Похоже, в жизни бизнесмена Максима Платова наступила черная полоса. Он уверен, что на его салон красоты покушаются рейдеры. Похищен брат жены, и за его освобождение требуют отдать бизнес и крупную сумму денег в придачу. А если Максим откажется, то вслед за шурином украдут годовалую дочь Соню. Платов сильно привязан к малышке и не допустит такого кошмара. Он нанимает для девочки знаменитого телохранителя – Евгению Охотникову. Только ей под силу и уберечь ребенка от опасности, и поймать того, кто стоит за всем этим беспределом...
2010 ru Andrey_Ch FictionBook Editor Release 2.5 2010-09-21 http://www.litres.ru Текст предоставлен издательством 98942ca3-1644-102e-b479-a360f6b39df7 1.0 На двух тронах Эксмо М. 2010 978-5-699-43159-5

Марина Серова

На двух тронах

Весна не спешила обрадовать нас быстрым теплом, а вытесняла зиму постепенно, даже как-то лениво, словно ей не хотелось прерывать свой долгий отпуск. Ночью столбик термометра еще крепко держался пусть и на незначительной, но все еще минусовой отметке. И лишь днем, когда яркие лучи все более уверенно вступающего в свои законные права солнца нещадно подтаивали сковавший за ночь дороги ледяной наст, в душе просыпалось сладостное чувство ожидания. То самое, ни с чем не сравнимое ощущение грядущего счастья, которое каждый раз опьяняет нас в марте. Однако утро, точнее тот ранний час, когда я традиционно выбираюсь из промозглого парадного на улицу, чтобы совершить свою возведенную в ранг ритуала пробежку, встретило меня уже изрядно надоевшим за долгую зиму морозцем. Инстинктивно я перевела взгляд на небо, и настроение мое сразу улучшилось, едва я отметила отсутствие туч – верный признак грядущего ясного дня. Я привычно кивнула дворнику, который давно уже перестал удивляться моим ранним вылазкам, и уж тем более бегу, для него это было, наверное, также типично, как и усыпанные разноцветной листвой тротуары осенью. Мой спортивный костюм не был слишком теплым, а скорее даже наоборот, поэтому я сразу взяла довольно быстрый темп, практически не замедляясь на узкой, заледенелой после ночных прощальных зимних заморозков тропе. Несколько спешащих в этот ранний час на службу граждан с недоумением смотрели, как легко я преодолела скользкий и даже травмоопасный, по их меркам, участок, но, думаю, если бы они узнали о моей специальности, то и не подумали бы удивляться. Ведь по роду деятельности, а в узких кругах меня знали как телохранителя, мне просто необходимо поддерживать идеальную спортивную форму, чтобы не подвести и без того напуганного клиента, а мне, увы, все чаще приходилось иметь дело именно с такими, трясущимися от страха, загнанными в ловушку обстоятельствами людьми. Так что мое тренированное тело мгновенно сконцентрировалось, и обутые в удобные беговые кроссовки ступни также крепко держались на дороге, как и новенькие, усыпанные железными шипами автомобильные покрышки.

Обычно я не позволяю себе тратить на сон более пяти часов и встаю не позднее шести – сказывается давняя привычка, выработанная еще во времена учебы в Ворошиловке, – и даже вынужденный из-за отсутствия работы отпуск не внес коррективы в мой ежедневный график. На часах было начало седьмого, когда я, наконец, облачилась в трико и выбралась на пронизанный морозом воздух. Я довольно сдержанна в проявлении эмоций, но простой в работе начинал действовать мне на нервы. Мне бы радоваться, что никому не угрожает опасность, раз запрос на мои услуги сошел на «нет», но я не мыслила себя без работы, а, значит, как ни ужасно это звучит, мне было на руку, «если кто-то кое-где попал в беду», выражаясь строчками из популярной в правоохранительных кругах песни.

Я отчаянно желала, чтобы этот тихий месяц простоя поскорее остался в прошлом, и я забыла бы все волнения, с головой окунувшись в новое дело. Однако, как ни странно, вынужденный отпуск очень пришелся по душе моей дорогой тетушке Миле, с радостью приютившей меня когда-то в своем гостеприимном жилище. Изо дня в день она баловала меня изысками русской кухни, сопровождающимися бесконечными расспросами о моей личной жизни и то и дело озвучиваемыми мечтаниями о моем грядущем замужестве. Причем в ее голове давно созрел образ моего будущего жениха, в котором можно было угадать черты некоторых клиентов, с которыми, по стечению обстоятельств, тете Миле пришлось познакомиться. Я давно махнула рукой на ее настоятельные увещевания по поводу материнства, замужества, создания семьи и совершенно не вслушивалась в безостановочный поток слов, изредка лишь многозначительно хмыкала и даже угрожающе сопела, но милейшая тетушка, зная мой добрый и кроткий по отношению к ней нрав, не воспринимала мои протесты всерьез.

Вот и в это утро, вспомнив произошедший между нами накануне за вечерним чаем разговор, я лишь снисходительно улыбнулась и ускорила и без того быстрый темп своего бега. Разгоряченное тело быстро перестало распознавать поселившуюся в атмосфере прохладу, я безжалостно гнала себя все быстрее, воображая перед собой невидимую цель и стараясь настичь ее. Сегодня, чтобы хоть как-то компенсировать вынужденное безделье, я отправилась по широкому кругу, равному, если верить дистанциомеру на моем запястье, десяти километрам. Как ни странно, после такого изнурительного забега я, стоило мне перевести дух, чувствовала себя на удивление бодро и энергично. Сознание прояснялось, мысли в голове выстраивались в определенном порядке, согласно грядущим планам. Возвращаясь во двор, я уже полностью представляла, как проведу сегодняшний день, пусть даже он вновь окажется свободным от моей основной профессии.

Однако картинка перед домом, запечатленная в моей голове в начале пробежки, неуловимо поменялась. В мозгу у меня что-то щелкнуло, словно автоматически включился датчик, отвечающий за тревогу, и я внимательно огляделась вокруг, хотя со стороны моя мгновенная концентрация была незаметна. Я спокойно замедлялась, совершая дыхательные упражнения, и, казалось бы, лишь раз скользнула по двору расслабленным взором. Но на то я и была лучшей в спецотряде, чтобы довести до совершенства навыки молниеносной оценки окружающей обстановки.

«Так, вон тот черный джип, несомненно, лишь гость в нашем дворе, – быстро прикинула я. – Кузов машины совершенно чист, а ведь на дорогах ужасная слякоть, да и ночью шел легкий снежок, значит, она из теплого гаража. Внутри на просвет можно различить два силуэта. Вероятно, они кого-то ждут, но кого, ведь в нашем доме контингент сугубо добропорядочный, я уж постаралась и навела справки, заботясь о безопасности моей тетушки. – Я осторожно огляделась. – Ага, мужчина у подъезда что-то мало похож на пьяного, которого он старательно пытается изобразить. Слишком чисты его кожаная куртка и черные брюки, да и ботинки не по погоде, подошва их так тонка, что они скорее подходят для лета, либо для теплого офиса, но явно не для длительных прогулок мартовским, достаточно холодным утром». Мужчина, покачиваясь, прислонился к подъезду, словно устал возиться с домофоном, и даже икнул, потом его тело стало крениться на бок, а я подумала, наблюдая за этой сценой, что он, если уж так пьян, должен бы был ползти всю дорогу, а одежда его нетипично чистая… Судя по тому, что он уже дважды, якобы мельком, обернулся на джип, он явно из числа его пассажиров, да приоткрывшееся на его взгляд окно, похоже, служило каким-то тайным сигналом. В общем, весь этот спектакль мог сбить с толку кого угодно, но только не меня – стопроцентную отличницу, почетную выпускницу Ворошиловки, а также профессиональную телохранительницу, не имеющую ни одного прокола в послужном списке.

Тем временем я спокойно подбежала к подъезду, невозмутимо потянулась у самой его двери и с выражением полной расслабленности на лице улыбнулась отчего-то подобравшемуся при моем приближении мнимому пьянице в лакированных ботинках. Его ответная улыбка больше походила на кривой оскал. Он потянулся вперед левой рукой, видимо, чтобы открыть передо мной дверь, но я не растаяла от его неожиданной вежливости, а, наоборот, вся подобралась, и как раз вовремя, так как за своим галантным маневром мужчина хотел скрыть прямой короткий удар скрытой корпусом правой рукой.

«Смешно, право», – успела подумать я, лихо усмирив его всего одним встречным и намного более быстрым ответным ударом костяшками пальцев по нижней части его носа.

Чтобы добиться молниеносной победы, мне достаточно было просто разжать ладонь и вогнать кость переносицы в мозг горе-бойца, но результатом такой защиты могла стать моментальная смерть парня, а такой участи я ему не желала. Тем более что его выпад для моего мастерства был просто безобидной выходкой, почти как укус комара для сильного зверя. Поэтому, пока он не очухался, я отпрыгнула и точным взмахом ноги свалила его на заснеженный пятачок перед подъездом, а для полного закрепления собственного превосходства оседлала его, безжалостно надавив коленом на болевой участок скопления межреберных нервов. Рукой я приготовилась нанести удар в область грудного отдела позвоночника, как раз посередине спины, но проделать собралась это лишь в том случае, если мой незадачливый злоумышленник будет настолько глуп, что попытается сопротивляться. К счастью, его инстинкт самосохранения оказался гораздо выше уязвленного мужского самолюбия, он безропотно затих под моим телом и даже не пытался пошевелиться.

– Браво, браво, на все про все десять секунд! – послышалось откуда-то со стороны дороги. Я даже не вздрогнула, а лишь спокойно повернулась на голос, заранее догадываясь, что его обладатель является пассажиром нетипично чистого для заснеженной погоды джипа. – Ну, госпожа Охотникова, выше всяких похвал! – беззастенчиво продолжал нахваливать меня мужчина, за которым почти по пятам шел высокий бритоголовой парень, одетый почти так же, как и поверженный мною боец, с той лишь разницей, что его ботинки не блестели лаком.

«Так, – мрачно размышляла я, и не думая отвечать на ослепительную улыбку приближающегося гражданина. – Опять проверка…»

– Не хотел бы я оказаться на его месте, – мужчина кивнул на скрученного мною парня.

– Как знать? – Я пожала плечами, ослабила хватку и быстро поднялась на ноги. Теперь, когда главный в этой компании выдвинулся на передний план, ждать опасности от его цепных псов не стоило.

– Ух, ты, как грозно, – продолжил иронизировать незнакомец, к внешности которого можно было применить в качестве характеристики слово «брутальный». Тяжелая линяя подбородка, суровый взгляд глаз цвета стали, короткие темные, густые волосы, высокий рост, достаточно крепкое телосложение, более точно оценить которое было сложно из-за длинного кашемирового пальто. Я воздержалась от ответа, спиной прижалась к подъездной двери, чтобы отсечь опасность неожиданного нападения, и, не отпуская взглядом ни одного из троих мужчин, хладнокровно ожидала развязки. Правда, тот, кто имел несчастье уже познакомиться со мной, явно не горел желанием продолжить встречу, несчастный сидел на снегу и, запрокинув голову, вытирал хлещущую из носа кровь, морщась от боли. Второй охранник все же вышел вперед, чтобы прикрыть собой хозяина, но в глазах его читался страх, а это, как известно, было уже половиной победы, поэтому вызванный короткой схваткой адреналин быстро сошел на нет, и напряжение отпустило.

– Милая Евгения, прошу прощения за такой способ знакомства, – наконец перешел к делу незнакомец, и лицо его утратило даже намек на былую улыбчивость, а от взгляда повеяло холодом. На меня его напускная собранность не произвела никакого эффекта, я не сдвинулась с места и ничем не выдала заинтересованности. – Вы, верно, обижены? – осенила его догадка.

– Нет, я хотела бы выяснить, откуда вы узнали обо мне, так как обычно меня рекомендуют клиенты, а их слов бывает достаточно, чтобы понять о степени моей квалификации. – Голос мой был до скучного сух и обыден, но я все же чувствовала раздражение и даже злость. – По сему, я не считаю нужным продолжать этот бессмысленный разговор… – я не успела договорить, так как незнакомец поторопился остановить меня.

– Подождите, дело, которое я хотел бы вам поручить, несколько выходит за рамки обычной работы телохранителя, эта проверка была необходима, и я хотел убедиться, что за месяц простоя вы не утратили былых навыков! – Мужчина криво усмехнулся. Его заявление заставило меня повременить с уходом.

– Ваша степень осведомленности похвальна. Полагаю, я прошла тест? – с вызовом поинтересовалась я.

– Экзамен сдан на «отлично»…

– А по моим оценкам, на шаткую «троечку», так как ваш представитель по своей квалификации заслужил не больше двойки, да и то, если смотреть на его умения сквозь пальцы… – Я и не думала издеваться над и без того униженным проигрышем парнем, а просто сказала то, что думала.

– Оставим это, – мужчина подошел ко мне вплотную, подав знак второму охраннику увести первого в машину. – Думаю, и так понятно, что я навел о вас справки, прежде чем предстать перед взором ваших прекрасных глаз…

– В этом у меня нет сомнений, учитывая, что вы даже подстроились под распорядок моего дня, – я бросила красноречивый взгляд на часы, но голос мой при этом звучал одобрительно, таким образом я посчитала нужным отдать должное стараниям незнакомца, поскольку всегда ценила в людях серьезное отношение к делу.

– Естественно, я же не мог, простите за выражение, «брать кота в мешке», точнее кошку, даже кошечку… – В его глазах сверкнули лукавые огоньки, голос понизился до интимности, а я лишь с тоской подумала, что вот опять, еще один пытается со мной флиртовать.

– Я не приемлю эти животные образы и не хотела бы тратить личное время попусту… У вас все? – холодно осведомилась я и вскинула бровь. Мужчина окинул меня оценивающим взглядом, но смотрел при этом не как на женщину, а как на заинтересовавшего его человека.

– Приятно иметь дело с профессионалом, – только и сказал он, хотя я успела заметить легкое разочарование, промелькнувшее во взгляде незнакомца. – Что ж, к делу, – скомандовал он сам себе и энергично потер руки. – Женя, ты… – начал было он.

– Я не допускаю фамильярности на работе, будьте любезны обращаться ко мне на «вы», – отрезала я.

– Что, и по отчеству? – опешил он.

– Достаточно просто на «вы», – смягчилась я.

– Евгения, вы, несомненно, одна из лучших в своей области, – легко принял он мое первое условие. – А в деле, которое я хотел бы вам предложить, другой человек преуспеть бы не смог.

– Еще рано говорить о результатах, – прервала я, но не для того, чтобы укрепить собственное превосходство, а из иных соображений. – Простите, э…

– Максим Леонидович Платов, можно просто Максим, но на «вы», – вставил он с улыбкой.

– Максим Леонидович, думаю, здесь не самое подходящее место для разговора. Предлагаю встретиться в удобное для вас время в кафе «Пион» на пересечении с соседней улицей…

– Знаю, знаю, – он согласно кивнул. – Буду ждать вас там в час дня.

– Хорошо, – я коротко кивнула и вошла в подъезд. Максиму Леонидовичу удалось заинтриговать меня, мною овладело предвкушение новой работы, и настроение мое, когда я открыла дверь в квартиру, было приподнятым.

– Сияешь, словно не с пробежки, а со свидания вернулась! – Тетушка Мила сразу заметила мое состояние, а я с облегчением выдохнула, поняв, что на этот раз обычно бдительная тетя пропустила спектакль под окном, несомненным украшением которого была наша короткая схватка с незадачливым лжепьяницей.

– А что, если ты угадала, – улыбнулась я ей, хотя ответила так лишь из мальчишеского хулиганства, а не потому, что Максиму Леонидовичу удалось меня заинтриговать как мужчине. Он был лишь очередным клиентом, да и легкий намек на флирт, который он допустил в разговоре, скорее был лишь проверкой и вряд ли имел под собой нечто большее, чем обычный рабочий эпизод, так сказать, неудачная попытка нащупать мое слабое место.

Тем временем мои слова и загадочный вид здорово разбередили любопытство тетушки, она крутилась вокруг меня и как бы невзначай бросала, по ее мнению, каверзные вопросы, чтобы хоть что-то выведать о моей ранней встрече, но я лишь таинственно улыбалась в ответ и многозначительно вздыхала. В итоге я все же намекнула, что могу получить новую работу, и при виде разочарованного выражения на лице тети испытала легкие угрызения совести. Я даже дала себе слово больше не шутить на личные темы, так как милейшая тетя, похоже, серьезно печалилась об отсутствии в моей жизни кандидата в законные мужья. Однако все эти такие типичные в наших с ней разговорах переживания сразу вылетели из моей головы, стоило мне принять контрастный душ.

– Женя, ау! – Тетя требовательно постучала в дверь ванной, пытаясь перекричать шум льющейся из душа воды. – Телефон! – так же громко добавила она.

– Иду! – Спустя несколько секунд я материализовалась с уже обернутыми полотенцем волосами и в махровом халате на пороге ванной. Тетя совсем не удивилась моей скорости, так как давно уже привыкла ко всем свидетельствам и проявлениям моей нелегкой профессии.

– Слушаю, – спокойно произнесла я в трубку.

– Вы – Евгения Михайловна Охотникова? – Голос мужчины вздрагивал и буквально на каждом слоге менял тональность.

– Да, – спокойно подтвердила я, хотя не удержалась и поморщилась, услышав типичные истеричные взвизгивания – верные характеристики очередного клиента.

– Вы мне просто необходимы! – обрадованно воскликнул он и добавил, заговорщицки понизив голос: – Меня хотят убить!

– Как вы обо мне узнали? – задала я вполне традиционный вопрос, так как рекомендации значили в моем деле многое, но абонент явно не ожидал такой реакции.

– При чем здесь это?! – Теперь уже он так визжал, что мое воображение невольно нарисовало поросенка. – У меня жизненно важный вопрос! – Судя по его голосу, он буквально кипел от возмущения.

– Я понимаю, только у меня есть правила и принципы работы, я им следую неукоснительно. Рекомендация клиента важна, так нам обоим будет проще избежать многих формальностей, – терпеливо объяснила я, хотя причины у меня были несколько другие. В моей практике был ряд клиентов, оставивших, скажем так, неприятные воспоминания о себе, вели они себя более чем неподобающе, и я мысленно внесла их в черный список, оставляя за собой право игнорировать клиентов, пришедших по их наводке.

– Но я же не могу по телефону! – не сдавался настырный мужчина.

– Понимаю вас и поэтому предлагаю встретиться…

– Прямо сейчас, – не давая мне договорить, обрадованно выпалил он.

– Через два часа в парке у кафе «Пион», – спокойно завершила я прерванную фразу.

– Хорошо, – с коротким скорбным вздохом согласился он. – А как я вас узнаю? – Внезапно он спохватился и запоздало представился: – Меня зовут Александр.

– Вы узнаете меня, Александр, – уверенно ответила я. – Высокая брюнетка в серебристом кожаном плаще, – добавила я описание, так как совершенно точно была убеждена, что не встречу ни одной женщины в схожем одеянии, так как мой плащ шился на заказ, да и цвет кожи был нетипичным. Мы распрощались. Я покорно побрела на кухню, понимая, что опять придется отбиваться от очередных расспросов неутомимой тетушки, что, несомненно, слегка омрачит наслаждение от приготовленных ею на завтрак воздушных сырничков.

Остаток утра я провела в обычных хлопотах, на сборы перед двумя назначенными в кафе встречами мне потребовалось ровно тридцать минут. Контрастный душ, несколько взмахов расческой по волосам, косметикой мне пользоваться необходимости особой не было, разве что в важных и торжественных случаях, тем более, что природа щедро наградила меня, подчеркнув и выделив все необходимое на моем лице и фигуре. Я облачилась в обтягивающее трикотажное платье и уже упомянутый мною серебристый кожаный плащ, схватила ключи от машины и сумочку и, быстро отбившись от тети с ее бесконечными расспросами, поспешила вниз, к своему «Фольксвагену».

Невысокие каблуки сапог на остатках ночного льда доставляли мне незначительные хлопоты. Дворник бросил на меня извиняющийся взгляд, я ободряюще улыбнулась ему в ответ и многозначительно кивнула на небо, где уже робко выглянуло утреннее солнце – главный борец с признаками загостившейся зимы.

Я сразу заметила Александра, нервно выхаживающего по длинной аллее парка. Он обернулся на звук моих каблуков и кинулся мне навстречу так, словно мы были по меньшей мере хорошими друзьями. Такой прием меня не удивил, люди бывают разные, к тому же в те минуты, когда судьба им посылает испытания, поступки их частенько выходят за рамки общепринятых манер поведения. У Александра же, если вспомнить его слова о готовящемся убийстве, жизненная ситуация действительно была не из легких.

– Евгения? – на всякий случай уточнил он, бегло оглядев мой серебристый плащ.

– Александр, – подтвердила я в ответ, разглядывая его субтильную фигуру, затянутую в тонкое кожаное пальто. Глаза его смотрели испуганно, светлые волосы были подстрижены ежиком. Лицо было молодым, взгляд выражал неуверенность, тонкие губы подрагивали, нос казался неожиданно крупным. Руки его тоже дрожали, и все в образе Александра свидетельствовало о расшатанных нервах.

– У меня такое дело! – Его глаза лихорадочно блестели, лоб был покрыт испариной, голос срывался, да и вся фигура как-то нервически подрагивала, отчего я, уловив все признаки надвигающейся истерики, решила слегка успокоить его.

– Откуда у вас мой номер? – начала я издалека.

– Мне его дал этот, ну как его, – он судорожно защелкал пальцами, вспоминая, после чего назвал имя одного из моих клиентов, как раз из того самого виртуального черного списка, что намертво засел в моей памяти. Я сразу вспомнила некрасивые подробности того дела, этого неприятного Андрона, которого я спасла от киллера, выйдя на заказчика раньше, чем убийца смог поставить точку, но спасенный клиент так и не выплатил мне оставшуюся часть гонорара, мотивировав это тем, что понес значительные убытки, улаживая вопрос с тем самым заказчиком, нанявшим киллера.

– Что-то не так? – спохватился Александр, видимо, заметив перемену в моем лице. Я холодно кивнула, но ответить не успела, так как он опять меня перебил.

– Вы простите, может, я зря назвал Андрона, да мы с ним и не товарищи, просто так вышло, что я получил информацию от него, а подробностями, откуда он вас знает, я не владею. Но, пожалуйста, выслушайте меня! – Он умоляюще посмотрел на меня и даже попытался схватить мою руку, но я умело отстранилась.

– Хорошо, – я красноречиво посмотрела на часы, давая понять, что времени у меня немного, хотя и лукавила в этот момент. – Вас хотят убить? – спросила я, чтобы сразу подвести Александра к сути нашей встречи.

– Да, то есть нет, или скорее да, – он вдруг смутился, словно запутался. – В общем, она медленно убивает меня, – он обреченно махнул рукой, и в глазах его блеснули слезы. Однако продолжать он не спешил и замер передо мной в трагической позе, как статуя.

– Что значит медленно, – терпеливо спросила я. – Вас кто-то травит, вы нашли яд? Вы стали себя хуже чувствовать?

– Да нет же! – взвизгнул он. – Вы не понимаете!

– Тогда, может быть, вы мне просто объясните, без этих метафор? – Внешне я оставалась спокойной, хотя, конечно, этот Александр любого другого человека уже бы давно вывел бы из себя таким истеричным поведением.

– Вы правы, ах, как вы бесконечно правы, Евгения! – он взял меня под локоть и слегка подтолкнул, предлагая начать неспешную прогулку по аллее; я холодно высвободилась.

– Давайте к делу, у меня нет времени! – Я начинала сердиться.

– Да, да, – засуетился он. – В общем, моя жена, Антонина, она страшная красавица, – я скептически сморщилась, услышав типичную лексическую ошибку, ведь словосочетание «страшная красивица» является прямым противоречием, однако сейчас было не время встревать с поправкой: похоже, Александр наконец-то приступил к сути. – Так вот, мы женаты три года. Она выиграла конкурс красоты, Мисс Тарасов, – его голос звенел от гордости, я подбодрила его одобрительным кивком. – У нас все было замечательно, знаете, просто бесконечный медовый месяц, – он мечтательно закатил глаза и противно облизнул губы, явно припомнив какую-то интимную сцену с супругой. – Но вот она вбила себе в голову, что ей надо продолжить карьеру, ее взяли в модельное агентство, и она стала другой! – Он перевел на меня полный горя взгляд.

– Это все понятно, но нельзя ли ближе к делу, кто вам угрожает? – резко спросила я.

– Угрожает? – Александр явно был сбит с толку моим вопросом.

– Ну, да, когда вы позвонили, то говорили об угрозе жизни, сказали, что вас хотят убить! – напомнила я.

– Да, так она меня и убивает, моя Тоня! – воскликнул он с ярым энтузиазмом. – Она завела себе кого-то в этом агентстве, да нет, я просто уверен, что это фотограф! – Он угрожающе стиснул кулаки. – О, если только я узнаю, если их застукаю, им обоим не жить.

– Так вам напрямую ничто и никто не угрожает? – осторожно поинтересовалась я, еле сдерживаясь, чтобы не накричать на этого влюбленного идиота.

– Как вы не понимаете! Угрожают они, она, своим невниманием, своей холодностью, она убивает меня! – взвился он. – Я умру, если она меня бросит! Что ей, стерве, надо, ведь я богатый человек, я ей машину купил, я ее на море четыре раза в год вожу, – пустился он в откровения, глядя на меня, как на единомышленницу, я же никак не разделяла его настроения.

– А от меня вам что надо? – уже догадываясь, все же спросила я.

– Как?! – опешил он, словно его ответ был очевиден. – Вы должны проследить за ней, выяснить все про ее любовника и передать эту информацию мне, с доказательствами! – Он веско поднял указательный палец. – А я уж с ними разберусь, она еще прощения просить станет, она мне за все ответит, она больше из дома без меня не выйдет! – Его глаза воинственно блестели.

– Александр, извините, но вы обратились не по адресу, я телохранитель, а не шпион. Проследить за вашей женой может любой начинающий сыщик-практикант. Обратитесь в соответствующее агентство, их в нашем Тарасове около десяти, – сдержанно ответила я, жалея, что потратила время на этого ревнивого истерика.

– Но мне нужны вы, что, может быть, важнее, чем моя личная жизнь? – Голос его дрогнул. – Вы что, отказываете мне? – не поверил он. – Но я же все оплачу, сколько вам надо, не стесняйтесь, – он суетливо полез во внутренний карман пальто и вынул пухлый бумажник, из которого как попало торчали долларовые купюры. У меня сложилось впечатление, что он их наспех туда засунул перед нашей встречей.

– Вы не поняли, Александр, дело не в деньгах, – я отстранила протянутый бумажник. – Дело ваше, несомненно, заслуживает внимания, но мои услуги стоят значительно дороже, чем точно такие же услуги вам обойдутся в соответствующем агентстве, да и простая слежка, извините, меня не привлекает. Моя квалификация намного выше, поэтому я вынуждена вам отказать, – как можно мягче закончила я, чтобы хоть как-то сгладить впечатление.

– Да вы не смеете! А я, а она, что же, будет также беззастенчиво мне изменять?! – воскликнул он так, словно это я увела у него жену.

– Это уже не мое дело! – резко ответила я, так как Александр явно вознамерился закатить мне очередную истерику. – Если не хотите дополнительных проблем, больше мне не звоните, – жестко ответила я, развернулась и пошла в сторону своей машины, так как до встречи с Максимом оставалось еще полчаса. Я очень надеялась, что его предложение о работе будет более перспективным, чем оскорбительная слежка за загулявшей супругой, предложенная Александром.

«Эх, надо было ему отказать сразу, едва всплыло имя Андрона», – мысленно укорила я себя, наблюдая в затонированное окно машины, как мой несостоявшийся клиент, размахивая кулаками, идет к своей машине. Я ничуть не сомневалась, что все его проклятья адресованы мне.

Время до следующей встречи пролетело довольно быстро. Настроение у меня после беседы с истеричным Александром было самое подходящее для серьезного разговора, который мне предстоял.

Кафе «Пион» открылось сравнительно недавно, но уже успело зарекомендовать себя как респектабельное место с хорошей кухней, так что клиенты в нем были всегда, в какое бы время суток я не посещала заведение. Стоило мне войти в просторный зал кафе, как головы мужчин, словно по команде, повернулись в мою сторону. Меня ничуть не удивила их реакция, более того, занимаясь мужским делом, я многое узнала о природе представителей противоположного пола и вполне отдавала себе отчет в том, что при виде моей фигуры вкупе с модельным ростом и обворожительным лицом в обрамлении густых каштановых волос достаточно легко лишиться дара речи. Снисходительно улыбаясь, я прошествовала к дальнему столику, где меня ожидал Максим Леонидович, оценив по дороге обстановку в зале, как безопасную. Кроме нас с Максимом Леонидовичем, в кафе находилась веселая компания студентов, уже знакомый мне охранник и двое респектабельного вида мужчин.

– Точны, как Биг-Бен. – Максим Леонидович ослепительно улыбнулся, а я лишь кисло сморщилась, услышав самый, наверное, корявый комплимент за последнее время.

– Двойной эспрессо, пожалуйста, – не взглянув в меню, бросила я застывшему в подобострастном поклоне официанту, которого явно разочаровал мой более чем скромный выбор.

– Вы знаете, повар очень нахваливал блинчики. – Максим Леонидович бросил красноречивый взгляд в свою тарелку, где утопали в сливочном, очень жирном на вид соусе ажурные оладушки.

– Спасибо, я сыта, – равнодушно ответила я.

– Как знаете, – пожал он плечами, подцепил вилкой аппетитный кусочек, положил его в рот и принялся тщательно разжевывать, невозмутимо глядя на меня. Я абсолютно спокойно ждала продолжения, догадавшись, что такое поведение тоже, видимо, является частью проверки, на сей раз, судя по всему, моей выдержки и нервной системы. Но с этим у меня как раз был полный порядок, я вспомнила, как в спецотряде мне пришлось больше суток монотонно отвечать на одни и те же вопросы, доносящиеся из динамика, лежа связанной по рукам и ногам в полнейшем одиночестве в совершенно темной комнате.

– Что ж, думаю, мое решение обратиться к вам было верным, – покончив с блинчиками, наконец, вынес свой вердикт Максим Леонидович. Я никак не отреагировала на его слова, так как заранее была в этом уверена. – Что ж, к делу! – скомандовал он, как только официант удалился. – Вы, верно, слышали о рейдерах? – вдруг осведомился Максим Леонидович таким будничным тоном, словно речь шла о квартирных тараканах. Признаюсь, эта фраза несколько сбила меня с толку, так как, думая о будущем сотрудничестве, я ничего подобного не предполагала.

– Каких именно? – сумела я сохранить внешнее спокойствие, хотя мало что знала об этой теме, разве что где-то слышала, что рейдеры могут быть как белыми, то есть действующими по закону, так и черными, добивающимися своей цели любым, пусть даже криминальным путем.

– Черных, каких же еще, – произнес он как нечто само собою разумеющееся и отпил кофе. – Но к этому вернемся позже, – продолжил он после того, как я согласно кивнула. – Я владею сетью клиник здоровья, красоты и эстетической медицины «Астерра». Вы, должно быть, слышали это название? – Максим Леонидович не смог скрыть свою гордость.

– Да, – коротко ответила я, я нередко посещала спа-салон этой сети. Должна признаться, что процедуры там приятные. Цены хоть и далеки от демократических, но высказывать свое мнение я не стала.

– Это не просто бизнес, это… – неожиданно повысил он голос, видимо, раздраженный моей слабой реакцией при упоминании его клиники. – «Астерра» – это вся моя жизнь, – уже тише добавил он, и голос его дрогнул. – Понимаете, Женя, я вложил в эту компанию душу, я лично делал ремонт в старом детском саду, привез туда первое парикмахерское кресло на папиных «Жигулях». Белил стены в кабинете стоматолога и возил крема из морских водорослей из туристических поездок, якобы для друзей, а на самом деле… – Он вздохнул и провел ладонью по лицу. Я с удивлением наблюдала всю эту сцену, опасаясь, что его взволнованный монолог прервет прорвавшееся из груди рыдание, и этот на первый взгляд такой крутой и успешный бизнесмен зайдется в детской истерике у меня на груди.

– По-моему, в Тарасове таких клиник две? – поинтересовалась я, чтобы подбодрить его, однако, когда он поднял на меня глаза, в них не было и следа недавней слабости.

– Да, и мы собираемся открывать еще клинику в Москве. – Он уже полностью справился с эмоциями, и голос его зазвучал в прежней тональности. – Так вот, мне хотелось бы, Евгения, доверить вам самое дорогое, что у меня есть, – он взял короткую паузу и внимательно всмотрелся в мое лицо, словно именно в этот момент принимал окончательное решение: стоит или нет нанимать меня. Я была абсолютно спокойна и без труда выдержала его взгляд. – Мою семью, – наконец, закончил он.

– Вам кто-то угрожает? – спросила я, удивленная таким поворотом, так как уже успела предположить, что он нанимает меня в охранники одного из салонов, тем более что при упоминании «Астерры» он едва не расплакался минуту назад, отчего я справедливо решила, что клиника – и есть главное богатство в его жизни.

– Нет, то есть лично мне, нет, но вы все поймете, давайте я расскажу по порядку, – предложил он и, не дожидаясь моего ответа, продолжил: – Месяц назад я стал замечать, что как-то возросло внимание к сети «Астерра», и, увы, это внимание не было приятным. Каждый день к нам зачастили проверки: налоговые, санэпидемстанции, трудовые инспекции и прочие… В общем, мои бухгалтера и экономисты сбились с ног, и все это стало уже порядком надоедать, я навел справки, с чего это вдруг мои клиники заслужили такой интерес, и мне дали понять, что «Астеррой» кто-то заинтересовался всерьез, кто-то захотел завладеть моим бизнесом! – Он взял паузу, видимо, чтобы ответить на возникшие у меня вопросы.

– А вы единственный владелец? – не стала я ходить вокруг да около.

– Ммм, а вы действительно умны, правильный вопрос и правильное направление мыслей, – он придвинулся ближе к столу. – Все права на клинику от названия до последнего кирпича любого здания принадлежат мне, так что версия о нечестном на руку компаньоне отпадает…

– Я так понимаю, вспоминая начало разговора, что мы подошли вплотную к рейдерству? – скорее констатировала, чем поинтересовалась я.

– Да, и тут вы правы, – его лицо помрачнело. – После проверок начались угрозы. Я сначала не придал им значения, ну, балуется кто-то, да и нынче не девяностые, чтобы творить беспредел. В общем, я решил, что все улажу сам, нанял команду юристов в помощь моему финансовому, который буквально поселился в офисе, и вместе они закрыли все дыры, наступило затишье, которое оказалось временным. – Он сжал руку в кулак. – Вчера угрозы возобновились… Некто позвонил мне домой и попросил к телефону мою жену, она укладывала спать дочь, но абонент был настойчив, Лика подошла, я как раз входил с улицы и услышал ее плач. Подбежал к ней, сразу все понял, вырвал трубку у нее из рук, но там уже были короткие гудки. – Все это он произнес на одном дыхании, было видно, что переживания до сих пор терзают его. – Эти подонки схватили ее брата, Николая, которого, кстати, я очень ценю, он отличный экономист и ведет все мои финансовые дела. Так вот, они его избили, где-то заперли и требуют, чтобы я немедленно переоформил права на фирму, хотя имя владельца не разглашают, ну и выкуп. – Он закрыл лицо руками. – И причем именно ровно ту сумму, что мне удалось сохранить на отдельном счете для открытия клиники в Москве. Поразительная осведомленность, – он понизил голос до шепота, я придвинулась ближе и напрягла слух. – Понимаете, идею расширения бизнеса я особенно не скрывал, это вполне естественно для такой успешной клиники, как «Астерра», а вот деньгами, которые для этого потребуются, рисковать не мог, и открыл для них специальный счет, скажем так, левый, который не имеет ничего общего со счетами «Астерры». – Он поцокал языком.

– А многие ли были осведомлены об этом, точнее о деньгах? – после некоторых раздумий прервала я молчание.

– В том-то и дело, что нет, я, моя супруга, ее брат, естественно, как финансист. Он, собственно, и предложил эту схему… – Максим Леонидович побарабанил пальцами по столу. – Хотя повторюсь, что из своих планов тайны я не делал, конкуренты могли все выведать, например, через своих сотрудников, то есть шпионов в банке, через который была прокручена сделка с переводом денег, да мало ли как, – он тяжело вздохнул.

– Конкуренты? – решила уточнить я.

– Да, приятно, что вы внимательно слушаете меня, – взгляд его немного потеплел, но стоило ему продолжить, как его глаза опять заметали молнии. – Я почти уверен, что знаю, кто стоит за всем этим, вот только этот выкуп…

– Здесь как раз ничего странного нет, раз брат вашей супруги был осведомлен больше, чем кто бы то ни было. Понятно, что, например, те, кто его похитил, ему пригрозили, и он все рассказал, возможно, сделал это под пытками, – абсолютно спокойно, будничным тоном произнесла я.

– Господи, все это какой-то бред. – Максим вытер салфеткой лоб. – Надеюсь, очень надеюсь, что вы ошибаетесь, хотя, увы, иное объяснение действительно найти сложно. – Он допил кофе.

– Так кого вы подозреваете? – напомнила я.

– Владельца «Магнолии», – на автомате ответил он, назвав тоже достаточно известную сеть салонов красоты в нашем Тарасове, и тут же спохватился: – Хотя я сам разберусь со всем этим. – Максим сжал руку в кулак, в этом момент он, казалось, мыслями был далек от «Пиона», но довольно быстро совладал с охватившим его гневом и перевел взгляд на меня, заговорив быстро и по-деловому: – Ваша задача, Евгения, будет заключаться в следующем: вы должны оберегать мою семью, да не просто находиться при них, а стать тенью Лики и Сонечки. Вы перестанете жить своей жизнью с момента, как переступите порог моего дома, все ваши шаги будут направлены лишь по пятам моей малышки и ее мамы до тех пор, пока я не разберусь со всеми проблемами. Это понятно? – Он безотрывно смотрел мне в глаза, я спокойно выдержала его тяжелый взгляд. После короткой паузы он решил объяснить причину таких жестких требований: – Эти подонки пригрозили, что, в случае, если я не заплачу выкуп за Николая, они похитят мою годовалую дочь, и…

– Не надо, я все поняла. – Его подбородок предательски дрогнул, а я не имела ни малейшего желания вытирать ему сопли. Теперь, когда задача была ясна и предельно понятна, наступила пора утвердить мои требования. – Какие условия вы предлагаете? – Сухо осведомилась я, понимая, что возьмусь за это дело в любом случае, хотя у меня накопилось много вопросов по ходу рассказа клиента, но я решила сразу их не задавать, а докопаться до истины самой, после того как окажусь у него в доме.

– Вы получите тридцать процентов от суммы гонорара немедленно и оставшуюся часть по завершению дела.

– Кто ухаживает за ребенком? – Максим Леонидович удивленно вскинул брови, я посчитала нужным объяснить: – Ну, там мама, сколько нянь?

– Ах, это, – махнул он рукой. – Только Лика, няню и прислугу я рассчитал, опасаюсь, что они шпионят на этих подонков…

– Понятно, тогда я получаю пятьдесят процентов сейчас, вторую часть по окончании, а также компенсацию в размере половины гонорара, так как по факту буду охранять не только вашу дочь, но и жену, ведь она, как я понимаю, тоже может стать жертвой, раз постоянно находится рядом с дочерью.

– Не слишком ли много для обычного телохранителя? – высокомерно осведомился он.

– Не слишком ли мало для успешного бизнесмена? – в тон ему парировала я. – Хотя решайте сами, ваша семья и ваши проблемы… – Я равнодушно пожала плечами, совершенно не боясь показаться черствой. Конечно, мне было жаль клиента, но он, видимо, забыл, что ради его семьи я вынуждена буду подвергать опасности собственную жизнь и, возможно, даже умереть, если понадобится, хотя эта печальная обязанность не слишком меня беспокоила, я была уверена в собственных силах.

– Ваша взяла, – сдался он и полез в портфель за деньгами.

– Хорошо, – я убрала в сумочку конверт, который он положил передо мной на стол.

– Даже не пересчитаете? – удивился он.

– Нет, – пожала я плечами. – Честность в ваших интересах, если вы хотите, чтобы к вечеру я появилась у вас дома.

– Не к вечеру, а немедленно, – с нажимом ответил он, и эта фраза больше выглядела как приказ, но меня было сложно сбить с толку подобной напускной суровостью. – Мой юрист подготовит немедленно все необходимые бумаги!

– Отлично, только пусть прибавит к оговоренной сумме налоги: я не привыкла работать в убыток, – невозмутимо парировала я и добавила: – Полагаю, вы позволите мне заехать за необходимыми вещами и оборудованием домой, боюсь, голыми руками мне будет сложно охранять вашу семью.

– Конечно, конечно, – не смог он долго держать марку грозного начальника и даже слегка улыбнулся. – Я, знаете ли, человек сугубо мирный. Да и бизнес у меня спокойный. Кроме как с налоговой, других битв не вел, так что все никак не перестроюсь под законы военного времени, – развел он руками, и я почти оттаяла, хотя особенно не поверила в его неожиданное раскаяние. Как я успела заметить, Максим Леонидович был слишком охоч до разного рода проверок моего профессионализма, вот и сейчас, бормоча эти нелепые объяснения, он не сводил с меня внимательных глаз.

– Так что, едем? – только и спросила я, ответив ему снисходительным взглядом.

– Да, – твердым голосом подтвердил он, оставил на столе несколько купюр и первым двинулся к выходу. Я не стала его обгонять и даже осматриваться, так как была нанята в охранники отнюдь не его тела.

Милейшая тетушка, казалось бы, давно уже должна была привыкнуть к моим экстренным сборам на работу, но каждый раз при виде моих стремительных передвижений по квартире лицо ее приобретало особенное тревожное выражение. Хотя она старалась ничем не выдать своего беспокойства и даже умудрялась вставлять в разговор свои традиционные вопросы про мою личную жизнь.

– Все спешишь, спешишь, – нравоучительно ворчала она, едва поспевая взглядом за мной, – а как же семья, дети, подумай, Женя, ведь карьера – это не предел мечтаний женщины!

– Кто бы говорил, – беззлобно парировала я, решив напомнить тете про ее юридическое прошлое.

– Ах, это несправедливо, я бы не говорила так, если бы сама не посвятила жизнь работе! – Тетя горестно шмыгнула носом, я тут же почувствовала угрызения совести.

– Прости меня, я не хотела тебя обидеть, – искренне раскаялась я, повернулась к пожилой женщине и взяла ее за руку. – Ты совершенно права, и я согласна с каждым твоим словом, просто, видимо, пока время не пришло, – я неловко пожала печами, виновато улыбнувшись при этом.

– Так ты все-таки хоть иногда думаешь о семье?! – обрадовалась тетя, недоверчиво взглянув на меня.

– Конечно, – поспешила уверить я ее, хотя в это мгновение беззастенчиво обманывала свою добрейшую родственницу. Волею обстоятельств, в силу моей профессии мне часто приходилось бороться с враньем, но все это было безотносительно моей жизни, я действовала в интересах клиентов, сейчас же я позволила себе покривить душой только ради успокоения моей дорогой Милы, ведь эта ложь во спасение была ей просто необходима, особенно в такие моменты, когда я уходила из дома в неизвестность, а именно это слово наиболее точно подходило в качестве характеристики моего первого дня работы на нового клиента, когда еще совершенно не ясно, где и какого рода опасность подстерегает то тело, которое я вынуждена буду охранять на протяжении опять-таки непонятно какого времени.

– Ах, обед, – всплеснула руками тетушка, своевременно сменив опасную тему. Я с благодарностью посмотрела на нее, но решительно произнесла: – Не получится, меня уже ждут, – я кивнула на окно, сквозь разрисованные морозными узорами стекла которого светило ослепительно яркое весеннее солнце.

– Но как же? – Губы тетушки предательски дрогнули, а взгляд растерянно заметался по углам комнаты.

– Я уже пообедала на деловой встрече, – опять приврала я, но на этот раз этот обман был безобиден. За годы учебы и спецподготовки я научилась преодолевать многие лишения, и такая беда, как голод, меня совершенно не пугала. В памяти всплыло одно испытание, в результате которого в течение нескольких дней мой рацион составляла лишь вода из горной реки, да какие-то травки с листочками, которые я, как олень, щипала, двигаясь по установленному заданием маршруту.

– Ох, Женя, не бережешь ты себя! – Тетя тяжело вздохнула, но в голосе ее уже не слышалось никакого порицания, только сожаление от предстоящей разлуки. Что и говорить, за время, прожитое под одной крышей, мы с ней крепко привязались друг к другу, и ее печаль сейчас приятно грела мое, в общем-то, лишенное сентиментальности сердце. От сентиментальных мыслей меня отвлек телефонный звонок. Опережая тетю, я взяла трубку и еле сдержала ругательство, услышав визгливый голос Александра.

– Евгения, это я, – затараторил он, явно догадываясь, что его звонок не вызвал у меня положительных эмоций. – Только не кладите трубку, я звоню вас поблагодарить, вы были правы, я уже нанял сыщика из агентства «Свобода», – назвал он довольно знакомую мне контору.

– Вот и хорошо, – немного смягчилась я.

– Спасибо вам большое.

– Пожалуйста, и до свиданья, – решительно закончила я и повесила трубку. Время было слишком дорого, чтобы тратить его на всякую ерунду. А уж после того, как Александр обратился в «Свободу», я могла быть спокойна, что дело его не оставят без внимания.

Любая другая девушка в расцвете своих самых прекрасных лет, покидая на несколько дней дом, взяла бы с собой гораздо большую сумку, да и содержимое ее вряд ли хоть как-то совпадало бы с содержимым моей. Водитель Платова многозначительно хмыкнул при виде меня и моей поклажи, я не удостоила его реакцию вниманием. Главное мое вооружение было не в сумке, а в навыках и знаниях, приобретенных мною за годы обучения в Ворошиловке и спецотряде, а также в огромном опыте работы телохранителем. Хотя я с удовлетворением мысленно перебирала взятые вещи. Предмет моей последней страсти – новейшая немецкая разработка – маленький «вальтер» последней серии, уютно помещающийся в моей дамской руке, благодаря своим миниатюрным размерам, был не роскошью, а необходимостью. Нож с креплением на ноге, всевозможные прослушивающие «жучки», мини-видеокамеры и прочие аксессуары оборонительно-разыскной деятельности были аккуратно уложены между моими вещами. На всякий случай я не пренебрегла строгим костюмом из очень дорогой, но зато совершенно не мнущейся итальянской ткани, а также многофункциональными, неяркими вещами, подходящими, так сказать, и в пир и в мир, ведь я должна была повсюду сопровождать свою маленькую клиентку, а значит, и ее мамочку, о привычках которых мне только предстояло узнать.

Дом Платова соответствовал статусу владельца сети клиник. Едва машина миновала тяжелые металлические ворота, как взору открылись помпезные белые колонны, обозначающие вход, и длинная мраморная лестница, сразу оповещающие гостей о материальном достатке владельцев мини-усадьбы. Я лишь равнодушно пожала плечами и быстро огляделась, стараясь оценить территорию на предмет безопасности. Забор был высокий, кирпичный, поверху него живописно залегли узорчатые выпуклые ледышки, прозрачное великолепие коих нещадно растапливали наконец-то горячие лучи мартовского солнца. Никаких калиток, кроме главных массивных ворот, я не заметила, но вторая половина участка была скрыта от моего взора домом, так что поспешных выводов о безопасности территории делать не следовало. В голове сразу же возникла мысль, что если дела столь серьезны, как описал их Платов за обедом, то стоило бы пустить сверху забора металлическую проволоку с разрядами тока и датчиками отслеживания незваных посетителей. Охранник на въезде был один, за незанавешенным окном его сторожки был хорошо различим экран монитора. Я понадеялась, что картинка отображает запись с камер видеонаблюдения дворовой зоны. Дом был двухэтажный, довольно большой, с ажурными балконами, кокетливо выглядывающими по его сторонам. Я скривилась от такого несочетания стилей: разукрашенные узорчатой резьбой, аля модерн, кованые перила балконов смотрелись нелепо на фоне мощных, античного вида колонн у входа.

Поспешных выводов я делать не стала, однако мне хватило одного взгляда на хозяйку дома, чтобы понять, что она приняла непосредственное участие в разработке дизайна жилища.

Госпожа Платова встретила меня лично. Первое впечатление от ее вида можно было охарактеризовать простым словом «попугай», а уж если рассматривать ее туалет и внешность подробно, то диагностировать вкус хозяйки можно было бы словосочетанием «жертва моды». Все: от прически до тапочек на шпильках, было ультрапестрым и разноцветным. Вызывающе пухлые губы, видимо, подкорректированные в клинике мужа, выделенные ярко-розовой помадой, совершенно не сочетались с черными крашеными волосами, подстриженными под Белоснежку из детской сказки. Ободок, надо сказать, при этом был с бирюзовым бантиком. Пышные формы девушки не скрывал, а скорее подчеркивал золотой, расшитый пайетками балахон, из-под которого до смешного нелепо выглядывали затянутые в зеленые лосины тонкие ножки.

– Лика, – растягивая гласные, представилась жуткая модница и вытянула перед собой руки, в которых держала очаровательную малышку, с головы до ног облаченную в вопиюще розовые вещи. – А это наша Сонечка… – Она замерла, ожидая, видимо, от меня порции восхищений.

– Милая, – не имея ничего против чудесной малышки, справедливо отметила я и более официально добавила: – Евгения Охотникова, ваш телохранитель.

– Да, да, – рассеянно закивала Лика. – Муж говорил, хотя я не понимаю его нервозности, – она сочувственно посмотрела на меня, словно извинялась за то, что я трачу на них свое время.

– Не могу судить, – не подхватывая заговорщицкого тона хозяйки, бесстрастно ответила я. – Где я могу разместиться?

– Ах, да, прошу за мной. – Лика проводила меня на второй этаж в уютную, хотя и довольно простую комнату, оглядев которую, я догадалась, что, скорее всего, до меня здесь проживала няня малышки. Мои догадки сразу же подтвердились, когда Платова распахнула дверь, за которой моему взору открылась приторная на вид, очень девичья детская комната. Я еле сдержалась, чтобы не вздохнуть, так сильно бил по глазам розовый цвет, которой не преобладал в обстановке, а скорее доминировал: в розовой гамме были выдержаны все предметы интерьера – от обоев до цветов в вазе.

– Вот, моя хорошая, сейчас мама покормит, и ляжешь баиньки, – заворковала Лика, опуская девочку в манеж. – Женя, пока я схожу за питанием, поменяйте ей подгузник, – бросила она мне через плечо, как нечто само собой разумеющееся.

– И не подумаю, – не сдвинулась я с места, еле сдерживаясь от саркастического смешка.

– Как так? – опешила лже-Белоснежка.

– Я телохранитель, а не няня, – отчеканила я по слогам, понимая, что необходимо сразу расставить все точки над «i», так как с этой дамой следует держать ухо востро.

– Ну да, – Платова нахмурила брови, отчаянно соображая, что я имею в виду. – И что? Разве вы не должны помогать мне с Сонечкой? Муж говорил, что вы отныне будете ходить за ребенком.

– Вот именно, только не ходить, а оберегать жизнь вашей дочери, и больше ничего… – Я и не думала сердиться, а просто терпеливо ждала следующий, скорее всего, такой же глупый вопрос.

– Подождите, что-то я не пойму, – искренне изумилась Лика. – То есть вы все время будете рядом, но делать при этом ничего не будете? – Она выпятила нижнюю губу, словно ее обидели.

– Почти так, с той лишь разницей, что вашей дочери, а, возможно, и вам, угрожают, причем все это не шутки. Кого-то из вас могут в любой момент похитить, и, скорее всего, это будет Соня, а вас как препятствие попытаются устранить… – Я не успела договорить, так как Платова перебила меня, протянув дрогнувшим голосом:

– Как это устранить? – В ее глазах было столько детского удивления, что в этот момент она и правда напомнила мне Белоснежку.

– Например: ранить, нейтрализовать, убить, – пожала я плечами, но, заметив, как у молодой женщины дрогнул подбородок, смягчилась и добавила: – Поэтому Максим Леонидович обратился ко мне. Я сделаю все, чтобы этого не произошло, я здесь, чтобы защитить вашу дочь и вас, а со сменой подгузника вам придется справиться самой, согласны? – Я замолчала, наблюдая, как лицо хозяйки дома стремительно меняет выражение, по мере того, как до нее доходит смысл сказанного мной.

– Да, – она неуверенно кивнула. – А посидеть с ней? – робко поинтересовалась она и, предвосхищая мою реакцию, спешно добавила: – Пока я с едой и одеждой управлюсь.

– Посидеть – это пожалуйста, только вы при этом должны быть рядом, напоминаю, я не сиделка, а телохранитель, так что за пределы дома без Сонечки, в отсутствии прислуги и нянь, вам уйти, к сожалению, не удастся, – я развела руками и категорически помотала головой для пущей убедительности. От обилия новой информации Лика выглядела совершенно сбитой с толку, мне показалось, что смысл моей последней фразы она даже не пыталась уловить, а просто послушно кивнула и вышла из комнаты, быстро застучав каблуками по ступенькам лестницы.

– Я сейчас, – только и кинула она в дверях. Мне, по большому счету, было все равно, как она отреагирует на мои слова, но, когда до меня стали доноситься обрывки истерических фраз, которые она, как я без тени сомнений догадывалась, в данный момент выкрикивает супругу по телефону, я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

«Н-да, – беззлобно подумала я, – колоритная особа…»

Выяснив у Платова, что наблюдение за домом ведется только на улице, остаток дня я посвятила размещению «жучков» и мини-камер внутри особняка и проделала это незаметно, справедливо полагая, что эти действия возымеют плоды только лишь в том случае, если останутся секретом для домочадцев.

Сонечка оказалась забавным и спокойным ребенком. На днях ей исполнится годик, и она вовсю старалась подойти к этой важной дате на своих двоих, причем в прямом смысле слова. Бесстрашно девочка вновь и вновь поднималась на слегка подрагивающие ножки и пыталась преодолеть хоть какие-то заветные сантиметры дистанции, дабы утвердиться в навыках ходьбы, но все никак не могла добиться полного успеха в этом деле. Ее настойчивость мне очень нравилась, и я невольно проникалась симпатией к малышке, хоть и знала, что эти эмоции излишни в моей суровой профессии. Ведь чем бесстрастнее я отношусь к клиенту, тем проще мне его охранять – голова не подвластна сердцу, а значит, я полностью сконцентрирована на задаче, но, увы, перед юным созданием даже моя годами тренированная выдержка грозилась капитулировать.

Мамаша же девочки, напротив, с каждой минутой все больше заставляла меня недоумевать по поводу ее жизненной позиции. Не скрою, я не раз встречала, скажем так, глупых людей, но таких непредсказуемо тупых, пожалуй, впервые. Действия Лики было совершенно невозможно предугадать. То она носилась со своей дочкой и ни на минуту не спускала ее с рук, то вдруг становилась раздраженной и даже злой, отворачиваясь от детки всякий раз, когда та протягивала к ней навстречу из своего манежика ручки. В свои планы на день она тоже меня не посвящала, что, в принципе, было понятным, учитывая, что Платов настоятельно потребовал от жены не покидать дом без надобности. Надо ли добавлять, что такое затворничество мне было на руку, обеспечить сохранность младенца в замкнутом помещении гораздо проще, чем на открытом пространстве улицы.

На следующее утро Лика, к сожалению, нарушила мою профессиональную идиллию. Не успела она открыть дверь в детскую, как я уже знала о ее приближении. И дело тут не только в том, что я держала межкомнатную дверь открытой и что каблуки хозяйки стучали достаточно громко. О ее приближении меня предупредила маленькая камера, которую я разместила перед дверью в комнату Сонечки.

– Ах ты, моя лапушка, проснулась уже, солнышко, – ласково заворковала молодая мама, с нежностью глядя на умильные гримасы только открывшей глазки дочки. – Вставай, деточка, нам надо торопиться…

– И куда? – не стесняясь, обнаружила я свое присутствие, появившись рядом с кроваткой. Лика вздрогнула и нелюбезно буркнула мне через плечо:

– Куда надо…

– Адрес? – спокойно, но настойчиво продолжила я выяснять, совершенно не обращая внимания на недружелюбие хозяйки, а надо сказать, в таком настроении по поводу меня она пребывала с прошлого вечера, когда, особо не таясь, устроила мужу скандал перед отходом ко сну с требованием немедленно выгнать «мешающую ей жить ушлую девку». Когда же Платов решительно ей отказал, она перешла от ора к слезам, а я равнодушно улеглась спать: мнение Лики обо мне, а также ее стремительные перепады настроения меня не трогали вовсе. Я отвечала за жизнь ее дочки, а все остальное было лишь легкими неприятностями, к которым стоило относиться, как к форс-мажорным обстоятельствам, бороться с которыми бессмысленно, но можно принять к сведению как повод для пересмотра суммы контракта.

– В «Астерру», – раздраженно фыркнула хозяйка дома, нехотя принимая новые условия сосуществования.

– В чем такая срочность? – Меня начинала раздражать безответственность Лики, но внешне я ничем этого не выдавала, продолжая абсолютно спокойно смотреть на нее в ожидании ответа.

– Массаж, – недовольно буркнула она, но вдруг смягчилась и заворковала совсем по-дружески, словно мы с ней были старинными приятельницами: – Да и к парикмахеру надо, посмотри, корни уже видны, – она сдвинула ободок и продемонстрировала мне на самом деле требующую покраски макушку. Я благосклонно кивнула, хотя и удивилась, что в этот тяжелый момент она способна думать о таких пустяках, как прическа. Но не в моих правилах было приставать к клиентам с нравоучениями, моя обязанность не учить их жизни, а оберегать и защищать, да и щепетильность по поводу внешнего вида была вполне логичной для такой кошмарной модницы, как Лика.

– Мы поедем только после того, как получим разрешение Максима Леонидовича, – напомнила я озвученные прошлым вечером хозяином дома новые правила жизни, под которые всем нам, в силу обстоятельств, придется подстраиваться.

– Господи, – Лика закатила глаза, всем своим видом демонстрируя собственную усталость от всей этой ситуации, но телефон взяла и привычно набрала несколько цифр. – Алло, милый, – смешно растягивая гласные, замурлыкала она в трубку, а я вернулась в свою комнату, чтобы быстро собраться. – Ну вот, он пришлет за нами машину, – отчиталась Лика спустя несколько минут.

Платова очень ловко переодела Сонечку, проворно упаковала сумку, в которой, на мой неопытный взгляд, было все, что только может понадобиться годовалому ребенку, и заспешила к выходу из комнаты.

– Посмотришь за ней, пока я соберусь быстренько, все равно ты, то есть вы же, еще завтракать будешь…те? – миролюбиво попросила Лика, все время сбиваясь с официального тона, и, заручившись моим согласием, посадила девочку в детский стульчик и заспешила обратно наверх по лестнице.

Городок наш не такой большой, но даже в нем иногда случаются пробки, хотя чаще заторы вызваны природными катаклизмами: вот и сегодня каша на дорогах от стремительно таящего снега, да кое-где оставшаяся после ночных прощальных заморозков наледь существенно затормаживали наш путь. Мы медленно ползли в общем потоке, Сонечка мирно дремала в автокресле, Лика с кем-то безудержно переписывалась эсэмэсками, а я привычно осматривала окрестности, то приглядываясь к соседним машинам, чтобы исключить потенциальную угрозу, то к людям, спешащим по тротуарам.

– Вот ведь до клиники меньше километра, а ползем уже десять минут, – опасливо обернувшись на меня, озвучил свою досаду Антон, водитель Платова, оказавшийся тем самым парнем, так оригинально встретившим меня накануне около подъезда. Под его носом еще не зажила ссадина – след нашего первого знакомства. Кстати, именно на Антона была возложена функция охраны дома, так что мы с ним теперь постоянно сталкивались, и он изо всех сил храбрился передо мной, давая понять, что его проигрыш в нашу памятную встречу у подъезда был случайным недоразумением.

– Да, – участливо протянула я, только лишь для того, чтобы не обидеть парня невниманием, продолжая разглядывать через стекло улицу. Антон, надо сказать, периодически бросал на меня полные благоговения взгляды, как смотрят ученики на своих учителей, достичь мастерства которых мечтают, но я старательно игнорировала эти подхалимские знаки внимания.

«Салон красоты Магнолия» прочитала я крупную вывеску на небольшом двухэтажном здании на противоположной стороне дороги.

«По крайней мере, причина обращения к рейдерам налицо, если, конечно, предположения Платова верны, – подумала я. – Кто ж потерпит такого сильного конкурента, как «Астерра», на той же самой улице».

Но вслух делиться своими соображениями я не стала. Во-первых, предпочитала держать все свои выводы при себе до тех пор, пока не буду иметь весомые доказательства своей правоты, а во-вторых, мои попутчики совсем не располагали к откровенности.

Тем временем мой взор привлекли двое о чем-то яростно спорящих, если я правильно растолковала их бурную жестикуляцию, людей, укрывшихся в переулке в двух шагах от здания «Магнолии». Молодая женщина в темном пальто и в по-весеннему ярком сиреневом шарфе, к сожалению, покрывавшем ее голову, что мешало мне рассмотреть ее внешность, порывалась уйти, а седоволосый, хотя и не старый на вид мужчина, стоявший ко мне лицом, удерживая женщину за рукав, что-то быстро и настойчиво говорил ей, словно пытался переубедить. Было видно, что эмоции захлестывают обоих. Заинтересовавшись, я поспешила приоткрыть окно, чтобы расслышать хоть что-то, но в этот самый миг незнакомке удалось вырваться, она промокнула скомканным в руке платком глаза и побежала к светофору. Мужчина с тоской посмотрел ей вслед, но догонять не стал, а подошел к роскошному «Мерседесу», из которого ему навстречу с водительского места выскочил похожий на нашего Антона паренек. Конечно, если бы эта ссора происходила в другом месте, я бы не придала ей никакого значения и уж тем более не подумала бы подслушать, но эмоциональный диалог у стен «Магнолии» мог относиться к делу, которым я сейчас занималась, поэтому соблюдать приличия было излишним.

– Ух, Смелов, ненавижу его, – раздался злой шепот около моего уха. Я обернулась и встретилась взглядом с Ликой, которая, оказывается, уже отвлеклась от своего телефона.

– О, этот мужчина у «Мерседеса» и есть владелец «Магнолии»? – на всякий случай уточнила я, сожалея, что не успела уловить ни слова из ссоры.

– Он, чтоб ему пусто было! – Платова не сводила недоброго взгляда с конкурента. Признаюсь, ее сопереживание проблемам мужа меня приятно удивило.

– А девушка, с которой он разговаривал, она кто? – не из праздного любопытства, а из уверенности, что никогда не знаешь, что в конечном итоге окажется важным, а что нет, спросила я.

– Какая девушка, он что, не один был? – насторожилась она, и глаза ее буквально засветились от любопытства. Я, однако, не спешила тешить ее слух, видимо, вожделенной сплетней, да и описать незнакомку все равно бы не получилось, ведь по темному кожаному пальто и сиреневому шарфу личность не определить.

– Не один, – мрачно подтвердила я, не оборачиваясь к Платовой, тем самым давая понять, что разговор окончен. Она раздраженно зашуршала чем-то в сумке, пробормотав себе под нос, что ей, по большому счету, все равно, с кем там болтал этот противный Смелов.

Забегая вперед, должна сказать, что мое убеждение по поводу недостаточности примет, по которым можно узнать незнакомку, оказалось неверным. Как только мы вошли в клинику и поднялись на второй этаж в крыло, отведенное под офисы работников, первой, кого я увидела, направляясь с вверенной мне Ликой на время процедур Сонечкой в кабинет Платова, была его секретарша. Она торопливо прятала в шкаф темное кожаное пальто, а на плечи ее был накинут широкий сиреневый шарф, который, судя по беспорядку на голове девушки, только что упал с ее волос. Эта неожиданная встреча побудила меня мысленно возблагодарить Лику с ее необъяснимым порывом срочно привести себя в порядок и немедленным требованием посетить клинику мужа.

«Вот уж, на самом деле, никогда не знаешь, что к чему приведет», – удовлетворенно подумала я, однако ничем не выдала тот вихрь мыслей, который пронесся в моей голове при виде секретарши.

– Вы к Максиму Леонидовичу? – не оборачиваясь, спросила она, высморкалась в платок, несколько раз шумно выдохнула и только после этого посмотрела на меня, заметно стесняясь покрасневших от недавних слез глаз. – Ой, – спохватилась она, увидев Сонечку у меня на руках. – Вы, наверное, новая няня, – предположила она, направляясь к кабинету шефа, чтобы открыть передо мной дверь.

Я лишь вежливо улыбнулась ей в ответ, не считая нужным пускаться в объяснения, что присматриваю за девочкой, находясь при этом совсем на иной должности, тем более что секретарша вполне могла оказаться на стороне рейдеров, и весть о телохранителе, нанятом специально для девочки, вряд ли ее обрадует. И это предположение совсем не лишено оснований, если вспомнить, с кем всего несколько минут назад она спорила возле «Магнолии».

Секретарша Платова была обладательницей довольно приятной, даже красивой внешности, но вид имела строгий и даже какой-то трагический. По моему заключению, такому впечатлению способствовали не только правильные черты ее лица, но и серый костюм в тонкую полоску вкупе с собранными на затылке в пучок волосами и скорбно поджатыми губами. Девушка выглядела очень печальной, в глазах остался влажный блеск недавних слез, щеки были бледны, а руки, когда она потянулась, чтобы открыть дверь в кабинет шефа, слегка дрожали. У меня не осталось сомнений, что именно эту девушку я видела рядом с владельцем «Магнолии», но спрашивать напрямую я не стала, дело было слишком серьезным, и каждое действие следовало хорошенько обдумать, прежде чем подвергать опасности жизнь человека, и ни кого-нибудь, а брата клиентки.

– А, Евгения, – Максим поднялся мне навстречу со своего помпезного кожаного кресла, больше напоминавшего царский трон, нежели офисный стул. – Катя, сообрази нам чайку, – бросил он секретарше через плечо и другим, нежно-заботливым голосом произнес: – Ой, моя лапочка, девочка моя, иди скорее к папочке, – лицо владельца «Астерры» расплылось от умиления, он с неподдельным восторгом взял девочку у меня из рук и с радостным вздохом прижал ее к груди. – Что ты застыла! – вдруг сухо осведомился он, подняв глаза и заметив, что Катя, не мигая, смотрит на него с дочерью, и взгляд ее стал до неприятного мрачным.

– Ах, нет, ничего, простите, я сейчас, – суетливо оправдываясь, секретарша заспешила к двери, но я успела заметить, что от обидных слов шефа на глаза у нее опять навернулись слезы.

Меня очень удивила такая сентиментальность девушки, в комнате после ее ухода повисло какое-то напряжение, у меня стало зарождаться подозрение, что я стала невольной свидетельницей отголосков какого-то давнего конфликта или былого непонимания, когда-то возникшего между шефом и секретаршей, но выяснять подробности я не стала, заняв выжидательную позицию.

– Ну, что там Лика? – с некоторым раздражением в голосе спросил у меня Максим, дав Сонечке, чтобы развлечь ее, свои часы, которые даже на первый неискушенный взгляд были слишком дорогими, чтобы играть роль погремушки, но свои комментарии я благоразумно оставила при себе. В голове немедленно всплыла народная мудрость: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не… и так далее.

– Прихорашивается, – я равнодушно пожала плечами.

– Вот ведь упрямая баба, сказал же: из дома ни ногой! – Платов повысил голос и даже погрозил пальцем кому-то невидимому, судя по всему, супруге. Почувствовав его настроение, Соня стала кукситься. – А что мы расстраиваемся, все же хорошо, – спохватился Максим и вернул в свой голос ласковые нотки. – Хотя на то она и женщина, на то она и мама, чтобы всегда быть красивой, – принялся он успокаивать, как мне показалось, не только дочь, но и самого себя.

Я еле сдержалась, чтоб не фыркнуть, вспомнив кошмарное кислотно-зеленое платье вкупе с леопардовыми ботфортами на шпильке, в которые вырядилась этим утром супруга владельца «Астерры», и количество косметики, нанесенное ею на ее еще довольно молодое лицо. И, замечу, весь этот раскрас прослужил ей не более часа, а точнее, пока мы добирались до клиники, ведь перед процедурами косметолог тщательно очистила от декора лицо жены хозяина.

– Чай, – сбившимся на визг голосом неожиданно оповестила нас секретарша, которая как раз появилась в дверях с подносом и тоже стала свидетельницей последней фразы Платова. – Руки девушки тряслись, когда она быстро сервировала столик, а щеки пылали, словно она еле сдерживала гнев, а, возможно, новую порцию слез. Я со всевозрастающим интересом следила за ее реакцией и полным равнодушием Максима.

«Понятно, почему он ее держит. – Глядя на ровную, очень напряженную, затянутую в серую ткань костюма спину спешащей к двери секретарши, подумала я. – Вся ее нервозность с лихвой компенсируется сдержанностью при выборе нарядов, а это для явно уставшего от яркого безвкусия смахивающей на попугая супруги Платова является своего рода отдушиной, или как там следует называть успокаивающие раздраженный взор картинки».

– «Магнолия» и «Астерра» на одной улице? – без вступления сразу приступила я к делу, едва секретарша вышла, понимая, что и так отвлеклась на лишнее, засорив голову никчемными выводами по поводу ее одежды.

– Да, – насторожился Максим.

– И кто первым занял территорию?

– Они, – медленно протянул Максим, соображая. – Ах, вот вы о чем?! – вдруг догадался он. – Я еще раз хотел бы вам напомнить, что с этой проблемой я справлюсь сам, и мне все эти рассуждения и самому уже приходили в голову, я все решу вместе со своей охраной и юристами, ваше дело защищать мою дочь! – Он слегка повысил голос, в котором читалось явное раздражение. Девочка стала хныкать. – Ну вот, – Платов посмотрел на меня с укором.

– Гм, – я ответила ему спокойным взглядом, взяла сухой крекер из вазочки, принесенной Катей, и сунула девочке в ручку. Соня с радостью зажала губами лакомство, пытаясь разгрызть его всеми своими четырьмя новенькими зубками. – Я спросила это лишь потому, что для сохранности вашей дочери я должна обладать полной информацией. Раз «Магнолия» и «Астерра» на одной улице, а владельца конкурирующего салона вы, Максим, считаете главарем рейдеров, то вполне логично, что нахождение в непосредственной близости от возможных похитителей для девочки небезопасно. Это раз! – не повышая голоса, принялась объяснять я. Платов внимательно слушал и не перебивал. – Второе, вы говорили про проверки и тайную информацию о счете, узнать которую извне сложно, а, значит, справедливо предположить, что в офисе работает предатель. Кто-то сливает информацию конкурентам, и этот кто-то опасен, раз пошел на такой риск, и мы пока не знаем, что за следующую задачу после кражи документов ему поручат, ведь, как я понимаю, вопрос с похитителями не решен, и угроза ребенку сохраняется? А проделывает все это злоумышленник, похоже, здесь же, в этом офисе, в непосредственной близости от той же «Магнолии», ведь во второй клинике, как вы говорили, из офисного персонала только администратор и никакой документации, кроме кассы да журнала клиентов, там нет…

– И что? – Максим, судя по его лицу, уже и сам догадался, но все же спросил, чтобы услышать мое мнение.

– То, что визиты на папину работу следует запретить совсем, по крайней мере, пока вы не узнаете имя предателя и не будете точно знать, кто стоит за рейдерством.

– Простите, Евгения, мою реакцию, возможно, я был груб, но понять меня можно: вся эта ситуация просто сводит меня с ума. Я уже и сам думал, что кто-то из моего окружения помогает Смелову, но кто, я ведь не беру на работу случайных людей, все проверены, все пришли по рекомендации и работают уже давно. Почему сейчас? Почему вдруг кто-то решился на предательство именно сейчас? – Задавая свой риторический вопрос, Максим смотрел на меня полными боли глазами, но я не могла, как ни старалась, разделить его меланхолии. Вся эта сопливая мишура меня волновала мало, я должна была прежде всего делать свою работу, а расслабляться и лить слезы, хотя последнее я не проделывала уже очень давно, можно только в минуты досуга, да и то, если в этом есть острая душевная потребность.

– Вы так уверенно обвиняете Смелова! У вас уже есть доказательства его причастности? – сухо осведомилась я, не изменяя своему принципу не доверять неподтвержденной информации.

– Нет, но это точно он, гад, больше некому! – На сей раз Платов сдержал бурные эмоции, чтобы не напугать начинающую дремать у него на руках Сонечку.

– А Катя? Она давно у вас работает? – слегка понизив голос, спросила я.

– А что Катя? – вздрогнул Максим и скривился, словно услышал что-то неприятное. – Она нет, то есть года три, а почему вы спросили?

– Как правило, секретарши посвящены во многие тайны шефа… – выдала я пространный намек, понимая, что не имею права ничего конкретизировать, пока не буду уверена, что секретарша причастна к делу. Платов находился на грани нервного срыва, мог под горячую руку принять необдуманное решение, а рисковать девушкой я не могла.

– Да нет, она тут ни при чем, все это не имеет отношения к делу, – растерянно пробормотал Максим. – Но, думаю, что про предателя вы правы, буду искать внутри коллектива, – он благодарно кивнул мне.

В этот момент в комнату вплыла обновленная Лика, и, хотя свежий цвет ее волос ничем не отличался от прежнего, разве что волосы красиво блестели, она стребовала с мужа немедленных уверений в собственной неотразимости, которые он с готовностью выдал. Мне вся эта сцена показалась наигранной и лицемерной и лишь вызвала саркастическую усмешку, которую я умело замаскировала коротким зевком. Яркий зеленый наряд Лики вызвал у Платова снисходительную улыбку. Он осторожно передал жене на руки дочь, они вполголоса о чем-то пошептались, я тактично подождала у двери, пока супруги наговорятся, потом мы вернулись в машину, и вскоре Антон привез нас обратно в дом.

– Евгения, что это? – Поздним вечером возник на пороге моей комнаты Максим Леонидович, держа в руках телефонную трубку с миниатюрной коробочкой, приспособленной мною накануне.

– Прослушивающие устройство со встроенным определителем номера, – невозмутимо ответила я.

– Но что вы себе позволяете? – Платов начинал закипать, я, не считая нужным оправдываться, пережидала, пока он выпустит пар. – Это мой дом! – повысил, было, он голос, но мой выразительный взгляд на детскую кроватку, видимую через открытую межкомнатную дверь, заставил хозяина дома усмирить свой пыл. – Вы не имеете права ничего делать без моего ведома! – угрожающе зашипел он.

– Вот как? – насмешливо вскинула я бровь, полагая, что настал момент расставить все точки над «i». – Что ж, ваша позиция, Максим Леонидович, мне понятна, вот только осталось уточнить нюансы…

– Ну-ну, смелее, – поторопил он меня.

– Когда в ваш дом заберется похититель, мне, прежде чем вступиться за вашу дочь, стоит произвести все необходимые звонки, чтобы санкционировать свои действия с вами? – Я поднялась, сложила руки на груди и подошла почти вплотную к разъяренному хозяину дома.

– Нет, мы говорим о разных вещах! – опять вспылил он.

– Мы говорим об одном и том же! Я не обязана вас оповещать о методах моей работы, ведь вас в первую очередь интересует результат, а все остальное лишь дело техники. Мы с вами четко разграничили вотчины: вы занимаетесь проблемами в офисе, я охраняю ваш тыл, раз в милицию вы обращаться не хотите. – Я выжидательно замерла и лишь после того, как он утвердительно кивнул, продолжила: – Значит, придется считаться с моими правилами работы, хотя они довольно типичны. В органах правопорядка на ваш телефон сразу бы поставили кучу аппаратуры, да еще бы сотрудника посадили, так что любой разговор тщательно протоколировался бы и разбирался после следователем. – И хотя тон мой был спокоен, глаза неотрывно впились в его лицо; Максим первым не выдержал и отвел взгляд. – Подумайте сами, если я стану оповещать вас обо всех мерах предосторожности, предпринятых мною, чтобы предупредить угрозу, все мои действия станут бесполезными, они просто утратят смысл, так как информация об этом может дойти до преступников. – Я взяла его за рукав. – Поверьте, это не тот случай, когда предупрежден, значит, вооружен. – В комнате повисла гнетущая тишина, и лишь из детской доносилось мерное посапывание Сонечки в кроватке. Я хладнокровно наблюдала за Платовым, ожидая его решения.

– То есть я больше не знаю, что творится в моем собственном доме? – на всякий случай уточнил Платов, а я лишь кивнула в ответ. – И вы мне даже после этого разговора не раскроете все секреты, ну, там, где камеры и «жучки»? – Голос его оставался недоверчивым.

– Правильно.

– И у меня нет другого выхода?

– Почему, есть! – обрадовала я его. – Только в этом случае вам придется обратиться к услугам другого телохранителя… – Я равнодушно пожала плечами.

– Значит, у меня нет другого выхода, – со вздохом согласился со мной Платов, понуро опустив плечи. Мне было неприятно видеть его расстройство, но я понимала, что только на таких жестких условиях мы сможем сработаться с владельцем «Астерры». Квалификация его охраны, как я успела убедиться при первом знакомстве, оптимизма не внушала, а размещенные мною повсюду в доме «жучки» и камеры могли принести положительный результат только в том случае, если они останутся секретом для домочадцев. О том, что Платов так легко обнаружил прослушку на телефоне, я не беспокоилась, так как эту меру ввести стоило обязательно, и делать тайны из нее не было смысла, ведь проследить звонки с угрозами по иному не получилось бы.

– Но как же вот эта штука на телефоне? Разве есть в ней смысл, если она так открыто установлена? – спросил Платов, словно прочитал мои мысли.

– Если злоумышленник еще раз позвонит, нам удастся записать его голос, а, если повезет, узнать, где он находится. Если же угрозы прекратятся или их станут доводить до вашего сведения другим способом, мы сможем предположить, что у похитителей есть осведомитель не только в вашем офисе, но и в доме…

– Да как это! – перебил меня Платов, чуть не захлебнувшись слюной. – Я и так всех уволил, остались водитель да охранники. И мы с Ликой. Неужели вы думаете, что мы специально разыграли весь этот спектакль?! Тогда, будьте любезны, подскажите, зачем нам это нужно? – бросил он мне с упреком.

– Почему вы сделали такой вывод? Я, например, пока не могу ответить на ваш вопрос, но моя обязанность – проверить все возможные варианты. – Я по-прежнему сохраняла спокойствие. – Мы не будем сейчас гадать, а подождем развития событий.

– Но как же можно продолжать спокойно жить, если вы подозреваете, что в доме живет предатель? Я же не могу уволить охрану! – Платов был на грани истерики. – Что ж это такое, если завтра или ночью никто не позвонит со страшными угрозами, значит, мои ребята или вообще мы с Ликой в сговоре с теми, кто хочет похитить нашего ребенка?! – уже откровенным криком закончил он.

– Что ты говоришь такое, милый?! – В дверях застыла с перекошенным от страха лицом Лика, тело которой на этот раз было упрятано в тонкий полупрозрачный халатик убийственного цвета фуксии с яркими темно-фиолетовыми рюшами по нижнему подолу. Платов вздрогнул, а я, ничуть не удивленная, так как, несмотря на визг хозяина дома, слышала ее тихие шаги по коридору, спокойно сказала:

– Все в порядке, просто мы утрясали некоторые рабочие вопросы…

– Да, да, – спохватился Максим, поймав мой выразительный взгляд. – Иди спать, мы, должно быть, разбудили тебя. Прости, – он обернулся и неловко чмокнул супругу в висок.

Однако сон этим вечером явно не входил в наши планы. Едва мы все успокоились и разошлись по комнатам, как тишину ночи разорвал пронзительный телефонный звонок. Я подскочила на кровати. Так как повторной трели не раздалось, судя по всему, Платов снял трубку в другой части дома. Я не стала возвращаться в постель, так как приготовилась либо к новому вторжению в мою комнату хозяев дома в том случае, если похитители опять дали о себе знать, либо самой пойти выяснить суть разговора. Теперь, когда проблема установленных «жучков» была утрясена, я без стеснения взяла забытую в моей комнате трубку, нажала кнопку на портативном устройстве, которое должно было, не обозначая моего присутствия на линии, подключить меня к разговору, и затаилась, решив, что дальнейшие действия я предприму в зависимости от сути подслушанного разговора. Но вместо угрожающего шепота в трубке раздался сдавленный женский всхлип, который мало напоминал наезд злоумышленников. От природы я не любопытна, но в силу профессии мне часто приходится вторгаться в чужую личную жизнь, вот и сейчас я замерла и напрягла слух.

– Я так этого не оставлю, ты гад, я все расскажу твоей жене, ты чудовище! – выкрики девушки перемежались рыданиями.

– Катя, успокойся, будь благоразумна, – торопливо увещевал ее Платов. Почти не удивленная, я продолжала прислушиваться.

– Я! Благоразумна! Да как ты смеешь! – Обида и гнев переполняли девушку. Я без труда узнала Екатерину – секретаршу Максима. – Скажи, когда ты нянчишь своего ребенка, ты хоть иногда представляешь нашего?!

– Прекрати, ты сама приняла решение, теперь ничего не исправишь, – как можно мягче произнес он в ответ.

– Я так любила тебя, я люблю тебя, – с ранящей душу безысходностью простонала девушка.

– Прости меня и не звони сюда больше! – только и сказал Платов, и нажал отбой.

«Вот это да, – в моей голове, как по команде, выстраивалась новая картинка. – Выходит, права я была насчет отдушины и серого костюма, только наш дорогой Платов не остался лишь праздным наблюдателем…»

Понимая, что настало время поговорить, я набрала по телефону Максима и пригласила его в свою комнату, так как оставлять Сонечку одну в эту полную открытий ночь было нельзя.

– Максим, полагаю, не стоит ходить вокруг да около. Какие отношения связывают вас с секретаршей? – начала я без вступлений и экивоков, как только он устало опустился в розовое кресло.

– Это не имеет отношения к делу. – Он отвел взор в сторону и, не скрывая раздражения, хмуро уставился на стену.

– Имеет, так как сегодня днем я наблюдала бурную сцену между Смеловым и Екатериной возле дверей «Магнолии», – первой решилась я на откровенность, отлично зная, что эта информация неминуемо принесет плоды, и Платов поневоле ответит мне откровенностью, а уж тогда придется рассказать всю историю от начала до конца.

– Вот как? Интересно, – он сосредоточенно выпрямился в кресле. – А вы уверены? – Он задержал на моем лице взгляд и, дождавшись утвердительного кивка, начал, так же как и я, без предисловия и пространных вступлений: – Мы с Катей были любовниками около полугода назад, а когда я понял, что она влюблена в меня, я прервал эту связь, – бесстрастно, словно говорил о ком-то постороннем, произнес Максим.

– А теперь она вдруг решила открыть глаза вашей жене… Странно, почему так поздно? – удивилась я.

– Да нет, она и раньше порывалась, все грозилась мне каким-то обличительным письмом, но потом вроде бы отказалась от этой идеи, хотя однажды спросила у меня, получала ли моя жена почту. Я как-то странно отреагировал, в общем, она решила не развивать эту тему. Ну, я решил, что она успокоилась и что все в порядке, а про письмо обронила так, что называется, из женской мстительности, напоследок. Но вот сегодня она вдруг опять взялась за старое, признаться, я и сам очень удивлен. Вроде история уже такая древняя, да и с беременностью… она сама тогда решила и сделала аборт… – Он и вправду был растерян и посмотрел на меня так, словно искал поддержки. Мне совершенно не хотелось копаться в его грязном белье, поэтому я сделала вид, что пропустила мимо ушей упоминание о так и не родившемся ребенке.

– Женщины очень злопамятны, – не стала я обнадеживать его, вспомнив бесчисленное количество примеров, как из обычной жизни, так и из своей профессиональной деятельности. – Хотя, тут вы правы, для нового витка ревности должны быть причины, – задумчиво протянула я.

– И, похоже, вы их только что озвучили, – невеселым голосом произнес Платов. – Она затаилась на полгода, вышла на Смелова, зная о нашей давней конкуренции, – он сложил ладони домиком, поднес их ко рту и замолчал на мгновение, погрузившись в раздумья. – Ну, да, все верно, – вынес он вердикт собственным мыслям. – Это точно она, она предательница, больше и некому, вы были правы, Женя, когда говорили, что секретарша, как правило, лучше всех знает обо всем, что происходит в кабинете шефа! – Он окинул меня одобрительным взглядом. – Что ж, завтра я выведу ее на чистую воду, – он довольно потер руки, – и тогда этот кошмар, наконец, закончится!

– Не знаю, Максим, – я не разделяла его оптимизма, – как-то все очень просто и гладенько, словно на блюдечке эту версию вам преподносят… Вот только кто?

– Понятно, кто! Смелов! – обрадованно оповестил меня Платов. – Ему, думаю, наплевать, как скоро мы выявим предателя, он уже все, что нужно, получил, ему даже на руку, если Катя сойдет с арены…

– Не думаю, что стоит тянуть до утра с разговором, – продолжала я сомневаться. – Катя расстроена, она сейчас морально подавлена, на нее достаточно слегка нажать, и она во всем сознается, если, конечно, наша версия верна…

– Да она это, и потом, вдруг она не расколется, мы ее спугнем, а завтра, наоборот, имея все карты в руках, лучше проследим за ней и накроем, когда она опять пойдет на встречу со Смеловым. Сразу две проблемы решим. – Его глаза горели энтузиазмом, он был не в состоянии услышать мои доводы, так как уже принял решение и не собирался отступать. И все же я сделала попытку вразумить его:

– Я, конечно, не могла изучить вашу секретаршу за те несколько минут, что виделась с ней, но, если учесть ее влюбленность в вас, возможно, стоило бы сыграть на чувствах девушки и сделать из нее не врага, а союзника. Тогда мы могли бы обойтись без этих шпионских игр и выйти на Смелова с ее непосредственной помощью. – Я и сама была не уверена в правильности совета, но что-то внутри меня подсказывало, что такой вариант не лишен смысла.

– Нет, сделаем, как я решил, – твердо произнес Платов. – Конечно, я благодарен вам, Евгения, за помощь, но, повторюсь, что круг ваших обязанностей предельно ясно очерчен. С рейдерством я разберусь сам. – Он побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, я лишь пожала плечами, соглашаясь с его решением. В конце концов, мне действительно так было проще, по крайней мере, на данном этапе я была сконцентрирована на Сонечке и ее безопасности и отвлекалась на решение проблемы с рейдерами лишь потому, что поневоле все время натыкалась на подсказки.

– Как скажете, только, если удастся доказать причастность Кати, думаю, придется обратиться в милицию, ведь мы не знаем, как поступит Смелов, если мы поймаем его с поличным. Мы не можем допустить, чтобы он успел отдать приказ расправиться с Николаем до того, как мы припрем его к стенке.

– Обещаю, Женя, что поступлю именно так, но только тогда, когда окончательно уверюсь, что брату моей супруги ничего не угрожает. Похитители не шутили, когда запрещали обращаться в милицию, – лицо Платова помрачнело. – В общем, дождемся утра, я извещу вас о результатах моих наблюдений за Екатериной, – неожиданно Максим пусть и косвенно, но отдал дань моему участию в деле. Потом он кивнул мне и стремительно покинул комнату. Мне показалось, что Платов уже совершенно уверился, что завтра, в крайнем случае, послезавтра разрешит все проблемы, и вся эта грязная история позабудется, как страшный он.

«Что ж, хозяин – барин, как говорится», – снисходительно подумала я, располагаясь на небольшом прикроватном коврике.

Несколько дыхательных упражнений, взятых из гимнастики цигун, быстро расслабят меня и снимут напряжение в теле. На сон оставалось совсем немного времени, тем более сейчас, когда я на службе, а значит, просыпаться стоило еще раньше, чем обычно. Ведь преступникам для нападения очень удобен предрассветный час – время, когда сон вступает в свою самую глубокую фазу, по крайней мере, у обычных людей. Себя я в расчет не принимала, ведь в результате долгих тренировок достигла необыкновенных успехов в области как мгновенной концентрации, так и короткого расслабления, когда пятнадцатиминутный отдых приносил телу абсолютное ощущение полноценного ночного сна.

Я встала ровно напротив окна, закрыла глаза. Тело мое мигом расслабилось, однако мне понадобилось сделать над собой усилие, чтобы освободить голову от мыслей, и лишь после того, как я почувствовала полную свободу от всего, что окружало меня и наполняло мое существование, я перешла на коврик и медленно приступила к упражнениям. Засыпала я, пронизанная острой благодарностью к мудрейшим буддистам Китая, поделившимся с миром своими феноменальными познаниями в области человеческой природы, а также невероятных способностей тела и духа, которые открываются нам через изучение боевых искусств и сопутствующих им гимнастических упражнений.

На следующий день единственным человеком в доме, естественно, помимо меня, выглядевшим весело и бодро, была Сонечка, радостно возвестившая о своем пробуждении необыкновенно зычным окликом. Лика что-то не торопилась заняться девочкой, а я просто не смогла проигнорировать острую потребность ребенка в общении, и, запрятав все свои принципы подальше, взяла девочку на руки и даже переодела ее. Правда, гардероб малышки не внушал оптимизма по части разнообразия. С трудом отыскала я лимонного цвета комбинезончик среди бело-розового содержимого шкафа.

– Фу, где ты взяла этот унисекс?! – немедленно вырвалось у Лики, едва она все-таки соизволила явиться к дочери. Халат на ней был все тот же, что и ночью, на ноги она обула какие-то немыслимые лаковые босоножки, ободок в волосах был вопиюще красного цвета, а на веках, несмотря на ранний час, уже красовались яркие голубые тени. Определенно, ее стиль, точнее его полное отсутствие, начинал мне нравиться своей непредсказуемостью, точнее, я уже знала, чего ожидать, но каждый раз хозяйке дома удавалось меня удивить.

– Во-первых, не ты, а вы, – привычно поправила я ее, – во-вторых, желтый цвет Сонечке очень идет. А в-третьих, раньше надо вставать, я не сиделка, а телохранитель, – спокойно парировала я, хотя произнесла это скорее по инерции, не чувствуя никакого раздражения из-за общения с милой крошкой.

– Ох, простите, что так вас обременила! – съязвила Лика и даже надула, было, губки, но вдруг передумала и назидательно заговорила, забирая малышку у меня из рук: – Запомни…те, девочкам надо надевать только розовенькое, чтобы жизнь у них была в розовом свете, пусть наслаждаются, пока с реальностью не столкнутся, – неожиданно горько закончила она, а я с удивлением внимательно вгляделась в лицо своей взбалмошной клиентки.

– Что? – осторожно уточнила я.

– Ничего, – буркнула Лика, но, видимо, желание поделиться своими мыслями пересилило все другие доводы, и она продолжила: – Просто потом она выйдет замуж и уже не сможет делать то, что ей захочется… и не сможет все поменять под свои желания… и… – Вдруг она осеклась, окинула меня странным взглядом, словно только сейчас поняла, с кем откровенничает, и сухо скомкала свой монолог: – И все. – В этот момент телефон у нее в кармане возвестил о получении сообщения. Лика опустила девочку в манеж, и, сообщив мне, что ей надо ответить мужу, отошла к окну, где, с улыбкой прочтя написанное, принялась быстро набирать ответ.

Я же, склонившись над малышкой, серьезно обдумывала ее слова. Конечно, они взволновали меня не своим глубоким философским смыслом, тем более что в такой особе, как Лика, не стоит искать глубины, она вся на поверхности, слишком проста, слишком примитивна, порой даже вульгарна, если вспомнить ее наряды, но чем-то ее монолог неуловимо изменил сложившийся у меня в мозгу образ молодой женщины. Какое-то время я, не таясь, пристально наблюдала, как хозяйка дома с кем-то увлеченно переписывается и продолжала бы это делать и дальше, если бы меня не отвлек звонок теперь уже моего мобильного телефона.

– Да, слушаю, – немедленно среагировала я, заметив на дисплее номер Платова. Обозначать, что звонит мне именно он, я не стала, так как Лика продолжала переписываться якобы с ним, и я не хотела подчеркивать, что ее маленькая ложь так легко вскрылась.

– Женя, вы были правы вчера, – голос его был очень взволнован. Я вся подобралась и на всякий случай подошла вплотную к манежу, автоматически встав со стороны окна, посчитав это место самым уязвимым для выстрела преступника. – Катя. Надо было поговорить с ней ночью…

– А что случилось? – В этот момент я уже знала, что ответит Максим.

– Она мертва… – упавшим голосом выдавил Платов.

– Как это случилось?

– Она покончила с собой, на экране ее компьютера осталась надпись: «Я не могу так больше жить, я люблю его…» – Платов судорожно сглотнул.

– Так, то есть это не записка, очень странно… – мрачно протянула я.

– Да вроде как там милиция сейчас работает, у них никаких сомнений, что она сама отравилась каким-то препаратом…

– Ладно, это все можно утверждать только после экспертизы. – Я не люблю поспешных выводов и привыкла верить лишь неоспоримым фактам. – Дело принимает слишком серьезный оборот, Максим, вам необходимо обратиться в милицию!

– Я дождусь результатов экспертизы и только, если выяснится, что она не сама, что ее убили, только тогда я обращусь в органы! – отрезал он и отключился.

– Что случилось? – взволнованно спросила Лика, которая отвлеклась от своих эсэмэсок, услышав, как я говорю с кем-то о милиции. – Это был Максим, да? – Она пристально на меня посмотрела и тут же схватилась за горло: – Ах, что-то с Николаем? – осенила ее страшная догадка.

– Нет, – поспешила я ее успокоить, видя неподдельное горе на лице женщины. – Секретарша вашего мужа погибла…

– Как? – Лика закрыла ладонями рот, округлив глаза.

– По предварительной версии – самоубийство, но доподлинно будет известно после экспертизы, – будничным тоном ответила я, хотя в голове у меня шла напряженная работа. Смерть Кати была такой своевременной, что я просто не могла заставить себя поверить в версию о самоубийстве. Как ни крути, но складывалось впечатление, что кто-то подслушал наш ночной разговор с Максимом, но я лично проверила дом на посторонние «жучки». Получалось, что это кто-то из домашних. Словно в подтверждение моих мыслей, зазвонил телефон. Лика взяла трубку, но через секунду выронила ее из рук.

– Это опять они, – сдавленно прошептала Платова. Сразу же догадавшись, о ком речь, я подскочила к телефону, чтобы попытаться разговорить преступника и тем самым выиграть так необходимое для определения номера и нахождения звонившего время, но, увы, ответом мне были лишь короткие гудки.

– Что, что он сказал?! – я непочтительно встряхнула Лику за плечи.

– Что осталось три дня, а потом они его убьют, – еле сдерживая слезы, выдавила она. – А потом мою девочку, – она обернулась на манеж, и из ее глаз все-таки пролились слезы при виде веселой возни Сонечки с ярко-розовым толстопопым плюшевым зайчиком.

– Лика, в следующий раз вы должны будете взять себя в руки, вы обязаны ради своего брата и дочери разговорить этого ублюдка, – начала, было, я, но, заметив, что хозяйка дома совершенно меня не слушает, с досадой добавила: – А лучше не подходите вообще к телефону, на звонки с этой минуты буду отвечать только я!

«Похоже, пора вплотную заняться этим делом, – решительно подумала я, оставив Лику наедине с дочерью, но продолжая внимательно наблюдать за ними из своей комнаты: – Первым делом надо связаться с Астаховым, – вспомнила я своего товарища по спецотряду, – пусть поднимет мне распечатку Ликиных звонков, что-то мне не нравится ее постоянная переписка».

И дело тут было не в том, что я хотела влезть в дела семейные, нет, я, как мясник, вырезающий из туши отменное филе, должна была отсечь все лишнее, а сделать это в моем случае можно было только, если проверить все ниточки и зацепки, возникающие по ходу расследования. Мысль о расследовании заставила меня поморщиться, эх, а ведь как все хорошо и понятно начиналось, вспомнила я наш первый разговор с Платовым и его фразу о том, что от меня ничего иного, кроме как охранять его дочь и жену, не требуется.

После вскрытия, а также найденных улик в доме Кати у следователя не осталось сомнений в том, что девушка покончила с собой, приняв большую дозу снотворного, относящегося к классу барбитуратов. Я не была удивлена, услышав это, ведь барбитураты очень часто фигурируют в делах о самоубийствах. Взять хотя бы нашумевшую трагедию с Мерилин Монро, которой врач прописал это средство в качестве антидепрессанта, совершенно не предполагая, чем закончится это назначение для первой красавицы заокеанского шоу-бизнеса далеких шестидесятых. Платов же и вовсе, казалось, даже выдохнул с облегчением, ведь вместе с секретаршей ушла и угроза его личной жизни. Едва милиционеры разрешили вести работу в офисе клиники в обычном режиме, как я немедленно посоветовала Максиму проверить стол и все ящики тумбочек и шкафов в приемной Екатерины, хотя он и без моей подсказки собирался это сделать.

Словно в дополнение уже нарисованной на словах картины, в самом нижнем ящике просторного шкафа, там, где покойная держала в исключительном порядке и строгой очередности архив из старой почты, среди разрешений на открытие клиники и первых договоров на покупку медицинского оборудования была найдена тонкая файловая папочка. В ней с аккуратной скрупулезностью были сложены копии выписок с лицевого счета Платова, того самого, на котором он в тайне от всех хранил необходимую для расширения бизнеса сумму.

– Что и требовалось доказать! – вынес свой вердикт Максим, делясь с нами последними новостями за поздним ужином.

– Вот ведь стерва какая, – не сдержала эмоций Лика и немедленно перекрестилась, вспомнив, видимо, что о покойниках плохо не говорят.

– Да, наверное, если, конечно, она на самом деле виновата, – пожала я плечами.

– Как! – Максим шваркнул вилку о край тарелки. – Она, больше некому…

– Возможно, но все это очень странно, – задумчиво произнесла я, не замечая раздражения хозяев дома.

– Женя, ну что вы опять лезете не в свое дело, – начал, было, сердиться Максим, но, видимо, он уже окончательно уверился в виновности секретарши и по этой причине злился совсем чуть-чуть.

– Да что такое, разве нужны еще какие-то доказательства? – Лика уставилась на меня своими ярко подведенными темно-синим карандашом глазами.

– Не знаю, что именно не дает мне принять версию с Катиным предательством как окончательную… Завтра похороны, думаю, стоит понаблюдать за теми, кто придет проститься с девушкой, возможно, откроются новые обстоятельства, – сказала я, хотя и сама бы не смогла в данный момент объяснить, что конкретно имею в виду.

– Что ж, раз так, то поедемте вместе, – предложил Максим, – а за девочкой и Ликой присмотрит Антон…

– Но эти негодяи опять звонили, уже после того, как стало известно об убийстве твоей секретарши, – испугалась Лика.

– Исключено, – резко отмела я решение Платова. – Я не могу подвергать девочку риску, смерть Кати ничего не решает, мы поедем все вместе, только мы не станем покидать машину, я понаблюдаю издалека. Думаю, все это займет не больше часа, а я приму дополнительные меры предосторожности…

– Какие? – наивно хлопая длиннющими, очевидно накладными, ресницами, спросила Лика.

– Надежные, – уверила я ее, не считая нужным посвящать эту размалеванную куклу во все секреты своей профессии. Да и не стоило ей знать ни об аккуратном «вальтере» – моем любимце и вечном спутнике на работе, ни о прикрепленном к внешней стороне моего бедра под юбкой ноже.

– Что ж, Женя, ваши опасения не беспочвенны, поступим так, как вы сказали, – после минутной паузы решил Платов, я спокойно продолжила ужинать, не обращая внимания на бесконечные довольно глупые вопросы, которыми Лика принялась засыпать своего уставшего, но, несмотря ни на что, терпеливо ей отвечающего, мужа.

«Нет, и за что мужчины таких любят», – искренне недоумевала я, изредка поглядывая на них, хотя подумала об этом не из зависти, а, наоборот, совершенно не понимая, для чего людям вообще сходиться и вести совместную жизнь, если один постепенно начинает ее здорово портить, по крайней мере, своей очевидной глупостью.

День похорон был таким же солнечным, как и все предыдущие. И было даже как-то неловко ощущать стремительное наступление весны, стоя у края свежей могилы, где должны похоронить молодую девушку. Я подивилась выдержке Платова, который удивительно участливо поддерживал разговоры о безвременной утрате, несвоевременности и непоправимости, звучавшие из уст пришедших проводить Катю в последний путь. Он же явился сюда исключительно из-за того, что еще не успел придать огласке в коллективе новость о предательстве секретарши. Я убедила его подержать эти сведения в тайне, так как он до сих пор не обратился в милицию, а сеять панику среди подчиненных не стоило. Лика была безучастна к происходящему на улице, откинувшись на кожаную спинку автомобильного сиденья, она вела ставшую уже традиционной эсэмэс-переписку с неизвестным абонентом. Я же внимательно вглядывалась в печальные лица стоявших вокруг свежевырытой могилы людей, и никто из них не вызывал у меня никаких подозрений, хотя я и сама, собственно, не очень представляла, что именно думала увидеть. Кое-кто из собравшихся вызвался сказать несколько слов над гробом девушки, я отметила, что первым встал на импровизированную трибуну Платов, и одобрение, мелькнувшее на лицах присутствующих, говорило о правильности подобранных слов.

«Что ж, надо отдать должное владельцу «Астерры», держится он молодцом», – мысленно похвалила я Максима Леонидовича, но вдруг почувствовала, как что-то заставило меня напрячься, словно опасность на мгновение выдала свое присутствие где-то совсем рядом. Причина охватившего меня волнения стала ясна уже спустя мгновение, когда совсем рядом с нашей машиной затормозил уже знакомый мне «Мерседес», с заднего сиденья которого выбрался и направился в сторону собравшихся у Катиной могилы людей владелец «Магнолии» собственной персоной. Когда он поравнялся с окном, через которое я незаметно, благодаря густой тонировке стекла, вела наблюдение, меня поразило печальное выражение лица Смелова. Горе, которое читалось в его глазах, невозможно было назвать наигранным, он выглядел так, словно потерял близкого человека. Я быстро прикинула в голове, что опасаться за жизнь Платова не надо, так как рейдеры тщательно скрывали свои грязные действия, и, если предположить, что за всем этим стоял Смелов, ждать от него нападения в данную минуту не стоило. Уж очень много усилий он приложил, чтобы все испортить публичной расправой с конкурентом, раскрыв карты именно сейчас. Однако скорее для успокоения совести, нежели из иных побуждений, я на всякий случай вынула пистолет из кобуры и сжала его в руке, разумно скрыв его от Лики в широком рукаве шубы.

Смелов застыл в нерешительности недалеко от места захоронения, но ближе подходить не стал. Когда двое мужичков в грязных телогрейках принялись засыпать все еще промерзлой землей гроб, владелец «Магнолии» закрыл лицо руками, и я с удивлением поняла, глядя на его трясущиеся плечи, что он плачет. Платов, не дожидаясь окончания процесса, одним из первых отошел от могилы, несколько раз поскользнулся на подтаявшей и оттого особенно грязной тропе, протоптанной между могилами, и поспешно зашагал в сторону нашей машины, глядя себе под ноги. Смелова он не заметил, но тут надо отдать должное охраннику Платова, который, в отличие от шефа, бдительности не терял и, когда конкуренты поравнялись, встал между ними. Только сейчас Максим обратил внимание сначала на «Мерседес», а уж потом и на мужчину, фактически преградившего ему путь. Я немедленно открыла окно, совершенно не боясь обнаружить при этом свое шпионство. Владельцы эстетических салонов были недалеко от машины, и я, особо не напрягаясь, слышала все, даже лягушачье чваканье дорожной грязи под подошвами их ботинок.

– Доволен? – с горечью бросил в лицо конкуренту Смелов.

– Это у тебя надо спросить! – с нескрываемой злостью парировал Платов.

– Да как ты смеешь?! – вспылил владелец «Магнолии», выражение лица которого не предвещало ничего хорошего, а в глазах застыл еле сдерживаемый гнев.

– Что ты имеешь в виду, уж не тот ли факт, что из-за твоих алчных махинаций бедная девушка наложила на себя руки, не справившись с угрызениями совести?! – Мой временный шеф всем телом развернулся к Смелову, водитель которого, увидев это, немедленно выпрыгнул из машины, но Борис подал ему знак не вмешиваться.

– Моих чего? – очень тихо переспросил Борис, и лицо его стало страшным. Я не сводила глаз с его рук, решив, что если он спрячет их в карманах своего пальто, немедленно вмешаюсь опережающим выстрелом, дабы он не успел выхватить оружие. Что-то роковое было в позе и во взгляде Смелова, и от этого у меня зародилось неприятное предчувствие угрозы. – Ты довел ее до самоубийства, только ты во всем виноват! – вскричал Борис, не замечая реакции прохожих.

– Не знаю, о чем это ты, и мне тем более странно видеть тебя здесь, после того, как ты сам сделал ее жизнь невыносимой, вынудив предать меня, клинику, да всех… – Платов широким жестом попытался описать масштаб трагедии и степень своего возмущения.

– Кого предать? Тебя? – казалось, Смелов был растерян и сбит с толку обвинениями Платова. – Что ты несешь?! Да она была святая, она любила тебя! Она… я… – Он закрыл лицо руками и сквозь рыдание сдавленно произнес: – Как я буду жить без нее?!

Настал черед Платова недоумевать. Он отстранил своего охранника и подошел вплотную к Смелову, хотя я была точно уверена, что делать этого из соображений безопасности не стоило. Но, в конце концов, Максим мой наниматель, но не клиент, так что я не стала вмешиваться, да и что-то в Смелове поменялось, он уже не походил на разъяренного льва, а вдруг как-то весь сник и просто выглядел, как совершенно убитый горем человек.

– Так Катя не работала на тебя? – подбирая слова, медленно спросил Платов, а я мысленно возблагодарила его за этот правильный вопрос.

– Нет, – Смелов даже тряхнул головой. – Что значит работала? – нахмурил он лоб, пытаясь сообразить, к чему клонит владелец «Астерры».

– Вот только не надо прикидываться, назад пути нет, у тебя в руках все карты, ты знаешь и о счете, и у тебя Николай, – голос Максима дрожал от еле сдерживаемого гнева.

– Что за Николай… Счет… О чем это ты? Какой еще Николай?! Что ты несешь, мои мысли только о НЕЙ! – Смелов махнул рукой. – Разве все это важно?! – Он провел ладонями по лицу. – Тебя всегда интересовали только деньги, все ради наживы, – он с ненавистью смотрел на конкурента. – Ты и людей использовал только в интересах дела, а Катя, бедняжечка, этого не понимала, не видела, она любила тебя, она до последнего надеялась, что ты разглядишь, поймешь… – Он горестно вздохнул. – А я любил ее и готов был все это терпеть, надеялся, что смогу отогреть ее своим теплом, своими чувствами, я жениться на ней хотел… А теперь зачем все это, ради чего жить?! – Он беспомощно огляделся, словно в поисках ответа, его густые седые волосы растрепались и сквозь них как-то неуместно проникали солнечные лучи, образовывая почти нимб над головой бизнесмена. Платов щурился, глядя на это огненное весеннее сияние, а Смелов, казалось, ничего этого не замечал. Я обратила внимание, что он старательно избегает смотреть в сторону свежей могилы, от которой медленно отходили люди, с любопытством поглядывающие на мужчин.

Владелец «Магнолии» окинул Платова полным горечи взглядом, замахнулся сжатой в кулак рукой, охранник кинулся между ними, но его помощь не понадобилась: Смелов так и не ударил Максима. Его красивое, несмотря на годы, какое-то породистое лицо вдруг утратило всю свою моложавость, осунулось, стало землистого цвета, точно такого, как комья промерзшей грязи, засыпавшей гроб с его возлюбленной. Рука его бессильно упала, он равнодушно посмотрел на Платова, так, словно того просто не было перед ним, потом развернулся и медленно побрел к машине. Сейчас со спины он казался дряхлым стариком.

– Борис, кого ты нанял, чтобы разорить меня? – запоздало окликнул его Максим, явно потрясенный видом сломленного горем Смелова.

– Ты это о чем? – усталым голосом переспросил Борис, остановившись на полпути.

– О рейдерах! – опешил Максим.

– Ты сошел с ума на почве своей драгоценной клиники. Возможно, ты поймешь, лет этак через пятнадцать, когда доживешь до моих лет, что деньги – не главное в жизни. Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Вон там, – он махнул рукой в сторону могилы Кати, – лежит та, которой удалось перевернуть мой мир, та, с чьим именем на устах я просыпался и засыпал последние три месяца, и все это время мои мысли были заняты только одним – желанием сделать ее самой счастливой на свете, а, значит, и самого себя. – На его глаза навернулись слезы, но он этого не смущался и, мне показалось, вовсе их не замечал, как и того, что речь его слышит не один Платов, а все пришедшие проститься с Катей. – А ты говоришь – бизнес, да я и думать о нем забыл. И пусть я не олигарх, но того, что у меня есть, нам бы с ней хватило, а большего и не надо…

– Но подожди, а как же документы у нее в столе? – не сдавался Платов.

– Я все сказал, жаль только, что ты меня не понял, – развел руками Смелов, повернулся и скрылся в своей машине. «Мерседес» тут же сорвался с места. Платов плюнул себе под ноги, какое-то время задумчиво смотрел вслед машине конкурента, но вскоре занял переднее место в салоне нашего авто. Его охранник сопровождал нас на уже знакомом мне по первой встрече джипе.

– И как все это понимать? – Максим обернулся ко мне.

– Я ему верю, – честно ответила я, – хотя, конечно, считать главного конкурента виновником всех бед было удобно, но, увы, похоже, эта версия только что лопнула, как мыльный пузырь.

– А Катя и копии выписок со счета? – нетерпеливо перебил меня Платов, словно был уверен, что я немедленно все объясню и разложу по полочкам.

– Два варианта: или она работала на кого-то еще, или бумаги ей подбросили, – невозмутимо ответила я, так как и сама уже успела об этом подумать.

– Кто? Когда?

– Да ладно, а что случилось?! – вдруг оживилась Лика, которая разговора между Платовым и Смеловым не слышала, так как была всецело занята Сонечкой, да и окно с ее стороны было закрыто.

– Максим Леонидович, к сожалению, я не могу дать вам разъяснений, тем более что я обычный телохранитель, – спокойно произнесла я, умышленно игнорируя Лику.

– Уже нет, – Платов тоже не обратил внимания на обиженно надутые губки жены. – Конечно, вы как охраняли Сонечку, так и будете это делать, Евгения, но отныне я официально подключаю вас к расследованию.

– Вот как?! – вскинула я одну бровь, словно была сильно удивлена и даже недовольна, хотя на самом деле происходящее в клинике уже успело захватить меня целиком, и я ни секунды не сомневалась с первого дня, что мои обязанности не ограничатся рамками профессии телохранителя.

– Разумеется, не бесплатно, я внесу соответствующие пункты в ваш контракт, – Максим по-своему оценил мою реакцию.

– Это естественно, – кивнула я. – Но я просто не смогу вести расследование с вашей дочкой на руках. А ее безопасность, как я понимаю, важнее всего.

– Да, я объясню. Мы не станем ничего менять, с той лишь разницей, что я буду делиться с вами всем, что касается рейдеров. Принимая во внимание ваш опыт работы и профессиональные навыки, я думаю, что мне пригодятся ваши логические рассуждения и советы, а уж там я сам решу, чему следовать, а что пропустить. – Я посчитала излишним вставлять, что для меня ничего не изменится, и господин Платов и до этого разговора не брезговал моими умозаключениями, касающимися рейдеров.

– То есть вы берете меня советником по совместительству? – на всякий случай уточнила я, так как всегда предпочитала ясность в любом вопросе, пусть это и казалось кому-то излишним занудством.

– Да, или сыщиком-аналитиком, называйте, как хотите, – благодушно махнул рукой он.

– Потом придумаем, в процессе работы, – пожала я плечами, хотя после официального разрешения вести собственное расследование, хоть оно и ограничивалось пределами дома, почувствовала себя более уверенно. Быть на легальном положении всегда лучше, чем действовать в подполье, да и Лику так было проще приструнить, а то она, похоже, до сих пор не понимала, что за работу я выполняю.

Платов был совершенно сбит с толку новыми обстоятельствами дела, в клинику в день похорон он так и не поехал и не отходил от Сонечки, а, если уж быть точной, то от меня, раз я неотлучно находилась при девочке, ни на шаг.

– Но как она могла раздобыть эти копии? – Этот вопрос задавали мы друг другу снова и снова, заранее зная ответ, но рассуждать вслух и не в одиночестве было правильным, поэтому наше совещание не прерывалось ни на минуту, даже за едой мы говорили только об этом.

– Вы говорите, Максим, что доступ к сейфу с этими документами есть только у вас? А код вы держите в голове и ни разу не дублировали его на бумаге?

– Да, точно так, – он слегка понизил голос и обернулся на жену, которая играла с Сонечкой в дальнем углу детской комнаты, – я ей не говорил, даже когда мы, – замялся он, – ну, вы понимаете…

– Кому ей? Лике или Кате? – спокойно осведомилась я, но тон голоса тоже понизила. Не в моих привычках было портить отношения между супругами.

– Кате, – прошипел он, сделав страшные глаза.

– А ей? – скорее для проформы, нежели из иных соображений, уточнила я, кивнув в сторону Лики.

– Нет, а она-то тут при чем? – удивился он.

– Это обычный вопрос, его не стоит бояться, и делать поспешных выводов тоже, – терпеливо принялась пояснять я. – Мы должны предельно точно очертить круг подозреваемых. К сожалению, в такие моменты разделение на своих и чужих просто неприемлемо, надо трезво смотреть на вещи и не идти на поводу у чувств. – В комнате, точнее в нашем углу, повисла гнетущая тишина, фоном которой служило сюсюканье Лики с Сонечкой. Платов смерил меня тяжелым взглядом.

– Вы, конечно, правы, Евгения, я должен быть начеку, – наконец принял он мои доводы.

– А раз так, значит, переходим к следующему пункту. Кто еще мог знать о документах и о вашем тайном счете?

– Никто, я уже говорил, что эта информация была конфиденциальной. Думаю, нам с Николаем удалось провернуть все это втайне.

– Что ж, Николай в руках у похитителей, вероятно, они напрямую получили сведения от него, например, применив пытки…

– Ужасно, – лицо Максима побледнело, – но тогда все сходится, по крайней мере, с суммой выкупа.

– Все, да не все, вы забыли про копии в Катином столе, – напомнила я.

– Ах, да, как она их раздобыла? – Платов схватился за голову.

– Или сама, например, от того же Николая, или ей их подкинули, и предатель совсем другой человек…

– Но этого просто не может быть, я уверен, что вы ошибаетесь! – вспылил Максим.

– Я не стану с вами спорить, так как все это лишь предположения, и я охотно приму иной вариант, пожалуйста, какова ваша версия? – Я сложила руки на груди и откинулась на спинку кресла.

– Но я так не могу, я не детектив, а бизнесмен, – глаза хозяина дома растерянно заметались по комнате. – Но ведь и ваши слова еще надо доказать.

– Вот тут вы абсолютно правы, – легко согласилась я.

– Но как?

– Не знаю точно, но я начала бы с проверки деятельности Николая, вдруг вскроется что-то из бумаг, вы же наняли юриста и аудитора для решения проблем с налоговой и другими проверяющими инстанциями в отсутствие Николая?

– Да, – озабоченно протянул Максим, явно не догадываясь, к чему я клоню.

– Тогда пусть они проверят деятельность вашего главного экономиста.

– Ну и чем это нам поможет, мы же только время потеряем? – нахмурился Платов.

– Не знаю, но неспроста же начались все эти проверки, значит, есть какие-то бреши в отчетности, за что-то же налоговая изначально должна была зацепиться, и рейдеры знали доподлинно, в каком именно сегменте необходима проверка. Возможно, если мы выясним все, что только можно в этом направлении, мы выйдем на связующее с рейдерами звено. – Эта версия рождалась в моей голове на ходу, и едва я озвучила свои предположения, как и сама вдруг поняла, что предложенный мною вариант не так уж и плох. Конечно, я не могла сама бы найти и одной ложной цифры в отчетах Николая, но опытный аудитор, я надеялась, без труда все разложит по полочкам.

– Н-да, вам, Евгения Михайловна, надо не тела охранять, а фирму возглавлять, вы же готовый руководитель – сразу зрите в корень проблемы и даже имеете представление, как ее решить, при этом знаете, кому это поручить для достижения максимального результата! – восхитился Максим, и в его глазах появился неподдельный интерес к моей персоне, и еще промелькнуло то, что давно уже у меня ничего, кроме снисходительной и усталой улыбки, не вызывает. Все-таки мужская природа слишком примитивна, видимо, от этого я так холодна с представителями противоположного пола, ведь все их слабости настолько очевидны, что ничего, кроме скуки, не вызывают. Я моментально почувствовала перемену, произошедшую с хозяином дома. Определенно, в женщинах его возбуждала не только броская внешность, но и ум.

– Вернемся к трупу Кати, – намеренно грубо выдернула я его из мира грез. При упоминании имени погибшей возлюбленной Платов вздрогнул, и взгляд его потух, как остывшие угли в камине. – Ее самоубийство у меня лично под большим вопросом, а так как наша версия с ее предательством почти не имеет доказательств, думаю, вам пока не стоит информировать подчиненных обо всем этом. По-моему, настал момент обратиться в милицию.

– Нет, по крайней мере, пока не получу отчет аудиторов, иначе мы можем спугнуть предателя, если конечно, это не Катя, – Платов по-прежнему был непреклонен.

– Что ж, ваше право, – с тяжелым вздохом согласилась я. – Дождемся результатов проверки деятельности Николая, а потом подумаем о следующем шаге.

– Зачем проверять Николая? – опешила Лика, подошедшая к нам с дочкой на руках.

– Не его, что ты, а только наличие бумаг и цифр на своих местах, чтобы понять причины интереса налоговой, – на ходу адаптировал объяснение для примитивного понимания жены Максим. Лика с первого дня лишь время от времени проявляла неподдельный интерес к делам мужа. Сначала она фыркала, что ей надоело, что она устала и что-то там еще, но, похоже, ее капризное мнение интересовало хозяина дома в последнюю очередь. Наблюдая за ними, а также услышав какие-то обрывки фраз из интимного разговора супругов, я утвердилась во мнении, что эти двое вместе не живут, в хорошем понимании этого слова, а сосуществуют, причем каждый из своих собственных целей. Платов души не чаял в дочери и ради нее смотрел сквозь пальцы на очевидную глупость жены, к которой, несмотря на все ее минусы, он испытывал не любовь, а скорее периодически вспыхивающую страсть. По крайней мере, спали супруги в одной спальне, и лишенная чувства такта Лика даже как-то обмолвилась, как достали ее приставания ненасытного мужа.

Ее же отношение к Максиму было разным, то она ластилась к нему, выражая полную покорность и смирение, и вела себя так, не стесняясь, в моем присутствии, отчего у меня сложилось стойкое ощущение, что весь этот чувственный спектакль она разыгрывает исключительно для меня. То Лика была раздражена и вела себя равнодушно, иногда в ее глазах, устремленных на супруга, мелькали огоньки недовольства и даже злости, но в такие моменты она обычно быстро исчезала в детской. Мне, по большому счету, было все равно, что связывает моих клиентов, по крайней мере, до того момента, пока их чувства не вмешиваются в дело и не препятствуют выполнению моих профессиональных обязанностей.

«Вот бы сюда мою тетушку Милу с ее вечными наставлениями об институте семьи, посмотрела бы я, как бы она запела, если б увидела, до чего доводят двоих узы опостылевшего брака», – беззлобно подумала я.

Платов немедленно связался с аудитором, и тот заверил, что ему для общения с проверяющими инстанциями пришлось поднять финансовые документы всех сегментов клиники, и он и сам собирался отчитаться перед Максимом и спустя сутки готов предоставить полную информацию о положении дел.

День похорон выдался длинным, засыпая, я вдруг поняла причину своего легкого беспокойства, вспомнив, что сегодня не раздалось ни одного звонка с угрозами.

«Неужели похитители настолько глупы, что пытаются заставить нас поверить, что за рейдерством стояла Екатерина и с ее смертью все успокоились», – искренне недоумевала я.

Увы, следующий день все расставил по местам. Наконец-то столбик термометра поднялся и застыл на привычной для нашего Тарасова в марте плюсовой температуре, показавшейся всем нам после долгой зимы почти африканской жарой. Лика вышла во двор на вечернюю прогулку с Сонечкой. Девочка упорно продолжала постигать искусство самостоятельной ходьбы и вскоре превратилась в очаровательного снеговика, только коричневого цвета, так как тающий снег во дворе перемешался с грязью. Я, естественно, находилась поблизости, недоумевая, с чего это Лика, всегда ратующая за чистоту и нарядность в одежде, так спокойна при виде возни девочки в талых лужах. Малышку привлекла покрытая наледью пушистая ветка одной из посаженных вдоль забора елочек, она принялась лопаткой отбивать ветви, Лика пошла в дом, чтобы принести сухие варежки ребенку, а я, конечно, осталась. Вдруг с противоположной стороны дома, а может, и внутри него, раздался громкий хлопок, очень похожий на звук выстрела. Испугавшись, Сонечка немедленно принялась плакать, я же, выхватив из потайного отделения куртки пистолет, немедленно кинулась к ней. В этот момент звук повторился, и, словно эхо, к нему добавился полный ужаса визг хозяйки дома. Краем глаза я заметила, как из будки охранника на въезде ко мне несется Антон, при виде лица которого я сразу поняла, что единственным человеком, не поддавшимся панике, остаюсь только я.

Не выпуская девочку из рук, я махнула охраннику, чтобы он бежал в дом, доверить ему Сонечку я не могла. Елки служили слабым укрытием, радовало лишь то, что посажены они были в два ряда, и за ними в сумраке вечера мы являли собой плохую мишень для выстрела, а то, что кто-то в данный момент в нас целится, я ощущала кожей.

«Так, в девочку они стрелять не станут, она им нужна, – хладнокровно соображала я, – значит, я препятствие, которое следует устранить. – Мысль эта была проста и понятна, и даже как-то привычна для меня, по крайней мере, на работе. – Антон должен был помочь Лике, если, конечно, мы не опоздали». – И об этом я подумала совершенно спокойно, эмоции только мешают телохранителю, я научилась не поддаваться им еще на первом году обучения в спецотряде.

За нашей моей спиной был забор, я поставила Сонечку за собой и, высоко подняв руки с зажатым в одной из них пистолетом, крикнула:

– Не стреляйте! – Я чуть выдвинулась вперед из-за елки, так, чтобы в поле моего зрения был весь двор, но не открывалась полностью, чтобы слегка подрагивающие на легком ветру ветки служили моею защитой. – Я отдам девочку, – немного дрогнувшим голосом, как и полагается в данном случае, продолжила я, внимательно осматриваясь, и почти сразу заметила, как за углом дома в свете фонаря дернулась тень, хорошо видимая на талом снегу.

«Так, значит, преступник не профессионал, иначе он никогда бы не допустил такую оплошность и выбрал бы место правильно, учтя все особенности освещения», – на ходу соображала я.

Тянуть время не стоило, наоборот, мне необходимо было подтолкнуть похитителя к решительным действиям. Я продела палец в кольцо рядом с курком пистолета, словно собиралась откинуть оружие. Заметив это, тень стала увеличиваться на глазах, и, прежде чем нападавший успел показаться, я крутанула большим пальцем рукоятку оружия, так что пистолет плотно сел обратно в ладонь, и выстрелила в противника. Все это заняло доли секунды, пуля аккуратно прошла мимо угла дома, не задев строение, и, похоже, попала в цель, так как ответом на мои действия был пронзительный мужской вскрик.

«Скорее всего, в руку, да и то, наверняка, вскользь царапнуло», – с досадой решила я, так как ответного выстрела не последовало, но и падать злоумышленник не спешил, а вместо этого раздались быстрые звуки шагов: человек бежал по покрытой заиндевелой коркой земле.

Я прицелилась повторно, чтобы не дать преступнику добраться до ворот, через которые он мог легко уйти, так как Антон был в доме, но выстрелить не успела. Сонечка принялась с новой силой плакать. В этот момент из дома вылетела с перекошенным от ужаса лицом Лика, она кинулась к нам, совершенно не замечая, что бежит параллельно с преступником и закрывает мне обзор для точного выстрела.

– В сторону, – крикнула я, но, Лика была, как безумная, и кинулась на меня, чуть ли не грудью навалившись на пистолет. Этого замешательства хватило, чтобы преступник смог уйти. Скинув с себя заходящуюся в истерике Лику и освободив ей доступ к ребенку, я бросилась к воротам, услышав выкрик Антона, что в доме никого, он все проверил. Я опередила его, поражаясь медленной реакции в данной критической ситуации, что было непростительно, если вспомнить, что он гордо именовал себя охранником и нанят был исключительно для того, чтобы оберегать от угрозы дом со всеми его домодчадцами. Я в бессильной злобе кинулась за ворота, но вместо похитителя застала лишь повисшее в воздухе легкое напоминание запаха дыма из выхлопной трубы машины да успела заметить бампер и измазанное грязью то ли коричневое, то ли бордовое крыло, скорее всего, нашей «Лады», на которой, по всей видимости, преступник и скрылся за углом дома.

На раздумья времени не оставалось, взор мой быстро засек желтую машину такси, из которой выгружалась внушительного вида дама, объема силуэту коей, несомненно, добавляла пушистая лисья шуба, причем этот теплый наряд явно давно пора было уже сменить на что-то более весеннее. В доли секунды я оказалась около автомобиля, и, непочтительно оттеснив женщину от дверцы, чтобы ускорить освобождение транспорта, забралась на только что покинутое ею место.

– Быстро на шоссе! – скомандовала я опешившему водителю. Он, надо отметить, немедленно внял моему приказу и рванул с места так, что несчастную любительницу шуб на тротуаре заволокло серым облаком выхлопных газов, вырвавшихся их трубы машины.

– Только не убивайте меня! – отрывисто выдавил таксист и опасливо покосился на пистолет в моей руке.

«Ах, вот оно что!» – догадалась я, что явилось причиной его услужливости и необычайной скорости реакции.

– Я не убью, этот пистолет стреляет исключительно в преступников, – спокойно ответила я, вглядываясь в сумерки вечера, силясь разглядеть подозрительную машину, на которой, по моему мнению, умчался злоумышленник.

– А, так вы не бандит…ка? – обрадовался таксист и даже сбавил скорость.

– Быстрее! – крикнула я, обернувшись на него. От испуга он вдавил педаль газа в пол, и машина с ревом прыгнула вперед. – Сцепление! – проорала я сквозь шум мотора.

– Что? – Он перевел на меня полный безумия взгляд.

– Да выжми же ты сцепление, а я переключу скорость!

– А… – Он покорно выполнил все, как я и просила, но попутно отпустил педаль газа, так что мы сразу же стали замедляться.

– Да гони же ты, идиот! – взмолилась я. – Преступник уйдет!

Водитель попытался сконцентрироваться на дороге, в молчании, точнее, под его воинственное сопение, преодолели мы несколько километров, но я так и не высмотрела ничего подозрительного, а удаляться от дома Платова было нельзя. От разочарования я хлопнула рукояткой «вальтера» по колену. Бедный таксист воспринял мой жест на свой счет:

– Я стараюсь, я правда стараюсь! – со слезами в голосе воскликнул он. – Но вы поймите, я же всю жизнь таксист, а не гонщик!.. – Его тон выдавал все признаки приближающейся истерики. Смысл его последней фразы был достаточно прост и понятен. Конечно, чем медленнее едет машина с шашечками, как я ее называла в детстве, тем больше заработает тот, кто ею управляет. Все логично, тем более, что сидящему рядом со мной мужчине было как минимум за сорок, а значит, у него огромный стаж езды на минимальных скоростях. Я внимательно посмотрела на горе-водителя. Заметила и подрагивающую от нервного тика щеку, и закушенную нижнюю губу вместе с широкими усами, и крупные капли пота, стекающие ему за воротник. Похоже, с минуты на минуту мой незадачливый помощник хлопнется в обморок. С коротким вздохом, свидетельствующим о моем смирении с ситуацией, я миролюбиво проговорила:

– Возвращаемся обратно, дальше кататься смысла нет, мы его упустили… Можете больше не гнать.

– Хорошо, – таксист заметно возрадовался, и его щека перестала дергаться.

У меня возникло еще одно неприятное подозрение, что преступник мог оказаться хитрее и вернуться в дом, выманив меня за пределы поселка. Тревога немедленно завладела всем моим существом, я выхватила телефон и быстро связалась с Антоном:

– Что у вас? Сонечка? – Мой голос сбился на крик, едва я услышала раздающийся фоном плачь в трубке.

– Сонечка нормально, Лика в истерике, – отрывисто, по-деловому, отрапортовал Антон.

– Обстановка, преступник?

– Все тихо, дом я проверил, – не меняя тона, уверил меня Антон.

Водитель, не задавая вопросов, через несколько минут остановился у ворот усадьбы Платова.

– Простите за все, – искренне извинилась я, протянув ему тысячерублевую бумажку.

– Да что уж, – в первый раз позволил он себе криво усмехнуться, и лицо его немного порозовело. Я успокоилась, похоже, он был крепким орешком, и эта встряска не нанесла существенного урона его здоровью. – Жаль, что не догнали, – сконфуженно пробормотал он, забирая купюру.

– Все равно спасибо и извините, – я благодарно коснулась его плеча и выбралась из машины.

– И вам спасибо, встряхнули старика, – крикнул он мне в спину, удивив меня своей, пусть и запоздалой, храбростью. Не оборачиваясь, я махнула ему рукой и позвонила в калитку. Антон через несколько секунд возник передо мной.

– Вы целы? – с неподдельным волнением спросил он, ощупывая меня внимательным взглядом.

– Конечно, – пожала я плечами.

– А этот?

– Ушел, – мрачным голосом констатировала я и быстро прошла на участок, задев Антона плечом. – Где Лика с ребенком?

– В доме, – Антон запер калитку и поспешил за мной.

– Оставайся у ворот до моих распоряжений. Гляди в оба, этот гад слишком опасен! – Я торопливо взбежала по ступенькам. Лика была в гостиной. Она была одета так же, как и на прогулке, Сонечка в теплом комбинезоне ходила, держась за диван, а Лика ревела, шумно сморкаясь в свой длинный рыжий шарф.

– Вы поймали его? – Голос ее дрожал, она подняла на меня залитые слезами, темные от расплывшейся туши и теней глаза и смотрела при этом так испуганно, что я сама испугалась, как бы информация о том, что преступнику удалось скрыться, не добила ее.

– Догнать его не удалось, – мягко произнесла я.

– Что же теперь будет?! – Лика закрыла ладонями лицо, однако очень быстро отняла руки и даже перестала плакать. Просто выпрямилась на диване и с тревогой уставилась мне в лицо, ожидая ответа.

– Вы не переживайте, я сделаю все, чтобы с вами и девочкой ничего не случилось, – убедительно ответила. – А сейчас вам лучше раздеться, да и Сонечка, наверное, упарилась в комбинезоне.

– А вы что будет делать? – Лика явно ждала от меня полного отчета.

– Проверю запись на камерах, – не посчитала я нужным устраивать очередную стычку на предмет ее любопытства.

– Я с тобой! – вскочила она с дивана.

– А Сонечка? – попыталась урезонить ее я.

– С нами, – решительно ответила Лика и, подхватив дочь, первой выскочила на улицу, не давая мне возможности отказать ей.

Я покорно поплелась за ними, все вместе ворвались мы в домик Антона с требованием немедленно показать нам свежую запись, на которой я, по крайней мере, надеялась разглядеть номера, марку и цвет машины, чтобы немедленно передать ее описание сотрудникам милиции для задержания. А вот какие побуждения двигали Ликой, так и оставалось загадкой. Я не спешила устраивать ей допрос, так как этим вечером она пережила сильный стресс, и все ее действия могли быть просто следствием крайнего нервного перевозбуждения.

Антон на этот раз не подвел, и уже через две минуты мы все вместе с напряжением вгляделись в мерцающий экран монитора.

– Но почему с обеих камер одинаковая картинка? – опешила я, с недобрым предчувствием рассматривая пустую белоснежную, хорошо освещенную фонарями дорогу у самого забора.

– Так у нас с той стороны только въезд и записывается… – охотно пояснил Антон.

– А по периметру участка, там же тоже камеры? – недобро спросила я.

– Так они того, для солидности больше, а сами не работают, иначе здесь целую систему надо было прокладывать, кабели тащить, площадь-то огромная. Да и одному не уследить, тут мною не обошлись бы, штат охранников нанимать тогда б пришлось. – Антон приосанился, когда говорил о собственной значимости. – Главное ж знать, кто к нам едет, а этих – мимо проезжающих, – их не запомнить, дорога ведь, почитай, главная в здешних местах, – подтверждая мои худшие опасения, невозмутимо произнес он.

– Понятно, – только и ответила я, а про себя подумала, что наш преступник был явно хорошо осведомлен об особенностях размещения и работы камер видеонаблюдения на участке Платова и поставил машину, вспомнив о свежих следах покрышек на снегу, аккуратно за метр до попадающего в обзор камер участка.

«Эх, возможно, тот, кто помогает рейдерам, не только работает на Платова, но и вхож в его дом, причем не в качестве редкого гостя, а на более широких правах, раз знает нюансы, как и где можно попасть в видеосюжет». – Мысли мои были мрачны, я с ужасом представила тот масштаб работ, который предстояло провести, чтобы выявить сообщника рейдеров.

Но в данный момент следовало выяснить, как преступник проник в дом, где та лазейка, которой он воспользовался, чтобы перехитрить охранника, если, конечно, предателем не является Антон. Но тогда, как он мог узнать о тайном счете и подкинуть бумаги Кате в стол, ведь он работает в частных владениях Платова и, по словам самого хозяина, никогда не был в офисе, только подвозил на машине, и то в редких случаях, Лику.

– А что, никакого запасного выхода с территории на улицу нет? – сразу же начала я расследование.

– Нет, раньше был, пока строительство шло, для въезда техники, да потом заделали, там точно никто пролезть не мог, там замок, – догадался Антон, к чему я клоню.

– А где это, пойдемте, посмотрим, – предложила я.

– Сонечке скоро спать, – решительно произнесла Лика, словно это не она сама, а я ее вытащила из дома.

– Полагаю, это не займет много времени, а отпустить вас одних я не могу, пока не выясню про этот тайный вход. Вдруг пока мы тут смотрим запись, преступник опять пробрался в дом, и, предвосхищая ваши дальнейшие протесты, я хотела бы напомнить, что действую исключительно в ваших интересах, – терпеливо объяснила я Платовой, которая несколько минут лихорадочно обмозговывала мои слова, но в итоге приняла верное решение, что было похвально, и подчинилась.

– Ну, ладно, – растягивая гласные, согласилась она. – Только давайте действительно недолго, я пережила такой стресс, да и малышка тоже, – она бережно обняла совсем разомлевшую в тепле сторожевого домика сидящую у нее на коленках девочку.

– Конечно, – я умилилась сонному выражению на лице своей маленькой клиентки. – Давайте ее мне, – то ли из чувства долга, то ли из других, скажем так, исконно женских соображений, предложила я, но немедленно добавила, устыдившись своей минутной слабости: – Так будет безопаснее.

Лика после короткого замешательства протянула мне Соню и следом за Антоном, предусмотрительно проверившим территорию за забором во избежание неожиданного возвращения преступника, мы направились к старому въезду, который оказался совсем рядом с выходом на веранду из коттеджа.

– Стойте, следы! – запоздало спохватилась я, чтобы предупредить Антона не топтаться по вероятным отпечаткам шагов преступника, если, конечно, он воспользовался этим входом, но, к сожалению, не успела вовремя. Наш охранник так старался поскорее проверить старый забор, что двинулся в его сторону почти бегом, ломая сковавшийся к вечеру тонким льдом наст на земле ботинками, и тем самым лишил меня возможности найти весьма важные улики. Ведь на покрытой грязью дорожке должны были остаться протекторы ботинок преступника да еще и закрепиться от легких заморозков.

– Ой, – он понуро обернулся и виновато посмотрел на меня, я ответила ему полным укора взглядом и тяжко вздохнула, всем своим видом демонстрируя, что прихожу в ступор от его непрофессионализма.

– Это же азы криминалистики! Где вы только свое удостоверение охранника получали, надо же быть таким иди… неумехой! – не удержалась я от упрека.

– Так я после армии, у нас же как: здоров, драться умеешь – вперед, принят в чоп, без экзаменов, так сказать, – развел он руками, задев забор.

– Драться, значит, умеешь?! – мрачно протянула я, вспомнив нашу печальную для Антона первую встречу.

– Умею! – с мальчишеской обидой в голосе выкрикнул он, но тут же смягчился и как-то по-дружески добавил: – Не все же такие мастера, как вы, я таких здоровяков валил, а тут баба, то есть женщина, растерялся…

– Эх, осматривайте ворота, господин охранник, – беззлобно вернула я его к цели нашего нахождения во дворе.

– И то верно, ребенку спать пора, – оживилась Лика, метнув в меня укоризненный взгляд.

Видимо, в армии Антон не только технику рукопашного боя изучал, осмотр забора он произвел довольно умело и вынес вполне ожидаемый мною вердикт, что несколько досок подпилено, но замок не взломан, а, судя по всему, открыт то ли ключом, то ли каким-то воровским приспособлением.

– И что теперь делать? – Антон смотрел на меня, как на старшего по званию.

– Нам идти в дом, а вам звонить Максиму Леонидовичу, менять здесь доски и в ожидании, пока эту калитку не снесут, возведя на ее месте глухую кирпичную стену, заняться установкой камеры…

– Как это заняться? – не понял он.

– Настоять, убедить хозяина в необходимости, вы же охранник, а в таких условиях, когда произошло вторжение преступника, вы имеете право требовать принятия предложенных вами мер безопасности, иначе все будет бесполезно. – Я начинала раздражаться, что этому увальню постоянно приходится объяснять прописные истины. – И вот еще что, если Платов решит не обращаться в милицию, вам придется объяснить представителям правопорядка, что произошло.

– Мне?! Но как они узнают? – Он так округлил глаза, что я испугалась, что они вылезут из орбит.

– Ох, Антон, – вздохнула я. – Выстрелы – вещь довольно громкая, соседи наверняка уже позвонили, значит, с минуту на минуту подъедет дежурная бригада.

– И что мне им сказать?

– Звоните хозяину, решайте с ним, – пожала я плечами, так как мне уже надоело убеждать Максима в необходимости обращения в милицию.

– Он сказал, что никого вызывать не надо, что он будет с минуты на минуту, а если из милиции подъедут, сказать, что это был фейерверк или что попробовали новое охотничье ружье. – Голос Антона выдавал панику, когда он сбивчиво отчитывался передо мной, позвонив по внутреннему телефону из сторожевого домика – это произошло почти сразу, как только мы поднялись в детскую. – Так что мне делать-то? – взмолился он.

– Решайте с Платовым, – по слогам ответила я и отключилась. Меня просто распирало от негодования. Дело приняло слишком серьезный оборот, чтобы продолжать идти на поводу у рейдеров.

Максим Леонидович подъехал довольно скоро, он сразу же поднялся в детскую, долго обнимал сонную дочку, и, глядя на них, я, кажется, поняла и причину его брака, и его нежелание обращаться в милицию. Он до сумасшествия любил свою дочь и поэтому, видимо, терпел ее взбалмошную мать и так боялся потерять девочку, что готов был на все, лишь бы это милое маленькое создание было здорово, счастливо и рядом.

Антону так и не пришлось объясняться с милицией. То ли соседи уже настолько привыкли к громким залпам салютов и фейерверков, что совершенно не обеспокоились звуками, донесшимися с участка Платова, то ли в милиции их жалобы никто не воспринял всерьез. Лика объяснила, что кричала от испуга при звуке выстрелов и даже лишилась сознания, представив, что преступник добрался до девочки, от этого и Антон ее не сразу нашел, так как упала она на кухне и даже не успела включить свет, застигнутая врасплох выстрелами.

С самого утра в доме чувствовалось напряжение, вызванное вчерашним проникновением преступника. Платов поднялся, кажется, в одно время со мной, а ведь я – ранняя пташка, и за все эти дни впервые увидела его в поле зрения камер у входа в детскую в шесть часов утра. Встревоженный отец несколько минут потоптался на пороге, потом все же решился, осторожно вошел внутрь и замер возле кроватки мирно спящей дочери. Я нисколько не удивилась такому поведению Максима, еще раз подтверждающему все мои предположения. Единственное, меня насторожило, что он явился без сопровождения супруги, которая, пожалуй, должна была бы составить ему компанию. Хотя Лика и сама накануне сильно перенервничала и запросто могла сейчас спать под действием кого-нибудь успокоительного.

Едва я подумала о хозяйке дома, как в голове немедленно завертелись мысли, давно требующие моего внимания. Неторопливо я восстановила в памяти все те моменты, которые настораживали меня в поведении женщины. Похоже, настало время отсечь все ложные нити на пути расследования, а сделать это можно было только путем тщательной проверки. Вскоре дом огласился всеми положенными для утреннего времени звуками. Неторопливо выпив чашечку кофе, я на секунду отлучилась из столовой, пока Лика уговаривала дочку скушать «еще малепусенькую ложечку кашки за мамочку и папочку», и созвонилась с моим давним товарищем по спецотряду Астаховым. Он обещал мне уже к вечеру прислать распечатку телефонных звонков хозяйки дома, благо номер ее мобильного я заблаговременно выяснила.

Перед отъездом в клинику Платов подробно проговорил со мной план действий на день, но я лишь в который раз безрезультатно попыталась уговорить его обратиться в милицию.

– Ну что вы, Женя, они же убьют Николая, Лика мне этого никогда не простит! – Он округлил глаза для пущего эффекта, а я лишь тоскливо вздохнула, мысленно прикидывая, что больше страшит Максима: гнев супруги или гибель сотрудника.

– Ох, Максим Леонидович, запугивание – это обычная практика, когда доходит до похищения. Неужели вы думаете, что преступники могли вам вдруг выдать разрешение на обращение в органы, – нудно принялась увещевать его я. – Поверьте, в милиции, если вы напишите заявление, заинтересованы в раскрытии преступления не меньше вашего, у них заведен определенный порядок действия в подобных случаях…

– Не надо, – оборвал меня Максим, – слишком многое поставлено на карту. Я усилю охрану, подключу все камеры, и больше никто сюда не сунется незамеченным.

– Да, но в то время, пока вы это будете делать, дом останется уязвимым!

– Я еще вчера связался с фирмой, их представитель должен явиться с минуты на минуту, они обещали, что все закончат до вечера, да и дополнительных людей из чопа нанял. – Платов неумолимо поджал губы.

– Это все, конечно, хорошо, – я одобрительно покивала, – но где гарантия, что подключенные к этим мероприятиям люди не находятся в сговоре с преступниками?! – Я действовала по методике иностранных врачей, считая, что от пациента не стоит утаивать ни частички правды.

– На что, то есть на кого вы намекаете, Евгения Михайловна?! – Максим сощурил глаза. – Что, неужели Антон? – осенила его догадка после непродолжительной паузы.

– Не знаю, – я пожала плечами, – но вполне возможно, что и он. – Вспомнив о нерасторопности охранника в момент проникновения злоумышленника, ответила я.

– Но этого не может быть… или может? – растерялся хозяин дома.

– Повторюсь, что пока нет доказательств, я не могу ничего с уверенностью утверждать. Как давно он у вас работает?

– Больше двух лет…

– А как он попал в ваш дом? По рекомендации?

– Да нет, по-моему, нет, я уже и не помню, – нахмурился Максим. – Давайте у него спросим, – предложил он и потянулся к внутреннему телефону.

– Нет, – я даже слегка повысила голос, чтобы не дать Платову совершить неверный шаг. – Мы не станем ни о чем таком с ним беседовать…

– Ах да, понимаю, чтобы не спугнуть, – блеснул эрудицией владелец клиники, так и не взяв трубку.

– Вот именно, – оценила я его догадливость. – Просто скажите Антону, что с этого момента он поступает в мое личное распоряжение, а уж как понять, причастен он или нет, я решу сама.

– Но как я узнаю, что вы предприняли?

– А вам, извините, этого знать не полагается, так будет лучше, – неумолимо отрезала я.

– Но я в некотором роде босс и имею право знать все нюансы расследования! – В голосе Платова послышались властные и раздражительные нотки.

– По-моему, вы сами внесли в мой контракт пункты о новых полномочиях, можете их убрать, и, уверяю вас, я не пошевелю и пальцем без вашего ведома. – Я покорно развела руками. Максим уже открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, как я решительно закончила: – Но в этом случае ищите сами своего предателя! – В комнате повисла гнетущая тишина, Максим не сводил сурового взгляда с моего лица, я спокойно ожидала его решения.

– С вами непросто иметь дело, вы умеете добиваться своего, – наконец вынес он вердикт.

– Конечно, иначе я выбрала бы себе другую профессию, – без тени самодовольства в голосе констатировала я очевидный, на мой взгляд, факт.

Максим вышел, всем своим видом продемонстрировав мне свое несогласие с новыми условиями, но я не стала тратить время на пустые размышления, а сразу же переключилась на насущные проблемы. У меня сложилось впечатление, что злоумышленник отлично осведомлен обо всем происходящем в доме, вот почему я и решила проверить Антона, так как более чем он, никто не ознакомлен с деталями жизненного уклада четы Платовых. Но вопрос не стоял в выборе текущей линии расследования, гораздо сложнее было понять, как к ней приступить, ведь мою главную обязанность – охрану Сонечки – никто не отменял, а идти по следу преступника с ребенком на руках было ой как не просто! Этот ребенок, кстати, в данный момент мило урчал в своем манежике и являл собою прямое воплощение ангела из детских сказочных книг. Лика постаралась на славу и облачила малышку с головы до ног в розовые кружева и атласный гипюр. Сердце мое наполнилось жалостью, едва я представила, как неуютно должно быть девочке в этом нагромождении синтетических тканей, но я не стала вмешиваться с советами и лишь сняла нелепо украшенный тяжелыми стразами чепчик с головы своей маленькой клиентки.

– Зачем?! – противно растягивая гласные, возмутилась возникшая в дверях с бутылочкой молока Лика. – Красиво же, и потом, это тренд сезона! – укоризненно заныла она.

– Красиво, – для успокоения назревающего конфликта согласилась я, – но Сонечка стала капризничать, а сейчас смотрите: сразу успокоилась, как только я сняла это, – я передала Лике чепчик, – с ее головы.

– Ну, не знаю, такой модный аксессуар, – хозяйка дома серьезно задумалась, а я все же не удержалась и фыркнула. В конце концов, девочка мне нравилась, а видя, как ее мама пытается превратить дочь в жертву моды, мой правильно сложившийся женский вкус вполне справедливо протестовал, правда, пока еще внутри меня. – Ой, – вдруг воскликнула Лика так, словно произошло нечто ужасное. Я с удивлением огляделась в поисках источника угрозы. – Кошмар какой! – тем временем всплеснула руками Платова.

– Где? – спокойно осведомилась я, хотя внутренне вся подобралась, словно перед сражением.

– Да вот! – указывая на девочку, еще больше разволновалась мать. – Волосы! – добавила взбалмошная особа.

– Что волосы?

– Выросли и торчат в разные стороны! – Лика так разнервничалась, словно пережила землетрясение. Я с недоумением перевела на нее взгляд, гадая, к чему клонит Платова, ведь прическа у девочки изменилась не только что, поэтому мамино удивление этим фактом было по меньшей мере странным. – Их давно пора подстричь и причем сделать модненько так, чтобы моя девочка была самой красивой, – залепетала мамаша, беря дочь на руки. С трудом переборов возникшую острую потребность немедленно залепить пощечину Платовой, я ожидала продолжения, понимая, что эта полоумная дамочка придумала очередную глупость. – Нам немедленно надо ехать в салон, – Лика подошла к окну. – И стоит поторопиться, пока муж дома, вместе и доберемся до клиники, заодно и я перышки почищу. – Она тряхнула своими и без того отлично уложенными волосами.

«Ах, вот оно что, – я несколько раз коротко выдохнула для расслабления, – мадам Лика просто хочет вырваться из дома, а под предлогом заботы о малышке сделать это весьма нетрудно, ведь отец, когда заходит речь о дочери, готов идти наперекор любым принципам и запретам, пусть даже он сам их и установил до этого». – С усмешкой подумала я, а вслух сказала:

– Как скажите, – внешне я сохраняла полное равнодушие, а лицо мое вообще выражало чуть ли не скуку, хотя идея отправиться в «Астерру» пришлась мне по душе, иного шанса проверить Антона могло и не представиться, только действовать следовало быстро, ведь на кону было не только благосостояние Платова, но и жизнь брата его супруги.

Максим Леонидович нисколько не разделил энтузиазма жены, а услышав новость о грядущей смене имиджа дочери, волосы которой, кстати говоря, на данный момент едва прикрывали макушку, он и вовсе перешел на визг, пытаясь переубедить жену, что, признаюсь, удивило меня. Сдался он только после того, как услышал, что я также одобряю эту утопическую идею, хотя не удержался и пробормотал себе под нос по дороге к машине малоприятные характеристики нашему бабьему уму, точнее его отсутствию.

На этот раз ничего интересного возле дверей «Магнолии» я не заметила, черного «Мерседеса», как и его владельца, тоже не было видно, само здание показалось мне каким-то тихим, даже мрачным, словно было заброшенным. Это впечатление оказалось не ошибочным. Когда мы притормозили на светофоре, я с удивлением увидела на двери большую табличку, извещающую о том, что в этом доме сдаются в аренду любые площади, а салон красоты больше не работает.

«Вот так-то, – с грустью подумала я, – выходит не кривил душой Смелов тогда на кладбище, когда высокопарно заявлял о том, что со смертью Кати и его жизнь кончилась, а все, что раньше было важным, потеряло смысл». К сожалению, от этого открытия мне, а точнее Платову, легче не становилось. Теперь, когда действиями рейдеров руководил таинственный мистер или миссис Х, любой неверный шаг мог привести к непоправимому.

Мало просто сказать, что стилисты в «Астерре» были сильно удивлены, узнав, что за клиентку им предстоит подстричь. Две девушки широко раскрыли рты и даже, не справившись с эмоциями, посмотрели на Лику, как на душевнобольную, а уж когда Платова стала листать журнал, чтобы выбрать для девочки модный имидж, парикмахерши, прыская в кулаки, заспешили вон из зала, чтобы перевести дух и вернуть на лица услужливые и бесстрастные выражения. Сочувственно хмыкнув им в спины, я предупредила Максима, что отлучусь с Антоном на час-полтора, и, заглянув в отдел кадров, поспешила к машине. В окружении такого количества нянек с Сонечкой не могло ничего случиться, да и мой отъезд для всех явился неожиданностью, а, значит, и преступника предупредить никто не успел. Ведь я ни на секунду не забывала, что в стенах «Астерры» продолжал работать предатель. Хотя улики старательно указывали, что этим нехорошим человеком являлась Екатерина, но что-то не позволяло мне смириться с этой мыслью.

План мой был прост, но ничего иного, как проверить Антона, я придумать не смогла, да и выбор у меня был небогат, ведь все свое время я проводила возле девочки. В отделе кадров я выяснила адрес похищенного Николая, что именно я хотела выведать, я не знала. Цель моя была другая, если Антон причастен к рейдерам, он, несомненно, заинтересуется, зачем это я отправилась по следам заложника, а, значит, сообщит об этом преступникам и захочет это сделать немедленно. А для того, чтобы узнать об этом, я незаметно прикрепила ему на воротник куртки маленький «жучок», так я легко могла выяснить, о чем и, возможно, с кем говорит Антон в мое отсутствие. В дороге мы оба безмолвствовали. Антон аккуратно лавировал в потоке по заснеженной дороге, а я отрешенно смотрела в окно, хотя ни на секунду не прекращала размышлять. Когда же машина затормозила у полуразрушенного крыльца, утратившего последние признаки парадного, я уже точно знала, о чем постараюсь разузнать. Меня осенила догадка, что с преступниками мог взаимодействовать не только кто-то из сотрудников клиники, но и некто из близкого окружения Николая, например, его возлюбленная или хороший друг. Тогда вполне объяснимо, как стало известно про тайный счет Платова и все прочее. Например, брат Лики мог под действием чувств или по пьяной лавочке поделиться этой информацией. В общем, спонтанная идея начать расследование именно с этого края нравилась мне все больше.

Николай Смирнов, брат супруги Платова и по совместительству главный финансист «Астерры», оставил в отделе кадров целых два адреса. Первый – на старой улице на окраине Тарасова, в нещадно потрепанной годами старой пятиэтажке, сразу же навел меня на мысль, что до получения хлебного места у супруга сестры молодой человек вел довольно скромный образ жизни, в чем я почти сразу и убедилась, так как мне посчастливилось застать саму хозяйку, которая своей словоохотливостью могла потягаться с моей милейшей тетушкой Милой. Пожилая женщина, представившаяся Надеждой Максимовной, без труда припомнила Николая и то, что прожил он у нее в одной из двух комнат недолго, меньше года.

– А вы ему кто?! – насторожилась хозяйка, оборвав свою речь на полуслове.

– Я из частного сыскного агентства, к нам обратился клиент, его дальний родственник, мы разыскиваем Смирнова по поводу наследства, – туманно объяснила я, придав при этом лицу максимально загадочное выражение.

– Да вы что?! – немедленно оживилась дамочка, отреагировав именно так, как я и ожидала. – И много ему оставили? – Ее просто распирало от любопытства.

– Это информация конфиденциальная, – неумолимо отрезала я, но сразу же смягчилась, якобы меня подкупило расстроенное выражение на лице женщины. – Там не только деньги, но и недвижимость, – тихо прошептала я, словно бы случайно обмолвившись, и тут же опасливо прикрыла рукой рот. – Ох, Надежда Максимовна, вы уж, пожалуйста, никому, а то меня уволят, – я трагически шмыгнула носом.

– Конечно, милочка, – женщина благосклонно похлопала меня по руке, – я могила, – она жестом изобразила, будто запирает рот на замок.

– Спасибо, – прочувствованно проговорила я. – А как жил Николай, может, с кем-то близко общался? – вернула я разговор в интересующее меня русло.

– Да как жил, он ведь приезжий, из Екатеринбурга, кажется, – пожала плечами хозяйка, а я на всякий случай приняла эту информацию к сведению, – да и без работы был. – Она задумалась. – Хотя где-то за месяц, как съехал, стала захаживать к нему одна девушка, видная такая, волосы богатые, светлые, аж блестят, – для пущего эффекта женщина тряхнула своей мало подходящей под озвученное описание реденькой шевелюрой. Я понимающе покивала.

– А как ее зовут?

– Как зовут – не знаю, они, мне кажется, как-то сторонились меня, девушка эта никогда очков не снимала черных, да и одежду в коридоре не оставляла… И встречались как-то урывками, и уходила она всегда одна и так торопливо, стук-стук каблучками, на лестницу шмыг, как воровка… – Она сплюнула себе под ноги. – Тьфу, прости господи, я даже грешным делом решила, что она того, – женщина многозначительно округлила глаза, – замужем! – Она для значимости подняла палец вверх. – Срамота…

– Да вы что? – осуждающе выдохнула я, разделяя негодование хозяйки.

– Да, а чего стесняться-то, если все по чести. Нет, раньше не так было, – она неопределенно махнула рукой.

– Это точно… – ностальгически поддакнула я. – А вы эту девушку, как Николай съехал, больше нигде не встречали, ну там случайно, в магазине, например? – выдержав положенную паузу, в дань почтения былым порядкам, невзначай поинтересовалась я.

– Нет, – не разжимая губ, отрезала Надежда Максимовна.

– А друзья у него были, может быть, кто-то еще приходил сюда? – с надеждой спросила я и опять получила в ответ такое же категоричное «нет».

– Ох, что ж делать? – расстроенно протянула я.

– А вы поспрашиваете на его новой квартире, он вроде как хвастался, что работать устроился и что вскоре и вовсе заживет на широкую ногу, – в глазах женщины читалось истинное желание помочь.

– Да, вы правы, попробую там разузнать.

– А если его не найдут, кому все достанется? – Глаза Надежды Максимовны алчно блеснули.

– Что достанется? – не поняла я.

– Ну, деньги там и дом, – нетерпеливо напомнила мне хозяйка, предусмотрительно понизив голос до шепота, и при этом заговорщицки подмигнула.

– Государству, – понуро, в тон ей ответила я, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, заметив, как при этих словах женщина от ужаса прикрыла рот рукой, словно государство в ее понимании было страшным чудовищем, не заслуживающим таких благ.

Распрощавшись с Надеждой Максимовной, я заспешила к машине. Антон за время моего отсутствия ни с кем подозрительным не связывался, по крайней мере, «жучок» был на месте и исправно зафиксировал, помимо звучания незатейливых отечественных сомнительных хитов по радио, всего одну телефонную беседу. Антон поболтал, судя по фривольному тону, с какой-то девицей, придерживающейся довольно свободных взглядов на отношения. Нельзя сказать, что это меня расстроило, наоборот, я как-то приободрилась, ведь исключать человека из числа подозреваемых всегда приятней, чем убеждаться в его виновности.

– Нам надо за сорок минут успеть вернуться в клинику, но до этого момента заскочить вот сюда, – я продиктовала второй адрес из анкеты Николая, внимательно наблюдая за водителем, но тот был спокоен, и ни один мускул ни дрогнул на его улыбчивом лице.

– Успеем, это рядом, – приободрил меня Антон. – Вон в тех новостройках, – уверенно выруливая на проспект, махнул он рукой куда-то вправо. – А что там, надолго? – как бы невзначай спросил он.

– Нет, нам ведь в клинику через сорок минут, – напомнила я.

– Ммм, – весело протянул он. – А то я думал успеть перекусить. – Он на мгновение отвлекся от дороги, полуобернулся ко мне и с озорной улыбкой на устах добавил: – Или, может, вместе пообедаем? – Глаза его маслено блеснули.

– Не пообедаем, – не поддерживая его игривого тона, спокойно ответила я.

– Да ладно тебе, мы ж с тобой одного поля ягоды, в одном котле варимся, надо же и расслабляться иногда, нельзя же вечно только и делать, что всех охранять! – Его отражение весело подмигнуло мне из зеркала заднего вида.

– А что, нос уже зажил? – наивно похлопав ресницами, медовым голосом осведомилась я. Антон немедленно сник.

– Зажил, – недовольно буркнул он. – Вот ведь… – он еле сдержался от грубого слова и ворчливо добавил: – А я-то думал, шеф же ясно сказал, что я тебе в личном плане понадобился… – обиженно пробормотал он.

– Не тебе, а вам, – привычно поправила я, – а понадобился мне не ты, а машина, – не стала я питать в нем ложных иллюзий.

– Ааа, понятно, – после секундной паузы вдруг даже как-то обрадованно протянул он. – А я прям аж вспотел весь, я же того, после той нашей драки… Не ожидал, еще думаю, чего это ты, и сразу в личное распоряжение, – он ежесекундно отвлекался от дороги и при этом еще умудрялся жестикулировать, дополняя свою речь. Я со сдержанной улыбкой ждала окончания его сбивчивой тирады, поражаясь какой-то примитивной, но вместе с тем подкупающей простоте водителя.

«Вот ведь, с одной пару минут назад только что сексом по телефону не занялся и почти сразу ко мне попытался клинья подбить, причем неясно, то ли из личной симпатии, то ли из служебного долга», – мысленно подивилась я любвеобильности охранника.

– Ох, ну теперь все понятно, теперь я спокоен. Ведь оно как, когда ясность есть, и гадать не надо, время тратить, пыжиться… Теперь все опять просто, хорошо! – продолжал тем временем разглагольствовать Антон.

– Вот и славно, – ободряюще кивнула я, подумав, что преступники должны быть полными кретинами, если выбрали себе в сообщники этого редкостного тугодума.

– Приехали, босс, – все тем же радостно-приподнятым тоном возвестил Антон, перегнулся через сиденье и, слегка задев мое колено рукой, галантно, если этот способ можно так охарактеризовать, распахнул с моей стороны дверцу машины.

– Спасибо, но в следующий раз лучше так не делать! – настойчиво попросила я и выбралась на улицу.

Что и говорить, этот дом выглядел просто царским дворцом по сравнению с первым строением. Пятнадцатиэтажный шестиподъездный корпус уютным полукругом раскинулся рядом с небольшим парком. Николай снимал однокомнатную, но довольно просторную квартиру на третьем этаже, владельца которой я, естественно, встретить здесь не могла, так как площадь до сих пор числилась за жильцом, и о его похищении, думаю, здесь никто не знал. После того, как на продолжительную трель моего звонка, как и следовало ожидать, никто не открыл, я позвонила в соседнюю квартиру. Ко мне вышла молодая девица на вид лет эдак шестнадцати.

– Добрый день, я из жэка, – официальным тоном представилась я.

– Здрасьте, и че? – без тени любезности в голосе буркнула соседка.

– Меня интересуют владельцы этой квартиры, на них жалоба о затоплении, – я для наглядности щелкнула замком сумочки, словно собиралась вытащить бумагу.

– Так там жилец, а дядя Петя в деревне, а хату сдает, а Колян щас на работе, – девчонка надула большой пузырь из жвачки, с шумом лопнула его, собрала повисшие остатки сомнительного лакомства с носа и спокойно запихнула их обратно в рот.

– А когда он вернется?

– А я почем знаю, я за ним не подвязывалась следить, – грубо парировала соседка.

– Девушка, а может быть, вы знаете каких-то его друзей, кто бы мог мне его рабочий телефон подсказать, ну там вдруг вы по-соседски общались, может, компания одна, – решила сменить я тактику. – Мне во как надо, – я провела ребром ладони по горлу.

– Да нужен он мне общаться, он меня и не замечал вовсе, – при этих словах я повнимательней вгляделась в лицо девицы и с удивлением обнаружила искорки обиды в ее глазах. – Он со своей белобрысой как с писаной торбой носился… Смотреть противно, волосища, крашенные в нереальный блонд, наверняка наращенные, точно наращенные. Да еще и шифруется, очками лицо прикрывает… – Мне показалось, что забывшись, девчонка говорит сама с собою, видимо, ее подростковое сердце дрогнуло при виде соседа, а потом еще и разбилось, обнаружив соперницу.

– А ты случайно не знаешь, кто эта дама? – осторожно поинтересовалась я.

– Нет, и знать не хочу! На фига он мне сдался, придурок плюгавый?! – отрезала девчонка, гневно сверкнув напоследок очами, и демонстративно захлопнула перед моим носом дверь. Я не стала предпринимать повторных попыток достучаться до соседки, бегом миновала лестницу и торопливо заняла свое место в машине, на ходу справившись по телефону у Максима, что в клинике за время моего отсутствия не произошло никаких эксцессов. Антон, надо сказать, тоже никому не звонил, а все больше вздыхал да нескладно подпевал жутким радиохитам. Конечно, этой проверки было недостаточно, чтобы исключить его из числа подозреваемых, но я все меньше и меньше верила в его причастность.

В клинике, когда мы вернулись, все было спокойно. Лика кайфовала под умелыми руками массажистки, Сонечка важно восседала на руках отца, преисполненная гордости за свой новый образ, в котором, если не кривить душой, мало что поменялось, разве вот только челочка стала более аккуратной. Это добавляло юной прелестнице еще больше очарования. Платов не терпящим возражений голосом пригласил меня в свой кабинет, который я, прежде чем ответить на все его вопросы, проверила на наличие «жучков», точнее, как выяснилось, их отсутствие.

– Ну что, это он? – Максим сгорал от нетерпения.

– Сложно сказать, но пока никаких намеков на причастность, – честно ответила я.

– Может, его уволить? – неуверенно предложил Платов.

– Ага, и тем самым подтолкнуть преступников к более решительным действиям. Нет уж, будем поддерживать в них иллюзию, что мы все еще подозреваем Смелова с Катей.

– А как?

– Очень просто, надо начать сбор денег, может, даже переговоры с банком об обналичивании счета, чтобы таким образом потянуть время, хотя бы до отчета аудитора, – задумчиво предложила я.

– Кстати, об отчете, – спохватился Максим. – Завтра в одиннадцать он должен быть у меня на столе, но я все же никак не пойму, чем нам поможет эта информация.

– По крайней мере, станет понятно, на каких участках ошибки, и кто, кроме Николая, был подключен к формированию этих документов. Ведь с чего-то же преступник начал, не пальцем же в небо он тыкал, когда санкционировал проверку. Откуда-то он узнал, где конкретно стоит копнуть и проверить. А без помощи кого-то из ваших сотрудников выяснить это, как я понимаю, невозможно? – полувопросительно закончила я.

– Да, тут вы правы, – поддержал мои рассуждения Максим. – А куда вы с Антоном ездили? – Как бы между делом поинтересовался владелец «Астерры» и в этом своем неподчеркнутом любопытстве был очень схож с собственной женой.

– Проверяли адреса Николая на предмет свидетелей похищения. – Я сразу догадалась по лицу Платова, что он и сам уже знал о маршруте поездки то ли от Антона, то ли выяснил в отделе кадров, зачем я к ним заглядывала, но я умышленно не стала акцентировать внимание на этом. – Скажите, Максим, а что, у Антона нет сменщика, все-таки работать без выходных очень тяжело? – немного меняя направление беседы, спросила я.

– Есть, конечно. Охранников у нас двое, не считая тех, что в клинике. Иван – мой водитель – до рейдеров сменял Антона на выходные, а я на неделе пару дней ездил за рулем сам на работу. Я, знаете ли, неплохой водитель, – без тени хвастовства в голосе добавил он.

– Значит, Иван также вхож в дом, – задумчиво произнесла я.

– Да, но он работает со мной с самого начала и многим мне обязан, и уж он тут точно ни при чем… В этом я абсолютно уверен! – категорично отрезал Платов.

– Вот как? – заинтересовалась я.

– Да, это давняя история, я уже сейчас и не вспомню подробностей, – он задумчиво вздохнул. – Еще когда я лично занимался ремонтом здания под «Астерру», традиционно в ночи выезжая домой, я стал свидетелем подростковой драки и вступился за Ивана, так как двое каких-то ублюдков беззастенчиво мутузили его, как я выяснил позже, с намерением отобрать то ли деньги, то ли часы. Меня, помню, еще тогда поразил масштаб жестокости, ведь денег-то у парня было разве что на хлеб с молоком или на бутылку пива с воблой, если хотите, да и часы – самые простенькие, завода «Слава». – Лицо Платова помрачнело. – Что и говорить, времена были такие, – без тени ностальгии или сожаления по безвозвратно ушедшему в голосе добавил он. – А потом парень в благодарность предложил мне помощь, ну там с ремонтом, что было не нужно, так как в клинике работала бригада профессионалов. Тогда он стал охранять помещение в ночное время. Это, конечно, меня устроило, Иван как раз из армии вернулся, искал, куда себя приткнуть, а я буквально падал с ног от усталости, так что такая, пусть и небольшая, разгрузка мне очень помогла. В общем, так он и остался и вроде всем доволен, удачно разменял родительскую квартиру, женился, детишки у них. – При этих словах лицо Максима совсем просветлело, а при упоминании детей и вовсе мягкая улыбка тронула губы.

– Понятно, – я не спешила разделить настроение Платова. – Но я все-таки поговорю с Иваном, у меня, знаете ли, профессия такая, проверять даже тех, кому мой наниматель доверяет, – непреклонно произнесла я.

– Пожалуйста, поступайте, как считаете нужным, – не стал спорить Максим.

Наше пребывание в клинике затягивалось, переполненная новыми впечатлениями Сонечка задремала. Лика, как обезумевшая, хотела вкусить прелести практически всех процедур, что были доступны в данный момент, словно она отправлялась не домой, а в ссылку на скованный льдами одинокий остров посередине океана. Но такое положение дел меня совершенно не устраивало. «Астерра» была открыта для посетителей, в любой момент под видом одного из них в салон мог пробраться преступник, который, я была уверена, уже давно оповещен о месте нахождения девочки.

– Лика, нам пора ехать, – с нажимом произнесла я, когда довольная и светящаяся после маски для лица Платова появилась на пороге кабинета супруга.

– Нам еще не пора, – передразнивая мою интонацию, ответила она и перевела взгляд на мужа. – Максим, что ты молчишь, почему она командует? – капризно взвизгивая, потребовала она справедливости.

– Она не командует, она оберегает жизнь нашего ребенка, а, значит, мы обязаны слушаться! – чеканя каждый слог, проговорил владелец «Астерры».

– Подумаешь, – фыркнула Лика так, словно пропустила последнюю фразу мужа мимо ушей, – да ничего не случится, если я ноготочки подправлю, всего какой-то часик, – заныла она, подойдя вплотную к Платову и повиснув у него на руке.

– Тише, Сонечку разбудишь, – прошипел он сквозь зубы и кивнул на кожаный диван, где в переносной люльке безмятежно посапывала девочка.

– Ну, я быстренько, – не сдавалась Лика и ласково погладила мужа по щеке. Взгляд мой неприятно резанул огненно-алый цвет мелькнувшего рукава ее неприлично пестрой туники.

– Нет! – Неожиданно рявкнул Максим, на которого, видимо, тоже подействовал этот колор, как красная тряпка на быка. – Хватит! Немедленно в машину, – сбросив руки жены со своей шеи, скомандовал он.

– Дома поговорим, – угрожающе парировала Лика, но все же повиновалась, с остервенением сдернула с вешалки белое пальто с песцовым воротником, и, бросив красноречивый взгляд на люльку, фурией вылетела из кабинета. Максим же, спокойно взяв девочку и кивнув мне с заговорщицкой улыбкой, последовал к машине.

– Вы не подумайте, Евгения, в сущности Лика неплохая, – неожиданно решил он на ходу оправдать свою супругу, – просто после рождения дочери у нее наступила депрессия, доктор посоветовал быть с ней помягче, чтобы ее нервозность не передалась девочке, вот я и стараюсь, – он криво усмехнулся, понимая, что все это звучит жалко. – А теперь уж разбаловал, вот отчего она так болезненно реагирует, когда что-то не по ее, – с нотками раскаянья в голосе закончил он.

– Да, – только и ответила я.

Дома хозяйка пребывала в мрачном настроении, я же никак не реагировала на это, тем более, что по роду моей деятельности мне всегда было чем заняться. Мое нахождение в детской не было праздным отбыванием рабочего времени, хотя именно так это выглядело со стороны, ведь я просто сидела рядом с девочкой. На самом деле, незаметно даже для самых близких ребенка, я постоянно была сконцентрирована и внимательна, следила за картинкой на мини-камерах и «жучках», которые разместила в уязвимых, по моему представлению, местах в доме. Со вчерашнего вечера к ним добавилась еще одна точка – в домике при въезде, в котором находился Антон. Позицию рядом с Сонечкой я занимала так, чтобы ничто не угрожало ей с улицы.

Максим этим вечером прибыл с работы неожиданно рано, ему так и не удалось побеседовать с аудитором, тому понадобилось еще кое-что уточнить, он лишь пространно намекнул на существенные бреши в отчетности, но разговор все же перенес на утро. Зато мне удалось перехватить Ивана перед его отъездом.

– Здравствуйте еще раз, Евгения Михайловна, – хотя лицо его было серьезно, по голосу мне показалось, что произнес он это с некоторой усмешкой.

– Добрый вечер, Иван Александрович, – блеснула я осведомленностью, хотя официально мы с водителем Платова представлены друг другу не были. – Я хотела с вами поговорить буквально минуту.

– Конечно, хоть две, – благодушно разрешил он, а я отметила, что он ничем не выдал волнения, если даже оно его охватило при моих словах. – Что вас интересует?

– Да я, собственно, хотела спросить про установку камер по забору участка, – начала я издалека, решив немного усыпить бдительность Ивана. – Как давно они не работают? – задала я вопрос таким тоном, словно еще не говорила об этом с Антоном и пребывала в полнейшем неведении, что камеры вообще никогда не подключали.

– Ой, я не знаю даже, что и сказать, я же здесь только по выходным дежурю, тогда включена одна камера на въезде, а про остальные мне неизвестно, – развел он руками. – Я, знаете ли, с этой техникой не особо дружу, для меня все, что не касается машин, неинтересно. – Он немного сконфуженно улыбнулся, и за все время он ни разу не попытался отвести глаза.

– Машин? – на всякий случай уточнила я, лихорадочно соображая, как максимально продлить нашу беседу, чтобы не вызвать подозрений у охранника Платова.

– Ну да, – оживился он. – Я еще в армии дослуживал водилой у ротного, там же, кстати, и научился. Потом, когда с Максимом Леонидовичем познакомился, сначала был просто ночным сторожем, а, как только он машину новую купил и дел в клинике прибавилось, стал шоферить, возить то есть его, по совместительству с охраной, так сказать. Но меня даже не это греет, я же его джип сам чиню, вот что мне больше нравится, – с гордостью произнес он и, спохватившись, добавил: – Конечно, если поломка не сложная и компьютер не нужен.

– Выходит, вам, Иван, другая профессия на роду написана, – озвучила я вполне закономерный вывод, видя горящие энтузиазмом глаза охранника, когда он заговорил о своем хобби. – Не думали поменять занятие, пойти в автомастерскую, например?

– Думал, – честно признался он, – вот только платят там мало…

– Ну, так это для начала, опыта, так сказать, поднабраться, – не отступала я, понимая, что в этом русле разговорить Ивана несложно.

– Нет, я так решил, что, если уж уходить, то на повышение, – мечтательно протянул он.

– То есть к другому нанимателю? – не поняла я.

– Да нет, я не про охрану, я свою автомастерскую открыть хочу…

– Да что ты?! – искренне изумилась я, перебив его, и даже специально перешла на «ты», для пущей доверительности беседы, чтобы не спугнуть разоткровенничавшегося охранника. – И уже есть конкретный план, как это осуществить? – осторожно поинтересовалась я.

– Да, я уже почти у цели, – понизив голос, заговорщицки прошептал он, – только вот не знаю, как Максиму Леонидовичу сказать, хороший он мужик и столько для меня сделал! – с тяжелым вздохом произнес он.

– Ну, может, не спешить пока, ведь на мастерскую нужны деньги, а вдруг Платов рассердится и уволит раньше времени?

– Не знаю, но мне кажется, что он так не поступит, хотя я не обижусь, он для меня больше, чем босс, он… он… – Иван не договорил, а я и так поняла, что за слова так и не сорвались с его языка, вспоминая рассказ Максима об их знакомстве. – А деньги меня не заботят уже, то есть почти, – поправился он, а я напряглась, гадая, с чего это у парня такая беспечность, ведь вопрос-то не копеечный. В голове стало зарождаться предположение, что, наконец, вероятный кандидат на место продавшегося недругам предателя найден.

– У меня жена получила в наследство квартиру, и мне отошла вторая от деда, я даже и не думал, что он ее мне отпишет, так что мы одну продадим и получим стартовый капитал, – словно прочтя мои мысли, пояснил Иван. – Только вы уж, пожалуйста, не говорите об этом Максиму Леонидовичу, ну, про наследство, лучше я сам, – он умоляюще посмотрел на меня, и я автоматически кивнула, думая, что, несмотря на видимую правдоподобность, сказанное следует проверить, кто его знает, с чего это именно сейчас Иван мне все это рассказал.

– Вы извините меня, Евгения, за неуместную откровенность, но наш разговор как-то сам собой дошел до этой темы, и я просто не смог смолчать, тем более, что мысли об этом все время крутятся у меня в голове, и просто распирает внутри от желания хоть с кем-то поделиться. А тут как раз вы, словно попутчик в вагоне поезда. – Он покаянно улыбнулся, и я машинально ответила тем же, хотя все еще продолжала подозревать Ивана в экстрасенсорных способностях – уж больно хорошо он угадывал направление моих мыслей, по крайней мере, все его высказывания точно попали в цель, словно я думала не про себя, а вслух.

Распрощавшись с Иваном, я немедленно набрала телефон Астахова.

– Ну, здравствуй, Борис, – поприветствовала я своего старинного боевого товарища. Жизнь в спецотряде мало чем отличалась от жизни солдат в военное время – условия были адские, и погибнуть можно было в любой момент. Надо ли говорить, что результатом невыполненного задания частенько становилась не двойка, а прощальная панихида у гроба.

– Женечка, ты как мысли читаешь, а я тут с твоим вопросом как раз разобрался, – медовым голосом ответствовал Астахов, но я не питала ложных иллюзий, слушая его бархатный тон. Между нами давно уже было все предельно ясно, те, кто прошел спецотряд, прекрасно осведомлены об отношении к любви и семейным ценностям выпускников Ворошиловки.

– И что там? – оживилась я.

– Продиктовать? – усмехнулся он.

– Конечно, – весело хохотнула я в ответ, представляя, сколько времени займет наша беседа при условии, что я просила у него распечатку телефонных разговоров Лики за последние два месяца.

– У тебя есть свободных часов этак пять? – невинным голосом осведомился он.

– Для тебя – хоть вся жизнь, – в тон ему ответила я и добавила уже серьезно: – Кинешь на мыло?

– Уже, – голос его утратил даже намек на игривость. – И, заметь, на правильный адрес, – намекнул он на наш закодированный канал связи.

– Не сомневалась, – я удовлетворенно хмыкнула. – Только ведь это не все, – перешла я ко второму вопросу, касающемуся наследства охранника Ивана и его супруги, уж больно подозрительным мне показался этот эпизод.

– Не сомневался, – собезьянничал он.

– Так что лови там же в ответе сведения.

– Жду с нетерпением, – голос его не скрывал сарказма.

– Вот и славно, спасибо тебе, дорогой, – с искренней теплотой поблагодарила я.

– Спасибо, как известно… – начал, было, он известную присказку взяточников, но осекся и рассмеялся.

– С меня ужин, – предложила я вполне невинный вариант расплаты, который тоже, увы, озвучила лишь для проформы.

– Я вышлю тебе ресторанный счет на дом, – рассмеялся он, понимая, что нам с ним лучше нигде не светиться в обществе друг друга, проклятая конспирация, впитанная нами в стенах нашей общей альма-матер, похоже, осталась внутри навеки, и ничто не могло заставить нас нарушить эти суровые правила.

Лика закончила кормить девочку, и Максим вышел из столовой, ведя малышку за руку. Она умильно ковыляла на своих еще совсем неуверенных ножках и весело лепетала от удовольствия, гордая своими пешими подвигами. Лика гремела тарелками на кухне, я не стала заходить к ней, так как уже успела выучить за короткое пребывание с семейством Платовых под одной крышей весь текст бранных слов, которые хозяйка неизменно посылала в адрес супруга всякий раз, когда ей приходилось выполнять обязанности уволенной прислуги. Судя по спокойной реакции Платова, его тоже мало заботили эти бытовые претензии. Вдруг по селектору около входной двери раздался сигнал вызова. Я нажала кнопку, чтобы узнать, что за вопрос интересует Антона, так как это несомненно был именно он, аппарат был соединен с домиком на въезде.

– Евгения Михайловна, тут посылка какая-то, – лицо охранника выражало недоумение, по крайней мере, именно такое впечатление производил в мерцающем окошечке видеоэкрана его растерянный взгляд и наморщенный лоб, остальные детали внешности, кстати, на экран даже не помещались.

– Что значит какая-то? – ледяным тоном осведомилась я. В этот миг со стороны кухни раздался звонкий хлопок, я обернулась и увидела в проеме двери, как Лика собирает с пола осколки только что разбившейся тарелки. – Все в порядке? – крикнула я ей.

– Да, – сдавленно ответила она, а я с удивлением отметила ее необычайное волнение, которое она, судя по всему, пыталась скрыть. Я решила, что непременно вернусь к этому факту позже, и полностью переключила внимание на Антона, точнее на его видеоизображение.

– Ну, так что?

– Понимаете, я и сам не знаю, откуда появилась эта коробка. Я отлучился-то всего на минуту, с Ванькой попрощаться, а когда вернулся, увидел посылку на крыльце со стороны улицы, – лицо его как-то все сморщилось, словно он ожидал от меня оплеухи за халатное отношение к работе и, замечу, вполне справедливо мог рассчитывать на такой знак внимания.

– Отлучился он?! – негодующе проворчала я. – Но ты хоть посмотрел по записи, кто ее принес.

– Я попытался, – еще тише ответил Антон, – но функция записи почему-то отключилась, наверное, сломалось что-то, – вжав голову в плечи, закончил он.

– И какой момент записан последний? – сдерживаясь от резких слов, спросила я.

– Да как мы вчера машину попытались посмотреть, ну, когда к нам кто-то залез, так после этого и ничего.

– Ясно, – коротко бросила я, не став возмущаться, услышав об очередном проколе Антона. В конце концов, не я его нанимала, и вопрос его профессионализма и компетенции пусть заботит Платова. На данном же этапе увольнять Антона было нельзя, ведь если он не был причастен к рейдерам, его помощь с охраной дома была необходима, в противном же случае, увольнение могло вызвать нежелательную реакцию преступников, последствия которой предугадать невозможно.

– А что с коробкой-то, открывать? – напомнил Антон, заметив мою задумчивость.

– Нет, – резко выкрикнула я и тут же добавила уже спокойным голосом: – Там может быть все, что угодно, сначала я проверю, оставь ее там, где нашел, – приказным тоном повелела я, отключила связь, кинулась в комнату, взяла все необходимое для определения взрывных устройств и понеслась в сторожку Антона, крикнув на бегу Платовым, чтобы они не выходили из дома.

Приборы не определили ничего опасного, и с отчаянно бьющимся сердцем я осторожно внесла небольшую, очень похожую на обувную, коробку в обиталище Антона и сняла с нее коробку. Раздираемый любопытством, первым внутрь сунул голову именно Антон и, коротко вскрикнув, обернулся ко мне. Лицо его было белее снега.

– Что это? – спросил он так, словно я немедленно должна была все объяснить.

– Отрезанный мизинец, – мрачно и вполне спокойно констатировала я, осматривая отвратительный сюрприз.

Охранник выглядел так, словно собирался сию же секунду рухнуть в обморок. Мне возиться с его немаленькой тушей совершенно не хотелось, пристраивая ее на небольшой диванчик в ожидании «Скорой», поэтому я произнесла:

– Не стой, как истукан! Мигом на улицу искать следы! – Мой командный тон подействовал; позабыв о дурноте, Антон ринулся на улицу, даже не закрыв за собой дверь, и принялся с рвением натасканной ищейки рыскать перед воротами в поисках отпечатков обуви таинственного почтальона. Я скептически наблюдала за его потугами, так как понимала, что никаких следов мы не найдем, снег вот уже сутки как не шел, а дорога была тщательно утоптана. – И какие результаты? – для порядка поинтересовалась я спустя несколько минут, ежась от проникающей через открытую дверь вечерней прохлады, так как выскочила к Антону в майке и джинсах.

– Да здесь сам черт ногу сломит! – обиженно прокричал Антон в ответ.

– Ладно, завязывай с этим, – разрешила я. – Наладь камеры, и чтобы ни одна муха без твоего ведома не пролетела! – Для пущей убедительности я даже пальцем погрозила у самого лица охранника, который отчаянно закивал мне в ответ на этот жест.

Я бегом с коробкой в руках вернулась в дом. Максим играл с дочерью перед камином в гостиной, Лика как всегда с кем-то переписывалась по телефону.

– Да хватит уже, – недовольно произнес, глядя на нее, Платов. – С кем это ты? – как бы невзначай поинтересовался он, но я заметила, как Максим напрягся в ожидании ответа.

– Так с девчонками по группе реабилитации, – спокойно ответила она, но телефон отложила.

– Может, лучше с нормальными людьми общаться? – Полувопросительно прокомментировал он ее ответ, причем произнес это очень тихо, но Лика все-таки услышала и немедленно взорвалась, сразу перейдя на крик.

– Ага, раз они ненормальные, значит, и я, – она подскочила в кресле и, яростно жестикулируя, продолжила: – То есть я – психичка! Ты это хочешь сказать?! – завопила она, негодующе сжав кулаки, а мне показалось, что она с радостью ухватилась за эту возможность устроить скандал, слишком уж ненатурально накинулась она на супруга.

– Нет, конечно, успокойся, я не то имел в виду, – он укоряющим взглядом указал на дочь, которой вовсе не полагалось слышать ругань родителей. Заметив это, Лика немного поостыла. – Я имел в виду, что ты только и делаешь, что на телефоне висишь, а это ненормально, у тебя же ребенок, ей твое внимание важнее!

– Я и так постоянно ею занимаюсь, ты же уволил няню! И всю прислугу, кстати, тоже. Я теперь не мама, а домработница какая-то, а ведь могла бы с дочкой играть, а не тарелки драить да готовить! – села она на своего излюбленного конька.

– Это вынужденная мера, скоро все закончится, и все станет как прежде, даже лучше, – Максим заговорил примирительным тоном.

– Скорей бы уж, – буркнула Лика, усаживаясь обратно в кресло, остыв так же стремительно, как и загорелась возмущением пару минут назад.

Терпеливо дождавшись окончания сцены, я кашлянула от двери, чтобы привлечь внимание успокаивающихся после перепалки супругов.

– Максим, можно вас на минутку, – я многозначительно указала глазами на коробку в моих руках.

– Что такое? – с тревогой в голосе спросил он, но я лишь кивнула, чтобы он вышел за мной из гостиной. – Иду. Лика, займись ею, – передал он ребенка супруге.

Вдвоем мы зависли над коробкой с мизинцем, и я не торопилась нарушить молчание, хотя вопросы вертелись на языке. Увидев посиневший сюрприз, Максим вздрогнул и дернул головой, но все же взял себя в руки и еще раз внимательно пригляделся к пальцу, точнее к кольцу, которое красовалось у места среза.

– Господи, – лицо его приняло пепельный оттенок, – это точно перстень Николая, – прошептал он. То ли от волнения, то ли от страха, то ли от испуга, что жена его услышит, голос его звучал очень тихо и сипло.

– Ааа, – раздалось в этот миг над нашими головами, мы обернулись и увидели оседающую на пол Лику, которую муж лишь в самый последний момент успел подхватить. На лице ее читались все признаки надвигающейся истерики, она перевела отрешенный взгляд с моего лица на Максима, потом посмотрела в сторону коробки, потом опять на нас, поднесла руку ко рту и тихо завыла.

– Лика, успокойся, – ласково заговорил с ней Максим, но от звука его голоса она только еще сильнее зарыдала. – Ну, пожалуйста, ну, девочка моя, ну успокойся, – продолжал он увещевать ее, беспомощно оглядываясь на меня. Лика не обращала на его слова внимания, она хмуро сдвинула брови, выставила вперед указательный палец, направив его в лицо Максима, и угрожающе засопела, собираясь накинуться на него с обвинениями.

– Это все твоя жадность! Все твоя клиника! Как ты смеешь?! Почему ты не заплатил сразу! И все бы давно закончилось! Они же убьют его! – Невзирая ни на его красноречивые взгляды в сторону гостиной, где оставалась Сонечка, ни на попытки сказать хоть слово в свое оправдание, Лика распалялась все больше, но слов уже разобрать было нельзя, только бессвязные выкрики сквозь рыдания.

– Хватит! – резко приказала я и залепила женщине звонкую пощечину. В комнате стало необыкновенно тихо, только Сонечка, шаркая по ковру, выползла из гостиной на звуки.

– Это его кольцо, – из глаз Лики снова брызнули слезы, но на этот раз она не кричала.

– Вы уверены? – уточнила я.

– Абсолютно, сами посмотрите, – Лика вырвалась из стискивающих ее плечи рук мужа, скрылась в гостиной и также быстро вернулась с пухлым фотоальбомом в руках. – Вот, – она стала нервно перелистывать страницы. – Это наш с братом альбом, – на ходу пояснила она.

Я подсела поближе и стала внимательно приглядываться, внутри возникло ощущение, что я без спроса смотрю в замочную скважину за чужой жизнью, но мне было не до приличий. Пока калейдоскоп из снимков мелькал у меня перед глазами, в голове стала зарождаться какая-то мысль, но я никак не могла сфокусироваться на ней, и лишь в душе нарастала тревога о чем-то важном, что я пропускаю.

– Вот, здесь! – Наконец, Лика остановилась и ткнула пальцем в довольно большой снимок, с которого на меня смотрел красивый мужчина около тридцати лет, с волосами цвета льна, насмешливо прищуренными серыми глазами и немного квадратной линией подбородка.

– Это Николай? – на всякий случай уточнила я, заранее догадываясь об ответе.

– Да, а вот это – кольцо, – грустно добавила Лика. Глаза ее опять наполнились слезами, она уже приготовилась разреветься, как вдруг раздался телефонный звонок. Платовы как по команде вздрогнули, а я, сделав им знак оставаться на местах, спокойно подключила определитель, на котором, увы, высветилось сообщение о невозможности назвать номер абонента, и подняла трубку. Не дождавшись моего «Алло», звонивший сразу же приступил к угрозам.

«Все сроки прошли, готовьте деньги! Положить их следует в ячейку триста пятнадцать в камере хранения на вокзале, код семнадцать тринадцать Б, иначе он умрет, а потом и девочка! И не стоит обращаться в милицию!» – угрожающе добавил звонивший и отключился.

Платовы все поняли по моему лицу. Лика сразу же устроила истерику, плавно перешедшую в очередной громогласный скандал. Я благоразумно забрала Сонечку, альбом с фотографиями и удалилась в детскую, но до нас все равно долетали отзвуки семейных разборок. Лика требовала немедленной выплаты выкупа, Максим пытался объяснить, что так быстро сумму не соберет, она все напирала, и вдруг среди ее визгов я впервые услышала правильную фразу, которой уже давно добивалась от хозяина дома.

– Надо обратиться в милицию, преступники зашли слишком далеко, этот палец…

– Не смей этого делать, они убьют Николая! Это все из-за тебя, почему ты сразу не отдал им эти проклятые деньги! – взорвалась Лика, не дав ему договорить. – Неужели ты не понимаешь, что все бы давно закончилось, стоило только сразу же выполнить все требования!

– Но клиника…

– У тебя вечно только клиника на уме, ты же ее одну любишь, тебе даже дочь не жалко, думаешь, нанял эту выскочку и все в ажуре, и можно денег не платить, а на моего брата тебе наплевать, – она зашлась неприятным смехом. – Хотя о чем я говорю, ты же не умеешь любить, ты не приучен, вас в детдоме растили по другим правилам. Бедная сиротиночка! – издевательским тоном добавила она.

Следом за этой фразой я уловила вполне закономерный звук очередной пощечины и даже не была удивлена этому, слишком далеко зашла Платова, пусть даже и потеряв контроль над собой в приступе страха и отчаяния.

– Да, сирота, – в полнейшей тишине голос Максима раздался необычно громко. – И я горжусь, что, выйдя из грязи, добился всего сам! Ты права, когда говоришь, что клиника – предмет моей страсти! Но не смей, слышишь, не смей! – Он сделал ударение на этом слове. – Никогда не смей вставать между мной и дочерью. Напомню тебе, что я имею точно такие же права на девочку, как и ты. Подумай об этом хорошенько, когда в следующий раз решишь мне выплюнуть очередную порцию упреков. – Он замолчал, Лика на этот раз не спешила лезть в разговор. Я поплотнее прикрыла дверь, оставшаяся часть беседы, если, конечно, она состоится, скорее всего будет иметь примирительный характер, а уж становиться свидетельницей этого мне точно не хотелось.

Я посадила Сонечку в манеж и раскрыла альбом с фотографиями. Следом за черно-белыми и редко цветными снимками миленькой девочки с большими бантиками на жидких хвостиках и косичках, стоящей рядом или сидящей на коленях у женщины, вероятно, матери, следовали фотографии школьной и более поздней поры. Снимков Николая было гораздо меньше, точнее несколько. Один – на типичном для доживающей свой век советской эпохи горшке. Второй – в школьной форме и парочка на фоне морского пейзажа. Я сразу поняла, что напрягло меня, когда Лика раскрыла альбом – в нем не было ни одного фото, где бы брат и сестра были вместе – и этот факт мне показался более чем странным.

Скандал внизу достаточно давно утих, вскоре Лика вошла в детскую, на ее лице слез уже не было.

– Он не станет обращаться в милицию, – с нотками триумфа в голосе обронила она так, словно я немедленно должна была возблагодарить ее за эту победу.

– Это очень плохо, – мрачно ответила я.

– Но ведь иначе они убьют Николая, – выпучила глаза Лика.

– Поймите, Лика, все преступники, когда требуют выкуп, ставят такое условие, угрожая жизнью заложника, но никогда без помощи милиции не удавалось освободить похищенного. Никогда! Время Джеймсов Бондов давно прошло или скорее никогда не наступало, в одиночку, без помощи закона, нельзя добиться положительного результата, – привычно вернулась я к своим увещеваниям, но по лицу Платовой было понятно, что моих доводов она не слышит. – А где гарантии, что они не убьют заложника после того, как получат деньги, ведь Николай может запомнить их лица и после заявить в милицию. – Решила зайти я с другой стороны.

– Они так не сделают, их же интересуют только клиника и деньги, – наивно хлопая ресницами, неожиданно вступилась за преступников Лика. Я подняла на нее удивленный взгляд, но она быстро добавила: – Иначе они бы нам не мизинец, – на этом слове она дрогнула, но взяла себя в руки и не расплакалась, – а всего его прислали, мертвого. – Она горько всхлипнула.

– Отрезанный мизинец говорит о том, что настроены они решительно! – устало привела я последний аргумент, понимая всю его бесполезность. – Ладно, в конце концов, это ваше право, поступайте, как знаете, только как бы потом не было поздно искать виноватого, – я шумно вздохнула, перевела взгляд на диван и, заметив альбом, спросила: – Лика, а нет ли у вас детских фото?

– Так они все здесь, – не поняла она.

– Я видела, но только те, где вы вместе с братом, что-то не нашла.

– Ах, это, – Лика поднялась с кресла, отошла к окну и, повернувшись ко мне спиной, проговорила: – Так у нас таких и не было никогда. Понимаете, – тщательно подбирая слова, словно ей было неприятно об этом говорить, произнесла она, – я совсем недавно узнала, что у меня есть брат. Даже не так, он сам меня нашел, у нас оказался общий отец, он бросил мою мать, когда мне не было и двух месяцев, потом уехал в Горький, то есть Нижний Новгород, там женился и родился Николай.

– То есть он младше вас? – уточнила я, удивившись, что в столь юные годы Николай уже успел сделать такую карьеру.

– Да, то есть нет, – она запнулась. – В общем, та история неприятна для меня, оказывается, папа еще до моего рождения изменил маме с мамой Николая, тот родился за пару лет до меня, та женщина переехала из Тарасова, чтобы, наверное, попытаться забыть отца, но в итоге он выбрал ее. Мама, конечно, горевала сильно и даже переписала меня на свою фамилию.

– А Николай, он чью фамилию носит? – осторожно спросила я.

– Ну, хватит, – Лика раздраженно передернула плечами. – Мне все это неприятно, разве не видите, как это больно! – Она порывисто подошла к манежу и взяла Сонечку на руки. – Занимайтесь своими делами, Евгения, и не лезьте в чужую душу. – Она поджала губы, давая понять, что больше не произнесет ни слова, если я спрошу хоть что-то о болезненном периоде ее детства.

Меня ничуть не смутила нервозность Платовой, я спокойно ушла в свою комнату, точнее в отданный в мое распоряжение отсек детской, открыла ноутбук и занялась разбором почты. Точнее я выискивала письмо от Астахова, в ответ на которое должна была послать уже целых два вопроса. Первый так и остался неизменным: о наследстве охранника Ивана стоило все выяснить до конца, а второй касался родства Лики и Николая, что-то в этой истории насторожило меня, причем не столько слова Платовой, сколько ее нервное настроение в момент рассказа.

Астахов – умничка – не подвел. В распечатке Ликиных телефонных бесед он написал данные владельцев номеров, и, надо отметить, что наиболее часто встречающимся в ее эсэмэс-переписке абонентом была какая-то древняя, судя по году рождения, старушка из Беларуси.

– Лика, а у вас где, помимо Тарасова, родственники живут? – не стала тянуть я и прямо спросила хозяйку дома, которая явно была не готова к такому вопросу.

– Нигде, да и тут, кроме Николая, никого. Мама умерла, а что? – опешила она.

– Просто пытаюсь определить сообщника преступников, того, кто знал о вашем близком родстве с Николаем, – внимательно наблюдая за ее лицом, ответила я.

– Нет у нас никого, – зло буркнула Лика. – Вы бы лучше девочкой занялись, а не маскировали свое безделье сомнительными поисками, – не скрывая раздражения, закончила она.

– На всякий случай напомню, что я – телохранитель, а не нянька. Моя обязанность – нахождение рядом с Сонечкой, а не уход за ней. – Что и говорить, эта особа уже меня начинала доставать, но ей я была не по зубам. Ее укоризненные фразы действовали на меня не больше, чем порхание назойливых мух перед глазами, учеба в Ворошиловке надежно застраховала меня от несправедливой критики в собственный адрес.

Лика недовольно хмыкнула и вернулась к своим материнским заботам, тем более, что девочку пора было укладывать спать. Я же обратила взор в монитор ноутбука и еще раз проверила распечатку, особенно звонки последних дней. Вспомнила поведение хозяйки дома в момент некоторых разговоров и пришла к лежащему на поверхности заключению, что Лика ведет какую-то тайную игру или имеет некую связь на стороне, ведь то, что она скрывает своего собеседника от мужа, было более чем ясно.

Дом погрузился в сонную тишину, кроватка Сонечки была слабо освещена туманным отблеском похожего на игрушку ночника. Закрыв дверь в детскую так, чтобы никто не проник сюда незамеченным в мое отсутствие, а также оставив несколько «жучков», я, бесшумно ступая, вышла на лестницу. Путь мой лежал на верхний нежилой этаж – приспособленный под кладовку чердак. Я здесь еще ни разу не была, но глаза мои видели в темноте почти так же хорошо, как и днем, поэтому через считаные секунды я без труда отыскала дверь в подсобное помещение. Вещи здесь складировались по возрастному принципу. То есть те предметы, что могли когда-то понадобиться старшим Платовым, были в одном углу, а игрушки и вещи на вырост, а также уже безнадежно маленькие Сонечкины – в другом. По одной из стен тянулся длинный стеллаж, содержимое полок которого было видно, поэтому я сразу определила, что среди уложенных здесь хозяйственных предметов того, что я ищу, нет. Первым делом я проверила родительский угол, но там лишь были старые наряды Лики, цветовая гамма которых даже в темноте нещадно била по глазам, да несколько костюмов Платова, которые, судя по аккуратным сверткам, они собирались кому-то передать. В отсеке с отслужившими свой век детскими вещами все было сложнее. Игрушки, а именно они были в первых двух коробках, пересмотреть бесшумно практически не получалось. То и дело какая-нибудь погремушка начинала неистово пищать, причем довольно противно, а подчас и с перебоями, что свидетельствовало о доживающих свой век батарейках. Пребывание мое в кладовой растягивалось, я постоянно прислушивалась, не раздается ли из комнаты детки каких подозрительных звуков, но устройства молчали. Расправившись с первыми двумя коробками, я решительно потянула третью и невольно поморщилась, обнаружив в ней еще один игрушечный развал. С невероятной осторожностью стала я аккуратно вытаскивать некогда радовавших девочку искусственных друзей, раз от раза становясь смелее, так как здесь были в основном не издающие звуков плюшевые зверюшки. Не найдя ничего интересного и тут, я взяла большой пластиковый короб, в котором в плотной сцепке содержались всевозможные куклы. Признаюсь, я была несказанно удивлена, зачем это годовалой девочке накупили такую тьму рассчитанных на более старший возраст игрушек. Хотя, припомнив особенности вкуса хозяйки, изумляться я перестала. С помощью маленького фонарика я осветила содержимое короба и уже собралась было взяться за черный полиэтиленовый мешок, в котором, судя по всему, была одежда, как вдруг увидела неестественно длинные золотистые волосы на голове небольшой куклы.

«Вот уж кому в голову пришло делать прическу длиннее роста игрушки, – с недоумением подумала я и невольно потрогала волосы фарфоровой красавицы. Когда легко съехав с головы, парик остался в моих руках, я практически не удивилась и просто мысленно поздравила себя с быстрой победой. – Так, – продолжила я размышление, – это раз, а где же одежда? – Я огляделась, взяла уже запримеченный мешок, вытряхнула его, и к моим ногам выпал вполне традиционный офисный костюм, какие предпочитают носить в рабочие будни деловые женщины. Быстро осмотрев одеяние, я нашла в нагрудном кармане большие солнечные очки в черепаховой оправе. – Что ж, а это, по всей видимости, два и три!» – прошептала я и, приведя все в комнате в обычный вид, поскорее вернулась в детскую, в которую за непродолжительное время моего отсутствия никто не заходил.

Должна сказать, что все эти находки меня мало удивили, я даже уже предполагала, что ответит Астахов на мой запрос, но вот каким боком вся эта информация относилась к истории с рейдерами, я пока не знала. Так что я не спешила бежать к Лике с требованием объяснений, зачем это она маскировалась, когда шла навещать собственного брата, а просто приберегла свое открытие до подходящего момента, который, что-то мне подсказывало, обязательно наступит. Кстати, перед уходом с чердака я поместила на стене небольшую камеру, на всякий случай, чтобы иметь запись, если вдруг Лика решит избавиться от этих вещей.

Утром меня ждал сюрприз, и на этот раз он был не таким отвратительным, как тот, что прислали супругам Платовым накануне.

– Евгения Михайловна, вы не зайдете ко мне на минутку? – услышала я в телефоне интригующее, особенно для раннего часа, приглашение от Антона.

– Зайду, – оглянувшись на занятых ребенком родителей, легко согласилась я.

В домике на въезде Антон был в компании молодой женщины невысокого роста, в простом болоньевом плаще, с длинными темными волосами, заплетенными в обычную косу. Увидев меня, Антон вышел на улицу, ободряюще кивнув нам обеим.

– Евгения? – первой нарушила молчание гостья и сразу продолжила: – Я – Маша – жена Ивана. Ну, охранника Максима Леонидовича, – добавила она, заметив мой недоуменный взгляд.

– Очень приятно, – только и ответила я, не торопясь задавать вопросы.

– Вчера Ваня так распереживался, просто вернулся домой сам не свой, – правильно оценив мое молчание, пустилась Маша в объяснения. – Я уж к нему и так и этак. И поесть, и с детишками поиграть, но он ни в какую, сидит угрюмый, а у меня сердце разрывается, мне же прям не по себе, когда ему плохо, а у него точно что-то случилось, я это сразу, вот здесь почуяла, – она ткнула себя в области груди, а в глазах ее было столько печали, что я невольно подивилась силе чувства, которое, очевидно, связывает Машу и Ивана.

«Что и говорить, в наше время нечасто встретишь такие эмоции между довольно давно женатыми людьми», – подумала я, припомнив, что Максим рассказывал, что у этой пары то ли двое, то ли трое детишек.

– Ну, я как деточек уложила, уж не смогла равнодушной казаться, мол, не замечаю его настроения. Сразу с расспросами кинулась, – тем временем продолжала Маша. – Но он, знаете, молчун, все меня бережет, никогда понапрасну расстраивать не станет, а тут, видно, и правда тяжело ему было, вот он рассказал мне все. – Она замолчала и перевела на меня испуганный взор, ожидая, судя по всему, от меня какого-то ответа.

– Что все? – осторожно спросила я.

– Ну, что рассказал про сервис, – последнее слово я расслышала с трудом, так тихо Маша выдохнула его.

– И что в этом страшного? – заинтересовалась я.

– Да все! – оживилась гостья. – Я что пришла-то, вы это, вы, пожалуйста, не говорите Максиму Леонидовичу, – почтительно произнесла она имя хозяина Ивана. – Нехорошо это, если он не от Вани узнает, ведь он столько лет ему честно помогал, а тут получится, что вроде как скрывал что?.. – растерянно пробормотала она.

– Скрывал? – решила уточнить я, чтобы спровоцировать Машу к дальнейшим откровениям.

– Ну да, просто с этим наследством все так неожиданно, мы и сами до сих поверить не можем, вот он и не говорил Максиму Леонидовичу. Мы же, пока бумаг не увидели, даже между собой об этом молчали, и теперь все это кажется сном, я даже эту папку с собой ношу, точнее копии, заверенные нотариусом, это же чудо. Не верите? – вдруг остановилась она, обратив внимание на мое спокойствие. – Да вот, смотрите. – Она открыла свою сумочку, порылась в ней какое-то время и выудила папку, забитую листками. – Вот, тут и письмо с оповещением, и справка из жилконторы, и документ на право собственности, и свидетельство о смерти, – на этих словах ее голос дрогнул, а из глаз немедленно, как по команде, выкатились слезинки. – Вы не подумайте, все это большое горе, и, наверное, выглядит чудовищно, но просто я не чтобы похвастаться, а чтобы вы знали, что все у нас по-честному, и Ивана не подвели. Пусть он сам расскажет. И про сервис тоже, ведь он так боится сглазить, все время об этом думает, и вину свою перед Максимом Леонидовичем чувствует. Все время страдает, говорит: «Ну как он без меня, у него ж клиника, у него проблемы, а тут еще я, тут, – говорит, – не уходить, тут помогать надо, а сервис и подождать может!» – Она умоляюще заглянула в мое лицо заплаканными глазами, но фразу мужа пересказала уже наполненным гордостью голосом.

– Да я и не собиралась, – честно ответила я, взяла из ее рук папку с документами и внимательно изучила бумаги. Сомнений в том, что супруги Погодины унаследовали недвижимость, не осталось.

– Вот и славно, спасибо вам, вы очень хорошая, Иван вами восхищается, даже странно, женщина, а телохранитель, – она улыбнулась и смахнула остатки недавних слез со щек. – Вот ведь и как вы решились выбрать такую специальность, ведь это ж, я думала, только мужики могут. А как же ваш муж, неужели он разрешает, ведь это ж риск какой? – с бабьим любопытством легко переключилась она на новую тему.

– У меня нет мужа, думаю, объяснять почему, не стоит, – терпеливо ответила я, так как Маша мне была симпатична, а ее непосредственная реакция и вовсе подкупала своей неподдельной искренностью.

– Как нет? А как же? Вы что же, все сама? – недоверчиво спросила она, а я, улыбнувшись, утвердительно кивнула. – Ну и правильно, зачем вам эти мужики, где щас хорошего найдешь? Разве что вот мой Ванечка… Вы замуж-то не торопитесь, у вас такая жизнь интересная! – с восхищением в голосе добавила она. – А то потом только одно домохозяйство и останется, да ребятишки, хотя это тоже хорошо, – подумав, закончила она и широко улыбнулась.

– Конечно, дети – это хорошо, – подтвердила я неоспоримый факт и вернула ей бумаги.

– Ну, я пойду, – повздыхав, поднялась Маша. – Вы уж простите, если что не так… – По-дружески кивнула она на пороге. – Ой, только вы Ивану ничего не говорите, а то он меня убьет, что я лезу не в свое дело, – испугалась она. – А Антону я сказала, что мне вам надо лекарство передать, якобы вы просили через Ивана купить, – извиняющимся тоном добавила она.

– Все в порядке, я никому ничего не скажу и подтвержу вашу версию, – уверила я и тоже вышла, только пошла в другую сторону.

«Вот ведь, совсем другой случай. И главное, как по заказу моей тетушки, достойный пример неподдельного семейного счастья!» – задумчиво размышляла я, идя обратно в дом, старательно проигнорировав любопытный взгляд Антона. Вот уж перед кем я точно не собиралась пускаться в откровения: пусть жену Ивана пытает или самого его. А для себя этой встречей я решила главную задачу, версия с наследством подтвердилась, а это означало, что в моем списке на одного подозреваемого стало меньше.

После этого неожиданного рандеву с Машей я была настроена решительно.

– Максим Леонидович, я настоятельно рекомендую обратиться в милицию! – остановила я его на пороге.

– Думаю, тут вы правы, вот только я сначала поговорю с аудитором, дальше тянуть нельзя, заодно уж и в милицию приду с конкретными фактами на руках, чтобы они как можно быстрее смогли выйти на преступников, иначе нельзя, – так же твердо ответил он.

– В ваших словах есть логика, – согласилась я.

– До связи, – бросил он и кивнул кому-то за моей спиной. Я обернулась и встретилась взглядом с Ликой, которая, несомненно, слышала всю нашу беседу.

– Но милый, ведь нас же предупреждали о милиции, – затянула старую песню она.

– Хватит, я поступлю, как считаю нужным! – остановил ее Максим.

– Пеняй на себя! – В словах Платовой слышалась угроза, но я не стала уточнять, все было и так понятно.

Максим отбыл в клинику, я же, пока Лика переодевала девочку на прогулку, пробралась в ее спальню, где без труда вскрыла давно уже запримеченный мною ящик трюмо, надежно оберегаемый хозяйкой. Быстро перебрав ворох каких-то записок, чеков и непонятных газетных вырезок, я наткнулась на самом дне на белый конверт, на котором аккуратным подчерком значилось: «Платовой Лике». Совершенно не стыдясь, что читаю чужое письмо, я быстро пробежала глазами содержимое вложенного листка.

«Так больше продолжаться не может. Максим изменяет вам со мной. У нас будет ребенок, вы должны уйти, если у вас есть гордость. Он любит только меня. Екатерина Фомина».

«Так, так, выходит, Лика знала о романе мужа, но почему-то молчала, – задумалась я, убрала письмо на место и быстро вышла в коридор. – Вариантов напрашивается несколько, – продолжала я рассуждения, медленно идя в детскую. – Она не поверила, либо муж сумел оправдаться, либо поверила и придержала это письмо в личных целях, например, как улику для развода». – Последняя версия показалась мне наиболее правдоподобной, особенно учитывая то, что Платов был уверен в полнейшем неведении супруги.

Погода за окном стояла чудесная, в талых лужах искрилось весеннее солнце, лучи его пригревали землю, а заодно и озябших за долгую зиму прохожих. Лика собрала Сонечку, и мы вышли во двор на прогулку, хотя мероприятие это было довольно скучным, передвигаться можно было только по дорожкам – единственным чистым от грязи островкам на участке перед домом.

– Ну что мы, как заключенные какие?! – вдруг рассердилась Лика и топнула ногой. – Вон за забором даже отсюда слышно, как дети веселятся на площадке, а мы тут на пяти метрах топчемся, – капризно добавила она.

– Но, по-моему, сейчас это в ваших интересах, – стараясь не разжигать конфликт, ответила я. – Конечно, с детками гулять веселее, но здесь – безопаснее, – с нажимом на последнем слове закончила я.

– Нет, я все-таки не понимаю, почему ребенок должен мучиться! – повысила голос Лика, словно надеялась, что Максим услышит ее в клинике за несколько километров от дома. – Из-за его работы страдаем мы! Бред какой-то! – Похоже, ее возмущение не было обычным ворчанием, она развернулась и решительно двинулась в сторону ворот.

– Не вынуждайте меня применить силу, – ледяным тоном произнесла я ей в спину, но она лишь передернула плечами в ответ.

– Вы должны меня охранять, а не нападать. – Платова все же остановилась и даже обернулась, видимо, чтобы показать, кто хозяин ситуации.

– Не вас, а в первую очередь ребенка, – охладила я ее пыл. – А раз ваши действия сейчас идут вразрез с моей стратегией охраны, мне придется нейтрализовать вас, – спокойно проговорила я таким тоном, словно вопрос о насилии был уже решенным.

– А я вас уволю! – осенила догадка хозяйку дома. – Точно! – обрадовалась она. – Вы уволены! – провозгласила она таким тоном, словно нашла самый простой способ доказательства великой теоремы Ферма, хотя, я уверена, она и знать не знала о такой сложной математической задаче.

– Увы, не вы меня нанимали! – с легким сожалением в голосе ответила я, так как и сама была бы рада расстаться с этой сумасбродкой.

– Да как вы смеете! – Мне показалось, что от возмущения ее выпученные, густо обведенные серебристо-синими тенями глаза вылезут из орбит и покатятся, как шары, в мою сторону.

– Мне нечего вам сказать, кроме как потребовать не уходить с территории усадьбы, по крайней мере, с девочкой на руках, – вспомнив, что жизнь малышки является главной причиной моего нахождения в доме Платовых, сказала я.

– Я немедленно звоню Максиму, пусть решает: или вы или я. – Дрожащими от гнева пальцами она стала тыкать в кнопки телефона, я лишь хмыкнула в ответ.

– Максим, это я, – заворковала Лика в трубку через минуту. – Ты любишь меня? – первым делом решила уточнить она, чтобы, видимо, позже поймать супруга на слове. – Что значит, а что? – Голос Лики растерял медовую елейность. – Нет, ты ответь прямо, ты любишь нас с Сонечкой?! – требовательно вопрошала она, а я отдала должное ее находчивости.

«Браво, гражданка Платова, а вы не так глупы, как хотите казаться! – подумала я. – Вот ведь гроссмейстерский ход, любой мужчина, если он относится к ребенку так же, как ваш муж, никогда не открестится от этой любви и сразу ответит да, скорее всего даже не заметив, к кому еще, помимо дитятки, ему придется подтвердить свою привязанность».

– А меня? – продолжила тем временем свой допрос хозяйка дома, а я по фразе поняла, что Максим бдительности не терял и угождать требованиям супруги не спешил. – Но как потом? – растерянно пробормотала Лика в трубку, выслушав супруга – Но это важно! – слабо попыталась воспротивиться она, но вскоре нажала отбой. – Он приедет через час, – задумчиво произнесла она скорее себе, чем мне, – с аудитором, – еще тише добавила она, возвращаясь с санками к дому.

Я не стала акцентировать внимание на ее поражении, так как от природы была не злопамятна. Да и привыкла уже за обширную профессиональную практику не обращать внимания на неуравновешенных клиенток, в конце концов, попав в силки обстоятельств, грозящих перерасти в настоящее бедствие, люди начинают вести себя неадекватно и делают необдуманные поступки под давлением расшатанных нервов.

Максим на самом деле вернулся довольно скоро, вместе с ним в дом вошел интеллигентного вида мужчина лет пятидесяти.

– Антонов Владимир Захарович, аудитор, – отрекомендовал Платов гостя, когда все мы расселись в гостиной. – Я решил, что вам, Евгения, все это тоже будет любопытно послушать, при пересказе я мог бы что-нибудь напутать.

– Признаюсь, ваше приглашение, – обернулся к хозяину дома аудитор, – мне более чем удобно, мой дом на соседней улице, а сегодня я как раз без машины, а на улице такая грязь, хотя все это не так неприятно, ведь это же весна, а весна – это счастье, это радостное томление, это юность! – охотно пояснил он, пустившись в неожиданные откровения. Все мы посмотрели на него с недоумением. Должна признаться, его последняя фраза подкупила меня, всегда приятно открыть в человеке тонкую душу поэта, умеющего, несмотря ни на что, находить в обыденном прекрасное.

– Ну да, – в отличие от меня, Максим был далек от восторгов, что было понятным, учитывая суровые обстоятельства, окружившие его семью и бизнес плотным кольцом. – Лика, что там с обедом? – вернул он всех к земным заботам и требовательно посмотрел на жену.

– Ничего! – недовольно буркнула она. – Мы же хотели поговорить? – Она ответила мужу воинственным взглядом.

– Позже, – коротко бросил он. – Ты сообрази что-нибудь к чаю, а мы пока побеседуем, хорошо, милая? – более миролюбиво продолжил он, понимая, что провоцировать скандал при посторонних не стоит.

– Но ты выполнишь мою просьбу? – Лика и думать забыла о приличиях.

– Мы все решим позже, – настойчиво повторил Максим и кивнул на дверь столовой.

– Нашел прислугу?! – слегка понизив тон, проворчала Лика, однако повиновалась и вышла из комнаты.

– Ну, так что, Владимир Захарович, – невозмутимо обратился Платов к аудитору, – озвучте еще раз свой отчет, только также доходчиво, без громоздких понятий.

– Естественно, – оживился Антонов, и лицо его стало серьезным. – Я так понимаю, от Евгении у вас секретов нет? – на всякий случай уточнил он во избежание проблем.

– Скажем так, на данный момент нет, – кивнув мне с понимающей улыбкой, ответил Максим, но больше никак комментировать свой ответ не стал.

– Что ж, к делу, – Антонов достал папку из кейса. – Занимаясь разбором экономической деятельности, ведомой на протяжении года клиникой «Астерра», я неоднократно встречал в отчетах как незначительные, вероятно, автоматические даже не ошибки, а описки, так и весьма ощутимые. Вот взять хотя бы отчет о прибылях и убытках за полугодие, – он зашелестел бумагами в своей папке и вынул тонкий файл. – Вот пятая, восьмая и двенадцатая строки, – он придвинул лист ко мне и указал мизинцем выделенные желтым маркером пункты, – ведь здесь вместо новых данных идет дубляж, подтасовка и, отмечу, для разных корреспондентов.

– Подождите, – остановил его Максим, – давайте сразу переведем, – видимо, заметив мое отчаянное старание вникнуть в незнакомые цифры, предложил Максим.

– Ах, да, – спохватился Владимир Захарович, слегка отодвинулся от меня и захлопнул папку. – Я поясню. Этот отчет был первым, на уточнение которого пришел запрос из налоговой, в нем ряд грубых ошибок, которые даже наши заваленные работой официальные органы просто не могли пропустить.

– То есть вы думаете, что проверку никто не заказывал, а она закономерна? – решила сразу уточнить я.

– Совершенно верно.

– И все последующие запросы тоже не были кем-то санкционированы?

– Ну, доподлинно утверждать такое невозможно, но даже без чьей-то подсказки в налоговой должны были разглядеть все эти нарушения, что, собственно, они и сделали.

– А ошибки по разным или одному и тому же, как бы назвать, ну, клиенту, например. – Мне было сложно с ходу начать правильно формулировать вопросы по столь сложной и далекой от телохранительства тематике, как экономика, но, судя по всему, Антонов был действительно блестящим специалистом, так как он буквально с ходу угадывал, к чему я клоню.

– Вы имеете в виду, по одному или нескольким контрагентам данные в отчетности не верны?

– Ага, – неуверенно кивнула я.

– Нет, ошибки не систематические, и у меня вообще создалось впечатление, что сделаны они специально, – он запнулся, подбирая слова. – Для привлечения внимания, что ли.

– Вот как? – в один голос задумчиво протянули мы с Максимом.

– Увы, – развел руками эксперт, но видимо, он уже привык к такого рода разоблачениям, так как лицо его ровным счетом ничего, похожего на сочувствие, не выражало. Видимо, у каждого профессионала с течением времени, в силу выбранной специальности, утрачивается определенная сентиментальность в душе, как будто закаливается от ненужного проявления эмоций.

– А кто вел эти отчеты? – уточнила я.

– Наш главный бухгалтер, точнее бухгалтерша, ушла в декрет, вот Николай на это время и взял ее полномочия на себя. Это было очень удобно – не надо было устраивать всю эту чехарду с поиском нового человека, – ответил Максим.

Платов еще что-то уточнял у Антонова, тряс бумажками, все вертел их в руках, но я уже не участвовала в дальнейшем обсуждении, мысли мои завертелись, я стала обдумывать новое направление расследования, ставшее очевидным после отчета аудитора.

Лика не стала разжигать конфликт и все же пригласила всех на легкий, как она сама выразилась, обед в столовую, который, надо отдать должное хозяйке, получился довольно вкусным и питательным.

Платова запекла в духовке горячие бутерброды, сделала овощной салатик, нарезала буженинку, подала чай и какие-то сладости, так что взгляд ее супруга при виде незатейливо, но довольно аппетитно сервированного стола заметно потеплел, когда он с благодарностью кивнул супруге.

«Что и говорить, годами проверенные истины актуальны и в наше, помешенное на вечной гонке за материальными благами, время», – с легкой усмешкой подумала я, вспомнив, что путь к сердцу мужчины лежит, как известно, через желудок.

– Что же это получается, Женя? – нетерпеливо начал Максим, когда Антонов ушел. – Выходит, нет никаких рейдеров? – В его глазах застыло странное умоляющее выражение, словно он надеялся, что мой ответ сейчас все расставит по местам. Лика тоже поближе придвинулась к столу.

– Я думаю иначе, – медленно начала я, продолжая раздумывать на заданную тему.

– А что тогда? – поторопила меня Лика, которая то и дело бросала тревожные взгляды на радиопередатчик из детской комнаты, который звуком должен был известить о пробуждении после дневного сна Сонечки.

– Похоже, сообщником рейдеров была не Катя, или, вероятно, не только она…

– Она, конечно, кто же еще, – от возмущения Платова даже перебила меня.

– Помолчи, – рявкнул на нее муж.

– Да что же это такое?! – визгливо вскрикнула Лика, и лицо ее уже приняло плаксивое выражение, она открыла, было, рот, чтобы дать волю своему негодованию, как вдруг маленькая колоночка передатчика ожила, озвучив очаровательный сонный лепет пробуждающейся малышки. – Ну вот, разбудили! – неожиданно укорила нас Лика, шмыгнула носом и нехотя пошла на лестницу.

– Продолжайте! – требовательно обратился ко мне Максим.

– Похоже, Николай – вот главный предатель, а Катя – либо его сообщница, либо он и вовсе подставил ее, подсунув бумаги в стол, чтобы отвести от себя подозрения, – неуверенно предположила я.

– Признаться, я и сам уже о чем-то подобном думал, – задумчиво произнес Максим. – Но тогда как быть с похищением?

– А вот это вопрос, но и на него можно найти ответ. Например, рейдеры его обманули и, когда он добыл все нужные сведения, таким образом решили избавиться от ненужного свидетеля, и тогда Николай уже давно мертв… – Я трагично вздохнула. – Или все это организовал он и после получения денег скроется, вероятно, инсценируя свою гибель. В этом случае тело мы не найдем, скорей всего обнаружатся какие-нибудь личные вещи на месте какого-нибудь сгоревшего дотла строения, – предположила я и обернулась, многозначительно посмотрев на замешкавшуюся в дверях Лику.

– Малышка проснулась, – проследив за направлением моего взгляда, дрожащим от негодования голосом напомнил ей Максим.

– Да иду же, – раздраженно бросила Лика и, удаляясь, добавила так, чтобы мы непременно услышали: – Между прочим, у нее еще и папа есть, почему я должна?! – выдала она извечный вопрос всех обремененных детьми, издерганных домохозяек и, как и следовало ожидать, не получила ответа.

– Но что же нам предпринять? – нахмурился Максим, когда его жена, наконец, ушла в детскую.

– Обратиться в милицию, – не терпящим возражений голосом ответила я. – Тем более, что, по моим предположениям, в первом случае мы уже не поможем Николаю, а во втором – ему и вовсе не следует помогать.

– А деньги, я ведь снял половину требуемой суммы. Решил таким образом потянуть время.

– В этом есть логика, но она будет правильной, только если вы произведете передачу денег под контролем милиции. Я при всем желании не смогу вам помочь с ребенком на руках.

– Это да. А если мы ошибаемся, и они похитят девочку! – Взгляд Максима заметался по моему лицу в ожидании ответа, было видно, что даже при одной этой мысли Платов немедленно впадал в панику.

– Я буду находиться при девочке неотлучно. Но ваши опасения не напрасны. Судя по всему, преступники уже поняли, что они неправильно выбрали жертву и что приманка в лице Николая не работает. Что-то подсказывает мне, что наступает время решительных действий. Надо немедленно обратиться в милицию! – В тишине гостиной мои слова звучали как пророчество, и, словно в подтверждение этого, раздался телефонный звонок.

Максим вздрогнул и уставился на меня полным непонимания взглядом. Я же самообладания ничуть не потеряла, поэтому просто указала ему на беснующуюся от вибрации на стеклянном столе трубку.

– Алло, – голос Платова выдавал охватившее его волнение. – Да я. Платов Максим Леонидович, владелец сети «Астерра», – напрягшись, подтвердил он. – А в чем, собственно… – начал было он и вдруг осекся, весь побледнел и перевел на меня полные ужаса глаза. – Буду, – судорожно сглотнув, выдавил он и нажал отбой.

– Что? – Я решительно встряхнула его за плечи, так как взгляд его помутнел, словно он был на грани нервного срыва.

– Все, – глухо ответил он, словно горло его сдавил спазм.

– Что все? – громко выкрикнула я.

– Вы были правы, Евгения Михайловна, – тряхнув головой, чтобы хоть как-то прийти в себя, ответил Платов.

– Да в чем, не тяните?

– Первый вариант, – после паузы, наконец, заговорил Максим. – Меня ждут в милиции на опознании тела Николая.

– А почему вас, а не его сестру? – было видно, что мой вопрос застал Платова врасплох.

– Мне сказали, что по имени, указанному в документах, найденных при… – запнулся, но все же выдавил из себя: – трупе, у Коротова Николая Петровича никаких родственников в Тарасове не проживает, а на меня они вышли по нашему рабочему пропуску. – Он подошел к серванту, достал бутылку виски и отпил большой глоток прямо из горлышка. – Вот такие дела, – выдавил он, когда смог перевести дух.

– Ясно, – коротко ответила я на это.

– Но все-таки, как это возможно, как это нет родственников? – вдруг спохватился он, видимо, до него только сейчас стал доходить смысл сказанного милиционером.

– Мне надо кое-что уточнить, тогда картина станет ясной, и все встанет на свои места, – не стала торопиться я с поспешными выводами, основанными исключительно на моих предположениях. В делах я предпочитала апеллировать достоверными фактами, а таковые, увы, у нас пока были в большом дефиците. В моей голове мысли заметались, как в лихорадке. Максим перевел на меня удивленный взгляд.

– Но я просто не понимаю, вы так спокойны, как будто вам только что не о смерти сообщили, а о скидках на одежду! – возмутился он моей реакцией.

– Давайте каждый оставит свои выводы при себе, – беззлобно порекомендовала я, так как состояние Платова было мне понятно, и время для выяснения отношений явно было не самым удачным.

– Вы правы, извините, – он весь как-то сник, видимо, алкоголь возымел действие. – Так каковы наши дальнейшие действия? – В его взгляде, обращенном на меня, читалась полная покорность и даже какая-то безысходная тоска, как у чрезмерно уставшего и напуганного человека. Но если он надеялся получить утешение у меня, то это было напрасным. Я не склонна к сентиментальности, а уж жалеть мужиков и вовсе не научилась, тем более, что с ростом уровня собственного профессионализма я просто не могла допустить такую роскошь в общении с клиентами. Хватит с них и того, что я им или их родным жизни спасаю, причем ценой собственного здоровья, а уж поплачут пусть на плече у таких же слабаков, как и они. В конце концов, для чего-то же они обзаводятся семьями, вполне логично предположить, что хотя бы для поддержки в минуты слабости. Видимо, мои мысли как-то отразились на моем лице, так как Платов решительно выдохнул и весь подобрался, и глаза его загорелись по-новому, по крайней мере, ничто во взгляде владельца сети клиник не напоминало о недавней растерянности.

– Вы едете в милицию, опознаете или нет тело, пишите заявление, а дальше делаете все, как вам скажет следователь, естественно, поставив меня в известность, – быстро произнесла я, подловив перемену в настроении Максима. Потом на секунду задумалась, взвешивая сказанное, чтобы ничего не пропустить. – И, кстати, Лике пока ни слова, нечего ее волновать раньше времени, по крайней мере, пока мы точно не знаем всех фактов…

– То есть? – не понял Максим.

– Ну, пока труп не опознан, и мы точно не знаем, Николай это или нет.

– Ааа… – догадался Платов. – Да, я и сам хотел повременить, даже не представляю, что с нею будет, когда она узнает обо всем. – Он схватился за голову. – Просто кошмар какой-то, никак не могу поверить! – он потянулся, было, за бутылкой, но так и не взял ее под действием моего тяжелого взгляда. – Вы правы, мне сегодня понадобится свежая голова, а так хочется забыть обо всем, – он с сожалением вернул бутылку в сервант. – Ладно, надо ехать. Ох, я же отпустил Ивана, придется забрать Антона, но как же вы тут без машины?

– Все будет в порядке, в конце концов, есть же автомобиль, на котором вас возит Иван. Если что, я легко разберусь в особенностях вождения этой модели, – заверила я.

– Вот ключи, – он протянул мне черный брелок с единственным длинным ключом на нем. – Но все же лучше вам оставаться дома, здесь, мне кажется, будет безопаснее всего.

– Да и мы пока никуда не собираемся, я дождусь некоторых сведений, после коих, уверена, все встанет на свои места, думаю, с этого момента мы начнем действовать, как говорится, рука об руку с милицией. – Я поднялась, Платов сделал то же самое, неловко напялил пиджак, взял портфель, оделся и вышел в морозные сумерки.

Дело приняло очень серьезный оборот, мысли в моей голове наскакивали одна на другую.

– Скорей бы Астахов ответил, – взмолилась я, – слишком много пробелов!

Хотя уже сейчас многое вставало на места, но некоторые звенья в цепи были лишь моими догадками, а я без доказательств не могла на них полагаться, пусть даже моя интуиция и кричала об обратном.

Раздумья мои прервал громкий вскрик Лики и последовавший за ним протяжный плач Сонечки. Не теряя ни секунды, я бросилась в детскую, на ходу выхватывая пистолет, скрытый от окружающих блузкой. Первым я отметила, что в комнате посторонних нет, оглядев окно, я не заметила никаких следов проникновения. Лика сидела на коленях на полу около пеленального столика и прижимала к груди отчаянно рыдающую девочку. Я сразу же подскочила к ним.

– Что?! – громко выкрикнула я так, чтобы мой вопрос дошел до сознания истерично взвизгивающей сквозь слезы Лики. Женщина подняла на меня полубезумный взгляд, размытый мутной пеленой слез, с трудом наведя резкость, она завопила:

– Упала! Она упала со столика, я на секунду отвернулась за влажной салфеткой, и тут… – Она трагически закатила глаза. – Боже, я никогда не забуду этот ужасный звук. – Она еще сильнее прижала девочку к груди. – Прости меня, прости свою нерадивую маму, – с новой силой завыла она, неистово обцеловывая девочку.

– Хватит, успокойтесь, прекратите ее так сжимать! – не стала поддаваться всеобщему настроению я, понимая, что сантименты следует оставить на потом. – Положите ее на пол, на ровную поверхность, нам следует осмотреть ее, чтобы оценить урон здоровью, любое неосторожное движение может привести к усугублению последствий падения. – Мой приказной тон подействовал на Лику. Продолжая всхлипывать, она опустила малышку на пушистый розовый ковер детской. Я наклонилась, но Платова вдруг остановила меня, когда я протянула руки к одежде девочки:

– Не трогайте, вы же не врач!

– Не врач, – спокойно подтвердила я. – Но любой телохранитель, если, конечно, он профессионал, знает все об оказании первой помощи, а я, без всяких сомнений, абсолютный знаток в своей профессии, – веско добавила я, однако на Лику мои слова не произвели ожидаемого эффекта.

– Нет, не трогайте ее! – истерически выкрикнула она, когда я повторно переключила свое внимание на девочку. – Мы едем в больницу, – она схватила телефон, – я не доверю здоровье девочки никому, кроме Льва Давидовича.

– А Лев Давидович это?..

– Это наш семейный педиатр, – гордо ответила Лика и, посчитав, что вопрос решен, быстро набрала номер.

– Алло, здравствуйте, да это я, – быстро затараторила она в трубку, отвернувшись от меня. – Сонечка, она упала… – Дальше она полностью переключила внимание на разговор и принялась в красках описывать произошедшее с девочкой несчастье, я попыталась вклиниться между ее вздохами, но она словно ослепла и не видела моей активной жестикуляции.

– Лика, дай мне, – я тронула ее за плечо, видя, что она не реагирует на мой настойчивый взгляд и слова. – Лучше вызвать «Скорую», чтобы не повредить позвоночник девочки неправильной перевозкой.

– Едем, – в это время провозгласила Лика в трубку и нажала отбой.

– Постой, – выхватила я телефон, но было поздно, абонент уже тоже отключился. – Вызови «Скорую», девочку нельзя везти самим! – Несмотря на решительный тон моего голоса, Лика открыто игнорировала мои слова и в каком-то диком порыве вырвала у меня трубку из рук.

– Она ударилась головой, лучше мы поторопимся, чем ждать, пока они доедут. Доктор же ясно сказал, что надо немедленно ехать к нему! – Лика решительно поджала губы.

– Набери его номер еще раз, я поговорю, – я протянула руку за трубкой, но Платова, заметив это, убрала ее в карман.

– Я мама и лучше знаю, что делать, а ваша обязанность – везде следовать за мной! Так что делайте, что вам говорят, и не лезьте не в свои дела! – Лика поднялась, оставив дочку на полу, и решительно вынула из шкафа необходимую одежду.

– Не стоит сейчас упихивать ее в комбинезон, пока мы точно не знаем, что именно травмировано, – остановила я ее, пытаясь хотя бы по внешним признакам определить нанесенный падением ущерб здоровью Сонечки, но на открытых участках тела никаких ссадин видно не было. Хотя я не спешила делать поспешные выводы, скрытые травмы бывают более опасны, чем заметные. Не зря же врачи считают образование шишки в области ушиба положительной динамикой в деле выздоровления.

– Но тогда как? Там же холодно?! – Отложив, к моей радости, комбинезон в сторону, перевела на меня Лика сердитый взгляд.

– Завернем в теплое одеяло, – провозгласила я так, словно изо дня в день только и делала, что пеленала детей.

– Ой, может, лучше в конверт из коляски, он цигейковый, – сообразила Платова и, не дожидаясь моего согласия, понеслась в коридор за ним. Она вернулась так быстро, что я только и успела, что осмотреть голову девочки, на которой не нашла никаких ссадин или других следов падения.

– Отойдите от девочки! – увидев меня на коленях рядом с вновь улыбающейся Сонечкой, заголосила Лика, чем напугала девочку, и та опять принялась рыдать. – Ну вот, вы сделали ей больно, она же упала, ударилась! – напустилась на меня хозяйка дома, причем кричала так, словно я была виновата в несчастном случае.

– Да тише, ты же ее пугаешь, поэтому она и плачет! – Я схватила Платову за запястья и несколько раз встряхнула, как тряпичную куклу. Лика совершенно этого не ожидала, поэтому, когда я ее отпустила, она несколько секунд смотрела на меня во все глаза и лишь, как рыба, ловила ртом воздух. Поняв, что она подбирает слова для новой порции нападок, я быстро проговорила, пристально глядя ей в глаза. – Послушай… те… сюда, дамочка. В твоих интересах сейчас быстро собраться и молча отправиться вместе со мной в больницу. Я не твой муж, со мной играть не надо. Просто не мешай мне делать свою работу и не вынуждай меня нейтрализовать тебя, как надоедливую помеху. – Я смерила ее грозным взглядом и отступила на шаг. Если она не законченная дура, то мои слова должны привести к правильному результату, в противном же случае, придется осуществить мою угрозу, и мне плевать, как это отразится на моем гонораре.

– Хорошо, мы будем готовы через пять минут, – наконец кротко проговорила Лика, выбрав-таки правильный ответ, хотя глаза ее метали преисполненные ненависти взгляды в мою сторону, но это меня заботило в данную минуту меньше всего. – Только на чем мы поедем? Я видела, что Максим забрал Антона, а Ивана вроде как он еще раньше отпустил? Кстати, а куда это мой муж на ночь глядя поехал? – как бы невзначай спросила Лика, на ходу запихивая в сумку вещи, причем, на мой взгляд, гораздо большее количество, чем могло понадобиться девочке.

– Это не мое дело, а машину поведу я! – отрезала я и спросила: – А вы уверены, что девочке все это понадобится? – Я бросила красноречивый взгляд на довольно объемную, туго набитую вещами сумку, из которой торчал малиновый рукав детского комбинезона.

– Да, – без тени сомнения в голосе ответила Лика. – Ведь, если травма не опасная, надо же в чем-то ехать домой, а если ей придется побыть в больнице, то не голой же она будет лежать, и уж тем более не в ужасной казенной пижамке! – посчитала нужным объяснить Платова, с вызовом взглянув на меня. – Да и кашку мы же делаем из специальной французской смеси на отборном козьем молоке, а там, – она презрительно скривила губы, – там же казенная манка, как застывшая летающая тарелка, – лицо ее сморщилось от омерзения, что дополнило картину.

– Как скажите, – равнодушно пожала плечами я, хотя то ли из неожиданного патриотизма, то ли из простого чувства противоречия, усугубленного присутствием откровенно раздражающей меня Лики, успела подумать, что наши козы вряд ли дают худшее молоко, нежели французские, но озвучивать свой скептицизм не стала, а просто отошла к двери ожидать окончания сборов.

«А вы еще и наблюдательны, мадам Платова, – тем временем отметила я еще одно качество Лики, вспомнив ее якобы вскользь оброненные вопросы об отъезде мужа и наличии транспорта. – Уж не шпионите ли вы за собственным супругом? – мысленно предположила я, хотя все это в данную минуту было не существенным. – Господи, Астахов?!» – Спохватилась я и метнулась к своему компьютеру.

Старый товарищ не подвел, и в нашей с ним закодированной почте висело послание от него, но я, к сожалению, не успела прочесть текст. Сгорая от любопытства, я запихала ноутбук в сумку, решив, что ознакомлюсь с содержимым письма в больнице, пока Лика будет с девочкой на приеме. Свои сборы я, как обычно, закончила за несколько секунд, все необходимое для обеспечения безопасности своих клиенток я всегда имела под рукой, а личных нужд в рабочее время у меня не было, точнее, я не могла их себе позволить.

Наш Тарасов выучить не сложно, а уж его основные дороги – тем более. Вот почему я уверенно направила машину к детской больнице, не дожидаясь подсказок Лики.

– Вы связались с Максимом? – напомнила я, следя за Платовой в зеркало заднего вида.

– Да, то есть нет, – замялась она. – В общем, я звонила, но у него отключен телефон.

«Все верно», – подумала я, вспомнив, куда направился владелец «Астерры», а вслух сказала:

– Ну, а с водителем его связались, чтобы он сразу передал, как только Максим вернется в машину?

– Нет, – растерянно протянула Лика, – я как-то не подумала.

– А я не сомневалась, – буркнула я себе под нос, но озвучивать бессмысленные укоры не стала, просто перевела полный возмущения взгляд на дорогу. Определенно, жизненным кредо этой дамочки было доставить как можно больше неудобств окружающим, причем всем, как ближайшему кругу, так и случайным прохожим, чему, разумеется, вовсю способствовал аляпистый стиль расцветки выбранных ею абсолютно несочетаемых нарядов. Даже в этот трагический вечер Лика успела перед выходом из дома натянуть несусветные кружевные колготки вкупе с ядовито-желтыми шортами и мандаринового цвета пальто. Ноги же она то ли от рассеянности, то ли, наоборот, придерживаясь своего инопланетного стиля, сунула в бежевые сапожки-угги – этакий заморский прототип наших покрытых нафталиновой пылью валенок.

«Ладно, – мысленно прикинула я. – В конце концов, Антон нам вряд ли чем поможет, а Максим пока занят, наберу ему из больницы».

В больнице, вопреки моим ожиданиям, никто не кинулся к нам с порога, чтобы немедленно отвезти девочку на обследование. Игнорируя вопросы женщины из регистратуры, Лика уверенно двинулась в сторону лестницы, пихнув мне сумку с вещами. Тюк был таким огромным, что мне приходилось выглядывать из-за него, чтобы не упустить Платову из вида. Вот почему я только и успела заметить дверь, в которую почти бегом юркнула Лика, передав Сонечку на руки высокому мужчине с большим прибором, закрывающим половину его лица. Точно такой же я встречала у врача отделения лор-терапии, которое посещала на последней диспансеризации.

«Странно, что это за универсальный врач такой, интересно, сколько специалистов он замещает, если Лика утверждала, что этот Лев Давидович легко сможет диагностировать состояние здоровья девочки, буквально все – от головы до последнего пальца на ноге, и даже позвоночник…» – задумалась я, чувствуя, как внутри начинает нарастать беспокойство – верный предвестник приближающейся развязки.

Дверь в кабинет оставалась приоткрытой, в образовавшуюся щелку я могла наблюдать спину долговязого доктора, периодически саму Сонечку и даже слышать причитания Лики по поводу случившегося. Решив не терять ни минуты, я сразу же открыла сохраненное письмо в ноутбуке и с жадным любопытством уставилась в текст послания.

Что ж, едва я пробежала глазами первые строчки, как многое расставилось по местам, словно утерянные звенья объемного пазла. Иван – охранник и водитель Платова – на самом деле унаследовал квартиру и уже продал ее, его жена, словно по волшебству, почти одновременно с ним стала владелицей отличного жилья недалеко от центра. Но об этом я уже и сама имела более-менее четкое представление, вспоминая визит Марии. И с автосервисом дела обстояли именно так, как рассказывал мне Иван. Эта информация меня обрадовала, Иван мне понравился, и те искренность и воодушевление, что сверкали в его глазах, когда он говорил о грядущих изменениях в жизни, просто не могли оказаться ложными.

По второму вопросу, к сожалению, все обстояло не так радужно. Коротов Николай не состоял ни в каком родстве с Ликой, хотя родственники у него были, точнее родственница, но не кровная – его бывшая жена, которую он бросил накануне переезда в Тарасов, едва промотал доставшиеся ей от родителей деньги. Да и причина развода была до скверного неприятна – мнения супругов разошлись на почве размена жилплощади. Бедной влюбленной женщине хватило ума не прописывать альфонса-муженька и уж тем более не менять квартиру на меньшую с доплатой, на сумму которой, как я сразу догадалась, претендовал Николай. Во время чтения мое лицо самопроизвольно скривилось в гримасе омерзения.

– Что с вами и почему вы в верхней одежде? – Остановилась рядом со мной дама средних лет в медицинском халате и с уложенными в элегантную прическу тщательно покрашенными в каштановый цвет волосами.

– Э… Ничего, со мной все в порядке, – догадавшись, что ее удивило мое выражение лица, быстро ответила я.

– Здесь не интернет-кафе, а больница, – она неодобрительно кивнула на ноутбук в моих руках.

– Я понимаю, – я торопливо убрала его.

– Что это за тюк, это абсолютно запрещено, есть же инструкции! – Только сейчас она заметила огромную сумку у моих ног, или скорее дошла очередь до выговора по этому поводу. – Вы вообще к кому? Кто вас пустил?

– Лев Давидович, – без труда вспомнила я имя доктора, ожидая, что стоит мне его озвучить, как конфликт сойдет на нет, ведь Лика говорила о педиатре, как о величайшем из врачей.

– Кто? Кто? – недоуменно сдвинула брови дама. – Из какого отделения?

– Из детского, – неуверенно ответила я, заметив, как непонимание сходит с лица грозной служительницы больницы. – Или лор-отделения, – обрадованно добавила я, вспомнив, как выглядел Лев Давидович.

– Отделение отоларингологии в противоположном крыле, а детский корпус – номер три, а вы в первом, – дама сверлила меня негодующим взглядом. – Вот что я вам скажу, – она наклонилась надо мной, как готовящийся сорваться камень со скалы.

– Елизавета Андреевна! – позвала ее какая-то девушка с противоположной стороны коридора, – вас срочно главврач зовет, там двое поступили в тяжелом после аварии… – Голос медсестры звонко разнесся по всему коридору.

– Сейчас! – бросила ей моя разоблачительница и опять повернулась ко мне.

– Он сказал: «Немедленно», – голос девушки дрогнул, видимо, от страха, что ей приходится перечить суровой Елизавете Андреевне.

– Иду, – окинув меня тяжелым взглядом, согласилась дама. – А вы потрудитесь покинуть отделение, здесь больные, а не балаган или… – Она многозначительно посмотрела на тюк с вещами у моих ног, – уж тем более не базар. Ходят тут целыми днями со своим шмотьем, совсем уже стыд потеряли, здесь люди лечиться должны, а не о тряпках думать, – зло проговорила она, идя навстречу медсестре.

«Похоже, она решила, что я торгую вещами и с этой целью прокралась в помещение», – догадалась я, но не это напрягло меня, гораздо сильнее удивила реакция дамы на имя Льва Давидовича. Судя по всему, этот знаменитейший ас врачебного дела ей совершенно незнаком.

В этот момент, будто в подтверждение моих слов, дверь в кабинет доктора неожиданно тихо защелкнулась, словно кто-то не хотел привлекать к этому эпизоду внимания. Но, хоть я и была всецело увлечена беседой с грозной Елизаветой Андреевной, моя профессиональная бдительность никуда не делась и такое положение вещей меня не устраивало.

Не став дожидаться приглашения, я дернула ручку двери кабинета и нос к носу столкнулась с Ликой, которая посмотрела на меня странным взглядом, потом вырвала сумку из моих рук и решительно захлопнула дверь, оставив меня в коридоре. Ее поведение меня удивило, поэтому я решительно постучала в кабинет. Лика не заставила себя ждать и опять возникла на пороге, но приглашать меня внутрь не стала, а двинулась на меня всем телом, тем самым оказавшись вместе со мной в коридоре.

– Что за таинственность?! – напустилась я на нее.

– Тише, идет осмотр, – как змея, зашипела она в ответ. – Доктор просил его не беспокоить! – Для значимости она даже подняла вверх указательный палец, словно Сонечку осматривал нобелевский лауреат с мировым именем.

– А поговорить с этим доктором можно? – Признаюсь, на меня никак не подействовало читаемое в голосе Лики благоговение перед светилом медицины, который на поверку не так уж и знаменит.

– Все потом, он же работает! – Она сделала страшные глаза.

– Ничего, я тихо посижу в кабинете, он даже не заметит меня, но я не могу оставить девочку одну, – принялась увещевать я, решительно отодвигая Лику, чтобы протиснуться к двери. Меня ее слова совершенно не заботили, да и личность врача сейчас меня волновала гораздо больше, чем типично сумасбродное поведение Платовой.

– Говорю же, сюда нельзя, – Лика перешла на крик, чему я безмерно удивилась, ведь это она всего минуту назад уверяла меня в необходимости соблюдения полнейшей тишины во время работы доктора.

С этого момента в голове моей больше не возникало сомнений, что за этой дверью происходит что-то странное и, судя по всему, мало относящееся к медицине. Я сжала руку Лики чуть повыше запястья, но не доходя до локтевой кости, и одновременно ударила ее чуть сбоку от середины горла в точку тянь-дин так, чтобы немедленно завладевшее телом расслабление на какое-то время лишило ее способности сопротивляться. Сделав удивленные глаза, Лика осела мне на руки, и я без труда перенаправила ее на банкетку у двери, сама же решительно вошла внутрь.

Помещение, которое Лика назвала кабинетом, оказалось проходной комнатой, а точнее предбанником перед выходом на лестничный проем.

– Черт! – не сдержалась я от грубого слова и метнулась к окну. – Так и есть. – Подтвердились мои худшие предположения, я увидела высокую фигуру мужчины в белом халате с налобным приспособлением для диагностики на голове и с ребенком на руках. Сумка с вещами нещадно била его по ногам, но он так торопился, что был вынужден мириться с этим неудобством. До автомобильной стоянки ему оставалось еще около ста метров, так как ближайшая территория была отдана под небольшой парк для прогулки больных и лишь по одной дороге к госпиталю подъезжали кареты «Скорой помощи». Мне следовало сильно поторопиться, чтобы не упустить его. Я уже бросилась на лестницу, но вернулась за Ликой, поняв, что без ее помощи мне не обойтись. С недовольным вздохом я взвалила Платову на плечо и ринулась с ней по следам преступника. Женщина была довольно тяжелой, но я не спешила приводить ее в чувство, так как не сомневалась, что она сразу же устроит скандал, и тогда мы точно упустим Сонечку. При выходе из больницы я увидела инвалидное кресло и, не став разбираться, кого ожидает этот печальный вид транспорта, быстро опустила Платову в него и, испытав невероятное облегчение, выкатила ее на улицу, где с крейсерской скоростью припустила за странным доктором, толкая перед собой кресло с Ликой. Зрение у меня было превосходным, поэтому я без труда разглядела долговязую фигуру врача, утянутую в белоснежный медицинский плащ, на фоне разноцветных автомобилей, усаживающуюся в один из них. Я успела как раз вовремя, чтобы засечь марку и цвет, и даже направление, в котором выдвинулась машина. Наш автомобиль, по счастью, был крайним у выезда, поэтому я перевалила Лику, которая еще даже не начинала приходить в себя, на заднее сиденье и бросилась в погоню.

Как заправский гонщик, я сразу же утопила педаль газа в пол, и джип так рванул с места, словно давно уже ожидал этой встряски. Немецкий мотор радостным рыком ответил на мои манипуляции, и с коротким щелчком автоматическая коробка передач подстроилась под предложенный мною скоростной режим.

Вишневая «девятка» довольно быстро показалась в поле моего зрения. Чувствуя буйство адреналина в крови, я довольно закусила губу, предвкушая необременительную и довольно быструю развязку. Вождение, а также преследование были моими излюбленными занятиями во времена учебы в спецотряде. Ведь то, что даже такое тренированное тело, как мое, не могло дать физически, с лихвой восполнялось скоростными возможностями мощных машин, и в тандеме мы могли творить чудеса. А уж наш автомобильный пром, увы, не шел ни в какое сравнение с возможностями иномарок, так что, следуя за «девяткой», я даже жалела, что этой гонке не суждено быть долгой.

Итак, машина с преступником была уже в каких-то пятидесяти метрах передо мной, до победы оставалось немного, но тут я ясно оценила ситуацию и с горечью поняла, что от идеи погони придется отказаться. Сонечка была там, личность преступника все еще оставалась тайной, поэтому я не могла представить, что он предпримет в следующий момент, и даже тот факт, что Лика бесстрашно отдала своего ребенка этому лжеврачу, не вселял в меня оптимистических предположений о безопасности моей маленькой клиентки.

Вот почему торопиться я не стала, а наоборот, перестала давить на педаль газа. Не стоило нервировать преступника неожиданным преследованием. Пусть думает, что Лике удалось задержать телохранительницу, и похищение ребенка пока остается в тайне. Я оторвалась на пару машин от запримеченной мною темно-вишневой «девятки». В спокойном темпе мы миновали окраину города и выбрались на областное шоссе. Лика с безмятежным выражением лица продолжала «отдыхать» на заднем сиденье, я не спешила ее будить, хотя она, точнее, ее показания, были очень важны, но для начала стоило кое-что подкорректировать, чтобы не засветиться. Бесцеремонно обшарив карманы Платовой, я выудила сотовый телефон, на экране которого, как я, в общем-то, и предвидела, мигала информация о новом сообщении. Конечно, в обычной жизни я не стала бы читать чужие письма, но сейчас было не до приличий, и я решительно открыла сообщение.

«Все в порядке? Если да – то действуем по плану, минут через двадцать выходи из кабинета и поднимай тревогу».

Убедившись, что информация поступила с того самого зарегистрированного на древнюю старушку номера, я без тени сомнений стала набирать ответ: «Все ок, до связи».

От подписи и каких бы то ни было любезностей я воздержалась, в любом случае похитителю сейчас не до нежностей. Телефон Платовой я оставила при себе. Тем временем «девятка» свернула на узкую проселочную дорогу. Я не спешила соваться следом за ней, так как преступник сразу же обнаружит преследование – по бокам дороги высились стены из плотного ряда елей, так что укрыться было негде. Я припарковалась у въезда и погасила фары. Поселок в этой стороне, если верить указателю, был один, но для надежности я все же сверилась с картой. Колеса машин не сильно изуродовали свежевыпавший снег, что позволит мне найти дом, в который злоумышленник держал путь.

Медлить было нельзя, Лика застонала, а, значит, времени практически не оставалось. В моей сумке было все необходимое, я перебралась на заднее сиденье и крепко перетянула веревками руки и ноги Лики. Рот я предусмотрительно заклеила ей скотчем, хотя всегда была против таких варварских методов, но текст прочитанного сообщения давал мне своего рода карт-бланш по отношению к Платовой. Среди стволов деревьев, почти у самой земли я то и дело замечала отблеск фар «девятки». Я успела засечь, как машина свернула направо, и вскоре огоньки ее габаритов перестали мелькать среди оснований елок. Я завела мотор, осторожно вырулила на дорогу и медленно, не включая никаких огней, двинулась в погоню.

– Ммм, – раздался за моей спиной сдавленный стон, сменившийся раздраженным мычанием. Прежде чем обернуться, я отправила подробное эсэмэс на все еще недоступный номер Платова, продублировав послание на также молчащий телефон Антона. Только после этого я спокойно переключила внимание на свою пассажирку.

– Добрый вечер, – не скрывая сарказма и не оборачиваясь, бросила я. Недовольная возня продолжилась, я остановила машину и резко развернулась к нервной дамочке. – Слушай меня очень внимательно, – ледяным тоном начала я. – Я не стану ни развязывать тебя, ни освобождать твой рот, – глаза Лики метали молнии, но у меня давно уже был громоотвод от такого рода претензий. – Я все знаю и терять время на объяснения сейчас не могу, от тебя требуется лишь демонстрация полнейшей покорности, ну и лояльности, тогда, возможно, суд учтет этот факт при вынесении приговора. – Я умышленно упомянула знакомую всем преступникам инстанцию, чтобы до нее быстрее дошел смысл сказанного. Мои слова, похоже, возымели действие. Взгляд у Лики стал более настороженным и преисполненным внимания. – Сама покажешь дом, где спрятали девочку, или мне тебе помочь? – задала я главный вопрос, чтобы не дать ей расслабиться. Однако Платова продолжала все также удивленно меня рассматривать. – Так… Будешь его выгораживать… – задумчиво протянула я, решив сменить тактику. – Что ж, твое право, вот только тебе придется разделить вместе с ним наказание. – Я добавила голосу грусти, чтобы тем самым выразить некое сочувствие, применила, таким образом, своего рода психологический трюк для усыпления бдительности подозреваемого на допросе. – А ведь он не тот, кем хочет казаться, по крайней мере, для тебя, – я заметила, что Лика стала прислушиваться более внимательно, и, почувствовав, что главный момент настал, решила рискнуть, хотя все еще не была уверена в правильности собственных предположений. – Николай, твой любовник, боюсь не такой нежный и чуткий, как тебе до этого момента казалось. – Я поняла, что попала в цель, увидев, как Лика меняется в лице. – Да, любовь зла, как известно, вот ты и полюбила того самого, – голосом повидавшего жизнь человека продолжила я, перемежая речь сочувственными вздохами. – И что такого в нем, что ты так легко пренебрегла семейным счастьем? – Этот вопрос был риторическим, но на данном этапе мне важны были не ответы Лики, а тот эффект, что производили на нее фразы, касающиеся ее тайной личной жизни.

Теперь уже в глазах Платовой читалась полнейшая заинтересованность. Я понимала, что дорога каждая минута, поэтому быстро продолжила, не снимая скотча с ее рта:

– Я навела справки, и все же упомяну, что подтверждений вашего родства я не нашла, зато вот тебя легко опознала и хозяйка его старой квартиры, и консьерж в подъезде новой. – Здесь я, конечно, блефовала, поэтому сразу добавила: – Паричок и костюмчик, все, как полагается, осмотрено и приобщено к делу! – Эту фразу я произносила без страха быть разоблаченной, так как с момента моего обыска на чердаке камера не зафиксировала ни одного посещения Ликой этой части дома, а, значит, вопрос о сохранности улик ею не проверен. – Так вот, мне удалось выяснить, что пусть и не родственная, а все же связь между вами была и при том весьма крепкая. Любовь – штука такая… – философски протянула я. – Но не одну тебя, должна сказать, сбил с пути истинного Коротов, мне стало известно о его бывшей жене, обобранной до нитки в славном городе Сверд… прости, Екатеринбурге. Уверяю, что и тебя постигла бы та же участь, не вмешайся я вовремя в это дело. – Похоже, мои откровения возымели действие, Лика вся как-то обмякла и смотрела затравленным зверем, попавшимся в капкан. – Однако это все лирика, нам надо торопиться, если мы не хотим, чтобы он причинил девочке зло. – Я замолчала, ожидая ответа, но Лика не спешила облегчить мне задачу, эту паузу она могла оценить по-своему, а значит, я должна была идти ва-банк.

Ставки были слишком высоки, жизнь девочки, мать которой, видимо, совершенно лишившись остатков здравомыслия, продолжает подыгрывать преступнику, абсолютно не понимая, чем, а точнее, кем рискует, висела на волоске. Сделав глубокий вдох, я, позабыв обо всех сомнениях и об отсутствии доказательств, пустилась напролом: – А ведь это он, твой любовник, Николай, изобразив светилу медицины Льва Давидовича, скрылся с Сонечкой на повидавшей виды вишневой «девятке» в этом поселке? – осторожно спросила я, пытаясь заглянуть Лике в глаза. И сразу же уточнила, чтобы переключить ее с второстепенной мысли на главную: заставить подумать о жизни собственного ребенка: – А ведь мы не хотим, чтобы он причинил ей вред? – повторно спросила я, требовательно вглядевшись ей в лицо. Наконец Лика отрицательно покачала головой. – Хорошо. – Я удовлетворенно кивнула, голос мой продолжал звучать бесстрастно, разве что слегка настороженно, хотя внутри я ощутила некоторое облегчение, осознав, что мой пробный шар попал в правильную лузу. – И ты покажешь мне, где дом? – Повторный, но теперь уже утвердительный кивок. – Прекрасно!

Я завела мотор и тихо направила машину по следам «девятки». Повернула направо, потом въехала под полуопущенный шлагбаум, куда наш джип поместился с трудом, а дальше была развилка, от которой в сторону отходили две запорошенные дороги, и на каждой из них виднелись свежие следы автомобильных покрышек.

– Куда? – повернулась я к Лике. Она кивком указала налево. – Ты не обманываешь меня? Напомню, в твоих интересах, чтобы мы быстро нашли Николая, он опасен и может в любой момент сотворить непоправимое! Как ты вообще могла доверить ему свою дочь?! – все же не сдержавшись, я озвучила доводившую меня до исступления мысль. В конце концов, я могла понять многое, и даже эту непонятную страсть, заставившую Лику войти в сговор с преступником, но вот как она могла доверить ему жизнь собственной дочери…

Лицо Лики было растерянно, мне показалось, что в ее глазах промелькнуло нечто похожее на раскаяние или, скорее, сомнение, но я слишком давно охраняю людей, а, значит, и встречаю преступников, чтобы поверить в ее крокодиловы слезы. Проехав какое-то время в указанном ею направлении, я решила проверить ее настрой.

– Лика, сейчас я аккуратно отклею скотч, чтобы мы могли общаться, – пытаясь понять по выражению ее лица истинные намерения женщины, произнесла я, понимая, что мне необходимы ее точные указания для обнаружения дома, чтобы Николай не скрылся раньше времени. – Вы обещаете, что будете вести себя тихо, в противном случае мне придется применить силу, – и, прежде чем она успела усомниться в моих угрозах, я вынула и продемонстрировала ей свой маленький, но не ставший от этого более безобидным «вальтер». Глаза Платовой расширились от ужаса, как завороженный взглядом удава кролик, она медленно кивнула, не отрывая взгляда от оружия. – Тогда договорились! – Я медленно, чтобы не доставить ей лишней боли, отклеила липкую ленту.

«Похоже, только увидев оружие, она оценила реальность происходящего и масштаб произошедших событий», – догадалась я, наблюдая за ее реакцией.

Словно в подтверждение моих мыслей, Лика сказала:

– Сейчас через два дома надо свернуть на смежную улицу и по ней еще метров триста вперед, – сухо распорядилась жена Платова. Я смерила ее внимательным взглядом, не торопясь убрать пистолет, действующий, как я только что убедилась, на взбалмошную дамочку гораздо лучше, нежели все мои увещевания, и только после этого проехала дальше.

– Какой дом? – спросила я, затормозив около высоких ворот.

– Откройте окно, темно, я здесь была один раз, так сразу узнать не могу, – недовольно попросила Лика. Я нажала кнопку и, едва стекло опустилось на несколько сантиметров, как она припала к щели и заорала что было мочи:

– Коленька, беги, она убьет тебя! – Голос ее был больше похож на дурной бабий вой, я недовольно поморщилась, молниеносно среагировав на ее не такой уж и неожиданный ход.

– Вот дура! – в сердцах выругалась я, обернулась, тюкнула ее пистолетом в затылок, отбив всякое желание орать, да и вообще от этого удара Лика вряд ли скоро придет в себя. Однако ее выкрик был первым подтверждением правильности моей догадки о личности преступника. Мысленно поздравив себя с очередным успехом, я, чертыхаясь себе под нос, выскочила к воротам, глядя на которые, Лика озвучила свое страстное воззвание.

Ворота, естественно, были заперты, но у меня не было времени на церемонии, я нажала на курок и точным выстрелом сбила замок. Где-то неподалеку залаяли собаки, калитка послушно открылась. Выставив руку с оружием вперед, я осторожно ступила на вражескую территорию. Окна дома были темными, но я успела уловить свет фонаря, погасший через секунду после выстрела в ближайшем от крыльца окне.

«Что, Николай, предупрежден, не значит – вооружен, – мысленно усмехнулась я. – Не получилось у вас сбежать…»

Мозг мой заработал подобно часовому механизму. Снайперским взглядом я оценила местность перед домом, поняв, что за шатким строением сарайчика мне, пожалуй, удалось бы спрятаться, вот только до него еще надо было добраться. Брать Лику и держать ее перед своим телом, как щит, было нецелесообразно, что-то подсказывало мне, что с моральными нормами у Коротова слабовато и он не дрогнет при виде подруги, да и взаимность их чувства у меня была под большим сомнением.

Медлить было нельзя, я сгруппировалась, высоко подпрыгнула, совершила в воздухе кувырок и приземлилась как раз у шаткого сарайчика. Николай, надо сказать, был начеку и все же успел выстрелить. На мое счастье, пуля просвистела совсем рядом, едва не задев меня. В доме раздался детский плач, я с облегчением выдохнула, значит, девочка еще жива и находится совсем рядом. Приземление мое было не совсем удачным, так как талая мартовская земля уже утратила былую мягкость верхнего покрытого снегом слоя, но еще не приобрела нагретую солнцем рыхлость. Площадкой мне послужил слегка подмороженный к ночи наст из схваченной льдом глинистой жижи, кроме того, мое правое колено ударилось о какую-ту твердую преграду, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся большим металлическим листом.

– Что ж, фортуна на моей стороне, – хладнокровно констатировала я, обнаружив этот подарок судьбы. Поставив его перед собой, я без труда добралась до крыльца, скрытая проржавелым металлом от оборонительных выстрелов Коротова.

Дальше все было как в заезженных фильмах про бандитов. Я ворвалась в дом, и хотя эффекта внезапности не получилось, преступника мне все же удалось застать врасплох, его оружие было бессильно против моей неожиданной защиты в виде куска железа. После темной улицы глаза мои без труда различили силуэт Николая, которого я оттеснила к стене. Ловко извернувшись, я двинула его острым краем листа по руке, и он выронил пистолет, но вот чего я не учла, так это его бойцовских навыков. Николай, а я сразу его узнала по фото, когда он приблизился ко мне, и его лицо весьма кстати осветила луна, как выяснилось, был не только мастером по дамским сердцам и подтасовке данных в экономических отчетах. Он также, по моим оценкам, неплохо владел техникой рукопашного боя. Мой пистолет он легко выбил ответным ударом, всем телом бросившись на все тот же железный лист, который отлетел вместе со мной к входной двери. Я могла перенести практически любые удары, но вот нанесенную обиду моему последнему фавориту – «вальтеру» – простить просто не имела права.

Я сгруппировалась в стойку и увидела, как в руках Николая блеснуло лезвие ножа. Он сделал выпад, я ожидала чего-то подобного, поэтому, не раздумывая ни секунды, применила контрбросок, всем телом подавшись в направлении тяги его тела, почувствовав, что он теряет инициативу, я изменила направление своего полета и сбросила его спиной на ковер. Хотя я и была физически слабее, чем мой противник, но я использовала эффект неожиданности. Коротов упал, а его рука с ножом промелькнула около моей щеки. Как кошка, я прыгнула на эту руку и сдавила коленом кисть, но лишь после едва различимого хруста Николай ослабил захват ножа. Я хотела перехватить опасное лезвие, но мой противник оказался проворнее, чем я ожидала, он изогнулся, ударил меня коленом в затылок и перекинул через голову. Я ударилась о стену, но и не думала сдаваться, успев лишь увернуться от последующего удара ногой пришедшего в себя противника. Отпрыгнув в сторону, я выбросила ногу, чтобы одновременно с возвращением себя в вертикальное положение успеть двинуть Коротову в ухо, что мне почти удалось, но удар прошел вскользь, едва ли нанеся хоть какой-то ощутимый вред моему оппоненту. Потеряв равновесие, падая, Николай схватил стул и швырнул его в меня, я резко кинула свое тело в сторону, ощутимо ударившись позвоночником о незапертую входную дверь. Признаюсь, в этот момент я серьезно разозлилась и, стиснув зубы, двинулась на успевшего подняться мужчину. Лицо его уже не оставалось для меня загадкой, но разглядеть его полностью мне все никак не удавалось, так как наша драка в темноте больше напоминала танец теней – били мы в основном наугад, но никто не хотел сдаваться. Где-то в соседней комнате слышался какой-то шум, напоминающий возню в вещах, но для того, чтобы выяснить, все ли в порядке с Сонечкой, а я надеялась, что именно она шумит за закрытой дверью, мне необходимо было как можно скорее нейтрализовать преграждающего мне путь преступника. Я приняла стойку и приготовилась к решительному нападению.

Соперник не представлял для меня особенной угрозы, просто темнота и неизвестная мне обстановка в комнате мешали одержать быструю победу. Но сделать выпад я не успела: получив неожиданный удар со спины, я инстинктивно обернулась и успела заприметить знакомый мне женский силуэт, неуверенно топтавшийся в дверях с тем самым железным листом в руках, что совсем недавно служил мне надежным прикрытием. Едва я успела это осознать, как получила второй удар и опять со спины, но на этот раз уже от Николая.

«Ага, соучастники решили действовать слаженной группой», – машинально отметила я, гадая, с кого начать раздачу заслуженного наказания.

Внешне же все выглядело так, словно я собиралась рухнуть без сознания на пол. Я слегка качнулась, словно потеряла всякую способность к сопротивлению, волосы весьма кстати упали мне на лицо, поэтому я могла продолжить наблюдение за преступниками. Лика, а с листом была именно она, вскрикнув, выронила свое увесистое оружие, Николай же занес руку для решающего удара. Колени мои подогнулись, я стала медленно оседать, готовясь к новому выпаду, как вдруг откуда-то сбоку чуть ли не из грязного кома талой земли, бывшего совсем недавно сугробом, на Лику набросилась огромная черная тень. Должна сказать, что этот выпад был абсолютно неожиданным, так что даже я опешила и на мгновение замерла в полусогнутом состоянии.

«Раз нападающий выбрал Лику, значит, он, скорее всего, на моей стороне», – судорожно сообразила я, воспользовавшись замешательством, охватившим Николая.

Времени на раздумья не оставалось, я присела, выбросила ногу, сбила Николая с ног и, размахнувшись, с двух сторон со всей мочи ударила его по ушам. Стоит ли говорить, какую разрушительную силу для всей его слуховой функции нанесли мои действия. Ведь каждый мой удар был до автоматизма отработан еще во времена спецотряда, и била я наверняка, полностью уверенная, что эффект будет стопроцентным.

«А уж кому, как не врачу-лору, знать о последствиях такого удара», – с приятным злорадным чувством в груди подумала я, припомнив маскировочный костюм похитителя Сонечки.

Словно в продолжение моих мыслей из ушей Коротова вытекли две тоненькие струйки крови. Его оглушение в данный момент было чем-то сродни контузии, так что в ближайшие несколько минут опасности для меня он представлял не больше, чем насекомое, попавшее под удар мухобойкой. Прыжком вскочив на ноги, я бросилась к дверям, чтобы оказать своему неожиданному помощнику содействие в обезвреживании Лики. Однако представшая перед моим изумленным взором картина мало напоминала батальную сцену, скорее наоборот. Целая и невредимая Лика стояла каменным изваянием посередине превращенного за эти солнечные мартовские деньки в грязную земляную лужу двора, совершенно не замечая кошмарной коричневой жижи, в которой увязли ее некогда плюшево-бежевые угги. А перед ней с выражением полнейшего непонимания и смятения на лице маячил Антон, безостановочно бормоча какие-то покаянные объяснения.

– Ты? – только и выдавила я, и оглянулась назад, чтобы убедиться в недееспособности преступника, после чего сразу же направилась к Лике, которая хоть и была в данный момент в явном шоке, могла в любой миг выкинуть очередной неожиданный фортель, а бегать за ней по грязи мне совершенно не хотелось. Все-таки стоит признаться, драка с Николаем несколько утомила меня.

– Я, Евгения Михайловна, – Антон всецело переключился на меня. – Я же это, как ваше сообщение прочитал, так сразу сюда, ну там помочь или вообще… – Он развел руками. – Но опоздал, – с горечью добавил он.

– Да нет, как раз вовремя, – решила я подбодрить своего незваного помощника, так как его появление на самом деле обеспечило некий перевес в мою сторону.

– Правда?! – Его лицо просияло. – А вот хозяйка ругается что-то?! – Он испуганно обернулся на Лику, которую я предусмотрительно держала за руку. Только сейчас она, похоже, ощутила захват моих пальцев и даже слабо попыталась освободиться, но довольно быстро оставила эту затею. Взгляд ее неотрывно следил за Николаем, больше напоминающим в данную минуту выброшенного на берег кита, нежели опасного преступника – такую боль причинил ему мой последний удар.

– И совершенно справедливо это делает, – загадочно ответила я. Однако времени на разговоры совершенно не было. – Антон, у тебя есть наручники?

– Нет, а зачем? – как всегда не догадался сразу мой горе-помощник.

– Для страховки, – вздохнула я. – Тогда иди за веревкой…

– А куда?

– В машину! – рявкнула я, удивляясь в сотый уже, наверное, раз его необычайной глупости в важные моменты. Однако крик подействовал, и уже через минуту водитель вернулся с приличным шматком веревки в руках. Первым делом я велела ему связать Николая, затем сама стянула руки Лики, причем в этот момент Антон все еще пытался уговорить меня этого не делать, он никак не мог взять в толк, с чего это я так обозлилась на хозяйку, и, кстати, почему Лика ударила меня железным листом, тоже.

Время объяснений еще не пришло, сначала надо было закончить с самым главным, поэтому, проигнорировав бесконечные вопросы водителя, я бросилась в дом, на ходу безжалостно добавив страданий Коротову очередным болезненным ударом. Вдобавок к этому, задев его дверью, я ворвалась во вторую, смежную с разгромленной нами в процессе драки комнату, где сразу включила довольно тусклый свет, излучаемый лампочкой без абажура, подвешенной у потолка. Сонечка лежала на большом разобранном диване. Она как раз просыпалась, вот отчего я и не слышала ее голоса за все время, пока мы вели борьбу. Видимо, после звука выстрела, порыдав какое-то время, она заснула, что и неудивительно – день для нее выдался особенно тяжелым. Я бережно взяла ее на руки, как вдруг услышала противный визгливый голос, доставший меня уже до печенок:

– Отойди от моей дочери! – Лика просто кипела от негодования и, не скрываясь, пыталась освободить руки..

– И не подумаю, – насмешливо ответила я.

– Я ее мать! – возмутилась она.

– Какая же ты мамочка, если ребеночка отдала чужому дяденьке, к тому же еще и преступнику, – я намеренно нежным голосом и в привычной для детского уха уменьшительно-ласкательной манере произносила слова, чтобы не напугать девочку грубыми высказываниями. – Антон, поддержи ее под руки, на всякий случай, или вон к стулу примотай, – все тем же тоном распорядилась я.

– Но как это? – Он был явно растерян и не знал, кому верить, так как одновременно со мной, перекрикивая и заглушая, Лика активно возмущалась.

– Кого ты слушаешь, дурак! Я твоя хозяйка, да я скажу Максиму, и он тебя вмиг уволит за то, что ты его жену…

– Это, я думаю, он простит, – невозмутимо перебила я, – а вот то, что ты ЕГО дочь отдала чужому дядечке, думаю, нет…

– Он не чужой дяденька! Он ее отец! – с вызовом в голосе выкрикнула Лика, но тут же испуганно прикрыла рукой рот, услышав за своей спиной:

– Ах, вот как! Ну, ты и стерва! – Максим подоспел как раз вовремя, к финальной сцене выяснений отношений. Впрочем, мои клиенты частенько появляются на главной арене, когда опасность уже миновала и осталось лишь перечислить действующие лица и их роли и места в пьесе.

– Что здесь происходит? – возник в комнате усатый осанистый майор в милицейской форме, позади которого двое сотрудников крепко держали под мышки мало что соображающего Коротова.

– Я, конечно, могу объяснить, – пожала я плечами, – но вдруг кое-кто решит это сделать раньше меня, например, чтобы товарищи из милиции в будущем засчитали этот момент, как явку с повинной, – бросив наивный взгляд на Лику, проворковала я. Мадам Платова, однако, отреагировала очень странно, она округлила глаза и придала лицу выражение испуга, словно я озвучила некую запрещенную мысль. – Ну, смелее, – подбодрила я ее по-дружески.

– Я… – неуверенно начала она, но продолжить не успела.

– Это все она! – вдруг завопил за спиной майора Коротов, а я удивилась силе его организма, состояние которого еще минуту назад можно было диагностировать как контузию. – Она мне заплатила, я не виноват, я – честный человек! – Голос его сорвался, я даже подумала, что он бухнется на колени, умоляя о пощаде представителей закона.

– Лика?! – перебил его обалдевший Платов.

– Я не… Коленька… Да как ты можешь? – Ее недоумение граничило с безумием, по крайней мере, взгляд ее напугал меня. – Я не хотела, я не думала, что так получится, – ее губы задрожали, я различила все признаки надвигающейся истерики, поэтому вмешалась, чтобы сократить грядущую сцену.

– Лика, так непонятно, вы расскажите все по порядку, ведь Николай не ваш брат, – осторожно подсказала я. Она лишь кивнула в ответ. – А про его прошлое, про его жену, которую он разорил и бросил, вы знали? – догадываясь об ответе, уточнила я, чтобы разговорить Платову.

– Нет. – Она всхлипнула и шумно втянула носом воздух. – Он говорил, что любит меня! – Она повысила голос. Глаза ее заметались по комнате, словно искали кого-то. Вдруг взор ее упал на Николая, она подскочила к нему, но милиционеры не дали ей достать до его лица. – Ты! Да как ты смеешь! – стала выкрикивать она через их плечи. – Ты же обещал, ты же говорил, что это все для нашего будущего! Да я же ничего для тебя не жалела, я же верила тебе.

– Так верила, что ребенка ему без страха отдала?! – Голос Максима кипел от негодования. – Хотя, как это я забыл, он же ПАПА, – выделил он последнее слово и даже произнес его с сарказмом, но было видно, какая боль затаилась в его глазах.

– Я не знаю, – растерянно пробормотала Лика и вся как-то сникла, перестав кидаться на Коротова. – Я точно не знаю, кто отец, – еле слышно выдавила она и утерла лицо широким рукавом пальто мандаринового цвета, не пощадив свой традиционно яркий макияж.

– Ты выглядишь как дешевка! – процедил Максим, с ненавистью глядя на нее.

– Вот тут вы не правы. Для встречи с любовником Лика преображалась при помощи белого парика и строгого офисного костюма! – Это замечание я произнесла с тайной надеждой разговорить преступников, а не из женского ехидства, как могло показаться. Моя тактика, кстати, всегда исправно приносила плоды, как правило, к финальной сцене у всех, а особенно у виновных, от перенапряжения быстро сдавали нервы. Бремя вины – ноша тяжелая и для многих непосильная, а тут, в случае Лики, например, и вовсе неподъемная, ведь все преступление, по крайней мере, с ее стороны, замешано было на чувствах, а женщины, сердце которых разбивается на глазах, уже не в силах думать ни о чем ином, только о личной трагедии. – Ох, что и не сделаешь ради любви всей своей жизни… – мечтательно вздыхая, добавила я, умело ведя беседу в правильном русле.

– Ну вот, я же говорю – это все она! – не сдавался Николай, поневоле поддерживая мою задумку: чем сильнее он будет оскорблять возлюбленную, тем быстрее она расколется. – Она давно придумала, как муженька разорить! А я просто влюбился в нее, ну в чем я виноват?! Разве вы бы не пошли на любые уступки ради счастья любимой?!

– Уступки?! – делано разволновавшись, опять встряла я, преследуя все ту же цель, так как в моей доказательной базе продолжали оставаться существенные бреши. Да и его слова о счастье любимой могли все испортить, услышав их, Лика могла опять растаять и замкнуться, не желая подставлять любовника. – А секретарша Катя, она что, – тоже простая уступка?!

– Я не убивала ее, клянусь! – Лика подскочила, словно ее ужалила оса, мой последний вопрос явно сбавил эффект от фразы о счастье любимой. – Это он! Я не думала, что так получится! Я не убивала, честно, я не хотела. – Ее глаза наполнились слезами. – Он сказал, что просто подкинет какие-то бумажки?!

– Да вы только послушайте ее, а кто говорил: вали все на Катьку, я еще ее письмом мужа не пугала, она у нас в руках… – пытаясь подражать женскому голосу, выкрикнул Коротов. – Я и подкинул бумаги, я не виноват, она сама решилась на самоубийство, я тут ни при чем, просто все так удачно совпало, то есть я, конечно, сожалею, – вспомнив, что он пытается выставить себя в роли жертвы, быстро добавил он. – Но это все Лика, ей, стерве, только деньги нужны всегда были!

– А труп в морге с изуродованным лицом и мизинец с кольцом? – вдруг спохватился Максим.

– А я тут при чем?! Наверное, она что-то там подстроила, – он многозначительно кивнул в сторону Лики.

– Да как ты можешь?! Ты же сам выкупил этого бомжа, еще радовался, что лицо кислотой изъедено, что тебе его в морге по дешевке отдали, так как он без документов! – Ее душевные переживания словно в зеркале отражались на ее лице, но я жалости, конечно, не испытывала.

– Какого бомжа, что ты несешь?! – взвился Николай, и лицо его презрительно скривилось. – Как ты мне надоела, истеричка, как ты достала меня! – От каждого его слова Лика уворачивалась, как от пощечин, вздрагивая всем телом, сомнений в том, что она была влюблена в него, у меня не осталось, жаль вот только, что ее чувство суд вряд ли учтет как смягчающее обстоятельство. Хотя с жалостью, конечно, я погорячилась. У меня давно уже ничего не сжималось в груди при виде таких, запутавшихся в чувствах и думающих не головой женщин.

– В доме секретарши Кати найдены ваши отпечатки пальцев, имеются они и на баночке со смертельным препаратом, отпираться бессмысленно, Николай… – Что и говорить, наблюдать за тем, как этот ублюдок пытается выкрутиться, было противно, но мне не хотелось помогать Платовой, эту фразу я произнесла исключительно в интересах следствия.

– Этого не может быть, я был в перчатках! – воскликнул Коротов, прежде чем все присутствующие, включая его самого, поняли смысл сказанного.

– Что и требовалось доказать! – не скрывая триумфа в голосе, парировала я. – Лика, дальше отпираться бессмысленно, настал момент рассказать всю правду. – Взгляд Платовой был каким-то потухшим, она несколько секунд пристально смотрела на Николая, потом тяжело вздохнула и тихо заговорила:

– Я встретила его почти два года назад. Мы познакомились случайно, в каком-то кафе, я там обедала с подружками, а он служил официантом. Как-то так получилось, что мы с ним повстречались около клиники, он узнал, кто я, и предложил попить где-нибудь чайку, в общем, обычная история…

– Обычная, то есть для тебя это нормально, будучи замужем, распивать чаи с какими-то уродами?! – Максим был взбешен.

– Давайте оставим эти выяснения на потом, – с напором порекомендовала я и участливо кивнула Лике, побуждая ее продолжить. Майор с интересом наблюдал за этой сценой и не торопился нас перебивать. Свои вопросы задать он еще успеет, а ко мне и моим действиям, судя по одобрению, иногда мелькавшему у него на лице, нареканий пока не возникало.

– Мне нечего тебе ответить, – она открыто посмотрела на супруга. – Потом я узнала, что Николай ищет работу, что у него диплом экономиста, вот и предложила мужу взять его на фирму. Но, чтобы наше тесное общение с Николаем, которое сложно было скрывать, не стало поводом для ревности, я выдала его за своего сводного брата, о котором сама недавно узнала. Сказала, что у нас родство по отцу. Максим же из детдома, для него все эти кровные узы почти священны. Он сразу поверил и, довольно быстро убедившись, что Николай на самом деле разбирается в финансах, повысил его до своего зама. Где-то одновременно с этим я забеременела, – при этих словах Максим возмущенно фыркнул, но я сделала ему знак помолчать. – Потом родилась Сонечка, я все время хотела все рассказать мужу, чтобы с ним развестись, даже письмо от его секретарши сохранила, но Николай говорил, что в случае развода мне ничего не достанется – ведь клинику и дом муж построил до нашего знакомства. А дальше Николай узнал о деньгах на тайном счете и предложил мне всю эту схему.

– Это еще кто кому предложил, вот гадина, сама все придумала, а теперь на меня валит?! – со злостью процедил Коротов сквозь стиснутые зубы. Я видела, как, услышав его обидные слова, Лика замерла с закрытыми глазами, словно ей только что дали очередную за этот вечер пощечину. Жалости я к ней не испытывала, так как всегда скептически относилась к любви, и, наблюдая сейчас страдания Платовой, в очередной раз убедилась в правильности выбранной мною жизненной позиции.

– Дальше! – скомандовал майор, которого уж точно совсем не волновали эти сантименты.

– А что? – вдруг растерялась Лика и испуганно обернулась на Николая.

– Она, она все придумала, – с напором проговорил он, но выглядел при этом жалко, как заискивающая перед людьми голодная дворняга.

– Я просто влюбилась, я не хотела ничего такого, – из глаз Лики заструились слезы. – Он долго меня уговаривал, убеждал, что все пройдет гладко, что мы и глазом не моргнем, как Макс деньги отдаст, а потом Катя, она… он ее… убил… – Она уронила голову на руки и зашлась в судорожных рыданиях.

– Да что ты несешь, это самоубийство! – Коротов аж подпрыгнул от возмущения, но сотрудники милиции были бдительны и без труда осадили его порыв, дернув за руки в наручниках.

– Так вы утверждаете, что этот гражданин совершил убийство? – Майор явно был человеком опытным и сразу уловил среди всей этой сопливой мишуры главную суть исповеди Платовой. Прежде чем дать ему ответ, она устремила долгий взгляд на своего любовника, который расценил ее внимание по-своему.

– Что уставилась, дура?! Как ты меня достала со своей любовью!

Лика закусила губу, но на этот раз сдержала очередное рыдание, а вместо него приглушенным голосом произнесла:

– Да, он убил Екатерину Фомину.

– И вы готовы подтвердить это под присягой на суде? – напирал майор.

– Да, – еще тише произнесла Лика и разрыдалась.

– И кто тебе поверит, у вас доказательств нет, – завопил Коротов так, что разбудил своим криком девочку. Услышав плач Сонечки, Максим с Ликой одновременно вздрогнули и дернулись, чтобы кинуться к ребенку, однако Платову остановил майор.

– Вы сейчас поедете с нами в отделение, а ребенком займется ваш муж. – Он предусмотрительно положил свою руку ей на плечо, от этого неожиданного прикосновения, больше похожего на принудительный захват, тело Лики накренилось, словно под невыносимой тяжестью.

– Как в отделение? Но я не могу, у меня же дочь грудная… – не на шутку испугалась она, кажется, только сейчас осознав, к чему привели ее игры в любовь.

– Вспомнила! – возмутился Максим, с ненавистью глядя на супругу.

– Но что же будет? – Лика схватилась за голову.

– А будет, моя дорогая, следующее, – голос Платова источал яд, но я не могла его за это осуждать, слишком горькая правда открылась владельцу «Астерры» в эту ночь. – Ты и этот, – он с пренебрежением кивнул на Коротова, – отправитесь в тюрьму лет, эдак, на двадцать… Я прав, майор?

– Безусловно, – не стал уходить в юридические дебри служитель органов правопорядка, так как в данную минуту был важен эффект, а не точная корректировка срока наказания, сообразно нарушенным статьям Уголовного кодекса.

– Так вот, – в голосе Платова слышалось мстительное удовлетворение. – С тобой я еще до суда разведусь…

– А Сонечка? – сорвавшимся голосом перебила его Лика.

– А о чем ты раньше думала, позволь спросить, когда под чужого мужика ложилась да ограбить меня мечтала? – повысил голос Максим, но быстро справился с эмоциями и хладнокровно закончил: – Уведите их с глаз долой… – Он отвернулся, было заметно, что даже один вид супруги и ее мнимого брата вызывает у него дурноту. – Да, кстати, спасибо вам за эту идею с трупом, видите, как все своевременно получилось, мне и вызывать никого не пришлось, хорошо, Евгения Михайловна мне сообщение кинула, когда я был на опознании, майор любезно предложил меня сюда подбросить, – ехидно бросил любовникам Платов.

– Да, надо еще личность торгаша неопознанными телами из морга установить, тоже мне наладил бизнес, гад, а нам потом по речкам да болотам рыскать, этих подснежников собирать, – недовольно проворчал себе под нос майор и уже громче скомандовал: – Смирнов, в машину! – Конечно, завершить импровизированную очную ставку он решил не по подсказке Платова, а просто опасно таких преступников держать не под замком, особенно теперь, когда доказательная база практически укомплектована.

Весна довольно быстро вступила в свои права, земля еще была черной и влажной, но в воздухе уже чувствовалось приятное томление, солнце светило торжественно и ярко, не сомневаясь в своей силе. Ночные заморозки прекратились, день медленно прибавлял светлые часы, и каждое утро вставать становилось все легче. Весна была повсюду: в чириканье птиц, в благодушной улыбке дворника, который просто вдыхал ароматы улиц по утрам, так как убирать пока было нечего, снег растаял, а пыль еще не успела накопиться на дорогах; в приветливых взглядах прохожих, и в покрытых по-летнему желтой мать-и-мачехой бугорках. Я возвращалась с пробежки, наслаждаясь свежестью утра, специально подгадав выход из дома именно в этот ранний час, когда все вокруг медленно просыпается навстречу первым розовым рассветным лучам. Вбежав во двор собственного, точнее, тети Милиного дома, я почувствовала некую тревогу. Картинка неуловимо изменилась, но понять, в чем именно, было сложно. Я огляделась, смутно припомнив, что совсем недавно уже испытывала нечто похожее, и это дежавю настораживало.

«Ааа, так и есть, – поняла я причину своего беспокойства, – этот господин явно залетный и явно по мою душу…» – Я внутренне подобралась, сконцентрировавшись перед нападением.

Без разбега я с места выпрыгнула вперед и, как летающий супергерой из китайских боевиков, приземлилась перед изумленным взором мужчины.

– Убит! – с улыбкой констатировала я, сымитировав резкий удар ребром ладони по его лицу в область носа.

– Евгения Михайловна, ну как же вы так, я даже вас не заметил, – раздосадованно укорил меня мужчина.

– Вот так, как всегда, тренируйся, Антоша, – весело рассмеялась я, догадавшись, что парень мне слегка подыграл.

– Как всегда великолепны, Евгения, браво! – По-театральному аплодируя, вышел из припаркованной у подъезда машины Платов.

– Решили сделать наши встречи в ранний час традицией? – насмешливо осведомилась я, поймав себя на мысли, что рада видеть своего бывшего клиента в добром здравии, ведь его цветущий вид был своего рода оценкой моей профессиональной деятельности. Я даже поймала себя на шальной мысли, что пора делать портфолио из снимков довольных лиц экс-подопечных, и тут же ее оценила.

– А что? Чудесная мысль! – Еще больше оживился Платов. – Я ведь теперь абсолютно свободен… Поторопитесь, Евгения, – он понизил тон до интимности, – у вас есть льготы, – он мне лукаво подмигнул, но в глазах его вспыхнул огонек, от которого у любой другой на моем месте, думаю, немедленно появилась бы слабость в коленках.

– Я поспрашиваю у незамужних подруг, может, кого и заинтересует ваше предложение. Скажите, а мою… э… льготу можно переуступить? – Наивно распахнув глаза и широко улыбнувшись, поинтересовалась я невинным тоном.

– Ох, и штучка вы, Евгения, – с нескрываемым сожалением вздохнул Максим. – Упускаете свое счастье.

– Как знать?.. – загадочно произнесла я.

– Максим Леонидович, она тут волнуется! – испуганно крикнул в открытое окно Иван, а я подумала, что в этом все мужчины: без стеснения флиртуют с одной под носом у другой.

– А, – весело протянула я. – Не хотите познакомить меня со своей новой спутницей? – Я намеренно задала этот вопрос, чтобы уйти со скользкой темы флирта.

– Возможно, хотя я очень ею дорожу, чтобы нервировать, – лицо Максима озарило выражение необыкновенной нежности.

«Вот ведь любвеобильная личность», – беззлобно подумала я, но задерживаться на этом эпизоде не стала, переключившись на другой, более интересный момент.

– А почему он здесь, а сервис? – несказанно удивилась я, обернувшись на выглядывающего из окна машины Ивана.

– С сервисом все в порядке, он дорабатывает последние дни, до открытия, пока не найдет себе замену, он очень щепетилен в этом вопросе… – ответил за него Платов, а Иван лишь утвердительно кивнул, хотя мне показалось, сделал это на всякий случай, так как ему вряд ли было слышно из машины, о чем мы говорили с его боссом.

– Евгения, я, собственно, вот по какому вопросу, – лицо Максима стало серьезным, я поняла, что неофициальная часть разговора окончена, и внимательно посмотрела на него. – Я специально ожидал окончания следствия и должен отметить, что у меня нет слов. Вы – гений! – радостно возвестил Максим Леонидович. – Вы смогли угадать все, ну просто, как Шерлок Холмс. – Его лицо на мгновение осветилось каким-то детским восторгом, но быстро погасло, так как радость эта была в любом случае малоприятна Платову. – То, что они с моей… с Ликой не родственники, подтвердилось еще тогда, но следователь все проверил, в подъезде оказалась камера, ну, в том доме, квартиру в котором снимал Николай. И, похоже, моя бывшая часто к нему наведывалась. Да это уже и не важно, – Максим махнул рукой, словно уже перелистнул порочащую его мужскую репутацию страницу жизни. – В аптеке нашли рецепт, по которому Николай покупал то самое снотворное, из-за передозировки которого умерла Екатерина. Да и на ваше замечание, помните, после драки, он же проговорился, что был у нее дома, кстати, там нашли отпечаток его ботинка. Он ведь был в перчатках, а о такой мелочи, как грязный снег на подошве, как-то не подумал. На работника морга тоже вышли без проблем, он опознал Николая, сказал, когда и за сколько продал ему тело, а уж куда труп подкинуть, Коротов додумался сам, просто бросил в парке у озера так, чтобы сразу нашли, и в карман свой рабочий пропуск подложил. Кстати, тот парень был на него похож телосложением, ну, ростом там и фигурой, в общем, я запросто мог опознать, если бы вы мне эсэмэску не бросили. Так что просто удивительно все совпало, и милицию долго уговаривать не пришлось, прям с опознания и поехали со мной. Аудитор, естественно, был прав, Коротов сам спровоцировал проверки. Но тут я дурак, повесил на него все полномочия, а ведь никому нельзя давать полную власть над деньгами, всегда она должна быть сосредоточена в руках разных людей, вот он и нашел способ, как меня обобрать. И у него могло получиться, найми я другого телохранителя для своей дочери…

Максим замолчал, а я замерла, так как все не решалась спросить про Сонечку. Фраза Лики о том, что Николай является отцом ребенка, не выходила у меня из головы. Что же теперь будет, неужели девочку отдадут в приют, раз оба ее родителя вынуждены провести долгие годы за решеткой.

– Так что теперь я с полным правом хочу передать вам это. – Максим вынул из внутреннего кармана пальто длинный узкий конверт. Я не стала заглядывать, и так поняв, что там деньги.

– Кажется, вы уже расплатились по нашему договору, – решила уточнить я, не делая попытки взять конверт.

– Совершенно верно, но премию я волен выдать в любой момент, когда сочту, что дело выполнено превосходно, – его лицо просияло, и я после таких слов без стеснения забрала вознаграждение.

– А Сонечка? – собравшись с духом, осторожно спросила я.

– А что я могу поделать? – развел руками Максим и пошел в сторону машины. Я удивилась его реакции и, признаюсь, даже была оскорблена, так как не ожидала, что он уйдет, не попрощавшись. Антон, бросив на меня извиняющийся взгляд, кинулся за шефом. В очередной раз подумав о странностях, встречающихся в людях, я развернулась, чтобы уйти в подъезд, и тут услышала, как Платов кликнул меня:

– Женя, а где «до свидания»?! – Со свирепым лицом и намерением немедленно упрекнуть его в возмутительной невежливости я посмотрела на него, но тут же мои губы сами расплылись в широкой улыбке.

– Сонечка! Вот это сюрприз! – с неподдельной радостью воскликнула я.

– Неужели мне все-таки удалось удивить непрошибаемую мадам Охотникову?! – с удовлетворением прокомментировал Максим мою реакцию.

– Еще бы, – растеряв все обличительные доводы, я протянула руки к ребенку. – Но как же, я подумала…

– Не верьте непроверенным фактам, – цитируя меня, с улыбкой ответил Максим. – Неужели вы думаете, что я позволю себя обмануть?! – укоризненно произнес он. Я воздержалась от ответа, решив, что будет излишним напоминать о неверности его бывшей жены. – Как только Сонечка появилась на свет, я сразу, разумеется, втайне от Лики, сделал анализ ДНК, чтобы избежать как раз таких вот сюрпризов, и у меня нет сомнений, что эта малышка на сто процентов моя плоть и кровь. – Он с нежностью погладил девочку по голове.

– Похвально, – только и сказала я, хотя, конечно, отдала должное его предусмотрительности. Сонечка, похоже, меня узнала, по крайней мере, она не расплакалась и даже улыбнулась, когда я взяла ее на руки.

– Ну, так как, может, подумаете о моем предложении? – В голосе Максима послышалась робкая надежда, я сразу поняла, к чему он клонит, поэтому не стала ходить вокруг да около.

– Максим Леонидович, – с легкой щемящей грустью в груди я вернула ему дочку. – Не стоит обольщаться на мой счет, я и вправду очаровалась вашей Сонечкой, но я отвечаю вам нет.

– Но чем вас не устраивает моя кандидатура? – опешил он.

– Ни ваша, ни чья другая. Поймите, завтра будет новый заказ, и меня могут убить, что вы тогда скажете ребенку?! – без обиняков выдала я.

– Но если вы будете со мной, вам не надо больше работать, – произнес он таким тоном, словно озвучил предел мечтаний любой женщины.

Я на секунду задумалась, он весь как-то приосанился, словно не сомневался, что последним аргументом одержал победу над всеми моими доводами «против».

– Без работы я зачахну еще раньше, – тихо проговорила я, ни секунды не сомневаясь, что в этот момент была как никогда искренна в первую очередь с самой собой. Платов замер на некоторое время, очень внимательно глядя мне в глаза. Я без труда выдержала этот экзамен.

– Что ж, тогда до свидания, Евгения Михайловна, – с нескрываемым сожалением сказал он наконец.

– Прощайте, Максим Леонидович, – спокойно ответила я, первой отвернулась и вошла в подъезд, ничуть не сомневаясь, что у порога меня встретит тетушка Мила и сразу накинется с расспросами об импозантном господине с необыкновенной девочкой на руках, с которыми я только что так долго беседовала под окном.

* * *

– Если ты мне скажешь, что я опять все нафантазировала, я не дам тебе свежего пирога! – Тетя встретила меня в дверях, воинственно взмахнув испачканной в муке скалкой перед моим носом. – Этот мужчина с девочкой, он за тобой ухаживает, да? – И, не дав мне опомниться, сразу добавила: – И что ты ему ответила?

– Тетя, он просто клиент, – устало вздохнув, ответила я.

– Не может быть, он так на тебя смотрел. – При этих словах я удивленно уставилась на тетю, так как понимала, что мы живем достаточно высоко, чтобы она могла разглядеть выражение лица Платова. Решительно отодвинув ее в сторону, я, не снимая кроссовок, прошла на кухню и сразу же нашла ответ на свой вопрос. В углу подоконника под слабым прикрытием цветочного горшка я увидела то, о чем смутно догадывалась: армейский бинокль в обрезиненном корпусе с десятикратным увеличением.

– Тетя! – возмущенно воскликнула я, но тут в поле моего зрения за окном попала семейная пара с маленьким ребенком, которого они вели по парку, держа за руки, наверное, в детский сад, учитывая ранний час. Они выглядели столь беспечно и счастливо, что я на секунду задумалась, представив, что и я, выбери себе когда-то другую профессию, могла бы вот так беззаботно идти рядом с самыми близкими людьми по весеннему парку, встречая новый день своей обычной, лишенной каких бы то ни было опасностей, жизни. Это видение было мимолетно и прекрасно, и я даже успела почувствовать легкие нотки сожаления по этой утрате, которая никогда не была моей.

– Женя, ты что застыла, у тебя телефон в комнате надрывается! – окликнула меня тем временем тетя, радуясь, что так удачно избежала опасного разговора по поводу бинокля.

– Что?! Иду. – Я тряхнула головой и взяла протянутую Милой трубку. – Алло… Хорошо, в час в кафе «Пион», – по-деловому распорядилась я, услышав отлично знакомые мне дрожащие нотки в голосе очередного клиента.

– Жень, а ты что застыла-то у окна? – осторожно спросила тетя, встав так, чтобы оттеснить меня подальше от подоконника, а точнее от злополучного бинокля.

– Я, да так, ничего, мне на работу собираться надо, – махнула я рукой, еще раз выглянула на улицу, где уже и след простыл той беззаботной семьи. – Все это ерунда, – с веселой ухмылкой обернулась я к тете. – Ты мне лучше скажи, это что такое? – Я ловко извернулась и выудила из-за ее спины оптический прибор.

– Это, ах, так это ничего… – Взгляд ее испуганно заметался по кухне. – Ты вот что, может, хочешь пирога, он с минуты на минуту будет готов! – быстро защебетала она, выхватила бинокль из моих рук и поспешно спрятала его в одном из ящиков.

– Пирога, пожалуй, хочу, – согласилась я, отчетливо понимая, что теперь вопрос с биноклем придется закрыть. Да я и не чувствовала раздражения, давно уже смирившись со всеми причудами моей милейшей тети Милы.