуспешные поиски плодов, и несколько месяцев ни у тебя, ни у меня не было никаких видений. Это первый случай, когда нам что-то привиделось, что-то, что, по моим ощущениям, как-то связано с нашим прошлым, с нашей сущностью Драконидов. И мы не можем упустить этот шанс.

София продолжала задумчиво мешать молоко.

— Ну и?.. И что ты собираешься делать?

Казалось, уверенности у Лидии немного поубавилось.

— Не знаю. Мы можем отправиться на поиски этого орехового дерева. Пожалуй, это и есть ключ к пониманию, о каком городе идет речь.

— Ну и что мы будем искать, орехи? — София усмехнулась.

— А хотя бы и так, — заявила Лидия без тени иронии в голосе.

— Ты что, серьезно?

Лидия была серьезной как никогда.

— Нам нужно разыскать все возможные сведения. Можем начать с Интернета.

Дома у профессора не было Сети по причине отсутствия электричества, но в цирке имелась переносная система связи, работавшая медленно и с перебоями, но все же это лучше, чем ничего.

София тяжело вздохнула.

— Слишком сложно, я не знаю даже, как мне из этого выпутаться.

— Ну конечно, ты же у нас настоящий пораженец, — заметила Лидия.

— Скорее не пораженец, а реалист. Более того, я знаю, что тебе придется сидеть здесь, чтобы всему научиться, а потом дойдет очередь и до меня рыскать по Сети.

— По крайней мере, так тебе удастся избежать этот легендарный дуэт Чико-Байо, разве ты не довольна? — спросила Лидия, подмигивая.

София ответила ей тем же:

— Ты всегда во всем видишь только хорошее.

Лидия протянула ей хлебный мякиш, а София в ответ показала язык. Что ж, хотя бы этот день начался с улыбки.

София под предлогом учебы уселась за компьютер, допотопный ноутбук, которым пользовались все по очереди. Это была настоящая мука. У компьютера были не бог весть какие возможности поиска в Сети, поскольку в этом безбрежном потоке информации всегда оказывалось, что он не разбирает, какие сведения достойны внимания, а какие, наоборот, были совершенно бессмысленными. В конце концов девочка поняла, что единственный выход в этой ситуации — снова прибегнуть к старым, проверенным методам. Разыскав основный список литературы, сказать по правде, иной раз едва ли не по воле случая, она решила на следующее утро отправиться в библиотеку, которая, если София не ошибалась, находилась на проспекте Гарибальди.

По крайней мере, эти поиски отвлекут ее немного от мыслей о том загадочном мальчике. В действительности София, далеко не наилучшим образом выспавшись предыдущей ночью, чувствовала, что ее наваждение не отступило и даже стало еще ярче.

Мальчик почти всюду мерещился ей. Девочка видела его в прохожих, шедших по ту сторону поля, в лицах ее коллег-циркачей, в билетах, все еще лежавших в ее кармане, словно драгоценная реликвия. София чувствовала себя смешной, но ничего не могла с этим поделать. Это было сильнее ее, и она не думала ни о чем другом.

Закрыв компьютер, София огляделась по сторонам. До ужина оставалось меньше часа. Холодало, но девочке необходимо было немного проветрить мозги. Ее глаза щипало, голова была тяжелой. По этой причине София затянула шарф вокруг шеи, надела пальто и вышла на улицу прогуляться. Ноги девочки, как обычно, вели ее на проспект. На этот раз София посмотрела на другую сторону улицы: там находилась вилла Комунале, где она никогда еще не была. Сунув руки в карманы пальто, девочка сказала себе, что вполне могла бы туда отправиться. И зашагала вперед. Сказать по правде, она не только хотела прогуляться или немного отвлечься. Имелась еще и другая причина, в которой ей было стыдно признаться даже себе.

София просто умирала от желания снова встретиться с загадочным мальчиком. Шагая по улице, она спрашивала себя, ходил ли он когда-нибудь по этим базальтовым плитам. Рассматривая дома, девочка также задавалась вопросом: а не жил ли он где-нибудь поблизости? Софии это ее состояние было отнюдь не по душе. Она шла опустив голову, чтобы не вздрагивать всякий раз при виде человека с похожим на него телосложением.

Войдя в здание, София наконец подняла голову. Едва оказавшись там, где росли трава и деревья, она внезапно почувствовала себя намного лучше. Быть может, это было связано с ее сущностью Драконида, а может, это только вопрос личных пристрастий, но природа, в отличие от людей, сразу же приводила ее в душевное равновесие. Прямо у входа росло большое дерево; одна из его гигантских ветвей угрожающе нависала над скамьей и была такой тяжелой, что ее удерживал железный шнур с закрепленным на нем массивным кольцом. София невольно улыбнулась: казалось, ветка была на поводке.

И девочка стала неспешно прогуливаться по полупустынным аллеям. Кому-то, возможно, было бы боязно бродить вечером по парку, когда вокруг почти никого нет. Но только не Софии. Она чувствовала себя как дома. Сумерки, деревья, мягкое бульканье воды в фонтанах, даже холодный воздух — здесь она чувствовала себя прекрасно.

И София предалась своим странным фантазиям: она думала о том, как столкнется с загадочным мальчиком, что он обязательно узнает ее и широко улыбнется в знак приветствия. Заинтересовавшись чудесным образом девочкой, он заговорит с ней, открыв для себя, что у них очень много общего. А потом, стоя на одной из этих аллей, он сначала положит ей руку на плечо, а потом неожиданно поцелует.

София покраснела. «Идиотка», — вспыхнув, подумала она. У нее не было ни малейшей надежды не только на то, чтобы вызвать в нем хоть какой-то к себе интерес, но даже просто встретить его.

Она поднялась по ступеням беседки и остановилась в ее тени. Это место показалось Софии знакомым, в постройке просматривались все те же стройные и изящные линии, как и у всех предметов в доме профессора, — восемнадцатый век, прямо как у него. Девочка вздохнула. Кто знает, чем он сейчас занимался и думал ли он о Софии, сожалея о том, что не взял ее с собой.

Усевшись на мраморную скамейку, девочка прижала колени к груди и уперлась в них подбородком. Мягкая, едва заметная грусть постепенно пробивала себе дорогу. Потом что-то привлекло ее внимание.

Позади нее на ступенях, что вели к беседке, внезапно столпилась большая стая голубей. Девочке они никогда особо не нравились, поскольку казались грязными, но было весьма странно, что в один миг их оказалось здесь так много.

София встала и, спустившись вниз на пару ступенек, увидела среди птиц черную сгорбленную спину.

София вздрогнула. Она вспомнила, как стала свидетелем внезапного исчезновения старой женщины. Впрочем, и сейчас она так же внезапно появилась из ниоткуда, как и прежде.

Старушка одарила ее грустной беззубой улыбкой.

— Мы снова встретились, — произнесла она.

— Да.

Пожилая женщина шагнула вперед, а София попятилась назад. Сказать по правде, старушка вовсе не выглядела угрожающе, но девочке было страшно. Да и воздух, как ей показалось, внезапно стал еще холоднее.

Старушка протянула Софии пакетик:

— Это для голубей.

София не сразу решилась его взять. Рука женщины была необычайно холодной. Девочка заглянула внутрь: корм для птиц.

Набрав небольшую щепотку, София бросила ее на землю. Голуби с воркованием кинулись к корму; девочка почувствовала биение их крыльев у своих ног.

— Вам тоже нравится одиночество? — спросила София.

Старушка непонимающе посмотрела на девочку.

— Да, я одна… уже давным-давно. И ищу кое-кого… уже давно, — мечтательно пробормотала она.

София вернула пакетик. Внезапно ей очень захотелось уйти.

— Когда она еще была, все было по-другому… Было тепло и светло, — добавила старушка. — Но потом ореховое дерево было срублено, и все кончилось. — Женщина печально посмотрела на землю.

В голове Софии вспыхнула искорка.

— Ореховое дерево?

— Да, да, ореховое дерево. — Лицо старушки оживилось. — Снадобье, снадобье, отнеси меня к ореховому дереву Беневенто, по воде ли, по ветру, невзирая на непогоду эту! Говорила она так, именно так! И она шла туда. Они шли туда.

София собралась с духом.

— Кто они? И кто это она, о ком вы рассказывали мне еще в прошлый раз?

— Колдуньи, или как там их называли. Но она говорила, что они жрицы.

— И где теперь это ореховое дерево?

Софии казалось, что воздух становится еще гуще и с трудом проникает в ее легкие. Шорохи постепенно стихли, не было слышно даже воркования голубей.

— Никто не знает, где оно. Оно было здесь, в Беневенто, но где именно, где… Снадобье, снадобье... — И женщина вновь повторила свой монотонный напев.

София поняла, что больше не сможет ничего от нее добиться. Но хватило и того, что она уже услышала. Не то ли это ореховое дерево, которое приснилось Лидии? Один из голубей сел ей на ботинок, и София испуганно тряхнула ногой. От этого жеста птицы стремительно разлетелись в разные стороны, вынудив девочку инстинктивно закрыть глаза. Когда она открыла их, старушки уже не было.

Вместо нее возле Софии стоял постовой и с интересом смотрел на нее.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

София глубоко вздохнула.

— Да, думаю… что да, — ответила девочка.

— Тебе не следует гулять одной. По вечерам здесь лучше не ходить, — добавил постовой. — Ты что, потерялась?

София стала медленно спускаться со ступенек.

— Нет, нет… я просто прогуливаюсь здесь.

— Тебе лучше отправиться домой. А днем здесь красиво и безопасно.

— Уже ухожу, — поспешно ответила София и помчалась к выходу. Впрочем, она нашла то, что искала.

7

Результаты поисков

— Получается, что орехового дерева больше не существует? — спросила Лидия.

— Оно было срублено давным-давно, ну а как давно, я точно не знаю, — ответила София и рассказала ей про старушку.

— Странная особа, — заметила Лидия.

— И думаю, что у нее не все в порядке с головой, но она с такой уверенностью говорила.

— В любом случае ты вела себя неосмотрительно: ты не должна была приставать со своей болтовней к незнакомым людям. Она вполне могла оказаться нашим врагом.

— Она показалась мне такой безобидной. Конечно, некоторое беспокойство было.

— Обрати внимание на то, что она внезапно появляется и исчезает, и ты встречаешь ее, только когда гуляешь одна… Этого вполне достаточно, чтобы вызвать подозрения, — заметила Лидия.

София совсем не подумала об этом. Девочка так привыкла недооценивать собственные страхи, что ей никогда даже в голову не приходило, что это могло что-то означать.

— В следующий раз буду внимательней. Впрочем, главное то, что теперь у нас есть след, — заключила она со сверкающими от возбуждения глазами.

— А как обстоят дела с Интернетом?

— Полный завал. Похоже, что этот компьютер — ровесник динозавров.

— Это все же лучше, чем ничего, верно? — возразила Лидия. — Если, конечно, ты умеешь этим пользоваться.

София поняла, что затронула больную струну, и сменила тему разговора.

— Я отыскала перечень книг, в которых говорится об интересующих нас вещах. На проспекте есть одна библиотека. Завтра я собираюсь пойти туда.

— Да, да, ты должна начать непременно завтра, — отрезала Лидия.

— Так точно! — воскликнула София, по-военному отдавая подруге честь.

Сам факт того, что они наконец переходили от слов к делу, поднимал ее настроение.

На следующий день София довольно быстро добралась до библиотеки. Она помчалась туда со всех ног. Оказавшись на месте в половине третьего, девочка была вынуждена ждать у закрытых дверей более получаса. Лидия осталась в цирке на дневную репетицию. Альме уже было кое-что известно о способностях своей племянницы. Профессор в беседе с ней о Лидии упомянул лишь о некоторых ее особенностях. София знала об этом, поскольку перед тем, как поздороваться с женщиной, Шлафен тихонько шепнул ей: «Ты, если нужно, можешь целиком положиться на Альму. Она… кое-что знает».

Девочка понятия не имела о том, почему профессор решил довериться этой женщине.

— Моя бабушка и тетя Альма были как сестры. Во время войны им обеим удалось выжить, единственным из их табора, и это их очень сплотило, — рассказывала Лидия.

Остальным же артистам цирка ничего не было известно об умениях девочек. Всякий раз им приходилось выдумывать всякие небылицы, чтобы как-то оправдать свое отсутствие.

— Я занимаюсь. Мне нужно кое-что изучить. — Эта отговорка служила оправданием им во всех случаях.

Охваченная необыкновенным воодушевлением, София вошла в здание, полагая, что сразу же погрузится в мир исторических саг. Девочке нравилось читать главным образом романы, приключенческую литературу и фэнтези. Но только не исторические талмуды. Однако, как бы то ни было, она показала сухопарой неприветливой библиотекарше свой список, и та принесла ей несколько томов. Глядя на внушительную стопку книг, София почувствовала, как ее энтузиазм стал потихоньку ослабевать: чтобы прочесть их, потребуется просидеть здесь всю жизнь. Эта ситуация немного напоминала Софии занятия в сиротском приюте, где ей давали задание писать рефераты. Девочка всей душой ненавидела эти рефераты. Ей никогда не удавалось собрать должным образом воедино все сведения, которые она чудом находила, и в конце концов после многочасовой работы София представляла исписанную тетрадь, чтение которой, как ей казалось, должно было вызывать тошноту: отдельные отрывки напрямую противоречили друг другу, образуя вместе странный коллаж из различных стилей. Кошмарное творение в духе Франкенштейна.

Однако на этот раз занятие оказалось довольно увлекательным. Поначалу девочка погрузилась в изучение довольно нудных исторических сказаний, теряясь среди генеалогий принцев и знатных лангобардов, правивших городом: Ареки, Сикардо, Дзоттоне. Потом София перешла к разделу мифов, и здесь она полностью погрузилась в чтение.

Похоже, что Беневенто был столицей колдовства, ну или что-то вроде того. Стишок, который то и дело повторяла старушка, служил ведьмам в качестве пропуска на устраиваемые ими в городе сборища под загадочным ореховым деревом — шабаши, которые, по описаниям, представляли собой что-то среднее между безудержной вечеринкой с плясками и весельем и сатанинским ритуалом. София разыскала также протоколы с признаниями колдуний и душераздирающие рассказы о пытках, которым подвергались несчастные подозреваемые во время допросов. Девочка то и дело вздрагивала, когда читала об орудиях пыток и страданиях, которые они причиняли. Ореховое дерево встречалось во всех сказаниях, оно было в центре каждого ритуала. Ведьмы собирались под ним во время своих празднеств, и оно, похоже, никогда не сбрасывало свою листву.

София прочла обо всех этих обрядах, о том, чем в это время занимались ведьмы: о жертвоприношениях, о наведении порчи на женщин, о заплетенных в косички гривах лошадей и приворотных зельях. София не знала, верить ей в это или нет. Магия была настоящей и вполне осязаемой частью ее жизни, да и существование зла она, к сожалению, постоянно испытывала на собственной шкуре. Мощь Нидхогра в общем и целом была ужасной и извращенной формой той же магии. Но колдуньи… могли ли они служить Нидхогру? А может, их культ был в какой-то степени также связан с ним? Во время своей схватки на вилле Мондрагона Софии собственными глазами довелось увидеть то, что осталось от жилища людей, веками поклонявшихся вивернам.

Девочка то и дело задавалась вопросом: а не то ли это ореховое дерево, которое Лидия видела во сне?

«Это дерево, похоже, имело пагубную силу, в то время как дерево Лидии давало земле новую жизнь», — думала она.

София на всякий случай отыскала указания на место его нахождения, обнаружив, что оно было срублено по приказанию одного из епископов.

— Синьорина? Эй, синьорина!

София чуть не подпрыгнула на стуле, увидев перед собой недовольное лицо библиотекарши.

— Мне кажется, я предупреждала вас о том, что мы закрываемся в половине шестого.

Девочка вздрогнула. Посмотрев в окно, она увидела, что на улице стемнело. Она настолько погрузилась в чтение, что не заметила, как пролетело время.

— Извините, я зачиталась.

— Да, конечно, однако теперь мы закрываемся, поэтому… — Женщина взяла Софию за руку и очень вежливо, но при этом довольно решительно потянула ее к двери.

— А можно мне взять хотя бы одну книгу на время? — София еще не до конца установила место нахождения дерева и хотела бы продолжить свои поиски.

Библиотекарша уставилась на нее, словно прозвучавший вопрос был полнейшей бессмыслицей. Однако библиотеки давали книги своим читателям.

— Ты знаешь, что согласно правилам в случае порчи или потери книги ты будешь обязана оплатить ее стоимость?

— Я заботливо обращаюсь с книгами, особенно если речь идет о чужих, — обиженно возразила София.

Женщина по-прежнему пристально смотрела на девочку.

— Полагаю, у тебя при себе нет никакого документа, который ты могла бы оставить в качестве залога. Скажи мне свои данные.

Софии пришлось дать сведения о себе, и когда она сказала про цирк, взгляд библиотекарши стал еще более подозрительным и враждебным. Но, как бы то ни было, девочке удалось забрать книгу с собой.

Довольная, София вышла из библиотеки: день удался. Однако в общем и целом было еще слишком рано радоваться. Уже выйдя на проспект, она огляделась по сторонам, с тайной надеждой в душе, что снова увидит загадочного мальчика. Потом Софию снова потянуло в ее ставший уже привычным для нее переулок. Разве есть какой-нибудь другой уголок, который как нельзя лучше подходил бы для чтения книги, чем ее любимый Закрытый сад?

Сидя, по обыкновению, на своей скамье, при свете фонаря София снова погрузилась в чтение сказаний об ужасных событиях. Она прочла упоминания об античных культах, связанных с ореховым деревом, из которых, по всей вероятности, берут свое начало легенды о ведьмах. К примеру, о египетской богине Исиде, которой, возможно, поклонялись приверженцы верования, позднее истолкованного как родственного колдовскому. О лангобардах, древних правителях города, у которых для прославления бога было принято вывешивать на дереве шкуру животного и много раз пронзать ее копьем, имитируя схватку. София узнала о существовавших тысячелетия назад необычных ритуалах, об оставшихся в прошлом богах и о захватывающих историях. И София отыскала упоминания об ореховом дереве. И хотя она не нашла точных указаний о его местонахождении, согласно одной из легенд, дерево, несмотря на то что было срублено, всякий раз возрождалось на прежнем месте.

София закрыла книгу, когда был уже поздний вечер. Ничего странного, ведь она покинула библиотеку, когда смеркалось. Девочка совсем озябла, и к тому же у нее неистово бурчало в животе. Удивившись своему неожиданному чувству голода, София посмотрела на часы. Было почти девять! Три с половиной часа она читала и делала записи, совсем позабыв о том, что ее ждут в цирке и что, пожалуй, в этот час даже разыскивают ее.

Вскочив, девочка сунула книгу под мышку и помчалась к воротам. Закрыто. Наверняка, когда сад закрывали, ее, погруженную в чтение, никто не заметил. К счастью, выбраться из сада оказалось несложно. У Драконидов имелись свои преимущества. Софии даже не пришлось особо напрягаться: обычно совсем неприметная родинка на ее лбу засветилась, став похожей на сверкающий зеленый самоцвет.

У каждого Драконида имелось свое особенное свойство: у Лидии это был телекинез, у Софии — умение дарить жизнь. Это означало, что девочке удавалось вызывать рост растений практически на пустом месте либо заставлять расти те, что уже существовали, и изменять их, придавая им любые формы. Поначалу София назвала это умение свойством садовника, которое, однако, не раз спасало девочке жизнь. И вот теперь она научилась уважать собственные силы. София поднесла указательный палец к замку калитки. И в ту же минуту из него появилась зеленая, нежная и гибкая веточка, которая плавно проникла в глубь механизма. Хватило нескольких секунд для того, чтобы замок щелкнул и калитка отворилась.

София устремилась наружу, боясь оказаться кем-нибудь замеченной, но едва она ступила ногой на проспект, как время будто остановилось. Все вокруг померкло, дома стали какими-то безликими, а окна превратились в пустые глазницы. Дорога сна, дорога, превращавшаяся в хребет Нидхогра. Та самая. Это открытие потрясло Софию. Теперь, когда реальность и видение наложились одно на другое, девочка узнала это место. Она вспомнила, что белая, серая и красноватая чешуя на земле была булыжной мостовой, и совершенно очевидными, явными становились извилистые контуры змея. «Нидхогр здесь».

От этого осознания у Софии похолодело в висках. Видение исчезло. Девочка снова стояла на пустынной улице. София растерянно огляделась по сторонам. И в этот самый момент она увидела его. Стоявшая перед ней фигура стремительно скользнула в находившуюся поблизости церковь. София сразу вспомнила, что эта церковь носит ее имя: имя святой Софии.

У девочки перехватило дыхание: несмотря на то что он находился довольно далеко и стремительно передвигался, она узнала его в один миг. Это был тот самый загадочный мальчик.

София видела, как он остановился возле калитки сбоку от церкви и украдкой огляделся по сторонам. Затем что-то сверкнуло, и из его спины показались два прозрачных крыла с металлическими прожилками, искрившимися в полутьме. Мальчик поднялся в воздух ровно настолько, чтобы перелететь через ворота, а затем его поглотила тьма.

София застыла на месте. Ее сердце, которое всего несколько секунд назад неистово билось в груди, как будто остановилось.

Мальчик, которого она увидела в тот злополучный вечер и о котором постоянно думала вот уже два дня, чей образ она отчаянно искала среди лиц прохожих, оказался Покоренным.

8

Первая битва

София огляделась по сторонам: вокруг никого. Она перебежала площадь и припала к калитке, которую только что перелетел мальчик. Девочка снова вспомнила его стройную фигуру и проклятые крылья, выросшие у него из спины.

«Не обращай внимания и выполняй свой долг», — твердо сказала она себе.

София снова поднесла палец к калитке, из него появилась зеленая веточка, которая росла до тех пор, пока не оказалась внутри механизма замка, вынуждая его мягко раскрыться. София вошла во внутренний дворик, она никогда не была здесь прежде. Девочка один раз приходила в церковь, но никогда не заходила в сад, окружавший ее. Прямо перед ней открылась дорожка, петлявшая между зеленых клумб. Среди кустов и деревьев проглядывали римские развалины: безглавые статуи, барельефы, надгробные плиты с надписями, сверкавшие в лунном свете могильной белизной.

София перевела дух. Ей нужно быть сильной и решительной, как того хотели Лидия и профессор. Она пошла вперед, стараясь ступать очень тихо, и тут же натолкнулась на находившуюся слева от нее застекленную дверь, что вела к одному из строений. По всей вероятности, это тот самый монастырь, о котором София была столько наслышана. Верхняя его часть была разрушена, и обломки валялись на земле. Дверь была открыта. София толкнула ее рукой и вошла внутрь. Это была маленькая комнатка с боковым балкончиком и разнообразными вывесками, — похоже, это билетная касса. Свет проникал сквозь вторую застекленную дверь, которая не была заперта. София осторожно проследовала дальше. Мальчик наверняка был там: бог знает, что он собирался там делать и, должно быть, не слышал ее. Софии никак нельзя было терять свое преимущество внезапности. И она в один миг вспомнила свою первую схватку с Покоренным на берегу озера Альбано. Именно тогда она обнаружила в себе свои умения. Еще девочка вспомнила потухший взгляд того мальчика, его красные глаза и его бесстрастное выражение лица, а также железное устройство, вживленное в его спину. Вот так, посредством этого подобия металлического экзоскелета Нидхогр порабощал людей, лишая их воли и превращая в послушный механизм в своих руках.

«Он не такой, в тот вечер у него были совсем другие глаза. Но что же в нем было не так?» Страх сжал ее внутренности тисками, но девочка прогнала его прочь. София вошла во вторую дверь, ощутив на себе веяние морозного воздуха зимнего вечера. Она оказалась во внутреннем дворе монастыря. На земле лежали обожженные кирпичи, а вокруг — арочная галерея, державшаяся на тонких колоннах, одни из которых была закручены вокруг своей оси, а у других посреди имелось сплетение.

Прижимаясь к стене, София медленно двинулась вперед. Похоже, здесь никого не было. Она медленно огляделась по сторонам. За колоннами находился сад с колодцем посередине. И снова никого. Куда же запропастился этот мальчишка? В стене было несколько дверей, но все наглухо закрыты. Не похоже, чтобы он вошел в одну из них. Но тогда где же он?

София пошла вдоль колоннады. Это было странное место с исходящей от него особой энергетикой. София не могла это объяснить, но она чувствовала, что оно отнюдь не было ей чужим. Хотя она никогда не бывала здесь прежде.

София осторожно шла по галерее, напряженно всматриваясь в темноту. Но капители колонн отвлекали ее внимание. Все они были разными. Каждую украшали разнообразные фигуры и фризы, но у всех без исключения одна из сторон была покрыта резьбой с цветочным орнаментом, эпизодами охоты или военных действий. И все же, несмотря на свои внешние различия, на многих из этих картин были изображены батальные сцены.

Внезапно Софии показалось, будто яркая вспышка осветила все пространство кругом. Портик потерял прежние очертания, колонны и остальная часть строения словно канули в подземелье, и все стало таким, каким должно было быть века, тысячелетия назад. Земля дрожала, объятая глухим гулом, воздух наполнился ревом и пронзительными криками. И София увидела их, извивавшихся в воздухе и кубарем катавшихся по земле, среди огня и крови: черных виверн с заостренными мордами и поджарыми телами и разноцветных драконов. Воздух был пропитан терпким запахом паленой плоти, а небо было серым от дыма пожарищ. Эти воспоминания принадлежали не Софии, а Тубану, который своими глазами видел это кровопролитие и сам участвовал в этой схватке.

Внезапно это видение исчезло. И снова перед девочкой открылась картина заброшенного монастыря. Вот, оказывается, почему он показался ей таким знакомым: в этом месте произошла битва драконов с вивернами. Вполне очевидно, что за века не умолкло эхо этого невиданного побоища, и люди, что возвели здесь монастырь, неосознанно сохранили память о происходивших здесь событиях. И хотя они ничего об этом не помнили, их руки воскресили древнюю страшную войну в барельефах капителей колонн.

София подошла к находившемуся посреди монастырского дворика колодцу. Это была огромная римская капитель, возвышавшаяся над железным каркасом. София положила руки на ее ледяные стенки из туфа и посмотрела вниз. Из глубины до нее дошло отражение бледного света. Страх сковал тело девочки. Должно быть, мальчик был там. София так сжала камень пальцами, что они побелели. Затем она закрыла глаза и села на край колодца. Достаточно ей было слегка оттолкнуться руками — и от ощущения пустоты скрутило желудок. Ужас надолго овладел девочкой. Придя в себя, она видела вокруг только скользкие камни, стремительно проносящиеся перед глазами. В какое-то мгновение София подумала, что на дне ее ожидали только непреступная твердь и ужасная смерть.

«София, мужайся».

Внезапно пространство вытянулось, и София ощутила на лбу горячую пульсацию. На ее спине выросли огромные зеленые перепончатые крылья дракона. И тут же падение замедлилось, и девочка оказалась летящей в просторном подземелье. Она увидела довольно высокий полукруглый кирпичный свод с четырьмя широкими парусами. Шестиугольное пространство было поделено на две зоны рядом белоснежных колонн, поддерживавших капители в виде драконов. И над всей этой панорамой возвышались изображения Драконии со шпилями мраморных дворцов, со статуями и фонтанами.

«Здесь обитали драконы», — пронеслось в голове девочки.

София плавно приземлилась на мраморный пол и притаилась. Какое-то время стояла тишина, а потом послышался далекий шорох, словно кто-то что-то искал. Девочка встала, на одну ее руку стал падать свет. София осторожно двинулась вперед. Это подземелье оказалось неким подобием разрушенного храма. У него был вид старинных церквей, что иной раз она встречала в книгах по истории. На стенах выцветшие фрески. Но вместо фигур святых и Божьей Матери на них имелось изображение огромного роскошного дерева с густой зеленой кроной, которое изначально, по всей видимости, было просто великолепным. В листве прятались его чудесные плоды. Ствол дерева обвивали тела пяти драконов разного цвета. София узнала зеленого Тубана и красного Растабана. Имена трех остальных она так и не сумела вспомнить, ведь всплывавшие в ее сознании воспоминания Тубана иной раз были не совсем ясными. На противоположной стороне виднелось изображение дерева поменьше, которое при этом ничуть не уступало первому по красоте. У него был довольно приземистый ствол и очень широкая крона; среди листвы проглядывали округлые плоды ярко-зеленого цвета. А вокруг дерева — хоровод из одетых в белое женщин, вероятно поклонявшихся ему в ритуальном танце. На одной из них было платье с повязанной под грудью золотой лентой. Женщина возвышалась над остальными и, видимо, была среди них главной.

София пришла в себя. Луч света, по всей видимости, падал из углубления в стене. Там было шесть таких же ниш, очень похожих на алтари. И возле одной из них она и обнаружила сидевшего на коленях мальчика. За спиной у него больше не было крыльев, однако на том месте, где они вырастали, рубашка была сильно изодрана. У основания его шеи Софии удалось разглядеть устройство, превращавшее людей в Покоренных: эдакий железный паучок, намертво вцепившийся в затылок мальчика.

При виде этой худой спины подростка, о котором София грезила все это время, девочку охватило ощущение глухой тоски и невероятной нежности. Задержав свой взгляд на этих тщедушных плечах, на ниспадавших на шею локонах, едва прикрывавших паучка, она ощутила острую боль. «Я спасу его. Я спасла того мальчика, напавшего на меня на берегу озера Альбано, спасу и этого».

Не отвлекаясь от своих мыслей, София вытянула вперед руку, и из нее появились длинные жилистые лианы. И не успевший вовремя опомниться мальчик оказался полностью опутанным ими.

— Не двигайся, — сказала ему София дрожащим голосом. — Стой спокойно, и все скоро закончится.

Мальчик непонимающе посмотрел на нее своими черными глазами. Но так продолжалось всего несколько мгновений. Затем он презрительно усмехнулся:

— А, девочка из цирка.

— Ты помнишь меня. — София ликовала как обезумевшая. Девочка не успела даже упрекнуть себя за эту дурацкую мысль, поскольку ее взгляд оказался прикованным ко лбу мальчика, где между глаз была бледная родинка, очень похожая на ту, что имелась у нее самой.

София смотрела на нее как зачарованная.

— Кто ты? — спросил ее мальчишка.

София вздрогнула. Неужели такое возможно, он говорит? У единственного Покоренного, с которым ей пришлось столкнуться, сознание отсутствовало напрочь: он был настоящим оружием в руках Нидхогра. И потом эти глаза. Они были не красными, а, насколько она помнила, очень темными, почти черными, и при этом совершенно живыми.

Мальчик улыбался.

— А, не важно. Как бы то ни было, тебе меня не остановить.

Родинка на его лбу вспыхнула, засверкав золотым светом с темными бликами, и оковы, которые София накинула на него, вмиг рассыпались. Огромные золотистые крылья со стальными прожилками показались у него из-за спины. Возникшее из ниоткуда некое подобие жидких доспехов покрыло его грудь, а руки оказались под защитой двух тяжелых нарукавников. Нападение было внезапным, и София не сумела вовремя уклониться. Один клинок, устремившийся в девочку, пригвоздил ее за плечо к стене. Все случилось настолько быстро, что София даже не почувствовала боли. Только бесконечное изумление.

«Сражайся и больше ни о чем не думай». Инстинкт самосохранения взял верх, а может, это мощь Тубана ее спасла. Из спины девочки снова выросли широкие и плотные зеленые крылья, и только благодаря их силе София осталась жива. Вытащив клинок из своей плоти, только тогда она почувствовала боль, девочка вскрикнула.

«Я должна выстоять». София взмыла вверх, но ее настиг другой клинок. София остановила его сетью из лиан, выросших по ее воле из пола. Они крепко обвили оружие со всех сторон, разломив его на части.

— А ты упрямее, чем я думал, — буркнул мальчишка сквозь зубы. Родинка снова вспыхнула у него на лбу, и живая сеть из лиан тут же оказалась охваченной пламенем.

София едва успела увернуться от огня, укрывшись в одном из углов.

«Мне нужно оружие». Девочка раскрыла ладонь, и из нее появились две жесткие ветви. Они тесно переплелись между собой, образуя на конце острую пику. Схватив это примитивное копье, София кинулась на противника.

Мальчик быстро парировал, вынув из ножен меч. Копье и меч скрестились. При каждом столкновении с оружия Софии слетала стружка, но девочка не сдавалась, наступая, отражая удары и пытаясь сводить на нет яростные атаки своего неприятеля.

«А он неудержим», — подумала девочка, делая выпад. Ей удалось наконец преодолеть его защиту и вонзить острие своего деревянного копья в его ногу. Мальчик вскрикнул, и София почувствовала боль, видя, как он истекает кровью. Ведь, несмотря ни на что, он все еще нравился ей, нравился до безумия, больше, чем ей бы того хотелось, и больше, чем это было ей по силам. Ей пришлось поднатужиться, чтобы вынуть свое оружие и отступить назад.

— Кто ты? Я могу тебя спасти? — спросила она полным отчаяния голосом. — Я знаю, как спасти тебя от этой штуковины, что делает тебя рабом!

Мальчик с удивлением посмотрел на нее, а потом разразился смехом.

— Никакой я не раб. Разве что с тех пор, как у меня появилась эта сила, я в самом деле стал свободным. Свободным от тебя и прочей серости, я волен позволить своим умениям развернуться во всю силу.

Клинок снова метнулся в сторону Софии, но она смогла отразить удар. Обступившие со всех сторон металл языки пламени перекинулись на копье девочки и быстро поглотили его. Софии пришлось выпустить его из рук, чтобы не обжечься.

— Я сильнее тебя, — прошипел мальчишка. — Я всегда хотел и стремился к тому, что ты называешь рабством.

Все пространство вокруг охватил огонь, языки пламени карабкались вверх по стенам, и храм стал рушиться. В невыносимой духоте София видела, как мальчишка с улыбкой на губах удалялся прочь. Ошеломленная, девочка упала на землю и закашляла.

Она в отчаянии подумала о том, что ей нужно спасаться бегством, иначе она рискует погибнуть в огне. Но девочка была слишком слаба, и к тому же каждая жилка ее тела изнывала от невыносимой боли.

— Я больше не могу… — бормотала София. — Я больше не могу!

И очередной приступ кашля вынудил ее замолчать. Родинка на ее лбу принялась пульсировать с новой силой, словно Тубан пытался поддержать ее, побуждая не сдаваться.

Девочка медленно поползла по полу, измученная невыносимым жаром. Земля накалилась до предела, но София все равно хваталась за малейшие выступы в полу, отвоевывая сантиметр за сантиметром в борьбе за свое спасение. Подхваченный ветром дым поднимался вверх. Колодец. София с трудом сдерживалась, чтобы не закрыть глаза. Прямо над собой она разглядела едва заметное круглое отверстие колодца. Она попыталась раскрыть крылья, взмахнула ими в горящем подземелье, но так и не оторвалась от земли ни на пядь.

«Тубан со мной, — твердила она себе. — Я не одна, и я должна спастись». София вскрикнула и с силой взмахнула крыльями, взметнулась вверх, сумев проникнуть в узкий колодезный просвет. Девочка взбиралась по стенам, опираясь руками и ногами. Все ее мускулы изнывали от боли. Затем она вытянула руку вперед и, собрав в кулак последние силы, выпустила из ладони лиану. Макушка растения зацепилась за наружную кромку железного каркаса колодезного отверстия, а потом, скручиваясь, вытащила девочку на поверхность.

София с трудом ухватилась за края колодца и на последнем издыхании повалилась на землю. Она едва дышала, и ей было невыносимо больно. Девочка услышала под собой сильный грохот, а потом задрожала земля. Внезапно исчез дым, валивший из колодца. Должно быть, святилище взорвалось, и теперь оно было утеряно навсегда.

София вдохнула прохладный ночной воздух, и ей показалось, что его не хватит, чтобы до конца заполнить его высушенные жаром легкие. По мере того как восстанавливалась чувствительность всех частей ее тела, София стала ощущать резкую боль от ожогов на ладонях рук, царапины на ногах и рану в плече, от которой у нее временами перехватывало дыхание. Но ей было плохо не столько от физических, сколько от душевных ран: мальчик, который ей так нравился, оказался врагом. А ведь он был похож на нее, и у него тоже была родинка. Картины схватки затмевали собой его ангельский образ.

Потирая ногу и держась за плечо, София с трудом встала на ноги. Ей нужно уходить. Если ее найдут здесь, то у нее будут большие неприятности. Слабеющая, растерянная девочка побрела назад той же дорогой, по которой пришла сюда несколько часов назад. Постепенно ощущения притуплялись, оставляя после себя лишь ужасное осознание того, что она грезила о своем неприятеле и что по уши влюбилась в настоящего монстра. Из последних сил девочка открыла калитку и вышла на улицу. Потом она упала на мостовую и лежала там в надежде, что сумеет сгинуть навсегда.

9

Фабио

Фабио старался лететь над городом как можно быстрее. У него страшно болела нога. Рукой зажимая рану, он чувствовал, что штанина брюк была уже мокрой от крови.

«Кто эта проклятая девчонка? — раздраженно спрашивал он себя. — Кто же она

С тех пор как мальчик обрел свою силу, он еще ни разу не был ранен. На своем пути он встречал только более слабого, чем он сам, противника, и Фабио доставляло огромное удовольствие одерживать над ним верх и унижать его. Но девочка из цирка совсем другое дело. У нее были такие же крылья, как и у него, и она была в состоянии управлять растениями.

«Она такая, как я». Это открытие повергло юношу в ужас. Вплоть до этого момента жизнь Фабио основывалась на его уверенности в том, что он единственный и что других таких нет и не будет. Когда он был ребенком, эта его непохожесть доставляла ему много страданий, но с возрастом он стал гордиться ею. Его одиночество было уделом сильных, тех, кто выше остальных и рожден для того, чтобы подавлять их.

Но у нее… у нее тоже была родинка.

«Родинка такая же, как у меня».

Желтая родинка на его лбу, между бровями, вспыхивала ярким светом всякий раз, когда он вызывал огонь. А у нее она была зеленой, и только в этом было отличие.

Мальчик стал снижаться на окраине города, у заброшенного подворья, которое с некоторого времени стало его домом. Однако в самый последний момент он упал, потому что крылья исчезли всего в паре метров от земли. Фабио было совсем худо. Хромая, он вошел в дом; его встретили голые стены, почерневшие от грязи и дыма. С одной стороны комнаты находился камин, а в центре — полусгнивший стол. Возле стены стояла раскладушка с матрасом и покрывалом. Фабио рухнул прямо на нее. Прибегнув к своим способностям, он сделал так, что железный нарукавник вновь стал правым предплечьем. Оттуда показался объятый пламенем острый гладкий нож. Мальчик дождался, пока металл раскалился от жара, а потом потушил огонь и затаил дыхание. Процедура, которую он собирался проделать, была далеко не самой приятной, но это была вынужденная необходимость.

Фабио приложил нож к ране и громко вскрикнул. Он прижег рану, и нож исчез, а мальчик, дрожа от боли, откинулся на кровать. И снова его охватила ярость. Та самая ярость, что сопровождала его на протяжении всей жизни, — это единственное, что осталось у него с тех пор, как не стало его матери.

И впервые за много лет он заплакал под покровом ночи.

Его мать рассказывала ему, что, когда была беременна им, ей часто снились сны. Она в ужасе просыпалась посреди ночи, в то время как рядом продолжал мирно спать ее муж. Женщина вставала и куталась в толстый свитер, постоянно лежавший у нее в ногах. Его мать была родом из Италии, где тепло и много солнца, и она бросила все ради любимого. Она наблюдала из окна за мрачной картиной незнакомой ей страны, Венгрии, которая отныне стала ее домом, стараясь думать только о том, насколько сильно она любила своего мужа и ребенка, который должен вот-вот родиться.

Ее кошмарный сон был всегда одним и тем же: драконы и змеи. Сцепившиеся в жестокой схватке, они в конце концов уничтожали друг друга. Эти сны были настолько реалистичными и осязаемыми, что, казалось, она чувствовала запах крови. Чтобы развеять страхи, женщина поглаживала свой живот, где будущий Фабио ожидал своего появления на свет. Он наверняка разогнал бы прочь все ее страхи, связанные и с этой чужой для нее страной, и с этим незнакомым местом, даже с этими жуткими снами.

С его приходом все бы изменилось.

Однако рождение сына не рассеяло эти сомнения, а только усилило их. Страх продолжал расти, поскольку с мальчиком стали происходить странные вещи, он и сам был каким-то странным. Он проделывал такое, что было не под силу остальным детям. Фабио был очень сильным: его раны и порезы быстро заживали, а однажды обнаружилось, что он умеет вызывать появление огня. Пламя возникало на его руке и нисколько не обжигало его. Оно танцевало в воздухе, подчиняясь приказаниям мальчика, и, очарованный и одновременно испуганный, Фабио смотрел на него, не отводя глаз. А когда однажды он коснулся рукой стола в столовой, тот за доли секунды превратился в груду пепла. Какое-то время мальчик следил за происходящим, а потом, подняв глаза, столкнулся с полным ненависти взглядом отца. Мужчина так побил его, что мальчик едва не лишился чувств, а потом малыша заперли в его комнате.

Из-за двери своей спальни Фабио слышал, как ругались его родители.

— Я больше не хочу иметь с ним ничего общего! — кричал его отец.

— Это наш сын! — возражала мать.

— Это сущий дьявол. Только дьявол способен на подобные вещи. Если у тебя есть еще голова на плечах, то ты сделаешь то же, что и я, и бросишь его. Он — воплощение зла!

Фабио дрожал: в этих словах было что-то ужасное. Он не совсем понимал их смысл, но они ввергали его в пучину страха.

— Это мой сын! — кричала мать.

— Тогда наслаждайся им в одиночестве.

Его отец ушел и больше не вернулся.

И тогда Фабио и его мать остались одни. Эта жизнь не была легкой. Работы было мало, да и та была изнурительной и унизительной. Вот так они снова вернулись в солнечную Италию, где люди жили в достатке и где было вдоволь работы. По крайней мере, так говорили.

Вместо этого они повсюду натыкались на отказ и подозрительные взгляды. Им приходилось стучаться во все двери подряд и выставлять напоказ все свои достоинства. Но люди с подозрением и недоверием смотрели на них.

— Я все умею делать! Я готова взяться за любую работу! — кричала его мать, когда прямо перед ней захлопывали дверь.

Вот тогда-то и зародилась его ярость. Глухая и ужасная, она сдавливала его сердце с каждым новым отказом, всякий раз, когда он смотрел на свою мать, грустневшую и бледневшую день ото дня.

Но мальчику приходилось быть очень осторожным, потому что, когда он злился, терял над собой контроль. И тогда внезапно вспыхивал огонь.

— Ты не должен больше так делать, — говорила ему мать, Фабио плакал.

— Я не знаю, почему такое происходит! Пламя появляется само по себе!

— Если люди увидят, что ты делаешь, когда мы остаемся одни… это может навредить тебе, понимаешь?

— Наверное, я… злодей, — возражал ей сын.

Мать изо всех сил прижимала его к себе.

— Никогда не говори так и даже не думай об этом. Ты просто особенный ребенок, не такой, как все. Однажды все изменится, вот увидишь. У нас будет прекрасный дом, и мы заживем счастливо.

И Фабио почти поверил в это. Но потом у мамы начался непрерывный кашель, от которого перехватывало дыхание. А еще лихорадка, которая никак не проходила. Последнее, что он запомнил, — это больничная койка с лежавшей на ней матерью и лица врачей, качавших головой и бессильно пожимавших плечами. Ему было тогда восемь лет.

С той поры и начались его скитания. Похожие все как один сиротские приюты. Те же сырые стены и потрескавшиеся полы. Похожими были даже выражения лиц работавших там людей. Осуждающие и презрительные глаза.

Фабио ненавидел их всех. За четыре года он сменил около десятка таких приютов. И ни в одном он не задерживался больше чем на полгода. Потому что он был не такой, как все. Он ничего не боялся. Потому что когда умерла его мать, он сказал себе: «Хватит». Его предназначение — жить в одиночестве из-за своей непохожести, из-за своих удивительных свойств. Лучше с победоносным видом возвышаться над остальными, чем тихонько плакать в углу.

Он первым ввязывался в драку; воровал, если в этом была необходимость, лгал, если это было ему выгодно. Когда вспыхивал огонь, он радовался власти, от него проистекавшей. Ясной, чистой и абсолютной. Он наслаждался ужасом, который огонь вызывал у своих жертв. Ужас неизведанного и непостижимого.

«Я выше их всех, я лучше их всех», — твердил он себе и чувствовал облегчение.

Об усыновлении не могло быть и речи. У него была семья. И теперь, когда ее не стало, новой он не хотел. Он предал бы память своей матери, если бы позволил чьим-то рукам обнимать его и заботиться о нем.

Потом в один прекрасный день в комнатушке его сиротского приюта объявился Рататоскр. Он выглядел вполне нормальным, хорошо одетым молодым человеком. Поначалу Фабио думал, что это ему снится, хотя бы потому, что никто из других спавших вместе с ним детей не проснулся.

— Кто ты? — неуверенно спросил мальчик.

— Твой спаситель, — с улыбкой ответил он.

Молодой человек сжал его руку, и Фабио ощутил тот холод, который он никогда бы не смог забыть.

— Только не здесь, — добавил юноша, оглядываясь по сторонам. — Иди за мной.

— Если я уйду отсюда, меня накажут, — возразил Фабио.

— Страху пришел конец, — мрачным голосом заявил незнакомец. — Иди за мной, и я все объясню тебе.

И молодой человек пошел, не сказав больше ни слова.

Фабио замер на мгновение, а потом, сам толком не зная почему, пошел вслед за ним по коридорам приюта, где в этот момент самым невероятным образом отсутствовали все воспитатели, и никто не остановил его. Когда мальчик толкнул тяжелую дверь, она тут же поддалась ему. Затем они оказались в маленьком внутреннем дворике, освещенном лунным светом.

Рататоскр знал о нем все. Он знал об огне и о других его способностях, обо всей жизни мальчика, вплоть до этой минуты.

— Откуда тебе все это известно?

— Ты — особенный человек, и мой повелитель ищет таких, как ты.

И он сделал Фабио предложение.

— Тебе больше не стоит ничего бояться, я научу тебя управлять своими способностями. И я поначалу с трудом контролировал себя, и все считали меня чудовищем. Но потом он разыскал меня и всему обучил. Подумай только: заставить платить тех, кто унижал тебя в прошлом, карая за все, что они причинили тебе и твоей матери. Ты будешь еще сильнее. И все будут бояться тебя, а ты можешь давить их, как и когда захочешь.

Фабио был ослеплен. Ему и в самом деле хотелось в это верить, но это казалось ему слишком красиво. И к тому же он знал, что никто не станет ничего делать просто так. Он презрительно усмехнулся.

— Глупые сказочки. Такое бывает только в комиксах, но только не в жизни.

— Но ведь в жизни не существует людей, которые умеют порождать из своих ладоней огонь, а ты между тем способен на это.

Фабио молчал. Это тоже правда.

— А как ты сможешь сделать меня сильнее, чем сейчас?

Рататоскр раскрыл ладонь и показал ему маленького железного паучка. Он пояснил мальчику, что это устройство будет контролировать его силы, увеличивая их до гигантских размеров.

Фабио заскрипел зубами.

— Не верю. Ты всего лишь шут.

На лице молодого человека появилась свирепая ухмылка. Одно мгновение — и его руку охватили извивающиеся языки черного пламени, которые, однако, не жгли его плоть. Сначала он сжал пальцы, а потом разжал их. И из ладони вылетела черная молния, которая в один миг испепелила стоявший неподалеку куст. Фабио отшвырнуло к стене. Получается, что у этого человека тоже есть странные способности. Но тот, в отличие от мальчика, умел контролировать их. Значит, такое возможно?

Рататоскр смотрел на него с вызывающей усмешкой.

— Все еще считаешь, что я шут?

Мальчик молчал. Он недоверчиво смотрел в лицо юноше. Кто, чертт возьми, он такой? Потом его взгляд, словно магнит, привлекло мерцание железного паучка. «Научиться контролировать огонь… Заставить платить всех, кто отвергал меня, оскорблял и бил…»

Паучок призывно манил к себе.

— Я — ваш, — произнес мальчик.

Рататоскр посадил паучка ему на шею. Вначале Фабио пронзила острая боль, но это длилось совсем недолго.

— Вот теперь ты стал сильным, — сказал ему молодой человек.

Потом он поднялся на один метр над землей и словно невесомый стал парить в воздухе. Рататоскр протянул Фабио руку и заговорщически улыбнулся ему. Закрыв глаза, мальчик ухватился за нее, и сразу же ощутил изменения в собственном теле. Из-за спины возникли огромные перепончатые крылья с металлической каймой. Инстинктивно взмахнув ими в воздухе, он испытал странное ощущение силы и свободы.

Они летали над городом, вдали от приюта. Фабио оставил позади себя жизнь, полную страданий и унижений. Пришла пора вернуть все, чего он был лишен.

10

Полуправда

Идет единоборство. Поначалу его картина размыта и едва различима. Два громадных тела: черное и зеленое. Потом видение проясняется: это борются две рептилии. Фабио вздрогнул. Один из них — Нидхогр.

— Зачем ты пришел сюда? — заревел он. Фабио потрясенно осознал, что понимает его, хотя тот говорил на языке, которого он никогда прежде не слышал.

— Он не твой! — ответил зеленый дракон с самой настоящей болью в глазах.

Непреклонный Нидхогр рассмеялся. Его клыки вонзились в плоть дракона, из раны потекла горячая красная кровь.

— Он никогда не будет твоим! — воскликнул дракон и, с силой ударив хвостом, высвободился из лап неприятеля. Потом он обернулся к Фабио и пристально посмотрел на него.

Уверенность мальчика в том, что он выбрал верный путь, пошатнулась, и в его голове возник образ необъятного и великолепного белого города.

— Пойдем со мной, — сказал дракон.

Фабио медленно протянул руку, чтобы ухватиться за его лапу, и его ладонь внезапно стала… другой. На ней было всего три пальца с тремя мощными когтями. Объятый ужасом, Фабио вскрикнул.

Его пробуждение было внезапным: мальчик лежал весь в поту, и от крика у него болело горло. Он растерянно глядел по сторонам, пока наконец не узнал голые и покрытые пятнами сырости стены своего жилища. Приснившиеся ему образы все еще кружились у него в мозгу. Черный змей, без всякого сомнения, был Нидхогр, но кто был зеленый? И почему он сам так изменился? Вызываемые им крылья очень походили на крылья того дракона, но юноша всегда полагал, что они возникали только благодаря железному паучку, что сидел у него на шее. А может, они каким-то непостижимым образом принадлежат ему самому? Получается, паук просто высвободил темную силу, которая уже в нем была? Возможно, крылья оказались лишь первым этапом его превращения, а со временем его тело станет таким, как у Нидхогра…

Фабио потряс головой, чтобы отогнать от себя эту ужасную мысль. Он ни за что не превратится в какое-то ничтожество. Он — человек, таким и останется.

Мальчик пощупал свою ногу. Рана, которую нанесла ему девочка (а как, кстати, ее звали? Тот тип-вышибала назвал ее Софией…), еще болела, хотя уже почти полностью затянулась. Волдырь от ожога почти спал, а от пореза осталась только тонкая полоса. Для Фабио это было совершенно обычное дело. С самого детства он выздоравливал быстрее своих сверстников, хотя и научился это тщательно скрывать от окружающих. Он продолжал носить бинты и пластыри, даже когда в этом уже не было никакой необходимости. И все это только для того, чтобы избежать подозрений остальных, и в первую очередь своего отца. Но теперь ему не надо было притворяться.

Мальчик заворочался в кровати и почувствовал, как что-то твердое и холодное уперлось ему в бок. Склянка. Цель его ночного вторжения в монастырь. Он взял ее в руки и внимательно присмотрелся при свете заходящего солнца. Это был очень искусно обработанный стеклянный сосуд, при этом настолько маленький, что вполне умещался в ладони. Внутри находилась черная жидкость, густая и вязкая. На сосуде было явственно видно изображение дракона. Фабио долго смотрел на него, не отрывая взгляда. Тот же самый дракон, которого он видел во сне. Внезапно он вспомнил девочку с такими же, как у него, драконьими крыльями. Она одна или есть еще и другие? И почему Нидхогр ничего не рассказывал ему о ней?

И мальчик задумался о том, что совсем мало знал о своем повелителе. Объяснения его слуги Рататоскра были слишком туманными.

— Мой повелитель, а с этого момента уже наш, еще пока не может явить себя миру. Поэтому он нуждается в помощи таких, как мы, людей, — заявил молодой человек вскоре после того, как подарил ему этого железного паука. — Чтобы защищать его интересы на земле.

— И что это за интересы?

— Могу только сказать тебе, что однажды вся планета уже принадлежала ему, хотя сегодня он не может пока вернуться сюда во всем своем обличье.

— Но почему?

— Потому что наш повелитель — виверна, первый и последний, самый могущественный из всех. Он правил на Земле на протяжении веков до тех пор, пока его враг, дракон, не пришел и не сверг его. С тех пор он пытается вернуть себе утерянный трон.

Драконы, виверны. Фабио все эти объяснения казались сущим безумием. Однако теперь, после своего сна, он поверил, что все это — реальность. Чудовищная реальность.

Мальчик встал, подошел к обеденному столу и сел возле него, держа перед собой черный пузырек. Посмотрев на него еще раз, Фабио наконец решился: он закрыл глаза и вызвал крылья.

Этой ночью в ущелье было холоднее обычного, но Фабио предусмотрительно прихватил с собой пальто, украденное им попутно в одном из магазинов. У мальчика никогда не было при себе денег, но с его способностями ему было совсем не трудно раздобыть все, что нужно.

Рататоскр появился немного позднее и выглядел несколько раздраженным.

— Где сосуд? — сразу спросил он.

Фабио улыбнулся:

— Спокойствие. Впрочем, он не про твою честь, верно? Его захотел повелитель, как тебе нравится называть его.

— Он также и твой повелитель.

— Я только работаю на него, но не прислуживаю ему.

Рататоскр метнул в него полный ненависти взгляд, а потом, направив на него палец, прошипел:

— Если ты соврал…

— Ты и в самом деле думаешь, что я такой идиот? — Фабио покачал пузырек перед его глазами. — Вот он. И он не без усилий достался мне, и не только из-за раны в ноге. Но это я расскажу твоему повелителю.

Когда они оба прочли ритуальное заклинание, мрак заполнил собой все пространство, заглушая даже шумы. И в этой тьме стал вырисовываться ужасный облик Нидхогра.

— Ну и?.. — взревел он.

— Я нашел его, — ответил Фабио. — Я нашел сосуд, который вы искали. Он находился там, где я и предполагал.

Глаза виверны сверкнули злобой и ликованием.

— А ты превзошел мои ожидания. Покажи-ка мне его.

Фабио разжал пальцы.

— Столько времени… Ужасные воспоминания возникают у меня в голове. Боль, кровь и поражение. Но я сотру их все, потому что именно благодаря этому сосуду время моего возвращения стало еще ближе, — произнес он с мечтательным видом.

Фабио вздрогнул от мысли, что может увидеть Нидхогра из плоти и крови. В какое-то мгновение он подумал о том, чтобы схватить этот сосуд и умчаться с ним прочь. Но он не мог этого сделать. Месть этого чудовища будет очень жестокой. И потом, виверна была единственным союзником мальчика во всем свете.

— Когда я отправился за ним, некто стал преследовать меня.

Улыбка на морде Нидхогра сразу потухла.

— Кто?

— Девочка по имени София. У нее такая же, как у меня, родинка во лбу, и у нее крылья дракона.

Воздух задрожал так сильно, что Фабио и Рататоскр почувствовали, как их буквально насквозь пронзил гнев Нидхогра.

— Мой господин, я проверял! Я всегда стараюсь распознать Дремлющих… — заикнулся было Рататоскр, но от сильнейшего приступа боли слова застряли у него в горле.

Молодой человек с криком рухнул на землю. Стоявший возле него Фабио задрожал от страха.

— Они здесь, а ты их даже не распознал! — заревела виверна.

Фабио перевел дух.

— Кто это? — спросил он. — Кто эта девочка?

Нидхогр замолчал и внимательно на него посмотрел. Мальчик ждал, что его также поразит острая боль. Он поступил опрометчиво, задав этот вопрос, который никак не мог себе позволить, но он должен был знать.

— Это — враг, самый главный и самый сильный, — неожиданно ответил Нидхогр. — Это — Тубан.

— Это же девочка, — возразил Фабио.

— Но в ее теле живет дух дракона.

— Зеленого дракона… Вы сражались с ним, верно?

Казалось, что от легкой дрожи, выдававшей нерешительность Нидхогра, качнулся воздух.

— Что тебе известно о ней?

— Я ее знаю, — пробормотал Фабио. — Она приснилась мне.

Нидхогр все еще колебался.

— Вполне возможно, что она и вправду снилась тебе, — сказал он. — Впрочем, тысячелетия назад вы уже встречались с ней.

— Тысячелетия назад? Но как такое возможно?

— О, это была великая битва. Виверны сражались против драконов в борьбе за обладание этим миром. И вот во время этой войны в одном из сражений и было собрано содержимое этого сосуда. Знаешь, что в нем находится?

— Нет.

— Это моя кровь — кровь, которая вытекала из моих ран, когда Тубан, самый сильный из драконов, сражался против меня, Но я заставил заплатить их дорогую цену за свою дерзость. И я убил его так же, как одного за другим убил всех ему подобных.

— Но тогда как же…

— Это — магия драконов. Тубан вселился сначала в тело одного человека, потом в другого и еще и еще. И так на протяжении веков и тысячелетий. И никогда еще он не пробуждался. Но как только его дух встретился с девочкой, с которой тебе пришлось столкнуться, он пробудился и передал ей свою силу.

Сердце Фабио замерло.

— Ну а я? Кто я?

— Ты такой же, как и она.

— И во мне тоже живет дракон?

— Да, ты тоже Дремлющий. Но в отличие от Тубана ты решил служить мне и сражался против себе подобных. Ты был одним из самых храбрых моих соратников по борьбе, а может, даже самым лучшим.

Фабио почувствовал, как закружилась его голова.

— Ну а мои способности…

— Да, это способности дракона. Каждый твой жест, каждый даже самый незначительный эпизод твоей неприметной жизни имел своей целью привести тебя ко мне и пробудить твое предназначение.

Эти слова были ужасны, они заставили Фабио окаменеть. Все вело его к этому самому моменту, к этому месту. Даже смерть его матери и предательство отца.

«Ведь именно этого ты всегда добивался, не так ли? — спрашивал себя мальчик. — Ответа, объяснения происхождения твоих способностей и твоей черной души. Тогда почему же эта правда тебе не по нутру?»

Фабио вспомнил покрытую золотом лапу в своем сне. Это была лапа дракона. Его лапа.

— Ты должен гордиться своими корнями и тем, что судьба привела тебя ко мне, — продолжал Нидхогр. — Когда я вернусь, ты будешь рядом со мной и я сделаю тебя королем. У тебя будут подданные, которые будут слепо подчиняться тебе.

Фабио снова посмотрел на виверну, в ее полные ненависти глаза и вновь ощутил ее безграничную мощь.

«Я буду как он», — подумал мальчик, и ему стало страшно.

— Но прежде нам предстоит еще многое сделать, — добавил Нидхогр, поворачиваясь к обоим. — Дерево. Вы должны найти дерево.

— Какое дерево? — спросил все еще ошеломленный услышанным Фабио.

— Ореховое дерево, вокруг которого собираются все реинкарнированные души наших врагов, дерево, рожденное из сока Древа Мира. Много веков назад оно было срублено, но оно все равно еще здесь, я чувствую его отвратительную, благотворную для моих врагов силу. Когда вы отыщете его, мы проведем ритуал. В этом дереве скрыта мощная реликвия, которая приблизит меня к завоеванию мира. — Виверна обратила свой взгляд на Рататоскра: — И тебе надлежит разыскать его.

Юноша опустил низко голову в знак согласия.

— Я не подведу.

Затем Нидхогр повернулся к Фабио:

— А ты разыщешь Дремлющих. Я уверен в том, что Тубан не один, с ним наверняка еще и Растабан.

— Другой дракон?

— Именно так. Этот также вселился в душу маленького и жалкого человеческого существа.

Фабио вспомнил удивительно красивую акробатку, выступавшую в цирке. Она была вместе с той неуклюжей девчонкой, с которой ему пришлось сразиться. По какой-то непонятной причине он был уверен в том, что речь шла именно об этой девочке.

— А что будет, когда я разыщу их?

— Ты помешаешь им добраться до дерева раньше нас. Но нападать на них следует только в случае крайней необходимости. Следи за ними, пусть они спокойно разыскивают дерево, а потом, когда они его найдут, ты выкрадешь у них плод их совместных усилий.

Фабио кивнул.

— Близится момент, — провозгласил Нидхогр, испаряясь во тьме. — Момент моего возвращения!

Вскоре его поглотил мрак. Затем тьма рассеялась, и молодые люди вновь оказались в окружении пустынной панорамы Ущелья Бороды. Фабио обхватил плечи руками. Ему снова было холодно.

— Поддерживать связь будем как обычно, — сказал Рататоскр. — Смотри, чтобы они не обнаружили тебя, когда будешь за ними следить.

— Не стоит меня недооценивать, — возмутился Фабио.

Вздрогнув, молодой человек пошел прочь своей мягкой элегантной походкой. Когда он поднимался по склону, в его мозгу прозвучал голос повелителя.

Мальчишка что-то заподозрил. Он начинает вспоминать.

«Не думаю, что это произойдет очень быстро», — шепнул молодой человек.

Это очень рискованно. Тебе следует разыскать дерево до того, как он вспомнит все. А что делать с ним потом, ты знаешь.

Рататоскр поклонился тьме.

«Я с превеликим удовольствием убью его для вас, господин».

11

Третий Драконид

Пахло домом. Приятный аромат деревьев, старый запах дерева и мокрой листвы. Она вернулась. Но только не в этот незнакомый ей город, не в цирк, а в свою комнату, в свой дом на берегу озера Альбано.

София открыла глаза, и боль постепенно снова овладела ее телом. Перед глазами привычная картина, которую она видела каждое утро. Мебель из тесаного дерева, окошко возле кровати, внутреннее убранство вагончика, в котором она жила вместе с Лидией.

«Я все еще в цирке», — с грустью поняла София. Потом она попыталась повернуть голову и в полумраке вагончика увидела что-то, чего поначалу и не заметила: на кровати Лидии кто-то сидел. Он прислонился к стене и, скрестив на груди руки, дремал. На носу — пенсне в золотой оправе. София почувствовала, что ей стало легче. Это был профессор. Каким-то чудом он вернулся и был здесь, вместе с ней. И не важно, было ли это на самом деле, или, как прежде, только во сне. Главное, что она могла его видеть и ощущать его присутствие рядом с собой. Девочка сразу же почувствовала себя лучше.

— Профессор… — пробормотала она.

Шлафен вздрогнул.

— София!

Он подпрыгнул с кровати, включил свет и сел возле нее. Девочка захлопала ресницами.

— Тебе мешает свет? Хочешь, я отключу его.

— Нет, нет, я сейчас привыкну.

Мужчина сжал ее ладонь, и София сосредоточилась на тепле его рук.

— Профессор, мне так тебя не хватало.

— Я знаю, София, знаю. И похоже, что я снова допустил ошибку. Прости меня.

— Нет, это я ошиблась, профессор. Я совершила опасный поступок, который не должна была совершать.

И на нее навалились неудержимые и жуткие воспоминания о столкновении с мальчиком. Девочке пришлось на какое-то время даже закрыть глаза, чтобы прогнать эти образы.

— Профессор, Нидхогр здесь, — сказала она слабым голосом.

Мужчина поднес палец к губам:

— Не сейчас. Тебе нужно отдохнуть. Ты ранена, и тебе нужно поправляться. Потом у нас еще будет время для разговора.

София не заставила просить себя дважды. Откинувшись на мягкую подушку, она закрыла глаза.

— Обещаешь, что останешься со мной?

— Клянусь тебе. Я буду с тобой всю ночь и больше не брошу тебя.

Девочка снова сжала его ладонь. Прогнав от себя воспоминания произошедшего, она старалась больше не думать ни о мальчике, ни о чувстве, которое испытывала к нему, несмотря на все произошедшее. Сейчас ей хотелось быть только дочерью и наслаждаться близостью своего отца. Вот так, держа в своих ладонях руку профессора, ей почти удалось вновь ощутить себя обычной девочкой.

На полное выздоровление ушло еще два дня. Профессор привез с собой крохотный пузырек, в который поместил немного смолы Геммы.

— Перед тем как прибыть сюда, я заехал домой, прикинув, что это может пригодиться, — сказал он.

Шлафен три раза в день набирал смолу маленькой пипеткой и растворял ее капельку в стакане воды, а потом давал выпить его Софии.

— Это должно помочь тебе.

И девочке в самом деле стало легче. Ожоги, царапины и порезы, появившиеся у нее во время схватки с мальчиком и бегства из монастыря, быстро затянулись. И только рана в плече заживала медленно.

— Твои силы растут, — пояснил ей профессор. — Тубан в тебе становится все сильнее, и это наделяет тебя способностями быстрого восстановления сил.

— А почему это не распространяется на рану в плече? — спросила София.

— Потому что эта рана была нанесена оружием твоего врага. Если бы Покоренный ранил обычного человека, тот непременно бы погиб.

София промолчала.

У изголовья кровати девочки по очереди сидели все обитатели лагеря циркачей. Профессор поведал им какую-то небылицу, чтобы как-то объяснить то состояние, в котором она пребывала. София не имела четкого представления о том, что он рассказал, но вокруг только и было разговоров, что о загадочном налетчике. Девочка лишь кивала в ответ и говорила, что ничего не помнит.

— Ну, конечно, ты в шоке, бедняжка… — заметила Мартина, сверкая глазами.

И только Альма, казалось, знала всю правду, Несмотря на протесты профессора, она давала ей целую кучу настоев и других примочек.

— Она уже проходит лечение очень эффективными методами, — вежливо попытался объяснить он женщине.

— Но это вовсе не значит, что стоит отказываться от старых, проверенных средств, — возражала цыганка. — Ты доверил мне свою дочь, и вот, будучи под моей опекой, она едва не умерла. Самое малое, что я могу для нее сделать, — это попытаться вылечить ее.

Женщина то и дело наведывалась к Софии, но при этом была немногословна. Впрочем, девочка чувствовала за собой вину. Она ведь в какой-то мере подставила Альму. Девочка поступила нечестно, уйдя из цирка, не сказав никому ни слова.

Но самый тяжелый разговор у Софии состоялся с Лидией. Девочка с мрачным лицом зашла в вагончик на следующий день после случившегося.

— И что это тебе взбрело в голову? — накинулась она на подругу.

— Да ничего. Я просто увидела того типа, который тайком проник во двор церкви, и мне показалось совершенно естественным отправиться вслед за ним.

— Я тебе говорила, что нужно быть очень осторожной, я уже предупреждала тебя насчет той старушки, а ты — ноль внимания. Прежде чем что-то делать, ты всегда должна думать головой.

— Я что я должна была сделать? — возразила София.

— Позвать меня. И только следить за ним.

— Ну да, именно так я и собиралась поступить. Но извини. Если ты увидишь Покоренного, разве ты не попытаешься его остановить?

— София, нас двое, и вот, собственно, почему нам нужно помогать друг другу: вместе мы сильнее их.

— А как бы я смогла позвать тебя?

Лидия покачала головой:

— В любом случае нельзя было действовать в одиночку. Посмотри, на кого ты стала похожа!

София отвела взгляд в сторону. В конце концов, она думала, что поступает правильно. У нее не было выбора. И обе девочки замолчали.

— Ты напугала меня до смерти, — вполголоса сказала Лидия.

София почувствовала, как внутри у нее все сжалось.

— Мне очень жаль, — грустно ответила она. — Мне и в самом деле очень жаль.

— Тебе нужно было поскорее возвращаться, какого же дьявола ты там оставалась? Когда я не увидела тебя в цирке через час после закрытия библиотеки, мне стало плохо. Я не знала, что и делать. Я облазила весь город, спрашивала прохожих, заглядывала в бары, магазины, я была всюду!

София сжала ее ладонь.

— Извини меня. Дело в том… что все произошло очень быстро. У меня с собой была эта книга, и я хотела дочитать ее, и вот тогда…

— София, за эти дни ты стала какая-то странная, рассеянная. И не рассказываешь ни о чем… Не знаю даже, что и думать.

София почувствовала, как правда так и норовила слететь с ее губ. Она поняла, что ей очень хотелось рассказать про мальчика, что она задержалась в городе до такой поры в надежде встретить его, и именно эта надежда толкнула ее вслед за ним в церковь Святой Софии. Но она не могла. Что-то мешало ей говорить. Это был стыд, ощущение того, что ее обманули.

— Я никогда больше так не сделаю, — сказала она наконец, стараясь придать своему голосу уверенный тон. — Клянусь тебе.

Лидия с беспокойством и сомнением поглядела на нее и сжала ее ладонь. Ей очень хотелось в это верить.

Разговор состоялся в тот день, когда София наконец встала с кровати. Она ощущала в себе прилив сил, хотя рана в плече все еще болела.

Укутавшись в пальто, она прогулялась по лагерю под приветственные улыбки и поздравления встречавшихся ей на пути коллег по цирку. Она пообедала вместе со всеми, а после обеда удалилась в свой вагончик. Не прошло и получаса, как на пороге появились профессор и Лидия. София тяжело вздохнула. Она понимала, что этот момент когда-нибудь настанет, и он будет нелегким, и все же это было необходимо.

— Нам нужно поговорить. — Профессор перешел сразу к делу и начал первым.

Его путешествие в Венгрию было длительным и сложным. После первой остановки в Будапеште ему пришлось отправиться по следам третьего Драконида в сельскую местность.

— Это было непросто, но мне удалось восстановить большую часть его жизни. Похоже, что его мать была итальянкой, а отец — венгром. Он провел в Венгрии только первые несколько лет. В какой-то момент отец их бросил, но я не знаю точно почему. Я пытался пообщаться с этим человеком, но как только я заикнулся про его сына, он тут же отказался разговаривать со мной. Мальчик тогда жил, главным образом, со своей матерью и уже в возрасте пяти лет с ней же вернулся в Италию.

С тех пор его судьба покрыта мраком. Мать мальчика умерла, и он стал кочевать из одного сиротского приюта в другой. Ни в одном из приютов он не задерживался больше чем на несколько месяцев. Его никто не хотел усыновлять, и все запомнили его как совершенно не поддающегося воспитанию мальчика, который постоянно дрался с другими воспитанниками, а однажды даже поднял руку на одного из воспитателей. В конце концов его перевели в сиротский приют Беневенто, откуда он и сбежал.

Это поразило Софию.

— Именно по этой причине я и приехал сюда неделю назад, как раз в тот самый день, когда ты столкнулась с Покоренным, — заметил профессор, глядя на Софию. — Я помог Лидии отыскать тебя. Мы поделили город на зоны, прочесывали его, пока я не нашел тебя, увидев, как ты ползла по мостовой возле церкви Святой Софии. Ты даже не представляешь, что я тогда пережил.

София почувствовала угрызения совести.

— Мне очень жаль, профессор, это же самое я сказала и Лидии.

— Больше никогда не исчезай так. И постарайся быть более осмотрительной при встрече с врагом. Избегай вступать с ним в схватку, если не знаешь, на что он способен.

София покраснела.

— В тот момент мне показалось, что это лучшее, что я могу сделать, — чуть слышно ответила девочка.

Наконец профессор улыбнулся.

— Я прекрасно знаю, что ты собиралась делать, но тебе нужно быть повнимательнее. В следующий раз постарайся быть… не такой импульсивной.

И мужчина снова улыбнулся, за что София была ему очень признательна. Она опасалась, что разговор примет для нее дурной оборот, и ей необходимы были слова поддержки.

Шлафен прислонился спиной к стене вагончика.

— Вот и все. Мои поиски продолжаются. У меня есть основания полагать, что Драконид по имени Фабио Сцилард сейчас находится здесь, в Беневенто.

София застыла. Постепенно мозаика складывалась, и картинки схватки проявлялись все отчетливее. Девочка первой нарушила повисшее молчание:

— Мне нужно так много тебе сказать.

София начала с того, что рассказала о своем сне, а Лидия — о своем. Потом София высказала свои соображения по поводу того, что ей стало известно об ореховом дереве. Профессор просто сиял от удовольствия.

— Тебе приходит что-нибудь на ум в связи с этим? — спросила София.

— Одно сказание, — ответил мужчина. — Легенда об одном дереве и одной отважной девушке. — Профессор перевел дыхание. — В те времена, когда на земле была только одна Дракония и Древо Мира процветало, нас, его Хранителей, наряду с драконами, было всего только пятеро. Во время войны двое погибли, и нас осталось только трое, включая одну девушку. Из поколения в поколение мы переселялись в души людей, и все забыли о нашем существовании, но мы были готовы проснуться вновь, как только Нидхогр станет сильнее. Что, в сущности, со мной и произошло.

— То есть ты хочешь сказать, что на свете, кроме тебя, живут еще двое?! — недоверчиво воскликнула Лидия.

— Не совсем так. На самом деле остаться должен был всего один. Я искал его, но до сих пор не смог найти. Ну а девушка, о которой я рассказал, умерла много веков тому назад.

Профессор замолчал на мгновение и поправил пенсне на носу. Он всегда так делал, и Софии было приятно снова увидеть знакомый жест: от этого жеста повеяло домом, которого ей так не хватало в эти дни, проведенные ею вдали от профессора.

— Эту девушку, — продолжил Шлафен, — звали Идхунн, и у нее хранился кусочек Древа Мира, о природе которого до нас не дошло никаких сведений. Будьте внимательней, ведь то, о чем я рассказываю вам, — всего лишь легенда. Существует множество ее версий, в ней полно неточностей и тому подобное. Но девушка, о которой я рассказываю вам, существовала на самом деле. Как бы то ни было, она унесла с собой бесценную реликвию, посадила ее и из нее выросло дерево.

— Новое Древо Мира? — снова перебила его Лидия.

— Нет, нет, конечно нет, иначе достаточно было бы нам посадить нашу Гемму, и все проблемы оказались бы решенными. Но выросшее дерево было особенным и обладало сверхъестественной силой. Оно никогда не сбрасывало листву и весь год приносило плоды. Говорят, что существовал культ почитания этого дерева и жрицы поклонялись ему. Идхунн была главной среди них. Она ничего не помнила ни о себе, ни о Драконии, и все, что оставалось в ней от прошлого, — это инстинкт сохранения дерева. Но в какой-то момент этот культ был неверно истолкован, и жриц стали преследовать как ведьм.

Профессор замолчал.

— Ну и?.. Что сталось с деревом и со жрицами? — спросила Лидия.

— В предании ничего не говорится об этом, равно как неизвестно и то, что потом стало с деревом.

— Это и есть то самое ореховое дерево Беневенто? — спросила София.

— Вполне вероятно. Впрочем, сон Лидии совершенно понятен. Те, кого мы называем ведьмами, на самом деле жрицы этого культа, а ореховое дерево таило в себе частицу Древа Мира. Как бы то ни было, только вдумайтесь хорошенько, все дороги ведут в Беневенто. Мои поиски привели сюда, Нидхогр уже здесь, и вас жизнь завела именно в этот город.

— А реликвия — это и есть сам плод? — чуть слышно спросила София. Ей показалось, что Лидия от волнения даже затаила дыхание.

— Возможно.

Воцарившаяся тишина казалась бесконечной.

— А куда делась Идхунн?

— Легенда гласит, что она погибла в то время, когда начались гонения на ведьм.

София вспомнила старушку, ее странное поведение и ее слова и поделилась своими размышлениями с остальными.

— Нельзя исключать, что в действительности это она и есть, либо эта женщина каким-то образом была связана с Идхунн. Ты знаешь, где можно ее разыскать? — спросил профессор.

София отрицательно покачала головой.

— Она появляется внезапно. Я видела ее всего два раза и всегда в разных местах.

— Не волнуйся, теперь это не самое главное. Лучше расскажи нам о своей схватке с Покоренным.

Софии пришлось сделать над собой усилие. Сейчас наступила самая худшая часть разговора, которой она боялась с самого начала. Сжав кулаки, девочка принялась рассказывать. Она решила, что будет совершенно искренней, и в подробностях описала первую встречу с юношей в цирке.

— Вот почему Маркус был тогда очень взбешен, — заметила Лидия.

София кивнула. Потом она поведала о том, как заметила мальчика возле церкви, как шла за ним по пятам, потому что узнала его.

— Подожди-ка минуточку, — перебил ее профессор, подаваясь вперед. — Ты говоришь, что мальчик говорил как обычные люди?

София посмотрела ему прямо в глаза.

— Профессор, похоже, он был в полном сознании. Он был совершенно не таким, как тот мальчик, с которым мне пришлось бороться на берегу озера Альбане, или как Лидия, когда она оказалась во власти Нидхогра.

Мужчина выглядел обеспокоенным.

— Но есть еще кое-что похуже, — со вздохом добавила София и описала его крылья, которые частично были железными, но при этом у них была органическая природа. — И у него также есть родинка. Прямо как у меня, — пояснила девочка, стараясь сдерживать дрожь в голосе. — Она засверкала, когда мы сражались. И он обладал властью над огнем: он поджег мое копье, устроив пожар в подземном храме.

На этот раз профессор был обеспокоен не на шутку.

— А какого он возраста?

Софии пришлось воскресить в памяти образ неприятеля. Ее внутренности сжались, а сердце едва не выскочило из груди.

— Чуть старше меня.

— Ты и в самом деле полагаешь, что виверны могут скрещиваться с людьми? Или это новый тип неприятеля? — спросила Лидия.

Профессор ответил не сразу.

— Драконид, которого я искал все эти месяцы, — подросток лет четырнадцати, — сказал он наконец. — Живущего в нем дракона зовут Элтанин, и ему подвластен огонь.

В вагончике воцарилась тяжелая тишина, словно всех троих накрыла мрачная пелена.

— Профессор, а не может ли один из нас быть заодно с Нидхогром? То есть, я хочу сказать, он — Драконид! — заметила Лидия.

— Не знаю, Лидия, не знаю. Стремление к хорошему не является врожденным свойством Драконидов, это обычные люди, и они вправе по собственному усмотрению использовать свои умения.

— Но Растабан однажды разговаривал со мной, и я уверена, что это его сила подтолкнула меня к тому, чтобы встать на защиту Древа Мира и Земли! Это невозможно, чтобы он не слышал в себе голоса Элтанина.

— Нет, Лидия, все не так, как ты думаешь. Твой выбор был сознательным, то же самое и с Софией, которая при этом в определенный период времени хотела оставить наше дело.

София вспыхнула только при одном воспоминании о проявленной ею в тот момент слабости.

— И потом… — помешкав немного, продолжил Шлафен. — Элтанин — особенный дракон. Он — дракон-предатель.

Это слово как камень обрушилось на девочек всей своей тяжестью.

София почувствовала такую тоску в груди, будто кто-то зажал ее сердце в тиски. Он был такой же, как она, поэтому девочка и влюбилась в него. А между тем он был другим, потому что сознательно встал на путь зла.

— Что значит «предатель»?

— А то, что он решил сражаться бок о бок с вивернами.

Лидия затрясла головой.

— Если он с ними, тогда нам конец, — изрекла девочка. — У него наша сила и наши воспоминания. К тому же он может знать, где находится плод.

— Нет никакого резона беспокоиться раньше времени. Во-первых, мы еще можем переманить его на свою сторону.

— Но ты же сказал, что Элтанин злодей!

— Элтанин совершил роковую ошибку. Но злодеями не рождаются.

— А Нидхогр? — напомнила София.

Профессор не стал возражать, только ответил:

— Если бы у них в руках был плод, их бы здесь уже не было. Вполне определенно, что в подземном храме плода нет, иначе София почувствовала бы его. У нас пока есть время.

— Да, но сколько у нас его еще осталось?

— Нам нужно искать и продолжать свое расследование. И первая наша цель — ореховое дерево.

— Никто не знает, где оно находится. Есть только предположения, — сказала София. — И к тому же оно было уничтожено по приказу некоего Бал… Бар…

— Барбато, — докончил профессор. — Епископ Беневенто. Согласен, но если от него ничего не осталось, мы были бы не в состоянии почувствовать его присутствие. Вернее сказать, вы не могли бы сделать это.

Лидия решительно кивнула.

Потом профессор повернулся к Софии:

— К сожалению, несмотря на твое состояние, мы очень нуждаемся в тебе. Ты уже была в библиотеке, и поэтому тебе снова придется нам помочь.

— Непременно, — слабо согласилась девочка.

Профессор вздохнул с облегчением:

— Не бойся, мы справимся. Нам нужно верить в свою миссию и в то, что мы способны довести ее до конца.

Лидия снова кивнула, и София вслед за ней. Но девочку охватило уныние из-за разраставшегося в ее груди чувства к своему неприятелю и из-за того, что судьба вынуждала ее сражаться против себе подобного.

12

Поиски

В голове у Софии никак не укладывалось, что Драконид мог быть ее врагом, а главное, у этого неприятеля была внешность Фабио. София никак не могла стереть из памяти его лицо и его глаза. Всякий раз, думая о нем, она чувствовала, как сжимается ее сердце. Девочка очень часто думала о нем, гораздо чаще, чем ей того хотелось.

Именно из-за этого, несмотря на то что ее рана уже почти затянулась, София ощущала слабость и, как никогда, нуждалась в любви. Но, к счастью, профессор заботился о ней как никогда. Перед сном он всегда сидел на краешке ее кровати и разговаривал с ней до тех пор, пока она не заснет.

— Я много думал о тебе, когда путешествовал по Венгрии, — сказал он в этот вечер, гладя девочку по голове. — Не думай, что мне легко далось решение не брать тебя с собой и что мне доставляло удовольствие находиться все это время вдали от тебя.

— Профессор, правда… это было не так уж и тяжело, — отвечала София, слегка кривя душой. — Ты был прав, это просто удивительное место, в нем живет так много необычных людей.

Шлафен, пару раз поправив очки на носу, произнес:

— О, прекрасно. — Наконец он сунул руку в карман и достал пакетик, завернутый в лист подарочной бумаги. — Я положил его в чемодан, а ты знаешь, как в самолетах обращаются с багажом, — сказал он извиняющимся голосом и протянул его девочке. — Однако его содержимое куда лучше упаковки.

София с неистово колотившимся сердцем медленно разворачивала подарок. Профессор много раз ей что-то дарил, но этот сувенир, привезенный издалека, означал, что он и вправду думал о ней.

Пальцы девочки коснулись чего-то холодного и гладкого. Маленький фарфоровый носорог с золотым рогом, на тело которого тончайшими мазками зеленой краски был нанесен изумительный рисунок. Он был удивительно красивым, совершенным во всех отношениях. Восхищенная София вертела подарок в руках.

— Ты рассказывала мне, что, когда была девочкой, носорог был твоим любимым животным и что тебе было бы очень приятно видеть его в твоей естественной среде обитания. Скажем так, это бонус за то, что тебе под силу сделать. Это мой рождественский подарок, и я надеюсь, что ты сумеешь простить меня за то, что я не был с тобой.

— Профессор, — пробормотала тронутая София.

И в этот момент она поняла, что он был и будет всегда рядом с ней. Когда было необходимо, он чудесным образом появлялся и спасал ее от напастей либо подбадривал в тяжелые моменты, такие, как сейчас. Она обвила его шею руками:

— Извини меня.

— За что?

— За то, что я сомневалась в тебе. Я боялась, что ты меня бросил.

— Такого никогда не случится, — заявил Шлафен. — А теперь спи, — добавил он, высвобождаясь из объятий девочки. — Нас ждут жаркие денечки.

Наутро София завтракала вместе с Лидией, а профессор суетился вокруг накрытого стола. Как в старые добрые времена. Мужчина предстал перед девочками в своеобразном виде: на нем была клетчатая рубашка под бежевым джемпером, бриджи и торчавшие из ботинок толстые гольфы. Вся эта картина дополнялась тирольской шляпой с пером.

София, медленно крошившая хлеб в чашку с молоком, посмотрела на него как на инопланетянина.

— Сегодня мы приступаем к поискам орехового дерева. Мы отправимся в те места, упоминания о которых София отыскала в библиотеке.

— Профессор, полагаю, в этом случае нам следовало бы разделиться, — заметила Лидия. — Время поджимает, и по отдельности мы бы смогли проверить их за один день.

Профессор отрицательно покачал головой:

— Там могут оказаться наши враги, Вероятность столкновения очень велика, и нам лучше держаться вместе. Мы отправляемся через десять минут, — подытожил он и повернулся на каблуках.

София и Лидия обменялись многозначительными взглядами. Но как они появятся в присутственных местах вместе с ним, одетым таким странным образом? Однако профессор приготовил девочкам подарок, ожидавший их при въезде в лагерь цирковых артистов. Это была старинная машина цвета зеленого бутылочного стекла, искрящаяся под лучами бледного зимнего солнца. Со своими высоченными колесами и широкими кожаными креслами автомобиль казался просто необъятным. Его подножка возвышалась над землей на добрый десяток сантиметров.

— Из Рима я приехал на своей машине. Я подумал, что, быть может, пришло время привезти ее с собой, — сказал профессор, с удовлетворением глядя на восхищенную Лидию.

— А я и не знала, что у тебя есть водительские права, — заметила София со сверкающими глазами. Ей тоже понравился этот допотопный автомобиль, такой непривычный, но при этом такого изящного вида.

— Когда есть возможность, я не сажусь за руль. Да и дома, посреди леса, машина почти не нужна. Она стоит в одном из залов подземного лабиринта, и я вывожу ее оттуда через отдельные ворота, как и подводную лодку. Но на этот раз она очень пригодилась мне: я ведь торопился. Да и здесь она будет как нельзя кстати. Нам придется много и быстро передвигаться, и лучше это делать на машине.

Мужчина сел за руль, а девочки устроились на заднем сиденье. От обивки приятно пахло кожей, сиденье было необыкновенно мягким, хотя, по мнению Софии, спинка была несколько высоковата и слишком прямая. Едва Шлафен вставил ключ, как автомобиль принялся кашлять, словно не желая заводиться.

— Она всегда немного капризничает, — совершенно невозмутимо произнес профессор.

Софию охватило сомнение. Она прекрасно знала, что Шлафен питал настоящую страсть к антикварным предметам, в отличие от нее самой, напротив, не слишком доверявшей старым вещам.

— Ну вот! — с ликованием воскликнул профессор, как только заревел мотор.

Машину трясло так, что Софии пришлось изо всех сил вцепиться в сиденье.

— И что, так будет все время? — шепнула она Лидии.

В ответ подруга лишь улыбнулась.

— Ну что, готовы? — спросил профессор.

— Так точно, — объявила Лидия, а София лишь боязливо кивнула.

Передача была включена, и автомобиль, как ракета, рванул вперед с неожиданной для машин такого возраста скоростью и устойчивостью. Обеспокоенность за состояние этого транспортного средства у Софии уступила место страху перед скоростью. Профессор, если можно так выразиться, вел машину как сумасшедший. Объезжая ухабы, он внезапно давил то на тормоз, то на газ, словно сорванец, которому не терпится показать, на что он способен.

— Вчера я записал на листе бумаги все места, где может расти ореховое дерево, побывал в библиотеке и, между прочим, обнаружил там много интересного, — заметил в какой-то момент мужчина. Потом он обернулся к девочкам, показав сложенный вчетверо листок бумаги, который сжимал между указательным и средним пальцами.

— Профессор, дорога! — вскрикнула София.

— Не бойся, не бойся, — возразил Шлафен и, бросив на сиденье листок, двумя руками вцепился в руль, резко выкручивая его в сторону.

Лидия подхватила его и развернула. Это была карта.

— Она была составлена неким Пьетро Пиперно, ученым семнадцатого века, который занимался изучением феномена ведьм Беневенто и, должно быть, указал на ней местонахождение орехового дерева. По-моему, этого более чем достаточно.

— Еще бы! — с воодушевлением воскликнула Лидия.

— Свои поиски мы начнем как раз оттуда, — заключил профессор.

Им не пришлось долго ехать. Вскоре многоэтажные дома города сменились на возделанные поля. Машина ехала по грунтовой дороге, и они довольно быстро добрались до места, указанного на карте: невозделанной равнины, которая, вероятно, была приспособлена под пастбище.

Профессор резко затормозил, а потом предложил Лидии и Софии выйти из машины. Девочки с удивлением озирались по сторонам: они ожидали увидеть некий загадочный пейзаж, ну или, по крайней мере, что-то очень привлекательное, а перед ними был самый обычный луг. И ни единого намека на ореховое дерево.

— Профессор, здесь ничего нет, — разочарованно протянула София.

— Мы имеем дело с магическим деревом, следовательно, тот факт, что чисто физически оно невидимо, ничего не значит, — возразил Шлафен.

— Ну… хорошо… но если его не видно, как мы его найдем? — с сомнением спросила Лидия.

— У меня такая теория, — пояснил тогда профессор. — Ореховое дерево выросло благодаря плоду Древа Мира, который спрятан где-то неподалеку от него. Следовательно, его присутствие, или, по-другому, его аура, должно срезонировать с вашими кулонами, сделанными из смолы Геммы. Почти так же, как это случилось с кулоном, который мы нашли на дне озера Альбано и который в итоге и привел нас к плоду.

София вытащила наружу свою подвеску. Она выглядела как обычно, без признаков какой бы то ни было активности.

— Профессор, похоже, ничего необычного.

— Вам нужно сосредоточиться, — возразил мужчина. — Пройдитесь немного, поищите, и, возможно, что-нибудь произойдет.

София и Лидия растерянно посмотрели друг на друга.

— Девочки, я знаю, — со вздохом продолжил Шлафен. — Мы ищем иголку в стоге сена. Я понимаю. Но это все, что у нас есть. Нам нужно довольствоваться теми немногими зацепками, что имеются в нашем распоряжении. Я только прошу, чтобы вы сделали все от вас зависящее.

София слабо улыбнулась.

— Смелее! — воскликнула она, хлопнув рукой по плечу подругу и пытаясь придать себе уверенный вид. — За работу!

Когда девочки приступили к поискам, Лидия шепотом спросила Софию:

— Ну и что ты мне скажешь про твою схватку с этим Фабио? Ведь ты что-то скрываешь от меня, ведь так?

София прикинулась, что не слышит, и продолжала бродить по полю.

— София, неужели то, что ты должна рассказать, настолько ужасно? — фыркнула в конце концов Лидия. — Что тебя так испугало?

София не могла больше молчать.

— Дело не в том, что он сделал… Я должна признать, что он сильный, но нет ничего невозможного. Да, тот факт, что ему удается контролировать огонь, вызывает страх, ведь не успела я моргнуть глазом, как он спалил мое копье.

— Ну и?..

— Больше всего мне не дает покоя тот факт, что он — один из нас.

Лидия посмотрела на видневшуюся впереди рощу. Быть может, в ней растет ореховое дерево.

— Знаешь, я тоже об этом думала.

— У него такая же родинка, как у нас, его крылья в точности похожи на мои. Он — Драконид… Тогда почему он сражается с нами? Как такое может быть?

— Ну, профессор объяснил же нам, — прагматично ответила Лидия.

Софии хотелось быть такой, как она: твердо стоять на ногах и всегда быть уверенной в своих силах.

— Нам нужно просто привыкнуть к тому, что иногда твои союзники предают, — продолжила Лидия. — Тубан и Растабан еще до нас с тобой испытали это на примере Элтанина. Не думай, что это не смущает и не огорчает меня, но ведь это война, я знала об этом с самого начала, а на войне случаются ужасные вещи. — Девочка ободряюще улыбнулась. — С детства я научилась никому не доверять, потому что люди не любят таких, как я и мои близкие. Я научилась понимать, что те, кто выглядят порядочными, зачастую таковыми не являются. И под крыльями благородного дракона может биться черное сердце.

София почувствовала, как слезы навернулись у нее на глаза. Правда была в том, что ей требовалось оправдание: она отчаянно нуждалась в том, чтобы Лидия сказала ей, что если она поверила глазам Фабио, если против всякой логики влюбилась в него, то это не ее вина.

Лидия заметила ее слезы.

— Но ведь ты плачешь вовсе не из-за этого, верно? Тут что-то другое.

София отвела взгляд в сторону.

— Нет, дело в том… — Но ее голос неумолимо дрожал от слез.

Лидия придвинулась к подруге так, чтобы та могла смотреть ей прямо в глаза.

— Что же все-таки на самом деле случилось в тот вечер?

София остолбенела от этого взгляда.

— Ничего не случилось. Это была стычка, обычная схватка, но… Но я и правда не знаю, что сделал мне тот тип, колдовство это или что-то другое… — Она запнулась на мгновение. — Нет, я не думаю, что сумею объяснить тебе это.

— Ты хочешь сказать, что между нами есть какая-то тайна? Что ты не сумеешь рассказать мне о том, что уже несколько дней преследует тебя, сделав тебя другим человеком? Ты хочешь сказать, что не доверяешь мне?

София напряглась.

— Правда в том, что он понравился мне с того момента, как я впервые увидела его. Я по уши влюбилась в него.

София выпалила это на одном дыхании, а потом поняла, что больше не сможет смотреть подруге в глаза.

Поразмыслив какое-то время, Лидия заключила:

— В этом нет твоей вины.

— Ты так думаешь?

— Естественно, это не твоя вина.

— Он же… он же враг. Мне нужно было выбросить его из головы, как только я увидела вживленное устройство у него на спине. А я, наоборот, продолжала думать о нем и думаю даже сейчас. С тобой такое когда-нибудь случалось?

— Нет, но я видела много таких людей. Они не в состоянии себя контролировать, не в состоянии ничего с этим поделать… Чувство, когда приходит, не принадлежит нам и делает из нас все, что захочет.

Приободрившаяся, София посмотрела на небо.

— И что мне теперь делать?

— Для начала перестань винить себя. Фабио — один из нас. Элтанин жил в Драконии и знал и Тубана и Растабана. Я не сомневаюсь в том, что у него было с ними много общего: он бы наверняка восстановил утерянную связь, то глубокое, что растоптал своим предательством. Как бы то ни было, но он остается одним из нас.

— Думаешь, это возможно, чтобы он… одумался? — с надеждой в голосе спросила София.

— И даже думать не стоит, — охладила ее пыл Лидия.

— Но почему?

— Да потому что оправдание этого чувства не принесет тебе ничего, кроме боли. Поверить тому, кто не заслуживает твоего доверия, отдать свое сердце в руки того, кто будет попирать его, принесет тебе много горя.

— Тебе тоже это знакомо, верно? — пробормотала София.

Лидия ответила не сразу.

— Было время, — сказала она наконец, — когда я верила людям. Я делала это много раз в надежде, что все изменится… Но все всегда оставалось по-прежнему. И только когда этот человек окончательно уходил из моей жизни, мне вновь удавалось обрести покой.

София больше ни о чем не спрашивала, ожидая, что ее подруга найдет в себе силы продолжить.

— Это был мой дедушка, — добавила Лидия, отводя взгляд в сторону. — Он то и дело появлялся в цирке и уходил когда ему вздумается, давая тысячи обещаний мне и моей бабушке, что на этот раз он останется и мы будем жить счастливо вместе. Он дурачил нас. А я ему верила, меня так и тянуло к нему, особенно когда умерла моя бабушка. Он пообещал мне, что останется со мной, что он будет моей семьей. И у него хватило смелости дать мне это обещание возле ее могилы. Тем не менее он ушел, на этот раз навсегда. — Лидия резко повернулась к Софии и посмотрела на нее глазами, полными грусти. — И когда я перестала надеяться на то, что он вернется и сдержит свое обещание, мне стало легче. Понимаешь? И ты должна сделать то же самое. Тебе нужно попытаться не думать об этом, забыть его. Он всего лишь твой враг, и ты не должна думать о нем иначе. Забудь его лицо и вспоминай только ваш бой. Ты не можешь по-другому.

София согласно кивнула. Но где-то глубоко в сердце она понимала, что никогда не сумеет этого сделать.

К обеду все трое с недовольными минами собрались возле машины. У профессора раскалывалась спина, у Лидии руки горели от ожогов крапивы и были в кровь исцарапаны ежевикой, а у Софии ужасно болели ноги.

— Здесь дерева точно нет, — мрачно объявила Лидия.

— Но карта… — заметил профессор.

— Возможно, это просто выдумка. Карта была составлена в семнадцатом веке человеком, который только слышал о существовании орехового дерева, но лично не видел ни шабаша ведьм, ни самих колдуний. Здесь я ничего не чувствую.

Профессор был вынужден согласиться.

— Я тоже полагаю, что это гиблое дело. Но это ничего не значит. Нам предстоит продолжить поиски в других местах.

Мужчина попытался улыбнуться, но девочки растерянно посмотрели на него.

Наконец они сели в машину, и профессор завел двигатель.

— Второе место находится на берегу Сабато. Выше нос, до того, как стемнеет, у нас остается еще несколько часов. И это время нам следует использовать с максимальной отдачей.

София смотрела в окно, как мимо стремительно проносились поля. Да, ей нельзя терять веры, ведь это только их первая попытка. Ничто не могло избавить ее от мысли, что дело, за которое они взялись, окажется значительно сложнее, чем они предполагали.

Этот день, как, впрочем, и все последующие, оказался не самым удачным.

Они пядь за пядью прочесывали берега Сабато, начиная с города и заканчивая самыми отдаленными уголками уже за его пределами. Такая ситуация повторялась изо дня в день. Лидия и София, прибегая к своим умениям, усиленно сосредотачивались на поисках. Но все было безрезультатно, нигде девочки не чувствовали ничего необычного.

И, как всегда, на закате дня они, уставшие и удрученные, возвращались в цирк.

— Давайте посмотрим правде в глаза: оно может быть повсюду и в то же время его может и не быть вовсе, — предположила однажды Лидия.

— Если наши враги находятся неподалеку отсюда, вне всякого сомнения, Нидхогр знает, что плод находится здесь.

— Но ведь и он тоже может ошибаться.

— Вероятно, — заметил профессор, — но это мне кажется весьма сомнительным. То есть, я хочу сказать, неужели мы все ошибаемся? Согласитесь, что по всем приметам он находится именно здесь.

София печально мешала суп. Нужно признать, что, потратив столько времени, они находились как раз в самом начале пути. И мало того, она сама усложнила себе жизнь, влюбившись в Фабио. Разговор с Лидией в итоге мало чем ей помог, равно как и ее советы. Девочка по-прежнему продолжала думать о нем. Иной раз ей даже казалось, что она ощущает его, притаившегося где-то среди теней. Пару раз шаря в траве, София, вопреки всякой логике, оборачивалась назад. Просто потому, что она чувствовала его. Странная вещь: ведь окажись он там, он наверняка напал бы на них.

У Софии уже стали возникать подозрения, будто она сама была виновата в этих неудачах. Помешанность девочки на Фабио отвлекала ее, мешая ей как следует сосредотачиваться на поисках. А вдруг она неосознанно не хочет искать плод, чтобы тот достался Фабио? А если ее любовное умопомрачение уже дошло до такой степени, что непроизвольно толкает ее на бойкотирование их миссии?

София рассказала об этом Лидии, но та лишь рассмеялась в ответ.

— София, ты не перестаешь удивлять меня, ты просто неиссякаемый источник нелепых идей.

Девочка обиженно надулась.

— И нечего здесь смеяться, — чуть слышно пробормотала она.

Лидия вмиг стала серьезной.

— Будем считать, что ты сказала глупость. Ты никого не бойкотируешь, все идет нормально. К сожалению, мы просто устали разыскивать плод. Но я думаю, что в этом нет ничьей вины. Как сказал профессор, мы ищем иголку в стоге сена.

Последний день поисков проходил под мелким моросящим дождем. Дело происходило в Ущелье Бороды, расположенном вдоль Сабато, на пути, соединяющем Беневенто и Авеллино. Им приходилось двигаться очень медленно, потому что стеклоочистители были слишком малы и едва справлялись с работой.

Первым из машины вышел профессор, вооружившись большим черным зонтом, под который сразу же поспешили спрятаться София и Лидия.

Достаточно им было ступить на землю, как они тут же почувствовали странный поток, дрожь, поднимавшуюся вдоль спины, от которой мороз пробирал по коже.

— Здесь был Нидхогр, — заявила София.

В воздухе чувствовалось напряжение.

— Проклятье! — выругался Шлафен, а затем глубоко вздохнул. — Ладно, принимаемся за работу. А вы держите-ка лучше зонт. — И, не дав девочкам опомниться, зашагал под дождем.

София видела, как он шел по проселочной дороге, что вела вдоль реки.

— Лидия, ты его чувствуешь? — спросила она наконец.

Девочка кивнула.

— Наверное, мы пришли, — добавила она.

Но у нее не хватило смелости произнести вслух то, что уже и так витало в воздухе. Если Нидхогр был здесь, то для этого имелась веская причина: быть может, он уже завладел плодом.

Девочки молча спустились вниз по речной дамбе, неизменно повторяя все те привычные жесты, которые усвоили за последние дни своих долгих поисков: они сосредоточенно шарили среди кустарников, наблюдая за своими кулонами.

София первой обратила на него внимание.

— Моя подвеска стала какой-то странной, — сказала она, показывая кулон подруге.

Лидия сосредоточенно посмотрела на камень, он выглядел потускневшим. Тогда она вынула и свой, с которым происходило то же самое: складывалось впечатление, будто он покрылся каким-то налетом.

— Лидия, у меня нехорошее предчувствие.

— Тебе не стоит проявлять излишнюю бдительность, — резко ответила подруга и, немного отодвинувшись, уселась на землю. Брюки девочки тут же промокли, и дрожь пробежала по ее спине. Но Лидия не обратила на это никакого внимания.

— Ты что, с ума сошла?

— Здесь что-то есть. Ты ведь сама это сказала, и я хочу понять, что это. Я просто пытаюсь сосредоточиться, чтобы обнаружить его. И ты тоже давай сюда: вдвоем работается лучше.

София посмотрела на свои грязные сапоги.

— Пожалуй, я не буду садиться, хорошо? — поморщилась она, беря за руку подругу.

Лидия лишь пожала плечами:

— Как хочешь. Это ведь нужно только для того, чтобы войти в более близкий контакт с этим местом.

Затем она закрыла глаза, и София последовала ее примеру. Хватило одного мгновения, чтобы разноцветными всполохами заискрились родинки на их лбу. Во влажном от дождя воздухе появились очертания бледной, как тень, пары прозрачных крыльев. Обе девочки стали словно одно целое: ощущения одной в точности соответствовали ощущениям другой. Лидию и Софию окутала вязкая чернота. И в ней вырисовывалось вовсе не то, что они ожидали увидеть, — не громадная и ужасная фигура Нидхогра, а нечто совсем иное. Изваяние с размытыми контурами, возвышавшееся на фоне безымянных дворцов, с прямоугольным отверстием в основании. А рядом постепенно появлялось нечто странное: гротескный образ огромной театральной маски, очень похожей на те, что девочки видели во время посещения музея романского искусства. Во рту у него что-то сверкнуло, постепенно обретая вид ключей.

Лидия протянула руку, но вместо своих розовых пальцев она увидела когти дракона с отливающей золотом чешуей.

«Это не Растабан», — сообразила оторопевшая девочка.

Когти сомкнулись на ключе, и Лидия ощутила холод его металла. И тут возникла ослепительная вспышка света, при этом девочку охватило такое ощущение покоя и блаженства, что она невольно улыбнулась. И вот тогда-то она и увидела его, огромного и прекрасного, сверкавшего зеленым сиянием в лучах дальнего света.

— Лидия!

Ощущения вернулись все разом. Лидия почувствовала, как от холода застучали ее зубы. Она заметила, что лежит на земле, а над ней склонилась испуганная София. Рядом с ней — не менее обеспокоенный профессор, державший зонт над Лидией.

— Лидия, как ты?

— Во-первых, не нужно так кричать, — с улыбкой ответила девочка, а потом попыталась встать. — Что произошло?

— Лучше сама обо всем расскажи, — ответил Шлафен. — Я только услышал, как закричала София, и увидел тебя, лежащей на земле с вытаращенными глазами. Сейчас тебе уже лучше?

Лидия ответила не сразу: если не считать леденящего холода, ей казалось, что все было в порядке.

— София, ты видела? — взволнованно спросила она свою подругу.

— Да, я видела обелиск, — смущенно ответила София, — и кого-то в маске. А потом, даже не знаю… Я приоткрыла глаза и оказалась здесь. Зонт выпал у меня из рук, а ты лежала на земле.

— Это случилось во второй раз, — сказала Лидия и посмотрела на профессора. — Это было видение.

— Я так и думал, — ответил мужчина. — Эти видения могли бы быть не такими пугающими, — добавил он, подмигивая девочке.

Лидия улыбнулась, а потом снова стала серьезной.

— Это место, помимо Нидхогра, должно быть как-то связано и с деревом. Как бы то ни было, то, что я видела, действительно очень важно.

И она торопливо и взволнованно рассказала обо всем, стараясь не пропустить ни одной подробности. Она была очень воодушевлена тем, что им наконец удалось найти настоящий и вполне конкретный знак.

Профессор некоторое время взвешивал ее слова, а потом посмотрел на Софию:

— Ты лучше меня знаешь этот город.

Девочке не пришлось долго раздумывать.

— Похоже, это то самое изваяние, что стоит на проспекте: я много раз проходила мимо него. А что касается маски…

— В Беневенто находятся развалины древнеримского театра, — договорила вместо нее Лидия. — Должно быть, ключ — там.

Только теперь профессор смог позволить себе вздохнуть с облегчением.

— Вероятно, мы нашли его, — заключила Лидия.

Спрятавшийся в кустах Фабио довольно улыбался. Его недруги указали ему точное место поисков.

13

В театре

Лидия начала дрожать еще в машине, а вечером она просто пылала от лихорадки.

Виной тому оказалась одежда девочки, промокшая насквозь, когда та, охваченная видением, упала на землю.

Профессор уложил ее в кровать, заставив выпить капельку смолы.

— Через пару дней ты поправишься. Но для нас это — настоящая беда, — заметил он, большими шагами меряя вагончик. — И нам придется ждать, прежде чем мы сумеем заполучить ключ. А еще я опасаюсь, что Нидхогр наложит на него свои лапы раньше нас.

— Профессор, я справлюсь, — возразила Лидия, приподнимаясь.

Но мужчина остановил ее жестом руки.

— Сейчас речь идет всего лишь об обычной простуде, но если ты выйдешь на улицу в такой холод, то рискуешь подхватить воспаление легких. Нет, нам нужно повременить немного.

— Я одна пойду туда, — еле слышно пробормотала София.

Шлафен и Лидия одновременно посмотрели на нее.

— Даже и не думай, — заявил Шлафен.

— Профессор, нам нужно торопиться…

— Нам всегда нужно торопиться, — перебил он. — Нам нужно искать плод, и Нидхогр неотступно преследует нас. Однако это отнюдь не значит, что нам нужно подвергать себя неоправданному риску.

— Но ведь риск — часть нашей миссии, и нельзя же прятаться вечно, — заметила София. — Знаешь, главное — это остановить Нидхогра. Ты хочешь отложить это дело только потому, что опасаешься за меня и… — девочка немного замешкалась, — потому что любишь меня. Но, к сожалению, это не убедительное оправдание.

Профессор стоял посреди вагончика и устало улыбался.

— Забавно, что мне приходится выслушивать объяснения от своей дочери относительно того, что касается моих обязанностей Хранителя, — с горечью произнес он, а потом обнял Софию. — Ты выросла, ты и правда выросла, — шепнул он на ухо девочке.

София и представить себе не могла, что когда-нибудь сможет услышать нечто подобное.

Вместе с профессором она вышла из вагончика за час до полуночи, когда Лидия уже спала блаженным сном. Дождь сменился слабым снегопадом, который к тому времени еще не полностью покрыл собой мокрый асфальт. В оранжевом свете уличных фонарей снежные хлопья тихонько падали, как миниатюрные балерины. Кругом стояла полная, едва ли не сакральная тишина.

София вспомнила, что только раз в жизни видела снег в центре Рима. Подняв голову вверх, она на мгновение позабыла обо всем: и о Фабио, и о своей миссии, и о плоде.

— Здорово, правда?! — воскликнул профессор, заметил восторженное выражение лица девочки. — В Монако, откуда я родом, снег идет каждую зиму.

— Думаешь, он не растает? — спросила София.

— Мне кажется, да, — с улыбкой ответил Шлафен.

И, сидя в машине, они отправились в путь по пустынным улицам города. Казалось, Беневенто замер под воздействием волшебных чар. Все неподвижно замерло в тишине. София прижалась носом к холодному стеклу, думая о том, что, быть может, Нидхогр, также оказавшийся в плену этой магии, станет невидимым. И даже Фабио… Сердце девочки сжалось в груди от щемящей боли.

Они остановились на площади возле маленькой церквушки, окруженной развалинами. Калитка была заперта. Театр находился как раз за ней.

Профессор обернулся к девочке:

— Конечно, я Хранитель, но для меня ты не просто один из Драконидов. Ты — моя дочь. Поэтому умоляю тебя — не делай глупостей.

— Я буду очень внимательна, обещаю тебе.

— Я буду ждать здесь, — добавил мужчина.

София вышла, и грохот захлопнувшейся дверцы, казалось, нарушил тишину этого места. Асфальт побелел от снега, словно посыпанный слоем сахарной пудры.

«Снег ложится», — подумала девочка, а потом тряхнула головой. Ей никак нельзя отвлекаться: сейчас самое главное — ее миссия, и ничего кроме. София приложила руку к груди. На ней был тот самый жилет, что она надевала, когда шла на встречу с Нидафьёль на вилле Мондрагона. Тогда жилет спас ее, не позволив врагу дотронуться до нее. София надеялась, что он поможет и на этот раз, но больше всего она надеялась на то, что ей не придется вступать в единоборство.

Девочка как следует сосредоточилась, и за ее спиной выросли крылья, а на лбу вспыхнула родинка. Всего один взмах, и она перелетела через калитку.

Однажды София очень испугалась увиденных в темноте развалин. Это были главным образом руины римского Форума, которые она посещала на закате дня: тогда они показались ей населенными духами тех, кого она когда-то видела. Она подумала, что в один прекрасный день и ее приют окажется в развалинах, а от нее самой останется только печальный дух, блуждающий среди разрушенных стен в толпах рассеянных туристов.

Теперь София совсем не боялась темноты. Она на своем опыте поняла, что существуют куда более страшные вещи.

И девочка медленно побрела вперед, оставляя на снегу четкие отпечатки своих ботинок. Ее шаги порождали необычное эхо.

София резко обернулась. Нет, это было не эхо. Это был звук деревянной подошвы.

«Старушка», — промелькнуло в голове девочки.

И точно она. Ее черная сгорбленная фигура выделялась на фоне падающих хлопьев всего в нескольких метрах от девочки.

— Я ждала тебя, — сказала старуха.

Казалось, она нисколько не страдала от холода, и от ее дыхания в морозном воздухе не образовывались маленькие клубы пара. Эта деталь, особенно поразившая девочку, очень встревожила ее. «Это не человек», — подумала София. Ей следовало бы понять это сразу. Ее жесты, ее манера появляться и исчезать… Но если это не настоящий человек, тогда кто она? Что же она за существо? И главное, что ей было нужно от Софии?

— Кто ты?

— А ты разве не знаешь? — с улыбкой спросила женщина. — Я та, которой много лет назад пришлось оставить этот мир и которая при этом осталась привязанной к этому городу… в ожидании именно тебя.

София оторопела.

— Ты меня ждала?

Старушка кивнула:

— Больше тысячи лет.

— И ты знаешь, что я ищу?

— Ключ, верно?

— Да.

— Я знала, что однажды кто-нибудь придет. Но я не была уверена в том, что это будешь именно ты. И я не могла помочь тебе до тех пор, пока ты не оказалась здесь. Пойдем.

И женщина протянула руку. София, немного помешкав, ухватилась за нее. Если бы не холодная кожа, то можно было подумать, что это живой человек.

И старушка повела девочку за собой. Впереди показались очертания мрачных развалин театра, покрытых тонким слоем снега. Его своды очень походили на пустые глазницы черепа. Контуры театра отчетливо выделялись на черном фоне заснеженной ночи.

Старушка подвела Софию к изваянию высотой с метр или чуть меньше, представлявшему собой огромную маску. Жуткое зрелище. Вместо глаз у нее имелись два неестественно широких и глубоких отверстия с выгнутыми дугой бровями. Носа не было, а рот представлял собой мрачный колодец. Очертания маски отчетливо вырисовывались на снегу, отчего она выглядела еще гротескней. София узнала ее: это была в точности та маска, которую она видела во сне, и ошибки быть не могло.

— Он там, — сказала старуха. — Иди, именно тебе надлежит взять его.

София изо всех сил старалась не терять присутствия духа. Она шагнула вперед, протянула руку и коснулась ею камня. Затем, охваченная волнением, она сунула ее в рот-колодец, все дальше и дальше просовывая внутрь. Девочке показалось, будто там, в глубине, камень становился мягче — жуткое ощущение, и на мгновение София испугалась, что угодит в ловушку. Но потом ее пальцы коснулись железного предмета.

Ключ!

Девочка поспешила вытащить руку. Латунный ключ был длиной около десяти сантиметров, и на его планке имелось рельефное изображение дракона. Она сумела-таки это сделать!

Именно шестое чувство девочки оказалось для нее спасительным. Сначала вибрация воздуха, потом едва ощутимый в тишине этой заснеженной ночи звук. Девочка метнулась в сторону, сверкая в темноте родинкой.

Это был он, Фабио. Брошенный им в сторону девочки нож вонзился в камень.

— Я не хочу сражаться с тобой! — крикнула София.

Фабио рассмеялся:

— Ты можешь добровольно отдать мне ключ, и тебя никто не тронет.

София попыталась все взвесить.

— Почему ты пошел с ним?

— У меня нет времени для этой бессмысленной болтовни. Дай мне ключ, и дело с концом.

— Ты же один из нас.

София заметила промелькнувшую на лице мальчика тень сомнения.

— Скорее ты такая, как я. Но как бы то ни было, это не имеет никакого значения.

— Нет, имеет!

Внезапно от нахлынувших воспоминаний Тубана ее сердце и разум охватило щемящее чувство тоски. И вот она увидела его таким, каким, должно быть, его видел Тубан тысячелетия назад, когда земля была населена только драконами.

Элтанин, друг и товарищ, молодой вспыльчивый дракон, строптивый и непостоянный, тот самый, который предал своих, примкнув к Нидхогру. Он был единственным драконом, против которого сражался Тубан.

— Ты не можешь этого не помнить! — охваченная душевным порывом воскликнула София. — Ты не можешь не помнить Тубана, он же был твоим другом и твоим учителем. А ты помнишь нашу жизнь в Драконии? Полеты над белыми крышами нашей столицы, годы нашей учебы… Помнишь то, как мы отдыхали под сенью Древа Мира и я рассказывал тебе легенды нашей расы, а ты смеялся от души и придумывал новые только для меня?

София увидела, как взгляд мальчика стал мрачнеть. Он вспомнил, он что-то вспомнил!

— Разве ты не помнишь Элтанина, неужели ты ни разу не видел его во сне? Я его знаю. Он такой большой, молодой, с великолепной, сверкающей золотом чешуей…

Было видно, как глаза Фабио вспыхнули гневом.

— Это дракон, который стал врагом того, кто живет в твоем теле.

— Но ведь все можно изменить! Нидхогр просто воспользовался тобой. Разве ты не понимаешь этого?

Рука Фабио чуть опустилась, а его взгляд стал еще более растерянным. София встала и медленно подошла к нему. Затем она протянула пальцы, чтобы коснуться его. Однако внезапно чья-то рука схватила ее за горло. Девочка попыталась сопротивляться, но не смогла даже пошевельнуться. Она почувствовала, как ее жилет стал блекнуть, обжигая кожу.

— Рататоскр! — закричал Фабио.

За ее спиной стоял тот самый враг, что преследовал ее с тех самых пор, как у нее оказался плод Растабана. Она узнала его холодный, как клинок, голос.

— В прошлый раз мы оказались слабее, и твоя дурацкая реликвия смогла даже остановить нас. Но теперь… — Он выхватил из рук девочки ключ. — Большое спасибо, — с ухмылкой шепнул он.

Рататоскр сжал пальцы на горле девочки, и в ее глазах потемнело.

«Я мертва», — с испугом подумала она.

— Оставь ее, и пойдем за этой проклятой святыней, — вмешался Фабио.

Но Рататоскр нисколько не ослабил хватку.

— У нас нет на это времени! — настаивал мальчик.

Рататоскр разжал пальцы и выпустил Софию, которая с жутким кашлем повалилась на землю. Она услышала шаги удалявшихся прочь врагов и ценой нечеловеческих усилий заставила себя прийти в чувство.

Она вызвала появление лиан, которые тут же оплели тело Рататоскра. Он ответил кольцом из черного пламени. Сеть из лиан вспыхнула, и Рататоскр протянул к девочке руку. Блеснула черная молния, но взмывшая в воздух София увернулась от нее. Во время второго нападения оказалось задетым ее крыло. Софию охватила жгучая боль, и после удара, от которого у нее перехватило дыхание, она стала падать на землю. На этот раз ничто и никто не смог бы ее спасти, когда…

— София!

Это был профессор, вооруженный не чем иным, как собственными руками.

— Нет, нет!

Время словно остановилось, и будто в замедленной съемке София увидела, как Рататоскр вытянул вперед руку и метнул еще один луч. Черная огненная вспышка затмила собой все вокруг.

Когда глаза девочки оказались снова в состоянии различать происходящее, она заметила, что нападавших и след простыл. А перед ней на земле лежало бездыханное тело профессора.

14

Прыжок во тьму

Лежавший на земле профессор был белый как полотно. Казалось, мир вокруг Софии стал рушиться. Нет, это не могло, не должно было случиться! Девочка прижала его тело к себе и в отчаянии окликнула его.

Потом ресницы мужчины дрогнули, и он открыл глаза. Тогда София обняла его еще крепче.

— Скажи мне, что с тобой все в порядке, скажи! — кричала она сквозь слезы.

— Почти… если ты не задушишь меня! — пробормотал Шлафен устало.

София разжала свои объятия и с облегчением посмотрела на него.

— Я видела, как ты упал, как тот монстр накинулся на тебя и…

— Что-то спасло меня, — тихо сказал профессор. — Но что, я не знаю.

И тогда София увидела старушку. Она стояла там же на коленях, заламывая руки под падающим снегом.

— Это была ты? — спросила девочка.

— С кем ты говоришь? — вмешался Шлафен.

— С той старушкой. Думаю, что она что-то вроде привидения.

Мужчина с недоумением посмотрел на Софию.

— Какая старушка?

— Профессор, ты уверен, что с тобой все хорошо?

— Да, — ответил он, еще больше растерявшись.

— Не всем дано видеть меня, — произнесла в этот момент старушка. — Только особо чувствительные индивиды или такие, как ты и моя дочь.

— Твоя дочь?

— Это из-за нее я все еще пребываю в этом мире, и это именно она указала, где находится ключ.

— Идхунн, она — твоя дочь!

— София, с кем ты разговариваешь? — спросил профессор.

— Профессор, ты не можешь видеть ее, она — мать Идхунн.

— Где? Где она? — Мужчина попытался приподняться, но со стоном рухнул на землю.

Только теперь София заметила на его ноге большой порез, из которого сочилась кровь, оставляя багровые пятна на снегу.

— Профессор, не двигайся, ты ранен!

— Ничего страшного…

— Тебе нужно вернуть ключ, — сказала старушка, приблизившись. — Тебе нужно вернуть его! Он дает доступ к ореховому дереву, а в нем все, что осталось от моей дочери. Это единственная причина, по которой я все еще здесь и на протяжении веков продолжаю ждать. Он никак не должен оказаться в чужих руках.

— Но сначала мне нужно вылечить его, — решительно заявила София и взяла профессора под руки, пытаясь поднять его.

— София, не стоит… Тебе нужно отправляться за ними в погоню, — возразил Шлафен.

— Ты не можешь просить меня бросить тебя раненого здесь и уйти, — заявила София и, не слушая никаких возражений, подняла его.

Шлафен был тяжелым, но девочка попыталась вытащить его на улицу, открыв калитку при помощи все той же веточки, выросшей у нее из указательного пальца. А в округе никого. И эта тишина, которая поначалу так завораживала Софию, теперь только пугала ее. Машина появилась, как уснувшее чудовище, которое не знало, как ему проснуться.

— И что теперь?

— Оставь меня в машине, — сказал профессор, прислонившись к дверце автомобиля. — Думаю, немного передохнув, я сумею сесть за руль.

— Об этом даже речи быть не может.

София огляделась по сторонам. А вокруг только тишина и снег.

— Держись, профессор. Я отвезу тебя в больницу, — решительно заявила девочка и сосредоточилась.

Вскоре из-за спины у нее появились крылья, и София тут же ощутила резкую боль в ране. Она схватила профессора за запястья и принялась хлопать крыльями. Но так и не сумела подняться. Тогда девочка подхватила Шлафена сзади под мышки, крепко сжала его грудь руками и повторила свою попытку. На этот раз ей удалось-таки подняться в воздух меньше чем на полметра.

— Тебе не справиться со мной, я тяжелый и… — заметил Шлафен.

— Не отвлекай меня. — София взмахнула крыльями и снова ее пронзила острая боль.

С огромным трудом, но ей все же удалось взлететь на один метр. Морозный воздух и снег били в лицо девочке, когда она набирала высоту. Профессор и в самом деле был очень тяжелым, и из страха потерять его София опутала его целой сетью лиан, образовавших некое подобие гнезда, а для лучшей подстраховки закрепила их на своей талии. Ее спина изнывала от боли, но так, по крайней мере, руки у нее оставались свободными.

София летела наугад, но не в направлении больницы, а к цирку. Она подумала, что там у профессора есть все необходимое для лечения, и к тому же одна капелька смолы Геммы стоила гораздо больше предписаний тысяч докторов. Стараясь быть незамеченной, девочка приземлилась неподалеку от вагончика, в котором он обитал все эти дни. Затем она сложила крылья, и рана напоследок вновь дала о себе знать острой болью. Снег повалил еще сильнее.

После того как лианы исчезли, София подхватила профессора на руки. Он был бледен, а брюки полностью пропитаны кровью. Девочка внесла его в вагончик и положила на кровать.

— Иди, София, — сказал мужчина. — Ты сделала все, что должна была. А теперь, ради бога, иди же!

Но София не двинулась с места. Ее миссия, все события этого вечера и даже Фабио отошли на второй план, как только она увидела лежавшего на земле профессора. Однако теперь окружающая действительность вернулась в привычное русло, и девочка вновь почувствовала на себе бремя ожидавшего ее дела.

— И даже не думай выходить отсюда, понятно? — София старалась придать своему голосу шутливый тон. — Завтра, когда мы снова увидимся, я принесу тебе плод, — серьезно добавила она.

— Нисколько не сомневаюсь в этом. А теперь иди, иди же! — подталкивал ее профессор.

Глубоко вздохнув, София вышла из вагончика. Оказавшись за пределами лагеря, она вновь вызвала появление крыльев. Девочка собиралась взмыть в небо, когда услышала, как кто-то ее окликнул. София замерла на месте. Разразится страшный скандал, если кто-нибудь из цирка проснется и увидит ее с драконьими крыльями за спиной. За доли секунды ей предстояло взвесить все возможные выходы из ситуации, в которой она оказалась: ей лучше скрыться или попытаться все объяснить?

— Ты никого не забыла?

Лидия проснулась посреди ночи. Она сразу поняла, что произошло нечто важное. Несколько минут она в нерешительности смотрела на заснеженный город. Девочка чувствовала себя значительно лучше; не в ее правилах было ждать, позволив Софии самой сделать всю работу. Она натянула ботинки, укуталась в шарф и нахлобучила на голову берет. Потом, выйдя из вагончика, она столкнулась со своей подругой.

— Лидия! — воскликнула София с явным облегчением. Но потом она вспомнила, что еще недавно та буквально сгорала от лихорадки. — Лидия! — повторила София с упреком в голосе. — Что ты здесь делаешь?

— Мы ведь работаем в одной команде, ты не забыла? — ответила девочка.

— Да, но у тебя жар, — заметила София.

Лидия взяла руку подруги и поднесла ее к своему лбу. Он был холодным.

— Я уже выздоровела. А что ты здесь делаешь?

И София вкратце рассказала подруге о случившемся.

— Ты уверена, что он поправится? — спросила Лидия, озабоченная здоровьем профессора.

— Если смола Геммы вылечила тебя, то и ему она тоже должна помочь.

Лидия не могла не согласиться.

— Тогда поспешим. Вперед.

Они приземлились на площади перед виллой. Город словно вымер. Девочки со всех ног помчались по улице, скользя ботинками по только что выпавшему снегу.

София не помнила точно, где именно находилось изваяние, поэтому она шла, глядя то направо, то налево.

Наконец она увидела его в одном из скверов, прямо за замерзшим фонтаном. Девочка несколько раз прошла мимо него, и поначалу ей показалось, что он не слишком отличался от остальных. Маленький и совершенно неприметный обелиск: по крайней мере, если сравнивать его с теми гигантскими изваяниями, что София видела в Риме, этот, похоже, совершенно случайно оказался здесь, между абсолютно современного вида фонтаном и многоэтажными домами. Прямо за ним виднелась вывеска магазина спорттоваров.

— Их еще нет здесь! — с ликованием заметила София.

Ее подруга была настроена несколько скептически. Она критическим взглядом окинула статую.

— Лидия, уверяю тебя, что он выглядит в точности, как и раньше. Я не нахожу в нем ничего необычного.

Лидия обошла вокруг обелиска.

— По-твоему, ничего необычного?

София подошла к ней ближе и увидела: каменный фундамент, на котором возвышалось изваяние, был вскрыт, и в небольшой расщелине зияла только густая тьма, которая отнюдь не выглядела привлекательной.

— Они уже там, — пробормотала девочка и почувствовала, как в одно мгновение пересохло у нее во рту.

— Значит, пора и нам, — сказала Лидия и, ни секунды не колеблясь, сунула голову в щель. Стремительно заработав ногами, девочка скрылась во мраке.

София поджала губы; Лидия поступила опрометчиво: а что, если там кто-то уже сидит и может напасть на нее.

София опустилась на четвереньки и ринулась в темноту. От сильного запаха плесени у девочки едва не перехватило дыхание. Тьма стояла такая, что казалось, если переступишь порог, то лишишься зрения. Дыхание девочки участилось.

«Ты не должна бояться, не должна бояться…»

С трудом волоча ноги по земле, София задевала боками стенки прохода. Достаточно было легкого толчка, и она почувствовала, как стала сползать вниз. Уже на лету она закричала так громко, насколько смогла.

15

Возвращение орехового дерева

— София? София!

София встала на ноги, тяжело дыша. Она все еще продолжала ощущать всем своим нутром это ужасное чувство падения. Все произошло настолько стремительно, что девочка не успела даже раскрыть крылья. К счастью, приземление оказалось мягким. София упала на что-то, на ощупь похожее на вату.

— Где мы? — шепнула она с тревогой.

— Понятия не имею. Надеюсь, недалеко от дерева, — ответила Лидия с тем же беспокойством в голосе.

Она помогла подняться подруге, с недоумением оглядывавшейся по сторонам. Повсюду лишь беспросветная мгла, настолько густая, что можно было коснуться ее рукой. А еще этот непреодолимый запах плесени. София посмотрела на ноги, и у нее закружилась голова. У нее было такое чувство, будто они висят в воздухе. Не было видно ни земли, ни пола. Девочка почувствовала приступ тошноты и в тревоге ухватилась за плечо своей подруги. Конечно, София училась контролировать свой застарелый страх, который осаждал ее с самого детства, но сама мысль о том, чтобы оказаться в буквальном смысле подвешенной в пустоте, была ей невыносима.

— Да уж, жуткое ощущение, — подтвердила Лидия. — Кажется, у нас под ногами что-то твердое, но мы не можем стоять.

— Там вроде как свет, — заметила София.

Это было едва различимое свечение, при этом его источник был довольно далеко от того места, где находились девочки. Похоже, это был факел, дальний свет которого с трудом пробивал себе дорогу во мгле.

— Пойдем, посмотрим, что это, — позвала ее Лидия.

И девочки поспешили на свет. Но все происходило словно в кошмарном сне, когда бежишь, бежишь и все равно остаешься на прежнем месте. Не было видно ничего, чтобы могло указать на движение вперед. Их шаги, казалось, были совсем беззвучными.

— Эта темнота какая-то неестественная, — простонала София.

— По крайней мере, не такая, с которой мы имеем дело в повседневной жизни, — возразила ее подруга.

София бросила на нее вопросительный взгляд.

— Должно быть, изваяние — это портал. Портал в другое измерение, ну, если хочешь, в другой мир, — продолжила Лидия. — И мы как раз угодили в него. Вот почему мы не можем найти орех: в Беневенто его не существует в физическом смысле, но он находится в параллельном измерении.

София подумала, что, пожалуй, эта версия объясняла многие вещи, но при этом она нисколько не снижала одолевавшее девочку беспокойство.

Постепенно свечение обрело иной вид. Сначала оно стало ярче, а потом дымка начала рассеиваться в виде спектральных полос. Наконец перед глазами изумленных девочек предстало удручающее зрелище.

Внезапно прямо в этой млечной густоте, окружавшей Лидию и Софию все это время, возникла небольшая поляна. Земля была сухой и растрескавшейся. Кое-где, между камней и сухих пней, торчали едва возвышавшиеся над ней редкие выжженные от зноя кустики, и посреди поляны — ствол срубленного дерева, которое изначально, должно быть, было гигантских размеров. Теперь от него осталась лишь кора и немного сухой древесины, в то время как внутренняя ее часть была почти полностью изъедена червями. Но, несмотря на этот образ смерти, и София и Лидия в полной мере ощутили его таинственную энергию. Они чувствовали ее слабое течение по высохшим корням под потрескавшейся землей, ее едва ощутимое биение в такт их собственным сердцам. И вот по этому скрытому от глаз и давно позабытому сплетению вен жизнь каким-то удивительным образом пробивала себе дорогу: будь то в одинокой тонкой травинке, в тоскливом побеге, в болезненном цветке. Сомнений не оставалось, ибо об этом говорили их сердца, — плод здесь.

Лидия схватила Софию за рукав.

— Они здесь!

Фабио и Рататоскр стояли возле дерева. Они окружили его черными свечами, испускавшими мрачные вспышки, очень похожие на ту, что ранила профессора.

Рататоскр, закрыв глаза, читал загадочную молитву, полную жутких звуков и слов. Фабио стоял сбоку от него и держал что-то в руке: это был сосуд с какой-то темной жидкостью.

Из груди Софии вырвался крик:

— Остановитесь!

Оба молодых человека обернулись в ее сторону.

Рататоскр стиснул зубы, и из его рук вылетели черные стрелы.

Лидия пришла на помощь Софии. При помощи телекинеза она подняла вверх огромный камень, чтобы воспользоваться им как щитом. Но от промелькнувшего черного луча он с грохотом разлетелся вдребезги. И София ощутила, как его осколки посыпались ей на голову, словно снаряды.

— Займись Фабио! — крикнула ей Лидия, бросаясь в атаку.

И она выступила вперед, склонив голову, словно фурия. Крылья за ее спиной набирали силу. Девочка поднимала вверх целые глыбы земли и что было сил швыряла в голову Рататоскра. Росшие вокруг деревья задрожали до самых корней от проявления такой энергии, но Рататоскра, казалось, это нисколько не беспокоило. Он был окутан черным пламенем, как коконом, защищавшим его от любого нападения. Неподвижно стоя за своей преградой, он вытянул одну руку вперед и метал мрачные сгустки пламени, которые один за другим разбивали камни, посылаемые Лидией.

— Фабио! — изо всех сил крикнула София, и ее крик прозвучал словно рев.

Мальчик стоял неподвижно с сосудом в руке. Он выглядел растерянным. София кинулась прямо к нему. Она прекрасно знала, что должна была атаковать его, ведь в такой ситуации это было бы наиболее разумным шагом.

«Сначала обезопась его, а потом попытайся убедить», — решительно твердил ей внутренний голос. Но София не могла.

— Поставь его на землю, — сказала она дрожащим голосом и, готовясь к нападению, вытянула руку вперед.

Фабио посмотрел на девочку.

— Поставь его, что бы в нем ни находилось.

Мальчик свирепо ухмыльнулся.

— Я не знаю, кто ты, но у тебя точно нет права приказывать мне.

И он стал медленно наклонять пузырек: черная жидкость зловеще заскользила по стенкам сосуда.

Тогда София метнула в мальчика одну из своих лиан, которая на лету подхватила склянку, не давая веществу в ней вылиться наружу. Однако Фабио оказался не менее проворным. Ярко-красное пламя устремилось наперекор лиане, — Софии вовремя удалось разжать руку, чтобы не обжечься. Девочка отскочила в сторону, но сразу же натолкнулась на еще один огненный язык. Софии пришлось кубарем прокатиться по земле.

— Даже не пытайся. Никто не может остановить меня или указывать мне, что я должен делать, ясно! — закричал Фабио.

— Но ты же выполняешь приказы Нидхогра, — возразила София, вставая на ноги. — А еще ты подчиняешься Рататоскру.

Фабио снова растерялся, судорожно сжимая сосуд в ладони.

— Ты же не такой, как они, — попыталась продолжить девочка, — и никогда таким не был.

— Я предал вас, — стиснув зубы, ответил мальчик. — Я сделал свой выбор, и совсем недавно я вновь сделал то же самое. И знаешь, что? Я совсем не раскаиваюсь в этом.

Очередная вспышка света — и все вокруг оказалось объято пламенем. София взмыла вверх, рана, полученная ею на развалинах римского театра, все еще болела. Девочка попыталась защищаться, как могла, и метнула в Фабио лианы, чтобы поймать его в западню. Но тот был слишком проворен и умело отбивал все ее атаки. Потом у него появились золотые крылья в железной упряжи вживленного в него устройства Нидхогра. И в какое-то мгновение София увидела его, Элтанина. Того самого, настоящего Элтанина. И она вспомнила…

Когда он прилетел, дракон уже лежал на земле, его золотая чешуя была вся насквозь пропитана кровью. Тубан с ужасом посмотрел на его раны: одно крыло было почти полностью изодрано, по всему телу ссадины и раны от укусов, а на брюхе глубокая дыра, из которой хлестала кровь. Но больше всего его сразил взгляд дракона.

Тубан видел, как тот несколько месяцев назад покинул их, как он, снедаемый жаждой кровопролития и смерти, бок о бок с Нидхогром в первых рядах его сторонников сражался против своих братьев-драконов. А теперь казалось, что и не было этих ужасных событий. Потому что молодой дракон смотрел на него глазами, молящими о пощаде. А он, Тубан, оказался неспособным ни защитить его, ни убедить в правоте своих доводов. Он позволил Элтанину уйти, не сумев удержать возле себя.

Тубан излил в небо свою боль, выплакав все слезы мира.

— Ты прав, — прошептал умирающий дракон. — Ты был прав, я всегда был глупцом, вспыльчивым тупицей.

— Не говори так. Это я виноват в том, что случилось с тобой, — возразил Тубан.

Но тот лишь едва качнул головой. Его взор затуманился.

— Это я привел его к Древу Мира, — произнес он на одном дыхании, и кровавые слезы хлынули из его глаз. — Я…

Тубан положил свою морду на морду бывшего друга.

— Нидхогр переманил тебя, он сумел убедить тебя.

— Это не может служить оправданием. Я буду предан вечному проклятию, и вполне заслуженно.

— Ты навсегда останешься в моем сердце, и ты это знаешь, — пробормотал Тубан. — В конце концов, ты все понял, иначе тебя бы здесь не было.

Взгляд золотого дракона чуть прояснился.

— И все же мне удалось кое-что сделать, — тихо промолвил он. — Плод… плод спасен. — И его искаженное от боли лицо обрело выражение блаженства. — До тех пор, пока один из плодов находится в безопасности, Нидхогр не сможет победить.

Слезы Тубана смешались с кровью его друга — Элтанин вернулся, он снова один из них.

— А теперь позволь мне умереть, — прошептал золотой дракон.

— Ты не умрешь. Ты, как и все, будешь жить. И однажды ты снова вернешься.

Элтанин посмотрел на него непонимающим взглядом.

— Люди сохранят, память о нас, они приютят наши души, и в один прекрасный день мы вновь станем бороздить бескрайние небесные просторы, — сказал Тубан и своими когтями сорвал с его лба Око Разума.

Взгляд Элтанина потух, а его грудь перестала вздыматься в неравномерном ритме его предсмертного дыхания. Но душа дракона останется жить вечно.

Устремившийся на Софию столб пламени привел ее в чувство. Девочка отскочила в сторону, успев при этом вызвать появление такого количества лиан, какое только было в ее силах. Некоторые из них сгорели в огне, но других оказалось вполне достаточно, чтобы добраться до крыльев Фабио и остановить его. София видела, как он упал на землю, и опустилась сама. Она выкрутила его руки за спину, а коленом уперлась в грудь, прижав мальчика к земле.

— Ты передумаешь! — выкрикнула она в лицо Фабио. — Ты не можешь забыть это! В конце концов, ты, погибая в сражении, спас нас всех и плод! Ты не достоин такой участи!

Фабио со злобой смотрел на девочку, но было что-то еще в его взгляде. В глазах мальчика промелькнул проблеск сознания, смутный отголосок старого воспоминания и сомнения.

— Глупец, кровь! — услышал он вопли Рататоскра. — Выливай кровь!

И взгляды обоих оказались прикованными к склянке, зажатой между большим и указательным пальцами Фабио, всего в нескольких сантиметрах от земли. Достаточно было просто разжать их. Для этого не потребовалось бы даже малейших усилий воли.

— Нет! — закричала София, но кровь Нидхогра уже вытекла на землю.

Крик девочки заглушил внезапно поднявшийся сильный ветер. Он рассеял туман, обнажив удручающе пустынную картину. И в это время внезапно расцвел орех. Но это была отнюдь не та, присущая ему здоровая и цветущая жизнь. Кора дерева была черной, как смола, по ее сухим ветвям тек темный убийственный сок, его острые как бритвы листья свернулись в иглы. Из ветвей ореха выделялась темная сила, и внезапно вокруг вновь появился Беневенто, тот самый город, засыпанный снегом, который всего час назад покинули девочки. Ореховое дерево больше не пряталось от мира, оно снова вернулось на землю. Его корни устремились вдоль городских улиц. Они вырывали базальтовые камни из мостовых и пробивали насквозь асфальт, разбрасывая повсюду, где бы ни находились, свои мрачные семена. На перекрестках появились скрученные черные деревья, площади оказались во власти каких-то странных больных растений, дома покрылись фиолетовым мхом и длинными черными лианами. А на земле белый снег окрасился в багрянец, и с неба стали падать пунцовые хлопья до тех пор, пока весь город не оказался под покрывалом причудливого вида растительности, ядовитой и мрачной.

Потом от промелькнувшей черной молнии все погрузилось во мрак. София услышала крик, потом снова и снова, и так до тех пор, пока все вокруг окончательно не исчезло во тьме и она не потеряла сознание.

16

Друг против друга

Внезапно Фабио почувствовал, что София больше не сжимает его руки. Какая-то сила отшвырнула ее прочь, подальше от него. Мальчик ощутил, как земля задрожала у него за спиной. А вокруг все было таким пугающим и нелепым. Неестественно яркое небо, кроваво-красный снег, вылезавшие отовсюду черные безобразные и мерзкие деревья.

«Что я наделал?»

Этот жест был совершенно непроизвольным. Просто рефлекс, ну, или последняя попытка заставить девочку замолчать, находясь возле того, что осталось от орехового дерева.

Но теперь больше ничто не имело значения, ибо все меркло перед лицом страха. В грохоте лопавшегося асфальта и вылетавших из брусчатки камней, вырываемых с корнями, Фабио услышал дикий хохот Рататоскра. Потом его ослепила черная молния, погрузившая весь мир во мрак.

Мальчик ощущал, как растворяется в небытии, надеясь, что сможет найти себе пристанище в бессознательности. Но кто-то схватил его за шиворот и притянул к себе.

— Будь возле меня, ты еще пригодишься мне! — крикнул ему Рататоскр в ухо, прижимая его рукой к своему телу.

И Фабио остался в сознании. Он увидел, как дерево стало расти в небо, как оно своими острыми листьями протыкало облака, как оно вновь завладело землей, когда-то принадлежавшей ему.

Мальчик задрожал и попытался высвободиться, но Рататоскр держал его мертвой хваткой.

— Не бойся, это возрождается его королевство. Смотри, это всего лишь бледная тень того, что случится, когда наш повелитель вернется на Землю.

Потом внезапно картина прояснилась. И посреди всего этого мрака обозначилась единственная светящаяся точка, и она одна была в состоянии испускать слабое свечение. Толстая черная кора дерева раскрылась, являя миру свое сверкающее нутро. После тьмы глаза Фабио с трудом привыкали к свету, но в этом блеске стали вырисовываться очертания какой-то фигуры. Из недр дерева постепенно возник хрупкий и изящный образ девушки. Медленно проступал контур простой белой туники, что была на ней, а между тем складки белоснежной ткани виднелись все отчетливее в этом горячем и таком умиротворяющем свете. Ее грудь была подвязана тонкой золотой лентой, а обнаженные руки были лишены каких бы то ни было украшений. Длинные каштановые волосы падали на закрытые глаза. Казалось, девушка спит. Ее руки были сложены на груди так, словно она скрывала нечто яркое, горячее и благодатное.

Фабио охватило ощущение безмерного покоя, и в один миг все его недавние страхи улетучились.

«Идхунн!»

Это было имя девушки, и только при одной мысли о ней сердце мальчика наполнилось такой теплотой, которую он никогда прежде не испытывал. Это ощущение было настолько сильным, что он почувствовал, как слезы выступили у него на глазах. Хотя при этом ему казалось, что никогда прежде он не был с ней знаком. Он не помнил ни ее стройного тела, ни ее постепенно открывавшихся каштановых глаз. Однако он чувствовал, что между ними была какая-то связь и что он любил ее, да-да, именно любил, как любил только свою мать в те далекие времена, когда в его жизни еще было место для нежности.

Глаза девушки открылись почти полностью, и она встретилась взглядом с Фабио: мальчику показалось, что они озарились проблеском сознания, словно она узнала его. Этот взгляд был полон любви и тоски, взгляд человека, увидевшего наконец горячо любимое существо, с которым был в разлуке долгое время.

На мгновение мальчику показалось, что Идхунн, улыбаясь, протянула ему руку. Потом он сумел разглядеть предмет, который она прижимала к своей груди: необычайно яркий шар, сверкавший золотистыми всполохами.

Но пальцы девушки натолкнулись на невидимый барьер, взорвавшийся множеством ужасных черных молний. Прямо из ниоткуда вокруг нее возникла клетка из грозных стрел, которые не позволяли ей покинуть ядро дерева. Улыбка девушки сменилась выражением страдания и боли, ее глаза сомкнулись, а из уст вырвался отчаянный крик.

Погас свет, источаемый ее телом, и Фабио увидел во всей своей красе мерзкий лес, опустошивший Беневенто.

Наконец Рататоскр выпустил его из рук. Мальчик упал на землю, не в состоянии отвести глаз от извивавшейся в клетке Идхунн. Всякий раз, когда ее тело касалось перекладин, мириады черных искр разлетались в стороны. Девушка кричала от боли, одной рукой судорожно обхватив голову, в другой сжимая сверкающий шар: он оставался единственным источником света на фоне этого мрака.

Фабио резко обернулся к Рататоскру:

— Освободи ее!

Молодой человек свирепо ухмыльнулся.

— Спокойно, скоро все будет кончено.

Тогда Фабио пригрозил ему одним из своих лезвий, приставив его к горлу Рататоскра:

— Я сказал, чтобы ты освободил ее!

Молодой человек продолжал насмехаться.

— Ты не сможешь причинить мне вреда. Не здесь. Это — моя территория, и я здесь главный. Посмотри-ка получше, потому что, когда Нидхогр вернется, мир будет именно таким.

Фабио оттолкнул его от себя и побежал к девушке. Он непременно освободит ее, сломает клетку и спасет. Но в тот самый момент, когда бежал, мальчик внезапно почувствовал, что его ноги застыли на месте, а по телу пробежал леденящий холод.

17

Затерянные в лесу

Сначала она почувствовала резкую боль в голове. София приложила ладонь ко лбу и потрогала родинку: этот простой жест вернул ей ясность сознания и обострил все ее чувства. Девочка ощутила омерзительный запах, витавший в воздухе, твердую землю под своим телом и ледяные капли, бившие в лицо. Потом она открыла глаза. То, что она увидела, вызвало у нее жуткую дрожь: прямо над ней в обрамлении крон черных деревьев висело свинцовое небо. А из облаков падали хлопья красного снега.

Девочка с трудом встала на ноги. У нее страшно кружилась голова. И ни следа ни от орехового дерева, ни от той поляны, на которой она находилась всего несколько мгновений тому назад. Вместо этого София лежала в лесу, который, должно быть, благодаря колдовству вырос прямо посреди Беневенто. Между закрученных стволов деревьев, между лиан и уродливых папоротников виднелись куски асфальта и развалины домов. Девочка почувствовала, как ее стал охватывать страх. Как она здесь оказалась? Она помнила только ослепительную вспышку света. Вероятно, ее отбросило так далеко в тот самый момент, когда Фабио вылил содержимое склянки. Похоже, именно тогда случилась какая-то жуткая вещь.

Рядом с девочкой на земле лежала бездыханная Лидия.

— Лидия! — вскрикнула София.

Она склонилась над подругой и выдохнула с облегчением, когда увидела, что та еще дышит. На теле девочки, кажется, не было никаких повреждений, но она, очень бледная, лежала, закрыв глаза. София похлопала ее по щекам, но безрезультатно. Быть может, ей нужно дать немного воды… София огляделась по сторонам, но в густом лесу не было видно никакого водоема.

Она снова склонилась над Лидией и сильно тряхнула ее за плечи.

— Лидия, умоляю, приди же в себя! Случилось что-то ужасное!

Губы ее подруги дрогнули.

— Мне больно, — прошептала она, а потом открыла глаза.

София обняла девочку.

— Ты до смерти меня напугала! Как ты?

— Чувствую слабость, но я поправлюсь. Дай мне руку.

София помогла Лидии сесть, и та наконец смогла увидеть леденящий душу окружающий их пейзаж.

— Это что, Беневенто? — недоверчиво спросила она.

— Думаю, что да. Мы находимся на улице, которая ведет из центра города к окраине, туда, где расположен цирк. Я помню эти дома, те самые, что все еще видны вокруг. Нас забросило далеко от того места, где мы были до разрушения города.

— А что произошло?

— Мне известно об этом не больше чем тебе. Фабио что-то сделал с ореховым деревом, и вот — результат.

София замолчала в нерешительности. Ей потребовалось проявить смелость, чтобы спросить о том, что мучило ее в этот момент.

— Думаешь… думаешь, он вернулся?

Лидия покачала головой:

— Ты что, спятила? Он никак не может вернуться. Он еще не настолько силен. Заклятие Тубана, конечно, ослабевает, но не так быстро. И, должно быть, виной тому плод Элтанина.

Девочка встала и отряхнула низ брюк. Похоже, она окончательно пришла в себя, за что София была очень ей благодарна, ибо она сама, в противоположность подруге, была насмерть перепугана.

— И что теперь?

— Не знаю, что теперь. Еще недавно я сражалась с тем типом, а мгновение спустя меня ослепил свет. Потом мрак, и так продолжалось до тех пор, пока я не очнулась.

— Да, но сейчас мы находимся в Беневенто. Значит, твоя теория о параллельном мире верна, и ореховое дерево каким-то непонятным образом вернулось в наш мир, ведь это и есть Беневенто.

Лидия кивнула.

— Фабио вылил содержимое этого сосуда, — продолжила София с несколько виноватым выражением лица. — Я попыталась его остановить, и была уверена, что сумею это сделать, сумею убедить его, но…

— Я ни в чем тебя не обвиняю, — перебила ее Лидия, подняв руку, и тут же добавила: — Получается, что это — результат ритуала, который Фабио провел вместе с тем типом…

— Рататоскром, — уточнила София.

— Да, Рататоскром. Они завершили его возле дерева, введя в наш мир, да еще этот… этот… — Лидия посмотрела по сторонам, — лес в придачу, — заключила она.

— И что теперь?! — воскликнула София.

— Нам непременно нужно отыскать дерево. Ты ведь тоже почувствовала, что плод там. Значит, нам нужно добраться до ореха. Твои предположения по поводу того, куда нам теперь следует двигаться?

София огляделась по сторонам, а потом покачала головой. Она запомнила только, что дерево погрузило свои корни в мостовую какой-то улицы, но какие там были дома, совершенно вылетело у нее из головы.

— Прекрасно, я тоже не помню, — согласилась с ней Лидия. — Тем не менее на земле там лежали тесаные камни, это-то мы помним, поэтому дерево должно быть где-то в самом центре города.

И, стараясь сориентироваться, девочки двинулись в том направлении. Но Беневенто изменился до неузнаваемости. Те немногие сохранившиеся еще улицы и дома едва виднелись между лиан и стволов деревьев. Между веток и листвы проглядывали подвесные светильники и фонари, их скудный свет едва позволял перемещаться в этом гиблом месте.

Некоторые улицы еще можно было разглядеть, но зачастую прямо посреди них возвышались деревья, затруднявшие проход, из-за которых весь город был изрезан извилистыми тропами. Девочкам часто приходилось карабкаться на четвереньках или перепрыгивать через выступающие из земли корни. Пару раз София едва не упала.

Время от времени на горизонте внезапно появлялись усыпанные красным снегом полянки в окружении деревьев, громоздившихся одно на другом.

— Тебе не кажется, что здесь слишком тихо? — вдруг заметила Лидия.

— А что тебе не нравится? — возразила София, перепрыгивая через обломок ствола.

— Я хочу сказать, что в округе нет ни души.

София замерла на месте.

— Ночь…

— Да, но деревья выросли прямо на пустом месте, разрушив мостовую, — заметила девочка, пальцем указывая на булыжник, из-под которого торчал корень. — От всего этого было столько шума.

— Ты права. А где же все? — с дрожью в голосе спросила София.

И вскоре она получила ответ. Какой-то человек сидел, прислонившись к дереву. Девочка тут же метнулась прямо к нему.

— Извините!

Но человек не слышал Софию.

Девочка потрясла его за плечи.

— Прошу прощения.

Но человек сполз на бок, и София закричала. Лидия в одно мгновение подскочила к подруге. Но та так и не смогла остановиться. Незнакомец лежал с закрытыми глазами, не подавая никаких признаков жизни.

— Спокойно, он просто спит! — заметила Лидия, однако ей пришлось тряхнуть подругу, чтобы заставить ее замолчать. — Он просто уснул, — настаивала она.

София растерянно огляделась по сторонам. Неподалеку стоял дом, из двери которого вылезало деревце с изогнутым стволом. Тем не менее еще оставалось достаточно места, чтобы войти внутрь.

И София боязливо вошла. Позади себя она слышала осторожную поступь своей подруги.

Дом был также охвачен этой заразой. Торчавшие из пола деревья устремились к потолку вместе с предметами мебели. В спальне на кровати лежала погруженная в глубокий сон супружеская пара. В комнате по соседству на ветвях в колыбели спал ребенок.

— Они все спят, — шепнула София.

Лидия вздохнула.

— Мне кажется, что это совсем не плохо.

— Да, но это неестественный сон.

— По крайней мере, по улицам не бродит охваченная паникой толпа людей, да и город не стерт полностью с лица земли.

София согласилась.

— Как бы то ни было, нам нужно найти орех, — сказала она, стараясь показать уверенность, которой на самом деле у нее не было.

И девочки пустились в путь.

Ориентироваться в этом лесу оказалось делом непростым, и вскоре Лидия и София поняли, что заблудились. Они заметили это, когда разглядели вдалеке цирковой шатер.

— Профессор! Там профессор! Он знает, что делать! — воскликнула София и без колебаний направилась к выходу.

В округе никого не было. Крыша цирка была проткнута в нескольких местах верхушками деревьев, а вагончик Коротышки оказался подвешенным на одной из веток. Другие вагончики покосились из-за вылезавших из земли корней. Впрочем, в остальном все выглядело как и прежде. София сразу бросилась к профессору.

Мужчина сидел на кровати. Штанина его брюк была разрезана в том месте, где нога была туго перебинтована.

— Профессор! — метнусь к нему девочка. — Профессор, что случилось? Что нам делать?

Но в ответ только враждебная тишина. Шлафен уснул, как и остальные. Казалось, он спал глубоким и мирным сном праведника.

София попыталась разбудить его:

— Профессор, ты нам нужен.

Но мужчина только сполз на бок, распластавшись на кровати.

— София, не спим лишь мы одни, — прозвучал из-за спины девочки холодный и уверенный голос Лидии. — На этот раз мы не сможем попросить у него помощи.

София, закусив губу, посмотрела на спящего и такого далекого профессора.

— Одним нам не справиться… То есть я хочу сказать, что мы не знаем, что произошло и как нам вернуть город в нормальное состояние. Мы не знаем даже, где теперь это проклятое дерево!

Но Лидия не поддалась панике.

— И все-таки нам следует отыскать его. — И она взяла Софию за плечо. — Мы — Дракониды, и в нас живут души Тубана и Растабана, и именно нам предстоит спасти мир от Нидхогра. Никто не может это сделать вместо нас. Эта миссия выпала нам на долю, и таково наше предназначение.

София с грустью посмотрела на подругу.

— Пока мы здесь, — продолжила девочка, — наши враги уже наверняка захватили плод. Нам нужно идти.

София еще какое-то время неподвижно стояла на месте. Ей совсем не по душе была мысль оставить здесь профессора, но выбора не оставалось.

— Пошли, — просто сказала она.

Покинув вагончик, девочки попытались вновь пойти той же дорогой, по которой они пришли к цирку. Лидия бросила печальный взгляд на дырявую крышу шапито. София представила себе образы Альмы, Мартины и других уснувших артистов, оставшихся в стороне от кошмара, в который погрузился город. Впервые девочка почувствовала зависть к тем счастливчикам, которые лишь во сне переживали весь этот ужас. Она знала, что, в отличие от них, не может просто закрыть глаза и уснуть.

Девочки снова оказались в лесу.

— А насколько оно большое, это дерево? — спросила Лидия.

— Думаю, что очень большое, — ответила София.

— Тогда, должно быть, его можно увидеть с высоты.

Хватило всего нескольких мгновений, чтобы призвать на помощь силы Тубана и Растабана. И из-за спины девочек выросли драконьи крылья. Но прежде чем взмыть в воздух, София почувствовала, как земля задрожала у нее под ногами. Эта глухая вибрация гулким эхом отдавалась в животе девочки.

События развивались молниеносно. Из земли показались громадные корни, и, переплетаясь в воздухе, они удержали Лидию на месте, едва она собралась взлететь. Один из корней, обмотавшись вокруг щиколотки девочки, вновь притянул ее к земле.

София вскрикнула и попятилась назад. А потом она споткнулась обо что-то, упала и… увидела его.

Гигантский цветок с черной сверкающей каймой, обрамлявшей алую, как кровь, центральную часть, полную острых клыков. Растение медленно притягивало к себе безуспешно пытавшуюся освободиться Лидию и жадно пощелкивало зубами.

София вызвала появление лиан, крепко обвивших цветок, который, мгновенно среагировав, обхватил ее щиколотку и стал поднимать вверх. На этот раз в борьбу вступила Лидия: силой своей мысли она подвергла его активной бомбардировке камнями. София одной рукой увеличила число лиан, обвивших цветок, а другой рукой уже приготовила себе деревянное копье, очень похожее на то, которым она воспользовалась в своей схватке против Фабио, только на этот раз оно было заостренным с обоих концов. И девочка начала рубить корни цветка, простиравшиеся под асфальтом на многие метры. Они были очень твердыми, но вскоре на них появились трещины, а затем они по очереди стали ломаться. Как только был перерезан последний корень, цветок задрожал и начал сохнуть. София приложила руку к земле и усиленно сосредоточилась. Земля задрожала, и внезапно из нее появились ярко-зеленые стебли, которые обвили цветок, сдавливая его в своих беспощадных тисках. Потом наступила тишина.

— Ты была просто супер! — заметила Лидия, вставая на ноги.

Только теперь София спокойно вздохнула. Вместе с воздухом, который стал вновь наполнять ее легкие, вернулся и страх, о котором во время схватки девочка просто забыла.

— Черт подери, откуда он взялся? Прежде его не было… — Девочка резко умолкла.

Шорохи в лесу. Девочки настороженно огляделись по сторонам.

— До сих пор мы не использовали свои умения, — предположила Лидия, готовая, как всегда, отразить любое неожиданное нападение. — Очевидно, этот лес ощущает силу Тубана и Растабана. Вот поэтому так и реагирует.

Не успела она договорить, как из кустов показались десятки змей. Маленькие и черные, они были необычайно проворными. Змеи, яростно споря между собой, покрыли телами землю, вылизывая ее своими тонкими кроваво-красными язычками, и неумолимо двигались на девочек.

— Проклятье, нет… только не змеи! — закричала Лидия, схватившись за плечо подруги.

София с удивлением посмотрела на нее: белая как полотно девочка была до смерти напугана. София еще никогда ее не видела такой. Она растерялась: и что теперь?

Как только маленькие змеи стала набрасываться на их ботинки, Лидия принялась визжать в истерике, топая ногами по земле.

— Взлетаем! — крикнула ей София, уже хлопая крыльями за спиной.

Сначала ей пришлось тащить Лидию за собой, но вскоре и той удалось подняться над землей. А внизу, яростно шипя, продолжали извиваться змеи.

Девочки поднимались все выше и выше. Красный снег то и дело хлестал их по лицу. Они посмотрели вниз, и город предстал перед ними в виде сплошной груды из черной листвы. Улиц было не рассмотреть, повсюду только кроны проклятых деревьев. И ничто не выделялось на фоне этого ковра из тьмы. И не было никакой возможности отыскать ореховое дерево посреди всей этой растительности.

Девочки летали над городом, напрягая зрение.

— Нам никогда его не отыскать, — в сердцах обронила София.

— Ты только что уничтожила гигантский цветок-хищник, и теперь заявляешь мне, что не в состоянии отыскать это чертово дерево? Прекрати свое нытье! — возмутилась Лидия.

Они плавно снижались над лесом, пока перед ними не возникло нечто. Оно было похоже на орла, при этом с головой не птицы, а какой-то рептилии. Это было что-то среднее между ящерицей и хищной птицей. Оно с пронзительным криком бросилось на Софию, инстинктивно закрывшую ладонями глаза.

Девочка почувствовала, как когти летающей бестии устремились к ее крыльям, а пасть потянулась к ее плоти. Перевернувшись в воздухе, они стали грузно падать на землю. София вновь попыталась вызвать лианы, но животное, вцепившись лапами ей в спину, не давало даже пошевелиться.

«На этот раз мне не справиться, не справиться…» — отчаянно твердила София.

Девочка смутно ощутила пальцы Лидии, пытавшейся ухватиться за крылья летающего чудовища. Она чувствовала, как подруга изо всех сил боролась, чтобы освободить ее, в то время как когти хищника покрывали плечи Софии глубокими царапинами.

Потом внезапная вспышка света, последний крик животного, и София неожиданно почувствовала себя свободной.

Лежа на земле, девочка с опаской огляделась по сторонам. И в этот момент до нее донесся такой знакомый ритмичный голос:

— Она вернулась! Она вернулась и должна ей помочь!

18

История старушки

Женщина стояла перед ними в своей обычной поношенной одежде. На ногах — все те же деревянные башмаки, что и раньше. Но у старушки был такой осознанный взгляд, какого София никогда прежде не видела.

Лидия тут же приняла боевую стойку:

— Стой, где стоишь!

София остановила подругу, схватив ее за руку.

— Она на нашей стороне. Об этой старушке я тебе уже рассказывала, это она спасла профессора от Рататоскра.

— Моя дочь вернулась, — сказала женщина низким голосом, — и вы должны помочь ей.

— О ком ты говоришь? — с недоумением смотрела на нее Лидия.

— Ты знаешь, где орех? — нетерпеливо спросила София.

Старушка кивнула:

— Я отчетливо ощущаю его. Моя дочь страдает…

— Тогда отведи нас туда… — предложила София.

— София, я ничего не понимаю.

— Она — мать Идхунн, — пояснила взволнованная девочка. — Она показала мне то место, где был спрятан ключ, открывавший портал, что ведет к дереву.

— Должно быть, Идхунн жила никак не меньше трех тысяч лет тому назад… Как она может… — Выражение лица Лидии становилось все растеряннее. — Выходит, что ты призрак? — спросила она, инстинктивно пятясь назад. Быть может, призраков она любила больше змей, хотя и не намного.

— Я и в самом деле не знаю, кто я теперь. Но я могу рассказать вам, как я стала такой. Тем временем мы как раз доберемся до дерева. Умоляю вас, моя дочь в опасности.

Лидия с недоумением смотрела то на подругу, то на женщину.

— Ты ей веришь? — спросила она наконец. — Ты уверена в том, что она не прислуживает вивернам?

— Да говорю же тебе: нет. А теперь, по-моему, она стала еще сильнее.

— Это так, — кивнула старушка. — Возвращение моей дочери придало мне сил. Теперь я будто снова ожила.

София и Лидия вздрогнули. Получается, что она и правда призрак…

— Тогда пошли, — сказала Лидия.

— Идите рядом со мной, — попросила старушка. — Это место реагирует на ваши свойства, но я в состоянии обеспечить защиту.

Старушка вытянула вперед руки, и вокруг нее образовалась тончайшая голубоватая перегородка.

— Спрячьтесь за ней.

Девочки беспрекословно выполнили это указание еще и потому, что снова услышали жуткий шорох, очень похожий на тот, что был предвестником появления змей.

— По воздуху будет гораздо быстрее, — заметила Лидия и обхватила старушку за талию, в то время как из-за спины девочки вновь появились розоватые крылья.

Они все взмыли в небо как раз в тот момент, когда земля стала покрываться змеями. Дорогой старушка поведала девочкам свою историю.

Моя земная жизнь протекала больше тысячи лет тому назад, в то время, когда Ромуальдо был герцогом Беневенто, а на берегу реки Сабато все еще проводились необычные ритуалы, которые с церковной кафедры яростно обличал епископ Барбато.

Я долгое время не знала, кем на самом деле является Идхунн. Для меня она была всего лишь моей дочерью, Матильдой. Мы вели обычную уединенную жизнь, я и моя дочь, и Матильда была для меня всем.

Совершенно случайно я обнаружила, что время от времени, по ночам, она исчезала из дома бог весть куда и бог весть зачем. Утром у нее появлялись черные круги под глазами и щеки западали — верные признаки бессонной ночи. Такое случалось каждое полнолуние.

Дочь оправдывалась тем, что иногда ей было трудно уснуть. Но ведь каждая мать знает, когда ее дочь говорит неправду.

И тогда в одну из ночей я последовала за ней. Несколько десятков свечей освещали орех, это колдовское дерево, о котором все говорили. Девушки отнюдь не были голыми, как гласила молва, там не было ни чертей, ни черных кошек. Девушки распевали песни на незнакомом мне языке, восхваляя дерево. Они возносили ему молитвы и делали подношения.

Одетая во все белое, Матильда, похоже, была главной среди них.

Она была неотразима: ее кожа излучала особое сияние, взгляд был полон любви.

На следующее утро я поговорила с дочерью, умоляя прекратить то, чем она занималась по ночам. Я говорила ей, что ее будут преследовать и даже казнят.

Но она оказалась непреклонной. Она рассказала мне одну историю, смысла которой я не поняла. Она поведала мне о дереве, потерявшем все плоды, о борьбе мифических животных и людей, которые защищали эти плоды и которых звали Хранителями. Но мне было известно только то, о чем в воскресных мессах проповедовал Барбато. Я понимала лишь, что, несмотря на то что эти девушки не делали ничего плохого, их все равно клеймили как колдуний.

И в конце концов все так и произошло. Барбато лично возглавлял разъяренную толпу, вооруженную факелами и вилами. Я видела охваченные безумием лица людей и сильно испугалась за тех девушек, которые собирались по ночам вокруг дерева. Толпа шла к ореху, чтобы срубить его.

В тот вечер Матильда приняла решение уйти из дома.

Я умоляла ее остаться или бежать вместе со мной. Если бы мы бросили это проклятое дерево и бежали из Беневенто… Но она даже не захотела слушать меня. Она оказалась такой решительной, такой прекрасной и такой стойкой в своем спокойствии. Я сердцем чувствовала, что не смогу жить без нее, и сказала ей об этом.

Но Матильда меня не слушала.

— От этого дерева зависит будущее мира. Я должна оберегать его — и в этом мое предназначение. По этой причине я не могу оставаться вместе с тобой. Но однажды, будь уверена, мы еще встретимся.

Дочь коснулась рукой моего лба, передав мне что-то: это были те умения, которыми я обладаю по сию пору. Потом Матильда ушла. И больше я ее не видела.

После того как дерево было срублено, в Беневенто не было никаких судилищ. Девушки, поклонявшиеся ореху, казалось, сгинули в небытии. И от Матильды больше не было никаких вестей.

На следующий год я заболела. Я с радостью восприняла эту болезнь. Ведь я и в самом деле не могла жить без моей дочери. Я надеялась, что умру, но когда наступала тьма, я вновь замечала, что еще живу в этом мире. Я мало что помню с того времени, за исключением обещания, которое дала своей дочери. Не найти мне покоя до тех пор, пока я вновь не увижу ее. Вот так моя душа продолжала жить, веками блуждая по городу. Время от времени кто-то видит и разговаривает с появляющейся по ночам возле развалин римского амфитеатра старушкой в деревянных башмаках.

Пролетая над кронами деревьев, полностью покрытыми снегом цвета крови, София и Лидия с замиранием сердца слушали этот рассказ.

— С веками у меня не осталось ничего, кроме осознания того, что я жду кого-то, — продолжила женщина. — Постепенно я даже забыла ее имя, но только не любовь, что я испытывала к ней. Но отныне все воспоминания вернулись. Я помню то, что она сказала мне на следующее утро после шабаша. Моя дочь — одно из многочисленных земных воплощений богини Идхунн, которые на протяжении тысячелетий попеременно оберегали орех и поклонялись ему. В тот последний вечер я познала силу умений, которые дочь передала мне, дотронувшись до моего лба. Я знаю и о плоде, и о Нидхогре и о Древе Мира. Я знаю также, что это она захотела, чтобы я все это время жила на земле, помогала ей и вам.

Затем воцарилось долгое молчание. София подумала про силу любви матери, оказавшейся привязанной к земле на протяжении тысячи с лишним лет.

«Мне никогда не суждено испытать подобное чувство», — сказала она себе с болью в сердце. Потом София подумала про профессора, про то, как несколько часов назад попрощалась с ним, прежде чем отправиться выполнять свою миссию. «Но он у меня есть». И девочка почувствовала, как ее грудь наполнилась теплом.

— Вот мы и прилетели, — как раз в этот момент объявила старушка.

София и Лидия стали плавно снижаться. Теперь девочки видели и ореховое дерево, и крошечную полянку перед ним. Возле дерева уже стояли Фабио и Рататоскр. Затем София и Лидия увидели, как прямо им навстречу неслась, словно молния, черная стрела.

19

Выбор Элтанина

Фабио был уверен, что находится на грани жизни и смерти. Его дыхание замерло, а руки и ноги сделались будто каменные. Еще какое-то мгновение он что-то видел, а потом опустилась мгла. И в этом густом и вязком мраке постепенно стали проявляться очертания головы огромного змея с пастью, полной острых клыков. Сверкая красными злобными глазами, он свирепо ухмылялся. Ты мой, ликовал в мозгу мальчика Нидхогр, наконец-то ты мой.

Фабио закрыл глаза. Когда он вновь открыл их, то они, лишенные какого-либо выражения, также стали красными. На лице — ни единой эмоции. Обернувшись, он встал на колени перед Рататоскром, кулаком опершись о землю.

На лице молодого человека промелькнула едва заметная улыбка.

— Парень, а ты немало заставил нас помучиться. Я думал, что мы больше не сумеем покорить тебя, лишить воли. Я ошибался: ты оказался сильным, но не сильнее нашего повелителя.

Фабио по-прежнему стоял на коленях не шелохнувшись, словно в ожидании дальнейших указаний.

— Иди к ней и возьми плод, — приказал Рататоскр.

Мальчик медленно поднялся и неуверенно пошел вперед. Он приблизился к дереву, где словно сумасшедшая билась Идхунн. Фабио протянул руку, целиком покрытую металлическими пластинами, и с легкостью проник в клетку, в которой была заперта девушка. Как только мальчик оказался внутри, его вживленное устройство сработало, отступив назад и вновь оголив его руку. Как только пальцы Фабио освободились от железных накладок, Идхунн стихла и посмотрела юноше прямо в глаза.

— Элтанин… ты наконец вернулся, как и обещал, — с улыбкой произнесла девушка.

В голове Фабио мелькнул проблеск сознания, искра памяти, вслед за которой пронеслась тень тайных воспоминаний. Но это длилось не дольше мгновения. А потом мрак вновь овладел душой мальчика.

Улыбка погасла на лице Идхунн.

— Это не ты, — пробормотала она, но было уже слишком поздно.

Пальцы Фабио коснулись плода. Яркий свет окутал дерево и поляну возле него.

— Нет! — вскрикнула Идхунн, но плод выскользнул у нее из рук.

Фабио крепко сжал пальцами драгоценный шар.

И именно в этот момент часть этого света, этой громадной и благодатной силы пробила себе дорогу в его охваченном сильнейшим волнением сознании. Он вспомнил красивейший белый город, в котором когда-то жил. Но тогда он был вовсе не тем растерянным и поверженным в отчаяние мальчишкой, а буйным и неудержимым молодым драконом, сверкающим позолотой. «Элтанин охранял Древо Мира». Фабио вспомнил девочку, игравшую вместе с ним в городе драконов, ту самую девчушку, что проводила с ним большую часть своего времени. Идхунн, юная воспитанница драконов, родителей Элтанина, обитавших в Драконии, его сестра. Фабио вспомнил ее последние слова: «Клянусь, я никому не отдам его, кроме тебя. Я буду беречь его ценой собственной жизни до тех пор, пока ты сам за ним не придешь». В последний раз, когда он видел девочку, по ее лицу ручьем текли слезы.

Фабио почувствовал, как на его сознание обрушился ворох воспоминаний. Рука мальчика крепко сжимала сверкающий шар, от которого исходила благодатная сила, внушавшая не испытанное им доселе умиротворение.

— Окропи его своей кровью, — шепнул ему голос Рататоскра.

«Но что это? Почему Нидхогр любой ценой добивается этого предмета? И кто же я на самом деле?» Фабио больше всего на свете хотелось произнести это вслух, но его уста были сомкнуты, И тело не слушалось его.

Я управляю им, а не ты! — кричал голос в его голове. Нидхогр. Фабио ощутил в своем теле мучительную боль. Он вспомнил слова виверны: «Ты — первый из представителей твоего рода, которого я не лишаю воли… Я многое тебе дал и многого потребую взамен. Если ты допустишь промах, то я лишу тебя всего, а напоследок — лишу тебя жизни».

Следовательно, так и случилось: Нидхогр контролировал его тело, но не сознание. Оно осталось у Фабио. Голос повелителя виверн продолжал звучать в его голове: Все почти кончено. Мне потребуется еще немного твоей крови, и потом я смогу наконец отделаться и от тебя.

Фабио попытался воспротивиться, он не хотел причинять зло девушке, которую, как он чувствовал, объединяла с ним глубокая внутренняя связь. Но его голову пронзила резкая боль. Юноша хотел закричать, но его губы были вновь плотно сжаты. Потом Фабио увидел, как из его правой руки показался нож. Он черкнул своим острием по пальцам мальчика, сжимавшим плод. Фабио почувствовал сначала боль, а потом увидел, как сочившаяся кровь окропила плод. Сияние шара стало ослабевать, и он едва заметно задрожал. Рататоскр ликовал.

— Ну же, принеси мне его, — произнес молодой человек. В руках он держал бархатный мешок.

Фабио попытался вновь взять свое тело под контроль. Все кончено, сопротивление бесполезно, заявил Нидхогр в его сознании. Но мальчик не сдавался, несмотря на то что это давалось ему ценой бесконечных страданий. В глубине души Фабио без устали кричал от гнева и отчаяния. Понемногу его воля сумела пробить небольшую брешь в тотальном контроле, установленном над ним Нидхогром.

— Шевелись, раб! — услышал он приказ Рататоскра.

Очередной крик Нидхогра в сознании мальчика, но Фабио вновь воспротивился. Он сопротивлялся настолько, насколько это было в человеческих силах, и даже больше того. В конце концов виверна одержала верх. Фабио с ужасом заметил, как поднялась сначала одна его нога, затем другая. В самом деле, все кончено.

Именно в этот момент он увидел девочек, которые так же, как и он, могли летать высоко в небе. Они летели где-то почти за пределами поля его зрения, а одна из девочек удерживала еще и третьего человека: это была та загадочная старушка, которую он видел на развалинах римского амфитеатра. Фабио хотел предупредить их об опасности, но не мог двинуть даже головой. Он мог только идти вперед.

Рататоскр увидел их, и выражение досады отразилось на его лице. Потом, сосредоточившись, он метнул в них черную молнию, затмившую собой весь свет.

Когда небо прояснилось, Фабио увидел, что девочки стали падать. Исступленно хлопая крыльями, они сумели замедлить падение, но все равно с оглушительным грохотом ударились о землю.

А в это время Рататоскр пулей метнулся к мальчику.

— Бездарь, — прошипел он, а потом торопливо сунул плод в мешок, стараясь не дотрагиваться до него руками. — Вот и сказочке конец, — добавил он со злобной ухмылкой и взмыл в небо.

В этот самый момент Фабио понял, что вновь обрел власть над собственным телом. Возможно, для того, чтобы Нидхогр мог управлять им, требовалось присутствие Рататоскра. Юноша попытался ринуться вслед за ним, но вживленное устройство помешало ему это сделать. Оно разрослось до невероятных размеров, покрыв собой все тело, а его железные щупальца намертво обвили горло мальчика. Задыхаясь все больше и больше, он продолжать слышать смех Нидхогра в своем мозгу. Голос виверны был таким слабым, словно доносился откуда-то издалека. Если бы ты уступил своему естеству и пошел за мной до конца, я бы пощадил тебя. Но ты вновь выбрал своих друзей; что ж, тебе выпадет особая честь — умереть прямо на их глазах. Прощай.

А в это время Лидия и София, приходившие в себя после падения, увидели, как Рататоскр взмыл в небо. Они вскочили на ноги и снова расправили крылья. Старушка не двигалась. Она стояла на коленях и, казалось, снова была в растерянности.

София устремилась сначала в небо, но потом заметила Фабио с железными накладками, которые образовали вокруг тела мальчика запутанный клубок. Они все сильнее и сильнее сжимали его в своих тисках. Покрасневший от боли, мальчик стоял раскрыв рот. София метнулась к нему.

— София, какого дьявола?! — крикнула ей Лидия, кружившая в метре от земли. — Тот тип улетает вместе с плодом.

— Фабио — один из нас, — возразила ей София.

— Он нас предал! И мы не можем тратить на него время.

Наверное, это была правда. Быть может, ее долг как Драконида заключался всего лишь в том, чтобы разыскать плод. Но София не могла так поступить.

— Я не могу бросить его здесь на верную смерть, — крикнула она, голыми руками вцепившись в железные щупальца на шее мальчика.

— Проклятье! — воскликнула Лидия и полетела вслед за Рататоскром.

Но София не видела ее, поскольку все ее внимание было обращено к Фабио, который уже перестал двигаться и, казалось, вот-вот потеряет сознание. Щупальца не поддавались. Тогда София решила изменить тактику. Маленьким прутиком она стала ощупывать затылок мальчика, ведь именно там находилось ядро устройства. Прутик подлез под железного паука, но, сколько бы он ни старался, не смог сдвинуться даже на миллиметр. А щупальца тем временем стали выглядеть еще более устрашающе. Внезапно они перекинулись с тела Фабио на Софию и крепко обвили ее. На этот раз оба подростка находились лицом к лицу, всего в нескольких миллиметрах друг от друга. Фабио поднял на Софию глаза, и София почувствовала на себе его взгляд.

— Зачем ты это делаешь? — пробормотал он. — Я же предатель.

— Да потому что ты один из нас, — ответила девочка сдавленным голосом, ощущая на себе мертвую хватку щупалец.

«А еще потому, что ты мне нравишься», — подумала она, но так и не решилась произнести это вслух. Ее прутик смог наконец проникнуть в ядро вживленного механизма. Девочка закрыла глаза и сосредоточилась. Ее Око Разума засияло во всю силу, и как следствие вспыхнуло Око и на лбу мальчика, словно две скрипичных струны, вибрирующие на одной частоте. София, ощущая терзавшую мальчика боль, вошла в контакт с его душой. Она увидела все его страдания и полное одиночество. В одно мгновение подростки оказались объединенными причастностью к общему делу и сознание обоих словно бы слилось воедино. Прошлое предстало во всем своем великолепии, и скрытые доселе воспоминания выплыли наконец наружу. И Фабио понял, кто он такой и в чем было его предназначение.

Он увидел, как Элтанин, охваченный жаждой крови, вместе с вивернами сражался против драконов. Он увидел свое предательство, увидел, как Нидхогр разрывает на куски Древо Мира. А еще в голове мальчика промелькнул образ Идхунн и те бесчисленные моменты, проведенные им вместе с нею, и он почувствовал, что любовь к ней никогда не покидала его. Он видел, как девушка шла к нему в логово Нидхогра, чтобы поговорить с ним и попытаться убедить его вернуться назад.

«Думаешь, что уже слишком поздно, но это не так. Возвращайся к нам и борись вместе с тебе подобными, с драконами. Ты будешь прощен за то, что совершил, ибо ты есть и навсегда останешься одним из нас».

Эти слова, навечно отпечатавшиеся в его сердце, заставили его вновь образумиться. Он раскаялся и вернулся наконец к своим.

Фабио увидел, как Элтанин забрал с собой единственный оставшийся плод Древа Мира и не потерял его. Мальчик видел, как дракон разрезал свою грудь и оросил плод кровью.

«Никто, кроме тебя и меня не сможет дотронуться да этого плода, клянусь своей кровью», — услышал Фабио слова заклятия, которое еще совсем недавно он нарушил по принуждению Нидхогра. Так вот почему виверна так хотела, чтобы он был вместе с нею: только он мог дотрагиваться до плода и нарушить волшебные чары.

В конце концов мальчик увидел, как Элтанин в одиночку сражался с сотней виверн и погиб в битве.

Что-то надломилось в душе Фабио: он раскаялся, наконец-то он раскаялся.

Железный механизм заскрипел, ослабив свою хватку, и постепенно стал ржаветь от начала и до самых кончиков. Ржавчина разъела устройство, полностью уничтожив его. Покрытые слоем мельчайшей красной пыли, София и Фабио оказались на свободе. Некоторое время, обессиленные, они продолжали лежать на земле. На поляне слышалось только их тяжелое дыхание. Рука девочки лежала на груди Фабио, и она чувствовала, как под ее ладонью неистово билось сердце мальчика.

«Я спасла его, — подумала она, испытывая безумную радость. — На этот раз я спасла его».

— Спасибо, — пробормотал Фабио, словно ему было стыдно.

Потом он резко вскочил на ноги. Его глаза были полны слепой и всепоглощающей яростью.

— Этот мерзавец… этот мерзавец использовал меня, — произнес он сквозь зубы.

Крылья буквально выстрелили у него из-за спины.

— Но он мне заплатит за это! — добавил он с бешенством и поднялся в воздух.

Девочка с трудом встала на ноги и расправила свои крылья. Она совсем выбилась из сил, но ей предстояло еще столько сделать. Подпрыгнув, София отправилась вслед за Фабио.

20

Выбор Фабио

Старушка осталась на поляне одна. Она подошла к дереву и увидела, как ее Матильда безутешно плачет. Женщина почувствовала, насколько велико было ее горе. Словно с тех пор, как она потеряла свою дочь, прошло не больше мгновения. Казалось, что никогда не было ни того года, что она прожила без Матильды, ни ее многовекового блуждания по городу, преисполненного лишь мыслями о старом обещании, данном ей ее дочерью. Теперь она видела ее наяву, а не в своем воображении. Девушка была такой, какой она ее помнила: с ямочками на щеках на округлом полудетском лице, обрамленном гладкими каштановыми волосами. Стоя в дупле дерева, пленницей которого она была, Матильда сильно походила на страдающий образ святой, который женщина видела в церкви на одной из картин. Старушка протянула руки к темнице Идхунн и почувствовала, как все ее тело охватила ужасная боль, вызванная темными колдовскими силами. И все же этой боли было явно недостаточно, чтобы заставить ее отступить. Женщина еще глубже сунула руки в клетку и коснулась пальцами заплаканного лица своей дочери.

— Я здесь, — сказала она, — и останусь с тобой до конца.

Рататоскр был неудержим. Он победил! Отныне плод в его руках — молодой человек мог ощущать его силу сквозь бархат мешка. Улыбающийся Рататоскр уже предвкушал тот момент, когда вручит его Нидхогру. Тогда он сможет наконец насладиться в полной мере его признанием. Больше того, предатель Драконид к тому времени наверняка будет уже мертвым, раздавленный той самой силой, которой он так глупо доверился. Это была победа в чистом виде. Молодой человек оглянулся назад, убедившись в том, что Дремлющие, в телах которых жили души драконов, не гонятся за ним. Эти мерзкие рыцари драконов, должно быть, испугались его.

Но не успел он об этом подумать, как почувствовал удар вырванного с корнями из земли дерева, брошенного с такой силой, словно это был орудийный снаряд. Рататоскр вскрикнул и стал падать, как подбитая птица, но не выпустил при этом мешка из своих рук. Молодому человеку удалось замедлить падение, но перед тем, как коснуться земли, он метнул черную молнию, которая испепелила другое дерево, летевшее в его голову.

Потом среди щепок показалась фигура Лидии, стоявшей в кустах. Ее глаза были полны ярости и безмерного желания сразиться.

Рататоскр ухмыльнулся:

— Неужели ты и в самом деле думаешь, что сможешь одолеть меня?

Девочка не ответила и вновь воспользовалась своей способностью силой мысли двигать глыбы земли и метать их в противника.

Рататоскр разделался с ними, выпустив пару молний, но как только раздробленные куски упали на землю, на него напала Лидия. Одной из рук, на которой появились длинные когти, она нанесла ему удар прямо в лицо. Из раны тут же хлынула черная кровь.

Рататоскр закрыл ее своей рукой. Зрачки его обезумевших желтых глаз стали такими же продолговатыми, как у рептилий.

— А ты стала еще сильнее, девчонка. Но ты забыла, что здесь я у себя дома.

Внезапно стоявшее позади Лидии дерево раскололось с глухим треском, и из него потекла густая желтоватая смола, которая двигалась так, словно была живая. Она стремительно обволокла лодыжки девочки, удерживая ее на земле. Лидия отчаянно пыталась освободиться, но смола была вязкой, словно клей. Рататоскр слегка поклонился:

— Прощай, девочка.

А смола тем временем уже сжимала ее талию и плечи.

София увидела летевшего впереди Фабио. Им двигала слепая, неудержимая ярость, а крылья юноши были охвачены ярко-красным пламенем.

— Подожди меня! — попыталась крикнуть она, но ее усилия оказались тщетными.

Казалось, летевший еще быстрее Фабио совсем забыл о ней. София попыталась догнать его, неистово размахивая крыльями, когда услышала какое-то шевеление на земле, между деревьями.

Фабио, также заметив это, сделал невообразимый вираж в воздухе, который, как казалось Софии, ей ни за что не повторить, и устремился к лесу словно ястреб.

Девочка просто сложила крылья, камнем падая вниз, чтобы раскрыть их всего в нескольких метрах от земли. Они приземлились одновременно, и София едва не лишилась чувств, как только увидела картину, представшую перед их взором. Лидия почти целиком оказалась во власти какого-то липкого прозрачного вещества, которое словно кокон покрывало ее со всех сторон. Девочке с трудом удалось различить под ним лицо своей подруги.

София метнулась к Лидии и инстинктивно сунула руки в самую гущу, но сама оказалась приклеенной и не смогла освободить подругу.

— Помоги мне, — обратилась она к Фабио.

Но мальчик не двинулся с места.

— Мне нужно поймать того сукина сына! — ответил он. — Здесь ты и сама в состоянии справиться.

— Фабио! — крикнула ему София, но тот уже взмыл в небо.

Времени для жалобы не оставалось. Жизнь Лидии была в опасности.

Стиснув зубы, девочка погрузила обе руки по локти в смолу. Затем она почувствовала, как эта гадость коснулась ее ног.

Наконец Софии удалось дотронуться до руки Лидии. Сжав ее изо всех сил, девочка прибегла к своим чарам, и из ее пальцев выступил хлорофилл.

София усиленно сосредоточилась, сумев взять под контроль этот поток. Девочка чувствовала, как из ее рук бил настоящий фонтан энергии, но она держалась, прилагая нечеловеческие усилия. София ввела хлорофилл в смолу и стала покрывать им руки Лидии, ее тело, ноги, а потом и свои руки до тех пор, пока не образовался тончайший слой, отделявший их от желтоватой субстанции.

В этот самый момент девочка вскрикнула. Она сделала последнее усилие, и хлорофилла появилось такое количество, что он взорвал кокон из смолы. От ударной волны и София и Лидия были отброшены назад, на черную траву.

София упала навзничь, но ее подруге удалось удержать равновесие. И хотя девочка была сильно измотана, усилием воли она вырвала с корнем одно из деревьев и швырнула его наземь. А затем, полностью обессилев, упала на колени.

— Спасибо, — пробормотала она, обернувшись к подруге. — Но ты могла бы и не утруждать себя спасением этого негодяя. По его вине мы обе могли погибнуть, — добавила она язвительно.

София медленно поднялась на ноги. Все ее тело ныло от боли. Послышался глухой звук, и еще одно дерево треснуло прямо посредине.

— Нам нужно бежать отсюда! — вскрикнула она.

Обе девочки взмыли в небо, и только теперь София спросила Лидию о том, что только что бросилось ей в глаза.

— Откуда это у тебя? — спросила она, указывая на когти, которые появились у ее подруги на месте правой руки.

— Понятия не имею, для меня это тоже неожиданность. Похоже, на этот раз Растабан пожелал оказать мне более существенную, чем обычно, помощь, — ответила Лидия, глядя на свою руку.

Это был не настоящий коготь дракона, а что-то очень на него похожее. Ногти девочки стали настолько толстыми и длинными, что превратились в кожистые острые когти. Пальцы срослись по двое, и теперь их оказалось только три, массивных и узловатых. А вместо кожи появилась очень прочная розоватая чешуя.

— Фабио отправился вслед за Нидхогром, — сказала летевшая рядом София. — И вовсе не стоит судить его так строго. Он все еще потрясен всем тем, что натворил.

— А может, это тебе не стоит слишком хорошо о нем думать, — возразила Лидия.

И у Софии в голове промелькнула мысль о том, что, быть может, ее подруга права.

Второе нападение произошло как раз в тот момент, когда Рататоскр добрался до городской окраины. Он уже видел перед собой очертания леса и пашни возле стен Беневенто. Ему достаточно добраться до реки, и он сможет наконец вручить своему повелителю плод стольких своих усилий.

Но не успел он долететь до цели, как прямо перед ним возникла огненная стена. Пламя тут же перекинулось на его тело. Молодому человеку пришлось опуститься и кубарем прокатиться по земле.

Тут же перед ним возник Фабио с пылавшими гневом глазами и парой огненных крыльев за спиной.

— Проклятый мальчишка… — выругался Рататоскр, вскакивая на ноги. — Ты что, бессмертный?

— Вы воспользовались мной в своих целях, а потом бросили меня на верную смерть.

— А ты чего ждал? Ты прекрасно знаешь, кто мы такие, и все же решил выступить против нас. А что, ты и правда думал, что можешь просто так отделаться от нас?

Фабио вскрикнул, и его тело со всех сторон объяло пламя. Только на этот раз он полностью контролировал огненную стихию, и без вживленного механизма природная сила свободно проистекала из тела мальчика.

— Тебе конец! — бросил он, метнув в противника огненную стрелу.

Рататоскр ответил ему черными молниями. Два огненных шара столкнулись друг с другом. Прогремел взрыв, и в стороны полетели куски лавы. Перекинувшись на лес, языки черного пламени яростно соперничали с алыми огненными всполохами.

Фабио выпустил на волю всю свою ярость. В нем бурлили годы унижений и страданий, отчего его силы возрастали в десятки раз. Он совсем не думал о том, что может погибнуть в сражении, лишь бы это была достойная смерть. Мальчик хотел полностью предаться своим силам, быть ослепленным собственной яростью и сгореть дотла. Он бросил в Рататоскра огненный шар, который, натолкнувшись на черную стену, тут же взорвался, словно бомба.

— Смотри-ка… — сказала Лидия, пальцем указывая на длинный столб дыма, поднимавшийся над лесной опушкой.

— Это он! — вскрикнула София.

И обе девочки-драконы одновременно начали снижение, устремившись к тому месту, откуда исходило облако дыма.

Едва они достигли земли, как перед ними разверзлось поистине апокалипсическое зрелище. Повсюду дым и пламя, а посредине — два извивающихся тела, одно ярко-красного цвета, а другое — черное. София вспомнила эту картину, поскольку уже видела ее в прошлом. Драконы и виверны снова сражались друг с другом с тем же отчаянным остервенением, как и прежде. Сердце сжалось в груди девочки, ибо она знала, чем закончилась предыдущая схватка.

И София вместе с Лидией кинулись в бой. Было нестерпимо жарко. На Фабио было страшно смотреть — он был просто вне себя от ярости, равно как и его противник, охваченный все той же жаждой разрушения.

Лидия летала вокруг Рататоскра, приближаясь к нему для того, чтобы нанести удары своими когтями. София метала в него свои лианы. Пламя сильно обжигало девочку, тем не менее их появлялось такое количество, что многим из них все же удавалось достичь своей цели.

— Он мой, только мой! — кричал взбешенный Фабио.

Лианы обвили тело Рататоскра, не позволяя ему сдвинуться с места.

— Давай! — крикнула София Фабио. — Поддай ему огня!

Мальчику достаточно было просто дотронуться рукой до лианы.

— Умри, сукин сын! — выругался он.

И в одно мгновение Рататоскр оказался объятым высоким столбом пламени. Подростки услышали его крики и увидели, как он отчаянно барахтался. Потом жар стал таким невыносимым, что им пришлось отступить. София отвела в сторону взгляд: хотя Рататоскр был ее врагом и существом совершенно безжалостным, она все равно не могла спокойно смотреть на его страдания.

А Фабио, наоборот, жадно впился глазами в происходящее, и в его зрачках отражались извивающиеся языки алого пламени. Огненный кокон перестал трепыхаться, постепенно опускаясь на землю.

Лидия приблизилась к Фабио и положила руку ему на плечо:

— Все кончено. Нам остается только позаботиться о плоде.

Казалось, мальчик только что очнулся от сна. Он вздрогнул и посмотрел на Лидию, словно не узнав ее, а потом наконец выпустил из рук головешки, что сжимал в своих кулаках.

Все произошло как раз в этот момент. Земля будто разверзлась, и из ее недр вырвался столб черного густого дыма, ослепившего всех троих. Подростки закашляли, от подступившего к горлу жара кто-то или что-то закричало нечеловеческим, животным безумным голосом. Все кругом было охвачено черным пламенем, поглощавшим остатки былой растительности.

София услышала чей-то крик, а в это время ее тело с головы до ног пронзила острая боль. Она уже нисколько не сомневалась в том, что оказалась на грани смерти. Подняться в воздух она не смогла, и сквозь слезы увидела, что нечто подобное происходило с Лидией и с Фабио.

Из клубов дыма появилось настоящее чудовище. Это была стоявшая на задних лапах ящерица длиной никак не меньше трех метров.

У нее была чешуйчатая скользкая кожа, а желтые глаза были полны невиданной злобы. У существа была продолговатая морда змеи и длинный раздвоенный змеиный язык, то и дело высовывавшийся наружу. Красная, как раскаленные угли, пасть была полна длинных и острых щелкающих клыков. Наконец Рататоскр явил свою истинную сущность.

— Пора покончить с этой игрой раз и навсегда, — прошипел монстр голосом Нидхогра, с теми же гортанными звуками и той же пугающей интонацией.

Упавшая на колени София почувствовала, что им уже не справиться. Они были слишком измождены, а их неприятель, наоборот, слишком силен. Неужели они так и погибнут?

Потом она увидела сверкавший во всем своем великолепии не омраченный жестокостью развернувшейся схватки плод. Откатившись в сторону, он показался из бархатного мешка, в который был спрятан. И на девочку снизошло удивительное умиротворение. Теперь она знала, что ей делать.

Рататоскр первым пошел в наступление. Огромные черные стрелы летали в воздухе, пронзая дым, словно клинки. Все трое Драконидов с трудом уворачивались от них, кубарем катаясь по земле. София бросилась туда, где видела сверкающий плод, и, протянув к нему руки, подушечками пальцев коснулась его гладкой поверхности.

«У меня получилось!»

Девочка сжала его в своих руках и приготовилась взлететь, чтобы ринуться на врага. Потом от внезапной острой боли у нее перехватило дыхание, ее тело обмякло и, уже бездыханное, повалилось на землю. Девочка была сражена. Звуки битвы казались ей такими далекими и расплывчатыми. София смутно различала очертания извивавшегося Рататоскра, метавшего черные молнии, и нападавших на него Лидию и Фабио. Боль притупилась. Потом девочка заметила над собой пару огненных крыльев и худощавую фигуру Фабио. София мысленно позвала его. Девочка видела, как мальчик склонил над ней голову, в то время как мрак сгущался все сильнее.

«Возьми плод и отнеси его Идхунн, она знает, что с ним делать, — подумала София из последних сил. — И помни, что ты будешь прощен за все то, что совершил, и что ты навсегда останешься одним из нас». Потом тьма одержала верх.

Фабио лишь мгновение пребывал в раздумье. София с разодранным крылом лежала на земле. Кровь хлестала из раны девочки, а ее кожа стала серой, как пепел. А в воздухе носилась Лидия, целиком поглощенная битвой. Она метала в неприятеля все, что было под рукой: комья земли, камни, деревья. Однако большая их часть разваливалась на куски от столкновения с пламенем Рататоскра.

Фабио очень хотелось продолжить схватку, следуя собственному инстинкту, и, как прежде, жить жизнью, полной отчаяния и одиночества. Но он не мог.

«К дьяволу все это!»

Юноша подхватил плод, сверкавший в руках Софии, а потом, взмыв в небо, устремился к ореховому дереву. Он летел стремглав, максимально используя воздушные потоки и размахивая крыльями на пределе своих возможностей.

Он всего за несколько минут добрался до поляны, где находилась темница Идхунн. Отныне он знал, что память вернулась к нему. Девушка продолжала биться, закованная в огненные цепи, и отчаянно рыдала, а старушка нежно гладила ее по лицу.

— Вот плод, — произнес Фабио, протягивая Идхунн сверкающий шар. — Я помню тебя… Помню! — А потом в нерешительности добавил: — И прошу у тебя прощения.

Удивительное чувство охватило мальчика, когда он произнес эту фразу. Никогда в жизни он еще ни у кого не просил прощения.

Идхунн посмотрела на него и, узнав наконец, улыбнулась: прекрасней этой улыбки Фабио не видел ничего на свете. Она напомнила ему улыбку его матери и те счастливые времена, что он провел вместе с ней. А потом живший в нем дракон напомнил ему о его годах жизни в Драконии, об играх с этой девочкой, и щемящая душу тоска подкатила к горлу мальчика.

Девушка медленно прошла сквозь клетку.

— Я знала, что ты вернешься, — сказала она. — Этот плод — твой, и настал твой черед воспользоваться им. Как и обещала, я сохранила его для тебя.

— Я… я не знаю, что с ним делать… И там, там умирает человек, — Фабио перевел дыхание, — а Растабан все еще продолжает сражаться, — добавил он дрожащим голосом.

— И все же ты знаешь, что делать, — спокойно возразила Идхунн. — Только Дракониды могут воспользоваться силой плодов. Тебе нужно просто вспомнить, что ты делал тогда, когда еще был драконом и защищал Древо Мира.

Фабио прижал к себе плод и прочел молитву. Он молил, чтобы его ошибки были прощены, чтобы все, что он совершил, было забыто, чтобы Идхунн обрела свободу и наступил конец этого кошмара.

И чудо свершилось. Плод задрожал в его руках, испуская золотой луч, озаривший и растворивший в своем бесконечном великолепии все вокруг. Прутья клетки Идхунн исчезли; потом свет распространился дальше, поглощая этот ужасный лес и испепеляя его теплом своей энергии. В одно мгновение деревья скрючились, корни высохли, листва пожухла. Перестал падать снег, колдовской лес стремительно отступал, уходя в породившее его небытие.

Свет, словно волна морского прилива, добрался и до того места, где развернулась схватка между Рататоскром и Лидией. Измотанная до предела девочка была уже на грани гибели, когда свет окутал ее с головы до ног и она ощутила его энергию. Рататоскр вскрикнул, его чешуя вспыхнула, и внезапно под воздействием этого света силы оставили его.

Фабио закрыл глаза. Он почувствовал, как в его душе стало расти ощущение спокойствия и благодати. Он никогда не испытывал ничего подобного в жизни. Потом в этом окружавшем его ослепительном сиянии он увидел идущую навстречу ему Идхунн. Наконец она свободна и принадлежит самой себе. Девушка счастливо улыбалась; на ней было все то же белоснежное платье, ниспадавшее мягкими складками, а ее белые руки были опущены вдоль тела.

— Я знала, что ты сдержишь обещание, — произнесла Идхунн.

Стоявшего возле нее Фабио охватил ужас из-за всего содеянного им.

— Я дважды оказался предателем, — сказал он дрожащим голосом.

— Но в конце концов ты спас нас всех.

— Я нес горе и смерть, и это невозможно перечеркнуть.

— Но ты и сам страдал, и долго. — Идхунн положила руку ему на грудь. — Я знаю, что пришлось тебе испытать, и знаю, почему ты это сделал.

Потом девушка крепко и с любовью обняла мальчика. И Фабио всецело предался ее нежности. Это и в самом деле была она, из плоти и крови, в точности такая, какой он оставил ее тысячелетия назад. Энергия плода хранила ее все это время.

— Вот ты и дома, — добавила Идхунн. Потом она отошла.

Возле нее стояла старушка с таким блаженным выражением лица, словно и она обрела долгожданный покой.

— И что теперь? — спросил Фабио.

— А теперь твой черед, — ответила Идхунн, — так, как это было всегда. Теперь у тебя начинается новая жизнь. Но обещаю тебе, мы еще встретимся. Когда закончится эта война и мы победим, я отправлюсь с тобой в Драконию.

Потом девушка взяла за руку свою мать. Они, улыбаясь, глядели друг на друга и постепенно растворялись в чистейшем свете.

Неожиданно опустилась ночь. И когда Фабио был вновь в состоянии видеть, он понял, что снова находится в Беневенто и стоит возле памятника на проспекте. С неба падал белый снег. Потом он заметил невдалеке две фигуры. Это были Лидия и София.

София лежала на земле в луже крови, очень бледная. Лидия плакала, сжимая в своих ладонях руки подруги, и ее плечи вздрагивали от рыданий. Потом девочка подняла на него взгляд.

— Она мертва! — выкрикнула Лидия. — София мертва!

21

Животворящая сила

Фабио остолбенел на какое-то время, а потом подбежал к девочкам и вежливо отодвинул Лидию в сторону.

— Позволь мне взглянуть, — сказал он.

— Оставь ее в покое и не смей дотрагиваться до нее! Это из-за тебя она погибла!

Мальчик не стал ее слушать и положил ладонь на шею Софии. Потом он сложил одна на другую свои руки на груди девочки и стал надавливать на нее. Раз, два, три, четыре, пять. Фабио убрал руки, приблизился к лицу девочки и сделал несколько вдохов изо рта в рот. Он слышал, как Лидия рыдала не переставая.

— Вместо того чтобы стоять там как истукан, лучше помоги мне! — сказал он, почти переходя на крик.

Лидия вздрогнула от неожиданности. Она энергично кивнула и подошла ближе.

— Что я должна делать?

— Дышать ей в рот. — И Фабио принялся давить Софии на грудь.

Он вкладывал всего себя в эти движения, а в его голове кружилась единственная мысль: «Спаси ее!»

Мальчик не смотрел ни на кровавую лужу, расплывшуюся по земле, ни на кожу Софии, становившуюся все бледнее и бледнее. Все его внимание было сосредоточено на его руках.

Потом он уловил едва заметное движение грудной клетки Софии.

— Она дышит! — вскрикнула Лидия.

Фабио остановился. Грудь девочки и в самом деле слегка приподнималась и опускалась. Он приложил ладонь к шее Софии и ощутил слабое биение пульса.

— Нам нужно срочно доставить ее в больницу, — заявила Лидия.

Фабио посмотрел на свои колени. Его брюки были в крови Софии.

— Переверни ее на живот. Сначала нужно остановить кровотечение.

— Об этом позаботятся в больнице.

— В таком состоянии она не доживет до больницы. Поворачивай!

Лидии пришлось подчиниться. Раздражение мальчика пугало ее, и потом ведь это он оказался ее спасителем.

Как только тело Софии повернули на спину, Лидия в ужасе закрыла рукой рот, чтобы не закричать. Почти через всю спину ее подруги проходил длинный и глубокий порез с неровными краями. Из него медленно сочилась кровь. На спине Софии уже не было крыльев.

Фабио принялся внимательно рассматривать порез. Это была вовсе не та рана, которую он мог бы прижечь своим пламенем. Да и острых клинков от вживленного устройства, которые также могли бы ему пригодиться, у него теперь не было. Мальчик растерялся.

И тогда краешком глаза он заметил плод — причину всего, что случилось в тот вечер.

Наверное, он выпал, когда мальчик бежал к Лидии.

Фабио решительно схватил плод.

— Если мне удастся воспользоваться им до того, как он изгонит прочь этот лес, быть может, я смогу ради ее спасения проделать это снова.

И мальчик вновь опустился на колени возле Софии.

— Что ты задумал? Нам нужно что-то делать!

Лидию опять охватила паника.

Но Фабио, не обращая на нее внимания, закрыл глаза и прижал пальцы к плоду:

— Исцели ее, заклинаю тебя, исцели!

И его вместе с Софией окутал все тот же изумительный свет, еще недавно освещавший колдовской лес, растворив в этом приглушенном сиянии все вокруг. Повсюду воцарилось невозмутимое спокойствие. Фабио чувствовал только себя и Софию, они будто парили в этом совершенном спасительном золоте. Плод исчез, словно поглощенный руками Фабио. Но здесь, совсем рядом витала душа Идхунн. Фабио протянул ладони, и они покрылись почти белым пламенем. Мальчик провел им по спине Софии. Он чувствовал, как из его рук заструилась энергия. Ибо впервые его огонь не был разрушительным, но исцеляющим, и он на самом деле мог исправить все то, что совершил прежде, и стать одним из них.

Так продолжалось до тех пор, пока силы мальчика не иссякли и не задрожали его руки. Тогда свет погас, и плод выскользнул из его ладоней, Фабио почувствовал, как отполз назад, упал на землю, прижавшись щекой к каменной мостовой, и тяжело задышал.

— София, София! — услышал он голос Лидии.

Фабио приподнялся. Все было, как и раньше. Он сидел возле изваяния, которым воспользовался когда-то как порталом, чтобы добраться до орехового дерева. Беневенто снова стал таким, как прежде. Не осталось ни следа, напоминавшего о том, что случилось в ту безумную ночь.

У мальчика сильно кружилась голова, но он все равно подошел к Софии. Девочка спокойно дышала, а порез на ее спине заметно уменьшился и был уже не такой глубокий, как прежде. Фабио видел устремленный на него взгляд Лидии. Ее глаза были преисполнены безмерной благодарности, отчего он даже немного смутился. Затем он взял Софию на руки.

— Позови того типа, что был с вами, того чудака. Я отвезу Софию в больницу, а ты передай ему это, — сказал он, протягивая плод.

Лидия кивнула, а потом положила ему руку на плечо.

— Спасибо тебе, — сказала девочка дрожащим голосом. — Правда, спасибо.

Фабио отвел взгляд в сторону:

— Ну же, иди.

Он видел, как девочка улетела прочь. Мальчик слышал ровное дыхание Софии, лежавшей у него на руках. Цвет ее кожи стал заметно розовее, однако она все равно остро нуждалась в лечении.

Фабио очень устал, но нужно было сделать еще одно маленькое усилие. Мальчик огляделся по сторонам. Вокруг — никого. Он взмахнул появившимися у него за спиной крыльями и взмыл ввысь.

В больнице на него посыпалась куча вопросов. В какой-то момент он подумал даже о том, что, возможно, вызовут еще и полицию, чтобы арестовать его. Впрочем, такой тип, как он, производит далеко не самое лучшее впечатление, появившись в больнице в одежде, запачканной чужой кровью, И это не считая того, что на нем самом отчетливо виднелись следы недавней схватки.

Фабио выдумал какую-то несуразицу.

— Это был несчастный случай. Мы переходили дорогу, и нас сбила машина. Они даже не остановились.

Ситуация сильно изменилась с появлением профессора.

Он был бледный как полотно и заметно прихрамывал.

Несмотря на свое волнение, он сумел взять ситуацию под свой контроль.

— Ну конечно я его знаю, — сказал он, когда его подвели к Фабио. — Это друг моей дочери, я знаю его с самого детства.

Врач бросил на Фабио косой взгляд, но ничего не сказал. А профессору пришлось встретиться еще и с полицией.

Фабио сидел возле палаты, где Софии оказывали медицинскую помощь. После этой ужасной ночи мальчику очень хотелось уйти поскорее, ему не очень нравилось то, как смотрели на него в больнице. И все же что-то удерживало его на месте.

Профессор уселся возле него, как только уладил все вопросы со стражами порядка. Какое-то время они сидели молча, один — разглядывая свои запачканные кровью джинсы, другой — уставившись в потолок. Потом вышел врач, и оба вскочили.

— Рана очень серьезная, но мы сделали переливание и зашили ее. Девочка останется под нашим наблюдением еще несколько дней.

Профессор глубоко вздохнул, а потом поправил очки.

— Я могу на нее взглянуть?

— Сейчас она спит. Но вы в любом случае можете войти, если хотите.

Доктор шагнул вперед, а Фабио остался стоять на месте, сунув руки в карманы.

— Хочешь туда пойти? — неожиданно спросил профессор.

— Я?..

— Ты ведь спас ей жизнь, разве тебе не хочется увидеть конец этой истории?

Они на цыпочках вошли в палату. София лежала на животе. На ее спине была повязка, а от руки тянулась трубка капельницы. Девочка спала безмятежным сном.

— Смотри внимательнее. Это твоя заслуга, что она осталась жива.

Фабио почувствовал, как по его спине пробежала дрожь.

— Ты даже представить не можешь, что значит для меня София и насколько я благодарен тебе за то, что ты сделал этой ночью.

Фабио пожал плечами. Он не нашелся, что сказать в ответ. В его голове никак не укладывался образ мирно спавшей Софии с сохранившимся в его памяти воспоминанием о том, как она лежала на асфальте в луже крови.

«Неужели это и в самом деле был я?» — подумал мальчик.

Профессор сел на стул возле кровати. Он крепко сжал руку девочки в своих ладонях, стараясь не касаться капельницы.

— Нам нужно поговорить, не так ли? — обратился профессор к мальчику, но при этом не отводя от Софии глаз. — У таких, как мы, нет права ни на покой, ни на передышку, и скоро тебе придется осознать, кто ты такой.

Мужчина медленно обернулся. Комната была пуста. Фабио исчез. У профессора возникло искушение выйти из палаты и броситься на поиски этого мятущегося юноши. Но иной раз нужно забывать про свой долг и позволить себе делать то, что хочется. Ведь в этот вечер он рисковал навсегда потерять человека, которого любил больше всего на свете.

На его лице появилась горькая улыбка. Он отвел взгляд от сверкающего дверного прямоугольника и обратил его на того, кто в эту сумасшедшую и ужасную ночь заслуживал этого более всего: на свою Софию.

Эпилог

Было еще довольно прохладно, но снег уже растаял. Так продолжалось недолго. Но это всего лишь утром, а потом солнце прогнало холод, оставивший после себя ощущение чистоты и приятный аромат льда.

София следила за тем, как Лидия ходит по вагончику. Девочка с любовью собирала свои вещи, словно загоняла овец в овчарню.

Они паковали чемоданы. Все кончено. Цирк поедет дальше, навстречу другим городам и иным ветрам.

Они же возвращались в дом у озера.

В вагончик вошел профессор со своим огромным саквояжем с ручкой через плечо. Он двигался несколько рассеянно, потому что его нога еще побаливала.

— Ну, ты готова вернуться домой? — спросил он, обращаясь к Софии.

Завернутая в теплое покрывало до самого носа девочка смогла только кивнуть. Она все еще была слишком слаба.

Лидия закрыла чемодан. Софии показалось, что та тяжело вздохнула — у ее подруги глаза подернулись влагой.

— Профессор, я отнесу Софию к машине, — сказала Лидия.

— Ты уверена, что сама справишься? — с сомнением спросил мужчина.

— Но ведь ты не в состоянии, а Маркус еще спит, следовательно…

Девочка подхватила свою подругу вместе с покрывалом. Она качнулась несколько раз на месте, но потом все же направилась к двери. Лидия осторожно спустилась по лестнице и усадила Софию на заднее сиденье автомобиля.

На полу возле ног Софии лежал сверток. Внутри его находился плод, запертый в защитный контейнер, очень походивший на клетку для птиц и излучавший удивительный золотистый свет.

— Он покрыт смолой Геммы, — пояснил профессор. — Я сконструировал его довольно давно, еще до того, как мы отправились на поиски плодов. Я знал, что, обнаружив их, нам придется позаботиться об их безопасной транспортировке в то место, где они впоследствии будут храниться. Эта клетка показалась мне наиболее подходящей для такой цели.

Контейнер открывался при помощи миниатюрного ключика, прикрепленного к ремню мужчины тонкой золотой цепочкой.

Когда Софии рассказали о том, что произошло после того, как она лишилась чувств, девочка выразила свое решительное несогласие с профессором.

— Ты не должен был отпускать Фабио!

— София, он еще не готов, — терпеливо ответил тот девочке.

— Но он нам очень нужен!

— Я ведь и тебе давал право выбора. Я бы не стал останавливать тебя, если бы ты решила уйти, верно?

— Да.

— Вот и он волен уйти, так же как ты и Лидия. Мы делаем это совершенно добровольно, а не по принуждению, — заключил Шлафен, и София осознала, что он прав.

Девочка поудобнее уселась в кресле, думая о том, сможет ли она снова увидеть Фабио. Она всем сердцем надеялась на это. А профессор тем временем складывал вещи в багажник.

Цирковая братия уже попрощалась с ними. Альма, как всегда, была невозмутима, как скала. Мартина расплакалась.

— Ты была такой классной клоунессой… — произнесла она, то и дело всхлипывая, а Карло хлопал ее по плечу.

Профессор объяснил артистам, что София попала в автокатастрофу, и на этот раз в цирке поднялась нешуточная суматоха. Впрочем, за два месяца пребывания в цирке с Софией дважды происходили несчастные случаи, это и в самом деле выглядело довольно странно. Но профессор сумел быть убедительным. В конце концов все уверились в том, что это просто злой рок восстал против бедной девочки. И по этой причине за то непродолжительное время выздоровления, что София провела в цирке, все старались быть с ней еще ласковее. Девочка с удивлением обнаружила, что ей будет не хватать их всех. Ей было хорошо в цирке, а она не замечала этого вплоть до того момента, как ей пришлось покинуть его.

Но ее грусть была ничто по сравнению с состоянием Лидии, которая с совершенно серьезным выражением лица и опущенной головой садилась в это мгновение в машину. Для нее наступал конец целой эпохи, той жизни, которую она вела все это время. Последнюю ночь она провела в вагончике Альмы. Кто знает, о чем они с ней говорили.

Профессор сел за руль.

— София, все в порядке? — спросил он ее напоследок.

Машина буркнула пару раз, а потом завелась. София упорно смотрела по сторонам. Беневенто неспешно двигался им навстречу. И в этот момент девочка увидела стоявшего возле фонаря Фабио, кутавшегося в слишком тонкое для такого холода пальтецо.

Юноша поднял руку в знак своего приветствия. Потом он улыбнулся, и это была первая искренняя и чистая улыбка, не омраченная грустью и страданиями, которую София увидела на его лице.

Девочка улыбнулась ему в ответ, прислонив руку к стеклу, и не отрываясь смотрела на него до тех пор, пока его ставшая совсем крошечной фигура в конце концов не исчезла из вида.

Они еще встретятся.

Она это чувствовала.