Конец 22 века. Уже полторы сотни лет галактика густо пронизана сетью внепространственных А-каналов. Землеподобные планеты стремительно колонизируются. Однако выход в космос не меняет воинственной сущности человечества, и ООН по-прежнему вынуждена направлять в новые миры подразделения «голубых касок». Планету Новая Либерия, заселенную выходцами из Африки, лихорадит. Крупнейшее государство Дагон стоит на грани гражданской войны. Духовный и военный лидер народности таха Черный Шаман движет войска к столице. Руководство миротворческих сил принимает отчаянное решение тайно уничтожить мятежного вождя – в джунгли направляется боевая группа. За спиной у сержанта Косинцева диверсионная школа ГРУ, у рядового Хэмпстеда – школа подрывников ЦРУ, а у снайпера Люсьена – универсальное средство решения любых проблем, винтовка АР-48. Впереди у них джунгли, где когда-то потерпел крушение звездолет Чужих, ныне охраняемый сворой одичавших инопланетных киберов; где между деревнями бродит демон с лапами крокодила и стальной головой; где в реках обитает таинственная змея хухум, способная запросто общаться с кровожадным богом Номмо. Чем закончится операция по принуждению воинственных таха к миру?

Олег Никитин, Александр Сивинских

Черный Шаман

ПРОЛОГ

От перемещения по А-каналу у Вадима остались самые неприятные воспоминания. Он бесконечно долго падал куда-то, кувыркаясь, будто варежка в аэродинамической трубе и оглушительно вопя – то ли от непереносимого ужаса, то ли от небывалого счастья. Видел зеленых ангелочков и белоснежных крокодильчиков. Слышал занудную «музыку сфер» и чей-то яростный мат. Скорей всего, собственный.

Очнулся в шлюзе орбитальной станции. Как положено, голышом, только за спиной – ранец десантника. Башка после А-перелета чесалась просто дико. Он кое-как обтер пот с морды и жадно выпил «финишный» коктейль из непрозрачного пакетика. Потом ополоснулся под хиленьким душем, достал из ранца форму, надел и совсем уж было собрался покинуть шлюз, как вдруг над финишной платформой задрожал воздух. Канал собирался выплюнуть кого-то еще. Вадим решил подождать «попутчика».

Сначала из марева сформировалось что-то вроде полупрозрачного двухметрового слизня. Потом у «слизня» появились конечности, голова, наконец, он отвердел и превратился в рослого негра. Негр был абсолютно голым, очень потным, через плечо у него висел туго набитый американский армейский мешок. От негра пованивало.

Вадим поморщился и отступил на пяток шагов в сторону. При перемещении по А-каналу человеческий организм обильно исторгает жидкости. Разнообразные. Задействованы при этом практически все отверстия. Первые испытатели А-канала прибывали в пункт назначения с полными штанами и насквозь мокрой от пота одеждой. И частенько теряли сознание от обезвоживания. Именно поэтому сейчас люди предпочитают перемещаться нагишом, а после прибытия пьют быстроусвояемые «финишные» коктейли и моются.

Страшно представить, что произойдет, если однажды А-каналы примутся вдруг исторгать нечистоты, скопившиеся в них за десятилетия эксплуатации.

Вадим подождал, пока негр вылезет из-под душа и оденется, и лишь после этого подошел с протянутой для пожатия рукой.

– Привет, рядовой! – сказал он по-английски. – Я Вадим Косинцев, русское подразделение KFOR.

– Привет, сержант. – Чернокожий солдат обнажил в улыбке крупные зубы. – Я Ирвин Хэмпстед, янки.

– Ваши еще будут? – спросил Вадим.

– Позже, дня через три. Пока я один. Остальные шестьдесят человек прививку переваривают. Слабаки, какой-то укольчик в нокаут отправил.

– С нашими такая же ерунда, – сказал сержант, почувствовавший что-то вроде уважения к американцу, сумевшему не свалиться от комплексной прививки. – Тогда на выход, что ли?

Ирвин кивнул.

Возле шлюза их встретил орбитальный офицер. Майор. Подполковник болтаться на орбитальной станции хрен согласится, а капитан чином не вышел для такой ответственной должности.

Фамилия у офицера была Ярыгин. Как у конструктора лучшего десантного автомата, который не раз выручал Вадима на отвратительной гористой планетке Косово. Майор Ярыгин был коренаст, плотно-пузат, брит наголо, с усиками щеточкой. Облачение его состояло из «немнущейся» камуфляжной майки, таких же шортов и бело-красных кедов на босу ногу. С пояса у майора свисали штык-нож и фляга, а также пистолетная кобура. В кобуре было пусто. Стрельба на орбитальной базе сродни курению в пороховом складе, однако форма одежды есть форма одежды. Хотя веселенькой расцветки кеды были точно неуставными. Да и вместо боевого оружия вполне можно носить станнер. Правда, весит он килограмма два...

Зато во фляге явно что-то имелось, емкость заметно оттягивала ремень. На борцовском плече Ярыгина синела натуральная, а не голографическая наколка. Она изображала змею, выползающую из глазницы продолговатого черепа какого-то животного. Морда у змеи была выполнена кривовато, отчего казалось, что змея зловеще подмигивает.

«Череп, должно быть, лошадиный, – подумал Вадим и поскреб зудящую макушку. – Или верблюжий». Он попробовал вспомнить, в каких частях колют такие странные татуировки, но не сумел. Может быть, в кавалерии? Говорят, будто на Арабской Палестине кони да верблюды – основной транспорт.

Вадим поддернул ранец и принял стойку, которую можно было расценивать и как «смирно» и как «вольно». А также как «я настолько крутой боец, что уставные стойки не для меня». После чего он опять почесался и посмотрел на майора с ожиданием.

Ярыгин забавно подвигал кривоватым носом и сказал:

– Так это и есть все обещанное пополнение?

Могучий «выхлоп» чуть не снес Вадима с ног. После кувыркания в «кишке» А-канала способность организма сопротивляться кувалде крепких мужских запахов заметно снизилась.

– Так точно, – насколько мог молодцевато ответил он, переведя дух. – Сержант Косинцев.

– Рядовой Хэмпстед, сэр! – отрапортовал Ирвин на вполне сносном русском. Он держался заметно более скованно, чем Вадим. Известное дело, янки своих солдат муштруют о-го-го. Для них и сержант большая шишка, что уж говорить о целом майоре.

– Не густо, – выразил Ярыгин отношение к количеству пополнения. – Но вы, судя по всему, воины хоть куда. Каждый целого взвода стоит.

– Отделения, – скромно поправил Вадим, скребя пальцем затылок. Чесотка, вроде бы, постепенно сходила на нет.

– Yes, отделения, сэр, – сказал негр.

– Ну, это мы проверим, – грозно пообещал Ярыгин и непроизвольно побарабанил волосатыми пальцами по фляге. – А вообще, сержант Косинцев и рядовой Хэмпстед, где остальные-то?

– В карантине, товарищ майор. И наши и американцы. У них прививок от инопланетной заразы не было. Ну, вдули им, как полагается, весь комплекс, чтобы жизнь медом не казалась...

– А они с копыт, – коротко гоготнув, проявил осведомленность майор.

– Точно так. Лежат пластом, гадят под себя и видят небо в алмазах. Ирвин вот крепким засранцем оказался, укол на ногах перенес.

– Ну а ты, стало быть, уже привитый. Или тоже крепкий?

– Привитый, товарищ майор.

– Откуда в наши края, воин? Кстати, имя скажи.

– Зовут Вадимом. Перед этой командировкой был на Косово.

– Учил албанский? – заржал Ярыгин какой-то одному ему понятной шутке.

– Учил албанцев. Прародину любить.

– Удачно?

– С переменным успехом, – уклончиво сказал Вадим.

– А ты, рядовой, воевал?

Ирвин вытянулся, прижав ладони к бедрам и оттопырив локти.

– Пока нет, сэр. Но готов, сэр!

Ярыгин пожевал губами, погладил флягу и сказал:

– Вольно, Хэмпстед. – А потом вдруг плутовато улыбнулся: – Сынки, вы как насчет выпить с товарищем майором? За будущее успешное несение службы?

Вадим прислушался к собственному организму – на слово «выпить» тот реагировал адекватно.

– В высшей степени положительно, товарищ майор! У меня и форель а-ля натюрель в сухпайке имеется.

Черт знает, по чьей прихоти этот деликатес входил в паек ООНовского наемника от России. Никто этого точно сказать не мог, предположений высказывалась масса.

Ирвин молча кивнул. Глаза у него, тем не менее, заблестели.

– На что я и рассчитывал, – осклабившись, сказал Ярыгин. – Задолбали консервы. Пошли ко мне, бойцы. Там и проинструктирую.

* * *

Но прежде они зашли в казарму, где Вадим и Ирвин бросили ранцы на понравившиеся койки и переоделись-переобулись. На орбитальной станции было жарко и влажно, расхаживать в десантном комбинезоне представлялось верхом глупости. А сейчас они выглядели так же, как Ярыгин – учитывая, понятно знаки различия и расцветку кедов. У солдат были обычные, песочного колера.

– Автоматический челнок на поверхность пойдет только послезавтра, – пояснил майор. – Сейчас его грузят э-э-э... остатками гуманитарной помощи, завалявшимися на складах.

«Контрабандой пробавляется майор», – догадался Вадим. Дело это было обычное. «Орбитальные офицеры» частенько запускали руку в грузопоток, снабжающий колониальные планеты гуманитарной помощью.

Ярыгин подмигнул:

– Во-от, а пока погрузочные роботы с челноком разберутся, я как раз успею ввести вас в курс дела. А вы, если захотите, успеете соблазнить ляльку из техподдержки. Зовут Лолита, обитает на третьем ярусе, как раз над нами. Очень, между прочим, символично. Для тех, кто знает ее повадки, х-хэ!..

– Она-то захочет, чтоб ее соблазняли?

– Она всегда хочет. Думаете, почему я так много бухаю?

Логика Ярыгина сначала показалась Вадиму странной, но потом он вспомнил старинный анекдот про «мне столько не выпить» и поинтересовался:

– Что, такая страшная?

– Сами увидите, – зловещим голосом пообещал Ярыгин. – Все равно она скоро прибежит знакомиться. Так что лучше бы нам начать без промедления. Вот, кстати, моя каюта. Милости прошу.

Каюта была стандартная, четыре на пять, со встроенной мебелью, псевдотрехмерным визором и сантехузлом за узкой дверцей. Только стол и два стула посреди каюты были настоящими – массивными, из дерева. Дорогущая штука. Видимо, с поверхности прислали, в обмен на «остатки гуманитарной помощи». На планете древесины должно быть достаточно.

– У тебя подружка есть, Косинцев?

– Конечно, товарищ майор. Эльза.

– Блондинка небось?

– Натуральная.

– Карточку покажешь?

Сержант с гордостью продемонстрировал динамический снимок Эльзы. Девушка на нем собирала кувшинки, стоя по бедра в воде. Тонкое платьице облепляло мокрое тело. Майор и Ирвин одобрительно зацокали языками. Косинцев украдкой вздохнул.

«Никак тебе дома не сидится! – заявила ему девушка, когда Вадим сообщил ей, что согласился с предложением бывшего командира и подписал полугодовой контракт. – А как же я?» – «Ну, Эльза, надо же на дом заработать... А там неплохие деньги обещают». – «Вот и будешь их потом десять лет ждать! – В уголках ее глаз появились блестящие капельки влаги. – Или инопланетяне убьют».

«Меня не убьют, – уверенно ответил Вадим и привлек ее к себе, ероша пальцами светлые волосы. И вдруг неожиданно для себя продолжил: – Я вернусь, и поженимся, ладно? Ну, когда деньги получу».

Это был единственный на его памяти раз, когда она показала, что действительно дорожит приятелем. Вадим познакомился с ней через неделю после того, как вернулся из «горячей точки» на планете Косово. Но за те несколько месяцев, что они встречались, так и не смог понять – то ли Эльза держит его за обычного самца с деньгами, с которым можно провести вечер в компании, не особенно боясь за свою шкурку, то ли просто не может найти никого посолиднее. А тут – ишь, эмоции прорезались! Побогаче, кстати, чем в постели. Там она позволяла себе в лучшем случае мимолетную улыбку после вялого оргазма...

– А у тебя, Ирвин? – продолжал расспросы любознательный Ярыгин.

– Я свободная птица, сэр! Мой прадед, военный моряк, учил: солдату девка не подспорье, а одна головная боль. Пока парень служит, она там неизвестно чем занимается. Или наоборот – известно. Ха-ха! Простите, сэр. Зато когда вернусь с деньгами и медалями, все мои будут!

– Правильный мужик твой прадед. Возьми на заметку, Косинцев.

Вадим без воодушевления сказал «угу».

Минуты три ушло на подготовку таинства. Фляжку Ярыгин передвинул на ремне за спину, сказав «от греха подальше, ибо НЗ!». Пока Вадим пластал форель, а Ирвин рассказывал о своем героическом прадеде, майор занялся сервировкой стола. Расставил четыре миски и три кружки с эмблемой космических сил KFOR, бросил ложки. Высыпал на салфетку галеты. В одну миску опорожнил банку консервированных патиссонов с морковью. Овощи были подозрительного цвета.

«Наверное, местные», – подумал Вадим.

Из убогого холодильника Ярыгин вытащил пластиковую бутыль, на две трети наполненную зеленовато-коричневой жидкостью. Когда майор открутил крышку, запахло сложным букетом, в котором присутствовали ароматы спирта, карамели, чая, корицы и почему-то копченого мяса.

– «Зайчик»! – сказал Ярыгин с любовью. – Сам готовлю. Из гуманитарной помощи.

– Ингредиенты? – профессионально навострил уши Вадим.

– Военная тайна! – заулыбался Ярыгин и наполнил душистым и маслянисто-тяжелым пойлом кружки. Плеснул щедро, больше половины. – Но вы не робейте, сынки, рецепт верный. За знакомство?

– Соответственно! – значительно сказал Вадим, чокнулся со всеми и решительно отхлебнул «зайчика».

Вкус оказался неожиданным – сладко-солоновато-жгучим, примерно как у медовой перцовки, вдобавок с «дымком». Крепость градусов тридцать. Под форель «зайчик» шел просто великолепно. Вадим опустошил первую порцию за два раза, но все последующие проглатывал уже без малодушного гражданского уполовинивания. Ирвин демонстрировал, что крепок не только против прививок. Он ничуть не отставал от русских товарищей.

После второго тоста «За далекую Родину!» Ярыгин повел то, что назвал вводным инструктажем.

– Если сейчас не отрапортую эту бодягу, – сказал он со знанием дела, – потом точно не захочется. Да и времени не будет.

Планета, над которой вращалась орбитальная станция ограниченного контингента вооруженных сил ООН, называлась Новой Либерией. Она в свою очередь бежала вокруг слабенькой местной звезды по орбите, едва превосходящей орбиту Меркурия. Вследствие этого новолиберийский год составлял около пяти земных месяцев, а климат даже в приполярных и полярных областях был по-африкански жарким. Более низкие широты были вообще непригодны для обитания человека из-за ужасающих температур. Возле экватора столбик термометра упирался в отметку 70 градусов.

Без малого полтораста лет назад, когда финны Янне Мегалла и Аарне Тоот открыли А-принцип, позволявший тянуть дармовые в энергетическом смысле внепространственные тоннели к землеподобным планетам, сюда устремились миллионы африканцев. В основном из беднейших стран. На родине им жилось несладко, а тут такие перспективы! Свою роль сыграла и красочная пропаганда. Страны «золотого миллиарда» не жалели денег на рекламу Новой Либерии. Чернокожая беднота, как и любая другая, для скудеющей Земли была лишь обузой. Неудивительно, что переселенцы в очередь выстраивались, чтобы отбыть в инопланетный рай. Уходили сами, везли с собой животных, растения, обычаи и веру в то, что уж там-то построят такие государства, что белые через сотню лет от зависти умрут! Или даже раньше.

Белые щедро подкинули африканцам устаревшей техники и оборудования, пожелали им удачи, дождались, пока чернокожая братия переберется туда почти вся... и заблокировали выходящие на поверхность планеты А-каналы. Оставили всего два, оба вели на искусственные спутники планеты. Жерло первого заканчивалось в шлюзовой камере орбитальной станции KFOR. Туда прибывали наемники военного контингента, врачи, миссионеры и гуманитарная помощь. Второй тоннель был торгово-транспортным. По нему на гигантский орбитальный склад, а затем на Новую Либерию переправлялась отслужившая земной срок техника: минимальный срок «новизны» составлял 50 лет, максимальный уходил далеко за сотню. Современное оборудование не поставлялось вообще. Эмбарго соблюдалось крайне строго. К сожалению, ограничение это отчасти распространялось и на контингент ООН. Оружие, автомобили, средства наблюдения – все было с явственной, хоть и незримой пометкой «допотопный хлам». Хорошо хоть лекарства завозили нормальные, а не просроченные.

Разумеется, никакого рая построить африканцы не сумели. Лет через пять нарезали территорию на мелкие государства, еще с годик поупирались в сооружении общества мечты, а потом плюнули и зажили по-прежнему. Конфликтуя, голодая и плодясь бешеными темпами. Пришлось Земле скрепя сердце перебросить на Новую Либерию миротворческие войска. А в прошлом году в Дагоне начали бесчинствовать восточные племена, и ООН решила усилить свое присутствие в столице этой страны.

Вадим перед отправкой сюда уже выслушал эту историю. Но не станешь ведь перебивать собутыльника! Тем более, старшего по званию. Тем более, выполняющего этим рассказом священный долг «орбитального офицера».

– За верность воинскому долгу! – провозгласил сержант, когда они наполнили кружки в пятый раз. Слушать сведения о Новой Либерии насухо было решительно невозможно. Тем более, излагать их. Поэтому Ярыгину пришлось дважды прервать рассказ для того, чтобы «промочить горлышко».

Едва они выпили за верность долгу и заели тост последними кусочками форели, как в каюту вошла женщина. Она была поразительно красива. Прямые черные волосы завешивали половину безукоризненного лица, аппетитно пухленькое тело слегка прикрывала бледно-голубая футболка и синие обтягивающие шортики из латекса. В женщине явно присутствовала европейская кровь, но не более четверти. Остальные части были родом с земного Востока. Китайские, скорей всего.

Вадим подавился галетой и вскочил, опрокинув стул.

– А это наша Лолита, бойцы. Я ж говорил, вы испугаетесь, – сказал Ярыгин и утробно загоготал. – Лола, познакомься с Вадимом и Ирвином.

Женщина отбросила с лица волосы и протянула сержанту руку. Тот едва не подавился вторично: прежде скрытая под волосами щека Лолиты была залита гигантским родимым пятном винного цвета.

– Счастлив р’зделить! – заплетающимся языком пробормотал он, абсолютно не соображая, что же именно желает разделить, и резко бросил подбородок на грудь. Зубы клацнули.

– Гусар! – оценил его порыв майор. – Кавале... гале... леград!

– Разделим, – загадочно пообещала Лола Вадиму. Повернулась к Ирвину.

– Привет, здоровячок.

– Хелло, мэм, – улыбаясь, проговорил тот и сделал попытку поцеловать женщине руку. Промазал и чуть не нырнул мордой в пол.

Лолита со смехом придержала его за плечи и сказала Ярыгину:

– Вики, плесни-ка мне из своей фляжки.

– Энзе! – покачал пальцем тот. – Непр... прикосновенный припас! Не имею права!

– Вики, не выводи меня из терпения. Иначе я решу, что в твоей каюте чересчур холодно и добавлю тепла. Градусов на двадцать. Или решу, что гравитация слишком велика и выключу ее вообще. Ты меня знаешь.

Похоже, майор знал Лолиту очень хорошо. Он немедленно отстегнул фляжку и налил всем. Во фляжке оказался вполне пристойный бренди.

К моменту, когда фляжка опустела, майор под страшным секретом поведал Вадиму о том, что на Новой Либерии обнаружены следы инопланетной цивилизации. И о том, что вероломные негры тщательно скрывают их от Земли, но от Ярыгина не скроется ничто! Особенно артефакты, которые стоят бешеных денег. Ревел он при этом так, словно хотел, чтоб секрет стал достоянием всей Галактики.

Лейле и Ирвину было не до инопланетян. Женщина уже сидела у Ирвина на коленях и трепала ему волосы, называя шалунишкой. Американец тыкался губами в мягкую грудь, крайне удачно выскользнувшую из-под растянутого ворота майки, и рассказывал, как здорово ему не хватало вот этой вот груди, именно этой, в школе диверсантов ЦРУ. Особенно перед тем, как произвести отбой после напряженного дня. Вадим был уверен, что негр бессовестно врет, но разоблачать его не хотел. Женщины любят шпионов.

Сержант снова и снова подливал себе «зайчика».

«Надерусь до беспамятства», – думал он. Боялся, как бы прекрасная китаянка не показалась чересчур соблазнительной. Настолько, что захочется забыть об Эльзе и броситься в драку с Хэмпстедом.

– Так ты разведчик, здоровячок! – хохотала Лола. – То-то я чувствую, как чья-то рука скрытно перемещается по моей попе.

– В район секретной дислокации склада с боеприпасами! – орал Ярыгин.

– Пещеры с’взрывчаткой, – тряс отяжелевшей головой Вадим.

– Я неважно учился, – рассказывал тем временем Ирвин второй груди. Майка Лолиты успела куда-то исчезнуть. – Я плохой разведчик. Но классный минер-подрывник! Знаешь, как я ловко умею ставить трехразовую мину-огурец?

– Пока нет. Однако надеюсь узнать.

– Но ведь здесь нет таких мин! – горестно восклицал негр. – Проклятое эмбарго!

– А мы поищем, – успокаивала его Лола. – Пойдем в мою комнату. Если на этой чертовой посудине и можно обнаружить мины-огурцы, то только там.

– Тогда вперед! – объявил Ирвин и немедленно вскочил. – Up your fucking ass!

Лола сейчас же грохнулась на пол, майор зашелся в хохоте. Вадим подал женщине руку, та поднялась и сказала американцу:

– Ну, мой милый здоровячок, теперь ты тремя фугасами не отделаешься.

– Оставь его в живых, девочка! – икал Ярыгин и грозил Лолите пальцем. – Растяни удовольствие, а то погубишь солдата.

– Удовольствие имеет свойство растягиваться. Конечно, если это понадобится, – двусмысленно хихикала женщина.

Когда Лола и Ирвин ушли, на столе возникла вторая или уже третья бутыль с «зайчиком». Ее нужно было опустошить, желательно в течение часа. Так заявил майор, спорить с ним не было ни сил, ни желания. Да и субординация не позволяла. Кажется, они управились быстрее. Майор вновь и вновь возвращался к теме инопланетных следов на Новой Либерии. Выяснилось, что наличие упавшего звездолета подтверждается не только болтовней новолиберийцев, но и неумолимыми фактами. Именно через Ярыгина на Землю уходят артефакты, с великим риском добытые на корабле Чужих.

– Выж-живает один из десяти добытчиков! Остальные дохнут как мухи. Даж-же после смерти Чужие умеют защищать свои богатства. Да и хрен с ними! С добытчиками тоже! Баб у негров много, новых нарожают! Главное, что все эти штуковины попадают к моим людям. Те переправляют сюда, а я через А-канал – кому следует. Однако тс-с-с!

– Тс-с-с! – соглашался Вадим. – Шпионы п’всюду. И главный американск’й лазутчик Ирвин. Хор’шо, что его увела эта нимф’манка.

– Да! Поэтому я тебе покаж-жу кое-что. Ведь ты мой земляк, значит не трепло! Мы, русские, не метём языком попусту.

Поковырявшись с застежкой, майор выудил из кобуры небольшой обрывок матовой полупрозрачной пленки. На взгляд Вадима, ничего инопланетного в ней не было. С виду она напоминала кусок упаковочного пластика.

– Говорят, эта хреновина лечит любые раны, – сообщил Ярыгин. – Махом. Я сам не проверял, но вялого побеждает только так. Я бы без этой пленки от Лолки еще год назад на Землю сбеж-жал. Вот смотри. Щас оберну своего голубчика, и он ка-ак вскочит!

– Не надо, т’рищ майор. Я верю!

– Добро, не буду. Все равно ширинка не расстегивается, зар-раза!

Потом перед Вадимом качался коридор, лифт, снова коридор, стены казармы. Потом он рухнул на койку, которая тоже раскачивались, раскачивались, раскачивались...

ГЛАВА 1

– Ну и жара! – выдохнул Стас Федоров, входя в самую прохладную комнату блокпоста. Он утер мокрое лицо пропыленным рукавом и двумя глотками выпил ковшик теплой воды. Затем плюхнулся на продавленную кровать и принялся сдирать ботинки. Духоту тут же дополнил богатый запах солдатских носок. – Вперед, сержант, твой черед настал.

Вадиму жутко не хотелось под жаркое солнце Новой Либерии, на котором, кажется, растаяла бы даже вечно холодная Эльза. Он протер лицо влажной тряпкой, сдирая остатки тяжелой дремоты. Подхватил тяжеленный импульсный парализатор типа «Параллакс» (плазмоганов миротворцам не полагалось) и выбрался на крышу блокпоста, стараясь не высовываться ни за границу полинялого тента, ни за мешки с песком, наваленные вдоль краев. По всем правилам требовалось вдобавок включить активную надстройку бронежилета, но Вадим пренебрег уставом. Регулятор отвода влаги второй день барахлил, из-за чего внутри защитного кокона очень быстро образовывалось что-то вроде плотного тумана. При сложении с наружной высокой температурой из кокона получался паровой котел в миниатюре. Быть сваренным заживо Косинцеву хотелось меньше всего.

Что за дерьмо это дневное дежурство! Жара такая, что даже мухи прячутся. Но вечером еще хуже. Температура почти не снижается, а из джунглей прилетают целые тучи гнуса. Особенно если им помогает южный ветер. Зато ночью тут валяться – одно удовольствие. Крылатые кровососы куда-то пропадают, лишь цикады трещат в траве, да взревывают порой хищники, завезенные первыми поселенцами Новой Либерии. Или местные, разве разберешь?

Хлопот тоже минимум. Посмотрел в прибор ночного видения, полюбовался пустой саванной да зелеными контурами мелких грызунов – и думай себе о вечном. Или с напарником разговаривай, если остались еще темы для обсуждения.

И все же в столице повеселее будет. Там хоть и приходится патрулировать улицы в любую погоду – даже тогда, когда и собака предпочтет сдохнуть на месте, чем высунуть нос из укрытия, но когда не твое дежурство – раздолье. Можно купаться, гонять мячик, можно в визор пялиться. А можно к америкосами наведаться. Обменяться беззлобными шутками, журналами с девочками, а то и продуктами. Янки, правда, жлобствуют, сволочи. Разъезжают на довольно-таки современных бронемашинах с кондиционированием, прямо на раздолбанные тротуары бросают банки из-под ледяной колы. На них даже смотреть-то обидно. Впрочем, нельзя сказать, что они законченные козлы. Иногда делятся с русскими парнями холодным дринком. Особенно черный Ирвин Хэмпстед, в чьей компании Вадим так славно побезобразничал на орбитальной базе.

Дорога, которую охраняло подразделение Вадима, лежала в некотором отдалении от основной магистрали, ведущей в столицу страны, Малелу. Была она ужасающе пыльной и ухабистой, поэтому ездили по ней редко. И уж практически никогда – днем.

Тем сильнее было удивление Косинцева, когда в нескольких километрах западнее он заметил движущееся облачко пыли. Если это не сумасшедший слон или взбесившийся носорог, то машина. Хотя крупное дагонское зверье тоже предпочитает передвигаться по дорогам, а не по пересеченной местности.

Угораздило же бестолковых негров навезти сюда «родных» зверушек с Земли! Построим, дескать, Новую Либерию взамен старой, погрязшей в междоусобицах. И будет у нас вместо земного ложного подлинный дагонский рай, с угодными Богу тварями. И что теперь? Да та же сама вечная история, когда одно племя душит другое, а третье в это время с завидным рвением пинает обоих собратьев. Одного поддых, другого в пах.

Сержант без большого усердия осмотрел в бинокль окрестности. Везде было спокойно. Вадим вновь навел окуляры на подозрительное облачко, постоянно подкручивая резкость. Наконец в просвете между пальмами промелькнул белый блестящий бок, и тут же – весь корпус массивного джипа, укрепленного спереди куском рельса. Машина неслась на удивление резво. Неужели на таран идут?

– Стас! – гаркнул Вадим.

Федоров не отзывался, и сержант метнулся вниз, задевая ступеньки прикладом парализатора. Солдат, конечно, спал и ничего не слышал.

– Вставай! – тряхнул его за плечо Вадим. – Гости пожаловали.

– А?.. Игоря позови... Или Петьку...

Те дрыхли в оружейной комнатушке, и зычный храп был тому свидетельством.

– Вставая, муха цеце, а то прихлопну! – рассвирепел Вадим. – Они после ночного, пусть поваляются. А ты и так семь часов до дежурства массовал. Ну, живо! Прикроешь из окна, понял? И не высовывайся.

Стас нехотя поднялся и напялил ботинки.

– Ты чего психуешь, сержант? Танки там, что ли?

– Джип. Укрепленный.

– Да мало ли таких джипов! Здесь других машин не бывает.

– Предчувствие у меня, – сообщил Вадим. – Нехорошее, понял?

– Иди к хренам со своими предчувствиями, – пробурчал Федоров, но оружие подхватил и прошел за Вадимом в боевой каземат. Там находилась единственная бойница блокпоста, которая выходила на дорогу. Впрочем, бойницей это отверстие можно было назвать лишь с натяжкой – слишком велико.

Отдернув противомоскитную сетку, солдат выставил наружу ствол парализатора и встал одним коленом на мешок, принимая позицию для стрельбы.

– Фокусировку сделай поуже, а то меня зацепишь, – сказал Вадим, привел свой «Параллакс» в готовность к пакетной стрельбе и вышел к полосатому шесту шлагбаума.

Машина, нещадно пыля и подскакивая на колдобинах, вывернула из-за пальмовой поросли, въехала колесом на кочку в придорожной траве и со скрежетом тормознула перед самой преградой. Когда пыль немного рассеялась, в ней проявился силуэт мощного негра, босого, в шортах и потной майке. На затылок он напялил широкую шляпу грязно-белого цвета. Стало видно, что джип чертовски не нов и местами так сильно ободрался, что из-под краски показалась металлопластиковая подложка.

«Носорогов по саванне гоняли, что ли?» – подумал Вадим, поводя стволом парализатора от машины к негру и обратно. Человек, который приближался к нему, оружия явно не имел. Зато сжимал толстыми словно сосиски пальцами пачку каких-то документов в темно-синих корочках.

– Привет, командир, – радостно оскалился абориген. Его французский был так плох, что Вадим с трудом разбирал сказанное. – Пусти в город по делу.

– Что везешь?

– Сестра рожать собралась, друг. – Негр просиял еще сильнее. – Вот, помогаю довезти Зейлу в больницу. Неспокойно сейчас на дорогах, точно? Если что, помогу от бандитов отбиться.

– И чем отбиваться будешь? Оружие имеется?

– Нет, что ты, командир! Ломиком, кулаками...

– Машина чья? Документы есть?

– Так общая. Одна на всю деревню! А бумажки потеряли, друг.

– Ну-ну. Не иначе кто-нибудь задницу подтер. За рулем кто?

– Так муж ее. Ну, поднимай палку, недосуг нам. А то родит еще!

Он громко хохотнул, махнув рукой напарнику в кабине – мол, сейчас тронемся дальше, все в порядке. Вадим взял у него пачку сальных документов и открыл первый, кося одновременно и в бумаги, и на физиономию негра. Паспорта, конечно, были донельзя истерты, но на первый взгляд выглядели как настоящие.

– Где запись о регистрации брака?

– А зачем? – обиделся негр. – У нас в деревне просто. Зачем нам записи, если без них все понятно?

– Надо досмотреть салон, – сказал Вадим и вернул документы. – Эй, выходи! – крикнул он мрачноватому водителю.

Тот неохотно покинул свое место. Комплекцией второй дагонец не уступал родственнику, одет был так же легко, только на ногах красовались разношенные сандалии.

– Ну, смотри, только не тяни, – поскучнел негр и как-то нехорошо осклабился, отчего Вадим слегка напрягся и бросил взгляд в сторону блокпоста.

Ствол Федоровского парализатора гости, конечно, уже заметили, но боец в засаде, кажется, ничуть их не волновал. Знают, сволочи, что Устав ООН запрещает применять оружие без явной угрозы для жизни военнослужащего или охраняемого лица. Против беременных аборигенок тем более, тут выговором не отделаешься. А если попадешь в лапы к родственникам жертвы, никто и не подумает вызволять тебя – для «мира на планете» куда важнее сохранить лицо всей конторы. И тогда прощай, неудачник. Крокодилам скормят. А то и сами сожрут. По слухам, кое-где в глуши нет-нет, да происходили случаи каннибализма.

– Стойте тут, – приказал Вадим и обошел джип, чтобы проверить багажное отделение.

Там валялись пустые канистры, лысая как вареная луковица запаска и какое-то вонючее тряпье. Вадим поворошил его стволом – касаться руками было неприятно. Кто знает, какие микробы кишат в этой грязи? Не говоря о насекомых. Мин и пулеметов под тряпьем не обнаружилось. Косинцев бросил взгляд в салон и действительно увидел женскую фигуру, неподвижно замершую на заднем сиденье. Сержант захлопнул багажник, приблизился к боковой дверце и распахнул ее. В нос ударил затхлый дух немытой кожи и какой-то плесени. Да, внутри было еще хуже, чем снаружи – обивка во многих местах порвалась, явив стальные жилы автомобильных внутренностей.

Сзади лежала довольно молодая женщина, причем на удивление симпатичная, с голой грудью и ногами, подтянутыми к животу. Правда, Вадим не заметил, чтобы ее молочные железы готовились стать «фабриками» питательного напитка. Вздутый живот был прикрыт куском плотной ткани. Внезапно женщина застонала и проговорила что-то невнятное на своем диком наречии, и близко не похожем на французский. Кажется, она ругалась – черные глаза гневно блестели, а сквозь пухлые губы полетели брызги слюны.

– Эй, командир, хватит смотреть, пропускай скорее! – заволновался негр с документами. – Не видишь, Зейле совсем плохо?

Вадим поочередно заглянул под оба передних сиденья, затем покосился на обоих мужчин, взмахнув оружием.

– Придется поднять заднее, – сказал он.

– Какой ты недоверчивый, – запричитал негр и двинулся к Вадиму, размахивая руками. – Как же мы сестру вытаскивать будем? А если родит? Никакой гигиены! Кто примет роды?

– Давай-давай, – отступая к обочине, настаивал Вадим. – Меньше болтай, скорее освободишься.

Оба родственника подошли к джипу, один нагнулся, чтобы подхватить женщину на руки, а второй загородил сержанту обзор, собираясь помочь ему. Внезапно что-то холодно блеснуло под боком у первого негра. Едва слышный за причитаниями беременной щелчок предохранителя подействовал на Вадима, как рывок ошейника на собаку.

Сержант резко бросился в сторону, все еще не решаясь открыть пальбу – все-таки не был до конца уверен в том, что налетчики вооружены. Он как раз успел залечь за корпусом машины, когда запоздало грохнул пистолетный выстрел. Рядом с левым ботинком взметнулся фонтанчик пыли. В ответ Вадим почти прижал парализатор к дороге и полоснул коротким импульсом по тому месту, где должны были находиться ноги нападавших. Кто-то коротко взвизгнул, и тотчас из окна блокпоста угрожающе захрюкал «Параллакс» Федорова. Тормозной Стас наконец-то сообразил, что к чему.

Приняв львиную долю импульса, корпус машины противно задребезжал и заскрипел, окна брызнули мелкой стеклянной крошкой. Вадим буквально вжался в колесо. Попасть под выстрел парализатора – все равно, что ненадолго умереть в страшных мучениях. А с противоположной стороны в любой момент могла прилететь пуля от негров. Она, может, убьет и без мучений, зато навсегда. Скрючившись, сержант чуть не на коленях бросился в сторону блокпоста. Пока у Федорова не кончился заряд батареи, надо успеть спрятаться за стенами.

Ввалившись в тамбур, Вадим перевел дух и увидел Игоря и Петьку, которые волокли к бойнице инфразвуковой излучатель на станине. Кто бы мог подумать, что эта бандура, способная обратить в паническое бегство целое стадо слонов, когда-нибудь пригодится? А ребята молодцы, быстро реагируют. Вот только к тому времени, когда эта штука разогреется, их здесь могут закидать гранатами. Да и собственная защита миротворцев могла не удержать мощный инфразвуковой удар.

– Не успеем. Бросайте ее на хрен! – рявкнул Вадим. – Игорь, быстро наверх, посмотри вокруг! Петька, махом за «кочергой»!

– Так серьезно? – опешил солдат.

Ответить Вадим не успел: стены блокпоста вздрогнули, с потолка посыпалась сухая глина и осколки бетона. Повторять приказ не пришлось. Петр метнулся в оружейную и спустя несколько секунд уже тащил на плече «кочергу» – легкий автоматический гранатомет. Оружие и впрямь напоминало старинный инструмент для ворошения углей. Только вместо рукоятки конец «кочерги» украшал набалдашник электромагнитного ускорителя да сбоку торчал кривой рубчатый магазин.

– Наверх! Вали все, что шевелится.

Вадим откинул крышку массивного ящика, в котором находилась аппаратура для связи с базой. Щелкнув кнопкой включения, он срывающимся пальцем набрал на клавиатуре спутникового телефона номер базы и кинулся на крышу. Вдруг ребятам потребуется срочная помощь? Черный провод зазмеился за спиной. Проклятые ООНовцы поскупились на качественный аппарат и подсунули какое-то лежалое старье с местных складов.

Когда он выскочил наверх, под ногами дрогнуло, и сквозь люк в небо вырвался столб пыли. По ноге что-то чиркнуло, но боли Вадим не почувствовал.

И сразу стало тише. Замолчал «Параллакс» Стаса, который все это время крестил парализующими импульсами окрестные заросли, перемежая стрельбу яростным матом. Батареи четыре посадил, никак не меньше. «Какого хрена он это делал? – внезапно подумал Вадим. – Сколько там этих черных? Полк?»

– Пост восемнадцать вызывает базу, – заревел сержант в трубку, не в силах дождаться ответа. Наконец что-то в аппарате натужно щелкнуло, и сквозь помехи прорвался сонный голос офицера связи.

– Что у вас, восемнадцатый?

– Нападение на блокпост! Срочно требую подкрепления! Есть раненые!

Как ни была необычна ситуация нападения на блокпост, к ней были готовы уже несколько месяцев. Постоянная готовность к неожиданностям – в звездном десанте главное. План действий под названием «Самум» предусматривал довольно серьезные мероприятия. И булькающее клокотание парализаторов как нельзя лучше избавляло Вадима от подозрений начальства в том, что он сошел с ума.

– Высылаем вертушку! – обнадежил дежурный.

Вадим сбросил трубку в люк и повернулся к товарищам. Он увидел нелепо согнувшегося Игоря со стиснутым в руках «Параллаксом». Над товарищем склонился Петр. Лицо лежащего странным узором покрывали кровавые потеки.

– Что с ним? – хрипло выдохнул Вадим. Петр поднял окаменевшее лицо, и гранатомет вывалился из его руки, гулко брякнув о бетонное перекрытие.

– Вроде не дышит...

На груди и шее Игоря крови было намного больше – не то осколок, не то разрывная пуля вошла под ключицу, и теперь из-под кожи торчали обломки кости. Вадим отвел глаза. Видеть разорванную плоть того, с кем еще утром пил кофе и хрустел галетами, было невыносимо. Он с усилием переключил внимание на окружающее.

Где-то уже слышались голоса птиц, такие чужие и мирные после шквала выстрелов.

– Кого-нибудь еще кроме этих видел? – спросил Вадим.

– Вроде да... За поворотом дороги что-то двигалось. Видел сквозь кусты. Похоже на еще одну машину. Ну я всадил гранату, да не попал, а потом...

– Ясно. Давай вниз, проверь, что с джипом. И со Стасом...

Он перезарядил гранатомет, подобрал бинокль и приник к «брустверу», вжимаясь грудью в мешки. Больше всего он жалел об отсутствии приличных средств наблюдения. Придется высовывать голову. Если среди негров есть снайпер, то попасть в лобешник белому солдату для него не составит труда. Никакая каска не спасет. Однако Вадим рассчитывал, что оружия с оптикой у аборигенов не найдется. Не такие уж и богатые эти мятежные племена, все больше дедовским оружием пробавляются.

К сожалению, как уде выяснилось, гранатометы у их дедов имелись.

Косинцев осматривал местность больше минуты, когда метрах в трехстах восточнее что-то блеснуло. Вадим нырнул за мешки. Защитный вал перед ним взметнулся, от близкого разрыва заложило уши, яростная песчаная буря на минуту заслонила местное солнце.

– С-суки, – прорычал сержант. – Вот же суки...

Глаза нестерпимо болели, их словно резали тысячи песчинок, отчего все вокруг расплывалось маревом. Он нащупал «кочергу», выставил ствол над мешками и почти наугад навел туда, где заметил вспышку. С досадой подумав, что вместо этого доисторического барахла сейчас очень пригодился бы многоцелевой «ярыгин» или хотя бы десантный «бор», Вадим потянул спусковой крючок. Полыхнуло короткое пламя, и спустя секунду саванна вспухла разрывом. Обломки пальмы взмыли в небо, распускаясь в белесой синеве причудливым цветком.

Тотчас два взрыва один за другим потрясли блокпост. Похоже, внутрь забросили гранаты. Плита под Вадимом поехала вбок и вниз, он попытался вцепиться в разлом пальцами, но тут сверху на него повалились остатки мешков, а ствол гранатомета предательски ударил по макушке.

Увлекаемый массой песка и обломков крыши, Вадим обрушился с высоты двух метров, и наступила тьма.

ГЛАВА 2

Очнулся он в удивительно спокойном и тихом месте, и в первый момент даже не понял, почему не слышит взрывов и визга пуль. На белой стене напротив него висел поблекший календарь с полуобнаженной девицей, а под ним стоял старенький визор «Горизонт». Вадим понял, что находится в госпитале миссии ООН. И точно, за пределами помещения слышались английские и французские слова, доносились звуки радио и другие шумы.

В небольшой палате он был один.

В коридоре раздались шаги, и в дверь просунулось загорелое до красноты лицо Михайлова, майора медицинской службы. Это был единственный российский офицер, работавший в международном госпитале.

– Здравствуйте, – проталкивая звуки через глотку, выдавил Вадим.

– А, очнулся наш соколик, – обрадовался военврач. Он почему-то считал необходимым разговаривать, будто доктор из старых русских фильмов, и «соколики» с «батеньками» лились из него бесконечным потоком. – Ну, как мы себя чувствуем? Что болит?

Михайлов, на плечи которого был накинут идеально белый халат, приблизился к койке Вадима и присел на край. Сержант прислушался к своим ощущениям.

– Да вроде ничего... Что с ребятами?

Майор заметно помрачнел и отвернулся.

– Очень тяжелые ранения, опасаемся за их жизни. Все до сих пор без сознания... Ты один легко отделался, да и то потому, что тебя мешками засыпало. Что ж вы, долбодятлы, силовуху броников не включали?

– Жарко, – пробормотал Вадим. – Прямо-таки невыносимо.

– Жар-то костей не ломит, батенька. Эх, да чего теперь... Думаю, нападавшие прикончили бы тебя, если бы не торопились сбежать. С вертолета видели джип, который удалялся от поста, но стрелять по нему, конечно, не стали – окраины города все-таки. Ошибаться нам нельзя, особенно сейчас...

– Ясно...

Ничего больше Вадим сказать не смог, да и это короткое слово далось ему с таким трудом, будто челюсти свела судорога. Так оно, кажется, и было – мир плыл и волновался перед ним, словно отраженный в ведре с колодезной водой. Показалось, что тело изуродовано ранами и убито усталостью.

Он скрипнул зубами и очнулся, наткнувшись взглядом на скрючившуюся фигуру военврача. Тот потер глаза пальцами и нажал кнопку вызова медсестры.

– Я давно уже?.. – спросил Вадим.

– Пятый день, как привезли. Тебе повезло – все кости остались целы, даже серьезных ран не нашли. Так, царапины. Небольшое сотрясение мозга, и только. Промыли тебе глаза, вычистили отовсюду песок. Ты уж извини, мы тебя эти дни на транквилизаторах держали, чтобы стресс снять. Ты бы раньше в сознание пришел. В общем, не хотели лишний раз травмировать.

Дверь снова скрипнула, и возникла старшая медсестра Наташа с пластиковым подносом. На нем стояли стакан чая и блюдце с горкой сахарных плюшек.

– Для нашего героя все самое горячее и свежее.

Наташе недавно исполнилось тридцать. На Земле ее ждал муж, крепко ушибленный идеей повышения рождаемости, и пятеро детей. Скорее всего, она скрывалась на Новой Либерии от очередной беременности. Впрочем, скромницей Наташа не слыла, просто была помешана на безопасном сексе. На стопроцентно безопасном. За глаза ее звали Натка Три Резинки. В группировке о ней ходили легенды.

– Ну уж и герой... – невольно улыбнулся Вадим. – Завалило песком, как муравья.

– Ладно, ты подкрепись, полезно, – строго заметил Михайлов. – Скоро выпишем, а пока спи, ешь, смотри визор и газеты читай. Вот, есть всего лишь двухмесячной давности «Московский Джедай». Или тебе местную прессу притащить? Только она вся на французском.

– А посетителей можно? Или мне к ребятам...

– Не до тебя сейчас, соколик, – помрачнел майор. – Племена таха с оружием прорвались на окраины. Дежурства постоянные... Так что не обижайся, если никто тебя не навестит. Все-таки госпиталь далековато от расположения русских военных, считай, через весь город ехать. А в нем очень неспокойно. И ребят своих тебе видеть ни к чему, они все забинтованы с ног до головы, как мумии.

* * *

Выписывать Вадима не спешили. Доктору что-то не понравилось в зрачках сержанта – по его словам, последствия сотрясения еще давали себя знать. Косинцев готов был спятить от тоски, когда в его палату подселили еще одного страдальца. Это был вертлявый субъект неопределённого возраста, национальности и рода занятий. Не кадровый военный точно. Звали его Алекс, по-русски он разговаривал свободно, лишь с каким-то пришепетывающим акцентом. В больничку Алекс загремел со «сложной формой биологического ожога». Проще говоря, умудрился влезть в ядовитые кустарники. Вследствие этого рожа у него напоминала комок заплесневелого теста с тремя ямками. Две узенькие – для глаз, одна пошире – рот. От носа виднелся только облезлый кончик. Руки походили на пару батонов колбасы – их сплошь покрывала розоватая противоожоговая масса в тугой пленке. Тело и ноги практически не пострадали, защитил плотный комбинезон и крепкие ботинки.

Алекс оказался общительным парнем. Даже чересчур. Все время, которое не проводил в камере регенерации, он болтал. С азартом и о чем попало. О политике и музыке, о девушках и рыбалке, о карточных играх и катании на лыжах. Об оружии, клонированных динозаврах, андроидах и сексе андроидов с динозаврами и оружием. Причем перескакивал с одной темы на другую легко, будто блоха – с собаки на собаку. Слушать его было интересно, однако дольше двух часов подряд утомительно. К счастью, днем процедуры по приведению Алекса в человеческий вид повторялись часто, а вечером Вадим успевал заснуть под негромкий говор товарища по несчастью.

О причинах, по которым его занесло в ядовитые заросли, Алекс стойко молчал, но однажды разговорился-таки. Вадим подозревал, что ему в тот день просто вкатили чрезмерную дозу обезболивающего.

Оказывается, Алекс участвовал в экспедиции, искавшей в джунглях инопланетный космический корабль. Слухи о том, что еще во время первой волны колонизации в окрестностях нынешней Малелы упал то ли метеорит, то ли чужой звездолет, ходили давно. Правда, фактов, свидетельствующих о правдивости рассказов, не было, а очевидцы, если и имелись, давно умерли. Да и вообще, переться в джунгли, наполненные хищниками, змеями и одичавшими негритянскими племенами, желающих не находилось. Но в последний год то там, то сям начали всплывать странные вещицы, изготовленные точно не человеческими руками. Исчезали они так же быстро и таинственно, как появлялись. Скорей всего, контрабандным путем утекали за пределы Новой Либерии.

Экспедицию, в которой участвовал Алекс, организовал какой-то частный фонд с Земли. Состояла она наполовину из ученых, наполовину из наемников. Плюс двое проводников, один из племени таха, другой из племени киафу. Вообще-то таха и киафу смертельно враждовали, но ради обещанных золотых кордоб проводники были готовы забыть о вражде и любить друг друга как единоутробные братья.

Больше месяца группа бродила по джунглям, не находя даже малейших следов звездолета, зато добывая множество приключений на задницу. Проводники начали помаленьку ссориться. Наемники укоряли ученых в неприспособленности к странствиям, те наемников – в полной бесполезности и адской прожорливости. Все вместе проклинали климат, вонючую воду и насекомых. Начальник экспедиции, видя, что дело идет к бунту, приказал поворачивать домой.

Тут-то они и наткнулись на искомое. По чистой случайности – буквально уперлись носом в искореженные, покрытые чешуйками лилового нагара металлические конструкции. Растительность так плотно затянула инопланетный корабль, что можно было пройти в десяти метрах от него и ни черта не увидеть. Да и так, вплотную, форма и даже точные размеры звездолета оставались загадкой. Было лишь ясно, что он огромен и частично погружен в почву.

Исследователи воспряли духом, наемники вновь заговорили о яхтах и женщинах, которых купят на заработанные денежки. И только проводники выказали единодушную суеверность. Из их трусливого лепета можно было понять, что кто-то ужасный обязательно накажет всех, прикоснувшихся к «небесному железу». Разумеется, эту чушь никто слушать не стал, а чтобы негры не сбежали, их пристегнули наручниками к какой-то тяжелой инопланетной болванке.

То, что предупреждение проводников – чистая правда, выяснилось уже к вечеру. В сумерках от корпуса звездолета вдруг отделились не то механизмы, не то организмы – будто кишечнополостные отпочковались. Отделились и стремительно двинулись к людям. Были они, пожалуй, человекообразными – это единственное, что успел рассмотреть Алекс. Первыми жертвами порождений корабля стали проводники. Они в мгновение ока были разорваны на клочки. Затем пришел черед наемников, которые отважно открыли по монстрам огонь. Инопланетных созданий не брали ни пули, ни высокотемпературные плевки запрещенных на Новой Либерии плазмоганов. Дальнейшее осталось для Алекса тайной. Он так припустил сквозь джунгли, что ветер в ушах засвистел. Хотя, возможно, это были выстрелы чужанского оружия, посланные ему вслед.

Он бежал всю ночь и остановился, только влетев в непроницаемое переплетение скользких ветвей и листьев. Это и оказались ядовитые кустарники. С трудом, преодолевая дикую боль, Алекс выбрался из едкой западни и потерял сознание. Очнулся в лодке. Его подобрали таха из племени Потрясающего Пальмы, когда он полз по берегу Касангеши, завывая, будто рожающая самка гиппопотама. Потом Алекса много раз передавали с рук на руки, шумно торгуясь. Кажется, собирались за него выручить приличные деньги у белых обезьян из Малелы. Так оно, в общем, и получилось – в миссии ООН последним владельцам бедолаги отсыпали десятка два полновесных кордоб.

Больше ни один участник экспедиции из джунглей не вышел. Сам Алекс, подлечившись, собирался улететь с Новой Либерии куда подальше. Аванса ему должно было хватить на пару-тройку лет безбедной жизни, а вот показываться на глаза представителям Фонда, организовавшего экспедицию, он не собирался. Боялся, что снова отправят на поиски проклятого звездолета. Уже в роли проводника. То есть на верную смерть.

Когда Вадим на другой день попытался расспросить Алекса об экспедиции еще раз, тот взглянул на него, как на умалишенного.

– Но ты же сам вчера говорил, что влез в ядовитые кусты, спасаясь от инопланетных охранников, – напирал Косинцев.

– Обалдеть! Это я такое сказал?

– Ну да.

– Не бери в голову. Я вчера Натку Три Резинки в процедурной поимел. Хорошо так, с чувством. Она на радостях мне два укола морфина вместо одного засандалила, вот я и нес всякий бред.

– А где же ты тогда обжег лицо и руки?

– Где-где... Жил я с одной местной девочкой-киафу. Долго. Ну, она и решила, что можно о свадьбе поговорить. Я, естественно, сразу с ней распрощался. А она злопамятная оказалась! Купила у какого-то местного колдуна банку с соком ядовитой лианы и выплеснула на меня. Так-то, брат. Мой тебе совет, не путайся с местными сучками. Дикие твари...

* * *

Когда Вадиму через полторы недели позволили наконец-то покинуть госпиталь, он бросился прочь едва не бегом – жутко хотелось повидаться с друзьями и даже командирами. Древние записи американских программ и лежалые фильмы успели так надоесть, что вызывали тошноту. Болтовня Алекса приелась. И даже Ната Три Резинки, которая водила его в процедурную не только с медицинскими целями, порядком прискучила. Бесконечные рассказы медсестры о пятерых детях утомляли сильнее дагонской жары.

У высокой ограды миссии он заметил машину с Лешкой за рулем. Тот сочувственно улыбнулся и посигналил, стараясь придать встрече бодрый характер. Вадим молча прыгнул на соседнее сиденье, и белый джип с синей англоязычной аббревиатурой вырулил за высокую металлическую ограду.

– Не думали, что ты так скоро, – сказал Алексей.

– Михайлов еще раньше обещал выпустить. Но потом передвинул срок. А что не навестили?

– Извини, брат, дела неважные... Аборигены за власть борются, только набедренные повязки заворачиваются. Мы все время в нарядах, продохнуть не успеваем. Командир запретил тратить время на прогулки и прочее. Спим, патрулируем северную окраину и жрем двойной паек. За КПП по одному вообще не выпускают.

– А как ты сюда сумел выбраться?

– Я же на «фирменной» машине. ООНовцев пока не трогают. Понимают, что даже если сменится власть, придется сотрудничать...

Было уже одиннадцать, солнце успело подняться почти к зениту. Пропыленные улицы опустели, даже привычные к местному климату дагонцы поспешили убраться под крыши – те, у кого они были, конечно. Остальные жались в тенях тощих пальм, открыв рты, и провожали машину с надписью KFOR пустыми и одновременно внимательными глазами. Большинство из них – представители чуждого президенту клана таха. А значит, не могут рассчитывать в столице ни на приличную работу, ни на жилье. Это позволено только соплеменникам президента из клана киафу.

Как утверждали дагонские политики, большинство бездомных – соглядатаи, поставщики информации для боевиков из восточных районов Дагона. Правительственные войска порой проводят фильтрации, выдворяя нищих из Малелы, но ненадолго – скоро те, как плесень в сыром подвале, опять выползают на улицы города.

Ближе к окраинам стали попадаться скучающие патрули из «голубых касок», большей частью на бронемашинах.

– А как та банда, что прорывалась через мой блокпост? – спросил Вадим.

– Кто ж ее знает? Один джип вы расстреляли любо-дорого, но был еще как минимум один, который доехал до Малелы. Трупов или раненых на месте боя не нашли. Значит, где-то здесь хоронятся. Где их теперь найдешь? Рассеялись по щелям, чернота... Машину загнали в какой-нибудь сарай, и все. Слышь, Вадим, извини, что интересуюсь... Дело, в общем, командирское, но ребята все равно не отстанут. Как все было-то? Почему какие-то дикари четверых профессионалов как салажню отделали? Хорошо хоть не до могилы...

– Вечером в казарме расскажу. Если особист позволит, – буркнул сержант. Ему было стыдно. – Может, в форме песни. Типа письмо солдата, пишущего девушке на Землю. Я уже первую строчку придумал. «Привет тебе, моя родная, пишу простреленной рукой...»

– Ну ладно, – с сожалением протянул Леха.

Гадать, что будет по прибытии к месту дислокации, Вадим не стал. И так ясно, что придется писать подробный рапорт о перестрелке. Предстояло долгое и муторное разбирательство.

Алексей свернул на узкую окраинную улочку, заваленную по обочинам мусором, и вскоре проехал через тяжелые ворота под российским флагом. Солдат на КПП приветственно махнул рукой и поправил на плече «Параллакс».

В дежурке Вадим доложил о прибытии и замер перед мрачным особистом, подполковником Ревенко. Тот, не глядя на сержанта, постучал по столу карандашом. Затем кивнул на стул неподалеку, среди нагромождения спутниковой радиоаппаратуры.

– Пиши рапорт, Косинцев. Подробный. Очень подробный, для Москвы.

Вадим внимательно осмотрел стол. Ни компьютера, ни даже цифровой планшетки не обнаружилось.

– А на чем писать-то, товарищ подполковник?

– На бумаге, сержант. Я же сказал – для Москвы. Через А-канал отправим.

Вадим промучился до полудня, исписал три листа бумаги, перечитал. Вроде все правильно. Недаром потрудился, аж пальцы сводило – те, которыми стискивал графитовый карандаш.

– Гуляй, до двух часов свободен, – сказал Ревенко, забирая рапорт. – Потом к командиру.

Вадим провел оставшееся время словно рыба в обмелевшем водоеме – из спортзала, оборудованного в закутке подвала, в столовую, затем во дворик части, где не пробыл под солнцем и минуты. И обратно в казарму, где спали после ночного дежурства солдаты. Вадим был рад, что никто не донимал его расспросами, будто не замечая. Неужели они винят его в ранении товарищей? Ведь он был старшим суточной смены на блокпосте...

Без пяти два он уже стоял у двери командира. Помялся с минуту и постучал.

Полковник Петунин был не один, рядом с ним сидел американец, тоже полковник. Однако выпроваживать сунувшегося внутрь сержанта командир и не подумал.

Американец имел весьма представительный вид, но особенно поразила Вадима его благородно-седая шевелюра. Слегка снисходительно поглядев на Вадима и что-то сказав по-английски, америкос протянул ему пачку «Winston».

– Спасибо, – пробормотал Вадим и отрицательно покачал головой. «И как я не заметил его машину на стоянке?» – недоуменно подумал он.

– Ты садись, садись, – пробасил Петунин, и Вадим неловко пристроился на край вертящегося кресла, не решаясь втиснуть крупное тело между тесными подлокотниками, чтобы не погнуть их. – Вот, это самое... познакомься с полковником Велтенбрандом из штаба группировки. Ветеран KFOR, вроде меня.

Вадим скованно кивнул.

– Командование KFOR поставило перед нами задачу, – продолжал командир. – Важную, это самое, задачу. И секретную. Мы посовещались и решили определить тебя в команду из трех человек. Такой небольшой интернационал. Поясню, почему тебя. Во-первых, ты калякаешь по-французски, а значит, сможешь при необходимости объясниться с местным населением. Во-вторых, на разговорном уровне владеешь английским, а твои будущие коллеги свободно говорят на нем. В-третьих, у тебя серьезный боевой опыт, в других горячих точках из всего сержантского состава побывал только ты. Оружием владеешь в совершенстве... Кроме того, и это, не скрою, главное, – ты окончил диверсионную школу ГРУ. Правильно?

Вадим неохотно кивнул. Про трехмесячное обучение азам диверсионного дела во время действительной армейской службы он не признавался никому. Подписка о неразглашении – серьезная вещь, с ней не шутят. Но сейчас отпираться было бесполезно.

– В общем, подходишь по всем параметрам, – завершил Петунин.

– Для чего подхожу? – кашлянув, спросил Вадим.

– А вот это нам сейчас американский коллега покажет и расскажет.

Он встал, и вслед за ним поднялся и Велтенбранд, все это время попыхивавший сигаретой. Все трое прошли к стене, на которой висела крупномасштабная карта Дагона.

– Операция разработана штабом группировки и носит, повторяю, самый секретный характер, – сказал Петунин. – Отказ от участия, ясен пень, не принимается. Особенно от тебя. Происшествие на блокпосте целиком на твоей совести, как бы ты ни оправдывался в рапорте. Так что слушай и запоминай.

Американец вынул из кармашка дорогую перьевую ручку и стал медленно, простыми словами объяснять задачу. Вадим внимательно слушал, отодвинув подальше недоверие и сомнение в своих силах. Последнее отодвигалось очень неохотно.

Трем опытным военным из состава планетной группировки – ему, французу и штатовцу – предстояло на вертолете совершить рейд к восточным районам Дагона, где окопались вожди клана таха. По данным разведки, те оборудовали несколько оружейных складов в джунглях и набирают по деревням армию, чтобы в удобный момент выступить на Малелу и свергнуть законного президента.

Объединенная диверсионная группа должна высадиться неподалеку от города Касонго и покончить с главным подстрекателем волнений таха. Это гарантированно обезглавит восстание.

– Но это восстание и так не имеет смысла! – не выдержал Вадим. – Правительственные войска с согласия ООН все равно подавят его. Они расстреляют бунтовщиков еще на подходе к столице.

– Вот как раз этого мы бы хотели избежать, – мягко ответил американец. – Такие действия слишком накалят обстановку в стране. Как не допустить подобный сценарий? Понимаете, сержант, провести армейскую операцию на территории чужой страны и тем более планеты мы не можем без прямого указания ООН. Мы же миротворцы, а не ястребы. А ждать такого решения долго. И еще не факт, что оно будет принято. Значит, остается диверсия, о которой на Земле попросту не узнают.

– У нас в части, кроме тебя, никто не проходил специальную подготовку, – влез с репликой Петунин.

– Я был не самым лучшим на курсах, – несмело возразил Вадим. – Примерно вторым с конца по успеваемости.

– Неважно. Запись в личном деле есть, и достаточно. Главное – ты знаешь, как незаметно прикончить врага...

– Товарищ полковник, но я ведь белый! О какой незаметности вы говорите?

– Ты, Косинцев, это самое... Ты не умничай. Белый он! Я тебя не заставляю к этому бунтовщику в адъютанты устраиваться. Скрытно подведешь группу, определишь цель, скомандуешь снайперу-французу «огонь». Так же скрытно отойдете. «Вертушка» вас примет. Все дела.

– Почему бы не выписать с Земли профессиональных диверсантов? – продолжал гнуть свое Вадим. Лезть очертя голову в джунгли и гоняться за каким-то влиятельным негром ему очень не хотелось.

– Что ты упираешься? – начал свирепеть полковник. – В наблюдательных комиссиях ООН не дураки сидят. Стоит нам спустить с орбиты дополнительную группу военных из какого-нибудь спецподразделения, начнут копать, что да почему. По-твоему, нам не хватает только межпланетного скандала? Да и время поджимает, того и гляди начнется настоящая война. Бюджет KFOR тоже не резиновый, чтоб для усмирения каждого бандита супер-диверсантов выписывать. В общем, хватит болтовни. Пойдешь командиром группы, и точка! Возражения есть, сержант Косинцев?

– Никак нет, товарищ полковник!

– То-то же. Продолжайте, мистер Велтенбранд.

– Так вот, лидеры таха имеются чуть ли не в каждом селении на востоке Дагона, но это мелочь местного разлива. Главный и самый опасный всего один. Некто Черный Шаман. Он окопался в Касонго. – Велтенбранд ткнул в точку на карте. – Остальные – родовые князьки, чья власть кончается на границе их поселка. Многие из них, как докладывает разведка, втайне осуждают Черного Шамана, но открыто противодействовать не решаются. Иначе он их тут же раздавит, как жуков. План операции такой...

* * *

Вадим вышел от командира с гудящей головой. В ней роились десятки дагонских названий, об которые можно было сломать не только язык, но и мозги.

Потом он подбирал на складе экипировку и вооружение, руководствуясь длинным списком.

– На войну, что ли, собрался? – хмыкнул каптерщик.

– Мы и так на войне, – поддержал его Вадим. – Давай, проверим, что тут у тебя есть.

От бронежилетов было решено отказаться, они диверсантам ни к чему. Комбинезон с сотней кармашков Косинцев подобрал сразу, сложнее пришлось с боеприпасами. Петунин и Велтенбранд решительно запретили брать современное оружие. Только пулевое. «Не хватало еще, чтобы плазменная винтовка попала в руки мятежников! Представляешь, что они могут натворить с такой пушкой? А парализатор тем более бесполезен. Пойми, вы отправляетесь убивать!» Вот и приходилось брать патроны. Их получалось многовато, и Вадим заранее чувствовал, как они будут оттягивать плечи.

Больше двух часов он провозился в тире с ТТ. В джунглях этот мощный пистолет почти бесполезен, но в условиях саванны сгодится. Конечно, Вадим предпочел бы другой пистолет, более современный, если бы не приказ полковника. Заодно сержант выбрал себе модернизированный «Калашников» и быстро пристрелял его. С другой стороны, зачем диверсанту автомат? Они же не собираются, как фашисты в давние времена, выкашивать целые деревни, поливая их из трех стволов.

Впрочем, в современном Дагоне этот номер все равно не пройдет – живо прикончат отравленной стрелой. Или на копье насадят, если в ближнем бою. Нынче никто не боится белого человека с ружьем, как в древности.

Зато сейчас у этого человека есть десяток гранат для подствольника, две сотни патронов калибра 5,45, два запасных магазина к ТТ, нож-пила. А также спички, репеллент и упаковка с обеззараживателем воды. Остальное, по словам американского полковника, потащат на себе напарники. Интересно, что еще нужно в таком походе?

ГЛАВА 3

Они встретились на рассвете, на вертолетной площадке группировки. Площадка была скрыта высоченным бетонным забором, чтоб не мог сунуть нос ни один местный. Из приземистого ангара, взрыкивая двигателем, выкатился тягач, транспортирующий потрепанный Ми-66 с намалеванным на борту дагонским флагом, и одновременно с этим Вадим спрыгнул с подножки джипа.

От других машин к вертолету уже шли два человека в такой же, как у него, экипировке без знаков различия. Двое из тройки диверсантов напоминали земных солдат только белым цветом кожи – никаких опознавательных знаков на форме не было. Третьим был негр.

– Ну, это самое... с богом, сержант, – сказал Петунин, слегка приобнимая Вадима и хлопая его по плечу. – Вернешься – к ордену представлю, – с невеселым смешком добавил он, но Вадим не оценил шутки. – А не вернешься, так уж наверняка.

– Я вернусь, – повторил он слова, когда-то сказанные Эльзе, и двинулся к допотопному летающему монстру.

Мысли у него в голове бродили не самые радостные. По его мнению, отправлять диверсионную группу в вертолете, который сперва должен обстрелять оружейные склады мятежников – верх бестолковости. Диверсантам нужна скрытность, а штурмовик наведет шороху – мама не горюй! С другой стороны, так же могут думать люди Черного Шамана. И, стало быть, не сообразят, что штурмовик вдобавок доставил отряд беспощадных ночных убийц.

Нет, все равно ерунда! А для чего взяты бойцы из разных подразделений? Может, для того, чтобы связать все три стороны KFOR круговой порукой? Н-да, похоже, дела и впрямь идут отвратительно, раз командование миротворцев устраивает авантюры, больше похожие на клоунаду, чем на боевую операцию. Или все еще хуже, и дебилизм задания объясняется тем, что у военного руководства от либерийской жары мозги превратились в кисель.

Троица встретилась уже на борту вертолета, замаскированного под машину Правительственных войск Дагона. Ни цветом, ни опознавательными знаками «вертушка» не отличалась от тех развалюх, что до сих пор эксплуатировались местной армией.

– Вадим! – весело вскричал черный боец, и только тут сержант понял, что перед ним Ирвин Хэмпстед собственной персоной. Афроамериканец задорно скалился. – Извини, кока-колы не захватил.

– Ничего, – улыбнулся Вадим. – В ручье пойло не хуже. У меня и таблетки есть.

Вторым напарником оказался рослый и загорелый, как все тут, француз по имени Люсьен. Это и был снайпер. Впрочем, вид у него был настолько добродушный, что казалось, надень он рясу – и готов кюре в каком-нибудь деревенском приходе.

Разговаривать в ревущей машине было несподручно, и все трое прижались к мутным иллюминаторам. Солнце уже показалось над джунглями, и чувствовалось, что сегодня оно будет таким же свирепым, как всегда.

– Поехали! – крикнул пилот по-русски и плавно поднял машину.

Круто развернувшись на высоте в десяток метров, Ми-66 рванулся к реке. Лететь предстояло над нею. Внизу мелькнули задранные лица военных, некоторые махали вслед вертолету.

Но Вадим этого уже не видел, сосредоточившись на проносящемся внизу пейзаже. Последние халупы нищеты быстро кончились, машина снизилась до нескольких метров и вырвалась на простор. Ширина реки тут была метров тридцать, и заросли сплошной стеной подступали к ней. Только кое-где мелькали делянки земледельцев, но и они быстро сошли на нет.

Вадим осмотрелся. Судя по всему, Ми-66 оставался обычной машиной только снаружи. Внутри он был значительно усилен, причем не только броневыми конструкциями, но и путем навески дополнительного вооружения. Слева располагалась турель пулемета, а справа малокалиберная пушка, управляемая из кресла второго пилота. Прямо посреди «салона» вспучивался кожух ракетной установки. В тот самый момент, как Вадим решил рассмотреть ее поближе, кронштейны по бокам пришли в движение и весь механизм провалился вниз, вырастая под брюхом вертолета смертоносным жалом. Словно сговорившись, Ирвин и Люсьен напялили наушники и заняли боевые позиции – негр за носовой пушкой, а француз откинул крышку панели ракетной установки. Вадим давно знал, что коллеги будут уничтожать цели без него, и все же ему стало немного обидно.

Конечно, приятно, что командование доверило тебе общее руководство и самую важную часть операции, но пострелять-то охота! Когда еще доведется пальнуть настоящей управляемой ракетой? Носовая пушка служила скорее бутафорским целям – она должна была по возможности замаскировать залп из ракетного оружия, которое и поразит цели. Пусть деревенщина-таха удивляются, как у проклятых киафу получилось разнести укрепленный и запрятанный под землю склад очередью из обычной 20-мм пукалки.

Через десять минут поступил сигнал с одного из спутников, и ракетная установка получила уточненные координаты цели. Это было всего лишь страховкой – разведка наблюдала с орбиты за перемещениями таха в течение месяца.

За вертолетом тянулся длинный след взбаламученной вихрем воздуха воды. Прибрежные заросли гнулись и мотались. Слева по борту мелькнуло место слияния Касуку и Ломами, а между ними, на остром мысе – мелкий городок Макунза. Вадим не сомневался, что любой его житель разглядел на боку вертолета нужный знак. Наверняка сейчас кроют на все лады сволочей-киафу!

Через пять минут пилот сбросил скорость и развернулся носом к высокому берегу, поросшему кустами. Фигура Ирвина скрючилась в напряжении. Корпус машины вздрогнул несколько раз, донеслись едва слышные за ревом мотора хлопки разрывов. Берег вздыбился и словно поплыл – в небо взлетели клочья глины, обломки веток, листья. Похоже, внутри крошечных 20-мм снарядов скрывалась далеко не стандартная начинка...

И все же это было лишь отвлекающей шумихой.

Пилот поднял машину выше, одновременно заходя к берегу с востока. За косогором начинались заросли погуще, и там-то в действительности и находился вход в пещеру. Хитрые негры пытались спрятать его за скальным обломком, но для ракет это не препятствие.

Заглушенная беспорядочной пальбой Ирвина, кассетная ракета Люсьена оторвалась от днища вертолета почти бесшумно, невидимой иглой ушла вниз, чтобы распасться через секунду и по частям просочиться под землю. Пилот тотчас кинул машину обратно к реке, стремясь снизиться и отлететь подальше. За спиной рвануло так, что аппарат швырнуло вперед, чуть не припечатав к воде, но летчику удалось мгновенно выровнять его. Поверхность воды задрожала от обломков, валящихся с неба.

Вадим, до побеления суставов вцепившийся в поручень, расслабился и вытер внезапно вспотевший лоб.

– Un-fucking-believable! – перекрывая гул моторов, вскричал Ирвин и поднял большой палец. Они с Люсьеном обменялись хлопком ладонями, и после секундного замешательства Вадим повторил этот жест с подчиненными. Как будто утку на охоте подстрелили, а не взорвали склад с боеприпасами. Хорошо еще, если разведка не ошиблась и они действительно разгромили военный объект таха. А если дальше все окажется не так?

Вадим обратил внимание, что Ирвин глядит на француза с порядочным удивлением и незаметно потирает отшибленную ладонь. Заметив взгляд Косинцева, негр уважительно покачал головой. В самом деле, рука у Люсьена оказалась на редкость тяжелой.

Вертолет тем временем оставил реку и повернул на северо-восток. Там, в сорока километрах от разгромленной пещеры, находился следующий намеченный к уничтожению объект. Если дело пойдет так же быстро и успешно, за час-два можно управиться со всеми, а затем и приступить ко второй фазе операции.

Прибрежные джунгли поредели, местами появились проплешины саванны с пасущимися на ней стадами антилоп. Заслышав гул винтов, животные срывались с места и мчались куда попало, уходя с дороги машины. Напарники, да и пилот дурашливо смеялись, изображая стрельбу из всех бортовых орудий и пулеметов.

Мелькнув в поле зрения поселян – чтоб запомнили бортовой знак – вертолет зашел на объект, и ситуация повторилась. За исключением того, что стрелять пришлось по центру довольно густого леска, а прятаться было негде. Так что взрывная волна настигла машину, когда она рвалась вверх и в сторону от эпицентра. Но пилот был настоящим асом и за секунды выправил крен.

Впереди оставалась точка под Лусангой – самый удаленный от столицы склад оружия, почти на тракте, соединяющем Дагон с восточным соседом.

* * *

Там-то и ожидал диверсантов сюрприз. Не успели они сделать показной пролет в пределах видимости поселян из Лусанги, как из зарослей ударила автоматная очередь. Пули защелкали по бронированной обшивке вертолета, один из иллюминаторов покрылся тонкой сетью трещин, разбегающихся от пулевого «глазка».

– Черт! – в полный голос выругался пилот и резко добавил высоту, стремясь уйти от опасных кустов. Судя по всему, связью обладали не только налетчики, но и повстанцы – местных успели предупредить, что к ним в гости летит винтокрылая смерть.

– Постреляем? – прокричал Люсьен на корявом английском и так оскалился, что показались идеально белые зубы.

Ирвин уже поливал из носовой пушки малоприметное скопление деревьев – среди них, если верить спутнику, располагался вход в пещеру.

Внезапно с этого же направления в сторону вертолета скользнула толстая дымная спираль, и в следующую секунду тяжелый удар сотряс машину. Она клюнула носом и стала заваливаться набок. Пилот направил вертолет прочь на максимальной скорости. Вадим вцепился в поручень обеими руками и сквозь задний иллюминатор увидел новую вспышку. Одновременно Люсьен со страшными проклятиями надавил на гашетку, посылая в цель одну за другой две ракеты вместо одной. Он явно сорвался с катушек, выкрикивая угрозы по адресу всех новолиберийцев на свете. Вадим со своим школьным французским и слов-то таких не знал.

Тут же в корпус уходящей машины ударил второй снаряд, заставив ее рыскнуть. Точно гигант наподдал могучим пинком. Пилот не сдавался, тянул и тянул вертолет все дальше. Параллельным курсом прошла дымовая стрела, тоненькая и совсем не страшная. Совершив кульбит, развернулась, устремилась навстречу вертолету, нырнула куда-то под брюхо. В тот же миг стекло перед пилотом брызнуло осколками. В салоне засвистел ветер. Пилот свесил набок голову, и Вадим отстраненно заметил струйку крови на его шее.

– Fucking shit! – взревел Ирвин. Словно обезьяна, он выбрался из кресла и полез прочь из кабины.

Вертолет, вращаясь, падал по пологой траектории параллельно земле. Совсем не так, как в фильмах, а будто ленясь раскрутить последний смертельный волчок. Верхушка пальмы со скрежетом вошла в салон, зацепила ногу Вадима жесткими листьями и тотчас сломалась.

Грузно, медлительно и словно нехотя когда-то могучий и смертоносный аппарат рухнул на хвост, подминая под себя яркую растительность. Птички и мелкая живность прыснули в стороны. Последовал еще один удар от мстительного обломка пальмы, которая распрямилась, немного подбросив тело мертвого механического гиганта, и наступила полная тишина.

– Жив кто-нибудь? – сипло проговорил Вадим через минуту. Все мышцы отчаянно болели, а отбитые о переборку ноги вообще отказывались шевелиться. Взгляд наткнулся на искореженный «АК». Приклад у автомата был аккуратно, будто кусачками отделен от цевья, и свисал на ремне в рваную дыру в днище вертолета. Вадим выругался.

С противоположной стороны салона, из месива пальмовых листьев, донеслось сдавленное сопение, и наружу высунулась черная, потная физиономия Ирвина. Глаза его, распахнутые до предела, сверкали словно плошки с горящими фитилями.

– Пора сматываться, командир, – сказал он. – Или засаду устроим?

– Спятил? Нет у нас такой задачи. Эй, Люсьен! Жив, что ли?

Француз не ответил. В сердце Вадима шевельнулся холодный червячок. Он видел, с какой скоростью верхушка пальмы врезалась в машину, проткнув салон насквозь. А Люсьен сидел посредине, вцепившись обеими руками в турель ракетной установки...

– Черт, что это за хрень собачья? – пробормотал Косинцев.

Француз был мертв – ствол дерева пронзил его грудь насквозь, и у солдата не было никакого шанса выжить. Но главным было вовсе не то, что Люсьен погиб. Да и погиб ли в действительности? Между рваных краев сквозной дыры в его груди виднелось месиво блестящих полимерно-металлических внутренностей. Там что-то искрило и пованивало, наполняя салон вертолета запахом жженого пластика.

Одна из ветвей задела андроида по лицу, содрав крупный пласт искусственной кожи вместе с глазницей. Слегка выщербленный металл головы казался матовым, словно закаленным. На лбу из-под содранной кожи виднелась надпись «KFOR property». На месте пострадавшего глаза виднелся телескопический штырь с линзой оптического приемника. Содранный кусок кожи, с которого капала какая-то зеленая тягучая жидкость, так и болтался нашпиленным на ветку – она прошла сквозь бывшую глазницу.

– Fucking gay... – услышал Вадим шепот черного соратника. – Что это за терминатор?

– Спроси у своего командования.

– Почему это у моего? А твое не причем, что ли?

– Да потому что наши не умеют таких монстров делать, от людей неотличимых.

– Да ну... А предупредить нас не могли? То-то я смотрю, у него мышцы как стальные и одна лапа весит, как моя тетушка. А это универсальный солдат, оказывается! Абсолютное оружие, мать его.

– Я лично рад, что его прикончило пальмой. Не доверяю роботам, тем более, замаскированным под человека. Наверняка у него было задание убить после Шамана и нас. Как опасных свидетелей.

– Перестань меня пугать. Все роботы подчиняются Первому Закону и не могут причинить вреда людям.

– Что ты несешь? Забыл, как он шмалял ракетами по складам мятежников? Это не кибер-няня, а машина для уничтожения. Дестроер, понял? Проверь-ка, что там с пилотом.

Вадим нашарил под растительным месивом вещмешок и винтовку Люсьена. В мешке должны были находиться консервы и боеприпасы к АР-48. Это была хорошая натовская автоматическая винтовка с оптическим прицелом и подствольным гранатометом. Вторая такая же имелась у Ирвина.

Хэмпстед все еще ковырялся в кабине.

– Ну? – резко спросил сержант.

– Погиб, – отозвался Ирвин. – Осколки попали в голову и грудь. Shit!

– Он-то хоть человек?

– Вроде да. Кровищи с ведро натекло!

– Забери у него карту и сваливаем.

Коротким ударом ноги Вадим выбил дверцу, которую перекосило, но чудом не заклинило напрочь. Под брюхом вертолета тяжело плескалось растительное море – не такое густое, как в джунглях, но и не соломенно-желтое и колкое, как в саванне. Что-то среднее, но наверняка кишащее змеями и насекомыми вроде ядовитых пауков.

Увесистый вещмешок бухнул по ногам, когда Вадим спрыгнул. Тотчас по телу прокатилась тупая боль – ни мышцы, ни кости еще не отошли после жесткого столкновения вертолета с землей. Следом из разбитой машины вывалился Ирвин. Кажется, американец чувствовал себя неплохо, хоть и хмурился, кривя толстые губы.

– Жалко, пушку с собой не заберешь. Боезапас не весь расстреляли, – сообщил он. – А где твой автомат?

– Конец автомату. Там оставил.

Они отошли на несколько десятков метров от поскрипывающей машины.

– Подствольник к бою, – хмуро приказал сержант. – Двух гранат должно хватить. Засадишь в топливный бак и под брюхо, чтобы ракетную установку наверняка уничтожить. Да шевелись.

Он прислушался к природным шумам, но ничего подозрительного не уловил. Разве что птицы, оправившиеся после падения вертолета, вновь начали замолкать, будто их что-то пугало. Ирвин навел АР-48 на далекую уже машину и выстрелил.

Столб огня взметнулся к небу, охватывая ближайшие пальмы и траву. Над головами взвизгнули осколки, сверху осыпались срезанные ими листья.

– И одной хватило, – проворчал Ирвин и криво осклабился. – Боезапас рванул. Прощайте, ребята... То есть, пилот.

– Мы достойно похоронили его. И этого монстра, надеюсь, тоже.

– Сувенир остался! – Ирвин помахал искусственной кожей с черепа андроида и вновь спрятал его в самом дальнем кармашке обмундирования.

– Выброси эту гадость... Сгниет же.

– Вот еще. Биопластик не гниет! Внукам буду показывать. Ну, что дальше?

– Будем выполнять боевую задачу.

– После всего, что произошло? Вы, русские, настоящие герои, – неодобрительно проворчал Ирвин.

– Ну так! К тому же я, брат, влип по уши. Не грохнем этого Шамана, на меня столько собак навешают, что не миновать трибунала.

ГЛАВА 4

К полудню маленький отряд диверсантов отмахал по редколесью километров пятнадцать. Идти приходилось быстро, по возможности избегая открытых пространств. И не только потому, что не хотелось будоражить стада антилоп – ведь любой следопыт из местных по реакции животных легко вычислит чужаков. Вадим всерьез опасался крупных тварей типа гну или слонов. Мало ли что взбредет в голову дикому зверю? Отстреливайся потом, попусту расходуя боеприпасы.

Содержимое мешка сержант поделил на две равные части: консервы отдал Ирвину, а снаряжение к АР-48 оставил себе. Было тяжело, и почти весь путь прошел в каком-то липком мареве, застилавшем глаза. Да и ладно, зато о гибели пилота и провале задания думать было некогда.

В полдень устроили привал, выбрав крохотную полянку – с одной стороны ее прикрывал взгорок, а с другой – густое переплетение тонких лиан, утыканных колючками величиной с палец. Север, откуда могла появиться погоня, просматривался через редкую поросль. Снаружи диверсантов не было видно, зато застать их врасплох у врагов не получится.

– Как думаешь, вдвоем справимся? – спросил Ирвин. Пожевав консервированного мяса, он глотнул из фляжки воды, тщательно отмеряя остаток, и развалился на склоне пригорка.

– А куда нам деваться?

– Жалко только, связи нет. А то бы доложили обстановку по всей форме. Что теперь командование подумает?

– Ничего хорошего, – согласился Вадим. – С орбиты примутся высматривать, остолопы. Или вышлют еще один вертолет на поиски. Хотя это вряд ли, побоятся потерять и его. Место аварии со спутника точно увидят, а там одни обгорелые обломки. Ясно, все мертвые. В общем, друг, мы с тобой погибли смертью храбрых, так и напишут родным и близким.

Было удивительно тихо, только новолиберийские насекомые, ничуть не боящиеся человека, в полном согласии с вековой генетикой, продолжали скрипеть, пиликать и шелестеть надкрыльями. Похоже, на них жара не действовала. Дико хотелось пить, но сержант сдерживался и не припадал к фляге. Им до сих пор не встретилось ни одного ручья, и кто знает, может, придется идти до самой Касангеши, чтобы напиться. А это еще сорок пять километров.

Вадим надеялся, что им удалось сбить с толку возможных преследователей. Если даже те и заподозрили, что в катастрофе кто-то выжил, то могут подумать, будто проклятые «киафу» двинулись на запад, к своим. Размышлять о том, что где-то за ближайшим деревом крадется таха с автоматом или духовой трубкой, не хотелось. Тогда диверсантам ничто не поможет – пристрелят так быстро, что и понять ничего не успеешь. Чтобы воевать с неграми в джунглях, надо хотя бы научиться этому. А кто станет готовить из солдат KFOR настоящих диверсантов, если это противоречит политике ООН?

Вадим и не заметил, как задремал под мерное гудение каких-то жуков. Проснулся он от негромкого голоса Ирвина – зато сразу, готовый к отражению атаки. Руки рефлекторно сжали автоматическую винтовку Люсьена – про ТТ Вадим и не вспоминал.

– ...Идем, что ли? – спросил американец. – Вроде все тихо. Хорошо бы воду найти.

* * *

На воду наткнулись часам к пяти вечера. Как Вадим ни крепился, фляжка к этому моменту была уже пуста, а пить все равно хотелось нестерпимо. Позади лежали двадцать пять километров джунглей, причем с каждым шагом они становились все более густыми и все менее проходимыми.

Когда между кустов блеснула змейка ручья, полузаваленного корягами и почти затянутого вездесущими шипастыми лианами, оба диверсанта едва не бросились руками разгребать препятствие.

– Подожди, Ирвин, – опомнился Вадим. – Там могут быть водяные змеи.

Негр замер и отодвинулся от ручья, в который уже готов был погрузить руку с пустой фляжкой.

– Что ты предлагаешь? Пугнуть их из пистолета? Или наловить трусами, чтобы сварить?

– Фонаря хватит. – Вадим направил в переплетение слепящий галогеновый луч. Если там и гнездились какие-то твари, яркий свет должен был обескуражить их. – Теперь набирай. Или я ошибся, а ты собирался наловить змей? Тогда лучше метнуть в ручей гранату.

Подсвечивая Ирвину, чтобы держать водных тварей в отдалении, он сухо сглатывал несуществующую слюну. Вскоре американец заполнил фляжку и тут же бросил в нее таблетку обеззараживателя. Фляжку поделили на двоих. Влага пропитала горло, пищевод и стенки желудка, возвратив силы измотанному марш-броском организму.

Еще две банки консервов были съедены за минуту – и пустые жестянки бесследно пропали на дне.

Пару километров диверсанты прошли на запад вдоль хилого потока воды, никак не в силах расстаться с ним. И все же это пришлось сделать – их путь лежал на юг, в сторону Касонго, главного поселка клана таха, где обитал Черный Шаман. Сопровождаемые перекличками невидимых среди ветвей обезьян, они упорно пробирались к цели.

* * *

На ночевку решили остановиться в девять часов вечера, когда сил идти дальше совершенно не осталось. Солнце спряталось за верхушками пальм, но прохладнее не стало. Откуда-то налетели москиты и принялись с яростью набрасываться на диверсантов. Репеллент помогал мало, его быстро и без остатка смывал пот.

«Неужели их тоже привезли сюда первопоселенцы? – думал Вадим, ожесточенно отмахиваясь от кровососов. – Впрочем, не обязательно. Раз некоторые представители новолиберийской флоры и фауны съедобны для человека, то обратное тоже закономерно».

Короткий ужин прошел в молчании – сержант прислушивался к шумам леса, страшась различить голоса хищников, американец же о чем-то рассеянно размышлял.

– Ты кем на гражданке был, Вадим? – спросил он вдруг, развалясь на траве и глядя в темнеющее небо. Москиты, кажется, нимало не трогали его – наверное, сказывалась кровь африканских предков или толстая кожа.

Сержант медленно вернулся мыслями от настоящего к прошлому. Словно ему приходилось вспоминать не свою жизнь, а чью-то чужую, настолько события последних дней, ранения и гибель товарища по оружию вытравили в нем обычные человеческие эмоции и постоянное осознание своего Я.

– Солдатом, – просто ответил он.

– Что, никогда форму не снимал? – удивился Ирвин.

– Почему никогда? В отпуске снимал... И на время сна, конечно.

Они рассмеялись так беззаботно, словно не было позади десятков выматывающих километров пути через джунгли и страха перед близкой смертью, которая могла таиться за каждым кустом.

– У тебя есть девушка?

– Эльзой зовут. Я же вроде рассказывал на орбитальной станции.

– Ну, брат, я после тамошнего «зайчика» ни черта не помню.

– И Лолиту забыл? И «мины-огурцы»? Тебя, кстати, и в диверсионную группу взяли потому, что ты минер-подрывник. Мне полковник Велтенбранд так сказал.

– Да какой я подрывник? Выдумка это все для баб. – Ирвин смущенно хихикнул и махнул рукой, дескать, дальше рассказывай.

– Нам с невестой жить негде, вот я и поехал на Новую Либерию... На заработанные деньги можно будет купить дом. Не самую крутой, обычный. А ты как здесь оказался?

– У меня прапрадед на флоте воевал, – мечтательно ответил американец. – Не помню, то ли с японцами, то ли с русскими. И прадед во Вьетнаме. И дед где-то на Востоке, кажется в Корее. Венесуэлу с Ираном тоже гасил. Отец под винтовкой ходил на арабов с палестинцами. Пенсия у него будь здоров! Я, когда в армию завербовался, позвонил ему. Пусть порадуется старик. Он прямо прослезился от счастья. А вообще-то мне оружие нравится, чем мощнее, тем лучше. Я хотел даже в артиллеристы податься, да майор на вербовочном пункте в звездную пехоту посоветовал – говорит, комплекция подходящая. – Он помолчал, но Вадим не встревал с вопросами, постепенно отключаясь. – Только это все не так просто на самом деле... У меня брат Тео есть, старший, он с наркотиками связался. Мы в Атланте живем, а там мафия очень жестокая. Он сбывал на улицах товар, а цену делал немного дороже, чем у других торговцев. Совсем чуть-чуть. А разницу себе в карман складывал. Так многие делали, только у них приказ был, а у Тео такого приказа не было. Боссы об этом прознали и покалечили его, сейчас в больнице лежит с перебитым позвоночником...

– А ты? – заинтересовался Вадим.

– Они и мне предлагали на них работать, чтобы лечение оплатить. Только я отказался. А здесь неплохо платят. Для таких парней, как я, в самый раз. И на жизнь остается, и на оплату курса лечения. Только знаешь что?

– Ну?

– Я не все время тут лямку тянуть буду. Оружие разное освою, приемы рукопашные, другие военные науки... Года три послужу, пока брат не поправится, а потом вернусь. И тогда им всем придется худо, точно тебе говорю. Я там некоторых пушеров знаю, и Тео кое-кого покажет. А там и до боссов доберусь. Куплю себе винтовку с оптическим прицелом, такую же точно, как у нас, парализатор, гранатомет и патронов с гранатами побольше, пушку лазерную, мин-лягушек да мин-огурцов – и тогда им всем конец. Хороший у меня план, а, Вадим?

– План-то? – протянул сержант. Вялый, полусонный мозг соображал слабо, но даже в таком состоянии Вадим видел в замыслах негра порядочный элемент авантюризма. – План ничего, только повяжут тебя быстро. Шмальнешь в первый раз в своей Атланте, тут тебя и загребут. А если убьешь кого, электрический стул тебе обеспечен. А то и сразу повяжут, как лазерную пушку в гараж притащишь, и соседи стукнут. У мафии на всех уровнях завязки – и в мэрии, и в бизнесе, и в правосудии. У нас так. Как у вас, не знаю, но думаю, что так же точно. Нет, одному человеку с мафией не справиться. Это только в кино так бывает – пришел герой с пистолетом и всех врагов покрошил в капусту. Нет, Ирвин, лучше поменяй свой план...

Костер они так и не решились развести, к тому же никакого сушняка или другого хвороста в джунглях не имелось. А кромсать на дрова пальму казалось глупым.

– Верно говоришь, командир, – с какой-то первобытной горечью сказал негр. – Да, мы не в кино... Damn! А знаешь, где один не справится, двое вполне смогут.

– У тебя есть приятель-пехотинец?

– А ты? Я про тебя говорю, Вадим. Давай со мной в Штаты. С языком у тебя проблем не будет, устроишься у нас в Атланте на бензоколонке. И будет у нас команда мстителей. Мы их быстро замочим, вдвоем-то. Тем более, ты диверсионные курсы в ГРУ прошел. Соглашайся!

– Давай-ка спать, – проворчал Вадим. – Придет же блажь в голову. А как моя невеста в России? Она, думаешь, простит мне такую прогулку?

– А что? Если любит, дождется. И бабок нарубим мафиозных, сто миллионов.

– Да и неохота мне с вашей мафией связываться, по правде говоря. У нас и своя есть. Ударит мне моча в голову – и с русской побороться можно, не обязательно с вашей. Наша-то, кстати, покруче будет. Все, спать! Это приказ...

* * *

Черноту, наполненную басовитым гудением, как будто кто-то распластал коротким взмахом ножа. Из прорехи выплыла вращающаяся огненная сфера и медленно надвинулась на него, обдав ядерным жаром. Он не боялся ни жара, ни холода, и все-таки дернул манипулятором, пытаясь оттолкнуть сферу – та могла обжечь его напарников. Сфера вильнула в сторону, сжалась в ослепительную точку и стремительно нырнула вперед, впившись ему в глаз. Он вскрикнул и затрепыхался. Но не от боли, боли он тоже не чувствовал, а от боязни, что огненная капля повредит точные механизмы внутри головы.

Так, крича и дергаясь, он свалился на землю. Высота падения была приличной, и удар отозвался во всех органах и сочленениях. Замкнулись какие-то важные контакты, бывшие еще секунду назад разорванными. Он сразу же прозрел, вспомнил все, что случилось в прошлом и все, что предстояло сделать в будущем.

Он встал, осыпаемый пеплом и окалиной с горящего в кронах пальм вертолета.

Органы движения и действия слушались плохо. Орган связи вообще не действовал: в эфире бешено шипело и трещало. Центр не отзывался. Орган зрения – тот, в который впилась раскаленная искра – никак не желал сфокусироваться. Он попробовал позвать напарников голосом. Надежда на то, что люди уцелели там, где едва не утратил функциональность он, боевой андроид LSn-01.2, кодовое имя Люсьен, практически отсутствовала. Однако попытаться следовало в любом случае. Из ротового отверстия вырвался звук, подобный визгу металла, разрезаемого фрезой. Разумеется, люди не отозвались. Тогда он медленно, по спирали двинулся вперед, обыскивая местность. Надлежало, во-первых, найти трупы (для уничтожения), во-вторых, оружие (для использования). Задача ликвидации Черного Шамана оставалась для Люсьена главной.

Он не нашел ни того, ни другого, зато наткнулся на следы. Следы принадлежали его напарникам. Двое бойцов выжили и ушли выполнять приказ. Без него.

С необходимым ему оружием.

Он задействовал все сохранившиеся анализаторы среды и двинулся по следу.

ГЛАВА 5

Проснулись диверсанты с рассветом, вместе с многочисленным зверьем и птицами, которые засели в густых ветвях и никак не желали показываться на глаза. Только яркие попугаи смело порхали в вышине, да корчили рожи бесшабашные макаки, закидывая солдатский бивак фруктовыми шкурками.

Вадим с неудовольствием ощупал подбородок и щеки. Проклятая щетина, стоило расслабиться, полезла из каждой поры. Но не бриться же ножом, хотя у Ирвина, кажется, даже мыло имеется. Воды, впрочем, жалко, и так не хватает. Или росы насобирать? Нет уж, сойдет и так.

Через пару километров к югу появились первые приметы того, что поблизости находится человеческое жилье. Явно обобранные плодовые деревья, истоптанные прогалины в зарослях, а в довершение – лай собаки.

– Что это? – с тревогой прошептал Ирвин, втягивая носом воздух. – Еще и собак притащили! Я вообще-то их жутко боюсь. Какая-то там фобия. Реакция на перенесенный в детстве шок. Мне психолог толковал.

– Слушай больше этих шарлатанов.

– Да серьезно говорю, фобия. Меня ребенком доберман покусал.

– Расслабься, – пожал плечами Вадим. – Может, это енотовидная собака, а не сторожевая.

Он вынул карту и напряженно всматривался в координатную сетку, пытаясь определить местонахождение группы. Никаких нормальных ориентиров типа горных пиков, пропастей, одиноких баобабов и речных излучин в этой части джунглей не имелось. Ближайший водный поток должен был находиться в нескольких километрах на юг.

– Неужели нас вынесло к Хендаваши? – пробормотал он.

– Сильно сбились с пути? – нахмурился Ирвин.

Сжав губы, он по-волчьи озирался вокруг: все его первобытные качества негра в родной стихии стали подавлять наносное, цивилизованное. Еще немного – и солдат KFOR сбросит защитный комбинезон и наденет повязку из листьев. Хорош же он будет в таком виде с винтовкой.

– Километров на пять, не меньше. Придется забирать западнее, чтобы не напороться на Хендаваши.

Но пройти им удалось не больше километра. Недаром время от времени по сторонам раздавалась подозрительная возня, а макаки на верхушках орали с особой пронзительностью. Так или иначе, когда одновременно с разных сторон из травы возникло с десяток черных, полуголых громил с копьями наперевес, готовых в любую секунду метнуть свое примитивное, но чертовски острое оружие, оба диверсанта остановились как вкопанные.

– I guess we're fucked now, – сообщил Ирвин. – Постреляем или убежим?

– Попробуем договориться, – решил Вадим и поднял руки. Но воины вокруг ничуть не убавили в суровости. – Мы из контингента ООН, – заговорил сержант. Французская речь с примесью явно английских слов должна была убедить поселян, что пришельцы – не киафу. Иначе рассчитывать на снисхождение не приходилось.

Сержант осторожно расстегнул ворот гимнастерки и вынул на свет армейский медальон. Один из копьеносцев, самый представительный и покрытый множественными рисунками по всему телу, осторожно приблизился к нему, щурясь на металлическую пластинку. На ней были выбиты четыре буквы «KFOR» и стоял многозначный код.

– Где украл, белый подлец, сын больной обезьяны, вонючий помет безрогой антилопы? – спросил негр на очень плохом французском.

– Мое! – твердо заявил Вадим.

На град оскорблений он решил не реагировать – кто знает, может, в джунглях Новой Либерии это принятая форма приветствия.

Хозяин местности укоризненно покачал головой и ткнул пальцем в Ирвина:

– Киафу?

– ООН, – отозвался американец на таком же отвратительном афро-французском наречии и продемонстрировал такой же медальон, как у Вадима. – Идем мимо, никого не трогаем. Оберегаем мир в стране. Мир Дагону!

– Киафу, – словно соглашаясь сам с собой, кивнул человек с копьем.

В ответ собравшиеся вокруг таха взметнули руки с копьями и издали настолько воинственный, согласованный клич, что от его мощи и глубины мороз подрал по коже Вадима. Хотя жара сегодня стояла не менее сильная, чем обычно. Один из копьеносцев отдал оружие товарищу, вынул из-за спины приплюснутый барабан и принялся колотить в него палкой, смахивавшей на бедренную кость. Да и сам инструмент, очень может быть, покрывала человеческая кожа.

– Let's get the fuck out of here, – вполголоса сказал Ирвин. – Сожрут и не поморщатся.

– Откуда здесь людоеды? Ты что, сбрендил? Разберутся и отпустят.

– Ох, сомневаюсь... Тебе виднее, командир. Только я бы дал очередь в воздух и свалил.

Однако винтовки у них тут же отобрали, впрочем, обшарить целиком не додумались – святая новолиберийская простота! Настоящий диверсант такую беспечность без наказания не оставит. Выдернет из подошвы нож и мгновенно нашинкует врагов на тонкие мясные полоски. Если успеет до того, как его насадят на копье.

– Ты зачем говорил с таким диким прононсом? – прошипел Вадим, когда их вели через заросли, порой подгоняя тупыми концами копий. – Думаешь, стал меньше походить на киафу?

– Черт, откуда я знал? – огрызнулся Ирвин. – Думал, так ему понятнее будет. А надо было с бостонским акцентом выражаться?

– Сейчас уже поздно с ними разговаривать...

* * *

Встречать славных воинов таха, пленивших врага, высыпало все население поселка. Штук двадцать неказистых хижин, крытых пальмовым листом, разом опустело – порядочная толпа почти голых поселян уже суетилась на главной площади деревни. Посреди нее торчал подозрительно обгорелый ствол пальмы.

– Говорил я тебе, – пробурчал Ирвин. – Сейчас поджаривать будут.

– Хорошего же ты мнения о своих чернокожих братьях, – отозвался Вадим без былой уверенности. Предположение соратника было очень неприятным и чересчур походило на правду.

Среди всего населения деревни сержанта в первую очередь заинтересовали женщины, одетые более ярко, чем их соплеменники мужского пола. Некоторые позволили себе вплести в курчавые и короткие, словно ежик, волосы яркие тропические цветы, а также вставить в ноздри раскрашенные острые палочки. Даже их повязки, менее густые и длинные, смотрелись элегантно. Однако грудь у многих подкачала, свисая едва ли не до пупка, особенно у зрелых матрон. Впрочем, мелькали и вполне симпатичные особы. Дети же лет до семи вообще предпочитали носиться нагишом и кричать что-то торжествующее. Они буквально кишели в толпе, словно муравьи – на мешке сахара.

Обоих пленников провели сквозь толпу, и Вадим разобрал многократно исторгнутое людьми слово «киафу». Особо рьяные даже плюнули в диверсантов. Воины с копьями грозно отгоняли детей, чтобы тех ненароком не затоптали.

Центральная хижина в поселке отличалась великолепием: ее покрывал толстый слой свежих пальмовых листьев, да и опоры выглядели прочно. Перед ней восседал на плоском камне мужчина лет пятидесяти, рядом с которым надрывался «Панасоник». Услышать в джунглях современные дагонские шлягеры было как-то дико. Однако Ирвин и Вадим приободрились – значит, у них есть шанс избегнуть смерти в котле или у столба, раз цивилизация уже дотянула сюда свои липкие щупальца.

– Кто такие? – грозно вопросил вождь по-французски, перекрикивая радио. К нему скользнула довольно свежая девица и подала огромную миску с чем-то желто-зеленым. Негр погрузил в массу металлическую ложку и благосклонно отведал пищи.

Похоже, он не собирался откладывать трапезу ради каких-то пришельцев, особенно киафу.

– Ограниченный контингент ООН, – охотно пояснил Вадим.

Обернувшись, он увидел, что сзади выстроилось несколько слоев поселян – первый состоял из воинов с копьями, второй из парней и стариков, дальше толпились женщины и сновали дети. Никто, правда, не решался шуметь. Наверно, опасались заглушить радиолу.

– Какими судьбами в Хендаваши? – продолжал орать вождь, одновременно жуя.

– Может быть, стоит убавить звук? – спросил Вадим, показывая на «Панасоник».

– Ручка громкости сломана, – отозвался пожилой таха. – Проклятые дети! Ничего оставить нельзя.

Наконец он раздраженно ткнул пальцем в кнопку, и стало слышно, как задние ряды любопытствующих возбужденно переговариваются. Вождь свирепо взглянул на племя. Тотчас повисла напряженная тишина.

– Ну? Отвечай, белая обезьяна!

– Проводим сверку реальных геодезических данных с имеющимися, – сказал Вадим. Звучало это глупо, при наличии-то спутников, но ничего вразумительного сержант придумать не успел. – Сейчас направляемся в место расположения основной группировки KFOR.

– Зачем оружие? – резонно поинтересовался вождь, отставив ополовиненную миску. – Где теодолиты? Где карты?

«Черт, он что, местную Сорбонну заканчивал?» – Вадим лихорадочно размышлял, что бы еще соврать, да так, чтобы не пасть окончательно в глазах таха. Мало того, что их принимают за врагов, пособников западного клана, так еще и уличат во лжи. Но не говорить же правду! Тогда о задании уж точно можно забыть.

– На дорогах страны опасно. Оборудование утонуло при переправе через Луфу, а карта имеется. Мы не причиним вашим людям никакого вреда. Прошу разрешить нам двигаться дальше на запад.

И без того широкое, раздувшееся на отменных харчах лицо таха расплылось в улыбке.

– Они не причинят нам вреда! – крикнул он, взмахнув руками и словно подавая знак соплеменникам. Те грохнули от смеха, причем хохотали даже дети – их тонкое повизгивание особенно задевало самолюбие диверсантов.

– Может, все-таки перестреляешь их? – вполголоса предложил Ирвин. – У тебя же остался пистолет. Покажи им, кто тут главный! Начни с вождя.

– Пошел к черту, убийца. Ты разве не смеешься над удачными шутками?

И Вадим скрепя сердце поддержал начинание вождя, улыбнувшись и даже хлопнув в ладоши. Его жест подхватили, и в следующую секунду от грома аплодисментов затряслась крыша дома.

Вождь тотчас поднял руку и восстановил тишину. Он был неглупым человеком и понимал, кажется, не только в геодезии, но и в архитектуре.

– Мы отпустим вас, – сказал он и одним взглядом остановил разочарованный ропот соплеменников. Вадиму показалось, что позади кто-то крикнул: «А как же свежее мясо?» – У нас нет врагов, кроме грязных киафу. Остальные жители Дагона и гости Новой Либерии могут не опасаться гнева таха. Конечно, молчаливый человек рядом с тобой, белая обезьяна, должен будет доказать, что он не киафу. Это будет трудно. Но ведь для настоящих геодезистов не существует трудностей, верно? Эта большая черная обезьяна должен пройти испытание. Заодно и повеселимся на славу. Пока же познакомимся.

Дождавшись коротких ответов от пленников, он сказал:

– Меня зовут Мвере-Бижи, что на вашем варварском языке значит Потрясающий Пальмы. Если успешно пройдете испытания, вы узнаете имена и остальных моих подданных, – обнадежил он.

* * *

Первым делом пленников все-таки обыскали и отняли у них вещмешки. В углу хижины образовалась порядочная куча инвентаря и боеприпасов, в которой вождь никому не позволил копаться. Воины таха, но особенно Ирвин и Вадим, с болью следили за тем, как в сундуке Мвере-Бижи исчезают водостойкие спички, батарейки к спутниковому телефону – а теперь к магнитоле, – ножи, капротеновый шнур, брикет сухого спирта, самые лучшие консервы и прочие припасы. У Ирвина нашли и кусок кожи андроида. Однако вождь, которому сыскарь передал находку, со смехом заявил, что это плохой резиновый чехол, потому что с дыркою да к тому же детского размера, и швырнул обратно.

Тучная жена вождя суетилась тут же, стараясь урвать что-нибудь и себе, но Потрясающий Пальмы не дал спутнице жизни даже одной жалкой спички. Сунул ей только патрон от ТТ и прогнал с гневным криком. Дочь вождя вела себя скромнее и потребовала только блестящую упаковку с таблетками обеззараживателя.

– Наркотик? – заинтересованно спросил Мвере-Бижи.

– Нет, конечно, – удивился Вадим, и вождь тут же отдал пачку дочери. – Только если мы будем пить воду без этих таблеток, нам грозит отравление.

Но Потрясающий Пальмы лишь отмахнулся.

– Я пока не отравился, мой народ не отравился, значит и с вами ничего не случится, – заверил он. – Касангеши – чистая река. Геодезисты тут редко бывают, некому загадить.

К счастью, оружие и боеприпасы он трогать не стал. Лишь повертел в руках тяжелый ТТ, понюхал и выдал:

– Грязное железо!

– Я только позавчера его чистил, – возмутился Вадим.

Но вождь не прислушался к его мнению, и это было к лучшему. Разворошив припасы диверсантов, он приказал сильному воину из охраны свалить все «лишнее» в соломенный сундук и прикрутил крышку проволокой. В сундуке же остались гимнастерки солдат ООН – Потрясающий Пальмы рассудил, что «геодезистам» следует загорать. Правда, кепки он им доброжелательно оставил, хотя многие воины таха завистливо косились на красивые головные уборы.

– Все готово для первого тура? – спросил вождь у важного подданного.

Тот подобострастно кивнул, и обоих диверсантов вывели на воздух, где продолжала шумно веселиться толпа поселян. Похоже, девушкам понравились сильные и высокие пришельцы, и они старались привлечь внимание диверсантов самыми откровенными жестами и позами. Видимо, многие мужчины племени ушли на войну с киафу, и этим красавицам не хватало ласки.

– Пиф-паф – нет! – сообщила Вадиму одна из них, коснувшись его бедром и грудью. – Секс – да!

Но тут ее оттеснила другая с аналогичными лозунгами, и у сержанта поплыло перед глазами. В военной части с девушками напряг, и каждая из них, пускай даже черная с ног до головы, способна разжечь в сердце солдата нешуточный пожар. А когда их сразу десять? Тут у самого стойкого миротворца может случиться тепловой удар. Даже верность Эльзе стала казаться сержанту чем-то необязательным.

– Ты только посмотри на эту пышку! – Ирвин толкнул Вадима локтем и показал кивком головы на пухлую девушку с мощной грудью, которая подавила подруг массой и завладела вниманием воина. – Как раз в моем вкусе.

– Соберись! – приказал сержант. – Не смей расклеиваться! Тебе предстоит серьезное испытание. Эй, Потрясающий Пальмы!

Вождь, совещавшийся с кем-то поблизости, повернул к нему торжественное лицо.

– Ну? Что ты хочешь сказать мне, белая обезьяна Вадим?

– Я хочу спросить. Если я точно не киафу, может, прикажешь своим храбрым воинам отпустить меня? Обещаю никого не калечить и смиренно принять результаты испытания. Потому что я уверен, что мой чернокожий соратник – военный геодезист родом из земной Америки. А никакой не киафу.

– Америка – это плохо, – подумав, сообщил Мвере-Бижи. – Почти так же плохо, как киафу. Я знаю. В старину они угнетали нашего брата на своих делянках. Значит, тебя тоже угнетали, черная обезьяна Ирвин?

– Еще как, – охотно согласился тот. – Но я бежал из плена и прилетел на Новую Либерию, чтобы нести твоим людям мир и согласие. Мир Дагону! Долой киафу!

– Что ты несешь? – прошептал Вадим по-английски. – Ты что, батрачил на плантациях белых обезьян?

– Ты становишься похож на Потрясающего Пальмы. Что, уже пошутить нельзя? По-моему, он именно это и хотел услышать.

Действительно, физиономия вождя разгладилась, но снимать обвинение с Ирвина он не спешил. Видимо, развлечение ценилось им гораздо выше, чем слова чужака, тем более не подкрепленные делом.

– Подумав, я решил, что ты останешься здесь, друг черных Вадим, – отвечая на вопрос сержанта, сказал вождь. – Какой же ты товарищ, если готов оставить Ирвина в опасности?

Тут деревенская площадь как-то вдруг расчистилась, и Вадим с Ирвином оказались в одиночестве, в десяти метрах от пресловутого столба, на котором их якобы собирались зажарить. Потрясающий Пальмы опять включил «Панасоник», и поляну огласили бодрые звуки франкоязычного хита с откровенно этническими мотивами.

Некоторые селяне даже подхватили песню, как будто слышали ее не впервые.

Из полукруга зрителей выдвинулся рослый воин в устрашающей раскраске, подбежал к пленникам и вручил Ирвину огромное, даже на вид тяжеленное копье.

– Это оружие настоящего таха, – гордо сообщил он на ужасающем французском. – Копье Либубу! Порази им ствол мертвой пальмы, и тогда мы посмотрим, таха ли ты.

Хэмпстед принял копье и едва не выронил – настолько велик оказался его вес.

– Тяжелее снаряженной винтовки, – пожаловался он. – Чертовы дикари залили его свинцом, не иначе. Это горелое дерево станет моим позорным столбом. I don't understand this fucking shit!

– Ничего, ты справишься, – ободрил его сержант. – Посмотри, сколько девушек вокруг. Они ждут от тебя меткого броска. Попади, и все они будут твои, ручаюсь.

И точно, группа поддержки разразилась криками – по-видимому, уже тот факт, что Ирвин сумел удержать копье Либубу, говорил в его пользу. Девушки, да и более зрелые женщины, поддавшись энтузиазму молодости, принялись совершать весьма откровенные телодвижения, вдохновляя пленника на подвиг.

Магнитола замолкла, символизируя торжественность момента.

Раскатисто крякнув, диверсант воздел оружие над плечом, размахнулся и метнул его что было сил. Наконечник с хрустом вошел в самый край пальмы, древко покачнулось, увлекаемое собственной тяжестью, и все ахнули. Однако копье скрипнуло, остановило падение и замерло, торча под небольшим углом. Через мгновение зрители разразились таким ликующим воплем, что «позорный» столб, устоявший под ударом копья Либубу, едва не рухнул от акустического натиска.

Снова зазвучала бодрая музыка.

* * *

– Ну что же, – сказал Мвере-Бижи, утихомирив подданных. Несчастную магнитолу опять выключили – начались двенадцатичасовые новости из Малелы, которые тут, видимо, принципиально не слушали. И впрямь, зачем таха слушать ложь грязных киафу? – Наш черный собрат Ирвин может оказаться настоящим таха... – Вождя поняли не все, поскольку многие не владели французским. Те, кто что-то уразумел, принялись пересказывать речь Потрясающего Пальмы всем остальным, и на площади установился ровный гул. – Но может быть и ловким обманщиком, укравшим у таха их мастерство и умения. А потому назначаю второй тур испытания!

Девушки заметно помрачнели, зато мужчины племени заулыбались весьма одобрительно.

– Прошу самых уважаемых представителей семейств пройти в мою скромную хижину, – объявил Потрясающий Пальмы. – Там для вас будут приготовлены изысканные яства, и среди них – лучшее и вкуснейшее блюдо хухум-ржа!

Женское население поселка опять заметно повеселело – кажется, девушки, девочки и старушки поняли, что ничего страшного Ирвину не грозит.

– Ох, – нервно сказал Хэмпстед. – Что-то не нравится мне название их лучшего блюда.

– Не дрейфь, брат. От доброй еды еще никто не умирал. Вспомнишь меню своих африканских предков.

– Да я помню немного. Потому и опасаюсь.

Их вновь повели к главному строению в деревне. Действительно, приближалось время обеда, и оба диверсанта после упоминания пищи почувствовали острое желание подкрепиться.

– Не волнуйся, любимый, – смешно коверкая слова, прощебетала та самая толстушка, ошпарив Ирвина прикосновением могучих грудей. Несмотря на габариты, ей легко удалось проскользнуть мимо охраны. – Ты просто съешь немного хухум-ржи, и мы сможем наконец встретиться наедине.

– Жду не дождусь, – страстно ответил солдат.

– Только не переедай! – напутствовала его девушка.

– Хорошо тебе, – позавидовал Вадим. – Вся деревня за тебя болеет.

– Ничего, и на тебя подружек хватит, – ухмыльнулся Ирвин. – Вон, посмотри на ту кучерявую брюнетку слева. Глаз с тебя не сводит, бесовка.

– Которая из них? – заинтересованно стал озираться сержант. Брюнетками, на его взгляд, были все девушки поголовно. Так же, как кучерявыми.

– Она с красным кольцом в носу...

Но рассмотреть поклонницу Вадиму не дали, втолкнув под своды жилища. Все посторонние, то есть женщины и молодежь, остались снаружи и вскоре разбрелись по своим хижинам, раззадоренные волнующими запахами еды.

Но хухум-ржа в их меню наверняка отсутствовала, потому что это было поистине царское блюдо.

На большом пальмовом листе лежала свернутая в спираль полосатая змея, к счастью, уже обезглавленная. Кулинар заботливо украсил мертвое пресмыкающееся разрезами, в которые поместил разнообразных насекомых и червей. Вадим ожидал, что все это будет гадко шевелиться, но ничего подобного не случилось.

– Не волнуйтесь, мои непроверенные друзья, – сказал вождь. – Все хорошо зажарено, никаких микробов и прочих глистов. Белая обезьяна Вадим, конечно, может не пробовать хухум-ржу. Вряд ли он достоин такого блюда, хоть и геодезист. А вот чернокожему брату придется отведать. Если он не киафу, конечно.

– Интересно, почему только киафу не могут питаться хухум-ржой? – недовольно спросил Ирвин. – В Америке, например, тоже не встретишь такого деликатеса. И в России. Верно, сержант?

– Это точно, – согласился Вадим.

– Я отвечу, – величаво проговорил вождь.

Он сделал знак внимательно слушающим их поселянам, воинам и старикам, и те дружно расселись прямо на земляном полу хижины. Обе хозяйки – жена и дочь – принялись наделять каждого пальмовым листом с обильной трапезой, однако досталось им совсем не такое роскошное блюдо, как у Ирвина.

– Эта питательная змея, называемая хухум, живет в реках Дагона, – продолжал нараспев Потрясающий Пальмы. – Она жила тут всегда, еще до появления на Новой Либерии наших африканских предков. И вот вскоре после того, как эти земли стали обитаемыми, между племенами таха и киафу возникло недоверие и даже вражда. А все потому, что идиоты киафу сделали из этой жалкой полосатой змейки божество. Дескать, она жила тут миллионы лет, а потому первородна и ее глупой башке таится древнее знание. Кто еще слыхал подобную чушь? Якобы эту тварь нельзя поедать, а то какие-то Номмо нас покарают. Или хухум – это Номмо и есть, тут они сами путаются. Начитались дурной фантастики, не иначе, грамотеи проклятые! А ведь мясо хухум очень полезно, в нем много витаминов и минеральных веществ. Разве в боге могут быть витамины? Нет, это бог наделяет витаминами тех тварей, которых должны кушать люди! Так и повелось – они ей поклоняются, а мы готовим из нее пищу. Долгие века шла между нашими родами война, но никто не хотел отступить от обычаев предков. – Глаза вождя подернулись дымкой, словно он сам прожил все эти века и принимал участие во всех стычках. Вадиму вспомнилось, что новолиберийский век едва тянет на сорок земных лет. Он внимательно посмотрел на вождя: тот вряд ли был намного старше его собственного отца. Мвере-Бижи очнулся от лже-воспоминаний и продолжил: – Мы совершали вылазки на запад, чтобы похитить женщин киафу и наловить хухум в их водах, они нападали на нас и тоже крали наших девушек... Славная история! Но вот сто лет назад воды Касангеши, Ломами, Касуку и Луфу оскудели, хухум ушла из них. Она стала появляться очень редко, лишь в периоды дождей. Тогда-то и договорились вожди племен о перемирии.

– И на каких условиях? – полюбопытствовал Вадим.

История племенной вражды занимала его не меньше, чем похождения Наполеона в старой Европе. В этой дикой инопланетной войне хотя бы был явный смысл, до которого не надо докапываться, выискивая тайные пружины помыслов и интриг.

– Хухум-ржа перестало быть повседневным лакомством таха, – с грустью ответил Мвере-Бижи. – С тех пор его можно поедать только раз в месяц, одному из заслуженных деятелей племени, в торжественной обстановке... Сегодняшняя порция предназначалась мне, белокожий странник. Поскольку я, как легко понять, самый заслуженный человек нашего рода.

Он взмахнул рукой, призывая соплеменников к началу обеда, и все дружно зачавкали печеными фруктами, лепешками и прочими яствами. Вадим тоже налег на пищу. И только Ирвин с тоской склонился над хухум-ржой, никак не решаясь ухватить змею и откусить от нее.

«Киафу, киафу...» – понеслось со всех сторон, пока еще не очень громко, но уже весьма угрожающе.

– Ешь эту дурацкую тварь, – прошипел Вадим по-английски.

– Да я бы съел... Только эти тараканы с червями... Fucking shit!

– Знаешь, я думаю, что просьба очистить хухум от насекомых будет таким оскорблением для кулинара, что тебя прикончат на месте. Ведь это блюдо наверняка готовила дочь вождя или жена. Лучше ешь поскорее. Ну, давай, закрой глаза и откуси. Не умрешь. – Вадим со строгим соболезнованием уставился на товарища и добавил: – Вспомни про острое копье Либубу, на которое тебя насадят, если ты не съешь хухум-ржу. У него такой широкий наконечник...

– Ладно, черт с вами, садисты! Shit! Shit!

Ирвин зажмурился, взял змею за хвост и медленно подтянул ко рту. Видимо, запах подействовал на него ободряюще, потому что он почти без судорог запихнул кусок кушанья в рот и откусил. По его подбородку растекся подвернувшийся червь. Под крепкими зубами американца громко захрустели прожаренные хитиновые оболочки насекомых.

– Ну? – нетерпеливо спросил Вадим. – Что скажешь?

Все собравшиеся с напряженным вниманием следили за физиономией диверсанта. Похоже, он еще должен был продемонстрировать правильную реакцию – не скривиться и не сплюнуть, а наоборот, восхититься и сказать что-нибудь похвальное в адрес хозяйки. К счастью, Ирвин догадался об этом.

– Великолепно! – просипел негр исказив в пароксизме неопределимой реакции рот. Трудно было понять, то ли он едва сдерживается, чтобы не сплюнуть, то ли и в самом деле смакует пищу. Гости истолковали его поведение правильно – они захлопали в ладоши и закричали: «Таха, таха!», затем поспешили вернуться к своим «тарелкам», пока их не отняли.

Вождь также ковырялся в своей, но делал это как-то без энтузиазма, порой неопределенно поглядывая на остатки змеи. Ирвин опять не подкачал.

– Потрясающий Пальмы! – заявил он, едва протолкнув почетную еду в глотку и зажевав ее бананом. – Это великая честь для меня – отведать царской пищи с твоего стола. Но было бы слишком нагло со стороны такого ничтожного геодезиста, как я, пожрать твое блюдо целиком. Поэтому я с благодарностью готов вернуть тебе хухум-ржу. Надеюсь, когда-нибудь мне еще раз доведется испробовать столь божественной пищи.

Уважаемые люди племени – те, которые услышали и поняли его слова, вновь разразились овациями.

– Ох, хитрец, – покачал головой вождь. – Ладно, не могу устоять против твоего предложения. Можешь считать, ты почти доказал, что не киафу.

Он ловко ухватился за практически целую хухум и стал жадно заталкивать ее в пасть, со смаком чавкая жареными насекомыми. Удивительно, как быстро змея исчезала в его желудке. Буквально через минуту последний кусочек пропал между толстых, сочащихся червивым соком губ, и Мвере-Бижи сыто рыгнул. Это привело к новому взрыву восторга среди его соплеменников.

– Почти доказал? – переспросил немного ошарашенный Ирвин. – Разве это было не последним испытанием?

– Э, нет, дорогой черный брат, – выковыривая ногтем из зубов остатки чьих-то надкрыльев и лапок, проговорил Потрясающий Пальмы. – Испытаний должно быть никак не меньше трех. Где ты слышал о двух или одном? Три, и никак иначе! И последнее станет самым сложным, доступным лишь настоящему таха.

– Разве я говорил, что принадлежу к твоему племени?

– Не говорил, верно. Но я великодушный вождь и согласен зачислить тебя в свои подданные. Если, конечно, ты пройдешь последнее испытание.

– Погоди-ка, Потрясающий Пальмы, – встрял Вадим, пока Ирвин ловил ртом воздух. – Но ведь мы связаны контрактом. Мы не можем так просто бросить наши геодезические изыскания. У нас свои семьи и племена. Твое предложение очень почетно, но мы вынуждены отклонить его.

– К тебе, белая обезьяна Вадим, у меня нет вопросов, – брезгливо, хотя и без враждебности ответил вождь. – Можешь забирать свой мешок и продолжать изыскания. А вот черный друг Ирвин имеет все шансы навсегда избавиться от американских угнетателей и стать свободным. Ты ведь хочешь стать свободным, а, Ирвин?

Диверсант тяжко задумался. Похоже, употребление хухум-ржи сильно снизило его умственные способности. С другой стороны, оголтелый отказ может вызвать самую негативную реакцию у местного населения.

– Возьмешь себе две или три жены, – продолжал увещевать негра вождь. – Они будут собирать плоды, ловить рыбу, готовить много еды, починять хижину. Во многих домах нет хозяина, Черный Шаман половину самых сильных мужчин забрал на войну...

Вадим насторожился. Если им удастся найти в лице Мвере-Бижи союзника, задача по ликвидации главаря бунтовщиков серьезно облегчится. Но рассчитывать на такое необыкновенное везение умелый диверсант не станет. Главное сейчас – вырваться из Хендаваши и продолжить путь на юго-запад. И так уже потеряно полдня.

– Что ж, перспектива заманчивая... Я должен как следует подумать, – сказал наконец Ирвин, несколько совладав с растерянностью. – Это очень неожиданное предложение. К тому же весьма почетное. А вдруг я не справлюсь с третьим испытанием? Какой тогда из меня таха?

– Мы уверены в твоих силах, – торжественно заявил Потрясающий Пальмы, и лучшие люди поселка подтвердили его слова доброжелательным гулом.

– Ну а если все-таки не справлюсь? – продолжал сомневаться Ирвин.

– Что ж, тогда для вас обоих только один путь – к Черному Шаману, под охраной моих доблестных воинов. Он-то знает, как разговаривать с киафу, чтобы выведать их военную тайну. Это я уже старый, новые порядки не ведаю...

* * *

Скоро выяснилось, что перемещаться с высокой скоростью он не способен. После нескольких секунд форсированного движения перегревался и выходил из строя блок, отвечающий за координацию движений. LSn-01.2 начинал бестолково кружить на одном месте, пока в блоке не восстанавливалась рабочая температура. Обычно для этого требовалось от семи до двадцати минут. Таким образом, преодоленное на форсаже расстояние оказывалось значительно меньше того, что он мог пройти за то же время в обычном режиме. Вдобавок через пробоину в груди постоянно проникала влага и насекомые. Будь Люсьен полностью исправен, это ничем бы не грозило. Сейчас, когда часть контуров лишилась изоляции, время от времени происходили мини-замыкания, влекущие за собой сбои систем. Влага при этом испарялась, насекомые сгорали... однако того и другого в джунглях имелось в избытке.

Оценив ситуацию, Люсьен принял решение залатать пробоину. Для заплат он воспользовался кожей с ягодиц. Чтобы разогреть края заплат до пластичного состояния, пришлось развести огонь и дождаться появления углей. На это LSn-01.2 потратил около часа. Приладить заплату на спину без посторонней помощи оказалось очень трудно, но он справился. Насколько хорошо, покажет время. Зато входное отверстие Люсьен заклеил чрезвычайно надежно. Покончив с ремонтом, он ощутил что-то вроде гордости. Конструкторы предусмотрели в его программе эмуляцию зачатков чувств – это должно было помочь андроиду лучше контактировать с напарниками-людьми.

Затем он долго и неутомимо шел по следу Косинцева и Хэмпстеда. Когда Люсьен преодолевал крошечный ручеек, возле которого люди делали привал, на него набросилась водяная змея. Он позволил пресмыкающемуся вонзить зубы в свою икру, затем поймал его за голову и поднес к уцелевшему органу зрения. С изогнутых зубов змеи стекали капли желтоватой вязкой жидкости. Люсьен поймал каплю на язык. Анализатор выдал состав. Сильный нервнопаралитический токсин. Андроид сжал пальцы, растирая голову опасной твари в пюре, затем отшвырнул свивающееся кольцами тело в ручей. Нужно было спешить. Джунгли представляли опасность для его напарников. Конечно, LSn-01.2 мог выполнить задание и в одиночку, однако такой ход вещей был нерационален, поскольку грозил дополнительными трудностями. К тому же он нуждался в оружии, чтобы уничтожить Шамана. В таком состоянии Люсьену вряд ли удастся подойти к врагу на расстояние вытянутой руки.

Когда он приблизился к деревне аборигенов и понял, что напарники находятся там, форсированный режим передвижения включился сам собой. Перегрев отрубил блок координации через пять целых сорок восемь сотых секунды. LSn-01.2 завертелся юлой, ломая тоненькие стволики молодых пальм, споткнулся о пенек и рухнул ничком.

Даже на земле он продолжал дергаться и судорожно скрести конечностями, будто зарывающийся в землю жук. Вскоре рыхлая почва, листья и мелкие ветки засыпали андроида подобием могильного холмика.

ГЛАВА 6

Время для последней, решающей проверки Ирвина пришло через два часа после трапезы. А до этого перед глазами разморенных жарой и обильной пищей диверсантов под звуки тамтамов, тамбуринов и бубнов плясали самые обворожительные девушки племени. Их набедренные повязки летали, словно пачки у балерин, так что видеть перед носом курчавые треугольники волос и не ухватиться за пышную ляжку было довольно проблематично.

Как выяснилось, все это представление было затеяно неспроста.

– Что же, – философски заметил Мвере-Бижи, когда Ирвин уже был готов наплевать на приличия и завалить первую же попавшуюся девицу прямо тут, в хижине вождя. Потрясающий Пальмы проявил себя отменным сексологом. – Сейчас черный брат Ирвин должен пройти в отдельное жилище, где его уже поджидают три достойных женщины.

Негр вскочил и ринулся к выходу, на ходу расстегивая ремень штанов.

– Все три должны остаться довольны! – бросил ему вдогонку вождь, но Ирвина это напутствие нисколько не обескуражило. Он был готов к любым подвигам и вскоре с топотом скрылся в сопровождении охраны на другом конце деревни.

Девушки, кружившиеся в центре дома, поклонились и вышли, отпущенные жестом хозяина. Вадим откашлялся и перевел дух. Негоже диверсанту расклеиваться от вида обнаженных негритянок, тем более у него на далекой Земле живет невеста. Вот только ждет ли она его? И хранит ли верность, как стойкий Вадим? А может, каждый день напивается до поросячьего визга и употребляет наркотики, отдаваясь за рубли жирным клиентам? Похотливым старцам и прыщавым богатеньким юнцам? Вадим поспешил выкинуть эти жуткие мысли из головы и повернулся к Потрясающему Пальмы.

– Скажи мне, великий вождь, – обратился сержант к гостеприимному хозяину. – А я разве не могу стать таха?

– Ты? – удивился Мвере-Бижи. Растянувшись на подстилке, он уже почти заснул, убаюканный прохладным ветерком – за ним стояла дочь и порой взмахивала пальмовым листом, чтобы отогнать мух. – Ты же геодезист. Какой из тебя таха? Любой сразу скажет, что ты даже киафу стать не сможешь, не то что таха. Нет, белая обезьяна Вадим... – И он окончательно свесил голову на жирную грудь, чтобы мгновенно захрапеть.

В хижине, кроме вождя и его супруги, которая сопела в дальнем углу, остались лишь Косинцев и девушка с опахалом – вся охрана рассредоточилась вокруг дома. Большая часть расселась у выхода, Вадиму видны были их короткие тени. Жара давала себя знать. Судя по всему, это время суток все проводили лежа в тени, и необходимость бодрствовать вряд ли вызывала у охраны восторг.

Если сейчас обезвредить девчонку, взломать сундук и завладеть своим оружием, то с этими воинами, пожалуй, можно будет справиться, не заполучив в живот копье. Но как же Ирвин? К тому же после такого демарша против них ополчатся все джунгли, и добраться незамеченными в Касонго не выйдет. Не исключено, что Ирвина в качестве мести прикончат. Или отправят связанным к Черному Шаману, где ему уж точно придется несладко.

Словом, при любом исходе вооруженный побег выходил боком.

– Послушай, красавица, – не слишком надеясь на понимание, вполголоса проговорил он. Но ему повезло – она ответила, причем довольно внятно.

– Что тебе, белый человек?

– Скажи мне, пожалуйста, каково это – быть таха? Нет, не то говорю. Что будет, если Ирвин откажется вступить в твое племя и захочет вернуться в Малелу?

– Очень плохо. Глупая мысль. У нас хорошо, потому что много мужчин на войне. Много-много любви на одного достойного мужчину. Особенно на такого красавчика, как Ирвин. Что там делать, в твоей Малеле? Там растут большие плоды?

– Нет, пожалуй.

– Там ловится рыба размером с человека?

– Вот уж точно нет.

– Там бегают стада антилоп?

– Да ты что, какие там антилопы! Одни каменные дома и трущобы с крысами.

– Не понимаю, что там делать таха? Потому и живут там одни киафу, презренные почитатели хухум. – Она пренебрежительно сплюнула в сторону, стараясь не попасть в отца.

– А если Ирвин станет таха, меня отпустят с моими вещами?

– Зачем? Живи с нами. Ты симпатичный, хоть и белый. Хижин на всех хватит.

– Так я тебе нравлюсь? – приободрился Вадим.

Девушка критически осмотрела сержанта, заставив того встать. Потрогала мускулы на руках, проверила крепость ног и живота, брезгливо потрепала короткие светлые волосы.

– Ничего так, – наконец кивнула она. – Конечно, Ирвин намного красивее тебя. Жалко, что я в третьем испытании не участвую.

– Тебя как зовут, малышка?

– Лубилаш. А ты Вадим, верно? Ну так что, останешься с нами? Может быть, я к тебе в дом приду жить... Если отец позволит, конечно.

– Он не позволит, – вздохнул сержант и сел. – Ведь я не таха.

– Уж это точно. Я бы лучше к Ирвину пошла. Это мужчина что надо!

Как ни крути, дела обстояли неважно. Из реальных способов отделаться от Потрясающего Пальмы и выполнить задание оставалось только бегство без всякого снаряжения. Вот только справиться с Черным Шаманом без АР-48 будет очень непросто, почти невозможно. Можно, конечно, остаться на какое-то время в поселке, втереться в доверие и уже потом сбежать, взломав сундук. Только как долго придется здесь обретаться? Черный Шаман в любой момент может объявить по джунглям тревогу и двинуться на Малелу со своими «войсками». Правда, без имевшегося на складах оружия сделать это будет нелегко, а склады уничтожены меткими выстрелами покойного монстра Люсьена...

Тут его размышления были прерваны весьма решительным образом. Что-то узкое и горячее проникло к нему под ремень и попыталось оттянуть его вбок. Вадим изумленно поднял голову и встретил лукавый взгляд Лубилаш, чья шоколадная ладонь прижалась к его боку.

– Не печалься, белый воин, – прошептала она. – Пойдем за сундук. Все спят, не бойся. Вон какой у тебя твердый банан. – Она хихикнула и провела рукой у сержанта между ног. – Пора его съесть.

– Но-но, – насторожился Вадим, однако за сундук пошел. Ноги словно сами несли его вперед. – А если отец или мать заметят?

– Не заметят. Я знаю, они всегда в это время спят. Два часа. Тебе хватит двух часов?

– А как же... Ну, как тебе сказать...

– Вот. – Она вынула откуда-то из-под набедренной повязки плашку презерватива и протянула ее Вадиму. – У папаши стащила. Он их в специальном горшке держит, а я подсмотрела. Когда у какой-то семьи становится слишком много детей, он выдает такую штуку мужчине и говорит: «Береги этот резиновый чехол как боевое копье! Надевай на свой банан, только когда идешь спать с женой. Потом снимай и полощи в ручье. А порвется – приходи за новым». Поэтому у нас в деревне не так много детей.

Лубилаш потянула Вадима за руку, заставляя опуститься рядом с собой. Ей-то снимать с себя ничего не надо было – отстегнула ворох листьев, что болтался вокруг пояса, и готово. Зато Вадим, срывая пальцы на ремне, провозился с минуту, прежде чем смог освободить свой пылающий «банан».

– Сойдет, – великодушно кивнула Лубилаш. – Хоть и не черный...

* * *

Как Вадим ни сопротивлялся изнуряющей слабости, что навалилась на него после безумной любви с горячей негритянкой, устоять не смог и на какое-то время отключился. Разбудил его грозный голос вождя, который, оказалось, потерял пленника и собирался поднять на ноги весь личный состав деревни.

К счастью, Лубилаш вовремя показала ему на растрепанного сержанта, который с тяжелой головой выбрался из-за сундука. Сама девушка, как ни в чем не бывало, продолжала размахивать листом, словно ни на минуту не отлучалась от отца.

Тут же в хижину вбежал воин с копьем наперевес и наклонился к Потрясающему Пальмы. Вадим слышал, как копьеносец лопотал что-то на местном наречии, порой делая неприличные жесты. Мвере-Бижи слушал его с возрастающим разочарованием и даже горечью, и Вадим окончательно заподозрил неладное. Наконец вождь прервал гонца и пинком отправил его наружу.

– Плохо! – сказал он в пространство. Посмотрел на Вадима и с предельно раздосадованным видом повторил: – Очень-очень плохо!

– Что-то случилось?

– Твой черный друг не прошел третье и последнее испытание на мужскую доблесть. Он не способен быть таха.

– Может быть, это какая-то ошибка? – Сержант никак не мог поверить в такое фиаско Ирвина. – Он так рвался в битву. Не может быть! Он безумно мечтал стать таха.

– Поздно, – мрачно подытожил вождь и тяжело поднялся с подстилки. – Все уже знают, что он потерпел поражение, ничего изменить нельзя. Одна из женщин в полный голос выразила недовольство твоим товарищем.

Он выкрикнул что-то резкое, и в хижину влетело сразу трое вооруженных парней.

– Проводить эту белую обезьяну в арестантскую хижину, – приказал он на французском, затем опомнился и произнес то же самое на родном языке.

Копьеносцы поняли, что от них требуется, и подступили к Вадиму. «Бежать?» – мелькнула в голове у него шальная мысль. Но потом прежние раздумья всплыли в памяти, и он сообразил, что сделать это ночью наверняка будет проще. Поэтому сержант без всякого сопротивления двинулся в окружении конвоиров. К дверям главной поселковой хижины уже стекались самые быстрые таха, в основном девчонки. Перенося презрение с провалившегося Ирвина на Вадима, они звучно плевались и корчили рожи, и при этом совершали самые гнусные действия с бананами – ломали их пополам, рвали на части, остервенело грызли, швыряли оземь и топтали. Приснись такое старику Фрейду, тот моментально сошел бы с ума.

Таха затолкали русского диверсанта в приземистое, небольшое строение едва ли не в самом центре поселка, закрыли дверь на мощный засов и сразу отправились за Ирвином. Тот едва волочил ноги, и стражам приходилось то и дело поддевать его древками копий.

Негр упал на подстилку и застонал.

– Ну, несостоявшийся таха, – мрачно проговорил Вадим. Он сел и прислонился спиной к столбу, которые и составляли каркас застенков. – Чем ты оправдаешь свой провал?

– Fuck off! – озлился Ирвин. – Какой к черту провал! Видел бы ты эти рожи. И в страшном сне не привидятся! Подстава, точно тебе говорю. Одна стервозная бабка сразу настроилась меня обломать. Все ей мало было... Еще и армейский медальон отняли, суки черномазые. А без него я словно голый!

Он замолк и отвернулся к противоположной стене, и сержант понял, что никакого раскаяния от соратника ему не добиться. Тот и в самом деле, похоже, проявил чудеса доблести, ублажая сразу трех черных старушек. Не вышло, и ладно... Надо теперь думать, как быть дальше.

Сержант обошел кутузку вдоль стен, толкая пальмовые бревна. Но те не только плотно прилегали друг к другу, но и крепко сидели в земле. Ни одно из бревен даже не пошатнулось. Кроме того, примись Вадим с разбега крушить их ботинком, со всех сторон наверняка сбежались бы копьеносцы и тут же пресекли этот вандализм. Имелось, конечно, два микроскопических окошка для вентиляции, но в них можно было просунуть в лучшем случае голову. Да и то уши, скорее всего, остались бы в тюрьме. Сквозь эти дыры видны были глухие стены соседних хижин.

Диверсант поднял глаза к потолку, надеясь увидеть прорехи хотя бы там. Тщетно! Кутузку строили на века.

* * *

Ирвин сумел прийти в себя только с наступлением темноты. Чтобы не терять времени даром, Вадим также вздремнул и теперь был готов к новым свершениям. Вот только пока непонятно, каким.

– Ну, – негромко сказал он, едва товарищ сел и протер глаза. – Что делать будем, камрад?

Через окошечки проникали слабые отблески пламени, разожженного на поселковой площади, и оба пленника могли видеть силуэты друг друга. Выражения лиц, конечно, терялись во мраке. Снаружи доносились довольно веселые перестуки тамтамов, повизгивания девушек и суровые реплики мужчин таха. Ночная жизнь здесь протекала почти так же бурно, как и дневная. Вот только «панасоник» помалкивал: видимо, вождь разумно экономил батарейки. К тому же не годится молодежи забывать родные напевы, поддаваясь влиянию дьявольской музыки белых обезьян.

– Ты старший, ты и думай, – буркнул Ирвин.

– Может, устроить небольшой переполох? Потребовать пищи и воды? Давай-ка постучим в дверь, заодно проверим ее на прочность.

Они принялись изо всех сил наносить удары по двери, но та ничуть от этого не страдала. Напротив, кости обоих диверсантов вскоре заныли от жестких соприкосновений с деревом. Сверху сыпалась какая-то мелкая труха, ошметки коры, и только. Грохот, правда, поднялся существенный.

– Что надо? – грубо коверкая слова, спросили снаружи.

– Пищи и воды! – завопил сержант.

– Мы хотим знать, что вы собираетесь с нами делать! – поддакнул негр. – You’re stupid cunt! Требуем соблюдения международной конвенции по защите военнопленных!

– В особенности геодезистов! – угрожающе подхватил Вадим и тихо добавил: – Ты полегче выражайся, солдат.

– Ладно, постараюсь... Немедленно позвоните моему адвокату! – Американец без этой фразы обойтись, конечно, не мог. – А еще лучше, дайте телефон мне! Спутниковый!

Во тьме булькнули горлом и недоуменно залопотали на местном наречии. Кажется, тут не понимали таких мудреных слов, какими разбрасывался Ирвин. Однако вскоре в окошко влетело сразу несколько давленых бананов и калебаса с водой, больно ударившая Вадима по затылку.

– Утром вас отправят по реке в Касонго, – сообщил тот же голос. – Не вздумайте больше ломать этот дом, а то нам придется вас связать.

– Отлично, – хмуро сказал Вадим. Явно бракованные, лежалые плоды расползались под пальцами, оставляя на ладонях липкую слизь. – Скоро я в самом деле превращусь в белую обезьяну. Меня уже тошнит от этого дерьма.

– А я люблю бананы, – не согласился негр, смачно чавкая.

– Это память предков. Ты и хухум-ржу ловко поедал. Вот только напрасно старался, все равно не помогло.

– Да, это самое обидное, – согласился Ирвин. – Лучше бы я на змее сломался, чем старух насиловать. До сих пор мутит. И репутацию Казановы зря подорвал, черт подери.

Так или иначе, вскоре пляски и веселье на площади затихли, и на поселок спустилась обычная лесная тишина. В какой-то момент, правда, Вадиму показалось, что жители деревни чем-то особенно возбуждены, но вскоре этот всплеск активности затух.

Если под дверью в тюрьму кто-то и оставался, слышно ничего не было – ожили ночные твари и забили эфир своими жутковатыми стонами и скрипами. Бежать во враждебные джунгли уже не очень-то и хотелось. Может, позволить таха отвезти их в Касонго? А там как-нибудь вывернуться и покончить с Черным Шаманом?

Внезапно со стороны ближнего к нему окна донеся звонкий шепот:

– Вадим... Человек с белым бананом...

«Вот черт! – подумал сержант. – Скоро меня стошнит от одного только этого слова». Он бесшумно вскочил и выглянул в амбразуру. Освещенная костром, там стояла Лубилаш и уже готовилась, возвысив голос, сказать что-нибудь еще.

– Чего тебе? – зашипел Вадим. – Тише, всю деревню разбудишь. Ирвин тоже спит, кстати. Устал после ваших дурацких испытаний.

– Он настоящий таха, – истово зашептала Лубилаш. – Старая Ягва совсем сошла с ума, если твой друг не сумел усладить ее. Все об этом говорят, только про себя. Слово вождя твердо, как речной окатыш. Он решил, и значит вас отвезут в Касонго. Хоть Потрясающему Пальмы и горько терять такого сильного таха из-за безумной Ягвы. И мне горько. Я бы с большой охотой попробовала на вкус этого здоровячка.

– Ну и зачем ты это говоришь? – возмутился сержант. – Я и сам прекрасно знаю, что в Касонго нас прикончат, будто вонючих киафу. Лучше бы дверь открыла, чем душу травить.

Она вдруг хихикнула и повертела в пальчиках увесистый ключ от мощного замка. Спустя несколько секунд запоры на двери скрежетнули, и девушка проскользнула в образовавшуюся щель, не дав Вадиму опрометчиво вырваться на волю. Повиснув на пленнике, она горячо защебетала, погружаясь курчавой шевелюрой в густую щетину на его подбородке:

– Еще рано! Дай племени как следует уснуть.

– Это еще зачем? Да я их голыми руками!..

Лубилаш приложила пальчик к его губам и разом осадила, словно вставшего на дыбы жеребца:

– Нет, я хорошо поняла, что хотел сказать мне отец. Вы будете ждать еще полчаса, пока посланец из Лусанги не уснет очень крепко.

– Так тебе вождь приказал отпустить нас? – поразился Вадим.

– Не приказал, а намекнул, – усмехнулась девушка. – Где бы я взяла ключ, по-твоему?

Вадим, пораженный, опустился на землю – он почувствовал, как у него начинают дымиться мозги. Эти аборигены, пожалуй, способны свести с ума не хуже французских глаголов.

– Ну и Потрясающий же у тебя Пальмы, – только и смог пробормотать он. – А что за гонец? Откуда, ты сказала?

– Он прибыл только час назад из Лусанги и сразу заперся с отцом в его хижине. Я подавала им еду, поэтому все слышала. Этот гонец сказал, что какая-то страшная летающая машина напала на тайное убежище и палила в него из огненных трубок под животом. Все стреляющее оружие, с которым нужно идти на войну с киафу, погибло под пулями железного зверя. Не понимаю, зачем эти глупые слова? Любой дурачок знает, что такое вертолет и ракеты.

Сержант с трудом сдержал торжествующий рык.

– Этот человек из Лусанги спросил, не встречался ли в лесах кто-нибудь чужой, похожий на киафу или белую обезьяну, – продолжала рассказывать девушка.

– А вождь что?

– Потрясающий Пальмы ответил ему, что никаких киафу тут не встречалось. Потом они стали пить пальмовое вино и обсуждать другие дела. Еще таха из Лусанги сказал, что большой человек в Касонго очень зол и хочет жестоко отомстить всем киафу. Только теперь у него осталось мало оружия и надо время, чтобы заново собрать его. И ему скоро нужны будут новые солдаты, которые не побоятся выйти из джунглей...

– Понятно, – хмыкнул Вадим. – Будет вооружать самых сообразительных и держать их в лагерях. Думаю, никаких складов он больше делать не станет, себе дороже. А Мвере-Бижи, конечно, не хочется отдавать на войну последних мужчин.

– Ты великий воин! – восхитилась девушка. – Ты способен проникать разумом в замыслы вождей. – Вадим невольно расплылся в улыбке, а девушка тем временем пристроилась у него между колен и стала подбираться руками к его ремню. – А где тот резиновый чехол, который я дала тебе?

– Постой-ка, Лубилаш. Его нету. Я его закопал рядом с сундуком.

– Фу, какой глупый! – огорчилась она. – Я же тебе его подарила! Зачем выбросил?

– Он же одноразовый, – смущенно пробормотал Вадим.

– Почему? Целый ведь, не порванный. Не понимаю.

Сержант не сумел подобрать правильных слов и замычал что-то маловразумительное. Впрочем, Лубилаш объяснения и не требовались.

– Ладно, – решительно заявила она, – попробуем по-другому, все равно еще рано бежать. А еще лучше, если бы твой черный друг проснулся. Он мне нравится.

Но как именно она собиралась «пробовать», Вадим узнать не успел, потому что Ирвин зашевелился и вдруг рывком поднял голову, таращась на две тени у стены.

– Кто здесь?

– Тихо, воин, – раздосадованно сказал сержант. – Помощь пришла, скоро сваливаем отсюда.

Он вкратце пересказал соратнику сообщение Лубилаш, и негр заметно повеселел. Ирвин был готов сорваться и тут же бежать в джунгли, лишь бы его больше не заставили проходить всякие испытания или не отправили на растерзание Черному Шаману. Вадим с девушкой в четыре руки удержали его от поспешных действий. Причем Лубилаш удерживала как-то странно. Все время делала попытки запустить руку Ирвину в штаны.

Когда наконец они выбрались из кутузки, костер на площади окончательно прогорел. Это только облегчило побег. Вадим повел было отряд к южной окраине поселка, как Лубилаш поймала его за рукав и зашипела:

– Ты что, белый человек, совсем рехнулся? Как ты выживешь в лесу без своих пожиток и горьких таблеток?

– Верно девка говорит, – поддакнул Ирвин.

– Заткнись, рядовой. А что, можно незаметно вернуть снаряжение? Ты разве не слопала наше лекарство?

Девушка не ответила, лишь посмотрела на него с нежностью, как на слабоумного, но любимого ребенка.

– Пойдем. Если кто-нибудь услышит шорох, я скажу, что в кусты ходила.

* * *

Перед тем, как бежать, диверсантам пришлось отбить еще одну атаку. Лубилаш словно «экстази» наглоталась. Она принялась открытым текстом зазывать красавчика и силача Ирвина заняться «взрослыми ласками». Порывалась даже откопать и пустить в ход резиновый чехол. Смертельно измотанный тремя старухами негр и думать ни о чем подобном не мог. При поддержке ревнивого Вадима ему удалось-таки отговорить девушку от этой затеи. В конце концов, дело обошлось страстным поцелуем и обещанием слать открытки. На прощание Вадим подарил ей на память свой медальон с буквами «KFOR».

– Но будьте осторожны! – напутствовала друзей девушка. – В джунглях бродит демон.

– Что за демон? Ты можешь обойтись без иносказаний? Это зверь?

– Никто не знает. Его видели уже многие, но издалека. Возле нашей деревни этим вечером он сломал много пальм и зарылся в землю как крот. Похож на большого человека, но страшный. Голова из железа, глаза из углей, грудь и спина из панциря черепахи, руки и ноги как у крокодила.

– ...И задница макаки, – издевательски подхватил Ирвин. Настроение у него по-прежнему оставалось скверным. – У крокодилов не бывает рук и ног, девочка.

Лубилаш проигнорировала замечание.

– Откуда он мог появиться? – с вспыхнувшим беспокойством спросил Вадим. Идея бежать из деревни больше не казалась ему такой уж удачной. В демонов он не верил, но мало ли какие опасности подстерегают землянина в ночном лесу другой планеты.

– Люди считают – это чудовище, охраняющее глыбу небесного железа, которая лежит в джунглях. Какой-нибудь дурак отломал от нее кусок, и вот демон ищет человека, чтобы покарать.

Вадим тут же вспомнил госпиталь, тестообразную морду Алекса и его рассказ об экспедиции к инопланетному звездолету. Стало жутко.

– Небесное железо... – раздраженно процедил Ирвин. – Демон – чугунные яйца... Глупые суеверия дикарей. Пойдем скорее, Вадим. Меня куда больше пугает боевик Черного Шамана, который гостит в деревне. Уж он однозначно нас убьет.

Косинцев вынужден был согласиться. Американец был прав на все сто.

Через двадцать минут сержант полностью одолел детские страхи и уверенно держал путь в южном направлении. Он шагал сквозь заросли полным сил и лишь посмеивался на жалобы американца:

– Радуйся еще, что нам удалось отшить эту взбесившуюся девку! Она бы из тебя точно все соки высосала! Во всех смыслах.

– А ты откуда знаешь? – подозрительно спросил Ирвин.

– По ней же видно, что нимфоманка, – уклонился от прямого ответа Вадим.

– Ну-ну. Проверено на себе, да?..

– Ладно, ты тоже от души развлекся.

Негр только сдавленно зарычал в ответ.

Светящийся циферблат компаса, совмещенного с часами, надежно поблескивал на запястье, наполняя уверенностью почище всяких путеводных звезд. И никакие взрыкивания хищников, на которые нервно реагировал Ирвин, уже не трогали сержанта. Тем более Лубилаш сообщила, что кроме демона бояться в округе некого. Самых смелых зверей уже давно извели еще более смелые воины таха. Остались разве что змеи, на которых можно запросто наступить. Да еще носороги. Но эти злобные твари встречаются в менее густом лесу.

Выручить удалось если не все, то многое из того богатого снаряжения, что они волокли на себе от вертолета. Пришлось оставить одну из винтовок и штык-нож от нее, зато коробку гранат для подствольника Вадим тащил в мешке. ТТ висел в поясной кобуре. Также бросили часть патронов, рассудив, что вырезать целое поселение им никто не приказывал, а с одним человеком можно справиться и малым боезапасом. Гимнастерки, немного консервов и спички стали еще одной удачей, едва ли меньшей, чем оружие. Вот только фляжки ушли на сувениры, но их с успехом заменила крепкая калебаса – сосуд настоящего новолиберийца.

– Повезло так повезло, – пропыхтел сзади Ирвин. – Я уж и не надеялся, что живыми уйдем.

– Я же тебе говорил, что они не людоеды, – отозвался Вадим. – А ты не верил.

– Просто всегда нужно готовиться к самому худшему. Тогда все остальное покажется ерундой. Так нам психолог объяснял. А девчонку ты ловко окрутил, – позавидовал американец. – Принцесса! Когда только успел? А мне древних старух подсунули. Я думал, сдвинусь от страха. Ладно, хоть не седых.

– Если не седые, какие же они старухи? Ты привередлив, чувак. У нас в России говорят, что бабы после сорока пяти – самый сок! Ягодки!

– Посмотрел бы я на тебя в компании этих ягодок, – пробурчал Ирвин. – Хотя, что взять с вас, русских! Такие же дикари, как дагонцы. Даром что белые...

Тем временем выяснилось, что диверсанты заблудились. Шли уже около двух часов, руководствуясь указаниями компаса, реки все не было. Если судить по карте, они должны были выйти к Касангеши давным-давно, однако водой даже не пахло. Не журчали струи на перекатах, не хрюкали бегемоты, не квакали жабы, не визжали утягиваемые на дно крокодилом антилопы. Наоборот, джунгли вдруг замолкли, будто вымерли. Лишь насекомые продолжали тянуть свою заунывную песню. Наконец Вадим остановился.

– Что-то здесь не так. Похоже, компас врет. Странно, что он вообще хоть что-то показывает...

– Вот сволочизм, – запричитал Ирвин. – Ну почему нельзя было дать нам нормальный спутниковый навигатор? Я никогда не доверял компасам! Может, тут и магнитного полюса никакого нет?

– А ты знающий геодезист!

– Все бы тебе шутить.

– Думаю, командиры надеялись на Люсьена, – наставительно сказал Вадим. – В андроида наверняка было напихано полным-полно всяких приборов. Тебе вместо куска кожи надо было его голову прихватить. Сейчас бы расковыряли, а там – что душе угодно. И навигатор, и передатчик, и даже визор с эротическим каналом.

– Эротики я уже накушался.

– Да брось. Аппетит приходит во время еды... – Вадим призадумался, потом встрепенулся: – Слушай, а может, ты умеешь по звездам ориентироваться? Или по мху на деревьях.

– С чего бы? Это ведь ты разведшколу заканчивал.

– Зато ты настоящий воин таха! И еще охотник. Следопыт!

Ирвин засопел от досады, но быстро нашелся:

– А кто у нас командир? Кто обязан заботиться о подчиненных? Вот и выводи меня из этой чащи.

– Ладно, замнем. Препираться можно хоть до утра. Только какая от этого польза? Давай лучше поспим. А когда рассветет, залезем на дерево и осмотримся.

– Давай залезем уже сейчас. Не хочу, чтобы меня во сне носорог растоптал или слон.

– Говорю же, ты – прирожденный таха, сын джунглей, – похвалил соратника Вадим.

Подсвечивая друг другу фонариком, диверсанты вскарабкались на раскидистое дерево, почти с комфортом устроились в развилке ветвей, пристегнулись ремнями к сучьям и заснули.

* * *

Выбравшись из-под нагромождения земли и веток, он хорошенько почистил оптические органы, стряхнул грязь и насекомых с остатков комбинезона, принюхался и прислушался. Анализаторы все как один сообщали, что деревню Косинцев и Хэмпстед уже покинули. Проблема имела два решения. Войти в контакт с жителями населенного пункта и выведать, куда подевались его напарники. Или продолжать поиски без посторонней помощи. LSn-01.2 помнил, что контакты с местным населением до устранения Черного Шамана желательно свести к минимуму, поэтому начал огибать деревню по кругу. Уловив след, зафиксировал направление и размеренно пошагал на юг. Он был уверен, что теперь-то наверняка догонит напарников.

Людям требуется ночной отдых, а ему – нет.

* * *

Рано утром, забравшись на дерево, которое казалось выше остальных, Вадим оглядел окрестности. Прорех в зеленом океане обнаружить не удалось, лишь в паре километров к югу виднелось какое-то пятно вроде вмятины от титанической задницы. Листва вокруг и внутри вмятины была более темной, чем везде. Над пятном кружили белые птицы. Рассудив, что это цапли или чайки, а цвет зелени свидетельствует об обилии воды, Вадим слез с дерева.

– Продолжаем путешествие на юг! – скомандовал он.

– А поесть? – возмутился Ирвин. – У меня после тюремных бананов крошки во рту не было. Я бы сейчас и от хухум-ржа не отказался!

– Ишь, гурман! Когда пойдем, смотри по сторонам внимательнее. Найдешь змею, сразу хватай! И про гусениц, мокриц, жуков разных не забывай. Без них у кушанья остроты не будет.

– Я консервов хочу.

– Нет, консервы только в обед. Нужно экономить.

Ирвин гневно сверкнул глазами, но от перепалки удержался.

Продираться сквозь джунгли на голодный желудок было трудновато. Силы диверсантов быстро таяли. К счастью, вскоре они наткнулись на широкую звериную тропу.

– Верно идем! – приободрился Вадим. – Это антилопья дорога к водопою.

– Откуда знаешь, что антилопья? А вдруг слоновья или львиная?

– Эх ты, горе-следопыт! Смотри, помет орешками. Так только травоядные гадят.

– Если я в ближайшие полчаса не пожру, даже орешками сыпать разучусь. Так что готовь винтовку, сержант. Подстрелим на водопое антилопу, наедимся досыта.

– Тебе бы только брюхо набить, – пожурил товарища Вадим, но винтовку перевесил с груди на плечо.

Не успели они насладиться комфортным путешествием, как тропа стала забирать круто влево. Косинцев вполголоса ругнулся и попер прежним курсом.

– Эй, ты куда, брат? – заволновался Ирвин.

– К реке.

– Но ведь антилопы...

– У тебя кто командир? – рассердился Вадим. – Я или антилопы? Не отставай.

Американец, злобно бурча, двинулся за ним. Косинцев перешагивал через гниющие стволы деревьев, отмахивался от болтающихся повсюду лиан и пытался понять, отчего звериный путь уводит в сторону от места, которое он сам посчитал наиболее похожим на реку? Возможно, тропа ведет совсем не к водопою, а к пастбищу? Или к логову неизученного хищника, который обладает телепатическим даром как у вампиров? Проголодается такой зверь, напряжет вырост на лбу – и раз, какая-нибудь серна уже мчится к нему сломя голову. И так каждый день за исключением периодов спаривания. Да нет, ерунда. Если бы упыри здесь водились, Лубилаш наверняка предупредила об этом диверсантов.

Сержант решил, что они будут идти на юг еще полчаса, а затем, если вода не встретится, повернут назад. Едва успев так подумать, он увидел впереди просвет.

Выбежав на небольшую полянку, он обомлел. Полянка определенно была рукотворной. Трава и ползучие растения начали понемногу затягивать следы человеческой деятельности, но пока не скрыли целиком. Деревья и кусты на обширном участке были спилены под корень. Вздымались алюминиевые остовы трех палаток. На них, как разорванные бурей паруса на мачтах, болтались клочки выцветшей ткани. Точно две буквы «Х», из травы торчали ножки перевернутого длинного стола. К одной из ближайших пальм была прилажена тарелка спутниковой антенны.

В дальнем конце полянки из зеленого месива лиан выглядывал лиловый чешуйчатый бок титанического сооружения сложно изогнутой формы. Будто, прежде чем затвердеть, сооружение было живым и очень гибким – как танцовщица или змея.

– Fan-fucking-tastic!– ахнул за спиной Ирвин. – Что это за хреновина, командир?

– Глыба небесного железа, как говорят наши друзья таха.

– Космический корабль, да?! Инопланетный, что ли? Тот, про который нам с тобой майор Ярыгин рассказывал?

– Точно. А ты, оказывается, не все забыл, что на орбитальной станции было.

Вадим взглянул на компас. Как он и предполагал, стрелка красным концом указывала точно на звездолет. Антимагнитный полюс какой-то! Сержант медленно попятился.

– Давай-ка делать отсюда ноги, братан.

– Это почему еще? – заартачился американец. – Я отлично помню, майор говорил, что на инопланетных артефактах можно кучу бабла срубить.

– Потому что я про этот звездолет не только от Ярыгина слышал. Со мной в госпитале крендель лежал, который его исследовал. Видишь, лагерь разорен?

– И что?

– То, что здесь не только артефакты, но и их охранники имеются. Помнишь, Лубилаш про демона рассказывала? Гадом буду, один из сторожевых киберов. А это, чувак, терминаторы пострашнее покойного Люсьена. Экспедицию того парня всю вырезали, только он спасся. Наше счастье, что охранники лишь в сумерках появляются. Иначе твои косточки уже муравьи бы обгладывали.

– А твои! – возмущенно завопил негр. – Твои разве нет?

– И мои тоже, – скрепя сердце согласился Вадим. – Все, валим в темпе.

Он ухватил Ирвина за локоть и, пятясь, стал углубляться в джунгли. Соратник едва переставлял ноги. Похоже, артефактовая лихорадка крепко завладела американцем.

– Давай, давай, шевели булками, – подбадривал его сержант. – Лучше быть бедным, но живым солдатом, чем богатым трупом без признаков половой принадлежности. Эти киберы первым делом мужские причиндалы отрезают, уж я-то знаю. Они же инопланетные, у них первейшая задача – сбор генетического материала в других мирах. Семенников и прочего в том же духе, сечешь?

Ирвин дико взглянул на него, а потом вдруг двинул кулаком в лицо. Косинцев ойкнул и выпустил его руку. Воспользовавшись этим, американец бросился к звездолету.

– Вернись! – кричал ему вслед Вадим. – Стой, идиот, пропадешь!

Тот не реагировал. Зажимая пальцами разбитый нос, Вадим побежал следом. Под ногой противно хрустнуло, какая-то дрянь капканом вцепилась в штанину. Косинцев скосил глаза и чуть не заорал от ужаса. На ноге болтался кусок добела отчищенной дождями человеческой грудной клетки. Ребра охватывали голень Косинцева, будто полуметровые кривые зубы. Он отшвырнул костяк стволом винтовки и побежал дальше.

Бок звездолета навис над ним, темный и неумолимый, как грозовое небо. Каждая чешуйка инопланетной брони была размером с тарелку. Поверхность чешуи безжалостно выщербили бешеные пылевые ураганы Вселенной, до цвета чугунной окалины опалил звездный огонь. От корабля тянуло холодом космической пустоты.

Вадим осмелился ковырнуть одну чешуйку ножом. Острие скользнуло, будто по стеклу. Странно, подумал сержант, а лианы за что-то цепляются. Может, броня отталкивает только неживые объекты? Однако проверить догадку, потрогав звездолет рукой, духу у него не хватило. Возьмет, да засосет внутрь! Или прилепит крошечного механического паразита, который проникнет в мозг и медленно выест его изнутри.

Ирвин обнаружился возле пробоины в корпусе корабля. Дыра была размером с ворота вертолетного ангара, с рваными краями, загибающимися наружу. Ее затягивала полупрозрачная матовая пленка, выпуклая будто часть воздушного шара. Неосвещенная утроба звездолета не просматривалась.

В самом низу, рядом с краем дыры, сквозь пленку виднелось что-то среднее между бутылкой и калебасой. Предмет казался живым – внутри него свивались туманные струи, поблескивали расплывчатые искорки.

– Вот оно, богатство! – благоговейно проговорил американец и опустился перед артефактом на колени, будто перед алтарем Мамоны. – Как бы еще добыть это дерьмо?

– Не трогай, убьет!

Сержант подумал, что зловещая пленка, надутая неведомыми инопланетными газами, что-то ему напоминает, словно он уже когда-то видел ее. Но память никак не желала раскрываться и выдавать ответ. Пока он пытался опрокинуть в голове ментальную стену, черный солдат вооружился острым сучком и уже вовсю тыкал им в преграду. Не успел Косинцев возмутиться вдвое громче, чем в предыдущий раз, как пленка лопнула, будто колоссальный воздушный шарик. Наружу вырвался воздушный ураган, затхлый и смердящий. Только воздушный ли?

Впрочем, бравого Ирвина духи мертвых инопланетян не смутили. Даже не зажав нос – привык, как видно, и не к таким ароматам в своей казарме – солдат запустил руку в отверстие. Едва он успел выдернуть добычу, как пленка вновь приобрела прежний вид, разве что не пучилась от газов. Но Вадим все-таки успел разглядеть в шаге от дыры, внутри корабля, желтый человеческий череп, который оскалил пасть как будто в сатанинском хохоте.

* * *

Наконец-то Косинцев и Хэмпстед попали в поле зрения Люсьена. Они остановились возле огромного сооружения, информация о котором в памяти андроида отсутствовала. Анализаторы тут же выдали массу сведений, из которых LSn-01.2 сделал вывод, что объект – отдаленное подобие его самого. Только значительно более совершенное и предназначенное для иных целей. Сейчас оно не функционировало.

Желая привлечь внимание соратников и оповестить их о своем появлении, LSn-01.2 принял решение подать голос.

* * *

Стоило Ирвину покрепче ухватить инопланетную вещицу, ставшую теперь похожей на прозрачный дьюар, наполненный зеркальной субстанцией вроде ртути, как дагонские джунгли огласил дикий вой. Точно целая стая чертей разом задула в адские волынки, загоняя грешников на раскаленные сковородки. Разумеется, почуявшего запах большой наживы американца такие мелочи отвратить от задуманного не могли. Он крепко прижал находку к груди – и лишь после этого вскочил и начал озираться.

– Что за сирена, Вадим? Нас застукали на горячем?

– Смотри сам, – дрожащим голосом пролепетал Косинцев и указал пальцем в джунгли.

Там, во влажном лиственном полумраке, что-то двигалось – по направлению к Вадиму и Ирвину. Медленно и неотвратимо, напролом. Поблескивал металл. То и дело срывались на визг проржавевшие за столетия инопланетные суставы. Хрустели ломаемые сучья. Огнем преисподней пылали два желтых зрачка.

На мгновение диверсанты оцепенели, загипнотизированные жутким зрелищем. Затем одновременно повернулись кругом и дали такого деру, что позавидовал бы чемпион Галактики по скоростному преодолению пересеченной местности.

Выскочив на тропу, не сговариваясь, воины KFOR устремились по ней. Вадим мчался и думал об одном – только бы не вляпаться в какие-нибудь ядовитые кусты, словно незадачливый Алекс.

К воде вылетели примерно через полчаса. А может, раньше – или позже. Когда спасаешься от смертельной опасности, время течет в абсолютно ином темпе, чем обычно.

Касангеши оказалась хилой речушкой шириной метров десять. На удивление диверсантов, тропа заканчивалась вовсе не водопоем, а почти настоящей пристанью. Вряд ли ее построили антилопы. Скорей всего, пристань оборудовали хозяйственные таха. Стало быть, и тропа была протоптана отнюдь не копытными. Такая же мысль пришла в голову американцу.

– Почему Лубилаш сразу не показала нам эту дорогу? – тяжело дыша, спросил он.

– Наверное, из-за того, что ты отказался ее приласкать...

– Вредная черномазая тварь! Я же ей объяснил почему.

– Да все вы, афророжденные, без башни. Я вот тоже говорил тебе, не подходи к звездолету, и объяснил почему. А ты все равно полез! Едва в живых остались.

– Прости, командир. Что-то нашло на меня, будто кто-то звал. Инопланетная телепатия, ей-богу. Сам же говорил, пришельцы генетический материал собирают. Вот и подманили меня, сволочи! Видно, мой материал особо ценный. Зато сейчас разбогатеем! Такая штука должна дорого стоить.

Ирвин покачал инопланетную бутылку на руках, словно младенца. Содержимое сосуда немедленно отреагировало на ласку, из зеркальной жидкости превратившись в подобие яично-желтого тумана, наполненного движением ярких искр.

– Ух ты! – восхитился Ирвин. – Ну, точно разбогатеем.I bet my ass on that!

– Разбогатеем... Нам бы живыми остаться.

Необыкновенно зоркий от избытка адреналина, Вадим быстро обнаружил поблизости узкую протоку, куда рыбаки загоняли лодки. Никто, конечно, не озаботился приковать или еще как-нибудь защитить их от грабителей.

Диверсанты вывели одну из самых больших и прочных на вид лодок из протоки, стащив из другой посудины второе весло.

– Ты умеешь грести? – с сомнением спросил Ирвин. – Да еще двумя веслами?

– Я в детстве секцию юных моряков посещал. К тому же плыть будем по течению. А второе весло тебе, между прочим.

– По-моему, в этой реке должно быть полно крокодилов, – не унимался пессимистичный солдат.

И точно, словно подтверждая его слова, по гладкой поверхности воды промелькнул небольшой бурун. Тут же донеслось еще несколько всплесков.

– Что-то мне расхотелось тут плавать, – в сомнении проговорил негр. – По правде говоря, я опасаюсь крокодилов даже больше, чем собак или таха.

– Может, тогда вернемся к твоему другу-инопланетянину? – насмешливо предложил Вадим и забрался в лодку. – Отставить панику. Двигай сюда, – приказал он и похлопал рукой по борту. – Беглецы всегда скрываются по реке, это я тебе как выпускник разведшколы говорю. Вода надежно уничтожит наши следы.

– А крокодилы – нас самих...

Ирвин залез к нему, и посудина тотчас наполовину ушла в воду – все-таки она не была рассчитана на двоих. Интересно, как таха собирались везти на ней пленников? Неужто волоком на веревке?

– Придется держать равновесие. Иначе зачерпнем бортом воду, и тогда уж точно угодим на обед к этим гадам. Или на второй завтрак.

Вадим сел на носу и погрузил весло – обычный обрубок пальмы с привязанной к нему деревянной лопастью – в черную воду. Ирвин же пристроился на корме, так чтобы суденышко сохраняло хоть какую-то устойчивость. Грести он надумал с другого борта, чтобы не вилять по фарватеру. Вещмешок с остатками консервов и боеприпасами положили между собой.

– Только бы бегемоты не проснулись, – пробормотал неудавшийся таха. – Бегемоты хуже всего, даже крокодилов. Как двинет кормой в борт, пиши пропало. Или пантера с дерева может прыгнуть, тоже не шутка. А то еще и гориллы бывают, знаешь? Заметит самец человека – и давай с ним драться за своих вонючих самок. Пока не отмутузит в хлам, не отпустит. Разве с такой образиной справишься?

– У нас же винтовка с пистолетом есть, – утешил его Вадим. – И нож в придачу. Не трусь, прорвемся.

ГЛАВА 7

К полудню удалось преодолеть не меньше тридцати километров. Несмотря на извилистое русло и высокую плотность прибрежной растительности, путь давался легко. Особенно по сравнению с джунглями, где каждый километр отнимал столько сил, что их могли компенсировать лишь горы диких бананов. По берегам валялись живые «бревна» крокодилов. Однако две потенциальные жертвы, видимо, выглядели слишком опасно, поэтому никто из гадов не сорвался с места, чтобы протаранить лодку.

Во время пути Ирвин то и дело извлекал из мешка добычу и подолгу с восторгом рассматривал ее. Простукивал, нюхал бутыль – разве что на зуб не пробовал. Косинцев, хоть и был раздосадован проступком подчиненного, распекать его не пытался. Сделанного не изменишь. Но бутыль, даже издали, привлекала и его внимание. Судя по восхищенным комментариям соратника, емкость время от времени, как будто случайно меняла температуру и даже содержимое. То оно походило на ртуть, то на замороженную минеральную воду. То на раскаленное оливковое масло, то на влажный туман, в котором плавают светлячки, а то на гроздь изумрудных пузырьков. Один раз даже показалось, что в «дьюаре» находится обыкновенный мелкозернистый песок.

– Эх, не к добру ты стянул у пришельцев их собственность, – не выдержал сержант. – Лучше бы кусок пленки оторвал!

Он наконец вспомнил, что такой же «материал» ему показывал на орбите майор Ярыгин. А также и то, каким особенными свойствами обладает пленка. А от этой бутыли черт знает чего ждать! Может, это бомба с часовым механизмом? Или с каким-нибудь другим, который вынудит ее жахнуть в один несчастливый момент?

Когда солнце поднялось в зенит, и организм ответил на это мгновенным и обильным потом, решили сделать привал. Черный соратник в очередной раз неохотно спрятал добычу в мешок, на самое дно, и вернулся в образ простого диверсанта. Следовало не только подкрепиться, но и определить местоположение. Ни сержанту, ни его соратнику совсем не хотелось попасться в лапы аборигенам так же нелепо, как давеча в Хендаваши.

В метре от илистого берега, когда дно лодки заскребло по дну, Ирвин спрыгнул в воду и стал вытягивать посудину на сушу. Характерный крокодилий профиль, притаившийся в кустах, Вадим заметил случайно. Он заорал:

– Берегись! Справа!

Умение быстро исполнять приказы командиров сказалось. Негр успел отпрыгнуть вбок. Мощные челюсти клацнули в сантиметре от его ступни. Тварь вновь изготовилась, чтобы броситься на Ирвина. Хвост ее бешено дернулся и ударил в борт лодки, отчего Вадим, который уже выхватил из кобуры ТТ, вывалился в воду. Видимо, этот звук и отвлек гада от повторного прыжка – он повернул чудовищную пасть к источнику звука и получил в глотку свинцовое угощение. Над Касангеши разнеслось звучное эхо, вокруг взбалмошно заголосили обезьяны и птицы.

Зеленый гад дернулся и затих, изогнувшись в нелепой позе. Пуля вошла в мозг, второго выстрела не потребовалось.

На ватных ногах Вадим выбрался из воды и сел на шершавую тушу крокодила. Руки ходили ходуном, тяжелый пистолет чуть не выпал из разом ослабевших пальцев.

– Сказал же тебе, тут полно крокодилов, – пролепетал Ирвин, выбираясь из куста. Кожа на его лице посерела от пережитого ужаса, а губы подрагивали.

Сержант оправился от испуга только после того, как съел банку тушенки и зажевал ее диким и к тому же недозрелым плодом манго. Лодку пришлось оставить, потому что починить ее смог бы только настоящий таха, а Ирвин все-таки не до конца прошел испытания, и веры ему не было. К тому же очень быстро вокруг поверженной твари стали скапливаться крокодилы и прочие хищники помельче. Они ворчали в кустах, заставив диверсантов крепче стискивать оружие. Монстры не спешили вылезать из укрытий, но порядком нервировали. Латать пробоины в такой враждебной обстановке было проблематично. Конечно, можно было бы перестрелять всех тварей поголовно, залив джунгли и воду в реке кровью, но это было бы слишком жестоко. Миротворцы так не поступают.

– Ладно, уточним местоположение, и вперед, – распорядился Вадим.

Закинув пустые банки в кусты, откуда тотчас раздался скрежет зубов по жести, они склонились над картой местности. Вадим специально запомнил последние несколько поворотов Касангеши, а потому быстро ткнул пальцем в нужную точку.

– Вот, смотри, нам нужно строго на юг. Еще семь километров, и мы у цели. Можно, конечно, идти вдоль Касангеши до самого Касонго, но это рискованно. Наверняка берега кишат рыбаками и крокодилами.

– Ты боишься рыбаков, брат? Тоже детская фобия?

– Причем тут фобия! – рассердился Вадим. – Просто они добывают рыбу не удочками, а гарпунами. Засадят с перепуга острие в бок, тут и конец диверсанту Хэмпстеду.

– Да, гарпун штука опасная... А что дальше?

Вопрос Вадиму не понравился.

– Вот пока идешь – думай. И я тоже буду.

Они выволокли обломки судна на берег и затолкали в кусты. Теперь это свидетельство их бегства не было видно с реки. Хотя опытные охотники, конечно, сумеют разглядеть следы. Однако Вадим надеялся, что мудрый Мвере-Бижи не станет высылать за ними погоню и вообще постарается скрыть от других вождей сам факт пленения чужаков. Этот правитель был заинтересован в прекращении войны и вряд ли поверил в басню Вадима о «военных геодезистах».

* * *

Памятуя о позорном пленении хендавашцами, диверсанты двигались так тихо, как только возможно. Но и сил это отнимало раза в два больше, чем обычный размашистый шаг по джунглям, когда рука смело отбрасывает лиану вбок, а подошва неумолимо впечатывается в череп неповоротливой ящерицы.

К сожалению, пронырливые обезьяны не очень-то верили в добрые намерения людей и старались оповестить всех в округе, что некто чужой крадется в зарослях. Поэтому Вадим принял решение переждать светлое время суток и подобраться к Касонго во мраке.

Разжечь костерок диверсанты опять не решились. Слишком уж близко было поселение, и дым мог выдать их бдительным аборигенам.

– Ну что, план готов? – полюбопытствовал Ирвин. Лежа на взгорке, в тени высокой пальмы, он поедал фрукты, добытые за минуту до этого. – Как мы пристрелим этого парня? Люсьен-то погиб. За снайпера у нас теперь ты, как я понимаю.

– Зачем же обязательно стрелять? У нас и гранаты есть.

– Ладно, как ты метнешь в него гранату?

– Почему обязательно я? У тебя тоже рука есть, даже две.

– Ты доверишь мне этот сложный этап операции?

– Естественно, ты же подрывник. К тому же доказал свою меткость в деревне.

– Вот еще! Сравнил священное копье с гранатой! У меня, может, все еще нервы не в порядке после старух и крокодила. Вон как руки дрожат.

– Уймись, солдат. Для метания гранат у нас есть подствольник. Я просто проверял твою готовность пожертвовать собой ради великой цели.

Сержант задумался. Во время утомительного перехода все его внимание отнимали рельеф местности и тщетное желание оставаться незаметным для зверья. Теперь же пришло время всерьез озаботиться планом. До поселения Черного Шамана оставалось всего два-три километра, и откладывать разработку операции было уже невозможно.

– Есть одна задумка, – осенило Вадима. – Ты у нас почти настоящий таха, вот тебе и поручим это небольшое дельце. Сходишь в разведку.

– Еще чего! – возмутился Ирвин. – Я и так за двоих у Потрясающего Пальмы отдувался. А ты только жрал и красивую девку трахал.

– Ты тоже девок трахал, причем сразу троих. Не говори, что это были мужики. И жрал, кстати, не меньше, деликатесы всякие. Отдувался он! Ну, копье метнул, да и то чуть не промазал.

– Нет, это уж слишком! – продолжал бушевать негр. – Ты хоть и командир, но посылать меня на верную смерть не имеешь права. К тому же я не знаю языка таха, меня сразу раскусят.

– Это верно, – остыл Вадим. – Но план все равно хороший.

– Нет! Хуже плана и придумать нельзя, – возразил Ирвин.

Так или иначе, до наступления темноты оставалось еще порядочно времени, и сержант не особо печалился: главное – посмотреть на арену боевых действий, определить слабое место обороны, а там видно будет.

* * *

Вадим, конечно, подозревал, что Касонго окажется крупным поселком. Но целая сотня ухоженных домов поразила его не меньше инопланетного звездолета. Еще штук пятьдесят хижин, рассеянные по окраинам деревни, выглядели победнее – и крыша местами прохудилась, и угловые столбы покосились.

Все это было видно в свете темнеющего неба и нескольких больших костров, вокруг которых кучковались немногочисленные негры. Из некоторых домов до диверсантов долетали приглушенные стенами звуки современных и старых шлягеров. Судя по всему, цивилизация оставила в Касонго более заметные следы, чем в Хендаваши. Но стиль жизни изменился не слишком, разве что по окрестностям не шныряли дети и охотники: зверья поблизости почти не осталось, все давно употребили в пищу. А бананы лучше было воровать на плантации, чем таскаться за дикими плодами в джунгли.

Для ловли рыбы имелась река под названием Ломами – раза в два более широкая, чем Касангеши. На берегу была сооружена довольно крупная пристань, и даже стоял длинный приземистый дом, смахивающий на склад. Рядом пришвартовался закопченный кораблик, какие Вадим нередко встречал в столице. Там такие посудины перевозили пассажиров с одного берега Касуку на другой. Здесь же судно служило для транспортировки фруктов. На глазах диверсантов несколько матросов закидали в трюмы сетки с недозрелыми плодами, потрепались с капитаном, который в итоге остался на судне, и пошли в увольнительную на берег.

Наверное, ночью по местным рекам никто не плавал.

Вадим и Ирвин затаились на самом краю открытого пространства, на склоне холма. Между ними и поселком пролегли целые ряды крошечных делянок, на которых бурно зрели какие-то злаки и другие растения. Некоторые напоминали крошечные пальмы с бодро торчащими листьями.

С двух других сторон деревню окружали фруктовые плантации.

– Смотри-ка, тут даже лавка есть, – сообщил Ирвин.

Сейчас была его очередь таращиться в бинокль, изучая объект диверсии. Однако Вадим подозревал, что поглядывает он в основном на девчонок, чья кожа в свете костров сверкала, словно смазанная жиром. Наверное, это был репеллент.

– Ты обстановку изучай, посты всякие, патрули считай, – недовольно сказал сержант. – Нечего на баб смотреть.

– Кто сказал про баб? – обиделся соратник. – Глухой, что ли, доклада не слышишь?

– Не спорь с командиром, – сурово осадил негра Вадим. – Дай сюда бинокль.

Он стал вновь оглядывать деревню, отмечая детали, на которые не обратил внимания при первом, беглом осмотре местности. Он заметил, что большая часть жителей предпочитает более пристойную одежду, чем дикари из Хендаваши. Хоть девушки и продолжали расхаживать в коротких юбчонках, теперь они были сшиты не из пальмовых листьев, а из цветастой ткани. Мужчины однозначно предпочитали брюки, подрезанные или закатанные до колен. Копий или другого оружия открыто никто не носил, также как и боевых и прочих раскрасок тела. Разве что бабки да старики, приверженцы традиций, порой мелькали в одеяниях таха, но их было немного.

Молодежь явно выбрала современный стиль.

Больше всего народа наблюдалось у кабака с провокационным названием «Хухум» – возле него даже лежало несколько мертвецки пьяных негров и порой разгорались скоротечные драки.

– Ладно, раздевайся до пояса, – приказал Вадим. – Закатай штанины до колен и обмажься грязью. Пойдешь на разведку.

– Куда? – набычился Ирвин. – И так все как на ладони, чего еще разведывать?

– Отставить базар, рядовой! – посуровел Вадим. – Пока прогуляешься по улицам, присмотришься к людям. В разговоры не вступай, костры обходи подальше, чтобы к тебе никто не пристал с допросом – кто, мол, такой и откуда. Только с самыми пьяными можешь поговорить. Будь незаметным, понял? Определи самое богатое здание в деревне, иначе мэрию. Там должен обитать этот проклятый Шаман. Затем потолкуй с капитаном судна, попросись к нему матросом.

– Зачем это? Я не хочу быть матросом, я американский солдат.

– Сейчас ты диверсант, Ирвин, – торжественно сказал Вадим. Из лекций, прослушанных на курсах ГРУ, он помнил, что воодушевление личного состава подчас важней меткой стрельбы. – А этим парням иногда приходится выполнять задачи и посложнее. Например, сутки сидеть в выгребной яме сортира, чтобы взорвать врага, когда тот придет погадить. Взорвать вместе с собой, конечно.

Ирвин посмотрел на сержанта с ужасом: неужели и ему придется так героически поступить? Вадим успокоил:

– Но твоя-то задача плевая. Капитан плавает по рекам и многое знает. Выясни у него обстановку и местонахождение Черного Шамана. Если тот отсутствует в Касонго, конечно. Да говори похуже, с ужасным прононсом. Ну, ты помнишь, как Потрясающий Пальмы выражался. Все ясно?

– Оружие брать?

– С ума сошел? Куда ты винтовку спрячешь?

– Пистолет возьму.

– Нет уж, ТТ мне самому нужен. Все, вперед, солдат. Штык-нож возьми, и ладно. Только не вздумай кого прирезать. Разве что в самом крайнем случае. Тогда сразу смывайся обратно в лес, но сначала расчлени и закопай труп.

– Где, на улице?

– За каким-нибудь домом. Сунь под барахло. Словом, действуй по обстановке. Этот опыт тебе пригодится, когда станешь мстить мафии Атланты, – добавил он, вспомнив разговор о гражданской жизни Ирвина.

Вадим дал еще несколько коротких инструкций и отправил сердитого соратника в разведку.

Ирвин пропал в зарослях, чтобы войти в поселок с восточной стороны, где как раз начинались плантации фруктовых деревьев. В течение пятнадцати минут обычный ритм жизни Касонго ничем не был нарушен, и сержант решил, что проникновение лазутчика в стан врага прошло успешно. Иначе поднялся бы порядочный шум. Ирвин, как они договаривались, должен был бы орать будто резаный все время, пока его вели к месту заключения.

Вскоре Вадим заметил рядом с освещенным участком какую-то тень, которая вела себя крайне подозрительно – кралась на цыпочках, поминутно замирала и совершала перебежки между затененными зонами. Сержант скрипнул зубами с досады – тупой солдат забыл наставления и всячески старался привлечь к себе внимание. Пока, к счастью, ему это не удавалось.

Тут диверсант, видимо, расслышал мысленные проклятия командира и понял, что таиться глупо, а потому взял себя в руки и стал с независимым видом расхаживать по деревне, подолгу таращась на освещенные окна домов. Внезапно к нему кто-то подошел, и Вадим с содроганием опознал девичьи формы. Какое-то время Ирвин с интересом слушал девушку, затем помотал головой и что-то ответил.

«Какого черта он не пошлет ее подальше? – зло подумал Вадим. – Наверное, пытается втолковать, что он – заблудившийся матрос с корабля».

Вдруг парочка скользнула в тень дома, и минут десять сержант бесновался, в панике водя биноклем по окрестностям хижины. Он уже готов был с воплями ринуться вниз, топча посевы и размахивая пистолетом, но тут знакомая фигура Ирвина лениво выползла из тени и продолжила хаотический путь по деревне.

Вскоре костры, рассеянные между хижинами, погасли, и отслеживать передвижения соратника стало невозможно. Вадим еще какое-то время поводил биноклем по темным закоулкам Касонго, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь интересное, затем съел банку сайры и задремал.

* * *

Проснулся он от грубого толчка в плечо. Было еще темно, но небо на востоке уже слегка посветлело.

– Спишь, командир? – свирепо прошипел Ирвин над самым ухом. – Пока я рискую жизнью!

– Видел я, как ты рискуешь, – пробормотал Вадим, с трудом разлепляя глаза. – Кто бабу склеил? А ведь на задании был, гад.

– Тебе, значит, можно, а мне нельзя? Мы так не договаривались.

– И чем ты с ней расплатился? У тебя же бабок ни цента!

– Пообещал ананасов с плантации натаскать, – отмахнулся Ирвин. – Потом жениться и забрать с собой в Макунзу. Она и поверила, дура. Где мой мешок? Жрать хочу как собака. Все ноги сбил.

– А как же ворованные фрукты?

– Пошел к черту.

Он вцепился в банку, и Вадим благоразумно переждал процесс его насыщения – все равно разговаривать Ирвин не мог. Между тем у сержанта созрело порядочное количество вопросов.

– Что еще за легенда с Макунзой? – спросил он.

Негр зашвырнул банку в кусты и рыгнул, удовлетворенно похлопав себя по животу.

– Сейчас бы пивка... Плохо географию изучал, командир. Макунза – поселок ниже по течению Ломами. Там находится фактория местной компании «Фруктовый рай», которая и перевозит плоды на судне. Я же матрос, верно?

– И откуда ты это узнал? – насупился Вадим.

– От девчонки. Мне оставалось только поддакивать и делать вид, что я приехал с севера и завербовался на перевозку грузов. А потому ни черта не понимаю на языке таха. Твоя же была легенда, сержант! Забыл?

– Не забыл, – проворчал Вадим. – Докладывай, что узнал о Черном Шамане. Кто такой, где живет, чем зарабатывает на жизнь. Семейное положение, счета в банках, компр-материалы, отношения с коллегами по работе...

– За кого ты меня принимаешь? – обиделся Ирвин. – За Интерпол? Скажи спасибо, что узнал самое главное.

И соратник поведал о своих ночных похождениях в Касонго. Эпизод с девицей он, конечно, расписывать не стал, заботясь о душевном равновесии командира, а вот для дальнейшего рассказа красок не пожалел. По его словам выходило, что деревня кишит самыми подозрительными личностями, и приезжих среди них так много, что ни в одной хижине, кажется, не осталось свободного угла. Они собрались в поселок из окрестных деревушек и готовятся выступить на войну, как только им выдадут оружие. Ни о какой дисциплине, разумеется, понятия никто не имеет. Вслед за будущими солдатами появились и проходимцы всех мастей, так что жизни в Касонго «честной девушке» совсем не стало.

В этом месте диверсант малость сбился с темпа, прокашлялся и продолжил доклад.

Черный Шаман, или на местном наречии Мвимба-Хонго – жуткий одноглазый таха неопределенного возраста, сильный словно горилла и быстрый как антилопа гну. Он уже в пятнадцатый раз избирается мэром Касонго на общей сходке жителей, и никто не решается выставить себя как альтернативного кандидата. Потому что среди таха бытует поверье, будто Мвимба-Хонго присутствовал при сотворении Новой Либерии и даже подавал дельные советы творцу. Как зовут творца? Не помню. Но, как видно, власти над таха показалось Шаману мало, и он решил-таки покорить весь Дагон целиком. Для чего в первую очередь прогнать ненавистных киафу, что оккупировали побережье и присваивают все блага белой цивилизации. А главное, запрещают поедать деликатесную хухум.

Тут Ирвин припал к калебасе и выдул остатки воды, делая вид, что у него пересохло в глотке.

Но разгром оружейных складов спутал Шаману все карты. Впав в неумеренную ярость, он лично снес голову слуге. Тому, что подал ему спутниковый телефон, по которому сообщили весть о потере оружия. Это самое оружие скапливали месяцами и уже готовились переправить в Штаб Освободительной армии таха, в Макунзу, чтобы там сколотить летучие отряды жестоких мстителей.

Но не тут-то было. Шаману пришлось срочно созывать в Макунзе военный совет, чтобы определить тактику и стратегию дальнейшей борьбы.

– Значит, Шаман в Макунзе... И как тебе удалось разнюхать столько за один раз? – Вадим был поражен.

– Ну, большую часть я прочитал еще в Малеле, – признался Ирвин. – Мне полковник Велтенбранд дал ознакомиться со шпионским донесением.

– А мне никто ничего не давал. Конспираторы чертовы. Ладно, что делать-то будем, камрад?

– Как что? Раз Шаман отправился в Макунзу, то и нам туда дорога. Однозначно. Я и с капитаном договорился.

– Неужели? И что ты ему посулил?

– Ну... Я пообещал ему бесплатную рабочую силу... Думаю, ты не против немного размяться? Всего-то и надо перекидать пару-другую тонн фруктов, уже в Макунзе. Зато доплывем бесплатно!

Вадим хотел высказать свое мнение о плане соратника, но вместо этого сумел выдавить из себя только проклятие. Делать было действительно нечего, и все же он попытался ухватиться за последнюю возможность:

– А если Черный Шаман сегодня или завтра уже вернется в Касонго?

– Местные пьяницы в этом сомневаются, – веско ответил Ирвин. – Скорее всего, решение о восстании таха будет принято на днях. Если оно вообще будет принято. То немногое оружие, что удалось сохранить, роздано самым надежным людям, их несколько десятков или сотен. Это отпетые головорезы, которые подчиняются только своим капралам, офицерам и Черному Шаману, как главнокомандующему. Знатоки считают, что с этими людьми Шаман и двинется на Малелу.

– Против войск самообороны и контингента KFOR? – опешил Вадим. – Сто необученных негров? Похоже, не только у наших командиров с головой проблемы.

– Подумай об этом по дороге, ладно? Нам пора загружаться на судно, а то скоро рассвет. В трюме отоспишься.

– Эй, а капитан не удивится, почему белый согласен задаром тягать какие-то овощи?

– Нет. Я сказал ему, что ты сбежал из рабства и готов на все.

* * *

– И все-таки я не понимаю, почему должен прятаться весь день в трюме, – ворчал Вадим, продираясь сквозь посевы. Теперь ему было все равно, что подумают о нем местные землепашцы. – В то время как ты будешь прохлаждаться на палубе. Да и потом, в Макунзе... даже не думай увильнуть от разгрузки, понял? Пока я старший по званию, будешь выполнять мои приказы.

– Что тут непонятного? Ты же беглый белый. Поэтому и скрываешься от посторонних глаз. И денег у тебя нет. А что тут такого? В трюме спокойно, не дует. И мешок с боеприпасами постережешь.

Вадим промолчал. Логика в словах солдата, безусловно, имелась, вот только они почему-то не нравилась сержанту. Однако возразить было нечего. И то хорошо, что удастся быстро добраться до Макунзы. Волочиться по джунглям, рискуя опять напороться на воинственных таха или бродячих воинов, сорванных из своих деревень, совсем уж глупо. А крокодилы!

Вдруг что-то округлое и тяжелое, словно арбуз, больно ударило его по колену, так что Вадим сквозь зубы выругался, едва не заорав от боли, и упал на второе, целое колено. Прямо перед его носом, в окружении острых листьев, покачивался на толстом стебле крупный плод. Он разительно смахивал на ананас.

– Что? – испугался Ирвин, наклоняясь над Вадимом. – Ловушка? Мина?

– Какая к черту ловушка, – прошипел сержант. – Какая-то гадость растет.

– Это ананас, – пояснил негр. – Еще недозрелый, потому и уцелел после твоего мощного удара.

– Зато у меня коленка чуть не отвалилась... Какого хрена они на земле растут? Деревьев мало, что ли?

Диверсанты вошли в поселок и стали пробираться вдоль стен ветхих окраинных домиков. К этому часу в Касонго угомонились уже все, поэтому шаги звучали как-то слишком гулко. Светало стремительно, и уже виден был силуэт корабельной трубы на противоположном конце деревни.

Им повезло – никто так и не спросил, кто тревожит покой столицы таха.

Проскочив мимо складской стены, оба воина оказались перед неожиданно высоким бортом посудины. Да и сам корабль, казавшийся издали скромным, вблизи напоминал бронтозавра прошлых веков. Такой же потертый и выцветший, с архаичным названием «Гордость джунглей», выведенным бледно-желтой краской.

– Ну, и где трап? – полюбопытствовал Вадим.

– Его на ночь убирают, – пояснил Ирвин. – Так залезем. Давай, командир, я тебя подсажу. – Он сложил руки замком, и Вадим воспользовался помощью, вытянул руки, ухватился за борт и подтянулся. После чего, свесившись вниз, помог товарищу, при этом едва не вывалившись с корабля. Негр оказался на редкость тяжел.

«Гордость джунглей» была так грязна, что и словами не описать. Вадим отродясь не видел столько мусора ни на одной улице, даже после народных гуляний. А здесь всего лишь палуба! Большую часть хлама представляли собой банановые и прочие фруктовые шкурки. Видимо, от скуки матросы поедали свой груз, почему-то заботясь о чистоте реки. Может быть, за ее загрязнение таха пригрозили какими-нибудь непомерными штрафами. Был тут и промышленный мусор – бухты проводов, обломки электроприборов, развороченные аккумуляторы, битая посуда и прочее.

– Да, на палубе, думаю, похуже будет, – повеселел Вадим. – Трюм хоть с грузом, а не с грязью.

Они кое-как отыскали относительно чистый участок палубы рядом с надстройкой, где обнаружился люк. Распахнув его, диверсанты вгляделись в темный зев трюма. Посветив в него фонариком, они увидели, что трюм почти под завязку набит сетками с плодами.

– Две тонны! – простонал сержант. – Да тут их не меньше двадцати! Ты что, издеваешься над командиром?

– Никак нет, сэр, – отрапортовал негр, как-то слишком бодро. – Сам был обманут коварным капитаном.

– И где тут схорониться? – свирепо спросил Вадим.

– Ну... Как-нибудь втиснешься. Они же не каменные.

– А кто потом штраф за порчу товара заплатит? Ты, что ли?

Лезть сразу в темное нутро Вадим не стал, не было смысла. Все равно первые люди на корабле должны были появиться не раньше восьми утра, так что у них было еще часа два. Но без десяти восемь сержант проснулся и, горестно вздыхая, пробрался в трюм. К его удивлению, возле переборки обнаружилось относительно свободное местечко размером с гроб, где он и устроился, расстелив грязноватую мешковину.

Вскоре по палубе загрохотали шаги команды, и Вадим расслышал короткие реплики Ирвина, который вполголоса что-то разъяснял шкиперу. Подошли и другие желающие стать матросами. Сколько их было, сержант не сумел определить, но двоих капитан отшил, сославшись на телефонограмму из Макунзы.

Местные негры были очень недовольны и выкрикивали претензии в адрес Ирвина. По их мнению, он отнял у них работу. Но этим дело не ограничилось. Перед самым отплытием на берегу раздался пронзительный визг, и на борт влетела какая-то девица. Судя по всему, она вцепилась в Ирвина, потому что сержанту удалось разобрать несколько фраз вроде: «Где мои абрикосы?!», «Негодяй, ты меня бросил!» и тому подобных. Бывший жених, конечно, также не молчал – Вадим расслышал его экспрессивные вопли «You’re stupid cunt!», «Who the fuck are you?» и прочие в том же духе. По счастью, дагонцы не понимали американского сленга.

Наконец после короткой борьбы нежеланную пассажирку вытолкали на пристань и отчалили. Вслед кораблю понеслись гневное улюлюканье случайных прохожих и страшные проклятия девушки. Их, впрочем, быстро заглушило тарахтение двигателя, и вскоре со стороны щелей в палубе потянуло гарью и дымом, летящим из прокопченной трубы.

«Гордость джунглей» набрала ход, из-за щелястой переборки доносилось мирное шипение двигательных агрегатов. Вадим сам не заметил, как вновь задремал. Умный солдат, пусть даже диверсант, никогда не будет бодрствовать, если можно поспать.

* * *

Стоя над тушей крокодила, в черепе которого застряла металлическая заноза пули, LSn-01.2 сделал вывод, что соратники избегают открытой встречи с ним умышленно. Тактически и даже стратегически такой подход был верен: две диверсионные группы вдвое надежнее, чем одна. Кроме того, соседство поврежденного андроида легко демаскирует Косинцева с Хэмпстедом, изображающих мирных жителей. И еще он понял, что мог прийти к такому заключению и раньше, если бы не серьезные повреждения, полученные им при столкновении с деревом и взрыве вертолета.

Как в таком случае следует поступить? Отказаться от выполнения миссии невозможно. Иной программы в текущий момент в него просто не заложено. Прекратить собственное функционирование? Нерационально. Оставался лишь один вариант действий – следовать за сержантом и рядовым скрытно, как они того, очевидно, и желают. И быть в любой миг готовым пусть в ход оставшуюся немалую силу, по возможности раздобыв перед тем хоть какое-нибудь оружие.

Аборигены не должны знать, что Косинцева и Хэмпстеда сопровождает могучий помощник и телохранитель, – рассудил LSn-01.2 и ступил в воду. Он должен стать невидимкой.

Его путь лежал вниз по течению.

ГЛАВА 8

В течение дня Вадим несколько раз просыпался, чтобы закусить консервами, отпить из калебасы и справить малую нужду. Оправляться под фрукты было как-то непривычно, но сержант успокоил себя тем, что настоящему диверсанту не пристало изображать джентльмена. Один раз Вадим даже сковырнул банан, но тот оказался таким зеленым и жестким, что есть его было невозможно. К тому же от немытого фрукта, как вспомнил сержант, можно легко заработать расстройство желудка. Поэтому он затолкал надкусанный плод в середину сетки.

От скуки сержант взялся рассматривать инопланетную бутыль, хоть американец и запретил ему «лапать» свою драгоценность, чтобы ненароком не повредить. Никаких чудес Косинцеву почему-то не явилось, ртутное содержимое емкости оставалось стабильным все время, словно исчерпало энергию трансформаций или впало в анабиоз.

«Как видно, здесь слишком темно или шумно. Или пыльно», – решил Вадим.

Часов около пяти вечера снаружи стали доноситься не только корабельные звуки, но и посторонние – какие-то сирены, скрежет, рев. А потом и «Гордость джунглей» разразилась собственными гудками. Видимо, судно приближалось к пристани Макунзы.

Вскоре корпус корабля принялся колотиться обо что-то твердое бортами, как будто втискиваясь в узкий лаз. Затем вздрогнул и остановился. Люк над головой сержанта лязгнул, и вниз полез незнакомый негр. Наверное, он собирался метать мешки на палубу. Вадим поразмыслил и решил открыться.

– Матерь божья, – пролепетал матрос, когда Вадим вырос перед ним, словно чертик из табакерки.

Грузчик вылетел обратно, оглашая судно паническими криками. В светлый проем люка сразу заглянул суровый человек с повязкой поперек глаза. Спрыгнув на гору фруктов, он решительно подвалил к Вадиму. Когда-то, несомненно, этот человек был белым, потому что и седая борода, и волосы у него были прямыми, а черты лица – европейскими. Но солнце сделало его кожу темной, будто у коренного дагонца. Вкупе с повязкой это превращало человека в точную копию пирата из исторических боевиков.

– Так ты негр, что ли? – опешил капитан. – А дружок твой сказал, что ты болгарин, который сбежал из рабства у таха.

– Эй, шкипер Джон, помощь нужна? – спросил сверху Ирвин. – А то тут ребята волнуются.

– Никогда не называй меня шкипером, черная обезьяна! – рассвирепел капитан. Затем ткнул Вадима пальцем в живот. – Эй, гони пушку, а то разгружаться пора.

– Какую пушку? Мы ни о чем таком не договаривались.

– Кто с тобой договариваться станет, раб? Все, кончай ерепениться. Давай сюда пистолет с полным магазином, а то живо сдам в полицию.

Вадим поднял глаза и встретился с извиняющимся взглядом Ирвина, который свесился в трюм и сокрушенно качал головой.

– Прости, дружище, пришлось пообещать ему твое оружие. Иначе ты никак не попал бы на корабль. Связываться с беглыми рабами вроде тебя рискованно. Даже для таких смелых мужчин, как капитан Джон. Кстати, где это ты успел так загореть? Прямо до черноты.

Скрипнув зубами, сержант расстегнул кобуру и достал ТТ, доброй тяжестью легший в ладонь. Как ни жаль расставаться с верным боевым другом, деваться было некуда. Не пререкаться же со шкипером Джоном, рискуя познакомиться с местной полицией. Тогда-то уж точно не избежать настоящей каменной кутузки, откуда не вызволит и целая толпа любвеобильных девушек.

– Кобуру тоже давай, – потребовал Джон, заполучив пистолет.

Впрочем, был в этом и положительный момент. Когда спустя час, измотанный до последней степени – пришлось метать наверх сетки с плодами, пока остальные грузчики, прохлаждаясь на палубе, перебрасывали их по цепочке в грузовик, – Вадим выбрался на воздух из трюма и побрел по трапу вслед за свежим Ирвином, лишняя тяжесть на поясе наверняка свалила бы его наземь.

– Куда теперь, командир? – спросил негр. – Слушай, надо бы тебе умыться. А то сажа как-то неровно легла тебе на лицо. Сошел бы за моего брата, если бы не вспотел там, в трюме. Половина гари слезла, и теперь ты какой-то полосатый. А может, тебе обратно закоптиться?

– Попробовал бы не вспотеть на моем месте. На, держи калебасу и быстро наполни ее водой, а то я пить хочу – жуть. Заодно и грязь отмою.

Ирвин поворчал и ушел, а Вадим обессилено упал между двумя штабелями картонных коробок, прямо на деревянный настил пристани. Повсюду сновали служащие порта, все как один черные, ездили какие-то скрипучие тележки, и раздавался звонкий гомон. Хорошо хоть, портовых кранов в Макунзе не имелось, и опасность сверху Вадиму не грозила. К тому же не скрежетали механизмы – все здесь делалось при помощи грубой физической силы.

Солнце уже сильно склонилось к закату, с реки тянуло свежим ветерком, так что между ящиками было тенисто и даже прохладно.

– А ну, бродяга! – вдруг сказал портовый охранник, возникая над сержантом. В руке он стискивал внушительную дубинку. – Проваливай отсюда!

– Я матрос с «Гордости джунглей», – обиделся Вадим.

– Вали, вали. Твоя разгрузка закончена. Тут тебе не ночлежка, ступай в город.

«Как бы нам не разлучиться с Ирвином», – забеспокоился сержант, послушно шагая вслед за суровым негром к выходу с территории порта. Тот, впрочем, был так невелик, что заблудиться или потеряться в нем было невозможно. Вскоре Вадим разглядел довольную физиономию соратника, возникшего со стороны реки.

Дождавшись, когда человек с дубинкой выпроводит сержанта за ворота, Ирвин поспешил следом.

– Вот, набрал в реке для помывки. Извини, питьевой воды не нашел. Наверное, надо искать в городе.

Вадим сунул вещмешок американцу и смыл с себя копоть, которая осела на него во время плавания. Очевидно, переборка, возле которой он устроился в трюме, отделяла грузовой отсек от двигательного, сквозь щели летела угольная пыль и просачивался дым из топки. Кое-как оттерев грязь с помощью куска мыла, которое чудом не потерялось за время скитаний по джунглям, сержант устроился на сломанном ящике. Идти никуда не хотелось, на ноги словно повесили по чугунной чушке. Жажда мучила все сильнее.

Кругом возвышались дощатые стены припортовых складов, покосившихся лачуг и каких-то откровенных развалин, из которых местами поднимались струйки дыма. То и дело в поле зрения возникали и исчезали гнусные типы – они быстро скользили взглядами по диверсантам, оценивали их мощные фигуры и тут же пропадали в узких промежутках между строениями.

– Не нравится мне тут, командир, – пожаловался Ирвин. – Может, пойдем в город? Надо бы жилье снять. Да и жрать охота.

Он пошарил в мешке, и лицо его вытянулось.

– Эй, а где наши консервы?

– Я съел их, понятно?

– Понятно, конечно. Чего ж тут непонятного? Какого черта ты сожрал все наши припасы?! А как же я? Fucked again...

– Ты и бананами неплохо обходишься. А меня уже воротит от них.

– Нет, это слишком, – продолжал возмущаться негр, потрясая мешком, в котором побрякивали только разобранная с целью маскировки винтовка, боеприпасы, штык-нож, соль и кое-какое диверсантское барахло. – Ты слопал весь наш НЗ!

– Заткнись! – взорвался Вадим. – Заткнись и веди меня отсюда в приличное место, где мы могли бы напиться чистой воды, перекусить и найти место для ночлега. Все ясно?

* * *

Люсьен без труда завладел механическим транспортным средством, древним и трескучим – зато вполне быстроходным. Несчастный седой негр, у которого он на рассвете позаимствовал малое речное судно, даже не пытался возражать, лишь в ужасе уставился на LSn-01.2, схватился за сердце и осел на берегу, где и остался лежать, будто пустой мешок.

Посторонние этой операции не видели, андроид не зря был обучен диверсионным методам и подобрался к старику по всем правилам скрытного нападения. Убивать гражданского человека он, разумеется, не собирался – да и не мог согласно действующей по-прежнему программе. Но раз уж старик потерял сознание, то это только к лучшему. Никто не побежит с воплями в Касонго, возбуждая соплеменников баснями про обгорелого монстра.

На дне моторной лодки среди разнообразного хлама Люсьен нашел весьма полезную вещь. Крупный отрез грубой ткани, насквозь пропахший рыбой. Брезгливостью LSn-01.2 не отличался, а потому без колебаний замаскировал свое тело подобием плащ-накидки с капюшоном. Хотя издалека закопченный андроид и походил на коренного жителя планеты, вблизи вряд ли кто-то мог впасть в заблуждение. Теперь же на виду можно было оставить лишь относительно целые кисти рук, а все остальное, в первую очередь лицо с оголившимся металлическим черепом, плотно скрыть от праздных взглядов. Пусть думают, что он обыкновенный уродец. Благо корявые, обугленные пальцы это только подтверждают.

* * *

На лавчонку, торгующую продуктами и пластиковыми бутылками с водой, диверсанты наткнулись почти сразу, едва покинули складскую территорию. Торговая точка приткнулась между двух бедных лачуг и выглядела так же отвратительно, как и все окружающее. Правда, откровенного мусора перед ней не валялось.

– Эй, брат. – Ирвин перегнулся через скрипнувший прилавок и доверительно поманил владельца лавки, тучного негра с вороватыми глазками. – Нам нужна еда и вода, все лучшего качества.

– Нет проблем, – расплылся тот в улыбке. По-французски он говорил хоть и с акцентом, но почти без ошибок. – Все товары самые свежие, срок годности истек только в прошлом месяце. Прямиком с Земли доставили! Я дерьмом не торгую.

– А что, посвежее ничего нет?

– Ты что, брат, с ума сошел? Зачем тебе переплачивать?

– Да у нас и денег нет, – вяло встрял в разговор Вадим.

– Бесплатно не обслуживаю, – отрезал торговец. – Что я, гуманитарная миссия ООН? А может, вы грабители? – Он забегал глазами по округе, словно шныряющие там и сям подозрительные личности могли помочь ему. – Учтите, меня найдется кому защитить.

– Крыша, что ли? – осклабился Вадим. – И здесь та же история!

– Хватит ругаться, ребята, – тепло сказал Ирвин. – У нас есть кое-что получше денег.

– Оружие? – загорелся купец.

– Точно. Настоящие патроны, американские и русские.

– Калибры?

– Калибры – отличные! 5,45 и 5,56. Самые лучшие калибры!

Вадим слушал этот торг с открытым ртом, и только на этом месте смог совладать с собой и вмешаться.

– Да ты что, охренел, солдат? – спросил он по-английски. – Боезапасом торгуешь!

– Ну и что? У нас этих патронов – завались! Все не перестреляешь. Думаешь, лучше подохнуть с голоду?

Сержант ненадолго задумался и вскоре понял, что негр прав на все сто. Действительно, кому нужен умерший от голода диверсант с кучей патронов? А вот живой, но с половиной кучи – очень полезен.

Он важно кивнул и заявил:

– Отлично, только распоряжаюсь тут я, понял?

– Конечно! Ты же командир.

– Ладно, выкладывай товар, – сказал Вадим толстяку, и тот послушно накидал на прилавок вяленых овощей и фруктов, консервированных ананасов, коврижку черного как сажа хлеба и две бутылки минеральной воды с густым осадком на дне. От мясопродуктов и копченой рыбы Вадим решил отказаться.

– Это будет стоить... – подумал торговец. – Пять пачек 5,56 или три пачки 5,45.

– Что? – вспылил Ирвин. – Да где ты видел такие цены? Грабитель!

– Очень плохие калибры! – гнул свое купец. – Кто их у меня возьмет? Да они никому и даром не нужны! Вот если бы автоматный или пистолетный 7,62 был, тогда бы я и на пачку согласился.

– Sonofbitch! – гневно закричал Ирвин. Все-таки торговаться у него, кажется, получалось лучше, и Вадим решил предоставить солдату возможность отличиться. – Не дури нам мозги! Да за твое просроченное барахло я не дал бы и одного патрона 5,56!

– Засунь этот патрон себе в задницу и сядь на костер!

«Откуда у этих балбесов такое знание французского?» – удивленно подумал сержант.

Торг продолжался в таком же экспрессивном стиле еще несколько минут, пока наконец негры не ударили по рукам, остановившись на двух пачках 5,45-го. Вадим, поморщившись, отгрузил плату, сложил припасы в мешок и навьючил его на Ирвина.

– А почему это я должен таскать? – возмутился тот. – Вот не утерплю и все слопаю, как ты.

Вадим проигнорировал стоны соратника и ворчливо заметил:

– Лучше бы торговался на 5,56-ой. У нас их завались.

– Нет уж, пока у нас есть под них винтовка, жить будем на твои патроны, – возразил солдат, и Вадиму пришлось согласиться. – Все равно без автомата они не нужны.

Сержант откупорил одну из бутылок и с наслаждением выпил половину, не замечая отстойного вкуса жидкости.

* * *

Макунза оказалась очень крупным городом – здесь обреталось по меньшей мере тысяч десять дагонцев. Она стояла на месте слияния двух рек, Касуку и Ломами, а потому служила естественным местом пересечения торговых путей. По площади городок ненамного, всего раза в два-три превосходил Касонго, а потому народ кишел тут, словно муравьи в муравейнике.

Когда диверсанты принялись на ходу поедать купленные припасы, целые толпы прилично одетых негров бросились к ним с протянутыми руками и принялись клянчить, а то и прямо требовать пищи. Многие сообщали о больных родственникам, некоторые упирали на то, что они не местные и потеряли документы. Кое-кто падал в дорожную пыль и корчился в ней – якобы от смертельного истощения. Но диверсанты проявили настоящее солдатское хладнокровие и ни с кем не поделились, чем нажили среди жителей и гостей города множество врагов.

Пришлось им питаться торопливо, втихомолку, словно ели не свое, а краденое.

Кроме коренных макунзян, по улицам повсюду расхаживали одетые в защитные комбинезоны типы с разнообразным оружием, явные приезжие. Скорее всего, они-то и составляли наемную армию Черного Шамана. Ни полиция, передвигавшаяся на стареньких малолитражках «пежо» явно дагонской сборки, ни местные проходимцы не обращали на боевиков внимания. Зато парочка диверсантов внушала всем откровенный интерес. Наверное, из-за цвета кожи Вадима. Сержант пока заметил не больше десятка белых, и все раскатывались по городу в престижных машинах, гудками разгоняя пеших аборигенов. Видимо, это были представители компании «Фруктовый рай» или другая интеллигенция.

– По-моему, тебе следует загримироваться под черного, – сказал Ирвин вполголоса. Они только что скользнули в очередную подворотню, потому что впереди показался полицейский патруль.

– Как-то в детстве я смотрел старинный, еще плоский фильм, – сказал Вадим. – Там негров играли белые, вымазавшие лицо и руки ваксой. Жуткое зрелище! Знаешь, на мой взгляд они выглядели куда подозрительней любого чернокожего бандита.

Диверсанты миновали мусорный вал и вышли на другой улице. Тут имелись даже каменные одно – или двухэтажные дома. Прямо напротив диверсантов как раз возвышалось такое здание. На крыше у него сверкала неоном надпись «Национальный Банк Дагона».

Рядом виднелась открытая терраса кафе, и от запаха жареного мяса у Вадима случился голодный спазм.

– Консервы и фрукты – хорошо, а горячая мясная пища полезна для укрепления сил, – сказал он, справившись с приступом. – Вперед, солдат, зададим работы нашим коренным зубам.

– И клыкам! – оскалился Ирвин.

В кафе пришлось отдать еще пять пачек с патронами, зато по окончании трапезы Вадим понял, что наконец-то чувствует себя почти нормально. Усталость после чудовищного труда по разгрузке судна постепенно проходила. Ирвин также выглядел умиротворенно, согнав с физиономии кислую мину. Сержант давно догадался, что тяжелый вещмешок гнетет его черного соратника, но помощь благоразумно не предлагал.

– Скоро стемнеет, – заметил Вадим. – Нам нужно жилье на ночь. Или даже на больший срок. Кто знает, как скоро мы сможем убить Черного Шамана. Может, через неделю. Если к тому времени патроны не кончатся, конечно.

– Да ладно! – отмахнулся негр. – У нас их сотни. На неделю точно хватит, если не жить на широкую ногу. К тому же останутся гранаты от подствольника. Это гораздо ценнее патронов, хватит еще на месяц.

Вадим обглодал последнюю кость и подозвал официанта.

– Братец, – обратился он к служителю сферы услуг. – Нам нужно недорогое жилье на ночь или две, чтобы без клопов и мух цеце. И чтобы там не спрашивали, кто мы такие и зачем прибыли в Макунзу. Есть тут такие?

Официант замялся, и Вадим понимающе сунул ему в потную руку три патрона.

– Есть одна таверна, в квартале отсюда. – Макунзянин показал направление. – Ее держит старик Охопохо. Цены там высокие, так что комнату наверняка найдете. Зато ни клопов, ни жуков почти нет. Разве что ядовитые змеи с пауками иногда попадаются, но редко. Охопохо недавно завел хорошую кошку. Ловит все, что движется!

Вадим сунул негру еще патрон, и тот расплылся в благодарной улыбке. Воины покинули забегаловку с полными животами и направились в указанном направлении. Поскольку на город уже опустились сумерки, полицейские патрули и честные негры стали исчезать, зато их место на улицах заняли полуголые «ночные бабочки», грабители и прочая шваль.

Из-за одного особо грязного угла на диверсантов было кинулся какой-то громила в диком рубище, но Ирвин удачно встретил его ногой в живот. Громила пал на колени. Диверсант тут же выхватил штык-нож и угрожающе поводил перед его злодейской мордой. Негодяй оказался понятливым, – не вставая с колен, он поспешил удалиться во тьму переулка.

Вскоре показалась и вывеска, подсвеченная плазменным светильником, изображающим факел. Она гласила: «Корпус мира».

– Ну-ну, – хмыкнул Вадим и толкнул скрипучую дверь.

Ему в нос ударила чудовищная вонь, как будто тут годами обреталась великая толпа дервишей, клошаров, бомжей и прочих бродяг. Ей сопутствовал нестройный гул голосов – за ободранными столами восседали гадкого вида типы, многие в одних только набедренных повязках. Впрочем, огромные ножи имелись у всех поголовно, а некоторые даже могли похвалиться огнестрельным оружием. Один тощий как скелет негр вообще носил на спине потертый добела автомат Калашникова с обрезанным прикладом.

На секунду замерев для осмотра новичков, компания тотчас вернулась к выпивке.

– Эй, старик, ты Охопохо? – обратился Ирвин к пожилому человеку за стойкой. – Нам нужна комната.

– Что будете пить? Ром, виски, джин, водку? Пепси, спрайт, J7? Все самое свежее, только в прошлом году с Земли доставили.

– Водка? – оживился Вадим. – Почем?

– Смотря какая валюта. Квачи, быры, седи, лилангени, пулы, даласи, метикалы? Фунты, евро, рубли? Местную валюту не беру. Может, никарагуанские золотые кордобы?

– Ну ты загнул, отец. Откуда у нас золото? Есть патроны 5,45 и 5,56.

– Десять пачек 5,56 – пол-литра «Русской». Если сговоримся на 5,45, отдам за семь пачек. А может, автоматные 7,62 имеются? Или пистолетные? Тогда еще дешевле.

– Вот тебе три пачки 5,45, имей совесть. Наверняка ведь фальшивку подсунешь. И подумай насчет комнаты, а мы пока выпьем.

Старик, шумно проклиная собственную щедрость, сгреб патроны со стойки, а диверсанты направились за один из свободных столов. Ирвин нарочно не стал убирать штык-нож, чтобы внушить окружающим уважение. И в самом деле, его оружие, которое он свирепо воткнул в середину стола, выглядело устрашающе. Особенно по сравнению с кухонными тесаками прочих посетителей. Только негр с автоматом и два-три обладателя ружей сохранили заносчивый вид.

– Надо было виски взять, командир, – проворчал Ирвин. – Наверняка ведь дешевле. Ты зачем патронами разбрасываешься? Выбрал самый дорогой напиток! Небось еще в самом деле импортный.

И точно. Судя по этикетке, водка оказалась настоящего конотопского разлива, но при этом была явно паленой. Однако Вадим выпил стакан с давно забытым, глубоким удовлетворением, от избытка чувств хлопнув посудой об стол. Ирвин попытался повторить подвиг командира, одолел лишь полстакана и закашлялся. Зато вскоре им обоим стало вполне хорошо и приятно. Даже вороватые морды за соседними столами показались симпатичными.

– Между первой и второй – перерывчик небольшой, – провозгласил Вадим по-русски и вновь наполнил стакан, хоть и не доверху.

– Что ты сказал? – поинтересовался Ирвин.

– А-а, старый славянский лозунг. Означает: чем скорее выпьешь вторую порцию, тем меньше будет похмелье на следующий день.

– Это правда?

– Конечно, правда, – с пылом уверил сержант. – Разве стал бы я обманывать боевого товарища?

– Тогда и впрямь не стоит задерживаться, – согласился Ирвин.

– Ура! – рявкнул Вадим, вздымая наполненную емкость.

– Ура, – поддержал его подчиненный.

Размах, с каким новые посетители употребляли роскошный напиток, их бравый и бесшабашный вид, а так же многозначительный блеск штык-ножа оградили диверсантов от грубых проявлений неуважения. Поэтому им мгновенно уступили дорогу, когда слегка пошатывающиеся постояльцы двинулись вслед за девушкой, что повела их на второй этаж.

* * *

Наблюдение за соратниками убедило LSn-01.2, что те подходят к делу маскировки под обычных граждан Дагона более чем серьезно. Диверсанты бесстрашно травили собственный организм спиртосодержащими жидкостями, а удалились отдыхать лишь в момент, когда концентрация алкоголя в их крови достигла почти летальной концентрации. Разумеется, они были не способны заметить, какими недобрыми взглядами провожали их посетители таверны. Люсьен понял, что диверсанты всецело доверили охрану своего сна ему, и крадучись последовал за ними.

Сначала он намеревался занять помещение напротив комнаты Косинцева и Хэмпстеда, но ее оккупировало целое семейство аборигенов, выразивших буйный протест против его скромной персоны. Сильнее прочих неистовствовала старая женщина, облившая LSn-01.2 кипятком из чайника и крайне расстроенная тем, что он никак на это не отреагировал. Рассудив, что геноцид десятка негров хоть и позволит вести наблюдение за сослуживцами с удобной точки, в дальнейшем может привлечь к заведению внимание полиции, андроид покинул комнату.

К счастью, в конце коридора обнаружился объемистый дощатый ящик, наполненный полусгнившим постельным бельем, матрасами и насекомыми. Люсьен быстро освободил достаточное для тела пространство, затолкав изъятую ветошь между ящиком и стеной. Затем улегся внутрь и через щель начал следить за комнатой диверсантов.

Вскоре из помещения донесся подозрительный шум, похожий на звуки рукопашной схватки. Через дверь в номер никто не входил, следовательно, нападающие проникли через окно. LSn-01.2 мгновенно бросился на помощь, однако опоздал – диверсанты справились с налетчиками самостоятельно. Сержант Косинцев молодецким апперкотом опрокинул врага на пол, а затем вышвырнул в окно как котенка. Все это он проделал, не открывая глаз, чем вызвал у Люсьена чувство изумления. Насладиться в полной мере пусть искусственной, но сильной эмоцией он не успел. Рядовой Хэмпстед, на которого LSn-01.2 второпях наступил, гневно закричал, пнул андроида между нижних конечностей и вытолкал из номера.

Коря себя за неуклюжесть, Люсьен вновь занял наблюдательный пост.

Около часа ничего не происходило, лишь слышались громкие звуки храпа. Затем дверь номера диверсантов приоткрылась, и из нее выскользнула тщедушная чернокожая фигура в пестрой набедренной повязке. Хэмпстеду она принадлежать не могла, Косинцеву тем более. Очевидно, это был еще один злоумышленник, проникший через окно. Да так бесшумно, что его не засекли даже чувствительные анализаторы LSn-01.2. В руках разбойник сжимал отсвечивающий металлом предмет, напоминающий не то древний артиллерийский снаряд, не то бутыль.

Задержать вора было секундным делом. Люсьен прижал его к стене и уж совсем было изготовился вогнать в глазницу напряженный палец, как негр взвизгнул и сполз на пол. LSn-01.2 едва успел подхватить выпавший «снаряд».

Стоило андроиду коснуться предмета, как все его системы и механизмы взвыли, выходя на экстремальный уровень. Такого с LSn-01.2 прежде не происходило даже при включении форсированного режима движения или боя. Зная, чем это грозит, андроид попытался включить дублирующие цепи, чтоб сбросить настройки на базовые. Тщетно. Тогда он принял единственно возможное решение – уничтожить опасный предмет.

Поскольку оболочка «снаряда» выглядела хрупкой, LSn-01.2 размахнулся и обрушил его себе на голову. Послышался колокольный звон черепа, внутри которого тут же родилась гениальная мысль: «Уничтожить емкость нельзя, она не враг, а брат твой». Люсьен дрожащими пальцами сдавил колпачок бутыли и легко провернул его по винтовой нарезке.

В слабом свете он увидел, как вещество, заполняющее емкость, пришло в движение. Словно влекомое к андроиду неведомой силой, оно миниатюрным смерчем поднялась над горловиной, где превратилось в облако частиц не крупнее песчинки. На свободу вырвалась лишь половина содержимого – остальное замерло и успокоилось, отяжелев наподобие ртути.

Вещество раскрылось над LSn-01.2 зонтом из блестящих капелек, затем стекло ему на голову и плечи. За последующие две секунды все частицы осели на корпусе андроида. Накидка не стала преградой, они проникли сквозь нее легче, чем игла сквозь марлю – и облекли LSn-01.2 подобием тончайшей зеркальной пленки.

Вначале андроид почувствовал ужас, страх тотальной дезинтеграции – не запрограммированный, а самый настоящий, – но потом его охватил необыкновенный покой. Ощущение было таким, словно его только что заново собрали из лучших деталей, загрузили свеженькими программами, зарядили под завязку энергией и включили режим «автономная деятельность: ожидание боевого приказа».

LSn-01.2 проводил взглядом улепетывающего на четвереньках вора, вернулся к ящику и улегся на пахнущие прелью матрасы. Бутыль с остатками ртутной субстанции он аккуратно поместил в угол сундука.

Люсьен снова был годен к несению службы и даже по-своему счастлив. Просто нечеловечески.

* * *

Среди ночи воинов пытались ограбить, однако Вадим почти ничего не запомнил. Вроде бы на него из окна вывалился кто-то посторонний, но сержант успел врезать подонку по зубам и выкинуть визжащий комок плоти обратно. Ирвин же, который лег у двери, наутро поведал, будто на него неаккуратно наступили, но он, мол, ударил гостя в пах и, не слушая возражений, спустил гада с лестницы.

Разглядев ссадины на кулаках, диверсанты сообразили, что смутные ночные побоища им не привиделись в кошмарах.

– Что ж, – заметил Вадим. – Это будет им всем хорошим уроком. А еще «Корпус мира» называется!

– Постой-ка, командир, – встревожился Ирвин. – Где вещмешок?

– Здесь. – Косинцев выволок мешок из-под лежанки.

– Надо проверить, вдруг у нас что-нибудь стянули.

Американец начал судорожно рыться внутри вещмешка, затем замер, будто пораженный апоплексическим ударом, и вдруг завыл как пес над трупом любимого хозяина.

– Что случилось?

Продолжая невнятно причитать, Ирвин выхватил из мешка части винтовки и принялся торопливо ее собирать.

– Сволочи! Грязные черномазые жулики! Всех перестреляю!

– Да прекрати же скулить, объясни, в чем дело! – прикрикнул на него Вадим и тоже вцепился в винтовку, препятствуя сборке. Стрельба в таверне была им совсем не нужна.

– Shit happens! Артефакт украли... – удрученно пробормотал негр и обмяк. Возбуждение покинуло его так же быстро, как возникло – точно из американца вытащили позвоночник.

Вадим поспешно забрал полусобранную АР-48.

– Сочувствую, брат, – тихо сказал он, стараясь придать голосу побольше грусти, и похлопал Ирвина по поникшей спине.

На самом деле сержанта переполнял восторг. Еще бы, ведь им удалось избавиться от вещи, которая могла вести себя абсолютно непредсказуемо! А, скорее всего, была смертельно опасна. Хэмпстед отмахнулся.

– Попробуй взглянуть на это с другой стороны, – продолжал вкрадчиво Вадим. – Вряд ли тот монстр, который гнался за нами возле звездолета, так просто бросит преследование. Возможно, он уже в Макунзе. Тогда нам сказочно повезло. Если бы он нашел эту хреновину у нас, одним отрезанием семенников мы бы точно не отделались. А сейчас он казнит вора и успокоится.

– Спасибо, командир, что пытаешься приободрить меня, – сказал Ирвин.

– К тому же не все потеряно, – добавил Косинцев энергично. – Думаю, пропажа может всплыть у какого-нибудь местного торговца. Или даже у старика Охопохо. Если увидим, так и быть, дам тебе гранату от подствольника. Здесь нам за нее не то, что артефакт, душу свою продадут. И сестру вдобавок.

После такой долгой речи – да еще на похмельную голову! – в горле было сухо, словно в пустыне. Вадим выудил из мешка оставшуюся бутылку с минеральным отстоем, теплым до невозможности, и диверсанты высосали жидкость за считанные секунды.

– Пойди-ка наполни калебасу холодной водой, – приказал сержант. Позволять рядовому долгое уныние – прямой путь к краху воинской дисциплины. – Заодно разведаешь обстановку. А я пока подумаю, как нам действовать дальше. Только патронами не разбрасывайся, черт подери. И сотри с рожи это унылое выражение, будто ты похоронил родителей, жену и пятерых детей разом. Жизнь продолжается! Мы еще им покажем, солдат!

Бормоча неразборчивые и не слишком энергичные возражения, Ирвин удалился.

От нечего делать Вадим оглядел убогую обстановку комнаты. Кроме двух совершенно голых топчанов, тут не было ничего – ни мебели, ни обоев, ни стекла в окне, ни даже ночного горшка. Правда, Вадим заметил в углу какую-то подозрительную дыру, из которой пованивало. Туда-то он и оправился. В ответ с улицы раздались ожесточенные проклятия, и в окно влетела черная банановая кожура.

Вадим аккуратно подобрал ее и выбросил обратно.

«Гнусный скряга Охопохо, – подумал он. – Не мог канализацию во двор вывести!»

Потом сержант ловко расправился с несколькими мохнатыми пауками и змеями, попытавшимися выбраться из вонючей дыры с явным намерением укусить человека.

А затем появился Ирвин с полной калебасой. Вадим растворил в воде обеззараживатель, и диверсанты приступили к утренней трапезе. В окно задувал освежающий ветерок, остатки овощей и фруктов не успели протухнуть, солнце не жарило макушку, проклятая инопланетная бутыль исчезла – в общем, пока все складывалось удачно.

– Ну, командир, – промолвил Ирвин, когда они покончили с запасами еды и развалились на топчанах. Выглядел он уже не так отвратительно – видать, веские доводы командира подействовали, а скорее обильная трапеза. – У тебя уже есть план?

– Пожалуй.

– Только не говори мне, что я должен ходить по улицам и выяснять, где остановился Черный Шаман. Мне хватило и прошлого раза. Это уже не план, а шаблон какой-то. А диверсант должен мыслить нешаблонно. Чему тебя в твоей школе учили?

– Ты прав, – сказал сержант и поощрительно похлопал сметливого подчиненного по плечу.

Признаваться американцу, что плохо изучал диверсионные науки и окончил секретную школу со справкой вместо диплома, Вадиму не хотелось. Какое тогда может быть уважение солдата к своему командиру? Он озабоченно покачал головой:

– К тому же это вызовет подозрение у шпионов, которых тут наверняка полно, как тараканов. А что предлагаешь ты, мой изобретательный друг?

– Я думаю вот что, – с умным видом принялся излагать Ирвин. – Конечно, это просто предложение, а не план. По-моему, мы должны сделать так, чтобы не нам пришлось искать Шамана, а ему – нас. Так всегда пишут во всяких умных книгах. Мол, ловля преступника на живца и так далее.

– Ну-ка, ну-ка, поподробнее? – нахмурился Вадим. – И кто будет живцом?

– Ну... Ты, наверное. Как командир и старший по званию. Я не справлюсь, потому что тупой.

– А по-моему, ты чересчур умный, – рассердился сержант. – Вот еще, придумал тоже! Не собираюсь я подставляться. Пристрелят, и делу конец. А то и прирежут в переулке. Кто тогда будет отвечать за всю операцию?

– Это верно, – со вздохом согласился Ирвин. – Солдат не может быть командиром диверсионной группы. Мне без руководства кранты.

Они опять надолго задумались, и Вадиму даже показалось, что соратник задремал. Его и самого клонило в сон, однако он крепился, изо всех сил измышляя план действий. К сожалению, многодневное пребывание в джунглях здорово снизило его интеллект. Зато дурацкое предложение негра крепко засело в голове, и это принесло свои плоды – там внезапно что-то щелкнуло, и простое как банан решение созрело в мозгах сержанта.

– Молодец, камрад! – бодро сказал он.

– А, что? – встрепенулся Ирвин.

– План готов! Мы вместе пойдем в город и будем открыто спрашивать всех, как попасть на прием к Черному Шаману.

Негр скептически молчал, и Вадим развил мысль.

– Чтобы в нас не заподозрили наемных убийц, будем говорить, что хотим поступить на службу в его непобедимую армию. И пойти войной на вонючих киафу. Здорово придумано?

Вадим очень гордился стройностью и красотой своего замысла. Сон слетел с него, как муха цеце с крупа зебры, взмахнувшей хвостом.

Однако Ирвин, похоже, имел некоторое сомнение в разумности командира. Он сопел, мычал, жевал губами, но по существу ничего не отвечал. Вадим свирепо уставился на солдата и увидел, что тот попросту спит.

Сержант погрозил ему кулаком и прикорнул тоже.

ГЛАВА 9

Первую целенаправленную вылазку в город они совершили часа в четыре, когда беспощадное солнце успело сместиться к западу и стало немного прохладнее сорока градусов. Мешок хоть и облегчился после разбазаривания патронов и похищения артефакта, оставался еще тяжелым. Хэмпстед страдальчески сопел, таская его на плече.

Американец принял план командира без всякого восторга. Это был и в самом деле рискованный замысел, который к тому же требовал грамотной легенды. В итоге остановились на том, что Вадим – бывший наемник Французского легиона, который злостно нарушил Присягу, Устав караульной службы, Уголовный Кодекс и Конституцию соседней с Дагоном страны Агунды, а также некоторые ведомственные приказы и инструкции. А потому был вынужден бежать, предварительно отказавшись от возобновления контракта.

Легенда была героической. Ирвин поначалу хотел себе такую же, но потом смирился и придумал историю попроще. Дескать, он коренной таха, проклятые киафу вырезали всю его семью, и теперь он желает отомстить. Однако от такой жуткой, но очень красивой легенды диверсанты были вынуждены отказаться, потому что Ирвин не владел ни одним из дагонских наречий. Пришлось ему стать простым беженцем из Агунды, где в это время как раз разгорелся этнический конфликт. Деталь про погибшую от лап злодеев семью в таком варианте можно было и оставить – уж очень она нравилась Ирвину.

И все же, несмотря на такую уступку, черный соратник Вадима кривился и, кажется, собирался утаивать свою «биографию» по мере сил. Но даже он признал, что легенды получились убедительными.

За три часа диверсанты исходили половину Макунзы, останавливаясь возле каждого лотка и забредая в каждую лавку. Первым делом они покупали воду. Ирвин спрашивал, хитро подмигивая, нет ли на продажу чего-нибудь особенного, имея в виду артефакт. Рассмотрев «особенные» товары, которые чаще всего оказывались спиртом и наркотиками, диверсанты презрительно кривились и рассказывали, как сильно хотят поработать на Черного Шамана, истинного вождя таха. Но в Макунзе таха составляли далеко не самую большую часть населения. Это был многонациональный город – по слухам, тут даже тувлюхи встречались. Наверное, поэтому многие просто отказывались понимать рвение пришельцев. Были даже такие, кто отговаривал друзей от опрометчивого поступка.

Патроны между тем таяли с угрожающей скоростью. Никто не хотел отдавать пластиковые бутылки с минералкой меньше чем за пачку, а пить хотелось постоянно. К тому же патроны 5,45 почти закончились, а 5,56 явно были подвержены инфляции. Чем дальше, тем менее охотно их принимали, и всучивать их продавцам становилось все труднее.

– Кажется, мы насытили местный рынок этим калибром, – высказал мысль негр. – Не пора ли перейти на пистолетные патроны или на гранаты?

– Подождем еще. Вот если категорически откажутся принимать 5,56, тогда подумаем. У нас и осталось-то их всего пятнадцать пачек. К тому же ты должен радоваться такому обороту дел – чем дешевле патроны, тем быстрее облегчается наш мешок.

– А ведь ты прав, камрад! – приободрился солдат.

Наконец, когда они окончательно выбились из сил и опухли от жидкости, пришлось озаботиться ужином. Тут как раз и подвернулась забегаловка с боевитым названием «Согни в дугу антилопу гну», которое укрепило солдатский дух в обессилевших диверсантах.

– Эй, хозяин! – рявкнул Вадим, перекрикивая звон тарелок. В воздухе витал стойкий дух жареного мяса и клубы дыма от открытого огня, где готовились блюда. Подстегнутый этими ароматами голод придал мощи голосовым связкам. – Тащи сюда седло антилопы!

– Какое еще седло? – удивился Ирвин. – У тебя мозги расплавились? Ты как хочешь, а я дубленую кожу глодать не буду.

– Иди к черту. Так называется самая лучшая часть туши.

– Не думаю, что местный повар знает такие тонкости, – усомнился негр.

Так оно и оказалось: вскоре им принесли довольно большую антилопью ногу. Она сочилась горячим жиром и благоухала так замечательно, что диверсанты тут же накинулись на нее, рьяно кромсая штык-ножом. Редкие посетители кафе замерли от зависти, затем нехотя вернулись к своим тарелкам.

– Может быть, это и седло антилопы, – высказался Ирвин. – Но мне кажется, это обычная ляжка. Интересно, почему официантка не потребовала с нас патронов? – задался он вопросом, когда приступ голода отступил.

– Побоялась больших голодных парней, наверное, – пожал плечами Вадим и рыгнул.

Но все оказалось не так просто. Когда подошла девушка в грязном переднике, разносившая посетителям еду, личико ее было хмурым.

– Хозяин велел передать, что ваши патроны никому в Макунзе больше не нужны. Их уже никто не хочет обменивать на твердую валюту. Даже на квачи и лилангени. Вам придется заплатить другим калибром или гранатой.

– Нет, каков негодяй! – возмутился сержант. – Наш калибр ему не нравится! Да я вам тут сейчас все раздолбаю, дикари несчастные! – Он выдернул из мешка АР-48 без приклада и тут же засадил в подствольник гранату. Немногочисленные посетители, открывшие от испуга рты, пришли в себя и юркнули под столы. Наиболее разумные поползли, извиваясь, к выходу.

Однако официантка нисколько не изменилась в лице.

– Хорошо, мистер, – покорно согласилась она. – Только добавьте к 5,45 еще какой-нибудь калибр, а то задаром совсем плохо работать...

– Хвалю за сообразительность, – улыбнулся Вадим и спрятал винтовку. Вообще, девчонка, несмотря на перепачканный передник, выглядела соблазнительно, и он вспомнил добрую Лубилаш. – Ирвин, выдай ей оставшиеся пачки 5,45 и две 5,56. Никаких гранат! Да еще за чью-то тощую ногу.

Получив патроны, девушка поспешила удалиться, а прочие посетители, обрадованные мирным исходом стычки, выбрались из укрытий и вновь приступили к еде. Но далеко не все – как-то вдруг сразу с нескольких сторон возникли мощные фигуры чернокожих людей в пятнисто-серой форме. Они молча окружили стол с обглоданной костью, за которым сидели диверсанты, и направили на них стволы автоматов.

– Эге, – пробормотал Вадим. – Ты ничего не чувствуешь, камрад? По-моему, дело пахнет керосином.

– Мы попали в окружение, – догадался Ирвин. – Каков наш план теперь?

* * *

Если бравая выходка сержанта с винтовкой не смогла выкурить посетителей из забегаловки, то сейчас их как ветром сдуло. Даже хозяин кафе и его девчонка спрятались в подсобке и не собирались обслуживать вновь прибывших. К тем неожиданно присоединилось еще одно лицо – высокая черная женщина в короткой армейской юбке и легких ботинках. В отличие от прочих жительниц города, она потрудилась надеть серую рубашку в пятнах «пиксельной» маскировки и маленькую изящную кепку с длинным козырьком.

Сев между диверсантов, она поочередно взглянула на них, поигрывая пистолетом. Вадим рассмотрел, что это был маузер древней модификации, с магазином перед спусковым крючком – видимо, самый престижный в стране автоматический пистолет. Теперь повышенный интерес к пистолетным патронам 7,62 становился понятен. Они подходили к таким вот чудовищным пушкам, из которых запросто можно завалить слона или носорога.

– Кажется, вы искали, с кем поговорить о службе в армии Черного шамана, – сказала женщина скучным голосом. – Я слушаю.

«Где же я ее видел? – недоумевал Вадим, однако вида не показывал, сохраняя невозмутимость. – Или не видел? Вот черт!»

– Как я понимаю, вы представляете командование армии Мвимба-Хонго, он же Черный Шаман, – сказал сержант, внутренне подобравшись. Но входить в роль не потребовалось – он так много и упорно толковал всем о своих злоключениях и планах, что слова полились из него бурным потоком.

За несколько минут он вкратце изложил легенду и добавил:

– Надеюсь, великий полководец таха сочтет мои умения достойными.

– Насчет умений не знаю, – покачала головой командирша. – А вот язык у тебя работает неплохо. Кстати, почему это черный брат Ирвин признает твое руководство над собой?

– Вы знаете, как меня зовут? – ляпнул солдат.

– Об этом вся Макунза знает, – хмыкнула девушка, и ее подручные заулыбались, сверкая рекламно-белыми зубами. – Ладно, обо всем остальном вы поговорите с нашим капитаном Онибабо.

Она махнула бойцам Черного Шамана, и те властно повели оружейными стволами. Пришлось диверсантам, несмотря на тяжесть в желудках, подняться и последовать наружу в окружении черных воинов таха. А может, это были простые наемники, а не идейные борцы во славу своего племени.

Вещмешок у воинов ООН не отняли, но и воспользоваться его содержимым было немыслимо.

К тому же Вадим заранее все просчитал и готовился к такому повороту дел. То есть он рассчитывал на него, а потому имел и лазейку для настоящего диверсанта – еще два часа назад он припрятал одну из ручных гранат в трещине то ли каменного, то ли глиняного дома неподалеку от «Корпуса мира». Утрата мешка с боезапасом не должна была сорвать целую операцию.

Им и не думали завязывать глаза – «дипломатическая» миссия клана таха в Макунзе ни от кого не пряталась и занимала глиняный барак на берегу реки. На хибаре висела простая медная табличка с белыми буквами, гласившими на французском – письменности таха не существовало – «Штаб Освободительной армии таха (ОАТ)».

«Какого черта? – изумился Вадим. – Они что тут, совсем властей не боятся? Видимо, так».

Конвоиры передали диверсантов своим соратникам, которые стояли на посту в этом доме. Тут-то Вадим и лишился вещмешка. Наверное, раньше никто просто не горел желанием тащить тяжесть на себе, потому ее и оставили на время пленникам-наемникам.

Их затолкали в комнатушку рядом с входом, причем никакой охраны не выставили. Комната напоминала кабинет чиновника средней руки. Стол с перекидным календарем и письменным прибором, стул, скамейка для посетителей. Допотопный компьютер, густо заросший пылью. Железный ящик с висячим замком, должно быть, сейф. В комнате было открыто окно, и бежать через него можно было в любую секунду.

– Кажется, никто не заподозрил в нас диверсантов, – прошептал сержант.

– Мы на них совсем не похожи, – поддакнул Ирвин.

Они прождали минут пять, пока наконец дверь не распахнулась. Вошел среднего роста негр, весь какой-то рыхлый и совсем не воинственный. Его гимнастерка была расстегнула, и наружу торчало пузо с потным пупком. Заметив посетителей в своем кабинете, он удивился:

– Эй, кто позволил лазить в мое окно, чуваки?

– Мы зашли через дверь, командир, – отозвался Вадим.

Тогда негр крикнул в коридор:

– Зейла, Наср побери! Кто впустил посторонних?

В дверях возникла строгая девушка с пистолетом, который она успела затолкать в кобуру.

– Это кандидаты в рядовые, капитан Онибабо.

«Зейла, – повторил про себя Вадим. – Где-то я уже слышал это имя». Перед мысленным взглядом мелькнуло полутемное нутро джипа, с осмотра которого и началась заварушка на восемнадцатом блокпосту. Ту «беременную» звали так же. Сейчас-то понятно, что прятала она под юбкой не фальшивый живот с младенцем, а гору настоящего оружия.

К счастью, узнать Вадима она вряд ли могла. Мало того, что все белые для негров на одно лицо, так сержант еще и отрастил порядочную щетину, не имея бритвенных принадлежностей.

– Какого Насра? У нас для них оружия нет.

– А у них свое. – Зейла показала винтовку, все еще снаряженную гранатой. – Да почти полмешка патронов, не считая штык-ножа.

– Ладно, оформляй. – Онибабо отер лоб ладонью и упал на стул. – Черт, ну и жара.

– А вы не хотите послушать их анкеты, командир? Все-таки два иностранца в наших краях – редкая штука.

– Некогда мне, – отрезал капитан. – Надо еще рапорт командарму писать. С полным изложением причин, почему мы лишились всего оружия на нашем складе. А откуда мне их знать? У проклятых киафу повсюду лазутчики! Может, и эти – тоже?.. А у меня еще расследование не закончено! Почему до сих пор не представлен отчет об осмотре бывшей пещеры, капрал Зейла? Что, десять раз повторять надо?

Капитан распалился и ударил кулаком по столу.

– Будет сделано, мой капитан, – браво козырнула девица. – Эй, вы, двое! Живо за мной.

* * *

Она наскоро сделала запись в какой-то толстой замусоленной тетради, несшей на обложке слова «Личный состав Освободительной Армии Таха». Заголовок содержал несколько ошибок.

– Вадим Косинцев, бывший сержант Французского легиона в Агунде, – еще раз представился Вадим.

– Это у себя в легионе ты был сержантом. А здесь побудешь пока солдатом, – поправила его Зейла.

– Ирвин Чьянгугу, беженец из Агунды, – нехотя проговорил негр.

Его сдержанность очень выигрышно смотрелась – как мужественное нежелание поддаваться скорби и сожалеть об утраченной родине. Вадим мысленно поаплодировал соратнику. И фамилию товарищ придумал грамотную, не какую-нибудь проамериканскую. Еще бы запомнить ее.

Девушка снова сурово оглядела новобранцев и сказала:

– Знайте, солдаты! Скоро нам предстоит отправиться в тяжелый и кровопролитный поход на Малелу. А там – свергнуть антинародный режим гнусных киафу, почитателей хухум, и их приспешников из ООН. Некоторые могут пасть смертью героев на этом благородном пути...

– Все понятно, командир, – перебил ее Вадим. Выслушивать убогую пропаганду ему не хотелось. – Скажи нам лучше, в какой валюте будет оплата, ее размер и так далее. К тому же я очень хочу получить обратно винтовку, она мне дорога как память о прежнем месте работы.

– Оплата как суточная, так и сдельная, по мере выполнения общей задачи, – пояснила Зейла. – За голову наемника из ООН – сто замбийских квач, за его долговременный вывод из строя – семьдесят квач. За киафу плата выдается в эфиопских бырах, чтобы суммы были такими же, а то простые воины запутаются. Если не знаете, за один быр на московской валютной бирже дают почти сто квачей.

– Постойте-ка, – насторожился Ирвин. Когда разговор шел о деньгах, равных американцу в сообразительности не было. – Выходит, ООНовец стоит в сто раз меньше, чем киафу? Как так может быть?

Вадиму тоже стало обидно, что какие-то дикие негры ценят его жизнь в дешевых квачах.

– Очень просто. Наша цель – изгнать киафу с исконных земель таха. Ну и при чем тут земляне? К тому же мы не хотим ссориться с нашими сильными инопланетными соседями – Китаем, Россией и Бразилией. Иначе они не дадут нам денег и оружия, когда мы прогоним киафу из Дагона. После революции мы поделим все богатства, награбленные киафу, деньги и оружие белых иностранцев между собой, а остальное раздадим нашим соплеменникам. А главное, выловим и съедим самую главную хухум из президентского аквариума и весь ее «священный» выводок.

– Вон оно что. Да, слаб я в международной политике... – промямлил Ирвин.

– Вот и не лезь в нее, солдат. Еще вопросы есть?

– Про винтовку, – напомнил Вадим.

– Забудь о ней. Не знаю, где ты украл эту штуку, но АР-48 – настоящее оружие для диверсантов. Ее возьмет себе капитан Онибабо или даже полковник Забзугу.

– Но ведь ты сказала капитану, что винтовка останется у нас!

– Ничего подобного я не говорила. И вообще, хватит препираться! С таким хорошим оружием должен работать профессионал. Ты понял, солдат?

– Понял, конечно. Что ж не понять, – вздохнул Вадим. Однако оружие было жалко.

Хоть они с Ирвином и поступили, кажется, в наемники таха, приблизиться к Черному Шаману почему-то все еще не удалось. Или хороший план дал сбой, или план оказался совсем не хорошим. Предполагать второе Вадиму не хотелось, поэтому он на всякий случай поинтересовался:

– А можем мы увидеть Черного Шамана? Мы так много слышали об этом великом вожде, что горим желанием лично принести ему присягу.

– Конечно, – благоговейно улыбнулась Зейла. – Перед выступлением в поход Мвимба-Хонго напутствует своих воинов. – Она на мгновение закатила глаза, словно представила себе божество, затем вернулась на землю и посмотрела на часы. – Наср, мне еще надо составить отчет о разгромленной пещере!.. Солдаты! Кто умеет грамотно писать по-французски и водить железную машину?

Ирвин встрепенулся, но под тяжелым взглядом старшего диверсанта сник и подавленно промолчал. Никакой агундиец, пусть даже самый образованный, не мог быть таким блестящим интеллектуалом. Пришлось бывшему сержанту Французского легиона признаваться, что он владеет всеми этими навыками.

– Вперед, Вадим Косинцев! – приказала Зейла. – А ты, Ирвин Чьянгугу, подойди к казначею и получи суточные. Можешь тратить их по своему усмотрению, лучше всего на еду и выпивку.

– Правда, что ли? – обрадовался негр. – И много?

– Десять мозамбикских метикалов.

– Я тоже хочу метикалов, – насупился Вадим.

– Ты получишь их, когда мы вернемся с задания капитана Онибабо. Кстати, Ирвин, для начала обратись к капралу Цаво за новой формой и портянками, пока он еще не ушел.

Но Ирвин только хмыкнул в ответ. Метикалы явно манили его куда сильнее портянок, пусть даже новеньких.

* * *

LSn-01.2 наблюдал за Косинцевым и Хэмпсдедом издалека. Даже прежде, функционируя в ограниченном из-за повреждений режиме, он мог держать их в поле надзора за сотню метров. Сейчас же, слившись с содержимым «снаряда», андроид был способен чувствовать, что происходит с соратниками, за добрый километр. Этому не мешали никакие преграды. Люсьен попросту знал, где находятся воины, чем занимаются и что говорят. Так, словно находился с ними бок о бок. Проанализировав ситуацию, LSn-01.2 пришел к выводу, что негр в набедренной повязке возник из комнаты диверсантов не случайно. И совсем не случайно у него оказался в руках столь полезный предмет – скорей всего, новейший ЗИП-комплект для ремонта боевых андроидов. Соратники передали его Люсьену! Как всегда не напрямую, неявно – видимо, таков теперь был стиль их работы.

Проникшись уважением к высочайшему профессионализму диверсантов, LSn-01.2 постановил, что отныне будет принимать любые их действия, как должное. Даже те, которые кажутся на первый взгляд ошибочными. Поэтому он не стал вмешиваться, когда Косинцева и Хэмпстеда арестовали вооруженные люди. Просто пошел следом.

Он знал: когда ему настанет пора действовать, соратники подадут знак. Главное, не пропустить этот знак и оправдать доверие командира.

* * *

В распоряжении Штаба ОАТ имелось два автомобиля – укрепленный джип наподобие того, который подъехал с Зейлой к блокпосту 18, и устрашающая, похожая на раздавленного жука машина. Она была почему-то белого цвета, подпорченного местной грязью. Вадим обошел ее со всех сторон и понял, что это легко бронированный американский «штабной» транспортер, какими широко пользовались ООНовцы. Вдоль корпуса БТР с обеих сторон располагались обтекаемые металлические поплавки – видимо, чтоб сходу преодолевать водные преграды. На боку одного даже сохранилась надпись «KFOR», которую не успели замазать. Вместо оружейной башенки имелась плоская нашлепка, вкруговую опоясанная застекленными бойницами.

– Откуда это у вас? – пораженный, спросил он у механика, заливавшего в бак солярку.

– А, это трофей, – гордо ответил щуплый негр. – Зейла на днях из Малелы пригнала. Зверь, а не машина.

– Что, сама так и пригнала?

– Нет, конечно, она же капрал. И у нее водительских прав нет. Один парень за водителя был, Квакваса зовут. Но он плохо рулит, правил же не знает совсем.

Тут из штаба появилась Зейла и взглядом приказала Вадиму забираться в БТР. Но сержант не поспешил в нутро механического зверя, а поднял голову к небу.

– Не поздно ли отправляться в путь? – спросил он. – Скоро стемнеет.

– Ничего, – хмыкнула девушка и вскочила на бок колесного агрегата. – Приказ должен быть выполнен любой ценой. Тут и фары есть, так что тьма нам не страшна. А в пещере посветим фонарями.

Вадим забрался в машину и сел на водительское место, а Зейла осталась стоять, высовываясь из люка. К счастью, тут было довольно темно, лишь в бойницу переднего обзора был виден кусок дороги. Однако тугое бедро Зейлы, то и дело касавшееся плеча новоиспеченного солдата ОАТ, порядком выводило его из себя.

– Вперед! И направо! – скомандовала она, и Вадим вдавил педаль.

Хорошо смазанные рычаги управления плавно ходили в пазах; штурвал, снабженный гидроусилителем, поворачивался легко, и машина слушалась управления словно ручная. Тем не менее Вадим злорадно снес небольшой придорожный ананас, по глупости вскочивший у него на пути. «Это тебе не колено диверсанта!» – подумал он мстительно.

Он вырулил на дорогу между домами и свернул в сторону леса, подступавшего к поселку с восточной стороны. Пыль заклубилась под колесами БТР, мотор загудел ровно, без перебоев. Вся живность, что возникала у них на пути, торопилась укрыться в подворотнях.

– Отлично, солдат! – восторженно вскричала Зейла, и польщенный Вадим еще добавил газу. Мимо понеслись трущобы, плантации и пустоши, и вскоре дорога кончилась, уступив место редким джунглям. Бывший сержант плавно притормозил.

Косые лучи заходящего солнца превращали местность в нечто сюрреалистическое, исчерченное длинными тенями пальм и кустов. Зейла внезапно выбралась из машины и села сбоку, свесив с железного монстра длинные ноги. Вадим вылез следом – несмотря на короткую дорогу, он порядком растряс себе внутренности и желал размять онемевшие мышцы.

Он пристроился рядом с командиром и удивленно прислушался к тишине. В этот вечерний час вся новолиберийская природа словно замерла, ожидая наступления тьмы.

Оказалось, что машина застыла на самой вершине косогора, который обрывался к реке. Где-то здесь и была разрушенная пещера, но никаких следов взрыва Вадим пока не видел – видимо, они находились восточнее, за кустами. Слабый ветер трепал ему слегка отросшие за пару недель волосы, а солнце золотило и без того загорелое лицо.

– Вот она, земля таха, – негромко проговорила Зейла. – Красиво, правда?

«Из-за этой женщины мои соратники могут стать калеками, – подумал Вадим. – Может, сурово отомстить ей? С другой стороны, она борется за свой народ, потому что слепо верит Шаману. Жаждущий власти негодяй охмурил ее своими шаманскими обрядами. Наверное, этот негр сильная личность, если его уже столько раз выбирали главой Касонго. Но мы все равно прикончим его и выполним приказ командования».

Он будто невзначай сдвинул руку и коснулся талии Зейлы, но под ладонь, как назло, попался ствол маузера. Вадим облился холодным потом – сейчас капрал решит, что солдат хочет обезоружить своего командира, и арестует его. Он поспешно поднял руку повыше, но тут уже начиналась грудь Зейлы, и новобранец взопрел вторично. К счастью, капрал как будто не заметила его смелых телодвижений, даже немного придвинулась к Вадиму.

– Мы победим, солдат? – требовательно спросила она, вдруг обратив нему одухотворенное лицо.

– Само собой, – отрапортовал Вадим, чем заслужил ободряющую улыбку.

Ему даже показалось, что скучный поход в руины склада боеприпасов выйдет намного приятнее, чем можно было предполагать...

ГЛАВА 10

– Солдаты Освободительной Армии Таха! – зажигательно возгласил Мвимба-Хонго перед выступлением в поход.

Это был хиловатого вида негр в элегантной одежде защитного цвета и с мощной костью в носу, украшенной резьбой. Явно дорогая штучка. Лица вождя было не разобрать. Его покрывали замысловатые разводы самой зверской расцветки – желтой, красной и зеленой. По обе стороны от Шамана стояли два черномазых громилы жестокого вида, с допотопными автоматами Калашникова наперевес. А уже по бокам от охраны торчали капитан Онибабо и еще один офицер. Наверное, сам полковник Забзугу, смекнул Вадим. Потому что именно этот тип гордо стискивал винтовку АР-48, отнятую у диверсантов.

Косинцев бессильно скрежетнул зубами, отчего незнакомый сосед слева крупно вздрогнул.

Всю эту группу, как и толпу зрителей поодаль, состоящую из праздных обитателей Макунзы и гостей города, символично освещало утреннее солнце. Воинство великого вождя выстроилось в три ряда прямо напротив резиденции ОАТ. Капрал Зейла стояла рядом с БТР, на правом фланге. А усиленный джип чернел на противоположном конце войска освободителей.

Диверсантам достались самые худшие места, буквально в партере. Более опытным наемникам удалось их перехитрить и вытолкнуть при построении в первый ряд. Сейчас счастливчики, оставшиеся сзади, могли стоять вольно и даже переговариваться вполголоса.

Вадим успел профессионально прикинуть количество вооруженных негров и повернулся к уху соратника:

– А нас тут не меньше двух сотен.

– Зададим врагам перцу, – отозвался Ирвин и воинственно оскалил зубы.

– Ты как истинный таха, брат.

Тут Вадим поймал на себе свирепый взгляд капитана Онибабо и заткнулся.

– Наши предки, предки наших предков, пращуры предков... и сами боги земли таха глядят на нас с восхищением и ужасом, – продолжил вещать лидер повстанцев, глядя куда-то ввысь. – Мы передовой отряд волны очищения, что промчится по джунглям родной страны как пожар в саванне, выжигая из нее язвы киафу. – Голос вождя окреп и зазвенел, как перетянутая струна. – Принесем же мир в сердца и поселки Дагона! Покажем этим недочеловекам, как поклоняться хухум, янки и французам! Научим их любить родину и русских!

– Хорошо тебе, – вздохнул Ирвин. – Тебя все любить будут.

– Я наемник без родины и родителей, – прошипел Вадим и чуть не стукнул соратника кулаком.

Только опасение засветиться перед Черным Шаманом удержало его от агрессии. И еще суровый взгляд полковника Забзугу. Пальнет еще из винтовки, гад. Но вместо Забзугу пальнул сам Черный шаман. Он отнял у охранника автомат и разрядил полрожка в направлении своих богов. Видимо, воинственная религия таха считала такой способ молиться самым правильным. А может, это просто у Шамана дурные привычки? Недаром ведь он столько лет у власти.

Словно в ответ на выстрелы со стороны штаба ОАТ раздался приличной силы взрыв, и в ясное небо взметнулся столб пыли и каменной крошки. Воины как один бросились на землю, прикрывая головы руками. Только Шаман остался стоять прямо, прочие повалились в пыль.

– Налет! – взвизгнул кто-то нервный.

Через пару минут армия все-таки сообразила, что грохота разрывов больше нет, и постепенно приняла прежний воинственный вид.

– Это великий знак богов, что пути назад у нас нет! – завопил Мвимба-Хонго.

– Да уж, крутые у них покровители, – прошептал Ирвин.

– Иди к черту, это я там в щели гранату спрятал, – буркнул бывший сержант. – Угораздило же штаб армии подорвать. Видать, крыса чеку вырвала, или дети нашли.

– Поделом...

Вадим припомнил уроки в школе диверсантов и теперь старался отмечать каждую мелочь в поведении Черного Шамана. Смелый, однако, тип, ничуть не испугался при взрыве! Нервы у него стальные, что ли? Как бы все-таки улучить момент и прирезать его? Наверное, только ночью во время привала, не иначе.

Тут полковник что-то крикнул по-французски, и некоторые повернулись направо. Остальные сделали это через какое-то время.

– Вадим! – услышал диверсант окрик Зейлы. – За руль!

– Как это? – обиделся Ирвин. – Я тоже хочу за руль.

– В Агунде нет водительских курсов, – злорадно напомнил белый солдат армии таха и пошел в сторону БТР. Он двигался вместе с остальными, но все шагали строем, а Вадим независимо, с гордым видом.

Возле боевой машины толокся какой-то негр. Он наседал на капрала и нагло требовал пустить его к рычагам.

– Я умею рулить этой машиной, Зейла! – кипятился он. – Это я пригнал ее из вылазки! Ты же помнишь! Мы сражались тогда плечом к плечу против ООНовцев. Ты не можешь послать меня в общий строй, это несправедливо!

– Вперед, Квакваса, – осадила настырного воина капрал. – Шагай! А то в полковую кухню пошлю, банановую кашу варить.

– Ну, я тебе припомню, белая обезьяна, – прошипел солдат Вадиму и плюнул в пыль, постаравшись попасть диверсанту на сапог. Однако промазал и был вынужден пойти вместе с колонной не удовлетворенным даже в такой малости.

– Грязный расист! – гневно бросил ему вслед диверсант.

Он запрыгнул в БТР и припал к рычагам. Чтобы не щуриться в оптику, он еще вчера обеспечил себе положение «по-походному», с открытым и закрепленным люком. Для этого пришлось поднять сиденье – от плеч и выше водитель оказался снаружи – и установить лобовой прозрачный щиток. Судя по голосам, на броне устроились Зейла, капитан Онибабо и еще какой-то вояка. Наверное, каптерщик Цаво. А Черный Шаман со своими громилами и полковником Забзугу уселись в джип.

Слышно было, как Квакваса, обозленный, что его не взяли в машину рулить, поминутно орал на пеших воинов таха.

– Где наш отчет? – крикнула Зейла в люк. – Капитан спрашивает.

Вадим выдернул из кармана штанов мятый листок бумаги и протянул его вверх. Вчера они с капралом целый час мучились в штабе, описывая груды покореженного и оплавленного железа. Ни одного целого «ствола» на разгромленном складе не осталось. Самым трудным в отчете было не переврать грамматику.

Увы, за это время полковник успел запереть сейф с денежным довольствием и свалить на квартиру, так же как и каптерщик Цаво. Вадим остался без метикалов и портянок. Их выдали уже утром, так что потратить первое жалование на еду или выпивку не удалось.

Джип с главнокомандующим ехал первым. За ним пылили наемники, а замыкал колонну белый БТР. Надпись «KFOR» краснела на его боку. Вадим был горд, что рулит ООНовской техникой, и порой взревывал двигателем, подстегивая последнюю шеренгу воинов.

Местные жители провожали своих героев с помпой. Они бросали на броню и вообще куда придется ананасы, какао-бобы, манго, пальмовые ветви и прочие дары природы. Капитан Онибабо то и дело ругался на дикой смеси языков. А практичная Зейла переправляла тяжелые дары внутрь машины, стараясь не попадать в голову водителю. Наверное, опасалась, что Вадим сгоряча газанет и подавит войско.

Он попробовал на ощупь найти в куче мягкий банан, но капитан с капралом, видимо, поедали их прямо на месте. Пришлось рулить без подпитки.

* * *

Решив, что продолжать наблюдение за соратниками все-таки удобнее с близкого расстояния, LSn-01.2 ночью прокрался к бронетранспортеру. Это была сравнительно новая машина, способная преодолевать бездорожье и водные преграды. Но главное, БТР обладал высоким клиренсом. Люсьен забрался под машину и приник к днищу. Плотная ткань, прежде служившая Люсьену плащом, отлично маскировала его, сливаясь с залепившей брюхо транспортера грязью. Выдать его могла только нетрансформируемая голова со светящимися органами зрения да конечности.

Оставалось надеяться, что никто из врагов заглядывать под БТР не станет. В противном случае чересчур любопытного ждет мгновенная гибель и быстрая ликвидация останков. Жидкости будут отжаты и испарены, прах измельчен и развеян. Оставлять даже малейшие следы своего присутствия LSn-01.2 считал опасным.

* * *

Скоро Макунза кончилась, и солдаты уперлись в реку Касука. Или Ломами, бывший сержант не разобрал. Колонна встала. Вадим подождал, пока уляжется пыль, отер пот с физиономии и высунулся наружу по пояс. Строй сбился, и все толпились на берегу, что-то выкрикивая.

Ни одного командира на броне БТР уже не было.

– Эй! – крикнул Вадим в толпу наемников. – Что там стряслось? Мы вообще едем?

Но никто его не услышал. Тогда он вылез из машины и двинулся к месту скопления соратников-таха. Те во главе с предводителем столпились на пологом берегу реки и шумно призывали к себе колоссальный плот, который отплыл от другого берега и теперь направлялся в сторону армии освободителей.

– Давай греби, макаки!

– Шевели граблями!

– За вами крокодил гонится!

Такими словами воины подбадривали двух негров, что толкали плот шестами. Наверное, это были чертовски смешные шутки, потому что каждую из них сопровождал взрыв хохота.

– А это что за река? – спросил Вадим у ближайшего солдата. Тот имел на плече невообразимо древнюю винтовку, почти пищаль, но с оптическим прицелом. По-видимому, этот воин служил снайпером.

– Касуку, – ответил снайпер с удивлением. – Ты не местный, что ли? То-то я смотрю, у тебя кожа какая-то бледная, будто ты больной.

– Точно, Касуку! – покивал Вадим. – Как я сам не догадался? А почему мы выбрали эту дорогу?

– Спроси лучше у командарма. Но я думаю, потому что на правом берегу деревень больше, есть где подкормиться. И лес там погуще, с воздуха не сразу нас заметят. К тому же здесь брод, глубина всего три метра. А в других местах до четырех доходит. Стратегия, белый брат! Твое как имя?

– Вадим.

– Не дагонское какое-то. Будем знакомы! А я Джадо. У меня семья в Мавротопии осталась, а я вот к Черному Шаману в армию подался, на заработки. Метикалы хорошая штука! Тут много парней из Мавротопии. И тувлюх один есть.

– Да, метикалы – отличная валюта, – поддакнул бывший сержант Французского Легиона. – Значит, ты мавр?

– Сам ты мавр, – обиделся негр. – Мавротопец!

– А тувлюхи – это кто? Не первый раз слышу, но встречать не доводилось.

– Я тебе лучше анекдот расскажу, чтобы ты быстрее понял. Спросили тувлюха, какой народ самый глупый. «Мавротопцы, однако!» – «Да почему же?» – «Да вот приехал к нам один и стал с моей женой спать. Я ему говорю: Дурак, это же моя жена! Не понимает, однако».

И Джадо зареготал, сверкая крупными белыми зубами.

Тут плот преодолел все пятнадцать метров воды и уткнулся в берег. Зарычал укрепленный джип Шамана, и скоро встал посреди «судна». Полковник Забзугу высунулся из окна машины и помахал армии. Капитан Онибабо проскочил вслед за машиной и пристроился возле ее кормы, чтобы хоть здесь быть поближе к высшим командирам.

Толкать плот стали уже четверо негров, и поэтому переправа прошла в два раза быстрее. Вадим догадался, что таким способом вождь таха намерен форсировать Касуку вместе со всеми своими людьми. Процесс, похоже, предстоял долгий, и бывший сержант решил наведаться в БТР. Вдруг там найдется хотя бы один съедобный плод.

Но люк оказался закрыт.

– Что за дела? – удивился Вадим. – Я же его не запирал.

– Там твой соперник засел, – с доброй улыбкой ответил Ирвин. Американец расположился в тени машины и неспешно поедал ананас. – Он сказал, что его зовут Квакваса и он в полном праве рулить машиной, потому что угнал ее у ООНовцев. И пусть Зейла даже не выступает, женщина. Хоть она и капрал.

– Эй, ты мой плод схватил? – возмутился Вадим. – Отдай командиру, рядовой.

– Он в меня попал! Пока ты прятался за броней, здешние жители закидывали меня всякой дрянью. К тому же мои командиры – Зейла, Цаво, Онибабо, Забзугу и Черный Шаман. Тебя в списке нет. Ты теперь вообще солдат.

– Я тебе это припомню в рапорте. Все равно поделись. Постой-ка! Чего это Квакваса себе позволяет? Ты почему не пресек нарушение Устава? Кстати, ты должен особенно ненавидеть этого лже-водителя, потому что он угнал американскую машину, а не русскую.

– Правда? – задумался Ирвин. – Вот черт, почему он мне дорог как брат? И почему белую обезьяну Вадима, который прохлаждается за рычагами, пока остальные глотают пыль, я готов поколотить сапогами? Не знаешь? – Американец радостно захохотал.

– Отставить! – скомандовала капрал Зейла. Она села рядом с Ирвином и отняла у него плод. – Вадим не прохлаждается, а рулит. Так кто тебе там дорог, э... как тебя зовут, солдат?

– Ирвин Чьянгугу, – обиделся негр. – Я пошутил, командир. Тот нарушитель приказа, что засел в БТР, мне не друг. Мы знакомы всего пять минут. Я осуждаю его вопиющий проступок.

– Молодец. Так скажи ему об этом вслух.

– Капрал Зейла и я приказываем тебе, проклятый Квакваса, немедленно покинуть БТР! – с готовностью крикнул негр.

– Ни за что, – глухо прозвучало в ответ. – Я привязал себя к рычагам.

– Ну так отвяжись, – сказала Зейла.

Квакваса промолчал – видимо, крыть ему было нечем. Однако он продолжал упорствовать и даже не думал откупоривать люк машины. Между тем солдатская толпа на этом берегу постепенно рассасывалась. Скоро на плот должна была взойти последняя группа воинов таха, а потом и БТР, если для нее не уготовили самостоятельную переправу.

– Все, пора с этим заканчивать, – озаботилась капрал и влезла на борт. – Квакваса, впусти меня. Я с тобой вместе поеду, нам же переправляться надо. А снаружи я утону или крокодил сдернет.

Мятежный солдат подумал и отпер люк. Коварная Зейла немедленно вцепилась ему в шевелюру и с помощью Ирвина извлекла наружу, сколько бывший водитель ни упирался.

– Я буду жаловаться командарму! – кричал он. – Это расизм! Белые макаки опять получают лучшие специальности!

Но пришлось ему бежать к берегу. Там они с Ирвином последними вскочили на плот и отчалили. Вадим, удовлетворенный победой, забрался в жаркое нутро машины. Зейла втиснулась следом, и они поехали. Воины таха махали им с плота, призывая обитателей БТР переправляться собственными силами.

– Плыть, что ли? – напрягся бывший сержант.

– А то.

Вадим хмыкнул и задраил люк. Вообще-то любая бронетехника приспособлена к преодолению водных преград, но ее нужно готовить к этому загодя. Впрочем, река не широкая, кроме того, у БТРа имеются поплавки.

Вода в окошке надвинулась неожиданно. Диверсанту показалось, что они сейчас утонут.

– Не трусь, – прошептала негритянка и в страхе скукожилась, заодно вцепившись соратнику в локоть мощный хваткой. – Это плавучая машина. Даже по дну поедет, если вдруг утонем. Но утонуть вроде не должны.

– Слыхали... – проворчал Вадим. Эта модель, насколько он знал, была снабжена емкостями с воздухом для двигателя. Знать бы еще, заполнены ли они? По приборам – вроде да. Диверсант включил принудительную подачу воздуха к мотору и утопил педаль газа. БТР внезапно качнулся – это опора под его колесами пропала в глубине реки. – Никак плывем?

– Похоже.

Зейла расслабилась и вольно прижалась к спине водителя, напомнив тому вчерашний поход в руины. Жалко, нельзя рычаги выпустить. Хотя какого черта? Знай себе газуй, а техника сама вывезет. Однако рано он возрадовался. Триплекс почему-то стал мутнеть, уровень воды снаружи подниматься... И вот уже радостные негры, тыкающие в БТР пальцами, остались над поверхностью реки, а машина плавно ткнулась колесами в дно.

– Что такое? – испугалась капрал и потрясла Вадима за плечо. – Эй, очнись! Почему мы под водой? В прошлый раз же не утонули!

– Откуда я знаю?

Вадим прикрыл голову ладонью, ожидая, что сверху закапает речная вода, кишащая смертельными микробами, вирусами и амебами. Но машина пока не протекла. Он всмотрелся в триплекс и увидел чью-то раззявленную пасть. Та внезапно клацнула зубами перед самым его носом, и Вадим отшатнулся.

– Что? – встрепенулась капрал. – Что там?

– Челюсти.

– Что же ты встал? Дави на газ!

Вадим послушно тронул машину и смял неведомого обладателя зубов. Двигался БТР или нет, было непонятно, потому что обстановка под водой оставалась смутной. Или, скорее, мутной. Кто-то там шнырял с агрессивными планами, кусал обшивку с неприятным лязгом и когтил лапами. Но броня была крепка. Двигатель действительно не глох – глухо ревел. К счастью, пока без перебоев. Но долго ли будет продолжаться такое счастье? Рано или поздно выгорит весь запасенный кислород, и тогда... Но об этом лучше не думать.

– Что-то мы долго едем, – тревожно сказал Косинцев. – Развернуло нас, что ли? До Малелы под водой не дотянем?

– Задохнемся раньше, – поморщилась Зейла.

Вадим и сам уже почувствовал, что воздуха перестает хватать. Но удариться в панику он себе не позволил, а вместо этого еще раз топнул по педали газа. И моментально врезался во что-то неподъемное. Негритянка чуть не раздавила его о приборную панель.

– Наср! – выругалась она. Потом отодвинула Вадима и сама уставилась в триплекс. – Это еще что такое? Ни черта не понятно. Сдай-ка назад.

Вадим передвинул рычаг и отъехал от препятствия. После чего сообразил, что они уткнулись в тушу бегемота. Тот как раз решил посмотреть, что его беспокоит со стороны кормы. Зейла тоже догадалась об этом и завопила:

– Гони отсюда! Сейчас как укусит!

И Вадим помчался, забыв про удушье. Рыбы так и замелькали снаружи. Одного молодого крокодила размазало по броне, и его хвост какое-то время болтался перед наружной частью триплекса. Еще кривлялись какие-то верткие гады, похожие на тритонов. Даже, кажется, съедобная змея хухум проскочила.

Вадим уже отчаялся когда-нибудь добраться до берега, все равно какого, как вдруг по БТР опять что-то мощно ударило. В тот же миг показалась яркая тропическая зелень, но видно ее было сквозь загадочный бурый завал. Словно великан напялил на машину свой поношенный парик. Задыхаясь от ужаса или удушья, капрал распахнула люк, чтобы выскочить наружу, но с визгом рухнула обратно.

Визжать она не переставала и внутри. Да и снаружи на броне было как-то чересчур шумно. Причем орал не один человек, а сразу много, не меньше войскового отделения. Через секунду после отступления Зейлы в нутро аппарата полетели гадкие ошметки тины, потом наверху мелькнул огромный зазубренный хвост. А скоро показалась в люке и морда с настоящими зубами.

Вадим не растерялся и живо нашарил на поясе капрала маузер. Зеленый монстр совсем озверел и нагло топтал броню, однако недолго. Бравый солдат приставил к его шее ствол и выпустил две пули. Туша обмякла.

Зейла еще немного поверещала, но скоро опомнилась и придала лицу высокомерное выражение.

– Ну? – сердито спросила она, забирая у подчиненного оружие. – Что застыл? Убирай теперь. Это приказ.

На макушку Вадиму полилась струйка крокодильей слюны пополам с кровью. Диверсант сокрушенно размазал этот вонючий состав по волосам и уперся в звериную тушу руками. Ему было противно. Но навыки российского сержанта не пропали втуне, и скоро мертвая тварь соскользнула в воду. Там на нее напали неведомые обитатели глубин и быстро уволокли к себе на дно. Наверное, свои же братья крокодилы постарались.

Вадим выглянул наружу. Оказывается, БТР врезался в плот и сокрушил его. Однако находившимся на плоту воинам таха повезло, – в отличие от покойного крокодила их никто не погубил. Солдаты Черного Шамана благополучно выскочили на покатый берег и теперь дружно орали на соратника, который чуть не утопил их. Правда, не слишком громко – голоса у них успели подсесть от воплей ужаса. Даже сам Мвимба-Хонго вылез из джипа и недовольно таращился на белого наемника. А полковник Забзугу что-то говорил военачальнику и тыкал пальцем в АР-48 со зловещим видом.

Вадим взопрел от страха и нырнул обратно в душную утробу БТР.

– Что там? – брезгливо поинтересовалась Зейла. – Ну у тебя и рожа, солдат. Зачем ты крокодильи сопли по башке размазал? Давай рули к берегу.

Бывший сержант нехотя врубил движок и развернул машину в нужном направлении. Она медленно вылезла из реки и взобралась на склон. Вадим приготовился получить по ушам и уступить теплое место за рычагами лже-водителю Кваквасе, чьи злорадные вопли уже доносились снаружи.

Полковник Забзугу, возомнивший, что Вадим – шпион киафу, хотел казнить наемника на месте, но Зейле удалось его отстоять. Она обнаружила, что какой-то злоумышленник вывернул пробки из подвесок плавучести БТР. Понтоны наполнились водой, поэтому, собственно, машина и пошла ко дну.

Когда этот факт выяснился, Черный Шаман молча сел в джип и скомандовал продолжать марш. И подонок Квакваса куда-то пропал за спинами товарищей. Придурок! Ведь если БТР утонул бы, не видать ему вожделенного места водителя. Разбираться с ним было некогда, – колонна наконец-то пришла в движение. Вадим едва успел плеснуть воды на грязное лицо да отхлебнуть из фляги.

Зрители на противоположном берегу Касуку, видимо, ждавшие казни шпиона, разочарованно пошумели и рассеялись.

* * *

Мутные воды Касуку в первые секунды после погружения лишили Люсьена практически всех органов чувств, кроме разве что осязания. Но уже спустя короткий интервал времени аппаратура подстроилась, включились резервные контуры – и подводный мир стал почти таким же прозрачным, как наземный.

Окажись LSn-01.2 в таких условиях еще сутки назад, до контакта с содержимым емкости, он наверняка погиб бы. Открытые после множественных ранений контакты оказались бы залиты водой, схемы перегорели... Он бы попросту рухнул на грязное дно, став там грудой металлолома, каких виднелось немало. Сейчас же прочнейшая пленка ремонтной субстанции надежно защищала каждый квадратный микрон его тела. Дьюар с амброзией был помещен в укрытие, словно созданное для этого: в отверстие, пробитое при падении вертолета верхушкой пальмы.

Опасность от обитателей реки Люсьену тем более не грозила, как и укрытому броней командиру. Но так было только поначалу. Затем стальная машина внезапно дала сбой и прекратила уверенное движение к цели. Последовали хаотические рывки, удар о некое, судя по всему живое препятствие. Потом еще один. Воды Касуку наполнились барахтающимися и вопящими от ужаса черными воинами.

В мозгу LSn-01.2 моментально выстроилась логическая цепочка: сбой переправы может поставить под удар жизнь командира, а значит и выполнение миссии. Следовательно, переправу необходимо завершить во что бы то ни стало. Люсьен быстро отделился от днища БТР и погрузился на дно, где вооружился острым камнем и железякой, оторванной от торчащего из ила ржавого корыта. Вовремя: отделение повстанцев, угодившее в воду, находилось на грани уничтожения нежданным врагом. Сразу со всех сторон к солдатам устремились крокодилы, и даже ушибленный бронемашиной бегемот оправился от шока и разевал пасть, стремясь ухватить ближайшего к нему человека за лодыжку.

LSn-01.2 резкими движениями выбросил по рептилиям найденные «снаряды». В две стороны от андроида протянулись шлейфы пузырьков, взвихрились турбулентные потоки. Траектории закончились точно у глаз живых мишеней. Над мордами крокодилов заклубились алые облачка. Твари задергались в агонии, став объектом интереса уцелевших собратьев. Люсьен, не теряя темпа, отодрал от корыта еще пару кусков, скатал кульками наподобие наконечников копья и зафиксировал новые цели.

БТР сержанта Косинцева при этом успел удалиться вдоль русла реки на несколько метров. Поняв, что солдаты почти все выбрались на берег, и опасность им больше не грозит, LSn-01.2 нагнал машину, развернул в нужном направлении и начал толкать к мелководью. Когда колеса бронетранспортера обрели прочный контакт с дном, Люсьен вновь скользнул под БТР и закрепился на прежнем месте.

Последнее, что успел заметить андроид на месте скоротечного побоища – разорванная пополам крокодилья туша и густой шлейф звериной крови.

* * *

Привал объявили в час. К тому времени войско прошло километров десять. Как ни понукала солдат Зейла, восседая на броне БТР, те почему-то не торопились, будто им совсем не хотелось повоевать за свободу таха. Вадим уже пять раз успел пожалеть, что так упорно отстаивал место за рычагами машины. В ней было душно, пыльно и скучно, не говоря уж о вони от крокодильей крови, которой набралась на полу целая лужа. К тому же порядком трясло на ухабах. Дорога ими просто изобиловала. А главное, нельзя было выжать полный газ, не рискуя подавить пеших воинов.

Короче говоря, к обеду бывшему сержанту до невыносимости осточертело глядеть на потные спины черных соратников.

– Стой! – скомандовала капрал и спрыгнула с брони.

Вадим выбрался из машины и увидел колоссальную плешь в джунглях. Шумное воинство привольно расположилось на ней. Кажется, это была плантация ананасов. Теперь, после прибытия освободительного воинства, она быстро превращалась в бесплодную пустыню. Хорошо хоть фрукты пошли в дело, хотя они и были недозрелые.

– Будешь ананас? – спросил Ирвин, возникая из толпы. Негр выглядел свежим, в отличие от командира диверсионной группы. – Почти спелый.

Он снял с пояса штык-нож и принялся умело шинковать плод.

– Чего это ты такой добрый? – насторожился Вадим. – Неспроста!

– Жалко мне тебя, – вздохнул Ирвин. – Квакваса уже пообещал тридцать метикалов за твою голову. Очень хочет вернуться к управлению БТР. Теперь человек пятьдесят парней спорят между собой, кто тебя прикончит. Поешь хоть перед смертью.

– Не может быть! – опешил солдат-освободитель.

– Еще как может. Видишь, как они к тебе прицениваются?

Вадим еще раз глянул на гудящий бивак и заметил не один десяток прищуренных глаз. Эти бессовестные наемники явно были готовы порешить соратника за тридцать метикалов! Причем даже не серебряных! Какие низкие предатели! Вадим с ужасом понял, что ему придется поселиться в наглухо закрытом БТРе. Впрочем, до вечера еще оставалось время, чтобы разобраться с мерзким Кваквасой. Может, посулить за его голову тридцать один метикал? А что, это мысль. С наемниками, как говорится, жить...

– А как же прием пищи? – Вадим похрустел зеленой мякотью и с отвращением проглотил ее.

– Нет проблем! Мы же на окраине деревни. Как ее... Мапалма.

В самом деле, на краю поляны с бывшими ананасами возникла шумная процессия. Впереди шагали негры с пищевыми припасами, со спины их прикрывали воины с автоматами, а в хвосте суетилась целая куча женщин и детей. Они гневно верещали и наскакивали на автоматчиков, а те отмахивались прикладами. В самом конце плелись мужчины деревни, вооруженные копьями и мотыгами, однако вступать с армией таха в вооруженный конфликт они не торопились.

– Теперь принеси мне мяса или рыбы, солдат, – сказал Вадим.

– Еще чего! – возмутился американец. – Ну так что скажешь по поводу Кваквасы? Меня парни просили выяснить твое мнение. Даешь больше за его черепушку?

– Сейчас разберусь. – Вадиму пришла в голову отличная идея. А может, она была плохой, но проверить это можно было только на практике.

– Значит, даешь, – обрадовался соратник. – Отлично, я первый кандидат. Сегодня же прирежу его. Все-таки с тобой я дано знаком, а его только один день знаю.

– Иди к черту, убийца. Шамана лучше прикончи.

– Командира? Да ты что, Устав не читал? Это верный трибунал и смерть у позорного столба.

– Какой еще Устав? – поморщился бывший сержант.

– Боевой Устав освободительной армии таха, естественно.

– Хватит пороть чушь! Ты американский солдат и диверсант, а не вонючий таха.

– Сам ты вонючий. – Ирвин брезгливо пошевелил носом и отодвинулся.

– Неужели ты отказываешься выполнять приказ Велтенбранда? – опешил Вадим.

– Ха! Это полный урод, его весь гарнизон презирает. Я уже забыл о нем, чувак.

– Ладно, мы с тобой еще поговорим на эту тему. Сейчас нам лучше поспешить к еде, а то все сожрут.

Они двинулись к месту раздачи припасов, добытых в Мапалме. Самые лучшие трофеи типа вяленых кусков дичи достались, понятно, командному составу и адъютантам Мвимба-Хонго. Офицеры и капралы привольно расположились в тени пальмы и пировали. Вадим с Ирвином подоспели в самом конце дележки и успели урвать себе только пару плошек с похлебкой из бегемотины да связку бананов.

Когда диверсанты, наконец, уселись для приема пищи, на них напало несколько наглых детей-попрошаек под командой старухи, но воины-освободители с успехом отбили атаку. А вот некоторым солдатам не так повезло, и часть пищи мапалмянам удалось вызволить обратно.

Вадим заметил неподалеку Кваквасу и решил не откладывать разборку до вечера. А то еще сгубят прямо в БТР, на пару с Зейлой.

– Эй, черная обезьяна! – крикнул он, держа штык-нож в руке. Бивак заметно притих, и множество востроухих негров гневно уставились на белого наемника. – Я к тебе обращаюсь, презренный Квакваса! – Все остальные воины облегченно вернулись к трапезе. Затевать потасовку на голодный желудок никому не хотелось. – Ты готов отдать за мое убийство тридцать метикалов, я знаю.

– Испугался смерти! – взвизгнул коварный негр. – Прочь из моей машины, бледный опарыш, а то худо будет!

– Я бы вылез, да у меня приказ капрала. А вообще заткнись и сам бойся. Эй, парни! – обратился он к воинам.

– Давай-давай, – подбодрил его Ирвин. – Пообещай сразу сорок, он пожадничает столько платить.

– Заткнись, убийца... Все меня слышат? Даю двадцать девять метикалов... – Морды наемников вытянулись, у Ирвина в том числе. – Тому, кто убьет моего убийцу!

– Это нечестно! – завопил Квакваса. – Я больше предложил! А ты меньше!

Негры задумались. Вадим ясно видел, как мысли ворочаются у них в сером веществе. Минуты через три многие сообразили, что убивать Вадима смертельно опасно. Потом можно запросто получить ножом в бок.

– С ума сошел, – зашипел соратник. – Кто заплатит за убийство убийцы, если ты будешь мертвый?

– Я об этом пока не думал, – хладнокровно ответил Вадим. – Да хотя бы ты.

– Вот еще! Я в поте лица зарабатываю свои метикалы. Ты не заставишь меня выложить их какому-то незнакомому негру.

– Ну тогда сам прикончишь убийцу, отомстишь за смерть командира.

– Задаром, что ли? – возмутился Ирвин. – По-твоему, я маньяк? К тому же двадцать девять метикалов – это даже меньше никарагуанской золотой кордобы. Просто смешно! За тридцать я бы, может, еще и взялся бы... И вообще, чувак, здесь ты мне не командир, а такой же солдат. Я слышал, об этом Зейла сказала, а она целый капрал. Чего ради я буду за тебя мстить своему черному брату?

Тут в их мирную беседу за банкой тушенки с бананом вмешался неугомонный Квакваса. Он сообразил, что его план устранения конкурента терпит крах, и вскричал:

– Плачу двадцать восемь тому, кто убьет убийцу его убийцы!

– Ты украл мою идею, – возмутился Вадим.

– А ты ее не запатентовал, – блеснул лже-водитель.

– Двадцать семь – убийце убийцы убийцы моего убийцы!

Над поляной повисло тяжелое молчание. Из ушей воинов, кажется, готовился пойти дым, настолько их заморочил торг между Вадимом и Кваквасой. Тот уже открыл рот, чтобы выкрикнуть еще более заманчивое предложение, как вдруг какой-то негр вышел из столбняка и недовольно гаркнул:

– Да ну их к демонам ночи, бешеных бегемотов! Пусть сами разбираются! – Вадим вспомнил, что уже говорил с этим солдатом в Макунзе, он снайпер из Мавротопии и зовут его Джадо. – Верно я говорю, братья?

– Верно, верно, – загудели наемники и вернулись к обеду. – Замочат потом за пару метикалов... Это нам надо? Нет, не надо... Пойдешь на жратву крокодилам ни за квачу.

Злобного Кваквасу последняя реплика буквально нокаутировала. Он в момент сдулся и сел, чтобы подкрепиться. Вряд ли он оставил мечту разделаться с конкурентом, но тактическую победу Вадим все же одержал.

– Везет тебе, парень, – уважительно протянул Ирвин. – Я уж думал, придется вырезать на пальмовом листе секретный рапорт о твоей безвременной кончине.

– Мы еще поборемся! – Вадим был воодушевлен и даже почти перестал страшиться возврата за рычаги. Как вдруг увидел, что ушлый соратник, пока он склонял воинов на сторону добра, успел слопать почти весь их обед. – Эй, а где моя похлебка? И бананы!

– Я их съел, – виновато молвил негр. – Ты так зажигательно вещал, что я даже не заметил.

– Какое коварство! – возмутился Вадим. – Я распинаюсь, понимаешь, перед толпой необученных рядовых, а он пожирает припасы за моей широкой спиной. Понятно, почему ты списал меня в расход! Хотел сэкономить на моем питании? А еще воин-освободитель.

– Держи, белый брат, – услышал он. – Ты меня помнишь? Я Джадо. Мы с тобой перед переправой беседовали.

Негр, который окончательно добил Кваквасу своей мудрой репликой, протягивал Вадиму спелый банан. Диверсант с благодарностью принял плод и тут же вскрыл его.

– Можешь заказать мне кого-нибудь, – проникновенным тоном предложил Джадо. – Для тебя я готов прикончить любого в нашей армии. За хорошие деньги, конечно. Я у себя в Барбунди наемным убийцей работал, пока меня в розыск не объявили.

– Ты же вроде из Мавротопии.

– Разве? Точно, там я тоже бывал, когда меня из Агунды тамошние гангстеры турнули. Мы водку из тухлых бананов гнали. Классное было время!

– Пивал я вашу мавротопскую водку, блин. Полное дерьмо! Лучше бы чистый спирт подделывали. Любого завалить можешь, значит? И Черного Шамана? – осторожно спросил Вадим.

– Э нет. Мвимба-Хонго – командир. – Джадо покачал головой. – Он нам метикалы платит. Убить его значит отнять деньги у себя самого, верно? Нет, даже не проси. Командиров я убивать не стану, это Уставом запрещено. Анекдот свежий хотите?

– Валяй, – кивнул Чьянгугу.

– Однажды тувлюх позвал с собой на охоту мавротопца. Идут, видят – берлога. Тувлюх бросил туда камень, из берлоги вылез разъяренный медведь и бросился на охотников. Тувлюх кинулся наутек, за ним мавротопец, за ними – медведь. Бегут, бегут, тут мавротопец сообразил, что у него на поясе болтается «стечкин». Он выхватил пистолет, развернулся и убил медведя наповал. Тувлюх подходит и говорит: «Однако ты плохой охотник. Зачем убил медведя? Надо было сначала до дома добежать, а теперь кто тащить его будет?»

Джадо с Ирвином дружно заржали.

– Что-то мне в этом анекдоте знакомо, – проговорил Косинцев.

– Ты слишком много знаешь, солдат, – неодобрительно заметил Ирвин.

Диверсант уже хотел возмутиться таким принижением своего сержантского звания, но к счастью не успел – в разговор вновь вмешался Джадо.

– Послушай-ка, черный брат, я видел – у тебя есть живая кожа... Продай!

– Ты о чем это? – насторожился Хэмпстед.

– В кармане, – мавротопец понизил голос и заговорщицки подмигнул. – Шкурка, которая укрепляет мужское достоинство. Правильно делаешь, что прячешь ее. У нас тут полно психованных импотентов. Гляди, с руками оторвут – в прямом смысле. А вот я купить могу. Семь метикалов дам.

Ирвин начал доставать из кармана гимнастерки кожу андроида, чтобы удостовериться, что речь идет именно о ней, однако Джадо сделал страшные глаза и жестом показал не делать этого.

– Ну как, согласен?

Хэмпстед изобразил на лице жестокие муки выбора. Наконец заявил:

– Сто двадцать метикалов, и живая кожа твоя. И то только потому, что ты заступился за моего белого друга.

«Да, в денежных вопросах он даст сто очков вперед любому новолиберийцу, – одобрительно думал Косинцев, пока негры ожесточенно, но довольно тихо торговались. – Быстро сообразил, как бизнес закрутить! Потомственный делец, как все янки. А деньги нам не помешают. Глядишь, удастся нанять беспринципного наемника, готового угробить Шамана. Умный у меня солдат, Наср побери».

– Зря так дешево продал, – сказал он по окончании торга, когда довольный соратник спрятал в освободившийся от «живой кожи» карман семьдесят пять полновесных метикалов.

– А-а!.. – беспечно махнул рукой Ирвин, – я и пользоваться-то этим дырявым лоскутом не умею. Мне стимуляторы ни к чему, тем более фальшивые. Грешно не нажиться на предрассудках темных негров, раз они сами несут мне валюту. Бутыль я потерял, так хоть кусок Люсьена продал! Превыше денег ничего нет, брат солдат.

– Сам ты солдат! Говорю, лучше бы себе оставил. Вдруг снова старух насиловать придется? А тут настоящая живая кожа – надел куда надо, и порядок.

– Неужели ты тоже веришь в эту чушь с исцелением импотентов?

– Ха! Да я можно сказать своими глазами видел, как штука вроде этой работает. У майора Ярыгина с орбитальной станции был лоскут.

– Тоже от андроида? – оживился Ирвин. – Эх, зря я Люсьена целиком не освежевал...

– Нет, у майора пленка с инопланетного звездолета была. Помнишь мембрану, которая пробоину затягивала? Кажется, она самая и есть.

– Shit! – огорчился Ирвин. – Что ж ты молчал, когда мы там были?

– Не сообразил. Да и монстр из джунглей попер, не до того стало. Ты, кстати, деньги припрячь получше, они нам пригодятся, чтобы выполнить боевое задание.

Не успел Ирвин выдать сердитый комментарий, как прозвучала автоматная очередь. Шаман, по своему обыкновению, призывал армию строиться и выступать в поход.

– Этак до Малелы патронов не хватит, – проворчал сбитый с мысли американец.

– Ну и что? – пожал плечами Вадим. – Не собираешься же ты стрелять в вонючих киафу.

– Еще как собираюсь! Забыл, сколько стоят их черепушки?

Вадим только махнул рукой и кинулся к БТРу, пока пронырливый Квакваса не воспользовался моментом и не залез в него снова. Тот уже отирался поблизости, однако выступать поперек капрала с маузером и бывшего сержанта Легиона вновь не решился. А может, товарищи сумели вразумить его.

ГЛАВА 11

Единственная в джунглях дорога, до крайности заросшая сорняками и прочими лианами, вывела армию освободителей к очередной речушке. На берегу ее приткнулась деревенька под веселым названием Чикулела. Вадим все это выяснил из карты, которую ему благосклонно отдала Зейла. Наверное, она успела затвердить маршрут войска до последнего стойбища и поэтому в карте не нуждалась.

Вадиму она тоже быстро надоела, и он затолкал ее в бардачок. Так или иначе, в ближайшие десять часов в геодезии и картографии нужды не будет. В Чикулеле армия таха предполагала заночевать, невзирая на возможные акции протеста местных жителей.

Аборигены сначала встретили братьев-таха криками восторга, однако быстро переменили чувства. Стоило фуражирам освободительной армии под руководством капитана Онибабо и капрала Цаво двинуться по деревне в поисках съестного, как негры завопили совсем в другой тональности. Конечно, отнимать реквизированный провиант у воинов Черного Шамана чикулелцы не рискнули. Наиболее сообразительные тут же помчались по домам, прятать самые питательные продукты, остальные удовлетворились размахиванием кулаками и прочими недружелюбными жестами.

Женщины всех возрастов, от зеленых девчонок до седых старух, для чего-то стали задирать юбчонки и показывать солдатам скрытые доселе части тела. Видимо, надеялись испортить им аппетит. Или наоборот, совратить, кто зачем. Воины таха шумно сердились, плевались и топали ногами, но глаз не отводили.

Вадим выбрался на броню и окинул окрестности ищущим взглядом. Хэмпстед обнаружился поблизости. Несмотря на то, что этому малодушному американцу все меньше хотелось быть диверсантом, держался он по-прежнему рядом с бывшим командиром. Вот что значит ООНовская выучка.

– Эй, Ирвин! – позвал Косинцев и спрыгнул на землю. – Двигай сюда.

– Ну, чего? – недовольно спросил тот, приблизившись. – Только не вздумай нагрузить меня какой-нибудь дурацкой задачей. Типа составить план деревни с точностью до метра и все такое. Сейчас принесут жратву, я не хочу опять остаться с крохами. Тебе хорошо, сидел на мягком кресле да рулил, а я тащился по солнцепеку пешком. Знаешь, сколько мегакалорий потратил?

– Слушай, возьми и на меня порцию, камрад.

– А сам-то чего?

– Я пойду ополоснусь в реке. Проклятый крокодил обслюнявил меня с головы до пят. Еще и пыль. Разве не видишь, какое я чучело? Если сейчас не смыть всю грязь, то начнется чесотка, стригущие лишаи и дизентерия. Тебя же первого заражу.

– Почему это меня? – возмутился Ирвин, на всякий случай отодвигаясь подальше от Вадима. – В машине с тобой капрал Зейла сидит. Ее и заражай.

– Ты что думаешь, она во время ночевки будет спать со мной в одной хижине? Нет, со мной будешь спать ты. Не забывай, солдат, что у нас важное задание.

– Если чистюля Ирвин не согласен разделить с тобой ложе, возьми меня, – вылез откуда-то добросердечный воин Джадо. – Я буду спать с тобой в одной хижине, прекрасный Вадим, и оберегать от злопамятного Кваквасы! – В доказательство он свирепо потряс над головой своею фузеей. С нее тут же посыпалась не то пыль, не то ржавчина. – Совсем бесплатно, мой белокожий соратник, по любви.

– Ладно, – поспешно согласился Ирвин. – Можете пока любезничать, а я пошел за жратвой. Так и быть, прихвачу тебе что-нибудь. Только не отдавай метикалы кому попало, чувак.

Он недовольно взглянул на любвеобильного Джадо и двинулся к полевой кухне, роль которой выполняла груда пальмовых листьев. Туда уже спешила большая часть воинства таха. К счастью, голод в организме Джадо пересилил страсть, и он также ринулся к припасам.

Расстегивая на ходу пропотевший, просоленный комбинезон, Вадим зашагал в противоположную сторону, к реке. До нее было метров тридцать. На ровном песчаном берегу не лежало ни одного крокодила. Кажется, кровожадные рептилии вообще отсутствовали в этом месте. Иначе почему две флегматичные старухи так смело полоскали в мутноватых водах ветхое тряпье, забредя в реку почти по пояс? Их вислые груди наполовину погрузились в воду.

Вадим отошел от старух на десяток шагов вверх по течению. Не хватало еще, чтоб в его сторону стекали мыльные струи, полные негритянских вшей и блох! После чего он окончательно разделся, оставшись в одних трусах. Чернокожие прачки, одна другой страшнее, внимательно посмотрели на его светлое тело, перебросились парой дикарских фраз и обидно захохотали. Диверсант не стал обращать внимания на глупых ведьм и опасливо потрогал ногой воду. Вода была отличная, хоть и мутная. Он смело побрел вглубь.

Сперва он решил постирать форму. Но стоило ему начать полоскаться, как грянул новый взрыв смеха. На сей раз веселились воины Черного Шамана. Большинство из них поедали бананы или консервы и показывали на бывшего сержанта пальцами.

– Смотрите, этот белый орангутанг занят старушечьим делом!

– Еще немного, и у него вырастут такие же мешки на груди!

Пуще всех веселился Квакваса:

– А может быть, он пришел на водопой и втягивает воду нижним ртом?! Да, да, точно! Глядите, как быстро мелеет река! Эй, ты, смотри не захлебнись!

Солдаты повалились на берег от хохота. Вадим медленно сатанел, но виду не показывал. Ему жутко хотелось выбраться на берег и поколотить подлого Кваквасу. А лучше утопить, как тот собирался утром утопить Вадима вместе с БТРом и Зейлой. Однако диверсанта останавливало незнание боевого Устава армии таха. Вдруг за драку военно-полевой суд приговорит зачинщика к страшной смерти? Например, в пасти гиппопотама. А то обмотают гранатами и заставят атаковать блокпост ООН. Или, того хуже, разжалуют из водителя в пехоту, к вящей радости Кваквасы?

Вадим скрежетнул зубами и стал с удвоенной яростью тереть комбинезон песком. Унизительный смех не стихал. Вдруг за спиной солдата послышались шлепающие шаги по воде. Косинцев обернулся, опасаясь подвоха со стороны негров. Но к нему приближалась капрал Зейла. Ботинки она сняла, связала шнурками и перебросила через плечо. В руке негритянка несла новенький брусок бурого мыла.

– Молодец, солдат, – одобрительно сказала капрал. – Гигиена прежде всего, особенно в походе. Возьми, – она передала мыло диверсанту, – и пошли со мной.

– Куда? – заинтересовался Вадим.

– Вон там, за кустами, есть отличная заводь. Я буду купаться. Сперва ты намылишь мне спину, потом я тебе. Это приказ!

– Слушаюсь! – обрадовался Вадим и с торжеством посмотрел на веселящихся таха.

Те, вероятно, расслышали, о чем шла речь, потому что принялись бесстыдно жестикулировать. Кроме того они, кажется, собирались последовать за капралом и водителем БТР к заводи. Однако Зейла погрозила им маузером, и солдаты отстали, разочарованно ворча.

Довольный Вадим расправил грудь, а девушка поощрительно похлопала его по плечу. Многие смотрели им вслед с завистью и вскоре принялись раздеваться – видимо, надеялись добиться тем самым расположения капрала. Наивные простаки!

Зайдя за кусты, Зейла без стеснения сбросила одежду. Фигура у нее была ладная, стройная и мускулистая. Мощные ягодицы, такая же грудь с задорно торчащими сосками. Ноги, впрочем, были слегка полноваты в бедрах, на вкус бывшего сержанта.

В темной пещере всех этих подробностей он разглядеть не сумел, хотя и мечтал. Да и вообще, до раздевания там не дошло, ведь надо было спешно составлять опись потерь. Видимо, поэтому Зейла полагала, что ничего как бы и не было, чем смертельно обижала диверсанта.

Вадим глотал слюну и остервенело выжимал комбинезон, чтобы хоть как-то отвлечься. Помогало плохо.

Обнажившись, Зейла посмотрела на смущенного Вадима и спросила:

– А ты почему в этих нелепых трусах? Разве твой белый банан из породы карликовых, что ты скрываешь его? Помнится, когда мы составляли рапорт для полковника Онибабо, нареканий у меня не возникло.

– Я слыхал, в местных реках могут жить сомики кандиру. Они проникают в нижние отверстия человеческого тела, сосут изнутри кровь и даже откладывают икру. Вот я и берегусь.

– Ерунда, – заявила негритянка. – Глупости какие! Может, в Агунде, откуда ты сбежал, и живут эти опасные рыбы, а в Дагоне их отродясь не бывало. Да и как мокрая тряпка может защитить от тварей, которые способны проникнуть даже в задницу? Ладно, дело твое. Ну-ка, намыль мне спину.

Вадим растянул отжатую форму на ближайшем кусте и поспешил к командиру. Когда он, дрожа и потея, начал водить мылом по девичьей спине, Зейла вдруг подала бедра назад и ткнулась ягодицами ему в пах.

– Эй, солдат, – захохотала она, довольная своей проделкой, – кажется, кровожадный сомик уже забрался тебе в трусы!

Вадим, не в силах больше сдерживать желание, попытался обнять девушку, но та очень ловко выскользнула. «Зачем только я ее намыливал!» – с досадой подумал воин и вновь сделал попытку заключить Зейлу в объятия.

– Но-но! – грозно свела она брови и бросила Вадиму в лицо пригоршню мыльной пены с волос. – Не нарушай субординацию, рядовой. Меня могут лапать только равные по званию. Или даже старшие.

– Во Французском легионе я был сержантом! Это поглавней капрала.

– Знаю я вас, грязных мужиков!

– Грязных?..

– Не спорь, ведь я еще не мылила тебя. Чего только не выдумаете, чтобы соблазнить беззащитную девушку. Вон, полковник Забзугу вообще заявил, что пленный киафу научил его говорить с демонами Номмо, и те поведали ему секреты самой страстной любви. А что оказалось? Страстной любви хватило ровно на три секунды. К тому же у него противное рыхлое брюхо и из пасти дохлыми лягушками воняет. Лучше бы попросил у Номмо здоровые зубы. Или хотя бы лоскут «живой» кожи, как у снайпера Джадо. О живых трусах уж и не говорю!

– Я на самом деле сержант! И «живая» кожа с трусами мне нужны не больше, чем компьютер тувлюху. Живот мой плоский и рельефный точно плитка шоколада. А дыхание свежо, будто ветер с вершины Килиманджаро! – не сдавался Вадим. Поэтические эпитеты, которые в другое время он бы и не вспомнил, сами собой срывались с языка. – Ты знаешь, что такое Килиманджаро?

– Знаю, знаю. Сейчас ты скажешь, что твой банан столь же высок и могуч, как эта священная африканская гора на Земле.

– Ну да! Фигурально выражаясь.

Зейла отрицательно покачала головой:

– Нет, Вадим! Заслужи звание хотя бы ефрейтора геройским поступком, тогда видно будет. Например, свергни врага народа, президента Волосебугу. А сейчас бери мыло и займись своими волосами! Твоя голова похожа на больного дикобраза.

С этими словами она нырнула в воду. Поплавав десять минут, Зейла выбралась на берег. Кое-как согнала ладошками с тела воду и неторопливо, явно рисуясь, оделась. Перепоясалась ремнем с кобурой и ушла, откровенно покачивая бедрами.

Из кустов тут же вылез Ирвин. На лице у него было написано сочувствие пополам со злорадством. Второго обнаруживалось явно больше.

– Да, не повезло тебе, чувак! Такой облом не скоро забудешь. Того и гляди, психологическая импотенция возникнет, придется кожу Люсьена обратно выкупать. Вот уж я бы на твоем месте не оплошал.

– Хватит скалиться, – вспылил Вадим. – Еще и подглядывал за голым командиром! Возьму и расскажу всем, как тебя в Хендаваши испытывали. Первые два испытания пропущу, а третье обрисую во всей неприглядности. И пусть все знают, кто тут оплошал и какой ты таха.

– Ладно, ладно, – занервничал Ирвин. – Ты это брось, командир. На вот лучше, поешь. Самые свежие продукты для тебя принес, почти не просроченные. Смотри, вяленая индюшатина, какие-то консервы и газировка. Уже обеззараженная, правда без газа.

– Давно бы так! – сказал Вадим, наскоро завершил купание и со всем энтузиазмом настоящего диверсанта взялся за ужин.

* * *

Отсутствие хоть сколько-нибудь серьезного оружия по-прежнему беспокоило Люсьена. Загруженный в андроида комплекс снайперских программ однозначно рекомендовал поражать цель с как можно более дальнего расстояния. Идею похищения винтовки или автомата у повстанцев он отверг, как опасную. Пропавшего оружия наверняка хватятся, что вызовет переполох и усиление бдительности.

К счастью, в подводной битве выяснилось, что он может пользоваться и метательными снарядами. Однако точность дальнего броска требовала иметь у оружия достаточно длинный черенок. Узнав, что войско повстанцев останется в Чикулеле на ночь, LSn-01.2 отцепился от днища БТР и ползком направился в джунгли. Два железных наконечника для копий, изготовленные еще на дне реки и бережно сохраненные в складках плаща, должны были как можно скорей обрести прямые и прочные древки.

* * *

Главным событием этого вечера для бывшего сержанта KFOR грозила стать банальная раздача метикалов. Полковник Забзугу, сидя в джипе, по одному подзывал солдат и протягивал им через окно пригоршню монет. Неграмотные негры подолгу пересчитывали их, то и дело сбиваясь, отчего воинство шумно роптало. Наконец Забзугу не вытерпел и прогнал очередного таха выстрелом в сторону Малелы из АР-48. После этого раздача денежного довольствия пошла заметно быстрее.

– Вот гад, наши боеприпасы расходует, – зло прошипел Вадим на ухо Ирвина.

– Это его законное право, чувак. Он же командир.

– Бунтовщик он проклятый, а не командир.

– Вот услышит кто, тебе не поздоровится. Лучше бы ты все-таки почитал Устав нашей армии, а то Онибабо грозился устроить всем новобранцам зачет. Запомни, командиров ругать нельзя, это первый параграф. Слушаться их надо, как самого Мвимба-Хонго, понял?

– А какой второй параграф?

– Если хочешь поспорить с командиром или послать его к Насру, смотри первый параграф.

– Кончай прикалываться. Не бывает таких дурацких уставов.

– Таких повстанческих армий из двухсот негров, как наша, тоже не бывает.

– Ага, прозрел наконец! – сказал Вадим. – А то «свободу Дагону», «долой киафу» орал. Вспомнил, зачем мы тут обретаемся? Кстати, что такое «Наср»?

– Нечистая сила, вроде дьявола.

Тут подошла очередь Ирвина, и он с довольным видом поскакал к джипу. Вадим завистливо поглядел ему вслед и отыскал глазами проклятого Кваквасу. Тот уже получил свои метикалы и теперь перешептывался с каким-то неприятным негром, косясь на бывшего сержанта и побрякивая монетами над ухом задумчивого собрата. Похоже, тот не слишком-то воодушевлялся метикалами, или еще помнил об угрозе Вадима, так ясно выраженной умным Джадо.

Между тем почти стемнело, и в Чикулеле разожгли костры. На поляне осталось всего несколько самых страшных или увечных наемников, которых никто никуда не позвал. Даже Ирвин, обретя суточные, вероломно испарился. Зейла, как успел заметить Вадим, присела под колесом БТР, затем нырнула в машину и с лязгом захлопнула за собой люк. Кажется, сегодня у нее не было настроения переспать с кем бы то ни было вообще. У Вадима отлегло от сердца. Выходит, это не он такой несчастный урод! Едва настроение улучшилось, начали одолевать сразу два желания: влезть в БТР и отыскать предателя-соратника. Хоть разорвись.

Однако тут его вызвали за валютой. Конечно, самым последним!..

– Вот, только девять осталось, – хмуро заявил Забзугу и высыпал монеты в шершавую ладонь Косинцева.

– Я протестую! У меня твердый оклад жалованья!

– Забыл Устав, солдат? – кровожадно прищурился тот и потянулся за винтовкой.

– Никак нет! – отрапортовал Вадим. – Возражать командиру запрещено!

– То-то же...

Полковник широко ухмыльнулся и запустил машину. Вадима окутала гарь выхлопа и пыль. Только через несколько секунд после отъезда начальства он понял, что так и стоит с протянутой рукой, и чертыхнулся.

– Гады позорные. А еще армия называется! Где этот подонок Чьянгугу?

Вадим отправился по селению, высматривая в свете костров товарища. Повсюду веселились пьяные негры, и отличить местного жителя от наемника было почти невозможно. Многие скинули рубахи защитного цвета и щеголяли с голыми торсами.

– Эй, красавчик, иди к нам! – крикнула бывшему сержанту какая-то губастая красотка. В носу у нее красовалось огромное кольцо. – Садись, поцелуемся!

Ее кавалер, судя по всему, уже отрубился. Фигурой он походил на Ирвина. Косинцев поспешил к костру. Перевернув пьяного в стельку негра, он разочарованно крякнул.

– Эй, ты что? – насторожилась черная девка. – Парней любишь, что ли?

Случившиеся поблизости от огня наемники незлобиво заржали.

– А что тут такого? – послышался сзади голос доброго Джадо. Он возник в круге света, будто демон ночи. – Чем парни хуже девчат? Даже лучше! Верно, друг Вадим?

– Не отнимай у меня белого воина, педик, – возмутилась девица и силком усадила Вадима подле себя. – Он тебя не хочет, противный! Уходи! Правда же, мой герой? Ведь я тебе больше нравлюсь?

– Да, безусловно!

– Злой, негодный мальчишка, – обиделся Джадо. – Ты еще пожалеешь, что оскорбил мое светлое чувство. – Он вскинул руки к лицу и понуро удалился в ночь.

Но пока что ни о чем таком Вадим жалеть не собирался. Напротив, назойливый Джадо начал досаждать ему даже больше, чем злобный Квакваса. Тот хотя бы с любовными признаниями не лезет! Уже за одно это его следовало уважать и опасаться.

– Пойдем со мной в заросли, красавчик, – промурлыкала негритянка. Пока диверсант размышлял о своей личной жизни, она успела задрать пальмовый подол и уже вовсю двигала бедрами, охмуряя бледнолицего воина. – А ты мне за это десять метикалов подаришь.

– У меня только девять... А резиновый чехол у тебя есть?

– Девять? – возмутилась она и тут же опустила листья на место. – Да как ты смеешь приставать к честной женщине за такие гроши! – Она отпихнула Вадима и стала высматривать свободного воина армии таха. – Сегодня только за десять! Или ищи метикал, или даже не трогай меня, негодяй. Все вы, белые, мерзавцы.

– Не очень-то и надо! Деньги целее будут.

Вадим поднялся, но был остановлен возмущенными криками чикулелки:

– Подонок! Он меня щупал! Изнасиловал! Где мои метикалы, скотина?

Из ближайшей хижины высунулся седовласый негр с копьем. Оценивающе оглядел бывшего сержанта и его большой нож.

– Замолчи, дура, – проворчал он и нырнул обратно.

Пришлось бедной женщине так и поступить, но горевала она недолго – заприметила во мраке нового кандидата и помчалась на его поимку. Вадим же разочарованно двинулся в обход деревни. Что ни говори, а сегодняшний банный эпизод на реке оставил в его душе глубокую рану. Не окажись девка такой твердой в своих принципах, она могла бы пожать изрядные любовные плоды.

* * *

В эту ночь ни одна туземка не пожелала разделить с Вадимом любовные утехи за сумму, меньшую чем десять метикалов. Точнее, желающих нашлось довольно много, однако были это очень страшные или совсем уж древние чикулелки. Они даже предлагали неприкаянному солдату пищу, но тот решительно отвергал такую противоестественную форму любви. А с откровенно несовершеннолетними диверсант, будучи в душе миротворцем ООН, решил не связываться.

Тем более самых юных девиц уже загнали спать.

Несколько раз диверсанту предлагали «живую» кожу, так выгодно проданную Ирвином любвеобильному снайперу Джадо. Кожа довольно быстро переходила из рук в руки. Впрочем, скоро у сержанта появились сомнения в удачности сделки. В деревне, затопляемой волнами необузданной страсти, цена обрывка искусственного эпидермиса росла бешеными темпами.

Когда к Косинцеву подкатился третий продавец, его «сокровище» строило уже двести пять метикалов!

– Ты свихнулся, боец, – оторопел Косинцев. – Это же больше золотой кордобы. За такие деньжищи можно сразу двадцать девочек склеить, и еще на выпивку останется.

– Да тебе и одной-то не удалось! – презрительно молвил воин таха. – Проходи мимо, нищета белопузая! Так и помрешь импотентом.

Словом, через час блужданий по деревне, насмотревшись всяких безобразий и выслушав массу обидных обвинений в жадности или импотенции, Косинцев достиг окраинного строения, напоминающего сарай. Его как раз покинула помятая девица. Она быстро убедилась в недостаточном богатстве белого воина и упорхнула, а бывший сержант с глухими проклятиями ввалился внутрь. Как ни странно, сарай оказался достойным того, чтобы в нем одиноко вздремнуть где-нибудь в темном углу, подальше от похотливых соратников-таха.

– Кто там? – услыхал он грубый голос Ирвина. – Проваливай, шлюха, деньги уже кончились!

– Это я, твой командир, – сурово сказал Вадим и зажег спичку. – Не нужно мне твоих грязных метикалов, у меня и свои есть.

– Откуда? Неужто никому не захотелось одарить тебя пылкой любовью? – опешил негр.

– Отвяжись.

– Да ты просто жмот! Все воины делятся доходом с нищими аборигенами, а ты каких-то десять метикалов пожалел. И никакой ты мне не командир, кстати, а простой солдат.

– Сказал же, заткнись, дезертир. Эй, а почему тут так пусто? – насторожился Вадим. – Что, перекрытия ненадежные? В каждой хижине по десятку наемников, а тут лишь мы с тобой да крысы.

Он стал простукивать стены, как в кутузке деревни Хендаваши, и даже подпрыгнул, чтобы потрогать потолок, но только сбил какое-то толстое крылатое животное – оно с воплями и треском крыльев принялось метаться по сараю, пока не угодило в дверной проем.

– Прекрати шуметь, а то еще нагадят нам на морды ядовитым пометом, – возмутился американец. – Я всем сказал, что сегодня здесь ночует белая обезьяна Вадим, и мои черные братья разбежались. Крысы, кстати, тоже за ними ушли, а шуршат летучие вампиры. Они высоко, им не страшно! Здорово я придумал? Кстати, я новый анекдот знаю, Джадо поделился. В общем, тувлюх собирается в Мавротопию. «А ты знаешь, – говорит ему жена, – что там сорок градусов в тени». – «Тувлюх не дурак, в тени сидеть не будет!»

– Смешно, оборжаться просто... Между прочим, этот Джадо оказался пронырливой сволочью. Уже перепродал твою «живую кожу» с хорошим наваром. То-то будет скандал, когда выяснится, что толку от нее – как от бегемота шерсти!

Однако Ирвин лишь скептически хмыкнул, хотя и с оттенком недовольства.

Вадим отыскал ровное место с кучкой сухих листьев и разлегся на нем. Ноги гудели от долгих скитаний по Чикулеле, а на сердце было тоскливо. Что за жестокая судьба диверсанта!

– Странно все это. Неужели таха считают меня прокаженным? – озадачился он. – Или думают, что я скоро стану сержантом, вот и подлизываются. Дескать, спи в просторной хижине, без нашего смрада и храпа. Да, это похоже на правду.

– Ничуть не похоже, – возразил Ирвин и подгреб под себя остатки пальмовых листьев. Теперь он возвышался над земляным полом, словно лежал на помосте. – Кем ты себя возомнил, чувак? Намылил спину капралу, так уже сержант? Эдак всякий неграмотный крестьянин сумеет! Еще и получше.

– Мы с ней в пещере этим занимались! – вспылил Вадим. – На бывшем оружейном складе.

– Ты подло воспользовался моментом и трахнул мою черную сестру и командира, негодяй? Ну так расскажи об этом на утреннем построении, всем будет интересно. Особенно полковнику Забзугу.

– Она меня сама совратила, – признался бывший сержант. – Извини.

– Ладно, я не в обиде...

Соратник явно получил от чикулелки все и даже больше. Иначе не выглядел бы таким довольным, словно объевшийся рыбы со сметаной кот. Неудивительно, что беды бывшего командира он воспринимал без должной скорби.

– Дай-ка мне листьев, рядовой, а то жестко, – опомнился Косинцев и приступил к негру.

– Иди да нарви, джунгли за дверью, – проворчал тот, но подстилкой все же поделился. Наверное, потому что листья были прелые.

– Между прочим, у меня есть новый план. – Вадим расправил этот недозрелый силос и вновь растянулся на нем.

– Небось хочешь, чтобы я пошел в ночь и зарезал Шамана. Даже не рассчитывай, я не такой вероломный убийца. К тому же я не знаю, где он сейчас находится.

– Расслабься, никто тебя на убийство не гонит. Мы соберем наши суточные за неделю и выплатим их Джадо. Думаю, я смогу уговорить его порешить Мвимба-Хонго.

– Еще чего! Чем я, по-твоему, буду с девками расплачиваться?

– Нет, ну каков нахал! – возмутился Вадим. – А еще диверсант, элитный боец KFOR. Может, ты вообще о нашем задании забыл?

– О каком таком задании?..

Бывший сержант только плюнул от досады, да так удачно, что угодил в летучего вампира, что висел, уцепившись коготками за крышу. Летучая мышь истошно пискнула и от испуга опорожнила кишечник. По счастью, диверсанты не пострадали.

– Какого Насра они тут висят? – возмутился Вадим. – Полночи ждут? А ну, кыш охотиться!

– Тебе же в шею и вопьются, – сонно заметил Ирвин.

Вампиры, тем не менее, вняли приказу: дружно снялись с крыши, покружили с шелестом над диверсантами и улетучились во мрак. Наступила приятная слуху тишина, не считая характерных для тропического леса шумов. Воины-освободители, похоже, спустили наконец валюту до последнего метикала и угомонились.

– И все-таки я не понял, почему смелые таха испугались меня и предоставили на ночь целый сарай.

– Да не тебя они испугались, брат, а неизвестного убийцы, – пробормотал негр сквозь дремоту. – Квакваса нанял какого-то здешнего отморозка за десять метикалов, чтобы тот тебя прирезал во сне. А тот и рад. Он же не знает, что твой убийца обречен. Представляешь, как Квакваса тебя ненавидит, раз даже сексом с аборигенкой пожертвовал? Вот солдаты и струхнули – вдруг чикулелец промажет или перепутает и всадит нож не в того? Вся армия об этом знает, один ты темный...

И он захрапел.

– Сам ты темный, даже где-то черный. А ну рассказывай подробности!

Но добудиться утомленного Ирвина оказалось невозможно, не помог даже ощутимый пинок в область живота. Негр в ответ замахал руками и принял лежа боевую стойку. Но моментально вновь отрубился, заснув еще крепче.

– Горе-диверсант, – прошипел Вадим и в смятении стал прислушиваться к ночным шорохам.

Ему вовсе не хотелось пасть от ножа какого-то нищего чикулелца. Тем более вдали от поля битвы, где подвиг диверсанта могли бы заметить, а потом и посмертно наградить доблестного воина. Погибнешь в лесах, и прощай тогда прибавка к родительской пенсии – лет сто промурыжат в списках пропавших без вести.

«Что-то я не о том думаю, – решил Косинцев и с удвоенной силой напряг слух. – Не дам насадить себя на немытый кинжал, которым только что шинковали протухший ананас».

Он собрал несколько выпавших из стен палок и соорудил из них баррикаду напротив дверного проема. Наверняка убийца нарушит конструкцию, та с треском рухнет на пол хижины, вот тут-то Вадим и насторожится! Он пожалел, что лишился гранат, а то бы соорудил растяжку за порогом – и у врага все кишки бы вылетели вместе с мозгами, чтобы другим неповадно было.

Еще минут десять он крепился, пытаясь различить сквозь стрекот цикад – или кто это там шумел во тьме? – крадущиеся шаги черного злодея, а потом был сморен неспокойным сном. Понятно, во сне его принялись соблазнять толпы пышных красоток всех оттенков кожи. Вели себя при этом крайне гадко – только манили да вертели задницами, даже пощупать не давали. Бывший сержант злился и грозил им штык-ножом, однако беззастенчивые девки лишь смеялись трескучими голосами. Но вдруг случилось чудо – одна из них отбросила стыд и запустила горячую ладонь под ремень бравого солдата. От такого нежданного поступка воин обомлел и тут же проснулся. Моментально выяснилось, что его на самом деле кто-то нежно гладит.

– Эй! – Вадим отпрянул вбок и выхватил нож. – Не приближайся, сволочь! Убить меня пришел, грязный подонок?

– Тихо ты, ревнивого Ирвина разбудишь, – прошептал поздний гость голосом Джадо.

Вадим запалил лучину и увидел сальную рожу похотливого негра.

– При свете нравится? Ах ты озорник! – расплылся тот в ухмылке. – Мне тоже. Но лучше погаси, а то он проснется. – Джадо кивнул на Хэмпстеда.

– Нет, – твердо заявил Косинцев. – Уходи, а то я разбужу своего друга.

– Неужели ты так ему верен?.. Но ведь я лучше, ласковей. Вот, возьми, только не отвергай меня, – взмолился черный педераст и протянул Вадиму раскрытую ладонь, на которой блеснули монеты. – Посмотри, как я силен и красив! И храбр! Возле хижины еще какой-то громила в плаще бродил, так я его прогнал. Не испугался, хоть он и был громадным. А все потому, что ты мне нравишься, белый друг, аж в животе горячо!

– Ты спугнул моего убийцу? Хм...

Негр горячо закивал головой.

– Не просто спугнул, а прогнал!

Бывший сержант задумался. Конечно, иметь такого союзника, как этот энергичный и находчивый наемник, довольно неплохо, но разве поймешь, что ему надо? Вдруг извращенец какой-нибудь? Например садист. Да и в любом случае, вступать с такой образиной в половую связь Вадиму было противно до тошноты. А если грубо послать, еще зарежет из ревности! Типа «так не доставайся же никому».

– Так ты на все готов, чтобы отдаться мне? – спросил он у Джадо. – А чехол у тебя есть резиновый?

– Кто сказал про отдаться? Вот овладеть тобой, это да!

– В таком случае ты не к тому обратился. Мое амплуа всегда доминировать!

– Это как?

– То есть быть сверху. И вообще, я люблю Ирвина, так что проваливай. – Брезгливость наконец-то победила в диверсанте здравый смысл.

– А за целых десять метикалов?

– Пошел к Насру, парнишка.

– А за двадцать? Неужели откажешь? Пощади мои чувства, милый! Хочешь, я кого-нибудь убью для тебя? Только не вели мне сделать самоубийство, на такое я пока не готов.

– Все, вали отсюда.

Негр протяжно вздохнул и в печали обхватил кучерявую голову руками. Весь его вид свидетельствовал о крайней степени любовного томленя и тоски. Эти чувства буквально разъедали его, будто ржавчина – фузею.

– Зачем я только «живыми трусами» в Мавротопии стал торговать, – огорченно пожаловался он. – Любил бы сейчас женщин, как все. Эх, за что мне такая напасть?

– Что за трусы такие? – заинтересовался Вадим. – Натурально живые или такая же фальшивка, как та «кожа», что ты у Ирвина купил?

– Ну... как бы живые. И не фальшивка, действительно рабочая вещь, Черным Шаманом клянусь! У них спереди вставка из шкурки хухум. Всякий кто наденет их, приобретает невиданную потенцию и половую силу. На себе проверял! На кого угодно возбуждаешься, хоть на макаку. Если долго их носить, зачахнешь и копыта отбросишь. Но если время от времени надевать, эффект еще долго сохраняется. Знатная вещь, белый брат! Неужели не слыхал никогда?

– Я недавно на вашей планете. Хотя про всякую «живую» хрень, которая половую слабость лечит, наслушался уже досыта. Такое ощущение, что здесь все мужики поголовно импотенты. Ну, и что за история приключилась с этими трусами?

– Со мной, а не с ними. Торговал я этим товаром в Мавротопии. Добыл с десяток шкурок хухум у браконьеров и поехал по племенам. Знал уже, где вожди старые, а стало быть, мне самые большие квачи обломятся. Маркетинг, слыхал такое слово?

– Нет.

– Ну, неважно. В общем, я точно знал, кого мне этими трусами осчастливить. Кто заплатит самые лучшие деньги, не обманет и не прикончит. А ведь запросто убить могут, кстати говоря, цена-то у них не одна тысяча метикалов! В нашей армии за год столько не заработаешь. Короче, в одной богатой деревне вождь их у меня купил. Сразу в административной мазанке напялил, и давай на радостях молодую жену обхаживать. Прямо при мне! Ну, я от такого зрелища тоже порядком навострился, хоть и без змеиных трусов. Этот старый козел заметил, что я страдаю, и говорит – отделай меня поскорее сзади, пока я девку свою люблю. А то прикажу подданным тебя живьем изжарить и съесть.

– Вот подонок, – возмутился Косинцев. – Грязный старикашка!

– Не то слово! Делать мне было нечего, кроме как этого педика черного трахать! Ну да жизнь все равно дороже, брат, – философски заметил Джадо. – Так что пришлось пойти у него на поводу. И ты знаешь – тут-то открылась мне простая истина!

– Это какая же?

– А такая, что между мужчиной и женщиной разницы никакой нет! Для меня, то есть.

Он замолк и выжидательно уставился на белого соратника. Тот, однако, даже не подумал смягчиться. Напротив, от идиотской повести негра сердце Вадима еще больше ожесточилось. Картина совращения Джадо со всеми омерзительными подробностями предстала перед его внутренним взором, и к горлу подкатила тошнота.

– Все, выговорился? А теперь проваливай и навеки забудь ко мне дорогу, – холодно заявил он.

Джадо вздохнул пару раз, посопел и удалился в ночь.

Едва злополучный соблазнитель вышел из хижины, снаружи раздался многоголосый крик, наполненный ужасом. Вадим высунулся в дверь, чтоб разузнать, что происходит. В Чикулеле царила неразбериха. Метались солдаты, визжащие девки и собаки. Старик в огромной деревянной маске и юбочке из ярких перьев – видимо, деревенский колдун – тряс бубном и швырял в сторону джунглей горящие головни. Ревел мотор командирского джипа, свет фонарей хлестал по темным деревьям.

Вдруг, откуда ни возьмись, выскочил и повис на диверсанте тяжело дышащий негр. Вадим решил, что это опять проклятый гомосек, только надумавший взять его под шумок не лаской, а силой, и хорошенько заехал подонку в ухо. Тот хрюкнул и повалился наземь, а затем предпринял попытку проскользнуть в хижину.

– Все-таки я прикончу тебя, Джадо! – пообещал Вадим, примеряясь, как бы половчее пнуть негру между ног.

– Я не Джадо, – прорыдал тот. – Я Цаво, капрал. Пусти скорее в дом!

Это и впрямь был каптенармус Цаво. Косинцев отступил в сторону, и капрал ящерицей юркнул в хижину. На джипе тем временем воздвиглась фигура самого Мвимба-Хонго. Главнокомандующий дал по джунглям трассирующую очередь из автомата и громогласно заревел:

– Отставить панику, обезьяньи потроха! Перестреляю трусов!

Тут же все затихло. Девки и солдаты залегли, собаки попрятались, и даже летучие вампиры благоразумно затаились в ветвях. Лишь Черный Шаман на боевом посту грозно поводил автоматом из стороны в сторону. Вадим поспешил укрыться в хижине. А то ведь схлопочешь чужую пулю, и кто потом докажет, что на самом деле не был трусом?

– Эй, Цаво, ты здесь?

– Здесь.

– Что там за дела?

– В джунглях видели демона. У него голова из железа, глаза из углей, грудь и спина из панциря черепахи, руки и ноги как у крокодила. Он шел в сторону Чикулелы. Говорят, такие твари ищут тех, кто потревожил покой священной глыбы небесного железа.

Косинцев поневоле задрожал. Неужели кибер-охранник инопланетного звездолета все еще преследует диверсантов? Но ведь артефакта у них больше нет!

– Ирвин, ты слышал это?

Американец не ответил. Он крепко спал! Вадим снова обратился к Цаво:

– И как, дошел демон до деревни?

– Вроде нет. Наверное, понял, что с великим Мвимба-Хонго даже ему не совладать.

Кое-как успокоив себя тем, что демон – всего лишь галлюцинация перепивших и переусердствовавших в любви негров, Вадим улегся на подстилку.

Но еще долго после этого он в тревоге прислушивался к стрекоту насекомых – не крадется ли во мраке демон с горящими глазами? Или гнусный извращенец Джадо? Или очередной наемный убийца?

Деревня была тиха, и тревожный сон наконец сморил диверсанта.

* * *

Подобрать древки оказалось делом пустячным. LSn-01.2 плотно насадил ржавые, но все-таки грозные наконечники на метровые стволики молодых пальм и попрактиковался в метании. Копья летели далеко и точно поражали цель. От удовлетворения у Люсьена потеплело в груди – как раз там, где хранился новейший ремонтный ЗИП. Андроид вытащил из отверстия спасительную «бутыль» и начал рассматривать. Содержимое в этот раз выглядело скоплением крошечных зеленых и желтых пузырьков. Пузырьки беспрерывно перемещались, оказывая на LSn-01.2 действие, подобное которому он ощущал лишь при установке свежих обновлений эмоциональной подпрограммы. Не осознавая своих действий, Люсьен открутил с «бутыли» колпачок и приложился к горловине. Пузырьки щекочущим потоком хлынули ему в рот. Он тут же потерял ориентацию в пространстве и времени. Сознание затопила переливающаяся желто-зеленая пена...

Очнулся он в темноте. Несколько часов выпали из сверхнадежной памяти, точно были начисто стерты компьютерным вирусом. Двигательные органы подчинялись с миллисекундной задержкой, зрение заметно расфокусировалось. «Бутыль» обнаружилась под ногами: запечатанная, с понизившимся на сантиметр уровнем жидкости. Люсьен поместил ее в надлежащее место и скрытно поспешил в лагерь повстанцев.

Он подоспел вовремя. Возле строения, внутри которого датчики зафиксировали обоих диверсантов, находился вооруженный мачете туземец. Намерения его были абсолютно ясны – прирезать соратников LSn-01.2. Неподалеку прятался еще один негр, но тот опасности не представлял, будучи всего лишь наблюдателем. Люсьен подкрался к злоумышленнику и оглушил его легким ударом по затылку, после чего забросил на плечо и потащил в джунгли. Он еще не решил, что полезней для соратников и задания в целом. Уничтожить аборигена и надежно спрятать тело, либо просто обездвижить на длительное время?

Едва он бросил злодея на землю, как тот пришел в себя. LSn-01.2 зажал врагу рот ладонью и задумался. Убить проще всего, но исчезнувшего человека хватятся, поднимется тревога. Между тем главный закон диверсионного дела – до последнего поддерживать у врагов ощущение безопасности. Снова оглушить, только сильнее? Тоже плохо. Едва беспамятство закончится, абориген расскажет всем о Люсьене. Или предпримет новую попытку зарубить Косинцева и Хэмпстеда гигантским ножом.

Уже привычным движением андроид достал «бутыль», распечатал и приложился к ней. Слегка. Для обострения мыслительных способностей.

...Любитель грязных денег вывернулся из-под лапы замершего чудовища, взглянул напоследок в его полыхающие адским огнем глаза и бросился прочь, оглашая джунгли дикими воплями.

ГЛАВА 12

Поутру Ирвин выразил немалое удивление и какую-то преувеличенную радость, когда нашел своего бывшего командира живым. Капрал Цаво ушел рано, так что воин-освободитель выражения не выбирал. Выглядел он посвежевшим и бодрым, его черная физиономия лоснилась то ли от жира, то ли от непомерного довольства. Еще бы, он не дрожал ночью, ожидая визита наемного убийцы и кровожадного инопланетного гостя. Кроме того, ему выдали десять метикалов. Со всеми вытекающими последствиями.

При воспоминании о вчерашней жестокой несправедливости Вадим в который раз скрипнул зубами. Эдак они грозили превратиться в тупые пеньки, сточенные от непрерывного скрипа до корней.

– Не ожидал от тебя такой живости, чувак, – сладко потянулся соратник. – Как тебе удалось расправиться с убийцей? – Он оглядел хибару в поисках скрюченного трупа врага. – Да еще так быстро расчленить его и закопать? А, я понял, ты скормил его вампирам! Умно.

– Иди к черту, – окрысился бывший сержант. – Пока ты дрых без задних ног, я отбивался сразу от двух подонков. Один хотел меня прирезать, другой изнасиловать.

– Что же ты не натравил их друг на друга, манипулируя словами? А сам бы остался в стороне от битвы, как настоящий диверсант.

– Я так и поступил, если честно, – признался Вадим.

– И кто победил? – заинтересовался американец.

– Гомосек.

– Эх, мельчают убийцы, – покачал Ирвин головой. – Куда катится этот гребаный мир...

– ...Но потом мне пришлось сказать победителю, что мы с тобой любовники. И что ты моя, так сказать, «подруга».

– Что? – возмутился негр и едва не кинулся на командира с кулаками. Однако воспоминание об Уставе ООН удержало его от грубого нарушения субординации. – Да как ты только мог? Sonofbitch! Я еще понимаю, если бы представил все наоборот! «Подруга», видите ли! Motherfucker! Только попробуй ко мне пристать, увидишь небо в изумрудах!

– Успокойся, солдат, я тебя не трону. Не хочу злить соперника.

– Какого еще соперника?

– Одного крутого парня из джунглей, – и Вадим рассказал о ночном переполохе, связанном с явлением демона.

– Да ты все врешь! – не поверил негр. – Нарочно выдумал эту ерунду, чтобы привязать меня к себе и дурацкому заданию Велтенбранда. Осознал, что обычные методы уже не действуют, вот и пугаешь. Но меня на банановой шкурке не проведешь! Я твои русские хитрости насквозь вижу!

Он еще минут пять бушевал, потрясая ножом. Прервала его выступление лишь автоматная очередь, которой Шаман созывал армию к завтраку. Или уже в поход?

Нет, это было бы слишком бесчеловечно.

Диверсанты вылезли из хижины и присоединились к радостному воинству таха. При виде живого и невредимого Косинцева многие солдаты испытали настоящий шок, а потом разразились злорадными воплями в адрес неудачливого Кваквасы. Тот, хотя и был негром, зримо почернел от злобы и яростно впился зубами в нечищеный ананас. Так и сожрал вместе с кожурой, настолько был взбешен провалом своего подлого плана.

Между тем многие освободители лично поздравили Вадима с успехом и пожелали здоровья. Простодушные таха видели в такой неслыханной удачливости белого воина знак бесспорного расположения богов.

Не присоединился к общему ликованию только полковник Забзугу, которого снедала ревность, да Мвимба-Хонго. Командарму были безразличны сиюминутные радости соплеменников, он мыслил в другом масштабе.

– Все равно он тебя когда-нибудь прикончит, – философски заметил Ирвин с бананом в зубах. – Ты у него как финиковая косточка в горле.

– Я пообещаю ему, что за меня отомстит вся армия, вот и отвяжется.

– Только меня не упоминай! А то еще за компанию прирежет.

– Не спорь с командиром, рядовой Хэмпстед.

Американец хотел в очередной раз выразить протест по поводу мнимого командирства Вадима, но тут раздались выстрелы – поступила команда строиться.

– Соратники, друзья таха! – возгласил Черный Шаман. Слушали его не только воины-освободители, но и все поголовье деревенских жителей, включая детей. Многие женщины при этом печалились, а мужское население напротив ликовало. Чикулелцы сгрудились по краям опушки, на которой собралась освободительная армия. – Сегодня наши славные ряды пополнились еще тремя доблестными солдатами! Поприветствуем же их!

Таха загудели, вскинув руки с оружием. Кто-то даже пальнул в небо, но полковник Забзугу так свирепо вздернул АР-48, что повторить этот бравый поступок никто не решился.

Трое новобранцев с гордыми физиономиями переминались рядом с Онибабо и показывали средние пальцы дружкам, остающимся в деревне. Но отнюдь не все в Чикулеле разделяли гордость односельчан за своих собратьев-таха, вступивших в армию Черного Шамана. Несколько девиц на сносях выражали шумное недовольство и грозили небесными карами трем «кобелям», но утолить жажду мщения им не давали сородичи. Связываться с вооруженными солдатами никому не хотелось.

– Наша доблестная освободительная армия будет крепнуть с каждым шагом по этим угнетенным джунглям! – продолжал вещать Мвимба-Хонго. – Нас будут тысячи! И наконец мы войдем в Малелу, сметая жалкое отребье киафу на пути, будто слон – муравьев! Вперед, солдаты, к победному пиршеству ярости!

– Тысячи... Придется годами по лесам ходить, если такими темпами... – пробормотал бывший сержант, наклонившись к уху черного соратника, однако под тяжелым взглядом Забзузу тут же заткнулся.

Шаман вдругорядь выпалил в небеса и запрыгнул в джип.

Повинуясь взмаху Зейловой руки, Вадим ринулся к БТР. Капрал и Онибабо уже устроились на броне, причем капитан выглядел еще более мрачным, чем даже Забзугу. Того и гляди, пустит в ход личное оружие.

– Чего это с ним? – шепотом спросил Вадим у Зейлы, улучив момент.

– Полковник послал его следить за тобой, чтобы ты меня не соблазнил. Онибабо, ясно, ревнует к вам обоим.

– Ох, – только и сказал диверсант, располагаясь за рычагами.

Неровен час, гнусный толстяк Онибабо устроит зачет на знание Устава ОАТ, чтобы отыграться на бесправном солдате. Скольких тогда еще метикалов не досчитаешься? Страшно представить.

* * *

К вящей радости Вадима, утренний перегон обошелся без приставаний со стороны капитана Онибабо. Если домогательства Зейлы диверсант еще стерпел бы, хотя рассчитывать на такое счастливое событие не стоило, то сдача зачета толстому негру представлялась адской пыткой. К тому же Вадим наверняка провалился бы.

Расслабился диверсант только в тот момент, как капитан с тяжкими охами, потирая отбитую задницу, спрыгнул на почву и удалился на подмогу капралу Цаво, распределять пропитание. На этот раз никакой деревни по пути не оказалось. Или же Черный Шаман счел предыдущую стоянку чересчур разлагающей боевой дух армии.

Усталые воины ринулись разбирать продовольствие, которое выдавали из багажника джипа.

– А ты что же не торопишься, солдат? – с любопытством спросила Зейла. – Диета? Лечебное голодание?

– Ирвин прихватит, – отмахнулся бывший сержант.

– Значит, вы и правда любовники, как об этом толкуют?

– Еще чего! – возмутился Вадим. – Это маскировка. Уж и не знаю, как еще от вонючего Джадо избавиться. Может, пристрелишь его, командир?

– Так ты не гомик?

– Сказал же, что нет! Неужели непонятно? Терпеть не могу мужиков, зато женщин просто обожаю, – прозрачно высказался диверсант. – Особенно старших по званию.

– Молодец, – похвалила его Зейла и отправилась к пункту раздачи продовольствия, Вадим проводил ее долгим взглядом, а потом в тревоге стал высматривать соратника.

Тот отчего-то не торопился бежать к бывшему командиру с припасами, а напротив, суетливо пожирал сушеные фрукты и жадно пил из калебасы, ухитряясь не допустить до влаги братьев-таха. Он вполне освоился в этой самодеятельной армии, и смерть от голода ему не грозила. В отличие от Вадима.

– Салют, белый! – Возле сержанта нарисовался капрал Цаво. Одно ухо у него распухло и напоминало формой шоколадный пончик.

– Чего тебе? – осторожно спросил Вадим, помнивший, благодаря кому каптенармус приобрел это «украшение».

– Помочь хочу. Вся армия знает, что у тебя с девочками не ладится.

Вадим чертыхнулся. Вот так прославился!

– Но у меня есть для тебя могучее средство, – просиял Цаво и вынул из кармана заметно потерявшую в свежести кожу андроида. – Это именно то, что тебе нужно, друг. Знаешь, как помогает от любовной слабости? Отдаю за двести семь метикалов, то есть практически даром. Дешевле не могу, сам за столько же купил.

Вадим присвистнул. Против ожиданий, стоимость «живой» кожи неуклонно повышалась. Каждый обманутый таха не только избавлялся от фальшивки, а еще и наживался на товарище! «А может, этот лоскут реально помогает?» – задался диверсант вопросом, но тут же, как рьяный материалист, отверг нелепое предположение.

– Прости, друг, но у меня пока что нет такой суммы, – сквозь зубы, чтоб не рассмеяться, проговорил Вадим. – Спасибо за заботу.

– Жаль, – расстроился капрал. – В смысле, тебя жаль. Может, займешь у кого? Подержу товар для тебя до вечера, а потом уж не обессудь. Сам понимаешь, ночью такая штука дороже золота.

Вздыхая, Цаво удалился. «Лучше бы консервов принес», – подумал диверсант и со всей злостью голодного человека вперился взглядом в спину Хэмпстеда.

Похоже, ментальный гнев командира диверсионной группы был так силен, что Ирвин обратил на соратника внимание и с виноватым видом направился к БТР. Пока он шел, Цаво исчез из вида.

– Вот, держи, все что добыл, – вздохнул он и протянул Косинцеву калебасу и недозрелый ананас, твердый словно граната. – От сердца отрываю! Кстати, разузнал про демона. Мои братья таха говорят, он и впрямь кому-то привиделся в джунглях. Спьяну, должно быть.

– Кому именно? Надо бы расспросить на всякий случай.

– Неизвестно. Очевидец не признаётся. Небось, струхнул, что Черный Шаман его как паникера расстреляет.

Ирвин уселся на траву и помог Вадиму нашинковать плод. Тот оказался зеленым и хрустел на зубах, как редька, однако голод был сильнее всякой брезгливости.

– В другой раз будь добр сам озаботиться своим пропитанием, – ворчал Ирвин. – Половина армии и так считает тебя моим любовником, а другая половина наоборот, меня твоим. Уж и не знаю, что хуже. Я на это не подписывался, чувак! Я солдат и к тому же урожденный американец, а не какой-то противный педераст.

– Ага, вспомнил наконец родные корни! А то я уж было решил, что ты совсем перековался в таха.

– Это великие воины! Слушай, что-то мне расхотелось на белых обезьян из ООН батрачить. Мне Черный Шаман милее. Ты как хочешь, а я не стану его убивать, он мне деньги платит и вообще крутой парень. Не то что полковник Велтенбранд. Тот даже из автомата никогда не стрелял перед строем. Ему бы ни за что не доверили целую армию возглавить.

– Охренел, солдат? Знаешь, сколько тебе долларов отвалят, когда мы с задания вернемся? Не то что десять метикалов, которые ты к тому же на баб тратишь.

– Доллары? Да плевать я хотел на этот мусор. Вот метикалы – это валюта! За них любая дагонка со мной на край света пойдет.

– Ну, в рублях потребуешь оплату, как герой.

Ирвин в сомнении бросал в рот куски ананаса и смачно разгрызал их. Надо было искать другие аргументы, помимо финансовых. Очевидно, память предков и дикие негритянские гены слишком сильно давили на черного диверсанта.

– Порезвился бы с мое вчера, по-другому бы пел. Ладно, так и быть, помогу тебе адаптироваться, – пообещал добрый негр. – Метикалы – сила почище всякого доллара, чувак, это всякому ясно на Новой Либерии. Да тут на эти зеленые бумажки даже столетняя старуха не позарится. Кстати, даласи и лилангени тоже ценятся, быры еще ничего... Квачи уже так себе, почти как баксы, хоть и получше. Ну, про золотые кордобы, которые в титановом чемодане у Шамана, вообще молчу.

– Какой-то ты непатриотичный, братишка. Точно, перековался в таха.

– Поварился бы с мое в народе, тоже стал бы реалистом. А то у себя в бронетранспортере совсем от жизни оторвался.

Ирвин мечтательно откинулся на траву, подложив под голову ладони, Вадиму же было не до послеобеденного отдыха. Он углядел в толпе гомонящих воинов мерзкого Кваквасу. Враг вел себя, как всегда, подозрительно – а на этот раз так и вызывающе. Он о чем-то толковал под пальмой с самим капитаном Онибабо, и оба порой бросали в сторону БТР тяжелые взгляды. Особенно поразило Вадима, что толстяк не бил бывшего водителя по лицу и по рукам, когда тот утаскивал у него из-под носа очередной банан.

– Солдат, а ну-ка проснись!

– Не дождешься, сатрап, – сонно пробормотал негр.

Но Вадим жестоко растолкал соратника и скрытно объяснил тому ближайшую боевую задачу. Хэмпстед, он же фальшивый Чьянгугу, был очень недоволен самоуправством бывшего сержанта, однако внял его убеждениям и отправился на разведку под пальму капитана Онибабо.

Едва ложный таха удалился, как к Вадиму вальяжной походкой подошла капрал Зейла. Через плечо ее было перекинуто полотенце защитной расцветки. А может, и залепленное реальной грязью, понять было трудно.

– Слушай приказ командира, – властно сказал она.

Вадим вскочил и вытянулся во фрунт.

– Следовать за мной для помывки старшего по званию в проточной воде!

– Слушаюсь! – радостно отозвался Косинцев и направился в сторону ручья, неподалеку от которого притормозило воинство Шамана.

Бедра Зейлы, как ему показалось, раскачивались перед ним с избыточной амплитудой, и лоб Вадима покрылся испариной. Но он чувствовал спиной завистливые взгляды воинов и наверняка самого полковника, а потому шагал твердо и размашисто, как на плацу – дескать, он тут ни при чем. Однако продираться таким способом через густые заросли было несподручно. Пришлось волей-неволей перейти на диверсионный манер, чтобы не губить растительность. Сама капрал, собственно, тоже перестала изображать модель на подиуме. И все равно двигалась с весьма заманчивой грацией.

Минуты через три они добрались до излучины. Зейла споро разоблачилась, принудив к тому же и Вадима. Не обращая внимания на его возбуждение, она прыгнула в воду и с упоением принялась мылиться.

– Что же ты не пристаешь к командиру? – наконец спросила она, устав внимать сдавленному пыхтению солдата, который яростно натирал ей спину. – Неужели тебе нужен приказ?

– Не имею права! – отрапортовал тот. – Я рядовой.

– Знаешь, мне почему-то теперь верится, что ты бывший сержант и главнее меня по званию, – призналась Зейла и повела Вадима к берегу. – А это многое меняет.

– Гр-р-р-р... – с жаром согласился диверсант.

Но дальнейшего развития, к смертельной обиде Вадима на судьбу, ситуация не получила. Как только капрал протянула руку и ухватилась за резинку его трусов, из кустов возник взбешенный Забзугу. В гневе полковник был страшен. Дрожащей рукой, не спуская с Косинцева прицела АР-48, он нашарил в кармане гранату и стал пропихивать ее в подствольник.

Несостоявшиеся любовники впали в полный ступор. Стоит ли говорить, что всякий позыв у Вадима напрочь исчез? Если полковник почему-либо не убьет его, то уж потенции-то наверняка лишит на долгие годы.

– Ага, я говорил! – вскричал вдруг из соседнего куста второй непрошеный наблюдатель. – Мерзкий белый глист! У меня БТР отнял, а у вас подругу! Его надо немедленно отдать под трибунал!

С момента знакомства Вадима с проклятым лже-водителем Кваквасой это был единственный момент, когда диверсант готов был расцеловать врага. И даже, пожалуй, отдать ему все наличные метикалы. Излишнее рвение назойливого солдата спасло Косинцеву жизнь.

– А ну, на кухню! – рявкнул Забзугу и сунул гранату обратно в карман. – Немедленно чистить и жарить бананы! Мешок бананов! Тонну! Самого под трибунал отдам!

Квакваса моментально исчез в зарослях, даже сучок не хрустнул, а полковник мстительно наложил на Вадима штраф в размере двадцати монет. После этого он злобно приказал капралу одеться и проследил за ней плотоядным взором. Бывший сержант воспользовался моментом и также поспешил облачиться в форму, стараясь не попадаться командиру на глаза.

Его переполняли ненависть к вышестоящему начальству в лице Забзугу, а также страх за собственную мужскую силу, которую подорвали таким бесчеловечным образом. Слабым утешением ему стала мимолетная ободряющая улыбка Зейлы, которой она одарила Вадима в единственный благоприятный момент.

Словом, вскоре диверсант несолоно хлебавши вернулся на бивак. Однако показывать соратникам, что дело не сладилось, было глупо. Он с ленивым видом, начисто игнорируя смешки повстанцев, расположился в тени БТР. Внезапно вспомнив о капитане Онибабо, отыскал того взглядом. И тут же чуть не заорал благим матом!

Квакваса, оказывается, проигнорировал приказ полковника жарить тонну бананов. Сейчас он прятался среди воинов с толстым капитаном и... Ирвином! Все трое заговорщицки перешептывались и украдкой поглядывали в сторону Косинцева.

– Предатель... – потрясенно прошептал бывший сержант. – И этому грязному ублюдку я доверял свою жизнь и саму судьбу? А сейчас он сговаривается с моими врагами, как похитрее меня прикончить?..

Пожалуй, от таких горьких дум Вадим мог бы и свихнуться, но тут прозвучала автоматная очередь командарма. Могучий механизм освободительной армии разом пришел в движение, в том числе шестеренка под маркировкой «Косинцев». Ничего не видя за пеленой горькой обиды и несправедливости, Вадим забрался в жаркое нутро боевой машины и яростно утопил клавишу стартера. Движок дико взревел.

* * *

Остаток дня Вадим то бесился от злости на бывшего соратника, то вынашивал планы бегства под защиту родного контингента. Об убийстве Черного Шамана он не вспомнил ни разу. Когда на кону стоит собственная шкура, даже самый стойкий диверсант задумается, что дороже – жизнь или задание командования. А поскольку Вадим плоховато освоил диверсионные науки, то и думалось ему о главном.

Нога Зейлы, которую та благосклонно поместила в плотном контакте с плечом диверсанта, задавала дополнительный настрой, перпендикулярный самосохранению. Еще и на дорогу приходилось таращиться, чтобы не раздавить хвост освободительной армии таха! Словом, к ночному привалу Косинцев оказался так измотан морально, что выпал из БТР подобно мешку с бананами.

Зейла поглядела на изнуренного солдата, сочувственно покачала головой и удалилась, Онибабо – за ней. У капитана Вадим не вызывал пока никаких эмоций, кроме легкого недовольства, и это было хорошо. Ехать вдали от командарма и Забзугу, наслаждаясь ветерком и видами, толстяку, кажется, понравилось. Тем более он подстилал под зад подушку, реквизированную в Чикулеле. Чем не жизнь?

Зато диверсанту расслабляться времени не было.

– Дорогу! – орал Вадим, пробиваясь из последних сил к полевой кухне и суровому Цаво.

Негры пропускали его, будто смертника к последнему ужину. Но бывший сержант предпочитал не обращать внимания на жалостливые взоры обычно не знающих пощады воинов-освободителей. Выдавая Косинцеву пайку, капрал раздраженно сообщил, что ждать больше не собирается и после раздачи ужина продает «живую» кожу другому.

Вадим с угрюмым видом уселся под пальмой подальше от шумного праздника жизни, в который превратился поход на Малелу, и впился зубами в черствый плод хлебного дерева.

Всего-то он лишился! И жаркой ласки капрала, и дружбы соратника-диверсанта, и благоволения ревнивого полковника Забзугу. Даже вонючий гомосек Джадо уже не любит его, раз не подходит со словами ободрения и поддержки.

Жизнь впереди представлялась короткой и полной страданий.

– Так нет же, я не сдамся, – скрипнул зубами Косинцев. – Я им еще покажу, Наср побери...

Какой-то набожный негр, случившийся рядом, рьяно осенил себя крестом при этих словах, подумал и перекрестил также и Вадима. Несмотря на такие предосторожности, задерживаться рядом с изгоем он не рискнул и поспешно скрылся за кустами.

Вадим дожевал плод, закусил квелым бананом и отправился в обход по шумному стойбищу. Воины при виде будущего покойника почтительно замолкали и выражали соболезнование посредством мимики. Однако ободрять бывшего сержанта вербально никто не торопился. Видимо, все опасались подцепить вирус смерти, что поразил их соратника. Лишь один предприимчивый смельчак подскочил на минутку, чтобы предложить «живую» кожу всего-то за двести двадцать метикалов.

– Подумай, боец, зачем она мне теперь? – удивился Вадим. – На том свете бананы у всех мужчин и так будто каменные.

Пораженный логикой белого смертника, таха мелко закивал и шмыгнул прочь.

Наконец диверсант наткнулся на пятачок между кустами, где в компании с Кваквасой и парочкой других негров обосновался Ирвин.

– Чьянгугу, – зловеще сказал Косинцев, проигнорировав прочих. – Разговорчик имеется на пару минут... Отойдем?

– А не побьешь? – набычился бывший соратник.

– Этого я обещать не могу.

– Ладно, – пошел американец на мировую. – Только руки не распускать!

– Он не посмеет. Я с тобой, друг, – дерзко заявил Квакваса. Прочие воины заинтересованно взирали на сцену.

– Отлично! – обрадовался Хэмпстед, с опаской косясь на диверсанта.

– Нет уж, мы с тобой один на один разберемся.

– Ладно, парни, я сам, – нехотя промямлил предатель и двинулся прочь от новых друзей. Вадим последовал за ним со свирепым выражением лица.

Он твердо собирался начистить этому негодяю рожу или по крайней мере понять, какие гнусные мотивы им двигали. Но прощать измену бывшего боевого товарища Косинцев не собирался ни под каким соусом.

– Ну, что пристал? – громко и хмуро осведомился Ирвин, едва отдалившись от воинов-освободителей на несколько метров. – Больше не хочу иметь с тобой дела, проклятая белая обезьяна!

– Так-то ты запел, – прошипел в ответ Вадим.

– Да, у меня сейчас настоящие друзья! Они не дадут меня в обиду!

– Что ты несешь? – с тихой яростью спросил Косинцев.

– Что слышишь!

Негр испуганно огляделся, будто опасался внезапного нападения диких аборигенов, и стал пятиться от бывшего товарища в сторону лагеря. Как видно, находиться с ним с глазу на глаз перековавшемуся диверсанту было стыдно. Вадим попытался было ухватить его за одежду, чтобы учинить более пристрастный допрос, но солдат вырвался и удалился хрустя ветками. Косинцев только зубами скрипнул от бессильного гнева, в том числе на себя, что не сумел подвигнуть американца на откровенность.

Воины таха относились к нему одновременно с теплотой и с опаской. Примерно как к прокаженному родственнику. Поэтому он был вынужден расположиться на ночлег вдали от основной массы соратников, то есть в нескольких метрах от джипа командарма. Забзугу хоть и поморщился от такого соседства, но пожалел Вадима – видимо, полагал, что ничто уже не спасет его от мучительной смерти под разящим клинком ночного убийцы.

Собственно, Вадим и сам так думал. Слушая стрекот насекомых, он таращился в широкое звездное небо и старался почуять признаки приближения наемника. Однако скоро усталость взяла свое, и диверсант все же задремал.

Проснулся он оттого, что кто-то свирепо зажал ему рот ладонью и придавил грудь коленом. Если нападающий думал, что его жертва покорно примет муки и смерть, то он жестоко ошибся. Косинцев мощно дернулся, одновременно выбросив кверху руки, и угодил по чьему-то твердому черепу.

В ответ сдавленно хрюкнули, и убийца отпрянул во мрак. Вадим вскочил, принимая боевую стойку.

– Н-н-наср, – выругался невидимый враг. – Так и знал, что драться полезешь... Чуть башку не снес, sun of bitch.

– Ирвин, ты, что ли? – удивился бывший сержант. – Сам зарезать меня явился, предатель. Ну, вонзи перо в грудь командиру, соверши такой подвиг, – с горьким сарказмом добавил он.

– Какое к черту перо? Что я, птица? Я поговорить пришел. – Блестящая в свете звезд, будто смазанная репеллентом физиономия американца лучилась благодушием, когда он возник из тьмы рядом с Вадимом. – Если бы не я, ты был бы уже трупом, чувак. Гляди сюда...

Он потряс перед носом диверсанта сжатым кулаком, в котором позвякивали монеты.

– Что это?

– Награда за твое убийство, что же еще. Тридцать метикалов – это тебе не банан на вертеле. Радуйся, что они достались мне, а не постороннему наемнику. Тот бы уже нанизал твое доброе сердце на штык. В ОАТ знаешь, какие упыри служат, ой-ой!

– Так ты прикинулся другом этих подонков, чтобы прикрыть собой командира? – обрадовался Косинцев.

Как же все-таки приятно осознать, что старая дружба не ржавеет, и ты снова не один среди безбашенных воинов-освободителей. Хэмпстед теперь вызывал у Вадима почти умиление, в противовес недавней лютой ненависти.

– Цени мое расположение, белый брат. Но убивать командарма я все равно не стану, как ни проси. Мне моя жизнь еще дорога.

– Ладно, там видно будет, – добродушно отозвался Косинцев. – Хорошо уже, что ты остался верен своему настоящему командиру.

– Иди к Насру, чувак.

По правде говоря, сохранение собственной жизни, как учили в диверсионной школе, сейчас следовало поставить на первое место. А уже потом задуматься, как именно выполнить задание. Глядишь, братья-киафу сами как-нибудь исхитрятся и прикончат Мвимба-Хонго без помощи диверсантов.

– И что теперь? – спросил сержант. – Вернешься к этим уродам несолоно хлебавши? То есть не обагрив свои черные руки моей красной кровью?

– Ну да.

– Опасно. Самого прирежут за неисполнение условий контракта.

– А ведь ты прав, чувак, – испугался Ирвин. – Пожалуй, мне придется-таки убить тебя. Извини, я уже успел к тебе привыкнуть, хоть ты и пытаешься мной командовать.

– Охренел, солдат?

Они на пару принялись размышлять, как обмануть пронырливого Кваквасу и капитана Онибабо. Наконец у бывшего сержанта созрел план. Нужно повернуть дело так, будто наемный убийца пал жертвой сверхчуткости русского. Объявить, что Вадим за три метра ощутил приближение врага, сам подстерег его и отдубасил, потом отобрал деньги и швырнул тело в кусты.

– Тело? – испугался Ирвин. – Какое еще тело?

– Ну, то есть тебя. Это выражение такое.

Как ни сопротивлялся черный соратник такому плану, ничего более путного предложить не сумел.

– Ты того... Особо кулаками-то не маши, – проворчал он и отдал Вадиму «трудовые» метикалы. – Чтобы синяков не осталось, понял?

– Да их все равно не видно будет.

– И деньги не растранжирь на баб, они мои! Считай себя ростовщиком.

Бывший сержант, чтобы долго не мучиться угрызениями совести, размахнулся и врезал товарищу в скулу. Негр охнул и отступил, и тогда Вадим добавил ему ударом с левой, в глаз. Ирвин уже готов был самостоятельно ринуться наутек, как вдруг вспыхнул яркий свет «летучей мыши».

– Что тут происходит? – злобно спросил полковник Забзугу. Свободной от фонаря рукой он сжимал АР-48. – Сцена ревности любовников?

– Никак нет, – отрапортовал Косинцев.

– Избиение рядового Чьянгугу? Отвечай, брат таха! Эта белая обезьяна ударила тебя по лицу?

– Н-ну... Слегка... Не очень больно.

Забзугу повесил фонарь на сук и схватился за винтовку обеими руками. В холодном галогенном свете его глаза сверкнули подлинным безумием. Кажется, полковник уже предвкушал, с каким наслаждением всадит гранату в беззащитный живот Вадима.

– Именем свободного народа таха... – начал он, судорожно пихая разрывной боеприпас в подствольник.

– Послушайте, господин полковник, – послышался девичий голос. – Это убийство может плохо повлиять на судьбу нашего героического предприятия.

– Каким образом? – поперхнулся Забзугу. – Капрал, какого рожна вы шатаетесь ночью по лагерю? Да еще без личного оружия?

Девушка выступила в круг света и принялась загибать пальцы:

– Во-первых, от выстрела проснется наш командарм, который сейчас наверняка общается с богами и душами предков. И предки и Мвимба-Хонго будут недовольны. Во-вторых, Вадим единственный белый в армии. Он может сослужить нам службу в Малеле, разведывая ООНовские позиции. В-третьих, судить военного преступника полагается публично, с соблюдением требований Устава ОАТ. В-четвертых...

– Не учите меня Уставу, капрал Зейла, – осадил ее Забзугу. Гранату он все же вернул в подсумок, правда, с великой неохотой. – Ладно, отложим жестокую казнь на будущее. А ты, рядовой Косинцев, оштрафован на пять дневных окладов!

– Есть на пять окладов! – счастливо выкрикнул диверсант.

– Всем спать, – зло бросил полковник и удалился с фонарем подмышкой. Кажется, он бормотал себе под нос: «Наср, на десять надо было... Или двадцать... Или вообще навсегда... Убить его надо было».

Вслед за ним во мраке растворился побитый Ирвин. А может, он с самого начала слинял, под шумок. Вадим осел в траву – ноги почти отказывались держать его. Такая бурная ночь могла доконать даже самого стойкого диверсанта.

Однако ее события, как скоро выяснилось, еще не закончились. Не успел бывший сержант толком растянуться на земле, как ему под рубаху залезла теплая и крепкая женская рука.

– Кажется, я подоспела очень вовремя, белый человек, – прошептала Зейла ему на ухо. – Еще секунда, и твои внутренности полетели бы на корм жукам-могильщикам. Спасение жизни требует достойной платы.

– Так ты не знала, что меня готовы расстрелять?

– Нет, конечно. Я за другим шла, и теперь это получу...

– А вдруг нас застукают?..

Вадим собрался продолжить расспросы, но Зейла приложила палец к его губам, а потом и у самого диверсанта пропало всякое желание трепаться о пустяках.

* * *

Как только полковник Забзугу принялся нервно снаряжать оружие, LSn-01.2 тихо приблизился к нему и расположился в двух метрах за спиной. Это позволяло, во-первых, предотвратить убийство соратника с вероятностью, близкой к абсолютной. А во-вторых, завладеть АР-48 – удобным и отлично знакомым оружием дальнего боя. Да и ликвидировать враждебного человека так, чтоб об этом не узнали повстанцы – Косинцев и Хэмпстед не в счет, они соратники – будет легко. Впереди целая ночь, и времени для того, чтоб обставить гибель полковника как несчастный случай, должно хватить. О таком благоприятном стечении обстоятельств можно было только мечтать.

Андроид на всякий случай пригасил сияние органов зрения. Хоть все действующие лица и были слишком поглощены собственными действиями, чтобы отвлекаться на «светлячков» в джунглях (тем более теряющихся на фоне яркого армейского фонаря), следовало соблюдать осторожность.

Внезапно планы Люсьена по овладению оружием оказались грубо сорваны. Появился лишний свидетель, капрал Зейла. Черная женщина высказала несколько веских аргументов против убийства Косинцева, чем полностью сбила боевой настрой полковника. Если бы LSn-01.2 обладал привычкой сержанта, он мог бы скрипнуть керамическими зубами от досады. Вместо этого андроид понизил уровень боевой готовности и незримым отступил в джунгли.

Уже второй раз за последние сутки возможность уничтожить опасного полковника Забзугу срывается появлением постороннего лица. В первом случае, на берегу реки, Люсьен готов был действовать даже на глазах Зейлы. Другого выбора не было. Потом, конечно, пришлось бы утопить женщину, но на войне жертвы неизбежны. Однако тогда вмешался Квакваса и помешал операции. И вот опять сбой. Ситуация в очередной раз разрешилась без явного участия андроида. Вновь LSn-01.2 придется обходиться без точных инструкций. Таиться, наблюдать и слушать, пытаясь расшифровать «послания» командира диверсионной группы.

ГЛАВА 13

Утром Вадим очухался в одиночестве. Даже капрал Зейла не рисковала гневить вспыльчивого Забзугу, уж на что была смелая и воинственная амазонка. Не подкинь она разомлевшему диверсанту под бок ворох фруктов, тот так и двинулся бы в поход на голодный желудок. Побудку, как и раздачу пищи, он благополучно проспал. Лишь вежливый пинок какого-то сердечного негра, который пришел помочиться к нему под куст, разбудил бывшего сержанта.

Едва он успел затолкать бананы под рубаху, Черный Шаман разрядил полрожка в вечно ясное небо Новой Либерии.

Воины-освободители на этот раз встретили явление белого соратника не только с радостью, но также и с некоторым недоумением. Очевидно, их начинало удивлять животное упорство, с каким он цепляется за жизнь. «Может, боги помогают этой белой обезьяне? – читалось на безыскусных физиономиях таха. – Не пора ли прекратить травлю этого достойного человека? Как видно, сами предки помогают ему выжить! Как бы не прогневить их».

– Я счастлив, белый брат, что ты прогнал этого вонючего Чьянгугу от своего благоуханного ложа, – с придыханием прошептал Косинцеву Джадо. – Да еще и поколотил его, изменника.

Вадим содрогнулся и бегом кинулся к спасительной боевой машине, чуть не растеряв продукты.

Доброй Зейлы подле БТР не оказалось, также как и пронырливого Кваквасы. Очевидно, враг уже понял бессмысленность притязаний на кресло водителя, или же его спугнул капитан Онибабо. Тот с мрачным видом восседал на броне и поигрывал пистолетом.

– А где капрал Зейла, господин капитан? – спросил Вадим, забираясь в теплое нутро БТР. – Задерживается?

– Сегодня она не поедет с нами, – нехотя отозвался Онибабо.

И верно, амазонку принудили забраться в джип – Косинцев заметил ее фигуру через открытую дверцу. Воинство между тем с шумом и песнями выстроилось в колонну, Шаман пальнул из автомата – и поход на столицу Дагона возобновился.

Вадим был огорчен, что коварный Забзугу разлучил его с горячей негритянкой, однако такого рода печалям он предавался недолго. Буквально через несколько минут после отбытия из лагеря над ним возникла черная голова капитана. Жирными пальцами правой руки командир сжимал потрепанную книжицу, и бывший сержант с ужасом опознал Устав ОАТ.

– Вот и дождались подходящего денька. Готовься отвечать на вопросы, солдат, – заявил Онибабо. – За каждый неверный ответ – штраф десять метикалов.

– Но это несправедливо! – возопил Вадим и с горя утопил педаль газа, отчего капитана мотнуло назад и едва не скинуло с брони. Последняя пара воинов не осталась равнодушной к опасному скачку БТР. Вопя, воины прянули на спины передних соратников. Те – тоже. Словом, армию едва не поразила безотчетная паника.

– Полегче за рычагами! – взвизгнул толстый капитан, колотя каблуком по броне. – Чуть не свалился из-за тебя!

Вадим угомонил сердце и нервы и хмуро уставился перед собою. Он уже готов был смириться с тем, что участие в боевых действиях на стороне армии таха не принесет ему дивидендов, однако все равно было обидно. За что, за что такие невзгоды? Вон черный диверсант Ирвин пожинает финансовые плоды и доволен жизнью! Метикалы лопатой гребет! Даже кусок бесполезной оболочки от робота ухитрился выгодно продать!

Тут Косинцев вспомнил о тридцати монетах, которые он выручил нынешней ночью, и ему немного полегчало. Да еще девять осталось после раздачи в Чикулеле. Чтобы ощутить их металлическое тепло, он потрогал карман гимнастерки... Там было пусто!

«Зейла, – обожгла солдата чудовищная мысль. – Воровка! Проститутка черная! Сука с пистолетом! А впрочем, ладно, пусть. Она их заслужила». Диверсант расплылся в улыбке, когда припомнил ночные приключения.

– Что, заранее смешно? – заорал сверху капитан Онибабо. – Ничего, сейчас грустно станет. Заплачешь у меня, нерадивый солдат! Слушай первый вопрос! По какой команде командира наступает светлое время суток? Отвечай!

– Подъем! – нашелся воин-освободитель.

– Незачет! Трехсекундная очередь из автоматического оружия – вот эта команда!

Онибабо злорадно заухал, а Вадим от досады топнул по педали тормоза, а затем и газа, отчего проклятый капитан снова чуть не скатился с брони. Это по крайней мере принудило его заткнуться. Косинцев виновато взглянул на впереди идущих соратников. Повторно чуть не отдавил им пятки из-за этого пузана.

– Слушай следующий вопрос! – заорал Онибабо. Так грозно, что даже ближайшие воины таха вжали плечи, хотя им-то не грозил пристрастный экзамен. – На какое расстояние высылается дозорная машина во время боевого похода?

– Десять километров, – ляпнул Вадим наугад.

– Незачет! На расстояние зрительной памяти, ясно тебе?

Диверсант впал в уныние. Зрительная память! Это ж надо было выдумать.

– Слушай третий вопрос, солдат! Как подается сигнал к атаке на противника в редколесной местности?

– Очередь из автомата? Трехсекундная? Неужели из гранатомета?..

– Насчет цифры три ты прав, солдат. Но все равно незачет! Три зеленых свистка, чтобы ты знал.

– Да вы издеваетесь, господин капитан, – взвыл Косинцев. – Не бывает таких свистков! Громкие, тихие, сиплые, какие угодно – только не зеленые.

– Споришь с командиром? – зловеще склонился над его макушкой Онибабо.

– Никак нет!

– То-то же. Каким способом наступают танки в безлесной местности?

Тут уж Вадим не стал отвечать наобум, а призадумался. Логика Устава ОАТ была не так сложна, как представлялась, и вытекала из вековых традиций местного населения. А туземцы, как правило, мыслят категориями потусторонними, где-то даже духовными, и чужды земной прямолинейности. Гены африканских предков-ньянга, мать их. А то и великие Номмо замешаны.

– Не знаешь?! – приготовился вынести приговор злобный Онибабо.

– Танки наступают группами по два-четыре человека, – ухватив озарение за хвост, сказал диверсант.

На лоснящейся физиономии негра отобразилось немалое удивление. Словно не веря себе, он открыл засаленный Устав и перечитал статью, шевеля губами. Потом с обидой уставился на солдата и выдавил:

– Ты подглядывал в эту книжку!

– Это обязанность каждого воина таха, господин капитан.

Удачный ответ Вадима настолько обескуражил толстого негра, что тот в ярости разодрал банан и слопал его, а потом не по делу наорал на плетущихся перед бронетранспортером воинов. Это помогло ему совладать с досадой и даже расслабиться.

Вслед за тем капитана принялась одолевать сонливость.

– Все твои неприятности оттого, солдат, что верхняя пуговица не застегнута, – зевнул Онибабо и устало прикрыл заплывшие жиром глазки. – Ну, ты рули пока, а я вздремну... А после обеда продолжим. Тридцать метикалов ты уже, считай, потерял. То ли еще будет...

Он перекатился на корму и разлегся там пузом кверху. Вскоре его зычный храп стал перекрывать своей мощью урчание боевой машины.

* * *

К удивлению Вадима, до самого привала капитан его больше не побеспокоил. Бывший сержант даже успел соскучиться по противному голосу Онибабо и его тупым вопросам. А потом вдруг подумал, что вполне мог бы одним глазом изучать дурацкий Устав, пока мучитель спит на броне. Мысль это пришла слишком поздно, потому как впереди идущие солдаты вдруг обернулись и яростно замахали на БТР руками, оповещая водителя о прекращении марша. Война войной, а обед по распорядку!

Диверсант мстительно ударил по тормозам, заглушил движок и выбрался из машины. Капитана нигде видно не было. Очевидно, соскочил с машины и ринулся в кусты, чтобы облегчиться. Вадим поступил так же.

Капрал Цаво уже заканчивал выдавать остатки консервов и подгнивших фруктов, когда бывший сержант пробился к багажнику джипа. Рассчитывать на помощь американца и тем более Зейлы не приходилось. Где и с кем тусовался предприимчивый Хэмпстед, вообще было неясно. А ведь старший по званию не на шутку переживал о его судьбе!

Досталось Вадиму лишь несколько черных банановых шкурок. Он загреб их, одарил Цаво уничтожающим взглядом, попятился – и налетел на лучащегося радостью Джадо. Вадима передернуло, но негр не заметил этого.

– Братишка, раздели со мной трапезу! – вскричал Джадо и повлек диверсанта прочь от скопления воинов-освободителей.

Бивак был шумен, и на возглас черного мужеложца никто не обратил внимания.

– Чего тебе? – недовольно спросил Косинцев. Открытые банки с тушенкой и хлебные плоды в загребущих лапах негра властно влекли его внимание. – Сексом с тобой я заниматься не буду, так и знай. Даже за еду!

– Ах ты, белый красавчик, – расплылся Джадо в сальной улыбке. – Вздорный шалунишка!

Он уселся под пальмой и приглашающе махнул Вадиму. Тот извлек из кармана складную ложку солдата-миротворца и накинулся на пищу. Негр с умилением взирал на него. Впрочем, он тоже не зевал, а рьяно помогал уничтожать припасы. Так с громким чавканьем они и вычистили банки, помогая себе плодами хлебного дерева.

– Анекдот рассказали, – проговорил Джадо. – Значит, купил тувлюх кофе. Сидит, читает инструкцию. «Положить ложку кофе». Положил кофе в рот. «Положить две ложки сахару». Сделал и это. «Залить кипятком». Залил кипяток в рот. «Размешать». Тувлюх встал, начал прыгать и говорит: «И зачем только такую дрянь с Земли тащат!» Ха-ха-ха! Смешно, правда?

– Пожалуй...

За время скоротечного обеда голову диверсанта посетила неплохая, на его взгляд, идея.

– Братишка, давай потолкуем как мужчины, – сказал он, облизав ложку. Джадо насторожился. – У меня в кармане тридцать девять метикалов. Часть я отобрал у предателя Ирвина, который пришел этой ночью, чтобы прирезать меня. – Наверняка об этом инциденте уже знала вся армия, так что таиться смысла не было. – Часть заработал на службе. Помнишь, ты обещал совершить ради меня подвиг? Так вот, он есть у меня. А заодно и деньжат подкину.

– Что, убить Ирвина? – загорелся негр. – С удовольствием выпущу ему требуху!

– Нет, не Ирвина. Я бы сам мог убить его, если бы захотел, – рассердился диверсант. – Еще когда он напал на меня.

– Так ты все еще любишь его? – опечалился Джадо. – Этого подонка? Конечно, у него такая мускулистая грудь. И задница тоже...

– Иди к Насру, придурок! Нет, лучше слушай дальше.

– Я весь внимание, милый.

– Обещаю дать тебе целых тридцать девять метикалов, если ты нынче ночью прирежешь капитана Онибабо, лже-водителя Кваквасу и полковника Забзугу. По тринадцать монет за голову! Помнишь, ты говорил мне, что работал наемным убийцей? Вот и вспомнишь молодость. Или тряхнешь стариной. Деньги хорошие, соглашайся, да и число тринадцать – счастливое!

Джадо не торопился ухватиться за выгодное предложение диверсанта, вместо этого он глубоко задумался. Похоже, вся его героическая биография являлась выдумкой. А может, светлые идеалы ОАТ заставили его перековаться.

– Дорогой, я готов убить всех до единого в нашей армии, кроме командарма, конечно. Но только если мы станем близки, – наконец сообщил он. – А иначе... Извини, это слишком нехорошо, кончать братьев по оружию. Те люди, которых я мочил раньше, были гнусными негодяями. А эти ребята – мои друзья. Почти родня. Короче, только любовь к тебе, бэби, может подвигнуть меня на такое злодеяние. Деньги – ничто по сравнению с моей страстью, даже целая гора метикалов. Ну как, я приду к тебе этой ночью? А потом сразу отправлюсь на кровавый промысел, – заверил он бывшего сержанта. – И начну с мерзавца Ирвина, который бросил тебя! Его-то я прирежу бесплатно.

Проклятый Джадо был туп и хитер одновременно. Сообразив, что совсем без потерь облапошить похотливого негра не удастся, Вадим сильно расстроился. Однако так просто отказываться от плана он не хотел.

– Ладно, я подумаю, – пробурчал он со стиснутыми зубами.

– Любимый! – радостно возопил воин и попытался заключить белого соратника в объятия.

Тот умело ушел от захвата и вскочил на ноги.

– Но-но! Готовься прирезать хотя бы капитана, дружок, иначе я не поверю в твое чувство.

Косинцев оставил черного гомика осмыслять эту тираду, а сам пошел обратно к БТР, ибо армия уже готовилась выступить в поход. Оставалось только получить автоматный сигнала от Мвимба-Хонго.

Буквально в нескольких шагах от машины Вадим увидел Ирвина.

– Наконец-то, – нахмурился соратник. – Сколько можно с педиком любезничать? Жду, жду!

– Заткнись. Я сам тебя искал, между прочим. Этот извращенец мне хотя бы жратвы у Цаво прихватил, а вот ты даже не подумал о командире позаботиться.

– Ладно, чувак, оставим субординацию на потом. Значит, этой ночью тебя, скорее всего, снова придут убивать. Мне уже мало доверия, так что встречай незнакомого воина с кинжалом.

– Хреновое дело, – опешил Вадим. – Может, снова тебе подрядиться?

– Нет, Квакваса больше не хочет меня нанимать. Мыслит он логично, согласись.

Косинцев на минуту растерялся. Он как-то упустил из виду, что в освободительной армии полно молодчиков с темным прошлым, готовых пустить в ход оружие. Тем более за твердую валюту. Их бы даже квачи с бырами устроили, пожалуй, отморозков эдаких.

– Джадо сказал, что прирежет за меня кого угодно, если я отдамся ему, – задумчиво сказал он. – Убийцу-то уж точно.

– Вот! Отличная идея, чувак! Ну подумаешь, потеряешь невинность – зато больше никаких проблем с этим сбродом не будет.

– С ума сошел?! Чтобы белый сержант лег под какого-то черного солдата?

– Не знал, что ты расист, – недоуменно заметил Ирвин. Но лицо его тотчас разгладилось – очередная идея посетила афро-диверсанта: – Придумал! Я прослежу за этим гадом, когда он ночью попрется к тебе под куст. И помешаю ему в самый последний момент. А до этого ты успеешь выбить из него клятву зарезать всех твоих врагов. Когда у него мозги от любви затуманятся, наобещает всякого! Понял, что ли? А я скажу, что все слышал и что клятву надо исполнять, иначе Номмо жестоко покарают его.

– Ну... – впал в сомнения Вадим.

Собственно, план товарища был не таким уж плохим. С другой стороны, если Ирвин почему-либо не выскочит из укрытия в критический момент? Не отдаваться же в самом деле этому кретину Джадо, к тому же наверняка больному.

Тут затрещали выстрелы Черного Шамана, и диверсанту пришлось кинуться к рычагам броневика. Армия спешно строилась в колонну.

* * *

Загадка исчезновения капитана порядком измучила Вадима. Ему казалось странным, что въедливый Онибабо не приставал к нему с вопросами на стоянке, а уж его отсутствие на броне во время послеобеденного марша и вовсе ввергало в страх. Неужели толстый негр решил всерьез подготовиться к экзамену? И сейчас, сидя в машине командарма, отыскивает в Уставе, самые заковыристые статьи, чтобы безнадежно «утопить» солдата? Как видно, последний успех Косинцева поколебал уверенность Онибабо в тотальном невежестве белого воина.

Так или иначе, несколько часов кряду Вадим наслаждался, если применимо это слово, спокойной ездой на БТР. Он даже успел на ходу пошарить в различных укромных уголках, где механики-водители обычно прячут свои сокровища. И не напрасно. Под сиденьем обнаружилась фляга – отличная, современная, с термопрокладкой и встроенной УФ-лампой для обеззараживания содержимого. В любую жару сохраняет содержимое прохладным и уничтожает болезнетворную флору. Жалко, пустая. Лишь на дне плескалась пара глотков выдохшегося клюквенного джин-тоника. Ну, и то хорошо.

Вообще, беспечность армейского командования умиляла. Не будь диверсант заинтересован в том, чтобы сохранить рабочее место воина ОАТ, он мог бы смело поотстать, да и развернуть боевую машину в обратном направлении. А там поминай как звали. Ворвался бы, к примеру, в Чикулелу и отомстил той жадной до метикалов девице с кольцом в носу! И вообще навел бы ужас на джунгли. Хотя без больших запасов дизельного топлива местным Зорро стать не удастся. Стального коня сеном не прокормишь.

Ну, Зейлу-то уж могли бы на броню посадить, или хотя бы Цаво! Так нет, каптерщик месил дорожную пыль наравне со всеми. К вечеру диверсант уже рад был бы даже его компании. Между прочим, это было бы полезно. Завести дружбу, получать первым лучшие продукты... Но никто так и не пришел проконтролировать водителя бронетехники.

Ночная стоянка была организована буквально в десяти километрах от Малелы.

Мвимба-Хонго, вопреки обыкновению, палить из автомата не стал. Очевидно, сообразил, что поднимать шум вблизи столицы опасно. Мало ли какие дозорные тут бродят. А то вдруг нищие и вечно голодные беспризорники с окраин набегут, чтобы вконец разорить Цаво.

– Эй, чувак, присоединяйся, – услышал бывший сержант голос Ирвина.

Американцу удалось завладеть неплохим набором продуктов, и он отчего-то решил поделиться ими с соратником.

– Что это с тобой, брат? – Вадим также привалился к теплому колесу машины и стал уминать плод хлебного дерева, заедая его давленым бананом. – Опять под мою команду переметнулся?

– Это подонок Квакваса больше не доверяет мне. Подбил каких-то бандитов, чтобы они прогнали меня, вот я и пришел.

– Ага! Поделом же тебе. Теперь нас обоих зарежут.

– Отобьемся... Слушай, а где сегодня капитан Онибабо? Все друг друга спрашивают и не находят ответа. Это ты его прикончил в отместку за экзамен?

– Небось вся армия надо мной потешается, – проворчал Вадим. – Сам не пойму, куда он делся.

В этот момент со стороны кустов донесся жуткий хрип, а вслед за тем в закатном свете возник и сам пресловутый капитан. Вид его был ужасен. Одежда Онибабо из защитной превратилась в рваную, через дыры просвечивало потное тело. Обувь капитана также истрепалась и позеленела от сока растений. Но самую разительную перемену претерпела его жирная физиономия. При виде бывшего сержанта она исказилась от ненависти, а из пасти вылетел безумный рык:

– Ты!.. Негодяй, как ты посмел?!! Разжалую!!!

– Господин капитан! – обрадовался Вадим. – Вы живы!

– Разумеется, я жив! – завопил негр и из последних сил накинулся на диверсанта, но в итоге лишь уцепился за его рукав. – Наср! Ты будешь немедленно казнен! Это военное преступление! Меня чуть не убило лесное чудовище!

– Так-так, а вот и дезертир, – мрачно промолвил незаметно появившийся в зоне конфликта полковник Забзугу.

Косинцев поспешил отделить пальцы Онибабо от комбинезона и отступил ближе к зарослям. Только сейчас он увидел, что пока они с капитаном орали, вокруг столпилось порядочное количество воинов таха. Пожалуй, вся освободительная армия трепетно внимала разборке. Кроме Мвимба-Хонго, конечно, который был много выше банальных склок и тяготел к жестоким политическим битвам. Все с любопытством ожидали развития событий.

Вадим встретился с сочувственным взглядом Зейлы. Кажется, она прощалась с полюбившимся солдатом.

– Господин полковник, я не дезертир! Этот негодяй сбросил меня с брони и уехал, – слегка стушевался капитан Онибабо. – Целый день я пытался догнать армию! Устал как собака! Спешил изо всех сил! Меня преследовал огромный монстр с горящими глазами! Он едва не проткнул меня двумя копьями.

– Интересно, почему ни один человек в ОАТ не заметил твоего отсутствия? И тем более какого-то монстра? Почему никто не обеспокоился – мол, где наш бравый капитан, давайте поищем его? А может, бывший капитан? – зловеще добавил Забзугу. По обыкновению, он поигрывал АР-48, однако гранатой винтовку еще не снарядил. – Почему не стрелял, чтобы подать сигнал бедствия?

Онибабо буквально спал с лица – похоже, будь его воля, он убежал бы обратно в джунгли и уже никогда не вернулся.

– Страшное чудовище отняло у меня пистолет, – пролепетал он.

– Ясно... Потерял боевое служебное оружие... – с прокурорской тяжестью сказал Забзугу. – Плелся позади армии и не сумел ускорить шаг, чтобы догнать пеших воинов... Ко мне! – рявкнул он в ярости.

Онибабо молнией метнулся к полковнику и встал перед ним насколько мог прямо, даже пузо его заметно втянулось. Забзугу протянул руку к левому плечу толстяка и решительно сорвал с рубахи капитанскую нашивку, только нитки затрещали.

– Утром – в общий строй, солдат! Капрал Цаво, выдать рядовому банку тушенки и банан. И нитки с иголкой, чтоб починил одежду.

Армия встретила решение полковника одобрительным гулом. Судьба капитана ни у кого не вызвала сочувствия. Сам разжалованный в одночасье потерял лицо. Он принялся размазывать слезы и сопли по физиономии, призывал в свидетели Номмо и духов помельче – словом, сорвался с катушек. Потом бросился с кулаками на Вадима, однако общими усилиями атаку бесноватого негра удалось отбить. Хорошо еще, что у Онибабо не оказалось штыка, а то не обошлось бы без жертв.

Наконец он с воем пропал в кустах, сопровождаемый добрым хохотом однополчан.

– Рядовой Косинцев, так ты действительно сбросил капитана с БТР? – спросил Забзугу.

– Он сам свалился, когда уснул, – обиделся диверсант. – Я же не могу видеть, что у меня за кормой. Небось даже не проснулся, когда упал...

– Ладно, верю. Штраф в размере трех суточных окладов, – подытожил полковник и удалился, тяжелым взглядом раздвинув толпу.

* * *

Услышав глухой звук падения тяжелого тела Онибабо и последующий вскрик, Люсьен отклонил голову вниз. Перевернутый мир, автоматически обработанный разумом, обрел привычный вид и резкость.

Капитан за кормой БТР несколько раз перекувыркнулся, однако ничуть не пострадал. Лишь выронил пистолет из кобуры.

LSn-01.2 мгновенно принял решение и отделился от днища боевой машины: лучшего момента, чтобы заполучить оружие, может больше не представиться. Пока армия удаляется маршем в сторону Малелы, капитан беззащитен и оглушен жестким падением. Пора действовать! Андроид стремительными прыжками ринулся в сторону Онибабо, пока тот не очухался и не вернул оружие. Начни толстяк пальбу, мятежники мигом переполошатся, а это по-прежнему не входило в планы Люсьена.

Капитан уже подполз к пистолету и готовился схватить его, когда могучая фигура в развевающемся балахоне нависла над ним и взмахнула двумя устрашающими копьями, зажатыми в обгорелых лапах. Рот Онибабо открылся в немом крике. Наконечники, перемазанные засохшей кровью бесчисленных жертв, устремились вниз. Глаза капитана закатились. Глубокий обморок вычеркнул злосчастного воина из реальности, не дав увидеть, как копья глубоко погрузились в утоптанную землю, пригвоздив к дороге края его одежды. Одна из черных лап протянулась к пистолету.

Наконец-то LSn-01.2 был удовлетворен собственными действиями и действиями сержанта Косинцева, так ловко, а главное скрытно передавшего ему оружие. Он зафиксировал пистолет в захватах на правом бедре и побежал догонять БТР.

* * *

Ночь грозила превратиться для Вадима в сущий кошмар. Он даже собирался втихомолку смыться подальше от бивака и пережить ее в какой-нибудь звериной берлоге, но не рискнул. Все-таки местность, хоть и носила следы экспансии человека, окультурилась не до конца – попадались порой даже несорванные аборигенами фрукты. В общем, как страх перед дикими животными, так и опасность нарваться на обвинение в дезертирстве удержали бывшего сержанта в лагере.

– Что делать будем? – мрачно осведомился он у черного соратника.

– Как это что? Спать, конечно.

– Тебе хорошо так говорить, на тебя не точат зубы Онибабо с Кваквасой.

– Полковника Забзугу не забудь. И Джадо.

– Джадо кое-что другое точит, подонок. Век бы его не видать!

– Не скажи, чувак, сейчас это твой единственный помощник в жестоком мире насилия и смерти, – рассудительно заметил негр и широко зевнул.

– А ты? Эй, братишка, неужели ты просто так уснешь? Давай хоть по очереди меня сторожить – сначала я, потом ты, а лучше наоборот.

– Ищи дурака... – сонно пробормотал Ирвин и моментально захрапел.

Вадим прислонился к пальмовому стволу и до рези в глазах стал всматриваться во тьму. Впрочем, насчет своей зоркости он иллюзий не питал. Нельзя разглядеть в темных джунглях негра, особенно если его там нет. Но лежать и покорно ожидать каждую секунду удара клинком Косинцев также не мог. Вслушиваясь в шум ночного леса, он при удаче сумеет различить легкую поступь убийцы – а значит, пока не исчерпались душевные силы, следует сидеть тихо и слушать.

И он действительно услыхал шаги. Вадим уже приготовился броситься с ножом на врага, как тот запалил зажигалку и расплылся в широкой улыбке, которой недоставало нескольких зубов.

– Не спишь! – шепеляво сказал воин-освободитель. – Так я и думал. Ведь ты мучаешься от того, что не можешь ублажить женщину? Я тебя спасу, белый брат. Смотри, что у меня есть... Настоящая «живая» кожа!

Солдат извлек из кармана знакомый, но донельзя обтрепанный лоскут с дырой, и ласково потер его между пальцами.

– И почем отдаешь? – заинтересовался сержант.

– Триста двадцать метикалов. Бери, это мелочь, зато с девками никогда проблем не будет. Сами за тобой станут бегать. Настоящая «живая» кожа, брат. Редкая штука, клянусь Номмо. Ладно, отдам за триста, но ни квачей меньше. Сам за столько купил.

– Хорошо, утром куплю, если ты будешь всю ночь бдительно оберегать мой сон.

Однако это предложение почему-то испугало негра. Сделав еще одну, безуспешную попытку выманить у белого водителя деньги, таха в досаде удалился во тьму, то и дело настороженно озираясь.

«Наср, надо было грязью обмазаться, – в досаде подумал Вадим через несколько минут, когда устал всматриваться в черные джунгли. – Тогда бы я был неотличим от ствола дерева».

То и дело Вадим вздрагивал от шумов, которые представлялись ему опасными, но спустя секунду вновь расслаблялся. Минут через двадцать такого нервного ожидания, когда сон стал властно овладевать организмом утомленного диверсанта, со стороны Малелы послышался нарастающий рокот. Сначала Косинцев принял этот звук за шум надкрыльев особо крупного хищного жука, который летит поживиться теплым мясом солдата, и приготовился дать насекомому жесткий отпор. Однако с каждой секундой стрекот становился все более зловещим, и наконец Вадим сообразил, что слышит вертолет!

Если убийца крался в этот момент к нему, лучшего времени для разящего удара клинком трудно было найти. Косинцев утратил былую настороженность. Он вскочил и по застарелой диверсантской привычке ринулся под прикрытие крон деревьев, по пути пнув Ирвина в бок. Убежал он вовремя. Через мгновение с неба ударил слепящий прожекторный луч, разом выхватив из мрака всю освободительную армию.

Среди воинов таха поднялась паника. Обученные и хладнокровные ветераны в одночасье превратились в испуганное стадо новобранцев, которые с паническими воплями рассеялись по зарослям. Вновь наступил неплохой момент для того, чтобы под шумок перерезать белому солдату горло. Но убийца, очевидно, растерялся подобно всем остальным, и не подумал об этом. Или собственная жизнь показалась ему дороже десяти метикалов. Или, наконец, убийцу Кваквасе завербовать так и не удалось – вряд ли памятливые негры позабыли арифметический спор между ним и Вадимом.

Так или иначе, через несколько секунд воинство растворилось в джунглях.

В небе заполыхало жерло скорострельной вертолетной пушки. Во все стороны полетели щепки от разбитых деревьев, камешки, комья земли. Следом под ударами ракет погибли джип командарма и БТР. Машины буквально разнесло по винтику. Взорвались принайтованные к джипу баки с горючим. Осколки с визгом прошили джунгли, засели в стволах и кронах деревьев, в почве, а также в телах доблестных воинов. О количестве жертв пока нельзя было судить по причине неразберихи.

Причинив колоссальный урон в технике, летающая крепость вероломных киафу и приспешников правящей клики из KFOR совершила торжественный круг над братской могилой ОАТ и удалилась в сторону Малелы.

– Армия, стройся! – спустя несколько минут завопил полковник Забзугу.

«Уцелел все-таки, подонок», – с досадой подумал Вадим.

Джунгли пришли в движение. Воины таха начали опасливо выбираться на открытое место. По скромным прикидкам, армия потеряла павшими и дезертирами около половины личного состава. Существовала, конечно, вероятность, что еще не все решились высунуть головы из кустов. Или просто оглохли от разрывов.

– Ведем счет погибших. Осмотреться на предмет контакта с павшими солдатами, – сформулировал задачу полковник. – Давайте-давайте! Быстро пересчитали героев, отдавших свои жизни во славу народа. Дважды одного не считать! Зажигалки не палить, отстрелю вместе с пальцами!

Повсюду загудели печальные голоса, но внятный ответ поступил только один.

– У меня есть покойник, – тоненько крикнул Онибабо.

Вадим сразу узнал его мерзкий голос. Вернулся все-таки в стан командарма под шумок, жирная сволочь! Бывший капитан, оказывается, стоял чуть ли не рядом с Вадимом, и тот стал невольным участником сцены опознания трупа. Вместе с Зейлой и Онибабо Косинцев угодил в хилый кружок света, возникший после того, как полковник зажег карманный фонарик.

На траве, головой в черном кровавом пятне, лежал мертвый Джадо. Осколок металла впился ему в горло, едва не отделив череп от туловища. Смерть мужелюбивого снайпера была мгновенной.

– Он был великим воином, – сурово сказал Мвимба-Хонго.

Незаметно для всех маршал очутился рядом с полковником и теперь возвышался костлявым демоном ночи, с сурово сжатыми губами и сталью в очах. Боевая татуировка на его мужественном лице как будто стала живой и текучей – а может, это внезапная дрожь в руке Забзугу, от которой свет поколебался, делала ее такой. Кость в носу командарма зловеще пошевелилась, когда он открыл рот для продолжения речи.

– Но дело освобождения народа таха не погибло вместе с бездушной бронетехникой и этим славным воином. Нас по-прежнему великое множество, мы так же сильны и непобедимы, как раньше, ибо с нами – духи наших предков и сами боги! К кому благоволил этот отважный воин? – внезапно сменил тему Шаман и кивнул на труп.

– К нему, к нему, – вразнобой загомонили солдаты и принялись указывать пальцем на Вадима. Диверсант хотел ретироваться во мрак, но братья по оружию стояли твердо, как скалы.

Мвимба-Хонго нагнулся и поднял заляпанную кровью фузею мертвеца, смахнул с нее травинку и подал Косинцеву.

– Держи. Гордись тем, что стреляешь из винтовки своего товарища, и отомсти за его гибель врагам. Месть! Месть! Мы победим! Изгоним вонючих киафу из нашей страны! Смерть тирану Волосебугу! Не будем медлить ни минуты. Сейчас же выдвигаемся на город, братья мои, и застанем врага врасплох!

По телу Вадима пробежала священная дрожь. Сам от себя не ожидая такого, он проревел вместе со всеми боевой вопль и поцеловал ствол Джадовой фузеи. По команде Забзугу воины-освободители цепочкой стали исчезать под сводами леса, а вскоре и Вадим присоединился к этому слаженному движению.

Их уже ничего не удерживало в разгромленном лагере. Правда, до того, как кануть тенями во тьме, многие негры ухитрились разжиться припасами, что разметало по лужайке взрывами. В том числе Ирвин, который пристроился сразу за бывшим сержантом.

– Слышь, чувак, – сказал он шепотом, – я пару банок тушенки урвал. И еще кое-что. Поделюсь за пятьдесят метикалов.

– С ума сошел? – прошипел в ответ диверсант. – Откуда у меня такие деньги? Мародер проклятый.

– Ну ты вообще лопух... Тут у всех полные карманы монет, братишка. Сейф разорвало, понял? Пока ты ржавчину со ствола слизывал, умные люди пищу и бабки в траве собирали. Сейф-то с метикалами того – ку-ку! Жалко, чемоданчик уцелел, в нем золотишко!.. А знаешь, как ананасы смачно прожарились? Деликатес, покруче хухум-ржи стократ. Я уже отведал.

– Иди к Насру, солдат, – обозлился Вадим. – В такой момент о деньгах думать.

– Ну, не хочешь – как хочешь, дело твое. Посмотрю я на тебя, как ты под утро запоешь.

– Я не соловей, чтобы на рассвете голосить! – рыкнул бывший сержант и поддернул ремень ружья, чтобы оно не так нещадно цеплялось за ветки и лианы.

* * *

Андроида, в отличие от людей, бомбардировка не застала врасплох. Он давно услышал нарастающий рев двигателей и определил направление, откуда двигался вертолет. В том, что это боевая машина, сомневаться не приходилось. Теперь события могли развиваться в двух направлениях. Либо вертолет принадлежит мятежникам, и тогда их руководство займет места в кабине, чтоб продолжить противозаконные действия в небесах. Либо вертолет направило законное правительство Дагона, и тогда следует ожидать огневого контакта. В первом случае придется уничтожить Черного Шамана при посадке в вертолет. В дальнейшем это станет неосуществимым: летать самостоятельно LSn-01.2 не мог даже после использования ремкомплекта последнего поколения. Во втором случае – уничтожить, воспользовавшись обстрелом лагеря как идеальным прикрытием. Второй вариант был предпочтительней, поскольку гарантировал, что диверсионная группа останется нераскрытой. Единственным минусом было то, что как ни повернись события, сержанта Косинцева придется оставить без охраны. Как же быть?

Андроид хотел было отхлебнуть из «бутыли» для обострения мыслительного процесса, но вовремя приказал себе остановиться. Привычка становилась слишком навязчивой. Да к тому же вредной – он уже упустил негра с мачете после порции ремонтной жидкости. Впрочем, Косинцев многократно демонстрировал способность избегать опасных ситуаций без чьей-либо помощи. Скорее всего, сумеет уцелеть и в этот раз, хотя рисковать жизнью командира все равно не стоит.

Взяв пистолет наизготовку и укрывшись накидкой, Люсьен пополз в направлении центра лагеря. К моменту, когда по мятежникам ударила первая очередь авиационной пушки, он успел занять выгодную позицию неподалеку от штабного джипа.

Вымуштрованные телохранители Черного Шамана немедленно укрыли командарма бронежилетами и собственными телами. Однако тот растолкал охранников и бросился в гущу мечущихся воинов с криком: «Все в джунгли, залечь!»

Быстрое и непредсказуемое перемещение цели, помехи на линии огня сильно осложняло процесс точного прицеливания в череп врага. А у LSn-01.2 могла оказаться всего одна попытка. Он решил приблизиться к Черному Шаману вплотную. Люсьен уже достиг кормы джипа, когда прожектор вертолета вырезал из ночного мрака светлый круг с автомобилем в центре. Загрохотала пушка. Чудовищный удар в спину бросил андроида на джип. LSn-01.2 попытался сместиться в сторону, но джип вдруг вспух огненным пузырем. Люсьена сжало в гигантском кулаке и с титанической силой швырнуло вверх. Сознание андроида затопил океан белого пламени.

* * *

Столица Дагона лежала перед доблестными солдатами таха. В разных ее концах густо чадили мусорные помойки и свалки. Тут и там пронзали небо хищные остовы разрушенных зданий, похожие на зубы больного кариесом дракона. Желтое рассветное солнце словно проектор выхватывало из ночного мрака мутные воды Касуку, что несли в океан сотни тонн фекалий и прочих отбросов со всей страны.

С первыми лучами поднялись в небо грифы, высматривая на узких улочках столицы свежие трупы – убитых в уличных драках, сдохших от передозировки или смертельных недугов негров.

Кошачий вой сирен, выстрелы, плач сирот, крики вдов и проклятия стариков создавали непередаваемый звуковой фон этому прогнившему царству вонючих подонков киафу, в самом центре которого возвышался гигантский, зловещий дворец сатрапа Волосебугу, узурпатора и тирана.

– Братья мои! – торжественно возгласил Черный Шаман, повернувшись одухотворенным лицом к армии. Вадим восторженно стиснул фузею. – Сейчас перед вами больное сердце разоренной страны! Но придет день и час, когда мы впрыснем в его слабые вены кровь, вырвем из него гнойную занозу тирании – и утвердим в Дагоне власть закона и справедливость. Да будет так!

Великая армия освободителей в едином порыве вскинула руки к светлеющему небу, над окраинными лачугами пронесся боевой клич. И взлетели в ужасе жирные вороны, и прянули по щелям крысы.

ГЛАВА 14

Стремительным маршем воинство Черного Шамана вошло в сонные предместья Малелы. Кругом царила мерзость запустения. Покосившиеся хибары, как на подбор огромные, выглядели давно заброшенными. Черные провалы окон скалились осколками стекла. В грязных подворотнях шныряли темные приземистые силуэты, скорей звериные, чем человеческие. На покосившихся крышах и столбах каркали птицы, по сравнению с которыми даже вороны казались прекрасными голубями.

Мвимба-Хонго повелительным жестом указал на двухэтажную развалюху, чуть менее гнилую, нежели прочие, и приказал:

– Туда, братья!

Гусеница армии вползла под своды сарая. Первый этаж представлял собой одно просторное помещение с земляным полом. В углах и возле стен виднелись груды мусора, в которых кто-то копошился. Вместо второго этажа по периметру здания шла ограниченная перилами галерея. К ней вели две широкие лестницы, одна провалившаяся, вторая как будто целая. На галерею выходили двери каких-то комнат, однако забираться туда, чтоб уединиться от человеческого стада, было страшновато.

– Почему в этой части города так безлюдно? – спросил Вадим у оказавшейся рядом Зейлы.

– Тут находился портал А-канала, по которому прибывали первопоселенцы с Земли. Видел, сколько здесь бараков вроде этого? В них и селились наши отважные предки. После того, как А-канал вдруг испортился, люди стали покидать это место. Говорят, из испорченного канала полезла разная нечисть. А те люди, кто долго жил поблизости, стали понемногу превращаться в животных или заражаться гадкими болезнями. И дети перестали рождаться...

– Идиотские суеверия! – отрезал возникший рядом полковник Забзугу. – Их насаждают киафу, чтоб держать народ в невежестве. Тебе, капрал, я прощу болтовню, поскольку ты женщина. Но это в последний раз. Сейчас отправляйся к командарму, он будет проводить совещание. – Полковник обернулся к Вадиму: – А ты, солдат, лишается двухдневного жалования.

– За что?

– За распространение панических слухов.

– Но ведь я...

– Трехдневного!

– Есть трехдневного! – уныло сказал Косинцев. – Разрешите идти?

– Вали, – милостиво позволил Забзугу. Он следил похотливым взглядом за ягодицами удаляющейся Зейлы, и все остальное перестало его интересовать.

Лавируя между лежащими вповалку бойцами, Вадим побрел искать место, чтоб устроиться для отдыха. Хотя бы короткого. После такой жуткой ночи сил не оставалось ни на что. Вадиму хотелось рухнуть, где попало, закрыть глаза и спать. Плевать, что кругом целыми стадами носятся насекомые вроде крупных клопов, возможно ядовитые или кровососущие. Плевать, что главный клоп, проклятый лже-водитель Квакваса, обретается где-то поблизости и вынашивает злобные замыслы. Совершенно до лампочки, что сейчас, в этой неразберихе, самое лучшее время для того, чтоб улизнуть из армии Мвимба-Хонго. А потом с триумфом явиться к начальству KFOR и преподнести мятежников на блюдечке с золотой каемочкой. Плевать. В конце концов, везде успевает лишь тот, кто никуда не спешит. Поэтому и заложить Черного Шамана с его воинством можно позже, хорошенько отдохнув.

Последняя мысль показалась Вадиму настолько разумной, что он поспешил поделиться ею с привалившимся к стене Ирвином.

– Слышь, солдат, что если мы повременим удирать отсюда?

– Дезертировать собрался, чувак? – сквозь сон пробормотал американец. – А как же задание? Верность воинскому долгу? Суточные? Не ты ли мечтал прикончить Шамана?

– Вот и я говорю, сначала передохнем, а там уж – ходу. Сейчас ноги не идут.

Уже не чернокожий, а серый от грязи диверсант ничего на это не ответил, а когда Вадим подтолкнул его локтем, кулем повалился на земляной пол барака и тут же захрапел. Его трубные рулады органично вплелись в сопение, пыхтение и похрапывание остальных бойцов таха. Лишь с той стороны, где разместилось командование, доносились резкие крики. Это полковник Забзугу руководил самыми неудачливыми подчиненными. Бедолаги, вместо того чтобы спать самим, сооружали постель для Черного Шамана и других начальников.

– Все как всегда, – пробурчал Вадим, устраивая голову на тощем вещмешке. – Пока русские предаются философским размышлениям, американцы давно делают дело. А дикие негры...

Договорить Косинцев не сумел. Его как будто сунули в мягкий непрозрачный мешок и бросили в бездонный колодец. Падая, он с облегчением выключился.

К сожалению, у колодца все-таки было дно. Вадим шмякнулся об него боком, довольно чувствительно, притом три раза подряд. Разлепив веки, он обнаружил, что роль дна с успехом исполнил ботинок бывшего капитана Онибабо. Похоже, этот толстый мерзавец не желал долго оставаться рядовым, а потому замыслил вернуть себе хотя бы младшее офицерское звание.

– Подъем, обезьянье семя! Хватит спать! Живо на построение! Великий Мвимба-Хонго сейчас будет говорить речь!

Судя по влажной духоте, которая наполнила «казарму», и слепящему цвету неба, что виднелось сквозь дыры в потолке, день едва перевалил за середину.

– Наср! – как истинный туземец ругнулся Вадим и попытался стукнуть Онибабо кулаком. Движения после сна были вялые, и бывший капитан без труда увернулся. Тогда диверсант подтянул к себе ружье, доставшееся ему в наследство от покойного Джадо, оперся на него и встал. Потом пощелкал ружейным предохранителем и хмуро взглянул на Онибабо. Тот забеспокоился уже всерьез и юркнул в толпу соратников, напоследок крикнув «пошевеливайся!».

Боялся он зря. Стрелять сейчас Вадим поостерегся бы. Но, с другой стороны, вес у винтовки был приличным. Если двинуть хорошенько прикладом...

Черный Шаман успел за время отдыха собраться с духом и впрямь намеревался выступить перед армией. Он вскарабкался на помост, который давеча служил ему кроватью, и принял величественную позу с отставленной в сторону ногой. В руке командарм держал неизменный автомат, а раскраска на роже была вдвое страховидней, чем обычно. Особенно решительно торчала резная кость в его носу. Стоящие рядом телохранители и полковник Забзугу тоже преисполнились важности момента. Они воинственно скалили зубы, надували щеки и вообще вели себя как самцы-гориллы в брачную пору.

Потрепанное войско таха, повинуясь командам капралов, мало-помалу выстроилось вокруг вождя. Вадим в этот раз сумел занять удобное местечко на задах строя. Для этого ему пришлось активно поработать локтями и даже поорать. Диверсант с большим удовлетворением выяснил, что смысл русского мата негры понимают без перевода.

Пользуясь отвоеванной скрытной позицией, Вадим занялся исследованием винтовки. Очень скоро выяснилось, что к стрельбе оружие абсолютно непригодно. Затворная коробка проржавела почти насквозь – как и ствол. Каждый выстрел мог стать роковым для хозяина. Зато оптический прицел был целехонек. Лишь в лазерном целеуказателе отсутствовала батарейка, да у винта вертикальной юстировки сорвана резьба. Поразмыслив, Косинцев отсоединил прицел и сунул в карман. Пригодится.

Ирвину повезло куда меньше. Он очутился в первой шеренге, прямо напротив помоста, и теперь ему приходилось стоять по стойке смирно, поедая командование преданным взглядом.

Мвимба-Хонго вскинул автомат над головой и начал выступление. В войске имелось приличное количество наемников, которые плохо понимали язык таха, поэтому говорил он, как обычно, по-французски.

– Братья мои, мои солдаты! Храбрейшие из храбрых! Ликуйте, ибо мы ворвались на крыльях ярости в город, где трусливо прячутся от народного гнева подлые киафу. Первый этап завоевания Малелы блестяще завершен.

Вадим удивленно хмыкнул. Оказывается, ночное бегство полуразгромленной армии было успешной атакой. Да у этого Черного Шамана всякое лыко в строку. Настоящий лидер!

– Сейчас перед нами встала новая задача. Она еще трудней и опасней, но вы, мои свирепые бойцы, справитесь и с нею.

Среди солдат прокатился осторожный ропот. Кажется, кое-кто малодушно сомневался в своей свирепости.

– Эта задача, – еще более возвысил голос Мвимба-Хонго, – разведка. Тайный розыск подступов к дворцу, где сидит отродье шакалов, называющее себя президентом. Я верю, что вы сумеете покорить Малелу силой оружия. Но потери тогда будут слишком велики. В городе много белых солдат из ООН, которых обманули хитрые колдуны киафу. А у ООНовцев много оружия и боевых машин. Зачем нам воевать с белыми? Они нам не враги, наши враги – лживые и жалкие киафу. Мы сначала узнаем, как скрытно подобраться к президентскому дворцу, а потом внезапно захватим его!

Черный Шаман с силой потряс автоматом. Видимо, ему очень хотелось по привычке выпустить очередь в потолок, однако осторожность пересилила. И все-таки энергия требовала выхода, поэтому он несколько раз ожесточенно топнул ногой. Хлипкий помост пошатнулся и начал разваливаться. Телохранители, проявив выдающуюся прыть, подхватили генерала на руки. Мвимба-Хонго обрадовался и приказал им сдвинуть плечи. После чего удобно угнездился на новом, еще более величественном возвышении.

– Заняв дворец, – зловеще продолжил вождь с живого насеста, – мы первым делом перебьем всех приспешников президента! Намотаем их вонючие кишки на наши острые штыки. А трупы бросим в реку, чтоб их сожрали крокодилы и рыбы! Свершив справедливую казнь, которую истерзанный Дагон ждет сотни лет, мы пригласим ООНовцев, журналистов с Земли и всех вождей таха. Мы объявим, что колдовство отвратительных киафу, служителей злого демона Номмо, закончилось. Что люди Дагона и всей Новой Либерии могут жить спокойно, не боясь пришествия этого кровожадного беса.

– А разве киафу собирались его вызвать? – наигранно ужасаясь, спросил из строя какой-то солдат.

Любопытный Вадим вытянул голову и обнаружил, что это снова толстяк Онибабо. «Шустрая рептилия! – с негодованием подумал диверсант. – Этак он быстро получит звание обратно».

– Да! – торжественно воскликнул Черный Шаман. – Так и есть. Колдуны киафу во главе с самым мерзким чародеем, президентом Волосебугу, хотят превратить нашу многострадальную страну в кормушку для людоеда Номмо. Они день и ночь совершают жуткие обряды поклонения этому змеечеловеку. Именно поэтому я собрал армию. Именно поэтому жертвую собственной жизнью в сражениях с несметными полчищами врагов. Ведь никто кроме настоящих таха не сможет одолеть злодеев, поклоняющихся хухум!

– Мой маршал, а как же белые солдаты из ООН? – неожиданно спросила Зейла. – Вдруг они не захотят признать нашу власть?

Шаман сначала онемел от заковыристого вопроса, но быстро оправился, пристукнул сухоньким кулачком по макушке одного из телохранителей и уверенно заявил:

– Захотят! Как только колдуны киафу с распоротыми животами отправятся кормить раков, их злые чары исчезнут. ООНовцы сразу поймут, что законные правители Дагона – таха! Только таха. А с законным правительством воевать они не будут.

Вадим волей-неволей согласился с Шаманом и даже молча покивал. Миротворцам по большому счету все равно, кто у власти. Лишь бы порядок в стране был. Поэтому в случае победы таха проблемы с представителями Земли у новой власти вряд ли возникнут.

– Впрочем, – Мвимба-Хонго победоносно усмехнулся, – мы можем взять несколько присягнувших нам киафу на службу. Им понравятся должности скотников и поваров. Пусть выращивают для нас хухум и готовят хухум-ржу!

Шутка получилась весьма удачной. Солдаты освободительной армии облегченно захохотали. Вождь развил успех:

– Обещаю вам, мои бесстрашные воины: в день победы каждый из вас получит сколько угодно жирных хухум из президентского садка. И потом тоже.

– А ты, о великий вождь? – вновь с фальшивым любопытством заорал Онибабо. – Неужели останешься голодным? Ведь наши желудки бездонны! Каждый может проглотить тысячу хухум-ржа.

Развеселившиеся негры принялись хлопать друг друга по животам, показывая, что и тысячи порций будет маловато.

Вместо Шамана, который в это время слезал с плеч уставших телохранителей, ответил полковник Забзугу:

– Непобедимый командарм Мвимба-Хонго торжественно съест главную президентскую хухум перед голокамерой белых обезьян. Пусть миллионы наших братьев увидят эту величественную картину. Пусть ее увидит вся планета, и даже Земля!

– Но это еще не все! – объявил вставший на ноги Шаман. – Каждому из вас, мои бесстрашные воины, этим вечером будет выплачено повышенное жалование. Целых сорок метикалов бумажными купюрами! И так – каждый вечер, до самой победы.

«И опять разумно, – отметил Вадим. – Несмотря на туманную перспективу перекусить вкусными змеями, с разведки вернутся далеко не все. Пожалуй, только окончательные идиоты, не понимающие, что дела освободительной армии плохи. А вот за денежками – большинство. Интересно, много ли у него осталось валюты после разгрома сейфа? И где он ее хранит? Хотя, помнится, Ирвин что-то толковал про чемодан с золотом... Кстати, я бы на месте Шамана сейчас объявил, что изменников постигнет страшная кара».

Мвимба-Хонго словно подслушал мысли диверсанта. Его лицо вдруг исказила жуткая гримаса и он, сверкая выпученными глазами, зашипел:

– Помните! Тех, кто предаст или струсит и сбежит, я изведу страшным проклятием. Изменники будут разлагаться заживо. Внутри животов у них поселятся крысы, а в голове – личинки цеце. Их крепкие бананы превратятся в змей, которые будут кусать хозяина. Их соски и пупки станут ядовитыми пауками, а глаза – гнилыми луковицами. Вот какая кара постигнет предателей! – Он утер губы и грудь, забрызганную слюной. – Но я уверен, что среди вас нет таких.

Солдаты освободительной армии, заметно напуганные жуткими картинами, истово закивали. Они были согласны с тем, что среди них нет изменников. Однако увлекшемуся угрозами Шаману этого показалось мало. Он о чем-то пошептался с Забзугу, и полковник объявил:

– Чтобы вам было понятней, что проклятие Мвимба-Хонго не выдумка, сейчас один из вас получит от господина маршала огненную метку верности! С этой волшебной меткой он будет силен как буйвол и неуязвим как камень. Но в случае предательства умрет самой мучительной смертью. Есть добровольцы?

Негры начали вертеть головами, высматривая добровольцев. Одновременно с этим освободители в едином порыве попятились от вождя. Почему-то перспектива обрести неуязвимость вовсе не соблазнила солдат. Полковник Забзугу, видя такую нерешительность личного состава, взял дело выявления добровольца в собственные руки. Он просиял, вытянул вперед палец и радостно воскликнул:

– Ага! А вот и храбрец!

Солдаты в том месте, куда нацелился палец полковника, заволновались и с многоголосым вздохом расступились. В центре плотного людского полукруга обнаружился ошеломленный Ирвин. Сначала диверсант пытался шмыгнуть в толпу, но не тут-то было. Множество рук вытолкнули его обратно. Больше других старались Квакваса и Онибабо. Бывший капитан даже выхватил перочинный нож. Вероятно, собирался уколами лезвия гнать Ирвина к вождю, как непослушное животное. Диверсант затравленно осмотрелся и понял, что судьба его решена. На вихляющих от ужаса ногах он двинулся к Черному Шаману.

– Как тебя зовут, мужественный воин? – строго спросил Мвимба-Хонго.

– Ирвин Чьянгугу, мистер.

– Молодец, Ирвин Чьянгугу! После нашей великой победы я сделаю тебя капралом или даже лейтенантом! А сейчас обнажи тело!

– Как, вообще всё? – слабым голосом спросил Ирвин.

– Только верхнюю половину, – милостиво позволил вождь и потянул из носа узорную кость. Та сидела крепко, но Мвимба-Хонго был упорен. Наконец, громко чмокнув, кость покинула законное место. – Встань на одно колено, Ирвин Чьянгугу.

Диверсант медленно стянул гимнастерку и выполнил приказ. По его потному телу прокатывались хорошо различимые волны дрожи. Телохранители вождя разом шагнули к «добровольцу» и опустили могучие руки на его плечи. Пожалуй, это было необходимо – казалось, Ирвин вот-вот повалится от слабости.

Бойцы освободительной армии, затаив дыхание, ждали развития событий. Черный Шаман с леденящими кровь завываниями побормотал что-то над костью, потом совершил быстрое движение пальцами, словно поворачивая на ней кольцо. Из одного конца кости с шипением вырвался слепящий конус пламени. Не теряя времени, маршал подвел расширенный торец огненной воронки к груди Ирвина. Негр забился в руках телохранителей и заорал диким голосом. По хибаре распространился отчетливый запах шашлыка.

Вадим едва не вскрикнул вслед за товарищем. В «волшебной кости» он узнал простейшее тепловое тавро. На гористой планете Косово, где сержант Косинцев набирался воинского опыта, такие устройства встречались чаще, чем зажигалки и фонарики. Каждый пастух, любой подпасок повсюду таскал с собой тепловое тавро, чтобы клеймить своих баранов и коз. А при случае – переклеймить соседских. Из-за этой-то любви косовцев к разрисовыванию чужого скота собственными метками и приходилось ООН содержать на планете ограниченный воинский контингент. Дело в том, что пастухами на Косово были практически все. Притом пастухами хорошо вооруженными и крайне вспыльчивыми. Друг друга резали, пожалуй, чаще, чем скотину.

Тем временем Черный Шаман выключил тавро, засунул его обратно в нос и жестом приказал телохранителям развернуть подвывающего «добровольца» лицом к строю. На груди у бедолаги дымилось крупное, размером с ладонь, клеймо. Если Вадима не подводило зрение, это была змея, пожирающая собственный хвост. По щекам невезучего диверсанта катились обильные слезы. Вождь щелкнул пальцами, один телохранитель выудил из кармана тюбик с армейским антисептиком и небрежно прыснул на ожог чуть-чуть целительной пенки.

– Доблестный Ирвин Чьянгугу стойко перенес получение огненной метки верности, – объявил полковник Забзугу. – Он настоящий таха! Когда он отойдет от свалившегося на него счастья, каждый из вас сможет потрогать его мускулы, которые стали в десять раз сильней, чем раньше. Сейчас он с легкостью сумеет задушить голыми руками леопарда или антилопу гну. А может, и льва! Или даже бегемота! Но если он захочет предать наше дело, эти же руки медленно удавят его самого! Также по слову великого Мвимба-Хонго руки могут в полночь оторваться от тела Ирвина и поползти хоть на край света для того, чтобы схватить изменников! Помните это, если трусость пожелает завладеть вашими душами. А сейчас получите у меня по десять метикалов на прокорм и отправляйтесь на разведку, – буднично завершил он. – Обратно вернетесь к темноте. Да выбирайтесь отсюда не толпой, а по одному. Капралы, проследите за порядком!

Негры, все еще находящиеся под впечатлением жуткого волшебства, начали подходить к полковнику за «суточными». Ирвина они старались огибать стороной. Кто знает этого меченого, вдруг его заколдованные конечности начнут набрасываться на всех подряд прямо сейчас?

Вадим же, напротив, бросился к товарищу. Тот уже прекратил стонать – антисептик содержал сильное обезболивающее, – но окончательно от шока еще не оправился.

– Как ты, брат?!

– А как сам-то думаешь?

– Думаю, неважно, – сочувственно вздохнул Вадим. – Ты хоть понял, что Шаман с тобой сделал?

– Конечно. Забзугу все очень доходчиво объяснил. Я проклят, чувак!

– Перестань молоть ерунду! Ты же не дикарь. Это было обыкновенное тепловое тавро. Таким фермеры скот клеймят. Там сменная профильная насадка, любую картинку на шкуре можно выжечь. А заживет быстро, я знаю.

– Ничего ты не знаешь! – вспылил Ирвин. – Разве над тобой колдовал Мвимба-Хонго? Это проклятие, проклятие!

– Тавро! – держался своего мнения Вадим. – Разрисованный маньяк прижег тебя как овцу. На глазах у всех. Сейчас ты просто обязан шлепнуть его, брат!

– Замолчи, дурак! – Хэмпстед сжал кулаки и оскалился, будто безумный. – Замолчи, пока не разбудил спящее в моих руках колдовство.

– Ладно, ладно, молчу. Только успокойся.

Похоже, шарлатанский обряд вождя здорово подействовал на его мозги, подумал Косинцев и решил пока отложить диверсантскую агитацию. Тем более, их вот-вот выпустят в город. Нужно будет сдаться первому же ООНовскому патрулю и уже через пару часов доложить полковнику Велтенбранду, где прячется Черный Шаман вместе со всем штабом. К тому времени как раз и солдат в хибаре почти не останется, одни телохранители.

Вадим помог ноющему Ирвину натянуть одежду, после чего солдаты направились к полковнику Забзугу. Надо же было получить причитающиеся метикалы.

Однако вместо того, чтобы выдать солдатам «суточные», полковник мотнул головой в сторону помоста, где отдыхал от волшебства и пламенных речей Мвимба-Хонго.

– Вас ждет командир.

– Зачем?

– Не задавай вопросов, белая макака. Выполняй приказ.

* * *

Вождь полулежал на обломках разрушенной лежанки и посасывал через трубочку ярко-алую жидкость из картонной коробки. Украшенное разноцветными разводами лицо Шамана вблизи выглядело еще страшнее, чем издали. Губы, перепачканные красным, шевелились как у вампира. На коробке был нарисован розовощекий карапуз в костюме вишенки. Вряд ли это означало, что внутри детская кровь. Скорей то, что сок, явно «гуманитарного» происхождения, предназначался для детского питания.

И все-таки Вадиму сделалось не по себе. Он гораздо лучше стал понимать ужас Ирвина перед Мвимба-Хонго. Такое чучело и впрямь можно принять за настоящего колдуна и людоеда.

К счастью, возле Шамана стояли не только гориллы-телохранители, но и Зейла. Она ободряюще подмигнула диверсанту, и у того немного отлегло от сердца.

– Ты объясняешься по-английски, белый солдат? – спросил вождь таха, отняв от губ трубочку. Поскольку он говорил негромко, сделалось понятно, что французский язык ему преподавали отнюдь не в джунглях. В хорошей школе, а то и на Земле. Произношение было безупречным.

– По-английски и по-русски, мой маршал. – Косинцев пока не понимал, чем вызван интерес Шамана. Но то, что отвечать нужно правдиво, чувствовал аж копчиком.

– О’кей. А ты, Ирвин Чьянгугу?

– Мало-мало да, – закивал тот, коверкая родную речь. – В Агунде целый год ходил в школу при миссии ООН. Там сытно кормили. Там у белой учительницы была большая задница и большая грудь. Там было хорошо.

– Отлично. Для вас у меня особое задание. Почетное. В первую очередь для тебя, белый. Но и для Ирвина тоже, раз он изъясняется по-английски. Сначала вы должны добыть себе форму ООНовцев. Потом переодеться в нее и подобраться к президентскому дворцу вплотную. А лучше вообще проникнуть внутрь. Если вы будете в комбинезонах KFOR, а не в этой рванине, караул пропустит без проблем. Ведь киафу не имеют никакой чести и пресмыкаются перед ООНовцами. Главное, держаться нагло. А у тебя это получается, белый, я заметил. Во дворце все досконально разведаете – план помещений, смену караулов и прочее. Вернетесь и расскажете мне. Награда будет воистину щедрой. Конечно, получите ее после окончательной победы таха над Волосебугу и его шакалами.

Вадим козырнул двумя пальцами и рявкнул:

– Есть, мой маршал! Рад оказанному доверию!

Задание ничуть не противоречило его плану скорого дезертирства, а поэтому возражать не стоило. Впрочем, возражать Черному Шаману не стоило в любом случае.

– Моя готов, мистер, – поддержал Косинцева Ирвин.

– Не сомневался в вас, воины. Но Малела большой город, заблудиться в нем проще, чем подцепить насекомых у девки-киафу. Поэтому с вами пойдет капрал Зейла.

Ревнивый полковник Забзугу открыл было рот, чтобы выступить с возражением, но счел за благо промолчать. Хотя видно было, каких душевных усилий стоило ему такое решение.

– ...Она хорошо знает окраины и часть центра. К тому же у нее есть пистолет. И еще ее можно использовать как приманку. Она красивая и может заманить солдата ООН туда, где вы снимете с него одежду. Убивать при этом не обязательно. Достаточно связать, отрезать язык, уши, вырвать ногти и ноздри, выколоть глаза. Всё. Кругом, шагом марш, – махнул Мвимба-Хонго рукой. – Винтовки сдайте капралу Цаво.

– Да не забывайте о метке верности! – злобно прокричал в спину диверсантам полковник Забзугу, когда те двинулись к выходу. – Особенно ты, блондинчик! Командарм все видит!

* * *

Огненный ураган сменялся то ледяным мраком, то прозрачной бесконечной пустотой, то липким как человеческая кровь алым потоком, то чревом огромной доисторической машины, наполненным движущимися рычагами и зубчатыми колесами, – после чего вновь возвращался. Но и во мраке, и в пустоте, и в кровавом потоке, и в кружении шестерен, и белом пламени перед зрительными органами LSn-01.2 величаво вращалась наполненная ртутью бутыль. Она манила, будто зарядная станция после истощения энергетических запасов. Андроид тянул к ней непослушные руки – бутыль увертывалась. Люсьен звал ее голосом, она презрительно поворачивалась донышком. Это было мучительно: LSn-01.2, наконец, понял истинное значение этого слова.

Как вдруг видения пропали. Люсьен лежал животом вниз на поваленной пальме. Обгорелые передние манипуляторы свешивались до земли, касаясь кончиками пальцев вожделенной «бутыли». Он попробовал шевельнуться. Организм функционировал нормально, лишь где-то сзади, у основания шеи чувствовалось присутствие чужеродного включения. LSn-01.2 подобрал бесценный ремкомплект и запрятал в отверстие на груди. Ртутная пленка разошлась, пропуская «бутыль», затем вновь срослась. LSn-01.2 завел манипулятор за голову. Из шеи торчал металлический осколок. Попытка вырвать его не увенчалась успехом, осколок застрял намертво. Люсьен прекратил расходовать энергию на бесполезные действия и соскользнул с пальмы. Левая нижняя конечность оказалась значительно повреждена, три четверти искусственных мускулов на ней попросту отсутствовали. Оголившийся металлический костяк защищала только ртутная пленка. LSn-01.2 шагнул раз, другой. Нога развивала всего 24% мощности и плохо сгибалась в коленном суставе, но не до такой степени, чтоб на это стоило обращать внимание. Обратить его следовало на другое. Во-первых, пропал с таким трудом добытый пистолет, во-вторых, полностью сгорела накидка.

Поиски на месте уничтоженного лагеря позволили решить только проблему одежды. Люсьен обнаружил под крошечным холмиком из земли и веток мертвого негра, к которому с необъяснимой теплотой относился сержант Косинцев. Андроид откопал труп, раздел его и натянул на себя комбинезон и башмаки покойника. Голову и плечи он спрятал под капюшоном, сооруженным из обгорелого банковского мешка. Найденные в мешке несколько десятков монет Люсьен сунул в карман – пригодятся в городе.

LSn-01.2 повернулся в сторону Малелы и, подволакивая поврежденную ногу, в очередной раз пустился догонять соратников.

ГЛАВА 15

Окраины Малелы могли служить лучшими декорациями к этнографическому фильму «контрасты далекой колонии». Пыльные улицы, не видевшие другого транспорта, кроме бронетранспортеров и джипов KFOR, сменялись мощеными булыжником участками. Мостовые начинались из грязи и в грязи же исчезали. Облезлые лачуги, сооруженные из невообразимых материалов – от пластиковых ящиков до плетенок из пальмового лыка, – внезапно расступались, чтоб явить кирпичный магазин с коваными решетками на окнах и ярким полосатым навесом над дверью. Повсюду шныряло множество тощих собак и полуголых, грязных, шумных детей. Там и сям сидели на земле старухи и старики. Их лица были похожи на древесную кору, а наряды – словно недавно сняты с огородных пугал.

Бодающиеся козы. Жужжание насекомых. Благоухание цветов и вонь отбросов. Сушащееся на одной и той же веревке белье и рыба. Краткие надписи на заборах и стенах, почему-то в большинстве русские. Для перевода на местные языки служили примитивные, но очень наглядные картинки.

Вадим рассматривал экзотику с огромным интересом. Он множество раз патрулировал окраины, в основном на транспорте, и никогда не замечал этой дикарской красоты. И этих дикарских ужасов, само собой. Ирвин и Зейла его любопытства не разделяли. Американец беспрестанно тер ладонью грудь, где заживала шаманская «метка верности», и был озабочен только этим. А капрал смятенно вертела головой, бормоча что-то под нос. Очевидно, она заблудилась. Наконец девушка остановилась и, хмурясь, велела подчиненным ждать ее, не сходя с места.

– Может, мы хотя бы спрячемся в тень? – предложил Косинцев и мотнул головой в направлении высокого дощатого забора.

Над его краем торчали макушки пальм. Из-за забора доносилось дребезжание каких-то струнных инструментов, треск барабанов, темпераментные выкрики. Может быть, там приносили кровавые жертвы, а может, праздновали свадьбу или поминки.

– Хорошо. Но больше никуда.

– Будем сидеть, как прикованные, – пообещал Вадим.

Зейла поправила на плече сумочку, где лежал маузер, еще раз внимательно осмотрелась и пропала в ближайшем проулке.

– Я пить хочу, командир, – заканючил Ирвин, когда они уселись прямо на вялую травку и привалились спинами к забору. – У тебя есть вода?

– Есть немного.

– Давай сюда скорее, пока я не сдох от жажды.

– Эй, погоди, а где твоя калебаса?

– Я ее выменял, – похвалился Ирвин. – Очень выгодно.

– На что?

– Какой ты любопытный, чувак! Дай воды, тогда скажу.

– Да мне неинтересно. – Вадим сделал безразличное лицо. – Это ты должен меня уговаривать, а не я тебя. Фляжка-то – вот она!

Вадим любовно похлопал по емкости. Термопрокладка приятно пружинила под ладонью. Как бы подольше беречь ее от жадного полковника? Впрочем, они же не вернутся к нему, так что за имущество можно быть спокойным.

Американец сунул руку за отворот гимнастерки, громко там поскребся и сообщил:

– Жадный ты, Косинцев. И любопытный. Прямо как женщина.

– Но-но! Поаккуратней на поворотах, солдат. Рискуешь схлопотать в ухо.

Ирвин с опаской отстранился.

– Так на что сменял калебасу? Последний раз спрашиваю. Потом у меня интерес закончится и пробудится жажда. Сам все выпью. А вода-то прохладная!

Хэмпстед скрепя сердце сообщил:

– На улучшающие потенцию трусы из шкуры хухум!

– Наср и Номмо! – простонал Вадим. – Опять эта байда с «живыми» трусами и кожей. Она никогда не закончится! У кого ты их выменял, мистер коммерсант? У покойничка Джадо, что ли? – спросил он, вспомнив рассказ погибшего снайпера-бисексуала.

– Ну, тогда этот парень еще не был покойником... А жаль. Если б я знал, что потом можно будет задаром у трупа вытащить, ни за что не стал бы обмениваться!

– Да ты настоящий мародер, солдат! – покачал головой Косинцев. – Почему же не забрал с трупа калебасу?

– Проклятый Джадо уже успел выменять ее на консервы, а деньги потерялись, – вздохнул Ирвин. – Почти все. Хорошо, что хотя бы консервы я прихватил. Когда вернемся в лагерь таха, поделюсь.

– Надеюсь, мы туда больше не вернемся, – усмехнулся Вадим.

Он снял с пояса фляжку, поболтал, определяя, сколько там воды. Было не больше половины. Ирвин следил за действиями товарища с плохо скрываемым нетерпением.

– А вообще, если Джадо отдал тебе настоящие «живые» трусы за литр воды в сушеной тыкве, то он просто идиот. Или ты кретин, что взял у него подделку, – сказал Косинцев, а затем с подозрением уставился на товарища: – А может, ты просто потерял ее и теперь потчуешь меня небылицами?

– Чувак, от тебя ничего не скрыть. В калебасе я хранил свои трудовые метикалы, вот вместе с ними и выменял.

– А зачем тебе эти трусы? Неужели появились проблемы?

– Как сказать... – пожал плечами Ирвин. – После случая, когда я не сумел ублажить ту сумасшедшую старуху в деревне Потрясающего Пальмы, начались какие-то сомнения. Вдруг она права, и я на самом деле неважный мужчина? Да и в Чикулеле девчонка как-то странно себя вела. Все время кричала, что я слишком медлю, а в конце – что слишком поторопился. А с «живыми» трусами я любую женщину объезжу так, что мало не покажется!

– Они и сейчас на тебе?

– Нет, что ты! В кармане лежат. Я бы в них ходить не смог. Крутая штучка и действует мгновенно. Раз, и на дыбы! – Хлопнув ладонью по сгибу локтя, он показал, как именно действуют трусы. – Теперь давай воду, чувак.

Вадим с тяжелым сердцем передал ему флягу. Негр присосался к ней так яростно, что казалось: сосуд вот-вот вывернется наизнанку через горловину.

– Слушаю я тебя и думаю: а вдруг «живая» кожа имеет такой же эффект?

Однако предположение Косинцева не нашло отклика у подчиненного – Хэмпстед был слишком занят.

– Эй, эй, хорош! – Косинцеву пришлось отнимать емкость силой. – Ты прямо помпа какая-то, а не солдат.

Ирвин с сожалением проследил, как бывший сержант сделал глоток воды, запечатал флягу и повесил на ремень. Затем Вадим вытер губы тыльной стороной ладони.

– Давно хотел тебя спросить, брат. Ты откуда так хорошо французский знаешь? Готовили к диверсионному забросу на Эйфелеву башню?

– Шутишь... Я не только французским, даже китайским мандаринским диалектом владею. Обязательный курс интенсивной армейской подготовки. Нейропсихология плюс электровоздействие, плюс килограмм пилюль, и готово: три тысячи самых распространенных иероглифов за месяц. Жутко эффективная штука, хоть и опасная. Каждый пятисотый курсант получает рак мозга, каждый трехсотый шизофрению. В нашем наборе покойников не было, но один литовец спятил по-настоящему. На французских глаголах заклинило. Начал считать себя Бэтменом, визжать как летучая мышь и искать по ночам плохих парней.

– И что с ним стало? Войлочная комната и пенсия семье от Конгресса?

– Ну да, как же. С ним сразу спецы-мозголомы заработали. Показали портрет одного кокаинового барона и забросили в Колумбию. Литовец там здорово погулял, человек сто завалил. Для него ведь все латиносы на одно лицо. До наркобарона, правда, так и не добрался. Его ягуар в джунглях сожрал.

– Барона?

– Литовца.

– Врешь, – засомневался Вадим. – Прямо хищник какой-то инопланетный, а не курсант.

– Очень надо мне врать! Ребята рассказывали, так всегда делают. Слишком накладно пожизненную пенсию оплачивать. Да еще палату в психушке. Ну что, командир, пора сматываться. – Негр бодро поднялся на ноги. – Надсмотрщица ушла, Шаман далеко. Самое время задать дёру. Думаю, твое и мое начальство обрадуется, когда мы появимся с докладом о местонахождении штаба мятежников.

Вадим, чьи соображения ничуть не отличались от этих мыслей, тем не менее, покачал головой:

– Совсем проклятия не боишься, брат!

– Да плевать я хотел на проклятие. Я не такой темный, как бы мог бы подумать.

– А притворялся мастерски! Нет, не пойдем пока. Давай подождем Зейлу.

– Зачем? – удивился негр. – Она же нас не отпустит. Еще пристрелит за измену. Я ее сильно опасаюсь, чувак. Она настоящая фанатичка.

– А проклятья Мвимба-Хонго, стало быть, уже не опасаешься? – недоверчиво осведомился Вадим. – Задушат тебя собственные руки или в животе поселятся мыши, а в паху – кобра. Никакие волшебные трусы не помогут. Разве ты забыл, что заколдован по самые гланды?

Ирвин нахмурился.

– Ладно, чувак, боюсь, ты прав. Но если помнишь, Шаман и полковник Забзугу говорили, что киафу тоже сильные чародеи. Особенно президент Волосебугу. Если мы расскажем, где прячутся таха, он меня обязательно расколдует. А вот если твоя девка всадит из маузера пулю в башку, уже точно ничто не поможет. Зароют в безвестную могилу или того хуже, на помойку выбросят. Так и стану обычным зомби. Пойдем скорее!

– Не могу. Если она нас потеряет, ее саму могут убить.

– Ну и что? Или ты влюбился в нее? Вади-им! – Хэмпстед покачал пальцем. – А как же Эльза? Ведь ты собирался жениться, когда вернешься на Землю.

Косинцев помрачнел. Он уже и сам все нервы истрепал, думая над сложившейся ситуацией. С одной стороны Эльза – своя, белая, земная. Холодноватая и явно «себе на уме», но зато покорная. С другой – Зейла. Страстная и открытая, настоящая дикарка. Командовать любит. Да еще с маузером не расстается. А полковой психолог на Косово не раз говорил: оружие, ребята, самый первостатейный фаллический символ. Владение им обозначает стремление доминировать над окружающими. Причем силой. Не очень-то приятно, когда женщина, чье предназначение подчиняться мужчине, начинает размахивать перед его носом таким убедительным фаллическим символом.

К счастью или наоборот, проблема разрешилась без участия диверсантов. Из-за длинного каменного дома с затянутыми противомоскитной сеткой окнами вынырнула Зейла и замахала им рукой:

– Сюда!

– Наср, не успели, – буркнул негр. – Что сейчас?

– Отставить панику, рядовой. Я попытаюсь склонить ее к побегу, – без особой уверенности пообещал Вадим.

* * *

– За мной, – приказала Зейла, когда они подошли, и устремилась в ближайший проулок. – Я нашла отличное место для засады.

Проулок был узким и извилистым. Настоящий каньон между двухэтажными хибарами, построенными из типовых пенобетонных блоков. Влево и вправо от проулка ответвлялись совсем уж узкие щели, ведущие непонятно куда.

Кое-где в этих щелях творились странные дела. В одной из них Вадим заметил модника в белоснежном костюме. Шею хлыща украшала толстая золотая цепь, он дудел на хриплом саксофоне в окружении пляшущих потных девиц. В другом проулке два оборванца, сидя на корточках один напротив другого, крутили лежащую между ними бутылку. Выглядели оба чистыми троглодитами, только что вытащенными из пещеры. Когда Вадим был школьником, таким манером – с помощью бутылки – определяли, кто с кем будет целоваться. Правда, для игры в классическую «бутылочку» требовалось минимум четверо разнополых участников.

«Может быть, здесь какие-нибудь другие правила?» – подумал Вадим.

Засмотревшись на лохмотников, он не заметил под ногами кучи сгнивших фруктов. Ботинки заскользили, разъехались в разные стороны, и диверсант с крейсерской скоростью полетел вперед. Его мог бы удержать Ирвин, но тот вместо спасательной операции совершил маневр уклонения и очень ловко отскочил в сторону. Только спина Зейлы спасла Косинцева от позорного падения.

Вадим налетел на девушку грудью и поневоле обхватил ее руками.

– Эй, ты чего лапаешь командира? – возмутилась Зейла.

Косинцев не успел ничего ответить. Сзади раздался дребезжащий смех – это выскочившие на шум оборванцы радовались бесплатному представлению. Один, с бутылкой в руке, предложил:

– Тащи ее сюда, парень! Здесь есть почти новый матрас. Покувыркаемся по очереди.

Взбешенная до предела Зейла выхватила из сумочки маузер и направила на весельчаков. Те не восприняли угрозу всерьез. Видимо, представить не могли, что такая красотка таскает с собой настоящее оружие. Вместо того чтобы благоразумно ретироваться, они захохотали с еще большим вызовом, начали хлопать друг друга по плечам и показывать на Зейлу пальцами. Владелец бутылки приставил ее к паху и непристойно подвигал задом:

– Эй, милашка, смотри, что у меня имеется! Как раз для тебя.

Вадим нахмурился и шагнул к мерзавцам. Опережая его, грохнул выстрел. Осколки бутылочного стекла брызнули в разные стороны. Но еще быстрее прыснули обратно в свою щель оборванцы. Тут же откуда-то донесся свисток, очень похожий на полицейский. Может быть, это всего лишь баловались дети. Выяснять, так ли это, показалось разведчикам несвоевременным. Они бросились наутек.

На бегу Вадим несколько раз оглядывался. Массового вооруженного преследования он не обнаружил, но пару раз ему показалось, что вдалеке мелькает какая-то фигура в ярком туземном бурнусе. А также еще одна, в обтрепанной солдатской форме и нелепом островерхом капюшоне. Впрочем, подозрительные туземцы не приближались, а вскоре и вовсе пропали из виду.

Первой запыхалась Зейла. Показывать подчиненным собственную слабость капрал не желала, поэтому пробежала еще метров двести, шумно пыхтя и постепенно сбавляя скорость.

– Ну, хватит, – сказала она наконец.

– Ты хоть и капрал, а полная дура! – тут же набросился на нее Ирвин. – Зачем стреляла? Подумаешь, люди пошутили немного... Наберут в армию сумасшедших баб, а потом удивляются, почему победа не приближается.

Личико у Зейлы ненадолго стало виноватым. Видимо, за время пробежки она осознала, что пальбу в городе и впрямь нельзя назвать разумным поведением.

– Победа почти у нас в кармане, – наконец возразила она.

Вадим заметил отсутствие твердости в ее словах и понял, что лучшего момента для антивоенной агитации может и не найтись. Он накрыл ладонью плечо девушки, посмотрел ей в глаза и проникновенно сказал:

– Зачем лгать себе, Зейла? Ты же понимаешь, что это не так. Освободительная армия таха разгромлена. Да она и не была настоящей армией таха. Так, шайка наемников да простаков, обманутых Черным Шаманом. Никто из вас толком не знает, за что идет на смерть.

– Я сражаюсь за народ таха! – гневно сверкнула очами негритянка и принялась шарить рукой в сумке. Очевидно, в поисках маузера.

Вадим, стараясь, чтоб движение не выглядело насилием, взял капрала за запястье. Приложил ее ладонь к своей груди. Этот жест должен был убедить девушку в его искренности.

– Ты-то да. А вот Мвимба-Хонго в первую очередь – за власть. Заметь, у него только и разговоров, как он станет президентом вместо Волосебугу. Лучше бы подумал о народе. И поход этот – чистая авантюра. Посмотри на наше войско! Двести человек против трехтысячной регулярной армии. И это не считая сил KFOR, которые тоже на стороне президента. Будто десять сусликов пошли воевать против стада слонов. Сколько уже народа погибло зря, а Шаман все не угомонится. Нет, Зейла, он борется не за таха.

– Замолчи, солдат. Ты уже один раз дезертировал из Французского легиона, а сейчас хочешь от нас? Я тебе не позволю! – Зейла сделала новую попытку вытащить пистолет. – Лучше сама пристрелю, пока тебя не настигло проклятие.

– Я предупреждал, чувак, – встрял Ирвин по-английски. – У нее точно на патриотизме крышу сорвало.

– Что ты сказал, рядовой Чьянгугу? – нехорошо прищурилась капрал. – Повтори-ка, чтобы я поняла.

Хэмпстед поперхнулся, и его кожа начала быстро приобретать сероватый оттенок. «Кажется, негры так бледнеют, – вспомнил Вадим. – Со страху, что ли? Как бы еще не сморозил какую-нибудь глупость».

– Ирвин похвалил твою стойкость на агундском наречии, – нашелся он.

– Гм. Спасибо. Интересно, почему слова звучали так похоже на французские? Но в дальнейшем разговаривайте на понятном мне языке! А то я могу решить, что вы умышляете за моей спиной что-то нехорошее. В общем, так, Вадим. Понимаю, что ты напуган ночной бомбежкой и временно разуверился в нашей победе. Тебе простительно, ведь ты не настоящий таха. Поэтому будем считать, что ты не выступал против великого вождя Мвимба-Хонго, а мы с Ирвином ничего не слышали. Но берегись повторить эту ошибку. Понятно?

– Так точно, мой капрал, – нехотя отозвался Косинцев.

Он ругал себя последними словами за то, что не послушался товарища, когда тот предлагал смыться без Зейлы. Когда последние слова кончились, Вадим перешел на предпоследние, а потом и на матерные.

Между тем негритянка вела их уверенным шагом все дальше от узких и грязных проулков окраины к более цивилизованному центру. Цивилизация выражалась отнюдь не в чистоте улиц, а в повышенной плотности населения. Детей и собак не убавилось, зато место дремлющих старцев здесь занимали торговцы с ящиками да корзинами, полными всевозможного барахла. Кто таскал лотки на голове, кто на плече, а самые богатые негоцианты возили товар на тележках или велосипедах. На взгляд Вадима, продавцов было значительно больше, чем покупателей. Впрочем, ошибиться было легко. Коробейники беспрестанно двигались, гомонили, дергали прохожих за одежду, предлагая им немедленно стать покупателями.

Пуще прочих диверсантам досаждал одноглазый коротышка, продающий амулеты, дешевые зажигалки и корявые местные сигары, завернутые в кукурузные листья. Он почему-то решил, что Вадим до смерти нуждается в куреве или хотя бы талисмане, изображающем «бледного лиса Йуругу». Торгаш тащился за ними следом, канючил и не отставал ни на секунду.

Слепленный из беловато-рыжей глины Йуругу на лису походил не больше, чем на рыбу или птицу. Это было мерзостное творение с большим животом и короткими лапами. Под куцым хвостом у амулета имелась неровная дыра, и вторая такая же – вместо пасти. Обзавестись таким уродцем Косинцеву хотелось столь же сильно, как, например, чирьем на седалище. Диверсант начал примериваться, как бы половчее засветить докучливому лоточнику в здоровый глаз, чтоб избавиться от него раз и навсегда. Тем более, подвернулся подходящий момент: Зейла вдруг остановилась и принялась задумчиво изучать окрестности.

К сожалению, расправу над табачно-амулетным коммерсантом отсрочил Ирвин. Он схватил Вадима за «ударную» руку и шепнул:

– Чувак, сдается мне, за нами следят.

– Кто?

– Вроде толстяк Онибабо. Посмотри-ка сам. У меня после получения шаманской метки до сих пор в глазах туман. Могу и обознаться. Вон тот клоун в разноцветном балахоне наподобие бабушкиного коврика. Видишь, возле бамбукового навеса с вялеными ящерицами стоит. У-у, морду спрятал, гад!

Косинцев обернулся. На остроту зрения он никогда не жаловался, поэтому фигуру бывшего капитана ОАТ узнал вмиг.

– Точно, это Онибабо, – кивнул Вадим. – И балахон на нем неспроста. Что-то наш пузанчик под ним прячет.

– Думаешь, автомат? – вздрогнул Ирвин.

– Пистолет-то точно.

Вадим тронул Зейлу за плечо.

– Эй, капрал! Не подумай, что я опять наговариваю на Шамана, а только наш генерал тебе совсем не доверяет.

– С чего ты взял?

– За нами хвост. – Наткнувшись на изумленный взгляд Зейлы, Вадим поправился: – В смысле, слежка. Твой бывший начальничек Онибабо. Во-он там...

Девушке хватило одного взгляда, чтобы опознать преследователя. Нахмурившись, она двинулась к нему, но Косинцев придержал ее.

– Что собираешься сделать?

– Спрошу, какого Насра ему нужно.

– Не дури, милая, – мягко сказал Вадим.

Он решил, что настало время пускать в ход приемы, которые так здорово действовали на Зейлу в интимной обстановке. Во всяком случае, ту часть приемов, которая не вызвала бы у окружающих свиста, улюлюканья и желания присоединиться. Вадим еще подбавил в голос тепла:

– Поверь, этот толстячок неспроста крадется за нами тайком. У него явно какие-то нехорошие планы. Подойдешь к нему, а он раз – и пальнет из пистолета.

– Или из автомата очередь выпустит! – с жаром добавил Ирвин. Собственная идея о том, что Онибабо прячет под балахоном автомат, нравилась Хэмпстеду до чрезвычайности. – А потом и нас завалит. И вообще всех вокруг! Такие вот безобидные с виду пузанчики – самые главные маньяки, уж я-то знаю. У нас в Атлан... то есть в Агунде их всех до одного под присмотром полиции держат.

– Но я должна узнать, что ему от нас надо.

– Это я тебе и сам объясню в два счета, – усмехнулся Вадим. – Если он не от Черного Шамана, то от Забзугу точно. Сама должна понимать, влюбленный полковник ревнует тебя ко мне со страшной силой. Вот и подослал шпиона. А может, и убийцу! В расположении армии таха кончать нас опасно, а в городе – самое то. Выскользнул из толпы, пырнул ножом в ливер, и ходу.

– Или из автомата: тра-та-та-та! – снова встрял Ирвин, для убедительности сделав «большие» глаза.

– Ну и что вы предлагаете? – нехотя сдалась Зейла.

– Сбежать, конечно. Оторваться в этой толчее проще простого. Вдобавок у нас имеется союзник...

Вадим поманил пальцем давешнего коробейника, который все еще описывал вокруг них акульи спирали. Одноглазый не заставил себя ждать. Заулыбался и подскочил, энергично тряся амулетом. Внутри «бледного лиса Йуругу» что-то глухо побрякивало.

– Сколько стоит твоя погремушка?

– Десять метикалов, добрый белый гигант.

– Ты рехнулся, мужик! Да ей красная цена – одна квача!

– Девять, девять метикалов, – пошел на попятную торгаш. – Дешевле не могу. Это очень сильный амулет. У него внутри сушеный жабий глаз, кусочек слоновьего бивня и настоящая контрабандная картечина. Он заговорен в безлунную ночь умирающим столетним колдуном. И еще в нем отличная дырка насквозь. Можно продеть ленточку и носить на груди или на поясе. Или на щиколотке. Если купишь Йуругу за... за восемь метикалов, красивый белый гигант, ленточка пойдет в придачу совершенно бесплатно. Голубенькая.

– Ладно, четыре метикала, грабитель. Ирвин, дай ему деньги.

– Почему это я? – возмутился негр. – У меня и нет столько!

Бывший сержант нехорошо нахмурился и скосил взгляд на вещмешок солдата. Пришлось тому доставать валюту. Он сунул голову и руку в котомку и мрачно отсчитал монеты.

– Давай сюда своего уродца, – обратился к коммерсанту Вадим. – Ленточку тоже. И сделай вот что... Видишь того дородного господина в широких одеждах? Предложи ему что-нибудь, как ты умеешь. Сигар, амулетов. Главное, чтобы минут пять он с места сдвинуться не мог. Договорились?

– Еще бы пару монет...

– Деньги кончились. Но если сделаешь, как говорю, приду сюда завтра в это же время и обязательно куплю у тебя что-нибудь.

– Годится, – деловито кивнул торгаш, поставил корзину с товарами на макушку и ввинтился в толпу, направляясь к Онибабо.

– Ходу! – гаркнул Вадим.

Словно подбадривая беглецов, со стороны, где должна была состояться встреча кривого коммивояжера и разжалованного капитана, послышались возмущенные вопли. А вскоре – грохот бьющейся керамики и треск бамбука. Визг сделался пронзительным и многоголосым.

Косинцев довольно ухмыльнулся. Теперь Онибабо вряд ли быстро отделается от купеческой братии. Разве что у него и впрямь есть автомат или пистолет.

За спиной бухнуло несколько одиночных выстрелов.

– Fucking shit! – на чистейшем агундском взвыл Ирвин.

– Наср! – ругнулась Зейла.

Вадим схватил ее за руку и припустил так, что аж ветер в ушах засвистел.

* * *

Искалеченная нога все же серьезно мешала передвижению. LSn-01.2 лишь к полудню достиг новой базы мятежников, но не застал там ни диверсантов, ни Черного Шамана. Только капрал Цаво с двумя помощниками пересчитывал консервы да полковник Забзугу шептался о чем-то с толстым Онибабо, одетым в разноцветный балахон. Прислушавшись, андроид различил имена соратников, а также слова «следить» и «убрать». Очевидно, следить предлагалось за диверсантами. Да и «убрать», скорей всего, их же.

Снова перед Люсьеном вставала дилемма. Либо отправиться на поиски Черного Шамана, либо следовать за толстяком, чтобы предотвратить нападение на Косинцева и Хэмпстеда. LSn-01.2 выбрал второе. Ликвидировать мятежного вождя можно и позже, а вот уберечь соратников от гибели позже, чем она случится, не выйдет.

Шпион в цветастом балахоне, хоть и обладал избыточным весом, передвигался крайне проворно. LSn-01.2 за ним едва поспевал. Однажды перед андроидом мелькнули и фигуры соратников в компании чернокожей женщины-капрала, но быстро скрылись. Зейла перед этим выстрелила из пистолета. По Онибабо она промахнулась, а попала в бутылку, которую держал какой-то оборванец. Увидев, как брызнули осколки, Люсьен судорожно вскинул манипулятор к груди. Разумеется, его «бутыль» была цела.

Затем он надолго потерял из виду и диверсантов, и толстого шпиона, припустившего за ними бегом. Впрочем, обязательный зрительный контакт был андроиду не нужен. Его вели органы чувств и датчики. Следующая встреча произошла на крошечной, запруженной людьми площади. Толстяк бездарно прятался от диверсантов за связками сушеных пресмыкающихся. Косинцев о чем-то переговаривался с маленьким незнакомым негром, очевидно, торговцем. Вскоре тот устремился к шпиону, потрясая туземными товарами. Пока Онибабо препирался с ним, диверсанты скрылись в проулке. Взбешенный толстяк выхватил из-под балахона оружие, но LSn-01.2 был начеку. Легкий толчок под руку, и пули ушли в небо.

Онибабо обернулся, чтобы расправиться с помешавшим ему негодяем – и обомлел. Из-под серого, опаленного по краю капюшона на него смотрели до судорог знакомые пылающие глаза демона из джунглей. Бывший капитан громко икнул от ужаса и со всех ног кинулся прочь.

* * *

Диверсанты плутали по задворкам, продирались сквозь кусты, карабкались через заборы. Улицы старались миновать поскорее, пересекали наискосок, от проулка к проулку и от подворотни к подворотне. Они давно заблудились, но остановиться, чтоб сориентироваться, куда их занесло, никак не решались. Им все чудился позади топот преследователя. В ушах стоял отзвук безобразного побоища, развязанного Онибабо.

В конце концов, они сдуру вбежали в такой двор, выбраться из которого представлялось делом наитруднейшим. Слева возвышалось громадное здание не то какой-то фабрики, не то скотобойни. Ворота его были распахнуты настежь, внутри что-то отвратительно лязгало, чавкало и ревело на разные голоса. Входить туда совсем не хотелось. Остальные стороны огораживал глухой глинобитный забор. По его верху опасно поблескивало битое стекло. Лишь в дальнем углу виднелась небольшая арка, а за ней – дверца.

Обширное пространство двора было заставлено деревянными рамами с натянутыми на них шкурами. Возле некоторых рам сидели на корточках женщины в одних набедренных повязках и флегматично скоблили шкуры кривыми ножами. Пяток худых, но крупных псов с рычанием гоняли по земле измочаленную голову зебры. Над шкурами, женщинами и собаками вились огромные рои толстых зеленых мух. Вонь стояла чудовищная.

На колоритную троицу женщины не обратили никакого внимания.

Беглецы скорым шагом миновали кожевенную площадку и нырнули под арку. Дверца оказалась запертой. Чертыхаясь, повернули назад... и замерли. Выход из арки был перекрыт. Псы, секунду назад всецело увлеченные грызней за зебриный череп, переменили субъект приложения внимания. Сейчас они стояли на пути диверсантов, очень агрессивно скалили зубы и рычали. За ними топталась пожилая чернокожая тетка. Помимо набедренной повязки, на ней была только прохудившаяся соломенная шляпа и красные бусы. Да еще абстрактный рисунок на животе – белое кольцо с какими-то отростками.

Кривой скребок в руке полуголой дамы выглядел крайне зловеще.

– Красавица, отзови-ка своих собачек, – миролюбиво предложила Зейла. – А еще лучше, дай нам ключ от этой дверцы.

– Просто так? – скрипучим голосом поинтересовалась «красавица». – Взять – и дать ключ?

Тетка укоризненно покачала головой и присвистнула. Одна из собак гавкнула, сделала маленький шаг вперед. На шее у нее болтался ржавый обрывок цепи, бок розовел лишаем, один клык торчал криво и оттого как-то очень зловеще. Шерсть свалялась, глаза гноились. Словом, псина выглядела донельзя угрожающе, как и положено крупной бездомной собаке.

– Я расплачусь, – быстро сказал Вадим. – Смотри, что у меня есть!

Он показал обладательнице шляпы и скребка прицел от винтовки покойного Джадо.

– О, бинокль! Брось-ка посмотреть.

Вадим, стараясь не делать резких движений, кинул прицел по навесной траектории. Поймав, тетка повертела его в руках, приложила к глазу, зачем-то понюхала и сунула за набедренную повязку.

– Пойдет. Только этого мало.

– Как мало?! – взвыли беглецы в голос.

– Конечно, мало. Бинокль-то сломанный. Всего для одного глаза. Разве у меня один глаз? А вот если буду в него смотреть, точно окривею.

Вадим скрипнул зубами и вытащил купленный недавно амулет.

– Тогда вот.

– Йуругу? – с интересом спросила чернокожая вымогательница.

– Йуругу! Йуругу! Бледный лис! Отличный амулет, просто супер!

– И голубая ленточка имеется?

– Само собой! Голубая ленточка, кусок слоновьего бивня, глаз жабы, картечь. Дыра насквозь, глянь, какая здоровенная! Все как положено. Высший класс, настоящий волшебный предмет. Дохлый колдун его заговорил.

– Да, хорошая штука. Но взять не могу, – огорченно покачала головой малелка. – Он твой. Отдашь – беда будет. И тебе и мне.

Она снова присвистнула. Псы подались вперед еще на шажок. Сейчас до зверюг оставалось около двух метров, и это расстояние отнюдь не казалось безопасным. Зейла прищурилась и положила руку на сумочку с маузером.

– Тогда вот, – засуетился Ирвин. – «Живые» трусы из шкуры хухум. Лучший помощник в постельных утехах. Бешеных денег стоят.

– Мне-то они зачем?

– Так мужу твоему.

– Мужу-то... А что? Дело хорошее... Ты прав, вроде они больших денег стоят, продать можно...

Тут уж бывший сержант не вытерпел и больно ткнул черного соратника локтем.

– Охренел, солдат? – зашипел он на английском. – Ты можешь бояться бешеных собак сколько угодно, но вспомни, сколько стоит эта штука. Да за такие деньги мы этих псов голыми руками задушим...

– Ну так где ваши знаменитые трусы? – возбудилась между тем малелка.

– Порвались они, дырка протерлась, – развел руками Косинцев. – Никакой в них силы больше нету, вред один остался. Импотенция грозит всякому, кто их наденет! Вот он – первая жертва. – Диверсант кивнул на Ирвина.

– У-у-у!

– Проклятая киафу! – взорвалась Зейла. – Сколько можно тут время терять! Что тебе нужно, старуха, от честных людей? Денег?

– Я не киафу, – обиделась женщина. – Я таха.

– Так и мы таха! – обрадовался Ирвин. – Разве не видишь? Эх вы, городские, пока не представишься, узнать одноплеменников не можете. Убери скорей собак. И ключ давай.

– А белый? – с сарказмом поинтересовалась тетка. – Тоже таха?

– Почти. Любовник моей сестры, – заговорщицки подмигнул Ирвин. – Муж у Зейлы совсем старик, злой и противный как гиппопотам. А Вадим – мой русский друг, я его и познакомил с сестричкой. Думал, он Зейлу чему полезному выучит, а вышло видишь как! Любовь! Когда старик Забзугу об их чувствах проведал, нанял душегуба, чтобы всех нас прикончить. Меня за сводничество, а сестру и Вадима понятно за что. Сейчас этот убийца где-то близко. У него нюх волчий. Идет по нашему следу, будто привязанный. Если ты нас не выпустишь, кровь влюбленных будет на твоей совести.

– Он и вас всех может перебить, – добавил Вадим, – как свидетелей. Свидетелей он никогда не оставляет.

История тетке определенно понравилась, задела за живое. А может, ее напугала перспектива попасть в число ненужных свидетелей. Как бы то ни было, она сложила толстые губы в подобие морщинистого пончика и присвистнула. Звук получился чуточку иной, чем прежде. Псы сразу же перестали скалиться и отступили за ее спину, а потом и вернулись к сочной голове зебры.

– Ключа от этого замка у меня нет, – сообщила старая негритянка. – Но отсюда я вас выведу. Да таким путем, по которому ни один преследователь не сумеет пробраться. Во-первых, чужого там не пропустят, а во-вторых, он заблудится без проводника. Только идти придется через живодерню. Не побоитесь?

– А куда нам деваться? – сказал Ирвин. И добавил вполголоса специально для Косинцева: – Может, я и не трахаю госпожу капрала, но импотентом обзывать меня не смей. И не надо напоминать мне про Хендаваши, там любой обломался бы, и ты в первую очередь.

– Это вряд ли, – усомнился Вадим. – Но ты прав, брат, я погорячился. Больше не буду.

– То-то же.

– Зато я сохранил тебе «живые» трусы.

– Да, тут ты правильно поступил, чувак, – нехотя признал черный диверсант.

ГЛАВА 16

О коротком путешествии через цеха и подсобки мясоперерабатывающей фабрики у Вадима сохранились весьма отрывочные воспоминания. Причем такие, которые лучше лишний раз не беспокоить. Особенно перед едой или сразу после.

Впечатления его товарищей по вылазке оказались еще того острее. Зейла, едва выйдя на улицу, стрелой унеслась за жидкий кустик акации. Последовавшие звуки убедили диверсантов, что решимость капрала разрывать киафу голыми руками на тысячу частей – обыкновенная бравада. На самом же деле зрелище окровавленных туш и груд парящей требухи вовсе не показалось ей аппетитным или приятным. Хотя увиденные разведчиками останки и были всего лишь антилопьими.

Хэмпстед держался получше, но и его явно мутило. Зато аборигенка с татуировкой на пузе сохраняла хладнокровие. Ей было не привыкать.

– Чего это с твоей сестрой? Больной желудок? Или старый муж кормил ее протухшей пищей? – спросила проводница у Ирвина.

– Приносит благодарные дары богине-Земле, – мужественно борясь с тошнотой, ответил фальшивый брат Зейлы. – За то, что мы так счастливо скрылись от наемного убийцы. Кстати, и я подумываю к ней присоединиться. – Ирвин трудно сглотнул.

– Первый раз слышу о подобном жертвоприношении, – не унималась любопытная негритянка. – Ты не обманываешь меня, парень?

Ирвин отрицательно замотал головой. Но как-то неубедительно, словно сам сомневался в собственной правдивости.

– Вот и радуйся, что не слышала, – пришел на выручку растерявшемуся другу Вадим. – И лучше бы тебе забыть о нем поскорей. Ведь это секретный обряд, известный только избранным таха из селения Хендаваши. Думаешь, почему моя возлюбленная скрылась с наших глаз?

– Из скромности? – предположила малелка.

– Вот еще! Да просто к каждому непосвященному, кто увидит возложение даров, вскоре явится страшный посланник богини-Земли. Он три метра ростом, целиком из густой грязи. Только когти каменные да пенис – корень столетней пальмы. Мужчинам он забивает рот, нос и уши кусками своего тела, после чего уволакивает под землю. А что делает с женщинами, я и рассказывать боюсь. Если тебя интересуют подробности, спроси у Зейлы.

Тетку подробности не интересовали: кажется, от такого рассказа она не на шутку струхнула. Она быстренько распрощалась и с завидной резвостью скрылась в душных недрах живодерни.

– Чувак, откуда ты знаешь эти ужасы про гиганта из грязи? – пролепетал Ирвин. – И почему до сих пор жив? Ведь ты не хендавашский таха.

Вадим, удивленный детской доверчивостью друга, пожал плечами:

– Я же пошутил.

– Не шути так больше. Накличешь беду.

– Ну ты даешь, солдат! Чем дольше трешься среди дикарей, тем больше сам дичаешь. То в проклятие Шамана поверил, теперь мою выдумку за чистую монету принял. Опомнись, мы же не в средние века живем!

– Это ты опомнись. Разве не чуешь, сколько колдовства вокруг нас?

– Не-а, ничего не чувствую. Или ты говоришь об этом жутком смраде? Да, пробирает до самых печенок...

– Это потому, что ты белый, – перебил его Ирвин. – Вы, белые, будто слепые котята. Ни черта не видите.

Вадим насупился. Вот так пройдешь с человеком огонь и воду, съешь с ним не один пуд бананов, включая гнилые и недозрелые, а он, оказывается, считает тебя ущербным. Из-за цвета кожи.

– А ты, похоже, расист. Не ждал от тебя такого, хотя и подозревал.

– Неправда! – возразил Ирвин. – Я к белым вообще хорошо отношусь, а к тебе – тем более. Не потому, конечно, что ты выставлял меня перед армией своей любовницей, это мне по фигу. И все равно мне удивительно, что ты не ощущаешь разлитой повсюду магии великого Волосебугу.

– «Любовницей»? – зловеще нахмурился Косинцев.

– Ну, брось обижаться, чувак! Мы-то с тобой знаем, что это вранье.

Негр с примирительной усмешкой ткнул Вадима в бок кулаком. Тот брезгливо отстранился.

– В чем дело, солдаты? – Из-за куста, утирая рот, появилась Зейла. Обряд принесения даров богине-Земле пошел ей на пользу. Девушка заметно посвежела, к ней вернулась всегдашняя уверенность и горделивая осанка. – Ну, сознавайтесь, какой слон между вами пробежал?

Диверсанты, переглянувшись, вразнобой сообщили ей, что все нормально. Просто слегка поспорили о том, собирается ли капрал кормить личный состав. Время-то уже давно перевалило за обед, а у них не было ни крошки во рту. Да и количество жидкости в организме следует пополнить. Или у командира пропал аппетит после того, как она узнала способ приготовления колбасы и тушенки?

Зейла задумалась на минутку, а потом решительно тряхнула головой:

– С аппетитом у меня порядок. Ладно, уговорили. Пойдем искать трактир или чайную, а пока что дай мне воды, воин. – И она властно отняла у бывшего сержанта его чудесную флягу.

Вадим улыбнулся. Трактир – это хорошо. Куда лучше, чем какая-нибудь уличная обжорка. В трактире точно найдется выпивка, следовательно, имеется надежда подпоить капрала. Когда женщина навеселе, ее куда легче уломать на всякие безумства. Например, на дезертирство из ОАТ. Ну, а если дипломатический метод не сработает, то можно просто накачать спиртным до потери подвижности и затем сделать от нее ноги. Хоть, конечно, и жаль расставаться. Все-таки она отличная девчонка. Несмотря на все закидоны.

К счастью, поиски трактира не затянулись. В каких-нибудь двух кварталах от злосчастного мясокомбината обнаружилось симпатичное заведение, из распахнутых окон и дверей которого распространялись вкусные запахи. Над входом переливалась голографическая вывеска, сообщающая, что трактир называется «Крокодильи яйца». Помимо названия имелся на вывеске и рисунок: бурно рыдающий крокодильчик держит в передних лапах поднос с двумя запеченными округлыми предметами. Предметы обложены всяческой зеленью, от блюда восходит парок, струйки которого и формируют буквы надписи.

– Художественно выполнено! – похвалил вывеску Вадим. – Так и хочется посочувствовать бедной рептилии. Остаться без таких важных штуковин...

– Слышал, они здорово полезны для мужчин, – сообщил Ирвин. – В любом виде, но пуще всего – запеченные в сметане с молодыми побегами бамбука.

– Похоже, такие и нарисованы, – сказал Вадим, – в сметане и с бамбуком. Подумать только, как нам повезло!

– Неужели вы намереваетесь жрать эту гадость? – удивилась Зейла.

Диверсанты, в отличие от капрала прекрасно знавшие различие между французскими словами oeufs и testicules, продолжали валять дурака:

– А что такого? – Вадим пожал плечами. – Ты ведь ешь хухум-ржу, и ничего. А для нас она выглядит куда противней, чем жареные яички какого-то ящера.

– Для кого это «для нас»? – Зейла вдруг сделалась подозрительной, как армейский контрразведчик с перепою.

– Для белых, конечно, – спохватился Косинцев. – Ирвину-то только подноси это ваше змеиное барбекю. Слопает сколько угодно, да еще добавки попросит. Так ведь, брат?

Негр кивнул:

– Ага. Только подноси. К сожалению, – с лицемерным расстройством вздохнул он, – здесь вряд ли подают хухум-ржу. Как-никак в городе пока что держится власть подлых киафу...

– Это ненадолго, – отчеканила Зейла и первой вошла в трактир.

Помещение было не слишком светлым, зато довольно просторным. Десяток круглых столиков изображали пни баобабов или других древесных гигантов. Пенечки поменьше использовались в качестве сидений. Стойка – будто поваленный ствол огромного дерева, наверняка пластиковая подделка. Под потолком на веревочках болтался надувной крокодил. Он олицетворял собою центр мироздания, от которого расходились лучами три ряда светильников. Абажуры светильников походили на маленькие плетеные хижины. По причине дневного времени верхний свет был отключен, зато горели лампочки, подсвечивающие бар. Очень приличный, если судить по количеству и разнообразию бутылок. Работал кондиционер.

Посетителей было немного. За ближним к бару столиком восседал пузатый негр в клетчатом халате с трехмерным рисунком, какие были популярны на Земле лет пять назад, и в алой феске. Он с шумом и пыхтением опустошал огромную пивную кружку. Возле входа щебетала о чем-то пара девочек, они поедали мороженое из одной вазочки. За стойкой бара торчал унылый мулат в наряде покорителя Африки: песочного цвета летний костюм-сафари, пробковый шлем. Увидев посетителей, мулат приободрился, одной рукой сделал приглашающий жест, другой подергал шнурок. Зазвенел колокольчик. Почти сразу появился официант – тоже в сафари, но черный как головня и без шлема. Бритый наголо череп официанта матово сиял, точно колоссальная черная жемчужина.

Он ласково поинтересовался у разведчиков, какой столик те предпочитают, одобрил выбор, проводил до места и даже отодвинул для Зейлы пенек. Еще бы – ведь она единственная из всех выглядела кредитоспособной. Наряды Вадима и Ирвина были столь грязны и потрепаны, что не сопровождай диверсантов капрал, их могли бы выставить еще с порога.

Официант замысловато изогнулся и протянул Зейле меню и карту вин в папках из «крокодиловой» кожи.

Косинцев хмыкнул. Кажется, они забрели не совсем туда, куда могли себе позволить. Исходя из сервиса, цены здесь должны быть кусачими.

– Это тебе не «Корпус мира», чувак. – Ирвин насколько мог вальяжно развалился на пеньке. – Гламурно!

– Охопохо бы лопнул от зависти, – поддакнул Вадим.

Зейла без воодушевления полистала меню, призадумалась и спросила, что бы посоветовал сам официант? Недорого, но вкусно.

– Фирменное блюдо, разумеется!

– Эти самые, что ли? Крокодильи?..

– Совершенно верно! Яйца-пашот с гарниром из овощей. К великому сожалению, яйца не крокодильи, а обыкновенные гусиные. Для крокодильих сейчас не сезон. Кладка у них начнется лишь через месяц, а старые запасы давно кончились.

У Зейлы никакого сожаления по поводу гусиного происхождения яиц не возникло. Скорей напротив. Она заявила:

– Ну, тогда три порции фирменного блюда. И чего-нибудь попить. Лучше всего холодного лимонада.

– Плюс бутылку водки! – добавил Вадим. А чтобы у гарсона не возникло вопросов, имеется ли чем заплатить за спиртное, выгреб на стол всю свою наличность.

– А еще у меня просил! – возмутился афроооновец Хэмпстед.

– Заткнись, друг. Я забыл, что богат.

– Зачем нам водка? – попыталась возразить капрал, но была прервана согласованной атакой подчиненных:

– От жары помогает!

– От нервов лучшее средство!

Зейла хотела еще что-то сказать, а потом передумала. Наверное, решила, что капелька спиртного для успокоения нервов и впрямь не повредит. Официант между тем презрительно посмотрел на кучку метикалов, за которые Косинцев целую неделю рисковал шкурой в ОАТ, и сухо сообщил:

– Водка только земная, «Красный Коленвал». Очень, очень дорогая.

– А что подешевле? Ром, шнапс... А может, мавротопская под прилавком завалялась?

Гарсон изобразил мучительные раздумья.

– Разве что ананас-виски «Белая антилопа»...

– Звучит причудливо. Не отравимся?

– Нет, ни за что! Я сам ее... – Он вдруг спохватился и умолк, так и не уточнив, то ли пьет сам «Белую антилопу», то ли гонит. – В общем, не отравитесь.

– Тогда давай свой ананасный вискарь и три пива.

– Пиво не надо! – опять заартачилась Зейла, наглядно доказывая, что везде во вселенной женщины одинаковы. Никогда не понимают, чего требует дерзкая и мужественная душа солдата, ведущего ежедневный поединок со смертью. – Я ведь уже заказала лимонад.

«Лимонад! Еще бы йогурт заказала», – подумал Вадим и примирительно поднял руки над столом.

– Хорошо, пусть будет два пива. Девушке – содовую.

* * *

LSn-01.2 достиг «тупикового» дворика скотобойни всего через несколько минут после соратников. Ему удалось серьезно опередить толстяка в аляповатой одежде.

Обонятельные сенсоры андроида на непродолжительное время дали сбой от перегрузки, однако вскоре справились со шквалом густых запахов и сумели выделить молекулы, оставленные ООНовцами.

Наперерез Люсьену кинулось сразу пять крупных псов неопределенной породы. Работавшие на дворе женщины с интересом уставились на незнакомца, ожидая скорой расправы над ним. Вопреки их надеждам на забавное зрелище, тот молниеносными движениями разметал всех зверей – кого проткнул черной рукой, кому свернул шею. Ни один из псов не успел сообразить, что происходит, а уж тем более ретироваться. Слышались лишь удары и хруст ломаемых звериных костей – ни рыка, ни визга так и не возникло.

Когда неподвижные собачьи туши, истекая кровью, застыли в разнообразных позах вокруг андроида, работницы завизжали и кинулись врассыпную. Одна помчалась в разделочный цех. LSn-01.2 отправился за ней следом. Внутри было сумрачно. Андроид увеличил светосилу оптической матрицы и сразу наткнулся взглядом на рассвирепевшую старую негритянку. Та готовилась отчитать виновника переполоха. Но едва увидев Люсьена, застыла.

– Великие Номмо... Гигант из грязи... – прошептала старуха и медленно осела за порогом, прикрывая голову руками: – Я ничего не видела, господин демон... Клянусь, буду приносить тебе жертвы ежедневно, только не убивай меня!

– Здесь прошли трое воинов – белый, черный и женщина?

Люсьен приложил все силы, чтобы слова прозвучали максимально внятно и, как видно, достиг успеха. Две порции ремонтной жидкости, залитые в глотку, оказались не лишними. Негритянка истово закивала, не решаясь поднять глаза.

Андроид вырвал из руки омертвевшей старухи разделочный нож и, поскрипывая поврежденными суставами, вновь отправился по следу соратников.

* * *

Расторопность гарсона была выше всяких похвал. Уже через пяток минут на столе появились деревянные блюда с овощами и яйцами, а еще минуты через три – напитки. Пиво в глиняных кружках, лимонад в высоком стакане и виски. Емкость, где содержалась «Белая антилопа», поражала изысканной простотой формы. Судя по всему, благородный напиток был налит в обыкновенную пивную бутылку. Наклейка сидела кривовато и чрезвычайно походила на конфетный фантик. Грязно-белая пластиковая крышечка изображала горбоносую голову какого-то животного. Видимо, антилопы. К виски прилагались синие толстостенные стаканы. Вадим открутил резьбовую антилопью головку, опасливо принюхался. Пахло не совсем уж ацетоном, а именно так, как он ожидал – плохо очищенной сивухой с нотой подгнившего ананаса. Он набрался решимости и под испытующими взглядами соратников отхлебнул пойло прямиком из горлышка. Глоток, потом второй. Поставил бутылку на стол.

Зрители ждали результата, который последовал немедленно. Сначала Косинцева слегка передернуло, потом кровь прилила к ушам, а потом он громко выдохнул и уверенно заключил:

– Годится! Хоть и редкостное дерьмо.

Ирвин с улыбкой облизнулся. Ему приходилось пить много всякой алкогольной дряни, и он не возражал пополнить коллекцию вкусов еще и этой.

Пропустив мимо ушей нетвердые возражения Зейлы, Вадим тут же разлил ананас-виски по трем стаканам и предложил:

– За успех нашего похода!

Конечно, каждый понимал под «нашим походом» свое, но успеха для собственной миссии желали все трое. Поэтому первая порция «Белой антилопы» ухнула в две солдатские глотки и одно капральское горлышко беспрепятственно. Затем наступил момент истины. Ирвин скорчил жуткую гримасу и заколотил себя кулаком по груди. Зейла сдавленно пискнула, после чего, раскрыв рот, начала махать ладошками, загоняя в обожженный пищевод воздух. Для Вадима, чей организм уже адаптировался к мерзкому вкусу ананасного самогона, оказалось достаточно крякнуть. Через несколько секунд заработали вилки.

От второй порции виски Зейла отказалась. Отказ шел вразрез с хитроумным планом диверсантов, и допустить этого было никак нельзя. Пришлось предпринять обманный маневр, дерзкий и отчаянный. Вадим, сидящий лицом к входу, начал вдруг игриво улыбаться, покачивать головой, двигать бровями и пошевеливать пальцами... В общем, явно повел бессловесный, но выразительный «мимический разговор».

– Кому это ты подмигиваешь? – насторожилась капрал.

– А? – «спохватился» Косинцев и потупил взгляд. – Никому не подмигиваю. С чего ты взяла?

Он бормотал и оправдывался настолько фальшиво, что Зейла, чья ревность была даже выше, чем воинственность, поняла: врет! Обернувшись, она увидела девчонок, которые уже покончили с мороженым и собирались уходить. Одна из них с любопытством смотрела в сторону разведчиков. По-видимому, уморительные гримасы белого оборванца заинтересовали юное создание. На беду девочка при этом поправляла бретельку крошечного платьишка.

– Малолетние шлюшки!

Зейла вскочила, уперла руки в бока и начала посылать пылающие гневом взгляды в направлении бедных детей. Она была столь рассержена, что не заметила, как Вадим щедро бухнул виски в стакан с лимонадом.

Девочки, напуганные свирепой амазонкой, торопливо выскочили вон. Зейла еще некоторое время стояла, наверное, ожидая что те попытаются выманить Вадима, заглядывая в окна, затем плюхнулась на пенек.

– Как не стыдно! Такие маленькие! Им бы в куклы играть, а они уже вертят своими тощими задницами перед мужиками!

– Потому что киафу, – поддакнул Ирвин и придвинул капралу лимонад. – Выпей-ка, успокойся.

– А ты! – Зейла успокаиваться не желала. Она навела палец на Вадима и казалось, собиралась ткнуть ему в глаз. – Зачем с ними заигрывал?

– Да не заигрывал я. Просто так, улыбнулся. Что, разве нельзя?

– Нет, – отрезала Зейла. – Мы не на прогулке. У нас ответственная операция, а ты глазки строишь всяким потаскушкам.

– Может, они и не потаскушки...

– Молчать! – прикрикнула Зейла и несколькими большими глотками опустошила стакан. Скривилась: – Ну и мерзость! Тем же пойлом отдает, которое вы хлебаете.

– Потому что киафу, – снова сказал Ирвин.

– Что киафу?

– Ну, готовили...

– А-а-а! Да, точно. Проклятые уроды! – Зейла пьянела на глазах. – Чем бы запить эти помои?

Она схватила кружку Косинцева и отхлебнула оттуда.

– А пиво нормальное.

– Из гуманитарной помощи, наверно, – сказал Вадим. – Можешь допить, я больше не хочу.

Капрал уставилась на него мутными глазами, погрозила кулаком и начала есть фирменное блюдо, запивая пивом. Когда Ирвин как бы невзначай подвинул к ней стакан с виски, выпила и его.

Тут Вадим почувствовал, как кто-то деликатно трогает его за плечо. Это оказался официант. Он заговорщицки, но при этом весьма сально ухмыльнулся, вызвав в бывшем сержанте острое желание выбить ему зубы.

– Ну, чего тебе? Платить командир будет, – подавив боевой порыв, буркнул Косинцев.

– Кажется, вам обоим сейчас очень не помешает одна исключительно ценная вещь, – прошептал работник общепита. – Дама скоро будет совсем готова, но остудить ее страсть вам поможет только «живая» кожа.

– Да неужели? – оживился афродиверсант, который, оказывается, тоже склонил ухо к разговору. – А ну-ка покажи! Почем отдашь?

Разумеется, это оказался все тот же ошметок кожи андроида, успевший сменить бесчисленное количество хозяев. Его интимная мощь наверняка осталась на прежнем, то есть нулевом уровне, а вот презентабельность безнадежно пострадала. «Хоть бы кто-нибудь догадался подлатать артефакт, дикари несчастные, – подумал Вадим. – Постирать тоже не мешало бы. Глядишь, и обрел бы невиданную силу».

– Четыреста сорок метикалов, и безупречный секс с вечера до утра гарантирован. Берите, парни, без «живой» кожи вам с этой чертовкой не совладать, по ней видно.

– Проваливай, черный брат, – чтобы в зародыше прекратить торговлю, мудро заметил Ирвин. – Это наш командир, и мы ее слишком уважаем, чтобы трахать с помощью какой-то занюханной кожи.

Пока бывшие диверсанты беседовали с гарсоном, Зейла успела прикончить всю еду и напитки на столе. Осталось только немного виски. Хэмпстед, впрочем, также не прекращал процесс питания, лишь бывший сержант растерялся. «Вот обжоры! Когда теперь поем толком? – расстроился Вадим. – Ну, да нет худа без добра. Зато девушка созрела. Все, пора ее обрабатывать». Но едва он собрался завести новый разговор о бесперспективности войны и гнусной натуре Черного Шамана с его присными, как в трактир ввалилась шумная большая компания.

Это были ООНовцы, шесть человек. Без оружия, зато в форме.

Зейла моментально, точно по волшебству, протрезвела и красноречиво потерла руки:

– Ага! На ловца и зверь бежит. Осталось только заманить какого-нибудь кабанчика в западню...

Вадим тяжело вздохнул. Если уж не везет, то никакие ухищрения не помогут. Ни виски в лимонаде, ни даже фигурка бледного лиса Йуругу вместе с голубой ленточкой и жабьим глазом.

Он искоса посмотрел на ООНовцев – и быстро отвернулся. Пятеро солдат были ему абсолютно незнакомы, зато шестой... Шестым был Леха, полковой водила. Тот самый, что забирал Косинцева из госпиталя.

Бросаться к нему сразу и вообще демонстрировать знакомство было, разумеется, верхом глупости. Во-первых, сговориться с Зейлой пока не удалось. Во-вторых, у нее маузер. И, в-третьих, как недавно выяснилось, применяет она его раньше, чем задумывается о последствиях.

К счастью, узнать Вадима было сейчас затруднительно: загар, молодая бородка, нелепая одежда. Да и компания, в которой он находился... Но если Леха все-таки внезапно заподозрит, что этот бродяга в линялом камуфляже – его земляк и давний приятель, могут возникнуть крупные неприятности.

Вадим вполголоса, но с большим чувством выругался на родном языке.

– Что значит «op tvoyu mat’»? – заинтересовалась Зейла.

– Подфартило нам, говорю. Видишь, солдатики пиво берут. Много. Сейчас накачаются с жары-то, скоро захотят в туалет. Там и разденем.

– Хорошая идея.

Косинцев покивал с кривой усмешкой и выплеснул себе в стакан жалкие остатки виски.

* * *

Чтобы не выглядеть подозрительно, разведчики заказали себе еще пива, а к нему – орешков. Зейла ограничилась минеральной водой. Настоящие миротворцы тем временем много ели и пили, громко обсуждали сослуживцев, командиров и баб, хохотали – словом, вели себя как все нормальные солдаты в увольнении. Вадим с Ирвином поглядывали на них с тоскливой завистью. Если бы не тайная и опасная миссия, измышленная командованием KFOR, и они могли бы сейчас открыто веселиться, не боясь всего на свете, даже собственной тени.

Наконец двое ООНовцев сообщили во всеуслышание, что пришла пора слиться с мировым океаном. И тут же отчалили в направлении, которое указывала стрелочка с надписью WC. Диверсантам и самим давно требовалось посетить мужскую комнату, но они стойко крепились.

– Дождемся, когда пойдет кто-нибудь один, – ответил Вадим на бессловесный, одним взглядом заданный вопрос капрала.

Следующему посетить клозет приспичило как раз Лехе. Диверсантам везло: отправился он туда без спутников. Вадим и Ирвин, стараясь выглядеть естественно, двинули следом. По пути Косинцев наскоро сообщил американцу, что знаком с этим солдатом и собирается передать ему сведения для Петунина и Велтенбранда. Ирвин опять начал предлагать не усложнять себе жизнь, а удрать от Зейлы прямо тут же. Вадим обещал подумать.

Туалет в «Крокодильих яйцах» резко выпадал из общей стилистики заведения. Он не изображал ни дупла в дереве, ни какого-нибудь плетеного загона со зловонным рвом. Это была обычная комнатка, отделанная дешевым зеленоватым пластиком. В ней имелась пара закрытых кабинок, писсуар, умывальник, сушилка для рук, рулон бумажных полотенец и зеркало. Культура! Одна кабинка была свободна, вторую, как видно, занимал Алексей.

– Леха! – позвал Вадим по-русски. – Ты тут?

– Само собой. Где мне еще быть после трех кружек пива?

– Леха, выходи скорей. Это я, Косинцев.

– Вадим? Живой! Ни фига себе!!

– Не шуми, браток...

– А мы-то думали, тебе каюк!

Заклокотала вода в сливе, кабинка открылась. Леха, одной рукой застегивая штаны, вывалился наружу. Он сиял и орал, как оглашенный, не давая никому вставить хотя бы словечко:

– Ну у тебя и рожа, Вадька! Во загорел-то! А оброс... Ты как вообще? А кто это с тобой, вождь диких аборигенов? Или колдун? Давай, рассказывай живо, черт бородатый. Или пошли лучше к парням, во будет сенсация! Типа сержант, восставший из адских джунглей Новой Либерии. Слушай, братан, не молчи! Ты случайно не зомби?..

Вадим, совершенно растерявшись от веселого Лехиного напора, широко улыбался. Менее чувствительный в плане душевной организации, зато более практичный американец пристроился к писсуару.

В это время дверь туалета, грохнув о стену, распахнулась. Ворвавшийся человек был растрепан и очень, очень зол. От него резко шибало потом, он размахивал пистолетом, его черная физиономия была перекошена точно у паралитика. Тем не менее, узнать в этом яростном существе бывшего капитана, а ныне рядового освободительной армии таха Онибабо было проще простого. Каким-то образом он таки выследил разведчиков. Может быть, пытал тетку с мясокомбината?

– Живо раздевайся, белая жопа, или убью! – завопил Онибабо, наставив пистолет на Алексея. – Снимай все! Ботинки тоже! А вы помогайте ему, чего стоите? Да кляп засуньте, чтоб не заорал.

Последние слова, как легко догадаться, адресовались невезучим диверсантам. У Вадима мелькнула отчаянная идея внезапно наброситься на преследователя, выбить оружие, а самого утопить в унитазе. Увы, задумка была неосуществима: следом за Онибабо появилась и Зейла. Смертоносный маузер перекочевал из сумочки в ее руку. Дверью, что ли, ошиблась?

Леха впал в полный ступор. Попросив у него взглядом прощения, Косинцев затолкал ему в рот комок из бумажных полотенец. После чего при помощи Ирвина принялся стаскивать с приятеля форму и обувь.

Через несколько минут сбор трофеев, а правильнее – грабеж был завершен. Алексей в одних трусах сидел на полу. Руки и ноги его были крепко связаны электрическим проводом от сушилки, рот плотно забит бумагой. В глазах бедолаги-водителя читалась мука, недоумение и обида на предательство боевого товарища.

– Уходим через кухню, – скомандовал Онибабо.

Толстый мерзавец выглядел до предела довольным. Еще бы, ведь это именно он добыл столь ценную униформу ООНовца! Он, а не эти бестолковые солдаты, растерявшиеся в критический момент! Мвимба-Хонго наверняка отметит такой значительный подвиг каким-нибудь поощрением. Может быть, даже опять присвоит звание капитана. Или хотя бы капрала.

В кухне, заполненной клубами духовитого пара, трудились две старухи. Это были жуткие создания, настоящие чернокожие ведьмы, косматые и костлявые. Одна, монотонно подвывая, быстро мешала деревянным черпаком в широкой кастрюле. Другая молчала и осторожно выливала в ту же кастрюлю сырые яйца. Жирные патлы поварих почти окунались в варево. Если бы Вадим знал заранее, какие кадры готовят здесь пищу, десять раз бы подумал, прежде чем брать ее в рот. Им не яйца-пашот, а отраву варить – самое то. Впрочем, если они же гонят ананас-виски «Белая антилопа», то все в порядке, баланс между страховидной внешностью работниц и продуктом их труда соблюден.

На появление воинов ОАТ старухи отреагировали крайне агрессивно. Та, что с черпаком, начала визгливо браниться на каком-то варварском языке, видимо киафу. Однако орудовать в кастрюле при этом не прекращала. Вторая отставили плошку с яйцами в сторону, схватила молоток для отбивания мяса и перекрыла проход.

– Здесь нельзя посторонним! – заявила она. – Брысь отсюда!

– Я тебе покажу «брысь», гиена ты облезлая! – погрозил Онибабо пистолетом. – Убирайся с пути, а не то мы здесь все разгромим.

Для подтверждения серьезности собственных слов он сшиб с ближайшего стола миску, полную порезанных овощей. Эта враждебная выходка не столько напугала, сколько разозлила ведьму с молотком. Взмахнув оружием и издав воинственный клич, она приготовилась к атаке.

Дело вполне могло обернуться побоищем и жертвами, кабы не счастливая случайность. Вторая карга воспроизвела жест соратницы, яростно взмахнула рукой с черпаком – и неловко опрокинула кастрюлю. Первая старуха тут же забыла о незваных посетителях и с таким же, а может, и большим темпераментом набросилась на неуклюжую товарку. Она бранилась как клошар, заставший на персональной помойке наглого конкурента. Виновница кухонной трагедии в долгу не оставалась: пронзительно визжала и грозила костлявым пальцем.

Воспользовавшись раздором в стане противника, бойцы ОАТ прошмыгнули мимо. Оборотистый Ирвин изловчился на ходу стянуть початую бутылку бренди. Наверное, старухи добавляли его в особенно замысловатые кушанья. Или попросту поддавали сами. А Онибабо выхватил что-то горячее, длинное и отвратительное из растекшейся на полу лужи негритянского варева.

– Хухум-ржа! – завистливо выдохнула Зейла.

И впрямь, это было знаменитое яство таха. Несмотря на президентский запрет, в крутых ресторанах можно было отведать и его. За приличные деньги, конечно. Стало понятно, отчего кухарки так разнервничались.

Онибабо окинул спутников бешеным взглядом и, ни слова не говоря, начал пожирать лакомство прямо на ходу, обжигаясь и шипя от боли. Он управился за считанные минуты, вытер губы рукавом и пробормотал:

– Проклятые старухи! Тухлятину какую-то вместо хухум-ржа подсунули. И ту приготовить толком не могли. Хорошо, что я сообразил съесть сам, а не поднести в подарок великому командарму Мвимба-Хонго.

Диверсанты скептически похмыкали, Зейла пробормотала что-то вроде «ну и хитрец». Однако спустя некоторое время слова толстяка о порченом продукте начали подтверждаться. Он сначала обильно вспотел, затем сбавил шаг, изменился в лице и схватился за живот. Пискнув «подождите минуту», бывший капитан ринулся сквозь чахлые кустики к дыре в очередном трухлявом заборе.

– Неужели будем ждать засранца? – язвительно спросил Вадим у Зейлы. – Это опасно. ООНовцы могут настичь.

– Пойдем дальше, но медленно, – решила капрал.

Онибабо настиг их гораздо раньше, чем ожидали. И двигался гораздо шустрее, чем можно было ожидать от такой туши. Одежда бывшего капитана была в беспорядке, глаза вращались. Разило от него, как от помойного ведра. Да и вообще он выглядел психом, только что с боем вырвавшимся из лечебницы для буйнопомешанных.

– Там... там... – Онибабо взмахнул рукой, и все заметили, что он сжимает в кулаке кривой нож, перепачканный бурыми ошметками засохшей крови и шерстью. – Там снова демон с огненными глазами!..

* * *

LSn-01.2 настиг толстого шпиона в момент, когда сбежать для того было крайне проблематично. Онибабо сидел между двумя кучами мусора со спущенными штанами. Двумя руками он держал пистолет и поводил стволом из стороны в сторону. Поднявшийся ветер шуршал обрывками пластиковой пленки, на близкой помойке громко орали коты и вороны, поэтому скрип поврежденного сустава и хруст мусора под тяжелыми шагами андроида бывший капитан не услышал.

Люсьен приблизился к нему со спины и тоже опустился на корточки. Затем одним манипулятором сдавил горло толстяка, а вторым, в котором был зажат нож негритянки со скотобойни, поводил перед его мордой. После чего перегнулся через плечо Онибабо и изобразил на лицевой части черепа то, что в прошлом называлось улыбкой.

В ответ негр зачем-то далеко высунул язык и сильно выпучил глаза. Должно быть, демонстрировал радость новой встречи в традициях таха.

– Молчи, – проскрипел андроид. – Или умрешь.

Для убедительности он вогнал нож в голову безногой и безрукой игрушечной обезьянки, валявшейся поблизости. Затем вынул из рук застывшего Онибабо пистолет и ретировался удовлетворенный. Он вновь был обеспечен оружием, и вновь через посредничество толстого негра. А может, сержант Косинцев нарочно избрал Онибабо на роль постоянного связного между диверсантами и LSn-01.2?

Над догадкой следовало поразмыслить.

ГЛАВА 17

Возвращение разведчиков в штаб-хибару Черного Шамана обернулось подлинным триумфом Онибабо. Пузан гордо демонстрировал униформу, захваченную с боем у ООНовца, не скупился на краски, расписывая собственную смелость, находчивость и героизм при добывании трофея.

Про конфуз с пожиранием тухлой хухум-ржа он, конечно, умолчал, зато свое сражение с ужасным монстром из джунглей, в котором лишился пистолета, но приобрел демонский кинжал, обрисовал в ярких красках. Он направо и налево демонстрировал кривой нож, испачканный кровью «невинных жертв», так что усомниться в реальности битвы было попросту невозможно. Впрочем, темные негры верили Онибабо беспрекословно. Не забыл пузан наябедничать на Зейлу, Вадима и Ирвина, которые с подозрительной целью пытались от него скрыться. Да еще накачивались спиртными напитками в дорогом ресторане! И даже натравливали на него простых жителей Малелы, бродячих собак и сумасшедших кухарок! А может статься, и монстра тоже.

Мвимба-Хонго внимательно выслушал рассказ бывшего офицера, помял пальцами трофейный ремень и объявил:

– Первое. За верность делу освобождения Новой Либерии от власти киафу присуждаю рядовому Онибабо очередное звание – ефрейтор! За проявленную находчивость награждаю ефрейтора Онибабо премией в сорок метикалов. Второе. За утрату боевого оружия вычитаю из жалования ефрейтора Онибабо сорок пять метикалов и объявляю строгий выговор. Третье. За победу над колдуном-киафу, который изображал монстра из джунглей, снимаю с ефрейтора Онибабо все прежние порицания и поощряю личным оружием – револьвером. Торжественное вручение состоится позже.

Затем командарм навел строгий взор на провинившуюся троицу:

– Теперь разберемся с вами. Почему убегали от боевого товарища? Разве вы не догадывались, что это я послал его прикрывать вас от разных неприятностей? Или у вас имеются секреты от командования? – Черный Шаман посуровел еще сильнее, хоть минуту назад казалось, что сильнее уже некуда. – Признавайтесь сейчас. Без утайки. Иначе я прикажу полковнику Забзугу, чтобы заставил вас рассказать все. А он большой специалист в таких вопросах. У него даже пальмы и камни начинают говорить.

Лицо Забзугу исказилось гаденькой предвкушающей улыбочкой, он закивал и начал машинально шевелить пальцами. Движения получались пугающие – словно полковник перебирал пилочки, ножички, буравчики, щипчики, кривые иглы... Да уж, для пыток бывшей любовницы и ее нового дружка полковник не пожалеет фантазии, наверняка изобретет что-нибудь особенное.

Вадиму вовсе не хотелось попасть в лапы к этому упырю. Видя, что Зейла и Ирвин растерялись и не делают попыток обелить себя в глазах Шамана, Косинцев решил взять инициативу в свои руки. Пока у этих самых рук еще целы суставы и ногти.

– Ничего удивительного в нашем побеге нет, мой маршал. Мы напугались, прямо-таки до смерти.

– Вы, бесстрашные воины-освободители? Напугались? Что такого страшного в Онибабо? – удивился Мвимба-Хонго.

– Это сейчас мы знаем, кто нас преследовал. А тогда казалось, что это – мертвец! Зомби!

– Какой еще мертвец?

– Рядовой Джадо! Снайпер нашей армии. Он погиб прошлой ночью, во время предательского вертолетного удара гнусных киафу.

– Вот как! Джадо, значит... Но что ему нужно от тебя? – озадачился Шаман. – Винтовку назад забрать?

Судя по улыбке командующего, это была шутка, и окружающие поспешно засмеялись.

– Мертвецу винтовка без надобности, – покачал головой Вадим. – Ему живая теплая плоть нужна. Каждый второй боец в твоем войске, о великий Мвимба-Хонго, знает, что этот извращенец Джадо преследовал меня, когда был жив. Домогался днем и ночью. Ревновал ко всем подряд. Обещал, что даже смерть не разлучит нас. Говорил, будто он восстанет из могилы, чтобы являться ко мне и совершать непотребства. А если увидит рядом со мной молодого мужчину или женщину, то перегрызет им горло и выпьет кровь. Рядовой Онибабо...

– Ефрейтор! – возмутился тот.

– ...Зачем-то замотался до горла уродскими одеждами...

– Это национальный костюм таха, – снова вякнул Онибабо.

– ...Замотался яркими и прекрасными одеяниями. Вот я его и не узнал. И мои сослуживцы тоже.

Ирвин и Зейла, почуяв, что дознание с применением щипцов и скальпелей покамест откладывается, наперебой начали лопотать, что все так и есть. Онибабо издалека выглядел точь-в-точь, как зомби. Да и вблизи... понюхайте-ка, чем от него пахнет. Самой настоящей дохлятиной!

Новоявленный ефрейтор от возмущения потерял дар речи. Над ним начали хихикать.

– Уверен, на нашем месте струхнули бы многие, – заключил Вадим, и тем самым все испортил. Черный Шаман, который начал было приобретать благосклонный вид, вновь нахмурился:

– В моем войске нет трусов! Каждый таха готов во имя великой цели сразиться с живыми и мертвыми! Ясно тебе, белый?!

– Кроме того, униформу добыл именно ефрейтор, – встрял Забзугу. Полковник был заметно удручен тем, что ему не довелось помучить Косинцева и Зейлу. – А задача была поставлена перед вами.

– Да мы бы и сами ООНовца раздели! – воскликнул Ирвин. – Только шуму было бы меньше. Между прочим, это мы его выследили, а не Онибабо!

– Все, хватит оправдываться! – рявкнул полковник Забзугу. – За трусость и разгильдяйство оба будете оштрафованы. На двадцать метикалов каждый.

– Из этих денег и наградишь воина, что принес еще один комплект ООНовской одежды, – мудро распорядился Мвимба-Хонго. – Как зовут этого удальца?

– Рядовой Квакваса, мой маршал, – сообщил Забзугу. – Отличный солдат, умеет водить бронетехнику. Находчив, предан, исполнителен. Мечтает стать ефрейтором. Прикажете назначить?

Он поманил доблестного воина, который только и ждал сигнала полковника. Уже через секунду Квакваса навытяжку стоял перед командармом и пожирал его глазами, придав физиономии должный идиотизм. Вся его поза свидетельствовала о рвении и верности воинскому долгу. Он таращил глаза, выпячивал грудь, растопыривал локти. Мвимба-Хонго посмотрел на него со сложным выражением на лице, смесью поощрения и раздражения, и сказал:

– Да, правильно, это Квакваса. Значит, в ефрейторы метишь, солдат? – Квакваса истово затряс башкой. – Хорошо, запомню. А сейчас всем разойтись! Мне нужно обдумать дальнейшую стратегию и тактику нашей победоносной войны.

* * *

Комплект ООНовской формы, которую спер где-то Квакваса, оказался неполон. Обувь и головной убор отсутствовали, так же как и ремень. Собственно, в наличии имелись только китель да шорты, – то и другое оригинального покроя. Шорты были чересчур широкими, словно предназначались не для поджарых солдатских ягодиц, а для чемодана приличных габаритов. Китель имел недвусмысленные вытачки на груди, а застегивался на левую сторону. Размер формы был значительным.

– Явно бабская, – сделал вывод Косинцев. – Пускай Квакваса сам ее носит!

Забзугу пропустил это мудрое и вместе с тем остроумное замечание мимо ушей. Не допускающим возражений тоном он приказал диверсантам начинать процедуру примерки. Без промедления. Чтоб придать распоряжению больший вес, полковник взял АР-48 наизготовку.

Пришлось друзьям подчиниться. Первым в очереди стоял, разумеется, Вадим. Брюзжа, что всю жизнь мечтал попасть на кастинг клоунов-трансвеститов, он влез в мешковатые шорты, напялил китель. Результат, судя по реакции окружающих, превзошел самые мрачные его ожидания. Собравшиеся на бесплатное представление воины таха принялись ржать, будто самцы зебры в пору гона, и отпускать комментарии, за которые в другое время Вадим устроил бы небольшой геноцид. Самым обидным было то, что даже Зейла не могла сдержать ухмылки. Лишь Ирвин оставался серьезным. Он скоблил ногтем «метку верности» и нервно позевывал. Знал – после Косинцева наступит и его пора смешить народ.

Так оно и вышло. Сполна насладившись позором Вадима, полковник приказал облачиться в ублюдочный костюм Хэмпстеду. Впрочем, вторая серия маскарада вызвала у солдат куда меньше веселья. Во-первых, пропало чувство новизны. А во-вторых, ширококостному, обладающему грудью культуриста американцу форма подходила гораздо лучше. У Косинцева отлегло от сердца. Очевидно, что бабские шмотки придется носить не ему.

– О! Как по тебе кроили, брат, – сказал Вадим, честно и прямо глядя в наполненные печалью глаза соратника. – Китель будто влитой. Да и штанцы нормально прилегают.

– Правда, что ли?

– Конечно. Если мне не веришь, спроси хоть кого.

Многие воины закивали, соглашаясь. Однако у ревнивца Забзугу имелось на этот счет собственное мнение, в корне отличное от общественного.

– Нет, плохо! – заявил он. – Совсем плохо. Сразу заметно, что с чужого плеча. Скорей отдай эту одежду белому, Ирвин Чьянгугу. Ты возьмешь другую.

Вадим, пять секунд назад чувствовавший себя везунчиком и почти счастливцем, мгновенно скис. Он понял, что судьба его предрешена, дискутировать бесполезно. Необязательно обладать эйнштейновским интеллектом, чтобы догадаться: полковник будет стоять на своем до конца. И движут им отнюдь не соображения успешности предстоящей операции. Мерзавец просто желает унизить удачливого соперника. Пусть это мелко, но ведь именно мелкие пакости – самые действенные.

Обрадованный Ирвин начал торопливо освобождаться от злополучной униформы. Зейла как будто собралась возразить, но почему-то передумала и быстро зашагала прочь.

«Все правильно, – подумал Вадим, провожая взглядом ее гибкую фигурку. – Женщины презирают неудачников. А в особенности неудачников, выглядящих смешно или нелепо». Он принял от улыбчивого Ирвина матерчатый комок, шершавый, пятнистый, грязно-зеленый – настоящий символ глубочайшей тоски, – и медленно направился к северной стене ночлежки. Нужно было попытаться что-нибудь перешить, чтобы не выглядеть завтра окончательным пугалом.

– Эй, белая обезьяна! Стой!

Вадим обернулся. К нему вразвалку приближался один из телохранителей Черного Шамана. Заметив, что Косинцев услышал его, телохранитель остановился и лениво взмахнул ручищей.

– За мной. Мвимба-Хонго приказывает явиться к нему. И тебе, Ирвин Чьянгугу, тоже.

Друзья обменялись безрадостными взглядами. Ничего хорошего от этого приглашения они не ждали.

– Приказы великого командарма надо выполнять бегом, солдаты, – подбодрил их телохранитель.

Валкой рысью диверсанты устремились к «штабному» углу. За день там появилась ширма, собранная из алюминиевых трубок и зеленоватой полупрозрачной пленки. Пленку украшали изображения морских звезд, рыбок и тощих плоскогрудых русалок. За ширмой, вопреки логике, находилась отнюдь не ванна или душевая, а помост, аналогичный тому, что был разрушен утром. На помосте возлежал полуголый Мвимба-Хонго. Тело великого вождя таха покрывали замысловатые татуировки, один из сосков прокалывало золотое кольцо. На расстоянии вытянутой руки лежал автомат. Слева от помоста стояла Зейла. Симпатичное лицо капрала выглядело удовлетворенным. Справа топтался злой и недовольный полковник Забзугу.

– Солдаты, – сказал Шаман, когда Вадим и Ирвин приблизились, – мне доложили, что произошло недоразумение.

Зейла скосила глаза в сторону полковника и победоносно усмехнулась. Забзугу заскрежетал зубами. Шаман продолжал:

– Та ООНовская одежда, которая больше подходит Вадиму, оказалась у Ирвина. И наоборот. Кому-то недальновидному это может показаться мелочью, не стоящей и минуты времени Мвимба-Хонго. – Полковник при этих словах вздрогнул, будто укушенный скорпионом. – Но сейчас, когда мы находимся на подступах к президентскому дворцу, любой пустяк может стать решающим. Вадим, ты наша главная надежда. Во время завтрашней разведки ты должен выглядеть как настоящий солдат KFOR. Поэтому возьми себе форму, которую добыл ефрейтор Онибабо. А ты, Ирвин, возьмешь другую. Обменяйтесь сейчас.

Диверсанты выполнили приказ – один с большим энтузиазмом, другой совсем без охоты. Окончательно взбешенный и расстроенный полковник Забзугу, ссылаясь на то, что у него прихватило живот, попросил разрешения удалиться. Шаман не возражал.

– Теперь наденьте ее, – сказал он, когда обмен состоялся. – Я хочу посмотреть, как вы будете выглядеть завтра.

Живо избавившись от своего потного и грязного комбинезона, Вадим натянул вещи, снятые с водителя. Алексей был чуточку худее и повыше, мысы его ботинок были очень неудобно стоптаны к внутренней стороне, но какое это имело значение? В целом Косинцев выглядел на пять. А если побриться и вымыть волосы, то даже с плюсом.

Ирвин переодевался с каменным выражением лица. С тем же выражением выслушал маршальские восторги по поводу бравого вида Вадима и скупое «тоже неплохо» в собственный адрес. Было заметно, что он смертельно обижен.

– Я удовлетворен, – подвел итог Мвимба-Хонго. – Если будете уверенно держаться, ни один шакал-киафу не отличит вас от настоящих ООНовцев. Идите отдыхать. Капрал! – Он навел палец на Зейлу. – Обеспечишь им ужин и приличные условия сна. Пусть проведут ночь как положено мужчинам перед боем.

Зейла медленно кивнула, влюбленно глядя на Вадима.

– В этой одежде ты такой сексуальный, такой мужественный, – прошептала она, когда солдаты и капрал покинули штабной угол. И добавила в полном соответствии с классической женской логикой: – Мне прямо не терпится сорвать ее с тебя.

– Предупреждаю, я буду отчаянно сопротивляться!

– Сильно на это рассчитываю. Кстати, пока вы там прохлаждались под забором, я времени не теряла. – Зейла похлопала по нагрудному кармашку, и там волнующе захрустели пластиковые упаковки – очевидно, с резиновыми чехлами. Карман зримо оттопыривался. – Ты уж извини, пришлось позаимствовать у тебя деньжат, а то эти штуки в наших краях чудо как дороги. И вообще, без денег тебе будет лучше, от них одни только соблазны и болезни. Верно, солдат?

– Ну да... Так вот на что пошли мои кровные тридцать девять метикалов! – Вадим скрипнул зубами. – Это был лучший способ их потратить. Мой капрал, по-моему, здесь слишком много воинов. А мне бы хотелось сразиться с тобою один на один.

– Не беспокойся, рядовой. По данным разведки, соседний дом абсолютно пуст. Крыша у него дырявая, но окна заколочены, а дверь крепкая и запирается изнутри. Там никто не помешает мне уложить тебя на лопатки.

– Меня? На лопатки? У тебя большое самомнение, мой капрал.

– Гм, ты говоришь загадками. Какое-то незнакомое слово приплел. К твоему сведению, у меня все вполне аккуратное. Зато, надеюсь, у тебя обнаружится что-нибудь «большое», рядовой.

– Не сомневайся.

– Слушайте, хватит, а! – взвыл Ирвин, который, как выяснилось, шагал рядом и был свидетелем всей беседы. – Замучили уже со своими намеками. Хотите потрахаться, так идите и сделайте это. Нечего надо мной издеваться. У меня и так плохой день.

Зейла и Вадим смутились.

– Кажется, Ирвин прав. Мы теряем драгоценное время.

– Точно. Но, как приказал Мвимба-Хонго, я должна сначала найти уютный уголок, где Ирвин может спокойно поспать.

– И пожрать мне тоже надо, – капризно добавил Хэмпстед. – Крокодильи яйца давно переварились. В желудке пусто, словно в том месте, где у кое-кого должна быть совесть.

– Ладно, – сказала Зейла. – Кончай ныть. Пошли на второй этаж. Там есть отдельная комнатка, маленькая, но с дверью и раскладушкой. Вообще-то для себя берегла, но тебе, так и быть, уступлю. Только сначала завернем к капралу Цаво, возьмем у него консервов.

* * *

Комнатка в самом деле оказалась приличной. Конечно, по меркам армии бродяг. Пластик на стенах почти не облупился, пол был пыльный, но без дыр, широкое окно затягивала абсолютно целая противомоскитная сетка. Сохранилась даже дверь, висящая на одной петле. Раскладушка, хоть и пошатывалась, вполне могла выдержать вес взрослого мужчины. Если он не станет сильно ворочаться. Из потолка – там, где раньше находился светильник – торчали обрывки проводов. На подоконнике стоял аккумуляторный ночник под зеленым абажуром. Лампочка горела еле-еле.

Ирвин для порядка посетовал на недостаток комфорта, однако на лежанку плюхнулся с видимым удовольствием. А стоило Вадиму с Зейлой удалиться, негр вытащил из-за пазухи украденное в кухне «Крокодильих яиц» бренди, распечатал банку консервированных бобов и приготовился славно провести вечер.

Будущее блаженство несколько омрачала перспектива перелицовки трофейного обмундирования. Все-таки вытачки на груди кителя выглядели чересчур глупо, а шорты следовало хоть на пару дюймов заузить. Но Ирвин рассудил, что глоток-другой спиртного помогут ему справиться с каторжным трудом без чрезмерного насилия над собой.

Глоток-другой каким-то непостижимым образом обернулся получасовым возлиянием, в результате которого бутылка опустела, а душа Ирвина наполнилась странным чувством. В нем сплавились умиротворение от хорошей выпивки и закуски с завистью к везунчику Косинцеву. Обида на Черного Шамана, посчитавшего Вадима главной надеждой таха – с гордостью, что именно его, Ирвина, выбрали носителем магической «метки верности». Но главенствовала над всем глухая злость на идиота, который притащил вместо нормального мужского комбинезона эту большеразмерную дрянь. Хэмпстед с отвращением посмотрел на злосчастную форму. В тусклом свете ночника она представлялась ему кучей слоновьих экскрементов.

Желание что-либо перешивать совершенно испарилось, зато возникло огромное искушение разыскать Кваквасу и начистить ему рыло. Ирвин так распалил себя, что уже едва сдерживался, чтобы не двинуть на поиски прохвоста. Тормозом служило воспоминание о том, что драки в ОАТ сурово наказываются. Его и так оштрафовали сегодня на приличную сумму. Между прочим, абсолютно несправедливо.

«Так может, лучше набить морду Забзугу? – размышлял Ирвин. – Ведь идея со штрафом принадлежала именно ему. Хотя нет. За насилие над полковником могут, пожалуй, и расстрелять. Эх, кругом одни разочарования». Диверсант вновь пригорюнился и с тайной надеждой встряхнул бутылку. Увы, ни капли.

В этот момент какой-то человек просунул голову в дверь.

– Здесь Ирвин Чьянгугу?

– Ну, здесь. Чего надо?

– Разговор имеется.

Посетитель, не дожидаясь разрешения войти, юркнул в комнату.

Ирвин присмотрелся – и удовлетворенный рык завибрировал в солдатском горле. Наглецом, что потревожил его покой, оказался Квакваса. «Вот ведь как чудесно все получается, – подумал диверсант, поднимаясь с раскладушки и раскрывая навстречу Кваквасе обманчиво дружеские объятия. – Отделаю его здесь втихаря и вышвырну в окно. Пусть потом доказывает, что не сам с крыши свалился. Если шею не сломает».

– Кого я вижу! Будущий ефрейтор! Добытчик лучшего в мире военного обмундирования! – Спьяну болтливость Ирвина возросла безмерно. Ему стало казаться, что мордобой без словесной прелюдии не принесет полного удовлетворения. – С чем пожаловал, дружок?

Ирвин совсем уж изладился сбить гостя подсечкой на пол, чтобы придавить там раскладушкой, засунуть в пасть трофейные шорты и начать уродовать. Но тот стремительным движением выхватил из-под гимнастерки бутылку:

– Вот, хочу угостить тебя, черный брат! Виски! Сам даже не попробовал, для тебя берег.

Бутылка была знакомая – пивная, с аляповатой наклейкой и пластмассовой головкой животного в качестве крышки.

– А, «Белая антилопа»! – осклабился Ирвин. – Теперь понятно, почему ты решил угостить меня. Отравить хочешь, негодяй?

Он схватил Кваквасу за грудки и хорошенько встряхнул. Тот от неожиданности тоненько, протяжно выпустил газы, потом схватился за напрягшиеся предплечья Ирвина и быстро-быстро залопотал:

– Ты чего! Чего ты, брат! Никого не собираюсь травить. Отпусти меня. Я сам первый отопью, чтоб ты не боялся.

– Ну отпей. – Ирвин поставил Кваквасу на ноги. – Только не из горлышка. Вдруг ты сифилитик или бешенством заражен. И вообще я чужаками брезгую.

– Я здоровый. У меня справка была, только она куда-то исчезла.

– Исчезла!.. Подтерся небось, когда понос прошиб.

– Нет у меня никакого поноса. И бешенства нету.

Квакваса вскрыл бутылку, отлил виски в крышечку и, зажмурившись, выпил. Через мгновение его скрючило, он разинул рот, часто задышал и начал хлопать себя по груди. Ирвин следил за эволюциями гостя с пристальным интересом. Он никак не мог понять, агонизирует Квакваса или просто очумел с непривычки.

Оказалось второе. Переведя дух, испытатель протянул емкость Ирвину и сдавленным голосом пробормотал:

– Видишь, не яд.

– Ладно, поверю, – сказал Хэмпстед и тут же плеснул в рот порядочную порцию пойла. – Ух, хорошо!

Квакваса посмотрел на него с обожанием.

– Какой ты могучий! Настоящий витязь таха. Дай потрогать твою мускулистую грудь. Где там у тебя волшебный знак Мвимба-Хонго?

– Еще чего! – Ирвин отстранился, погрозил Кваквасе кулаком с бутылкой и подозрительно спросил: – Эй, чувак, а ты случайно не голубой? Учти, я натурал. Даже пьяный с мужиками не милуюсь.

– Что ты, брат, я не голубой. Черный, как и ты. Разве не видишь? Кстати, и поговорить пришел как раз об этом.

– О чем? – Диверсант снова приник к бутылке.

– Об угнетении черных братьев белыми обезьянами. Мне больно смотреть, как этот блондин помыкает тобой. Все лучшее у тебя забирает, командует, будто он как минимум сержант. Подумаешь – бывший легионер! Да если ты настоящий таха...

– Я настоящий таха! – гаркнул Ирвин, рыгнул и в один заход отпил треть бутылки «Белой антилопы». Он был уже так пьян, что перестал различать тошнотворный вкус ананас-виски и хлебал ее как лимонад. – Круче меня т’лько Черный Шаман!

– Вот о том и речь, – воскликнул хитрый провокатор. – Ты сильный и могучий, поэтому нельзя допускать, чтобы Вадим использовал тебя, словно раба. Это унижает гордый дух черного человека!

– А как мне воз... возвыс’ть горный дух черного ч’ловека?

– Убей его!

– Убить? Вадима?

– Да. Р-раз, и готово! – Квакваса чиркнул большим пальцем по горлу. – И знаешь, брат, тогда кое-кто – очень влиятельный кое-кто! – приблизит тебя к себе. И щедро наградит.

– П’лковник Заб... базбугу, что ли?

– Я этого не говорил. – Квакваса многозначительно усмехнулся и подмигнул. Сначала одним глазом, потом другим.

– А ты мне не подмигивай, сукин ты сын! – вдруг сказал Ирвин почти трезвым голосом и поймал Кваквасу за кадык. – Я тебе сейчас глазки-то наглые выковыряю. Чтоб не моргал. Против друга меня настраиваешь, шакалье отродье, ублюдок свиньи и павиана?! Помнишь, как я в джунглях хотел его зарезать? А он меня отмутузил в хлам, будто самец гориллы. Хочешь небось, чтобы я снова опозорился? И форму мне бабскую подсунул, чтоб все смеялись? Да я тебя сейчас самого прикончу!

Он покрепче сжал глотку хрипящего и извивающегося провокатора, другой рукой ухватил его за ремень, поднатужился, взметнул до уровня плеч и запустил в окно. Силуэт Кваквасы мелькнул на фоне оконного проема. Стоявшая на подоконнике лампа кувыркнулась вниз и сейчас же погасла. Загремела, складываясь, раскладушка.

Ирвин зашарил впотьмах руками. Он сообразил, что негодяй каким-то чудесным образом избежал выпадения во двор, и желал теперь поймать его, чтоб исправить оплошность. Но юркий последыш свиньи и павиана сумел-таки проскользнуть мимо, оставив в пальцах диверсанта лишь клок волос. Брякнула дверь, затопотали по коридору торопливые шаги.

– Догоню – наизнанку выверну! – крикнул Ирвин в сторону двери и счастливо заржал. – Здорово я его! Но почему ублюдок не вывалился наружу?

Хэмпстед по стеночке пробрался к окну, пихнул в проем руку и вздохнул. Как он мог забыть о противомоскитной сетке? И кто мог предположить, что она такая прочная, буквально стальная?

Конечно, ни о какой кройке, ни о каком шитье речи уже не шло. Ирвин на ощупь установил раскладушку. Кое-как заблокировал дверь при помощи разбитого светильника, выломанного из подоконника куска пластика и ремня. Затем допил чудом уцелевшее во время побоища ананас-виски и завалился спать.

* * *

Первая мысль LSn-01.2 после получения оружия была элементарна и прямолинейна. Немедленно вернуться на базу мятежников и покончить с Черным Шаманом. К счастью, программисты боевых андроидов предусмотрели у своих подопечных возможность критического мышления. Люсьен своевременно вспомнил, каким провалом обернулась несогласованная с командиром диверсионной группы попытка ликвидации бунтаря-таха в джунглях. Второго промаха сержант Косинцев не простит. Прикажет LSn-01.2 вырвать батарею питания из груди собственными руками, а перед этим опустошить драгоценное содержимое ремкомплекта в какую-нибудь выгребную яму. И если первое Люсьен был готов выполнить беспрекословно, то одна только мысль об уничтожении «бутыли» активировала в его сознании эмоцию ужаса.

Чем дальше, тем сильнее привязывался он к этому предмету. Иногда андроиду начинало казаться, что «бутыль» – больше, чем продвинутый ремонтный ЗИП. Что это – нуждающийся в защите эмбрион некого существа, наполовину человека, наполовину киберорганизма. Что он нарочно отдает Люсьену часть своей ртутной крови, дабы андроид уберег его от тысяч опасностей и дал родиться в положенный срок.

Проанализировав названные причины, LSn-01.2 решил оставить самодеятельность. В боевой обстановке, при наличии живого командира, она вредна. Люсьен скрытно проник в занятый повстанцами барак и затерялся среди мятежников. Сделать это было проще простого. Мало кто из измотанных голодных негров обращал внимание на соседа, – если тот, конечно, не ел консервированное мясо или не пересчитывал деньги. Большинство воинов таха просто спало. Андроид прилег возле колонны, где тень была особенно густой, и стал наблюдать за обстановкой. Он видел, как диверсанты поменяли одежду, слышал, как рядовой Хэмпстед употреблял алкоголь и бил Кваквасу, знал, чем занимаются в соседнем строении сержант Косинцев и чернокожая женщина-капрал. Действия соратников, как и прежде, выглядели нерациональными, но, безусловно, должны были привести к желательным последствиям и даже имели важный стратегический смысл.

Ни того, ни другого LSn-01.2 понять не мог. Хоть все контакты в мозгу сожги.

ГЛАВА 18

Понимая, сколь ответственное дело предстоит, командарм задумал лично проверить готовность разведчиков к вылазке. Поэтому наутро Вадим и Ирвин, облаченные в ООНовский камуфляж, вошли за пленочную ширму и предстали перед Черным Шаманом.

Надо заметить, что выглядели разведчики не лучшим образом.

Щетину Вадим сбрил, и оголившиеся скулы и подбородок были слишком светлыми по сравнению с загаром на открытых прежде частях лица. Кроме того, казалось, будто Косинцев за всю ночь не приклонил головы, а вместо отдыха выполнял тяжелую, изматывающую работу без единой передышки. Сейчас веки у него слипались, он поминутно зевал и тер кулаком глаза. Впрочем, издалека он был молодец хоть куда. Форма сидела «в облипочку», свежий подворотничок слепил белизной. Ботинки были надраены, ремень затянут, а берет залихватски заломлен на правую сторону.

Похмельный Ирвин в сравнении с ним проигрывал по всем пунктам. Он постоянно облизывался и с болезненным стоном трогал голову. Так и не ушитая мятая форма, на которой добавилось несколько подозрительных пятен, висела на американце мешком. Из голенищ рыжих десантных ботинок выставлялись скрученные резинки бледно-лиловых носков. В волосах запутались какие-то разноцветные волокна – вроде тех, которыми набивают дешевые матрасы и подушки.

Одобрительно похлопав по плечу русского, Мвимба-Хонго подступил к Ирвину. Подергал ослабленный, свисающий почти до паха ремень и сказал:

– Ты мне не нравишься, Чьянгугу. Признавайся, пил спиртное?

– Никак нет, мой маршал, мистер, – пробормотал американец и звучно рыгнул. Распространившееся амбре убедительно доказывало обратное. Ирвин поспешил оправдаться: – На ужин были несвежие ананасы и сырая вода. Такое дерьмо! До сих пор в животе бурчит.

– Я бы мог произнести заклятье, – зловеще проговорил Шаман, – и если ты врешь, волшебный знак верности вспыхнул бы пламенем и прожег тебе ребра!

Ирвин в ужасе отшатнулся и начал икать.

– Но ты сегодня нужен армии таха. Поэтому я помилую тебя. Только вот твой вид... Вадим, ты служил в армии белых. Скажи, что необходимо добавить к форме Ирвина Чьянгугу, чтоб он походил на ООНовца, а не на кабана-бородавочника?

– Автомат, головной убор и гетры, мой маршал.

– Автоматы вам дадут позже. Насчет остального сейчас распоряжусь. Эй, позовите капрала Цаво.

Каптенармус прибыл через полминуты. Уяснив, что от него требуется, он взял в помощники одного из телохранителей и бросился исполнять приказ. Со стороны массового расположения воинов тут же послышались крики и проклятия. Вскоре Цаво и телохранитель вернулись. В одной руке капрал нес новенькие, еще не распакованные гетры цвета хаки, в другой – немного помятую стальную каску. Каска была голубая, с огромной белой надписью KFOR. В войсках ООН на Новой Либерии таких головных уборов отродясь не водилось. Да и вообще их, кажется, нигде не использовали лет сто. Вадим видел подобный шлем только один раз, в музее боевой славы миротворческих войск ООН. Оставалось лишь предполагать, какими путями этот исторический экспонат попал в армию таха. Однако следует отметить, выглядела каска очень убедительно.

Дополнив обмундирование шлемом и гетрами, Ирвин сразу же приобрел должную лихость. Несмотря на продолжающуюся икоту. Так, во всяком случае, казалось Черному Шаману и его ближайшему окружению. От возражений Вадим воздержался. Он дождаться не мог, когда их вновь выпустят в город. Сегодня он решил бежать при первой же возможности, пусть даже без Зейлы. Еще, наверное, и лучше, если без нее. Прошедшая ночь оказалась чересчур бурной и заставила его решительно пересмотреть свои взгляды на отношения полов. Как выяснилось, чувственная любовь бывает делом не только приятным, но и чертовски утомительным. Раньше, на Земле, общаясь с холодноватой и манерной Эльзой, Косинцев подобных открытий не совершал. Скорей все было наоборот. Это он быстро утомлял подругу, и поэтому каждый раз получал от нее куда меньше, чем хотелось. Но то, что вытворяла Зейла!.. Уж лучше бы он наклюкался вместо Ирвина.

Строевой смотр закончился тем, что диверсантам выдали оружие. Всего-то пятьдесят лет назад снятые с производства украинско-израильские автоматы «Тавор» без патронов, подсумки с двумя пустыми магазинами и по индийскому штык-ножу. Вадим, чье нетерпение достигло высшей точки, вытянулся по струнке и щелкнул каблуками:

– Разрешите выступать, мой маршал! Мы готовы. Верно, Ирвин?

– Ик!

– Куда ты собрался выступать?

– На разведку путей атаки президентского дворца, мой маршал! – отчеканил Косинцев, немного удивляясь вопросу Шамана.

– Не торопись. Выступать никуда не нужно. Вы поедете на джипе, так будет внушительней. Любая охрана скорей пропустит солдат, прибывших на транспорте, чем пришедших пешком. Здорово придумано?!

– Так точно! Великолепная идея! Вы настоящий военный гений, мой маршал!

– Ик! Ик! – согласился Ирвин.

– Это начальник штаба предложил. – Мвимба-Хонго кивнул на Забзугу.

Тот напыжился и положил руки на свисающую с шеи винтовку АР-48.

– Полковник лично отвечает за успех операции, поэтому будет вас сопровождать в поездке, – продолжил постановку задачи Шаман. – Если возникнет опасность, что вас могут раскрыть, ему приказано немедленно стрелять. Гранатой. Мы не можем позволить киафу узнать наши планы. Вы погибнете, но останетесь в памяти народа таха героями. Вашими именами будут называть детей по всему Дагону!

«Да уж, великая честь», – печально подумал Вадим, а Ирвин икнул громче прежнего и наконец затих. Видимо, правильно говорят: лучший способ избавить человека от икоты – внезапно испугать.

Продолжая внешне демонстрировать бравость и готовность к самопожертвованию, внутренне бывший сержант сник. Момент освобождения опять оттягивался. От полковника так просто не смоешься! Вдобавок беспощадный приказ Шамана... Забзугу та еще сволочь, при малейшем подозрении шлепнет.

Кстати, откуда у армии таха появился джип?

– А кто поведет машину? – спросил Вадим. – Я до дворца-то смогу, конечно. Но ведь потом, когда мы войдем внутрь, надо будет отогнать ее в сторону.

– Много вопросов задаешь, солдат! – рявкнул полковник Забзугу. – Хватит болтать. Закрой рот и за мной шагом марш. И ты, Ирвин, тоже.

Процессия, возглавляемая Черным Шаманом и начальником штаба, двинулась наружу. Рядовые воины ОАТ в это время только начинали прием скудного завтрака. Им досталось по банке свиной тушенки на четверых и по кучке черных бананов. Да вода из грязной посуды. Одна калебаса была подозрительно знакомой.

Взгляды, которыми личный состав провожал командиров и разведчиков, были тусклыми, а положенные по Уставу приветствия – холодноватыми.

«Хорошая же кормежка для войска, которое завтра двинется штурмовать президентский дворец, – с сарказмом подумал Вадим. – После таких харчей боевой дух поднимается на недосягаемую высоту. Победа, считай, в кармане у Мвимба-Хонго».

Ожидающий во дворе массивный джип показался Косинцеву знакомым. Правда, крыша на нем отсутствовала, а бока сверкали свеженькой зеленой краской. Но укрепленный спереди кусок рельса и прорванные сиденья, от которых разило прелью, навевали на Вадима кое-какие воспоминания. Уж не на этой ли машине прорывалась террористы в Малелу через его блокпост? Совсем не исключено, что на ней – ведь их тогда так и не удалось задержать.

Между прочим, «беременную» бабу-боевика, которая потом так ловко начала палить из пистолета, звали, помнится, Зейлой. Впрочем, какая сейчас разница?

За рулем джипа устроился довольный, как молодожен, Квакваса. Одна щека у него распухла будто от флюса, на разбитой губе белел свеженький пластырь. И все-таки это не помешало ему смерить Вадима высокомерным взглядом. Квакваса сплюнул на землю и побарабанил пальцами по рулю, как бы говоря: смотри, белая обезьяна, это я, а не ты получил машину.

Однако появление Ирвина здорово ухудшило настроение наглеца. Хэмпстед оценил трансформацию, случившуюся с физиономией Кваквасы, и улыбнулся. Впервые за это утро.

– Загружайтесь, – махнул автоматом Черный Шаман.

Проявив несолидную в его возрасте юношескую прыть, полковник Забзугу тут же взгромоздился на переднее сиденье. Положил на дверцу локоть, поверх локтя – ствол АР-48, и выпятил нижнюю челюсть. Наверное, считал, что все начальники штабов разъезжают именно в таком виде.

– Полковник, спереди должен сидеть Вадим, – огорчил его Мвимба-Хонго. – А ты перебирайся на заднее, вместе с Ирвином. Да спрячь винтовку. По плану ты сейчас изображаешь простого жителя Малелы. Нам ни к чему преждевременные неприятности с патрулями.

Худшей новости для полковника трудно было выдумать. Брюзжа, как маразматик, которому наступили на ногу, он уселся ровно посередине заднего дивана и растопырил ляжки. Пришлось Ирвину забраться в угол, где он и сжался, как мышь. Настроения это полковнику не улучшило, но самолюбие чуть-чуть согрело.

Наконец все худо-бедно устроились. Даже Забзугу успокоился после изгнания с престижного места. Мвимба-Хонго окинул удовлетворенным взглядом экипаж и вручил Вадиму какие-то засаленные бумажки.

– Это документы. Удостоверения личности ООНовцев. Настоящие.

– Правда, что ли? Выглядят хуже любой фальшивки.

– Как разговариваешь с командармом, солдат! – подал голос полковник Забзугу. – Придержи язык, пока его тебе не вырвали с корнем.

Вадим не обратил на него внимания. Ведь тот сейчас был простым жителем Малелы. Мвимба-Хонго поощрительно потрепал диверсанта по плечу.

– Уже вошел в роль, белый? Хорошо держишься, мне нравится. За это я оставлю тебе язык целым. По крайней мере, до вечера. – Он жутковато ухмыльнулся. – Ты прав, документы слегка потрепались. Как-никак, им лет по десять. Поэтому без крайней необходимости лучше их не доставать.

Косинцев и сам был того же мнения. Вообще, чем дальше, тем больше у него появлялось сомнений в успехе вылазки. Где там добраться до президентского дворца! Дай бог, чтоб их не расстреляли уже где-нибудь в паре кварталов отсюда. Конечно, разведка и контрразведка в войсках Волосебугу никуда не годятся. Но есть ведь еще и KFOR. Наверняка умники из штаба сообразили, куда могли подеваться остатки ОАТ. Вадим был почти уверен, что в городе введено особое положение. Может быть, даже отдан приказ без обиняков стрелять по любым подозрительным субъектам. А что может быть подозрительней, чем их идиотская компания в идиотском джипе, с водителем, будто минуту назад сбежавшим из дурдома?

Разве только сам Мвимба-Хонго – вот он шагает по главной улице в боевой раскраске, палит из автомата в воздух и выкрикивает через мегафон призывы убивать киафу. Это да, картинка что надо.

«И все-таки это наш единственный шанс вернуться к своим», – сказал себе Вадим. После чего с огромным удовольствием отвесил подзатыльник медлительному Кваквасе, процедил «подсос отключи, дубина!» и послал воздушный поцелуй Зейле, которая махала разведчикам из дверей «казармы».

– Все, хватит тянуть время, – приказал Шаман. – И знайте, я лично переговорил этой ночью с первопредками таха. Амма Серу и его родичи помогут вам избежать нежелательных встреч. А бледный лис Йуругу – обмануть врагов, если такая встреча все-таки состоится. А теперь вперед!

Джип взревел, выкашлял чадное облако, потом скакнул как укушенная оводом антилопа – это придурок Квакваса врубил не ту скорость – и покатил к выходу из двора.

* * *

Наверное, Мвимба-Хонго и впрямь удачно переговорил со своими божками. За все время поездки разведчиков ни разу не остановили военные патрули киафу и разъезды KFOR. Даже не обратили на ярко-зеленый джип внимания.

Ирвин и Вадим, видя, как скрючился и поник за пределами казармы «простой житель Малелы», как глубоко под сиденье засунул он смертоносную винтовку, мало-помалу приободрились. Сначала робко, а потом все более уверенно друзья начали перебрасываться фразами на английском – и даже пошучивать.

– Ох, чувак, знал бы ты, как меня достала картавая речь лягушатников! – признался Хэмпстед. – Больше, чем вонючие бананы.

– Но ведь не больше, чем рожи этих сукиных сынов? – Вадим мотнул головой сначала в сторону Кваквасы, потом на Забзугу.

– Нет, конечно! Как ты мог подумать!

– Эй, вы о чем говорите? – спросил полковник. – Я плохо понимаю.

Судя по тому, что «сукиного сына» Забзугу проглотил без возражений, по-английски он понимал в самом деле скверно. А вернее всего, вообще ни хрена не смыслил.

– Да так, тренируемся, языки разминаем, – развязно ответил Ирвин и потеснил ногу полковника, усевшись удобнее. – Мы же ООНовцы с Земли, помнишь? А там все говорят на английском.

– Эй, брат, ты ври да не завирайся, – возмутился Вадим. – А на русском где тогда говорят?

– Москва, Сибирь и Урал, – как будто по-русски, но с жутким акцентом отозвался тот. – Kosaks and medveds.

– Ага, с балалайками, – покивал Вадим. – Знаем! Я ведь и сам kosak.

Ирвин захохотал, показывая ему сразу два больших пальца. Косинцев вздохнул и завел глаза к небу. Ну что за народ эти янки, вечно их смешат всякие глупости.

* * *

Президентский дворец в Малеле был возведен еще в первые годы заселения Новой Либерии. Разнообразие архитектуры требовало дополнительных вложений, а страны «золотого миллиарда» и без того изрядно потратились, пособляя африканским братьям обрести новую родину. Поэтому обиталище главы государства сооружали по типовому проекту. Точно по такому же, который был разработан для школ и больниц. В середине – трехэтажный параллелепипед из дешевого пенобетона под пластиковой крышей. Слева и справа два длинных крыла, похожих на вытянутые руки. Внутри «рук» – просторный двор. Сзади, если строение было школой или больницей, помещался стадион или сквер. У президента нет времени на футбол и прочую чепуху вроде прогулок под деревьями, поэтому позади дворца располагались гаражи и казармы охраны. Обнести дворец сплошным бетонным забором строители не сообразили или не захотели. А вернее всего, пожалели денег.

Когда в стране было спокойно, забор и не требовался. Каждый дагонец – хоть таха, хоть киафу, даже иммигрант-тувлюх – мог подойти вплотную к аккуратной живой изгороди и убедиться, что Волосебугу простой человек. Живет рядом со своим народом, не роскошествует, не прячется. Конечно, если бы посетитель попробовал пролезть сквозь довольно плотные кустики, был бы сильно удивлен тем, что внутренность ограды пронизана колючей проволокой. Отличной колючкой из нержавеющей стали, с острыми как бритва жалами. Впрочем, даже в мирное время любознательному гражданину пришлось бы сначала объяснить вежливым людям с рациями и пистолетами, какого дьявола ему понадобилось соваться в кусты?

Сейчас вдобавок к потаенной преграде была возведена и вполне открытая, двухслойная. На некотором отдалении от живой изгороди тянулся вал из мешков с песком, оборудованный пулеметными гнездами. Для защиты от гранат и бутылок с зажигательной смесью поверх мешков была натянута высокая, наклоненная вперед сетка. А в пятидесяти метрах перед валом весело блестела на солнце спираль Бруно. Конечно, не бог весть какое укрепление, но атаковать его в пешем строю, без поддержки авиации, артиллерии и бронетехники – явное самоубийство. Доступ к дворцу осуществлялся через пропускной пункт, оборудованный шлагбаумом из мощного швеллера. Рядом имелся бетонный дот.

Когда впереди показался КПП и Квакваса начал сбавлять скорость, полковник Забзугу вдруг задрожал, будто в лихорадке. Как слизняк по стеклу он сполз с сиденья, опустился на колени и потянул наружу АР-48. На беду, винтовка за что-то зацепилась. Полковник, совершенно осатанев, стал дергать ее с такой силой, словно собирался, как минимум, выдрать сиденье из креплений. А как максимум, опрокинуть машину.

– Черт, мужик, осторожней! – занервничал Ирвин. – Ты чего творишь, мать твою! Винтовка же заряжена! Вадим, скажи ему! Дернешь спуск, граната вылетит, нам всем кранты придут. You’re stupid cunt! Эй, хватит уже!

Американец схватил полковника и попытался отцепить его пальцы от оружия. Забзугу бешено сопротивлялся. Ситуация требовала немедленного вмешательства.

– Тормози. Быстрее! – прикрикнул Вадим на Кваквасу.

Но тот, похоже, и сам сообразил, чем дело пахнет. Страх за собственную шкуру – отличный стимулятор умственной деятельности. Через несколько секунд джип остановился. Косинцев одним движением вымахнул наружу, забежал с противоположной от Ирвина стороны, распахнул дверцу и начал помогать другу. Забзугу вертелся налимом, однако против двоих крепких мужчин оказался бессилен. Буйного полковника живо усмирили.

В тот самый момент, когда друзья уже намеревались отнять винтовку, прозвучал глухой щелчок. Услышав подобный звук однажды, больше не перепутаешь ни с чем. Потому что это краткое колебание воздуха содержит объем информации, способный легко разнести голову любому академику. Его издает снимаемое с предохранителя оружие.

Диверсанты медленно подняли головы.

Квакваса, дико гримасничая, наводил на них поцарапанный короткоствольный револьвер.

– Вы... вы предатели... Отпустите господина полковника и отправляйтесь во дворец. Иначе застрелю обоих. Я не шучу. Особенно тебя касается, Ирвин. За это вот, – Квакваса высунул лиловый язык и кончиком показал на рассеченную губу, – я тебя убью с большим удовольствием.

Друзьям ничего не оставалось, как выполнить приказ. Они нехотя отступили от джипа и, ежесекундно оборачиваясь, побрели в сторону КПП. После того, как рядом с водителем возник полковник Забзугу в приятном обществе АР-48, желание оборачиваться у них пропало, а ноги сами собой зашагали быстрее. Вот и получилось, что пропускному пункту разведчики таха, они же диверсанты KFOR, не подкатили с триумфом на собственном транспорте, а подошли пешком.

Тут бы им и потребовать секретной встречи с командованием, но вот беда: шлагбаум охраняли вовсе не ООНовцы, а солдаты правительственной армии. И это была только первая неприятность. На шершавой стене дота висел весьма зловещий плакат.

«Солдат и офицер! – грозно предостерегал текст, набранный по-французски огромными буквами. – Помни, в столицу проникли боевики так называемого Черного Шамана. Это бандиты и душегубы, одурманенные наркотиками! Они готовы убивать всех, особенно представителей закона – то есть вас. Поэтому при встрече с любым подозрительным лицом или группой оных следует немедленно их задержать. Если эти лица вооружены и хотят напасть на тебя, немедленно стреляй! Помни, солдат и офицер, твоя жизнь и сама судьба страны – в твоих руках!» И подпись: «Президент Волосебугу».

Буквы на плакате были довольно корявые и смазанные, но читались отлично.

Словом, ситуация выглядела безрадостной, если не сказать угрожающей. Впереди – киафу, подозревающие всех и вся в бандитизме, позади – Забзугу и Квакваса, только и ждущие малейшего повода открыть пальбу. И если короткоствольный револьвер водителя на таком расстоянии был смешон, то осколочная граната в подствольном гранатомете полковника представляла реальную опасность. Диверсантам не оставалось ничего иного, как выполнять дерзкий план Мвимба-Хонго.

– Открывайте свою загородку, – отрывисто бросил Вадим паре охранников. Те настороженно изучали диверсантов. Видимо, пытались разглядеть в них «душегубов, одурманенных наркотиками». – Сержант Косинцев и рядовой Хэмпстед, специальное подразделение KFOR.

Он небрежно махнул «документами». Часовой с ефрейторскими знаками различия, длинный и нескладный негр в темных очках, изобразил строгость:

– Цель прибытия?

– Секретное поручение к начальнику внутренней охраны от полковника Велтенбранда. Живей, ефрейтор! Хватит копаться. Ты препятствуешь выполнению сверхсрочного поручения.

Долговязый растерялся:

– Я должен связаться с командиром...

– А с мамочкой своей не хочешь связаться? Или уж сразу с владыкой Номмо? Кретин, ты что, не понимаешь значения слов «секретное» и «срочное»? – рявкнул Вадим.

Он начинал тревожиться. Спину его жгло, будто тепловым лучом инженера Гарина. Чем дальше, тем сильней. Наверное, это был прицеливающийся взгляд полковника. Еще пара минут, и терпение у Забзугу точно лопнет. А может, оно уже кончилось? Косинцев как бы невзначай обернулся – и тревога переросла в настоящую панику. Джип со зловещим полковником медленно приближался к КПП.

– А это еще кто? – очкарик тоже увидел подъезжающий автомобиль.

– Ты у меня спрашиваешь?

– Конечно, ведь это вы на нем приехали.

– Ладно, ефрейтор, ты сам этого добивался. Учти, твоя задница уже дымится, а лычки болтаются на одной ниточке. Слушай и тут же забывай каждый звук. На кону жизнь и смерть самого президента. Командование KFOR получило разведданные о готовящемся теракте. Мы направлены, чтоб передать эти данные лично начальнику гвардии... – Вадим молол все, что на ум приходило, не заботясь о связности – лишь бы убедительно звучало. – Там, в джипе, группа подстраховки. Если появится малейшее подозрение, что бандиты Черного Шамана могут захватить нас в плен, группе подстраховки приказано стрелять. Сейчас они выходят на позицию уверенного ведения огня. Знаешь, какой радиус поражения осколочной гранаты АР-48?

– Но мы же не бандиты, – сдавленно пискнул ефрейтор.

Его более сообразительный напарник, пригибаясь, рванул к доту.

– Через две секунды расскажешь это душам предков, – с кривой усмешкой пообещал долговязому Ирвин.

Ефрейтор принялся торопливо отпирать замок шлагбаума. Как всегда случается в подобных экстремальных ситуациях, замок заклинило. Но диверсанты не стали дожидаться окончания процесса, а просто пролезли под полосатым швеллером.

– Помни, рядовой, – сказал Вадим напоследок очкарику, – все услышанное следует забыть. И никому не рассказывать, даже командиру. Передай это напарнику.

– Я ефрейтор! – пробормотал долговязый.

– Уже нет, мужик, – покачал головой Ирвин. – С такой медленной соображалкой нечего делать в ефрейторах. Кстати, после караула готовься к гауптвахте.

Очкарик открыл рот, да так и не смог закрыть его, пока следил за гостями, что уверенно шагали к дворцу президента.

* * *

Позиция под днищем транспортного средства была для Люсьена привычна. И пусть джип был не так велик, как БТР, место для андроида нашлось. Он дождался момента, когда диверсанты высадятся, отцепился от машины и быстро откатился в канаву. Оставшиеся в джипе негры ничего не заметили. Они были всецело поглощены наблюдением за Косинцевым и Хэмпстедом. LSn-01.2 прополз по канаве десяток метров, очутившись под прикрытием высоких лопухов, поднялся и вылез на тротуар.

Диверсанты к тому времени успели миновать КПП возле президентского дворца. Рассчитывать на то, что часовые пропустят Люсьена так же легко, как соратников, не стоило. Однако он попробовал приблизиться. Охрана навела на него оружие еще издали. Усиленный мегафоном голос приказал поворачивать, в противном случае был обещан огонь на поражение. LSn-01.2 отступил и двинулся огибать дворец по широкой окружности. Он надеялся найти другой вход, охраняемый не так строго.

* * *

Второй пост охраны, непосредственно возле парадного входа во дворец, диверсанты миновали без проблем. Стоящий там караульный видел, как уверенно они прошли через КПП, и лишних вопросов задавать не стал. Удовлетворился тем, что записал в регистрационную книгу фамилии и звания посетителей, цель прибытия и примерное время пребывания.

– Бардак! – возмутился Ирвин, когда массивные двери отделили друзей от разгильдяя-охранника. – А если бы мы оказались настоящими убийцами и террористами?

– Что ты хочешь, дикий народ. – Вадим махнул рукой. – Им бы антилоп пасти да ананасы выращивать, а они в гражданскую войну играют. Хорошо, что эту братию с Земли вытурили. Только посмотри, куда мы попали! Если вот это безобразие считается президентскими апартаментами, о чем может вообще идти речь?

Действительно, пустой холл, где очутились диверсанты, не вызывал даже малейшего трепета перед его величием. Потому что им тут и не пахло. Какой там храм верховной мысли, какой оплот верховной власти! Помещение скорей напоминало переднюю при ресторане средней руки. Потертый ковер на полу, обилие колонн, украшенных безвкусной лепниной. Там и сям – низкие скамеечки, словно на вокзале.

Только витражное панно во всю стену могло олицетворять государственный пафос, да и то с натяжкой. Цвета в нем преобладали «кислотные», а мотивы псевдомифологические. Уродливые люди с копьями и щитами преследовали невиданных зверей, чьи тела поражали безобразием. В небесах горели одновременно звезды, солнце и лица то ли богов, то ли демонов. Деревья походили на гнилые грибы, а травы – на вставших на дыбы зеленых и желтых червей. По периметру витража вился орнамент: змеи хухум, вцепившиеся друг дружке в хвосты. Несколько фрагментов панно были выбиты, и сквозь дыры виднелся какой-то полутемный зал.

Пока Вадим как ценитель искусств изучал это творение, Ирвин успел не только осмотреться, но и заметить кое-что важное.

– Смотри-ка, чувак, и здесь эти транспаранты! – воскликнул он.

В самом деле, все колонны внутри холла снизу доверху были обклеены знакомыми призывами расстреливать всех подозрительных личностей.

– Хреновое дело, – сказал Вадим. – Веришь, брат, мне сейчас ни капли не охота объяснять местным охранникам, кто мы и откуда. Одна надежда, кого-нибудь из наших повстречать.

– Повстречаем! – убежденно высказался Ирвин. – Я слышал, большая часть внутренней стражи у Волосебугу как раз из KFOR. Техники, операторы средств наблюдения, начальники караулов и прочее...

– Ну, это ясно. Дурак не стал бы президентом целой страны. Волосебугу соображает, что солдаты киафу годны только для представления земным журналистам. Типа «бравая туземная гвардия, оплот мира и порядка». – Он пренебрежительно сморщил нос. – А по сути – те же безмозглые бараны, что и у Черного Шамана. Только вооружены лучше.

– Суров ты, чувак. Хорошо, что наш полковой особист не слышит. А то бы живо тебя за неполиткорректные высказывания прихватил. К аборигенам следует относиться уважительно и трепетно. Будь они хоть тупей ботинка.

– Политкорректность? Что за религия такая? – хохотнул Косинцев. – В русском подразделении такой фигни нету.

– Кучеряво живете, – позавидовал Ирвин.

– Грех жаловаться. Слушай, солдат, мы уже пять минут тут стоим, как два истукана, и до сих пор ни одна собака не подбежала обнюхать.

– Думаешь, здесь собаки водятся? – в беспокойстве закрутил головой американец. – Надеюсь, их всех сожрали! Наср, ты же знаешь, что у меня фобия. Помнишь, как вчера возле скотобойни нас чуть не загрызли? Так вот, еще минута, и я бы точно сошел с ума! Или в штаны напустил бы!

– Да вряд ли тут собак держат, – успокоил негра Вадим. – Я просто фигурально выразился. «Собаки» в смысле сторожа.

– А-а-а! Значит, уже можно шевелиться?

– Нужно, брат. Пойдем искать своих, раз они к нам не выходят. Предлагаю двигать направо, и там по лестнице.

Сержант указал на стеклянные двери. За ними виднелись широкие ступени под зеленой ковровой дорожкой.

– Так ведь и слева лестница. Точно такая же.

– Ну, прям задача для буриданова осла. Умри, не выберешь... – Вадим подтолкнул товарища вправо и на ходу начал поучать: – Запомни, мой невежественный друг: в незнакомом месте бери на вооружение правило буравчика. Оно же – правило правой руки. Так даже древнегреческий Тесей из лабиринта выбрался, когда Минотавра завалил.

– Разве? А я припоминаю какую-то бабу с клубком ниток...

– Это у тебя ложная память, брат, – пренебрежительно сказал Косинцев. – Последствия клеймления шаманским тавром. Как оно, кстати, не беспокоит?

– Трудно сказать. Чешется меньше, но ведь главное-то не в чесотке. Главное – в колдовстве. А это штука такая – таится-таится, а потом раз, и гейм овер. Собственные руки задушат... Сначала тебя, потом меня.

– Да ты опасен, братец. Смирительная рубашка – вот что тебе поможет.

Лестница вела как вверх, так и вниз. Кроме того, на площадке брала начало длинная галерея с чередой дверей слева и множеством картин справа. Решив, что внизу ничего интересного быть не может, а верхние этажи покамест обождут, соратники двинулись по галерее.

Все выходящие в нее двери были однотипны и снабжены табличками с пятизначными числами. Порядок нумерации озадачивал. За комнатой номер 53216 шла комната 00012, а следом – 333А4. Друзья проходили мимо без единой попытки выяснить, что находится за этими безликими прямоугольниками из пластика «под дуб». Обоим было ясно, что в комнате, обозначенной числительным, теплого приема не встретишь. Зато когда одна из табличек вдруг сообщила: «Le secrétariat/Secretary» – диверсанты как по команде остановились.

– Вот оно! – обрадовался Ирвин. – Где секретарь, там телефон, почта и аська. Отсюда мы наверняка сможем связаться со своими. Как думаешь, чувак?

– Точно так же, – согласился Вадим. Он поправил берет, воротник и посоветовал: – Улыбайся шире, брат, секретари это любят... – и толкнул дверь.

В помещении было очень жарко и пахло типографской краской. Две симпатичные негритянки, раздетые почти до исподнего, но все равно блестящие от пота, работали на каких-то трескучих устройствах. Те выглядели как гибрид металлической клавиатуры с круглыми кнопками и доисторического принтера. Из верхней части «принтера» вылезали листки бумаги, покрытые буквами. Мониторы перед девушками отсутствовали, однако это им, похоже, совсем не мешало. Печатали они сноровисто, с огромной скоростью. Готовые тексты так и летели из нелепых агрегатов.

Чуть поодаль столь же потный и полуголый, но куда менее привлекательный мужик в респираторе и наушниках изготовлял знакомые диверсантам плакаты. Он бросал на большой железный стол лист бумаги, затем – испачканный трафарет, и начинал возить сверху скрипучим роликом. Через пару секунд плакат был готов. Мужик пристраивал его на одну из множества бумажных кип и принимался за новый.

– Привет, красавицы! – гаркнул сияющий как золотая кордоба Ирвин. – Попить найдется?

Не отрываясь от занятия, одна из девушек мотнула головой в угол:

– Там, в ведре.

– Вот так здрасьте! А как насчет того, чтобы угостить усталого воина из пленительных ручек?

– Ага, сейчас! Каждого угощать – руки отвалятся, – сварливо проговорила вторая. – Хочешь – пей, не хочешь – вали.

– А что это вы такие недружелюбные? Посмотрите внимательней, какие парни зашли. Супермены! Разве вам такие когда-нибудь раньше встречались?

Девушки на секунду прервали занятие, лениво оглядели диверсантов и вернулись к своим аппаратам.

– Мы, солдатик, всяких повидали, – сказала первая, заправляя в принтер бумагу. – И во всяких видах.

– Только таких, которые нашу работу сделали бы, ни разу, – добавила вторая. – Так что давайте без проволочек. Хлебайте водичку – и адью.

– Ну, вода не главное. – Вадим отодвинул сплоховавшего Ирвина плечом. – Нам бы в миссию ООН звякнуть. Телефона или передатчика не найдется?

– Заблудились, что ли? Есть интерком, но он только для внутренней связи. А если нужны ваши ООНовцы, ступайте дальше по коридору. Алюминиевая дверь без номера, с черепом и костями, типа как трансформаторная. Там же у ваших штаб! Ну и тупых же новобранцев присылать стали, умора.

– Кстати, если очень хотите встретиться, – добавила другая девушка, – то мы туда заглянем после шести вечера. Готовьте по десять рублей с... носа.

– Зачем, детка? – удивился Ирвин.

– А ты странный! Только что с орбиты свалился, дружок? Чтобы мы своими пленительными ручками приласкали усталых воинов, конечно.

– Ого! А не дороговато просите? Да еще в рублях!

– Это столица, мальчик. Самый центр. Хочешь дешевых удовольствий, двигай в квартал тувлюхов. Там что девочки, что антилопы – по одной цене.

Красавицы громко и обидно захохотали.

Плакатчик обернулся на шум и строгим жестом оборвал девичье веселье. Потом закричал на диверсантов, размахивая зажатым в кулаке роликом:

– Посторонним нельзя! Запрещено! Немедленно покиньте помещение!

– Какого хрена ты орешь, чувак? – возмутился Ирвин. Он был огорчен поведением развратных красавиц и желал сорвать на ком-нибудь досаду. – Пасть захлопни, чучело! А то я сейчас твой ролик в задницу тебе же и засуну!

– Что, простите? – мирно спросил тот, стягивая наушники. – У меня музыка играет, я ничего не расслышал.

– Ничего-ничего, – сказал Вадим и начал теснить афродиверсанта к двери. – Мой друг поблагодарил вас за полезный совет. Мы ошиблись офисом. До свиданья.

* * *

Когда друзья вышли назад в галерею, Ирвин был мрачен. Он сорвал с головы допотопный шлем и принялся утирать потный затылок рукавом.

– Нет, ты прикинь, чувак, какая здесь ерунда творится! Потаскушки дорогущие, какие-то маляры запросто вопят на ООНовцев. У меня ощущение, что местную верхушку и впрямь пора менять. А что! – вдруг возбудился он. – Давай на самом деле поможем Шаману сделаться большим боссом. Он нас не забудет. Станем видными деятелями президентской администрации, этих стерв забесплатно тра... В смысле, научим гвардию любить. Что скажешь?

Вадим покачал головой.

– Скажу, что ты перегрелся, брат. Или каска оказалась чересчур тяжелой, голову тебе надавила. Совсем разум потерял. Во-первых, с той убогой шайкой, что осталась у Шамана, только бродячих собак да бомжей с помоек гонять. Больше им никого не победить. А во-вторых...

Договорить, что именно «во-вторых», он не успел. В нескольких шагах от них распахнулась дверь наподобие трансформаторной, с черепом и костями, и выпустила в галерею четырех военных. Лейтенант и два рядовых были в форме KFOR, а четвертым оказался давешний очкарик-ефрейтор с КПП! Он что-то с жаром втолковывал офицеру. Тот слушал его вполуха. Было заметно, что рассказ долговязого караульного интересует миротворца не больше, чем гудение москита.

Заметив диверсантов, лейтенант тут же насторожился:

– Эй, парни! Вы с какого поста?

– С седьмого, – без промедления отозвался Вадим, привыкший врать быстрее, чем мозги отреагируют. – Только что сменились. Сержант Косинцев и рядовой Хэмпстед, сэр.

Через пару секунд он сообразил, что в данной ситуации следовало говорить правду, но было уже поздно. Лейтенант шагнул к ним, не замечая, как вытянулось лицо ефрейтора-киафу, и как тот потянул из-за плеча автомат.

– Сменились? Замечательно. Вот этот вояка, – лейтенант небрежно махнул рукой на караульного, – утверждает, что несколько минут назад через КПП прошли два подозрительных субъекта. Они заявили, что ищут капитана Перье, но в дежурку не явились. Капитан направил меня разыскивать незваных гостей. Вы поступаете в мое распоряжение! Все посты уже предупреждены, однако нужно и ножками кое-где пройтись. Двинете по противоположному крылу, зацепите бойлерную... Да чего тебе?! – свирепо обернулся лейтенант к ефрейтору, теребящему его за рукав.

– Это они, сэр...

– Кто они, боец?

– Те двое, про которых я рассказывал.

Лейтенант стремительно повернулся к Вадиму и Ирвину, опустил руку на кобуру. Диверсанты попятились.

– Та-ак... Ну-ка стоять на месте. Стоять, я сказал! В чем дело, солдаты? Почему не прибыли по назначению?

– Заблудились, сэр.

– Вот как? – Лейтенант прищурился, взгляд его сделался подозрительным. Рука нашарила застежку на кобуре и потянула пистолет. – А почему одеты не по форме?

– Господин лейтенант, – высунулся один из ООНовцев, – помните вчерашнюю ориентировку? Ну, о бандитах, напавших на русского водителя? А вдруг это они? Сейчас и нас разденут догола!

– А ну-ка руки на стену! – рявкнул лейтенант.

– Мы все объясним, – попытался вступить в переговоры Вадим, но офицер его больше не слушал.

– Молчать! Руки на стену, я сказал! Не двигаться!

– Надо сдаваться, брат, – повернулся к Ирвину Косинцев. – Думаю, наши разберутся.

Но в тот самый момент, когда диверсанты потянули руки вверх, у очкарика-ефрейтора сорвало предохранитель. Должно быть, воин киафу вспомнил намозоливший глаза транспарант. С отчаянными криками: «Не хочу раздеваться! Смерть мятежникам!» он начал стрелять.

Выпущенная поверх головы лейтенанта очередь ушла в потолок, выбив облако известковой пыли. Запели песню смерти рикошеты. Офицер, крича «отставить огонь», тут же бросился на пол – как и его подчиненные. А потерявший рассудок караульный все палил и палил. На счастье диверсантов, меткость не входила в число достоинств близорукого стрелка. Пули летели куда угодно, только не в цель.

Да и цель, в общем-то, не ждала с покорностью, когда в нее попадут. Развив скорость стартующих гепардов, друзья ринулись прочь.

Они мчались в сторону холла, а смертоносный стальной град сек стены, потолок и пол президентского дворца. Гром автомата слился с топотом ботинок и криками лейтенанта. Где-то визжали женщины и падала мебель. И наконец, полностью перекрыв все прочие звуки, взревела электрическая глотка сирены.

Галерея закончилась одновременно с тем, как истощился автоматный рожок горе-стрелка. Однако считать, что неприятности этим также исчерпались, было рано. Сверху и снизу на лестнице уже маячили какие-то фигуры, безусловно готовые вести огонь на поражение. Диверсанты, не сговариваясь и не сбавляя скорости, свернули в холл с витражом и колоннами.

В холле тревожная сирена выла значительно слабее. Парадный вход, он же выход, был заблокирован баррикадой из двух скамеечек и напуганным бойцом киафу. Едва беглецы показались в холле, боец зажмурился, выставил перед собой автомат, заголосил на языке предков и нажал на спусковой крючок. Вадим и Ирвин залегли. Так же поступили их преследователи на лестнице и в коридоре.

Скорострельность пистолета-пулемета оказалась чудовищной. За каких-нибудь полторы секунды огромный кусок президентского панно превратился в стеклянную крошку и стеклянный звон. Когда затвор защелкал вхолостую, защитник врат, не прекращая орать, сорвал с пояса одну за другой две гранаты и швырнул туда, где подозревал наличие противника. Глаза негра все еще оставались закрытыми, поэтому первый бросок вышел не вполне точным.

Первая граната ударилась о колонну, отскочила и потерялась из виду. Взрыв почему-то задерживался, но стоило ли об этом сожалеть? Зато вторая подкатилась к самому лицу Вадима. В последнее мгновение жизни Косинцев очень ясно рассмотрел цифробуквенную маркировку на ее боку, увидел, как отскочило круглое донце... и как из образовавшейся щели начал вырываться густой дым.

Судя по всему, гибель в аду бомбического разрыва откладывалась. Вадим схватил обжигающий, все обильнее коптящий металлический цилиндр и метнул его за спину. Тем временем первая граната успела задымить половину холла.

Пригибаясь и стараясь не дышать, диверсанты скрылись в непроницаемой для взгляда завесе.

Глаза и глотку разъедала жуткая резь. Идти было некуда, преследователи наверняка перекрыли все пути. Кроме разве что одного, еще недавно бывшего стеклянной стеной. Косинцев сгреб Ирвина за шкирку и поволок к панно. Перерубить штык-ножом пластик витражных переплетов было плевым делом. В первую очередь Вадим направил в дыру американца, следом нырнул сам.

Это оказался банкетный зал. Он пока был задымлен сравнительно слабо. Лавируя между массивными столами и сдерживая кашель, диверсанты устремились к ближайшему окну. Ирвин добрался до него первым, сунул за портьеру голову и застыл.

– Ну, что там? – шепнул Косинцев.

– I guess we’re fucked now, чувак.

– Решетка?

– Хуже. Намного хуже...

– Наср, неужели трудно ответить конкретно?!

Взбешенный Вадим отдернул полотнище. Окно перекрывал стальной щит с узкими прорезями – очевидно, для ведения огня.

– Да-а-а... Солидно укрепились.

– А снаружи незаметно.

– Для того и существуют тонированные стекла, – сказал Вадим и быстро двинулся вдоль стены, на всякий случай заглядывая за остальные портьеры. Разумеется, напрасно, бронированы были абсолютно все окна. – Надо искать другой выход. Парадный нас вряд ли устроит. Но если здесь отмечают торжества, то явно имеется ход на кухню. Скорей всего, вон там, за углом. Через нее и выберемся. Нам ведь не привыкать.

– Думаешь, в кухне еще нет засады? Наверняка повар с тесаком затаился.

– Или безоружная девка-официантка.

– Да? Идем скорее, хватит трепаться! – нетерпеливо воскликнул негр.

* * *

Стрельба и вой сирены внутри дворца едва не спровоцировали LSn-01.2 на силовой прорыв укреплений. Огонь с высокой вероятностью мог вестись по диверсантам. Так ли это, Люсьен не знал. Его датчики, хоть и обновленные действием ремкомплекта, плохо улавливали происходящее за стенами. Судя по резко возросшему «серому шуму», здание было специально оборудовано постановщиком помех самого широкого спектра.

Андроид уже вынул из захватов на бедре пистолет и двинулся к валу из мешков с песком, когда его остановил приказ, значительно более сильный, чем команда защиты соратников. Приказ исходил из груди Люсьена, однако источник его был внешним. Это впервые продемонстрировала самостоятельность «бутыль». Производимые ею сигналы не были ни звуковыми, ни радио, ни электромагнитными. Они вообще не были колебательными. Они попросту возникали в мозгу LSn-01.2, сразу обретая важность директивы номер один. И требовали следующего: любой ценой уберечь «бутыль» (она же «эмбрион») от возможного повреждения, а тем более, гибели. Атака хорошо укрепленных позиций грозила обернуться нарушением этой директивы.

LSn-01.2 подчинился. Он повернулся к президентскому дворцу спиной, спрятал пистолет и двинулся дальше. Либо он встретит диверсантов и получит от них конкретные указания, учитывающие изменившиеся обстоятельства. Либо не встретит, и тогда найдет безопасное место, где попробует допытаться у «эмбриона», как надлежит поступать в дальнейшем.

ГЛАВА 19

Дверь, за которой диверсантам должны были открыться пищевые кулуары дворца, оказалась запертой. Но разве могла такая преграда сдержать двух могучих молодцев, по пятам которых мчится безжалостная погоня? После двух ударов прикладом замок вылетел вместе с изрядным обломком деревянного косяка.

Напоследок Вадим обернулся: не лезут ли сквозь дыру в панно преследователи? Нет, никто не лез, лишь сочились струи серого дыма, похожие на жирных многоголовых гадин. Сирена взвыла последний раз и заглохла.

Косинцев бережно прикрыл дверь, пристроил на место выбитую щепку и отправился вслед за американцем.

Тот двигался крадучись, прижимаясь к стене, будто вор в темном переулке. Конечно, сходство было карикатурным. Вор одевается как можно незаметнее, а Ирвин зачем-то вновь нахлобучил на голову голубой шлем. На взгляд Вадима, чертов котелок был одной из самых подозрительных деталей в их амуниции. Подозрительней даже, чем женские шорты. А главное, деталью заметной, запоминающейся. Теперь, когда их тайная миссия с треском провалилась, от демаскирующей штуковины следовало избавиться как можно скорее.

– Ирвин! – вполголоса позвал Косинцев.

– Чего? – Афроооновец вздрогнул и остановился.

– Ты бы выбросил эту каску. По ней нас живо опознают. Она же словно маяк внимание привлекает.

– Не о том беспокоишься, чувак. Нас и без нее опознают в два счета. Да и не хочется мне ее бросать. Какая-никакая защита для головы.

– От пули вряд ли спасет.

– Эй, хватит! Ты, как командир, должен меня подбадривать, а не пугать.

– Ага! Значит, теперь я снова главный! Ладно, Наср с тобой. Нравится, так носи. Только пусти меня вперед. А ты иди следом, шагах примерно в десяти. Если наткнусь на засаду один, может, и сумею отбрехаться.

– А если не сумеешь?

Вадим с укоризной посмотрел на товарища и ничего не ответил.

Коридорчик, по которому крались диверсанты, плавно загибался влево. В нем не попадалось никаких дверей, ниш и прочих архитектурных элементов. Не было ни ковровой дорожки, ни даже освещения. Зато ощущался легкий уклон пола от банкетного зала вниз. Очевидно, кухня располагалась ниже уровня первого этажа. Отсутствие ковра было на руку официантам, катавшим здесь тележки с провизией, но диверсантов не устраивало. Даже самое осторожное перемещение сопровождал звук шагов и поскрипывание обуви. Поэтому шли так: несколько шагов – остановка – прислушаться. И снова: несколько шагов – остановка – прислушаться...

Через некоторое время Ирвин окликнул Вадима и показал жестами, что предлагает дальше двигаться ползком. Косинцев отмахнулся. Что за глупая затея? Скорость сразу же упадет, а грохот штык-ножа по полу ничуть не тише стука каблуков. Но сержантская мысль, ободренная тупостью напарника, заработала и выдала решение. Вадим присел, снял ботинки, связал шнурками и перебросил через шею. Ирвин заулыбался и проделал то же самое. Дальше шли тихо, как настоящие разведчики.

Наконец они достигли хорошо освещенной комнатушки. Там имелась широкая дверца грузового лифта и краешек еще одной двери – белой, но испачканной какими-то жирными потеками и чуть ли не сажей.

Не доходя до помещения с лифтом, Вадим замер, прислушиваясь и принюхиваясь. Пахло нормальной едой и чуть-чуть – пищевыми отбросами. Где-то звякала посуда, шипел пар, шкворчал жир и шумела текущая вода. Звуки были глухими, словно просачивались откуда-то со стороны или сквозь неплотно прикрытые двери. В самом же помещении, кажется, не было никого.

Косинцев снял автомат с плеча и резво устремился в комнату с лифтом. Он был готов как сразиться врукопашную с киафу, так и сдаться без боя патрулю KFOR.

Однако засады в комнате не обнаружилась. Там торчал лишь маленький щуплый негр то ли в поварском, то ли в официантском белом одеянии. Приподнявшись на цыпочки, он стоял перед сервировочным столиком на колесах и занимался крайне предосудительным делом. А именно, с блаженным и одновременно ехидным видом направлял под крышку красивой фарфоровой супницы тонкую струйку мочи.

Увидев выскочившего прямо на него солдата, негодяй сказал «ап!», закатил глаза и повалился в обморок. Вадим подхватил его под мышку и сбежал обратно в дугообразный коридор. Там с помощью пары хороших оплеух пленника привели в сознание.

– Ты кто? – грозно спросил Вадим. – Имя, возраст, воинское звание?

– Национальность, образование, сексуальная ориентация? – поддал жару Ирвин.

– Я Ихуси, добрый белый масса! Не солдат! Подавальщик первых блюд, – ответил негр и попытался еще раз потерять сознание.

Новая пощечина доказала ему, что идея с обмороком никуда не годится.

– Не убивайте! – заканючил Ихуси. – Я не делал ничего плохого.

– Неужели? А зачем в суп гадил?

– Кто гадил? В какой суп? Тебе померещилось, добрый белый масса! Я это... ну, это...

Ирвин вынул из ножен штык-нож и с силой провел острием по полу. Ихуси проследил взглядом за возникновением тонкой стружки, быстро сглотнул и приложил ручки к груди:

– Признаюсь, гадил. Я ведь слабоумный, у меня детство было голодное. Жил среди тувлюхов, бродячими кошками питался. С тех пор как увижу хорошую еду, которую будут кушать богатые люди, не могу удержаться, чтоб чего-нибудь туда не плеснуть. – Он обезоруживающе улыбнулся. – Свою вину готов искупить чем угодно. Кроме денег, конечно, потому что я очень бедный человек. Почти нищий. Зато все здешние секреты знаю.

– Вот это деловой разговор! – кивнул Ирвин. – Выведешь нас из дворца, чтоб ни одна сволочь не заметила, отпустим на все четыре стороны.

– А зачем вам, чтоб ни одна сволочь не заметила? Вы что-то натворили? Или дезертиры?

– Брось дурака валять, – замахнулся на него американец. – Изображай слабоумного перед своими начальниками.

– Не трогай его, брат. Угрозы – плохое подспорье в беседе с полезным человеком. То ли дело откровенность, правда, Ихуси?

Тот опасливо кивнул.

– Мы лазутчики таха, – веско сказал Вадим.

У подавальщика расширились глаза. Наверное, он уже пожалел, что выбрал откровенность. Порой знание может убить надежнее пули.

– Мы разведали много секретов вашего президента, – продолжал Вадим, – но попали под прицел контрразведки ООНовцев. Слышал сирену тревоги? Это из-за нас! Теперь выбор невелик: либо скрыться, либо погибнуть. Сам понимаешь, в таком деле не до гуманизма, поэтому заложник нам очень пригодится. Особенно если наткнемся на солдат. Может, они пожалеют тебя и пропустят нас. А если откажутся, будем сражаться до последнего вздоха, и ты будешь у нас живым щитом.

– Но ведь я очень худой, я не могу быть щитом!

– Ну да, тебя прикончат в первую секунду, – согласился Ирвин и со стуком вогнал штык-нож обратно в ножны. – Зато это даст нам краткую отсрочку от смерти.

– Я выведу, выведу! Я ведь и сам наполовину таха, а на вторую половину...

– Неужели тувлюх?

– Потому и мочился в президентский суп! Ненавижу этого негодяя Волосебугу. Да здравствует Мвимба-Хонго! Виват ОАТ!

– Молодец, земляк, – похвалил его Ирвин. – Через кухню пройдем?

– Нет, там пост ООН, двое белых. А когда сирена завыла, еще двое прибыли. Да и снаружи много солдат. Но я проведал секретный проход! Он до самой реки тянется. Про него никто, кроме меня, не знает. Я его случайно открыл, когда у проклятого Волосебугу десять кило мармелада конфисковал и хотел в подвале спрятать. Только там это... нечисто.

– Грязно, что ли?

– Очень грязно. И еще всякая чертовщина водится. Злые духи.

– Танки грязи не боятся, – сказал Вадим и пообещал: – С духами я лично разберусь. Они от нас, русских, бегом бегут. Потому что русские самый святой народ во вселенной. Ясно? Избранный, можно сказать.

– Конечно, конечно ясно, белый масса. Русский и таха братья навек! – Ихуси заискивающе улыбался и мелко тряс крошечной головкой.

– Эй, что за басни ты тут плетешь? – возмутился черный диверсант. – Это ты, что ли, избранный, тувлюхская морда?..

– Ладно, не тронь убогого, брат. Веди нас в свои катакомбы, – сказал Вадим официанту и поощрил его звонким подзатыльником. – Только подожди, пока ботинки наденем.

* * *

Путь в катакомбы начинался в подвале, куда беглецы спустились на лифте. Вадим приказал Ихуси прихватить с собой и сервировочный столик. Оставлять его возле лифта было слишком подозрительно. Наткнется кто-нибудь, забеспокоится – где, мол, слабоумный подавальщик первых блюд? А так, может, и не спохватятся. Тем более в сумятице последних часов Волосебугу наверняка не до супа.

Действительно, пахло в подвале нехорошо. Плесенью, гнилыми овощами и слегка тухлым мясом.

– На прошлой неделе холодильная камера накрылась, – объяснил Ихуси. – Я сообщал старшему повару, а он и слушать не захотел. Проклятый киафу! Ну да когда увидел тушку цыпленка с червями в животе, живо поверил. Только поздно было. Больше чем полтонны мяса пришлось выбросить. И птицы около того. Хорошо, что я еще в первый день килограммов двадцать корейки успел вынести и нищим тувлюхам раздать...

– По какой цене? – полюбопытствовал Ирвин. – Не продешевил?

– Нет, конечно, – ухмыльнулся слабоумный подавальщик. Потом спохватился и заюлил: – Ой, что это я мелю? Бесплатно раздал! Сам ведь рос в вечном голоде. Знаю, каково это, бороться на помойке с собаками за каждый объедок...

При упоминании собак американец заметно вздрогнул.

Они прошли мимо клетей с бататом и кукурузой, мимо заиндевелого рефрижератора, от которого веяло жутким холодом. Мимо гигантских гроздьев бананов, что свисали с потолка. Мимо груды ананасов, издалека напоминающей гору отрубленных голов. Мимо цинковых контейнеров с крупами, мукой и сахаром. От зрелища такого изобилия у разведчиков разыгрался дикий аппетит. Посему, когда показались стеклянные холодильные шкафы, заполненные продуктовой гуманитарной помощью, было решено сделать кратковременный привал.

Ирвин тут же нагреб себе чипсов, орешков, шоколадных батончиков, схватил большую бутылку «Кока-колы» и начал хрустеть и булькать, радуясь знакомой с детства еде.

Вадим придирчиво исследовал все шкафы, отыскал непросроченную банку ветчины, ржаные хлебцы с отрубями, а также маленькую бутылочку шиповникового сиропа. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что сироп предназначен отнюдь не для детского питания. Помимо фруктозы, он содержал шестьдесят процентов этилового спирта. Вадим вылил сироп во флягу, взболтал, отхлебнул – и остался доволен. Витаминный напиток получился отменным. Может, чуток похуже легендарного «зайчика» майора Ярыгина с орбитальной станции, но всяко лучше «Белой антилопы». Под такой нектар любая сухомятка обернется царским угощением.

Их проводник удовлетворился фруктами, зато сервировал себе стол президентским фарфором. Ихуси предлагал тарелки и Вадиму, но тот решительно отказался. Вдруг на посуду попали брызги супчика, сдобренного «рассолом»?

После короткой трапезы он сунул пару шоколадок и остатки галет в карман, и приказал Ихуси затолкать сервировочный столик за шкафы.

Затем вся троица двинулась дальше. Продуктовая часть подвала вскоре закончилась. Вместе с нею закончилась и относительная чистота. Пол сделался грязным, стены сырыми, тусклые лампочки попадались реже и были затянуты паутиной. Вместо больших помещений, связанных широкими переходами, потянулись какие-то темные низенькие каморки, соединенные страшноватыми узенькими коридорчиками. Кое-где они были перегорожены железными решетками. Если бы не Ихуси, который ориентировался в лабиринте с завидной уверенностью, диверсанты давно бы заблудились. Разве что правило буравчика вывело бы их куда-нибудь через несколько месяцев.

Наконец проводник воскликнул «о-ла-ла!», исполнил короткий радостный танец и опустился на колени перед практически незаметной дверцей. Высотой она была всего лишь по колено Вадиму, а шириной не более полуметра. Ихуси немного погремел и поскрипел железом, а затем с усилием потянул створку. Тут же оглушительно завоняло канализацией.

– Прошу! – сказал проводник и шмыгнул в дыру первым.

Ирвин полез за ним. Извиваясь, чертыхаясь, цепляясь оружием и амуницией, он таки сумел ввинтиться в дыру. Послышался громкий всплеск, и тут же чудовищная ругань.

– Что там, брат Ирвин? – с беспокойством спросил Вадим, присев на корточки. – Ты в порядке?

– Shit! – вместо ответа заорал Хэмпстед. – Shit! Shit!! Fucking shit!!!

«А может, это и есть точный ответ? – подумал Вадим. – Да и воняет характерно». Он сел на пол, спустил в дыру ноги и начал осторожно сползать вниз. Скоро ботинок коснулся какой-то жидкости. Косинцев представил, что за жидкость может так мерзко пахнуть, и его замутило. Делать, однако, было нечего. Он еще немного подался вперед. И тут его кто-то схватил поперек бедер и сильно дернул. Ойкнув, Вадим влетел в дыру.

– Что ты, мать твою, творишь? – набросился он на Ирвина, оказавшись в тайном тоннеле. – У меня от неожиданности чуть сердце в ботинок не ухнуло!

– Я думал, ты застрял, Вадим, – стал оправдываться тот. – Еле шевелился. Ну, мы с Ихуси и решили тебе помочь.

– Спасибо, помогли! А ты чего орал, будто резаный?

– Заорешь тут! Я ведь головой вперед лез. Прямо в дерьмо руками угодил. – Он со злостью пнул разлившуюся под ногами лужу.

– Ат-лич-но! – задохнулся от «восторга» Вадим. – И этими же руками за меня хватался?

– Нет, запасными, – съязвил Ирвин. – Конечно, этими. Утешься, я сначала их об мох обтер. Смотри, сколько его тут.

Вокруг вонючей лужи и впрямь расстилались заросли слабо светящейся флоры. На мох она не очень походила, скорей на какую-то спутанную, курчавую и жесткую вроде негритянских волос траву. Но траве необходима почва для корней, а здесь повсюду был только камень. Вадим решил, что это лишайник. Такой же фосфоресцирующий лишайник небольшими островками рос повсюду, что позволяло обходиться без освещения. Впрочем, у Ихуси нашелся маленький, почти игрушечный фонарик. Вадим пожалел, что пришлось вчера отдать прицел с устройством ночного видения старухе со скотобойни, забрал фонарик у проводника и стал осматриваться.

Катакомбы оказались куда более любопытным местом, чем он предполагал. Стены и закругленный свод были выложены из безупречных пятиугольных брусков – кажется, гранитных. Интересно, кто и зачем вбухал такую бездну труда и ценных материалов в этот тоннеля? Канализация наверняка обошлась строителям дороже всего остального дворца.

Слева тоннель тянулся на какой-нибудь десяток шагов и заканчивался новой с виду кирпичной перегородкой. На кирпичах виднелся крупный рисунок – кривоватое кольцо с человечком внутри. Может, от плохого освещения, а может, и по другой причине казалось, будто человечек падает в некий колодец, раскинув конечности. Вадим заинтересовался необычным зрительным эффектом и решил взглянуть на рисунок вблизи. На зловещее бормотание Ихуси о демонах он не обратил внимания.

– Ну, дальше-то куда? – недовольно спросил Хэмпстед.

– Подожди, дай взглянуть...

Косинцев ковырнул ногтем картинку. Сразу же выяснилось, что чудеса объясняются просто. Голубой фон внутри кольца был нанесен голографической краской. Такой же, только черной был нарисован человечек. Даже не он, а схема из палочек: туловище, ручки и ножки, малый отросток между ног, кружок головы. Зато само кольцо, желто-черное, было выписано с большим тщанием и повторяло орнамент президентского панно. Змеи хухум, вцепившиеся друг другу в хвосты... Вадим насчитал восемь гадин. Семь маленьких змеек и одна большая, жирная тварь сверху. Видимо, этот мотив – «уроборос» по-дагонски – являлся каким-нибудь значительным символом для местного населения. Вроде «пацифика» для хиппи или энергичного слова из трех букв для русских людей. Поэтому его везде и рисовали.

Это сравнение Вадиму очень понравилось, но поразмышлять над вопросом не было никакой возможности. Дело в том, что из-под кирпичной стены неиссякаемым потоком сочилась жидкость, воняющая помойкой. От запаха аммиака першило в глотке и слезились глаза, и без того сильно пострадавшие в гранатном дыму. Вообще-то отвратительное амбре наполняло все подземелье, но тут оно было особенно едким.

– Твои демоны совсем охренели. – Диверсант брезгливо указал Ихуси на фекальные струи. – Недержание у них.

– Молчи, молчи, добрый белый масса, – испуганно зашептал проводник и стал в ужасе озираться.

Противоположная часть тоннеля терялась во тьме. Туда же утекали нечистоты. Они то разливались лужами, как перед дверцей секретного лаза, то пропадали в сплетениях светящегося волосатого лишайника, то вновь завивались в подобие ручейка. Следовать такой путеводной нити не слишком-то хотелось.

«Какая-то она извращенка, местная Ариадна», – подумал Вадим.

– Ну, и чего ты там разнюхал, чувак? – спросил Ирвин. – Кроме дерьма, конечно.

– Рекогносцировку проводил, – туманно, зато веско ответил Косинцев.

– Ух ты! А я думал, малую нужду справлял.

Вадим с укором покачал головой:

– Запомни, брат, пока будешь думать только о мелочах, о физиологии разной – так и останешься рядовым. Если хочешь стать сержантом, привыкай мыслить стратегически, как я. Вот увидишь, когда с задания вернемся, наверняка старшего сержанта получу. Ну, мой маленький мятежный подавальщик, куда идти-то? – обратился он к Ихуси.

– Я первым его спросил, – проворчал уязвленный соратник. – Стратег нашелся... Как будто у нас есть выбор! Дорога-то одна.

Но Вадим сделал вид, что ничего не услышал, а ехидные слова о выборе – всего лишь фоновый шум. Кстати, о фоне... Могильной тишины, которой полагается стоять в заброшенных катакомбах, тут и следа не было. Тихонько журчали жидкие фекалии, где-то капала вода, в отдалении что-то попискивало, шуршало и скреблось. Хотелось надеяться, что это всего лишь маленькие безобидные мышки воюют за объедки, принесенные помойным ручейком.

– Туда пойдем, большой белый масса! – почтительно сказал Ихуси и махнул рукой в темноту. Судя по всему, перед Вадимом он тихо благоговел. Возможно, с долей ужаса – примерно как перед своими воображаемыми демонами. – Если шагать быстро, через полчаса будем на поверхности.

– А не заблудимся? Боковые ходы какие-нибудь встречаются? Ответвления, перекрестки...

– Встречаются, да. Всего много. Только сворачивать не нужно. Выход впереди.

– А что по бокам-то? – спросил Ирвин. – Древние клады? Или камеры смертников для пленных таха?

– Я не знаю, – сказал Ихуси. Почтительности к Ирвину он не испытывал, просто побаивался. – Может, и клады. Только их наверняка демоны охраняют. Едва прикоснешься – тут и выпьют кровь!

– Вот заладил одно и то же! У тебя повсюду демоны.

– Это не у меня. Я разве виноват, что демоны любят под землей жить. И не любят, когда их клады кто-нибудь тревожит. А что, разве на Земле не так?

– Эй, чувак, – удивился Ирвин, – тебе кто сказал, что мы с Земли?

Ихуси гордо выпятил грудь:

– Я, может, и слабоумный, но даже я знаю, что белые люди живут там, а к нам только на время приезжают.

– Железная логика, – похвалил Косинцев. – А теперь веди.

– Мне фонарик нужен, – просительно сказал тот. – Дорогу смотреть.

– Перебьешься. Светить буду я. А то еще заведешь в какую-нибудь дыру и смоешься.

Кроме того, все его естество противилось тому, чтоб расстаться с единственным источником света. Шарлатан-психолог, которому стопроцентно верил Хэмпстед, назвал бы это, наверно, какой-нибудь фобией. Или это и была фобия?

Однажды, еще ребенком, Вадим вместе с одноклассниками ездил на экскурсию в ледяную пещеру. Там было множество замечательных вещей: сталактитов и сталагмитов, подземных озер, наскальных рисунков древних людей и так далее. Повсюду разноцветные лампы, газовые светильники, замаскированные под факелы. Романтика! Гид рассказывал, дети восторгались, все шло замечательно. Потом маленький Вадим увидел какую-то особенно поразившую его сосульку, остановился возле нее... и отстал от остальных. Ему ничуточки не было страшно, ведь повсюду горел свет, тропинки были отчерчены люминесцентными полосами, да и голоса слышны. Налюбовавшись, он двинулся догонять ребят. Их не было! Сначала быстрым шагом, а затем и бегом Вадим мчался вдоль серебристо-голубого светящегося пунктира, кричал «подождите меня!», но люди не появлялись. Потом начали гаснуть светильники. Потом исчезла люминесцентная полоса. Потом стихли голоса пацанов, зато зазвучали какие-то другие, совсем не человеческие. Маленький Вадим прижался к холодной влажной стене, закрыл глаза и заревел. Через минуту рядом появился напуганный гид, ребята. Выяснилось, что Вадим кружным путем умудрился обогнать экскурсию и очутился в зале, где в полной темноте «слушают духов». Так он и приобрел что-то вроде страха темноты. Не то, чтобы он начинал паниковать и падать в обморок, но чувствовал себя довольно погано.

– Светить буду я, – повторил Вадим. – Все, идем!

И они зашагали вслед за щуплым проводником.

– Знай, мы тебе не доверяем, – заявил Ирвин, погрозив спине официанта кулаком. – И вот еще что! Прекрати называть Вадима «большой белый масса». Это, Наср, оскорбительно! Как для всех наших чернокожих предков, так и для него. Верно я толкую, чувак?

– Само собой, – нехотя кивнул Вадим, хоть на самом деле был ничуть не против такого обращения. – Я ведь не какой-нибудь рабовладелец или плантатор. Или, положим, куклуксклановец. Обычный русский парень. Поэтому можешь звать меня просто «масса Вадим». Белый и большой – это лишнее.

Ирвин возмущенно хрюкнул.

– Ты, кстати, тоже можешь так говорить, – подмигнул ему Косинцев.

Американец некоторое время соображал, а затем решил надуться:

– Дурацкая шутка.

– А ты чего хотел от простого сержанта? Изящных острот, что ли?

– Сейчас не до веселья, чувак! Того и гляди, нас киафу схватят или демоны сожрут, а он прикалывается!

– Плохо ты понимаешь, что такое моральный климат в войсках, – укоризненно сказал Вадим. – Запомни, кто в бою вешает нос и ноет, тому первому пуля прилетит.

– Кто это придумал? Ваш полковой психотерапевт?

– Ага. Василий Теркин его зовут. Классный дядька.

– Кстати, подземные демоны в первую очередь кровь у печальных людей выпивают, – встрял Ихуси. – Поэтому я, когда здесь хожу, всегда себе анекдоты рассказываю. Хотите, и вам расскажу? Новый, очень смешной.

– Валяй, – великодушно разрешил Вадим.

Под ногами хлюпала мерзкая слякоть, по стенам и потолку шныряли мокрицы, пауки и прочие уховертки. Вдали по-прежнему пищали мыши или крысы. Фонарик светил бледно, лишь немногим ярче, чем флюоресцирующая по берегам смрадного потока растительность. Идти в таком месте молча было и в самом деле жутковато.

– Утром лежат тувлюх с женой на кровати, – заговорил Ихуси. – Молодожены в медовый месяц. Жена голая, ноги развела, проветривает. Вдруг в окно залетела пчела и села к ней на лобок. Поползала-поползала, а потом – шмыг в дырку! Женщина испугалась, заплакала. А тувлюх еще сильней испугался. Скорей побежал к соседу. Сосед был лекарь-таха. Прибегает тувлюх к лекарю, кричит: спаси молодую жену! Рассказал все, а таха говорит – ладно, знаю, как помочь. Только способ опасный и тебе может прийтись не по нраву. Тувлюх умоляет: что угодно делай, только спаси молодую. Пришел лекарь к ним, разделся, банан свой медом намазал. Говорит: «Сейчас я начну его в то место погружать, куда пчела залетела. Она учует мед, сядет на него, тут ее и вытащу». Ладно, соглашается тувлюх, только бережней. Жена совсем молодая, а у тебя вон какой толстый! Конечно, успокаивает таха, я же не насильник, а врач. Забрался на женщину, начал погружать. Сначала осторожно, неглубоко, потом все быстрее, все глубже. Жена тоже раззадорилась, плакать перестала, стонет от удовольствия. Смотрит тувлюх – лечение какое-то странное получается. «Эй, – кричит он лекарю, – ты чего там творишь?» А тот не останавливается, даже быстрее движется и отвечает: «Спокойно, сосед! План изменился! Утоплю заразу!»

Дикое ржание диверсантских глоток заметалось под сводами тоннеля. Сам подавальщик первых блюд хихикал тоненько, подвывая, похрюкивая и разбрызгивая слюну, как и полагается слабоумному. Американец же гоготал отрывисто, будто из автоматической пушки строчил.

– Теперь моя очередь, – сказал Ирвин. – Тоже про тувлюхов. Идет ООНовец по джунглям, смотрит – тувлюх сидит на дереве, и сук под собой пилит. Весь в поту, так старается. Эй, мужик, окликает его ООНовец, ты же упадешь. Тувлюх оглянулся на него, ничего не ответил, дальше пилит. Ну, ООНовец ушел, а тувлюх пилил-пилил, да как рухнет! Встал, шишку на лбу потер и говорит: э, шаман, однако!

Ихуси снова с готовностью захихикал, а Вадим только усмехнулся. Упоминание о шамане пришлось уж больно некстати. Только, кажется, начал забывать о Мвимба-Хонго, а тут Ирвин со своим глупым анекдотом.

Американец заметил перемену его настроения и предложил:

– Теперь твоя очередь, чувак!

– Я ничего не помню, – начал отнекиваться Косинцев, но Ирвин наседал:

– Давай-давай. Сам же говорил про моральный климат. Теперь вот и улучшай его, а то живо демоны повылазят.

– Ну ладно. Только это не анекдот, а реальный факт. Если человек шесть лет и девять месяцев будет без остановки выпускать кишечные газы в какую-нибудь емкость, а потом их подожжет, то взрыв будет, как от атомной бомбы.

– Эх, жалко, я свои не собирал, – хохотнул Ирвин. – Сейчас бы уже для газозаправочной станции накопил. Машины заправлял бы, деньжищ заработал... – Он шумно потянул носом воздух и ткнул Ихуси в бок пальцем: – Зато ты, мужик, времени не терял, да? Наверное, хочешь дворец Волосебугу подорвать?

Подавальщик испуганно замотал головенкой:

– Нет, что ты, здесь всегда так пахло. Это же канализация.

– Ври больше! – продолжал подзуживать его развеселившийся Ирвин. – Только нас не проведешь. Мы все про тебя знаем. Ты ведь дурачком только прикидываешься. А на самом деле мавротопский шпион и диверсант, как и мы. Правильно я говорю, Вадим?

Косинцев хмыкнул и дернул плечом. Жест можно было понимать и как отрицательный и как утвердительный. Он начал сомневаться, что подначки Хэмпстеда удачны. Нагнать страху на слабоумного легко. А что делать, если он от ужаса дорогу забудет или в обморок хлопнется? Возись с ним потом.

То, что произошло в следующий момент, оказалось куда хуже самых скверных предположений. Ихуси вдруг остановился, пронзительно вскрикнул, подскочил, будто подброшенный пружиной, и с разворота залепил сильнейший удар ногой Ирвину в грудь. Тот охнул и улетел в темноту. Загрохотала по камням слетевшая каска. А шустрый без меры подавальщик первых блюд уже подскочил к Вадиму и хлестнул его пальцами по глазам. Мгновенно ослепший Косинцев почувствовал, как у него отбирают фонарик и «Тавор». Он наугад сунул кулаком туда, где предполагал наличие Ихуси. Кулак провалился в пустоту. Тут же совсем с другого направления послышалось клацанье взводимого автоматного затвора, а затем – холостой щелчок бойка. Вадим с ревом бросился на звук, но получил стволом под ребра и утратил всякое желание ловить проклятого подавальщика. Ноги подкосились, и сержант сел на пол. Под задницей что-то подалось, упругое как губка. И такое же мокрое.

Тем временем автомат вторично щелкнула спуском. Опять зря. Откуда было Ихуси знать, что магазин пуст? И до чего же здорово, что командование ОАТ вручило лазутчикам незаряженное оружие!

Поняв, что расстрелять большого белого массу Вадима и его приятеля не удастся, предатель выругался на незнакомом гортанном языке и, кажется, шваркнул бесполезным оружием о стену. Зашлепали по нечистотам быстро удаляющиеся шаги.

– А ну стоять, зараза мавротопская! Урою козла! – заорал над ухом Вадима Ирвин, однако преследовать беглеца не стал. Вместо этого он подхватил Косинцева под мышки и начал поднимать на ноги. – Давай, чувак, вставай. Хватит рассиживаться. Почки застудишь.

– Сбежал? – отдыхиваясь и моргая, спросил Вадим. Глаза слезились жутко, хорошо еще целы остались. – А куда? Я что-то сослепу не разобрал.

– Обратно, в сторону дворца. Слушай, сержант, как бы он нас не заложил.

– Вряд ли рискнет. Сообразить должен: если нас схватят, мы на первом же допросе о нем все расскажем. И про то, как в суп пакостил, и про мясо ворованное. Да и про все остальное...

– Я еще и от себя что-нибудь прибавлю, – пообещал Ирвин. – Такого прибавлю, что ой-ой-ой!

Вадим вытер набежавшие слезы, задумчиво пробормотал:

– Это что же получается, он на самом деле мавротопский секретный агент? Настоящий замаскированный разведчик, не то что мы?

– Похоже на то, – согласился Ирвин и начал ногой вылавливать из ручейка каску. Та плыла по течению, будто кораблик, медленно вращаясь и покачиваясь с боку на бок. Когда непотопляемый головной убор был извлечен, американец тщательно обтер его о лишайник и снова водрузил на голову.

– Да-а, нечего сказать, повезло нам с тобой, – протянул Вадим.

– Ага. Как утопленникам.

– Я не в том смысле. Повезло, что живы остались. Он ведь мог нас тут прирезать, словно кроликов. Чирк ножичком поперек глотки – и готово. Вон какой проворный! Настоящий профи. Зато мы всякую бдительность потеряли. Даже не обыскали его. Последняя деревенщина мы с тобой, брат, а не диверсанты. Тувлюхи!

– Да кто ж знал, что этот Ихуси такой крутой? Слабоумного-то изображать у него очень здорово получалось. И в супницу он мочился. Разве настоящий диверсант позволит себе такие глупости? Если застукают, без разговоров из дворца вышибут. Вся операция этой самой супницей и накроется.

– Действительно, ерунда какая-то, – согласился Вадим. – А может, он и впрямь с придурью? Только этого даже его мавротопское начальство не знает.

– Ладно, чего уж теперь-то над этим голову ломать... Давай решать, как дальше быть.

– Выбираться надо. Помнишь, этот гад говорил, что следует идти, никуда не сворачивая. Вот и пойдем.

– Как можно верить словам шпиона? Наверняка ведь соврал!

– Ну, тогда нам крыш... – начал Вадим, однако тут же прервался. – Слушай, Ирвин, об этом лучше не говорить и не думать.

– Легко сказать. Да у меня других мыслей просто нету. Как оглянусь, как увижу эти стены с мокрицами, мох этот, так ужас накатывает. Почему он светится, мать его? Вдруг радиоактивный? Облучимся, так никакие хухум-трусы не спасут.

– Ерунда, – отмахнулся Вадим, – подумаешь, радиация. Вылечимся. В миссии ООН знаешь, какой госпиталь? Лучший на планете. Я там лежал после ранения. Врачи классные, оборудование современное. А медсестра одна, Наташа, – это просто ангел и ураган в одном теле. Любого калеку, хоть облученного, хоть кастрированного так раззадорит, обо всех проблемах забудешь.

– Наташа? Здорово! – обрадовался Ирвин. – Она русская, да? У меня русских девушек никогда не было. Ребята рассказывали, они какие-то особенные. Страстные, нежные и покорные. Правда или брешут?

Вадиму вспомнилась Эльза. Ни страсти, ни нежности у нее отродясь не водилось. Да и покорность скорей походила на лень или безразличие. Впрочем, разве Эльза русская? Вроде бы она говорила, что наполовину латышка.

– Конечно, правда, – не стал он разочаровывать приятеля. Да, пожалуй, и себя тоже. – Наши женщины самые лучшие. Уж я-то знаю. Много где побывал, сравнить есть с кем.

– Везет тебе с бабами, – сказал Ирвин завистливо. – Зейла вон тоже тебя любит, а она целый капрал.

– И тебе повезет. Ты же видный мужик. Одни мускулы чего стоят. А вспомни орбитальную станцию! Кого Лолита выбрала, разве меня? Не забыл еще проказницу Лолу?

Физиономия Ирвина тотчас приобрела самодовольное выражение. Вадим различил это и понял, что глаза не только восстановились после нападения вероломного Ихуси, но и привыкли к скудному свету, исходящему от подвальной растительности.

– Нам бы только выбраться отсюда, – добавил он. – Тогда так загуляем, что вся Малела вздрогнет.

Вадим за ремень поднял автомат, брошенный мавротопским шпионом. Приклад у него расщепился, погнутая прицельная планка нелепо торчала вбок. С «Тавора» текло. Косинцев раскачал его и без сожалений зашвырнул подальше. Там шлепнуло, кто-то испуганно пискнул, глухо зацокали по камню коготки.

– Крысы, – с омерзением проговорил Вадим. Этих тварей он ненавидел. – Пойдем, брат. А чтоб было не грустно и не страшно, давай анекдоты рассказывать. Только сначала витаминчиков отхлебнем.

Напиток из шиповникового сиропа пришелся весьма кстати. Он согрел пищевод и чуточку успокоил нервы. Сделав по нескольку хороших глотков, друзья двинулись в направлении предполагаемого выхода. Ирвин заговорил:

– Собрался как-то тувлюх на рыбалку...

* * *

Довольно скоро желание рассказывать анекдоты и вообще переговариваться прошло. Диверсанты сообразили, что Ихуси, может статься, никуда и не сбегал. Крадется небось за ними с опасной бритвой наперевес и ждет момента, чтобы прикончить. В самом деле, зачем шпиону живые свидетели его злодеяний? А болтовня – отличный указатель их передвижения. Да и сами они за разговорами могут не расслышать опасности.

Тем временем грязный ручеек, вдоль которого следовали воины-освободители, мало-помалу превращался в настоящую речушку. То там, то тут из щелей между пятиугольными плитами просачивались струйки влаги и вливались в общий поток. Пахло от него уже значительно менее противно. Видимо, жидкость, профильтрованная землей и камнем, была сравнительно чистой. Светящийся лишайник покрывал теперь весь пол тоннеля сплошным ковром, за исключением центральной части, которая была занята ручьем. В воду этот мох спускался почему-то не слишком охотно. Зато кое-где умудрялся вскарабкаться невысоко на стены. Ступать по пружинящему, мерцающему ковру было даже приятно.

Вернее, было бы приятно, кабы не одно «но». В лишайнике кто-то обитал, и были это явно не насекомые. То и дело в нескольких шагах перед друзьями спутанные волосинки начинали вибрировать и шевелиться. Словно под ними, плотно прижимаясь брюшком к полу, кто-то пробегал или проползал.

«Хорошо, если крысы, – думал Вадим. – То есть ничего хорошего в крысах, конечно, нету. Но это хоть привычная, земная мерзость. И от людей, как правило, крысы держатся подальше. Хуже, если невидимые твари – какие-нибудь новолиберийские гадюки».

Он представил этих пресмыкающихся, вечных обитателей подвалов. Плоских, длинных, безглазых, похожих на глистов-переростков. Или наоборот – толстеньких, тугих, вроде гигантских опарышей. Наверное, у них бледная желтовато-серая кожа с синюшными пятнами. И тонкие, круто загнутые, выдающиеся вперед клыки. Клыки эти нужны им, чтобы охотиться на крыс. А при случае и на людей.

Помимо воли вздрогнув, он опустил взгляд вниз, на собственные ботинки. Те были хорошие, крепкие и высокие, почти до колена. Непромокаемые, с анатомической стелькой и титановой пластиной в подошве. В них можно без опаски ходить по любым колючкам и даже гвоздям. «Жаль только, что в голенищах нет титановых пластин», – подумал Вадим. Он скосил глаз на ноги Ирвина. Башмаки американца были поплоше, изрядно потертые, а в одном месте немного разорванные. Что поделать, парню не посчастливилось перед вылазкой в президентский дворец отхватить новую обувь. Впрочем, титановая пластина в подошве и анатомические стельки имелись и у этих обшарпанных дерьмодавов.

– Смотри! – вскрикнул вдруг Ирвин, резко остановился и дернул Вадима за рукав. – Глянь, что это?

В голосе американца звучал страх.

– Где? – Косинцев ухватился за рукоять штык-ножа.

– Да что ты башкой-то вертишь! Вон, шагах в пяти, в воде. Плывет...

Действительно, в нескольких метрах впереди из воды торчала какая-то штуковина. Вроде изогнутого крючком пальца. «Палец» был черным, с поперечными желтыми полосками и, кажется, с глазками. От него расходились «усы» потревоженной воды – «палец» плыл, неспешно удаляясь от диверсантов.

– Змея! – враз сообразили оба.

– По-моему, это хухум, – выдвинул предположение Ирвин.

Удивляться бойкости его ума не приходилось. Ведь он гораздо ближе Вадима был знаком с главным деликатесом кухни таха.

– Похоже, – согласился Косинцев. – Откуда бы ей тут взяться?

– Ну, это просто. У президента Волосебугу, как известно, целый питомник этих священных гадов. Оттуда и сбежала, небось. Точнее, уползла.

– Точно! Как я сам не сообразил...

– А еще меня тупым считаешь!

– Неправда, ты сам себя так обзывал! – возмутился Вадим. – В «Корпусе мира», помнится. А я говорил, что тебе нужно мыслить стратегически. Теперь вот начал, и результат сразу заметен! А ну-ка, прояви воинскую смекалку еще разок, скажи – ядовитые хухум или нет?

– Вроде нет.

– А точнее?

– Точнее ты у нее самой спроси. Я не серпентолог, а простой солдат.

– Ладно, будем считать, что безвредна. Не серпентолог он, едрена Мона...

Они зашагали дальше. К удивлению диверсантов, никаких примыкающих к тоннелю ходов, ответвлений и перекрестков, обещанных Ихуси, им так и не встретилось. Лишь кое-где из стен были удалены каменные брусья. Из пятиугольных отверстий тянуло то теплой сенной трухой, то наоборот – стылой и влажной прелью.

Ради любопытства Вадим с помощью штык-ножа вырезал кусок лишайника и зашвырнул в одну такую дыру. Мерцающий свет озарил комок тряпья, похожий на восточный тюрбан. Оттуда сверкнуло несколько пар маленьких красноватых глазок. Рядом с «тюрбаном» было разбросано множество мелких косточек – не то рыбьих, не то змеиных. По-видимому, это было чье-то гнездо, причем с детенышами. Через секунду из глубины логова выскочила яростно пищащая тварь. Плоская как у мопса морда воинственно скалилась мелкими и редкими зубками. Тварь метнулась к выходу из дыры. Вадим инстинктивно отшатнулся. Зверь, однако, не стал нападать – ограничился тем, что вытолкал из норы световой лишайник.

Рассмотреть животное толком не удалось, да не очень-то и хотелось. Крыса, она крыса и есть. Будь хоть новолиберийская с плоской мордой, хоть земная с вытянутой.

Чем дальше они продвигались, тем чаще им встречались плавающие и ползающие по лишайнику хухум. Людей они практически не боялись. Видимо, привыкли к почтению со стороны киафу.

– У-у, разлеглась. Посмотри, наглая какая! Наших бы сюда привести, – забормотал Ирвин, увидев феноменально жирную змею, устроившуюся на бережку ручья.

Из пасти гадины свешивался в воду крысиный хвост, шея была раздута. Хухум переваривала ужин. Похоже, змеи и крысы с мордами мопсов образовали здесь симбиоз. По старому доброму принципу: кто успел, тот и съел.

– Они б тебе устроили курорт, падла, – добавил американец и автоматом ловко сбросил пресмыкающееся в воду. Та, лениво извиваясь, поплыла прочь.

– Кого наших? – поинтересовался Вадим.

– Таха, конечно.

– С каких это пор таха стали для тебя «нашими»?

– С тех самых, – уклончиво ответил Ирвин.

– Нет, ты конкретно доложи, рядовой Хэмпстед, – насел на него Вадим. – Что это еще за вихляния в сторону от генерального курса? Забыл, какое у нас задание? Не миловаться с мятежниками, не угощать их змеями, а Черного Шамана завалить.

– Слушай, чувак, затрахал ты меня со своим заданием! – взорвался вдруг американец. – Разве не ясно, что мы его уже провалили ко всем дерьмовым чертям? Задача стояла: ликвидировать Мвимба-Хонго, чтобы предотвратить поход его армии на Малелу, так? А сейчас ОАТ уже в городе. Значит мы, во-первых, не выполнили приказ. Во-вторых, продались мятежникам за метикалы. В-третьих, напали на твоего друга-водителя в «Крокодильих яйцах». В-четвертых, отказались сегодня сдаться офицеру KFOR. К тому же устроили в президентском дворце погром! И как на это отреагирует наше, мать его, командование, абсолютно ясно. Стратег гребаный!.. Уж мне ли Велтенбранда не знать? Запишут в предатели, контракт разорвут и вышибут на Землю без единого цента. А то и вообще в лагерь перевоспитания упекут. Мне-то что, в Гуантанамо пару месяцев в баскетбол поиграю. А вот ты в своем русском ГУЛАГе живо здоровье подорвешь.

Вадим на слова о жутком ГУЛАГе пренебрежительно усмехнулся. Было дело, разговаривал он с парнями, которые в лагерях перевоспитания побывали. Нормальное местечко, рассказывают. Здоровый климат, здоровое питание, здоровый труд. В выходные – свидания с родными и близкими, иногда увольнения. Спортивные секции... Не всякий санаторий такие условия предоставляет. Единственный минус – какие-то воспитательные процедуры. О них говорили уклончиво, без подробностей. Видимо, малоприятная штука. Однако никого эти процедуры в инвалидов не превратили. Скорей наоборот, навсегда отбили желание совершать преступления. А кто такой преступник, если не нравственный калека?

Рассмотрев его улыбку, Ирвин перестал кипятиться и завершил речь довольно мирно:

– Так что хватит ссылаться на старый приказ. Нужно заново придумать, как жить дальше.

– «План изменился!» – процитировал Вадим. – «Утопим заразу?!»

– Тьфу! – плюнул в раздражении Ирвин, но потом губы его запрыгали, нос сморщился и он хохотнул. – Ну да, вроде того.

– Эх, не нужно было с мавротопским шпионом ссориться. Попросили бы политического убежища, зажили бы припеваючи. Я бы хухум разводил на экспорт. Ты бы тоже чем-нибудь полезным занялся. Например, кишечно-газовую станцию завел бы, или «живой» кожей торговал. Прибыльное дело!

– Опять шутишь, – с некоторым сомнением сказал американец. Он почему-то замедлил шаг, приложил руку к верхней части груди, начал ее мять и тереть.

– Иронизирую, – отозвался Вадим. – Хоть тебе это слово, вероятно, незнакомо.

– Сейчас как дам по шее, – вяло пригрозил американец, после чего окончательно остановился.

– Отставить давать по шее! Не сметь увечить старшего по званию.

– Мы сейчас равны, – пробормотал Ирвин глухо, словно из последних сил. И вдруг, согнувшись пополам, рухнул на колени.

В тот же миг раздался отвратительный булькающий звук. Затем еще и еще. Обтянутые мокрой гимнастеркой плечи Хэмпстеда вздрагивали, голова в голубой каске ныряла вниз, точно американец что-то клевал. Его рвало.

Наконец спазмы прекратились, Ирвин выпрямился. Подбородок его и губы были перемазаны мокрым, ярко-оранжевым, глаза выпучены. Дыхание его было тяжелым. Прохрипев «I guess I'm fucked now», он зачерпнул горстью из ручейка и плеснул себе в лицо. Утерся рукавом, отполз в сторону и сел, привалившись спиной к стене.

– Что с тобой, брат? – тревожно спросил Вадим. – Отравился чем-то? Наверняка чипсы были просроченные! Или кола. Ты хоть на дату выпуска посмотрел?

Ирвин отрицательно помотал головой. Вадим поспешно отстегнул от ремня фляжку, протянул ему:

– На, полечись. Выпей все. Если даже опять вытошнит, так хоть желудок промоешь.

– Отвали, чувак. Промываниями это не лечится.

– Почему? Отравление только так и лечат. Промывания, клизмы...

– Это не отравление, – убежденно просипел Ирвин. – Это проклятие Черного Шамана. Мы решили смыться, вот оно и подействовало. Я сейчас сдохну, а после труп встанет и задушит тебя. – Он снова прижал руки к груди. – Беги, чувак, ты еще можешь спастись!

– Кончай молоть чушь, – рассердился Вадим. – Никакого проклятия нету, я уже объяснял. Просто ты нажрался жирной, вдобавок просроченной дряни. А может, и не просроченной, просто твой организм отвык от всего этого дерьма. Пей, солдат, это приказ.

Он сам открутил крышку у фляги и сунул горловину в рот Хэмпстеду. Наклонил. Тому не оставалось ничего иного, как начать покорно глотать. Опустошив флягу почти без остатка, Ирвин несколько секунд прислушивался к себе, затем громко рыгнул. К счастью, тем дело и ограничилось. Посидев еще немного, американец слегка приободрился. Видимо, спиртное подействовало именно так, как следует. Нельзя сказать, что Хэмпстед воспрянул духом, но умирать определенно передумал.

– Ты не все знаешь, – сказал он и помахал пальцем из стороны в сторону, – потому и думаешь, будто я дикарь. Верю всяким штучкам с колдовством и все такое прочее. Тошнота – не главное. Может, она и на самом деле из-за чипсов. У них был какой-то странный привкус. Да и кола кислым отдавала. Но это все чепуха. Главное-то, брат, мне грудину жжет. Как раз там, где Шаман метку верности поставил. Будто огнем палит, понял! А это уже тухлой колой не объяснишь.

– Да я и не собираюсь. Ранка могла воспалиться, только и всего. Дай-ка взглянуть. Да не вздрагивай ты как девочка! Я аккуратно.

Присев на одно колено, Вадим расстегнул пуговицы гимнастерки. Обнажилась блестящая от пота грудь американца. Чуть повыше все еще припухшего кружочка «метки верности» извивалось и подергивалось что-то живое, зеленовато-желтое, удлиненное и проворное.

– Ну, это же все объясняет, – облегченно сказал Косинцев.

– Что объясняет? – забеспокоился Ирвин. Опустить глаза, чтоб увидеть самостоятельно, он боялся. – Что там? Гниет, да? Гангрена?

– «Отрежем, отрежем Маресьеву ногу! Не надо, не надо, я буду летать! Но ваша гангрена внушает тревогу. Так режьте же, режьте же, в лоб вашу мать!» – процитировал с выражением Вадим. Однако, заметив, как испуганно прислушивается к словам русской речи негр, пообещал: – Сейчас сам увидишь.

Он примерился и крепко ухватил зеленовато-желтого живчика двумя пальцами. Шкурка у того была твердая, немного шершавая и в то же время скользкая. Живчик завертелся вдвое шустрее. Вадим вонзил в него ногти и резко дернул. Звериный рев Хэмпстеда смешался с торжествующим возгласом сержанта.

– На, любуйся своим проклятием, – сказал он и сунул дергающуюся тварь Ирвину в ладонь. После чего выплеснул ему на грудь остатки шиповникового эликсира.

Американец зашипел сквозь зубы. Затем разжал ладонь, посмотрел на то, что там подергивалось, и брезгливо отбросил.

– Что за гадость, мать ее?

– Точно не скажу. Похоже на пиявку.

– Ох, Наср! Слышь, чувак, а пиявки ядовиты?

– Наоборот, страшно полезны. Их даже специально разводят. Во врачебных целях.

– Un-fucking-believable! – потрясенно воскликнул американец. – Первый раз слышу, чтобы кровососов выращивали для лечения. Наверное, это только в России. Правду видно говорят, что у вас медикаментов постоянно не хватает...

– Само собой. От болезней только водкой да пиявками спасаемся, – язвительно парировал Вадим. – Зато у нас образование первоклассное, даже самые тупые дети в колдовство не верят. А теперь встать, рядовой Хэмпстед. Довольно изображать жертву абор... э... проклятья. Нужно спешить. Кажется мне, свобода уже близко. Свежим ветерком веет.

Так и оказалось. Через какой-нибудь десяток минут быстрой ходьбы диверсанты разглядели впереди светлый полукруг выхода, затянутый густой сеткой растительности. Они издали радостный, не вполне цензурный клич – и побежали.

На поверхности стоял вечер. В небе слабо мерцали брызги ранних звезд. Такие же, но дрожащие и дробящиеся светлые точки виднелись внизу. Там несла мутные воды широкая медлительная Касуку. Вдалеке, на юге, сквозь силуэты пальм помаргивали огни Малелы.

Берег был пустынен, лишь неподалеку горел крошечный костерок.

* * *

Прорваться во дворец тем же способом, что и старшие диверсанты, LSn-01.2 не смог – это поставило бы под угрозу не только его собственную жизнь, но и целостность сосуда, чье значение с каждым днем, а в последнее время и часом возрастало.

В поисках безопасного входа в президентский дворец андроид уходил все дальше от КПП. Периметр имел форму замкнутого шестиугольника, и охранялся повсюду одинаково надежно. Люсьен начал испытывать что-то вроде тревоги, но тут его сейсмодатчики уловили глубоко под землей пустоту. Анализ показал, что это могло быть тоннелем или частью тоннеля, идущего от дворца в сторону реки Касуку. LSn-01.2 получил шанс.

Идя вдоль подземных пустот, он миновал кварталы состоятельных туземцев, затем кварталы среднего класса и бедноты, затем большую рощу кривых пальм, заваленную кучами мусора, и спустился по крутому склону к реке. Берег покрывали чахлые заросли каких-то эндемичных кустов, а вся почва между ними была обильно усеяна бытовыми отходами самого отвратительного вида. Судя по ним, в сезон дождей Касуку разливается и затопляет этот бережок, принося мегатонны плавучего хлама со всей Малелы.

К тому времени Люсьен успел потерять четкий след предполагаемого тоннеля. Однако надежда обнаружить вход еще оставалась, и он двинулся вдоль берега, не обращая внимания на грязь и заросли. Порой он проваливался в вязкую жижу, но подобные мелочи почти не замедляли его размеренного хода.

ГЛАВА 20

Касуку в район Малелы имела спокойный нрав и текла точно на запад. Хоть компас по ней проверяй. Туда же сносило воды впадавшего в реку подземного ручейка – вместе с президентскими нечистотами и теми непоседливыми хухум, которым было скучно в тоннелях.

Замеченный разведчиками костер находился также на западе. Рядом с ним виднелась одинокая человеческая фигура. Упитанный абориген готовил над углями что-то вроде шашлыка. От этой буколической картины – сидящий возле огня толстячок жарит мясо – прямо-таки веяло покоем и гражданским согласием. Друзья после короткого обсуждения решили, что опасаться позднего ценителя натуральной кухни не стоит. Пусть он лучше сам боится двух крепких парней.

От костра веяло дымом и горячей пищей. И это пробудило у морально менее стойкого черного диверсанта звериные, прямо-таки хищнические инстинкты.

– А давай нападем на него и отберем жратву! – блестя глазами, предложил Ирвин.

– Мы не бандиты! – мужественно возразил Вадим. – Пока нет иного приказа, мы по-прежнему бойцы KFOR, они же воины-освободители ОАТ.

– Можно подумать, только бандиты должны ужинать. Миротворцам не положено, что ли? Я, между прочим, уже много недель не пил апельсинового сока, а у меня он в контракте записан!

– Отнимать еду у мирных аборигенов мы не имеем никакого права!

– Так ведь это, поди, подлый киафу, наш заклятый враг, – зашел с другого бока голодный диверсант.

– Все равно кто, хоть тувлюх, – отрезал Вадим, гордясь собственной принципиальностью. – Для миротворцев нет разделения на племена. И даже таха пришли в город не для того, чтобы ссориться с простыми киафу.

– Разве? – усомнился Ирвин. – А я думал, что наша задача – поголовно их перерезать.

Он протяжно вздохнул и завистливо уставился на аборигена. Тот будто почувствовал: обернулся, заметил вдалеке диверсантов, схватил с рогулек шампур и шмыгнул в заросли.

– Точно, киафу, – сделал вывод негр. – Самая жадная порода. У-у, скотина! Зря мы ему не наподдавали. Сейчас бы уже были сыты...

– А мне он показался знакомым, – в сомнении проговорил Косинцев. – Наср, сейчас повсюду будет Онибабо мерещиться.

Подкрепиться и в самом деле не мешало. Вадим запустил руку в карман и выудил оставшиеся от «гуманитарного» обеда галеты и шоколад. Шоколад превратился в несъедобное даже на вид месиво и гадко вонял, так что пришлось его выкинуть. Галеты тоже подмокли, но лишь чуть-чуть. Долго размышлять, что за жидкость пропитала пачку, не приходилось. Аппетит у Косинцева сразу же значительно понизился. Выбрав себе наиболее сухой хлебец, остальные он отдал Ирвину. Тот в мгновение ока смолотил все, не обращая внимания на гадостный привкус помойки. Тогда Вадим отдал ему и свою галету.

После странствий по канализации пахло от диверсантов далеко не ландышами. Пропустив мимо ушей возражения американца, который опасался, что в реке пиявок еще больше, чем в тоннеле, Вадим решительно направился к воде. Отмерил шагов пятьдесят против течения, чтоб не бултыхаться среди президентских фекалий, разулся, сбросил одежду и полез в воду.

– Там могут быть крокодилы, чувак, – сделал последнюю попытку предостеречь его Ирвин. – И гиппопотамы. Утянут на дно и там проглотят!

– Вряд ли у крокодила пробудится аппетит на существ, которые воняют как мы с тобой. Тем более у гиппопотама. Они знаешь, какие брезгливые! К тому же меня будет охранять бледный лис Йуругу. – Вадим потряс амулетом. Внутри глиняного уродца загремели картечина и сушеный глаз жабы.

– Все еще таскаешь с собой эту ерунду?

– Конечно. Я хорошо запомнил твои слова, что вокруг нас море колдовства, от которого у белых нету защиты. А теперь кончай болтовню и вперед! Присоединяйся.

– Не хочу. Я чистый.

С этими насквозь лживыми словами американец сел на прибрежный песочек, а потом и лег. Потянулся с видимым удовольствием.

Вадим повысил голос:

– Забыл, что такое воинская дисциплина, солдат? Или это бабская униформа тебя расхолаживает? А ну-ка живо в воду!

– Давай потом, господин сержант, сэр, – подобострастно заныл Ирвин. – Я же не просто так валяюсь. Я как бы часовой. Охраняю твое купание. Вдруг Ихуси все-таки следит за нами...

– Лежа охраняешь?

– Ну и что, что лежа? – Ирвин снова потянулся и вдобавок зевнул. – Во-первых, это нормальное положение бойца во время разведывательных действий. Мы ведь на разведке, верно? А во-вторых, отсюда обзор отличный. Просто великолепный обзор, чувак! Как минимум на километр.

Понятно было, что спорить с этим гигантским скунсом – напрасный труд. Вадим приказал как можно более грозно: «Ну, тогда стереги без разгильдяйства!» – и приступил к гигиеническим процедурам. Вначале вымылся сам, затем прополоскал одежду. Тщательно выжал и разложил ее на берегу, чтоб обдуло ветерком. Оттер песком грязь с башмаков и вынул анатомические стельки – проветриваться. К тому времени, когда он закончил, горе-часовой уже громогласно храпел.

«Ах, вот ты как прикрываешь боевого товарища! – рассердился Косинцев. – Ну, сейчас я тебе устрою беззаботное пробуждение».

Хищно осклабившись, он схватил американца за ногу и быстро поволок к реке. Тот спросонья ничего не понимал и оттого почти не сопротивлялся. Зато, угодив в воду, вообразил, что случилось страшное. На него напало гигантское речное чудовище!

Ирвин задергался, и над широкой гладью Касуку полетел панический вопль:

– А-а-а! Что это? Кто это? Вадим! Вадим, ты где? На помощь! А-а-а!!!

Для придания ситуации большей драматичности Косинцев решил порычать в ответ. Конечно, настоящие крокодилы не рычат, да разве в такой момент об этом вспомнишь? Рык получился не слишком впечатляющий – какой-то придушенный и прерывистый. Но Ирвина он напугал гораздо сильней, чем самое зловещее завывание. Американец возомнил, что слышит предсмертные хрипы доедаемого чудовищами друга. От навалившегося ужаса он, как полагается всякой нормальной жертве, моментально превратился в безвольную куклу. Это позволило Вадиму сильнее сжать ногу приятеля и рывками потащить его в глубину. Когда вода дошла до лица, Ирвин опомнился. Он начал бешено извиваться, плескаться и верещать так, что заложило уши.

Посчитав, что пора завершать урок, Вадим выпустил конечность соратника и недовольно сказал:

– Ну здесь я. Чего ты голосишь?

– Крокодил!!!

– Где?

– Меня, меня тащит! Спаси! А-а-а-а-а-а!

– Да заткнись, паникер! – изо всей мочи гаркнул Косинцев. – Никто тебя не тащит. Раскрой глаза! Здесь только я, больше никого.

– Только ты, брат?.. А где ты? – сорванным голосом проблеял Ирвин.

– Рядом стою. Глаза, говорю, открой, сразу увидишь.

Наср его знает, выполнил Хэмпстед распоряжение или нет. Вероятно, да. Потому что сейчас же встал на четвереньки и прытко, словно ящерица, рванул на берег. Остановился он лишь тогда, когда отбежал от воды на добрый десяток метров. Ощущение твердой почвы под ногами подействовало на его мозги крайне благотворно. Уже через полминуты негр сообразил, что оказался жертвой злого розыгрыша. Разумеется, просветлению его мыслей способствовал и злорадный хохот Вадима.

Униженный и оскорбленный американец решил отомстить. Выкрикивая неприличные проклятья и страшные угрозы, он устремился на обидчика. Но Вадим уже отплыл на безопасное расстояние.

Преследовать сержанта Ирвин не решился. То ли плавать не умел, то ли наивно полагал, что крокодилы охотятся лишь на большой глубине. Стоя по колено в воде, он стал призывать местного демона, Номмо Касуку, обрушить на вероломного русского всевозможные бедствия. От косяка пираний до молний и метеоритов. К счастью для Вадима, Номмо не отозвался на призыв – должно быть, не понимал английский язык. Во всяком случае, его матерную разновидность.

Разочаровавшись в демоне, пираньях и небесном огне, Хэмпстед решил взять дело расправы в собственные руки.

– Плыви сюда, чертова белая обезьяна! – закричал он и стал грозить Вадиму обоими кулаками враз. – Плыви давай, трус! Я так надеру твою бледную задницу, что неделю сидеть не сможешь! Motherfucker! Sonofbitch!

– Мою бледную задницу? – язвительно огрызнулся Вадим. – Уж не эту ли, солдат?

Он быстренько стянул одной рукой трусы и перекувырнулся в воде, стараясь, чтобы над поверхностью выставилась лишь обнаженная корма. После чего издевательски похлопал по ней ладошкой.

Но Ирвину удалось-таки досадить соратнику. Он споро выскочил на берег и принялся метать в цель окатыши – об этом Косинцеву сообщили множественные всплески вокруг него. Секунд через десять приличный камешек угодил точно в цель. Вадим булькнул, судорожно задергал конечностями и вынырнул на поверхность. Как раз для того, чтобы услышать торжествующий гогот Ирвина.

– Ага, отбили филей! Поделом тебе! Будешь знать, как обижать настоящих таха. Ну ладно, можешь теперь возвращаться, я доволен.

– Зато я в гневе, – пропыхтел Вадим, натянул трусы и поплыл к берегу.

Следующие несколько минут они поочередно гонялись друг за другом, обещая утопить. Угрозы так и остались пустым звуком, зато Ирвин сделался намного более мокрым и несколько более чистым. Он даже согласился помыться по-настоящему, раз уж все равно мокрый.

– За тылы и фланги можешь быть спокоен, боец. Я-то не засну, – пообещал Косинцев и вылез на берег.

* * *

Когда полуголый Ирвин залез в воду и принялся растирать себя пучком травы, из темных зарослей выступил незнакомый тип. Выступил он не целиком, так что чернокожее лицо различалось смутно. Гость был среднего роста, со среднего размера брюхом, и на первый взгляд вовсе нестрашен.

Но в руке у него при более внимательном взгляде обнаружился довольно крупный и блестящий в свете звезд и дворцовых огней пистолет.

– Руки вверх! – тонким дрожащим голосом приказал налетчик.

«Неужели маньяк? – подумал Вадим, послушно поднимая руки. – Наблюдал-наблюдал за нашим купанием и возбудился. Сейчас под угрозой смерти принудит нас к содомскому греху, а потом укокошит. Или наоборот, сперва убьет, а потом надругается над еще теплыми трупами». Несмотря на такие пугающие предположения, особого страха сержант отчего-то не испытывал. Больно уж безвредно выглядел тип. Если не принимать во внимание пистолет, конечно.

Между прочим, кого-то он сильно напоминал, этот злодей. И фигурой, и голосом...

– Эй, в реке! – крикнул предполагаемый маньяк. – Тебе что, отдельное приглашение нужно? А ну лапы в небо и шагом марш из воды. Ирвин Чьянгугу, к тебе обращаюсь!

«И как нас зовут, знает, – отметил Косинцев. – Дьявольщина, ну кто же это? Эх, было бы посветлей».

– Если через три секунды не встанешь рядом с Вадимом с поднятыми руками, отстрелю ухо! – тем временем продолжал стращать американца злодей.

– Кому отстрелишь? – полюбопытствовал Ирвин. – Вадиму?

Пузанчика вопрос заметно озадачил. Он на пару секунд задумался. Друзьям как раз хватило времени сообразить, что перед ними ни кто иной, как их вечный злой ангел, ефрейтор Онибабо.

Тот наконец-то сделал выбор и объявил:

– Первому – тебе!

До этого судьбоносного момента Ирвин еще колебался. Никак не мог решить, что лучше, быстро нырнуть в Касуку и уплыть под водой, рискуя попасть на закуску к крокодилам? Или выйти на сушу? После столь очевидной угрозы время колебаний окончилось. Меткость Онибабо была широко известна. Прицелится в ухо, а попадет в брюхо. Или в башку. Конечно, и без уха хреново, но без головы-то совсем никакой жизни.

Американец торопливо зашлепал к берегу.

– Что, предатели, попались? – ядовито проговорил Онибабо, когда незадачливые диверсанты приняли требуемое положение: бок о бок, лапы в небеса. – Хотели к Волосебугу дезертировать? Не подозревали, что за каждым вашим шагом ведется наблюдение? Слабоумные идиоты! Ха-ха-ха! Сдам вас полковнику Забзугу, тут же звание капрала получу. А то и обратно капитана. Вот тогда наплачетесь!..

– Размечтался, чучело! – выступил Вадим. – Строгий выговор получишь с занесением в грудную клетку, а не звание.

– Но-но, придержи язык, белая обезьяна! – рассердился Онибабо. Потом до него дошло, что Косинцев держится чересчур вызывающе для взятого с поличным дезертира. Он подступил чуть ближе и качнул пистолетом: – Ну-ка, объясни, за что мне могут дать выговор?

– Не могут, а дадут. Разницу понимаешь? Мы выполняем совершенно секретное задание командарма Мвимба-Хонго. И раскрыть тайну поручения не имеем права. Но ведь ты угрожаешь нам смертью, а мертвецы вряд ли способны отчитаться перед маршалом... Так, Ирвин?

– Верно, чувак. Если ефрейтор нас пришьет, командарм не узнает тех сведений, ради которых мы рисковали жизнью. Он, конечно, самый великий колдун таха, но не сможет превратить мертвеца в говорящего зомби. Поэтому поведай нашему другу Онибабо все до мельчайшей подробности. А уж если ему потом вырвут язык, чтоб не мог проболтаться, так нам с тобой и дела нету. Нам ведь тоже, наверное, языки вырежут.

– Уж это как пить дать! Да и глаза выколют, пожалуй. Ну, уши-то без разговоров отхватят. Пальцы по одному...

– Нет, нет, замолчи! Не хочу ничего слышать, – взвыл Онибабо.

– Поздно, – трагичным тоном сказал Вадим. – Слушай же! Я, рядовой ОАТ Вадим Косинцев, и мой соратник, рядовой ОАТ Ирвин Чьянгугу, находимся здесь, на берегу реки Касуку...

Онибабо, крича: «Прекрати! Прекрати!», отскочил назад и заткнул уши руками.

– Хорошо бы совсем удрал, – прошептал Ирвин.

Однако столь счастливое событие не значилось в программе этого вечера. Через считанные мгновения ефрейтор опомнился. Более того, нашел элегантный выход из щекотливой ситуации. Он выудил из кармана замурзанный носовой платок, с помощью зубов разодрал его надвое и вставил половинки в уши. Затем вновь навел на друзей пистолет и преувеличенно громким голосом сообщил:

– Я буду сопровождать вас до штаба великого командарма. Во-первых, мне известен короткий путь. Во-вторых, под охраной вам будет спокойней. В-третьих, жалование капрала в полтора раза выше, чем у ефрейтора. Быстро собирайтесь!

Ирвин начал одеваться.

– Находчивый сукин сын, – огорченно буркнул Вадим, шнуруя ботинки. – Но если мы бросимся от него в разные стороны, то наверняка сумеем удрать. Хотя бы один сумеет. Давай, брат, на счет три. Сейчас, только шнурок заправлю. Раз...

– Подожди! – нервно прервал его Ирвин. – Что значит «хотя бы один»? А вдруг это окажусь не я? Тем более ты одет и обут, а я нет. Не побегу я по этим поганым кустам босиком и с голым торсом, они колючие! И змеи ползают! Короче, я не готов отвлекать на себя внимание придурка с пистолетом, пока кто-то там спасает свою шкуру.

– Почему кто-то? Ведь это буду я, твой командир и друг.

– Раз друг, так сам и отвлекай. А я спасусь. Расскажу полковнику Велтенбранду, как ты героически погиб, и тебя наградят посмертно. На могилу цветы стану носить. Девушке твоей сообщу про нашу боевую дружбу и про твои последние минуты жизни. А может, и в гости съезжу, когда отпуск дадут, утешу чем смогу. Как ее зовут, вроде Эльза? Она блондинка, надеюсь?

Вадим с презрением посмотрел на двуличного американца. Тот между тем нахлобучил на череп дурацкую каску и скорчил рожу, невинней которой трудно было представить. Лицемер чертов.

Косинцев сплюнул сквозь зубы и процедил:

– Теперь понятно, почему во Второй Мировой мы еле дождались от вас открытия второго фронта.

– О чем ты, чувак? Какой второй фронт? Да вы вообще в той войне не участвовали! Америка в одиночку разгромила полчища нацистов и узкоглазых. Мне прадед рассказывал, он под Сталинградом воевал! Ну, англичане немного помогали.

– Охренел, солдат? Ладно, проехали. Тем более, помнится, чернокожих тогда в боевые части не брали. И правильно делали. – Вадим нахмурился, подпустил в голос металла: – В таком случае, рядовой Хэмпстед, слушай команду. Раз побег не удался, по прибытии в расположение ОАТ приказываю тебе убить Мвимба-Хонго.

– Чувак, да ты спятил! – испугался Ирвин. – Как я это сделаю? У него телохранители. Да и остальные таха... Меня же в клочки разорвут. Ты забыл о волшебной метке на моей шкуре? Да меня за одну секунду прирежут, чувак.

Сохраняя каменное выражение лица, Вадим пожал плечами.

– Не «чувак», а «господин сержант» и «сэр». Это первое. Приказ отдан, солдат. Это второе. За невыполнение боевой задачи трибунал – это последнее.

– Да забей его себе в очко, этот гребаный трибунал! Не страшнее смерти!

– Сэр, – сухо напомнил Косинцев.

– Шкура сержантская, сэр, мать твою! – окончательно распсиховался американец. – Asshole! А я его другом считал...

– Я тебя тоже.

Оба набычились и стали смотреть подчеркнуто в разные стороны. От этого увлекательного занятия их оторвал пронзительный окрик ефрейтора Онибабо. Бывший капитан, размахивая оружием, велел безотлагательно двигаться вверх по реке.

– Ориентир номер один – костер. Около него остановитесь.

Сохраняя сердитое молчание, диверсанты побрели к еле теплящемуся ориентиру номер один.

* * *

На песке возле костра лежала кучка сухих веток, было разбросано множество мелких косточек вроде рыбьих и останки беспозвоночных. Надкрылья жуков, головки личинок и давленые черви.

Одуряюще пахло жареным мясом. Чуть в стороне, на расстеленных широких листьях лопуха лежали длинные прутики с нанизанными на них змеями. Змеи были мелкие, видимо подростки. От этих пресмыкающихся и распространялся дивный шашлычный дух. Из разрезов в длинных телах торчали освобожденные от жестких панцирей жуки, жирные личинки без голов и аппетитно подрумяненные червяки.

– Хухум-ржа?! – дружно выдохнули диверсанты. После чего переглянулись, поморщили носы и вновь сделали вид, что незнакомы.

– Хухум-ржа, – распевно промурлыкал Онибабо, невольно отвечая на вопрос, которого даже не слышал. Так мурлычут мамочки над любимыми чадами, механики над своими машинами и гурманы над деликатесами.

В слабых отсветах огня стало видно, что его губы, руки и даже пистолет обильно вымазаны жиром. Очевидно, ефрейтор во время дневной разведки наткнулся на гнездовье хухум. Удержаться от того, чтобы приготовить на костре вожделенное для всякого истинного таха блюдо, было выше его сил. Желание набить утробу змеиным мясом с добавлением ползающих и летающих специй перевесило даже чувство долга перед народом и великим командармом. Впрочем, в отличие от беспечных диверсантов, осторожности и наблюдательности Онибабо не утратил даже за пиршеством. Ведь это он сообразил подкрасться и арестовать предателей, а не наоборот.

Не спуская Вадима и Ирвина с мушки, Онибабо начал свободной рукой заворачивать хухум-ржу в листья и переправлять истекающие жиром колбаски в карманы. Управившись с этим непростым делом, ефрейтор удовлетворенно прищурился. Вытер ладонь о штанину, пощелкал пальцами, привлекая внимание пленников.

– Теперь двигайте направо. Видите, вдалеке торчит башня головидения?

– Нет, – опять одновременно сказали разведчики.

Видеть-то они видели, башня штука заметная, тем более с прожекторами на макушке. Ее не сумели закрыть даже глухие стены заброшенных бараков. А возражали ООНовцы из чувства противоречия – очень уж противно ощущать себя болванами, застигнутыми врасплох.

Зря старались: заткнувший уши негр все равно их не расслышал.

– Да, – закивал он, – правильно, с огнями на шпиле! Она самая. Пока держите направление на нее. Когда дойдем до первых домов, в город не углубляйтесь, а сворачивайте опять налево. Там будут деревянный тротуар и фонари. Когда достигнем нужной улицы, скажу. Все, марш!

Онибабо отпустил диверсантов на десяток шагов и двинулся следом. Вскоре послышалось громкое чавканье, сопровождаемое счастливыми возгласами. Проклятый тостяк возобновил поглощение легендарного блюда.

– Это надо же, как жрет заразительно, боров холощеный, – пробурчал Вадим.

Ирвин усмехнулся, но быстро опомнился. Смеяться над шутками шкуры-сержанта, пообещавшего отдать под трибунал, было ниже его достоинства.

– Эх, и почему я не абориген? – продолжал бормотать Косинцев, косясь на американца.

Он уже жалел, что погорячился, приказав тому обязательно шлепнуть Шамана. Ясно же, что дело это невозможное. Однако признавать свою ошибку перед подчиненным – дурной тон и тяжкий удар по авторитету командира. Лучше попытаться вернуть дружеское расположение другим способом.

Вадим подсвистнул:

– Эй, янки, да ведь ты у нас таха. Попроси у землячка пару копченых гусениц. Авось угостит. Или тушеного навозного жука. Прикинь, солдат, высосешь ему брюшко, схрупаешь головогрудь... Объедение, наверно. Что зафыркал? Слюнки побежали?

– Я с вами не разговариваю, господин сержант. Сэр.

– Иди ты! Что, правда?

– Так точно, сэр. Правда, сэр. Не разговариваю, сэр.

– Ну и на здоровье. Тогда я с Онибабо поболтаю. Эй, ефрейтор, хочешь анекдот? Хороший, смешной, про тувлюхов. Что молчишь, будто дерьма в рот набрал? – Вадим обернулся и захохотал: – А-а-а, так оно и есть!

Он подмигнул Ирвину, мотнул головой назад. Тот покосился на Онибабо и тоже прыснул. Троица как раз успела миновать безлюдные трущобы и приблизиться к первому городскому фонарю. Тот оказался неожиданно ярким, с широким углом охвата. Наверное, еще первые цивилизаторы-земляне ставили. Говорила же Зейла, что где-то здесь находился выход главного дагонского А-канала.

В белом, немигающем свете развеселившая Вадима картинка была видна до мельчайших подробностей. Щеки у конвоира раздулись, изо рта торчал мотающийся змеиный хвост и клочки лопуха. Челюсти энергично двигались, а по подбородку стекали зеленые от растительного или жучиного сока слюни. Заметив, что за ним наблюдают, ефрейтор поспешно втянул в пасть остатки хухум-ржи и неразборчиво что-то забубнил, помахивая пистолетом. Кажется, велел смотреть вперед.

– Ладно, ладно, – сказал ему примирительно Вадим, после чего снова обратился к Ирвину: – Слышь, брат, как считаешь, командование ОАТ сильно обрадуется, когда узнает о злостном нарушении субординации?

– Что ты имеешь в виду?.. – хлопнул глазами Хэмпстед. И после короткой паузы нерешительно добавил: – Сэр?

– Ну, ты прямо какой-то заторможенный. Посуди сам: великий командарм таха и его верный начальник штаба уж которые сутки сидят на сухом пайке да бананах. Буквально зарабатывают язву желудка. А этот пузатый скот тайком – тайком, брат! – пожирает свеженькую, с пыла с жара хухум-ржу. И делиться ни с кем из боссов явно не намерен. Смотри, как торопится, подъедает остатки.

Губы Ирвина искривила зловещая ухмылка.

– Предлагаешь заложить головозадого?

– Выбирай выражения, воин! – притворно возмутился Косинцев. – Что значит заложить? Выполняя воинский долг, доложить по команде. Так мол и так, отвратительно чревоугодничал, чем уронил достоинство ефрейтора ОАТ...

– ...На глазах ошеломленного и возмущенного гражданского населения.

– Чем вызвал ненависть простых киафу! Соображаешь! – похвалил Вадим. – Все-таки не зря вы, янки, пятьсот лет без остановки друг друга по судам таскаете. У вас, наверное, уже в крови умение придумывать всякие такие крючки и подлянки. – Последнее слово он произнес по-русски, не отыскав в своем словаре французского аналога.

– Во-первых, поправлю тебя в терминах. Что еще за «крючки»? Что за «podli’anki»? Мы называем это отягчающими обстоятельствами. А во-вторых, я ничего не придумывал, поскольку имеется ровно два надежных свидетеля. Не родственники, не деловые партнеры, которым был бы выгоден сговор... ну и так далее. Косинцев и Хэмпстед. Так, чувак?

Вадим согласно кивнул. Восхищенно покачав головой, он протянул американцу ладонь для рукопожатия:

– Ну, гигант! Дьявол, как удачно, парень, что ты на моей стороне!

Ирвин в течение секунды смотрел на сержантскую кисть, размышляя, стоит ли идти на примирение, наконец, решился и крепко пожал.

– Ну, и от тебя иногда бывает кое-какая польза, – сказал он. – Например, новый анекдот можно услышать.

– И порой даже не один! Рассказывать?

– Ага. Только давай уговоримся, чувак. Чтоб без тувлюхов, мавротопцев и вообще без аборигенов. Надоело, что мои новолиберийские братья в анекдотах постоянно идиотами выглядят. Наверное, у вас, русских, имеются какие-нибудь свои приколы?

– До хрена! Просто до чертовой матери, брат! Вот, например, этот. Идут, значит, по тайге три коренных сибиряка: тувлюх, мавротопец и таха...

* * *

Спустя четверть часа медленного продвижения вдоль реки Люсьен угодил в глубокую яму – очевидно, бывший омут. Под наслоением грязи, ветвей и мусора определить опасный участок не представлялось возможным. Вдобавок LSn-01.2 не слишком серьезно следил за дорогой – он внимательно прислушивался к тому непостижимому созданию, что все быстрее зрело в его груди.

Принимая максимум предосторожности, андроид вытянул тело из ловушки и попытался продолжить движение, однако конечности отказались служить. Видимо, без дозы целительного вещества, которое он перестал употреблять, его органы и системы потеряли возможность функционировать достаточно долго.

LSn-01.2 под действием сил гравитации медленно опустился на колени и принял позу зародыша, пытаясь уловить директивы от «бутыли». Он безропотно принял бы смерть, если бы последовало такое указание. Но эмбрион молчал. Впрочем, Люсьен уже никуда не спешил. Длительное пребывание вдали от диверсантов пагубно влияло на оперативную память андроида. Боевое задание еще не успело полностью стереться из нее, но уже приобрело самый низкий приоритет.

Спустя два часа пребывания в коме LSn-01.2 отчетливо понял, что должен использовать десять миллилитров ртутной жидкости, чтобы обрести подвижность. Создание вновь жертвовало своей плотью ради него. В этот раз не бесплатно. Плата была страшна, но закономерна. Люсьену следовало найти подходящего человека, умертвить и как можно скорей поместить содержимое сосуда в труп. Период вынашивания закончился, пришла пора рождения младенца.

Оперируя сохранившей слабую подвижность рукой, Люсьен извлек «бутыль» из груди.

ГЛАВА 21

Временная база ОАТ встретила диверсантов неожиданным безлюдьем. Внутри хибары находилось всего несколько десятков человек – определенно меньше сотни. Воины ковырялись в консервах, без особенного азарта метали игральные кости или лежали на полу, равнодушные ко всему на свете.

Некоторое оживление наблюдалось лишь возле штабной загородки. Там раздавали продукты и денежное содержание возвратившимся из дневной разведки бойцам.

– Обалдеть, как быстро редеет воинство, – шепнул Вадим. – Разбегаются солдатики. Уже и повышенное жалование не держит.

Он покрутил головой в поисках Зейлы, по которой даже успел соскучиться. Девушки нигде не было. В груди у сержанта зашевелилась тревога. Неужто и она сделала ноги? Без него... Ну и стерва!

– Еще бы им не разбегаться, – отозвался Ирвин. – Посмотрели, наверное, как укреплен президентский дворец, вот и навалили в штаны. А сейчас по бабам подались – дерьмо отстирывать. И правильно. Кому охота на пулеметы и колючую проволоку лезть?

– Кое-кому, видать, охота. Не все еще драпанули.

– Чувак, ты на их хари взгляни! Урод на уроде. Тут только висельники остались, которые из-за денег в армию вступили, да самые безмозглые таха. Ну, еще фанатики.

– А мы с тобой кто?

– Неудачники, ясен перец.

– Брось. Мы – герои, верные долгу и приказу.

– То есть дебилы, – нашел унизительный, но максимально верный синоним Ирвин.

На том дискуссия прервалась. Они достигли штабной ширмы с морскими звездами и русалками, поэтому болтливые языки следовало прикусить.

Прежде чем доложить командованию о блестяще выполненном задании, разведчики свернули к капралу Цаво. Ведь именно он по традиции выступал в роли кормильца и кассира рядового состава ОАТ. А солдат, забывший о пайке и жалованье – не солдат вовсе, а шпак в военной форме.

Цаво сидел за столом, составленным из картонных коробок с тушенкой, и важно перелистывал потрепанный гроссбух. Рядом на корточках пристроился Квакваса. По своей гнусной привычке подлизываться к влиятельным людям он без передышки шутил и делал каптенармусу комплименты. То льстиво восхвалял его ум, то храбрость, а то и красоту. Большинство здравиц сильно напоминали любезности гомосексуалиста, «клеящего» нового дружка. Цаво, однако, принимал комплименты как должное.

Увидев Косинцева и Хэмпстеда, Квакваса замолчал, враждебно скривился и отвернулся.

«Ну почему патрули киафу этого вонючего клопа не задержали?! – расстроился Вадим. – А еще он мог бы с управлением джипа не справиться и въехать на полной скорости во что-нибудь огнеопасное. Положим, в цистерну с бензином. Чтобы “Бах!” – и оба с полковником Забзугу отправились гостить к Номмо. Те, поди-ка, любят копченое негритянское мясо на ребрышках».

Увы, все это были только мечты.

Следующее разочарование преподнес разговор с каптенармусом. Ни денег, ни еды друзья от него не получили. Продолжая мусолить амбарную книгу, Цаво сообщил, что имеет приказ первым делом направить разведчиков к Мвимба-Хонго. Дескать, командарм сам решит вопрос об их вознаграждении.

Ирвин в запале попробовал качнуть права, да только ни черта из этого не получилось. Цаво сварливо поинтересовался, понятна ли рядовому Чьянгугу разница между испорченной и свежей тушенкой? А между «заберите ваши денежки, рядовой Чьянгугу» и «выдача жалования прекращена до утра»? Если понятна, то какого Насра рядовой Чьянгугу выступает? Лучше бы брал пример с ефрейтора Онибабо, который терпеливо и без суеты ждет своей очереди. И, стало быть, получит все, что ему причитается.

– Подходи, Онибабо! – приветливо поманил его капрал.

Тот, однако, гордо отказался как от консервов, так и от метикалов.

– Не сейчас. Вот увидишь, после моего доклада великому командарму тебе придется выдать мне капральское жалование, – проорал ефрейтор. – А то и офицерское!

Цаво с доброй улыбкой покрутил пальцем у виска. Видимо, на веку каптенармуса еще не было случая, чтоб кому-то вручали лишние деньги. Квакваса тут же подобострастно захихикал и повалился с корточек на задницу. От радости он даже принялся стучать ладошкой по полу. Впрочем, заткнулся исключительно быстро. Проходя мимо весельчака, Вадим ненароком наступил ему на запястье. Тут же выяснилось, что титановая пластина в подошве армейского ботинка плюс девяносто килограммов живого мяса – превосходное сочетание для кастрации фальшивого веселья. Да и натурального, пожалуй.

Квакваса злобно заверещал, Ирвин загоготал, Цаво принялся ругаться в адрес всех троих. Только Онибабо было все равно – он грезил о повышении звания.

При входе в «штаб» торчал один из личных охранников Шамана. Головка у часового была маленькая, тело же крупное, а физиономия такая страшная, что малым детям и беременным женщинам лучше не показывать. Помаргивая пустенькими глазками, громила деловито и без церемоний обыскал диверсантов. Реквизировал оба ножа, автомат у Ирвина и лишь после этого разрешил предстать перед командармом.

С Онибабо номер «а ну-ка обыщи» не прошел. Ефрейтор сравнительно легко расстался с затычками в ушах, но из-за пистолета так развопился, что на шум выскочил полковник Забзугу. Бросив полный ненависти взгляд на диверсантов, он приступил к улаживанию конфликта. После переговоров пистолет было разрешено оставить.

– Все равно не заряжен, – успокоил телохранителя начальник штаба.

– Fucked again... – простонали диверсанты в голос. – Опять нас поимели...

Обстановка за ширмой оставалась прежней. Духота, насекомые. Запахи пота, ваксы и плохого одеколона. Помост для Мвимба-Хонго, раскладушки для полковника Забзугу и телохранителей, походные стульчики. Громоздкий железный стол с развернутой картой Малелы. Поверх карты – оружие и тарелки, полные засохших объедков.

Под столом находилась основная военная ценность: прикованный цепью к ножке титановый чемоданчик. В нем было то, что осталось от казны ОАТ после гибели большого сейфа под вертолетной бомбежкой. То есть никарагуанские золотые кордобы и магические приспособления Черного Шамана, необходимые для заклинаний и бесед этого великого человека с духами. А также валютная мелочь: метикалы, пулы и даласи в купюрах, быры в ассигнациях. И даже американские дорожные чеки, которыми забита вся Вселенная – уж зачем обзавелся этим мусором Шаман, неизвестно. Видимо, рассчитывал расплачиваться ими в самый последний момент, когда иссякнут запасы нормальных денег.

Да, все оставалось как раньше, но заметно переменился моральный климат. Если утром здесь царило воодушевление, то теперь гнев и уныние. Трусливое дезертирство едва ли не половины воинов расстроило командование до крайней степени. Маршал таха печалился выдержанно, по-офицерски – сидел и чистил автомат. Движения командарма были аккуратными, отточенными. Но в каждом шевелении его пальцев ощущалось такое бешенство, что казалось: дотронься Шаман до патрона, и тот взорвется.

Появление разведчиков Мвимба-Хонго встретил многообещающим возгласом «Ага!» и последующим жутким оскалом. Возможно, он всего лишь приветливо улыбнулся. Однако Вадиму при виде этой гримасы сейчас же вспомнились голофильмы про каннибалов и упырей. Те тоже частенько восклицали «ага», получив к обеду очередную жертву. А потом плотоядно облизывались...

Мвимба-Хонго медленно облизал лиловым языком вывернутые губы.

Сердце у Вадима на секунду сбилось с ритма, а потом застучало вдвое торопливей. Конечно, людоеды в фильмах предпочитали питаться молоденькими девушками, а не здоровенными солдатами KFOR... Так ведь на то и кино, чтоб в нем все было красиво.

– Ага! – повторил пугающий клич Черный Шаман и потеребил свою носовую резную кость. – Вернулись. Ваше счастье! Я уже собирался колдовать, чтоб метка верности напомнила тебе, Ирвин Чьянгугу, кому ты служишь.

– Я помню, мой маршал! – гаркнул американец. – Свободолюбивому народу таха и его великому вождю Мвимба-Хонго!

– Хорошо, – покивал великий вождь.

Кажется, он несколько смягчился. Хотя разве определишь что-нибудь наверняка по этому лицу, изукрашенному дикими узорами?

– Теперь докладывайте, как выполнили задание. Говори ты, Вадим.

– Справились в лучшем виде, мой маршал. Рапортую по пунктам. Первое. Успешно проникли во дворец. Второе: произвели отвлекающий маневр. В результате чего охрана, открыв беспорядочную стрельбу, пошла по ложному следу. Мы тем временем захватили важного пленника. Третье: допросили его с пристрастием. Четвертое: выяснили, что существует подземный ход, неизвестный охране узурпатора Волосебугу. Пятое: лично произвели исследование подземного хода. Шестое – явились, чтобы доложить: тайный путь в президентский дворец открыт для доблестных воинов ОАТ!

Мвимба-Хонго опять оскалился и прихлопнул в ладоши:

– Отлично! Где пленник?

– Не выдержал допроса с пристрастием, мой маршал! – бесстрастно соврал Вадим.

– Погиб?

– Так точно. Труп расчленен и уничтожен.

– Велик ли ход?

– Достаточен, мой маршал! Армия пройдет без проблем.

– Великолепное известие! – воскликнул Шаман и крепко пожал диверсантам руки. – Мои верные богатыри! Я знал, что вылазка закончится удачно. Оба будете щедро вознаграждены после нашей победы. Очень щедро! Если же погибнете при штурме, вашими именами назовут школы и улицы. А может, даже галереи моего дворца!

«Да помним мы, помним, обещал уже», – подумал Вадим, вслух же рявкнул троекратное «ура!». Ирвин его поддержал, хоть и с опозданием.

К столь очевидному успеху разведчиков немедленно поспешили примазаться все присутствующие. В первую очередь начальник штаба. Потрясая кулаками, полковник объявил, что главная заслуга в блестящем завершении вылазки принадлежит ему. Потому что неизвестно, как бы дело обернулось, если б не его отвлекающие маневры подле президентского дворца. Рассказ его о собственном подвиге был полон красок и пафоса. Оказывается, Забзугу долгое время наблюдал из джипа за КПП. Услышав завывания сирены внутри дворца, он сразу догадался, что ловят разведчиков. Со страшным риском для жизни полковник решил оттянуть на себя значительную часть охраны. Для этого он открыл ураганный гранатометный огонь по позициям киафу. Да что скромничать, развязал настоящую войну, и едва не захватил дворец в одиночку! Жаль, не вовремя кончились боеприпасы. Само собой, девяносто процентов личного состава киафу бросились оборонять внешний периметр вместо того, чтоб преследовать лазутчиков.

– ...Вот и получается, что только благодаря моему геройству им удалось скрыться, – тоном ревнивого супруга завершил рассказ полковник. – Разве эти солдаты выдержали бы пытки, попадись в лапы собакам-киафу?..

«Может, и не сильно врет, черномазый, – подумал Вадим. – Просто преувеличивает. Искали-то нас, в самом деле, без усердия. Как будто основные силы были брошены в другое место».

– Да, Забзугу, ты тоже молодец, – согласился Мвимба-Хонго.

А куда деваться? Проверить, так ли обстояли дела, как рассказал полковник, было все равно невозможно. Единственный очевидец, Квакваса, наверняка подтвердит любые слова начальника штаба.

– Разрешите обратить внимание! Не меньший молодец и я, мой маршал! – срывающимся от волнения голосом выкрикнул Онибабо.

– А ты-то каким боком? – удивился командарм. – И вообще, чего тебе тут надо? Эй, бездельники, Номмо вас пожри, кто допустил этого ефрейтора в штаб?

Присутствующие сразу же начали с подозрением переглядываться в поисках виновника или хотя бы крайнего. Желающих навлечь на себя гнев великого полководца таха не было. Даже телохранитель, который обыскивал разведчиков при входе, и тот соорудил на роже особенно тупое выражение. Будто был ни при чем. Чтобы уж совсем обелиться, он сгреб Онибабо за шкирку, готовый в любую секунду вытолкать его прочь.

– Я не дезертир! – завопил ефрейтор-капитан, брыкаясь. – Все наоборот! Ведь это я удержал этих лазутчиков от дезертирства! И сопроводил сюда под стражей!

– Что ты сказал? – насторожился полковник Забзугу. Он радостно схватил висящую на спинке стула АР-48 и навел на Вадима: – Не вздумай пошевелиться, белый. А ты докладывай, ефрейтор!

– Факты? – коротко спросил Мвимба-Хонго.

– Они собирались удрать через Касуку вплавь, – затараторил Онибабо. – Негодяи! Уже разделись, автоматы бросили и забрели в воду. А я ка-ак выскочу да как заору! «Стоять, трусы и предатели! Лежать! Опустить оружие! Хенде хох! Ваша песенка спета! Лицом к стене, жалкие мартышки, помет дрисливых гиен!» Вот так я и пресек бегство этих лже-воинов-освободителей.

– Стоп, стоп, довольно, – раздраженно прервал его выступление Шаман и повернулся к разведчикам: – А ну-ка, объяснитесь.

– Клевещет, – хладнокровно ответил Вадим.

– Лжет, как Волосебугу, – с жаром подтвердил Ирвин.

– Это только слова, – недовольно встрял начальник штаба. Очень уж ему хотелось обвинить диверсантов в каком-нибудь проступке. – Доказательства приведите.

– Сколько угодно, – сказал Косинцев. – Мерзавец наговаривает на нас, чтоб устранить свидетелей собственного преступления. Вероломного, подлого и чудовищно наглого. Расскажи ты, Ирвин.

– Да что там рассказывать! – воскликнул американец. – Мой маршал, прикажите обыскать эту лживую свинью. Все сразу станет ясно.

Мвимба-Хонго кивнул телохранителю. Тот встряхнул ошеломленного ефрейтора и запустил ручищу ему в карман. Спустя секунду на ладони громилы лежал полный комплект доказательств коварного злодеяния. Несколько подкопченных насекомых, перемазанный в жире обрывок лопуха и главное – змеиная челюсть. Телохранитель поднес находки к носу, втянул воздух, звучно сглотнул и объявил:

– Пахнет как хухум-ржа.

– Верно! Он жрал хухум-ржу, – с мстительной радостью сказал Ирвин. – А когда мы застукали его за этим занятием, выхватил пистолет и объявил нас дезертирами. Если бы патроны были, точно застрелил бы. – Ирвин плюнул на ботинок Онибабо. – Ну, толстая сволочь, так кто из нас настоящий предатель?

– Я не... Они не... – залепетал ефрейтор. – Хотел сюрприз...

– Будет тебе сюрприз, – зловеще пообещал Забзугу. – Прикажете удавить прожорливую тварь на собственных кишках, мой маршал? Или распороть живот и наполнить горячими углями? А может, продернуть через глаза проволоку, прикрутить к заднему бамперу джипа и ка-ак газануть!..

– Угомонись, полковник, – прервал устрашающее выступление Шаман. – Я помню, что в деле наказания преступников или допроса врагов тебе нет равных. Но прегрешение Онибабо вряд ли заслуживает казни. В бою он смоет грех кровью. Своей или вражеской. А пока – приказываю разжаловать его в рядовые и лишить дневного довольствия. Выдворите мерзавца из штаба.

Процедура поражения в звании прошла как по маслу. Вначале полковник Забзугу, огорченный запретом истерзать ефрейтора, и тем паче диверсантов, до смерти, начистил ему рыло. Затем с Онибабо сорвали знаки различия. Держались они буквально на соплях – после предыдущего разжалования из капитанов на комбинезоне остались здоровенные прорехи. Потом двое телохранителей раскачали бурно рыдающего бедолагу и метнули вон.

Любой другой вылетел бы после такого импульса пташкой, но Онибабо был все-таки очень упитанным негром. Траектория его перемещения была крута, но коротка. Рухнул он в нескольких метрах от точки старта.

В самый раз под ноги капралу Зейле.

Девушка с удивлением посмотрела на преграду и аккуратно перешагнула через тело прожорливого нечестивца. Потом еле заметно улыбнулась Вадиму, у которого сразу потеплело на душе, и залихватски бросила два пальца к козырьку кепи:

– Капрал Зейла из разведки вернулась, мой маршал. Разрешите доложить обстановку!

* * *

Обстановка, по словам Зейлы, складывалась следующая. Повсюду усиленно распространялись известия, что под именем ОАТ в Малелу проникла не имеющая национальности шайка головорезов, насильников и буйнопомешанных. Будто бы большую ее часть составляют сбежавшие из агундских и мавротопских тюрем преступники. Руководит сворой обезумевших изуверов самозванец, который выдает себя за погибшего еще в прошлом году умеренного оппозиционера Черного Шамана. На самом же деле это – некий Потискум, зверь в человеческом обличье и подлинное исчадие ада. Барбундиец, приговоренный на родине к смертной казни за поджоги больниц и школ, педофилию, инцест, мужеложство и людоедство.

Мвимба-Хонго при этих словах сдавленно зарычал.

Цели бандитов примитивны, но жестоки: убить и ограбить как можно большее количество горожан, свалив вину на мирных тружеников таха.

О дикой, неоправданной кровожадности злодеев говорит следующий факт. Сегодня около полудня двое из них, один – вооруженный гранатометом, другой – револьвером, ворвались в винную лавку, расположенную поблизости от президентского дворца. Угрожая оружием, мерзавцы потребовали у хозяина дневную выручку и ящик лучшего виски. А также отдать им подростка-сына, над которым, очевидно, собирались бесстыдно надругаться...

Начальник штаба, который вместе со всеми внимательно слушал капрала, при этих словах вдруг полностью потерял интерес к рассказу. Насвистывая простенький мотивчик, полковник Забзугу склонился над картой и принялся увлеченно водить по ней карандашом.

...Однако не на того напали! – продолжала красочный доклад Зейла. Торговец указал выродкам на дверь. Для доказательства собственной твердости отважный лавочник достал из-под прилавка дедовскую двустволку. Взбешенные его неуступчивостью бандиты открыли ураганную стрельбу. Пистолетные выстрелы нанесли урон множеству бутылок с благородными жидкостями и наповал убили любимого попугая торговца. Выпущенный из гранатомета снаряд разнес вдребезги витрину магазина, осколками ранило двух клошаров и троих дервишей. Еще одна граната угодила в известное своей целомудренной чистотой заведение мадам Гульмины «Кошечка». Принимают там главным образом членов президентской администрации, ибо «Кошечка» славится прекрасной кухней и предупредительной обслугой из школьниц. Вспыхнул пожар. Посетители и официантки выпрыгивали из окон полуодетыми, а то и нагими. Поговаривают, что мадам Гульмина тяжело травмировала копчик. А государственный министр образования, из-за тучности не сумевший протиснуться в окно, получил ожоги самых интимных мест.

Свершив все эти злодеяния, мерзавцы вскочили в ярко-зеленый джип и умчались, осыпая улицы градом пуль и непристойной бранью. Силами народного ополчения и гвардии киафу было организовано преследование – увы, тщетное.

Встревоженный безобразиями и слухами последних дней, президент Волосебугу объявил в столице чрезвычайное положение. Отныне каждый, кто будет заподозрен в членстве или пособничестве так называемой ОАТ, подлежит немедленному аресту. В то же время, заявил президент, следует помнить: народы таха, чьим честным именем прикрываются упыри Потискума, ненавидят бандитов столь же сильно, как киафу или тувлюхи. И так же готовы объявить истребительную войну преступности. Что касается мелких межплеменных конфликтов, то их необходимо забыть. Пора налаживать крепкий мир и добрососедство. Для этой цели в Малелу приглашен самый адекватный и влиятельный из вождей таха. Это – достопочтенный патриарх Мвере-Бижи, он же Потрясающий Пальмы. А при нем старейшины еще нескольких деревень. Переговоры пройдут завтра. В них участвуют журналисты, включая представителей сопредельных стран и Земли. Будет вестись запись для головидения.

Командование KFOR полностью одобряет и поддерживает инициативы президента Волосебугу. И готово пойти на беспрецедентное усиление оборонительной активности во время саммита. С тем, чтобы защитить участников от провокаций со стороны фальшивой ОАТ и кровавых наймитов Потискума.

– Вот теперь нашей шайке точно амба, – прошептал Вадим Ирвину. – Как говаривал по поводу армии и народа китайский вождь Мао Цзе Дун: «Рыбе нужна вода, чтобы плавать».

– При чем тут какой-то китаец с рыбой?

– Вот ограниченный тип! Никакого представления об аллегориях. Мао имел в виду, что без поддержки населения партизанская война обречена на провал. Вспомни-ка, ведь Потрясающий Пальмы – известный пацифист. Обязательно примет предложение Волосебугу, а от Шамана отречется к Насровой матери.

– До чего ты умный, чувак, аж противно. Что же нам теперь делать?

– Надо успеть разжиться у Цаво свежими простынями.

– Зачем?

– Так погребальных саванов у него все равно нету!

– Тьфу ты, клоун! – рассердился американец. – Надо было догадаться, что какую-нибудь подковырку ввернешь... А если серьезно?

– А если серьезно, думаю, завтра нам предстоит горячий денек. Запросто получим ожоги самых интимных мест. Не хуже, мать их, посетителей мадам Гульмины.

– Это опять аллегория?

– В точку, брат.

– Растолкуй! – потребовал Ирвин.

– Командарм растолкует, – отмахнулся Вадим и замолк под тяжелым взглядом полковника Забзугу. Тот успел немного расслабиться – доклад капрала ушел от погрома в винной лавке в сторону высокой политики.

Выслушав донесение, великий вождь воскликнул свое знаменитое «Ага!» и многозначительно потер руки. Потом подозвал начальника штаба, посовещался с ним вполголоса. В итоге полковник отдал маршалу честь и приказал капралам построить личный состав.

– С вами разберусь позже, – сказал Черный Шаман диверсантам, прежде чем телохранители вытолкали их прочь. – Все равно сейчас нет подходящей награды для таких героев. Но когда мы победим...

– ...Нашими именами назовут больницы, школы, улицы и всех новорожденных младенцев мужского пола, – докончил за него Вадим, когда друзья покинули штабной угол. – Только на хрена это нам надо? Тебе, брат, хочется увидеть проспект имени Вадима Косинцева? А дурдом имени Ирвина Чьянгугу?

– Только об этом и мечтаю, – пробурчал американец. – Лучше бы он насчет пристойной жратвы распорядился. Я скоро от голода в обморок грохнусь.

– Потерпи, друг. Обещаю, после построения мы с этого жука Цаво все, что причитается, стребуем. И даже больше.

Капралы криками и зуботычинами сгоняли убогие остатки некогда грозной армии в подобие строя. Бойцы стояли, как придется. Многие были полураздеты и почти все – без оружия. Бормотали что-то вполголоса. То тут, то там слышалось грубое слово «Наср» и другие, еще более грязные ругательства. Своеобразным эпицентром волнений являлась сплотившаяся вокруг бывшего капитана-ефрейтора Онибабо группа негров – около десятка развязных типов с повадками уголовников. Пожалуй, именно этих людишек пропаганда президента Волосебугу подразумевала, заявляя об убийцах и насильниках. Дважды разжалованный пузан что-то возбужденно толковал, а мерзавцы слушали, то и дело выкрикивая невразумительные фразы на местной фене.

– Недолго дисциплинка держалась. Вот уж и первый антивоенный агитатор. Смотри, как бойко воду мутит, пожиратель хухум, – кивнул Вадим на экс-ефрейтора. – И приятелей себе набрал подходящих. Рожи-то до чего гнусные.

– Заметь, чувак, среди нет ни единого таха. Только наемники.

– Точно, сплошная гопота, – согласился Вадим. – Опасные твари. Интересно, что они задумали?

– Уж наверняка не сбор средств для сиротских приютов.

– Ого! К тебе вернулась способность шутить, рядовой Чьянгугу.

– Эй, чувак, моя фамилия Хэмпстед.

– И впрямь! Но это же в корне меняет дело! Значит, дурдом будет имени Хэмпстеда. Ах, какое музыкальное словосочетание.

– Нет, дурдом пусть будет имени Чьянгу... Э, э, погоди-ка! Почему это имени меня психушка, а имени тебя – проспект?! Что за оголтелый расизм? Я тоже хочу проспект.

– Заметано, – кивнул Вадим. – Забирай проспект. Мне разве жалко? Только сначала придется геройски погибнуть за таха, парень. Уверен, скоро тебе представится такая возможность.

– Наср! – Озадаченный Ирвин начал тереть лоб и шевелить губами.

Нанести на карту Малелы собственное имя ему чертовски хотелось. А вот погибать – не особенно.

Наконец построение завершилось. Забзугу умчался доложить об этом командарму, и вскоре тот летящей походкой лидера вышел к своим воинам. Настроен он был предельно решительно. О серьезности намерений говорило уже то, что в каждой руке Шаман сжимал по автомату. Он был столь грозен, что даже сплотившиеся вокруг Онибабо выродки замолкли и стушевались.

Пройдя взад и вперед перед притихшим воинством таха, маршал остановился и вскинул стволы автоматов к трухлявому потолку хибары:

– Мои непобедимые леопарды! – вскричал он и нажал на оба спусковых крючка.

Оказалось, что ради столь торжественного момента Мвимба-Хонго рискнул зарядить оружие. Правда, всего лишь по одному патрону на ствол. Грохнули два выстрела.

Бойцы заметно воодушевились, раздались одобрительные возгласы. Все явно стосковались по бодрящей пальбе в небеса или хотя бы в потолок.

– Вот и настал момент истины! – продолжил маршал, отбросив автоматы в руки телохранителей. – Малела простерлась перед нами, как шлюха перед солдатом. Она раскинула истерзанные ляжки улиц и обнажила беззащитное лоно президентского дворца. Нам осталось только нанести мощный проникающий удар в самое... это самое. И завтра ранним утром мы свершим это! Мы оплодотворим город нашим горячим семенем! Но прежде – выкорчуем из живота столицы ублюдка, зачатого грязными киафу. Этого трусливого и подлого Волосебугу, который мнит себя в безопасности за штыками доверчивых ООНовцев и пулеметными гнездами своих шакалов-солдат. Он точно паук сидит в темной бронированной каморке и плетет, плетет сети обмана и кровожадного колдовства. Однако ему не спастись от справедливого народного гнева! Мои герои каменной поступью войдут в его смрадное логово и каблуком раздавят жирное насекомое!

В крайнем возбуждении Шаман топнул ногой и рванул на груди китель. Во все стороны полетели гербовые пуговицы. Капрал Цаво кинулся подбирать бесценную фурнитуру. Маршал проследил за ним безумным взглядом и вновь заговорил:

– Сегодня, именно сегодня это стало возможным! Скромные труженики разведки, рядовой Чьянгугу и рядовой Косисяку... ммм... словом, они узнали, что к узурпатору и сатрапу можно подобраться тайком. Минуя кинжальный огонь пулеметов и смертоносный ливень гранат. Минуя разрывающую кожу колючую проволоку и дробящие кости гусеницы президентских танков.

Последнее заявление вызвало среди бойцов настоящий взрыв положительных эмоций.

– О, вижу, как исказились ваши лица от печали, – по-своему истолковал радость подчиненных командарм. – Знаю, знаю, что для всех вас гибель в открытом бою желанней победы, достигнутой исподтишка. Но сегодня нам не до честной войны. Псы Волосебугу объявили нашу армию вне закона, оклеветали перед всей Новой Либерией и даже перед Землей. За это их постигнет кара богов. Исполнителями божественной воли будем мы, братья! Только что я говорил с нашими великими предками. Амма Серу и его родичи предрекают – ОАТ ждет триумф! А бледный лис Йуругу самолично войдет в тело каждого из нас, чтобы выгрызть врагам внутренности. Поэтому приказываю: после команды «разойдись» всем получить у капрала Цаво дополнительные боеприпасы и сразу же ложиться спать. Вы должны хорошенько отдохнуть. Подъем будет очень ранним. Мы пройдем тайным тоннелем во дворец, прямиком в сокровищницу с золотыми кордобами! Но сперва ударим по колдуну Волосебугу и его продажным подручным, когда они будут нежиться в клоповых кроватях со своими трипперными бабами. Пусть сдохнут не как воины, а как трусы. Слава таха! Смерть киафу!

– Ура! Смерть киафу!!! – дико взвыли бойцы.

Вадим, надсаживая глотку, вопил вместе со всеми. Его так распалила речь командарма, что он был готов растерзать парочку киафу прямо сейчас. Голыми руками. В крайнем случае, с применением зубов. Словно бледный лис Йуругу уже занял место в его организме.

– Разойдись! – скомандовал Шаман.

* * *

Подземная полость повелительно звала войти. Создание, затаившееся в груди LSn-01.2, дрожало в нетерпении – оно чувствовало собственное родство с этим древним тоннелем, и чувствовало, что обретет в нем долгожданное тело для долгой жизни. Люсьен раздвинул переплетенные лианы и шагнул внутрь.

От стен тоннеля веяло древностью и абсолютной чужеродностью. Это не было творением человеческих рук, да и рук вообще. То тут, то там Люсьен натыкался на следы прошедших здесь недавно диверсантов: в воздухе сохранился их запах, на растительности осели микроскопические чешуйки кожи и волос, но Косинцев и Хэмпстед больше не интересовали андроида. Его интересовал человек, который таился впереди. Маленький, но очень опасный черный человечек. И очень необходимый эмбриону.

...Ихуси в недоумении застыл перед железной дверцей. Та была не просто закрыта, а, похоже, заварена. «Проклятые лазутчики таха, – подумал он. – Свалились вы на мою голову! Нужно было вас все-таки убить». Он грязно выругался по-мавротопски. Теперь придется тащиться через весь тоннель, потом через половину Малелы, а потом унижаться на КПП, изображая идиота в ответ на расспросы, где он ухитрился выйти из дворца во время тревоги. Ихуси выругался еще раз и быстро пошел в сторону реки. От расстройства он совсем забыл, что прогулки по тоннелю без шуток и смеха могут обернуться скверно. А вспомнил только тогда, когда нос к носу столкнулся с демоном.

Демон выглядел не лучшим образом – перекошенный, грязный, скрипящий и воняющий гнильем. Только глаза его горели бешеным пламенем ада. Из дыры в демонской груди торчало дно сосуда, наполненной переливающейся жидкостью. Словно бутылка с перламутровым огнем. Ихуси вдруг озарило: единственный шанс одолеть демона – уничтожить этот волшебный предмет! Он собрал в кулак всю волю, мобилизовал все силы и умения, годами тренированные в мавротопской разведшколе, и бросился в атаку.

LSn-01.2 собирался умертвить человека наиболее гуманным, быстрым и безболезненным способом, но когда тот с необычайной скоростью прыгнул навстречу и выбросил ногу с явственным намерением ударить будущее существо, андроид полностью потерял самообладание. Опомнился он лишь тогда, когда эмбрион в груди яростно затрепыхался.

Причина была серьезной. От маленького негра, перенесшего столкновение с боевым андроидом, в котором пробудился материнский инстинкт, осталась только половина тела. Ноги и большая часть тазобедренной области выглядели так, словно побывали в камнедробилке. Часть внутренностей вывалилась наружу. Удивительно, но останки еще агонизировали – руки скребли по полу, сдирая светящийся мох, голова моталась из стороны в сторону. Люсьен прислушался к сигналам, идущим из собственной груди – подойдет ли такой ущербный организм для «родов»?

Эмбрион недвусмысленно приказал начинать процедуру воссоединения.

LSn-01.2 прижал шею мертвеца коленом, левым манипулятором зафиксировал голову, двумя пальцами раскрыл ей рот. С трепетом достал «бутыль», откупорил и начал тонкой струйкой вливать полыхающую белым огнем жидкость между зубами полутрупа...

ГЛАВА 22

Несмотря на вновь возросший патриотизм армии, все выходы из ночлежки было приказано запереть намертво. Якобы в целях сохранения покойного сна воинов. На самом деле командование побаивалось, как бы количество дезертиров не увеличилось еще – вдруг не все солдаты поверили в сокровища, что ждут их в конце доблестного пути. Вдобавок Цаво и Квакваса с автоматами патрулировали наружный периметр здания, чтобы никто не вылез через окна второго этажа. Это Вадиму объяснила Зейла, когда он подкатил к ней с предложением навестить соседний дом, что так счастливо приютил их прошлой ночью. От вчерашнего утомления любовной игрой не осталось и следа, диверсант горел желанием возобновить сражение. Однако Зейла не только отказалась от крепких русских объятий, но и запретила Косинцеву даже думать об этом. Она лично должна была охранять одну из двух дверей, и получила твердый приказ стрелять в каждого, кто вознамерится улизнуть наружу.

– А когда сменишься с поста? – не отступал Вадим. – Давай заберемся в комнатку, где давеча ночевал Ирвин. Он говорил, там есть раскладушка...

– Уймись, белый развратник. Сейчас не до секса. Мы накануне величайшей битвы, а у тебя только одно на уме.

– Милочка! Как раз накануне великой битвы и нужно максимально насладиться друг другом. Вдруг кто-то из нас погибнет? Выживший всю жизнь каяться будет, что не испил последние капли жгучего нектара страсти.

Покоренная мощью поэтического образа, Зейла несколько секунд колебалась, но затем все-таки отрезала:

– Нет! Побережем силы. Они понадобятся, чтоб убивать киафу. Отправляйся спать, рядовой. Отбой был объявлен уже давно.

– Ну и дура, – обиженно пробурчал Косинцев, направляясь к уцелевшей лестнице на галерею.

Он твердо решил заночевать в одной из комнат второго этажа. Во-первых, там меньше слышен громовой храп соратников. А во-вторых, существует крошечная вероятность, что в кутерьме подъема о «белой обезьяне» забудут. И уйдут на штурм дворца без него. Хотя вряд ли, ведь он – главный проводник в тайные катакомбы. Ступив на лестницу, Вадим продолжал бормотать:

– Антилопа ты гну! Зебра бесхвостая! Начнешь потом подлизываться, а я скажу: фиг тебе, блудница черномазая, иди к Насру! А сам прихвачу тех двух секретарш из президентского дворца да ка-ак оторвусь...

Он представил эту волнующую картину и сдавленно застонал.

– Эй, кто тут воет? – донесся грубый оклик из-за ближайшей двери. Видимо, не только Косинцеву пришла в голову мысль спрятаться на втором этаже. – Эй, ты что, язык проглотил? – В голосе зазвучала угроза. – Атас, братва, нас подслушивают! Нунго, выгляни, кто это? Да захвати нож!

Почуяв, что дело пахнет керосином, Вадим стремглав бросился вниз. К тому времени, как на галерее послышался звук шагов Нунго с ножом, диверсант уже втиснулся между телами двух дрыхнущих негров и притворился крепко спящим.

– Ну, что там? – еле слышно спросили вверху. Если бы не обострившийся от страха слух, Вадим не разобрал бы ни слова.

– Пусто, господин капитан Онибабо! Наверное, ветер.

– Кретин, что ты орешь? – зашипел тот. – И прекрати называть меня по имени...

Дальнейшее отсек звук закрывшейся двери.

«Онибабо! – тревожно подумал Косинцев. – Уже опять капитаном зовут! Значит, толстяк не зря перед построением воду мутил. Собрал вокруг себя бандитов с ножами и теперь манипулирует ими! Хорошо бы, они решили дезертировать через окно. Напоролись бы на Кваквасу с автоматом, передрались и укокошили друг друга!»

Потом Вадим сообразил, что мерзавцы могут знать о наружном патруле. И тогда полезут не в окно, а через дверь черного хода. А там Зейла! Прирежут девчонку как овцу.

Он осторожно отполз в сторону. Встал и, прижимаясь к стене, стал красться туда, где несла свой пост его малютка. Его трепетная серна, обреченная жестокими злодеями на скорое заклание. Его ласковая черная кошечка, которую собралась растерзать свора кровожад...

– А ну стой! – сухо сказала возникшая словно ниоткуда кошечка и вдавила в его затылок ствол маузера. – Куда собрался, боец?

– Тебя спасать, любовь моя.

– Тьфу! Опять ты, эротоман горемычный. Никак не угомонишься? – Она опустила руку к его паху, пошарила там и по-доброму хохотнула.

– Это выше моих сил, – пылко выдохнул Вадим. – Пожалей, Зейла, иначе я умру от неразделенной любви. Взорвусь там, снизу! Хоть разочек пожалей. А лучше три разочка, ведь я очень соскучился.

– Ну, ладно, ладно, кролик ты этакий. Похоже, все уже спят. Дверь заперта, замок крепкий, так что на пятнадцать минут можно отлучиться. Надеюсь, ты приготовил комнату? Раскладушка уже застелена? Вино, шоколад, цветы на столе?

– Ох! – в волнении воскликнул Вадим. – Нет, только не туда. Там... там уймища насекомых. Клопы, блохи, малярийные москиты. Ядовитые сороконожки. Даже сколопендра одна. Или две. А в подоконнике, кажется, свила гнездо змея. Не понимаю, как Ирвин вчера выжил? Идем, поищем другое место.

Он повлек хихикающую Зейлу за собой. Шли недолго. С каждым мигом они распалялись все сильней, и когда споткнулись о кучу какого-то тряпья, тут же повалились на нее, срывая друг с друга одежду. Вскоре звук собственного дыхания перекрыл для них все остальные звуки на свете.

* * *

Разбудил Вадима дикий шум. Что-то с грохотом разваливалось, кто-то визжал, словно заполучил в седалище заряд соли, кто-то выкрикивал проклятия. Единственная лампочка, прежде хоть кое-как освещавшая внутренности сарая, не горела. Спросонья ни черта не соображая, Косинцев пошарил рядом с собой и наткнулся на упругое бедро Зейлы. Он двинул руку выше. Похоже, девушка стояла на коленях и лихорадочно натягивала одежду.

– Эй, подруга, что происходит? – окликнул ее Вадим.

– Наср! – прошипела та, оттолкнув от его ладонь. – Убомбо! Кисакуку! Дырса энурез! Наср!!

– А по-человечески?

– Задоголовая белая макака! – взорвалась Зейла. – Зря я тебя послушала, пост оставила! Где мой маузер, жомбо дупе энурез?!

В это время протрещала автоматная очередь, и наконец-то вспыхнул свет. Луч мощного фонаря мазнул по дырявому потолку и высветил лестницу. По ней, пригибаясь, снизу вверх мчались несколько негров. Впереди пушечным ядром катился толстяк Онибабо. Под мышкой у него был зажат чемодан с казной ОАТ. Обрывок цепи мотался из стороны в сторону.

– Наши бабки тырят! – разом выкрикнули десятки голосов. – Мочи грабителей!

Подстегнутый светом и этим призывом, Онибабо еще ускорился. Одним фантастическим прыжком он вылетел на галерею и нырнул в широко распахнутую дверь ближайшей комнаты. Сообщники вороватого экс-капитана-ефрейтора бросились за ним, однако дверь предательски захлопнулась. Из-за нее донесся торжествующий смех вероломного негра. Подельники, остервенело толкаясь, бросились высаживать створку – и тут глухо ухнула АР-48. Полковник Забзугу не промахнулся. Выпущенная из подствольника осколочная граната угодила прямиком в гущу ворюг. Ослепительно полыхнул взрыв, во все стороны полетели дымящиеся куски плоти и щепки от двери.

– Не стрелять! – бешено заорал Черный Шаман. – Кордобы расплавишь, дурак! Живьем брать гада! Тому, кто схватит – сто кордоб и чин лейтенанта!

В следующий момент все воинство таха в едином порыве кинулось к лестнице. С бодрыми криками жаждущие золота и званий негры начали карабкаться на второй этаж. Лестница оказалась слишком узка для такого количества народу. Хрустнули перила, многие с воплями кувыркнулись вниз. Тем временем авангард преследователей уже достиг галереи. Скользя по шматам обгорелого мяса и лужам крови, солдаты полезли через образованный взрывом пролом. Им еще предстояло, рискуя целостью конечностей, сигать в окно, однако блеск призовых кордоб превратил бойцов таха в суперменов.

Лишь несколько человек, ведомые Зейлой, Вадимом и Черным Шаманом, устремились к двери черного хода. Та была заперта. В суматохе никто не мог вспомнить, где ключ.

– Выбить ее! – рявкнул командарм.

Полуголый негр с атлетическими формами протаранил дверь плечом. Потом снова. Дверь скрипела, но держалась.

– Damn! – взвыл обладатель богатырского тела. По голосу, голубой каске и нелепым шортам Вадим давно узнал американца. Ирвин бросился на приступ третий раз – и наконец достиг успеха. С оглушительным грохотом дверь слетела с петель.

Погоня выскочила на улицу. Неподалеку под окном ругалась, дралась и завывала от боли людская куча-мала. Без переломов и прочих травм явно не обошлось. Вырваться из этой свалки удавалось немногим: ревнивые до чужого успеха негры цеплялись друг за друга, стараясь не отпустить от себя соратников.

Патрульных Цаво и Кваквасы нигде видно не было.

Вадим, до бровей наполненный азартом травли ненавистного Онибабо, закрутил головой. Быстро удаляющаяся фигура грабителя двигалась по направлению к реке. Ближайший преследователь отставал метров на триста и все заметней сбавлял скорость. Экс-ефрейтор-капитан летел как на реактивной тяге, догнать его пешим ходом казалось почти невозможным.

К счастью, тут же стоял джип. С разбегу Вадим впрыгнул на водительское место, сунул руку к приборной доске. Ключ обнаружился в замке зажигания.

Завести машину оказалось плевым делом. Через пару секунд движок взревел, и тотчас на заднем сиденье кто-то закопошился и сипло выпалил:

– А ну глуши мотор, дезертир проклятый!

Косинцев обернулся. На него пялились две помятые черные рожи. Квакваса и капрал Цаво! От сонных караульных распространялась тошнотворная вонь перегара. «Ананас-виски “Белая антилопа”», – определил опытный Вадим. Не успел он и рта раскрыть, как в джип заскочила капрал Зейла.

– Ходу, ходу, Вадим! – приказала она и взмахнула маузером. – Дави вора!

– Какого вора? – раздраженно спросил Цаво. – Что за чушь? Вылезайте! Я запрещаю использовать патрульный джип для какой-то ерунды!

– Сперва портки надень, педрила несчастный, – огрызнулась Зейла.

Вадим скользнул взглядом по нижним частям тел Кваквасы и Цаво. В самом деле, оба были без штанов.

– Да что ты мелешь, женщина? – возмутился каптенармус, но в этот момент на машину полезла целая куча воинов во главе с самим маршалом. Цаво ойкнул, прикрыл срам рукой и заткнулся.

Вадим придавил акселератор до предела и врубил сразу вторую передачу. С отвратительным визгом буксующих шин джип стартовал. Один из телохранителей командарма сорвался с подножки, но его место тут же занял Ирвин, хваткий и проворный как обезьяна. Голубая каска была нахлобучена до бровей, ремешок американец закусил зубами. Полковник Забзугу болтался на одной руке и одной ноге и в непередаваемом ужасе орал благим матом, пока его не втянули за шкирку в салон.

– Винтовка, моя винтовка! – запричитал начальник штаба и принялся в отчаянии драть собственную шевелюру. – Под колесо, под колесо угодила...

– Арр! – отвечал на это Шаман. – Арр! Зарою раздолбая! В солдаты!!!

– Я искуплю! Кровью! Кровью...

Тяжелый и сильно «изъезженный» вездеход разгонялся крайне медленно. Всем телом подавшись вперед, словно это могло помочь изношенному двигателю, Косинцев гнал машину по следам Онибабо. В мозгу его мелькали упоительные картины, одна другой кровавей. Вот джип настигает беглеца и врезается загнутым рельсом в жирную спину. Слышится короткий вскрик, мокрый хруст ломаемых костей. Измочаленное тело бывшего капитана извивается над капотом. Чемодан с кордобами летит, кувыркаясь, и рушится в салон. Острым углом точно начальнику штаба в лоб. Мозги Забзугу выплескиваются Черному Шаману в лицо...

Или лучше так: вот Онибабо уже близко. Он слышит рык мотора, оборачивается, видит настигающую его смерть, спотыкается и падает ничком. Бешено вращающееся переднее колесо машины наезжает на грабителя. Слышится хлюпающий звук, будто в деревенский сортир шлепнулась свинья. Джип сильно встряхивает, полковник Забзугу вываливается наружу и попадает под колесо, только под заднее. Снова: свинья – сортир – хлюп! Деньги разлетаются по обочинам, негры бросаются их собирать и в драке убивают Кваквасу.

Больше ничего вообразить не получилось. Движок зачихал, закашлял и вдруг умолк. Вадим выругался и схватился за ключ зажигания. Начал терзать стартер. Без толку.

– Что там?! – дернул его за плечо Мвимба-Хонго.

– Горючка кончилась!

– Наср! Бросай его! Все на землю! Бегом!

Негры посыпались из джипа. Впереди уже виднелась блестящая под звездами ширь Касуку, а перед нею – Онибабо.

Не сбавляя ходу, подонок влетел в воду и быстро побрел, отгребая свободной рукой. Драгоценную ношу бывший капитан-ефрейтор поставил на голову. Когда вода достигла груди, Онибабо поплыл, по-прежнему действуя лишь одной рукой да ногами. Обильные брызги летели во все стороны. За сумасшедшим пловцом тянулся широкий пенный след.

Телохранители вскинули оружие.

– Не стрелять! – страшным голосом закричал Черный Шаман. – Живьем, живьем брать подонка! В реку, сволочи! За ним!

Однако за исключением Цаво и Забзугу в воду ни один человек не полез. Сомики кандиру, пиявки, крокодилы, водяные змеи, демон Номмо... У каждого нашлась своя причина считать затею с ночным купанием опасной для жизни. А полковнику и каптенармусу было попросту некуда деваться. Один по халатности угробил самую ценную винтовку армии таха. Другой пьянствовал и спал на посту. Да еще и спал-то с сослуживцем! Такие тяжкие проступки не прощают.

Особенно накануне боевой операции.

Впрочем, начальник штаба преследовал похитителя без энтузиазма. Забредя по грудь, он начал дико бить по воде руками и кричать «стой, подонок, Наср тебя раздери!» – но с места практически не двигался. Зато Цаво демонстрировал на удивление пристойную технику кроля. Он почти уже настиг Онибабо, когда неподалеку от бывшего капитана появился низкий, широкий бурун. В свете мощного фонаря вся эта сцена отлично просматривалась. Бурун начал описывать вокруг человека медленную спираль, все более сокращающуюся. Один, два, три круга... Затем на глазах у замерших наблюдателей водная поверхность разошлась, а над нею возникла громадная, широко распахнутая пасть. Размер ее был таков, что в нее без труда поместился бы письменный стол. Об редкие трапециевидные клыки бился широкий как полковое знамя, и толстый как матрас язык. Под истошный визг Зейлы верхняя челюсть чудовища нависла над Онибабо. Пасть сомкнулась и бесшумно канула в речные глубины.

Капрал Цаво развернулся и со скоростью, достойной чемпиона мира, припустил к берегу. Забзугу упал на четвереньки и помчался туда же. Через секунду страшный бурун возник возле каптенармуса. Пугающая сцена пожирания человека живьем повторилась.

Полковник вымахнул из воды.

Зейла довела визг до самой высокой ноты и резко умолкла.

Наступившая тишина подействовала лучше выстрела из стартового пистолета. Опережая ветер и даже собственные тени, компания преследователей помчалась прочь от Касуку.

* * *

Тускло горел светильник-времянка. По опустевшей казарме гуляли сквозняки. Слышались стоны и проклятия бойцов, пострадавших во время преследования Онибабо. Ширма была повалена, помост командарма снова обрушен. Возле штабного стола лежал труп одного из телохранителей. Тут же валялись ржавые кусачки с чудовищными кривыми лезвиями и длинными рукоятками. Ими грабители перерезали сначала шею задремавшего на посту воина, а затем цепь, крепившую чемодан с казной к ножке стола. Крышки с ящиков с продуктами, оружием и обмундированием были сбиты, сами ящики – пусты. Впрочем, здесь орудовали уже не рецидивисты экс-капитана, а простые воины таха, мародеры и дезертиры. Те, что разбежались, не дожидаясь возвращения разоренного и потерявшего благосклонность великих предков Черного Шамана.

Сейчас великий командарм метался как раненый леопард перед горсткой людей, что остался от войска. Помимо него самого да полудюжины тяжело раненых, не сумевших смыться вместе с остальными, в армии было ровным счетом двенадцать бойцов. Полковник Забзугу, капрал Зейла, двое диверсантов, двое маршальских телохранителей, Квакваса да пятеро солдат с физиономиями восторженных идиотов. Видимо, абсолютное отсутствие мозгов помешало им догадаться, что песенка ОАТ спета и пора драпать.

Наконец Мвимба-Хонго остановился. Однако лицо его продолжало яростно кривиться – один глаз дергало тиком, челюсти двигались, нос морщился. От этого зверские узоры на его щеках и на лбу казались ожившими, а кость в носовой перегородке раскачивалась вверх-вниз будто шест канатоходца.

– Никто!.. – прохрипел наконец Черный Шаман. – Никто и ничто меня не остановит! Ни трусость жалких предателей, ни древние чудовища! Ни демоны подземелий, ни войска Волосебугу! Мы выступаем на штурм дворца немедленно. Кто струсит и откажется последовать за мной, того постигнет мгновенная кара. Лично прикончу мерзавца!

– А как же мы? – донесся испуганный вопрос со стороны, где страдали покалеченные таха. – У меня сломана нога, я не могу идти с тобой, мой маршал!

– И у меня нога!

– Я мозоли натер, и зуб болит!

– А у меня геморрой!

– Вы? – Командарм повел автоматом. Раненые и больные, решив, что сейчас их расстреляют как обузу, в ужасе завыли.

– Вы останетесь здесь, – молвил Мвимба-Хонго. – Не пройдет и нескольких часов, как я стану президентом и пришлю за вами врачей. Они понесут героев, пострадавших за свободу Дагона, на руках – и доставят в лучшую ООНовскую клинику. А сейчас мужайтесь!

– Да, да, мы будем мужественными! – наперебой закричали герои, пострадавшие за свободу Дагона. – Мы будем молиться за твою победу! Если хочешь, мы даже принесем кровавую жертву! Только выберем, кого зарезать...

Среди раненых возникло копошение. С руганью и оплеухами. Видимо, желающих послужить жертвенным агнцем катастрофически не хватало.

– Отставить! Никого резать не нужно, – прикрикнул на инициаторов кровавой бойни командарм. – Довольно жертв в рядах таха. Отныне гибнуть будут только киафу. Вадим! Ирвин! – Черный Шаман навел на диверсантов указательный палец. – Вперед, мои верные воины! Ведите нас в разведанные катакомбы!

– Неплохо бы сперва получить какое-нибудь оружие, – решился подать голос Косинцев.

– У тебя есть отличная винтовка! Вон какая длинная.

Откровенно говоря, командарм был прав. На ржавую фузею покойничка Джадо никто из мародеров не позарился. Да разве ж это оружие?

– Она не стреляет, мой маршал. Сгнила вся от старости.

– Действуй штыком и прикладом, солдат! Ведь как сказал великий русский полководец, царь Иван Свирепый: «Пуля слепа, а штык зряч!»

– Но тут и штыка нету! – огорченно воскликнул Вадим.

– Потерял важную деталь табельного оружия? – злорадно встрял полковник Забзугу. – Разгильдяй и вредитель! Под трибунал тебя!

– На себя посмотри, чудило! – огрызнулся Вадим. – Такую винтовку угробил, кабан сухоногий!

– Ты как разговариваешь со старшим по званию, солдат?! – вскипел полковник. Упоминание раздавленной АР-48 заставило его психануть не на шутку.

Однако на сторону Вадима вдруг встал сам Мвимба-Хонго:

– Заткнись, Забзугу. Во-первых, Вадим прав – ты просрал самое мощное оружие нашей армии, за что в другое время поплатился бы погонами. А во-вторых, сейчас в моем войске нет старших и младших, нет офицеров и рядовых. Есть только я и мои бесстрашные воины. И скоро мы все либо сдохнем как один, либо достигнем небывалого триумфа. А сейчас отставить разговоры. Слушай мою команду! В колонну по два, Вадим и Ирвин направляющие – бего-ом марш!

– Возвращайтесь с победой, друзья! – нестройно закричали в спину удаляющейся колонне раненые и больные негры.

Кто-то даже помахал сопливым платочком. Или, может, окровавленным бинтом.

* * *

Небо уже слабо серело – через каких-нибудь полчаса грозил начаться рассвет. В близкой Касуку шумно плескались то ли гиппопотамы-людоеды, то ли крокодилы. Подобно сухому дереву скрипел коростель, пугающе рявкала жаба-бык. Черный зев тоннеля, почти до невидимости заросший кустами и лианами, обрамленный фестонами мха, напоминал беззубую пасть бородатого доисторического чудовища. А вернее, мохнатый задний проход. Во всяком случае, разило из него совсем как из клоаки. В помойном ручейке резвились обнаглевшие до последней степени хухум. Алчные взгляды негров съедобные змеи игнорировали напрочь. Лишайник зловеще фосфоресцировал. Из глубины катакомб доносился ожесточенный писк крыс. Можно было вообразить, что у них тоже идет смертельная грызня за верховную власть.

Запыхавшиеся после долгого бега солдаты тяжело дышали, вывалив по-собачьи языки. Утирали рукавами вспотевшие морды, жадно глотали воду из фляг и калебас. Один Черный Шаман был свеж точно молодой побег бамбука. Переполняющий его адреналин сгорал без остатка в пламени бешеной ненависти к Волосебугу.

Маршал раздвинул стволом автомата длинные космы растительности и заглянул в тоннель. Несколько минут всматривался и вслушивался, потом повернулся к ожидающим командирского решения воинам.

– Движемся прежним порядком, – приказал он звонким от волнения голосом. – В колонну по двое. Один слева от ручья, другой справа. Сначала идут лазутчики, Вадим и Ирвин. Следом Квакваса с фонарем и ты, – он кивнул худощавому солдату в рваной соломенной панаме. – Как тебя зовут, храбрец?

– П-пу... П-пу... П-п-п... – заикаясь и вращая в восторге бельмастым глазом, забормотал тот. Во все стороны полетели брызги слюны.

– Ладно, неважно, – отмахнулся Мвимба-Хонго. – Скажешь как-нибудь после, когда будешь готов. Затем я и Забзугу, за нами мои телохранители, а в конце все остальные. Зейла – замыкающая.

– Разрешите обратиться, мой маршал! – выступил Вадим. – Крайне необходимо расставить людей иначе! Абсолютно иначе!

Эту тираду он произнес с редкостной горячностью. А все потому, что идти первым ему не хотелось до икоты и рези в мочевом пузыре. Он ясно понимал, что в катакомбах армию таха может поджидать засада. Да и подземных демонов со счета сбрасывать не стоило. После того, как неведомая речная тварь проглотила Онибабо и каптерщика, Косинцев был готов к любым страшным неожиданностям.

– Что, возражать?! – как будто даже обрадовался Черный Шаман. – Бунтовать?! Сдается мне, Забзугу прав. Твое нахальство переходит все границы, белый! Пристрелить тебя, что ли?

Последние слова заставили начальника штаба удовлетворенно запыхтеть. Наверное, тот вообразил, что расстрел доверят ему. Жаль только, АР-48 погибла, не будет такой эффектной казни.

Вадим громко прочистил горло и как бы невзначай отхаркнулся в сторону полковника. Глазомер диверсанта не подвел. Оплеванный полковник Забзугу начал с руганью отчищать травой штанину, а Косинцев обратил честное лицо к Шаману:

– Это не бунт! Разве я могу спорить с вами, мой маршал? Просто выдвигаю встречное предложение. Альтернативный план. Ведь это мы с Ирвином были первыми исследователями тоннеля, правильно? Кому, как не нам понимать, что здесь к чему...

– И какой у тебя план, Наср побери?

– Пусть в голове колонны идут он и вот он. – Вадим показал на самых тупых с виду солдат. Те непонимающе захлопали глазами. – Дальше все как вы велели, но с одной поправкой. Замыкаем колонну я и Ирвин.

– Это еще почему? – подозрительно прищурился командарм. – Надеетесь удрать, когда начнется сражение?

Вадим жестом показал Мвимба-Хонго, что хочет говорить ему на ухо. Тот подумал секунду и согласно кивнул.

Ухо у великого вождя таха было волосатым, густо заросшим отложениями серы, с огромной растянутой мочкой. В ней торчало несколько костяных колец разного размера и десятимиллиметровый болт с навернутой гайкой. На шляпке болта было отштамповано «BMW».

Преодолевая гадливость, Вадим зашептал в изуродованный орган слуха:

– Посудите сами, мой маршал! Если по какой-либо причине авангард пострадает, то наихудшим для войска окажется вариант, что там будем мы. Никто лучше меня или Ирвина не знает внутреннего устройства дворца, так? А эти парни... пусть они преданные и доблестные воины, но во дворце будут как слепые котята. Конечно, – завершил он, – решать вам, маршал.

– А ты умен, белый, – похвалил Черный Шаман. – Хорошо, будь по-твоему. Только в хвост колонны такого умника я не поставлю. Будете идти подле меня. И ты, и Чьянгугу.

Командарм без промедления расставил воинов в соответствии с новым планом и дал приказ войти в тоннель.

– Что ты ему наплел? – вполголоса поинтересовался Ирвин. Известие о том, что ему не придется выступать на острие атаки, украсило лицо черного диверсанта белозубой улыбкой.

– Объяснил, кто сейчас самый ценный кадр в ОАТ, – небрежно ответил Вадим.

– Мы с тобой?

– Ответ неверный, браток. Полезный один я. Ты всего лишь на подхвате, типа оруженосец. Поэтому держи-ка. – С этими словами Косинцев вручил Ирвину тяжеленную фузею. – В случае чего действуй штыком и прикладом. Как завещал великий русский полководец, царь Иван Свирепый: «Пуля дура, штык молодец».

– Не держи меня за местного дикаря, чувак, – проворчал американец, пристраивая ружье на плечо. – Уж я-то точно знаю, что это говорил ваш калмыцкий тиран Сталин.

Как ни бранился Мвимба-Хонго, но очень скоро идеальное построение колонны нарушилось. В сырой тьме катакомб горстке людей хотелось держаться как можно ближе друг к другу. От ощущения, что поблизости живое плечо товарища, хоть на капельку, да уменьшался ужас перед неведомым. Бойцы мало-помалу сбились в кучу – за исключением двух негров, которые вышагивали впереди. Тех настолько заворожило высокое доверие командарма, что страх из их отважных сердец выветрился полностью. Вместе с остатками соображения из мозгов.

– Oh damn! – чертыхнулся вдруг Ирвин, остановился и нервно схватил Вадима за руку. – Эй, чувак, смотри-ка! Что за, мать ее, хрень! Откуда это?

Вадим взглянул туда, куда указывал стволом фузеи американец, и ноги его мигом приросли к полу. В одной из стен чернел большой провал, похожий на стрельчатую дверь.

– Почему встали? – раздраженно спросил Черный Шаман. – Вперед, вперед!

– Мой маршал, – пробормотал Вадим, – вон той дыры в прошлый раз здесь не было.

– И той тоже, – подхватил Ирвин. – Видите, чуть дальше, справа...

– Уверены?

– Клянусь! – приложил ладонь к груди Вадим. – Вчера повсюду были сплошные стены. Ну, имелось несколько маленьких отверстий, едва руку просунуть. Но тут-то ведь настоящие ворота!

Американец закивал, отчего легендарная голубая каска сползла ему на нос.

Командарм недовольно скривился. Потом окликнул успевшего оторваться Кваквасу и забрал у того фонарь. Навел широкий луч света на дыру. Это и в самом деле оказался дверной проем. Основательный, окантованный тесаным камнем. Наверняка его возводили одновременно со стенами. Проглядеть такой, пусть даже в зеленоватом полумраке катакомб, мог только полный слепец.

– Точно вчера не было? – подозрительно переспросил Мвимба-Хонго.

Диверсанты замотали головами. Один отрицательно, другой утвердительно. Потом переглянулись и воскликнули:

– Не было, маршал!

– Все ясно. Проделки колдуна Волосебугу, – сделал неожиданный вывод Черный Шаман. – Чует, шакал, что смерть близка, вот и строит для нее фальшивые дорожки.

– Так он знает, что мы здесь? – испуганно вякнул Квакваса.

– Наоборот, даже не подозревает. Если бы точно знал, соорудил бы ловушку поопасней. А так – лепит призрачные двери везде, куда его грязная ворожба достанет. Игрушки. На дурачков расчет. Эй, воин! – позвал Шаман бельмастого солдата в соломенной панаме. – Как, говоришь, тебя зовут?..

– П-пу... П-пу... П-п-п...

– Ладно, потом доложишь. Зайди в эту дверь, храбрец!

– Е-е-е... е-е-есть! – забрызгал бельмастый слюной.

Маршевой поступью, сильно шлепая растоптанными опорками по воде, заика вошел в фальшивую дверь. В тот же миг звук шагов пропал, как обрезало.

– А разве туда можно войти? – осторожно озвучила Зейла интересующий всех вопрос. – Если двери на самом деле не существует...

– Конечно, нельзя. Обычный обман зрения, – успокоил соратников Черный Шаман.

Командарм держался с завидным самообладанием. Выдержка не оставила его и после двух минут отсутствия бельмастого исследователя. Хладнокровно проскрежетав зубами, Мвимба-Хонго приблизился к двери и направил в створ свет фонаря. Вадим, единственный, кто последовал за маршалом, заглянул через его плечо. За дверью обнаружился короткий коридорчик, оканчивающийся небольшой комнаткой. Она была совершенно пуста, если не считать окованного металлическими полосами сундука возле дальней стены. Крышка у сундука была откинута. Изнутри распространялось пульсирующее разноцветное сияние. Такое могут испускать только сказочные самоцветы. А еще из сундука торчал подошвой кверху сапог. В отличие от сияния, он был совершенно банален: грязный, растоптанный. На нем красовалась рваная соломенная шляпа, с полей которой капало что-то темное и тягучее.

Маршал издал череду звуков, как будто с трудом сдерживал желание заблевать все окрест, и отвел фонарь в сторону.

– Ни хрена себе игрушечки! – пробормотал Вадим по-русски.

– Молчать, белый! – почти одними губами приказал ему Мвимба-Хонго. – Молчать!

Косинцев кивнул.

– Что там? – громко спросил Забзугу.

– Движемся дальше! – вместо ответа скомандовал Черный Шаман.

– А как же солдат? – не унимался полковник. – Где он?

– Споткнулся, палец на ноге подвернул. Позже догонит. Всё, марш, марш, марш!

Когда тронулись, Ирвин ткнул Вадима локтем, вопросительно поднял бровь. Косинцев прикусил губу, сделал большим пальцем еле заметное движение поперек живота и отвел взгляд.

Американец с частотой скорострельного пистолета-пулемета начал поминать shit, fuck, ass и damn. На «пистолет-пулемет» был навернут глушитель – ругался он шепотом.

* * *

Следующий «подарочек» колдуна Волосебугу встретился им шагов через пятьсот от призрачных дверей. О его появлении войско известил дружный визг двигавшихся в голове колонны негров. Судя по удаленности звука, они успели уйти на порядочное расстояние.

– Стоп! – остановил Черный Шаман воинство, вскинув руку.

После чего снял автомат с предохранителя и бросился вперед. Полковник Забзугу, Квакваса и телохранители тоже. Только пара тупоголовых бойцов таха остались на месте, ибо не получили приказа бежать. Да еще в арьергарде продолжала нести боевое дежурство бесстрашная Зейла.

Вадим также решил задержаться, и остановил припустившего за командармом Ирвина.

– Расслабься. Пусть чертовы колдуны сами между собой разбираются.

– Колдуны? Ты начал верить в колдовство, чувак?

– Поверишь, когда такое встретится...

– А что было в той норе?

– Натуральный сундук с сокровищами. Этот, бельмастый, наверно, как его увидал, от жадности осторожность потерял. Полез внутрь, а его и сожрало...

– Что сожрало?

– Откуда мне знать! От него только огрызок ноги остался да панамка. Вся в кровище. Видать, могучий шаман этот Волосебугу.

– Это не он. Это демоны, чувак! – выдохнул Ирвин. – Помнишь, Ихуси предупреждал, что они тут стерегут древние богатства?

– Точно! – подхватил Вадим. – И отогнать их можно только шуточками да смехом. Рассказывай скорей анекдот!

– Это... Ну, это... короче, возвращается Абрам из командировки... – Ирвин выпучил от натуги глаза, будто собирался не анекдот рассказать, а ребеночка родить и вдруг заголосил: – Господи, чувак, да я от страха ни хрена вспомнить не могу! Валяй лучше ты.

– Было у мамы-медведицы три сына: Умка, Глупка и Тупка...

–Tupp’ka? Glupp’ka? Угарные имена. Эти медведи, наверное, русские рэпперы... Ну, насмешил, так насмешил.

– Других не помню, – развел руками Вадим.

В это время к растерявшимся диверсантам подошла Зейла. Видимо, ей надоело в одиночестве прикрывать тылы. А может, тоже оробела, хоть и была храбрей обоих диверсантов вместе взятых. Она окинула бойцов строгим взглядом и спросила:

– Почему не движемся?

– Впередсмотрящие наткнулись на какое-то дерьмо. Заголосили, как ошпаренные, – ответил Вадим. – Маршал побежал смотреть, что за дела. Нам приказано ждать тут. Слушай, Зейла, ты анекдот какой-нибудь помнишь? Только смешной. Очень надо, милая!

– Нет. Я всякой ерундой не занимаюсь.

– Я помню, – сказал вдруг один из негров и растянул рот в слабоумной улыбке. – Едет мавротопец на шикарной машине. Останавливает его знакомый тувлюх и спрашивает: «Откуда у тебя такая тачка, ты же всегда был нищим?» Мавротопец отвечает: «Великие предки подарили. Пошел я на кладбище в полночь, постучал тринадцать раз по памятнику дедушке, он вылез из могилы и спросил, что я хочу. Я сказал: “Мерседес”. Наутро под окном стояла машина». Тувлюх не поверил, заржал, но решил все-таки проверить. Чтобы ославить мавротопца за вранье. Вот пошел он в полночь к могиле дедушки, постучал тринадцать раз по памятнику. А из земли как вылезет покойник! Сам страшный, одежда истлела, в глазах гнилушки светятся. Кости брякают. «Что тебе надо, внучок?» – спрашивает мертвец. А тувлюх: «Теп-перь б-б-б-бумммажку-у!..»

Таха загоготали. Вадим посмотрел на них с укоризной. Классный юмор, ничего не скажешь. Очень уместный.

– Sonofbitch! – ругнулся Ирвин. – Чувак, ты соображаешь, что мелешь? Да после такого анекдота мне самому бумажка потребуется.

Беспечные таха, решив, что смелый Чьянгугу шутит, загоготали еще сильнее. Однако очень скоро смех их прервался. Там, куда убежал командарм, вдруг мигнул и погас фонарь. Вскоре из мрака возник Черный Шаман с телохранителями, а также полковник Забзугу и Квакваса. Впередсмотрящих с ними не было. Негры медленно пятились. Даже по их спинам было заметно, что отступают они от чего-то действительно жуткого. Слышался шаркающий звук и всплески, словно по лишайнику и помоям волокли что-то тяжелое. Или, может, там ползло нечто довольно крупное, с человека размером.

Почему-то никто не стрелял.

Вадим и Ирвин повернулись через левое плечо и приготовились драпать. Выяснять, что так напугало доблестную верхушку ОАТ и, по-видимому, прикончило двоих передовых бойцов, диверсантам совсем не хотелось.

Но дорогу им перегородила Зейла. Маузер у нее был наготове.

– Куда собрались, Насрова пятка вам в глотку? Мы или победим все вместе или сдохнем все вместе, – свирепо прошипела капрал, повторяя слова командарма. – Приказываю сохранять спокойствие!

– Ты рехнулась, черномазая! – брякнул Ирвин.

Зейла взвела курок и подняла пистолет на уровень его лба. Диверсанты сдались.

* * *

...На воинство Мвимба-Хонго надвигался мертвец. Это было понятно сразу. Он полз на одних руках, нижняя часть тела полностью отсутствовала. Из жестоко развороченного таза торчали два толстых бамбуковых шеста – похоже, труп был насажен на них, как каплун на вертела. Волочились сизые обрывки кишок. Ползти мертвецу было тяжело, он мучительно пыхтел и даже подвывал, но не останавливался. Из черных дыр на месте ушей, из светящихся гнилой зеленью глазниц, из расплющенного носа текла слизь. И все-таки его можно было узнать.

– Ихуси! – в один голос воскликнули диверсанты.

Это и впрямь были останки маленького подавальщика первых блюд. Видимо, сбежав от них, мавротопский шпион напоролся на нечто такое, от чего не спасли даже анекдоты и знание боевых единоборств.

Мертвец услышал свое бывшее имя и душераздирающе взвыл.

– Замолчите, дураки! – набросился на диверсантов Мвимба-Хонго. – Не называйте его бывшее имя. Это придает нуи сил.

– Нуи? Кто такой нуи? – спросила Зейла и смело всадила в непомерно шустрый труп пулю из маузера.

Грохот был таков, что показалось: сейчас обрушатся своды тоннеля. На Ихуси, однако, выстрел возымел совсем не то действие, которого ожидала девушка. Мертвец кувыркнулся, потом сжался в комок и вдруг подлетел в воздух. Приземлился он уже не на брюхо, а на торчащие из задницы палки. Замер, покачиваясь на них, как на ходулях. Глаза вспыхнули ярче прежнего.

– Сейчас побежит! – завопил Квакваса. – Всех задушит!

В эту страшную минуту солдат, который рассказывал анекдот про выполняющих желания покойников, вдруг сорвался с места и помчался к трупу. Налетел на него, сшиб и с криком «Хочу мотороллер и толстую белую девку!» принялся стучать по черепу зомби. Тринадцати ударов у него не получилось. Уже после пятого он хрюкнул и обмяк. Ихуси с удовлетворенным ворчанием навалился на солдата.

Мвимба-Хонго без единого слова залепил девушке могучую оплеуху. После чего с расстановкой проговорил:

– Нельзя стрелять, капрал. Это тоже придает ему силы. Много сил. Выстрелом ты едва не погубила всех нас. К счастью, глупый, но преданный воин пожертвовал жизнью, чтоб спасти своего вождя. Вечная слава герою! – Командарм вяло потряс автоматом. Его поддержал только Квакваса. Шаман продолжал: – Сейчас нуи будет занят. Минут десять в запасе у нас есть.

– Тогда давайте скорей отступать, – дрожащим голосом предложил Забзугу. – За десять минут мы далеко убежим.

– От него не все равно убежишь, – сказал Мвимба-Хонго. – Да я и не собираюсь. Неужели какая-то дохлятина помешает мне пройти последние метры до великой цели?

– И все-таки, что такое эти нуи, мой маршал? – спросила Зейла, держась за побитую щеку. – Я никогда о них не слышала.

– Потому что ты женщина. Женщинам не положено знать об этом ужасе, могут сделаться бесплодными. Но теперь ты видела его собственными глазами, хуже уже не будет. Поэтому слушайте все. Нуи – это как бы зародыш будущего подземного демона. Он уже не жив, но еще и не окончательно мертв. Будучи человеком, он сделал нечто недозволенное, и на него напали настоящие демоны. Но не съели полностью, всего лишь погрызли. Сейчас он будет тридцать дней разлагаться и пить кровь людей и зверей. Но она не насытит его дырявый желудок. Потом сопревшая плоть свалится с костей нуи. В виде скелета он будет существовать много-много лет. Он станет охранять сокровища демонов и убивать путников зимними ночами. Приходить к вдовам, чтоб залезть в постель под образом покойного мужа. Похищать детей. Ну и так далее. А потом, когда количество его злодеяний превысит терпение богов, нуи наконец сам станет демоном.

– С ним можно как-нибудь справиться? – деловито спросил Вадим.

Жадное чавканье, доносящееся со стороны пирующего мертвеца, пошло на убыль. Можно было биться об заклад, что это – плохой знак.

– Если да, то пора заняться делом, мой маршал.

– Я бы мог в любой момент заставить его служить нам, если бы мерзавец Онибабо не украл чемодан с амулетами, – с горечью сказал Мвимба-Хонго. – Сложностей никаких, ведь его имя вам известно... Кстати, откуда?

– Это наш вчерашний проводник, – неохотно признался Косинцев.

– Так вы его не убили?

– Нет. Он напал на нас исподтишка, оглушил и удрал.

– Мерзкие лгуны! – завопил Забзугу. – Смерть вам! Мой маршал, позвольте, я расстреляю их!

– Не сейчас, полковник, – нахмурился Черный Шаман. – Чтобы обуздать нуи, нам понадобится амулет бледного лиса Йуругу. Я немедля начну его изготавливать из подручных материалов, а белый Вадим и Чьянгугу будут сдерживать своего дружка. Это и будет наказанием за ложь.

– Каким образом сдерживать, чувак? – нервно спросил Ирвин. От ужаса он абсолютно забыл о почтительности, свойственной всем таха. – Каким образом, мать твою, можно сдерживать упыря? Он ведь даже пуль не боится!

– Будете кормить его собственной кровью. Бросайте жребий, кто пойдет первый.

– Отставить жребий, – сказал Вадим. – У меня есть амулет бледного лиса Йуругу. С голубой ленточкой и прочим дерьмом. Что нам нужно делать?

– Сейчас узнаешь, – сухо сказал Мвимба-Хонго.

* * *

Когда слившееся с растерзанным негром существо человеческим голосом потребовало найти ему ноги, LSn-01.2 в первый момент растерялся. Поблизости не чувствовалось ни единого подходящего существа, у которого можно отъять конечности. Он предложил свои. После секундной паузы существо отказалось. Андроид устремился на поиски. Вскоре он обнаружил боковой проход, оканчивающийся маленьким помещением. В помещении стоял сундук с открытой крышкой, из которого лилось разноцветное сияние, и торчали две толстые палки. Люсьен сразу понял, что это – как раз то, что нужно. Во всяком случае, на первое время. Он схватил палки и поспешил назад к существу, изнывающему без ног.

На тоскливый вой упустившего жертву хищника, донесшийся из сундука, LSn-01.2 не обратил никакого внимания. Он, как всякий боевой андроид, был абсолютным материалистом и о демонах не имел ни малейшего представления. И продолжал оставаться в неведении, даже соприкоснувшись с одним из них.

Кое-как приладив палки к нижней части существа, Люсьен получил новое задание: добыть еду. Много еды. Крови живых существ. Он покорился. В тоннеле было полно зверья, а опустевшая бутылка как нельзя лучше подходила на роль емкости.

* * *

Стонущий Ихуси, раскачиваясь на бамбуковых палках, тяжело брел впереди. Из обрывков кишок время от времени вываливались сгустки наполовину свернувшейся крови мечтателя-таха. Хотелось верить, что бедолага хотя бы на том свете получит вожделенный мотороллер и толстую белую девку.

Вадим шел вплотную за нуи и от тухлой вони готов был лезть на стену. Вот только отвлекаться ему строго запрещалось. Необходимо было без остановки думать одну и ту же мысль: «Заклинаю именем бледного лиса! Веди нас к Волосебугу, Ихуси!». Впрочем, при желании можно было проговаривать заклинание вслух. Причем на любом языке, хоть по-русски, хоть по-албански. Но Косинцеву было стыдно молоть эту дикарскую галиматью.

Стоило ему хоть на миг задуматься о постороннем, как мертвец начинал болтать. Болтовня у него ограничивалась парой примитивных фраз. «Сожру тебя!» и «Дайте крови, суки!». По словам Черного Шамана, болтовня была первой фазой покойничьего бунта. Второй должно стать нападение на обладателя амулета, если тот не возобновит ритуальные заклинания. Так что ухо следовало держать востро.

А об стены при желании можно будет побиться и позже, в спокойной обстановке.

Наконец они добрались до конца тоннеля. Ихуси остановился. Сейчас, поднятый на шестах-ходулях, маленький покойник был заметно выше Вадима. Нуи примерился и толкнул рукой железную дверцу, ведущую в дворцовые подвалы. Дверца не подалась. Мертвяк толкнул сильнее – без результата.

– Отойди в сторону на пять шагов, Ихуси! – приказал Вадим. – Именем бледного лиса Йуругу, ни дна ему ни покрышки.

Нуи подчинился. Косинцев махнул рукой:

– Нужно отпереть. У дохляка сил недостает.

– Дайте крови, суки! – сейчас же заканючил тот. – Дайте крови, суки! Дайтекровисукидайтекровисукидайте...

– Заткнись, упырь!

– Кровушки-то дайте, а? Суки! Сожру ведь!

– Доведешь до Волосебугу, получишь сколько угодно. А сейчас умолкни. Именем бледного лиса...

Мвимба-Хонго показал рукой на дверцу и щелкнул пальцами. Один из телохранителей встал на карачки, второй забрался ему на спину и надавил. Сначала вполсилы. Потом сильней. Потом сердито зарычал и принялся колотить в дверцу локтем. Та отзывалась гулким стуком, но не сдвигалась ни на миллиметр.

– Хватит! – рявкнул маршал. – Весь дворец переполошишь.

Он исподлобья посмотрел на Вадима. Усталости в его взгляде было куда больше, чем гнева.

– Меня убьете, от нуи вам не убежать, – быстро сказал Косинцев. – Ирвин, живо сюда!

Американец раздумывал недолго. Живого Черного Шамана он боялся куда сильнее, чем мертвого Ихуси. Тем более что последний буквально как собачка служил сержанту.

– Я и не думал тебя убивать, белый воин, – фальшиво улыбнулся вождь таха. – Пока не думал. Сначала хочу узнать, зачем ты завел нас сюда? Сколько тебе заплатили киафу, чтобы ты обманул нас?

– Дайте крови, суки! – встрял в разговор ненасытный мертвец.

– Никакие киафу меня не подкупали. Русские не продаются.

– Крови-то дадите, паразиты? Мясца, может?

– Подкупали-подкупали. Если не киафу, так ООНовцы. Иначе с чего бы белому парню помогать ниггерам вроде нас?

– Эй, командир, что за дела, мать твою? – Ирвин ткнул в сторону Мвимба-Хонго кулаком с оттопыренным мизинцем. – За «ниггеров» я даже такому крутому пацану, как ты, репу начищу!

– Ну, хоть глоток теплой урины, подонки!.. Эй, меня кто-нибудь слышит?!

– Вон, хлебай из ручья, падаль ты ходячая! – взорвался Вадим. – Там тебе и моча и кал и прочая органика. Давай, вперед! Именем бледного лиса!

Ихуси плюхнулся на живот и начал шумно лакать. Жидкость почти без задержки текла насквозь.

– Маршал, мы не предатели. Дверь вчера была открыта. Что там случилось, я не знаю. Возможно, этот дохлый урод напортачил, прежде чем угодил на зуб демонам. Или охрана ее обнаружила – вчера, когда нас искали. Небось заварили намертво! А впрочем, теперь нам все равно. Но мне кажется, существует еще один проход во дворец. Видишь кирпичную стену с круглым узором?

– Это не узор, а поганая метка киафу, – процедил Черный Шаман. – Знак хухум, ползучих прислужников Номмо. Волосебугу объявил Номмо небесными благодетелями Дагона. Вот эту мерзость и штампуют повсюду.

– Да мне по барабану ваши заморочки, – пожал плечами Вадим. – Я про другое толкую. Кладка там сравнительно новая, не больше десяти лет. Полагаю, стенку сделали нарочно, чтоб отделить канализацию от обитаемой части дворца. Прикажи своим быкам, чтобы разломали ее.

– Если и там не будет выхода, белый, тебя не спасет даже власть над нуи. Я лично пристрелю тебя! А потом будь что будет.

Весь высокий пафос момента разрушил Ихуси. Приподнявшись над ручьем, он завыл:

– Урина не утоляет моей жажды! Кал не утоляет моего голода! Дайте крови, суки...

– Скоро дадим, чувак, – пообещал Ирвин. – До тошноты, мать твою, нажрешься. А пока этот коктейль прихлебывай. Да энергичней языком шевели! Работай, братан, солнце еще высоко.

– А ты вообще кто такой, чтобы мной командовать? Ну-ка подойди, падла!

– Именем бледного лиса... – пришел на выручку другу Вадим.

Повинуясь приказу маршала, телохранители принялись осторожно долбить стену прикладами. То ли раствор был плохонький, то ли сыграла роль высокая влажность в тоннеле, но вскоре кирпичи зашатались и начали выпадать. Через несколько минут образовалась вполне приличная дыра, через которую мог пролезть даже широкоплечий Ирвин.

Помещение за стенкой оказалось чем-то вроде канализационного коллектора. Высокое и круглое, с рядом подслеповатых окошечек под самым потолком. Через окошки сочился свет. В Дагоне наступило утро.

Повсюду вились толстые пластиковые трубы, в них журчало и хлюпало. Часть труб была не совсем цела. Сочащееся из проломов содержимое и создавало зловонный ручеек, который никак не мог утолить адскую жажду Ихуси. На высоте трех-четырех метров присутствовала небольшая площадка из дырчатого железа, огороженная хлипкими перилами. На нее вела лестница из ржавых скоб. С площадки, вероятно, можно было попасть внутрь дворца – там имелась какая-то дверь. К счастью, не стальная, а из обычного дерева.

Черный Шаман окинул коллектор хищным взглядом. Особенно долго и пристально он всматривался в трубы. Может быть, размышлял, нельзя ли по ним просочиться прямиком в президентский сортир? Чтобы внезапно схватить Волосебугу за причинное место, утянуть в писсуар, где и утопить. А может, замышлял план коварной диверсии – отравления всей дворцовой канализации пекарными дрожжами? В жарком новолиберийском климате это в мгновение ока вызвало бы страшную экологическую катастрофу. А как унизительно выглядела бы администрация киафу, захлебывающаяся в дерьме!

Кто знает... В думы этого великого человека не было дано проникнуть никому.

– Куда мы попадем отсюда? – наконец спросил он у Вадима.

– Что? – притворился тот глуховатым.

– Ты утверждал, что знаешь дворец лучше, чем собственный пупок, белый. Повторю, если забыл: нам нужно проникнуть в апартаменты Волосебугу. По возможности скрытно, минуя охрану. При этом следует спешить! Зейла говорила, он сегодня принимает лже-вождей таха, которые готовы променять независимость на вонючие подачки киафу и ООН. Я хочу накрыть всех сразу: и тирана, и предателей.

– Вообще-то мы не настолько хорошо ориентируемся во дворце, чтоб с гарантией проложить маршрут, который требуется, – смущенно пробормотал Косинцев. И добавил: – Прости, мой маршал...

– Я знал! – затряс кулаками Забзугу. – Я знал, что они ни Насра не разведали. Отсиживались где-нибудь на кухне да пьянствовали вместе со своим дружком! Потому он и сдох, с перепою! Разреши, великий вождь, я их все-таки расстреляю.

– Постой-ка! – вскинулся Вадим. – Умница, полковник! Натолкнул на отличную мысль. Эй, Ихуси! – позвал он лакающего помои мертвеца. – Хватит жрать всякую дрянь. Поди сюда. Заклинаю именем бледного лиса.

Вадим встряхнул глиняного уродца и строго поглядел на нуи. Тот оторвал морду от ручейка и насторожился. Диверсанта передернуло от омерзения. При утреннем свете покойный подавальщик первых блюд выглядел кошмарно.

– Дашь мне крови, большой белый масса? – заискивающе спросил Ихуси. Видимо, мозги у него еще не совсем сгнили, кое-что он помнил.

– Возможно. Сумеешь проводить нас отсюда до зала аудиенций президента? Но так, чтоб ни один охранник не заметил?

– Элементарно! – Нуи торопливо подполз к пролому. – Если, конечно, крови дадите... С-суки! – все-таки не сдержался и добавил он напоследок.

– Крови? А вот я тебя, каналью, закляну именем бледного лиса Йуругу!

– Давай, – развязно предложил Ихуси. Глаза его полыхнули зеленью смертельной ненависти. – Давай, заставь меня силой, большой белый масса. Возьми длинный кнут, свистни собак. Вам ведь привычно издеваться над чернокожими людьми, куклуксклановцы проклятые! Даже после смерти в покое не оставляете... Ну дайте же крови, падлы!

– Хорошо, нуи, – прервал его причитания Черный Шаман. – Ты получишь кровь.

Лицо маршала точно окаменело. Он окинул быстрым взглядом бойцов и выбросил вперед указательный палец.

– Прими эту жертву, нуи! Его кровь – твоя пища. А потом ты поведешь нас к цели!

Там, куда указывал Мвимба-Хонго, стоял и улыбался навстречу нарождающемуся дню последний рядовой Объединенной Армии Таха. Крепкий молодой парень с простодушной мордой неисправимой деревенщины. Наверное, он даже не успел понять, что происходит. С глупой улыбкой он и встретил смертоносные объятия поднявшегося на бамбуковые палки упыря.

ГЛАВА 23

Чтобы Ихуси не выдал перемещение отряда деревянным стуком, его костыли обмотали снизу тряпичными полосами. На тряпки распустили одежду принесенного в жертву солдата. Этим же тряпьем худо-бедно завязали упырю нижнюю часть тела – чтобы дольше не вытекала кровь. А также рот, чтоб помалкивал. Сопровождать воинство Черного Шамана он мог и молча.

Вадим во всей этой гадости не участвовал. Он сидел на корточках, привалившись спиной к толстой холодной трубе, и бормотал: «Заклинаю! Именем бледного лиса заклинаю! Чтоб ты подавился, Ихуси!» Заклятия почему-то не действовали. Должно быть, нуи было все едино, в дыхательное горло польется кровь или в пищевод. Рядом с сержантом тихо присутствовали Ирвин и Зейла. Девушка время от времени с особой нежностью прижималась к Вадиму. А может, ей было страшно от кровавого чавканья мертвеца.

Наконец Мвимба-Хонго скомандовал отправление, и они двинулись. То есть сперва карабкались по шершавым, очень неудобным скобам, потом ковырялись с замком. На четвереньках, а то и по-пластунски преодолели какие-то открытые, светлые места. Но вскоре опасный участок кончился, и они зашагали в полный рост. Ход, по которому они двигались, был тесным и душным. Вместо пола – бесконечное количество низеньких бетонных ступенек. Откуда-то сверху непрерывно сыпалась труха, норовя забить глаза. Паутины было просто необычайное количество, а вот пауков, к счастью, мало.

Ихуси постоянно спотыкался, шипел и бубнил сквозь кляп. Вадим взял себя в руки, прислушался – и среди бесконечных «сук, которые пожалели крови», разобрал: движутся они внутри стены. Никто, ни Волосебугу, ни даже начальник его охраны не знали, что одна из стен дворца имеет толщину полтора метра. И что внутри нее – лаз. Тайный ход, по которому можно дойти до приемной президента и дальше – на чердак. Во всем Дагоне об этом секрете знал один Ихуси. Он пользовался лазом, чтобы выносить с президентских приемов особо ценные деликатесы. А также, чтобы подслушивать и подглядывать. Кажется, при жизни он все-таки был настоящим шпионом. И в то же время стопроцентным придурком, хоть сейчас в желтый дом. Убойное сочетание.

Наконец лазутчики добрались до узкой дверцы, на петлях которой жирно блестела смазка. Гориллоподобные телохранители Черного Шамана и накачанный Ирвин протиснулись в нее едва-едва. Да и Вадиму пришлось покрутиться, чтобы выбраться наружу. К счастью, дохлятину они оставили внутри стены, Ихуси был больше не нужен. Приказав именем бледного лиса окаменеть, крепко стянули ремнями руки, выдрали и отбросили подальше шесты, чтоб не загремел ими в самый неподходящий момент. Тут же, возле дверцы, обнаружился свернутый рулоном матрас. Видимо, Ихуси любил шпионить в комфорте. Из матраса Зейла и Вадим натеребили ваты и замотали болтливому мертвяку голову. Таким толстым слоем, что внутри черепа можно было теперь взорвать гранату, и наружу не проникло бы ни звука.

За дверцей было настоящее царство портьер. Тяжелые полотнища свисали бесконечными извилистыми рядами. Между ними двигались боком, мелкими приставными шажками. Дышать следовало ртом, иначе многолетняя пыль могла забить нос и вынудить чихать. Само собой, допустить этого было нельзя. Зато случайного колыхания занавесей опасаться не стоило – мощные потолочные вентиляторы и кондиционеры шевелили их так, что тут без опаски мог бродить носорог, сумей он двигаться без топота.

Ползая в бархатном лабиринте, Вадим чувствовал себя персонажем читанного в детстве романа. Главный герой там, помнится, тоже прятался за портьерами. И тоже собирался наблюдать за важной встречей каких-то не то регентов, не то королей.

– Вот они! – еле слышно прошептал Черный Шаман. – Сатрап Волосебугу с изменниками. Пока затаитесь, братья. Ждите моей команды. Хочу вначале посмотреть, как эти выродки будут предавать соплеменников. Потом казним всех сразу, по совокупности преступлений.

Вадим ни черта не видел. Он сделал несколько шагов в одну сторону, затем в другую. Разрывов в портьерах не было. Тогда он сообразил лечь. Развел толстые золотистые кисти – и чуть не ослеп от дневного света.

В зале аудиенций помимо президента Волосебугу, благообразного негра с седой шевелюрой, находился старый знакомый диверсантов. А именно, вождь Мвере-Бижи из селения Хендаваши. Иначе говоря, Потрясающий Пальмы. Его сопровождали жена и дочь. Они стояли немного поодаль, рядом с каким-то пожилым чиновником. Наряд юной красотки отличался минимализмом – юбчонка из пальмового лыка и легкие бусы.

Также в приемной топтались три разукрашенных старика – представители других кланов таха. Кроме того, на встрече присутствовало еще одно официальное «лицо»: ритуальное копье Либубу. То самое, которое позволило военному геодезисту Ирвину претендовать на звание истинного таха. Копье было украшено всевозможными веревочками, тряпочками и лежало на особом столике.

«Номмо, сколько же всего случилось с той поры!» – подумал Вадим, вспомнив тройное испытание, выпавшее на долю американца.

– Эй! – кто-то дернул его за ногу.

Сержант скосил глаза. Это была Зейла.

– Перестань пялиться на эту бесстыжую девку! – грозно сверкая очами, приказала ревнивая негритянка.

– Я не пялюсь, родная.

– Врешь, негодяй!

– Честное диверсантское.

Капрал погрозила ему кулаком и угомонилась.

Тем временем Волосебугу взял Потрясающего Пальмы за руку и начал что-то ему втолковывать. Вадим прислушался.

– ...Прекратить череду недоразумений, – проникновенно говорил президент. – Война не нужна никому. Жить в мире и согласии, вот что завещали нам великие предки. Разве есть какая-то польза от того, что наши молодые мужчины стреляют друг в друга? Один вред! Мужчины гибнут, женщины остаются без мужей...

– Вдовы охотней, чем замужние, посещают мою хижину по ночам, – возразил Мвере-Бижи.

– Д-да, это существенное замечание, – после небольшой заминки согласился президент. – Но ведь у вдов имеются дети. Кто будет кормить сирот?

– Гм. Тут ты прав, вождь киафу! Почему-то сироты вдвое прожорливей остальных ребятишек. Наверное, едят за себя и погибшего отца, – логично выступил Потрясающий Пальмы. После чего почесал пузо и капризно спросил: – Слушай, Волосебугу, когда перейдем к главному разговору? И где журналисты с Земли? Моя супруга хочет, чтобы ее сняли на головизор!

– Я тоже, папа! – звонко поддержала его Лубилаш.

– Журналисты будут позже. Сейчас у нас приватные переговоры. Тет-а-тет. Между прочим, мы как раз и беседуем о главном. Прекращение войны...

– Да что ты заладил: «война, война!» – вспылил толстяк. – Это же чепуха. Воинам хочется иногда пострелять. Проткнуть кого-нибудь копьем, получить легкую царапину самому. Прийти домой со шрамами, чтоб девки больше любили... Когда надоест биться, сами разбегутся. Я слышал, армия Черного Шамана уже почти вся в своих деревнях. А шуму-то было!.. О главном, говорю, давай толковать!

– Э-э-э... что вы имеете в виду, почтенный Мвере-Бижи? – озаботился Волосебугу.

– Ты, похоже, не очень умен. Конечно, я имею в виду хухум! Племена таха истомились без этого лакомства.

– Да, да, хухум! – дребезжащими голосами поддержали Потрясающего Пальмы старики. – Хухум-ржа! Пища, достойная любимых детей Амма Серу. Пища, издревле необходимая всем таха!

– А я-то тут при чем? – совсем недипломатично буркнул Волосебугу. Однако тут же спохватился: – То есть я не это хотел сказать. Возможно, вы правы, и змеи хухум действительно вкусны как пища...

– Очень вкусны, вождь киафу! – воскликнул Потрясающий Пальмы.

– Очень! Очень! – подхватили старейшины.

– Да-да, разумеется... Но все равно убивать хухум – величайший грех. Преступление! Кощунство!

– Это еще почему, Наср побери? Нет, вы это слышали? Что за предрассудки!

– Потому что эти змеи связывают нас с великими древними богами этой планеты! С самими Номмо!

Потрясающий Пальмы поманил к себе жену и довольно громко сообщил ей:

– По-моему, этот киафу немножечко того... – Вождь постучал себя согнутым пальцем по темени. – Немножечко дурачок.

Волосебугу от такой провинциальной бесцеремонности аж посерел.

– Я – дурачок, говорите вы? Ну так я могу вам доказать, что мои слова не пустой звук! Сейчас вы воочию увидите чудо хухум!

– Я знаю только одно чудо хухум, – со смешком отмахнулся вождь таха. – Это целое блюдо хухум-ржи, приготовленное моей женой.

Старейшины согласно загудели.

– Через пять минут ты изменишь свое туп... ошибочное мнение, старый пузатый кретин! – не выдержал Волосебугу. – Смотри и благоговей, деревенщина! Минджуку, – обратился он к министру обороны, – ты знаешь, что делать!

Тот резко кивнул и побежал к какому-то большому прямоугольному предмету, закрытому богатой скатертью. Когда Минджуку сдернул скатерть, оказалось, что под нею находится стеклянный ящик на колесиках. В ящике, на белом песочке, среди чистых лужиц воды и глянцевых листьев растений, нежились полосатые змеи. Одна из них была весьма большой.

– Ух! – дружно воскликнули все таха. – Какая жирная хухум!

Министр обороны поднатужился и покатил террариум к левой стене. Там висел большой красно-черный ковер с очень длинным ворсом. Узор на нем был какой-то непонятный. Будто картина абстракциониста или сумасшедшего. Из ковра торчали хорошо отполированные берцовые кости животных, расположенные по кругу. Диаметр у костяного частокола был порядочный, метра два.

Тем временем Волосебугу снял парадный фрак, развязал бабочку и закатал рукава рубашки. Сбросил туфли и носки. Быстрым шагом он приблизился к ящику со змеями и встал в нелепой позе. Через секунду, избавившись от лакированных сапог и строгого френча, такую же позу принял министр. В руках у обоих оказались погремушки из высушенных тыкв.

– Ну точно, оба дурачки! Песенки собираются змеям петь, – снова сострил Потрясающий Пальмы. Однако было видно, что вожди озадачены действом, и даже впали в некоторою тревогу. Все-таки Волосебугу был известен как изрядный колдун.

Президент не обратил внимания на очередное оскорбление его веры. Он выкрикнул гортанную фразу, тряхнул погремушкой, и киафу пустились в пляс. Они притопывали, прихлопывали, кривлялись и воинственно ухали. Время от времени они наклонялись к террариуму и начинали быстро тараторить на два голоса.

Вскоре пляска достигла цели. Самая крупная змея приподнялась и начала раскачиваться в ритме танца. А затем зашипела! Вадим прислушался и обомлел: шипение хухум несло явные признаки чего-то вроде речи. Гости дворца при виде такого зрелища впали в ступор.

«Беседа» между неграми и змеей продолжалась недолго. Змея выбралась из террариума и поползла на ковер, обвиваясь вокруг торчащих костей. Следом за предводительницей потянулись и другие хухум, помельче. Всего выползло восемь гадин. Со сноровкой, говорящей о большом опыте, они вцепились одна другой в хвост и скоро образовали ровное кольцо. Точно такое же, как на мозаичном дворцовом панно. Или как на разрушенной стенке в тоннеле.

Знак Номмо!

– Интересно, дрессированные хухум такие же вкусные, как остальные? – во всеуслышание поинтересовался Потрясающий Пальмы, который первым пришел в себя. Старика было трудно пронять таким незатейливым колдовством. – А может, чересчур жилистые? Я не люблю, когда в хухум-рже много твердых прожилок...

Но он тут же осекся – внутри змеиного кольца что-то происходило. Красно-черный ворс ковра начал исчезать. На его месте возникла гладкая поверхность, напоминающая воду, покрытую радужной пленкой. Словно колодец, в который выплеснули стакан бензина. Только расположен он был, вопреки законам природы, горизонтально. В глубине «колодца», на огромной глубине скользили гибкие тела. Вроде бы полулюди-полузмеи с восемью конечностями.

– Какого хрена... – прошептал Вадим. Он был так поражен происходящим, что полностью высунул в зал голову и даже приподнялся на локтях для лучшего обзора. – Что здесь творится?

Было от чего обалдеть. Если зрительная память его не подводила, «колодец» отдаленно походил на устье А-канала. Конечно, подобие не было абсолютным, различия имелись, причем значительные. И все-таки схожесть между венцом космической техники и результатом дикарского колдовства поражала воображение.

– Fucking shit! – восхищенно проговорил неподалеку от Вадима Ирвин. – That’s A-channel!

– Смотрите, чертовы невежды! Перед вами окно, ведущее к Номмо! – торжественно провозгласил Волосебугу. – Его создали хухум! Магические создания во главе с принцессой хухум! Те, которых вы тупо пожираете, безголовые идиоты!

В этот момент рухнули портьеры, сорванные сильными руками воинов таха. Зал аудиенций заволокли клубы пыли. Потоки воздуха от вентиляторов закручивали пыль в маленькие вихри. Картина была по-своему грандиозной, а отчасти даже жутковатой.

Среди рукотворного самума последним набатом зазвучал крик Черного Шамана:

– Бросьте негодяев к их демонам! Это приказываю я, отец мщения, Мвимба-Хонго!

Телохранители командарма, топая как слоны, промчались через приемную. Один грубо заломил руки президенту, другой – министру обороны. Почти на весу неся брыкающихся киафу, здоровяки устремились к ковру.

– Стойте! Стойте! – панически заорал Волосебугу. – Нельзя приближаться! Опасно! Назад!

Его никто его не слушал. Возбужденные телохранители, громко ухнув, подняли жертвы над головой и метнули в «окно». Под дикий хохот Черного Шамана «воды» без всплеска поглотили президента и министра. Вслед за этим радужная пленка выгнулась и разродилась двумя извивающимися рукавами. На их концах крутились медленные воронки. Рукава, точно зрячие, протянулись к обмершим телохранителям. С тихим хлюпаньем оба негра были всосаны внутрь. Втянув людей, рукава растворились в «колодце».

Командарм, однако, ни секунды не горевал о потере своих цепных псов. Он занял место посреди зала и широко расставил ноги. Он воздел обе руки к потолку и хищно осклабился. Слева и справа от него замерли Забзугу и Квакваса. Начальник штаба с величайшим почтением держал автомат вождя.

– Президент! – воскликнул Мвимба-Хонго. – Отныне я – президент Дагона!

Увы, торжественность момента была нарушена самым непристойным образом. Два женских голоса, один молодой, другой старушечий, испустили долгий перепуганный визг. Через мгновение к ним присоединились дребезжащие дисканты старейшин и вибрирующий рев Мвере-Биржи. Если бы в зале росли пальмы, они наверняка были бы потрясены этим ревом от корней до кроны.

Вадим стряхнул оцепенение, вызванное зрелищем гибели президента, и повернулся на крик. К Лубилаш медленно, но неодолимо приближалась гигантская гусеница. У гусеницы была бесформенная голова и туго перепоясанное ремнями тщедушное безногое тельце. За ней тянулся след из слизи, крови и клочков грязной ваты. Тварь извивалась, будто только что перерубленный червь, и издавала некие звуки. Прислушавшись, можно было различить повторяющуюся на разных языках фразу:

– Дайте крови, суки! Крови мне, суки! Крови...

Потрясающий Пальмы схватил с подставки ритуальное копье Либубу и растерянно тыкал им в сторону жуткого существа. От широкого наконечника копья до ненасытного нуи было как минимум три метра. Старейшины пятились к стенам все как один. Мать Лубилаш потеряла сознание и валялась на полу.

Один лишь Косинцев не растерялся. Гнев на проклятого кровососа придал ему поистине богатырских сил. Он подскочил к уполовиненному тельцу Ихуси и тремя мощными пинками зафутболил его в круг хухум. Неугомонный труп рыбкой нырнул в бездонные глубины «колодца».

Учинив расправу над нуи, Вадим немедленно ретировался как можно дальше. Неровен час опять вылезут загребущие щупальца!

Очутился он при этом в непосредственно близости от бедной Лубилаш. Картинно отряхнув руки, диверсант прижал к широкой груди рыдающую девушку.

– Великий воин! Белый герой Вадим... – сквозь слезы лепетала та. – Мой спаситель! Мой грозный геодезист! Хочешь исследовать рельеф благодарной Лубилаш прямо сейчас?

– Эй ты, соплюшка похотливая! – подскочила к ним Зейла. – А ну-ка, оставь моего жениха в покое!

– С чего это он твой? – окрысилась дочка вождя. – Раскатала губу! Убирайся прочь, зебра облезлая, пока мой отец не прогнал тебя копьем Либубу! Вадим спас меня, а не тебя.

– Да я сама тебя вместе с твоим бегемотом-папашей расстреляю! – разъярилась Зейла. – Отделаю, как следует! В сторону, солдат! Сейчас я этой пигалице глаза выцарапаю!

– Ха-ха-ха! Рискни, если волос не жалко!

– Ослица потная!

– Свинья супоросая!

За конфликтом черных девиц наблюдали и стар и млад. Даже Черный Шаман отвлекся от дум о сладкой победе. Потрясающий Пальмы горделиво смотрел на дочь, готовую ради любимого сразиться с сильной взрослой женщиной, к тому же при маузере. Старейшины таха начали делать ставки на исход поединка. Зейла, хоть и не была дочерью вождя, явно лидировала в рейтинге. Ведь у нее имелось оружие, армейская форма и перевес примерно в десять килограммов боевой массы. Оставалось подать сигнал к началу дуэли.

Сигнал пришел со стороны «колодца». «Вода» внутри змеиного кольца с шумом и плеском взволновалась. Неглубоко рядом с поверхностью возникла человеческая фигура. Человек был чернокож, невысок и толстопуз. Одежду его будто жевал бегемот или крокодил. К жирной груди всплывший обитатель бездны прижимал знакомый каждому воину ОАТ титановый чемоданчик.

– Онибабо! – в голос взревели Забзугу, Квакваса и Мвимба-Хонго.

Лицо Онибабо искривилось в злорадном смехе. Он непристойным жестом выставил средний палец и вытянул руку. Палец проколол поверхность радужной пленки. Изо рта Онибабо вырвалась стайка пузырей.

– Отдай золото, сволочь! – завопил полковник Забзугу. – Дай сюда! Мое!

– Это золото ОАТ! – сердито одернул его Черный Шаман. – Приказываю тебе отобрать его у вора, полковник!

– Да пошел ты к Насру, фанатик! То есть слушаюсь, мой маршал!

Начальник штаба стремглав ринулся к ковру со змеями. Первым делом он выпустил в бывшего ефрейтора автоматную очередь, но пули как будто растворялись в воздухе. Толстяк продолжал нагло скалиться! Тогда Забзугу отбросил бесполезное оружие и поднялся перед «окном» на носочки. Видя такое дело, на подмогу ему бросился Квакваса. С негодующими воплями они запустили руки в «воду», чтобы отобрать у грабителя вожделенный чемоданчик. Навстречу неграм гостеприимно протянулись толстые «рукава» с воронками на концах. Дважды хлюпнуло – и оба сребролюбца пропали. Вместе с ними пропал и Онибабо. Лишь чемодан некоторое время покачивался возле самой поверхности «колодца», словно не золотыми кордобами был нагружен, а пенопластом. Потом нырнул в непроглядные глубины и он.

Потрясенный очередной утратой казны, Черный Шаман вышел из себя. Проклиная подлых киафу и демонов Номмо, маршал быстрыми шагами приблизился к змеиному кольцу. Несколько секунд он с ненавистью разглядывал «колодец». Радужная пленка была неподвижна.

Удовлетворенный ее покорностью, Черный Шаман взгромоздился на террариум и объявил, адресуясь к морде принцессы хухум:

– Запомни, чудовище! Отныне я здесь главный! А ты – всего лишь пища!

С этими словами Мвимба-Хонго прыгнул на змею. Вцепился в нее руками и зубами. Он терзал изгибающееся длинное тело, не замечая, что сам мало-помалу погружается в «колодец». Наконец маршал выдрал из бока принцессы хухум здоровенный ломоть мяса и, тряся головой, начал жевать. К тому моменту, когда он проглотил последний кусочек, над поверхностью «колодца» оставались лишь его плечи.

– Кланяйтесь своему президенту! – Черный Шаман обратил на присутствующих дикий взгляд. – Своему королю! Кланяйтесь!

Он уперся руками в змеиное кольцо и начал медленно выбираться наружу. Та часть маршальского тела, которая побывала в «воде», была покрыта черной лаковой пленкой. В ней, как в зеркале, отражались жуткие картины. Пылающие деревни, массовые побоища, длинные ряды виселиц и воронье, клюющее трупы.

– На колени, рабы! – голосом, в котором не осталось ничего человеческого, прохрипел Черный Шаман.

– Ступай в ад, макака! – крикнул Ирвин. Он вырвал из рук Потрясающего Пальмы копье, поднатужился и метнул в Мвимба-Хонго.

И очень не вовремя промазал. Широкий наконечник вместо черепа командарма угодил в одну из змей и перерубил ее. Радужная пленка тотчас помутнела, подернулась сотней концентрических волн. В следующий миг «вода» вокруг Шамана закрутилась винтом. Она вращалась все сильнее, все быстрее. Фигура Мвимба-Хонго исказилась, надулась пузырем и лопнула. Раздался громовой рев, точно от водопада. «Колодец» скрыло облако черных брызг.

Откуда-то сзади, из-под драпировок вылетела человекоподобная фигура, облаченная в жуткие обрывки солдатской формы. Наполовину черная, обугленная, а наполовину сверкающая полированным металлом. Под обгорелым островерхим капюшоном горели ярко-алые нечеловеческие глаза. В протянутой вперед руке у чудовища была зажата бутылка, полная багровой жидкости. Скрипя и ухая, монстр стремительно проковылял через президентские апартаменты и бесстрашно нырнул в черное облако.

* * *

LSn-01.2 заблудился. Все датчики и анализаторы работали без сбоев, но найти, где его ждет новорожденное создание, Люсьен не мог. Бутыль, полная крысиной крови, жгла манипулятор. Андроид метался по тоннелю, попадая в новые и новые ответвления, которых еще секунду назад не существовало, попусту тратя быстро тающие остатки энергии. И вдруг, словно по сигналу со спутника KFOR, перед ним возникло помещение, полное людей. На противоположной стене трепетал готовый свернуться портал А-канала. В нем, глубоко-глубоко Люсьена ждал, плача от голода, его младенец. Андроид помчался к своей крошке.

* * *

Раздался громовой хлопок, и черное облако рассеялось. На ковре не осталось ни змей, ни «колодца», лишь глубоко воткнувшееся копье да влажное пятно, из середины которого торчала металлическая полусфера, украшенная обрывками пластиковой кожи и двумя ямами глазниц. В них, жужжа диафрагмами и светясь красным, двигались телескопические объективы. Слегка выщербленный металл казался матовым, словно закаленным. На лбу была видна четкая надпись «LSn-01.2. KFOR property».

– Насрова мать! – пролепетал Вадим. – Боевой андроид...

– Думаешь? – Ирвин с опаской шагнул к ковру, но быстро одумался. – А вдруг демон из джунглей?

– Какой к чертям демон! Протри глаза, это же наш покойный Люсьен. Ты же сам практически оскальпировал его в вертолете. Узнаешь стальную черепушку?

– Значит, он нас и преследовал всю дорогу? Вот это круто!

– Тут другое гораздо круче, – проговорил Вадим и пихнул Ирвина кулаком под ребра. – Брат, ведь ты практически спас Новую Либерию от гибели!

– Спасение мира для нас, простых афроамериканских парней, обычное дело, – горделиво ответил тот.

Не успел Ирвин насладиться восторгом присутствующих, как двери аудиенц-зала распахнулись. Помещение наполнила гомонящая толпа. Абсолютное большинство людей было диверсантам незнакомо, однако двоих они узнали сразу. Полковники KFOR Петунин и Велтенбранд! Оба выглядели, мягко выражаясь, удивленными.

А вообще, белых и черных в толпе было примерно поровну. Причем часть европеоидов отличалась прямо-таки феноменальным проворством. Сразу трое шустрых бледнолицых парней в цветастых гавайках и мешковатых шортах устремились к Потрясающему Пальмы, держа микрофоны наперевес. По пятам за ними мчались операторы головидения с аппаратами, похожими на оружие инопланетных захватчиков.

– «РТР-Урал»! – жизнерадостно завопил самый расторопный носитель микрофона. – Скажите, господин Волосебугу, как вы оцениваете...

– «Reuters»! – перебил его следующий. – Мистер президент, чем вы объясняете беспрецедентные меры...

– «CNN!» – сходу подключился последний. – Господин Волосебугу, что, на ваш взгляд...

– Я не Волосебугу, – величаво сообщил тот, отодвигая микрофоны рукой. – Я Мвере-Биржи. На языке белых это значит «Потрясающий Пальмы».

– Очень жаль, – расстроился РТР-Уралец. – Вы отменный типаж великого государя-императора. Зрители были бы в восторге. Но в таком случае, где президент?

– Вот он! – На зависть сообразительный негр простер длань в сторону Ирвина. – Настоящий таха! К тому же замечательный геодезист.

– Господин Волосебугу! – обрадовались журналисты. – Простите, что не признали сразу! На Земле так редко появляются репортажи с вашей чудесной планеты. Но мы намерены исправить дело...

– Имя господина президента не Волосебугу, – выступил вперед Вадим, – а Чьянгугу. Ирвин Чьянгугу!

– Как Чьянгугу?! – ахнули репортеры.

– В чем дело?! – с некоторым опозданием зашумели все прочие. – Где президент?

– Сказано же, я президент! – рявкнул Ирвин. – Волосебугу создал окно из змей хухум и отбыл через него в гости к божественным Номмо. В компании с министром обороны и другими официальными лицами. На свое место господин Волосебугу высочайшей волей назначил меня.

– Чем докажешь, что не самозванец? – выкрикнул из толпы какой-то длинный негр в смокинге и белых кроссовках.

Не говоря ни слова, Ирвин рванул на груди женский китель и обнажил «метку верности», выжженную Черным Шаманом. Змею, кусающую собственный хвост.

– Знак Номмо! – в голос воскликнули присутствующие киафу. – Он и впрямь президент! Господин Чьянгугу, простите, что мы не поверили вам сразу!

Операторы судорожно снимали сенсационную сцену. Корреспонденты приплясывали и повизгивали от восторга. Наверное, представляли себя лауреатами Пулитцеровской премии.

Один лишь верзила в смокинге никак не унимался. Голосом, полным язвительности, он продолжал допрос:

– В таком случае, кто эти остальные люди, мсье?

Но Ирвин уже почувствовал силу президентской власти. Теперь никакой негодяй, хоть бы и в белых кроссовках, не способен был его смутить.

– Это господин Косинцев! – американец, явно рисуясь перед камерами, крепко пожал улыбающемуся Вадиму руку. Левой же рукой он вальяжно приобнял очутившуюся рядом Лубилаш. Девушка наконец дождалась съемок и теперь буквально цвела от восторга, ослепляя народ белоснежной улыбкой. – Министр... министр... э-э-э...

– ...Премьер-министр, – пришел тот на помощь другу. – Скромный председатель здешнего правительства, Вадим Косинцев.

Присутствующие оценили чувство юмора господина Косинцева, о чем сообщил многоголосый смех, веселый гомон и аплодисменты.

– Да, верно, – согласился Ирвин. – Это я и хотел сказать. Между прочим, мы с нашим скромным премьер-министром только что собственными руками ликвидировали пресловутого Черного Шамана, известного также под кличкой Потискум. Вместе с остатками его банды. Ликвидировали без остатка, простите за каламбур. Свидетелями могут служить вот эти почтенные мужи, губернаторы трех восточных провинций Дагона.

Обрадованные старейшины закивали, бряцая амулетами и бусами. Но долговязого подонка в смокинге не проняло и это.

– А вы, мадам? – ехидно обратился он к Лубилаш. – Уж не супруга ли вы президента?

Девушка улыбнулась еще шире и подняла на правителя страны влюбленные глаза, в которых тот без труда разглядел все, что ему хотелось.

– Да, это моя молодая жена, – горделиво молвил бывший диверсант. – Принцесса!

– А вы тогда кто? – Репортеры повернулись к мужественной амазонке Зейле. – Вероятно, спутница жизни господина премьера Косинцева?

Один из операторов, правда, никак не мог отвести объектив от груди Лубилаш, так что Хэмпстеду пришлось слегка стукнуть наглеца по макушке.

– Разумеется, она самая, – нашлась Зейла и выполнила что-то вроде книксена. По чести говоря, книксен получился довольно неуклюжий, но Зейлу это не смутило. Она скользнула Вадиму под локоток и промурлыкала: – Что же ты, милый, не представляешь журналистам свою любимую супругу?

– Э... да... Позвольте изволить, – залепетал тот растерянно, – любить и жаловать... Моя благоверная и законная мадам...

– Зейла Косинцефф!

В одночасье сиганувшая из капралов в премьерские жены негритянка ослепительно улыбнулась в объективы.

– И, наконец, главное действующее лицо сегодняшних переговоров. Господин Мвере-Бижи с супругой, – представил Ирвин Потрясающего Пальмы. – Вице-президент Дагона от народа таха. Рад сообщить: мы с ним только что заключили мирный договор. Конфликт между племенами таха и киафу исчерпан. Окончательно и навсегда!

Это торжественное и очень важное заявление привело присутствующих в подлинный экстаз. Люди обнимались и целовались, не стыдясь слез радости. Корреспонденты тараторили без умолку в голокамеры. Полковники Петунин и Велтенбранд, до сих пор хмуро взиравшие на церемонию – уж они-то знали, кто такие эти самозванцы, – просияли и начали показывать им большие пальцы. Велтенбранд шепнул что-то офицеру в форме капитана KFOR. Тот кивнул, вскинул ладонь к козырьку и строевым шагом приблизился к Ирвину.

– Господин президент! – отчеканил он. – Госпожа Чьянгугу! Господин премьер-министр! Разрешите представиться, капитан Перье. Командир дагонской гвардии. Готов присягнуть на верность президенту!

– Клево, чувак. Принимается, – потрепал капитана по плечу Ирвин.

Примеру Перье тут же последовал какой-то робкий чернокожий генерал. Оказалось, главком авиации, артиллерии и егерской службы.

Лишь один человек не разделил всеобщего ликования – долговязый негр в смокинге и белых кроссовках. Он как деревянный идол стоял среди счастливых дагонцев, и лицо его было искажено брезгливостью.

– Эй, мужик, – поманил его президент Чьянгугу. – Come on. Теперь твоя очередь отчет держать. Ты-то что за птица, мать твою?

– Это всем известно. Я министр внутренних дел Вучаба!

– Ух ты! Что, и правда министр? Настоящий?

Вучаба смерил Ирвина высокомерным взглядом.

– В отличие от тебя, самозванец.

– А вот это ты не подумав ляпнул, чувачок, – поскучнел Ирвин. – Премьер-министр, скажи-ка, в твоем штате имеется некто Вучаба?

– Отродясь не было никакого Вучабы, – пожал плечами Вадим. – Что за дурацкое имя? Вспоминаю, правда, донесения от секретного агента Ихуси. Дескать, существует во дворце некий пособник Черного Шамана. Особые приметы... – Косинцев окинул начавшего сереть негра изучающим взглядом. – Высокий рост, наглая манера держаться... Склонность к светлой спортивной обуви в сочетании с классическими костюмами. Неужели это он?

– Похож, – вынес убийственный вердикт президент.

Вучаба зашатался и хлопнулся в обморок. Зейла тут же пнула расслабленное тело в бок. Три раза.

– Капитан Перье! – позвал Вадим. – Пригласите людей, пусть вынесут мусор.

– Куда прикажете?

– В квартал тувлюхов, пожалуй. Да не забудьте там объявить, что именно он сочинял самые омерзительные анекдоты про этот достойный народ. Заодно удалите из зала посторонних. Пресс-конференцию президент проведет после обеда.

– А на обед будет хухум-ржа? – встревожено спросил Потрясающий Пальмы.

Ирвин поманил его пальцем и успокоил вполголоса:

– Само собой. Для таких почетных людей даже хухум не жалко. Скажи, чтобы вашу делегацию проводили в питомник. Выберите сами змей, которых хотите. А приготовит пусть твоя жена. Лучше ее никто не справится. Только учтите, хухум-ржу будете кушать не при всех. Зачем оскорблять религиозные чувства киафу?

– Ладно! – Мвере-Бижи гордо подмигнул дочери, затем крикнул что-то губернаторам трех восточных провинций Дагона на языке таха.

Старцы с возгласами небывалого счастья бросились вон.

* * *

– Ну что, рядовой Хэмпстед... Побаловался, подурил аборигенам головы, пора и в часть возвращаться, – сказал полковник Велтенбранд. – Цирк окончен. Впрочем, недельку можете пока отдохнуть, отоспаться в местных апартаментах, а потом тихо-мирно передавай власть... Например этому, как его...

– Трясущему Пальмы, – подхватил Петунин. – Да, Косинцев, тебя это тоже касается. Объявим благодарность за выполнение задания, присвоим звание старшего сержанта. Отпуск на Землю получишь! Премию в размере половины месячного оклада. Красота! Эх, мне бы на твое место...

– Милый, что говорят эти белые обезьяны? – недоуменно нахмурилась Лубилаш.

– А Наср их знает! – пожал плечами президент. – Мы, коренные новолиберийцы, никогда толком не понимали их речь. Чертов земной акцент! Может, премьер-министр разбирает это кряканье? Господин Косинцев, о чем толкуют эти пожилые парни в погонах? Если просятся в мою доблестную гвардию, то зря. Чересчур стары.

– Кажется, они нас с кем-то перепутали, господин президент. Вас называют солдатом, а меня сержантом! Никакой почтительности.

– А может, они гребаные, мать их, расисты? Думают, каждый чернокожий чувак только о том и мечтает, чтобы служить в их гребаных KFOR... «Есть, сэр!», «Слушаюсь, сэр!», «Разрешите вылизать ваши ботинки, сэр!». Переведи, что если они прямо сейчас не засунут языки друг другу в... Кхе-кхе... Короче, если хотят, чтоб их гребаные миротворческие силы остались в Дагоне, пусть сидят тихо. А то я в две минуты издам Указ о разрыве всяких сношений с Землей. Крепкий мир установился, так что ястребам из KFOR тут больше нечего делать.

– Передам, господин президент. – Вадим кивнул и повернулся к полковникам. – Уяснили ситуацию, господа? Если нет, повторю: диверсионная группа в составе четырех воинов ООН геройски погибла при выполнении приказа командования... Нам очень жаль. В общем, выбор несложен. Либо вы нас официально признаете и начинаете сотрудничать. Либо вещмешок – вокзал – орбита – межпланетный скандал. Итак?..

Военачальники переглянулись. Шеи и лица у обоих были красны от прилившей крови.

– Ну, Вадим... – неодобрительно покачал головой Петунин.

– Shit! – процедил Велтенбранд.

– Это значит?..

– Ваша взяла! Господа президент и премьер-министр.

– О, вот эти слова я понял! – воскликнул Ирвин. – Ведь могут говорить внятно, когда захотят!

– А сейчас разрешите откланяться, господа, – холодным как вакуум голосом сказал Велтенбранд. – Леди! – Он щелкнул каблуками и развернулся.

– Желаю здравствовать! – мрачно сказал Петунин по-русски. – Орлы, бляха-муха... Посмотрю я, как вы тут управитесь, солдатики. Ох, посмотрю...

Выходя из зала, он не сдержался. Повернулся и погрозил Вадиму кулаком, но физиономия у него при этом лучилась от восхищения.

* * *

Зейла, Лубилаш, Ирвин и Вадим, дружно держась за руки, взошли на балкон и окинули радостными взорами Малелу.

Столица Дагона лежала перед новым президентом и его близкими. В разных ее концах благоухали сады и цветники, тут и там вонзались в небо легкие силуэты прекрасных строений, похожие на воплощенную в мраморе и стекле мечту. Румяное утреннее солнце словно волшебный проектор озаряло хрустальные воды Касуку, которые несли в океан игрушечные кораблики, лепестки роз и бойких серебряных мальков форели.

С первыми лучами поднялись в воздух ласточки и жаворонки, выхватывая на лету редких москитов и многочисленных мотыльков, распевая звонкие трели. Радужные колибри пили нектар из цветочных венчиков. Изящные кошки, мурлыча, потягивались на крышах домов. На широких проспектах столицы в обнимку гуляли счастливые влюбленные, которым не хватило для выражения нежных, светлых чувств короткой теплой ночи.

Бодрящие звуки музыки, «выстрелы» шампанского, колокольчики детских голосов, смех матерей и голоса мудрых стариков создавали непередаваемый звуковой фон этому царству согласия таха и киафу, в самом центре которого возвышался скромный, но прекрасный дворец гаранта законности Ирвина Чьянгугу, гуманиста и либерала.

Зейла повела перед собою рукой и проговорила восторженно:

– Вот она, земля таха...

– Вот она, земля киафу!.. – в унисон воскликнул Ирвин.

– Нет, таха!

– А я говорю, еще и киафу!

Похоже, в руководстве страны зрел серьезный внутриполитический скандал.