До чего же красива и необычна эта ваза из Древнего Египта! Весьма простая на вид, она притягивает внимание и знатоков, и обычных посетителей выставки, и… преступников. Да и цены эта вазочка умопомрачительной. Потому-то ее и украли. И кто теперь сможет отыскать исчезнувший раритет, кроме… частного детектива Татьяны Ивановой? Только она! Правда, Татьяна сейчас занимается совсем другим делом — по просьбе знакомой расследует подозрительное самоубийство ее возлюбленного. Но ведь как раз этот человек охранял пропавшую вазу, а значит… Значит, поиски Ивановой так или иначе связаны с исчезнувшим экспонатом. Найдет ли Таня вазу? А куда она денется? Только сначала ей придется… погибнуть…

Марина СЕРОВА

ЕГИПЕТСКИЕ ВЕЧЕРА

ГЛАВА 1

Я выбрала вагон поближе к началу электрички. Здесь и народу поменьше, и на той станции, где мне выходить, от начала состава идти удобнее. Но как ни пыталась я найти местечко потише, мне это сделать не удалось. Оно и понятно — день субботний, народ едет на свои дачи, чтобы провести там выходные. И я еду. Только не на свою, а к подруге.

Лена Дементьева, моя старая знакомая, пригласила меня на небольшие посиделки. Так хорошо оказаться на природе, и без всяких мужчин. Поговорить от души, выпить красного вина под ночным звездным небом…

Я так задумалась и размечталась об этом, что не заметила, как электричка тронулась с места. Я уставилась в окно и приказала себе забыть, что я — частный детектив Таня Иванова. Лучший частный детектив в городе Тарасове. «Я просто женщина, — говорила я себе, — не обыкновенная, но женщина. Меня не тяготят в данный момент работа и отсутствие денег. Я свободна и счастлива». Одним словом, устроила себе сеанс аутотренинга.

За окнами пролетали дома и деревья, потом пошли бескрайние поля. Мне так редко удается насладиться красотами природы, что в данный момент я не обращала внимания ни на что, кроме как на пейзаж за окном. И он мне нравился. Даже очень.

Я внимательно прислушивалась к названиям остановок, потому что места здесь для меня были совершенно незнакомые. Вообще я обожаю кататься на электричках, просто мне давно не приходилось этого делать. Все дела и дела… Кому-то может показаться удивительным, что частный детектив пользуется столь большой популярностью. Но если учесть тот факт, что на весь Тарасов я одна такая замечательная, то любому станет понятно, почему мне редко удается отдохнуть.

Я специально отключила сотовый, никому не сообщила, куда направляюсь, чтобы очередное «дело» не настигло меня ни в дороге, ни на отдыхе. Я хотела отрешиться от всего.

Услышав название остановки, где мне требовалось выходить, я встала и прошла в тамбур. Стекло там было выбито, и я с удовольствием встала под ветерок. Жара этим летом просто невыносимая. Хоть бы дождичек пошел, что ли… В начале лета просто заливало, а теперь небо чистое, как стекло. И никакой маломальской тучки не видно. Хорошо, что у Ленки Волга поблизости. Можно будет искупаться.

Электричка начала тормозить и вскоре остановилась. Мне требовалось пройти до самого крайнего дерева у платформы. Там меня обещала ждать подруга, чтобы я без приключений добралась до ее дачи. Ехала я первый раз и, соответственно, дороги не знала.

Я вышла и издалека увидела Дементьеву. Она махала мне рукой. Сарафан на ней был красный. Не иначе как для меня нарядилась, чтобы я мимо не прошла. Могла бы и не стараться. Узнаю ее даже в многомиллионной толпе. Она одна такая.

— Привет! — издалека крикнула я.

— Ну, слава богу. Дождалась тебя. Я тут чуть солнечный удар не получила, стоя на солнце, — капризно пропела Ленка.

— Так мы стояли, — серьезно произнесла я, — ждали, когда зеленый семафор загорится.

— Где тут семафор? — удивилась подруга.

— Нет? — вскинула я брови. — Значит, тебя за него принимали. Тебе надо было подальше от дороги отойти, чтобы не смущать машинистов.

— Ну тебя, с твоими шуточками! — Дементьева пихнула меня. — Давай сумку понесу. Ого! Чего это ты тут везешь? Я же сказала, у меня все есть.

— Но не могу же я с пустыми руками заявиться.

— Не могу, не могу… А тащить? Я на машине все привезла. А ты правильно сделала, что на электричке приехала. Так забот меньше.

— Моя в ремонте, — печально сказала я. — Но к понедельнику обещали сделать.

— Пойдем.

Лена двинулась чуть впереди меня, чтобы показывать дорогу. Уже через пять минут майка на мне стала мокрой, и я пожалела, что вообще согласилась куда-либо выходить в такую жару. Сидела бы сейчас дома при моем новом кондиционере, горя не знала.

— Далеко еще? — еле выдавила из себя я.

— Минут десять.

— Кошмар. Надо было тебе в такую даль забираться…

— Зато почти на берегу. Хватит ныть, Иванова. Я и не думала, что ты такая нежная.

Через пятнадцать минут мы прошли поворот, и Ленка ткнула пальцем в забор.

— Пришли.

— Красота. — Меня больше обрадовала Волга, расстелившаяся сразу за Ленкиным домом. — Просто райское место. Я — купаться.

— Хорошо. Только сначала переоденься, — засмеялась Дементьева.

В доме было прохладно. Во всяком случае, на первом этаже. Я побросала сумки с продуктами, подхватила рюкзачок с вещами и пошла в предоставленную мне комнату. За несколько секунд переоделась и, махнув Ленке, побежала на берег.

— Не очень долго там, — крикнула она мне вслед. — Мне помощь потребуется.

— Лады.

Я спустилась к берегу. Там только тетка одна с ребенком сидела, больше никого не было.

Раздевшись, сразу кинулась в воду. Как же хорошо окунуться после многочасового «страдания» в электричке и на пыльной дороге! Неприятные воспоминания моментально испарились. Отплыв от берега, я легла на спину и закрыла глаза. До меня донесся звук моторной лодки. А через несколько минут я уже качалась на волнах.

Когда я выбралась на берег, рядом никого не было. Я схватила одежду и побежала к Ленке на дачу.

— Как самочувствие? — Дементьева окинула меня довольным взглядом.

— Прекрасное! Я и не знала, что у тебя тут так хорошо, а то бы сразу на все лето приехала. Устроила бы себе каникулы.

— Оставайся на оставшиеся дни. У тебя ведь пока, насколько мне известно, нет работы.

— Пока нет. Так что я подумаю над твоим предложением, — смеясь, согласилась я.

* * *

— Знакомься, это моя соседка по даче — Наташа, — Лена представила мне симпатичную девушку с большим арбузом в руках.

— Очень приятно, — я вежливо поздоровалась.

— Я пригласила ее на наши посиделки, чтобы было веселее, — сказала подруга.

— Вот и отлично.

Мы уселись за накрытый стол. Ленка постаралась на славу. Она приготовила кучу салатов, выложила на блюдо мытые овощи и фрукты. Кроме того, в кастрюльке лежал замаринованный шашлычок с луком и помидорами. В мангале потрескивали поленья, вино было открыто.

Выпив по бокалу вина, мы стали насаживать мясо на шампуры, неспешно ведя разговор на совершенно банальные для женского коллектива темы: мужчины, красота, здоровье и многое другое.

Время летело незаметно. Запах шашлыка смешивался с запахом красного вина, свежего арбуза, хороших сигарет. Рассвет не заставил себя долго ждать. Довольные и хмельные, мы проводили Наташу до ее дачи, а потом разошлись по своим комнатам.

В воскресенье мы с Ленкой проснулись ближе к обеду, быстро убрали со стола, перемыли посуду, а потом направились на пляж. Провалялись там почти до вечера.

Затем Ленка проводила меня на станцию. Посадила в электричку, помахала ручкой, и я поехала домой.

* * *

Понедельник как понедельник, за исключением того, что мне не надо было работать. Я уже проснулась, но вставать не спешила. Как приятно поваляться в постели! Я попыталась повернуться на другой бок и поняла, что вчера на солнце сожгла плечи. Они болели так, что я почти уже решила встать и сходить за кремом, чтобы намазать их. И тут зазвонил он — телефон.

— Таня? — услышала я знакомый женский голос.

— Да. Это кто?

— Это Наташа. Мне очень надо с тобой встретиться. — Голос у девушки был взволнованным и серьезным.

— Конечно. Можешь подъехать ко мне?

— Лучше ты ко мне. Я все на месте тебе расскажу.

— Хорошо. Диктуй адрес.

— Слонова, 15, квартира 63. Таня, приезжай скорее. — В голосе девушки проскальзывали истеричные нотки.

Я положила трубку. Из этого короткого разговора мне стало ясно, что у Наташи что-то случилось, поэтому я без лишних проволочек собралась и без завтрака выскочила на улицу. Мне предстояло еще заскочить в авторемонтную мастерскую за машиной. К счастью, она находится недалеко от моего дома. Вся процедура там не заняла много времени, и, забравшись в салон, в котором витал запах чужих сигарет, я поехала на Слонова.

Через полчаса уже звонила в дверь шестьдесят третьей квартиры.

Открывшая дверь Наташа стояла с заплаканными, припухшими глазами.

— Что у тебя случилось? — спросила я, быстро пройдя в комнату и присев на диван. — Только по порядку и без слез. Соберись. — Я заметила, что девушка явно готова расплакаться.

Мне стало ее жалко. Только вчера рано утром я видела ее на даче. Она была совершенно другой. Кажется, за несколько часов она даже постарела.

— Таня, я совершенно не знаю, к кому обратиться. Там, на даче, Лена обмолвилась, что ты частный детектив. Наверное, это именно то, что мне надо. Дело в том… Только выслушай меня внимательно.

— Я тебя слушаю. Успокойся. Говори. — Я видела, как Наташа волнуется.

— Тут была уже милиция. Они мне не поверили.

Я молчала и ждала, когда девушка перейдет наконец к делу. Ну что она все кружит да кружит вокруг да около… Хотя в подобном состоянии такое со многими людьми случается.

— Наташа, что все-таки случилось? — Я повысила тон до требовательного. — Рассказывй, что произошло.

— Глеб упал с балкона. Все указывает на то, что он прыгнул. Но я не верю! Он не мог этого сделать, Таня! Он ни за что бы не стал бросаться с балкона. Тем более что и проблем особых у него не было никаких. Впрочем, если бы и были, все равно! Нет, Глеб никогда не стал бы этого делать, — уже спокойнее закончила она.

— Кто такой Глеб? Когда это случилось? — Я вздохнула, потому что поняла: вот оно — новое дело, не получатся у меня каникулы.

— Мы живем с ним, жили… вместе больше года. Я приехала вчера поздно вечером, а тут милиции полно, «Скорая». И он прикрытый на асфальте лежал. Боже! — Наташа снова ударилась в слезы.

Она выскочила в коридор. Я решила последовать за ней.

Девушка вбежала в кухню, налила себе в стакан какое-то лекарство, разбавила водой и выпила. Потом тяжело опустилась на табуретку, закрыла лицо руками и стала безмолвно раскачиваться вперед-назад. Я подошла к открытому окну, прикурила сигарету и решила дать ей время по возможности прийти в себя.

Пока что ясно одно: погиб парень, с которым она жила. По версии милиции, он выбросился из окна. Сама Наташа думает по-другому. Наверное, у нее есть для этого веские основания. Во всяком случае, надо узнать побольше, а потом уже делать выводы.

Загасив сигарету, я села рядом с девушкой и положила руку ей на плечо.

— Давай ты мне снова все расскажешь. С самого начала. Кем работал твой парень, как давно вы знакомы… И вообще как можно больше о нем. А потом подумаем. Значит, его звали Глеб?

Наташа подняла на меня глаза. В них было столько отчаяния!

— Да, Глеб. Мы знакомы с ним больше года. Вместе жили. Он ни за что не стал бы по собственной воле лишать себя жизни. Я не могу в это поверить.

— Теперь расскажи, что ты увидела, когда приехала с дачи? — продолжала я расспрашивать.

— Я приехала последней электричкой. В Тарасове была в половине первого ночи. Как только подошла к дому, сразу увидела, что у подъезда толпится народ. Я и подумать не могла, что это как-то меня касается. И тут одна соседка меня увидела и сразу ко мне подлетела, сообщила, что Глеб выбросился из окна. Потом и милиция на меня налетела.

— Что говорит следователь?

— Мне сказали, что все указывает на то, что Глеб был дома один, а потом спрыгнул или случайно упал с балкона, с шестого этажа. Никаких следов насилия. И свидетелей самого происшествия нет. После падения его увидела соседка, уже лежащим на асфальте. Она сказала, что слышала, как что-то упало, выглянула в окно (она на первом этаже живет) и… увидела. Естественно, сразу вызвала «Скорую помощь» и милицию. Приехали они быстро. Глеб умер сразу. — После этих слов Наташа снова заплакала.

— Милиция квартиру осматривала? — спросила я, оглядываясь по сторонам.

— Да.

— А почему ты мне вчера ночью не позвонила? Я бы сразу приехала.

— До меня только утром дошло, что к чему. Я вообще себя не помню. Мне укол врачи сделали успокаивающий. Как все ужасно! — Девушка снова и снова возвращалась к своему горю.

— Ты не будешь возражать, если я осмотрюсь здесь? — Я встала и прошлась по небольшой однокомнатной квартире.

Ничего особенного не было. Простая обстановка. Сильного беспорядка нет. Только на кухне несколько немытых тарелок и сковородка.

Я вышла на балкон и сразу обратила внимание на разбитую трехлитровую банку. Ее осколки были в крови. Странно. Интересно, это сам Глеб разбил ее и поранился или кто-то другой? И обратил ли на это внимание следователь? Надо будет связаться с Кирьяновым. Возможно, он в курсе дела.

Больше на балконе ничего интересного не было. Ничего не сломано, никаких следов борьбы — ничего, кроме этой банки. Но все-таки зацепка.

Я вернулась к Наташе. Она так и сидела, на том же месте.

— Это ты банку разбила? Там на балконе осколки валяются, — как бы между прочим заметила я.

— Нет. Она так и была.

Я намотала эту информацию на ус.

— А ты сама что-нибудь странное заметила на месте происшествия? С балкона вообще ничего не убирала? — присела я рядом.

— Странное? — подняла голову девушка. — Да я не знаю… На балконе точно ничего не трогала. А так… Глеб лежал на асфальте, его голова была неестественно вывернута. Глаза открыты, в них такой ужас… Очки съехали…

— Очки? — зацепилась я за слово.

— Очки. Он носил очки. У них одно стекло треснуло, другое разбилось.

— А вот это, кстати, на самом деле странно. — Теперь я твердо была уверена, что произошедшее с другом Наташи не самоубийство.

— Что тут странного? — тихо спросила Наташа.

— Понимаешь, дело в том, что по статистике — а все подобные случаи тщательно изучаются и анализируются — человек, который носит очки и собирается закончить свою жизнь самоубийством, очки обязательно снимает. Особенно если прыгает с высоты. Потому что, как бы ни казалось это смешным и странным, боится пораниться.

— Боится пораниться? — переспросила девушка.

— Да. А Глеб не снял очки. Значит, произошло не самоубийство, — резюмировала я.

— Так ты поможешь мне?

— А можно дурацкий вопрос? Зачем тебе это надо?

Девушка задумалась. Лицо ее прояснилось, слезы перестали капать.

— Не знаю. Наверное, не хочу, чтобы люди думали о нем плохо. Мне соседки вчера надоели. Что у вас произошло? Почему Глебушка решил это сделать? Я им говорю, что он не стал бы прыгать, но разве переспоришь, если даже милиция такого же мнения? Ах, Глеб, Глеб!

— Понятно. Давай так: я сначала поговорю кое с кем, поразмыслю, а потом точно скажу тебе, буду ли заниматься этим делом. Хорошо?

— Ладно. Только, Таня, ты уж соглашайся, а… Помоги, пожалуйста. Деньги у меня есть. Я никакой суммы не пожалею, лишь бы найти того, кто это сделал. Это ведь убийство! — затараторила Наташа.

— Ты пока осколки банки на балконе не выкидывай. Может, проверить кое-что придется. — Я встала и еще раз окинула комнату беглым взглядом. — И не убирайся пока. Может, отпечатки пальцев придется снять. И посуду не мой, которая осталась. Свою, конечно, можешь. В общем, особенно ничего не трогай. Если все получится, к тебе завтра эксперт может зайти. А возможно, и еще сегодня.

— Таня, я так тебе благодарна… — пролепетала девушка.

— Пока благодарить не за что. Ну ладно, пока. Если что, звони сама, и я буду звонить.

Я записала телефон Наташи Соколовой, вышла во двор и закурила. Подняв голову, вычислила балкон девушки, потом посмотрела на асфальт. Впрочем, я так и так увидела бы красное пятно.

Подойдя к нему, я внимательно стала осматривать все вокруг. Вон, даже осколки от стекол очков остались. Значит, Наташа не ошиблась, когда сообщила мне, что Глеб в очках упал.

Покрутившись на месте происшествия еще некоторое время, я села в машину и достала сотовый. Необходимо сделать один звонок.

ГЛАВА 2

— Киря, здорово, — энергично поприветствовала я своего давнего друга, подполковника милиции.

— Никак сама Иванова… — Кирьянов, как мне показалось, нисколько не удивился моему звонку. — Чем могу служить? Или ты просто соскучилась?

— Володя, ты прекрасно осведомлен о моих нежных чувствах к тебе, но прости… Я снова по делу.

— Ни секунды в этом не сомневался.

— Вчера на Слонова парень якобы с балкона прыгнул. Ты ничего не слышал об этом?

— Ничего. Но знаю, кто вчера дежурил. — Кирьянов замолчал, видимо, ожидая моего вопроса.

— Кто? — естественно, не выдержала я.

— Мельников.

— Отлично. Спасибо большое, Володечка. Пока.

— Ну, если тебе больше ничего не нужно, то пока, — не пал духом Киря.

Я набрала номер Мельникова. Андрей ответил сразу. Я задала свой вопрос и с нетерпением ждала ответа.

— А ты почему этим интересуешься? — не торопился выкладывать мне информацию мой бывший однокурсник.

— Нет, сначала ты мне скажи. Ты занимаешься этим делом или нет? Если да, то у меня есть разговор к тебе. И будет лучше, если я подъеду. Поговорим с глазу на глаз.

— Жду. — Мельников отключил телефон.

Значит, я попала в самую точку.

Недолго думая, я завела машину и поехала на работу к Андрею. На вахте уже лежал пропуск на мое имя, так что прошла я в здание без проблем, оценив расторопность товарища.

— Неужели это дело показалось тебе таким интересным? — таким был первый вопрос Мельникова, едва я появилась на пороге.

— У меня есть все основания предполагать, что это не самоубийство, — просто ответила я, примостившись на старом, но вполне еще добротном стуле.

— Выкладывай.

— А давай-ка, Андрюша, сначала ты. Вдруг я ошибаюсь? Да и вообще, я еще не все знаю. Мне только сегодня позвонила Наташа Соколова. Это та девушка, с которой жил Глеб. Как там его фамилия?

— Сашков.

— Вот-вот. Глеб Сашков. Правда, фамилия необычная?

— Ты мне зубы-то не заговаривай!

— Мельников, хватит ломаться! Давай рассказывай. Я ведь не против тебя работать собираюсь, а вместе с тобой.

— Ты? Вместе со мной? Такое разве случалось? Ты же всегда одна. Сама по себе. Вечно придешь, все выпытаешь, а потом пользуешься. А сама ни чуточки не поможешь, — стал демонстративно ныть Андрей.

— Но преступник всегда свое получает тем не менее, — подхватила я, добавив в голос философской грусти. — Правда торжествует. Так что я не понимаю, чем ты недоволен?

— Значит, тебе кажется, что парню прыгнуть помогли. Я правильно истолковал твой интерес?

— Я ведь уже сказала.

Мельников посмотрел на меня долгим взглядом, потом покосился на сложенные на столе папки. Потянулся к ним, нашел нужную, раскрыл и снова прожег меня сердитым взглядом.

— Сашков Глеб Васильевич, семидесятого года рождения, вчера, пятнадцатого июля, поздно вечером спрыгнул с балкона. Перелом шейных позвонков. Умер на месте. Никаких следов, говорящих о том, что он сделал это не по собственной воле, найдено не было. Обыкновенное самоубийство.

— Ты вчера дежурил? — спросила я.

Мельников побледнел, потом покраснел.

— В общем-то я, — выдавил он из себя.

— Как это «в общем-то»? — не дошла до меня его фраза.

— А так. Дежурство мое, но я так неважно себя чувствовал, что попросил одного тут заменить меня. Впрочем, об этом уже и так известно.

— Значит, сам ты на месте не был? — Я обрадованно замахала руками. — То-то я думаю: как это мог следователь прозевать такие важные улики, говорящие о том, что это убийство.

— И что за улики?

— Андрюша, я тебя прошу, возьми эксперта и давай поедем домой к Наташе Соколовой. Ты сам увидишь.

— Но все же, — насупился Мельников. Видимо, ему было не очень приятно, что его коллега мог допустить ошибку.

— Ты помнишь лекции по психологии? Вот скажи мне: очкарик, постоянно носящий очки, снимет их, если захочет прыгнуть с балкона? Или прыгнет в них?

— Глеб был в очках?

— Ты мне сначала ответь. Снимет или нет? — не собиралась сдаваться я.

— Снимет. Они всегда очки снимают. Самоубийцы, я имею в виду.

— Вот именно. А Глеб упал в очках. Это раз. Во-вторых, на балконе разбитая банка. На ней следы крови. Надо посмотреть, есть ли порезы на ногах или руках. И если нет, то получается, что порезался кто-то другой. А кто? Скорее всего, тот «помощник». Наташа не разбивала банку. И тогда просто необходимо взять кровь на анализ.

— Иванова, ты это все на полном серьезе? — Мельников «прижал» меня взглядом.

— Абсолютно.

— Вот халатность. Как же можно было так место происшествия осматривать? — Андрей вскочил со стула.

— Мы сейчас говорим совершенно не об этом. Мне без разницы, что тут у вас происходит, надо поехать туда снова. И отпечатки поискать. Сам понимаешь. Я птица свободная, многое могу предпринять, но некоторые вещи доступны только вам. Конечно, я могу негласно и анализы сделать, и специалиста пригласить, но они уж очень дерут. К тому же мне и тебе помочь хочется, — сладко пела я однокурснику.

— Тоже мне помощь… Так закрыли бы дело, и все. А теперь работать по нему потребуется, — забросил камень в мой огород Андрей.

— За это ты денежки и получаешь, — парировала я.

— Ты представляешь, как все это будет выглядеть? По головке никто не погладит.

— А ты отчет сдавал? Наверняка еще нет. Так вот, посети место происшествия, посмотри там все сам и новый напиши. Никто не узнает, что вы сначала решили. Неужели не придумаешь, как выкрутиться? Ты же у нас голова!

— Но вдруг ты ошибаешься и убийства все же не было? — засомневался Мельников.

— Хорошо. Я знаю, как тебя убедить в моей правоте. — Я встала и прошлась по тесной, не отличающейся особенной чистотой комнатке. — Где сейчас находится труп Глеба?

— В морге.

— Отлично. Предлагаю посетить его. И посмотреть.

— На что? На труп? Ты думаешь, что мы сможем найти на его теле следы борьбы?

— Очень может быть, но и не только это. Ты забыл про банку на балконе. Если ее разбил Глеб и кровь на осколках его, мы обнаружим порезы. Если же нет, тогда ясно, что порезы должны быть у другого человека. И этот человек, скорее всего, и есть убийца. Ты хорошо меня слушал? Я же все тебе уже объяснила, — возмутилась я такой недогадливости со стороны Мельникова.

— Ладно, давай смотаемся. Тут недалеко. А потом будем решать.

Мы с Андреем отправились в морг.

Мы и войти еще не успели, как в нос ударил соответствующий месту запах. Помню, в первый раз попав в данное заведение, я почувствовала себя не очень комфортно. Но человек ко всему привыкает. И хоть я не работаю здесь постоянно, но все равно не шарахаюсь и не затыкаю нос. А люди, которым приходится находиться здесь в силу своей профессии, наверное, уже и не замечают специфического запашка.

Мельников уверенно повел меня по коридорам. Сначала мы вошли в тесный кабинет, где восседал на стуле большой и толстый дядька.

— Здорово, Кузьмич, — Андрей протянул руку для рукопожатия.

Я тут же порадовалась, что я женщина и в таком телодвижении у меня нет необходимости.

— С чем пожаловал? — спросил Кузьмич очень даже дружелюбно.

— Надо вчерашнего летуна посмотреть — сам он в полет отправился или помогли ему. Ты еще не знакомился с ним?

— Только собирался. Идемте вместе.

Мы прошли по длинному коридору до упора, повернули налево и вошли в небольшой зал. Здесь было прохладно, наверное, работали холодильные установки или кондиционеры.

В зале стояло три стола. На каждом лежало тело, прикрытое простынкой. Простыни были какими-то желтоватыми, с разводами, но, думаю, чистыми.

Около дальнего стола мы остановились. Кузьмич откинул простынку, и я увидела тело Глеба. Первым делом мы осмотрели его руки и ноги на наличие порезов, но таковых не оказалось. Зато на лодыжках виднелись едва заметные синеватые пятна.

— Тут определенно убийство, — как бы между прочим заметил Кузьмич. — Эти пятна свидетельствуют о том, что некто схватил его за ноги и помог упасть. Кстати, на лице небольшие порезы. Это, скорее всего, от очков.

— Знаем, знаем, — перебил его Мельников. — А ведь самоубийцы очки снимают.

— Совершенно верно. Что-нибудь еще? Хотите присутствовать при вскрытии?

— Ты как? — посмотрел на меня Андрей.

— Пожалуй, мне уже достаточно. Я добилась своей цели. Теперь ты поедешь со мной?

Мельников ничего не сказал. Он просто пошел к выходу. Я двинулась за ним.

Когда мы снова вернулись в кабинет Андрея, он сразу схватился за трубку телефона, а я тем временем прикурила сигарету. Мой бывший однокурсник договорился, чтобы ему дали эксперта, и уже через полчаса, за которые я успела выпить еще и противного растворимого кофейку, мы выехали на место. Я, конечно же, ехала на своей «девяточке». Не в ужасную же машину нашей доблестной милиции садиться!

Наташа была дома. Я увела ее на кухню, чтобы мужчины могли спокойно поработать. Однако мне хотелось посмотреть и послушать, что говорит эксперт, поэтому я попросила девушку просто посидеть, а сама вернулась в комнату.

Все стекляшки с балкона собрали в пакетик, чтобы сделать анализ крови. Кроме того, эксперт внимательно осмотрел балкон, пытаясь найти отпечатки пальцев. Я довольно улыбалась, несмотря на серьезность обстановки.

Наташа сидела на кухне с каменным лицом. Она абсолютно ничего не делала, просто смотрела в одну точку.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.

— Нормально.

— Ты оказалась права. Глеба на самом деле убили.

— Убили все-таки… — произнесла девушка очень тихо и вроде бы спокойно, но из глаз ее полились крупные слезы. — Но за что? И кто? Глеб никому никогда не делал зла. Ты согласна заниматься этим делом? — Наташа сфокусировала взгляд на мне и стала вдруг очень серьезной.

— Да. Я найду убийцу.

Слова мои прозвучали очень даже убедительно. Во-первых, мне надо было вселить в девушку уверенность, а во-вторых, осечек-то у меня еще не случалось. Случались дела очень запутанные и сложные, но мне всегда удавалось выйти на правильный след. Наверное, талант у меня такой.

Наташа встала, вышла из кухни, а потом вернулась, протягивая мне деньги.

— Тариф твой мне известен. Надо же, когда мы разговаривали там, на даче, я и подумать не могла, что мне могут пригодиться твои услуги. А вот случилось. Здесь тысяча долларов пока.

Я положила деньги в карман.

— Ну что? Ты остаешься или едешь с нами? — На кухню вошел Мельников и обратился ко мне.

— Я пока останусь.

— Хорошо. Наталья, нам тоже надо будет с вами поговорить. Вы сможете подъехать ко мне на работу?

— Когда? — Девушка вздрогнула.

— Возможно, сегодня. Или завтра. Я позвоню вам.

— Конечно.

Наташа вышла проводить Андрея с экспертом.

— Расскажи мне о Глебе все, что знаешь, — попросила я ее, когда она вернулась. — Даже то, что тебе на первый взгляд может показаться неважным. Где работал, с кем дружил? Были ли у него какие проблемы?

— Знаю о нем я немного, — начала Наташа рассказывать, а заодно решила сварить кофе. — Он вообще не любил о себе ничего говорить, а я особенно и не спрашивала. Он меня устраивал такой, какой есть. А в последнее время работал охранником в фирме «Гарант». Они там ценные грузы сопровождали, и еще какие-то дела были.

— А друзья? У Глеба были друзья?

— Домой к нам никто не приходил. В разговорах он называл какие-то имена, если рассказывал о чем-то, только я не знаю, кто это. Да и сами имена не запомнила — невнимательно слушала. Так что, Таня, многого я рассказать тебе не смогу.

— Он из Тарасова или приезжий? Родители есть? — не отставала я с расспросами.

— Не знаю.

— Как же так? Целый год вместе живете, а ты почти ничего о нем не знаешь, — подивилась я.

— Так получилось. Глеб иногда уезжал в командировки. Куда, зачем, мне тоже неизвестно.

— Все с тобой ясно. — Я вздохнула. — Наташа, а тебе не приходило в голову, что Глеб твой мог заниматься чем-то не очень дозволенным? И вдруг он вообще бандит какой-нибудь?

— Да что ты говоришь! Если бы ты знала его, то ни за что так бы не подумала. Он очень хороший. У него принципы. Он честный был. И вообще — мужик настоящий, не то что некоторые. Я чувствовала себя рядом с ним женщиной. А большего мне и не надо было, — горячо возразила Соколова.

— Хотя бы где находится его фирма, ты знаешь? — Я не могла скрыть досады в своем голосе.

— В Ленинском районе, на Лунной. Более точного адреса у меня нет.

— А документы у Глеба остались?

— Да. Паспорт где-то лежал.

Девушка пошла в комнату искать паспорт. Я двинулась вслед за ней. Наташа долго рылась в ящиках стола, но никак не могла найти красную книжицу.

— Нет? — с тревогой спросила я.

— Может, он с собой его на работу взял, там зачем-то понадобился?

— Ладно.

На кухне мы выпили кофе, и я поехала домой. Надо было перекусить, а то большая часть дня прошла, а я даже без завтрака сегодня.

Подрулив на «девятке» к своему дому, я быстро направилась в подъезд. Меня все время не покидало чувство, что мне чего-то не хватает. И только сейчас я точно поняла, чего, — я не посоветовалась со своими драгоценными гадальными костями.

Кому-то это может показаться странным, но я часто прибегаю к их помощи. И они еще ни разу не подводили меня. Может быть, я не всегда понимала их предсказания, но это уже, как говорится, сама виновата. С головой надо дружить.

Мне так не терпелось ощутить в своих руках приятные грани «советчиков», что я даже обувь не сняла. Прямиком направилась к тумбочке, где лежал заветный мешочек. Достав кости, я подумала о предстоящем деле, а потом бережно метнула магические двенадцатигранники на ровную поверхность стола.

Ах, эти волшебные комбинации! На сей раз набор цифр был следующим — 9+36+17. Если мне не изменяет память, то мне выпало: «Страсть глупцов — поспешность: не видя помех, они действуют без оглядки».

Вот интересно. Косточки, говоря про глупцов, кого имеют в виду? Меня или другого человека? Вроде бы я ничего глупого пока не совершила. Впрочем, кто знает. Ладно. Учтем. И на всякий случай действовать будем с оглядкой. Только вот спешить все же придется.

ГЛАВА 3

Обычный рабочий день уже подошел к концу. Интересно, в охранной фирме «Гарант» в это время все расходятся или еще работают? Скорее всего, начальства уже нет. Если только дежурный какой. А что? Почему бы и с ним не поговорить? Сашкова он должен знать.

Я быстренько перекусила и отправилась в путь. Предварительно позвонила в справочное бюро и узнала адрес «Гаранта». К счастью, такая фирма в Тарасове оказалась одна.

Машина послушно катилась по городу. Пробок на дороге не наблюдалось, так что движение доставляло только одно удовольствие. Я включила магнитофон и тихонечко подпевала песне «Мой рок-н-ролл».

Фирму нашла сразу. Даже к самому зданию подъехать не успела, а уже увидела внушительную вывеску, на которой было написано название. Солидное учреждение.

В дверь пришлось звонить, так как она оказалась запертой. Через несколько секунд появился парень в форме. Он подошел к стеклу и, видимо, следуя инструкциям, открывать дверь сразу не стал, а спросил меня, кто я и по какому вопросу.

— Мне нужно поговорить о Глебе Сашкове, — громко крикнула я, хоть парня было слышно прекрасно, а значит, и меня тоже.

Охранник открыл мне дверь и, пропуская вперед, задал еще один вопрос:

— Вы его родственница?

— С чего вы взяли? — удивилась я. — Я расследую его убийство.

— Как убийство? — Молодой мужчина остановился. — Что вы мне тут говорите? Покажите ваши документы, дамочка!

Я вынула разрешение на ведение частной детективной деятельности и, не выпуская его из рук, сунула под нос ошарашенному типу.

— Где мы можем с вами поговорить? — сменив тон на более дружелюбный, спросила я.

— Вы хотите поговорить именно со мной? Но я ничего не знаю, — сразу стал отнекиваться молодой человек.

— Неважно. Я буду спрашивать только то, что знаете, — печально улыбнулась я. — Например, чем Сашков занимался в этой фирме, с кем наиболее часто общался.

Парень провел меня в небольшую, но очень удобную и уютную комнату. Здесь стоял стол с вертящимся стулом, на столе компьютер и разные необходимые прибамбасы к нему, а еще небольшой мониторчик, в котором я увидела вход со стороны улицы. Надо же, как это я не заметила камеры над дверью или выше? Упущение.

На небольшой тумбочке возле стены стоял электрический чайник. Он пыхтел изо всех сил, а потом отключился, и в комнате воцарилась тишина.

— Давайте с вами познакомимся. — Я присела на стульчик как раз возле «обеденного» места. — Так общаться проще будет. Меня зовут Иванова Татьяна. Я, как вы уже поняли, частный детектив и сейчас занимаюсь расследованием убийства вашего коллеги Глеба Сашкова.

— Максим Ильин, — тихо произнес охранник.

— Вы собирались пить кофе, — посмотрела я на банку растворимого напитка. — Угостите?

Парень молча достал две чашки, насыпал туда сахара и кофе, залил кипяточком и подал мне одну. Сам сел на стул, выудил откуда-то пепельницу и прикурил сигарету. Потом, дернувшись, предложил и мне.

— У меня свои. Спасибо, Максим. А теперь вы успокоитесь, и мы просто поговорим. Я так поняла, что про смерть Глеба вы не знали?

— Неужели это правда? — помотал парень головой. — Поверить не могу. И когда это случилось? И кто вообще его убил?

— Слишком много вопросов. А последний и вовсе странный. Если бы я знала ответ на него, то не стала бы отрывать вас от ваших непосредственных дел. Да и мое время, знаете ли, дорого. Так что просто так я ничего не делаю.

— Ну да. Собственно, я не то хотел спросить. Что с ним случилось? — Максим трясущейся рукой держал сигарету, а второй крутил чашку во все стороны. Даже кофе выплеснулся.

— Сначала была версия, будто он прыгнул с шестого этажа. Но на самом деле произошло убийство.

— Прыгнул? Этого не может быть. Глеб никогда не сделал бы такого. Глупость какая. Такой жизнерадостный человек. Упорный, пробивной, энергичный. Все в своей жизни хотел успеть. И верил в то, что у него все получится.

— А характер у него какой был? — Я сделала глоток отвратительного напитка — терпеть не могу растворимый кофе. Хорошо, что он хоть горячим был.

— Да нормальный характер. Глеб никому не мешал, но не любил, если ему мешают. Сразу на место ставил. Такой парень! Его все наши уважали. И за советом к нему не стеснялись ходить.

— С кем из ваших он дружил или поддерживал отношения?

— Особенно ни с кем не дружил, а отношения добрые со всеми поддерживал.

— И что, ни с кем не ругался? — недоверчиво наклонила я голову.

— Не ругался, — твердо сказал Максим. — Если были какие-то разногласия, то сразу все выяснял. Но не злился, не обижался. Да говорю вам, замечательный был человек. Понять не могу, кому он мог помешать.

— Расскажите мне о вашей работе. Чем вы тут занимаетесь? Кого охраняете?

— По-разному. Об этом вам лучше с нашим директором поговорить. Мне не положено ничего такого чужим лицам сообщать. — Ильин выпил все содержимое своей чашки разом.

— Сейчас он на месте?

— Нет. Завтра с восьми часов вы обязательно его застанете. Тут и другие наши будут, поговорите со всеми.

Я не торопилась пока уходить. Уж больно этот юноша все хорошо расписывает. Разве бывают такие люди, каким он изображает Глеба? Чтобы со всеми и всегда уживались, не ссорились и не имели вражды? Хотя большего он, видимо, уже не скажет.

— Скажите, Максим, а сколько уже существует ваша организация?

— Лет пять, наверное. Точно не скажу, но репутация у нас отменная. От желающих сотрудничать с нами отбоя нет.

— Когда Глеб работал последний раз? У вас тут по сменам?

— Кажется, в пятницу он был, хотя могу ошибаться. Меня в пятницу самого не было. Приходите завтра, все узнаете, — аккуратно выпроваживал меня Ильин.

— А как вашего директора зовут? — Я наконец встала.

— Александр Андреевич Тимохин.

— Спасибо, Максим. Было приятно с вами поговорить. До свидания.

Парень проводил меня до дверей, открыл, выпустил, а потом снова заперся. Я немного постояла, потом подняла голову и увидела видеокамеру. Махнула в ее сторону рукой и пошла к своей машине.

Да, много узнать не удалось. Ну, ничего, завтра будет лучше. Сейчас приеду домой и завалюсь в ванну. Хотя жара немного спала, я все равно чувствовала себя некомфортно. Выпью настоящего кофе и подумаю в тишине.

Что ж, пока я не продвинулась ни на шаг. Только узнала, что о Глебе все, с кем я говорила, отзываются очень тепло. Даже чересчур. Но ведь убили парня за что-то! Если бы он был таким правильным, случилось бы такое? Впрочем, могло. Если он, к примеру, узнал чью-то не очень хорошую тайну и хотел ее обнародовать. Да, тогда возможно.

Я ехала очень быстро. Всегда замечаю за собой — стоит мне задуматься, как нога сама давит на газ и я мчусь в потоке, как сумасшедшая. Но никогда в опасные ситуации не попадаю. Просто потом, в один момент, вдруг замечаю, что вроде бы куда-то тороплюсь. Вот и сейчас притормозила у светофора и поняла, что летела сломя голову. А спешить-то мне сейчас некуда. Разве что к любимому дому.

Сбросив туфли у порога, я с удовольствием прошлась босиком. Включила в ванной воду и пошла раздеваться.

И тут зазвонил телефон. Я нехотя подошла к аппарату и сняла трубку.

— Татьяна, это Мельников.

— Привет еще раз. Есть новости?

— Пока только одна. Кровь на осколках банки не принадлежит Сашкову. Думаю, теперь ты довольна?

— Еще бы. А как это вы так быстро узнали?

— Да я попросил сделать анализ немедленно. Больно уж хотелось узнать, что там на самом деле. Пока все. Я тебя от дела не отвлек? — решил напоследок поинтересоваться Андрей.

— Какая разница. Ты сообщил мне важные сведения. Спасибо.

— Звони, если что узнаешь. Пока.

— Ладно.

Я залезла в приятную водичку с пенкой и закрыла глаза.

Вся эта история казалась мне странной. И не только потому, что она была представлена как самоубийство. Меня очень интересовало, почему Наташа так мало знает о человеке, с которым жила долгое время. Пусть она не любопытна. Но он все равно, как мне кажется, многое от нее скрывал. Неужели за год совместного проживания ни разу не встал вопрос хотя бы о его родителях?

И друзей, как говорит Соколова, он в дом не приводил. Это просто аномалия какая-то! Все нормальные мужики собираются, выпивают, треплются о том о сем. Возможно, о работе. А если Сашков молчал, значит, было что скрывать.

Или он неразговорчивый такой? Нет, на работе, как Максим сказал, к нему советоваться ходили. Значит, язык есть. И мозги тоже. Все это очень непонятно.

Я, к примеру, если собираюсь с кем-то только встречаться, и то стараюсь узнать о человеке всю подноготную. И если он молчит, то мне такой «музей» не нужен.

Приняв напоследок душ, я вышла из ванной и пошла на кухню варить кофе. Перекусив бутербродами и выкурив сигарету, я легла спать.

* * *

Утро порадовало меня хмурым небом. Я так измучилась от жары, что сегодня вскочила с легкостью и понеслась умываться и собираться.

Кто-то может недоуменно пожать плечами, но мне такая погода нравится. Особенно если она не целый месяц держится, а всего первый или третий день максимум.

Очень возможно, что будет дождь, но меня такая перспектива не пугает. Возьму, конечно, с собой зонтик.

В отличном настроении я выпила чашечку горячего ароматного кофе, с удовольствием покурила и, напевая песенку, сбежала по лестнице, покручивая ключами от машины на пальце.

Очень скоро я снова оказалась перед дверью охранной фирмы «Гарант». Дежурил пока Максим, так что он сразу открыл мне дверь и проводил до кабинета Александра Андреевича Тимохина.

— Здравствуйте. — Из-за стола поднялся высокий симпатичный мужчина лет сорока. — Ильин уже сообщил мне, что вы вчера вечером приходили. И о смерти Сашкова сказал. Честно признаться, даже не представляю, кому помешал этот молодой человек. Присаживайтесь.

Я села на довольно удобный стул и осмотрелась по сторонам. Кабинет был небольшим, но казался просторным, потому что ничего лишнего здесь не было. Стол, несколько стульев, компьютер, телефон и небольшой современный шкаф.

— Вы хотели о чем-то поговорить со мной? — не выдержав паузы, спросил Александр Андреевич.

— Расскажите мне о Сашкове все, что знаете. Дело в том, что девушка, с которой он жил, совершенно ничего о нем не ведает. У вас есть, наверное, личное дело. Его мне тоже хотелось бы посмотреть.

— Глеб работал у нас меньше полугода, но зарекомендовал себя очень положительным человеком. Мы его на самые ответственные дела отправляли.

— Чем именно он занимался?

Я покрутилась в поисках пепельницы. Тимохин сразу просек мой взгляд и вынул откуда-то снизу, из стола, необходимый предмет.

— Курите, пожалуйста. Я сам-то этим не балуюсь, — улыбнулся он и сразу перешел к делу: — В последнее время Глеб с напарником сопровождал ценный груз на выставку из дома владельца и обратно. Это очень ценная ваза, уж не знаю, какого века и кем выполненная.

Александр Андреевич помог мне прикурить сигарету.

— А кто его напарник? — спросила я.

— Никита Селезнев. Этот парень уже давно у нас работает.

— И как происходило сопровождение?

— Наши ребята приехали на машине к дому владельца вазы, потом они перенесли ее в машину, отвезли на выставку в Дом ученых. Там есть свои охранники. А вечером забрали вазу и отвезли домой коллекционеру.

— А не было бы удобнее не возить вазу, а оставлять ее там, на выставке?

— Таково было желание владельца.

— Вы не могли бы назвать фамилию этого человека?

— Понятия не имею, — честно признался Тимохин. — По данному вопросу вам надо поговорить с устроителем выставки Олегом Ивановичем Быстряковым. Он должен все знать.

— Он работает в Доме ученых?

— Нет. Он много чего организует. Но в данный момент, думаю, вы сможете его там застать.

— А личное дело Сашкова? Можно его посмотреть?

Александр Тимохин задумался на несколько секунд, а потом вызвал секретаршу. Та принесла дело, а заодно и кофе с печеньем.

Я принялась внимательно читать, что там про Глеба написано. Родился в семидесятом году, тридцатого марта, в городе Лабаково Тарасовской области. Про школу было написано, а дальше — совсем ничего. Только про армию имелась отметка. Учился ли он после школы, где работал до «Гаранта» — неизвестно. Трудовую завел здесь. Вроде раньше она не заводилась.

— Очень скудные сведения, — посмотрела я на Тимохина. — Вам этого достаточно?

— Да. Для нас главное — хороший работник. Какая разница, что с ним было раньше? Глеб у нас сначала испытательный срок проходил. И очень хорошо себя показал. Мы и взяли. — Александр Андреевич пододвинул мне чашку с кофе поближе. — Пейте, а то остынет.

— Вы сказали, что в последнее время Глеб работал с напарником. Как его зовут и что вы о нем можете сказать? — продолжила я расспросы, проигнорировав предложение, так как не могла заставить себя прикоснуться к принесенному напитку. От него явно пахло растворимой гадостью.

— Никита Селезнев. Тоже ценный кадр. Мы вообще стараемся случайных людей не брать. Проверяем не анкетные данные, а человека в деле. Так вот, Никита у нас — один из лучших. Можете прямо сегодня с ним поговорить. Если вы сейчас поедете в Дом ученых, то он, скорее всего, будет там.

— А потом куда денется?

— Потом приедет сюда до вечера, пока снова не надо будет ехать за вазой.

Александр Андреевич отвечал с готовностью и охотой, будто в суде в качестве свидетеля. Весь его вид показывал, что человек он серьезный. Я непроизвольно стала верить ему. Конечно, и люди у такого директора должны быть под стать. Но если все-таки убийство связано с работой Глеба, то тогда где-то здесь есть изъян.

— Вы сами что вообще по поводу убийства думаете? — напоследок я решила задать директору такой вопрос.

— Ничего. Честно говоря, я ничего не понимаю. Мне позвонили вчера и сообщили, что Глеб покончил с собой. Я долго думал, в чем тут дело. А сегодня Ильин с утра «обрадовал» вестью, что Сашкова, оказывается, убили. Тут я вообще ориентацию потерял. Но хочется верить, что это убийство никоим образом не связано с нашей фирмой.

Он прямо-таки мои мысли прочел!

— Всем нам хочется надеяться. — Я встала и пошла к двери. — До свидания. Если у меня возникнут еще вопросы, я могу к вам обратиться?

— В любое время. Если хотите, я дам вам мой домашний телефон, чтобы вам было удобнее со мной связываться, — предложил Тимохин.

— Не откажусь.

Я вышла из кабинета директора охранного агентства и стала вспоминать адрес Дома ученых. Это в самом центре города. Думаю, что запросто смогу смотаться туда до обеда. Потом где-нибудь перекушу и отправлюсь к Наташе. Захотелось мне на альбом их семейный взглянуть. Фотографии очень многое могут сказать.

Да, не мешало бы также съездить в родной город Сашкова. Узнать про его родителей, семью. Если ничего не известно о его жизни здесь, хотя бы узнаю, что с ним раньше было.

Сев в «девятку», я закурила сигарету, без всякого интереса уставившись в окно. И тут увидела, что рядом с фирмой останавливается машина, до жути мне знакомая. Ага, похоже, милиция двигается прямо по моему следу. Лишь бы Мельников мою машину не заметил. Впрочем, надо быть совсем слепым, чтобы не увидеть мою бежевую «девятку», стоящую невдалеке от входа в «Гарант».

Андрей вышел из машины, стрельнул пальцами бычок в урну и прямой наводкой направился ко мне.

— Привет, ранняя пташка! — сказал он мне, заглядывая в окно. — Что? Уже побеседовала с директором?

— Да.

— И что скажешь?

— Ничего. Сам увидишь. Всех хвалит. И вообще, его фирма — одна из лучших в Тарасове. Ничего интересного, даже скучно стало, — сморщила я носик.

— А сейчас куда? — Мельников устроил мне чуть ли не допрос.

— На кудыкину гору! — усмехнулась я. Все-то ему доложи… — Думаю, ты потом тоже туда отправишься. Ладно, пока. Время — деньги. Поехала.

— Всем ты, Иванова, хороша. Вот только друзей совсем не ценишь, — вздохнул Андрей. — Нет бы своими умными мыслями поделиться.

— А вдруг они не в том направлении движутся? Думаю, лучше не сбивать тебя с твоих. Если встретимся — хорошо, а нет, значит — нет. В любом случае дело у нас одно. И интересы тоже.

— Но если что-то раскопаешь, позвони. Вспомни, что я для тебя сделал.

— Да, видишь ли, память у меня девичья, — улыбнулась я.

— Не девичья, а бессовестная.

Мельников махнул парню, сопровождающему его, и пошел в сторону дверей. Я нажала на педаль и двинулась в центр.

ГЛАВА 4

Была я как-то раз в этом заведении. Честно признаться, ну лично для меня, — наискучнейшее место. И как только люди могут часами стоять, к примеру, около одной вазы и любоваться ею? Минут пять на нее посмотреть еще можно, но не более.

А уж разговоры какие! Если выставка открывается, то потом о ней на всех тусовках только и говорят. И слова подбирают, что впору со справочником по искусству в кармане ходить. Впрочем, все можно объяснить другими словами: я просто для этого не гожусь.

Мне по душе погони и риск. Если случается долгое время сидеть без работы, то у меня сразу образуется шило в одном месте. Именно поэтому я не могу долго смотреть в одну точку, даже если она самая красивая в мире.

Войдя в Дом ученых, я сразу почувствовала запах. Ни с чем его не спутаешь! Вокруг витал… запах очага культуры. Кто, интересно, придумал это выражение? Просто обхохочешься. Очаг культуры. Бывает очаг заражения, поражения. А тут — очаг культуры. Правда, очаг может быть еще и семейным, но у меня со словом «очаг» почему-то всегда неприятная ассоциация.

Я подошла к вахтерше и сладким голосом поинтересовалась:

— Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, где мне найти Олега Ивановича Быстрякова? Мне сказали, что я могу застать его здесь.

— Он в выставочном зале. Поднимайтесь на второй этаж, потом направо. Только вам придется заплатить за вход, — якобы с сожалением произнесла старушка. — Смешная цена — тридцать рублей.

На самом деле смешная. Выставка благотворительная, что ли? Тогда вообще бы уж ничего не брали.

Я с удовольствием выложила тридцать рублей, получила взамен билетик и пошла по огромной лестнице, застланной почти до дыр протертым ковром. На втором этаже повернула направо и вошла в зал.

С ума сойти! Здесь, оказывается, так много желающих полюбоваться вазой. Но как найти того, кто мне нужен? Я огляделась по сторонам. Хоть бы одно знакомое лицо увидеть. И тут мне несказанно повезло.

— Виталий, — я подошла к симпатичному парню и взяла его под руку, — не ожидала тебя встретить здесь.

— Татьяна, — благодушно отреагировал парень. — Скорее всего, это тебя странно видеть здесь. Неужели заинтересовалась искусством?

— А ты уже причислил меня к совершенно неисправимым? Зря. Я еще не пропащая. Только вот первый раз пришла. Совершенно никого не знаю и ничего тут не понимаю. Не мог бы ты быть моим гидом, если можно так выразиться? — Я скорчила просящую мину и ласково посмотрела на Виталия.

— Иванова, так странно от тебя все это слышать, — некоторое время раздумывал парень. — Впрочем, от меня не убудет. У тебя есть десять минут. Спрашивай, что надо. А потом, извини, у меня тут встреча. Я не смогу весь день тебя сопровождать.

— А ты что, весь день тут собираешься находиться? — Мои глаза непроизвольно расширились от ужаса.

— За десять минут всего представленного на выставке точно не посмотреть.

— Понятно. Ну и что тут смотреть главное? — взбодрилась я.

— Здесь выставлена ваза. Неземной красоты и чудной работы. Она такая в мире одна-единственная! Представляешь, сколько денег она может стоить?

— А ты уверен, что такая в мире одна?

— Именно такая точно одна. Есть того же времени и того же мастера, но совершенно другие, — с видом знатока отвечал Виталий. — Можешь не сомневаться в моих словах.

— Ну тогда показывай мне это сокровище.

Мы сделали несколько шагов и очутились перед небольшим квадратным стеклянным стеллажом. Именно в нем и красовалась ваза, освещенная со всех сторон специально расставленными лампочками. Как ни странно, но выглядела она совершенно обычно. На мой взгляд, конечно.

— Красотища, — буркнула я.

— Не то слово. Впрочем, словами и не описать. — Глаза Виталия затуманились, и взор стал абсолютно отсутствующим.

— Может, посвятишь меня в ее неземную красоту? Чем она так примечательна?

— Да ты что! — Глаза Виталика широко распахнулись. — Это же настоящая египетская ваза. Да, она не выглядит шикарной. Зато какая старина! Четвертый век до нашей эры. До нашей эры — понимаешь?!

— Ага. Понимаю. Очень древняя. Но как она не рассыпалась на кусочки за такой большой срок? — искренне поинтересовалась я.

— Тогда мастера лучше были, — энтузиазм у моего товарища снова пропал, и он вертелся, как уж на сковородке.

— А…

— Глина у них была особенной. И заметь, рисунков почти нет. Только сверху и снизу чуть-чуть. Это тоже круто. Древний Египет, одним словом.

— А где охрана? — Я оглянулась. — По моему мнению, тут должен быть целый взвод, раз ваза такая крутая.

— Все здесь есть, — мой приятель отмахнулся.

У дверей стояло несколько человек, похожих на охранников, но вид они имели скучающий. В нападение они не верили.

— Виталий, а кому принадлежит эта ваза? — не удержалась я от вопроса.

— Есть у нас в Тарасове коллекционер. Вернее, он даже не коллекционер в чистом виде, а просто владелец, скажем так. Гольдфельд Марк Гиршевич. Ваза, по его словам, досталась ему по наследству. И он ею очень дорожит.

— Понятно. А как его тогда вообще уговорили вазу показать народу? Ну, отдать на выставку, я имею в виду.

— Это все Быстряков. Надеюсь, знаешь такого? — Виталий посмотрел на меня такими глазами, что мне просто стыдно было сказать «нет».

— Конечно. Слышала, — быстро ответила я. — Но не видела ни разу. И как же он смог уговорить господина Гольдфельда? Я так понимаю, что денег за это много не платят. Вон билеты какие дешевые.

— Да разве в деньгах дело? — воскликнул мой знакомый.

— А разве нет? Скажи, пожалуйста, зачем человеку показывать свою вазу за просто так? У него должен быть какой-то интерес.

— Олег Иванович Быстряков кого хочешь уговорит. Расписал, наверное, всю важность от такого мероприятия, на чувство гордости надавил. Я, впрочем, не знаю, как это делается. Но ты сама подумай: разве ты не хотела бы похвалиться, что имеешь такую ценность?

— А что тут хвалиться? И перед кем? Я понимаю еще — собрать дома светскую тусовку, показать вазу. Но за тридцать рублей!

— Ценители искусства есть не только в среде богатых. — Виталий посмотрел на меня как на глупую.

— Но ты все равно меня не убедил, — настаивала я. — Ведь есть опасность, что с вазой что-нибудь случится. Тогда как быть?

— А что с ней может случиться? Украсть ее невозможно. Тут охрана имеется.

— Да просто разбить. Вдруг какой ненормальный попадется, — не унималась я.

— Мне так кажется, что ты тут одна ненормальная. Кому придет в голову уничтожать такой экземпляр?

— Виталий, — вздохнула я, — а ты можешь познакомить меня с Быстряковым? Он, кстати, здесь?

— Зачем тебе? — Виталий уже оглядывался по сторонам и нервно теребил часы. — Слушай, ко мне должны сейчас прийти…

— Трудно, что ли? — надула я губки.

— Увижу, познакомлю. — Лицо парня осветилось, когда он увидел стройную, высокую девушку, идущую прямо к нему. — Все, тебе пора ретироваться, — улыбаясь ей, прошептал он мне.

— Но я на тебя надеюсь.

Виталий уже шел навстречу красотке. Я снова осталась в одиночестве.

И что теперь? Ждать, пока на горизонте появится Быстряков? И чтобы Виталий его увидел? И потом — не факт, что мой приятель вспомнит о своем обещании познакомить меня с ним. Вон он как возле молодухи увивается. Прямо искры во все стороны разлетаются!

Я повернулась к вазе и стала на нее смотреть. А что еще прикажете тут делать? Внезапно меня окликнули.

— Татьяна! — Я повернулась на зов и увидела… Мельникова.

Надо же, как быстро он действует. Просто никуда не скроешься. Сейчас все карты мне спутает. Я нехотя двинулась в его сторону.

— Ну, чего тебе еще? — вяло поинтересовалась я.

— Да ты, собственно, мне не нужна, — весело откликнулся он. — Я, как сама понимаешь, по делу сюда пришел.

— Не буду тебе мешать, — улыбнулась я в ответ и пошла к выходу.

В дверях я столкнулась с мужчиной в элегантном костюме. Он шел с чашкой кофе в руках и, естественно, вылил все содержимое прямо на меня.

— Ох, простите! — начал извиняться он. — Простите…

— Только этого мне не хватало! — Я почувствовала, как мое настроение разбилось вдребезги.

Мельников по пятам ходит, а теперь еще этот придурок вздумал вылить на меня кофе. И что он вообще с ним ходит? Все люди тут как люди, на произведения искусства любуются, а он, видите ли, кофейком балуется.

— Ах, как неловко получилось, — оправдывался мужчина. — Вам пятно надо сразу замыть, — решил посоветовать он.

— Я думала, вы предложите мне вещь сразу выкинуть. — Я посмотрела на испорченную фирменную футболку, одну из моих любимых. Купила ее в дорогущем магазине по баснословной цене, а теперь вот придется, видимо, с ней распрощаться.

— Вы торопитесь? — вдруг спросил элегантный тип. — У меня тут есть небольшой кабинетик. Вы можете там посидеть, а я попрошу тетю Валю, она вам быстренько вещь постирает. И высушит. Она будет как новенькая.

— Ничего себе услуги, — присвистнула я. — У вас тут и прачечная есть?

— Да нет. Идемте. — Мужчина крепко взял меня под руку и повел по коридору.

Мы поднялись еще на этаж и вошли в действительно небольшую комнату.

— Давайте знакомиться, — мужчина подал мне совершенно чистую белую рубашку. — Меня зовут Олег. Переоденьтесь. Я отвернусь.

Я сняла футболку, надела свежую рубашку, и только тут до меня дошло, с кем я так «неудачно» познакомилась.

— Вы Олег Иванович Быстряков? — выпалила я.

— Да, — скромно потупил он глаза. — А мы с вами знакомы?

— Нет, но…

— То-то мне ваше лицо неизвестно. Забыть вас я бы не смог. Это точно.

— Меня зовут Татьяна, — затараторила я. — Я так много о вас слышала…

— Ну, тогда будем общаться по-простому — раз уж вы заочно со мной знакомы. Посидите здесь минуточку. Я сейчас вернусь.

Быстряков вышел за дверь с моей футболкой. Я же не могла скрыть радости, что первая нашла того, с кем необходимо поговорить. Вот Мельников, поди, там мечется в поисках…

Комната выглядела чистой и современной. Странно, что Олег Иванович оставил меня здесь одну. На столе компьютер. Мало ли что я за человек. Может, начну в файлах рыться, тайны выведывать? Хотя, скорее всего, комната эта не его. Он ведь не здесь работает. Тут он просто тусуется. Я с тоской посмотрела на чайник. Сейчас бы чего горяченького выпить…

Олег вернулся быстро.

— Мне так кажется, — присел он около меня и пристально посмотрел в глаза, — что встреча наша отнюдь не случайна. Видно, судьба.

— Все может быть. — Я состроила глазки. — Давно хотела с вами познакомиться. А тут вот такой случай.

— Расскажите мне о себе. — Быстряков полез в стол и вынул оттуда кофеварку и банку, на которой значилось, что в ней должен находиться очень даже приличный молотый кофе.

— Это тот самый? — спросила я, косо посматривая на банку.

— Что? — не сразу понял меня Быстряков. Потом, проследив за моим взглядом, сообразил: — А, тот самый. Вам покрепче?

— Да, спасибо.

— Так чем вы занимаетесь? — улыбнулся Олег.

— Это совсем неинтересно. Я работаю в газете. Названия вам не скажу, — сделала я таинственное лицо. — Но буду благодарна за интервью.

— Нет, деточка. Интервью вам не будет. По крайней мере, пока.

— Почему? — прикинулась я совсем дурочкой.

— Как я могу давать интервью человеку, который не говорит, из какой он газеты? Вы не находите это, как бы сказать, немного нелогичным? Или вам есть что скрывать?

Надо же! Не хочет о себе рассказывать, так лучше бы так прямо и сказал. А то вешает мне тут всякое… Ну, не сообщила я название газеты. Так ее просто нет, той газеты, в которой я якобы работаю. А если придумаю название, он и проверить может. Значит, этот вариант отпадает. Быстряков слишком осторожный.

— Да нет. Что мне скрывать? — пожала я плечами. — Я могу с вами совсем не говорить. Давайте помолчим. — Сейчас я наверняка выглядела этакой обиженной особой.

— Молчать мы не будем. — Олег Иванович налил мне кофе, рукой волшебника достал откуда-то печенье и поставил все это передо мной.

— Спасибо.

Быстряков сел и очень внимательно стал меня осматривать. И тут я решила дать ему отпор. По всей моей роли, я должна была смутиться и, по крайней мере, опустить глаза, но я этого не сделала. Более того, я таким же манером стала изучать его. А уж сделать свой взгляд тяжелым мне совершенно не составляет никакого труда.

Олег Иванович несколько поостыл.

— А вы не такая… — негромко произнес он.

— Какая «не такая»?

— Вам что-то от меня нужно? — Быстряков занервничал.

— Да что мне может быть от вас нужно? Это вы, кажется, меня сюда пригласили. — Я закончила атаку и принялась спокойно пить кофе.

Мы немного помолчали. Я видела, что мужчина чем-то напуган, и не могла понять причину. В любом случае человек просто так дергаться не станет. Хотела его проверить на прочность, но, кажется, вывела из равновесия.

— Давайте встретимся с вами в другой обстановке, — мой голос снова стал сладким. — Мне не хотелось бы, чтобы мы вот так бездарно расстались. Я сегодня точно узнаю про интервью и тогда, быть может, открою вам секрет моей службы.

Мне надо было успокоить Олега и усыпить его бдительность. Не понравилась мне его реакция.

— Я даже и не знаю… У меня весь день распланирован. — Быстряков всматривался в мое лицо, но поиски его были безуспешными. Интеллектом сейчас я не блистала.

— Я не прошу вас изменять ваши планы. Просто найдите мне в них место. Мне хочется отблагодарить вас. Вы ведь не бросили меня в беде. Другой бы просто извинился и ушел, оставив меня в испачканной кофте. А вы такой заботливый… — Я рассыпалась в благодарностях и покусывала губы.

— Смотрите, Татьяна, не перехвалите меня.

Моя цель была достигнута. Быстряков расслабился. Скорее всего, он уже начал думать, что ему померещилось, будто я такая загадочная. Конечно, нет. Я обыкновенная женщина из разряда красивых дурочек. А голова у меня только для одной цели, ну, максимум, для двух-трех. Но они не включают в себя размышление и умозаключение.

— Я много слышала о вас. И, честно сказать, мне льстит знакомство с вами.

— Думаю, вы не единственная, кто так думает, — улыбнулся Олег.

— Но вы ведь не всем предлагаете постирать кофточки?

— Такое со мной в первый раз, конечно. Но это еще ни о чем не говорит.

Я сделала грустное лицо.

В этот момент в комнату постучали. Вошла женщина и принесла мою футболку — абсолютно чистую.

— Надо же! — воскликнула я. — Это просто волшебство какое-то. Так быстро! Невероятно!

— При современной технике все вероятно. — Быстряков протянул женщине деньги, и она ушла.

— Отвернитесь, — попросила я. Быстро переодевшись, направилась к двери. — Спасибо вам за кофе. Очень вкусный.

Я решила больше не настаивать на беседе, а просто уйти. Но Олег остановил меня у порога.

— Таня, давайте встретимся с вами сегодня в кафе «Пеликан». Знаете, где такое находится?

— Да, — глаза мои засветились.

— Буду ждать вас в девять часов. Приходите, вы не пожалеете. Ах да, мы же собирались по-простому общаться! Тогда следовало бы на «ты» перейти… Приходи!

— Непременно, — кивнула я и вышла в коридор.

Я быстро спустилась вниз и села в свою машину. Я сама еще не знала, зачем мне все это понадобилось, но чувствовала, что открываться перед Быстряковым пока не следует.

Ну сказала бы я, что являюсь частным детективом. Поговорил бы он со мной. А дальше что? И как бы он в таком случае разговаривал? А общаясь с ним на другой волне, можно узнать гораздо больше. Очень может быть, что этот тип мне ничем не поможет в моем расследовании, но и исключать противоположную возможность тоже нельзя. Будет видно.

ГЛАВА 5

Сейчас я собиралась поехать к Наташе. Уж больно мне хотелось посмотреть на фотографии Глеба. Вдруг он там с друзьями какими или с недругами, что даже лучше… Хотя на лбу у них ничего такого не написано. Поверить в то, что у Наташи за целый год совместного проживания нет ни одной фотографии, мой разум просто не мог.

Девушка на мой звонок предварительно спросила: «Кто там?» Я удовлетворенно кивнула, услышав ее голос, и назвалась.

— Что-нибудь узнала? — накинулась на меня Соколова, едва открыв дверь.

— Пока нет. Ничего особенного. — Я разулась и прошла на кухню. — Парня твоего все любили и уважали. И говорят о нем только хорошее. Я имею в виду, на его работе.

— Я тебе говорила, — в словах девушки слышалась гордость, но на глазах ее снова появились слезы.

— Я знаешь зачем пришла? Хотела попросить тебя показать мне ваши фотографии. Должны же быть у вас какие-нибудь общие с Глебом снимки. На Новый год или еще на какой праздник сделанные.

— Есть несколько. Сейчас принесу.

Наташа поставила чайник, а сама унеслась в комнату. Через минуту она заявилась с тонкой стопочкой фотографий.

— На самом деле негусто, — опечалилась я. — Ты не любишь фотографироваться?

— Честно сказать, всегда уродиной получаюсь. Поэтому даже фотоаппарат себе не купила. Это мы прошлым летом ездили на юг. Там с одной парой познакомились. Они нас и снимали. Потом фотографии по почте прислали.

Я стала рассматривать снимки. На них было всегда три человека, только на самом последнем обе пары вместе. Вероятно, догадались попросить кого-нибудь, чтобы их щелкнули.

Естественно, Наташу и Глеба я узнала сразу. Вторая девушка оказалась блондинкой с пышными волосами и хорошей фигурой. Сказать о ней что-то большее было трудно, так как снимкам не хватало четкости. Парень тоже не произвел на меня впечатления. Толстоват, лицо улыбающееся. В общем, вид у парочки добродушный.

Когда те двое были вместе, то обязательно обнимались или держались за руку. Из чего можно было сделать вывод, что либо они недавно вместе, либо решившие отдохнуть любовники.

— Как их зовут? — спросила я у Наташи.

— Галя и Артем. Они такие замечательные. Я не знаю, был бы наш отпуск таким интересным, если бы мы их не встретили. Знаешь, вдвоем тоже бывает скучно. Хочется общения. — Лицо Соколовой просветлело. Она вспомнила прекрасные времена и на минуту забыла о жуткой реальности.

— Где они живут?

— Не поверишь. В Тарасове. Но познакомились мы именно на море.

— А отношения здесь поддерживали?

— Созванивались несколько раз. Хотели вместе Новый год встретить, но у них какие-то проблемы возникли, поэтому так ни разу и не увиделись.

— Дашь мне их телефон?

— Конечно, если надо. Только каким боком они могут иметь отношение…

— Я просто про Глеба у Артема поспрашиваю. Может, они за чисто мужскими разговорами болтали о чем-нибудь, что может пригодиться, — придумала я повод.

Наташа продиктовала мне телефон. Я записала его и снова вернулась к просмотру фотографий. В самом конце тонкой стопочки я увидела снимок явно из армейской жизни.

— Да, тут Глеб, когда он в армии служил, — подтвердила Наташа.

Отлично. Хоть что-то из прошлой жизни загадочного Сашкова. Я внимательно рассматривала снимок.

Кроме самого Сашкова, на нем были еще три парня. Их внешность ничего и никого мне не напоминала. Хотя… Глеба я тоже узнала, скорее всего, просто по ассоциации и отдаленной похожести. Несмотря на то что времени с тех пор прошло не очень много, парень сильно изменился.

То, что я видела в морге, вообще надо забыть. Смерть очень сильно меняет человека. На южных фотографиях Глеб такой довольный, веселый, а на армейском снимке Сашков гораздо худее, черты лица какие-то заостренные, можно даже сказать, грубые. Другая стрижка, вернее, ее полное отсутствие, инкубаторская одежда. И я даже не знаю, узнала ли бы я Глеба, если бы увидела фотографию где-нибудь в другом месте.

— Это его друзья? — спросила я Наташу, тыча пальцем в парней.

— Да. Он говорил, что только в армии обрел настоящих товарищей, — серьезно произнесла Соколова.

— Знаешь про них что-либо?

— Нет. Но эта фотография была Глебу дорога.

— Понятно. Жаль, что ты так мало интересовалась его жизнью. Ты в курсе, что Сашков из Лабакова?

— Вот сейчас ты сказала, и я сразу вспомнила, — подхватила девушка. — Точно. Он говорил, что родился там и вырос. А после армии решил в Тарасов переехать.

Я только дивилась Соколовой. Надо быть совсем уж не от мира сего, чтобы так относиться ко всему окружающему и к окружающим людям. Близких это касается особенно.

— Наташа, тебе надо сесть за стол, взять ручку, бумагу и написать мне все, что происходило с момента вашей встречи с Глебом. Припомни события, разговоры. Вообще, — подчеркнула я, — постарайся вспомнить даже мелочи. Это очень важно. Можешь считать, что я задала тебе написать сочинение. Ты как, кстати, в школе училась?

— Нормально, — пожала плечами Соколова.

— Вот и отлично. К сочинениям относилась серьезно?

— Ну да.

— Значит, прямо сегодня, прямо сейчас садись и пиши. Я потом заеду и заберу. — Я резво встала. — Пока все. Я ушла.

Я на самом деле ушла. Выйдя на улицу, вспомнила, что не поискала в Доме ученых напарника Глеба. С Быстряковым заговорилась, и остальное вылетело из головы. Но сейчас парень, наверное, снова у себя в фирме. Значит, еду туда.

В машине я поймала себя на мысли, что веду слишком много разговоров. Надо бы что-нибудь конкретное предпринимать, а я все болтаю. Но с другой стороны, пока хотя бы минимальная информация не собрана, перейти к действиям проблематично.

Около «Гаранта» я была через полчаса, и найти там Никиту не составило большого труда. Это оказался простоватый, но очень обаятельный парень. Он отнесся ко мне с таким вниманием, будто я его родная сестра. Даже удивительно.

— Я хотела побеседовать с вами по поводу убийства Глеба, — сразу сказала я.

— Да. Я в курсе. — Никита Селезнев предложил мне пройти в курилку, что находилась в конце коридора. — Там сейчас никого нет. Сможем спокойно побеседовать.

Я согласилась, хотя и так не видела нигде людей, которые могли бы нам помешать.

— Когда вы в последний раз виделись с Глебом? — спросила я, закуривая.

— В пятницу было наше дежурство, — ответил Никита. — В пятницу и виделись.

— Его поведение было обычным? Или, быть может, Сашков как-то странно себя вел? — Я выпустила дым к потолку.

— Особенно странного ничего не было. Глеб просто сказал, что к нему должна приехать сестра из Лабакова. Домой торопился. И все.

— Сестра? У Глеба есть сестра? Я не знала.

— Родная. Я тоже только в пятницу узнал. У них там проблемы какие-то. Он недели две назад отпуск за свой счет брал. Домой ездил. Но потом не говорил ничего.

— А ты спрашивал?

— Конечно. Тогда Сашков чернее тучи ходил, я и полюбопытствовал. Но он человек такой, не любит на жизнь жаловаться и ныть. Глеб только отмахнулся и сказал, что все будет нормально. А приставать и надоедать мне не хотелось, — объяснил Селезнев.

— И где именно в Лабакове он живет, ты не знаешь? — без всякой надежды спросила я.

— Нет. Но телефон сестры знаю. Он, когда уезжал, оставил мне его. Сказал, что, если вдруг тут что-то срочное будет, я могу ему позвонить.

— Отлично. Скажи номерок. — Мне оставалось радостно потереть руки.

— Вот он, — и Никита продиктовал номер.

— Как зовут сестру?

— Глеб не называл ее имени. Сестра и сестра, — сам удивился парень.

— Ладно. Хорошо, что хоть телефон есть. — Почти закончившаяся сигарета обожгла мне пальцы. — Что вообще обо всем этом ты думаешь? — Я поймала себя на мысли, что незаметно для себя начала обращаться к парню на «ты». И мне стало неудобно. Он себе такого не позволял.

— О чем? — переспросил Никита.

— Об убийстве. Кому Глеб мог помешать?

— Вот уж чего не знаю, того не знаю, — сразу произнес парень. — Если бы я знал, я бы не дожидался вашего появления, а сразу в милицию пошел. Мне Глеб другом был, а друзей в беде не бросают. Так что ничего сказать не могу.

— Спасибо, Никита. Ты возьми на всякий случай мой телефон, может пригодиться. Если что, позвони мне.

— Хорошо.

Селезнев проводил меня до выхода. Даже не обернувшись на видеокамеру, я села в машину и поехала домой. Энергия била во мне ключом. Так-так, надо будет обязательно позвонить сестре Сашкова. Она, по словам Селезнева, должна была приехать в пятницу. А вдруг убийство связано именно с семьей? Вполне возможно.

Кроме того, мне сегодня вечером идти на встречу. Интересно, что из нее получится?

Дома я быстро приняла ванну, потом расположилась в удобном глубоком кресле и задумалась. Что я имею?

Сашкова убили. На случайное убийство не похоже. Явно запланированное. Мало того — его пытались представить как самоубийство. Впрочем, это тоже можно поставить под вопрос. Тогда бы точно банку с балкона убрали расколотую. Если только предположить, что времени не было?

Ладно. Могла ли совершить убийство женщина? Могла. Схватить мужчину за лодыжки и потянуть их на себя и вверх — ничего сложного. Человек теряет устойчивость, так что его требуется лишь чуточку подтолкнуть. Рост и вес преступника также не имеют значения.

За что убили Сашкова? Пока неизвестно. Но просто так не убивают. Значит, в последнее время Глеб что-то такое сделал или… не сделал. А что у него было в последнее время? Работа и приезд сестры.

Конечно, предположить можно многое. Это могла быть и какая-нибудь застарелая месть. Или еще что-то в таком роде.

Но преступника Сашков знал. Иначе просто не впустил бы в квартиру. Или, впустив, боролся бы с ним. А следов никаких нет. Следовательно, они спокойно вышли на балкон. Кстати, зачем? Сашков курит?

Я быстро набрала номер телефона Никиты Селезнева. Вот кто точно может ответить мне на этот вопрос. Хотя Наташа тоже могла знать, но какая-то она непонятная. Такое ощущение, что жила с человеком и совершенно не видела его. Я, даже если бы мне ничего и не рассказывали, сама про все узнала бы. А эта девушка спокойно переносила неизвестность. А что может быть хуже этого?

Никита ответил, и я представилась. И тут же спросила:

— Скажи, пожалуйста, Глеб курил?

— Нет. Он не курил.

— А ты? Ах да. Мы же вместе дымили. Ну ладно. Пока.

Я бросила трубку и вскочила с дивана. Нечего сидеть, надо собираться на встречу с Быстряковым. Конечно, до девяти времени еще навалом, но надо немного отвлечься от умственного труда.

В этот момент у меня зазвонил телефон.

— Мельников, — коротко сообщил мой бывший однокурсник.

— Иванова, — отрапортовала я в ответ.

— Прекрасно, — Андрей оставался серьезным. — Ну, как твои поиски? С Быстряковым виделась?

— А ты?

— Я первый спросил.

— Я много кого видела, но фамилии не спрашивала, — пришлось соврать мне.

— Послезавтра похороны Сашкова.

— Спасибо, что сказал. Во сколько?

— В одиннадцать. Ты ведь любишь ходить на такого рода мероприятия?

— Просто обожаю. А ты будешь?

— Посмотрим. Я не обязан перед тобой отчитываться, — рассмеялся наконец Андрей.

— Ну, а сам-то виделся с Быстряковым? Поговорил с ним?

— Много будешь знать, плохо будешь спать.

— Не вредничай.

— Я и не вредничаю. Веду твою политику. Разве ты не так со мной разговариваешь?

— Андрюша, хватит ломаться, — вздохнула я. — Ты сам мне позвонил. Не просто же так.

— Я звонил по поводу похорон. И все. Так что пока. — Мельников отключил телефон.

Я вернула трубку на место и пошла пить кофе.

Чтобы немного отвлечься, я схватила газету, которую купила сегодня в ларьке около Дома ученых. Раскрыв ее на второй странице, увидела большую статью как раз о выставке. Надо же, какое совпадение.

Журналист рассказывал, что выставка продлится до конца этой недели и что Гольдфельд Марк Гиршевич выставляет на ней свою ценную вазу. А дальше в статье говорилось: «Вазу каждый день возят домой к коллекционеру. Что это? Недоверие к охране Дома ученых или желание, чтобы о нем больше говорили? И кто, интересно, оплачивает эту нелегкую процедуру?»

Надо же. Мне приходили в голову такие же вопросы. На самом деле, почему бы не оставить вазу в выставочном зале? Ее и там могли бы охранять запросто.

Поведение Марка Гиршевича странное. Значит, необходимо с ним встретиться. Вот только когда? Сегодня я вижусь с Быстряковым. Завтра надо будет съездить в Лабаково. Послезавтра похороны. Наверное, после них и навещу нашего владельца.

Впрочем, как факт перевозки вазы туда-сюда может быть связан со смертью Сашкова? Пока ниточек никаких нет.

Я отбросила газету в сторону. Средство массовой информации задело чашку и толкнуло ее на пол. Естественно, чашка разбилась.

Пришлось хвататься за веник и тряпку. Убрав с пола все, что осталось от моего кофе, я налила себе горячего, сделала бутерброды и быстро их проглотила.

Теперь надо выбрать, в чем я пойду очаровывать Быстрякова. Вечером жары не будет, но и холода тоже. Я остановилась на легком платье зеленого цвета на тонких бретельках. Оно замечательно сочетается с цветом моих глаз. Туфли на высоких каблуках, дамская сумочка.

Сделав легкий макияж, я посмотрелась в зеркало. Да… Такая девушка сможет вертеть мужчиной, как ей захочется. Правда, мужчина неординарный. Вон как сразу отказался давать интервью. Другой бы на его месте согласился с большим удовольствием, но не этот. Значит, вести себя, как подобает журналистке, мне не стоит. Будем просто кокетничать. И вообще, надо будет сказать, что про свою профессию я ему наврала. Чтобы не боялся.

На своей машине тоже ехать не стоит. Возьму такси. Сказано — сделано. Я позвонила в диспетчерскую и заказала такси на половину девятого.

Перед самым уходом решила бросить кости. Я достала мешочек и подкинула двенадцатигранники над столом. Они подлетели чуть вверх, а потом стукнулись о ровную поверхность.

Три косточки. Три цифры. 9+21+25. Я вспомнила расшифровку по памяти: «Умейте создавать себе дополнительные дивиденды, т. е. знайте, с кем и куда пойти, с кем позволить себе выпить, а с кем нет, и т. д.».

На что додекаэдры намекают? Уж не хотят ли сказать мне, что не стоит ходить на встречу с Быстряковым?

Я серьезно задумалась. На самом деле я очень доверяю моим магическим советчикам. И когда они говорят мне о явной угрозе, я всегда подчиняюсь их требованиям. Но сейчас ответ был каким-то двусмысленным. «Знайте, с кем пойти, знайте, с кем позволить себе выпить, а с кем нет». Неужели я должна отказаться от сегодняшнего вечера? Но тогда я ничего не смогу узнать. А мне очень надо.

А может, сделать все по-другому? Подойти к Быстрякову и сказать напрямую, что я, дескать, частный детектив. А ну, выкладывай мне всю подноготную! Но вряд ли это даст какие-то результаты. Так что я просто приму к сведению подсказку костей и буду очень осторожна. Думаю, этого хватит.

ГЛАВА 6

Когда я спустилась вниз, такси уже стояло у подъезда. Я доехала до кафе «Пеликан», расплатилась с водителем и вошла внутрь кафе. Мне не доводилось бывать здесь раньше, но я много слышала об этом месте. Говорили, что здесь собирается городская элита: художники, скульпторы, артисты. Люди такого плана и еще некоторые другие — известные во всем городе стилисты, парикмахеры с большим именем. В общем, та еще каша. Но знаменитая.

Я вообще-то также принадлежу к числу людей известных, но… в определенном кругу. А кроме того, не люблю я такие сборища, потому и не хожу никуда особенно.

На входе симпатичный молодой человек поинтересовался, заказан ли у меня столик. Я ответила, что у меня здесь встреча, и посмотрела на него убийственным взглядом. Парень пропустил меня.

В зале стоял полумрак и было сильно накурено. Я подошла к стойке бара и попросила показать мне Быстрякова. Мне сразу указали столик. Видимо, его тут хорошо знали.

— Как я раз видеть вас, Татьяна! — Олег Иванович встал, чтобы поприветствовать меня. — Присаживайтесь. Что будете пить?

— А что пьете вы? — спросила я, лучезарно улыбаясь.

— Балуюсь мартини. Розовым.

— А я не откажусь от белого, Олег Иванович.

Тут же было дано указание на этот счет. Мне принесли меню, и я, не особенно рассматривая цены, заказала то, что мне хотелось бы съесть.

— Таня, а давайте правда сразу перейдем на «ты»? Зачем нам, взрослым людям, всякие церемонии? — предложил Быстряков. — Долой отчества!

— Хорошо, — я кивнула.

Мы выпили мартини.

— Ну что? Теперь, быть может, расскажешь мне о себе? — Быстряков снова наполнил мой фужер.

— Знаете, вернее, знаешь, Олег, мой жизненный путь наверняка гораздо скромнее, чем ты думаешь. И я не вижу никакого смысла говорить о моей незначительной персоне. А вот ты… Как ты добился того, что имеешь? Насколько мне известно, в городе второго такого человека нет. У тебя просто блестящие организаторские способности. Это очень сложно?

Олег проглотил мою не больно-то прикрытую наживку и заговорил. Думаю, то, что он успел уже хлебнуть своего розового, сыграло мне на руку.

— К этому должен быть талант. Я не думаю, что человек просто так может воздействовать на большие массы людей. А вот у меня получается. И открыл я в себе данный талант не очень давно. Просто одна моя знакомая попросила меня организовать для нее вечеринку, причем на высшем уровне. На первый взгляд может показаться, что это никак не похоже на то, чем я занимаюсь, но только на первый взгляд. На самом деле — из одной оперы вещи.

— Очень интересно. — Мои глаза широко раскрылись в немом восторге.

— Я собрал ей таких знаменитостей! Конечно, и она известна. Не буду сейчас называть ее имени. А потом я вдруг понял, что, раз мне так легко удается уговаривать людей на то, что они сделать никак не решались или не хотели, я решил воспользоваться своим талантом. — Быстряков снова поднял бокал и предложил тост: — Давай, Танечка, выпьем за случай. Он очень многое может изменить в нашей жизни. Самое главное — понять, что случай счастливый, и воспользоваться им.

— Это так сложно?

— Труднее, чем ты можешь себе представить, — горячо продолжил Олег. — Очень многим людям судьба подбрасывает такие возможности, но глупые, слепые человеки не видят своей удачи. Они просто отворачиваются и продолжают дальше биться головой о стену.

— Вот уж не думала, — кокетливо дернула я плечиком.

— Да, да. Мне повезло. И теперь я на коне. Ты себе представить не можешь, какого труда, к примеру, мне стоило уговорить владельца вазы с последней выставки — этого упрямого Марка Гиршевича — поделиться своим чудом.

— Как понять «поделиться»? — переспросила я.

— Мне хотелось, чтобы люди могли видеть ее красоту. Конечно, приятно, когда в доме у тебя есть то, чего нет больше ни у кого в мире. Но ведь этого мало! Известность… Разве не хочется испытать еще и ее?

— Марк Гиршевич не хотел?

— Хотел, но боялся. Я же смог доказать ему, что все под контролем и переживать не стоит.

— И что? На самом деле ваза в полной безопасности? — тщательно скрывая повышенный интерес, спросила я.

— Ну, он сам учудил. Захотел, чтобы ваза на ночь непременно возвращалась домой. Не глупо ли?

— Не знаю, — ответила я, хотя ответа и не требовалось.

— Глупо. Гораздо безопаснее оставлять ее в Доме ученых. А все эти переезды… Но его желание — закон. Выпьем же. Что-то я заболтался.

Мы выпили. Я немного помолчала. Мне как раз принесли мою любимую рыбу и салат.

— А можно задать тебе совершенно бестактный вопрос? — подняла я глаза.

— Задавай.

— А какой у тебя интерес? Ну не ради же людей ты все это делаешь?

— Почему не ради людей? — громко рассмеялся Быстряков. — И ради них тоже.

— И все же? — не хотела отступать я.

— К сожалению, я не могу раскрыть все свои секреты. Да и зачем тебе, дорогая, все знать? Ты не можешь себе представить, что я могу сделать что-то за просто так?

— Понятия не имею, — смутилась я.

— И вообще, — Олег наклонился ко мне поближе, — то, что люди говорят, это еще неправда. Ты уверена, что мне надо было уговаривать Марка Гиршевича? Тебе ни разу не приходило в голову, что на самом деле могло быть иначе, что именно он упрашивал меня организовать выставку? И за большие деньги? — тихо сказал он.

— Правда? — только и смогла вымолвить я.

— Больше ни слова о делах! — Олег выпрямился и принялся за свой ужин.

Я вместе с едой переваривала это его сообщение. Неужели правда? Но насладиться умозаключениями мне не было дано. Быстряков заговорил о том, что такая красивая девушка не должна заниматься скучными разговорами.

Пришлось старательно строить глазки. Но, честно говоря, интерес к Быстрякову я уже потеряла. Если все так, как он говорит, то мне надо встретиться с самим Гольдфельдом. И на самом деле, как я могла подумать, что человек будет делать то, что ему невыгодно в финансовом плане? Вот глупая!

— Танечка, чего ты такая грустная стала? Тебе здесь не нравится? Могу предложить другой вариант.

— Нет. Все в порядке. Просто голова заболела. Наверное, мне не стоило пить.

Тут я еще вспомнила про совет косточек. Вот глупая! Только вечер зря потеряла. Хотя нет. Узнала ценную информацию.

— Наоборот, надо выпить еще, — сладко проговорил Быстряков.

— Мне очень неловко, — я картинно прижала пальцы к вискам, — но мне, пожалуй, лучше поехать домой. У меня случаются такие приступы мигрени. Раз в два месяца, не чаще. Но если это происходит, то ничего не помогает. Так что, Олег, извини, но я, пожалуй, пойду.

Я встала и немного покачнулась.

— Как жалко, — поднялся и Быстряков. — Проводить тебя?

— Я лучше сама. Мне совершенно не хочется, чтобы ты видел меня в таком состоянии. Прости. Боже, как болит!

Олег проводил меня до выхода, поймал мне такси.

— Я думаю, у нас еще будет повод встретиться. Оставишь мне телефон?

— Я сама тебе позвоню. Мне хочется оставаться таинственной, — попыталась я изобразить на лице вымученную улыбку. — Пока.

Я села в такси и облегченно вздохнула.

Дома я была через полчаса. Разделась, быстро приняла душ и завалилась спать. Все остальное — завтра. А сегодня надо выспаться перед дорогой.

* * *

Встала я рано. Сделав себе бутерброды и налив в термос горячего кофе, я села в свою «девяточку» и поехала в Лабаково. Путь недолгий, но за время дороги я смогу обдумать всю полученную информацию.

Мне за рулем думается лучше. Управлять машиной можно и на автопилоте. Голова ничем не занята, кроме мыслей.

Значит, Гольдфельд просит Быстрякова устроить выставку. Но хочет, чтобы все думали, будто это Олег упросил его показать народу ценную вазу. Зачем?

Ответ может быть или очень простым, или очень сложным.

Первый вариант — хочет, чтобы все знали, какая у него имеется ценность, и, соответственно, завидовали. Со вторым вариантом гораздо сложнее. Мало ли почему?

Но суть все равно одна — проведение выставки. Быстряков соглашается ему подыграть. Стоп. А может, это такой рекламный трюк? Чтобы создать ажиотаж? Владелец не хочет показывать ценную вазу, но господин Быстряков сумел сделать так, чтобы люди увидели красоту и смогли ее оценить. Целая история выходит. А наш народ любит истории. Душещипательные в особенности. Но не факт, что эта история связана с моим делом.

Хорошо. Оставим пока вазу в покое. Надо родственников Глеба найти и поговорить с ними. Ведь в пятницу Сашков ждал сестру. Для чего?

Время летело быстро, как и километры. В Лабаково я въехала часам к одиннадцати. И первым делом решила навестить своего друга Геннадия. Он работал в местной популярной газете. И вообще мог помочь мне с поиском адреса.

Я подрулила к его редакции, вышла из машины и поднялась на четвертый этаж. В кабинете он сидел совершенно один.

— Привет, — с порога сказала я.

— Не верю своим глазам! — распахнул объятия Гена. — Сама Таня Иванова у меня в редакции! Что за дела привели вас сюда? — продолжал он театрально высказываться.

— Геночка, у меня к тебе просьба. Но сначала накорми, напои, а потом и спрашивай.

— А спать уложить?

— Нет. Только то, о чем просила, — я весело рассмеялась.

Геннадий Сомов был младше меня, но это совершенно не мешало нам общаться. Познакомились мы на туристическом слете, когда я еще училась в институте. Слет проходил в нашей области, в таких красивых местах, что закачаться можно. Сначала между нами возникли романтические чувства, но потом мы осознали, что приносим друг другу больше пользы и удовлетворения, будучи просто друзьями. У нас так классно получалось дружить!

Целыми вечерами мы были вместе. Даже на соревнованиях по спортивному ориентированию побеждали вместе. Я совсем тогда ничего не соображала в этих делах, а Генка был специалистом. Меня выпустили первой, я добежала, как сейчас помню, до первых кустов и там стала ждать своего напарника. Лишь он появился, мне пришлось несладко. Гена не бегал по дорогам. Он всегда шел напрямик, по азимуту, и мне пришлось скакать с ним по кустам. Зато прибежали мы одними из первых.

— Эх, Таня! Где наши семнадцать лет? — вздохнул молодой еще парень, не очень далеко ушедший от этого возраста.

— На Большой Каретной, — я ответила именно так, как и требовалось.

— Ну ладно. — Сомов встал и включил чайник. — Говори быстрее, что тебе надо. Помогу, чем могу, сама знаешь.

— Не гони лошадок. — Я развалилась в кресле и закурила сигарету. — Дай немного отдышаться.

— Знаешь, как только ты появляешься, у меня такая интересная жизнь начинается! Я каждый раз думаю, — пустился в объяснения Геннадий, — может, бросить мне эти дурацкие статьи и заняться частной детективной деятельностью? Так захватывает.

— Да ладно тебе выдумывать! Ты — на своем месте. Ты ведь и дня не проживешь без своих читателей. Зачем мне лапшу вешать?

— Наверное, — притворно вздохнул парень. — Но помечтать можно?

— Мечтай.

Через пять минут мы пили мой кофе с бутербродами. Его пойло пить я не решилась.

— Ты не думай, что у меня что-то из ряда вон выходящее, — сразу остудила я пыл молодого человека. — Ничего особенного. Мне надо узнать адрес по телефону. Только и всего. Ну потом, может быть, еще некоторую информацию о человеке, который раньше жил в вашем городе. Ничего криминального.

— Жаль. Я уже надеялся.

Я протянула Гене бумажку с номером телефона сестры Сашкова.

— Посмотри адрес, пожалуйста.

Пока я пила кофе, дело было сделано.

— Держи. Что еще?

— Сможешь узнать что-либо о Глебе Сашкове? Он должен был жить по этому адресу, что ты мне дал. Хотя сейчас там сестра его живет. Возможно, у него было свое место жительства. Ну ты знаешь, как поступить. У тебя ведь столько связей в родном городе, — нахваливала я товарища.

— Лады. Ты когда появишься?

— Ты сегодня весь день на месте или убегаешь куда?

— На месте, — Геннадий недовольно вздохнул. — Дежурю.

— Сегодня и зайду. Только вот побеседую с нашей дамочкой, а потом сразу к тебе.

— Хорошо.

Я затушила сигарету и двинулась к двери.

— Ты все так же любишь пиццу? — оглянулась я.

— Угу, — на лице Сомова расцвела улыбка. — С колбасой.

— Ясно.

Умница-Геночка написал мне на бумажке, как добраться до улицы Первомайской, на которой проживала сестра Сашкова. Дом я нашла сразу. Поднялась на третий этаж грязной пятиэтажки и нажала на звонок.

Дверь мне открыла приятная женщина лет тридцати пяти. Ей могло быть, конечно, меньше, но могло быть и больше. Внешность ее не отличалась чем-то особенным. Просто милая, приятная, но не скажешь, что красавица.

— День добрый, — поздоровалась она.

— Здравствуйте. Я ищу сестру Глеба Сашкова, — сразу призналась я. — Это вы?

— Да, — нисколько не смутилась женщина и пригласила меня войти.

Мы сели на кухне. Я посмотрела по сторонам. Чисто и уютно.

— Вы живете одна? — поинтересовалась я.

— Сейчас да. Но вы мне лучше скажите, по какому делу пришли. Вас Глеб прислал?

У меня в голове промелькнула мысль, что она, похоже, не знает о смерти своего брата. Или хорошо скрывает это.

— И да, и нет, — пространно ответила я. — Вы когда видели его в последний раз?

— В ту субботу. Он приезжал ко мне.

— А разве вы не должны были приехать к нему в пятницу? — спросила я.

— Должна была, но не смогла. Поэтому он в субботу сам ко мне приехал.

— Не секрет, по какому поводу? Кстати, как вас зовут?

— Катя. А вы кто? Простите за такое любопытство, но вы пришли, задаете мне вопросы, а я даже представления не имею, с кем говорю, — объяснила Катерина.

— Конечно. Здесь нет ничего тайного. Я частный детектив из Тарасова. И новости у меня неприятные, прямо скажем.

— Что-нибудь случилось? — напряглась женщина.

— А вы ничего не знаете?

— Нет. А что произошло? Глеб натворил что-нибудь? — быстро спросила она.

— Нет, наверное. Но его убили. — Я решила не ходить вокруг да около, а сразу поставить сестру в известность.

— Убили? Когда? — Катерина побледнела. Руки ее затряслись. Губы тоже.

— В воскресенье, поздно вечером. Можно сказать, ночью. Он упал с балкона. Однако следствие думает, что его столкнули.

— Но этого не может быть… — растерянно произнесла женщина. — Не может быть, — повторила она. — Глеб уехал от меня вечером в субботу. У него все было хорошо. Он бы сказал мне. Ужас! А вы ничего не путаете? — вдруг с надеждой спросила она.

— Думаю, что нет.

— Глеб… — Глаза Катерины заполнились слезами. — Глеб… Какой ужас! Но почему?

— Где вы были в воскресенье? — без всяких эмоций спросила я.

ГЛАВА 7

— Что вы хотите сказать? — Катя вскочила и принялась ходить по кухне. — А, поняла. Да как вы можете даже думать такое!

— Но все же ответьте.

— Я была дома. Мне в понедельник на работу. Я спала.

Сестра Глеба открыла холодильник и принялась искать что-то на полочках. Потом вытащила пузырек, накапала себе лекарства и запила его водой. Подумав, накапала еще и снова запила.

— Я понимаю ваши чувства, — решила я немного смягчить свой тон, — но…

— Что вы можете знать? У вас убивали брата? — отмахнулась от меня Катерина.

— Моя профессия сталкивала меня со многими людьми. И ситуации бывали разными, так что я все же могу себе представить ваши чувства. Родственников я не теряла, но друзей приходилось. — Я произнесла эту фразу и поняла, что на самом деле в моем поведении появилась некоторая жестокость. А что делать, иначе просто не получается.

— Вы меня не понимаете, — твердила женщина.

— Мне на самом деле жаль. Я ни разу не видела Глеба и не была с ним знакома, но в данный момент я нахожусь здесь, потому что хочу найти того, кто убил его. Думаю, вы тоже заинтересованы в этом?

— Кто вас нанял?

— Наташа. Знаете такую?

— Да. Это девушка, с которой он жил в последнее время. — Голос Кати перестал дрожать.

— А вот она вас не знает. Глеб всегда был таким скрытным? Не любил рассказывать о семье?

— Да семьи уже и нет никакой, — глухо ответила женщина.

— Поясните, пожалуйста.

— Наши родители умерли около двух недель назад. Разбились на машине.

— Вам многое пришлось пережить… — Новость ошарашила меня. — Это был несчастный случай?

— Что вы имеете в виду? — снова насторожилась Катерина.

— Я хочу спросить вас. Это не было убийством? — пояснила я свою мысль.

— Да что вы! Какое убийство! Они ехали с дачи. Дождь был, и отец не справился с управлением. Они съехали в кювет. Машина загорелась, а двери заклинило. Видимо, так. Точно я не знаю. Но они сгорели.

Мне было больно смотреть на женщину. Надо же, совсем недавно она потеряла родителей, а теперь вот на нее свалилась смерть брата.

— Катя, я понимаю, что вам тяжело говорить, но вы можете помочь мне. Пожалуйста, постарайтесь успокоиться и расскажите о вашей семье. — Я положила ладонь на ее руку и заглянула ей в глаза. — Смерть Глеба не была несчастным случаем или самоубийством, как показалось сначала. Его убили. И в ваших же интересах найти и наказать преступника.

— Но что я могу? — растерянно посмотрела она на меня.

— Расскажите о себе и о Глебе. Я совершенно ничего о нем не знаю, поэтому мне трудно сориентироваться.

— Мы с родителями с самого нашего с братом рождения жили здесь. Я старше Глеба на пять лет. У нас с ним замечательные отношения… — Катерина запнулась и добавила: — Были. Когда он подрос, мы все так же любили поболтать вдвоем. Советами друг другу помогали. А потом он в армию ушел. Для меня это стало кошмаром. По телевизору всякие гадости про армию показывали, и я места себе не находила, так волновалась за брата. Но он писал хорошие письма. Правда, не во все, что он рассказывал, я верила. Специально, наверное, привирал, чтобы мне спокойнее было. Даже родители так не переживали за него, как я. Во всяком случае, мне казалось именно так.

— Про армейских друзей он писал что-нибудь? — спросила я.

— Конечно. Был у него один особенный друг. Глеб писал, что тот ему даже как брат. Но я никогда его не видела. Иваном его зовут. К нам после службы он не приезжал, хотя Глеб ездил к нему, и не раз.

— А откуда Иван?

— Кажется, в Пинске живет. В Белоруссии есть такой город. Но сейчас туда так просто не попадешь. Это раньше можно было по всему Союзу ездить, — пояснила Катерина.

— А потом? — Я увидела, что женщина задумалась, и решила ее подтолкнуть чуть-чуть.

— А потом… — Катерина нахмурилась, — потом Глеб попал в тюрьму.

— В тюрьму? — Я чуть рот не раскрыла от удивления.

— Да. Там была какая-то запутанная история. Адвокаты, свидетели… Будто Глеб что-то украл. Но я точно знаю, он не делал того, в чем его обвиняли. А он признался. Впрочем, через два года он вернулся и уехал в Тарасов. Решил жить подальше от своего родного города, чтобы никто не показывал на него пальцем и чтобы нас не смущать.

— Чем смущать?

— Родители очень переживали. И, главное, не за то, что Глеба посадили, а потому, что теперь им неловко с людьми общаться. Я тогда сильно с ними поссорилась. Квартиру поменять хотели, чтобы раздельно жить. Но потом Глеб уехал, и все успокоилось само собой. Вы ведь, наверное, с дороги. Хотите чаю? — Катя встала и включила электрический чайник. — Вас как зовут?

— Татьяна. Разве я не представилась? Татьяна Иванова.

— Я могла и прослушать.

— Сколько времени он жил в Тарасове?

— Около года и жил. Может, побольше. Хорошо, Наташа ему встретилась. Глеб сколько раз мне хвалился, что нашел настоящее сокровище. Она никогда не задавала лишних вопросов, не надоедала. Принимала его таким, какой он есть. Он очень любил ее.

— Она тоже его любила. Именно она и наняла меня расследовать это дело.

— Бедная девочка. Но, наверное, она все равно не чувствует и десятой доли того, что чувствую я, — не смогла промолчать Катерина.

— Кто может знать? — Я не спешила с ней соглашаться. Все мы люди разные, и не знаем, что в голове у другого. Одни смотрят с одной стороны, другие — с другой. Наташа переживает. Об этом я могу сказать с полной уверенностью.

— Когда похороны? — вдруг встрепенулась Катерина. — Еще не похоронили?

— Завтра. Вы приедете?

— Обязательно. А вы сегодня в Тарасов едете?

— Да. Только у меня еще одна встреча здесь, а потом — обратно. Если хотите, то я могу вас подвезти, — предложила я.

— Было бы очень хорошо. Мне только на работу надо позвонить. Сегодня у меня выходной, а вот завтра надо за свой счет взять.

— Тогда давайте я за вами заеду. Вы будете дома?

— Да. Я не слишком вас обременю? — спросила Катерина.

— Да нет, что вы. Мне совсем нетрудно. Будет лишняя возможность поговорить. Вам есть где в Тарасове остановиться?

— Может, я к Наташе поеду. Она не будет возражать? — Женщина неуверенно посмотрела на меня.

— Думаю, не будет. Но вы можете и у меня остановиться. В зале на диване поспите.

— Мне не хочется вас стеснять.

— Ничего страшного.

Катерина вдруг села на табуретку и разревелась.

— А кто хоронит? Наталья? Но почему она мне ничего не сказала? Я же не могу в стороне быть. Бедный Глеб… — рыдала женщина.

— Она не знает о вашем существовании. Как же она могла позвонить? Катя, перестаньте плакать, — бессмысленно говорила я.

Но женщина и не думала меня слушать. Я решила, что мне, пожалуй, лучше уйти. Вечером мы в Тарасов вместе поедем. Будет еще время задать вопросы.

— Я пойду, — сказала я.

Катя подняла на меня глаза и чуть кивнула.

Обессиленная — все-таки тяжело сообщать родным известие о гибели близкого человека, — я прибыла снова в редакцию к Геннадию. Плюхнулась на стул и закурила.

— Чего такая смурная? — Сомов поспешил включить чайник.

— Пришлось сейчас рассказывать родной сестре погибшего о его смерти. Знаешь, не самое приятное занятие. Только не предлагай мне свой отвратительный кофе, — сразу предупредила я.

— Другого нет, — развел руками парень.

— Значит, буду пить кипяток. А варенье? У тебя всегда в тумбочке есть варенье. — Я почти что воспряла духом от одной мысли о сладком.

— Нет. А я что-то пиццы не наблюдаю, — парировал он мой печальный вздох.

Я стукнула себя по голове. Не сильно, конечно. Вскочив, я вылетела из комнаты и понеслась к ближайшему кафе. Местность в центре я знаю неплохо, так что плутать мне не пришлось. Совсем скоро вожделенная пицца была у меня в руках. По дороге я купила еще шоколад.

— Мне стыдно. — Гена встретил меня в дверях. — Я не думал, что ты сразу сорвешься с места и кинешься в магазин.

— Ничего. Голод не тетка. Сам понимаешь, кушать хочется, несмотря на все проблемы, что нас окружают.

— Это верно.

Мы сели перекусить.

— Ты что-нибудь для меня узнал? — спросила я, беря очередной кусочек пиццы.

— Узнал кое-что. Сашковы жили… — И Геннадий пересказал мне примерно то, что я слышала от сестры Глеба.

— Это мне известно, — сказала я после того, как внимательно выслушала его рассказ. — Мне очень интересен факт судимости. За что и почему?

— Ну, там дело покрыто мраком, как-то быстро все прикрыли. По крайней мере, я точно ничего не смогу добавить. Были разговоры, что Глеб кого-то выгораживал, что ли. Но точно неизвестно. И отпустили из тюрьмы его достаточно быстро. Под амнистию попал удачно или постарался кто? — раскинувшись в своем кресле, рассуждал Геннадий.

— Слушай, а ведь это очень интересно. И даже может быть полезно. Но неужели все так секретно? В наше время? Не поверю.

— Как хочешь, но я вряд ли еще что-то узнаю. Сама пробуй, через свои каналы.

— Придется.

Мы еще немного поболтали с Геннадием. Часов в пять я поднялась со стула и вздохнула.

— Была рада снова с тобой встретиться, но мне пора. Звони, если вдруг что-то узнаешь все-таки новое, — попросила я Сомова. — Пока.

— Хорошо. Счастливо.

Я вышла из редакции и вдохнула прохладный воздух. Кажется, собирался дождик. Неплохо бы, а то жара уже достала. Правда, завтра похороны. Под дождем эта церемония совсем уж неприятна. Но раз погоде приспичило, ничего не поделаешь.

Залив бензина в бак моей «девяточки» на ближайшей автозаправке, я поехала к дому Сашковой. Вышла из машины и поспешила за Катей. По небу ползла огромная, просто черная, туча, и надо было спешить.

Я долго звонила в дверь, но никто не открывал. Мне стало тревожно. Что могло с Катей случиться? Не пришло ли ей в голову соединиться со своим братом? Судя по ее рассказам, она очень его любила. Кто ее знает?

Вернувшись в «девятку», я достала из бардачка отмычки и снова поднялась на третий этаж. Дверь открыла быстро. Вбежала в квартиру и увидела Катю, абсолютно спокойно лежащую на диване. Я подошла к ней, взяла ее за руку, а потом отпустила. Рука безвольно упала вниз. Мурашки побежали по моей спине.

Я нагнулась и уловила едва слышное дыхание. Я быстро схватилась за телефонную трубку и вызвала «Скорую». Машина приехала через пятнадцать минут.

За это время я успела осмотреть квартиру.

Все было так, как и прежде. Ничего не разбросано. На кухне чашка, из которой Сашкова пила лекарство, и выключенный чайник. Ничего не прибавилось, ничего не убавилось.

— Что тут у вас случилось? — с порога спросил меня энергичный мужчина в белом халате.

— Я не знаю. Вот пришла к подруге, а она не открывала. Я точно знала, что она дома, и вошла сама. Она мне запасные ключи оставляла. И вот, — указала я на диван. — Вошла и увидела. Лежит, не двигается.

Доктор стал осматривать Катерину.

— Вроде спит она, — сказал он. — Она пьет снотворное?

— Не знаю.

— Посмотрите в ванной или на кухне, есть ли у нее какое лекарство.

Я принесла тот пузырек из холодильника и показала врачу.

— Могла и от этого заснуть. Если много приняла.

— Да. Она принимала его. У нее горе, вот она и успокаивалась.

— Значит, просто спит. Не переживайте. К утру проснется.

Мужчина встал и быстро вышел. Я вздохнула с облегчением. Хорошо, что ничего не случилось. Но как же мне быть? Мы же ехать собирались.

Я подумала, смогу ли дотащить ее до машины. Но потом решила, что все же не получится. Одной мне не справиться. Попросить кого? Но выглядеть это будет более чем странно.

С досады я вытащила сигареты и закурила прямо в комнате. Что ж, придется ждать, пока Катя проснется. Если с утра пораньше двинем в Тарасов, успеем к похоронам.

Другого выхода не было, и я решительно разулась. Потом закрыла дверь и пошла на кухню. В холодильнике нашлись колбаса, сыр и масло. Без зазрения совести я сделала себе бутерброды, поела, потом уселась поудобнее в кресле с книгой в руках. Нашла я «Приключения Незнайки в Солнечном городе». Такая старая и такая родная книга. Я даже запах детства ощутила.

Некоторое время я читала. Потом поняла, что очень хочется спать. Я прошлась по квартире, присматривая место для ночлега. Вот ведь как получилось: думали, что Катя у меня ночевать будет, а оказалось, что я у нее.

В комнате стояла удобная кровать с чистым покрывалом. Я решила не раздеваться, а прикорнуть прямо здесь и прямо в одежде.

Еще раз подойдя к Сашковой, я нагнулась и послушала ее ровное дыхание. Потом выключила свет, легла и и закрыла глаза. Как уснула, я не помню, хотя в чужом доме заснуть для меня всегда проблематично. Но тут я просто отключилась.

Среди ночи я проснулась оттого, что мне показалось, будто в двери прокручивается ключ. Я даже не думала об этом, но вот проснулась на такой звук. Бывает, если чего-то боишься, то именно этого и ожидаешь. Может, это у меня на подсознательном уровне во сне ассоциация возникла?

Как бы там ни было, я сразу вскочила и на носочках подошла к двери. Тишина. Я постояла так пару минут и совсем было собралась возвращаться на кровать, но тут снова услышала тот же звук. Сомнений больше быть не могло. В квартиру Сашковой кто-то пытался войти.

Я ушла на кухню, прижалась к стене и стала ждать, когда появится непрошеный гость. Дверь тихо открылась, и в коридор вошел человек. Он был выше меня ростом. Незнакомец тяжело дышал. Я подождала, пока он закроет дверь, и в тот момент, когда его рука потянулась к выключателю, сильно по ней ударила. Мужик ойкнул, если не сказать, что заорал, и присел на корточки.

Я включила свет и увидела довольно молодого парня.

— И что привело тебя сюда в столь поздний час? — ласково спросила я.

— Вы кто? — ошалело смотрел он на меня.

— А ты кто такой?

— Я? — От «гостя» явно пахло перегаром.

— Ты, дорогой. И что тут делаешь?

— Я, кажется, ошибся квартирой, — парень оглядывался по сторонам, но на ноги не вставал.

— И в какую квартиру ты хотел попасть?

— В свою.

— Да? А номер какой?

— Какой номер? — не мог сообразить он.

— Номер твоей квартиры, идиот! — прикрикнула я.

— Шестнадцатый.

— Отлично.

Так, у Сашковой квартира двенадцатая, значит, прямо над ней шестнадцатая. Может, парень на самом деле ошибся?

— Я ничего не понимаю, — стал лопотать молодой человек, еле выговаривая слова. — Вот домой пришел, а ключ никак не хотел дверь открывать. Я еще на лестнице чуть посидел, а потом снова попробовал. Подошел.

— Какой у тебя этаж? — мне стало смешно.

— Четвертый.

— А кто в двенадцатой живет, знаешь?

— Тетя Катя, кто ж еще.

— «Тетя»… — передразнила его я. — Дурак. Напугал людей.

— Я никого не пугал. А вы кто? — решился он повторить мучающий его вопрос.

— Много будешь знать, плохо будешь спать, — коротко ответила я. — Идем, сдам тебя.

— Куда? — испугался парень.

— Туда.

Я вытащила его на лестничную клетку, мы поднялись на четвертый этаж, и я позвонила в дверь, расположенную точно так же, как у Сашковой.

На пороге моментально возникла старушка — божий одуванчик.

— Кирюша! — всплеснула она руками. — Сколько можно? Ну и где ты был?

— Ваш? — спросила я.

— Наш, — вдруг испуганно ответила старушка, хотя секунду назад сверлила меня уничтожающим и презрительным взглядом.

— Заберите. — Я поняла, что она сначала приняла меня за знакомую девицу ее Кирюши, но потом по тону поняла, что ошиблась. Я не стала ее разочаровывать, поэтому закончила разговор подобающим тоном: — Присматривать за ним надо. Мы больше не будем цацкаться. Так и знайте. Ну, берите же!

Я подтолкнула парня в объятия его, скорее всего, бабушки и быстро спустилась по лестнице. Спускаться пришлось до первого этажа, так как любопытная старушенция не спешила закрывать дверь. Наверное, и к окну сейчас подбежит, бросив свое чадо где-нибудь на пороге. Но меня она не увидит.

Я тихо поднялась и вошла к Катерине. Закрыла дверь, проверила все еще раз, а потом легла. Но заснуть мне так и не удалось — в голову лезла всякая муть. Правда, пьяного Кирюшу в своих глазах я реабилитировала.

ГЛАВА 8

Около шести часов утра я подошла к Катерине и попыталась ее разбудить. Мне это в конце концов удалось, хотя я чуть было не потеряла надежду добудиться ее, так крепко она спала.

Сашкова открыла глаза, посмотрела по сторонам, потом сфокусировала свой взгляд на мне и привстала с дивана.

— Таня… — заплетающимся со сна языком сказала она. — Нам пора ехать?

— Пора. Надо торопиться. Ты вставай, а я пока приготовлю кофе. — Я, обрадованная, понеслась на кухню.

Через десять минут появилась и Катя.

— Слушай, а сколько времени? — спросила женщина.

— Уже седьмой час. Утро. Ты проспала всю ночь.

— Как это? — протирала глаза Сашкова.

— Обыкновенно. Я вчера вечером к тебе пришла, а ты так крепко спала, что даже дверь не могла открыть, звонка не слышала, — сообщила я. — Но я не знала, что с тобой. Поэтому, уж извини, мне пришлось воспользоваться отмычками. Ты здесь лежала на диване в полной отключке. Я испугалась и вызвала «Скорую».

— «Скорую»? — с каким-то ужасом произнесла Катерина.

— Да. А что мне оставалось делать? Вызвала «Скорую». Она приехала, и врач сказал, что ты просто спишь. Так что теперь нам следует быстренько пошевеливаться. Ведь до Тарасова еще доехать надо.

— Наверное, я лекарства много выпила сегодня. То есть вчера. В общем, я совсем запуталась. Пойду вещи кое-какие в дорогу сложу.

Сашкова вышла. Я сделала бутерброды и, закурив сигарету, подошла к окну.

Вчера дождь так и не начался, хотя все клонилось именно к этому. Наверное, ветер был таким сильным, что просто прогнал тучу прочь. Но сегодня нам, похоже, не спастись.

Несмотря на то что утро, за окном просматривался самый настоящий вечер. Деревья гнулись в разные стороны. Я даже плечами передернула, мне почему-то стало холодно и тоскливо. Хорошо, что на дворе не осень. Все-таки летний дождь во многом отличается от осеннего.

Катя вернулась, мы выпили кофе и перекусили. Потом спустились к машине, сели и поехали в Тарасов.

Катерина оделась, как того требовал случай. На ней была темно-синяя блузка, черные брюки и черный платок на голове. Теперь я уже не только знала, но и ощутила то, что сегодня похороны.

Больше всего я не переношу в этой церемонии музыку. Она такая страшная. Казалось бы, просто семь нот в определенной последовательности, но мне почему-то от них так жутко становится. Даже под выстрелами я чувствую себя лучше. В принципе, на похоронах мне не раз приходилось бывать. Но если там играет музыка, то мне особенно не по себе. Конечно, я никому не говорю о своих ощущениях. Вдруг этот факт узнает враг? Тогда у него будет верное оружие против меня.

— Я вчера с твоим соседом Кирюшкой познакомилась, — решила я рассказать вчерашнее происшествие, чтобы поддержать разговор.

— Что, опять квартирой ошибся? — спокойно спросила Сашкова.

— Точно, — удивилась я. — А что? Такое уже случалось?

— Не один раз. Почему-то он, когда пьяный, никак не может подняться на этаж выше. Все время ко мне лезет. И странно: ключи подходят. Давно замок хочу сменить, да все не получается. То времени нет, то забываю.

— Плохо. Обязательно надо сменить. — Я уже выезжала на объездную дорогу.

— Да ладно. Красть у меня нечего, а его я уже не пугаюсь.

— Все равно. Я вчера подумала, что к тебе бандит лезет. И могла, между прочим, парня покалечить.

Мы помолчали некоторое время. Наконец его нарушила Катя:

— Слушай, надо, наверное, заехать в похоронное агентство, венок купить. Сестра все-таки родная. Не уберегла…

Я смотрела на дорогу, но краем уха слышала, что женщина тихонечко хлюпает носом. Но минут через пять я совершенно забыла о ее существовании. Я внутренне вернулась к нашему с Катериной разговору и стала его анализировать.

Глеб сидел. Но вся эта история выглядит очень странно. И разобраться в ней надо обязательно. Если попросить Мельникова, он, конечно, не откажется помочь, узнает, что сможет. Только неизвестно, сможет ли он докопаться до истины, если все так засекретили. В любом случае попытаться стоит.

Очутившись в Тарасове, мы заехали в похоронное агентство, и Катерина купила венок. Тут же сделали надпись. Я в это время купила цветы.

Мы подъехали к дому Наташи и поднялись к ней.

— Здравствуйте, — на пороге стояла Соколова, вся в черном. — Проходите.

Мы переступили через порог. По дому ходили какие-то незнакомые люди. Женщины складывали в сумки кастрюли, банки, а потом относили их вниз. Мужчины о чем-то тихо переговаривались.

Наташа провела нас в комнату, сказала нам:

— Спасибо, что приехали.

— Наташа, — я подумала, что пора уже познакомить двух женщин, — это родная сестра Глеба Катерина. Катя, — повернулась я к Сашковой, — это Наташа — девушка твоего брата.

Женщины посмотрели друг на друга. Если Катерина догадывалась, кто перед ней, то для Наташи мои слова стали ушатом холодной воды.

— Сестра? — переспросила она удивленно. — У Глеба есть сестра?

— Да, — негромко произнесла Сашкова. — Я живу в Лабакове. Глеб тоже раньше там жил.

— Он мне никогда о вас не рассказывал, — заикаясь, говорила Соколова. — Я и не знала, что у Глеба есть семья.

— Кроме меня, никого. Жаль, что мы знакомимся при таких обстоятельствах, — опустила глаза Катерина и достала платок.

— Я оставлю вас ненадолго. — Я подумала, что мне лучше выйти и дать им возможность переговорить наедине.

В коридоре ко мне пристала низенькая, сухонькая старушка.

— Детка, помоги сумку вниз спустить. В автобус ее отнеси, — велела она мне.

Я безропотно подняла тяжеленький баул. Внизу я подошла к единственному стоящему у подъезда автобусу, вошла в него и обратилась к парню, стоявшему ко мне спиной:

— Сумку куда поставить можно?

— Давайте сюда, — скомандовал парень и повернулся. И я увидела перед собой Никиту Селезнева, напарника Сашкова. Он воскликнул: — О, вы тоже здесь!

— Привет, — поздоровалась я.

— Татьяна, а мне надо с вами поговорить, — подошел поближе парень. — Не сейчас, конечно, — чуть улыбнулся он. — Давайте завтра встретимся. Сегодня столько дел.

— Конечно, — ответила я.

— Скоро тело Глеба из морга привезут, потом на кладбище поедем. Вы тоже поедете?

— Да.

— Поминки будут в кафе, вы знаете?

— Я, Никита, только что приехала и ничего пока не знаю. Ладно, я пойду наверх.

— Конечно. — Юноша смотрел на меня каким-то задумчивым взглядом. — Увидимся.

Я вошла в квартиру. Наташа говорила по телефону, а Катерина стояла среди бабок, которые в который раз проверяли, все ли сделано.

Через пятнадцать минут мы все спустились вниз. Приехал катафалк. На табуретки поставили гроб с телом Глеба. Женщины заплакали.

Я встала чуть в стороне, чтобы видеть всех присутствующих.

Из знакомых тут были только Никита да еще Александр Тимохин — директор охранного агентства «Гарант». Плюс Наташа и Катерина. Все, больше я никого не знала. Бабульки, наверное, соседки по подъезду. В доме всегда найдутся старушки, готовые прийти на помощь в таких вот случаях. Мужчины, скорее всего, — бывшие коллеги Глеба. И несколько работников похоронного агентства.

После прощания гроб снова погрузили в катафалк, люди сели в автобус и поехали на кладбище. Я решила не брать машину, а поехать вместе со всеми. И тут начался дождь. Он бил по стеклам так сильно, что совершенно ничего не было видно. Все присутствующие вздыхали.

У ворот кладбища в автобус зашел полноватый мужик с лопатами, и мы поехали к месту захоронения.

Выходить из автобуса совершенно не хотелось. У меня зонта с собой не было, но народ, в отличие от меня, оказался более предусмотрительным. Появились зонты, и я встала рядом с Катериной и каким-то мужчиной под один из них.

Когда стали опускать гроб в яму, я посмотрела на Наталью.

Она стояла страшно бледная, но не плакала. Я почувствовала, что ей очень плохо. Но рядом с ней был Никита, поэтому я была относительно спокойна.

Стали бросать землю. Она была такая мокрая, что руки у всех сразу стали грязными. Соколова тоже взяла горсть, приблизилась к могиле и сильно пошатнулась. Никита бросился поддержать ее.

Дальше все произошло так быстро, что никто не успел среагировать. Наташа заваливалась в сторону, видно, потеряв сознание. Никита пытался ее удержать. Но нога его скользнула по земле, смешанной с глиной, и парень угодил прямо в яму. Наташа упала на ее краю. Тут же подбежали мужчины, подняли и оттащили от могилы Наталью, а потом вынули Никиту. Представляю, что ему пришлось пережить. Не очень приятное событие. Но держался он молодцом.

Старушки рядом со мной стали шептаться.

— Плохая примета, — говорила одна. — Ой, не нравится мне все это. Никак скоро опять покойника жди.

— Да, — зацепилась языком другая. — Не к добру.

— А вы каркайте побольше, — не удержалась я и шикнула на них.

Бабульки замолчали.

Яму засыпали. Работники из «похоронки» и с кладбища быстренько составили вместе венки, воткнули в холмик табличку с именем. В стаканы стали разливать водку. Никите налили поболее других. Все выпили, и я в том числе. Не могла же я отказаться.

Мы еще постояли, но погода подгоняла. Когда все было закончено, мы погрузились в автобус. На переднем сиденье сидела Наташа. Я примостилась рядом.

— Ты как себя чувствуешь? — спросила я.

— Да ничего вроде. А что, Никита упал в яму? — Девушка устало посмотрела на меня.

— Тебе уже рассказали? Ничего страшного. Все в порядке.

— Ладно. — Соколова закрыла глаза.

Чтобы не мешать ей, я села рядом с Катериной. Мне и поговорить с ней надо было.

— Катя, ты не помнишь фамилию следователя, который вел дело твоего брата? — спросила я.

— Фамилию? — Женщина словно очнулась, задумалась. — Простая такая. Сначала-то дело молодому следователю дали, но потом быстро у него забрали, и им занимался… Знаешь, чуть ли не Петров, что ли, фамилия его. Нет, не Петров, но очень похожа. Не могу вспомнить.

— Понятно. А узнать можно как-то?

— Зачем ворошить прошлое? Давно уже все было. Не думаю, чтобы это имело отношение к гибели Глеба. Да и мало кто знал о том деле. А уж в Тарасове точно никто.

— Всякое случается. — Я замолчала и уставилась в окно.

Двигались мы очень медленно. Быть может, из-за дождя, а может, пробка на дороге была. Я не стала вникать. Почему-то все мысли мои стали в данный момент крутиться около Никиты.

Он хотел поговорить со мной. Интересно, о чем?

Вот уж не люблю, когда меня интригуют. Я так считаю: хочешь что сказать, то говори. А так, типа, завтра встретимся, я тебе кое-что скажу… такое не по мне. Особенно если еще и взгляд загадочный при этом. Впрочем, Никита не делал ударение на важность того, что хотел мне сказать. Очень возможно, что просто какая-то формальность. Или, может, совет ему какой требуется.

Я всячески отгоняла от себя мысль о том, что случилось сегодня возле могилы. В конце концов, если бы каждый раз, когда дорогу перебегает черная кошка, обязательно что-либо случалось, то люди давно истребили бы такой окрас у бедных животных. Однако ничего страшного не происходит. И с Никитой все будет хорошо. Я найду убийцу, и ему мало не покажется.

Дождь явно меня успокаивал. Я закрыла глаза и постаралась совершенно отключить голову, чтобы ни о чем не думать. Говорят, что именно в этот момент хорошо работает интуиция. Она подсказывает нам будущее.

Я читала в одной книге, что в принципе будущее для человека, впрочем, как и прошлое, не загадка. Просто он не может видеть их, так как слишком много думает. А надо уметь делать голову пустой. Кто хоть раз пробовал проделать такой фокус, знает, как сложно его осуществить. Постоянно мелькают мысли. Вроде и не хочешь ни о чем думать, а все равно замечаешь «висящие» фразы.

Вот и сейчас я как будто стояла перед той самой египетской вазой и ломала голову: и что в ней такого замечательного? Ну старинная. Ну симпатичная. И все. Страшно подумать, сколько она стоит. Сколько домов на эти деньги можно было бы построить, сколько людей накормить.

— Вы еще не забыли? — услышала я голос за спиной и резко повернулась.

— Что? — спросила я.

— О встрече, — улыбаясь, произнес Быстряков. — Мы завтра должны встретиться.

— Да? — удивилась я.

Однако я не помню, что договаривалась с ним о встрече. Надо же, какой наглый. Нашел меня даже здесь, на кладбище. Так чего ж мне выставочный зал примерещился? Картинка вдруг сменилась. Вот я стою перед вырытой могилой и смотрю в нее.

— Ну так как? — снова раздался тот же голос. — Завтра с утра. Вам будет удобно?

Я оглядываюсь — никого. И снова смотрю вниз, в яму. И тут кто-то сильно хватает меня за руку, я теряю равновесие и начинаю падать прямо на ярко-красный гроб…

— Татьяна!

Я открыла глаза. Передо мной стоял Никита и тряс меня за плечо.

— Ты? Что? — проговорила я.

— Вы уснули? Простите, что разбудил. Я просто хотел попросить вас приехать ко мне завтра с утра. Вот и адрес написал. Вы же обещали встретиться со мною, — как-то печально улыбнулся Селезнев.

— Да. Конечно. Завтра, — кивала я, вздрагивая от только что мелькнувшего сновидения.

— С вами все в порядке?

— Да. Мы уже приехали? — Я попыталась рассмотреть в окне, залитом струями дождя, хоть что-нибудь.

— Да. Идемте.

Мы вышли из автобуса, и остатки сна мигом слетели с меня. Прохладный ветер и дождь вернули в реальность, и я поежилась. На кладбище я все же промокла и теперь поняла, как хочется переодеться во что-нибудь сухое.

Я не стала долго засиживаться на поминках. В принципе, я вообще не собиралась ехать сюда. Хотела только на кладбище побывать, и то из чисто делового интереса.

Помянув Сашкова, я тихонечко встала и ретировалась. На улице поймала машину и поехала домой.

Дома после горячего душа я, несмотря на лето, с наслаждением натянула на себя фланелевую пижаму, сварила кофе, пожарила быстро яичницу с помидорами и луком, потом оттащила все это на столик в комнату, сразу запаслась пепельницей и уселась с ногами на диван.

Не торопясь, чтобы вкусить всю прелесть приготовленного блюда, я поела и тут поняла, что жизнь — штука очень даже хорошая, несмотря на все неприятности, что она доставляет нам. И сама себя поймала на мысли, как меняется человек, в какое прекрасное настроение он приходит, когда просто утоляет одну из своих нужд. К примеру, голод. Как все, оказывается, банально.

Уже лежа в кровати, я составила план на завтра. Значит, с утра надо к Никите… Я вскочила с постели и побежала проверить, сохранился ли листочек с его адресом. Обнаружив его в кармане куртки, я выключила свет и снова легла.

Затем вдруг сообразила, что моя машина осталась стоять около подъезда Наташи — мы ведь с Катей туда приехали. А потом я со всеми на автобусе ездила. Вот незадача! Совсем закрутилась.

Значит, с утра придется сначала к Соколовой ехать, а уж потом к Никите.

Злясь на саму себя, я накрыла голову подушкой и закрыла глаза. Все! Спать!

ГЛАВА 9

Ночью ветер был таким сильным, что мне пришлось встать и закрыть все форточки. Боялась, что они стукнутся друг о друга и разобьются. И все равно прямо-таки чувствовалось, как напор воздуха бьется о стекло и давит на него.

…Я внезапно открыла глаза и посмотрела в окно. На улице стояло яркое солнечное утро. Надо же, как за несколько часов может измениться погода!

Открыв балконную дверь, я очутилась на свежем воздухе. Впрочем, свежим его назвать было нельзя. Уже снова стояла духота. Я вздохнула, но особенно огорчаться не стала. «У природы нет плохой погоды», — вспомнила я слова из известной песни.

Снова вспомнив про оставленную у чужого подъезда «девятку», я чуть не стукнула себя по голове. Быстро сварив кофе, позавтракала и понеслась за новыми приключениями на свою голову.

Оказавшись у своей машины, я подумала, что, наверное, глуповато быть рядом с Соколовой и не зайти к ней, не узнать, как она себя чувствует. К тому же я совершенно не знаю, где теперь Катерина. Хорошо, если Наташа догадалась позвать ее к себе переночевать. А если нет? Я-то вчера смылась с поминок, даже не сказала никому ничего. Впрочем, это не мои заботы, по большому счету.

Не хотелось терять время, но я все же поднялась. Позвонила в дверь, но ее никто не открывал. Зато из закрытой квартиры неслись громкие голоса двух спорящих женщин. Я сразу догадалась, чьи голоса.

Я снова и снова нажимала на звонок. Наконец в дверях показалась раздраженная сверх всякой меры Наташа.

— Привет, — глупо улыбнулась я, глядя на злое и непроницаемое лицо своей клиентки.

Соколова ничего не ответила. Она просто отступила внутрь и пропустила меня. В коридоре показалась Катерина.

— Что тут у вас происходит? — тихо спросила я, взирая то на одну, то на другую дамочку.

— Да так, ничего особенного, — хриплым голосом отозвалась Катерина.

— «Ничего особенного»… — передразнила Наташа и отвернулась от своей «родственницы».

— И все же? — настаивала я. Мне хотелось знать подробности.

— Она говорит, что у них с Глебом были более доверительные отношения, чем со мной, — с обидой воскликнула Соколова. — Ну откуда она может знать, что у нас с ним было?

— Глеб рассказывал мне о тебе, а вот тебе обо мне ничегошеньки, — парировала Сашкова.

— Ну и что? Может, он стеснялся тебя? — не растерялась Наташка.

— Еще чего! — Катерина аж покраснела от гнева. — Просто он не хотел посвящать тебя в нашу жизнь. Возможно, он не собирался с тобой жить долго, навсегда связывать с тобой жизнь. Как иначе объяснить его молчание?

— Не ври! Глеб любил меня. Он отрекся от той, прежней жизни. И жил со мной. Я тоже его любила! — Соколова зарыдала. — Я очень его любила. Тебе никогда не понять этого.

— Это тебе не понять, что значит потерять родного и любимого брата.

— Девочки, перестаньте. Как вам не стыдно! Подумайте о Глебе. Вы обе любили его. Почему же сейчас так по-свински к нему относитесь? — Мне хотелось надавать обеим по щекам. — Что вы делите? Кого вы делите? Глеба нет. И если он сейчас видит вас, то, наверное, ужасается и не узнает вас. Дуры!

Теперь ревели обе. Каждая причитала на свой манер и размазывала по лицу слезы и сопли. Я несколько минут посмотрела на это представление, потом хлопнула дверью и спустилась вниз.

До чего же жесток и глуп порой бывает человек! Какая теперь разница, что каждая думает? Глеба не вернуть. И нечего теперь трепать его имя. Что он думал? Кого любил больше? Вообще эти две любви — к сестре и жене — не сравниваются.

Скорее всего, таким образом обе женщины просто выплескивают свое горе. Но все равно — так нельзя!

В взвинченном настроении я поехала к Никите. Если сейчас и этот начнет пороть чушь, то я просто не выдержу и пошлю их всех куда подальше.

Наверное, так уж повелось в последнее время — меня опять ожидала дверь, которую никто не спешил открывать. Я постояла минуты три, и мне это надоело. Зачем надо было приглашать, если не хочешь видеть человека?

Я решила позвонить еще с десяток раз, для прикола, и уйти восвояси. Сделала. Повернулась на сто восемьдесят градусов. И тут мне вспомнились сцена на кладбище и зловещие слова старушек за спиной: «Не к добру. Надо покойника ждать».

Несмотря на духоту, мороз побежал у меня по коже. Я достала из рюкзака отмычки и принялась открывать дверь. Через несколько секунд дело было сделано.

Как только я вошла в квартиру, то сразу ощутила запах газа. Быстро подбежав к окну на кухне, я раскрыла его настежь. Потом посмотрела на плиту. Так и есть: три горелки включены, но огня нет. Я перекрыла газ.

Потом кинулась в комнату. Никита лежал в своей кровати, одетый в спортивный костюм. Рядом на полу валялась книга.

А на небольшом столике стояла почти пустая бутылка водки. И никаких стаканов. Неужели он пил прямо из горла? Горе заливал?

Я взяла Селезнева за руку. Пульс не прощупывался.

Подбежав к телефону, я на всякий случай вызвала «Скорую», а затем набрала номер Мельникова.

— Андрей! — Я обрадовалась, что застала его на работе. — Приезжай по адресу Никиты Селезнева, напарника убитого Сашкова. Он тоже, кажется, того…

— Чего того? — обалдело переспросил он.

— Умер. Я «Скорую» уже вызвала, но мне кажется…

— Иванова! Ты чего? Не можешь определить, умер человек или нет? Или тебе на голову кирпич упал? И ты дар речи потеряла?

— Я в шоке, — честно выпалила я и повесила трубку, не желая больше ничего объяснять. Приедет, сам увидит.

Ох, зачем же я такое сказала?! Частный детектив не может быть в шоке. В принципе, я редко впадаю в подобное состояние. Но вот сейчас впала. После испытанной злости на человека вдруг видишь его мертвым. А ко всему прочему, он хотел что-то мне сообщить. Кошмар! А вдруг он хотел сказать мне нечто, относящееся к смерти Сашкова? И именно поэтому Селезнева и убили?

Стоп. С чего я взяла, что его убили? Я побежала на кухню. Все форточки были закрыты. Но это, возможно, из-за вчерашней погоды. Вернее — непогоды. Сама дома все форточки позакрывала. А газ? На плите стоят чайник, кастрюля с супом и сковорода с картошкой. Никита поставил их разогревать, а картошку — жарить, она до сих пор сыроватая.

Очень может быть, что газ отключили временно или случились неполадки в плите — огонь погас, и потом газ шуровал уже в чистом виде. Если предположить, что в этот самый момент Селезнев уснул, изрядно выпив, то тогда получается классический несчастный случай. Ну да, медики, конечно же, найдут следы алкоголя в крови Никиты. Он ведь еще с поминок не совсем трезвый приехал, потом еще и добавил. Вывод будет прост — уснул пьяный и отравился газом. Чего в жизни не бывает…

Но почему-то я не верила в такой расклад. Интуиция просто орала мне в уши, что смерть Никиты — убийство и что оно напрямую связано с убийством Сашкова.

Я закурила сигарету и села на табуретку ждать.

Потом вскочила и стала осматривать квартиру. Если тут был кто-то, то он мог оставить следы. Вот мы их сейчас и поищем…

Я подумала, с чего мне начать и что вообще следует искать. Ведь можно же предположить, чем в определенном случае может воспользоваться преступник. В данном варианте мы имеем отравление газом.

Думаю, сам Никита не стал бы спокойненько дожидаться своей смерти. Если, конечно, не упился до бессознательного состояния. Значит, он либо не знал об опасности, либо…

Теперь может быть два варианта. Убийца стукнул Селезнева по голове, а потом открыл газ и ушел. Или… Но об этом позже. Сначала проверим первый.

Я подошла к Никите и, не трогая тела, внимательно осмотрела его. Никаких повреждений нет. Во всяком случае, в тех местах, которые видно.

Впрочем, этот вариант, когда оставляешь человека травиться газом, а сам уходишь, не так уж для убийства и хорош. Жертва может очнуться и не отравиться до конца. А ведь нужна стопроцентная уверенность, иначе и смысла нет затевать инсценировку.

Я поймала себя на мысли, что думаю сейчас просто как мясник какой-то. Но… чувства требуется убрать подальше! Пока я ими занималась, произошло еще одно убийство. Просто непростительно для меня!

Итак. Из всего выходит, что умный убийца должен знать наверняка, что его жертва мертва. А как это сделать? Не приходить же потом проверять? Значит, преступник должен убить. Если он предполагает изобразить отравление газом, значит, сначала и убить газом, а уж потом подстроить все, чтобы стало похоже на несчастный случай.

Мне показалось, что я теперь чуть ли не знаю, что именно должна искать. Пусть не покажется никому смешным, но я просто была уверена, что Селезнева сначала отравили газом насильно, а потом, что называется, выставили декорации. Сделать это можно через шланг или длинную какую-нибудь трубочку. Если снять горелку, то под ней окажется труба, по которой подается газ. Надев один конец шланга на нее, а второй засунув в рот человека, можно запросто его отравить. Ведь Никита был в состоянии алкогольного опьянения, значит, сопротивляться не мог.

Я стала носиться по квартире, пытаясь найти шланг или трубочку, через которые не составило бы труда ввести в легкие газ. И нашла. В ванной комнате. Тонкий шланг валялся за стиральной машиной. Не проанализировав ситуацию, я вряд ли бы обнаружила его.

А «Скорая помощь» все не ехала. Странно.

Но вот в дверь позвонили. Доктор пролетел в комнату.

— Что-то у вас газом пахнет, — крикнул он и пошел в комнату.

Мужчине хватило беглого взгляда, чтобы понять — его помощь уже не нужна. Он пощупал пульс.

— Тело, конечно, теплое. Но, учитывая, какая на дворе стоит жара, не удивлюсь, если он умер еще ночью. Он отравился. — Врач посмотрел на меня. — Газом.

— Вы так профессионально ставите диагноз. Вернее, причину смерти, — нейтральным тоном сказала я.

— Милицию вызвали? — буднично спросил он.

— Да.

В это время в дверь снова позвонили. На сей раз приехал Мельников со своими ребятами. Доктор удостоверился, что все сделано по правилам, и молча удалился. Оперативная группа приступила к работе.

Андрей осмотрел сначала квартиру и тело Селезнева, потом отозвал меня в сторонку и приступил к допросу.

— Ну, рассказывай. Как все произошло? И как ты сюда попала?

Я быстро выложила все, что имело смысл рассказывать: Никита назначил мне встречу, я приехала, но он не открывал, тут я, уж извиняюсь, конечно, воспользовалась ради дела отмычками, потому что появились нехорошие предчувствия. Остальное можно додумать. Сильно пахло газом. А Селезнев был уже мертв.

— Замечательно, — хмыкнул Мельников. — Скажи, пожалуйста, мне в отчете так и написать: мол, частный детектив Иванова Татьяна незаконно проникла в квартиру потерпевшего при помощи отмычек?

— Можешь написать, что дверь была не заперта. Впрочем, считай, что я именно так тебе и сказала. Только Селезнев не потерпевший, а убитый. Ты понимаешь, о чем я?

— Откуда такая уверенность? На столе почти пустая бутылка из-под водки. Твой Селезнев наверняка был пьян, — говорил Мельников очень недовольным тоном. — И вообще… Потерпевший не всегда убитый.

— Я понимаю тебя, Андрей, но именно убитый, — возразил я. — Конечно, водка тут эта… Ужасно неприятно, но факт остается фактом.

— Какой факт? Одни твои предположения. По всему видно — несчастный случай.

— Нет. Произойди данный случай сам по себе, то никому бы и в голову, естественно, не пришло считать его убийством. Но Никита Селезнев — напарник Глеба Сашкова. Убитого, заметь. Причем убийство Сашкова тоже сначала не считалось таковым. А выглядело все как несчастный случай, — взволнованно говорила я.

— Ну и почему не сказал?

— Мы встретились на похоронах Сашкова. Не до того было, сам понимаешь.

— «Понимаешь»… — Андрей с издевкой передразнил меня и закурил. — С начальством так не поговоришь. Ему факты подавай.

— Сейчас я представлю тебе факт, солнышко мое, — довольно произнесла я и повела Мельникова в ванную.

Там я достала спрятанный в полиэтиленовый пакет шланг и показала его бывшему однокурснику.

— Смотри, — меня распирало от желания сунуть Андрею прямо в нос найденный мной факт.

— И что?

— Это то, при помощи чего Никите в легкие пустили газ.

— Откуда такая уверенность?

— Он пахнет газом. А дальше ты сам должен все доказать.

Мельников молча покрутил пакет в руках, потом глянул на меня и вышел из ванной комнаты.

Оперативная группа занималась своими делами. Мне больше делать тут было нечего, и, махнув Андрею рукой на прощание, я ушла.

* * *

Я села в свою «девяточку» и стала думать, что же мне делать дальше. Похоже, вырисовывается, что убийства связаны с охранным агентством «Гарант». Оба убитых работали именно там. Ну если, конечно, парней не связывала еще какая-нибудь тайна.

Непростительно, что я вчера не пристала к Селезневу и не выпытала у него информацию, которой он хотел поделиться. Можно было найти минут десять для спокойного разговора. Так нет же, отложили разговор. Эх, жалко парня! Такой хорошенький. И молодой совсем.

Я вспомнила про примету, о которой говорили старушки на кладбище. Неужели она работает? Или все же совпадение? Просто жуть какая-то. Ну, теперь, если те бабки узнают, что произошло, вот разговоров-то будет… Скажут, что предупреждали.

Надо снова ехать к охранникам. Может, Никита на работе говорил кому-нибудь о том, что хотел сказать мне. Надежды мало, но она все же есть.

Я повернула ключ и завела мотор. Впрочем, сначала дождусь, наверное, Мельникова. Попрошу, чтобы про судимость Сашкова разведал. Вдруг всплывет что-нибудь интересное. И я заглушила двигатель.

Мне пришлось выкурить сигарет пять с большим интервалом, прежде чем Андрей со своими ребятами вышел из подъезда.

— Уж не меня ли ты дожидаешься? — спросил он, увидев мою машину и приблизившись.

— Точно.

— А что не поднялась?

— Слушай, а у меня к тебе дело, — проигнорировала я его вопрос. — Залезай в машину. Отниму несколько минут.

Мельников кивнул своим, чтобы подождали, и сел рядом.

— Ты меня замучила. Что еще?

— Андрей, а ты знаешь, что Сашков был судим? — для начала спросила я.

— Нет. Мы его не проверяли, — растерялся он.

— Будь другом, узнай, пожалуйста, об этом побольше. Он сам из Лабакова. У него и сестра родная есть. Только вот родители не очень давно умерли.

— А ты не теряешь времени даром.

— Правда, дело вроде бы какое-то засекреченное было.

— Как засекреченное? Ты о чем? — улыбнулся моим словам Мельников.

— То есть прикрыли его. Может, денег кто сунул. Почем я знаю? Если бы в курсе была, не стала бы тебя упрашивать, — возмутилась я.

— Это все? — по-деловому спросил Андрей.

— Да.

— Тогда пока. Некогда мне с тобой тут сидеть. Хорошо, конечно, приятно, но дела ждут.

Бывший однокурсник вышел и хлопнул дверцей. Я тут же рванула с места. Теперь в «Гарант».

Я на всех парах стала выезжать со двора. И надо же такому случиться, что именно в этот момент в него въехала красивая иномарка. Я нажала на тормоз, вывернула руль, но… мы все равно стукнулись. Мне сейчас только разборок не хватает! И почему такое невезение?

Я выскочила из машины, чтобы поглядеть на ущерб. Из машины напротив тоже выскочил мужчина. Каково же было мое удивление, когда я увидела перед собой Быстрякова. Лицо его было сердитым, но когда он увидел меня, то неожиданно громко и весело рассмеялся.

— Сама судьба решила свести нас, Танечка. — Он чуть ли не обниматься ко мне полез. — Не захотели телефончик дать, вот и получайте теперь.

— Олег, рада вас видеть, — наигранно бодро сказала я. — Правда, ситуация не совсем приятная.

— Это все мелочи! А я о вас думал. Даже сейчас, когда ехал, думал. И вот такой подарок. Ну, как ваша голова?

— В порядке.

Я покосилась на свою «девятку». В мастерскую все же ехать придется. Да и Быстрякову тоже.

Олег поймал мой взгляд.

— Да ладно. Не переживай, — перешел он на «ты», вспомнив нашу договоренность. — Впрочем, я знаю отличный автосервис. Поехали вместе. Сдадим наших железных коней, а сами в кафешку двинем.

— А ты не на работе? — удивилась я.

— Как видишь, нет. А ты?

— Я? Нет. К подруге приезжала.

Как раз в этот момент к нам подъехала машина Мельникова. Андрей выглянул из окошка и крикнул:

— Иванова! Делай что хочешь, но я помогать тебе не буду! — И укатил.

Честно говоря, я первый раз в жизни была рада таким его словам.

ГЛАВА 10

— Знакомый? — кивнул в сторону удаляющейся машины Быстряков.

— Знакомый.

— Он что? Мент?

— Ага. Ну, поехали в твой сервис, — решила я сменить тему разговора.

Мы сели по своим машинам. Олег вырулил со двора, я пристроилась за ним. Минут через тридцать мы подъехали к ремонтной мастерской. По дороге нам не попался ни один постовой, чему я лично обрадовалась.

Олег все уладил. Он договорился с мужиками, расплатился сам. Мне оставалось только наблюдать, как мою «девятку» заводят в огромный гараж.

— Без машины вообще-то туго. Особенно если она постоянно требуется, — подошел ко мне Быстряков. — Но обещали сделать все за день или максимум за два.

— Что ж… — неопределенно пожала я плечами.

— Какие у тебя сейчас планы? — Олег заглядывал мне прямо в глаза.

— В одно место надо съездить.

Я не стала говорить, куда именно мне надо. Сама не знаю почему. Но мне не хотелось сейчас пускаться в объяснения и отвечать на неизбежные вопросы. Впрочем, Быстряков мог оказаться не из любопытных. Но рисковать я не стала.

— Но ты можешь уделить мне немного времени? Я так рад нашей встрече.

— Хорошо, — я глупо улыбнулась. — Но только действительно немного.

В принципе, настроения у меня никакого не было. Можно сказать, только что я видела убитого Никиту, и мне совершенно не хотелось веселиться с Быстряковым. Но отказать ему в общении совсем в ситуации, когда я была виновата в столкновении наших машин, было неудобно.

Мы перешли дорогу и сели в летнем кафе.

— Сколько с меня за машину? — серьезно спросила я.

— Таня, там сущие пустяки. Небольшие помятости. Так что не бери в голову. Тем более что мне приятно хоть чем-то быть тебе полезным.

— Как угодно. — У меня не было желания спорить с ним.

Мы сделали заказ и, пока его не принесли, говорили о погоде. А потом принялись попивать кофе с чудесными свежими булочками.

— Знаешь, Татьяна, давай поговорим с тобой начистоту, — вдруг выпалил Олег. — Ты мне жутко нравишься. Я вообще забыл, что такое бывает. Вот сейчас говорю тебе это и не верю, что все происходит на самом деле.

— Да уж, неожиданно. — Я даже покраснела, сама не знаю почему.

Нет, я совершенно не стеснялась его. И он мне не нравился. Правда, сначала была некоторая симпатия. И даже не потому, что мне надо было поговорить с ним. Быстряков на самом деле выглядит замечательно. У него есть деньги, а это еще больше прибавляет мужчинам уверенности. И внимания женщин также. Но крутить с ним я совершенно не собиралась. Более того, меня просто поразила такая наглость с его стороны: видит меня второй раз в жизни, а уже подкатывает с таким прямым предложением.

— Можешь ничего мне пока не отвечать. Хотя, думаю, любая женщина понимает, когда кому-то нравится. И ты небось сразу просекла.

— Олег, — отхлебнула я горячего кофе, — знаешь, я не совсем такая, как другие. По многим причинам. Во-первых, у меня такая профессия, что не каждому мужику понравится. Во-вторых, я люблю держать ситуацию под контролем. И мужчин выбираю сама. А в-третьих, мне, честное слово, сейчас не до романов.

— А какая у тебя профессия? — улыбнулся во весь рот Быстряков.

— Ну зачем тебе это знать?

— Ты меня заинтриговала. Неужели прямо-таки тайна за семью печатями? Я не отстану от тебя, пока ты мне не откроешься. Так что ты попала в ловушку. Поставленную тобой же, заметь. Не надо было удочку закидывать.

— Тут нет большой тайны, — задумчиво произнесла я, прикидывая, как получить из своего сообщения как можно больше выгоды. — Но ты тоже должен пообещать мне одну вещь.

— Какую же? Я готов ради тебя на все! — с готовностью ответил Олег.

— Ты уверен?

— А что? Мне терять нечего. И силы пока что имеются. Так что давай говори.

— Дело в том, что встретились мы с тобой не случайно.

— Да? — Лицо Быстрякова выглядело на самом деле удивленным. — Как это понимать?

— Я частный детектив и расследую убийство Сашкова, парня из охранного агентства, который возил вашу египетскую вазу.

— Ты меня пугаешь, — теперь Олег побледнел. — Ты, такая красивая и молодая девушка, — частный детектив?

— Смотри. — Я вынула документ, подтверждающий это.

— Невероятно! — Быстряков вдруг весело и звонко рассмеялся. Да так заразительно, что я сама не смогла сдержать улыбки. — Вот я попал, дурачок! Значит, ты по делу со мной встречалась? Но как? Я же сам пролил на тебя кофе…

— Тут ты прав. Эпизод с кофе был случайностью, но, согласись, очень удачной для меня.

— И для меня тоже. — Олег положил свою ладонь на мою руку. — Я рад, что все так получилось. Мне все равно, кем ты работаешь. Мне хочется встречаться с тобой снова и снова.

— Ты не забыл, что в ответ на мою честность обещал рассказать мне кое-что? — напомнила я.

— Не забыл. Ты сказала, что мне придется что-то сделать. Про рассказ или, как там это у вас называется, про информацию, уговора не было.

— Перестань дурака валять. — Мне стало вдруг легко и просто разговаривать с этим человеком. Он так легко воспринял то, что я ему сказала. Другой на его месте мог бы обидеться. А ему все нипочем. — Мне нужно побольше узнать о выставке. И о владельце вазы. Ты вот обмолвился, что это он попросил тебя устроить всенародный просмотр. Почему?

— А ты думаешь, что убийство связано с выставкой? На самом деле так думаешь? — снова засмеялся Быстряков.

— А что?

— Не знаю. Как-то невероятно звучит. Я все могу тебе рассказать, только там и рассказывать нечего. Ничего такого, из-за чего можно было бы убить человека. Тот охранник только перевозил вазу, никакого отношения к ней он не имел. Это все Гольдфельд закрутил. Он прославиться захотел. Хотел, чтобы его ваза в каталог вошла. А для этого выставить ее надо было. Только и всего. Он страшно боялся расставаться с ней даже на время, но куда деваться. Вот и попросил меня. Только с условием, что я никому не скажу, что идея выставки принадлежала именно ему. Наоборот, я должен направо и налево сообщать, что с большим трудом уговорил Марка Гиршевича во имя искусства показать людям это замечательное и неповторимое произведение.

— Значит, все же он?

— Да. А мне что? Мне не жаль. Деньги он платил.

— Но почему он возит ее домой?

— Да потому что трясется над ней слишком сильно. Не может надолго расстаться. Хотя его условие — возвращать вазу ему каждый вечер — создало массу лишних хлопот и вызвало большие материальные расходы. Но и это не моя забота. Чужие деньги считать я не люблю. Главное, чтобы я сам внакладе не остался, а все остальное мне до лампочки. Вот так, Танюша.

Я наконец смогла найти объяснение поведению Гольдфельда и чуточку успокоилась. Хорошо, что я все же поговорила с Быстряковым так откровенно. Надо было сразу. Не пришлось бы притворяться его фанаткой.

— Что ж, спасибо за откровенную беседу.

— Я рад, если сумел помочь тебе. И… в любое время можешь обращаться.

— Хорошо.

— Только мне кажется, что смерть того парня никоим образом не связана с нашей выставкой. Вот если бы самого Марка Гиршевича убили, тогда бы и я призадумался. А так… Ведь Сашков был мелкой сошкой. — Олег допил кофе и закурил сигарету.

— Но убит еще один человек. — Я также прикурила от поднесенной им зажигалки и вздохнула.

— Еще один? — Рука Быстрякова застыла в воздухе. — И что? Он тоже связан с выставкой?

— Он — напарник Глеба, Никита Селезнев.

— Я видел этого мальчишку. Но когда же его? Или ты меня разыгрываешь?

— Зачем мне это?

— Ну, не знаю…

Я следила за реакцией Быстрякова. Он был просто ошарашен. Думается, его трудно чем-нибудь смутить, а тут чуть ли не заикаться стал.

— Сегодня утром я нашла парня мертвым в его квартире.

— И что? Его тоже убили? — спросил Олег.

— У меня сложилось именно такое впечатление.

— Как это понимать?

— Все выглядит на первый взгляд как несчастный случай. Но будет экспертиза, и мне кажется, она подтвердит, что его отравили газом.

— А почему ты мне все это рассказываешь? — вдруг взволнованно спросил Олег. Поерзал на стуле и снова закурил. — Я никакого отношения ко всем этим историям не имею.

— Я и не виню тебя, — улыбнулась я.

Почему-то у многих людей есть такая реакция. Начинаешь им что-то рассказывать, а они сразу думают, что их подозревают. Даже смешно. Настоящие преступники, наоборот, очень часто делают вид, что удивлены, расстроены, переживают. Впрочем, исключения есть всегда.

— Такие трагические события могут отразиться на нашей выставке, — серьезно сказал Быстряков. — А что по этому поводу думает Гольдфельд?

— У него я еще не была. Но собираюсь проведать старичка.

— Ну, Марк Гиршевич еще далеко не старичок. Он в возрасте, конечно, но если бы ты видела, как прекрасно выглядит, то у тебя язык бы не повернулся так его назвать. Кстати, хочешь, мы прямо сейчас поедем к нему? Я тебя представлю.

Почему бы на самом деле не воспользоваться случаем? Так даже удобнее будет. И, кстати, не обязательно говорить, что я частный детектив.

— Знаешь, ты познакомь меня с ним, только… не говори ему, пожалуйста, о моей профессии. Скажи, что я, допустим, одна из ценительниц высокого искусства. Ему, наверное, приятно будет.

— А что так?

— Мне не хочется светиться, — честно призналась я. — И потом, человеку проще разговаривать с обыкновенными людьми, чем с милицией или с детективом, расследующим убийство.

— Ладно. Но тогда и ты не говори, что я рассказал тебе о том, что это он сам попросил меня устроить выставку. Все ведь думают, что автор идеи я. Пусть так все и остается. Мне тоже приятно прослыть не меркантильным человеком.

Мы расплатились по счету, поймали такси и поехали к Марку Гиршевичу.

Жилище его находилось в центре города в старой пятиэтажке, славящейся большими светлыми комнатами, высокими потолками и огромными коридорами. Здесь недавно сделали ремонт, и даже подъезд был чистым и ухоженным, с выкрашенными в теплый желтый цвет стенами.

— Надо позвонить, пожалуй, — сказал Олег. — А то неудобно как-то.

Быстряков достал сотовый и набрал номер. Не прошло и минуты, как он уже спрашивал, можно ли ему зайти ненадолго в гости с одной знакомой девушкой, желающей познакомиться с человеком, владеющим столь прекрасной и дорогой вазой.

— В принципе, — обратился ко мне Олег, сложив трубку, — мы можем представить тебя как журналистку. Думаю, Марку Гиршевичу приятно будет знать, что о нем напишут в газетах. Как ты на это смотришь?

— Ты его больше знаешь, вот и решай сам, как лучше к нему подкатить, — махнула я рукой.

— Тогда будешь писакой.

Мы поднялись на самый последний этаж. Дверь нашего Гольдфельда была самой обыкновенной, если не сказать убогой. Даже дерматина на ней не было, что очень меня удивило. В последнее время обивают двери практически все, и уже редко встретишь такой вот простенький экземпляр.

— Заходите, — пропел Марк Гиршевич.

На самом деле он совершенно не производил впечатление пожилого человека. О возрасте можно было догадаться разве что по морщинам на лице. И то, я уверена, их было меньше, чем у его ровесников. А фигуре господина коллекционера позавидовали бы даже молодые парни.

— Здравствуйте, меня зовут Татьяна, — улыбнулась я в ответ на откровенное рассматривание моей персоны.

— Приятно с вами познакомиться, проходите. Можете не разуваться.

В квартире было чисто. Никаких излишеств, но то, что имело место быть, отличалось изысканностью, качеством и, скорее всего, хорошей ценой.

Мы прошли в гостиную и сели на шикарный диван.

— Чему обязан? — спросил хозяин.

— Татьяна давно хотела с вами познакомиться, — ответил Быстряков. — Все уши мне прожужжала. Вот мы и выбрали момент. Надеюсь, не оторвали вас от дел?

— Все нормально, — кивнул хозяин дома и обратил свой взгляд снова ко мне: — По телефону Олег Иванович сказал, что вы работаете в газете «Комсомольская правда» в Тарасове?

— Да. Правда, я там совсем недавно. Но работа мне нравится. Хотела бы написать, если вы, конечно, позволите и согласитесь, материал про вас. Как вы смотрите на такое предложение?

— Очень хорошо смотрю.

— Вот и замечательно. Марк Гиршевич, расскажите тогда, пожалуйста, о себе и, конечно, о вашей вазе.

— Ну вот. Только из-за вазы и приехали небось? — делано разочаровался Гольдфельд.

— Вы сами понимаете, что писать про каждого мы не можем, — мне пришлось огорченно вздохнуть. — А такой вазы больше ни у кого нет.

— Да уж. Эта ценность досталась мне по наследству. К сожалению, я не знаю ее истории. Все хочу заняться, так сказать, семейным расследованием, но пока руки не доходят. Ваза принесла мне удачу.

— Как долго еще будет проходить выставка? — спросила я.

— Завтра — последний день. И все.

— Как вы вообще решились выставлять ее?

— Меня уговорил Олег Иванович. И, честно говоря, я нисколько не жалею. На самом деле выставка принесла пользу не только другим, но и мне. Я теперь известный человек, а это так приятно. Олег Иванович обещал мне устроить показ вазы и за рубежом. Но немного позже.

Быстряков посмотрел на меня. Я поняла, что он хочет сказать: конечно, Гольдфельд сам все затеял, но пусть тешит себя мыслью, если она так ему нравится, что он только благосклонно соглашается, а не ищет возможностей сам.

Мы проговорили минут сорок. За это время я узнала не очень интересные для меня сведения из жизни владельца раритета, но слушала их с большим вниманием. Я все пыталась хоть какую-нибудь ниточку ухватить, но… Не было ее, хоть тресни!

По словам Марка Гиршевича выходило, что долгое время он владел вазой, а потом однажды пришел к нему Олег Иванович и упросил поделиться красотой. Вот он и согласился. И остался очень доволен. Он сразу получил известность, к нему теперь многие обращаются с предложением продать ценность, а еще есть предложения выставиться. Жизнь обрела смысл, ему стало интересно.

Как же мало человеку для счастья надо!

— А вы согласились бы ее продать? — задала я коварный вопрос.

— Скорее всего, нет. Конечно, такая мысль у меня возникала, — засмеялся Марк Гиршевич, — но я трезво рассудил и решил, что делать этого не стоит. Ну, продам я ее, и… обо мне все сразу забудут. Нет, так жить мне нравится гораздо больше.

— Но ведь вы станете богатым человеком?

— И что?

— Перед вами откроются все двери. И интереса прибавится. Делом каким-нибудь, опять же, можно заняться.

— Нет, Танечка. Пока я жив, с вазой не расстанусь.

— А завещание у вас есть?

— Нет пока. Смерть не входит в мои ближайшие планы.

— Как я поняла, родственников у вас тоже нет? — задала я еще один интересующий меня вопрос.

— Правильно поняли. Наследники отсутствуют, — довольная сытая улыбка расцвела на лице Гольдфельда.

Нашел тоже чему радоваться… Впрочем, я ничем не лучше его. Но у меня гораздо больше возможностей исправить это.

Я улыбнулась сама себе.

ГЛАВА 11

На улице я быстро распрощалась с Быстряковым, поймала машину и поехала в «Гарант».

По дороге я позвонила Наташе. Мне надо было периодически отчитываться перед ней, она все же деньги мне за работу платит. Правда, наш разговор не привнес в расследование ничего нового.

Пройдя мимо охранника на входе, я направилась прямиком к Тимохину. Очень может быть, что он еще не знает о смерти второго своего работника. Приятного мало первой сообщать ему об этом, но зато мне будет видна его реакция.

В приемной сидела молодая женщина. Я поздоровалась. Женщина подняла на меня глаза, улыбнулась и встала.

— Чем могу быть полезна? — приятным голосом спросила она.

Я же не могла и слова проронить. Внешность этой особы совершенно точно была мне знакома, но я никак не могла вспомнить, откуда я могу ее знать. И знаю ли вообще или только видела где-то? Имя на ум тоже не приходило.

— Я хотела бы встретиться с Александром Андреевичем, — ответила я, подходя поближе, чтобы рассмотреть имя на бейдже. Звали ее Галина Николаевна.

— Как вас представить?

— Иванова Татьяна.

— Подождите минуточку.

Девушка только заглянула в кабинет и тихо сказала несколько слов. После этого сразу кивнула мне.

Александр Тимохин уже стоял у своего стола. Он сдержанно улыбнулся мне и пригласил присесть.

— Здравствуйте, Татьяна… Простите, забыл ваше отчество.

— Можно просто Татьяна. Здравствуйте, Александр Андреевич. — Я опустилась на стул и чуть вздохнула. — Я понимаю, что встреча со мной ничего хорошего вам не сулит, но прийти к вам мне было просто необходимо.

— Вы что-нибудь узнали про смерть Сашкова? — Тимохин вынул пепельницу и поставил ее передо мной.

— Убили Селезнева, — негромко сказала я.

— Что? — Александр Андреевич уже было собрался сесть в свое кресло, но застыл над ним в неудобном положении. — Что вы сказали?

— Сегодня утром было обнаружено тело Никиты Селезнева. У него отравление газом. — Я пристально наблюдала за реакцией руководителя фирмы. — С первого взгляда похоже на несчастный случай, но у меня есть все основания думать, что это тоже убийство.

— Да что вы говорите? — Тимохин все же плюхнулся в кресло. — Селезнев? Убит? Быть такого не может!

— Я не шучу с вами. На самом деле так. Хорошо, что я вас застала на работе. Мне было бы интересно услышать, что вы обо всем этом думаете.

Александр Андреевич молчал. Он подошел к шкафчику, вынул из него бутылку водки и два стаканчика и снова сел. Налил в один, выпил, а потом посмотрел на меня.

— Если бы я видел вас первый раз, то ни за что не поверил бы в то, что вы говорите. Выпьете? — встрепенулся он.

— Да. — Я и подумать не успела, как ответила. — Немного, — добавила я. — Машина у меня в ремонте, так что можно чуть-чуть.

Тимохин плеснул мне и себе еще водки.

— Скажите, а что вы сами думаете по этому поводу? — спросил он. — Знаете, для меня ваше сообщение — большой удар. Я, честно говоря, даже не знаю, как поступить и что делать. Он же совсем еще молодой. Хотя, конечно, не в том дело. Но тогда получается, что эти две смерти связаны? Они ведь вместе работали. И… это связано с моей фирмой! — искренне ужаснулся он.

— У меня тоже такие мысли в голове, — мотнула я головой в знак согласия. — Поэтому и пришла к вам.

— Но я ничего не знаю. У меня все спокойно, кажется. А если дело в выставке? Кстати, а вам так не кажется? Быть может, убийства связаны именно с ней?

— Мне приходится думать обо всех вариантах, — успокоила я его. — И все же, Александр Андреевич, попробуйте вспомнить про Никиту. Как он вел себя в последний день, что говорил? Может, странное в его поведении что-то было? Не торопитесь отвечать, подумайте.

Тимохин быстро выпил еще, и мне почему-то стало неудобно — я тоже чуть пригубила. Потом закурила.

— Я видел его только мельком в коридоре. Правда, после смерти Сашкова мы с ним говорили, но он сам ничего не мог понять. На него, честно сказать, я и не смотрел. Мне надо было про работу услышать. Про Глеба. А когда встретились в коридоре, это было за день до похорон, Никита какой-то задумчивый был. Мы с ним поздоровались, я спросил, как дела. Он ответил, что пока нормально все. Торопился я, сразу разошлись.

— А что значит его «пока»? Селезнев так и сказал: «дела пока нормально»? Вы точно помните? И вам не показалась такая формулировка странной? — прицепилась я к фразе.

— Ничего мне не показалось. Если бы я знал, что случится! Я бы пригласил его к себе и все выпытал. Но ведь… Да что ж такое-то?!

— Я слышала, что завтра выставка открыта последний день?

— Да. Быстрее бы все это кончилось. Но я все равно ничего не могу понять…

Тимохин на самом деле выглядел неважно. Он сразу постарел как-то. Осунулся. Мне оставалось его только пожалеть.

— Мне пора идти. — Я встала. — Но очень вас прошу, Александр Андреевич, если вдруг что-то случится или разговоры какие пойдут интересные, сразу мне звоните. Я вам номер своего сотового оставлю.

— Да вы мне давали.

— Ничего. Еще раз запишите.

Я попрощалась и вышла из кабинета.

«Нет, эта девушка мне определенно знакома, — подумала я, еще раз взглянув на секретаря. — Или просто видела ее где? Надо будет обязательно вспомнить. И с косточками я что-то давно не советовалась».

Я поймала машину и поехала домой. Вроде бы ничего особенного сегодня не делала, но устала прямо страшно.

Первым делом, войдя в квартиру, я сняла с себя обувь и включила в ванной воду. Надо срочно освежиться. Но этой моей мечте сбыться не удалось — меня отвлек телефонный звонок.

— Татьяна, это Олег. Мастера из автосервиса показали просто чудеса профессионализма и быстроты. Машина ваша уже готова. Они ею в первую очередь занялись. Так что, если вам угодно, можете прямо сейчас забрать ее. Или завтра с утра. Как вам лучше?

— Наверное, сейчас. — Я подумала, что лучше уж сегодня ее забрать, чтобы завтра не пришлось тратить время еще и на поездку в автосервис.

— Вот и отлично. Я сейчас тоже туда подъеду, так что встретимся еще раз.

— Хорошо.

Я положила трубку. А Быстрякову зачем там быть? Снова хочет увидеться? Может, послать его откровенно? А то надоедать вздумает… Мне сейчас совершенно не до амурных дел.

Я твердо решила раз и навсегда отшить Олега, собралась и поехала на частнике в автосервис.

Машина моя стояла уже на дороге. Работников мастерской видно не было, зато у «девятки» с букетом цветов красовался Олег.

— Все готово в лучшем виде, — встретил меня он.

— Не стоило так беспокоиться, — я пожала плечами. — Спасибо, конечно.

— Для меня это совсем не трудно. Ну а теперь извините, мне пора откланяться. Дело есть важное.

— На ночь глядя?

— Ну, еще не ночь, а только вечер. А потом, вы и сами, наверное, не смотрите на часы, когда заняты интересным делом? Разве я не прав?

— В принципе, да. — Я взяла протянутые мне цветы. — Все-таки не очень хорошо получилось. Вы заплатили за ремонт, и я чувствую себя в долгу. А я очень не люблю подобные ситуации.

— Думаю, у вас будет возможность вернуть мне должок.

— Только, Олег, не надейтесь, что я поддамся на ваши чары. Вы мне нравитесь, конечно, но не более того. Я женщина, вообще, самостоятельная. И не собираюсь меняться.

— Не торопитесь со скоропалительными решениями. К примеру, я никогда так не делаю. И вам не советую. Не зарекайтесь.

Быстряков улыбнулся, помахал мне рукой и быстро пошел в сторону остановки.

«Неужели он поедет на общественном транспорте?» — не могла такого представить я.

Однако долго мучиться вопросом о выбранном Быстряковым способе передвижения по городу я не стала. Села в «девятку» и поехала домой. Как все-таки приятно сидеть в салоне своего родного автомобиля! И как люди вообще без машины обходятся? Непонятно. Я на такие подвиги не способна.

Я расслабилась. Так приятно было ехать. Ласковый ветерок задувал в окошко. Жара спала. Все мои мысли в данный момент были только о кусочке хлеба. Даже в желудке заурчало.

А перед поворотом желудок у меня и вовсе свело — машина никак не хотела тормозить. Я подумала сначала, что сама что-то не то делаю, но «девятка» все равно неслась вперед как угорелая и не слушалась меня. Ногой я что есть мочи давила на педаль, заодно всем корпусом подавшись вперед. Результат тот же.

Все произошло очень быстро. Это только мыслей много. На невесть откуда взявшейся кочке машину подкинуло, руль увернулся в сторону, и я на скорости съехала в кювет. Резкая боль и темнота.

* * *

Я еще глаза открыть не успела, как услышала противную сигнализацию. Затем она смолкла. Я разлепила веки и увидела прямо перед собой перевернутое все. Ну, кроме того, что находилось в машине. По перевернутой земле ко мне бежали перевернутые люди. Деревья и трава росли не как положено. Я, кажется, даже улыбнулась такому вот смешному случаю. Хотя это могло мне показаться.

В следующий раз я открыла глаза уже в больнице. Сначала никак не могла понять, где нахожусь. Но такие потолки и стены ни с чем не спутаешь. Да и запах соответственный. Тут же в палате возникла милая немолодая женщина в белом халате и колпаке.

— Я же говорила всем, что на вас пахать можно, — улыбнулась она мне и подмигнула. — Вот вы и в себя уже пришли.

— Что со мной? — наверное, этот идиотский вопрос задают все, кто после аварии оказывается в таком учреждении.

— Вы съехали с дороги и несколько раз перевернулись. Но, к счастью, остались живы.

— Отлично, — каждое слово отдавалось в голове резкой, острой болью. — А машина?

— А что машина?

— С ней что? Она совсем разбилась?

— Странная вы особа. А как вы сами считаете?

— Скорее всего, да.

— Вот-вот… Впрочем, машинами мы не занимаемся, но, судя по тому, что рассказал человек, который вас привез, она пострадала гораздо больше, чем вы. Но ничего. Все будет хорошо. А сейчас вам надо поспать. Я сделаю вам укольчик. — Женщина набирала в шприц какое-то лекарство.

— Нет. Не надо уколов. — Я хотела сказать эти слова громко, но получилось еще тише, чем до сих пор.

— Вы боитесь? — Медсестра подняла брови.

— Мне надо кое с кем поговорить. Очень срочно.

— Ничего срочнее здоровья не бывает. Все потерпит до утра, по крайней мере. Так что даже не просите.

— Но…

Я не успела ничего больше сказать. Женщина ловко сделала укольчик, и все поплыло у меня перед глазами.

Голова болела невыносимо. Кроме того, слегка тошнило и жутко хотелось пить. В палате никого не было. Значит, я не в таком уж плохом состоянии, раз меня оставили здесь одну, причем даже приборов подключенных не наблюдалось. Повезло.

Впрочем, по-другому быть не могло. У меня просто в крови сидит уверенность, что со мной никогда ничего плохого не случится. Ведь говорят: кто чего боится, то с тем и случится. В силу специфики моей работы со мной может произойти что угодно. Опасности подстерегают, можно сказать, на каждом шагу. Но я знаю, что мне повезет. Иначе, наверное, и нельзя. Иначе я не смогла бы работать. Вот и сейчас эта уверенность помогла мне привстать на локте.

Я хорошенько осмотрелась. Приятного тем не менее все равно мало. У меня дел невпроворот, а тут авария.

Стоп. А почему отказали тормоза? Ведь ничего такого не должно было быть. Машина только что из ремонта, а на всех станциях обычно все проверяют, всегда ищут хоть какие-нибудь поломки, чтобы денег содрать побольше. Значит…

Противная мысль засвербила в голове. Неужели это Быстряков устроил мне такое? Нет, не может быть! Зачем ему? Может, все же тормоза сами по себе сломались? Надо Олегу позвонить, спросить, он лично забирал машину или там отирался кто еще…

— О, Татьяна уже бодрствует!

Я повернулась и увидела молодого мужчину. «Доктор, скорее всего», — решила я, осмотрев его статную фигуру в темно-зеленой пижаме.

— Скажите, меня скоро выпишут? — спросила я первым делом и, почему-то совершенно обессилев, плюхнулась на подушку.

— Как вы себя чувствуете? — проигнорировав мой вопрос, задал он свой.

— Вполне сносно. Что у меня? Ничего серьезного, правда, доктор?

— Абсолютно ничего. Небольшое сотрясение мозга, перелом двух ребер, многочисленные ушибы, ссадины. Ничего серьезного. Пустяки. Но с месячишко в больнице проваляетесь.

— Я не могу, — рассердилась я.

— Я вам помогу, — от всей души улыбнулся тот.

В другой раз его улыбочка показалась бы мне очень даже милой, но в данный момент я просто озверела.

— А ну, мать вашу, выписывайте меня побыстрее! Я в милицию жаловаться буду. Вы не понимаете, у меня срочное дело, я не могу тут отлеживаться. И ничего у меня не болит. Ну совершенно ничего!

— Это говорит только о том, что вам вкололи отличное обезболивающее. И если вы будете продолжать так орать, что в вашем положении крайне нежелательно, то вас придется еще и усыпить, — спокойно и рассудительно сказал доктор и записал что-то в своем журнале.

— Усыпить?

— Дать снотворное.

Я замолчала. Уж пусть думает, что я смирилась, чем снова спать. Так я хоть подумать смогу.

Доктор вышел.

Конечно, я не собиралась лежать тут месяц. Мне надо выйти отсюда обязательно сегодня. И я сделаю это, даже если мне придется сбежать. Но откуда он знает мое имя? Наверное, меня привезли с документами.

Я снова вспомнила про «девятку», и сердце мое сжалось. Недолго я на ней покаталась после ремонта. Совсем недолго.

Мысли опять перебежали на Быстрякова. Ну не мог он такое сделать. Да и зачем? Смысла не вижу.

Что же мне делать? Пожалуй, самое лучшее сейчас — позвонить Мельникову и попросить его за мной приехать. Его можно будет и еще кое о чем попросить. Чтобы проверил. Точно! Надо сотовый поискать. Должны же были оставить мне мои вещи…

Тут я поняла, что лежу в чужой белой сорочке и в трусах. Но в трусах моих. Вот только остальное мое где? Я хотела повернуться к тумбочке, но поняла, что не смогу. Разом все заболело. И ребра, и голова, и вообще — все.

Дверь открылась, и я увидела Андрея.

— Мельников! Как я рада тебя видеть. — У меня чуть слезы на глазах не выступили от счастья. — Как ты узнал, что я здесь?

— Узнал. — Андрей выглядел усталым и чересчур серьезным. — Что с тобой случилось? Впрочем, сам знаю. Тебе кто-то испортил тормоза. Шланг подрезал, вся жидкость вытекла.

— Ты думаешь, это было сделано специально?

— Да.

— Значит, я на верном пути. Не знаю, кто мог потрудиться над тормозами моей машины, но я к нему подобралась. И он преступник. Он понял, что мне многое известно или что я о чем-то догадываюсь, потому и предпринял такое.

— Но кто это? — присел около меня Мельников. — С кем ты разговаривала?

— Знаешь, мне только сейчас пришло в голову. По делу я говорила только с Тимохиным. Быстряков в курсе моего расследования, но не знает моих предположений. Да и ни с какого бока он. А вот Тимохин… Он — глава фирмы «Гарант». Его людей убили.

— Значит, Тимохин… — задумался Андрей.

— Я могу ошибаться, — снизила я темп. — Но как он мог это проделать? Машина же только-только из ремонта. Нет, невозможно. Сделать это мог только Быстряков.

— У меня такое ощущение, что ты первый день на свете живешь. — Мельников покрутил пальцем у виска. — Если преступник хочет тебя убить, он будет все про тебя знать. И сумеет воспользоваться нужным моментом. Можешь мне поверить.

ГЛАВА 12

— Слушай, мне нужно быстрее выбраться отсюда. Я не могу спокойно лежать в больнице, когда такое делается. Выручай, а… — стала я умолять Мельникова помочь мне.

— Даже не думай, — строго пробурчал он. — Мне врач рассказал, какие у тебя болячки. Я вообще удивляюсь, как ты можешь так спокойно со мной разговаривать. Неужели боль не мучает?

Как только Мельников заговорил о боли, я тут же поняла, что она совершенно не думает меня отпускать. Просто я настолько увлеклась размышлениями, что перебила ее.

— И зачем ты мне напомнил? — У меня снова пересохло во рту, и я вспомнила, что все никак не могу напиться. — Принеси попить. Ужасно хочется.

— Врач не разрешил давать тебе пить. Разве что один небольшой глоточек.

— Мельников, хорош над больным человеком измываться! Неси воды, а то я устрою тут скандал. Чего придумали! Я не такая развалюха, как может некоторым показаться. И вообще…

Я хотела было сказать бывшему однокурснику, что все равно долго оставаться в больнице не намерена, но потом спохватилась и решила не посвящать его в мои тайные замыслы. Ведь наверняка не позволит мне это сделать. Мало того, будет всячески препятствовать. И даже охрану выставить может, чтобы уж точно не упустить.

— Мне так кажется, что тебе сейчас даже здесь, в больнице, грозит опасность, — Андрей словно прочел мои последние мысли.

— Я знаю, как все уладить, — с видом заговорщика обратилась я к другу.

— Ну и как?

— Быть может, стоит всем сообщить, что я погибла? Думаю, с врачом ты договориться сумеешь. А? Тогда преступник будет твердо уверен, что цели своей достиг, и забудет про все. Как тебе мое предложение?

— Но ты ведь понимаешь, что тогда ты должна будешь исчезнуть. Спрятаться где-нибудь, чтобы никто даже из знакомых не смог тебя увидеть.

— Конечно, понимаю. Я и спрячусь. Перевезете меня в какую-нибудь частную клинику. И все дела.

Я с удовольствием смотрела, как Мельников задумался. Вот сейчас он еще поразмышляет и скажет, что я здорово придумала, что так будет лучше всего и тому подобное.

— Ты это здорово придумала, — не стал оригинальничать Андрей. — Так будет лучше, пожалуй. Я даже знаю, куда тебя перевезти. Мы тебя на дачу к одному моему знакомому отправим. Он врач, кстати. Сейчас в отпуске. И присмотрит за тобой, и полечит.

— Отлично. Действуй, — скомандовала я.

Мельников пулей вылетел в коридор. Я довольно улыбнулась.

Уже минут через двадцать в палату вошли мой симпатичный доктор, знакомая медсестра и сам Андрей. Они ввезли каталку, накрытую простынкой грязно-желтого цвета.

Я поморщилась.

— Иванова, вы хотели покинуть наше заведение, — улыбнулся врач. — Можете сделать это. Было приятно с вами познакомиться.

— А мне-то как приятно… — криво улыбнулась я.

Ко мне подошла медсестра, взяла мою руку и снова быстро сделала мне укол.

«Ну что у них за манера такая усыплять людей?» — успела подумать я, пытаясь разозлиться. Но перед глазами все поплыло, а потом изображение вообще пропало. Моя рука безвольно упала.

Меня, как потом рассказал Андрей, перенесли на каталку, накрыли простыней с головой и покатили по коридорам. При этом говорили всем, что женщина, попавшая в автокатастрофу, неожиданно скончалась. Травмы оказались гораздо серьезнее, чем предполагалось ранее. Спасти не удалось.

Повезли даже в морг. Но потом вынесли с другого выхода, впихнули в грузовую «Газель» и отвезли на дачу, где я благополучно и проснулась.

Было уже два часа дня — открыв глаза, я увидела перед собой большой будильник. Я не могла взглянуть в окно, но солнце освещало всю комнату. Какой сегодня день? Сколько я спала?

Потолок деревянный, и запах… Этот запах ни с чем не спутаешь. Так может пахнуть только дача. Причем на берегу реки. Волга, сады, цветы… Кажется, в этот приятный ряд примешивается еще и обалденный запах жареного мяса.

Я почувствовала, как голодна. У меня началось такое сильное слюноотделение, что только благодаря героическим усилиям я не намочила подушку. И пить! Как же хочется пить! Полцарства за стакан воды!

Ребра болели, но с головой было куда лучше. Я попробовала встать, и у меня получилось. Сначала я села на постели, свесив ноги. Потом медленно поднялась. Конечно, меня пошатнуло, но я предусмотрела такой вариант, поэтому вовремя схватилась за рядом стоящий стул. Перевела дух и маленькими шажками двинулась к двери.

Выйдя из комнаты, я чуть не заругалась. Они что, специально поселили меня на втором этаже? Чтобы было меньше желания вставать и спускаться вниз? Вот балбесы! Ну, незнакомые хозяева дачи — ладно. А Мельников? Наивный, однако.

Не буду говорить, чего мне стоило оказаться внизу. Там я увидела толстенного мужика и молодую девицу. Они накрывали стол на веранде и весело смеялись.

— Здравствуйте, — подошла я ближе и села на скамью.

— О, вы уже пришли в себя, спустились со второго этажа, — затараторила девушка. — Значит, вам лучше?

— Мне и раньше было нормально. Не могу понять, зачем врачам понадобилось колоть мне снотворное. Давайте знакомиться. Только воды сначала дайте.

— Я — Ирина. — Девушка подала мне стакан с минеральной водой.

Я выпила все, потом отдышалась и попросила еще.

— А меня Татьяной зовут, — наконец выдала я.

— Да мы все знаем. Нам Мельников доложил. Ты ценный свидетель. Тебя надо беречь, потому как бандиты охотятся за твоей головушкой. — Толстый мужичок был довольно милым. — Я — Федор.

— Так все и выболтал? — Я поняла, что Андрей про меня наврал. Вернее, сказал неправду.

— А что ему оставалось делать? — засмеялась девчонка.

— Понятно. А что у вас за праздник? Так есть хочется.

— Праздника нет. Сегодня Мельников приедет. Решили побаловать его шашлыками, — сообщил Федор.

— Но вам, — перебила его Ирина, — можно только что-нибудь легкое. Потому что вы столько дней не ели, — округлила она глаза.

— Сколько? — испугалась я.

— Дня два.

— Фу-ты. Мне все можно. Мой организм и не такое испытывал. А вот как раз от легкого может произойти непоправимое. Так что для начала, Иришка, покорми меня салатом каким-нибудь и колбасой. Бутерброды — моя любимая еда.

Девушка снова рассмеялась. Она вообще часто смеялась. И мне это сразу понравилось.

Ира налила мне чай, сделала бутерброды. Кофе она ни под каким предлогом варить не стала. Я испытывала такой голод, что возникать не стала, а с удовольствием съела то, что дали.

Голова и ребра продолжали болеть. Но эта боль не шла в сравнение с моими мысленными мучениями. Я ждала Мельникова, чтобы задать ему пару вопросов.

Долго томиться в ожидании не пришлось. Уже через полчаса Андрюха нарисовался на горизонте. Я хотела броситься ему навстречу, но от первого же движения и немедленно возникшей резкой боли снова опустилась на свое место.

— Привет, — невесело поздоровался Мельников. — Я гляжу, ты уже встала на ноги. И жрешь сидишь как лошадь.

— Будешь жрать с такой голодухи. Ну рассказывай, что в мире делается? — Я жестом пригласила его сесть рядом со мной.

— Хороших новостей у меня нет, — отчеканил Андрей. — Только плохие.

— Что-то случилось?

— Твою машину я отдал своему другу. Он классный специалист. Конечно, там много чего заменить придется, и влетит тебе это в копеечку, но, думаю, он справится. Да к тому же ты вполне платежеспособна, насколько мне известно.

— По глазам вижу, это не все, — небрежно бросила я, напрягая все свои физические и умственные возможности, чтобы догадаться, что же еще произошло.

— Вчера украли вазу, — буднично сообщил Андрей, не дав мне времени на догадки.

— Что? — воскликнула я.

— Вазу, говорю, украли. По дороге с выставки. Прямо из машины.

— Но как же так получилось? — Мне трудно было поверить, что подобное возможно.

— А вот так. Машина с охраной ехала, никого не трогала. Но тут с ней столкнулся другой фургончик. Небольшой такой. Когда вышли разбираться, на охранников напали двое в масках и, грозя оружием, забрали вазу.

— А что охранники? Они ведь тоже вооружены?

— Да. Но их оружие не стреляло. Как мы уже выяснили, были срезаны бойки, — Мельников говорил спокойно, но я видела, как он огорчен.

— Ни фига себе! — присвистнула я. — И кто это сделал?

— Ты задаешь слишком много вопросов. Что для твоего положения нежелательно.

— А охранников не тронули?

— Какой смысл? Похитителям была нужна ваза, а не трупы.

Я замолчала. Мне было о чем подумать. Совершенно неожиданно в голове мелькнула мысль, что эта кража каким-нибудь образом должна быть связана с гибелью Глеба и Никиты. Но меня отвлекли.

Федор и Ирина уже закончили возиться с шашлыком. Еще полчаса все ели, а потом Мельников с хозяином дачи сели в машину и уехали в город. Перед этим Андрей, правда, сказал прощальное слово.

— Буду только через два дня. Раньше никак. В городе все считают, что ты погибла в автомобильной аварии, так что свыкайся с этой мыслью. В общем, все. Федор сказал, что ты довольно быстро идешь на поправку. Отдыхай, дыши свежим воздухом и все такое. Пока.

— Пока. — Я помахала ему ручкой.

— Что он сказал? — подошла ко мне Иринка.

— Сказал, чтобы я выехала не раньше чем через полчаса после него. А так больше ничего интересного, — будничным тоном заметила я и пошла в дом.

— Как же так? — воскликнула девушка. — А я поняла, что вы у нас остаетесь…

— Устаревшие сведения, — обернулась я, а потом подошла к ней. — Но надеюсь, тебя попросили, чтобы ты обо мне вообще ничего никому не говорила.

— Конечно.

— Так что смотри! Если кто звонить будет, говори, что у вас только тетя родная живет. Даже Мельникову. Позовет меня к телефону, придумаешь что-нибудь: в огороде полет, навоз таскает — у самой фантазия должна работать. Дело у меня секретное. Особо важное. Так что не подведи. Лады?

— Лады, — на автомате произнесла девушка. — Но я все равно ничего не поняла.

Я только махнула рукой.

В доме я нашла свою сумку. На тумбочке лежали обезболивающие таблетки. Я бросила их к себе в карман и вышла во двор.

— Автобусы у вас тут ходят? Или электрички?

— Автобусы.

— Я ушла. Запомни: будут про меня спрашивать, говори, что сплю. Никому не сообщай, что уехала. Я скоро буду. Дня через два.

Я пошла по единственной тут дороге, и она вывела меня на шоссе. Вот сейчас доеду до дома, переоденусь, меня не то что просто знакомые, сам друг Мельников не узнает. А жить буду пока на конспиративной квартире. И тогда я все разведаю. Я им всем войну объявляю, раз такое дело!

Автобусы шли полупустыми. Я села в первый попавшийся и закрыла глаза. Все же болезненное состояние давало о себе знать.

Я испытывала огромное желание прийти домой и первым делом кинуть магические кости. Мне нужен только их совет, и ничей больше. Вполне понятно, что Мельников хочет оградить меня от всего этого, но неужели он сам не понимает, что я все равно доведу дело до конца? Неужели за столько лет не выучил мои принципы, привычки, замашки? Просто смешно!

На конечной остановке автобуса, на котором я приехала в город, мне пришлось пересаживаться еще на троллейбус, что окончательно вывело меня из себя. Угробили мне машину! Как я теперь без нее?

Но вот я и дома. В подъезд я проскользнула так, что меня никто, к счастью, не видел. Поднималась по лестнице пешком, потом быстро открыла дверь и юркнула в квартиру.

Закрылась на все замки и прошла в комнату. Достала заветный мешочек, вынула кости и погрела их в руках, пока думала над вопросом, который намерена задать.

Пожалуй, мне стоит спросить, кто преступник. Пусть я не получу ясного ответа, зато смогу понять, в каком направлении нужно двигаться. Впрочем, я и так примерно представляю, что буду делать. Но ориентиры все же нужны.

Я кинула кости на стол. Комбинация — 36+20+3. «Начало периода деловой активности, благодаря которой вы достигнете всего, к чему стремились».

Отлично. Но я и так верю в свои силы. Мне бы поточнее…

И я решила еще раз бросить кости. Конечно, это очень не приветствуется, но сейчас я нуждаюсь в хорошем пинке.

На сей раз выпало — 32+10+13. «Если вы думаете, что что-то о ней знаете, то вы ошибаетесь».

О, это уже ближе к делу. Мне выпал явный знак искать женщину. Но при чем тут женщина? Неужели я до сих пор ошибалась, совершенно не беря в расчет при расследовании слабый пол?

В голове закрутилась мысль, которая уже готова была, ну совсем готова была пойматься, но… никак не ловилась. Казалось, еще секунда, и я пойму, что меня так беспокоит. Я усилила мозговое напряжение… Тщетно. Только голова еще больше разболелась.

Я переоделась и пошла в душ. Как только я себя увидела в голом виде, то чуть дара речи не лишилась. Надо же, сколько на мне синяков и ссадин! Прав был доктор. Видно, я на самом деле пострадала достаточно сильно. Ой, а в районе бедра какой огромный синячище! Правда, он уже «цвести» начал — радовал сейчас мой глаз желтизной, пробивавшейся на месте черноты кровоподтека.

Откинув жалостливые мысли, я смыла с себя грязь, больничные запахи, вымыла голову и, обновленная, появилась на кухне. Теперь никто и ничто не помешает мне сварить себе настоящего черного кофе. Еще только я банку открыла, еще только появился запах, а я начала глотать слюнки. Божественный напиток!

Насильно заставив себя ни о чем не думать, я спокойно пила кофе. Есть совершенно не хотелось. Я ненавязчиво стала вспоминать все, что предшествовало аварии, и вообще все с самого начала. Просто вспоминать. И старалась делать это без всяких эмоций и анализов.

Потом я покурила. Потом полежала.

В голове не прояснилось. Ну ничего, будем действовать по собственному плану. Обойдемся пока без женщин.

Прежде всего мне надо изменить внешность. И я достала со шкафа свой чемоданчик, в котором у меня хранится все, что может пригодиться для такого случая.

Можно, например, сделать из себя брюнетку, чтобы не быть похожей на себя, но брюнетки — они все же яркие, запоминающиеся. А мне надо незаметной стать. Ага, решено. Лучше я… старушкой буду. Точно. У меня имеется просто замечательный седой парик со смешным пучком сзади. Очки. А на лицо наложу старческую маску. Все загримирую, будет отлично. Накладной живот можно будет спрятать под длинным платьем-халатом. А вот руки показывать нельзя. Они у меня молодые. Значит, придется кофточку с длинными рукавами нацепить. Старенькие женщины всегда мерзнут, так что никто не удивится. А на ноги кроссовки. Пусть. Сейчас их все носят. Теперь палочку в руки… Ну, зашибись!

Через сорок минут из зеркала на меня смотрела сутуловатая бабулька, милого и даже смешного вида. Божий одуванчик. На такую рука ни у какого злодея не поднимется. Даже прогнать стыдно. Разве что помочь захочется.

Я понравилась себе. Довольная, глотнула еще кофейку и взялась за телефон, чтобы позвонить одному моему хорошему знакомому.

— Пашка, привет, это я, — брякнула я и тут же прикусила язычок. Я ж должна для всех быть погибшей!

— Ну… — Но он по голосу все равно меня узнал. И откликнулся в своей манере: — Ты еще не продал свою раздолбанную «шестерку»?

— Кому она нужна?

— Слушай, дай погонять?

— Ты что, спятила? — пробасил мой товарищ.

— Нет. Моя в ремонте. А без колес я не могу. Тебе все равно ведь. Выручи.

— Да бери. Можешь вообще ее себе оставить.

— Насовсем не надо. Спасибо большое. Только вот еще что. Я тебе не звонила, ты меня не видел и вообще не помнишь. Ничему не удивляйся, если что. И про меня не болтай. Даже сейчас хорошо, что не называешь меня ни по имени, ни по фамилии. Машину брось у учительского парка, ключи сунь под бампер. Только быстро.

— Ты такая загадочная. А если я тебя на улице увижу, не подходить? — на всякий случай поинтересовался Павел.

— Не увидишь.

— А вдруг? Конечно, я могу тебя не узнать, но все равно ты будешь напоминать мне себя.

— Ты сам-то понял, что сказал? — засмеялась я. — Все. Пока. Как скоро можно будет забрать машину?

— Думаю, через полчаса она уже будет там стоять, где ты сказала.

— Ну и отлично.

Я бросила трубку. «Ты будешь напоминать мне себя». Надо же так выразиться! Напоминать… Стоп. Та девушка в приемной Тимохина. Она мне кого-то напомнила. Или… Точно, я видела ее раньше. И если не вспомню сама, где и когда именно, то все равно узнаю.

Я подпрыгнула от радости. От старушки было странно такое ожидать.

ГЛАВА 13

Я выждала для верности сорок минут, а потом потопала в парк. Машины все еще не было. Вот гаденыш! А ведь обещал…

Присев на лавочку, я наблюдала за движением. Какой-то ребенок тут же приклеился ко мне и стал показывать, как ловко он умеет разворачиваться на велосипеде. Я прямо оторопела от такого внимания.

Оказывается, его мамаша сидела неподалеку, но была занята исключительно книгой, очевидно, интересной, и совершенно не глядела на сына. Вот он и решил, что бабульке будет любопытно полюбоваться его мастерством.

Я, как могла, изображала восторг, ахала и охала, а сама все посматривала на дорогу. Наконец показалась знакомая машина. Конечно, я помнила, в каком ужасном она состоянии, но, видно, отвыкла, потому что челюсть у меня отвисла от ужаса. Эдак меня каждый гаишник останавливать будет.

Я выждала, когда Паша поставит тачку и уйдет. Проследила, чтобы он точно ушел. А то вдруг разыграется у парня любопытство и останется посмотреть на меня. Но нет, он быстро убежал в сторону остановки.

Махнув ребенку, я поторопилась к машине. За бампером нашла ключ, спокойно открыла дверцу и села внутрь. На соседнем сиденье лежала доверенность на мое имя. Значит, вот чем Павел так долго занимался. Да только она мне не помощница. Я же не собираюсь при нынешнем моем прикиде показывать свой паспорт.

Я улыбнулась и решила еще раз навестить Тимохина. Благо рабочий день еще не кончился.

У «Гаранта» я притормозила и, не забыв палочку, вышла на улицу. Дверь предо мной открылась.

— Чего, бабуля, хочешь? — спросил грозный парень.

— Начальника вашего, — скрипнув голосом, ответила я.

— Начальника хочешь? — Парень заржал, как лошадь.

— Хочу, сынок. — Я отпихнула его палочкой и попыталась пройти, но не тут-то было.

— Не, бабка. К нему нельзя. Ты мне скажи, чего тебе надо. А может, ты адресом ошиблась?

— «Гарант»?

— Он самый.

— Тогда не ошиблась. Ты, дружок, вот что… Хватит лясы точить, пускай меня к Шурику, а не то пожалуюсь куда следует, не обрадуешься.

— Ох, грозная какая!

Но слово «Шурик» возымело свое действие. Парень пропустил меня и стал показывать, в какую сторону идти.

— Без твоих соплей знаю. — Я снова пихнула его палкой. Оказывается, с ней так удобно.

За столом секретаря снова никого не было. Я постучалась в кабинет директора и вошла.

— Здравствуйте, Александр Андреевич. — Я присела на самый дальний стул.

— Здравствуйте, — удивился Тимохин. — Чему обязан?

— Никак не узнаешь? Я соседка ваша буду, с первого этажа, правда, подъезд другой. Мне вас посоветовали. Говорят, хороший человек. Обратись, завсегда поможет.

— И что вы, собственно, хотели?

— Мне бы решетку поставить, а то залезут какие бандюки… И охрана нужна. Говорят, у вас можно на пульт поставиться. Если что, ваши ребята сразу приедут.

— Нет, бабуля, это не к нам. Мы таким не занимаемся. Есть подобные фирмы. Сейчас адресок подскажу, — обрадовался Тимохин.

Он достал свою записную книжку и написал мне на бумажке телефон и адрес.

Пока он это делал, я прикрепляла «жучок» и вела неспешный разговор:

— Значит, не к вам. Тогда чем же вы занимаетесь?

— Мы грузы охраняем, сопровождаем их.

— А вазу с выставки случайно не вы охраняли? — Я делала вид, что задаю вопросы только для поддержания разговора.

Тимохин встал, подошел и отдал мне бумажку.

— Идите, бабуля, не отвлекайте от работы. Люди делом заняты, а вы со своими глупостями, — недовольно пробурчал он.

— Ничего не глупости, — я сделала обиженный вид, но встала. — Значит, не вы ее охраняли. А то у нас такое говорят… Будто та охранная фирма, что ее охраняла, сама вазу и украла. Представляете?

— Где это у вас?

— Во дворе.

Тимохин позеленел.

— Вам, похоже, больше заняться нечем, вот вы и придумываете невесть что. Какой смысл фирме воровать вазу? Ведь подозрения в первую очередь на нее упадут. Да и потом, если бы кто-то и захотел это сделать, то уж обставил бы все по-другому.

— А как дело было? Может, расскажете? Я своим передам. А то они вечно все знают, одна я не владею информацией, — последнюю фразу я произнесла с таким гордым видом, что чуть сама от смеха не лопнула.

Видно, Александру Андреевичу надо было выговориться или он просто не хотел пустых слухов, но он начал рассказывать. Бывает же, что перед чужим человеком выложишься весь, особенно если думаешь, что он глуп или что ты его больше никогда не увидишь.

— На дороге произошло столкновение. Не очень сильное, но машине, в которой везли вазу, пришлось остановиться. А дальше вылетели двое. Они, угрожая оружием, украли вазу.

— Батюшки! — всплеснула я руками. — А что, у охранников оружия не было?

— Его кто-то заранее испортил, — честно признался Тимохин.

— Кошмар! Оружие надо под замком хранить. Я дома письма в шкатулку на ключик запираю. Теперь вот решетки на окна хочу поставить. Как же за пистолетами не присмотрели?

— Ума не приложу. Оружие вообще-то обычно в сейфе хранится.

— Ключи, значит, разбрасывали.

Александр Андреевич помолчал. Потом словно очнулся.

— Идите, бабуля. До свидания.

Я, продолжая качать головой, вышла из кабинета и сразу увидела секретаршу. Ничего умного в голову мне не пришло, и я просто плюхнулась на стул и схватилась за сердце.

— Доченька, валидольчика не найдется? Что-то сердце прихватило.

Галина Николаевна участливо посмотрела на меня и выбежала из комнаты. Через минуту она вернулась с таблеткой в руках. Но этого времени мне хватило, чтобы к ее столу прикрепили «жучок», причем с внутренней его стороны.

Я положила таблетку под язык и закрыла глаза. Потом мне вроде как полегчало.

— Спасибо, дорогая. Свою-то аптечку я дома забыла. А ты вон как помогла…

— Да не за что. — Девушка уселась на свое место. — Вы скажите, если что еще надо будет. Вас что-то расстроило?

— Еще бы, — негромко сказала я, продолжая держаться за область сердца. — Промаху дала. Думала, здесь фирма, которая ставит решетки, а оказалось, совсем другое. — Я всматривалась в лицо девушки.

— Хотите, я вам подскажу адрес?

— Да мне ваш начальник уже дал. Так что пойду я. Мне полегче стало.

Я уже подходила к входной двери.

— Ну что, бабуля, все нормалек? — обратился ко мне охранник, открывающий двери.

— Нормалек, — подмигнула я.

Он аж подскочил. Я пошла, а сзади все слышался его задорный смех.

Я уселась в «шестерку» и закурила сигарету. Мой взгляд случайно вернулся к дверям охранной фирмы «Гарант». Теперь у мужика отпала челюсть и вытаращились глаза. Ну и пусть дивится. Где он еще такое увидит!

Значит, что мы имеем с этой девушкой?

Я завела мотор и уехала от любопытного взгляда охранника за угол. Нацепила наушники и принялась слушать, что там у нас в «Гаранте» происходит. Наушники могли работать на два «жучка» одновременно, или их по очереди можно было отключать.

— Галина Николаевна, будьте добры, зайдите ко мне, пожалуйста, — услышала я голос Тимохина.

— Конечно. Только блокнот захвачу.

— Он вам не понадобится.

Через несколько секунд голос Александра Андреевича стал более громким и менее любезным.

— Давайте с вами поговорим начистоту. Вы, конечно, слышали об убийствах наших сотрудников. Мне так думается, что это все связано с вазой. У вас не сложилось такого впечатления?

Я ухмыльнулась. Конечно, хорошо, что Тимохин обращается к своему секретарю на «вы» даже тогда, когда их никто слышать не может. И не слышит, кроме меня. Это говорит в частности, и о том, что между ними никаких «неуставных» отношений не имеется. Но все-таки смешно. Такая трагедия, а он сантименты разводит. Неужели нельзя прижать сотрудницу покрепче, если он хочет узнать что-то?

— Да, мне тоже так кажется, — ровным голосом отвечала Галина Николаевна.

— И вы ничего по этому поводу не думаете?

— Нет. А что мне думать?

— И не знаете? — настаивал Тимохин.

— И не знаю.

— Но ведь Никита был вашим любовником. Прошу прощения за такие прямые слова, но вы не особенно и скрывались. Неужели вы ни о чем таком не разговаривали? У него не было чувства страха после смерти напарника?

— Во-первых, — голос секретарши стал хриплым от негодования, — это не ваше дело. Я имею в виду мои отношения с кем бы то ни было. И мне очень неприятно, что вы так говорите. А во-вторых, Селезнев не был со мной в таких уж отношениях, чтобы делиться проблемами. Я ему не жена. А разговоров о работе нам на работе хватало. Простите за тавтологию. Мы с ним ничего не обсуждали.

— А вот тут, дорогая Галина Николаевна, позвольте вам не поверить. Про такое событие трудно молчать.

— Это не ваше дело, повторяю, о чем мы разговаривали.

— Значит, ничего не знаете? Пожалуйста, не обижайтесь на меня, — голос директора стал мягче. — Но я просто в шоке. Да еще куда-то частный детектив подевался. Ну нет ее, и все. Как бы чего не случилось с ней. Галя, мне больше не к кому обратиться. Этот разговор останется между нами. Может, Никита хоть что-то говорил. Я боюсь…

Тут послышались шаги, а потом тихий звон. Никак Тимохин решил выпить. Вот уж не подумала бы, что такой серьезный и солидный человек постоянно снимает стресс таким вот примитивным образом.

— Александр Андреевич, мне больше нечего вам сказать, — голос секретарши вроде бы тоже стал мягче, но был в нем еле уловимый неприятный оттенок. — Мы и не встречались с Никитой в последнее время.

— Ну извините.

— Я могу идти?

— Да.

В ушах тишина. Только шорохи и шаги. Потом вдруг неожиданно зазвучал голос Галины Николаевны.

— Оля, ты? — говорила она по телефону. — Привет. Давай сегодня встретимся, а? Я устала и хочу поболтать. Ага. Хорошо. В восемь в «Колобке». Пока.

Я сняла наушники и задумалась. Так-так, не похоже, чтобы это грязное дело, я имею в виду двойное убийство, сделал Тимохин. Он сам, кажется, в полных непонятках. Да и Галя эта вареная какая-то. Что от нее можно ожидать? С подружками встречается. Оно и понятно, любовника убили. Да. Вот еще причина, по которой она не может быть замешана в смертях. Если Селезнев был ее любовником, то зачем ей было его убивать?

Но тогда про какую женщину говорили мне кости? Наверное, пока не стоит делать скоропалительных выводов.

Я закурила. Вот бы сейчас в гости к Гольдфельду наведаться… Только неизвестно, будет ли он со мной разговаривать. Но попытка не пытка. Попробую все же.

И я поехала к Марку Гиршевичу. У меня не было уверенности, что он дома, но вдруг повезет.

Только поднявшись к его двери, я поняла, что представляю собой совсем не ту Татьяну, которая приходила к нему беседовать. Я теперь старушка. О чем можно вести со мной разговоры?

Я еще ничего толком не придумала, а дверь уже открылась, и на пороге возник Гольдфельд собственной персоной.

— Здравствуйте. Чему обязан?

— Вы Марк Гиршевич? — быстро заговорила я. — Знаете, меня какое дело к вам привело? Очень-очень важное. Но только не при открытых же дверях нам разговаривать…

Господин Гольдфельд очень удивился. А вид у него был измученный. Наверное, сильно переживает потерю своей ценной вазы.

— Проходите, но только я все равно ничего не понимаю. Кто вы и зачем пришли?

Дверь за мной он закрыл, но дальше порога звать не стал.

— Помните, к вам девушка Татьяна приходила? Она журналистка, статью написать про вас хотела, — сказала я.

— Помню. И что дальше?

— Я ее двоюродная бабушка. И мне надо с вами поговорить. Дело в том, что она исчезла. Я совсем с ног сбилась. Вы ничего не знаете?

— Я? — еще больше удивился и, я даже сказала бы, оскорбился Марк Гиршевич. — Помилуйте! При чем тут я? И откуда я могу знать, куда делась ваша молоденькая и такая красивая внучка? Может, она к жениху убежала.

— Значит, вы не в курсе? А я уже всех подруг обежала. Вот решила и к вам зайти.

— Знаете, у меня и своих проблем хватает. Если еще и чужими заниматься…

— Я понимаю. Слышала, у вас вазу умыкнули.

— Да как вы смеете так говорить! — вдруг раскричался Гольдфельд. — «Умыкнули»… Ее наглым образом украли! И я совершенно потерял рассудок. Если она не будет найдена, я этого не переживу.

На глазах далеко не молодого мужчины я увидела слезы. И даже опешила. Неужели он и впрямь собирается покончить жизнь самоубийством?

— А вот так говорить не нужно. Все уладится. Все будет хорошо. Марк Гиршевич, а может, вы меня все же в комнату позовете? Мне на самом деле есть что вам сказать. Вы же видите, я не голодранка с улицы.

Мужчина ничего не мог сказать. Он просто махнул рукой в сторону гостиной, а сам пошел в ванную комнату. Скоро он вернулся.

— Вы простите. Но я… Для меня это такой удар. В самое сердце. Кто-то очень жестоко решил со мной поступить. И зачем я только ее всем показывал?

«Сам же, дурак, хотел, — подумала я. — Вот теперь и получай известность».

Гольдфельд подал мне газеты.

— Вы видите, об этом уже пишут в прессе. Сообщают, что ведется следствие. Только у меня все равно нет никакой надежды, что я еще когда-нибудь увижу свою драгоценность. О боже!

Мне стало искренне жаль его. А еще мне стало ясно, что вазу действительно украли и сделал это не он сам. Значит, можно перед ним открыться.

— Я знаю, Таня сначала не хотела вам говорить правду, — начала я. — Впрочем, она и не сказала… Дело в том, что Таня — частный детектив.

— Кто? Ваша внучка Татьяна? Частный детектив? С ума сойти!

— Я не вру.

— И что?

— Она, когда к вам приходила, не в газету статью хотела писать. Она расследует убийство охранников, которые вашу вазу перевозили. Теперь сомнений быть не может: их гибель напрямую с кражей связана.

— Да вы что придумали? При чем тут они? — пожал плечами Марк Гиршевич.

— А вы сами подумайте. Сначала убивают охранников, потом крадут вазу…

— Ну и что? Не убили же тех идиотов-охранников, которые везли ее в тот проклятый день!

— Это говорит только о том, что первые охранники что-то знали или подозревали. Их и убрали. А последние были просто пешками. Зачем лишние смерти, если и так удалось украсть?

— Хи, а может быть… — задумчиво согласился со мной Гольдфельд.

— И зачем же вы так ругаетесь? Никак от вас не ожидала, — нахмурилась я. — Таня о вас только положительное рассказывала. Говорила, что вы мировой парень, и все такое хорошее.

Гольдфельд заткнулся. Он, наверное, никак не мог переварить сообщение, что кто-то может называть его мировым парнем. Я бы сама в такое не поверила. Но надо же было еще как-то усыпить его бдительность. А что лучше лести может помочь в таком тонком деле?

— Все равно я не могу понять.

— А вам и не надо. Вы подумайте, не слышали ли вы чего в тот последний день работы выставки. И еще: оружие у охранников было, но его, оказывается, сломали. Они знали об этом или нет? Вы ведь приближенный. Должны быть в курсе всех дел, касаемых вашей персоны и вашей вазы.

— В тот день я даже с ними не поехал. Расслабился, как говорится. Обрадовался. Триумф захотел отметить. Отметил! Я с Быстряковым и еще двумя дамами в ресторан пить отправился. И ничего про кражу не знал. Ах, если бы я там был! Да я бы зубами вцепился в глотку врагу! Но судьба распорядилась иначе. Теперь мне остается только молча страдать. Но я так этого дела не оставлю…

— Конечно.

— Кстати, — Марк Гиршевич в первый раз с интересом посмотрел на меня, — вы сказали, будто Татьяна — частный детектив. Тогда, будьте добры, как только она найдется, попросите ее ко мне зайти. Я найму ее для поиска вазы. Она хороший детектив?

— Лучший в городе Тарасове, — не стала скромничать я.

— Вот и отлично. Деньги у меня есть, так что заплатить я сумею. Сколько она обычно берет? — небрежно спросил Гольдфельд.

— Двести баксов в день плюс необходимые или непредвиденные расходы.

— Ого! — Гольдфельд примолк. — Все равно, пригласите ее ко мне. Большего, конечно, я не смогу дать, но столько потяну.

«Вот жадина! — подумала я. — И чего прибедняется?»

— Обязательно ей передам. Но и вы, пожалуйста, если вдруг увидите ее, скажите, чтобы домой шла. А то я волнуюсь.

— Ну конечно.

Гольдфельд проводил меня до двери. Вид у него был невеселый.

ГЛАВА 14

Едва я вернулась в машину, зазвонил мой сотовый.

— Да.

— Иванова, ты дура? — услышала я знакомый голос и риторический вопрос. А как еще такой вопрос назовешь? Ответа-то он явно не требует. — Чего так запросто телефон хватаешь? Тебя же нет на свете. А если бы не я звонил, а кто-то другой?

— Мельников, хватит поучений. Что там у тебя?

— Что у тебя? Как ты? Выздоравливаешь?

О-па! А я, честно говоря, совсем и забыла про свою болезнь. Вот до чего углубилась в дела.

— Конечно, а что мне остается делать, — вздохнула я.

— Иришка тебя не обижает?

— Было бы правильнее спросить, не обижаю ли я ее.

— Ну, ты у нас не такой человек, чтобы девочек обижать. В общем, Танюха, Селезнева действительно отравили. У него во рту остались следы талька от шланга. Впрочем, сам шлаг воняет газом за три километра. Ты была права.

— Я и не сомневалась. А что с моей машиной? Вы поспрашивали в ремонтной мастерской? Они все проверяли?

— Говорят, все. И я склонен им верить. Быстрякова тоже опросили. Он, кстати, так расстроен твоей смертью. Я думал, заплачет, когда я ему сообщил новость, — подколол меня Андрей.

— Хватит уж.

— А что? Он так расписывал свои вспыхнувшие чувства.

— Так что он сказал?

— Он сказал, что сам проехался на машине, как взял ее из ремонта. Все было хорошо. А потом побежал за цветами. Было такое? Дарил?

— Ну, дарил, — нехотя ответила я.

— Ну и вот. Он уходил минут на десять-пятнадцать. Затем пришла ты, села в машину и уехала. Он и представить не мог, что видит тебя в последний раз. Интересовался, когда похороны. — Мельников вдруг рассмеялся. — Обещал все устроить в лучшем виде. Устроитель наш…

— Хватит ржать! — отрезала я. — Есть что еще сказать?

— Да нет.

— Ты смотрел дело Сашкова? Я ведь давно тебя об этом просила, — решила напомнить я, будучи уверена, что он ничего не сделал или не накопал.

— Смотрел. Только там глухо. Правда, есть две фамилии свидетелей. И все.

— Что за фамилии?

— Они все равно ничего тебе не скажут.

— Мельников, хватит ломаться. Запер меня тут, в глуши, да еще и говорить ничего не хочешь. Так разве можно делать?

— Хватин, инициалов не помню, и Лезеда.

— Как? — Мне пришлось переспросить. Много разных необычных фамилий я на своем веку слышала, но такую впервые.

— Лезеда.

— А это мужчина или женщина?

— А шут его знает. Тебе кто нужен? — засмеялся Андрей.

— Очень весело. Вместо того чтобы делом заниматься, ты тут со мной лясы точишь. Есть у тебя еще ко мне вопросы? Если нет, надо заканчивать разговор.

— У меня такое ощущение, будто ты торопишься куда-то, — подозрительно сказал Мельников.

— Слушай, отстань со своими подозрениями. И давай договоримся так: ты будешь звонить мне на сотовый, а я буду отвечать, что, к примеру, Петрова у телефона. Или какую другую фамилию назову.

— Ладно. Приеду, как сказал, через два дня. Раньше не получится.

Я продолжала сидеть в машине Павла. Значит, что мы имеем? Тимохин скорее всего ни при чем. Гольдфельд тоже. А вот Быстряков интересуется днями моих похорон. Переживает.

То, что он уходил от моей «девятки» за цветами, — правда. И за это время кто угодно мог подойти и перерезать шланг. А кости мне толковали про женщину. Значит, мне надо побеседовать с Олегом и приглядеться к секретарше Тимохина Галине.

Только вот прикид мой мне порядком надоел. Хорошо, конечно, скрываться, но я не могу расспрашивать людей так, как мне того хочется.

Ага, придумала! Просто гениальная идея! Я вернусь с того света. Ко всему прочему, погляжу на реакцию людей. А еще будет лучше, если я начну показываться каждому по очереди. И ждать, что после этого будет.

Правда, смешно таким образом вычислять убийцу и вора. Очень может быть, что это один и тот же человек. Впрочем, известно, что воровали двое. Но либо кто-то помогал главарю, либо можно предположить, что оба эти человека вообще были наемными. Однако у всего этого зачинщик все равно есть.

Я стою, кстати, у дома Гольдфельда. А не подняться ли мне еще разочек и не поговорить с ним уже в собственном обличье, но уже как частный детектив? Впрочем, что нового он может мне сообщить? Пожалуй, ничего. А вот Тимохина попытать по поводу оружия стоит.

Так что из машины я выходить не стала. Но и к Тимохину не поехала, а решила навестить Наталью. Как там у нее дела? Знает ли она про аварию со мной? Ей-то я точно смогу раскрыться.

Остановившись перед очередным светофором, я решила позвонить Соколовой. Она взяла трубку, значит, дома. Разговаривать я не стала.

— Здравствуйте. — Наташа открыла дверь и удивилась моему приходу. Вернее, приходу старушки.

— Можно поговорить? — ничего умнее я пока придумать не могла. — Я по поводу Глеба, — добавила я.

— Проходите, — недоумевала Соколова.

Она все же провела меня на кухню.

— Вы меня не узнаете? — спросила я.

— Нет. А мы знакомы? Вы, наверное, были у нас на похоронах?

— Была, — обрадовалась я такому повороту дел. — Я узнать хотела, есть ли что нового. Ведь вашего мужа, кажется, убили? Все говорили об этом.

— Ничего нового, — отрезала Наташа.

— Но я слышала, что вы нанимали частного детектива?

— Да. Но… Дело в том, что девушка погибла.

— Да вы что! Не может быть. Такие девушки так просто не гибнут.

— Вот и я так думала. Только ее, похоже, тоже убили. — Наташа выглядела не очень хорошо.

— А я могу сказать вам, что Иванова жива.

— Вы и фамилию ее знаете? — удивилась девушка. — Но откуда? И что значит «жива»? Мне сам следователь сказал, что Татьяна погибла.

— Это секретные данные. Но все же посмотрите на меня, неужели я вам никого не напоминаю? Если не внешностью, то голосом?

— Только не надо говорить, что вы и есть Таня Иванова, — неуверенно произнесла Наташа.

— Ты сама это предположила. — Я засмеялась. — Это все маскировка. Могу снять только парик. С остальным долго возиться.

Соколова села на стул и схватилась за сердце.

— Боже мой! Вот это да. Татьяна, неужели это на самом деле ты? Но лицо… Оно же старое! Вон морщин сколько!

— Это маска.

— Такая радость! Значит, ты не погибла? — бросилась ко мне Соколова.

— Как видишь, живая и здоровая. Не совсем, конечно, но вполне дееспособная.

— Значит, все в порядке, — радовалась Наташа.

— Относительно. Тебе кто, кстати, про меня сказал?

— Мне следователь Мельников позвонил. Сообщил, что случилась авария и ты погибла. Я так расстроилась! Мы хоть и недавно познакомились, но все равно. Слушай, а все знают, что ты жива?

— Нет. Из непосвященных ты первая.

— И ты, похоже, не спешишь об этом всех информировать, раз переоделась таким странным образом… — разумно предположила Наташа.

— Да, ты права. Но мне все равно придется это сделать. Иначе трудно будет работать. А теперь еще и ваза пропала. Мне кажется, что все эти события связаны между собой, значит, и вазу придется искать мне. Впрочем, если я узнаю, кто убийца, она сама всплывет.

— Какая ты умная, — восхищенно произнесла Соколова. — Что же мы на кухне сидим? Идем в комнату.

— Мне и здесь неплохо.

Но в комнату мы все же прошли. И в глаза мне сразу бросился альбом с фотографиями, который я смотрела в прошлый свой визит. И тут меня словно током шибануло. Вот откуда я знаю секретаря Тимохина! Галина Николаевна — та самая девушка, с которой Сашков и Соколова отдыхали на море. Простое совпадение?

Я схватилась за альбом, чтобы удостовериться в своей правоте.

— Это Галя? — Я нашла снимок и показала на девушку.

— Да. Я же говорила тебе.

— А ты знаешь, где она работает?

— Нет.

— И что, Глеб никогда тебе об этом не говорил?

— А почему он должен знать? — с недоумением вопрошала Наталья.

— А потому, что эта девушка работает секретарем в фирме «Гарант». Глеб работал рядом с ней и, думаю, наверняка видел ее там.

— Но он ничего мне не говорил. Странно.

— На самом деле странно, — кивнула я.

— А может, у них были отношения… Ну, сама понимаешь. — Соколова покраснела, так что мне даже стало смешно. Неужели есть люди, которые обладают такой способностью?

— Думаю, нет. У нее были отношения с Никитой Селезневым.

— С напарником Глеба?

— Да. Причем директор полностью в курсе дела.

— Но почему тогда Глеб мне ничего не сказал? Зачем ему нужно было сохранять это в тайне?

— Надо, думаю, с самой Галиной поговорить.

— Ты думаешь, что ее тоже могут убить? — спросила Наташа.

— Знаешь, такое мне в голову не приходило. — Я с удивлением посмотрела на девушку. Надо же, до чего додумалась.

А что? На самом деле может так получиться. Допустим, если они втроем владели какой-то тайной. Двоих уже нет. Осталась только она. Надо срочно к ней ехать.

— У тебя есть ее адрес? Вы, наверное, обменивались координатами?

— Был где-то, — неуверенно сказала Соколова. — Сейчас посмотрю.

Она полезла с сумочку, достала записную книжку и продиктовала адрес. Был и телефон.

— Наташа, позвони ей сейчас. Спроси, как дела, — попросила я Соколову.

— А что? И позвоню.

Девушка набрала номер, но трубку никто не брал. Тогда я позвонила по телефону Тимохина и спросила Галину Николаевну.

— А кто ее спрашивает? — трубку взял сам Александр Андреевич.

— Подруга.

— Дело в том, что сегодня она пораньше отпросилась. У нее встреча назначена. Что-нибудь передать?

— Нет. Спасибо. До свидания.

Значит, она не дома. Что ж. Кстати, она с какой-то Олей о встрече договаривалась. А что за Оля?

Мы пошли на кухню, и я закурила сигарету.

— Наталья, мне понадобится твоя помощь. Резон в твоих словах по поводу того, что Галине может угрожать опасность, конечно, есть, но мне все-таки кажется, что она тут совершенно ни при чем. И все же… Тебе ведь не будет трудно звонить ей периодически? Было бы хорошо, если бы ты ее застала и, к примеру, пригласила в гости или к ней напросилась. Главное, тебе нужно сказать ей, что ты в курсе того, где она работает. Если она отреагирует странно, то сразу звони мне. Если же ничего особенного не скажет, то ладно, — разворачивала я перед Соколовой план действий. — Я могу на тебя положиться?

— Да.

— И не говори никому, что видела меня. Даже самому близкому человеку.

— Хорошо.

— Вот и отлично. А я пойду.

Я прошла в ванную комнату и надела парик. Время к восьми подходит, значит, я успеваю как раз на встречу Галины с подругой. Присмотрю за ней. А там… буду действовать по обстоятельствам.

«Шестерка» послушно ждала меня у подъезда. Я сначала чуть мимо не прошла, только потом сообразила, когда свою бежевую «девятку» нигде поблизости не увидела, что я, собственно, не на своей. Пнув ногой колесо, как заправский водитель, я села за руль и поехала к кафе.

«Колобок» — кафе скорее всего детское, а не взрослое. Приходят, конечно, и родители, но с детьми же… Странно, что Галина встречается с подругой именно здесь. А может, воспоминания детства не дают ей покоя?

Приехала я заранее. Внутри кафе было очень светло, и обстановка какая-то радостная. К моему удивлению, были здесь и дети, но мало — в такой поздний час посетителями были в основном взрослые.

Я не смогла найти неприметный столик где-нибудь в углу. Все они были заняты. Пришлось сесть в самую середину. Но что мне за дело, если меня все равно никто при новой внешности не знает. Стоп. А как же сама Галина? Она же видела меня сегодня у себя на работе. Мое присутствие здесь может показаться ей подозрительным.

И тут, на мое счастье, в самом углу произошло движение. Молодые люди встали и двинулись к выходу. Несмотря на то что со стола еще не успели убрать, я пулей метнулась в угол. Если сесть вполоборота, то секретарша не обратит на меня внимания. Да и, думаю, ей не до разглядывания посетителей кафе сейчас.

А вот и она собственной персоной. Вошла, огляделась, но как бы вскользь и заняла свободное место. Только вот подруги не видать.

Время тянулось. Я заказала себе кофе с восхитительным пирожным, потом еще чашечку, но к Галине никто не подсаживался. Она постоянно смотрела на часы и заметно волновалась.

Наконец ей надоело ждать, и она, расплатившись, пошла к выходу. Естественно, я последовала за ней. Я вышла, увидела, как она села в такси и уехала. После этого снова вернулась в кафе и решила подождать еще немного. Конечно, я не была уверена, что узнаю неизвестную мне подругу. Но это, в принципе, возможно. Если придет молодая женщина и будет оглядываться по сторонам, значит, она — Оля. Тогда я смогу подсесть к ней и поговорить. Будто от Галины что передаю.

Но что-то никого подходящего не было. Заходили парочки, сидели за столами, разговаривали.

Похоже, ничего мне тут уже не светит. Я встала, дошла до дверей и столкнулась в проходе со спешащим мужчиной. Подняв глаза, я, кажется, лишилась дара речи. Передо мной стоял Олег Быстряков. Он скользнул по мне быстрым, ничего не значащим взглядом и устремился внутрь. А я так и осталась стоять.

Потом все же вышла и уставилась в зал кафе через стеклянную витрину. Быстряков подошел к стойке, что-то спросил у молоденькой девушки, потом так же быстро вышел и сел в свой отремонтированный автомобиль. Я в мгновение ока плюхнулась в «шестерку», решив проследить за ним. Непонятно, каким образом он тут оказался? Больно уж странное совпадение. На подругу он не тянет, но зачем-то ведь пришел сюда. Зачем? Вдруг у него тоже тут встреча была назначена? Хотя необычно — встречаться взрослым людям в таком месте… Или конспирация?

— Олег, Олег… — приговаривала я, пытаясь не отстать от его резвой иномарки.

И тут сама поймала себя на мысли. «Олег, Олег, Оль, Оль». А что? Вдруг Галина называла Быстрякова Олей? Вернее, Олем. Смешно, конечно, но чем черт не шутит. Ведь, в принципе, возможно. Мало ли какие причуды есть у людей.

Но если это так, то получается, что секретарь Тимохина хорошо, очень хорошо знакома с Олегом — устроителем выставки, с которой украли вазу. Если, конечно, именно его она называла Олем, повторюсь.

Щеки мои вспыхнули. Если предположение верно, то это влечет за собой невероятные догадки. Надо срочно ехать в «Гарант». И поговорить с Тимохиным начистоту. Вот только прослежу, куда Олег движется.

Но тут загорелся красный свет светофора, и я не успела за Быстряковым. С отчаянием наблюдала я, стоя у линии «стоп» на перекрестке, как он мчится по дороге вперед, потом сворачивает куда-то.

Я упустила его. Потом, конечно, проехалась в ту сторону, но машины Олега нигде не увидела.

ГЛАВА 15

Естественно, везде я уже опоздала. Совершенно потеряла счет времени. Значит, все откладывается на завтрашний день. Ну ничего. У меня будет время в запасе хорошенько все обдумать.

С большим удовольствием я сняла с себя «снаряжение» и плюхнулась в теплую ванну. Тело продолжало болеть, но уже меньше. Днем я как-то не придавала этому значения, старалась просто не замечать боль, а теперь вот поняла, что доктора были правы: лучше всего придерживаться постельного режима. Однако… в другой раз.

Я полежала в теплой ванне, потом вылезла и пошла варить кофе. Все по протоптанной дорожке. Эта вот привычная процедура — церемония, можно сказать! — от ванной до кухни с горячим бодрящим напитком, вселила в меня некую уверенность и спокойствие.

Все не так плохо. И это дело будет закончено. Я потом буду вспоминать его и смеяться над собой — стоило ли так волноваться? Так всегда со мной происходит.

Спать я легла сразу же после кофе. И уснула быстро.

Утром никто меня не будил. Я вскочила сама будто ужаленная и посмотрела в окно. Прекрасная погода. Солнце светит, птички поют. Как будто нет и не было в мире страстей и горя.

Снова обычная церемония. А потом, решив на всякий случай все же прикинуться старушкой, я поехала к Тимохину.

На так называемой «вахте» меня снова осмотрели. Парень был другой, но почему-то моему виду не удивился. Сдается мне, вчерашний мужик проинформировал сменщика о веселой старушке.

В принципе, он спросил, зачем я пожаловала. И я наврала, что забыла вчера у директора личную вещь. Как было меня не пропустить?

К Тимохину я ворвалась, как буря. И сразу приступила к делу.

— Александр Андреевич, я Татьяна Иванова. Могу снять парик, чтобы вы поверили. Но, думаю, вы и так все поймете.

Тимохин смотрел на меня как на сумасшедшую. Он явно не принимал всерьез мои слова, поэтому мне все же пришлось снять парик. Дальше разоблачаться я, естественно, не стала.

— Где вы храните оружие? — спросила я.

— Так это на самом деле вы? — продолжал удивляться директор «Гаранта». — Ну и спектакль вы устроили! Только к чему ваш маскарад?

— Долго рассказывать, но, поверьте, у меня есть веские причины прятаться. Вопрос сейчас не в том. Где хранится оружие?

— В сейфе.

— А сейф где?

— У меня в кабинете. Но почему это вас так волнует? — Губы Тимохина стали мелко дрожать.

— Вы все прекрасно понимаете. У пистолетов охранников, прошляпивших вазу, были спилены бойки. И напрашивается вопрос: кто это сделал? Оружие хранится у вас, значит, здесь их и спилили. Ключи только в вашем распоряжении?

— Да. — Александр Андреевич теперь еще и покраснел. — Но я понятия не имею, как это произошло. Конечно, когда выдавал оружие, я не проверял его сохранность. Но я никогда этого не делаю!

— Кто, кроме вас, мог открыть сейф? — приставала я с неприятными вопросами.

— Никто.

— Я не верю в то, что бойки спилили вы. Так что подумайте, пожалуйста, хорошенько. Быть может, вы кого-то просили заменить вас и давали тому человеку ключи от сейфа? Или они висят на видном месте? В любом случае, вы понимаете, что само собой ничего не происходит.

— Я понимаю, но я… ничего не понимаю.

— Где вы держите ключи? — решила я подойти с другого бока.

— Сейчас они лежат в кармане моего пиджака. Они всегда там лежат, — добавил Тимохин, оглянувшись на пиджак, висящий на спинке кресла.

— Отлично. Когда вы ходите в туалет, вы пиджак надеваете или оставляете его здесь?

— Я? — Казалось, Тимохин готов был взорваться от негодования и такого прямолинейного вопроса. — Нет. Я не беру с собой пиджак.

— Вот видите.

— Но чужой не может пройти сюда. Его просто не пропустят.

— А с чего вы взяли, что это должен быть обязательно чужой? Своих, как мне кажется, хватает. Что, к примеру, вы думаете о вашей секретарше?

— На что вы намекаете?

— Я ни на что не намекаю. Я просто спрашиваю. И ваше дело отвечать мне честно, стараясь избежать субъективности. Иначе… Мне не хочется вас запугивать, но если вы будете ломаться, то вас пригласят на «приятный» разговор в другое место. Совершены два убийства и кража очень ценного предмета. Это вам не хухры-мухры!

— Мне трудно сказать… — как бы из себя выдавил Тимохин.

— Хорошо, давайте попробуем по-другому. Галина Николаевна может войти в ваш кабинет, когда вас нет? Не правда ли?

— Может.

— А кто еще может?

— Я так думаю, что больше никто. Та же самая Галина Николаевна не пропустит.

— Или пропустит специально, — добавила я. — Значит, мне надо поговорить с вашей Галей.

— Но такого просто не может быть.

— Увидим. Не волнуйтесь, я не собираюсь предъявлять ей обвинение. Очень может быть, что и она в тот момент куда-то выходила. Но в любом случае, когда у вас в фирме посторонние, это известно. Значит, дело рук своих работников.

— Я просто в шоке, — констатировал Александр Андреевич.

— А Галина Николаевна сегодня еще не появлялась?

— Она к десяти придет.

— Еще десять минут. — Я посмотрела на часы. — Позволите мне подождать?

— Вы думаете, я вам откажу?

— На самом деле, я сморозила глупость. Разрешите мне надеть парик, я пока не хочу открывать свое истинное лицо. А своим объясните, что я частный детектив. Чтобы вопросов лишних не возникало.

Я подошла к зеркалу и вновь обрела вид старушки. Тимохин только крякнул. Затем я села и прикурила сигарету. Мы замолчали.

Наконец в дверь постучали, а потом в кабинет заглянула секретарь.

— Зайдите ко мне, Галина Николаевна, — вскочил Тимохин.

— Здравствуйте. — Девушка вошла и огляделась. — Что-нибудь случилось?

— Вы брали мои ключи от сейфа? — полетел впереди паровоза Александр Андреевич.

— Я? Зачем мне они?

— Понимаете, больше некому. Или их взяли вы, или вы впустили сюда чужого человека, — отчеканил Тимохин.

— Да что вы! Зачем?

— У двух пистолетов, лежавших в сейфе, были спилены бойки. И сделать это можно было, только открыв сейф и достав их, — взяла я инициативу в свои руки. — Если вы лично не прикасались к ключам, тогда вам придется вспомнить, кто, кроме вас и Тимохина, мог войти в кабинет. Хотя бы войти!

Видно было, что девушка задумалась. Глаза ее бегали, а руки теребили поясок-»веревку» от легкой юбки.

— Уборщица могла войти, — наконец радостно выпалила она. — Точно. Мария Петровна. Она либо утром, либо вечером приходит убираться. И никто ее не контролирует.

Я посмотрела на Тимохина. Его лицо на миг озарилось, но потом снова стало задумчивым.

— Она сегодня, кажется, еще не была, — сказал Александр Андреевич.

— Она пришла. Я в коридоре ее мельком видела, — сказала Галина Николаевна.

— Позовите ее, пожалуйста. — Тимохин встал и принялся мерить шагами свой кабинет.

— Успокойтесь, Александр Андреевич, — сказала я ему, когда секретарь вышла. — Мы во всем разберемся.

— Оно понятно. Только как я теперь смогу работать с этими людьми? Если они и в самом деле виновны, то представляете, какой я болван, что не смог правильно подобрать персонал! А если они ни при чем, то мне потом в глаза им смотреть стыдно будет. Подозревать человека в таком воровстве — очень большие доводы надо иметь. И просто так все это не пройдет.

— И тем не менее выяснить все надо, — настаивала я. — А потом, если мы не правы, вы извинитесь разочек, и все. Только не надо чувствовать себя виноватым. Директору это не к лицу.

— Хорошо вам говорить!

— И тем не менее…

В кабинет снова постучали. На сей раз Галина Николаевна вошла вместе с очень полной женщиной средних лет. Тимохин сделал знак секретарше выйти, и она тут же удалилась.

— Мария Петровна, у меня к вам не очень приятный вопрос, но все же я обязан вам его задать. Вы не брали ключи от сейфа? — Александр Андреевич прямо вспотел.

— А на что они мне сдались? — громким голосом ответила женщина.

— Но вдруг?

— Ничего я не брала. Мое дело маленькое — убирать да пыль вытирать. Ничего не знаю и знать не хочу, — отрубила Мария Петровна.

— И все же…

— Александр Андреевич, не впутывайте меня в свои дела. Если вас не устраивает, как я убираюсь, то так прямо и скажите. А брать чужое… Я никогда не брала того, что мне не принадлежит. Меня мамка с детства так учила. Ремнем пугала. А ее ремень хуже всякого другого наказания. Так что не пытайтесь ничего на меня навесить. Совесть моя чиста. Всем бы такую, глядишь, и жизнь лучше бы стала.

Женщина смотрела Тимохину и мне прямо в глаза. Александр Андреевич извинился:

— Мне просто надо было спросить у вас. Извините, идите работать.

Мария Петровна ушла, высоко подняв голову.

— И что получается? — обратился ко мне Тимохин.

— Получается, что врете или вы, или Галина Николаевна, — спокойно сказала я. — Разрешите, я сама с ней поговорю.

Я вышла из кабинета. Галина Николаевна сидела на своем месте и выглядела испуганной, хотя и старалась держаться невозмутимо. Я села напротив и пристально на нее посмотрела.

— Галина Николаевна, мне с вами надо поговорить. Вы должны ответить мне честно, зачем брали ключи. Мне трудно представить, что вы сами спиливали бойки, но если вы ничего мне не расскажете, то я подумаю именно так.

— С чего вы взяли? К чему мне это?

— Именно объяснения я и жду.

— Я не брала ключи. — Девушка с вызовом смотрела на меня.

— Значит, чужого человека впускали в кабинет шефа. Это практически доказано. Вам не стоит врать. За такое и сесть можно. Вы понимаете меня?

— Мне незачем обманывать вас. Я говорю правду.

— Нет. Во всяком случае, вы говорите мне не все. Вы чего-то боитесь? Я постараюсь помочь вам, — уговаривала я секретаршу.

— Не знаю, как вас зовут… — начала она, — но вы не правы. Все, что я могла сказать, я сказала.

— Вы сами сделали свой выбор, — вздохнула я как можно печальнее. — И когда вас придут арестовывать, за помощью обращаться поздно будет. А в то, что правда в конце концов выплывет наружу, я не сомневаюсь.

Я решила, что разговаривать с ней сейчас совершенно бесполезно. Быть может, даже и не надо. Она, конечно, напугана. И как только я исчезну с горизонта, сразу же кинется к тому, кто просил ее своровать ключи. В этом я не сомневалась. А я послушаю ее разговор из машины. Мне не трудно. А еще… мне совсем не жалко эту глупую упрямую девицу.

Ничего не сказав, я вышла из фирмы «Гарант» и села в автомобиль. Интересно, как там моя «девяточка»? Я так скучаю по ней. Настанет ли время, когда я снова смогу сесть на ее удобные сиденья, взяться за любимый руль?

Нацепив наушники, я прислушалась к шумам. Ничего особенного. Ага, а вот, кажется, пикает набор телефона.

— Оль, это я, — тихо сказала секретарша. — Тебя почему вчера не было? Но я там долго сидела. Ну ладно, жаль, что не встретились. А к нам сегодня приходила какая-то старушка. Она, кстати, про ключи от сейфа выпытывала. Я еле отвертелась. Как мне быть? Что? Но почему? Да нет. Ладно. Прямо сейчас? Хорошо.

Разговор прекратился. Отлично. Все мои сомнения отпали.

Ключи на самом деле брала Галина. Значит, косточки снова оказались правы, посоветовав мне обратить внимание на женщину. И теперь надо выяснить, для кого она брала ключи.

Кажется, она прямо сейчас собирается на встречу. Что ж, мы можем и последить. Только вот старушку она уже приметила.

Я быстро стянула парик и маску. Пусть. Сегодня они мне больше не понадобятся. Посмотрела на себя в зеркальце — в нем отражалась женщина, совершенно не похожая на ту, что сидела недавно у Тимохина. Вдобавок ко всему я сняла кофточку и осталась только в легкой футболке. Неузнаваема!

Из дверей фирмы «Гарант» вылетела Галина. Она подняла руку и остановила первую проезжавшую мимо машину, села в нее и поехала. Я, потерев руки от радости, завела мотор и последовала за ней.

Я буду не я, если не выслежу эту врунью! И потом ей не поздоровится.

Следить за частником было несложно. Он особо не торопился, ехал, соблюдая все правила дорожного движения. Моя машина постоянно торчала за ним, особенно не приближаясь и сильно не отставая.

Наконец автомобиль, за которым я следовала, остановился около какого-то дома. Галина вышла, расплатилась и юркнула в подъезд. Я побежала следом за ней. Хорошо, что она пешком наверх отправилась. Я услышала, как на третьем этаже открылась, а затем, негромко хлопнув, закрылась дверь.

Эх, жаль, что я на саму Галину «жучок» не прицепила! Послушать, что за разговор происходит в квартире, мне не удастся. Ну ладно, подожду, когда туда войдет другой человек, или, если он уже там, когда он выйдет. Интересно, кто он такой?

Ждать я решила в машине. Я побежала по лестнице вниз и в дверях (что за тенденция такая!) столкнулась с Быстряковым.

Он увидел меня и отшатнулся, как от привидения. Ну конечно! А как еще он мог поступить, если считает меня погибшей?

— Таня! — воскликнул он после минутного молчания.

— Я. — Я не могла не улыбнуться. Так смешно он выглядел.

— Но… Боже, ты живая?

— Можешь потрогать, если перестал верить своим глазам.

— А что ты тут делаешь? — радостно спросил он.

— Да вот к знакомой одной приходила. А ты? — решила я сама перейти в нападение.

— Я тоже к знакомой. Но, слушай, как же с тобой получилось?

— Очень просто. Произошла авария, и я, к счастью, осталась жива.

— Но следователь говорил, что ты погибла… — не унимался Быстряков.

— Ну что ты заладил? Видишь, жива-здорова.

— Слушай, я так рад. Просто очень рад. Давай встретимся. Ты все там же живешь? В гости пригласила бы.

— Да не до гостей мне сейчас. Дело быстрее надо закончить.

— Ах, ну да. Ты слышала про кражу вазы? Такой ужас!

— Слышала уже. И что ты думаешь? — Я просто не могла задать этот вопрос.

— Даже не знаю, что и сказать. Ее охраняли, но, видимо, не очень хорошо, — сказал Олег.

— Ладно. Мне пора. Еще в одно место попасть надо. — Я посмотрела на часы.

— Ну так как? На встречу надеяться можно?

— Можно. Я сама тебе позвоню.

— Буду ждать. Я рад, что с тобой все в порядке.

Быстряков стоял на месте, ожидая, пока я выйду из подъезда. Понятно: не хочет, чтобы я знала, куда он отправился. Но я и так могу догадаться. Не глупая.

И все же я была немного удивлена, что мои предположения оказались верны. Значит, Галина знакома с Быстряковым, причем довольно тесно. Иначе она не называла бы его Олем. И, кстати, по телефону она жаловалась ему на то, что еле отмазалась от вопросов про ключи от сейфа. Неужели Олег Иванович — главный затейник во всей этой истории? Даже не верится. Внешне — такой положительный герой. Впрочем, ни на одном преступнике не написано, что именно он собой представляет. И вот таким лапочкам всегда проще. А уж кто-кто, а Быстряков запросто придумает, что сделать с уникальной вазой. С его-то связями и способностями…

Значит, надо действовать быстрее. Теперь он знает, что я жива, и, скорее всего, бездействовать не будет. Ни в каком направлении. Может, на самом деле на конспиративную квартиру переехать?

ГЛАВА 16

Я ехала домой и думала, как мне прижать Быстрякова. Неплохо бы было и отпечатки его пальцев иметь. Да и поспрашивать надо, где он был в те дни, когда совершались убийства.

И тут у меня зазвонил телефон.

— Таня, у меня новость. На шланге найдены отпечатки пальцев.

— Мельников, ты, что ли?

— Я. Ты что, не поняла, о чем я говорю? — возмутился он. — На шланге, при помощи которого отравили Селезнева, найдены отпечатки пальцев. И мы эти пальчики проверили. Ни за что не догадаешься, кому они принадлежат, — выдал Андрей.

— Если я знаю этого человека, то догадаюсь.

— Они принадлежат некоему Воронежскому Семену Петровичу. Он вышел лет семь назад из тюрьмы. Сидел за убийство.

— Вот те раз, — присвистнула я.

— Ага. А вот те два: у Сашкова на балконе нашли один размытый отпечаток, и он тоже принадлежит Воронежскому.

— Чудесно. И где этого Воронежского искать? Фотография его есть?

— Есть. Плохая, правда. Но его точно не было в окружении Сашкова и Селезнева. Он сидел в Сибири. И вообще жил там все время. А теперь вот оказался здесь. Координаты его неизвестны.

— Спасибо за информацию, — выдавила я благодарность. — Пока.

Сообщенная Мельниковым информация лишила меня всего того, что я напридумывала. Конечно, подозревать Быстрякова в краже вазы можно. Но я почему-то решила, что убийца и вор — одно и то же лицо. А оказывается, разные.

Боевое настроение разбилось вдребезги.

Я ехала домой, чтобы собрать вещи и переехать на конспиративную квартиру. Все-таки поберечь себя надо. Другие заботиться об этом не станут.

Все вдруг показалось таким глупым, таким ничтожным. Я очень не люблю подобное состояние, когда руки сами опускаются и хочется запереть дверь, отключить телефон и залечь в кровать дней этак на несколько.

Прибыв домой, я включила чайник, чтобы вскипятить воду, но обнаружила, что отключили электричество. Ну естественно! Как только начинает барахлить в одном месте, тут же заражается и все остальное. Есть же пословица: «Беда одна не приходит».

Вот сейчас я пойду, лягу на кровать, и окажется, что она сломана. А если соберусь приготовить что-нибудь, то отключат газ. Нет. В такой ситуации лучше на самом деле ничего не трогать. Но… И тут я вспомнила про холодильник. Еды у меня там почти никакой, зато сейчас потекут лужи.

Я кинулась к холодильнику, открыла дверцу. Лед на самом деле начал таять, но, видимо, свет отключили не так давно — большая часть не растаяла. Я принесла из ванной таз, поставила его под испаритель, хлопнула дверцей и зажгла все-таки газ. Надо же кофе сварить. Без него даже мысли не хотят шевелиться.

Нет. Надо срочно выводить себя из тупикового состояния, так дело не пойдет. И почему я расстроилась? Ну и что, что нашли отпечатки не того человека, о котором я думаю? Да, убийца мне незнаком, но я все равно найду его. А Быстряков… Если именно он украл вазу, то ему придется ее вернуть. Конечно, к Гольдфельду я не пойду. Мне его деньги не нужны.

О, кстати, тогда можно и вазу не искать. Если только для успокоения своей души. Значит, Танечка, ты занимаешься сначала все же убийствами и уж только потом пропажей. Не расклеивайся. Все будет хорошо.

Примерно так я уговаривала себя, посиживая на кухне за чашечкой ароматного кофе. На самом деле, он способен творить чудеса. Уже через десять минут настроение повысилось, в теле прибавилось бодрости. Даже отсутствие электроэнергии не представлялось чем-то особенным и ужасным. Нет так нет. Все равно мне предстоит собрать вещички и переехать отсюда. Кстати, смена обстановки также пойдет мне на пользу. И через полчаса я уже носилась по своей не очень большой квартире и собирала все, что могло мне пригодиться на новом месте.

Все же с Олегом Быстряковым надо будет встретиться. Как ни трудно поверить в то, что он замешан в этой отвратительной истории, но по всему получается именно так. В такое количество совпадений поверить сложно. Хотя…

Новая мысль ударом отозвалась в больной еще голове. А что, если его кто-то очень удачно подставляет? Такое ведь запросто может быть. Допустим, у Галины Николаевны на самом деле есть подруга Оля. И встречаться она собиралась именно с ней. Но у той же Галины есть приятель, который очень ловко преподносит мне Олега по вполне понятной причине. А как же женщина? Кости говорили про нее. Или все-таки мужчина? Отпечатки в квартирах убитых принадлежат Воронежскому. А он уже отличился своим поведением.

Быть может, стоит поговорить с Олегом начистоту? Спросить его обо всем прямо. Знает ли, например, он секретаршу Тимохина? И если нет, то пусть назовет того человека, который заставил его прибыть в кафе «Колобок» и сегодня в тот самый дом. А что? Доля здравого смысла в такой идее имеется.

Когда все вещи были сложены, я с замиранием сердца подошла к шкафу, где хранились мои косточки. Погадать, что ли, еще разочек? А почему нет?

Я достала мешочек и сразу ощутила уверенность. Вынула гадальные кости и бросила их на стол. Ну, какие у нас сегодня цифры? 34+4+18. Отлично. Сейчас вспомню, что эта комбинация мне обещает. Кажется, что-то вроде: «Вы в опасности и должны следить за своими действиями более внимательно».

С досады я швырнула мешочек, в который только что собрала косточки, на диван. Я редко позволяю себе поступать так с моими советчиками, но сегодня терпение лопнуло.

Я прекрасно осознаю, что нахожусь в опасности! И зачем мне сто раз это повторять? И Мельников то же говорит. Я не дура! Но спрятаться, к примеру, на даче и пережидать, когда все кончится, не выход. Неужели нельзя подсказать, что мне делать? Делать!

И тут я потеряла сознание.

Нет, меня не ударили. Наверное, я просто сильно переволновалась. Может, к доктору наведаться? Вот была первая моя мысль, когда я начала приходить в себя. Но к доктору нельзя, он запрет меня в больнице. Так я ответила на свой собственный вопрос.

И тут в дверь позвонили. Ах, как мне не хочется открывать! Я схватилась руками за голову и пошла взглянуть в глазок. На пороге с цветами и конфетами стоял Быстряков. И я открыла ему.

— Что с тобой? — увидев меня, спросил Олег.

— Контузия, — отозвалась я.

— Ты знаешь, я не смог сразу отреагировать нормально, когда увидел тебя. Сама понимаешь, для меня это было полной неожиданностью. Но я очень рад. Вот пришел тебя навестить. Однако, вижу, тебе не очень хорошо.

— Я и сама не ожидала, что пострадала серьезнее, чем мне думалось. Сейчас голова просто раскалывается! Но ты проходи…

Я не хотела откладывать разговор с Олегом, о котором я думала перед обмороком, на другое время. К чему упускать такую возможность? Он сам пришел. Мысли об опасности начисто испарились.

— Проходи лучше в комнату, — сказала я Олегу, — а я на минутку отлучусь.

Я вошла в ванную комнату, достала из аптечки лекарство от головной боли, затем проследовала на кухню за водой. Когда я вошла в зал, Олег уже сидел на кресле, положив ногу на ногу, и что-то весело напевал.

— Я смотрю, ты в отличном настроении? — Мне вдруг захотелось уколоть его. Мне плохо, а он тут песни распевает.

— Жаловаться не приходится. И у тебя все будет хорошо, — пообещал мне Быстряков.

— Точно? Ты уверен? Смотри, если нет, то потом с тебя спрос будет. Думаю, мы не будем пить чай? Неохота с ним возиться. — Я опустилась на диван.

— Я и сам могу. Ты сиди, я все найду и налью тебе чашечку горяченького.

— Олег, перестань, пожалуйста.

— Но мне правда нетрудно. И даже очень приятно.

— Однако ты совершенно не похож на хозяйственного человека! — изумилась я. — Тебе это не идет.

— Таня, мне кажется, что я довольно четко дал понять, как отношусь к тебе. Ты, конечно, тоже дала мне понять, но… я не теряю надежды.

— Бред какой-то! — только и смогла сказать я.

Быстряков исчез. Я прикрыла глаза. Головная боль отпускала — начала действовать таблетка, и состояние мое улучшалось. Правда, во рту пересохло, и я с удовольствием думала о чашке чая. А вот и он: Олег принес чай, разлитый по чашкам, открыл свои конфеты и снова сел в кресло.

— У меня к тебе разговор, — сказала я.

— У меня к тебе тоже.

— Что такое? — насторожилась я.

— Дело в том, что мне в последнее время звонит неизвестный. Вот я и хотел спросить тебя: может, ты поможешь разобраться в этом? — на одном дыхании выдал Быстряков.

Ну надо же. Именно об этом я и думала. Только с одной маленькой поправкой — я предполагала знакомого. А оказалось, Быстряков его не знает.

— И что он от тебя хочет? — проинтересовалась я.

— Он приглашает меня для какого-то серьезного разговора, а сам не появляется. И мне начинает это надоедать. — Олег выглядел несколько смущенным, но в то же время настороженным.

— У меня такое ощущение, что ты просто шутишь, — не стала я показывать свои истинные чувства.

— Какие тут могут быть шуточки? Поверь, я не стал бы беспокоить тебя из-за ерунды. Я взрослый мужчина, не мальчик, чтобы паниковать без причины.

— И чего ты от меня ждешь?

— Сам не знаю. Но это так подозрительно. Я вот решил телефон с определителем номера поставить, — выдал Олег. — Тогда можно будет его вычислить.

— Мужчина или женщина звонит? — Мне на самом деле стало интересно, кто «подшучивает» над Быстряковым.

— Мужчина, судя по голосу. Слушай, а ты о чем хотела со мной поговорить? Ты ведь сказала, что у тебя есть разговор, — вспомнил мои слова Олег.

— Ты знаешь Тимохина?

— Это, кажется, директор охранной фирмы «Гарант». Ну, в общем знаю, но не близко. А что?

— А его секретаршу знаешь?

— Приходилось встречаться пару раз. Но такие женщины не в моем вкусе. — Быстряков одарил меня многозначительным взглядом, будто хотел сказать, что в его вкусе женщины вроде меня. — А почему ты спрашиваешь?

— Да вот у меня сложилось впечатление, что, когда я увидела тебя в подъезде сегодня, ты шел именно к ней.

— Почему к ней?

— А потому что она там была.

— Ты следишь за ней? Она что-то натворила?

— Да нет. И я не следила, — соврала я. — Я на самом деле приходила к своей знакомой и случайно столкнулась с ней, да только она меня не узнала. Скорее всего, она просто меня и не знает вовсе. Я-то видела ее у Тимохина, а она тогда занята чем-то была.

— Неужели тебя можно не заметить? — ласково улыбнулся Быстряков. — Впрочем, для женщины это простительно, а вот мужчине, который в упор тебя не видит, такого оскорбления я бы не простил.

— Ах, перестань. — Конечно, я не могла не улыбнуться.

— И все же я прав. Ты понравилась мне сразу, как только мы столкнулись на выставке. И мне кажется, что это судьба.

— Надо чай пить, а то остынет, — дернулась я.

Мне сейчас только его ухаживаний не хватало! Голова немного прошла, но чувствовала я себя все равно отвратительно. И ни на что, кроме сна, не была способна. Да ничего другого и не хотела. К чему врать?

— Ты все об убийствах думаешь? Ох, быстрее бы все это кончилось, — тем временем произнес Олег. — Возможно, тогда ты нашла бы для своего истинного поклонника минутку. Да?

— Олег, давай не будем заводить бесполезный разговор. Ты прав, сейчас ни о чем другом думать я не могу. А что будет потом, никому не ведомо.

— Хорошо. Я все понял. Ну, тогда я пойду. А ты отдыхай.

Я проводила Олега до двери. Он вроде как двинулся в мою сторону, но потом передумал и не стал ни обнимать меня, ни тем более целовать. И на том спасибо. А в глазах его играли такие чертики! Уж насколько я женщина сильная, но в этот прощальный момент мне стало несколько не по себе, и я даже почувствовала слабость в ногах. Наверное, Олег хороший любовник. Но проверять это я не собираюсь.

— До встречи! — снова лучезарно улыбнулся он, стоя уже на пороге.

— Пока.

Я закрыла дверь, дошла до комнаты и плюхнулась на диван. Только прикрыла глаза, как снова затрезвонил телефон. Причем не сотовый, а домашний.

— Иванова? — спросил грозный голос.

— Иванова, — послушно ответиля я.

— И что ты там делаешь?

— Сижу на диване, — сообщила я. А что, каков вопрос, таков и ответ. Я никак не могла понять, кто говорит, хоть в грозном голосе мне и слышались знакомые нотки.

— Дура! Я спрашиваю, что ты делаешь у себя дома? Ты где должна находиться? Какого черта?

— А, Мельников, это ты, — дошло до меня.

— Я сейчас приеду.

— И не старайся. Я уже смываюсь, — быстро проговорила я.

— Куда, позволь спросить?

— Не позволю. От тебя прятаться стану. Исчезну так, что ты меня не найдешь ни за что.

— Дура, она и есть дура, — процедил Андрей. — Сиди дома и не смей на улицу нос показывать!

— А ты не смей говорить со мной в таком тоне! — разозлилась я. — Я взрослый человек. И ты не удержишь меня под замком! — Ах, где-то я уже слышала слова о взрослом человеке.

В трубке ныли гудки.

Я положила ее на место и поняла, что мне действительно лучше побыстрее отсюда сваливать. Мой бывший однокурсник моего своевольства так не оставит и от меня не отвяжется. Тотчас примчится.

Сумка моя была уже готова. Я подумала еще немного и положила с собой еще и гадальные косточки. Вдруг пригодятся?

Неведомо откуда у меня вновь появились силы. Я проверила квартиру и тщательно закрыла дверь. Погрузилась в «шестерку» и поехала на конспиративную хату. Досталась она мне от бабушки и часто выручала, когда надо было спрятаться.

Ехать надо было не очень далеко, и я с легкостью одолела путь. А забравшись в свою берлогу, сразу сварила себе кофе и села подумать. Естественно, все мысли мои были о Быстрякове.

Что же получается? Ему звонили и приглашали в те места, где должна была быть Галина. Либо он врет, либо его на самом деле хотят подставить.

Если исходить из того, что отпечатки пальцев на местах преступления принадлежат некоему Воронежскому, то это снимает подозрения с Олега. Только вот кража вазы… Впрочем, и тут могло не обойтись без участия того самого Воронежского.

А где его искать? Только с помощью Быстрякова. Хорошо бы он на самом деле поставил определитель номера. Кстати, странно, что у такого важного и подвижного человека его до сих пор нет.

Никто меня не беспокоил. Да и кто мог это сделать, если про бабушкину квартиру почти никто и не знает? Мельников, конечно, знает про нее в принципе, но вот где она находится, не в курсе.

Так, думаем дальше. Что у нас есть еще? Ага, Галина Николаевна. Кстати, выходит, что в этом деле, как ни крути, она не последнее лицо. Вот на кого надо посильнее поднажать! Может, даже придется Мельникова на нее натравить, чтобы пригласил ее пару раз в свое заведение. Обычно беседа со следователем пугает людей гораздо сильнее, чем просто словесные угрозы.

И как только я подумала про секретаршу, сразу заволновалась за ее жизнь. Ведь преступник, чтобы избавиться от такого свидетеля, может решиться на убийство или даже специально спланировать его!

Несмотря на то что было уже поздно, я все же взяла телефон и набрала домашний номер Галины. Трубку сняли, и сонный женский голос произнес: «Алло». Кажется, это она. Значит, все в порядке и можно спокойно поспать.

Представляю, как бесится сейчас Андрей Мельников. Ну ничего, ему иногда полезно. Если бы было все так, как хотел он, то пришлось бы беситься мне. А себя я люблю больше.

Вот с этими мыслями о любви я и заснула.

ГЛАВА 17

Утром я проснулась оттого, что мне показалось, будто я задыхаюсь. Впрочем, я еще не полностью вернулась к реальности из царства сна, и в моей голове мелькали устрашающие мысли. К примеру: «Говорил мне Мельников, что надо себя беречь, а я не послушалась доброго товарища, и вот теперь меня душат во сне, а я и рукой пошевелить не могу».

Не очень приятно было ощущать удушье, а того хуже — правоту Андрея. Но когда я усилием воли открыла глаза, то никого рядом не обнаружила. Совершенно!

Я лежала на диване в очень неудобной позе, шея моя ныла, а вокруг меня разливалась духота. Точно, именно духота. Сразу возникло ощущение, что я нахожусь в сауне, где нечаянно заснула.

Я встала и подошла к окну. Распахнула дверь балкона. Вышла на маленький раскаленный пятачок. Окна квартиры выходят на восточную сторону, и летом по утрам здесь дикая жара. Вот и сейчас солнце палило, и ни дуновения ветерочка не было в мою сторону. Занавесочки даже слегка не колыхались, зато голые пятки я обожгла.

Впрыгнув обратно в комнату, я поняла, что меня с утра смущает. Сегодня стоит просто невыносимая жара. Просто ужасная. Такой, кажется, давно не было.

Я взглянула на столбик термометра и закрыла рот рукой. Пятьдесят градусов — это вам не шутка. Даже если быть до конца точной, то термометр демонстрировал все пятьдесят три. Вот сколько есть на шкале, столько и градусов. Конечно, солнце сейчас прямо в окна пекло, но все равно такое, мне кажется, уж чересчур.

Я побежала в ванную, открыла кран с холодной водой и встала под душ. Да, мне стало легче, но ненамного. В трубах вода также успела согреться. Я подумала о пляже, но тут же практически руками отмахнула от себя глупую мысль. Сварила себе обжигающий кофе — тому, кто не знает, поясню: в жару горячее питье помогает лучше, нежели холодное, — и, как ни смешно, стала планировать свой день.

Сегодня мне необходимо устроить настоящую слежку за Галиной. И не мешает навесить на нее какой-нибудь «жучок», чтобы и разговоры ее слышать. В любом случае она приведет меня к тому, кто попросил ее выкрасть ключи. Хотя она могла просто сделать слепок, ведь ключи не пропадали. Однако нужно было обращаться к очень хорошему мастеру, чтобы сделать такой вот непростой ключик — он же от сейфа, а не от почтового ящика!.

Прятаться я больше не буду. Сейчас в своем собственном обличье поеду к Тимохину, «столкнусь» с Галиной Николаевной, прицеплю ей «жучок» с булавочную головку, а дальше… как повернется. И, думаю, события станут развиваться гораздо быстрее.

Перед тем как выйти из дома, я выпила еще чашку горячего кофе, и, надо сказать, мне полегчало.

Сев в раздолбанную «шестерку», я приняла твердое решение обязательно купить себе новую машину. И обязательно с кондиционером! Сегодня даже открытые окна не помогают. Ветерочек, в них задувающий, скажем прямо, скорее обжигает, чем охлаждает.

Однако сколько ни ной, а все равно если не стоишь на месте, то двигаешься. И я подъехала к «Гаранту». На входе меня только спросили, к кому я направляюсь, больше ни о чем допытываться не стали. Видно, жара на всех действует расслабляюще. Сейчас и банк, наверное, запросто ограбить можно — мало кто и заметит данный факт. Конечно, я преувеличиваю, но все же…

Тимохин принял меня подчеркнуто вежливо. Еще в коридоре я заметила, что Галина Николавна еще не подошла. А нужна мне была именно она.

— Есть ли у вас для меня какие новости? — обратился ко мне Александр Андреевич.

— Никаких. Хотела только у вас поинтересоваться, — заговорила я ведь — надо же мне было о чем-то вести разговор! — неторопливо, — теперь, когда вы оружие выдаете, вы проверяете его боеготовность?

— Мы провели тщательную проверку всего имеющегося у нас оружия, — стал докладывать мне Тимохин. — И ключи я ношу постоянно с собой. Сам все выдаю и просматриваю. Нам таких недоразумений больше не надо. С этой вазой украденной не знаю, как выкручиваться будем. Мы же несли за нее ответственность! Теперь, если Гольдфельд на нас в суд подаст, мы начисто прогорим. Расплатиться не сумеем.

— А что, он еще не обратился?

— Сами удивляемся. Но Марк Гиршевич ничего пока почему-то не предпринимает. Может, от такого горя не додумается никак.

— Вряд ли. Но вам от этого лучше.

— Да. Потому и молчим. Но больше такого не повторится! — важно закончил Александр Андреевич.

— А где ваша секретарша? — спросила я.

— Пока не пришла, хотя обычно она не опаздывает. Но всякое может быть. Сегодня к тому же такая жара, что даже удивительно, как люди еще могут ходить. Я вот, к примеру, уже несколько таблеток принял. Сердце прямо заходится.

— Купите кондиционер, — посоветовала я, глядя, как Тимохин вытирает носовым платком лицо.

— Да надо бы.

— Хорошо. — Я встала. — Давайте договоримся так. Как только Галина появится на работе, вы сразу мне позвоните на сотовый. Не отпускайте ее никуда. Задержите под любым предлогом, а сами звоните мне.

— Конечно. А что-нибудь случилось? Она призналась вам в своей виновности?

— Нет. Но у меня есть к ней еще несколько вопросов, которые необходимо прояснить. Не забудьте, а я пока к ней домой заскочу. И позвоню вам.

Мозги мои медленно плавились. Я вышла на улицу и задохнулась. Над асфальтом стояла плывущая пелена. У меня даже возникло подозрение, что мои глаза стали плохо видеть, но потом я махнула на свои ощущения, просто села в раскаленный автомобиль и поехала домой к Галине.

* * *

— Здравствуйте. — Я попыталась улыбнуться, но получилось это у меня не очень.

На пороге квартиры стоял раздетый до трусов парень и с удивлением смотрел на меня.

— Вам кого?

— Вы Артем? — вспомнила я имя мужа Галины. Мне ведь Наташа называла имя, когда рассказывала, как они вместе проводили время на море.

— Да.

— Мне Галина нужна. Я ее знакомая.

— Гали нет. Она сегодня рано ушла. И сейчас, наверное, на работе.

— А она ничего не говорила ни о какой встрече? Мы должны были встретиться.

— Она говорила, что с утра ей в одно место до работы заехать надо, но и все. Вы знаете, где она работает? — поинтересовался парень.

— В «Гаранте».

— Да.

— Ну, ладно. Если я не найду ее, а она вернется домой, то передайте ей, пожалуйста, номер моего сотового. Пусть позвонит.

Я написала Артему на бумажке свой номер, вытерла пот со лба и снова пошла на улицу.

Надо срочно что-то предпринимать. Заехать, что ли, домой душ принять? Конечно, искупаться в Волге сейчас было бы замечательно, но… Хотя что «но»? Вот правда заеду домой, захвачу купальник… На машине доехать до пляжа недолго. Даже если там народу невпроворот, все равно. Искупнусь и обратно.

Надо вот только Наташе позвонить. Сказать, как продвигается наше дело.

Сказано — сделано. Я заехала к себе домой. К сожалению, я не догадалась взять купальник на конспиративную квартиру, вот и пришлось ехать туда, где с большой долей вероятности мог ожидать меня Мельников. Но к счастью, его там не оказалось.

Я схватила телефон и набрала номер жены Сашковой.

— Наташа, привет, это Иванова. Как у тебя дела? — спросила я.

— Ничего. Лучше ты мне скажи, как у тебя дела? Что-то ты давно не звонила мне.

— Да все не получается, извини. А по поводу Глеба… Ты не думай, я не забыла. Как раз этим и занимаюсь. — Мне стало немного стыдно за свою небольшую ложь, ведь я собралась на пляж. Но по большому счету я говорила истинную правду. — Думаю, скоро мы поймаем этого гада. Он ведь еще и Никиту убил.

— Честно говоря, Никита меня не очень интересует. — Наташин голос, кажется, готов был сорваться. — Я хочу найти убийцу Глеба.

— Да, я понимаю. Я позвоню тебе еще.

Настроение немного испортилось. Я вздохнула и, уже выходя из подъезда, увидела Быстрякова.

— А я к тебе, — радостно сообщил он мне.

— А я ухожу, — развела я руками.

— Далеко?

— Да вот хочу на Волгу съездить. Искупаться чуть-чуть. Жара доконала.

— Отличная мысль. Ты не против, если я составлю тебе компанию? — Олег казался довольным.

— У тебя нет дел?

— Не поверю, что у тебя их нет. Но все дела можно отложить, когда такая жарища.

— Я еду на своей, — безапелляционно заявила я.

— Хорошо. Меня подвезешь?

— Садись, — пожала я плечами.

Быстряков выглядел сегодня… просто отпад! Светлая льняная рубашка, такие же штаны с темно-коричневым ремешком, светлые летние сандалии. Он достал из своей машины очень миленькую и весьма подходящую ко всему прочему своему наряду кепку, нацепил ее на голову, поставил машину на сигнализацию и сел рядом со мной на переднее сиденье.

— Это здорово, что ты придумала поехать на пляж. Я думал об этом, но одному как-то не с руки. А тебя вот ничто остановить не может.

— А что тут особенного? Я терпеть не могу больших тусовок на пляже, — заметила я. — Разговаривать со всеми надо… А так — лежишь себе одна, отдыхаешь, наслаждаешься.

— Но ведь пристают, наверное?

— Я знаю три волшебных слова, которые действуют на мужчин безотказно. Сплавляют их. Стоит только рот открыть, а они уже все поняли.

Я вырулила на дорогу и понеслась к пляжу. Но такая хитрая я была не одна. Вереница машин, оказавшихся передо мной, ехала явно в том же направлении.

Я достала сотовый и позвонила Тимохину.

— Не пришла? — Я решила не называть никаких имен, чтобы Быстряков не понял, о чем речь.

— Нет, — ответил мне Александр Андреевич. — А что, дома вы ее не застали?

— Нет, не застала. Ну ладно, звоните. — Я положила трубку в рюкзачок.

— Кого-то ищешь? — Олег заинтересованно смотрел в окно.

— Да так. Ты лучше расскажи, как твои дела. Поставил телефон с определителем номера? — Я краем глаза следила за Быстряковым.

— Нет еще. Знаешь, мне больше не звонили, и я даже как-то успокоился.

— Все равно это надо сделать. Вещь хорошая, в хозяйстве всегда пригодится.

— Конечно, конечно.

Дальше мы разговаривали о невыносимой погоде, о дожде, который сегодня по прогнозу синоптиков должен вроде бы нас порадовать, но неизвестно, порадует ли, на небе-то ни облачка, и о многом другом.

Скоро добрались до пляжа. Я нашла свободное место на импровизированной стоянке, втиснула туда «шестерку», и мы пошли к воде.

— А у тебя плавки есть? — вспомнила я.

— А это обязательно? — засмеялся Олег. — У меня симпатичные трусики с зайчиками.

Я махнула рукой. На самом деле мне все равно. Хочет, пусть щеголяет хоть в семейных трусах. Я не собираюсь тут долго оставаться. Да и вообще, какое мне дело?

Больше на Быстрякова я не оглядывалась. Быстро разделась и побежала к воде.

Народу на берегу собралось — тьма. Вода оказалась просто теплой, но все-таки это была Волга. Я быстро миновала прибрежный участок с плескавшимися купальщиками и поплыла в сторону буйков. Там и пространства побольше, и желающих поменьше.

Я проплыла чуть дальше буйков и легла на спину. Какое блаженство! Небольшие волны ласково покачивали меня, вода охлаждала разгоряченную кожу. Правда, солнце нещадно лупило в глаза, но… все сразу хорошо не бывает. Я чувствовала себя замечательно и даже забыла, что приехала на пляж не одна. Однако Быстряков очень скоро напомнил мне о себе. Он вдруг оказался прямо возле меня.

— Не боишься так далеко заплывать? — услышала я его голос.

— Нет. — Мне пришлось перевернуться и просто держаться на воде. — Я хорошо плаваю.

— Но всякое бывает. Солнце такое, что можно запросто солнечный удар схватить. Сознание потеряешь, а потом доказывай, что плавала ты отлично.

В его словах был резон. Правда, я никогда не слышала, что и в воде человека может стукнуть солнечный удар.

— На этот случай ты и приплыл сюда? — улыбнулась я.

— И на этот тоже.

Честно говоря, я почувствовала, как мне стало немного не по себе. Олег цвел, как майская роза, но мне почему-то хотелось оказаться как можно дальше от него самого и его заботы. Что ж такое происходит со мной? Наверное, я бессознательно подозреваю его во всех мыслимых и немыслимых грехах, вот и опасаюсь.

— Ладно. Поплыли назад. Ты меня убедил, — почувствовав холод (с чего бы это?), сказала я и резво направилась к берегу.

Но Олег продолжал веселиться.

— А знаешь, я, наверное, скоро уеду из страны, — доверительным тоном сообщил он мне, когда мы уже лежали на горячем песке.

— Что так?

— Да надоело. Люди моей профессии за бугром столько зарабатывают, что мне и не снилось. Не хочется упускать возможность.

— Тебя приглашают?

— Да нет. Но у меня есть необходимые знакомства, они мне и помогут. Сейчас человек сам должен пробиваться и достигать всего, чего хочется. И я попробую. — В глазах его бегали чертики, отчего Быстряков становился особенно симпатичным. — Знаешь, я уверен, что у меня все получится.

— Удачи тебе.

— И это все, что ты можешь сказать? — засмеялся Олег.

— А что еще я должна тебе сказать? — Я посмотрела на его прищуренные от солнца глаза.

— Все, кому я сообщаю эту новость, просят про них не забывать. В гости приглашать.

— Ну уж и в гости… Ты хоть сам устройся. Не думаю, что у них за бугром своих талантливых и пробивных людей нет. И специалисты тоже имеются. Так что трудно тебе придется. Не надейся, что тебя сразу признают. Для этого много работать надо.

— Америку ты для меня не открыла. — Быстряков стал сразу серьезным.

Я села на подстилке. Лежать долго было невозможно, так как солнце будто вцеплялось в кожу, казалось, что тебя жарят через увеличительное стекло.

Смотреть никуда в сторону я не могла. Очки темные дома забыла, так что пришлось рассматривать ноги Олега. Надо признать, они были очень даже ничего. Длинные, стройные. Но не это привлекло мое внимание. На голени одной, в нижней части, виднелся порез. Ну очень давний, и сразу видно, глубокий.

— Где ты так поранился? — спросила я и перевернулась на спину.

— А, это… Да давно уже, — дернулся Быстряков. — Заживает, как на собаке. Может, пивка холодного принести?

Я представила себе запотевшую бутылку легкого пива, и у меня потекли слюнки.

— Нет. Лучше воды минеральной. Но холодной. — Я больше ни о чем не могла думать. — И мороженое.

— Отлично.

Олег пошел в сторону многочисленных кафе. А я закрыла глаза и вспомнила о Галине. Странно, что она не пришла вовремя на работу. Тимохин утверждает, что она никогда раньше не опаздывала. Хотя Артем сказал, что у нее с утра встреча назначена была. Задержалась, наверное.

Я снова набрала телефон «Гаранта». Но Александр Андреевич ничем новым меня порадовать не мог. Секретарша не приходила.

— Вот. Бери скорее мороженое, — рядом со мной плюхнулся Олег.

Он подал мне брикетик пломбира и бутылку минеральной воды. Правда, держался он сейчас как-то зажато.

— Что-нибудь случилось? — спросила я.

— Нет.

— Но, мне кажется, ты чем-то взволнован?

— Я вспомнил об одной встрече, про которую забыл. Но ничего особенного, я перезвоню сейчас.

Он на самом деле взял сотовый и отошел в сторонку. Я напилась воды и принялась за сладкое. Впрочем, мне и самой пора ехать. Не время отдыхать. Я ведь только искупаться хотела. Ну ничего. Сейчас доем мороженое, еще раз окунусь — и в город.

Быстряков вернулся довольным. Он пил только воду. Потом мы искупались, я сбегала в кабинку переодеться, мы сели в мою машину и поехали в обратный путь.

— Я рад, что встретил тебя сегодня, — завел он старую пластинку.

— Только не говори, что и в этом тоже перст судьбы, — демонстративно зевнула я.

— Конечно, судьба тут вмешалась, но не в том плане, про который ты думаешь, — навел туману Олег. — Однако ты еще вспомнишь наш разговор.

Если бы не его улыбающийся до ушей рот, я бы подумала, что он мне угрожает. У меня даже брови на лоб полезли.

— Не люблю я таких вот закидонов, — поморщилась я. — Хочешь что-то сказать — говори.

— Между прочим, — проигнорировал мое желание Быстряков, — я тебе сегодня с утра звонил. Тебя дома не было.

— И что?

— Просто интересно. Но потом все же решил сам наведаться, а тут ты из подъезда сама выходишь.

— Я… — начала я объяснения и осеклась.

Боже, я чуть не сболтнула ему, что живу теперь на другой квартире, потому мой домашний телефон, известный ему, и не отвечал. Но вовремя остановилась.

— Что? — нажимал Олег.

— Да так. Что, я тут перед тобой оправдываться должна? Где тебя высадить?

— У твоего дома. У меня же там машина осталась, — рассмеялся Быстряков.

— Ах да. Голова моя садовая.

— А как насчет чашечки кофе?

— Никак. У меня работы полно.

— Ты все еще занимаешься убийством Глеба? — Олег кинул на меня быстрый взгляд и уставился в окно. — Мне почему-то кажется, что раскрыть его — глухой номер.

— Я не привыкла бросать дело незаконченным. И нет такого запутанного дела, которое рано или поздно не стало бы ясным. Ничего-ничего, у меня в конце концов все ниточки сойдутся, вот увидишь.

Мы остановились около моего дома. Я подождала, когда Быстряков пересядет в свою машину и уедет. И только потом двинулась сама в сторону своей конспиративной квартиры. На душе после разговора с Олегом почему-то остался неприятный осадок. Вроде все хорошо, но… как-то не так.

ГЛАВА 18

Смыв с себя в ванной под душем волжскую воду, я быстро переоделась и снова выскочила в духоту. Еще утром трудно было нормально дышать, но сейчас вообще — газовая камера. Просто не верится, что и вправду дождь будет. Хотя обычно после такой духоты он и бывает. О, если это случится и с неба польется прохладная живительная влага, я буду стоять под дождем целую вечность, пока не промокну насквозь.

Я схватилась за сотовый. Глупо ехать куда-то, если можно просто позвонить. Тимохин взволнованным голосом сообщил, что Галина так и не пришла. Я села в машину и поехала к Артему.

— Галя так и не появилась на работе, — раздраженно сказала ему я.

— А я тут при чем? — хлопая сонными глазами, спросил меня Артем.

— Разрешите мне войти? — Я еще и вопрос свой не договорила, а уже вбегала в квартиру. Я быстро прошлась по комнатам, заглянула в ванную и туалет. Не забыла и про балкон. Галины дома действительно не было.

— Почему вы так себя ведете? — спросил молодой человек.

— Ну вот что, — скомандовала я. — Садитесь и внимательно меня слушайте. Я — частный детектив. — Я дала парню посмотреть на мое удостоверение, а потом быстро сунула его в рюкзак. — Мне надо срочно увидеть вашу жену.

— Так вы не подруга?

— Нет, но я виделась с Галей, и она меня прекрасно знает. А вы почему спите? — указала я на разобранную постель. — Разве возможно в такую жару валяться в постели лишний час? Уму непостижимо.

— Я ночью на работе был, — сообщил Артем. — И вы зря так со мной говорите. У меня тяжелая работа, я всю ночь глаз не сомкнул. Вполне естественно, что сейчас пытаюсь выспаться, но… — Парень красноречиво посмотрел на меня.

— Кем же вы работаете?

— Я на таможне работаю в аэропорту.

— Хорошая должность, — порадовалась я за Артема. — И платят, наверное, неплохо. Но вернемся к Галине. Вы мне сказали, что у нее перед работой встреча должна была состояться. Не знаете, где и с кем?

— Нет, она ничего мне об этом не говорила. Просто вскользь упомянула, и все. Да и то только потому, что я спросил, с чего вдруг она так рано уходит.

— Подумайте, Артем. Если она по какой-то причине решила не идти на работу, где она может быть? Подруга закадычная у нее есть?

— Зачем ей подруга, если можно просто домой прийти? Я давно ей говорю, чтобы она бросала свою дурацкую работу. А она не хочет. Говорит, ей там нравится. А что там может нравиться? Разве что большое количество мужиков? Зарплата, скажем честно, не ахти какая, — Артем говорил с олимпийским спокойствием.

— Галя вам изменяла? — бабахнула я ему прямо в лоб. Но потом спохватилась: — Простите за такой неприятный вопрос.

— Думаю, да. Но сейчас честных женщин не найти, — просто ответил парень. — Главное, что и меня не забывала. Мне большего не надо.

— Ну так как насчет подруги? Подумайте.

— Да вроде есть у нее одна — Верка. Попробую ей позвонить, но мне кажется, что Галка не променяла бы работу на подругу. Если ее нет, то причина в другом.

Однако Артем позвонил Вере, и та сказала, что Галину с прошлых выходных не видела. Парень только пожал плечами.

— Я смотрю, вы совершенно не волнуетесь, — заметила я.

— А что волноваться? Придет. Никуда она не денется.

— Ладно. Я пошла. Но вы не забудьте мне позвонить, когда Галя объявится. Телефон мой не потеряли?

— Нет. Все в порядке.

— Ну и отлично.

Я вышла из подъезда и задумалась.

Все говорило о том, что Галина Николаевна потерялась или специально смылась. Нетрудно предположить именно второй вариант — я ведь пыталась ее прижать. Но имелась и вероятность, что ее настигла та же участь, что и Глеба с Никитой. А вот это уже плохо.

Я не представляла, куда мне податься. Надо искать Галину, но где?

И тут свершилось чудо. Поднялся очень сильный ветер. Сразу же с асфальта вверх полетел мусор: пакеты, бумажки, упаковки от чипсов. Пока все это лежало без движения, даже незаметно было, что кругом столько мусора, а теперь вот — любуйтесь…

Я быстренько села в машину и закрыла стекла. Пыль вилась клубами, тоненько шурша по машине. Люди закрывали глаза, прикрывали лица и бежали по улицам.

По закону природы, сейчас должен был начаться дождь. И он начался. Такой сильный, что дворники не успевали справляться с потоком воды, обрушившимся на стекла машины.

Я прикурила сигарету, чуть приоткрыла окно и стала размышлять. Ехать все равно было невозможно.

За окном бушевала гроза. Глаза мои были прикрыты, молний я поэтому в принципе не видела. Но все равно, когда они сверкали на небе, ощущение возникало, будто они сверкают прямо перед моим взором. Настолько яркими они были. Гром гремел с такой силой, что я боялась, как бы машина не начала подпрыгивать от его раскатов и взрывов.

Хорошо, что как-то я посмотрела передачу про молнию и твердо уяснила, что, сидя в салоне автомобиля, не рискуешь стать ее жертвой. Молния не сможет попасть в тебя, пока ты под крышей машины. И то радость. Хоть и хотела я вымокнуть под дождем, сейчас мой энтузиазм поубавился.

Кажется, я даже немного задремала. И тут произошло невероятное: дверца машины распахнулась, и у меня перед лицом оказалась тряпочка, имеющая сладковатый запах эфира. Я попыталась вырваться, но одна рука напавшего человека — он был один, это я сообразила — держала меня крепко, а вторая прижимала к лицу наркоз. «Попала», — успела подумать я и вырубилась.

* * *

Что за тишина такая и холодно ужасно? Я с трудом разлепила глаза. Темно? Или я видеть перестала? Голова раскалывается.

Я хотела встать, но потом решила сначала руками во все стороны поводить. Уж больно непонятное место. И пить хочется ужасно.

Рука наткнулась на противную мокрую стену. Пошарив еще, я обнаружила какую-то бочку, в стороне полки с банками, ящики с чем-то похожим на морковь и картофель. Все ясно. Я в погребе.

Хорошо, что меня тут не связали, а бросили, так сказать, «свободной». Но холодно-то как! Вот они — странности судьбы. Только сегодня утром я страдала от жары, а теперь мучаюсь от холода. Кстати, а я уверена, что жаркое утро было не вчерашним? Сколько времени я тут провела?

Судя по тому, что успела замерзнуть, достаточно. Но почему меня не убили? И кто меня похитил? Больше всего меня терзал именно последний вопрос.

Кто мог застать меня возле дома Галины? Я ведь никому не сказала, что отправилась туда. Значит, только тот, кто сам по какому-то вопросу туда прибыл. Но как меня нашли? Я сидела в машине, про которую никто не знает. Ну разве что Быстряков видел, что я сейчас перебиваюсь именно «шестеркой». Неужели меня специально поджидали и выбирали лучший момент?

Он и настал, когда ливанул дождь. Наверное, никто и не видел, что со мной сделали. А что? Если к тому же преступник сел в мою машину, сдвинув меня на соседнее сиденье, то вообще никаких проблем.

Явно я кому-то мешаю. Но почему просто меня не убить? Или преступник хочет замести следы, но он еще не придумал как? Вот сейчас он придумает, каким образом представить все как несчастный случай, а потом… Ох, ну совсем мне жизни нет!

Я попробовала подняться. Голова моя почти упиралась в потолок. Каким же способом здесь можно согреться? Разве что банки потаскать? И снова очень попить хочется. Я наткнулась ногой на что-то. Потрогала рукой. О, это мой рюкзачок!

Первым делом я стала искать зажигалку. Потом сотовый. Но его на месте не было. Вытащили. А что я хотела? Спасибо, что остальное оставили. Я достала сигареты и закурила. Пить захотелось еще больше.

Потушив окурок, я, освещая зажигалкой банки, стала смотреть, с чем они. Ведь очень может быть, что хозяева накрутили не только помидоры с огурцами, но еще и сок какой-нибудь. И как раз, когда я нашла что-то, напоминающее компот, я подумала, что он, скорее всего, слишком концентрированный. От такого еще хуже будет.

Я в отчаянье осмотрела мою темницу. На бочке, крытой сверху кружками, стояла банка с прозрачной жидкостью. К моему счастью, это оказалась вода. Не первой свежести, конечно, но напилась я с большим удовольствием.

Но настроение поднять не удавалось. Я, конечно, залезла повыше и попробовала толкнуть крышку погреба, но она даже не шелохнулась. Ну, замечательно… Вляпалась… Теперь ничего иного не остается, как ждать развязки.

На меня напала злость. Ну надо же было свалять такого дурака! Я же прекрасно знала, что надо быть чрезвычайно осторожной. Интересно, что скажет после всего этого Мельников? Какие ласковые слова он для меня найдет?

Я вскочила. Так просто я не сдамся! Но что предпринять? Рыть подкоп? Банально. Хотя это самое реальное, что я могу сделать. Если бы я точно знала, что меня не тронут месяца два, то можно было надеяться на успех. Но где гарантия, что завтра или еще сегодня крышка не откроется? Надо мной просто посмеются.

Лучше бы меня посадили в высокую башню над морем. Я бы, не задумываясь, прыгнула вниз. И ничего бы со мной не случилось. А тут так все прозаично. Никакой романтики.

Я выкурила еще одну сигарету. Дым выходил куда-то, да я, честно говоря, не очень об этом и задумывалась. Я нашла на картошке старую фуфайку, накрылась ею, как ни противно мне было, и прислонилась к стене. Сон сморил меня.

Когда я открыла глаза в следующий раз, ничего не изменилось. Я даже не могла предположить, сколько сейчас времени. Часов у меня нет, а сотовый отобрали. Нет ничего хуже ожидания. Уж скорее бы пришел кто-нибудь. Пусть все решится, но только не ждать.

И тут наверху послышался шорох. Я вжалась в дальний угол и закрыла глаза, притворившись, что сознание ко мне еще не вернулось. Крышка открылась, и тихий голос позвал:

— Таня!

Голос явно принадлежал женщине. Причем знакомой мне женщине. Только я не могла сообразить, кому именно. Я не шелохнулась, продолжая лежать без движения.

Женщина стала спускаться вниз. Она спрыгнула на пол погреба и подошла ко мне. Потрогала за плечо.

— Таня, очнись, — сказала она.

Я рывком схватила ее за руку и скрутила так, что она взвизгнула.

— Что ты делаешь? Я пришла вытащить тебя отсюда. Это же я, Галя.

— Мне все равно, кто ты. — Я продолжала неудобно держать ее руку. Потом потащила ее наверх.

В помещении было светло. И я увидела секретаря Тимохина.

— Пусти, — ныла она. — Я же хотела спасти тебя.

— Где мы находимся? — был мой вопрос.

— На даче.

— На какой даче? И почему меня заперли в погреб? Кто это сделал? — Я отпустила женщину.

— У тебя слишком много вопросов. Нам надо выбираться отсюда. Поговорим в другом месте.

— Вот именно — в другом.

Галина выглядела испуганной. Но не мои слова произвели на нее такое впечатление. Весь ее вид был каким-то усталым, но одновременно и тревожным.

— Ладно. Показывай, куда идти, — велела я. — Здесь есть машина?

— Только та, на которой тебя привезли.

Я заметила, что она говорит о ком-то, старательно не упоминая его имени. Даже непонятно, о мужчине или о женщине.

Мы вышли из летней кухни (а погреб находился именно там) и оказались на улице. Лампочка около входа скупо освещала пространство, но все равно я увидела дорогую сердцу «шестерку». Никогда не думала, что испытаю столько радости от одного вида старой развалюхи.

— Мы хоть где примерно находимся? — решила разузнать я побольше.

— Ничего я не знаю. Меня сюда привезли. Сама я машину не вожу, потому ничего не понимаю ни в километрах, ни в направлениях, — поеживаясь, говорила Галина.

Мне же, напротив, стало тепло. Я вспомнила про свой рюкзачок, сбегала за ним в погреб и только потом села в машину. «Шестерка» завелась, как говорится, с пол-оборота.

— Хоть в какую сторону надо двигаться, чтобы на дорогу попасть? — прикрикнула я.

— Сейчас налево.

Я включила фары, так как без них здесь было очень темно. Мы выехали с участка, и я повернула налево. До дороги мы ехали минут десять. Хорошо, что прямо на повороте стоял указатель на Тарасов. Мне не пришлось пытать Галю.

Всю дорогу мы молчали. Меня, конечно, подмывало спросить, чьих рук дело мое похищение, но я решила, что сделаю это в спокойной обстановке. Галина почувствует себя в безопасности и расскажет мне все, или я просто за себя не отвечаю. Я даже не поленюсь привезти ее обратно, если она начнет вешать мне лапшу на уши. И будь что будет!

Куда я могла сейчас двинуть? Конечно, на свою конспиративную квартиру. Ведь пока никто про нее не знает. А потом, если возникнет такая необходимость, можно будет снять жилье на время.

Я въехала во двор и чуть не отпустила руль. В окнах моей секретной квартиры горел свет. Но этого просто не может быть! Уходила я утром при ярком свете солнца, так что не я включала электричество. Неужели у меня гости? Даже не верится. Однако серьезно за меня взялись… И что теперь делать?

— Почему мы остановились? — встревоженно спросила Галина.

— Ко мне нельзя. Придется искать другое место. У тебя есть что-либо на примете?

— Все мои места известны.

— Замечательно. Тогда на вокзал.

— Шутишь?

— А чем тебе не нравится это место? — конечно, я шутила.

Я стала перебирать в памяти адреса знакомых мне людей, у которых можно было бы беспрепятственно укрыться. Знакомых было много, но у многих сразу рисовались препятствия: жены, тещи, дети, длинные языки, малые площади и тому подобное. Нам с Галей надо было хотя бы на день укрыться, и желательно подальше от Тарасова. Там бы я могла все обдумать, а потом уж дать последний бой.

И тут я вспомнила про Ленку Дементьеву. А что? Самый выигрышный вариант. У нее дача в пригороде. И даже если Лена не там, я все равно смогу зайти в нее — знаю, под какой дощечкой лежит заветный ключик.

Можно было двинуть прямо на машине, но я совершенно не знала туда дорогу. А плутать среди ночи — мало охоты. Лучше действовать проверенным способом. И я на самом деле поехала на вокзал. Когда Галина убедилась в этом, она чуть из машины не выпрыгнула.

— Не буду я ночевать на вокзале. С ума еще не сошла! — кричала она.

— Тогда уже сейчас памятник можешь заказывать. На могилку. Как Глебу и Никите. Думаешь, что тебя пожалеют? Не на тех напала, — хорошенько тряханула я ее. — И успокойся, здесь мы не останемся. На дачу одну поедем.

Я оставила машину в самом неприметном закоулке у близстоящих старых домов и повела Галину к кассам. Нам повезло. Электричка отправлялась через полчаса.

— Давай перекусим, что ли, а то у меня живот уже сводит, — предложила я.

Мы купили по хот-догу и по стакану горячего чая и сели на лавочку. На улице было тепло, хотя асфальт после сегодняшнего дождя еще не успел высохнуть. Заметно рассветало.

Когда пришла почти пустая электричка, мы сели в нее и поехали. Ощущалась сильная усталость. Я подумала о том, как буду отыскивать нужную мне дачу, но понадеялась на «авось». Бог не выдаст, свинья не съест, как говорится. Найду как-нибудь. Ведь и светло уже будет. Спать вдруг захотелось ужасно.

— Слушай, — потерла я глаза, — так и будем дальше молчать? Может, ты расскажешь мне, кто меня украл и зачем ты меня освободила?

— Я не могу. Не сейчас. — Галина опустила глаза.

— А когда?

— Не знаю.

— Глупая, ты понимаешь, что и тебе может грозить опасность?

— Именно поэтому я и решила уехать с тобой.

— А до того не понимала.

— Замолчи лучше! — вдруг наехала на меня девушка. Настроение ее резко изменилось. — Ты ничего не знаешь и не понимаешь. Со мной ничего плохого не произойдет. И сейчас я уже жалею, что убежала с тобой. Не надо было мне этого делать.

— Тем не менее ты, кажется, испугалась чего-то, раз все-таки сбежала? — рассмеялась я. — И правильно, не надо мне ничего рассказывать. А то меня замучают муки совести, если я буду думать, что твой труп — моя оплошность.

Я специально так сказала, чтобы до нее наконец дошло, насколько серьезно то, что происходит. Ладно, сейчас я оставлю ее в покое. Что-то сильно разболелась голова и подташнивает немного. Но на даче я вытряхну из нее все, даже если мне придется применить пытки.

Я прикрыла глаза. Не проехать бы…

Разбудил меня резкий толчок. Электричка тормозила у полустанка. Я открыла глаза. Девицы рядом не было!

Я вскочила, не забыв закинуть на плечи рюкзак, и побежала в тамбур. Нет ее и тут. Электричка остановилась, жалобно заскулив колесами. Я побежала в другой вагон. Хорошо, что людей мало было. Я, только кинув взгляд, сразу могла увидеть, тут ли моя Галина Премудрая. Впрочем, я и под лавочки на всякий случай заглядывала.

Выбежав в очередной тамбур, я выглянула на улицу. Ее там не было. Двери открывались только на одну сторону, да и леса никакого. Так что спрятаться ей не удастся.

«Осторожно, двери закрываются», — прозвучал бодрый голос. Двери закрылись, и мы поехали. Что ж, теперь я смогу искать Галину спокойно по всей электричке до следующей остановки.

И тут я увидела ее. Мы медленно проехали мимо. Галя стояла на платформе и испуганными глазами смотрела в окна. Вот она увидела меня, развернулась и побежала.

Черт подери! Эти чертовы двери изнутри не откроешь. Ведь электричка — не поезд. Что же делать?

Я забежала в вагон и кинулась к открытому окну. Если она думает, что так просто от меня избавилась, то очень сильно ошибается. Я залезла на лавку, схватилась за грязную раму и полезла наружу. Когда ноги были над землей, я все еще висела. Хорошо, что тут трава возле насыпи. Но все равно опасно.

Стараясь не попасть под колеса электрички, я оттолкнулась, как могла, и спрыгнула.

ГЛАВА 19

Упала я, можно сказать, просто отлично. Содрала, конечно, кожу на ноге и руке, но в общем и целом прыжок удался. Я откатилась достаточно далеко в душистую мокрую траву. Раскинув руки, я полежала, просто радуясь жизни, дурманящим запахам цветов и дороги.

Спустя три минуты я встала и припустила в ту сторону, куда, по моим расчетам, побежала Галя. Далеко уйти она не может. Наверняка думает, что я осталась в вагоне. И вот тут я ей на голову-то и свалюсь! Что ж эта дурочка никак не поймет, с кем имеет дело? И зачем она от меня деранула?

В принципе, ей совершенно незачем за меня держаться. С той дачи-то, где она себя не чувствовала в безопасности, я ее вывезла. Оставшись со мной, она бы не порадовалась. Конечно, понимает, что за разговор ее ждет. К тому же боится и милиции, которой я ее припугивала. Что ж, пожалуй, ее поступок вполне объясним. Ну ничего, недолго она своей свободой попользуется. Сейчас я ее достану.

Я бежала легко, несмотря на ушибы. Мне будто поставили новую батарейку. Хотелось прыгать и беситься.

А вот и наша Галечка — идет вдоль насыпи. Даже не потрудилась свернуть для большей безопасности и маскировки. Я не стала окликать ее. Вот подбегу поближе, тогда и предстану перед ее ясны очи. Надо же, какими словами я заговорила!

Я приблизилась к беглянке и перешла на шаг, чтобы восстановить дыхание. И только потом быстро нагнала ее и окликнула.

Девушка так резко повернулась, что могла, наверное, сломать себе шею. У меня от таких движений точно стрельнуло бы.

— Ты? — ошеломленно спросила она.

— Я.

Я подошла к ней и как бы между прочим залепила ей увесистую пощечину. Потом взяла за руку и повела на то место, где она сошла с электрички. В любом случае надо ехать к Дементьевой на дачу, так что придется следующую электричку ждать.

— Ты же осталась в поезде?

— Галя! Давай договоримся, что ты будешь вести себя разумно. Или мне придется применить к тебе более жесткие методы.

— Но я ведь спасла тебе жизнь! — Девушка остановилась и заплакала.

— Только поэтому я с тобой и вожусь, — четко и без всяких эмоций произнесла я. — Быстро идем. Подумай сама. Тебе не следует от меня скрываться. Только я могу обеспечить твою безопасность. Сама ты с ним не справишься.

— Значит, ты все про него знаешь?

— Про кого? — прикинулась я дурочкой.

— Про Олега.

— Знаю. — Я пошла вперед, таща ее за собой.

Значит, все-таки Олег. Ну и сволочь! Как ловко он запудрил мне мозги! Звонят ему, видите ли, со странными просьбами… Надо же было до такого додуматься! Он будто знал все мои мысли. Как только у меня находился повод подозревать его, тут же появлялся он и придумывал всему объяснение.

Стоп. Но как же быть с отпечатками пальцев? О, надо срочно с ним, с Олегом, посоветоваться. Он-то уж сразу сообразит, в чем тут дело. И, конечно, все мне объяснит. Я улыбнулась своим мыслям.

А если серьезно… С убийствами, судя по тому, что были найдены чужие отпечатки пальцев, он не связан. А вот вазу украл он. Потому и за границу собрался. Ну, конечно, как же я сразу не поняла! Вероятно, хочет ее продать побыстрее и свалить. Ведь за границу ему вряд ли дадут ее вывезти.

Почему-то мне вспомнился Артем — он ведь на таможне работает, Галин муж-то. Может, Быстряков от Гали хочет помощи именно в этом вопросе? Мало того, что она ему с ключами от сейфа своего шефа в «Гаранте» подсобила, так у нее еще и муж-таможенник…

Впрочем, что размышлять на голом месте? Сейчас приедем на дачу и поговорим.

Галина немного успокоилась. Она больше не дергалась, только изредка глубоко вздыхала. Вот-вот, только это ей и остается. Пусть вздыхает.

Едва мы успели добраться до полустанка, как подкатила следующая электричка. Теперь я не закрывала глаз. Галя же бессовестным образом удобно устроилась у окна и задремала. Я вышла покурить в тамбур, но встала так, чтобы мне было видно мою спутницу. Надо же, спит наверняка, будто ничего и не случилось!

Объявили нашу остановку. Я разбудила Галину. Мы вышли, и я повела ее к даче. Раньше я думала, что ни за что не смогу сама найти ее, а получалось, что помнила дорогу очень даже неплохо. Правда, один раз я чуть не пропустила поворот, но вовремя спохватилась, и нам даже не пришлось ничего обходить.

Как я и думала, Лены на даче не было. Я перелезла через забор, подошла к дому и нащупала под деревяшкой крыльца ключи. Потом открыла калитку, дом, и мы вошли в просторное и такое знакомое помещение.

Первым делом я поставила чайник. Нашла в столе молотый кофе, в холодильнике кучу разной еды.

Завтрак у нас получился на славу. Ну, теперь можно и поговорить.

— Давай сразу условимся: убегать ты больше не будешь, — сказала я Галине. — И сейчас расскажешь мне все, что знаешь по этому делу.

— Хорошо, — согласно кивнула молодая женщина.

— И чур не врать! Потому что твое вранье может вылезти боком не только мне, но и тебе самой. Начинай. Я внимательно слушаю.

— Собственно, ты и сама все знаешь, — начала говорить Галя. — Быстряков был моим любовником.

— И не только он, — заметила я. — С Никитой вас тоже связывали… гм… отношения. Впрочем, Артем догадывается, что ты ему изменяешь. Только вот число измен, вероятно, точно не знает.

Галина вспыхнула, когда я упомянула про Артема. Видно, она любила мужа по-своему или просто боялась его. Не знаю.

— Никита был хорошим парнем. Понять не могу, кому он помешал, — сразу осунулась Галя.

— Разве не Олегу? — наигранно спросила я.

— Олегу? Каким образом? Олег тут совершенно ни при чем, — спокойно сказала молодая женщина. — Олегу нужны только деньги. Скорее всего, именно он украл вазу, ведь он просил меня сделать слепок ключей. Я тогда и не предполагала, для чего он ему нужен. Спрашивала, но он только смеялся и упрашивал. Обещал увезти меня с собой за границу. Я думала, обокрасть Тимохина хочет. Но потом украли вазу, и я сразу допетрила, что именно ему надо было.

— Значит, ты сделала ему только слепок ключей? — переспросила я.

— Да. На пластилин. Но это было давно.

— Когда?

— Еще до смерти Глеба.

— Что еще?

— Больше ничего.

— А зачем Олегу понадобилось меня похищать? Это ведь он привез меня?

— Да. Он сказал, что ты догадываешься. А еще я рассказала ему, что у нас на работе сильно интересовались ключами, и он подумал, наверное, что меня могут вычислить. А уж через меня и его самого. Я и сама боялась. Потому и попросила, чтобы он меня спрятал где-нибудь. Вот Олег и привез меня на ту дачу. Но мы поговорили, и как-то мне стало не по себе. В его глазах было что-то такое… В общем, мне стало страшно. Но что я могла сделать? Он сказал, чтобы в город я не думала возвращаться, пока он все не уладит.

— И он поехал улаживать?

— К вечеру он привез тебя бесчувственную.

— Замечательно.

— Олег еще раз сказал, чтобы я в город — ни ногой, и уехал. А потом… Потом я тебя вытащила. Дальше ты все знаешь. Представляю, как он там рвет и мечет, обнаружив, что нас нет.

— Но не убьет же он тебя в самом деле? — задала я провокационный вопрос.

— Не знаю. Я ведь нарушила все его планы, — задумалась Галя.

— А в планах у него свалить за границу. Слушай, а вазу он где собирался продавать? Здесь или там? И если там, то как вывезти ее намеревался? Это ведь не так просто.

— Он не посвящал меня до конца. Но мне кажется, что он пока ищет покупателя здесь. И если такового не найдется, то уж потом будет действовать по обстоятельствам, — сообщила Галя.

— И твой муж должен был помочь ему в этом?

— Не знаю. — Девушка испугалась.

— А что? Хороший вариант. Олег звонит твоему Артему и заявляет, что тот не получит жену, пока не поможет в одном щекотливом деле. Чистой воды шантаж.

— Что ты говоришь? Олег не может так сделать, — неуверенно сказала Галина.

— Почему? У вас любовь?

— Потому! — только и ответила молодая женщина, но я видела ее сомнения.

— Знаешь, — беззаботно продолжала я тем временем, — мне кажется, что именно так он и хотел сделать. Сейчас здесь продать вазу практически невозможно, она ведь только что украдена. Никто не станет ее покупать — слишком большой риск. Да и предлагать как? Тоже рискованно. Именно на такой случай он тебя на дачу и привез. Быстрякову нужно во что бы то ни стало выехать за границу. И обязательно вместе с вазой.

Галина промолчала, но вперилась в меня такими злыми глазами, будто собралась прожечь во мне дырку.

— Не надо так на меня смотреть, — улыбнулась я. — В твоих бедах виновата только ты, я тут совершенно ни при чем. Мне чужое дерьмо приходится разгребать. Мало приятного, поверь мне. Однако зла я ни на кого не держу.

— Если бы все было так просто… — еле проговорила Галя. — Если бы знать, где найдешь, а где потеряешь…

— Ой, только не надо впадать в философию! Что ты еще знаешь о Быстрякове? Как скоро он собирается за бугор?

— Как только, так сразу.

— Думаю, наш побег только ускорит это дело, — озадачилась я.

— Да уж наверняка заставит его поторопиться, — ухмыльнулась девушка. — Но ничего у него не получится.

— Почему? — заинтересовалась я.

— А потому.

— Нет уж говори! — наседала я.

— А что тут говорить? Ты ж наверняка разовьешь бурную деятельность. Разве не так?

— Так. Слушай, а где ваза? — дошел до меня самый главный вопрос.

Галина вздрогнула.

— Ваза? Она на даче, — спрятала молодая женщина глаза. — Олег туда ее вместе со мной привез. Я видела. Он сверток нес, и я сразу догадалась, что в нем ваза.

— На той самой даче?

— Да.

— Плохо.

— Почему? — наивно посмотрела на меня Галя.

— А потому, что Быстряков быстренько схватит ее и перепрячет в другое место. И больше мы никогда не найдем этот ценный горшок. — Меня охватила досада. — Что же ты мне сразу не сказала? Мы бы ее с собой захватили.

— Не догадалась, — хлопала глазами Галина. — Да и большая она. К тому же очень ценная. Чего с такой таскаться? Разбили бы еще.

— Ладно. Забудем. Только место, где ваза лежит, все равно мне скажи. Я, быть может, еще наведаюсь в гости к нему. А это, кстати, его дача, что ли?

— Не знаю. Когда мы туда приехали, там никого не было. И вообще, я его друзей ни разу не видела. Даже на выставке. Никогда. Он и не хотел меня знакомить, — с какой-то обидой в голосе проговорила Галя.

— А ты стала бы знакомиться? Не поверю. У тебя ведь муж есть. Зачем тебе лишние проблемы?

— Вот и Олег так говорил.

— А ты его любишь, что ли? — пришла мне в голову сумасшедшая мысль. — А? Скажи?

— Не знаю. — Но весь вид молодой женщины говорил о том, что моя догадка попала в самую точку.

— С ума сошла! Да разве можно любить такого человека? — возмущалась я. — Тем более после того, что ты про него знаешь. Да я с таким даже на одном поле не села бы…

Тут я осеклась. А не стыдно ли тебе, Танечка, так говорить? Сама-то… Вот недавно на пляж с ним ездила. Купалась, загорала. Объяснения его слушала, комплименты. Интересно, Быстряков доложил об этом Гале или не стал? Судя по всему, не стал. А то она бы меня с потрохами съела.

Впрочем, у меня есть отмазка. Я, когда купалась, еще не догадывалась, какой он подлец. Вернее, были у меня, конечно, подозрения, но чуть раньше. А потом Олег сумел их нейтрализовать. Вот такой умный мужик попался.

У меня в голове мелькнула какая-то мысль, но я тут же ее потеряла. Причем поняла, что она была очень важной, и попыталась вспомнить, о чем подумала, но мне это никак не удавалось. Мне стало так обидно, что я чуть по голове себя не стукнула. Вот бывает же так! Точно знаешь, что думала о важном, а потом как дурочка пялишься в потолок или еще куда-нибудь и не можешь схватить ту умную мысль за хвост.

Галина с интересом смотрела на меня.

— Что-то случилось? — проявила она внимание.

— Нет, ничего особенного. Так… Где он все же вазу спрятал? Ты так и не ответила мне, — очнулась я.

— Но ты же не собираешься ехать туда?

— Собираюсь.

— Лучше не надо. Пусть он уедет, всем спокойнее будет. — Галина теребила волосы.

— Странно ты, однако, рассуждаешь. Ладно, на сегодня все разговоры давай закончим. Сейчас поспать надо. А потом проснемся и все решим. Как нам дальше поступить, и вообще. Но я думаю, что тебе придется пойти в милицию и все там рассказать. Придумывать ничего не надо. Только то, что знаешь. Этого и так будет достаточно. Заодно не забудь упомянуть, что Быстряков похитил человека. Впрочем, он и так получит сполна. Но ты сможешь себе помочь.

— Не пойду я в милицию! — Галя вдруг вскочила и принялась бегать по веранде. — Я лучше руки на себя наложу, а на него доносить не буду.

— Сядь! — Я тоже не стала молчать. — Он и без тебя по уши в дерьме. Так что своим «руконаложением» ты его не спасешь. А у тебя муж есть. И все хорошо еще может быть. Дура!

— Наверное, я и в самом деле дура. — Женщина стала заламывать руки. — И как это меня угораздило пожалеть тебя и вытащить из погреба? Где голова моя в тот момент находилась?

Я не стала ей ничего говорить. Просто принесла из холодильника недопитую бутылку водки и налила ей полстакана. И себе плеснула немного. Потом протянула Галине стакан и приказным тоном произнесла:

— Пей! До дна! Быстро!

Галя послушалась. Залпом выпила водку, потом стала хватать ртом воздух, но я уже вышла во двор.

Эх, жалко, телефона у меня нет! А то бы предупредила подругу Дементьеву, что я у нее тут. Неудобно все же без спроса. Хотя… недаром же место, где ключ лежит, показала. Сильно ругать не будет.

Мне стало веселее. Ладно. Пробьемся. Все будет хорошо. Надо только поспать немного.

Я увидела, как из соседнего дома вышла женщина, и быстро вошла внутрь. Потом я заперла дверь и принялась готовить спальные места.

Странное все же ощущение возникает, когда ложишься спать под утро. Усталость ощущается, но все равно необычно. Все люди встают, а ты ложишься. Впрочем, есть и необъяснимое чувство кайфа. Тело касается прохладных простыней, за окном петухи кукарекают, а ты закрываешь глаза, потягиваешься усталым телом и потихоньку, а главное, спокойно засыпаешь.

Я спустилась на веранду. Галина сидела на стуле, привалившись к стене.

— Идем спать, — обратилась я к ней.

Она безропотно встала и пошла за мной на второй этаж. Я показала ей комнату. А потом, едва Галя легла, достала из своего рюкзачка наручники и, быстренько защелкнув один на ее руке, приковала свою спасительницу-пленницу к кровати.

— Не обижайся, — спокойно посмотрела я в испуганные глаза женщины. — Но ты один раз от меня убежала, и я не хочу, чтобы это повторилось.

— Я не убегу, — тихо сказала Галина.

— Надеюсь, — кивнула я. — Однако ключи я с собой заберу. Отдыхай. Выспимся, еще поговорим и тогда решим, как быть.

Я вошла в свою комнату и завалилась на кровать. Совсем недавно я лежала вот на этой самой кровати с исключительно блаженным чувством. Я отдыхала в гостях у подруги, и у меня не было никаких забот и дел. Ну разве что сходить на Волгу искупаться. А теперь?

Теперь я так устала, что просто нет сил даже обувь снять. Видела бы меня сейчас Дементьева. Убила бы на месте.

ГЛАВА 20

Я проснулась и посмотрела на часы — около трех. Что ж, пора вставать.

В комнате было жарко. Ах, какой хороший выдался вчера вечер! А сегодня снова парит нещадно. Даже невероятно, всего день прошел, а мне кажется, что уже неделя пробежала с того момента, как мы с Быстряковым плавали в Волге.

Я вспомнила про Галю и поспешила к ней в комнату. Как она там? Даже в туалет без моего разрешения ей не выйти.

Заглянув в комнату, я увидела, что она еще спит. Сначала я подумала, что не буду пока ее будить, но потом все же решила, что надо.

— Галина, вставай, — потрясла я ее за плечо. — Времени уже много. А мы так ничего и не решили.

Молодая женщина приподнялась на локте. Глаза ее были опухшими, что более чем красноречиво свидетельствовало о том, что она долго плакала перед тем, как уснуть. Жалко мне ее, конечно, но ничего не попишешь. Не так надо было вести себя с самого начала. Глядишь, все сложилось бы совершенно по-другому. Хотя тогда бы я не знала, где ваза. А теперь почти точно знаю. Я решила надавить на женщину.

Я открыла наручники, потом провела ее во двор. Заодно и с соседкой поздоровалась. Она меня видела в тот мой приезд, потому не очень удивилась.

— Здравствуйте, Танечка, — мило поздоровалась она. — А вы когда приехали? Кажись, вчера вас тут не было. А что, и Лена с вами?

— Нет, мы без нее. Вот на пару деньков заглянули.

Я показала Гале, где туалет, а сама еще некоторое время поболтала с соседкой об урожае, о погоде и о другой ерунде. По моим, конечно, меркам, огородные дела — ерунда, а для всех дачников, спорить не буду, эти темы наипервейшие.

Наконец-то я смогу принять душ. Галина вызвалась приготовить обед. Выглядела она спокойно, и я не стала особо за ней присматривать. Ну, убежит, а чего добьется? Думаю, она многое поняла за это утро.

Я нашла у Дементьевой чистое белье и пошла в сад, где в дальнем его углу был устроен душ. Вода в бочке нагрелась за день просто превосходно. Хоть купайся, хоть стирай в такой воде.

С большим удовольствием я вымылась душистым мылом. Сначала ссадины на ноге и руке защипало, но потом я забыла про них начисто.

— Так классно! — сказала я Галине, вернувшись на веранду. — Там еще полно воды осталось. Сходи ополоснись, не пожалеешь. Столько сил прибавилось. Да и вообще, чистота — залог здоровья.

— Тогда можешь есть, а я сейчас.

— Нет, я подожду тебя.

Я на самом деле дождалась, пока Галя искупается, а потом мы, чистые и бодрые, сели обедать. Точнее, завтракать.

— Мне надо тебе кое-что сказать, — мы уже приступили к кофе, когда Галина произнесла эти слова.

— Что?

— Я знаю, где Олег спрятал вазу. Он велел мне идти в дом, но я не послушалась и видела, как он вынес сверток из машины, а потом понес его в сарай.

— Отлично, — обрадовалась было я. — Только мы все равно не успеем ее забрать, — сказала я уже не таким веселым тоном. — Наверняка Олег приехал и обнаружил наше исчезновение. Естественно, вазу он заберет.

— Нет, — со спокойным злорадством процедила молодая женщина. — Он не сможет забрать ее. Потому как я перепрятала вазу, как только он уехал. Я решила подстраховаться и теперь вижу, что сделала это не зря.

— Ну ты молодец! И куда же ты ее дела?

— Я повесила ее в колодце. Им уже никто не пользуется, он старый. Так вот, я привязала вазу к ведру и осторожно спустила вниз. Колодец глубокий, там внизу толком ничего не видно. Если он и потянет за веревку, то увидит ведро, а поднять повыше ему и в голову не придет.

— Но ведь он может ее разбить, если резко ведро отпустит!

— Значит, так тому и быть. Сам будет виноват.

Я призадумалась. В голове моей созрел план, и я даже уже посмеивалась над Быстряковым. Я придумала, как его наказать. Только надо сделать это побыстрее, потому как мне еще убийцу двух людей искать надо. Некоего Воронежского.

А Мельникову я ничего не скажу. Не дождется. Мое дело, так что и лавры мои. Конечно, бывало, что я иногда помогала ему в расследовании, но, как правило, я отдаю ему преступников уже после того, как моя миссия полностью окончена. А сейчас я придумала классную штучку. Следует проучить умника-Быстрякова. И я сделаю это!

— Галя, слушай, а ты не знаешь Воронежского? — решила спросить я.

— Кого? — напрягла слух женщина.

— Воронежского.

— Нет, не знаю. Но постой… Вроде что-то такое слышала… Или мне кажется?

Я навострила уши и напряглась.

— Попробуй вспомнить. Это очень важно. Потому как именно Воронежский и убил твоего Никиту и Глеба.

— Хм, ладно, я подумаю. Но сейчас ничего сказать не могу. Я вообще ничего не могу вспомнить, если на меня начинают давить, — обиженно процедила Галина.

— Я не давлю. Наверное, на тебя по-настоящему ни разу не давили, а то моя просьба не показалась бы тебе такой уж настойчивой.

Жаль, конечно, что она не помнит. Или делает вид? А я губы раскатала — думаю, вот мне сейчас самого Воронежского подадут. Ага, размечталась… Но надежда все же есть.

Галя по собственному желанию взялась мыть посуду, а я решила выйти в сад покурить.

Значит, ваза спрятана в колодце. Замечательно. Быстряков теперь ее обыщется и подумает, что мы ее с собой прихватили. Начнет нас разыскивать, а вот этого нам совсем не надо. Значит, нужно сделать так, чтобы он узнал, где она.

Но отдавать ему вазу тоже не хочется. А следовательно, план должен быть другим. И мне срочно надо ехать в Тарасов.

Возникла у меня одна почти сумасшедшая идея. А что, если вазу подменить? Правда, он специалист и разбирается в таких вещах, но если сделать хорошую копию, тогда все может получиться. Олег сейчас нервничает и может не заметить подмены хотя бы поэтому.

Интересно, реально это или нет? Ведь надо сделать копию за короткий срок. Ой, боюсь, не получится. Но попытать счастья можно.

Я вернулась в дом.

— Галя, мне надо поехать в Тарасов. Ты останешься здесь. Никуда носа не показывай! Я предупрежу Дементьеву, что на даче ты живешь. Если не успею и она приедет, то объяснишь ей, что тебя привезла Таня Иванова и велела тут ее дожидаться. Ленка — девка умная. Она лишних вопросов задавать не станет. Тебе нечего волноваться.

Я проинструктировала Галину и стала собираться. Кстати, неплохо бы мне еще и на конспиративную квартиру заглянуть. Очень интересно, кто там вчера ночью хозяйничал. Хорошо, что мы раньше, чем эти визитеры, не приехали. А то взяли бы нас под белы рученьки и…

— Я надеюсь на тебя, — напоследок я снова обратилась к Гале.

— Мне бежать некуда.

— Если хочешь, я позвоню Артему и скажу, что у тебя все в порядке. Что ты приедешь через несколько дней.

— Смотри сама.

— Разве тебе все равно?

— Я уже ничего не знаю и не понимаю. Быстрее бы все это кончилось. Устала я очень, — равнодушно произнесла Галина.

На нее жалко было смотреть. Буквально за последний день она как-то постарела, осунулась, и глаза ее потухли. Но ничего. Со всеми бывает. Думаю, и она переживет.

Я пошла к электричке. Мне повезло — ждать долго не пришлось. Уже вечер, духота немного спала, но воздух все равно был теплым, а здесь, среди садов и клумб, еще и душистым.

Свободные места в вагоне были, я села и так задумалась, что не заметила, как доехала до Тарасова. Решила — на квартиру я отправлюсь ночью, а пока наведаюсь к Гольдфельду.

Я долго думала, ехать мне на «шестерке», спокойно дожидавшейся меня в соседнем дворе, или все же лучше на своих двоих? Олег эту машину видел, вот что плохо. Но пользоваться общественным транспортом — хуже и придумать нельзя. Мне же надо будет в разные месте кататься. Что же делать?

Пока я решила позвонить Марку Гиршевичу. Но тут вспомнила, что у меня нет сотового. Без него я как без рук! Значит, сначала отправляюсь на квартиру, у меня там есть заначка, куплю новый сотовый. Вот уж ситуация — ни машины, ни телефона!

Ладно, придется все же воспользоваться «шестеркой». И домой поеду сейчас. Нечего ждать. Авось повезет.

Во дворе я нашла нетронутую машину и поехала к своей конспиративной квартире. Конечно, оставалась вероятность, что там меня до сих пор поджидают, но что-то делать все равно надо, не сидеть же сложа руки. И даже не в деньгах дело. Мне хотелось посмотреть на свои родные стены. Не натворили ли там чего?

Я подъехала к самому подъезду, выскользнула из «шестерки «и осторожно пошла по ступенькам вверх. Все как обычно. И у Клюевых опять скандал. Даже через дверь слышно, как они орут.

А за моей дверью никакого шума. Я приложила ухо и послушала еще немного. Ничего. Открыв дверь так осторожно, как только можно было, я прошла внутрь и, не включая свет, осмотрела квартиру. Никого. Ну и отлично!

Я нашла свою спрятанную заначку, взяла все деньги. Еще раз прошлась по дому — ничего не сломано, все вроде на месте. Чужих вещей тоже не наблюдалось. Кто же тут был вчера и что делал?

Довольная результатом своей вылазки, я спустилась по лестнице и тенью проскользнула в машину.

Думаю, на проспекте есть салоны связи, которые работают и по вечерам. Мне вот, например, приспичило купить сотовый именно сейчас. И я своего добьюсь.

Добиваться ничего не пришлось. Работающий салон нашелся сразу, милая девушка подобрала мне телефон, рассказала о выгодных тарифах, хотя мне, честно говоря, сейчас было абсолютно не до них. Заплатив деньги, я вышла на улицу и вздохнула с облегчением. Села в машину и, прежде чем закурить, набрала номер Гольдфельда.

— Марк Гиршевич, добрый вечер. Это Татьяна Иванова. Извините, что так поздно, но мне срочно надо с вами встретиться и поговорить.

— Так срочно? — услышала я его голос.

— Очень срочно. У вас была моя бабушка? Она сказала, какая у меня профессия? — вспомнила я свой визит в переодетом виде.

— Ваш разговор имеет отношение ко мне?

— А вы думаете, я с вами о бабушке говорить стану? Позвольте, Марк Гиршевич, мы же с вами взрослые люди. Если в столь поздний час я набираюсь смелости побеспокоить вас, то только потому, что забочусь не о своих, а именно о ваших интересах. Так что вы мне ответите? Я могу к вам сейчас подъехать?

— Да. Я вас жду, — четко произнес Гольдфельд.

— Отлично.

Я убрала сотовый в рюкзачок. Потом снова его вынула и набрала номер Дементьевой.

— Ленка, здорово. Слушай, я на дачу твою с одной девицей приехала. Нам спрятаться надо. Ты не против?

— Ты, что ли, Таня?

— Ага, я. Правда, я уже в Тарасове, но она там осталась. Думаю, ничего натворить не должна.

— Да ладно. Когда я тебе отказывала? Хорошо, что предупредила, а то я туда хотела с Виталиком рвануть. Вот смешно получилось бы…

— Мы ненадолго. Вот только разберемся с делами и сразу съедем.

— Ничего.

— Ну спасибо, пока. Я знала, что на тебя можно положиться.

Я уже схватилась руками за руль, чтобы тронуться с места, и тут увидела, как из кафе, невдалеке от которого я стояла, выходит Быстряков. Мне захотелось сползти под руль, чтобы спрятаться, но я подумала — он же прекрасно знает эту машину. И если увидит ее, так и так догадается, что в ней сижу я. Но, на мое счастье, Олег совершенно не смотрел по сторонам.

Быстряков был чем-то огорчен — на его лице застыло злобное выражение. Он нетвердым шагом дошел до дороги и поднял руку. Мне стало приятно, что ему так плохо: поделом тебе, похититель раритетов! Подумалось: вот бы подъехать сейчас к нему и предложить подвезти, куда надо. Представляю, какая бы у него сделалась физиономия.

Я видела, как Олег сел в машину и уехал. Я двинулась следом, чтобы проследить, куда именно наш герой отправился. К моему великому удовлетворению, отправился он домой. Ну и отлично! Пусть спит, а я проведу эту ночь без сна, но с большой пользой. Каждому свое.

ГЛАВА 21

— Что же вы так долго? — встретил меня Марк Гиршевич упреком. — А сказали «сейчас приеду…».

— Где мы можем поговорить? — не стала я оправдываться, а сразу взяла деловой тон.

— Пройдемте в комнату.

Мы вошли все в ту же гостиную, где он встречал меня в первый раз с Быстряковым. Гольдфельд подвинул ко мне пепельницу, увидев, что я достаю сигареты.

— Спасибо.

— Честно говоря, — начал говорить он, — я был немало удивлен, когда ваша бабушка сказала мне, чем вы занимаетесь. Я и представить не мог, что такая молоденькая и интересная девушка — частный детектив.

— Марк Гиршевич, вы прямо слово в слово повторяете то, что обычно говорят обо мне люди. Но давайте сейчас не будем отвлекаться на посторонние темы. Я пришла задать вам несколько вопросов, важных для вас же. Для начала первый: скажите, зачем вам понадобилась выставка?

— Мне?

— Да. Вам. Как сказал мне Олег Иванович Быстряков, вы тайно попросили его устроить показ вашей вазы. И предложили ему большие деньги. Но вы не хотели, чтобы об этом знали другие, и потому попросили Олега представить все так, будто именно он сумел уговорить вас поделиться своим сокровищем с людьми.

Гольдфельд сидел безукоризненно прямо и хлопал глазами.

— Танечка, у вас совершенно неверная информация. Я не просил Олега Ивановича о таком одолжении. Абсолютно точно! Это он долго уговаривал меня. Долго и упорно. И вот уговорил — моя ваза пропала…

— Хорошо. А вы предполагаете, кто мог ее украсть? — спросила я, обдумывая первый ответ Гольдфельда. Наврал, значит, Олежек.

— Откуда же мне знать?

— У вашей вазы есть хорошие копии? — неожиданно спросила я, взглянув прямо в глаза Марку Гиршевичу.

— А почему вы интересуетесь?

— Не могло получиться так, что вы решили всех обмануть и отправили на выставку ненастоящую вазу, а всего лишь чудесную подделку? — специально дразнила я коллекционера.

— Да вы что? Вы в своем уме? Не надо так меня обижать! Я никогда и никого за всю свою жизнь не обманывал!

Ну это он наверняка привирает. Быть такого не может. Но ваза, значит, настоящая.

— Марк Гиршевич, вы так и не ответили на мой вопрос. Есть ли копия?

— Есть, — неохотно процедил Гольдфельд. — Но про нее никто не знает.

— Она тоже у вас?

— Нет. Она у моего хорошего друга. Он живет на другом конце Тарасова.

— И откуда она у него взялась? Я предполагаю, что это все равно баснословно дорогая вещица.

— Не баснословно дорогая, но тем не менее. А тот друг, между прочим, сам сделал копию. Он раньше, когда маленьким был, долгое время жил в деревне, и там его дед обучал гончарному мастерству. Копию с моей вазы он делал здесь, в Тарасове, не очень давно. Просто он увидел мою, и захотелось ему такую же. А мне и не жалко. Он несколько вечеров рядом с ней посидел, и все, готова копия. Честно сказать, на самом деле от оригинала не отличишь. На первый взгляд, конечно. Я-то тонкости знаю.

— Вы бы хотели вернуть вашу настоящую вазу? — задала я несомненно глупый вопрос.

— Да. — Губы Гольдфельда задрожали. — А что?

— Мне нужна копия. Я хочу вазу подменить, я ведь уже знаю, где она находится. Так вот, настоящую я верну вам, но в интересах следствия мне пока нужна наживка. И этой наживкой станет копия. Но только никому ни слова! Сами понимаете, если вы проболтаетесь, то мы никогда не сможем наказать того человека, который так с вами поступил.

— А кто он? — На лбу мужчины выступил пот.

— Узнаете в свое время. Итак, мы едем к вашему другу?

— Прямо сейчас?

— Да. Обмен надо произвести сегодня ночью. Потом может быть поздно. Я на машине. Звоните своему другу, и поедем. Он не откажет вам?

— Думаю, нет.

— В крайнем случае заплатите ему. А потом он сможет еще одну копию сделать.

— Возможно.

— Звоните. Не следует терять время.

Гольдфельд подошел к телефону. Поискал в записной книжке номер, набрал его и крякнул, чтобы прочистить горло.

— Антонина Петровна, это Марк Гиршевич. Извините за столь поздний звонок, но дело не ждет даже до утра. Ивана Федоровича можно услышать? Спасибо… Иван, это Марк. Слушай, Иван, мне надо срочно с тобой увидеться. Да, прямо сейчас. Иван, ты не мог бы мне продать свою копию? Очень надо. Мы можем встретиться? Только я приеду не один. Потом обо всем узнаешь. Да… Нет… Еще не нашли. Ладно, до встречи.

— Договорились? — обрадовалась я.

— Поедем. Сейчас, я только оденусь.

Гольдфельд вышел в другую комнату. Я же сидела и прикидывала варианты. Думаю, товарищ Марка Гиршевича не будет против отдать или продать нам копию. Все же ситуация слишком серьезная. А что дальше будет с Олегом? Ох, он с этой вазой влетит… Или заметит подделку и вырвет со своей головы все волосы.

Отлично. Это дело, можно сказать, сделано. Но у меня ведь еще два убийства на руках. Как мне Воронежского найти? Может, все-таки Галина вспомнит, где и от кого она слышала это имя?

Марк Гиршевич появился в дверях во всей красе. На нем была легкая рубашка, темно-синий жилет и брюки того же цвета. Даже ботиночки уже надел.

— Я готов, — провозгласил он. Потом внимательно и серьезно посмотрел на меня. — Татьяна, а вы на самом деле можете вернуть мне вазу?

— Я похожа на шутницу? — вместо ответа спросила я.

— Нет. Но даже милиция ничего толком сказать не может. А вы приехали и прямо-таки огорошили меня такой новостью. Идемте. Я очень рад, что судьба свела меня с вами, — улыбнулся он.

— Не судьба, Марк Гиршевич, а Олег Иванович Быстряков.

— Да, да. Я помню.

Мы спустились по тихой лестнице на улицу.

— Садитесь. — Я раскрыла перед Гольтфельдом дверцу «шестерки».

— Я уже и не помню, когда гулял ночью по улице, — задумчиво произнес Марк Гиршевич, оглядываясь. — Здесь так прекрасно.

Надо же, какая тонкая душа! Да я на его месте бы прыгала до неба от радости, что могу получить свою драгоценность назад. А он в такой момент еще замечает окружающую красоту. Сейчас что-нибудь про звезды скажет…

— А небо-то какое! — воскликнул Гольдфельд. — Сколько звезд! Столько звезд я видел только в молодости.

— Мы едем? — попыталась я вернуть его на грешную землю.

— Конечно.

Гольдфельд назвал мне адрес. На самом деле этот поселок ровно на другом конце Тарасова. Но приятно будет прокатиться по тихим полупустым улочкам.

— У вас интересная машина, — решил все же сказать Марк Гиршевич.

— Спасибо, но она не моя. По доверенности езжу. Моя в аварию попала.

— Кажется, я что-то слышал. Но не уверен. Кстати, а бабушка вам передала, что я хотел вас нанять как частного детектива?

— Да, она что-то говорила мне об этом. Но я и не думала, что вы серьезно… — сделала я удивленное лицо.

— Вы так много сделали для меня! Я обязательно вас отблагодарю.

Видимо, Гольдфельд считал себя обязанным. Оно и немудрено. Как ни крути, а я сильно помогла ему. Если у меня все получится с подменой вазы, я, можно сказать, имею полное право на гонорар. Поэтому я согласно кивнула головой.

Мы подъехали к нужному дому, поднялись на восьмой этаж девятиэтажки и позвонили в дверь. На пороге возникла очень полная женщина. Сначала ее взгляд упал на меня и только потом на Гольдфельда. Она мило улыбнулась.

— Проходите. Иван вас ждет.

— Антонина Петровна, как ваше здоровье? — Марк Гиршевич расплылся в улыбке и поднес руку женщины к своим губам. — Надеюсь, все в порядке?

— Вашими молитвами… — покивала женщина.

Мы начали переобуваться, а она пошла на кухню, сообщив, что собирается заварить чай.

— На ночь кофе пить нельзя, — произнесла Антонина Петровна твердо. — А к чаю у меня и пирожки имеются.

Я вдруг почувствовала себя жутко голодной. Отлично! Пирожков поем с удовольствием, пока они договариваться будут.

Мы прошли в просторный зал и сели на диван. Вошел хозяин дома. Иван Федорович оказался очень щуплым человеком. Представляю, как они с женой забавно смотрятся рядом. Он поздоровался с другом, потом подошел ко мне и поцеловал ручку. Надо же, какие джентльмены! Нельзя сказать, чтобы мне было очень приятно, просто странно как-то.

— Иван Федорович, — представился мне тощий дядька.

— Татьяна Иванова, — ответила я, не узнав свой голос, и едва не сделала книксен. Сейчас я, наверное, была очень похожа на какую-нибудь барышню прошлого столетия.

— Приятно познакомиться.

— И мне приятно с вами познакомиться, — продолжали мы обмениваться любезностями.

— Иван, — Марк Гиршевич встал, — я пришел к тебе с большой просьбой. Я уже сказал о ней по телефону. Так что ты мне ответишь?

И все-таки он волнуется. Конечно, вон лоб покрылся каплями пота и руки теребят жилетку. А Иван-то Федорович, по всему видно, так просто со своей вазой не расстанется.

— Твоя просьба показалась мне странной, по меньшей мере, — после недолгого молчания наконец вымолвил тощий мужик. — Я слышал, что у тебя украли вазу. Очень жаль. Но не собираешься ли ты обманывать людей, показывая мою копию?

— Нет, что ты! — всплеснул руками Гольдфельд.

— Моя копия слишком хороша, чтобы служить низким целям, — продолжал Иван Федорович. — Я люблю свое творение и очень горжусь им.

— Иван, я все знаю и понимаю. Но я могу заплатить тебе. Понимаешь, только благодаря тебе я смогу вернуть ту, настоящую, вазу. Иначе она просто погибнет. А ты сможешь потом сделать себе еще одну, даже более красивую.

— Нет. Такое не повторяется. Больше у меня не получится. Я это знаю. — Мужчина опустил голову и задумался.

Гольдфельд продолжал теребить жилет. Я молчала, сидя в сторонке.

Потом тощий резко повернулся и вышел из комнаты. Не прошло и минуты, как он вернулся, неся в руках вазу. И мне показалось, что это та самая, которую я видела на выставке. Если бы я точно не знала, что передо мной подделка, ни за что не различила бы их. Я решила смягчить Ивану Федоровичу пилюлю расставания с его изделием.

— Она прекрасна! Вы сами сотворили это чудо?

— Да, — с гордостью ответил мужчина. — Я сам, своими руками сделал ее.

— Невероятно! Да у вас просто талант! Почему вы больше ничего не делаете? — с восторгом хлопала я глазами.

— Делаю. Хотите посмотреть?

— С удовольствием!

Иван Федорович передал вазу Гольдфельду и повел меня в другую комнату. Я вошла и на самом деле обомлела. Эта комната больше напоминала мастерскую. Бывшую мастерскую, так как ни глиной, ни чем другим здесь не пахло. Зато вдоль стен высились сплошные полочки, и на них были расставлены разного габарита фигурки. Здесь были и животные, и люди, и кареты с лошадьми. Было огромное множество вазочек и чего-то еще, что я просто не смогла сразу охватить взглядом.

— Вы настоящий мастер! — совершенно искренне ахнула я. — Как жаль, что мы торопимся, я могла бы провести здесь целый день, разглядывая каждую вещь.

— Знаете, я сам иногда подолгу пропадаю в этой комнате, отчего моя жена Антонина меня ругает. Но вы можете зайти как-нибудь в другой раз, — предложил Иван Федорович. — А вот это… — он взял с полочки маленькую фигурку собачки, — разрешите вам подарить. Мне очень дорога эта статуэтка. У меня раньше жила такая собачка.

Я с интересом рассматривала собаку непонятной породы с длинными ушами, и на душе стало светлее.

— Спасибо вам, — совершенно потрясенно сказала я. — Мне очень нравится. Я буду хранить ее.

Тут в комнату вошла Антонина Петровна.

— Идемте пить чай. Хотя время и позднее, но, как я понимаю, спать еще никто и не собирается. Так что прошу за стол.

Я хотела сказать, что нам с Марком Гиршевичем спешить надо, но потом все же согласилась. Последний раз я ела на даче у Дементьевой. А перед сложным делом не помешает подкрепиться, тем более что, честно говоря, я на них уже рассчитывала, на Антонинины пирожки.

На кухне было светло и довольно жарко. Нас усадили за стол. Лицо Марка Гиршевича светилось так, что, пожалуй, одну лампу можно было бы и потушить. Он увидел и получил подделку. Как же он будет радоваться, когда у него снова окажется в руках настоящий шедевр? Но об этом думать пока рано. Хотя, я уверена, у меня началась полоса везения. Да, все теперь будет в порядке!

— Иван, как только ваза окажется у меня, ты сможешь в любой день, как только тебе будет удобно, прийти и сделать копию, — лепетал Гольдфельд.

— Марк, я уже сказал тебе, что вдохновение нельзя повторить. Это уже прошло. У меня тогда было такое сильное впечатление, что руки сами просились взяться за глину. Сейчас все не то. Но я рад, что мое творение поможет тебе. Кто знает, быть может, только ради этого мне и суждено было сотворить его.

Я уплетала безумно вкусные пирожки и запивала их горячим крепким чаем. Смотрела на тощего Ивана Федоровича и не могла от лица дяденьки глаз оторвать. В годах уже мужчина. Ничего вроде особенного. Но то, что он сделал… Я почему-то подумала: а смог бы Гольдфельд пожертвовать своим ради чужого? И ответа не нашла. Может, и смог бы. А быть может, и нет. Я снова обратила взгляд на хозяина дома. В любом случае именно в такие минуты человек становится прекрасным. У него лицо становится поистине одухотворенным… Ой, что это меня на лирику потянуло? Прямо себя не узнаю.

Мы быстренько перекусили, а потом встали из-за стола. Антонина Петровна уже замотала вазу в холщовую ткань. Марк Гиршевич взял сверток, еще раз с поклоном поблагодарил Ивана Федоровича. Я тоже душевно попрощалась, и мы вышли на улицу.

— Какой человек! — сказал Гольдфельд, спускаясь по ступенькам, потому что лифт уже отключили.

— Давайте я помогу вам нести вазу, — предложила я.

— Нет, спасибо, я сам. Своя ноша не тянет.

— Но мне кажется, вы чуточку забываетесь. Это не ваша ваза. Это копия. Я заберу ее, а потом привезу вам настоящую.

Гольдфельд смутился, но вазу все равно не отдал.

Мы спустились к машине.

— Садитесь, я отвезу вас домой, — скомандовала я.

Марк Гиршевич сел без лишних слов, обнимая сверток. Он даже говорить больше не мог. Молчал всю дорогу. А я была только рада. Мне хотелось подумать о том, что мне сейчас предстоит. Надо будет ведь в колодец лезть. Хорошо, что дорогу я запомнила. И ехать, в принципе, недалеко. Быстряков не должен там, на даче, появиться. Значит, все пройдет как надо. Вот только фонарик нужен…

— Марк Гиршевич, у вас есть фонарик? — спросила я.

— Есть, — улыбнулся мой спутник.

Мы доехали без происшествий. Гольдфельд вышел из машины, держа в руках вазу.

— Марк Гиршевич, сверток-то оставьте, — тихонечко напомнила я ему.

Он положил «ценность» на переднее сиденье. Ему явно не хотелось с ней расставаться.

Я проводила Гольдфельда до его квартиры, взяла фонарик и спустилась вниз. Ну что? Теперь по коням! Что ночь грядущая мне готовит?

ГЛАВА 22

Я даже не заблудилась ни разу, пока ехала на ту дачу. И только сейчас мне пришла в голову мысль: а что, если дача принадлежит не Быстрякову? Вдруг он на ней наездом был, а сегодня там хозяева? Тогда как?

Затем я подумала еще и о том, обнаружил ли уже Олег наше с Галиной исчезновение. А заодно и пропажу его тайника. Ведь он мог вообще на даче еще не показываться, у него и в Тарасове могли возникнуть важные дела. Нет, сомнительно. Он же не мог оставить меня голодать и замерзать в холодном погребе. Почему-то я была в этом уверена. Конечно, мне приходила в голову мысль, что он вполне мог захотеть меня грохнуть, но чтобы замерзать… Значит, на даче он уже побывал.

Я свернула с шоссе. Кругом тишина и темнота. Где-то вдалеке виднелся одинокий фонарь, но от его света не было ни тепло, ни холодно. Я даже фары выключить не могла. Дорога-то совершенно незнакомая.

Промучившись еще немного и прикинув, что скоро должна появиться дача, я развернула машину на небольшом пятачке и поставила ее так, чтобы можно было быстро удрать при «пожарном» случае.

Вышла. На меня дохнуло прохладой. В городе так не бывает. Там асфальт за день раскаляется, а вечером и ночью тепло отдает. А здесь даже как-то сыровато. Я поежилась.

Я прикурила сигарету и решила немного освоиться на местности. Постоять, послушать, что тут происходит. Странно, даже собак не слышно. Наверное, насытились и спят.

Потушив окурок ногой, я достала свой рюкзачок, взяла в руки фонарик. Сначала отыщу колодец, а потом приду за копией вазы к машине.

Я пошла по дороге, вглядываясь в постройки и пытаясь найти ту, в которой меня держали в погребе. Показалась одна, вроде похожая, но я на всякий случай прошла дальше. И правильно сделала. Нужный мне дом был следующим.

Я ловко перепрыгнула через забор. Глаза мои уже привыкли к темноте, и я пока фонарь не включала. В дом пока решила не ходить. Я обошла его кругом, пытаясь найти колодец. В конце сада, кружа раз в пятый, наконец-то заметила то, что мне, кажется, надо.

Я приблизилась и посветила вокруг фонариком. Одной рукой держать его, а другой действовать было бы неудобно, и я умудрилась пристроить источник света на рядом стоящем дереве. Получилось очень даже неплохо.

Колодец был накрыт деревянной крышкой. В некоторых местах она так сгнила, что буквально рассыпалась под руками. Открыв ее, я попыталась заглянуть внутрь. Ну ничегошеньки там не видно!

Я вспомнила слова Гали о том, что вазу она привязала к ведру снизу, и стала медленно вынимать его. Что же там за глубина такая? Тяну-тяну, а ведро все не показывается. И отпускать нельзя — грохнет вниз, и с вазочкой можно прощаться.

Руки мои уже устали так, что будто чужими стали. Я заглянула в колодец. Там была звезда. И она прыгала.

Ну, конечно! Это звезда отражается в воде. В ведре. Сил прибавилось, и вскоре на свет божий, то есть под лучом фонарика, показалось само ведро. А Галина сильная девица, раз смогла так вазу спрятать!

Но тут в голове у меня щелкнуло. Стала бы она подвергать ценную вазу такой опасности! Что-то слишком быстро я ей поверила. А вдруг под ведром и нет ничего?

Я начала действовать быстрее. Подтянула ведро, насколько возможно было, вверх. Но ничего под ним видно не было. На всякий случай я пошарила по днищу рукой, но результат оказался тот же. Значит, Галина меня обманула. Вот негодяйка! А я оставила ее в доме моей подруги… Да если бы я могла такое предположить, приковала бы ее наручниками где-нибудь у забора, и сидела бы Галочка там!

Мне стало обидно. Второй раз попалась я на ее удочку. Так, надо успокоиться. Быть может, еще не все потеряно, надо только поискать хорошенько.

Я почему-то была уверена, что и Олега она также обманула. Он оставил вазу в одном месте, а Галина перепрятала в другое. Мне соврала, в какое. Значит, решила сама вазочку заграбастать. А на самом деле, что ей оставалось? В тюрьму ей не хочется. Муж — таможенник, он ей наверняка поможет. Она с вазочкой за границу ускользнет, там ее продаст и будет жить припеваючи.

Ну ничего. Если ваза здесь, на даче — а она должна быть здесь! — я достану ее даже из-под земли. Не очень, конечно, хочется руки марать, но эту мымру Галю я обязательно оставлю с носом.

А она, поди, уже сбежала и с дачи Дементьевой. Причем, очень может быть, и Быстрякову звякнула. Таким образом, она сразу двух зайцев убить пытается. Она скажет ему, что вазу перепрятала в колодец, но на дачу уже отправилась Таня Иванова. Тот кинется сюда, мы оба окажемся с носом и будем думать, что виноват тот, кто напротив. Мы ведь можем и поубивать друг друга тут. А потом благодарная Галочка заберет драгоценную вазочку и поступит так, как ей захочется.

Я пыхтела, как самовар. Уже ничего не стесняясь, я стала бродить по саду. И ничего не нашла, конечно. Значит, надо попасть в дом.

Отмычки очень даже мне пригодились. Я открыла дверь и попала внутрь. Быстряков точно здесь после нас побывал. Но сейчас меня интересовало только одно — где искать вазу? Ничего, надо успокоиться и хорошенько подумать. Где тут можно спрятать не маленькую, но и не огромную вещь?

Свет я включать не стала. Для порядка прошлась сначала по всему дому и только потом приступила к осмотру каждой комнаты отдельно. Ну ничего интересного нет! В нижней небольшой комнате наблюдался небольшой беспорядок. На диване навалом лежали какие-то вещи. Я перебрала их, но среди них не было того, что я искала. Да и смешно было бы думать, что Галя положит вазу в такое очевидное место.

Я прошла на летнюю кухню. А вот и мой любимый погреб! Наверное, именно из-за него я поспешила убраться отсюда.

Стоп. Надо попытаться поставить себя на место Гали и решить, куда можно положить вазу, но так, чтобы ее не было видно, и так, чтобы в любой момент ее можно было спокойно забрать. И желательно, чтобы при этом не светиться. То есть по всему выходит, что ваза не должна находиться в доме. По крайней мере, я бы не стала ее здесь прятать. Вдруг понадобится срочно забрать, когда тут будут хозяева? Ведь всякое может случиться.

Но я привыкла доводить начатое дело до конца. Поэтому решила все же осмотреть все помещения, а уж потом отправляться в сад, в огород или еще куда-нибудь, что там еще есть.

На втором этаже в единственной большой комнате стояла громадная кровать. Надо же — устроить на даче такой сексодром! У стены я высветила платяной шкаф. Что ж, пороемся и в нем.

Держать фонарик было неудобно. На столе стояла небольшая лампа, и я включила ее, направив свет на шкаф.

О, сколько тут вещей! Будто это не дача, а дом, в котором живешь постоянно. От нечего делать я перебирала вешалки и заглядывала вниз. Рубашки принадлежали Олегу. Я даже помнила некоторые из них. Вот в этой, например, он был в тот самый день, когда мы столкнулись на машинах.

Я заметила на манжете, с внутренней стороны, какую-то грязь. И даже не грязь, а что-то, на пыль похожее. Внутри меня сжался комок, но я никак не могла сообразить, в чем дело. Я тупо смотрела на рубашку, и в голове у меня возникла мешанина.

Но мне нельзя долго тут торчать! Подумаю над этой рубашечкой потом. На всякий случай я сняла рубашку с плечиков (и почему она, грязная, висит именно здесь?) и положила в полиэтиленовый пакет. Сунула сверток под мышку и продолжила поиски.

Впрочем, спрятать тут вазу негде. Выключив лампу, я спустилась вниз. И вдруг услышала странный звук, доносившийся со стороны улицы. Хорошо, что свет здесь не успела включить!

Я быстро выбежала в сад. Чуть пробежала, обо что-то споткнулась и растянулась на земле.

Мимо дачи по дороге ехала машина.

Машинально я пригнула голову в траву, но меня все равно не было видно. Машина не остановилась. Значит, не сюда. Я облегченно вздохнула и перевернулась на спину. Валяться бы так и валяться, по полной программе…

Сквозь ветки дерева, возле которого я лежала, виднелась россыпь звезд. Я в который раз за сегодняшний день залюбовалась ими. А вот и луна откуда-то взялась, такая огромная… Чудесно!

Ой, а что это среди веток висит? Я присмотрелась. Не гигантское же там яблоко. Явно сверток какой-то…

Ну ничего себе! Замечательная идея! Наверное, даже я ничего лучше не придумала бы, ища место, чтобы спрятать вазу. И поднять легко, и спустить. В листве опять же никто не увидит. Ну, Галина! Ну, выдумщица! Молодец!

Я вскочила и принялась шарить в траве, чтобы найти ту самую веревочку, на которой висела ваза. Затем вспомнила, что тут невдалеке споткнулась обо что-то. Вернулась к тому месту и… Точно, вот она.

Подсвечивая себе фонариком, я увидела в траве вбитый в землю железный крюк, и к нему была привязана веревка. Взяла ее в руку и почувствовала тяжесть на другом конце. Я стала подходить ближе и потихоньку ослаблять веревку. Груз аккуратно опускался.

Все последние сомнения пропали, когда я увидела сверток, очень похожий на тот, что лежал сейчас на переднем сиденье моей машины. Быстро отвязав его, я кинулась к «шестерке».

Я включила в салоне свет, трясущимися руками развернула тряпку и увидела ее, египетскую вазу. Оригинал. Отлично ты, Таня, поработала!

Затем я развернула копию вазы, обернула ее тем тряпьем, которое было на настоящей, и потащила псевдовазочку обратно, бросив на сиденье пакет с рубашкой. Я все старалась делать именно так, как было. Мысль о том, что настоящая ценность уже у меня в машине, придавала мне смелости и азарта. Я подняла груз наверх, закрепила веревку и запрыгала от возбуждения.

Я закрыла отмычками дверь дома, калитку и помчалась назад к машине. Ну, кажется, все сделано!

Дорогу обратно я почти не заметила, так много в голове крутилось мыслей. Уже въехав в город, я остановилась перед светофором, ожидая, когда загорится зеленый сигнал. Взгляд мой снова упал на пакет с рубашкой Олега. И тут до меня дошло: да, именно в ней я видела Быстрякова, когда мы с ним столкнулись машинами. Было это во дворе, где жил Никита Селезнев, и я утром нашла того убитым. А эта пыль с внутренней стороны манжета очень похожа на… тальк.

Меня бросило в жар. Разве может такое быть?

Надо срочно ехать к Мельникову и отдавать рубашку на экспертизу. Если я сейчас права, что ж тогда получается? Получается, что Быстряков убил Никиту? Боже, как трудно в это поверить! И ведь были найдены отпечатки какого-то Воронежского… Как с этим быть?

Ладно, не буду пока мучить себя догадками. Но тут огнем в голове загорелась еще одна мыслишка. Вот о чем я все хотела вспомнить: порез на ноге Олега!

На пляже я обратила внимание на его ноги и увидела порез. Быстряков сказал, что он уже старый. А что, если он порезался о банку, осколки которой были найдены на балконе Глеба Сашкова? Тогда вообще ужас. Получается, что Быстряков и Глеба убил?

Невероятно. Я остановила машину. Я просто была не в состоянии ее вести.

Значит, так. Рубашку срочно на экспертизу. Во-вторых, надо добыть образец крови Олега. И отпечатки. Впрочем, отпечатки у меня имеются. Быстряков у меня дома пил со мной чай. А чашки я просто так оставила, даже в кухню их не унесла, сматываться-то быстро надо было. Вот с чашки и можно будет снять отпечаток.

Я вспомнила про вазу и поехала к Гольдфельду. Не спит, наверное, ждет.

Когда я оказалась около его дома, подняла глаза и только в одном окне увидела свет. То было окно Марка Гиршевича.

Я взяла сверток и стала подниматься наверх. Дверь мне открыли сразу. Я посмотрела на Гольдфельда и не узнала его. Вот что волнение может сделать с человеком! Он был каким-то взъерошенным, нервным, глаза горели лихорадочным блеском.

Он посмотрел на сверток в моих руках и пригласил меня войти.

— Вы п-принесли мне вазу? — запинаясь, спросил Марк Гиршевич.

Я молча развернула ткань и достала его бесценный раритет.

— Это она! — закричал Гольдфельд. — Боже мой! Это она! Таня, огромное вам спасибо!

Даже не дотронувшись до вазы, мужчина выбежал в другую комнату. Он принес мне деньги. Я не стала их пересчитывать — сколько дал, столько и дал. Мы ведь с ним ни о чем не договаривались.

Только после этого Марк Гиршевич осторожно взял в руки свою драгоценность, оглядел со всех сторон. Увидел на подставке небольшой отбитый кусочек и с любовью потрогал его.

— Ой, она откололась. Простите! — растерялась я.

— Нет, нет! Это давно так. Мало кто замечает, но я-то знаю на ней каждый миллиметр. Раньше я жалел, что так получилось, зато теперь точно могу сказать: эта ваза — настоящая.

— Я очень рада. Только прошу вас, не говорите никому о том, что она к вам вернулась. Пока, по крайней мере.

— Вообще никому? — посмотрел на меня Гольдфельд влажными глазами.

— Вообще никому. Особенно вашему другу Олегу Ивановичу, — решила добавить я.

— Что? Вы подозреваете его?

— Вы обо всем узнаете в свое время, обещаю вам. Я обязательно приеду и все расскажу. А пока — молчание. Так для всех будет лучше.

— Как скажете, Танечка. Я теперь готов выполнить любое ваше желание. Вы даже не представляете, что сделали для меня.

— Ну почему? Вполне могу представить.

— Вы мне жизнь спасли. Теперь я ваш друг. Обращайтесь, если что надо будет, в любое время дня и ночи. Чем смогу — помогу.

— Отлично. Ладно. А сейчас я должна идти. У меня еще много дел, а мне и поспать хотелось бы хоть часочек.

Марк Гиршевич проводил меня до выхода. Еще раз горячо поблагодарил и расцеловал обе руки. Я видела, как ему не терпится вернуться в комнату, к вазе, поэтому быстро свернула расставание.

На улице я села в «шестерку» и покатила на свою квартиру. Мне надо было забрать чашку.

Там все было в точности так, как я и оставила. На всякий случай, чтобы не ошибиться, я положила в пакетик обе чашки, закрыла дверь и с чистой совестью отправилась на конспиративную квартиру. Я надеялась, что никто ко мне сегодня в гости не собирается.

А завтра с утра двину к Мельникову. И Дементьевой надо позвонить. Хорошо бы ей поехать на дачу и посмотреть, все ли там в порядке.

Но мысли мои не давали мне покоя. Уже приближаясь к дому, я реально поняла, что моя авария — тоже дело рук Олега. Вот наглец! Как же после этого он мог в глаза мне смотреть? Значит, цветочки подарил и отправил умирать… Но я-то хороша! Так сглупить!

Теперь вроде все встало на свои места. Только одно до сих пор неясно — где Воронежский? А может, он — напарник Быстрякова? Такие дела удобно проворачивать вдвоем. Наверное, Галина и слышала эту фамилию от Олега.

Я доехала до дома, закрыла машину и поднялась. Когда наконец вошла в квартиру, то буквально упала от усталости.

Несколько минут я посидела на пуфике, потом разулась и прошла в комнату. Включила свет. Потом я быстро приняла душ и завалилась в постель. За окном уже светало. Ладно, посплю пару часиков и снова за дела.

ГЛАВА 23

Открыв глаза, я готова была запрятаться обратно под простынку. Вставать не хотелось страшно. Но надо.

Проснулась я, как и хотела, ровно через два часа. А все потому, что внутренний будильник завела. Он никогда меня не подводит, впрочем, как и кости. Я только про них вспомнила, как мне захотелось взять их в руки. Но зачем? И так все понятно, за исключением одного — что за тип Воронежский.

Я вскочила и босиком понеслась на кухню. Позавтракав, собрала свои вещественные доказательства и отправилась к Мельникову. Уже с проходной я позвонила ему и поставила перед фактом: я здесь. Меня пропустили, и через две минуты я вошла в кабинет Андрея.

— Давай только опустим все нравоучения, — сразу сказала я. — Потом будешь отчитывать. Ты лучше посмотри, что я тебе принесла.

Я достала рубашку, чашки и выложила все на стол.

— И что это? — Андрей все еще глядел грозно.

— Пожалуйста, сними отпечатки с чашек. Правда, одна моя, не помню точно, какая. И посмотри, не тальк ли на рубашке. И не от того ли самого шланга, при помощи которого отравили Никиту.

— Ты нашла убийцу?

— Не знаю. Но предполагаю.

— Воронежский?

— Да нет. Потом все расскажу, если все окажется правдой.

— Хорошо. Есть еще что?

— Пока ничего.

— На тебя больше не покушались? — выдавил из себя Мельников, видно, наболевший вопрос.

— Почти нет, — засмеялась я. Мне было приятно его волнение обо мне.

— Иванова, ты столько нервов мне попортила! Просто кошмар какой-то. Какие планы у тебя на сегодняшний день?

— Большие и важные. Андрей, ты что, не понял, что тальк на рубашке может быть тем самым тальком со шланга? Ты как-то вяло реагируешь, — попыталась возмутиться я.

— У меня вообще руки опускаются. Я в тот вечер сразу к тебе примчался, а тебя и след простыл. Так я на твою конспиративную квартиру поехал.

— Ты знаешь о моей конспиративной хате? — удивилась я.

— Естественно. А ты и не догадывалась? Я, Танечка, многое про тебя знаю, — в первый раз улыбнулся Андрей.

— И ночью ты у меня сидел?

— Да.

— А я туда приезжала, свет увидела и подумала, что ко мне чужие забрались.

— Чужих там точно не было. Только я.

— Хорошо. Я успокоилась. Ну ладно, поеду. Вечером результаты будут?

— Я постараюсь. Но смотри не пропадай. И не ввязывайся ни в какие идиотские разборки! Тот человек, которого ты подозреваешь, знает об этом? — Мельников снова стал серьезным.

— Он знает только об одном. Но не обо всем.

— Ничего не понял, — махнул рукой Андрей. — Ладно, иди. Не буду тебя задерживать.

— Кстати, у меня новый сотовый, — сообщила я и продиктовала ему номер.

Андрей записал, потом встал, но так неаккуратно, что со стула с грохотом упал бронежилет. И я вернулась от порога.

— Слушай, дай жилет погонять, а? Хоть и тепло, но я курточку сверху натяну…

— Ты куда собралась? — закричал Андрей.

— Да так. Мне просто похвастаться надо.

Я и сама не могла понять, почему вдруг броню попросила. Неужели интуиция подсказывает о грядущей опасности? В любом случае слов своих забирать я не стала.

— Я тебе не верю.

— Ну и пожалуйста. Ладно. Слушай, а у тебя кофе есть?

Я знала, что у Мельникова кофе заканчивается чрезвычайно быстро, несмотря на то что пьет он исключительно растворимую гадость.

— Нет. Кончился.

— Стрельни у кого-нибудь. Я так к тебе спешила, что даже не позавтракала. А теперь вот поняла, что просто необходимо хоть какого кофе глотнуть.

Андрей вышел.

Тогда я схватила жилет и выбежала в коридор. Выскочила на улицу, села в машину и поехала снова на дачу к Быстрякову. Я только сейчас поняла, что мне следует поторопиться. Ведь если Галина приехала в Тарасов, она, конечно же, позвонит Олегу и скажет, что вазу перепрятала. Может условия поставить. Думаю, и Быстряков захочет вазу скорее забрать. Лишь бы он с ней ничего не сделал, ведь если подтвердится, что он участвовал в убийствах, то от него можно ожидать даже самого плохого.

Галя — дура. С таким человеком нельзя в кошки-мышки играть. Хотя, возможно, она и не подозревает, что Олег причастен к смерти Глеба и Никиты. Кража — это не так страшно. Жаль, что никаким образом нельзя ее сейчас предупредить.

Я разволновалась не на шутку. Но машина легко катила к намеченной цели.

Я снова не стала подъезжать к самой даче, а оставила «шестерку» неподалеку. Вышла, хлопнула дверью. Проверила пистолет в кармане брюк, наручники на поясе. И надела бронежилет, набросив поверх него курточку. Если не присматриваться, никто ничего не поймет.

Когда я подошла к калитке, кругом было тихо. Но замка на доме я не увидела, значит, там, внутри, кто-то есть.

Я вошла в сад и на носочках приблизилась к даче, заглянула в окно. Никого. Подошла к другому. И то, что я увидела, меня не порадовало.

На стуле сидала привязанная к его спинке Галина. Рядом никого. Кажется, она была без сознания. Но куда делся Быстряков? Это ведь он ее привязал. Больше некому.

А что, если я нарвусь здесь еще и на Воронежского? Что тогда делать с двумя здоровенными мужиками? По одному с каждым из них справиться мне труда не составит, но если налетят оба сразу, то не знаю, получится ли. Значит, надо действовать осторожно, выверяя любой шаг.

Могли ли они оставить мне приманку в виде Гали на стуле?

Если это так, то они ждут меня.

А должны ли они меня ждать?

Галина наверняка сказала о том, что поведала мне историю с вазой. Но она могла доложить им и то, что поехала я сразу. Значит, вроде бы должна была уже здесь побывать.

Быстрякова она успокоила, сказав, что место назвала мне неправильно. На что она надеялась?

Мне бы понять — заодно она с ними или все же нет. И на самом ли деле Воронежский здесь? В любом случае пока немного подожду.

А что, если Гале «Скорую» вызывать надо? Может, она сильно пострадала и теперь нуждается в помощи?

Эта женщина столько раз меня обманывала и подставляла. Могу я с ней поступить таким же образом? Я, можно сказать, чуть под электричку из-за нее не попала. И все же надо узнать, что с ней. Не могу я спокойно стоять тут и смотреть.

Сперва я решила обойти дом со всех сторон. Но никого не было. Даже посторонних звуков и шорохов я не услышала.

Затем я осторожно проскользнула в дом. Тишина. Прошла в ту комнату, где была привязана Галина. Подошла к ней и положила пальцы на шею. Пульс был, значит, она жива. На теле никаких повреждений. Вот только губа разбита.

Я потрогала женщину за плечо.

— Галя, очнись, — сказала я тихо.

Она медленно стала открывать глаза.

— Я сказала правду, — прошептали ее пересохшие губы.

— Галя, это я. Посмотри на меня. Ты снова убежала?

Молодая женщина посмотрела на меня, потом, видно, поняла, в чем дело, и глаза ее выразили испуг.

— Уходи отсюда. Он сейчас придет.

— Кто? — спросила я.

— Олег. Он тут. Недалеко. Он не мог никуда уйти. Он ищет вазу. Но я все равно не скажу ему, куда ее спрятала.

— Ты зачем меня обманула?

— За кого ты меня принимаешь? — тихо засмеялась она. — Я, конечно, много ошибок в жизни совершила, но теперь уж буду стоять до конца. Если Олег не хочет со мной делиться, то я заберу все. Сама. И ты тоже никогда не узнаешь правды. Мне терять нечего.

— Галя, ты Быстрякова не за того принимаешь. Он не просто вор, он убийца. Скорее всего, это именно он убил Глеба и Никиту. И мне кажется, что не один.

Галина посмотрела на меня безумными глазами, а потом опять засмеялась.

— Это ты его не за того принимаешь. — Ее улыбка повергла меня в страх.

Я стала развязывать женщину. Она сидела и смотрела на меня без всякого участия. Потом потерла руки и спросила:

— И что дальше? Что ты хочешь теперь делать?

— Не знаю пока. Быстряков точно вазу не нашел?

— Думаю, нет. Видимо, потому и не убил меня. Надеется, что я признаюсь, куда ее спрятала.

— А зачем ты вообще с ним сюда приехала? Если ты такая умная, прикатила бы одна, забрала ее и свалила.

— Так надо. И я не уйду отсюда. Я хочу посмотреть, как он упрашивать меня будет, — с безумным видом проговорила Галя. — А он обязательно станет это делать. На коленях валяться, ноги целовать.

Мне стало скучно ее слушать.

— Ладно, ты, если хочешь, сиди тут, а я выйду пройдусь.

— Никуда ты не пойдешь!

Я повернулась на новый голос. В дверях стоял Быстряков собственной персоной.

— Олег, — улыбнулась я, — какая встреча…

— Ты рада? — удивился он, сел на стул и закинул ногу на ногу. — Я и не думал, что такое возможно.

— Быстряков, я все про тебя знаю. — Я посмотрела на него совершенно спокойно. — Так что больше ты мне лапши на уши не навешаешь.

— Совсем все? — спросил он, улыбаясь.

Боже, какая у нас милая компания! Галя улыбается, Быстряков тоже. И я туда же. Даже тошно становится.

— Думаю, что практически все, — ответила я. — Я знаю, что ты убил Глеба, Никиту и украл ценную вазу. Так что тюрьма по тебе уже плачет.

— Татьяна, ты же умная женщина. Неужели ты думаешь, что я спокойно дам связать мне ручки и отвести в то место, на которое ты намекаешь? — Олег выглядел очень противно, хоть и лыбился, как идиот.

— Значит, ты не отрицаешь, что причастен к убийствам? — поймала я его.

— Хорошее слово — «причастен».

— И про Воронежского я знаю, — решила я пойти ва-банк.

Но реакция Быстрякова была такой, что я даже испугалась. Он начал безудержно хохотать. Он так задорно смеялся, хватаясь при этом за живот, что и мой рот готов был расплыться в улыбке.

— И что ты так ржешь? — не выдержала я. — Что смешного я сказала?

— Ты знаешь и про Воронежского! Ха-ха-ха!

— Да, знаю, — невозмутимо ответствовала я.

Олег наконец успокоился и стал серьезным.

— Ты, наверное, и в самом деле много знаешь. Но я уверен, что не все. А главное, у тебя наверняка нет никаких доказательств.

— А вот тут ты ошибаешься. Я вчера нашла на этой даче рубашку со следами талька. И уже отвезла ее на экспертизу. Думаю, она покажет, что тальк именно с того найденного на месте убийства Никиты шланга. И потом, как ты мог ехать со мной на пляж? Неужели не подумал, что я могу обратить внимание на твой порез на ноге?

— А что — порез?

— На балконе Сашкова были найдены осколки банки со следами крови. Кстати, ты не мог бы сдать свою на анализ, чтобы мы еще раз убедились в твоей виновности, теперь и по другому делу? — нахально спросила я.

— Ага, щас. Только шнурки поглажу, — не моргнув глазом и не оценив моей шутки, произнес Олег. — А что ты про Воронежского мне тут говорила?

— На месте преступлений были найдены его отпечатки. Но я не собираюсь тут все тебе выкладывать. — Я решила больше не болтать.

Думаю, я успела заинтриговать его, и теперь, возможно, разговорится он сам. Но Быстряков не торопился опровергать или дополнять меня. Он просто молчал.

— Короче, вазу надо отдать, — теперь я хотела столкнуть Быстрякова с Галиной. — Правда, Оль, — посмотрела я на парня, — ты ведь отдашь украденную тобой вазу?

Я специально назвала Олега Олем, как это делала Галя по телефону. Мне так хотелось дать понять им, что я в курсе даже их личных разговоров.

— Допустим, не мной.

— Ну, конечно. Наверное, это единственное, что ты делал не сам. Пареньков попросил? И сколько пришлось заплатить? И зачем ты мне наврал, будто Гольдфельд уговорил тебя на эту выставку? Он, наверное, до сих пор считает тебя своим другом.

Быстряков посмотрел на Галю. Та улыбнулась и глаз не опустила.

— Где наша вазочка, солнышко? — спросил он ее вроде бы ласково, но от его слов веяло таким холодом, что я даже поежилась.

— Ты не сможешь найти ее без моей помощи. — Глаза женщины вспыхнули.

— А ты не выйдешь отсюда без моей, — не остался в долгу Олег.

— Значит, нам надо договориться. Сначала ты предоставляешь мне гарантии, и только потом я говорю тебе, где она.

Они разговаривали так, будто меня тут не было. Значит, я по-любому в их планы не вписываюсь. Обидно.

— А если нет? — Быстряков искоса посмотрел на меня.

— Тогда и разговора не будет, — твердо сказала Галя.

— Послушай, Олег. Можешь ответить на один вопрос? — встряла я в душевный разговор. — Зачем ты убил парней? Ну скажи мне, чем они тебе помешали?

— Да ничем особенным. Просто Глеб каким-то образом пронюхал про мои ближайшие планы. Наверное, просто видел мое внимание к вазе и сумел проанализировать это. Каким образом Никита узнал, понятия не имею, но он тоже стал мне угрожать. Позвонил и сказал, чтобы я держался от их фирмы подальше, иначе он найдет кому рассказать обо мне. И как стоило поступить? У меня просто не было выхода, дорогая.

— Он тебя шантажировал?

— Почти. Он вдруг вспомнил разговор с Глебом, где тот советовал ему держаться от меня подальше и не участвовать вместе со мной ни в чем таком серьезном. А разговор этот был в машине, когда вазу везли. И Глеб смотрел именно на нее в тот момент. Потом добавил еще, что вазочку умыкнуть могут. Никита все сопоставил и додумался, что я и могу быть похитителем. Конечно, его догадки не были ни на чем толковом основаны, но могли мне помешать.

— И ты пошел на убийство?

— А что? Ты могла бы предложить другой выход? Я же не мог позволить этому сопляку вмешаться и спутать мои карты.

— Ну, конечно. А ты был раньше знаком с Сашковым? — продолжала я задавать вопросы.

— Было дело. Но это совершенно не должно касаться тебя.

— Знаешь, сейчас смотрю я на тебя, и мне кажется, что передо мной сидит рецидивист, — прищурила я глаза.

— Может, ты и недалека от истины. Все может быть. Но больше я тебе ни слова не скажу. А что было, то было. Так что все просто, дорогая.

— Слишком просто. Даже не верится, что ты такой козел, — не удержалась я от оскорбления.

— Девочки, ну неужели нам обязательно ссориться? — Олег встал и принялся ходить по комнате. — Почему нельзя спокойно, а главное, с пользой для всех решить это щекотливое дело? Думаю, из нас троих получилась бы замечательная команда, — резко сменил он «пластинку».

— Не смеши, — сказала я. — Никакой команды не выйдет. Даже из вас двоих. Я не позволю вам сделать то, что вы хотите.

— Она будет на моей стороне, — сказал Быстряков, показывая на Галю.

— Хочешь, проверим? Стоит мне только сказать ей несколько фраз, и она тут же бросит тебя. Более того, я даже отпущу ее.

— Говори.

Я подошла к Гале, распутала веревки и наклонилась к ней поближе:

— Ты ведь хотела ее присвоить? Почему бы тебе не дать нам возможность поговорить? А потом заберешь ее с ветки.

— Сука! Ты все знаешь? — Галина неожиданно вскочила и вцепилась мне в волосы. И зачем только я ее развязала?

Честно сказать, я не ожидала от выглядевшей такой изможденной Галины подобной прыти. Я попыталась ее отцепить, но она держалась мертвой хваткой. Пришлось ударить ее чуть-чуть в солнечное сплетение. Как следует размахнуться я не могла, но все равно получилось неплохо. Женщина прижала руки к животу, хватая ртом воздух. Я тут же отвесила ей еще и пощечину.

Олег рассмеялся.

— За такое зрелище люди немалые деньги платят, а вы меня тут бесплатно развлекаете. Вот умора!

— Гадина! Зачем я тебе все рассказывала? — хриплым голосом сказала Галя.

— А ты ничего нового мне и не сказала. Зато обманула меня с вазой. Но теперь я точно знаю, где она.

— Олег, ваза в саду, на ветке! — крикнула Галя, подбежала ко мне и снова схватила меня, теперь сзади за руки. — Беги, забери ее.

Быстряков вскочил, потом секунду помедлил. И тут я увидела, как он достает небольшой пистолет из кармана брюк. Неужели он собирается нас убить? Ну, конечно. Мы ведь ему больше не интересны. Галина все ему сказала, осталось избавиться от свидетелей, и путь свободен.

Я быстро наклонилась, перекинув вцепившуюся в меня женщину через себя, а потом юркнула за стол. Все произошло так быстро! Олег выстрелил. Пуля попала Галине прямо в грудь. Некоторое время она недоуменно смотрела на Быстрякова, шевеля губами, будто силясь сказать что-то важное, но потом упала, так и не закрыв глаза.

Оказавшись за столом, я дернула его за ножки и поставила боком. Вытащила свой «ПМ» и приготовилась к бою. Убивать Быстрякова, конечно, не следует, но попугать не помешает.

Пусть наконец поймет, что имеет дело не просто с любительницей приключений, а с настоящим профессионалом.

ГЛАВА 24

Быстряков никак не ожидал, что я тоже начну стрелять.

Поэтому особенно и не прятался. Я, не целясь, выстрелила. Он пригнулся, а потом выбежал в сад.

Что ж, перенесем боевые действия на свежий воздух. Только вот соседи могут услышать стрельбу и милицию вызвать. Хотя сегодня не выходные, может, и нет никого поблизости.

Я пробежала мимо Гали. Мне стало жаль ее. И Артема тоже. Вот до чего может довести элементарная жадность.

Осторожно выйдя во двор, я спряталась за дерево и стала осматривать местность. Олега нигде видно не было. Галина успела сказала ему, что ваза на дереве, так что он в любом случае не уйдет, пока не заберет ее. Думаю, от меня он тоже захочет избавиться наверняка, чтобы потом спокойно делать свои дела. Значит, следует поберечь себя.

Я осторожно двинулась дальше. А что, если мне отпустить его? Вот просто взять сейчас и не трогать. Я ведь уже подставила Олега. Посмотрим, что он захочет сделать с вазой. В любом случае, если я расскажу о Быстрякове Мельникову, он установит за ним наблюдение. И никуда Олег от нас не денется. А мне ох как охота, чтобы получил он по полной. И разочарование в том числе.

Тут раздался выстрел. Пуля пролетела буквально рядом с моей головой, пробив зеленый листочек. А Олег не дремлет.

Я перебежала за другое дерево и снова услышала выстрел. Чтобы сбить Быстрякова с толку, я тоже выстрелила. Правда, вверх. Снова выстрелы с его стороны. Совершенно безотчетно я их посчитала. По моим предположениям, патроны у него, скорее всего, закончились. Я же видела его маленький пистолет.

Немного подождав, я выглянула, но Олег оказался с другой стороны. Он больно ударил меня по руке черенком лопаты. Пистолет я выронила. Но тут же сделала выпад и заехала кроссовкой ему в нос. Быстряков оказался на земле.

— Будем драться насмерть? — спросил он, вытирая кровь, капающую из носа, и совершенно забыв про свое новое оружие, выпавшее из его руки.

— Мне этого не надо. — Я пнула ногой свой пистолет в сторону. Поднять его я не успела бы, так как Олег уже вставал.

Он замахнулся. Удар. Но я присела, и Олег по инерции пролетел вперед. Я подскочила сзади и двумя руками ударила его по спине. Била не очень сильно, но злость кипела во мне горячим фонтаном, и удар получился жестким.

— Недооценил я тебя, Иванова, — с трудом привстал Быстряков. — Надо было хорошенько твою гибель подстроить.

— Наверное, ты очень огорчился, когда увидел меня живой и здоровой? — улыбнулась я.

— Я уже похоронил тебя… — Он все-таки улучил момент и заехал мне кулаком по скуле.

— Гад! — ругнулась я, делая два шага назад.

— Разве ты сразу не поняла это? Жаль, что в постель не удалось затащить тебя. Было бы прикольно. А потом убить.

— Несчастный случай подстроить? — Я подошла ближе и неожиданно сделала подсечку.

Олег свалился на траву. Я подошла и ударила ногой ему в пах, чтобы таких глупых мыслей у него больше не возникало. Быстряков скрючился, как делают это все представители сильной половины, когда им достается именно по самому дорогому. Я подошла к нему, положила руку на плечо и незаметно прицепила «жучок» на воротник.

— Все еще хочешь переспать со мной? — спросила я.

— Ты порядочная дрянь, — прохрипел Быстряков.

— Что так слабо? Твоя девица ругалась гораздо лучше. Знаешь, пока ты в таком состоянии, мне хотелось бы задать тебе несколько вопросов. Не возражаешь?

— Валяй. Почему бы не удовлетворить хотя бы твое любопытство?

— Как ты мог набраться наглости приехать в тот день к дому тобою же убитого Никиты? И зачем? — спросила я, не обращая внимания на его дурацкий каламбур.

— Наглости… — повторил мои слова Быстряков. — Глупости! Я просто подумал, что шланг надо было с собой захватить. Сразу-то не догадался, в ванной его спрятал. Не думал, что найдется ищейка, которая его отыщет. И вообще, разве все не напоминало несчастный случай?

— Только не для меня.

Олег встал, продолжая инстинктивно чуть сгибаться. Затем поманил меня пальчиком. Я подходить не стала, но он потихоньку приближался. Вдруг прыгнул вперед, схватил меня за плечи и попытался нагнуть. Я ловким, простым, давно заученным приемом выскользнула из его «объятий», вывернув ему руки.

— Хочешь, я покажу тебе то дерево? — Удерживая Олега в том же положении, я подтащила его к тому месту, где висела ваза. — Смотри! — И я изо всех сил толкнула Быстрякова.

Он упал на траву точно так же, как и я вчера. Только увидел перед собой не звездное, а голубое небо. И, конечно, сверток.

— Она сюда ее перепрятала.

— Отлично, — улыбнулся Быстряков.

Он продолжал лежать. Видимо, догадался, что лежачих я не имею привычки бить. Отдыхал, негодяй.

— Так мы ни к чему не придем. Вставай — договоримся, — предложила я.

— Я ценю твою принципиальность и честность. Может, поэтому и не убью тебя.

Олег дернулся так быстро, что я не успела среагировать. Он схватил меня за ноги и опрокинул на землю, чем-то ударил. В глазах сделался вечер, а потом и ночь.

* * *

Очнулась я на влажной траве. Голова, не успевшая еще отойти от первого сотрясения, получила второй удар — камнем. Он лежал рядышком. Тут же валялся мой «ПМ». Я чуть наклонила бедную мою больную голову и… увидела на своей груди две дырки. Мне стало плохо. Но почему я особенного ничего не чувствую? Или я уже на том свете?

Я опустила голову в траву. Бронежилет! Ах, какая я умница! А Быстряков просто дурак. Все-таки второй раз убить меня захотел. Ну и сволочь!

Поднявшись, я посмотрела на часы. С того момента, как я сюда приехала, прошло где-то около трех часов. Наверняка Быстряков приезжал сюда на машине. Но почему я ее не видела? Спрятал?

Я доплелась до своей машины, сняла с себя жилет, который спас мне жизнь, и аккуратненько положила его на заднее сиденье. А потом включила аппарат, который следил за передвижением Олега. Хорошо, что успела прицепить к нему «жучок»-маячок.

Теперь вазу за границу он точно не повезет. Слишком опасно. Наверняка попытается продать ее тут. Вот на этом деле мы его и поймаем. Брать с собой Мельникова или я без него обойдусь? Мне почему-то очень хотелось не спешить, а посмотреть на Олега, когда он будет всучивать поддельную вазу какому-нибудь потенциальному покупателю. Ведь ее обязательно проверять станут. Уж не знаю, каким способом проверять, но сразу же станет ясно, что ваза — подделка. И тогда Быстряков поймет, как он ошибся. Что все было напрасно. А потом я прикую его к себе и отведу под белы рученьки прямо туда, где его с нетерпением дожидаются. Думаю, на допросе он и про Воронежского расскажет.

Я поехала к Андрею. Надо было вернуть ему жилет, а то он там, поди, рвет и мечет, а также узнать результаты экспертизы. Впрочем, я и так уже знаю, что Быстряков участвовал в убийствах.

Всю дорогу я думала о Галине. Если бы она не полезла в это дело, жила бы сейчас спокойно со своим мужем. Он ведь, наверное, хорошо получает. Да и вроде любит ее. Ну да что уж… Теперь поздно о чем-либо говорить. Как все же хрупка наша жизнь… Ведь если бы не жилет, то была бы мне скорая встреча с Галей на том свете обеспечена.

По «жучку» я отследила, что Быстряков направился в город. Ну, время у меня еще есть, не прямо же сейчас он начнет вазой торговать…

* * *

— Ты что творишь? — встретил меня воплем Мельников, когда я вошла к нему в кабинет. — Украла у меня жилет прямо из кабинета! За такое знаешь, что бывает?

— Знаю. Я привезла его тебе. — Я подала жилет. — А откуда он тут у тебя взялся?

— Собственно, он не мой. Один сотрудник оставил.

— Ну, передай ему спасибо.

Мельников внимательно посмотрел на меня, а потом на жилет. Увидел две дырки. Лицо его стало наливаться краской.

— Ты чего творишь? — снова заорал Андрей.

— Ты уже задавал мне этот вопрос. Придумай что-либо новое.

— И что я скажу хозяину жилета? Ты подумала о том, что я ему скажу? Откуда на жилете дырки?

— Господи, Мельников. О чем ты думаешь? Ты даже не поинтересовался, кто и за что в меня стрелял. Тебя волнует только то, как ты за эти дырки отчитываться будешь, — праведно возмутилась я. — Тогда делать мне тут нечего. Ты — бездушный болван.

Конечно, я переигрывала. Но ведь меня на самом деле могли убить. Я очень остро почувствовала это, когда открыла глаза, увидела пистолет, а потом эти две дырки на своей груди. Грудь, кстати, противно ныла. Синяки, наверное, болят.

— Таня, я никогда больше не буду иметь с тобой дело. От тебя больше проблем, чем пользы. Ты нашла убийцу? Тогда скажи, кто он.

— Я нашла и убийцу, и похитителя вазы. Вечером, быть может, приведу его к тебе, а пока вот, посмотри. По этому адресу лежит труп молодой женщины. Наш молодчик сегодня ее подстрелил. Это секретарь Тимохина, директора охранного агентства «Гарант». Результаты экспертизы, конечно, не готовы?

— Готовы, — хмуро сказал Андрей и наконец сел за стол. — На рубашке следы талька, идентичного тому, что на шланге. А отпечатки пальцев на твоей чашке принадлежат Воронежскому. Он опасный человек, и зря ты ничего мне не говоришь. Я могу посадить тебя за сокрытие важной информации.

— Кому принадлежат? — переспросила я. — Чьи отпечатки?

— Отпечатки Воронежского.

— А можно мне его фотографию посмотреть? — Голос отказался мне повиноваться, стал хриплым и еле слышным.

Мельников достал какую-то папку из сейфа и положил ее передо мной.

— Смотри.

Я взглянула. Конечно, я искала на фото черты Быстрякова. Похож. Сразу, конечно, и не скажешь, но похож. Быстряков стал гораздо круглее, физиономия у него холеная. И выражение лица совершенно другое. Но если представить Олега измученным, сильно похудевшим и постаревшим, то это он.

— Правильно мне Галя говорила, что это я не за того его принимаю… — Я была просто шокирована.

— Кого?

— Ну ты сам-то посмотри внимательно на эту фотографию. Неужели не узнаешь? — пристала я к Мельникову.

— Да вроде бы нет…

А для меня все сразу встало на свои места. Значит, Быстряков и есть Воронежский. Каково! А я-то голову ломала.

— Мне пора, — сказала я.

— Таня, я тебя не отпущу, — серьезно сказал Андрей. — Это просто глупо. Зачем так рисковать? И почему ты ничего не хочешь рассказать мне?

— Я все тебе расскажу, но только позже. Это мое дело. Особенно сейчас, когда я узнала, кто такой Воронежский. Я сама должна разобраться. Ты не волнуйся, мне ничего не грозит. Он же думает, что убил меня.

Я резко встала и быстро, чтобы Мельников не успел ничего предпринять, вышла из его кабинета. В конце концов, мы не первый год знакомы, и Андрей прекрасно знает, что если я уперлась, то спорить со мной бесполезно.

На улице я села в «шестерку» и достала сигарету. На экране маленького приборчика мигал огонек. Это он. И сейчас я его найду. Вот только сначала перекурю.

И только потушив окурок, я нажала на педаль. Минут через тридцать, свернув на очередную улицу, я увидела машину Быстрякова. Или мне теперь называть его Воронежским? Я припарковалась подальше, чтобы он не заметил известную ему машину, и принялась ждать. Странно, что ничего не слышно в наушнике. Значит, Олег молчит. Да, вон он сидит в машине. Ждет кого-то.

Подъехали две черные иномарки. Быстряков вышел из своей и пересел в чужую машину.

— Ну, что вы нам скажете? — услышала я сквозь какой-то шум. Да, связь сегодня не ахти.

— У меня все готово. Я хотел бы закончить дело прямо сегодня, — голос принадлежал Быстрякову, но сильно изменился.

— Отлично. Давайте встретимся вечером на набережной. Привозите. Около стройки в одиннадцать. Сумма прежняя?

— Да. До встречи.

Быстряков вышел из черной иномарки, сел в свою машину и тронулся с места.

Значит, ты, Олег, или как там тебя, вечером собираешься продать вазу? Ладно, потерпим до вечера. Я знаю место встречи, поэтому сейчас с чистой совестью могу отправиться поесть. Хороший обед еще никогда никому не мешал.

Я тоже нажала на газ. Свернула на проспект Мира и остановилась около кафе. Торопиться мне было некуда, и я спокойно и с удовольствием перекусила. Затем без всякой опаски поехала к себе домой. Приняла душ и переоделась.

Настроение, несмотря на то что все, казалось бы, подходит к концу, было не очень. Я достала кости и решила погадать еще разочек. Просто так.

Три двенадцатигранника упали на журнальный столик с легким стуком. Я посмотрела на результат. 33+19+8. «Вас ожидает чья-то ранняя смерть».

Надеюсь, что не моя собственная. Впрочем, смертей уже достаточно. А может, косточки смерть в переносном смысле имеют в виду? Я посмотрела на часы и стала одеваться. Гадальные кости так и остались лежать на столике в том положении, в котором выпали.

Но перед выходом из дома я решила позвонить своей клиентке.

— Наташа, наше дело, кажется, близко к завершению. Завтра утром я к тебе приеду и все расскажу.

— Хорошо. Спасибо, Таня. Но ты хоть можешь сейчас назвать мне имя убийцы? — попросила девушка.

— Глеба убил Олег Быстряков. Устроитель выставки.

На том конце провода повисло молчание.

— Ты слышишь меня? — Я заволновалась.

— Да. Я слышу. — Наташа хлюпала носом.

— Все. До завтра.

Сев в «шестерку», я вспомнила о своей любимой «девяточке». Надо будет заняться ею всерьез, как только получу гонорар. Мне и Гольдфельд добавил, так что хватит и останется еще.

На встречу Олега с покупателями я приехала заранее. Машину поставила в одном из дворов, а сама невидимой тенью проскользнула на стройку. Спрятаться здесь было где. Подслушивающий аппарат я взяла с собой.

Примерно через полчаса подъехала машина Быстрякова-Воронежского. Затем снова две иномарки. Олег вышел, держа в руках сверток. Из иномарок вышли сразу трое. Они подошли к Олегу.

— Показывайте.

Я видела, как Быстряков развернул тряпку и подал им вазу. Какой-то старичок в очках стал ее рассматривать, ему светили фонариком. Потом он обратился к высокому мужчине в черном костюме и предложил ему его отойти в сторону.

О чем они говорили, я не могла слышать, потому что «жучок» был только на Быстрякове. Но о сути их беседы я вполне догадывалась: скорее всего старик говорил о том, что ваза — подделка.

Наконец отходившие присоединились к основной группе.

— Это не та ваза, — сказал тип в костюме.

— Да как не та? Не может быть! — возмутился Быстряков-Воронежский. — Я сам смотрел. Это она.

— А я говорю вам, что ваза ненастоящая. Нехорошо. Очень нехорошо обманывать. Мы думали, вы серьезный и деловой человек, а вы хотели нас кинуть.

— Похоже, это вы хотите меня кинуть! — заорал Олег. — Надуть решили, чтобы денег не платить! Но у вас ничего не выйдет! Я таким путем ее добывал, что вам и не снилось!

— Это ваши проблемы. Но ваза, которую вы привезли, — копия. Хорошая копия, но нам она не нужна. — Мужчины отвернулись и двинулись к своим иномаркам.

— Вы не можете так поступить! — закричал Быстряков. — Я все про вас знаю!

Тип в костюме повернулся. Олег дико рассмеялся, а потом заговорил быстро-быстро:

— Хорошо, я отдам ее вам дешевле. Представляю, сколько вы на ней наварите, но я согласен сбавить штуку. Ну, решайте. Идиоты!

Похоже, у него началась истерика.

— Эта ваза — подделка, — спокойно повторил главный и еле заметно мотнул головой совсем молодому парню в черных очках.

Мужчины пошли по машинам. А парень достал пистолет и выстрелил в Олега. Тот упал. В наушниках я услышала тихий стон и выдох.

Иномарки укатили. Сверток остался лежать на капоте машины Быстрякова. Я выждала несколько минут, потом подошла и забрала копию. Отдам Ивану Федоровичу.

Взгляд мой упал на тело, лежащее на асфальте. Ну что, Олег? Тебя тоже убили. Вот так. Последовал за своими жертвами. Жаль только, что ты никогда не узнаешь, что я осталась жива.