Можно ли нажить миллионы на благороднейшем стремлении бездетных семей усыновить сироту? Частный детектив Татьяна Иванова при расследовании очередного убийства сталкивается с новым видом бизнеса — торговлей детьми на международном уровне. В борьбе за долю прибыли в ход идет все — от шантажа и клеветы до бандитского ножа и пули…

Марина Серова

Такой маленький бизнес

Глава 1 Цена блондинки

«…Вчера вечером в своем подъезде был найден убитым чиновник городского комитета по народному образованию. Причины убийства…»

Я открыла дверь и, пробежав на кухню, выключила радио.

Судя по новостям, которые встретили меня с порога, жизнь в городе за время моего продолжительного отсутствия шла своим чередом.

Впрочем, меня волновали куда более серьезные проблемы: я не поливала цветы уже полтора месяца.

Бедное мое ананасовое деревце!

Срочная поездка в Баварию, связанная со скандалами вокруг местных мафиози, требовала моего обязательного присутствия.

Весь график спокойной размеренной жизни частного детектива из провинции полетел к черту.

И хорошо бы только Бавария!

Из Берхтесгадена мне пришлось добираться до Танжера, а из Марокко — на самую-самую Огненную Землю.

И только когда в крохотном чилийском городишке Пуэрто-Вильямс, на таком же крохотном острове Наварино, был наконец-то арестован Федька Чумазый, я сочла возможным вернуться домой.

Смачно плюнув напоследок в опостылевший мне за целую неделю охоты за преступником пролив Дрейка, я выдержала многочасовой перелет над океаном на специальном натовском самолете.

С порога я бросилась к подоконнику и едва не закричала от радости: ананасовое деревце еще не засохло, хотя и выглядело довольно плачевно.

Когда я опрометью бежала из кухни с банкой воды, в дверь позвонили.

Звонок я определила как осторожный, нерешительный и какой-то печальный.

Открыв на ходу дверь, я бегло поздоровалась со стеснительным молодым человеком.

Наскоро пригласив его войти, я добралась-таки до подоконника.

Деревце жадно впитывало долгожданную влагу и веселело прямо на глазах.

— Вообще-то я хотела взять небольшой отпуск, — предупредила я гостя, направляясь за второй банкой воды, — но если у вас не очень сложное дело, то не исключено, что мы договоримся.

— Намеревались поехать куда-нибудь отдохнуть? — вежливо спросил юноша. — Наверное, за границу? Дядя говорил мне, что ему очень понравилось в Германии.

Я едва не уронила двухлитровую банку и, вспомнив затяжные погони по соляным шахтам в Берхтесгадене, внутренне содрогнулась.

— Нет уж, спасибо, — пробормотала я, опоражнивая посуду под ствол деревца. — С меня хватит заграницы. Есть у нас еще дома дела. Вот у вас, например, какое ко мне дело?

Молодой человек смущенно хмыкнул.

— Вообще-то, интимное…

— Да-а? — Я поймала себя на том, что ненароком бросила взгляд в зеркало.

— Словом… — молодой человек собрался наконец с силами и проговорил так, будто шагнул в пропасть с обрыва: — Я ужинал в кафе.

— В этом городе много кафе. Нельзя ли поточнее?

— В кафе «Хрустальная ночь».

— Так-так, — подбодрила я вновь умолкшего визитера, — продолжайте. Наверняка ведь это не единственное, что с вами произошло.

— И там я познакомился с одной девушкой, очаровательной блондинкой.

Я усмехнулась про себя.

В Германии сейчас почему-то очень популярны идиотские анекдоты про блондинок.

Например, такие:

«Почему блондинки не могут работать лифтерами? Потому что у них топографический кретинизм».

Или такой:

«Почему блондинки, после того как вымоют голову, долго ходят по комнате? Потому что они пользуются шампунем „Wash and go“.»

— Ее звали Кристина, и она… — продолжал донельзя смущенный гость. — Мне показалось, что мы понравились друг другу.

— Прекрасно. Наверняка там играла ваша любимая музыка, и все было как в сказке.

— Вы правы, — грустно вздохнул молодой человек и посмотрел на меня, словно внезапно нашкодивший примерный ученик на директора школы.

Похоже, мне придется самой рассказывать историю моего клиента.

— И вы решили направиться куда-нибудь в укромное местечко, чтобы закрепить ваше знакомство, не так ли? — выстраивала я дальнейшую канву событий.

Гость радостно кивнул.

— Мы пошли ко мне домой. То есть не ко мне… Дело в том, что мои родственники живут за городом и разрешили мне пока жить в их квартире.

— Вы студент? — спросила я наугад.

Юноша кивнул.

— Вы не очень-то разговорчивы, — заметила я. — Кстати, у вас есть имя?

— Ой, извините, — вконец смешался молодой человек. — Иван Скворцов. Можно просто Ваня. Второй год учусь на врача. Я приехал из района и первое время кантовался в общежитии, но недавно судьба мне улыбнулась, и, благодаря хорошему отношению ко мне дяди и тети, я теперь живу всего в пяти минутах от медицинской академии.

— И вот туда-то вы и направились с Кристиной.

— Совершенно верно, — снова подтвердил юноша.

— Знаете что, Ваня, я полагаю, что если бы у вас с Кристиной в дальнейшем все было так хорошо, как вы рассказываете, то вы бы ко мне не пришли. Поэтому постарайтесь отбросить ложную скромность и рассказать мне, что же с вами все-таки произошло. Ведь вы же врач и знаете, что с врачами нужно быть откровенным. А частный детектив — это почти то же самое. Только я лечу не людей, а, так сказать, ситуации, которые у них возникают.

— Хорошо, — собрался с силами Скворцов. — У меня была бутылочка коньяка. И бутылочка джина. Мы немного выпили… То есть выпили почти все… А когда она предложила мне принять душ, я находился в самом романтическом расположении духа. И тела.

«Как банальны, однако, все эти истории», — подумала я, сочувственно глядя на Ивана.

«Судя по количеству выпитого, она ничего не добавляла в алкоголь, иначе вы отключились бы еще на первой рюмке», — мысленно продолжила я ход событий.

— Видимо, она куда-то позвонила, пока вы мылись в душе?

— В том-то и дело, что нет! — возразил мне Иван. — Откуда этот амбал мог знать, что она находится у меня? Ума не приложу!

— Значит, мы имеем дело с одной из разновидностей «навязчивого сервиса», — заключила я.

— То есть?

— Ну, например, вы идете по улице, к вам подходит дама в кожаном, скажем, плаще и интересуется, хотите ли вы посмотреть на живого чебурашку. Вы, думая, что это какая-то шутка, весело соглашаетесь. Дама распахивает плащ, под которым у нее нет ни лоскутка, и демонстрирует вам свой лохматый лобок. Вслед за тем к вам приближается амбал и предлагает заплатить за просмотр.

— Какой ужас! — возмутился Скворцов.

— В этом случае имеет место добровольно проявленный интерес, который как бы подразумевает вашу готовность заплатить. Вся соль в этой частичке «как бы» — вас ведь не предупреждали, что удовольствие платное, и прейскурант не показывали. А в вашем случае имел место интим. Вы полагали, что все делается по добровольному согласию, взаимной симпатии или любви, как вам будет угодно. Противоположная сторона не поставила вас в известность, что удовольствие будет платным. Вас, разумеется, просто-напросто «кинули», рассчитывая на то, что помощи вам просить будет не у кого.

— Это было так… так неприятно, — скорбно отозвался юноша. — Вдвойне неприятно, потому что перед этим было очень приятно. Кажется, я запутался. В общем, когда мы оторвались друг от друга, в дверь позвонили. Кристина, рыбкой выскользнув из-под простыни, бросилась в прихожую. Я сначала не понял, в чем дело, но когда на пороге спальни показался этот тип…

— Опишите его, пожалуйста, — попросила я.

— Довольно высокий, плечи широкие, шея массивная, очень красная, — наверное, давление, или пьет… Голова маленькая, уши прижаты к черепу. Короткая стрижка, шрам на подбородке, мутные зеленые глазенки.

Юноша напряг память.

Но, как молодой человек ни старался, больше ничего внятного он не смог припомнить.

— В его присутствии Кристина совершенно изменилась. Это была уже не очаровательная незнакомка, а довольно вульгарная девица. Как будто, оставив телесную оболочку, чья-то злая воля изменила ее внутреннее содержание. Пришедший тип стал требовать денег за услуги, как он выразился. Но у меня не нашлось этой суммы.

— И сколько же с вас запросили?

— Пятьсот долларов.

— Ого! В столице подобный род услуг оценивается в среднем в сто долларов, а здесь — и того дешевле.

— Он пообещал прийти завтра, — печально продолжил Ваня, — и пригрозил, что если денег не будет, то со мной поговорят по-другому.

— Завтра, я понимаю, это уже сегодня, — задумчиво произнесла я.

И с отчаянной завистью взглянула на свой диванчик.

Ведь я могла бы сейчас спокойно дрыхнуть, приводя себя в норму после утомительной поездки. Если бы не появился Ваня Скворцов!

— Совершенно верно. Тот мужик обещал зайти в два часа. А сейчас уже полдень. Вы… вы сможете мне помочь? — с надеждой в глазах спросил Ваня.

— Наверное, да, — решилась я. — Но сначала давайте определимся насчет гонорара.

— Давайте, — тяжело вздохнул Иван.

— Если моя задача заключается только в том, чтобы вам не пришлось платить вымогателям, то меня вполне устроят ваши врачебные консультации. Вдруг я возьму да и заболею! Согласны?

— Еще бы! — сразу повеселел Иван.

Честно говоря, мне очень не хотелось браться даже за это дело.

Но, в конце концов, клиент есть клиент.

И грех не помочь легкомысленному, но симпатичному молодому человеку.

Тем паче, мой нюх подсказывал, что в этой истории есть некий скрытый от меня смысл, и охотничий азарт настоятельно требовал добраться до сути.

…Знойное июльское солнце нещадно палило.

Асфальт настолько нагрелся, что каблуки моих туфелек оставляли в нем неглубокие дырочки.

«Если пойдет дождь, они наполнятся водой», — подумала я.

И какая-нибудь Аленушка будет уговаривать братца Иванушку: «Не пей, братец, из этого копытца, частным детективом станешь».

Полуголые детишки резвились в скверике, мамаши выгуливали за руку или возили на колясочке своих агукающих младенцев.

Юная пара, медленно катившая коляску чуть впереди, вдруг свернула к мусорному баку. Установив громоздкую конструкцию на тормоз, супруги спокойно отправились восвояси. К брошенной коляске подлетела стайка бомжей, кучкующихся под каштаном.

Сразу же возник громкий спор из-за права владения старым транспортным средством.

Вспыхнула небольшая драка.

Пока бродяги выясняли, чья же это теперь собственность, игравшие неподалеку детки успели вытащить из коляски сложенные там в кучу старые журналы — еще советские «Огоньки» и «Смены».

Расшвыривая ветхие страницы, мальчишки рассматривали черно-белые иллюстрации к переводным детективам.

— А вы женаты? — спросила я семенившего рядом Скворцова.

— Да, — грустно признался Ваня. — Моя супруга Лиза тоже учится на медика, но сейчас она на практике. Пожалуйста, не говорите ей о том, что я…

— Оказались столь нерассудительны, — закончила я фразу своего клиента. — Можете не волноваться, ваша тайна умрет вместе с вами. И, надеюсь, это произойдет еще очень не скоро.

Скрипучий лифт медленно дополз до шестого этажа.

Мой спутник долго возился с ключами, — в двери оказалось целых четыре замка.

— Поторопитесь, Ваня, у нас остается всего полчаса до назначенной встречи.

— Уже все, — кряхтя, ответил Иван и распахнул передо мной дверь.

Это была самая обыкновенная квартира, ничем не отличающаяся от сотен и тысяч таких же квартир в обыкновенных девятиэтажках.

— Это ваша жена? — указала я на карточку на стене.

— Да, Лизочка, — подтвердил Ваня.

Юноша очень волновался и буквально не находил себе места.

Он метался по комнатам, зачем-то переставляя стулья и табуретки.

— А это — ваши дядя и тетя? — взяла я в руки фотографию в рамке.

На ней были изображены жизнерадостные мужчина и женщина, вдохновенно смотрящие в объектив.

— Нет, это композитор Пахмутова и ее муж, поэт-песенник Добронравов. Мои родственники как-то отдыхали вместе с ними в Пицунде.

Стрелка часов неумолимо приближалась к двум.

Ваня Скворцов прекратил суетливую возню с мебелью и, как зачарованная принцесса в ожидании дракона, уставился на круглый циферблат.

Второй удар часов совпал с резким, бьющим по нервам звонком.

— Посмотрите в глазок, — тихо сказала я Ване, когда мы вместе вышли в прихожую. — Если это он — тогда отойдите подальше в сторонку и предоставьте мне действовать на свое усмотрение.

Ваня прильнул к двери, потом кивнул мне и встал немного поодаль.

Я откинула цепочку и, рывком открыв дверь, со всей силы ударила гостя в пах носком ботинка.

На мне были очень хорошие швейцарские туфельки, с железными нашлепками.

Мужик ошалел и слегка присел — то ли от боли, то ли от неожиданности.

Это было очень кстати.

Мне не пришлось высоко прыгать, чтобы заехать ему в переносицу носком ботинка и, соответственно, каблуком — в скулу.

Второй удар оказался решающим.

Мужик рухнул на коврик перед дверью, раскинув руки, словно сраженный наповал боец.

Я окинула удовлетворенным взглядом свою работу и скомандовала Скворцову:

— Заноси! Мне одной такую тушу не осилить, я женщина слабая…

Иван быстро подхватил мужика под мышки и волоком затащил его в квартиру.

— Что теперь? — осведомился он, запыхавшись и вытирая пот со лба.

— Теперь займемся предварительным сканированием объекта, — оповестила я Ивана.

Ощупав бесчувственное тело, я извлекла из кобуры под мышкой старенький «макаров».

Документы, само собой, отсутствовали.

Если не считать полустертой татуировки «КОЛЯ» на пальцах правой руки.

Я прикинула на глаз габариты предполагаемого Коли и поинтересовалась:

— Ваня, в доме есть мебель, которая выдержит тело этого представителя вашего пола?

— Кресло, разве что, — растерянно ответил Ваня. — Сюда принести?

— Несите. И веревочек побольше. А то наш Коля уже левой ноздрей поводит. Скоро в себя придет, а мне больше не хочется его бить.

Что правда, то правда.

С детства не люблю драться.

Но приходится.

— Вроде крепко, — подергал узлы Иван.

Мужик дернулся и затряс головой.

— Блин, разве можно так нажираться, — пробормотал он. — Всякая дрянь мерещится. Бабы какие-то…

— Полегче, малый, — похлопала я его по щекам. — Все было наяву, так что выбирай выражения.

Связанный окинул нас безумным взглядом, затем перевел глаза на веревки, попробовал напрячь, а потом расслабить мускулы.

Безрезультатно.

Иван поработал на совесть.

Врачи многого могут не уметь в этой жизни, но вязать узлы их учат как следует.

— Не хотите представиться? — предложила я пленнику. — Нам так будет удобнее разговаривать.

— Комодом кличут, — угрюмо ответил тот.

— Как интересно, — искренне восхитилась я. — Вы, часом, не родственник римского императора Коммода, который правил во втором веке нашей эры? Не припоминаете? Он был очень боевой мужик, развлекался гладиаторскими боями, причем сам принимал в них участие. Помните, его еще замочили придворные за то, что он преследовал сенаторов и любил конфисковывать их имущество?

— Нет, — твердо заявил мой пленник. — Император тут ни при чем. Я пролетарий. Колька Комод — и все тут.

— Пусть так, — согласилась я. — Только пролетарий тут тоже ни при чем. Ведь вы занимаетесь криминальным бизнесом.

— Ладно, замяли это дело. Ваш тип мне ничего не должен, устраивает?

— Устраивает, Ваня? — спросила я Скворцова. — Или вы все-таки рветесь заплатить?

— Устраивает, — еле слышно отозвался Иван.

— Тогда развязывай на хер и отдавай пушку. Патроны можешь высыпать.

— Минуточку, — остановила я торопливое предложение Комода. — Вопросик к вам имеется.

— Чего? — нахмурился тот. — Какой еще вопросик? Одни мы работаем, понятно?

— Вопросик такой, — я уселась на тумбочку напротив кресла со связанным Комодом. — Как вы получили сигнал от сообщницы? Вам ведь нужно было знать, в каком доме и квартире расположились наши голубки.

— По телефону, — не раздумывая, ответил Комод.

— В этой квартире нет телефона, Коля, — ласково возразила я. — Неувязочка получается.

— У Кристинки был мобильник, — нетерпеливо ответил Комод.

Я вопросительно посмотрела на Скворцова.

Он сглотнул слюну и хрипло сказал:

— Не было у нее мобильника. У нее даже сумочки никакой не было, а платье — без карманов.

— Так что, Коля, как вы это объясните? — наклонилась я к Комоду.

В дверь снова позвонили.

Ваня встрепенулся и бросился к глазку.

Я на всякий случай достала «макаров» и встала напротив двери.

— Ну что? — спросила я Ваню.

— Какой-то еврей, — ответил он, отрываясь от глазка. — Вроде приличный.

— Открывай, — решительно сказала я. — И успей вовремя отскочить в сторону, если мы вдруг решим пострелять друг в друга.

Скворцов сосредоточился, распахнул дверь и быстро отскочил назад.

На пороге стоял человек небольшого роста, одетый в яркую красную рубашку.

На голове у него была маленькая шапочка — еврейская кипа, — едва держащаяся на затылке.

— Э-э… мне бы Макогоненко увидеть… — неуверенно начал он, с изумлением глядя на отскочившего в сторону прихожей Ивана.

Человек сунул руку в карман.

— Не двигаться! — вышла я из укрытия с пистолетом. — Руки вверх!

Гость послушно выполнил мое приказание.

В правой руке у него была зажата визитка, которую он перевернул лицевой стороной к нам.

— Возьмите у него карточку, — приказала я Ивану, не сводя оружие с посетителя.

Гость выглядел напуганным до крайней степени.

— Я — Шимон Егуди, — пояснил он дрожащим голосом. — Мне необходимо встретиться с Ириной Петровной Макогоненко. Разве я перепутал адрес?

Ваня пристально изучал визитку со всех сторон, даже зачем-то понюхал.

— Все нормально, Таня. Ему просто нужна моя тетя, — заключил он. — Проходите, пожалуйста.

Егуди замялся, но все же решил последовать приглашению.

Переступив порог и увидев связанного Комода, он окончательно перестал понимать, в чем дело.

— Моя тетя недавно переехала, — объяснял ему Иван, ведя под локоть в гостиную. — Она живет за городом, а я ее племянник.

— Оч-чень приятно, — неуверенно произнес Егуди, переводя взгляд то на меня, то на Кольку-Комода.

— Вы можете оставить для нее информацию, а я при удобном случае — передам.

Гость настолько испугался, что даже побледнел.

Это сделало его моложе лет на десять.

Именно поэтому я и узнала его.

— Сема! — радостно крикнула я, опустив пистолет. — Какая встреча!

— Пардон, мадам? — насторожился Егуди.

— Ты же Сема Игудин, правда? — радостно закричала я, раскрывая руки для объятий. — Мы не виделись с тобой целую вечность. Помнишь, как мы вместе сбегали с лекций в киношку? Там еще шел такой смешной польский…

— Нет-нет, это какая-то ошибка… — залепетал гость, снова поднимая руки и отступая в прихожую. — Мне к Макогоненкам… Я не хочу ввязываться в ваши дела… Я израильский подданный!

Он нащупал рукой дверь, открыл ее и юркнул в образовавшуюся щель.

— Таня! — вдруг крикнул Иван. — Комод сбежал!

Я обернулась.

Колька-Комод оказался очень прытким существом.

Пока мы разбирались в зале с Семой-Шимоном, Комод тихонько выскользнул в дверь вместе с креслом.

— Что ж, будем надеяться, что я выполнила свою задачу, — подвела я итог.

…А дома меня ждал новый клиент.

Когда я поднялась на свой этаж, то обнаружила на лестничной клетке высокую смуглую женщину лет сорока.

На ее скорбном лице читалась решимость действовать, несмотря ни на что.

Про таких говорят, что им нечего больше терять.

— Вы — Татьяна? — обратилась она ко мне.

— Да, а вы?

— Меня зовут Людмила Подольская. Может быть, слышали эту фамилию?

— Нет, а что? — ответила я, отпирая дверь.

— Мой муж вчера был убит. В своем подъезде. И у меня есть основания полагать, что милиция не будет усердствовать в поисках убийцы.

Я вспомнила сообщение по радио, которое услышала с порога сегодня утром, и печально кивнула.

— Такое бывает. Проходите, пожалуйста.

Пока я колдовала с кофе на кухне, моя гостья неподвижно сидела на стуле возле окна.

Линия ее спины представляла собой одну вытянутую прямую, подобную напряженной струне.

Между этим живым перпендикуляром и линией спинки стула оставалось некоторое пространство: Подольская сидела, не облокачиваясь.

Ее выправке наверняка позавидовал бы офицер английского военно-морского флота, — а про них говорят: будто бы для того чтобы сохранить выправку, славные моряки по утрам полчаса стоят, прижавшись к стене, и сохраняют эту осанку в течение всего дня.

— Выпейте чашечку. Это — с померанцевыми каплями, по малазийскому рецепту.

Подольская медленно поднесла кофе ко рту, опорожнила чашку одним глотком, не поморщившись от кипятка.

Очевидно, какие-то центры, отвечающие за чувствительность, у нее атрофировались.

«Если на время, это еще ничего», — размышляла я, отпивая кофе и посматривая на визитершу.

А если навсегда, то…

То эта женщина очень опасна.

— Я хочу, чтобы вы нашли убийцу, — сказала наконец Подольская, глядя куда-то поверх моей макушки — в невидимую точку.

— Для этого я должна обладать как минимум той же информацией, что и милиция, — осторожно ответила я. — А еще лучше — знать всю правду.

— Правду… — усмехнулась Подольская. — Это слово здесь неуместно, так как содержит некоторую оценку, напоминает нам о добре и зле. Лучше говорить не «правду», а «факты».

— Можно и так, — согласилась я.

— Тогда слушайте, — вздохнула Подольская. — Мой муж, Александр Георгиевич, был убит вчера вечером. Кто-то подкараулил его в подъезде и выпустил ему в голову всю обойму своего «ТТ».

— Наверняка заказное убийство.

— Разумеется, — подтвердила Подольская. — И в случае, если вы найдете не только убийцу, но и заказчика, ваш гонорар удваивается.

— Но мы еще не определили сумму…

— Называйте любую, — устало отмахнулась Подольская, — только чтобы в ней было не больше семи нулей. А какая цифра будет стоять впереди, — не имеет большого значения.

«Ого! — подумала я. — Вот это размах!»

— Ваш муж состоял на государственной службе?

Подольская кивнула:

— Комитет по народному образованию.

— И какие же могли быть конфликты в таком невинном ведомстве? — недоуменно спросила я.

Людмила с насмешкой посмотрела на меня.

— Сейчас могут убить даже дворника. А что касается комитета, то мой покойный супруг действительно часто жаловался мне, что это место не очень-то хлебное… Ну, вы понимаете. Впрочем, в последнее время он как-то повеселел, стал очень деловитым, подтянутым. Появились новые знакомые, — вместо алчных завучей и жалующихся директоров школ вокруг Александра Георгиевича стали крутиться какие-то иностранцы…

— Вы были в курсе его нового начинания?

— Нет, супруг не посвящал меня в подробности своей работы. А я предпочитала не задавать лишних вопросов. Тем паче что у Александра Георгиевича стали появляться деньги. Много денег. Даже, пожалуй, слишком много. Я стала ездить на курорты. Сначала — Анталья, потом — Дубаи, потом — Канары, Мальдивы… Этим летом я собиралась на Барбадос. Но, как вы понимаете, поездка сорвалась.

— Может быть, это связано с программами совместного обучения? Или с организацией каких-нибудь русско-американских колледжей? — робко предположила я.

Людмила отрицательно помотала головой.

— Думаю, дело не в этом. Александр Георгиевич, как мне кажется, участвовал в одном проекте, что и привело к подобному результату.

— Вы знакомы с содержанием этого проекта?

— Нет. Но…

Тут Подольская слегка замялась.

— Видите ли, Татьяна, — медленно произнесла она, — дело в том, что милиция повела себя очень странно. У меня в доме был устроен форменный обыск.

— Но ведь это понятно — милиции необходимо установить контакты вашего супруга, попытаться найти какой-нибудь след, который привел бы к разгадке убийства.

Подольская насмешливо оскалила зубы.

— Не-ет, — протянула она, — вот тут вы ошибаетесь. Конечно, со стороны все выглядит именно так. Но имеет место еще один немаловажный аспект.

— А именно?

— Отношение ко мне и к моему покойному мужу со стороны милиции.

— Что вы имеете в виду?

— Меня допрашивали, как жену бандита. Говорили со мной так, будто я в чем-то виновата, будто я преступница. Я все время чувствовала, что они хотят услышать от меня нечто вроде признания. Но только в чем? Я бы даже не удивилась, если бы меня отвели в камеру и продержали там несколько суток. А обыск… Я до сих пор не могу навести в квартире порядок. У меня создается впечатление, что они искали что-то определенное. Нечто, представлявшее для них большую опасность.

— Как вы думаете, что это могло быть?

Подольская на секунду задумалась.

Потом она полезла в большой целлофановый пакет и аккуратно достала оттуда обычную серую папку с засаленными завязочками.

— Думаю, что вот это, — тихо произнесла она.

— Но каким образом…

— Это не было найдено во время обыска? — закончила мою фразу Людмила. — Очень просто.

Она снова умолкла, глядя в неведомую загадочную даль, располагавшуюся сантиметров на двадцать выше моей головы.

Я взяла в руки папку, взвесила ее в руке.

Интересно, куда же ее можно спрятать в квартире?

— Где-нибудь под ванной, в паутине? Или на антресолях с двойным дном?

— О нет! Они смотрели везде.

Я напрягла свои извилины.

— Под линолеумом? Тайник на балконе? Продолбленный подоконник?

— Нет, гораздо надежнее. Мой муж отослал это почтой на свое имя. Я получила папку только сегодня утром. И решила отправиться к вам.

— И что же там внутри? — полюбопытствовала я.

— А вы сами посмотрите, — предложила мне Подольская. — И скажите, что вы об этом думаете.

Я развязала тесемочки и открыла папку.

Сверху лежал аккуратный рисунок, исполненный тушью, изображавший годовалого младенца.

Довольно, надо сказать, противного на вид.

И еще — какая-то бумажка, мелко исписанная тонким карандашом.

Едва различимые цифры и номер телефона, нацарапанный в углу.

Да еще чуть заметные инициалы SK, приписанные под шестизначным номером.

— И все? — я повертела в руках папку.

Подольская удовлетворенно кивнула.

— Вы знаете, чей это телефон?

— Комаров Сергей Иванович. Коллега моего супруга. Он работает в комитете по связям с зарубежными странами. Никакого секрета тут нет.

— А это?

Я указала на инициалы.

— Не знаю.

Внимательно всмотревшись в счастливое лицо пухлого младенца, я спросила:

— Какое отношение к вашему мужу имеет этот рисунок?

— Понятия не имею, — пожала плечами Подольская.

Колонки цифр, второпях набросанные полустершимся карандашом, весело плясали у меня перед глазами.

Что же это могло быть?

Шифр?

Запись поступлений денежных средств?

— Я думаю, что Александра Георгиевича убили именно из-за этого, — задумчиво сказала Подольская. — Убили для того, чтобы найти эту папку у него дома и забрать ее. Но Саша перехитрил их. И поплатился за это жизнью.

Глава 2 «Хрустальная ночь»

…Как следует выспавшись, я встретила новое утро в прекрасном расположении духа.

Цветы на окне весело вытянулись к солнцу.

А ананасовое деревце, которое на самом деле куст, кажется, даже немного подросло за ночь.

После завтрака я раскинула колоду Таро, намереваясь получить комментарий ко вчерашней ситуации с Иваном Скворцовым.

Как ни странно, у меня ничего не вышло.

Карты отказывались меня слушаться.

Словно живые, они выпрыгивали из колоды, когда я начинала их тасовать.

А это является вполне определенным знаком — лучше не пробовать, все равно ничего не выйдет.

Слегка раздосадованная поведением колоды Таро, я взялась за «Книгу Перемен».

Последнее время я гадаю с помощью трех монеток: шесть подбрасываний вполне достаточно для того, чтобы построить гексаграмму.

Но и тут меня поджидало разочарование.

При первой же попытке две монеты из трех раскатились в разные стороны.

Одна — далеко-далеко за пыльный диван.

А вторая — и вовсе в недоступную мне щель в полу за шкафом.

Это было вдвойне обидно.

Ведь именно эти монеты использовались мной для мантических операций.

Я начала тревожиться.

Бывают ли такие совпадения?

Призадумавшись, я решила проверить, будет ли со мной беседовать на заданную тему что-нибудь еще.

Хотя бы кофейная гуща.

Я сварила себе крепчайший кофе и сосредоточенно выпила ароматную жидкость.

Только-только я собралась перевернуть чашечку для того, чтобы осадок растекся по стенкам, как она выскользнула из моих рук.

Описав в воздухе совершенно невероятную траекторию, чашка улетела в другой угол комнаты, где и разбилась с жалобным звоном.

Понятно, со мной не желают общаться.

А это значит, что вчера я ошиблась, решив, что моя задача выполнена.

И, словно в подтверждение этих слов, в дверь осторожно позвонили.

В глазке вырисовывался топчущийся с ноги на ногу Иван Скворцов.

— Я вам, наверное, уже надоел, — начал он с порога, — но со мной снова произошла очень странная история…

— На этот раз ее зовут Эльвира или Виолетта? — поинтересовалась я.

— Все гораздо серьезнее, — грустно отозвался Иван. — Вы разрешите мне пройти?

— Да-да, конечно, — распахнула я дверь. — Можете считать, что я ждала вас.

Из рассказа Скворцова я выяснила, как опасно, оказывается, ходить в магазины.

— Я пошел присмотреть подарок жене — у нее скоро день рождения — и просто ходил, глазел на витрины. Когда я шел мимо павильона с дорогой посудой, человек, который был сзади меня, вдруг побежал вперед, резко толкнув меня плечом. Я не удержался на ногах и вписался прямо в витрину с немецким фарфором. Какой был звон! Как визжала продавщица!

Иван в ужасе прикрыл глаза рукой.

— Вам выставили крупную сумму?

— Страшно сказать… Мне столько и за десять лет не заработать. Сначала вежливо попросили пройти в административный корпус. Управляющий отнял у меня паспорт… Велел ждать…

— И кого же вы дождались?

— Приехали какие-то накачанные и крутые ребята, стали угрожать мне. Но управляющий утихомирил их и сказал, что, быть может, удастся как-то договориться…

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовалась я. — И что же вы должны сделать?

— Прийти завтра к часу дня на встречу с братвой, которая курирует этот павильон в торговом центре. Управляющий сказал, что есть различные варианты, которые могут меня устроить… Как вы думаете, идти?

— Обязательно! Только не вам, а мне. Устраивает для начала такой вариант?

Когда Иван, слегка ободренный, ушел, я рванулась к картам.

Проверим, была ли я права сегодня, предполагая, что я была не права вчера.

Выхватив наугад три карты, я просто обомлела от этой наглости: на меня пялились два близнеца-джокера и пустая карта.

Вытаращив глаза, колченогие уродцы с высунутыми посиневшими языками кривлялись в жутком танце. Мне даже показалось, что я слышу звон колокольчиков, подвешенных к их дурацким колпакам.

«Фабрика имени Крупской», — четким полужирным курсивом было выведено в правом нижнем углу пустого листа.

Черт возьми!

Это же совсем новая колода!

…На улице припекало.

Возле киосков с прохладительными напитками выстраивались длиннющие очереди.

Тротуар, за неимением урн, был завален жестяными банками из-под кока-колы.

Я тут же вспомнила про Сему Игудина, — очевидно, по ассоциации с палящим солнцем и израильскими пустынями.

Когда я была в Израиле в последний раз — аккурат на прошлую Пасху, — мой организм прокачал через себя такое количество жидкости, что здесь мне бы его хватило на целый год.

— Жара, как в Палестине, — донеслось до меня из телефонной будки.

Я навострила уши.

— А у вас тут почти ничего не изменилось. Понастроили, конечно, всяко-разно. Но в целом… — продолжал свой неспешный разговор человек в будке.

Подойдя поближе, я присмотрелась и с удовлетворением смогла констатировать, что мои ушки в полном порядке.

В будке находился не кто иной, как мой старый знакомый Семка, который несколько лет назад свалил в Израиль и вчера делал вид, что в упор меня не признает.

Как бы там ни было — нехорошо забывать друзей.

Именно это я сейчас и собиралась сказать господину Игудину.

Но чутье подсказывало мне, что Сема трусил неспроста. Не требуется ли иностранному подданному помощь местного частного детектива?

Стараясь не обнаружить себя, я незаметно подкралась к будке и встала рядышком.

— Теперь о делах, — продолжал Семен. — Схема мне известна, деньги можете получить хоть сегодня. Но только в обмен на, так сказать, товар. Да, Франсуа ввел в курс дела. Впрочем, некоторые недавние события… Вы понимаете, что я имею в виду. Да, могу подождать… Но только…

Тут он обернулся и увидел меня.

Сема не на шутку испугался.

Он снова помолодел от страха на десять лет, побледнел и, не прощаясь с собеседником, на ощупь пристроил трубку на рычаг.

Я приветливо улыбнулась и постучала жетоном по стеклу.

— Вы… вам звонить? — едва выдавил из себя Семен Игудин.

— Не-а, — помотала я головой. — Бокер тов, Шимон! Ма хашаа?

Иврит я немного знала и дежурную фразу: «Привет, Сема! Как дела?» — умудрилась произнести почти без акцента.

Игудин автоматически ответил, что все, мол, в порядке, но тут же опомнился:

— Тода, бэсэдер… Но позвольте, какого черта вы за мной ходите по пятам!

— Сема! — ужаснулась я. — Как ты можешь так говорить! Неужели мы снова на «вы»? Нам так долго пришлось переходить на «ты», и вот теперь…

— Я вас не знаю! — отрезал Семен и попытался решительно выйти из телефонной будки.

— Ах так?! — рассвирепела я. — На «вы»?! Тогда извольте объяснить мне, каков ритуал перехода с «ты» на «вы»! Просто так такие вещи не делаются!

— С «ты» на «вы»?.. — пробормотал Сема. — Это в каком же смысле?

— Вот именно! — не унималась я. — Чтобы перейти на «ты», нужно выпить на брудершафт или… ну то, что у нас с тобой было… А как же наоборот?

— Наоборот?.. — недоуменно повторил Сема. — Ты меня вконец запутала.

Наконец он решил, что хватит играть в частичную потерю памяти.

Игудин взял меня под руку и быстрым шагом направился по тротуару.

— Таня, — шептал он мне на ухо, — понимаешь, я тут по очень серьезному делу, и мне не хочется привлекать к себе внимание.

— Оружие, наркотики?

— О боже! — застонал Сема. — Да нет, все законно. Просто это дело сугубо интимное, частное… Так что лучше не кричать на всех углах, что Сема Игудин снова навестил свой родной город, договорились?

— Договорились.

Семен с облегчением вздохнул.

— Вот и славно. Я, конечно, тебя сразу узнал. Но, согласись, голубушка, в той ситуации… Кстати, а что там у вас происходило? Ты с пистолетом в руках, какой-то мужик, привязанный к креслу…

— Понимаешь, Сема, — нежно ответила я, — это дело сугубо интимное, частное…

— А-а, — протянул Игудин. — Тогда конечно.

На спуске к набережной Семен замедлил шаги и тихо произнес:

— В общем, я тебя, Танечка, люблю и помню. Такое не забывается.

Я грустно вздохнула.

— Ты Скорпион, Сема.

— Что-о?

— По гороскопу… Твой эротизм стремится к тотальности. И я, конечно, всего только эпизод в твоей биографии. Помнишь, я составляла тебе натальную карту? Так вот…

Я, с трудом припомнив дату и место рождения Семена, рассказывала ему о том, что должно с ним случиться в ближайшее время.

А сама размышляла при этом, как выудить из него нужные мне сведения.

Наконец мне в голову пришла удачная мысль.

— Давай сегодня поужинаем вместе.

— Хорошая идея! — обрадовался Семен. — Только, ради бога, не в гостинице, там отвратная кухня. И все чересчур дорого.

— Есть очень уютное местечко. С романтическим названием «Хрустальная ночь». Идет?

Семен с радостью согласился, и мы расстались.

Теперь моя очередь звонить по телефону.

Разыскав в сумочке бумажник, я вытащила оттуда клочок бумаги с цифрами, обнаруженный в папке, которую передала мне Подольская.

Я нашла номер Комарова, коллеги убиенного мужа моей клиентки, и набрала шесть цифр.

На четвертом гудке трубку сняли.

— Да-да, — раздался ангельский женский голосок.

— Нельзя ли услышать Сергея Ивановича? — попросила я, невольно подстраиваясь под интонацию своей собеседницы. — Очень срочно.

— О! — встревоженно вскрикнула та, как будто из-за разговора Сергея Ивановича со мной зависела судьба Вселенной. — Конечно-конечно! Сейчас я сбегаю и посмотрю! Пожалуйста, подождите немного!

Трубка легла на стол.

Раздалось нежное мурлыканье.

Я прислушалась.

«Он уехал прочь на ночной электричке…» — сладостно напевал голос моей собеседницы.

Она явно никуда не бежала сломя голову от желания немедленно разыскать своего шефа, а просто бросила трубку на стол и выжидала некоторое время.

Вот только забыла нажать кнопочку временной блокировки линии.

А может, и не было на ее аппарате этой столь полезной кнопочки.

Закончив первый куплет, она громко потопала ногами и снова взяла трубку.

В мембране раздалось прерывистое дыхание.

Можно было подумать, что девушка оббегала все окрестности в поисках Сергея Ивановича.

Ее по-прежнему ангельский голос выражал искреннее сожаление пополам с тревогой.

— Вы слушаете? — крикнула она, едва удерживая рвущиеся из ее груди рыдания. — Сергея Ивановича сейчас нет. К сожалению. Не могли бы вы перезвонить попозже или оставить сообщение?

— Могла бы, — грозно произнесла я.

— Лучше поближе к вечеру, или завтра с утра, — посоветовала девушка. — А я обязательно передам, что вы звонили. Э-э… Вы…

— Ведьма, — мрачно сказала я. — Передай, что Ведьма звонила. И еще звонить будет. Запомнила?

— Х-хорошо, — неуверенно прошептала удивленная девушка. — Какая странная фамилия… Вы, наверное, с Украины? Или из Молдавии? Прибыли по поводу сельскохозяйственной выставки?

— Нет, я по его душу, — съязвила я и повесила трубку на рычаг.

Как и следовало ожидать, Сергей Иванович Комаров отгородился от внешнего мира надежной броней в лице секретарши с ангельским голосом.

Но я его достану.

Не так, так этак.

…До встречи с Семеном еще оставалось некоторое время, и я решила все же уточнить некоторые позиции по поводу двух дел, которыми я сейчас занимаюсь — дела Ивана Скворцова и дела Александра Подольского.

Лучший способ уточнения, по-моему, — посоветоваться с кем-нибудь знающим.

А кто знает судьбу лучше, чем карты?

Вернувшись домой, я немедленно раскинула колоду Таро, задав вопрос о деле Ивана Скворцова.

Углубившись в анализ комбинации, я смогла определить, что карты указывают на некое лицо — в данном случае его роль выполняла карта «Маг», — находящееся до поры до времени в тени.

Таким образом, я смогла убедиться в своей догадке.

Проблемы Вани куда более серьезны, чем кажутся на первый и даже на второй взгляд.

А вот с делом покойного Александра Георгиевича Подольского меня ожидал сюрприз.

Разложив карты, я обомлела от изумления.

Если утром карты отказывались меня слушаться, то сейчас…

Я просто не знала, что и делать.

Такое следовало бы занести в Книгу рекордов Гиннесса и выписать эту строчку золотыми буквами. Да вот только я не была уверена, что в нашем городке есть представительство данной организации. И потом, возникала проблема со свидетелями — ведь эти дотошные господа имели бы полное право усомниться в моей порядочности.

Как бы там ни было, факт оставался фактом и смотрел мне прямо в лицо с блестящей полированной поверхности журнального столика.

Комбинация из двадцати двух старших арканов и пятидесяти четырех обычных карт в точности повторила комбинацию, которую я только что раскладывала, запрашивая мнение Таро относительно дела Ивана Скворцова.

Из создавшейся ситуации как минимум следовало сделать неизбежный вывод: два этих дела связаны так крепко, что можно считать их одним делом.

Я с изумлением и испугом, не веря своим глазам, смотрела на карты, спокойно лежащие в том же порядке, что и полчаса назад.

Мое изумление было настолько велико, что я даже впала в некое подобие транса.

И только настойчивый телефонный звонок смог вывести меня из этого гипнотического состояния.

— Н-да, — отозвалась я в трубку, не в силах оторвать взгляда от карт.

— Танечка? — осведомился в трубке голос Семена Игудина. — Я готов.

— Сейчас выхожу, — встрепенулась я. — Встречаемся у памятника Циолковскому, напротив… Ах, да что я тебе объясняю… Ты ведь еще не забыл наш город.

Верной рукой я набросала несколько штрихов различного цвета на собственной физиономии. Удостоверившись в том, что существо, глядящее на меня из зеркала ванной комнаты, осталось довольным данным косметическим решением, я подарила своему отражению очаровательную улыбку.

Я уже настроилась немедленно отправиться в путь, как на глаза мне попалась колода обычных карт.

Не попробовать ли еще один раз?

Дрожа от нетерпения, я разложила свой любимый пасьянс «Мария Стюарт».

Карты вынимаются из колоды по порядку, и в случае если какая-нибудь из них окажется между картами равного достоинства или одинаковой масти, то она кладется на свою левую соседку.

Пасьянс этот сходится не так уж и часто.

Но я приспособилась употреблять его для мантических целей, анализируя, в случае неудачи, что именно помешало верному исходу.

Обычно до искомого завершения не хватало трех-четырех позиций.

И именно оставшиеся карты рассматривались мной как комбинация, предназначенная для анализа.

Но в этот раз даже обычная колода карт решила показать, на что она может быть способна.

Что бы вы думали?

Я не смогла соединить между собой карты ни одного раза.

Все листы колоды равномерно укладывались в одну прямую линию.

Расклад никак не желал образовывать сочетания достоинств или мастей.

Таким образом, передо мной лежала вся колода из тридцати шести карт.

А это значило, что все, буквально все имело отношение к делам Скворцова-Подольского.

Выходит, мне придется считаться с наличием не одного-двух факторов, а целого множества.

Что, разумеется, значительно усложняет мою задачу.

Но отступать я не привыкла.

Решительным жестом закинув за плечо газовый шарфик, я покинула свой дом и направилась к месту встречи с Семеном Игудиным.

Мой постаревший приятель нетерпеливо топтался под громоздким памятником.

Константин Эдуардович Циолковский вдохновенно взирал прямо в начинавшую лысеть макушку Семена и указывал ему воздетой рукой куда-то в небеса.

Но Сема упорно таращился в направлении автобусной остановки, переминаясь с ноги на ногу и время от времени посматривая на часы.

Я подпорхнула к Игудину с противоположной стороны.

— Прости, что слегка задержалась.

— Какие-то проблемы? — нахмурил лоб Семен.

— О да! — кивнула я. — Покойная шотландская королева капризничает.

Сема ничего не понял, но на всякий случай решил не уточнять.

— А в этой «Хрустальной ночи» хорошо кормят? — подозрительно осведомился он, беря меня под руку.

— Прилично, — успокоила я его. — Впрочем, тебе пора подумать о диете. Судя по твоим габаритам, ты в Израиле не голодаешь. Рассказать кому-нибудь, каким ты был стройным в юности, — так не поверят же!

И я слегка похлопала его по выпиравшему животику.

Семен недовольно поморщился.

— А кроме хорошей кухни, там еще много красивых девушек. Говорят, есть совершенно очаровательные блондинки, — щебетала я.

— Не актуально, — неуверенно произнес Семен. — Я примерный семьянин.

— Охотно допускаю, — согласилась я, — но прежде всего, Сема, ты — Скорпион.

Игудин не на шутку рассердился.

— Таня, перестань обзывать меня этим мерзким насекомым! Что за прихоть!

— Насекомое как насекомое, — пожала я плечами. — Впрочем, как тебе будет угодно. Это не меняет дела. От того, что я перестану называть тебя Скорпионом, ты не перестанешь им быть.

Пока Сема размышлял, как бы мне ответить поехиднее, мы подошли к неброскому зданию.

Кафе было украшено переливающейся под разными углами зрения голографической вывеской.

— А вот и «Хрустальная ночь»! — указала я своему спутнику на вывеску.

Игудин недоверчиво осмотрел сверкающие буквы и открыл передо мной дверь.

Нам достался столик в самом центре зала, подальше от эстрады.

Впрочем, оркестра не наблюдалось.

За фортепиано на небольшом возвышении сидел пожилой бородач.

Он лениво перебирал клавиши, наигрывая что-то неопределенно-джазовое.

— Здесь очень мило, правда? — шепнула я Семе.

— Угу, — подтвердил он, не отрывая глаз от меню. — Но какие цены!

— Приближаемся к мировому уровню.

— Черта с два! — буркнул едва слышно Семен, но не стал уточнять, что он имел в виду — то ли цены, то ли выбор, то ли качество обслуживания.

Может быть, все сразу.

— Что будете пить? — любезно осведомился светловолосый официант.

— Э-э… Танечка? — поднял на меня глаза Игудин.

— Немного ликера.

— Ликера. Дороговат у них шартрез… А мне — водочки, — решительно сказал Семен. — И минеральной.

Официант черкнул себе в блокнот.

— А закусывать?

— Есть или закусывать? — вопросил Семен.

Официант скорчил одобрительную усмешку и перестал торопить клиента.

— Н-да, не густо, — водил глазами по меню Семен. — Мидии… мангусты…

— Лангусты, — тихо поправил его официант.

Не сумев сдержаться, я прыснула от смеха, представив на своей тарелке распластанного героя киплинговского «Рикки-Тикки-Тави».

— Я и говорю «лангусты», — прошипел Игудин. — Черт знает, что такое! Два шашлыка, икорки и пару салатиков, пожалуйста.

Официант со сдержанным поклоном удалился.

Заказ принесли через несколько минут.

— Так что ты там говорил насчет блондинок? — с насмешкой посмотрела я на Семена.

— Ничего не говорил, — отрезал Игудин. — Я женат, слава богу, и вполне доволен своей жизнью. Только вот детей пока нет, но это дело поправимое. По крайней мере, есть шансы.

— А чем ты занимаешься в далеком Израиле? — поинтересовалась я.

— Сначала служил в армии… Кстати, я капитан, — не без гордости заметил Игудин.

Я уважительно покивала головой.

— Какое-то время работал в кибуце, выращивал квадратные помидоры.

— То есть?

— Новый сорт, для удобства транспортировки, — пояснил Семен. Теперь пишу в газеты. У них… то есть у нас, в Иерусалиме, большие виды на нашу эмиграцию, как на политическую силу.

— Понятно.

Семен с наслаждением откинулся на стуле, обмахиваясь салфеткой.

— Ты была права, Танечка. Это кафе — очень милое заведение. Тихо, уютно.

Игудин осматривал зал с довольной улыбкой сытого человека.

К сожалению, я не могла согласиться с его словами.

Фигура человека, который маячил в холле, не позволяла считать это заведение таким уж тихим и мирным.

Из-за розовой шторы прямо на меня уставился господин, с которым я имела счастье познакомиться вчера днем.

А именно — Комод собственной персоной.

— Не хочешь ли потанцевать? — пригласил меня Сема, вконец разомлевший.

— С удовольствием, — рассеянно ответила я. — Только немного погодя, хорошо? Я сейчас…

Встав со стула и улыбнувшись своему спутнику, я направилась в холл, помахивая газовым шарфиком.

«Нападение — лучший способ защиты».

Эту истину я усвоила еще с колыбели, давя в своих детских кулачках пчел и шмелей, досаждавших мне на дачной веранде.

Лучше идти напролом, глядя прямо в глаза поджидающей тебя опасности.

Если, разумеется, с ней невозможно избежать столкновения.

Поравнявшись с Комодом, ошалевшим от моей наглости, я слегка мазнула его по лицу шарфиком и томным голосом спросила:

— Куда же вы исчезли, Коля? Ведь нам с вами так и не удалось поговорить по душам!

Затем я сделала несколько шагов по направлению к мужскому туалету.

— Ах ты!.. — задохнулся от гнева Комод и, сжав свои громадные кулаки, бросился за мной.

Но я не дала ему договорить.

Наверняка конец его фразы содержал какое-нибудь нелестное для меня сравнение.

А выслушивать оскорбления у меня не было никакого желания.

Я подняла указательный палец и, приблизив его к носу Комода, тотчас же отвела в сторону.

Пока Коля соображал, в чем дело, я успела ударить его костяшками правой руки в очень болезненную точку, расположенную возле шеи.

А потом добавила внушительный тычок в область солнечного сплетения.

Этого было вполне достаточно, чтобы Комод на некоторое время потерял способность к активному сопротивлению.

«И чему их только учат в этих самых бандформированиях! Драться как следует не умеют!» — недоумевала я, затаскивая бесчувственное тело Комода в туалет и обрушивая на его голову увесистую мраморную полочку.

Ага! Похоже, теперь Коля, носящий кличку, созвучную имени римского императора, сегодня уже не будет мне мешать.

Конечно, следовало бы попробовать поговорить с ним, но мужик сам нарвался на неприятности.

Придется разговор отложить.

Тем паче что наша встреча с Комодом рано или поздно обязательно должна состояться.

А сейчас…

— Можно вас на минуточку! — поманила я пальцем швейцара, выглядывая из-за двери.

Ко мне спешил пожилой человек, одетый в потертый фрак, заметно лоснящийся на локтях.

— Что такое, мадам? — участливо осведомился он.

Я молча указала на распростертого Комода.

— О-о, — сочувственно посмотрел на меня седовласый служитель общепита.

— Мой спутник… э-э… немного перебрал и стал для меня обузой, — нежно пояснила я. — Нельзя ли вызвать такси и отправить его домой?

Я достала из сумочки стотысячную банкноту и неуверенно протянула ее старичку.

— Разумеется, мадам, — рассыпался в любезностях швейцар.

— Мадемуазель, — строго поправила я его.

— Пардон, — виновато опустил глаза старичок. — Куда изволите?

Он кивнул на Комода.

Хм! Действительно, куда же его везти?

Я нагнулась к Коле и пошарила у него по карманам.

— Так, — сосредоточенно бормотала я, вытряхивая содержимое его куртки. — Папиросы, анаша, финочка…

Массивный тяжелый кастет выскользнул из кармана, едва не разбив узорную шведскую плитку, которой был выложен пол туалета.

— Ага, — извлекла я паспорт, — улица Достоевского, дом два. О\'кей?

Я нежно улыбнулась старичку, слегка тронув его при этом за руку.

— Не извольте беспокоиться, — выдохнул он, взволнованный от счастья.

— Ну так и действуйте, — резюмировала я, незаметно пряча паспорт Комода к себе в сумочку.

Глава 3 Гадание и рулетка

Я медленно вернулась к нашему столику и обнаружила, что за время моего отсутствия произошли некоторые изменения в диспозиции.

Семен, казалось, забыл о своем желании потанцевать.

Он был поглощен разговором с каким-то высоким человеком неприятной наружности.

Увидев меня, Игудин засуетился.

— Танечка, разреши представить тебе моего американского друга.

Янки, как положено янки, показал зубы, что, очевидно, символизировало собой радушную улыбку.

— Стивен Камински, — представился он, вяло пожимая мою руку.

Мне показалось, что я держу в ладони мокрую селедку, но я превозмогла отвращение. Мало ли неприятных на первый взгляд людей впоследствии оказываются надежными друзьями. А сколько ангелов красоты и обаяния превращались за короткое время в отвратительных нравственных уродов?

И не перечесть!

— Татьяна, — приветливо улыбнулась я. — Татьяна Иванова.

— Очень редкая фамилия, — пошутил американец.

— Стивен — мой товарищ по бизнесу, — торопливо произнес Семен.

— Так вы тоже журналист? — спросила я, присаживаясь к столу.

Камински недоуменно посмотрел на Игудина.

— Нет, — медленно произнес он, переводя взгляд на меня.

— Вот как? А тогда каким же бизнесом ты занимаешься, мой дорогой? — обернулась я к Семену.

— Любопытство, моя дорогая, это большой порок, — наставительно произнес Семен, с плотоядной улыбкой наливая себе водки. — Кстати, твой шартрез выдыхается. Давайте выпьем за встречу!

— За процветание наших друзей! — радостно поддержала я тост.

— И поражение наших врагов! — неожиданно добавил Камински.

— У вас много врагов? — поинтересовалась я, когда мы опорожнили рюмки.

— Хватает, — неопределенно ответил Камински.

— Есть такая поговорка: «У одной свиньи врагов не было, да и ту зарезали», — хохотнул Сема.

Как выяснилось позднее, эта пословица имела неожиданное продолжение.

Стивен выдавил из себя улыбку.

— А вы, сударыня, давно знакомы с господином Егуди? — церемонно осведомился он.

— О-о! — всплеснула я руками. — Целую вечность! А вы, Стивен?

Мой вопрос застал американца врасплох.

Он посмотрел на Игудина, как бы советуясь с ним, и осторожно ответил:

— Наше знакомство не столь продолжительно, как ваше. Но я надеюсь, что…

Камински не успел закончить фразу.

На подиум выскочила певица в платье с разрезом до подмышки и затянула что-то медленное и тягучее.

— Потанцуем? — склонился надо мной Стивен.

— С удовольствием, — ответила я и плавно поднялась со стула.

Мы вяло переминались на месте, обнимая друг друга за плечи.

— Вы прекрасно танцуете, — шепнула я на ухо своему партнеру.

— А вы не так глупы, как кажетесь на первый взгляд, — так же тихо ответил мне американец.

Я обомлела.

Какая наглость!

Или… приглашение к сотрудничеству?

На всякий случай я поплотнее прижалась к Стивену.

— Как долго вы пробудете в нашем городе? — нежно проворковала я.

— Не знаю, — ответил американец. — Нужно разобраться с делами. У меня кое-какие неприятности.

— Что-нибудь серьезное? — невинно поинтересовалась я. — Наверняка это любовная история. Кажется, я вас немного ревную. Она блондинка?

Стивен усмехнулся.

— Никогда не доверял блондинкам, — уклончиво ответил он.

— И правильно делали! — горячо поддержала я его. — Брюнетки гораздо правдивее!

— Подчас правда хуже самой отвратительной лжи, — пробормотал Стивен. — Впрочем, о чем это я! В моих объятиях очаровательная женщина, она, к счастью, не блондинка и довольно умна! Но вот правдива ли?

— Что вы имеете в виду? — насторожилась я.

— Как давно вы занимаетесь частным сыском? — раздался тихий вопрос.

— С пеленок, — честно ответила я. — Когда мама прятала от меня шоколадные конфеты, я всегда находила их и съедала.

Стивен рассмеялся.

— Кажется, вы можете быть мне полезны, — шепнул он. — И не только как женщина.

Музыка умолкла.

Камински проводил меня к столику.

Пока мы танцевали, Семен яростно расправлялся с жирной сочной отбивной, которую он успел заказать за время нашего отсутствия.

— Как ты можешь, Шимон! — шутливо упрекнул его Камински. — Это же свинина!

— Ну и что! — с вызовом ответил Игудин. — Имею я право на маленький разврат? В конце концов, я за границей. Ведь ездили же финны в Ленинград, чтобы упиваться до чертиков? Ездят же туристы в Голландию, чтобы курить гашиш? А я езжу в Россию, чтобы есть свинину!

— Хорошо-хорошо! Развратничай на здоровье! — рассмеялся Камински. — По крайней мере, будет что вспомнить в Иерусалиме!

Игудин обиженно посмотрел на американца, но не смог ему ничего ответить.

Рот Семы был занят большим куском отбивной.

— Можно вас на минуточку? — наклонился над нашим столиком официант.

Он что-то зашептал на ухо Стивену, показывая в глубину зала.

— Что такое? — встревожился Камински. — У меня не было назначено никакой встречи!

Официант молчаливо ждал.

Стивен сдернул с колен накрахмаленную салфетку и, торопливо извинившись, проследовал к столику, стоящему в отдалении за эстрадой.

Я продолжала болтать с Семеном, а сама пыталась высмотреть, чем там занимается американец.

Мне удалось увидеть только белокурый локон, мелькнувший из-за грифа контрабаса.

Тем временем на эстраде уже играл небольшой ансамбль, и сладкие звуки шведской музыки — хиты «АББА» двадцатилетней давности — заполнили пространство кафе.

— Ах, — мечтательно завел глаза Сема, — у тебя это не вызывает никаких ассоциаций?

— Липкое шампанское, — машинально ответила я, всматриваясь вдаль.

— Таня, — обиженно тронул меня за рукав Игудин. — Ведь мы же с тобой танцевали под эту музыку на дискотеке. Помнишь, тогда я впервые поцеловал тебя.

— Очень может быть, — рассеянно ответила я.

Камински уже шел к нашему столику, как вдруг в зал ввалилась шумная компания.

Подгулявшая публика болтала не по-нашему и, завидев Стивена, резко усилила темп речи и силу звука.

Мой слух улавливал английские, немецкие и русские слова, но все вместе представляло собой полуневнятные восторженные восклицания.

Веселая братия — трое мужчин и одна женщина — направилась к нам.

Официанты, увидев такое количество иностранцев, засуетились, забегали и, когда те подходили к столику, уже стояли за нашими спинами едва ли не по стойке смирно.

— Шимон и Татьяна! — торжественно провозгласил Камински. — Разрешите представить вам моих добрых друзей. Я думаю, что у нас найдется немало общих тем для совместного обсуждения. И, как знать, не поможет ли это решить наши проблемы.

При этих словах Стивен Камински украдкой посмотрел в мою сторону.

Игудин привстал, незаметно дожевывая кусок отбивной.

— Франсуа Бержье!

Камински указал Семену на плюгавого француза лет шестидесяти.

Если бы не золотое пенсне, каким-то чудом держащееся на его носу, я бы решила, что передо мной стоит вахтер какого-нибудь захудалого заводика.

— Очень рад, — хрипло воскликнул француз.

— Вольфганг Шиффер! — продолжал представлять гостей американец.

Казалось, что этот немец поставил себе задачу выглядеть, как все немцы, — во всяком случае, именно такими мы себе их и представляем.

Сытый, ухоженный, слегка отстраненный и одновременно слегка вульгарный, деловой и сентиментальный, Вольфганг на секунду изобразил на своем лице щенячий восторг от радости знакомства, но тут же стал оглядывать зал и уже через минуту внимательно изучал меню.

— Комаров Сергей Иванович, — сухо представился невзрачного вида человек.

— О! — не смогла я сдержать радостного восклицания. — На ловца и зверь бежит!

— Поясните, пожалуйста, вашу мысль, — спокойно попросил Комаров. — Из чего следует, что я — зверь?

— Из того, Сергей Иванович, что я не далее как сегодня безуспешно пыталась разыскать вас по телефону.

— Понятно, — так же спокойно отозвался Комаров. — Приходите ко мне завтра без звонка. Прямо в приемную, я с вами побеседую. В одиннадцать вас устроит?

Я рассыпалась в благодарностях.

— А это наша Маша, — Стивен ласково похлопал по плечу невысокую женщину, явно разменявшую шестой десяток. — Большой специалист по языкам и…

Тут он сделал эффектную паузу.

— И по различным тайным наукам! — загадочно добавил Камински.

Компания восхищенно заахала.

Я с любопытством поглядывала на родственную душу, но пока что решила не раскрывать себя.

Наверное, этот талант Маши до сих пор был неизвестен присутствующим, и они тотчас же захотели, чтобы женщина продемонстрировала им свое умение.

— Мадам Ганина, мы очень вас просим! — канючил Бержье, прижав руки к груди.

Немца, казалось, больше интересовало меню, но он тоже счел своим долгом присоединиться к общему хору.

— Да-да, покажите, как вы это делаете, — попросил Вольфганг.

— Вы действительно этого хотите, господа? — кокетничала Ганина.

— Не принципиально, — едва слышно пробормотал Сергей Иванович.

— Хорошо, — согласилась Ганина, чуток поломавшись для приличия. — Садитесь за стол, господа, и я попробую рассказать, что сулит вам ближайшее будущее.

Все уселись кругом.

На лицах иностранцев было написано нетерпение.

То ли они и вправду хотели узнать, что ожидает их впереди, то ли просто предвкушали развлечение…

А может быть, все это было затеяно с какой-то тайной целью?

Я внимательно следила за Марией Ганиной, которая достала из сумочки новенькую колоду карт и сосредоточенно тасовала атласные листы.

— Ну, дорогие мои, — начала она, словно заправская гадалка, — сейчас-то мы все и узнаем!

— Неужели все! — ахнул в притворном страхе Шиффер.

Послышался дружный смех.

Ганина погрозила ему пальцем.

— Вы известный плейбой, Вольфганг! Но только меня не интересуют ваши старые похождения. Гораздо важнее знать, что будет завтра, не так ли?

— Не так, — не сумела удержаться я.

Ганина с удивлением посмотрела на меня.

— Вы полагаете?

— Разумеется, — решительно ответила я. — Ведь наше будущее зависит от нашего прошлого. Вы согласны со мной, Стивен?

— Наверное, да, — осторожно ответил американец. — И все-таки, давайте послушаем, что напророчит нам Маша.

Ганина приказала очистить стол (Сема вовремя успел подхватить салатик, иначе его бы утащили вместе с остальной посудой) и раскинула колоду.

— У меня несколько нетрадиционный способ гадания, — извиняющимся голосом проговорила она, неуверенно оглядывая присутствующих. — Но, как говорится, фирма гарантирует…

Мне показалось, что Маша явно блефует.

Значит, сейчас произойдет нечто, к гаданию не имеющее никакого отношения.

Что же?

Кого и о чем она хочет предупредить?

Или произнести приговор?

— Значит, так, — потерла руки Маша, — начнем с вас, Танечка.

Поклон в мою сторону.

— У вас намечаются большие проблемы со здоровьем, — сочувственно глядя на меня, проговорила Ганина.

— С душевным здоровьем или физическим? — мрачно осведомилась я.

— И с тем, и с другим, — утешила меня Ганина. — Впрочем, если вы решите как следует отдохнуть и развеяться, то сможете избежать досадных недомоганий.

— Куда направишься, Танечка? — шутливо поинтересовался Сема. — Может быть, к нам, в Израиль?

— Слишком жарко, — отмахнулась я.

— Тогда, может быть, в Германию? — наклонился ко мне Шиффер. — Мой дом открыт для вас, фрау Татьяна!

Вольфганг тяжело дышал мне в ухо, распространяя вокруг себя пивной дух.

— В Германии слишком много моих соотечественников, — отозвалась я. — Стоит ли ехать за сотни километров?

— А у вас, господа, — обратилась Ганина ко всем присутствующим, — ожидается, как ни странно, прибавление семейства.

Все рассмеялись и радостно захлопали.

— Наверное, ты заведешь себе мопса, Вольфганг, — визгливо хихикнул Бержье.

Шиффер в ответ громко захохотал.

— Пожалуй, кроме вас, Сергей Иванович, и вас, Стивен, — продолжила Ганина, на мгновение задумавшись.

— Вот и прекрасно, — не возражал Комаров.

— А чем же я хуже других? — с притворной обидой поинтересовался Стивен.

«Хотя бы внешностью», — едва не вырвалось у меня.

Уж больно он походил на какое-то подводное существо с холодной кровью и цепкой хваткой.

— И что же выпадает нашему янки? — спросил Игудин.

Маша Ганина замялась.

— Стоит ли обращать внимание на предсказания? — попыталась она уйти от прямого ответа.

— Нет уж, нет уж, — настаивал Стивен. — Я горю желанием знать, что меня ожидает за ближайшим поворотом. Выкладывайте, раз уж начали!

— Не всегда прогноз может быть приятным, — продолжала мяться Ганина.

— Хочу знать будущее, — уперся Стивен. — Вынь да положь, как говорят русские.

— Хорошо, — согласилась наконец гадалка. — Только не стоит придавать этому особого значения, ладно, Стивен? Вас подстерегает смертельная опасность.

— О-о! — воскликнул Бержье. — Как это волнительно, как возбуждающе!

— Н-да? — покосился в его сторону Стивен. — А с какой же, позвольте, стороны меня подстерегает эта самая опасность?

— Ну вот, господин Камински, вы уже и расстроились! — улыбнулась Ганина. — А я вас предупреждала.

— Все-все, не буду! Так что там об опасности?

— Дело в том, Стивен, что вам следует… поостеречься, — ласково сказала Маша. — Вы сами провоцируете насилие по отношению к себе.

— Кажется, это называется виктимным поведением, — вставил словечко Сема.

— То есть? — обернулся к нему Шиффер.

— Разрешите, отвечу я, — вмешался Бержье. — Виктимное поведение — это когда вы, Вольфганг, к примеру, идете вдрызг пьяный по бандитскому району Гамбурга и несете в руках охапку тысячемарковых купюр. Тем самым вы вызываете преступные элементы на противоправные действия по отношению к вашей персоне.

Шиффер расхохотался так, что даже стал икать.

Очевидно, его очень развеселила картина, которую нарисовал перед ним Франсуа.

— Обещаю вам, Маша, — выдавил из себя хохочущий Стивен, — что я не буду бродить по темным переулкам и вводить народ в искушение.

— Ну и славно, тогда вам нечего бояться, — Ганина хлопнула ладонью по столу, давая понять, что сеанс гадания завершен.

Краем глаза я заметила, как белокурая девушка за дальним столиком приветливо помахала рукой Комарову.

Тот сделал вид, что ничего не заметил.

Тогда девица, покачивая на ходу бедрами, направилась к нам.

— Сержик, лапочка… — начала она, расплывшись в улыбке, но Комаров резко оборвал ее:

— Потом, Кристина, возвращайся к своим друзьям.

Девица, как по команде, развернулась и проследовала в заданном направлении.

— Кстати, о презренном металле, — полез в карман Вольфганг. — В этом заведении есть рулетка?

— А как же! — отозвалась я. — В соседнем зале.

— Не поразмяться ли нам немного? — предложил Шиффер. — Вы как, герр Йегуди?

— Пас, — поднял руки Сема. — Не могу жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее.

— Понятно. А вы, Стивен?

— С радостью. Люблю разумный риск, — поднялся с места американец. — Таня, вы составите мне компанию?

— Непременно. Только играть не буду, — поставила я условие.

— А что так? — поинтересовался Бержье.

— Я однажды выиграла достаточно много. А в рулетку везет только новичкам. Стремление воспроизвести успех — верный путь к погибели.

Мы прошли в более просторный и светлый зал.

На входе я незаметно обернулась и увидела, как господин Комаров о чем-то оживленно беседует с Кристиной возле ее столика.

«Какие интересные контакты! Какое изысканное общество!» — подумала я про себя.

Сеанс гадания потряс меня до глубины души.

Само собой разумеется, никакой мантической техникой тут и не пахло.

Карты были разложены неграмотно, а толкование комбинации было ниже любой критики.

И ссылка на некий нетрадиционный метод не спасала положения.

Подумаешь, нетрадиционный метод!

Вот когда задаешь комбинацию наоборот, то есть прочитываешь расклад «от противного» — это я понимаю.

А пять минут назад я присутствовала вовсе не на сеансе гадания.

Просто-напросто госпожа Ганина описала некое развитие общей ситуации и сообщила кому-то из присутствующих кое-какую информацию.

«Я ей покажу проблемы со здоровьем!» — пообещала я, вспомнив, с каким приторным лицом Маша Ганина выдавала мне эту чушь.

Меня просто-напросто хотят устранить! И обделывать свои делишки втихаря.

Черта с два, голубчики! Не выйдет.

Пока я кипела от обуревавшей меня ярости, Вольфганг Шиффер успел проиграть всю имевшуюся у него в карманах наличность.

Отыскав в своем бумажнике кредитную карточку, он отправился к банкомату.

Удача в этот вечер сопутствовала довольно гадкого вида парочке, прочно засевшей за ломберным столом.

Парень, похожий на дебильного бульдога, загреб себе такое количество фишек, что они время от времени осыпались на пол, раскатываясь по всему залу.

С веселым визгом их подбирала его спутница — на редкость вульгарная девица с рыжими волосами и курносым лицом, безнадежно испорченным косметикой.

— Ну все, — выдохнул парень, выиграв очередной миллион, — пора сваливать. Эй, кто там на кассе?!

Он прищелкнул пальцами, подзывая человека, чтобы обменять фишки на деньги.

Девица задрала юбку и сгребла со стола фишки прямо в подол.

Продолжая глупо хихикать, она направилась к окошечку обмена.

Вскоре она с недовольным видом вернулась и, высыпав содержимое юбки на стол, капризно сказала:

— Витек, эти козлы права качают!

— Чего? — нахмурился парень.

— Того, — многозначительно произнесла девица. — Сам с ними базарь, а мне в лом.

И она уселась за стол, опершись о кулачки остреньким подбородком.

— Не понял, — выдавил из себя парень после сосредоточенного размышления.

Он с трудом встал и шаркающей походкой направился к окошечку.

Дебильный Витек чуть не сшиб с ног Шиффера, радостно помахивающего пачкой купюр, с которой немец спешил к тому же окошечку обмена.

— Энтшульдигэн зи, — машинально извинился Вольфганг по-немецки.

Он протянул свои деньги девушке сквозь широкую прорезь в темном стекле, но Витек легким движением руки отстранил его и зарычал в окошечко:

— Я не понял, блин, это что — казино или хрен моржовый?

Рядом с Витей возник строгий мужчина в красном костюме.

— Все в порядке, — грозно проронил он. — Вам просто предлагается еще немного поиграть.

Ситуация сложилась не из приятных, и все права были на стороне Витька.

Несмотря на слезы, которые явно лила по нему наша русская тюрьма.

Очевидно, соскучившись.

— Еще немного поиграть! — взвился Витек. — А вот это ты видел?

И он сделал характерный жест, которым русские люди обычно сопровождают именно это выражение.

Я не расслышала, что именно ему ответили, но этим ответом Витек явно остался недоволен.

Поскольку слов он уже не находил, то решил прибегнуть к действию.

Изо всей силы хватив кулаком по стеклу, он радостно вскрикнул, когда перегородка зашаталась.

К Витьку тут же подскочили двое рослых молодцев из охраны.

— Ну давай, давай, кто первый? — подзадоривал их Витя, плюнув на свой огромный кулак.

Рыжая девица, наблюдавшая за своим спутником, радостно завизжала и захлопала в ладоши.

— Залепи им как следует! — кричала она, словно болельщик на футбольном матче.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в центре зала не возник лысый человек. Он держал в руке небольшой бокал, на дне которого плескалось немного темной жидкости.

За его спиной маячила белокурая Кристина.

— Это что такое?

Лысый произнес эту фразу еле слышно, но ее услышали все — и готовая к битве охрана, и разъярившийся Витек.

Три слова подействовали на них, как холодный душ.

Все застыли, словно манекены. В зале воцарилась полная тишина.

Лысый поманил к себе пальцем Витька, и тот пошел к нему, как загипнотизированный.

Поскольку я стояла рядом, то смогла внятно расслышать, что говорил Витьку лысый:

— Ты что, Витек, совсем голову потерял! Нашел, где спорить!

— Но, Пустовой, эти фраера хотят меня облапошить!.. — пытался доказать свою правоту Витек.

— А ты играй в лотерею, — вразумлял его лысый. — Здесь больше тридцати лимонов не унесешь. Я эту контору не контролирую, я здесь гость. И ты мне пейзаж не порть, а то живо из связки вылетишь! Усек?

— Усек, — мрачно ответил парень.

— Сдай фишки своей девке, пусть их продует, — приказал Пустовой, — а сам уматывай. У тебя завтра работы по горло. Чтоб к семи был как огурчик!

Витек, мрачнее тучи, подошел к своей девице и нехотя процедил:

— Мне пора, Вика. Поиграй за меня, а я двину.

И он направился к стойке бара.

Рыжую вроде бы устраивал такой вариант. Она тут же забыла про несостоявшуюся схватку и, цапнув горсть жетонов, швырнула их на красное.

— Вот так-то лучше, — похвалил ее Пустовой.

Он обернулся к охране:

— Все в порядке, парни. Мой работник немного устал и был не прав. Исчерпано?

Возражений не последовало.

Пустовой нагнулся к Кристине.

— А где… — конец фразы потонул в шуме.

Но я была почти уверена, что речь идет о Комоде.

— Ах вот как… — протянул Пустовой, взглянув на меня исподлобья.

— Танечка, не пора ли нам по домам? — возник за моей спиной Семен.

— Пожалуй, — лицемерно зевнула я. — Проводишь?

— Позвольте мне, — предложил Стивен.

По его глазам я поняла, что американец намерен поговорить со мной.

И ему явно очень хотелось остаться со мной наедине.

Мы распрощались с Вольфгангом, который снова направлялся к банкомату снимать очередную сумму, и втроем вышли из кафе.

Я заметила, что наши новые знакомые — Бержье, Комаров и Ганина — куда-то испарились.

— Ночь полна приключений, — пошутил Семен. — А кое-кому их очень недостает.

«Только не мне!» — подумала я.

И действительно, очередное приключение поджидало нас уже за углом.

В доску пьяный Витя выкручивал руки какой-то размалеванной особе.

Впрочем, этого ему казалось мало, так как другой рукой он изо всей силы тянул ее за волосы, словно пытался содрать скальп, не прибегая к помощи холодного оружия.

Глава 4 Не верь блондинкам!

Двое милиционеров, стоявших у входа в кафе, бесстрастно наблюдали за сценой избиения.

Казалось, все происходящее их абсолютно не касается.

— Что вы делаете?! — крикнул Семен. — Немедленно прекратите!

С таким же успехом он мог бы взывать к какому-нибудь утесу или стенному шкафу.

Игудин не мог стерпеть такого безобразия и смело бросился на помощь неизвестной девушке.

Для начала он схватил Витька за ногу и резко дернул на себя.

Когда тот удивленно пошатнулся, Сема заломил ему руку за спину и отключил его от реальности ударом сверху — ребром ладони по шее.

Витек рухнул на теплый асфальт перед кафе, словно поверженный былинный богатырь.

Милиционеры нехотя отделились от стены, которую они подпирали своими плечами в погонах, и, не торопясь, направились к нам.

Пока Сема тряс перед носом мента израильским паспортом, возмущенно тыкая пальцем в бесчувственного Витька, избитая девушка, захлебываясь в рыданиях, обратилась ко мне:

— Зачем он так Витю? Ведь он меня теперь совсем уроет! Защитник, блин, выискался…

Семен ошалел от такого поворота событий и гордо умолк, скрестив руки на груди.

— Витеньку моего… — продолжала девица, с ненавистью глядя на Семена. — Евреи проклятые… бьют наших русских парней средь бела дня…

Стивен, держа меня под руку, с иронической улыбкой наблюдал за происходящим.

— Умолкни, Муська, — рявкнул на нее один из милиционеров. — Скажи спасибо гражданину… э-э… Егуди, что он тебя выручил.

— Да-а, — пожаловалась Муся. — За что спасибо-то? Как мне теперь домой добираться? Так бы Витек машину какую словил… А у меня ни копья в кармане.

— Клиента не удалось подцепить? — насмешливо спросил милиционер. — Плохо работаешь!

— Какие-то проблемы? — вклинился в разговор Шиффер, появившийся из дверей.

— Преимущественно финансовые, — ответил ему Стивен. — Девушке не на что доехать домой.

— Нет проблем! — успокоил его Вольфганг и протянул Мусе десятидолларовую бумажку. — Хватит?

— А то… — вместо благодарности изрекла Муся, всматриваясь в ясный взгляд зеленоватого Гамильтона, изображенного на купюре.

Наша компания разделилась.

Вольфганг Шиффер с погрустневшим Егуди-Игудиным побрели в гостиницу, а мы со Стивеном медленно прогуливались по скверу.

— Вы не торопитесь домой? Уже поздно, — участливо осведомился американец.

— Я давно не бродила по улицам просто так, — ответила я.

— Вы не боитесь?

— Чего?

— Хотя бы услышанного от Маши предупреждения.

— Во-первых, это был самый настоящий цирк. Ганина не умеет гадать. И потом, она лгунья по природе.

— Почему вы так думаете? — удивился Стивен Камински.

— Вы видели, как она держит сумочку? Прижимает к сердцу рукой, продетой через ручки. А это создает у окружающих иллюзию некоей деловитой усталости. Но на самом деле свидетельствует о притворстве.

Камински восхищенно цокнул языком.

— А во-вторых, — продолжала я, — бояться скорее следует вам, Стивен. У меня создалось впечатление, что вам вынесли смертный приговор.

— Возможно, — тихо сказал американец.

— Не пора ли нам поговорить по душам? — предложила я. — У меня к вам есть несколько вопросов.

— Готов их выслушать.

— Откуда вы узнали, что я занимаюсь частным сыском? — спросила я для начала.

— А разве вы это скрываете? — ответил вопросом на вопрос Камински.

— Давайте говорить начистоту, — предложила я.

Но вынуждена была тут же отказаться от своей идеи.

— Не встретиться ли нам завтра утром? — быстро спросила я, вглядываясь в направлении входа в «Хрустальную ночь».

Дело в том, что как раз в этот момент Кристина вышла из кафе и медленно удалялась в темноту.

А мне очень хотелось с глазу на глаз побеседовать с этой во всех отношениях интересной дамой.

— Утром так утром, — растерянно ответил Стивен Камински.

Он не понимал причину моего странного поведения и выглядел несколько озадаченным.

— Назначайте время и место…

— У меня в десять, — резко сказала я. — Адрес вы наверняка уже где-то разнюхали, так что особой трудности найти мой дом для вас не составит. Вот вам ключи, если вдруг меня не застанете.

Я отстегнула от связки дубликат ключа от входной двери и протянула его Стивену.

— А сейчас мне пора.

— Я вас провожу, — ринулся за мной Стивен.

— Ни в коем случае! — крикнула я на бегу.

Белокурая копна волос Кристины едва просматривалась в летних сумерках.

Стараясь не терять из виду этот яркий ориентир и держась темной стороны улицы, я следовала за девушкой по ночному городу.

На подходе к микрорайону, застроенному старенькими деревянными домиками, Кристина остановилась.

Белокурая бестия застыла возле одноэтажного барака с яркой вывеской «Супермаркет».

Время от времени Кристина посматривала на часы, нервно затягиваясь сигаретой.

Я затаилась в зарослях пыльной конопли, источающей сладковатый удушающий аромат.

Моя нога медленно, но верно проваливалась во что-то мягкое и теплое.

Вскоре к запаху конопли присоединился еще один — резкий и отвратительный.

Холодные гниющие помидоры, явно прошлогоднего засола, заскрипели под моим каблуком.

«О боже! — подумала я. — Этого еще не хватало! Лопухом, что ли, вытереться?»

Я стала всматриваться в растительность, расположенную в непосредственной близости от моего наблюдательного пункта, бормоча под нос проклятия.

Но неожиданное появление нового персонажа прервало мои поиски.

В круглом луче высокого кривого фонаря возникла фигура молодой девушки.

Кристина ждала именно ее.

Бросив сигарету, «ночная бабочка» о чем-то быстро переговаривалась с девушкой.

Темп разговора нарастал с каждой минутой, а жестикуляция свидетельствовала о том, что у беседующих имеются непреодолимые разногласия.

Я напрягла зрение.

Светлые волосы, форма носа…

Где-то я уже видела это лицо.

«Это было не наяву», — безапелляционно заявило мое подсознание.

«Уж не во сне ли?» — ехидно поинтересовался насмешливый рассудок.

«Вам бы все хиханьки да хаханьки… Лучше не мешай мне вспоминать!» — ответила часть моего существа, заведующая интуицией.

И правда, подсознание справилось с поставленной задачей быстро и четко.

Фото!

Ба!

Да это Лиза Скворцова, жена моего клиента Ванечки!

О чем же беседуют две блондинки?

И знает ли Лиза о том, что Кристина имеет, так сказать, некоторое представление о ее муже?

Ага!

Кажется, разговор закончен.

Обе дамочки резко снялись с места и направились по проселочной улице вверх по склону.

Я осторожно высвободила ноги из чавкающей жижи и двинулась за ними, стараясь держаться в тени забора.

«Улица Дастаевская» — гласила написанная от руки вывеска.

Фабричная табличка с правильным написанием фамилии великого русского писателя, давшего название этой улице, была навечно втоптана в средний культурный слой навоза, слежавшегося за годы в некую субстанцию, по прочности напоминающую броню.

Из-под внушительной кучи спрессованного временем и осадками удобрения выглядывал только ее краешек.

«Так это же улица, на которой живет Комод!» — мгновенно сообразила я, вспомнив адрес в краснокожей паспортине ублюдка.

Лиза и Кристина свернули в проулок и остановились возле окрашенной в нежно-голубой цвет железной калитки.

Послышался скрежет, и калитка со скрипом отворилась.

Я не без удовлетворения отметила про себя, что собака не залаяла.

Очевидно, Комод был уверен в том, что его не посмеют побеспокоить нежеланные гости.

Придется его разубедить.

Я не стала тревожить скрипучую калитку и одним прыжком перемахнула через забор.

В окнах дома зажегся тусклый свет.

Я подкралась поближе и осторожно заглянула в щель между ставнями.

Картина, представшая моим глазам, была достойна кисти художника реалистического направления.

Какого-нибудь современного передвижника.

Впрочем, реализм в живописи сейчас не в чести.

А какие можно было бы использовать сюжеты!

Представляете эпическое полотно в массивной позолоченной раме под названием «Дебаты в Думе»?

Или жанровую сценку — очередь перед закрытым офисом рухнувшей финансовой пирамиды.

То, что я увидела, так и просилось на полотно.

Я бы назвала эту картину «Две блондинки».

Кристина сидела за столом, алчно пересчитывая пухлую пачку стодолларовых бумажек, время от времени смачивая большой палец слюной.

Ее остренький язычок был от усердия слегка высунут, а потная прядь осветленных волос свешивалась прямо на глаза.

Лиза стояла рядом, грустно глядя на деньги далекой Америки, шелестящие в быстрых пальцах Кристины.

Закончив с подсчетом, Кристина кивнула Лизе, и та быстро вышла, не попрощавшись.

Вскоре послышался скрип калитки и удаляющиеся шаги супруги моего клиента.

Я, словно известный осел из притчи, колебалась, с кем из двух блондинок мне стоит побеседовать.

Но Кристина была настолько лакомым кусочком, что я просто не могла упустить возможности задать ей несколько вопросов.

Проскользнув на крыльцо, я толкнула дверь и, отдернув полог ткани, отделяющий гостиную от прихожей, предстала перед Кристиной.

Блондинка испуганно вскрикнула, навалившись телом на рассыпанные по столу доллары.

— Как солдат на гранату, — иронически прокомментировала я, прислоняясь к косяку.

— Что вам нужно! — взвизгнула Кристина. — Я позову милицию!

Я громко расхохоталась.

— Очень правильное решение! — похвалила я ее. — Только кричите погромче. У меня есть что рассказать ребятам в погонах о том, как вы проводите свое свободное время.

Кристина с ненавистью посмотрела на меня.

— Вы — шантажистка? — спросила она.

Я с удивлением отметила, что в ее голосе проскользнула слабая надежда.

— Нет, милочка, — разочаровала я ее. — Я, скажем так, лицо заинтересованное.

— И в чем же ваш интерес? — начала успокаиваться Кристина.

Она вдруг стала вести себя гораздо спокойнее.

Оставила в покое доллары, не обращая внимания на то, что несколько бумажек упорхнули со стола.

Села за стол и закурила.

Даже улыбнулась мне.

— Что вам было нужно от Ивана Скворцова?

— Ну, — Кристина помахала дымящейся сигаретой, — немного удовольствия, немного денег. Мы иногда так работаем с Комодом. Я снимаю клиента, а Коля возникает в нужное время, и мы получаем бабки. Вот, собственно, и все. И я не понимаю, в чем проблема. Тем более что вы с Комодом, кажется, уже все обсудили.

— Вы напрасно пытаетесь представить дело таким простым, — настаивала я. — Комод не мог знать, что вы находитесь у Скворцова. Вы сняли Ивана не просто так. Вам нужен он или его родственники? Что за деньги передала вам его жена пять минут назад?

И тут Кристина улыбнулась невероятно ласково. Мне стало понятнее, как легко было ей соблазнить Ивана.

— Да вы присядьте, — предложила она мне. — В ногах, как говорится, правды нет. Посидим, спокойно поговорим, я вам все расскажу.

Вот тут бы мне насторожиться!

Но я, как дура, расслабилась и последовала приглашению Кристины.

Расплата за глупость последовала немедленно.

На мой затылок обрушился десятиэтажный дом, — так мне тогда показалось.

Я тихо-тихо сползла со стула и провалилась в пустую темноту.

Как выяснилось впоследствии, аж на целых два часа.

Я очнулась от холодной струйки воздуха, сквозившей по полу.

За окном послышался назойливый воробьиный щебет.

«Птицы поют… Зачем?» — тупо подумала я.

«Затем, что уже светает! — ответил мой очухавшийся рассудок. — Вставай и посмотри, что происходит!»

Охая и придерживая рукой голову, словно мозги могли вывалиться из нее, я поднялась на четвереньки.

С этой позиции комната не просматривалась, и мне пришлось совершить титаническое усилие, чтобы принять нормальное положение.

Доллары, разумеется, исчезли.

Только одна бумажка с портретом Франклина, на которую я, очевидно, рухнула, приклеилась к моей щеке.

В отличие от американской валюты, Кристина оставалась на своем месте.

И даже по-прежнему улыбалась.

Вот только во лбу ее круглилось неровное пулевое отверстие.

Заглянув в свою сумочку, я убедилась, что пистолет Комода исчез.

Похоже, Кристина была убита именно из этого оружия.

…По пути домой я умылась в уличной колонке.

Холодная вода ненадолго сняла боль в затылке, но мои отяжелевшие от воды волосы слиплись в нечто мерзкое и бесформенное.

В автобусе, на котором я ехала до центра, на меня долго смотрела маленькая девочка.

В ее серьезном взгляде читалось любопытство, смешанное с отвращением.

А когда я увидела в оконном стекле свое отражение, то поняла, что выгляжу ничуть не лучше стандартной вокзальной синюхи, направляющейся бог весть куда после бурно проведенной ночи.

Старушка, сидевшая напротив меня, повела носом и, встав, перешла в другой конец салона.

— Ваш билетик, пожалуйста! — возник передо мной контролер, позвякивающий жетоном.

Я отрицательно помотала головой.

— Штраф платите! — настаивал контролер.

Это был пожилой человек, решивший, очевидно, подработать к скудной пенсии, которую наверняка задерживали.

— Платите! — настаивал контролер.

Я полезла в сумочку, но, кроме смятой стодолларовой бумажки, подобранной возле мертвой Кристины, у меня с собой ничего не оказалось.

— Ого! — удивленно поднял глаза контролер. — Придется пройти.

— Куда еще пройти? — устало спросила я.

— Для начала — в диспетчерскую, мы как раз подъезжаем, — пояснил контролер. — А там вызовем милицию, отвезут в отделение, составят протокол. Устраивает? Или, может, все-таки, заплатите?

— Мне все равно. В отделение так в отделение.

На самом деле мне просто не повезло.

Обычно контролеры неохотно покидают рабочее место.

А бодяга с вызовом патрульной машины из диспетчерской — почти гиблое дело.

Так что единственная неприятность, которая вам грозит при встрече с контролером, — это то, что вас высадят на ближайшей остановке.

Если, конечно, это не конечный пункт, где обычно расположена диспетчерская.

В этом здании я потеряла минут пятнадцать.

И как это люди не понимают, что у меня при себе нет наличных денег!

Мне пришлось вручить им сто долларов залога под расписку, причем я потребовала, чтобы в расписке был указан номер банкноты.

Выйдя из диспетчерской, я с грустью вздохнула.

«Смирись, гордый человек!»

И последовала призыву писателя.

Тем паче что ужасные события этой ночи произошли со мной на улице, носившей его имя.

А войдя в свой подъезд, я первым же делом выкинула испорченные ночью туфли в мусоропровод.

«Ванну! Кофе!» — вопил мой организм, пока я возилась с замочной скважиной.

Размечталась!

В собственной квартире меня ожидал настолько неприятный сюрприз, что я даже на мгновение растерялась.

А со мной это бывает не часто.

На полу в гостиной лежал Стивен Камински.

Абсолютно мертвый.

Рядом с ним валялся «макаров».

Похоже, тот самый, из которого была убита Кристина.

Я упала на табуретку в прихожей, бессильно опустив разом ослабевшие руки.

Пронзительный звонок в дверь прервал мое оцепенение.

Я схватила пистолет и заметалась с ним по комнате.

«Хотите вывести меня из игры? Не получится», — бормотала я.

Едва я открыла, как в комнату набилось человек десять в милицейской форме.

Несколько из них бросились к трупу, остальные рассредоточились по квартире.

— Гражданка Иванова? — обратился ко мне толстый мужичок с тоненькими усиками. — Я — следователь Шебалин. У вас, похоже, убийство?

— Похоже, — подтвердила я.

Мне был предъявлен ордер на обыск.

Как синие муравьи, милиционеры метались из комнаты в комнату.

Они приносили в гостиную и выкладывали перед начальством на стол обнаруженные нунчаки, колоды карт, ароматические палочки и коллекцию минералов.

Кучу-малу довершил пневматический пистолет.

Самое смешное, что «макаров», изъятый мною у Комода, не был обнаружен.

Хотя я просто-напросто сунула его в кастрюлю с молоком, стоявшую на плите.

— Притон содержим? — с интересом осведомился Шебалин, одобрительно посматривая на карты.

— Держу для личных нужд.

— Проверим, — пообещал Шебалин. — А теперь давайте решим сразу — сами все расскажете или будем долго-долго запираться?

И он кивнул на распростертое тело Камински.

— Сама все расскажу, — заверила я его. — Стивена я не убивала. А вошла в дом минут за пять до вас. Даже ванну принять не успела. И выпить свой утренний кофе.

Шебалин удивленно поднял брови.

— Ванну? Какой цинизм! Убить человека и после этого плескаться в ванной! Пить кофе! Вот к чему приводит разгул демократии!

— Я не убивала Стивена, — упрямо повторила я.

— Вы были этой ночью у себя дома?

— Нет. Я отсутствовала.

— И где же вы отсутствовали?

— У себя дома.

Шебалин нахмурился.

— Хамишь, девка? Хорошо, давай более конкретно. В котором часу гражданин Соединенных Штатов Стивен Камински пришел в твою квартиру?

— Понятия не имею.

— То есть? Но как же он проник внутрь? Дверь взломал, что ли?

— Вчера вечером я дала ему ключи.

— А сама?

— А сама решила прогуляться.

— И гуляли до девяти утра?

— Совершенно верно.

— Тогда давайте уточним. Где вы находились с семи до восьми утра? — Шебалин снова перешел на «вы».

На этот вопрос я могла ответить без запинки.

Именно в это время меня пытали в диспетчерской на предмет бесплатного проезда.

Я решила сэкономить время и не стала измываться над следователем.

Хотя, видит бог, он этого заслуживал.

Моей истории про контролера, диспетчерскую и сто долларов Шебалин не поверил, но насторожился.

Следователь бросился к телефону.

Пока он говорил с работниками трамвайно-троллейбусного управления, его лицо становилось все мрачнее и мрачнее.

— Вам повезло, — загадочно проронил он, повесив трубку. — Вам очень повезло.

— А вам, судя по всему, нет? — ехидно спросила я.

Шебалин внимательно посмотрел на меня и еле слышно произнес:

— Не повезло в этот раз — повезет в другой.

— Посмотрим, — нагло ответила я.

Шебалин велел милиционерам быстренько закругляться.

Официальным тоном он объявил мне, что вскоре вызовет меня для беседы.

— Прошу вас не покидать город в течение ближайшей недели, — добавил он.

Я распахнула перед ним дверь.

В глаза мне ударил ослепительный пучок света.

От лампочки над дверью он отражался на лысине моего гостя, который стоял с поднятой вверх правой рукой, протянутой к звонку.

— Господин Пустовой? — удивилась я. — Какими судьбами? Вот уж кого не ждала!

Шебалин сухо поздоровался с Пустовым и пожал протянутую им руку.

Какая трогательная сцена!

— Проходите, — я пропустила лысого бандита в квартиру, насмешливо глядя в спину удаляющегося следователя.

Пустовой вразвалочку проковылял в мою гостиную и уставился на кровавые пятна, разбрызганные по грязно-серому линолеуму.

— Вот как бывает, — начал он задумчиво, — с теми, кто считает, что он умнее других.

Пустовой перевел взгляд на кучу предметов, сваленных милиционерами на столе.

— Наркотики, что ли, подкинули бы, — размышлял он вслух, — или деньги фальшивые…

Я в упор посмотрела на бандита.

— Жаль, что не удалось упрятать вас за решетку, — подытожил Пустовой.

— По крайней мере, вы откровенны, — усмехнулась я. — Но от этого вы не становитесь менее отвратительны.

— Как только мне доложили, что вас видели на улице Достоевского, я понял, что дело с этим янки, — Пустовой кивнул на кровавые пятна, — затеяно зря. Нет-нет, америкашка бы свое получил в любом случае. Но я хотел убить сразу двух зайцев. Оба такие жирные, сочные…

Пустовой оглядел мою худенькую фигурку.

— И что теперь? — поинтересовалась я.

— Теперь?

Бандит промокнул платком лысину.

— Мне видятся два варианта. Либо вас так или иначе достанут — мои ребята или Шебалин, — либо…

Он сделал небольшую паузу.

— Либо мы начинаем дружить.

— И как вам «видится» наше сотрудничество?

Лысый почмокал губами.

— Н-ну, для начала вы на некоторое время исчезаете. Не обязательно для этого куда-либо уезжать. Посидите дома, освойте какое-нибудь новое гадание, отдохните за городом… Просто вы не должны вертеться у меня под ногами. А то могу и раздавить ненароком.

— А потом? — продолжала допытываться я.

— А потом, голубушка, будет особый разговор, — вздохнул Пустовой. — Но не раньше, чем через неделю. Могу лишь обещать вам солидный оклад и непыльную работу консультанта в моей фирме.

— Я должна подумать.

Пустовой недоверчиво посмотрел на меня.

— И сколько же вам понадобится времени для раздумья? Час, два?

— Ровно неделя. И все это время я буду делать то, что сочту нужным.

— Мерзавка, — грустно вздохнул Пустовой. — Тогда пеняй на себя.

— А вы не кажетесь мне победителем, — бросила я ему в спину. — Похоже, у вас проблемы, решить которые вам уже не по силам.

Пустовой оглянулся и быстро смерил меня презрительным взглядом.

— Раздавлю! — грозно пообещал он и хлопнул дверью так, что на резиновый коврик у порога посыпалась тонкая струйка штукатурки.

«Почему Стивен пришел ко мне раньше назначенного времени? — размышляла я, готовя кофе. — Что могло случиться?»

Глава 5 Таймер запущен

Встреча с братвой, наехавшей на Ивана, была назначена на самом краю города, там, где заводы перемежались с чахлыми огородами и гаражными лабиринтами.

Почти все заводы бездействовали, и оживившиеся дачники яростно перелопачивали свои наделы.

Вдалеке виднелась узкая лента гаражей, уходящая за горизонт.

Мне пришлось минут двадцать идти по безлюдным пространствам, застроенным плотно пригнанными друг к другу бетонными коробками.

И только зарешеченные оконца безликих гаражей, словно равнодушные глаза безмолвных свидетелей, провожали каждый мой шаг, разнося гулким эхом равномерный топот каблуков.

Меня интересовала постройка под номером 1165.

Двенадцать поворотов направо привели меня в самый центр гаражного лабиринта.

Искомая дверь с косо нацарапанным четырехзначным номером ничем не отличалась от сотен таких же металлических близнецов.

Разве что она была чуть приоткрыта, и в узкую щель проползал тонкий лучик света.

Похоже, меня ждали.

Я собралась с духом и толкнула дверь.

Петли оказались хорошо смазанными, и железяка распахнулась без малейшего скрипа.

Осторожно перешагнув через порог, я огляделась.

Гараж был довольно хорошо освещен.

В его просторном чреве вполне бы мог расположиться «Роллс-Ройс».

Но вместо ожидаемого автомобиля я увидела посреди бетонного пола с ковровым покрытием ажурный столик на резной ножке с лампой в виде сидящей птицы.

На стенах гаража висели псевдояпонские эротические гравюры, а в дальнем углу стоял топчан, покрытый толстым ковром.

«Однако, — подумала я. — Какова обстановочка!»

За столом сидели трое.

Двоих я узнала сразу — это был драчун Витя со своей рыжей подругой.

Третий был рослым увальнем с красными скулами и перебитым у основания носом.

— Баба! — удивленно промычал он, завидев меня.

Витя настороженно посмотрел в мою сторону, как бы припоминая, где он мог меня раньше видеть.

Уж не знаю, как его сознание, помраченное алкоголем, могло запомнить меня в людном кафе.

Во всяком случае, у его подруги была лучше развита зрительная память.

Судя по тому, что Вика быстро пригнула к себе голову Вити и что-то зашептала ему на ухо, я поняла, что была абсолютно права, догадавшись о большей наблюдательности рыженькой пигалицы.

— Баба… — снова повторил красноскулый увалень.

В его мозгах шла напряженная работа.

— А ты говорил, Витек, что парень должен прийти, — повернулся он к товарищу. — А тут — баба.

Этот факт он никак не мог осмыслить.

— Чего надо? — грубо спросил Витя.

— Очевидно, вас, — сказала я, подходя к столу. — Вы ведь ждали Ивана, правда?

Красноскулый бандит заерзал и искоса посмотрел на Витю с Викой.

— Ивана! — пробормотал он со значением. — Мужика, значит. А это — баба!

— Заткнись! — раздраженно посоветовал ему Витек. — Твои соображения никого не интересуют.

Он уставился на меня и с подозрением спросил:

— А ты ему кто? Родственница?

— Можно сказать, доверенное лицо, — заявила я.

— Ты в курсе его приключений.

Я согласно кивнула:

— И случая с Кристиной, и того, как вы вчера подставили Ивана. Может быть, нам стоит поговорить по существу?

— Может быть, — ответил Витек. — Да только не с тобой.

— Мы так не договаривались, — поддержала его Вика. — Сюда должен был прийти Иван, и никаких доверенных лиц не предполагалось.

— Давайте попробуем обойтись общими усилиями, — предложила я.

Витя открыл рот, чтобы ответить, но рыжая Вика опередила его.

— Давайте не будем пробовать, — сказала она подчеркнуто вежливо.

— Если речь идет об определенной сумме, можно обсудить ее, — продолжала я гнуть свою линию, игнорируя нежелание сидящих за столом людей вступать со мной в затяжные переговоры.

— До свидания, — твердо сказала Вика.

— Иван — студент, и для того чтобы найти такую сумму денег, ему понадобится время… — наивно распиналась я перед братвой.

— Дорогу показать? Ты что, глухая? — приподнялся Витек.

— Бедный студент… — притворно заохала Вика. — И столько желающих помочь юноше…

— Студент, блин… Бедный… — подал голос красноскулый. — А родственники на что?

На этот раз Витя взбесился не на шутку.

Он пнул под столом ногой красноскулого так, что тот обиженно охнул и недоуменно посмотрел на Витька.

— Ты чего? — попробовал он осмыслить действие коллеги по преступному бизнесу.

— Замолчи, Креветка, — оборвал его Витек. — А вы, мадам, уматывайте, пока вам ноги не повырывали.

— И пусть Ваня подкатывает сюда завтра в это же время, — бросила мне вдогонку Вика. — Иначе у него и у его супруги будут очень большие неприятности.

Я ретировалась, стараясь держаться как можно непосредственнее и в то же время с достоинством.

Выбираясь из лабиринта гаражей, я обмозговывала полученную информацию.

Родственники.

Вот центр притяжения данной ситуации.

Значит, надо непременно попробовать встретиться с четой Макогоненко.

И если не Иван, то Сема Игудин поможет мне в этом.

Хотя Скворцов и не обладал телепатическими способностями, но смог каким-то непонятным образом угадать, что я вернулась.

Едва я закрыла за собой дверь, как зазвонил телефон.

— Лиза, — только и смог выдохнуть Иван.

— Что с ней?

— Ее арестовали! Вы понимаете?! Обвиняют бог знает в чем. Якобы ночью она кого-то убила. Со мной даже не хотят говорить…

— Вы знаете, где она была этой ночью?

— Лиза сказала мне, что дежурила на «Скорой»… Происходит что-то непонятное…

— Ваня, — твердо проронила я в трубку. — Я понимаю, как вам сейчас тяжело, но постарайтесь взять себя в руки. Против вас ведется настоящая война, и в дело пошла тяжелая артиллерия. Мне надо срочно увидеться с вашими родственниками. Вы можете устроить это сегодня?

— Я… я попробую, — неуверенно пообещал Иван. — Но тетя будет очень недовольна… Она не любит, когда ее беспокоят.

— Этого никто не любит, — усмехнулась я. — Но иногда из двух зол нужно выбрать меньшее. Расскажите ей все в общих чертах, может быть, она сделает какие-то выводы… Кстати, где именно работает ваша тетя?

— Она главврач четвертой больницы. Вы думаете, что этот кошмар как-то связан с ее работой?

— Более чем уверена. Кстати, я была на встрече в гаражах. Братва хочет увидеться именно с вами. Впрочем, мне сдается, что еще больше бандитов интересуют ваши родственники. Расскажите об этом своей тете и позвоните мне в четыре. Я очень надеюсь, что вы устроите мне встречу.

— Я попробую, — снова повторил Иван. — Постойте-ка, в дверь звонят…

Через минуту Скворцов снова взял трубку и тихо-тихо прошептал:

— Это они.

— Дядя с тетей? — уточнила я.

— Братва. Позвоню к вечеру, — быстро ответил Иван и бросил трубку.

Что ж, ход времени явно убыстрился.

Минуты спешили сменить друг друга и перелиться в новый час.

Мне казалось, что запущен некий таймер, который должен отмерить определенное время.

А потом…

Но что произойдет потом, мне не было ясно.

Все события представлялись мне узором мозаики, наподобие тех, которые складывают дети.

Но пока некоторые ее части отсутствовали.

Смерть Подольского.

Смерть Кристины.

Смерть Стивена.

Наезды на Ивана, попытка подставить меня, арест Лизы.

Псевдогадалка, иностранцы, загадочный интерес Семы к родственникам Ивана.

Беседа в кафе двух будущих покойников — Камински с Кристиной, факт знакомства Комарова с Кристиной, имя Франсуа, упомянутое Семой в телефонной беседе.

Имелся ли в виду Бержье?

Наконец, рисунок тушью, изображающий ребенка, и ряд цифр на бумаге, которую Подольский отправил себе почтой.

Загадок более чем достаточно.

С какой начать?

Часы пробили половину одиннадцатого.

Через полчаса меня ожидал у себя Комаров.

Вот с него и начнем.

Поймав на перекрестке автомобиль, я за пять минут добралась до здания администрации.

Бывший особняк, принадлежавший богатому фабриканту, сейчас оккупировала мэрия.

Лев на входе стоял с поднятой лапой, как дрессированная собачка.

В его оскаленной пасти торчал засунутый туда каким-то шутником окурок толстой сигары.

Недоверчивая охрана, облаченная в хаки, проверив мои документы, с удивлением обнаружила выписанный на мое имя пропуск.

Козырнув мне в спину, главный охранник пропустил меня в святая святых огромного здания.

Лифт, ведающий четными этажами, вознес меня под крышу особняка.

Я направилась по длинной ковровой дорожке в конец коридора, туда, где на коричневой двери светились три железные цифры — 842.

— Сергей Иванович у себя? — осведомилась я у секретарши.

Похоже, это была та самая девушка, которая беседовала со мной по телефону.

— Сейчас посмотрю, — с готовностью бросилась она к трубке.

Зная, что будет происходить в дальнейшем, я охладила ее порыв:

— У меня назначена встреча на одиннадцать часов.

— А-а, — понимающе отозвалась секретарша. — Сейчас-сейчас…

Порывшись в бумагах, она отчеркнула длинным ноготком строчку на почти чистом листе.

Незаметно скосив глаза на распорядок дня Комарова, я смогла узнать, что сразу после меня Сергей Иванович намеревался встретиться лично с мэром города господином Подгайновым.

— Вы — Иванова? — на всякий случай спросила секретарша. — Подождите, пожалуйста, здесь, у Сергея Ивановича посетители. Он вот-вот освободится.

И вежливо указала мне на стул с мягким сиденьем и прямой спинкой.

Усевшись на цветочную обивку, я окинула взглядом приемную.

Висевшие на стенах цветные картинки, изображающие ландшафты лыжных курортов и ослепительно-синие морские волны, накатывающие на пустынный пляж, навевали атмосферу крутой турфирмы, но никак не госслужбы.

Комитет по связям с заграницей, судя по всему, процветал.

Я взглянула на декадентские часы «Чань», висевшие напротив.

Пять минут двенадцатого.

Минутная стрелка была исполнена в виде изогнутого меча, а часовая представляла собой розу, впрочем, похожую и на возбужденный фаллос.

— А я вас заставлю! — донесся до меня надрывный крик. — Вы что, хотите нарушить условия договора? Знаете, что вам за это будет?

Я повернула голову в сторону двери Комарова.

Секретарша на мгновение оторвалась от бумаг, но тут же снова углубилась в текущую документацию.

Между тем крики становились все громче.

Собственно, я слышала только один голос.

Резкий, начальственный.

И он явно не принадлежал Сергею Ивановичу Комарову.

— Мне плевать на ваши проблемы! — надрывался кричавший. — У меня тоже есть обязательства!

Тембр голоса показался мне знакомым.

Но я никак не могла определить, кому он принадлежит.

Высокие ноты, слегка металлический оттенок…

Кто же это так орет?

Вдруг дверь широко распахнулась, едва не своротив пустую вешалку в углу.

Моим глазам предстал разъяренный Франсуа Бержье собственной персоной.

Никогда бы не подумала, что в теле этого человека может таиться столько внутренней силы.

За его спиной, словно комнатная собачонка за сердитым хозяином, семенил Сергей Иванович Комаров.

Француз пулей вылетел из приемной комитета по связям с заграницей.

На меня он даже не посмотрел.

Комаров попытался проводить гостя и хотя бы открыть перед ним дверь, но Бержье справился с этим сам.

И напоследок он так шарахнул дверью перед носом хозяина кабинета, что со стены свалилась грамота в рамке и упала под ноги Комарову.

Лист бумаги под стеклом украшала подпись премьер-министра.

Но Сергей Иванович в отчаянии пнул ногой столь серьезный документ, разбив стекло на мелкие кусочки.

— Сволочь, — прошептал он вполголоса.

Сложно сказать, кого именно он имел в виду в данный момент.

— Сергей Иванович… — поднялась я со своего места. — Разрешите отнять у вас пять минут?

— Вы? — потер переносицу Комаров.

Он одернул пиджак и, бросив взгляд на часы, пригласил меня в кабинет.

— Только, пожалуйста, очень быстро и сразу по делу, — попросил он, нервно закуривая сигарету.

— Хорошо, — тут же согласилась я. — Как по-вашему, Сергей Иванович, за что убили Подольского? Почему ваш телефон находился в его секретных бумагах, за которыми так охотится милиция? Как связаны убийства Стивена Камински и белокурой проститутки по имени Кристина, с которой вы отказались говорить вчера вечером в кафе «Хрустальная ночь»? Каким образом…

Если бы я скинула с себя одежды и исполнила танец живота на письменном столе, Сергей Иванович удивился бы гораздо меньше.

С первых же моих слов он открыл рот и опомнился только на четвертом вопросе.

Комаров вскочил с места и подбежал к двери.

— Томочка, меня нет ни для кого на весь день. Скажите — иностранная делегация или что-нибудь еще придумайте. Ни с кем не соединять, слышите?..

Заперев дверь на ключ, Сергей Иванович обернулся ко мне, тяжело дыша.

— Кто вы? Вас послал лысый? Или…

Он не закончил фразу, ожидая моего ответа.

— Зря вы отказались разговаривать со мной вчера, — укорила я его.

— Так это вы представились как Ведьма? — нахмурился он. — Может быть, соблаговолите объяснить, что все это значит?

— Ведьма — это мое домашнее прозвище. Друзья зовут меня так в шутку, а враги — по злобе, — пояснила я. — А вообще-то я — частный детектив.

— Какого черта вы лезете не в свои дела? — взвизгнул Комаров. — Вам что, собственная голова мешает? Или у вас есть запасная?

Я машинально поправила прическу.

— Черт возьми! — простонал Комаров. — В этой истории только любителей не хватало!

— Я — профессионал, — обиделась я. — И давайте вернемся к моим вопросам. Что вы можете мне сказать по сути дела?

— Сначала ответьте, кто ваш клиент, — потребовал Комаров. — От этого зависит степень моей откровенности. И еще очень многое.

— Человек, который хочет узнать, кто убил Подольского, — уклончиво ответила я.

Комаров задумался.

Казалось, он просчитывал различные варианты: стоит ли со мной вообще разговаривать, если да — то о чем и насколько подробно.

Наконец он решился.

— Стивен Камински был агентом Интерпола. Для вас, очевидно, это новость?

— Почти нет, — ответила я. — Нечто подобное я и предполагала.

Комаров недоверчиво посмотрел на меня, но не стал высказывать свои сомнения.

— Он был командирован сюда по одному весьма щекотливому делу, — начал свой рассказ чиновник, тщательно обдумывая каждое слово.

Сергей Иванович напоминал мне торговку на базаре.

Хитрая бабка, с одной стороны, не намерена продавать свой товар по дешевке, а с другой — никак не хочет упустить богатого покупателя.

— В настоящий момент в нашем городе наблюдается активизация преступных групп. И один из местных авторитетов, не так давно вышедший на международный уровень, представляет особый интерес для Запада. Именно его и разрабатывал Стивен Камински.

Комаров сделал паузу, как бы сверяя сказанное с некоей схемой в своем мозгу.

— Не буду скрывать, что смерть моего коллеги — Подольского — тоже стоит в этом ряду. Он, очевидно, встал поперек дороги, и его убрали.

— Не совсем понятно, какая из сфер деятельности чиновника в комитете по народному образованию могла привести к такому исходу.

— Видите ли, — начал объяснять мне Комаров, слегка замявшись, — существует, вернее, существовала до недавнего времени определенная законодательная база, позволяющая людям, занимающим соответственные посты…

Но закончить эту фразу он не успел…

В дверь стали колотить кулаками так, словно намеревались выбить ее из косяка.

— Кто там! — нетерпеливо отозвался Комаров. — Томочка, в чем дело!

— Это мэр, — пискнула секретарша. — Очень срочно!

— Черт возьми, — выругался хозяин кабинета, подбегая к двери и поворачивая в скважине ключ.

Дверь тут же распахнулась, едва не смазав Сергея Ивановича по носу.

В кабинет ворвался высокий кудрявый человек.

Вернее, его буквально втолкнул внутрь следовавший за ним Бержье.

— Но, Кирилл Николаевич… — начал оправдываться Комаров, еще не выслушав ни слова от начальства.

— Комаров, — задыхаясь, проговорил мэр (а верзила с кудряшками оказался именно мэром), — ты…

Тут его взор упал на меня.

— Извините, сударыня, тут дело, не терпящее отлагательств, — скороговоркой проговорил мэр и, взяв меня под руку, стал выпроваживать из кабинета.

— Бонжур, мадемуазель, — вежливо поздоровался со мной Бержье.

На его губах играла саркастическая улыбка.

Подгайнов посмотрел на меня совершенно безумным взглядом и вопросительно повернулся к Бержье.

— Сергей Иванович примет вас завтра в это же время. А сейчас попрошу оставить нас одних, — обратился ко мне француз.

— Да-да, — кивнул мне обретший дар речи Подгайнов. — Я проконтролирую.

Мэр города еще крепче ухватил меня под локоть и вывел за порог.

Как только дверь кабинета захлопнулась, крики возобновились с прежней силой.

И мне даже показалось, что дело дошло до рукоприкладства.

«Интересно, кто кого бьет?» — думала я, спускаясь по мраморным ступеням особняка.

Мэр вроде ростом повыше.

Но активной стороной выступает явно Бержье.

Наверное, пожилой француз вместе с кудрявым мэром колотят Комарова.

Хотелось бы знать, что позволяет Франсуа так вести себя в государственном учреждении?

Глава 6 Красная краска

«Что же должно произойти за эту неделю?» — напряженно думала я, шагая по пыльному асфальту.

Срок был определен господином Пустовым вполне четко.

Значит, мое ощущение включенного таймера было не случайным.

Являлся ли Пустовой лицом, деятельность которого так интересовала Интерпол?

Что удалось узнать Стивену?

Похоже, количество загадок с каждым часом только увеличивается.

Или это одна загадка, но очень сложная.

«Зимой и летом — одним цветом».

Вариантов ответа — сколько угодно.

И нос, и флаг, и елочка.

Елочка…

Обычно эти хвойные деревья сажают у правительственных зданий.

Чиновники…

Комитеты…

Их компетенция…

Должность тетки Ивана…

Работа Лизы…

Одна фраза во время сеанса гадания в кафе…

Рассказ Семы Игудина о своей жизни в Израиле…

Рисунок в папке погибшего Подольского…

Меня охватило какое-то странное ощущение близкой разгадки.

Вот она, под рукой, только сумей дотянуться.

Я решительно повернулась и снова вошла в здание мэрии.

Отыскав на стенде в холле телефон архива, я нахально отрекомендовалась научной сотрудницей столичного исследовательского института и спросила, где можно ознакомиться с постановлениями городской администрации.

Не забыв при этом для пущей важности сослаться на Подгайного и Комарова.

Эти фамилии возымели магическое действие, и мне тут же был выписан пропуск в хранилище.

Сотрудники-библиографы быстро подготовили для меня нужные бумаги, и я углубилась в их изучение.

Через полчаса я уже имела некоторое представление о подоплеке этой истории.

Дойдя до ближайшего телефона, я позвонила Семе в гостиницу.

Телефон молчал.

Зато мой — домашний — звенел, как проклятый, пока я взбегала по лестнице на этаж.

— Таня! Ради бога… Приезжайте скорее! — послышался в трубке плачущий голос Ивана. — Здесь такое!..

— Здесь — это где? — задыхаясь, осведомилась я, на всякий случай оглядывая свою квартиру — не подбросили ли мне очередной труп.

— На даче у тети, — продолжал бормотать Иван. — Это в поселке Спешнево, что на северо-западе. Поворот на двадцатом километре шоссе и чуть углубиться влево.

— Ждите! — заверила я и опустила трубку.

Маршрутное такси, переполненное дачниками, неслось по серому асфальту.

Тяпки, лопатки и помидорная рассада в небольших ящичках сгрудились внизу так, что некуда было опустить ноги.

Приходилось полпути держать их на весу.

— Остановите на повороте к Спешневу, — попросила я водителя.

— Спешнево так Спешнево, — равнодушно ответил он.

Такси притормозило на обочине возле столбика с цифрой двадцать.

Я выскочила из машины, зацепив чьи-то грабельки, и чуть не свалилась в придорожную пыль.

Отряхнув серый налет с края юбки, я огляделась.

В километре слева от меня высились аккуратные крыши дачного поселка.

Приблизительно такие я видела в голландских деревеньках, где жили состоятельные фермеры.

У нас подобную архитектуру по неизвестным причинам предпочитают бизнесмены и работники госсектора.

Впрочем, о вкусах не спорят.

Перейдя шумное шоссе, я углубилась в заросли, сквозь которые петляла узкая тропинка.

Через полчаса я приблизилась к невысокому длинному забору.

Строение шесть, семь, восемь…

Ага, вот и особняк Макогоненко.

Ну-с, тетушка, пора нам и познакомиться.

Невдалеке от дачки стояли две иномарки — джип и «БМВ».

Сидящие в автомобилях люди, завидев меня, выставили из окон видеокамеры и усердно стали запечатлевать меня на своих пленках.

«Если это слежка, то зачем так явно обнаруживать себя? — задумалась я, толкая калитку. — Скорее всего — наружное наблюдение. Или психологическое давление?»

Я дернула за веревочку звонка, стилизованную под ослиный хвостик.

Дверь тут же открылась, и Иван быстро втолкнул меня внутрь.

— Как хорошо, что вы добрались… — еле слышно проговорил он. — Пойдемте, я сейчас вам все покажу…

— Что хотела от вас братва? — оборвала я его.

— Конечно, не денег, — ответил Иван. — Происходит что-то непонятное. Они настаивали на том, чтобы я свел их с тетей. Но я упирался как мог. Говорили: позвонишь, мол, в дверь и отойдешь. Я и позвонил. Только не в дверь а по телефону. И они надежно укрылись здесь. Тем паче что утром… Впрочем, пойдемте, это нужно видеть…

— Это ваша охрана, там, возле лесочка? — спросила я, пока Иван вел меня за руку на второй этаж.

— Ох, — тяжело вздохнул он. — Нет, конечно. С утра пристроились… Сразу после того…

— После чего? — решила я внести ясность.

— Сейчас увидите, — бормотал он. — Мы тут оставили все как было.

И он толкнул передо мной дверь в одну из комнат второго этажа.

— Это спальня тети, — пояснил он.

— А где сама… — начала я свой вопрос, но так и застыла с открытым ртом на пороге.

Пожалуй, такое я видела только в фильме ужасов.

На развороченной постели лицом вниз лежала обнаженная женщина.

Можно было бы подумать, что эта дама только что занималась любовью с каким-нибудь пылким поклонником.

Если бы не одно обстоятельство.

Ее тело было обрызгано кровью с ног до головы.

Густые потеки были разбросаны по простыне, вся подушка была запачкана красными пятнами.

Паркетный пол комнаты был залит липкой и пахучей белой жидкостью.

У порога валялись осколки битого стекла и охапка розовых лепестков.

На стене было написано крупными красными буквами:

«Дети — наше будущее».

Я подошла поближе к надписи и, мазнув пальцем по буквам, понюхала его.

Краска оказалась свежей.

Подойдя поближе, я вгляделась в распростертое на постели тело.

Обнаженная женщина была всего-навсего надувной куклой, облитой яркой охрой.

Но от этого представшая моим глазам картина стала еще отвратительнее.

Резиновое изделие похабно ухмылялось грубо нарисованным ртом.

Похоже, за Макогоненков взялись всерьез.

— Сегодня утром, говорите? — задумчиво переспросила я, вытирая палец платком. — Через окно залезли?

— Да-да, — подтвердил Иван. — Дядя уезжал по делам, а тетя ходила за молоком в деревню, по пути розочки нарвала для варенья. Возвращается — а тут такое… Такая гадость… Даже банку расколола.

— Неудивительно. И где же она теперь?

— В бункере вместе с дядей. Боятся выходить.

— В милицию сообщили? — спросила я на всякий случай, хотя ответ мне был заранее известен.

— Тетя наотрез отказалась.

— И правильно сделала. Отведите меня к ним, — решительно приказала я. — Горю желанием познакомиться.

— А что… что насчет Лизы? — неуверенно спросил Иван дрожащим голосом.

— Думаю, что обвинение необоснованно. Ваша супруга действительно была на месте убийства. Но я имею основания полагать, что она тут ни при чем.

Кажется, Иван немного успокоился.

Но я быстро заставила его вернуться в прежнее возбужденное состояние.

— Лизу просто хотят подставить, — пояснила я Скворцову. — Знаете, кого она якобы ухлопала? Кристину. Еще не забыли?

Иван раскрыл рот, словно дитя на представлении фокусника.

— Как же так?.. — сбивчиво соображал он. — Неужели она…

— Все гораздо сложнее. Ревность тут ни при чем. Наверняка Лиза ничего не знает о вашей интрижке.

«И теперь уже не узнает», — добавила я про себя.

Бункер располагался на цокольном этаже.

Собственно, это было помещение для гаража, но, поскольку гараж пристроили сбоку, здесь оборудовали жилую комнату.

Железная дверь толщиной в кулак медленно поворачивалась на хорошо смазанных болтах под действием электронного механизма.

Мы спустились по трем ступенькам, покрытым ковровой дорожкой, в ярко освещенное помещение, где находились люди, встречи с которыми я так давно жаждала, — Ирина Петровна и Денис Абрамович Макогоненко.

При виде этой парочки мне вспомнился звонок в виде ослиного хвоста.

Дело в том, что дядя и тетя моего клиента были как две капли воды похожи на Пятачка и Винни Пуха из известного мультфильма.

Пухлые формы Ирины Петровны при субтильном телосложении как нельзя лучше гармонировали с невинным личиком, розовыми ушками и тоненьким голоском.

Супруг госпожи Макогоненко отличался выдающимся вперед животиком, низким ростом и волосатостью.

Особенно выделялись густые брови, мохнатыми полукружиями нависающие над коричневыми глазами.

Говорил он, как и положено Винни Пуху, слегка гнусавя, и довольно сумбурно излагал свои мысли.

Не знаю, любил ли он мед.

Но на столе перед ним тянулась галерея пустых пивных банок.

Быстро окинув взором их количество, я пришла к выводу, что сейчас Денис Абрамович опорожняет седьмого «Амстердамского навигатора».

Впрочем, в углу было свалено в кучу столько банок, что их хватило бы на переплавку в ядро для московской Царь-пушки.

— Возмутительное безобразие… Разгул преступных элементов… Довели страну… Честному человеку в лесочке погулять боязно… — выпалил он, приветствуя меня поднятой банкой с плещущимся пивом.

— Вы та самая дама, о которой говорил нам Ваня? — осведомилась Ирина Петровна.

В ответ я протянула свою лицензию.

Тщательнейшим образом изучив запаянный в пластик документ, госпожа Макогоненко решила, что со мной можно иметь дело.

— Для начала надо убрать вон тех, — ткнула она пальцем в направлении иномарок с видеокамерами.

— Расстрелять, как бешеных собак, — поддакнул Денис Абрамович.

— Как вы себе это представляете? — спросила я на всякий случай.

— Ну, не знаю, — пожала плечами Ирина Петровна. — Гранатами или огнеметом…

— У вас что, под рукой склад боеприпасов? И не путаете ли вы частного детектива с наемным убийцей? — ехидно поинтересовалась я.

Макогоненко недоуменно взглянула на Ивана.

— Это действительно та самая дама, о которой ты нам говорил? — еще раз спросила она у племянника. — Я что-то не понимаю…

— Сейчас поймете, — пообещала я. — Давайте суммируем ситуацию, сложившуюся вокруг вас.

— Обложили, как волков на охоте, — пожаловался Денис Абрамович.

— В целом вы правы, — повернулась я к нему. — Но давайте рассмотрим частности.

К сожалению, меня прервали.

Отчаянный звонок врезался в тишину бункера.

Человек у входа дергал за веревочку звонка изо всей силы, останавливаясь только на секунду, чтобы затем снова начать свои попытки с удвоенной силой.

— Ванечка, милый, сделай одолжение, посмотри, кто там рвется в наш дом, — писклявым голоском попросила Ирина Петровна.

Скворцов вернулся через минуту.

— Тот самый еврей, что искал вас в городской квартире, — объявил он.

— Сема! — обрадовалась я. — Давай, веди его сюда!

Иван безропотно подчинился.

Да и Макогоненки вроде бы не возражали.

— Похоже, господин Егуди хочет получить от вас то, что ему причитается? — спросила я.

Ирина Макогоненко печально кивнула.

— Но вы не можете рассчитаться с ним раньше, чем через неделю? — продолжала допытываться я. — Да и то, если удастся убрать опасных конкурентов, не так ли?

— Вы, кажется, глубоко вникли в курс дела, — осторожно ответила Ирина Петровна.

— Вдвойне опасных, если это ваши бывшие партнеры? — задала я следующий вопрос.

— Это решится со дня на день, — пропищала Макогоненко. — Так больше не может продолжаться.

— Но ведь продолжалось же… — грустно усмехнулась я. — И продолжалось бы еще неизвестно сколько, если бы не…

Семен ворвался в бункер, подобно урагану.

— Его похитили! Вы… вы тут сидите, а его украли средь бела дня!

Макогоненко побледнела, а ее супруг покрылся красными пятнами.

— Мы можем произвести замену, — поджав губы, произнесла Ирина Петровна. — Можете не беспокоиться, ваши интересы будут соблюдены.

— Замену? — возмутился Семен. — Да вы понимаете, что говорите?! Как у вас хватает совести на такое предложение! Это же живой человек!

— Видите ли, господин Егуди, — протянул ему банку с пивом Денис Абрамович, — у нас очень большой выбор.

— Да идите вы с вашим пивом! — взметнулся Семен. — Я немедленно обращусь в милицию, если вы не примете меры!

— Не советую, Сема, — положила я ему руку на плечо. — Милиция действует заодно с похитителями.

— Татьяна? — удивился Семен. — Что ты здесь делаешь? И откуда тебе все известно?!

Он в гневе повернулся к чете Макогоненко.

— Это вы все разболтали! Будь проклят тот день, когда я с вами связался! Но ничего! Вы у меня попляшете! Я плюну на все и подам в суд!

— Не советую, — процедила Ирина Петровна. — Вас самого посадят. По новым законам.

— Сема! — затрясла я его за плечи. — Приди в себя! Расскажи о похищении, может быть, удастся что-то поправить!

— Да-да, — провел он по лбу тыльной стороной ладони. — Сейчас…

Рассказ Семена был на редкость кратким и тревожным.

«Эх, Сема, Сема, — думала я, вникая в подробности случившегося, — и что тебе мешало рассказать мне все в нашу первую встречу!»

А Семе было что рассказать.

Впервые в своей многолетней практике я столкнулась с подобным бизнесом.

Вроде бы все законно, комар носа не подточит.

Особенно теперь.

Но количество трупов от этого не уменьшалось.

А наоборот.

Речь шла всего-навсего об интернациональном усыновлении.

Согласно законодательству этим ведал комитет по народному образованию, а именно — покойный господин Подольский. Успешно совмещавший в последнее время, как значилось в одном документе, который я изучила в хранилище мэрии, должность инспектора по охране детства с должностью в швейцарской фирме «Колибри», специализировавшейся на усыновлении.

Все было четко отлажено.

Собиралась база данных на сирот.

Передавалась посредникам.

В Дома ребенка и в клиники, имевшие в своем составе родильные отделения, шла гуманитарная помощь.

Иногда некие зарубежные фонды брали шефство над тем или иным роддомом, помогали оборудованием и медикаментами.

И, увы, нужно признать, в некоторых случаях — небескорыстно.

Как небескорыстно вели себя и некоторые врачи, очевидно, имевшие свой куш в этом деле.

Бумаги просто пестрели бланками заграничных командировок, в которых фамилия Макогоненко упоминалась чаще остальных.

Как ни странно, в таком благородном деле, как усыновление, спрос превышал предложение.

Да-да, в наше тяжелое время находились сотни желающих усыновить ребенка.

И вот тут-то перед моими соотечественниками возникал почти непреодолимый барьер.

Все уже было «схвачено».

Данные на детей оседали в региональных центрах по усыновлению и прятались там под сукно.

А на самом деле переправлялись через посредников за рубеж.

Путем сличения многих документов, мне удалось установить, что очень часто таким посредником выступала госпожа Ганина, напрямую связанная с иностранцами.

Недаром все так развеселились, когда она «предсказала» во время гадания прибавление в семействе некоторым из участников того самого ужина в «Хрустальной ночи».

А Франсуа Бержье, как выяснилось, представлял из себя настолько важную фигуру, что мог вести себя в городской мэрии, словно подлинный глава города.

Он имел отношение к крупнейшему западному центру, ведавшему усыновлением, и лично через него шла практически вся гуманитарная помощь в наш город.

Ну и, разумеется, полезные для наших чиновников-бизнесменов контакты с деловыми людьми Запада.

Что же заставило раскрутиться всю эту кровавую карусель?

Причина была предельно проста.

Государство решило, что очень накладно предоставлять такое выгодное дело на откуп частным фирмам.

Тем более что мафия почти в открытую контролировала их деятельность.

Господин Пустовой прибрал к рукам этот бизнес в нашем городе и неслыханно разбогател.

Гром грянул неожиданно.

Вышло постановление правительства о передаче всех дел по усыновлению под государственный контроль.

И законодательную силу это постановление обретало ровно через неделю.

Все фирмы, занятые подобной деятельностью, оказались у разбитого корыта.

Торжествовали победу чиновники.

Был создан единый фонд-монополист, ведавший вопросами усыновления, под крышей не каких-то там бандюг, а самого государства; его логотип и был найден мной в папке.

В принципе, мало что менялось для простых смертных.

Точно так же российские граждане должны были годами дожидаться, пока до них дойдет очередь и они смогут пополнить свое семейство, усыновив ребенка.

Все роддома теперь были «поделены» по инофирмам, на отдельном листе было набросано, какая страна курирует данный роддом или родильное отделение клиники.

А все данные собирались воедино в Координационно-методическом центре.

Просто-напросто люди, работавшие, так сказать, на общественных началах, переходили в ранг госслужащих.

Это мне стало понятно, когда я ознакомилась с проектом постановления о новом фонде, выработанном именно в аппарате комитета по народному образованию.

В этой бумаге мне встретилось довольно много знакомых фамилий.

Так, госпожа Ганина именовалась теперь не посредником, а представителем вышеупомянутого центра.

Господин Бержье значился на скромной должности консультанта.

А главой координационного центра местным властям виделся не кто иной, как Денис Абрамович Макогоненко.

Его супруга, очевидно, решила сохранить за собой теплое местечко главврача, поскольку в клинике, где она работала, было родильное отделение.

Кстати, четвертая больница сотрудничала с немцами и израильтянами.

Так что интерес Шиффера и Игудина был вполне понятен.

Встал вопрос: что делать господину Пустовому?

Деньги, и деньги, надо сказать, немалые, ускользали из его рук.

Ему, как опять же следует из бумаг, виделось два варианта.

Первый — лоббирование через местные законодательные органы.

Почему бы и не посамоуправствовать на местах?

Принять, скажем, постановление о том, что на территории области вопросы усыновления продолжают оставаться в ведении того же комитета.

Где, как сами понимаете, все давным-давно куплены с потрохами.

Но, судя опять же по бумагам, этот номер не прошел.

Несколько депутатских ходатайств были отклонены мэром города.

Что характерно, его поддержал господин Подольский, фамилия которого фигурировала в более ранних списках на должности, ныне предназначавшейся Макогоненко.

За это Подольский и поплатился жизнью.

Господин Комаров, кстати, оказался более сговорчивым — в папке находилось его особое мнение по данному вопросу.

Из довольно запутанного текста следовало, что лучшим выходом было бы оставить все по-старому.

Именно поэтому так орал на него француз, не поленившийся напустить на упрямого чиновника для вразумления самого мэра города.

А между тем слово в прениях уже взял «товарищ маузер».

Не хотите по-хорошему — будет по-плохому.

Впрочем, это было похоже на отчаянные попытки раненого зверя вырвать лапу из капкана.

От Пустового отвернулись бывшие партнеры.

Их лица теперь были обращены исключительно в сторону государства.

Но, очевидно, у бандита существовали определенные договоренности, которые в течение этой недели выполнить не представлялось возможным.

И тогда Пустовой решил действовать напролом — убивать чиновников, чтобы запугать их, вести психическую атаку на Макогоненко — через Ивана и лично.

Я предполагала, что те пробовали откупиться от Пустового через Лизу.

Наверняка она тоже принимала участие в этом бизнесе, хотя бы как врач «Скорой помощи», выезжающий к роженицам.

Но Пустовому этих денег было явно недостаточно.

Самое любопытное, что его не поддерживал никто, кроме милиции.

Были ли они с Шебалиным давними приятелями, сдружились ли во время какой-нибудь совместной операции, я не знаю.

Явно лишь то, что оба они находятся по одну сторону баррикады.

И попытка устранить меня с их пути была проделана очень профессионально.

Если бы не одно маленькое обстоятельство в виде назойливого контролера.

Удивительно, как меняется отношение к людям в зависимости от ситуации.

Сейчас я расцеловала бы этого пенсионера с жетоном, встреться он мне еще раз.

Но пока что передо мной находилась чета Макогоненко, Иван и взбешенный Сема Игудин.

— Деньги получили? — допытывался Семен у Ирины Петровны. — Подавайте ребенка.

— Какова нынче такса главврача? — поинтересовалась я у Семы.

— Штука баксов, — ответил он. — Плюс посредникам. Плюс чиновникам. В общем — куча денег. Тебе столько не снилось, Танька. Что делать-то будем?

— Что делать? Действовать!

Глава 7 Голубая кровь

Звонок в мэрию по мобильному телефону не дал никаких результатов.

Господин Подгайнов буркнул в трубку, что он не может отвечать за нашу безопасность в том случае, если в Спешнево будет вызван наряд милиции.

И бросил трубку.

Мол, выбирайтесь, как знаете.

Получится — молодцы.

Нет — так у нас незаменимых людей не бывает, заметьте это себе.

Приблизительно так можно было трактовать состоявшийся разговор.

Судя по крикам Бержье, раздававшимся из телефонной трубки, вся компания находилась в прежнем составе и была занята сверхважным делом — перекройкой сфер влияния в сверхдоходном бизнесе.

— У вас есть автомобиль? — спросила я тогда в бункере.

— Да, новенький «Родстер», — радостно отозвался Денис Абрамович.

В его голосе чувствовалась нескрываемая гордость.

— И наверняка такой же рыжий «Харлей» для полноты комплекта? — спросила я машинально.

— А как же! — весело подтвердил Макогоненко.

— Тогда будем прорываться! — решительно заявила я.

Через несколько минут я уже выводила из гаража новехонький мотоцикл.

Как хорошо, что эти снобы блюдут все предписанные им правила!

Дело в том, что в последнее время стало модным разъезжать по дорогам старушки Европы в рыжем «Родстере» — дамское средство передвижения, а кавалерам следовать за своими красавицами на «Харлей-Дэвидсоне» такой же окраски.

С разбега взяв скорость, я вырулила по колее, параллельной тропинке, и понеслась по шоссе.

Вслед за мной немедленно отправился похожий на злого таракана джип.

Разумеется, он бы никогда не смог меня догнать, если бы я этого не захотела.

Через пять километров я круто развернулась и резко рванула в обратном направлении.

Позади меня послышался пронзительный визг тормозов и звон разбитого стекла.

На секунду оглянувшись, я увидела, как автомобиль, врезавшийся в рекламный щит коммерческого банка «Сталкер», что украшал обочину, беспомощно вертит колесами, задранными к небу.

А еще через минуту послышался глухой взрыв.

До меня даже успели долететь хлопья гари, и волосы обдало дыханием огня.

Один готов.

Теперь оставалось разобраться с «БМВ».

Только бы они не вызвали подкрепление.

Впереди уже маячил силуэт автомобиля.

Так. Теперь главное — это правильно сгруппироваться.

Когда до машины оставалось метров двести, я собралась с духом и высоко подпрыгнула над седлом, широко расставив ноги в стороны.

«Харлей» стрелой пролетел подо мной и на бешеной скорости врезался в «БМВ».

А я?

А я упала на копчик прямо посреди шоссе.

И если бы асфальт не был так нагрет летним солнцем, плохо бы пришлось моим косточкам.

Но я сумела еще и сгруппироваться при падении, так что отделалась лишь синяком.

Правда, раздавшийся впереди взрыв слегка опалил мою прядь.

Но это так, пустяки.

— …Путь свободен, господа! — торжественно произнесла я, появляясь в особняке.

— А где же «Харлей»? — поинтересовался Денис Абрамович как ни в чем не бывало.

Я даже не удостоила его ответом.

Весь путь до города мы проделали в рейсовом автобусе.

Даю голову на отсечение, что для четы Макогоненко это было экзотическим путешествием.

Они вели себя, как богатые туристы в отсталой стране, не стесняясь комментировать вслух одежду и манеры пассажиров.

Все это меня порядком бесило, и я отвернулась к окну.

— Ой, это вы! — раздался за моей спиной хриплый женский голос.

Позади меня стояла Муся с длинным высоким ведерком, испачканным землей.

— Тоже на огородик ездили? — спросила Муся и, не дожидаясь ответа, стала жаловаться на судьбу.

Время, деньги, еда, любовь — всего этого, судя по ее словам, Мусе явно не хватало.

— Впрочем, нет, что это я? — вдруг оборвала она свой рассказ. — Зачем судьбу гневить? Немчура этот ваш очень даже мне глянулся. Мы каждый день встречаемся. А иногда и по два раза, если он не очень пивом накачается. Беседуем о жизни, о судьбе…

— А Витя? С Витей, которого мой Семен побил, ты часто видишься? — спросила я.

— Ох, и не говорите! — махнула рукой Муся. — Все пьет да бьет. Не мужик, а горе одно. А то и вовсе целыми днями пропадает. И странности какие-то за ним пошли. Сегодня, к примеру, вижу — его машина к гаражу направляется. А оттуда вроде как ребенок выглядывает. Что ли у него на стороне жена есть? Прямо не знаю, что и думать!

Я облегченно вздохнула.

Кажется, я знаю, где искать ребенка…

— Схватили ребятенка и тикать! — охала старушка. — А вот когда моя сноха позапрошлым летом чуть не родила, так у ее товарки цыгане ребенка увезли! Потом, правда, вернули. Но другого. И не ей.

И нянька пустилась в изложение запутанной истории, в которой было задействовано неимоверное количество родственников.

Впрочем, ее никто не слушал.

Тяжело дыша, мы сидели, раскинувшись в жестких креслах прохладного помещения приемного отделения в детском саду, расположенном на самом краю города.

И это была большая удача.

При ином стечении событий — лежать бы нам в придорожном кювете с массой лишних отверстий в теле.

В это отдаленное заведение вчера были срочно перевезены дети, предназначавшиеся для передачи иностранцам.

Именно за них должен был получить деньги Пустовой.

Но поскольку Семен яростно настаивал на немедленной передаче ему ребенка, для господина Игудина было сделано исключение.

К сожалению, работники персонала не нашли ничего лучше, как отправить дитя в сопровождении старушки-няни прямо в гостиницу к Игудину.

И вот результат!

Просматривая документы о приеме детей, я обнаружила, что параметры новоприбывших мне что-то напоминают.

И печально улыбнулась.

Конечно!

Колонку цифр, написанных карандашом на листе бумаги, который лежал в папке Подольского.

Теперь эти данные принадлежали фонду-монополисту, на руководящее место которого метил покойник.

И они никак не должны были попасть в руки бандитов или милиции.

Что, впрочем, в данном случае — одно и то же.

— Нужно срочно ехать в мэрию! — подала голос Ирина Макогоненко. — Дениска, звони Подгайнову!

Денис Абрамович отставил очередную банку с пивом, — несмотря на суматоху, он прихватил с собой упаковку «Навигатора», — достал из нагрудного кармана сотовый телефон.

— Кирилл Николаича мне, — проговорил он в трубку, дождавшись соединения.

Но больше Денис Абрамович не смог ничего сказать.

Его одолел приступ сильной икоты.

— Дай сюда, — в раздражении выхватила у него мобильник супруга.

Она тут же быстро затараторила, докладывая о диспозиции на этот час.

— Нас ждут! — заявила она, закончив разговор.

— Сема пойдет со мной! — решила я. — Мы вернем новому отцу его ребенка и присоединимся к вам. Постарайтесь не поубивать друг друга до нашего возвращения.

Макогоненко кисло улыбнулась.

— Я пойду с вами! — неожиданно объявил Иван.

— Похвально, молодой человек! Лишняя пара рук и крепкая голова нам не помешают! — ободрила я Скворцова.

Что касается Семена, то он просто изнывал от переполнявшей его ярости.

Вот и снова гаражный лабиринт.

Из-под двери с четырехзначным номером так же бьет луч света.

Кажется, мы успели.

— Я войду первой, — шепнула я Семе с Иваном. — А вы будете в прикрытии.

Достав из-за пазухи «макаров», я передернула затвор и пинком ноги раскрыла дверь.

— Тихо ты! Ребенка разбу… — начал было Витек, но, увидев меня с пистолетом в руке, обомлел.

Обстановка в гараже почти не изменилась.

Разве что мебели прибавилось.

В углу помещения примостилась грубая детская кроватка, из которой торчали свесившиеся ноги мальчика.

Он тихо посапывал, что-то бормоча во сне.

— Баба! — снова удивился красноскулый мужик. — Та же самая! А где же мужик?

Он обернулся к Вите, но тот уже медленно вставал из-за стола.

Я подняла ствол на уровень его груди.

— Стрелять будешь? — тихо спросил Витя.

— А как же! — ответила я.

— Ну давай, давай, — подзадоривал меня Витек, осторожно делая шаг за шагом в мою сторону.

Я опустила ствол на уровень его паха.

Тогда он остановился.

В углу гаража послышался шорох.

— Занавеску! — приказала я, не отрывая глаз от Вити.

— Чего? — переспросил он.

— Занавеску, говорю, отдерни, — внятно проговорила я, кивая головой в сторону, откуда раздавались явственные стоны.

Красноскулый хохотнул.

Витя медленно стал отступать, нащупывая рукой штору.

Резким движением руки он сорвал ее.

Моим взорам предстала кровать, на которой возлежали обнаженные Вика и Пустовой.

И что она нашла в этом лысом чудовище?

Похоже, мой визит прервал их любовные игры.

Но парочка не расслаблялась даже в такие ответственные моменты, как соитие.

Вика держала небольшой автомат, уперев приклад в обнаженную грудь, а в руках у Пустового был внушительных размеров «люгер».

— Вот и все, голубка, — тихо проговорил он. — Там тебя не достал — тут достану. Сейчас ты последуешь за своим американским дружком.

— Брось валять дурака, Пустовой! — громко сказала я, давая моим товарищам за дверью понять, что ситуация изменилась не в лучшую сторону. — Ты давно проиграл! И, по-моему, это уже ясно всем, кроме тебя!

— Кончай ее, Вика! — приказал Пустовой.

Автоматная очередь ударила в стену.

Как раз в то место, где секунду назад находилась моя голова.

Я прыгнула спиной назад и укрылась за стеной гаража, держа вход под прицелом.

— Быстро на крышу, — скомандовала я Семену. — А мы с Иваном будем на входе.

Игудин, как кошка, одним ловким прыжком вскочил на крышу и замер, слегка нагнувшись над дверью.

Черт возьми!

Если бы не ребенок…

Я даже не могу открыть огонь наугад!

На мое счастье, бандиты не подозревали, что я пришла в их логово не одна.

Вика с автоматом осторожно подкралась к двери, не переступая, однако, за ее порог.

Но для Семена этого было достаточно.

Он проделал все с такой быстротой, что я даже не успела понять, что произошло.

Схватив рукой за ствол автомата, Сема резко дернул его вверх.

Да так, что при этом немного приподнял над землей Вику.

Как раз настолько, чтобы та смогла как следует шарахнуться головой о кирпичный потолок гаража.

Ее палец, само собой, нажал на спусковой крючок, послав куда-то вверх автоматную очередь.

Пули растаяли в знойном летнем небе.

Из гаража послышалась матерная брань.

Пустовой выстрелил, целясь в меня, но угодил в плечо Вике.

Я не осталась в долгу и выстрелила в его блестящую лысину.

— Что же ты делаешь, сволочь такая! — завыла Вика. — Куда ты палишь, лысая срань!

Но ей уже никто не мог ответить.

Пуля, выпущенная из «макарова», попала прямехонько в лоб Пустового, и теперь мафиози лежал на гаражном полу с головой, похожей на разбитый мощным ударом игрока биллиардный шар из поддельной кости.

Вика, завывая, опустилась на землю.

Я ворвалась в гараж, готовая выстрелить в любое движущееся мне навстречу тело.

Красноскулый стоял возле стола и мучительно морщил свой маленький лоб.

— Баба… — бормотал он. — А где же тот мужик?

Иван поднял валяющийся на полу кирпич и в сердцах шмякнул им по голове красноскулого.

Тот немного покачался, как бы примериваясь, куда лучше упасть, и рухнул на кровать, сдернув на себя планку со шторой.

Сказать, что он потерял сознание, было бы неточным.

Вернее будет так — он отключился.

Ведь для того, чтобы потерять сознание, им надо как минимум обладать.

Но самое интересное, что младенец даже не проснулся.

Малыш продолжал причмокивать во сне, катая рукой упавшую в его кровать пистолетную гильзу.

Наверное, она была еще теплой.

Мы заперли оставшихся в живых бандитов в гараже и направились прочь из этого бетонного лабиринта.

— Где ты так наловчился драться, Сема? — поинтересовалась я по дороге. — Вроде в институте ты не отличался особой воинственностью.

— Я же отслужил в израильской армии, — нехотя ответил Игудин, осторожно прижимая к груди малыша. — А там выучка отменная. Потом был в спецподразделении… И даже посетил в этом качестве Ливан. Понятно?

— Понятно, — ответила я с уважением.

На повороте к выходу мы нос к носу столкнулись с Колькой-Комодом.

Он возвращался из винной лавочки, бренча водочными бутылками.

Увы, они разбились прямо у его ног, когда Комод был вынужден поднять руки под дулом моего пистолета.

— Иван! — скомандовала я. — Свяжи-ка его по новой! Тебе не привыкать.

Пришлось возвращаться назад и водворять Комода к его сообщникам.

Сема наотрез отказался ехать в мэрию.

— Я уже свое получил, — сказал он, глядя на ребенка. — Мы сейчас в гостиницу и первым же самолетом домой. Хватит с меня.

— Что ж, ты заслужил свое сокровище, — поцеловала я Сему на прощанье.

Перед тем как поймать машину, чтобы выбраться в центр города, я решила позвонить госпоже Подольской.

Доложив ей о событиях последних дней, я предположила, что выполнила возложенное на меня поручение.

— Я тоже так думаю, — согласилась Подольская. — Я открою на ваше имя счет в шестом отделении сбербанка. Вы сможете воспользоваться им через час. Заглянете ко мне?

— Сейчас нет, мне нужно в мэрию, — торопливо ответила я.

Иван вроде бы уже поймал на шоссе машину и махал мне рукой, чтобы я поторапливалась.

— Ну, может быть, там и увидимся, — загадочно произнесла Подольская и повесила трубку.

А в мэрии нас уже ждали.

Ирина Петровна и Денис Абрамович, перешедший на бутылочный «Монарх», о чем-то нежно ворковали с мэром.

Сергей Иванович Комаров тихо беседовал с хмурым Шебалиным.

Бержье, как подобает истинному хозяину, сидел за рабочим столом и перелистывал бумаги.

— А! Вот и вы! — обрадовался француз.

Бержье подошел ко мне и поднес к губам мою руку.

Мне от всей души хотелось смазать его по физиономии, но я сдержалась.

— Благодарю вас за удачную операцию! Вы избавили нас от лишних хлопот. Теперь никто не станет вторгаться в наш маленький бизнес, извините за каламбур, — радостно проговорил француз. — Не так ли, господин Подгайнов?

— О да! — обернулся ко мне кудрявый городской голова. — Теперь стороны пришли к взаимовыгодному сотрудничеству. Былые распри забыты. От лица города объявляю вам благодарность. Смею вас заверить, что мы позаботимся и о материальном ее выражении.

— А моральная сторона вопроса? — полюбопытствовала я.

Кажется, мэр понял меня несколько превратно.

— Если вы об этом, — он указал на Шебалина, — то мой подчиненный готов принести вам любые извинения.

В ответ на мой недоуменный взгляд Подгайнов пояснил:

— Теперь мы больше не враги, подчеркиваю. Война закончена, работа продолжается.

— Вы полагаете? — раздался тихий женский голос со стороны двери в кабинет.

Все повернулись к входу.

На пороге стояла невозмутимая Подольская с пистолетом в руке.

— Мой дед был польским графом, и в моих жилах течет благородная кровь, — начала она издалека.

— Но, сударыня… — начал убеждать ее Подгайнов.

— Вы убили моего мужа. Пусть не вы лично, но он умер из-за вас, из-за вашего проклятого бизнеса. Ваши руки по локоть в крови, и теперь вы пожимаете такие же кровавые руки настоящих убийц! И вы думаете, вам это сойдет с рук? Извините за каламбур, как сказал месье Бержье.

И, подняв пистолет, она выстрелила в Франсуа.

Бержье упал, схватившись за левую руку.

Рядом с ним стоял Комаров, и ему досталась следующая пуля — в правую ногу.

Похоже, Подольская не умела стрелять и палила куда попало.

Но она явно поставила перед собой задачу выстрелить в каждого хотя бы по разу.

Не успевший прийти в себя Шебалин открыл рот от ужаса, и туда залетела третья пуля, выпущенная Подольской.

Она уже перевела свое оружие на Подгайнова, но тут ее подкосила автоматная очередь подоспевшей охраны.

…Добравшись домой, я в изнеможении рухнула на диван.

Меня мутило.

На редкость мерзкая история.

Бедный Стивен!

Стивен…

SK…

Стивен Камински или Сергей Комаров?

Что именно искал американец в нашем городе?

Странно, если в него стреляли с порога, то почему его тело оказалось в гостиной?

Я встрепенулась.

Что-то тут не так.

Думай, Ведьма, думай.

Я оглядела комнату.

После обыска я даже не смогла как следует прибраться.

Может, оно и к лучшему.

Какое-то малюсенькое несоответствие резануло мне глаз.

Но что именно?

Я еще раз оглядела комнату и в беспомощности откинулась на диванные подушки.

Так, нужно расслабиться, тогда ответ придет сам.

Если мои чувства не хотят служить мне напрямую, попробуем пойти в обход.

Тяжесть, тепло, дыхание, сердце, солнечное сплетение, лоб…

Теперь пусть передо мной возникнет образ моей комнаты…

Черт, почему негативное изображение?

Ладно, пускай хоть так.

Луч сознания ощупывает сантиметр за сантиметром…

Есть!

Нашла!

Я вскочила с дивана и бросилась к маленькому портрету знаменитой теософки Елены Петровны Блаватской, висевшему возле книжной полки.

Так и есть!

Угол рамки чуть запачкан кровью.

Дрожа от нетерпения, я сняла со стены фотопортрет.

Что-то со стуком упало мне под ноги.

Я подняла с пола небольшой конверт.

Внутри его оказалась записка, адресованная мне умирающим Стивеном.

«Перешлите содержимое конверта по указанному адресу в Интерпол. Я уже не смогу…»

На мои глаза навернулись слезы.

Но я пересилила себя.

В конверте лежали несколько листов папиросной бумаги.

Углубившись в чтение, я поняла, с каким заданием прибыл в наш город Стивен Камински.

Эти бумаги уличали мэра города господина Подгайнова в «содействии в приобретении донорской почки годовалого ребенка незаконным путем».

Очевидно, Стивена раскрыли и решили убрать руками бандитов.

Да еще и свалить это дело на меня.

Я бросила взгляд на часы.

До самолета в Ганновер — единственный прямой заграничный рейс из нашего города — оставалось сорок минут.

Должна успеть.

Ведь этим рейсом должен сегодня улететь Семен с ребенком.

— …Ну вот, — проговорил Сема, прощаясь со мной в аэропорту. — Теперь не знаю, когда и увидимся.

Веселый мальчишка трех лет скакал вокруг господина Игудина на одной ноге.

Для него жизнь теперь была большим обещанием.

И обещанием только хорошего.

— Может, приедешь в гости? — с надеждой спросил Семен, заглядывая мне в глаза.

— Хочешь познакомить меня со своей женой? — усмехнулась я.

Семен потупился и виновато посмотрел на мальчонку.

— Впрочем, может, и загляну, если буду в ваших краях, — утешила я приятеля.

— Фрау Иванова?

За моим плечом возник Вольфганг Шиффер в обнимку с печальной Мусей.

Он едва держался на ногах, и от него за версту разило пивом.

— Как видите, моему другу Егуди повезло больше, — кивнул он на ребенка. — А гадалка ваша — дура. Так ей и передайте.

Мальчик уставился на дородного немца и исподтишка показал ему язык.

— Впрочем, еще не все потеряно. Вопрос времени, — заверил меня Шиффер.

Муся смахнула слезинку.

— Ну, давай прощаться, фашист, — грустно сказала она.

И они стали прощаться, то бишь целоваться взасос.

— Верно говорят, что лучше русских девушек нет на свете. Что-то в них такое особенное… — растроганно проговорил Шиффер, вытирая губы.

— Это потому, что мы всегда с любовью. Хотя и за деньги, — улыбнулась сквозь слезы Муся.

— Прощай, звезда моего сердца! — помахал ей рукой Вольфганг и, покачиваясь, словно камыш под осенним ветром, прошел к трапу самолета.

Стюардесса расстроенно покачала головой, увидев пьяного пассажира, но впустила его без разговора.

— А вы тоже улетаете? — обратилась Муся к Семену. — Счастливого пути. Я зря тогда вас обидела, возле кафе. Вы, наверное, тоже хороший человек, хоть и еврей.

— Святая простота, — вздохнул Сема.

«А Шиффер прав, — подумала я. — Ребенок — это только вопрос времени. Теперь у чиновников все должно пойти как по маслу».

— Не знаю, не знаю, — покачал головой Сема, словно возражая моим мыслям.

— Что ты имеешь в виду?

— Помнишь, я говорил тебе, что немного занимаюсь журналистикой? — спросил Семен. — Я обязательно напишу об этой истории. Будь уверена, перепечатка моей статьи обязательно появится в ваших газетах… А будет ли резонанс — зависит уже от вас.

— Чуть не забыла! — хлопнула я себя по лбу. — Опустишь письмецо?

Я подала ему конверт, который спрятал в моей квартире умирающий Стивен.

— Поговори с адресатом обо всем, что произошло в этом городе, — предложила я. — Наверняка он сможет дать тебе дополнительную информацию.

…Медленно бредя от аэропорта к автобусной остановке, я смотрела на играющих детей.

Обидно, черт возьми, что я должна уличать мэра собственного города в преступлениях, используя свои заграничные связи.

Но это будет для него смертельным ударом.

За моей спиной послышался нарастающий гул моторов.

Самолет разворачивался на взлетной полосе.

Набрав скорость, он взмыл в небо и понесся ввысь, оставляя в воздухе тонкий белый след.