Издавна противостояли друг другу Церковь и Империя, издавна играли друг против друга Инквизиция и Контора, две самые страшные и самые безжалостные спецслужбы мира Танр – подставляли, убивали, компрометировали чужих агентов. Но случилось так, что о старой вражде пришлось забыть. Забыть, чтобы просто выжить. Забыть потому, что уже родились Трое – три великих черных мага, призванных полной мерой отплатить потомкам убийц за геноцид народа дзенн-анн-в'иннал, народа Тьмы, никогда не умевшего и не желавшего воевать, никогда не знавшего насилия и полностью погибшего по вине людей.
b957c498-b586-102c-a682-dfc644034242 Садов С., Эльтеррус И. Три дороги во Тьму. Постижение: фантастический роман Эксмо М. 2008 978-5-699-30235-2

Сергей Садов, Иар Эльтеррус

Три дороги во Тьму. Постижение

1.

Странный, отдающийся в голове звон не сразу разбудил Стиора, он еще довольно долго сидел на краю кровати и тряс головой, пытаясь прийти в себя и понять, что же случилось. Только вылив на голову с полкувшина холодной воды, старый маг осознал – звон доносится сверху, из Хранилища. И, похоже, этот звон издает именно то, хранителем чего он был уже седьмой десяток лет. Стиору стало дурно, перед глазами поплыли темные круги.

«Но ведь… – с трудом прошептал он пересохшими губами. – Но ведь… Ну, не может это случиться, так же не бывает, чтобы вот так-то… Почему не тогда, когда я мечтал об этом, ну почему?!»

Даже не накинув халата, как был, в старых штопаных подштанниках, маг вылетел из спальни и понесся по лестнице наверх. Он никак не мог поверить, что это случилось при его жизни, давно подыскивал себе замену и надеялся спокойно дожить отпущенные провидением годы. Ведь не было никаких признаков, ничто не предвещало рождения Троих, да вот, родились, будь они неладны. Давным-давно учитель говорил тогда еще молодому и горящему жаждой деятельности магу, что сменится не одно поколение хранителей, прежде чем случится то, что должно произойти. И что никак не ему, Стиору арн Наду, быть ответственным за великое Возрождение. И вот – на тебе, сподобился… Да еще и в старости, когда сил уже нет совсем. Ему недавно стукнуло сто двенадцать лет, и маг, хотя выглядел лет на пятьдесят, искренне считал себя глубоким стариком. Самым страшным было, что у него до сих пор нет ученика, некого отправить вместо себя на поиски родившегося, да просто довериться некому.

Старик вздохнул, остановившись у резной, черного дерева двери. Что ж, ему «повезло», и теперь придется расхлебывать заварившуюся кашу.

«Будь оно все проклято!» – выругался старый маг и в сердцах стукнул по стенке, ушибив руку.

Отведя таким образом душу, он отпер дверь и вошел, все еще искренне надеясь, что ошибся. Увы… Потерянный Жезл коротко вспыхивал синим светом и звенел. Проклятый звон! Маг стоял посреди комнаты и смотрел на то, что завершало его спокойную, тихую жизнь и обрекало на тяжкие испытания. Что ж, Стиор арн Над не остановится ни перед чем, чтобы произошло предначертанное.

Он молча пожевал губами и подошел к нише, где хранился все эти десятилетия Потерянный Жезл. Коротким заклинанием маг заставил проклятую штуковину замолчать – не хватало только, чтобы кто-нибудь услыхал этот звон и заинтересовался: а что это происходит в башне старого отшельника? Особенно – кто-нибудь из других магов… Тогда за его старую шкуру нельзя будет дать и ломаного гроша, а преемника нет, не сумел, к сожалению, найти талантливого бунтаря. Достаточно смелого, чтобы прикоснуться к запретному. Да, буквально все, с кем сталкивался Стиор в последние несколько десятилетий, мыслили штампами, и никто не желал ни над чем задумываться. Попадались, безусловно, и очень талантливые, умные люди, но и они не осмеливались переступить через возведенный в сознании барьер. Не пытались переосмыслить вбитые с детства догмы. Магия Тьмы испокон веков была вне закона, считалась страшным злом, против которого все средства хороши. Даже здесь, в империи, где привечали всех и каждого вне зависимости от их вида. Однако Тьму почему-то огульно объявили злом, даже не задумываясь, что это несправедливо. Никому не пришло в голову спросить: «Почему? За что?» Никому…

Тяжело вздохнув, Стиор приложил Потерянный Жезл ко лбу. Тот мягко зажужжал и начал погружаться в его череп. Это не было иллюзией, при Слиянии жезл действительно становился на некоторое время единым целым с мозгом мага. Через несколько мгновений его уже не было видно, только легкое свечение в глазах старика говорило, что что-то здесь не так. Стиор всегда ненавидел Слияние, ему дорого обходились полученные таким образом знания – несколько суток дикой мигрени порой. Но иного выхода нет. Он не строил иллюзий и понимал, что вскоре по следу родившихся этой ночью пойдут лучшие ищейки Церкви и Конторы. При воспоминании о последней Стиор содрогнулся – казалось, люди проклятого Вихря вездесущи. Старик стоял, держась рукой за стену, пока информация с жезла усваивалась мозгом. Колени противно дрожали от слабости, все тело покрывал пот, он тяжело дышал. Но, в конце концов, пытка закончилась.

Маг присел на стоящий в другом углу табурет, слегка отдышался и прикрыл глаза, одновременно произнося слово активации. Перед глазами тут же вспыхнула карта родного мира. Дзарн. Дзи-Ар. Лли-Эл. Тхорворд. Танр. Сам Стиор предпочитал последнее имя, так как был родом из Крон Арингара, необычной страны с двумя равноправными столицами, где жило больше гномов, чем людей. В свое время гномы из старого рода Ганказад поселились на освобожденных от эльфов землях и построили два города, Крон и Арингар. Много позже там появились люди и расселились рядом со своими низкорослыми соседями. Гномы поначалу не обращали на них внимания, но потом пришлось – человеческое честолюбие не знало пределов, и люди захватили Арингар. Однако через столетие, как это ни странно, бывшие враги объединились, и в Крон Арингаре стали править две династии – гномья и человеческая, причем, вместе. Когда пришла Церковь, кронарингарцы вынужденно приняли веру в Спасителя, и их оставили в покое.

Стиор был сыном уличной шлюхи, умершей родами, и выжил буквально чудом, оказавшись на улицах Крона с раннего детства. Как-то так вышло, что малыша подобрал старик-гном, тоже нищий, без кола и двора. Поэтому будущий маг с детства куда лучше знал гномов, чем людей. Да о чем речь, его первой женщиной стала симпатичная гнома, неизвестно почему заинтересовавшаяся худым нескладным юнцом. При воспоминании об этом старик мимолетно улыбнулся – таких эпизодов у него в жизни было очень мало, и он берег память о каждом, как о чем-то драгоценном. В те времена он задумывался о чем угодно, но и представить себе не мог того, что вскоре случится. Стиору в голову не приходило, что он станет одной из «черных ворон», как, плюясь, называли магов в Крон Арингаре. Скажи ему кто об этом, он бы долго смеялся. Только от судьбы не уйдешь. От многого старик хотел бы отказаться в своей нескладной жизни, но это было невозможно. Учитель приучил его смотреть в глаза реальности и не строить иллюзий. Никаких и никогда.

Маг встряхнулся, избавляясь от воспоминаний. Пора браться за дело, на грусть о прошлом времени нет. Он снова активировал внедрившийся в мозг жезл. Тут же на все еще висящей перед внутренним взором карте зажглась ярко-алая пульсирующая точка. Стиор всмотрелся и глухо выругался сквозь зубы. Родившийся изволил появиться на свет не где-нибудь, а на юго-западе Коствада, в самой, что ни на есть, дикой глуши. Да туда добираться, по меньшей мере, года три, если не четыре…

– Это что же? – едва слышно спросил сам себя он. – Это мне теперь туда свои старые кости через полмира тащить, что ли?

Похоже, именно так. Старик глухо застонал сквозь зубы и проклял все на свете, одновременно понимая, что утро застанет его уже в дороге. Иначе не мог – всю жизнь долг был для него превыше всего. Он сам, по собственному выбору возложил на себя после смерти учителя обязанности хранителя. А значит, теперь обязан исполнить их до конца, невзирая ни на какие препятствия. Даже умереть он теперь не имел права – никто, кроме него, не сделает должное. Нет у него ученика, так уж сложилось. Самому придется, и ничего с этим не поделаешь – кто-то должен помочь родившемуся стать тем, кем тот обязан стать. А люди?.. Да почти все люди и нелюди на Танре отдали бы что угодно, лишь бы он потерпел неудачу! Только бы не дать родившемуся стать одним из Трех. Слишком они боялись Ушедшего, слишком сильно им вбили в головы, что Тьма может быть только злом. Маг давно уже не пытался ничего объяснять даже самым умным – бесполезно, в этом вопросе как будто кто-то навесил им шоры на глаза. Что ж, Стиор предпримет все усилия для того, чтобы родившийся исполнил предначертанное. Если удастся… Ведь тот вполне может и не стать одним из Трех, прожив бесполезную, никчемную жизнь обычного человека. Как ни горько это осознавать.

Старому магу очень не хотелось покидать насиженное место. Он уже больше пятидесяти лет жил в своей башне, доставшейся от учителя, и успел к ней привыкнуть, даже сродниться, что ли. Империя Над была единственной страной на Танре, где к магам относились вполне лояльно и даже уважительно. Их не травили, не жгли на кострах, как во всем остальном мире. Церковь, конечно, имела определенное влияние и здесь, но была отделена от государства и никак не влияла на политику, что безмерно раздражало святых отцов. Императоры династии арн Над цепко держали власть, и их подданным жилось неплохо – налоги были невысоки, как и цены, поэтому жили в империи куда богаче многих иных стран. И уж никогда не было здесь беспросветной нищеты и отчаяния, царящих в «святом» Фалноре, оплоте воинствующей Церкви Спасителя. Там за неосторожно сказанное слово человека объявляли еретиком и отправляли на костер. А уж о магии и не заикнись. Магов и всех нелюдей, кроме гномов, эльфов и сатиров, объявили недостойными жизни, подлежащими искоренению во имя заветов Спасителя. Да еще грифонам позволяли жить. Но их не считали разумными – детей отбирали у родителей совсем маленькими и выращивали полуживотными, предназначенными только для перевозки всадников.

Церковь пыталась насадить такие порядки во всем мире, но это не больно-то у святых отцов получалось – нелюди почему-то не хотели покорно умирать во славу Спасителя и упорно сопротивлялись. Да и империя принимала всех без разбору – драконов, дварфов, сатиров, гномов, орков, людей, эльфов, грифонов – всех изгнанников и беглецов, давая им дом и работу по способностям. Живи еще в этом мире дзенны, и они нашли бы себе новый дом в Наде. Если бы, конечно, гордые до безумия древние согласились принять чужую помощь, что было весьма сомнительно – обычно дзенн предпочитали смерть. Церковь присутствовала и в империи, но вмешиваться во что-либо церковникам не давали. А за пропаганду нетерпимости в тот же день высылали из страны. Вот и приходилось святым отцам соблюдать величайшую осторожность в проповедях.

Фалнор часто воевал с империей Над, но все страны вокруг нее тут же сплачивались, выступая против Церкви единым фронтом, и сообща сокрушали армию паладинов – слишком боялись усиления позиций святых отцов. Но каждый раз такая война стоила большой крови. Больше всех обычно доставалось Ландзаду, граничащему с Фалнором на севере. Хотя империя Над всегда приходила на помощь, разрушения на территории Ланзада были огромны, паладины не щадили никого и никогда. Любой, вставший на защиту семьи, объявлялся слугой Зверя, еретиком и отступником. А потом безжалостно уничтожался вместе с этой самой семьей. Не щадили даже младенцев. Ни города, ни деревни не оставалось после прохода армии Святой Матери-Церкви, только выжженная, мертвая пустыня. Миль двести пограничных территорий Ландзада стояли безжизненными – никто не рисковал селиться там. Лишь отдельные небольшие гарнизоны смертников находились у границы, чтобы успеть предупредить об очередном нашествии паладинов.

Маг недовольно поморщился и потер переносицу, вспоминая все это. Он принялся разрабатывать маршрут своего путешествия, тщательно, как привык делать все. Так приучил его еще учитель, а позже он и сам убедился в преимуществе такого подхода.

Итак, Коствад находится в центре другого большого материка Танра – Арбадона, в северном полушарии. Придется проделать долгий путь. Быстрее всего добираться туда сушей через Ландзад и Фалнор, а потом морем – до какого-нибудь из портовых городов Джоудана. Если бы у последнего еще существовали портовые города… От них, к сожалению, остались только развалины. Разве что уговорить моряков высадить его где-то на «проклятом» побережье. И опять сушей до Коствада. Так ведь не уговоришь, побоятся и приближаться, сколько кораблей, пытавшихся подойти к берегам некогда богатой и процветающей страны, бесследно исчезли.

Было у такого маршрута еще одно серьезное «но» – уже сотни лет ни один из магов без крайней необходимости не рисковал приезжать в Фалнор. В молодости Стиор побывал там под видом монаха и едва спасся – его вычислили уже через две недели, пришлось спешно бежать. С трудом ушел – фалнорские спецслужбы работали хорошо. Да и в других странах Церкви магу тоже нежелательно появляться. Ни в Анзамене, ни в Вораме, ни в Лодуне, ни в Туаге, ни в Кадаире. Ищущие Святой Инквизиции обладали какой-то странной силой и отыскивали прячущихся магов очень быстро. Судьба пойманных «врагов Спасителя» была одинаковой – несчастные умирали долго и страшно.

Несмотря на то, что многие государства постоянно воевали с Фалнором, позиции Церкви Спасителя все время усиливались, только империя Над не давала святым отцам полностью воцариться на Танре. Ученых, магов, поэтов и искателей истины становилось с каждым годом все меньше, мир постепенно скатывался в невежество, наследие дзенн и иных древних, мудрых народов забывалось. Это было страшно, особенно для тех, кто понимал, что происходит. Маги, конечно, нашли убежище в империи, но даже они постепенно становились все более косными и малообразованными. Магия превращалась в балаганный розыгрыш, потеху толпы. Она была жестко ограничена сводом правил, разработанных, по мнению Стиора, сворой недоумков. И никто среди магов империи, даже в разговорах между собой, не осмеливался и заикнуться о Тьме, а уж тем более – о пути Тьмы. Заходить за эту грань не позволялось никогда и никому. За смелые вопросы студента Ассамблеи могли исключить. Но все равно, изредка находились те, кто осмеливался пойти в неведомое. Правда, каждому такому смельчаку приходилось скрываться, таить свои стремления от окружающих, жить двойной, а то и тройной жизнью. Это было очень трудно, почти невозможно, и ищущих странного становилось все меньше и меньше. Вот и хранителю уже не удалось отыскать себе ученика.

Стиор не боялся смерти, но сейчас не мог позволить себе рисковать: его задача – донести матрицу до родившегося. Донести и обучить всему необходимому. Хотя родился сегодня, конечно, не один, а все Трое. Вот только остальные двое его никак не касались, на то жили где-то на Танре еще два хранителя. А Стиор должен добраться до Коствада и выполнить свой долг. Да, на смерть он теперь права не имел.

Маг отчего-то снова задумался о Джоудане. Терра Инкогнита. Уже больше полутысячи лет никто не мог проникнуть за кольцо гор, окружающее внутренние области этой страны. А если это кому-то и удавалось, он не возвращался, чтобы рассказать об увиденном. К сожалению, придется искать другую дорогу.

Стиор сжал зубы. Может, оно и к лучшему, что тот, для кого он хранил реликвии, уже родился. Ведь после его смерти некому было бы занять место хранителя. По крайней мере, он обучит одного из Трех. Научит быть магом Тьмы. Трудно, конечно, покидать место, где прожил почти всю жизнь, и пускаться в неизвестность. Но выбора нет, как бы ни хотел иного Стиор – может, родившийся станет одним из тех, кто сумеет изменить этот проклятый мир, и вытащит его из дикости и невежества?

– Хватит ныть, старый осел! – приказал маг сам себе, и его голос прозвучал неожиданно гулко, в глазах впервые за многие годы горела решимость.

Путь через земли Церкви заказан, придется добираться морем. Стиор снова развернул перед внутренним взором карту. Да, пожалуй, так будет лучше всего. Значит, отсюда до острова Борн, из его столицы – сушей до Оорга, а там – через Срединный архипелаг на каботажниках до острова Ларба. Оттуда – до острова Тсорм, а там – какой вариант первым подвернется, тот и сойдет. Хоть до Туага, а потом через Лодун и Чернолесье. Хоть до Ворама – это даже лучше, Чернолесье можно будет миновать, соваться туда магу не хотелось. Если совсем уж повезет, попадется судно до одного из портов Коствада. Но последнее почти невероятно – Коствад мало кого интересовал и мало что мог предложить купцам – нищая и малонаселенная страна. Да и один из Трех родился в самой, что ни на есть, глуши, на юго-западе Коствада, где сплошные леса. Маг обдумал возможные маршруты и понял, что других вариантов нет. В Эльвадар тоже лучше не соваться – эльфы относятся к человеческим магам не лучше церковников, считая магию своей прерогативой.

Решив, что делать, Стиор мрачно усмехнулся и подошел к невысокому черному постаменту, скромно стоящему в углу. На нем лежало несколько растрепанных старых книг, и постамент вряд ли мог привлечь чужое внимание. Но он не был тем, чем казался. Именно там хранились медальоны, несущие матрицы Тьмы, но хранились таким образом, что открыться миру могли только, когда предназначенные им разумные уже жили. Никакое светлое или темное заклятие не могло вырвать их из спячки. Но время настало. И то, что матрицы готовы выйти из укрытия, где ждали тысячи лет, наполняло душу старого мага мрачной гордостью. Он приготовился к первому и единственному произнесению заклятия Открытия Врат. Впервые за свою жизнь Стиор открыл все доступные ему энергетические каналы, впервые за сотни лет в Инзиуре, оплоте магии Света, сплеталось черное заклятие такой мощи. Казалось, дрожали сами основы мира, когда губы старика произносили страшные, нечеловеческие слова. Заклинания были в свое время разработаны последними выжившими дзенн, именно их маги сохранили наследие Ушедшего. Древний народ давно был уничтожен Церковью, только отдельные существа иных племен хранили жалкие остатки наследия великой цивилизации.

Тихо звучал напев дзеннской песни-заклятия. Потоки силы рвали на части тело мага, он едва удерживал их в узде. То, что заклятие работало, было еще одним признаком рождения Трех. Старик почти обессилел, когда все, наконец, завершилось. Казалось, весь мир тихонько вздохнул, и на освобожденном от книг постаменте начали медленно проявляться четыре медальона цвета самой темной из возможных ночи. Один, побольше – в центре, и три, поменьше – вокруг него. Если бы кто-нибудь внимательно вгляделся в них, ему показалось бы, что какие-то странные искорки проскальзывают в бездонной черноте, смотрящий не смог бы оторваться, ему бы слышался рев урагана и клекот штормовых волн.

Но Стиор не знал, что еще в двух тщательно скрытых от постороннего взора укрытиях в разных точках Танра на точно таких же постаментах появились такие же медальоны. Он не мог знать, что остался последним хранителем истинной Тьмы в мире. И остальные четверки матриц остались лежать, открытые взорам любого желающего, так как места их хранения тоже были открыты заклинанием Стиора. Правда, в руках того, кому не предназначены, они останутся всего лишь медальонами.

Старый маг сразу увидел суть медальонов, да и не были они медальонами, только выглядели ими. Глупец, возможно, и попытался бы взять силу матриц себе, но Стиор глупцом, слава Создателю, не был – уж он-то прекрасно знал, чем чревата такая неосторожность. Если бы он решился рискнуть, то мгновенно лишился бы любой удачи. Доведя несчастного до отчаянного положения, матрица ушла бы сама, а он остался бы медленно и мучительно умирать. Каждая из них сама выбирала себе носителя, и никак иначе. Стиор провел над медальонами ладонью и удовлетворенно хмыкнул – средний ощутимо пульсировал, чувствуя рождение того, кому предназначен. А теперь – самое опасное. Маг начал чеканить слова заклинания переноса, четко понимая, что если сделает хоть одну ошибку, то умрет на месте. И смерть его легкой не будет. Однако он не ошибся – медальоны исчезли, а на его запястье появились четыре черные туманные полоски. Теперь он – всего лишь носитель матриц, обязанный передать силу тому, кто способен ее воспринять. Пора собираться в дорогу.

Утро застало Стиора уже в порту. Он почти ничего не взял с собой – много ли старику нужно? Пару смен одежды и деньги на ночлег и горячий ужин. Впрочем, о деньгах можно не беспокоиться – когда прирожденному магу требовались деньги, они приходили сами собой. Также он захватил посох мага, превращенный в обычную веревку, которой обвязался под одеждой. Стиору совсем не надо было сообщать всем вокруг – вот, мол, колдун идет. Из иной атрибутики своего ремесла старик не взял ничего. Это нынешние недоучки пользуются в основном рунной и предметной магией, высшая ее степень предполагает использование слова и прямого мыследействия. И эта высшая магия сейчас мало кому доступна, в Ассамблее студентов обучают тому, что она почти невозможна… Что является уделом редких избранников Всевышнего.

Горько осознавать, что истинная магия уходит из мира – невежество все упорнее отвоевывает позиции у знания. Правда, в этом есть один плюс – никто в нынешней Ассамблее не знает о его истинных возможностях. Слишком много лет старый маг ни с кем не общался – только в Ассамблее бывал иногда, но и там давно не осталось никого из его поколения, кто мог бы помнить о способностях оскопленного во имя высших политических интересов принца-бастарда. Стиор оскалился при воспоминании о том, что с ним сделали в молодости. Больше восьмидесяти лет прошло, а рана в душе так и не зажила. Не простил. И не простит!

Старик надеялся, что его отсутствия в Инзиуре никто не заметит. Не хотелось бы, чтобы кто-нибудь начал задаваться вопросами: «А куда это вдруг подевался старый чудаковатый маг-отшельник? Что за срочные дела сорвали его с давно и прочно насиженного места?» Ведь когда трактирщик, поставляющий в его башню еду, сообщит, что Стиор арн Над исчез, этим обязательно заинтересуются. Будь проклята его принадлежность к императорской семье! Из-за нее эти вопросы обязательно кто-нибудь задаст. Задаст и начнет поиски ответов, что обязательно заинтересует Контору. А после нее – и Церковь. При мысли об Ищущих Святой Инквизиции мага передернуло. Не хватало только вывести их на родившегося… Он, конечно, уничтожит улики в своей башне, но ведь любому ясно, что маг или инквизитор выше третьего ранга без проблем обнаружат следы черных заклятий. А после этого охота за ним начнется всерьез. И Контора, и Инквизиция ни перед чем не остановятся, только бы заполучить его старую шкуру в свои загребущие ручки. Допускать такого нельзя, и Стиор решил отвлечь возможных преследователей. Лучше всего, похоже, если его посчитают мертвым. Маг испытывал раздражение – ему не терпелось отправиться в путь, а приходится заниматься всякими глупостями.

Он окинул взглядом причал. Необходимо подсунуть Страже труп, который мог бы сойти за него, а значит, придется найти подходящего бродягу. Неподалеку сидело несколько оборванных портовых нищих, и маг кивнул своим мыслям. Вон тот покрытый коростой старик, сидящий в стороне от других, похож фигурой на него самого.

«Прости меня, человече… – неслышно прошептал Стиор. – Мы оба отжили свой век, но у меня еще есть важное дело, а ты просто бессмысленно мучаешься. Прости. Ты умрешь без боли, обещаю…»

Прошло несколько часов, и случайные прохожие были привлечены огнем, внезапно вырвавшимся из окон угрюмой башни старого полубезумного мага-отшельника, которого и видеть-то почти никому не приходилось. Даже трактирщик, приносивший ему еду, просто оставлял ее на пороге, а придя домой, обнаруживал на кухонном столе золото. Так было уже много лет, и при упоминании об этом маге люди крутили пальцами у виска. Из запылавшей башни доносились страшные крики, наполненные болью. Тут же сбежалась толпа, кого-то послали за Стражей и в Ассамблею. Приехавшие очень быстро пожарные не смогли даже подступиться к башне, настолько сильным оказался жар – волосы вспыхивали при попытке приблизиться, и людям осталось только бессильно стоять и смотреть в ожидании магов.

Вдруг в верхнем окне башне показалась пылающая фигура и бросилась вниз. Толпа изумленно выдохнула, когда тело несчастного рухнуло на камни мостовой. Его тут же залили водой, попытались как-то помочь, но поздно – человек был мертв, да к тому же обгорел до неузнаваемости. Подоспевшие вскоре маги и стражники потушили огонь, но башня успела выгореть полностью, даже перекрытий не осталось. Мертвеца опознали по медальону Ассамблеи на шее. Им оказался, как и ожидалось, хозяин башни, престарелый и давно сошедший с ума маг Стиор арн Над. Стражников несколько удивила императорская фамилия, но старший маг что-то прошептал на ухо лейтенанту, который изумленно посмотрел на мертвеца и увел своих людей, отдав магу составленный протокол. А тот, поставив в известность о случившемся Контору, как полагалось в случае смерти любого из членов императорской семьи, удалился восвояси. У него хватало своих дел. Зеваки тоже постепенно разошлись, полностью уверенные в том, что старый дурень что-то напутал в заклинании из-за склероза и сжег себя сам.

* * *

Его святейшество, первосвященник Церкви Второго Спасителя Светозар VI проснулся посреди ночи в холодном поту. Сердце колотилось как бешеное и, казалось, стремилось вырваться из груди. Перед глазами плавали черные круги, дыхание было хриплым. Таких пробуждений у него еще не случалось. Произошло что-то страшное, что-то угрожающее не только ему, но и всему миру, переворачивающее все вокруг с ног на голову. В этом его святейшество был полностью уверен. Он всегда доверял своим предчувствиям, они никогда не подводили первосвященника и не раз спасали ему жизнь еще в бытность Ищущим Святой Инквизиции. Но никогда еще ощущение надвигающейся беды не достигало такой силы и четкости. Перед глазами стояли пылающие и рушащиеся города, гигантская черная тень медленно вздымалась из бездны. Первосвященника колотило, ужас темной волной поднимался со дна души.

«Что это? – растерянно спрашивал он себя. – Такого не может быть… Ничего же не случилось…»

Действительно, какая беда могла угрожать Матери-Церкви на Танре? Ее позиции становились все прочнее, несмотря на отчаянное сопротивление империи Над. Так чего же бояться? Что может угрожать не только Церкви, но и всему миру? Первосвященник задавал себе эти вопросы и не знал ответов, но был уверен, что беда уже идет, что она уже на пороге. Неужели это Спаситель предупредил его? Но думать так слишком самонадеянно, и Светозар поспешно оборвал крамольные мысли. С трудом встав с кровати, он проковылял к столу и жадно выпил бокал легкого эльфийского вина. Спать пресвятой отец больше не мог и рухнул в кресло, продолжая размышлять о кошмарном пробуждении. Его размышления прервал осторожный стук в дверь. Изумившись, что кто-то осмелился потревожить его покой ночью, первосвященник хрипло каркнул:

– Ну, кто там?!

Дверь приоткрылась, и в щель просунулась лисья мордочка его секретаря, отца-приора Лександра Болдина, препротивнейшей, но крайне полезной личности.

– Ваше святейшество… – пролепетал он. – Вы приказывали обо всем странном докладывать лично вам в любое время дня и ночи…

– Ну? – насторожился Светозар, этот визит после такого пробуждения наводил на нехорошие мысли.

– Тут прибежал брат-архивариус из главной библиотеки… И начал прорываться к вам, крича, что произошло что-то страшное, что весь мир может погибнуть. Мы хотели вытолкать его взашей, так стражу пришлось звать – дерется. Но тут мы вспомнили о вашем приказе, и я…

Что-то страшное, из-за чего может погибнуть весь мир? И как раз после его предчувствий. Совпадение? В такие совпадения пресвятой отец не верил с юности. Если уж забытый богом и людьми архивариус решается прорываться к первосвященнику, зная, что это чревато тюрьмой или ссылкой, то это неспроста. Что-то во всем этом есть, его святейшество ощущал это нутром, и ощущение было очень неприятным. Лучше выслушать архивариуса и посмотреть, не связано ли случившееся с ним с предчувствиями самого первосвященника. И если не связано, то пусть пеняет на себя.

– Зовите! – раздраженно бросил он секретарю. – И чаю нам принесите.

Отец Лександр поклонился и исчез. Короткое перешептывание за дверьми, и на пороге появился длинный, худой монах в ветхой рясе. Вслед за ним в покои скользнул еще кто-то, поставил на стол поднос с чашками, чайником и пирожными, затем быстро исчез.

«Брат-архивариус… – мелькнула в голове первосвященника отстраненная мысль. – Да что в этих архивах случиться могло?» Ведь в архивах главной библиотеки скапливались самые бесполезные книги и документы. Церковь никогда не уничтожала никаких, даже самых запретных книг. Кроме, конечно, книг по черной магии – эти сжигались сразу и без разговоров. Остальное же… Скрыть от мира – да, но зачем уничтожать? Мало ли когда что-либо может пригодиться? Вот и сваливались столетиями ненужные манускрипты и документы в архив, где с ними возились бесполезные и ни что больше не годные книжные черви. Стоявший перед первосвященником дрожащий монах относился, судя по всему, именно к этой породе.

– Ваше святейшество! – выдохнул он, изумленный, как видно, тем, что его все же допустили пред высокие очи. – Меня братом Матфеем зовут. Я из библиотеки, из архива. У нас такое случилось…

Монаха начала бить дрожь. Первосвященник несколько минут вглядывался в него, отслеживая реакции, и с неким удивлением понял, что тот боится не его, а того, что случилось. И толку с него, пока не успокоится, не будет никакого.

– Присаживайтесь, брат Матфей, присаживайтесь, – со всем возможным добродушием улыбнулся Светозар. – Выпейте вот чаю.

Он сам налил монаху из чайника. Тот даже не заметил, что его обслуживает сам первосвященник, просто взял чашку и отхлебнул, глядя в одну точку. Одно это говорило о степени его потрясения. «Что же так могло напугать этого книжного червя?» – задал себе риторический вопрос его святейшество, он был несколько растерян. Монах, тем временем, допил чай и положил руки на древнюю, запыленную книгу, которую принес с собой.

– Рассказывайте! – начал терять терпение первосвященник.

– В-ваше с-святейшество… – заикаясь, выдавил из себя брат Матфей. – Я привык работать ночью и сегодня тоже не спал, разбирая архивы времен вашего предшественника. Тут вдруг меня прошиб холодный пот, и показалось, что случилось что-то ужасное, что-то такое, что не поддается описанию. Так плохо я себя еще никогда не чувствовал. А потом…

Глаза монаха сделались безумными.

– Ну-ну, успокойтесь, – потрепал его по плечу вставший Светозар. – Все уже позади, все уже закончилось.

– Если бы… – с тоской отозвался монах. – Ах, если бы, ваше святейшество…

– Так что же случилось потом?

– А потом с полки сама собой взлетела в воздух Книга Листьев и запылала черным огнем. Черным, ваше святейшество!

– Черным огнем… – заинтересованно протянул тот. – Крайне интересно, если это правда.

– Я не лгу, ваше святейшество! – вскинулся монах.

Опытный инквизитор сразу понял – брат Матфей верит в то, что говорит. Он хмыкнул и приказал:

– Продолжайте!

– Я… Я был как в ступоре, я ничего не понимал. А потом книга вдруг распахнулась и рухнула на стол. Я прочел пророчество, которое там оказалось, понял, что происходит страшное, и ринулся к вам…

– Вы правильно поступили, брат Матфей, – поспешил успокоить его первосвященник, а затем сказал, сам дивясь своей откровенности: – Я вам верю, потому что сам проснулся в ужасе с осознанием, что миру, всему миру грозит опасность. Вы преданный слуга Матери нашей Церкви. А теперь дайте мне прочесть пророчество, которое так напугало вас.

Монах раскрыл принесенную книгу и протянул его святейшеству. Тот впился глазами в корявые рукописные строки:

Когда порвется связь времен
И покачнется древний трон,
То Трое снова в мир придут,
Чтобы вершить нелегкий суд.
За каждым трое встанут в ряд,
Те, кто судьбу благодарят,
Те, кто открыл дорогу Тьме,
Те, кто жесток в своей вине.
Тогда сольются три в одно,
Откроется во Тьму окно,
Тогда свершится адский труд,
И девять снова в мир придут.
И мир увидит вновь один
Ушедший в вечность Властелин.
Тогда придет в наш мир беда
И черная взойдет звезда.

– И что это может значить? – растерянно спросил первосвященник, дочитав пророчество.

Он действительно ничего не понимал. Конечно, как и каждый образованный человек, его святейшество слышал о Книге Листьев, книге пророчеств, написанной одним монахом еще в первом веке эпохи Спасителя. Но создателя этой книги считали безумным еще при жизни, и даже имени его не сохранилось для потомков. Только не больше десятка рукописных копий его ни на что не похожей книги хранилось в нескольких самых крупных библиотеках Танра. Существовало бесчисленное множество толкований пророчеств Книги Листьев, так как в иносказаниях безымянного провидца понять что-либо было попросту невозможно. Но если произошло то, о чем поведал брат Матфей, значит, пророчество истинно и начинает сбываться.

Первосвященник уже верил монаху, и ему стало страшно – даже иносказание было жутким до дрожи в коленках. Если действительно наступает время Тьмы, истинной Тьмы, а не обвиненных, порой огульно, в служении ей людей и иных существ, то… Как бороться с этим, первосвященник не имел понятия – не приходилось просто. Он давно отучил себя предаваться иллюзиям и прекрасно понимал, что Святая Инквизиция до сих нужна была только для устрашения врагов Церкви, что никаких служителей Тьмы нет. То есть, почти нет, за редким исключением. А теперь выяснилось, что есть… И Инквизиция столетиями ходила вокруг, даже не подозревая об их существовании. Бороться с еретиками и простыми бесхитростными магами – не привыкать. Но вот могучие черные колдуны… Тут будет куда труднее. И неизвестно, как разыскивать служащих Ушедшему, с чего вообще начинать. Какие-то Трое, какие-то Девятеро… Что за чушь?!

– Есть одна очень старая легенда, ваше святейшество, – прервал его размышления брат Матфей, его вид был странно задумчивым. – Настолько старая, что никто не знает, откуда она пошла. Она, пожалуй, многое в этом пророчестве объясняет.

– Содержание, и покороче.

– Будто в мире существуют три матрицы истинной Тьмы, с каждой из которых связаны три меньших. Легенда говорит, что эти матрицы ожидают рождения предназначенных им в тайных хранилищах. Каждую четверку охраняет великий черный маг, которого обычно именуют хранителем, и при рождении предназначенных он эти матрицы открывает миру. Они сами ищут тех, кто им нужен. Предназначенные матрицам должны еще до того, как получить их, стать магами не хуже хранителей. Черными магами. У каждого из них будет три помощника, получивших меньшие матрицы и обладающих нечеловеческой мощью. Если все трое носителей повстречаются, произойдет что-то страшное. К сожалению, наш экземпляр легенды неполон – не хватает окончания, книга побывала в пожаре.

– И никакая собака даже не подумала о том, чтобы этих хранителей сыскать? – мрачно спросил пресвятой отец, его глаза угрожающе сузились.

– Так ведь все это глупыми сказками считают, ваше святейшество, – мелькнула на губах монаха почти незаметная улыбка. – Эти легенды только такие, как я, книжные черви, и знают…

– Легенда слишком многое объясняет, в том числе, и кое-что из моего собственного прошлого!

Это было то самое! Светозар всем нутром ощущал – вот она, истина. К тому же, имелось косвенное подтверждение. Аналитический ум первосвященника быстро перебирал все, что знал, пытаясь найти что-нибудь связанное со случившимся этой ночью. Что-то такое вспоминается, что-то, когда он был еще просто Ищущим, братом Вячеславом. Однажды, когда экспедиция Святой Инквизиции работала в Анзамене, ему довелось поучаствовать в допросе мага, притворявшегося отшельником. Обнаружили его чисто случайно, в совершенно безлюдной местности. Инквизиторы всегда с подозрением относились к скрывающимся от людей, а потому взялись за отшельника всерьез. И тот не выдержал – магия так и полилась из него. Но Инквизиция умела защищать своих служителей от такого, и колдуна пленили.

Память его святейшества походила на содержащийся в идеальном порядке амбар, в котором существовует опись всего содержимого, в которой указано что, где и как лежит. Каждая вещь имела бирочку с описанием, что это такое и для чего предназначено. Поэтому ему не представило особого труда припомнить подробности того допроса. Маг долго молчал, но, в конце концов, не вынес нечеловеческой боли и заговорил. Он нес какую-то чушь о том, что недавно встречался с самим хранителем знаний Тьмы, и что скоро грядет эта самая Тьма. У него попытались выяснить, что это за хранитель и что он хранит, но не успели. Палачи перестарались, и маг умер посреди допроса. Сочтя его показания бреднями спятившего от боли колдуна, хранителя не стали разыскивать и отправились по своим делам.

Сейчас его святейшество очень жалел об этом и проклинал себя за беспечность. Ведь вполне могли выйти на хранителя и многое узнать заранее. Но тут же с отчетливой ясностью понял, что ничего бы они тогда не поняли, даже если бы маг рассказал все. Просто не смогли бы поверить. Да, грустно…

Значит, уже сколько-то сотен или даже тысяч лет на Танре существует организация темных, жаждущих вернуть Зверя, которого они называют Ушедшим. Почти никаких достоверных сведений об этом непонятном существе не сохранилось, а то, что сохранилось, было куда больше похоже на бредни. Многие, да почти все на его месте, предали бы случившееся забвению и посчитали теми же бреднями, но опытный Ищущий чуял вонючий след Зверя. След, который не мог забыть, по которому просто не мог не идти. А значит, нужно искать этих самых хранителей и все, что связано с Тремя и Девятью. Искать малейшие следы, несоответствия в событиях, любые странности и несообразности.

Если бы еще не это жуткое пророчество… Но его святейшество знал, что исполнение любого пророчества зависит от действий множества людей, от того, как поступит тот или иной человек в той или иной ситуации. А уж исполнение пророчества из Книги Листьев вообще зависело от слишком многих факторов. Двенадцать человек из разных концов мира должны еще вырасти и самостоятельно прийти во Тьму. Времени впереди достаточно, вполне можно предотвратить это. Светозар всей душой ощущал, что важнее дела у Церкви просто нет, а, возможно, никогда и не было. Значит, его задача, как первосвященника, бросить на поиски лучших из лучших среди Ищущих. Он не был уверен в успехе этого дела, и впервые за многие годы ему было не по себе. Настолько не по себе, что руки дрожали.

Светозар внимательно посмотрел на брата Матфея, который о чем-то размышлял. Чем-то эта архивная крыса ему импонировала. Ведь посмел же прорываться к самому первосвященнику со своим известием, когда подавляющее большинство постаралось бы забыть увиденное, боясь обвинения в колдовстве. Да и дополнительная информация в архивах вполне может найтись. Пришедшая идея была достаточно безумной, чтобы принести неплохой результат. Попробовать стоит, вернуть крысу в ее архивы никогда не поздно. Или вообще убрать. Когда Светозар начинал действовать, то остановить его было невозможно.

– Брат Матфей, – поднял он тяжелый взгляд на насторожившегося монаха. – Я поручаю вам перерыть архивы Церкви в поисках всего, связанного с этим пророчеством и рассказанной вами легендой.

– Но я же не справлюсь один… – простонал тот. – На это годы уйдут, там десятки тысяч только книг…

– Привлекайте столько людей, сколько сочтете нужным! – отрезал первосвященник. – А чтобы ни у кого не возникло сомнений в вашей правомочности, возьмите в шкатулке у входа перстень. Отныне вы являетесь моим голосом, и ваши приказы равнозначны моим, выполнять их обязан любой служитель Церкви любого ранга. Докладывать результаты будете лично мне, и чтобы никто больше не знал истинной цели ваших поисков. Только учтите, спрашивать буду строго.

Ошеломленный внезапным возвышением, монах встал, неловко поклонился, трясущимися руками взял из шкатулки перстень и, пошатываясь, вышел. А Светозар до самого утра сидел в кресле и думал, думал, думал…

События покатились лавиной. Весь секретариат был изумлен бурной деятельностью вечно сонного первосвященника, не понимая смысла его действий. Немало нерадивых святых отцов, привыкших сытно есть и мягко спать, было неожиданно сослано в дальние монастыри, где им пришлось есть сухой хлеб и спать на каменном полу. Отец Лександр Болдин до смерти перепугался и старался выполнять малейшие прихоти его святейшества, вполне обоснованно опасаясь такой же судьбы. Светозар VI не походил на себя прежнего почти ничем и действовал подобно змее: бил туда, где никак не ожидали удара. Самое странное, что его перестали интересовать сплетни, которым он столько времени уделял прежде. Никто не понимал, как угодить разгневанному архипастырю. В центральном секретариате Церкви Спасителя в Фалинграде воцарились недоумение, растерянность и страх.

Через три дня по приказу его святейшества к нему в покои явились десять лучших Ищущих Святой Инквизиции. Пресвятой отец сам перебрал личные дела всех Ищущих и отобрал тех, кто, как и он сам, обладал развитой интуицией. Теперь он с интересом наблюдал за инквизиторами, неспешно рассаживающимися в креслах, и размышлял:

«Да, стая молодых волков, великолепных, лютых, жаждущих крови. Идеально подходящих для предстоящего дела. А лучший, пожалуй, вот этот – брат Итан бер Саан, бывший тарский пират. А глазищи-то – желтые, светятся… Кто, интересно, обратил его? Ах да, отец Ликоний. Великий был человек, жаль только, что метил на мое место, и пришлось его „уйти“. Впрочем, брат Меальнор, эльф-изгнанник из Эльвидара, ничуть не хуже. Ишь, острые зубы-то оскалил, уши сморщил, на губах глумливая ухмылка… Хорош, хорош, зверина. Но бер Саан все же сильнее будет, и много сильнее – ему и руководить».

– Я рад вас видеть, братья! – встал первосвященник. Ищущие нестройным гулом ответили ему.

Светозар опытным взглядом легко улавливал во взгляде каждого тщательно скрываемое презрение к церковному иерарху, способному только на интриги, ни разу в жизни не сделавшему ничего полезного. Ничего, скоро они изменят свое мнение.

Первосвященник ухмыльнулся: Ищущие с недоверием поглядывали друг на друга – привыкли работать в одиночку и никому не доверять, а тут десятерых вместе собрали. И никто не знает, зачем, причем все ощущают смутную тревогу и понимают, что просто так первосвященник не стал бы их вызывать. Ищущих в Церкви боялись и ненавидели, они отвечали холодным презрением. То, что одному из них, замаскировав свое прошлое, удалось стать первосвященником, само по себе было чудом. Но Ищущие являлись элитой Церкви, и Светозар не хотел, чтобы после его смерти власть снова перешла в руки жирных маразматиков. А значит, преемника придется воспитать из кого-то из этих, любой из них способен на многое. Но это позже, он еще не слишком стар, да и предстоит большое дело. Волкам придется научиться работать в стае, иначе не справятся. И хорошо, что появилось настоящее дело, только оно способно объединить таких. Но сначала их нужно заставить уважать его самого.

– Итак, братья! – заговорил Светозар, и десять пар внимательных человечьих, эльфийских и гномьих глаз уставились на своего верховного пастыря. – Для начала хочу задать вам один вопрос. Кто из вас слышал что-нибудь об Ищущем по имени брат Вячеслав?

– Да каждый слышал, – осторожно ответил гном по имени Торин, сын Варсина. – Нас обучали ремеслу, разбирая дела, которые он вел. Жаль, что такой мастер погиб…

– Он не погиб, братья! – искривил губы первосвященник. – Он, впервые за всю историю Матери-Церкви, занял высший пост. Он перед вами!

Светозар оскалился и выбросил вверх кулак в приветствии Ищущих. Глаза его горели – впервые за долгие годы кто-то узнал о его прошлом, и он больше не боялся – здесь все свои, такие же жестокие волки, как и он сам. И все они сразу поняли, что власть не уйдет из их рук больше никогда. Ищущие встали и склонили головы, в их глазах впервые появилось уважение – своеобразное, волчье уважение к самому сильному и матерому хищнику. Первосвященник не удивлялся – перед ними стоял не жирный церковный иерарх, а такой же, как и они сами, волк, поджарый и жестокий, добившийся всего своими силами. Они также оскалились, понимая друг друга с полувзгляда и полувздоха.

– Сами понимаете, – предостерег пресвятой отец, – что если мы не хотим выпустить этот пост из своих рук, придется молчать об услышанном. К тому же, я собрал вас не просто так, а по очень важному делу.

Собравшиеся внимательно изучали его лицо, и первосвященник снова позволил себе оскалиться, чего, конечно, никогда не сделал бы в другом обществе. Но сейчас он был свой среди своих, и никто не удивился его диким, на взгляд большинства людей, гримасам.

– А пригласил я вас, братья, – продолжил Светозар, – по очень неприятному поводу. Вы отныне составляете костяк новой тайной службы, подотчетной только мне лично или моему преемнику, которым, скорее всего, станет один из вас. Заниматься эта служба будет всего одним делом. Но от него зависит само существование Церкви, а то, боюсь, и нашего мира, такого, каким мы его знаем.

– Это настолько серьезно? – спросил брат Итан, внимательно глядя на первосвященника. – Ведь, как мне кажется, мы подавили почти все источники сопротивления, кроме империи.

– Это другое, – скривился Светозар. – Занимаясь отловом ересиархов и нелояльных к Церкви, мы упустили из виду истинных служителей Зверя. И сейчас обстоятельства таковы, что если мы не справимся, то Тьма усилится стократно. Причем, это будет истинная Тьма. Вам требуется объяснять, чем это чревато для Церкви?

Ищущие отрицательно покачали головами, и его святейшество продолжил:

– Прошу учесть, что это не легенды, не сказки, хотя и очень походит на них. Почти никому из вас не доводилось сталкиваться с истинными слугами Тьмы, вы встречали, в основном, только оговоривших себя, чтобы избавиться от боли. Не возражать! Знаете, что я прав. Здесь мы среди своих, мы не имеем права обманывать друг друга и обманываться сами, если хотим выжить. Только полная и абсолютная откровенность, в кругу своих, конечно. И мы не можем позволить себе работать прежними методами. Необходимы не лжеобвиняемые, чтобы закрыть дело, а те, кто действительно виновен. Трудно перестроиться, я понимаю, но это наш долг. Искать информацию придется по крохам, цепляться за малейшие несообразности и несоответствия в показаниях. Это ясно?

– Да!

– Именно поэтому здесь только те Ищущие, у которых развита интуиция. Если вы согласны со мной, я посвящу вас в суть дела. Итак?

– Да! – ответил нестройный хор голосов.

Отказавшихся не было. Его святейшество ухмыльнулся, затем неспешно рассказал обо всем – и о своем пробуждении, и о случившемся в библиотеке, и о пророчестве, и о легенде, объясняющей его. А затем – о том, что удалось выяснить за прошедшие три дня. Увы, почти ничего нового.

– Вы слышали? – прищурил глаза первосвященник. – Вы назовете это сказками?

– Нет, – ответил за всех брат Итан. – Я ощущаю здесь что-то серьезное, что-то очень большое, грозящее немалыми бедами.

Его святейшество позволил тонкой улыбке появиться на губах и сказал:

– Главой новой службы назначается брат Итан бер Саан. После рукоположения ему будет присвоен сан епископа. Отныне он становится моим голосом и подчиняется только мне.

Все молча кивнули, только в странных желтых глазах тарца, приводящих многих в замешательство, на мгновение мелькнула искорка торжества. Начался мозговой штурм – самые безумные и еретические идеи обсуждались и отбрасывались, если были совершенно невероятны. Если же имелся хоть один процент уверенности, что идея может принести результат, ее запоминали для дальнейшей разработки. Ищущие внимательно выслушивали каждого, и даже самые дикие мысли, за высказывание которых в другом месте отправляли на костер, не вызывали у них отторжения. Его святейшество был очень доволен своим выбором и наслаждался общением. Но вскоре их прервали.

– Сюда нельзя, нельзя! – верещал пронзительный голос отца Лександра. – У его святейшества совещание!

– Ваше святейшество! – крикнул из-за плеча секретаря брат Матфей, удерживаемый дюжими стражниками. – У меня важнейшие известия касательно нашего дела! Срочные известия! Выслушайте меня, умоляю!

Первосвященник сделал рукой жест, и монаха тут же отпустили. Он отряхнул ветхую сутану, презрительно посмотрел на секретаря и вошел. Дождавшись, пока дверь за его спиной закроется, поклонился и сказал:

– Пресвятой отец! Мне удалось многое выяснить. Узнав, что вы собрали Ищущих, я сразу понял, зачем, и поспешил сюда. То, что я узнал, напрямую касается того страшного дела, которое вы им поручили. Если я не ошибаюсь, конечно.

Брат Матфей выпрямился и спокойно посмотрел в глаза рассерженному его вторжением первосвященнику. Тот снова внимательно изучил лицо монаха и удивился. Брат Матфей совершенно не боялся того, что могли с ним сделать, ему плевать было на последствия. Его интересовало только дело, и ничего более. Этот книжный червь все больше и больше нравился его святейшеству – таких людей ему всегда не хватало. Людей, не жалеющих себя, не пекущихся о своем благополучии, не жаждущих урвать кусок пожирнее и спрятать в личной берлоге. Похоже, интуиция снова не подвела, не зря он дал этому монашку власть голоса первосвященника. Его святейшество уже благосклонно кивнул брату Матфею, и тот начал:

– Первое и самое важное – в библиотеке Варграда сохранился полный экземпляр интересующей нас легенды.

– И?! – наклонился вперед первосвященник, нервно постукивая пальцами по столу.

– Трое родившихся той ночью будущих черных магов являются составляющими самого Зверя. Если они станут теми, кем предсказано, и встретятся, они объединятся в одно существо страшной мощи. И имя этому существу будет – Ушедший! Он может вернуться, если мы допустим это, ваше святейшество!

– Та-а-к… – протянул Светозар. – Все еще страшнее, чем мы думали, братья…

Ищущие задумчиво рассматривали брата Матфея. Тот стоял мрачный, его глаза горели лихорадочным огоньком. Только тут первосвященник с изумлением понял, что монах походит на остальных, собравшихся в этой комнате, походит чем-то неуловимым, необъяснимым словами. Как же Инквизиция могла упустить такого? Странно… Он хотел было спросить об этом, но его опередил брат Итан:

– А почему вы стали библиотекарем, а не Ищущим? – инквизитор тоже уловил мимолетное сходство.

– Я пытался в юности… – криво усмехнулся брат Матфей. – Но я всегда был физически слаб, и мне отказали.

– Из-за физической слабости… – повторил тарец и обвиняюще посмотрел на первосвященника.

– И в Инквизиции уже идиоты окопались… – поморщился тот. – Ладно, что еще у вас, брат Матфей?

– Похоже, я вышел на след одного из хранителей.

Все Ищущие, в том числе и его святейшество, так и подались вперед, уставившись на него.

– Вы уверены? – осторожно спросил кто-то.

– В этом деле ни в чем нельзя быть уверенным! – бросил брат Матфей. – Я лучше опишу весь ход поиска, а вы сами смотрите, прав я, или нет.

– Хорошо, – кивнул первосвященник.

– Воспользовавшись данными мне вами, ваше святейшество, правами, – поклонился монах, – я приказал информационному отделу секретариата доставлять мне в библиотеку копии ежедневных донесений разведки, поступающих по всем каналам. Полные копии, а не отбираемое ответственными секретарями. В результате оказалось, что ими отбрасывалось важное, а чушь сохранялась.

– Ну, и что из этого? – снова скривился Светозар. – Я и так знаю, что информационная служба работает из рук вон плохо.

– А то, – спокойно ответил монах, – что если бы не копии, очень неохотно доставленные ими, я бы не натолкнулся на то, что удалось найти. Разбирая всю эту кучу донесений, я обратил внимание на маленькое сообщение, относящееся к дню, следующему за той страшной ночью. В нем двумя строками говорилось об очень странном происшествии в Инзиуре.

– Городе Ассамблеи? – прищурился брат Итан.

– Да, – кивнул брат Матфей. – Утром того дня в своей башне заживо сгорел маг-отшельник Стиор арн Над.

Он выжидающе посмотрел на Ищущих, и те сразу поняли странность сообщения.

– Арн Над? – переспросил первосвященник. – Однофамилец или?..

– Именно, что или… – усмехнулся монах. – Именно или. Я затребовал в секретариате внешней разведки полную информацию об этом человеке.

Тут его лицо перекосила едва сдерживаемая ярость.

– В чем дело? – приподнял брови его святейшество.

– Я действовал как ваш голос, а с меня за информацию взятку потребовали! – голос монаха стал глухим и прерывистым. – Да что же это творится с Церковью, ваше святейшество?! Мне пришлось трех начальников отделов в ссылку отправить, чтобы они там вообще зашевелились… Простите, если был неправ.

– Служба внешней разведки… – угрюмо протянул Светозар. – Да, вы были неправы. Их следовало не ссылать, а сразу на кол сажать! Чтобы другим неповадно было!

Брат Матфей изумленно посмотрел на него, затем встряхнулся, как пес, выбравшийся из воды, и продолжил:

– Как удалось выяснить, у этого мага странная история. Рос себе в Крон Арингаре уличный мальчишка, среди гномов рос. Ничем от других бродяг не отличался, вот только на плече у него была странная родинка в форме четырехлучевой звезды.

– Бастард императора? – спросил эльф-инквизитор, оглянувшись на первосвященника. – И кто это постарался?

– Стирген VI, брат. В ранней молодости, путешествовал по миру, тогда и обрюхатил кого-то. Кого именно – выяснить не удалось. Если вы помните, у императора очень долго не было детей, только после пятидесяти у него родился тот, кого ныне мы знаем под именем Стиргена VII.

– Я припоминаю, – кивнул его святейшество, – что до того в империи был недолго какой-то другой наследник. Но вот кто он, и куда потом подевался, не знаю.

– Вот им-то и был наш маг, – усмехнулся брат Матфей. – Его обнаружил в Арингаре путешествующий дядя Стиргена VI. Старый вельможа был очень удивлен, услыхав зов крови. Тот вывел его на юнца-бродягу. Но родовой знак у этого бродяги нашелся, да и магическая проверка подтвердила его принадлежность к роду арн Над.

– Дальше, дальше! – поторопил заинтригованный первосвященник.

– Детей у императора тогда еще не было, вот Имперский Совет и вцепился в юнца, привезенного в Над, решив сделать из него наследника. Несколько лет будущий маг проходил в этой роли. И если бы у Стиргена VI не родился неожиданно законный наследник, то Над имел бы императором не Стиргена VII, а Стиора I. Но когда наследник появился, бастард тут же стал лишним. Не знаю, по какой причине его оставили в живых и кто был в этом заинтересован, но бастарда всего лишь оскопили и отдали на обучение в Ассамблею Магии. Вот тут-то и выяснилась еще одна интересная подробность.

– Какая?

– Он оказался одним из немногих, кого называют прирожденными магами. Это очень странно, до тех пор в роду арн Над магов никогда не было. Возможно, сыграла свою роль кровь неизвестной матери. Очень бы хотелось знать, кто она. Но, увы…

– Прирожденный маг… – с изумлением протянул брат Итан. – Кто бы мог подумать. Сколько их сейчас на Танре всего, кто-нибудь знает?

– То ли десять, то ли двенадцать, – резко ответил пресвятой отец и кивнул брату Матфею.

– Как вы и сами понимаете, – продолжил тот, – в прирожденного мага Ассамблея вцепилась руками и ногами. Но Стиор арн Над был странным студентом. Все время учился, не тратя время ни на что более, не пил вместе с остальными в трактирах, редко посещал вечеринки, зато практически не вылезал из библиотеки, постоянно задавал вопросы, ставившие в тупик преподавателей, лез в такие дебри, куда не рисковали забираться даже опытные маги. И постоянно танцевал на краю ереси – даже для остальных колдунов. Думаю, он вполне мог стать слугой Тьмы. Вскоре талантливым студентом заинтересовался такой же маг-отшельник, каким позже стал и сам Стиор. После окончания учебы он поселился в башне своего учителя, которую потом и унаследовал. Принцу-бастарду запретили покидать не только пределы империи, но и Данватский полуостров. Однако он многократно нарушал этот якобы строгий запрет. Я понимаю, почему на его вояжи смотрели сквозь пальцы – скопец не мог породить наследника, а значит, не мог и узурпировать трон. В тридцатилетнем возрасте Стиор арн Над отправился путешествовать по миру и вернулся домой только через двадцать лет. Чем он занимался в это время, почти неизвестно. Я знаю только, что он ухитрился побывать даже здесь и порыться в архивах нашей библиотеки! Инквизиция спохватилась только после того, как мага и след простыл. Вскоре после его возвращения домой учитель Стиора умер, и наш маг засел в своей башне. Если раз в год он и появлялся на людях, то это было уже хорошо. Только на отчетных собраниях Ассамблеи его и видели. Потребности имел минимальные – одежду и все необходимое доставлял один и тот же торговец, еду – один и тот же трактирщик. А после их смерти – их сыновья. Только одно интересовало Стиора изредка – каждый год он требовал доставлять ему списки новых студентов вместе с их характеристиками. Похоже, искал себе ученика. Но так и не нашел.

– А почему вы уверены, что именно он являлся одним из хранителей? – спросил брат Итан.

– Я ни в чем не уверен, меня настораживает поведение этого мага. Кроме того, его так называемая смерть заставляет задуматься. На следующее утро после проявления пророчества… Я узнавал – в ту ночь каждый человек, хоть немного чувствительный к магии, проснулся в ужасе и холодном поту.

– Вот даже как… – пробормотал первосвященник. – Но почему вы считаете его смерть так называемой?

– Слишком много в ней показухи, – усмехнулся монах. – Башня выгорела изнутри дотла, и следов чего-либо в ней не найти. Даже если там действительно что-то происходило. Тщательный осмотр тела инзиурская стража не производила – в протоколе указано только, что труп обгорел до неузнаваемости и опознан по медальону мага. Непонятно также, скопец ли сгорел. Если нет, то вы сами понимаете, что произошло, братья.

– Да уж, – усмехнулся брат Итан. – Маг инсценировал свою смерть и отбыл куда-то по своим делам. И это на следующее утро после всего… Что-то тут не то, вы правы, брат Матфей.

– Вы не обратили внимания еще на одно обстоятельство, – посмотрел тот прямо в желтые глаза тарца. – Как я уже говорил, Стиор арн Над – прирожденный маг.

– Спаситель благой! – всплеснул руками его святейшество. – Да не мог прирожденный маг сгореть заживо! Эти чудовища слишком сильны для столь глупой смерти!

– Да, – кивнул брат Итан. – не мог. Этим магом мы с сегодняшнего дня займемся вплотную. И найдем!

– Ваше святейшество, – снова поднял глаза на первосвященника брат Матфей, – разрешите предложить вам создать в составе новой службы аналитический отдел.

– А это еще что такое? – удивился тот.

– Аналитик, – продолжил монах, – это человек, способный по отдельным, на первый взгляд, не связанным между собой фактам восстановить цельную картину происходящего. Я сам был свидетелем того, как отец Симон по колебаниям цен на рынках шерсти и льна предсказал позапрошлогодний переворот в Ландзаде за три месяца до него, причем точно сказал кто, как и зачем. А главное, абсолютно верно определил, кто в этом перевороте заинтересован. Вы знаете, как дорого он нам потом обошелся. А если бы кто-нибудь поверил отцу Симону заранее, мы были бы готовы и сумели предотвратить переворот.

– Он что, колдун? – с подозрением в голосе спросил первосвященник. – Предсказатель?

– Нет, ваше святейшество, он ученый. Он разработал новый метод анализа разрозненной информации, который позволяет предсказать многое с точностью до девяноста процентов. А его с учениками почему-то едва ли не еретиками объявили! Причем, неясно, кому это было нужно. Я выяснил, что кто-то очень много золота потратил, только чтобы нам метод отца Симона не достался. Кого сослали, кого посадили, а кого и вообще казнили… Но отец Симон оказался прав, и переворот случился в предсказанное время.

– Я бы не отказался иметь в команде людей, способных воссоздать форму кувшина по нескольким черепкам… – осторожно вставил брат Итан. Он с уважением смотрел на монаха, рискующего, еще не получив реальной власти, просить за друзей. А если эти друзья действительно умеют то, о чем он говорит…

– Хм-м-м… – почесал подбородок первосвященник, ему тоже понравилась смелость брата Матфея. – Раз так, забирайте их всех из ссылок и тюрем. Создавайте свой аналитический отдел, но глядите мне… Никакого колдовства! И работать, как следует.

– Они себя оправдают, сами увидите, ваше святейшество, – облегченно улыбнулся монах. – Есть еще одна неприятность, но уже не относящаяся к нашему делу.

– Ну?

– Мне совершенно случайно удалось выяснить, что архиепископ Старградский усиленно копает под вас. На ближайшем заседании Синода вас собираются объявить еретиком и сместить. К сожалению, в моем распоряжении пока только слухи, но я постараюсь перехватить письма.

– Этот жирный, тупой ублюдок? – изумился его святейшество. – Что ж, буду знать. Спасибо за предупреждение. Хотя откуда вы это узнали, я вам этого не поручал…

– Честное слово, совершенно случайно, ваше святейшество, – смутился брат Матфей. – Один из моих подчиненных услышал разговор секретаря архиепископа с ответственным секретарем Синода, который они вели в библиотеке, посчитав, что рядом никого нет.

Он остановился, покраснел, набираясь смелости, и сказал:

– Ваше святейшество! Простите меня или казните, если я не прав. С Церковью происходит что-то страшное, полное беззаконие, епископы и архиепископы творят, что хотят, им плевать на благо Церкви. Взятки, поборы, чревоугодие и похоть! Грязь процветает, а все лучшее затаптывается! А ведь Церковь призвана служить Господу нашему и Спасителю!

Первосвященник медленно наливался яростью. Да как эта архивная крыса посмела?! Он и сам знал, что в его епархии далеко не все в порядке. Но одно дело – знать про себя, а совсем другое – говорить об этом вслух! Тем более – в лицо самому главе Церкви! Нет, наглость монашка должна быть наказана. Он устремил налившиеся кровью глаза на вытянувшегося перед ним брата Матфея и уже открыл, было, рот, чтобы смешать наглеца с грязью, но его неожиданно прервали.

– Я присоединяюсь к мнению брата Матфея, – донесся до слуха Светозара холодный голос брата Итана. – Даже Инквизиция сдает свои позиции. Богатые еретики выкупают свои поганые шкуры, и наше начальство на это идет! Сам видел.

– Кто-о-о?.. – едва смог выдохнуть первосвященник. – Какая тварь?!.

– Архиепископ Ворамский, – столь же холодно сообщил инквизитор. – И он – только один из многих. Не знаю, что думаете вы, брат Вячеслав, но я считаю, что перед тем, как начинать большое дело, в доме нужно сделать уборку и вымести оттуда всю грязь.

Его святейшество не обратил внимания, что его назвали старым именем, которое он давно уже не носил. Слова бер Саана заставили задуматься. К сожалению, в последнее время Церковь действительно развратилась. Способна ли она в таком виде выдержать натиск Тьмы? Может, и нет… Что делать в таком случае? Кое-кого казнить, кое-кого сослать? Но это вряд ли поможет, новоназначенные епископы быстро освоятся и тоже начнут воровать и чревоугодничать. Разве что…

В голову первосвященника пришла совершенно безумная мысль, и злобная ухмылка растянула его сухие губы. Инквизиция внутри инквизиции! Занимающаяся только самими слугами господними. Которой все будут бояться больше смерти и будут готовы на все, даже стать святыми, лишь бы не оказаться объектом внимания этой службы. Но кого поставить во главе? Это должен быть абсолютно преданный Церкви, бескорыстный человек, притом не жестокий, не получающий удовольствия от мучений других. Взгляд его святейшества снова упал на брата Матфея, который стоял перед ним со скорбными глазами в ожидании наказания за свои слова. А ведь кандидатура вполне подходящая… Ничего не хочет для себя и искренне верит в великое предназначение Матери-Церкви. И работать умеет – вон сколько всего выяснил за каких-то три дня. По нему видно, что и не спал совсем – синий весь, под глазами круги. Явный трудоголик.

– Брат Матфей, – обратился к нему первосвященник, усмехаясь весьма ехидно. – Тогда, в преддверии грядущих событий, вы и почистите наши конюшни. Сумеете подобрать людей и создать службу, занимающуюся этой чисткой? Достаточно честных и преданных делу Церкви людей.

– Обещать ничего не могу, но постараюсь сделать все, что в моих силах, – спокойно ответил монах, его глаза сузились. – Каковы границы моих полномочий?

– А их не будет, – осклабился его святейшество. – Никакие заслуги прошлого и никакая должность не должны защитить продажную паскуду от возмездия. Оно должно быть неотвратимым!

– Благодарю за доверие, – в зрачках монаха все сильнее разгорался огонек радости. – Но мне понадобятся Ищущие…

– Подберем вам список толковых, – поднялся брат Итан. – А главное – честных.

Они понимающе улыбнулись друг другу. Первосвященник тоже встал и поднял вверх кулак, остальные Ищущие встали следом. Покои верховного иерарха Святой Церкви Спасителя огласил дружный вой волчьей стаи, вышедшей на охоту. Брат Матфей выл вместе со всеми, в его глазах пылал лихорадочный огонь вдруг сбывшейся невероятной мечты.

День шел за днем, месяц за месяцем. Неподъемное количество работы для новых служб не давало им ни минуты роздыха. Церковь медленно охватывал липкий страх. Епископы и архиепископы жили в постоянном ужасе, ожидая исчезновения очередного, и последующих суда и казни. Имя неизвестно откуда вынырнувшего брата Матфея, бледной архивной поганки, было у всех на устах, никто не мог понять, что происходит, каким образом этот жалкий до недавнего времени человечек вдруг стал всесильным главой Чистых, этой жуткой инквизиции внутри инквизиции. Каждый церковный служитель, пренебрегавший долгом во имя удобств и выгод, вскоре проклял день, когда родился. Брат Матфей не жалел никого и никогда, никакие оправдания не облегчали участь осужденного судом Чистых. Впрочем, через несколько месяцев монах был рукоположен и стал отцом Матфеем, а вскоре и епископом Морнгерским.

Если кто-нибудь пытался дать главе Чистых взятку… Судьба такого была страшной. Привычные к теплу и сытости столичные монахи ссылались в отдаленные северные монастыри, где вскоре и отдавали концы, так как были не способны перенести голод, холод и тяжкий труд. Взамен в столицу вызывалась молодежь, чем-либо проявившая себя, в чем-то талантливая. Заржавевшие шестерни церковных служб постепенно начали проворачиваться все быстрее и быстрее – его святейшество и новоявленного епископа интересовали только результаты, а отнюдь не пути их достижения. Чистые почти полностью состояли из юных энтузиастов, едва ли не молящихся на своего руководителя.

Первосвященник взирал на происходящее с легкой улыбкой – выбор оказался правильным, в лице бывшего брата Матфея ему подрастала достойная смена. В этом за прошедшие месяцы Светозар успел убедиться – глава Чистых поражал своей трудоспособностью. Притом Матфей ухитрялся находить нетривиальные методы для решения любых вопросов и решал их удивительно быстро. Такого помощника у первосвященника еще не бывало.

Аналитический отдел, созданный из вытащенных из ссылок учеников отца Симона, тоже работал на удивление хорошо и уже успел предсказать наступление двух кризисов. Сам старик до этого не дожил – умер в монастырской тюрьме. Матфей даже всплакнул, узнав об этом. А затем гонители его друга заплатили за смерть гения своими продажными шкурами. Но отец Симон успел хорошо обучить учеников, и влюбленные в свое дело аналитики вгрызлись в работу так, что дзеннам в аду тошно стало. Жаль только, что анализ легенды и достоверных фактов об Ушедшем не дал почти ничего – слишком отличалось это непонятное существо от всего известного, его поведение невозможно было предсказать.

Все видели работу Чистых и боялись их, благодаря чему Очищающие, команда Итана бер Саана, остались в тени, и никто о них ничего не знал. Однако все их запросы выполнялись почему-то очень быстро. За этим внимательно наблюдали его святейшество и епископ Матфей, который, и став епископом, продолжал ходить в штопаной застиранной рясе. Несколько Очищающих, включая самого бер Саана, тайно отправились в Инзиур, чтобы подробно выяснить обстоятельства лжесмерти мага. Посвященные знали, что операция крайне опасна: малейшая зацепка, малейшая ошибка – и Контора вцепится в хвост Очищающим. Вцепится и не отстанет – служба безопасности в империи работала, как хорошо смазанный механизм, почти никому из агентов Церкви не удавалось больше двух-трех недель водить ее за нос.

Итан сумел узнать необходимое и уйти, хотя четырех человек и потерял. Он выяснил, что маг все-таки сбежал. Обследуя сгоревшую башню, инквизиторы ощутили отзвуки черного заклятия такой мощи, что и теперь, спустя четыре месяца, стены ее стонали, а развалины вызывали у людей ужас и отвращение. Несомненно, это и было заклятие, открывшее миру темные матрицы. Некоторое время Очищающие безрезультатно рыскали по городу магов, но вскоре сумели выйти на дантиста, у которого изредка лечился старый маг. Похитив зубодера, инквизиторы ночью вскрыли могилу. Ошеломленный похищением, дантист в руках опытных палачей быстро сломался и, внимательно осмотрев челюсть трупа, заключил, что это не Стиор арн Над. К тому же мертвец не был скопцом. Могилу закопали, дантист лег рядом со своим лжеклиентом. А Очищающие, вынюхав новый след, двинулись за бывшим принцем империи.

* * *

– Эй, козел старый, а ну-ка вставай! Вставай, не то за борт вышвырну!

Стиор изумленно распахнул глаза. Это ему? Давно никто не осмеливался так говорить с прирожденным магом, да еще и, пусть каким-никаким, но принцем. Тут на его ребра обрушился хлесткий удар, и старик взвыл от боли. Да что же это такое?! Какая наглость! И где он? Едва сдержавшись, чтобы на месте не испепелить ударившего его, Стиор с трудом приподнял голову. Так. Темное, длинное и весьма зловонное помещение. У стен – два ряда скамей, между ними широкий проход. На скамьях по три человека в ряд сидят прикованные к цепи в проходе люди. Раздается мерный грохот огромного барабана, и в ритме его ударов люди гребут огромными веслами, разом наклоняясь и выпрямляясь. Явно рабы… Вот оно что! Это же кадаирская рабская галера! Но каким песьим образом он ухитрился сюда попасть?! Что за чудеса?! Ни разу еще в жизни старого мага не было случая, чтобы он терял контроль над событиями.

От размышлений Стиора оторвал еще один удар кнутом, и он снова тихонько взвыл, затем поднял голову и посмотрел на надсмотрщика, огромного смуглолицего детину с разбойничьей рожей, одетого только в широкие алые шаровары. В ухе у того висела золотая серьга, ноздри были вырваны, а руки поигрывали кнутом, сплетенным из воловьих жил. Такими кнутами мастера своего дела сшибали людям головы. Для прирожденного мага не представило бы труда развеять в пыль и надсмотрщика, и всю галеру, но Стиор решил сначала осмотреться. Надо понять, как он сюда попал.

– Слушай сюда, падаль! – проревел надсмотрщик. – Ты теперь раб на галере его величества шаха Казада! Понял?!

– Да, да, господин, – поспешно закивал маг, – я все понял. Только не бейте меня больше, пожалуйста…

– Станешь лениться, отхватишь кнута, – равнодушно буркнул верзила и зевнул. – Воду дают два раза в день, жрать – один раз. Плохо работать будешь – пайку не получишь.

Старик притворился испуганным, вжал голову в плечи и преданным, собачьим взглядом уставился на надсмотрщика. Тот, решив, что раб сломался, довольно хмыкнул и осклабился.

– Господин, я все понял, – снова поклонился маг. – Но умоляю, скажите мне, как я сюда попал?!

– А неча нажираться по кабакам с теми, кого не знаешь! Вот твои новые дружки тебя сюда и продали. Тут и сдохнешь! И рыбки тебя скушают. За нами всегда рыбки плывут, вот с такими зубками.

Надсмотрщик показал руками, какие у акул зубы, и грубо заржал. Потом снова вытянул мага кнутом поперек спины и рявкнул:

– Греби давай, гнида старая!

Стиор вздрогнул, но сдержал крик – к боли ему не привыкать. Однако дал себе слово, что смерть этого надсмотрщика не будет легкой. Маг огляделся по сторонам и ухватился за край весла, которым гребли двое других рабов, сидящих на одной с ним скамье. Через несколько минут удалось уловить ритм движений, и Стиор включился в работу. Ему сейчас нужно было только одно – чтобы его оставили в покое. Работа не мешала, прирожденный маг всегда мог использовать внешний источник энергии и работать очень долго, не затрачивая при этом своих сил. Надсмотрщик немного понаблюдал за ним, удовлетворенно кивнул, похлопал мага по плечу и ушел по своим делам. Стиор уже начинал задыхаться, дожидаясь этого момента, поэтому тут же нащупал ближайшую силовую линию и подключился к ней, замкнув полный круг энергооборота. Мало кто из магов Танра умел делать это, а те, кто умел, передавали секрет только ближайшим ученикам. Да и без больших способностей применить такие заклинания могли не многие – только прирожденные маги и высшие магистры, берущие силу мастерством. Теперь Стиор мог грести сутками. Но придется то и дело имитировать усталость – внимание окружающих было старому магу ни к чему. Он осторожно посмотрел по сторонам, оценивая состояние галеры.

– Шо зыришь, старый? – насмешливо, хоть и шепотом, спросил его сидящий рядом раб. – Больше тебе уж ничо не увидать, токо энтот трюм. Тута мы все и издохнем.

– Так работа же тяжелая, – так же шепотом ответил маг. – Зачем они такого старика, как я, купили? С меня же толку мало…

– Ты шо, старый, с неба рухнул, шо ли? – ухмыльнулся сосед. – Это ж кадаирская галера, у них рабы, шо мухи мрут, каждый рейс трюмников меняют. Они и до Тирхома едва доплелись, рабов с десяток живых осталось. Гнались за кем-то, гребцам роздыху не давали, вот те и перемерли. А на берегу покупали, шо предложат подешевле.

– Но зачем же так?

– Кадаирцы, кто их, слуг пророка, разберет… Нам еще повезло, шо у них денег почти не осталось, так капитан приказал рабов чуток поберечь.

– А ну заткнитесь, скоты!

Кнут надсмотрщика прошелся по спинам собеседников. Стиор вздрогнул от пронзительной боли и снова дал себе слово разобраться с этим надсмотрщиком так, чтобы тот пожалел о своем рождении. Затем заставил себя полностью отдаться ритму гребли, очистил сознание и начал вспоминать случившееся за последний год. Он все еще не мог понять, как оказался на галере, да еще и в бессознательном состоянии. И непонимание магу очень не нравилось.

Почти год прошел с той ночи и его мнимой смерти. И весь этот год старик провел в дороге. Тогда он все же не смог убить несчастного нищего быстро и безболезненно, из-за чего совесть до сих пор не давала Стиору покоя. Никогда он не любил убивать, да еще и невиновных, старался обходиться без убийств. Увы, не всегда получалось. После этого неприятного эпизода, Стиор, изменивший внешность и выглядящий, как пожилой купец средней руки, купил себе место на ксанирском шлюпе, идущем на остров Борн с грузом мехов, которыми издавна славился Инзиур. Мало кто обращал внимание на худощавого неразговорчивого купца, едущего по своим торговым делам в Борн. Правда, он был полностью сед, ну да с кем не бывает, мало ли чего этому купцу в жизни повидать пришлось. Шлюп попался, как назло, очень медленный, да еще и зашел по дороге в Илле-Алль, проторчав там целых две недели. Стиор во время остановки закрылся глухим экраном и безвылазно сидел в своей каюте – для полного счастья только интереса эльфийских магов к его персоне и не хватало.

Дорога до Борна заняла почти три месяца. Маг высадился в столице, городе, носящем то же имя что и остров, и на следующий же день отправился с караваном через перевал в Оорг, знаменитый на весь мир торговый город, где можно было купить и продать все, что душе угодно. К сожалению, северная оконечность острова Борн вплотную прилегала к Срединному архипелагу.

Срединный океан был забит десятками тысяч островов, островков и островочков, это странное скопление и носило имя Срединного архипелага. Ни один корабль даже в водах, проходимых для больших кораблей, не мог обойтись без доброго десятка лоцманов, каждый из которых хорошо знал свой участок архипелага и ничего более. Но большое судно и с лоцманом могло пройти только по краю скопища островов, вглубь океанским кораблям ходу не было. Дальше грузы и пассажиры перевозились тысячами мелких каботажников. В этой дикой мешанине найти кого-либо или что-либо было почти невозможно. Да и известно было в этом лабиринте не более половины проходов, постоянно находились новые острова, заселенные порой странными племенами, поговаривали, что кто-то встречал даже остатки дзенн и вольных драконов. Но Стиор в такие россказни не верил, слишком хорошо знал, что моряки любят приукрасить скучные плавания и выдумывают разные истории, а потом столько раз рассказывают их лопухам, что и сами начинают в них верить.

– А ну греби, крыса навозная! – прервал размышления старика окрик надсмотрщика, вслед за которым сразу последовал удар кнутом. Стиор вскрикнул.

– Простите, господин… – пролепетал он, едва сдерживая ярость.

Надсмотрщик, осклабился и устрашающе потряс кнутом перед носом Стиора. Маг послушно заработал веслом. Только убедившись, что надсмотрщик больше не следит за ним, он вернулся к прерванным размышлениям.

На островах Срединного архипелага кое с кем из малоизвестных племен торговали, но они мало что могли предложить алчным торговцам. Магу во времена своего двадцатилетнего путешествия по миру довелось побывать в гостях у многих таких племен. Большинство оказалось сущими дикарями и ничего собой не представляло, но были и сохраняющие древнюю мудрость еще от дзенн. Больше всех знала об архипелаге Церковь, но к ее архивам доступа не имел никто, кроме самих святых отцов. Немалое число островов, особенно из близких к Фалнору, захватили паладины. Они действовали с ошеломляющей жестокостью – если население острова не желало принимать веру в Спасителя, то уничтожались все – от древнего старика до младенца: Церковь жалости не ведала.

В Фалинграде давно точили зубы на Ллинь-Тон, гигантский остров на северо-западе архипелага, многие вообще предпочитали считать его четвертым материком. Но захватить его святым отцам никак не удавалось – населению трех небольших стран, расположенных на Ллинь-Тоне, совсем не улыбалось оказаться под тяжелой лапой Церкви, и островитяне сопротивлялись, как могли. А империя с удовольствием оказывала им помощь войсками, кораблями и оружием. Дело в том, что весь остров был окружен очень широкой и совершенно непроходимой полосой коралловых рифов, в которой существовало всего три известных прохода. И эти проходы тщательно охранялись, около них патрулировали боевые корабли. Пройти через проходы без лоцмана тоже было почти невозможно, а если кто и исхитрялся, то его радостно встречали флоты с катапультами наготове. Обычно королевства Ллинь-Тона увлеченно грызлись между собой, но при малейшем намеке на угрозу со стороны Фалнора тут же забывали обо всех распрях и дружно накидывались на захватчиков. Впрочем, немалую помощь, как уже говорилось, оказывали присылаемые Надом войска. Империя торговала на Ллинь-Тоне совершенно свободно и почти беспошлинно – многие вообще считали остров едва ли не имперской провинцией.

К юго-западу от Ллинь-Тона лежал печально известный остров Тар – убежище пиратов. На полмира раскинулись их щупальца. И у берегов Фалнора, и у Коствада, и у Кадаира, и у Крон Арингара встречались пиратские бриги. Только в воды империи они заплывать не осмеливались – границы охраняли драконы и маги. И те, и другие везде, кроме империи, были вне закона, вот и защищали страну, давшую им убежище, изо всех сил, понимая, что в случае победы Церкви места им в мире не останется. Но в другом месте купец в любой момент мог увидеть мачты пиратского брига, после чего оставалось только молиться – уйти шансов не было. Свои непохожие на других корабли пираты строили сами, и никто не знал секрета скорости этих узких, невероятно быстрых четырехмачтовиков. Многие спрашивали себя: почему Церковь не трогает Тар? Кое-кто даже подозревал, что пираты давно под контролем святых отцов, но это были всего лишь подозрения.

Передвигаясь от островка к островку, Стиор к декабрю добрался до следующего большого острова – Ларбы, где ему пришлось задержаться на всю зиму, так как начался период зимних штормов, и ни одна собака не рисковала даже носа высунуть из гавани. Три месяца старик мучился от безделья и тревоги в одной из гостиниц Ларбада, единственного большого города на острове.

Причины тревожиться были. Уже несколько месяцев, с самого Оорга, маг явственно ощущал направленный на него поток внимания. Именно на него, отлавливать такие потоки обучил его еще учитель. А раз им кто-то усиленно начал интересоваться, то его уже ищут. Похоже, инсценировка собственной смерти была ошибкой и привлекла нежелательное внимание. По всей видимости, это именно те, кого маг боялся больше всего на свете: Ищущие Святой Инквизиции.

Стиор никогда не недооценивал Церковь, там подвизалось множество талантливых людей, они не могли упустить случившегося в ночь рождения Трех. Оставалось только надеяться, что на его поиски еще не брошены все силы Церкви. А если еще и Контора заинтересуется… Об этом не хотелось даже думать, но предусмотреть и такой вариант развития событий маг был обязан. Надо всегда исходить из худшего. Подозрение в том, что его преследуют, перерастало в уверенность, от чего старик нервничал все больше и больше. Он изо всех сил старался не привлекать к себе внимания и вообще отказался от использования магии – слишком хорошо Ищущие умели вынюхивать ее следы. Стиор даже сменил облик купца на отставного туагского боцмана, добирающегося домой. И вел себя соответственно – пьянствовал, шумел, даже дрался. Но при всем этом прекрасно понимал – если уж Инквизиция встала на след, то рано или поздно его найдут. И лучше, если поздно, когда он уже успеет исполнить свой долг. Но для того, чтобы успеть, чтобы оторваться, необходимо предпринять что-нибудь необычное, что-нибудь настолько нетривиальное, что никому и в голову не придет.

Как только началась новая навигация, маг отправился на остров Тсорм, в Тирхом. В обличье старого моряка, дабы избежать любопытных вопросов, он не поплыл пассажиром, а нанялся палубным матросом на барку из Квана, перевозящую живых овец. В основном, ему приходилось ухаживать за овцами, но это особой роли не играло – работы, даже самой тяжелой и грязной, маг никогда не боялся. Плавание заняло два месяца – даже на краю архипелага острова стояли слишком кучно, чтобы плыть по прямой. О магии Стиор приказал себе забыть и жил так, как выглядел – обнищавшим моряком, возвращающимся домой. Незачем облегчать Ищущим поиски.

Добравшись до Тирхома, он уволился с барки и тут же отправился на поиски судна, идущего в Туаг. Увы, такого не нашлось. Стиор довольно долго мотался по порту, пока кто-то не посоветовал поспрашивать в припортовых кабаках – капитаны в это время дня обычно сидели там. Маг послушался совета и пошел по злачным местам. Но никто не шел в Туаг, никто даже не слышал о судне, собирающемся в эту забытую богом страну. Стиор уже начал отчаиваться, когда ему, наконец, улыбнулась удача. В одном из кабаков компания, сидевшая в углу, в ответ на его расспросы заявила, что они идут в Туаг. Магу предложили присесть и выпить с ними, капитан, мол, скоро должен подойти. Он облегченно вздохнул, выпил кружку эля и… очнулся на галере.

«Эх ты, прирожденный маг… – горько посетовал старик. – Дожился, сонного зелья не учуял… Да тебя тепленького вот так Инквизиция могла взять, а ты бы и не пикнул…»

Похоже, нарвался на портовое отребье, промышляющее продажей случайных путников на рабские галеры. Да, действительно, как он мог забыть об этом процветающем на нищих островах ремесле? Думал только о глобальном, а так нельзя, именно так легко угодить в руки церковников. Вот и попался этим ловцам рабов, как сопливый щенок! Да, магу отсюда уйти совсем не трудно, можно даже разнести галеру на кусочки. Но стоит ли сейчас применять магию? Вряд ли. Следы сильных заклинаний станут для Ищущих хорошо видимым маяком, сигнализирующим, что здесь был Стиор арн Над. А тогда его найдут очень быстро. Да и галера в открытом море.

– Ну, ты силен, дед… – прошептал сидящий рядом раб. – Даже не запыхался.

– Бывал уже… – неохотно проворчал маг, досадуя на себя за то, что забыл проявлять признаки усталости. Так и попасться недолго… На его счастье, рядом проходил надсмотрщик, и сосед тут же забыл о вопросах.

День тянулся за днем. Духота и тяжелая работа делали свое дело – рабы мерли один за другим. На Стиора поглядывали с удивлением: как это такой старик еще держится, когда многие молодые и сильные уже отдали концы? Надсмотрщики бесновались вовсю, но галера шла все медленнее и медленнее. Спина каждого из оставшихся в живых рабов покрылась рубцами, но быстрее грести они не могли. Стиор постепенно начал понимать, что, несмотря на магическую подпитку, долго так не выдержать и ему. В Кадаир тоже не слишком хотелось попадать. Верящие в пророка ненавидели магию и магов не менее чем Церковь. И прирожденного мага их муфтии вынюхают еще в порту. Уходить придется с боем, а это в планы Стиора не входило – Ищущие тотчас возьмут его след. Странно, но, несмотря на разницу в вероисповедании, Кадаир и Фалнор почему-то были очень дружны. Маг давно подозревал, что кадаирские муфтии являются всего лишь подразделением единой Церкви. Так что любому магу в Кадаире делать совершенно нечего.

Стиор привычно вызвал перед внутренним зрением карту Танра и мысленно прочертил предполагаемый маршрут галеры. В этот момент его осенило. Ведь дорога в Кадаир из Тирхома все равно пролегает мимо юго-восточного побережья Туага. Маг осторожно вытянул поисковые силовые щупальца и определил свое точное местонахождение. Повезло, вовремя спохватился – галера как раз входила в Каменный пролив между Арбадоном и Ксаниром. В этом проливе, несмотря на его ширину, то и дело бушевали внезапные шторма, и корабли часто гибли. Рифов и коварных мелей тоже хватало. Гибель еще одного корабля не вызовет ненужных кривотолков. Но все равно оставалась та же загвоздка – уйти без применения магии Стиор не мог, а любое сильное заклинание оставит свой след. И след, который быстро обнаружат Ищущие.

Опять все возвращалось на круги своя. Маг не знал, что делать, и пребывал в растерянности. Да, найти его следы в открытом море будет трудновато, но он хорошо знал упорство служителей Церкви. А не уходить тоже нельзя – еще два-три дня, и галера войдет в пределы границ ханства. Бежать тогда будет стократ труднее, а значит, терять время нельзя. Надо только найти способ замаскировать следы. Старый маг разбросал поисковые щупы еще дальше, и кривая ухмылка исказила его лицо – невдалеке зарождался тайфун. А какой бы силы магические действия ни совершались в его сердце, тайфун разметает их следы по всему океану. Да, он должен был пройти в стороне, но зря, что ли, Стиор столько лет изучал магию стихий?

К утру заметно посвежело, и капитан «Звезды пророка» с тревогой поглядывал на волны и пробовал пальцем ветер. Небо уже начинало темнеть, и капитан ничего не понимал – с вечера ничего не предвещало бури, а такого быть не могло. Все инстинкты старого морского волка кричали о страшной опасности. Но растерянность его оказалась так велика, что капитан все еще не предпринимал никаких действий, только приказал спустить паруса и приготовиться к шторму. Не бывает так, чтобы шторм налетал столь внезапно! Нос моряка предупреждал его о беде: их ждал не просто шторм, а встреча с самым страшным убийцей южных морей – тайфуном. Команда носилась, как бешеная, принайтовывая все, что могло быть смыто за борт, рабы, понуждаемые надсмотрщиками, гребли, как сумасшедшие. Но только капитан, да, может, еще не менее опытный боцман, понимали, что уйти от тайфуна не удастся. И очень сомнительно, что вообще удастся выжить. Первые резкие порывы ветра швырнули клочья пены в лицо капитану, но он даже не утерся, остановившимся взглядом смотря в пространство перед собой.

Стиор изо всех сил греб вместе с другими рабами и довольно скалил зубы в темноте – капитан пытается уйти от тайфуна на веслах, еще не понимая, что вызвавший бурю находится на борту. На парусах, понятно, не рискует, знает, чем это чревато. Сила шторма переполняла тело старика, ему хотелось петь и смеяться. Команда галеры заслужила свою судьбу, так обращаясь с рабами, живя за счет чужой боли и горя. Маг притягивал тайфун все ближе, галеру начало швырять из сторону в сторону. И работа уже мешала сосредоточиться. Стиор пробормотал короткое заклинание, огромные весла по бортам галеры вспыхнули ярким синим пламенем и через несколько мгновений рассыпались невесомым пеплом. С палубы в трюм донесся многоголосый вой ужаса видевших это матросов. Многие из рабов от неожиданности попадали. Белый, как мел, надсмотрщик неверяще смотрел на это. Крики, стоны, вой рабов заглушили почти все прочие звуки. Стиор, не обращая внимания на кавардак вокруг него принялся за дело всерьез, впервые за многие годы работая в полную силу прирожденного мага. Он легко создал вокруг израненной галеры силовой кокон и перетащил ее в глаз тайфуна.

Пришло время возмездия. Выжить не должен ни один из команды галеры, магу совсем не нужны были россказни в тавернах о колдуне на борту. Старику только жалко было рабов, своих товарищей по несчастью. Но его миссия слишком важна, чтобы поддаваться жалости. И все же он решил, что если среди несчастных найдется яркая личность, то такого он спасет. Стиор быстро просканировал рабов еще раз. Увы – ни одного. Ни одного поэта, ни одного музыканта или художника, ни одного взыскующего истину. Серые, скучные и бесполезные людишки, предназначенные всю жизнь служить машинами для перевода пищи в дерьмо. Мир ничего не потеряет от их гибели. А значит…

Стиор тихо произнес Слово Смерти, известное едва ли десятку магов на всем Танре, и сопроводил его коротким выбросом энергии. Все шестьдесят восемь оставшихся в живых рабов вдруг замолчали и попадали на скамьи. Они умерли мгновенно, не успев даже понять, что умирают. Один из надсмотрщиков, ничего не сообразив, повел вытаращенными глазами по трюму и срывающимся голосом завопил:

– А ну вставайте, падаль!

– Они не встанут, – с кривой ухмылкой на губах поднялся вдруг ему навстречу старый раб, непонятно, как и выживший. – Они мертвы.

Он вытянул вперед руки и снова ухмыльнулся. Надсмотрщик едва понял, что сказал ему старик, его собственный страх перехлестывал через край.

– Мертвы… – тупо повторил он. – Но почему?!

– Я их убил.

– Ты?.. – не поверил верзила и заржал.

Странный раб произнес короткое, хриплое, неприятно звучащее слово. Браслеты от цепей на его вытянутых вперед руках вдруг налились белым светом и стекли на настил трюма лужицами расплавленного металла. Надсмотрщик некоторое время с непониманием смотрел на это, потом весь ужас происходящего начал доходить до его затуманенного винными парами сознания.

– Колдун… – простонал он.

– Именно так! – торжествующе осклабился Стиор. – И вы исхитрились взять в рабство колдуна, избивать его кнутом и морить голодом. А теперь колдун желает отблагодарить вас.

– Пощади, господин! – взвыли все трое надсмотрщиков, рухнув на колени. – Мы же не знали! Пощади…

– Если бы кто-нибудь из вас,– хрипло сказал Стиор, – хоть один раз пожалел раба… Но вы никого не жалели. Поэтому – сдохните!

Маг взмахнул рукой, и вой боли наполнил трюм. Он сжег на надсмотрщиках кожу, и теперь им предстояло долго умирать в страшных мучениях. Данное в первый день рабства слово было исполнено. Да, Стиор знал, что это слишком жестоко, но ничего не мог поделать со своей ненавистью к зверью, упивающемуся чужими страданиями.

Капитан и команда галеры его величества шаха были не просто в ужасе, а уже в ступоре. Все они понимали, что попали в тайфун, и знали, что могут погибнуть. Что вероятнее всего погибнут. Пугало другое – неестественная, абсолютная тишина, и галера, мертво застывшая среди волн без малейшего движения. Но ни одна капля воды не достигала палубы. Казалось, корабль прикрыт невидимой стеной, не пропускающей ничего. А тут еще непонятно каким образом сгоревшие весла…

Вдруг палуба перед капитанским мостиком взорвалась, и сквозь образовавшуюся дыру вылетел оборванный худой старик. Он завис невдалеке от капитана и издевательски ухмыльнулся, уставившись тому в глаза. Опытный морской волк давно не боялся ни бога, ни дзенна, но в этот момент его пробрала дрожь.

– Вам следовало бы внимательнее относиться к выбору рабов, капитан… – насмешливо сказал старик.

– А теперь что?.. – с тоской спросил тот, тут же все поняв и прокляв весь мир.

– Теперь? – оскалился колдун. – Теперь вы умрете.

Матросы, офицеры и сам капитан со страхом наблюдали, как колдун плывет по воздуху прочь. Но отплыл он недалеко, на пару сотен шагов, затем повернулся к кораблю и поднял руки. Все осознав, люди обреченно завыли, ощущая приближающуюся смерть. Вид колдуна с поднятыми руками был последним, что видели в своей жизни кадаирские моряки с галеры «Звезда пророка». Странное, неестественно синее пламя мгновенно охватило корабль с носа до кормы. Через несколько минут только пятно расплывающегося по воде пепла напоминало о том, что здесь что-то было.

Стиор еще немного повисел в воздухе, глядя на дело своих рук, затем вздохнул и опустил голову. Он окружил себя силовым коконом, опустился под воду и неспешно направился в сторону далекого туагского берега.

* * *

Когда у него родилась дочь, Дионисий находился с караваном в Лодуне, в очень долгой торговой экспедиции. Он узнал о радостном событии только через год, из письма, которое все это время дожидалось его в соседнем портовом городе, откуда караванщики собирались отправляться домой. Нашел, слава Спасителю!

Купец замер с письмом в руке, невидяще уставившись в окно. Боже, как он мечтал об этом мгновении! Как ждал его, но… Но до этого времени Господь отказывал им с женой в счастье иметь детей, и купец уже подумывал о разводе. Из-за этого он старался бывать дома как можно реже, подолгу путешествуя со своими караванами. Порой, как в этот раз, и по нескольку лет, что хорошо сказывалось на делах, но очень плохо – на семейных отношениях. До недавнего времени Дионисия это совсем не заботило, но теперь…

Получается, у него год назад родилась дочь? Купец как сейчас помнил ночь, когда они с женой ее зачали, только тогда это и могло произойти – после той ночи он с Марфой и не был. А в ее измену поверить не мог, да такое просто не приходило ему в голову. Он в тот вечер вернулся из очередной удачной экспедиции, сухо поздоровался с женой, не слишком желая ее видеть. Дионисию вспомнился ее жалобный и по-собачьи преданный взгляд, который как бы спрашивал: «Ну, разве я виновата?» Этот взгляд что-то задел в загрубевшей душе мужчины. Что-то неуловимое стронулось с места, и купец ощутил жалость и щемящую сердце нежность к несчастной женщине. Он ведь когда-то женился по любви и взял Марфу из бедной семьи, не желая даже смотреть в сторону избалованных дочерей людей своего круга. Вот и случилось, что в ту ночь они с женой так и не уснули, хотя после путешествия Дионисий вымотался до предела.

– Значит, в ту ночь… – купец со слезами радости еще раз перечитал письмо. – Спасибо тебе, Господи!

Он старательно перекрестился, потом повернулся к двери и рявкнул:

– Варфоломей!!!

– Я здесь, ваш сясь! – бодро отозвался прохиндей, вбегая в комнату. – Разрешите поздравить, ваш сясь, с дочерью?

Дионисий обреченно махнул рукой. И что ты будешь с ним делать? Варфоломей был заразой еще той, но при том, как ни странно, преданным слугой. Настолько преданным, что многие из купцов сильно завидовали и пытались сманить толкового и честного управляющего, но тот только посмеивался, слушая выгодные предложения. Его верность зиждилась отнюдь не на деньгах. Однажды Дионисий спас его от костра инквизиции, хотя это и вышло совершенно случайно. Вот с тех-то пор Варфоломей и прижился в доме купца, и не было у того помощника вернее. А в некоторых скользких делах, без которых не обходится ни один купец, если действительно является таковым, он оказался попросту незаменим. Дионисий до сих пор не мог понять, как этому проныре удается быть в курсе всех значимых событий. Причем, всех и всегда. Вот и сейчас. Ведь гонец только что принес письмо, никому не давая в руки. Сразу же с корабля – сюда. А этот скользкий тип уже знает, что у хозяина родился ребенок. Более того, знает, что дочь. Порой Дионисию казалось, что святые отцы были совершенно правы, когда хотели сжечь проходимца.

– Сколько раз я просил тебя не называть меня ваше сиятельство?! – недовольно буркнул он. – Я же не граф и даже не дворянин! И откуда ты знаешь, что в этом письме?

– Да как же, ваш сясь, – полностью игнорируя просьбу, отозвался слуга. – Ведь гонец ехал с корабля. Человек в море был? Был. Выпить ему хочется? Хочется. Ваш сясь, я же еще поутру отправился в порт и встретил его там. Угостил, все, как полагается. Ну, а прочитать письмо и обратно запечатать – не проблема.

– Значит, прохиндей, ты опять мои письма читал? – с полной безнадежностью в голосе осведомился Дионисий.

Этот грешок купец за Варфоломеем знал. Сначала пытался бороться, а потом понял, что так ему даже лучше. Управляющий порой находил такие возможности выхода из кризисов, которые ни за что не пришли бы в голову самому Дионисию и на которые он никогда не решился бы, хотя охотно пользовался результатами. Чувствовал себя иногда довольно странно, но быстро привык к этому ощущению. Слишком уж выгодным оказалось такое положение дел. Все решалось как бы само собой и не задевало самого купца, не заставляло в мучительных раздумьях принимать решения. Жить стало много легче, и Дионисий радостно погрузился в столь любимый им покой. Варфоломей об этом знал и порой ставил своего господина в известность о собственных действиях только после окончания удачной аферы, не желая выслушивать очередную порцию охов и ахов. Но так было теперь, когда купец уже ко всему привык, а когда он рассказал о своих похождениях впервые, то Дионисий едва не поседел. Испуг хозяина подметил тогда и слуга.

– Да не переживайте вы так, ваш сясь, – небрежно махнул он рукой. – Даже если меня поймают, вы можете смело заявлять, что ничего не знали, и все маги подтвердят это.

Купец спорил, пытался переубедить – нельзя же так нагло грабить своих коллег! Причем проворачивать все так, что все вокруг свято уверены, что виноват кто-то другой, и все шишки сыпались на этого самого ни в чем не повинного другого. Дионисию было неудобно, он чувствовал себя мерзавцем. Потому и пытался переубедить Варфоломея. Каждый раз казалось, что удалось, но вскоре на него сваливался новый рассказ хитрюги. В конце концов, он махнул рукой. Ведь слуга никогда не действовал хозяину во вред и старался вовсю. Жаль, конечно, разоренных купцов, но разве они не разорили бы с удовольствием его самого?

– Значит, опять мои письма читал, – повторил уже утверждающе Дионисий.

– А как же иначе, ваш сясь, – глядя на него честными глазами, отозвался Варфоломей. – А вдруг бы там были какие-нибудь неприятные новости, которые не должны огорчить моего господина?

Это за Варфоломеем тоже водилось. О неприятных письмах и известиях купец частенько узнавал только вместе с известием, что его управляющий с этими самыми неприятностями успешно справился. Причем справился самым диким и невероятным образом, и даже исхитрился получить кое-какую прибыль. Какую часть этой прибыли он оставлял себе, Дионисий не знал. Да и знать не хотел. Поди отыщи другого такого же верного и опытного управляющего! Так что пускай себе ворует, лишь бы не заворовывался.

– Ладно, Спаситель тебе судья. Прикажи подготовить вещи и отправляйся в порт, узнай о ближайшем корабле в Фалнор. Договорись с капитаном о каюте для нас.

– Уже сделано, ваш сясь, – ухмыльнулся прохиндей. – Я ж ведь с соображением. Как только прочитал письмо, сразу отправился в порт и все устроил. А слуги уже вещи собирают. Ваш сясь, я позволил себе вольность и распорядился от вашего имени, чтобы ваш помощник Колин остался здесь вместо вас и закончил все дела.

Дионисий вздохнул. Он и сам хотел оставить Колина, полагая того наиболее подходящим человеком. Но откуда об этом узнал Варфоломей? Выбор-то далеко не очевидный – Колин не из старших. Но если начать вникать в то, что творится в голове этого типа, то можно свихнуться. Дионисий же всегда дорожил своим спокойствием и потому старался всегда и во всем следовать по пути наименьшего сопротивления. Да и думать сейчас он мог только об одном. Дочь! Его кровинка! Только это и интересовало Дионисия, и ничто не могло повернуть его мысли в другую сторону.

– Где она? Где?!! Марфа, где она?! – Купец подхватил жену, встречавшую его на пороге, и закружил по комнате.

Марфа радостно рассмеялась. Боже, Дионисий помнил, что никогда еще не слышал у нее такого радостного смеха. А в последние годы она даже улыбалась редко. Только сейчас он понял, что ему нравится смех жены. Так бы и слушал. Надо будет постараться, чтобы она смеялась почаще.

– Закружишь же! – весело отпихнула его Марфа. – Там, в комнате твоя ненаглядная. Только не напугай ее. Ребенок же.

На миг женщина посерьезнела. Кажется, она хотела сказать еще что-то, но передумала. Дионисий этого не заметил, сразу бросившись в детскую комнату.

Маленькая девочка сидела на полу в ворохе разнообразных игрушек. Держа в руке куклу, она сосредоточенно пыталась запихнуть ее в игрушечную карету. При звуке распахнувшейся двери дитя подняло голову и серьезно посмотрело на вошедшего. Совсем недетским взглядом посмотрело…

Дионисий медленно приблизился к полуторагодовалой малышке и присел рядом. Слова комком застряли в горле и никак не хотели оттуда выходить. Глаза покраснели, но счастливый отец удержался и не стал их тереть. Какая она красивая…

– А я знаю, – вдруг заговорила девочка. – Ты мой папа. Я тебя видела во сне. Ты холосий. Я тебя люблю, папа. – Девочка вдруг протянула ручонки и обхватила Дионисия за шею.

– Доченька… – простонал он, подхватывая ее на руки, не обращая внимания ни на радостно плачущую жену, ни на улыбающихся слуг. – Я тебя тоже люблю!

Никогда еще Дионисий не был так счастлив, как в этот день.

2.

Вихрь быстро перелистывал листы донесений и то и дело дергал хвостом, выражая свое разочарование. Происходящее в последние два года очень сильно не нравилось дракону. Он никак не мог понять причин резкой активизации спецслужб Церкви, а они явно есть. Ничего не бывает без причины, ничего не случается просто так. А их служба безопасности для того и создана, чтобы выяснять эти причины, а затем, зная их, противостоять наплыву событий. Ну, на какого дзенна пресвятому отцу понадобились еще две независимые спецслужбы? С чего вдруг Церковь решила почистить самое себя? Ведь никаких предпосылок для этого не возникало! Чудеса какие-то, да и только.

Хорошо, можно предположить, что Итан бер Саан предложил первосвященнику новый метод поиска еретиков, и его приняли, выделив Очищающих в отдельную службу. Но это ничего не объясняло – зачем создавать спецслужбу заново, когда можно создать отдел в рамках существующей? Пусть и обладающий полной автономностью. А методы работы бер Саана? Никогда до сих пор инквизиторы так не работали – для них главным было закрыть дело, поэтому лжедоказательства обычно добывались при помощи пыток. Очищающие тоже пытают, но только тех, у кого хотят что-то узнать. Им не нужны признания в принадлежности к чему-либо! Они даже отпускают тех, кто им не нужен – чего не случалось на землях Церкви уже лет пятьсот. Раньше, если уж разумный попадал в лапы Инквизиции, то спасти его могло только чудо. Теперь – нет. Это необычно. Проклятая необычность сильно досаждала Вихрю, который никак не мог объяснить ее хотя бы самому себе. Похоже, Очищающие что-то ищут, что-то очень важное, и ищут лихорадочно, вся их деятельность посвящена этому самому поиску. Но что они ищут?!

За все сто тридцать лет своей карьеры Вихрь еще не попадал в столь глупое положение. Раньше он всегда опережал церковников и знал, чем они занимаются. Теперь стало наоборот, и это дракона просто бесило. Подобные размышления за прошедшие два года стали для него привычны. И за все эти два года так и не удалось ничего выяснить. Скверно также, что почти всех его агентов в Фалноре, прежде чувствующих себя там вольготно, люди бер Саана и его подельника, Матфея, выловили походя, не прилагая особых усилий. Почти все шпионские сети оказались разрушены. Многие были выловлены до последнего человека! Резиденты же с издевательским напутствием доставлены к границам империи, чего тоже никогда еще не случалось – ранее пойманные резиденты прилюдно сжигались заживо для устрашения решившихся работать на врага. Вихрь от всего этого приходил в неистовство. Правда, делу это не особо помогало, скорее наоборот. Происходящее казалось дракону невозможным, но он всегда был реалистом и не принимать во внимание изменившихся так сильно условий не мог.

Но хуже всего, что даже оставшиеся агенты почти не могли работать. Еще два года назад сведения добывались в основном за счет подкупа церковников различных уровней. Сейчас же все они сделались до тошноты преданными Святой Матери-Церкви и при попытке предложить взятку тут же зовут стражу. Брат Матфей, бледная архивная поганка, внезапно вынырнувшая из ниоткуда, до смерти перепугал слуг господних. Впрочем, проклятый монах успел передавить, наверное, половину из них, назначая на их места молодых фанатиков. А с фанатиками иметь дело совершенно невозможно… В душе Вихрь, как профессионал, не мог, конечно, не восхищаться самоотверженностью Матфея и его умением работать. Суметь за каких-то два года приструнить ранее пользующихся полной безнаказанностью церковных иерархов? Нужно быть гением, чтобы совершить такое.

Но снова беспокоил вопрос – кому и зачем это понадобилось? Дракон, естественно, знал о страшной ночи, когда все, хоть немного ощущающие магию, проснулись в холодном поту от ужаса. Да он сам чуть с ума тогда не сошел. Но что в ту ночь произошло? Что-то очень неприятное, это Вихрь понимал, но не знал – что, и это незнание раздражало, так как он не мог ничего предпринять. Это явно что-то очень древнее, что-то неожиданно вырвавшееся на свободу. Но с тех пор вырвавшееся зло никак не проявляло себя, и дракон постепенно перестал думать о нем, хватало насущных проблем. Его агенты давным-давно доставили информацию о том, что именно в ту ночь брат Матфей прибежал из архива и едва ли не силой вломился в покои первосвященника, который почему-то не отправил наглого монашка в ссылку, а выслушал его.

Дракон задумчиво почесал когтем нос и нервно щелкнул зубами. По всем признакам, именно после этой проклятой ночи и изменилась политика Церкви, затрясло весь Фалнор. Вихрь полхвоста готов был отдать, чтобы только узнать, о чем говорилось тогда в покоях первосвященника. Но это, увы, совершенно невозможно – так высоко его шпионы доступа не имели и два года назад, а что уж говорить о нынешних временах, когда их там почти не осталось? Он быстро прогнал в памяти дальнейшие события – через два дня Светозар собрал у себя будущую команду бер Саана, и к ним опять прорвался брат Матфей. Вышел из покоев первосвященника он уже всемогущим главой Чистых, от одного упоминания о которых вскоре начало трясти любого церковника. И бер Саан, и Матфей тут же развернули бурную деятельность. Но если с бывшей архивной крысой относительно ясно, то тарский пират остался загадкой за семью замками.

Вспомнилась еще одна досадная неприятность, и дракон от злости даже укусил себя за кончик хвоста – это чисто его прокол. Архивная крыса почти сразу после возвышения вытащила из ссылок и тюрем аналитиков отца Симона. В свое время Вихрь приложил огромные усилия, чтобы их в эти тюрьмы и ссылки упечь. Драконы давно разработали и активно использовали метод системного анализа событий, подобный методу отца Симона, и знали о его крайней полезности. Поэтому и пришлось тут же, как узнали, что в Фалноре появилось нечто похожее, принимать меры. Сперва решено было просто уничтожить всех знакомых с новым методом анализа, но когда Вихрь изучил его, то пришел в восторг. Отец Симон оказался гением, его метод был намного лучше известного ранее. Дракон пожалел гения, только озаботился, чтобы его метод не попал в лапы церковников. Теперь, конечно, Вихрь понимал, что был непозволительно гуманен, и из-за его жалостливости Церковь получила новое опасное оружие.

– Эй, ящерица желтопузая! – оборвал его размышления веселый голос Навра.

– От старого козла слышу! – не остался в долгу дракон.

Навр действительно смахивал на вышеупомянутое животное, так как был немолодым уже сатиром с ехидным выражением на морде и полностью соответствующим этому выражению въедливым характером. Их постоянные пикировки и упражнения в остроумии иногда несколько раздражали Вихря, но тут Навр выдавал на гора очередные результаты, и дракону оставалось только восхищенно усаживаться на собственный хвост. Выглядевший обычным гулякой и пьяницей, сатир умел работать так, что одно удовольствие наблюдать. Его великолепные многоходовые, разветвленные комбинации срабатывали почти всегда и настолько четко, насколько это вообще возможно. Каждая из них была столь цинична, что скорее походила на провокацию, а чаще всего, ею и являлась. В Службе Безопасности империи Над трудно было найти лучшего оперативника, и Навр Стобер по праву занимал должность начальника департамента внешней разведки. Сам Вихрь вот уже сто лет как возглавлял эту самую Службу, в просторечии именуемую чаще всего Конторой. И мало кто в империи или за ее пределами, услышав это слово, не вздрагивал.

Рядом с сатиром стоял Стирген, начальник департамента контрразведки, наследный принц империи. Который, кстати, занимал эту должность отнюдь не в силу того, что был принцем. Он начинал в Конторе с самых низов, стажером – Вихрю плевать было на то, кто он. Стирген добился всего своими силами, став лучшим на памяти дракона контрразведчиком. Он жалел только об одном – принцу вскоре придется уходить и заниматься куда более неприятной работой, императору ведь уже за девяносто. И Вихрь не знал, кого поставить на место Стиргена, не было у него на примете контрразведчика такого уровня.

Что-то насторожило его, и тут дракон понял – эти двое заявились к шефу вместе, что бывало только в случае серьезного кризиса.

– Ну, что там у вас? – недовольно пробурчал он, исподтишка наблюдая за двумя ехидными физиономиями.

Дракон грыз кончик собственного хвоста, ему не терпелось вернуться к осмыслению ситуации, но, понимая, что начальники департаментов не явились бы к нему без серьезного повода, ждал, что они скажут.

– Да кое-что имеется, имеется… – скривил умильную рожицу сатир и почесал кончик обломанного рога. Принц криво усмехнулся.

– Ну, и?..

– Мой драгоценнейший и возлюбленнейший шеф! – патетически провозгласил Навр, хитро поглядывая на дракона из-под прикрытых век. – Тут Стирген кончик одной интереснейшей ниточки ухватил, а я за нее потянул, потянул…

– Стирген, хоть ты будь немного серьезнее! – раздраженно повернулся к тому Вихрь.

Принц, высокий сухощавый мужчина лет сорока пяти с очень серьезным лицом и спокойными глазами, по-солдафонски вытянулся и щелкнул каблуками.

– Есть, шеф! – во всю глотку гаркнул он.

– Тьфу на вас обоих! – дракон в раздражении грохнул хвостом об пол так, что задребезжали оконные стекла. – Раздолбаи!

– Ладно, к делу, – кивнул Стирген, очень довольный тем, что вывел начальство из себя. – Похоже, у нас в гостях побывали Очищающие.

– Вот как?

– Да. Команда бер Саана. По всем признакам, он сам тоже был с ними.

Вот так новости! Вихрь в возбуждении приподнялся на передних лапах. Итан бер Саан осмелился появиться в его владениях? Крайне интересно!

– Их взяли? – быстро спросил дракон.

Принц досадливо дернулся и разочарованно развел руками.

– Увы, – вздохнул он. – Нам удалось что-то узнать только через несколько месяцев после того, как их и след простыл. Извини, никому и в голову не могло прийти, что они осмелятся.

– Хоть удалось выяснить, что им было нужно? – помрачнел Вихрь.

– Выяснили, – кивнул головой Стирген. – И все стало еще непонятнее. Хотя события интересные и необычные.

– И?.. – дракон выпустил когти и поскреб ими по полу.

– Началось все с нескольких странных убийств в Инзиуре, городе Ассамблеи. Точнее, исчезновений. Без следа пропали известный дантист, трактирщик, лавочник и несколько рабочих Второй гильдии, занимающейся обслуживанием магов. Ремонтом башен там, уборкой. Все остальные тоже работали на магов, доставляя им продукты и остальное необходимое для жизни. Через несколько дней семьи пропавших забили тревогу и обратились в Стражу. Стражники неохотно начали искать, полагая, что пропавшие просто загуляли. Однако через несколько дней на свалках начали находить куски расчлененных тел. Когда в одном из убитых опознали пропавшего трактирщика, в Страже поняли, что это дело вне их компетенции и обратились в местное отделение Конторы. Его начальник сработал очень неплохо, хоть и медленно, как по мне – решил, что имеет дело с обычным маньяком-убийцей.

– Кто там у нас? – поинтересовался Вихрь.

– Лиго Стомски, анзалонский эмигрант во втором поколении. Дает неплохие результаты. Но в Инзиуре ему скучно, давно надоело разбираться в склоках магов. И слежкой за ними. Ничего интересного там давно уже не случалось. Когда ему попалось это дело, Лиго вцепился в него, как клещ. Он наводнил своими агентами город и принялся едва ли не поминутно выяснять, чем занимались пропавшие в несколько последних дней до исчезновения. Это оказалось проще, чем он думал, так как все исчезнувшие работали в одном районе. Лиго начал допрашивать живущих и работающих там. На это, к сожалению, ушло около трех месяцев. Он уже знал к тому времени, что какие-то люди интересовались теми, кто работает на магов, и щедро оплачивали сведения. Тщательный поиск, в конце концов, дал результаты – один из городских пьяниц как раз собрался прикорнуть за мусорным баком в переулке, когда бер Саан притащил туда для допроса одного из пропавших работяг. То, что сотворили инквизиторы с беднягой, так напугало пьяницу, что он сразу протрезвел, а потом побежал домой и сидел там, не вылезая, больше месяца. И молчал, как рыба. Однако, узнав, что его допрашивает Контора, перепугался еще сильнее и раскололся.

Вихрь приподнял голову, он ощущал всей шкурой, что подчиненные на сей раз принесли что-то очень необычное.

– Инквизитор интересовался только одним, – продолжил Стирген, – он выспрашивал, где бывал, что делал и у какого дантиста лечился один недавно погибший по собственной неосторожности маг-отшельник, годами не показывавшийся на людях.

– Как звали этого мага? – пристально посмотрел на принца Вихрь.

– А ты попробуй догадаться, шеф, – прищурился тот. – Вспомни все происшествия в Инзиуре за последние годы.

Тренированный ум дракона тут же достал из памяти всю информацию по магам, отбросил лишнее, оставив данные по несчастным случаям. Только одно имя вспыхнуло перед его глазами огненными буквами.

– Не может быть… – хрипло выдохнул Вихрь. – Твой незаконнорожденный дядя?! Стиор арн Над?

– Именно! – кивнул Стирген. – Не понимая, зачем убийцам погибший маг, даже бывший когда-то принцем, Лиго растерялся. Он в свое время расследовал гибель старика, как положено в случае смерти любого из императорской семьи, но пришел к выводу, что имел место обычный несчастный случай. Затем ему в голову пришла гениальная идея – он пригласил мага-художника, есть несколько таких в Ассамблее, и попросил его вытащить внешность убийцы из памяти пьяницы. Маг справился на отлично. Когда Лиго увидел портрет, он не поверил своим глазам. Не узнать эти желтые глаза и крючковатый нос было невозможно. Поняв, что перед ним портрет Итана бер Саана, он немедленно связался со мной и рассказал вышеописанное. Я бросил все дела и поспешил в Инзиур. Это случилось год и три месяца назад.

– А мне хоть словечком намекнуть не мог? – обидчиво спросил Вихрь.

– Шеф, ты же меня знаешь, – поморщился принц. – Не люблю выдавать на гора неоконченные дела. Я решил сперва подробно выяснить все, что можно, а только потом выносить вопрос на твое рассмотрение.

– Ладно, проехали, – проворчал дракон, он действительно знал об этой странности Стиргена и мирился с ней.

– Затем выяснились еще более интересные и даже интригующие вещи. Ты знаешь, шеф, что два года назад Стиор арн Над заживо сгорел в своей башне, труп опознали по медальону мага Ассамблеи. Моим дядей давным-давно никто не интересовался, да и выползал он из своего убежища разве что раз в год, на отчетные заседания Ассамблеи. Я сам, до тех пор, всего однажды слышал, что у моего отца есть брат-маг, к тому же, бастард. Узнав, что Церковь интересуется именно им, причем прислала самого Итана бер Саана, я удивился. С чего такой пристальный интерес? Главное, уже после смерти. Как ни жаль, за несколько месяцев мы не нашли никаких следов. Тогда, уже решив закрывать дело, я, для очистки совести, приказал провести эксгумацию трупа. Вот тут-то и начались сюрпризы.

– Какие?

– Во-первых, в могиле вместо одного, оказалось два тела. Вторым был пропавший дантист. Судя по позе, беднягу зарыли живым. Опознав его, мы занялись трупом моего дяди. Оказалось, что там похоронен кто-то другой. Стиор арн Над был скопцом, а это тело принадлежало мужчине. На наше счастье, его похоронили в песчаной почве и мягкие ткани не успели разложиться до конца. Для окончательной проверки провели магическую экспертизу. Похороненный никогда в своей жизни не совершал ни единого магического действия. Вывод один: Стиор арн Над инсценировал свою смерть и бежал. Причем, им сильно заинтересовалась Церковь, будучи почти уверена, что он жив. Как Церкви стало известно о его побеге? Не знаю. Не знаю и почему они вообще им заинтересовались.

– Ты уверен в побеге мага? – прищурился Вихрь.

– Да, – усмехнулся Стирген. – Мой дядя ведь был не просто магом, а прирожденным магом.

– Прирожденным магом?.. – снова изумленно приподнялся дракон.

Он немного подумал, покачал головой и сказал:

– Ты совершенно прав. Не мог прирожденный маг сгореть по глупой ошибке, они для такой смерти чересчур сильны. Он бы сразу телепортировался куда-нибудь или улетел. Это действительно интересно. Но вы пришли вдвоем. Значит, мага удалось отследить и за границей?

– Я же говорил, что потянул за ниточку, – захихикал Навр. – Не вчера со скотного двора выполз! Кое-что уже умеем, умеем…

Он почесал основание рогов и шумно поискался, делая вид, что у него водятся блохи. Вихрь, смотрящий на это безобразие, начал раздраженно постукивать когтем по полу. По лицу Стиргена было видно, что он с трудом удерживается от смеха.

– Мои люди, – продолжил, наконец, сатир, поизощрявшись в меру своих способностей, – выяснили, какие корабли вышли в море из Инзиура в течение недели со дня лжесмерти мага. Он времени зря не терял: в тот же день отплыл на ксанирском шлюпе в Борн под видом средней руки купца по имени Дирн Радиур. Типичнейшее для империи имя. Стиор все плавание провел в своей каюте, даже еду приказал доставлять туда. Что на купца, как вы сами понимаете, ничуть не похоже. За три месяца он спокойно добрался до острова и из столицы через перевал отправился в Оорг. Тут же, дня не отдохнул. Отсюда делаем вывод, что маг куда-то очень спешил. Ища его следы в Борне, мы натолкнулись на следы людей бер Саана. Они интересовались тем же купцом.

– Да, – кивнул дракон, – тут все однозначно. Маг спешил, как на пожар. Но неясными остаются его мотивы. Почему он так тщательно скрывался? Никто не стал бы его держать, пусть бы ехал, куда хочет. Еще более непонятен плотный интерес со стороны Церкви.

– Именно последний вопрос меня волнует больше всего, – вздохнул Стирген. – Ты даже не представляешь, насколько плотен этот интерес, шеф. Через наших агентов удалось выяснить, что поиски мага идут по всему миру, и в этих поисках задействовано несколько тысяч человек. На моей памяти так Церковь не искала еще никого. Возникает ощущение, что от того, найдут или нет моего дядю, зависит само ее существование.

– Повтори, что ты сказал! – вдруг рявкнул Вихрь, вскакивая на все четыре лапы от ошеломившей его догадки.

Ничего не понявший принц повторил. Он изумленно оглядывал встревоженного дракона – того трясло, он пританцовывал на месте, из пасти тянулась струйка дыма. В таком состоянии своего начальника Стиргену видеть еще не приходилось. Что могло его настолько взволновать? Принц припомнил все сказанное, но так и не понял, в чем тут дело. Ничего такого он не принес, да, интересно, но не более того. Впрочем, все давно привыкли, что директору Конторы часто приходят в голову совершенно дикие идеи, приводящие, тем не менее, к успеху. Чем и обусловливалось то, что уже более ста лет дракон занимал свою должность. По праву занимал.

Через некоторое время Вихрь немного успокоился, хотя и чувствовал себя отвратительно. Не дай Создатель, чтобы его догадка оказалась верна! Он скрипнул зубами и спросил:

– Удалось отследить мага дальше?

– Да, – кивнул Навр, с не меньшим интересом наблюдавший за драконом. – Хотя мои агенты и потратили на Срединном архипелаге два месяца на это. Сам знаешь, сколько там тысяч кораблей и корабликов курсирует. Маг добрался до Ларбы и остался там на зиму. Наши друзья из группы бер Саана отстали от него месяца на два, поэтому зимовали в Оорге. Нам потом даже удалось разгромить их базу. Троих положили, жаль только, что самим бер Сааном там и не пахло.

– Действительно, жаль… – рассеянно пробормотал Вихрь, ожесточенно грызя кончик хвоста, что позволял себе крайне редко.

– Шеф! – не выдержал, наконец, Стирген. – Тебе что-то пришло в голову? Что-то, что тебя поразило?

– Потом, потом, – отмахнулся дракон. – Это только предположение, сперва я должен все проверить. Продолжай, Навр.

– Ладно, – хмыкнул сатир, скептически поглядывая на него. – На Ларбе пришлось хорошенько поработать, наш драгоценный маг сменил имидж. Из купца превратился в туагского моряка, возвращающегося домой. По отзывам, даже говорил на всеобщем с ярко-выраженным южно-туагским акцентом. Как только стихли шторма, он нанялся на кванскую барку, перевозящую овец, палубным матросом. Таким образом и добрался до острова Тсорн. Высадился в тирхомском порту. И вот тут мы его надолго потеряли. Мне стыдно, но это так.

– Ладно, – поморщился Вихрь. – А что с «нашими друзьями»?

– Нам удалось плотно сесть им на хвост. Настолько, что они отстали от нас в поисках. Бер Саан несколько раз появлялся на горизонте, но мы тут же привешивали ему такой хвост, что он почти не мог работать и был вынужден тратить все свое время, чтобы оторваться от наших людей. С тех пор ведет себя очень осторожно и не высовывается. Но в Тирхоме произошло одно странное событие…

– Да?

– Похоже, наш противник попытался выйти на контакт.

– Что?! – глаза Вихря вытаращились от изумления. – Бер Саан?!

– Мне так кажется… – кивнул сатир. – Тирхомский резидент обнаружил у себя дома на столе письмо на дзенн-анн. Оно подписано бер Сааном и адресовано тебе.

– Письмо с собой?

– Да.

– Давай, – протянул лапу дракон.

Сатир отдал ему свернутый в трубку листок рисовой бумаги. Вихрь когтем осторожно сорвал печать и развернул письмо. Все верно, дзенн-анн, высший дзенн-анн… Эти перетекающие друг в друга и несущие до нескольких десятков смыслов буквы не узнать было невозможно. Вихрь обожал язык древних, равноценным ему на Танре был разве что эльфийский. На ином языке порой невозможно передать то, что в дзенн-анн говорилось двумя-тремя фразами. Но какова ирония! Верный слуга Церкви использует язык народа, этой же самой Церковью и уничтоженного… Дракон вздохнул и приступил к чтению.

«Мы с вами враги, старые враги. Уже много лет, Вихрь, я ощущаю у себя за спиной вашу тень. Я пытался разгадать тайну вашей личности, но не сумел. Так никто из нас и не знает ни вашего имени, ни того, как вы выглядите. Зато я знаю другое – вы, как и я, профессионал, поэтому скажу прямо. Каждый из нас защищает свои идеалы, свою веру – я не фанатик и понимаю это. Но ничего из того, что имело значение раньше, даже вражда наших стран, теперь значения не имеет. Настают настолько страшные времена, что, возможно, о вражде придется забыть. В мир возвращается Тот, Кто Ушел. И вернется, если мы ему не помешаем. Прошу поверить мне, это не шутка, не насмешка. Вы ведь заметили, как изменились методы и принципы нашей работы? Уверен, что заметили и задаете себе вопрос: чем это обусловлено? Именно тем и обусловлено, что все силы Церкви брошены на отражение этой страшной опасности. Самой страшной в нашей истории. Между собой наши страны могут разобраться и позже. Ваши люди сейчас совершенно не дают мне работать. А ведь маг, которого мы преследуем, один из тех, кто возвращает Ушедшего в мир. Он – один из хранителей. Я не буду больше ничего вам объяснять, профессионал вашего уровня вполне способен сам найти недостающую информацию. Ищите, и вы убедитесь в моей правоте. Последнее, о чем хочу сказать, это то, что если ценой недопущения в наш мир Ушедшего будет полное уничтожение Церкви, как таковой, мы эту цену готовы уплатить. О своей жизни я даже не говорю, она вообще ничего не стоит.

Епископ Святой Инквизиции, Итан бер Саан»

Возвращение обозленного на все и всех существа, обладающего гигантской мощью?.. Да Тарн захлебнется кровью! Даже несмотря на то, что притязания Ушедшего полностью справедливы. Но мир давно изменился, а древнее существо этого не поймет и попытается вернуть прежнее. А это невозможно. Вихрь вспомнил цветущие и счастливые города и селения империи. Единственного места, где драконы были свои среди своих, где их любили и уважали, где их ценили, где никому в голову не приходило убить дракона только потому, что он дракон. Он представил себе, как рушатся эти города, как заживо сгорают детишки – драконьи, орочьи, человечьи… Сердце сжало стальным обручем, нельзя такого допускать! И он, дракон Вихрь, приложит все свои силы, чтобы этого не случилось. Отдаст, если понадобится, жизнь. Проклятый инквизитор прав – их жизни ничего не стоят при таком раскладе, остановить возращение древнего мага нужно любой ценой. Даже если этой ценой станет жизнь многих драконов! Дети должны жить в безопасности.

– Что там написано? – прервал его молчание принц.

– То, что подтверждает мои догадки, – мрачно отрезал Вихрь. – Когда все удастся выяснить, я сообщу подробности. Если ты веришь мне, Стирген, подожди немного. Удалось найти еще что-нибудь по магу?

– Да, – ответил сатир, со странным блеском в глазах посматривая на дракона, ему тоже явно не терпелось узнать, что же сообщил его шефу старый враг. – В первый же вечер он напоролся на подонков, опаивающих путешественников сонным зельем и продающим в рабство.

– И?..

– Стиора продали на кадаирскую галеру «Звезда пророка». Домой она не возвратилась. Не появлялась также ни в одном из портов близлежащих стран. Просто бесследно исчезла. Мы тщательно обследовали все берега по пути следования «Звезды пророка», в том числе, и с помощью магии. Нашли немало следов кораблекрушений, но ни единого обломка искомой галеры. Мне очень жаль, но…

– Ясно, – прервал его дракон. – Слушайте приказ. Всех лучших агентов на поиски Стиора арн Нада! Лучших из лучших магов возьмите в Ассамблее, заплатите, сколько скажут, пусть обследуют все возможные варианты следования галеры. Не жалеть ни денег, ни людей, ни времени!

– Но почему такое внимание к какому-то беглому магу?! – полезли на лоб от изумления глаза принца. – Да будь он хоть трижды брат императора, но он бастард и скопец!

– Не в этом дело… – вздохнул Вихрь. – Совсем даже не в этом. Если я прав, и не дай Создатель, чтобы я оказался прав, то этот маг один из тех, кто способен вернуть в наш мир Ушедшего. Именно этим он сейчас и занят. Вам надо объяснять, что это может означать для империи?

– Не надо, – скривился Стирген. – Но это не может быть правдой. Это сказки, и я не понимаю, почему Церковь в них поверила, святые отцы всегда отличались крайней практичностью.

– Пусть даже есть только один процент за то, что это правда, – ощерился дракон, – мы все равно обязаны принять все меры к недопущению. Пусть лучше над нами смеются все, кому не лень, чем потом видеть, как гибнут наши дети и понимать, что мы могли это предотвратить.

– Согласен, принять меры мы обязаны, – сказал помрачневший и разом растерявший всю свою веселость сатир, принц также кивнул и задумался, что-то отмечая про себя и загибая пальцы.

– Где в империи самые древние архивы? – спросил Вихрь. – Желательно, дзеннские.

– Пожалуй, на острове Киноур, – после некоторого размышления ответил Стирген. – Там раньше дзеннское поселение было, а теперь монастырь инуритов.

– Инуриты? – заинтересованно сморщил нос дракон. – Еретики?

– Да, лет сто назад империя предоставила им убежище на этом острове. Они раскопали дзеннские развалины и построили на их месте монастырь. При раскопках нашли огромную библиотеку, причем прекрасно сохранившуюся. Инуриты всегда отличались уважением к знаниям, поэтому сохранили ее, хотя ни один из них и не владеет дзенн-анн. Впрочем, теперь, спустя два поколения, возможно, кто-нибудь уже и владеет.

– Что ж, – сказал Вихрь, остановившимся взглядом смотря в одну точку. – Туда я и отправлюсь.

* * *

Влажная жара тропических джунглей Ворама выматывала до предела. Да еще и разбросаны эти джунгли были по предгорьям. Стиор вспомнил Лодунский перевал и вздрогнул – нет уж, пусть лучше джунгли, чем снова карабкаться по обледенелым скалам при ураганном ветре и метели. Повторения того страшного пути маг пожелал бы разве что инквизиторам. В этот момент ушибленная еще в горах, нога в который раз подвернулась. Проклятые горы! Все время о себе напоминают!

Лодунский хребет высочайший в мире. Почему его называли Лодунским, никто не знал – хребет пересекал весь материк, и преодолеть его можно было только через несколько перевалов, один из которых и располагался в Лодуне. Несмотря на тропическую жару внизу, в горах царил мертвенный холод. Считалось невозможным пересечь перевал в зимнее время – метели, лавины, камнепады, ураганный ветер… Но Стиор сделал невозможное – не мог позволить себе терять еще несколько месяцев, ожидая, пока перевал станет проходимым. Была и еще одна причина. Хотя после уничтожения галеры преследователи и отстали, но они продолжали поиски. Маг ощущал потоки внимания всей кожей и понимал, что сидеть на месте нельзя. Он мог себя выдать, даже не подозревая этого. И так порой едва удерживался от применения магии. Да, Ищущие все равно найдут его след, рано или поздно, но пусть лучше поздно.

Старик присел на подвернувшийся пенек и принялся растирать болящую ногу. Одновременно он в который раз анализировал происшедшее, пытаясь понять, а не сделал ли он где-нибудь ошибки? Не применил ли почти неосознанно магию там, где ее применять не стоило?

Со времени уничтожения галеры прошло около года, но Стиор был почти у цели. Тогда, едва выползя на туагский берег, он свалился без сил. А очнувшись, вдруг вспомнил, что давно не проверял наличие матриц. Проверил и онемел от ужаса. На его запястье вместо трех узких и одной широкой темных полосок осталась всего одна – узкая. Три матрицы исчезли! И среди них – та, которую он обязан был донести до родившегося! Стиор взвыл и в отчаянии рухнул на песок, колотя по нему кулаками.

С полдня маг размышлял о самоубийстве, даже наколдовал себе веревку и связал петлю, но затем понял, что ни в чем не виноват: все идет, как надо. Энергоматрицы Тьмы приходят и уходят тогда и только тогда, когда это нужно им самим. И они сами разыскивают тех, кому предназначены, подстраивая вероятности таким образом, чтобы происходящие события приводили к нужному для них результату. Значит, родившийся в Костваде должен сам найти свою матрицу, а не получить ее из рук Стиора. Видимо, так было предначертано Ушедшим. Но для этого родившийся должен сперва стать магом, а магом он, без помощи Стиора, стать не сможет. Значит, именно в этом и заключается долг старика. Остальные матрицы тоже, видимо, должны найти своих носителей, потому и ушли от него. Но почему тогда одна из девяти осталась? Вывод отсюда только один: по дороге в Коствад магу встретится кто-то, кому эта матрица предназначена. Придется внимательно наблюдать за каждым, кто попадется по дороге. Стиор отдохнул еще немного, переночевал в пещерке, незаметной с берега, и наутро двинулся на северо-запад к границе Лодуна.

Попадающиеся по дороге деревни и небольшие городки маг старался обходить – в Туаге Инквизиция обладала почти неограниченной властью. Лучше не рисковать. Поэтому столицу Стиор оставил милях в ста к северу, а других крупных городов в этой нищей стране просто не было. По дороге ему все-таки доводилось встречаться с людьми, но оборванная одежда и невнятный для других народов гнусавый южно-туагский выговор делали мага незаметным. А если кто-нибудь и начинал расспрашивать, то Стиор, стараясь казаться косноязычным, отвечал, что, мол, плавал с купцом из Квана, что, мол, корабль потоп, и он остался без гроша. Теперь, мол, домой идет, в деревню на границе с Лодуном, податься боле некуда. Обычно это удовлетворяло расспрашивающих, и от Стиора отставали.

А сам маг внимательно присматривался ко всем, кто встречался на дороге – одна из девяти осталась с ним, и поди узнай, кто ей предназначен. Впрочем, когда придет время, матрица даст знать об этом.

Стиору очень хотелось передвигаться быстрее, но он боялся привлечь к себе внимание. А верхового люди в нищем Туаге запомнят обязательно. Лошадей имела только знать, крестьяне запрягали в свои телеги медлительных дзудов, крупных тупых ящеров. На них же и пахали. А магию Стиор применять не решался. Хотя однажды и пришлось – был вынужден создать себе гзорб, резную палочку с печатью князя. Она являлась одновременно удостоверением личности, подорожной и вольной. В Туаге никто, кроме дворян, не имел права ездить куда-либо без разрешения своего господина или его управителя. Если разъезды стражи ловили кого-нибудь без гзорба или разрешения на передвижение, то путника без лишней волокиты ссылали на княжеские серебряные рудники, где всегда требовались рабы.

Стиор, привыкший к богатым городам и деревням империи, с немым ужасом смотрел на окружающую беспросветную нищету. У крестьян без зазрения совести отбирали девять десятых результатов их труда. Отбирали для буйного разгула, вызывающего омерзение у любого нормального человека. Дворянам в Туаге позволялось все, и они творили такое… Изгалялись, насиловали, вешали, пытали, запарывали насмерть за одно слово или взгляд. Главным для аристократов было покрасоваться друг перед другом. Вот и обирали своих крестьян до нитки. А что в результате этого до четверти населения зимой вымирало с голоду, так им на это было плевать – бабы еще нарожают.

Стиор знал о несправедливости мира, но особо о ней не задумывался. То, что он увидел в Туаге, заставило мага понять многое. Немало пересмотрел старик в своих взглядах на мир, жизнь и магию. Однажды он едва смог сдержать себя, увидев, как сжигали заживо население целой деревни. При воспоминании об этом мага затрясло от ужаса и омерзения.

Стиор тогда напоролся на небольшую деревеньку и решил обойти ее. Но в это время в деревню ворвался отряд Инквизиции, и маг затаился в ближайшей роще, моля про себя Создателя, чтобы не нашли. Однако вскоре выяснилось, что святые отцы – не по его душу. Судя по подслушанным обвинительным речам, местные крестьяне не смогли заплатить налог монастырю. За это монахи объявили несчастных еретиками, и вскоре в деревню прибыли инквизиторы в сопровождении отряда латников.

Маг в полнейшем ступоре наблюдал, как жителей маленькой деревеньки сгоняют в амбар и поджигают его. Как бросают в огонь маленьких детишек, которых несчастные матери в попытке спасти выбрасывали из окон. Нечеловеческие крики сгорающих заживо людей хлестали Стиора по нервам, и маг едва не выл, заставляя себя сдерживаться, чтобы не испепелить нелюдь тут же, на месте. И сумел, понимая, что все инквизиторы Туага немедленно ринутся по его следам. Но бездействие тяжело далось. Еще много дней после этого кошмара старик ковылял через чащу и бормотал, поблескивая воспаленными глазами: «Погодите, Он скоро придет… Вы дождетесь, звери… Он придет…» Именно для того, чтобы Ушедший мог вернуться, Стиор и сдержал себя, ради этого он должен был забыть обо всем. Его жизнь ему не принадлежала, он не имел права рисковать. Хотя горько было сознавать, что мог легко спасти несчастных…

В дороге прошло лето, началась осень. Впрочем, в тропиках это незаметно, разве что стало не так жарко. Но это только внизу. В горах же все было иначе. Морозы, метели и тому подобные прелести делали Лодунский перевал зимой совершенно непроходимым. Стиор, несмотря на это, ждать не мог. Целых полгода? Нет! Ищущие шли по его следу и вполне могли нагнать. К тому же, никому, включая и Инквизицию, в голову не придет, что найдется безумец, способный пойти на перевал в преддверии зимы. Но для такого похода даже магу необходимо было снаряжение, а денег он не имел.

Темной ночью старик пересек лодунскую границу и углубился в предгорья. Еще около месяца ушло, чтобы добраться до перевала, минуя столицу – туда лучше не соваться, слишком опасно. Воспользовавшись чутьем прирожденного мага, Стиор пробрался в забытые гномьи пещеры и отыскал зарытый в незапамятные времена клад. Он взял совсем немного, ровно столько, сколько нужно для покупки снаряжения и продуктов. В маленьком лодунском городке Ринсе, где останавливались все, идущие через перевал, маг купил теплую одежду и все необходимое для путешествия через горы.

В Лодуне, торговой республике, жили намного богаче, но населения было значительно меньше, чем в Туаге. Прибыль от торговли позволяла лодунцам нанимать опытных наемников, с их помощью отражая набеги воинственного и нищего соседа.

Через несколько дней маг незаметно выбрался из Ринса и двинулся по опустевшей в преддверии зимы дороге на перевал. Поднявшись повыше, Стиор снова начал применять магию, зная, что до весны все следы исчезнут, выметенные метелями, буранами и ураганным ветром. Когда все закончилось, старик старался не вспоминать страшную дорогу. Кошмар, в полном смысле слова. Пропасти, обледенелые скалы, выдувающий последние крохи тепла ветер, бьющая в лицо снежная крупа. Без помощи заклинаний, не известных почти никому на Танре, Стиор не смог бы выжить в этом ужасе. Все силы, все чему он успел научиться за свою довольно долгую жизнь, было использовано для выживания. Маг смог совершить невозможное, такого не совершал еще никто за всю историю его мира. Зато, спустившись по ту сторону перевала, свалился на неделю возле первого найденного родника. Теперь он мог позволить себе маленький отдых – обогнал преследователей минимум на полгода.

Поход по джунглям – тоже отнюдь не подарок, но ни в какое сравнение не шел с дорогой через перевал. Граница Лодуна с Ворамом проходила по горам, так что Стиор не беспокоился. Да и почти безлюдна эта страна, вся ее жизнь сосредоточилась на восточном побережье в трехсотмильной прибрежной полосе. Плодородные земли находились только там. А дальше шли дикие джунгли, только формально принадлежащие Вораму. Если тут кто-нибудь и жил, то это были племенные союзы, платящие столице небольшую дань. Да и то, если их могли отыскать – дикари, в основном, постоянно передвигались вслед за стадами сумгов, больших шестиногих животных, служащих людям в джунглях основной пищей. Каждый из племенных союзов жил по своим собственным законам, Церкви не удавалось навязать им веру в Спасителя. Иногда тут попадались даже племена орков, сатиров и дварфов. Но они никого не интересовали – война с ними обошлась бы слишком дорого и не принесла никакой прибыли. Поэтому даже вездесущая Церковь махнула на запад Ворама рукой, изредка посылая туда экспедиции миссионеров – надо же как-то наказывать проштрафившихся святых отцов.

Стиор шел день за днем, продираясь сквозь джунгли и обходя любое поселение. Заклинание поиска разума, которым маг окутал себя, заранее предупреждало о встрече с любым разумным существом, и он этой встречи благоразумно избегал. К чему создавать самому себе проблемы? Уж подманить мелкое животное на ужин Стиор мог всегда, ему совсем не требовалось заходить в поселения племен, чтобы добыть еду. От всех остальных опасностей диких джунглей его оберегали еще несколько заклинаний. Здесь старик не боялся использовать магию, считая, что если ее следы и будут кем-то обнаружены, то все спишется на шаманов племен.

Чем ближе Стиор подходил к границам Коствада, тем больше прогалин и полян появлялось вокруг. Вскоре джунгли закончились, и перед магом потянулась унылая, поросшая редким кустарником полупустыня. А впереди темной стеной вырастало Чернолесье. Прошла неделя, и он оказался у опушки, задумчиво глядя на покрытые мхом стволы могучих деревьев, устремившихся вверх на сотни метров. Никто и никогда за последнюю тысячу лет не рисковал соваться в этот страшный, непонятный, живущий своей жизнью лес. Разве что экспедиции вездесущей Церкви изредка пытались проникнуть сюда. Их снабжали переговорными камнями, но кроме воплей боли и ужаса, доносившихся из этих камней через несколько дней после ухода экспедиции, святые отцы так и не смогли ничего получить. Живым не вернулся никто. В конце концов, они махнули рукой на Чернолесье, так же, как и на Джоудан.

Маг тяжело вздохнул – хоть он и принадлежал Тьме, но об этом лесе тоже не знал почти ничего. Больше, чем кто-либо другой, но все же слишком мало. Впервые за очень долгое время Стиор во всю силу развернул завесу Тьмы. Здесь он вообще перестал бояться обнаружения – в Чернолесье могло случиться что угодно, и Инквизиция это знала. Поэтому на любые всплески магии около этого леса никто не обращал внимания. Никогда. Завеса медленно распрямила крылья, и торжествующая радость наполнила душу старого мага, сила забилась в каждой жилке его тела. Только несколько раз, еще в молодости, во время своего путешествия он смог опробовать это и подобные ему заклинания в безлюдных местах Срединного архипелага.

Несколько шагов, и вокруг Стиора сомкнулась полутьма, как будто он оказался в подземелье. Свет почти не проникал к подножиям гигантских деревьев, стволы которых покрывал белесый, противный на вид, да и на ощупь, мох. Землю устилал ковер шевелящихся, покрытых белесой же слизью мокриц. Маг шел очень осторожно, пробуя посохом почву перед собой – пришлось возвратить тому первозданный вид, чтобы не попасть во внезапно открывающиеся перед неосторожным путником ямы. Подлой особенностью Чернолесья являлись именно эти ямы с зыбучей грязью, до поры до времени скрывающиеся от постороннего взгляда. Ступи неосторожно – и митькой звали, никакая магия не поможет. Благо, что такие ловушки установлены только на первых двадцати-тридцати милях. Хотелось бы знать, кто их установил. Явно кто-то, очень не любящий незваных гостей.

Стиор поднял голову – книги не лгали, на высоте нескольких человеческих ростов он заметил плотные белые сети паутины. Маг нервно поежился, представив паучков, способных выплести такие сети. Говорили, что пауки Чернолесья охотятся и на людей. Попадать в их лапы не хотелось – эти милые существа держали свою добычу живой много дней, медленно поедая ее. По рассказам учителя Стиора, в незапамятные времена на Танре существовала раса гигантских разумных арахноидов, очень похожих на пауков Чернолесья. Они сумели дойти до высшей ступени развития духа и ушли куда-то в иные пространства, заниматься чем-то уж вовсе непредставимым. Маг очень хотел надеяться, что когда-нибудь и человеческая раса достигнет таких высот, но, хорошо зная людей, поверить в это не мог.

Медленно пробираясь между узловатыми корнями исполинов, Стиор изо всех сил старался не наступать на ползающих повсюду мокриц. Но порой они устилали землю сплошным ковром, и приходилось идти прямо по ним, едва сдерживая тошноту. Навершие посоха светилось неярким светом, освещая дорогу. Жить в этом месте не захотелось бы никому. Правда, лучшего убежища от Церкви не найти – ни одному из инквизиторов не придет в голову искать кого-либо в Чернолесье. В любом другом отыщут на раз – всеми фибрами души Стиор ощущал, что его не перестали искать, а наоборот – ищут еще интенсивнее. Похоже, что теперь этим занялась не только Церковь, но и кто-то еще – слишком уж плотным стал поток внимания, направленный на личность некоего Стиора арн Нада. Видимо, без Конторы тут не обошлось. Впрочем, что бы ему лично ни грозило, долг превыше всего.

Ноги уже заплетались, очень хотелось отдохнуть. Но на всей дороге через лес ему так и не попалось ни одного сухого места. Стиор прошел уже около тридцати миль и больше просто не мог, но выхода не видел, и продолжал путь. Он внимательно всматривался в просветы между стволами деревьев, но ничего подходящего для ночлега так и не попалось. Все вокруг так же усеивали мокрицы, а несколько раз ему попались на глаза маленькие пестрые змейки, в которых маг с содроганием узнал стисс, самых ядовитых змей Арбадона. Только часа через два поля мокриц, наконец, закончились, и магу стали попадаться относительно сухие места. В конце концов, удалось отыскать небольшую полянку, и Стиор рухнул на траву пластом, изнемогая от желания тут же уснуть. Но сначала все же заставил себя огородить место ночлега завесой Тьмы, которая отгонит любое живое существо, внушив ему непреодолимый ужас.

Пробуждение Стиора оказалось не слишком приятным. Его разбудили пинком в бок. Маг с трудом сфокусировал глаза и увидел над собой высокую фигуру какого-то существа. Странного существа, он никогда не видел его вживую. Разве только на картинках. Это что же – они еще не все уничтожены?.. Его размышления прервал шипящий, наполненный ненавистью голос:

– Твоя зря пришла в наш лес, человека. Твоя сейчас умрет.

* * *

Дина летела изо всех сил. Перед глазами драконочки застыла красная пелена, дыханье с хрипом вырывалось из груди. Дикая боль в основаниях крыльев не давала покоя, она бы в голос плакала, если бы могла это сделать. Только крупные слезы одна за другой капали из глаз, она никак не могла сдержать их. Тихие стоны маленького Стига, судорожно вцепившегося коготками в чешую на спине старшей сестры, не давали ей остановиться – малыш умирал, драконочка ощущала это и могла только надеяться, что встретит кого-то, кто ей поможет. Она сама не знала, куда летит – куда-то наугад, просто спасалась от страшной смерти и пыталась спасти маленького братика. Как еще только вчера она гордилась, что папа назвал ее взрослой. А сегодня ни папы, ни мамы уже нет. В это невозможно поверить, это казалось бредом сумасшедшего, но Дина сама видела, как их убивали. Да, папа приказал ей бежать и спасать малыша, а сам остался сражаться, и она не видела сам момент их смерти, но понимала, что ее бы не преследовали, если бы родители были еще живы. За что их убили? За что?! Что они сделали этим жутким человекам? Она оглянулась и задрожала от ужаса – темные точки на фоне восходящего солнца стали крупнее, грифоны постепенно нагоняли.

Еще вчера утром все было так хорошо, еще вчера утром Дина недовольно бурчала из-за того, что на завтрак только рыба, со смехом следила за возней младших братиков и сестричек. Она тогда даже не понимала, как была счастлива. И как она сейчас завидовала себе вчерашней, еще не знающей, что такое зло, что такое боль и ужас. Дина выросла в любви и ласке, все, кого она знала, всегда были к ней добры. И драконочка считала, что так будет всегда, что просто не может быть иначе. С детства ее окружала забота родителей, и Дина считала мир вокруг захватывающим и интересным, требующим изучения. Да, папа с мамой, конечно, рассказывали о том, что этот мир жесток и страшен, что у драконов много врагов, что за ними охотятся какие-то страшные чудовища человеки. Но Дина верила в это только в детстве, а повзрослев, начала посмеиваться над «глупыми детскими сказками». Увы, эти «сказки» обернулись страшной реальностью.

Да, родители не раз рассказывали детям свою историю, но юная драконочка не верила во многое из услышанного, а кое-что вообще пропускала мимо ушей. Лет двадцать назад ее отец и мать жили на крупном острове Срединного архипелага, в довольно большом ареале. Но драконы, оторванные от происходящего в мире и мало им интересующиеся, не знали, что Церковь объявила их исчадиями ада. Когда на остров налетела целая армия грифонов, драконы несколько растерялись. Сражались, конечно, до последнего, но врагов оказалось слишком много. Спастись удалось только двум юным драконам из разных кланов. Они бежали, и бежали чудом, сумев спрятаться в глубоких пещерах гор острова. Ночью зеленый дракон Ринг из рода Аррант и черная драконочка Ирта из рода Орвах выбрались из своего убежища и полетели, куда глаза глядят.

Кошмарный перелет через океан отец и мать Дины запомнили на всю жизнь. Изредка на пути попадался какой-нибудь остров, и они буквально падали на него, тут же засыпая от усталости. Неизвестно, выжили бы молодые драконы, если бы в конце своего пути не напоролись на полуостров Утиный Нос. Это был огромный, покрытый неприступными скалами мыс на самой границе владений Церкви. Если бы драконы случайно не налетели на него, их скоро обнаружили бы и убили охотники. Просто повезло. Берега Утиного Носа оказались отвесны и имели в высоту около трехсот метров. Никто там, конечно, не жил. Но для крылатых, особенно скрывающихся от стороннего взора, такое место оказалось идеальным. Никто не знал о расположенной за скалами зеленой симпатичной долине, где паслись огромные стада антилоп. В море рядом плавали стаи морских коров, настолько больших, что даже двое голодных драконов не могли съесть такую в один присест.

Ринг и Ирта понимали, что остались единственными выжившими из родного ареала. Где-то наверняка есть и другие драконы. Но как их искать? Они не знали, да и боялись снова бросаться в неизвестность, рискуя напороться на охотников проклятой Церкви. Потому и решили остаться в этом уединенном месте, тем более что давно любили друг друга.

Потянулись месяцы, а за ними и годы. Охотились драконы только по ночам, не желая, чтобы их обнаружили. Старались жить тихо, не привлекая ничьего внимания. Шло время, в любви и радости рождались дети. Дина – черная, юркая, смешливая и несколько ехидная драконочка доставляла своим родителям и немало радости, и немало тревог. Дирг – спокойный и рассудительный темно-красный дракончик, вечно старающийся сам докопаться до сути вещей. Сана – темно-зеленая, вся в папу, его любимица, любопытная, как сорока, вечно изводящая окружающих бесконечными вопросами. И, наконец, Стиг, самый маленький, всего трехлетний черный дракончик, поразительно умный для своего возраста. Правда, иногда малыш казался старше не только братьев и сестер, но и отца с матерью. Эта недетскость в его взгляде порой пугала их, но Стиг тут же снова становился обычным ребенком и весело играл вместе с остальными. Однако через некоторое время он опять задумывался над вопросами, которые его родителям и в голову не приходили. Немало ночей провели Ринг и Ирта, обсуждая странное поведение малыша и удивляясь его интересам. Он вечно хотел знать, почему происходит что-либо и требовал объяснить ему это. И единственный верил рассказам о жестокости мира. Только, опять же, требовал объяснений, которых родители дать не могли – они не были особо образованными, хотя, как и каждый дракон, обладали немалыми знаниями о мире и его истории. Характер малыша не слишком нравился Рингу и Ирте, но что они могли поделать? Стиг порой забирался куда-нибудь подальше и долго сидел в одиночестве, глядя в одну точку и размышляя о чем-то своем.

Спокойная и счастливая жизнь несколько расслабила драконов, и они начали класть хвостом на безопасность. Особенно отличалась этим подросшая Дина. Она первая перестала слушаться родителей и начала летать днем. И ничего не случилось! Драконочка уверилась в своей правоте, и вскоре уже вся семья выбиралась на отмели погреться на солнышке и понырять, поглазеть на коралловые рифы. Дине очень нравились отблески солнца в ее зеркально-черных крыльях, он обожала рассматривать океанское дно через прозрачную воду. Драконочку многое интересовало, хотя и не так сильно, как ее младшую сестру. Но и она хотела знать, почему идет дождь, почему светит солнце, почему растут деревья. Родители учили детей всему, что знали сами, но тем этого было явно недостаточно. Ринг и Ирта также пытались научить молодое поколение осторожности, но это не слишком-то получалось. Особенно Дина отличалась бесшабашностью – драконочка знала, что все вокруг ее любят, ей даже в голову не приходило, что кто-то может захотеть причинить ей или ее родным зло. Наверное, именно ее и увидел какой-то случайный рыбак, заплывший далеко от дома. А уж после этого охотников Святой Инквизиции долго ждать не пришлось…

В то страшное утро вся семья, как обычно, плескалась у отмелей южного берега. Дина, гордая тем, что ее вчера объявили взрослой, задирала нос и делала вид, что ей не о чем говорить с этими малявками.

– Дин, а Дин… – канючил Стиг, – Ну, покатай, а…

Драконочка отмахивалась от пристающего малыша, который по малости лет сам летать еще не мог, но до жути обожал это дело. К тому же был уже несколько тяжеловат, чтобы носить его спине. Но Стиг этого не понимал, и все время просился покататься. А если уж кто из взрослых шел ему навстречу, то счастью не было предела. Он крепко вцеплялся коготками в чешую на спине катающего и издавал дикие вопли восторга, щурясь от ветра.

– Мам, а мам! – донесся до Дины крик Саны. – Мам, а почему у этой морской звезды пять отростков, а у этой семь?

Драконочка скривилась. Ей до смерти надоела эта прилипала со своими вечными глупыми вопросами. Хорошо хоть, сейчас Сана пристает к кому-то другому, от нее просто так не отвяжешься – будет теребить до тех пор, пока ты ей не ответишь. Дина легла на спину, распластала крылья и разнежилась на нежарком еще утреннем солнышке. Она лениво размышляла, что сегодня сделать, какое бы развлечение найти. Последнее время ее беспокоили странные мысли и фантазии, терзали какие-то желания, но драконочка никак не могла понять, чего же она хочет. Часто снились сны о молодых драконах, с которыми она занималась чем-то непонятным, но очень приятным. Эти сны даже немного пугали Дину. Несколько раз драконочка порывалась рассказать обо всем маме, но никак не могла решиться, ей почему-то было неудобно. Нет, сейчас Дина, хоть убей, не понимала саму себя.

– Пап! – снова прервал ее размышления пронзительный голосок младшей сестренки. – А что это там за птички летят?

– Где? – добродушно повернулся к дочери большой зеленый дракон.

Она показала, отец лениво повернул в ту сторону голову и присмотрелся. Того, что произошло следом, Дина просто не поняла. Ринг резко вскочил на ноги и яростно зашипел, его чешуя встала дыбом, но в глазах был отчетливо виден смертельный ужас. Тело дракона сотрясала крупная дрожь, из пасти вырывалось глухое, угрожающее рычание.

– Что с тобой, Ринг? – с недоумением повернулась к нему жена, дети же вообще, открыв рот, глядели на преображение папы, таким его видеть им еще не доводилось.

– Грифоны, Ирта… – с тоской ответил он. – Грифоны…

– Ну и что?

– Да на них же люди верхом! Спасай детей! Я задержу!

– В воздух! – разнесся вокруг отчаянный вопль матери.

Она сама одним прыжком рванулась вверх, закинув перед тем себе на спину маленького Стига. Следом, перепуганные отчаянным криком и ничего не понимающие, взлетели дети. Но уйти не удалось никому. Охотники Святой Инквизиции имели большой опыт в убийстве драконов и подготовились к атаке отлично. Из-за скал сверху вырвалась еще одна стая грифонов. Дина никогда еще не видала таких существ – тело льва, голова птицы и крылья. И какие они большие! Почти в половину ее роста. А на спинах больших зверей сидели мелкие зверьки, невиданные зверьки всего с двумя ногами и голыми, плоскими, розовыми мордами. Все они бросились на беззащитных детей. Сразу двое грифонов, как назвал их отец, вцепились когтями в спину Саны, она отчаянно, пронзительно закричала от страшной боли и рухнула вниз, на скалы. Кто-то из двуногих швырнул длинную палку с острым наконечником и пронзил ею перепуганного Дирга, отчаянно машущего неокрепшими крылышками. Он тоже с криком упал. А затем еще одна палка вонзилась в спину самой Дины, а вторая пробила ей ногу. Драконочка завизжала и резвее забила крыльями, пытаясь убежать от этих жутких зверей.

В душе билось непонимание, недоумение, она безмолвно кричала: «За что?! Что мы вам сделали?! Зачем вы нас мучаете?!» Дина бросила взгляд вниз и едва не упала. Увиденное оказалось настолько страшным, что она забыла о своей боли, ее душа рвалась на клочья от непонимания – да как же так можно?! Как могут разумные творить такое с другими разумными?! Драконочке казалось, что она умирает – столь жутким было происходящее. Несколько грифонов опустились рядом с бьющимися от боли на прибрежном песке детьми, и спрыгнувшие с них охотники начали деловито рубить дракончиков на куски. Вот один торжествующе завопил и поднял к небу насаженную на острую палку окровавленную голову Саны. Дина отказывалась верить своим глазам, такого просто не могло быть! Ну, не делают разумные такого друг с другом! Не делают… Так же нельзя! Это же подло! Но кошмар и не думал заканчиваться…

– Сана! Дирг! Нет! Нет!.. Нет!!! – раздался сверху вопль несчастного отца, не сумевшего защитить своих детей.

Они с матерью находились прямо над Диной и сражались, как одержимые. Мимо драконочки то и дело пролетали к земле разорванные тела. Уже десятка два мертвых грифонов и человеков усеивали прибрежные скалы внизу. Но врагов было слишком много, не меньше полусотни грифонов атаковало всего двух драконов, которые, к тому же, никогда не учились сражаться.

Изо всех сил цепляющийся слабеющими коготками за спину бешено вертящейся в воздухе матери маленький Стиг не смог удержаться. Он слабо пискнул и сорвался. Малыш изо всех сил звал маму и пытался махать своими крылышками, но они были еще слабы для полета и только немного сдержали падение… Это мало помогло, вскоре он упал на острые скалы, и воздух снова огласил отчаянный детский крик.

– Дина! – донесся до драконочки полный боли и отчаяния голос отца. – Девочка моя! Спаси малыша! И беги! Беги, доченька… Мы задержим их!..

Она послушно нырнула вниз, разорвав по дороге морду кинувшегося на нее грифона – после убийства Саны и Дирга она уже не могла считать этих тварей разумными. На лету подхватив и закинув себе на спину стонущего малыша, Дина зигзагами рванулась прочь от родного берега в открытое море. Ей сильно повезло – отец с матерью сражались так отчаянно, что ни один из врагов не смог оторваться от боя и броситься за ней. Кто-то из людей что-то кричал, приказывая догнать беглянку, но Ринг безумным рывком остановил попытавшихся выполнить этот приказ. Два дракона шли в свой последний бой, они знали, что умрут и только надежда на то, что хоть кто-то из их детей спасется, придавала сил. Много еще охотников заплатили своими погаными шкурами за жизнь этих драконов.

Дина летела весь день и всю ночь, гонимая ужасом, а перед глазами все время стояла насаженная на острую палку голова ее младшей сестренки. Боль и гнев бурлили в душе девочки, внезапно ставшей взрослой, внезапно потерявшей все, что было ей дорого. Драконочка летела так быстро, как никогда еще в своей жизни не летала. Каждая мышца ныла и молила об отдыхе, но страх не давал остановиться – еще перед закатом Дина заметила позади точки преследующих ее грифонов. Это могло означать только одно – папы и мамы больше нет. Она плакала, но не останавливалась. Если бы не стонущий на ее спине ребенок, драконочка бы, может, и позволила себе сдаться. Но ответственность за жизнь младшего брата наполняла душу решимостью спасти его любой ценой. Самой погибнуть, но спасти ребенка!

Всходило солнце, на его фоне были видны все увеличивающиеся точки. Ее постепенно догоняли… Дина знала, что скоро упадет, сил не осталось вовсе. Драконочка сменила направление, теперь солнце светило в край правого глаза. Кровавая пелена застилала взор, только страх за брата еще заставлял махать крыльями. Израненный малыш глухо стонал, намертво вцепившись коготками во встопорщившуюся чешую. Драконочка очень боялась, что Стиг умрет, и едва не выла от отчаяния – у несчастного малыша были в клочья порваны оба крыла и переломаны ребра. Правая передняя лапка вообще раздроблена. Удивительно, что он еще жив.

Вдруг снизу к Дине рванулась какая-то большая тень, и она с удивлением и облегчением увидела рядом золотого дракона, огромного, раза в полтора больше отца. Золотого?! Драконочка и представить не могла, что такие бывают, отец о таких не рассказывал… А дракон пораженно посмотрел ей на спину, заметил израненного малыша и вздрогнул. Затем требовательно и сердито рявкнул:

– Ты почему одна в море вылетела? Девчонка! С ума сошла, что ли, ребенка с собой брать?! Как это случилось?! Почему малыш в таком страшном состоянии?!!

– Они… – навзрыд зарыдала Дина, ощущая невероятное облегчение от того, что рядом кто-то большой и сильный. – Они всех убили… Папу… Маму… Сану… Дирга… Всех…

– Кто убил?! – с изумлением переспросил золотой. – Да что ты несешь, девочка? Кто мог осмелиться?! В империи?!! У тебя жар, по-моему.

– Папа говорил, что Церковь… – едва смогла сказать драконочка, пересохшее горло с большим трудом выталкивало из себя слова. – Мы там, далеко отсюда жили…

– Ах, вот оно что… – протянул дракон, с сочувствием глядя на нее. – Ты из вольных…

– Они гонятся за мной… – всхлипнула Дина. – Они и нас со Стигом убить хотят… Там, сзади…

Золотой повернул голову и посмотрел в указанном ею направлении. Увидев, что девочка не солгала, он ощерился, на морде появилось предвкушение чего-то. Чего именно, Дина не поняла.

– Гонятся, значит… – протянул дракон, его глаза горели гневом. – И оказались настолько глупы при этом, что пересекли границу империи. Превосходно! Их ждет здесь очень теплая встреча.

Он с жалостью посмотрел на драконочку, затем на умирающего малыша и покачал головой. Вздохнул и сказал:

– Меня зовут Ветер Вранд, серебряный князь Ноарский. Я командир местного гарнизона. Лети на берег, скажешь, что тебя прислал я, потребуй мага-целителя. Он спасет твоего братика. Я вижу, ты устала, но постарайся долететь. А мы отплатим за смерть твоих родных…

Дракон еще раз взглянул на нее, затем гневно рыкнул и сорвался в пике с криком:

– Боевая тревога! Вторжение Церкви!

Изумленная Дина даже забыла ненадолго о боли – со странных, никогда не виданных ею огромных лодок начали взмывать в воздух драконы. Десятки драконов! Таких расцветок, что она и представить себе не могла. Но сил не было уже ни на что, в том числе – на удивление, и драконочка с трудом продолжила путь к недалекому уже берегу, искренне надеясь, что дотянет и не упадет в море.

Вихрь сидел на самой высокой башне монастыря инуритов и размышлял. Почти полгода он провел здесь, превратив монастырь едва ли не в штаб-квартиру Конторы. Многое удалось выяснить после прочтения архивов мертвого народа. Все-таки странно, что дзенны оказались так доверчивы, что позволили жалким людям уничтожить себя. Впрочем, это далекое прошлое, есть задачи и поважнее, чем размышлять о печальной судьбе древних. Теперь он понимал, и что случилось в ту страшную ночь, и зачем маг инсценировал свою смерть, и кто такие хранители, и для чего была создана Церковью команда Итана бер Саана. Дракон только никак не мог определить своего отношения к этим событиям.

Да, требования Ушедшего справедливы, он готов это признать. Но дзенн давно нет в этом мире, прошлого не возвратить. Поймет ли это древний маг? Неизвестно, как он поведет себя, узнав, что его народ полностью уничтожен, и уничтожен без всякой жалости. Нет, пусть уж лучше Ушедший остается там, где он сейчас. Слишком много крови прольется в случае его возвращения. Какими бы на первый взгляд правильными ни были идеи этого существа, цена за их осуществление окажется слишком велика. Остановить Ушедшего можно – если не допустить, чтобы родившиеся в ту ночь Трое объединились. Как не допустить этого, он пока не знал. А тот выход, что виделся, слишком уж омерзителен. Объединиться с Церковью, с убийцами детей? Противно. Но Вихрь хорошо понимал, что если иного выбора не будет, он пойдет и на это. Если понадобится для сохранения империи. Что ж до презрения остальных драконов? Не привыкать, они и сейчас воротят морды от него. Пусть воротят, лишь бы живы были! Чтобы никому не приходило в голову хоть здесь убивать детей! И позаботиться об этом – его задача.

Вихрь насмешливо оскалился – давно прошли те времена, когда он страдал от пренебрежения других, обижался на непонимание. Только глубоко в душе шевелилась давно привычная глухая горечь, которая, впрочем, ничуть не мешала делу. Да, пусть они относятся к нему с гадливостью и дальше – главное, чтобы их никто не убивал, не преследовал только за то, что они драконы. Чтобы детишки были сыты, веселы и счастливы, чтобы могли расти в любви и радости, чтобы никто и никогда не выдирал у них крыльев и не приманивал их криками взрослых. Чтобы никто и никогда не знал, что это такое – охота на драконов!

Вихрю снова вспомнились города империи и отношение там к его сородичам. Он не смог не улыбнуться – все-таки Стирген I был гением, раз сумел так перевернуть изначально ксенофобскую человеческую психику. Сейчас драконов не просто любили – их обожали, маленьких дракончиков баловали все – люди, орки, дварфы. Самим родителям приходилось быть строгими, чтобы хоть немного приучить малышей к порядку.

Взрослые драконы большей частью служили в армии, охраняя границы от вторжений врага. Драконессы доставляли почту и срочные военные грузы в любую точку империи. Были драконы-маги, драконы-ученые, да мало ли еще кто. Главное, что им была открыта любая дорога, они являлись равными среди равных, их уважали. Эту невероятную по меркам Танра страну Вихрь хотел сохранить любой ценой. И в том, что она до сих пор существует, есть и его заслуга – сколько раскрыто заговоров, затеянных Церковью или аристократами, сколько сорвано военных союзов, направленных против империи Над, сколько спасено драконов и иных преследуемых в странах Церкви. Империя широко отворяла свои двери для всех и каждого, вне зависимости от его расы. И каждому здесь открывалась любая дорога – трудись, учись и, если ты талантлив, твой талант обязательно заметят.

Директор Конторы снова бросил взгляд на море – вдали кружили в небе дозорные драконы, остальные отдыхали на сторожевых галерах. Он криво усмехнулся, вспомнив отношение к себе бойцов местного драконьего гарнизона – как подчеркнуто они его игнорировали. Ну, еще бы, благородный дракон занялся столь подлым и грязным делом, как тайный сыск. Никто из них, конечно, и заподозрить не мог, что именно этого дракона зовут Вихрем и именно он возглавляет этот самый тайный сыск. Тайна его личности являлась одной из самых тщательно охраняемых в империи. Все, кроме высокопоставленных служащих Конторы, считали Орида Тангерда просто одним из служащих СБ, дослужившимся до звания тайного советника, но никак не директором. Никому в голову не могло прийти, что грозный Вихрь, от одного имени которого дрожало полмира – дракон. Ведь драконов считали слишком благородными для таких дел, а директор Конторы отличался крайней изворотливостью, жестокостью и беспринципностью. По мнению его врагов, естественно. Многие пытались докопаться до того, кто скрывается под кличкой Вихрь. Но никому пока не удалось, и это давало Тангерду простор для маневра. Он, как паук, сидел в центре паутины, затянувшей весь мир, и незаметно дергал за ниточки.

По здравому размышлению Вихрь осознал, что в одиночку Конторе надвигающийся кризис не остановить. Дракон снова оскалился – да, он прекрасно знал, что его лапы по плечи в крови и дерьме. Но не хуже он знал и другое. Если ради сохранения империи как таковой ему понадобится сидеть в этом дерьме по уши – он будет там сидеть! Что бы о нем ни думали и как бы его ни презирали за это другие! Вихрь до конца исполнит свой долг и обеспечит безопасность своего рода. Чего бы лично ему это ни стоило. Даже если понадобится улыбаться убийцам детей и строить из себя их друга. Никакая цена не велика за то, чтобы в мире существовало место, безопасное для драконов.

Было, правда, кое-что, из-за чего Вихрю порой хотелось разодрать себе глотку. Полное и беспросветное одиночество – он ведь, как-никак, был мужчиной. Проклятое одиночество постепенно убивало душу, и дракон это хорошо осознавал. Он не рассчитывал на внимание хоть какой-нибудь драконы, последняя надежда на это умерла лет сто пятьдесят назад. Вначале сыграла свою роль его дурацкая внешность, а потом еще и профессия. Вихрь с отвращением посмотрел на свой лимонно-желтый живот и скривился. Да уж, зрелище еще то – дракон цвета молодой травы с желтыми в неровную синюю крапинку животом и грудью. Но не виноват же он, что таким уродился? Не виноват! С самой юности его вид вызывал у любой драконы, особенно молодой, неудержимый смех. Как больно бил Вихря этот смех… А они просто смеялись, и молодой тогда еще дракон уходил прочь, понурив голову.

Значительно позже маги Ассамблеи научили директора Конторы ментальной защите. Теперь смеющемуся над ним вдруг казалось, что он попал в ледник – таким холодом начинало веять от странного дракона. У смеющегося сразу исчезало всякое желание смеяться, и он хотел только побыстрее скрыться с глаз господина тайного советника. Сам же Вихрь старался как можно реже встречаться с любым из драконов женского пола. Гордился тем, что сумел перебороть себя, не обозлился и живет теперь только во имя долга. Он больше не улетал ночью в пустынные места и не кричал в темное, безответное небо: «За что?!» Дракон полностью отдавался своему презираемому его народом делу и готов был отдать и жизнь, если понадобится, ради этого самого народа. Вихрь знал, что благодаря разработанным им операциям спасено уже несколько сотен драконов, и это знание давало силы жить дальше. Да, он жил не зря, пусть даже никто и не узнает о том, что им сделано. Но иногда, как в это солнечное утро, старая тоска брала свое. И дракон молча смотрел в сторону океана, а в глазах его плескалась боль.

Вдруг какая-то суматоха над сторожевыми галерами привлекла внимание Вихря. До него донесся почти неслышный из-за расстояния крик Ветра Вранда, командира пограничного гарнизона: «Боевая тревога! Вторжение Церкви!» Этого только не хватало! Бер Саан уже должен был получить его послание, они что там, у себя в Фалноре, с ума посходили – нарушать границы накануне заключения договора?! Дракон выругался и одним прыжком сорвался с башни. Он на полной скорости понесся к месту событий, продолжая про себя проклинать тупость церковников. Самое странное, что Ветер оказался прав – с северо-востока к острову приближались десятка два грифонов, на которых сидели облаченные в алые доспехи люди. У Вихря даже чешуя встала дыбом от ненависти, когда он узнал эту форму – охотники на драконов! Он злобно ощерился и еще прибавил скорости. Но, к сожалению, опоздал – воины гарнизона справились сами. Грифоны, ослепленные солнцем, не увидели кружащихся высоко над ними драконов. А галеры скрыли от постороннего взора дежурные маги. Когда охотники заметили врага, было уже поздно – их окружили.

– О, Господи! – в ужасе вскрикнул кто-то. – Нас же в империю занесло! Мы пропали!

– Точно подмечено! – осклабился в ответ золотой Ветер. – Больше вам не убивать детишек, скоты!

– Подождите! – попытался остановить атаку человек в алой сутане, сидевший на переднем грифоне. – Мы случайно нарушили границы империи! Это не нападение, не злой умысел! Мы преследовали преступников и сами не заметили, как оказались здесь. Давайте разойдемся мирно! Наши страны сейчас не воюют!

– Значит, девочка и израненный ребенок – это, по-вашему, преступники? – с ядовитым сарказмом спросил стоящий во весь рост на спине одного из драконов орк в черных доспехах. – Нет, преступники – вы, убийцы детей. У вас есть возможность сдаться. Вас будет ждать суд драконов.

Монах посмотрел на него, но не увидел на лице воина ничего, кроме крайнего омерзения. Как будто тот смотрел на отвратительное насекомое, а не на верного слугу Церкви. Проклятые еретики! Как они могут быть заодно с этими адскими созданиями?! Он знал, что пощады ждать нечего – уж кто-кто, а охотник на драконов понимал, что может ждать его на суде драконов. Лучше уж погибнуть в бою – всяко быстрее. И монах скомандовал атаку. Драконы, разъяренные рассказом Ветра об израненном ребенке и убийстве целой семьи, в долгу не остались. Вскоре об убийцах напоминали только крупные перья, плавающие внизу, да мельтешение акул, обрадованных нежданной добычей.

Увидав, что он тут уже не нужен, Вихрь поспешил на помощь почти падающей драконочке с ребенком на спине. Девушка, почти девочка, черная с отливом чешуя посерела от усталости, да еще и ранена – одно копье торчало из спины, второе из ноги. Она едва двигала крыльями и тяжело, с хрипами и присвистом дышала. И все же, несмотря ни на что, малышка была так красива, что у Вихря перехватило дух. Он взглянул еще раз на ее спину и вздрогнул – малыш, лежащий там, оказался настолько искалечен, что было страшно смотреть. Дракон понял, что девочка не долетит, хоть до берега и недалеко – она почти без сознания. Он быстро пристроился к ней сверху и сказал:

– Я возьму ребенка. Не бойся, я осторожно, ты с ним не долетишь.

У драконочки едва хватило сил кивнуть. Вихрь аккуратно подхватил малыша передними лапами. Но несчастный ребенок все равно застонал от боли, отчего дракона передернуло. Бросив девочке: «Лети за мной», он со всей возможной скоростью понесся к берегу. Приземлившись прямо на площадку около казарм гарнизона, Вихрь рявкнул выскочившему навстречу офицеру-дварфу:

– Целителя сюда! Срочно!

– Так точно, господин тайный советник! – козырнул офицер и убежал.

Без груза на спине драконочка все же смогла долететь и, почти не видя, куда садится, рухнула рядом с Вихрем. Кто-то, увидев, что тайный советник принес раненого, притащил подстилку, и несчастного малыша осторожно уложили на нее. Обоих драконов тут же окружили бойцы наземного гарнизона, возглавляемые зверолицым сержантом-орком. И кого только среди них не было… Гномы, эльфы, орки, люди, дварфы, сатиры. Дина никак не могла прийти в себя и поверить, что спаслась и спасла братика. Сердце колотилось, как бешеное, дыхание не желало успокаиваться. Довольно долго драконочка лежала неподвижно с закрытыми глазами, а когда открыла их, увидела, что окружена двуногими… Она в ужасе завизжала, закрыла голову крыльями и забилась в судорогах.

– Успокойся, маленькая! – кинулся к ней все понявший Вихрь и обнял девочку, прижав к себе. – Это не те двуногие, это не убийцы. Эти хорошие, добрые…

Он сам понимал, что несет чушь, но надо же было как-то успокоить девочку, все еще содрогающуюся в рыданиях. Она довольно долго плакала – перед глазами все время стояли отец, мать, Сана, Дирг… Те, кого она никогда уже не увидит. Полное осознание того, что их нет, пришло только сейчас, в объятиях этого странного дракона. Немного успокоившись, Дина доверчиво прижалась к нему сама и тихонько всхлипывала в ответ на утешающие слова. Это тихое доверие так изумило Вихря, что он неподвижно застыл, не обращая ни на что внимания. Хотелось никогда не выпускать девочку из своих объятий – еще никогда в жизни ему не приходилось обнимать женщину… Дракон встряхнулся и снова обратил внимание на окружающее.

Сержант-орк непонимающе посмотрел на них с Диной и спросил:

– Чего это она, господин тайный советник?

– А у нее вчера церковники родителей убили и братика с сестричкой, не больших, чем этот вот кроха, – Вихрь кивнул в сторону стонущего на подстилке малыша.

– Да каким же зверем надо быть, чтобы детишек-то эдак… – медленно побелел и сжал кулаки орк. – Ну, подождите, святоши проклятые, доберемся мы до вас… Ох, доберемся…

Сержант, скрипя зубами, отошел и стал в сторонке. Мимо него проскочил какой-то заспанный человек, на ходу напяливающий балахон мага.

– Я целитель! – коротко бросил он. – Что случилось?

– Малыш, – кивнул в сторону стонущего ребенка дракон.

– О, Господи! – чуть не задохнулся при виде таких ран маг. – И он еще жив?!

– Как видите.

Целитель стал на колени возле дракончика и принялся внимательно обследовать его. Затем приказал:

– Горячей воды! Быстро! И много!

Несколько бойцов тут же сорвались с места и метнулись выполнять приказ. Вскоре вода была принесена в большой бадье, еще кто-то притащил бинты, мази и корпию. Маг начал осторожно промывать раны Стига. Драконочка настороженно уставилась на него и зашипела, услыхав стоны ребенка, но Вихрь поспешил успокоить ее, объясняя, что так нужно, что иначе ее братика не вылечить. А целитель работал – промывал, сшивал разорванные мышцы и сосуды, произносил заживляющие заклинания. Наверное, часа два никто не двигался – все внимательно наблюдали за его работой. Наконец, маг откинулся назад и вытер пот со лба. Потом встал и повернулся к дракону.

– Я сделал все, что мог, господин тайный советник, – устало сказал он. – Жить ребенок будет. А вот летать?.. Не знаю. Теперь пусть его положат в тихое и темное место – ему нужно много спать. Пить пусть дают, как только попросит, и пусть пьет, сколько захочет. Еды в первые два дня не давать.

Вихрь молча указал магу на копье, торчавшее из спины Дины и отпустил девочку. С ее ранами целитель справился быстро – оба копья только пробили мышцы и не причинили особого вреда. Заснувшего тем временем Стига унесли в драконьи казармы, где подготовили для него место согласно указаниям мага. Вихрь внимательно посмотрел на драконочку, она смущенно опустила глаза.

– Как ты, маленькая? – ласково спросил он.

– Уже лучше… – совсем смутилась она. – Спасибо вам всем…

Дина смотрела на него и ничего не могла понять. Вокруг нее толпились двуногие разного вида и формы, а также множество драконов. Порой совсем уж невероятных расцветок. И каждый, хоть дракон, хоть двуногий зверек старался как-то подбодрить ее, как-то утешить, сказать что-то доброе и ласковое, посочувствовать ее горю. Она снова ощутила себя окруженной любовью и заботой. Так что же это получается? Не все двуногие – зло? Выходит, что так… Драконочка снова посмотрела на дракона, которого слушались все вокруг. И только сейчас обратила внимание на его ярко-желтые в синюю крапинку живот и грудь. Сочетание цветов было таким необычным, выглядело так комично, что Дина, как ни старалась, не смогла удержать улыбки.

Вихрю при виде этой улыбки показалось, что его ударили в самую душу. Кованым сапогом ударили. Казалось, что-то вспороло эту самую привычную ко всему душу, сорвало с нее защитные покровы, и вся двухсотлетняя боль, копившаяся где-то глубоко внутри, внезапно хлынула наружу.

«За что? – мысленно спросил дракон у небес. – Что я тебе такого сделал? Почему ты так жесток?»

Бог, как всегда, промолчал… Даже эта дикарочка, эта неопытная девочка смеется при виде него. Что ж, это судьба… Будь она трижды проклята! Вихрь имел немалый опыт в обуздании себя и сумел справиться с болью, хотя это оказалось и непросто. Он даже смог улыбнуться девушке в ответ и вежливо с ней попрощаться, сославшись на срочные дела. Затем подошел к стоявшему в некотором отдалении от других Ветру и сказал:

– Надеюсь, вы сумеете позаботиться о девочке.

– Да уж как-нибудь без вас справимся, господин тайный советник.

Последние слова золотой дракон произнес, не скрывая сарказма. Как справляться с такими самоуверенными гордецами, Вихрь знал давно. И очень хорошо умел это делать. Придвинувшись к тому нос к носу, директор Конторы прошипел:

– Запомни, дорогой… Девочка ни в чем не должна нуждаться. Лично с тебя спрошу.

После чего развернулся и взмыл в воздух. Ветер затряс головой, чтобы избавиться от наваждения. Он мало чего в жизни боялся, но в присутствии этого желто-зеленого клоуна его, как, впрочем, и любого другого дракона, охватывала первобытная жуть. Что-то было в тайном советнике Тангерде настолько страшное, что мало кто решался с ним спорить. Ветер решался, но при этом прекрасно понимал, что выполнит любой приказ, отданный ему этим драконом. Золотой снова встряхнулся, принял свой обычный гордый вид и подошел к Дине, чтобы отвести ее пообедать.

Сама драконочка пребывала в растерянности – она крутила головой, высматривая желто-зеленого дракона, но нигде не находила его, а спросить не решалась. Она подсознательно чувствовала, что чем-то обидела его, и недоумевала, не понимая, чем именно. Между ними вдруг возникла ледяная стена, от которой до сих пор шел мороз по коже. Но она вовсе не хотела его обижать! Ведь в его объятиях было так уютно…

Вихрь, перед тем, как снова заняться своими делами, решил проведать раненого малыша и посмотреть, как его устроили. У входа в драконью казарму стоял совсем еще молодой красный дракон. Он несколько минут в упор рассматривал тайного советника, как бы не желая отступать с дороги. Затем все же отошел и тут же пренебрежительно, демонстративно повернулся к Вихрю хвостом. Тот внутренне усмехнулся – да где бы они все были, если бы Контора не вытаскивала их из лап Инквизиции по всему миру? – и вошел внутрь.

Малыш почему-то проснулся и теперь лежал, молча глядя в стену. Изредка из его глаз скатывалось две-три слезинки. Вихрь скрипнул зубами при виде осиротевшего ребенка, затем присел рядом и осторожно поправил на нем одеяло. Дракончик поднял взгляд и тихо спросил:

– Почему?..

– Что «почему»? – не понял его взрослый дракон.

– Почему они такие?.. За что они убили папу с мамой?..

– Это Церковь, малыш. Церковники убивают нас испокон веков.

– Меня зовут Стиг, а не малыш, – твердо сказал дракончик и в его словах прозвучал металл. – Стиг, а не малыш!

– Хорошо, Стиг, – улыбнулся ему Вихрь.

– Значит, Церковь?.. Что ж, я запомню. Спасибо.

Дракон с изумлением посмотрел на него. Этот трехлетнее дитя говорило как много повидавший и испытавший взрослый. Да и глаза его были отнюдь не детскими, не безумными глазами насмерть перепуганного ребенка. По-разному ведь бывает – одни после тяжелых испытаний сходят с ума, вторые ломаются, а третьи… Третьи становятся сталью. Похоже, перед ним именно такой случай. Вихрь наклонился и внимательно всмотрелся в глаза Стига. В этих недетских глазах горел какой-то странный огонек, от которого тайному советнику империи стало не по себе.

Откуда ему было знать, что сейчас глазами этого маленького, осиротевшего и искалеченного дракончика на мир смотрел один из Трех? Откуда ему было знать, что Стиг из тех, кто должен перевернуть этот мир?..

3.

Стиор медленно поднялся на ноги и огляделся – около двух десятков странных фигур окружило его. Для людей они выглядели дико. Очень высокие, не менее двух метров каждый, нескладные, угловатые какие-то тела, две пары рук, мелкая коричневатая чешуя и две пары глаз на круглых лицах. Нижняя часть лица слегка вытянута вперед, образуя некое подобие морды, черные прорези ноздрей под нижней парой глаз, удлиненных, в отличие от верхних, круглых. Да, только на картинках в редких, забытых всеми книгах, доводилось видеть магу этих существ. Выжили все-таки…

На глазах старика выступили слезы радости – случившееся давало надежду и ему, и всему их делу. Он теперь не одинок. Дзенны… Дети Тьмы… Живые! Это казалось невозможным, невероятным, но они стояли перед ним, сжимая в руках по два копья и настороженно глядя на человека, вторгшегося в их владения. И как он не подумал, что именно Чернолесье может скрывать последних выживших древних? В любом другом месте их бы давно нашли и безжалостно уничтожили. Но сколько же лет они здесь прячутся? Да, пожалуй, около двух тысяч. Стиор вспомнил историю и грустно вздохнул – сколько мудрости затоптали люди… Но теперь его задача немного облегчалась – дзенн изначально служили Тьме, истинной Тьме, а не глупым человеческим измышлениям о ней. Они помогут. Они просто обязаны помочь! Маг закинул голову и торжествующе рассмеялся.

– Твоя сейчас умрет, человек… – несколько растерянно повторил стоявший перед ним дзенн.

– Не стоит напрягаться, – на чистейшем высшем дзенн-анн ответил ему Стиор. – Да благословит тебя и твой народ Великая Мать, воин.

– Тинх, – машинально поправил его дзенн и только тут спохватился. – Откуда ты знаешь наш язык, человек?!

– Я – маг. И мы с тобой служим одной и той же силе. Тьме.

Стиор мысленно потянулся к свернувшемуся во внутреннем пространстве заклинанию и активизировал его. Старик сразу понял, почему Завеса Тьмы пропустила дзенн – древние изначально принадлежали именно Тьме, и завеса не могла принять их за чужих, потому и прошли, даже не заметив заклинания. Любой другой при попытке пересечь границу тут же сгорел бы. Дзенны с изумлением наблюдали, как тело стоявшего перед ними человека медленно окутала непроглядная черная дымка, из которой тянуло разом жаром и холодом. Глаза его загорелись мрачным синеватым отсветом, вокруг повеяло грозной, но одновременно, как ни странно, доброй силой. Силой, которая с понимающей улыбкой взирала на этот глупый мир.

– Значит, не всех перебили… – на свой манер усмехнулся дзенн, оголив боковые зубы. – Народ дзенн-анн-в'иннал рад приветствовать тебя, брат наш! Мы предлагаем тебе свое гостеприимство. Из нас завесу Тьмы вызывать не умеет уже никто…

В последних словах Стиор уловил затаенную, едва сдерживаемую горечь. Маг грустно покачал головой – видимо в Чернолесье скрываются жалкие остатки некогда великого народа, забывшие многое из наследия предков. Жаль, коли так. Впрочем, иначе и быть не может – слишком мала популяция, чтобы было иначе. Одно то, что дзенны держали в руках оружие, говорило о многом. Такое раньше считалось в принципе невозможным – древние начисто отрицали насилие, как метод решения проблем. Хотя после того, что с ними учинила Церковь, ничего удивительного…

– Да, кое-кто из ваших учеников выжил, мудрые, – склонил голову маг. – Но очень мало. И до недавнего времени ни у кого из нас надежды не было. Теперь она появилась.

– Что ты имеешь в виду? – выступил из-за спины тинха очень старый дзенн, с дряблой уже, а в некоторых местах и обвисшей кожей.

– Если не ошибаюсь, я вижу перед собой фанна? – поклонился ему Стиор.

– Ты не ошибаешься, человек, – проскользнула по лицу того почти незаметная ухмылка. – Так о какой надежде ты говорил?

– Тот, Кто Ушел, возвращается.

– Не стоит так шутить, маг… – голос фанна внезапно стал хриплым, он даже посерел как-то. – Это жестоко. Нельзя давать беспочвенных надежд. Особенно тем, у кого и так никаких надежд не осталось.

– Я не шучу, мудрый, – слегка поклонился Стиор. – Я не шучу. Трое уже живут в этом мире. И чтобы помочь им объединиться, от нас потребуется многое. Я знаю, о чем говорю – я был хранителем.

– Был?! – даже отступил на шаг от изумления фанн. – Был… О таком, человек, не стоит говорить там, где тебя могут услышать посторонние уши. Идем с нами.

Он отступил в сторону, и кто-то из воинов махнул Стиору копьем, приказывая следовать за ним. Маг улыбнулся и пошел за дзеннами, выстроившимися цепочкой. Он попытался было запомнить путь, но вскоре понял, что это совершенно бесполезное занятие. Гигантские, покрытые плесенью стволы неизвестных деревьев настолько походили друг на друга, что найти дорогу между ними мог только тот, кто здесь вырос. Или, по крайней мере, прожил много лет. Стиор поцокал языком – все-таки очень неприятное место. Влажно, сыро, плесень, пауки и многое, чего не хотелось бы видеть никогда. Но маг понимал, что в любом другом месте, кроме такого, скрыться от шпионов Церкви невозможно. Он перестал обращать внимание на дорогу и просто шагал за дзеннами. Шли довольно долго, прежде чем идущий впереди фанн махнул рукой. Лес как будто отступил в сторону и теперь виднелся вдали.

«Интересно…» – пробормотал маг.

В центре поляны, непонятно откуда взявшейся, стояло огромное дерево, наверное, в несколько десятков обхватов. Фанн подошел к стволу гиганта, с уважением дотронулся до него рукой и что-то очень тихо прошептал. Стиор уловил отзвуки мощного и незнакомого заклинания. Ствол заскрипел и раздался в стороны, открывая неширокий проход куда-то внутрь. Фанн с тинхом вошли первыми, кто-то из дзеннов махнул рукой магу, и он последовал за ними, с трудом протиснувшись в узкую щель.

Они долго спускались почти в полной темноте, светящиеся гнилушки в руках древних давали призрачный свет, вызывая ощущение нереальности происходящего. Но дорога вниз закончилась, и Стиор вышел на широкую площадь подземного города. Он осмотрелся и грустно вздохнул. Как мало этот тайный город напоминал величественные города времен расцвета расы. Их развалины магу довелось повидать во время путешествия по миру, и его на всю жизнь потрясло величие древней цивилизации. Даже мертвые, эти города, грандиозные и прекрасные, поражали воображение. Но для подземелья и этот город огромен. Как им удалось вырастить живой город под землей?! Стиор ощущал его странную жизнь и сразу понял, что городу любопытно, кого это привели сюда. Вокруг было довольно светло – потолок светился мягким светом, тихая, на грани слышимости, музыка шелестела вокруг, вызывая ощущение покоя и умиротворенности. Здания имели самый необычный вид – наросты, шары, клубки паутины и даже нечто, совершенно невообразимое. Если бы Стиору раньше не приходилось видеть мертвые города древних, он бы растерялся. А сейчас многое узнавал, но далеко не все. Живые дома располагались на нескольких уровнях и были связаны сотнями мостиков из сросшихся лиан. Но город был почти пуст… Изредка появлялась на мостках или улицах фигура одинокого дзенна, и снова никого. Тинх, с легкой улыбкой наблюдавший за магом, понял его недоумение и вздохнул.

– Ты заметил, человек… – с болью сказал он. – Нас почти не осталось. Последние в этом мире дзенн-анн-в'иннал вымирают. Скоро ваша вера в то, что нас нет, окажется верной.

– Но почему?!

– Ты еще спрашиваешь? – вмешался в разговор фанн, скептически глядя на него. – Или среди людей и маги Тьмы стали невежественны? Ты должен знать историю и понимать, что происходит с малыми замкнутыми сообществами.

Стиор на минуту задумался, потом кивнул – ясно, почему с древними произошло то, что произошло. Никому из последователей Тьмы нетрудно понять. Это Свет требовал от своих последователей прежде всего веры, а Тьма хотела от идущих в нее знаний. Четкого понимания того, что происходит, и того, что может произойти. Невежда не мог служить Великой Матери, так как обязательно становился тем самым злом, о котором кричали церковники. Что, естественно, люди приписывали самой Тьме. А полная духовная свобода – это отнюдь не вседозволенность, не возвышение себя за счет боли и горя других. Невежда осознать этого не мог и понимал свободу, как разрешение убивать и мучить, идти по головам, топтать все и вся. Потому-то и требовался от идущего во Тьме высочайший уровень знаний – он должен был четко понимать последствия своих или чужих действий, понимать в комплексе, всегда знать, как адекватно ответить на любое хорошее или плохое для него событие, не причиняя большого вреда окружающим.

– Вырождение? – грустно спросил маг. – Популяция слишком мала?

– Увы, – помрачнел тинх. – Близкородственные браки со временем обязательно провоцируют генетическое вырождение. Фанн'еэ работают с генами каждого зародыша, но это не всегда помогает. Далеко не всегда. Да и плодовитость наших женщин всегда оставляла желать лучшего. Даже когда наши предки еще только бежали с Корвага.

– Сколько вас тогда было?

– Около шести тысяч. Спаслись ведь еще и не лучшие… Лучшие остались там.

– Ясно, – посмотрел тинху прямо в глаза Стиор. – А сколько вас сейчас?

– Меньше тысячи… – оскалился тот. – Спасти нас не может уже ничто. Разве что…

Он с затаенной надеждой посмотрел на мага. Старик спокойно выдержал взгляд горящих вертикальных зрачков верхней пары глаз дзенна и молча, утвердительно кивнул. Фанн, ведущий их куда-то по путанице подвесных мостков, отчетливо фыркнул, ясно показывая свое отношение к глупой, по его мнению, надежде тинха.

Впереди Стиор увидел огромного размера мохнатый шар.

«В'эор Нр'ар Дз'энне…» – тихо прошептал он, никогда не надеялся побывать в этом вместилище мудрости древних.

Маг лихорадочно старался припомнить, как следует вести себя там. Он в свое время читал об обычаях дзенн, но многое в книгах было только догадками – информации сохранилось недостаточно. Но все же следовало хотя бы попытаться вести себя правильно. Фанн тем временем вошел в круглую дверь сквозь завесу белесых щупалец. Стиор на мгновение задержался, выдохнул, как перед прыжком в воду, и вошел, не обратив внимания на скользнувшие по лицу щупальца. Почти ничего из вычитанного в древних книгах не соответствовало тому, что он увидел. Но все в этом зале было настолько красиво и соразмерно, что захватывало дух. Стены покрывали живые картины, статуи нечеловеческих очертаний, но, тем не менее, прекрасные, стояли в углах. Даже в этой глуши дзенны остались эстетами до мозга костей.

Невдалеке от входа покачивался на живом отростке дза'тиун'йеннэ, шар Познания – в этом книги не солгали. Именно он включал мозг разумного в общее ментальное поле города и давал ему полное знание об окружающем. Душа старика пела – не думал, что с ним случится такое, даже надеяться не смел. Маг подошел к шару и низко поклонился, даже не пытаясь положить на него руки, как полагалось при полном контакте. Понимал, что ни его дара, ни его знаний не хватит, чтобы войти в общее поле разума. Но все же Стиору показалось, что его душу омыло чистой прохладной водой, в сознании вспыхнула картина города, и он с изумлением понял, что отныне знает его так, будто провел в нем всю жизнь. Город, несмотря ни на что, ощутил принадлежащего Тьме и принял его. Стиор стал своим. Никогда маг не чувствовал себя где-либо дома, всегда и везде он был чужим, а тут вдруг… Это оказалось очень приятно – чувствовать, что у тебя есть дом, который тебя любит и ждет. Старик едва сдержал слезы.

Фанн и тинх с некоторым удивлением наблюдали за ним. Мало кто даже из живущих здесь дзенн был способен напрямую общаться с шаром Познания. Впрочем, этот человек – маг Тьмы, а значит, может многое. Великая Мать никогда не дает своей силы невежде. Раз дза'тиун'йеннэ принял его, то он не таит в сердце зла к народу дзенн-анн-в'иннал.

– Как твое имя, маг? – выступил вперед тинх, фанн недовольно поморщился, но ничего не сказал.

– Стиор арн Над, – поклонился старик, чувствуя немалое облегчение – вопрос об имени означал, что его приняли в качестве гостя и ему в городе не стоит ничего опасаться.

– Садись, – кивнул в сторону правой стены фанн.

Стиор с недоумением огляделся – В'эор Нр'ар Дз'энне был совершенно пуст. Но сразу после приглашения старый дзенн что-то пробурчал, и маг уловил волну силы. Пол у стены вспучился. Через несколько мгновений из него выросли три удобных кресла и низкий вогнутый столик, на котором стояли круглые сосуды с янтарным напитком. Стиор снова поклонился и сел у стены. Он пригубил золотистый напиток и чуть не задохнулся от восхищения. Видимо, знаменитый дзеннский ш'опар. Да ничем иным он просто не мог быть. Вкус оказался неописуемым и совершенно незнакомым. Не зря восхваляли этот напиток авторы древних книг – после первого же глотка магу показалось, что какая-то сила мягким ударом вышвырнула из тела всю слабость и усталость, накопившуюся за три года пути. Это было что-то невероятное, уже долгие годы Стиор не чувствовал себя так хорошо, сознание стало кристально ясным, он вспомнил многое, что считал навсегда забытым. Да, ш'опар великолепен, но маг не рискнул выпить больше двух глотков – стимулятор слишком силен для его старого организма. Он откинулся на удобную спинку и поднял взгляд на дзенн, усевшихся напротив.

– А теперь, маг, – прищурил обе пары глаз фанн, – я хотел бы знать, каким это образом ты был хранителем. И как вообще можно перестать им быть? Ты пренебрег долгом?

Легкая улыбка тронула губы Стиора. Даже древние не избежали недоверия всех ко всем. Но он понимал фанна – и сам бы не поверил в случившееся за последние три года, если бы это не произошло с ним самим. Впервые за долгие годы встретив союзников, маг не стал ничего скрывать и рассказал все. И о том, что сейчас происходит в мире, и каков расклад сил, и о своей судьбе, и о ночи, когда родились Трое. А потом обо всем, что сделал сам, о дороге до прихода в Чернолесье. Дзенны внимательно слушали, изредка задавая уточняющие вопросы. Даже по этим вопросам маг мог оценить силу интеллекта и память этих странных существ.

– Ты утверждаешь, что матрицы Силы самовольно покинули тебя? – наклонился вперед фанн, когда маг закончил, его глаза горели недоверчивым огоньком. – Я не могу в это поверить. Твой рассказ бездоказателен.

– Тогда ответь мне, мудрый, – прищурился Стиор, – почему одна из Девяти осталась со мной?

– Одна из Девяти?! – одновременно вскочили на ноги оба дзенна. – Она с тобой?!

– Да, вот, – маг тоже встал и протянул руку, на запястье которой налилась серым тонкая полоска.

Фанн осторожно приблизился и внимательно всмотрелся, тихо шепча какое-то заклинание. Глаза старого дзенна на мгновение подернулись Тьмой, полоска тоже потемнела и тихонько, мелодично зазвенела. Потом вокруг нее образовалась синеватая дымка. Фанн отступил на шаг и благоговейно поклонился. Еще немного постояв, глядя на запястье Стиора, он повернулся к тинху и хрипло выдохнул:

– Человек прав. Это она!

Но Стиор почти не обращал на дзеннов внимания – матрица вела себя очень странно. Она вдруг стала настолько горячей, что жгла руку и все время дергалась, причем, в одну сторону – ко входу. Она как бы стремилось туда, чего-то жаждала. Присмотревшись внимательнее, Стиор заметил, что матрица сползла с запястья и двинулась по ладони к кончикам пальцев, ее кольцо расширилось, покрылось слабыми синими искорками. Маг обратил на происходящее внимание фанна, тот непонимающе взглянул на него, лишь потом сообразив, что матрица сдвигается по руке мага к двери. Дзенн слегка вскрикнул, начав дрожать, как в лихорадке. Тинх удивленно уставился на фанна, явно не понимая, что это с ним. Тот молча указал на матрицу, и верхние глаза вождя стали похожи на монеты.

– Вы понимаете, что с ней? – напряженным голосом спросил Стиор.

– Да, – кивнул фанн.

– Так что же?

– Матрица слышит того, кому предназначена, – глухо ответил фанн, в обеих парах его глаз светилось неподдельное изумление. – И этот кто-то очень близко отсюда…

Сразу после его слов щупальца двери заволновались, и на пороге появился совсем еще юный дзенн. Глаза его были расширены, все четыре руки судорожно сжались в замок у живота, рот приоткрыт. Он мелко дрожал и выглядел до смерти перепуганным.

– Что тебе нужно здесь, Броах? – гневно спросил тинх, ступив вперед. – Это В'эор Нр'ар Дз'энне, и тебе здесь не место. У нас важный гость.

– Отец… – простонал юный дзенн. – Я знаю, что мне нельзя быть здесь… Но я не могу сопротивляться, что-то тянет меня сюда, очень сильно тянет…

– Не пори чушь! – отрезал тинх. – Уходи! Завтра будешь наказан.

– Погодите! – вмешался Стиор. – Смотрите!

Он протянул руку к двери. Матрица сползла с его пальцев и повисла в воздухе туманным облачком, заполыхав черным огнем, а затем медленно поплыла к юному дзенну. Значит, он… Первый спутник Ушедшего. Маг опустился на одно колено и с трудом выдавил:

– Приветствую первого из Девяти!

– Что?.. – вскрикнул тинх, но фанн одернул его и что-то горячо зашептал ему на ухо. Глаза вождя дзенн сделались круглыми, он с изумлением посмотрел на собственного сына и молча отошел в сторону.

Оба старших дзенна замерли, настороженно следя за происходящим. Юнец нетвердым шагом приближался к коленопреклоненному магу. Он остановился в двух шагах и застыл с широко распахнутыми глазами. Судя по его лицу, дзенн не понимал, зачем он здесь и что с ним будет. Туманное облачко зазвенело, как хрустальный колокольчик, черный ореол вокруг него резко расширился. Затем матрица поднялась немного выше и зависла рядом с лицом юноши. Непонятно откуда прозвучали странные, безразличные, неживые какие-то слова:

– Настало время выбирать, Броах дзе'тинх[1]. Ты можешь остаться просто дзенном и прожить обычную жизнь.

– Или?.. – едва слышно спросил юноша.

– Или ты двинешься по дорогам Тьмы одним из Девяти избранных, служа Тому, Кто Ушел. Пойдешь страшными и непонятными для других дорогами. Тебя будут любить и презирать, тебе придется быть в одно и то же время и зверем, и святым. На каждом углу будут проклинать твое имя, тебя никогда не полюбит женщина и после тебя не останется потомства. Выбор за тобой.

Броах потрясенно смотрел на висящее перед ним туманное облачко и никак не мог прийти в себя. Его разум и инстинкты отказывались верить в случившееся, слишком уж невероятно. Он с детства слышал легенды и сказания о девяти великих магах и героях, помогавших самому Ушедшему. Восхищался их добротой и бескорыстием, их мастерством в магии и искусством воинов, их силой и мужеством. А теперь ему, ничтожному юнцу Броаху, ничего в своей жизни еще не совершившему, предлагают стать одним из этих героев? Такого просто не бывает. Он же самый обычный охотник! Но матрица продолжала висеть в воздухе перед его лицом, а вопрос о выборе все так же звучал громом в голове. Поняв, что это не шутка, юноша застыл на месте. А затем поднял голову вверх и прошептал:

– Благодарю тебя, Создавший… – он снова посмотрел на туманное облачко. – Я выбираю Тьму.

– Цена твоего выбора может оказаться страшной.

– Какова бы она ни была, эта цена, – гордо вскинул голову Броах, – я ее уплачу!

– Ты выбрал! Да будет так.

Дзенн ступил вперед. Полыхающая черным огнем матрица подплыла к его лбу и скрылась там. Казалось, весь мир мягко содрогнулся в этот миг. Стиора что-то ударило изнутри и скрутило в приступе боли. В далеких и близких странах, сами не понимая, почему, вдруг пробудились все чувствительные к магии: люди, эльфы, гномы, дварфы и сатиры. Архиепископ Матфей, засидевшийся за работой в своем кабинете в столице Фалнора, выронил перо, поняв, что снова что-то произошло и, похоже, нехорошее.

Оба старших дзенна во все глаза смотрели на посвящение Броаха. На лице тинха, как он ни пытался это скрыть, проступало выражение гордости. Стиор даже смог расслышать почти неразличимый шепот: «Мой сын!» Сам маг смотрел на мальчишку с искренней жалостью – уж он-то прекрасно понимал, что того, как и его самого, ждет страшная судьба. Боль, горечь, одиночество и непонимание. Но в чем-то, наверное, эта судьба даже прекрасна. Стать одним из прямых носителей силы Тьмы? Есть чем гордиться и чего бояться.

Одно не нравилось Стиору – то, что первым из Девяти оказался дзенном. То есть тем, кто с детства не знал ничего, кроме Тьмы, слышал только ее легенды и напевы, принадлежал ей изначально. А потому не мог выбирать – он просто не способен сделать иного выбора, а значит, этого самого выбора у него и не было. Пародия на выбор. Теперь неизвестно, как он себя поведет, если узнает, что сила Тьмы не является изначально доброй, что она вполне способна причинять зло и быть несправедливой. Он просто не понимает, что такое истинная Тьма, чему и как она служит, для чего вообще нужно в мире равновесие различных сил. Гораздо лучше, если разумный осознанно выбирает, куда ему идти и выбирает добровольно, после множества бед и испытаний. Только тогда он поймёт, какая из сторон ближе всего именно ему. Пусть даже выбор не будет в чью-то сторону, уведет от борьбы. Даже так лучше, чем когда выбравший вдруг осознает иное, и все, что было для него прежде свято, рушится в душе… Последствия могут оказаться страшными, особенно если прозревший обладает немалой силой. А силу каждого из Девяти Стиор представлял себе хорошо и понимал, что случится, если она вырвется из под контроля. Придется всерьез заняться обучением юноши, попытаться дать ему изначальное понимание Тьмы, основанное не на вере, а на знании. Надо будет попытаться избавить его от иллюзий, чтобы последующее разочарование не оказалось слишком сильным.

Маг снова посмотрел на Броаха и тихо вздохнул про себя. Он понимал, что сейчас происходит с беднягой и насколько ему сейчас больно и страшно. Первое разочарование… Матрица начала преобразовывать его тело и мозг для собственных нужд, а такое преобразование никогда не бывает безболезненным. И не удивительно – непросто провести тысячи новых энергоканалов, открыть мозг и активизировать все чакры, тут не до обезболивания. А огромное количество информации, сгружаемое матрицей прямо в память юного дзенна? И как он потом будет в этой информации разбираться?..

– Что с ним? – взволнованно подступил к Стиору тинх, указывая на внезапно упавшего и свернувшегося в клубочек Броаха, изо рта которого неслись глухие стоны.

– Преобразование.

– Ясно, – кивнул фанн и что-то зашептал в ухо тинху.

Затем он подошел прямо к магу и несколько минут внимательно смотрел ему прямо в глаза.

– До сих пор я не верил тебе, человек… – донесся до Стиора глухой голос старика. – Прости, и спасибо, что принес нам надежду. Теперь нам снова есть ради чего жить. Мы горды тем, что один из Девяти вышел из народа дзенн-анн-в'иннал!

– Девять матриц, девять разумных рас Танра… – почти неслышно ответил маг, внезапно поняв эту простую истину. – Неспроста ведь такое совпадение?

– Неспроста… – усмехнулся фанн. – В играх сил совпадений не бывает. Ладно, это мы еще успеем обсудить. Лучше скажи, если знаешь, что теперь делать с Броахом?

– Знаю, – кивнул Стиор, – читал. В книге сказано, что проходящего Преобразование нужно уложить в тихое и темное место. Вскоре проснется.

– Хорошо, – сказал услыхавший его ответ тинх и что-то крикнул в сторону двери.

Тут же вошло четверо высоких крепких дзеннов. Фанн указал им на Броаха и хрипло прокаркал приказ. Потерявшего сознание юношу унесли. Стиор сел на свое место и снова глотнул ш'опара – случившееся выпило из него все силы до последней капли, и стимулятор был просто необходим. Дзенны тоже сели напротив него и уставились на мага в восемь зрачков, но он не подавал виду, что ему не по себе от их внимательных взглядов.

– Ну, и что дальше? – нарушил через некоторое время молчание фанн.

– Дальше? – усмехнулся Стиор. – Дальше каждому нужно делать свое дело. Мне – добраться до одного из Трех и обучить его магии. Потом он сделает собственный выбор.

– А что должен делать мой сын? – вмешался тинх.

– Похоже, помогать мне, а затем следовать за тем, к кому мы пойдем. Жаль только, что я ничего не знаю об остальных двоих. Только то, что в ту ночь родились и они. Но кто они и где находятся – увы мне…

Дзенны почти незаметно переглянулись, а затем фанн сказал:

– Мы кое-что знаем. И хотим поделиться нашим знанием. Надеюсь, это поможет тебе, человек, в твоем трудном деле.

Стиор в нетерпении подался вперед.

– Как ты и сам знаешь, маг, всего матриц – двенадцать. Точнее, четырнадцать, но последние две не имеют никакого значения, они служат иной силе. Главными являются три, за каждой из которых следуют еще три. Не столь сильные. У каждой четверки есть свой маг-хранитель, каковым ты и был. Но дело в том, что ты единственный из хранителей, оставшийся в живых. Мы давно знали, что остался только один. Не знали только, кто он. Теперь знаем. Остальные погибли, не оставив наследников, и где сейчас их матрицы, нам неизвестно. Однако когда ты прочел заклинание Открытия Врат, ты освободил не только свои, а все матрицы. Они уже где-то в мире, но где они и что с ними, не дано знать никому.

* * *

Навр остановился и внимательно осмотрелся, притворяясь, что чуть не упал. Со стороны он выглядел самым обычным упившимся до потери пульса сатиром в грязной, рваной и вонючей одежке. Так, отлично, хвост на месте. Хорошо ведут, видно профессионалов с первого взгляда. Конечно, видно для того, кто и сам таковым является. Уйти от топтунов он мог в любой момент, но это в планы операции не входило. Наоборот, нужно было попасться им в руки и попасться так, чтобы не вызвать никаких подозрений. К сожалению, запоздавшие прохожие еще встречались на улицах, и пока за Навром только следили. Надо дать господам преследующим шанс взять его тепленьким. Сатир знал, что отвести для допроса его могут только к одному человеку, и именно этот человек и был ему нужен. Он сейчас здесь, в Кване, это Навр знал точно – в таких вопросах спецы его департамента не ошибались никогда.

Выход на этого человека начальник департамента внешней разведки искал давно и контакт с ним не доверил бы никому. О слишком важных вещах пойдет речь, чтобы довериться подчиненному. Да и любой подчиненный, узнав, с кем его столкнула воля вышестоящих, вполне способен предать – никому и никогда не дается легко ломка устоявшихся с детства стереотипов. Лучше не рисковать. Потому об этой операции знали только трое – он сам, Вихрь и принц. Даже император не знал ничего, да и не стоило беспокоить больного старика. Впрочем, даже когда он был здоров, Контора не особо посвящала его в свои дела, будучи государством в государстве. Вот когда Стирген взойдет на престол, все станет иначе – выкормыш Вихря, как-никак. Сатир ухмыльнулся, представив лица нескольких особо нелюбимых им имперских сановников в момент, когда они узнают об интересных нововведениях, запланированных принцем.

Впрочем, все это лирика, а сейчас Навру предстоит работа, и работа нелегкая. Человек, с которым он должен встретиться – профессионал высочайшего класса, а таких следует уважать и нельзя недооценивать. Сатир остановился у лужи, сделав вид, что прихорашивается, и убедился – топтуны все так же следуют за ним. Наконец-то упорные усилия дали результат, и им кто-то заинтересовался. Уже две недели Навр бродил по кабакам Квана, самого крупного города острова Тсорн, рассказывая невероятную историю о старом боцмане, вдруг оказавшемся колдуном. Никто, кроме тех, кто ему нужен, не обратит на эту чушь внимания. Кого такое может заинтересовать? Да только тех, кто ищет мага, скрывающегося под личиной боцмана.

С самого прибытия на остров Навр вел себя как самый гнусный представитель своей расы. Напивался, дрался, дебоширил, хулиганил. И везде рассказывал свою историю, хватая собеседника за грудки с воплями: «Ты чаво, мине ни веришь?!» Никто и не верил, но слухи о сумасшедшем сатире пошли, чего и добивался начальник департамента внешней разведки, с интересом наблюдавший из-под своей маски за людьми. Он всегда любил за ними наблюдать и обычно легко мог предсказать реакцию любого человека на свои действия.

До вчерашнего вечера никто интересный не показывался в поле зрения. Но вчера тренированный взгляд старого оперативника отметил двух неприметных людей, вслушивающихся в его полупьяное бормотание. Это сразу привлекло его внимание. Похоже, дождался. От полноты чувств он даже отстучал копытами чечетку по полу и удостоился злобных воплей почитателей таланта. Правда, вопли были типа: «А чтоб ты сдох, козел проклятый!», но для любого сатира это являлось высшим признанием, и Навр довольно осклабился. Чтобы окончательно поймать рыбку на крючок, он разукрасил свой рассказ хорошо известными заинтересованным лицам подробностями из жизни Стиора арн Нада. Рыбка попалась, причем настолько явно, что сатир только довольно хмыкал про себя.

Сегодня заинтересованных было уже не двое, а много больше. Навр незаметно отследил их всех и повел за собой из кабака в кабак. Уверенные, что перед ними самый обычный сатир, преследующие даже не особо-то и скрывались. Навр замечал их в каждом новом месте и гулял вовсю, бросая золото на ветер. Трактирщики довольно потирали руки – давно уже не попадалось такого богатого и бесшабашного клиента. Навр постоянно спотыкался, и все видевшие это считали, что он мертвецки пьян. Вот и старались обчистить карманы пьяницы. Он не разочаровывал и платил, платил, платил…

Кван, как и остальные города острова Тсорн, жил торговлей, и разного разбойного люда здесь хватало. Самым доходным промыслом города являлась и вовсе работорговля. Навр еще и потому взялся за это дело, что любой человек подвергался здесь постоянной опасности быть проданным в рабство. А на сатиров работорговцы внимания не обращали – сатиры в качестве рабов ничего не стоили, заставить их работать не мог никто. Никакие побои и пытки не помогали, козлообразные существа просто укладывались на землю и выли от боли, так и умирали, но подчиняться отказывались. А от обычных грабителей высокое начальство охраняли люди местной резидентуры, хотя Навр и сомневался в их способности самостоятельно завязать шнурки на ботинках. Но со столь простым делом должны справиться даже такие неумехи.

В луже он увидел отражение преследующих. Эти господа явно не хотят рисковать. Что ж, придется брать инициативу в свои руки. Навр оскалился и потопал в сторону припортовых складов, где в это время никого быть не могло. Он намеренно громко стучал копытами, чтобы его, не дай бог, не потеряли. Через некоторое время сатир оказался в совершенном захолустье и зашел в первый же подходящий закуток. Пошатываясь, Навр оперся о стену и сделал вид, что его тошнит.

– Эй, сатир! – донесся до него чей-то вкрадчивый голос. – Выпить хочешь?

– Хочу! – с энтузиазмом подпрыгнул он, оборачиваясь. – А есть?

– Сколько угодно, дружище, – хмыкнул неизвестный. – Иди сюда.

Навр поцокал копытами в его сторону. Он краем глаза видел, как две темные фигуры скользнули назад. Ощутив близкое движение воздуха, сатир незаметным стороннему взгляду движением убрал голову из-под удара. Но сделал при этом изумленное лицо, тихо хрюкнул и медленно опустился на мостовую. Тут же чужие неловкие руки обшарили его карманы, и хриплый голос сказал:

– Готов! Берите.

Еще несколько рук ухватилось за него, и Навр ощутил, как его поднимают и засовывают в огромный мешок. Потом похитители осмотрелись и, никого не увидев, понесли свою добычу куда-то вглубь доков.

Епископ Святой Инквизиции, Итан бер Саан раздраженно просматривал последние донесения и новости из Фалнора. Что можно сказать, его друг, архиепископ – уже архиепископ! – Матфей действует на удивление хорошо. Развернулся вовсю и чистит Мать-Церковь от разного рода накипи. Инквизитору с каждым днем все больше нравился этот бывший архивный служка – смел до отчаянности, полностью предан Церкви и их общему делу, очень умен, владеет собой и обладает нечеловеческой работоспособностью. Что ж, возможно пресвятой отец и прав, проча Матфея в свои преемники, он обладает всеми необходимыми для такого поста качествами. Хотя он много раз и ошибался, но никогда ошибок не повторял. Да и то, чем сейчас занимался свежеиспеченный архиепископ, необходимо Церкви, как воздух. Особенно в преддверии надвигающихся грозных событий.

Что ж, в самом Фалноре дела шли неплохо, и инквизитор был рад этому. Но, несмотря на это, его раздражение не проходило. Проклятый маг как в воду канул, полтора года ни единого следа, ни единого слуха!.. Явно где-то залег на дно, и очень качественно. Притом, отказавшись от использования магии, что почти невозможно для мага. Впрочем, этот принадлежал Тьме, а о черных колдунах известно мало что. Незнание злило Итана, но он ничего не мог поделать – нет информации, и все тут. Да, удалось в разных странах выловить несколько сект, поклонявшихся Ушедшему, но это оказалась мелочь, не стоящая внимания Очищающих. Ни один из сектантов ничего не знал о Стиоре арн Наде. Инквизиция отслеживала любые слухи о нем, но – увы. О двух других хранителях тоже не было ничего известно.

Если бы они хоть работать могли свободно… Но везде, кроме Фалнора, люди Вихря висели на Очищающих мертвым грузом. Стоило хоть кому-нибудь высунуть нос наружу, как ему навешивали такой хвост, что на саму работу времени не оставалось. Главным становилось уйти из-под наблюдения, что удавалось далеко не всегда. Бер Саан восхищался профессионализмом оперативников Конторы и тихо проклинал их. А уж перед главой этой организации, таинственным Вихрем, инквизитор просто благоговел. Это каким же нужно быть, чтобы так поставить оперативную работу? Итану очень хотелось выяснить, кто скрывается за этим прозвищем. Принц? Вряд ли, он возглавляет контрразведку и всегда на виду. Но кто тогда? Данных нет. Впрочем, никто в Церкви не имел ни малейшего представления о принципах работы Конторы – перебежчиков оттуда не было. Тоже странно, хотя и вполне объяснимо. Однако все это сильно мешало бер Саану жить – сколько толковых операций сорвалось из-за противодействия людей Конторы. С год назад, будучи в отчаянии после срыва поисков Стиора, инквизитор даже рискнул передать Вихрю письмо через хорошо известного ему тирхомского резидента Конторы.

– Господин епископ! – прервал его размышления голос местного резидента. – Есть интересная информация. Вы приказывали докладывать, если что.

– Говори, – тяжело посмотрел на вытянувшего перед ним человека инквизитор.

– Уже несколько дней по трактирам и кабакам Квана шляется неизвестно откуда прибывший сатир и рассказывает байки о старом боцмане, оказавшемся на поверку колдуном. Уж не нашего ли мага след нарисовался?

– Вполне возможно, – заинтересованно потянулся вперед Итан. – Что он точно говорил?

– Да почти ничего – как встретил боцмана в Лодуне, украл у него кошелек, а тот заколдовал сатира. Обездвижил и по воздуху к себе притянул. Чушь на слух, но мало ли.

– С ним стоит поговорить подробнее… – задумчиво протянул инквизитор, сцепив ладони в замок под подбородком.

– Мы его взяли, господин епископ! – снова поклонился резидент. – Так и подумали, что вы захотите с ним побеседовать.

– Молодцы! – похвалил подчиненного за оперативность Итан, такого, пожалуй, стоит, и продвигать, очень хорошо работает. – В пыточную его, я скоро спущусь.

Его действительно сильно заинтересовал этот сатир. Первая за полтора года ниточка к Стиору арн Наду? Очень хорошо, наконец-то! Значит, старик подался в Лодун и затерялся там? Хоть знать, откуда поиски начинать, и то добро. Лишь бы этот след не оказался фальшивкой… Сатира нужно будет на мелкие кусочки порезать, но вытянуть из него все, что можно.

Инквизитор неспешно собрал бумаги и спустился в подвал, где располагалась отлично оборудованная допросная комната. Звуконепроницаемые стены не давали воплям пытаемых вырываться наружу. Резидентура Святой Инквизиции в Кване, как и вообще Ищущие, полагала дурным тоном привлекать к себе внимание посторонних. Итан вошел в допросную и довольно хмыкнул – на стене висел привязанный к ржавым железным кольцам сатир в грязной и рваной одежонке, которую и одежонкой-то назвать было трудно. Так, тряпка. Один рог наполовину отломан, видимо, драчлив и неуживчив, такие часто попадались в его племени. Уже пожилой, на морде кое-где пробивалась седая шерсть. От него на всю комнату разило козлом, и инквизитор брезгливо поморщился. Он ненавидел работать с сатирами – много воплей, визгу, дерьма, и очень мало толку. Малоприятный народец.

Краем глаза Итан отметил, что палач разогревает свои инструменты на жаровне. Инквизитор наметанным глазом сразу определил его непрофессионализм и поморщился. Придется, пожалуй, самому руки марать, а то этот дурак убьет допрашиваемого раньше времени. Вдруг, неожиданно для всех, сатир, висевший на стене, поднял голову и пристально посмотрел в глаза епископу. Взгляд его был умным и насмешливым, в нем не чувствовалось ни капли страха или забитости. Создавалось впечатление, что он наслаждается ситуацией и смеется над теми, кто собрался его пытать. Итан, уверенный, что похищенный сатир без сознания, удивленно остановился.

– Отправь отсюда палача, бер Саан, – раздался в тишине скрипучий насмешливый голос. – Нам надо серьезно поговорить, палач разговору помешает. Потом придется его убирать.

От изумления инквизитор задохнулся. Происходило что-то невероятное. Мало того, что какой-то сатир знает его в лицо, так еще и ведет себя слишком нагло. А тот с гнусной ухмылкой смотрел на него и скалил желтые зубы. Затем противно захихикал и сказал:

– Долго же пришлось тебя искать, господин епископ. Хорошо спрятался, поздравляю.

– Кто ты и что тебе нужно? – несколько пришел в себя инквизитор, хотя соображать хорошо еще не мог. Но знал, что выдавит из этого проклятого скота все, что тот знает.

– Письмо дошло по адресу, бер Саан. Есть ответ.

Итан сперва ничего не понял и только чуть позже вспомнил о своих недавних размышлениях. Вихрь! Контора пошла на контакт! Этот грязный сатир явно пришел от Вихря. Посланник, конечно, неудачный, но такой и не вызовет никаких подозрений. А вот палача действительно придется убрать. Даже того, что он успел услышать, достаточно, чтобы пошли гулять слухи. Этого не нужно ни Очищающим, ни Конторе. Предчувствие большой удачи завладело Итаном, и он едва ли не пинками вытолкал ничего не понимающего палача из допросной. Вихрь пошел на контакт! Такого не случалось за всю историю противостояния Церкви и империи Над. Он снова уставился на мерзко ухмыляющегося сатира.

– Кстати, – еще гнуснее осклабился тот, – меня зовут Навр. Навр Стобер.

До этого момента главе Очищающих казалось, что его лимит удивления исчерпан. Но… На контакт вышел не простой агент, а лично начальник департамента внешней разведки Конторы, чьи оперативники не раз срывали операции Итана. Он искренне уважал этого профессионала, хотя тот и был врагом. Но инквизитор давно предпочитал иметь дело с умными врагами, чем со своими дураками. Однако никогда Итану бер Саану в голову не приходило, что Навр Стобер – сатир. Такое представлялось ему невозможным, противоречило всему, что он знал и умел. Но сатир не лгал, ложь опытный ищущий почувствовал бы сразу же. Значит, не все его взгляды верны. Менять самого себя Итан умел всегда и обычно прислушивался к чужой точке зрения, если это не была точка зрения полного кретина. Сейчас важно не то, кем является оперативник, а то, что он принес. С остальным можно разобраться на досуге, свои взгляды лучше корректировать в одиночестве. Инквизитор постарался скрыть растерянность, но по очередной ухмылке Навра понял, что от того это не укрылось. Он не удивился – оперативник класса Стобера по определению обязан быть хорошим психологом. Единственный твердый вывод, который сделал для себя Итан – обратить пристальное внимание Инквизиции на козлообразных.

– Отвязал бы ты меня, бер Саан, – проблеял сатир. – Говорить неудобно, а пытать меня бесполезно – этот домик окружен моими людьми.

Инквизитор тонко усмехнулся – удивительно, если бы это было не так. Только идиот пойдет на контакт без подстраховки. Да, Навра сейчас вполне можно убить. Только принесет ли это какую-нибудь пользу? Сомнительно. Сперва надо выслушать, с чем он пришел, а потом уже принимать решение. Он подошел к распятому на стенке сатиру и не спеша отвязал его. Навр легко спрыгнул на пол, и Итан снова вздрогнул, узнав эти одновременно резкие и плавные движения – перед ним стоял мастер боя, скорее всего, какого-то из дзеннских стилей. Ему не составит труда в одиночку перебить всех находящихся в доме, кроме, разве что, его самого. Сатир подошел к бочке в углу и жадно выдул ковш воды.

– Может, вина? – спросил Итан.

– Нет, бер Саан, – оскалился Навр. – Я пью только тогда, когда нужно для дела. Работать предпочитаю на трезвую голову.

Инквизитор прищурился – и это необычно, сатиры никогда не отказывались от вина. Он вновь посмотрел в умные и насмешливые глаза собеседника, вздохнул и приглашающим жестом показал на стул напротив. Сам опустился на скамью, на которой обычно отдыхали палачи. Навр сел на указанное место, закинул ногу за ногу и снова противно осклабился. В молчании они довольно долго рассматривали друг друга.

– Итак, – не выдержал, наконец, инквизитор, – с чем вы пришли?

– Мы проверили ваши данные, – сразу стал серьезным сатир. – К моему глубочайшему сожалению, вы полностью правы. Наш мир накануне возвращения Ушедшего.

Итан скривился в ответ – ничего нового.

– По этой причине, – продолжил Навр, – Контора готова нарушить свои принципы. Мы согласны на контакт, и даже сотрудничество с вами. Нельзя допустить его возвращения.

Вот это инквизитора очень даже заинтересовало. Из заявления оперативника Конторы следовало, что империя не на стороне Тьмы. Почему же тогда Церковь официально заявляет, что это так? Что-то здесь не то, тянет отвратительным душком. Неужели просто борьба за сферы влияния? Скорее всего. Но и этот вопрос следовало отложить на потом. Впрочем, Итан и раньше во многом сомневался, но всегда держал сомнения при себе – не самоубийца же он. И не об этом сейчас речь – если Контора перестанет мешать и даже начнет помогать, то сделать можно будет значительно больше. Может, у них есть информация по Стиору арн Наду или другим хранителям? Возможности Конторы инквизитор знал прекрасно и не обольщался насчет способности своей организации противостоять этому монстру. Однако надо продолжать переговоры. Если такого врага, как Вихрь, удастся превратить в союзника хоть в этом деле, то это будет огромным достижением, величайшей победой.

– Но есть одно «но», – прервал его размышления голос сатира.

– Какое?

– Мы не боимся, что император узнает о нашем сотрудничестве, но лучше этого все же избежать. Не дело, чтобы руководители государств лезли в дела спецслужб, их должен интересовать только результат. Поэтому не хотим, чтобы о сотрудничестве знал и ваш первосвященник. Пусть это будет общее дело спецслужб и только спецслужб.

– Именно это условие хотел высказать и я, – усмехнулся Итан. – Первосвященник сильно сдал в последнее время и может все испортить.

– Тогда у нас получится. Но опять же, сотрудничать мы будем только в деле Ушедшего. Правда, есть еще кое-что, не обременительное для Церкви, но важное лично для Вихря. И он этой услуги не забудет.

– Что именно? – насторожился инквизитор.

– Я скоро подойду к этому, – внимательно посмотрел на него сатир. – А пока наш первый вклад в общее дело. Нам удалось выйти на след второго хранителя. Но полностью информацию о нем получить без вашей помощи невозможно.

– Что?! – подскочил от такого известия Итан, не сумев сдержать нетерпения. – Вы его нашли?

– Увы, только следы. Найти их помог древний архив дзенн, лет сто назад раскопанный на острове Киноур. Архив прекрасно сохранился. Вихрь полгода не вылезал оттуда и сумел прояснить многие темные стороны этого дела. Именно там нашлось упоминание о приблизительном месте проживания всех трех хранителей. Одно как раз на юге империи, впрочем, тогда империи еще не существовало. В наше время, как вы знаете, хранителем был Стиор арн Над. Второе примерно там, где сейчас находится Анзамен. Третье – где-то в Срединном архипелаге.

– А с чем связано жестко фиксированное место хранения? – спросил заинтересованный инквизитор.

– С тем, что помещенные в монолиты носители энергоматриц невозможно переместить в другое место. Они могут находиться только там, куда их поместили великие маги народа дзенн. Последние маги. Только после прочтения заклятия Открытия Врат матрицы расходятся по миру. Плохо, что заклинание Стиора сработало для всех двенадцати, освободив их.

– Вы уверены?

– В этом уверены лучшие маги Ассамблеи, – буркнул сатир. – А они свое дело знают.

– Хорошо. Но что у вас еще по второму хранителю?

– Тридцать пять лет назад, в Анзамене, он был в ваших руках. Команда Ищущих тогда отловила скрывавшегося под личиной отшельника мага. Руководил инквизиторами некий брат Вячеслав. Мага поймали именно в той области, где и должен был проживать второй хранитель. По некоторым признакам, описанным в отчете Ищущих, который опять же анализировали в Ассамблее, именно он и являлся вторым хранителем. К сожалению, ваши палачи оказались малопрофессиональны и позволили допрашиваемому умереть, так и не открыв ничего важного.

– Но этот маг утверждал, что только знаком с хранителем, что он только встречался с ним… – возразил растерявшийся инквизитор, вспомнив рассказ первосвященника.

– Значит, вам известно об этом эпизоде, – снова почесал обломанный рог сатир. – Это хорошо. Но маг солгал, он смог выдержать боль и солгал. Но раз вы знаете о нем, то почему еще не перерыли там землю на метр вглубь? Нам, как вы знаете, в Анзамене работать затруднительно.

– Перерыли… – раздраженно дернул губами брат Итан. – Все перерыли, по камешку перебрали, особенно пещеру, где жил маг. Ничего.

– Плохо, – скривился Навр. – Очень плохо. Значит, совсем недавно, скорее всего, вскоре после рождения Трех, кто-то нашел открывшиеся миру матрицы и забрал их. И, скорее всего, кто-то случайный, что хуже всего. Эта гадость отправилась гулять по миру.

– Плохо… – со вздохом согласился инквизитор. – Но будем делать, что можем. Постараемся предотвратить воплощение пророчества. Вы, кстати, говорили о какой-то личной просьбе Вихря?

– Да, – сощурился сатир. – Он просит прекратить убийства драконов. Чтобы отловленных не убивали и не помещали в зоопарки, а отвозили к границам империи. Затраты на это будут возмещены.

– Зачем ему драконы? – изумился брат Итан.

– Такой уж он, наш шеф. Загадочный…

– Да кто он вообще такой?! – в сердцах хлопнул по скамье ладонью инквизитор.

– Шеф разрешил сказать вам это, – осклабился Навр. – Только не падайте со скамьи. Вихрь – сам дракон.

– Дракон?! – глаза брата Итана стали похожи на плошки. – Это невозможно! Вы шутите!

– Беда Церкви в том, что ее служители недооценивают других, – рассмеялся сатир. – Потому вы и проигрываете так часто. Вы ведь и не подозревали, что я – сатир. А я вас столько раз обставлял, что трудно и сосчитать. В империи обращают внимание только на талант и ум, не считаясь с тем, чьи они – человека, орка, эльфа, сатира, дракона, мужчины, женщины или кого другого. Ваша нетерпимость, господа церковники, вас же и губит. Именно из-за нее Церковь когда-нибудь проиграет окончательно. Если не найдет в себе сил измениться.

– Возможно, вы и правы, – мрачно ответил инквизитор, несколько опешив от этой отповеди и медленно привыкая к мысли, что глава Конторы – дракон. – Я тоже не со всем согласен, но Церковь не может измениться быстро, для этого нужны немалые усилия. Есть многие, кому сложившееся положение очень выгодно, их трудно потеснить.

– В конце концов, это ваше дело, – отмахнулся Навр. – Так вы принимаете условие шефа?

– Думаю, да. Но потребуется помощь Матфея. Он, кстати, будет посвящен в наши дела, иначе ничего не получится.

– Не возражаю. Он производит впечатление умного человека.

– Дела наши, похоже, далеко не блестящи, – заключил инквизитор после того, как они обсудили методы взаимодействия своих служб и определили первоочередные задачи. – Куда хуже, чем мы считали.

– Много хуже, бер Саан. При помощи дзеннского архива нам удалось выяснить точно, что в случае возвращения Ушедший развяжет глобальную войну с применением неподвластной никому, кроме него самого, магии разрушения. Есть, правда, одна довольно безумная мысль, как этого избежать. Но она слишком безумна. Маги считают, что если не все три составляющие этого существа окажутся озлобленными неудачниками, то с ним, возможно, можно будет договориться. Впрочем, я ничуть не удивлюсь, если Тьма выберет именно тех, кого в жизни сильно и несправедливо обидели.

– Не дай Спаситель… – пробормотал инквизитор, осеняя себя крестным знамением.

– На Спасителя надейся, а сам не плошай, – оскалился Навр. – Так я продолжаю. В Ассамблее предполагают, что если удастся найти хоть одного из этих трех детей и воспитать в любви и ласке, постепенно вкладывая в его голову наши ценности, то после Объединения Ушедший не будет стремиться к разрушению всего и вся.

– А если просто убить их?

– Тогда Тьма тут же найдет себе новых носителей. Убийство, к сожалению, ничего нам даст. Поэтому, сами понимаете…

– Что ж, идея необычная, но она вполне может сработать, – задумчиво кивнул Итан. – Вопрос только, как вы найдете этих самых детей? Хоть кого-нибудь из них? Ведь сейчас они ничем не отличаются от других трех-четырехлетних детишек.

– Вопрос еще тот… – почесал подбородок сатир и скривился. – Могу сказать только одно – у этих троих есть одно отличие от обычных детей. Ярко выраженная искра сильного магического дара. Если способности открыты, обнаружить их сможет любой Ищущий. А вот если скрыты…

– Что тогда?

– Тогда ощутить их сумеет только прирожденный маг. А сколько всего в мире прирожденных, вы и без меня знаете. Что, обследовать по очереди всех детей в мире? Вы считаете это возможным? Я – нет. Только, если нам повезет, этот план может сработать. Вам в Фалноре придется внимательно следить за всеми обнаруженными малолетними колдунами и ведьмами. Не жечь сразу, а обследовать. И если будет хоть малейшее подозрение, что ребенок тот, что нам нужен…

– …то мы сделаем все, как следует. Малыш вырастет в любви, веруя в доброту и справедливость Матери-Церкви, – криво усмехнулся инквизитор. Сатир осклабился в ответ.

– Прирожденных магов, если понадобится, мы вам обеспечим, – заверил Навр. – Только, сами понимаете, они не должны знать, на кого в действительности работают. Пусть пребывают в уверенности, что на Контору, обманывая поганых церковников.

Два безопасника понимающе улыбнулись друг другу. Желтые глаза Итана горели огоньком едва сдерживаемого азарта, Навр довольно скалился и все время почесывал обломанный рог.

– Кстати, вам ничего не известно о Стиоре арн Наде? – спросил инквизитор. – Ваша легенда…

– Всего лишь легенда, для привлечения вашего внимания, – отрицательно покачал головой сатир. – Я и сам хотел бы знать, куда спрятался наш драгоценный маг.

Брат Итан вздохнул. Жаль. Однако, несмотря на это, контакт с Конторой получался на удивление продуктивным. Он не стал скрывать от Навра неудач последнего времени и, исходя из того, что знали оба, они разработали окончательный план ближайших операций по поиску хранителей и Трех. Если удастся найти хоть кого-то из этих детей, многое облегчится. Но надеяться на это глупо, лучше рассчитывать на самый худший исход. Что ж, впереди ждала большая работа, и ни один не собирался от нее уклоняться.

4.

– Рад тебя видеть, друг мой! – поднял голову от бумаг Матфей, улыбаясь вошедшему.

Итан бер Саан, вчера ставший архиепископом Варградским, тоже улыбнулся, видя неприкрытую радость от встречи в глазах всесильного главы Чистых. Эта радость до сих пор изумляла его – никто до сих пор так не радовался его приходу. С первой встречи в покоях первосвященника между ними проскочила искорка взаимной приязни. Они прекрасно понимали друг друга, помогали один другому, и вскоре стали близкими друзьями. Что, кстати, удивило их самих – оба были волками-одиночками и привыкли всегда полагаться только на себя. Несмотря на дружбу, они то и дело проверяли друг друга на «соответствие», если можно так выразиться. И оба эти проверки неизменно проходили. Итана восхищал разносторонний ум Матфея, содержащий в себе бесчисленное множество фактов и легко связывающий их в единую картину. Знания бывшего архивного служки были попросту энциклопедичны, это признавали все, кто хоть раз сталкивался с ним лично. Но больше всего импонировала Итану самоотверженность Матфея, его работоспособность, что, впрочем, неудивительно – сам был таким же сумасшедшим.

Друзья хорошо сработались, встав во главе двух самых мощных и страшных спецслужб Церкви. Матфей обычно формулировал задачу и граничные условия. Команда брата Итана выполняла требуемый поиск, аналитический отдел осмысливал и оценивал добытую информацию, выдавая рекомендации на дальнейшее. Иногда аналитики требовали выяснить совершенно, казалось бы, ненужные вещи, но инквизиторы из команды бер Саана давно знали, что те ничего и никогда не делают просто так. И порой знание того, сколько стоит тюк льна в Ксанире, например, помогало предотвратить вредный для Церкви заговор. Жаль только, что по поиску слуг Ушедшего успехов почти не было. Сам Итан отдавал все свое время именно ему, оставив текущие дела на подчиненных. А не так давно к нему подключился и Матфей. Теперь, когда Чистые цепко держали за глотку Церковь, он мог себе это позволить, отдав отслеживание приспособленцев на откуп молодым, многие из которых вполне созрели для самостоятельной работы. Архиепископ же занялся, наконец, поисками слуг Зверя вместе с Итаном и его Очищающими. Именно этим он всегда и хотел заниматься, а чистка своих рядов от любителей сладкой жизни только способствовала главной задаче.

– Я тоже рад тебя видеть, Матфей, – сказал через некоторое время Итан. – Мне нужно с тобой поговорить. Об очень важных вещах.

– Случилось что? – внимательно посмотрел ему в глаза архиепископ.

– Да много разного. Есть что обсудить.

– Слушаю тебя.

– Я только что был у пресвятого отца, – вздохнул инквизитор. – Он очень плох.

– Знаю.

– Старику нелегко дались последние годы. Не думаю, что он протянет еще больше двух-трех лет. Да и то вряд ли. И он это хорошо понимает.

– Его святейшество всегда отличался трезвомыслием, – усмехнулся архиепископ. – Для него и собственная смерть еще не повод терять голову.

Брат Итан позволил тонкой усмешке скользнуть по губам и сощурил свои желтые глаза, внимательно глядя на собеседника.

– Насколько я тебя знаю, – прервал молчание инквизитор, – тут есть немало посторонних ушей. Хоть эти люди и верны тебе, но мало ли… То, что я собираюсь сейчас сказать, не нужно пока знать никому, кроме тебя самого, друг мой.

Матфей по-птичьи склонил голову на плечо, засвистел популярную сейчас среди молодежи песенку и отстучал пальцами по столу замысловатую дробь. Тут же со всех углов комнаты вышли на свет восемь неприметных людей, скрывавшихся до сих пор в укромных нишах. Итан усмехнулся про себя – прав пресвятой отец, лучшей кандидатуры не сыскать, он уже и собственную гвардию завел. Причем, преданную только ему лично. Но хорош, слов нет, как хорош. Жаль, мало таких у Церкви, но один Матфей с его сворой волчат многого стоит. И понимает много. Охрана тем временем тихо исчезла из кабинета архиепископа. И снова только внимательный взгляд бывшего архивного служки буравил инквизитора. Если бы Итан не был давно привычен ко всему, он бы, возможно, и поежился от этого взгляда. Но он прекрасно видел не очень тщательно скрываемое за внешней суровостью иронию. Главное, что Матфею не нужна власть сама по себе, он делал Дело, большое Дело, а на все остальное ему было плевать. И именно такие и должны находиться у власти, только такие.

Довольно долго оба молчали.

– Больше никого нет, – нарушил молчание архиепископ.

– Ну что ж… – вдохнул Итан. – Приступим. Ты сам знаешь, с каким нетерпением ждут смерти его святейшества архиепископы.

– Знаю.

– Как, по-твоему, какая судьба ждет нас с тобой, а главное, наше дело, если место брата Вячеслава займет один из них?

– Не думаю, что приятная, – скривился Матфей. – Но что ты предлагаешь? Какие есть варианты?

– Об этом мы и говорили с его святейшеством. О тебе говорили, друг мой.

– Это в каком же смысле – обо мне? – приподнял брови архиепископ.

– А то ты не понимаешь, – криво усмехнулся инквизитор. – Уж передо мной-то наивного юношу строить не надо, я тебя от и до знаю. Первосвященником быть тебе. И ты это знаешь.

– Почему не тебе? – метнул на него быстрый взгляд архиепископ.

– Ты прекрасно знаешь, чем я занят, Матфей! – отмахнулся Итан. – И если я не сделаю всего, что могу, все вообще теряет какой-либо смысл. Ты же способен обеспечить мне возможность делать общее дело. Любой другой все порушит и погубит тем самым Мать-Церковь. К тому же, я совсем не знаю здешнюю кухню, у меня уйдет на ее изучение немало времени, что недопустимо – мы не имеем права терять ни дня впустую. И я никому не известен. Придется срубить слишком много голов, чтобы меня признали. Тогда как твоему возвышению после происшедшего за последние годы не удивится никто. Тебя боятся так, как не боялись еще никого за всю историю Церкви. Да, для достижения цели нам придется приложить некоторые усилия, но значительно меньшие, чем было бы в моем случае. Но что и когда давалось нам без усилий? Нас это пугало?

– Испугали ежа голой… гм… умолчим, чем, – рассмеялся Матфей.

Предложение отнюдь не было для него неожиданным. Наоборот, бывший архивариус ожидал его с тех пор, как год назад начало резко ухудшаться здоровье первосвященника, и тот стал странно поглядывать на своего помощника. С каждым днем – все внимательнее, и вскоре заставил передать почти все текущие дела Чистых молодежи, а самого Матфея начал знакомить с тайными пружинами власти, политикой и раскладом сил в Церкви и мире. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, зачем все это нужно. Его готовили к принятию высшей власти в этом мире – разве что Империя не подчинялась Церкви, но и в Наде вынуждены прислушиваться к ней. Сам архиепископ власти не слишком хотел, но она – великолепный инструмент в руках человека, стремящегося достичь непонятных большинству целей. Поэтому Матфей не собирался от нее отказываться, понимая, что и как должен сделать. И долг его не был долгом перед человеком, это был долг перед Всевышним. Он обязан остановить Зверя! Именно для этого Господь и вытащил его из безвестности.

Даже сейчас, спустя несколько лет, Матфей иногда, засидевшись допоздна за работой, вскидывался в ужасе. Ему вдруг казалось, что все случившееся – сон. И сейчас он очнется никому не нужным архивным служкой, обреченным до конца дней своих возиться с забытыми всеми пыльными бумагами. Ведь таких взлетов история еще не знала. За каких-то три года от простого монаха до первосвященника? Ему раньше и в диких кошмарах не могло привидеться такое. Это казалось невозможным, чудовищным, но, несмотря ни на что, произошло. И Матфей уже понимал, что первосвященником ему быть, а любой, не согласный с этим, быстро окажется в пыточных камерах Чистых, которых архиепископ потихоньку начинал побаиваться и сам. Впрочем, обуздать аппетиты молодых волчат будет не слишком сложно, большинство из них еще в плену глупых иллюзий.

Вера… Из этого цветка может вырасти и добрый плод, и самый омерзительный сорняк. К сожалению, чаще всего вырастает именно сорняк. Матфею предстояло очень осторожно выпалывать эти сорняки, причем, выпалывать так, чтобы никто не догадался, что этим занимается сам первосвященник. Так что данная должность для него синекурой не окажется. Слишком многое нужно сделать в самой Церкви, не считая того, что основной задачей остался поиск слуг Зверя. Только когда этот Зверь будет остановлен, можно будет подумать о том, о чем тайком шептался еще послушником со своим другом Марком. Недавно отец Марк Самсоний стал личным секретарем архиепископа. Он вспомнил, как встретил старого друга, и едва сумел сдержать улыбку.

С полгода назад Матфей инспектировал один из северных, самых нищих монастырей, куда ссылали неблагонадежных. Но именно те, кого раньше считали неблагонадежными, теперь были необходимы для дела. Вот и пришлось самому проверять все места, куда отправляли на голодную и холодную смерть способных думать самостоятельно. В этом монастыре он тоже первым делом двинулся в самые дальние и заброшенные архивы, вызвав переполох у монастырского начальства, подготовившего роскошный стол к визиту архиепископа, пугающего их до икоты.

Войдя в библиотеку, Матфей обратил внимание на метнувшегося в сторону монашка в драной рясе. Чем-то тот показался знакомым. Он махнул рукой, и стража тут же притащила несчастного пред грозные начальственные очи. Матфей присмотрелся и радостно улыбнулся, узнав старого друга, которого не видел лет двадцать. По его приказу их оставили наедине, и брат Марк, уже считавший себя мертвым, вдруг с изумлением узнал Матфея, с которым в юности не раз обсуждал вещи, считавшиеся ересью по умолчанию. Бунтарь Матфей – всемогущий глава Чистых?! Это показалось Марку невозможным, но было так. И его старый друг не изменился, он так же, как и раньше, пытался найти истину.

Матфей предложил ссыльному еретику стать своим личным секретарем и вместе делать большое дело. Через неделю брат Марк был рукоположен и стал отцом Марком, главой личной канцелярии архиепископа, перед ним начали заискивать епископы и архиепископы, пытаясь всучить взятки, о которых Марк со смехом рассказывал старому другу. А тот велел принимать и строить из себя продажного. Это было неприятно, но дело, которому они служили, затмевало собой все. Марк вытащил из тюрем и ссылок всех, кто мыслил нетрадиционно, и впрягся в работу, не давая себе ни минуты роздыха. Матфей, наконец, нашел себе такого секретаря, который и был ему нужен.

Архиепископ тряхнул головой, избавляясь от воспоминаний, прищурился и снова посмотрел на Итана – тот положил на стол перед собой официального вида бумагу. Скорее всего, это именно то, о чем он подумал. Да, если Матфей действительно должен стать первосвященником, ничем иным эта бумага оказаться не может.

– Тебе, твое преосвященство, – продолжил тем временем брат Итан, – придется взять за глотку всех остальных архиепископов. Как это сделать, ты знаешь лучше меня.

– Постараюсь.

– Да, вот бумага о назначении тебя архиепископом Фалинградским, – криво усмехнулся инквизитор. – Нелегко было ее добыть, но добыли, тем не менее.

Действительно, кандидатуру на эту должность должны были утвердить большинством голосов остальные архиепископы Святого Синода, приказа первосвященника, как в других случаях, недостаточно. Архиепископ Фалинградский издавна считался неофициальным «наследником престола».

– Видел бы ты это голосование, прелесть просто, – мечтательно прищурился Итан. – Белые от ужаса господа архиепископы за столом затравленно смотрят друг на друга, каждому положил руку на плечо кто-нибудь из Ищущих. То один, то другой воздух портит от ужаса. Ох, и вонь там стояла!..

Матфей представил это и не смог удержаться от улыбки.

– Но ты все-таки подумай о способе давления на архиепископов, ведь во время выборов первосвященника голосование анонимно, – продолжил Итан. – Мы не имеем права допустить ошибки.

– Думаю, справлюсь. У каждого из этих подонков рыльце в пушку. Но будет непросто.

Два волка понимающе ухмыльнулись друг другу. Затем инквизитор резко стал серьезным и очень внимательно посмотрел другу прямо в глаза. В этом взгляде читался какой-то вопрос, и Матфей насторожился. Итан в чем-то изменился, и изменился сильно, перед ним явно встала какая-то серьезная моральная проблема.

– Знаешь, дружище, – сказал тот через некоторое время. – Сейчас я скажу тебе кое-что, что по всем канонам считается ересью. Большинство тут же натравило бы на меня твоих костоломов…

– Ну, я все-таки чем-то отличаюсь от большинства.

– Я это знаю, поэтому и рискую говорить с тобой о таких вещах. Хотя перед тем расскажу, как я пришел к этим странным мыслям. Ты ведь знаешь, что нам очень мешают работать люди из Конторы? Имперской службы безопасности.

– Знаю, – скривился Матфей. – Хорошо работают, сволочи… Жаль, не на нас. С этим можно что-то сделать?

– Можно, – усмехнулся Итан. – И сделано. Уже в течение двух недель они не только не мешают, но и изо всех сил помогают. Передают новую информацию и согласовывают с нами любые действия по поискам Стиора.

– Как ты сумел этого добиться?! – расширились зеленые глаза архиепископа.

– С год назад я, будучи в полном отчаянии, передал через известного мне резидента Конторы личное письмо для Вихря, написанное на дзенн-анн. В нем объяснял с чем именно мы сейчас боремся и просил хоть в этом не мешать, пытался доказать, что помешать Ушедшему – и в их интересах. Глупо, конечно, но…

– И?..

– Полтора месяца назад, в Кване, на меня вышел не кто иной как начальник департамента внешней разведки Конторы.

– Навр Стобер?! – изумился Матфей.

– Он самый, – кивнул инквизитор. – Позволил себя арестовать, рассказывая легенду о нашем маге, мы не могли не заинтересоваться. Его прислал Вихрь, не доверив контакта никому рангом ниже. Шеф Конторы проверил наши данные и понял, что я прав. Кроме того, накопал еще многое, нам неизвестное. Возвращения Ушедшего ему хочется не больше нашего. Чтобы остановить это, он готов забыть о разногласиях и сотрудничать. Правда, только в этом деле.

– Ты думаешь, он искренен? – глаза архиепископа походили на два буравчика.

– Думаю, да. Империи тоже есть что терять, им совсем не нужна кровавая баня, которую устроит Ушедший по возвращении. А он ее устроит обязательно, это Вихрь выяснил со стопроцентной уверенностью. У них сохранились древние архивы дзенн, из которых лично Вихрь не вылезал полгода. Он еще многое там накопал и кое-чем поделился.

– Чем именно?

– Удалось точно установить, что попавшийся в свое время в руки брата Вячеслава маг был именно вторым хранителем. Помнишь рассказ его святейшества?

– Да, – кивнул Матфей. – Но возникает вопрос – куда же подевались хранимые им… как их там называют… матрицы? Ведь хранитель мертв более тридцати лет. А вы перерыли там все.

– Судя по записям дзенн, если остался в живых хоть один хранитель, то его заклинание Открытия Врат освобождает не только его четверку матриц, а вообще все двенадцать. А это значит, что матрицы второго хранителя были открыты и их нашел случайный человек.

– Вот пакость! – в сердцах стукнул по столу Матфей. – Хуже и не придумаешь. Теперь эта дрянь пойдет свободно бродить по миру…

– Увы. И сделать с этим мы пока ничего не можем, разве что ориентировать всех Ищущих на черные полоски на запястьях людей. Но я не верю, что эта мера может что-то нам дать, великие матрицы хорошо умеют избегать ненужного им потока внимания. Но хоть что-то предпринять необходимо.

– В Конторе что-нибудь знают о Стиоре?

– Нет, им известно то же, что и нам – он исчез вместе с галерой у восточного побережья Арбадона. Где именно – выяснить не удалось даже Конторе с их магами. Но продолжать поиски нужно. Не мог он нигде не наследить. Мы проверяем даже самый дурацкий слух о колдовстве. Маги Конторы тоже отслеживают малейшее изменение магического поля. Никаких утешительных известий пока нет.

– И идей никаких нет?

– Есть одна, достаточно безумная. Но она не относится к поиску мага. Это идея Навра Стобера.

– Что же он такого предложил?

– Попытаться искать не хранителей, а Трех, – усмехнулся Итан, почесывая подбородок. – Сейчас им по три-четыре года, и это просто дети. Но обладающие выдающимися магическими способностями, возможно, латентными. Навр предложил приложить совместные усилия для поиска хоть одного. А потом, если удастся найти, воспитать ребенка в любви и ласке, не допустить, чтобы он стал озлобленным и обиженным на весь мир, а в особенности – на нас. И естественно, исподволь внушить наши идеалы. Вполне возможно, что тогда Ушедшему после Объединения не захочется мстить. Это в случае, если не сумеем предотвратить Возвращение.

– Достаточно безумно, чтобы сработать… – задумчиво протянул Матфей, взгляд его был устремлен в пустоту. – Хотя, а почему бы не устранить их, если найдем? Это ведь всяко проще.

Инквизитор коротко объяснил, почему.

– Ясно… – вздохнул Матфей. – Но тогда возникает вопрос: как отыскать этих детей?

– Проверять чуть ли не поголовно. По крайней мере, у нас, в Фалноре. Судя по территориальному распределению силы, открытому Вихрем, один из них должен жить на нашей территории.

– Но как проверяющим угадать, что это именно тот ребенок?

– В том-то и дело, – вздохнул Итан. – Проверку должны проводить прирожденные маги, кроме них никто не способен обнаружить латентные способности к магии Тьмы.

– А где нам взять этих прирожденных магов?

– Контора обязуется предоставить, – усмехнулся инквизитор. – Но ни одному магу не стоит знать, что он связан с нами, пусть думает, что работает на своих и обманывает Инквизицию, находясь на запретной для себя территории.

Матфей по-детски расхохотался, откинувшись в кресле, Итан тоже не сдержал улыбки. Ну да, это только наивный имперский маг может думать, что способен скрыться от Чистых и Очищающих в Фалноре. Но тут он вспомнил, что в свое время Стиор арн Над сумел сделать это, и улыбка сошла на нет.

– Впрочем, – добавил он через некоторое время, – к этой операции необходимо подготовиться всерьез. И, возможно, произвести проверку не сейчас, а через несколько лет, когда дети, родившиеся в тот год, пойдут в школу. Но хочу тебя разочаровать, друг мой – я в успех этой операции не слишком верю. Проверить несколько миллионов детей почти невозможно. Ведь прирожденных магов не больше десятка даже в Империи.

– Да, они не справятся… – скривился архиепископ. – Но попытаться стоит, вдруг повезет.

– Возможно, и стоит.

– Кстати, – поднял на Итана глаза Матфей, – а Вихрь полностью разобрался с дзеннскими архивами? А то у меня есть несколько талантливых молодых людей, хорошо владеющих высшим дзенн-анн.

– Я поинтересуюсь, – позволил себе улыбнуться инквизитор. – Хотя и не уверен в успехе. Зачем им делиться лишней информацией? Хотя, если мы окажем Вихрю услугу, о которой он просил, то очень даже может быть…

– Какую услугу? – насторожился Матфей.

– Он просит не убивать драконов, а отлавливать и доставлять к границам Империи. Это личная услуга для него.

– На кой ляд ему эти звери? – изумился архиепископ. – Они же ни на что не пригодны…

– А Вихрь – сам дракон… – ехиднейшим образом ухмыльнулся Итан, наслаждаясь изменениями в лице друга и вспоминая собственную реакцию при этом известии.

Посмотреть было на что. Глаза Матфея стали абсолютно круглыми, рот приоткрылся, он уставился куда-то в пустоту, пытаясь примириться с невероятным известием. Только через несколько минут он смог прошептать:

– Это невозможно.

– Почему?

– Но драконы… Они же просто животные, говорящие животные…

– Ты, кажется, забыл, друг мой, что драконы – одна из трех древних рас Танра. Вместе с дзенн и эльфами они жили здесь много тысяч лет до прихода людей, создали высочайшую цивилизацию и обладали большой мудростью. Да, сейчас они деградировали, но по нашей вине. И ты это прекрасно знаешь. Вот об этом-то я и хотел с тобой поговорить. Не конкретно о драконах, а о нашем отношении к другим расам. Тот же Навр Стобер сказал, что Церковь погубит ее нетерпимость. А также недооценка сил и ума этих других.

Матфей внимательно смотрел на друга и думал. Провидение столкнуло его с Итаном лбами так, что они оказались свитыми в один прочный канат. Похоже, этот выглядящий правоверным фанатиком инквизитор кое о чем задумывается и испытывает немалые сомнения в целесообразности происходящего в Церкви. Странно, архиепископ был уверен, что Итан не поймет того, что он запланировал. Впрочем, у него самого оказалась масса предрассудков. Думал, что не имеет таковых, а оказалось… М-да… Придется пересматривать свое отношение к другим разумным расам Танра. И если они с Итаном единомышленники не только в поиске слуг Ушедшего, но и в том, что Церковь должна измениться, то… многое из задуманного может оказаться значительно проще.

– Мне кажется, – продолжал тем временем Итан, – что Церкви давно пора менять свою политику. Ты без меня знаешь, что ересью объявляется все, хоть немного выходящее за придуманные еще в древности каноны. Но времена-то меняются, а мы остаемся прежними. И если не сумеем измениться – мы обречены.

– Я с тобой полностью согласен, – кивнул Матфей, отслеживая признаки лжи на лице инквизитора, но тот слишком хорошо умел скрывать свои чувства. – Меняться необходимо. Нужно только четко определить границы изменений. И начинать подбирать подходящих людей, способных эти изменения произвести. Сам понимаешь, чем запахнет, если о наших планах узнает кто-нибудь из фанатиков.

– Разъяснений не требуется. Мне неясно другое – почему в древности многие народы объявили исчадиями ада? Предки не понимали, что весь народ не может быть плохим, что плохими бывают только отдельные личности? Взять хоть тех же драконов. Или сатиров, почему-то считающихся безопасными.

– Ну, последние вообще ни к чему не годны, разве только как отрицательный пример. Им бы только пить и дебоширить.

– Да-а-а?.. – насмешливо скривил губы инквизитор. – Навр Стобер – сатир. Нельзя, похоже, ни один народ огульно охаивать.

– Этот проклятый проныра, доставивший нам столько неприятностей – сатир?! – ошарашено откинулся на спинку кресла Матфей, но быстро взял себя в руки. – Что ж, возможно, ты и прав. Нам действительно пора пересматривать отношение ко многому. Если даже я…

– Вот именно, друг мой, вот именно… Да, согласен – большинство сатиров ни на что не пригодно. С этим, впрочем, согласен и сам Навр. Но он рассказал мне, как у них поставлено воспитание в школах, и я, скажу тебе откровенно, изумился. Они ухитрились добиться того, что большинство молодых сатиров отказалось от разгульного образа жизни. Не стоит ли нам позаимствовать этот метод воспитания?

– Нет, – покачал головой архиепископ. – У нас же все по-другому. Кое-что можно позаимствовать, но далеко не все. Придется разрабатывать свой метод, Первое, что надо бы сделать – это не объявлять думающую и сомневающуюся молодежь еретиками, а наоборот: выявив, направлять в специальные школы, где их будут обучать думать еще лучше. Но в нужном нам ключе. Церкви давно необходимы таланты, которых сейчас гонят и жгут вместо того, чтобы использовать.

– Я вижу, в основных вопросах наши с тобой мысли совпадают, – усмехнулся Итан. – И рад этому. Может, даже хорошо, что разразился кризис, позволивший людям нашего толка выйти из подполья.

– Вопрос только в том, что если данный кризис не будет разрешен, то все изменения помогут нам, как дохлому сатиру припарки.

– Об этом можно даже не говорить, – взгляд инквизитора стал тяжелым. – Но мы сделаем все, что в человеческих силах. И даже больше, чем рассчитывали. Хотя бы потому, что остановить Ушедшего хотим не только мы, но и империя. Сейчас не до старых раздоров.

– Согласен, – резко кивнул Матфей, – и даю тебе полный карт-бланш.

– Спасибо. Я рад, что мне не придется оглядываться через плечо, ожидая подвоха, как сейчас.

Архиепископ снова кивнул, затем открыл ящик стола и достал оттуда несколько листов бумаги, исписанных его мелким убористым почерком. Быстро просмотрел и протянул Итану.

– Почитай на досуге, – хмуро буркнул он себе под нос. – Там кое-какие мысли о том, что мы сегодня обсуждали. Хочу узнать твое мнение.

– Хорошо, прочту.

Два единомышленника некоторое время смотрели друг другу в глаза, все еще не решаясь доверять до конца. Итану бер Саану уже утром предстояло отправляться в Кадаир, где были обнаружены следы применения черной магии. Там, в городе Фаг-Бадан, встречи с ним дожидались главный муфтий султаната, резидент Инквизиции и резидент Конторы.

* * *

Дионисий почти не покидал родного дома около полутора лет, переложив основные дела на помощников. Такое пренебрежение могло дорого ему встать, если бы не Варфоломей. Управляющий жестко взял все в свои руки, и слуги дрожали при одном его имени. Самому Дионисию, увы, никогда такого достичь не удавалось… Его слушались, но ничуть не боялись – знали, что хозяин добрый и не накажет лишний раз. Чего никак нельзя было сказать о Варфоломее… Но, как бы то ни было, дела шли в гору, купец богател и наслаждался счастьем, а дочь подрастала. Время шло незаметно.

Когда Еленке исполнилось три года, Дионисий впервые принес домой книги со сказками. К его удивлению, девочка тут же ухватилась за них, не обратив внимания на кукол, которых он принес вместе с книгами.

– Папа, что это? – новые непонятные вещи целиком заняли ее внимание, вытеснив хорошо знакомые и понятные игрушки.

Дионисий, улыбаясь, объяснил.

– Их читают? – нахмурив лоб, спросила малышка. – Там сказки? Я тоже хочу читать! А почему вы не читаете?

– Ну, я читаю. Мне приносят много финансовых бумаг. А на книги времени не хватает…

Это неосторожное замечание вызвало новую волну вопросов про непонятные финансовые бумаги и их отличие от книг.

– Значит, – сделала через пару минут вывод девочка. – Эти фи… финасо… – наблюдать как малышка пытается произнести трудное для нее слово было довольно забавно. Наконец, девочка справилась, – финансовые бумаги для расчета денег, а книги для познания!

Тут она задумалась, нахмурив лоб. Дионисий с улыбкой наблюдал за дочерью. Однако следующее замечание девочки мгновенно испарило эту улыбку и заставило купца нахмуриться.

– Папа, – заявила Елена. – Я тогда буду читать только книги. Я хочу знать все-все-все.

– Конечно, – принужденно улыбнулся Дионисий, изумленный такой постановкой вопроса – никак не для трехлетнего ребенка. – Вот подрастешь немного, и я отдам тебя в школу. Там ты узнаешь все, что тебе будет интересно.

– Ой, сколее бы подрасти! Папа, а почитай мне пока ты! Сказку!

Дионисий улыбнулся и открыл самую красивую книжку, на обложке которой были изображены в поединке рыцарь в блистающих доспехах и злобный черный дракон. Он уже хотел начать читать, но тут к нему неслышно приблизился Варфоломей и что-то тихо прошептал на ухо. Прислали гонца из городской управы с вызовом на заседание купеческой гильдии. Были, к сожалению, и такие дела, которые Дионисий никак не мог переложить на плечи управляющего… Хотя тот бы только радовался этому – больше пространства для маневра.

– Не огорчайся, доченька, я сама тебе сейчас почитаю, – сказала Марфа, старательно вытирая мокрые руки о фартук. Дионисий благодарно кивнул жене и со спокойным сердцем отправился по делам. Еленка посеменила к себе в комнату, радостно пыхтя и волоча за собой тяжелые для нее книги.

Марфа с тревогой проводила взглядом дочь. Некоторое время задумчиво смотрела ей вслед. Сердце матери сжималось от каких-то страшных предчувствий, ей постоянно виделись жуткие картины, связанные с малышкой. Женщина старательно игнорировала эти ощущения, но они становились все сильнее и сильнее всякий раз, когда она наблюдала за девочкой. Марфа даже сходила в церковь и помолилась за дочь перед иконой святого Аввакума. Но после молитвы ее тревога только усилилась. Еще женщину очень беспокоило, что ни одна нянька не хотела оставаться с Еленкой больше, чем на месяц. Чего-то они страшно пугались, но ни одна не могла сказать – чего именно. В конце концов, женщина плюнула и посвятила себя дочери, не нанимая больше нянек. Но и ее порой в присутствии девочки охватывал леденящий ужас – казалось, под личиной маленького ребенка скрывается чудовище.

Марфа некоторое время боролось с собой, стараясь отбросить нехорошие мысли.

– Какая ерунда, – она недовольно тряхнула головой и поднялась в комнату дочери.

Еленка уже устроилась в кресле, забравшись в него с ногами, и выжидающе смотрела на мать, в ее глазенках горел живой и непосредственный интерес. Марфа замерла – тревога почему-то вспыхнула с новой силой, и на этот раз, вопреки ожиданию, не исчезла. Да что же такое происходит с их ребенком? Почему малышка так не похожа на других детей? Снова переборов себя, Марфа села напротив дочери и взяла книгу.

– Итак, в одном далеком-далеком королевстве жил прекрасный принц… – Марфа читала с выражением, поглядывая в блестевшие от восторга глаза дочери. – Злой дракон похитил его возлюбленную принцессу и унес далеко в горы. Принц поклялся освободить несчастную девушку и собрался в далекий и трудный путь. И вот он выехал за ворота замка…

В этот момент, который женщина потом не раз вспоминала с ужасом, все и случилось. Марфа вдруг оказалась перед воротами величественного замка, из которых выезжал тот самый принц. При этом продолжала читать и чувствовала, что остановиться не может, хотя была от всего происходящего в ужасе. Но она больше не управляла ни своим телом, ни своим сознанием. Марфа читала, и по мере чтения перед ней разворачивалась сказка. Мать и дочь парили в креслах, глядя на происходящее с высоты. Вот прекрасный принц воюет со злым драконом. Вот он поднимает меч, дракон пышет жаром, но почему-то выглядит не злобным, а скорее, обиженным и усталым. Всем своим видом он как бы говорит: «Как же вы все мне надоели…»

– И он вонзил свое оружие прямо в брюхо злобному гаду, – не в силах остановиться, продолжала читать Марфа.

Принц перед ней пронзает дракона. Рядом всхлипывает Еленка. Принц неожиданно меняется, теперь его лицо выражает злобную радость по случаю победы, а перед ним лежит убитый им дракон, даже в смерти величественный. И принц, веселящийся принц-убийца, кажется рядом с ним жалким червяком.

– Вот так тебе, нехолосий! – доносится до Марфы голосок Елены.

«Это она… это она…», – бьется в голове отчаянная мысль, но женщина не в силах остановиться, что-то выше ее самой заставляет продолжать чтение.

– Принц освободил из плена свою возлюбленную принцессу и они радостные отправились домой.

И вот принц снова на глазах меняется. Он больше не веселящийся убийца перед своей жертвой. Он опять прекрасен. Вот он выводит освобожденную принцессу из мрачной пещеры. Они берутся за руки и идут к коню, затем уезжают.

– Конец, – с облегчением произносит Марфа, закрывая книгу. Тотчас же видения исчезли, и они с дочерью вернулись в комнату.

– Мамочка, это было чудесно!!! – в восторге хлопает в ладоши Еленка. – Я никогда такого не слышала!!!

Марфа с трудом поднялась и, пошатываясь, пошла к выходу. Только перед самой дверью она оглянулась, и девочка едва не заплакала, такой болью шибануло из ее глаз. Болью и ужасом.

– Ложись, дочь, – безжизненным голосом отозвалась мать.

Еленка обиженно посмотрела на нее, ничего не понимая, и захлопала глазами. Она никак не могла понять, почему так резко изменилась мама. Почему смотрит на нее таким страшным взглядом. Что такое вдруг случилось? Она что-то сделала неправильно? Эта детская обида вдруг обожгла Марфу каленым железом. Она вздрогнула, осознав – ребенок же не виноват! Не виновата ее девочка, что уродилась чудовищем! С трудом преодолев себя, она подошла к дочери, подхватила на руки и осторожно отнесла к кровати. Раздела.

– Ложись, поспи, маленькая моя…

Всем своим сердцем, всем своим трехлетним жизненным опытом Еленка чувствовала, что происходит что-то страшное, что-то очень плохое. И самое главное, она никак не могла понять, что именно. Почему мама, такая ласковая и улыбчивая всегда, вдруг стала чужой и недоступной? Почему смотрит так испуганно и затравленно? Почему даже сейчас вся напряжена? Может, ей не понравилась сказка? Но ведь сама девочка была в восторге. Она представляла себе все так живо, как будто была там. Может, мама, как и она, переживает из-за смерти дракона? Еленке дракон не показался таким уж страшным, и ей было его очень жаль. Тогда она даже обиделась на принца. Но ведь закончилось все хорошо. Так почему же так переживает мама? В этот день Еленка долго еще не могла заснуть. И совсем не детские мысли одолевали ее.

Дионисий пришел домой веселый. Дела шли лучше некуда, ему удалось получить армейский контракт, что сулило просто гигантские прибыли.

– Эй, жена! – крикнул он с порога. – Накрывай на стол, у нас есть что праздновать!

Марфа затравленно оглянулась.

– Дионисий… – простонала она. Потом не выдержала, упала к нему на грудь и разрыдалась. – Дионисий, за что нам такая кара?! Чем мы прогневили Спасителя?

Купец, испуганный такой встречей, встряхнул жену.

– Да что случилось, ты можешь толком объяснить?! – чуть ли не прокричал он ей в лицо.

Но Марфа только всхлипывала, пытаясь сквозь слезы протолкнуть слова. Дионисий понял, что случилось что-то действительно страшное. Даже после смерти матери жена так не выглядела. Но что могло произойти? И почему Варфоломей ему не доложил? Опять решил сам все исправить, но не учел, что Марфа в курсе дела? Или кто-то из родственников умер? Он отодвинул жену и быстро прошел в комнату дочери. Но Еленка мирно посапывала во сне, подложив кулачок под щеку. Слава Создателю, хоть с дочерью все в порядке. Дионисий обернулся и замер, пораженный видом Марфы, которая, оказывается, пошла за ним. С какой-то дикой смесью стыда, ужаса и жалости она смотрела поверх плеча мужа на спящую девочку. Вот это оказалось выше терпения Дионисия. Он ухватил жену за руку и потащил ее за собой в комнату на второй этаж. Плотно прикрыв дверь, он бросил ее на кровать, а сам сел на кресло.

– Говори! – жесткий голос хлестнул по нервам женщины, она вздрогнула.

Марфа начала всхлипывать. Дионисий, ничего не говоря больше, поднялся и хорошенько встряхнул ее. Это помогло. Женщина немного успокоилась и, давясь слезами, начала рассказывать о том, что произошло сегодня. Добавила, что и раньше замечала за дочерью много необычного, но гнала от себя такие мысли. Рассказала и о сбегавших няньках, и о бьющейся в присутствии Елены посуде. Под конец, уже не имея сил остановиться, Марфа говорила и говорила, вспоминая дочь с самого рождения. Теперь уже и в самых обычных поступках малышки она находила много необычного. Впрочем, так оно и было. Слишком этот ребенок был не такой.

Дионисий не перебивал ее. Только лицо его вдруг отвердело, и взгляд устремился в пустоту. Он, казалось, уже не слушал жену, не видел ее слез. Сидел, словно окаменев. Размышлял, думал. Хотя о чем он думал, Дионисий, пожалуй, не сказал бы и сам. Мысли прыгали в произвольном порядке, и никак не удавалось ухватить кончик хотя бы одной. В груди нарастало отчаяние. Ведьма! Его дочь – ведьма! Его Еленка обречена гореть в аду!!! Но за что?! Чем она провинилась перед тобой, Спаситель?! Она же еще невинное дитя! Купец глухо застонал. Этот стон заставил Марфу вздрогнуть и замолчать.

Дионисий с тоской посмотрел в окно. Потом встал. Как законопослушный гражданин и добрый прихожанин, он знал свой долг. Ведьма должна быть передана в руки святой матери Церкви, где святые отцы-инквизиторы очистят душу его девочки, чтобы она смогла попасть в рай. Они очистят ее душу! Очистят! Как заклинание повторял он эти слова раз за разом. Но не верил себе, прекрасно зная церковные способы очистки души. Его девочки просто не станет… Они ее сожгут… Живой…

На негнущихся ногах Дионисий спустился вниз и вышел из дома, провожаемый тоскливым взглядом Марфы. Прохладный ночной воздух взбодрил его, приведя мысли в порядок. Купец медленно двинулся к управе Инквизиции. В голове шумело, он двигался совершенно автоматически, не обходил луж, которых после недавнего дождя было множество, и ступал прямо по воде, не обращая внимания. Вдруг ему показалось, что впереди что-то происходит, и Дионисий посмотрел туда, пытаясь понять, что там такое.

Костер! Огромный костер горел на площади. Вокруг, как и положено, стояли святые отцы и пели гимны о спасении души. Огонь уже пылал вовсю, и толпа весело смеялась вокруг, довольная зрелищем.

– Папа!!! – неслись из костра отчаянные детские крики. – Папа, спаси меня!!! Папочка, мне больно!!! Папочка, миленький!!!

И обгоревшие детские ручонки потянулись к нему из огня.

Дионисий с тихим стоном опустился на землю. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит на тротуаре, прислонившись, к стене дома. Какие-то сердобольные прохожие уже успели избавить его от груза кошелька. Радостно сверкали в ночном небе звезды. Они словно подмигивали. Никаких признаков костра не было и в помине. В душе купца царила какая-то мертвенная пустота, только одно все время стояло перед глазами – обгоревшие детские ручонки. Да еще дикий крик «Папа!» гремел в ушах. Он с ужасом осмотрелся, пытаясь понять, что случилось. И только потом сообразил – привиделось…

– Слава богу, это неправда! – простонал купец. – Всего лишь показалось. Господи, вразуми раба своего верного! Что же делать мне, Господи?! Я не могу отдать дочь на костер! Господи, это выше моих сил, прости меня, Спаситель!

Дионисий медленно встал, в глазах потемнело, ему было очень плохо. Пошатнулся и оперся о стену. Так, держась за нее, он и вернулся домой. Марфа, тихо подвывая, сидела на полу перед дверью. Казалось, она уже ничего не замечает вокруг. Дионисий медленно обошел ее и поднялся наверх, направляясь к комнате дочери. Чего он не ждал, так это наткнуться здесь на Варфоломея. Да еще и с обнаженным мечом в руках. Слуга с нескрываемой злобой смотрел на Дионисия, и купец даже остановился – в этом взгляде читалась готовность убивать.

– Ну, и где ищейки инквизиции? Сдал уже дочь?

Дионисий отшатнулся, пораженный яростью, звучащей в словах вечно спокойного управляющего. Хотя, убедившись, что купец пришел один, Варфоломей тут же успокоился и с облегчением прислонился к стене, опустив меч. Его лицо было все в поту, такое ощущение, что он приготовился к чему-то очень страшному.

– Спаситель с тобой, Варфоломей, какие ищейки инквизиции? – сделал удивленное лицо купец, отчетливо понимая, что Варфоломей все знает.

– Какие? Прежде, чем говорить о серьезных вещах, надо убедиться, что под дверью никто не стоит. Я все слышал. – И тут же с отчаянием протянул: – О Господи, я ведь убеждал малышку не показывать свои таланты, скрывать их! Но она же совсем еще кроха! Она же еще ничего не понимает!

– Ты слышал? – Дионисий в ужасе отшатнулся, но тут до него дошло, что сказал Варфоломей. – Убеждал?! Ты знал?!

Варфоломей вдруг осунулся.

– Однажды заметил. Мы тогда возвращались с прогулки, и она увидела цирковых акробатов. Жонглеров. Малышке понравилось. Она схватила яблоки и начала ими жонглировать. Ей же два годика всего было! А она жонглировала! При этом яблоки даже не касались ее рук, хотя Еленка увлеченно вертела ими. Кажется, она даже не понимала, что делает…

Купец медленно опустился на пол.

– Так ты все знал?!

– Да. Я убедил ее больше так не делать. Говорил об опасности. Но она же ребенок! Она порой сама не сознает, что делает. Я надеялся, что успеет подрасти. Успеет понять, насколько опасно ее умение. А сейчас…

Варфоломей с тоской посмотрел на свой меч. Потом достал кинжал.

– Если бы вы поднялись не один, я бы умер. Здесь. Сражаясь за вашу дочь. Но перед тем успел бы убить ее. Лучше так, чем попасть в руки инквизиции. Пусть бы она умерла от руки человека, который любит ее больше жизни, чем на костер. Я бы убил ее, а сам постарался захватить с собой как можно больше церковников, прежде чем они добрались бы до меня. Пусть в аду будет как можно больше душ поганых святош для растопки!

Дионисий попятился.

– О чем ты говоришь? Это святотатство!!!

– Да? А разве не сдать ведьму – не святотатство? Или ты все-таки сдал дочь, а Ищущие придут позже?

Купец опустил глаза.

– Почему? – тихо спросил он.

– Что почему? – Варфоломей недоуменно посмотрел на него.

– Почему ты не сдал ее? – Дионисий не понимал в чем дело, он ведь знал, что никто не защищает ведьм, и не мог поверить слуге, просто не мог. – Еще тогда не сдал почему?

– Почему? – криво ухмыльнулся управляющий и потер шрам на щеке. – В свое время я тоже верил в Святую Церковь. Пока сам не попал в Инквизицию… Там уж я насмотрелся на всех этих «ведьм и колдунов». Я видел, как добываются их признания. Я же не колдун! Я не умею колдовать! Меня обвинил сосед, чтобы заполучить мой дом – это я узнал позже, куда позже. Если бы не вы, то и я признался бы в том, что продал душу Зверю. Обязательно признался бы. Не признаться там невозможно. Там признавались все, даже самые святые. Вы спасли меня тогда. Да, я знаю, что это вышло случайно, но тем не менее. Вы помогли мне. Я за это верно служил вам. И я люблю вашу дочь как свою. У меня ведь тоже была дочь. Чуть постарше Еленки. Она умерла, умерла с моей душой вместе, умерла там, в камере. Дочь колдуна!!!

Варфоломей вдруг всхлипнул, опустился на пол, прислонился к стене и закрыл глаза. По щеке пробежала слеза, руки продолжали судорожно сжимать меч.

– Я не знал, – пробормотал Дионисий, никогда не приходилось ему видеть этого всегда веселого и жизнерадостного человека в таком состоянии, да и кто мог знать, что за ад он носит в душе….

– Да, – отозвался Варфоломей. – Я не рассказывал. Никому и никогда. Не хотел это вспоминать. Но сам не могу забыть, как она молила о глотке воды, а господа инквизиторы напоили ребенка уксусом, чтобы я признавался побыстрее… Не забуду… Именно поэтому я и хотел убить Еленку. Это лучше, чем тот ад. Много лучше…

Некоторое время оба сидели напротив друг друга и молчали.

– Я не смог отдать ее им, – наконец заговорил Дионисий. – Я не могу. Как представлю костер… Как она кричит, зовет меня… Я же человек!

– Надо уехать, – отозвался Варфоломей. – Уехать подальше от Инквизиции и Ищущих. Еленка еще совсем мала. Она не понимает, что можно, а что нельзя. А если мимо вашего дома случайно пройдет Ищущий как раз в тот момент, когда ей захочется что-нибудь сделать?..

– Уехать? – прищурился купец. – Постой, ты ведь именно потому убеждал меня уехать из столицы все это время? Жаловался, что морской воздух плохо влияет на твое здоровье.

– Да. Еще надо избавиться от слуг. Эти предадут не задумываясь.

– Я… я соберу вещи. – Дионисий резко обернулся на голос.

На лестнице стояла Марфа. Похоже, она все слышала.

– Я пойду вещи собирать, – повторила она еще раз по-прежнему каким-то безжизненным голосом, однако на сей раз в нем слышались нотки решимости. Кажется, женщина готова была на все, чтобы спасти дочь. Обслужить дом без слуг? Справится! Не привыкать, не из богатой семьи вышла.

Дионисий видел, как огонек решимости постепенно разгорается в глазах жены, и чувствовал, как такая же решимость охватывает его самого. Никогда! Никогда и никому он не отдаст дочь! Тем более, на такую страшную смерть.

А за стеной, в полной тишине и темноте сидела на своей кроватке маленькая девочка, вызвавшая весь этот переполох. Если бы кто-нибудь мог видеть ее в этот момент, то увидел бы, что ее горящие черным светом глаза смотрят в никуда. Ручонки ребенка, казалось, ловили клочья тьмы и играли с ними. Еленке нравилась темнота, она была такая разная и такая интересная. Каждую ночь перед ней открывался первозданный хаос. Ладошки девочки, перемешивающие этот хаос, светились призрачным синеватым светом, но это ей нисколько не мешало. Она всматривалась во Тьму, ощущая, что та тоже начинает всматриваться в нее. Первая из Трех почти неслышно рассмеялась и открыла Великой Матери свою детскую душу.

В далеком Костваде разразилась гроза.

* * *

Пастух щелкнул кнутом, отгоняя стадо от края поля, и потянулся – спать хотелось неимоверно. А ведь сам виноват – нечего было вчера почти до утра перешучиваться с девками на посиделках. Он вздохнул – хочется ведь, восемнадцать уже, давно жениться пора, хватит бобылем ходить. Староста, хоть баба и суровая, обещалась помочь, дом всем миром поставить, коли невесту найдет. Только вот пока нет никого, кто бы к сердцу припал. Вздохнув, парень досадливо пнул попавшийся по дороге пенек и погнал стадо дальше – за этими коровами только не уследи, сразу потраву учинят. А кого потом пороть будут? Коров, что ли?..

Что-то на тропинке сбоку привлекло внимание пастуха, и он резко остановился. Идет кто-то, что ли? Так вроде же никто с утра в лес не уходил… Странно. Неужто, гость? Парень жадно уставился на приближающегося человека. А ведь точно – кто-то незнакомый! Вот это новость! Эх, в деревню бы сбегать, рассказать, да стадо не бросишь. Увидев черную, пропыленную рясу путника, пастух вообще едва не упал – неужто Совьему Гнезду милость Спасителя выпала, неужто святой отец пришел? Лет пять молодых в деревне не венчали, в грехе жили, дожидаясь, пока батюшка приедет. У многих уже и дети бегали. Отец Ниодий, что в Белой Пуще, в ста милях отсюда жил, давно помер, а нового священника так и не прислали. Оно понятно – кто ж в такую глушь поедет? Но в Совьем Гнезде и остальных деревнях тоже ведь люди живут – и венчать, и крестить, и отпевать их кто-то должен. А некому.

– Доброго вам утречка, батюшка! – поклонился пастух, когда незнакомец подошел поближе. – Мы вас уж так ждем, так ждем…

– Здравствуй, юноша, – простуженным голосом ответил худой старик, тяжело опирающийся на суковатую палку. – Только не батюшка я, рукоположения не проходил. Монах, отшельничаю, место вот себе ищу тихое, чтобы осесть.

– Обвенчать, знать, не могете? – огорчился пастух.

– Отпеть – еще кое-как, – усмехнулся гость, – а вот венчать или крестить – не по чину. Ты мне скажи лучше, юноша, как деревню вашу называют. А то иду, куда глаза глядят. Давно людей не встречал, больше декады.

– Совье Гнездо, – со вздохом ответил пастух. – Зайдите к нам, святой брат, передохните. У нас трактир добрый, женка хозяина, тетка Рива, так готовит, что токо пальцы и облизывать.

– Зайду, отчего ж не зайти, – кивнул монах. – А может, где-то неподалеку и хижину себе срублю, устал я ходить по миру, стар стал.

– Да не утруждайтесь вы сами, святой брат! – всполошился парень. – Вы токо скажите где, чего ж мы, хижину не спроворим? Чай, не безрукие!

– Благодарствую, юноша! – несколько удивленно сказал старик. – Благослови тебя Спаситель!

Он перекрестил наклонившегося поцеловать руку парня и, кряхтя, двинулся по тропинке к деревне. Пастух осуждающе посмотрел ему вслед – и что за люди такие могли отпустить старика ходить по миру в тряпье и босым? Негоже ведь! Сидеть бы ему в теплой келье, отдыхать от трудов праведных, ан нет – пошел отшельничать. Не каждому духу на это достанет. Святой человек!

Увидев впереди первые дома деревни, Стиор остановился еще раз обдумать свою легенду. Он ощущал неподалеку родившегося, похоже, он в этом забытом Богом Совьем Гнезде. Четырехлетний путь подходил к концу. Теперь главное узнать, проснулся ли у мальчишки дар, а маг уже уверился, что это мальчишка – видел его в трансе. Старик с трудом сдержал смех, посмотрев на свою драную рясу – придется играть роль одного из тех, кого он ненавидел больше всего на свете. Но никому, кроме монаха, крестьяне лесной деревни не поверят, а значит, деваться некуда. Впрочем, если родившийся уже стал магом, то быть монахом ему недолго – заберет ребенка с собой в Чернолесье. И пусть ищут… скорее небо на землю рухнет, чем инквизиторы там что-то найдут. А вот если дар мальчишки еще не проснулся, придется селиться неподалеку и следить за ним, чтобы не упустить момента инициации.

Трактир маг узнал по нарисованной на двери пивной кружке. А ведь большая и богатая деревня, около трехсот дворов по первому впечатлению. Странно, что она так далеко от остальных, наверное, когда-то была основана беглыми рабами. Королю и нобилям Коствада плевать – подати крестьяне платят, и ладно. Зато и Инквизиции можно почти не опасаться, вряд ли кто-нибудь из Ищущих заберется в такую глушь в поисках ереси. Но если узнают, что здесь скрывается маг, обязательно явятся.

Вздохнув, старик толкнул дверь и вошел. Его взгляду открылось довольно приятное помещение с чисто выметенным глиняным полом. Однако потолка не было – над головой виднелись голые стропила и черепичная крыша, да еще три балки держали стены. В левом углу скучал за стойкой дородный лысый мужик в вышитой рубахе. Перекрестившись на иконы, Стиор поздоровался.

– Ой, батюшка! – вскочил трактирщик. – Поздорову вам! Радость-то какая!

Скривившись, маг объяснил, что он не священник, а всего лишь монах-отшельник. Устало сев на скамью, он спросил:

– Как тебя зовут, человече?

– Да дядькой Михлом все кличут, – буркнул огорченный трактирщик.

– Дай-ка мне попить чего-нибудь горячего. Есть?

– Как не быть? Ягодный отвар. Из тиваники. Щас нагрею.

– Самое то с дороги, – улыбнулся Стиор, бросая на стойку медную монетку. – И поесть.

По ценам Коствада, он на медяк мог есть три дня, но не собирался экономить, уж чего-чего, а денег прирожденный маг всегда добудет. Вон, в половине дня ходьбы от деревни почуял под землей клад, но не стал откапывать, смысла не было. Однако трактирщик вернул монету, да еще и обиделся, хотя виду не подал, сказав, что в Совьем Гнезде со святых отцов и монахов денег брать не принято. Стиор откровенно удивился – с таким он еще не сталкивался. Обычно трактирщики драли со слуг Господних столько же, сколько и с других, если не больше. Впрочем, глушь дикая, тут гости – редкость несусветная.

Девчонка в замызганной юбке, косясь на мага любопытными карими глазами, принесла пинтовую кружку с парящим отваром. Он с наслаждением отпил – давно не пробовал горячего питья. В дороге все больше мясом, жаренным на костре, обходился – дичью Броах обеспечивал наставника исправно. Вот и сейчас дзенн отправился на охоту, не рискуя, понятно, показываться людям на глаза. Реакция была бы вполне предсказуемая.

Не успел маг допить отвар, как служанка принесла свежеиспеченный хлеб, луковую похлебку и пшеничную кашу с отварным мясом, щедро политую маслом. Стиор с удовольствием поел, от души поблагодарив дядьку Михла – правду говорил пастух, готовят тут очень даже неплохо. Но что-то не давало ему покоя. Чье-то присутствие, чей-то взгляд со спины. Старик резко обернулся и успел заметить тень, метнувшуюся по потолочной балке. Задействовав магическое зрение, он увидел, что наверху, прямо на балке, затаился совсем еще крохотный мальчонка. Лет трех-четырех. И одновременно понял, что этот мальчонка и есть один из Трех. Нашел! Наконец-то нашел!

– Дядюшка Михл! – позвал он трактирщика. – А что это у вас за малец наверху?

– Заметили?.. – удивился тот, подходя. – Вот шельмец! Иногда так спрячется, что никак найти не можем. И что за горе на мою голову?

– А что такое? – заинтересованно приподнял брови Стиор. – Мальчишка как мальчишка. Резвый только очень.

– Чересчур резвый… – обреченно махнул рукой дядька Михл. – И любопытный слишком. Все ему знать надо, всем вопрос задать… Погодите, он вам еще надоест.

– Да вы садитесь, расскажите, – маг показал на скамью напротив, и трактирщик, снова вздохнув, опустился на нее. – Разве же это грех – стремление к знаниям? Чей он?

– Вам виднее, грех, али нет, святой брат, – неуверенно отозвался трактирщик. – Токма если энто любопытство не в ущерб делу. Я так полагаю. А то заинтересуется чем, усядется и часами смотрит, про все забудет. Порой так и хочется отшлепать хорошенько, так рука не поднимается. Сирота ведь.

– Сирота? Я думал…

– Нет-нет, святой брат, не мой он. Подкидыш, – хмуро ответил трактирщик. – Четыре года тому, зимой это было. Ночью меня собаки разбудили, как сбесились, выли, а не гавкали. Ну, я и вышел. Гляжу, а на пороге лежит чего-то. Пригляделся, а оно – баба мертвая с младенем на руках. И младень – живой, пищал еще. Она, видать, доползла до порога, а сил постучать уже не осталось, так и померла перед дверью. Ну, я младеня, ясно, в тепло, женку свою разбудил, чтоб обиходила – не звери ж мы, дите на морозе оставлять? Мамку его назавтра схоронили, как положено, но в лесу, не на погосте – кто ж ее знает, крещеная она там, али нет. Ничо при ней не нашли, токо одежку ветхую, так и не знаю, откель она сюды пришла. А младеню было дня два, не боле. В лесу рожала, что ль? Ума не приложу…

– И это?.. – поднял взгляд кверху Стиор.

– Тот самый младень и есть. Шустрый… коли что не заинтересует его! Как подрос и ходить выучился, так и не словишь его – то на крыше, то по деревьям лазит, то еще где. И вечно шкоду чинит! Вчерась вон горшок большой расколотил. Зачем, спрашиваю. А, говорит, интересно было, откель горшок упасть должен, чтоб разбиться. Ну, и чё с ним делать? И кем токо вырастет?

– Надо такое дело найти ему, чтобы он свое любопытство на пользу обратил, а не во вред, – уголками губ улыбнулся Стиор – знал, кем вырастет этот мальчишка. Черным магом!

– Ну, какое тут дело… да штоб с пользой и любопытством… – дядька Михл озадаченно поскреб затылок. Было видно, что эта задача не по нему. – А может, вы попробуете, святой брат? – с надеждой уставился он на мага. – Мы с женкой уже отчаялись, а староста требует, чтоб приучили к порядку. Токо как?!

– А почему бы и нет? – маг сделал вид, что задумался. – Все равно где-то неподалеку буду себе хижину строить, думал дальше пойти, но сил нет. Да и зима скоро.

– Оставайтесь, святой брат! – обрадовался трактирщик. – А хижину мы уж поможем построить, да и дрова понадобятся.

– И, правда, оставайтесь, святой брат! – заставил Стиора вздрогнуть низкий женский голос.

Он резко обернулся – позади стояла высокая худая женщина лет сорока с чем-то. От нее веяло властностью, силой и уверенностью в себе. Взгляд недовольных серых глаз требовал чего-то от всего мира, казалось, его обладательница свято уверена, что все вокруг ей должны.

– Здравствуйте, матушка Пилагма! – подхватился со скамьи трактирщик. – Это наша староста, святой брат!

– Рад видеть, уважаемая! – Стиор тоже встал и поклонился.

– Жаль, что вы не святой отец, – грустно сказала Пилагма. – У нас уже больше тридцати пар невенчанными живут! Детей некрещеных куча…

– И рад бы помочь, да нельзя… – развел руками маг. – Хотя…

Он задумался, а потом неуверенно сказал:

– Читал я в «Поучении» старца Амфитистокла, что коли нет рукоположенного святого отца, то и мирянин крестить может, ибо негоже детенку некрещеным быть. Главное, чтобы с искренней верой!

– Правда? – обрадованно спросила староста. – Спасибо вам, святой брат!

– Ну, я еще могу новопреставленного раба божьего отпеть, молитвы все нужные знаю. Детишек Божьему Слову поучить. Но венчать – нет, невместно то монаху…

– Что ж делать, – грустно вздохнула Пилагма. – А вы грамоте обучены? Говорили, что читали там чего-то…

– Обучен, – кивнул Стиор.

– Может, напишете нам прошение в Синод, чтобы нам святого отца прислали? А я с оказией отправлю.

– Напишу, отчего ж нет. Пергамент или бумага найдется?

– Найдется! – заверила староста. – Так, может, и в самом деле у нас останетесь, святой брат?

– Только не в деревне, – поспешил поставить границу маг. – Я – отшельник. У меня с собой грамота приора Святого Синода, дающая право на отшельничество. Потому среди людей жить не могу, где-то в стороне – да, можно. Только место для хижины удобное найти надо.

– Сыщем место, – улыбнулась Пилагма, но улыбка на ее лице почему-то смотрелась неестественно, казалась фальшивой.

Стиор отметил это, и дал себе зарок соблюдать в отношениях с этой женщиной величайшую осторожность – тот еще фрукт, судя по первому впечатлению. И себе на уме, выгоды не упустит. Сейчас ей кровь из носу нужен священник или хотя бы монах, чтобы держать односельчан в ежовых рукавицах. Что ж, он сыграет эту роль, все равно придется оставаться здесь – просветив быстро составленным заклинанием Подкидыша, Стиор понял, что дар мальчишки еще спит. Надо дождаться, пока он проснется, а до этого может пройти и десять, и двадцать лет.

Избу крестьяне и в самом деле поставили очень быстро. Уже через пять дней Стиор вошел в новенькую пятистенку, из которой еще не выветрился запах свежесрубленного дерева. Печник проверил работу печи и ласково погладил ее по боку.

– Замечательно, – похвалился он. – Жар даст такой, что в самые лютые морозы не замерзнете. А они у нас зимой могут быть такие…

– Благослови вас Господь за помощь…

– Благодарю, святой брат, – поклонился ему в пояс печник. – Для нас в радость помочь вам.

Стиор, стоя у окна, проводил взглядом закончивших работу людей и покачал головой. Наверное, только в такой глуши могли сохраниться столь бесхитростные и искренние люди, не испорченные цивилизацией. Но тревожило Стиора сейчас вовсе не это. Судя по словам трактирщика, Подкидыш, которого на самом деле звали Раором, личность крайне любопытная. Однако за все время, пока деревенские ставили Стиору дом, мальчишка здесь так и не появился. Почитай, все дети из деревни побывали. Кто просто поглазеть на святого отшельника, кто помощь предлагал, кому было интересно послушать о далеких городах и странах. А Раор не пришел ни разу. Вряд ли дядька Михл сказал неправду о характере мальчонки. Что же помешало ему прийти? Надо будет обязательно сходить в деревню. Сегодня уже не получится – сказал, что проведет день в молитвах, прося Господа благословить всех добрых людей. Другого крестьяне от монаха и не ждали. Что ж, терпения тому, кто ждал всю жизнь, не занимать.

Маг еще раз внимательно оглядел окрестности из окна. Убедившись, что его никто не видит, закрыл глаза и осмотрелся уже истинным зрением. Отлично. Люди далеко. Хоть Раор еще и не инициирован, но рано или поздно это случится. А значит, надо подготовить место, где их занятия не засекут другие маги или Ищущие. Да и иные меры предосторожности лишними не окажутся. Стиор на всякий случай осмотрелся еще раз, а затем начал заговаривать деревья и кусты вокруг дома. Магия легкая, словно дуновение ветерка. Не каждый разглядит, зато теперь всегда будет известно, кто находится рядом с домом, чем занимается и с чем пожаловал. Конечно, все это можно было сделать и быстрее, и с меньшим напряжением сил, но есть вероятность, что кто-то почувствует магию. Да, сейчас он у зверя на хвосте, но рисковать все равно не нужно. Кто знает, где могут мотаться Ищущие. Особенно сейчас, когда все службы Церкви активно ищут его. Нет, рисковать, когда нашел одного из Трех, точно не стоит…

Стиор устало прошел к скамейке и сел. Прикрыл глаза. Да, одного нашел. Но есть еще двое. Как быть с ними? Эх, если бы мальчишка уже инициировался, можно было бы поискать и остальных, но так… Правила… Не положено магам Тьмы брать в ученики еще не инициированных людей. Если бы не это правило, он бы ухватил Раора в охапку и бежал отсюда со всех ног. Но нельзя. Значит, придется сидеть здесь и наблюдать. Пытаться наладить отношения с будущим учеником. А остальные… что ж, остается только надеяться, что с ними все будет хорошо. Маг вздохнул и поднялся – надо продолжать работу. Потихоньку, не торопясь, он подготовит себе место. А когда придет срок, можно будет начинать обучение, не опасаясь чужих взглядов и поисковых сетей Ищущих.

Утром Стиор с трудом заставил себя встать. Вчерашний день выдался не из легких. Да, он не творил сложных заклинаний, но мелкие, особенно когда их много, выматывают сильнее, чем самая сложная магия. Быстро приведя себя в порядок, он доел то, что вчера оставили крестьяне, и отправился в деревню. Пора налаживать контакт с местными жителями. Впрочем, вряд ли в Совьем Гнезде сейчас будет кто-нибудь, кроме малых детей и стариков. Лето – горячая пора. Как поработаешь, так и поешь зимой. Но это даже к лучшему.

У деревни мага встретили собаки. Одна из них вдруг ощетинилась и оскалила зубы. Стиор поймал собачий взгляд. Мгновение продолжалась невидимая борьба, а затем пес заскулил, опустился на брюхо и пополз к магу, глядя на него печальными глазами. Стиор чуть улыбнулся и опустился на корточки, ласково потрепав пса по загривку. Тот радостно взвизгнул и перевернулся на спину, подставив брюхо и усиленно виляя хвостом.

– Что ж ты, дружище, на людей-то бросаешься? – попенял ему Стиор.

Собака на мгновение виновато поджала хвост, но тут же снова замахала им, глядя на мага невинными глазами, словно говоря: «А что я? Я ничего. Просто показалось».

– Да ладно тебе, подлиза. Давай, беги.

Пес вскочил, мгновение колебался, а потом бросился догонять остальных. Стиор глядя вслед стае, покачал головой. Ему очень не понравилось то, что он прочитал в эмоциях животных. Собаки всегда были самыми близкими спутниками человека, и им передавались все чувства хозяев. А здесь налицо явный страх. Не тот, когда живут под угрозой инквизиции, а какой-то… бытовой, что ли. С этим надо разобраться, и обязательно.

Как и предполагал маг, в деревне почти никого не было. Дети, слишком маленькие для работы в поле, присматривали за скотиной. Женщины готовили еду мужчинам. Стиор неторопливо прошел по улочке и подошел к трактиру. Михл колол дрова. Раор крутился рядом с приемным отцом, оттаскивая нарубленные дрова в поленницу. Правда, делал это весьма своеобразно – смастерив себе что-то типа подпруги, он грузил поленья на небольшие санки, впрягался в них и тащил. Заинтересованный необычным способом, Стиор стал наблюдать за мальчиком. Трактирщик, увлекшийся работой, отшельника пока не видел, а мальчонка просто не обратил на гостя внимания.

Устав, дядюшка Михл выпрямился, смахнув пот со лба, и увидал гостя. Тотчас расплылся в улыбке и приглашающе замахал рукой.

– Проходите, святой брат, проходите. Нечего стоять у порога.

– Спасибо, почтеннейший, – поклонился Стиор. – Я просто мимо шел, но не смог не обратить внимания на оригинальную конструкцию, которую использует ваш воспитанник.

Михл недовольно покосился на подкидыша.

– Это, штоль? – он махнул рукой. – Дык ведь сам смастерил, теперь пользует. Баловство одно. Сколько раз просил выкинуть, дык ни в какую. Уперся – и все. Мне, грит, удобней. А что тут удобного?

Стиор подошел к саням, нагнулся и осмотрел. Раор, набычившись, молча наблюдал за ним, не выказывая неудовольствия или нетерпения.

– Летом, конечно, неудобно будет, – важно кивнул Стиор. – А вот зимой, наверное, самое то.

– То-то оно то, – кивнул Михл, с силой опуская колун в колоду и оставляя его там торчать. – Токмо ведь, мал он еще. По пояс в снег проваливается. И чего ему по дорогам не ходится?

Раор еще сильнее набычился, но продолжал упрямо молчать.

– Можно ведь снегоступы сделать, – предложил маг, искоса наблюдая за мальчонкой. И не разочаровался. Впервые на его лице промелькнула тень заинтересованности. Значит, правильно разгадал характер ребенка. Стиор даже улыбнулся про себя. – Тогда можно и санки тащить, и в снег не проваливаться.

Михл озадаченно почесал затылок.

– У нас лыжи есть, дык велики ему. Кто ж будет их делать такому мальцу? А снегоступы… отродясь о таком не слыхивал.

– Мне пришлось много путешествовать. И меня учили делать такие вещи. А летом можно колеса сделать…

– Конечно! – впервые заговорил малец, возмущенно взирая на трактирщика. – Я так и говорил! А мне: «Не дам портить вещь!»

– Ну, зачем портить? – спокойно отозвался Стиор, внутренне ликуя. – Правильно говорит твой отец. Что ж ты, каждый раз будешь переделывать их? Сломаешь быстро, и все. Но если сделать специальную тележку, на которой закрепить твои санки, то все очень просто. Установил санки, закрепил – и ездить можно. Убрал колеса – готовы санки.

Михл неуверенно посмотрел на детские санки. Раор же, загоревшись новой идеей, наседал на мага с требованием описать, как сделать такую тележку. Стиор сел на корточки и принялся чертить в пыли. Михл, предчувствуя новые шкоды в процессе творчества шустрого ребятенка, печально вздыхал. Маг понял причину вздохов трактирщика и быстро встал.

– А дальше?! Как крепить-то?!

– Слушай, Раор… тебя ведь Раором зовут? – мальчик настороженно кивнул. – Говорят, ты вчера кувшин разбил?

Короткая внутренняя борьба, но ребенок ответил честно:

– Ну да. Не очень прочный был. Всего два локтя высоты выдержал.

– То есть, ты специально его разбил?

– А как еще можно выяснить его прочность? – удивленно поинтересовался мальчик, глядя на мага.

– М-да, действительно, – пробормотал про себя Стиор. – На самом деле, есть много способов.

– Правда?! А вы расскажете про них?

– Ну… наверное, ты отцу нужен как помощник. А я не могу каждый день приходить в деревню…

– Да пусть он к вам приходит, – замахал руками Михл. – Вам же на первых порах много чего понадобиться может. Заодно поможет по хозяйству. Раор – малец работящий, коли глупость очередную не удумает. Ну, а ежели вы сумеете его на путь истинный наставить, я вам по гроб жизни благодарен буду. А то ж спасу нет с этих шалостей.

Стиор сделал вид, что задумался, наблюдая за одинаковым выражением лиц мальчишки и трактирщика. Оба напряженные, оба ждут и оба надеются на один ответ, хоть и по разным причинам. Маг порадовался про себя – похоже, сумел наладить отношения с малышом. Теперь бы еще справиться с его бурными творческими опытами. Ну, ничего. Сам таким был в свое время.

«Сумел же учитель как-то справиться со мной? – мелькнула мысль. – Значит, у меня получится…»

Как и обещал трактирщик, Раор появился в доме у мага на следующий день поутру, волоча за собой на санках чугунок и глиняную посуду, которую крестьяне выделили отшельнику. Стиора продолжала поражать щедрость местных жителей, однако настораживал подспудный страх, висящий над деревней.

Стиор вышел на крыльцо и наблюдал как мальчик, пыхтя, тянет санки. Видно было, что ему тяжело и неудобно, но Раор все равно не сдавался – тащил. Лишь бы доказать всем вокруг, что его придумка полезна. Вот он подтащил поклажу к крыльцу, и устало опустился на него, тяжело дыша. Маг молча ждал.

Раор чуть обернулся, глянул исподлобья на взрослого.

– Ну, и как мне колеса приделать? – вроде бы безразлично спросил он.

– А ты хочешь так сразу и сделать? – удивился маг. – Это тебе не упряжь сплести. Тут и умение, и знания нужны.

Мальчик нахмурился, прикусив губу. Потом сердито засопел.

– Думаешь, я тебя обманывал, когда говорил, что все можно сделать? – улыбнулся маг.

Раор подумал и кивнул.

– Что ж… Как хочешь. Для начала давай посмотрим, какого диаметра должны быть колеса… Знаешь, что такое диаметр?

Теперь уже Раор задумчиво разглядывал облака, вздыхал и сопел.

– Нет, – наконец признал он.

– Понятно. Придется попроще. Какого размера должны быть колеса?

Раор поднялся, подошел к санкам, что-то прикинул и показал себе на колено.

– Вот такие.

– Да? А почему?

– А чтоб катились.

– Да… Катиться будут любые колеса. Но давай посмотрим. Если сделать колеса такого размера, как ты говоришь, то их диаметр составит примерно локоть. Что ж, разумно, если считать только санки. А учли ли вы, молодой человек, высоту подставки под санки? Ну-ка, посчитайте мне, на какой высоте окажутся санки с учетом тележки и ваших колес.

Раор сердито засопел. Потом развернулся и посмотрел магу прямо в глаза.

– Вы обещали научить, а вы смеетесь!

– Я смеюсь? – маг смотрел совершенно серьезно, и мальчик это понял. Но странные слова, которые тот говорил ему, не походили на то, что обычно говорили взрослые. Раор их просто не понимал и растерялся. Стиор решил ему помочь, спустился с крыльца и сел на ступеньку. Похлопал рядом с собой. Мальчик немного поколебался, но все же подошел и тоже сел.

– Говоришь, я смеюсь? Зря. Ведь это самая простая задача, которую должен уметь решать тот, кто посвятил себя придумыванию новых вещей. В мире есть много наук, которые надо освоить прежде, чем у тебя получится что-нибудь полезное.

– Наук? – удивился Раор, услышав новое для себя слово.

– Да. Все в мире происходит по определенным законам. Есть люди, которые посвящают свою жизнь тому, чтобы постичь эти законы. Их называют учеными. Где-то их уважают за ум и мудрость, где-то преследуют, считая злом.

– А они – зло? – тут же спросил мальчик.

– Не думаю, – усмехнулся Стиор. – Люди, видя, что человек знает больше них, склонны оправдывать свое невежество, считая мудрецов злом. Ты ведь тоже посчитал, что я смеюсь над тобой, когда услышал новые слова, вместо того, чтобы узнать их значение.

Мальчик задумался. Думал он старательно, морща лоб и усиленно сопя. Маг едва сдерживался, чтобы не рассмеяться, но понимал, что нельзя – этим он смертельно обидит ребенка, и только-только установившийся контакт будет потерян.

– А Господь это одобряет? – вдруг серьезно поинтересовался Раор.

– С чего такой вопрос? – удивился маг.

– Тетя Пилагма говорит, что все дела должны быть благословлены Господом. Без этого никакого проку в них не будет.

– Что ж, ваша староста мудрая женщина. А ты сам как считаешь? Ведь если бы Господь не хотел такого познания, смогли бы люди хоть что-нибудь узнать?

– Наверное… нет.

– Однако люди познают и применяют свои знания. Ты носишь одежду. А ведь кто-то когда-то придумал стричь овец, прясть пряжу, а потом делать из нее ткань. Кто-то придумал, как шить обувь. А колун, которым твой приемный отец рубит дрова? Кто-то в давние времена тоже сделал его впервые. Все это и есть познание мира. Если хочешь, я могу научить тебя видеть этот мир, познавать его. Ты узнаешь много нового. Познаешь чудеса геометрии и тайны математики. Узнаешь, что такое минералы и из чего они состоят.

По мере перечисления глаза мальчонки разгорались азартом все сильнее и сильнее. Под конец он даже рот открыл от восторга.

– И вы правда-правда можете всему этому меня научить?

– Смогу, – серьезно кивнул Стиор. – Если, конечно, сам захочешь. Только учти, тебе придется постараться. Науки не любят ленивых. Если не заниматься самому, я не смогу тебя ничему научить. Но если ты готов тяжело трудиться, если готов ради познания отказаться от многих благ мира, я буду учить тебя.

– Я… Конечно!!! Спасибо!!! А можно прямо сейчас?

– Сейчас? – Маг улыбнулся. – Почему бы и нет? Но для начала давай-ка расставим все, что ты принес, по местам. Заодно я дам тебе первый урок.

– Первый урок?

– Да. Бери кувшин. Как он тебе? Тяжелый?

– Не очень, – пропыхтел мальчишка.

– Хорошо, – маг забрал его у Раора и отнес в дом. – А теперь бери чугунок. Что легче поднять?

– Кувшин.

– Правильно. А как ты думаешь, почему одна вещь тяжелее другой, даже если по размеру они одинаковы?

Раор озадаченно замер. Почесал нос. Было видно, что такой вопрос никогда не приходил ему в голову и сейчас сильно его озадачил.

– Потому что один материал жестче, чем другой? – несмело предположил он.

– Почти угадал, – улыбнулся Стиор. – Все дело в плотности материала. Любой материал состоит из маленьких частиц. Таких маленьких, что мы не можем их увидеть.

– А откуда тогда известно, что это так, – удивился мальчик, – раз мы не можем их видеть?

– Из опытов. Помнишь, я тебе говорил, что не обязательно разбивать горшок, чтобы проверить его прочность?

Раор опять задумался.

– А вы научите меня, как это делать?

– Если захочешь, как я уже говорил. И если будешь усердно учиться. Учение – не самый легкий труд. А пока помоги-ка мне в доме. Надо обживаться на новом месте.

Мальчик работал усердно и старательно. Не стонал и не отлынивал. Стиор специально нагружал его самой тяжелой работой, которая только может быть по силам четырехлетнему ребенку и тайком наблюдал, как малыш справляется. Ближе к обеду он вымотался так, что почти падал от усталости, но отдыха не просил. Упрямо поджав губы, старательно мел пол, выносил мусор, протирал пыль. Поняв, что переупрямить ребенка не удастся, Стиор довольно кивнул.

– Молодец! – похвалил он мальца. – Давай сейчас поедим, а потом отдохнешь.

– А как же история?!!

– Гм… если ты готов ее послушать… Ты уверен, что не устал?

Раор усиленно замотал головой.

– Ну что ж, тогда давай к столу.

После обеда маг все-таки заставил ребенка лечь на скамью, укрыл его оставленной кем-то из крестьян лежалой волчьей шубой и сел рядом.

– Историю ты заслужил. Если не устал, слушай. В одном далеком-далеком королевстве жил человек, который, как и ты, любил изобретать… – История лилась плавно и неторопливо. Раор, распахнув глаза, слушал внимательно, хотя периодически и клевал носом, но тут же вскидывался и продолжал слушать. – И стал он знаменитым ученым, который позднее понял, как можно совершать дальние плавания и не заблудиться.

Стиор встал, поправил шубу на уснувшем мальчике и вышел на крыльцо. Немного постоял, отошел от дома и облокотился о плетеную ограду.

– Ну, и как тебе малыш? – спросил он словно в пустоту. Кусты невдалеке встрепенулись, мелькнула тень, замершая в паре шагов, но осталась скрытой кустами так, что разглядеть ее было практически невозможно.

– Я буду счастлив служить ему, – прошелестела тень.

– Служить, – усмехнулся Стиор. – Ты так ничего и не понял, Броах. Один из Трех не нуждается в служении. В помощнике, спутнике, друге, защитнике, но не в слуге.

– Я буду его защищать, учитель… Могу я ему показаться?

Стиор на мгновение задумался.

– Пока еще нет. Не забывай, что он совсем еще ребенок. Может испугаться. Да и воспитывали его люди со всеми присущими им предрассудками. Малыш примет тебя за чудовище.

– Тогда что мне пока делать?

– Защищай мальчика, но если его жизни не грозит прямая опасность, не вмешивайся. Мальчишкам полезно иногда получать синяки в драках, отстаивая свою правоту. Но постарайся не попадаться на глаза местным жителям. Когда я закончу накладывать заклинание вокруг дома, ты сможешь находиться здесь, не боясь, что тебя заметят. Но на весь лес я не смогу его распространить.

– Я вырос в лесу. Меня не заметят.

– Очень надеюсь. Пока способности ребенка спят, мы не можем покинуть это место.

– А почему, учитель? Почему бы нам не взять мальчика и не уйти в Коствадские леса? Там нас точно никто не найдет, а здесь могут появиться ищейки Церкви.

– Не положено магу Тьмы брать в ученики того, кто не пробудил в себе магию!

Стиор чувствовал, что не убедил Броаха, но подобрать нужных слов не мог. Как объяснить дзенну установленные многими веками правила и традиции?

– Я понял, учитель. Пойду поохочусь.

– Счастливой охоты, Броах.

Кусты всколыхнулись, но тут же успокоились, и в лесу воцарилась тишина, нарушаемая только обычными для такой глуши звуками: простучал свою дробь дятел, прокуковала кукушка… Стиор некоторое время прислушивался, пытаясь определить, в какую сторону ушел Броах. Поняв, что не получается, маг покачал головой. Пора бы уже привыкнуть, что дзенн в лесу – как рыба в воде. Однако каждый раз способность Броаха двигаться совершенно бесшумно поражала его как ребенка.

Следующие дни для Стиора практически слились. Чтобы обжиться на новом месте, зная, что оставаться здесь придется долго, требовалось много сил. Была бы возможность использовать магию, все проблемы решились бы дня за два, а так… В этот момент Стиор очень жалел, что раньше практически ничего не делал руками. Привык, что в империи магия – обычное дело, и никто на нее не обращает внимания. Он обнаружил, что бытовых навыков у него практически нет. Чтобы вскипела вода, приходилось рубить дрова, разжигать печь, орудовать ухватом. И дрова колоть надо колуном, а не составив соответствующее заклинание. В первые дни жизнь в лесной избушке стала для него сущим мучением. Особенно Стиор проклинал всех Ищущих на свете в тот момент, когда вместе с чугунком достал из печи кучу углей и высыпал их себе на ноги. Ух, как пришлось поскакать по дому… а потом еще выливать готовые щи на разгорающийся на полу огонь – что может быть страшнее огня в деревянном доме? Конечно, изба только поставлена и дерево не успело высохнуть толком, но…

Полная неприспособленность мага к бытовым делам не могла укрыться от наблюдательного ребенка. Сначала он просто удивлялся, потом, когда Стиор опрокинул на себя ведро с водой, прямо спросил. Маг отговорился тем, что давно уже не занимался такими вещами.

– В дороге я не мыл полов и не разжигал печь, – отозвался Стиор. – Отвык за столько времени. Ну, ничего, я быстро вспомню.

Мальчика объяснения удовлетворили, и больше вопросов он не задавал. Правда, с тех пор сам выступал учителем, помогая магу освоить нехитрые работы по дому. Много позже Стиор понял, что ничего лучшего для сближения с мальчиком он и придумать не мог. Раор, обучая взрослого дядю очевидным вещам, которые в деревне умеет делать каждый, уже не чурался его, охотно делился своими проблемами. Совместная работа по дому сблизила их, и стена отчужденности, которую Стиор постоянно ощущал раньше, постепенно исчезла.

– Неправильно, дядя Арсений, – Стиор счел нужным представиться в деревне другим именем, а уже наладив контакт с мальчиком, попросил называть его дядей Арсением, а не святым братом. Раор отобрал у него нож и заготовку. – Смотрите, как надо выстругивать. А так вы – только ложку испортите.

Наблюдая за ловкими движениями мальчика, Стиор удивился:

– Где ты так ножом орудовать научился?

Мальчик печально вздохнул.

– В чулане, – неохотно отозвался он.

– В чулане?!

– Ну, когда дядя Михл наказывал меня, то обычно запирал в чулан. А там скучно, вот я и спрятал нож и чурки. Теперь как запрут – что-нибудь делаю.

Стиор не выдержал и усмехнулся. Раор сразу насупился.

– Смешно, да? А вы меня учить ведь обещали! Говорили про эти… как их… геометрию… биологию.

– А ты хочешь все и сразу? Так бывает только в сказках. В жизни же приходится всему учиться постепенно, познавая шаг за шагом. Помнишь, я тебе говорил про труд и старания?

– Помню, – буркнул мальчик.

– Вот. А ты еще и читать толком не научился. Как же ты хочешь изучать другие предметы? Давай-ка повтори алфавит…

5.

Вихрь ощущал себя так, будто ему в душу нагадили, хотя никакой видимой причины для этого не было. Сотрудничество с Церковью оказалось довольно выгодным, к границам империи за прошедшее время тайно доставили больше полусотни драконов с подрезанными крыльями, мучавшихся до сих пор в зоопарках и цирках Фалнора. Бедняги долго не могли поверить, что отныне свободны – равные среди равных, и никто не будет преследовать их всего лишь за то, что они драконы.

Впрочем, причина для плохого настроения все же имелась – поиски хранителей, несмотря на все усилия Очищающих и Конторы, не давали никаких результатов. Это не говоря уже о попытках найти кого-нибудь из Трех. Магистры Ассамблеи постепенно проверяли детей в школах империи, даже нашли несколько природных талантов со скрытым даром, но тех, кого нужно, обнаружить не смогли. Да и поди обследуй все школы. Только в столице, Над-Аноуре, их больше пятисот. А магов не так много, как хотелось бы.

Еще одно плохо – император при смерти, а значит, Стиргену скоро всходить на престол. Должность начальника департамента контрразведки становится вакантной. Кого поставить? Кто способен потянуть? Нет таких. Да, молодой принц, сын Стиргена, которого обычно, чтобы не путать с отцом – имена-то одинаковые – называли Стиром, обещает со временем стать контрразведчиком не хуже отца, но это со временем. А что делать сейчас? Да и Навру замену надо подыскивать – он сейчас все свое время тратит на дело Ушедшего, носясь по миру вместе с бер Сааном, а есть ведь и другие важные вещи. Похоже, придется назначить Лиго Стомски из Инзиура заместителем сатира, этот пронырливый анзалонец справится. Но опять же, без руководителя остается контрразведка…

Досадливо буркнув что-то себе под нос, Вихрь решил передохнуть и начал снижаться, выискивая внизу какой-нибудь город или селение. Он много времени провел на острове Киноур, копаясь в дзеннском архиве, немало там накопал и хотел накопать еще больше, но Стирген срочно вызвал его в столицу, вот и пришлось лететь. И что это принцу неймется? Случилось что-нибудь? Так ничего же не сказал толком – прилетай, и все тебе тут.

Вдалеке показался какой-то городишко. Тинасса, если не ошибается. Вихрь сорвался в пике, выровнявшись недалеко от земли. И где здесь, интересно, драконья площадь, на которой обычно отдыхают гонцы и почтальоны? А, вон она! Крылья дракона подняли тучу пыли, и он устало опустился на камни мостовой.

– Здравствуйте, уважаемый господин! – поспешил к прилетевшему служитель. – Вы из какой службы?

– Орид Тангерд, тайный советник, – представился Вихрь, предъявляя свой медальон.

Под этим именем он значился в официальных документах, чтобы не вызывать ненужных подозрений.

– Чего изволите? – поклонился служитель, недоумевая про себя: нечасто столь высокопоставленные особы баловали своим присутствием их городишко. Из драконов только почтальоны раз в день прибывали сюда, да изредка еще перевозчики важных грузов – основные воздушные трассы империи проходили в стороне от Тинассы.

– Мяса, чаю и место для сна, – потребовал Вихрь. – Через три часа разбудите.

– Как прикажете! – поклонился служитель и куда-то убежал.

Не прошло и десяти минут, как дракону принесли несколько вареных бараньих туш и большой котел травяного чая. Он с удовольствием поел, вспомнив, что третий день маковой росинки во рту не было – заработался. Однако не успел Вихрь насытиться, как на площадь опустился еще один дракон, а вернее – дракона.

– Почтовая служба империи! – сообщила она служителю и устало опустилась на живот, вытянув хвост во всю длину и распластав крылья. – Здравствуйте, мастер Дирит. Для Тинассы восьмой тюк, распорядитесь, чтобы забрали. Ну, и поесть там, попить дайте, пожалуйста.

Вихрь замер – он сразу узнал эту драконочку. Это была та самая черная дикарочка, так поразившая его воображение чуть больше года назад. Она подняла голову, увидела, что не одна на площади, и вежливо оскалилась. Вдруг в ее глазах появилось удивление, и драконочка, забыв об усталости, вскочила и бросилась к Вихрю:

– Здравствуйте! – радостно выкрикнула она. – Как хорошо, что я вас встретила! Я вас искала, но никто не сказал, где вас можно найти, только руками разводили…

– А зачем вы меня искали? – нахмурился Вихрь, сразу заподозрив неладное, однако быстро опомнился. – Здравствуйте. Вижу, устроились в почтовую службу работать?

– Ну да, – смущенно сказала Дина. – Не все ж на чужой шее сидеть, да и без дела скучно. А зачем искала? Мне тогда показалось, что я вас чем-то обидела… Хотела извиниться…

– Нет-нет, вы меня ничем не обидели, – поспешил заверить он, удивляясь про себя. – У меня просто слишком много работы, ни на что нет времени.

Дина смотрела на некрасивого желто-зеленого дракона и постепенно понимала, что не зря искала его, совсем даже не зря. Рядом с ним было так тепло и уютно, она чувствовала себе защищенной, как никогда. Многие за прошедшее время пытались ухаживать за юной красавицей, но ни с кем другим не возникало этого чувства защищенности. Господин тайный советник казался каменной глыбой, за которой можно спрятаться от всего мира и ничего больше не бояться.

– А как ваш братик, выздоровел? – поинтересовался Вихрь.

– Слава Всевышнему! – улыбнулась Дина, но тут же погрустнела. – Только летать не может… Лекари ничего толком не говорят, обещают, что перерастет, что крылья восстановятся, но Стиг им уже не верит. Он после всего этого такой мрачный стал… Мне с ним порой говорить страшно…

Драконочка всхлипнула.

– Не надо плакать, – осторожно дотронулся до ее крыла шеф Конторы. – А малышу время нужно, для ребенка все это было страшным шоком. Советую найти хорошего молодого дракона и замуж выйти, мальчику полезно мужское общество.

– Да не нужны они все мне! – досадливо буркнула Дина. – Кроме одного… А он…

Она опустила голову.

– Внимания не обращает? – удивился Вихрь. – Ах, он негодяй такой, да разве можно на такую красивую девушку внимания не обращать?

– А вы женаты? – неожиданно спросила драконочка, почему-то смутившись.

– Нет, – горько усмехнулся он. – И никогда не буду.

– Почему? – изумилась Дина.

– Вы же видите, как я выгляжу? Ну, кому я могу понравиться? Никому. Да и неважно это, есть долг – и он превыше всего.

– Неправда! – возмутилась драконочка. – Неправда, вы очень красивый!

– Издеваетесь? – помрачнел дракон.

Он хотел сказать что-то еще, но не успел. Дина вдруг подошла ближе, вытянула шею и положила ему голову на плечо. Если бы Вихрь не лежал на животе, он бы уселся на собственный хвост от потрясения – такого просто не могло быть просто потому что не могло быть никогда! Именно так молодые драконочки клали головы на плечи своим избранникам, давая тем понять, что избраны. Это что же, черная красавица избирает его? Чушь! Тоже пару нашла – желто-зеленого в синюю крапинку урода! Да еще и старше нее на полторы сотни лет!

– Мне больше никто не нужен… – едва слышно шептала Дина. – Я это еще тогда поняла… А вы ушли куда-то… Я вас так искала…

Вихрь молча разевал рот, пытаясь что-то сказать, но у него перехватило дыхание. Невозможно! Но так хотелось обнять ее, прижать к себе и никому не отдавать… Так что же делать? А может, грех отказываться от того, что посылает Всевышний? Сколько лет ведь мечтал об этом, только надежды не было. И вдруг… Но не ловушка ли это? Придется на всякий случай проверить девочку по всем каналам, мало ли – врагов у директора Конторы хватает, кто-нибудь из них вполне мог узнать тайну его личности и подослать агента.

Вот параноик несчастный! Дракон едва заставил себя отвлечься от идиотских мыслей – да какой из этой девочки агент? Она же наивна, как ребенок! А вдруг притворяется? Одновременно Вихрь понимал, что до конца жизни не простит себе, если откажется, если обманет ее доверие – не каждая вот так решится подойти первой и сказать о своих чувствах. Обычно ждут инициативы от мужчины. Видимо, каким-то шестым чувством Дина поняла, что от Вихря этой инициативы не дождется никогда.

Тайный советник притянул к себе драконочку, нежно облизал залитую слезами морду, а потом тихо спросил:

– Пойдешь за меня замуж?

– Да! – вскинулась Дина. – Да! Да! Да! Да!!!

– Вот и хорошо, – Вихрь поцеловал ее в нос.

– Только…

– Что?

– У меня же Стиг, он маленький, я его не брошу…

– А мы его усыновим, – успокоил ее шеф Конторы. – Согласна?

– Конечно!

Крепко прижав к себе Дину, Вихрь продолжал потерянно думать о внезапно свалившемся на него счастье. Не ждал, и ждать такого не мог, давно смирился с одиночеством, с отсутствием любви и душевного тепла. Привык тянуть лямку, ни на что не надеясь. Но внезапно получил то, о чем так мечтал, Всевышний почему-то помиловал его и отменил приговор. Вся жизнь теперь изменится. А может… Представив, что по заброшенному саду не так давно пожалованного императором особняка скачут маленькие дракончики, его дети, Вихрь мечтательно прищурился.

– И что за трогательная картина?.. – прервал его размышления чей-то язвительный голос. – Шеф, скотина ты желто-зеленая, где тебя дзенны носят?! Я уже обыскался, слава богу, местный маг сообщил в столицу, что господин тайный советник изволили остановиться на отдых в Тинассе.

– Стирген, а хвостом по башке не хочешь? – Вихрь повернул голову к принцу, соскочившему со спины небольшого синего дракона. – Каким образом ты так быстро от столицы сюда добрался?

– Пришлось просить магов телепортировать.

– Что-нибудь случилось? – встревожился тайный советник, хорошо знающий, как дорого стоит телепортация.

– Отец умирает… – помрачнел Стирген. – Лекари сказали, что до утра не доживет.

– Проклятье! – Вихрь хлестнул хвостом по мостовой. – Как не вовремя!

– А это бывает вовремя? – скривился принц. – Теперь мне корону на голову пялить придется. Ну, ничего, устрою нашим обленившимся сановничкам жаркие деньки, попляшут они у меня.

– Когда коронация? – деловито спросил Вихрь, прокручивая в голове, что необходимо сделать в ближайшее время в связи со сменой императора.

– Через неделю после похорон. Отцовские прихлебатели уже разбегаются из дворца, как крысы, знают, как я к ним отношусь.

– Отловим! – осклабился дракон. – Несколько показательных казней никак не помешают. А то в стране дзенн знает, что делается, полный бардак. Я понимаю, император тебе отец, но то, что он творил в последнее время…

– А то я не знаю! – раздраженно буркнул принц. – Пытался ему глаза открыть – и слушать не пожелал. Если бы не наши усилия, так князья и империю бы по кускам растащили. И почему это возле трона всегда жадная сволочь в стаи сбивается?

– Полагаешь, что ты таких к себе не подпустишь? – хитро прищурился Вихрь. – Я вот не уверен, они хорошо маскироваться умеют.

– Ну, я все-таки контрразведчик, кое-чему научился, – волчий оскал Стиргена не сулил ничего хорошего пекущимся о своей выгоде за счет государства. – Кстати, а кто это с тобой?

– Позволь представить тебе мою невесту, Дину Аррант, – с ехидным видом сказал дракон.

– Шеф, ты чего, женишься?!. – глаза принца стали не круглыми, а, скорее, квадратными. – Ты серьезно?! Или издеваешься?

– Вполне серьезно. Но, понятно, недели через две после твоей коронации, не раньше. Только не вздумай устраивать мне пышную свадьбу, не погляжу, что император, хвостом отхожу.

– Поздравляю… – восторженно протянул Стирген, пританцовывая на месте, так ему не терпелось сообщить в Конторе невероятную новость. – Ну, ты даешь…

– Да вот, как-то само собой вышло… – скромно потупился Вихрь, искоса поглядывая на прижимающуюся к нему смущенную Дину. – Я, в конце концов, тоже живой.

– Ладно, об этом позже, – стал серьезным принц. – Летим в столицу, времени терять нельзя – нас телепортируют. Я сегодня заговор раскрыл, все князьям нашим дорогим неймется.

– Летим… – вздохнул дракон, потом повернулся к драконочке. – А ты, маленькая, прилетай через три недели в Над-Аноур. Вместе с братом. К императорскому дворцу, я предупрежу стражу. Скажешь, что ты к тайному советнику Тангерду.

– В императорский дворец?! – удивилась Дина. – Но…

– А ты разве не поняла, с кем я говорю? – улыбнулся Вихрь. – Познакомься, это Стирген, наследный принц, будущий император.

– Рад знакомству с вами, сударыня, – вежливо поклонился тот.

– Я тоже рада, ваше высочество… – дрожащим голосом сказала драконочка.

Еще долго после того, как ее жених с принцем улетели, она растерянно стояла и смотрела им вслед. Это за кого же она выходит замуж, что он с будущим императором на ты? Но, в конце концов, не имеет значения. Главное, что дракон, о котором Дина мечтала бессонными ночами, предложил ей стать его женой. И пусть будет что будет!

Собравшиеся в тронном зале негромко гудели, пытаясь понять, с какой целью император собрал их. Все расы Танра, наверное, были представлены здесь. Люди, драконы, орки, дварфы, грифоны, эльфы, гномы. И не просто – главы больших, богатых и уважаемых родов, серебряные и золотые князья, высшие аристократы Нада. Кроме тех, понятно, кто дожидался казни в подземных камерах столичной тюрьмы – имелись и такие. Большинство недоумевало – какого дзенна им понадобилось устраивать заговор? Неужели мечтали свергнуть династию арн Над? Глупо, если не сказать больше. Или побоялись воцарения жесткого и сильного императора? Тоже возможно – Стирген VIII пугал многих, и пугал до темноты в глазах. Это где же видано, чтобы наследник престола служил в контрразведке, а потом и вовсе возглавил ее? Кошмар! Он ведь слова каждого трижды проверять станет, лесть для него только повод внимательнее присмотреться к самому льстецу. А аристократия во времена правления отца Стиргена привыкла к вседозволенности. Отвыкать будет непросто, но у нынешнего императора не забалуешь – сразу на голову укоротит, без лишних разбирательств.

Всех замаранных участием в заговоре взяли на следующий день после смерти Стиргена VII. Аресты шли по всей империи, только немногим удалось чудом бежать в Фалнор. Однако это им не помогло – через несколько дней произошло событие, потрясшее аристократов Нада до глубины души. Святая Инквизиция передала бежавших заговорщиков в руки оперативников Конторы и любезно предоставила протоколы допросов. Вывод отсюда следовал только один: в отношениях Церкви и Империи что-то сильно изменилось. Теперь в Фалноре не спрячешься, хотя раньше там охотно предоставляли убежище противникам императора. Значит, придется сидеть тихо и не давать повода для подозрений, не то быстро в подвалы Конторы угодишь. А попадать туда не хотелось никому.

Двое гостей вызывали недоумение у остальных, однако ничего говорить они не рискнули, только удивленно поглядывали на стоящую у самого выхода молодую черную дракону и того же цвета драконыша лет пяти. Не по-детски серьезного. Глава гномьего клана Каменных Топоров даже спросил у одного из присутствующих драконов, серебряного князя Олбиурского, кто это. Тот не знал, ни к одной из известных драконьих семей эти двое не принадлежали. Да и украшений на себе не имели, чего никогда не допустил бы уважающий себя дракон-аристократ. Значит, не аристократы. Но что тогда они здесь делают?!

Стиг исподлобья наблюдал за толпой, запоминая каждого, кого видел. Дракончик уже не боялся двуногих, хотя в первое время по прибытии в империю при виде любого человека, орка или гнома забивался в угол и криком кричал от ужаса. Но однажды понял, что не все они убийцы, хотя понять это оказалось не так просто.

Дине с братом выделили дом в небольшом городке Нартин, недалеко от столицы провинции, Цоен-Аноура. Жители городка страшно гордились тем, что у них поселили дракона, и буквально вились вокруг Дины и Стига, постоянно принося им что-нибудь вкусное, справляясь о здоровье, стараясь чем-нибудь помочь. Страх дракончика постепенно сошел на нет, однако воспоминания не давали ему спать, ночами он просыпался с воплями. Стиг долго дичился соседских детей, не выходя из дому, но когда сестра начала работать в Почтовой Службе, стало скучно сидеть в одиночестве. Он даже подружился с одной девочкой, с тех пор проводя с ней почти все свое время. Вспомнив, как это случилось, дракончик улыбнулся.

Дина должна была вернуться только через три дня, и Стигу стало совсем невмоготу. Были, конечно, книги – читать он научился во второй месяц жизни в Нартине – но они надоели, страшно хотелось с кем-нибудь поговорить. Но с кем? Соседки, конечно, заходили проведать оставшегося в одиночестве ребенка, готовили еду, но говорить с ними оказалось совершенно не о чем – все, что их интересовало, были дом, дети и хозяйство. Стиг с тоской вспоминал погибших брата и сестру. Он не осознавал, что куда взрослее своего возраста и думает о вещах, о которых никак не пристало думать четырехлетнему ребенку. Впрочем, о своих размышлениях дракончик никому не рассказывал, а прежде всего – сестре: стоило с ней заговорить, Дина тут же начинала сюсюкать, что безмерно раздражало Стига.

Выйдя во двор, дракончик вытянулся на траве, он всегда любил подремать на солнышке. Так бы и уснул, если бы из-за забора не раздался восторженный девчоночий голос:

– Какой красивы-ы-ый…

Это кто там красивый? Стиг завертел головой во все стороны, но никого не увидел, только из-за забора выглядывала любопытная мордашка человеческой девчонки лет пяти-шести. И она в упор смотрела на него самого. С восхищением смотрела. Это он-то красивый? Какое там! Вечно эти девчонки что-нибудь как выдумают, так хоть стой, хоть падай!

– И никакой не красивый! – обиженно пробурчал Стиг.

– Красивы-ы-ый! – возразила девчонка. – Я лучше знаю!

– Да врешь ты все!

– А вот и не вру!

Слово за слово, и она перелезла через невысокий забор, принявшись болтать с дракончиком обо всем на свете. Большей частью – о всякой чуши, но Стигу почему-то было интересно, он уже не чувствовал себя одиноким и никому не нужным. Правда, вскоре пришла мать девочки, разохалась и увела непослушную дочку домой. Однако назавтра новые друзья снова были вместе, придумали веселую игру.

Постепенно компания приятелей росла, вскоре к ней присоединились Лергас, юный эльф, Дорк, дварф, и Инесса, маленькая грифона. И чего только они ни выдумывали! Стиг почти забыл о своем горе, только ночами ему все еще снились кошмары с участием охотников Церкви. Однако новая жизнь постепенно брала свое, дракончик ожил, даже снова начал улыбаться, чем сильно порадовал Дину. Одно только не давало ему покоя – искалеченные крылья не могли поднять Стига в воздух. Врачи невнятно бормотали, что они должны отрасти через несколько лет, драконья регенерация и не такое залечивала, но хотелось летать сейчас, а не когда-нибудь потом.

Недели три назад Дина вернулась домой совершенно счастливая и сообщила младшему брату, что выходит замуж. Что жить отныне они будут в столице, Над-Аноуре. Дракончик сперва сильно удивился, помнил едкие характеристики, которыми сестра награждала своих ухажеров. С некоторыми был даже согласен, а золотого Ветра вообще на дух не переносил. Неужто Дина за него выходить собралась? Тогда хоть из дому сбегай, золотой своими нравоучительными историйками жизни не даст. Однако узнав, что мужем сестры станет тайный советник Тангерд, он несколько успокоился – помнил этого желто-зеленого дракона. Чем-то он сильно отличался от остальных, в нем чувствовался стальной стержень, непоколебимая уверенность в своих силах. Стиг даже себе не мог объяснить своих ощущений, но был уверен, что с советником Тангердом они найдут общий язык.

Жаль было расставаться с друзьями, Стиг даже поплакал ночью, но считал, что Дина заслужила свое счастье, что он не имеет права мешать сестре. Дракончик слишком много пережил и понимал то, чего дети обычно понимать не желают.

Полет в столицу обернулся немалыми сложностями – Стиг не мог летать, а для сестры был уже слишком тяжел. Ей пришлось просить помочь коллег из почтовой службы. Как оказалось, такие случаи нередки, и для них все предусмотрено. Утром назначенного дня к их дому прилетели два дракона – синий и красный. Они принесли с собой сеть, сплетенную из стальных тросов, куда и загрузили Стига. Дина застеснялась – это что же, они до самой столицы собираются нести ее младшего брата? Однако драконы только посмеялись, сказав, что помогать женщинам и детям – святое дело, да и до Над-Аноура каких-то пять часов лета, было бы о чем говорить.

Оказавшись в воздухе, Стиг забыл обо всем, едва не плача от радости. Как давно он не испытывал этого невероятного ощущения, когда земля медленно удаляется, и как мечтал о нем. Неужели он так никогда и не взлетит сам? Взрослые драконы несли дракончика, сильно взмахивая перепончатыми крыльями. А он смотрел на проплывающие мимо облака и тихо плакал, стараясь делать это незаметно – не хватало только нарваться на утешения, от которых станет еще тоскливее.

По прилете в столицу начались чудеса. Приземлившись на огромной дворцовой площади, Дина несмело двинулась к воротам, охраняемым двумя серебряными драконами с офицерской перевязью, говорящей о принадлежности к личной гвардии его величества. Она уже начала сомневаться и пыталась понять, не обманул ли ее господин Тангерд. Не посмеялся ли над наивной провинциалкой?

– Здравствуйте, уважаемая госпожа! – приветствовал ее один из стражников. – Что вам угодно?

– Я… – растерялась Дина. – Я это… К советнику Тангерду…

– Вы госпожа Аррант?

– Да…

– Его величество предупредил нас и приказал отвести вас по прибытии в тронный зал. Прошу следовать за мной.

– Его величество?! – от изумления драконочка едва не уселась на свой хвост.

– Именно, – подтвердил офицер, едва заметно усмехнувшись.

– Но я не одна… – Дина растерянно показала на выпутывающегося из сети Стига. – Со мной младший брат…

– Ничего страшного, – заверил он. – Берите малыша, и идемте. Церемония скоро начнется.

Дина не решилась спрашивать, что за церемония, она выпутала разъяренно шипящего Стига из сети, самостоятельно он этого сделать не смог. Потом поблагодарила коллег за помощь и поспешила за офицером. Поначалу, правда, ее привели в какую-то большую комнату, где пришлось оставить вещи, а только потом они с братом оказались в тронном зале. Пренебрежительные взгляды роскошно одетых вельмож смутили драконочку, она уже не понимала, что здесь делает. Хотелось плакать, но Дина сдерживала себя. Из последних сил.

Стигу тоже было не по себе, но он старался выглядеть безучастным, только не очень-то выходило. Слишком явно изливалось на них с сестрой презрение вельмож. Особенно отличался этим молодой синий дракон, весь увешанный драгоценными побрякушками. Стиг ответил ему взглядом, из которого смотрела сама смерть, и удовлетворенно оскалился – аристократ шарахнулся в сторону. Надо же, ребенка испугался! Почему-то большинство собравшихся не вызывали у дракончика ничего, кроме гадливости. Переполненные спесью бурдюки! Но ведь советник Тангерд явно не из таких. Тогда почему он вызвал сестру сюда? Что-то странное во всем этом, но что – Стиг понять не смог.

– Внимание! – выступили вперед герольды. – Его императорское величество Стирген VIII! Встречайте!

Придворные склонились в низком поклоне. Зазвучали трубы, и в зал вошел высокий худощавый человек в золотистых одеяниях, сопровождаемый шестью огромными орками в черных ливреях. Не слишком молодой, лет пятидесяти, однако подтянутый и мускулистый. Он окинул собравшихся взглядом спокойных темно-серых глаз. Заметив неподалеку от входа Дину, император направился к ней.

– Здравствуйте, госпожа Аррант, – сказал он, подойдя. – Очень рад вас видеть.

– Здравствуйте, ваше величество… – пролепетала драконочка, сразу узнав человека, встречавшегося с советником Тангердом в Тинассе. – Но зачем я здесь?..

– Скоро узнаете, – улыбнулся Стирген. – Надеюсь, вас никто не обижал?

– Нет, что вы! – заверила Дина.

– Пусть бы только попробовали… – волчий оскал императора до колик перепугал придворных, до того поглядывавших на драконочку с пренебрежением.

Не говоря больше ни слова, Стирген направился к трону и уселся на него, мрачно уставившись на толпу. Каждый, на ком останавливался его взгляд, вздрагивал. Знали, что император из-за заговора в ярости. Не дай Создатель навлечь его гнев на себя! Мало не покажется. Были прецеденты.

– Тайный советник Тангерд! – объявил церемониймейстер.

В тронный зал стремительно ворвался желто-зеленый дракон, выглядящий обозленным до крайности. Придворные опасливо потеснились, освобождая ему дорогу, слишком хорошо знали какое влияние советник имеет на императора. И никто не знал, почему его величество так относится к этому клоуну. На него же без смеха смотреть невозможно! Только пробовать посмеяться над ним желающих не находилось – сразу в ссылке или где похлеще окажешься. Дракон подошел к трону и выпустил из ноздрей две струйки дыма, видно было, что он вне себя.

– Ну, и зачем тебе это понадобилось? – мрачно спросил Тангерд.

Вельможи замерли в предвкушении: обратиться к Стиргену VIII на «ты»?! Похоже, сейчас господин тайный советник слетит с пьедестала, с которого его давно хотели столкнуть. Очень многие хотели. Но ничего не случилось, император просто не обратил на оговорку Тангерда внимания. Он рассмеялся.

– Так надо, друг мой, – сказал его величество, – позже сам поймешь.

– Вот мне где твои идеи сидят! – дракон чиркнул себя когтем по шее. – Ладно, куда тебя денешь…

Он зло щелкнул зубами, отошел в сторону и стал там, мрачно глядя перед собой.

– Дамы и господа! – встал император. – Мы хотим сообщить вам о радостном событии. Наш дорогой друг, тайный советник Орид Тангерд, сегодня женится. В честь этого мы жалуем советнику Тангерду титул серебряного князя империи и положенные к титулу угодья. Отныне он – князь Данвиурский!

– Что?! – от возмущенного вопля дракона у придворных заложило уши. – Ну, знаешь… Это уже слишком.

– А что тут такого? – поинтересовался ехидно ухмыляющийся Стирген. – Хватит тебе нетитулованным ходить.

Тангерд в ответ так посмотрел на него, что стражники схватились за мечи и магические жезлы, опасаясь, что императора прямо сейчас начнут убивать. Медленно и со вкусом.

– Тихо, вы! – цыкнул на них его величество. – Так надо, дружище.

– Делай что хочешь! – обреченно дернул хвостом дракон.

– Также мы жалуем невесте нашего друга, леди Аррант, титул графини Норбургской, – продолжил Стирген. – Подойдите, сударыня.

Дина не сразу поняла, что император имеет в виду ее. А поняв, едва подобрала отвисшую челюсть и двинулась к трону, все еще не веря своим ушам. Удивленный Стиг последовал за ней, пытаясь разобраться в происходящем, но не смог. Однако все запомнил, чтобы поразмыслить на досуге. Раз ему придется жить здесь, то нужно понимать, что к чему.

– Итак, друг мой! – улыбнулся Стирген. – Подойди к своей невесте. Готов ли ты венчаться прямо сейчас?

– Венчаться?! – едва не упал от такого известия Вихрь. – Но я же дракон!

– И что с того? – хитро прищурился император. – Согласно изданной неделю назад булле первосвященника Церкви Спасителя, драконы имеют души и могут не только венчаться, но и все остальное. Охота на драконов признана преступлением против веры. Сам архиепископ Варградский прибыл из Фалнора, чтобы крестить вас с Диной, а затем обвенчать.

– Кто?! – взревел Тангерд. – Архиепископ Варградский?!

– Он самый, – ехидно ухмыльнулся император.

Итан бер Саан приехал, чтобы обвенчать их с Диной?! Весело… И Церковь знает, кто такой Вихрь. Впрочем, ничего удивительного. Им ведь сообщили, что директор Конторы – дракон, а уж вычислить какой именно дракон – нетрудно. Люди в команде архиепископа Варградского собрались далеко не глупые, их следует уважать хотя бы как профессионалов.

– Да уж, умеешь ты удивить… – с трудом выдавил Вихрь.

– Работа такая, – хохотнул его величество.

Драконы встали рядом, из-за трона вышел одетый в расшитые золотом алые одеяния архиепископ Варградский. Придворные тихо удивлялись про себя – его преосвященство все это время ждал там? Или привели по тайному ходу? Второе более вероятно, императорский дворец испещрен этими ходами, как мышиными норами. Всех их не знал никто, императоры никому не доверяли этой тайны, только наследникам престола.

Вихрь задумчиво смотрел на аскетичное лицо Итана бер Саана и ежился – все изменилось за последние годы, абсолютно все. Еще недавно они были лютыми врагами, а теперь делают одно дело и помогают друг другу. Интересно, кто их этих двоих – Матфей или Итан – уговорил первосвященника изменить отношение Церкви к драконам? Скорее всего, оба руку приложили. Пресвятой отец при смерти, но ум его по-прежнему цепок, не стал бы он делать что-нибудь невыгодное для себя. Значит, какая-то выгода для церковников в этом есть, надо только выяснить, какая именно. Да и в самом Фалноре кое-что начинает меняться. Пока мало, но такие изменения быстрыми не бывают. Здесь, если поспешишь, не людей насмешишь, а море крови прольешь. И успеха не добьешься.

Никто не обратил внимания на скребущего коготками по мраморному полу маленького Стига. Как он удержался, чтобы не завыть от отчаяния? Удержался, хотя это немало ему стоило. Драконы объявлены Церковью равными другим, церковники признали, что они тоже имеют души! Почему сейчас?! Почему не раньше на два года? Тогда… Тогда бы мама, папа, Дирг и Сана остались живы! Почему в этом проклятом мире все так несправедливо?! Однако Стиг взял себя в руки, дав зарок когда-нибудь отыскать виновников гибели родных и воздать им по заслугам. Не убить, нет – смертью за такое не воздашь, они всего лишь умрут. Лучше заставить корчиться от отчаяния, когда все, чем они жили, превратится в прах.

Как оказалось, все было готово к обряду крещения. Принесли лохань со святой водой – драконы слишком велики для купели, поэтому решили обойтись обливанием. Архиепископ начал речитативом читать молитвы, затем побрызгал водой на Вихря и Дину. Заодно крестили и Стига, который отнесся к этому совершенно равнодушно. Хотят крестить? Пусть им, он все равно останется самим собой, ничего не забудет и ничего не простит.

– Венчается раб божий Орид с рабой божьей Диной! – голос Итана бер Саана торжественно гремел под сводами тронного зала.

Венчание, конечно, должно происходить в церкви, но драконам в дворцовую церковь просто не пройти – двери слишком узки. Император отметил про себя: завтра же надо отдать приказ расширить. Он был уверен, что драконы Нада скопом бросятся креститься – крылатым никогда не нравилось, что кроме империи, они нигде не могут жить. После буллы первосвященника ситуация кардинально изменилась – теперь перед ними открывался весь мир. Даже Фалнор, судя по намекам посла, собирается организовывать драконью почтовую службу – нет более быстрой на Танре. В империи письма в другой конец страны доставляются в течение дня, тогда как в странах Церкви то же самое занимает недели, а то и месяцы. Только экстренную государственную почту возили грифоны, но их не хватало для такой большой страны.

Архиепископ возложил на наклонившиеся к нему головы двух драконов венчальные короны и объявил их мужем и женой. Придворные вежливо похлопали, не испытывая никакого энтузиазма – позиции ненавистного тайного советника укрепились. Ни разу до сих пор в Над не приезжали фалнорские архиепископы! А ради этого желто-зеленого клоуна приехал не кто-нибудь, а сам Итан бер Саан, глава ордена Очищающих. Что-то это да значит. Но что? Не предательством ли тут пахнет? Князья решили, что портить отношения с Тангердом пока не стоит. Ничего, придет еще время его падения. Придворные ждать умели, тем более что собрать на неугодного компромат несложно. Пусть только совершит ошибку, а они уж сумеют ею воспользоваться.

Свадебного пира, по настоянию Вихря, не устраивали – в небольшом зале собрались только свои во главе с императором и гостем из Фалнора – архиепископом Варградским. Обслуживали их вместо лакеев служащие Конторы, а гвардейцы у дверей не пускали никого лишнего. Однако безопасники не называли шефа привычным прозвищем, только официальным именем – он решил, что незачем жене и приемному сыну знать, кем он работает. Лишние знания не приводят к добру. Дракон не обратил внимания, что за всем происходящим наблюдают внимательные глаза маленького Стига. Он еще многого не понимал, но кое-какие выводы для себя уже сделал.

* * *

В резиденции покойного первосвященника царила траурная тишина. В большом зале собраний обсуждали кандидатуру нового. Каждый слуга Господень понимал, что от выбора архиепископов зависит будущее Фалнора, и не только Фалнора – всего мира. Претендентов было трое – Матфей, Диоран и Рагота – архиепископы Фалинградский, Стибангский и Станградский соответственно. Последние двое относились к предпочитающим жить по-старому, отрицая саму возможность и право думать самостоятельно, считая, что все должно идти по древним канонам. Особой разницы между ними не видел никто, разве что первый ратовал за одно толкование какого-то псалма, а второй – за другое. Если кто-нибудь из них станет первосвященником, все пойдет так же, как сотни лет до того.

Ненавидящие Матфея и Итана бер Саана священнослужители не желали перемен, проклятые выскочки сидели им костью в горле. Жили себе спокойно, сыто, удобно – и вдруг! Из ниоткуда появились эти двое и все поставили с ног на голову, даже Светозара каким-то образом убедили в своей правоте. Первосвященник после этого как с цепи сорвался! Сколько уважаемых людей было казнено или сослано! А ссылка в дальние северные монастыри тоже означала смерть, только медленную и мучительную. Мало того, пошла откровенная ересь. Это где же видано, чтобы слуг Зверя – драконов – признавали имеющими душу и крестили? Чтобы еретиков, пойманных Святой Инквизицией, отпускали, а не отправляли на костер? Как жить, зная, что заветы Спасителя попраны? Оставалось только надеяться, что новым первосвященником станет кто-нибудь из верных сынов Церкви, а не бледная архивная поганка.

Зато молодые и нестандартно мыслящие мечтали об избрании Матфея – если этого не случится, они снова станут никем и ничем. Снова Мать-Церковь превратится в кормушку для корыстной сволочи. Старцы, как называли в среде молодых любителей жить по канонам, все им припомнят. Такой откат пойдет, что и представить страшно.

Матфей в нетерпении дожидался выхода двенадцати архиепископов Святого Синода из запертого покоя. Их не выпустят, пока они не примут решение. Рядом стоял Итан, сверля взглядом желтых глаз остальных двух претендентов, забившихся в угол и обильно потеющих. Боялись они бывшего тарского пирата, он был непонятен, от одного вида этого страшного человека Диорана с Раготой трясло. Чем занят его орден Очищающих, Ушедший его побери?! Тайна за семью печатями, за одну попытку узнать можешь оказаться в подвалах Чистых, детища Матфея.

– Все, надеюсь, предусмотрено? – наклонился к уху друга Итан.

– Как будто все, но ты же сам понимаешь… – нервно поежился тот. – Любая случайность может испортить игру. В случае неудачи власть придется брать силой, а это нелегитимно. Неизбежен раскол и бунт паладинов.

– Неизбежен, – согласился глава Очищающих. – Я на всякий случай расставил своих людей вокруг казарм самых буйных полков. Каждый отряд сопровождает сильный маг.

– А магов-то ты откуда взял? – ошарашенно отступил на шаг Матфей.

– Вихрь одолжил, – криво усмехнулся Итан.

– Ясно, – кивнул архиепископ Фалинградский. – Как вообще съездил? Какое впечатление на тебя произвел Вихрь?

– На первый взгляд – несерьезный клоун, выглядит по-идиотски. Но только пока в глаза не посмотришь… Знаешь, меня многие боятся, но от взгляда этого дракона мне стало не по себе. Такое ощущение, что он тебя насквозь видит.

– Он гений, – вздохнул Матфей. – То, чего мы достигаем тяжким трудом, к нему приходит в виде озарений.

– Работать он тоже умеет, – возразил Итан.

– Я и не сомневаюсь. Гениальность наложилась на бешеную работоспособность и личную заинтересованность, вот и получился Вихрь, которого мы знаем.

– Возможно. Мне сейчас важнее наши дела. Если архиепископы не внемлют голосу разума, то…

– Внемлют страху, – цинично усмехнулся Матфей.

– Ты?.. – приподнял брови Итан, в его глазах запрыгали смешинки.

– А то как же! Не мог же я оставить им хоть один шанс? Надеюсь, не переборщил с запугиванием, а то кто-то от отчаяния может и на рожон полезть.

– Я…

Договорить Итану не дал громкий стук, раздавшийся из запертых покоев, где решалась судьба Фалнора. Стучать архиепископы могли только тогда, когда решение было уже принято. И решение единогласное. Матфей переглянулся с другом и махнул дюжим монахам из Чистых. Те отодвинули засов и распахнули створки. В дверях показался бледный, как сама смерть, архиепископ Духоявленский. Он затравленно оглянулся, потом нашел взглядом Матфея, скривился, но двинулся к нему. Подойдя, он поклонился и глухо выдавил:

– Ваше святейшество…

– Извольте говорить внятно! – резко приказал Матфей.

– Согласно единогласному решению конклава архиепископов Святейшего Синода, новым первосвященником избран архиепископ Фалинградский… – в глазах говорящего горела бессильная ненависть. И страх.

– Да здравствует его святейшество Матфей I! – провозгласил Итан, в его голосе слышалось торжество.

Диоран и Рагота, услыхав о выборе Синода, мертвенно побледнели – понимали, что глава Чистых не пощадит людей, пытавшихся свалить его. Взгляд нового первосвященника говорил о том же. А при виде «дружелюбного» оскала бер Саана, Рагота вообще потерял сознание, а Диоран сполз по стене на пол, уставившись перед собой обреченным взглядом.

– Взять! – коротко бросил Матфей, кивнув на них.

Злорадно скалящиеся Чистые подхватили архиепископов подмышки и потащили в свои подвалы, откуда ни один виновный еще целым и невредимым не выходил. Их глава, их кумир – первосвященник! Теперь все изменится! Теперь ни одна сволочь не уйдет безнаказанной!

Над собором резиденции первосвященника грянули колокола, возвещая о случившемся. Скоро глашатаи объявят населению столицы, а затем и остальных городов и селений Фалнора об избрании архиепископа Фалинградского. По совету Итана, Матфей решил устроить грандиозные гуляния для простонародья – именно на простой народ, а отнюдь не на «верных сынов Церкви», он собирался опираться в дальнейшем. Но об этих его планах не знал пока еще никто, даже бер Саан: слишком рано.

Стремительно ворвавшись в секретариат, Матфей направился к кабинету Светозара, теперь уже – его кабинету, отметив про себя низкие поклоны секретарей, писцов и служек – знают. Откуда, интересно? Официально еще не объявляли, а эти проныры в курсе дела. За его святейшеством следовали Итан и отец Марк. Последний чуть задержался и приказал принести вина. Приказание исполнили в мгновение ока, знали тяжелый характер нового первосвященника: сердить его опасно для здоровья. Собственного.

– Ну, будем, братие! – Матфей залпом выпил бокал вина. – Свершилось!

– Поздравляю, друг мой! – последовал его примеру Итан, Марк выпил молча. – Но как ты ухитрился так запугать архиепископов?

– Да все просто! – хохотнул первосвященник. – Светозар перед смертью открыл мне кое-какие секреты. В том числе, и секрет тайных ходов резиденции. Архиепископы думали, что они в полной безопасности, но вскоре поняли, что каждый их шаг контролируют Чистые. Жить им хочется, вот и проголосовали как нужно.

– Грязно, но правильно, – вздохнул Итан. – Однако теперь их надо по-тихому убрать. Чтобы не болтали лишнего. Нам сомнения в легитимности твоего избрания не нужны.

– Уберем, – криво усмехнулся Матфей. – Невелика сложность. Меня больше беспокоит, как приступать к запланированным реформам. В этом деле одну ошибку совершишь – кровью умоешься.

– Есть у меня одно предложение, – заговорил Марк.

– Какое?

– Школа для умных, талантливых, выбивающихся из общего уровня. Нам страшно не хватает нестандартно мыслящих людей, а сейчас в школах таких давят изо всех сил. Перевоспитывают, ломают, пытаясь сделать из них обычных серых ничтожеств.

– Вот и займись, – согласно кивнул Матфей. – Возьми перстень голоса первосвященника и разошли от моего имени приказ сообщать обо всех необычных, задающих неприятные вопросы детях. Пусть таких переводят в твою школу.

– Отлично! – улыбнулся Марк. – А вот то, что мы раньше обсуждали… Не спеши. Иначе нас просто сметут, тогда все еще хуже, чем было, станет.

– Да, – скривился первосвященник.

– По-моему, мы даже с драконами поспешили. Если в столице это еще кое-как приняли, то в провинции – нет. Фанатиков не перевоспитать, придется ждать естественной смены поколений. И новое поколение должно вырасти совсем иным. Считаю это самой важной своей задачей.

– С драконами мы не могли поступить иначе, – вздохнул Итан. – От этого зависят отношения с империей, Конторой и лично Вихрем, ты сам знаешь, почему они так важны. Новое поколение – дело, конечно, хорошее, но если мы не остановим Зверя…

– Вот именно, – добавил Матфей. – Занимайся школами и университетами, Марк. Создавай, реформируй, преобразовывай, как сочтешь нужным. Полномочия я тебе дал. И не бойся расправляться с ретроградами – они все твои начинания погубят, если слабину покажешь.

– Да понимаю я… – нахмурился тот. – Не ребенок. Тошно только…

– Выбора нет, – грустно улыбнулся Итан. – Есть люди, с которыми нельзя быть добрым, иначе сразу на голову сядут. Со своими – можно и нужно, но не с этими…

Он не нашел, как назвать стремящихся урвать лишний кусок любой ценой, только нервный тик выдал всю глубину его отвращения.

Марк понурился – друзья правы, но как больно это осознавать. Ведь Матфей, скорее всего, войдет в историю как один из самых страшных и кровавых тиранов. Но как иначе сдвинуть с места эту окаменевшую махину – Церковь? Никак. Только кровью. А ведь Создатель за все спросит… За каждую пролитую каплю. И как понять, прав ты или нет? При жизни понять, а не после смерти! А ничего не делать тоже нельзя – за это спросится еще строже. Да и не потому, что спросится, нужно делать, а потому, что самому невозможно вынести окружающую беспросветную действительность.

Фалнор трясло. Да, избрание Матфея было вполне ожидаемым событием, но никто не думал, что его святейшество буквально на второй день начнет перетряхивать сами основы. Открывались древние архивы, их материалы изучали, классифицировали и помещали в публичные библиотеки. Или уничтожали. Громом ударила весть о канонизации Светозара, предшественника Матфея. Такого еще никогда не случалось, обычно до канонизации проходило не менее ста лет после смерти. Однако даже это отступило перед обнародованием завещания святого Светозара.

Влетев в приемную первосвященника, Итан отшвырнул с дороги попытавшегося что-то вякнуть секретаря и ворвался в кабинет Матфея. Тот изучал какие-то древние документы. При виде взволнованного друга он вопросительно приподнял брови.

– А предупредить не мог?.. – устало спросил Итан, падая в кресло. – Ты понимаешь, чем чревато это завещание? Ты уверен, что мы справимся с последствиями?

– Уверен, – холодно сказал первосвященник. – А не предупредил? Извини, ты бы не согласился, слишком рискованно.

– В том-то и дело! На улицах толпы народа, такое творится, что не дай бог!

– Знаю… – Матфей откровенно забавлялся, глядя на Итана.

– Ты что-то задумал?.. – прищурился тот.

– А как же! Стобер с тобой?

– Куда он денется, – проворчал архиепископ.

– Зови, пора нам познакомиться, – глава первосвященника горели злым весельем. – И обсудить кое-что.

– Так-так-так… – сплел пальцы Итан. – В опасные игры играешь, друг мой.

– В очень опасные, – согласился Матфей. – Но в случае выигрыша… В общем, зови.

Архиепископ некоторое время задумчиво смотрел на него, затем молча вышел. Вернулся он минут через двадцать в сопровождении сатира с умными глазами и обломанным правым рогом.

– Рад наконец-то познакомиться лично, господин Стобер! – встал навстречу ему первосвященник. – Добрый день!

– И вам здоровья. – Сатир сел без разрешения. – Что это такое вы задумали, интересно? Столица на грани взрыва.

– Так и должно быть, – усмехнулся Матфей. – Еще не поняли?

– Канонизация предшественника, как первый этап… – сузились глаза Навра. – А затем – его завещание. Отсюда следует, что вы не по своей воле изменяете неизменяемое, а всего лишь выступаете душеприказчиком, и вас не обвинишь в ереси – выполняете волю пусть только что канонизированного, но все равно святого. Умно. Но завещание слишком шокирующее, его не примут, не поверят, что Светозар мог оставить такое.

– Вот тут-то мне и требуется ваша помощь.

– Моя? В чем?

– Чудо нужно.

– Чудо?.. – растерялся Навр. – Стоп, а это не то, о чем вы писали Вихрю?

– Именно, – ехидно ослабился Матфей. – Пусть маги иллюзию над столицей соорудят.

– Много я видал наглецов, но этот… – ошарашенно выдохнул Итан. – Ну, знаешь…

– Знаю. Но я хочу, чтобы народ верил нам, а не кликушам. И если ради этого я погублю душу, то так тому и быть.

– Интересная идея… – сатир почесал обломанный рог. – И вполне выполнимая. Мне даже любопытно, что из всего этого выйдет. Какая именно иллюзия нужна?

– Архангел Михаэль, первый после Бога. И его подтверждение правильности идей святого подвижника Светозара.

– А не слишком ли? – прищурился Навр. – Может, кого поменьше?

– Нет, – качнул головой Матфей. – Мне нужен сильный удар по подсознанию толпы.

– Ладно, сделаем, – согласился сатир, доставая из кошеля дымчатый кристалл связи.

Первосвященник с архиепископом переглянулись – один этот кристалл стоил больше, чем за год собирали налогов в крупном городе. И слишком мало их было, во всем Фалноре – всего три, да и те разряженные. Магов-то своих нет, а идти на поклон к империи из-за такой мелочи не хочется. Однако со связью надо что-то решать, курьерская служба работает слишком медленно, грифонов не хватает, а драконы когда еще согласятся работать на Церковь. Века безжалостной охоты забыть и простить нелегко.

Отдав магам нужные распоряжения, Навр снова уставился на первосвященника. Не ждал от него такого, если честно – Матфей действует на грани фола, слишком рискует. Хотя именно такие рискованные комбинации чаще всего и дают результат. Замысел неплох, если все получится, то народ отшатнется от фанатиков, увидит еретиков в них, а не в думающих людях, как было до сих пор.

На главной площади Фалинграда было не протолкнуться. Люди что-то возмущенно кричали, их гнев поддерживали и умело раздували десятки фанатичных монахов, радуясь про себя, что архивный червь так подставился. Еще немного, и толпа ворвется во дворец первосвященника, круша все на своем пути. Можно будет забыть и об Очищающих, и о пугающих до онемения Чистых. А то совсем жизни не стало верным слугам Господним! Шага без опаски не сделаешь, только ошибешься немного – и все.

– Бей еретиков!!! – взвыл брат Симон, монах ордена аристанцев. – Защитим святые заветы Спасителя!

Толпа угрожающе качнулась вперед, глухо загудев. Монахи радостно переглянулись – еще немного усилий, и люди ринутся вперед. Но их ожидания не оправдались. С небес внезапно зазвучала осанна. Нечеловеческие, пронизывающие до глубины души голоса затянули: «Аллилуйя!» Покрытое тучами небо светлело с каждым мгновением, на его фоне медленно проявлялась гигантская крылатая фигура в белоснежном одеянии. Люди ошарашено замолкли, многие пали на колени, осознав, что видят архангела божьего. А знатоки по регалиям поняли, какого именно архангела – сам Михаэль, правая рука Всевышнего, стоял перед ними.

Ангел благословил стоящего на балконе Матфея, указав на него, и провозгласил: «Избран!». Затем вознесся в небо и исчез. Гробовая тишина воцарилась в Фалинграде. Люди истово молились, умоляя Всевышнего простить их, уверяя в своей верности заветам Спасителя.

– Бейте проклятых! – резанул по нервам визгливый женский голос. – Это они во всем виноваты! Вон они, паскуды, бегут! Бейте их!

Толпа разом вскочила – монахи в ужасе пытались кто спрятаться, а кто убежать: в глазах людей они теперь прокляты Богом.

Кто-то настиг брата Симона, дернул за рясу и опрокинул на мостовую. Взметнулись палки, ножи, камни, раздался отчаянный вой, но звучал он недолго. Вскоре люди побежали дальше, оставив позади кровавые ошметки. Ни один из проповедовавших на площади монахов и священников не ушел живым, их разорвали в клочья, вымещая пережитый ужас.

То же самое происходило по всему городу. Несколько монастырей разгромили, монахов, не успевших спрятаться, перебили. Божьи слуги забивались в любую щель, молясь о спасении, никто из них больше и не помышлял о противостоянии Матфею. Паладины дружно принесли клятву верности благословленному архангелом первосвященнику и выступили наводить порядок. Командиры отрядов получили из секретариата резиденции запечатанные пакеты со списками еретиков и начали аресты. С арестованными не церемонились – сложить на ближайшей площади костер под радостное улюлюкание толпы недолго. К утру почти все высокопоставленные святые отцы приказали долго жить.

Из окна резиденции за буйством толпы наблюдал Матфей. Он криво усмехался и сжимал кулаки. Знал, что совершил страшное, что не имел права так поступать, что Бог спросит с него за этот день, но не видел иного выхода. Многих сволочей успели убрать раньше, но далеко не всех, самые опасные остались на свободе, притворяясь верными заветам, а на деле гадя, как только могли. Ничего, их больше нет.

– Вот теперь можно приступать и к настоящему делу, – прохрипел он, оборачиваясь к молчаливому Итану. – Вот теперь нам уже никто не помешает.

* * *

Завалы бумаг пугали, сотни непрочитанных донесений загромождали стол, а до утра осталось совсем немного. Итан с Навром терли красные глаза, пинтами пили акту[2], и упорно продолжали просматривать свиток за свитком. Прошлым вечером в столицу со всего Фалнора грифоньей почтой доставили доклады школьных учителей и инквизиторов об отличающихся от сверстников детях. Хотелось надеяться, что среди них найдется кто-нибудь из Трех. Доверить поиски кому-либо другому сатир с архиепископом не решились: не дай Бог, что-нибудь просочится – неизбежна паника, а ее допускать нельзя.

Навр понемногу зверел, читая отчеты – почти в каждом случае талантливого ребенка давили изо всех сил, наказывали за смелые вопросы и сомнения в общепринятых истинах. Целенаправленно растили фанатика, верящего, а не думающего. Сатир то и дело косился на мрачного Итана и хмыкал про себя – архиепископ явно испытывал те же чувства. Странно, но факт. Значит, что-то здесь все же изменится – именно такие люди сейчас получили власть в Церкви.

К сожалению, ничего по-настоящему важного им так и не попалось – да, многие дети обещали вырасти талантливыми, а то и гениальными учеными, сказителями, лекарями. Но не магами. Никаких намеков на магические способности. Вот взять хоть этого мальчика. В семилетнем возрасте разработать собственную логическую причинно-следственную систему?! Пусть наивную и даже смешную с точки зрения взрослых, но все равно – такое не каждому дано. Надо будет обратить на этого малыша внимание Марка, и сатир отложил свиток в сторону, куда они откладывали самые необычные отчеты.

Лениво взяв следующий свиток, Навр углубился в чтение. А дочитав, замер.

– Итан, есть… – с трудом выговорил он через некоторое время.

– Что есть?

– Сам глянь.

Архиепископ выхватил из рук сатира свиток и впился в него взглядом:

«Согласно поступившей 18/09/1878 директиве 23/16, отчет штатного инквизитора школы № 2 города Благинска, Погнинской губернии.

Проверка детей младшего возраста (5-8 лет) и опрос учителей начальных классов выявил следующее:

1.    Необычных детей не замечено, провоцирующих вопросов учителям никто не задает.

2.    В подготовительном классе иногда происходят странные события, а именно:

а) без всякой причины падают вещи;

б) мяч во время игры ведет себя неадекватно – летит не в сторону удара;

в) в класс во время уроков то и дело влетают бабочки, причем бабочки тропические, не водящиеся в наших краях, проверено у знающих людей.

г) самопроизвольно загораются свечи.

В совокупности все вышесказанное позволяет заключить о возможном наличии у кого-то из детей магических способностей, о чем заявлено в городское отделение Святой Инквизиции. Учителю вынесено порицание за недоношение.

22/09/1878Аракасий Ирканас, штатный инквизитор школы № 2 города Благинска»

– Они же сожгут ребенка! – вскочил Итан, отшвырнув свиток.

– Думаю, еще не успели, – буркнул Навр. – Письмо, по счастью, доставили грифоны, отправлено всего три дня назад.

– За три дня провинциальные инквизиторы такого могут натворить…

– Значит, не будем терять времени. Надо ехать. Но еще ночь.

– У нас ночь, а в Погнинске уже утро, – отмахнулся Итан. – Хуже, что туда скакать неделю!

– Со мной маг, – довольно оскалился Навр.

– И что с того?

– Не просто маг, а один из телепортаторов!

– Отлично! – просиял архиепископ. – Сколько людей он сможет перенести?

– У него надо спросить, – проворчал сатир, доставая кристалл связи.

Вскоре в комнате появился трущий глаза плотный человек средних лет в непримечательном костюме фалнорского горожанина. Повезло, что команда Навра ночевала в том же здании, иначе пришлось бы посылать за магом, а это заняло бы драгоценное время. Узнав, что от него требуется, телепортатор нахмурился.

– Ну, и как я перенесу вас в этот самый Благинск? – спросил он. – Я там хоть раз бывал? Нет. А без ориентиров…

– А в Погнинск?

– Туда могу, на главную площадь. Только переполох же поднимется, здесь не империя.

– Да плевать! – Итан едва не приплясывал от нетерпения. – Скольких можете захватить с собой?

– Не больше пяти человек, – недовольно буркнул маг, которому очень хотелось спать. – Без лошадей. С лошадьми – двоих.

– Что будем делать? – повернулся к Навру архиепископ.

– В Погнинске есть Очищающие?

– Естественно, – недоуменно пожал плечами Итан. – Они везде есть.

– Значит, отправляемся вдвоем, отряд возьмем в Погнинске – и галопом в Благинск.

– Пожалуй, так будет лучше всего.

Солнце не так давно взошло, стражники у входа в ратушу Погнинска незаметно зевали, с нетерпением дожидаясь смены. Совсем недолго осталось, но внимания ослаблять нельзя – по слухам, новый первосвященник очень строг, да и чудо какое-то после его избрания случилось – чуть ли не ангел в столице появлялся. Так оно или нет, но слухи ходили разные. Паладины свирепствовали – арестовали и в тот же день сожгли трех епископов, чего не случалось еще никогда. Что уж тут говорить о простых служаках? Походя прибьют и пойдут дальше, если что не так будет. Лучше не рисковать.

Сгустившийся у фонтана густой туман заставил стражников удивленно переглянуться – солнце ведь уже вовсю светит, какой туман? А из тумана между тем выехали трое всадников. Колдовство! В святом Фалноре! Стражники в ужасе перехватили покрепче алебарды – надо срочно звать отцов-инквизиторов!

– Внимание и повиновение! – рявкнул ехавший впереди колдун. – Я голос первосвященника!

Увидев перстень, который до сих пор видели только на рисунках, стражники окончательно растерялись. Голос первосвященника! Человек с таким перстнем имеет право весь город сжечь, и никто ему слова не скажет. Они униженно закланялись, уверяя важного господина в своей преданности и уже не помня, что тот выехал из тумана.

– Где резиденция ордена Очищающих? – прервал их приезжий.

– А вон за тем углом, – показал один из стражников. – Рядом, шагов триста, там увидите.

Не говоря больше ничего, колдун пришпорил коня и галопом рванул с места, остальные двое поскакали за ним. Стражники облегченно выдохнули и перекрестились, благодаря про себя Спасителя за то, что смилостивился. Страшные желтые глаза незваного гостя заставили их ощутить неслышную поступь смерти.

Подъехав к большому трехэтажному зданию с двумя открытыми ладонями, символом Очищающих, над входом, Итан резко осадил коня, спрыгнул на мостовую и заколотил в дверь ногами. Открыли не сразу, минут через десять.

– Чего надо?! – злобно спросил небритый, заспанный верзила, показавшийся на пороге. – Я вот щас кому-то как постучу!

– Ты это мне говоришь?.. – оскалился Итан.

– Господин бер Саан… – пролепетал очищающий, не узнать желтые глаза тарца было невозможно. – Простите, не признал сразу…

– Боевая тревога по отряду! – приказал архиепископ. – Чтобы через полчаса полсотни экипированных бойцов с запасными лошадьми были здесь! Среди них – не менее пяти Ищущих. А нам принесите по чашке крепкой акты.

– Будет сделано, ваше преосвященство! – поклонился верзила, что-то сказал человеку, стоявшему за спиной, и опрометью ринулся прочь.

Войдя внутрь, Итан, Навр и маг сели на ближайшую скамью. Не прошло и пяти минут, как им принесли кружки с актой. Сатир с интересом наблюдал за творящимся вокруг беспорядком – туда-сюда носились люди, кто-то с опаской выглядывал из-за дверей, слышалась ругань сержантов, собирающих бойцов. Давно глава ордена не баловал своим присутствием Погнинский филиал, его никто не ждал, и визит стал неприятным сюрпризом. Итана бер Саана боялись по всему Фалнору – и не зря. К недобросовестным архиепископ Варградский жалости не ведал.

– Люди построены! – доложил давешний верзила, на сей раз чисто выбритый и аккуратно одетый. Судя по перевязи, именно он и был старшим офицером филиала.

– Хорошо, – Итан отставил в сторону недопитую кружку с актой. – По коням!

– Есть!

Кавалькада галопом вырвалась из предусмотрительно распахнутых стражниками ворот и понеслась в сторону Благинска. Архиепископ в нетерпении пришпоривал коня – провинциальная инквизиция порой творила такое, что в голове не укладывалось. Только бы успеть!

Работающие на полях крестьяне с опаской поглядывали на проносящихся мимо всадников – привыкли, что ничего хорошего от слуг Господа ждать не приходится. Очищающие на ходу перепрыгивали на запасных лошадей, чтобы не терять времени на остановку. Они удивлялись про себя, не понимая, с какой стати бер Саан так спешит. И куда? В никому не нужный задрипанный городишко, где нет ничего интересного.

Отряд оказался в Благинске, только когда перевалило за полдень. Итан, проезжая площадь, показал Навру подготовленный, но еще не разожженный двойной костер, вокруг которого суетились какие-то люди. Тот облегченно выдохнул – кажется, успели! Очищающие осадили лошадей у обшарпанного старого здания городской инквизиции. Архиепископ ворвался внутрь, буквально сметя по дороге стражников, вознамерившихся спросить, кто это осмелился потревожить покой господ инквизиторов.

– Вы кто такой?! – встал навстречу Итану худой человек с усталыми глазами. – Кто вас пропустил?!

– Голос первосвященника! – продемонстрировал перстень тот. – Внимание и повиновение!

– Голос первосвященника?! – вытаращился инквизитор, не понимая, что могло привести в Благинск столь важную персону.

– Да. Я – архиепископ Варградский Итан бер Саан, глава ордена Очищающих.

– Ваше преосвященство! – низко поклонился инквизитор. – Я – Ивас Шольвин, старший инквизитор Благинска. Но что привело вас к нам?!

– К вам поступал сигнал инквизитора школы № 2 о необычных событиях? – опустился на стул Итан, Навр встал за его плечом, игнорируя растерянные взгляды местных, удивленных, что архиепископ привел с собой животное.

– Поступал, ваше преосвященство, – Шольвин не решился сесть, поедая высокое начальство взглядом.

– Какие были предприняты действия?

– Обычные… – еще сильнее растерялся инквизитор. – Мы попросили проезжавшего через город Ищущего из Корграда проверить детей в подготовительной группе. Повезло, иначе пришлось бы месяц дожидаться следственной группы из Погнинска. Колдун выявлен и вместе с матерью подвергнут интенсивному допросу. Вина установлена, суд приговорил обоих к сожжению. Примерно через час казнь.

– Интенсивному допросу? – блеющим голосом переспросил Навр. – Пятилетнего ребенка?

– Ваше преосвященство, что здесь делает это животное?!

– Отвечайте на вопрос! – гневно бросил Итан.

– Так положено… – буркнул Шольвин, избегая смотреть на сатира, в глазах которого горело нечто такое, что ему стало не по себе. – Да и не понадобилось его пытать сильно, пару ожогов – и в камере вещи летать начали.

– Но он жив? – наклонился вперед архиепископ.

– Да.

– Слава Всевышнему! – облегченно выдохнул Итан. – Успели! Очищающие забирают у вас это дело.

– Но суд уже состоялся, приговор вынесен! – осмелился возразить инквизитор.

– Как голос первосвященника, я отменяю решение суда! Приведите сюда мальчика с матерью и упакуйте материалы следствия.

– Как скажете… – сгорбился Шольвин. – Но что мы сделали неправильно, ваше преосвященство?!

– По закону все верно, – тяжело вздохнул бер Саан. – До вас еще просто не дошли новые правила. С позавчерашнего дня малолетних колдунов запрещено судить и казнить на месте обнаружения, их в обязательном порядке следует отправлять в столицу.

– Ясно, – немного расслабился инквизитор, не знавший что ему и думать. – Но прошу вас отдать письменный приказ. Губернская инквизиция меня с грязью смешает, если я передам вам колдуна без оснований.

– Хорошо. Бумага есть?

– Только пергамент.

– Давайте.

Итан быстро черкнул несколько строк, подписался и приложил свой перстень к воску со свечи, накапанному Шольвином на край листа. Инквизитор бережно спрятал пергамент в сейф и распорядился привести арестованных.

Вскоре в кабинете появилась понурая молодая женщина, прижимающая к себе хнычущего черноволосого мальчишку лет пяти-шести. Она была вся избита, покрыта синяками и ссадинами, синие глаза смотрели затравлено и обреченно: решила, что все – на костер.

– Крен, – Навр повернулся к скромно стоящему у двери магу, – проверьте.

Тот молча подошел и положил руку на голову дернувшемуся мальчику. Немного постояв, он мрачно сказал:

– Маг. Прирожденный. Инициировавшийся. Но… не черный.

– Кол Ушедшему в глотку! – в сердцах выругался Итан. – Не тот!

– Жаль, конечно, – вздохнул Навр, – я уже понадеялся, что нам повезло… Но прирожденный – тоже неплохая находка, сам знаешь как их мало. Думаю, надо отвезти мальчишку к Марку.

– А кто им займется?

– Я пришлю опытного наставника. А с остальным и Марк справится.

– Ладно, не будем терять времени, работы невпроворот, – буркнул Итан, поворачивая голову к дрожащей женщине. – Идемте, госпожа!

– Помилуйте! – взвыла она, падая на колени. – Ну, за что же?!

– Успокойтесь, – поморщился архиепископ, только женской истерики ему сейчас и не хватало. – Решение суда отменено, вас с сыном отправляют в столицу.

– Так мальчика везут туда не для казни? – вдруг спросил Шольвин.

– Наступают иные времена… – усмехнулся Итан. – И многое изменится.

– Ну, и слава Господу! – облегченно улыбнулся инквизитор.

– А что так?

– Я, конечно, поступил по закону, но чувствовал себя гнусно. В чем виноват ребенок? Он же таким родился! Нет его вины в этом.

– Задумывались, значит, о справедливости? – в глазах архиепископа появилась некоторая заинтересованность. – Это хорошо.

– Задумывался, – подтвердил Шольвин. – Можете отправлять меня в ссылку, ваше преосвященство, но что-то у нас не так. Мы же людей защищать поставлены, а вместо того…

Он обреченно махнул рукой.

– Что не так, понимает и его святейшество, – криво усмехнулся Итан. – И ему нужны такие люди, как вы, способные непредвзято взглянуть на происходящее. Вот что. Пойдете к нам, в орден Очищающих? Мы настоящим делом заняты, а не запугиванием простолюдинов.

– Отчего ж не пойти, если делом? Пойду.

– Тогда приезжайте в столицу, в главную резиденцию ордена, я предупрежу секретариат.

– Если отпустят… – тяжело вздохнул Шольвин. – Глава губернской инквизиции меня, скорее, в ереси обвинит и на костер отправит, чем к вам пойти позволит. Слишком не любит Чистых и Очищающих. Удивительно, что он еще не здесь.

– Почему же не здесь? – возразил Навр, смотревший в окно. – Вон как раз приехал.

Действительно, на площадь галопом вылетел отряд инквизиторов в парадной форме. За ними несся возок, в котором восседал надменного вида толстяк в алой шелковой рясе. Он, кряхтя, вылез из остановившегося у здания возка, и презрительно уставился на вышедшего на порог Итана.

– По какому праву?! – завизжал толстяк. – Почему мне не доложились?!

– Это я вам обязан докладываться? – изумился Итан. – А кто вы вообще такой?

– Как – кто?! Старший инквизитор губернии Дектерий Морис! Убирайтесь отсюда! Никакие столичные выскочки не имеют право что-либо делать в моей епархии без моего разрешения!

– Кто вам это сказал? – издевательски заломил бровь архиепископ.

– Да его собственная спесь, – проблеял из-за его плеча сатир.

– А-а-а!.. – распахнулся в гневе рот толстяка. – Хватайте поганого козла! Четвертовать и сжечь!

– Стоять! – рявкнул на двинувшихся вперед инкизиторов Итан. – Это видели?

Он показал перстень голоса первосвященника, и они замерли.

– Плевать я хотел на твои перстни, выскочка! – замахал кулаками Дектерий. – Здесь моя епархия! Хватайте козла, я сказал!

– Бунт против первосвященника? – оскалился архиепископ. – Да, вижу в провинции давно пора наводить порядок.

– На твоем месте я бы вот это уродище вздернул, – негромко сказал сатир.

– Вздернул бы? – усмехнулся Итан. – А что? Мысль интересная. Как голос первосвященника Единой Церкви Спасителя, смещаю Дектерия Мориса с должности старшего инквизитора Погнинской губернии и обвиняю в ереси. Кто-нибудь хочет выступить в его защиту?

Инквизиторы скромно промолчали, глядя на бывшего начальника с плохо срываемым злорадством – многих, видимо, успел достать до глубины души. А до того только сейчас начало доходить во что он вляпался и на кого полез.

– Да кто ты такой?!. – взвыл он.

– Итан бер Саан.

Услышав это страшное имя, Дектерий только открыл рот, пытаясь что-то сказать, но не смог. Узнав, что в город прибыл какой-то столичный выскочка и не представился, как положено, отправившись в Благинск, он загорелся гневом и приказал лучшим инквизиторам ехать следом, чтобы проучить наглеца. Но почему никто не сообщил, что это был сам архиепископ Варградский?! Знай это Дектерий, он бы предпочел тихо сидеть дома – понимал, кто такой бер Саан и чего от него ждать.

– Значит, защитников нет, – констатировал Итан. – Приговариваю еретика и бунтовщика к смертной казни через повешение. Приговор привести в исполнение немедленно.

– Слышали? – проблеял сатир, весело скаля зубы. – А ну-ка, быстренько вздернули начальничка, господа инквизиторы!

– Слышали приказ? – желтые глаза Итана загорелись гневом. – Выполнять!

Двое инквизиторов тут же подхватили воющего толстяка подмышки, еще один вынул из седельной сумки моток веревки и полез на ближайшее дерево. Несколько минут – и Дектерий Морис закачался в петле, немного подергался и затих.

– Времена изменились, – криво усмехнулся архиепископ. – Запомните это. Работать и жить по-старому вам никто не позволит. А кто попробует – того ждет судьба этого вот недоразумения. Вам все ясно?

– Так точно, ваше преосвященство, ясно! – в один голос рявкнули инквизиторы, косясь на мертвого начальника. Спорить с этим желтоглазым? Особенно после столь убедительного доказательства, что спорить с ним не стоит? Нет уж, им еще жить охота.

– Свободны! – бросил Итан. – Нового начальника пришлют из столицы, предупредите в Погнинске, чтобы ни одна сволочь и не пыталась добиваться этой должности. А теперь – вон!

Забравшись на коней, инквизиторы потянулись с площади. Немного подумав, архиепископ отправил домой и очищающих – в Фалинград лучше возвращаться через портал. Магу, конечно, придется переносить их и женщину с мальчиком в два приема, но ничего, справится.

Едва оказавшись в столице, Итан приказал заложить карету, чтобы ехать в школу Марка, расположившуюся в роскошном доме одного из недавно казненных архиепископов, неподалеку от резиденции первосвященника. Появившийся следом Навр попросил слугу принести кувшин акты и принялся поить дрожащую мать юного мага. Она покорно выпила чашку, но дрожать не перестала, затравленно глядя на сатира.

– Да не бойся ты! – вздохнул он. – Никто ни тебя, ни твоего сына казнить не собирается. Наоборот, теперь будете жить безбедно. А малыша будут учить в специальной школе.

– Как скажете, барин… – покорно отозвалась женщина, ничуть не поверив.

– Барина тоже нашла, – недовольно пробурчал Навр. – Зовут как?

– Настасьей.

– А где отец мальца?

– Нету у него отца… – съежилась Настасья.

– Это как же? – озадачился сатир. – Непорочное зачатие, что ли?

– Что вы, барин! – перепугалась откровенной ереси женщина. – Господа паладины снасильничали… Много их было, не знаю я, от кого Михел.

– Тьфу, паскудство! – зло сплюнул Навр. – Слушай, Итан, а не пора ли ваших паладинов хоть немного к порядку призвать?

– Поди призови… – скривился тот. – Основная военная сила страны, привыкли, сволочи, к безнаказанности. Их пока трогать нельзя, взбунтуются.

– Бардак у вас тут! – скривился сатир. – Попробовали бы у нас военные кого-нибудь изнасиловать. Мало бы им не показалось.

– Могу только позавидовать…

Вскоре мальчика с матерью отвезли в школу Марка, где их поселили в роскошных покоях, накормили так, как едва сводившая концы с концами мать-одиночка, зарабатывавшая штопкой старой одежды, и не мечтала. Михел вскоре забыл о страхе, познакомился с другими детьми и носился вместе с ними по огромному дому. И никто не ругал его за летающие вещи и красивых бабочек, наоборот, хвалили. Настасья долго не могла поверить, что случилось чудо и вместо того, чтобы сжечь, ее сына обучают магии, но это и в самом деле было так.

6.

– Еленка! Где ты, негодница?! Вот я тебе!

С дерева раздался радостный детский смех.

– А вот и нет, мамочка! Ты же не умеешь по деревьям лазить!

– Ничего, сама слезешь, как только проголодаешься! – покачала головой Марфа, искренне не понимая, кто у нее уродился – девочка или отчаянный сорванец. – Вот тогда тебе и попадет.

– Это нечестно, мамочка. Я тогда играть уже не буду.

– А ну, быстро ужинать, игрунья! Темнеет уже.

Небольшая фигурка девочки быстро заскользила по стволу дерева, и вскоре перед матерью уже стоял скромный и послушный ребенок восьми лет. Прямо-таки маленький ангелочек. Но это по первому впечатлению. Стоило приглядеться внимательней, как сразу бросались в глаза многочисленные ссадины и синяки на ногах и руках, грязные коленки, выглядывающие из-под короткого платьица. Таким же грязным было и лицо. Волосы, только утром уложенные в аккуратную прическу, растрепались и лежали в полнейшем беспорядке. Зеленые глазенки сверкали отчаянно и бесшабашно.

– О, Господи! – воскликнула Марфа. – Где ты успела так извозиться? И волосы… Елена!!! Ты же, в конце концов, девочка!!! Посмотри на свой вид!

– Да ладно, мам, – отмахнулась дочь. – Просто мы бегали на озеро, смотрели щук. Озеро обмелело, и те бьются в иле. Мы их водой поливали. Говорят, завтра дождь будет, и озеро снова наполнится. Ой, скорее бы… Мам, ты представляешь…

– А ну цыц, балаболка! – рассмеялась женщина. – Помолчи хоть минуту. Уже голова болит от тебя.

– Мам, а почему дожди идут? Мы тут поспорили и нам объяснили, что это Илья Громовержец едет в своей колеснице по небу. Она гремит и сверкает. Идет дождь. Но я вот подумала, неужели он такой злой? Ведь рыбе в озере плохо! Почему же он не проедется здесь на своей колеснице? Неужели он не чувствует страдание рыб?

Марфа помрачнела. Опять эти вопросы. Однако постаралась ответить.

– Так ведь то рыбы. Не люди…

– Но люди тоже страдают от этой жары, – удивленно распахнула глаза девочка. – Пахари говорят, что земля пересохла. Знаешь, мне кажется, что никакой Илья Громовержец тут ни при чем. Если бы дождь зависел от него, он бы наверняка сжалился и послал дождь, а его все нет.

Марфа испуганно оглянулась. Все-таки ее дочь излишне любопытна. Всегда хочет знать ответы на все вопросы. Никаких недомолвок не признает и изводит этими вопросами всех, до кого может дотянуться. Каких трудов стоило научить ее опасаться незнакомых людей! Марфа тихо вздохнула, вспомнив об этом. Раньше девочка могла пристать со своими расспросами и рассуждениями даже к священнику на улице, что было чревато последствиями, и далеко не приятными. Хоть бы понять: зачем ей это нужно? А вопросы сыпались из нее… Очень странные порой вопросы, никто из знакомых не интересовался ничем подобным. Только из-за них на девочку могла обратить внимание Святая Инквизиция. Но легче было ответить, иначе до такого додумается… Нет, за Еленкой требовался постоянный присмотр. Слава Богу, она подросла и уже понимает, что применять ведьмовские штучки не стоит. При воспоминании об этом Марфа помрачнела – как было бы хорошо, если бы их дочь была самым обычным ребенком… Без всех этих чудовищных способностей к колдовству…

– Иди, умывайся, горе ты мое, – вздохнула мать. – И прекрати болтать хоть на минуту.

К столу вышел сущий ангелочек – вымытый, причесанный, тихий. Девочка благовоспитанно кивнула и села. Отец усмехнулся в бороду – уж он-то знал, каков ангелочек из его дочери. А она прочитала короткую молитву и приступила к еде. Быстро поев, встала, пожелала всем спокойной ночи и вышла.

Вернувшись в свою комнату, Еленка разделась и быстро забралась в постель. Закрыла глаза и притворилась спящей. Вот послышались на лестнице шаги родителей. Отворилась дверь. Вот мама поправила на ней одеяло. Наконец, родители ушли. Можно заняться своими делами, теперь ее до утра никто не потревожит. Как порой надоедало постоянное прилипчивое внимание, но тут ничего не поделать. Девочка любила папу с мамой и уже научилась принимать их такими, какие есть. А родителей изумляла ее недетскость, ее интересы и понимание окружающего, недоступное большинству взрослых.

Девочка вскочила с кровати и быстро подошла к окну. Ей всегда нравилось ночное небо с его многочисленными огнями.

– И вовсе вы не приколочены к небесному своду, – прошептала она, как бы продолжая с кем-то спорить. – Разве вы можете быть приколоченными? Вы же звезды! Такие, как Солнце. И у вас тоже должны быть планеты…

Думать так Елене было гораздо приятнее, чем о каком-то там небесном своде, к которому гвоздями прибиты блестки. В своих мечтах она неслась сквозь многообразную темноту к новым, невероятным мирам. Она играла этими звездочками, держа их на ладонях. Тянулась к ним всей душой. Проникала в какую-то запредельность и не могла иначе, было в звездном небе что-то настолько притягательное, что девочка справиться с этим не могла.

Насмотревшись на небо, Еленка нехотя отправилась в кровать.

– Спокойной ночи, звезды, – пожелала она, натягивая на голову одеяло.

Завтра ее ждал новый день с новыми вопросами и ответами, с необычайными открытиями.

Проснувшись, Еленка поежилась. Идти на занятия не хотелось. В свое время она так мечтала об этом, но после двух лет обучения в школе поняла, что знания – это то, что получить в школе невозможно. Вот предрассудки, тугодумие и верность идиотским церковным догматам – это да, этого там вдоволь. С самого первого дня в школе, куда определил ее отец, начали преподавать церковные законы. И изо дня в день продолжали талдычить и толковать их, вдалбливать в головы детей четко определенный набор истин. Учителя утверждали, что это вот – такое, а вот это – иное. Только так и никак иначе. Увы, остальные дети искренне верили в этот бред! Еленка же категорически отказывалась понимать, почему одно считается злом, а другое добром. И никто даже не спрашивает, почему, все принимают голословные заявления за чистую монету и верят им потом всю жизнь. Самое страшное, что никто даже не пытается подвергнуть обветшавшие истины сомнению!

Раньше девочка была уверена, что другие люди, как и она сама, стремятся узнавать новое. Но это оказалось вовсе не так… Почему все уверены, что Солнце вращается вокруг Танра, не приводя никаких доказательств этому? Нет, Еленка не думала, что учителя ошибаются. Знала, что так оно и есть. Ее бесило полное отсутствие доказательств в их объяснениях. Девочка спрашивала об этом, но ей отвечали только, что так записано в священных книгах. Единственное доказательство! Еленка добросовестно прочитала все эти книги, не просто прочитала, а подробно изучила и их, и все доступные толкования. Действительно, написано, но опять же, все объяснялось божественным вмешательством, поместившим планету в центр вселенной. Девочка снова попросила доказательств, а ее наказали. Так с тех пор и пошло. Какие бы вопросы она ни задавала, учителя почему-то считали их проявлением гордыни и наказывали. Ни разу, ни на один вопрос не ответили внятно и логично!

Еленка не могла так больше, она же не тупой болванчик и не попугай, чтобы повторять за невеждами их глупости! А в школе от учеников хотели только этого и изо всех сил старались отучить думать. Девочка не могла понять, кому это нужно, разве могут сделать что-нибудь хорошее неумные, слепые и глухие люди? Не могут ведь! Такие способны нести в мир только то самое зло, о котором талдычат церковники, почему-то отождествляя его с Тьмой. С тьмой, которая такая разная, интересная и добрая… Даже поделиться своими мыслями ей было не с кем, кроме Варфоломея. Еленка уже понимала, что за многие из них вполне можно попасть на костер.

– Мама, ну пожалуйста… – безнадежно попросила девочка.

– Еленка, да что с тобой? Помнишь, как ты хотела учиться?

– Я хочу, мама, но ведь мне ничего не объясняют. В этой школе ничему нельзя научиться!

Мать в ужасе от таких слов замахала на нее руками. Однако Еленка и сама понимала бессмысленность спора. Назвался груздем – полезай в кузов, ничего уж тут не поделаешь. Она нехотя встала, заправила кровать, оделась и спустилась к столу, где уже ждали отец, мать и Варфоломей. Последний все это время был единственным слугой в доме. Больше никого не держали, и соседи вокруг шептались о жадности богатого купца. Но для Еленки Варфоломей был намного больше, чем слугой – другом, единственным, с кем можно поделиться тайнами, у кого можно что-нибудь спросить. И кто ответит как взрослой, аргументируя свою позицию, ничего не утверждая наверняка. Даже матери порой Еленка не говорила того, что рассказывала Варфоломею. Нет, она и маме пробовала задавать вопросы, рассказывать, как она находила ягоды, прося кустики поднять листочки. Но очень быстро поняла, что и ее вопросы, и ее рассказы почему-то повергают маму в ужас. Та бледнела, испуганно крестилась и просила перестать заниматься ЭТИМ. Слово «этим» она как-то по-особому подчеркивала, не решаясь сказать: магией. Зато Варфоломей всегда слушал ее с улыбкой, хвалил, если считал, что она сделала что-то хорошее. И пытался объяснить, чем является то или иное, всегда называя вещи своими именами. Ему девочка не боялась высказывать свои самые сокровенные и еретические мысли, которые никому иному доверить уже не рискнула бы. Знала, что управляющий не предаст и поможет разобраться, если она совсем уж запуталась.

Еленка поспешно выбралась из-за стола, подхватила сумку, чмокнула отца с матерью в щеки и помчалась к выходу. Здесь ее уже ждала карета, поскольку школа находилась в небольшом городке Роерк, а семья Дионисия жила за городом, в деревне. Пешком идти довольно далеко, и отец специально для дочери нанял карету. Еленка пыталась отказаться от нее, ведь городок очень бедный, такого не мог себе позволить больше никто, но отец остался непреклонным.

Карета стремительно выехала со двора и направилась в сторону школы.

В классе уже собрались почти все. На Еленку многие поглядывали с завистью и враждебностью. Еще бы, дочь купца, всегда одета чисто и богато, ездит в карете. Сейчас-то уже немного привыкли – видят, что она вовсе не кичится своим богатством, да и друзья появились, а как ее донимали в первый год… Девочка поежилась от воспоминаний. И быстро нашла в классе несколько дружелюбных взглядов. Однако поздороваться не успела – вошел учитель, сухой, высокий старик с узкой седой бородкой и холодным взглядом. Поговаривали, что одно время он служил в Инквизиции, а потом его перевели в школу для просвещения молодежи. Наверное, так оно и было. Этот старик всегда наводил на Еленку ужас.

– Собрались, значит? – сурово осведомился учитель, окидывая детей безразличным взглядом. – Сегодня мы приступаем к изучению новой темы, посвященной абсолютному злу. Вы уже достаточно большие и должны научиться отличать зло в любом обличье. Этому я и буду вас учить.

Еленка не считала такое умение необходимым – кому нужно понимать то, что считает злом замшелый и ни на что не годный ретроград? – но промолчала. Ее давно не интересовали церковные определения добра и зла – они были насквозь лживы и голословны. Зло девочка предпочитала отличать сама, особенно после одного случая.

В деревне, недалеко от которой стоял их дом, жил вредный мальчишка, которого звали Николаем. Дрался со всеми, а девчонкам так и вовсе прохода не давал. Довести кого-нибудь до слез было его любимым развлечением. Еленке он довольно долго казался воплощением того самого зла, про которое им столько рассказывали в школе. Но однажды, когда Ник в очередной раз подкрался к ней и дернул за волосы, девочка, вместо того, чтобы завизжать или заплакать, развернулась и съездила шутнику промеж глаз палкой, которой разгребала листву, ища грибы. Палка переломилась, а Ник, опешив от удара, уселся на пятую точку и ошарашено захлопал глазами. Выглядел он настолько забавно, что Еленка рассмеялась. Потом, сообразив, что мальчишке может быть больно, ойкнула и опустилась перед ним на колени.

– Ты как? – испуганно спросила она.

Ник смешно свел глаза к переносице. Потом посмотрел на нее. Удивительно, но в его взгляде не было злости – только восхищение.

– Надо же, как звезданула! – восторженно воскликнул он. – Я уж думал, мне конец.

Эта его восторженность вывела Еленку из себя. Девочка гневно вскочила и затопала ногами.

– Шутник дзеннов! А если бы я убила тебя?! – Еленка вдруг опустилась на землю и расплакалась. Но тут же с удивлением почувствовала, что Ник присел рядом и обнял ее за плечи.

– Ну, что ты плачешь? – неожиданно заботливо спросил он. – Все обошлось. А ты молодец! У тебя есть характер.

С тех они и подружились. Николай оказался замечательным парнем. Но девочка никак не могла понять, зачем ему нужно издеваться над другими. Мальчишка долго мычал в ответ и отнекивался, но новая подружка оказалась настойчива. Выяснилось, что он терпеть не мог тех, кого считал слабаками, и поэтому доводил их, желая добиться одного – чтобы ему хоть раз дали отпор. Если же кто-то давал, то все. Больше этого человека Ник не донимал. А уж коли он кого уважал, то не было преданней друга. Саму Еленку после драки он именно зауважал. Еще бы, первая девчонка, которая осмелилась дать отпор.

Мальчишка показал новой подружке в лесу поляну, на которой росли самые вкусные в лесу ягоды. Учил ходить по лесу без карты. Учил искать съедобные коренья. И учил драться. Еленка отбрыкивалась, как могла, но Ник только смеялся. Как ни странно, он стал самым лучшим ее другом. С тех пор девочка очень осторожно судила о людях и предпочитала делать выводы сама, да и то не сразу, а пообщавшись с человеком хоть какое-то время. Очень легко ведь объявить кого-то или что-то злом, не разбираясь. Да, она понимала, что существуют злые люди или злые явления. Но не считала, что можно объявить злом целый народ, расу или группу людей. Или существ. Отдельные личности или явления могут быть злыми, да и то не целиком, а объявлять злом весь народ или вид – подлость и глупость!

– Вы должны научиться отличать зло! – вещал учитель, его глаза пылали фанатичным огнем. – Только научившись избегать его, вы заслужите право на рай! Спаситель говорил, что люди должны избегать соблазнов. А сейчас… – Старик сурово оглядел класс. – Я покажу вам зло! Настоящее зло. Подойдите к окну!

Дети встали и опасливо подошли к окнам. На школьном дворе стояла клетка на колесах с впряженной в нее парой быков. В клетке же находился… Елена задохнулась. Дракон. Вернее, дракончик. Меднокожий и совсем еще маленький. Видно было, что его недавно поймали. Дракончик поднял голову и посмотрел на окна, к которым прильнули дети. Еленку резанула боль, что, казалось, пронизывала несчастное существо. Девочка ощутила, что ему очень плохо. Плохо не от ссадин или ран, нет. У дракончика болела душа. Он не понимал, что случилось, почему и за что убили его маму с папой. В глазах горел отчаянный и бессмысленный вопрос: «За что?!» У края этих глаз блестели слезинки, но Еленка поняла, что совсем еще малыш сдерживает плач, что он не хочет показать врагам свою слабость. А вокруг радостно улюлюкали и хохотали одноклассники. Еленке хотелось зажать уши, чтобы только не слышать их смеха.

– Разве вы не видите, что ему больно?!! – рвался из души крик.

Но девочка молчала. Молчала и смотрела на дракончика. Вдруг он вздрогнул и нашел ее взглядом. Нашел среди всех окон и всех детей, что смотрели на него. Еленке показалось, что какая-то искра пронзила пространство между ними. Весь мир померк. И осталось всего двое: она – человек, и он – дракон. Словно какие-то непонятные нити опутали их, связали отныне и навсегда. Это, кажется, понял и дракончик. Девочка видела, как распахнулись от изумления его глаза. Что-то связывало их, но не их. Как это объяснить, Еленка не знала, не умела, тут было что-то настолько запредельное, что она растерялась. Просто чувствовала, что между ними существует какая-то связь, но не напрямую. Тонкая ниточка уходила куда-то вдаль и терялась в далеких морских просторах. И через нее девочка ощущала несчастного дракончика. Даже не совсем так. Он был связан с кем-то, кто ей ближе всех на свете, даже ближе мамы с папой. Невероятно, но факт. И через этого кого-то стал близок и маленький осиротевший дракончик. Еленка снова с болью посмотрела на него, сама едва сдерживая слезы, и вдруг дракончик ей улыбнулся, ободряюще улыбнулся. Девочка ощутила эту улыбку всем сердцем и пожелала новому другу выпутаться из всех его бед.

Клетка дернулась, и ее неторопливо выкатили со школьного двора.

– Вот оно – настоящее зло! – громко сказал учитель, провожая дракончика наполненным ненавистью взором.

– А по-моему, он красивый, – задумчиво сказала Еленка. К счастью, учитель ее не услышал. Зато услышал Питер, сын деревенского трактирщика, довольно тупой малый, но уверенный в обратном.

– Ты чего, рехнулась? – удивился он. – Да погляди на этого урода!

– Верно! – услышал их учитель. – Только он урод не телом, юноша, а душой! Запомни это! Служители Тьмы все уроды душой! Они выбрали для себя служение злу и продали свои души!

– А почему служение Тьме считается служением злу? – вдруг спросила Еленка.

Она и сама не поняла, что заставило ее заговорить, но просто не смогла молчать, слушая проповедь ненависти ко всему, что не походило на самого проповедующего.

– Потому что они продали душу, – категорично отозвался учитель, в его глазах медленно разгорался огонек фанатизма.

– Значит, этот дракончик тоже продал душу?

– Да! Драконы прокляты от рождения!!!

– А как его поймали? – вдруг спросил кто-то.

– Дракона? Наши доблестные охотники отыскали его в Кадаире. Слуги ада думали укрыться там и свили гнездо зла! Но это не спасло их!

– Значит, – тихо проговорила Еленка, – драконы просто прятались? Просто жили там, никого не трогая? Но пришли охотники и просто так, ни за что, убили их, а ребенка посадили в клетку… Так кто же тогда продал душу? Кто служит злу?

Елена говорила тихо, как бы про себя, но как раз в этот момент все замолчали и ее слова прозвучали неожиданно громко. Учитель застыл, его лицо пошло красными пятнами.

– Ах ты дрянь!!! – завопил он. – Как ты смела усомниться в чистоте наших славных охотников, которые, не жалея жизни, спасают мир от скверны?!! Вот из-за таких, как ты, зло и ходит по земле!!! – Старик вдруг ухватил девочку за руку и выволок из класса.

Вот тут Еленка испугалась. Она вовсе не хотела ничего такого говорить. Слова будто сами вырвались. Кто же знал, что их услышит учитель? А старик тем временем тащил ее прямо к «углу позора», где наказывали очень сильно провинившихся учеников. Этот угол представлял собой небольшой закуток в главном коридоре. Там стоял довольно широкий, но низкий ящик с горохом.

– На горох! – взвизгнул учитель. – Немедленно на горох! – Он с силой толкнул девочку к ящику. – Пять часов!!!

Пять часов?! Еленка едва не задохнулась от ужаса. Даже отъявленных хулиганов не наказывали больше чем на три часа. Да и то только после одиннадцати лет. До одиннадцати школьными правилами разрешалось наказывать только часом гороха. Но этот учитель – бывший инквизитор – обладал в школе огромным влиянием. Еленка знала, что никто не осмелится оспорить его приказ. Да никому и нет до этого дела. Она пыталась понять, за что ее наказывают, но не могла. Неужели за то, что не способна безоглядно верить чужим словам и требует доказательств? В который раз случалось так, а девочка все не могла поверить, что взрослые люди могут быть настолько ограниченными и жестокими.

– Ну, живо!!!

Еленка вздрогнула от этого крика. По щекам покатились слезы. Но тут же одернула себя. Николай бы не сдался! Он бы только посмеялся! Значит, и она способна выдержать. Девочка через силу улыбнулась сама себе. Потом опустилась на колени прямо на горох.

– Юбку!

Еленка вздохнула и вытащила юбку из-под колен. Учитель кивнул, потом повернулся к присматривающему за наказанными.

– Пять часов! – повторил он.

Присматривающий испуганно кивнул. Когда учитель ушел, он с жалостью посмотрел на девочку, стоящую на коленях в ящике с горохом. Ему хотелось как-то подбодрить ее, но разговаривать с наказанными запрещалось. И присматривающий знал, что никогда не осмелится нарушить приказ бывшего инквизитора. Знал, и был противен самому себе из-за этого жалкого страха. Он отвернулся, только чтобы не видеть малышку с решительными глазами.

К карете Елена самостоятельно дойти не смогла, ее вынесли из школы на руках. А потом еще долго слабо стояла на ногах. Рядом с ней все это время сидел мрачный отец, сжимая и разжимая кулаки. Его чуть ли не за руку держала Марфа, опасаясь, что муж кинется в школу разбираться. Едва узнав о наказании дочери, отец словно окаменел и с тех пор не произнес ни слова. Именно этот молчаливый гнев заставлял Еленку терпеть боль и не плакать. Она понимала, что если заплачет, отец помчится в школу, и чем все может закончиться, знает один Спаситель. В любом случае девочке не хотелось, чтобы папа ругался с тем страшным стариком-инквизитором. И она терпела. Терпела и улыбалась, шутила.

Отец с матерью сидели рядом с ней до самого вечера. Мрачный и злой Варфоломей стоял здесь же.

– Больше ты в эту школу не пойдешь! – твердо заявил Дионисий. – Нечего тебе там делать.

Еленка страшно обрадовалась этому. Ради такого подарка она готова была еще пять часов простоять на горохе. Каким-то шестым чувством девочка ощущала, что обычная школа – вовсе не то, что ей нужно. Не даст она того, чего хочется.

На следующий день Дионисий куда-то уехал и пропадал около недели. Через неделю он привез большую стопку книг.

– Вот, дочка. Купил самые лучшие учебники.

С этой поры для Еленки начались счастливые дни. Никто больше не висел у нее над душой с постоянными замечаниями и нравоучениями. Никто не изрекал Истины. Нельзя сказать, что учеба давалась легко, восьмилетней девочке довольно трудно разобраться самостоятельно во множестве новых вещей. Но это было ей в радость. Она читала, подчеркивала то, что не понимала и пыталась разобраться в непонятном позже или в спорах с Николаем, которому часто пересказывала свои книги, убежав на реку или в лес, где предпочитала заниматься вдали от людской сутолоки. А совсем уж непонятные вещи девочка спрашивала у Варфоломея. Тот старался разъяснить ей в меру своего понимания, а если чего-то не знал, то не стеснялся признаться в этом.

* * *

Класс негромко шумел в ожидании учителя, ученики делились впечатлениями о вчерашнем грандиозном празднике дня тезоименитства. Весь город пел, веселился и танцевал. А какой фейерверк устроили маги после того, как стемнело – это было нечто, мало кому доводилось видеть что-либо подобное. Император праздновал свое пятидесятипятилетие с размахом, денег не жалел.

Но не всем праздник был праздником, многим он обернулся немалой головной болью – Стиг видел, как носился приемный отец, сколько ему добавилось забот. Его величество плевать хотел на свою безопасность, забывая, что многие мечтают увидеть его в гробу до срока. Дракончик давно догадался кем является тайный советник Орид Тангерд, но держал свои догадки при себе. Позже пригодятся – он не видел для себя иной судьбы, кроме службы в Конторе. Жаль только, еще мал – восемь недавно исполнилось. Кто же возьмет восьмилетнего ребенка в службу безопасности?

– Здравствуйте, дети! – ворвался в класс учитель, рассеянный пожилой дварф в очках. Он нес подмышкой несколько свернутых в рулоны карт.

– Доброе утро, мэтр Рохен! – дружно поздоровались ученики.

Учителя истории в гимназии любили, он очень интересно рассказывал, даже самые отпетые шалуны забывали на его уроках о баловстве и слушали, открыв рот. Второму классу, правда, еще не читали историю, и Стиг дожидался этого с нетерпением – хотел понять, почему сейчас все так, а не иначе. По каким причинам это вышло. Он оглянулся – в классе кого только не было. Еще трое драконят, два юных грифона, дети гномов, сатиров, людей, дварфов, даже одна эльфийка. Драконы и грифоны занимали правую половину класса, где для них оборудовали подходящие учебные места. В империи Над очень серьезно относились к образованию молодых и средств на это выделяли немало. Даже в бесплатных государственных школах имелось все необходимое, не говоря уже об элитных гимназиях, в одной из которых и учился Стиг. Насколько он знал, приемный отец платил за год около двадцати тысяч золотом – не всякий аристократ мог себе такое позволить. Зато и учили здесь, как больше нигде. Преподавали большей частью университетские профессора, соблазнившиеся огромным жалованием. Вот и мэтр Рохен был таким, и не просто, а действительным членом Императорской Академии Наук.

– Итак, второй класс, познакомимся! – потер руки учитель, свалив карты на стол. – Меня, вижу, вы уже знаете. Назовитесь. Начнем хотя бы с вас, юная госпожа.

Его палец указал на эльфийку, та встала.

– Лоралиэль Элтаэноль, – разнесся по классу серебристый голосок.

Стиг недовольно поморщился – не любил он эту задаваку, вечно строит из себя невесть что, ни с кем говорить нормально не желает. На любого, кто ею не восхищается, смотрит как на ничтожество. Дракончик несколько раз осаживал Лоралиэль, и та этого не забыла. К сожалению, язык у девчонки оказался острый, ее подколки и ехидные шутки порой заставляли Стига тихо шипеть от ярости. В общем, друзей в классе он так и не завел. Остальные драконята были детьми аристократов и воротили нос от приемного сына тайного советника, которого люто ненавидели их родители.

Зато Стиг подружился с младшим сыном Навра Стобера, Гортом, и внуком императора, Кирланом – тот, хоть и был принцем, совершенно не заносился. Трем приятелям часто доставалось за проказы, но они не унимались, носясь по огромному городу в поисках новых развлечений. Стирген VIII, когда ему жаловались на проделки внука, обычно только смеялся и говорил, что кто в детстве не шалил, тот жизни знать не будет. Правда, за приятелями незаметно ходили лучшие «тени» Конторы, дракончик их не раз замечал, отличаясь хорошей наблюдательностью, но никому об этом не рассказывал – люди свое дело делают, незачем их подводить.

– Стиг Тангерд, – назвался он, когда дошла очередь.

– Тангерд? – взметнулись вверх кустистые брови мэтра Рохена. – Вы родственник советника Тангерда?

– Сын. Приемный.

– Ясно, – учитель окинул довольно крупного для своих лет черного дракончика, достигшего уже половины человеческого роста, заинтересованным взглядом. – Ну что ж, приступим к уроку. Для начала я дам вам краткий обзор общей истории Танра, а затем перейдем к истории отдельных стран. Кто-нибудь может назвать три коренных народа нашего мира?

– Позвольте? – приподнял крыло один из грифонов, Мэл Колар.

– Прошу.

– Эльфы, – он покосился на тут же вздернувшую нос Лоралиэль, – дзенн и драконы.

– Отлично! – одобрительно улыбнулся мэтр Рохен. – А кого первым привели на Танр младоэльфы?

– Нас, орков! – встал один из орчат, Хрыг Урумай. – Но почему младоэльфы? Кто это такие?

– Так в имперской исторической науке принято называть группу молодых эльфийских магов, непонятно зачем открывших Дорогу Миров, – объяснил учитель. – Ни один историк так и не нашел логичных причин для их поступка. Зачем им понадобилось призывать на Танр группы разумных, находящихся на грани гибели? И ведь после первого раза они не остановились, продолжали и продолжали. Результатом стало разрушение Дороги Миров и отсечение Танра от остальной вселенной. Дзенн тогда потеряли связь со своими колониями в космосе. Вновь открыть Дорогу не удалось больше никому, даже тому, кого много позже назвали Ушедшим.

– По голове некому было настучать этим младоэльфам! – не выдержал Стиг.

– Думаю, потом нашлось, кому. Только это ничем помочь уже не могло. Однако продолжим. Помимо орков, на Танр пришли дварфы, гномы, сатиры, грифоны и… – учитель вздохнул, – люди. Последних оказалось больше всех, несколько десятков тысяч. Возможно даже, сотен тысяч – точных данных не сохранилось.

Немного помолчав, дварф продолжил:

– Историки до сих пор гадают, из одного ли мира пришли люди. Я лично думаю, что да. Но из разных племен и народов, а возможно, даже из разных времен – маги Ассамблеи считают, что Дорога Миров пронизывает все времена и пространства. Почему я допускаю такую возможность? Сохранилось несколько древних хроник, в которых дзенн описывали пришельцев. Разные группы людей называли себя по-разному: немцы, французы, испанцы, англичане, русские, поляки, древляне, ромеи и евреи. Но среди называющих себя одинаково и говорящих на одном языке четко выделялись группы разного уровня развития. Одни имели стальное оружие и цельные доспехи, другие знали только бронзу. Большинство людей исповедовали единобожие, называемое ими христианством, что тоже говорит о происхождении из одного мира, однако немало было и язычников. Правда, продержались последние недолго, христиане подмяли их под себя за два-три поколения.

– А что такое христианство? – спросила Лоралиэль. – Мы же в Спасителя верим!

– Иисус Христос – предыдущее воплощение Спасителя, по мнению богословов, – пояснил мэтр Рохен. – Видимо, он приходил в тот мир, откуда родом люди. Так это или нет, я сказать не могу, а доступа к архивам Церкви мы не имеем. Знаю одно – наша вера совсем не похожа на христианство, за исключением нескольких ключевых моментов. Еще до прихода Спасителя первоначальная религия на Танре сильно изменилась. Изначально разные группы людей молились Христу по-разному – были так называемые православные и левославные христиане. Чем они отличались? Почему объединились? Что послужило причиной объединения? Кто был в этом заинтересован? Опять же – не сохранилось точных данных, мы можем только строить предположения.

Учитель развернул одну из карт и повесил ее на доску. Это оказалась карта северной части материка Корваг, где ныне располагался Фалнор. Немного помолчав, он снова заговорил:

– По моей теории, главную роль в объединении религий и создании Единой Церкви сыграли монахи-рыцари, называвшие себя тамплиерами или храмовниками. Поселили их примерно вот здесь, на северо-востоке Корвага. Храмовников изначально пришло на Танр совсем немного, однако это были подготовленные и умелые воины, быстро подмявшие под себя окрестные племена французов, немцев и испанцев. Дзенн не сразу поняли, что происходит, – у них не существовало понятий войны и насилия, – а поняв, запретили людям воевать. Но поздно – первое человеческое государство на Танре было создано. Невдалеко от него вскоре возникло другое – его основали русские, ромеи и древляне-язычники, назвав Русией. Поначалу две страны подозрительно наблюдали друг за другом, однако постепенно начали сближаться. Как я уже говорил, неизвестно, почему так случилось. Знаем только, что глава ордена храмовников и русинский князь вместе с патриархом зачастили в гости друг к другу. Около ста лет шло сближение, а затем храмовники и русины объединились, создав Единую Церковь. Думаю, уже тогда она имела к принесенному предками из родного мира христианству очень малое отношение – было пересмотрено все, что не отвечало реалиям Танра. Тому имелось несколько причин…

Мэтр горестно вздохнул.

– Первой и самой главной стала ненависть людей к древним расам, – очень тихо сказал он. – Еще до объединения главы обеих Церквей объявили дзенн исчадиями ада и предали анафеме. Почему? Не могу понять. Наверное, никогда и не пойму. Ведь именно дзенн отдали людям незаселенные земли, именно дзенн помогали им во всем, именно дзенн с радостью делились с ними своими знаниями и умениями. Я еще могу понять отношение дикарей к драконам – боялись, а дикари всегда стараются уничтожить то, что их пугает. Впрочем, я отвлекся. Второй причиной, как мне кажется, стало то, что книг с собой люди на Танр не принесли и восстанавливали Святое Писание по памяти, из-за чего оно сильно отличалось от настоящего. Наверное, в архивах Церкви можно найти хроники тех времен, но нам их не прочесть, Церковь свои секреты хранить умеет.

– А дальше что было? – Стигу не терпелось узнать, как и почему погибли мудрые дзенн, а драконы стали преследуемыми изгоями.

– А дальше – на следующем уроке, – развел руками мэтр Рохен. – Наше время истекло.

И в самом деле – не успел он договорить, как прозвенел звонок. Стиг разочарованно вздохнул, но быстро повеселел – приемный отец обещал появиться вечером дома, можно будет попробовать уговорить его на рассказ о дальнейших событиях. Да и следующий урок истории уже завтра, недолго ждать. Интересно рассказывает профессор!

Выйдя из гимназии, Стиг задумался, куда пойти. Может, в библиотеку, самому поискать книги по истории? Почему-то не хотелось. Лоралиэль, проходившая мимо в сопровождении своих прихлебателей, крикнула что-то обидное, но дракончик не обратил внимания – глупо обращать внимание на обделенных разумом.

Его внимание привлек тихий свист – из-за ближайшего угла высунулась козлиная мордочка Горта. Так, раз сатир здесь, то где-то рядом и принц – поодиночке эти двое ходят редко. С чего это друзья выловили его прямо у гимназии? Явно что-то задумали. Теперь не до библиотеки, это уж точно. Но что они задумали? Вчера ни о чем не договаривались… Происшедшее следом заставило Стига усесться на мостовую и расхохотаться.

Лоралиэль не спеша шла в сторону ближайшего трактира – там для детей готовили очень вкусный молочный коктейль, дракончик сам часто лакомился им. Эльфиечка благосклонно слушала излияния двух своих самых ярых поклонников, Нита Кельсита и Ровина Сорка, когда из ближайшей подворотни ей прямо под ноги выплеснули ведро помоев. Поскользнувшись, Лоралиэль уселась на пятую точку и разразилась гневной тирадой, поминая происхождение всех родственников некоего черного дракончика.

Стиг удивился – он-то здесь причем? Сидит себе в сторонке, никому не мешает, никого не трогает. А затем эльфийка попыталась встать и… не смогла. Только тут стало ясно, что вылили ей под ноги вовсе не помои, а клей, и теперь отодрать гордячку от мостовой будет непросто. Кирлан, конечно! Только внуку императора могло прийти в голову такое – его неуемная фантазия не раз поражала Стига. Вчера как раз пожаловался друзьям, что в гимназии достают, вот они и решили помочь. Спаси Создатель от таких помощничков! Хорошо хоть, все вокруг видели, что он не виноват в конфузе Лоралиэль, а то бы вообще жизни не стало – слишком многие ее обожают. Теперь главное, чтобы Кирлану с Гортом хватило ума тихо смыться с места происшествия, а не злорадствовать.

Хватило! Состроив серьезную морду, Стиг обошел продолжающую ругаться эльфийку и двинулся к углу, за которым видел сатира. В спину ему неслись изощренные проклятия троих пострадавших, хотя Нит с Ровином и отделались легче, чем Лоралиэль – у них всего лишь приклеились ботинки.

– Привет! – налетели на дракончика друзья, едва он успел показаться из-за угла. – Как мы ее, а?

– Смешно, – буркнул Стиг. – Вот только уверен, что виноватым меня объявят.

– Кой там дзенн! – отмахнулся Кирлан. – Все видели, что ты к этой девице и близко не подходил. Пусть теперь попробуют ее отодрать от мостовой! Этот клей ни один растворитель не берет.

– А что за клей? – заинтересовался дракончик.

– Им каменные плиты между собой скрепляют, схватывается мгновенно и навсегда. Я у мэтра Лонгема, главного строителя дворца, целое ведро стащил. Еле донес, тяжелое!

– А узнают?

– И что? – отмахнулся довольный собой Кирлан. – Ну, деда поругает, так не впервой. Папе не до меня, у него в Конторе дел хватает. А мама…

Он помрачнел. Стиг с Гортом сочувственно переглянулись – матери у принца, считай, и не было. Никто не понимал, как сына императора угораздило жениться на очень красивой, но абсолютно безмозглой кукле. Для нее не существовало ничего, кроме балов, поклонников, сплетен и драгоценностей. О том, что у нее есть сын, принцесса Кларисса благополучно забыла, едва оправившись от родов, и, если ей приносили ребенка, устраивала истерики. Мальчишка рос на попечении гувернера, отставного сыщика Службы Безопасности.

Кирлан все свои первые годы провел среди оперативников, сыскарей и бойцов Конторы, первой его игрушкой вместо погремушки стал кинжал, а затем – специально выкованный маленький меч. Там же он и познакомился с Гортом. Только когда дед взошел на престол, мальчика поселили во дворце, что ему очень не понравилось – от чопорных придворных Кирлана тошнило. Вот принц и начал сбегать в город. Сперва из-за этого поднимался переполох, а затем император приказал, чтобы ребенка тайно сопровождали «тени», не мешая ему постигать мир.

По привычке Кирлан часто навещал главную резиденцию Конторы, где его знал каждый курьер, и ходил по кабинетам, расспрашивая следователей и оперативников, чем они заняты. Те ничего не скрывали от будущего императора – зачем? Если, конечно, дело не было слишком важным, чтобы говорить о нем с ребенком. Но и тогда они придумывали что-нибудь интересное для Кирлана – любопытного мальчишку в Конторе любили. В главной резиденции принц однажды и встретился со Стигом, пришедшим проведать приемного отца. Почему-то они понравились друг другу с первого взгляда и с тех пор редко расставались. Сын Навра Стобера тоже не имел ничего против третьего в их компании.

– Так что ничего страшного, – повеселел Кирлан. – Слушайте, чего я придумал. Маги сегодня все в инзиурской Ассамблее заседают.

– И что? – почесал себя между рожек Горт.

– Я слыхал, что у Армлания Колеха есть куча редких артефактов, только он их никому не показывает!

– Ты хочешь забраться в башню самого архимага?! – изумился Стиг. – Вот как шарахнет защитой по башке, сразу про такие идеи забудешь.

– А я хитрый! – возразил принц. – Я амулеты Эрлайля у деда из сейфа спер, вот! С ними никакая защита не страшна.

– Ох, и попадет же нам… – обреченно вздохнул дракончик.

– Ну, и попадет! – презрительно цокнул копытом юный сатир. – Зато можно будет шапками-невидимками разжиться, говорят, у архимага они есть. А может, и еще чего интересного найдем.

– Да дзенн с вами, пошли! Но что-то у меня плохие предчувствия…

В квартале магов никого не было – все отправились в Инзиур, город магов, на отчетное заседание Ассамблеи, где архимаг обязан был подтвердить свою квалификацию, если хотел сохранить за собой должность. Простые горожане старались пореже захаживать сюда без приглашения, побаивались всяких колдовских штучек. И не зря – вокруг каждой башни висели в воздухе кружева защитных заклинаний. И тут уж каждый изощрялся, как мог. Незадачливый вор, решивший обокрасть мага, мог ожидать всего, что только мог себе представить, и даже больше. Однако наиболее распространенными заклинаниями все же оставались «мясорубка» и «огненный вихрь». Еще немалой популярностью пользовалось создаваемая телепортаторами за немалые деньги ловушка, сразу переносящая незваного гостя в подвальные камеры столичной тюрьмы, где его с распростертыми объятиями встречали тюремщики и штатные палачи. О попытках проникновения в башни магов в Над-Аноуре даже слухов не ходило – воры тоже хотели жить.

– Вот мы и на месте, – едва слышно сказал Кирлан, добравшись до подножия гигантской башни архимага империи Над.

Стигу было сильно не по себе, но и показать себя трусом в глазах друзей он не мог. Предчувствие неприятностей становилось с каждым мгновением все сильнее, иногда ему казалось, что он видит возле башни клубки переплетенных разноцветных нитей. И дотрагиваться до этих нитей совсем не хотелось: они вызывали очень неприятное чувство – даже зубы ныли и чешуя дыбом вставала.

Раздав друзьям украшенные мелкими рубинами белые пластинки амулетов Эрлайля, Кирлан решительно толкнул дверь и вошел в башню. Ничего не случилось. Амулеты сработали! Решившись, Стиг двинулся за принцем, последним был сатир. Внутри оказалось светло, хотя источников света дракончик и не увидел. Похоже, светился сам воздух. Стены украшали бесчисленные гобелены, горел камин, расставленные у стен мягкие кресла навевали мысли об уюте. В центре зала вокруг толстого столба вилась спиральная лестница, уводящая куда-то вверх, в темноту. Рабочие кабинеты магов, где они хранили самые ценные артефакты, обычно располагались на самой верхотуре.

– Полезли? – Горт старался казаться невозмутимым, но его била дрожь.

– Ага! – радостно согласился принц. – Пойду первым.

– Может, я? – предложил Стиг. – Драконы живучее людей.

– Да ничего не будет! – отмахнулся Кирлан, ступая на лестницу.

– Ой ли… – укоризненно покачал головой дракончик, но тоже начал подниматься.

Лестница казалась бесконечной, друзья поднимались в полной темноте уже целую вечность, они громко разговаривали, пытаясь заглушить страх, но это не очень-то получалось – каждого колотило. Вокруг то и дело раздавались протяжные стоны, вздохи, шуршание. Что-то живое и очень страшное наблюдало за незваными гостями, но почему-то не трогало их. Стигу мерещились вьющиеся вокруг лестницы склизкие щупальца, огромные пауки, непонятные монстры. Он едва не пищал от ужаса, проклиная про себя Кирлана вместе с его «гениальными» идеями.

– Уф, взобрались! – облегченно выдохнул принц, ступая в пятно света.

Они оказались в библиотеке. Хотя, не совсем библиотеке – чего только не было в бесчисленных шкафах! Забыв о страхе, друзья бросились рассматривать диковинки. Их взглядам предстали статуэтки разных существ, разноцветные склянки, пробирки, резные жезлы, чучела невиданных зверей. Под потолком висела гигантская змея, кажущаяся живой – так и прыгнет сейчас.

– Да где же тут у него эти дзенновы шапки? – недовольно буркнул Кирлан, открывая очередной шкаф. – А это еще что?!

Из глубины шкафа навстречу ему потянулся голубоватый туман, пронизанный золотистыми искорками. Принц отшатнулся, но поздно – какая-то сила взметнула его вверх. Стиг с Гортом бросились на помощь, однако тоже оказались висящими в воздухе. Друзья не могли даже пошевелиться – что-то невидимое крепко держало их.

– Влипли… – уныло констатировал дракончик, убедившись, что попытки вырваться ничего не дают. – И что делать станем?

– Архимага дожидаться… – не менее уныло ответил принц.

– Надавать бы тебе по шее!

Когда на груди затрепетал медальон, сообщающий, что в его башню проникли воры, архимаг настолько изумился, что выронил бокал с вином. Он уже подтвердил свою квалификацию, провел отчетное собрание и праздновал это в узком кругу друзей. И вдруг – воры! Мало того, эти дзенновы воры были пойманы заклятием Торана, оставленным на всякий случай в хранилище артефактов. Но как они добрались до хранилища?! По дороге незваных гостей поджидали десятки ловушек, призрачные и реальные стражи. Пройти через все это просто невозможно, если не имеешь амулета Эрлайля, а этих амулетов – полдесятка в империи. И все в личном императорском владении! Придется срочно возвращаться в столицу. Если одни проникли в башню, то смогут и другие. Эти-то хоть попались. Надо самому взглянуть, кто оказался настолько наглым, чтобы попытаться обокрасть архимага.

Извинившись перед друзьями, Армланий переместился в хранилище – благо, был одним из немногих телепортаторов империи. Его взгляду предстала изумительная картина – под потолком барахтались в воздухе трое детей. Мальчишка, сатир и дракончик. Присмотревшись, архимаг сразу узнал их и выругался сквозь зубы.

– И кого это мы видим перед собой? – устало спросил он. – Все та же неугомонная троица. Кирлан арн Над, Горт Стобер и Стиг Тангерд… Ну и что мне с вами делать, сорванцы?

– Простите, дядя Армланий… – жалобно попросил принц. – Мы только шапки-невидимки хотели найти…

– А подойди и попросить – трудно было?! – схватился за голову архимаг, его холодный пот прошиб при мысли, что какое-то из его защитных заклинаний могло сжечь единственного внука императора.

– Мы не подумали…

– Не подумали они! – раздраженно рявкнул Армланий. – И что за наказание? Не дети, а дзенн знает что!

Немного подумав, он подошел к огромному хрустальному шару на подставке и активировал его для поиска императора. Тот как раз сидел в своем кабинете, изучая какие-то документы. Стирген немного удивился, когда перед ним на стене вдруг появилось лицо архимага, но виду не подал.

– Ваше величество! – поклонился Армланий. – Ваш внук перешел все границы!

– А что случилось? – насторожился император.

– Сторожевой амулет сообщил мне, что в моей башне – воры. Я переместился туда, и кого, как вы думаете, там обнаружил?

– Этих трех оболтусов… – тяжело вздохнул Стирген. – И что ж им неймется?

– Мало того, они каким-то образом сумели добраться до хранилища артефактов, обойдя все ловушки. Я подозреваю, что у мальчишек амулеты Эрлайля. Иного способа остаться невредимым в моей башне для чужака нет.

– Эрлайля?.. – нахмурился император. – А ну-ка, погодите минутку.

Он резко встал и направился к сейфу. Открыв его, проверил наличие амулетов, не нашел их и расхохотался.

– Спер! – сквозь смех выдавил его величество. – Спер, свиненок эдакий!

Немного успокоившись, он укоризненно покачал головой и спросил:

– Ты меня слышишь, Кирлан?

– Слышу, деда… – уныло отозвался висящий под потолком принц.

– На сей раз ты легко не отделаешься и отведаешь ремня. Ясно? Родителям твоих приятелей я посоветую сделать то же самое. Пора вам, дорогие мои, учиться отвечать за свои поступки.

– А чего мы такого сделали?!

– Вы погибнуть легко могли, идиоты малолетние! – рявкнул император. – Счастье, что я распорядился позавчера зарядить амулеты заново – они уже ни на что не годились. А не распорядился бы? Что бы от вас осталось, полезь вы в башню с незаряженными амулетами, а? Три кучки золы?!

– Они просто не смогли бы войти, ваше величество, – поспешил возразить архимаг, не желая, чтобы его обвинили в установке смертельных ловушек без надлежащих мер безопасности. – Сторожевое заклинание остановило бы их у входа и держало до прибытия стражи.

– Не суть важно! – отмахнулся Стирген. – Я тебе многое позволял, Кирлан. Но ты никак не желаешь умнеть, а значит, придется заняться тобой вплотную. Хватит уже творить дзенн знает что!

– Я больше не буду, деда! – испугался таких перспектив принц.

– Переправьте этих трех разбойников во дворец, архимаг, – не обратил внимания на его слова император. – В мой кабинет. Буду вам очень за это благодарен.

– Конечно, ваше величество, – поклонился Армланий. – Сейчас сделаю.

Шар погас. Архимаг некоторое время разглядывал понурых друзей, как каких-то диковинных насекомых, затем вздохнул и нараспев прочел заклинание переноса. Вокруг принца, сатира и дракончика сгустился серый туман, что-то зазвенело и… они оказались стоящими перед разгневанным императором.

– Ага, вот и наши красавцы, – раздраженно буркнул его величество. – Делать мне больше нечего, кроме как вашим воспитанием заниматься, стервецы! Вы двое – бегом домой, и чтобы выходить до завтра не смели! Родителей я уже предупредил. А ты, Кирлан, снимай штаны и залезай на стол.

– Не надо, деда… – заплакал принц, которого еще никогда в жизни не били.

– Как шкодить, так он первый, а как отвечать – так не надо?.. – проворчал император, доставая откуда-то сложенные вдвое вожжи. – А вам двоим повторять надо? Брысь отсюда!

Стиг с Гортом вылетели за дверь, как ошпаренные, успев услышать свист вожжей и отчаянный визг Кирлана. Стражники проводили их понимающими взглядами, ухмыляясь в длинные усы – гордость каждого уважающего себя орка.

– Допрыгались… – буркнул дракончик, оказавшись за дворцовой оградой. – Что ж дома-то будет, а?

– И не говори… – поежился сатир. – Мамка точно выпорет, папка-то в Фалноре. Он бы пожалел, а мамка… Эх-х-х…

– Сами виноваты! Ну, кто нас просил туда лезть?!

– Никто… Но кто ж знал, что так выйдет?

– Самим пора учиться думать! – отрезал Стиг.

Друзья попрощались и разошлись. Дракончик старался не спешить, но через час все же добрался до дома, как ни старался оттянуть этот момент. В гостиной его встретил мрачный взгляд Вихря, удобно устроившегося на возвышении перед камином. Стиг обреченно вздохнул и поплелся к нему. Предстоял неприятный разговор.

Настроение оставляло желать лучшего – разговор с приемным отцом оказался не просто неприятным, а очень неприятным. Стыдно было так, как никогда в жизни. И ведь возразить нечего – сам виноват! Кто мешал отговорить друзей от такой глупости, как забираться в башню архимага? Нет же, наоборот, побежал за ними, как щенок несмышленый. Вспомнились последние слова Вихря:

– Был бы ты моим родным сыном, надавал бы по шее. А так не считаю себя вправе. Но знаешь, ты сегодня потерял мое уважение, и вернуть его будет непросто. Иди и подумай над своим поведением!

Слышать это было больно – терять уважение этого дракона Стиг совсем не хотел. Сам безмерно уважал его. Что теперь делать? Как доказать, что не полный оболтус? А дзенн его знает! Хотелось рвать и метать, дракончик едва удержался, чтобы не огреть хвостом попавшееся на дороге дерево.

Войдя в класс, он сразу обратил внимание, что Лоралиэль нет. Настроение немного улучшилось. Гордячка явно больной притворяется – небось, уязвленную гордость лечит. Вскоре пришел мэтр Рохен – история сегодня была первым уроком. Дварф выглядел очень расстроенным.

– Здравствуйте, дети! – не сразу заговорил он. – Хочу сообщить вам грустную новость. Ваша одноклассница Лоралиэль Элтаэноль нескоро вернется в гимназию. Кто-то вчера вылил на нее едкий клей, разъевший бедняжке кожу на ногах. Даже маги-целители не обещают быстрого выздоровления. Ей теперь не меньше месяца пластом лежать. Не знаю, кто так жестоко «подшутил» над девочкой, но пусть ему будет стыдно…

Стиг едва не задохнулся от ужаса. Ой, мама, да что же это такое?! Да чем Кирлан думал, когда вылил такой клей?! Ну почему любая шалость оборачивается так страшно?!

Одноклассники начали поворачиваться к ошеломленному, посеревшему дракончику. Их укоряющие взгляды буквально стегали его.

– Это не я… – потерянно пробормотал Стиг. – Не я… Все же видели, что я в стороне стоял…

– Не ты, так твои дружки! – запальчиво выкрикнул Нит Кельсит. – Гады! Конторщики вонючие!

– Тихо, дети! – остановил зарождающийся конфликт мэтр Рохен. – Не обвиняйте никого, не имея доказательств, молодой Кельсит. А вам, юный Тангерд, если вы знаете, кто это сделал, советую передать ему вот что: трусливо прятаться, сделав гнусность, – последнее дело. Виновен – признай свою вину.

Немного помолчав, он сказал:

– А теперь приступим к уроку.

Ну, и что теперь делать? Впрочем, Стиг знал – что. После урока он пойдет во дворец, добьется встречи с Кирланом и расскажет ему все. И если принц не признается после этого, значит, у него больше нет друга. Иначе поступить нельзя, или сам в сволочь превратится. Пытаясь как-то отвлечься от горьких мыслей, дракончик вслушался в рассказ учителя и неожиданно увлекся. Умел мэтр Рохен рассказывать.

– В прошлый раз мы остановились на возникновении Единой Церкви. Сегодня я хочу рассказать вам о Спасителе и его роли в дальнейших событиях. От слияния до рождения Спасителя прошло около пятисот лет, но подробно мы будем рассматривать этот период позже. А если коротко, то за это время Фарусия, основа будущего Фалнора, укрепилась. Языки многих народов слились, породив фалнорский, ставший со временем языком межнационального общения, так называемым всеобщим. Обычаи тоже стали едины. Но мало того – религия Единой Церкви, как степной пожар, покатилась по человеческим племенам Танра. Каким образом она пересекла океан и добралась до Арбадона, неизвестно, но это произошло. Не принял ее только народ, живущий на крайнем юге этого материка – там верили в некоего Пророка. То ли Махамада, то ли Мохемодда, то ли Махмуда – о правильном произношении его имени ученые и богословы спорят до сих пор.

– А сейчас? – спросил кто-то. – Разве в Кадаире не признают Спасителя?

– Признают, – заверил учитель. – Но так было не всегда. В свое время немало крови пролилось из-за этого. Однако, в конце концов, в Кадаире согласились с тем, что Спаситель – новый Пророк. Не знаю, почему им позволили молиться по-своему и устанавливать свои каноны, но так было. До сих пор кадаирские обычаи кажутся дикими любому иноземцу. Подробно войны Пророка мы будем изучать в пятом классе, тогда и рассмотрим возможные причины случившегося. А пока вернемся к ситуации перед рождением Спасителя.

Он повесил на доску карту.

– Смотрите сюда. Тогда граница между землями людей и дзенн проходила по реке Лучезарной. Однако контактов между этими двумя народами не было. По вине людей – они ненавидели древних так, что даже темные сущности, ранее называемые демонами и чертями, начали звать дзеннами. Это стало настолько привычным со временем, что и теперь мы посылаем к дзенну, а не к черту. Древние отступили, они не понимали, за что их ненавидят, и просто перестали показываться людям на глаза, отгородив свою территорию магической границей. Надеялись, что со временем бессмысленная ненависть пройдет. Зря надеялись…

Мэтр Рохен горестно вздохнул и продолжил:

– Как вы знаете, современное летосчисление идет от рождения Спасителя. Он родился тысяча восемьсот восемьдесят один год назад. По крайней мере, по утверждению отцов Церкви, проверить которое мы не в состоянии. Канонический вариант его биографии вы будете изучать на уроках богословия. Я же дам только общие вехи, от которых мы сможем оттолкнуться. Итак, Горгий Кратис родился в деревне Марковка неподалеку от города, который мы сейчас знаем под именем Фалинград. По одним данным, его отец был ромеем, а мать – русской. По другим – наоборот. Трудно судить, сейчас названия древних народов помнят только такие книжные черви, как я. Да и неважно это – другое имеет значение. То, что сделал этот человек.

– Уничтожил великий народ и отбросил Танр в варварство! – не выдержал Стиг.

– С каких-то позиций вы, вероятно, правы, – вздохнул учитель. – Но судить о деяниях предков со своей колокольни легко, особенно считая, что знаешь больше них. Вот только – умно ли? Надо постараться понять причины происшедшего – ведь каждая сторона была права по-своему. Поэтому продолжу. О детстве Спасителя известно немногое, разве только то, что он отличался большой набожностью и часто сбегал из дому в церковь, проводя там дни и ночи в молитве. По утверждению его жизнеописателей, именно в юношеские годы с ним заговорил Бог и повелел очистить Танр от слуг Тьмы. Я не считаю себя вправе отрицать это или соглашаться. Кто-то верит, кто-то нет – каждый имеет право на свое мнение, по крайней мере, в империи. В восемнадцать лет Горгий Кратис принял постриг в монастыре Сынов Господних. Не знаю, каким образом, но из простого монаха он к тридцати двум годам стал первосвященником, который тогда почему-то назывался Папой Ромейским. Почему? Не спрашивайте меня об этом – какая-то принесенная из родного мира традиция. Проповеди Кратиса сводили людей с ума, лидера с такой харизмой среди людей Танра еще не рождалось. Еще через несколько лет он объявил себя вновь родившимся Иисусом Христом, пришедшим спасти мир от скверны. И ему поверили! Как это ни невероятно – поверили. А неповеривших фанатики рвали в клочья. И тогда…

Мэтр Рохен опустил голову, его голос стал глухим:

– Тогда Кратис объявил о смене основной политики Церкви, о том, что нельзя отказываться от знаний, если их предлагают. К сожалению, это была только надводная часть айсберга, истинные намерения первосвященника знали только его ближайшие соратники. Через эльфов, с которыми люди все же иногда контактировали, в отличие от остальных рас, Кратис направил к дзенн послание с просьбой принять на обучение талантливых юношей и девушек. Древние этому очень обрадовались и открыли границы – они решили, что люди образумились… Увы, это оказалось не так. Спаситель решил одолеть врага его же оружием. На обучение отправлялись только молодые фанатики, считающие, что идут на подвиг во имя веры. Их было много, люди за прошедшие столетия успели расплодиться немерено. Через несколько лет дзенн обнаружили среди них тех, кого много позже назовут прирожденными магами – их невероятные способности привели древних в восторг. Постепенно люди проникали во все структуры дзенн, они показали себя умными и умелыми учениками и помощниками. Им передавали все знания, ничего не скрывая, с радостью. А эти так называемые помощники постепенно выясняли слабые стороны древнего народа. Главной слабостью оказалась неспособность убивать разумных – дзенн легче было самим умереть, чем убить. И они умерли…

Учитель сгорбился и устало опустился на стул.

– Хроники Дня Крови страшны… – почти неслышно сказал он, но его услышали, в классе царила такая тишина, что слышно было бьющуюся об стекло муху. – Тридцать лет люди копили силы, использовали полученные знания, чтобы придумать оружие. В конечный период подготовки восстания они проникли во все города и селения дзенн, даже мельчайшее не осталось без их внимания. В назначенный день десятки тысяч человек достали припрятанное оружие и начали убивать. Первыми погибли маги древних – на стороне Церкви выступили человеческие маги, еще не знающие, какую судьбу эта самая Церковь уготовила им самим. А затем люди начали резать всех подряд, не жалея ни женщин, ни детей. Они радостно, со смехом, убивали тех, кто делил с ними хлеб, кто учил их всему, что знал сам, кто никогда не причинял им зла. Дзенн было не особенно много, по моим подсчетам – не более трехсот тысяч, они считали, что нельзя допускать перенаселения, и жестко контролировали рождаемость. Почти все они погибли в течение одного дня. Только несколько тысяч смогли скрыться в спешно созданных последними выжившими магами порталах. В отличие от людей, среди которых телепортаторов очень мало, дзенн почти все были таковыми. Но неизвестно, сумели ли спастись бежавшие – больше никто и никогда не видел на Танре древних.

– А Ушедший? – спросил кто-то из орков.

– Ушедший… – повторил учитель. – Великий фанн'э Тан'Оннэ Ант'Оррэ. Не было за всю историю Танра более великого мага. И по мудрости, и по силе. Поняв, что его народ гибнет, фанн'э сплел какое-то заклятие непредставимой мощи. Магический эфир несколько дней не мог успокоиться после его применения. Но что это было за заклятие? Никто так и не узнал этого. Но когда в его дом ворвались паладины, Ушедший активировал это заклятие и расплылся в воздухе кровавым туманом. А перед этим сказал: «Я ухожу. Но я вернусь, и вы заплатите за содеянное страшную цену, неблагодарные звери!»

Стигу показалось, что его ударили. Почему-то слова давно мертвого дзенна потрясли его до онемения. Что-то в них было очень важное, для него самого важное. Но что?! А перед глазами вставала тьма. Нет, Тьма, которую огульно объявили злом. С дракончиком что-то происходило, он ничего не видел и не слышал, понимал только, что сейчас что-то в нем самом меняется необратимо и навсегда.

– Продолжим на следующем уроке, – как сквозь вату донеслись до него слова мэтра Рохена.

Стиг довольно долго сидел, пытаясь прийти в себя. Он не сразу обратил внимание, что остальные ученики тоже остались на своих местах, требовательно глядя на него. Не сразу стало понятно, чего они хотят.

– Кто это сделал, Тангерд? – нарушил молчание Ровин, сын золотого князя Сорка. – Кто искалечил Лоралиэль? Ты знаешь.

– Знаю… – вздохнул дракончик. – Но тебе это знание ничего не даст, он тебе все равно не по зубам. Да и не хотел он ничего плохого, только спесь с нее сбить немного. Не тот клей взял. Сейчас я пойду к нему и потребую, чтобы он пошел к отцу Лоралиэль виниться.

– Так он и пойдет…

– Пойдет, – в глазах Стига появилось что-то такое, что одноклассники ему поверили и разошлись.

Поежившись, дракончик решительно вышел из класса, украдкой выбрался за ограду гимназии и двинулся в сторону императорского дворца.

– Ну и зачем же тебе так срочно понадобился мой внук? – император исподлобья смотрел на черного дракончика, чувствующего себя из-за этого очень неуютно. – Переполох на весь дворец поднял – подайте ему Кирлана сию секунду, и все тут. Разве тебе не говорили, что он «болеет»?..

– Говорили, – мрачно буркнул Стиг. – Но мне нужно ему кое-что важное сказать. Ваше величество, прошу вас, поверьте – это действительно очень важно! И для меня, и для него.

– Еще чего-то натворили? – ехидно прищурился Стирген.

– Вы правы, натворили… – понурился дракончик. – И такого, что по сравнению с этим проникновение в башню архимага – мелочь! Но я не могу вам сказать, Кирлан сам должен решить: признаваться или нет. А я должен понять – имею ли я право оставаться его другом.

– Во как! – приподнял левую бровь император, он с некоей заинтересованностью оглядел хмурого Стига и похмыкал. – Что-то ты слишком серьезен, малыш.

Дракончик чуть приподнял крылья и опустил – словно плечами пожал.

– Я сегодня понял, что любой забаве должен быть предел… Что думать о последствиях надо.

– Надо же! – удивился Стирген. – Не ждал, и рад за твоего отца. И… Если сумеешь заставить понять это моего непутевого внука, буду очень благодарен.

– Или заставлю, или… он мне не друг! – Стиг говорил очень тихо, но император услышал.

Его величество довольно долго пристально смотрел на приемного сына Вихря и размышлял. Малыш на удивление решителен. Что же они там наделали, раз он задумался над такими вопросами? Видимо, и в самом деле что-то серьезное. Но пускать или не пускать его к Кирлану? Тот ведь сейчас лежит на животе и хнычет, считая себя невинно пострадавшим. Стиргену, когда наказывал внука, было едва ли не больнее, чем самому мальчишке. Но как иначе заставить сорванца задуматься? Император не знал, вчера он, услышав, что Кирлан мог легко погибнуть, перепугался до смерти. И рассердился. Потому, наверное, и решился выпороть принца.

– Что ж, иди, – вздохнул его величество. – Он в своей спальне.

– Спасибо! – поклонился Стиг и опрометью вылетел из кабинета, сопровождаемый невеселым смешком императора.

Где расположена спальня принца, дракончик знал, во дворце тоже ориентировался неплохо, хотя мало кто полностью знал этот безумный лабиринт. Его строили по найденным в древних гномьих архивах чертежам замка Ушедшего. Гномы и строили. А затем каждый император добавлял что-то свое – достраивал, перестраивал, изменял.

Войдя в спальню, Стиг подошел к кровати с балдахином и уставился на Кирлана, лежащего на животе, дрыгающего ногами и что-то читающего.

– О, привет! – обрадовано повернулся к другу принц, заметив, что уже не один. – А как тебя пустили? Дед обещался, что неделю никого ко мне не пустит, только учителей.

– Он разрешил, – хмуро сказал Стиг. – Поговорить я пришел. Ты вчера такое сотворил, что…

– Дед мне за это уже выдал, – помрачнел Кирлан.

– Да я не о башне архимага! – раздраженно стукнул хвостом по полу дракончик. – Я о Лоралиэль.

– Подумаешь, приклеил задаваку задницей к мостовой! – удивился принц. – Нечего было нос кверху драть.

– Ты бы сперва узнал, какой клей ты взял… – понурился Стиг.

– Я же говорил, у главного строителя спер.

– А что он очень едкий, не знал?! Ей всю кожу на ногах и выше разъело! Даже маги не обещают быстрого исцеления. Месяц, как минимум, пластом лежать! Представляешь, как ей больно было?..

– Представляю… – ошарашено выдавил принц. – Ой, мама… Я же…

– Что ты? – Стиг едва не плакал. – Знаешь, наш учитель, мэтр Рохен, вот что просил передать тому, кто это сделал: «Прятаться, сделав гнусность – последнее дело. Виновен – признай свою вину!»

– Последнее дело… – вздрогнул Кирлан. – Но я же не хотел такого!

– Я тоже виноват, нечего мне было рассказывать вам, что надо мной в гимназии смеются! – буркнул дракончик. – Должен был понимать, что вы с Гортом этого так не оставите. Но ты…

– Что?

– Слишком это, ясно?! Я все тебе сказал. Одно только еще… Промолчишь – ты мне больше не друг!

Резко повернувшись, Стиг вышел из спальни, оставив растерянного Кирлана в одиночестве. Принц долго лежал и пытался понять, что же теперь делать. После вчерашней экзекуции он уже знал, что такое настоящая боль, и вполне мог представить, каково пришлось бедной эльфиечке, пока клей разъедал ей кожу. Этот дзеннов клей ведь никакой растворитель не брал! Наверное, только маг и сумел снять едкую корку. Впервые в жизни Кирлан задумался о том, что от его действий другим может быть больно. И ему стало стыдно, до такой степени стыдно, что он забыл про собственную боль. Немного поплакав, принц закусил губу и встал – он принял решение.

– Вот, значит, как… – тихо сказал император, выслушав сбивчивый рассказ внука. – Ты хоть понимаешь, что сделал род Элтаэноль врагами короны?

– Понимаю… – съежился Кирлан. – Деда, я должен пойти к отцу девочки и… повиниться. Я не хотел такого! Я…

– Не подумал, – закончил за него Стирген, укоризненно качая головой. – В кого ты только таким недумающим уродился, а? Неужто, в мать?.. Жаль, коли так.

– Нет! – обиженно вскинулся принц – мать, после того, как увидел ее развлечения, он презирал всей душой. – Я теперь всегда буду думать, деда. Обещаю.

– Дай-то Бог… – недоверчиво посмотрел на него император. – Что ж, иди. И учти, что если князь Элтаэноль пожелает наказать тебя за искалеченную дочь, то будет в своем праве. Я возражать не стану, только велю проследить, чтоб не до смерти. Ты понял, Кирлан?

– Понял… – едва слышно ответил тот, опуская голову. – Я согласен.

Он повернулся и уныло побрел к выходу из дворца. Стирген смотрел ему вслед и размышлял. Неужто глупый мальчишка начал умнеть? Признал все же свою вину, не струсил. И не побоялся пойти к отцу Лоралиэль. Может, еще и вырастет толковым императором. Если и в самом деле научится обдумывать каждое свое действие и каждое слово.

Серебряный князь Орилас Элтаэноль мерил свой кабинет нервными шагами. Мысли прыгали, он никак не мог понять, кому понадобилось калечить его несчастную девочку, кому он встал на дороге. На Контору грешить не стоит – всегда соблюдал верность империи, не участвовал ни в одном заговоре, и в СБ это хорошо знают. Да и не мог он иначе – куда податься потомку изгнанного из Эльвидара рода? Кроме Нада – некуда! Значит, не Контора. Кто тогда? Неужто род Хорван решил вспомнить о давней вражде между гномами и эльфами? А смысл? Выгоды в этом нет никакой, император не допустит кровавой междоусобицы и жестоко накажет ее инициаторов. Скорее всего, Хорван тоже ни при чем – гномы всегда отличались здравомыслием, хотя обид не забывали и не прощали никогда.

Князь устало опустился в кресло и налил себе вина. Слава Создателю, что Лоралиэль все же выздоровеет – целители заверили, что через месяц и следа от ран не останется. Так что это происшествие больше похоже на предупреждение. О чем же его предупреждают? Чтобы не становился кому-то на дороге? Но кому?! Или хотят заполучить часть владений рода Элтаэноль? Так ни писем, ни требований ни от кого не поступало. Если кто-то хочет чего-нибудь от Ориласа добиться, то почему не сообщает о своих претензиях? Странное что-то во всем этом. Как понять? Надо будет, пожалуй, завтра сходить на прием во дворец и там внимательно прислушаться к намекам других князей. Может, что-нибудь и прояснится.

– Ваше сиятельство! – заставил его вздрогнуть голос камердинера. – К вам с личным визитом его высочество Кирлан арн Над.

– Зовите! – вскочил на ноги князь.

Его удостоил визитом сам наследник престола?! Но… Но наследника престола зовут, как и отца, Стиргеном! А кто тогда Кирлан арн Над? Не сразу до Ориласа дошло, что это внук императора, восьмилетний мальчишка. Поняв, кто пришел, он окончательно растерялся. Что нужно от рода Элтаэноль ребенку?

– Добрый день, ваше высочество! – поклонился эльф вошедшему, просто, но добротно одетому темноволосому мальчику.

– Здравствуйте, ваше сиятельство! – наклонил голову тот.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласил князь.

– Нет-нет, я лучше постою! – поспешил отказаться принц, с явно заметной опаской покосившись на кресло.

Орилас, которого отец в свое время воспитывал довольно жестко, сразу понял причину такого поведения его малолетнего высочества, но улыбку сдержал, хоть и с трудом. А принц опустил голову, немного помолчал и заговорил, голос его звучал глухо:

– Ваше сиятельство, это я виноват в случившемся с вашей дочерью… Это я вылил ей вчера под ноги тот проклятый клей… Но я не специально, я не знал, что он едкий!

– Но зачем же вы это сделали?.. – ошарашенно спросил Орилас.

– Хотел чуток проучить, чтобы нос так не задирала… – всхлипнул Кирлан. – Чтобы приклеилась, а над ней посмеялись… А вышло…

Он закусил губу и опустил голову, шумно сопя.

Серебряный князь смотрел на понурого принца и испытывал невыразимое облегчение. Не предупреждение, не месть, не шантаж, а всего лишь детская шалость! Пусть с тяжелыми последствиями, но всего лишь шалость. Одного он не мог понять: почему его высочество пришел сюда? Почему признался? Император заставил? Скорее всего. Ничего удивительного – его величеству не с руки ссориться с богатым и влиятельным родом без серьезной причины. Он, хоть и тиран, человек очень практичный.

– Это его величество прислал вас ко мне? – сухо поинтересовался князь.

– Нет! – обиженно вскинулся Кирлан. – Я сам решил, когда обо всем узнал, а дед согласился, что так будет правильно. И… это…

– Что?

– Он еще сказал, что… если вы решите меня наказать, то будете в своем праве… Я тоже так думаю! Я виноват! Простите меня… Накажите и простите…

Он снова всхлипнул. Видно было, что мальчику очень хочется разреветься, но он держится. Только губы дрожат, выдавая его истинное состояние.

Эльф устало смотрел на Кирлана – ну не идиот же он, чтобы наказывать ребенка, который когда-нибудь станет императором? Запомнит ведь. Да и поступок его вызывал уважение – не стал скрывать, пришел и признался, даже готов понести наказание. Это помимо того, что явно был выпорот. Хороший, дзенн возьми, император растет!

– Я не стану вас наказывать, ваше высочество, вы, как я вижу, и сами себя вполне достаточно наказали, – негромко сказал князь. – А вот простить?.. Если вас простит Лоралиэль, то прощу и я. Просите прощения у нее.

– А можно?.. – поднял на него глаза принц. – Я думал, ее нельзя беспокоить.

– Можно, – тяжело вздохнул эльф. – Камердинер вас проводит.

Оказавшись в спальне, где лежала Лоралиэль, Кирлан судорожно вдохнул, сгорая от стыда – девочка выглядела такой бледной, несчастной и заплаканной, что ему стало не по себе.

– Здравствуйте, ваше высочество, – вежливо поздоровалась она. – Папа сказал, что вы хотели меня видеть. Но не сказал – зачем. Ведь мы не представлены…

– Здравствуйте, – опустил голову принц. – Простите меня, это я вчера вылил тот клей… Но я не знал, что он едкий! Честное слово, не знал! Думал просто посмеяться…

– Но почему?! – приподнялась на локтях Лоралиэль. – За что?! Что я вам сделала?!.

– У вас в классе мой лучший друг учится, Стиг Тангерд, – сгорбился Кирлан. – Вы над ним все время смеялись, задирали, вот я и решил вас проучить… Но я не хотел такого! Я не подумал…

– А почему он так ко мне! – вспыхнула эльфиечка. – Как к пустому месту!

– А вы как? – поморщился принц. – Словно вы главная на всем белом свете, а остальные вами восхищаться должны. Снобы – они все ничтожества, гроша ломаного не стоят, мне деда говорил! Вы… мою мать напоминаете! Она себя так же ведет!

Об отношении при дворе к принцессе Клариссе Лоралиэль слышала, подслушивая разговоры взрослых, поэтому очень удивилась. Девочке вовсе не хотелось, чтобы к ней относились с таким же брезгливым презрением. Но разве она себя похоже вела? Видела однажды ее высочество, та строила из себя дзенн знает кого, манерничала, постоянно требовала от всех вокруг внимания и восхищения, при малейшем несогласии с ней падала в обморок, то и дело визжала, будто ее резали.

– Хотите, покажу, как вы стороны выглядели? – в сердцах предложил Кирлан.

– Покажите… – растерянно согласилась Лоралиэль, она никак не могла поверить, что ее считают похожей на «эту пустоголовую куклу», как выразилась однажды мама.

Принц имел немалые артистические способности, поэтому легко сыграл эльфийку, семенящей походкой идущую от гимназии к трактиру, милостиво кивая поклонникам. Он медленно цедил слова сквозь зубы и выглядел при этом настолько отвратительно, настолько надменно, что девочка расплакалась. Да не могла она себя так вести! Неужели со стороны ее поведение именно так и выглядит?! Ой, мамочка…

– Но я все равно не должен был… – опомнился Кирлан при виде ее слез. – Это слишком. Умоляю простить меня. Я не знал, что за клей вылил на вас…

– А если бы это был простой клей? – едва слышно спросила Лоралиэль.

– Тогда я ни за что не пошел бы извиняться! – упрямо набычился принц. – Пусть бы хоть втрое сильнее пороли! Считал бы, что все по заслугам.

– Но я ведь…

– Вот я – принц. Но я же не деру нос перед всеми? Нет! Вы… очень красивы… но разве это ваша заслуга?

– Нет… – тихо признала Лоралиэль. – Папы с мамой…

– Вот то-то и оно, – вздохнул Кирлан. – Моя мать тоже красива, хоть и человек. Но вы, думаю, слышали, что о ней говорят.

– Слышала… – вздрогнула эльфийка. – Я не хочу, чтобы и обо мне так же…

Она снова тихонько заплакала.

– Не плачьте! – забеспокоился Кирлан. – А чтобы не говорили? Не надо нос кверху драть. Не будете – и говорить не будут.

– Не будут… – повторила Лоралиэль, вытерла слезы и задумалась. – Я попробую.

– И простите меня, пожалуйста… Я перед вами очень виноват.

– Я прощаю, ваше высочество, – растерянно сказала девочка. – И… спасибо вам.

– За что? – удивился Кирлан.

– Вы показали меня со стороны…

– Не за что, – поклонился принц. – Это я благодарен за то, что вы меня простили. Я кое-что очень важное для себя понял.

– А что?

– Никогда нельзя делать чего-либо, не подумав, что можешь этим сделать больно тому, кто этого не заслужил.

Немного постояв, Кирлан сказал:

– Искренне желаю вам побыстрее выздороветь. Еще раз простите и… до свидания.

– До свидания, ваше высочество.

Серебряный князь перехватил заинтересованный взгляд, брошенный Лоралиэль в спину уходящему Кирлану. Его девочка, кажется, задумалась о том, чтобы со временем стать императрицей? Что ж, против такой партии он ничего иметь не будет, несмотря на то, что принц – человек. Да только поди попробуй найти в империи подходящего жениха-эльфа достаточно знатного рода. Не слишком много перворожденных живут в Наде, только изгнанники из Эльвидара, а аристократов среди них немного. Но это все отвлеченные размышления – пока Лоралиэль с Кирланом всего лишь дети, нескоро еще вырастут.

Когда Стиг вошел в класс, остальные ученики сразу замолчали и уставились на него. Дракончик насторожился: еще что-то случилось? Не дай Создатель!

Нит Кельсит подошел к нему и хмуро сказал:

– Извини, я это… неправ был…

– В чем? – растерялся Стиг.

– Не верил, что ты уговоришь своих дружков признаться. Я вчера вечером у Лоралиэль был, она рассказала, что к ней приходил извиняться…

– Не говори кто! – резко прервал его дракончик. – Не стоит. Ты знаешь, она знает, я знаю. И хватит.

– Ну, наверное… – почесал затылок Нит. – Никогда бы не подумал, что это он.

– Ты его не знаешь… – обреченно вздохнул Стиг. – Угадай, куда мы с ним вчера после уроков по дурости забрались?

– Откуда ж я знаю?

– В башню архимага.

– Брешешь! – выдохнул Нит, его глаза полезли на лоб.

– Если бы… – поежился дракончик. – Ох, и влетело же нам!

– Меня б батя вообще прибил за такое… – поежился Нит.

– Тот, кто извиняться приходил, до-о-олго сидеть не сможет.

– А его-то кто? Он же…

– Дед. Своей рукой!

– У-у-у… – уважительно протянул Нит, покачав головой. – А ты?

– А мне отец сказал, что я его уважение потерял… – понурился Стиг. – Лучше бы выпорол! Как теперь ему доказать, что чего-то стою, а?

– Мой батя на меня только орет… – вздохнул Нит.

– Здравствуйте, дети! – заставил их вздрогнуть голос мэтра Рохена. – Прошу садиться.

Когда класс успокоился, пожилой дварх некоторое время с интересом смотрел на Стига, из чего тот заключил, что слухи о визите Кирлана к князю Элтаэнолю все же пошли. Он тихо радовался про себя – друг не струсил, не смолчал, оказался настоящим. Не каждый осмелится пойти к отцу пострадавшей по его вине девочки и признаться. Может, и хорошо, что так вышло – после случившегося принц начнет сначала думать, а потом только делать. А то ведь далеко зайти можно…

– Сегодня у нас последний из вступительных уроков, – заговорил учитель. – На нем мы рассмотрим краткую историю возникновения и становления нашей страны, империи Над. А затем начнем подробно изучать историю древнейших времен.

Дварф повесил на доску две карты – материка Танир, где сейчас располагались Эльвидар, Ксанир и Крон Арингар; и южной части материка Корваг, где находились Ландзад и Над. Однако карты отображали не нынешнее время, а далекое прошлое, когда империи еще не существовало.

– Наверное, вы спросите, почему мы пропускаем больше тысячи лет. Отвечу. На трех вступительных уроках я обычно даю самые важные вехи истории нашего мира. В свое время мы будем подробнейшим образом рассматривать пропущенное сейчас. Пока скажу только, что после смерти Спасителя Церковь заняла главенствующее положение в мире, начав подминать его под себя. Поколение сменялось поколением, Танр постепенно принимал современные очертания. Святые отцы добивались, чтобы все шло по указке Фалнора, как назвали бывшую Фарусию, объединенную с землями дзенн. Знания древних были преданы анафеме и забыты, книги большей частью сожжены, только кое-какие сохранились в закрытых архивах. Постепенно церковники подчинили себе немало стран, возникших за последние столетия. Прошла тысяча лет со времен Спасителя, и Фалнор сильно разросся, заняв половину Корвага. Однако полностью освоить материк фалнорцы не смогли – просто не хватило населения, слишком велика оказалась территория. Многие из государств материка Арбадон тоже перешли под протекторат Церкви. Анзамен, Туаг и Лодун, например. Почти все нечеловеческие расы были признаны исчадиями ада, их усиленно уничтожали. Дварфов оставили в живых только потому, что искуснее корабелов найти трудно, а корабли нужны всем. Сатиров терпели, как дурной пример для остальных. Эльфов блокировали на трети их прежних владений, и перворожденные замкнулись в себе, почти ни с кем не контактируя.

– А драконы? – спросил Стиг.

– С ними Церковь очень долго не могла ничего поделать – слишком они были могучи даже без редких магов своей породы. Тогда святые отцы договорились с грифонами, воспользовавшись их исконной ненавистью к драконам. Грифонам предоставили фалнорское гражданство, затем из них создали летучие отряды, уничтожившие почти все драконьи поселения до последнего ребенка. С тех пор ни один драконий ареал не чувствовал себя в безопасности, их количество начало стремительно сокращаться.

– Я помню… – прервал учителя дракончик, забыв обо всем, прошлое снова властно заявило о себе. – Я помню, как они нас убивали! Папу, маму, Дирга, Сану… Как зверей… Просто убивали… За что?!.

Мэтр Рохен закусил губу, подошел к трясущемуся, как в лихорадке, Стигу и положил ему руку на спину.

– Прости, что напомнил, малыш… – негромко сказал он. – Прости. Постарайся успокоиться, прошлого все равно не вернуть. Надо жить, для чего-то ведь Создатель дал нам всем жизнь. Просто помни их, не забывай.

– Не забуду… – с трудом выдавил из себя дракончик, глотая слезы. – Они, как живые, перед глазами стоят…

Только минут через десять Стиг сумел взять себя в руки и перестать плакать. Остальные дети потрясенно смотрели на него – далеко не все из них знали, что довелось пережить однокласснику. Многие пытались представить себе смерть родителей, и не могли. Им было страшно.

– Продолжим урок, – сказал дварф, убедившись, что дракончик немного успокоился. – Никто не мог противостоять Церкви, пока на политической карте Танра не появилась империя Над. Ее возникновению предшествовала цепочка совершенно невероятных событий. На первый взгляд, случайных. Но каждый раз, когда я вспоминаю о них, у меня возникает уверенность, что за всем этим стояла какая-то невидимая сила. Наверное, Создателю зачем-то было нужно, чтобы наша страна возникла. Иного объяснения у меня нет.

Он ненадолго задумался, покачал головой и продолжил:

– Итак, все началось примерно через тысячу двести лет после эпохи Спасителя. В одном из университетов Ксанира, тогда еще полностью гномьего государства, принявшего власть Церкви и веру в Спасителя, учился юноша по имени Стирген Над – люди в Ксанире тоже жили. По официальной версии, Стирген был седьмым сыном небогатого аристократа из Ворама – а так ли это в действительности, знают только представители рода арн Над. С самого детства будущий император не понимал, почему орки объявлены вне закона, чем провинились перед людьми эльфы, ради чего нужно убивать драконов и держать в рабстве дварфов, почему все, кто не похож на большинство, объявляются еретиками и безжалостно уничтожаются. При этом Стирген хорошо осознавал, что выскажи он свои мысли вслух, святые отцы, в конце концов, доберутся и до него.

– Только за то, что думали не так, убивали?.. – растерянно спросил Нит. – Разве такое бывает?..

– Во многих странах Церкви и сейчас сожгут заживо, если ты осмелишься засомневаться в общепринятых догмах, – горько усмехнулся мэтр Рохен. – Увы, это правда, дети. Однако не буду отвлекаться, у нас осталось не слишком много времени. Окончив университет, будущий император решил посмотреть мир и пустился в путь, нанимаясь матросом то на один корабль, то на другой. Однажды шхуна, на которой служил Стирген, потерпела крушение, и он с трудом спасся, найдя убежище на небольшом необитаемом острове. Но вскоре выяснилось, что остров очень даже обитаем – там скрывался старый дракон со своей семьей, решивший, конечно, устранить опасность, убив человека. До сих пор неизвестно, как будущий император сумел найти с ним общий язык, однако нашел, и рассказал о своей мечте создать страну, где все были бы равны, и каждый мог реализовать себя, где нашлось бы убежище для всех гонимых. Мудрый дракон выслушал безумные фантазии и задумался, его заинтересовал наивный юноша, так непохожий на остальных людей. Трудно сказать, почему, но он решил помочь. Наверное, тоже хотел, чтобы на Танре появилось место, где драконы чувствовали бы себя в безопасности.

Дварф жадно выпил стакан воды, подошел к окну, окинул взглядом панораму столицы Нада и улыбнулся.

– Посмотрите, дети! – показал он. – Все это было построено на голом месте вашими предками. Мне страшно представить, сколько труда и сил пришлось положить на это. Однако Стирген арн Над и дракон Шторм, основатель рода золотых князей Аноурских, все же добились своего. Хотя лично я считаю, что чудом. Они долго думали, где можно создать новое государство, чтобы не привлечь к себе внимание Церкви раньше времени. И нашли – крайний юг материка Корваг, где тогда жили немногочисленные племена орков, люди-кочевники, а в пещерах под Роваурским хребтом скрывалось одно из трех колен гномов, о котором в Фалноре просто забыли. Через двадцать лет Стирген и Шторм сумели собрать под свою руку орков и кочевников. Мало того, им удалось договориться с подземным народом, и впервые за всю историю Танра на поверхность вышли боевые хирды гномов-ровауров, принеся клятву верности императору. Империя Над была создана!

– А Церковь? – подался вперед Стиг. – Неужели она смирилась?

– Нет, конечно, – улыбнулся мэтр Рохен. – Святые отцы, едва узнав о возникновении новой страны, тут же попыталась наложить на нее руку, желая заставить жить по своим законам. Только не вышло. Стирген I был гением, он сумел создать необычную, но при этом отлично работающую социально-экономическую модель. Также, понимая, что, не изменив людей, не изменишь мир, его величество разработал с помощью драконов систему воспитания молодого поколения, почти полностью исключающую любые проявления ксенофобии. Поддавшись уговорам Шторма, больше девяноста процентов драконов Танра поселились в империи и взяли на себя охрану границ. Впервые столкнувшись с тем, что драконы организовались, Церковь растерялась. Это дало время на создание сильных армии и флота. Тысячи беженцев из преследуемых народов потянулись в империю – почти все дварфы, орки и больше половины гномов вскоре стали подданными Стиргена. Нечеловеческие народы потрясло, что их здесь считают равными среди равных. Они впервые ощутили, что чего-то стоят сами по себе, и за одно это готовы были сражаться до последнего. Но главным и самым умным ходом императора Стиргена I стало признание магии достойным делом и распространение слухов об этом по всему миру. Выжившие маги буквально ринулись в Над. Через несколько лет была создана Ассамблея Магии в Инзиуре, и вскоре в имперскую армию влились боевые маги. Опомнившаяся Церковь ничего не смогла сделать – силы паладинов были разгромлены за какой-то месяц. Святые отцы предали анафеме нашу страну, но мы только посмеялись над их наивностью. Однако войны не прекращались более тридцати лет, Фалнор нападал раз за разом, но всегда оказывался разбит.

– Они и сейчас не успокоились… – скрипнул зубами Стиг. – Их надо раздавить раз и навсегда!

– Это не так-то просто сделать, юный Тангерд, – вздохнул дварх. – Да и нужно ли? Я не могу сказать. Сейчас ведь Церковь начала меняться. В Фалноре признали равными людям все остальные расы.

– Силой не сумели, так хитростью своего добиться хотят! – отрезал дракончик. – Нет веры убийцам!

– Вы просто слишком молоды, – грустно улыбнулся мэтр Рохен. – Не судите поспешно. Простыми методами ничего не добьешься, как ни жаль. Даже Церковь сумела это понять. Надеюсь, со временем поймете и вы.

Прозвенел звонок, учитель собрал карты, попрощался и вышел. Одноклассники Стига тоже не стали засиживаться в классе. Но сам дракончик остался на своем месте. Перед глазами стояли улыбающиеся папа с мамой, и он глотал слезы, зная, что никогда не увидит их улыбок наяву. Наверное, именно в этот момент Стиг понял, к чему должен стремиться и чего добиваться. Его долг – остановить убийц. А если получится, то уничтожить саму Церковь. Ради этого ничего не жаль.

Прошел месяц, и в гимназию вернулась Лоралиэль. Первым делом эльфиечка подошла к изумленному Стигу и принялась болтать с ним обо всем на свете, совершенно не задирая нос. Дракончик долго не мог поверить, что она так изменилась, но, в конце концов, поверил. Так и вышло, что вскоре в компанию трех неугомонных шалопаев влилась четвертая.

* * *

За прошедшие четыре года Стиор постепенно обжился и привык. Даже завел себе козу, которую откуда-то приволок Броах. Для местных это послужило лишним поводом увериться в святости отшельника – кто-то ведь привел ее? Не Зверь же помог святому отшельнику? Впрочем, маг старался бывать в деревне как можно реже и только при крайней необходимости. Сказывалось и прошлое затворничество, когда он почти все время был один, и желание избежать ошибок, которые вынудили бы его раскрыться прежде, чем пробудится дар ребенка. С Раором удалось установить доверительные отношения. Мальчик, которого прежде ругали за его неуемную тягу к изобретательству, впервые встретил человека, который не только не ругал за это, но и поощрял. При этом не просто одобрял, но обязательно предлагал, как улучшить, рассказывал интересные истории, собранные со всего света. Дядька Михл тоже был доволен – Раор больше не шалил в доме, не проводил экспериментов с разрушительными последствиями.

– Вот оно – влияние святого человека! – как-то сказал он односельчанам. – Я сразу увидал, что не простой это человек! Пускай и не рукоположен как священник.

– Прекрати балаболить! – отрезала зашедшая в трактир Пилагма.

Староста была еще одной причиной, по которой Стиор старался как можно реже бывать в деревне. Его первое впечатление о ней полностью подтвердилось. Пилагма оказалась суровой женщиной, держащей в крепком кулаке всю деревню. Возможно, в этой глуши иначе и не выжить, но, как обычно и бывает, абсолютная власть повлияла на старосту не самым лучшим образом. Когда-то она была хозяйственной женщиной, искренне заботившейся о благе Совьего Гнезда. Не просто так ведь люди выбрали ее старостой и доверили свои жизни. Не так уж часто женщины могли занять такой пост. Для этого нужно было быть очень незаурядной личностью. Но с годами сладкий яд под названием «власть» подточил душу и преобразил человека. Все в деревне отныне делалось под присмотром и по повелению этой железной женщины. Ослушников наказывали сурово. Нет, не казнили – это слишком расточительно в глуши. Их делали общественными рабами, выполняющими самые грязные работы в деревне. Стиор как-то встретился с парочкой таких. Они пребывали в рабстве уже давно, и за это время потеряли почти все человеческие чувства. Остались только самые примитивные инстинкты – страх, голод, жажда. По сути, они ничем не отличались от домашней скотины, только были немного умней. Стиор, хорошо познавший человеческую сущность, не смог даже сразу понять, как такое удалось сделать с людьми. Потом, внимательно наблюдая за жизнью деревни, сообразил. Если к человеку относиться как к скотине, вести себя с ним соответственно, постоянно наказывать за провинности, а хвалить – удовлетворяя самые низменные желания, то, в конце концов, скотиной человек и станет.

На этом и произошло первое столкновение Стиора и Пилагмы. Староста недаром так обрадовалась появлению монаха. Без благословления Церкви ее власть оставалась непрочной, а тут такая удача. Она ни на миг не усомнилась, что ей удастся переманить отшельника на свою сторону, и никто уже не сможет выступить против нее. Но не тут-то было. Стиор подчеркнуто устранился от вмешательства во внутренние дела деревни. Крестил детей, отпевал, проповедовал, пытаясь потихоньку приучить людей думать самостоятельно, но и только. Все силы он сосредоточил на воспитании Раора.

Пилагма устроила Стиору истерику, о которой магу даже спустя несколько месяцев неприятно было вспоминать, но, в конце концов, отстала, довольная хотя бы тем, что отшельник хоть и не встал открыто на ее сторону, но и не выступил против. Между ними установился некий нейтралитет, где каждый с подозрением поглядывает на другого, но одновременно понимает, что выступить против равносильно самоубийству. Стиора это просто не интересовало, да и не было у него в Совьем Гнезде достаточного влияния, чтобы опрокинуть власть старосты, сурово правящей деревней вот уже почти два десятилетия. Пилагма же не могла открыто выступить против представителя Святой Церкви, авторитет которой в деревне незыблем – всего ее влияния не хватит, чтобы повергнуть Стиора.

Маг сдвинул брови и подергал себя за бороду. С этим надо что-то делать, но что? В последнее время эти неприятные мысли посещали его все чаще. Деревня как таковая не интересовала его, хотя он и вынужден был играть роль священника. Как бы сделать, чтобы упрямая староста поняла, что Стиор не собирается оспаривать ее власть? Пожалуй, лучше всего оставить все, как есть, не вмешиваться, решил маг, подходя к окну.

А вот и Раор. Он шел по сугробам, переваливаясь в новеньких снегоступах, сооруженных взамен сломавшихся недавно. Стиор улыбнулся, наблюдая, как мальчик упрямо продирается сквозь снег. Только он здесь и интересовал Стиора. Только он. Что ж, наверное, действительно лучше будет оставить все, как есть. В конце концов, эта упрямица должна понять, что маг ничем ей не угрожает. В этот момент Стиор, сам того не подозревая, совершил самую большую ошибку в своей жизни. Слишком презирал церковников, слишком свысока смотрел на них и совершенно не понимал, какую роль выполняют приходские священники в таких вот отдаленных деревушках, где их слово равнялось слову самого Бога. Пройдет немного времени, и маг будет локти кусать себе от злости, что упустил этот момент. Упустил, когда мог реально изменить жизнь в деревне. Смягчить нрав старосты, что-то сделать для людей, облегчить их нелегкую жизнь, утешить. Увы, но за своей целью он не разглядел этих людей. Забыл про них. Они его не интересовали, и в этом была его ошибка. А за ошибки приходится платить…

– Дядя Арсений! Дядя Арсений! – ворвался мальчик в сени. – Я решил вашу задачу! Решил! Должно получиться пятнадцать грибов! Я прав?! Я правильно решил?!

– А ну тихо! – прикрикнул Стиор, изображая суровость. – Ишь, разошелся. Ты сначала разденься с улицы, сними снегоступы. Потом уже проходи в комнату, садись за стол и хвастайся.

– Я сейчас! – Раор заскакал на одной ноге, отстегивая снегоступы. Быстро избавился от них, от шубы – шапку скинул еще раньше. Плюхнулся за стол и достал листок бересты. – Вот, смотрите. Я правильно решил?

Маг наклонился над листом. Погладил свою бороду.

– В целом правильно. Но выбрал не самый простой путь. Понимаешь, найти решение порой недостаточно. Надо еще и сделать это самым простым способом. Вот смотри, ты тут решал методом подбора значений. В конце концов, нужное ты нашел…

– Ну! А разве не правильно?

– Гм… Я же сказал, что правильно. А как ты будешь решать задачу посложнее? Тоже методом перебора вариантов? Тебе может и жизни не хватить тогда. Пока ты еще только учишься, я даю тебе не очень сложные задания. А дальше как?

Мальчик нахмурился. Почесал нос.

– А как тогда надо?

– Ты не думаешь! – уже непритворно рассердился Стиор. – По-твоему, я вчера целый день распинался об уравнениях с одним неизвестным просто от скуки?

– Но ведь я же не понял ничего, – всхлипнул вдруг Раор.

Стиор на миг замер, затем мысленно обругал себя. Мальчику ведь едва восемь исполнилось, а он с ним говорит как со школьником империи. Только ведь Раор, когда они встретились, даже читать не умел. И требовать от малыша умения решать уравнения, пусть даже такие простые…

– Так… – Стиор поднялся и потер виски. – Раор, мальчик, ты не виноват. Не надо плакать. Это я, старый дурак, дал тебе больше, чем ты мог освоить.

– Ты не дурак, дядя Арсений, – робко возразил Раор, утирая слезы.

Стиор улыбнулся.

– Спасибо. Но, тем не менее, я дал тебе больше, чем ты способен освоить.

– Я могу это понять! – упрямо возразил мальчик. – Только… объясните еще раз.

– Что ж. Давай посмотрим на твоем примере. Если у нас в задаче есть некая неизвестная величина, которую надо вычислить, мы условно называем ее какой-нибудь буквой, полагая, что потом, в процессе решения, сможем эту абстрактную букву… знаешь что такое абстрактно?

– Ага. Ты рассказывал.

– Хорошо. Итак. В твоем случае нам требуется вычислить, сколько грибов было в лукошке крестьянина первоначально, если он нашел после этого еще шесть грибов и три потерял…

– Чиф, – прокомментировал Раор. Маг растерянно моргнул.

– Что?

– Чиф, говорю. Ну, кто этот крестьянин после этого? Ротозей. А мы зовем таких чифами. Соня-растеряха.

– Гм… понятно. А почему так зовете?

– Не знаю, – мальчик беспечно пожал плечами. – Всегда звали, если человек все теряет.

– Что ж… понятно. Но в данном случае это неважно. Итак. Задача. У крестьянина в лукошке было некоторое число грибов. По дороге он нашел еще шесть и три потерял. Когда он вернулся домой, то выложил на стол восемнадцать грибов. Сколько грибов было первоначально? Запиши задачу уравнением с неизвестным значением.

Раор старательно засопел над листом бересты, выписывая формулу заточенным угольком. Стиор, глядя на него, покачал головой. С этим надо что-то делать. Углем писать неудобно и долго. Да и исписывается он слишком быстро. Береста тоже не слишком хороший материал, но бумагу в этой глуши достать вряд ли удастся, зато чернила… Придется немного поколдовать, но самую малость. С перьями проблем тоже быть не должно. А писать пока придется на бересте. Позднее надо будет что-то придумать и с этим.

– Вот. – Раор пододвинул листок. Маг глянул.

– Правильно. А теперь тебе надо решить это уравнение. Давай сделаем так, чтобы твое неизвестное значение вышло после равно, а там уже можно сделать обычные арифметические действия, кои ты неплохо освоил.

Напрочь отказавшись от помощи, Раор, высунув от усердия язык, старательно выводил записи, сердито сопя, когда нужный результат не получался. Раор видел, что и здесь мальчик пытается действовать методом подбора, но пока молчал. Потом сел рядом, взял чистую бересту и быстро набросал правила перехода знаков плюс и минус в уравнениях. Пододвинул Раору. Мальчик сначала глянул мимолетно. Потом заинтересовался и прочитал внимательнее. Посмотрел на свою задачу, на лист перед ним. Старательно сверяясь с ним, выполнил преобразование, подсчитал и радостно рассмеялся.

– Получилось! У меня получилось!

– Вот видишь. Оказывается все не так уж и сложно. Если бы ты меня внимательно слушал вчера, то решил бы задачу и быстрее. Ну что ж, давай реши еще несколько таких же задач, а потом поговорим о стилях языка.

– Дядя Арсений, а зачем мне все это надо знать? Ну, зачем мне знать эти вот уравнения, стили?

– Хотя бы для того, чтобы вырасти образованным, умным человеком…

– А зачем это мне здесь?

– Гм… – И что тут ответить? Сказать правду? Мальчик еще не готов к ней. И не ответить нельзя – сразу потеряешь репутацию всезнающего и умного наставника. – Понимаешь, если тебя удовлетворяет жизнь здесь, тогда тебе действительно это не надо. Когда сеять рожь, когда убирать, как правильно держать серп, вот и вся наука, которая нужна. Но мне казалось, что тебе интересно что-то делать, придумывать…

– А как стили языка помогут придумать новую вещь?

– Придумать не помогут. Тут ты прав. Но! Кроме как придумать, тебе надо будет объяснить свою придумку людям. Зная язык, его стилистику, ты будешь понимать когда, как и что надо говорить, чтобы тебя поняли. Образованный, умный человек всегда сможет подобрать такие слова, что его поймет каждый. А если человек не умеет владеть своим языком… ну, что он тогда сможет объяснить?

– Наверное, ничего, – задумчиво кивнул мальчик. – Наверное, я был очень необразован… Когда я пытался объяснить дяде Михлу свою задумку, он ничего не понимал. Только ругался. Он не злой, но…

– Вот видишь. Давай решим несколько задач, потом поможешь мне убрать снег перед крыльцом, и займемся стилями. Неплохо бы тебе еще другие языки выучить…

– Ой, а вы знаете другие языки? Какие? Сколько?

– Хорошо знаю пять, – улыбнулся Стиор. – Мне приходилось много путешествовать. Если хочешь, будем учить их.

– Конечно, хочу!

7.

Весна вступила в свои права неожиданно и бурно. Еще вчера лежал снег, и морозец щипал щеки, а сегодня уже вовсю светило солнце. Радовались долгожданному теплу птицы, устроившие гвалт на улице. Молодой человек, с ослепительной улыбкой на лице, казалось, готов был присоединиться к этим трелям. Он чуть ли не скакал по лужам, размахивая букетом цветов. Прохожие провожали молодого человека удивленными взглядами, но его улыбка так заразительно действовала на них, что все, кто мог ее видеть, тоже улыбались. А он вдруг замер, поднял голову и закричал:

– Сын!!! У меня сын!!!

– Ну, зачем же так кричать? – поинтересовалась какая-то бабушка, но было видно, что она искренне рада за мужчину и сделала замечание скорее для проформы. Тот вместо ответа рассмеялся и обнял старушку. Та попыталась отпихнуть его, потом тоже разулыбалась.

С радостной улыбкой молодой человек влетел в приемный покой, где его уже ждала жена. Он прямо с порога кинулся к ней и плюхнулся на колени, протягивая букет цветов. Выглядящая усталой женщина, изображая средневековую барышню, чинно присела, принимая букет. Потом не выдержала, расхохоталась и повисла на шее у мужчины.

– Я люблю тебя, Слава, – прошептала она.

В этот момент показалась медсестра с ребенком на руках. Мужчина, увидев сына, развернулся и вдруг охнул от ужаса – медсестра, занятая ребенком, наступила на брошенную кем-то на полу доску, попыталась удержать равновесие и рухнула вперед, выпустив ребенка из рук. Младенец полетел вперед под испуганными взглядами трех взрослых людей, осознавших, что ничего сделать не могут. Еще немного, и маленький комочек живой плоти врежется в стену и… что случится потом, страшно даже подумать. Слава рванулся вперед, понимая, что все бесполезно. Он отчаянно потянулся, но вдруг… сверток с агукающим младенцем замер буквально в паре сантиметров от стены. Немного повисев в воздухе, он плавно опустился на пол, прямо под ноги подбежавшему отцу. Еще не сообразив, что произошло, тот подхватил ребенка и ощупал. Малыш радостно улыбался ему беззубым ртом. Позади причитала медсестра, с испугом косясь то на родителей малыша, то на него самого. Потом вскрикнула и бросилась прочь.

– Что это было? – испуганным шепотом спросила жена Славы.

– Ты о чем, Ира? Все в порядке!

– Нет! Что произошло? Я хочу знать?! Он же летал!!! Мой ребенок летал!!!

Мужчина замер, вдруг что-то вспомнив. Он едва не подпрыгнул и с ужасом уставился на младенца.

– Кто же наш сын, Слава? Кто?..

Ошеломленные родители долго смотрели на радостно улыбающегося малыша и молчали, пытаясь как-то осознать то, что произошло на их глазах.

* * *

Еленка, удобно устроившись в тени под кустом, читала трактат древнего философа Линга Хорвайта. Николай куда-то убежал с остальными ребятами. Что случилось потом, она сперва не поняла, это было нечто такое, с чем девочка никогда не сталкивалась. Она словно перенеслась куда-то вдаль и стала наблюдать за жизнью совершенно незнакомых людей. Вернее, не людей, а мальчишки, примерно ее ровесника, загорелого и щеголяющего в одной набедренной повязке. Почему из привидевшейся толпы детей Еленка обратила внимание именно на этого худого паренька, она не знала. Просто чем-то он привлек внимание. Может, отчаянной решимостью, которой сверкали его глаза… и страхом, который окутывал его. Как она вообще сумела рассмотреть все это на огромном расстоянии, – в том, что это происходит очень далеко, Еленка не сомневалась – слишком уж необычна была растительность вокруг. Да и жарко там очень. Еще девочка ощущала, что связана с полуголым мальчишкой намертво, навсегда, что между ними протянулась нить, похожая на ту, что в свое время связала ее с дракончиком. Однако задумываться над тем, как все это происходит, времени не было. Человек шесть детей подступили к мальчишке с явно враждебными намерениями. Они смеялись. Мальчишка огрызался, но как-то неуверенно. Вся его решимость куда-то медленно исчезала. Вот один из нападающих отвесил мальчишке подзатыльник. Тот резко обернулся и тут же получил подзатыльник от второго. Еленка чувствовала, что он растерялся. Чувствовала его отчаяние и боль, его обиду.

– Да возьми себя в руки!! – не выдержала она.

Мальчишка вздрогнул. Он словно услышал ее и заозирался.

– Возьми себя в руки! – повторила Еленка, совершенно не задумываясь над невозможностью происходящего. – Сожми кулак! Вот так. Теперь внимание…

Еленка видела, как один из обидчиков подкрадывается к мальчишке со спины, норовя отвесить новый подзатыльник. Словно не понимая, что ее видеть не могут, махнула кулаком, как учил Николай. И, о чудо, мальчишка в точности повторил ее движение. Подкрадывающийся обидчик получил сильный удар в нос, прижал ладони к лицу и захныкал. Мальчишка взбодрился от этой победы и бросился в бой уже без участия невидимой помощницы. Раздавая удары направо и налево, и сам получая их, он весь отдался борьбе. Казалось, его силы выросли вдвое. Вскоре обидчики удирали во все лопатки.

– Молодец! – крикнула Еленка, и в тот же миг видение исчезло.

Она снова была в лесу с трактатом в руке. Только сейчас девочка задумалась над происшедшим. Кто этот мальчишка? Где он живет? Почему она его увидела? И тут Еленка вспомнила: между ними пролегла нить. Такая же, как в свое время с драконом. Только там она уловила чужую нить, а здесь – ее собственная. Ее и того мальчишки. Какие-то узы связывали их. Связывали намертво и навсегда. Но какие?! Как сейчас жалела Еленка, что не занималась магией серьезно. Отец с матерью даже слышать об этом не хотели, а самостоятельно… Разве разберешься в этом самостоятельно? Однако она многому научилась, находя нужные решения интуитивно, путем проб и ошибок. Правда, уходила для занятий далеко в лес и ограждала себя придуманной ею завесой, что такое святая инквизиция, понимала уже очень хорошо. Девочка не знала, что совершила считавшееся невозможным – полностью оградила себя от Ищущих, чувствующих магию на любом расстоянии. Никто не мог скрыться от них, кроме нее… Если бы Еленке кто-нибудь рассказал об этом, она бы простодушно удивилась, будучи уверена, что скрываться от наблюдения могут даже самые слабые маги.

О своем видении Еленка никому не рассказала, а через месяц оно повторилось. Вернее, это поначалу она думала, что повторилось, но на сей раз она очутилась совсем в другом месте. Да и мальчишка был постарше. Нет, поняла она к своему огромному удивлению, не мальчишка – юный эльф. Ему было лет четырнадцать, и Еленка снова почувствовала невидимую нить, связывающую их. Такую же, как с юным дикарем. Потом девочка долго размышляла о случившемся и поняла, что с этими людьми, точнее, с человеком и эльфом, она будет накрепко связана всю жизнь.

Подросток стоял навытяжку перед взрослым эльфом, и на этот раз Еленка слышала разговор. Она знала, что он ведется на каком-то незнакомом языке, но каким-то образом прекрасно все понимала. Понимала, даже не задумываясь над этим.

– Но почему, отец? – в отчаянии вопрошал подросток. – Как можно двигаться вперед, не пытаясь ничего познать?!

– Далталас! – сурово отчитывал его взрослый эльф. – Не смей сомневаться в мудрости предков! Она помогла выстоять в неравной борьбе с Тьмой. Сомневаясь в этом, ты сомневаешься в Свете.

– Отец, мудрость предков не помогла нам выстоять! Да посмотри же вокруг! Неужели это ты называешь жизнью?! Даже люди, церковники меняются, а мы по-прежнему следуем правилам трехтысячелетней давности! Все новое тут же подвергается анафеме!

Старший эльф стукнул кулаком по столу.

– Не смей! Все равно не позволю тебе заниматься магией!!! Наша семья издревле занималась только строительством! И ты тоже будешь строителем, что бы ты там себе не напридумывал.

– Отец! Я прирожденный маг! Это все говорят! А Эльдарс? Он вынужден заниматься строительством, хотя замечательно поет. Он мог прославить нашу семью как замечательный менестрель, а вместо этого мы имеем скверного строителя.

– Вон!!! Я сказал – вон!!! И выбрось эту дурь из головы!!! Я сказал – нет, значит – нет!!! И не смей сомневаться в мудрости предков!!!

У подростка заметно задергалась губа. Еленке стало жаль его, она целиком была на стороне этого неугомонного юноши. Он чем-то напоминал ее саму. Такой же упрямый, целеустремленный. Тоже ищет новых знаний. Только ей, в отличие от него, повезло с родителями. Девочка попыталась подбодрить его. И снова произошло чудо. Молодой эльф словно уловил ее молчаливую поддержку. Он вздрогнул, выпрямился, в глазах появилась мрачная гордость.

– Я все равно буду магом, – пробормотал он.

Еленка послала мысленный сигнал одобрения, после чего видение пропало.

Затем видения стали появляться все чаще. Еленка видела то человеческого мальчишку, то эльфийского подростка. Она была в курсе переживаний и боли каждого из них, поддерживала обоих в меру своих сил. Постепенно девочка поняла, что видения появляются в тот момент, когда одному из ее далеких друзей больно и одиноко. Оба они стремились к познанию нового, и это стремление приносило им только боль и одиночество. И Еленка – единственная, кто в такой момент готов поддержать их. Они не знали о ее присутствии, но чувствовали чью-то поддержку, когда им было особенно плохо.

Еленка постепенно привыкла к своим видениям. Она жила как бы тремя жизнями и постепенно начала воспринимать мальчишек, как родных братьев. Именно мальчишек, поскольку Еленка больше не делила их на эльфа и человека. Но девочку огорчало, что она не могла почувствовать третьего – дракона, которого видела во дворе школы. Он-то ведь наверняка страдает, так почему же она его не чувствует? Может, все дело в том, что дракон связан не с ней? Ведь тогда Еленка ощутила его через чужую нить! Видимо, в этом все дело. Девочка поклялась себе, что рано или поздно разгадает тайну этих странных видений. А пока надо было заниматься. Заниматься еще больше, чтобы познать весь этот мир. Узнать его тайны и разговаривать с ним на равных.

Ночью, после очередного видения, Еленка долго не могла заснуть. Наконец, она встала и подошла к окну. Вид звезд ее успокоил. Девочка мысленно потянулась и почему-то совсем не удивилась, когда ее мысль, казалось, приобрела материальность и воспарила к небесам. Она взлетала все выше и выше. Еленка замерла от восторга, такой красоты вид открывался отсюда. Она обернулась и увидела Танр. Планета сверкала в лучах Солнца. Еленка поднялась еще выше. Теперь она видела, как Танр несется сквозь пустоту вокруг звезды. Всего лишь вокруг одной из множества звезд. Теперь она поняла, что Солнце – это, действительно, всего лишь звезда, каких много. И что именно Танр совершает вокруг нее неутомимый бег, а совсем не наоборот. Девочка окончательно убедилась, что церковники лгут, чтобы сохранить свою власть.

– Это великолепно! – прошептала Еленка. – Это потрясающе! Почему люди никогда не видят этого?!

Она потянулась вперед и внезапно окунулась во Тьму. Это оказалось совсем не страшно. Здесь не было зла. Как же страшно ошибаются утверждающие, что Тьма – это зло. Тьма – вовсе не зло. Это всего лишь хаос – строительный материал, из которого можно лепить что угодно. Создавать миры. Ведь даже вселенную Господь создал из Хаоса, вспомнилась Еленке прочитанная книга. В этот момент девочка поняла, что это именно так. Что Тьма – ее судьба и ее боль, ее жизнь и ее смерть. Что эта сила – это то, что способно изменить мир, изменить к лучшему, сделать не таким страшным и жестоким. И еще она осознала, что с этих пор обязана молчать, сохранять все в себе, не делясь ни с кем и никогда. Ни с кем, кроме тех, кто был с ней в видениях. Еленка твердо знала, что на нее возложена какая-то задача, очень тяжелая и почти неразрешимая. Откуда она это знала? Да кто его ведает! Знала, и все. И намерена была приложить все свои слабые силы для выполнения этой задачи.

– Ты великолепна! – Еленка протянула руку и ухватила кусочек Тьмы.

И Тьма словно ожила. Девочка рассмеялась и быстро задвигала руками, придавая той форму. И вот у нее на ладонях лежал щенок. Маленький щеночек. Еленка тронула щенка за ухо. Тот не пошевелился. Чего-то не хватало. Что-то должно было быть еще, чтобы вдохнуть в него жизнь.

– Я найду, чего тебе не хватает, Пушок. Я буду искать и найду. И оживлю тебя.

Девочка вернулась в свое тело и открыла глаза. Перед ней на подоконнике сидела сотворенная ею кукла щенка. Кукла выглядела как живая, но, тем не менее, оставалась всего лишь куклой. Еленка вздохнула, закрыла глаза и тут же провалилась в сон. А где-то высоко в небе всколыхнулась Тьма, почувствовав появление творца. Впрочем, всколыхнулся и Свет, ожидая, что новоявленный творец обратится и к нему, но этого не произошло, и вскоре все успокоилось. Лишь на уровне Сил осталось легкое недоумение, исходящее непонятно из какого источника. Девочка даже не подозревала, что все прирожденные маги Танра вскинулись – они поняли, что в мире появился еще один из них, и настолько сильный, что дрожь пробирала. Но где он, не смог определить никто. Вихрь довольно долго после того, как ему донесли о случившемся, не слезал с Ассамблеи, однако маги так и не сумели найти того, кто всколыхнул Силы.

На следующее утро Елена встала с каким-то радостным чувством, сама не понимая, с чем это чувство связано.

– Какой замечательный вчера был сон, – потянулась она.

Тут взгляд девочки упал на окно, где на подоконнике по-прежнему сидел маленький симпатичный щенок.

«Так не бывает…» – прошептали задрожавшие губы.

Еленка недоверчиво встала с постели и подошла к окну. Осторожно потрогала щенка. Тот слегка покачнулся и чуть не упал. В последний момент Еленка подхватила куклу и прижала к себе.

– Значит, это был не сон?.. – потрясенно спросила она сама у себя.

– Дочка, ты встала? – Дверь раскрылась и в комнату вошла мама. – Ой, откуда у тебя такая замечательная кукла? Надо же, прямо как живой щенок!

Еленка нахмурилась.

– Он не как живой! – захотелось ей сказать. – Он живой!

Девочка чувствовала в щенке жизнь. Чувствовала ее слабое биение. Просто этой жизни чего-то не хватало, чтобы стать настоящей. Что-то требовалось еще, чтобы щенок соскочил на пол, преданно посмотрел на нее и завилял хвостиком, требуя внимания и заботы. И девочка знала, что все равно найдет это что-то. Пусть не сейчас, не сегодня, но найдет.

Однако матери Еленка ничего не сказала. Понимала, что если заговорит, то придется объяснять все. И про ночной полет, и про множество планет, вращающихся вокруг Солнца, и про Тьму, из которой можно лепить все, что захочется. Девочка прекрасно знала, как на это отреагирует мама. Опять начнет креститься. Опять будут слезы и причитания. Как ни жалко, но есть вещи, о которых родителям лучше не знать.

– Да, мамочка, уже встала. А куклу мне вчера подарили ребята. Я просто не успела показать.

Мама немного полюбовалась щенком и поставила его на шкаф.

– Давай его вот сюда поставим. Смотри, какой симпатичный.

Еленка радостно кивнула, а потом бросилась маме на шею.

– Мамочка, как же я тебя люблю!

– Я тебя тоже, Леночка!

Варфоломею Еленка рассказала все. Он был единственный человеком в доме, который не пытался заставить ее стать такой же, как все, не пытался навязать своего мнения. Он же оказался единственным, кто слушал девочку, не крестясь после каждого слова. Да, он мало чем мог помочь, не мог дать никаких советов, поскольку в магии ничего не понимал. Варфоломей просто слушал. И это было уже немало, Еленка ценила это свойство старого слуги, ценила, что он ничего не отвергал сразу и огульно, а пытался понять в меру своего разумения.

Следующий день стал самым счастливым для нее. Девочка и сама не могла найти объяснения радости, переполнявшей ее. Хотелось поделиться этой радостью со всеми, и друзья, словно заразившись хорошим настроением, были счастливы, как никогда.

Постепенно Еленка привыкла к коротким ночным путешествиям, но больше ничего не творила. Она решила, что пока не разберется с тем, чего не хватает щенку, не будет этого делать. Творить псевдоживое не хотелось. Однажды, после такого путешествия на свой двенадцатый день рождения, Еленка проснулась с щемящим чувством тоски и одиночества. И тотчас же на нее нахлынуло видение. Знакомый эльфийский подросток стоял перед собранием взрослых эльфов, за руку его держал тот, кого он называл отцом. С того раза, как Еленка увидела эльфа впервые, он сильно вырос. Сейчас ему было уже лет шестнадцать-семнадцать. И именно от него исходило чувство невообразимого одиночества и беспросветного отчаяния. Прислушавшись к тому, что говорилось, девочка поняла причину.

– Достойные! Вы только посмотрите, что творится! – с гневом в голосе говорил, нет, почти кричал отец Далталаса. – И это мой сын?!

Эльф бросил на пол какой-то свиток. Еленка пригляделась и поняла, что это трактат по магии.

– Я застал его за этим непотребным занятием! Мой сын… нет! Не мой сын!!! Я отрекаюсь от него!!! Отныне у меня нет сына, если он пренебрегает волей родителей и мудростью древних!!! Он постоянно доставлял одни неприятности! Всегда хотел узнать то, что его никоим образом касаться не должно!!! Он предает Свет!!! Достойные, я выношу это дело на ваш суд!

Отца Далталаса слушали внимательно и молча. Когда он закончил говорить, воцарилась тишина. Все взоры обратились на старого эльфа, сидящего на возвышении. Словно почувствовав, что остальные ждут его решения, тот встал. Пристально посмотрел на понурого Далталаса.

– Ты знал, что нарушаешь закон?

– Знал, – не поднимая головы, отозвался Далталас. – Но, достойный, я же маг! Прирожденный! А меня заставляют заниматься тем, в чем я ничего не понимаю, что мне неинтересно! Ведь как маг я могу быть куда более полезен!!!

Эльфы зашушукались. Многие стали гневно посматривать на подростка.

– Значит, – обманчиво ласковым голосом спросил Старший, – ты считаешь, что лучше знаешь, где можешь послужить нашему народу?

– Нет, достойный. Просто мне этим заниматься интересно.

– Ах, вот как! Значит, древние законы для тебя ничто?

– Достойный, наши законы мешают нам развиваться! Неужели никто не видит, что у нас уже тысячелетие не было ни одного нового открытия! Даже Церковь позволяет своим гражданам думать, если это не противоречит их догмам. Мы же не даем думать, даже если это в рамках Закона!!! Закон заменил нам жизнь.

Тут вскочил еще один эльф.

– Вы слышали?! – гневно вопросил он. – Вы слышали, что он говорит?! Я настаиваю на праве отстаивания чести!!! Легенды и история нашего народа прерогатива только нашей семьи!!! Мы занимаемся легендами, и только мы!

– Я не претендую на вашу прерогативу! – попытался оправдаться Далталас. – Вы занимаетесь. Так ответьте мне, сколько за последнее тысячелетие было открытий в магии, в строительстве, в науке? Сколько было создано великих музыкальных произведений? Сколько было написано замечательных книг? Ответьте!

– Я знаю, что за последнее тысячелетие мы удержались на Свету, в то время как весь мир погружается во Тьму!!!

– Чушь! – гневно воскликнул Далталас. – Мы остались не на Свету! Мы на псевдо-Свету! Вспомните, что говорилось в древних книгах…

– Вот!!! Он читал древние книги, в то время как только мы имеем право на их чтение!

– Поэтому никто и не знает правды! – кажется, юноша сообразил, что здесь его никто не услышит и боролся уже от отчаяния, хотя в душе уже сдался. – Вы скажите, что там написано про Три силы? И скажите, что там написано про то, что случится, если в мире останется только одна!

Тут, прерывая спор, поднялся Старший.

– Все ясно. Юноша, обуянный гордыней, посягнул на Закон, который позволил нам выжить в этом мире. Выношу приговор: изгнание. Кто за?

Отец Далталаса первым поднял руку…

Еленка плакала. Плакала навзрыд. Впервые в жизни ей было так горько. Никогда, никогда до сих пор она не сталкивалась с предательством. И в тысячу раз горше быть преданным близким человеком. Человеком, которому верил и которого любил. Отцом! Родным отцом! Теперь понятно, почему Далталасу было так одиноко и так больно. Если бы ее предал отец, она, наверное, испытывала бы то же самое. Изгнание! Это значит, уйти из дома, где вырос, погрузиться в незнакомый и чуждый мир. Не знать, что с тобой будет и где приклонить голову. Еленка представила себе это и решила, что не пережила бы подобного.

Как могла она пыталась подбодрить своего друга, но быстро поняла, что все бесполезно. Тот сейчас находился в таком горе, что просто не мог, не способен был воспринимать ничего.

– Я тебя не оставлю! – пообещала она. – Я всегда буду рядом! И обещаю, что найду тебя!

Легкий ветерок неожиданно возник в закрытой комнате, унося слова обещания. Еленка не знала, что в этот день ею был сделан первый шаг на пути исполнения пророчества древнего дзенна.

* * *

– Сти-и-и-г!!! – радостный вопль Линки заставил дракончика обернуться.

Малышка изо всех сил махала крохотными крылышками, путалась в густой траве, но все равно сломя голову неслась к дяде, которого считала старшим братом. Ее сестренка двигалась следом. Стиг рассмеялся и пошел навстречу. Вот ведь две баловницы! Кататься, небось, хотят. Что ж, можно и покатать их немного, а то еще плакать начнут.

Сестрам-близняшкам недавно исполнилось по три года, они различались только цветом – одна уродилась черной, а вторая – темно-зеленой. Обе обещали вырасти красавицами, но до этого было еще долго. А пока две юные драконочки с удовольствием переворачивали вверх дном поместье отца. Тот настолько обожал долгожданных дочурок, что в буквальном смысле позволял им ездить у себя на голове. Линка с Тинкой лезли всюду, куда только могли забраться, порой их вытаскивали из таких мест, что все вокруг только руками разводили: как они там оказались?

Стиг захихикал, вспомнив вчерашний вечер. Какой переполох поднялся в поместье – дети пропали! Найти драконочек удалось далеко не сразу, да и найти смог только он. В дальнем конце парка недавно поселился толстый барсук, вырыв себе просторную нору. Линка и Тинка нашли ее, пришли в восторг, дружно полезли туда и застряли. Наружу торчали только два подрагивающих хвостика – черный и зеленый, по которым Стиг и определил, что это его ненаглядные племянницы. Обозленный барсук забился вглубь норы и яростно шипел оттуда на незваных гостий, даже не думая нападать – драконий запах напугал его до полусмерти. Малышек с трудом вытащили наружу, против чего они бурно протестовали, стремясь увидеть барсучат.

– Кататься! – запрыгали вокруг двенадцатилетнего дяди две озорницы. – Стиг, кататься!!!

Вздохнув, дракончик поставил сумку с книгами на траву – все равно ведь не отвяжутся, лучше покатать. Он был уже немного больше среднего человека и годам к двадцати обещал вырасти настоящим гигантом. Поднять двух крохотных драконочек труда для него не представляло. Линка и Тинка, не теряя времени, вскарабкались Стигу на спину и вцепились коготками в чешую. Дракончик распахнул крылья, разогнался и взлетел. Как следует летать он начал всего два года назад – врачи оказались правы, драконья регенерация сыграла свою роль, выздоровел, в конце концов. Стиг плавно кружил над поместьем, слушая восторженный визг племянниц, обожавших кататься, как и все маленькие драконята. Кульбитов он не выделывал, несмотря ни на какие просьбы – не дай Создатель, малышки свалятся. Лучше не рисковать.

Увидев внизу приемного отца, дракончик пошел на снижение и вскоре приземлился у входа в дом. Советник Тангерд кивком поздоровался с ним. Линка и Тинка скатились со спины Стига и с визгом понеслись к папе. Он со смехом придержал озорниц хвостом и облизал замурзаные мордашки. Немного потетешкал дочек, но недолго – отдал прибежавшим нянькам, и малышек, несмотря на все их протесты, унесли обедать.

– Ну, как успехи? – поинтересовался советник.

– Все экзамены за пятый класс сдал на отлично! – похвастался Стиг. – Каникулы начались.

– На отлично, говоришь? – прищурился желто-зеленый дракон. – А остальные из вашей компании?

– Тоже.

– Значит, твердо решили стать стажерами Конторы? – советник задумчиво смотрел на приемного сына.

– Да! – гордо выпрямился Стиг.

– Но ведь это грязное, жестокое, кровавое и порой подлое дело.

– И что с того? Именно Контора оберегает нашу страну! Да и…

– Что? – советник как-то загадочно улыбался.

– Учитывая, кто мой приемный отец, мне другой дороги нет. Ведь вас зовут Вихрем!

– Откуда ты это взял? – Тангерд откровенно забавлялся, он давно понял, что мальчишка разгадал его секрет.

Тяжело вздохнув, Стиг начал рассказывать, приведя в пример кое-какие оговорки советника, давшие ему пищу для размышлений. А затем выдал всю цепочку своих рассуждений, вывод из которых следовал только один – его приемный отец и есть загадочный шеф Конторы, неуловимый Вихрь.

– С друзьми не делился своими мыслями? – словно бы безразлично поинтересовался Тангерд.

– Я же не идиот! – возмутился Стиг.

– Надеюсь, – оскалился взрослый дракон. – Не буду говорить тебе ни да, ни нет, но против стажировки вашей шебутной четверки в Конторе ничего не имею. Только учти, дисциплина у нас – строжайшая! И учиться придется так, что учеба в гимназии игрой покажется. Сколько языков на данный момент знаешь, помимо родного?

– Пять! – гордо сообщил дракончик. – Это которые хорошо. Еще на двух читаю со словарем.

– Надо же, – несколько удивился Тангерд. – Какие?

– Драг-анн, понятно. Всеобщий, он же фалнорский, дзенн-анн, квэнья, над-анн[3] и урук-хее. Читаю на ровауре и арингаре.

– Неплохо, малыш, – улыбнулся взрослый дракон. – Займись еще кадаирским. Вскоре понадобится. Среди слуг Пророка начинается какое-то подозрительное шевеление, и мне это очень не нравится.

– Займусь, – заверил Стиг.

– Что ж, обрадуй друзей. Раз уж вы так хотите служить в Конторе, то вам решили пойти навстречу. С сегодняшнего дня все четверо зачислены в число стажеров Службы Безопасности империи Над, его величество вчера подписал ваши прошения, хоть и долго ругался. Не опозорь меня, сынок.

– Да я… – дракончик едва не заплакал от радости, не верил, что их возьмут. Стажерами в Контору брали обычно не раньше четырнадцати лет и отбор был очень жесткий. Друзья подали прошения, даже не надеясь на успех, но все равно подали, как делали уже три года подряд. И вот – взяли! Да, будет трудно одновременно учиться в гимназии и стажироваться в СБ, но дело того стоит.

– Вижу, будешь стараться изо всех сил, – рассмеялся Вихрь. – Но учти и друзьям передай, что если проштрафитесь, то вылетите со свистом в тот же день и больше никогда не сможете вернуться. Попытка у вас есть только одна. Ясно?

– Да! – яростно закивал Стиг. – Мы не проштрафимся!

– Не зарекайся! – укоризненно посмотрел на него взрослый дракон. – Советую, пока не наберешься опыта, с любой своей проблемой идти к наставнику, а не пытаться решать ее самостоятельно. Слишком самостоятельные часто вылетают.

– Какой же это оперативник без инициативы?.. – растерялся дракончик.

– Во всем нужно знать меру, – снова засмеялся Вихрь. – И вот эту меру вам предстоит определить самостоятельно. Считайте это первым экзаменом.

– Ясно, – вздохнул Стиг, не понимая, как определять эту самую меру.

– Сегодня можете гулять, а завтра с утра чтобы были в Конторе. Четвертый этаж, кабинет № 78. Спросите старшего оперуполномоченного отдела внутренних расследований Грыкха Хорбогана.

– Орка?

– Да, одного из лучших контрразведчиков империи. Тому, чему вас научит он, не научит больше никто.

– Спасибо! – просиял Стиг, вспомнив, что о Хорбогане он слышал. Попасть к нему в ученики – большое везение. Хотя, говорят, орк отличается несносным характером… Что ж, придется терпеть его придирки.

– Беги, друзья, небось, уже заждались, – отпустил приемного сына Тангерд. – Расскажи им новости.

Дракончик радостно засмеялся и, забыв свою сумку на траве, одним прыжком взметнулся в воздух и понесся куда-то к западной окраине Над-Аноура. Вихрь с улыбкой проводил его взглядом и покачал головой. Не слишком он хотел малышу такой судьбы, но Стиг уперся, ни о чем, кроме Конторы, и слышать не хотел. Что ж, пусть с головой окунется в грязь и кровь, может, передумает. Хорбоган предупрежден, покажет стажерам самые неприглядные стороны службы. Если не сломаются, что ж – пусть служат. А сломаются… Значит, не их путь.

Стиг летел, как, наверное, никогда в жизни. Он вопил, словно безумный и выделывал дикие кульбиты в воздухе, распугивая стаи птиц, которых над столицей всегда хватало. Завидев вдалеке ворота поместья князя Элтаэноля, дракончик сорвался в пике, с трудом выйдя из него над самой землей – едва перепонки не порвал. Остальные трое уже дожидались его. Поднятый крыльями Стига ветер превратил прическу Лоралиэль в дзенн знает что, вызвав возмущенный вопль эльфиечки. Она накинулась на дракончика и принялась колотить его кулачками по спине.

– Сдурел, что ли?! – отплевавшись от пыли, возмутился Кирлан.

– Давно по ушам не получал! – вторил ему Горт, отряхивая шерсть. – Скотина крылатая!

– Да ладно вам! – Стиг едва не танцевал, так не терпелось сообщить друзьям новости. – Чего летом делать будете, надумали?

– А дзенн его знает, – пожал плечами принц. – Могу попробовать уговорить деда отпустить нас в Ландзад, там есть на что поглядеть. Только сомнительно, что согласится…

– Зато я знаю! – гордо задрал нос дракончик. – Наши прошения приняли! Твой дед их вчера подписал!

– Брешешь!!! – потрясенно выдохнул Кирлан.

– А вот и нет, мне советник Тангерд только что об этом сказал. Завтра утром нам предписано явиться в Контору к старшему оперуполномоченному Грыкху Хорбогану.

– Йо-о-о… – восторженно протянул Горт, переглянувшись с Лоралиэль. – К тому самому Хорбогану?! Который Волчью секту до последнего адепта выловил?

– К нему, – важно подтвердил Стиг. – Я сам, как услыхал, не поверил. Но советник бы врать не стал.

Эльфиечка хмуро смотрела на него и думала, что скажет отцу – она подавала прошение за компанию с друзьями, даже не думая, что император может удовлетворить его. Князь Элтаэноль, как и остальные золотые и серебряные князья империи Над, относился к Конторе очень настороженно, слишком часто эта жутковатая организация громила заговоры аристократов и была при этом безжалостна. Да и компания единственной дочери не слишком нравилась эльфу. Если бы в этой компании не верховодил принц крови, он бы запретил Лоралиэль водиться с детьми «конторских», как презрительно называли в среде аристократии выскочек, возведенных в дворянское достоинство нынешним императором, плюющим на все традиции. В конце концов, девочка упрямо топнула ногой и решила, что все равно поступит по-своему – ее жизнь, сама будет решать, что и как делать. И отец тут не указ!

Немного поспорив, друзья двинулись на пляж и до самого заката плескались в теплом море. Столичные пляжи славились по всей империи – белый песок, чистая вода и ограждение в двухстах метрах от берега, делающее купание безопасным. В других местах неосторожным купальщиком могли пообедать акулы или другие крупные хищные рыбы, которых в южном океане водилось достаточно. Хотя в Аноурскую бухту они заплывали и редко, но все же заплывали, поэтому сетки устанавливались вокруг всех пляжей.

Покосившись на нервничающих друзей, Кирлан осторожно постучал в дверь кабинета № 78. Все четверо ночью почти не спали, не находя себе места от волнения. Лоралиэль, кроме того, пришлось выдержать целую войну с отцом. Услышав, что его ненаглядная доченька принята стажером в Контору, серебряный князь пришел в ужас. Что скажут в свете?! Это же позор! Но девочка уперлась. Пришлось эльфу, скрепя сердце, смириться.

– Войдите! – рявкнул из-за двери чей-то хриплый голос.

Кирлан осторожно приоткрыл створку и просочился в кабинет, за ним последовали остальные. Их встретил хмурый взгляд огромного орка со шрамом, пересекающим все лицо. Его желтые глаза смотрели исподлобья.

– Чего надобно?

– Мы… это… стажеры… – пролепетал принц.

– А… – оскалил клыки орк. – Ну, заходите. Стулья вон стоят.

Порывшись в ящике стола, он достал четыре медных жетона. Друзья радостно переглянулись – такие жетоны выдавались только сотрудникам Конторы, подделать их было совершенно невозможно – маги заговаривали на конкретного носителя. Значит, им уже и служебные жетоны подготовили? Вот здорово!

– Итак, – орк открыл тощую папку и подождал пока все сели. – Как меня зовут, знаете?

– Да, мастер Хорбоган, – ответил Стиг.

– А ты, значит, Тангерд?

Дракончик кивнул. Орк некоторое время изучающе смотрел на него. Затем повернулся к Кирлану.

– Рад, что уже третье поколение императоров службу в Конторе проходит, – внезапно добродушно улыбнулся он. – Твой дед в свое время тоже со стажера начинал. До начальника департамента дорос! Сам, а не потому, что принц. Ты это, малец, учитывай.

– Я тоже сам хочу! – гордо выпрямился Кирлан.

– Молодец, это по-нашему! – одобрительно кивнул Хорбоган. – Кто у нас тут еще? А!.. Сыночек Навра, чтоб ему провалиться, образине козломордой. Гляди мне, коли батины шуточки повторять станешь, зубы пересчитаю.

– Да я чо, я ж ничо… – застеснялся Горт, лукаво поглядывая на орка из-под прикрытых век.

– Вижу… – скривился тот. – Яблочко от яблони далеко не падает. Твоему папане в молодости частенько морду бивали. Коли что – и тебе набьют. Но ладно. Кто последний? Надо ж, эльфя малолетняя, да еще и благородная… И чего ты, девка, тут забыла?

– Мы все вместе! – насупилась Лоралиэль.

– А, за компанию… – покивал Хорбоган. – Тады ясно. Но ты это зря, работа у нас не бабская. Небось, в обморок на первом же допросе упадешь.

– Не упаду! – храбро пискнула эльфиечка.

– Да-а-а?.. – радостно осклабился орк. – Щас проверим! Вот ужо я поржу над твоей зеленой мордой. Лады, держите жетоны и идем. Поглядим, чего вы стоите.

Стиг по очереди посмотрел на остальных троих, взглядом требуя выдержать все. Затем пошел за орком, двинувшимся куда-то вглубь коридора. Мастер Хорбоган, похоже, собирается отвести их в подвальные допросные камеры, где опытные палачи убеждают несговорчивых поделиться информацией. Странно, что так сразу. Неужто решил на слом проверить? Не зря приемный отец вчера говорил, что работа в Конторе жестока и кровава. Он никогда не хотел, чтобы Стиг шел по его стопам, отговаривал изо всех сил, но дракончик упрямо стоял на своем. Вихрь мог и попросить орка показать стажерам самые неприглядные стороны службы. Теперь важно и в самом деле не сломаться, несмотря ни на что. Главная проблема – Лоралиэль. Девочка все-таки, может не выдержать. Вон, уже вся белая.

Мастер Хорбоган долго вел стажеров куда-то узкими проходами, здесь Стиг никогда еще не бывал, хотя до этого дня считал, что хорошо знает главную резиденцию Конторы. Они часто спускались по узким лесенкам, проходили через большие и малые комнаты, пока не оказались у диковинки – механического лифта, ведущего на подземные уровни. Дракончик успокоился – это место он знал, хотя в лифт его в свое время не пустили. Надо будет позже как следует изучить резиденцию, чтобы не плутать.

Ржавая платформа медленно опускалась куда-то под землю, и друзьям было не по себе. Возникало ощущение, что перед ними открывает свои врата сам ад. Лифтер, старый дварф с огромными седыми бакенбардами, казался проводником на тот свет. Впрочем, для многих узников, так никогда и не вышедших из подвалов Конторы, он таковым и был.

– За мной! – скомандовал орк, сойдя с платформы, и бодро потопал по освещенному факелами ходу, выложенному гранитной плиткой.

Оставив позади восемь дверей, Хорбоган несколько раз стукнул в девятую. Она сразу же открылась. Войдя, Стиг понял, что они в пыточной камере – об этом говорило множество весьма специфических приспособлений. На стене был распят трясущийся обнаженный человек с наполненными ужасом глазами. Около него стоял, то и дело сплевывая через губу, рослый гном с заплетенной в толстую косу бородой. Явно не роваур, они бороды никогда не заплетали. Насколько знал дракончик, так делали только уроженцы Ксанира. Интересно, как здесь оказался ксанирец? Беженец, наверное.

– Молчит? – опустился на скамью Хорбоган.

– Молчит, паскуда, – подтвердил гном. – А это чего за мальцы? На хрена ты их сюда припер?

– Стажеры, – неохотно буркнул орк. – Хай поглядят, чего служба стоит.

– Ну, нехай… – осклабился палач. – Только коли мне камеру изгваздают, сами мыть будут. Вон ведро, коли тошнить станет, туда, а не на пол. Уяснили?

– Да… – нестройным хором ответили стажеры.

– А в чем этот человек провинился?.. – через некоторое время решился спросить Кирлан.

– Да прихватили его на шпионаже, – осклабился Хорбоган. – Уж больно императорской охраной интересовался, подкупить даже кое-кого пытался. Это орков-то из Белой Сотни, клятву личной верности дававших! Они его тут же и сдали. Снова, похоже, заговор зреет. Никак наши сволочи благородные не успокоятся, все чего-то крутят. Казалось бы – все есть, денег по уши, земель тоже, токо радуйся жизни. Не, им мало, власти хотят. Ну, на то мы есть, чтоб растолковывать непонятливым, чего делать не надобно. Этот дурной князенок мало того, что попался, так еще и молчит. Коли б раскололся, никто б его пытать не стал. А раз так, сам виноват. Давай, мэтр Орви. Поработай чуток. Для начала легонько, не калечь пока.

– Отчего ж не поработать? – хохотнул гном. – Будешь говорить, парень?

Прикованный отчаянно замотал головой. Он плакал, но молчал. Пожав плечами, палач снял с жаровни широкие щипцы и прихватил ими несчастного за руку. Завоняло паленым мясом, вопль боли разнесся по камере. Лоралиэль позеленела, рванулась к помойному ведру и склонилась над ним. Стигу с Кирланом тоже было не по себе, хотелось последовать примеру подруги, но они держались. Только Горт привычно скалился, делая вид, что все в порядке, хотя и ему было тошно. Гном работал над прикованным князенком деловито, после каждой пытки спрашивая, будет ли тот говорить. Надолго мужества у пытаемого не хватило, через десять минут он уже пел, как птичка, закладывая и родичей, и друзей, и подельников.

Как оказалось, несколько человеческих аристократических родов решили, что их обделили землями, что нелюди в слишком большей чести, обиделись и решили устроить переворот. Сидевший в нише писец, которого друзья до сих пор не замечали, заскрипел пером, записывая показания. Стиг ошарашенно слушал, пытаясь понять, на что надеялись эти идиоты. Да разве это заговор? Это же чистой воды глупость! Хорошо, пусть бы им каким-то чудом удалось убить императора. Так на престол взойдет его сын, который тут же воздаст убийцам по заслугам!

Однако услышанное дальше заставило дракончика сцепить зубы. Планировалось вообще устранить императорскую семью, в том числе и Кирлана, а затем короновать главу их клики, золотого князя Верасского. Даже Лоралиэль слушала о планах заговорщиков с ужасом – они считали, что нелюдей в Наде вообще быть не должно, а значит, их всех надо вырезать под корень. Принц застыл у стены, сжимая кулаки. Стиг задыхался от гнева – снова влияние проклятой Церкви, снова уверенность, что только люди имеют право на жизнь. Откуда только берутся такие твари? Нет, этих не жаль. Их надо отлавливать и давить, как вшей, без малейшей жалости.

– Он правду говорит?.. – глухо спросила Лоралиэль.

– Спроси у писца, у него с собой кристалл Истины.

– Правду, юная госпожа, правду, – заверил из своей ниши тот. – Когда врут, кристалл красным загорается, я бы мэтру Орви сразу об этом сказал.

– Святой Создатель… – простонала эльфиечка. – Они же у нас дома с визитами часто бывали, улыбались, а тайком планировали нас перерезать… За что?!.

– Чтобы не мешали, – оскалился орк. – Токо не выйдет у них, передушим паскуд. Не передумала еще у нас служить? Грязи, как вишь, хватает.

– Нет, – глаза Лоралиэль горели гневом. – Теперь – точно нет. Лучше знать, что на самом деле есть, чем думать, что все хорошо, когда… А с такими, – она плюнула в сторону прикованного, – еще и не то делать нужно! Гады! Ну, что мы с папой им сделали-то? Что?! За что нас убивать?! Только за то, что эльфы?!

– А за что такие, как они, убили моих папу с мамой?.. – подошел к подруге Стиг. – Вот потому я всегда и хотел служить в Конторе – против них бороться. А ты все спрашивала – почему. Вот тебе ответ.

– Ты был прав… – едва слышно прошептала эльфиечка. – До сегодня я не понимала…

– Не все так просто, – положил ей руку на плечо Хорбоган. – Ненависть к не людям – только прикрытие, чтобы признание Церкви получить. Только эти господа не в курсе, что Инквизиция в последние годы нам их с потрохами сдает, стоит им только высунуться. В Фалноре тоже кое-что поняли – им сейчас невыгодна смена власти в империи. Почему – вам знать еще рано.

– Так мы что, со святошами сотрудничаем?!. – у Стига перехватило дыхание. – Они же убийцы!

– Первосвященник толковый в Церкви власть взял, понял, что старым курсом идти – гибель для всех, – криво усмехнулся Хорбоган. – С таким можно и посотрудничать.

– Они уже один раз всех обманули! – выдохнул дракончик. – Даже дзенн! И где теперь эти дзенн?!

– Мы – не дзенн, – осклабился орк. – Не боись, каждое слово святош по десять раз проверяют. Вот эти, – он показал на прикованного, – сейчас куда опаснее Церкви. Они, чтобы урвать себе чего-нибудь, и в самом деле готовы всех, кто не люди, перерезать.

В камеру вошли несколько подручных, сняли со стены стонущего от боли узника и тут же оказали ему медицинскую помощь, причем довольно профессионально. Затем унесли. Лоралиэль, все еще всхлипывая, проводила его мрачным взглядом.

– Не переживай ты так, малышка… – прогудел гном, отмывая руки от крови в бадье у стены. – Пока Контора сильна, им не победить. Всех отловим и на голову укоротим!

– И часто такое бывает? – поинтересовался Стиг.

– Да раз в десять-двадцать лет где-то, – вздохнул Хорбоган. – Очередных раздавим, остальные на время притихнут. Но потом обязательно снова заговор устроят. Причем, только аристократы, чтоб им. Власти паскудам хочется. Император им развернуться не дает, жестко держит в кулаке, вот они и мечтают сами на престол взобраться, чтобы по-своему страной вертеть. Вот так-то ребятишки. Пошли.

Уже когда они выбрались на поверхность, орк проворчал:

– Неплохо держались. Но все же спрошу: никто не передумал? Это ведь только начало…

Четверо друзей отрицательно покачали головами. Даже Лоралиэль, хоть и была бледной до зелени. Слишком потрясли их планы заговорщиков. До сих пор представить не могли, что есть разумные, готовые ради власти и денег на любую мерзость и любую жестокость. Таких надо останавливать. Неважно, какой ценой!

День шел за днем, неделя за неделей. У стажеров не оставалось ни одной свободной минуты. Чего только им не приходилось делать! Сбор информации, ее первичный анализ, обработка улик, опрос свидетелей, однажды друзей даже взяли на задержание опасного преступника. Заговорщиков из клики князя Верасского арестовали на следующий день после допроса, но еще не отработали все их связи. Мастер Хорбоган носился по всей стране, как раненый в неудобное место гоблин, стажеры носились вместе с ним, привыкнув есть, что подают в деревенских трактирах, спать в дешевых гостиницах или крестьянских домах, использовать для отдыха любую выпавшую возможность. Они тряслись в почтовых каретах, шагали в туманные облачка телепортов, кутались в одеяла на спинах драконов и грифонов, галопом скакали на лошадях и ездовых оленях. Осваивали методы перевоплощения, актерское мастерство, учились говорить на десятках диалектов всеобщего и над-анн, чтобы сойти за своего и для горожанина из бедноты, и для провинциального аристократа, и для купца средней руки.

Как ни странно, нити заговора потянулись за границу, в Крон Арингар. Это было необычно, требовало тщательного расследования, и вскоре мастер Хорбоган отправился туда, в город Фарн, с помощью мага-телепортиста, взяв с собой Кирлана, Горта и Лоралиэль. Стиг, к глубочайшему его сожалению, остался дома – драконы не жили ни в какой другой стране, кроме империи. Но скучать ему не пришлось, орк приказал разобраться в показаниях свидетелей и обвиняемых, а затем свести их в цельную картину. Ох, и нудна же оказалась канцелярская работа! Однако дракончик терпеливо делал ее, ругаясь сквозь зубы.

Через десять дней опергруппа вернулась в империю, выяснив все, что было нужно. Хорбоган похвалил стажеров за неоценимую помощь, особенно отметив успехи Лоралиэль. Эльфиечка, слушая его похвалы, цвела. Друзьям в Крон Арингаре пришлось играть роль беспризорных детей, ходить в лохмотьях и спать на помойках, незаметно наблюдая за несколькими богатыми негоциантами из гномов-арингаров. Как выяснилось, заговорщики заручились их поддержкой, пообещав в случае своей победы концессию на самые богатые железные рудники империи. Отследив всех завязанных в этом деле, орк вызвал из Над-Аноура ликвидаторов. Негоцианты умерли в своих спальнях, на груди каждого был кровью нарисован треугольник в круге – черная метка Конторы. Предупреждение для наследников, чтобы не смели лезть в дела империи Над.

После двухдневного отдыха друзей взяли в оборот наставники боевого мастерства, и начался кошмар. Стажеров должны были научить не просто драться, а убивать. Самыми неподходящими для того предметами – от ложки до собственных пальцев. Друзья стонали, у них болела каждая мышца, не думали никогда, что можно тренироваться с такой интенсивностью. Правда, Хорбоган успокоил их, что когда начнется учебный год в гимназии, расписание станет чуть более щадящим – еще же и учиться надо. И не просто учиться, а только на отлично. Другие отметки для стажеров Конторы были попросту невозможны – нерадивых безжалостно выгоняли.

Когда до окончания каникул осталось две недели, мастер Хорбоган вызвал стажеров к себе в кабинет. Подождал, пока они расселись, внимательно осмотрел каждого и сказал:

– Ну что ж, ребятки. Пока вы меня не разочаровали. Но это только пока! Сейчас вас ждет последнее из первичных испытаний. Погляжу, как справитесь.

– Что за испытание? – тут же насторожился Стиг, привыкший ждать от орка неприятных сюрпризов.

– Сейчас расскажу, – поудобнее устроился Хорбоган и отхлебнул чаю из своей разрисованной розовыми кошечками огромной железной кружки, над которой втихомолку потешалась вся Контора. – Значится, так. Группе стажеров выдаются материалы какого-нибудь старого, нераскрытого дела. Висяков в архиве хватает. Предлагается провести самостоятельное расследование. Никто не ждет, что вы это дело раскроете. Раз уж этого не смогли сделать опытные следователи, то куда вам, птенцам желторотым. Интересуют методы, какими вы будете вести свое расследование. Сам подход. Ценится, прежде всего, нестандартность мышления, учтите. На эти две недели я освобождаю вашу группу от всех других занятий, кроме обязательных утренних тренировок. Работайте. Висяк я вам подобрал довольно интересный.

– Какой? – подалась вперед Лоралиэль, остальные трое тоже с интересом уставились на наставника.

– Лет пять назад в своем доме был убит почтенный негоциант Ирвит Доргин. Убийц так и не нашли.

– А почему эту уголовщину?.. – вытянулось лицо Кирлана. – Почему ее вообще…

– Расследовали мы, а не Стража? – закончил за него орк. – Да потому, что убийство слишком смахивало на ритуальное. Так обычно приносят свои жертвы адепты темных учений. Труп обнаружили посреди гостиной, он лежал в пентаграмме, в груди торчал кинжал из черного обсидиана. Одного этого кинжала было достаточно, чтобы дело передали в ведение Конторы. Маги обследовали место происшествия и обнаружили слабые следы черных заклятий. Как бы не некромантских.

– Неужели так ничего и не нашли? – изумился Горт, знающий, что черная магия в империи – одно из немногих преступлений, не имеющих срока давности. Не говоря уже о некромантии.

– Никаких следов! – развел руками Хорбоган. – Следователи перешерстили все контакты негоцианта, но это ничего не дало. Вполне возможно, что жертва была выбрана адептами Тьмы случайно. Да, любопытный штрих – собак во дворе перебили крохотными отравленными стрелками. Явно пользовались духовыми трубками. Причем, все проделали так быстро, что ни одна и гавкнуть не успела. Разом подохли.

– Ничего себе… – едва не уселся на хвост Стиг. – Трубками же только дикари с островов Срединного архипелага пользуются! Они-то как в империи оказались?

– А дзенн их знает! – пожал плечами орк. – Да и неизвестно, дикари ли. Может, кто-то жил среди них и научился. Всяко бывает. В общем, занимайтесь. Вот вам материалы дела. Можете подключать любые службы Конторы, но в разумных пределах.

Он положил на стол пропыленную папку. Поняв, что больше ничего от наставника не добьются, стажеры забрали документы и отправились к Лоралиэль – ее отец уехал по торговым делам на остров Ларба, и вернется только через месяц. Можно устроить штаб-квартиру в покоях подруги, благо слуги туда без зова не суются. Потребовав у камердинера сока и пирожных, друзья начали изучать пухлую папку.

– Ну, с чего начнем? – деловито спросил принц, когда все прочли ее содержимое. – У кого-нибудь есть идеи?

– У меня – ни одной! – задумчиво почесал себя между рожек Горт.

– И у меня… – вздохнула Лоралиэль.

– Давайте по порядку разберемся, – недовольно дернул хвостом Стиг, одновременно подхватывая языком с подноса пирожное.

Прожевав, он глотнул сока и продолжил:

– Итак, что мы имеем. Прислуга у Доргина была приходящей, вечером горничная видела хозяина живым и здоровым. Она же утром обнаружила труп и вызвала Стражу. Кто еще работал у него? Я что-то запамятовал.

– Лакей, конюх и кухарка, – ответила эльфиечка. – Дом небольшой, никак не поместье. Восемь комнат в два этажа. Убитый был не слишком богат, торговал скобяными изделиями с Крон Арингаром, Догондом[4] и Дзаг-Фодионом. Имел всего два корабля, да и те кораблями назвать трудно – старые лайбы, едва не разваливающиеся на ходу.

– Ясно, – дракончик ненадолго задумался. – Всех слуг допрашивали?

– И неоднократно, – буркнул принц. – Под заклятием правды даже. Ни один ничего не знает. Ни один не видел ничего подозрительного.

– А команды кораблей? Ведь собак перебили при помощи духовых трубок, а корабли Доргина ходили на остров Ллинь-Тон, значит, не раз бывали в Срединном архипелаге. Могли там кому-то на хвост наступить, вот этот кто-то и прислал убийц в империю.

– Эту версию следователи отрабатывали первой, – вздохнул Горт, теребя себя за шерсть на морде. – Не подтвердилась. Доргин возил на Ллинь-Тон гвозди, торговал только с двумя старыми контрагентами. Назад привозил пряности и красное дерево. Имел неплохую прибыль, но сам годами безвылазно сидел в Над-Аноуре, все дела вели приказчики. Они и перекупили фирму после смерти хозяина, продолжают процветать.

– Стоп! – приподнялся Стиг, ему внезапно пришла в голову идея. – У слуг дети были?

– Дзенн его знает… – растерянно пожал плечами сатир. – В деле об этом ничего нет. А что?

– То самое. Вспомните свою поездку в Крон Арингар. Вы там следили за купцами. На вас хоть кто-нибудь внимание обращал?

– Нет.

– Вот и я о чем! – усмехнулся дракончик. – На детей никогда не обращают внимания, где бы они ни лазили. Контора этим давно пользуется. Но почему-то следователям не пришло в голову допросить детей слуг, которые вполне могли заметить что-нибудь необычное. Где живет бывшая горничная?

– На улице Линтхоп, 43, – заглянула в папку Лоралиэль. – Только ты забыл, что пять лет прошло.

– Ничего, расспросить не помешает, – усмехнулся Стиг. – От нас все равно результата не ждут, если помнишь.

– А! – успокоилась эльфиечка. – Тогда пошли.

Идти пришлось довольно долго, на северо-восточную оконечность Над-Аноура, где обычно селились горожане невысокого достатка. Столица была огромна, являла собой дикую мешанину архитектурных стилей, но несмотря на это, друзей удивил домик горничной, похожий на пряничную треугольную башенку с круглыми окнами. Им повезло, госпожа Дурхоп оказалась дома. Увидев жетоны страшной Конторы, почтенная женщина чуть в обморок не упала, несмотря на то, что эти жетоны показали ей дети. Однако Лоралиэль сумела быстро очаровать ее и, мило улыбаясь, выспросила все, что нужно. Да, у госпожи Дурхоп есть трое сыновей, и младшего она в свое время часто брала с собой на работу – не на кого было оставить. Сейчас ему исполнилось двенадцать. Друзья радостно переглянулись – их ровесник, вполне можно найти общий язык.

– Дирти! – позвала госпожа Дурхоп. – А ну-ка иди сюда, бездельник ты эдакий!

– Чего те, ма?.. – вынырнул из-за угла встрепанный мальчишка с копной соломенных волос.

– А вот молодые господа хотят с тобой поговорить. И гляди мне, чтоб не брехал, не то…

Она погрозила сыну свернутым полотенцем, отчего тот втянул голову в плечи и обреченно уставился на друзей.

– Привет! – подошел к нему принц. – Меня Кирланом зовут. А это – Стиг, Горт и Лоралиэль.

– Дирт, – буркнул мальчишка. – Чего надо?

– Спросить кое-что. Есть тут кабачок неподалеку?

– Чего ж не быть? – пожал плечами Дирт. – Токо там дорого.

– И дзенн с ним! – улыбнулся Кирлан, когда он хотел, то умел быть очаровательным.

Кабачок нашелся совсем рядом, на соседней улице. Там оказалось на удивление чисто, приятно пахло травами, развешанными на стенах. Заказав молочные коктейли и пирожные на всех, друзья сели в углу. Дирт опустился на краешек табурета, опасливо поглядывая на богато одетых господских детей. Он не ожидал от знакомства с ними ничего хорошего, юные господа порой развлекались довольно жестоко. И чего им надо?

Кирлан на удивление быстро нашел с мальчишкой общий язык – хорошо умел внушать доверие. Он «по секрету» рассказал, что они стажеры Конторы и вместо практики должны провести самостоятельное расследование. Глаза Дирта загорелись от зависти, видно было, что ему страшно хочется оказаться на месте кого-нибудь из них. Им ведь тоже всего по двенадцать, а уже настоящим делом заняты! Принцу не составило труда уговорить мальчишку считать себя тайным агентом. И он охотно начал вспоминать, что происходило пять лет назад. Тем более что вспомнить было что. Дирт рассказал, что за домом негоцианта долго следил лысый верзила, напугавший сына горничной до полусмерти одним своим видом. Из-за своего страха он этого верзилу и запомнил.

– Я его вчера в торговых рядах встретил… – понизил голос Дирт, опасливо оглядываясь. – Еще страшнее стал!

– Встретил?.. – вскинулся Стиг. – Можешь показать, где?

– А то! – гордо вздернул нос мальчишка.

– Показывай!

До Восточного рынка добежали быстро – неслись сломя голову. Стиг изнывал от азарта. А вдруг повезет, и удастся раскрыть дело, об которое сломали зубы опытные следователи Конторы? Тогда Вихрь сразу поймет, что его приемный сын чего-то стоит. Вот бы здорово было!

– Я его возле вон той таверны видал… – возбужденно прошептал Дирт. – Там купцы небогатые останавливаются. Ой, да вот же он…

Из таверны и в самом деле вышел огромный лысый мужик под два метра ростом. Выглядел он даже не страшно, а жутко. Один раз увидишь – точно не забудешь. Ушей и носа не было, мутные глаза походили на бельма, щеки украшали по четыре параллельных шрама. От лысого веяло чем-то отвратительным до омерзения, люди шарахались от него и крестились, а то и плевали ему вслед. Он же не обращал ни на кого внимания, отшвыривая с дороги зазевавшихся прохожих.

– Что-то мне этот тип сильно не нравится… – поморщился Кирлан. – Разделяемся. Надо поспрашивать в таверне. Да и проследить за ним не помешает. Кто за что возьмется?

– Я прослежу, – решительно сказал Стиг. – Сверху. Кто там обратит внимание, что в небе драконыш? Для Над-Аноура дело обычное. А вы тут пока повыясняйте, кто он и откуда. Только осторожно. Может, наставнику расскажем?

– Нет! – возмутилась Лоралиэль. – Нам это дело дали только потому, что считали висяком. А если след появится, сразу отберут! Давай сначала сами сделаем, что сможем, а потом уже доложим.

Остальные, в том числе и Дирт, согласно закивали. Не раз потом друзья проклинали себя за глупую самонадеянность – слишком привыкли, что в столице империи им ничего угрожать не может. Но это потом, а сейчас они быстро разбежались в разные стороны. Кирлан, ничтоже сумняшеся, пошел к хозяину таверны и показал свой жетон, не обратив внимания на сверкнувшую в глазах толстяка ненависть. Горт, увидев неподалеку двух соплеменников навеселе, пристроился к ним, рассчитывая порасспрашивать – сатиры, хоть и пьяные, обычно замечали все и всегда, только мало говорили об этом. Лоралиэль, сопровождаемая Диртом, отправилась в Таможенный приказ, где регистрировали всех приезжих, а не только купцов, как думали многие. Но знали об этом далеко не все, а лишь те, кому было положено по долгу службы.

Стиг парил метрах в ста от земли. Отслеживать татуированную лысину верзилы оказалось нетрудно, он сильно выделялся из толпы. Дракончику очень не нравилось поведение этого человека – слишком нагл. Нарочито нагл. И никто не решается окоротить. Увидит его страшное лицо, и тут же старается убраться прочь. А лысый довольно скалится. По дороге он заходил то в один дом, то в другой. Говорил то с одним человеком, то с другим. Стиг запоминал каждого его собеседника, абсолютная память позволяла. Последним пунктом в списке остановок верзилы стало небольшое поместье за городом, принадлежащее явно не аристократу – герба на воротах не было. Оттуда он так и не вышел. Когда окончательно стемнело, дракончик разочарованно вздохнул и полетел к дому Лоралиэль.

Рассказав друзьям о результатах слежки, он выжидательно уставился на них.

– Хозяин таверны ничего толком не знает, – вздохнул Кирлан. – Какой-то купец, вроде бы с острова Тсорн. Приезжает в империю раз в пару лет на месяц-другой, останавливается обычно в его таверне. Чем торгует, хозяин не интересовался. Платит лысый исправно, а больше его, мол, ничего не интересует.

– Зато я имя выяснила, – усмехнулась Лоралиэль. – Описала в Таможенном департаменте внешность этого «купца», так письмоводители сразу его вспомнили – такого поди забудь. Странное у него имя. Черный Волк. Действительно, с острова Тсорн – по документам. Но его документы вызывают подозрение, слишком похожи на поддельные. Я, от имени Конторы, потребовала провести полную проверку.

– И, похоже, не зря… – скривился Горт, яростно почесывая между рожками. – Я там поспрашивал у своих, от этого типа все шарахаются. Чуть что не по нему, нож достает. На купца непохоже. Но Стражу никто почему-то вызывать не решается, боятся лысого так, будто он сам Ушедший.

– Звериными прозвищами иногда называют себя тарские пираты… – задумчиво сказал дракончик. – Не из них ли этот тип?

– Все возможно, – пожал плечами принц. – Давайте-ка спать идти, народ. А с утра продолжим.

– Пожалуй, – согласился сатир. – Я тоже устал, как собака. Здесь останемся?

– Ага, неохота через весь город домой переться. Только предупредить надо.

Кристалл связи в доме серебряного князя, конечно же, нашелся. Друзья по очереди сообщили родителям, что остаются у Лоралиэль, и, зевая, разошлись по приготовленным слугами спальням.

Стиг удобно устроился на огромной пуховой перине и закрыл глаза, собираясь погрузиться в сон. Но не заснул – случилось нечто неожиданное. Дракончику вдруг показалось, что он куда-то провалился, перестал ощущать свое тело и очутился в совершенно незнакомом месте. Вокруг возвышались мачты множества недостроенных кораблей, от крохотных яхт до огромных четырехмачтовых ландеров. Столь гигантских верфей Стиг никогда еще не видел, над-аноурские рядом с этими не стояли – были раз в десять меньше. Растерянный дракончик смотрел то в одну сторону, то в другую в попытках понять, куда и каким образом он попал. Внимание привлекли раздающиеся слева крики – дородный, богато одетый человек избивал кнутом скорчившегося на мерзлой земле оборванного мальчишку-дварфа лет десяти-двенадцати. Тот был уже весь в крови, почти не шевелился, только слабо дергался от ударов и глухо хрипел. Невдалеке стояли на коленях трое взрослых дварфов. Двое мужчин и женщина. По ошейникам Стиг понял, что это рабы.

– Пощадите, господи-и-и-н… – к богато одетому тянула руки женщина, не вытирая стекающих слез. – Умоляю ва-ас…

– Ладно, так и быть, – тот выпрямился и пнул скрючившегося мальчишку. – Еще раз увижу, что эта паскуда малолетняя от работы отлынивает – собакам скормлю! Вечерние пайки седня не получите. И коли к послезавтра грот-мачта на «Грозном» не будет установлена…

Хозяин не договорил, но так гнусно осклабился, что дварфов передернуло. Они закланялись, уверяя, что все сделают, хоть и понимали, что теперь двое суток спать не придется. Но лучше не спать, чем под горячую руку господина Нерандера попасть – он жалости не ведал. Вон как беднягу Ди избил. И за что? Да практически ни за что! Мальчишка был художником от Бога, то и дело что-то рисовал, просто не мог иначе. Вот и сегодня нашел кусок угля и изобразил на стене сарая кораблик. А хозяин заметил…

Семья Два-Варх была продана в рабство три года назад. За долги. Братья Два-Варх много лет считались лучшими корабелами Квана, но жили небогато, работая в кораблестроительных компаниях, принадлежащих богатейшим негоциантам Тсорна. Платили им очень мало, несмотря на все мастерство, да и тем попрекали, говоря, что поганые нелюди совсем зажрались – раньше, мол, за миску похлебки пахали и рта открыть не смели. Когда все это окончательно надоело, братья решились создать свою компанию, забыв, что по неписаным законам острова дварфы не имеют никаких прав. Возмущенные «наглостью нелюдей», владельцы основных верфей сговорились и быстро разорили новоявленных конкурентов. Сумма долга после банкротства оказалась такой, что в рабство продали не только самих братьев, но и всю семью. Ее купил Леви Нерандер, давно ненавидевший строптивых мастеров. С того дня их жизнь превратилась в ад. Но Два-Варх не роптали – раз так сложилось, то это воля Всевышнего.

Откуда все это узнал Стиг? Откуда-то узнал. Мало того, ощущал боль и отчаяние юного дварфа как свои собственные. Ведь бедняге предстояло до самой смерти оставаться рабом. И как ни истерзано было сейчас его тело, но душа болела сильнее. Ди мечтал умереть, он не видел смысла жить дальше. Ну, зачем мама упросила господина смилостивиться?.. Лучше бы насмерть забил! Больше мучиться не пришлось бы…

«Не смей сдаваться, слышишь! – не выдержал Стиг, не надеясь, что его услышат. – Дерись до последнего!»

Однако его услышали. Ди удивленно вскинулся и принялся оглядываться, пытаясь понять, кто сказал ему эти слова, но никого не увидел. Он снова сжался на земле, не обращая внимания на ласковые руки матери, промывающие ему раны. Но твердо решил про себя, что рабом все равно не будет. Сбежит, как только сможет. Поймают и казнят? Пускай! Это все равно лучше, чем всю жизнь быть рабочей скотиной.

Стиг отчаянно хотел помочь дварфу, давно уже он не испытывал такого гнева и такого возмущения. Снова люди угнетают другие расы! Снова! Да сколько же можно?! С каким бы наслаждением дракончик прибил этого самого господина Нерандера, до полусмерти избившего мальчишку всего лишь за то, что тот нарисовал на стене кораблик. И не просто прибил бы, а заставил долго кричать от боли. Что ж, если этот подонок раньше не сдохнет сам, то когда-нибудь Стиг до него доберется. Дракончик был уверен, что все это происходит на самом деле. Проверить, правда, не помешает, что вовсе несложно. Остров Тсорн, город Кван, верфи Нерандера. Завтра же надо будет зайти в информационный отдел Конторы, жетон стажера дает на это право. Там мэтр Корнут работает, чудный старикан и тоже дварф. Он быстро подберет компромат на Нерандера, у любого крупного негоцианта рыльце в пушку, на каждого в Конторе заведено дело. На этого, скорее всего, тоже.

Видение погасло, и Стиг очнулся на своей перине. Его душу переполняли ледяная ярость, ненависть, горечь и обида. Не должен существовать мир, где возможно такое! Сам не понимая, что делает, дракончик устремил ничего не видящий взгляд в никуда, всей душой потянулся туда. Бездна в ответ сама посмотрела на него, оценивая, достоин ли этот юный наглец ее внимания. Достоин! Мир незримо содрогнулся от ужаса, ощутив поступь неумолимо приближающегося судии. Стиг Тангерд сделал свой первый шаг во Тьму.

Следующие три дня не принесли ничего интересного. Стиг продолжал следить за шляющимся по всему городу лысым верзилой. За загородным поместьем наблюдали по очереди Горт с Кирланом. Лоралиэль засела в архивах, прорабатывая все, даже случайные, связи лысого. Постепенно начала вырисовываться любопытная картина. Черный Волк ничего не продавал и не покупал, однако исправно посещал конторы нескольких имперских торговых домов, причем встречался там с одними и теми же людьми. И все эти люди вели себя после таких встреч очень странно, да и выглядели пришибленными. Они часами ходили по городу, интересуясь домами одиноких людей высокого достатка. Каждый такой дом заносили в список, затем снова встречались с лысым и передавали эти списки ему. Горту удалось подобраться совсем близко и стать свидетелем передачи списков – на отирающегося неподалеку мальчишку-сатира никто не обратил внимания. А он замечал все.

В поместье часто приходили неприметного вида люди, и Стиг очень жалел, что не имеет возможности узнать, что им там нужно. Проследить за гонцами не удавалось, после ухода они бесследно исчезали, как сквозь землю проваливались. Возникло даже подозрение, что друзья наткнулись на следы какой-то операции Конторы. Дракончик на всякий случай спросил об этом у наставника, не желая мешать коллегам. Орк в ответ проворчал, что тайные агенты Службы Безопасности не такие неумехи, чтобы их заметили какие-то там стажеры. Но адрес поместья все же записал и пообещал навести справки.

Свое видение Стиг, как и намеревался, проверил. В Кване действительно существовали принадлежащие некоему Леви Нерандеру верфи, одни из самых крупных в мире. Мэтр Корнут, услышав, как на этих верфях обращаются с его соплеменниками, был очень возмущен и начал собирать информацию, с помощью которой можно будет прижать жестокого негоцианта. Дракончик же намеревался попросту раздавить эту сволочь. Правда, использовать служебное положение в личных целях… Оставалось надеяться, что Нерандер чем-то задел интересы империи. В конце концов, можно и провокацию организовать, подбросив приманку, на которую он обязательно клюнет – слишком жаден. После чего попадет под раздачу. Только спешить не стоит, чтобы самому не влететь. Да и с приемным отцом полезно сперва посоветоваться. Вихрь обязательно что-нибудь подскажет, а прежде всего, объяснит, куда соваться не следует.

На четвертый день наблюдения в поместье привезли что-то тяжелое, громоздкое и очень хорошо упакованное – понять, что это было, друзья не смогли. Стиг сверху с удивлением видел, что двенадцать дюжих грузчиков едва справились, затаскивая непонятный предмет в подвал. Вскоре удалось выяснить, что его доставили с восемнадцатой пристани торгового порта, куда пришвартовалась шхуна с острова Ларба. Долго она не задержалась, только выгрузила упакованное нечто и тут же снова ушла. Горт побывал в портовой таможне, где неохотно сообщили, что шхуна привезла плиту черного мрамора по заказу почтенного негоцианта Черного Волка. Все нужные пошлины уплачены. У сатира после этого визита возникло подозрение, что таможенникам хорошо заплатили за молчание. Черный мрамор? Какого дзенна везти черный мрамор с Ларбы? Он там отвратительный, гораздо лучше добываемый в каменоломнях империи в Роваурских горах. И уж всяко, в несколько раз дешевле. Что-то в этом не то. Вопросы накапливались, а ответов на них не было.

По прошествии недели стажеры пришли в уныние. Похоже, больше ничего выяснить не удастся. Собранные обрывки информации не давали сделать никакого логичного вывода и никак не желали сходиться в цельную картину. Обиднее всего будет, если Черный Волк и в самом деле просто купец, не замешанный ни в чем предосудительном. Возможно? Вполне.

Поместье принадлежало некоему Мориту Горвену, тоже негоцианту. Судя по данным Таможенного Департамента, он третий год пребывал в торговой экспедиции в Срединном архипелаге, и домой еще не возвращался. Кто тогда живет в его доме? Семья? Слуги? Знакомые? В управлении Стражи на вопросы об этом только развели руками – никогда проживающие в этом поместье не привлекали к себе внимания стражей порядка. В Налоговом Департаменте сообщили, что все подати исправно платятся жильцами сразу по получении уведомлений. Согласно налоговым ведомостям, в поместье жили сотрудники негоцианта. Три человека – управляющий, садовник и горничная. Однако Стиг заметил там куда больше людей.

– Ну, и что делать будем? – мрачно поинтересовался Кирлан, когда друзья собрались вечером у Лоралиэль, не было пока только Горта.

– Не знаю… – вздохнул Стиг. – Поглядеть бы, что в самом доме творится.

– Даже не вздумай! – насторожилась Лоралиэль. – Поймают – стыда не оберешься! Представляешь, что тебе наставник скажет, если тебя в Стражу как вора сдадут?

– Бр-р-р… – дракончика передернуло от такой перспективы. – Тогда точно из стажеров вылечу.

– Народ! – влетел в комнату возбужденный сатир. – Чего я седня подслушал!

– Чего? – у остальных троих загорелись глаза.

– Завтра Черный Волк вместе с остальными планируют сделать что-то важное. Он седня встречался со всеми своими людьми. Каждому сказал по два слова: «Завтра вечером».

– Знать бы еще, что они там запланировали… – понурился Стиг.

– Думаю, стоит спрятаться возле поместья вечером и понаблюдать.

– Противозаконно… – поежилась эльфиечка.

– Так мы же в дом не полезем! – возразил сатир. – Снаружи последим. Может, чего интересного и увидим.

– А что? – дракончик почесал когтем нос. – Это идея. Но не сверху, ночью все равно нифига не разглядеть. Возле ворот затаимся.

– И что мы там увидим? – скривилась Лоралиэль. – Ночь же!

– Это разве проблема? – приподнял брови Кирлан. – Я дядю Армлания попрошу, чтобы он нам очки наколдовал хитрые. Он может, я у него такие видел.

– Это какие же? – подергал себя за рог Горт.

– Да чтобы ночью видеть!

– Ух ты! – переглянулись друзья. – А он согласится?

– Почему нет? – усмехнулся принц. – Мы с ним давно помирились после того случая.

Вспомнив, как четыре года назад залезли в башню архимага, Кирлан, Стиг и Горт захихикали. Больше они, конечно, таких глупостей не делали, но вспомнить было о чем. Быстро обговорив, что делать завтра, они разошлись по комнатам – вставать рано, чтобы успеть подготовиться.

Невдалеке от ворот поместья росла небольшая рощица ратанговых деревьев. Друзья уже не раз делали вид, что играют там – пусть живущие здесь привыкнут к виду играющих детей. Те действительно не обращали на стажеров никакого внимания. Мало ли вокруг детей шляется?

Вечером следующего дня друзья затаились в роще, притащив с собой подзорные трубы. Кирлан все-таки выпросил у архимага ночные очки – тот даже не поинтересовался, для чего они понадобились принцу. Сделал четыре пары, причем разных – помнил, кто обычно шляется вместе с его малолетним высочеством. Поэтому даже Стиг не остался без очков – ему бы никак не подошли человеческие. Незаметно стемнело, но возбужденные стажеры этого не заметили, наблюдая за воротами – видели все, как днем. Если уж архимаг империи что-либо делал, то делал на совесть, очки не стали исключением из правил.

Этой ночью в поместье негоцианта Горвена явно готовились к чему-то серьезному. То один, то другой человек внезапно возникал из темноты и стучался в калитку. Произносил какую-то условную фразу, и его впускали. Когда число гостей перевалило за полсотни, Стиг забеспокоился. Похоже, здесь и в самом деле происходит что-то нехорошее. С какой стати в доме отсутствующего купца тайно собирается столько людей? Не очередной ли это заговор? Или, того хуже, сбор агентов чужой спецслужбы? Все может быть. Похоже, придется срочно лететь в Контору и поднимать оперативников. Стоп, а доказательства? Был бы взрослым, поверили бы на слово, своим в СБ обычно верят, но ему всего двенадцать лет…

Однако случившееся затем заставило отбросить все сомнения. К воротам поместья одна за другой подъехали три коляски с колесами, обмотанными тряпками. Да и лошади ступали бесшумно, что тоже дало повод насторожиться. С колясок стащили несколько человек с мешками на головах и увели внутрь. Одной из них, судя по голосу, была женщина, она плакала и умоляла отпустить, но никто не обратил внимания на ее плач.

– Надо звать Стражу… – негромко сказал Кирлан. – Все видели?..

– Не Стражу, а наших! – буркнул Стиг. – Что та Стража? Полетел я.

– Никого вы не позовете, – заставил друзей вздрогнуть чей-то насмешливый голос.

Рощу залил яркий свет, стажеры вскочили на ноги и увидели, что окружены людьми в черных комбинезонах. Их возглавлял одетый в сюртук высокий мужчина с пронзительным взглядом насмешливых черных глаз. Он повернулся куда-то вбок и спросил:

– Волк, не те ли это дети, что следили за тобой?

– Они самые, господин мой, – выступил вперед лысый верзила. – Вот этого сатиреныша узнаю, все неподалеку терся. Да и драконыш надо мной уже неделю летает. Черный, как и этот. А вот этот пацан у хозяина таверны обо мне спрашивал. Девку раньше не видал. О, да это ж эльфя!

– Эльфя? – удивился высокий, уставившись на Лоралиэль. – Точно. Надо же, как повезло! Перворожденные нам еще не попадались. Великая Мать будет довольна.

– Стиг, беги!!! – тонким, дрожащим голоском взвизгнул Кирлан.

Дракончик одним прыжком взметнулся в воздух, но далеко не улетел – не успел подняться на несколько метров, как какая-то невидимая сила окутала его и опустила обратно. Только в этот момент он обратил внимание, что свет льется из туманного шара, висящего на высоте человеческого роста. Этот высокий – маг! Святой Создатель! Теперь ясно, как он остановил взлетающего дракона…

При виде рухнувшего на землю Стига, Кирлан вскрикнул от ужаса. Попались! И что теперь?.. Похоже, эти люди все же преступники. Внезапно мальчик вспомнил о том, кто он, и гордо выпрямился. Они думают, что так просто справятся с принцем империи? Зря. Ведь за принцем при любых обстоятельствах незаметно следуют лучшие «тени» Конторы! Однако их немного – двое или трое, максимум. Глупо погибнут, если полезут – вон сколько народу вокруг! – а ему стыдно потом будет. Значит…

– Код «АР»! – громко крикнул в темноту Кирлан. – Повторяю, код «АР»!

Этот код значил, что теням запрещено идти на помощь принцу – в этом случае его могут убить. Они должны только поднять тревогу и следить за похитителями. У «теней» ведь обязательно есть с собой кристалл связи, а значит, через несколько минут встанут на дыбы Контора, Стража, Гвардия и другие тревожные службы империи. В том числе, и лучшие маги, не исключая самого архимага. Похитителям не уйти.

– Код «АР»?! – вскинулся высокий, шагнул вперед и приподнял голову принца за подбородок. – Что это значит, мальчишка?!

– Скоро узнаете! – выплюнул Кирлан с торжествующей улыбкой.

– Да детские игры, – поспешил успокоить хозяина лысый. – Вечно мальцы чего-то выдумывают.

– Хотелось бы, – буркнул тот и быстро обыскал принца.

Найдя жетон стажера Конторы, он резко побледнел.

– Это тоже детские игры?! Идиот! Ты хоть понимаешь, чье внимание к нам привлек?!

– Но это же дети… – пробормотал растерянный Черный Волк.

– И что?!. – мага трясло. – Примерно в таком возрасте и начинают служить в Конторе! Хорошо придумано, с малых лет к делу приучают, годам к двадцати мальцы опытными оперативниками становятся.

Немного помолчав, он приказал:

– Так, этих резвых детишек в алтарный зал, готовьте к обряду.

– Может, лучше потом?.. – неуверенно предложил Черный Волк. – Контора ж не отвяжется… Валить надо, пока не поздно!

– А сколько лет потом придется искать другое место силы? – недовольно поморщился маг. – Мы это чудом нашли! Да и поздно, алтарь уже активирован. Не дадим ему нужного, он нас самих выпьет. Хочешь?

– Не-е-е… – побледнел лысый.

– Тогда идем. Местные маги сквозь мой барьер не пробьются, а ищущих здесь нет. Успеем все нужное сделать, потом через портал уйдем.

– А алтарь?..

– Придется уничтожить, – сжал кулаки маг. – Ничего, года за два новый сделаем. Знаешь, не был бы ты мне так нужен, я бы тебя сегодня же удавил. Предупреждал ведь, чтобы не вел себя так нагло! Потому, наверное, и внимание на тебя обратили. Но ты за это еще заплатишь. Позже.

Он так многообещающе усмехнулся, что лысого передернуло. Затем махнул рукой. Перепуганных друзей, никак не рассчитывавших на такой конец своей авантюры, быстро связали и потащили внутрь поместья. Но не в дом, а в подвал. Стиг вспомнил, как туда несколько дней спускали плиту черного мрамора. Теперь окончательно стало ясно, что это была не простая плита. Что там маг говорил об алтаре?.. Вот его, похоже, и привезла та шхуна. Но ведь алтарь используют, чтобы приносить жертвы… Ой, мамочка! Неужели их собрались принести в жертву? Если это адепты Тьмы, то вполне возможно.

Подвал оказался огромным, шагов сто пятьдесят в длину. Посреди него на возвышении видна была испещренная незнакомыми символами черная плита, вокруг которой сбились человек семьдесят в серых балахонах. Они раскачивались и что-то глухо пели на незнакомом языке, изобилующем шипящими звуками. Маг прошел к алтарю, накинув на себя расшитую золотом черную мантию.

– Сегодня день, которого мы ждали много лет! – поднял он руки. – Не все дождались его, не все дожили. И многие еще умрут во славу Великой Матери! Но достойные получат Силу вернуть в мир Того, Кто Ушел! Великого Повелителя Зла!

Стигу показалось, будто нечто невидимое в глубине души зашлось от хохота. Одновременно это нечто излучало гадливость. Внезапно он вспомнил прочитанные трактаты дзенн, тайком позаимствованные из кабинета Вихря. Судя по ним, Тьма никогда не была злом, ей не нужны жертвы! Она – всего лишь свобода, право самому отвечать за себя и свои поступки. Магия Тьмы и черная магия – разные вещи! Эти идиоты все перепутали… Каким образом кровавые жертвы могут вернуть из небытия великого фанн'э Тан'Оннэ Ант'Оррэ? Никаким! Все иначе должно быть! Да и объявлять его Повелителем Зла?.. Они что тут, все сумасшедшие? Похоже…

Откуда у дракончика взялись эти знания? Он не понимал, да и не думал об этом – совсем иные вопросы занимали его сейчас. Если эти несчастные фанатики обращаются не к Тьме, то к кому тогда они обращается? Кто получает боль и ужас жертв, давая палачам взамен магическую силу? Неужели Хаос? Об этой силе даже дзенн почти не упоминали, но предостерегали против обращения к ней. Слишком велика была цена, слишком страшна. Что произойдет, если в месте силы принести жертвы Хаосу? Да черный провал откроется, пожирающий саму суть материи!

Новые знания возникали ниоткуда, Стиг все лучше понимал, что происходит, и приходил во все больший ужас. Самое страшное, что светлые маги не сумеют остановить этих проклятых адептов, для этого нужны полностью обученные Ищущие Святой Инквизиции. Хоть и ненавидел дракончик Церковь всей душой, но вынужден был признать, что иногда ее Ищущие даже могут оказаться полезны. Вот только где их взять?..

– Начнем же! – провозгласил маг. – Окропим черный алтарь кровью перворожденной! Несите ее!

Трое здоровых мужчин подхватили отчаянно завизжавшую Лоралиэль и потащили к алтарю. Она сопротивлялась, как могла, но куда там… Не прошло и двух минут, как эльфиечка была раздета и привязана к кольцам в углах каменной плиты. Маг начал чеканить заклинание, от самого звучания которого у Стига перехватило дыхание. Это что же, сейчас сумасшедший фанатик просто зарежет девочку во славу своей веры?!

– Нет!!! – вырвался у него хриплый вопль. – Господи, нет!!!

От отчаяния дракончик рвался из пут, как безумный, но связали его крепко. В этот момент произошло кое-что, чего он не понял. Казалось, кто-то невидимый сказал: «Позови меня». Но кого звать?! Едва не сходя с ума, Стиг смотрел, как маг взял в руку широкий кинжал необычной формы и занес его над рыдающей Лоралиэль. Еще мгновение, и все будет кончено… Но этого мгновения фанатик не получил – Стиг понял, кто обращался к нему. Бездна. Тьма. Великая Мать.

– Приди ко мне! – крикнул он, стремясь в никуда и в ничто одновременно. – Я твой!

И Великая Мать пришла к своему сыну. Она окутала его мягким покрывалом, время замедлилось. Стиг ощутил тяжелую, холодную силу, переполняющую тело и душу. Дракончик захохотал, веревки сами собой спали с него, глаза превратились в черные провалы. Маг, мгновенно понявший, кто пришел и к кому, выронил кинжал и в отчаянии взвыл:

– Почему к нему?! Это же я все сделал!!!

Стиг не ответил, он сплел свое первое в жизни заклинание, и маг умер, так ничего и не поняв. А Великая Мать торжествующе смеялась…

Переполох рос и ширился, Над-Аноур трясло, тысячи гвардейцев, стражников и оперативников Конторы окружили поместье негоцианта Горвена. Прибыли маги, но и они не смогли проникнуть внутрь – помешал черный полог, пройти сквозь который способен был только ищущий полного посвящения. После получения первого сообщения о похищении принца в Конторе не слишком обеспокоились, отправив на место происшествия через портал сотню бойцов. Однако те вскоре связались и сказали, что просто не могут войти. О случившемся сообщили императору. По тревоге подняли Гвардию и Стражу, перекрыли все въезды и выезды из города. Маги раз за разом пытались пробиться, но ничего не выходило – не по силам.

Невдалеке от ворот возникло серое облачко портала, откуда вышли император с архимагом. Последнего далеко не сразу смогли добудиться – спал он крепко и не слышал сигналов кристалла связи.

– Вытащи мальчика, Армланий… – хрипло выдохнул его величество, с ненавистью глядя на недоступное поместье. – Прошу тебя…

– Сделаю все, что в моих силах, ваше величество, – поклонился тот.

Ступив вперед, он задействовал самое сильное из известных ему поисковых заклинаний, начав просматривать структуру черного полога. Много времени, чтобы понять суть защищающей поместье магии не потребовалось. Архимаг спал с лица и повернулся к императору.

– Это даже не Тьма… – хрипло выдохнул он. – Это хуже. Магия смерти. Полог смогут пройти только Ищущие!

– И?..

– Надо срочно связываться с первосвященником и просить помощи. Другого выхода я не вижу.

– Не проблема! – вмешался желто-зеленый дракон, в котором архимаг узнал советника Тангерда.

Тот достал кристалл связи, сжал его в лапе и что-то забубнил. Выслушав ответ, повернулся к императору:

– Я сообщил Навру. Он разбудил бер Саана, тот сразу побежал к Матфею. Вы знаете какие-нибудь ориентиры Фалинграда, господин архимаг?

– Могу открыть портал, ведущий на площадь перед дворцом первосвященника.

– Так открывай! – приказал император. – Я сам пойду, мне Матфей не откажет.

– Сейчас сообщу, чтобы нас ждали там, – наклонил голову Тангерд.

Первосвященник Церкви Спасителя кутался в теплый плащ, дожидаясь прибытия императора Нада. Когда Итан разбудил его и сообщил, что империя умоляет о помощи, что там срочно нужны Ищущие, чтобы справиться с черными магами, Матфей сперва просто растерялся. Но услышав, что адептами Тьмы похищен внук Стиргена, быстро опомнился и отдал приказ срочно разыскать лучших инквизиторов.

– Ваше величество! – первосвященник с поклоном ступил навстречу появившемуся из портала одетому в добротный шерстяной камзол человеку лет пятидесяти.

– Здравствуйте, ваше святейшество! – тоже поклонился тот. – Простите, не до церемоний. Империя Над в моем лице официально просит Святую Церковь о помощи!

– Мне сообщили, что похищен ваш внук, – кивнул Матфей. – Это действительно черные?

– Архимаг сквозь установленный ими полог проникнуть не смог, – обреченно махнул рукой Стирген. – Сказал, что только ваши Ищущие способны.

– Отряд готов, – вмешался в разговор бер Саан. – Ваше величество, как вы считаете, этот инцидент имеет отношение к?..

– Не знаю! – отрезал император. – Сейчас главное – детей живыми вытащить. Потом будем разбираться. Предлагаю совместное расследование.

– Тогда я сам пойду с вами, – заинтересованно прищурился архиепископ.

– Держи меня в курсе дела, – покосился на него первосвященник. – Ваше величество, когда все закончится, не согласитесь ли вы еще на одну встречу на высшем уровне? Нам многое надо обсудить.

– Хорошо, – буркнул Стирген. – Господин бер Саан, попросите ваших людей быть наготове. Сразу по выходу из портала пусть начинают.

Итан поклонился в ответ и махнул Ищущим. Архимаг снова открыл портал, в который инквизиторы и вошли один за другим, готовясь к нелегкому бою – им редко доводилось сталкиваться с по-настоящему сильными черными магами, не говоря уже о магах смерти. Трудно сказать, кто выйдет победителем.

Едва оказавшись на месте, Ищущие затянули молитву, выстроились в атакующий порядок и двинулись к поместью. Полог заискрился, затем потемнел, с него во все стороны ударили серые молнии, но никому не смогли причинить вреда – ставить защиту инквизиторов учили с первых лет обучения. Они медленно продавливались сквозь черную дымку, как через патоку. По лицам Ищущих было видно, что это нелегко им дается. Двое упали по дороге и больше не встали, но остальные продолжали упрямо идти вперед. И прорвались. Вскинули свои боевые жезлы и призвали на помощь Создателя. Этого полог уже не выдержал, пошел туманными полосами и схлопнулся.

– Живыми брать!!! – зычно скомандовал император, и лучшие бойцы Нада рванулись к поместью.

Как ни странно, ни фалнорцы, ни имперцы не встретили сопротивления. Снаружи оказалось совсем немного людей, да и те валялись в беспамятстве. Одного пленника быстро привели в чувство и заставили рассказать, где остальные, после чего маги быстрым заклинанием вынесли массивную дверь подвала. Первыми туда спустились инквизиторы – им магия повредить не могла. Однако внутри их ждала такая же картина – пол, усеянный потерявшими сознание людьми. Посреди подвала возвышался алтарь, к которому была привязана плачущая девочка. Эльфийка. Трое других детей – человеческий мальчишка, сатир и дракончик – пытались отвязать ее, но у них никак не получалось, узлы затянули на совесть.

– Живой! – радостно выдохнул мастер Хорбоган. – Живой, непоседа! И остальные тоже! Слава тебе, Господи!

Гвардейцы быстро разрезали веревки и сняли с алтаря трясущуюся как в лихорадке Лоралиэль, закутали ее в плащ и вынесли наружу. Стиг, Кирлан и Горт двинулись за ними. Оказавшись во дворе, принц был тут же схвачен за ухо разъяренным императором и взвыл от такой несправедливости.

– Ваше величество! – поспешил ему на помощь орк. – Это не их вина, а моя! Стажеры сообщили мне об этом поместье, я записал адрес и забыл о нем… Не думал, что они нарыли что-то важное. А они нарыли.

– А зачем вообще рыли? – подозрительно спросил Стирген.

– Последнее испытание первичного цикла обучения.

– А-а-а… – протянул император, отпуская распухшее ухо внука. – Я, было, подумал, что по баловству. Раз испытание, то ладно. Но почему сразу не позвали не помощь?! Почему не доложили наставнику о своих подозрениях?!

– Мы до последнего не были уверены, что тут что-то серьезное, ваше величество… – опустил голову Стиг. – А когда поняли, было поздно. Я хотел взлететь, но их маг не дал. Он маг смерти!

– Но кто тогда с ним справился? – озадаченно посмотрел на него Стирген. – Когда мы вошли, он был уже мертв.

– Не знаю… – съежился дракончик. – Мне кажется, я…

– Ты?! – полезли на лоб глаза императора. – Малыш, может, тебе целителю показаться?

– Это и в самом деле он, ваше величество… – едва слышно сказал подошедший архимаг. – Если бы я не видел этого своими глазами, никогда бы не поверил. Этот дракончик – прирожденный маг. Вполне мог справиться с обычным магом чистым выбросом силы.

– Дракон – прирожденный маг?! – растерялся император. – Разве такое бывает?

– Не бывает, – развел руками Армланий. – По крайней мере, до сих пор не бывало. Но вот он. Спросите господина архиепископа, он тоже должен видеть суть малыша.

– Вижу, – подтвердил не менее удивленный бер Саан. – Маг редкой силы, такой ауры я еще ни разу не встречал. И светлый, ни следа Тьмы.

Стиг в глубине души усмехнулся – никто из взрослых не знал, что Великая Мать ушла из его сознания сразу после гибели мага смерти. А сам дракончик, понимая, что если в нем обнаружат хотя бы следы темной магии, то ничего хорошего не будет, что-то сделал, а что, не знал и сам. Однако теперь любой при взгляде на него увидит светлого мага. Сам он вообще не хотел становиться колдуном, но выбора не имел.

Одно сильно не понравилось ему. Почему здесь люди Церкви? И не просто, а сам Итан бер Саан, архиепископ Варградский, глава ордена Очищающих! И целая толпа Ищущих впридачу!

– Ваше величество, а что они здесь делают?! – не выдержал дракончик, указав на церковников.

– Что?.. – ехидно осклабился император. – А то, что если бы не они, мы бы не смогли пробиться через черный полог! Ясно?!

– Да, ваше величество, простите… – смущенно пробормотал Стиг, вспомнив, что и сам думал о том, что пробиться в поместье могут только Ищущие. Однако ему все равно не нравилось сотрудничество Церкви и Конторы. Судя по мрачным лицам друзей, они не тоже не испытывали от этого особого восторга.

– И что теперь с ним делать? – хмуро поинтересовался Вихрь, покосившись на приемного сына.

– Отдавать в Ассамблею на обучение, – ответил архимаг. – Прирожденных магов слишком мало, чтобы ими разбрасываться.

– Но я хочу в Конторе служить! – возмутился Стиг.

– А кто тебе сказал, что одно мешает другому? – усмехнулся император. – Совсем наоборот. Станешь не просто следователем, а магом-следователем – они в большой цене. Только учиться дольше придется.

– Ну… – растерянно дернул хвостом дракончик. – Как скажете, ваше величество…

– А теперь, красавцы, выкладывайте, как вышли на эту компанию.

Друзья переглянулись и начали рассказывать. Их то и дело перебивали, задавали десятки вопросов, требовали мельчайших подробностей.

– Это что же получается? – повернулся к Вихрю его величество, когда стажеры облегченно умолкли. – В столице под самым твоим носом много лет действовала шайка адептов Тьмы, а ты ни ухом, ни рылом? И если бы не мальцы, то черные спокойно бы принесли жертвы над местом силы и ушли безнаказанными?..

– Так и получается… – уныло подтвердил тот. – Виноват. Буду рыть.

– Если согласитесь принять мою помощь, буду рад помочь, – ступил вперед архиепископ Варградский. – Нам надо, прежде всего, выяснить, не связана ли эта секта с известным вопросом.

– Согласен, это прежде всего, – резко кивнул Стирген. – Мы уже оговаривали, что расследование будет совместным. Не до разногласий сейчас. Поэтому приступайте немедленно.

– Тогда нам понадобится еще раз допросить стажеров.

– Хорошо.

Стиг, Кирлан, Горт и немного успокоившаяся Лоралиэль уныло переглянулись. Похоже, их теперь оставят в покое еще очень нескоро. Лучшие следователи Конторы будут выдавливать мельчайшие подробности дела. Но никуда тут не денешься. И друзья нехотя поплелись за позвавшим их советником Тангердом.

* * *

Ворочаясь с боку на бок, Еленка никак не могла заснуть. Снова и снова перед глазами вставало лицо Далталаса. Снова и снова ощущала его отчаяние и боль. Девочка не могла понять, как это возможно – отец предал и прогнал сына всего лишь за любознательность, даже не попытавшись его понять, не попытавшись хотя бы как-то объяснить свою позицию. Просто требовал принимать все так, как хочет он. Требовал, отказывая сыну в праве на собственное суждение. Это казалось Еленке невероятным, жутким. Но при этом она понимала, что подобных старому эльфу в мире множество. Да, почти все действовали бы так же, и никому из таких не было дела до чужой боли и чужого горя. Она пыталась представить себя на месте юного эльфа и тут же начинала задыхаться от слез. Как же ей повезло с папой и мамой, такими добрыми и понимающими. Девочке вдруг нестерпимо захотелось увидеть их или хотя бы услышать их спокойное дыхание во сне. Она встала и осторожно двинулась к комнате родителей. Как ни странно, но там горела свеча. Еленка растерянно моргнула – никогда не думала, что они по ночам могут не спать. Девочка осторожно подкралась к двери и заглянула в щелку. Отец стоял на коленях перед иконой и молился. Рядом с ним молилась мама. Ошеломленная Еленка замерла… Прислушалась…

– Спаситель, прости наш грех, прошу тебя…

Какой грех? Что должен был простить ее родителям Спаситель? Еленка ничего не понимала. Ее мама и папа, самые добрые люди из всех, кого она знала, всегда помогавшие нуждающимся, никогда не тронувшие ее и пальцем, молят о прощении?! Это оказалось выше понимания девочки. Но услышанное после этого заставило подавить крик и прикусить губу. Из прокушенной губы потекла кровь, но Еленка не обратила на это внимания, да что там, она просто не почувствовала физической боли, слишком сильной оказалась душевная. Она осторожно отошла от двери и вернулась к себе. Некоторое время девочка сидела на кровати, прижав коленки к подбородку, и обдумывала случившееся.

История повторялась. Далталас! Теперь она! Впервые Еленка связала разговоры о мерзких колдунах и своем даре. Так вот почему родители запрещали показывать его… Вот почему боялись, что кто-нибудь ее увидит… Значит, она колдунья? Мерзкая, злобная колдунья?! Еленка недоуменно посмотрела на свои руки. Встала, подошла к зеркалу. Внимательно оглядела. Но она же не такая, она же никому не хочет причинять зла! Она же только хочет узнать все, как оно есть на самом деле. Всего лишь не принимая на веру утверждения других! А дар? Ведь Создатель наградил ее им с рождения, ее саму никто не спрашивал! Так почему же только за этот дар нужно считать ее злом?! Почему? Еленка так и не смогла понять этого.

– Нет, – пробормотала она после довольно долгого молчания. – Никакая я не мерзкая. Неправда это!

И тут, словно ушат ледяной воды на нее обрушилось понимание… До девочки окончательно дошло, что просил простить Спасителя отец. Он просил прощения за то, что обнаружив у дочери талант к магии, не сдал ее в Инквизицию, как положено по закону! Еленка замерла. Она иногда видела казни еретиков и колдунов. В их маленьком городке они проходили редко, но, тем не менее, случались. Всех казненных обвинили в колдовстве. Причем, ни у одного из казненных дара не было и в помине. Значит… Значит, она вполне могла разделить их участь? Но за что?! Она же никогда не причиняла никому вреда, наоборот, всегда старалась помочь людям по мере сил. Именно этому всегда учили отец и мать. Так за что же ее должны обвинить? Только за дар?.. Но разве она виновата в том, что получила его?! А может, и правда, этот Дар от дьявола?

– Но ведь отец меня не выдал! – заплакала девочка. – Не выдал!!!

А Далталаса? Эльфа предал собственный отец. Предал. Но почему? Почему такое творится в мире, почему родители предают своих детей, а дети – родителей? Как вообще может случиться, что самые близкие и родные люди так страшно предают тебя? Есть ли в мире место, где можно обойтись без этого? И почему, если кто-то не предает, то считает себя виноватым? Кто завел этот страшный порядок? Кто?!

Ответов не было. Точнее, был один, но Еленка изо всех сил старалась отогнать его от себя. Ибо если он правдив, то все, чему учили ее родители и друзья – ложь. Ибо ответ на вопрос: «Кто виноват» был один – «Церковь». И если это правда, то… То придется пересмотреть все, во что ее убедили поверить. Ибо в этом случае ясно, что Церковь – чистой воды зло.

На следующий день девочка встала невыспавшаяся и в очень мрачном настроении. Вяло позавтракала. Пару раз клюнув, отодвинула тарелку и мрачно уставилась в пол.

– Дочка, ты не заболела? – с тревогой спросила мама.

– Нет, мамочка. Я просто задумалась. Мама, почему родители вынуждены предавать детей, а дети родителей? Почему, мама?!!

Отец с матерью побледнели и переглянулись.

– О чем ты, Еленка? – поинтересовался отец.

– Ну… – девочка замялась. – Мне вчера… рассказали историю. Про одного юношу. Понимаешь. Он жил в таком племени… ну, где считалось, что каждый от рождения должен заниматься только тем, чем занималась его семья.

Еленка, сбиваясь и путаясь, пересказала историю своего друга.

– Если у них обычаи такие древние, то, наверное, они знали, что делали… – неуверенно заметил отец. – Парень все-таки нарушил обычай…

– Тогда почему вы не выдали меня?! – вскочила Еленка. – У нас же тоже есть обычай сдавать магов в инквизицию! Почему вы не отдали им меня?!

Варфоломей выронил ложку и ошарашено уставился на Еленку. Отец с матерью смотрели на нее не менее потрясенно.

– Я вчера… когда услышала историю этого мальчика, поняла, – сбивчиво попыталась объяснить Елена, – что я очень на него похожа. Я ведь тоже хочу познать то, что познавать запрещено. И у меня есть дар, который тоже находится под запретом в нашей стране. Мы действительно очень похожи с ним…

Еленка вдруг выскочила из-за стола и повисла на шее у отца.

– Только мне с родителями повезло… – всхлипнула она.

Дионисий осторожно провел рукой по волосам дочери. Он почувствовал, как стали влажными его глаза.

– Никакое ты не зло, девочка моя! И я не отдам тебя никому. Вот подрастешь немного, и я отвезу тебя в империю Над. Там ты сможешь заниматься своей магией сколько угодно, и никто тебе слова не скажет. Там магов уважают, там они в почете…

Но Еленка уже понимала, что ее судьба – одиночество, что ее мысли и чувства чужды для всех окружающих и вызывают у них, как минимум, настороженность. Ей было до смерти скучно часами обсуждать виды на урожай или удачную торговую сделку, ведь в мире столько интересного и необычного, столько всего невероятного. Ее судьба – небо и звезды, которые каждую ночь звали за собой, ввысь, в невероятное и… запретное.

Позавтракав, Еленка, как обычно, выскочила из дому и умчалась в лес. Там забралась на свою любимую полянку, села под кустом и разложила принесенные с собой свитки. Отец не так давно привез книги, о которых девочка только мечтала, не веря, что они могли уцелеть в Фалноре. Устроившись поудобнее, она углубилась в чтение.

– Вот она, красна девица! Опять за свое чтение, – заставил ее вздрогнуть насмешливый голос.

Еленка проворно увернулась от вороха листьев.

– Ой, Николка, опять ты за свои проделки. Вот сейчас как встану, да как надаю по шее!

Николай ухмыльнулся и показал язык. Еленка радостно улыбнулась в ответ. Несмотря на его глупые шутки, она все равно была рада видеть друга. Тем более что за последнее время девочка редко виделась со своими деревенскими приятелями – по мере взросления они все больше и больше работали на полях. А что делать, в деревнях дети взрослеют быстро и уже в десять лет начинают помогать родителям, а в двенадцать работают наравне со всеми. Крестьянский труд ленивых не любит. Тем не менее, они все равно находили время для игр. Правда, только вечерами, когда Еленка уже уходила домой. Так что виделись редко… Но именно сегодня она была как никогда рада другу.

– Попробуй, – весело отозвался Николай. – Еще не забыла мои уроки?

Некоторое время они шутливо боролись, при этом видно было, что Николай поддается. Еленка обиделась и надулась. Пришлось парню покупать ее прощение пригоршней сладких ягод.

Еленка рассмеялась и простила. А потом рассказала историю Далталаса. Николай молчал долго, жевал губы, хмурился.

– Я бы от такого отца сбежал. Сам, – вынес он, в конце концов, приговор. – Господь жестоко карает тех, кто предает свою кровь. И отцу твоего Далталаса еще сторицей воздастся за предательство сына! Не может быть правым дело, которое требует от близких людей предательства!

Тут Николай вдруг побледнел и испуганно посмотрел на Еленку.

– Вот наша вера непогрешима, – добавил он.

Еленка замерла. Слишком уж поспешно Николай сказал последнюю фразу. Да и его высказывание, что не может быть дело правым, если оно требует предавать родных. А разве их вера не требует этого? Еленке вдруг стало страшно от этих мыслей. Ведь Николай не зря добавил последнюю фразу, он испугался, что она донесет о его словах священнику… Чего-то он сильно боялся… Девочка как-то по-новому взглянула на своего приятеля. Потом схватила его за руки и встряхнула.

– Ты чего?! – резко спросила Еленка. – Ты не смей ничего такого! Ты понял?

– Да чего такого? Ты что, рехнулась? – Николай непонимающе смотрел на нее.

Девочка и сама не понимала, что с ней происходит. Просто чувствовала какую-то беду. Не просто так, совсем не просто так испугался Николай своих неосторожных слов. Одно успокаивало – не мог двенадцатилетний мальчишка ничего особо страшного натворить. Хотя и признавалась себе Еленка, что это утешение слабое. Инквизиция отправляла на костер и только что родившихся младенцев. Для нее возраста не существовало.

А вскоре Николай вынужден был уйти. Его ждала работа.

Еленка еще долго сидела под деревом со свитком в руке, но смотрела далеко за горизонт. И никто не мог сказать, что она видела в той дали, куда были обращены ее глаза.

Порой отец или мать замечали дочь, забившуюся в какой-то угол и плачущую там. На все расспросы Еленка отмалчивалась. Только однажды бросила непонятно:

– Ну, почему я вижу их только тогда, когда они несчастливы?! Почему, мама?!!

А видела она, как Далталас брел по улицам людского города под дождем, провожаемый улюлюканьем многочисленных зевак. Видела, как второй ее друг, маленький дикарь, страдал из-за того, что часто смотрел на звезды. Все дети племени высмеивали эту его привычку. Сама Еленка никак не могла понять их равнодушие к звездам. Открыв однажды путь наверх, она почти каждую ночь летала туда. В холод и мрак, который, тем не менее, не был мраком. Там же так красиво! Неужели люди не видят этого?! Смотрят и не видят?..

Только однажды Еленке повезло увидеть счастливое видение. Девочка хорошо запомнила его, к тому же помнила и о занятных последствиях, вызванных им. Это произошло еще до изгнания Далталаса из дому. Улыбнувшись, Еленка припомнила то давнее видение, до сих пор приводящее ее в хорошее настроение.

Тогда она увидела, что ее маленький друг-дикарь, которому недавно исполнилось двенадцать лет, стоит на деревенской площади в окружении всего племени. Перед мальчиком лежал убитый зверь с каким-то странным закрученным рогом во лбу. Сам же мальчик излучал неподдельную радость. Впервые Еленка видела своего друга не в горе, а в радости. Она вслушалась, пытаясь понять, что происходит.

– Вот ты и стал мужчиной, – заговорил вождь племени. – Ты убил свою первую добычу.

Он подошел к мертвому зверю, воткнул ему в горло каменный нож и вымазал лезвие кровью. Потом подошел к маленькому охотнику. Тот стоял не шелохнувшись. Вождь некоторое время молча стоял, затем повернулся и передал нож шаману. Тот что-то старательно забубнил, после чего подошел к мальчику и быстро рассек ему лоб. Маленький охотник даже не шелохнулся и не поморщился, хотя Еленка, наблюдавшая за этим, вскрикнула. Кровь животного смешалась с кровью человека.

Шаман поднял нож над головой.

– Отныне ты получаешь имя Крученый Рог, – провозгласил он. – Хай-й-я!!!

– Хай-й-я!!! – подхватили крик люди племени.

Мальчик засиял и наконец-то пошевелился, утирая кровь со лба. Он взял нож, подошел к своей добыче и отрезал ей уши. Потом гордо вскинул их над головой. Видение померкло.

Еленка весь день скакала по дому, распевая:

– Он получил имя! Он имя получил! Как я за него рада!!!

В конце концов, сообразив, что ее крики воспринимаются родителями не слишком радостно, Еленка прекратила кричать и помчалась в деревню. Там она поделилась новостью с друзьями. Те уже знали истории девочки, но считали, что она их выдумывает. Еленка не спорила. Пусть считают. Зато можно поговорить о Крученом Роге с Далталасом.

Николай презрительно фыркнул:

– Подумаешь, добычу поймал! Захочу – и тоже поймаю. А имя у меня и так есть.

Еленка обиделась за Крученого Рога.

– Ну, как ты не понимаешь! Тебе имя при рождении дали, а у них имя надо заслужить.

– Вот именно, – отозвался востроглазый Сенька, вечный спутник Ржавой Подковы, как друзья прозвали Голди, еще одного приятеля Еленки. Это прозвище он получил, когда на спор сломал подкову. Николай потом взял эту подкову и со смехом переломил ее еще раз.

– А подкова-то ржавая, – заявил он. – Эх ты, силач – Ржавая Подкова.

С тех пор это прозвище и прилипло к Голди. А Сенька был его приятелем, да к тому же недолюбливал Николая. Вот и вылез:

– Если ты такой умный, то попробуй добыть хотя бы зайца, а потом говори!

– А вот и добуду! – засопел Николай. – Спорим?!

– Спорим! – загорелся Сенька. – Добудешь зайца, то…

– …ты пойдешь в полночь на старое кладбище! – отрезал Николай.

Сенька поежился. Подумал. Но отступить уже не мог.

– Идет. А если не поймаешь, то через всю деревню пройдешь на карачках, изображая козла.

Спорщики пожали друг другу руки.

– Ленка, разбей, – велел Николай.

Девочка считала спор абсолютно глупым. Да еще на таких условиях. Но понимала, что в некоторых обстоятельствах встревать с поучениями не стоит. Тем более, если спорят два таких упрямца. Она подошла и разбила соединенные руки.

Два дня Николай честно пытался поймать в лесу зайца. Ставил силки. Но ничего у него не вышло, зайцы его силки презрительно игнорировали. Еленке было жаль друга, но помочь она ничем не могла – в охоте понимала еще меньше, чем Николай. Немного подумав, девочка отправилась за советом к Варфоломею, благо тот оказался дома. Старый слуга выслушал Еленку серьезно. Покивал головой, а потом попросил привести спорщика.

Еленка долго уговаривала Николая. Он, смущаясь, пришел. Варфоломей провел мальчика к себе в комнату и показал кое-какие охотничьи принадлежности, рассказал немного об охоте. Николай, со сверкающими от счастья глазами, слушал внимательно. А получив в подарок специальный силок, был просто на седьмом небе от счастья.

На пятый день спора он гордо приволок домой за уши жирного зайца. На это чудо сбежалась посмотреть вся деревня. Увидев пойманного зверька, Сенька поежился и побледнел. Еленке стало его жалко. Она ухватила победителя за руку и оттащила в сторону.

– Прости Сеньке спор! – попросила она.

Николай удивленно посмотрел на нее.

– С чего бы это? Я выиграл, пусть теперь идет. Все правильно.

– Ты не сам выиграл, – рассердилась Еленка. – Если бы не Варфоломей, то фиг бы ты победил!

– Зайца поймал я? Я! Что еще надо? Все честно.

– Тогда я с ним пойду!!! – выкрикнула девочка. – Пусть тогда уж нас двоих мертвецы хватают!

– Совсем рехнулась? – вежливо поинтересовался Николай.

– Может, и так! – Еленка сердито уставилась на друга. – Но если ты заставишь Сеньку идти на кладбище, то ты мне больше не друг!

Николай фыркнул.

– Подумаешь, цаца.

Идти Сеньку на кладбище он все-таки заставил.

Еленка выбралась из кровати и тихонько оделась. Убедилась, что в доме все спят, и осторожно выглянула за дверь. Стояла тишина. Сейчас она радовалась, что в доме нет слуг, иначе незаметно уйти было бы невозможно. Девочка быстро закрыла дверь и достала из-под кровати веревочную лестницу. Конечно, она могла бы выйти из дома и через дверь, но через окно ведь куда интереснее. Она решила сделать так, как написано в любимых книжках. Благородный принц спасает заточенную в темнице принцессу.

Еленка вздохнула. Только вот никакая она не принцесса, да и не запирал никто ее ни в какую темницу. И никакой благородный принц не пришел к ней на помощь. Скорее уж, это она идет на помощь «принцу». Еленка проверила узлы и сбросила лестницу из окна. Немного постояла на подоконнике, собираясь с духом. Даже со второго этажа спускаться было страшновато но она все равно решительно встала на первую перекладину, затем опустила ногу ниже. Лестница закачалась.

– Ой, мамочка, – прошептала Еленка, с трудом удержавшись от падения. Замерла на мгновение и стала спускаться осторожнее. Вот и земля. Девочка вытерла вспотевшие ладони и быстро двинулась из поместья отца, надеясь, что никто из взрослых не заметит ее. Выбралась за ворота и пошла в сторону старого кладбища.

Вздрагивая при каждом шорохе и постоянно повторяя: «Ой, мамочка!», Еленка кралась по тропинке. Кто-то ухнул, и девочка едва не завизжала от страха, но поняла, что это всего лишь филин. Осторожно двинулась дальше. И тут увидела маленькую жалкую фигурку, скорчившуюся около большого каменного ангела.

Обмирая на каждом шагу, Еленка подошла ближе. Протянула руку и осторожно коснулась плеча мальчика.

– Сенька, – позвала она.

– А-а-а-а!!!! – тот неожиданно подпрыгнул и заорал.

– А-а-а-а!!!! – завопила Еленка от неожиданности и испуга.

Сенька тем временем обернулся и узнал ее. Он сразу замолчал и ошарашено уставился на нее.

– Ты?!

Еленка тоже замолчала и растерянно уставилась на него.

– Я, – кивнула она, приходя в себя от испуга. – Я подумала, что тебе тут одному страшно будет…

Некоторое время дети молча смотрели друг на друга. Первым осознал нелепость ситуации Сенька, и захихикал. За ним Еленка. Потом уже оба они расхохотались в полный голос.

– Ну, и че ржете? Устроили тут представление, – неожиданно раздался чей-то голос.

Ребята замолчали и испуганно обернулись. Из-за ограды могилы слева вышел Николай. Он был не менее бледен, чем они, и тоже испуган.

– Я тут подумал, что ему страшно будет и решил прийти, – смущенно объяснил Николай свое появление.

Так втроем они и просидели два часа на кладбище. И с тех пор стали лучшими друзьями.

Еленка едва не рассмеялась сейчас, вспомнив, как они кричали на пару с Сенькой. А потом нахмурилась. Вспомнила, что нет больше Сеньки – вечного весельчака и балагура. Простудился однажды зимой и слег с воспалением легких. Самое скверное, что Еленка чувствовала – в ее силах спасти друга. Могла она это сделать, хватило бы сил, вот только вот не знала, что для этого надо. Она упросила отца уплатить за лечение, но врач оказался бессилен.

– Если бы этот врач был магом! – прошептала она тогда.

Да, если бы врач был магом, ее друг не умер бы. По-прежнему слышались бы его шутки и смех. Но магию в Фалноре запретили, магов уничтожали, как зло, а люди умирали от болезней, которые можно было бы вылечить. Еленка тогда плакала, не переставая, почти две недели. И горше всего оказалось осознание, что она вполне могла бы спасти друга, если бы не боялась проявить свои способности, если бы знала, что делать. В тот момент Еленка твердо решила, что станет врачом. Станет, чтобы спасать тех, кто обречен без помощи магии. Одновременно она снова усомнилась в мудрости святых отцов, поставивших магию под запрет. Почему из-за этого глупого запрета должен был умереть ее друг? Почему?! Ведь магия может и спасать, а не только губить! Ведь если она дана человеку с рождения, то она от Создателя… Почему же божий дар обязательно нужно объявлять сатанинским наваждением? Почему?!

Своими мыслями она поделилась с единственным человеком, кому могла доверять – с Варфоломеем. Тот ничего не ответил, а просто посадил ее на колени и погладил по голове. Еленка чувствовала, что ее воспитатель в мыслях где-то далеко, вспоминает что-то свое, сокровенное.

– Мир вовсе не такой, каким нам бы хотелось его видеть, – в конце концов, прошептал он.

Затем ссадил ее с колен, ушел к себе в комнату и не показывался оттуда целый день.

Еленка с тех пор стала куда серьезнее и все чаще задумывалась о своем месте в этом жестоком мире. То, что мир жесток, она убедилась, наблюдая за скитаниями Далталаса. Изгнанник никак не мог найти себе место в человеческих странах. Пришлось скрывать, что маг, поскольку магов в людских пределах не жаловали, кроме как в империи Над, куда еще попробуй доберись. А эльф после изгнания оказался в Ксанире, нищей стране, находящейся под пятой Церкви. Жил на подаяния, не будучи в силах найти работу – никто не хотел брать «нелюдя». Но много ли подадут сильному юноше, тем более эльфу? Его гнали отовсюду и везде встречали настороженно. Порой Еленке хотелось все бросить и мчаться на помощь. Единственное, что удерживало девочку, так это понимание, что сейчас она ничем помочь не сможет.

– Ты только выживи! – шептала она, наблюдая за Далталасом. – Главное выживи, а я найду тебя.

Когда Еленке исполнилось тринадцать, она настояла, чтобы отец взял ее с собой в Светоград – ближайший крупный город. Там заставила его упросить преподавателей гимназии проэкзаменовать ее. Дионисий, мучимый дурными предчувствиями, выполнил просьбу девочки. Однако, к его удивлению, вечно непокорная дочь, на все имеющая собственное мнение, вела себя на экзаменах тише воды, ниже травы. Закончилась все благодарственной грамотой отцу за правильное воспитание дочери и свидетельством о досрочном окончании школы. Еленка вышла счастливая, похихикивая в кулак.

– Что тебя так развеселило? – поинтересовался Дионисий.

– Пап, ты не представляешь, насколько эти преподаватели невежественны. Они живут какими-то своими представлениями, не имеющими ничего общего с тем, как все обстоит на самом деле. Их измышления записаны в книгах тысячелетней давности! Они не знают элементарных вещей…

Дионисий побледнел.

– Надеюсь, ты не…

– Конечно же нет, папочка. Я ведь понимаю. Но рассказывать всю ту лабуду, когда я знаю правду, было довольно забавно.

– Дочка, что за слова? Что за лабуда?

– Да ладно, папа, все так говорят. – Еленка хихикнула. – Но их догмы действительно смешны. Зато теперь я получила аттестат и могу учиться на врача.

– Ты все еще не оставила эту дурь?

– Это не дурь, папа! – яростно топнула ногой Еленка.

Дионисий помолчал.

– Это все из-за Сени?

– Не только, папа. Сколько в деревне умерло людей? А ведь я многим могла бы помочь.

– Да? – скептически поднял бровь Дионисий. – Самомнением тебя бог не обделил.

Еленка промолчала. Какой смысл рассказывать про свои силы, если это вызывает у родителей страх, а потом ночные бдения у икон? Она только попросила отца закупить побольше книг по медицине.

С этого дня девочка начала заниматься серьезно. Она читала книги, изучала анатомические атласы, а потом с них перерисовывала строение человека. С помощью магии она теперь путешествовала не в космос, а в тела своих родителей и друзей. Изучала работу каждой клеточки, а потом рисовала. Углублялась в себя настолько, что порой не сразу могла опомниться. Но это давало неплохие результаты – Еленка постепенно начала понимать, как работает человеческий организм и всю сложность миллионов взаимосвязей в нем. Конспектировала книги и внимательно наблюдала за протеканием болезней у животных. Однако информации все равно не хватало, ведь в Фалноре почти невозможно было достать многие трактаты известных медиков, особенно имперских – Церковь уничтожала все, в чем подозрезала хоть малейшее несоответствие своим догматам. Главной трудностью оказалось отсутствие информации по лекарствам и их действию. И однажды девочка решилась на отчаянный шаг…

Еленка пробиралась сквозь заросли, старательно отводя от себя ветки. Скоро должна показаться избушка ведьмы. Ведьма эта была странная. Один Спаситель знает, почему ее не тронула Инквизиция. Ее даже несколько раз проверяли Ищущие, но магии не обнаружили. В конце концов, старухе разрешили поселиться в лесу и оставили в покое.

Девочка вышла к покосившемуся срубу и замерла. Сердце отчаянно колотилось. Она несмело подошла к двери, руками раздвинув висевшие на веревках пучки трав. Тихонько постучалась.

– Кто там? – раздался старческий дребезжащий голос, и на порог вышла опрятно одетая древняя старушка, ничуть не похожая на ведьму. Добродушное лицо, хотя глаза смотрели довольно сурово. – Чего тебе, дитя?

Еленка объяснила. Старушка с удивлением посмотрела на стоявшую перед ней девочку.

– Ишь ты, – удивилась она. – Учиться, значит хочешь? А не боишься у ведьмы учиться?

Еленка рассмеялась.

– Что вы, какая вы ведьма!

Почему-то, едва увидев эту старушку, девочка сразу поняла, что никакой магической силы у нее нет. Откуда она это знала, Елена сказать не могла, но была уверена в этом твердо. Страх отступил.

– Я же догадываюсь, что вы лечите просто травами. Отварами из них. Никакой магии.

– Хм-м-м… – Старушка с возросшим интересом взглянула на девочку. – Действительно. А не боишься Инквизиции?

Еленка покачала головой.

– Я узнавала. Травниц Инквизиция не трогает. В вашем искусстве нет ничего запретного.

– И это узнала… Вот егоза! А что говорят родители по поводу твоей учебы?

Еленка опустила голову.

– Понятно. Они не знают.

– Я все равно буду учиться, – упрямо повторила Еленка. – С вашей помощью или без.

Старушка вздохнула.

– Что ж, если ты так твердо решила, то приходи. Буду тебя учить. Мне давно пора передать свое искусство кому-нибудь. Но с родителями все же допреж поговори. – Старушка махнула рукой, но Еленка не сдвинулась с места. – Ну чего тебе еще?

– Я сейчас хочу учиться.

– Ишь ты, шустра девка! Шустра. Сейчас, говоришь? В таком случае помоги мне травки сушеной намять. Знаешь, как эта травка называется?

– Молочай, бабушка.

– Ишь, глазастая, углядела. Вот и помоги его намять.

Так началась учеба. Родители, правда, первое время пытались ее отговорить, но все было бесполезно. Зная характер дочери, Дионисий скоро сдался, только настоял, чтобы больше никто о занятиях не знал. Впрочем, купец беспокоился напрасно. Еленка и сама не горела желанием никому об этом рассказывать. Ее деревенские друзья подросли и почти все время проводили в поле. Только зимой и после страды они могли снова встречаться и играть как прежде. А других друзей у девочки не было. Да и жили они достаточно далеко от людских поселений. Еленка старательно постигала науку лечения травами, совмещая ее с чтением книг по медицине. Она узнавала, когда какую траву лучше собирать, как сушить. Каким образом готовить отвары, и при каких болезнях надо давать тот или иной настой. При этом девочка быстро разобралась, что баба Марта, как она стала называть старушку, сама не знает, почему та или иная трава действует. Травница просто восприняла опыт своей наставницы и теперь передавала его ученице. Еленка же с помощью магии могла видеть действие, которое оказывают отвары на организм. Видела, как разные мелкие частицы воюют друг с другом. Если побеждали одни, человек выздоравливал. Если другие – умирал. Видела, что отвары усиливают сопротивление «своих» частиц в борьбе с «чужими». Еленка даже ставила опыты на себе, заражая себя разными болезнями, принимая лекарства и отслеживая их действия. Это давало бесценный опыт.

Однажды, собирая в лесу травы, Еленка вдруг замерла. Знакомое видение накрыло ее, но это было не видение с Крученым Рогом и не с Далталасом. По дороге шагало какое-то странное существо. В первое мгновение Еленка даже не разобралась кто это. Небольшие рожки, копыта и бородка, козлиная морда. Не сразу девочка вспомнила прочитанную однажды книгу. Таких существ там называли сатирами.

Козлообразный шагал по какой-то тропе, закинув палку с привязанной котомкой на плечо. Выражение его морды было достаточно хмурым. Еленка чувствовала знакомую нить, протянувшуюся от нее к этому существу. Сначала девочка не поняла, откуда он взялся и почему, если ее связывает с ним такая же нить, как и с остальными, она не видела его раньше. Но тут же вспомнила прочитанное о сатирах. Да уж. Этот вряд ли будет несчастлив больше одной минуты и тут же зальет горе вином. Да так, что через миг станет счастливейшим существом на свете. Однако на этот раз сатир выглядел именно несчастным и, судя по всему, выпить успел не слишком много, чтобы это несчастье залить. Еленка почему-то почувствовала отвращение к нему. Странно для нее, но девочка ничего не могла с собой поделать – слишком неприятны были сатиры сами по себе. Существа, не желавшие заниматься ничем полезным, а только пьющие, ворующие и веселящиеся.

– Ишь, не угодил, – бурчал себе под нос сатир. – Подумаешь, невесело им со мной. Ха, что бы там этот старый дурень ни воображал, но я один стою всех этих олухов!

Неожиданно сатир замер и с изумлением посмотрел на Еленку. Девочка готова была поклясться, что сатир смотрел именно на нее, хотя до этого ее не могли видеть ни Крученый Рог, ни Далталас. Хотя и ощущали порой смутно чье-то присутствие.

– Кто здесь? – сердито спросил сатир. – Кто тут подглядывает? А ну, покажись, враг! Впрочем, нет, не показывайся! Раз скрываешься, то твой вид, наверняка, противен.

– Ничего подобного! – выкрикнула в обиде Еленка прежде, чем успела сообразить, что ее не услышат. Но ее услышали.

– О, кто-то кричит. – Сатир приложил руку к уху. – Чудеса. Что за маг-недоучка тут расподглядывался? А ну кыш!!!

Едва он произнес последнюю фразу, как видение померкло. Еленка растерянно встряхнула головой. Что за чудеса?! Выходит, что этот сатир не только учуял ее, но и услышал! Ее почувствовал тот, кто был крайне неприятен. Короткое видение оставило у Еленки обиду на хама. Сатир оказался просто до ужаса невоспитанным и грубым.

– Ну, почему так?! – с тоской воскликнула Еленка. – Почему я могу разговаривать только с этим противным козлом, а с теми, с кем я действительно хочу поговорить, не могу?!! Почему все так несправедливо? И откуда он вообще взялся?..

Тот, о ком Еленка сейчас отзывалась с таким пренебрежением, еще раз внимательно огляделся. Убедившись, что магический глаз исчез, сатир довольно хмыкнул. Еще ни одному магу не удалось подсмотреть за сатиром так, чтобы тот этого не заметил. Умение чуять магию, направленную на них, у сатиров было врожденным, о чем мало кто знал. А еще меньше было тех, кто обращал на это внимание. Козлообразный народ никого и никогда не интересовал, при виде сатира все вокруг только хватались за кошельки и старались запереть двери покрепче. Сами сатиры, как маги, совершенно не славились, да и не стремились к этому. Все-таки магия требовала такого напряжения внутренних сил, на которое редкий сатир способен. Вернее, способны были многие, только желания не имели растрачивать силы по пустякам. Вот если бы с помощью магии можно было наколдовать бочонок хорошего вина, тогда… О, тогда все сатиры стали бы магами. Причем такими, что прирожденные маги от зависти бы удавились. Увы, магия такого не позволяла. А значит, и тратить на нее силы не стоит.

Итарв Су-Скаб на всякий случай еще раз внимательно огляделся.

– Вот ведь любопытный, сунул свой нос ко мне, – пробормотал он.

При этом сатира совершенно не заинтересовало это происшествие, и он вскоре забыл о нем. Ну, захотел маг посмотреть на него. Подумаешь. Посмотрел, теперь не может. Сейчас Итарв переживал свой позор. Вчера он завалился на пьянку к своему приятелю, где собралось благородное общество, и там его посмели обвинить в том, что он невесел. Он?! Ха, конечно, невесел! Но именно в этом и заключалась шутка. А его не поняли!

Итарв грустно вздохнул. Даже среди соплеменников он слыл экстравагантной личностью. Именно это и заставило его в свое время покинуть резервацию и отправиться бродить по свету. И этот свет, надо сказать, сильно сатиру не нравился. Подумать только, даже не с кем выпить по-дружески. Все какие-то чопорные. И не повеселишься. Однажды он подшутил над каким-то человеком, так тот сразу за инквизиторами побежал. Едва спасся тогда. И вот недавно он встретил другого сатира, живущего в этих краях. Ух, как Итарв обрадовался. Да и тот был рад. Пригласил своих. А дальше… что было дальше, вспоминать не хотелось.

Сатир тяжело вздохнул, поправил палку с котомкой и зашагал дальше. Где он будет ночевать, не знал, наверное, и сам Спаситель. Впрочем, Итарв не верил ни в какого Спасителя и носил крестик, только чтобы удовлетворить церковников. Для них же он выучил и несколько молитв, а то ведь уже доводилось видеть, как собратьев сжигали на костре. Повторять их судьбу не хотелось, вот и пришлось приноравливаться.

* * *

Непосредственность этого ребенка очень нравилась Стиору. Ведь действительно, зачем ему тут знания математики, геометрии, языков? Но тянется ко всему новому. И не радовать это не может…

Когда мальчик ушел домой, Стиор привычно подошел к изгороди.

– Слышал?

– Да, учитель. Малыш очень любопытен. Мне не терпится познакомиться с ним поближе.

– Рано еще.

– Я понимаю, учитель.

– Ты наблюдаешь за деревней? Что там?

– Все по-старому. Староста совсем лютует. Злится.

– Пусть ее. Главное, чтобы мальчика не трогала.

– Мальчика не тронет. Я слышал, как она говорила, что из Раора хороший трактирщик выйдет…

– Трактирщик? – расхохотался Стиор. – М-да. Глупость людская. Впрочем, нас это не касается. Пусть себе думает, что ей угодно. Ты ночевать в доме будешь?

– Нет. Хочу сходить подальше в лес, пока погода хорошая. А в доме мне нельзя. Раор очень любопытный и наблюдательный. В прошлый раз, когда я ночевал дома, мальчик иногда поглядывал в угол, где я спал. Не знаю, что он там увидел, но рисковать не хочу.

– Ты прав. – Маг задумался. – Полагаю, что дело в связи, которая возникла между вами. Ты его спутник. Он чувствует тебя, хотя пока еще не осознает этого. Ты насколько собираешься уйти?

– На неделю минимум, учитель. Хочу все там исследовать. Надо готовить дорогу к отступлению, когда в мальчике пробудится дар.

– Да рано еще…

– А потом может стать поздно.

– Что ж… добре. Может это и к лучшему, что ты уйдешь. Я слышал, что крестьяне поговаривают о каком-то звере новом в лесу… не ты ли это?

– Они меня не могли видеть.

– Надеюсь. Но тебе и правда лучше уйти. Слухи поутихнут. Пусть, пока тебе нет, хоть весь лес обыщут. Счастливо Броах.

– Спасибо, учитель.

Маг дождался, когда шорох веток за дзенном стихнет и вернулся в дом. Надо готовить новый урок для Раора. Да, мальчик любопытен и неглуп, все новое схватывает на лету. Надо только не спешить и не давать больше, чем он может освоить, как вчера, например. Иначе это может подорвать веру ребенка в себя. Заскучает и бросит все. Главное, постоянно подбрасывать ему что-то новое для размышления. Пусть постоянно думает, анализирует, смотрит. Стиор на миг замер, потом подошел к печи и остановился перед ней, наблюдая за огнем.

– И с чернилами надо все-таки что-то делать. Уголь не дело. – Маг взял со стола миску, нагнулся к печи и осторожно, боясь обжечься, стал соскребать копоть.

body
section id="n_2"
section id="n_3"
section id="n_4"
Догонд, Дзаг-Фодион и Тирдок – государства, расположенные на большом острове Ллинь-Тон на северо-востоке Срединного архипелага.