София живет в сиротском приюте, ей уже тринадцать лет, и она потеряла надежду на то, что обретет семью. Но однажды к ним явился человек по имени Шлафен, профессор антропологии. Он заявил, что хочет удочерить девочку и забрать в свой дом на берегу озера. Профессор рассказал Софии, что она принадлежит к роду Тубана, — этот дракон победил и заточил в недрах земли жестокого Пидхогра, крылатую виверну. Спустя три тысячи лет Нидаогр вновь дает о себе знать. И вот теперь девочка-дракон призвана выполнить свою миссию — защитить мир от бесконечного зла.

Личия Троиси

«Наследие Тубана»

Пролог

От последнего рева Тубана задрожала земля.

Ослепительное сияние окутало высохшие ветви Древа Мира. Яркая вспышка озарила все вокруг, и поднялся невообразимый грохот.

Лунг сжался в комок, прикрыв ладонями уши. Он дрожал, потому что знал: этот гул способен снести все на своем пути.

А между тем вой стих и земля перестала дрожать. Юноша медленно приоткрыл глаза: сквозь поднявшееся на поле боя облако пыли он разглядел очертания стен и мраморные шпили крыш города. Дракония все еще была там: она сверкала ослепительной белизной на фоне свинцовых туч, готовых пролиться дождем.

Стояла мертвая тишина, словно весь мир замер в ожидании какого-то знака. Лунг, затаив дыхание, сидел за камнем, служившим ему защитой.

Он с ужасом смотрел на Тубана и Нидхогра, извивавшихся в яростной схватке.

Юноша видел, как при каждом столкновении все сильнее увядало Древо Мира, теряя одно за другим свои плоды. Лунг, парализованный от страха, что земля вот-вот лопнет от яростных ударов этих громадных тел, был не в состоянии вступить в единоборство. Он молил, чтобы поскорее закончилась эта схватка и Тубан одержал верх прежде, чем станет слишком поздно.

Возникшая в этот момент неестественная тишина казалась еще ужасней. Лунга одолевало дурное предчувствие, и в конце концов он решил высунуться из своего укрытия, чтобы посмотреть, что происходит. Нидхогр исчез.

И только Тубан по-прежнему возвышался над землей. Огромные перепончатые крылья дракона были изодраны в клочья, а по зеленой чешуе обильно струилась кровь.

Упала первая дождинка, и Лунг увидел, как его господин поднял свою морду к небу. Гром потряс горячий воздух долины, и вода наконец заполнила своим легким шумом неподвижную пустоту, окутавшую собой все вокруг. Глаза Тубана озарились ликованием; затем почти бесшумно он упал на землю, покрыв своим телом почти всю равнину.

«Нет!»

Лунг, выскочив вперед, стремглав бросился по вязкой жиже и, приблизившись к дракону, упал перед ним на колени.

— Мой господин, что с вами? — закричал он дрожащим голосом.

Морда животного была величиной почти с половину тела юноши, и на его месте любой испугался бы при виде этих челюстей с плотными рядами острых как бритвы зубов. По бокам головы виднелись заостренные гребни, но Лунг не испытывал страха, для него это было лицо его друга.

Прекрасные голубые глаза затуманились, дыхание становилось все слабее. Юноша почувствовал, как слезы подкатили к его горлу. Он никогда не думал, что увидит великого Тубана, самого мудрого и сильного из всех драконов, последнего представителя их племени, в таком состоянии.

— Я это сделал, я победил его… — пробормотал тот чуть слышно.

Юноша с трудом узнал голос дракона, настолько он был слабым.

— Не тратьте свои силы понапрасну, мой господин, позвольте мне сначала помочь вам! — взмолился Лунг, положив руку на кожистый гребень животного. Осмотрев тело дракона, каждую его рану, он ощутил, как в нем нарастает отчаяние и затуманивается сознание. И хотя охватившее его уныние было велико, надежда на то, что он спасет Тубана и все будет как прежде, у него еще оставалась.

— Послушай меня, Лунг, мне осталось уже совсем немного. Нидхогр повержен, но он жив. Мне удалось лишь загнать его глубоко под землю, в недра этой равнины. Чтобы добиться этого, мне пришлось потратить все свои силы, и для меня все уже кончено.

Нет, этого не может быть. После всего, что случилось, такого просто не должно быть.

— Вам нужно отдать свою жизнь Древу Мира и найти там утерянные плоды! Ведь вам еще многому нужно научить меня, и я…

— Лунг, — продолжил Тубан, — время драконов прошло. Отныне вам, людям, продолжать начатое. Древо Мира еще живо, но мне не удалось окончательно разгромить Нидхогра. Это не конец, а только начало…

Именно благодаря этим словам Лунг смог понять истинный масштаб происходящего. Привычный доселе мир рушился, и его господина больше уже не будет рядом с ним. Слезы покатились по щекам юноши помимо его воли.

Тубан закрыл на мгновение глаза, а затем из последних сил продолжил:

— Сейчас Нидхогр никому не сможет навредить, но однажды он снова проснется, и тогда наступит момент решительной схватки. Вам нужно быть готовыми ко всему, и даже к тому, чтобы отдать свои жизни.

— Но нам ни за что не сделать этого без вас! Без драконов Нидхогр и другие виверны одержат над нами верх!

— Ты ошибаешься. Мы, драконы, всегда будем рядом с вами. Некоторые уже нашли себе тело, в котором будут дожидаться того дня, когда Нидхогр взломает магическое заклятие и пробудится ото сна.

Лунг вспомнил давнее наставление Тубана ему, когда он был совсем ребенком и они еще очень мало знали друг друга.

«Некоторые из нас, перед тем как умереть, могут выбрать себе человека, в тело которого вселится их душа. Мы будем пребывать в ваших телах до тех пор, пока не найдем в себе силы воспрянуть ото сна и заявить о себе».

«Вот это как раз то, что мне и нужно», — подумал про себя юноша, встретившись глазами с драконом.

— Смерть четверых из нас была не напрасной, Лунг. Они вселились в души четверых людей и ждут своего пробуждения.

Юноша вытер слезы и полным решимости взглядом посмотрел на Тубана:

— Возьмите меня. Возьмите мое тело и живите.

Дракон молча склонил свою морду к нему.

— Ты так сильно меня любишь?

— Я люблю вас больше всех на свете.

— Если ты готов принять меня в себя, то твоим наследникам достанется тяжкое бремя. Мой дух перейдет твоим детям и детям твоих детей, и когда настанет час решающей битвы, я пробужусь ото сна и им придется вместе со мной сражаться против Нидхогра, ты это понимаешь?

— Вы, драконы, долгое время боролись за нас и за этот мир, так не пора ли теперь и нам принять в этом участие?! — воскликнул Лунг. — Я горжусь тем, что могу передать своим потомкам этот дар.

Тубан закрыл глаза и глубоко вздохнул:

— Раз ты сам этого желаешь, тогда положи свою руку мне на голову.

Лунг не заставил просить себя дважды и, глотая слезы, положил свою ладонь на лоб дракона, на голубой глаз, испускавший тусклый свет.

— Душа человека — это мир его чувств, мыслей, переживаний, она не имеет определенного местонахождения. В то время как душа дракона заключена в этом камне. Мы называем его — Оком Разума. Когда все закончится и я продолжу свое существование внутри тебя, Древо Мира и Дракония исчезнут. Но тебе не нужно бояться, потому что они не растворятся навек. Они продолжат свои скитания в ожидании конца — вот тогда-то они снова вернутся на землю и мир драконов и людей станет одним целым.

Лунг с тоской подумал о Драконии, о ее мраморных улочках, об огромных дворцах, полных жизни. Он очень любил этот город, в котором вырос, и вот теперь юноше больше никогда не доведется увидеть его вновь. Лунг почувствовал в груди щемящую грусть, и все же он сохранил в душе последний милый сердцу образ своего прошлого. Он был готов.

Сначала юноша почувствовал тепло, отдававшее домом и любовью. Затем жар, который сначала медленно растекался по его руке до самого сердца, а потом и по другим частям тела. И тогда Лунг почувствовал себя так, как никогда прежде. Ощутив полное умиротворение, в какой-то момент он подумал, что отныне постиг все.

— Спасибо за все, сын мой. Если бы все люди были такими, как ты, то этот мир не был бы столь безнадежен.

Эти дошедшие до юноши разрозненные слова прозвучали откуда-то издалека. Лунг открыл рот, чтобы ответить, но внезапный холод заставил его убрать руку с камня. Вытаращив глаза, юноша увидел перед собой только безжизненное тело.

Блестящая зеленая чешуя стала матовой и блеклой. Взгляд больше ничего не выражал. Юноша сразу сник при виде огромного тела Тубана, ставшего пустым и безжизненным.

Он протянул руки, чтобы еще раз обнять его, но прямо на его глазах дракон стал таять, словно дым, рассеивающийся в воздухе. Вот так и исчез мир драконов, растворившись, словно туман, средь бела дня.

И тогда Лунг дал волю слезам. Сначала это был только сдавленный стон, но потом он перешел в яростный крик, брошенный в набухшее от дождя небо. Юноша был в отчаянии.

Он попытался отыскать своего друга в недрах собственной души, но нашел там лишь гробовое молчание. Где же Тубан? Неужели он сейчас в нем?

Не успел он ответить самому себе, как внезапный грохот снова потряс землю. Лунг инстинктивно посмотрел в сторону города и увидел, как страшно закачались башни, а на землю посыпались отваливавшиеся куски мрамора, поднимая вверх клубы пыли.

Земля дрожала и трескалась под ногами, юноша зорко следил, чтобы не угодить в появившиеся расщелины. Затем раздался оглушительный гул, и Дракония начала подниматься вверх. Отделившаяся от поверхности глыба земли невероятных размеров увлекала за собой весь город и Древо Мира. Все пространство вокруг было заполнено грохотом падавших камней, но как только глыба задрожала в воздухе, показалось, будто Дракония вновь обрела устойчивость. Дворцы снова стали целыми, а их шпили перестали дрожать. Лунг наблюдал за тем, как воспаривший в небо город драконов, его дом, стала уносить невидимая сила. Эта глыба, находившаяся уже по меньшей мере метрах в десяти от земли, продолжала неумолимо подниматься все выше и выше. Она уносила с собой все, что было так дорого сердцу юноши. Лунг смотрел не отрывая глаз на этот огромный летающий остров, до последнего пытаясь разглядеть очертания башен и сияющих стен города. В его голове возникали образы, виденные им когда-то прежде, и другие, совсем незнакомые, которые, похоже, принадлежали не ему.

«Мой господин…» — подумал Лунг и поднес руку к груди. Затем облака поглотили Драконию, и кругом снова воцарилась тишина. Был слышен лишь шум дождя. Лунг почувствовал себя бесконечно одиноким. Всего в нескольких метрах от него открылся громадный кратер. Груда развалин — это все, что оставалось в этом мире от Драконии.

Юноша встал на краю кратера и заглянул в него, от увиденного сердце задрожало в его груди. Он наклонился, рукой облокотившись о груду камней. Дрожь пробежала по телу Лунга: там внизу, под землей, спал Нидхогр. Лунг чувствовал, что там затаилось зло, перевернувшее всю его жизнь.

Сжав в руке горсть земли, юноша поклялся: «Я всецело буду заботиться о вас, мой господин. Мы все будем это делать».

1

Один день в череде других

Дул ветер. Но это был вовсе не тот порывистый злой ветер, что спутывал густые вьющиеся волосы Софии. Это был приятный освежающий бриз, как тот, что дует на палубах кораблей.

Город погрузился в неестественную голубизну чистейшего неба. Его белоснежные башни, равно как мраморные фонтаны и роскошные сады, украшавшие площади и узкие улочки, сверкали под лучами солнца. София с восхищением смотрела на них, однако в глубине сердца ощущала глодавшую ее тоску. Все было слишком красивым и лучезарным, чтобы так продолжалось и дальше, девочка точно знала, что этот восхитительный спектакль рано или поздно канет в небытие, словно его никогда и не было.

Девочка летела, но странным образом она не испытывала при этом страха. Ступив на застекленный балкон, София смотрела на порозовевшие в лучах утреннего солнца облака. София страдала от ужасного головокружения даже тогда, когда поднималась на первую ступеньку лестницы. Но там, наверху, где легкий ветерок ласкал ее лицо, она всей грудью высунулась в пустоту. Земля и реки стремительно ускользали от ее глаз, в то время как город уносило в небо. Затем огромная тень упала на расстилавшуюся внизу зеленую лужайку. София подняла голову к небу, чтобы понять, что произошло. Солнечный свет ее ослепил, мешая рассмотреть, что же это такое возникло так внезапно над землей.

— Ну так что, ты поднимешься или нет?

Холод пробежал по рукам и спине.

— Мне надоело звать тебя дважды каждое утро и подниматься сюда, когда все остальные дети уже спустились.

София зажмурилась. Не было уже ни прекрасного города, полного солнечного света, ни огромной тени. Вместо этого, как всегда, белый потолок с пятнами плесени.

— Ну так что?

В поле ее зрения появилась тощая фигура Джованны. Ее возраст невозможно было определить, а может, она родилась уже старой? Джованна работала в приюте для сирот еще до рождения Софии. Она занималась всем понемногу: стирала, гладила, готовила — и рассказывала, что и сама была сиротой и будто бы пришла сюда еще ребенком, чтобы так никогда и не покинуть эти стены. София, глядя на монахиню, думала о том, что и ее ждет похожая судьба: ей суждено вырасти в приюте и смотреть на Рим через прутья решетки, а затем в один прекрасный день стать такой же сухой и язвительной особой.

Другие обитатели не упускали случая убедить девочку в том, что ее опасения справедливы.

— В тринадцать лет тебя никто не удочерит, будь уверена. Ты навсегда останешься здесь, — изрекал Марко, который при этом был дружелюбнее всех остальных воспитанников приюта.

— Извини меня, — пробурчала в ответ София и, поднимаясь, поставила на пол свои босые ноги. От соприкосновения с холодной поверхностью девочка вздрогнула.

— «Извини меня, извини меня»… Ты повторяешь это каждое утро, и каждое утро мне приходится вытряхивать тебя из кровати!

София не обращала на ее ворчание никакого внимания; Джованна повторяла это изо дня в день, такое общение у них было уже привычным делом.

— Иди умываться, иди же, потом я тайком принесу тебе один рогалик.

И это Джованна также делала всегда.

София поспешила в ванную комнату. Если что и было положительного в позднем пробуждении, так это то, что ванная была полностью в ее распоряжении. Девочке нравилось одиночество. Если бы ее спросили, что ей больше всего досаждает в сиротском приюте, то она ответила бы: невозможность уединения. Кругом всегда люди. С тобой в комнате спят десять человек, ты обедаешь в компании с сотней других воспитанников, учишься с остальными тридцатью и так далее. И только утром в ванной можно остаться наедине.

София встала к одному из умывальников и взглянула в зеркало: как и предполагалось, ее рыжие кудрявые волосы совершенно спутались и теперь напоминали круглую шапочку. Вот, оказывается, почему ей дали прозвище Тыква. Она внимательно посмотрела на веснушки вокруг носа в надежде не обнаружить там новые. Это была старая история; когда ей было пять лет, один приютский мальчик рассказал ей о девочке, у которой число веснушек стремительно увеличивалось до тех пор, пока они не покрыли собой все лицо и тело. Кожа у бедняжки стала как у отвратительного красного помидора, и с тех пор она не выходила из дому. Теперь София прекрасно понимала, что эта история была всего лишь шуткой, и все же страх, что подобное может произойти и с ней, продолжал мучить девочку. По этой причине не проходило утра, чтобы она внимательно не осмотрела себя в зеркале. Впрочем, с грустью признавалась она себе, лишь немногим вещам ей удавалось противиться. София верила в эту дурацкую историю с веснушками, страдала от головокружений препротивнейшим образом и была любимой мишенью для всевозможных шуток и колкостей у сестер приюта и его воспитанников из-за того, что не разговаривала с другими детьми. Она стеснялась общаться даже с самыми маленькими, и поэтому все то и дело посмеивались над ней.

Стоя перед зеркалом, девочка внимательно вгляделась в свои зеленые глаза и в маленькое родимое пятнышко на лбу между бровями. Пятнышко было слегка выпуклым, бледно-голубого цвета. Некоторое время назад сестры водили всех воспитанников приюта на регулярный медосмотр, и доктор долго, заинтересованно рассматривал эту странную родинку.

— Она всегда у тебя была?

София робко кивнула. Она и без того страшно боялась врачей, а этот к тому же проявлял к ней чрезмерный интерес. И девочка тут же заподозрила, что у нее какая-то очень тяжелая болезнь.

— Ты уверена?

София снова кивнула.

— Уум…

Это недовольное мычание девочка восприняла как смертный приговор.

— Следи за ним.

— А это опасно? — Голос девочки уже дрожал.

Доктор улыбнулся:

— Нет, нет. Просто за всеми родинками нужно следить. Если заметишь, что она растет, сообщи об этом наставнику и попроси отвести тебя ко мне, договорились?

И София следила, но пока никаких изменений не произошло.

Убедившись, что все в порядке, София встала под душ, наслаждаясь моментом одиночества. Однако повелительный голос Джованны вернул ее в реальность:

— Ну и что! Сколько еще это будет продолжаться? Давай пошевеливайся, тебя ждут занятия!

София вздохнула. Ее жизнь была книгой, в которой имелась только одна страница, повторявшаяся без конца. Даже сны у девочки были одни и те же. Летающий белый город снился ей почти каждую ночь, менялись только детали. Всякий раз, видя его во сне, София ощущала себя счастливой и печальной одновременно. Как прекрасно было то, что в этих снах она так не похожа на себя. Там София была другой, когда смотрела с городских балконов на простиравшийся внизу мир. И голова у нее не кружилась. А главное — она ощущала уверенность в себе, и в голове ее не было ни грустных мыслей, ни забот. Девочка чувствовала себя в своей стихии, словно этот город был ее настоящей родиной, местом, откуда она была родом.

София натягивала свитер и штаны, перескакивая сразу через две ступени. Она влетела в столовую, едва не столкнув Джованну, которая несла поднос с капучино и рогаликом. В большом помещении стояла необыкновенная тишина, дети убежали на занятия, лавки сдвинуты в беспорядке, на длинном столе — грязные чашки.

— Уж на этот раз сестра Пруденция точно тебя накажет, а я буду стоять неподалеку и с удовольствием наблюдать, — буркнула Джованна.

Услышав эти слова, София залпом выпила свой кофе и, схватив рогалик, помчалась в аудиторию.

Едва девочка переступила порог, как директриса метнула на нее гневный взгляд. Казалось, один этот взгляд способен понизить температуру в помещении. Сестра Пруденция была женщина немолодая, но с крепким и прямым, словно камыш, телом. Руки она почти всегда прятала в черную тунику. Нахмуренные брови придавали ее лицу выражение необычайной напыщенности; когда монахиня была слишком раздражена, то поднимала одну бровь, и тогда все присутствующие опускали глаза. Ее волосы были тщательно убраны под черно-белый чепец так, что не выбивалась ни одна прядь, и даже морщины у нее на лбу были прямыми, словно вычерченными по линейке. Она была одинаково требовательна и к себе, и ко всем воспитанникам заведения.

Женщина посмотрела на ручные часы на кожаном ремешке.

— Двадцать минут, — произнесла директриса.

София поняла, что на этот раз очень сильно разозлила директрису. Девочка почувствовала, как запылали ее уши и покраснело лицо, и ей страстно захотелось раствориться в воздухе.

— Вижу, что ты не в состоянии понять, что не права, и упорно продолжаешь вести себя как невоспитанный человек.

— Извините меня… — едва слышно пробормотала девочка.

Госпожа Пруденция, подняв руку, резко прервала ее:

— Ты повторяешь это каждое утро, и выражение сожаления уже потеряло смысл. Во время обеденного перерыва у тебя появится возможность поразмыслить над своими ошибками.

София прекрасно знала, что это значит. Она даже не попыталась протестовать.

— Ты будешь дежурить по кухне всю неделю.

Девочка открыла рот, но так и не промолвила ни слова. Она знала, что все это бесполезно. Однако непомерность наказания оказалась для нее настоящим ударом.

— Займи свое место.

Этот день не был унизительнее остальных. София успевала не хуже других и скорее относилась к числу средних учеников. Она была подвержена хронической рассеянности, но в том не было ее вины. Подперев щеку рукой, девочка полчаса пыталась запомнить каждое произнесенное слово, но потом мысли ее рассеивались, она предавалась мечтам. Частенько она придумывала иной сюжет для прочитанных ею книг, выдумывая новых персонажей и отождествляя себя с ними. По ночам она читала под одеялом с фонариком в зубах, то и дело прислушиваясь, не идет ли с обходом Джованна или другая монахиня. Те книги, которые ей нравились, фантастика или ужасы, ее преподавателям были не по душе, но девочка продолжала тайком добывать их. Все, что порождала ее безудержная фантазия, уводило девочку далеко от маленькой классной комнаты, холодной зимой и раскаленной летом, где она училась вместе с остальными воспитанниками приюта.

— София!

Девочка вскочила. Вот и сейчас, к примеру, она снова попалась. За мгновение до этого София еще находилась в аудитории и слушала преподавателя музыки, который рассказывал о Моцарте, а уже некоторое время спустя она вновь затерялась где-то в коридорах Венского двора, в сказочном дворце среди рюшей и кружев.

— Ну и?.. Ты ответишь мне или нет?

София отчаянно пыталась сообразить, о чем шла речь. Она пробежала глазами сначала по доске, а потом по физиономиям своих одноклассников. Но выражения их лиц ни о чем ей не говорили.

— Сальера,[1] — услышала она шепот.

Должно быть, это был Марко, что сидел за партой позади нее.

София ухватилась за эту подсказку как за спасительную соломинку.

— Сальера! — поспешила она ответить.

Класс разразился хохотом, в то время как преподаватель смотрел на нее совершенно невозмутимо.

— Ну, неужели? А я и не знал, что солонки так много понимают в музыке и что одна из них даже стала соперником Моцарта.

София покраснела до самых кончиков волос.

— Сальери, София, Сальери! Еще одна тройка, и, как вижу, вторая в этом месяце… — сказал преподаватель, беря в руки перо.

София села на место, успев подумать, что хорошо бы под партой внезапно разверзлась пучина и поглотила ее. Однако, спохватившись, она не стала лишать себя удовольствия обернуться к своему злому советчику.

Марко лишь пожал плечами прямо перед ее полным отчаяния взглядом.

— Тыква, ты безнадежна, с тобой уже и не повеселишься, вечно ты попадаешь в какую-нибудь историю.

— София!

Девочка резко обернулась.

— Хочешь еще одну тройку или, может, все-таки прекратишь приставать к Марко?

— Но я…

— Веди себя пристойно и попридержи язык.

София подчинилась и отвернулась. Судьба, как всегда, была не на ее стороне.

Обед также принес мало радости. Во-первых, потому, что в этот день давали горох, а София ненавидела то, как его готовили в приюте.

— Ты не прочь поиграть немного, Тыква? — спросила ее одна девчонка, протягивая солонку.

И все вокруг разразились хохотом.

София пыталась сохранять достоинство.

— Это Марко подсказал мне такой ответ.

— Ну да… Тогда объясни нам, какое отношение солонка имеет к уроку музыки.

И снова все хором засмеялись.

София со вздохом принялась размазывать горох по тарелке, мечтая о том, чтобы все вокруг каким-нибудь образом улетучились один за другим.

Как бы то ни было, но после обеда стало еще хуже.

Джованна пришла за девочкой, когда большая часть детей уже покинула зал.

— Ну и?.. Почему горох остался на тарелке?

София ограничилась молчанием.

— Тысячи людей умирают от голода, а ты едой разбрасываешься?

София с горечью подумала, что, наверное, даже голодные не стали бы есть этот ужасный горох. Затем она без слов встала и направилась к кухне.

Это место всегда казалось девочке похожим на ад. Все здесь было окутано паром, пропитанным запахом подгоревшего соуса. Содержимое огромных кастрюль бурлило без устали, а от плит исходил жуткий жар. Пол был скользким от воды, вытекавшей из старых посудомоечных машин, и София, поскальзываясь на нем, не раз рисковала свернуть себе шею. Кроме Джованны здесь работала еще одна молодая невысокого роста молчаливая монахиня, Софию направили к ней на подмогу.

К счастью, когда девочка вошла в кухню, пар почти полностью рассеялся. Посудомоечная машина, как всегда, плохо выполняла свою работу, и прямо перед девочкой уже возвышалась стопка тарелок, которые нужно было перемыть заново. София потратила на кухне значительную часть времени. По окончании работы у девочки звенело в ушах от непрерывной болтовни Джованны, на кухне от нее просто некуда было деться. Благодаря монахине выполнение уроков в общем зале больше уже не казалось Софии пыткой.

Это была большая комната с двумя столами и несколькими длинными лавками. Дети сидели через равные промежутки друг от друга и занимались посреди невообразимого гвалта.

София, как была в своем пропотевшем свитере, вся пропахшая кухней, так и вошла в зал. Не успела она открыть школьную сумку, как вдруг оттуда высунулась ящерица. Сидевшие рядом две девочки с криком вскочили на ноги. Животное бросилось наутек под хохот мальчишек и пронзительные девичьи вопли.

София успела заметить довольную физиономию Марко; без всякого сомнения, именно он и был автором этой проделки.

— Ну и что, София? Продолжаешь пакостить? — Как из-под земли выросла Джованна с метлой в руках.

— Я здесь ни при чем!

— Ну да, ты всегда ни при чем, однако стоит чему-нибудь приключиться, как ты обязательно оказываешься в самом центре событий.

— Я… — Слова застыли у девочки на губах. Не было никакого смысла доказывать свою невиновность. Нет ничего удивительного в том, что такие ничтожные люди, как она, постоянно подвергаются издевательствам. Поэтому она смиренно опустила голову и вытерпела нагоняй от Джованны, безжалостно распорядившейся удвоить время ее дежурства на кухне со следующего дня.

Вернувшись вечером в комнату, измученная София рухнула на кровать. Она наслаждалась тишиной и смотрела в окно на пожелтевшие листья большого платана. Небо стало темно-красным. Девочка обожала осень.

Лежа на койке, она принялась рассматривать пятна плесени на потолке, угадывая в них, как и в летних облаках, фантастические фигуры. Это был еще один способ уходить от тоскливой жизни, череды унижений, сопровождавших девочку с самого первого момента ее появления в приюте.

София была вся во власти своей грусти, когда в комнату вошла Джованна:

— Тебя хочет видеть сестра Пруденция.

Внезапно Софию объял страх. Весьма редко случалось, чтобы сестра Пруденция кого-либо к себе вызывала. В последний раз это произошло после того, как Лука украл что-то из кладовой. И это был единственный случай, когда мальчик в наказание получил подзатыльники.

— Меня? — недоверчиво спросила девочка, вставая с кровати.

— Именно так.

Переведя дух, девочка села на кровати. Голос Джованны выдавал ее обеспокоенность: она, должно быть, также подумала, что произошло что-то очень серьезное, и от растерянности обращалась к Софии без крика.

София осторожно слезла с кровати и пошла вслед за монахиней. Комнату девочки отделяли от кабинета сестры Пруденции два коридора и одна лестница, и это расстояние показалось ей бесконечным. Все это время она строила самые ужасные предположения относительно причины внезапного вызова.

Джованна тихонько постучала в дверь, и от этого звука все фантазии девочки вмиг улетучились.

Произнесенное директрисой «Пройдите» прозвучало мрачно и воинственно.

— Ну же, не бойся, — подбадривала ее Джованна.

София робко шагнула вперед. Никогда еще она не переступала порога этого кабинета. Все говорили о нем со страхом и благоговением, но лишь немногим доводилось побывать внутри.

Первое, что бросилось Софии в глаза, — это обилие красного дерева. Оно было повсюду: письменный стол, стоявший у стены, и книжный шкаф, битком набитый книгами, даже большое деревянное распятие, висевшее за спиной у монахини, — все было из красного дерева.

— Можно войти?

— Входи.

Сестра Пруденция сидела за столом над книгой, в которой что-то писала. София медленно вошла. Напротив стола директрисы стояло кресло, но девочка не знала, можно ли ей в него сесть. Это было большое красивое кресло, также красного дерева, обитое черной кожей.

— Присаживайся.

София послушно села. Как бы то ни было, ей не терпелось выполнить любое приказание директрисы. Сидя в этом внушительном кресле, она ощущала себя совсем маленькой и беззащитной.

Наконец сестра Пруденция подняла на нее глаза. У нее были узкие очки в золотой оправе. София впервые видела их на ней.

— Завтра у тебя будет свидание с одним человеком, поэтому ты освобождаешься от занятий.

Девочка оторопела. У нее не хватило духа задать вопрос, который так и вертелся на языке.

— Это один весьма уважаемый профессор, который хочет удочерить тебя.

Удочерить. Это слово обладало магической силой и было способно изгнать из головы Софии все прочие мысли. Даже страх куда-то улетучился.

— Удочерить… меня? — спросила она надломленным от захлестнувших ее эмоций голосом.

Сестра Пруденция многозначительно посмотрела на девочку.

— Да, тебя. Это профессор антропологии, и он вполне определенно просил встречи с тобой. Похоже, он был знаком с твоими родителями. Завтра он придет сюда, и если не возникнет никаких проблем, то совсем скоро ты вместе с ним покинешь наш приют.

Это был сон, и никак иначе. Оказаться за пределами приюта. Возможно даже, завтра вечером. Наконец-то она увидит Рим по-настоящему.

— А теперь можешь идти, — сухо произнесла сестра Пруденция.

София вздрогнула. Зябко потирая руки, она вскочила, второпях буркнула что-то вроде «Спасибо и до свидания» и направилась к двери.

Коридор был пуст. На его стенах отражался свет потолочных ламп. Девочка неподвижно застыла у двери. Только что произошло нечто невероятное. К ней никто никогда прежде не приходил. Никто никогда не смотрел на нее с интересом; она всегда была слишком робкой, слишком маленькой или слишком большой, чтобы какой-нибудь мужчина или женщина решились взять ее к себе и удочерить. И вот теперь появился какой-то профессор, который хочет забрать ее. София с трудом могла это себе представить. Воображение девочки рисовало смутную фигуру внушительных размеров, руку, вытаскивавшую ее из приюта, словно маленькую куклу из большого ящика.

2

Фея на берегу реки

Маттия пнул ногой валявшуюся на земле консервную банку, и она с жалобным звоном и стуком врезалась в сверкающий столб.

«Ну, прямо как у меня сейчас», — подумал мальчишка с некоторой досадой. Только что точно так же поступили с его сердцем, он пытался сдержать слезы, но это у него плохо получалось.

Время от времени ему приходилось смахивать их, прежде чем они успеют скатиться по лицу.

Все началось во время урока физкультуры. Он спустился в раздевалку спортзала с сумкой, в которой лежала спортивная форма, в самом благодушном настроении. Ну да, конечно, это был не самый лучший день, но, в сущности, он мало отличался от других. На перемене он в одиночестве перекусывал этим проклятым крекером, который мать упорно заставляла его есть: «В булочках столько всякой гадости! И потом, ты знаешь, доктор сказал, что тебе нужно худеть».

Поди объясни это ребятам из класса с обычными пакетами чипсов в руках. Довольно сложно заслужить благосклонность одноклассников, если ты пропащий зубрила. К тому же эти дурацкие диетические крекеры, которые «не обсыпаны солью», как гласит надпись огромными буквами на упаковке, сколько насмешек он вынес из-за них!

Когда он вошел в раздевалку, никто не обратил на него никакого внимания; и мальчик воспользовался этим, чтобы молча переодеться в углу. Он ненавидел своих одноклассников, всех до единого. Стройных, атлетически сложенных и хорошо одетых. В то время как ему приходится надевать поношенную футболку с изображением мышонка и полинявшие шорты.

Маттия безропотно оделся, готовый, словно мученик, принять на себя насмешливые взгляды Валерии и остальных. Его прозвали Свиньей, и ему нечего было возразить на это. Он знал, что толстый, а в этих шортах и вправду походит на поросенка.

Затем он достал футболку и только в этот момент заметил ее. Она была огромной, просто гигантской, и скрыть такую дыру не было никакой возможности. Хватило доли секунды, чтобы ее заметили и остальные.

— А ты что здесь делаешь, мышонок с тремя ушами?

— Глянь, какая дыра!

— Говорю тебе, это — мышиная нора. Мышонок и мышиные норы! — съехидничал одноклассник, выхватив у него майку, чтобы бросить ее другому мальчишке.

Маттия был в отчаянии, он не раз говорил матери, что ему нужна достойная физкультурная форма, но та была непоколебима: «Нам и так не хватает денег, так что пойдет и эта майка. Ты ведь надеваешь ее всего дважды в неделю, разве не так? И к тому же она прекрасно впитывает пот».

Злобные насмешки одноклассников все еще звенели в ушах мальчика. Маттия пытался остановить их, но кончилось это тем, что он как идиот носился из угла в угол раздевалки, тщетно пытаясь получить футболку назад.

— Ну же, учитель разозлится, идите же!

Так все и кончилось. Майка упала на пол, ребята в своих фирменных костюмах, продолжая над ним смеяться, побежали к выходу. Маттия поднял футболку, дыра зияла на ней как пробоина.

Худшее же, однако, произошло в конце урока. Чтобы избежать насмешек одноклассников в раздевалке, Маттия вызвался привести спортзал в порядок и последним покинул зал. Учитель воспользовался этим, чтобы отозвать мальчика в сторону, и ясно дал ему понять, что в следующий раз следует принести приличную форму. То выражение лица, с которым он смотрел на мальчика, когда сообщал ему это, было едва ли не презрительнее гримас одноклассников Маттии. В его взгляде сквозила жалость, с которой обычно смотрят на бедных. Однако не столько это расстроило мальчика, сколько голоса, донесшиеся до его слуха из женской раздевалки. Он сразу же узнал один из них. Джада.

Джада, без сомнения, была самой красивой в классе. Смуглая девочка с зелеными глазами и подкупающей улыбкой. В нее невозможно было не влюбиться. И в самом деле, все ходили за ней хвостом. Само собой, она и не думала даже смотреть в сторону такого неудачника, как он, но Маттия довольствовался тем, что смотрел ей в спину, когда та сидела за партой впереди него, и часами созерцал ее просто фантастически красивые длинные волосы.

— Значит, ты уезжаешь? — Это был голос Франчески, лучшей подруги Джады.

— Думаю, да, посмотрим, что будет дальше. — На этот раз говорила она сама. Ее речь звучала по-особенному, с этим восхитительным присвистыванием звука «с» и округлением гласных…

— Он заедет за тобой на мопеде?

— Конечно. Он сказал, что подъедет к воротам школы.

— Клево… Значит, он приедет сюда на глазах у всех.

— Точно.

— Ну а что твои?

— В это время они как раз работают. Они даже ничего не узнают.

— Один из старшеклассников… хотелось бы, чтобы мне так же везло, как тебе… только вот никто никогда не заедет за мной, разве что этот зубрила Маттия.

Маттия только вздыхал. Он был просто прибит жизнью, и не видно никакого выхода.

— Он хуже самого последнего человека на земле.

— Пожалуй, ты права.

— И потом, ты видела, какой он был сегодня отвратительный? Эта гадкая футболка… У него есть отец, мать?

— Ах, ты разве не знаешь? Мать тянет его одна… Кажется, его отец сбежал, когда та была еще беременна.

— Неужели?

— Да, да! По крайней мере, так рассказывала моей маме мама Марты.

— Неудивительно, что он такой странный… без отца… Кстати, ты видела, как он на меня смотрит?

— Конечно. Прямо как извращенец.

— Мне даже немного страшно. Знаешь, я, наверное, пересяду на другую парту: мне не по себе оттого, что он сидит за моей спиной.

Маттия вышел, не сказав ни слова. Пора забирать свой бесформенный рюкзак и сумку. Ничего так и не изменилось. К счастью, физкультура у них всегда была последним уроком.

Мальчику стало безразлично то, что на нем все та же неказистая одежда. Ведь Джада сказала, что он вызывает отвращение, разве не так? Маттия не был уверен, что, надев фирменные джинсы, он станет нормальным человеком.

Мальчик был подавлен, унижен и рассержен. Он был в полной изоляции и ненавидел весь мир.

Он терпеть не мог свою школу, где хорошо учился и где все как один твердили, что его голова создана только для того, чтобы учиться. Но ведь у него есть не только голова, но еще и сердце. По крайней мере, до этого урока физкультуры оно у него было, и оно было переполнено Джадой, только ею одной.

Он отчаянно обижался на свою мать за то, что она, как и прежде, не понимает его и, чуть ли не считая слабоумным ребенком, упорно продолжает одевать в смешную одежду, в эти футболки с карикатурными изображениями, рассчитанными на совсем маленьких детей. Он страдал также из-за отсутствия денег, вследствие чего и покупалась одежда на барахолке.

Маттия пнул ногой камень, и тот, в довершение всех бед, угодил как раз в дверцу автомобиля. Сигнализация завыла что было мочи. И сразу: «Эй, кто это сделал?» Маттия не стал раздумывать и бросился вниз по ступенькам, что вели к плотине через Тибр. Он пробежал метров сто, пока не, почувствовав жар в груди, был вынужден остановиться, чтобы перевести дыхание. Мальчик в изнеможении опустился на землю.

На душе у него скребли кошки; он с раздражением спрашивал себя, почему именно на его долю выпала такая судьба, и зарыдал как девчонка.

— Ну не может быть, чтобы все было так уж плохо…

Маттия резко обернулся и увидел прямо перед собой доброжелательное белое девичье личико, обрамленное подстриженными под каре, вьющимися волосами и россыпью веснушек вокруг носа. Девушка понимающе улыбалась: она была просто милашка с этим своим круглым, с немного детским выражением, лицом и курносым носом.

Маттия поднялся, сознавая, что влип в одну из самых худших переделок своего недолгого существования. В то время как мальчик поднимался, незнакомка сунула руку в карман своей куртки и протянула ему пакетик с носовыми платочками.

— Ну-ка, вытри слезы, мужчина не должен плакать.

Она подмигнула Маттии, и ее лицо стало еще симпатичнее, отчего мальчик почти совсем перестал стесняться.

Они сидели на лавке на набережной реки. Зеленые воды спокойно текли, образуя на своем пути забавные водовороты; время от времени мимо проплывала какая-нибудь гнилая ветка или пластиковый пакет.

Вокруг все было удивительно безмятежно, почти неподвижно, и Маттия вдруг почувствовал абсолютное умиротворение.

— Не нужно придавать этому большое значение, — произнесла девушка, уставившись на реку.

В профиль она выглядела еще изящнее. Должно быть, ей было около двадцати: настоящая старушка по сравнению с двенадцатилетним Маттией.

— Да, — добавила она, оборачиваясь к мальчику, — я имею в виду Джаду.

У мальчика перехватило дыхание.

— Девочки твоего возраста все как одна любят кривляться и ничего ни в чем не смыслят. И даже эта мания встречаться с теми, кто постарше… это просто ребячество, ты не находишь?

Маттия заметил, что сидит с открытым ртом, и тут же поспешил его закрыть. И как она узнала про эту его любовь к Джаде?

— Мне много чего известно, Маттия.

На этот раз мальчик и вовсе испугался. Он резко вскочил и стал оглядываться по сторонам. И откуда ей стало известно его имя? Это просто невозможно, ведь он никогда прежде ее не видел.

— Ты следила за мной? Ты шпионила?

Девушка продолжала улыбаться.

— Скажем так, я что-то вроде феи…

Совершенно нелепый ответ, но удивительным образом Маттия принял его. Одна его часть говорила, что это всего лишь сон, в то время как другая заставляла поверить без всякого сомнения. Впрочем, не было ничего плохого в том, чтобы помечтать с открытыми глазами, особенно когда ты немного не в духе и страстно желаешь только одного. И вскоре он почувствовал себя совершенно завороженным. Наверное, он был несколько смущен и заинтригован тем фактом, что оказался рядом с феей. А почему, собственно, не может быть иначе? Без сомнения, он все это себе воображает. Тогда почему же с ним может случиться что-то плохое? Тем более что это чистой воды фантастика, что такая симпатичная девушка, как эта, сидит рядом и разговаривает с ним.

— Я здесь, чтобы помочь тебе, Маттия. — Девушка протянула руку мальчику. — И мне это очень приятно, мое имя Нидафьёль, но ты можешь называть меня Нида, если хочешь.

Пожимая девушке руку, Маттия заметил, что она холодна как лед, но Нида так приветливо ему улыбнулась, что он не стал придавать этому значение.

Нида снова посмотрела на реку.

— Маттия, проблема заключается в том, что твоя большая душа ограничена рамками тела, которое, как это получше выразиться… оставляет желать лучшего. Будь по-твоему, ты бы полетел, не так ли? А вместо этого ты привязан к земле.

Маттия серьезно кивнул. Это была ужасающая правда.

— И как фея, я отчетливо вижу, что внутри ты — прекрасный человек. Людей отталкивает твой внешний облик, вот почему они не замечают тебя.

Мальчик вздохнул. Впервые кто-то понял его.

— Но представим на мгновение, что я могу дать твоей душе подходящее тело, такое, которое позволило бы тебе идти по миру не стыдясь своих полных бедер и толстых пальцев.

И Маттия в один миг увидел себя человеком с обложки, на котором правильная одежда, у которого правильное лицо, правильные друзья. Человеком, который никогда не ошибается и всегда знает, что сказать.

— Хорошо бы… — тяжело вздохнув, ответил он.

— Маттия, ты бабочка — бабочка, которой нужно появиться на свет из куколки. И я могу сделать так, чтобы это произошло.

— Правда?! — недоверчиво воскликнул мальчик.

— Тебе не нужно спрашивать об этом. Знай только, что такое возможно.

Это было похоже на то, как если бы весь окружающий мир внезапно изменился. Голос той части его сознания, твердившей ему, чтобы он не терял бдительности, стал уже таким далеким, едва уловимым. Неужели сказки иногда становятся былью?

Нида продолжала загадочно улыбаться. Она что-то вытащила из кармана и на раскрытой ладони протянула прямо к носу Маттии. Странный металлический предмет, похожий на маленького паука, сверкнул на солнце.

Мальчик завороженно посмотрел на него:

— Что это?

— Это то, что поможет тебе выйти из твоего кокона. Тебе ведь надоело твое тучное тело?

— Просто смертельно, — ответил Маттия с некоторым раздражением.

— Ты устал от своей поношенной одежды, от твоих неверных поступков.

— Уверяю тебя, я уже больше не могу, — ответил он еще более убежденно, едва ли не с напором.

— Тогда возьми вот это, и все изменится. Ты станешь другим, тем, кем мечтаешь стать. Станешь человеком в правильной одежде, с правильным лицом, правильными друзьями. Точно таким, каким ты хотел быть.

Нида заговорщически улыбалась, и Маттия не знал, что сказать в ответ. И лишь покачал головой.

На мгновение скептически настроенная часть его души одержала верх.

— Но послушай, это невозможно. Только в мультиках герои с помощью волшебного предмета могут превратиться в другое существо. В реальной жизни подобные вещи невозможны.

Девушка сначала нахмурилась, а потом встала и сняла с себя кожаную куртку. На ней была очень короткая джинсовая юбка и облегающая красная блузка. Она повернулась спиной к Маттие, и тот замер. Вдоль позвоночника девушки, видное в глубоком декольте, свисало некое подобие металлической цепи из колец, на каждом из которых имелись странные коготки, вцепившиеся в позвонки. Нида надавила пальцем на основание выреза, коготки разжались, кольца сложились одно в другое, и длинная цепь превратилась в предмет, очень похожий на тот, что девушка незадолго до этого показывала Маттии. Затем она отделила его от шеи, и в тот же момент кожа девушки сморщилась, волосы поседели, плечи согнулись. Когда Нида повернулась, Маттия с трудом смог ее узнать. В ее морщинистом лице было что-то тревожное. Глаза, окруженные складками бледной и дряблой кожи, уменьшились и потускнели, словно их покрыла молочная пленка. Но хуже всего было то, что открытая и искренняя улыбка девушки сменилась жуткой ухмылкой. Объятый ужасом, Маттия едва мог пошевелиться. Но, невзирая на чудовищную перемену в облике девушки, он продолжал ощущать безрассудную веру в нее, словно она околдовала его.

— Без… — улыбнулась Нида, выставляя напоказ свои совершенно беззубые десны. — И с… — Она взяла двумя пальцами странное устройство и прикрепила его на прежнее место, за ворот блузки. И в одно мгновение старуха превратилась в красивую молодую девушку, такую же игривую, какой была. — Ты убедился?

Маттия лишился дара речи. Получается, он действительно попал в сказку, и достаточно этого подобия серебряного таракана, чтобы стать тем фантастическим юношей, который будет заходить за Джадой в школу.

От этой мысли голова у мальчика пошла кругом.

— Он твой, если хочешь.

Сомнение лишь на мгновение коснулось его души. Желание завладеть этой вещью было настолько сильным, что мальчик не мог ему сопротивляться. Его спасение находилось всего в нескольких сантиметрах от него и зазывно сверкало в ледяных пальцах Ниды. Даже не отдавая себе отчета, Маттия протянул руку и, дрожа как лист, схватил его. Предмет был твердым и холодным, но самое главное — он был настоящим.

— Почему ты мне помогаешь? — спросил мальчик в последнем порыве скептицизма.

— Потому что иногда желания сбываются. Это — моя работа. Ты так надеялся, что жизнь изменится, а тот, кто очень чего-то хочет, непременно это получает. По роду своей деятельности я помогаю таким, как ты.

Нида тепло улыбнулась ошарашенному мальчику. Затем он почувствовал такое душевное расположение, что впервые с начала их разговора и сам улыбнулся в ответ. Сжимая в ладони странный предмет, он посмотрел на девушку горящими глазами:

— Огромное спасибо.

В ответ Нида пожала плечами:

— Это моя обязанность, как феи.

Маттия не знал, что и сказать. С одной стороны, он ощущал, как этот предмет притягивает его, с другой — испытывал перед ним страх, но, как бы то ни было, он не мог упустить свой шанс. Сердце мальчика бешено билось в груди. Возможно, события, по крайней мере в этом сне, могли бы принять иной оборот. Он снова поднял глаза, чтобы поблагодарить девушку, но, к его великому удивлению, ее и след простыл. Нида словно испарилась. Маттия один сидел на речной плотине, голова мальчика слегка побаливала. Он чувствовал себя так, словно проснулся посреди ночи. Смутившись, он с растерянным видом обернулся назад.

— Все в порядке?

Маттия вскочил, словно ужаленный тарантулом. Увидев, что это всего лишь обычный дворник, мальчик звучно вздохнул, пытаясь успокоиться.

— С тобой все хорошо? — снова спросил дворник. Выражение лица этого человека с метлой в руках было необычным.

— Да, да… все нормально, — ответил мальчик не слишком убедительно.

— Я видел тебя здесь совсем одного, сюда редко ходят ребята твоего возраста.

Маттия попятился назад.

— Нет, я был не один. Я разговаривал… — Мальчик растерянно смолк. — Извините, вы здесь, случайно, не видели девушку?

Мужчина подозрительно на него посмотрел.

— Ты был совершенно один, — прозвучало в ответ.

Чудесно, не хватало только сумасшествия. Толстый зубрила и к тому же полоумный. Маттия уставился в землю, поглаживая свой лоб.

— Может, я отведу тебя в больницу?

Мальчик почти не слушал дворника, теперь сосредоточившись на разглядывании своей ладони. Она была пуста. Маттия глубоко вздохнул. Спокойствие. Нужно сохранять спокойствие. Он всего лишь спал с открытыми глазами. На лице мальчика появилась улыбка.

— Все в порядке. Я просто задумался.

Дворник посмотрел на Маттию, а потом пожал плечами:

— Как хочешь.

Маттия направился к ступеням, чтобы подняться на набережную реки, а мужчина продолжал бормотать что-то ему вслед.

Мальчик ощущал необычайное разочарование. Ведь было бы так здорово оказаться другим, лучшим, настоящий отпад. Какая жалость…

Он увидел ее в тот момент, когда поднимался по ступеням. Ее девичье лицо появилось в тени моста. Видение длилось не больше мгновения: достаточно было зажмурить глаза, чтобы оно исчезло. Но мальчик был уверен, что фея улыбнулась ему. Он инстинктивно сунул руку в карман, ощутив там холод металла.

Сердце Маттии замерло. Он на одном дыхании поднялся по ступеням и бросился бежать, словно спасаясь от кого-то.

Она спряталась там, где падавшая от моста тень могла надежнее ее укрыть. Нида улыбалась про себя, глядя на то, как мальчик исчезал из вида.

— Ну, как все прошло?

Девушка обернулась. Напротив нее стоял юноша, чья красота была не менее ослепительной, чем ее собственная. У него были вьющиеся, с медным отливом волосы и такая же очаровательная и чистая, как у Ниды, улыбка. Одежда юноши отличалась изысканностью: на нем были светлые брюки и коричневая куртка, то и другое прекрасного покроя, а еще кашемировый шарф, небрежно обмотанный вокруг шеи. С удовлетворенным видом молодой человек время от времени поправлял волосы.

— Все в порядке, — ответила девушка, снова повернувшись в ту сторону, куда побежал Маттия.

— Когда он придет к нам, как ты думаешь?

— Насколько я знаю этих молокососов, он побежит домой, встанет перед зеркалом и нацепит то, что я ему вручила. И тогда он наш.

Юноша посмотрел на нее с разочарованием:

— Мне бы хотелось, чтобы он пришел сразу же.

Нида посерьезнела:

— Спокойно, Рататоскр. Он говорит, что избранные еще не проснулись, а значит, у нас есть время, быть может, мы даже несколько забегаем вперед.

— Наверное, но прежде мы закончим свое дело, и тогда мне станет легче.

— Не бойся. Он известит нас заранее.

Нида снова посмотрела на ступени, по которым поднимался Маттия. Она нисколько не сомневалась, что увидит его в скором времени.

3

Экзамен у профессора

София в сотый раз погладила рукой свитер. Вплоть до этого момента ей никогда еще не приходилось стыдиться своих вещей. Ее одежда в большинстве своем была поношенной, с чужого плеча, но эти чересчур длинные джинсы и растянутые свитера, которые девочка носила зимой, вполне соответствовали той роли, которую, по ее внутренней убежденности, ей предстояло сыграть в этом мире. София всегда была заурядной девочкой, маленьким винтиком, по сути своей совершенно бесполезным в общем механизме. Но только не в то утро. Внезапно ей отчаянно захотелось, чтобы ее вещи стали привлекательнее и ярче. Ей во что бы то ни стало надо было произвести хорошее впечатление на этого человека, поразить его. Это была ее единственная возможность попытаться направить свою жизнь в иное русло и раз и навсегда покинуть приют.

София посмотрела на себя в зеркало. Свитер очень шел к цвету ее глаз. Девочка всегда считала, что смешно уделять столько внимания подобным вещам, но сейчас она убеждала себя в том, что загадочный профессор наверняка оценит ее усилия. И напоследок она завязала волосы. Иной возможности отделаться от сходства с тыквой, которое придавала ей ее курчавая шевелюра, у нее не было. Девочка снова окинула себя взглядом.

— Ну, вот так-то лучше.

София резко обернулась. Прямо за ее спиной выросла Джованна.

— Вы так считаете? — грустно спросила девочка.

Между ней и женщиной никогда не было иных взаимоотношений, чем те, что связывали любую сироту и работника приюта, но неожиданно Джованна стала для девочки единственным человеком, которому она могла довериться.

Женщина доброжелательно улыбнулась ей:

— Ну конечно! Ты и вправду красивая девочка, а в этом свитере ты выглядишь просто здорово.

Девочка почувствовала некоторое облегчение. По всей вероятности, это было неправдой, но ведь все нуждаются в маленькой лжи, чтобы двигаться вперед.

Джованна положила руки на плечи Софии:

— Знаешь, порой я думала, что тебя ждет мой удел и что ты никогда не покинешь этих стен. Ведь много лет тому назад я была такой же, как ты.

Глаза девочки заблестели: это неожиданное признание смутило ее и одновременно польстило ей. Ведь и ей самой не раз приходили на ум подобные мысли.

— Надо же, за мной так никто и не пришел, а у тебя сегодня появился такой шанс.

Женщина поправила свитер на спине девочки. София спрашивала себя, так же ли ведет себя мама со своими детьми и как должен был чувствовать себя тот, у кого есть человек, каждое утро поправляющий его одежду.

— Готова?

Девочка слегка кивнула.

Стоя перед дверью госпожи Пруденции, София почувствовала, как сильно забилось сердце в ее груди. Она знала, что переступить порог этой комнаты — значит изменить полностью всю жизнь.

Девочка положила руку на ручку двери и повернула ее. Вся комната была залита солнечным светом. Девочка вошла в кабинет мелкими шажками. Освещенные лучами яркого осеннего солнца сидели двое: маленький полноватый господин и госпожа Пруденция. Девочка посмотрела на мужчину, и у нее екнуло сердце. Это был он.

— Это профессор Георг Шлафен, София.

От стеснения девочка опустила голову, ее колени дрожали от страха.

— Здравствуй, София, — произнес мужчина красивым, несколько высоковатым голосом и поднялся навстречу.

Девочка украдкой взглянула на него. У профессора было вытянутое лицо с несколько выступающим вперед подбородком, скрытым короткой ухоженной бородкой. За круглыми черными очками прятались маленькие живые глаза. Мужчина, дружелюбно улыбаясь, протянул девочке открытую ладонь. Внешность этого человека представляла собой что-то среднее между образом монаха и ученого.

Профессор неподвижно стоял с протянутой навстречу девочке рукой и с улыбкой на лице, не сдвинувшись при этом и на миллиметр.

— Со-фи-я! — прошептала с едва скрываемым раздражением сестра Пруденция, и только тогда девочка, вздрогнув, пожала руку мужчины. Его рукопожатие было теплым и ободряющим.

— Вот и хорошо.

Профессор говорил с едва заметным иностранным акцентом. София задержала свой взгляд на его необычном костюме, словно позаимствованном из девятнадцатого века. На нем был жилет с цепочкой от карманных часов на самом видном месте, черные брюки и длинный темный пиджак. Девочка инстинктивно прониклась симпатией к этому человеку, который был выше ее не более чем на два-три сантиметра.

— Отец господина профессора немец, а мать — итальянка. Он долгое время жил в Баварском Монако, где провел большую часть своих исследовательских работ по антропологии. Он — светило в своей области и широко известен в культурных кругах.

— Это уж слишком, — с искренней скромностью запротестовал профессор.

— Он знал твоего отца и явился сюда по долгу дружбы, связывавшей их когда-то. София, этот человек долго разыскивал тебя, как раз для того, чтобы воздать должное этой старой дружбе, и вот наконец нашел, и теперь он здесь, чтобы познакомиться с тобой и забрать от нас.

София переводила взгляд с профессора на сестру Пруденцию и обратно. Монахиня, как всегда, выглядела совершенно невозмутимой и строгой, в то время как мужчина стоял покачиваясь, отчего поскрипывали его туфли, и пристально смотрел на девочку.

— Господин профессор нарочно попросил меня дать ему возможность поговорить с тобой, и я пошла навстречу его пожеланию. Полагаю, что и у тебя есть о чем спросить его, поэтому я оставляю вас наедине.

Прежде чем покинуть комнату, директриса бросила на Софию холодный взгляд, полный невысказанных слов. В ответ девочка, распрямив плечи, потупила свой взор. Ей следовало бы произвести хорошее впечатление на прощание, но она чувствовала, что ей это плохо удается. Затем дверь с грохотом закрылась, и в кабинете повисла странная тишина. Скрип профессорских туфель был единственным звуком, раздававшимся в помещении.

— Что ж, хорошо, — сказал господин Шлафен спустя некоторое время.

София стояла, заламывая руки. Она знала, что должна выйти из ступора, что-то сказать, показать свой ум, доброжелательный характер.

— Наша аббатиса, как это получше выразиться, человек прямой, не так ли?

Профессор подмигнул девочке, и та смущенно улыбнулась. Это, конечно, так и было, но она никогда еще не слышала, чтобы кто-то позволял себе подобное замечание в адрес сестры Пруденции.

— Присядем, — предложил профессор, беря стул и садясь, элегантно закинув ногу на ногу.

София примостилась на другой стул.

— Ну? Приехал какой-то иностранец, который хочет тебя удочерить, а ты даже ни о чем его не спрашиваешь?

Девочка подняла глаза, чувствуя себя непоправимой идиоткой. Но профессор продолжал приветливо улыбаться.

— А вы уверены, что хотите удочерить именно меня? — наконец спросила София.

Мужчина разразился смехом, сотрясаясь всем телом, и девочка испугалась. Опустив плечи, она спрятала руки под коленями, проклиная себя за то, что задала такой нелепый детский вопрос.

— У тебя настолько заниженная самооценка? — спросил профессор, успокаиваясь и вытирая слезу с уголка глаза.

— Да. — Она ответила искренне и не задумываясь.

— Ну уж, София, ты ошибаешься, и при этом очень сильно. — Внезапно профессор стал серьезным. — В любом случае именно тебя я хочу удочерить, и никого другого. Поверь мне, другой такой, как ты, нет, — добавил он, подмигивая девочке.

София смущенно улыбнулась.

— Вы и в самом деле были знакомы с моим отцом?

— И не только с твоим отцом. Я знал всех твоих предков и, если хочешь, всю твою историю.

— Но его, — стояла на своем София, — его-то вы знали лично?

Профессор внимательно посмотрел на девочку:

— Ты ведь не знала, кем он был, не так ли?

София снова сжалась, сидя на своем стуле.

— Нет, я всю жизнь прожила здесь, с шести месяцев. Я ничего не знаю о своих близких: ни о живых, ни о мертвых…

— Твой отец умер много лет тому назад. Это был особый человек, и он, так же как и ты, ничего не ведал о своем таланте. Это у вас семейное — недооценивать себя, — улыбнулся Георг Шлафен, а потом снова сделался серьезным. — Он погиб в автокатастрофе, но я поклялся, что позабочусь о тебе.

— А моя мать?

— Мне очень жаль, но я никогда не был с ней знаком.

Ответ профессора на этот раз прозвучал как-то уклончиво.

— А… какой он был? — импульсивно спросила она. — Я отца имею в виду.

Казалось, профессор на мгновение окунулся в воспоминания.

— Ты очень похожа на него. Те же глаза и волосы, а вот веснушки, полагаю, достались тебе в наследство от твоей матери.

«Да уж, малоприятное наследство», — подумала про себя София.

— Но главное, и у тебя и у твоего отца есть кое-что общее. — И он пальцем указал на родинку у Софии между бровями.

Их взгляды встретились, и девочка смотрела на профессора до тех пор, пока у нее не стало двоиться в глазах, и ей даже пришлось их потереть, чтобы избавиться от наваждения. Мужчина усмехнулся.

— Не думала, что родинки могут передаваться по наследству…

— Некоторые могут, — уверенно произнес профессор.

И они оба вновь замолчали.

После невнятного бормотания профессор обронил «Что ж, хорошо», а потом спросил, как у Софии обстоят дела с учебой, и она замерла, словно на экзамене. А что, если она ответит неправильно и покажет себя полной невеждой?

И девочка принялась бормотать что-то невнятное по поводу занятий в приютской школе, аккуратно избегая упоминаний об оценках и пытаясь давать общие ответы.

Но профессор довольно скоро ее прервал.

— А что тебе известно об астрономии? — спросил он.

София растерялась от неожиданности. Этот предмет не значился в ряду дисциплин, которые преподавали в их школе учащимся средних классов; видимо, в Германии дела обстоят иначе.

— Ну, иногда я смотрю на звезды…

Она искала их на небе, но освещение Рима почти полностью их затмевало. Девочке с трудом удавалось разглядеть лишь Большую Медведицу, а иногда Орион, так похожий на огромную кофеварку.

— Хорошо, но что ты сама об этом знаешь?

София втянула голову в плечи.

— Ну… в общем…

— А о ботанике? — не отступал профессор.

София вспомнила о том, что в начальных классах они выращивали кустики фасоли.

— Я кое-что знаю об овощах. Монахини учили нас ухаживать за съедобными растениями, — смущенно ответила девочка.

— Гм… — Профессор прищурил глаза, словно стараясь рассмотреть ее получше. — А о мифологии? О норвежских мифах, греческих легендах?

Софии сделалось плохо. Она прочла несколько книг, поскольку мифы она находила увлекательными, но дальше самых известных дело не пошло. Без сомнения, у профессора складывалось о ней не самое лучшее впечатление. В конце концов девочка сдалась.

— Мне очень жаль, но я почти ничего об этом не знаю, — призналась она, от стыда вжимаясь в кресло с одним-единственным желанием исчезнуть.

Шлафен молчал, как будто взвешивая каждое слово девочки, потом ударил руками по бедрам, словно намереваясь встать.

— Да, здесь есть над чем поработать, но этого я и ожидал.

София бросила на профессора вопросительный взгляд.

— Я живу совсем недалеко отсюда. Я приобрел старое поместье на берегу озера Альбано. Ты слышала о нем?

Кто-то рассказывал о нем Софии. Поместье находилось к югу от Рима, на холмистой местности, прозванной Зоной замков. Девочка знала только, что там делали хорошее вино и римляне наведываются туда, чтобы отведать жареных молочных поросят. Она еле заметно кивнула.

— Что ж, прекрасно, — заметил профессор. — Я поселился там ради своей научной работы: это тихое и, я бы сказал, в некоторой степени… мистическое место. Твоя задача заключается в том, чтобы просто помогать мне: к примеру, поддерживать порядок в библиотеке или что-либо выписывать для меня.

И он принялся перечислять длинный список поручений, в котором София сразу же запуталась. Ее внимание привлекло совсем иное. Он сказал: «Твоя задача».

— Моя задача? — спросила явно шокированная девочка.

Профессор остановился.

— Ну да, именно так, твоя задача, — решительно ответил он.

— И вы говорите, что забираете меня с собой?

— Конечно. Завтра утром ты отправишься вместе со мной.

— Но я совсем запуталась! То есть вы ведь меня о чем-то спрашивали, а я почти ничего не знаю.

— Я спрашивал, чтобы оценить уровень твоих знаний, только и всего, — отрезал мужчина. — Чтобы ты могла мне помочь, мне придется кое-чему тебя научить. Это будет очень увлекательно, вот увидишь.

Его доброжелательная улыбка внушала надежду, но София продолжала хранить молчание. Происходило нечто невероятное, и девочке огромного труда стоило в это поверить.

Профессор, заметив растерянность на ее лице, попытался воодушевить девочку.

— Моя дорогая, я знал, что ты пойдешь со мной, еще до нашей с тобой встречи, до того, как я оказался здесь. Я знал об этом, как только нашел тебя, как только мне стало известно, где ты находишься. София, неужели ты не веришь, что сама судьба привела меня сюда?

Ну да, вероятно, это действительно так.

— Я понимаю, что сейчас тебе довольно сложно в это поверить, но вот увидишь, что мой дом — прекрасное место, и очень скоро ты привыкнешь к нему…

— Не в этом дело, — перебила его София. — Я всего лишь ошарашена всем происходящим. Ведь я думала, что этот день никогда не наступит… — И с этими словами она впервые с начала их беседы по-настоящему открыто улыбнулась.

Профессор с радостью ответил ей улыбкой.

— И все-таки он наступил, — заметил он. — Это было предначертано.

Он вынул из жилета великолепные карманные часы и открыл их.

— Думаю, что на сегодня достаточно. В вашем городе передвигаться довольно сложно, — если я не потороплюсь, то непременно опоздаю на автобус. — Профессор продолжал улыбаться. — Я приеду завтра утром, часов в десять, договорились?

София кивнула. Ей показалось, что комната начала стремительно вращаться.

— Ну что, позовем нашу настоятельницу?

Профессор вновь подмигнул девочке, а затем поднялся. Когда он решительно направился к двери, Софию вдруг охватил безотчетный страх, что он может исчезнуть из ее жизни так же внезапно, как и появился.

4

Перевернуть страницу

— Неужели ты и в самом деле уходишь отсюда?

— А он какой?

— Тыква, а где находится дом этого типа?

— Он просто чокнутый, вот увидишь, или он берет тебя, чтобы ты работала на него как рабыня.

Едва эта новость разошлась по приюту, как Софию просто атаковали. Всем не терпелось узнать, кто был тот тип, который удочерял ее, где он живет, чем занимается. И самое главное, никто не мог взять в толк, как София, эта совершенно невзрачная девчонка, могла привлечь чье-либо внимание в таком уже значительном возрасте — тринадцать лет.

Девочка кое-как отвечала на вопросы, но их было слишком много, и все это становилось просто невыносимым, а главное, ей сейчас было о чем подумать. Ее спасло появление монахини-смотрительницы:

— А теперь все разойдитесь по своим кроватям, иначе я сильно рассержусь и тогда позову сестру Пруденцию!

Достаточно было назвать это имя, чтобы заставить всех замолчать. В одно мгновение воцарилась тишина.

— А сейчас мы можем собрать вещи, — мягко произнесла Джованна, обращаясь к Софии.

Монахиня дала ей чемодан — одну из тех вещей, что, как было заведено, богатые жители квартала дарили приюту. Он был довольно большой, и выглядел прочным, и напоминал чемоданы эмигрантов начала века, отправлявшихся в Америку. Впрочем, так или иначе, София чувствовала себя одной из них. Она также шла вслед за мечтой о лучшей жизни, ну а поскольку она всего лишь несколько раз выходила за пределы приюта, озеро Альбано для нее было таким же экзотичным и далеким местом, как и Нью-Йорк.

Они уложили в чемодан одежду девочки с ароматными пакетиками лаванды, которую монахини выращивали в саду. София пришла в полнейшее уныние при виде столь малого количества принадлежавших ей вещей.

— Вот увидишь, профессор Шлафен купит тебе новую одежду. Он же сказал тебе, что у него есть загородный дом, ведь так?

София кивнула.

— Он наверняка очень богат, и ты заживешь как принцесса.

Когда чемодан был закрыт, Джованна крепко обняла девочку.

— Я так рада за тебя, — призналась монахиня, и София почувствовала, как дрожит ее голос.

Девочка знала, что сейчас творится в душе Джованны. Она и сама думала о том же, когда смотрела, как другие дети покидают приют. Монахиня поздравляла и напутствовала их добрыми словами, а потом смотрела, как они вместе с обретенными родителями выходили за ворота. И тогда глаза Софии начинало щипать, и ничего нельзя было с этим поделать. Эти ворота были рвом, границей, отделявшей так называемый нормальный мир от их бедного приютского мирка.

Девочка страшно разволновалась от осознания того, что и ей это удалось, и в ответ на слова Джованны обняла ее что было сил.

— Спасибо за все и извините меня за то, что я так часто сердила вас, — еле слышно произнесла София.

Женщина отошла. Ее глаза были красными, впрочем, и в глазах девочки сверкали слезы.

— Ну, смелее, не будь глупышкой, завтра у тебя такой радостный день!

Девочка засмеялась, давая выход своему счастью, которого еще не приходилось испытывать. Наконец-то наступил и ее черед. София вспомнила чью-то мысль, вычитанную ею из какой-то книги, о том, что хорошее всегда приходит тогда, когда меньше всего этого ожидаешь. И это сущая правда.

Эта ночь была мучительной. Софии так и не удалось сомкнуть глаз. Она слышала в темноте дыхание своих товарищей и спрашивала себя, будет ли ей их не хватать. Начиная со следующего дня ей больше не придется ни с кем ничего делить, даже ванную. В ее полном распоряжении будет душ, отдельный умывальник и, если повезет, ванная. Она будет завтракать одна, и, возможно, даже не будет ходить в школу, и, пожалуй, как в некоторых романах, у нее появится собственный преподаватель.

Все это так неожиданно, но она надеялась, ей удастся привыкнуть. А что, если это и в самом деле обман, как кто-то сказал? Ведь такое вполне может случиться: пришел какой-то незнакомец, чтобы удочерить ее, а на самом деле собирается заставлять ее работать на него.

От этой мысли София вскочила с кровати. Ей необходимо было срочно пройтись и остудить свою разгоряченную голову и прогнать грусть, которая вдруг навалилась на нее. Девочка вздрогнула, коснувшись ногами ледяного пола, и все же пошла по тихим коридорам, едва освещаемым бледным светом луны, что просачивался сквозь окна.

Странно, но внезапно на все вокруг девочка посмотрела совершенно другими глазами; она разглядывала рисунок на плитках в коридоре, что вел к кабинету настоятельницы Пруденции, линолеум в столовой и белую кафельную плитку ванной. Даже пятна плесени на потолке. За годы, что она провела здесь, все стало привычным. Это был неотъемлемый фон ее жизни, панель, на которой монотонно и безмятежно протекало ее существование. И теперь девочка хотела все это запомнить и унести в своем сердце. Теперь, когда она покидала приют.

София бродила по приюту, касаясь руками стен и приветствуя каждую деталь в отдельности, являвшуюся частью ее существования вплоть до момента прощания. Она поклялась никогда не забывать приют: ведь он долгое время был ее домом, и тут нечего было стыдиться.

Этот день был полон света. Платан в саду, казалось, был весь осыпан золотом от пронизывавших его насквозь солнечных лучей. Было холодно, и София чувствовала себя ужасно неуютно с этим старым чемоданом в руках. Каждое мгновение ее охватывал страх, что профессор не придет. Девочка боялась, что, увидев ее, такую неловкую и смешную, он уйдет, чтобы больше никогда не появиться здесь.

Но профессор Шлафен пришел. Поздоровавшись с сестрой Пруденцией, он так радушно улыбнулся Софии, что та стала проникаться к нему искренней симпатией.

— Позволь мне понести твой чемодан, — сказал он, забирая у нее ношу. — А ты попрощайся со всеми.

София растерянно оглянулась. За ее спиной стояли настоятельница Пруденция, Джованна и воспитанники сиротского приюта, все они недоверчиво смотрели на нее. Самые маленькие были откровенно разочарованы. Они еще не научились искусству скрывать свои переживания.

Девочке подарили рисунок, на котором стояли подписи каждого ребенка; не было никакого сомнения в том, что это была идея какой-нибудь из монашек. София же не могла представить себе, что ей будет недоставать кого-нибудь из них.

— Что ж, прощайте, — рассеянно сказала девочка.

Некоторые одноклассники Софии на прощание поцеловали ее в щеку, остальные просто молча смотрели на нее.

— Надеюсь, твое пребывание здесь тебя многому научило и в будущем из тебя получится по-настоящему хорошая женщина. Хочется верить, что когда-нибудь ты с теплотой вспомнишь эти годы, не забыв при этом поблагодарить своих наставниц, — строго и в то же время взволнованно произнесла настоятельница.

— Обязательно, — пробормотала София, проклиная свой дрожащий от волнения голос. Девочка и в самом деле искренне в это верила.

С Джованной все было иначе. Они ни словом не обмолвились друг с другом, но одного пристального взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что их теперь разделяли ворота приюта. Но это было не так уж и плохо.

Вот почему, когда она повернулась к ожидавшему ее на улице профессору, у нее был спокойный взгляд человека, жизнь которого изменяется раз и навсегда.

5

Сердце Маттии

— Маттия, Маттия, давай вставай, уже пора…

Эти едва различимые слова сопровождались грохотом поднимавшихся вверх жалюзи. Комната наполнилась светом, и Маттия прикрыл глаза руками.

— А который час? — пробормотал он.

— Уже пора завтракать, умываться и отправляться в школу, — ответила мать.

При этих словах его сердце пронзила острая боль. Новый ненавистный день, полный нападок и оскорблений. Главное, он снова увидит Джаду, хотя после всего услышанного больше не имело смысла снова встречаться с ней глазами.

Мальчик с трудом встал с кровати, через силу съел порцию обезжиренного молока с ячменем, положив туда цельные зерна без сахара.

— Ну же, Маттия! Ну почему каждый день у тебя такой кислый вид? — спросила его мать бодрым тоном, явно пытаясь поднять сыну настроение.

Маттия зло посмотрел на нее. У таких, как он, в мире было только одно предназначение: быть неудачником, мирясь со своей жалкой внешностью и полнейшим отсутствием каких-либо талантов.

А может, нет?

Этот вопрос пришел Маттии на ум спонтанно и был вызван волнующим воспоминанием о сне, что он увидел сидя на берегу Тибра. Не было сомнения в том, что это был сон. Но он был таким невероятно реальным, таким дьявольски правдоподобным… С закрытыми глазами Маттии удалось явственно представить себе лицо феи, ее сияющую кожу и даже ямочки на ее щеках, когда она улыбалась. Как, она сказала, ее зовут? Нида… Ну да, Нида — это сокращенная форма совершенно непроизносимого имени, которое сейчас он никак не мог вспомнить.

Мальчик снова подумал про свое видение, когда, умываясь, с привычной грустью созерцал в зеркале свое толстое лицо. Неожиданно для себя он обнаружил, что с удовольствием вспоминает минуты, проведенные им на берегу. В тот момент, когда он снова увидел лицо девушки или, вернее сказать, когда поверил в то, что видит ее, даже испугался и побежал вниз по ступенькам набережной. Когда Маттия снова начинал думать об этом, он чувствовал стеснение в груди и пугался. И все же это было приятное воспоминание. Прекрасный сон, и только.

«Быть может, дворник прав и мне нужно пойти к врачу…» — подумал он про себя, умываясь.

«Маттия, увиденное тобой произошло на самом деле, и ты это знаешь», — отвечал другой вкрадчивый голос. И от этого голоса мальчик замер.

Неужели?

Это предположение уже не казалось таким странным. Впрочем, после той встречи он что-то нашел в своем кармане. А как объяснить это? Если не верить в то, что он действительно видел фею, то объяснения не находилось. В общем, выхода не было и абсурдность этой ситуации начинала сводить мальчика с ума.

Натянув джинсы, Маттия заметил, что они стали еще уже в талии. Черт возьми, похоже, он еще потолстел. Мальчик надел толстовку, натягивая ее как можно ниже: ему непременно нужно было скрыть свой живот. Но ничего не поделаешь, тот все равно предательски выпячивался под одеждой.

Убедившись в том, что дверь его комнаты прикрыта, он посмотрел на часы: через пару минут мама объявит, что пора выходить из дома.

Маттия метнулся к кровати и достал из-под матраса жестяную шкатулку. Он точно знал, что предмет находился в ней. Мальчик осторожно ее достал, чтобы не наделать лишнего шума. Затем он взял ключи из ящика комода и, усевшись на колени, открыл шкатулку.

Внутри чего только не было: и листы бумаги, и помятые рисунки, и дневник. Он мечтал, когда вырастет, стать автором бульварных романов, но никому не говорил об этом. Он рисовал поздно вечером, когда его мама уже лежала в постели. Мальчику нравилось рассказывать историю про нескольких друзей, наделенных сверхъестественными способностями, которые сражались против расы чужаков, желавших завоевать мир. Ну а письма он ежедневно писал Джаде, и у него никогда не хватало смелости передать их ей. Это были несколько приторные признания в любви, причем некоторые из них были взяты прямо из романов, что читала его мать. Но они были искренними и очень нравились мальчику. В дневнике же Маттия по большей части описывал свои любовные переживания. Оттого, что никто никогда не слушал мальчика, он решил довериться своему дневнику, чтобы поведать о чувствах, переполнявших его. И важно не то, что обычно так поступали девочки.

Маттия аккуратно сдвигал листы до тех пор, пока не увидел на дне шкатулки блестящую штуковину. Сердце неистово заколотилось в его груди. Конечно, он мог до бесконечности твердить себе, что его видение было всего лишь галлюцинацией, но этот искрящийся предмет опровергал любое логическое и рациональное умозаключение. На самом дне шкатулки лежал сверкающий и совершенно реальный металлический паучок феи.

Маттия не мог оторвать от него глаз. Что это? Если не Нида дала ему это, где бы тогда он мог это взять? Как бы он попал к нему в руки?

А может, это был всего лишь розыгрыш его одноклассников? Может, кто-нибудь, сидя в автобусе по дороге домой, подсунул ему это в сумку? Маттия покачал головой. Эти объяснения были слишком слабы, чтобы укрепить его сомнение. Произошло что-то таинственное, нечто такое, во что Маттия был не в состоянии поверить и что тем не менее завораживало его. Мальчик чувствовал, что в том, что с ним произошло, скрыта какая-то угроза, но его глупое и отчаянное желание поверить в эту бессмысленную историю оказалось сильнее.

Взяв паучка двумя пальцами, он внимательно пригляделся к нему. Эта вещь и впрямь была красивой, настоящий шедевр, со всеми этими подвижными и искусно вмонтированными одна в другую вставками.

«Жаль, что это всего лишь фальшивка», — подумал Маттия.

«Кто тебе это сказал?» — тут же прозвучал в голове другой голос.

— Маттия-я-я! Пора!

Мальчик вздрогнул. Услышав звук приближающихся шагов матери, он в мгновение ока сунул свои сокровища обратно в шкатулку, закрыл ее и поставил на место. Когда женщина открывала дверь, у Маттии оставалась в запасе еще одна секунда, чтобы успеть вскочить на ноги.

— Если ты готов, тогда чего же ты стоишь как вкопанный?

Мальчик пожал плечами:

— Я только что закончил одеваться.

Мать мальчика посмотрела на него с изумлением.

— Пойдем, уже поздно, — сказала она.

И, прихватив пальто, Маттия послушно вышел из комнаты.

В классе пронзительно зазвенел звонок. Вот и этот день подошел к концу. Маттия складывал книги в рюкзак среди грохочущих парт, сдвигаемых с места его одноклассниками, собиравшимися уйти. В целом день прошел хорошо. Мальчик старался как можно серьезнее слушать уроки, и ему удалось избежать внимания со стороны Джады и остальных учеников. Его мало волновало, что он, как обычно, производил впечатление образцового ученика. Он хотел только одного, чтобы на него не обращали внимания. Он ни единым взглядом не удостоил спину сидевшей впереди него Джады, и уже одно это можно было считать успехом.

И когда он в одиночестве шел по школьном двору, меньше всего ожидал увидеть то, что предстало перед его глазами.

— Мауро! — крикнула Джада и, прежде чем побежать, сделала кому-то широкий жест рукой.

Проследив за ней взглядом, Маттия заметил перед открытыми воротами юношу в окружении громогласной толпы ребят, разделившейся на две восхищенные группы.

Он был в черной кожаной куртке, высокий, с улыбкой кинозвезды и атлетической фигурой. Молодой человек сидел на мотоцикле с гоночным обтекателем, а вокруг него на мостовую школьного двора падали с платана тронутые ветром желтые листья. Казалось, что Маттия попал в сцену из кинофильма «Топ Ган», и ему стало обидно до слез.

— Привет, красавица! — весело произнес юноша, уверенно глядя на девочку.

Маттии все стало ясно как дважды два. Это был тот самый тип, о котором вчера рассказывала Джада, старшеклассник, с которым она флиртовала.

По всей вероятности, ему было лет шестнадцать-семнадцать. Мальчик почувствовал, как опустились его плечи. Он знал, что ему следовало делать в этой ситуации: потупив в землю глаза, с достоинством пройти мимо и отправиться домой. Джада была не его поля ягода, и Маттия всегда понимал это и тем не менее продолжал надеяться. Он завороженно смотрел, как девочка бросилась навстречу своему Мауро и обвила его шею руками, в это время ее короткая, по последней моде, юбочка угрожающе колыхалась, выставляя напоказ пару совершенных во всех отношениях ног. А потом последовал последний удар: Джада поцеловала Мауро в губы. Все как в замедленной съемке.

Поцелуй в губы.

У Маттии возникло отчетливое ощущение, будто мир вокруг него начал рушиться.

Почувствовав жжение в глазах, он понял, что дошел до крайности.

Резкий крик привел его в чувство.

— Маттия, ты чего встал как столб?

Без всякого сомнения, это был Луиджи. Не было случая, чтобы тот упустил возможность поиздеваться над Маттией перед всем классом.

— Эй, ребята, видали Маттию?

Достаточно мгновения, чтобы все, кто был во дворе, посмотрели в его сторону.

— Гляньте-ка на него, как ему поплохело! А ты разве не знал, что Джада ходит только с парнями чуть покрасивее и повыше ростом? Ты что, на самом деле думаешь, что она могла бы встречаться с таким ничтожеством, как ты?

За долю секунды в голове мальчика успела промелькнуть мысль о том, как такое было возможно, чтобы все узнали о его безнадежной любви к Джаде.

«Идиот, она же сказала, что заметила, как ты на нее смотрел. У тебя все на лице написано», — мысленно упрекнул он сам себя. Однако тратить время на подобные размышления уже не стоило. Стыд и унижение были слишком велики. Маттия чувствовал, как от смущения запылали его щеки и уши.

Все разразились хохотом. За эту сцену Джада удостоила Маттию холодным взглядом, которого безусловно воспринимала как препротивного типа. Стыдно, когда такое создание, как он, ходит по пятам первой красавицы класса.

Маттия почувствовал, как слезы скатились по его щекам, и он был не в силах их остановить.

«Вставь его…» — всхлипывая, пробормотал он себе под нос. «Вставь!» — повторил он чуть громче, но хор презрительных насмешек заглушал его голос. Тогда мальчик бросился бежать и выскочил со школьного двора, толкнув Джаду у ворот.

Завернув за угол, он прошел еще несколько метров, чувствуя, что унижение вызвало в нем слепую ярость, и тут же вспомнил приятные и многообещающие слова: «Но представим на мгновение, что я могу дать твоей душе подходящее тело, такое, которое позволило бы тебе идти по миру не стыдясь твоих полных бедер и толстых пальцев».

Маттия остановился у боковой улочки и спиной прислонился к стене, его сердце никак не хотело успокаиваться. Инстинктивно сунув руку в карман, он нащупал паучка. И на мгновение затаил дыхание. Пальцами он скользил по металлическому предмету. Сам того не заметив, Маттия из страха, что мать застанет сына вместе с его сокровищами в руках, машинально сунул вещицу в карман брюк. Мальчик был в таком отчаянии, что готов был поверить — спасение от бед здесь, в его руке. Он крепко, почти до боли сжал металлическую безделушку в кулаке, а затем, яростно вытерев глаза, решительно зашагал домой.

6

Новый дом

Рим был огромен. Это было самое главное ощущение Софии. Он был огромен и полон суеты. Нельзя сказать, что она никогда не ступала сюда ногой. Однажды сестры приюта водили ее вместе с одноклассниками на площадь Святого Петра на молебен к папе. Затем они ходили на прием к врачу, а еще на экскурсию по развалинам Форума, но она была короткая, мало что им удалось узнать и увидеть.

— Что ж, тебе обязательно нужно посмотреть Рим, не так ли? Сегодня мы позволим себе только небольшую пешую прогулку, но скоро мы обязательно продолжим знакомство с городом, — сказал профессор.

София вежливо кивнула, однако в душе она ликовала.

Экскурсию они начали с Пьяцца дель Пополо, а потом направились на холм Пинчо. Но, едва завидев балюстраду, София почувствовала легкое головокружение.

— Отсюда ты можешь увидеть весь город. Мне кажется, это прекрасный способ отметить наше событие. Что ты об этом думаешь?

София хотела ответить, но с ее губ слетело лишь невнятное хрипение. Профессор взял девочку за руку и подвел к балюстраде. София смотрела на нее как осужденный на эшафот, прикидывая, достаточно ли высокое ограждение, какова вероятность падения и как высоко она находится над Пьяцца дель Пополо.

Шлафен повернулся к девочке:

— Что-то не так?

Только тогда София обратила внимание, как вцепилась в его руку. Девочка покачала головой, но страх не отступил, и это отражалось на ее лице.

Профессор посмотрел на Софию по-отечески ласково:

— Я прекрасно знаю, что тебе потребуется время, чтобы привыкнуть к чужому человеку, но, поверь мне, ты всегда можешь сказать, если что-то не так, а я постараюсь понять тебя.

Мужчина ободряюще улыбнулся ей, и София решилась сознаться, в чем дело.

— Дело в том, что у меня кружится голова.

Услышав это, новоиспеченный приемный отец с недоумением уставился на девочку, не в силах поверить в то, что все так просто объясняется, и расхохотался. София вспыхнула, почувствовав себя маленькой дурочкой. Мужчина, должно быть, это понял, потому что тут же вытер слезы и заставил себя снова стать серьезным. Он поправил круглые очки и откашлялся.

— Ты же не разыгрываешь меня, ведь так?

Бледная как полотно София покачала головой.

Шлафен очень серьезно посмотрел на нее:

— Извини меня, наверное, твой отец был бы понятливее. Он не… Послушай, тебе все-таки стоит взглянуть. Отсюда ты увидишь весь Рим. Ведь ты никогда его не видела, не так ли?

София снова покачала головой.

— Я все время буду держать тебя за руку. Ограждение достаточно высокое, и я рядом. Я ни за что не позволю тебе упасть, поверь мне.

Голос мужчины был ласковым и внушал доверие.

— Обещайте, что не будете смеяться надо мной, если мне станет плохо, — неуверенно пробормотала София.

— Клянусь тебе, — ответил профессор с решительным видом, а затем крепко сжал руку девочки.

София посмотрела на балюстраду. На ней было много самых разных людей: туристы, целующиеся парочки, несколько подростков, прогуливающих школу.

Глубоко вздохнув, София все-таки решилась, Она сделала первый шаг, затем второй, но уже на третьем в ногах появилась дрожь. Чтобы не смотреть вниз, девочка держала голову строго прямо. Профессор сжимал ее руку, и она чувствовала себя почти в безопасности. И тут она увидела: огромный город раскинулся перед ней во всей своей красоте. Бесчисленное множество крыш и куполов совершенно ошеломило ее. В жизни она не видела ничего подобного, она почти не слышала голоса профессора, указывавшего на главные достопримечательности города. Возможно ли такое, чтобы она была родом из этих мест?

— Я ведь родилась здесь? — непроизвольно вырвался у девочки этот вопрос.

Мужчина кивнул:

— Это твой город, София, твой, насколько таковым может быть этот древний и легендарный город. Здесь живет почти пять миллионов человек и еще почти столько же просто работают здесь. Этот город существует две тысячи семьсот лет. Его детьми были многие поколения людей, воспринимавших его как свой собственный.

София ощущала себя песчинкой посреди этого беспредельного пространства.

«Это не мой дом», — внезапно промелькнуло в ее голове. Быть может, ее дом — мир, ограниченный двором сиротского приюта, а не этот огромный шумный город, раскинувшийся перед ее глазами. В эту минуту девочке и пришел на ум мраморный город из ее сновидений. Ее город, ее настоящий дом.

Взгляд девочки на мгновение задержался на Пьяцца дель Пополо, скользнул по обелиску и затем вниз. Этого оказалось достаточно. София почувствовала головокружение, к горлу резко подступила тошнота. Она с силой дернулась прочь от балюстрады, и все разом погрузилось во тьму.

— Мне очень жаль… — прошептала София и отпила фруктового сока, когда они уже сидели за столиком в баре.

— Тебе ни о чем не нужно беспокоиться, это не твоя вина, я был не прав, когда настаивал. Выпей еще несколько глотков, и увидишь, тебе станет легче, — подбадривал профессор, понимающе глядя на девочку.

Казалось, что София не вызвала у профессора разочарования, хотя она ощущала себя настоящей размазней.

— Я сожалею, что рассмеялся тогда. Просто мне казалось странным, что такой человек, как ты, боится высоты.

— В каком смысле? — с любопытством спросила София.

Профессор, казалось, несколько смутился. Поправив очки, он огляделся по сторонам.

— Скажем так, твой отец был пилотом… — торопливо и несколько раздраженно заключил он. — Словом, ему нравилось летать.

От этих слов девочка совсем загрустила.

— Это у меня точно не от него.

— Не беспокойся, со временем это пройдет.

София неуверенно улыбнулась.

Они весь день гуляли по городу, осмотрев при этом большую часть центра: площадь Венеции, Кампидолио и его восхитительный вид на Форум, площадь Испании и площадь Навона. Все это София прежде видела только в книгах. В реальности все было просто невероятных размеров. И слишком, почти невыносимо прекрасно. Девочка наблюдала за прохожими, привычно сновавшими перед фонтаном Ди Треви, то и дело задаваясь вопросом: как они могут так равнодушно проходить мимо такой невероятной красоты?

Шлафен оказался весьма приятным и красноречивым гидом. Он обязательно рассказывал что-нибудь о каждом памятнике, и всегда у него имелась в запасе своя история, но София слушала его невнимательно. Она целиком была во власти окружавшего ее величия.

— Что ты о нем думаешь? — неожиданно спросил ее профессор.

— Он восхитительный, — ответила София с улыбкой. Другого определения она не могла предложить.

— Неужели?

Нотки сомнения в голосе профессора заставили девочку обернуться.

— Тебе известно, что это не мой родной город. Я всегда приезжал сюда как турист, при этом постоянно задавался вопросом: как те, кто живет здесь, могут думать, что они принадлежат ему? Это ускользающий город, ты не находишь?

София поразилась тому, как эти слова удивительно точно передавали ее собственные ощущения.

— А в Монако все по-другому? — спросила девочка, наконец найдя в себе силы задать вопрос своему приемному отцу.

— Пожалуй… но даже там я не чувствую себя дома. Такие, как я и, полагаю, как ты, в некотором смысле не имеют родины, верно?

Профессор подмигнул Софии, и та не нашлась что ответить. Странно, но это было именно так.

— У нас есть дом, но он затерян где-то далеко, — добавил Шлафен, в очередной раз поправляя очки. Он часто так делал, в особенности когда смущался или собирался сказать что-то очень важное.

И Софии снова вспомнился город ее снов. Странно, но не было на земле другого такого места, которое бы она, исходя из собственных ощущений, могла бы назвать своим.

Ночь они провели в гостинице, поскольку последний автобус на Альбано уже ушел. Для своей воспитанницы профессор взял одноместный номер. София была тронута до глубины души, увидев, что кровать и шкафчик целиком в ее распоряжении.

— Нравится? — спросил ее приемный отец, стоя на пороге комнаты.

София просто онемела от счастья.

— Фантастика… я никогда еще не спала в таком красивом месте.

— Надеюсь, ты не боишься оставаться одна. Если тебе что-нибудь потребуется, позови меня.

Девочка кивнула, неподвижно застыв у двери. Профессор постоял в нерешительности еще какое-то время, потом повернулся, чтобы уйти. Девочка долго не могла собраться с духом, но, пока еще не стало слишком поздно, она, сжав кулаки, выпалила разом:

— Спасибо! Это был просто сказочный день!

Покраснев как помидор, София стояла потупив взгляд. Несмотря на то что ей не хватило решимости посмотреть в глаза профессора, она чувствовала, что он улыбается.

— Я очень рад. Ты вполне это заслужила.

Затем дверь закрылась, и София впервые в жизни осталась одна.

На следующий день они поехали на метро. София была разочарована подземкой. Прежде всего, она не предполагала, что там будет такая вонь, но это было еще полбеды. Хуже было то, что вагоны ужасно громыхали и раскачивались. Казалось, они неслись с гиперболической скоростью по насквозь пронизывавшим город подземным ходам, и это вызывало страх. Девочке казалось, что вагоны вот-вот слетят с рельсов и все пассажиры разобьются.

Дорога была очень длинной. Остановки следовали без перерыва: «Площадь Испании», затем «Барберини», «Термини», где в вагон хлынул целый поток людей.

— Это вокзал, — пояснил профессор.

Мелькали лица, вагон пустел и снова заполнялся. И так продолжалось до самого «Ананьина». В вагоне оставалось только трое: они и еще один пакистанец, который дремал, прислонившись головой к вертикальному поручню.

Свет погас, а потом снова загорелся.

— Это значит, что мы прибыли на конечную станцию, — объявил профессор.

Когда они выбрались наружу, девочке показалось, что перед ними другой город. Они оказались на стоянке городских и междугородних автобусов, неподалеку раскинулись торговые ряды. Дальше проходила очень широкая дорога, по которой на огромной скорости неслись автомобили.

— Это все еще Рим? — недоверчиво спросила София.

— Конечно. У города много разных обличий; достаточно пройти немного, чтобы увидеть разницу. Здесь начинается городская окраина.

София не переставала удивляться разнообразию Рима.

Автобус был синий. Он бурчал, словно старый ворчун. Профессор пропустил вперед сначала девочку, а потом поднялся вслед за нею. Они отыскали два расположенных рядом свободных кресла и сели.

Профессор усадил Софию у окна.

— Я хорошо знаю эту дорогу, а для тебя она в новинку. Будет справедливо, если у тебя будет лучший обзор, — заметил он с некоторой долей таинственности в голосе.

Девочка не стала сопротивляться: ей не терпелось отправиться в путь. Наконец, когда все пассажиры заняли свои места, автобус тронулся, направляясь в сторону поднимавшейся в гору дороги. София с восторгом, не отрываясь, смотрела в окно, стараясь запомнить все, что видит вокруг. Дома поредели и постепенно сменились далеко простирающимися виноградниками. София увидела тяжелые красные и золотистые гроздья. Этот милый извилистый сельский пейзаж внушал ей надежду. Она мечтала о том, что профессор живет именно здесь, в настоящем дворце. Но автобус продолжал следовать дальше. София на мгновение расслабилась в своем кресле. И вдруг почувствовала себя разочарованной — никакого дворца.

Внезапно что-то вновь привлекло ее внимание. Посреди гор показался ярко-синий треугольник. Такой яркий, насыщенный цвет девочка видела только на фотографиях с морскими видами. Она пристально вглядываясь в даль, но видение почти сразу же исчезло.

Однако достаточно было одного поворота, чтобы озеро Альбано явилось перед ней во всей своей красе. Оно не было очень большим: одного взгляда хватило, чтобы объять его целиком. Озеро расположилось между тремя отвесными скалами, словно вода в ванной. Вокруг только покрытые золотом и багрянцем горы, спавшие под лучами зимнего солнца. То тут, то там мелькали зеленые сосны, в то время как впереди красовался непривычный силуэт горы со срезанной вершиной.

При каждом повороте автобуса София нетерпеливо крутилась на своем месте, пытаясь разглядеть озеро получше. Голубая вода была почти совсем спокойной, лишь легкое течение рисовало на ее поверхности тонкие узоры. Кое-где виднелись лодки.

— Когда-то давно здесь ожил вулкан, — сказал профессор за спиной девочки.

София обернулась и увидела его довольную улыбку. Очевидно, мужчина ожидал, что это место произведет на девочку такое сильное впечатление.

— Озеро возникло тысячи лет назад, когда находившийся здесь громадный вулкан начал извергаться настолько неистово, что взорвался.

София живо представила себе картину того, как все это происходило в далеком прошлом. Лава, дым — словом, самый настоящий ад.

— Вулкан взорвался, и на его месте образовался кратер. Прошли годы, века, и вода отыскала себе дорогу. Мало-помалу дожди и реки сделали свое дело, и котлован наполнился. Именно там, где был вулкан, и появилось озеро.

София представляла себе, как просачивавшаяся вода разрушала землю, а потом деревья, как маленькие скалолазы, карабкались вверх, просовывая свои корни в потрескавшийся грунт и подготавливая таким образом почву для травы. Ад медленно отступал, освобождая место зеленому раю, который ныне раскинулся перед глазами. Даже в самых своих сладостных грезах девочка и представить себе не могла, что однажды будет жить в таком прелестном краю.

Автобус остановился на берегу озера, и София сразу же забыла про хорошие манеры. Она бросилась вниз по крутым ступенькам автобуса и, забыв про свой багаж, помчалась к берегу. Впереди раскинулся небольшой пляж с темно-серым песком.

— Ну, как видишь, здесь кое-что еще осталось от вулкана, не так ли? — указывая на песок, весело спросил Шлафен, шагая сбоку от Софии.

София вздрогнула, услышав голос мужчины, она вдруг осознала, что совершенно про него забыла, так поглощена была новыми невероятными впечатлениями.

— Извините, я… — пролепетала девочка, пытаясь любым способом взять у своего спутника чемодан.

— Тебе не о чем беспокоиться. Я рад, что наконец ты начинаешь избавляться от своей скованности. До сих пор ты была слишком зажатой, — возразил профессор.

Сегодня он был одет совсем иначе. На нем были полосатые брюки, черное пальто поверх наглухо застегнутого жилета из шотландки, вместо обычного галстука он повязал бабочку. Но самым любопытным в его одежде были шляпа-котелок и трость с серебряным набалдашником, которой он то и дело вращал в воздухе.

Но София снова почувствовала себя смущенной и настойчиво пыталась взять свой чемодан, она ведь приучена все делать самостоятельно.

— Там, где я живу, автобусы не ходят, поэтому нам придется пройтись немного пешком, — объяснил профессор.

Они долго шли по дороге вдоль озера. Казалось, что суматоха Рима добралась и до этих мест. Беспрестанно гудели клаксоны автомобилей, скрипели тормоза, и пахло бензином. Софии стало страшновато; тротуаров не было, и ей приходилось идти по обочине дороги с согнутой рукой, чтобы чемодан не касался земли, она даже пожалела, что забрала его у профессора. Зато ее приемный отец весьма проворно двигался впереди.

Пройдя довольно приличное расстояние, они подошли к указателю, запрещавшему въезд. Начиная с этого места автомобили исчезли. София немного успокоилась. Остановившись на мгновение, она покрепче ухватилась за ручку чемодана, теперь уже без опаски можно было шагать дальше.

После нескольких сотен метров, пройденных по дороге, они оказались на открытой площадке, которая, вероятно, в прошлом служила местом для парковки. Теперь совершенно пустынная, она была покрыта ковром из сухих и подгнивших листьев. София, подняв вверх глаза, посмотрела направо и увидела впечатляющего вида скалу, поднимавшуюся на головокружительную высоту. Девочка вздрогнула. В этой картине было что-то жуткое.

Профессор посмотрел на нее совершенно невозмутимо:

— Сначала это место было открыто для движения. Но затем скала начала рушиться. Тогда муниципалитет принял решение закрыть дорогу и здесь начались спокойные времена.

София напряглась. И правда, довольно скоро они натолкнулись на первый указатель, предупреждавший о возможном камнепаде. И еще не раз путешественники встречали их на своем пути. София разглядывала скалу, высившуюся справа. Она была черной и гладкой глыбой и, казалось, несла в себе какую-то мистическую тайну. И это заставило Софию затаить дыхание.

Руки девочки уже заледенели от холода, когда они натолкнулись на странного вида зеленую решетку — это был турникет.

Заброшенного вида узкая дорога, заросшая папоротником и свисавшими сверху лианами, раскручивалась перед ними, как спираль, ведущая к самому центру леса. Слева между скрюченных вязов и дубов, свисавших над водой, проглядывало озеро, в то время как справа в лучах солнечного света темнела каменная стена, отбрасывавшая на тропу тревожные тени. В этих густых и темных зарослях было что-то первобытное и дикое. София вздрогнула. За тысячи лет до того, когда человек начал распоряжаться природой, леса, должно быть, выглядели именно так. Казалось, все растения и деревья враждебно реагируют на вторжение людей в их мир. И девочке померещилось, что за ней следят. Софии представлялось, что с минуты на минуту должно произойти что-то ужасное: падение камней или появление какого-нибудь невиданного зверя. Она отчетливо ощущала, что здесь, в самой глуши, и она и профессор оказались в руках темных сил; и если им удастся добраться до своей цели живыми и невредимыми, то только потому, что этот лес намеренно решил помиловать их.

Шлафен шел первым. Он то и дело перепрыгивал упавшие камни, его блестящие туфли сверкали, а трость едва касалась земли. Время от времени он с улыбкой, поправляя свои очки, поглядывал на девочку и шагал дальше.

Повсюду лежали стволы деревьев, поваленных во время обвалов или мощных ливней. Похоже, жизнь в этих местах была суровой даже для растений.

Вскоре изменились очертания озера. Если там, где путешественники вышли из автобуса, его берег был пологим и низким, то здесь грань между ним и сушей была обозначена крутым каменистым откосом, резко уходящим под воду. Водная гладь была ослепительно-ярко-голубой. Сквозь нее прямо у самой поверхности виднелись поднимавшиеся со дна розоватые водоросли, жаждавшие солнца.

София беспокойно оглядывалась по сторонам. Ее мало утешал голос профессора, рассказывавшего, что сам папа римский повелел построить здесь свою резиденцию, чтобы наслаждаться дикой красотой природы. Девочка просто кивала, отказываясь понимать, как и почему кому-то могло нравиться жить в таком мрачном месте.

После первого поворота картина снова изменилась. Тропа взбиралась вверх по крутому склону, а росшие здесь высокие и густые деревья образовывали некое подобие естественной галереи, погружая дорогу в полумрак.

— София, мне очень жаль, что я заставляю тебя идти так долго. Но, как видишь, другого способа добраться сюда нет, и даже если бы он был, я бы ни за что не воспользовался им. Нужно уважительно относиться к природе, особенно если она так прекрасна.

— Конечно, — заметила София тяжело дыша.

Она начинала догадываться, в чем заключается подвох. Отныне ей придется жить в уединенном месте, по меньшей мере таком же изолированном от мира, как и сиротский приют, посреди леса, в котором, кроме мрака, нет ничего сказочного, и к тому же с типом, который собирается использовать ее бог весть для какой работы. Из груди девочки вырвался слабый стон.

Как она ни старалась приподнимать свой чемодан, он волочился по земле, оставляя после себя борозду, и то и дело наталкивался на торчавшие на дороге камни. Когда, споткнувшись, она в конце концов упала ничком на землю, профессор сразу же опомнился. Он подпрыгнул, как горный козел.

— Я очень сожалею, я очень сожалею, — запричитал он с печальным выражением лица. — Я же просил тебя не забирать у меня твой чемодан!

Он нагнулся, чтобы помочь Софии встать. Когда девочка снова оказалась на ногах, он принялся отряхивать сухую листву с ее пальто, энергично похлопывая ладонью.

— Не стоит… я… — попыталась воспротивиться София, но это оказалось бесполезно.

Девочка покраснела: она не привыкла к такому близкому контакту. В приюте такого почти никогда не случалось, и, почувствовав на своей спине руки человека, который, по сути, был для нее совершенно незнакомым, она отчаянно смутилась. К счастью, это продлилось недолго. Удовлетворенный своей работой, профессор распрямился, а затем снова поправил очки. София подняла глаза и онемела на мгновение.

Вилла возникла перед ней совершенно неожиданно. Она стояла в окружении больших деревьев, одно из которых возвышалось прямо из крыши дома, отбрасывая на него тень своей густой кроной. По обеим сторонам входа стояли статуи двух огромных драконов с разинутой пастью, охраняющих жилище, построенное в превосходном стиле девятнадцатого века. Снаружи вилла была отделана деревом и покрашена серой краской, облупившейся в некоторых местах из-за высокой влажности, крыша состояла из плотно пригнанной друг к другу черепицы. Почти все зеленые ставни на окнах были закрыты. Впрочем, какой смысл открывать их: света было так мало, что даже в полдень из-за густой растительности внутри стояли сумерки.

Девочка вдруг вообразила, что этот дом не настоящий. Казалось, будто он попал сюда прямо из другой эпохи, София почувствовала себя разочарованной. Во-первых, дворец принцессы, который она ожидала увидеть, в действительности оказался заброшенным домом, затерянным где-то в небытии. И потом, он вызывал явную тревогу. Ну кто мог жить в таком странном месте? Кем в действительности был Георг Шлафен и почему он захотел взять ее к себе?

— Добро пожаловать, — произнес профессор, который, очевидно, не заметил замешательства девочки. Улыбаясь во весь рот, он остановился прямо напротив входной двери.

София медленно шагнула вперед. Вблизи дом выглядел еще более мрачно. Сбоку от двери имелась латунная кнопка, которая, по всей видимости, служила звонком, табличка над ней гласила: «Добро пожаловать», но девочка была совсем не в духе, чтобы по достоинству оценить это приветствие. Это показалось ей даже чем-то вроде издевки.

— Ну же, звони, — подтолкнул он девочку.

София боязливо протянула вперед палец. Едва прикоснувшись к металлической кнопке, она тут же услышала донесшийся изнутри дома перезвон множества колокольчиков. Дверь отворилась, на пороге появился напомаженный дворецкий и оглядел ее с головы до ног. Так же как и Шлафен, он имел вид человека по крайней мере из прошлого века: он был лысым, но при этом с пышными седыми усами. На нем был безупречный черный фрак с большими медными пуговицами и ослепительно-белоснежная рубашка. Его талия была опоясана длинной красной полотняной лентой. Внешне он сильно смахивал на статуи безупречных официантов, которые стоят иногда при входе в некоторые рестораны.

— Добро пожаловать, синьорина София, — сдержанно и с явно выраженным немецким акцентом произнес этот человек. — Добро пожаловать и вам, синьор, — добавил он, низко кланяясь.

— Довольно, довольно, Томас, — ответил профессор, махнув рукой. — София, проходи.

Он был сильно взволнован, девочка поняла это по его голосу. Он легонько подтолкнул Софию вперед, положив руку ей на спину, и девочке не удалось воспротивиться. Дворецкий посторонился, и прямо перед ней открылась прихожая, сплошь устеленная коврами и декорированная драпировкой. Массивная мебель из резного эбенового дерева занимала большую часть пространства, но больше всего девочку поразили расписные мраморные статуи драконов; они настолько поразили ее воображение, что она не могла вымолвить ни слова.

— Синьор, не желаете ли вы, чтобы я проводил синьорину? — услужливо поинтересовался Томас.

— Нет, Томас, спасибо, я сам это сделаю.

Профессор подвел Софию к двери, за которой открылась длинная анфилада темных комнат, заставленных стеллажами с книгами. Пол был застелен темно-красным ковром, а стены обиты тканью. Повсюду горели свечи, электричество явно отсутствовало, каждую комнату украшал большой камин. Царивший повсюду полумрак казался гнетущим еще и оттого, что расположение комнат было весьма необычным и даже хаотичным. Границы комнат были неправильными, коридоры узкими и извилистыми, в то время как висевшие на стенах зеркала увеличивали каждое помещение до бесконечности, создавая впечатление лабиринта. Темный цвет мебели и неестественная витиеватость узоров вовсе не смягчали тягостную атмосферу дома, а насыщенный, с фруктовым привкусом запах свечей, наполнявший каждый уголок, очень сильно напоминал Софии запах ладана часовни приюта. У девочки закружилась голова.

— А это мой кабинет. Завтра я расскажу тебе, чем ты там будешь заниматься. О, а это музыкальный зал. Тебе нравится Бах? Я его обожаю, божественная музыка… А это столовая. Красиво, не так ли? Ну и конечно, библиотека.

На этот раз София, которая вплоть до сего момента переходила из зала в зал, лишь смущенно кивая, застыла на месте. Они оказались в помещении пятиугольной формы, вдоль стен которого стояли деревянные книжные шкафы, возвышавшиеся до самого потолка. Центр каждого шкафа украшали искусно вырезанные головы драконов. Софию они пугали и удивительным образом притягивали. Здесь было великое множество книг разной формы и содержания: старинные, с тяжелыми металлическими накладками, современные в картонных переплетах, скрепленные застежками или резинками, маленькие и истертые. Это было просто невероятно. Впервые с того момента, как девочка переступила порог этого дома, она не испытывала ни страха, ни робости.

«Человек, который так любит книги, не может быть плохим», — подумала она.

Но, наверное, самым впечатляющим было дерево. София не ошиблась, увидев его еще издали. Оно росло как раз посреди комнаты, прямо из пола, и карабкалось вверх, исчезая где-то за крышей. Огромный древний дуб, казалось, рос прямо из фундамента. Вокруг него вилась винтовая лестница, которая также вела наверх.

— Что ж, хорошо, — с удовлетворением заметил профессор, а затем посмотрел на Софию. — Тебе нравится?

Девочка кивнула, натянуто улыбаясь. Эта комната действительно восхищала ее, но она все еще была слишком подавлена самой атмосферой виллы.

— Дом как раз и был построен вокруг этого дуба. Он так прекрасен, что рубить его мне показалось грешно. — Профессор сказал это с такой простотой, будто говорил о самых естественных в мире вещах. — Твоя комната наверху, — добавил он.

Мужчина поставил ногу на первую ступеньку лестницы, обвивавшей дуб, и протянул Софии руку.

На какое-то мгновение девочка оторопела от неожиданности. Это все равно что оказаться в книге, только в какой именно: ужасов или фэнтези — она еще не поняла. Затем она последовала за профессором. У девочки закружилась голова, когда она почувствовала, как под ее ногами заскрипели деревянные ступени. Одной рукой София опиралась о дерево, и шероховатость коры передала ощущение тепла, которое немного успокоило ее.

Профессор ждал Софию на самой верхушке лестницы, там, где нижние ветви дуба выходили на крышу. Он улыбался, как ребенок, ухвативший новую игрушку, указывая на дверь в конце коридора:

— Пожалуйста, открой ее, моя дорогая.

Сердце екнуло в груди Софии. Она положила руку на тяжелую ручку и толкнула дверь. В отличие от остального дома здесь все было залито светом. Он лился через широкое окно, единственное из всех увиденных Софией, с открытыми ставнями, из которого открывался великолепный вид на озеро. Благодаря мрамору вся комната сверкала белизной. София онемела. Все, что она видела вокруг, напоминало ее сны. Здесь было что-то от летающего города. Тонкие колонны, поддерживавшие балдахин кровати, господствовавшая всюду белизна и, наконец, драконы. Это абсурд, но прежде она не отдавала себе в этом отчета. Только теперь, видя отражение своего сна в этой комнате, она все поняла. Летающий город был полон образов драконов. Фонтан бил прямо из драконьей пасти. Мозаика на одной из центральных улиц. А еще капители колонн.

— Ну и?.. — Профессор пристально смотрел на девочку со странно угрюмым выражением лица, словно боялся пропустить ее реакцию, как будто ему нужно было в чем-то убедиться.

София никак не могла понять поведение своего приемного отца.

— Это… это… сон… — пролепетала она, и он мгновенно просиял улыбкой. Выражение его лица говорило о том, что он совершенно удовлетворен.

— Я это знал, — пробормотал профессор и стал громко расхваливать диковины этой комнаты: — Разумеется, шкаф в полном твоем распоряжении и письменный стол… я выбрал кое-какие книги, с которых мы начнем твое обучение. Как бы то ни было, сегодня выходной, и о работе подумаем завтра. А здесь располагается твоя ванная комната…

Софию одолевали смутные предчувствия. Ей не давало покоя странное совпадение. Возможно ли, чтобы эта комната случайно оказалась похожа на ее сны? Или в этом кроется какой-то тайный смысл?

— …в семь часов.

Профессор прервал мысли Софии, и девочка вздрогнула:

— Простите, что вы сказали?

— Обед в полдень, ужин в семь, — повторил мужчина. — Я откланиваюсь. Полагаю, что тебе захочется разложить по местам все свои вещи. Ты ведь хочешь побыть одна в своей новой комнате, почувствовать ее своей…

София кивнула, изо всех сил пытаясь казаться убедительной, однако мысли ее были в таком смятении, что, похоже, ей это не удалось. Казалось, профессор Шлафен что-то еще имел в виду, но что именно, девочка не могла понять, а может быть, ей вообще все это только кажется. Находясь во власти своих сомнений, она и не заметила, что ее новоиспеченный отец вышел из комнаты, оставив ее одну.

7

Железные крылья

Маттия закрылся в ванной и посмотрел на себя в зеркало. Он обливался потом, не зная, с чего начать.

«С ним или без него, с ним или без него…» — повторял он шепотом, пытаясь себя подбодрить.

Мысленно он уже представлял себя без двойного подбородка и пухлых щек. Наконец-то у него появятся достойная внешность и решительный взгляд.

«А если Нида вовсе не добрая фея, как мне показалось?»

Маттия медлил, держа в руке сверкающую металлическую штуковину. Нет, он собирается сделать глупость. Он слишком поддался внушению, и это все только из-за его убеждения в том, что ему никогда не найти в себе силы измениться и стать лучше, таким, каким он понравился бы Джаде.

Ну да, Джада. Он снова вспомнил, как она чмокала в губы того парня, и его внутренности сжались от отвращения и боли. Надо оставить бессмысленные мечты, эта девочка не для него. Или все же попытать счастья, проверить, что это был не сон. Хуже уже не будет.

«Джада стоит прыжка во мрак. Я обязан сделать это ради нее».

Сжав безделушку в кулаке, он занес руку за голову так, как это делала фея; медленно разжимая пальцы, он дрожащей рукой поднес ее к затылку. Не будет ли ему больно? Когда Нида проделывала те же манипуляции, он заметил, что она оставалась абсолютно невозмутимой, словно эта операция была совершенно безболезненной.

И мальчик решился. Приложив маленького металлического паучка к шее, он что было сил зажмурил глаза. Прошло несколько секунд, но казалось, что все осталось как прежде.

«Ну вот, чудес не бывает, а я-то поверил…»

Не успел Маттия додумать эту мысль, как ощущение совершенного холода прокатилось по телу с головы до ног, парализуя его на месте. Металлический паучок запустил свои лапки в плоть мальчика, и уже оттуда они стали расползаться дальше, вдоль всего позвоночника.

Маттия занес руку за спину, пытаясь освободиться, но у него не оказалось сил для сопротивления. Он упал на пол, на плитку ванной, которая при соприкосновении с его ледяной щекой показалась ему едва ли не горячей. Мальчик был холодным, как труп. Охваченный ужасом, Маттия не мог ни о чем думать. Ему очень хотелось позвать на помощь свою мать или кого-нибудь еще, но у него не было голоса, он по-прежнему лежал на полу, словно прикованный, не имея возможности пошевелить даже пальцем.

«Какой бесславный конец», — мелькнуло у него в голове. И все окончательно погасло.

Тело Маттии спокойно встало на ноги. Оно посмотрело сначала на свои руки; оно двигалось медленно, словно пробуя свои силы. Затем оно подняло голову и посмотрело на себя в зеркало. На его лице не отразилось ни единой эмоции. Внешний вид мальчика нисколько не изменился: все та же круглая физиономия и те же пухлые щеки. Однако это был уже не прежний Маттия. У него был ледяной взгляд с огненно-красными зрачками глаз. Затем послышалось слабое шуршание. Внезапно верхняя часть пижамы, в которую он был одет, лопнула, и из спины Маттии выросли два мощных крыла. Будучи целиком из металла, они холодно сверкали при свете висевшей над зеркалом неоновой лампы. Крылья оказались настолько большими, что их с трудом вмещало тесное пространство ванной комнаты.

Маттия резко обернулся, услышав шаги. Он чувствовал их бесшумную и неуверенную поступь в коридоре. Дверь медленно приоткрылась, и на пороге возникла фигура женщины в домашнем халате, с взлохмаченными волосами и опухшими после сна веками. Тело Маттии видело, как женщина выпучила глаза и раскрыла рот, чтобы закричать. Но не успела она проронить и звука, как Маттия протянул руку. Одна из покрывавших его плечо железных пластин почти мгновенно превратилась в голову свирепой змеи. Из ее разинутой пасти выскользнул железный язык, который мгновенно ужалил женщину, отчего та замертво рухнула на пол. Маттия равнодушно посмотрел на ее тело и попытался пошевелить крыльями, чтобы размять их, но не сумел этого сделать, они были слишком велики для этого помещения. Тогда он сложил их и совершенно невозмутимо направился к окну. Он поднял кулак, разбил стекло и запрыгнул на подоконник. Мгновение спустя он исчез в пустоте.

Никто его не видел и не слышал. Он беззвучно парил в ночи между крышами домов. Лишь изредка он взмахивал крылом, чтобы удержаться в воздухе, и тогда раздавался приглушенный свист. Облетев центр города, затем сверкающую полосу кольцевой автодороги, он стал медленно удаляться в сторону пригорода до тех пор, пока вовсе не исчез из вида. Там он и остановился. Мягко спланировав, Маттия коснулся босыми ногами влажной от росы земли, сделал пару шагов, чтобы затормозить свой ход, и, опершись кулаком о землю, опустился на колени. Крылья сложились и исчезли за его спиной.

Прямо перед ним при бледном свете луны стояла Нида. На ней была все та же кожаная куртка и короткая юбка, что и в тот день, когда они познакомились. Она торжествующе улыбалась.

— Я была уверена в том, что увижу тебя, — произнесла она. — Ты думал, что я подарила тебе красоту, ничего не попросив взамен? Такие, как ты, для нас всего лишь пушечное мясо. Когда мой повелитель еще ходил по этой земле, уже тогда вы были нашими рабами. И таково ваше предназначение.

Слуга продолжал хранить молчание.

Нида презрительно оглядела его:

— Ты слышишь мои команды?

Словно в ответ на приказание тело Маттии подняло вверх голову, устремив на свою хозяйку красные глаза.

— Приказывайте, и будет исполнено, — ответил он металлическим голосом робота.

Нида довольно кивнула:

— Повелитель почувствовал, что близится наше время. Его власть растет, равно как и наша. Проклятие наконец стало ослабевать, но пока еще не в достаточной мере, чтобы позволить мне действовать от первого лица, по крайней мере сейчас. — Она с разочарованием посмотрела на свою сжатую в кулак руку. — Вот почему ты нам нужен. Он предупредил нас о существовании Дремлющей. Я говорю о девочке по имени София. У нее рыжие волосы, а на лбу особая отметина. Насколько нам известно, она живет вместе с другими детьми. Речь, вероятно, идет о сиротском приюте. Иди разыщи ее и убей.

Маттия машинально кивнул в ответ. Затем он поднес руку к сердцу, и Нида повторила этот жест вслед за ним.

— За пробуждение нашего повелителя, — произнесли оба холодным монотонным голосом.

Затем снова послышался свист, и юноша, расправив крылья, взмыл в воздух.

Нида с улыбкой на губах проследила за его полетом.

София бросила еще один камень в озеро. Ей очень нравилось бродить возле него в одиночестве. Она все еще отвыкала от приютского хаоса и по-прежнему ценила одиночество.

Уже две недели, как она жила у озера. И ей было здесь удивительно хорошо. Девочке это казалось странным, ведь дом находился вдали от остального мира, а ее приемный отец проявил себя как очень требовательный человек.

Первые дни дались Софии не просто. Она много часов проводила в библиотеке, где вместе с профессором протирала и перебирала книги. Названия большинства из них девочка никогда в своей жизни даже не слышала: «Песнь о Драконах», «Войны предков», «Происхождение Древа Мира».

Профессор объяснял, в каком порядке расставлять их, и давал задание скопировать некоторые главы. В большинстве своем это были книги по истории древних племен и борьбы между ними за власть над миром.

— Я не ожидала, что вам нравятся те же книги, что и мне, — заметила София.

— То есть? — переспросил Шлафен, бросив на девочку косой взгляд.

— Ну, фэнтези, там, где речь идет о магии.

На лице профессора возникла кривая усмешка.

— София, это не магия, это история.

Каждый вечер он давал ей прочесть тот или иной текст, а на следующее утро расспрашивал о нем. Софии нравились эти книги, хотя ее немного раздражал их высокопарный слог. Но главным было то, что девочка могла читать их, не боясь быть застигнутой врасплох, как в приюте.

Обычно после обеда они изучали астрономию, мифологию и ботанику. И в этих занятиях София была скорее ученицей, чем помощницей. Это напоминало школу. Девочка понимала: расставлять книги, переписывать тексты, указанные профессором, — все это было только средством ее обучения. Однако София все еще не понимала цели этого обучения.

Каждое утро Шлафен будил девочку на рассвете для проведения какого-то странного обряда. Когда это произошло первый раз, София была просто шокирована. Потом начала привыкать: вместе с Томасом они, еще сонные, в домашних халатах, вставали перед деревом, росшим в центре дома. Дворецкий держал на подносе приготовленные на завтрак булочки с изюмом и молоко, профессор опускался на колени перед дубом, чтобы прочитать молитву.

— В память утерянных сладостных плодов Древа Мира, — произносил он.

София не понимала, что происходит, и не могла взять в толк, зачем каждое утро они повторяют этот ритуал. Ей даже пришло в голову, что она угодила в одну из сект, о которых писалось в газетах, и что надежды на спасение теперь нет.

Но однажды профессор решил развеять сомнения девочки.

— Тебя удивляет эта церемония? — спросил он ее.

София покраснела до самых корней волос.

— «Погрузив свои корни в преисподнюю, Древо Мира поддерживает небесный свод. Петух, что сидит на его вершине, возвестит о конце мира». Так гласят древненорвежские легенды, — пояснил профессор, серьезно глядя на девочку. — Каждое растение и живое существо обязаны своей жизнью Древу Мира. Этим маленьким ритуалом через это дерево каждое утро я благодарю лес и родоначальника этого места, Древо Мира. Скажем так, это что-то вроде дани легендам моих предков.

Тем не менее все это по-прежнему казалось Софии весьма подозрительным. Конечно, уважать традиции надо, но разговаривать с растениями! Рядом с домом находилась оранжерея, в ней было полным-полно тропических растений, самых разных трав и восхитительная коллекция орхидей. Однажды она подглядывала за профессором через стеклянную дверь и слышала, как тот произносил каждому из растений что-то на немецком языке, это было похоже на мелодичные напевы, скорее даже на заговоры, совершенно непонятные Софии. Но самым удивительным был тот факт, что растения, похоже, ценили такое внимание. Все они невероятно благоухали и прямо-таки пускались в рост, едва заслышав голос профессора. Поначалу София отнюдь не была в восторге оттого, что профессор поручил ей присматривать за оранжереей. Она ровным счетом ничего не смыслила в садоводстве и боялась даже, что растения не примут ее. Однако она оказалась удивительно способной и в итоге даже попыталась вслед за своим приемным отцом обращаться к ним по именам и разговаривать с ними. Нельзя сказать, что она достигла больших результатов, но девочка решила для себя, что должна считаться с причудами обретенного семейства, ведь это профессор забрал ее из приюта. И потом, он никогда не сердился на девочку и всегда был терпеливым и вежливым. Он не только говорил ей, что она особенная, но и вел себя так, словно она и вправду была такой. У девочки ни в чем не было нужды, — это было так прекрасно, когда в один из дней в своей комнате она обнаружила свежие цветы, купленные на деревенском рынке, или когда у нее появилось настоящее платье до колен, как у женщины, и профессор обращался к ней как к равной, словно она и в самом деле была личностью. Они часто подолгу молчали, но это молчание не было тягостным. Между ними было нечто общее, что объединяло их, они были очень похожи друг на друга. София едва ли смогла бы описать это ощущение, но когда они вместе ходили на озеро наблюдать закат, она знала, что их обоих охватывало чувство щемящей тоски.

Единственное, что вызывало в ней досаду, — это нежелание профессора отвечать на вопросы девочки о ее родителях. Ей отчаянно хотелось знать, кем они были и как погибли. Но он отделывался общими фразами или переводил разговор на другую тему. Тогда София замыкалась в себе, и атмосфера волшебства разрушалась.

В тот день, после очередной неудавшейся попытки, девочка отправилась в лес. Ей хотелось в одиночестве насладиться своей грустью. София как раз размышляла о странном поведении приемного отца, когда ее позвал Томас.

Профессор определенно собирался возобновить занятия. Девочка встала и стряхнула опавшую листву, прицепившуюся к брюкам.

София вошла в дом, осторожно прикрыв за собой дверь. За время, проведенное в доме Шлафена, она научилась искусству соблюдать тишину. На вилле, среди такого обилия свечей, царила умиротворяющая приглушенная атмосфера. Поначалу она казалась Софии мрачноватой, но совсем скоро девочка привыкла бродить в полумраке, словно во сне.

Проходя по коридору, София заметила на столе газету Томаса. Профессор совершенно не интересовался событиями, происходящими в мире, в то время как дворецкий немного тосковал в уединенном доме на озере. Девочка прочла заголовок, и ее сердце замерло, резко схватила газету, второпях просматривая короткую заметку хроники внизу полосы. От волнения пересохло во рту, и она ринулась в библиотеку, с силой распахнув дверь.

Профессор, оторвав глаза от книги с миниатюрами, поднял на девочку вопросительный взгляд.

— Произошло нечто ужасное! — воскликнула София.

Она положила газету на стол и пальцем показала, где надо прочесть.

«Необъяснимый акт вандализма в сиротском приюте „Вилла Фьорита“

Пока не получено никаких объяснений, равно как не найдены и виновные в нападении, совершенном вчера вечером неизвестными на сиротский приют „Вилла Фьорита“, находящийся в ведении монашеского ордена, где воспитывается около тридцати детей-сирот. Некто под покровом ночи проник в здание, перевернув все вверх дном. Похоже, что непрошеные гости попали внутрь через чердак, где было обнаружено разбитое окно. Оттуда неизвестные вандалы двинулись по помещениям, круша все вокруг: мебель поломана, шкафы и серванты опустошены, на стенах появились странные надписи, которые, по словам экспертов, были сделаны заостренным металлическим предметом. Единственным свидетелем произошедшего является тринадцатилетний мальчик Дж., который и забил тревогу. По его утверждению, он проснулся и увидел склонившегося над ним юношу с металлическими крыльями за спиной. Дж. рассказал, что спугнул нападавшего своим криком и тот вылетел в окно. Свидетельства мальчика сейчас исследуются психологами на предмет их достоверности. Между тем криминалисты в данный момент обследуют все этажи здания, пока еще не получен сколько-нибудь значимый результат. В ходе расследования выяснилось, что у воспитанников приюта и обслуживающего персонала явных недоброжелателей не имеется».

Профессор читал статью, и лицо его принимало все более суровое выражение. София не знала, что и сказать. Она представляла себе разгромленный приют, который, как оказалось, очень любила и который на протяжении долгих лет заменял ей дом. От страха и от той удручающей картины, которую она вообразила, дрожь пробежала по ее телу. Все ли в порядке с Джованной? А с сестрой Пруденцией? Как она все это восприняла?

— Наверняка это был кто-то, у кого не все в порядке с головой, и ничего более, — заключил профессор, но его глаза говорили другое.

София растерялась.

— Но ведь Джакомо сказал, что видел того типа! Я хорошо знаю Джакомо!

Профессор по-отечески улыбнулся:

— По-твоему, возможно существование крылатого юноши?

Девочка почувствовала в насмешливом тоне профессора смутное раздражение.

— Нет, конечно нет, однако все это как-то странно. А их, случайно, не накачали наркотиками? Их здоровью ничто не угрожает?

Профессор еще раз быстро пробежал статью глазами.

— Да нет же, должно быть, это просто от страха, вот увидишь…

Доводы профессора звучали неубедительно, а абсолютное отсутствие беспокойства в его голосе только усиливало тревогу Софии, вместе того чтобы рассеивать ее.

— Наверняка случилось что-то ужасное. Джакомо далеко не робкого десятка, и его так просто не испугать. У меня есть смутное предчувствие, ощущение… Мне нужно уйти, — заключила она наконец. — Мне нужно знать, все ли с ними в порядке!

Профессор строго посмотрел на девочку:

— Последний автобус уже ушел, ты же знаешь… И потом, скоро стемнеет.

— Завтра. Или, по крайней мере, я должна позвонить туда. Профессор, они были моей семьей… — София почувствовала в горле комок.

Мужчина, похоже, несколько смягчился.

— Завтра утром Томас отведет тебя в бар, хорошо? Оттуда и позвонишь.

— А я не могу пойти туда прямо сейчас? Это же недалеко…

— Нет.

Это «нет» прозвучало так сухо и решительно, что у Софии внезапно все похолодело внутри. Он никогда не говорил с ней в подобном тоне.

Профессор, должно быть, заметил это, поскольку тут же смягчился:

— Пойми, лес не самое подходящее место для ночных прогулок, у меня не хватит духа отпустить тебя туда даже в сопровождении Томаса.

София тихонько простонала:

— Как вы думаете, этот сумасброд снова вернется? А если на этот раз он и в самом деле навредит кому-нибудь?

Профессор встал. У него опять было умиротворяющее выражение лица, которое так нравилось Софии.

— Не бойся. В газете не говорится о пострадавших, только о причиненном ущербе. София, я понимаю твою боль, но твои друзья в порядке, я в этом уверен. Они просто натерпелись страху. Наверное, это были хулиганы, к сожалению, такие еще встречаются в мире, не так ли? И потом полиция уже занимается ими. Они все в полной безопасности. Это была чья-то дурная шутка, не более того. Завтра утром, как только ты проснешься, пойдешь вместе с Томасом и позвонишь, договорились? В любое время, когда захочешь.

Мужчина подмигнул девочке, и та в ответ заставила себя слабо улыбнуться. Его заверений было недостаточно для того, чтобы рассеять ее тревоги, но было приятно, что теперь у нее есть человек, который тревожится о ней и пытается успокоить ее. Завтра утром. Он сказал, что она позвонит завтра утром, надо лишь набраться терпения и дождаться утра.

— Спасибо…

— За что? Главное, чтобы ты не волновалась.

София кивнула.

— Вот и славно, — улыбнулся профессор. — Значит, договорились, завтра ты им позвонишь.

Едва захлопнулась дверь, как выражение лица профессора Шлафена снова стало серьезным и напряженным. Позвонив в колокольчик, он вызвал Томаса. И пока ждал его, сидел, не отводя пристального взгляда от дерева, возвышавшегося посреди комнаты.

Дворецкий вошел с поклоном.

— Томас, полагаю, настал тот момент, которого мы так боялись, — сухо произнес профессор.

Слуга резко распрямился:

— Он вернулся?

Профессор протянул ему газету, указывая на статью:

— Ты разве не читал?

Лицо дворецкого приобрело землистый оттенок.

— Извините меня, должно быть, я пропустил…

Профессор поднял руку:

— Не беспокойся, я не буду укорять тебя за это. София хочет поговорить с воспитанниками приюта. Мне удалось убедить ее не ходить туда. Если это его рук дело и мои опасения верны, то я не считаю это благоразумным. Завтра ты отправишься вместе с ней, и она позвонит в приют. Прошу тебя, не спускай с нее глаз, и сегодня будь начеку.

— Может, задействовать защитный барьер?

— Да, так будет лучше.

Оба застыли в молчании.

— Не думал я, что нам доведется дожить когда-нибудь до этого дня, — печально заметил Томас.

— А я нисколько не сомневался. Как только я разыскал Софию, сразу почувствовал, что это наступит уже скоро, — вздохнул Шлафен. — Боюсь, что я не смогу долго утаивать это от нее. Как бы то ни было, она еще не готова, и я буду как можно дольше тянуть время.

Томас уставился на носки своих ботинок.

— А теперь иди и ничего не бойся. Свет всегда сильнее тьмы, ведь так?

Дворецкий слабо улыбнулся, а затем поклонился и вышел из комнаты.

8

Вечер в цирке

Рататоскр был один в темной комнате. Единственным источником света, падавшим на цементный пол, был бледный луч растущей луны, сверкавшей в ночи. Свет проникал через окно, пустое, как глазница черепа.

Комната находилась на территории старой заброшенной фабрики, закрытой с тех пор, как обанкротился ее хозяин. Постепенно ее заполонили сорная трава да те бедолаги, которым негде было приткнуться на ночь. Это были бездомные, отверженные и обездоленные, которых город не принял, скрывая от взглядов остальных своих жителей.

Молодой человек наслаждался отчаянием, царившим в этом месте. Он видел, как несчастные спали этажом ниже, завернувшись в газеты или укрывшись картонными коробками. Страдания и горе, которыми были проникнуты эти развалины, заставляли его чувствовать себя как дома. Казалось, что и его повелитель оценил это.

Легкие шаги прервали ход его мыслей.

— Как всегда, в раздумьях, не так ли, Рататоскр?

Это был ироничный голос Ниды.

Рататоскр обернулся к ней. При ясном свете луны бледность девушки сияла мрачной и загадочной красотой.

— Ну и?.. — спросил он, устремив на нее свой ледяной взгляд.

Улыбка мгновенно исчезла с губ девушки.

— Нам нужно связаться с нашим повелителем.

На лице юноши мгновенно возникло выражение разочарования, и он с нескрываемым раздражением провел рукой по волосам.

— У тебя не получилось?

— У меня нет никакого желания дважды рассказывать одну и ту же историю. Давай позовем нашего повелителя, и ты все узнаешь.

Рататоскр, фыркнув, взял в свои ладони руки девушки и закрыл глаза.

— Из глубин твоего заточения вызываем тебя, о Вечный Змей, внемли нашим мольбам, — в унисон читали они.

Тьма вокруг них стала сгущаться, свет луны медленно исчез, чтобы уступить место вязкой пустоте. Вскоре Нида и Рататоскр погрузились в более плотный мрак. Чернота, постепенно густея, превращалась в пятно неопределенных очертаний, затем в этом безвременном и бесформенном пространстве сверкнули две маленькие точки. Это были глаза, красные как раскаленные угли, тысячелетние глаза, пылавшие неистребимой злобой.

При виде его молодые люди задрожали. Вот он наконец, их прародитель, древнее и ужасное создание, давшее им жизнь. Они были частью его духа, который, отделившись от первоначального состояния и овладев их телами, искал себе пристанище в мире. Два раба, наделенные независимой волей, тем не менее всегда подчинялись его власти. Молодые люди склонили голову в знак своего уважения и покорности.

Нидхогр снова был с ними.

— Я сделала, как вы просили, — произнесла Нида, нарушая молчание. — Для нашего дела я заполучила одного мальчишку и отправила его на поиски Дремлющей.

В ответ послышался лишь одобрительный грохот. Девушка замерла. Сейчас наступал самый напряженный момент. Ее партнер непременно начнет строить ей козни; ей было известно, что она будет строго наказана за малейшую оплошность. Но Нида не хотела доставлять ему такого удовольствия, в конце концов, именно она снискала милость их прародителя, твердила себе девушка.

— Но наш раб не нашел ее, мой повелитель.

Нида почувствовала, как недовольство Нидхогра заполнило все пространство вокруг нее.

— Хочешь сказать, что ты потерпела неудачу?

Нида резко подняла голову:

— Нет, нет, мой повелитель, клянусь вам! Просто нужно еще время, похоже, девчонка куда-то сбежала…

Рев заполнил все пространство, и Нида в страхе закрыла уши руками.

— Тебе известно, что я не терплю, когда мои планы не исполняются вовремя. Помни, я дал тебе жизнь, я же могу и лишить тебя ее.

Девушка кивнула с дрожью. Затем последовало долгое тревожное молчание.

— Я больше не чувствую присутствия Дремлющей.

— Вы полагаете, что… она у них? — заикнулась Нида.

— Моли о том, чтобы этого не случилось, — ответил ее повелитель с дрожавшим от еле сдерживаемой ярости голосом. — Когда я еще ходил по земле, Хранители обладали приемами утаивать от моих глаз все, что мне было дорого. Преграды, колдовство и прочие трюки, которым эти проклятые драконы их научили. Но Дремлющая не может прятаться вечно. Ты найдешь ее, будь она в их руках или нет.

Нида усердно закивала.

— В противном случае ты испытаешь на себе всю силу моей мести.

Глаза девушки расширились от страха, но ей не хватило времени даже на то, чтобы попытаться придумать какой-нибудь подходящий ответ. Повелитель посмотрел на нее, и Нида сразу же ощутила резкий приступ боли, пробежавший по ее телу. Словно что-то сдавило ее кости, едва не расплющив их. Она вскрикнула, а потом тяжело дыша упала на колени.

— Это только предупреждение.

— Я заслуживаю… — пробормотала девушка почти не дыша. — Я заслуживаю…

Нидхогр ничего не сказал и повернулся к Рататоскру, который тут же опустил глаза:

— Пойди в приют и разведай обо всем. Когда узнаешь, где находится девчонка, пошли слугу убить ее.

— Я не разочарую вас, мой повелитель, — решительно ответил юноша.

При этих словах красные глаза потухли и сгусток тьмы рассеялся. Рататоскр и Нида снова остались одни на заброшенной фабрике.

Девушка без сил повалилась на пол. Она прижала руки к животу, но боль не стихала.

Ее напарник встал, не обращая внимания на страдания девушки.

— Я ухожу. Увидимся завтра утром, — сказал он, а потом, наклонившись поближе к Ниде, добавил: — Надеюсь, это послужит тебе уроком… — И, одарив ее ехидной усмешкой, удалился.

Нида, кусая губы в кровь, смотрела ему вслед.

— Сегодня вечером мы идем в цирк, — объявил профессор с улыбкой на лице.

София была просто ошарашена. С тех пор как на приют было совершено нападение, приемный отец девочки постоянно выдумывал причины, чтобы не пускать ее одну на озеро, либо они выходили вместе, либо сидели дома. Прогулки по лесу и вовсе почти прекратились. Что уж говорить о более далеких путешествиях, их просто не было. Профессор, как правило, работал в библиотеке, она читала в своей комнате, а Томас листал журналы. В конце концов девочка чуть было не затосковала по школе. Ей хотелось встречаться с людьми, а Шлафен твердил ей, что в округе нет мест, куда можно добраться без проблем.

— Ближе всего от нас находится замок Гандольфо, но у нас нет возможности быстро тебя туда доставить. А заставлять тебя по утрам проходить весь этот путь пешком мне кажется бессмысленной жестокостью, — заметил он однажды. И добавил, что в действительности в том не было никакой нужды. Достаточно того, что он обучал ее; между тем в школе ей никогда не преподали бы того, что, по его мнению, является основополагающим в образовании девочки. Поэтому лучше продолжать в том же духе. Ну а если София сама того пожелает, то она может экстерном сдать экзамен за третий класс средней школы, да и закон в этом случае будет соблюден.

София проглотила все эти объяснения, звучавшие не слишком убедительно. Было похоже на то, что профессор хочет защитить свою подопечную, словно за пределами дома кто-то или что-то угрожает ее жизни. Впрочем, что она могла с этим поделать? Ей повезло, что ее удочерили в таком возрасте, да еще такой человек, который был столь обходительным и добрым.

— Ты удивлена? — улыбаясь, спросил профессор.

— Ну… немного… мы впервые идем куда-то вечером…

— По-моему, нет лучшего повода похвастаться твоим новым платьем, не так ли?

Девочка с радостью согласилась, скорее из желания пойти куда-нибудь, чем еще по какой причине.

Шатер был установлен на широкой площадке перед озером. София заметила его сразу по приезде в Альбано. Вид у него был довольно потертый, а украшавшие его желтые и голубые ленты полиняли. Девочке вдруг стало грустно.

— Мило, разве нет? — улыбался профессор.

София кивнула, чтобы доставить ему удовольствие. Она имела весьма слабое представление о цирках. София видела их только по телевизору, и лучше всего ей запомнились клоуны, может быть, потому, что внушали смешанное чувство неприязни и страха. Из-за этого она сочла себя безнадежной трусихой.

Профессор купил Софии огромную порцию сахарной ваты, и девочка с удовольствием приступила к ее истреблению.

— А почему бы тебе не сфотографироваться со слоном? — спросил профессор, весь сияя.

София с ужасом посмотрела на огромное животное и пришла в необычайное волнение. Возле бедного слона с подавленным и покорным видом стояла очередь из детей в сопровождении их скучающих родителей. София, сама не зная почему, была совершенно уверена в том, что животное старое, усталое и что ему порядком надоело принимать участие в этой затее.

Рядом со слоном стояла девочка в ярком костюме с длинными волосами, которая помогала детям подниматься на спину слона и следила за тем, чтобы с ними ничего не случилось.

София пристально посмотрела на нее. Нет, она решительно не хотела фотографироваться.

— Мне что-то не хочется.

— Почему?

София подумала о том, что, быть может, настал тот самый случай, когда ей нужно быть искренней и признаться в том, что она просто боится и, кроме того, будет чувствовать себя смешной среди шестилетних малышей.

— Я… не…

Девочка не успела добавить ничего более, потому что профессор уже тащил ее к очереди.

— Сказать по правде, профессор, мне неудобно, здесь совсем маленькие дети, — попыталась она сопротивляться.

— Пожалуйста, София, у меня нет ни одной твоей фотографии… а этот снимок может получиться весьма оригинальным!

Ну да, она будет кривляться, сидя между ушами слона. Конечно, очень оригинально, но это далеко не тот образ, в котором она бы хотела предстать перед потомками.

Так как ждать пришлось несколько минут, у Софии появилась возможность рассмотреть животное и девочку. Слон выглядел спокойным, а его хозяйка была невероятно красива. У нее было очень стройное и сильное тело, ее невероятно блестящие волосы переливались всеми оттенками черного цвета и доходили почти до середины спины. Но более всего Софию поразила родинка между бровями, она была темно-красного цвета и находилась на том же самом месте, что и ее собственная. Своеобразная особенность, объединявшая их.

— Следующий.

У нее был хорошо поставленный, приятный голос. Но когда она перевела взгляд на Софию и профессора, в ее глазах появилась тень замешательства. Она наверняка удивилась тому, что девочка тринадцати лет захотела сфотографироваться со слоном.

— Пожалуйста, — добавила она приторно. — Кто из вас двоих желает сфотографироваться? — В ее словах чувствовалась откровенная насмешка.

— София, — с улыбкой ответил профессор, выталкивая девочку вперед. Он держал Софию за плечи, демонстрируя ее, словно некий трофей, вызывавший его гордость. — А тебя как зовут?

Девочка элегантно поклонилась:

— Лидия, к вашим услугам. Ну, София…

И она протянула девочке руку, София смущенно вложила в нее свою ладонь и украдкой бросила на слона озабоченный взгляд. В ответ животное посмотрело на нее с выражением явного нетерпения.

— А это не опасно? — еле слышно спросила девочка.

Лидия рассмеялась от души:

— Это здорово, вот увидишь. Поставь ногу на скамеечку, а потом хватайся за веревку.

София посмотрела на деревянную подставку — шатающийся табурет из фанеры. Теперь ей придется принять участие в этой игре.

София встала на скамейку обеими ногами и чувствовала себя при этом несколько неловко. Она попыталась вскарабкаться наверх, но безуспешно.

— Смотри, тебе нужно подтянуться. — Голос Лидии звучал все насмешливее.

— Я пытаюсь…

Стоявшие в очереди дети и их родители стали проявлять все больший интерес к этой картине.

София почувствовала, как от стыда запылали уши. Они наверняка стали лиловыми.

— Тебе нужна моя помощь? — загадочно спросила Лидия.

— Я…

Раздался легкий свист. София ощутила что-то твердое под своими ногами и сильный толчок вверх. Она вскрикнула, чем вызвала смех окружающих, который, впрочем, она едва слышала. Слон помог ей своим хоботом, но желаемый результат все же не был достигнут. София оказалась просто-напросто брошенной животом на спину животного, а сиденье располагалось ближе к голове слона. Открыв на мгновение глаза, девочка увидела толпу незнакомых людей, хохотавших от души. С пылающим от стыда лицом она тут же их закрыла.

— Ну, почти получилось, не так ли? — спросила Лидия, поворачиваясь к публике.

— Спусти меня, — взмолилась София.

— Ну же, смелее…

— Спусти меня, заклинаю тебя…

София снова услышала свист, и хобот животного пришел в движение.

— Я хочу спуститься!

— О’кей, о’кей, как пожелаешь, — поспешила успокоить ее Лидия.

С проворством, о котором София только могла мечтать, девушка запрыгнула на спину животного, а затем руками обхватила девочку за талию.

— Просто спускайся вниз, я тебя держу.

Лидия задорно улыбалась, и София почувствовала себя абсолютной дурой. Она осторожно спустилась, как ей советовали. Когда она сползала по спине слона, ее платье задралось так, что показался краешек трусов в горошек, которые ее угораздило надеть. И снова взрыв смеха, ставший последним ударом по самолюбию девочки.

— Аплодисменты нашей Софии, вышедшей целой и невредимой из этого опасного приключения!

В ответ — новый взрыв хохота.

— Пошли отсюда, — взмолилась девочка.

— Ну да, быть может, лучше нам войти внутрь, — согласился профессор.

Они молча вошли и также молча сели на свои места.

— Ничего не произошло… это был просто забавный эпизод, не более того, — произнес немного погодя профессор.

София уставилась в пол.

— Ты и в самом деле обиделась? Лидия просто шутила.

— Я стала посмешищем…

— Я не думаю, что там кто-нибудь так думал. — Приемный отец девочки мягко и открыто улыбнулся, но не смог воодушевить девочку.

София чувствовала себя униженной, и в этом была вина и профессора. Конечно, она и сама была хороша со своей проклятой неуклюжестью, но ведь он мог понять это сразу и постараться защитить ее от позора.

Свет погас, и конферансье вышел на арену под звуки фанфар.

— Прости меня, — шепнул профессор на ухо Софии, и она была ему благодарна за эти слова.

Цирк был небольшой и довольно скромный, и тем не менее София неплохо развлеклась. Клоуны были, как никогда, в ударе: им удавалось развеселить публику одним только выражением лица. Единственный слон, тот самый, верхом на которого София так отчаянно пыталась усесться, казалось, был просто рожден для арены. Послушный и симпатичный, он, похоже, и сам получал удовольствие от выступления. Фокусник распилил надвое пожилую синьору, а жонглер удивил всех своим номером со шпагами.

Затем свет прожектора сфокусировался под сводами. София подняла глаза. Там была она, Лидия. На девушке был все тот же переливающийся костюм, что и прежде, дополненный к тому же облаком зеленого тюля, делавшим ее похожей на балерину. Лидия висела на высоте более десяти метров от земли и сжимала в руках некое подобие длинного белого сукна. При одном взгляде на нее у Софии выступил холодный пот. Она представила себе, как, должно быть, девочка чувствовала себя там наверху, глядя на простиравшуюся внизу пустоту. У нее закружилась голова, и она инстинктивно сжала руку профессора.

Барабанный бой объявил о начале номера. Лидия, слегка подпрыгнув, воспарила в воздухе. Ее миниатюрное тело вращалось с невыразимой грацией. Казалось, для Лидии не существовало силы притяжения, тело девочки было словно невесомым.

София была сражена: акробатка была ее ровесницей, но делала необыкновенные вещи.

В конце Лидия обмоталась тканью, добравшись почти до самого верха купола, а затем начала обратное движение. Зрители испуганно перешептывались, глядя на то, как акробатка падала вниз вместе с сукном, раскручивавшимся с ее талии. Всего в нескольких сантиметрах от арены, когда Лидия вот-вот должна была разбиться, она крепко схватилась рукой за ткань. Затем, легкая, словно перышко, осторожно коснулась пола носком правой ноги. Публика взорвалась овациями, на которые девочка ответила низким поклоном.

Профессор был среди тех, кто громче остальных хлопал в ладоши.

— Потрясающе, ты не находишь?

София молча кивнула.

После окончания представления они отправились за кулисы, чтобы выразить свое восхищение юной акробатке. София не слишком этого жаждала: теперь, когда девочка увидела вращение Лидии, она еще сильнее стыдилась своей неуклюжести. Но ее приемный отец не желал слышать никаких возражений.

— Там наверху ты была просто сказочной! — произнес профессор, едва завидев Лидию.

У той засверкали глаза.

— Благодарю, но обычно номер у меня получается еще лучше, — с притворной скромностью парировала та. Затем она высокомерно посмотрела на Софию.

— Это правда, ты была просто молодчиной, — сказала девочка. Покраснев, она инстинктивно почувствовала антипатию к юной акробатке. Быть может, это был отголосок той постыдной сцены, а может, просто зависть. И Софии стало стыдно за это низменное чувство.

Лидия самодовольно улыбнулась.

— Как долго вы еще пробудете здесь? — спросил ее профессор.

— Думаю, около месяца.

— Ты бы могла наведываться к нам иногда, что ты на это скажешь?

София резко обернулась в его сторону. И как только он мог позволить себе просить нечто подобное? Выходит, он совсем не понял ее душевного состояния.

— Мы живем на вилле на берегу озера. Итак, милости просим. София всегда одна, и ей было бы приятно побыть немного в компании своей ровесницы.

Лидия саркастически посмотрела на девочку:

— А почему бы и нет?

— Тогда договорились. Послезавтра я пришлю за тобой моего дворецкого. А сейчас нам лучше удалиться.

София на прощание слегка махнула рукой. На этот раз она и впрямь обиделась.

— Ну, ты довольна, что у тебя появится подруга? — спросил ее профессор на обратной дороге домой.

София молча поежилась.

— Сказать по правде, мы едва знакомы. Возможно, это не самая лучшая идея приглашать ее вот так, ни с того ни с сего.

И она тут же пожалела, что ответила так язвительно.

— О, скоро вы познакомитесь поближе. Вот увидишь, она очень приятная девочка, я уверен в этом, — возразил профессор.

Ну как она сможет подружиться с девочкой, которая так унизила ее на публике? И которая к тому же настолько красивее, элегантнее и искуснее ее самой? София не могла взять в толк, почему профессор так настаивал на этой встрече, и ее ужасно огорчал тот факт, что все, о чем он говорил, было ей совершенно непонятно.

9

Соперница Софии

Лидия пришла вовремя. София видела, как она шла с Томасом по обрывистой дороге, что вела к въездным воротам. Девочка непринужденно болтала, а дворецкий довольно улыбался.

София не хотела верить своим глазам. Всегда сдержанный Томас никогда прежде не позволял себе такую раскованность по отношению к ней.

Трудности начались, когда они вошли в дом. Во-первых, Лидия была невероятно хороша со своими собранными на затылке волосами, с цветком, украшавшим прическу. Вела она себя воспитанно и деликатно, но при этом вполне раскованно, словно не испытывала никаких затруднений в общении с иностранцами. Она принесла с собой собственноручно приготовленные сладости в знак благодарности профессору за приглашение. София была просто ошарашена. Она сама, с тех пор как появилась здесь, никогда не делала ничего подобного. И не то чтобы у нее не было желания, просто она не умела готовить.

Когда профессор повел гостью осматривать виллу, София безмолвно последовала за ними. Было очевидно, что ее приемный отец питал слабость к этой девочке. А разве могло быть иначе? Лидия была неотразима: элегантная и утонченная, как в беседе, так и в поведении, и у нее всегда наготове имелся остроумный ответ.

Словом, София и в самом деле начинала ее ненавидеть.

— Что ж, я бы сказал, что для вас сейчас самое подходящее время выйти на солнышко, не так ли? София, почему бы тебе не показать гостье библиотеку или не отвести ее на озеро? Томас охотно проводил бы вас, — предложил профессор.

София вздрогнула, придя в себя от своих мыслей, и энергично кивнула. А в это время ее сердце учащенно забилось в груди. И что же такое ей придумать, чтобы развлечь Лидию? Сейчас ей самой придется выступить в роли хозяйки дома. София покрылась холодным потом.

Но не успел профессор выйти из комнаты, как Лидия огорошила ее своим вопросом:

— Библиотека ведь там, не так ли?

София растерянно кивнула, а девушка тем временем уже открыла дверь и вошла в большой зал с деревом посередине. В следующее мгновение она в изумлении замерла на пороге.

— Фантастика! — воскликнула Лидия, оборачиваясь к Софии со сверкающими от восхищения глазами.

— Да… — ответила девочка, но продолжать дальше было бессмысленно.

Лидия уже доставала из шкафа книги и с интересом их пролистывала.

Битый час София не могла промолвить даже слово. Казалось, у ее гостьи внутри бушевало пламя, не затухавшее ни на минуту; ее любопытство было таким ненасытным, что она забыла не только о том, что она не у себя дома, но и о том, что рядом с ней другой человек.

Когда Томас принес горячий шоколад и пирожные, София почувствовала облегчение; по крайней мере, сейчас у нее появилось какое-то занятие.

— Ты ведь не знаешь, о чем эти книги, правда?

София уже начала было погружаться в свои мысли, и вдруг этот дерзкий вопрос.

— Я, вот…

— Томас сказал мне, что ты здесь совсем недавно. Тебе повезло, что после того вшивого сиротского приюта ты оказалась здесь, не так ли?

София почувствовала прилив ярости, однако сдержалась и не ответила на оскорбительное замечание о месте, в котором прошло ее детство.

— Да, решительно да, — сухо ответила она.

— Если бы я жила здесь, я бы все свое время проводила среди этих книг, разыскивая источники происхождения античных легенд и мифов о драконах, вивернах…

София насторожилась:

— Виверны?

Лидия самодовольно кивнула.

— Ты не знаешь, кто это? — спросила она.

В ответ София весьма красноречиво покраснела.

Лидия вздохнула и с видом молодой учительницы продолжила:

— Эти создания очень похожи на драконов, но у них вместо четырех лап только две. В действительности они не что иное, как разновидность крылатых змеев. На хвосте у них имеется ядовитый крючковатый отросток. В геральдической традиции они являются символом чумы, в то время как, согласно другим преданиям, они приносят несчастья и беды. Эти животные и вправду не слишком привлекательны.

После такого описания странная дрожь пробежала по спине Софии. В этом рассказе было что-то очень знакомое. Но напыщенный вид Лидии заставил девочку быстро преодолеть эту минутную слабость.

— А тебе откуда об этом известно?

Лидия пожала плечами:

— Моя бабушка много рассказывала мне о них. Ну, эти истории о Древе Мира и другие легенды… местные предания. Словом, народные сказания. Она рассказывала их на ночь, вместо сказок. Они мне очень нравятся, и по ночам мне всегда снился белый летающий город.

София застыла на месте, держа на весу похолодевшими руками чашку с шоколадом.

— Летающий… город?

— Да, это еще одна история, рассказанная моей бабушкой. Похоже, что существовал такой город, который тысячи лет тому назад отделился от земли и с тех пор летает в небе. Никто не знает, где он находится, но однажды он вновь появится во всей своей красе, и тогда люди снова будут жить в мире с природой.

София осторожно поставила чашку.

— И часто тебе снится этот город?

Лидия кивнула:

— Ничего удивительного, сон как сон.

София молчала. Она думала о том, в какой из книг говорилось об этой легенде… Ей непременно нужно было разыскать ее.

— Может быть, прогуляемся?

София стряхнула оцепенение. Она посмотрела на большие маятниковые часы, стоявшие в углу. Скоро стемнеет.

— Уже поздно, профессор не позволит мне выйти из дому, даже в сопровождении Томаса.

Лидия вытаращила глаза:

— Шутишь? Почему?

София пожала плечами:

— Думаю, это связано с недавним нападением на приют, где я жила раньше. С тех пор он больше не хочет, чтобы я гуляла по вечерам, не знаю, может, боится, что со мной что-то случится…

Лидия положила подбородок на скрещенные руки.

— Черт подери… ну а прогуляться по саду?

— Не думаю…

Лидия сделала хитрое лицо.

— София, ты слишком послушная… Пойдем.

Гостья повела Софию на верхний этаж, в ее комнату. Как только они вошли, девочка почувствовала мимолетное замешательство. Она спрашивала себя, при чем здесь сны, которые, как казалось, связывали их обеих. Лидия подошла к окну и открыла его.

— Пойду посмотрю, как можно пройти. В случае чего я позову тебя, и ты давай за мной.

София никак не могла взять в толк, чего от нее хотят, а потом, увидев, как Лидия перепрыгнула через небольшой карниз, осознала всю трагичность ситуации.

— Не думаю, что это хорошая идея! — крикнула девочка своей новой знакомой.

Но Лидии уже и след простыл.

София метнулась к оконным ставням, но была вынуждена остановиться, у нее зажужжало в ушах и закружилась голова. Нет, она никак не могла этого сделать.

Лидия выглянула из-под крыши и посмотрела на нее так, словно это было самое обычное положение для нормального человека. Она забралась на чердак, потом прыгнула на карниз и, зацепившись за него, повисла на руках.

— По-моему, это нетрудно, даже ты можешь с этим справиться, если…

Девочка, запнувшись, посмотрела на Софию со смешанным чувством беспокойства и любопытства. Та стояла бледная как полотно.

— Ну чего же ты?

— Профессор не хочет… — пробормотала София чуть слышно.

— Да какая ему разница! В конце концов, ты же пойдешь не одна.

София испуганно попятилась назад.

— Я…

Внезапно Лидия посерьезнела, подтянулась и вернулась в комнату.

— Ты боишься? Я же держу тебя. Обещаю, сейчас будет лучше, чем в прошлый раз.

София прижалась к письменному столу.

— Закрой окно, пожалуйста, прошу тебя…

— О’кей, о’кей, успокойся. — Лидия подчинилась, не отводя при этом от девочки глаз.

Только после того, как окна были закрыты, София снова смогла спокойно вздохнуть.

— Я поняла! — воскликнула Лидия, указывая на девочку пальцем. — Конечно, это же очевидно: ты боишься высоты.

София втянула голову в плечи. Неприятное ощущение жара постепенно перемещалось от ушей к лицу.

— Этим-то как раз и объясняется тот случай со слоном! Он был слишком высок для тебя… — Лидия ехидно рассмеялась.

— Я не виновата, — с обидой возразила София.

— Ну нет, конечно, не ты. Ты трусиха?

И Лидия продолжала издеваться над Софией, а та неподвижно стояла перед ней, не зная, что делать. Как бы ей хотелось узнать такой способ, чтобы заставить ее замолчать. Ведь у нее наверняка есть слабое место, у всех оно есть. Но в данный момент девочке ничего не приходило на ум.

— Уверяю тебя, висеть в воздухе — это самое лучшее, что есть на свете, — не унималась Лидия. — И видеть под собой пустоту. Ну, это просто фантастика. Это все равно что летать, быть птицей. — Глаза девушки неистово сверкали.

Но от одних только этих слов София покрывалась холодным потом.

— Я боюсь упасть, — призналась девочка.

— Падать — это значит летать. Проблема вовсе не в том, чтобы упасть, а в том, чтобы научиться приземляться, — возразила Лидия с видом всезнайки. — Как бы то ни было, не бойся, если ты не хочешь, я не потащу тебя больше на крышу. Здесь нет никого, кто бы смеялся над твоим выступлением так, как в цирке.

София почувствовала, что вот-вот лопнет от негодования.

— Быть может, твое желание заключалось в другом, но тогда, два дня назад, ты проявила силу. Тебе бы клоуном быть.

Казалось, что Лидия говорила совершенно серьезно, и это еще больше раздражало Софию.

— Нам лучше спуститься вниз.

— Я же шучу, — заявила Лидия. — Не стоит все принимать так близко к сердцу, в жизни все намного проще.

На лице Софии появилась слабая улыбка.

— Все равно, нам нужно вернуться в библиотеку.

Лидия пожала плечами:

— Как хочешь.

Вечером профессор спросил Софию, как прошла встреча. Девочка не могла решить, рассказать ли ему всю правду или соврать, сделав приятное. Наконец, не желая огорчать его своим признанием, что Лидия показалась ей слишком самоуверенной, что ее раздражали ее насмешки над ней и что — еще хуже — сердило странное поведение гостьи, которая вела себя так, словно была у себя дома, София не стала ему ничего рассказывать.

— Ну, неплохо, — ответила девочка, глядя куда-то в сторону.

Профессор изучающе посмотрел на нее, пытаясь понять, что означали эти слова.

— Она, как и ты, сирота.

Софию это несказанно удивило. Она и представить себе не могла, что у девочки с таким победоносным характером есть своя печальная история за спиной.

— Лидию вырастила ее бабушка, гадалка. Потом она умерла, и девочка осталась одна. С тех пор цирк — ее семья.

София посмотрела на тарелку. Внезапно ей показалось очень жестоким, что она с такой неприязнью отнеслась к Лидии. В конце концов, похоже, у них много общего.

— Думаешь, тебе будет приятно встретиться с ней еще раз?

Видеть, как та выскакивает из окна и висит на карнизе, как мартышка? Или наблюдать за тем, как она идет с Томасом и оба смеются или сует повсюду в библиотеке свои руки? Ну уж нет, решительно нет. Затем София обратила внимание на преисполненное надеждой выражение лица профессора.

— Пожалуй, когда-нибудь, — согласилась девочка.

Мужчина улыбнулся:

— Моя дорогая, поверь мне, у вас много общего. Я уверен в том, что вы станете лучшими подругами.

В эту ночь София так и не смогла уснуть. Она все думала и думала о прошедшем дне, вспоминая Лидию и выражение лица профессора. По всему видно, что акробатка ему нравилась. Быть может, именно поэтому он так настаивал на том, чтобы девочки подружились. Если бы они сошлись, то Лидия чаще приходила бы к ним в дом.

Белый мрамор комнаты Софии сверкал при свете луны, и София задумалась о том, что она здесь делает. Вшивый приют был ее домом. Профессор определенно ошибся, и, может, теперь он стал осознавать это. Возможно, он уже подумывал о том, чтобы снова отвезти ее туда, откуда привез, и взять на ее место другую девочку, более подвижную и очаровательную. Да, она очень своеобразна. Ну что ж, София тоже не колеблясь вылезла бы из окна, готовая ослушаться профессора только ради того, чтобы сходить прогуляться. Ведь в лесу ей нечего было бояться, никаких тайн, только непроходимые лесные заросли, которые по ночам не превращались в жутких существ.

София встала. Она чувствовала, что ей необходимо пойти на озеро, посмотреть на луну, отражавшуюся в спокойных водах, и, пожалуй, даже ощутить пробиравший до костей зимний холод. Вот что ей было нужно.

Поставив босые ноги на пол, она в точности вспомнила свой последний день в приюте. Несмотря на видимость, в сущности, ничего не изменилось, потому что она сама осталась прежней.

Девочка спокойно спустилась по лестнице, стараясь следить за тем, чтобы деревянные ступеньки не скрипели под ее ногами. Но они адски грохотали, или это ей просто казалось. Еще София подумала о том, что Лидия со своей кошачьей грацией, должно быть, двигалась бы тише. И она наверняка спустилась бы вниз по стволу дерева…

Пальто висело у двери. София накинула его прямо на пижаму и натянула на ноги сапоги. Затем, положив руку на ручку двери, она постояла в нерешительности какое-то время. Профессор был бы против.

«Да какая ему разница» — так ответила Лидия. «Но ведь в лесу темно, и озеро…»

София решительно тряхнула головой. Все это глупости.

Едва она открыла дверь, как на нее повеяло холодом. Девочка вздрогнула, прижимая рукой пальто к груди. Была ночь полнолуния, и лес выглядел как спрессованная черная масса, надвигавшаяся на чистое небо.

«Дорога короткая, достаточно просто пробежаться».

И София не стала больше медлить. Она осторожно закрыла входную дверь и стремглав бросилась в лес, издавая как можно больше шума, чтобы заглушить любой подозрительный и незнакомый шорох. Последние несколько метров девочка бежала едва касаясь земли, пока наконец не оказалась на берегу озера, на ковре из опавшей листвы.

И вот она уже на месте. Темное зеркало, поделенное надвое лунным отражением. Неподвижная вода, а над ней звездное небо. Орион и другие подернутые дымкой созвездия в вышине. София сидела опираясь ладонями о землю, и ее пальто стало намокать.

Девочка глубоко вздохнула, а потом прижала колени к груди и уставилась на эту печальную картину. Она не знала почему, но ей было грустно. Она чувствовала, будто все пропало, будто свалившееся на нее везение было незаслуженным. Рано или поздно кто-нибудь обязательно обратит на это внимание, и все растает, как снег под солнцем.

София собиралась уже распрощаться с лужайкой, когда заметила вдалеке какую-то тень. Она привлекла внимание девочки, поскольку летела совсем низко и испускала странное свечение.

София прищурила глаза, чтобы понять, что это, как вдруг ей показалось, будто лес изменил свое лицо. Все вокруг наполнилось зловещими звуками и мрачными шорохами, и девочку охватил страх. Она оказалась в одиночестве, вне надежных стен виллы, и теперь, возможно, ей угрожает опасность.

София инстинктивно бросилась прочь от озера. Далекая фигура приближалась, и постепенно девочка стала различать очертания пары крыльев. Но что это за птица такая?

София пятилась назад с прыгающим от страха сердцем. Она чувствовала, что происходит что-то ужасное. Когда существо оказалось всего в нескольких метрах от берега, у Софии закружилась голова. Ее ошеломила нелепость этой сцены.

Прямо перед ней стоял упитанный мальчишка в изодранной пижаме. Его босые ноги едва касались ледяной воды, но он словно не замечал этого. У него было совершенно бесстрастное лицо, такое как у мертвецов, за исключением вытаращенных красных глаз. Два металлических крыла у него за спиной двигались сами собой, удерживая мальчика в воздухе и издавая низкий и протяжный свист. София прекрасно его слышала, поскольку стояла полнейшая тишина, словно лес также пребывал в тревожном ожидании.

— Я нашел тебя, — произнес мальчик странным, безжизненным голосом.

Затем он поднял руку и сжал ее в кулак, который стал покрываться металлом, превращаясь в подобие головы змеи.

София онемела от страха.

«Нидхогр!» — неожиданно прозвучало в ее голове. Но девочка понятия не имела о том, что означало это имя и из каких закоулков ее сознания оно всплыло на поверхность. Она знала только, что это означало зло.

— Умри!

Холодное, как клинок, слово слетело с обескровленных губ мальчика. Из змеиной пасти в сторону девочки выполз металлический язык. София отчаянно закричала, думая о той боли, которую ей сейчас придется ощутить. Но этого не случилось. Вместо нее послышался треск и невероятный жар в области лба.

София недоверчиво открыла глаза. Перед ней, прямо из ниоткуда, выросла стена из лиан. Лезвие ножа пыталось пробить себе дорогу, но тщетно.

Раскрытая правая ладонь девочки была вытянута вперед, в сторону густых растительных зарослей. Рука была горячей, почти онемевшей, в то время как родинка на лбу девочки продолжала активно пульсировать.

Но София так и не смогла сосредоточиться на своих мыслях. Ее охватил жуткий страх. Кто этот мальчик? Что происходит? Почему она находится в положении защиты?

Девочка сжала кулак, и лианы исчезли, словно их никогда и не было. В один миг она увидела бесстрастное лицо мальчика и ужасную змеиную голову, все еще тянувшуюся к ней.

И София бросилась бежать со всех ног. Она споткнулась, но тут же вскочила и помчалась дальше, подстегиваемая непередаваемым ужасом. Вокруг она слышала свист клинка, рассекавшего стволы деревьев. Ей казалось, что он ранил ее. С каждым ударом у девочки перехватывало дыхание, и она ощущала вибрацию всего леса. В конце концов София, охваченная болью, упала на землю. Металлический язык вонзился в ее руку, и живой огонь вошел в плоть девочки. Она снова закричала. Ветви стоявших поблизости деревьев вытянулись, и их ставшие похожими на пальцы листья оплели крылья нападавшего, удерживая его в своей паутине.

София была в полном смятении. Крылья мальчика неистово бились, пытаясь освободиться, но на его лице по-прежнему не возникало никаких эмоций. Он лишь пристально смотрел на девочку своими пылающими глазами.

— На помощь! — закричала София, и горячие слезы покатились у нее по щекам.

— Скорее беги отсюда!

Девочка не знала, чей это был голос, но она последовала за ним. Со слезами на глазах она вскочила, придерживая раненую руку, и бежала без остановки до тех пор, пока кто-то крепко не схватил ее, прижимая к горячей и такой надежной груди. Затем София услышала ошеломившую ее тихую вибрацию.

— Все в порядке, теперь ты в безопасности… защитный барьер действует. Все кончено.

Сквозь слезы София увидела измученное, но улыбающееся лицо профессора. Тогда она изо всех сил прижалась к нему и безудержно разрыдалась.

10

Невероятная история

София сжимала в руках чашку горячего чая. Несмотря на накинутое поверх покрывало, она дрожала от холода.

И только рука девочки все еще продолжала гореть. Томас обработал ее рану. Порез не выглядел слишком глубоким, тем не менее он был довольно большим. Дворецкий промыл его, а потом наложил сверху дезинфицирующее средство, от которого немного пощипывало в ране, а затем перевязал руку. Вся процедура проходила в полнейшей тишине.

София спрашивала себя, не рассердился ли на нее профессор из-за ее выходки. Ведь, по сути, она ослушалась его указания. Но эта мысль оказалась совершенно бесполезной, поскольку мозг девочки был полностью занят воспоминаниями произошедшего в лесу: сначала тот мальчик со своими жуткими красными глазами, потом Нидхогр — имя, которое наряду с образом змея никак не выходило у нее из головы.

— Как дела?

Сидевший напротив Софии профессор выглядел очень серьезным. Таким девочка еще никогда его не видела.

София не ответила и лишь продолжала дрожать.

— Выпей чаю, и тебе станет лучше.

Девочка поднесла чашку к губам, но часть ее содержимого пролилась мимо. Софию охватила неудержимая дрожь.

— Дай мне. — Профессор взял чашку в одну руку, осторожно придерживая другой затылок девочки.

Она закрыла глаза и позволила напоить себя, как маленького ребенка, с удовольствием ощущая, как тепло разливается по всему телу.

— Он ушел, — шепнул Шлафен. — Он не смог преодолеть барьер, и думаю, что он еще не скоро вернется. Ты повредила ему крыло.

София продолжала сидеть с закрытыми глазами. Образ крылатого монстра отпечатался на темной стороне ее век.

— Что это было? — спросила она, наконец раскрыв глаза.

Она ожидала, что профессор улыбнется и скажет, что это был всего лишь плохой сон или дурацкое видение. Мозг твердил ей, что произошедшее никак не могло случиться наяву, что этому существует логическое, рациональное объяснение.

Но ее приемный отец, продолжая по-прежнему держать в руке чашку, отодвинулся от девочки. Было заметно, что он чем-то озабочен.

— Это — Покоренный, — прозвучало в ответ.

Софии показалось, что ей послышалось. В какой мир она попала? Может быть, здесь все сумасшедшие?

— Покоренные — это обычные люди, которые в один прекрасный день оказываются вовлеченными в грандиозную игру; кто-то играет на их жажде отмщения, чувстве ненависти или боли, суля взамен безграничные способности, которым под силу изменить все, что у них не получается в обычной жизни. Как только эти люди, поверив обещаниям, соглашаются выполнить определенные условия, оказавшись подверженными изменениям, таким как у этого мальчика, они полностью теряют волю и становятся послушным инструментом в руках тех, кто их обманул.

София молча слушала. Это был полнейший абсурд. Об этих вещах пишут в книгах или комиксах, но в реальной жизни такое невозможно: в нормальной жизни нет летающих мальчиков с железными крыльями. И все же похоже, что профессор говорит правду.

— Но кто может делать подобные вещи?

Шлафен провел рукой по волосам и опустил глаза.

— Нидхогр. Он и его земные последователи.

София уткнулась в свою чашку, не в силах поднять на профессора глаза. Страх сковал ее сердце.

— Но кто это? Едва я увидела того мальчика, как мне на ум тут же пришло это имя, которое пугает и наводит на меня ужас. Но я не знаю, кто это.

— И тем не менее ты знаешь, — многозначительно произнес профессор. — Конечно, неосознанно, но в глубине сердца — и поэтому ты боишься.

Мужчина откинулся на спинку кресла. Он выглядел крайне уставшим и печальным.

— Почти три тысячи лет тому назад мир сильно отличался от того, в котором мы живем. Человек существовал в гармонии с природой, и драконы были хозяевами Земли. Они управляли жизнью на ней и были хранителями этого миропорядка. Они контролировали поведение человека до тех пор, пока этот магический совершенный механизм под названием природа не оказался в ловушке.

София сидела с открытым ртом.

— Но драконы же не существуют, — упрямо твердила девочка, готовая в любую минуту опровергнуть даже очевидные вещи, лишь бы только не соглашаться с тем, что мир, который она знает, — всего лишь иллюзия.

Шлафен горько улыбнулся:

— Поверь мне, они существуют. И тот факт, что ты здесь, — тому подтверждение. Но чтобы ты могла это понять, нужно начать все по порядку. Хранителем миропорядка на Земле было Древо Мира, вековое, громадных размеров растение, из которого проистекала энергия, поддерживавшая жизнь всего сущего. Именно оно регулировало смену времен года, именно благодаря ему всходили растения и распускались цветы. Его плоды были выражением его бесконечной положительной энергии, Пять драконов, Драконы-стражи, охраняли его и защищали от всякого зла. София, тогда было все замечательно, превосходно и чудесно.

Профессор остановился, чтобы глотнуть чаю.

— Но не всем по душе было это совершенство и свет. Хранители тьмы, виверны, были повелителями холода и ночи. Веками каждый из них выполнял свой долг, до тех пор пока Нидхогр не взбунтовался. Он был самой сильной виверной, он решил разрушить Древо Мира. Похоже, он ненавидел равновесие и мир, царившие на Земле, а также населявших ее людей. Он желал увеличить силу своего рода и господствовать над всеми. Именно тогда и разразилась война.

Этот рассказ точь-в-точь походил на легенду, превосходный сюжет для книги в стиле фэнтези. И Софии, вероятно, она бы понравилась как сказка, не повстречай она сама одного из персонажей этого абсурдного повествования.

— Виверны, подстрекаемые Нидхогром, вступили в войну с драконами. Битва была разрушительной, с огромными потерями с обеих сторон. Затем Нидхогр, видя, что схватка стала затягиваться, напал на Древо Мира. Он подъел его корни, и дерево постепенно стало увядать, пока не потеряло все свои плоды. Перед лицом такого вероломства оставшиеся драконы пошли в невиданное до сих пор наступление. В войну оказались вовлеченными даже люди: Нидхогр использовал их как инструмент в своих целях. В течение нескольких лет был выведен тип людей, обладавших нездоровым влечением к металлу. Он заставлял своих подручных добывать железо из рудников, обрабатывать и делать из него оружие, доспехи и странные, цеплявшиеся к телу приспособления, которые вживлял в тела людей, превращая их в непобедимых солдат. Тот, кто получал это приспособление, становился абсолютно безвольным и приобретал сверхъестественную физическую силу, Так появились Покоренные, такие как мальчик, напавший на тебя сегодня вечером.

София снова вспомнила его бесстрастное лицо мальчика и вздрогнула.

— Но драконы пошли другим путем. Они объединились с людьми, желавшими поддерживать равновесие и восстановить мир, любившими природу и почитавшими Древо Мира. Они сражались бок о бок. И их сближение было настолько тесным, что когда казалось, будто все для них уже потеряно, ибо повержены были даже Драконы-стражи, то оставшиеся в живых приняли решение слиться с людьми в единое целое и передать им свой дух. У драконов на лбу имелось Око Разума, что-то вроде переливающегося самоцвета.

София напряглась, инстинктивно подумав про свою родинку, пульсировавшую между бровями.

«Она здесь ни при чем, не дай себя обмануть», — твердил ей внутренний голос, но она продолжила слушать абсурдную историю, увлеченная ее сюжетом, словно слушала какую-то сказку.

Профессор продолжал:

— И через этот камень они вводили свой дух в тела избранных. Драконы делали это для того, чтобы кто-нибудь мог продолжить их дело и сопротивление злу.

София почувствовала глухую боль где-то в животе. Она понимала, что имела прямое отношение к этой истории. Вопреки всякой логике, она внутренне ощущала, что уже знала ее.

— Я одна из них? Во мне живет дракон? — еле слышно спросила девочка.

Профессор важно кивнул:

— Ты напрямую происходишь от Лунга. Он был человеческим существом, выросшим в среде драконов, в городе Драконии, столице Империи драконов. Он всю свою жизнь сражался рядом с ними и был свидетелем финальной битвы. Дракон Тубан, последний и самый сильный представитель своего рода, до конца сражался против Нидхогра. Это была страшная битва, потрясшая мир до самых глубин. Когда все уже было кончено, Тубан из последних сил наложил проклятие на своего врага. Он заточил его под землей с помощью мощных волшебных чар, чтобы не позволить тому нанести какой-либо вред или общаться с внешним миром. Колдовство до сих пор обладает свойством предотвращать доступ Нидхогра в этот мир в собственном теле и в полную силу. Но так будет не всегда. Мощь Нидхогра непомерно велика, и Тубан с самого начала знал, что его чарам суждено постепенно сходить на нет, вплоть до полного их исчезновения. Мало-помалу Нидхогру удается оказывать влияние на этот мир своей злобой и подготавливать почву для своего будущего возвращения. Но ему известно, что драконы не исчезли бесследно и живут в телах своих избранных, в том заключается проблема. Поэтому он направил своего посланника убить тебя.

— А что стало с Тубаном?

— Прежде чем умереть, он слился с Лунгом, поручив ему следить за действием проклятия, — печально ответил профессор. — София, Лунг — твой прародитель, следовательно, в тебе живет самый великий дракон в истории.

София приложила руку к груди. Она не ощущала ровным счетом ничего. Никакой силы, никакой магической энергии. Только тишина. Нет и не было никакого Тубана, профессор просто сумасшедший и несет полную бессмыслицу.

— Я его не чувствую, внутри меня никого нет, — решительно заявила она.

Шлафен посмотрел на девочку с грустной улыбкой.

— Я знаю, в это трудно поверить, все произошло слишком быстро…

София покачала головой:

— И нечего тут понимать. Вы рассказываете мне нелепую историю из фильма!

Профессор ничего не сказал, просто протянул палец, касаясь родинки в центре ее лба:

— Это — Око Разума, София. У Лунга до слияния с Тубаном его не было. Оно появилось у него уже позднее и стало отличительным признаком присутствия дракона. Эта родинка не похожа на другие, разве тебе никто не говорил об этом?

София прикоснулась к ней. Внезапно она стала горячей и твердой.

— Один врач, когда я жила еще в приюте… Но он потом забыл о ней.

Профессор встал, достал что-то из ящичка и снова сел. В руке у него было зеркало.

— Он был прав. Только когда ты воспользуешься своими способностями Дракониды, Око Разума проявит свою истинную природу.

София посмотрела на свое отражение. На месте привычной родинки теперь сверкал зеленый камень. Девочка почувствовала, как леденящий душу ужас сжал ее виски, словно тисками.

— Это невозможно…

— Именно в нем находится дух Тубана.

София погладила камень. Он удивительным образом выделялся на фоне усталого и совершенно заурядного лица девочки.

— Но если Тубан внутри меня, что это меняет?

Профессор убрал зеркало.

— Во-первых, ты обладаешь особой силой. И сегодня ты воспользовалась ею против напавшего на тебя Покоренного. София, ты можешь вызывать рост растений. Эти лианы, что задержали мальчика и едва не сломали ему крыло, твоих рук дело. Это сила жизни, София, сила Древа Мира.

София инстинктивно сжала пальцы в кулак, словно ожидая, что вот-вот появится какое-нибудь растение или распустится какой-нибудь цветок.

— Но это еще не все. Твое тело может меняться. Ты можешь иметь крылья дракона, ну а если тебе удастся воспользоваться силой Тубана в полной мере, то ты можешь обрести его тело.

— То есть вы хотите сказать, что я могу превратиться в дракона?

Профессор уверенно кивнул, пристально глядя на девочку. София напряглась всем телом. Внезапно она перестала понимать, кто она теперь, и главное — стала воспринимать свое тело как нечто чуждое, готовое с минуты на минуту выйти из-под ее контроля.

— Но нужно упорно тренироваться. Сегодня ты действовала импульсивно, а таким образом можно использовать только часть твоих способностей. Когда ты поверишь в свой дар, то сможешь управлять им одной лишь силой воли.

Софию охватило смятение. Все, что она знала об этом мире вплоть до сего дня, теперь казалось ей ненастоящим и неполным. Она бы не удивилась, если бы дом вдруг поднялся в воздух или предметы стали отрываться от земли. В мире, в котором обычные человеческие создания скрывают в своей груди драконов или пребывают во власти некоей злобной сущности, случиться может все что угодно.

— Но если на Нидхогра наложено проклятие, кто же управляет напавшим на меня мальчиком? — добавила она, почти полностью обезоруженная.

— Я уже говорил тебе, что проклятие Тубана не является окончательным. Нидхогр оставил на земле своих последователей, которые являются распространителями его воли в этом мире. Они его земное воплощение. До тех пор пока проклятие сдерживает силы Нидхогра, его последователи также ограничены в своих возможностях. И он и его дети живут за счет зла, и всякий раз, когда им удается обмануть какое-нибудь человеческое существо, делая из него Покоренного, они питаются его недовольством, чтобы двигаться дальше. Вот почему Дракониды блюдут волшебные чары и пытаются восстановить плоды Древа Мира. По окончании войны их город отделился от земли и стал парить в свободном полете по небу, неся на себе Древо Мира, которое с того дня потеряло былую силу и почти полностью высохло.

— Город из моих снов! — воскликнула София, после того как ее внезапно осенило. — Мне постоянно снится белый город!

— Я знаю, — спокойно заметил профессор. — Я обустроил твою комнату по его подобию в надежде, что ты постепенно сама вспомнишь, откуда ты и где твои корни.

Все детали мозаики встали на свои места в ужасающе логичной последовательности. Даже история, рассказанная Лидией, теперь обрела смысл. Все оказалось жуткой правдой.

— Тогда получается, Нидхогр… уже среди нас?

— Нет еще, но его злоба уже косит свои первые жертвы. Он может действовать в этом мире, это верно. С большими ограничениями, но может. С тех пор как Древо Мира увяло, положение становится все хуже и хуже. Природа лишилась его защиты и оказалась подверженной нападению человека, существа крайне высокомерного, которое считает, что может жить даже после того, как оно порвало свои связи с природой, и может найти ей замену. До тех пор пока существовали драконы и Древо Мира, его спесь как-то сдерживалась, но сейчас человек злоупотребляет данной ему свободой, превознося себя как властителя вселенной. Мало-помалу он стал нарушать законы природы, все больше изменяя окружающую среду. И, действуя таким образом, он стал разделять образ мыслей Нидхогра. Бунт виверн и бунт человека по сути одно и то же: и те и другие хотят разрушить естественный ход вещей, пытаясь завоевать роли, им не свойственные. Таким образом, со временем они наносили природе все более тяжкие увечья, и проклятие ослабло. Нидхогр еще в заточении, но его оковы с каждым разом становятся все слабее.

Постепенно София стала прозревать.

— А он вернется?

— Раньше, чем мы думаем.

— И кому выпадет на долю остановить его? — спросила девочка, нервно заламывая руки.

— Тебе, — ответил профессор. — Тебе и другим Драконидам. Пришло время возродить плоды Древа Мира. Для многих поколений их поиски ничего не дали. Ни у кого не оказалось достаточной силы, чтобы их обнаружить. Но теперь все изменилось. Теперь, когда Нидхогр вот-вот вернется, скрытые возможности Драконидов, полученные ими от союза с Драконами-стражами, не сегодня-завтра должны вновь проявиться в преддверии финальной битвы. И я чувствую, что ты обладаешь такими способностями.

София опустила глаза. Неверие постепенно уступало место чему-то новому, что отдаляло момент сведения счетов с суровой реальностью, о которой поведал ей профессор.

— Так вот почему вы ничего не знали ни о моем отце, ни о моей матери, ведь так?

Профессор замолк на мгновение.

— Я знал, кто был твоим отцом. Я искал его всю жизнь. Видишь ли, я — Хранитель. Наряду с Драконами-стражами существовали люди, обеспечивавшие охрану Древа Мира: речь идет о группе жрецов, к которым я и принадлежу. Они также впали в оцепенение, когда Нидхогр устроил резню. На протяжении тысячелетий наши силы оставались невостребованными, и так происходило из поколения в поколение. Затем, более двадцати лет тому назад, я пробудился ото сна и с тех пор стал разыскивать Драконидов. Твоего отца я встретил, когда было уже слишком поздно.

— Скажите мне правду, — попросила София с мокрыми от слез глазами. — Как он умер?

— Покоренный убил его прежде, чем тот успел проснуться. Все произошло, когда ты была еще совсем крошкой. Нидхогр разыскивает Драконидов, поскольку знает, что только они способны остановить его. С тех пор как Нидхогру удалось ослабить связывавшие его оковы, он постоянно посылает своих эмиссаров расправиться с ними до того, как они проснутся.

— А моя мать?

— Твоя мать не была Драконидой.

София напрасно ждала, что профессор расскажет о ней еще что-то.

— Ладно, тогда кто она была? И где она? Она тоже мертва?

— Мне очень жаль, но я не знаю.

София с силой сжала чашку в руке. Она чувствовала, как ее грудь переполнилась слепой яростью.

— Почему вы всегда уходите от ответа, когда я спрашиваю о ней?

Профессор отвел глаза в сторону.

— София, я с самого начала боялся рассказывать тебе об этом. Как только она узнала всю правду о тебе и твоем отце, бросила тебя.

София оцепенела.

— И вы даже не пытались разыскать ее?

— Моя задача — найти Драконидов и разбудить их.

— Получается, что по этой причине я и оказалась в сиротском приюте? История о долге благодарности, о том, что я особенная… все это пустая болтовня.

— Ты действительно особенная, София! Ты — драконида!

— Вы разыскали меня, потому что это был ваш долг, и взяли к себе, потому что должны были взять!

— Почему ты все переводишь в эти рамки? Нет, это не так…

София продолжала, словно не слышала его слов:

— И ваше доброе отношение, одежда… — все это потому, что это ваш долг, ведь так?

Профессор придвинулся к девочке поближе.

— Ты потрясена, да это и понятно, но…

София резко вскочила, отстраняясь от профессора.

— Не трогайте меня, — выпалила она на одном дыхании.

Разочарованный и раздосадованный, профессор не сдвинулся с места.

— София, не стоит думать, что я делаю все это только потому, что таков мой долг. Безусловно, я разыскивал тебя, потому что я Хранитель, но теперь, познакомившись с тобой поближе, я оценил, какой, оказывается, ты чудесный человек.

Девочка ощутила комок в горле. Эти слова звучали неправдоподобно. Правда, эта ужасная горькая правда, смущавшая и обескураживавшая ее, говорила совсем иное.

Она спокойно поставила почти пустую чашку на стол.

— Я хочу спать.

Профессор продолжал стоять опустив руки.

— София, я…

— Пожалуйста.

Мужчина вздохнул:

— Я и в самом деле люблю тебя.

София молча отвернулась и направилась на верхний этаж. Она с силой хлопнула дверью, а потом повалилась на кровать. Теперь все обрело иной смысл. Она была явно разочарована тем, что узнала, однако, несмотря на это, ее одолевали и другие мысли. Эта вилла всегда была золотой клеткой, только прежде она не знала об этом. Ее белая комната, которую она полюбила с самого начала, была предоставлена ей для того, чтобы разбудить в ней тайную силу, о которой говорилось в старинных легендах. Да, в легендах. София не сомневалась, что это была всего лишь глупая шутка. И все же что-то в ее душе желало убедить ее в обратном. Девочка не могла поверить в магический мир, о котором ей стало известно, она ощущала себя обманутой и растерянной. Дом, который еще два часа назад она считала своим, внезапно стал для нее чужим.

11

Дни смятения

Мальчик вошел через окно. Одно из его крыльев ударилось о стену с жутким скрежетом. От удара он потерял равновесие и упал, покатившись по полу.

Грохот вынудил Рататоскра прервать медитацию. Встав из положения лотоса, он направился к лежавшему на полу с поврежденным крылом Покоренному, отчаянно пытавшемуся встать на ноги.

Рататоскр наклонился к нему. Осмотрев рану, он недовольно нахмурил лоб.

— Что, проблемы?

За спиной Рататоскра стояла Нида со скрещенными на груди руками. Мальчику не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что на лице у нее торжествующая улыбка. Она с раздражением поправила волосы, а потом протянула руку ко лбу мальчика.

— Не двигайся, идиот, — буркнула она.

Закрыв глаза, Нида быстро прочла его мысли.

— Ты потерпел поражение, нет никакой нужды спрашивать тебя о том, как все было, — с усмешкой заключила Нида.

— Дремлющая проснулась.

Нида оцепенела.

Это оказалось тем обстоятельством, которое было совсем некстати. Нидхогр будет этим явно недоволен. Если она хотела избежать его гнева, ей необходимо было быстро найти выход, и на этот раз им нельзя было ошибиться. Им достаточно было переглянуться, чтобы понять, что нужно делать.

Пока Нида шарила в карманах своей куртки, Рататоскр отсоединил устройство, нажав на самую середину безделушки. Лицо мальчика скривилось от боли, затем его тело вздрогнуло так, как это бывает с человеком, который всплывает после слишком долгого пребывания под водой. Красные глаза подростка постепенно окрашивались в безликий каштановый цвет. Маттия приходил в себя. Он лежал без сознания, щекой прислонившись к ледяному цементному полу. Но ему хватило нескольких секунд, чтобы все вспомнить и прийти в ужас. Он попытался повернуться на спину, но внезапно оказался прижатым к полу чьей-то железной хваткой. Мальчик закричал, но его крик стих, едва чья-то рука зажала ему рот. В поле зрения Маттии возникла фея, прекрасная, как никогда, со своим девичьим лицом и чистыми глазами. Она смотрела на мальчика с улыбкой, почти по-дружески.

— Ш-ш-ш-ш… люди спят, а нам вовсе не хочется их будить, верно?

Глаза Маттии прояснились. Он понятия не имел ни о том, где находился, ни о том, как сюда попал. Он помнил только, что стал пленником мрака, погрузившись на долгие часы в ужасающий холод.

— Так не годится, мой дорогой. Позволить одержать верх над собой какой-то Дремлющей, которая воспользовалась всего лишь тысячной долей из тех способностей, которыми наделена… — Нида недовольно покачала головой. — Но я — добрая фея и даю тебе еще один шанс.

Она раскрыла ладонь, и Маттия с ужасом увидел на ней странный сверкающий механизм, чуть больший по размеру, чем тот, что был у него раньше. У этого приспособления была почти та же форма, только его тельце было чуть более плоским, а выглядывавшие с боков лапки — еще более многочисленными. Внешне он сильно смахивал на отвратительное насекомое, только из металла. Мальчик попытался воспротивиться, но кто-то надавил коленом на его лопатки.

— Будь хорошим мальчиком. Разве тебе не хотелось стать победителем? С этим ты достигнешь всего, о чем всегда мечтал. Но осторожнее, не разочаруй меня снова, или я перестану быть с тобой слишком вежливой.

Нида придвинулась к уху Маттии так, что он почувствовал горячую струю ее дыхания.

— Если ты снова промахнешься, тебя будет ждать только смерть.

Отстранившись от мальчика, она одарила его жуткой улыбкой. Затем она встала, и Маттия ощутил на своей шее холод ее рук. Он прекрасно понимал, что может произойти в это мгновение, и совсем не хотел этого. Мальчик вновь попытался освободиться, но не смог ничего поделать. Сначала он почувствовал, как железные зубцы вошли в его плоть, а потом все снова кануло во мрак. Нида и Рататоскр равнодушно следили за его превращением. Механизм, казалось, почти ожил, его лапки задвигались, молниеносно устремившись вдоль позвоночника Маттии. Как только вся спина была покрыта, жидкий металл окутал грудь и уже оттуда потянулся к его рукам и ногам, вплоть до самой головы. Затем металл затвердел, превратившись в самые настоящие доспехи, плотные и непроницаемые, отдельные части которых соединялись друг с другом благодаря прочным пластинам и тонким соединениям. Глаза мальчика снова покраснели, и в конце концов Покоренный упал на колени перед своими повелителями.

Нида первой шагнула вперед, чтобы дать ему указания.

— Дремлющая проснулась и совсем скоро начнет свою охоту за плодами Древа Мира. Следуй за ней, выследи, где они находятся, и захвати их прежде, чем она овладеет ими.

В ответ создание только кивнуло, а затем снова раскрыло крылья и вылетело в окно. Нида глубоко вздохнула.

— Ты прекрасно знаешь, что будет, если он снова потерпит неудачу, — прошептал Рататоскр. У него было суровое и напряженное лицо человека, панически боявшегося очень больших неприятностей.

— Дремлющая не владеет еще в полной мере своими способностями. Преимущество на нашей стороне, — уверенно возразила Нида. — На этот раз он не промахнется.

София проснулась, когда солнце наполнило светом всю комнату. Белоснежный мрамор сверкал, и в воздухе пахло горячим шоколадом. Девочка еще несколько мгновений понежилась в этом приятном тепле утренних лучей, но едва она вспомнила обо всех перипетиях предыдущего дня, как великолепие нового окрасилось в неопределенный серый цвет. Нидхогр, ее предназначение и прочий вздор, о котором рассказывал ей профессор, вновь вернулись к ней как ужасный кошмар.

— Доброе утро!

София направила взгляд туда, откуда донесся голос. Ее приемный отец стоял возле кровати с подносом в руках: с одной стороны на нем стояла пиала, доверху наполненная печеньем, а с другой — дымящаяся чашка с шоколадом.

Еще не вполне проснувшаяся, София слабо улыбнулась. Быть может, это и вправду был сон.

— Доброе утро, — ответила она, приподнимаясь.

Профессор, улыбаясь как ни в чем не бывало, поставил поднос перед девочкой.

— Томас заверил меня, что сегодня горячий шоколад просто фантастика.

София посмотрела на призывно дымящуюся чашку, но ее желудок остался глух. И все же она взяла ее в руки и чуть пригубила.

Шлафен ободряюще улыбнулся девочке:

— Молодчина! После вчерашнего нападения у озера тебе нужно набираться сил.

София застыла. Почему он говорит ей об этом? До этого момента все было так чертовски здорово.

— Ну, что случилось? Давай же, пей, — настаивал он.

София опустила чашку.

— Не хочу… — ответила она с обидой в голосе.

— Может, я что-то не так сказал или сделал? — попытался спросить профессор.

Значит, он действительно ничего не понимал, подумала про себя София. И все же это было очевидно. Как он не мог понять, что требует от девочки слишком многого? Противостоять этой абсурдной реальности означало для нее смириться с тем, что уже горячо любимый ею профессор забрал ее из приюта не потому, что она пришлась ему по душе, а потому, что должен был так сделать, поскольку у нее был этот проклятый дар. И София назло закрыла глаза, продолжая упорно молчать.

Профессор тяжело вздохнул:

— Я понимаю, что ты разочарована и расстроена; мне бы тоже хотелось, чтобы все сложилось по-другому, но, к сожалению, события развиваются слишком стремительно, чтобы оставлять их без внимания.

София не ответила и лишь посмотрела на печенье. Это было то самое печенье, которое выпекал Томас. До вчерашнего дня один только их вид вызывал у девочки некоторое волнение. Она с удивлением думала о том, что в этом доме есть кто-то, кто придавал ее персоне такое большое значение, что лично готовил для нее завтрак.

— Как хочешь, — сказал профессор. — Тогда жду тебя в библиотеке. Нам нужно еще многое узнать.

— Я не приду.

Услышав эти слова, Шлафен с раздражением обернулся назад:

— София, ты, наверное, не осознаешь, насколько тяжелая сложилась ситуация. Силы Нидхогра стремительно растут, а ты еще не умеешь в полной мере пользоваться своими способностями. Ты понимаешь, что ты в опасности?

Девочка сжала кулаки: она совсем не хотела отступать.

— Не сегодня, — произнесла она сквозь зубы. — Сегодня я не приду.

Профессор ответил мгновение спустя.

— Что ж, понимаю, — с горечью произнес он. — Ты права, еще рано. И потом это вполне естественно, что ты обижаешься на меня. — Он направился к двери. — Но до тех пор, пока ты не научишься защищаться, я буду вынужден запретить тебе выходить из дома. Барьер, невидимый для глаз неприятеля, действует только по периметру этого дома. Озеро и любое другое место за оградой находятся вне защитной зоны. Там ты не будешь в безопасности.

София рассердилась, как никогда. Ей показалось, что это шантаж, и она хотела выразить свое возмущение.

Но профессор, похоже, почувствовал, что было у нее на уме.

— Я совсем не хочу запирать тебя здесь, все это только ради твоей же безопасности. Если ты захочешь выйти, скажи об этом Томасу, и он проводит тебя, куда ты пожелаешь.

С этими словами он ушел, даже не взглянув на девочку. Дверь за его спиной захлопнулась, и София почувствовала себя ужасно одинокой. Шоколад на подносе так и манил ее, но чтобы вернуть все на прежнее место, недостаточно просто выпить его. Отныне все безвозвратно изменилось. Она поставила поднос на комод и юркнула под одеяло.

Всю следующую неделю Шлафен продолжал носить Софии завтрак в постель. Каждый день он приносил ей печенья, иногда на подносе оказывалась вазочка с одним цветком. А однажды появилась пара горячих рогаликов. Профессор, по своему обыкновению, входил в комнату с улыбкой, желал ей хорошего дня, а затем садился рядом. Однако София упорно молчала. Всякий раз, прежде чем покинуть спальню девочки, профессор спрашивал ее, пойдет ли она в библиотеку, но та продолжала отказываться.

В следующий понедельник поднос принес уже Томас. София вздохнула почти с облегчением. Ей было больно видеть своего приемного отца в эти дни. И не то чтобы он изменил свое отношение к ней — просто теперь она видела все в ином свете. Шлафен рассказывал ей о бессмысленном мире, в который она угодила, и встречаться с профессором всякий раз означало вновь погружаться в этот жуткий кошмар. Почему бы ему не сказать ей, что все это всего лишь ложь? Скажи он, что она умалишенная, ей было бы легче. Да, да, она все выдумала, и монстр на берегу озера был всего лишь галлюцинацией. Но ведь всегда есть надежда на то, что сумасшествие можно вылечить, разве нет? А если все, что случилось, — реальность, то на что можно надеяться?

И потом София была разочарована, она больше не верила в его привязанность к ней. Теперь, когда девочка узнала его цель, этот дом больше не принадлежал ей, он стал чужим. София все чаще спрашивала себя: а не пришла ли ей пора уйти отсюда? Если верить профессору, враги поджидают девочку на каждом углу. Но если бы она сказала ему напрямик, что ее вовсе не интересует вся эта история? Даже если все это правда, София не хочет верить в такую правду, тем более что она не знает, что ей делать с этими ее так называемыми невероятными способностями.

Возможно, тогда все бы разрешилось и она смогла бы снова вернуться в приют. Ее недруги, те, о которых упоминал профессор, наверняка всего лишь плод его маниакальной одержимости древними мирами и народными сказаниями. В общем, совсем неплохо, что он рассказал девочке кучу небылиц, только чтобы успокоить ее. Или, того лучше, заставить ее почувствовать то, что ему хотелось, то есть то, что она особенная. Уж лучше бы он взял к себе Лидию, похоже, та верит в подобные выдумки. А она, София, осталась бы навсегда в приюте и спустя несколько лет начала бы работать там вместе с Джованной. Конечно, это была бы скучная, неприметная жизнь, но все же она протекала бы в окружении людей, которые принимали бы ее за ту, кем она и была на самом деле, и не навязывали бы ей нелепую ответственность. Мир спасали бы другие. А она продолжала бы жить в той реальности, которую знала, без монстров и драконов. В тусклой, ничем не приметной, но такой надежной реальности.

София решила откровенно поговорить с профессором Шлафеном.

В последующие дни в доме было как-то по-особенному тихо. Профессор сновал между библиотекой и своим кабинетом, а София старательно избегала встречи с ним. В обед и на ужин девочка сидела склонив голову над тарелкой, в то время как остаток дня она проводила в своей комнате, издали наблюдая за озером. Ей так не хватало его, но девочка не хотела просить Томаса прогуляться с ней. Она нуждалась в одиночестве, а не в телохранителе, следовавшем за ней по пятам.

И тогда София принялась за учебу, она увлеклась этой историей, хотя так и не смогла воспринять ее применительно к себе. Больше всего на свете она хотела во всем разобраться. Она твердила, что ей просто хочется почитать фэнтези, но истина заключалась в том, что предназначение неотвратимо начинало опутывать ее своими сетями.

Она стала все чаще наведываться в библиотеку, когда там не было профессора. Но найти интересовавшие ее книги было делом почти невыполнимым. По этой причине она решила выбирать наугад, и прежде всего среди томов по истории.

Каждый вечер София слышала шаги проходившего мимо ее комнаты профессора. Девочке нужно было выйти из спальни и сообщить ему о своих намерениях расстаться с ним, но что-то удерживало ее.

А потом в один из дней к ним пришла Лидия. Едва София увидела ее с Томасом, как тут же почувствовала приступ ревности. Ситуация и так была слишком непростой, чтобы в нее вмешивалась еще и эта кокетка. Но когда девочка поняла, что гостья пришла не к ней, то помрачнела еще сильнее.

Стоя на верхней ступеньке лестницы, она подсматривала за тем, как профессор с улыбкой встретил Лидию, а потом направился вместе с ней в библиотеку. Затем через два часа абсолютной тишины Лидия с выражением крайней взволнованности на лице вышла из библиотеки. Она ни с кем не попрощалась, даже с профессором, единственным прозвучавшим в этой тишине звуком был стук захлопнувшейся двери.

С того дня она приходила на виллу каждый вечер. Мрачная, погруженная бог весть в какие мысли, она запиралась в библиотеке и выходила оттуда только вечером. Она никогда не оставалась на ужин и никогда не здоровалась с Софией. Девочку стало одолевать любопытство. Зачем приходила Лидия? О чем она говорила с профессором? Одно было ясно, и София видела это собственными глазами: профессор боготворил свою гостью и желал, чтобы она была рядом с ним. Именно такую, как Лидия, он хотел бы иметь в качестве приемной дочери, а не ее, взятую им только по необходимости. Лидия была лучше.

Софии становилось все грустнее. Она смотрела на деревья с облетевшими листьями, сгорая от желания влезть на крышу, чтобы сполна насладиться этим щемящим душу зрелищем.

Затем, в один из вечеров, профессор решился нарушить молчание.

— София, я долго размышлял и понял тебя. Прости меня за то, что я так тебя обидел.

В этих словах чувствовалась обезоруживающая и печальная искренность. Но София не подняла головы.

— Ты еще очень молода, а я взвалил на тебя слишком большой груз ответственности. Это несправедливо, что у тебя не оказалось выбора. Выбор был у Лунга, твоего предшественника, и у тебя он тоже должен быть.

София никак не могла взять в толк, куда клонит профессор.

— Совершенно ясно, что тебе не по душе это бремя, и я согласен с этим. Поэтому не бойся, я больше ни о чем не попрошу тебя. Это твое право — отвергнуть Тубана и вести обычную жизнь.

Девочка поняла, что ее долгом было заполнить наступившую после этих слов тишину, но она не нашлась что сказать в ответ. Она не думала, что все так обернется, и совершенно иначе представляла себе объяснение с профессором.

— Ты не единственная из Драконид, и даже если ты и была бы таковой, я — Хранитель, лицо отнюдь не самое бесполезное. Как бы то ни было, есть человек, который принял дракона, живущего в нем. Я больше ничего не требую от тебя, твое место займет кто-нибудь другой.

София больше не могла сдерживаться. Резко вскинув голову, она спросила:

— Лидия?

В ответ профессор лишь кивнул.

Теперь все стало на свои места. Вот почему, оказывается, он так настаивал на том, чтобы они подружились, отныне понятны стали все его намеки и визиты последних дней.

— Значит… мне нужно уйти?

Могу, правильнее было бы использовать глагольную форму «могу», но по определенным причинам София заменила ее.

— Нет! — не сдержавшись, возразил профессор.

Его решительный тон снял повисшее в комнате напряжение.

— Я вовсе не хочу, чтобы ты уходила, и потом, это было бы опасно для тебя, по крайней мере в сложившейся ситуации.

Мужчина ненадолго замолчал.

— Как бы то ни было… если ты пожелаешь уйти, потому что для тебя этот дом перестал быть твоим, мы найдем способ, как это сделать. София, ты свободна в любом смысле этого слова.

Девочка отчетливо поняла, что ей следовало сказать в ответ, и это взбесило ее. Тысячу раз София прокручивала в уме эту сцену, как она забирает свои вещи и, не проронив ни слова, направляется к двери. Вот как она повела бы себя.

Но вместо этого София сказала:

— Мне нужно подумать.

Профессор слегка побледнел.

— Как хочешь. Я должен признать свою ошибку.

Эти слова причинили девочке ужасную боль.

Она вспомнила их первую встречу и почувствовала, как ее охватила тоска.

Профессор собрался было покинуть комнату, но в последний момент остановился на пороге.

София посмотрела на его сгорбленную спину.

— Хочу, чтобы ты знала, что я желаю тебе добра. Твое присутствие здесь было для меня необходимым. Поэтому я прошу тебя остаться.

Затем он вышел.

Кромка берега была сырой и холодной. Пять минут. Именно столько времени дал ей Томас. Он стоял позади девочки и держал зонт над ее головой. Накрапывал мелкий холодный дождик, вызывая легкую рябь на серебристой глади озера. Софии так хотелось искупаться. Именно этого она желала больше всего на свете. В глубине души ей хотелось заболеть. В конце концов, девочка заслуживала этого. Так бы она покончила со всей этой неразберихой. До памятного вечера, когда состоялся тот разговор, она прекрасно знала, что ей следовало делать: уйти без всякого сожаления. Конечно, искавшие девочку недруги могли стать тому помехой, но, по крайней мере, она знала, чего хотела. Однако с тех пор, как профессор попросил ее остаться, все ее планы рухнули, и теперь она не знала, что ей делать.

«Это такая уловка. Он хочет, чтобы ты осталась и исполнила свой долг», — нашептывал ей ехидный голос.

«Он был искренен. Он и в самом деле любит тебя. Ведь никто не заставлял его быть таким внимательным и нежным с тобой; его долг Хранителя заключался в том, чтобы сказать тебе правду, а не устраивать тебе эту прекрасную прогулку по Риму или относиться к тебе с такой любовью», — вкрадчиво шептал другой голос.

Разрывавшейся между двумя этими крайностями Софии определенно хотелось бежать. Тринадцать лет она провела в надежде, что она не такая, как все, быть может, всего лишь чуточку лучше остальных. И вот теперь она стала таковой, сразу оказавшись в руках вершителей мировых судеб. Но почему она должна всего всегда бояться?

— Мне очень жаль, но время вышло. Оставаться здесь очень рискованно.

В голосе Томаса слышалась искренняя растерянность. София встала, взглянув напоследок на озеро.

— Смелее, — с улыбкой сказал ей дворецкий. — Я знаю, что это не просто, но, как бы вы ни думали, уверяю вас, вы не одиноки.

Возле входной двери они встретили Лидию с мокрыми волосами и без зонта. Девочка стояла в пальто из фиолетовой ткани с серьезным выражением лица человека, избравшего свой путь.

— А я тебя жду.

София застыла на месте.

— Меня?

— Да. — Лидия схватила ее за руку и потащила в дом. — Я украду ее у тебя ненадолго, — сказала она твердым голосом Томасу и потащила Софию вверх по лестнице, даже не дав ей время опомниться. Затем Лидия открыла дверь ее комнаты и подошла к окну.

— Что…

Одним рывком Лидия распахнула окно и закинула ногу на маленький подоконник.

— Мне нужно поговорить с тобой наедине, а там есть укромное местечко.

София неистово замотала головой, но тошнота уже подступала.

— Нет, нет, прошу тебя! Я не хочу!

— Меня не интересует, чего ты хочешь, — язвительно ответила Лидия.

Она потащила девочку за собой, и от ласкового и безмятежного ветерка, дувшего за окном, у Софии возникло отчетливое ощущение, будто она летит вниз.

— Я умоляю тебя, прошу тебя! — София едва не плакала.

— Не выдумывай, я держу тебя.

Лидия обхватила Софию и стала поднимать ее по скату крыши, находившейся прямо под подоконником. София чувствовала, как ее туфли скользили по расшатанной и скользкой черепице. Девочку охватил ужас, ее голова закружилась, и хотя София старалась не опускать глаз, она все равно слишком отчетливо представляла себе пустоту, простиравшуюся под своими ногами.

Пустота.

— Отпусти меня.

Но Лидия даже не ответила. Держа девочку за руки, она вела ее по маленькой крыше чердака, а потом вынудила сесть. София ощутила холод черепицы, но так и не отважилась посмотреть вниз. Потом она услышала шум шагов, и ее охватил страх. Девочке было очень плохо, а дождевые капли тем временем легонько падали на волосы и, смешиваясь со слезами, стекали по щекам Софии. От страха девочка едва дышала, и в конце концов она закрыла лицо руками.

Лидия, забыв о хороших манерах, рывком отодвинула в сторону ее руки. Тошнота подступила сразу, и София машинально еще сильнее прижалась коленями к крыше. Приоткрыв глаза, девочка увидела, что они обе находятся на выступающей части крыши, откуда видно окно ее спальни. Лидия сидела впереди, занимая почти все поле зрения Софии. А за ее спиной проглядывал кусочек свинцового неба, расцвеченный до самого низа красными всполохами заката. София судорожно вцепилась в крышу, стараясь не смотреть вниз, чтобы у нее снова не закружилась голова.

— Не будь плаксой. Ты не сможешь упасть. Тебя удерживает мое тело.

София шмыгнула носом:

— Зачем ты это делаешь? Почему ты так плохо относишься ко мне? С тех пор как мы познакомились, ты только и делаешь, что унижаешь меня.

В ответ она получила сильнейшую оплеуху, от которой у девочки перехватило дыхание. София встретилась взглядом с взволнованной Лидией. Та была рассержена не на шутку.

— А ты почему так делаешь? Почему ты вызываешь жалость даже у профессора?

От удивления София вытаращила глаза: что с ними со всеми творится?

— Ты что, не понимаешь, что ты трусиха, и только? Ты просто боишься и подниматься наверх, и разговаривать со мной, и принять любовь профессора.

София была ошарашена и рассержена. Более того, она была просто в бешенстве. Да откуда Лидии знать, что творится на душе у таких людей, как она? Что они чувствуют, когда их не замечают и обращаются к ним только для того, чтобы посмеяться? Что Лидия знала о страхе, о том, как он парализует, неотступно преследуя тебя?

— Ты совсем ничего не знаешь, — пробормотала София.

— А здесь ты ошибаешься. Я знаю все и о тебе, и о себе, и о твоем отказе. Ведь ты сказала «нет», не так ли? Ты решила отказаться от исполнения своего долга.

— Это не мой долг. Эту обязанность возложили на меня другие. Ну не чувствую я себя этим драконом, этим Тубаном. Во мне его нет, да и зачем ему нужно хотеть находиться в таком никчемном создании, как я? — обиженно возразила София.

— Да еще и с такой показной жертвенностью, что гроша ломаного не стоит. — Выражение лица Лидии было откровенно презрительным. — Не существует никакого «зачем». Ты происходишь от Лунга, и это все объясняет. Я тоже не выбирала Растабана, но он выбрал меня, и я приняла это. Думаешь, я не боюсь?

— Ты никогда не боишься, — пробормотала София. — Как может бояться человек, проделывающий такие штуки, как ты, который летает…

— Боятся все, — пренебрежительно перебила ее Лидия. — Думаешь, все, кроме тебя, идеальны? Я боюсь, очень боюсь, и меня пугает все, о чем рассказал мне профессор. Я не понимаю его, и мне хотелось бы сбежать, просто вернуться обратно в мой цирк и продолжать заниматься тем, чем я всегда занималась. Но я не могу. Кто-то наделил меня этим ужасным даром: он поместил в меня это семя, эти удивительные возможности, которые пугают меня. Но я не могу выкинуть их, я должна придать им смысл. Вот почему я воспользуюсь ими и сделаю то, что назначено мне моими предками.

Да, все казалось так просто. Но София твердила себе, что она определенно не сумеет научиться пользоваться ими, что, должно быть, произошла какая-то ошибка и она оказалась неподходящим для этой роли человеком.

— Я отнюдь не нуждаюсь в тебе, чтобы выполнить свой долг. И я говорю с тобой не ради того, чтобы убедить тебя помочь мне. Ты просто очень сильно бесишь меня. Профессор действительно любит тебя. Ты наконец-то скрасила его одиночество, и для него ты стала особенной.

София закачала головой:

— Ты не понимаешь, ты не можешь понять…

— Это ты не понимаешь саму себя. Если ты предпочитаешь продолжать в таком же духе, довольствуясь жизнью в сиротском приюте, как мышь в клетке, то ты вполне вольна поступать так. Но я хочу, чтобы ты знала, что ты ни в чем не испытываешь недостатка и что сейчас ты отказываешься от всего: от возможности совершить нечто грандиозное, нечто полезное, от любви человека, искренне привязанного к тебе, и из-за тебя он отказывается от исполнения своего долга. Ты понимаешь, что профессор стал все реже заниматься своими обязанностями Хранителя, и все это только потому, что любит тебя.

София втянула голову в плечи, ее затошнило. Никогда еще в своей жизни она не чувствовала себя так плохо, и это было не только от головокружения.

— Спусти меня вниз, — чуть слышно пробормотала она.

Лидия выругалась вполголоса:

— Проклятая трусиха.

Она обхватила Софию за талию, осторожно спустила девочку с крыши, доведя ее чуть живую до окна, и втолкнула в комнату. София села на пол, опустив голову вниз.

— Ты сделала свой выбор, — холодно бросила Лидия, направляясь к двери. — По крайней мере, теперь ты сама за себя отвечаешь.

12

Тайны подземелья

После разговора с Лидией София уже не была вполне уверена в том, что хочет отказаться от своей миссии. Решительность Лидии, ее презрительный взгляд задели Софию за живое. И хотя ей было тяжело признать это, но Лидия оказалась на высоте.

По этой причине София много раз останавливалась возле дверей библиотеки. Она очень хотела извиниться перед профессором и сказать ему, что готова приступить к обсуждению, но все еще не может поверить, что она последний потомок Лунга. Быть может, такой великий дар у нее, в наименьшей степени способной воспользоваться им, был чистой воды случайностью. Девочка прекрасно понимала, что все ее усилия найти ответ на этот вопрос были всего лишь жалкой попыткой отсрочить окончательное решение. А вот Лидия не побоялась, она готова выполнить свою миссию.

А что ей мешало сделать то же самое? Страх? Но ведь и Лидия боится. Или это происходит оттого, что она ощущает свою растерянность и ничтожность? Но это снова лишь отговорки, и не более того. Правда была в том, что кто-то попросил ее о помощи, а она попятилась назад, почувствовав себя слишком слабой. Профессор нуждался в ней, и если его послушать, то и в целом мире. Когда София отказалась взять на себя какие бы то ни было обязательства, он не указал ей на дверь, напротив, он попросил ее остаться, потому что любил ее. Так он сказал, и этого она не могла отрицать. Быть может, стоило измениться, лишь бы только еще раз в жизни ощутить то, что значит быть любимым на самом деле. Профессор пошел ради нее на жертвы, и не только на словах доказал, как важно для него, что она была рядом с ним, но и на деле. Не пришел ли теперь ее черед?

В тот вечер София решила начать действовать. Ее измучили все эти сомнения, и она понимала, что уже нельзя продолжать откладывать выяснение отношений. Девочка остановилась у дверей кабинета профессора и постучала. В ответ из библиотеки донеслось непонятное бормотание человека, погруженного в работу. Дрожащей рукой девочка повернула ручку двери и вошла в комнату. Склонившийся над своими книгами профессор водил пальцем по древнему манускрипту.

— Томас, сегодня никакого чая.

Он поднял глаза и, увидев Софию, застыл от удивления. Девочка остановилась на мгновение, а потом подошла и молча села рядом. Она подумала о том, как бы было здорово, если бы он все понял и ей бы не пришлось ничего объяснять. Но профессор с серьезным выражением лица снял очки и потер переносицу указательным и большим пальцами. Он выглядел очень усталым.

— Полагаю, ты пришла сообщить мне, что хочешь уехать, не так ли?

От этих слов София почувствовала, как сердце екнуло в груди.

— Не беспокойся, я уже думал об этом, — грустно улыбнулся мужчина. — Отцовскому ремеслу невозможно научить, и мне придется ограничиться лишь исполнением своих обязанностей Хранителя, не вторгаясь в территории, не входящие в мою компетенцию. — Профессор пару раз нервно поправил очки. — Я отвезу тебя в приют как можно раньше и попытаюсь придумать какое-нибудь стоящее оправдание, чтобы ты не оказалась в затруднительном положении. И я, разумеется, постараюсь сделать так, чтобы тебя удочерили как можно скорее, ведь ты и в самом деле заслуживаешь того, чтобы иметь семью…

— Я остаюсь.

Это слово вылетело у нее на одном дыхании, и девочке почудилось, будто с ее плеч свалился тяжелый груз. Профессор испуганно посмотрел на нее.

— И сделаю все, что должна, — с еще большей решимостью добавила София. — Я обо всем подумала и уже не хочу бежать. Я хочу выполнить свою миссию, раз уж это случилось со мной, это ведь тоже еще один повод, не так ли?

Шлафен пристально посмотрел на девочку.

— Мне не хочется принуждать тебя. До недавнего времени это казалось тебе тяжкой ношей, и я не понимаю…

— Я абсолютно уверена в своих словах, — перебила его София.

«Возможно», — добавил один внутренний голос девочки.

«Довольно выбирать», — заметил другой.

— И именно этого я и хочу.

Профессор обнял ее и крепко сжал в своих объятиях.

— София, я всегда буду с тобой, я никогда тебя не брошу и не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.

На этот раз девочка не стала противиться его нежности, ведь сейчас как никогда ей хотелось быть рядом с ним. Ее руки обвили шею профессора, а голова склонилась к его плечу. Вместе им под силу справиться.

Профессор стал привлекать Софию к занятиям уже со следующего дня. Им нужно было нагнать упущенное время, поэтому они следовали весьма изнурительному графику. Долгие часы они проводили над изучением множества историй, легенд и анекдотов о Нидхогре и вивернах, о Тубане и других драконах. Очень скоро София запуталась. Слишком много сведений, чтобы удержать их в голове. И чем дальше, тем большую растерянность она ощущала.

Профессор задавал ей вопросы, и это оказывалось еще хуже, чем в приюте. И дело здесь было вовсе не в плохих отметках: теперь, если девочка что-либо забывала, она подвергала серьезной опасности собственную жизнь и свою миссию. В общем, это была совершенно иного рода ответственность.

— Тебе не стоит волноваться. Все произошло слишком стремительно, но ты увидишь, что скоро все наладится, — то и дело повторял Шлафен, чтобы как-то приободрить ее.

София кивала, но ее это мало утешало. Она знала, что совсем скоро ей придется приступить к самым настоящим тренировкам, и у нее были большие сомнения насчет того, как она справится. Девочка была уверена в том, что она непременно попадет впросак: физические упражнения никогда не играли большой роли в ее жизни.

Когда вечером профессор повел ее под руку в библиотеку, она поняла, что час пробил. Шлафен вел себя несколько загадочно: рукой он указал на определенное место на ножке деревянного стола, стоявшего возле дерева.

— Этот дом значительно больше, чем кажется, — сказал он и слегка нажал пальцем на этот странный потайной выступ, после чего вокруг ствола дерева с глухим звуком раздвинулся пол, под которым открылся темный провал, в который вели ступени.

Шлафен посмотрел на изумленное лицо Софии и грустно улыбнулся:

— Пойдем.

Он повел девочку вниз по жуткой сырой лестнице. София инстинктивно вздрогнула.

— Не нужно бояться, София. Это — наш подземный мир, он расположен под миром обычных людей.

Мужчина снял со стены факел и зажег его огнивом, которое извлек из ниши в стене. Огонь отбрасывал тусклый свет на ступени, терявшиеся в черной пустоте. Профессор двигался вперед твердым стремительным шагом, как человек, тысячи раз преодолевавший этот путь. София шла следом за ним, почти вплотную прижавшись к его спине и руками опираясь о стену. Ступени были скользкими, и девочка как можно осторожнее переставляла ноги, чтобы не упасть.

— Это сюда вы спускались с Лидией?

— По-моему, пора перейти на ты, тебе не кажется? — обернулся профессор к Софии. — Но как бы то ни было, да, именно здесь мы тренируемся.

София почувствовала приступ ревности: получается, она не первая, кто посетил это загадочное место.

Спустившись по лестнице, профессор и София оказались в самом настоящем подземном лабиринте, дунгеоне,[2] подобно тем, которые возникали в ее воображении, когда она читала свои любимые книги. Видеть его вживую оказалось совсем иным делом. У Софии возникло странное ощущение: место, в котором она находилась, вызывало у нее клаустрофобию. Потолок подземелья был очень низким, а пространство вокруг мрачным и угрюмым. Сквозь мох, покрывавший каменные стены до самых капителей, поддерживавших дугообразные своды, просматривался орнамент в виде драконов разных форм и размеров.

Шлафен обернулся к девочке:

— А сейчас послушай, что я тебе скажу. Здесь находится источник моих знаний как Хранителя, а также сила, которая поддерживает защитный барьер, не позволяющий нашим врагам проникать сюда и чувствовать здесь наше присутствие. Если кто-либо и сумеет проникнуть сюда, то он ни в коем случае не должен обнаружить ее. Для этой цели и был сооружен этот запутанный лабиринт, полный всяческих ловушек. В случае, если ты потеряешься, даже мне будет не просто обнаружить тебя. Поэтому не отходи от меня ни на шаг и в точности повторяй все мои движения.

София кивнула.

И профессор торопливо пошел вперед. София двинулась за ним, с трудом веря в то, что это подземелье дома. Ее пугала сама мысль, что она может здесь заблудиться.

Они миновали десятки коридоров, все как один похожих друг на друга и различавшихся между собой разве что по расположению паутин в углах. Время от времени при свете факела возникали огромные черные пауки. И тогда София вцеплялась в жилет шедшего впереди профессора.

Внезапно Шлафен остановился и посмотрел на девочку с серьезным видом.

— А теперь, прошу тебя, ступай в точности за мной, след в след.

София с тревогой глянула на своего проводника.

— А что будет, если я сделаю неверный шаг? — чуть слышно спросила она.

Профессор пожал плечами:

— Сработает механизм, пол разверзнется, и ты упадешь в пропасть.

Он отвернулся, словно не сказал ничего особенно важного, и пошел дальше, оставив онемевшую Софию. В отличие от начала подземелья пол здесь представлял собой отнюдь не утоптанную землю, а был выложен плитками, некоторые из них были чуть темнее, а другие чуть светлее по цвету. София с ужасом смотрела на них.

— Гляди, это совсем не сложно… через две справа на черную, затем прямо на белую, потом через три влево на черную. — Рассказывая, профессор, проворно переставляя ноги, продвигался вперед.

София с трудом поспевала за ним, ступая неуверенно. Ей казалось, что она зависла над пропастью, отчего девочка изо всех сил старалась не думать о том, что будет, если она соскользнет либо наступит на край не той плитки.

Когда наконец они добрались до противоположной стороны, София вздохнула с облегчением, вытирая покрытый капельками пота лоб.

— Тебе все ясно? — улыбаясь, спросил профессор.

София с недоумением посмотрела на него.

— Что ж, хорошо… — продолжил Шлафен, отворачиваясь.

Неподалеку от них виднелась массивная дверь, обитая красным бархатом. Девочка смотрела на нее как на мираж в пустыне. После пройденного пути в подземелье эта дверь напоминала ей об оставшемся наверху таком безопасном доме.

— Это здесь, — взволнованно объявил ее проводник. Затем из карманов брюк он извлек золотой ключ с довольно витиеватым орнаментом. — У тебя тоже будет такой, — с улыбкой сказал он девочке, затем вставил ключ в замочную скважину и сделал пять оборотов.

На весь коридор раздался грохот вращающихся задвижек, разблокировавших защитную систему. Наконец дверь дернулась и приотворилась.

— Это была самая трудная часть… — подтвердил профессор и всем телом навалился на дверь, которая нехотя подалась и медленно открылась.

За ней потрясенная девочка увидела огромный стальной цилиндр, подобный тем, что имелись в подземных банковских хранилищах. Этот проход, должно быть, и в самом деле был призван защищать нечто весьма ценное.

Скользнув внутрь, профессор и София оказались в почти пустой комнате. Прямо перед ними появилась другая, скромная деревянная дверь. София вопросительно посмотрела на своего проводника.

— Нам предстоит преодолеть последнее испытание, — заявил он. — Эта дверь в состоянии распознавать Драконидов и Хранителей и пропустит внутрь только их. Она открывается лишь с помощью особого пароля, написанного только для нас.

Затем мужчина замолк. София напрасно ждала, когда он произнесет этот так называемый пароль. Профессор, время от времени поправляя на носу очки, продолжал смотреть на нее, словно чего-то ждал.

— Ну и?.. — шепотом спросила девочка.

— Твой черед, — ответил он, указывая на дверь.

— Но я не знаю пароля…

— И все же ты знаешь. — Шлафен загадочно улыбался.

— Это… это просто невозможно. Еще совсем недавно я даже не знала, что я — Драконида.

— Это слово в тебе, его знает Тубан. Тебе нужно просто довериться ему.

Тогда София закрыла глаза. Пожалуй, главное заключалось в том, чтобы как следует сосредоточиться, но ей мешала вереница глупых мыслей. В конце концов она сдалась.

— Мне очень жаль, но я не слышу Тубана. В общем, я знаю, что оно есть, поскольку вы сказали мне об этом… то есть поскольку ты сказал мне это. Но я никогда его не слышала.

— Ты уверена?

София, все еще продолжая прислушиваться, снова попыталась внять своему сердцу, но оно оставалось безмолвным.

— А между тем именно он подсказал тебе имя твоего врага при столкновении с тем мальчиком, и именно он направлял твои руки, когда ты воспользовалась волшебными чарами. Это совсем просто: он приходит тогда, когда тебе нужна помощь. Значит, перестань бояться и позволь ему помочь тебе.

София снова посмотрела на дверь. Она была сплошь покрыта плесенью. Замочная скважина представляла собой грубую дыру в толще древесины. То тут, то там торчали щепки, нарушавшие гладкую поверхность двери. Затем внимание девочки привлек выцветший от времени узор. Он напоминал изображение нескольких собак, которые вместе образовывали хвост дракона. София прищурила глаза, чтобы приглядеться к ним получше. И тогда изображение на дереве стало вырисовываться все четче и четче, словно поблекшие от времени цвета постепенно обретали прежнюю сочность. Девочку осенило. На ум ей пришло нечто, не более чем простой звук, которому ей никак не удавалось найти объяснение. Адиб. А почему бы не попробовать?

— Скажи это тихонько в замочную скважину, — посоветовал стоявший за спиной у Софии профессор.

Девочка опустилась на колени и, приставив с обеих сторон ко рту ладони, припала к отверстию. Потом еле слышно она произнесла:

— Адиб!

Ответа не последовало. Дверь продолжала неподвижно оставаться на своем месте, и София подумала, что профессор ошибся: быть может, Тубан не в ней, а в ком-то еще. С одной стороны, эта мимолетная мысль обнадеживала ее, а с другой, вызывала у нее странную горечь. А между тем дверь дернулась и со скрипом отворилась.

Все так, все было именно так. И Тубан только что разговаривал с ней. София почувствовала, как ее спутник положил ей руку на плечо.

— Запомни его, оно потребуется тебе для того, чтобы приходить сюда.

Обернувшись, София встретила одобрительный взгляд профессора.

— Вот мы и пришли, — сказал он.

Он легонько толкнул ее в спину, чтобы она осмелилась войти, и София шагнула вперед.

Это совсем не походило на дунгеон. Представший их взорам зал был просторным и светлым. Высотой он был около десяти метров, имел дугообразный свод и почти полностью был отделан мрамором. Это помещение очень сильно напоминало Софии ее комнату и летающий город Драконию. Свод зала держался на многочисленных колоннах, в стенах виднелись ниши с разнообразными статуями драконов. А в одной из них стояла скульптура человека, вернее сказать, юноши с грустным и суровым выражением лица и с круглым камнем во лбу. Все пространство помещения было сосредоточено вокруг центральной зоны, где сверкал какой-то предмет, подвешенный в некоем подобии пузыря из света.

— Это — Лунг, — сказал профессор, указывая на статую. — А здесь хранится самое большое наше сокровище.

Мужчина шагнул к этой светящейся точке, увлекая за собой и Софию. Чем ближе они подходили, тем отчетливее становились очертания висевшего предмета. Это была веточка, кончик которой источал дымку нежно-зеленого цвета. Именно из него и исходил этот свет.

София зажмурила глаза, не в силах выдержать слепящее сияние. Именно в этот момент ей удалось вполне отчетливо разглядеть на кончике веточки маленький самоцвет, сквозь который пробивались несколько молоденьких листочков.

София застыла на месте от восхищения. Никогда в жизни она не видела ничего прекраснее, девочка понимала, что она особенная. И не только из-за своего сияния, сколько из-за надежды, которую она олицетворяла собой. София осознала, что именно в этой надежде она и нуждалась.

— София, это — Гемма — последняя драгоценная почка Древа Мира, — заметил профессор. — Других таких больше не существует. Лунг подобрал ее, когда Тубан умер. В ней хранится частица живого Древа. Остальное сосредоточено в утерянных плодах, ждущих, когда ты и другие Дракониды разыщут их. На протяжении веков Хранители передавали ее из рук в руки, и для нас она всегда являлась олицетворением источника нашей веры. Созерцание ее блеска помогало мне в годы, которые я провел в поисках тебя. Когда я уже потерял было всякую надежду и думал, что никогда не сумею выполнить свою миссию, я спускался в это подземелье и понимал, что это еще не конец, поскольку служил силе, порождавшей новую жизнь.

София почувствовала, как от слез защипало ее глаза. Как никогда прежде, она понимала и разделяла глубокий смысл этих слов.

— Именно Гемма защищает дом. Ее сила питает энергией защитный барьер. Он маскирует наше существование здесь таким образом, что Нидхогр оказывается не в состоянии ощущать его, а кроме того, никто, кто так или иначе связан с вивернами, не сумеет преодолеть порог этого дома. И рядом с этой ветвью мы и проводим свои занятия. Она поможет тебе глубже познать свои способности.

София посмотрела на профессора. Внезапно она ощутила огромное желание действовать, готовность пойти на любую жертву и сделать все ради этой лучезарной и такой хрупкой надежды, материальное воплощение которой предстало сегодня ее взору.

— Когда приступаем?

Профессор улыбнулся:

— Прямо сейчас.

13

Видение

София повалилась на кровать прямо в одежде. Уже почти рассвело, а она не спала почти всю ночь. В ушах немного звенело, но профессор сказал ей, что это побочный эффект воздействия Геммы на Драконидов. Это — совершенно нормальное явление, и причин для беспокойства нет. Девочка повернулась на спину и посмотрела в потолок. Она тренировалась уже почти две недели, но ей казалось, будто она постоянно топчется на одном месте или в лучшем случае движется вперед со скоростью улитки.

Увидев впервые Гемму, София почувствовала, как ее душу переполняет уверенность в том, что она на правильном пути, и она решила целиком посвятить себя своей миссии. Но результаты того дня в действительности оказались малоутешительными.

Профессор пытался научить ее слушать Тубана, помочь ей чувствовать его в критические моменты. Поначалу София думала, что главная проблема заключается в умении концентрироваться, как в случае с дверью, но это оказалось далеко не так. Одно дело — воспринимать Тубана, даже не веря в его существование, другое — вызывать его по требованию. Ей нужно было основательно исследовать свою душу, а это требовало больших усилий.

Однако когда впервые Софии удалось это сделать, то результат оказался просто потрясающим. Она ощутила, как от ее лба исходит некое подобие тепловой волны, постепенно разливавшейся по всему телу. В этот момент душу девочки наполнило чувство безграничного и незнакомого ей доселе умиротворения, и она ощутила, как зеленый сверкающий свет сопровождает ее в этом перемещении по сознанию. Потом в один миг все исчезло, и она открыла глаза.

— Это занимает слишком много времени, — печально сказала она профессору. — В бою я наверняка погибну раньше, чем сумею вызвать Тубана.

— Не отчаивайся. Вот увидишь, что с каждым разом тебе будет требоваться все меньше времени и это станет для тебя обычным делом. Ведь когда ты училась ходить, ты тоже была медлительной и неуверенной в себе, верно?

Будет. София только и думала о том, что Лидия, без всякого сомнения, обучалась всему значительно быстрее, чем она сама. Кто знает, что она теперь умеет делать. Метать лучи из глаз? Летать? Вызывать сильнейшие ураганы?

Одновременно с занятиями по медитации профессор приступил к обучению Софии самым настоящим приемам борьбы. Но сначала шли физические упражнения.

Когда Шлафен сказал ей, чем они должны заняться, указывая на маленькую комнату рядом с залом Геммы, где имелось несколько гирь и пара ковриков, София почувствовала, будто весь мир вокруг нее рушится. Последние ее воспоминания о спортзале были связаны с уроками физкультуры в школе: воспитанники приюта играли в волейбол, а у нее не было к этой игре никаких способностей.

— А это и в самом деле так уж необходимо? — спросила расстроенная девочка.

— Совершенно необходимо, — прозвучало в ответ. — У врагов есть протезы, которые чрезмерно увеличивают их силу и ловкость. Ты должна стать физически сильнее. Твоих магических возможностей будет явно недостаточно, чтобы спастись.

Вот так к психической усталости добавилась еще и физическая. Упражнения для пресса, прыжки через скакалку, бег. София ужасно потела в своих шортах, слишком облегавших ее ноги.

А потом владение магическими способностями. Нужно было учиться применять на деле свои умения и волшебные заклинания.

— У каждого Драконида есть свои характерные способности. Ты наделена свойством дарить жизнь, и у тебя уже была возможность убедиться в этом на примере растений.

София не могла сдержаться:

— А какие способности есть у Лидии?

— Телепатия и телекинез.

Ну как же иначе. Свойство совсем иного уровня. А ей достался талант садовника.

— Не стоит недооценивать своих умений. Ты помнишь, как ты повергла того мальчика? Овладев в полной мере своими способностями, ты сможешь врачевать раны.

А это уже интересно.

Наибольшие трудности возникли, когда Софии пришлось вступить в единоборство с одновременным использованием ее магических умений. Девочка либо слишком сосредотачивалась на магии и в конце концов оказывалась разоблаченной и поверженной профессором, либо сражалась изо всех сил, так и не сумев достойно атаковать при этом своего соперника. Впрочем, в отличие от того знаменательного вечера, из ее рук больше не появлялись ни барьеры из деревьев, ни паутины из лиан, а лишь безобидные листочки.

— Я — полная бездарность.

— Ты не должна так думать, — возразил раздосадованный профессор. — Это в самом деле не так уж и просто! Совсем скоро у тебя все получится, вот увидишь.

А потом произошла трагедия, во всяком случае, так это восприняла София.

— С завтрашнего дня ты будешь тренироваться вместе с Лидией.

Девочке показалось, что внезапно поднялся ледяной ветер и комната заполнилась льдом. Нет, нет и еще раз нет. Этого еще не хватало.

— Я бы предпочла продолжить занятия с тобой, профессор…

— Как ты уже успела заметить, я не наделен магическими способностями. Самое большее, что я могу, — это атаковать тебя учебным деревянным мечом, а тебе нужно иметь дело только с людьми, обладающими теми же свойствами, что и ты сама. Ты должна продолжить занятия с Лидией. И потом, вам следует учиться работать в паре, и только в этом случае вам по силам будет справиться со своей задачей.

Таким образом, в один прекрасный вечер обе девушки спустились в лабиринт, причем София обратила внимание на то, что Лидия прекрасно ориентируется в подземелье. Затем, под присмотром профессора, они встали одна напротив другой.

— Приступайте к заклинанию драконов.

У Лидии на это ушли доли секунды. Когда она закрыла глаза, на ее лбу начала пульсировать яркая точка. Так продолжалось до тех пор, пока на ее месте не возник великолепный розовый самоцвет. Ее дракон Растабан был вызван. У Софии, как обычно, на это ушло не меньше часа. Чем больше она старалась сосредоточиться, тем хуже у нее получалось.

— Успокойся, тебе нужно просто успокоиться, — учил девочку ее наставник.

Одно слово. Это просто невозможно. Ощущая на себе высокомерный взгляд Лидии, София чувствовала, что так и не достигла ее уровня. Кроме того, здесь был профессор, а девочке очень хотелось произвести на него хорошее впечатление и доказать ему, что он не ошибся, взяв ее к себе.

— Хочешь, чтобы я ушла, хочешь остаться одна? — вдруг снисходительно спросила ее Лидия.

— Нет! — энергично воскликнула София. — Сейчас у меня получится.

И у нее в самом деле получилось. Но схватка оказалась настоящей катастрофой. София, чтобы обезвредить Лидию, попыталась атаковать ее, выпустив подряд одну за другой лианы, но из ее рук появилось лишь несколько стебельков травы, тонких, как тростинки. А между тем ее напарнице достаточно было моргнуть глазом — и сукно, лежавшее на стуле, оказалось на лице Софии. Девочка попыталась освободиться, но соперница уже опрокинула ее на землю и навалилась сверху.

София покраснела.

Лидия, должно быть, из жалости к ней призналась:

— Что ж, это очевидно, моя физическая подготовка лучше твоей. И потом, я и тренировалась больше тебя.

Но Софию эти слова ничуть не утешили.

Так продолжалось еще пару дней. Потом в один из вечеров девочки приняли решение заниматься наедине.

— Тебе мешает присутствие профессора, — заявила Лидия.

— Нет, о чем ты говоришь?

— Дело в том, что ты занята только тем, чтобы произвести на него впечатление и показать ему, какая ты смелая. Ты волнуешься и поэтому не двигаешься с места.

София была явно обескуражена тем, насколько проницательной оказалась ее напарница.

— Я думаю о том, чтобы не разочаровать его, и вовсе не считаю, что это плохо, — возразила девочка.

Лидия понимающе улыбнулась, впервые с момента их знакомства. София почувствовала, как ее бросило в жар.

— Не бойся, сейчас мы только вдвоем. Скоро станет лучше.

А между тем лучше не становилось. Софии удалось вызвать появление лиан, однако дальность их полета неизменно оставалась слишком низкой. Лидия с легкостью одерживала над ней верх, заставляя летать предметы силой своей мысли. И потом она так высоко подпрыгивала и была такой стремительной, ловкой и красивой, что… что… Она была просто неподражаема!

— Тебе не стоит унывать, — утешала ее Лидия, стоя возле двери, перед тем как покинуть комнату. — Поначалу и мне приходилось туго.

София кивнула, но только из вежливости. Тогда Лидия взяла девочку за подбородок и приподняла вверх ее лицо, вынуждая Софию посмотреть ей прямо в глаза.

— София, ты помнишь наш разговор на Крыше?

Как она могла забыть про него?

— Так вот, то, что ты здесь, а не в приюте, также произошло благодаря ему. Все то, о чем я тебе тогда рассказала, остается в силе. Ты ничуть не хуже меня. И в тебе живет более мощный дракон, понимаешь? Однажды ты станешь предводителем. Поэтому ты должна верить. И я и профессор видим в тебе гораздо больше, чем ты можешь себе представить.

Услышав эти слова, София едва не расплакалась. Сама не зная почему, она чувствовала себя плохой, ничтожной и бесполезной.

— Постарайся хотя бы чуточку поверить в себя саму. Что ты на это скажешь? Ты попытаешься?

Софии очень хотелось сказать «да», поскольку вполне очевидно, что этот ответ был наиболее подходящим. Но у нее не было сил. Тогда она просто пожала плечами. Лидия выглядела явно разочарованной.

— Мне хочется верить в то, что когда-нибудь ты попытаешься это сделать!

София почувствовала, как слеза скатилась по ее щеке. Она спрашивала себя, почему дорога всегда идет в гору? Почему некоторые вещи не могут происходить сами по себе? Почему все говорят, что все зависит от нее? Именно это больше всего и пугало девочку. На нее ложится такая ответственность, и она совершенно безвольное существо.

София почувствовала, как ее ноги подкашиваются от усталости, и она отправилась спать. Но прежде, чем уснуть, девочка подумала о том, что было бы намного лучше, если бы Лидия вызывала у нее антипатию. Теперь, когда София убедилась в ее великодушии, она почувствовала себя еще более виноватой за то, что так ненавидела ее.

На протяжении всей первой части тренировок София не покидала виллу. Ей никак не удавалось до конца раскрыть свои способности. Если тот крылатый мальчик вернется, ей уже не удастся вновь победить его. С другой стороны, Томас заметил подозрительную активность в районе озера, главным образом по утрам и вечерам. Кто знает, быть может, это подстерегавшие ее недруги. Но София не слишком в это верила. Она полагала, что это, скорее всего, лишь повод для того, чтобы держать ее взаперти.

Она даже пыталась выразить свой протест, мотивируя его тем, что Лидия ходит по улицам и с ней ничего не происходит!

Ответ профессора ее очень раздосадовал:

— Лидия намного опережает тебя. И кроме того, она уже знает, как скрывать свои способности перед лицом врага. А ты должна быть более осмотрительной.

София решила, что это станет для нее стимулом для самосовершенствования. Чем больше она учится, тем больше у нее шансов выйти на свежий воздух. И профессор действительно отметил явный прогресс в ее достижениях. Однако она сама так не считала.

На протяжении многих дней девочка видела озеро только издали. Лишь иногда позволялись прогулки в сопровождении Томаса. Ни замок Гандольфо, ни Рим. Даже цирк Лидии был под запретом. София ощущала себя словно в сиротском приюте. Полная изоляция. Казалось, она обречена на такую жизнь. Как бы ни складывалась ее судьба, она все равно оказывалась запертой в четырех стенах. Ну разве она не вечная затворница? Когда в один из дней у нее будет достаточно сил, чтобы пойти по миру, не окажется ли она пленницей собственной судьбы и собственного предназначения? София тряхнула головой, чтобы отогнать прочь эти мысли.

Затем, в один из вечеров, когда девочка, по обыкновению, тренировалась вместе с Лидией, у нее возникло странное ощущение в области грудины. Это было необычное чувство, очень похожее на состояние взволнованности. Она резко остановилась, даже не опустив руку, вытянутую для проведения магического ритуала.

— Что-то случилось? — спросила ее Лидия.

София не знала, что и ответить. Она обернулась к Гемме: ей показалось, что она звала ее.

— Гемма…

— Что — Гемма?

София посмотрела на свою напарницу.

— Ты не чувствуешь?

— А что я должна чувствовать?

София встала и направилась к стеклянному кубу. Это было сродни ответу на зов, беззвучный голос, который тем не менее что-то говорил, и она должна была ответить.

Гемма сверкала ярче обычного. При этом казалось, что она слабо пульсировала, переливаясь от янтарно-желтого до бледно-голубого.

— Почему она так делает? — спросила София.

Лидия посмотрела на нее в растерянности.

— Она такая, как всегда, точь-в-точь как прежде. Я не вижу ничего удивительного…

София почувствовала, как у нее кольнуло сердце.

— Но как же, разве ты не видишь, что она пульсирует?

Лидия не стала терять времени.

— Я позову профессора.

София осталась стоять как завороженная. Как такое возможно, чтобы она видела это необычное явление, а Лидия нет?

Пульсация Геммы гипнотизировала Софию. Время словно остановилось, и у девочки возникло видение. На фоне свинцового неба, готового вот-вот пролиться дождем, отчетливо выделялся город Дракония. Затем он рухнул в воды озера, чьи глубины слились с фундаментами городских строений, образуя единое целое. Улицы, поначалу совсем пустынные, стали заполняться народом, на небе появились драконы, слегка касавшиеся на лету стен городских укреплений. София без всякого страха парила вместе с ними, а потом метнулась к центру города и, пролетев сквозь королевский дворец, устремилась в подземелье, туда, где, она это знала точно, билось тайное сердце.

Оно все еще там, — услышала она голос. — И тебе предстоит разыскать его.

— София! София!

Девочка вздрогнула. Каким-то непонятным образом она оказалась лежащей на полу, и в поле ее зрения попали профессор с чрезвычайно обеспокоенным видом и Лидия с серьезным и напряженным лицом. Шлафен все время вздыхал, то и дело поправляя очки.

— Все в порядке? — спросил он, сжимая руку Софии.

Девочка слабо кивнула:

— Думаю, что да. — Потом с его помощью она приподнялась и спросила: — Как я оказалась на полу?

Ей ответила Лидия:

— Мы не знаем. Как только ты сказала мне про Гемму, я побежала за профессором. Когда мы пришли, ты лежала на полу.

София ничего не понимала. Она посмотрела на Гемму — та, как обычно, сверкала своим неизменным желтым светом.

— Это ты должна объяснить нам, что произошло, — добавила Лидия.

Девочка посмотрела на встревоженного профессора, ожидавшего ее ответа. Затем она рассказала им все, что видела. Она объяснила, что не заметила, как упала, и поведала о видении, процитировав услышанные ею слова. Постепенно лицо профессора разглаживалось, принимая выражение некоего приглушенного ликования.

Когда София замолчала, он помог ей встать на ноги.

— Полагаю, что у тебя больше нет нужды оставаться здесь. Ты решительно готова.

София продолжала непонимающе смотреть на него, и, судя по лицу Лидии, та также недоумевала.

Профессор потер руки.

— Поздравляю тебя, София, ты только что воспользовалась своими способностями, чтобы разыскать первый из плодов Древа Мира.

Шлафен объяснил все обеим девочкам, когда те, покинув дунгеон, сидели за чашкой горячего шоколада. София, все еще потрясенная произошедшим, пила напиток маленькими глоточками.

И все-таки ей удалось сделать что-то полезное. И самое главное — раньше Лидии. Это казалось ей совершенно непостижимым. Девочка то и дело бросала взгляд на свою подругу, чтобы увидеть ее реакцию. Но Лидия выглядела, как всегда, очень сосредоточенной. Она внимательно слушала, не выказывая ни малейшего удивления.

— Этому я хотел научить вас чуть позднее, когда был бы уверен в ваших умениях. Но ты, София, меня опередила.

Профессор улыбнулся девочке, и та покраснела. Впервые в жизни ей выпала удача.

— Значит, Гемма служит для этого? — спросила Лидия.

— И для этого тоже. Древо Мира на протяжении веков разыскивает свои плоды. Оно страстно желает их найти, потому что только они способны вернуть ему утерянную жизнь, а плоды, в свою очередь, заново обретают силу лишь тогда, когда окажутся на его ветвях. Вдали от Древа они всего лишь камни. Гемма чувствует их присутствие и может помочь в их розысках. Веками Дракониды стремились разными способами установить контакт с Геммой, пытаясь обнаружить плоды, но тщетно. София первой вошла в контакт с единственным нашим сокровищем.

София скрывала свое смущение и изумление в чашке с шоколадом. Ее переполняло странное чувство необычайного возбуждения, которое еще ни разу в жизни ей не доводилось испытать.

— Я уверен, что время пришло. Нидхогр вновь набирает силу, а вместе с ним и такие, как вы, Дремлющие. Схватка уже не за горами, — тяжело вздохнул профессор.

— А сейчас? — спросила София. — Что означает мое видение? Тот плод лежит на дне озера?

— Вероятно.

Сердце девочки неистово забилось в груди.

— А как мы спустимся на дно? Для этого ведь нужно специальное оборудование, и потом, озеро очень большое… — заметила Лидия, которая, как казалось, уже превосходно вникла в суть своей миссии.

— Все это у меня есть, — ответил профессор. — Можете не беспокоиться. Теперь, когда место найдено, большая часть дела сделана.

— Значит, мы отправляемся туда… под воду? — спросила София.

Мужчина кивнул.

«Я с трудом держусь на воде, — в панике подумала София, — и уж тем более никогда прежде не ныряла». Девочка старалась не падать духом. Ей нужно было показать всем, что она уверена в себе.

— Итак, завтра вечером, — заключил профессор. — С наступлением темноты у нас появится большая свобода действий.

14

На дне озера

Весь следующий день София провела в тревожном ожидании. Мысль о том, чтобы погрузиться на дно озера ночью, заставляла ее дрожать от холода и страха. Озеро было чарующим, но только на поверхности. Как знать, быть может, в его водах водятся огромные рыбины или полно зарослей тех розовых водорослей, что виднелись с берега. Должно быть, оно очень глубокое. Мысль о том, чтобы погрузиться в воду в поисках камней, казалась девочке не слишком привлекательной.

И не только потому, что для нее это был первый подобный опыт, но еще и оттого, что она не могла в полной мере положиться на профессора, который наверняка проводит ее лишь до определенного места. Он говорил о том, что плоды Древа Мира могут видеть только особые люди и что Хранители не обладают такой способностью; а между тем он сам уже зондировал дно озера, так ничего при этом и не обнаружив.

Профессор тем не менее был уверен, что даже на дне плод Древа Мира защитит ее. Хотя для Софии куда важнее было не оставаться надолго в темноте.

Вечером того знаменательного дня они ужинали все вместе в обстановке сосредоточенного молчания. В целях безопасности профессор принял решение покинуть дом только около полуночи. В ожидании его Лидия и София собрались в библиотеке, пытаясь думать о чем-нибудь другом. От волнения у Софии вспотели руки. Она только и делала, что смотрела в окно на пятна света, которые полная луна отбрасывала между ветвей, в то время как маятник часов мрачно отсчитывал бег времени.

Потом раздался резкий звук захлопнувшейся книги.

— Пора.

Все трое еще раз спустились в дунгеон. Они шли дорогой, которую не знала ни Лидия, ни София.

— У дома есть собственный выход к озеру, который избавит нас от необходимости идти по пляжу. Погружение оттуда будет удобнее, по крайней мере с нашими приспособлениями, — пояснил профессор.

После длительного блуждания по комнатам и коридорам, в которых девочки с трудом ориентировались, все трое оказались в просторном зале, в котором обнаружилась огромная металлическая дверь, закрываемая при помощи круглой ручки. Там их уже поджидал Томас, который поклонился им в знак приветствия. Возле него лежали три водолазных скафандра, которые София видела разве только в кино. Она думала, что они будут спускаться в обычных легких водолазных костюмах, и это зрелище застало ее врасплох.

— Вау, да это настоящие скафандры! — восхищенно воскликнула Лидия, бросаясь к предметам, которые казались Софии допотопной военной техникой.

— Точно. Семейная реликвия, — заметил профессор.

Скафандры сверкали, словно только что сошли с конвейера. У них был тот же восхитительный вид ретро, характерный для всех вещей профессора.

София напряглась. Она была не совсем уверена в том, что может положиться на такое приспособление.

— Подводная лодка готова?

— Да, господин, все готово, как и подобает.

София резко обернулась:

— Подводная лодка?

Лидия не преминула поддакнуть ей.

Профессор невозмутимо кивнул. Водрузив на место очки, он пояснил с поучительным видом:

— Это старое плавучее средство я купил несколько лет тому назад. Вместе с Томасом мы его отреставрировали. В действительности мы еще никогда прежде не пользовались им, но эти агрегаты были рассчитаны на длительное пользование, как, впрочем, и все старые вещи.

Софию это, однако, не убедило в их надежности.

Профессор и девочки надели скафандры поверх своей одежды.

— От холода они, конечно, не спасут, скорее будут служить нам под водой в качестве брони, — заметил Шлафен.

Скафандры были просто кошмарными. Прорезиненные изнутри и невыносимо жесткие. София сразу же почувствовала себя словно мумия, обратив внимание на то, что для того, чтобы согнуть руки, ей требовалось немалое усилие. И рукава на запястьях были стянуты чрезвычайно узкой резинкой. Она несколько воспрянула духом, увидев, что и Лидия и профессор испытывают те же трудности, хотя и не демонстрируют это. Пальцы девочки почти сразу онемели. Увидев, что ее спутники взяли в руки шлемы, она нагнулась, чтобы сделать то же самое, и застыла на месте. Шлем был почти неподъемным.

На помощь Софии пришел Томас.

— В воде он не будет казаться таким тяжелым, — заверил он девочку и дал его ей в руки.

Софии пришлось прижать его изо всех сил к груди, чтобы не уронить.

— Хорошо, я бы сказал, что мы готовы, — объявил профессор с довольным видом. — Томас, тебе предоставляется честь…

Дворецкий подошел к большой рукоятке, запиравшей огромный выход в озеро, и взялся за нее. Лоб Томаса покрылся капельками пота, а лицо покраснело от натуги. После первых двух оборотов, казалось, вращать ручку стало чуть легче, и дверь со скрипом отворилась.

Первым пошел профессор. Лидия, которая, похоже, была очень возбуждена этой идеей ночного приключения, сразу же последовала за ним, в то время как София ступала последней, и отнюдь не без опасений. Едва перешагнув порог, она онемела от неожиданности. В зале перед ней стояла маленькая бронзовая подводная лодка. Она искрилась и сверкала, отдаленно напоминая морскую рыбу. С боков, наряду с маленьким гребешком на самой макушке, торчали еще два плавника. Хвостом в действительности оказался винт, от которого исходили невероятно красивые медные всполохи. Глаза, такие огромные, что казались даже смешными, представляли собой не что иное, как два больших иллюминатора, позволявшие наблюдать за происходящим снаружи. Пространство внутри, куда они заглянули через иллюминатор, казалось очень тесным, однако там имелось место для четырех кожаных кресел и оборудования, занимавшего всю хвостовую часть.

— А она великолепна! — воскликнула Лидия, касаясь кончиками пальцев поверхности субмарины.

Профессор с удовольствием принял этот комплимент.

— Она была в полуразрушенном состоянии, когда попала к нам с Томасом в руки. Мы немало потрудились, и должен вам сказать, что она действительно получилась очень красивой, верно?

София лишь безмолвно кивнула. Красивая-то она красивая, но ведь еще и страшная.

Девочка не без труда вошла в боковую дверь и уже внутри подлодки с чувством некоторого облегчения положила шлем на пол. Рядом с креслами стояла пара железных ботинок, на вид весьма тяжелых. Девочке стало дурно от одной только мысли, что они также являются частью их снаряжения. София решила не думать об этом и предпочла оглядеться вокруг, чтобы освоиться с этим странным плавучим средством. В нем почти не было места для передвижения, но зато обзор открывался просто отменный. Иллюминаторы позволяли видеть все кругом. Если вдруг возникнет какая-нибудь опасность — а она обязательно возникнет, — то они могут сразу заметить ее.

Когда профессор и Лидия уселись на передние кресла, София ликовала. Она предпочитала сидеть во втором ряду еще и потому, что это единственное место, где было хоть немного попросторнее. Дворецкий уложил последние вещи, потом улыбаясь попрощался и запер дверцу со зловещим грохотом.

— Готовы к отправке? — спросил, оборачиваясь, профессор.

София почувствовала, как в одно мгновение ее придавил страх. Руки заледенели, и застучали зубы.

— Превосходно, скоро начнется погружение, — объявил Шлафен.

Огни погасли с боков, и лодка погрузилась во тьму. Сердце Софии екнуло. В один миг у нее пересохло в горле. Потом послышался ободряющий щелчок и зажегся теплый свет.

— Сейчас недостает только фар, — сказал профессор, но его голос заглушал скрип тяжелых металлических ворот, открывавшихся перед ними.

Огни зажглись, и София увидела громадное вращавшееся колесо люка. Вода постепенно стала проникать сквозь стыки, просачиваясь на пол с мягким клокочущим гулом. Поток становился все сильнее, и мутная вода озера начала подниматься вдоль иллюминаторов.

— София, вижу, что ты очень бледная, — с ехидной улыбкой заметила Лидия. — А ты, случаем, не страдаешь морской болезнью?

Девочка, не сумев вымолвить ни слова, потрясла головой.

— Не беспокойся, — обернулся к ней профессор, — в первый раз небольшое чувство страха — это нормально.

В конце концов ворота сдались. Они распахнулись, и в одно мгновение хлынула вода, полностью затопив помещение. Субмарину, моментально оторванную от пола, прибило к стене, а затем она оказалась на поверхности. От сильного удара, гул от которого еще долго отдавался грохочущим эхом в кабине, всех троих прижало к стенкам лодки.

София вскрикнула.

— Все в порядке! Все в порядке! — поспешил успокоить ее профессор, одновременно лихорадочно разбираясь с целой кучей разных рычагов, находившихся за штурвалом.

Даже Лидия изменилась в лице, судорожно вцепившись в кожаное кресло.

Лодка загудела, качнулась пару раз и нашла наконец дорогу. Мало-помалу она вышла из подземелья и оказалась в озере. Лидия вздохнула с облегчением, откинувшись на спинку сиденья, а София так и осталась сидеть, прижавшись спиной к креслу, словно приклеенная, и не решаясь пошевелиться. А снаружи их окружала черная, как нефть, вода. Фары осветили ее на мгновение, прежде чем, спустя всего пару метров хода, оказаться поглощенными мраком. В этом световом конусе вырисовывались длинные розовые водоросли, зловеще раскачивавшиеся в потоке воды. От света засверкало все, что находилось в этот момент в озере, София подумала о том, что это путешествие оказалось даже хуже, чем она могла себе представить. Их окружал какой-то совершенно нелепый внеземной лунный пейзаж. Ее внутренности были зажаты, как в тисках, уши горели. Все вокруг ей казалось абсолютно неправдоподобным.

— По-моему, сейчас самое время для методичного обследования озера, до тех пор пока София не укажет нам место, куда следует направляться.

Но девочка даже не слышала слов профессора.

— София?

Она вздрогнула:

— А?

— Ты слышала?

Шлафен посмотрел на девочку, и она смущенно закачала головой.

— Все в порядке, постарайся успокоиться.

София закрыла на мгновение глаза. Открыв их, она увидела толстую рыбину с желтыми плавниками, промчавшуюся перед носом субмарины. Скоро и она сама окажется за пределами лодки, и никто больше не сможет защитить ее.

— О’кей, — чуть слышно ответила девочка.

— Послушай, ты знаешь, куда нам нужно плыть? Не знаю, положим, в поле твоего зрения попала какая-нибудь деталь, которая могла бы указать тебе путь?

София, хлопнув пару раз ресницами, попыталась сосредоточиться.

— Я видела центр города, именно там я и была. Значит… ну, не знаю… полагаю, что нам нужно двигаться к середине озера…

Профессор одобрительно кивнул:

— Так и сделаем.

Гул нарастал, и субмарина, погрузившись в бездну, на более высокой скорости двинулась в путь.

Вскоре исчезли розовые водоросли, и вместо них возникли населявшие склон озера странные растительные создания, похожие на ветви дерева. Сказать по правде, их цвет был малопривлекательным, что-то среднее между коричневым и бордовым. На этот раз среди нитеобразных зарослей виднелись невозмутимо плававшие в воде и ускользавшие в разные стороны крохотные рыбки. Похоже, свет лодки раздражал их, и, когда фары пересекались с линией их движения, они нервно бросались врассыпную.

София была целиком поглощена удивительным зрелищем, но еще больше ее занимала мысль о том, что в скором времени ей предстоит делать; однако постепенно у нее возникло ощущение, будто ее мысли стали уноситься прочь, куда-то далеко от этих мест, но куда именно, она не знала.

— Здесь.

София выпалила это не задумываясь. Она даже не заметила, что Лидия сказала то же самое. Профессор заглушил двигатель, и под днищем субмарины что-то лязгнуло. Очевидно, якорь.

А снаружи виднелось некое подобие голубоватого пузыря. Он был огромным, около ста метров в радиусе, и внутри его находился предмет неопределенной формы.

— Вы точно уверены? — спросил профессор.

— Значит ли это, что вы не видите пузыря? — недоверчиво спросила его Лидия.

Профессор горько улыбнулся.

— Вы обе — Дракониды, а я — обычный Хранитель. На свете существуют тайны, которые мне недоступны.

У Софии екнуло сердце. Итак, это был предел. Профессор дошел с ними до своей границы, дальше идти он не мог.

— Похоже, это — прозрачная оболочка, внутри которой что-то есть… — пояснила Лидия, прищурив глаза, чтобы приглядеться получше.

Профессор кивнул:

— Вам нужно выходить.

— Но ведь ты пойдешь вместе с нами, ведь так? — И хотя София уже знала ответ, она все равно не могла не спросить.

— Пойти куда? В то место, которое я не в состоянии даже увидеть? И потом, кто-то же должен остаться здесь, чтобы качать для вас кислород.

Лидия была уже готова. Она проворно вскочила с кресла и села на пол, пытаясь натянуть на ноги тяжелые ботинки. София с недоумением посмотрела на нее. И как ей удается быть такой уверенной? Девочка направила на профессора умоляющий взгляд, но он остался глух.

— А ты что не готовишься? — вместо этого спросил он.

И София стала обуваться. Ей пришлось немало попотеть, чтобы надеть эти нелепые ботинки, а когда она надела на голову шлем, то едва не задохнулась.

Профессор прикрутил с обратной стороны скафандров обеих девочек трубки для подачи воздуха. Они были подсоединены к оборудованию, находившемуся на дне лодки.

— Благодаря им вы будете получать кислорода столько, сколько вам потребуется. Если хотите, мы можем поддерживать связь. Я вмонтировал микрофоны в шлемы, они пригодятся вам и для переговоров между собой. В общем, я с вами, понятно? В случае малейшей опасности два раза дерните за веревку, привязанную за талию, один раз короткий рывок, один раз длинный, и я вас вытащу.

Внезапно лицо профессора посуровело. Он нагнулся и потянул вверх рукоятку, прикрепленную к полу лодки. Открылся люк, которого как раз хватило на то, чтобы пройти в скафандре.

— Я пойду первой, а то уж больно ты бледная, как я погляжу, — заявила Лидия с некоторой усмешкой.

София не стала отвечать ей и пропустила напарницу вперед.

Лидия скользнула в шлюзовую камеру. София ждала своей очереди.

Профессор положил руки на плечи девочки.

— Не бойся, я здесь. Вспомни все, чему я тебя учил, и никогда не забывай про силу Тубана. Он сражается вместе с тобой. И будь внимательна, — шепнул напоследок ее наставник.

Девочка посмотрела на него ясными глазами и кивнула.

Подошло время, и она шагнула вслед за Лидией. Вскоре озеро поглотило ее, с силой увлекая на дно. Охваченная тревогой, София тяжело задышала.

— Будь спокойна, и ты увидишь, что все будет хорошо, — шепнул ей далекий и немного каркающий голос профессора.

Из того, что девочка видела, у нее складывалось впечатление, что она погружается в пустоту. Свет субмарины слабел, а тьма неумолимо наступала. К счастью, у Софии имелся фонарик, привязанный к поясу длинной веревкой. Неловким движением девочка схватила его и после нескольких неудачных попыток смогла наконец включить. Пузырь был уже близко. София видела его прямо под собой; он представлял собой некое подобие огромного эмбриона, из которого, словно пупочный жгутик, торчала кислородная трубка Лидии. Должно быть, та была уже внутри.

Поверхность пузыря становилась все ближе, а дыхание Софии все тяжелее и тяжелее. Все произошло в один миг. Девочка почувствовала, что ее засасывает на дно. София закричала так громко, как смогла, насколько хватило воздуха в легких, и так продолжалось до тех пор, пока что-то не остановило ее.

— София, все в порядке? София!

К голосу профессора почти сразу прибавился и другой, послабее:

— Я держу тебя.

Это была Лидия.

— София! — отчаянно кричал профессор.

— Все… все в порядке, я жива, — дрожащим голосом ответила девочка.

— Что случилось? — спросил ее Шлафен.

Ответила Лидия:

— Мы находились в воздушном пузыре в воде, профессор. Я держу Софию на руках. Я лечу!

Это была правда. София была на руках у Лидии, которая мягко опускалась вниз.

Профессор вздохнул:

— У тебя появились крылья Растабана?

— Нет, нет никаких изменений, но я все равно лечу.

— Это Растабан, это его сила.

Все в порядке. София еще крепче сжала руки вокруг шеи Лидии. От головокружения сковало все ее внутренности. София закрыла глаза.

— София, ты меня задушишь, — усмехнувшись, заметила ее подруга.

София попыталась расслабить пальцы.

— Извини, — пробормотала она.

Падение казалось ей бесконечным, но, вероятнее всего, оно длилось чуть больше минуты. Глухой удар ботинок Лидии о твердую поверхность оповестил ее о том, что они приземлились. София разжала пальцы, сжимавшие шею подруги, и встала на ноги.

Лидия первой сняла шлем и вздохнула полной грудью.

— Воздух, — удивленно сказала она. — Ну же, снимай его и ты.

София посмотрела на подругу:

— Но как же мы будем общаться с профессором?!

— На случай, если что-то пойдет не так, у нас есть веревка. Смелее…

София обхватила шлем руками. С некоторыми усилиями ей удалось наконец стянуть его с себя.

В воздухе пахло приятной свежестью, этот запах был очень хорошо ей знаком. Она ощущала его бесконечное множество раз в своих снах. Это был воздух Драконии.

София огляделась по сторонам. Они с Лидией находилась на некоем подобии скалистой равнины, имевшей почти округлую форму. Все это очень походило бы на твердую землю, не будь над нею сверкающего свода из воды. Девочка почувствовала, как ее грудь сдавила тоска. Она знала, а правильнее сказать, ощущала, что давным-давно это место было ее домом. Когда-то здесь возвышались огромные дворцы, а улочки кишели жизнью, в то время как теперь остались только воспоминания и бесконечная пустота.

Слезы выступили на глазах Софии от тяжелых мыслей, которые даже не были ее собственными. Это были мысли Тубана, и теперь она смотрела на Драконию его глазами. Вот мальчик бежит по узким улочкам, а в это время Хранители проводят обряд таинства бытия вокруг огромного роскошного дерева. Потрясает и впечатляет великолепие висящих на его ветвях плодов и абсолютная зелень его самоцветов. Мальчик подбегает к дворцу из белого мрамора и садится возле него. Это — Лунг. Полеты по чистому и прозрачному небу, летние солнечные дни, наполненные красотой и жизненными силами Древа Мира. Сама того не заметив, София заплакала. Стоявшая рядом Лидия была тронута.

— Ты вспоминаешь этот великолепный храм, верно? И эти ритуалы вокруг Древа… Потом пришел он — и все растворилось в серой дымке.

Голос, которым разговаривала с ней Лидия, был не ее, а Растабана. И внутри Софии кто-то отвечал на эти воспоминания, Это Тубан был с ней, и вместе с ним девочка вспомнила смерть друга, свои порванные крылья и разинутую пасть, пытавшуюся напоследок глотнуть воздуха.

— Это был не вулкан, — заметила София. — На месте озера находилась Дракония. После того как она поднялась в воздух, образовался огромный кратер, который столетия спустя превратился в озеро Альбано.

Лидия грустно кивнула, оглядываясь по сторонам. Ветра не было, вокруг лишь абсолютная тишина неизвестно каким образом оказавшегося нетронутым места на протяжении тысячелетий, словно бег времени лишь коснулся его, так и не сумев изменить.

София вытерла слезы на щеках.

— Пора идти, нам нужно найти плод.

Девочка резко пришла в себя. Без всякого сомнения, это было видение. Для грусти времени не было.

Девочки положили на землю водолазные шлемы и пошли по размытой равнине. При ходьбе по камням железные ботинки издавали резкий скрежет. И даже немного приподнять их стоило девочкам нечеловеческих усилий. София на мгновение сосредоточилась на этом звуке, пока вдруг не замерла на месте.

— Что с тобой? — спросила ее Лидия.

София не знала. Странное ощущение, гул непонятного происхождения.

— Ничего. Пошли.

А за скалой стремительно промелькнул свет от красных глаз.

15

Компас

Лидия и София шли недолго. Главная трудность заключалась в ботинках. Лидия первой разулась, бросив их на землю.

— Но они нужны нам, чтобы вернуться обратно на лодку! — заметила София.

— И шлемы тоже. Не думаешь ли ты, что здесь их кто-то украдет? Мы заберем их, когда все сделаем.

София вздохнула и сняла ботинки. Идти по камням в одних носках оказалось немногим лучше, чем в тяжеленных ботинках. И все же девочки решили снять с себя еще и скафандры: двигаться в их амуниции становилось все труднее, а они должны были проявлять чудеса быстроты и ловкости. Они уверенно шагали вперед, точно зная, куда им следует идти. Девочек вел их внутренний голос, словно эта местность была им хорошо знакома. Равнина начала быстро снижаться, погружаясь в некое подобие колодца с обрывистыми краями. На дне скрывалось сооружение, похожее на разрушенный храм: расположенные по кругу колонны, все еще ослепительно-белые, несмотря на трещины и дыры, поддерживали круглый фронтон, покрытый рыжеватой черепицей.

Лидия остановилась в недоумении:

— Этого места я не помню.

София напряглась.

— А я помню, — разом выпалила она. — Он был сооружен, когда драконы уже исчезли, а Тубан был мертв. Его построил Лунг.

Девочка спрашивала себя, почему она помнила это место, а Лидия нет. Быть может, в ней жили не только воспоминания Тубана, но и Лунга, а также многих других ее предков из предыдущих поколений, хранивших в своих сердцах силу дракона.

— У меня возникло странное ощущение, будто в этом храме что-то есть. Словно какая-то колдовская сила, — заметила Лидия.

— Мы находимся как раз над Нидхогром, — сказала София.

Лидия с изумлением посмотрела на нее.

— Он был заточен Тубаном здесь, под землей… и очевидно, очень глубоко, — поспешила добавить девочка. — Это святилище указывает на место, где дракон произнес заклинание, чтобы пленить своего врага. Это место их последней битвы.

У Софии пересохло в горле. Воспоминания Тубана и Лунга заполнили ее сознание, вызвав в сердце девочки мрачные чувства, от которых путались мысли. Она чувствовала, как отяжелели ее ноги. В глазах начало двоиться. Ее недруг, присутствие которого она ощущала во время столкновения с мальчишкой, находился здесь, под землей.

Лидия пошла первой:

— Ты идешь?

София посмотрела на отвесную стену. Она понятия не имела, куда наступать.

— Я еще никогда не спускалась так глубоко, — неуверенно промолвила она.

— Делай то же, что и я. Если возникнут трудности, я буду внизу и помогу тебе.

Так они и сделали. София старалась не отрывать глаз от каменной стены, возвышавшейся впереди. Уклон был небольшим, но она все равно почувствовала головокружение.

Вскоре София ощутила, что скала под пальцами стала мягкой, словно хлеб; у нее возникла уверенность, что с минуты на минуту стена отступит, сбросив ее вниз. Девочку вел голос Лидии, говорившей ей, как надежнее двигаться вперед.

— Осталось немного. Мы почти дошли.

Быть может, это было всего лишь ложное ощущение того, что она уже в безопасности. Правая рука Софии ошиблась на несколько сантиметров, и девочку объял ужас. Словно в кошмарном сне вторая рука также потеряла опору, и София оказалась подвешенной в пустоте с переворачивающим душу осознанием того, что она вот-вот упадет, увлекая за собой и Лидию. Она даже не разбирала, где верх, где низ, тошнота подступила к горлу, и спустя доли секунды девочка оказалась на земле, с ушибленной о камень головой. София пришла в себя, ничего не понимая. Она видела только, как Лидия неуверенно встала на ноги и осматривала ушибы. К счастью, они оказались у самого основания стены, и их прыжок не стал гибельным.

— Тебе не помешало бы заняться физкультурой, — заметила она своей подруге, растирая нывшую от боли спину.

А София тем временем пыталась определить, какие кости она повредила, поскольку они болели все, без исключения. Девочка покраснела.

— Извини меня, я…

Лидия протянула ей руку.

— Не нужно постоянно изводить себя, — с раздражением ответила она, а потом пальцем указала прямо перед собой: — Посмотри, мы пришли!

Храм и впрямь был в плачевном состоянии. Часть купола раскололась на тысячи кусочков, и его печальный вид встревожил Софию. За этими развалинами скрывалось еще нечто живое, что, как казалось, поджидало их у порога. Лидия не колеблясь вошла, и София, чтобы не отстать, сразу же последовала за ней.

Внутри стояла глухая темень. Обе девочки прихватили с собой фонарики, отцепив их от скафандра. София зажгла свой, и не успела Лидия пуститься в путь, как девочка остановила ее, схватив за руку.

— Здесь пол идет вниз под уклон, будь внимательна, — шепнула она.

Странно. Теперь эти воспоминания приходили к ней на ум с поразительной легкостью.

Лидия направила луч света вниз. Слова Софии оказались правдой. Пол превращался в некое подобие воронки, спускавшейся вниз по каменной спирали до точки, находившейся ровно по центру круглого зала. Там что-то было.

— Плод… — пробормотала девочка.

У Софии возникла та же самая мысль, хотя она так и не смогла сполна насладиться ею. Она ощущала внутреннее беспокойство, словно гул, услышанный еще снаружи, проник в ее уши. Девочка чувствовала, что над ними нависла какая-то опасность, но какая? Быть может, ее страхи напрасны и порождены собственной фантазией?

Лидия стала осторожно спускаться по спирали, решительно продвигаясь к центру, София последовала за ней. Всего лишь несколько шагов, и они оказались на дне. Обе девочки уперлись коленями в края черной каменной плиты, она была блестящей и теплой, почти раскаленной. И ничего, кроме нее.

Лидия обшарила глазами все вокруг.

— И все же он должен быть! Мы обе почувствовали его!

София не знала, что и сказать. Воспоминания прошлого не приходили ей на помощь. Лунг построил этот храм, но она не помнила, как выглядел плод в этом месте. Тогда какой смысл имело видение?

— Его нет, — с горечью заметила она.

— Он должен быть! Ведь тебе об этом говорили Гемма, разве не так?

София в один миг почувствовала себя опустошенной. И то правда: они здесь благодаря ее видению. Ведь она сама поверила в то, что увидела, и в то, что Гемма избрала именно ее для того, чтобы обнаружить местонахождение плода. Очевидно, девочка ошиблась, не поняв сути послания.

Лидия продолжила поиски, а София еще раз пристально посмотрела на гладкий черный камень. Это все, что осталось от магии Тубана, его земной символ. Можно сказать, что этот камень был единственным в своем роде предметом, все еще сдерживавшим Нидхогра в его темнице. София вздрогнула. Это было дыхание ее вечного заклятого врага, она даже не знала, как он выглядит, но безумно его боялась. Затем взгляд девочки привлекло кое-что еще. Это было похоже на сверкающую цветную соломинку. София направила луч своего фонаря на эту точку и напрягла зрение. Предмет сильно напоминал золотую цепочку, прикрепленную к какому-то предмету, торчавшему из-под камня. Даже не раздумывая, София протянула к нему руку. И в ту же минуту жар обжег ее пальцы, заставив девочку вскрикнуть.

Лидия заметила это.

— Что ты там возишься? Камень же раскален!

София, стиснув зубы и не обращая внимания на боль, снова направила луч на камень.

— Видишь? — глухо произнесла она. — Там что-то есть…

Лидия, подойдя поближе, похоже, также заметила цепочку. Посмотрев на нее еще раз, она вытянула один из рукавов своего плюшевого свитера таким образом, чтобы полностью закрыть им руку, затем подошла к камню поближе и схватила цепочку защищенной рукой. Рукав почти сразу задымился, но девочка крепко вцепилась в нее и что было сил потянула на себя. В конце концов что-то клацнуло, и Лидия плюхнулась на пол. В руках у нее оказалась цепочка, а на ней — прозрачная подвеска.

Девочки долго его изучали. Но ни одна ничего не могла вспомнить: всего лишь обычная цепочка и прозрачный камень, казавшийся заурядной стекляшкой.

— Может, это плод…

— Думаю, что, если бы это был он, мы бы его узнали. Гемма сама сказала бы нам об этом, разве нет? Думаю, что с плодами то же самое.

Это замечание София нашла разумным.

— А может, это только его часть?

Лидия пожала плечами:

— Понятия не имею… Полагаю, единственное, что нам остается, — это отнести его профессору, быть может, он знает о нем больше нас.

София несказанно воодушевилась при мысли о возвращении на лодку к своему приемному отцу. Она устала от всей этой тьмы, и от этого внезапного перехода от холодного воздуха пузыря к жару, исходившему от камня, у нее закружилась голова. И потом это постоянное ощущение напряжения, ни на миг не отпускавшее ее с того самого момента, как только она ступила ногой на дно. София решительно кивнула и поднялась с колен.

Но как только девочки покинули воронку, события приняли неожиданный поворот. Подвеска, которую Лидия повесила себе на шею, внезапно сверкнула, ослепив их обеих. Затем ее свет сконцентрировался в единый яркий луч, указывавший строго определенное направление.

— Какого дьявола…

София с восхищением смотрела на луч. Это был невероятно мощный пучок света, который не слабел в воде и был заметен даже на большом расстоянии.

Лидия закрыла глаза:

— Я что-то вижу.

София почувствовала страх. И в одно мгновение все ее предчувствия обрели реальные очертания.

— Вижу какое-то разрушенное место, чем-то напоминающее это… и… и плод! Плод, София! Этот предмет что-то вроде компаса!

— Нам нужно идти, — чуть слышно заметила София.

— Это похоже на романские развалины… там столько травы…

— Лидия, что-то не так. — На лбу девочки выступил холодный пот.

— Да подожди ты, черт подери!

А потом все изменилось. Непрерывное перемещение воздуха и металлический грохот, так хорошо знакомый Софии. Выросшая над нею тень ударила Лидию, и она упала. Соскочивший с шеи девочки кулон лежал чуть поодаль.

София испугалась и подумала, что все пропало. Она увидела свою подругу, лежавшую на земле, и сверкающий кулон среди камней. Но главное, она увидела его. Он был огромным, словно успел вырасти за время, прошедшее с тех пор, как ей удалось вырваться из его лап. Его сила стала непомерной — София отчетливо ощущала это. Это был мальчик, и в то же время он больше не казался таковым. Его красные горящие глаза на той малой части лица, что ей удалось разглядеть, остались прежними. А между тем все его тело было сплошь покрыто металлом, словно он стал роботом. Его пальцы превратились в острые как лезвия когти, его ноги — сплетение из железной проволоки. И огромные дрожащие крылья. Он равнодушно смотрел на девочку, но все его тело источало ненависть. София в ужасе попятилась назад.

Лидии удалось подняться на колени. Она встала, но, встретившись взглядом с этим существом, застыла на месте. Ее реакция была мгновенной.

— София, кулон! — крикнула она, готовясь к нападению.

Покоренный оказался не менее проворным, чем она. Он бросился вперед, но Лидия стремительно схватила его и повалила на землю. Они прокатились несколько метров, а потом Лидия оказалась отброшенной в сторону. Чудовищное создание вскочило и как ни в чем не бывало направило на Лидию один из своих когтей. В одно мгновение на его руке появилась голова змеи, готовая атаковать противницу заостренным железным языком.

София вздрогнула.

— Нет! — закричала она, но ее подруга отскочила в сторону, увернувшись от удара.

— София, давай же! Шевелись! — вскрикнула Лидия вне себя от гнева. Она взмахнула руками, и один из валунов, лежавших на земле, поднялся в воздух, решительно устремившись в сторону нападавшего.

Чудовищу достаточно было сомкнуть свои крылья вокруг тела, чтобы защититься и разбить камень вдребезги.

София никак не могла сдвинуться с места. Она точно знала, что ей придется делать выбор. Либо взять кулон и бежать, либо остаться здесь и сражаться, вызвать Тубана и применить на практике все, чему ее научили. Но это было невозможно. Страх парализовал ее мозг, она снова стала такой же, как всегда, рассеянной девчонкой, лишенной какой-либо силы и решимости. София с ужасом наблюдала за своей подругой, которая всего лишь силой мысли поднимала в воздух камень за камнем, чтобы остановить мальчишку, пытавшегося сразить ее. На лбу Лидии сверкал самоцвет, а во время схватки ее тело, казалось, было целиком объято светом. Со стороны все это выглядело совершенно неправдоподобно. И как Софию угораздило оказаться в таком кошмаре? Это не ее место и тем более не ее предназначение.

И только когда девочка увидела, как один из ударов попал в цель, оставив на руке Лидии красный порез, она очнулась.

— Прочь от нее! — завопила София.

Внезапно девочка почувствовала, что ноги стали ее слушаться. Судорожно сжимая в руках кулон, она вскочила и бросилась бежать так быстро, насколько хватало сил. София не знала точно, куда ей следует двигаться, но она непременно должна была отыскать профессора, а для этого необходимо надеть шлем и сказать ему, чтобы он пришел за ними. Это было настоящее безумие, но вместе с тем и единственный, по ее мнению, приемлемый на тот момент выход.

София была уже на самой высокой точке равнины, когда у нее свело лодыжку. Она растянулась во весь рост и со всего маху ударилась челюстью о камни. И в эту секунду мир взорвался на мириады черных осколков, а все тело пронзила нестерпимая боль. Цепочка выскользнула из рук девочки. Когда она пришла в себя, то увидела, как крылатое чудовище, склонившись над кулоном, подхватило его одним из своих отвратительных язычков, которыми до этого атаковало Лидию. Другим оно сжало лодыжку Софии, а когда девочке удалось высвободиться, она заметила, что жало монстра в крови.

— Лидия!

София огляделась по сторонам, чтобы отыскать подругу, но Покоренный всей своей массой заслонил ей обзор. Девочке нужно было прибегнуть к силе Тубана, но ее мозг был словно чистый лист. Она ровным счетом ничего не помнила. Охваченная отчаянием, София попробовала направить руку в сторону своего врага, но родинка на ее лбу оставалась безучастной. Тогда, даже не осознавая толком, что она делает, девочка вскочила на ноги и закричала не своим голосом. Бросившись бежать, она всем телом кинулась на мальчишку, ощущая пальцами холод металла. Края доспехов царапали ее тело, но она не обращала на них внимания. Протянув руку, София коснулась заветной цепочки.

— Мне удалось, мне удалось!

Но крылья Покоренного раскрылись, и София разжала пальцы. Она упала навзничь, и у нее перехватило дыхание. Ее оглушила пронизывающая боль в плече. Она видела только ярко-красные глаза мальчишки. За его взглядом скрывался сам Нидхогр. Он с торжествующей ухмылкой посмотрел на Софию, и она поняла, что перед ней абсолютное зло. Потом все растворилось в вязком и холодном небытии, и наступила полная тишина.

16

Выздоровление

Нида повертела кулон в руках. Перед ней на коленях стоял тяжело запыхавшийся мальчик.

— Его тело слишком чувствительно к воздействию устройства, он долго не протянет, — спокойно заметил Рататоскр.

Нида не ответила. Она прекрасно знала, что человеческие существа плохо выносят такие мощные устройства, как это, и что их тела при взаимодействии с такой большой силой быстро разрушаются. Но это не имело никакого значения. Она знала, что с того момента, как она выбрала его там, на берегу Тибра, ему осталось жить совсем недолго. Если он погибнет прежде, чем успеет до конца выполнить свою миссию, то она просто найдет другого на его место.

— Может, дать ему немного прийти в себя, иначе у него не хватит сил, чтобы выстоять в схватке.

Наконец Нида перестала рассматривать кулон. Она раздраженно фыркнула, бросив злобный взгляд на Рататоскра.

— Твои попытки преуменьшить мой успех, Рататоскр, бесполезны. Я победила по всем направлениям, и наш повелитель знает об этом.

Напарник Ниды заскрежетал зубами:

— Это наша победа, а не твоя. Мы вместе думали над тем, какую выбрать стратегию.

— Посмотрим, что скажет наш повелитель… — язвительно ответила она, покачивая в руках кулон.

Рататоскр бросил раздраженный взгляд на Ниду, это она распорядилась преследовать Дремлющую и не убивать ее, чтобы выкрадывать у нее все, что бы она ни находила. Нида приняла это решение, когда поняла, что лучше дождаться, когда их добыча сама выйдет из укрытия, чем без толку разыскивать ее. Теперь стало очевидно, что девочка скрывается в каком-то недоступном для них месте, надо было выследить ее и начать действовать в наиболее подходящий для этого момент. Вот почему они и приказали своему слуге наблюдать за местом его последней схватки. Рано или поздно Дремлющая даст о себе знать, их слуга обязательно почувствует это, вот тогда-то они и вмешаются. Но он, Рататоскр, не играл в этом никакой роли.

— А это хоть что такое? — спросил Рататоскр, указывая на кулон.

Нида внезапно перестала его раскачивать.

— Что-то очень важное.

— То есть?

В ответ — тишина.

Рататоскр ухмыльнулся.

— Похоже, ты не знаешь…

— Я просмотрела память мальчишки. Этот предмет испускает свет, должно быть, он как-то связан с плодом. Теперь мы знаем, что Дремлющих уже двое. Но наша миссия будет успешной, что бы ни произошло.

Рататоскр злился и не отступал, словно хотел вывести Ниду из себя.

— Да, но ты не знаешь, как эта вещь работает, ты даже не знаешь, что это такое.

Взбешенная Нида резко вскочила. Ее каблуки застучали по бетонному полу, когда она направилась к квадратному проему окна, через которое лился лунный свет. Девушка уперлась руками в подоконник и чуть согнулась.

Рататоскр услышал, как она что-то забормотала; тень Ниды расползалась по полу, как чернильное пятно. Тогда вскочил и он.

— Уж не начала ли ты вызывать его одна?!

Прежде они делали это вместе. Ведь у них была одна на двоих и жизнь и миссия. Только теперь Нида захотела, чтобы победа принадлежала только ей и только она получила бы за нее награду. Пузырь мрака стремительно накрыл Рататоскра, растворив очертания всего, что находилось вокруг. Затем темнота осветилась ярко-красным блеском глаз Нидхогра.

— Ну и?..

Рататоскр упал, прижавшись лбом к бетонному полу.

А Нида между тем просто стояла на коленях, слегка наклонив голову вперед. Ощущение успеха придавало ей сил.

— У меня есть для вас хорошие новости, — начала она, и ее голос окрасился нотками ликования. Она подняла голову вверх, выставив кулон тьме напоказ.

Последовало тягостное сосредоточенное молчание, потом едва заметный слабый гортанный хохот. Мрак наполнился клокочущим звуком, воспринятым молодыми людьми как добрый знак.

— Моя маленькая Нидафьёль, моя никчемная, но такая преданная дочь. И все-таки я правильно сделал, что наказал тебя. В конце концов, ты сделала все, что было в твоих силах…

— Вы мне льстите, мой господин, — ответила Нида с ложной скромностью.

Нидхогр остался явно доволен, и его чувство удовлетворения перешло в тело девушки, наполнив ее новой жизненной энергией. Рататоскр, оказавшийся за пределами этого обмена силой, молча наблюдал за происходящим.

Горящие глаза сузились от удовольствия.

— Ты принесла мне драгоценный дар. Настолько драгоценный, что пока мы можем позволить себе не думать о Дремлющих.

Затем Нидхогр повернулся к Рататоскру, и молодой человек ощутил пронизывающий до костей холод.

— Вы действуете вдвоем, поскольку я рассчитывал на то, что вы в состоянии заменить друг друга в отсутствие одного из вас. Но ты, Рататоскр, где ты был, когда Нида изо всех сил старалась добыть для меня то, что я так жаждал?

Юноша склонил голову с чувством глубокого раскаяния.

— Эта идея принадлежала нам обоим, мой господин.

И в один миг его пронзила сильная боль. Дрожащий Рататоскр упал на пол.

— Не лги мне, я читаю твои мысли.

— Мой господин…

Боль становилась все невыносимее. Нида наблюдала за этой сценой, от души смакуя месть.

— Я дал тебе жизнь, чтобы ты служил мне. Не заставляй меня пожалеть об этом.

Во тьме повисло тягостное молчание. Тяжело дышавший Рататоскр пытался снова прийти в себя.

— С этим в руках мы добудем плод Растабана. А когда он будет нашим, мы сможем прогнать прочь наших недругов. Эта миссия возлагается на тебя, Нидафьёль, не ошибись. И пусть наказание твоего напарника послужит тебе примером.

Ухмылка перешла в настоящий хохот, и пространство наполнилось красными всполохами.

София очнулась от ощущения тошноты. Она ощутила, как скрутило ее желудок, и, почувствовав приступ рвоты, девочка наклонилась на бок. Она открыла глаза и увидела перед собой только бордовый ковер. София с трудом поняла, где находится. Последние воспоминания были расплывчатыми и ассоциировались с сильным металлическим привкусом.

— Нет, нет! Не вставай!

Две руки нежно взяли ее за плечи и вынудили лечь на мягкие подушки. Острая боль в предплечье приковала девочку к постели. София застонала.

— Все хорошо, только вот этот скверный порез.

Возле Софии стоял профессор с запавшими глазами и осунувшимся лицом. Позади него застыл Томас с большим блюдом в руках. Девочка находилась в своей комнате: она узнала ее по сверкающему мрамору. Поняв это, София успокоилась на мгновение, а потом боль снова дала о себе знать.

— Что произошло? — спросила София хриплым голосом.

Профессор вздохнул:

— Тебя ранил Покоренный, так, по крайнем мере, следует из слов Лидии. Ты же знаешь, меня там не было. — Шлафен провел рукой по лбу, он выглядел совершенно разбитым.

Постепенно стала возвращаться и память. Сначала девочка вспомнила крылатого мальчишку, потом сражавшуюся Лидию и, наконец, свой отчаянный побег.

— А как она? — прошептала София.

— У нее несколько ушибов и порез на ноге, но она чувствует себя значительно лучше тебя. Это она спасла и тебя и себя. Похоже, Покоренный был заинтересован только в кулоне; едва обезвредив вас обеих, он тут же исчез. Именно Лидия дотащила твое бездыханное тело к тому месту, где вы оставили свои шлемы, чтобы связаться со мной и позволить мне вызволить вас. Сейчас она занимается внизу.

«Окровавленная змеиная голова», — подумала про себя София. Она посмотрела на розовое одеяло и погладила рукой мягкую хлопковую ткань. К девочке постепенно возвращалась память, и в ее сердце возникало горькое разочарование. Она проиграла по всем направлениям. София прекрасно помнила мальчика, который похитил кулон и ранил ее.

— Мне очень жаль, он забрал его.

— Перестань говорить глупости, — возразил профессор. — Лидия рассказала мне, как ты бросилась на Покоренного, как ты пыталась спасти кулон.

— Мне не удалось вызвать Тубана, мне не удалось даже прочесть заклинание. Я уйму времени потеряла, глядя на то, как Лидия сражалась за нас обеих!

Слезы потекли по щекам девочки. София была в отчаянии. Это она виновата в том, что Лидия ранена, а кулон потерян.

Профессор смотрел на Софию добрыми глазами.

— Не говори об этом даже в шутку! Это была моя ошибка. Ты сделала все, что было в твоих силах. У тебя ведь хватило смелости отправиться туда, даже несмотря на то, что ты была еще недостаточно готова для подобной миссии.

— Но ведь Лидия была готова.

София снова вспомнила свою сражавшуюся, как лев, подругу. Завораживающее зрелище, в которое она все еще с трудом верила, хотя на тренировках уже видела, как девочка заставляла предметы перемещаться по воздуху.

— Это была обычная схватка, и вдобавок первая. Не все еще потеряно, — преисполненный уверенности, заявил профессор.

София искоса посмотрела на него. На этот раз его кроткая вежливость не помогла ей почувствовать себя лучше.

Лезвие Покоренного повредило ей мышцы плеча. Это просто чудо, что кость оказалась не задетой. Более того, профессор объяснил ей, что металл привитых людей опасен для Драконидов. Вот почему Софии было так плохо.

— А для чего нужен кулон? — спросила девочка.

Она была все еще в постели, но чувствовала себя чуть легче и на этот раз уже полусидела. Профессор был возле нее, Лидия тоже примостилась рядом на кровати, с костылем под рукой. Все трое собрались для того, чтобы детально обсудить сложившуюся ситуацию. Именно София настояла на том, чтобы они сделали это как можно раньше, уверяя, что чувствует себя уже хорошо и вполне может выдержать обсуждение, которое наверняка будет долгим и непростым.

Профессор взял в руки книгу, которую принес с собой. Он открыл ее, и девочки увидели великолепную цветную иллюстрацию, на ней был изображен кулон. София сразу же его узнала, в ее памяти неизгладимое впечатление оставило и то, как крылатый мальчик стремительно подхватывает его одним из своих резцов.

— Это — Сверкающая Звезда, древняя реликвия, изготовленная из сока Древа Мира. Ее создали около трех тысяч лет тому назад несколько Драконидов. Тогда казалось, что пробуждение Нидхогра уже близко, но никто из Драконидов не сумел почувствовать местонахождение плодов. По этой причине они воспользовались одной из реликвий Древа, чтобы создать нечто такое, что помогло бы им в поисках. Из сухой смолы они и выполнили этот предмет в надежде, что он укажет им на местонахождение плодов.

Однако кулоном так никогда и не воспользовались, потому что после его изготовления оказалось, что колдовское заклятие стало ослабевать, и тогда Дракониды воспользовались им, чтобы усилить действие магических чар. Вот почему вы и нашли его в скале.

— Значит ли это, что, вытащив его, мы ослабили силу заклятия, которое удерживает Нидхогра в его заточении?! — воскликнула встревоженная София.

— Правда заключается как раз в противоположном, — возразил профессор. — Поскольку Нидхогр начал свое пробуждение, то магические чары ослабли до такой степени, что вам удалось вырвать его из камня.

— А тогда то, что видела Лидия…

Профессор важно кивнул:

— Камень выполнил свой долг: он указал Лидии место, где и хранится плод Растабана.

Постепенно в голове Софии все детали начали вставать на свои места.

— Но ведь им можем пользоваться только мы, Дракониды, верно? В чужих руках это не больше чем обыкновенная подвеска.

— Вовсе нет, — на этот раз ответила Лидия. — Этот предмет, похоже, имеет силу и в руках обычных людей.

— А между тем Нидхогр и его слуги определенно не обычные люди, — добавил в свою очередь профессор.

— Но они очень злобны! Разве кулон не чувствует их злобу?

— София, виверны, такие как Нидхогр, имеют много общего с драконами и не слишком отличаются от них.

— И что теперь? — быстро спросила София.

— А теперь нужно найти плод как можно скорее. Наши враги знают, где он, и отправятся туда немедленно. Нам нужно опередить их, — решительно ответила Лидия.

— Что ж, хорошо, я готова.

Уверенность девочки натолкнулась на строгий взгляд профессора.

— Сейчас вы никак не можете этого сделать. Вы обе ранены, и прежде вам нужно выздороветь. Как вы собираетесь противостоять врагу? — спросил мужчина, печально опустив глаза. — Я бы тоже мог попытаться пойти с вами, но я не наделен силой, чтобы противиться даже подручным Нидхогра. Мы ничего не можем сделать, остается только ждать.

София скомкала одеяло. Здесь достаточно было самой малости. Ей нужно просто-напросто суметь разбудить в себе Тубана. В конце концов, она уже делала это во время своих тренировок. Достаточно было не стоять перед своим врагом как вкопанной, а решительно действовать, и тогда все было бы иначе, кулон снова оказался бы у них в руках, и они без проблем нашли бы плод. София чувствовала, как ее захлестнула ярость.

— Как бы то ни было, Гемма поможет нам сократить время.

Лидия пояснила высказывание профессора:

— На несколько часов в день мы могли подвергаться его лечебному действию. Не слишком длительному, иначе его сил не хватит для поддержания защитного барьера. Я уже ощущала на себе его воздействие, да и ты тоже, когда лежала без сознания.

София почувствовала, как тяжесть, сдавившая ее внутренности, постепенно ослабевала.

— И сколько времени уйдет на это?

— Два-три дня.

Плечи девочки снова опустились. Это довольно долго. Три дня, проведенные в бездействии, в тупом разглядывании одеяла и в бесконечном ожидании.

— Ну а если плод окажется в руках врагов, что тогда?

— София, волноваться нет смысла. В любом случае мы ничего не можем поделать, ведь так? И к тому же видения камня очень расплывчаты, они, вероятно, доступны только Драконидам… Быть может, это даст нам некоторое преимущество.

Весьма призрачная надежда, но это все, что у них было. София откинулась на подушки. Она ощущала усталость, но еще в большей степени раздражение. Она так и не смогла простить себя.

Профессор встал.

— Будет лучше, если вы сейчас обе отдохнете, — сказал он с несколько вымученной, но искренней улыбкой. — Вот увидите, что все сложится хорошо. Чуть позже, София, мы можем забрать тебя и спустить вниз.

В ответ девочка только кивнула и молча посмотрела им вслед. Лидия прихрамывала, но по выражению ее лица было видно, что она отнюдь не сдалась.

Гемма оказывала на раны странное действие. Казалось, что она нагревала их. София с изумлением созерцала поврежденное плечо. Никогда еще она не видела подобных ран. Когда девочка впервые увидела свою рану, ее стошнило. Теперь София уже почти спокойно рассматривала свою травму, так, словно на ее теле появилось нечто чужеродное. Гемма освещала порез, нагревая кожу там, где сила священной реликвии ее касалась. Это ощущение было каким-то необычным и даже неестественным. Жаль, что не существует ничего подобного для врачевания душевных ран.

София не находила себе места. Время, отпущенное на ожидание, казалось, никогда не кончится, и каждый час приближал ее недругов к победе.

Рядом неподвижно сидела Лидия, выставив под лучи Геммы свой порез на ноге. В некоторых местах он уже сросся, оставив беловатый шрам. Девочка молчала. Закрыв глаза, она наслаждалась энергией камня.

После того происшествия на озере она больше ни словом не обмолвилась с Софией. Они общались лишь однажды, во время того собрания в комнате девочки. София спрашивала себя, быть может, та обиделась на нее и считает ее виновной в случившемся. София смотрела на Лидию, но так и не отважилась ни о чем ее расспрашивать.

— Тебе уже лучше? — спросила она только для того, чтобы прервать молчание.

В ответ Лидия лишь кивнула, не открывая глаз.

София вздохнула. Она точно на нее обиделась.

— Мне очень жаль, — выпалила она на одном дыхании. — Я знаю, что все испортила.

Лидия медленно открыла глаза и с ледяным равнодушием посмотрела на Софию. Девочка ожидала именно такого взгляда, холодного и полного обвинений.

— Думаешь, что мир вертится только вокруг тебя?

София никак не ожидала такого поворота.

— Ты ждешь, что я буду ругать тебя, словно я твоя мать, или разозлюсь, а может, наоборот, брошусь обнимать тебя и говорить, как профессор, что все хорошо?

— Нет… Я просто хотела дать тебе понять, что признаю, это была целиком моя вина.

Тень внезапного раздражения промелькнула в глазах Лидии.

— Опять та же история, София. Это начинает мне надоедать.

Девочка вся сжалась. Быть может, ожидаемая ею волна гнева была уже на подходе.

Но вместо этого Лидия ответила:

— Я вовсе не злюсь на тебя.

— А должна была. Я бросила тебя одну в той схватке, осталась стоять как очумевшая и…

Лидия подняла палец, вынуждая ее замолчать.

— Ты смакуешь то, что все тебя считают плохой. Даже не знаю почему. Я понятия не имею о том, что с тобой произошло за годы, проведенные в приюте, но похоже, что ты едва ли не жаждешь, чтобы люди читали тебя ничтожеством. А я вовсе не сержусь на то, что кулон потерян. К тому же ты сражалась за то, чтобы избежать этого, и как бы то ни было, но нам нужно быть одной командой, нам нужно крепиться, когда что-то не ладится, и учиться работать в паре. А ты между тем ставишь себя в более низкое положение, занимаешься самоуничижением, так ты сможешь только доказать себе и другим, что ты полное ничтожество.

София втянула голову в плечи. У них уже был разговор на эту тему, и теперь, точно так же, как и в первый раз, Лидия привела ее в смущение.

— София, попытайся справиться с этим. Суть в том, что ты не хочешь поверить в себя, в свои силы.

София едва слышно пролепетала какое-то оправдание.

— Молчи, — с серьезным видом приказала ей Лидия. — Меня очень раздражает, когда ты так делаешь… Ты только подумай: безоружная, без силы Тубана, ты с голыми руками бросилась на того мальчишку. Ты старалась. И это снимает с тебя какую бы то ни было вину. Ты не сбежала. Ты делала, что могла. И это было актом большого мужества.

Удивительно, но одобрение Лидии в этот момент стоило больше всего остального, оно было даже дороже слов профессора. Это было восхищение человека, которого София всегда воспринимала как недосягаемую величину.

— Поэтому прекрати нежиться в этом абсурдном чувстве собственной вины. Я ни в чем тебя не обвиняю, разве что в твоем постоянном проклятом пораженчестве. Это не твоя вина. Так случилось. Мы наверстаем упущенное.

София почувствовала, как слезинка выкатилась из-под ее ресниц. Медленно, бог весть где отыскав в себе мужество, она протянула руку к ладони Лидии и коснулась тонких пальцев своей подруги. Руки обеих девочек слились в крепком и решительном рукопожатии. София улыбнулась, а в это время другая слеза уже составила компанию первой, скатываясь вниз по шее.

— Спасибо, — пробормотала девочка. — Я клянусь тебе, что в следующий раз я поверю в себя.

Лидия украдкой глянула на Софию и хитро улыбнулась.

— Я знаю, — ответила она. — А еще я знаю, где находится плод, — добавила она чуть громче.

София резко вскинула голову.

— Я вдохновлялась созерцанием Геммы, когда ты отвлекла меня своей болтовней.

Продолжавшая улыбаться София ощутила проблеск надежды.

— Где? — нетерпеливо спросила она.

— Недалеко отсюда, на одной из романских вилл! — торжествующе воскликнула Лидия.

17

Секретная миссия

Возбужденная Лидия говорила очень быстро:

— Я видела место, где находятся развалины, ту обстановку, что их окружает, и все-все… словом, я сумею привести вас туда! Я знаю, где находится плод, — заключила она тяжело дыша.

Профессор смотрел на девочку, медленно потирая подбородок. Он не выглядел взволнованным, наоборот, нарочно подчеркивал степенное спокойствие, являвшееся его отличительной чертой. По окончании этого путаного повествования он торжественно поправил очки.

— Ты ведь просто запросила воспоминания того, что видела, когда кулон висел у тебя на шее? — спросил он Лидию.

Девочка кивнула.

— Я подумала, что Гемма сможет помочь мне получше понять видения и истолковать их, и так все и вышло.

— Тогда мы отправимся туда как можно скорее, — заключил Шлафен.

— Мы должны отправляться туда прямо сейчас, — отрезала Лидия. — Мы не должны забывать о том, что и наши враги могут туда добраться. Каждое мгновение нашего промедления пойдет Нидхогру только на пользу.

На лице профессора появилось выражение озабоченности.

— Все это так, но мы уже говорили об этом. Куда вы сможете пойти в таком состоянии? Вы просто не сможете сражаться.

— Но если мы поторопимся и отправимся тайком, опередив их, — попыталась заикнуться София, воодушевленная возможностью исправить свою ошибку.

Профессор покачал головой:

— Я не хочу рисковать. В любом случае, Лидия, ты сама признаешь, что благодаря Гемме поняла, где находится плод, верно? Нидхогр не может возлагать надежды ни на одно из свойств Древа Мира, и тогда, вероятно, он скорее будет рассчитывать на нас в том, чтобы отыскать место, где находится плод. И потом, как я уже сказал тебе, от кулона ты получила сведения, которые только ты, через воспоминания Растабана, в состоянии правильно истолковать.

Лидия выглядела раздосадованной. Впервые София стала свидетелем того, как ее подруга открыто выражала свое несогласие с профессором.

— Это всего лишь ваши предположения, основанные на вашей тайной надежде на то, что наши враги не так уж хитры, но на это не следует рассчитывать. Нам нельзя недооценивать их! София права, если мы поторопимся, окажемся там раньше их. И никакого риска.

Шлафен встал с чрезвычайно серьезным выражением лица.

— Твоя нога еще не зажила, и София пока слишком слаба. А между тем Покоренный отнюдь не ранен, кроме того, он не ощущает ни усталости, ни изнеможения, поскольку привитые приобретают сверхчеловеческие возможности. Едва вы ступите ногой за порог, он почует вас и отправится за вами вдогонку, пусть ему неизвестно местонахождение плода, он просто пойдет следом за вами. Мы не сможем избежать столкновения с ним, поэтому нам нужно оказаться там во всеоружии.

Лидия фыркнула.

— Это — ошибка. Ждать — это большая ошибка.

Профессор недовольно скривил рот.

— Это ты ошибаешься. Как бы то ни было, но решать не тебе. Наш проводник — Тубан, и до тех пор, пока мы не обретем его силу, распоряжаться за него буду я. Мне очень жаль, но больше ни слова об этом, по крайней мере до послезавтра. Таково мое последнее слово.

Сказав это, мужчина даже не улыбнулся девочкам. Он отвернулся и с каменным выражением лица отправился в свою комнату, а в это время Лидия сжала кулаки с такой силой, что побелели костяшки ее пальцев.

София весь день думала о словах своей подруги. Она была согласна с каждым ее словом и так же хотела поскорее начать действовать. Если они отправятся в путь, конечно, подвергнут себя опасности, но, оставаясь здесь, они рискуют еще больше. Если Нидхогр заполучит плод, случится трагедия, — о чем только думает профессор? София знала, что если такое произойдет, то она никогда не простит себе этого.

Вот почему в ее голове стала настойчиво вертеться одна фраза, которая очень раздражала ее и от которой она никак не могла избавиться. «Тубан — наш проводник» — так сказал профессор. Тубан был самым сильным из всех драконов, и он жил в ней. Значит, ей и решать. Значит, ей впервые в жизни надлежит становиться во главе и брать дело в свои руки. От такого решения девочку охватила дрожь. Она боялась. Принять его — значит выступить против профессора, который всегда помогал и поддерживал ее и предоставил ей кров. Стоило ли жертвовать всем этим только ради получения плода?

София приняла решение совершенно спонтанно. Девочка подумала о том, что не в ее правилах действовать так легкомысленно, а она собирается поступить таким образом, Но решение принять Тубана и ее предназначение требовали от нее совершать рискованные поступки, от этого никуда не денешься.

Вот почему она принялась расспрашивать Лидию о ее видении. София попыталась придать своим расспросам вид праздной болтовни, простого любопытства. Сидя перед Геммой во время лечебного сеанса, она время от времени, словно вспомнив что-то, задавала тот или иной вопрос. Но Лидия тем не менее пристальнее обычного смотрела на свою подругу, когда описывала ей место.

— А почему ты спрашиваешь?

София пыталась казаться безразличной, но ей это плохо удавалось, она сразу же покраснела.

— Любопытство. Знаешь… это находится немного за пределами моего понимания.

Лидия бросила на нее косой взгляд, и Софии показалось, что та улыбнулась.

Когда Лидия легко встала — благодаря действию Геммы рана на ноге почти зажила, — София осталась сидеть на своем месте.

— Ты идешь?

— Сегодня я себя что-то неважно чувствую, я, пожалуй, посижу здесь еще чуть-чуть.

Лидия несколько секунд молча смотрела на свою подругу.

— Не переусердствуй, а то закончится тем, что защита ослабеет.

София поспешно замотала головой и с улыбкой облегчения посмотрела подруге вслед.

Наступала ночь. Сразу после ужина София принялась убедительно и шумно зевать, а затем объявила профессору и Лидии, что отправляется спать. Но спать она не собиралась, оставаясь все время начеку. Дождавшись, когда все стихнет, она осторожно спустилась по лестнице.

Девочка не совсем представляла, как она осуществит задуманное. Сказать по правде, она впервые высовывала нос за пределы дома без сопровождения профессора или Томаса. Теперь это простое нарушение установленных правил заставляло ее сердце тревожно биться. А что, если тот мальчик поджидает ее там, снаружи?

В любом случае София решила, что поздно отступать. Нужно идти до самого конца.

Скрип ступенек под ее ногами казался ей просто оглушительным, поэтому она всякий раз застывала и прислушивалась. Спуск занял несколько минут, и в конце концов ей удалось добраться до двери.

София сняла пальто, висевшее возле входа, и собралась с духом. Времени на колебания не оставалось. Но едва она положила руку на холодный металл ручки, как кто-то крепко зажал ей рот. Она стала задыхаться, но незнакомая рука помешала ей закричать. Потом в поле зрения Софии появилось лицо Лидии. Подруга знаком дала ей понять, чтобы она молчала; затем, проворно и беззвучно, словно кошка, она открыла входную дверь, и обе девочки выскользнули на улицу.

Воздух был леденящим, лес шумел, словно дрожа от холода. Сухие опавшие листья поднимались вверх, закручиваясь в маленькие подвижные воронки. Казалось, что природа что-то скрывала. Лидия разжала ладонь и пошла впереди Софии, опустив руки по бокам. На ней было ее обычное пальто и шерстяной шарф виноградного цвета, она не забыла даже о шапке.

— Ну и?.. — спросила Лидия, сдерживая улыбку.

Софию застукали буквально в двух сантиметрах от двери, когда она собиралась начать свое отважное одиночное путешествие. В голове девочки промелькнула мысль о том, что, быть может, ей удастся схитрить и как-нибудь оправдать свой бездумный поступок, но едва она открыла рот, как заговорила Лидия:

— Наверное, идти вдвоем без профессора — безумие, но в одиночку — это уже слабоумие. Ты и вправду надеешься выполнить миссию в одиночку?

София поняла, что лгать уже не стоит.

— Если бы не я, кулон уже давно был бы в наших руках. Вот я и подумала, что именно я и должна все исправить, не вовлекая в это дело тебя.

Лидия смерила девочку взглядом, едва сдерживая скептическую улыбку.

— И как ты собираешься дойти до развалин?

— Ну, мы добрались сюда с профессором на автобусе. Быть может, есть еще и ночной рейс.

— Нет, автобусы в такое время не ходят.

От разочарования у Софии поникли плечи. Об этом она даже не подумала. Ничего не поделаешь, как бы то ни было, но ее героический поступок был обречен на провал. Девочка сунула руки в карман.

— И ты расскажешь об этом профессору?

Лидия посерьезнела.

— Быть может, твоя идея грешит немного в плане организации, но она совершенно правильная. Только теперь ты пойдешь не одна, мы пойдем вместе.

София почувствовала воодушевление и вместе с тем беспокойство.

— Но нет никакой необходимости в том, чтобы ты шла вместе со мной! Я одна все сделаю.

— Ты не знаешь, как туда добраться, — заметила Лидия, — и в любом случае есть вероятность того, что там нас уже поджидают враги. У тебя одной ничего не выйдет, из нас двоих, и то с трудом, получится один крепкий воин. Будет лучше, если мы объединим наши силы. И потом, у тебя нет средства передвижения, верно?

София растерянно кивнула.

— Вот поэтому я и здесь…

Лидия закрыла глаза. Внезапно родинка на ее лбу засверкала ярким розовым светом. Прошло еще несколько секунд, и на спине девочки стало что-то медленно расти. Это были крылья, прозрачные, едва заметные, такие, какие София видела только в своих воспоминаниях о золотом веке Драконии. Их очертания были размытыми, как на едва заметном наброске, а консистенция какой-то необычной, словно они были резиновыми.

Лидия открыла глаза. Ее лоб на мертвенно-бледном лице покрылся испариной. София очень встревожилась, увидев, как измучена подруга:

— Ты в порядке?

Лидия кивнула.

— Ты видела? Это случилось вчера вечером, после лечебного сеанса у Геммы. Они появились у меня случайно, практически против моей воли. София, это — Растабан. Это крылья Растабана!

София в недоумении смотрела на свою восторженную подругу. Вдруг ей пришло в голову, что, быть может, профессор не прав и вместе они не так уж слабы. Но уже в следующую минуту девочке захотелось снова перешагнуть порог дома и захлопнуть дверь, быть благоразумной и строго следовать указаниям, данным им профессором.

— Что опять не так?! — глядя на нее, воскликнула Лидия.

— Послушай, а мы не ошибаемся? — спросила София совершенно искренне. — Ты такая бледная и уставшая, быть может, профессор прав, нам рано отправляться в путь?

Лидия энергично тряхнула головой.

— Ты что же, думаешь, что я не предприняла мер безопасности? Возле Геммы ты не одна проводила времени больше чем достаточно… Вчера и я просидела там больше положенного, и уверяю тебя, что чувствую себя сильной, почти здоровой. Да и как бы то ни было, но теперь мы здесь и нет смысла отказываться.

София подумала про защитный барьер вокруг дома, который после их лечения, должно быть, совсем ослаб.

Решимость девочки, что переполняла ее еще несколько минут назад, стала улетучиваться. Но теперь она никак не могла отступать назад. Лидия была непреклонна.

Что-то они делали не так, и София это поняла только теперь, когда втягивала от холода голову в плечи. И все же она кивнула:

— Мы не можем не делать этого, а если это так, то нам лучше поторопиться.

Лидия прижала руки Софии к своей талии.

— Держись за меня покрепче, — шепнула она.

У Софии пересохло в горле.

— Я уверена в том, что полечу очень быстро. Мы окажемся там в одно мгновение, — заявила Лидия с дерзкой улыбкой.

София сосредоточила свой взгляд на розовом камне, сверкавшем во лбу подруги. Она видела, как та, закрыв глаза, погрузилась в себя, а потом ощутила, как напряглись мышцы Лидии под ее руками, а на лбу появились капельки пота. А как только девочка поняла, что они поднимаются, потеряла сознание.

Лидия держала ее за талию мертвой хваткой.

— Не смотри вниз, — шептала она, и София, едва пришедшая в себя, не заставила ее повторять дважды.

Полет не был долгим, но Софии показалось, что он длился вечность. Она чувствовала, как холодный воздух ночи хлестал ее по лицу. Девочка словно очутилась в своих снах. Но она не испытывала того ощущения легкости, сопровождавшего ее во время каждого ночного приключения во сне, только леденящий душу холод.

Пару раз Лидия теряла высоту, и тогда София, не сумев сдержаться, вскрикивала.

— Не беспокойся, все в порядке. А что ты скажешь о том, чтобы тебе сесть на диету? — попыталась пошутить подруга.

Она с трудом говорила, полет давался ей нелегко. София слышала медленный и тяжелый шелест ее крыльев.

— А что, если дальше мы пойдем пешком? — подсказала она подруге, лишь на мгновение оторвав голову от ее груди.

— Об этом не может быть и речи. Мы почти прибыли. И к твоему сведению, вид под нами открывается просто фантастический.

Вскоре девочки приземлились в окрестностях какой-то пустынной и заброшенной дороги, возле железной калитки, возвышавшейся здесь, словно мираж. Лидия согнулась вдвое, пытаясь отдышаться.

София посмотрела на нее с беспокойством:

— Нам не нужно было лететь…

— Ты замолчишь или нет? — Лидия метнула на нее гневный взгляд. — Если я не ошибаюсь, отправиться сюда была твоя идея. Тогда прекрати хныкать и давай сделаем то, что должны.

София печально вздохнула. Дело принимало скверный оборот. Пока Лидия восстанавливала дыхание, София огляделась по сторонам. Прямо перед ней, освещаемое месяцем, открывалось поле, которое чуть дальше переходило в отлогий холм.

Лидия пошарила в карманах, а потом сунула Софии в руку фонарик:

— Зажги его, так станет виднее.

И девочки полезли на холм. Едва взобравшись на его вершину, они заметили нечто вроде навеса.

— Он там, — тихо сказала Лидия. — Дальше будем двигаться молча, здесь могут быть наши враги.

Девочки быстро и бесшумно направились к навесу. Со стороны могло показаться, будто они играют в войну, но все было дьявольски серьезно. Они были уже недалеко. Внизу просматривались развалины, грозившие вот-вот обрушиться на землю: стена из ромбовидных кирпичей, фундамент с несколькими колоннами и главное — некое подобие низкого коридора. Место раскопок было со всех сторон огорожено металлическими перилами, и как только девочки добрались до них, остановились на мгновение, чтобы посмотреть вниз. От этого места веяло мистикой, и София вполне отчетливо почувствовала это. Развалины, а главное, этот странный коридор скрывали какую-то тайну. Девочка напрягла зрение, пытаясь понять, что ожидает их в этом густом мраке, в который через несколько метров уходил ход. Именно в это мгновение она заметила внезапное свечение. София резко попятилась назад.

— Враги, здесь враги, — прошептала она тихим голосом, исполненным ужаса.

— Спокойно, должно быть, это только плод.

София решительно замотала головой:

— Это — свет лампы, это они!

Лидия схватила девочку за плечи и посмотрела ей в глаза решительно и непоколебимо.

— И даже если так? Мы уже здесь, и у нас вполне определенная цель. Вперед!

В одно мгновение Лидия перескочила через оцепление, дожидаясь Софию среди развалин. Девочка сжалась в комок и с меньшей резвостью, чем ее спутница, спрыгнула вниз, звучно приземлившись на пятую точку. Лидия протянула ей руку и помогла подняться. Они были в самом низу.

С этой позиции коридор представал еще более мрачным, чем казался сверху. Он в буквальном смысле погружался в землю со своими бочарными сводами, высотой не больше полутора метров, и стенами, находившимися почти на таком же расстоянии друг от друга. Внутри виднелся слабый лучик света, уходящий все глубже и глубже.

— Там, внутри, уже кто-то есть, — с волнением заметила София.

— Тогда нам нужно двигаться тихо, — ответила ее подруга и без промедления шагнула вперед.

Девочки вошли в коридор, и со всех сторон их обступил воздух, пропитанный запахом плесени. Внизу было сыро. Стены, выполненные из того же ромбовидного кирпича, что и внешняя стена, были покрыты серебристым лишайником и зеленым мхом. С потолка капала вода. Темнота была такой густой, что казалась осязаемой. София почувствовала острую боль в животе.

— Погаси фонарик и иди тихо, — чуть слышно приказала ей Лидия. Она уже потушила свой, но тем не менее вокруг них все еще обнаруживалось слабое свечение.

София поняла, что причиной тому камень Растабана. Он ободряюще сверкал на лбу ее спутницы, отбрасывая вокруг теплый, согревавший сердце розоватый свет. Лидия умела вызывать Растабана по собственному усмотрению, прибегая к его помощи всякий раз, когда ей это было необходимо.

Дальше они двигались в полной тишине. Глинобитный пол чуть позже уступил место мозаичному покрытию, состоявшему из черных и белых смальт, изображающих тело необыкновенно длинной змеи.

София попыталась вызвать Тубана. Она очень нуждалась в нем, в его силе, которую он был способен вселить в нее, и в ободряющем блеске его глаз.

Слабый свет продолжал дрожать перед ними где-то в конце этого нескончаемого коридора, и у Софии появилось предчувствие, что он сулит беду. Вот почему она так стремилась погрузиться в глубины собственного «я», туда, где спал дракон. Время от времени ей почти уже удавалось почувствовать его, но, как всегда, слишком слабо или на слишком короткий промежуток времени.

Вскоре коридор сменился просторным восьмиугольным залом, в каждой стене которого имелась дверь. Все эти двери, совершенно одинаковые, были открыты в неизведанную тьму. В глубине одной из них София разглядела маячивший проблеск, вслед за которым и шли девочки. Лидия уверенно устремилась к нему, и они оказались в другой комнате, на этот раз квадратной формы. В ней имелось две довольно низких двери, пол был выложен все той же черно-белой мозаикой. Лидия снова решительно вошла в одну из них и дальше продолжила свой путь, минуя бесчисленное количество комнат. Постепенно на стенах стали появляться фрагменты фресок. Сначала поблекшие, грубые и нечеткие, а потом все более объемные и живые. Насколько София могла понять, они относились к романской эпохе. Она вспомнила, что видела подобные фрески в книгах по истории. И тем не менее их сюжеты выглядели несколько странно. Ни диких зверей из Колизея, ни сцен из жизни торговцев или знатных горожан. Только пейзажи и, главное, драконы. Разноцветные драконы, парившие в небе. Безмятежность этих образов то тут, то там нарушалась полными драматизма черными рисунками, изображавшими огромных мрачных змей с перекошенными от ненависти мордами.

Проходя по этим коридорам, София ощущала знакомую атмосферу, словно это место каким-то загадочным образом было связано с Драконией. Девочка не припоминала эту погребенную под землей виллу, но чувствовала, что когда-то здесь жили Дракониды. Кто знает, пробудились ли они, или эти фрески — это все, что осталось от их прошлой жизни. Нигде им не встретилось изображение Древа Мира, не было даже намека на сюжет из мифов о драконах, тех, с которыми ее познакомил профессор. Быть может, те драконы, что жили здесь, ничего не знали ни о Тубане, ни о Нидхогре, быть может, они даже не ведали о своем происхождении и их воспоминания о драконах и белоснежных летающих городах так и остались без ответа для целого ряда поколений их потомков. Пожалуй, на протяжении всех этих лет у них возникали вопросы о причине этой утонченной грусти, время от времени их охватывавшей оттого, что они не способны вспомнить свое прошлое, и поэтому прожили свою жизнь лишь наполовину, так никогда и нигде не сумев почувствовать себя по-настоящему дома. Но является ли забвение и вправду наказанием? А может, это спасение? Не нужно выполнять никаких миссий, нет необходимости ждать пробуждения сил. Этим людям не нужно было сводить счеты со своими слабостями и своими недостатками, они жили обычной размеренной жизнью, а легкое смятение, которое, быть может, иногда тревожило их, добавляло красок их существованию. Об этом думала София, когда спускалась под землю. Страх сковал ее по рукам и ногам. Глядя на стены, она спрашивала себя: а сколько людей хранили в своем сердце Тубана, даже не ведая об этом? Девочка думала о том, какими они были счастливыми. Никому из них не пришлось искать дракона в глубинах своего сердца, умоляя его показаться и одарить их силой, как это делала она.

Затем, когда она уже собралась было влезть в очередное узкое отверстие, ее остановила рука Лидии.

Девочки очутились в комнате, которая была чуть больше остальных и целиком покрыта фресками. София стояла затаив дыхание, потому что нечасто в своей жизни ей удавалось видеть такую удивительную красоту. Весь зал был выполнен в розовом цвете, невероятно сочном и живом, словно только что нанесенном на стены. Казалось, художник лишь сейчас закончил свою работу. На алом фоне четко выделялись сверкающие фигуры. Несколько танцующих женщин, окутанных переливающимися шелками, образовывавшими сложный орнамент, и двуликие сатиры, сопровождавшие музыкой своих инструментов битву драконов и виверн. Тела этих громадных животных, извиваясь в яростной схватке, сплелись друг с другом с неслыханной яростью: черная чешуя попеременно сменяла зеленую, порождая неистовый ритм без какой-либо последовательности. У подножия этой карусели фигур простиралась удивительная земля, покрытая кустами и деревьями в самом цвету, с чистыми водами многочисленных ручьев и омываемая волнами слабого морского прибоя.

София с открытым ртом разглядывала эту великолепную фреску, изумленная и покоренная совершенством изображенных на ней фигур, когда внезапно была вынуждена вернуться в реальность. В одной из стен открылась брешь, настолько большая, что сквозь нее могли пройти по меньшей мере два человека. От валявшихся на полу розовых кусочков штукатурки этот проход казался кровавым колодцем. Кто-то намеренно разломал стену, навсегда нарушив гармонию этого изображения. Там, где в небе парил один из драконов, теперь зияла, словно рана, дыра. София почувствовала, как ее охватил гнев и ужас. Тот, кто сделал подобное, без сомнения, презирал святыни, не признавая их неприкосновенности. Наверняка этот кто-то не останавливался ни перед чем, лишь бы достичь своей цели. Это было явным признаком присутствия Нидхогра.

Похоже, что Лидия была также ошеломлена увиденным, однако она старалась сохранять хладнокровие. А между тем камень Растабана еще ярче засверкал у нее на лбу.

— Враги, — уверенно сказала девочка. — Это они. Я чувствую, плод там, за стеной. Они опередили нас.

София сжала кулаки. Ее опасения оправдались. И что теперь?

«А теперь — в бой!» — приказала она себе, стараясь не терять присутствия духа. Тубан мерцал слабым огоньком, теплившимся где-то в мрачных закоулках ее страха.

Лидия посмотрела на свою спутницу, надеясь увидеть в ее глазах ту же решимость, что вела и ее. Один только взгляд, но София прочла в нем бесконечное множество скрытого смысла. Внезапно она почувствовала, насколько Лидия близка ей, и эта близость придавала ей сил. Они были союзницы, единомышленницы, подруги. София только кивнула, стараясь с помощью этого нового ощущения преодолеть все сомнения. И тогда девочки вместе вошли в проход.

18

Отчаянная битва

Не успели девочки шагнуть в проход, как почти сразу перед их взорами предстала длинная и узкая дорожка, прорубленная в камне. Девочкам пришлось согнуться чуть ли не вдвое, чтобы продолжить путь.

Постепенно свет перед ними становился все ярче. Этот проблеск не внушал доверия. Подземный ход, где девочки очутились, казалось, был проделан прямо в скале, его стены были ровными и скользкими от сырости. И все равно это выглядело очень подозрительным, потому что мох, покрывавший камни, постепенно стал уступать место траве и цветам. Вскоре уже все вокруг оказалось заросшим цветами и травой. Разумного объяснения этому не находилось. София никак не могла поверить в то, что тут, под землей, без света могла произрастать такая пышная и пестрая растительность. Нежная зелень росла вперемешку с яркими мясистыми цветами, свисавшими со стен. От такого невероятного явления ее охватило сильное волнение. Лидия также нервничала: София слышала тяжелое дыхание шедшей впереди нее подруги, а это был недобрый знак. Пространство хода стало сужаться, вызывая у девочек клаустрофобию; и когда проход наконец расширился, снова позволяя идти прямо, девочки вздохнули с облегчением. София выпрямилась, потирая плечо. Оно ныло от боли. Для очистки совести девочка осмотрела его, обратив внимание на появившуюся на коже красноту. Сердце Софии забилось еще быстрее.

Профессор был прав: они еще слишком слабы. Лидия также задумчиво потирала раненую ногу.

Сначала девочки шли в полной тишине в окружении сладостного аромата цикламенов и примул. Затем внезапно пространство расширилось до размеров пещеры, казавшейся настоящим раем на земле. В центре нее возвышалось огромное пышное дерево с ярко-зеленой листвой. У его подножия из высокой травы выглядывали большие ароматные маргаритки. Это было удивительное место, освещаемое нежным розоватым светом, напоминавшим свечение камня Растабана. София всецело предалась чистому удовольствию созерцания невероятного великолепия. Это место казалось ей очень знакомым, и в нем она чувствовала себя прекрасно. При взгляде на него уносились прочь все сомнения и страхи, наполняя сердце умиротворением и воскрешая в памяти образ Тубана, бороздившего небо Драконии.

Лидия заставила ее прийти в себя. Она грубо схватила ее за руку и потянула вниз, прижимая к земле.

— Вот они, — прошептала она.

София проследила за направлением взгляда своей подруги.

Мальчик неподвижно стоял в углу. Его огромные железные крылья покачивались в воздухе, словно сотрясаемые легкой дрожью. Там, где его когти касались земли, трава пожухла, образуя желтоватые разводы. И как такое могло случиться, что она не заметила его прежде? Где бы мальчишка ни проходил, он повсюду оставлял после себя высохшие кустарники, увядшие ветви и сгнившие цветы. Казалось, он нес с собой смерть. Все эти признаки свидетельствовали о том, что Покоренный, бесчинствуя на этом райском клочке земли, рыскал повсюду, чтобы только разыскать плод. Девочки осторожно отползли за валун, чтобы следить за происходящим. Он был не один: рядом с ним стояла белокурая девушка с безукоризненным профилем. Девушка была очень грациозной; в короткой юбке, обнажавшей изящные ноги, она выглядела как взрослая женщина. На ее плечи была накинута черная куртка. Во внешнем виде девушки было что-то завораживающее и вместе с тем пугающее, отчего Софию охватила дрожь. Мрачная тень девушки выделялась на земле, словно черная дыра. Она с беспокойством рыскала среди зарослей, срывая цветы, которые тут же увядали. София с ужасом смотрела на нее. Она ощущала всем телом исходившую от незнакомки злобу, которой не было равных. Зло как самоцель, зло ради зла. Вдруг отчего-то у Софии закружилась голова.

Нидхогр.

Она почувствовала его пульсацию в теле девушки. Его сила приводила в замешательство. София инстинктивно отпрянула назад.

Лидия положила свою ледяную ладонь на ее запястье.

— Не бойся, — шепнула она, но ее голос прозвучал с надрывом. Похоже, она испытывала то же самое.

В какой-то момент незнакомка встала и принялась разочарованно топать ногой по земле. Висевший у нее на шее кулон испускал тусклый свет, лишь в общих чертах указывавший на то место, где нужно искать.

Потом внезапно раздавшийся крик ликования заставил девочек вздрогнуть.

— Вот он, вот он! — Незнакомка с улыбкой на лице резко нагнулась.

Она вела себя словно девочка, только что нашедшая потерянную игрушку. Девушка протянула руки, и ее пальцы на мгновение ухватились за что-то. Потом она вскрикнула и прижала руки к груди: на них виднелись следы ожогов. Но внимание Софии привлекло и другое: из ладоней незнакомки выскользнуло нечто, что, упав на землю, прокатилось неподалеку от того места, где она укрывалась вместе с Лидией. Это было некое подобие воскового шара неопределенного цвета. Пожалуй, оно было красным, но в мире не существует названия, способного передать все многообразие оттенков этого цвета. Внутри вращалась какая-то фигурка, которая время от времени становилась то четкой, то расплывчатой, чтобы затем раствориться в световом фейерверке. София знала, что это была голова дракона: Растабан, возглавлявший сопротивление, относился к числу здравомыслящих обитателей Драконии, сдерживавших импульсивный темперамент Тубана. Вот почему небо изображалось в виде головы дракона, являвшегося вторым, наиболее ярким представителем этого племени.

От этих мыслей сердце девочки сжалось в сладостной истоме. Растабан был другом и соратником Тубана, в числе первых павшим от зубов Нидхогра. Его глаза были как тот плод, прекрасные и мудрые. Ярость медленно наполняла душу Софии, и она ничего не могла с этим поделать. Вивернам ни за что не уничтожить эту реликвию. Вот почему, услышав крик незнакомки, она ощутила внутреннее ликование. Отчетливо увидев, как обожженная кожа обнажила черную чешую, девочка улыбнулась. Сила плодов еще в состоянии разрушать зло.

— Пора, — буркнула сквозь зубы Лидия. — Я ее отвлеку, а ты хватай плод.

— Но…

— Прямо сейчас!

Лидия выскочила из своего укрытия и распростерла крылья. Они были еще более прозрачными и слабыми, чем прежде, но она все равно взлетела и ринулась на блондинку. Та оказалась захваченной врасплох, и обе упали на землю неподалеку от Софии. А в это время Покоренный уже приготовился к нападению. Но София, как и в первый раз, осталась стоять на своем месте словно вкопанная. Она наблюдала за происходившим, не в силах пошевелиться, и будто в замедленной съемке следила за извивавшимся на земле клубком из тел.

«Нет, нет!» — закричал ее внутренний голос.

С ней не повторится прежняя история, она вовсе не для этого оказалась здесь!

Ноги девочки выпрямились. Враг мог напасть на нее в любую минуту, но для страха времени не было. Главное — заполучить плод, продолжавший ослепительно сверкать на земле. Он манил своей невероятной красотой, и девочка, несмотря на то что рана все сильнее заявляла о себе пронзительной болью, подскочив, бросилась к нему. София сжала в руках шар, в одно мгновение ощутив в себе прилив сил и умиротворение. Пара голубых глаз вспыхнула во мраке ее сознания, там, где она так долго искала Тубана.

— Нет!

Этот нечеловеческий крик привел девочку в чувство. С перекошенным от ненависти лицом она посмотрела в ту сторону, откуда он донесся. Крик возник сразу вслед за вспыхнувшей черной молнией, после чего Лидия оказалась отброшенной к дереву. София на мгновение замерла, а в это время к ней уже кинулась девушка с окутанными облаком черных вспышек руками. Девочке не пришлось долго раздумывать. Это было так дьявольски естественно и просто. Трава сама выросла из земли и, переплетясь в длинные и упругие веревки, обвила руки ее оторопевшего от неожиданности врага. София воспользовалась сиюминутной слабостью незнакомки, чтобы побежать в ту сторону, откуда пришла.

— Проклятье! — воскликнула девушка, в то время как мрачное пламя пожирало лианы, обвившие ее руки. Подскочив, она кинулась на Софию.

Девочка ощутила движение воздуха за спиной: ее вот-вот настигнут. Но когда она обернулась, увидела позади себя запыхавшуюся Лидию, удерживавшую незнакомку за пояс.

— Беги! — крикнула она.

Однако София, застывшая на месте от осознания важности решения, которое она должна принять, не смогла даже толком сообразить, что ей делать.

Девушка снова крикнула что было мочи, и ее тело полностью окутало черное пламя. Лидия взвизгнула от боли, но не сдалась — она еще сильнее сжала пальцы. А в это время искры уже долетали до Софии, обдавая ее кожу и одежду жаром. Глаз Растабана ярко сверкал на лбу ее подруги, образовав вокруг тела девочки некое подобие преграды. Лицо блондинки исказилось от боли, и она почти без сил рухнула на землю.

Лидии удалось выиграть время.

— Уходи сейчас же! — закричала она Софии, готовясь к нападению. Ее пальто наполовину сгорело, рана на ноге снова начала кровоточить, на коже появилось множество ожогов.

От этого зрелища у Софии навернулись слезы на глаза.

— А ты?

Не успев договорить, она увидела краем глаза промелькнувшую за ее спиной молнию. Крылатый мальчик упал на землю, сраженный камнем, брошенным Лидией благодаря силе ее мысли. Покоренный попытался вновь атаковать Софию, но подруга девочки встала на ее защиту.

— Спасай плод. СЕЙЧАС ЖЕ!

И София побежала. Она закрыла глаза, чтобы не видеть происходящего, и крепко прижала плод к груди.

— За ней! — скомандовал чей-то голос, и снова по металлическому грохоту хлопающих крыльев в пустоте она поняла, что Покоренный преследует ее.

Девочка бросилась в расщелину и помчалась со всех ног. Быть может, проход был слишком узким для него, а может, ей удалось оторваться от преследователя. И все же мальчишка был неудержим: София отчетливо слышала скрежет крыльев о каменные стены.

Внезапно София оступилась и со всего размаху ударилась о землю. Сначала в глазах у нее все почернело, но она ни на мгновение не выпускала плод из своих рук. Лидия жертвовала собой ради того, чтобы он не оказался в руках врагов, и София ни за что на свете не бросит эту святыню. Девочка с трудом поднялась на ноги и ринулась в самую узкую часть прохода, продолжая, крадучись, двигаться вперед. Рука Софии неистово ныла от боли, горели разбитые в кровь колени. Она чувствовала, что теряет сознание, но не остановилась, даже когда чей-то свист заставил ее содрогнуться. Девочка застонала, как только одно из лезвий крылатого мальчика коснулось ее ноги. Она оглянулась назад. Красные глаза Покоренного заполнили собой все пространство подземного хода, и на какое-то мгновение Софии показалось, что все потеряно. Чудовище продвигалось вперед, не обращая внимания на камни, царапавшие перепонки между когтями его крыльев.

А ведь выход был так дьявольски близок! София уже видела его в конце туннеля, всего в нескольких шагах от нее.

Набравшись храбрости, она продолжала отчаянно ползти на четвереньках по камням. Потом она застыла на месте от охватившей ее острой боли. Мальчишка с силой сжал ногу девочки и стал тянуть ее назад, к себе. Он был бледен и задыхался, кожа, где торчало всаженное в него устройство, стала пунцово-красной. Ему было совсем плохо, хотя он все еще продолжал слепо подчиняться приказам своей госпожи.

София забила ногами, но все было бесполезно.

«Я не хочу умирать!»

Эта отчаянная мысль возникла в сознании девочки, и внезапно она ощутила в своем сердце прилив бодрости. Что-то горело у нее на лбу, и пространство туннеля осветилось ярко-зеленым светом. Теперь она почувствовала это. Тубан. София не успела даже подумать о магии. Из гладких стен хода стали вырастать гибкие, словно паутина, ветви и сплетаться в густую сеть между нею и Покоренным, удерживая его на месте. София попыталась пробить себе дорогу другой рукой. Нога девочки причиняла ей безумную боль. Снова вскрикнув, она протянула пальцы к металлическому язычку, сжимавшему ее. От прикосновения девочки это острие ослабло, превратившись в некое подобие сухой ветки. Достаточно было ударить по нему, чтобы оно сломалось, и она снова оказалась свободной. София поползла так быстро, как могла. Едва добравшись до более просторного участка подземелья, она вскочила на ноги и побежала, преодолевая боль и усталость. Наконец в стене показалась брешь. Подпрыгнув, она перескочила с одной стороны на другую, больно упав на черно-белый пол.

Позади себя София снова услышала скрежет железных резцов, но с каждой попыткой их удары становились все слабее и тише.

«Вставай, черт тебя подери, вставай!»

С трудом поднявшись, девочка снова кинулась бежать. Она пыталась вспомнить свой путь в подземелье, хотя на самом деле заходила в первые попавшиеся двери. Заблудившись пару раз, ей пришлось возвращаться назад. Но постепенно София заметила, что фрески становились все бледнее и бледнее, а стены — лишенными какого бы то ни было убранства. Выход был уже близок.

— У меня получилось! У меня получилось! — твердила она себе, чтобы собраться с духом, но чем ближе к выходу, тем чаще в ее сознании всплывал образ изможденной и израненной Лидии.

«Она сумеет убежать. Одерживая верх над блондинкой, она давала мне время. Мы встретимся дома или в другом надежном месте».

Снаружи девочку встретил лютый холод. Тонкий острый месяц показался ей обнаженным ножом, звезды безжалостно сверкали на небе. Подобное зрелище София видела довольно часто, но неожиданно оно показалось ей совершенно чужим. И это небо не сулило ничего хорошего. София подумала, что еще не конец, и что ей нужно бежать любой дорогой, лишь бы оказаться подальше от этого места, и что она сможет отдохнуть только в том случае, если плод окажется в безопасном месте. Собрав те немногие оставшиеся у нее силы, девочка спустилась по склону, по которому еще недавно взбиралась вместе с Лидией.

А тем временем в пещере Нида поднялась на ноги и небрежным жестом поправила на себе одежду. Было очевидно, что перед ней стоял Драконид, но девушка не ожидала, что он будет настолько сильным. Если Нида проиграет, ее повелитель будет этим сильно недоволен. Впрочем, плод убегает от нее по одному из подземных ходов, и Покоренный, вероятно, уже не сумеет вернуть его обратно. Ей нужно торопиться.

Прямо перед девушкой стояла Лидия с ослепительно сверкавшим на ее челе Оком Разума. Эта девочка еще не в полной мере владела всеми своими возможностями. Должно быть, она пробудилась совсем недавно, хотя бы потому, что ее крылья еще не окончательно сформировались.

— Убирайся прочь, ты мне не интересна, — отрезала Нида.

Лидия улыбнулась. Все ее тело изнывало от боли, но это не имело для нее никакого значения. Главное то, что плод покинул подземелье и скоро попадет в руки профессора.

— И все-таки тебе придется поинтересоваться, потому что ты не выйдешь отсюда, не сразившись со мной.

Нида саркастично усмехнулась. Было видно, что девочка не вполне понимала, что ей угрожает.

Удар оказался неожиданным, но не решающим. Камень оторвался от одной из стены и устремился прямо в затылок Ниды. Для человека этот удар оказался бы смертельным, но только не для нее. Камень рассыпался в крошки от столкновения с черным пламенем, вызванным девушкой для защиты своего тела.

— Убирайся, — прошипела она.

Лидия продолжала улыбаться. Постепенно ее крылья стали растворяться. Это случилось благодаря предпринятому Нидой нападению. Растабан. Это — Дремлющая, в которой живет Растабан.

«Не бойся, он был первым, кого сразил повелитель. Он разорвал его своими клыками прямо на глазах Тубана, и тот ничего не смог сделать. Тебе нужно остановить ее до тех пор, пока она не вспомнила все. Иначе ее силы могут проявиться полностью».

Глаз во лбу Лидии ослепительно засверкал сразу после того, как над ней стал рушиться свод пещеры. Скала обрушилась на Ниду, засыпав ее с головой. А девочка, хотя и была на пределе своих сил, тем не менее устояла. Она была истощена не только физически, но и морально, и все-таки продолжала сражаться до тех пор, пока в пещере не воцарилась тишина.

Задыхавшаяся Лидия вскоре услышала едва различимый скрежет. Сначала с груды огромных валунов скатился первый камешек, затем второй, третий. Наконец вместе со взрывом черного пламени возникла ужасная Нида с нечеловеческой ухмылкой на лице.

— Ты и в самом деле думаешь, что все кончилось? — поинтересовалась она, пронзительно захохотав.

Лидия, пытаясь взлететь, хваталась за ветки дерева, росшего посреди грота, но луч на ее лбу стал ослабевать.

Нида неумолимо шла на нее.

— Тебе конец, — пробормотала она.

Затем девушка просто подняла руку вверх и на мгновение посмотрела в глаза Лидии. Казалось, время остановилось. Черное пламя окутало ее руку и, разгораясь все сильнее, окрасилось в лиловый цвет. Лидия от страха вытаращила глаза.

Нида раскрыла ладонь, и огонь, разливаясь по пещере, принялся сметать все, что встречалось ему на пути. Полностью охваченная пламенем, Лидия согнулась вдвое, полагая, что сумеет справиться с невыносимым жаром. Но пламя не обжигало, оно было ледяным. И девочка ощутила жуткий, просто смертельный холод, пробиравший от кожи до самых костей, а затем и до мозга, лишая Лидию последних сил. Прозрачные крылья за спиной девочки вспыхнули, и на мгновение в языках пламени ей померещился дьявол. Вскрикнув от боли и взмолившись о том, чтобы все поскорее кончилось, она потеряла сознание. Но Нида не остановилась. Она дождалась, пока сгорят крылья Лидии и полностью потухнет ее Око Разума. И только после этого закрыла ладонь.

Девочка упала на землю, и в пещере воцарилась тишина. Воздух был пропитан кислым запахом гнили — от прежней красоты не осталось и следа.

Каблуки Ниды застучали по камням — она подошла к своей лежавшей без сознания жертве. Сразиться с ней оказалось делом несложным, ей помогали воспоминания Нидхогра. Она брезгливо поморщилась, глядя на измученное лицо девочки. Не задерживаясь больше ни секунды, Нида пошла той же дорогой, по которой некоторое время назад покинули пещеру Дремлющая и Покоренный.

Нида нашла его застрявшим в сетях ветвей, сплетенных Софией. Он пытался выпутаться, но, очевидно, выбился из сил. А девочки и след простыл. Нида с раздражением поморщилась. Она нисколько не сомневалась, что повелитель теперь накажет ее. Взвыв от ярости, она подумала о том раболепии, с каким бросится к нему в ноги, и о выражении лица Рататоскра. Это ведь была ее идея продолжить миссию в одиночку: так она хотела, чтобы повелитель смотрел только на нее. Девушка хотела, чтобы ее напарник ползал у нее в ногах, но, совершенно очевидно, она даже не думала о том, что ситуация может принять такой оборот. Затем она вспомнила про девочку в пещере. Это было сродни озарению.

Нида успокоилась, и благодушная улыбка появилась на ее губах. Приблизившись к Покоренному, она одним пальцем дотронулась до паутины из веток. Девушке хватило всего нескольких секунд, чтобы сжечь их дотла. Мальчик грузно повалился на землю. Должно быть, скоро он умрет, но у него еще осталось достаточно сил, чтобы довести до конца ее миссию. Нида приподняла его голову за подбородок и дунула. На мгновение показалось, что в его глазах вновь замерцал красный огонек. Мальчик кивнул, затем пополз к выходу, а его хозяйка вернулась назад в пещеру.

19

Чувство вины

София всем телом навалилась на железную калитку, ограничивавшую вход на территорию огороженного участка. С жутким грохотом девочке удалось сладить с ней, и под напором калитка повалилась наземь. София мгновенно вскочила на ноги и помчалась, не останавливаясь даже для того, чтобы перевести дыхание. Выбежав на улицу в неизвестном направлении, она интуитивно доверилась своим ногам. Девочка понятия не имела о том, куда она двигалась. Самое главное для нее было бежать как можно дальше от этих мест. На небе светила тусклая луна; если бы не ослепительные фары проезжавших изредка машин, она ничего бы не смогла разглядеть. Пару раз София вздрагивала, услышав сигналы автомобильных клаксонов. Девочка уже ничего не соображала. В конце концов она упала. Продолжая прижимать к себе одной рукой плод, другой она упиралась в асфальт. На большее сил не осталось.

— Лидия, где ты, Лидия?!

Сейчас, как никогда, ей нужны были крылья ее подруги, но самое главное — ей нужна была ее решимость, ее уверенность и даже ее жесткие окрики.

София пришла в себя от визга автомобильных шин по асфальту. Она увидела, как навстречу ей неслись фары.

«Я мертва», — подумала девочка, но она была настолько слаба, что даже не испугалась. София лишь с усмешкой подумала о том, что ей удалось убежать от той ужасной белокурой девушки только ради того, чтобы угодить под колеса машины. Но удара не последовало — тормоза сработали как следует. Водитель едва успел выкрутить руль. Машину лишь развернуло поперек дороги. Затем наступила оглушительная тишина.

София видела, как открылась дверца и какой-то тип с воплем выскочил наружу; он никак не мог взять в толк, что произошло.

— Ты что, с ума сошла? Ты отдаешь себе отчет в том, что я мог тебя сбить?

Потом София увидела, как он подошел поближе и как постепенно стал меняться в лице. Гнев улетучивался, сменяясь нараставшей озабоченностью.

— Я живу на озере, пожалуйста, отвезите меня туда…

— С тобой все в порядке? Что произошло?

София не смогла запомнить черты лица этого человека, из ее рта полилась путаная, несвязная речь.

— Пожалуйста, отвезите меня на виллу на озере…

Девочке казалось, что она говорила бесконечно долго, словно читала молитву, и никак не могла понять, почему он просил ее повторить. В конце концов незнакомец подхватил ее на руки и отнес в машину. София сжала в руках плод. Его тепло придавало ей немного сил.

— На озеро, пожалуйста… — повторила она еще раз и погрузилась в сон.

Запах дезинфицирующих средств и белых рубашек. Вопросы, шумная болтовня. София была не в состоянии произнести ни слова, она была слишком слаба, чтобы реагировать на внешний мир. Ей казалось, будто она глядит на мир сквозь стекло. В комнате находился профессор, он с беспокойством смотрел на нее и обнимал. Потом врачи, повязки, от которых горела кожа, и даже полицейский, с жалостью осматривавший ее и время от времени устремлявший серьезный и настойчивый взгляд на опекуна девочки. София так и не поняла, что происходит. Она продолжала только спрашивать о Лидии, желая знать, где находится ее подруга, но так и не получила ответа.

Мир вернулся в свой привычный ритм лишь на следующее утро, когда девочка проснулась в своей кровати. Это был прекрасный зимний день, и солнце неумолимо рвалось в окно. Каждый мускул тела Софии взывал к мести. Но даже просто приподняться на подушке она могла только превозмогая нестерпимую боль в руках. Она чувствовала слабость даже несмотря на то, что изрядно выспалась, если судить по положению солнца над горизонтом.

София попыталась встать, с трудом сохраняя равновесие. Как раз в тот момент, когда девочка ползла к двери, в комнату вошел Томас и подхватил ее под мышки.

— Куда это ты собралась? Тебе нужен полный покой!

София попыталась воспротивиться. Но дворецкий отнес девочку в кровать и накрыл одеялом.

— А где профессор?

— Мне очень жаль, но его нет дома, — ответил дворецкий, не поднимая глаз.

София затаила дыхание.

— А Лидия? Когда она вернулась? — с трудом выговорила она.

Томас, поправляя простыню, притворялся, что не слышал вопроса.

София без сил откинулась на подушку.

— Умоляю тебя, ты должен обо всем мне рассказать…

Мужчина со вздохом поднял глаза.

— Она не вернулась. И господин ночью отправился на ее поиски.

Дворецкий, предвидя порыв девочки, схватил ее за плечи, не давая встать.

— Он доверил мне твое здоровье, категорически запретив позволять тебе вставать.

София попыталась высвободиться, но ей не удалось.

— Ты ничего не понимаешь. Ты не видел эту женщину! Нам непременно нужно разыскать Лидию и спасти ее!

Однако Томас удерживал ее железной хваткой.

— Ну и что ты намерена делать? У тебя же нет сил! Ты слишком слаба.

София устало откинулась на подушку. Ее захлестнуло чувство вины. Она здесь отдыхает на мягкой постели, а Лидия, по ее милости, бог знает где теперь. Ведь именно София втянула ее в эту проклятую затею и оставила наедине со страшной белокурой девушкой — воплощением зла. Слезы навернулась на глаза девочки, и она безудержно разрыдалась. Томас по-отечески сжал ее плечи, но это не утешило ее. Впрочем, она и не хотела, чтобы ее утешали. Она должна терзаться — как она еще может заплатить за те страдания, которые по ее вине выпали на долю ее подруги?

— Крепись… Я уверен, что они вернутся вместе, вот увидишь, — сказал вполголоса Томас, но София не поверила ему.

Профессор Шлафен вернулся к вечеру. София слышала, как он открыл дверь и как Томас поприветствовал его. Они обменялись несколькими словами на немецком, и девочка подумала о том, что, очевидно, они говорили о том, о чем не хотели, чтобы она знала. София прислушалась, но услышала лишь шорох шагов одного человека.

«Ее нет, ее нет!»

Сердце девочки неистово билось в груди. Она соскользнула с кровати и доползла до выхода. Но дверь отворилась прежде, чем она успела дотронуться до нее. На пороге стоял профессор с измученным лицом и в потрепанной одежде — в нем трудно было узнать элегантного, всегда такого бодрого и доброжелательного профессора Шлафена.

— Почему ты не в кровати? — устало спросил он девочку.

В его голосе послышались резкие нотки, больно хлестнувшие слух девочки. Но она не придала этому значения. Узнать, где сейчас Лидия, оказалось для нее намного важнее.

— А Лидия?

Мужчина не ответил, а подошел к девочке и нежно обнял за плечи. Его объятие было, как обычно, сильным и добрым, и София воспрянула духом. Но профессор продолжал молчать.

Поддерживая девочку, он довел ее до кровати, уложил и сел рядом с ней на край.

— Профессор, прошу тебя… где Лидия?

— Я искал ее повсюду. Я был везде: на месте вашей схватки, прошел по дороге, следуя маршруту вашего полета. Ее нигде нет.

София неистово скомкала простыню. Ужасная мысль возникла в ее голове. Мысль, которую она не могла вынести и которую отказывалась принимать. И все-таки она, злодейка, давала о себе знать.

— Как, по-твоему, что с ней могло случиться? — спросила девочка слабым голосом.

— Не знаю, — прозвучало в ответ.

У профессора был пустой взгляд, лишенный какого бы то ни было выражения. София еще никогда не видела его таким, и это ужасало ее.

— Тебе совсем нельзя подниматься. Ты больна и должна сама осознать это. На этот раз тебе в самом деле нужен покой.

— Но Лидия…

— Думаешь, я прекращу поиски? Думаешь, я брошу ее на произвол судьбы?

София инстинктивно сжалась в комок.

Такое поведение профессора было так не похоже на него, девочку задел его тон, она сжалась, словно от боли.

— Но ведь это — моя вина, — шепнула она.

Мужчина печально улыбнулся.

— Ты же знаешь, что это не так. Да и как бы то ни было, ты не одна виновата в этом, не говоря уже о том, что вы вместе пустились в эту авантюру. Скорее виноват я — в том, что не смог уберечь вас.

Эти слова падали в тишине комнаты, как камни. Лучше бы он рассердился и накричал на нее, как это обычно происходило в приюте, чем этот холод и отчаяние, которое он не мог или не хотел скрыть. Это было просто невыносимо.

София так и не смогла произнести ни слова. Она посмотрела, как сгорбившийся от горя профессор вышел из комнаты; и дверь с печальным стуком захлопнулась за ним.

Несколько дней спустя София уже часами просиживала перед Геммой, чтобы поскорее выздороветь. Томас присматривал за девочкой, внимательно следя за тем, чтобы она хорошо ела и много отдыхала.

Профессор пропадал почти все время. Он уходил рано утром и возвращался почти всегда ночью. София не узнавала его: в замызганной одежде, небритый, обросший. Он очень исхудал, изводя себя этими безрезультатными поисками. Он почти не поднимался в комнату к девочке, получая всю необходимую информацию о здоровье Софии из уст Томаса.

С одной стороны, она была рада тому, что их встречи стали такими редкими. Ей совсем не хотелось его видеть. По крайней мере сейчас, когда он оказался доведенным до такого состояния, да к тому же по ее вине. София не выносила холодности и вида его страданий. Прежде он был для нее опорой, человеком, который никогда не зависел от обстоятельств, единственным, у кого всегда наготове был ответ на все вопросы и решение любой проблемы. Очевидно, такая слепая вера в него была ошибкой. А он такой же, как и все, человек, который, как и все, ошибается и страдает.

Так София изводила себя своей тоской. Вечером, лежа в кровати, она плакала, а когда сидела во время лечебного сеанса перед Геммой, с грустью созерцала пустую комнату. Там, внизу, она была с Лидией. Едва девочка закрывала глаза, как постепенно перед ее глазами возникали их движения, разученные ими на занятиях. С безжалостной четкостью память воспроизводила все моменты, проведенные ею вместе с Лидией. Равно как и их прошлый разговор, сразу по возвращении с задания, когда они разыскали кулон. Они стали подругами, и Лидия протянула ей руку. Если хорошенько вдуматься, все началось именно с этого момента. И вот, получается, тот день стал началом конца.

В один из вечеров София спустилась к ужину. Именно Томас принял решение позволить ей это сделать.

— Это нехорошо, быть всегда в одиночестве. А если ты не поднимешься, то никогда не наберешься сил. Спускайся к ужину. Так будет лучше.

Как только она в домашнем халате переступила порог столовой, то поняла, что профессор ничего не знал об этом решении. Едва завидев девочку, он с удивлением поднял глаза, а потом перевел взгляд на дворецкого. Тот сделал вид, что ничего не произошло.

София попятилась назад, но Томас поставил ей стул и подал знак сесть. Он быстро принес все блюда, а потом вышел из комнаты и больше не показывался. Профессор и София остались одни.

Девочка уставилась в тарелку. Сосиски с жареным картофелем. Рядом немного салата и пудинг на десерт. Девочка почувствовала, как у нее скрутило желудок. Ей не хотелось есть, она думала только об одном: что стало с Лидией?

— Давай-ка ешь, иначе ты никогда не поправишься.

София вздрогнула. За эти проведенные в тишине дни она отвыкла от его голоса. Девочка машинально кивнула. Взяв в руки нож и вилку, она принялась за еду. Скрежет столовых приборов по тарелке наводил на нее тоску. За столом прежде никогда не было так тихо. По крайней мере, не было такого тяжкого бремени недосказанности.

Первая слеза упала на великолепную круглую тарелку. София чувствовала, как профессор, отложив в сторону вилку, следит за ней. И все же дистанция между ними никак не хотела заполняться. Девочка шмыгнула носом, и уже другая слезинка заблестела на тарелке. Только в этот момент София услышала, как по красному ковру двинулся стул, и звук приближающихся шагов. Профессор крепко обнял девочку, и София поняла, как ей его не хватало. Положив голову к нему на плечо, она тихонько заплакала — так, как это делают взрослые. И он утешил ее как взрослую.

— Она не мертва. В противном случае мы бы разыскали ее… возможно, она в руках своих врагов, но жива.

Профессор посмотрел Софии в глаза. Этот его взгляд был полон решимости, и София воспрянула духом. Уже давно она не видела его таким.

— Ты понимаешь? Жива! Жива!

София снова шмыгнула носом.

— Прости меня, — пробормотала она. — Это и вправду была моя вина. Я чувствовала себя виноватой за ту неудачу, что потерпела в последний раз, и любой ценой хотела исправить ее. Поэтому я убедила себя отправиться туда одной. Я не хотела, чтобы за мной кто-то пошел, и, чтобы воспрепятствовать этому, я решила пойти ночью.

— Я знаю, — сказал профессор, глядя девочке в глаза. Его голос звучал с надрывом.

София напряглась. Ей следовало бы рассказать всю правду, чтобы избавиться от тяжкого бремени.

— Но она… она узнала об этом и захотела пойти со мной. И тогда я поняла, что мы делаем что-то не так, я чувствовала, что это кончится плохо, но я не захотела остановиться! Мы подумали, что уже поздно отступать.

София была не в силах продолжать дальше. От стыда она опустила глаза, ощущая в своей груди жгучее чувство вины.

Профессор погладил ее по голове и так же, как всегда, ласково посмотрел на нее. София приободрилась.

— Не сердись больше на меня, — добавила она.

Взгляд профессора стал печальным.

— Я не сержусь, — ответил он устало. — Ясно, что ты допустила ошибку, но я уже сказал, что в этом не только твоя вина. Но даже если так и было, наказание, которое ты несешь, несоизмеримо с твоим проступком. Нет, София, я сержусь не потому, что ты ослушалась меня, или потому, что думаю, что на тебе целиком лежит ответственность за случившееся. Нет, я просто очень расстроен.

Эти слова, сказанные профессором с такой болью, прозвучали для Софии как пощечина.

— Мне очень жаль, что ты не поверила мне и смогла подумать, что я запретил тебе что-то не ради твоего же блага, а потому, что просто хотел создать тебе трудности. Я чувствую, что не выполнил своей миссии, и не только потому, что не сумел защитить Лидию, но и потому, что не сумел донести до тебя, насколько ты дорога мне. Я ведь не просто Хранитель, но и человек, принявший решение вырастить тебя и заменить тебе родителей. Я так и не смог объяснить тебе, что хорошо, а что плохо, и не смог преподать тебе этот простой урок.

Мужчина смотрел на Софию все тем же пустым взглядом, что появился у него в эти тяжелые дни. И девочка отчетливо поняла, что он испытывал и насколько глубоко она его ранила. Ей бы хотелось вернуть все назад, вычеркнуть из жизни этот кошмарный вечер и все последующие мрачные дни. Но она не могла. И это был самый большой урок, который девочка вынесла из всей этой ужасной истории: наши поступки, даже самые незначительные, всегда имеют свои последствия. У каждого выбора есть своя цена, и зачастую очень высокая.

София не хотела смешивать со слезами то, что должна была высказать.

— Профессор, это не от недоверия к тебе. Быть может, ты — единственный человек в мире, которому я доверяю. И… — Эти слова давались ей нелегко. — Это от неверия в себя. Дело в том, что я не верю в себя и даже в Тубана. Вот почему я тогда ушла и совершила такой опрометчивый поступок.

Профессор, продолжая хранить молчание, внимательно смотрел на девочку.

— Я знаю, — сказал он спустя некоторое время. — Я уже видел место вашей схватки и все, что осталось после нее. Ты ведь воспользовалась силой Тубана, верно? Ты сражалась, как лев, и принесла сюда плод, помнишь?

— А для чего он нужен? — возразила София. — Я билась с мальчишкой и поняла, как пользоваться силой Тубана, но все это ни к чему. Лидия исчезла, и именно я бросила ее в руках врага. Я, как всегда, оказалась никчемной.

Девочка попыталась перестать плакать, но не сумела. Слишком много боли накопилось в ее сердце.

— София, жизнь не всегда бывает такой, какой нам хочется. Каждое наше достижение сопряжено с потерями. Но даже горе помогает нам расти и понимать, что нам делать в будущем. Это неправда, что ты была бесполезной.

Мужчина улыбнулся, и София почувствовала облегчение. Она не заслуживала его прощения и его сочувствия. Это оказалось намного больше того, на что она могла надеяться. Девочка уткнулась профессору в грудь лицом и разрыдалась.

Именно в этот момент в комнату вошел запыхавшийся Томас и сообщил им новое известие.

20

Покоренный

— Господин!

Профессор Шлафен высвободился из объятий Софии и обернулся. Вошедший без стука Томас замер на пороге, явно смущенный своим неожиданным вторжением.

— На озере есть кое-что такое, что вам непременно нужно увидеть самому! — добавил он дрожащим от волнения голосом.

Профессор повернулся к Софии.

— Оставайся здесь, — строго сказал он.

Девочка замотала головой:

— Нет, пожалуйста, возьмите и меня с собой.

Шлафен смиренно посмотрел на нее: он знал, что едва ли ему удастся разубедить ее. Затем они оба направились к двери, попутно прихватив свои пальто.

Обессиленный, он лежал на берегу и тяжело дышал. София, спрятавшись за спиной приемного отца, подняла воротник пальто и издали наблюдала за ним. Выглядел он ужасно, хотя в нем было нечто такое, что вызывало жалость. Он был в таком плачевном состоянии, что напоминал умирающее животное. Профессор подал ей знак не двигаться, а затем сам осторожно пошел вперед.

— Что тебе нужно? — громко спросил мужчина, держась от него на определенном расстоянии.

Мальчик с трудом поднял голову. Сердце сжалось в груди девочки. Его крылья, такие ужасные и вместе с тем по-своему прекрасные, были наполовину сломаны. Тонкая металлическая мембрана между когтями была порвана. Она потускнела и местами покрылась пятнами ржавчины. То же самое можно было сказать и про скрипучие железные устройства, разбросанные по его спине. Но самое жуткое зрелище представляла собой его мертвенно-бледная кожа. Там, где привитое устройство распускало свои когти, виднелись маленькие красные точки, из которых сочились крохотные капельки крови, сверкавшие при бледном свете луны. Его лицо было сплошь изрезано выступающими венами, губы в трещинах, из горла вырывался хрип. Потух даже ярко-красный свет его глаз. Существо обессилело вконец, и его хозяева решили бросить его на произвол судьбы, поскольку теперь он больше не мог им служить.

София не раздумывая бросилась ему на помощь.

— Нет! Это может быть ловушка! — крикнул профессор, удерживая ее за руку.

Девочка молча посмотрела на него. Без всякого сомнения, это был обман, но она не могла вести себя по-другому. Шлафен все понял и, постепенно разжимая пальцы, выпустил Софию.

Она медленно направилась к берегу. Мальчик пытался приподняться, но его руки, казалось, не выдерживали веса тела; и время от времени он, чуть дыша, падал с головой в грязь. Девочка, замешкавшись на мгновение, протянула руки, чтобы поддержать его. Никогда прежде она не дотрагивалась до него, и ее охватило чувство отвращения к железу, покрывавшему его тело. Дотронувшись до кожи мальчика, она ощутила ее необычайный холод. «Прямо как мертвец», — промелькнуло у нее в голове.

— Мы тебе поможем.

Но не успела девочка закончить фразу, как ее рука оказалась зажатой в жутких тисках, удерживавших ее у земли. Мальчик, неистово вцепившись в Софию, пристально смотрел на нее своими горящими глазами, и она ничего не могла с этим поделать. Он выслеживал ее, как охотник свою добычу. Лицо монстра изменилось, и ехидная ухмылка превратила его в маску чистой ненависти. Софию охватила паника. Это был вовсе не он. Кто-то или что-то овладело этим телом, и теперь оно целиком находилось в его власти.

— София!

Голоса профессора и дворецкого донеслись откуда-то издалека, словно из другого мира. Торопливые шаги по опавшей листве берега — последнее, что она услышала.

— Вот мы и встретились, Тубан…

У мальчика был явно не человеческий голос, хриплый и утробный. А вокруг пустота и бесконечная чернота. София вздрогнула, едва его узнав. Даже вечности не хватит, чтобы забыть его.

— Наконец время пришло. Раны, которые я нанес тебе, продолжают обжигать твою душу. Вижу, что моя победа над тобой уже близка.

Тело Софии охватили судороги. Она почувствовала свою раздираемую острой болью от ударов Нидхогра плоть. Девочка снова увидела равнину, беззащитного Лунга за камнем и пасть виверны, разрывавшей на части тело Тубана. Зажмурив глаза, София попыталась не дать этим невыносимым воспоминаниям одержать над ней верх.

— Ты решил продолжить свою жизнь в теле этой бездарной девчонки, но это не убережет тебя от твоей участи. Три тысячи лет я бодрствую в безмолвии, думая о своей мести. Ты дорого заплатишь за то, что заточил меня в подземелье.

София чувствовала, что ее силы стали иссякать. Одно только прикосновение к этому телу, находившемуся во власти вечного зла, вытягивало из нее энергию. И хотя перед собой она видела всего лишь образ Нидхогра, этого было вполне достаточно, чтобы парализовать ее целиком. Это была ночная тьма, черный страх. От этого кошмара небытия, поглощающего целый мир в яростных витках насилия, кровь стыла в жилах девочки.

— Тебя погубила иллюзия абсолютной власти. Бессмысленными оказались все эти годы плена, — пробормотала девочка не своим голосом.

Нидхогр ухмыльнулся.

— Ты тоже ничуть не изменился, несмотря на твой внешний вид.

Виверна глубоко вздохнула, и София вскрикнула, увидев, как та прищурила глаза, предвкушая вкус ее плоти. Но никакого звука не последовало.

— У меня Растабан, — продолжил Нидхогр, снова вытаращив глаза. — Прямо как тогда, когда я убил его на твоих глазах.

В памяти Софии возник образ красного дракона, могучего и прекрасного. Где-то в глубине души она почувствовала, насколько эти двое были дружны, сохраняя верность друг другу и на поле битвы. Затем красный цвет чешуи смешался с кровью, и девочка увидела, как Нидхогр накинулся на обессиленное тело Растабана. Негодование Тубана волной прокатилось по телу Софии. Только время спустя он узнал, что его друг слился душой с человеком, однако это не слишком смягчило его гнев. Отныне Лидия является его хранительницей — София поняла это только тогда, когда увидела ее в когтях неприятеля, готового в любую минуту расправиться с ней.

— Тубан, мне нужен плод, — надменно заявил Нидхогр, в это время видение жуткой резни таяло, словно дым в небе. — А я верну тебе Растабана. Я предлагаю тебе равный обмен. Начиная с этого момента в твоем распоряжении всего одна неделя, после которой он и девчонка достанутся мне и моим детям на съедение. Ровно через семь дней я буду ждать тебя на вилле Мондрагона. На этот раз тебе предстоит непростой выбор: либо навсегда потерять своего друга, либо отказаться от спасения Древа Мира.

Ухмылка Нидхогра начала таять в воздухе, а потом все исчезло, взорвавшись блеклыми цветами ночи. София внезапно оказалась вновь ввергнутой в реальный мир, не в силах прийти в себя. Она почувствовала, что падает, но пара сильных рук поддержала ее.

— София, ты в порядке?

Голос профессора смог полностью привести ее в чувство. Девочка кивнула:

— Да, да… это было ужасно, но теперь все в порядке.

София посмотрела на крылатого мальчика. Его глаза снова стали тусклыми и больными. И все-таки пришел ее черед.

— Нам нужно что-то сделать для него, профессор, он не имеет ничего общего с нашими врагами, — выпалила она на одном дыхании.

— Не знаю, смогу ли я…

— Профессор, умоляю тебя!

Шлафен посмотрел на Томаса, а потом на мальчика, прохрипевшего что-то про берег озера.

— Я попытаюсь сделать все возможное.

Они отнесли его вниз, в дунгеон, связав для надежности. Затем прошли в зал Геммы, и там профессор взял небольшой деревянный ящичек. Когда он открыл его, София увидела целый набор миниатюрных медных инструментов, разложенных по порядку.

— Я верю в тебя, — сказала София чуть слышно.

Девочка очень устала, но ей необходимо было присутствовать при этой процедуре, чтобы лично убедиться в том, что хотя бы эта невинная жертва сможет обрести спасение.

Профессор слабо улыбнулся. Его лоб покрылся испариной.

— Надеюсь, твоя вера в мои способности не окажется напрасной. У нас мало времени, а я буду делать это впервые, — сказал он, взяв в руки тонкий скальпель и стеклянную колбу.

Потом он подошел к плоду и, наклонившись к нему, пробормотал что-то шепотом. Когда он аккуратно сделал на камне надрез, София где-то в глубине души ощутила настоящую боль. Ослепительно сверкнувшая крохотная капелька скатилась в колбу. Она выглядела белой и вязкой, как сок деревьев. Вот он, бесценный нектар Древа Мира.

— Ты сделал ей больно? — спросила София, воспринимая Гемму как некую сущность, способную страдать.

Профессор в задумчивости покачал головой:

— Это — Золотая Смола, вещество, дававшее когда-то жизнь земле. Гемма способна за короткое время воспроизвести ее, если ты немного возьмешь ее за один раз. В течение завтрашнего дня она восстановит эту капельку, что я взял у нее.

Затем профессор подошел к мальчику, лежавшему на столе. Его ослабевшие крылья свисали до самого пола. Дыхание мальчика становилось все тяжелее. Он лежал на животе. София с отвращением разглядывала крюки, расположенные вдоль позвоночника и вонзившиеся в плоть, как крошечные зубы.

— Ну, насколько мне известно, у всех привитых имеется единое центральное устройство, — заметил Шлафен, пару раз поправив очки. — В книгах сказано, что оно находится в районе шеи и управляет всем механизмом. Достаточно отсоединить его, и дело сделано. Но на практике я даже не знаю, где оно находится.

София почувствовала, как от волнения сжалось все ее нутро.

Профессор, внимательно изучив затылок мальчика, наконец решился. Стеклянной пипеткой он набрал из колбы Золотой смолы, а затем капнул ее на первый металлический позвонок.

— Надеюсь, место выбрано верно. Другой возможности у нас нет.

Капля впиталась почти сразу, и поначалу ничего не произошло. Но мгновение спустя скрип заржавевшего железа послужил началом превращения. Крылья отделились, то же самое произошло и с металлическим устройством на его руках. Так продолжалось до тех пор, пока с ошеломляющей быстротой не отвалился сам по себе каждый из зубцов, оставив после себя лишь некое подобие огромного металлического таракана, прицепленного к шее. Спустя несколько мгновений заржавел и он, со звоном покатившись по полу, словно старая консервная банка.

Профессор и София, с выражением явного отвращения на лице, нагнулись, чтобы рассмотреть его поближе.

— Готово, — сказал мужчина торжествующим голосом.

Они какое-то время смотрели друг на друга, а потом София прыгнула ему на шею. Мальчик был все еще бледен, но лиловый цвет лица медленно изменялся, приобретая розоватый оттенок.

— Спасибо, профессор, ты его спас, — взволнованно поблагодарила девочка.

Шлафен покраснел от смущения.

— Ну, Хранители тоже для чего-то годятся, — скромно махнул он рукой, а потом серьезно на нее посмотрел. — А что произошло на озере?

София почувствовала, как ужасная тяжесть сдавила ей грудь. Она закрыла глаза и, собравшись с духом, на одном дыхании рассказала ему обо всем.

Профессор молча выслушал девочку. Мужчина видел, как она дрожала, когда описывала последнюю схватку между виверной и драконом. Он не помнил об этом, в его памяти сохранились только знания всех предыдущих поколений Хранителей, а не воспоминания Драконидов. Шлафен попытался тем или иным способом воодушевить девочку и, когда она закончила свой рассказ, нежно обнял ее, дав понять, что она не одинока. София в его объятиях глубоко вздохнула, а потом смолкла.

«Пора кончать с этим», — подумала она про себя. Ей надоело позволять страху брать над собой верх. Ей нельзя падать духом, иначе нет никакого смысла мириться со своей миссией.

— И что ты намерена делать? — спросил ее профессор.

Этот вопрос не удивил девочку. Она знала, что имеет в виду ее отец.

— Мне нужно что-то сделать, но я не могу вступать в схватку до тех пор, пока окончательно не выздоровею. На этот раз я не могу допустить потери ни плода, ни Лидии. Еще одна ошибка — и конец.

Шлафен внимательно посмотрел на Софию и одобрительно кивнул.

— Надеюсь, ты говоришь мне это не только потому, что я хочу это услышать.

— Профессор, я в этом полностью уверена, — подтвердила свои слова девочка. — Я выучила урок, но мне потребуется твоя помощь, одной мне не справиться.

— Согласен, тогда скажи мне, каков твой план.

Но на этот раз София не знала, что ответить. Она еще не думала об этом.

Сказать по правде, в этот момент она ждала, что говорить будет он. В общем, она показала, что усвоила урок, а теперь надеялась, что профессор возьмет ситуацию под свой контроль. Но он молчал.

— Я… я не знаю, — ответила она наконец. — Единственное, что я хочу, — это чтобы Лидия вернулась к нам целой и невредимой.

— Ты отнесешь ему плод?

София заставила себя подумать. Неужели опять он снова позволит ей принимать решение самой?

Последовавшее за этим молчание заставило девочку подумать о том, что пришла пора двигаться вперед.

— Я виновата в том, что Лидия оказалась в руках врага, и мой долг — освободить ее. Я не могу допустить ее смерти. Значит, да, быть может, я отдам им то, чего они хотят.

— София, если Нидхогр его примет, то Лидия сразу же окажется на свободе. Но ненадолго. Если Нидхогр победит, Древо Мира потеряет свои плоды, и тогда уже никто не сможет спастись.

Девочка тяжело вздохнула. Похоже на проклятый тупик. Картина, которую продемонстрировал ей Нидхогр, была невыносимой, но главное — жутко реальной. Это было равносильно тому, как если бы ей показали ее будущее, ужасно похожее на ее прошлое, которое она слишком хорошо помнила. Нидхогр прав. У нее и у Тубана не осталось выбора.

— Профессор, еще не знаю как, но я верну домой их обоих. Обещаю тебе.

Мужчина, прищурив глаза, внимательно посмотрел на девочку.

— Я верю в тебя. Я знаю, что у тебя получится, и, быть может, я найду выход из той ситуации, в которой мы оказались, — с улыбкой сказал он. — У меня совсем нет желания сидеть сложа руки.

И профессор провел ладонью по рыжим волосам Софии.

— Я горжусь тобой, ты становишься взрослее.

София покраснела. Это казалось ей неправдой, но все же так прекрасно услышать от него такие слова.

Последующие дни оказались настоящим испытанием. Ужасные предсказания Нидхогра заполняли ночные кошмары Софии, не давая ей покоя. Вскоре ожидание стало утомительным.

А между тем мальчик, которого они спасли, быстро шел на поправку. Профессор и Томас скрупулезно просматривали газеты последних месяцев в поисках сообщений об исчезновении людей. Они надеялись установить его личность, с тем чтобы отправить его домой, к своей семье. Только после продолжительных поисков они установили, что речь идет о некоем Маттии, пропавшем в одну из ночей пару месяцев назад. Полиция, предполагая похищение, безрезультатно пыталась его разыскать. Мать мальчика оказалась без сознания, а когда пришла в себя, то ровным счетом ничего не помнила о случившемся. Однако обнаруженные в ванной признаки кражи со взломом сводили к минимуму надежды обнаружить его живым.

София поняла, что мальчик был завербован еще до того, как она оказалась у профессора, и от этой мысли мурашки пробежали по спине девочки. Казалось, что Нидхогр был всегда на один шаг впереди них и знал то, чего не знали они.

— Нидхогр не сильнее тебя, — сказал однажды профессор. — Ты опасаешься этого потому, что он хотел, чтобы ты не верила в свои силы. Страх — это оружие, при помощи которого он парализует намеченные жертвы. Но если тебе удастся не поддаться панике, то тогда любое его оружие окажется тебе нипочем.

Но Софию это замечание не утешило. Кто как не она первой оказывалась жертвой паники? Всю свою жизнь она только и делала, что боялась: школы, врачей, пустоты, но главное — самой себя. Даже сейчас ее охватывал страх при мысли о том, что она может совершить промах, получить ранение и умереть. Даже день ее грядущего выздоровления вызывал у Софии тревогу. Девочка понимала, что в этот момент узнает, кто она на самом деле, и что-то в глубине души подсказывало ей, что она не способна сделать что-то хорошее. Цена этого открытия будет ужасающей. Жизнь. Жизнь ее и Лидии.

Однажды утром она подошла к мальчику, лежавшему возле Геммы во время лечебного сеанса, и посмотрела на него. Он так и не пришел в себя с тех пор, как профессор снял с него вживленное устройство, и тем не менее ему определенно было лучше. Шрамы от крючков зарубцовывались, и Софию охватило чувство гордости. По сути, его спасение было также и ее заслугой. Девочка взяла мальчика за руку, обратив внимание на то, что та наконец стала теплой, как у обычного человеческого существа. Почувствовав ее прикосновение, Маттия открыл глаза.

София испугалась на мгновение того, что может столкнуться со свирепым взглядом Покоренного, а вместо этого она увидела теплые безобидные глаза каштанового цвета, спокойно взиравшие на нее.

— Привет, — тихо поздоровалась она.

Мальчик смерил ее пристальным взглядом.

— Кто ты? — спросил он усталым голосом.

— София, человек, который спас тебя.

Мальчик закрыл глаза полные слез и всхлипнул.

— Где я? Ты тоже колдунья?

— Нет, я…

Ну вот. Кто же она была? Какой смысл объяснять, что она — Драконида, тому, кто никогда не смог бы ее понять, тому, кто принадлежал к миру, доступ в который был для нее навсегда закрыт?

— Я из добрых, — сказала она наконец, не найдя ничего лучшего.

Но мальчик, казалось, все равно был очень напуган. Сжав руку Софии, он сказал:

— Это было ужасно. Сплошной мрак и холод… и никого вокруг. Я парил на какой-то черной студенистой массе и кричал, кричал, но никто меня не слышал!

София ощутила страдание, терзавшее его душу.

— Но теперь все кончено, тебе ясно? Теперь все хорошо.

Маттия снова всхлипнул, а потом открыл глаза и посмотрел на нее с отчаянием.

— Это ведь все не наяву, верно? Это всего лишь кошмарный сон, и я просто просыпаюсь. Завтра я снова пойду в школу. Джада снова зло посмотрит на меня, а мои одноклассники будут подшучивать надо мной. — И он невесело усмехнулся. — Черт подери, я никогда не думал, что буду рад снова все это увидеть.

София закрыла на мгновение глаза. У нее тоже была возможность прокрутить пленку назад. Скажи девочка «нет» своему предназначению, и она снова вернулась бы в сиротский приют, и ничего не случилось бы из всего того, что она пережила за все эти месяцы.

Она могла бы проснуться в своей кровати, услышать, как зовет ее Джованна, и каждый раз вздрагивать при виде сестры Пруденции. Девочке не хватало ее ничтожной жизни, скучной книги ее существования. Это так прекрасно знать, что ожидает тебя впереди, и не питать никаких надежд по поводу будущего. И никакого риска увидеть то, как они разбиваются.

Открыв глаза, София улыбнулась.

— Да, Маттия, все это просто кошмар.

Мальчик улыбнулся ей в ответ, а потом снова впал в забытье. Очевидно, эти слова успокоили его, потому что теперь его сон стал мирным и глубоким. София убрала его руку и разрыдалась без всякого стыда. Она не могла позволить себе такой сон.

На следующую ночь София вместе с Томасом привезли Маттию к его дому. Мальчик все еще пребывал в бессознательном состоянии, когда его положили на скамейку прямо возле входа.

— Мне бы хотелось увидеть то, как он вернется к своей обычной жизни, — сказала София профессору, и тот не нашелся, что возразить. Мужчина целиком положился на Томаса, и к тому же времени на это требовалось совсем немного.

Перед уходом он объяснил девочке, что Маттия ничего не вспомнит из того, что с ним произошло. Гемма стирала воспоминания тех, кто не был Драконидом, а это означало, что мальчик забудет и мрачное проклятие Нидхогра, и лицо его спасительницы.

— Неужели он не вспомнит обо мне даже во сне? — спросила София профессора.

— Даже во сне, — прозвучало в ответ.

Тогда девочка подумала о том, что забывчивость — это не приговор, а благо. Забыть — значит оказаться в земле обетованной, ступить на которую у нее самой не было никакой возможности.

К тому времени, когда мальчик проснулся, София и Томас уже сидели, спрятавшись, за изгородью и наблюдали за происходящим. Они видели, как Маттия растерянно оглядывался по сторонам. Быть может, он спрашивал себя, чем закончился тот день, или вспоминал смутный образ белокурой девушки.

София была крайне изумлена тому, насколько неуклюжим при движении оказалось его тело. Он совсем не походил на того проворного монстра, с которым она сражалась. Девочка с завистью следила за тем, как Маттия подошел к входной двери и тихонько постучал, как на пороге появилась его мать. София в мельчайших подробностях изучила сильнейшие эмоции, отразившиеся на ее лице. С болью в сердце девочка наблюдала то долгое объятие, в которое женщина заключила своего сына. Потом дверь за их спиной закрылась, а София, словно зачарованная, все еще продолжала смотреть на нее несколько минут.

— Синьорина, нам нужно возвращаться, очень опасно долгое время находиться вне защитного барьера, — шепнул ей Томас.

София грустно кивнула. Она вышла из-за ограды с осознанием того, что завтра наступит решающий день.

21

Дом неприятеля

Профессор долго смотрел на нее не отрывая глаз. Он надел на нее пальто, обмотал шарфом шею и, казалось, смотрел на нее в последний раз.

— Профессор, мне нужно идти…

София была уже не в силах терпеть такое проявление его заботы. Она и так пребывала в ужасе от того, что ей предстояло, и эти прощальные жесты наводили на нее смертную тоску.

— Да, да, — ответил профессор, словно очнувшись от сна, и сунул девочке в руки маленький мешочек из голубого бархата. — Плод — здесь.

София сжала пальцы на веревке. Там внутри заключена жизнь Лидии.

За огромными воротами из туфа от сильного порыва ветра заскрипели деревья. София удержала шарф, кончиком пальцев касаясь кольчуги, надетой под свитером.

Эта мысль принадлежала профессору.

— За годы, потраченные мной на твои поиски, я изучил все наследие Драконидов, оставшееся после них, — сказал Шлафен, шаря рукой в огромном бауле, когда они оба спустились вниз, в дунгеон. Затем он вытащил наружу какой-то предмет, внешне напоминавший кожаный жилет. Тот был гладким, а по цвету что-то среднее между черным и коричневым. В центре, на груди, сверкало нечто, что, как показалось Софии, было живым. — Это — древнейшая реликвия Драконии, ей три тысячи лет.

Девочка с недоверием посмотрела на диковину.

— Он сделан из чешуи дракона, — пояснил профессор, предвосхищая вопрос девочки.

— Ты хочешь сказать, что для его изготовления нужно было принести в жертву дракона?

Мужчина улыбнулся.

— Драконы меняют свою кожу два раза в жизни. И обрабатывать ее можно сразу после того, как они сбросят старую. Этим как раз и занимался народ Лунга.

София успокоилась.

— Эта вещь как раз и является одним из таких изделий. Видишь вот это? — Профессор указал пальцем на сверкающую в самом центре точку.

София, чтобы разглядеть получше, подошла ближе. Это было похоже на стеклянный талисман, внутри которого билось сердце.

— Это — фрагмент листа Древа Мира. Конечно, он высох, когда Нидхогр подгрыз корни растения, но его сила осталась нетронутой.

София, снедаемая любопытством узнать конец истории, посмотрела в глаза профессора.

— Жилет был сделан для того, чтобы защищаться от виверн, и был свидетелем всех баталий, пережив в том числе и самую последнюю.

Эти слова вызвали целый поток смешанных чувств радости и боли. Сама не зная почему, София где-то в глубине души ощущала страстное желание сразиться.

— Конечно, сегодня его энергии заметно поубавилось, но, пока Древо Мира не разрушено до конца, даже этот маленький листочек пребывает в ожидании обретения своих плодов и возвращения к новой жизни.

— Это означает, что я могу взять его с собой?

Профессор кивнул:

— Поразмыслив над рассказом о той схватке, в которую тебе вместе с Лидией пришлось вступить, я подумал, что, быть может, этот жилет сумеет выдержать черное пламя той девушки, о которой ты мне поведала. Не могу гарантировать тебе, что это и в самом деле тебе удастся, но ведь это лучше, чем ничего, верно?

Не успела София надеть его с помощью профессора, как тут же почувствовала некоторое неудобство. Во-первых, он оказался ей не по размеру. Жилет был сшит на взрослого, а не на худосочное тело такой, как она, девчонки. Даже когда София стянула до предела боковые шнуры, он оставался все таким же широким и в плечах и с боков. И потом он был очень длинным, а это ограничивало ее свободу передвижения. Взглянув на себя в зеркало, девочка с укоризной покачала головой. Всем своим видом София сильно смахивала на карикатуру на оруженосца, который, разыгрывая из себя героя, стащил доспехи у своего хозяина. И тем не менее, вопреки всему, она ощущала его своим. Эта вещь принадлежала ее предкам: это все равно что носить на себе часть истории. Ее истории. И это придавало девочке храбрости.

— Будь внимательной, тебе понятно? — Голос профессора прервал цепь размышлений Софии.

Время пришло.

— Не бойся, я больше не наделаю глупостей, — пообещала девочка.

Затем она повернулась. Прямо перед ней простиралась немощеная улица, с обеих сторон обсаженная старыми оливами. На земле луна едва освещала корни деревьев, выпиравших из земли в своем споре за свободное пространство. За ними, наполовину скрытый за густыми кронами, виднелся силуэт виллы. София почувствовала, как внезапно испарилась вся ее недавняя решимость. Во рту пересохло, и она ужаснулась тому, с какой надеждой взирал на нее ее приемный отец. На чем основывалась эта непоколебимая уверенность, если у нее самой таковая отсутствовала?

«Перестань хныкать».

— Я пошла, — чуть слышно сказала девочка и, не оборачиваясь, вышла за ворота.

Ветер дул все сильнее и сильнее. Пальто Софии развевалось в разные стороны, и не было никакого смысла придерживать его рукой. Дорога шла в гору, и от ледяного воздуха, хлеставшего по глазам, идти по ней становилось все труднее.

В этот вечер все выглядело очень мрачно. Вой ветра, поднимавшиеся в вихре пыль и опавшая листва, даже приземистая вилла, казалось, грозно прислушиваются к ее торопливым шагам. Но София знала, что это всего лишь плод ее воображения. Это ее страх искажал реальные очертания предметов, наряду с четким ощущением того, что где-то там находится Нидхогр. Конечно, не из крови и плоти, а в ином облике. Его дух парил между деревьями, бродил по пустым комнатам и заглядывал в открытые окна. Она ждала его и должна воспользоваться любым его неверным шагом. Девочка принялась искать в глубине своей души Тубана, но в ответ — лишь леденящая тишина. Ничего. София была в ужасе.

С трудом добравшись до площади, она оказалась перед огромными железными воротами. Слегка приоткрытые, они позволяли увидеть только полосу грозного мрака. Это место было для Софии совершенно незнакомым. Она впервые в жизни оказалась здесь, ни разу в жизни даже не слышала о нем. Профессор рассказал, что это была одна из самых красивых вилл, расположенных к югу от Рима, быть может, не самая известная, но определенно единственная в своем роде.

— Она построена на древнем романском фундаменте. Есть мнение, что под ней до сих пор находятся остатки строения той эпохи.

— Но почему Нидхогр выбрал именно ее?

— Не могу сказать тебе с определенной уверенностью, но именно здесь вы встречались в далеком прошлом, и, вероятно, это место имеет для Драконидов особое значение.

София, окинув ворота взглядом, попыталась хоть что-нибудь вспомнить. Но похоже, в этот вечер Тубан заставлял себя упрашивать. Она толкнула одну из створок, и скрип металла смешался с воем ветра, отбросившего волосы девочки ей на лицо. София поторопилась войти и закрыть за собой ворота.

К своему удивлению, она оказалась не в закрытом пространстве. Над ней имелась крыша и две железные калитки по сторонам, а впереди открывался довольно просторный двор в окружении совершенно голых вязов. В конце вымощенной камнем аллеи располагался выход на большую застекленную веранду, напоминавшую некоторые железнодорожные станции девятнадцатого века, которые девочка видела в школьных учебниках. Часы показывали 11.59, — это время по некоторым весьма странным соображениям София восприняла как судьбоносное. Шаги девочки отдавались гулким эхом по округе. Ветер был настолько сильным, что у нее перехватывало дух. Кроны вязов скрипели, а кортеж из опавшей листы, пританцовывая, кружился в воздухе.

Едва девочка добралась до середины коридора, как минутная стрелка часов перескочила на 12.

И через равные промежутки времени забил свою мрачную мелодию колокол. Этот звук был Софии хорошо знаком: прежде ей приходилось слышать его в сиротском приюте, и тогда монахини говорили, что эти колокола звонили по мертвым.

Резко прекратил дуть ветер, листва, словно свинцовая, внезапно осыпалась на землю, и воцарилась неестественная тишина.

София, будто окоченев от холода, замерла на месте. Все было окутано нереальной атмосферой. Не было слышно ни единого звука, за исключением колокольного звона, а ветви деревьев, будто руки, тянулись в поисках чьей-нибудь помощи. Девочка вдруг осознала, что угодила в западню, и выйти из нее не было никакой возможности. Скорее всего, она погибнет, и к тому же самым бессмысленным образом. Она совершила большую ошибку, решив прийти сюда.

Девочка посмотрела на ворота, в которые вошла. Ей бы открыть их и уйти отсюда прочь.

«Успокойся. Ты прекрасно знала, какая встреча тебе предстоит. Ты уже сделала свой выбор, да и Тубан с тобой. Раз уж ты здесь, смелее вперед», — приказала себе София.

Повернувшись, девочка приняла суровый вид. София прошла через весь двор, стараясь при этом не бежать, она чувствовала, как в ее груди неистово бьется сердце, с каждым шагом считала число ударов колокола. Она не могла понять, откуда исходит звон, поскольку не видела на вилле колокольных башен. А звон тем временем заглушал даже звук ее шагов. Краешком глаза она заметила, как тени во дворе стали медленно вытягиваться, но прежде, чем страх окончательно взял над Софией верх, она добралась до цели. Положив ладонь на ручку двери, девочка потянула ее на себя. Безрезультатно. Дверь не поддалась. Она была закрыта, и София почувствовала полную растерянность.

«Нет, нет!»

Охваченная паникой, девочка принялась дергать за ручку. Быть может, ей следовало подождать, пока кто-нибудь не придет за ней. А может, ее схватят за плечи и убьют, даже не дав ей времени опомниться. Остается еще один удар колокола, а что же будет потом?

Девочка обернулась назад и увидела проход с аркой, который вел во внешний дворик, и, не колеблясь ни секунды, бросилась бежать по единственной спасительной дороге. Лучше идти навстречу теням. Как только раздался последний удар колокола, София была уже за пределами ночного мрака.

Следуя интуиции, девочка даже не смотрела, куда бежит, и остановилась только потому, что начала задыхаться. София оказалась в окружении живой изгороди итальянского сада. Днем, должно быть, здесь было сказочно красиво, а теперь это место казалось полузаброшенным и чужим. Слева виднелась арочная галерея, отделенная от внешнего мира высокой кирпичной стеной. София с тоской посмотрела на нее. Она решительно что-то скрывала и не столько защищала виллу, сколько заманивала девочку в западню.

София сделала несколько шагов вперед в темноту, надо было выяснить, куда ей идти. На этот раз она не увидела никаких проходов, но пригляделась и заметила в конце двора полукруглое строение, напоминавшее театральные подмостки. Две широкие лестницы вели к высокому парапету с рядами балконов из туфа. София не спеша подошла к ним поближе. Под ее ногами зловеще скрипели камни булыжной мостовой. Все постройки были увиты зарослями плюща, свисавшего до самой земли и стелившегося по черно-белому мозаичному полу. Ей не пришлось напрягаться, чтобы понять, что это за рисунок. На мозаичном полу была изображена виверна.

Потом София перевела взгляд на парапет и наконец увидела его. Там во всем своем величии ее ждал Нидхогр. Огромное тело змея с длинными когтями, цеплявшимися за камни, лежало растянувшись вдоль балконов и расправив у стены свои крылья. Его сверкающая черная чешуя мерцала при бледном свете луны. Всем своим обликом он вызывал ощущение абсолютного могущества, приводя Софию в полный восторг. Виверна была невообразимо страшной, но девочка тем не менее ощущала в своем сердце и некоторую тоску. Ужас от столкновения со своим злейшим врагом смешивался со странным чувством наслаждения, словно при встрече со старым другом. Нидхогр, уставившись на девочку горевшими огнем глазами, раскрыл в ехидной ухмылке кроваво-красную пасть.

— Ну вот наконец и ты…

От рева виверны содрогнулся воздух. София вскрикнула, закрыв уши руками. Она упала на камни, содрав на коленях кожу.

«Мне не справиться с ним, не справиться! Он слишком велик для меня!»

Но едва девочка вновь подняла глаза, как Нидхогр исчез. Должно быть, это было просто видение. И наверняка оно было вызвано им самим. Без всякого сомнения, здесь всем заправляла виверна. Застывшее время, появление Нидхогра на балконах и этот колокольный перезвон. Похоже, все это его рук дело.

Оглушенная, София уставилась во тьму. При свете луны посреди балюстрады стали медленно проявляться очертания женской фигуры. Это была все та же белокурая девушка в своей неизменной куртке с металлическими заклепками и облегающей мини-юбке. На ногах у нее были черные сапоги на шпильках. При лунном свете ее волосы так искрились, что казалось, будто голова девушки окружена нимбом. Она улыбалась, и ее ликующий взгляд вызывал у Софии ощущение своей полной ничтожности. Опираясь ладонями о землю и прижав к себе сумку, она встала на ноги. Из глаз девочки скатилось несколько слезинок, которые она поспешила смахнуть тыльной стороной ладони. После чего она торопливым шагом устремилась вперед.

Белокурая девушка, не сводя ледяного взгляда с девочки, так и осталась стоять на своем месте. Когда София поравнялась с ней, та наконец стала медленно спускаться с балюстрады. Девушка двигалась грациозно и неторопливо, и София поняла, почему Маттия попал под влияние этой женщины. Она и сама не сразу ощутила, сколько злобы скрывалось под этой ангельской личиной. Девочке нужно было быть начеку, иначе она снова рисковала оказаться в незавидном положении.

— Нидафьёль, — с улыбкой произнесла девушка, а затем совершенно искренне протянула Софии руку.

Девочка в недоумении прижала сумку к груди.

Блондинка иронично улыбнулась.

— Но ты можешь называть меня Нидой, — добавила она, придвигаясь к Софии.

Улыбка девушки была такой открытой, такой дьявольски искренней и доверительной, что София застыла в замешательстве.

— Я просто здороваюсь с тобой, — продолжила Нида, пожимая плечами. — Ты так напугана, что, кажется, лишилась дара речи.

София гневно закусила губу. Но это не помогло ей преодолеть страх.

— Мне все о тебе известно. Я знаю, где ты родилась, где жила и даже где живешь сейчас, хотя я не могу попасть туда из-за этого проклятого барьера… А ты ничего обо мне не знаешь. Я делаю это из вежливости, я человек воспитанный.

— Ты — Нидхогр, — на одном дыхании выпалила София.

Нида искренне рассмеялась, изящно поднеся руку ко рту, — любой мальчишка обезумел бы от ее грации.

— Ты и впрямь так считаешь? Ну а в тебе, должно быть, живет Тубан?

И девушка позволила себе еще раз презрительно расхохотаться.

— Нет, мой повелитель никогда еще не опускался до того, чтобы поступать так же, как драконы. Он не унизил бы себя, вселяясь в тела людей, и никогда не стал бы маскироваться под них. Он все еще продолжает жить под землей, в своем собственном теле, которое насчитывает уже три тысячи лет с тех самых пор, как убил тебя, Тубан.

София вздрогнула, вновь ощутив своей плотью одну из ран, приведших дракона к смерти в тот ужасный день.

— Однако, если быть точной, то в некотором смысле это правда: я — это он. Я его дочь. Его безмерная суть не может сдерживаться наложенным тобой заклятием, и со временем он нашел способ его преодолевать. Я — его воплощение в этом мире, та его часть, которая смогла избежать заклятия. Я — его посланница, его раба и его глашатай.

София заметила промелькнувшее в глазах девушки удовлетворение. Она пыталась изображать равнодушие, но ее ноги дрожали так сильно, что девочка едва могла стоять прямо.

— Где Лидия? — спросила София как можно спокойнее.

— А где плод? — улыбнулась Нида.

— Я не отдам его тебе до тех пор, пока не увижу Лидию.

Девушка презрительно поморщилась.

— Ты не вправе диктовать мне условия. Я могу убить тебя и забрать его, обшарив твой труп.

Мороз пробежал по спине Софии.

— Тебе не удастся даже коснуться меня, — возразила девочка дрожащим голосом.

— Неужели?

Нида протянула руку с выставленным вперед указательным пальцем, и София зажмурила глаза в надежде на то, что жилет начнет действовать.

Сначала девочка ощутила легкое давление пальца, но внезапно оно прекратилось. Открыв глаза, она увидела, что Нида, явно раздосадованная, больше не улыбается.

— Будь ты проклята… — бормотала она шепотом. Потом, поведя плечами, девушка снова взяла себя в руки. — Что ж, значит, быть по-твоему.

Нида придвинулась к девочке так близко, что едва не коснулась губами ее уха.

— Иди за мной, — сказала она и двинулась вперед.

Для Ниды не существовало закрытых дверей. Достаточно ей было тронуть пальцами задвижку, и та мгновенно открывалась. Таким образом, покинув двор, они оказались в маленьком висячем саду, выходящем на широкую террасу, с которой открывался вид на Рим. В этот час город выглядел как бесконечная череда дрожащих огней, тянувшихся от одного края горизонта до другого. В саду росли самые разные деревья. Был здесь и крошечный фонтан, но вода в нем застыла неподвижно, словно на снимке, хотя и не была скована льдом. А еще несколько круглых капель воды, застывших в воздухе.

Затем последовала череда комнат с расписными потолками и роскошной отделкой. В одном из залов София обратила внимание на две освещенные тусклым лунным светом кариатиды. Они были просто великолепны. Теперь, любуясь красотами этих комнат, она понимала слова профессора. Вилла и в самом деле была маленькой, скрытой от посторонних глаз жемчужиной, и все же она не произвела на девочку глубокого впечатления. С тех пор как перестал звонить колокол, время остановилось, застывшей показалась ей и вся эта красота. Она была какой-то бездушной, стерильной.

— Здесь жил мой повелитель, — заметила Нида, ведя Софию по становившимся все сдержаннее в отделке помещениям. — Под фундаментом этой виллы находится его жилище, которое в большинстве своем и до сей поры остается нетронутым. После того как ты, Тубан, заточил его под землю, здесь поселились его последователи и на протяжении многих веков его дух продолжал витать в этих стенах, оказывая влияние на волю его почитателей. Но в конце концов сюда пришли другие люди и построили здесь ту виллу, которая теперь у тебя перед глазами: вилла Мондрагона — это название напоминает нам о наших врагах; но, как ты уже смогла заметить, повсюду, и в отделке и изваяниях, созданных мастерами тех лет, присутствует исключительно его образ.

Нида направила указательный палец на дверную притолоку, украшенную превосходным барельефом. Мордой и телом изображенное животное сильно смахивало на дракона, но у него отсутствовали передние лапы. Вместо них имелись огромные крылья, как у летучей мыши.

— Виверны.

Вибрирующий звук этого слова проник прямо в самое сердце девочки, приведя его в сильный трепет.

— Отведи меня к Лидии. Думаю, тебе самой хочется поскорее покончить со всем этим и заполучить плод, не так ли?

Нида усмехнулась, украдкой глянув на девочку.

— А мы почти пришли.

Едва открыв дверь, София увидела, как вся обстановка резко изменилась. Сверкающие полы исчезли, повсюду только пыль и мусор. Наверное, они оказались в той части виллы, которая, по обыкновению, была закрыта для публики. В комнатах было темно, а на земле валялись разбитые вдребезги хрустальные люстры. На полу между треснутой кафельной плиткой пробивалась трава, а сквозь трещины в стенах полз плющ. Вдалеке виднелся полуразрушенный зал с облупившимися стенами. На верхний этаж вела широкая белая лестница до второго этажа, ступеней не было. Во времена прежнего великолепия эта комната, должно быть, была сказочно красивой. Теперь же у нее был запущенный и жалкий вид: то тут, то там проглядывала кирпичная кладка, ну а пол и вовсе отсутствовал. Первый этаж представлял собой романские развалины. Профессор был прав, когда говорил, что внизу находились останки древнего строения.

София почувствовала, как от тошноты скрутило все ее внутренности. А добраться до ступеней лестницы можно было только взобравшись на горы обломков и мусора, возвышавшихся не меньше чем на два метра, а дальше пройти по доске, перекинутой на лестницу.

— Покажи мне Лидию, — потребовала София, собрав все свое мужество.

Девушка, задержав на мгновение загадочную улыбку, указала на самый верх лестницы.

22

Тубан

Со щемящим от боли сердцем София с трудом узнала свою подругу. Обгоревшее лиловое пальтецо, которое она надела в тот вечер, было все сплошь в пятнах крови, неестественно бледное, странное, словно неживое лицо, но это была она, ее подруга.

— Лидия!

Девочка не ответила, ее глаза по-прежнему оставались закрытыми. Софию охватило дурное предчувствие.

— Я осталась верна своему слову. Отдавай мне плод.

— Что ты с ней сделала? Что ты с ней сделала?

В ее душе больше не оставалось места для смертельного ужаса и леденящего холода, веявшего от этой виллы. Увидев свою подругу в таком плачевном состоянии, София на мгновение забыла обо всех своих страхах.

— С ней все в порядке.

— Докажи это! — София обеими руками прижала сумку к груди. — Докажи это, или ты ничего не получишь.

Нида устремила на нее ледяной взгляд.

— Она просто спит. Ни один волос не упал с ее головы.

София не сдвинулась с места.

— Что ж, хорошо, поднимись к ней и посмотри сама. Я разрешаю тебе подойти к ней поближе, но потом ты отдашь мне то, что я хочу.

Нида, опередив девочку, проворно взобралась на «гору» и зашагала по доске. София продолжала стоять на месте, глядя ей вслед с пересохшим от напряжения горлом.

— Ну же, ты идешь? — обернулась Нида с вызывающей улыбкой на лице. Должно быть, она знала, что София боится высоты.

Было похоже, что Лидия не в состоянии двигаться самостоятельно; София во что бы то ни стало должна добраться туда, чтобы спасти свою подругу.

София неуверенно последовала за Нидой. Доска выглядела вполне крепкой, но беда заключалась в том, что под ней — два метра пустоты. А внизу только горы обломков. Голова у девочки закружилась, и забурчало в животе. София закрыла глаза и подняла голову. Ей ни за что на свете нельзя смотреть вниз.

Девочка подумала про манекенщиц, что ходили, глядя всегда строго перед собой, про канатоходцев, ставивших одну ногу перед другой. Для Лидии сделать подобное не составило бы труда.

«Если бы ты могла видеть меня, то наверняка замучила бы своими издевками, прямо как в тот раз со слоном».

И София продолжала отвлекать себя множеством подобных глупостей. Ей казалось, что расстояние, отделявшее ее от лестницы, стало чрезмерно увеличиваться, растягиваясь до бесконечности. Ей никогда не добраться до цели. Неожиданно она вскрикнула, почувствовав, как хрустнула ее лодыжка, а потом повалилась вперед, руками схватившись за торчащий обломок стены. Охваченная отчаянием, девочка тяжело вздохнула.

Нида, стоя на лестнице, ехидно рассмеялась.

— А может, ты уже больше не уверена в том, что хочешь узнать, в каком состоянии находится твоя подружка? Если ты отдашь мне плод прямо сейчас, то тебе не надо будет дальше идти…

София стиснула зубы. Она почувствовала себя униженной и дьявольски рассерженной, ярость помогла ей побороть даже приступ тошноты и страх падения с высоты. Встав на ноги, девочка позволила себе бросить последний взгляд в бездну под своими ногами. Высота была незначительной, всего каких-то пара метров, но девочке она казалась километровой. Подняв голову, София сделала вдох и побежала. Доска раскачивалась, а София бормотала про себя: «У меня все получится, у меня все получится!»

София упала, когда до цели оставалось совсем немного. От стены отвалился кирпич, доска чуть дрогнула, и правая нога девочки соскользнула. Поддавшись инстинкту, София прыгнула. Уже на лету она ощутила пустоту под своими ногами. За время полета, длившегося доли секунды, девочка успела вспомнить и свои сны, и белый город, и время от времени возникавшее у нее необыкновенное ощущение парения. С трудом приземлившись на лестнице, она ударилась бедром об одну из ступенек. Скользнув вниз на полметра, София ухватилась за поручень и удержалась. Девочка не могла поверить: прямо под собой она ощущала холодный мрамор лестницы. Она смогла наконец добраться до противоположной стороны живой и невредимой. София вздохнула с облегчением.

— Она вся твоя, — сказала Нида слащавым голосом.

София подняла глаза: глядевшая на нее с любопытством белокурая девушка указывала на Лидию на самой верхушке лестницы. Вблизи девочка казалась еще бледнее. София встала и, перескакивая сразу через две ступени, взобралась на самый верх.

Ее подруга полулежала, прислонившись спиной к колонне. Сквозь дыры свитера и штанов виднелись участки обожженной кожи. Девочка была жива. Ее грудь хотя и слабо, но продолжала подниматься и опускаться. Да, по крайней мере, она жива. София улыбнулась сквозь слезы:

— Сейчас мы уйдем отсюда, и все будет кончено, вот увидишь…

— Сначала плод, — резко прервала ее Нида со свирепой улыбкой на лице.

София, протягивая сумку, коснулась пальцев девушки. Теперь настал черед самого трудного.

Нида схватила веревку и с большой осторожностью положила руки на бархатный сверток. Это нисколько не удивило Софию: она прекрасно помнила то, какое воздействие оказал плод на Ниду, когда та попыталась выкрасть его.

С выражением крайней сосредоточенности девушка медленно развязала шнурок на сумке. Едва она приоткрыла его, как ее лицо озарилось ликованием. От сумки исходил характерный розоватый свет, живой и горячий. Небрежно завязав сумку, Нида перекинула ее через плечо.

— Ты оказалась благоразумной, поэтому получишь то, что хотела. Договор есть договор.

Щелкнув пальцами, она льстиво улыбнулась. София услышала, как снова ударил колокол, и внезапно вернулись все звуки извне. От влетевшего через разбитые окна ветра заскрипели двери зала.

— Желаю хорошо повеселиться, — пробормотала Нида.

София видела, как девушка встала, окутанная покрывалом из черного пламени, лизавшего все ее тело, и направилась к окну, ужасная, как ведьма. София собралась было вздохнуть с облегчением, как вдруг почувствовала на своей шее чью-то мертвую ледяную хватку. Затем ее повалили на пол, протащив несколько метров, до тех пор пока она не ощутила под своей головой первую ступеньку этой длинной лестницы. Софии кое-как удалось повернуть голову, и от увиденного кровь застыла в жилах девочки.

Ее остановила ледяная рука Лидии. Своим коленом она надавила на грудь девочки. Во тьме сверкнули ее красные глаза.

— Нет… — беспомощно пробормотала София. — Нет!

Прямо на глазах ошарашенной девочки тело ее подруги стало покрываться сверкающим металлом, облачавшим грудь Лидии в тяжелые доспехи. На руках появились змеиные головы, опасаться которых София уже научилась, а за спиной раскрылись огромные крылья, как у летучей мыши. Изрезанные острыми как бритва прожилками, они были целиком из железа, с натянутыми между пальцами тончайшими полупрозрачными перепонками.

— Лидия, нет! — вскрикнула София.

Но та ее не слышала. Лидия продолжала существовать, погребенная где-то под этой грудой мышц и металла, не способная оказывать сопротивление злой силе, которой она стала подвластна. Это была уже не она, ее лицо ничего не выражало.

— Лидия, это я, очнись же!

Но та еще сильнее сжала пальцы на горле девочки. София стала задыхаться.

Лидия безжалостно занесла над ней руку, и София увидела, словно в кошмарном сне, как медленно раскрылась пасть змеи. Девочка знала, что должно последовать за этим, но была не в состоянии сопротивляться. Единственное, что Софии удалось сделать, — это пробормотать имя своей подруги, несмотря на обуявший ее страх погибнуть. Ступор и ужас оказались сильнее. Язык змеи неумолимо устремился к девочке, и София рефлекторно зажмурила глаза в ожидании конца.

Однако внезапно железная хватка Лидии на горле девочки стала ослабевать, и яркая вспышка света ослепила Софию, ощутившую на своем лбу горячую пульсацию.

Недоверчиво открыв глаза, она увидела лежавшую невдалеке Лидию. София осталась живой и невредимой, а вокруг нее выросла прозрачная зеленая преграда.

Не сдавайся.

София понятия не имела о том, откуда исходил этот теплый и подбадривающий голос. Быть может, он проистекал откуда-то из глубин ее души.

Лидия медленно встала, вновь расправив свои крылья. Они рассекали воздух, не позволяя взять над ними верх. На Софию пристально смотрели лишенные выражения глаза девочки, жаждавшей ее смерти.

София отползла назад, упав на нижнюю ступеньку.

— Лидия. Прошу тебя, очнись! Услышь меня! Я пришла, чтобы спасти тебя, надо возвращаться домой! Умоляю тебя!

Она не может тебя услышать, и ты это знаешь.

Змеиный язык снова метнулся вперед, и зал вновь озарился ярким светом. Софию отбросило в сторону, и она кубарем покатилась вниз по ступенькам до самого низа лестницы. Когда девочка встала на ноги, все ее тело ныло от боли.

Тебе нужно нейтрализовать ее и отвезти к Хранителю. Другого пути у тебя нет.

Услышав взмахи огромных железных крыльев Лидии, рассекавших воздух, София с болью в сердце подумала о том, какими прекрасными и прозрачными они были. Давая выход своим чувствам, девочка разрыдалась. И именно в этот самый момент прямо возле нее в пол вонзилось острие. Кружившая под потолком подруга Софии атаковала ее сверху. Одно из лезвий поранило ей щеку, но всякий раз вокруг нее возникал защитный барьер. София, не способная сопротивляться, обхватила руками голову. Она не хотела причинять зло своей подруге.

— Хватит! Хватит!

Если хочешь спасти ее, сразись с ней.

— Я не могу! Она поверила в меня, пожав в тот вечер мою руку, она — моя единственная подруга! Я не желаю сражаться с ней! — выкрикнула в пустой зал София, но ее слова заглушил звон клинка, вонзившегося в стену, всего в нескольких сантиметрах от ее головы.

Наконец, воспользовавшись минутным затишьем, София все-таки вскочила на ноги. Лидия, готовая к предстоящей решительной атаке, смотрела на нее своими кроваво-красными глазами.

— Ты помнишь про наш полет в тот вечер?! Ты помнишь?! — София кричала так громко, что у нее заболело горло. — А ты помнишь, как в зале Геммы ты сказала мне, что веришь в меня?! А про крышу, Лидия, ты помнишь?

Удар был решительным и сильным. Зеленая преграда поднялась вверх, но этого оказалось недостаточно, поскольку под ногами Софии стал рушиться пол. Девочка почувствовала под собой пустоту. На мгновение ей почудилось, что она парит в воздухе, но почти сразу вернулось ощущение собственного веса, слишком большого, чтобы продолжать оставаться в подвешенном состоянии. Сила притяжения тянула ее вниз. Падая, София вскрикнула, ударилась головой обо что-то твердое, и все сразу погасло.

София.

София…

София!

Кругом сплошная мгла. Она парит в бездне. Либо плавает в нефти.

Очнись. Ты не одна.

София стала искать свое тело, но так и не нашла его. Она подумала о том, что, быть может, уже мертва. Впрочем, именно таким и должен был быть ее конец, разве не так?

Еще есть надежда, и ты это знаешь.

Чернота исчезала. Вдалеке сияли два голубоватых огонька. Их удивительный цвет согревал девочке сердце.

Вот молодчина. Так держать.

София никак не могла взять в толк, что происходит.

Ты и вправду не понимаешь? А между прочим, тебе уже пора узнать меня.

«Тубан». Это имя совершенно неожиданно всплыло в мозгу девочки.

Она наконец поняла, что два огонька в пустоте улыбаются ей. Но как огонь может улыбаться?

Я улыбаюсь, потому что мы наконец разговариваем с тобой. И как бы то ни было, но здесь все совсем не так, как снаружи.

Снаружи где?

Вне твоей головы и души. Сейчас ты лежишь без сознания на мозаичном полу античной романской виллы, а твой враг кружит над тобой и хочет добить тебя.

София вздрогнула. «Хочешь сказать, что ты в моей голове?»

Так и есть. Там, где я и был всегда.

София оторопела. А в это время голубые огни стали материализовываться, обретая совершенно четкую форму двух тысячелетних глаз.

«Значит, ты тот самый дракон, что слился со мной… нет, то есть с Лунгом».

Все тем же странным образом девочка поняла, что глаза одобрительно моргнули ей.

Да, я — Тубан.

«Но я столько раз пыталась найти тебя, и ни разу мне это не удалось! Ты никогда не разговаривал со мной, никогда не направлял меня!..»

Ты просто не слушала меня. Я всегда был с тобой рядом, защищал тебя, создавая преграды для твоих врагов и направляя к плоду. Разве ты не помнишь, что я был и на дне озера и возле Геммы?

София не знала, что и сказать. Перед ее глазами постепенно вырисовывались очертания предмета, напоминавшего своим видом огромную голову зеленого дракона. Она была такой прекрасной и вместе с тем такой знакомой. Девочка нисколько не сомневалась в том, что уже видела ее прежде, и ощущала глубокое волнение от встречи с ней.

«Ты — неотразим…»

Софии показалось, что животное улыбнулось. В пасти дракона виднелся целый ряд острейших зубов, но она не ощущала страха.

Ты в опасности. Лидия хочет убить тебя.

София почувствовала, что охватившее ее умиротворение стало испаряться, как вода под солнцем.

Если ты хочешь спасти подругу — сразись с ней.

«Я не могу, — решительно ответила девочка. — Она — моя подруга!»

Сейчас это не она. София, она убьет тебя, и как только она сделает это, ее убьет Нидхогр. И чего ты этим добьешься?

«Ты не понимаешь. Мне было не так-то просто сразиться с Маттией, а с Лидией это просто невозможно. А что, если я причиню ей зло? А если я убью ее?»

Я сам буду направлять твою руку.

«Ты не так уж и часто появлялся здесь…» София сразу же пожалела о своих словах. Но это была правда. В самые трудные для девочки моменты она всегда оставалась одна.

Ты сама упорно продолжаешь не хотеть этого. Ты не веришь в себя и оттого не веришь в меня.

«Я… я не создана для подобных вещей. Я всегда была совершенно никчемным человеком, я ничего не умела делать. В школе я училась посредственно, а в сиротском приюте все только посмеивались надо мной. Никто не хотел удочерить меня. Почему ты избрал именно меня, почему?»

Девочке пришлось долго ждать ответа. Громадное тело Тубана медленно двигалось во тьме, с каждым разом становясь все зримее и прекраснее.

Потому что Лунг предложил мне свое тело, а ты — его потомок.

«Но на протяжении веков у него было немало других наследников, только в них ты никогда не объявлялся. Им не нужно было сражаться, они даже понятия не имели о том, что ты существуешь!»

Тогда заклятие, наложенное на Нидхогра, действовало в полную силу. Но теперь мои чары ослабли, его же мощь стала расти. Ни у тебя, ни у меня нет выбора.

«Но я совсем не подхожу для этой роли, и ты об этом знаешь. Если бы ты мог, то явно предпочел бы кого-нибудь другого вместо меня».

Глаза Тубана стали серьезными.

Ты вынуждаешь людей говорить то, чего у них и в мыслях нет. И все только для того, чтобы получить подтверждение твоей никчемности. Тебе нравится делать ошибки, потому что так ты можешь продолжать верить в то, что ты бездарность и что никто не сможет заставить тебя рисковать. Истина же в том, что ты ведешь себя как трусиха.

София приняла удар. Все это было чистой правдой, но какая-то часть ее души все еще продолжала сопротивляться.

«Не все рождены, чтобы стать героями».

Все так. Героями не рождаются, но некоторые все же могут ими стать. И ты ничем не хуже. Только ты не желаешь смириться с этим. Ты обладаешь такими возможностями, которые даже представить себе не можешь, и тем не менее продолжаешь скрывать свои силы, подавляя своими страхами. У тебя чистая душа, и ты в состоянии целиком посвятить себя благому делу. Именно так ты и поступила с Лидией. Ты смогла преодолеть собственный страх, чтобы только оказаться здесь, и даже теперь твое сердце не боится смерти.

Софии хотелось заглянуть дальше, но Тубан занял собой все пространство вокруг. Правдивость этих слов, казалось, пригвоздила ее к месту.

София, это и есть истинное мужество. В этой войне у тебя не было бы лучшего союзника.

Девочке захотелось плакать: она была уверена в том, что все это — ложь, хотя и звучит так искренне и правдиво.

Я в состоянии дать выход твоей силе, но ты должна в себя поверить. Тебе придется выдержать суровое испытание. Давным-давно мне пришлось стать беспомощным свидетелем смерти своего лучшего друга и гибели всей моей расы. Сейчас в Лидии живет тот мой товарищ, который умирает, не в состоянии ничего изменить. Мне нужно сразиться с ним, как тебе сразиться с ней. Я знаю, что такое боль. Поверь, я направлю твою руку и помогу тебе отыскать под этой твердой железной броней человека, которого ты любила. Но нам нужно сделать это вместе.

София страстно желала, чтобы все это поскорее закончилось, и от этой мысли ей стало грустно. Как бы она хотела, чтобы весь этот кошмар перестал вращаться вокруг нее одной.

Битва будет недолгой, обещаю тебе. Мы отведем ее домой, и Хранитель сделает все необходимое, как это было с Маттией. Только тогда наступит покой.

София почувствовала, как в ней крепнет решимость.

«Поклянись мне, что мы не причиним ей зло».

Тубан улыбнулся.

Она — Растабан, мой лучший друг. Я никогда бы не смог причинить ему зло.

С минуту София размышляла, а затем кивнула:

«Хорошо».

Тубан кивнул девочке во тьме.

София, пора возвращаться.

Тело дракона стало растворяться в воздухе, яркий цветной вихрь закружился и пропал. София почувствовала, как вновь теряет сознание, увлекаемая в бездну, туда, где холод и боль.

23

Лидия и София

Придя в себя, София услышала жуткий грохот: повсюду падали кирпичи, а стены таяли как свечи. Что-то теплое и мокрое стекало у нее по лбу. Девочка попыталась пошевелиться, но не смогла. Она была засыпана обломками. София оказалась зажатой между развалинами в некоем подобии ниши и, должно быть, ударилась лбом, потому что, когда она коснулась его рукой, увидела на ней кровь. Девочка почувствовала, как тошнота подкатила к горлу.

Еще не время.

Этот голос сначала вызвал у нее удивление. Впрочем, теперь она знала, кто это. Она не только слышала его слова, но и ощущала его присутствие, словно что-то живое и теплое проистекало из наиболее мрачных и потаенных уголков ее души, придавая ей смелости. Теперь с ней был Тубан, и он был частью ее самой. И одно только ощущение его присутствия вселяло в девочку надежду и веру.

В щели между обломками София увидела, как Лидия кружила над завалом, продолжая наносить удары змеиными головами. Кровь застыла в жилах девочки, но она упорно гнала от себя этот холод.

Молодчина. Ты чувствуешь, что становишься храброй?

Ей бы бежать отсюда, но как? Да если ей и удалось бы сделать это, что потом?

Это не должно беспокоить тебя.

София слепо доверилась этим словам. Она сделала глубокий вдох, а затем выскочила из своего укрытия, сбрасывая с себя обломки кирпичей. Девочка стремительно пробежала несколько метров по полу. Однако почти сразу она почувствовала, как ноги оторвались от земли, а затем появилось знакомое ощущение пустоты в желудке. В ушах раздался не раз слышанный ею в снах звук. София в ужасе закрыла глаза, чтобы не смотреть вниз.

Смотри, София, смотри! Как в былые времена, все как тогда!

Девочка медленно открыла глаза и посмотрела себе под ноги. Она летела. Крылья несли ее по воздуху, а прямо под ней простирался лабиринт древних развалин. София не могла поверить своим глазам: она пролетала почти в трех метрах от земли, не чувствуя при этом тошноты! И никакого головокружения!

Посмотрев по сторонам, она увидела свои крылья. София чувствовала их, как руки и ноги, чувствовала, как их охватывает воздух, как перепонки, натянутые между когтями, раздуваются то в одном, то в другом направлении. Приглядевшись, девочка увидела, что они зеленые и плотные. А еще огромные. Это были крылья Тубана. Именно их она видела во сне, и именно на них она столько раз мечтала летать по ночам. Даже у Лидии они не были такими красивыми и большими. Увлеченная созерцанием такого великолепия, София подумала о том, что она и вправду особенная. Это было так просто — поверить в себя.

Внезапно руку Софии пронзил острый как бритва клинок Лидии. Девочка вскрикнула, но не стала отвечать на удар. Закрыв ладонями лицо, она продолжала ждать.

Сейчас не время для восторгов. Ты помнишь, что нам нужно сражаться?

София кивнула, а затем обернулась и решительно бросилась на врага. Лидия устремила на девочку свой раскаленный взгляд. Но София старалась не смотреть в ее глаза, сосредоточившись на крыльях и острых шипах, изуродовавших тело ее подруги. Именно они, а не Лидия, были настоящей целью Софии.

Затем девочка вытянула вперед руку, позволяя своему телу наполниться силой Тубана. И сразу же от пола до потолка выросла решетка из веток, сдержавших нападение Лидии еще в начале схватки.

София сжала руку, и ветки, вторя ее жесту, стали крушить лезвия Лидии, сжимая их все сильнее и сильнее. Девочка видела, как ее соперница пыталась высвободить свое оружие из ловушки, но решетка крепко удерживала ее. На этот раз сила дракона действительно сосредоточилась в этих ветках, так же как и смелость, только что обретенная Софией.

Тебе нужно остановить ее, или нам не удастся забрать ее с собой.

«Я знаю. И нам нужно поторопиться, пока Нида не заметила обмана».

В этот самый момент решетка взорвалась бесчисленным множеством искр. София вовремя успела заметить нацеленный на нее обломок стены и с трудом, но избежала удара.

Затем, сложив крылья за спиной, она спряталась за одной из развалин.

Это Лидия силой мысли сдвинула камень с места. На ее лбу сверкало Око Разума, сейчас оно было темно-красным, как запекшаяся кровь.

К сожалению, Лидия целиком во власти пересаженного устройства, а ее душа оказалась изолированной. Умения Лидии использует Покоренный. Но, как видишь, Растабан все еще пытается сопротивляться. Вот почему Гемма обрела такой цвет.

За первым камнем последовали и другие. Софии удавалось лишь уворачиваться от них; резко взмывая вверх, она не придерживалась строго определенной линии полета. Лидия ревела, и ее ярость была безмерной. Уверенность Софии пошатнулась. Что она может сделать?

Попытайся остановить ее, единственный выход — это обезвредить ее.

В этот момент один из камней угодил девочке в правое крыло. Почувствовав резкую боль, она стала падать вниз. София вовремя успела заметить, как прямо под ней разверзлась бездна, и она вновь попыталась набрать высоту. Однако ей удавалось лишь парить в воздухе, избегая смертельного падения. Девочка приземлилась и побежала, пытаясь найти себе убежище. Ей нужно было что-то придумать.

Затаив дыхание, София подошла к стене. Воцарилась тишина, даже ветер стих.

Кругом стояла непроглядная тьма. Ей вдруг показалось, что страх, одолевающий ее до встречи с Тубаном, снова вернулся к ней. Вздрогнув, девочка подумала, что там, куда она попала, слишком темно.

Об этом я позабочусь.

София почувствовала, как нагрелся и запульсировал камень у нее на лбу. Помещение озарилось зеленым светом, позволявшим различать все, что находилось на расстоянии около двух метров от нее.

Девочка оказалась в некоем подобии комнаты с совершенно черными стенами, украшенными барельефами бесовского характера. Мантикоры,[3] огромные насекомые, полуживотные-полулюди — все смешалось, словно в кошмаре. Пространство держалось на высоченных колоннах цвета дегтя, а арочный свод терялся где-то в густой, непроглядной тьме. Переведя взгляд на пол, София застыла в ужасе. Огромное мозаичное изображение виверны с разинутой пастью занимало почти всю его поверхность.

Просто невероятно, сколько злобы исходило от этого места. От негативной энергии, обосновавшейся в этом подземелье, было трудно дышать.

Не пугайся, это всего лишь древнее жилище Нидхогра.

Но София не слушала. Она согнулась, прижала руки к груди и сомкнула крылья.

«Неужели ненависти может быть так много?»

София, здесь нет ничего такого, что бы могло причинить тебе вред. Тебе нужно победить свой страх, понимаешь? Именно с помощью страха Нидхогр может одолеть нас! Одержи над ним верх, так, как ты это делала прежде!

Голос Тубана не утешил Софию. Ей хотелось убежать, закрыть глаза и больше не открывать их в этой пугающей реальности. Уткнувшись головой в скрещенные руки, девочка попыталась отгородиться от этой боли. Однако пронзительный звук начал беспокоить ее мозг. Это были шаги, уверенные и решительные, и они приближались.

София сползла на землю, сжимаясь в комок в одном из ближайших углов. Но звук шагов был неумолим. Тогда девочка робко подняла глаза и увидела ее.

Лидия шла прямо на нее. Железные доспехи, испускавшие в полумраке тревожное розоватое свечение, закрывали отныне и лицо девочки. Крылья были объяты черным пламенем, изменился и ее внешний вид. София совершенно отчетливо ощутила, что в этом человеке ничего не осталось от ее прежней подруги. И скоро та сила, что довела Лидию до такого состояния, уничтожит и ее, Софию.

Ну же, София, действуй! Лидия уже там, а Хранитель еще пока может ее спасти! Это всего лишь вражеские уловки!

Голос дракона становился все слабее и слабее.

Девочка полностью ушла в себя, потеряв даже способность мыслить. Все было бесполезно. Тому, кто с рождения был ничтожеством, никогда не стать героем.

«Нет!»

Вдруг в ее душе что-то откликнулось, что-то, что, как ей думалось, не имело никакого отношения ни к Тубану, ни к ней самой. Она посмотрела в глаза Лидии, и этого взгляда оказалось достаточно, чтобы вспомнить то, для чего она пришла сюда.

Ценой невероятных усилий воли София пришла наконец в сознание и, вскрикнув, вскочила на ноги. Лидия резко обернулась к ней, вытянув вперед одну из змеиных голов. Ее соперница расправила крылья и шагнула перед.

Лидия выпустила свой стремительный клинок, направив его прямо в голову Софии. Отпрянув в сторону, девочка перехватила его. Боль была невыносимой, словно в ее руке оказалось живое пламя, но девочка упорно стиснула зубы.

Она пришла сюда не за тем, чтобы плакать, сидя в углу. Не для того она отыскала в своем сердце Тубана, чтобы снова стать трусихой. Она здесь для того, чтобы спасти свою подругу…

Сжав лезвие ножа в кулаке, София сосредоточилась на своих силах. Ее руки покрылись густой зеленью, порождавшей великое множество вьющихся лиан, усеянных орхидеями. Цветы обвивали оружие, скрывая его почти полностью под своими стеблями, и, растянувшись во всю длину, быстро добрались до крыльев Лидии, полностью покрыв их собой. Тогда она вытянула вперед другую руку и снова пошла в наступление. Но София не дрогнула. Она схватила ее руку, и спустя мгновение обе девочки оказались в самом центре благоухающего цветочного клубка, от которого это мрачное и угрюмое пространство наполнилось теплом и светом. Лидия неистово пыталась вырваться, но София не выпускала ее из рук.

— Лидия, это я… — бормотала девочка, смело глядя в страшные глаза своей подруги. — Я знаю, что ты здесь и что ты можешь меня слышать. Я…

Тогда Покоренная воспользовалась своим искусством. Хрустнула стена, несколько статуй упали, разбившись на тысячи кусочков.

— Я знаю, что ты в состоянии сразиться с ним, — повысила свой голос девочка. — Если уж я смогла побороть свой страх, то ты и подавно победишь их всех. Помоги мне, Лидия!

Каменные обломки принялись неистово кружиться по всему пространству зала. Некоторые из них коснулись и Софии, ранив ее в бок. Но девочка продолжала удерживать Лидию до тех пор, пока не дотронулась до неестественно холодного тела своей подруги. Несмотря на это, София крепко обняла ее, прислонив свой зеленый камень ко лбу Лидии.

— Лидия, помоги же мне! — снова вскрикнула девочка.

Лианы добрались до обратной стороны шеи Лидии, откуда, по словам профессора, все исходило. София крепко обхватила тело подруги руками, ощутив, как неистово сверкнуло на ее лбу Око Разума. Это было ужасно больно, но постепенно камень Растабана стал вновь обретать свой обычный свет. Зеленый кристалл Софии установил с ним контакт, и в конце концов железный привой начал ржаветь, крылья скрючились, а по рукам несчастной девочки заструилось приятное тепло.

Обессиленная, София закрыла глаза. И тут же перед ней возник образ Лидии. Освобожденная от жуткого устройства, она с удивлением смотрела на свою подругу. Затем девочка нежно улыбнулась, и все изменилось.

Тело Софии перестало извиваться. На землю упало несколько камней и кирпичей, и все стихло. Девочки сначала ползли по полу, а потом застыли на месте в этой новой жуткой тишине.

София тяжело дышала, не отваживаясь выпускать из рук свою подругу. Девочка плакала, судорожно прижимая ее к себе.

У тебя получилось. И на этот раз ты это сделала сама, прозвучал внутри ее голос Тубана.

Открыв снова глаза, София увидела на полу ржавые крылья Лидии, но уже в стороне от ее тела. К девочке вернулся ее прежний розовый оттенок кожи, и она снова стала теплой. Лежавшая с закрытыми глазами, Лидия выглядела просто спящей. София с удивлением уставилась на нее, не в силах отвести взгляд. Это настоящее чудо: ее подруга вернулась, она живая и невредимая и снова рядом с ней.

Вам нужно бежать отсюда, пока Нида не заподозрила неладное.

София вытерла слезы. Тубан прав. Сжимая в своих объятиях Лидию, девочка с трудом встала на ноги. Она очень устала, но останавливаться нельзя.

Почти волоча на себе Лидию, София добралась наконец до расщелины, через которую они вместе с Лидией попали в это подземелье. Девочка подняла вверх затуманенный взгляд. Ей нужно было торопиться. Подпрыгнув, она почувствовала, как Тубан помог ей взлететь. Крылья девочки расправились, и в мгновение ока она оказалась в главном зале, том самом, куда еще в самом начале привела ее Нида. София посмотрела вперед, — у нее был только один выход. Собрав в кулак все оставшиеся у нее силы, девочка бросилась на один из витражей и, разбив его, ринулась наружу, в холод ночи. Прижимая Лидию к груди, она стремглав полетела на виллу профессора, туда, где они будут в безопасности.

Последние несколько метров Нида почти бежала, едва ли не вприпрыжку. Она была вне себя от радости. У нее получилось! На этот раз Рататоскр не сможет лишить ее одобрения Нидхогра. Она принесла ему плод — их повелитель желал этого больше всего на свете!

Она взволнованно открыла дверь, застав своего напарника в раздумьях. Нида с торжествующим видом показала ему сумку из синего бархата.

— Вот он! — крикнула девушка.

Выражение растерянности Рататоскра еще больше убедило ее в том, что ей удалось добиться своего.

Впрочем, молодой человек не мог не почувствовать силу, исходившую от сумки, эту ни с чем не сравнимую энергию Древа Мира.

— А ты уверена? — спросил ее Рататоскр, поправляя волосы.

— Ты издеваешься? — презрительно парировала Нида.

Рататоскр вызывающе посмотрел на девушку.

— Тогда давай вызовем его.

Нида, пытаясь сдержать волнение, вложила свои руки в его ладони. Наконец, спустилась тьма и явился Нидхогр во всем своем величии.

— Ну и?.. — нетерпеливо спросил он.

Девушка, упав на пол, протянула ему сумку:

— Здесь плод, мой повелитель!

И Нида и Рататоскр отчетливо ощутили ликование, охватившее их господина.

— Покажи мне его.

Нида осторожно развязала шнур, стараясь не касаться пальцами содержимого.

Это был розовый шар, сверкавший в точности как настоящий плод. От него исходила такая сила, что им обоим пришлось зажмурить глаза. Нида была на седьмом небе от счастья, что выполнила свой долг.

Однако вскоре мрак стал сгущаться и тяжелеть, и на беззащитные тела молодых людей обрушилась ярость Нидхогра. Виверна неистово заревела, оглушив их настолько, что они едва не лишились чувств. Отброшенный плод угодил прямо в лицо Ниде, опалив ей кожу, и девушка вскрикнула от боли.

— Бездарь!

Нида недоумевала; прижимая ладонь к лицу, она, словно червь, поползла в сторону пылающих красных глаз.

— Мой повелитель, плод…

— Взгляни-ка на свой плод!

Нида робко повернула голову и застыла от удивления. Та часть плода, что коснулась ее кожи, больше не была розовой, как прежде. Она поблекла, словно с ее поверхности сползла краска, и теперь из-под нее проглядывала желтая латунь.

На лице Рататоскра появилась ехидная усмешка.

— Нет! — вскрикнула Нида. — Я не могла обмануться!

Нидхогр был беспощаден. Возникшее из мрака завихрение настигло Ниду, словно охотник добычу, и, обвив тело девушки, стало ее душить.

— Это всего лишь медный шар! — ревела виверна. — Они воспользовались соком Геммы, чтобы создать подделку, и ты как дура попалась на этот крючок!

Мрак сжимался все сильнее, сдавливая Ниду с невероятной силой. Девушка, оказавшаяся целиком во власти беспредельной ненависти в ее чистом виде, едва дышала.

— Иди, — сказал Нидхогр Рататоскру. — Отправляйся вслед за Дремлющей и поймай ее прежде, чем ей удастся скрыться. Если она доберется до виллы, то мы не сможем схватить ее. И даже мне не по силам взломать преграду, ибо на сегодняшний день мои возможности все еще ограниченны.

Бездыханное тело Ниды кануло в беспросветную тьму.

— Не ошибись… — добавила виверна, приблизившись к молодому человеку.

Когда мрачный сгусток завис над Рататоскром, он ощутил, как огромная тяжесть сдавила ему грудь.

— …или ты сполна ощутишь непомерность моего гнева.

Молодой человек вскочил на ноги:

— Я все сделаю.

Ворота виллы предстали перед глазами Софии словно мираж. Несмотря на то что Тубан всеми силами поддерживал ее, она изнемогала от усталости. Ее крылья болели, раны саднило, не говоря уже о том, в каком состоянии были ее руки. И хотя Лидия была миниатюрной и легкой, но ведь и София еще совсем девочка, она едва удерживала свою подругу.

Девочка упала на землю всего в нескольких метрах от цели. Ей удалось своим телом, как щитом, защитить подругу от удара, но сама она при этом сильно ушиблась. Опустившись на колени, девочка совсем пала духом.

«Черт подери!» — раздраженно подумала София. Она чувствовала, что больше не может двигаться и что она на пределе своих сил. Девочка ползла по земле в надежде на помощь Тубана, но даже он хранил молчание. София и в самом деле была измучена до предела. Тем не менее она еще была в состоянии ощутить приближение опасности. Девочка прекрасно помнила тот ужас, который Нида внушала ей, ибо сейчас она испытывала подобное чувство. Кто-то шел за ней по пятам.

— Профессор… профессор!

Ворота медленно отворились, и на их фоне выросли два силуэта, которые измученная София едва узнала.

— Профессор… — пробормотала девочка.

Ответа она не слышала. София почувствовала только, что кто-то не без усилий вырывает из ее рук Лидию, а другой, подхватив за плечи, пытается поднять ее. От этих объятий веяло приятным и нежным теплом, и София целиком доверилась им.

— Скорее, скорее! — Это все, что девочке удалось разобрать.

Они почти бегом устремились к воротам; София чувствовала, как ее ноги волочатся по земле.

Однако спустя несколько мгновений девочка почувствовала какое-то странное давление на уши. И в этот самый момент она услышала треск и крик. София повернулась в ту сторону, откуда исходил шум.

И в центре размытой, как ей показалось, картины она увидела юношу дивной красоты, отчаянно пытавшегося войти в ворота виллы. Однако все его усилия так и не увенчались успехом. На его тело со всех сторон сыпались голубые искры, от которых на нем загоралась одежда.

И вдруг юноша стал меняться прямо на глазах у Софии. У него появилось туловище ящерицы, покрытое черной чешуей, и лапы с острыми когтями. Его голова стала похожа на морду виверны.

— Проклятье! — вопил он, против своей воли пятясь от преграды на безопасное расстояние.

София чувствовала, как он подполз к воротам, а в это время кто-то шепнул девочке на ухо: «Идем же, нам пора уходить».

— Вы не сможете прятаться вечно! — крикнул юноша. — Наступит день, когда у Нидхогра будет достаточно мощи снести эту преграду! Тубан, его силы растут день ото дня! В конце концов он разгромит тебя, вот увидишь!

Затем ворота закрылись, заглушив его последние слова. Только тогда София позволила себе погрузиться в мрачное, лишенное сновидений небытие.

24

Начало всего сущего

София отворила настежь окно своей спальни.

Прямо перед ее глазами пылал закат: розово-красный цвет неба был столь насыщенным, что от него досталось даже пузатым облакам на западе. И хотя воздух был морозным, ветер казался приятным. Пахло льдом и зимой — ее любимым временем года. Девочка почувствовала, как ее сердце наполнилось умиротворяющей и безмятежной радостью.

— Ты уверена?

София обернулась. За ее спиной стояла Лидия. После той страшной схватки девочка быстро шла на поправку. Профессор применил еще одну капельку драгоценной Золотой смолы, один за другим удалив с ее тела остатки вживленного устройства. Эта работа не заняла много времени.

— Твоя сила сделала большую часть работы, — с улыбкой сказал он Софии.

Девочка покраснела.

— Скорее уж сила Тубана, — возразила она.

София, улыбаясь, смотрела на Лидию. Это было так здорово снова видеть ее рядом с собой! Она кивнула:

— Да, абсолютно.

И девочка выглянула в окно, высунувшись наружу почти всей грудью. Понюхав воздух, София позволила ветру спутать ее волосы. Девочка закрыла глаза, вспоминая свои сны и приятный ветер Драконии. После минутного колебания София отступила назад.

— Нет уж, сначала ты, — сказала она Лидии, немного покраснев от смущения.

Ее подруга подмигнула ей с усмешкой:

— Трусишь, как обычно…

Она чересчур глубоко вздохнула, демонстрируя притворное раздражение, а затем, подскочив, выпрыгнула из окна. София услышала шорох ее проворных шагов по крыше и наконец ее голос из-за стены:

— Я уже здесь. Теперь твоя очередь.

София медленно подошла к окну и насладилась простиравшимся перед ее глазами видом. Прямо напротив нее сверкала Венера, а горизонт был весь в черных точках верхушек голых гор.

Девочка вздохнула, зажмурила глаза и набралась храбрости. Теперь она точно знала, где его можно найти.

На Софию налетел приятный теплый ветерок. Наверное, с моря подул западный ветер, неся с собой аромат песка и морской соли. Он прошелся по Риму, мимо сиротского приюта и Джованны, которая в эту пору уже хлопотала на кухне. Быть может, в этом ветре была и частичка ее запаха.

София спокойно убрала руки со ставен и, повернувшись к окну, поставила ноги в уже известное ей место. Девочка открыла глаза, испытывая головокружение. Она была уверена в том, что доберется и что все у нее внутри перевернется вверх дном. Это был хорошо знакомый ей недуг, который, возможно, никогда уже не покинет ее. Но теперь София знала, как с этим жить.

Задвинув его в дальний угол живота, девочка стиснула зубы. Она осторожно карабкалась, а в это время сердце как сумасшедшее колотилось у нее в груди.

— Все хорошо, все хорошо. Ты же знаешь, что это просто потрясающе — находиться здесь, наверху, — твердила она себе во время подъема. София не обращала внимания ни на головокружение, ни на страх падения с высоты, ни даже на скрип черепицы под подошвами ее ботинок.

Девочке показалось, что она взбиралась целую вечность, и, когда София увидела ладонь Лидии, протянутую к ней, чтобы схватить за руку, подумала, что ее час и вправду пробил.

Последние метры София карабкалась с помощью подруги, а потом уселась верхом на оконную раму. И только тогда она позволила себе спокойно вздохнуть.

— Здорово! В будущем году я возьму тебя на трапецию! — воскликнула Лидия, хлопая в ладоши.

София покраснела.

— Всего один разок.

— Я ведь сказала, что в будущем году, — возразила Лидия, подмигивая девочке.

София подняла голову. Вид был просто фантастический, именно такой, как его описывала Лидия еще в первый раз. Отсюда открывалась добрая половина озера в обрамлении венка из деревьев, все еще пребывавших в зимней спячке. Все было таким пустынным, таким печально прекрасным, что девочка почувствовала, как едва не остановилось ее сердце.

Они добрались до финала и одновременно до самого начала.

Профессор запер первый плод в одной из потайных комнат дунгеона.

— Пока здесь находится Гемма, она будет в безопасности.

София в последний раз взглянула на него, прежде чем его теплый и умиротворяющий свет навсегда скроется за дверью.

— Этот юноша… Профессор, ты слышал, что он сказал? — спросила девочка, не поднимая глаз.

Шлафен тяжело вздохнул.

— К сожалению, это правда. Рано или поздно даже здесь мы не будем чувствовать себя в безопасности. Силы Нидхогра неумолимо растут день ото дня. Заклятию не суждено длиться вечно.

— Значит, решающей схватки не избежать? Рано или поздно нам придется снова встретиться с ним?

Профессор важно кивнул.

— Выходит, все это было бесполезно? И плод, и наши сражения, и все эти страдания… не отдалили даже на день этот момент?

Мужчина посмотрел Софии в глаза.

— Тот факт, что схватка неизбежна, не означает, что все было напрасным. Без плодов у нас не было бы надежды на возрождение Древа Мира, а без него Нидхогр непременно бы победил. София, за эти дни ты совершила нечто потрясающее: ты нашла первый плод, спасла подругу и обрела свою силу. По-твоему, этого мало?

София попыталась улыбнуться, но у нее это плохо получилось. Девочка не хотела верить, что мучительные дни, полные страха и боли, повторятся вновь, и так снова и снова в замкнутом круге, развязка которого наступит только во время такого страшного события, как война.

Профессор с грустью посмотрел на девочку и улыбнулся ей.

— София, ты выиграла сражение. Быть может, ты не отдаешь себе в этом отчет, зато я это знаю и горжусь тобой.

Эти слова успокоили девочку, дав ей почувствовать то тепло, которое она ощущала всякий раз, когда была рядом с ним. Пока профессор верит в нее, нет такой битвы или столкновения, которое было бы ей не по силам.

Теперь, когда София с робкой дерзостью бросала вызов своей боязни высоты, она заново переосмысливала эти слова. Пытаясь отогнать от себя головокружение и тошноту, девочка верила, что стала понимать смысл сказанного профессором лучше. Ее сражению не будет конца. И речь здесь шла не только о Нидхогре. Да, она боялась его больше всего на свете. Он был той тенью, что омрачала ее дни, и вся жизнь ей казалась окрашенной в серые тона. Огромный и ужасный, он непременно появлялся в самом конце, как во время ее видения на романской вилле. И как ей не думать о нем каждое мгновение? Но ее борьба заключалась еще и в другом. Это было бесконечное сражение с самой собой и со своими страхами, война без передышки. На вилле ей удалось победить свой страх, но это был всего лишь первый шаг. Сидя на этой крыше, София пыталась превозмочь свою боязнь падения с высоты. Еще один маленький шажок по дороге, которой не будет конца. Девочка знала, что ее слабость поджидала ее в пути, с каждым разом становясь все вкрадчивей и лживей, и что лучшей союзницы у Нидхогра и быть не может. Всякий раз ей придется идти все дальше и дальше, и победа никогда не будет окончательной.

Девочка тяжело вздохнула, следя за изменениями цвета на небе. Прежде она никогда не замечала, что во время заката он меняется так быстро, даже слишком быстро. Красные всполохи почти полностью погасли, и небо стало стремительно окрашиваться в лиловые тона. Магия, от которой у Софии перехватило дыхание, едва она забралась наверх, рассеивалась, словно ставшие теперь уже тонкими и бесформенными облака. Девочка подумала, что все это послужило ей уроком, уроком горьким и вместе с тем неизбежным.

— Ну, тебе здесь нравится?

София покачала головой и крепко сжала руку Лидии.

— Да, это красиво.

— Судя по твоему голосу, я бы этого не сказала.

София подыскивала подходящие слова.

— Я думала о нас и о предстоящей битве.

— Тебе не следует этого делать. Сейчас у нас период затишья, мы только что одержали победу, и нам нужно насладиться нашим триумфом. О войне мы подумаем, когда она начнется.

София подумала о том, что Лидия всегда умела быть мудрой. Ее подруга и вправду была более зрелой, чем она.

— Да, наверное, ты права, — сказала девочка с некоторой грустью в голосе и двумя руками схватилась за крышу. — А теперь спусти меня обратно, мне кажется, что мой экзамен на смелость слишком затянулся.

София ощутила позыв к рвоте, однако вовремя сумела его сдержать.

Лидия громко расхохоталась.

— Да ты здесь всего-то две минуты.

— Лидия, не заставляй тебя упрашивать…

— Хочешь, чтобы первой спустилась я?

София посмотрела на нее с широко раскрытыми от страха глазами.

— Неженка! — сплюнула между зубов Лидия, не переставая смеяться.

Покраснев, рассмеялась и София, сначала тихо, а потом все громче и громче.

Да, было время и для сражений и для сожалений. София уже не была той никчемной девчонкой из приюта, в некотором смысле она даже стала героиней, но при этом совершенно не героическим и очень неуверенным в себе человеком. Только судьбу для себя она не сможет выбрать: еще никто не избежал того, что уготовлено ему провидением. Сейчас София могла лишь наслаждаться любовью профессора и своей дружбой с Лидией — двумя вещами, которых у нее никогда прежде не было, и она хотела насытиться ими сполна. Девочка бросила напоследок взгляд на горизонт. И на мгновение отступили и тошнота и головокружение, осталось только удивительное ощущение затерянности в бесконечности.

— Эй, ставь ноги сюда.

София позволила Лидии обхватить себя и, улыбаясь, спустилась с крыши вместе со своим проводником.

em
em
em