Вот уж действительно не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Решила Анна, известная актриса, немного подзаработать, согласилась сыграть на вечеринке у нового русского роль лучшей подруги его тщеславной жены и угодила в эпицентр мафиозных разборок с трупами на дороге и взрывающимися тортами. Пришлось, забыв о гонораре, удирать из этого ада на чужой машине, и вот в ней-то Анна и обнаружила… без малого миллион долларов! Не в силах отдать эти деньги хозяину машины и понимая, что завладеть ими в открытую опасно, Анна решает первым делом отправиться… на заброшенное кладбище…

Юлия Шилова

Терапия для одиноких сердец

или

Охота на мужа-3

ОТ АВТОРА

Судьба способна очень быстро перевернуть нам жизнь до дна. но случай может высечь искру лишь. из того, в ком есть она.

Игорь Губерман

Спасибо всем тем, кто принимает непосредственное участие в моей творческой судьбе: Издательскому дому «Рипол Классик» и Издательской группе «ACT». Огромное спасибо моим многочисленным читателям, которые с нетерпением ждут новых книг и вдохновляют меня на все новые и новые романы. Спасибо за поддержку, теплые слова и просто за то, что ВЫ ЕСТЬ. Ради вас я живу. Вы – смысл моей жизни. Вам принадлежит мое сердце и вся моя любовь. А также спасибо всем тем, кто упорно не воспринимает и критикует мое творчество. Я улыбаюсь и говорю вам слова благодарности, потому что я очень хорошо знаю подноготную критики и понимаю, насколько все это заказное, насколько люди порой ненавидят чужой успех. Творчество не навязывают. Творчество выбирают. Спасибо тем, кто в меня верит и вселяет эту веру в меня. Спасибо моим близким и моим друзьям. С ними я смеюсь, с ними я плачу. Они всегда рядом со мной. А также спасибо моей маме, которая наградила меня тем талантом и той выдержкой, которые необходимы в этой жестокой лотерее, под названием успех. Спасибо за ее самопожертвование, безграничную любовь и вечное терпение. Спасибо тому единственному, которого я так еще и не встретила, но верю в то, что обязательно его встречу… В нем не будет лицемерия, снобизма, предательства и эгоизма. Я благодарна ему за то, что он где-то есть… и что он тоже ждет этой встречи… Я даже не знаю, кто он, чем занимается, да и какое это имеет значение… Главное, что мы узнаем друг друга сразу, а это значит, что нас не сломают никакие жизненные неурядицы, потому что когда-нибудь я буду не одна… Когда-нибудь нас будет двое… Спасибо ВАМ ВСЕМ. Спасибо ему, моему первому, второму и единственному шансу. Сердечно и со всей любовью.

Всегда Ваша Юлия Шилова

Глава 1

Вдоволь понежившись в постели, я встала с кровати и сунула ноги в мохнатые тапочки. Затем, медленно ступая в полудреме, подошла к окну и улыбнулась ласковому солнышку: «Здравствуй, солнышко. Здравствуй, родное. Сегодня ты ярко светишь, а это значит, что мой день будет согрет твоим теплом и вниманием. Я счастлива потому, что я жива и здорова. Потому, что живы и здоровы мои близкие, а этого уже достаточно для того, чтобы быть счастливой. А еще я счастлива потому, что я женщина, и потому, что я научилась выживать в жестоком мире точно таких же жестоких мужчин. Я – ЖЕНЩИНА, а это значит, что сама природа наделила меня способностью чувствовать, любить, заботиться и сострадать».

Именно так я начинаю свой день. Именно так. Я благодарю Господа Бога за то, что он наделил меня великой способностью жить, творить и создавать. Мое долгое одиночество заставило меня полюбить себя и приложить все усилия для того, чтобы мне было интересно с самой собой. Я поняла, что чем больше я буду любить и уважать себя, тем больше меня будут любить и уважать мои близкие, а в особенности, такие странные существа, как мужчины.

Я стала новой ЖЕН ЩИНОЙ, которая не умеет отказывать себе ни в чем, в пределах разумного, конечно. Я научилась делать только то, к чему лежит моя душа, и стараюсь избегать общения с теми людьми, которые мне неприятны. Я пытаюсь создать вокруг себя ауру счастья и вызывать только положительные эмоции. Как говорит Симона де Бовуар, «женщиной не рождаются, ею становятся». Я давно уяснила одну истину: если женщина умеет нравиться, то она никогда не будет одинокой. Ведь можно быть одинокой и в браке и не одинокой без мужа. Мое стремление нравиться мужчинам дает мне настоящий жизненный тонус, а мое желание нравиться всегда отражается в моих глазах. Я смотрю на мужчин по-особому: в моем взгляде чувствуется призыв. Нет-нет, не подумайте, не сексуальный, а скорее эмоциональный. Конечно, мне далеко до знаменитого взгляда Мерилин Монро, которым она смотрела с бесчисленных афиш и влюбляла в себя тем самым миллионы мужчин, но в моем взгляде тоже что-то есть… Не верите? Загляните в мои глаза.

Я научилась собой восхищаться и знаю, что мое счастье только в моих руках. Я женщина, которая сама определяет свою жизнь, а не подстраивается под обстоятельства. Я охотница за счастливой судьбой, которая твердо усвоила одну простую истину: только женщина, полюбившая себя, сможет быть по-настоящему успешной.

Если вы помните, я актриса, но актриса я не только на сцене – я актриса в жизни. Настоящая женщина всегда немного актриса. Как правило, мужчины очень ценят женскую слабость, и моя самая беспроигрышная роль – это роль слабой женщины. Я стараюсь быть слабой только для того, чтобы мужчина смог почувствовать себя сильным.

Отойдя от окна, я наливаю чашечку ароматного кофе и улыбаюсь новому дню. Возможно, кому-то я покажусь просто дурой, которая дуется по любому поводу и без всякого повода. Возможно… И Бог с ними со всеми. Я радуюсь оттого, что я знаю цену человеческой жизни, цену собственной свободе и знаю, что подлянка жизнь такая непредсказуемая… И может закончиться в один день. Она может преподнести сюрприз в виде предательства близких людей, в которых ты уверен на все сто и… за которых ты бы смог пожертвовать собственной жизнью. Я никогда не встречала ни Светку, ни Дениса, да и не искала с ними встречи. Я только слышала, что они по прежнему вместе… По-прежнему, а быть может, вопреки…

Сделав глоточек кофе я начинаю прокручивать в голове все свои дела на сегодня и понимаю, что самое важное из них – это встретить выписывающего из больницы Макса и… конечно же, никуда его не отпустить. Долой долгое одиночество! Да здравствует совместная жизнь! Совместная…. А это значит, что двое должны жить вместе. Долой одинокие вечера и холодную постель! Я хочу получать ежедневные мужские прикосновения маленькими порциями, как витамины. Как кошмарный сон вспоминались те ужасные часы, когда я сидела на диване с бокалом вина и таращилась в телевизор на какую-нибудь мыльную оперу. В такие моменты мне хотелось бить кулаками в стену, выть от одиночества и жалеть себя оттого, что жизнь проходит мимо и в моей судьбе уже ничего не изменится. Ничего… Я представляла себя эдакой зимней вишней с устроенным холодным бытом и неустроенной судьбой. А ведь раньше депрессий у меня практически не было. Я научилась с ними бороться собственными силами, без таблеток. Я построила свою жизнь так, что в моем окружении нет людей, которые бы смогли нанести мне травму. Совсем недавно я даже гордилась тем, что я не замужем. Я считала, что быть незамужней намного легче, чем замужней. Если я не замужем, значит, от меня никогда не уйдет муж. Мне не нужно ни с кем ссориться и ругаться, выслушивать обидные слова и брань. В общем, «если у вас нету тети, то вам ее не потерять»… Я грустно констатировала то, что Господь лишил меня радости быть счастливой в браке. Я не могла мириться с чудовищной психологией мужчин, считающих, что главное предназначение женщины – сидеть дома, рожать детей и вести хозяйство. Господи, как же быстро все изменилось. Как же быстро…

Конечно, теперь я стала совсем другой… Совсем… Я мечтательно улыбаюсь и закрываю глаза. Я уже не способна на ту космическую любовь с эмоциями через край, на которую была способна в ранней молодости. На ту любовь с безумствами, страстями и красивыми жестами… Я стала слишком практичной и слишком рациональной. Наверное, только на заре туманной юности люди слишком отчаянно и слишком увлеченно играют в чувства. Они входят в азарт и еще не устают от потерь и разочарований.

Мне всегда казалось, что злодейка судьба ко мне страшно несправедлива, и я никак не могла понять почему, но теперь, после того, как я встретила Макса, я впервые в жизни поняла, какое это счастье когда рядом с тобой появляется мужчина, предназначенный тебе одной. Я даже подумала о том, что нас устраивает друг в друге абсолютно все. А ведь когда-то я о таком и мечтать не могла. Сколько раз можно наступать на одни и те же грабли? Остались ли на свете нормальные, стоящие мужчины? Оказывается, остались. Макс стал самым настоящим утешением для моего истерзанного сердца, оно вновь забилось от страсти. Я твердо знала одно, что с таким мужчиной, как Макс, мне определенно бояться нечего. Конечно, нашу первую встречу не назовешь романтичной и нам пришлось пережить немало испытаний, но настоящее счастье того стоит.

Мне всегда нравились успешные мужчины, и я никогда не пыталась это скрывать, потому что я всегда знала, какой ценой оплачена эта успешность. Такие мужчины помимо прибылей на работе имеют прибыль в личной жизни. Я старалась избегать неудачников, которые всегда липли ко мне словно мухи на мед. Неудачники любят сбрасывать свои проблемы на хрупкие женские плечи и подавляют женщину своей неблагополучностью. С таким мужчиной женщина увядает, потому что она пытается решить проблемы, которые ей не под силу, и воспринимает все жизненные пинки как должное. Неудачник высасывает последние соки, а успешный мужчина, наоборот, вселяет уверенность, спокойствие, стабильность и беззаботность. Успешен ли Макс? Наверное. По крайней мере в нем чувствуется настоящий, стопроцентный мужчина, а это весьма немаловажно.

Оторвавшись от столь лирических раздумий, я попыталась направить свои мысли в другое русло и подумала о том, что самое главное, что беспокоит меня в данный момент, это мое нынешнее материальное положение. Когда судьба выкинула коленце и моя некогда близкая подруга завладела всеми моими деньгами, мой привычный мир рухнул. Это жутко, и оттого, что в моем кошельке пустота, меня начинает трясти мелкой дрожью. Я осталась у разбитого корыта, и мне предстоит начать все заново. Самое главное – обеспечить свою жизнь и повернуть ее в то русло, в котором она протекала. Для этого мне придется вкалывать день и ночь. Мне придется хвататься не только за высокие гонорары, но и за достаточно низкие. Главное, чтобы их предлагали. Неприятности преследуют нас до тех пор, пока в нашем лексиконе присутствует само слово «неприятности». Их нужно прикладывать к себе, как брошь. Примерила и отложила – не твоя.

Пройдя по длинному коридору, я открыла входную дверь и достала корреспонденцию. Читать свежую прессу за чашечкой ароматного кофе – мое любимое занятие. И конечно же, просматривать письма от совершенно далеких, но таких близких людей, которые делятся со мной своими проблемами, просят совета, подчас забывая о том, что я бы сама с удовольствием приняла любой совет от любого, мало-мальски поднаторевшего в житейских делах человека Среди множества разных конвертов один привлек мое внимание. Я хороша знала этот почерк. Письма с таким почерком приходили довольно часто, даже слишком часто, и я всегда выкидывала их в мусорную корзину. Я не сомневалась в том, что их писал сумасшедший, который, по всей вероятности, считал свои опусы литературным шедевром и надеялся, что я по праву оценю его стиль и содержание. Он описывал во всех подробностях то, что хотел бы сотворить со мной ночью, и каждый раз наделял свой текст все большей и большей изощренностью. Изрядно поморщившись, я разорвала письмо на мелкие кусочки и подумала о том, что эти грязные во всех смыслах листки вызывают у меня все большее и большее раздражение. Мир полон сумасшедших, а сумасшедшие всегда тянутся к тем, кто на виду. Всегда…

В этот момент в моей квартире раздался пронзительный звонок мобильного телефона, который заставил меня вздрогнуть и забыть о злосчастном письме. На определителе высветился номер Макса, и это привело меня в крайнее возбуждение.

– Макс, привет! – весело прокричала я и расплылась в улыбке.– Привет, мой родной. Ты как?

– Я в порядке,– послышался в трубке до боли родной и знакомый голос.

– Тебя сегодня выписывают?

– Меня выписывают завтра.

– Завтра?

– Ну, да. Ты расстроилась?

– Еще бы. Я так ждала, что именно сегодня ты перешагнешь порог моей конуры и наконец в моем доме запахнет мужчиной.

– А разве мужчина пахнет?

– Еще как. Вот когда я захожу к кому-нибудь в квартиру, то сразу могу учуять, живет здесь мужчина или нет. Честное слово.

– Надо же, а я и не знал о твоих способностях.

– Теперь будешь знать. Талантливая женщина талантлива во всем.

– Бог мой, как же ты себя любишь…

– Оно и понятно. Для того, чтобы тебя полюбили окружающие, ты должна полюбить саму себя. Значит, мне придется тебя забрать из больницы завтра.

– Что значит забрать?

– Ну, встретить. Я и не думала, что завтра это, оказывается, так не скоро.

– Это скоро, очень скоро. Но если ты не в силах ждать, то я могу приехать сегодня.

– Нет уж. Врачей надо слушаться. Ничего, я потерплю. В конце концов я терпела тридцать долгих лет, так что один-единственный день не имеет никакого значения.

Предварительно поцеловав трубку, я положила ее на рычаг и, вздохнув, посмотрела на часы. Ну, что ж, осталось совеем немного. Совсем. Завтра я увижу Макса, а это значит, что завтра все изменится. Завтра все будет совсем по-другому. Завтра…

А сегодня… Сегодня я должна заработать денет; потому что я нормальная, независимая женщина, а независимой женщине нужны деньги, как никому другому. Скажу вам по секрету, что любая независимость – довольно дорогое удовольствие. В этой жизни за все приходится платить, и за независимость тоже. Реально взвесив свои возможности, я вдруг подумала о том, что смогла бы с удовольствием принять приглашение посетить закрытую презентацию одного московского ночного клуба. Ее организаторы уже целую неделю пытаются меня в него заманить в качестве модели, так как они будут представлять новую коллекцию одежды. Конечно, заработаешь там копейки, но хотя бы можно убить одинокий вечер. Себя показать да и народ посмотреть.

Очередной телефонный звонок заставил меня нарушить свое правило на предмет общения по минимуму и снять трубку.

– Анна! – в трубке послышался довольно приятный мужской баритон.

– Да.

– Очень приятно. Вас беспокоит Михаил.

– Простите, мы знакомы?

– Нет.

– А как вы узнали мой номер телефона?

Я задала вопрос и поняла, что сморозила самую настоящую глупость. Мой телефон знали сотни моих поклонников, а кто-то даже просветил меня, что телефоны звезд продаются из рук в руки на Манежной площади. Пятьсот рублей за номер любой приглянувшейся тебе звезды. Бизнес, одним словом.

– Найти ваш телефон не составило для меня большого труда,– ответил голос на том конце провода.

Мне показалось, что весь дальнейший разговор будет построен по одной и той же надоевшей схеме. Сейчас мне признаются в любви, сделают предложение или на худой конец пригласят на ужин. Странно, но один раз я испытала судьбу и приняла подобное приглашение одного телефонного воздыхателя. Вернее, он пригласил меня не в ресторан, а на прогулку в парк Кусково. У него были огненно-рыжая борода и жуткие глаза маньяка. Он рассказывал мне о том, как все женщины мира пытаются за тащить его в постель и задарить сумасшедшими деньгами. Его любят только богатые дамочки с домами на Рублевке, которые видят его в качестве потенциального супруга и ожидают его судьбоносного решения. При этом он подарил мне одну-единственную завядшую, неликвидную розу, сказав, что это та самая белая роза из «Маленького принца». Мы шли мимо источающих аппетитный аромат шашлычных, жадно глотая дурманящий воздух и борясь с голодом… Наконец мой поклонник не выдержал и купил кусочек пиццы. Он так и сказал, заглянув в небольшое окошко допотопного ларька: «Нам кусочек пиццы». Мой кавалер поведал, что он развелся с женой и ему негде спать, а снять себе нормальную квартиру с удобствами не по карману. Он напомнил мне бездомную дворняжку, которая определенно хочет попасть в твой дом для того, чтобы сытно поесть и хорошенько выспаться. А потом он стал плакаться, как тяжело жить на свете без своего дома и без своей женщины. От таких женихов нужно держаться как можно дальше. Такой кавалер держится рядом с женщиной ровно столько, сколько ее можно использовать.

Припомнив этот малоприятный случай, я уже хотела было бросить трубку, но мужчина словно почувствовал мое настроение и не дал мне этого сделать.

– Не подумайте ничего плохого. Я звоню по делу.

– По Делу?

– Ну, да. У меня к вам деловое предложение. Я предлагаю вам три тысячи долларов за сегодняшний вечер.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Я предлагаю вам заработать.

– Заработать?

– Ну, да. Мне кажется, что это довольно приличный гонорар за один-единственный вечер.

Я напряглась и сразу подумала о том, что этот нахал под словом «вечер» подразумевает самый что ни на есть банальный секс. Но незнакомец по имени Михаил словно прочитал мои мысли.

– Анна, повторяю, не подумайте ничего такого. Я звоню вам из самых лучших побуждений. Я к вам замечательно отношусь, а для моей жены вы являетесь воплощением женской красоты и гармонии.

– Для вашей жены?

Да. Дело в том, что сегодня мы с женой отмечаем десятилетие нашей свадьбы. Я довольно состоятельный человек и устраиваю па этому поводу пир на весь мир. Моя жена пожелала видеть вас у нас в гостях… Я понимаю, вы человек занятой и ваше время дорого стоит, поэтому я захотел это время у вас купить.

Мужчина замолчал, и я услышала в трубке его отчетливое тяжелое дыхание.

– Вы считаете, что мое время можно купить?

– А почему бы и нет? Я знаю, что время стоит недешево. Время – деньги. Довольно известная аксиома.

– Значит, вы предлагаете мне сыграть роль лучшей подруги вашей жены и получить за эту роль ровно три тысячи долларов?

– Я предлагаю вам прийти на этот вечер в качестве гостьи… К тому же кто знает, может, вы и впрямь подружитесь с моей женой. Она очаровательная женщина. Конечно, я был бы вам очень признателен, если бы вы сохранили нашу сделку в тайне и хотя бы создавали видимость симпатии к нашей семье. Ведь вы же актриса… Для вас это сущий пустяк. В конце концов мы вам за это заплатим…

– И много таких именитых гостей у вас будет?

– Немного, но будут.

– Я согласна,– неожиданно для самой себя выпалила я и прикусила нижнюю губу– Я согласна. Во сколько за мной прибудет машина?

– Ровно в семь часов вечера.

– Замечательно. Четыре тысячи долларов – и сегодняшний вечер я проведу в кругу вашей замечательной семьи. Оплата вперед.

– Договорились. Мне всегда казалось, что творческие люди должны быть голодными. Потому что они безразличны к деньгам и их ничто не занимает, кроме искусства.

– Творческие люди тоже хотят есть. Мне всегда жаль, что про это забывают. Любое творчество – это работа, а работа должна достойно оплачиваться. Вас устраивает цена?

– Да.

– Тогда записывайте мой адрес…

ГЛАВА2

Положив телефонную трубку, я бросилась к косметичке и принялась приводить себя в порядок. Главное – это ухоженность. Ухоженность во всем… Гладкие голени, аккуратный маникюр, прическа словно на выпускном балу и сногсшибательный макияж… Еще моя милая мамочка учила меня одной простой истине: любая женщина может произвести должное впечатление. Да, самое главное, это всегда быть ухоженной. Ведь окружающие нас люди не разделяют нашу внешность на составные части. Они воспринимают нас в комплексе. Им нравится прическа вместе с ногами, глазами, и талией. И все же в женщине важно не лицо, не фигура. В ней важен кураж. Женщина, уверенная в себе, состоявшаяся как личность, притягательная и, конечно же, эффектная, не может не привлечь внимание мужчин. Уж чего-чего, а куража мне не занимать. Женщина без куража не женщина, и от этого никуда не денешься.

Поглядев на себя в зеркало, я удовлетворенно кивнула своему отражению. Четыре тысячи долларов за вечер – неплохой гонорар, а в моем нынешнем положении деньги нужны мне так же, как воздух. Увидев, что к дому подъехал шестисотый «Мерседес», я набрала в грудь побольше воздуха и, не медля ни минуты, спустилась вниз. Как только из машины вышел водитель, упакованный под стать шикарной тачке, я напряглась как струна и, сделав попытку улыбнуться, спросила:

– Вы привезли деньги?

– Конечно.

Мужчина достал из кармана пиджака вдвое сложенный конверт и протянул его мне.

– Пересчитывать будете?

– Я вам верю.

Положив конверт в сумочку, я подумала было о том, что мне лучше всего подняться домой и оставить деньги в квартире, но что-то подтолкнуло меня к машине. В конце концов, какая разница, где находятся деньги, главное, что они в надежных руках, а точнее в моих.

Машина понесла меня в сторону Рублевского шоссе с легким ветерком и приятной, мелодичной музыкой. Я расположилась как можно удобнее и предалась воспоминаниям о Максе. Бог мой, завтра в моем доме появится мужчина… Мужчина… Говорят, что не так уж и просто сойтись с мужчиной после того, как женщина привыкает жить одна. Ведь с ним необходимо разделить не только свою душу, но и свой быт, а быт – штука капризная и довольно индивидуальная. Я даже представила нашу совместную жизнь. Конечно, я не принадлежу к числу тех женщин, которые провожают по утрам супруга-кормильца на работу, бережно повязывая ему галстук и надевая шляпу, чтобы он не застудил свою драгоценную голову, а затем смотрят вслед его машине, размахивая носовым платком, но все же я бы смогла изобразить что-то похожее или сыграть на худой конец. Ведь лучше провожать по утрам любимого мужа, чем вставать под холодный душ и скулить от одиночества. Мне пришло на память то страшное время, когда я ходила по своей огромной квартире, кутаясь в мохнатый халат, останавливалась в спальне, смотрела на большую, но такую холодную кровать, вспоминая блаженные часы, когда я пребывала в ней с мужчиной. Неужели все это закончилось? Неужели теперь по вечерам мы будем валяться на диване в гостиной вдвоем, смотреть фильмы и делиться друг с другом своими наболевшими проблемами? А наша квартира станет тихой семейной гаванью, куда мы будем всегда спешить, чтобы укрыться за ее стенами от этого безумного, безумного, безумного, безумного мира.

В тот момент, когда мы выехали за город и свернули на небольшую лесную дорогу, небо затянулось мрачными тучами и грянула самая настоящая гроза.

– Гроза,– сказала я каким-то по-детски испуганным голосом и вжалась в кресло.

– Гроза,– совершенно спокойно согласился водитель и включил дворники.

– Не люблю грозу.

– Нормальное природное явление…

Неожиданно водитель со всей силы надавил на газ, и наша машина чуть было не влетела в кювет. Я вскрикнула и схватилась за сердце, готовое выскочить наружу при любом последующем резком движении.

– Что это?!

– Простите, но на дороге кто-то лежит…

– Как лежит?!

– Не знаю…

Водитель выключил мотор и вышел из машины. Я не стала следовать его примеру и буквально впилась в окно, пытаясь унять чудовищную дрожь в коленях и сохранить самообладание. Водитель был прав. Прямо на дороге лежал человек, широко раскинув руки и ноги. Его глаза были закрыты. Не обращая внимания на сильный дождь, водитель сел на корточки и, взяв руку человека, лежащего на дороге, попытался нащупать пульс. Не в силах справиться с ощущением близкой опасности, я приоткрыла дверь и крикнула дрожащим голосом:

– Что там?! Он живой?!

Видимо, водитель и сам не мог понять, жив этот человек или нет. Вытирая мокрое лицо, он вновь принялся нащупывать пульс и разглядывать зрачки несчастного. Я смотрела на это жуткое зрелище и молила Господа Бога только об одном – чтобы все побыстрее закончилось и мы уехали отсюда как можно дальше. Тут я обратила внимание, что незнакомец, распростертый посреди дороги, одет в дорогой костюм. Уж что-что, а моя богемная жизнь научила меня разбираться в дорогих вещах и определять их цену. На руке у незнакомца поблескивали шикарные золотые часы. Странно, подумала я, как же он оказался на лесной дороге… Такие мужчины никогда не ходят пешком. Они ездят на дорогих машинах, но ведь поблизости не видно ни одного автомобиля…

– Ну, что там у вас?! – вновь крикнула я и нервно застучала пальцами по оконному стеклу.– Он жив или мертв?! Пульс у него есть?!

– Нет,– как-то глухо ответил водитель и перевернул незнакомца на бок.

– Что, нет?!

– У него нет пульса. – Водитель вытер ладонью залитое дождем лицо и сказал еще более мрачно: – У него вся спина в крови. Стреляли прямо в спину.

– Что?! – я почувствовала, как у меня все поплыло перед глазами, и крепко ухватилась за дверь, чтобы самой не вывалиться из машины на землю.

– У него нет пульса. Его убили.

– Кто?!

– А я откуда знаю. Мне ясно только одно: его убили не с целью ограбления. У него одни часы стоят целое состояние, а их даже не сняли… Может, его убили намного раньше, а потом тут выкинули. Сейчас такое сплошь и рядом бывает. Видно, что мужик деловой. Лет эдак под пятьдесят, серьезный, а так глупо жизни лишился.

Поехали отсюда, а…– жалобно пропела я и стряхнула с себя капли дождя, просочившиеся сквозь открытую дверь машины.– Ему уже ничем не поможешь. Сейчас кто-нибудь еще проедет, у кого времени больше, он и доставит его куда следует… В конце концов мы едем на торжество. Некогда нам с трупом возиться.

– Конечно… Конечно…– задумчиво пробормотал водитель и положил тело покойного точно так же, как оно лежало первоначально.– Поехали. Пусть о трупе позаботиться кто-нибудь другой.

Водитель встал с корточек, провел ладонью по мокрой голове и посмотрел в сторону леса… Мне показалось, что там, в лесу, он что-то увидел. Его взгляд стал каким-то напряженным и вроде как испуганным. Он вскрикнул и медленно повалился на землю. В его глазах читался страх. Настоящий, всепоглощающий страх.

– У-ез-жай… – глухо прохрипел он и, упав рядом с трупом, закрыл глаза.

Меня затрясло, будто в лихорадке. Я судорожно напрягла зрение и постаралась всмотреться в сторону леса. Но там ничего не было… Ничего, только одинокие деревья и сильный, непрекращающийся дождь… Зарыдав от безысходности, я перелезла на переднее сиденье и заблокировала все двери. Затем быстро включила мотор и надавила на газ. Я не знаю, куда и зачем я ехала. Я просто давила на газ и мчалась вперед… В тот момент когда на соседнем кресле зазвонил мирно лежащий телефон, ранее принадлежавший водителю, я быстро схватила трубку и закричала что было сил:

– Алле, это Анна! С кем я разговариваю, отзовитесь!

– Анна, это Михаил. Я хотел поинтересоваться у своего водителя, где вы находитесь. У вас все в порядке? Почему он не берет трубку?

– Он не берет трубку потому, что его убили. Убили! Я сама за рулем. Я ни разу не была в этих дебрях. Я понятия не имею, куда мне надо ехать!

– Успокойтесь, пожалуйста. Сейчас я все улажу. Назовите хоть какие-нибудь ориентиры, которые вы проезжаете.

– Ориентиры?! Лес, лес и лес!

– Лесополоса должна закончиться. Вы не волнуйтесь, возьмите себя в руки.

– Вам легко говорить, а у меня прямо на глазах убили человека! И какого черта я поперлась на ваше гребаное торжество! И чего мне дома не сиделось?! Все из-за этих проклятых денег, будь они неладны!

– Аня, постарайтесь успокоиться. Вы уверены, что водителя убили? Быть может, он жив и ему нужна помощь?!

– Об этом я как то не подумала…

– Поэтому вы сейчас должны успокоиться и постараться разглядеть какой-нибудь ориентир, чтобы мы могли с вами встретиться и оказать помощь водителю, если, конечно он еще жив. Это очень хороший водитель. Я звонил ему еще затем, чтобы его обрадовать.

– Обрадовать?!

– Ну, да. Мне только позвонили из роддома. Буквально полчаса назад его жена родила тройню. Я хотел его поздравить, а тут такое…

– Тройню?!

– Представляете, тройню. В это трудно поверить. И это в наше-то время!

Михаил был драв. Лесополоса и в самом деле закончилась. И впереди показался новорусский поселок с десятками самых разных домов, напоминающих самые что ни на есть настоящие замки.

Увидев двухэтажный дом под красной черепицей и с вывеской «Магазин», я приставила трубку поближе ко рту и закричала что было сил:

– Лесополоса закончилась! Сразу за ней начался поселок с красивыми домами. Я остановилась у магазина с красной черепицей. Водитель лежит километрах в пятнадцати отсюда!

– Пожалуйста, оставайтесь на месте. Я совсем недалеко. Дождитесь меня. Я скоро буду.

Кинув трубку на соседнее кресло, я со всей силы прикусила нижнюю губу. Я в безопасности… Но из головы не выходил водитель. Тройня… Трое только что родившихся маленьких сирот… А может, он жив и на счету каждая секунда… Трое маленьких сирот…

Недолго раздумывая, я развернула машину на сто восемьдесят градусов и ринулась обратно. Дождь почти перестал. Человек, стрелявший из леса, не будет сидеть в нем целую вечность. Он ведь дал мне уехать, а это означает, что ему необходимо покинуть место преступления, потому что скоро туда может сбежаться толпа зевак. Навстречу мне проехали две машины, которые не могли не заметить лежащих на дороге людей, потому что тогда бы пришлось проехать по трупам. Я громко им посигналила, но люди в машинах меня проигнорировали и, как мне показалось, увеличили скорость. Я гнала как сумасшедшая и не обращала внимания на разрывающийся от звонков телефон.

Чуть было не проскочив нужное место, я заметила двух мужчин, лежащих совсем рядом на краю дороги, а не посередине, как это было раньше. Оно и понятно. Значит, проезжающие мимо машины все-таки останавливались, и люди, сидевшие в них, без малейшего угрызения совести перетащили трупы на обочину для того, чтобы можно было проехать. Ничего не поделаешь, народ у нас такой, привыкший жить по проверенному и надежному принципу «моя хата с краю, ничего не знаю». Перешагнут друг через друга и отправятся дальше. Удивляться тут нечему. Сейчас труп может сутки лежать в центре Москвы, и все будут проходить мимо, отводя взгляд, а тут в лесу…

Резко остановив машину, я огляделась по сторонам и бросилась к обочине. Я понимала, что счет мог идти на минуты и даже на секунды… В сторону леса я старалась не смотреть. Просто не смотреть и все. Взглянув на водителя, я тихонько вскрикнула и поняла всю тщетность такой попытки. Во лбу мужчины зияла огромная дыра. Он погиб от выстрела в голову. Теперь было бессмысленно искать пульс – я не сомневалась в том, что он погиб. Неожиданно для меня самой из глаз покатились слезы. Я посмотрела на приоткрытый рот водителя и тихо произнесла:

– У тебя родилась тройня… Представляешь, тройня… Если бы ты об этом узнал, вот бы радости было… если бы…

В этот момент раздался слабый стон, от которого я чуть было не потеряла сознание и не легла третьей. Мне показалось, что стонал мужчина в дорогом костюме, и с дорогими часами. Осторожно наклонившись к нему, я поняла, что не ошиблась. Ощутив, как на моем лбу выступает холодный пот, я взяла мужчину за руку и, вздрогнув, почувствовала, как у него бьется еле заметный пульс. Только человек с медицинским образованием мог нащупать его, а у меня какое-никакое медицинское образование имеется. Еще учась в школе, я проходила практику в учебно-производственном комбинате в качестве медицинской сестры и научилась всем премудростям этого нелегкого мастерства.

Перевернув «крутого» на спину, я наклонилась над ним как можно ниже, затем слегка приоткрыла глаза и спросила, стараясь побороть собственный страх:

– Мужчина, вы живы?

– Не знаю…

– Бог мой. Если вы говорите, значит, вы живы… А я думала, что у вас пульса нет. Вы весь в крови.

– Помоги мне…

Раненый собрал последние усилия и посмотрел на меня широко открытыми глазами. А может быть, он смотрел и не на меня, а куда-то сквозь меня, не знаю. Но главное, что он смотрел… Это длилось несколько секунд, которые показались вечностью. После чего он закрыл глаза и больше не издал ни единого звука…

– Эй, вы живы?! Вы еще живы?!

Поняв, что мне нельзя терять ни минуты, я встала на колени, забыв про свое эффектное вечернее платье и тонюсенькие туфельки-лодочки, схватила его под мышки и, сморщившись от резкого запаха крови, от которого меня постоянно тошнило на практике в больнице, потащила его к машине. Это было довольно сложно, потому что мужчина был солидного роста и столь же солидной комплекции. С трудом затащив его на заднее сиденье машины, я торопливо захлопнула дверь и плюхнулась на водительское кресло. Включив двигатель, я повернулась к мужчине и внимательно посмотрела на его бледное лицо. Мне показалось, что он обязательно выживет, потому что существует такое понятие, как жажда жизни, а у него она есть. Человек получил пулю, пролежал черт-те сколько времени на дороге и при этом умудрился прийти в сознание, пусть даже на минуту. Силен мужик, и сердце у него сильное… Может, его и не на дороге подстрелили, а где-нибудь в лесу… Может, он на эту дорогу сам выполз.. А может, его вообще в другом месте шлепнули, а здесь на всей скорости выкинули из машины. Может быть, может быть…

– Ну, что ж, если ты столько времени смог продержаться и дождаться, чтобы тебя заметили – вернее заметили-то тебя многие, да только все мимо проехали, а остановилась только я,– то теперь ты должен продержаться, пока я тебя до больницы довезу.

Смахнув непонятно отчего выступившие слезы, я надавила на газ и помчалась по все той же лесной дороге. Господи, и откуда на мою голову взялся этот «крутой»?! На вид ему было чуть больше пятидесяти. Седые волосы с желтоватым оттенком, заостренный нос и такие тонкие губы… То, что мой пассажир весьма внимательно следил за своей внешностью, не вызывало никаких сомнений. Такие мужчины часто бывают в косметических салонах, посещают самые элитные московские солярии, именуемые нынче Домами загара, и отдыхают на самых престижных курортах мира. Одним словом, такие мужчины при деньгах и они умеют не только их увеличивать, но и тратить их на свой новый имидж преуспевающего человека.

Увидев, что навстречу мне несется парочка моргающих фарами и громко сигналящих машин, я надавила на тормоз, устало облокотилась о руль и стала рассматривать всех, кто выходил из только что остановившихся авто и направлялся ко мне, пытаясь угадать, кто же из них Михаил, которого я ни разу не видела.

– Вот и подмога,– я повернулась назад и посмотрела на посиневшее лицо «крутого». Я и сама не знала, с кем разговариваю: с раненым или уже с покойником. И все же чутье подсказало мне, что до похорон дело не дойдет.

Дверь машины раскрылась, и подошедший испуганный мужчина подал мне руку.

– Анна?!

– Что, не похожа?

– Похожа. Просто я немного растерялся… видел вас только в кино и в журналах. Скажу вам честно, что в жизни вы еще красивее и интереснее. Я понимаю, что сейчас не лучшее время для комплиментов. Что у вас произошло?

– Если я не ошибаюсь, вы Михаил?

– Вы не ошибаетесь.

Едва выйдя из машины, я махнула рукой в сторону незнакомца, лежащего на заднем сиденье, и быстро произнесла:

– Там раненый. Я надеюсь, что он еще жив. Где тут больница?! Ему нужна помощь.

– А где мой водитель?

– Водитель мертв. Давайте сначала позаботимся о живых, а уже потом о мертвых.

Я потерла друг о друга испачканные кровью ладони, поправила волосы и довольно сбивчиво попыталась объяснить, что же произошло. Михаил взволнованно похлопал меня по плечу, стараясь хоть немного меня успокоить и привести в чувство.

– Вы не волнуйтесь. Пожалуйста, успокойтесь. Сейчас мои ребята проедут дальше и найдут водителя, а этого беднягу доставят в больницу. Странно, этот человек мне совсем незнаком. Я никогда его раньше не видел. Что он делал в лесу? И кому мог помешать мой водитель – он и мухи не обидит. Ну, да ладно, сейчас самое главное спасти жизнь хотя бы одному. Мои люди доставят его в больницу и скажут, что случайно нашли его на дороге. Это для милиции, чтобы она не задавала лишних вопросов.

Пока Михаил отдал распоряжения своим так называемым коллегам, я в последний раз посмотрела на незнакомца и вскрикнула. Мужчина вновь приоткрыл свои мутные, совершенно бессмысленные глаза, пытаясь сфокусировать зрение и понять, где он и что с ним произошло. Видимо, это оказалось ему не под силу, и он вновь потерял сознание.

– Господи, он еще жив! Он только что открывал глаза. Вы посмотрите, как он борется за жизнь! Вы посмотрите! Он должен жить! Должен!

– Анна, успокойтесь. Его уже увозят.

Михаил отвел меня на несколько шагов от машины и взял за руку. Один из мужчин сел за руль «Мерседеса» и, судя по всему, поехал в больницу.

– Ну вот и все. Теперь будем уповать на Господа Бога и на врачей. Пойдемте. Как вы, не отказываетесь от вечеринки?

– Не знаю… По-моему, я уже ничего не хочу… Ничего. Я была бы вам очень признательна, если бы вы отвезли меня домой…

– Вы уж меня извините… – Михаил выглядел каким-то подавленным и даже несчастным.

– Вы тут ни при чем. Это просто случайность. Понимаете, случайность?

Двое других мужчин направились к стоящей напротив машине и поехали к тому месту, где остался лежать так нелепо погибший водитель.

– Ну вот и все…– Михаил тяжело вздохнул и повел меня к одной-единственной машине с включенными фарами, которая, по всей вероятности, ждала нас обоих.– Ну вот и все… Каждый занят своим делом. Вы извините… Если бы я знал, что такое может случиться… Я потерял не только классного водителя – я потерял очень хорошего друга.

– Он был ваш друг?!

– Да, он был моим другом. Я устроил его к себе на работу…

– Ваш друг был у вас водителем?

– Да. А что вас так удивляет?

– Если вы друзья, то почему вы не взяли его своим помощником по бизнесу, тем более ваш друг старше вас?

– Чтобы быть помощником по бизнесу, нужно в нем хорошо разбираться, а мой друг хорошо разбирался только в машинах. Он не умел делать деньги, но он умел профессионально водить. Профессионально водить может далеко не каждый…

– Примите мои соболезнования.

– Спасибо. Кто бы мог подумать…

Мы сели в машину и растерянно посмотрели друг на друга. В глазах Михаила стояли слезы, которые он тщательно пытался скрыть. Я понимала, что это было нелегко, и все же ему это удавалось.

– Вас домой отвезти?

– Да, если можно.

Я внимательно посмотрела на Михаила и, не выдержав его пристального взгляда, занервничала.

– Вы считаете, что я должна отдать вам деньги?

– Разве я это сказал?

– Просто мне показалось, что вы так считаете…

– Я так не считаю… Может быть, это я должен вам доплатить?

– За что?!

– За то, что из-за меня вы пережили весь этот кошмар.

– Я же вам уже сказала, что вы здесь ни при чем.

Тогда давайте не будем говорить о деньгах. Это уже не мои деньги. Они ваши, и я не имею к ним никакого отношения. Я отвезу вас домой и поеду на торжество. Я не могу его отменить, потому что не хочу расстраивать свою жену, тем более приехало столько гостей. Я сообщу жене о смерти нашего водителя завтра. Конечно, она расстроится, что на вечеринке вас нет, но я не вправе от вас ничего требовать.

– Но я не могу поехать в таком виде! Вы посмотрите на мои руки. Они в крови! И платье все испачкано!

– Ерунда. Если бы вы согласились, то мы бы заехали в одно место, где вы бы смогли помыться и померить другое вечернее платье, которое я купил своей жене, но еще не успел подарить. У вас с ней один и тот же размер.

– Я не привыкла носить вещи, которые куплены для других людей.

– Но мы уже не успеем купить другое платье. Дорога в Москву займет слишком много времени. Это платье из дорогой коллекции. Я покупал его на показе мод в Париже.

Я вновь посмотрела на Михаила и вдруг подумала о том, что после всех недавних событий мне меньше всего на свете хочется быть в одиночестве. Остаться наедине с собой и предаваться страшным воспоминаниям… Нет, только не это… Тем более у него был довольно жалкий и жутко несчастный вид, а я всегда была жалостливой женщиной..

Глава 3

Мы остановились у небольшого, но весьма эффектного двухэтажного дома, который всем своим видом указывал на то, что у его обитателей отменный вкус.

– Кто здесь живет? – спросила я, выходя из машины, и огляделась по сторонам. Мне бы совсем не хотелось, чтобы в таком непристойном виде меня лицезрел кто-нибудь еще.

– Тут никого нет.

– А чей этот дом?

– Мой.

– У вас так много домов?

– Нет. Я купил этот дом для того, чтобы приезжать сюда в те редкие минуты, когда мне хочется побыть в одиночестве.

– А побыть в одиночестве там, где живет ваша супруга, у вас нет возможности? Неужели для этого нужно купить дом?

– Я думал об этом и пришел к выводу, что нужно.

Посмотрев на свои запачканные кровью руки, я прямиком направилась в ванну. Раздевшись, я встала под струю теплой воды и постаралась не думать о том, что случилось совсем недавно на лесной дороге. Закутавшись в длинный махровый халат, я вышла из ванной и направилась к своей сумочке, чтобы достать из нее косметичку. Затем резко остановилась и посмотрела на сидящего в кресле Михаила, который, по всей вероятности, о чем-то напряженно думал и смотрел в одну точку.

– Простите, нет ли у вас чего-нибудь выпить?

– Что?!

Михаил опомнился и посмотрел на меня с нескрываемым интересом.

– Вы что-то спросили?

– Я спросила, не найдется ли у вас чего-нибудь выпить. Наверное, найдется. В хороших домах всегда есть хорошая выпивка.

– Конечно, конечно. Кстати, вам очень идет халат. Вы в нем такая домашняя. Хотите я сделаю вам очень вкусный коктейль? Вы любите коктейли?

– Люблю. Сделайте что угодно. Я хочу расслабиться.

– Одну минуту.

Михаил вскочил со своего места с такой поспешностью, словно приготовление коктейля было смыслом всей его жизни. Я удивленно пожала плечами и подошла к зеркалу, чтобы немного подкраситься. Когда коктейли были готовы, мы сели друг против друга и чокнулись бокалами.

– За знакомство. Даже за неудачное.

– За удачное знакомство,– поправила я Михаила и сделала глоток с превеликим удовольствием.

– Ну как?

– Замечательно. Я чувствую вкус текилы.

– Я специально сделал покрепче.

– У нас еще есть время?

– Конечно. Мы будем здесь до тех пор, пока вы полностью не приведете себя в порядок. А я все думаю о том, как же все-таки беззащитна человеческая жизнь. Как же она беззащитна. Был человек и нет человека. Всего одна пуля способна разбить вдребезги целую жизнь, которая строилась годами.

– Да, это так.

Сделав еще несколько глотков, я ощутила приятное тепло по всему организму и вновь почувствовала ощупывающий взгляд Михаила.

– Вы так на меня смотрите…

– Просто я никогда не видел звезду в домашнем халате.

– Я такая же, как и все.

– Вы не такая. Вы звезда. Скажите, вы замужем?

– Чуть было не вышла.

– А почему не вышли?

– Я долго встречалась с одним человеком, но он меня бросил.– Я вспомнила о Денисе и подумала, что наши с ним отношения я считала гражданским браком. Впрочем, так оно, собственно, и было.

– Он вас бросил?!

– Ну, да.

– А почему?!

– Он предпочел другую. Мою подругу.

Михаил раздул ноздри и посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

– Что вы на меня так смотрите?

– Разве такую, как вы, можно бросить?!

– Если меня предали, выходит, что можно…

– Если предают таких женщин, как вы, то мир просто сошел с ума. Такая женщина, как вы, поражает любое, даже самое изощренное воображение. Я всегда сравниваю женщин с машинами…

– Как интересно! И с какой маркой машины вы можете меня сравнить?

– С ярко-красным кабриолетом!

– А почему с ярко-красным?

– Потому что вы ассоциируетесь у меня именно с таким цветом. У этого кабриолета позолоченные фары, хромированные крылья и потрясающие диски! Это крикливо, но дух захватывает.

– А какого года этот кабриолет?

– Он абсолютно новый. На нем ни пылинки. Только он не с конвейера. Он сделан по спецзаказу и стоит безумных денег! Ведь это ручная сборка.

– Слава Богу, что этот кабриолет не древний.

– Нет, он не древний, но когда-нибудь он станет антиквариатом.

– О, это впечатляет. Значит, я останусь в истории?

– Несомненно.

– А с какой маркой машины вы ассоциируете свою жену?

– С хорошей английской машиной, в которой стоит реактивный двигатель.

– А почему эта машина английская?

– Потому, что детство и юность моей жены прошли в Лондоне и она не мыслит себя без этого города.

– А почему у нее реактивный двигатель?

– Потому, что она похожа на фурию. Она все крушит на своем пути… Очень темпераментная женщина…

– Михаил, а вы любите свою жену? – неожиданно для Себя самой спросила я и допила остатки коктейля.

– Конечно, люблю. А почему вы это спросили?

– Просто я собираюсь замуж и хочу знать: любят ли люди в браке? Не губит ли брак любовь?

– Я люблю свою жену.

– И вы пылаете к ней той же страстью, которою пылали несколько лет назад, когда вы с ней познакомились?

– Я люблю свою жену,– повторил Михаил. И все же в его голосе не было уверенности. Это было совсем нетрудно заметить.– Это очень приятно, когда о тебе кто-то заботится, кто-то тебя ждет и переживает за тебя… Знаете, когда меня спрашивают, женат я или нет, я говорю, что я очень сильно женат. Моя жена относится к тем женщинам, которые нравятся буквально всем. Она словно отдушина в этом грязном, жестоком мире.

– Ответ достойный женатого мужчины.

Михаил подошел к шкафу и извлек из него пакет с вечерним туалетом. Взяв платье, я приложила его к себе и с восхищением посмотрела на свое отражение.

– Как оно вам?

– Потрясающее. У вас замечательный вкус. Думаю, ваша жена не будет против, если вы подарите его мне.

– Нет, конечно. Тем более она никогда не узнает, что это платье предназначалось ей.

Михаил, как истинный джентльмен, отвернулся, и я, быстро облачившись в наряд, с довольным видом подмигнула своему отражению в зеркале.

– Готово. Ну как?

– У меня нет слов. Оно вам в самый раз.

– Вы опять на меня так смотрите…

– А разве можно на вас просто смотреть?!

Я улыбнулась и вновь посмотрела в зеркало. Я и в самом деле прекрасно выглядела. Моя кожа была гладкой и загорелой, волосы раскинулись по плечам. И обязательная для звезды белозубая улыбка, над которой потрудился дорогой дантист еще в самом начале моей карьеры.

Уже через полчаса мы сидели в машине и ехали на вечеринку. Михаил говорил по мобильному и тяжело дышал.

– Мужчина, которого вы спасли, сейчас лежит в реанимации,– сообщил он мне, кончив разговор.– Есть надежда, что он будет жить. А вот моему водителю не повезло…

– Мне очень жаль… Честное слово.

– Мне тоже. Я не предполагал, что эта поездка может доставить вам столько неприятностей.

В этот момент Михаилу позвонила жена. Он расплылся в улыбке и ласково произнес:

– Дорогая, не сердись. Так сложились обстоятельства, что мне пришлось немного задержаться. Я скоро буду. У меня для тебя сюрприз.

Как только Михаил сунул мобильный в карман своего супердорогого пиджака, я закинула ногу за ногу и откровенно зевнула.

– Еще далеко?

– Тут рядом.

– А жена знает про тот дом, который вы купили специально для того, чтобы размышлять в одиночестве?

– Нет.

– Вы не обсуждаете с ней свои покупки?

– А зачем? Я даю ей достаточно денег, чтобы она строила свою жизнь так, как считает нужным.

– Вы хотите сказать, что даете ей достаточно денег для того, чтобы она строила свою жизнь и не мешала вашей? Получается, что у вас две разные жизни…

– Нет, тут вы утрируете. Просто люди должны иногда отдыхать друг от друга.

– Для чего?

– Для того, чтобы опять соскучиться.

– А вы ссоритесь?

– Не без этого. Истинная любовь только крепнет от ссор.

Я замолчала, отвернулась к окну и подумала о том, как все-таки хорошо, когда рядом с тобой мужчина, который может облегчить твою жизнь и создать необходимый антураж счастья. Со мной было все по-другому. Мужчины никогда не облегчали мне жизнь. Они ее только усложняли, постоянно создавая мне трудности только одним своим присутствием. Я даже вспомнила тот горькой опыт совместной жизни, который мне предоставил достаточно зрелый мужчина на заре моей туманной юности. Он поселил меня в своей квартире, ласково называл лимитой и всячески прививал мне любовь к домашнему хозяйству. Он был довольно известным тележурналистом, имел поклонников и свою аудиторию, которая ловила каждое его слово и смотрела на него как на Бога. Я научилась стирать рубашки, варить суп и с гордостью смотрела его телевизионные репортажи. Его редкие выходные мы практически не выбирались из постели. А однажды занялись любовью прямо на снегу. Мне казалось, так будет всегда. В то время я еще была полна готовности посвятить себя семье, но… Это оказалось никому не нужно. Никому. Прошло время. Я по-прежнему отдавалась все с тем же детским восторгом, но натыкалась на безразличие и страшное непонимание. Появились упреки, взаимные обиды и ссоры, которые, конечно же, никак не укрепляли нашу любовь, а разрушали все последнее, что от нее осталось. Он говорил, что он личность, а я всего-навсего приживалка, которая ничего и никогда не добьется в жизни, потому что ничего не умею, кроме как заниматься сексом, конечно. Он стеснялся представить меня своим знакомым, потому что его знакомые не одобрили бы его связь с провинциальной пустышкой. Он стал много пить, уходить в запои, просматривать свои старые очерки, бить себя в грудь и кричать, что он настоящий гений, звезда, а рядом со звездой должна быть только звездная женщина. Я сильно страдала, так сильно, что даже начала писать стихи. По ночам… От такого детского горя и безысходности… Я представляла себя его женой и думала, что со временем из нас могла бы получиться неплохая семейная пара. Ведь сколько женщин-домохозяек и работающих мужчин… Но, видимо, такая судьба не для меня. Мужчины никогда не воспринимали меня как женщину, умеющую вести домашнее хозяйство. Они хотели видеть во мне сильную личность, и я научилась ею быть. Любила ли я того журналиста? Конечно, нет. Просто мне казалось, что так живут все… Я не знала, что на свете существует настоящая любовь. Тогда я еще об этом не знала. И однажды он попросил меня собрать свои вещи. Он так и сказал: «Собери свои вещи». Я была просто ошарашена и просила его только об одном – чтобы он объяснил мне, в чем же я виновата. И он объяснил. Я виновата в том, что я родилась не в Москве, что мои родители не миллионеры, что я слишком молода, что у меня нет диплома престижного вуза и высокооплачиваемой работы, и в том, что он никогда не мечтал связать свою жизнь с лимитов. Я судорожно собирала свои вещи и думала, что все это сон. Глупый, дурной и такой нелепый сон… Но после того, как он сказал что мне пора двигаться дальше и что обязательно найдется непритязательный мужчина, который оценит мои кулинарные и сексуальные способности, я поняла, что это далеко не сон. А еще он сказал мне, что земля круглая и мы обязательно встретимся… и что если я вдруг когда-нибудь выбьюсь в люди, то могу ему позвонить. Мол, он не сбрасывает мою кандидатуру со счетов и, возможно, у нас еще есть шанс повеселиться. Потом он сказал, что не бывает ни вечной любви, ни любви вообще… Я чувствовала, что меня просто выкидывают на улицу, как надоевшую собачонку, Я ничего не могла с этим поделать. Когда я собрала вещи и встала у входной двери, он слегка обнял меня за плечи и, поучая, объяснил, что мужики любят стерв. Что мне нужно учиться стервозности, а это, как он сказал, целая наука. Стервами не рождаются. Ими становятся. После всей этой истории я практически ничего не ела и сильно похудела. Бесцельно слоняясь по московским улицам, я мысленно повторяла одну и ту же фразу: «Все мужики любят стерв». Что ж, наверное, в этом есть доля правды. Хотели стерву – получайте!

– Вы о чем-то задумались? – оторвав меня от грустных мыслей, спросил Михаил.

– Да так. Вспомнила одну давнюю историю. Такую давнюю, что иногда мне кажется, будто это было не со мной. Один тележурналист выгнал меня на улицу только за то, что я не состоялась, как личность…

– Вы?!

Да, но это было очень давно. Он считал себя звездой и милостиво разрешил позвонить ему, если из меня вдруг что-нибудь получится. Хотя после нашего расставания его популярность лопнула как мыльный пузырь. Он совершенно спился и сейчас кое-как перебивается нештатным корреспондентом какой-то никому не известной издыхающей газетенки.

– Ну и вы позвонили? – расплылся в улыбке Михаил.

– Позвонила. Я пообещала ему дать интервью, но только за такие деньги, которых у этой «Мухосранской правды» отродясь не водилось.

– А он?

– Он сказал, что так некрасиво, что мы не чужие, что нам есть, что вспомнить… А еще он сказал мне, что жизнь – сложная штука и что никогда не угадаешь, на какую лошадку нужно ставить. Вот собственно и все… Когда я вспоминаю эту историю, то всегда благодарю Господа Бога за то, что тогда я ушла из той чужой квартиры, чужой жизни, от совершенно чужого мужчины… Ушла в свою жизнь…

Подъехав к сказочно роскошному дому, Михаил помог мне выйти из машины и, заметно волнуясь, сказал:

– А вот и моя семейная хижина…

– Так уж и хижина.

– Ну, что-то в этом роде.

– Впечатляет.

Михаил провел меня в огромную гостиную, где собралась весьма продвинутая публика, которая восприняла мое появление с нескрываемым восторгом. Совершенно незнакомые мужчины целовали мои руки, столь же незнакомые женщины говорили мне слова восхищения. Когда к нам подошла довольно симпатичная женщина в элегантном серебристом платье, я сразу узнала в ней супругу Михаила и расплылась в улыбке.

– Это Жанна,– прошептал мне на ухо Михаил и подвел свою супругу ко мне.– Я же тебе говорил, что у меня для тебя сюрприз.

– Здравствуйте, Анна, вы обворожительны!

– Здравствуйте, Жанна! Я даже и подумать не могла, как вы прекрасны.

Жанна взяла меня за руку и представила гостям.

– Дорогие мои! Мне очень приятно, что сегодня ко мне приехала моя близкая подруга Анна, которую вы хорошо знаете по замечательным, полюбившимся фильмам! Она приехала, несмотря на свою занятость, потому что нас связывают добрые, дружеские отношения. Спасибо тебе, Анна!

Прекрасно сыграно, отметила я про себя, не переставая улыбаться гостям. Эти новые русские могут купить буквально все… Даже дружбу, хотя бы на вечер… Мы поцеловались как старые подруги, и Жанна направилась к входу для того, чтобы встретить вновь прибывших гостей. Среди них были известные телеведущие, депутаты, крупные бизнесмены, парочка модных певиц и даже один симпатичный бард. Мы все притворились друзьями дома, и мне было даже страшно подумать, сколько может стоить подобная вечеринка и сколько же нужно иметь денег, чтобы оплатить ее без материального ущерба для семьи. Чтобы закатить подобное шоу, нужно быть очень состоятельным человеком, а в состоятельности Михаила теперь не стоило сомневаться.

По гостиной чинно прохаживались официанты и разносили бокалы с шампанским и изысканным вином. Взяв один из предложенных бокалов, я осмотрелась и подошла к закускам, которые могли удовлетворить требования самого привередливого гурмана. Но после того, что со мной случилось, аппетита не было даже при виде всей этой кулинарной роскоши. Отойдя от стола, я направилась в сторону бассейна, рядом с которым находилась терраса, где стояли маленькие столики с кружевными скатертями. Настоящий маленький рай…

Неожиданно рядом со мной появились жена Михаила в несколько человек с фотоаппаратами.

– Анна, дорогая! – наигранно закричала Жанна и бросилась ко мне с распростертыми объятиями.– Подружка моя ненаглядная! Давай немного попозируем перед фотографами. Мне приятно, что ты нашла время, чтобы посетить нашу скромную вечеринку! Ты не представляешь, как сильно я по тебе скучала… Мы так редко видимся, одна радость, что по телефону поговорить…

«Она явно сумасшедшая, бесится от денег и скуки»,– отметила я про себя и улыбнулась своей очаровательной белозубой улыбкой.

– Милая, у какого дантиста ты делала свою улыбку?! – закричала эта сумасшедшая еще громче.– Мне кажется она симпатичнее, чем моя!

– Я тебе потом расскажу,– пробурчала я еле слышно и с ужасом утонула в ее трогательных объятьях.

– Анна, подружка моя ненаглядная, посмотри в объектив! Нас фотографируют! Да здравствует настоящая дружба! Ну так скажи же мне, что за мастер поставил тебе такую челюсть! Если к нему большая очередь, я заплачу ему в два раза больше! А тебе просто подтачивали все зубы или какие-то удаляли?!

– О, Боже… Оставьте меня в покое вместе со своей челюстью.

– Да не со своей, а с твоей. Меня интересует не моя, а твоя челюсть.

Как только защелкали фотоаппараты, я покосилась на сияющую Жанну и спросила серьезным голосом:

– Куда пойдут снимки?

– Сделаю портреты и повешу на стены. Коллекция, так сказать. Ослепительная Жанна среди не менее ослепительных звезд! Шик!!! Блеск!!! Красота!!! Гостям буду хвастаться! Я хотела, чтобы муж пригласил прессу и наше торжество осветили в газетах, но он наотрез отказался. Он у меня очень серьезный и не любит газетной шумихи. Мы с ним совершенно разные. Он не публичный человек, а я наоборот! Суперпубличный!!! Улыбнись пошире! Покажи свою сногсшибательную челюсть! Вот это я понимаю зубы! Вот такую надо ставить! Ты с ней настоящая красавица!

Как только от нас отошли фоторепортеры, я злобно посмотрела на свою новоявленную подругу и еще более злобно произнесла:

– Мы с вами на ты не переходили. Я смотрю, вы совсем измаялись от безделья. Советую вам записаться на курсы этикета. Считаю, что это недоработка вашего супруга.

Не став дожидаться реакции этой дамочки, я резко повернулась и пошла в сторону наибольшего скопления народа. Гости слушали выступление одной набирающей обороты певички и танцевали. В этот момент кто-то положил руку мне на плечо и заставил меня вздрогнуть. Я повернулась и увидела Михаила.

– О-о, простите, я вас напугал… Вы танцуете?

– Танцую.

Как только мы закружились в танце, Михаил расправил свои массивные плечи и спросил меня взволнованным голосом:

– Ну, как вам моя супруга? Вы подружились? Вы находите ее обворожительной?

– Я не умею дружить за деньги. Я просто играю роль подружки. Мне пришлось ей сделать замечание. Ведь подруги вправе делать замечания.

– Она что-то не так сделала?

– Нет. Все нормально. Просто я посоветовала ей записаться на курсы этикета. Вы знаете, теперь я понимаю, почему вы захотели купить отдельный дом, где вам нравится быть в одиночестве.

– Прошу вас, не злитесь на нее. Она просто немного своеобразная… И, как все женщины, со странностями…

– А мне кажется, что вы должны занять ее делом. Она создает впечатление женщины, которой скучно жить…

– И каким делом вы предлагаете ее занять?

– Любым. По-моему, любое дело пойдет ей на пользу.

Понимаете, Анна, не все женщины такие же сильные, как вы. Можно сохранить свою индивидуальность даже тогда, когда ты растворился в ком-нибудь другом. Это нормально. Моя жена – бывшая манекенщица. Она ходила по подиуму и имела сотни поклонников. И все же она бросила свою карьеру для того, чтобы сохранить наше уютное семейное гнездышко. Я же говорю вам, что она очень своеобразный человек… Чтобы ее полюбить, к ней нужно привыкнуть.

Михаил выглядел таким расстроенным, что я не стала расстраивать его еще больше.

– Возможно, вы правы.

– Я даже не могу представить, как завтра огорчу ее, когда расскажу про смерть нашего друга.

– А вы уверены, что она огорчится?

– Конечно. Она очень чувствительная женщина.

Я посмотрела на Михаила пристальным взглядом и попыталась понять: или он и в самом деле так слепо любит свою жену и просто закрывает глаза на все ее выходки, или он настолько устал от этой женщины, что покрылся панцирем глубочайшего безразличия?

– Вы знаете, Анна, мне до сих пор не верится, что вы не замужем.

– Почему?

– Странно, что такая женщина может быть свободной. Ведь у вас столько поклонников… Я даже уверен, что за вами ухаживает слишком много мужчин…

Может быть, за мной ухаживает слишком много мужчин… Может быть… Но при всем при том я в плену своего одиночества. Настоящие чувства и отношения между двумя людьми – необычайная редкость. А впрочем, если я хоть раз испытала счастье любви, значит, я не зря прожила свою жизнь. А я его испытала, и не раз… Я видела в этой жизни слишком много всевозможных взлетов и падений, И из забитой, закомплексованной провинциалки смогла превратиться в сильную, целеустремленную, красивую и независимую женщину Вы знаете, раньше я и понятия не имела, что независимость покупается за деньги и притом стоит далеко не дешево. Я верю в то, что я всем довольна и получаю удовлетворение от того, как живу, а иногда… иногда наивно мечтаю о каком-то безоблачном счастье. Иногда я представляю, что я не одна, что рядом со мной ОН и я люблю его так, как его никогда и никто не любил. Я бы тысячу раз на день как молитву произносила ЕГО имя, потому что страшно боялась бы ЕГО потерять. Встретив ЕГО, я бы уже не смогла жить без ЕГО глаз, губ и без ЕГО запаха.„ Увидев, что нам навстречу спешит в окружении фотографов раскрасневшаяся от обилия впечатлений Жанна, я притворилась, что увидела среди гостей знакомое лицо, и поспешила удалиться. Я бродила среди гостей и мелкими глотками потягивала мое любимое красное вино.

– Здравствуйте, Анна. Вы в жизни еще прекраснее, чем в кино…– говорили мне совершенно незнакомые люди и с особой гордостью пожимали мою руку.

– Спасибо… Спасибо…

– Скажите, а вы и в жизни такая же дерзкая, ершистая и независимая?

– Да нет, это мой экранный образ… К сожалению… Вы знаете, я играю совершенно разноплановые роли, но ко мне почему-то приклеился образ сильной и властной жен-шины…

– Он вам очень идет.

– Спасибо.

Я не пыталась скрыться от любопытных и назойливых глаз, которые прямо-таки сканировали мое лицо, кожу и макияж. Я к этому привыкла. Это часть моей профессии, и, возможно, не самая приятная часть. Я чувствовала себя экзотической обезьянкой в дорогом зверинце, которую люди могли по долгу рассматривать, при желании подразнить и высказать свое недовольство, а быть может, и восхищение. В конце концов мне за это хорошо заплатили… А это значит, что я должна играть, потому что судьба распорядилась именно так, что ничего другого я не умею делать. Ничего. Взяв тарелку с легким, низкокалорийным салатом, я вышла на террасу и нашла себе довольно симпатичное безлюдное местечко, где можно было полюбоваться прекрасными кустами роз, которые издавали неописуемо дурманящий аромат.

У каждого из нас своя судьба, неожиданно для себя самой подумала я. Хотела бы я такую судьбу, как у Жанны? Не буду лукавить. Возможно, в чем-то бы хотела… По крайней мере тебе не нужно горбатиться как проклятой – живи себе в свое удовольствие на мужнины денежки. Быть может, в этом есть своя прелесть. Достаточно только вовремя отхватить нужного мужика. Говорят же, что самое главное для женщины – это удачно выйти замуж. Когда отхватываешь мужика с последней моделью «Мерседеса», вопрос о трудоустройстве отпадает сам по себе. Мужчина начинает богатеть, а женщина начинает стервенеть. Тратить мужнины деньги направо-налево и изводить его своими капризами да упреками. Муж день и ночь пропадает на работе, компенсируя это дорогими подарками для своей скучающей жены, поддерживающей семейный очаг, который по сути уже давно перестал греть… Жена заболевает болезнью жен новых русских – становится вспыльчивой, плаксивой, погружается в постоянные ностальгические воспоминания о том, как свободно она жила, пока не попала в золотую клетку, и отправляется в поход по психоаналитикам. Сценарий один, только судьба у всех разная. А ведь при таком муже можно совсем по-другому распорядиться своей судьбой… Ведь можно же…

Вдруг я услышала какой-то шорох, доносящийся из роскошных розовых кустов. Возможно, кто-то уединился для того, чтобы заняться любовью, пронеслась в моей голове не самая удачная мысль, но ничего другого просто не пришло мне на ум. Заниматься любовью в кустах с огромными шипами… Это уже слишком… прямо какой-то экстремальный секс, по-другому это не назовешь. Я навострила ушки и стала всматриваться в темноту.

– Анна! Анна! – послышался из темноты незнакомый мужской голос.

– Кто там?! – я не могла поверить, что там, из-за кустов, произносят мое имя.

– Анна!

– Вы, меня?!

– Тебя. Подойди сюда.

– Я?!

– Подойди сюда. Я к тебе обращаюсь.

– Зачем?!

– Я попросил тебя подойти.

– Лучше вы подойдите сюда. Какого черта я полезу в кусты?

– Я тебя по-хорошему прошу.

– А что, можно еще и по-плохому?!

– Можно и по-плохому.

– Ну, уж это слишком…

– Если ты сейчас сюда не подойдешь, то погибнешь.

– Я?!

– Ты.

– Почему?!

– Потому, что сейчас здесь все взлетит на воздух и будут лежать десятки трупов, один из которых может быть твоим.

– Что?!

– Что слышала. Я не шучу, а говорю вполне серьезно. Иди ко мне. У меня в руках дистанционное управление. Я хочу сохранить тебе жизнь.

– Господи, да почему же мне так везет на маньяков и сумасшедших, – произнесла я печальным голосом и допила остатки шампанского.– Молодой человек, вы меня разыгрываете?

– Нет. Осталось ровно две минуты. Подойди сюда. Я могу сделать так, что ты останешься жива. Я знаю, что ты очень упрямая женщина и никого не видишь и не слышишь, кроме себя, но сейчас ты должна послушать меня. Хотя бы раз в жизни ты мажешь подчиниться мужчине?!

– Да что ты вообще обо мне можешь знать?! Придурок! Ты что там напился, что ли, уже ноги не держат, валяешься под кустом, как последний алкаш?!

– Анна, осталось чуть больше минуты… Я слишком хорошо тебя знаю. Я знаю тебя даже лучше, чем ты сама…

– Надо же, а ты ясновидящий…

– Может быть. Запомни, что никогда не стоит пренебрегать теми людьми, которые хотят спасти тебе жизнь.

– Если ты хорошо меня знаешь, тогда выйди из кустов и покажись мне. Ну-ка, Гюльчатай, открой личико!

– Не могу. Иди ты сюда. Пойди ко мне, Анна!!!

– Бог мой, ну почему в наших психушках нет свободных мест, ведь столько сумасшедших гуляет на воле?! Почему?!

Театрально разведя руками, я кинула пустой бокал в кусты и пошла по террасе к дому.

– Маньяки, альфонсы, преступники и буйные, социально опасные психи – вот мой контингент, который жаждет со мной познакомиться… Хоть бы один мало-мальски приличный бизнесмен посмотрел в мою сторону, заинтересовался и предложил бы мне руку и сердце… Хоть бы один… Так нет… Только всякий сброд по мне и тянется. Наверное, в этом виновата я сама. Возможно, во мне что-то не так… Возможно… Когда-нибудь я обязательно пойму, почему я притягиваю маньяков всех мастей. Когда-нибудь…

– Анна! Анна! – все еще доносилось из-за кустов, и этот крик не вызывал у меня ничего, кроме раздражения.

Видимо, я успела вовремя, когда, войдя в дом, я увидела на столе огромный белоснежный торт, украшенный нежными лепестками роз. Высокий повар-мулат торжественно разрезал торт на ровные кусочки и раскладывал их на многочисленные тарелки, которые протягивали веселые, чуть подвыпившие люди. Громкий, восторженный смех свидетельствовал о том, что веселье было в самом разгаре и ничто не могло его омрачить. Я никогда не была любительницей сладкого, но все же решила попробовать кусочек торта, уж слишком он был аппетитный. Пусть только гости насытятся и хоть немного разбегутся. С некоторых пор мое звездное положение обязывает меня к тому, чтобы никогда не толпиться, а всегда, при любых обстоятельствах, сохранять свою индивидуальность. Это мое золотое правило, а я не привыкла изменять своим правилам.

Остановившись неподалеку от скопления громко смеющихся, возбужденных людей, я улыбнулась и на несколько секунд закрыла глаза… Из глубины огромного торта раздался страшный, оглушающий взрыв, который потряс своей чудовищной силой и откинул меня обратно к террасе. Когда стало тихо, я по-прежнему лежала на траве лицом вниз, но все же ощущала, что мой мозг работает только вполсилы. Черный туман заполнил все видимое пространство. Здесь больше не пахло широким беззаботным торжеством… Здесь пахло гарью, а проще говоря, тут пахло смертью… Это был тошнотворный запах, от которого слезились глаза и чудовищно кружилась голова.

Застонав, я с трудом подняла голову и с ужасом посмотрела на страшную картину, которая предстала моему взору. Слезы покатились из глаз, а сердце защемило с такой силой, что мне даже показалось, что я не смогу справиться с этой болью. Я вновь положила голову на траву и опять закрыла глаза. Я больше не хотела их открывать, потому что я не хотела увидеть еще раз то, что увидела совеем недавно. Я боялась, я очень боялась…

Если я осталась жива. Значит, я родилась во второй раз. Готова ли я морально к тому, чтобы родиться во второй раз? Мне показалось, что нет. Слишком много испытаний для такой женщины, как я. Слишком много. Говорят, что нам дано ровно столько испытаний, сколько мы можем вынести. А еще я слышала, что Господь Бог испытывает тех, кого любит. Значит, Бог меня любит. Любит… Только любовь у него какая-то странная. Ой, странная…

И все же я родилась во второй раз. Только вот для чего я родилась вновь? Для счастья или для горя? Если в первый раз я родилась для счастья, то, значит, во второй раз я вое кресла для горя… Я должна вновь открыть глаза и посмотреть на то, что произошло, еще раз. Я должна это сделать, как бы плохо мне от этого ни было. А еще я должна жить дальше… Если Бог второй раз подарил мне жизнь, значит, я должна принять этот дар и продолжать жить… Собрав свою силу воли, я встала и кинулась к кустам роз. Наверное, я просто обезумела, но я ползала по кустам, раздирая в кровь лицо, руки и ноги, и пыталась найти того, кто предупреждал меня о взрыве.

– Эй ты, террорист хренов! Ты где? Ты что, сволочь, наделал?! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?! Дрянь такая!!! Тебе что, выродок, заняться больше нечем?!

Но в кустах никого не было. Хоть убей – в кустах никого не было… Я громко зарыдала, обхватила колени руками и принялась глотать собственные слезы. Затем поняла, что не могу оставаться в этом доме даже на минуту. Просто не могу и все. Я должна уехать отсюда немедленно, и уехать как можно быстрее и как можно дальше. Через несколько минут к дому приедет целая куча милицейских машин и «скорых». Тут будут искать живых и одновременно считать мертвых. Я не хочу при этом присутствовать. Не хочу и имею на это полное право.

Глава 4

Добежав до ворот, я увидела тот самый «Мерседес», на котором меня привез Михаил в этот злосчастный дом, и удивилась тому, что дверь машины оказалась незакрытой. Не раздумывая, я быстро открыла дверцу и облегченно вздохнула. Ключи торчали прямо в машине. Хотя даже если бы в машине не было ключей, я бы все равно смогла ее завести. Это несложно. Этому научил меня друг юности, один из моих многочисленных неперспективных женихов, который специализировался на угоне машин. Он всегда говорил мне о том, что самое сложное это – попасть в машину, а дальше все проще пареной репы. Необходимо выдернуть нужные проводки и умело их соединить.

Но сейчас мне не пришлось вспоминать уроки юности – мотор завелся и так. Выскочив из заведенной машины, я бросилась к закрытым воротам, завязанным на тоненькую проволоку, и моментально ее развязала. Затем вновь села в машину и, так и не сумев унять страшную дрожь, охватившую все мое тело, выехала прочь из этого кошмарного места.

Мне казалось, что все это сон, что стоит мне напрячься и открыть глаза, как все плохое улетучится, а со мной останется только хорошее. Потому что мне редко снятся плохие сны… Очень редко… Как только навстречу мне промчалось несколько машин «скорой помощи» с громко включенными сиренами, я поняла, что это не сон, что эта суровая реальность, в которой мне довелось побывать.

Я прибавила газу и повела машину более уверенно по ночной, совершенно безлюдной дороге. Доехав до своего дома, я остановила машину у своего подъезда и выключила мотор. Вот и все… Вот и все… Хорошенькая поездка получилась. Сумочку со своим мобильным телефоном и четырьмя тысячами долларов я оставила в этом злосчастном доме, в комнате для гостей… Думала, заберу, когда вечеринка кончится… Забрала, называется. Ни денег, ни телефона… Зато прихватила чужую машину, которую мне обязательно придется вернуть. Я не боялась оставлять такую дорогую тачку у своего подъезда, потому что я жила в одном из самых элитных московских домов и территория, прилегающая к дому, тщательно охранялась. Я сидела в машине как мумия и прокручивала в своей голове все события, произошедшие со мной совсем недавно. Прямо сценарий для фильма ужасов… Не жизнь, а малина. Тупо посмотрев на бардачок, я зачем-то его открыла и чуть было не потеряла сознание. Весь бардачок сверху донизу был забит пачками аккуратно сложенных стодолларовых купюр, о совокупной сумме которых мне было даже страшно подумать. Достав одну пачку, я повертела ее в руках и чуть было не лишилась дара речи. Где ж это видано, чтобы во дворе стоял открытый настежь «мерс», под завязку набитый баксами?!

Достав одну купюру я потрогала ее далеко не гладкую поверхность, чтобы убедиться в ее подлинности. Затем включила в салоне свет и поднесла ее к лампочке. То, что доллары не были фальшивками, не вызывало сомнений. Быстро выключив свет, я огляделась по сторонам и мысленно поругала себя за неосторожность. Меня могли увидеть соседи. Хорошенькое дело – сидеть ночью в чужом автомобиле и рассматривать доллары, поднося их к свету.

Недолго раздумывая, я судорожно принялась перекладывать пачки долларов на сиденье, испуганно вглядываясь в темные соседские окна. Мне даже показалось, что я сижу на всеобщем обозрении, что люди за соседскими окнами не спят, а пристально следят за каждым моим движением. Переложив все пачки до одной, я взяла сложенный пакет, лежащий на дне бардачка, и принялась перекладывать деньги туда. Пакет получился почти полным. Затем набрала в грудь побольше воздуха и, прижав пакет прямо к сердцу, выскочила из машины.

Зайдя в подъезд, я остановилась у окошка дежурной и, пряча пакет за спину, постаралась изобразить что-то наподобие улыбки.

– Здравствуйте, тетя Валя.

– Здравствуйте, Анечка. У вас что-то случилось? Дежурная смотрела на меня таким удивленным взглядом, что даже приподняла очки.

– А с чего вы взяли?

– А вы какая то черная…

– Черная?!

– Ну, да. Я просто неправильно выразилась. Вы так выглядите, будто побывали на пожаре.

– У меня машина сломалась. Я ее чинила,– не смогла я придумать ничего лучшего.

– Как, сами?

– Сама.

– Анечка, да, что ж вы такое делаете. Позвонили бы в техслужбу, вам бы все сделали в лучшем виде. Неужели вы в таком дорогом вечернем платье ползали под машиной?!

– Ползала,– не моргнув глазом, соврала я.

– Да, что ж вы такое делаете… Где ж это видано, чтобы звезды под машинами ползали! Разве так можно… Анечка, вы знаете, вам нужен мужчина.

– Кто?

– Мужчина,– залилась краской дежурная.– Я давно хотела с вами поговорить, но стеснялась. Вы такая видная, такая интересная и почему-то одна. Я, конечно, понимаю, что лезу не в свое дело, что это ваша личная жизнь. Но ведь вы не просто женщина.

– А кто же я?

– Вы звезда. А личная жизнь звезды уже давно стала общественным достоянием. Людям хочется знать, с кем она встречается, с кем живет, чем дышит. В этой жизни женщине тяжело одной. Какой-никакой, а мужик нужен.

– Я не хочу какого-никакого. Я хочу нормального, а на нормального мне как-то не везет.

– Да где ж его взять-то нормального,– защебетала тетя Валя.– Нормальных всех давно разобрали. Нормальные все при семьях. Жены за них держатся мертвой хваткой. Шаг в сторону – сразу расстрел. Нужно за любого хвататься, а то так одна и останетесь.

– Я не утопающая, чтобы хвататься за любого.

– Одинокие женщины и есть утопающие.

– Я не одинокая. Я свободная.

– Кому нужна такая свобода! Такая свобода и есть одиночество. Я вот тоже долго жила одна, так по вечерам волком выть хотелось. Зайдешь бывало в пустую квартиру и стонешь от такой свободы. А затем я своего Славика встретила. Если бы не я, так он бы вообще спился. А я его хоть изредка останавливаю. Пенсию у него всю до копеечки отбираю, только на бутылку оставляю. Правда, он затем по всей квартире ее ищет, но я ее хорошо прятать научилась. А однажды я заболела, лежу, умираю. Так Славик мне плед принес и укрыл. Правда, принес его пьяный и даже упал несколько раз, но ведь принес, вот в чем дело-то. Накрыл мне ножки, чтобы они не мерзли, и сам рядом упал на полу. Он у меня не привередливый, когда пьяный, ему все равно, где спать. Где упадет, там и спит. Не чувствует, мягко или жестко. А если бы Славика не было, кто бы мне этот плед принес?!

– Уж лучше никакого пледа, чем его такой Славик принесет.

– Я тоже долго искала, да только лучше своего Славика никого не нашла. Другие еще хуже. Они уже привыкли на улицах жить и под забором валяться, а Славик хоть дома сидит. Вот и вы бы тоже с кем-нибудь сошлись. Хотя бы для того, чтобы в болезни вам кто-то плед принес. Конечно, вы звезда и уж если вы не можете найти себе приличного мужчину, то что тогда остается нам…

– Если я заболею, то как-нибудь сама до пледа доберусь, как бы плохо мне ни было. А за этим алкашом нужно портки стирать да его пьяные бредни слушать. Уж если я с мужчиной сойдусь, то только с тем, кто сможет сделать меня счастливой. А за того, без которого я сама смогу быть счастливой, не пойду никогда в жизни. Я алкашей на дух не переношу.

– Я тоже так раньше рассуждала, да только так ничего и не нашла. Мой Славик оказался самым лучшим из всего того, что сейчас можно выбрать.

Поняв, что тетя Валя утомила меня со своими советами, которые по своей сути направлены только на то, чтобы искалечить собственную жизнь, я прижала к пояснице тяжелый пакет и перевела дыхание.

– Ладно, тетя Валя, я устала. Я ключи потеряла. Дайте мне запасные. Мне кажется, что я себе тоже мужичка оторвала, только нормального, непьющего. Так что я, может, в скором времени буду коротать холодные вечера с мужчиной.

– Дай-то Бог. Дай-то Бог. Где ж это видано, чтобы такая женщина одна жила.

Тетя Валя полезла в стол и достала мою запасную связку ключей. Я осторожно переложила пакет в одну руку и постаралась выдавить улыбку.

– Ну, уж, если мне совсем тоскливо будет, я к вам обязательно обращусь. Может, ваш Славик мне какого-нибудь своего приятеля у пивного ларька присмотрит.

Прыснув со смеху, я почувствовала, что на глазах одновременно показались слезы, и направилась к лифту. Как только я вошла в квартиру, то быстро закрылась на все замки и села на пол прямо у входной двери, обхватив пакет с деньгами покрепче. Затем несколько раз всхлипнула и заголосила что было сил. Я сидела в полной темноте, даже не включив свет, и думала о том, что если бы я жила не одна, то навстречу мне обязательно бы вышел близкий человек, помог раздеться, взял на руки, отнес на кровать и, положив мою голову на плечо, внимательно выслушал бы обо всем про то, что приключилось со мной сегодня. Он бы обязательно меня пожалел, хотя я сильная и всегда воспринимала чувство жалости как унижение. И все же нужно жалеть и сильных женщин. Я бы обязательно разрешила это сделать близкому человеку. Обязательно. Он бы пожалел меня, как маленькую. Ласково погладил по голове и не менее ласково произнес: «Маленькая моя, непослушная и чересчур самостоятельная девочка, ты уже давно стала взрослой женщиной и тебе уже тридцать с хвостиком, но ты как была девчонкой, так ей и осталась. И когда ты у меня только повзрослеешь? Тебя никогда нельзя оставлять одну – вечно ты попадаешь в какую-нибудь историю. Непонятно, или ты сама находишь эти истории, или истории находят тебя сами. Наверное, это происходит оттого, что ты привыкла все делать сама. Но теперь все будет совсем по-другому, потому что теперь ты не одна, теперь у тебя есть я».

И все же я встала и нащупала выключатель. Затем взяла пакет и перенесла его в шкаф-купе. Положив его в самый низ, я завалила его одеждой и направилась в ванную. Пустив горячую воду, я налила в ванну побольше пены и пошла на кухню за аптечкой. Меня заметно знобило, а лило горело, как на пожаре. Я была уверена в том, что заболею, потому что ни один человек не способен в одночасье справиться со всем навалившимися на него хворями. Только я и сама не знала, что у меня: грипп, ангина или лихорадка, образовавшаяся на нервной почве. Выпив таблетку аспирина я положила аптечку на стол и направилась в ванную.

Погрузив свое многострадальное тело в воду, я закрыла глаза и стала думать о том пакете с деньгами, который хранится у меня в шкафу. По всей вероятности, эти деньги принадлежат Михаилу или людям из его окружения. Но почему такая большая, вернее даже умопомрачительная сумма лежала без присмотра в машине? Ведь в машину могла сесть не только я, в нее мог сесть кто-нибудь другой. А Михаил – он жив или нет? Эта неизвестность мучила меня больше всего. Я не знала, вправе ли я распоряжаться этими деньгами. Скорее всего нет. Если Михаил жив, то он обязательно приедет ко мне за своей машиной и потребует деньга. У меня есть два варианта. Я могу их отдать, а могу сказать то, что когда я села в машину, то никаких денег не видела. Деньги могли вытащить на вечеринке. В конце концов машина стояла открытой, а с меня нет никакого спроса. Мне их никто не давал на хранение, а значит, я никакой ответственности за них не несу.

Если деньги лежали без хозяина, значит, у них его нет. Ладно, посмотрим, куда меня вывезет кривая, а пока пусть они полежат у меня в шкафу. Деньги никогда не бывают лишними, тем более я их не воровала, я их просто взяла – подумала, что незачем добру пропадать.

Когда я вышла из ванной, сердце просто выпрыгивало у меня из груди. Не удержавшись, я вновь подошла к шкафу и проверила пакет с долларами. Пакет был на месте. Аккуратно закрыв дверцы шкафа, я добрела до кровати и уснула без задних ног.

Утром я открыла глаза и попыталась припомнить все, что произошло со мной за последний день. Все события путались и совершенно не укладывались в моей голове. Три тысячи долларов за один вечер. Поездка, труп водителя и раненый незнакомый мужчина… Роскошный дом, взрыв и пакет, доверху набитый долларами… Боже мой, столько всего за один-единственный вечер… Это слишком много. Слишком много на мои хрупкие плечи. Мне не могло это присниться, потому что это опять же слишком много для обычного сна. Из головы не выходил один мучавший меня вопрос: что же мне делать с этими долларами? Вопрос, конечно же, глупый и неуместный. Только законченный дурак не сможет найти применение деньгам, но я не знаю, мои это теперь деньги или у меня их может кто-то потребовать. Хотя если разобраться начистоту, то получается один неоспоримый факт: если эти деньги лежат в моем доме, значит, они принадлежат мне. Посмотрим, как скоро объявится Михаил и каким образом он начнет требовать деньги, лежавшие в открытой машине, до которой никому не было дела.

Приобретя деньги, я потеряла душевный покой и заглядывала в шкаф каждые полчаса. Затем подошла к окну в подумала о том, что нужно взять себя в руки. За окном светило яркое солнышко и все было, как всегда. Люди ходят по улицам, громко смеются, рассказывают друг другу анекдоты да и вообще радуются жизни. Жизнь идет своим чередом. Да вот только во мне что-то изменилось… Что то изменилось после сегодняшней ночи…

Я постаралась отогнать от себя мрачные мысли и подумала о том, что сейчас я должна отправиться в больницу за Максом. Сегодня его выписывают, а это значит, что сегодня у меня выходной. В конце концов не каждый день я встречаю из больницы любимого мужчину, который попал-то туда из-за меня. Макс даст мне чувство защищенности, которое умеют давать мужчины и которого нам, женщинам, так не хватает. Хоть я и привыкла проводить ночи совершенно одна и не тереться бок о бок в общей постели, мне придется поступиться своими принципами и пустить в свою жизнь мужчину. Вдоволь повертевшись у зеркала, я даже подумала о свадьбе, которая обязательно будет прекрасной, потому что у меня еще никогда не было свадьбы и всю свою сознательную жизнь я хотела хотя бы один-единственный разочек примерить свадебное платье. Мне даже казалось невероятным, что мне так повезло.

Мне повезло найти настоящего мужчину. А я ведь представляла его в своих самых смелых мечтах. Представляла. Еще раз проверив пакет, я выскочила из квартиры и, пройдя мимо знакомого «Мерседеса», уверенным шагом направилась к своей машине. Я не помню, как я доехала до больницы, потому что я не ехала, я до нее летела в буквальном смысле этого слова. Я представляла его радостные глаза, в которых будет читаться восторг оттого, что я всегда буду рядом, чего бы мне это ни стоило. Забыв про сменную обувь и белый халат, я торжественно открыла дверь в палату и встала как вкопанная. На месте Макса лежал совершенно другой человек и читал какой-то журнал.

– Простите, а где Макс?

– Какой?

– Тот, который лежал тут до вас.

– Не знаю. Меня сегодня положили на это место. Тут была свободная кровать и не было никакого Макса.

– Как не было?!

– Так не было.

– Его еще вчера выписали,– как то неуверенно ответил только что проснувшийся сосед.

– Как это выписали?! Он мне вчера звонил и сказал, что выписку перенесли на сегодня.

– Может, он напутал чего.

– Что значит напутал?! Разве человек может напутать с выпиской, если это взрослый мужчина, а не маленький мальчик?

Сосед как-то растерянно опустил глаза и подтолкнул меня к мысли, что он что-то недоговаривает.

– Простите, мне кажется, что вы мне не все сказали,– попыталась добраться я до сути.

– Я все сказал,– пробурчал сосед.

– А вот и не все. Я хочу знать, когда выписали моего Макса.

– Я же уже сказал, что вчера.

– А куда он поехал?

– Ну, куда люди едут после больницы… Наверное, домой.

– Он не ночевал сегодня дома! Правда, я тоже не ночевала, но я уверена, что его там не было.

Не выдержав, я села на первый попавшийся стул и почувствовала, как заслезились мои глаза. Я не могла представить себе страшную картину, как я вернусь домой без Макса. Сосед по палате заерзал на кровати и по-прежнему боялся встретиться со мной взглядом. Затем протянул мне свой мобильный телефон и, прокашлявшись, сказал неуверенным голосом:

– Вы ему позвоните на мобильный. У него телефон всегда с собой.

– Что?

– Я говорю, вы бы ему позвонили.

– Спасибо, я вчера свой мобильный в гостях оставила.

– Так звоните с моего.

– Спасибо,– сказала я еще раз и набрала номер Макса.

«Абонент не отвечает или временно недоступен, попробуйте позвонить позднее»,– послышалось на том конце провода.

– Он недоступен,– протянув мобильный соседу, я почувствовала, как на моем лбу выступила испарина и загудело в ушах.

– Может, у него с телефоном чего,– постарался успокоить меня сосед.

– Может, и чего… Господи, а где ж мне теперь его искать, я ведь ничего про него не знаю. Ничего…

– Как не знаете? Вы ведь столько времени у его кровати сидели…

– Сидела, да только что с того. А вы случайно не знаете, где я могу его найти? Может, он вам какие то координаты оставил?

– Да ничего он не оставил.

– Вообще ничего?

– Вообще ничего.

Я встала со стула словно пьяная и, изрядно пошатываясь, направилась к двери.

– На нет и суда нет. А ведь мы вместе жить собирались. Я думала, что мы прямо после больницы свадьбу сыграем. Видимо, мне уже никогда в жизни не суждено свадьбу играть. Наверное, мне на роду написано гулять только на чужих свадьбах.

Как только я взялась за дверную ручку, то тут же услышала мужской голос, который привел меня в замешательство и заставил остановиться.

– Моя жена вас очень любит. Она все ваши фильмы смотрит. Да и дочка то же… Я просто хотел сказать то, что к тому мужчине, к которому вы постоянно ходили, жена приехала.

– Простите, кто приехал?

– Жена.

Я на шаг отступила от двери и повернула голову в сторону соседа.

– Это ошибка. Макс не женат.

– Я вам говорю, что к нему жена приехала…

– Какая еще жена?

– Обыкновенная. Законная. Она приехала с маленькой девочкой.

– С какой девочкой?

– С дочкой.

– Вы хотите сказать, что у Макса есть дочка?

– Есть. Она его напой называла. Короче, эта женщина с ребенком за ним приехала и он с ними уехал.

– Может, это его родственники?

– Я же вам говорю, что это жена с ребенком. Они еще отношения выясняли. Женщина просила его вернуться домой хотя бы ради ребенка. Девочка заплакала, обняла его за шею, ну его сердце не выдержало, и он с ними уехал.

– А мне он ничего не просил передать? – пробормотала я одними губами.

– Ничего.

ГЛАВА5

Как только я села в свою машину и направилась в сторону своего дома, мне показалось, что меня больше нет. Нет Макса и нет того тепла, которого я ждала. Нет друга, человека, который смело, не раздумывая ни секунды, отдал бы за меня свою жизнь. Да и вообще нет просто близкого человека. Даже не верится, что еще несколько минут назад я не сомневалась в том, что Макс любил меня и хотел быть рядом, Я знала, что он сможет подарить мне покой, мир новых побед, ценностей и ощущений. Мне было больно. Господи, как же мне было больно! Я хотела именно этого мужчину и ничего не могла с собою поделать. Я вспомнила нашу близость и свое нежное, податливое тело, истосковавшееся по мужской ласке.

Чем ближе я подъезжала к своему дому, тем больше понимала, что не хочу жить. А за окнами машины начался дождь. Совсем, как тот, когда мы лежали на траве и занимались любовью. Сегодня я вновь ощутила то, что МАКСА НЕ СТАЛО. Я знала, что я должна как-то жить, но я не знала, смогу ли я когда-нибудь доверить свое сердце мужчине. Возможно, впереди еще много жестоких обид и потрясений… Возможно… А это значит, что нужно продолжать жить…

Открыв подъездные двери, я вновь столкнулась с консьержкой тетей Валей и поправила мокрые волосы.

– Тетя Валя, а вы, что, совсем без выходных работаете? Ночью сидели, сейчас сидите, а когда вы отдыхаете?

– Сменщица у меня заболела, вот мне и приходится за нее дежурить. Анечка, что с вами творится? Вы так выглядите…

– Как?

– Будто у вас кто-то умер.

– У меня умерла надежда.

– Как это?

– Так это. Еще сегодня утром она была жива и здорова, а вот час назад умерла.

– Вы же говорили, что скоро начнете с мужчиной жить.

– Не получилось. Не срослось.

Старушка посмотрела на меня, такую жалкую и одновременно несчастную, и махнула рукой.

– Да, Бог с ними, с мужиками. Жили вы без них и еще тысячу лет проживете! Вы себе сами на жизнь зарабатываете, при желании гвоздь в стену вобьете, а если унитаз потечет, то вызовете сантехника. Сейчас многие мужики не в состоянии заработать. Они садятся на шею своим женам и ждут, когда их вкусно накормят. А если вам секса захочется, то к вам очередь выстроится. Не переживайте вы так. Ночью вы были черная от сажи, а сейчас от горя.

– А как ваш Славик?

– Я звоню, а он трубку не берет. Наверно, выпил и спит.

– Тетя Валя, а меня никакой мужчина не спрашивал?

– Нет. Никакой.

– Понятно,– буркнула я себе под нос и бросилась к лифту.– Понятно.

– Анечка! Подождите! – побежала следом за мной тетя Валя и заставила меня остановиться.– Подождите!

Я остановилась и вытерла слезы. Затем не выдержала, бросилась на шею совершенно посторонней женщине и заголосила:

– Тетя Валя, да что ж это такое делается, как нормальный мужик, так обязательно женат! Мне кажется, что холостых уже вообще не осталось. Прямо напасть какая-то!

– Успокойтесь, Анечка. Ради Бога, успокойтесь.

Тетя Валя поднялась ко мне на этаж, завела меня на кухню и согрела зеленого чая. Налив мне полную кружку, она поставила ее передо мной и села рядом.

– Бог мой, а я и подумать никогда не могла, что у известных людей бывают такие же земные проблемы. Анечка, да не убивайтесь вы так. Я вот видела какую-то передачу, так там сказали, что сейчас даже очень модно встречаться с женатыми мужчинами. Они не претендуют на вашу свободу и независимость. С ними легче расстаться. Всегда есть повод. Многие женщины встречаются только с женатыми мужчинами, а на холостых вообще не глядят. Женатый свое дело сделал и вернулся в семью. За ним не нужно трусы и носки стирать да его характер терпеть. Я знаю одну девушку, так она вообще охотится только за женатыми. Она узнала, что муж завел любовницу, и как с цепи сорвалась. Встречается то с одним, то с другим. Говорит, что долго с одним и тем же встречаться не может. Мол, секс становится пресным.

– Что становится пресным?

Секс. Она так и говорит. Мол, не люблю пресный секс и все тут. Постоянные половые партнеры перестают ее волновать. Она охотится только на женатых мужчин. Записывается на курсы вождения, курсы углубленного изучения языка и специально разбивает семьи. Она так увлеклась, что ее не останавливают даже дети. Она ловит мужчин на крючок не ради создания семьи, а ради соревнования, Я пыталась ее направить на путь истинный, так не тут-то было. Она смеется и называет себя хищницей. Говорит, что когда хищник попадает в оленье стадо, то он догоняет лишь слабого и больного. Вот она и считает себя хищницей, проверяющей семьи на прочность. Это, конечно, большой грех. Можно просто встречаться с мужчиной, не обязательно разбивать его семью.

– Я бы никогда не смогла встречаться с женатым мужчиной. Потому что я из тех женщин, которые не могут всю жизнь играть «кушать подано». Они играют только главные роли.

– Это-то верно. Да только где ж его взять-то, неженатого? Я вот вчера видела передачу с Патрисией Каас. Она влюбилась в своего женатого продюсера, который и сделал ее звездой. Она любила его три долгих года и, только когда ее диск получил приз «Открытие года», призналась ему в своих чувствах. Но продюсер не оценил ее чувств. Он посмотрел на часы и сказал, что торопится к жене и детям. Дескать, у ребенка болит животик, С тех пор она влюблялась только в женатых и всеми силами стремилась отбить их у жен. И ни один из них не бросил свою жену ради Патрисии. А ведь она звезда и просто потрясающая женщина… Говорят же, не родись красивой, а родись счастливой. Счастье оно и есть счастье. Оно не спрашивает, кто ты такой, звезда или обычная женщина.

– А я ведь понятия не имею, где живет мой женатый мужчина.

– А он никогда не говорил вам о том, что он женат?

– Никогда.

– Вот засранец. Да разве так можно. Я бы таких расстреливала.

– Его и так расстреляли, когда он закрыл меня своим телом. Он спас мне жизнь,– я задумчиво пила чай и вытирала непрекращающееся слезы.– Я знаю, что он любит меня. Он очень сильно меня любит. Когда он отдавал свою жизнь за мою, он не думал ни о какой жене и дочери.

– Анечка, а я вот, что думаю. Может, вам объявление в службу знакомств дать?

– Что?!

– Вы только сразу это со счетов не сбрасывайте. Сейчас все дают объявления в службу знакомств. Конечно, я понимаю, что бумаге верить нельзя, но там тоже встречаются хорошие одинокие мужчины, которые просто стесняются познакомиться с женщиной.

– Да на фиг мне нужен такой стеснительный. Вы поймите, что мне нужен именно тот, которого я потеряла сегодня утром.

– Я понимаю, но ведь его можно заменить.

– Кем?!

– Тем, кто не будет теряться. Я не понимаю, почему вы "так против службы знакомств. У меня одна приятельница именно так нашла свою судьбу.

– В службу знакомств обращаются одни ущербные, а я себя не отношу к их числу. Такая служба понижает собственную самооценку и уничтожает любую уверенность в себе. Тот, кто обращается в службу знакомств, может смело ставить крест на своей личной жизни. Хитрые работницы брачных контор пытаются пристроить тебя в хорошие руки. Вот уж действительно «благими намерениями дорога в ад вымощена». Я никогда не пойду по такой мощеной дорожке. Между благим делом и устройством судеб очень тонкая грань, а если хорошенько присмотреться, то там вообще нет никакой грани. Никакой.

Я замолчала, затем посмотрела на тетю Валю усталым взглядом и тихо сказала:

– Тетя Валя, вам нужно дежурить. Идите. За меня не волнуйтесь. Я не привыкла свою судьбу чужими руками устраивать. Я обязательно устрою ее своими собственными.

Тетя Валя растерянно пожала плечами и направилась к выходу. Постояв несколько секунд у входной двери, она оглянулась и махнула рукой.

– А может, одной и в самом деле лучше. Я иногда смотрю на своего Славика и думаю, за что мне такое Божье наказанье дано. А когда он напьется как свинья и засыпает прямо с горящей папиросой, даже не думая о том, что может квартира загореться, мне его своими руками задушить хочется. Зайдешь домой, а по квартире перегаром разит.

Все везде разбросано, кругом пустые бутылки. Он ведь все подряд пьет, ничем не брезгует. Сяду на кухне, обхвачу голову руками и начинаю скулить. Начинаю мечтать. Думаю, уж лучше бы он отравился этой водкой. Я б его схоронила и все, а то сам мучается и других мучает. Знаете, Анечка, я никогда никому не пожелаю с алкоголиком жить. Не жизнь это, а каторга. Я, чтобы стиральную машину купить, полгода работала, а он ее алкашам за бутылку продал, пока меня дома не было. Все из дома повыносил, ничем не брезгует, ни одеждой, ни бытовой техникой. Чувствую, что нервы мои на пределе. Не выдержу и убью гада. Мне же тоже для себя пожить хочется. Даже внучку стыдно в собственную квартиру пригласить. Не хочется, чтобы она эту пьяную рожу видела. Ей Богу, убью гада.

Тетя Валя тихонько всхлипнула и вышла из квартиры. Я кинулась к двери, чтобы закрыть ее на замок, но дверь вновь распахнулась, и на пороге появился… Макс. Он пристально смотрел мне в глаза и… молчал. Я нервно подергивала уголками губ и старалась сдерживать свои слезы. Чем больше я смотрела на Макса, тем больше понимала, что он никогда не был для меня эпизодом. Мне были нужны его любовь, его сострадание и его снисходительность. Я не хотела слышать о том, что у него есть семья и что мне придется его с кем-то делить. Я хотела его простить и одновременно простить саму себя. Если Макс будет не только моим, то все распадется и бесследно исчезнет. Я не смогу поверить, что какой-нибудь новый, любящий меня мужчина когда-нибудь меня не предаст.

Я задрожала. Сама не знаю почему, но я задрожала. Может, от нервов, а может, потому, что мне показалось, будто в квартире стало холодно. Я знала, что Макс любит меня, и любит по-настоящему. У нас был шанс. У нас был шанс на то, что мы оба выиграем счастье.

Я подошла к Максу вплотную, встав на холодный пол босыми ногами, и уткнула голову ему в грудь. Слезы по-прежнему текли по моим щекам, и я никак не могла унять свою дрожь. А затем я зарыдала и, наверное, со стороны не вызывала ничего, кроме жалости. Но это не имело никакого значения. Мне было наплевать, как я выгляжу. Мне было важно одно – чтобы Макс хоть что то мне объяснил. Он объяснил бы мне, что он не подонок, что он совсем не собирается меня покинуть, что вышло какое-то недоразумение, нелепая случайность. Макс нервничал не меньше меня и переминался с нога на ногу.

– Ты ездила в больницу?

– Да.

– Меня выписали еще вчера…– Макс нежно погладил мои волосы и тяжело задышал.

– Почему ты мне об этом не сказал?

– Не смог.

– А соврать смог?!

– Врать всегда легче. Говорить правду намного тяжелее.

Оторвавшись от его горячей груди, я усмехнулась и отвесила ему звонкую пощечину. Макс растерянно потер моментально покрасневшую щеку и, отодвинув меня в сторону, вошел в квартиру.

– Ты что дерешься?

– А ты зачем врешь?! Почему ты не сказал мне, что женат?!

– Я тысячу раз хотел это сделать, но не смог. Я не знал, как тебе об этом сказать. Ты считаешь, что это имеет какое-то значение?!

– Имеет.

– Какое?

– Я собралась за тебя замуж.

– Что?!

– Что слышал. Я собралась за тебя замуж.

Я говорила довольно спокойно и одновременно закрывала входную дверь. Макс подошел ко мне вплотную и нежно обнял меня за плечи.

– Повтори то, что ты мне только что сказала.

– Да сколько можно повторять! Я собралась за тебя замуж, а ты оказался женат.

– А ты и вправду пошла бы за меня замуж?

– Пошла бы, а почему не пойти…

Макс улыбнулся и, слегка взяв меня за подбородок, внимательно всмотрелся в мое лицо.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень красивая женщина?

– Про эхо вся страна говорит.

– Если бы ты ответила по-другому, то, наверное, это была бы не ты. Знаешь, мне всегда казалось, что у тебя волшебное лицо. У тебя великолепная основа от природы. Даже когда ты стараешься играть некрасивых героинь, у тебя ничего не получается. Твои героини всегда красивы. Говорят, что с возрастом жизнь человека отражается у него на лице. На твоем лице нет ни печали, ни зависти. Оно слишком красиво для того, чтобы принять хоть какой-нибудь отпечаток.

– Макс, прекрати. Ты же знаешь, что твои комплименты интересуют меня меньше всего. Я хочу знать, откуда у тебя появились жена и ребенок. Еще недавно ты рассказывал мне о том, как погибла твоя любимая девушка, по которой ты до сих пор очень сильно страдаешь. А еще у тебя была совсем юная любовница, к которой, как ты говорил, ты не испытывал никаких чувств.

– Все так и было. Только помимо этих связей у меня был брак.

– Надо же, а ты, оказывается, тот еще бабник… Прямо настоящий Дон Жуан. Куда бы деться…

– Понимаешь, я расписался с одной женщиной только оттого, что она от меня родила ребенка.

– Значит, ты расписался только по этой причине?

– Только по этой.

– Хорошо, а если от тебя еще какая-нибудь женщина залетит, ты тоже с ней распишешься?

– Если это будешь ты, то конечно.

– А если это будет другая?

– Других больше не будет,– сказал как отрезая Макс.– Других больше никогда не будет,– как бы для уверенности повторил он.

– Хочется верить, но на сегодняшний день ты женат.

– Анна, меня это самого угнетает. Понимаешь, я знал, что должен был рассказать тебе об этом сам, но не знал, как это сделать. Я сам очень сильно мучился от этой лжи. Ты запала мне в душу. Ты даже не представляешь, как же ты мне запала. Я не мог и помышлять о тебе. Ты же известная актриса. А я? Кто я? Бандит. Я бандит не только по профессии – я бандит по призванию. Правда, официально я числюсь директором одной небольшой коммерческой фирмы. Когда мою дочь спрашивают, кем работает ее папа, она, не задумываясь, говорит, что он бизнесмен. Ты хоть понимаешь, как мне сейчас тяжело?! Раньше, когда я смотрел тебя по телевизору, я и подумать не мог о том, что такая женщина, как ты, сможет меня полюбить. Любой человек считает тебя поистине звездной и недоступной женщиной. Когда люди видят тебя на экране, они впиваются в изображение и не могут оторвать глаз от твоего совершенного лица. Ты слишком красива, слишком честна и слишком откровенна. Но вмешалась судьба. Она вмешалась так, что мы не только сблизились. Мы стали родными. Я чувствую, что просто не могу без тебя жить. Понимаешь, не могу. Ты засела у меня в голове словно гвоздь. Тысячу раз я пытался вытащить этот гвоздь, но у меня ничего не получается. Ты стала для меня просто женщиной, а не какой-то недосягаемой звездой. И все же я не перестаю думать о том, что ты актриса высочайшего класса и что я замахнулся на что-то слишком мощное, а еще не свободен от семейных уз. Самое главное, что меня в тебе покорило, это твоя чистота. Эта чистота ощущается в каждом твоем движении. Понимаешь, ты стала для меня главным. Мне кажется, что мы знаем с тобой друг друга всю свою сознательную жизнь.

Я не хочу вспоминать все, что было в моей жизни до тебя. Просто не хочу. Ничего не было. Ничего. Ты совсем не такая, какой стараешься казаться. За маской стервозной леди чувствуется ранимый, совершенно незащищенный, тончайший человек, у которого фактически нет кожи. Между нами возникло абсолютное понимание, душевная и интимная близость.

– Ты очень красиво говоришь, Макс,– едва сдерживая слезы, сказала я.– Ты очень красиво говоришь, но ты женат.

– Анна, что ты от меня хочешь?

– Я хочу за тебя замуж. Наверно, это неправильно. У тебя маленький ребенок. Но я же не виновата в том, что хочу за тебя замуж. В конце концов у меня не каждый день появляется такое желание.

– Дело не в ребенке. Если люди разводятся, то это не значит, что ребенок лишается отца. Настоящие мужики детей не бросают. Я останусь ребенку отцом даже в том случае, если не буду с ним жить. Хотя если честно, я никогда не принимал особого участия в воспитании ребенка. Этим занималась моя жена. Я обеспечиваю ее материально. Моя жена никогда не работала.

– Везет же некоторым,– я слегка пожала плечами и села на кухонный стул.

– Это ты про что?

– Про таких женщин, как твоя жена. Всю свою сознательную жизнь я мечтала только об одном, чтобы нашелся мужчина, который бы повесил на меня все домашнее хозяйство и полностью Обеспечивал меня материально. Но мне как-то такие мужики не встречались… Мне всегда приходилось надеяться только на себя и знать, что если я не заработаю денег, то никто и никогда не принесет мне их на подносе.

– Хорошо. Давай ты будешь домохозяйкой, а я добытчиком. Только ты же сама знаешь, что обманываешь саму себя. Ты никогда не принадлежала к тем женщинам, которые будут сидеть дома и ждать когда муж принесет в клюве денежку. У тебя порода другая.

– Теперь-то, конечно, другая. Дорога ложка к обеду. Я слишком долго шла к тому, что сейчас имею. Я без работы зачахну точно так же, как цветок без воды. Макс, скажи правду, а ты сегодня от меня отключил свой телефон?

– От тебя.

– А зачем?

– Знаешь, я испугался.

– Кого?

– Тебя… Себя… Нас с тобой…

– Ты струсил?!

– Я испугался. Но я знал, что я к тебе приду. Я не могу иначе.

– Почему?

– Потому, что я без тебя не могу.

– Макс, ты не сказал мне самого главного.

– Чего?

– Ты не сказал мне, что ты меня любишь. Ты ходишь все вокруг да около, а главного я от тебя так и не услышала.

– Я не умею говорить такие вещи.– Макс опустил голову и заерзал на стуле.

– Умеешь.

– Тебе, наверное, многие такое говорят.

– Да ни хрена мне никто не говорит. Я хочу слышать это от тебя.

– Ты думаешь, у меня получится?

– Я уверена.

Макс залился алой краской, словно вареный рак, и с трудом произнес:

– Наверно, я сумасшедший, но я тебя полюбил.

– Вот уж спасибо за комплимент. По-твоему меня может полюбить только сумасшедший?

– Думаю, что да. По крайней мере, так сильно, как я.

– Значит, ты меня сильно любишь?

Да.

Тогда скажи: «Анна, я тебя люблю больше жизни».

– Ты же и так все знаешь.

– Макс, ну какой ты тяжелый. Я хочу это услышать от тебя.

– Ты так веришь в силу слов?

– Ты считаешь, что это глупо?

– Очень. Я никогда не верил в силу слов. Я всегда верил в силу поступков. Может, лучше я ничего не буду говорить… Может, лучше я это делами докажу?

– Нет. Я хочу это от тебя услышать.

– Я люблю тебя, Анна! Господи, как же сильно я тебя люблю! Чувствую я, что еще наплачусь от этой любви и когда-нибудь она выйдет мне боком, ко мне все равно. Я буду любить тебя всегда, даже если мне придется умереть!

– Хорошо тебе об этом говорить. Ты мне нужен живой!

Я засмеялась и в буквальном смысле слова накинулась на Макса.

ГЛАВА 6

Я по-кошачьи лежала на плече Макса и нежно поглаживала его грудь. Он умел пробуждать во мне страсть, которой я никогда не знала раньше.

– Макс, пока тебя не было, со мной столько всего произошло,– как бы издалека начала я и посмотрела на его реакцию.

Макс приподнялся и посмотрел на меня удивленным взглядом.

– Мы же вчера с тобой созванивались, и у тебя все было нормально.

– До нашего с тобой звонка у меня и в самом деле все было нормально.

– А что же случилось после звонка?

– Ничего, за исключением того, что я решила заработать денег.

– Ты решила заработать денег?

– Ну, да, а что тебя так удивляет? Ты что, не знаешь, что я единственный кормилец в своей семье и мне в этой жизни надеяться не на кого?

– И из кого состоит твоя семья?

– Из меня.

– Значит, тебе нужны деньга для того, чтобы себя прокормить?

– Не только. Мне нужны деньги для того, чтобы чувствовать себя уверенной и никогда не зависеть от таких противоречивых существ, как мужчины. Я должна себя баловать новыми вещами, новыми украшениями и новыми впечатлениями.

– Для тебя это так важно?

– Ты даже не представляешь, как это для меня важно. Если я не буду себя баловать, я не буду ощущать себя женщиной. Так вот, я решила заработать денег для того, чтобы хоть немного побаловать свою небольшую семью…

– Под семьей ты подразумеваешь себя?

– Конечно. Этот заработок стоил мне больших неприятностей.

Я посмотрела на реакцию Макса, нахмурившего брови, и стала рассказывать ему о том, как по дороге на вечеринку убили водителя и… как я, вусмерть перепуганная, затащила в машину совершенно незнакомого мужчину и, по всей вероятности, спасла ему жизнь. Не дослушав мой рассказ до конца, Макс мгновенно поднялся, сел на кровати и, накрыв свой живот простыней, замахал руками, словно ветряная мельница.

– Анька, у тебя вообще с головой как?! Как ты могла поехать в незнакомый дом?! А вдруг бы тебя опять похитили?! Где бы я тогда тебя искал?!

– Я всего-навсего хотела заработать денег…

– Да у тебя, что, совсем крыша поехала от этих денег?! Ты же сама прекрасно знаешь, что человеческая жизнь дороже. Знаешь и в петлю лезешь!

– Я когда поехала, понятия не имела, что таксе может случиться.

– А какого черта ты незнакомого мужика в машину затащила?!

– Но ведь он был ранен.

– А ты, значит, мать Тереза.

– Ну, не мать Тереза, но я не могла бросить живого человека на лесной дороге.

– Но ведь тебе угрожала опасность?! Ведь тебя же могли застрелить точно так же, как этого водителя!

Неожиданно Макс успокоился и опустил руки.

– Хотя, ты знаешь, если бы ты того мужика в машину не затащила, то это была бы не ты. На такой отчаянный шаг способна только такая женщина, как ты. Оно и понятно. Ты же сумасшедшая. Бог мой, ну ты и куролесишь.

– Это еще не все.

– Еще не все?!

– Дальше было самое страшное.

Вновь облокотившись о Макса, я посмотрела на него преданными глазами и рассказала ему о том страшном взрыве, о котором я была предупреждена заранее. Я умолчала только о том, каким образом я добралась до дома и с каким грузом, о цене которого даже страшно подумать. Есть вещи, о которых мужчинам вовсе не обязательно знать. Как говорила моя бывшая подруга Светка, между мужчиной и женщиной должна быть дистанция, а в этой дистанции должна быть какая-то тайна. Именно этой тайной и были деньги, которые я нашла.

– А как ты добралась до дома? – смахнув пот со лба, спросил уже вконец ошарашенный Макс.

– Поймала попутку.

– И ты не боялась?

– Чего именно?

– Ехать ночью на попутке.

– А почему я должна этого бояться?!

– Извини, я просто позабыл о том, что ты вообще никогда и ничего не боишься. Как это ни печально, но чувство страха тебе незнакомо. Напрочь отсутствует.

– Неправда. Я боюсь собственной тени.

Макс ухмыльнулся и стал усиленно о чем-то думать.

– Ань, а кто же тот человек из кустов? Кто предупреждал тебя о взрыве?

– Не знаю.

Я повалила Макса на кровать и стала покрывать его тело страстными поцелуями. Макс слегка меня отстранил и как-то нервно почесал затылок.

– С тобой столько всего произошло, что я даже не знаю, что мне думать…

– Да, ничего не нужно думать. Самое страшное уже позади.

– Теперь я должен думать об этом постоянно. Я должен уметь тебя защитить. Скажи, а когда ты будешь моей женой, ты тоже будешь ездить на такие сомнительные тусовки?

– Ты мне делаешь предложение?

– Ань, но ты же знаешь, что я тебя сейчас спрашиваю совсем о другом. Зачем ты отвечаешь вопросом на вопрос?!

– Хорошо, не буду. Просто ты сказал такую фразу: «Когда ты будешь моей женой». А для того, чтобы я была твоей женой, ты должен сделать мне предложение.

– Господи, ну до чего же ты вредная. Хорошо, считай, что я задал тебе вопрос после того, как сделал предложение.

– Тогда отвечаю. Если бы ты сделал мне предложение, я бы никогда не ездила на такие сомнительные тусовки. Я бы проводила все свои свободные вечера с тобой. В конце концов я так долго была одинокой, а это значит, что я недополучала довольно большое количество положенных мне оргазмов. Должна же я наверстать упущенное. И вообще ты сказал, что сделал мне предложение, а я этого не услышала. Может, у меня со слухом что то?

– Ты хочешь чтобы я сделал его сейчас?

– А что тянуть-то?

Макс притянул меня к себе и заглянул мне в глаза.

– Ань, ну его же так не делают. Его делают нормально, с цветами. Я его вообще никогда не делал.

– Надо же, а как же ты женился?

– По залету. Я тебе говорил. Мы с ней переспали, а потом долгое время не виделись. Я ее случайно встретил. Она была на последнем месяце беременности. Я мимо еду на машине, а она из женской консультации идет. Ну, думаю, остановлюсь, девчонку поздравлю. Видно, что у нее все нормально, что она замуж вышла, зажила размеренной жизнью и за ум взялась. А оказывается, все не так. Она остановилась, а на глазах слезы. Сказала, что ей вот-вот рожать, а дочь записывать не на кого, потому что отец этой самой дочери я и есть. Я ей сначала не поверил, а затем все просчитал и понял, что все сходится. Тем более что она девушка очень домашняя, не гулящая. А когда дочь родилась, вообще все сомнения отпали. Мы с ней похожи как две капли воды. Она даже все повадки мои повторяет. Ну, мы подумали о том, что ребенку нужна не только мать, но и отец, и в ЗАГС пошли. Свадьбу не играли. Просто паспорта отдали и все. Вот так я и расписался.

– Нет, Макс, со мной все будет совсем по-другому,– мечтательно затараторила я.– Мы же с тобой не по залету расписываемся, а по любви! Море шампанского, цветов, ослепительное свадебное платье, белоснежный лимузин, шикарный ресторан, море прессы и даже телевидение…

– Только никакой прессы и никакого телевидения,– отрезал Макс– Потому что твой мир шоу-бизнеса только твой и я не хочу к нему иметь ни малейшего отношения. Я из совсем другого мира, криминального. Пойми это. Тем более после смерти пахана все его обязанности легли на мои плечи.

– А может, мы поменяем твой криминальный мир на мой мир шоу-бизнеса?

– Нет. Об этом забудь. У меня есть своя среда, в которой я вырос. Это мой образ жизни. Это мой заработок. Понимаешь, мы с тобой как плюс и минус. Ну зачем тебе муж-бандит? Лучше бы ты нашла себе какого-нибудь бизнесмена. Хотя сейчас весь бизнес криминальный. Все люди из мира криминала занимаются бизнесом. Сейчас сам черт не разберет, кто есть кто. Но я именно из этого мира и в другом не смогу существовать никогда,– судя по голосу, Макс прямо-таки вскипел и заволновался еще больше.– Пойми, я человек далеко не публичный и ни в какой прессе светиться не собираюсь. Уж если ты решишься со мной жить, то меня ни для каких газет фотографировать не нужно. Ну как, теперь ты передумала выходить за меня замуж?

– Я не передумала.

– Ты в этом уверена?

– Я в этом уверена еще с той самой минуты, когда увидела тебя в первый раз. Макс, я не передумала и никогда не передумаю. Хрен с ней, с прессой. Моя частная жизнь– это моя частная жизнь, и она не должна никого касаться. Хоть и говорят, что личная жизнь звезды – это народное достояние, но мы попробуем доказать обратное. Мне совершенно безразлично, кто ты и чем занимаешься. Я просто хочу, чтобы ты был рядом. Я устала от одиноких дней и ночей. Я думаю, что ты поможешь с этим справиться и больше я никогда не буду ни жить одна, ни ложиться одна спать. В принципе я человек, который не может не иметь семью, но из-за моей публичности мне не так просто с кем-то познакомиться и что-то создать. Меня не интересует все, что было у тебя до меня. Меня интересует все то, что будет у тебя со мной. Ты знаешь, по-моему, неправду говорят, что творческие люди должны быть одиноки, иначе, мол, им просто-напросто нечего будет творить. Только теперь я поняла, что наоборот, когда у творческого человека не налажена личная жизнь, ему совсем не до творчества. Когда женщина живет не одна и переступает порог своей квартиры, она должна чувствовать то, насколько в этой квартире тепло и уютно. Это очень важно. Когда личная жизнь и быт налажены, совсем не нужно забивать себе голову всякими там переменами в судьбе. Ты знаешь, теперь у меня будет больше времени для творчества, потому что творить без любви невозможно. В творчество нужно вкладывать душу, а любовь и есть особое состояние души.

Я замолчала и посмотрела на Макса глазами, полными слез. Макс бережно вытер мои слезинки и со всей силы прижал меня к себе.

– Значит, ты не отступаешь?

– Значит, нет.

– И ты согласна выйти замуж за бандита?

– Макс, я бы не хотела, чтобы ты так себя называл. Бандит делает людям плохо, но ты не такой. Лучше называй себя бизнесменом.

– Хорошо. И ты согласна выйти замуж за криминального бизнесмена?

– Я согласна выйти замуж за бизнесмена.

– Ну ты и сумасшедшая. Господи, ну какая же ты сумасшедшая…

Макс одевался медленно и как-то виновато посматривал в мою сторону. Я стояла, прислонившись к стене, и пристально наблюдала за его действиями.

– Анна, но ты же знаешь, что я очень сильно тебя люблю. Скажи, ты хоть это знаешь?!

– Знаю.

– Я же не могу быть двоеженцем. Я должен объясниться с женой. Я должен поговорить с дочерью.

– Что с ней говорить? Она все равно ничего не поймет. Она еще маленькая. Своими беседами ты только травмируешь детскую психику.

– Она только с виду маленькая, а все понимает, как взрослая. Она меня поймет. В конце концов папа никуда не пропадает. Папа просто больше не будет жить с мамой. А в принципе я с ней особенно-то и не жил.

– Конечно, гулял налево и направо.

– Именно поэтому я и хочу, чтобы у нас с тобой все было по-честному. Я больше не хочу тебе врать, потому что ты совсем не та женщина, которой можно соврать.

Как только Макс направился к входной двери, я растерянно посмотрела ему вслед и тихо произнесла:

– Макс, ты когда вернешься?

– Скоро. Я вернусь и начну жизнь с чистого листа.

– Когда?

– Я же тебе сказан, что скоро. И еще, у меня больше не выключен телефон. Звони мне в любое время дня и ночи. И, пожалуйста, не посещай никакие сомнительные места. Занимайся любимым делом.

– Макс, а почему ты не хочешь приехать ко мне завтра? – чуть было не всхлипнула я.

– Потому, что ты никогда не будешь моей любовницей. Ты будешь мне женой. Я получу развод очень быстро. И еще. Я должен продать дом пахана и купить новый. Я хочу перевезти тебя в новый, красивый дом, где мы сможем быть счастливы.

– Мы можем жить в этой квартире.

– Нет. Я никогда не приходил к женщинам на все готовое. Никогда. Это твоя квартира, и она не имеет ко мне никакого отношения. Ты можешь приезжать сюда всегда, когда я тебе надоем. В любви я умею давать, но не умею брать. Я не альфонс и никогда им не был.

– При чем тут альфонс?! Я это совсем не имела в виду!

– Я знаю,– медленно сказан Макс и открыл входную дверь.– Я должен сделать так, чтобы ты никогда не работала только из-за того, что тебе платят. Пусть работа станет для тебя хобби, отдушиной, просто чтобы тебе не было скучно.

Как только за Максом закрылась входная дверь, я бросилась на балкон и стала наблюдать за тем, как Макс садится в машину. Едва машина отъехала, я проводила ее беспомощным взглядом и подумала о том, что больше никогда его не увижу. А затем я стала гнать из головы подобные мысли. Мне показалось, что если я буду об этом думать, то не выдержу и просто шагну через перила… И как я могла такое подумать… Макс вернется. Он обязательно вернется… Он только разведется с женой и сразу вернется. Он честный, он слишком честный. Он совсем не такой мужчина, который заводит себе любовницу и всю дорогу морочит ей голову. Он не из тех, кто живет двойной жизнью, мучается с нелюбимой женой и не может сойтись с любимой, как герой фильма «Осенний марафон», хотя тот жену тоже по-своему любил. Он не хочет причинять боль. Он хочет жить так, чтобы я не чувствовала боли.

Как только я вышла с балкона, то почувствовала, что квартира просто полна призраков. Смятая постель, на которой мы еще недавно предавались любовным утехам… Начатая бутылка шампанского и два недопитых бокала… Две чашки из-под кофе и даже два полотенца, валявшихся на полу ванной комнаты. Я слегка встряхнула головой, улыбнулась и подумала, что очень скоро я зайду в ванную комнату и увижу, как ОН бреется, посматривая на свое отражение в зеркале. А я сяду на стул и буду с необъяснимым наслаждением наблюдать за ЕГО действиями. А когда ОН начнет умываться, я тихонько встану со своего стула и укушу ЕГО за мочку уха. «Доброе утро, любимый. Мне приятно оттого, что это утро мы начинаем вдвоем. У нас впереди еще целая жизнь и много-много таких встреч, но каждое утро мы будем начинать именно так. Я буду целовать твое ухо и говорить о том, как же сильно я тебя люблю».

Ну а если ОН не придет, это значит, что мир больше не будет цветным. Он будет не только черно-белым, плюс ко всему он будет чужим. Господи, а я ведь никогда и не думала о том, что всего один человек может закрыть целый мир. Никогда.

Поняв, что мне просто необходимо взять себя в руки, я собрала свою волю в кулак. Я очень сильная женщина и всегда останусь ею. Я пройду все испытания с высоко поднятой головой и выберусь из любой ситуации. Я буду жить, несмотря ни на что, даже если Макс больше не вернется. Господи, как же это ужасно – разбивать чужую семью. Но я ничего не разбивала, Макс сам все решил. В конце концов, когда между нами завязались отношения, я понятия не имела о том, что Макс женат. Бог видит, что я об этом не знала. Я вообще ни в чем не виновата. Я просто люблю Макса. Господи, как же сильно я его люблю!

Глава 7

Переговорив со своим рекламным агентом, я сослалась на кошмарное самочувствие и, пообещав ему завтра же приехать на киностудию, стала двигаться по собственной квартире как автомат. Как только я подошла к шкафу и достала пакет, доверху набитый долларами, я ощутила, как сильно у меня задрожали руки. Высыпав содержимое пакета на ковер, я села прямо на пол и принялась пересчитывать деньги. Десять тысяч долларов… Двадцать… Пятьдесят. Сто тысяч… Одновременно я боролась с непрекращающимся головокружением и мутной одурью, которая так некстати давила на мозг. Ровно семьсот шестьдесят тысяч долларов. Больше полумиллиона, но и не миллион. Если бы кто-нибудь раньше сказал мне о том, что я могу найти подобную сумму, я бы громко рассмеялась и демонстративно покрутила пальцем у виска. Но сейчас… Пересчитав деньги, я принялась складывать их обратно в пакет и быстро поднялась с пола. Когда я прижала пакет к себе, у меня что-то дрогнуло внутри, и я попыталась обдумать свои дальнейшие действия. Я не могла держать деньги дома. Во-первых, это не очень разумно. Несмотря на сигнализацию и довольно приличные замки, известных людей обворовывают очень даже часто: ищут несметные сокровища и горы зеленых купюр. Несметных сокровищ у меня не было, а вот насчет горы зеленых купюр разговор особый. Во-вторых, завтра ровно к десяти часам утра ко мне придет моя новая домработница, которая наводит порядок и уже две недели имеет беспрепятственный доступ к моей квартире. Значит, я должна вывезти деньга за пределы квартиры. Но куда? Положить в банк? Нет, слишком большая сумма, а слишком большие суммы вызывают у наших доблестных банковских работников всяческие вопросы. Пока я не пойму, что деньги будут принадлежать только мне, я не могу ими открыто манипулировать и засвечивать их перед кем бы то ни было.

Не выпуская пакета из рук, я сделала еще несколько кругов по комнате и почему-то подумала о небольшой, ветхой даче, принадлежащей моему рекламному агенту. Однажды после съемочного дня я ужасно вымоталась и встретилась со своим агентом для того, чтобы обсудить творческие планы. Мой агент, довольно приятный молодой человек по имени Костик, пригласил меня в кафе, находящееся на территории киностудии, и мы стали обсуждать план работ, который он набросал накануне намеченной встречи. Я пила кофе, кивала головой и смотрела на Костика покрасневшими от усталости глазами. Как только он замолчал, я пожаловалась ему на то, что я работаю в круглосуточном режиме и мечтаю хоть о каком-то отдыхе, что меня тошнит от самолетов и гостиничных номеров. Костик внимательно меня выслушал и протянул мне ключи от своей дачи, которая находится в самой настоящей деревне, где осталось всего несколько жилых домов. «Там пахнет сеном и коровьим молоком. А еще, тебя там никто не узнает, потому что там нет телевизоров и оставшиеся местные жители не читают даже газет. Ты можешь остановиться там, когда тебе захочется деревенской экзотики или просто побыть вне цивилизации. Я туда редко езжу, желания нет. Эти ключи тебе так, на всякий случай. Вдруг когда-нибудь Понадобятся… В комфортабельных загородных домах ты всегда отдохнешь, а на такой даче вряд ли»,– сказал Костик и сунул в мою руку ключи.

Я безразлично сунула ключи в сумочку и вскоре, поменяв старую сумку на новую, позабыла об их существовании. И все же один раз я полезла за старой сумочкой и обнаружила в ней эти самые ключи. Тогда у меня было скверное настроение и выпал свободный день. Недолго раздумывая, я поехала на предложенную мне дачу и с огромным наслаждением провела этот день в настоящей деревне. Конечно, эту дачу было трудно назвать дачей. Обыкновенная полуразвалившаяся изба и прилежащие к ней сени… И все же вся прелесть была не в этом. Неподалеку от так называемой дачи была чудесная река и такая же чудесная природа. В лучшие времена в этой деревне было ровно пятнадцать домов, а теперь осталось только четыре. В этих четырех домах проживали люди крайне почтенного возраста, которые не захотели на старости лет бросить родные избушки и переехать в город. На четыре дома ровно четыре человека. Один древний дед Герасим с густой белой бородой и три одинокие бабульки, которые целые сутки напролет проводили на своем огороде. Остальные дома были брошены, а следовательно, и разрушены. Только в два рядом стоявших дома изредка наведывались люди, именовавшие себя дачниками.

Я прекрасно провела время и даже познакомилась с деревенскими аборигенами, которые и в самом деле не заметили во мне звезду, но отнеслись ко мне крайне гостеприимно и чрезвычайно радушно. Я представилась им хорошей Костиной знакомой, банковской служащей. Придумать сказку о том, что я работаю в банке, мне пришлось для того, чтобы оправдать наличие дорогой иномарки, на которой я пожаловала в деревню. В тот день немногочисленные местные жители побаловали меня картошкой в мундире и домашним сливовым вином. Я рассказала разные столичные новости и пообещала приехать еще.

Мне почему-то показалось, что дача, принадлежавшая Костику, это идеальное место для того, чтобы спрятать деньги. Их можно спрятать прямо в сенях хотя бы на первое время. Костик на даче вообще не показывается. Дом постоянно закрыт, а чужаки объезжают деревню стороной, считая ее убогой и вымершей. Как только пройдет немного времени и я пойму, что эти деньги принадлежат всецело мне, я переложу их в другое место и начну ими пользоваться по праву. А сейчас… Сейчас лучшего места просто не найти.

Переложив пакет в спортивную сумку, я застегнула на ней молнию и кинулась к зеркалу. Собрав волосы в пучок, я надела старые джинсы, линялую майку и нацепила на нос темные очки. Чем скромнее я буду одета, тем меньше буду вызывать интереса у окружающих. На кого я сейчас похожа? На дачницу… На совершенно безразличную к своему внешнему виду женщину, но только не на звезду, это уж точно… Повесив спортивную сумку на плечо, я закряхтела от тяжести, но затем подумала, что своя ноша не тянет, и выскочила из квартиры. Пробежав мимо «мерса», принадлежащего Михаилу, я села за руль своего автомобиля и покинула так называемую дачу.

Выехав на объездную дорогу, я сразу же свернула на проселочную и обратила внимание на то, что уже начало темнеть. Стрелка спидометра ползла к ста двадцати, а машина неслась как зверь. Наверное, кому-то покажется настоящим безумием то, что я везу семьсот шестьдесят тысяч долларов в заброшенную деревню, но для меня эта идея показалась настоящим выходом из сложившейся ситуации. Далеко, непредсказуемо и надежно…

Через пару часов показалась река, а это означало, что я уже почти подъехала к нужному месту. Увидев прохудившуюся крышу Костиного дома, я сбросила газ и припарковала машину недалеко от входа. Покосившись по сторонам, я поняла, что местные жители в количестве четырех душ уже спят. Как и полагается в деревнях, они рано ложатся и рано встают.

Взяв спортивную сумку, я выскочила из машины и решительно направилась в дом. Обследовав «дачу» на предмет того, был ли кто здесь в мое отсутствие, я пришла к выводу, что с того самого момента, когда я приехала сюда в последний раз, здесь ни разу не ступала нога человека. Закончив обследование, я зажгла свечу и направилась в амбар, находящийся за домом. Амбар пришелся мне по душе. Совершенно неприметное, не бросающееся в глаза место, которым уже не пользовались тысячу лет и уже вряд ли когда-нибудь воспользуются. Подойдя к скошенной деревянной стене, я отодвинула от нее различный хлам и с интересом посмотрела на прислонившуюся к стене лопату. Приняв окончательное и бесповоротное решение закопать сумку с деньгами в землю, я схватилась за лопату и принялась рыть яму. Когда дело было сделано и бесценная сумка опустилась на самое дно, я перевела дыхание и потерла друг о друга затекшие ладони. Перетащив на перекопанное место кучу прогнивших досок, я вышла из амбара и устало посмотрела на звездное небо.

Ну вот и все. Я никогда не видела никаких денег и не имею к ним ни малейшего отношения. Взяв ведро, я направилась к единственной колонке, стоявшей посреди деревни, для того, чтобы умыть изрядно вспотевшее лицо и перепачканные руки. Набрав четверть ведра, я вылила его себе прямо на голову и заметно взбодрилась. Затем вновь набрала воды и вымыла руки.

– Здорово, дочка! Какими судьбами?

От испуга я выронила ведро и чуть было не потеряла дар речи. Рядом со мной стоял дед Герасим и улыбался своей широкой улыбкой, сквозь которую просматривались полусгнившие и заметно поредевшие зубы.

– Ты, что, дочка, меня, что ли, напугалась?!

– Конечно, напугалась. Тебе что, дед, не спится? Ты что по ночам шатаешься? – постаралась прийти я в себя.

Да я уже почти спал. Да только слышу, что на нашу окраину кто-то едет. Мотор у тебя реактивный, а фары такие мощные, что полдеревни освещают. Ну я, стало быть, поднялся и решил посмотреть, что за гость к нам пожаловал. Сама знаешь, что нас тут гостями не балуют. Сюда, почитай, никто не наведывается. А ты чего в такой поздний час приехала? Случилось чего?

– Ничего не случилось,– я старалась казаться как можно более безразличной и сморщилась от жуткого перегара, который исходил от деда Герасима.– Послушай, а ты чего так набрался-то?

– Да разве здесь наберешься? Одно слово – самогонка. Анька, а ты мне в прошлый раз бутылку обещала… Неужели забыла? Я ведь, дочка, за этим-то и пришел…

– Ой, дед, прости. Столько дел в городе было, просто из головы вылетело. Ну, хочешь, я тебе денег дам? Ты сам себе купишь.

– Да, что мне толку-то от твоих денег,– заметно расстроился дед.– Это там у вас в городе деньги в цене. А тут какой от них прок? Вот если бы ты, так сказать, натуру подогнала. Коньячку или хорошей водочки. А с деньгами мне нужно идти до дороги, ловить попутку и ехать в райцентру. А в райцентре этой только хлеб, сахар, хозяйственное мыло да бормотуха.

– Дед, а ты что, дальше своего райцентра никогда носа не высовывал? Ты бы доехал до железнодорожной станции и в ближайший пригород отправился. Там бы и закупился.

– Нет, Анька, я всю жизнь от земли кормлюсь. Не люблю я по городам-то шастать. В городах все продукты – сплошная химия, а у меня все натуральное. Все со своего огорода, а продукты первой необходимости мне бабка соседская привозит. Это она у нас большая любительница туда ездить, где побольше людей. Я человек дикий И нецивилизованный.

Я взяла брошенное пустое ведро и направилась к своему дому. Дед Герасим поплелся за мной, стараясь не отставать даже на шаг.

– Аня, а ты к нам с ночевкой приехала? Может, выпьем самогоночки, ты мне расскажет?., что новенького в столице нашей. Как там, стоит Белокаменная?

– Стоит, куда ж ей деваться.

– Так, может, я за самогонкой сбегаю? А хочешь, пошли ко мне! У меня закуски полно.

– Нет, дед. Я пить не буду. Я в ночь, конечно же, никуда не поеду, но встану рано. Мне как можно раньше надо в Москву приехать. Работы много.

– В банке, что ли?

– В банке.

– Никуда, Анечка, твой банк не уйдет. Сама понимаешь, что к нам сюда редко кто приезжает. Ты для меня как отдушина, как связь с внешним миром. Ежели не пьешь самогонку, я тебе стаканчик своего домашнего винца налью. Винцо у меня отменное. Мне его бабка соседская помогала настаивать.

– Ой, дед. Если я сейчас вина твоего выпью, то как я завтра встану?

– Тебя мой петух разбудит. Он так орет на всю деревню, что у всех уши закладывает. Ты, что, забыла моего горластого петуха?

– Да помню я твоего петуха… Он, что, живой еще? – Живой, а что с ним станется?

– Я думала, что ты его на мясо зарезал. Он у тебя такой жирненький, упитанный.

– Анна, не говори ерунды. Еще не хватало, чтобы я петуха резал. Он мне, как сын. А разве я смог бы свое дитя убить?

– Кто для тебя петух?

– Сын! – не моргнув глазом, торжественно произнес дед.– Это мой сыночек Петр. Я к нему отношусь с уважением. Правда, иногда, когда он начинает хулиганить и курицей по двору гонять, я могу у него со злости несколько перьев выщипать. Так сказать, для профилактики.

Я рассмеялась и, поставив ведро у амбара, махнула рукой.

– Ладно, пойдем, дед, выпьем твоего винца. У меня в последнее время столько всего произошло, что просто голова идет кругом. Можно и немножко расслабиться.

Буквально через пятнадцать минут я уже сидела в доме деда Красима за его скромным столом и дегустировала напитки местного приготовления. Дед выложил на стол хлеб, несколько вареных яиц и порезал слегка подсохшей колбасы.

– Ой, дед, а колбасой-то ты где разжился?

– Да это Петровна недавно в городе была. Ты, Анька, на колбасу-то сильно не налегай, лучше попробуй мою клюквенную настойку. Она прямо во рту тает.

Я слегка повела носом и сделала довольно приличный глоток.

– Ну как?

– Настойка как настойка. Вкусная. Я смотрю, дед, у тебя целый погреб. Пей не хочу, а ты все у меня спиртное клянчишь.

– Да я хотел себе чего-нибудь современного, фирменного. Чего-нибудь такого, что за границей буржуи пьют.

– Да нет уже никаких буржуев. Их истребили давным-давно. Теперь одни господа остались.

– Ну, господа.

– Хорошо, дедуль. Я теперь часто сюда приезжать буду. Мне здешняя природа нравится. Тишина тут у вас, птички поют. Я тебе в следующий раз целый бар привезу. Будет тебе и коньяк, и виски, и джин, и ром, и текила. Ты теперь сможешь своих бабок дорогими напитками завлекать.

Допив свой стакан клюквенной до самого дна, я полезла в карман джинсов и извлекла оттуда стодолларовую купюру. Положив ее прямо перед дедом, я сунула в рот кусок колбасы и, не прожевав его до конца, быстро проговорила:

– Возьми, дед. Это тебе.

– Что это?

– Сто долларов.

– Ну, я вижу, что не сто рублей. Только что мне с ними делать-то?

– В обменник отнесешь,– я вздохнула и тут же поняла, что сморозила глупость.– Я не то хотела сказать. Я понимаю, что у вас тут обменников днем с огнем не сыщешь. Ты эту купюру кому-нибудь из своих бабок дашь, кто в город ездит. Сдадут, а тебе денежку привезут или не денежку, а, как ты говоришь, натуру. Фруктов, конфет, пряников.

Постучав себя по карманам, я извлекла еще пару пятьсотрублевых купюр и положила их сверху ста долларов.

– Вот, у меня больше рублевой наличности нет. Мне самой нужно в обменник заехать. Так что чем богаты, тем и рады.

– А за что мне все это? – недоумевал дед.

– Да так. Для хорошего человека ничего не жалко. Я бы хотела, чтобы ты в мое отсутствие за домом присматривал. Да и не только за домом, за амбаром, за участком…

– А что за ним посматривать? Он ведь сто лет никому не нужен,– вытаращил глаза дед.

– Это на всякий случай. Чтобы, не дай Бог, дом не загорелся… Вот ты, дед, постоянно с папиросой ходишь… А вдруг мимо дома будешь проходить и нечаянно папиросу кинешь куда не надо. Дом алым пламенем и загорится.

– Да ты зачем на меня наговариваешь, Аня? Я свои папиросы тушу собственным ботинком, а даже если не тушу, то всегда смотрю, куда я их кидаю.

– Тогда смотри, чтобы посторонние к дому не подходили и не хулиганили.

– Да какие посторонние?! Тут посторонних отродясь не было. Там дом-то почти заваленный, кому он нужен?!

– Мало ли, вдруг мародеры какие пожалуют… Начнут дом по досточкам разбирать…

Да нет тут никаких мародеров и не было отродясь. А деньги я, Анька, возьму. Деньги никогда лишними не бывают, даже здесь у нас. Я доллары отдам соседке, чтобы она их в городе поменяла, а сам в райцентр поеду папирос да сахару наберу. Ты все равно в банке работаешь, стало быть с деньгами дело имеешь. А я, кроме собственного огорода, ни с чем дело не имею.

Дед сунул деньги в карман ветхой рубашки и налил себе полную рюмку самогонки.

– А за домом я посмотрю, ты не переживай. Я за ним и так всегда смотрю, что с деньгами, что без денег. У нас тут, как в раю, тишь да благодать. Ни воров, ни наркоманов, ни бандитов. Это у вас там в городе всякого сброда полно, а в нашей деревне ни Боже мой.

Дедовы доводы меня вполне удовлетворили, и я налила себе второй стакан клюквенной настойки. В конце концов расслабляться тоже полезно, а уж тем более после таких переживаний Деньги заметно подняли настроение деда Герасима, и он буквально припал к своей излюбленной самогонке.

– Послушай, Анюта, а ты замужем?

– Нет, не замужем.

– А чего это ты так в девках засиделась? Не берет, что ли, никто?

– Ну, что за странное предубеждение, что если женщина живет одна, то это значит, что ее никто не берет?! Не меня не берут, а я не беру. Вот ты мне, дед Герасим, скажи, кого у нас больше: женщин или мужчин?

– Я могу сказать только на примере своей деревни,– озадачился старик.– В нашей деревне трое баб и один мужик. Значит, баб получается намного больше, чем мужиков.

– Правильно. И это не только в твоей деревне. Так во всей России. На всех женщин не хватит мужчин. Сколько их в Чечне гибнет, сколько гробится на всякой тяжелой работе, сколько спивается… Где ж на всех-то мужиков взять?

– Послушай, но на таких, как ты, должно хватать…

– А я чем лучше?

– Ты красивая, самостоятельная.

– Таким еще тяжелее,– печально вздохнула я и посмотрела на пустой стакан.– Другая сможет довольствоваться хоть бы каким, а таким, как я, хоть бы какие не нужны.

– Значит, ты прынца ждешь…

– Не «прынца», а нормального стопроцентного мужчину. Мне не нужен ни красавчик, ни половой гигант с одной извилиной в мозгу. Мне нужен мужчина, который будет мне интересен как человек, как личность.

– Ну ты загнула. А может, тебе кого-нибудь попроще найти?

– Попроще пусть ищут те, кто сами попроще. Я, слава Богу, в этой жизни кое-чего достигла и не хочу терпеть рядом с собой вечно ноющего неудачника, который будет подавлять меня своей беспомощностью и выжимать из меня последние соки. Мне нужен мужчина, прочно стоящий на ногах, который имеет пусть не очень высокий, но стабильный заработок, хотя я прекрасно понимаю, что в той замечательной стране, в которой нам посчастливилось родиться, ничего стабильного нет и быть не может. Мой мужчина должен в первую очередь уважать сам себя и не бояться смотреть в лицо своему будущему. Конечно, сейчас очень трудно встретить мужчину, который сможет снять с женских плеч большинство тяжелых проблем, но пусть он хотя бы не будет взваливать на эти плечи еще и свои проблемы. Мужчина должен стать защитой и опорой, а нынешние мужчины сами ищут, на кого бы им опереться. В женщине должен быть шарм, а в мужчине стержень, который делает мужчину мужчиной, Я не хочу и не буду довольствоваться ролью шеи, которая крутит головой И показывает нужное направление. Мне нужен равноправный партнер, с которым бы мне не пришлось делить пальму первенства…

Я тяжело вздохнула и развела руками.

– Вот так-то, дед Герасим. Я не утопающая, готовая хвататься за что угодно, только бы всплыть и остаться живой.

Никто не лишал меня права выбирать и устраивать свою жизнь так, как я считаю нужным. Делить с мужчиной быт тяжело, и для этого нужно иметь особое желание. Я вот полюбила, а мужчина оказался женат.

Дед Герасим присвистнул и налил себе целый стакан самогонки.

– Ты, что, дочка, с женатым встречаешься?

– Да не встречаюсь я с ним. Я с ним жить собралась.

– Это что ж, ты его из семьи увести задумала?

– Он не бык, чтобы я его уводила. Он нормальный, здравомыслящий человек, который сам принимает решения и совершает поступки. Он сам из семьи уходит.

– Как уходит?!.

– Так уходит… Ногами!!! – Я почувствовала, что мои нервы сдают, и посмотрела на деда Герасима раздраженным взглядом.– Чемоданчик свой с портками собирает и ко мне шлепает.

– Да разве нормальный мужик-то из семьи может уйти, а нормальная женщина будет встречаться с женатым?! В наше время таких презирали!

– Слава Богу, прошли эти времена и настали другие. В жизни всякое бывает. Кто-то сходится, а кто-то расходится. Как тебе судьбой предписано, так и будет. Любовь – штука страшная. Она ни о чем не спрашивает. А по-твоему, лучше во вранье и лицемерии жить?!

– По-моему, лучше себе холостого найти,– как-то нерешительно произнес дед и посмотрел в мою сторону разочарованным взглядом.

– Рада бы, да не попадается. Я же не виновата, что нормальных мужиков всех разобрали, а среди тех, кто остался, выбора вообще никакого. Я когда с ним знакомилась, понятия не имела, что он женат, а когда правду узнала, то поняла, что ничего исправить уже не могу. Сердцу не прикажешь.

Тебе нужно было сразу его ко всем чертям послать, как только ты узнала, что он женат,– принялся учить меня дед.– Пусть домой к жене катится, он ведь чужой муж, понимаешь, чужой!

– Понимаю, да только поделать ничего не могу. Ладно, дед, давай прекратим этот разговор, и так тошно. Не могу я его разлюбить, хоть убей, не могу! Я его к разводу не принуждаю. Он сам принял решение. Придет, я его приму. Место в шкафу освобожу, чемодан распакую, рубашечки все аккуратно на вешалки повешу, трусы, носки перестираю в трех водах с пенкой, одна душистее другой, а чемодан подальше в кладовку спрячу, чтобы он, не дай Бог, его опять не собрал,– я почувствовала, как задрожал мой голос, а на глазах показались отчаянные слезы.– Я вообще от него все крупногабаритные вещи попрячу… На тот случай, если он вдруг вернуться решит… да портки класть будет некуда. Ну как, дед, здорово я придумала? Ну скажи, здорово? А я хитрая, дед, я всегда была хитрая. Почему мужики обратно к женам возвращаются? Потому, что у них там стены родные и даже атмосфера, годами созданная. Мужики они же как кобели. Захотел – живет у жены, захотел – у любовницы. Не понравилось – обратно ушел к жене. Да только от таких, как я, не уйдешь. Я, дед Герасим, капканы ставить умею. Прочные, хорошие капканы. Я ему ноги переломаю, чтобы он от бега по замкнутому кругу устал… Я его на ключ закрывать буду, чтобы он, гад, на свободу не выбрался… Я такие замки в дверь поставлю, что ему и не снилось.

Не выдержав, я обхватила голову руками и громко заревела. Дед Герасим принялся гладить меня по голове и успокаивать:

– Не плачь, дочка. Не реви. Было бы лучше, если бы он пришел, а ты послала его ко всем чертям. Зачем тебе чужие портки нужны? Ты красивая, ты умница. Вот увидишь, попадется тебе не чужой муж, а твой собственный. От него никакие сумки и чемоданы не нужно будет прятать, потому что ему идти будет некуда. Ты только представь, как это здорово – жить с человеком, от которого ничего не нужно прятать. Ничего… Да и замки не нужно менять… Ни к чему это…

В этот момент дверь в дом распахнулась, и на пороге появился совершенно незнакомый мужчина крупного телосложения, одетый в брезентовую плащ-палатку. От удивления я широко открыла рот и недоуменно посмотрела в глаза деду Герасиму. Дед громко присвистнул и перекрестился.

– Здрасте, добрый человек, а ты кто?!

«Добрый человек» скорчил такую злобную гримасу, что я почувствовала, как на моей спине выступил холодный пот.

– Я не здешний, на огонек заглянул,– послышался в ответ заметно простуженный, грубый мужской голос.

– Да у нас тут особого огонька-то и нет. Самогонка да клюковка.

Здоровенный детина вызывающе ухмыльнулся и, подойдя к столу, совершенно бесцеремонно уселся на табуретку.

– Вот самогоночка мне щас как раз не помешает. А ну-ка плескани, дед, я оценю твое пойло.

Дед налил незнакомцу самогонки и потянулся за папиросой. Незнакомец взял налитую порцию и выпил ее одним залпом, даже не думая о закуске.

– Хорошенькая самогонка. Ядреная. Сам настаивал?

– Сам.

– Молодец, дед. Сразу видно, способный малый.

Дед прищурил свои хитрые глаза и как-то осторожно спросил:

– А ты, мил человек, куда путь держишь?

– Уже никуда.

– Как это?

– А так это. Я прибыл строго по назначению. Теплый дом, самогонка, красивая женщина, радушный хозяин. Я, дед, именно к тебе шлепал. Я как раз о привале мечтал.

– Мил человек, тебе что, заночевать негде?

– Как это негде?! Теперь есть где. Щас самогонки хорошенько накачу. Затем девку под мышку схвачу и спать завалюсь. Девка румяная, наверно, горячая.

Я покраснела до кончиков ушей и отодвинула свою табуретку подальше от окна.

– Простите, а вам не кажется, что ваши шутки неуместны?! С чего вы взяли, что вы можете говорить со мной в подобном тоне?!

– Девка, да ты чо в натуре?! Никто с тобой не шутит, я тебе серьезно говорю. Щас куда-нибудь в сени упадем и оторвемся по полной программе.

Сгорая от распирающею меня возмущения, я встала со своего места и демонстративно покрутила пальцем у виска.

– Мужчина, ты бы шел, куда шел. Тебя, наверно, вежливости вообще не учили. Зашел в чужой дом и говоришь такие гадкие вещи. В какой глухомани тебя, дурака, воспитали?! Ладно, дед, я спать пошла, а ты этого хама на улицу выстави. Таких, как он, нечего на ночлег пускать. Пусть своей плащ-палаткой прикрывается и у реки ночует.

Не говоря ни слова, незнакомец достал пистолет и направил его в мою сторону. Почувствовав опасность, я открыла было рог, чтобы вновь возмутиться, но все же предпочла не лезть на рожон и не произнесла ни звука.

– Мил человек, ты чего надумал? – возмутился за меня дед.– Мы люди мирные. Ежели ты хочешь заночевать, так ночуй, но только мою внучку не обижай. Я ее в обиду не дам. Она у меня одна-единственная.

Я посмотрела на деда каким-то грустным взглядом, перемешанным с благодарностью, и ощутила приятное тепло оттого, что он назвал меня своей внучкой. Я никогда не видела своего настоящего деда: он умер задолго до того, как я родилась. А мне всегда хотелось его иметь… Ну просто хотелось и все…

– Ей завтра на работу рано в город ехать. Она у меня в банке работает. Работа тяжелая. Ей хорошенько выспаться нужно.

– Верно говоришь, дед. Мне на работу рано вставать,– я потерла сонные глаза и наигранно зевнула.

Но здоровенный детина отреагировал на это по-своему. Он снял пистолет с предохранителя и процедил сквозь зубы:

– Вы чо, сволочи, совсем нюх потеряли?! Щас обоих уложу, не фиг делать!

Наверное, и я, и дед Герасим одновременно поняли, что в наш дом нежданно-негаданно ворвался опасный псих, у которого явно не все в порядке с головой. Хоть и голова у него чересчур здоровая… Бывает же такое. Голова большая, а мозгов мало. Матушка-природа не поскупилась на его габариты, а вот на мозги поскупилась.

– Добрый человек, не такой оказывается ты и добрый,– еще более осторожно заговорил дед.– Скажи, пожалуйста, что тебе нужно?

– Я же ясно сказал, что для начала я хочу как следует самогонки напиться, а затем с девкой немного поразвлечься.

– А потом?

– Потом суп с котом. Я заранее ничего планировать не люблю. Потом видно будет. Я же к вам по-человечески зашел и по-людски с вами говорить начал, да только вы в натуре по-хорошему не понимаете.

Здоровенный детина громко заржал и затряс своей такой же здоровенной башкой.

Я стояла ни жива ни мертва и ясно осознавала тот факт, что я в очередной раз влипла в крайне неприятную историю. Ну прямо везет мне на такие истории и все тут.

– Да ты, мил человек, пистолет бы убрал,– вновь попробовал спасти ситуацию дед.– Ты же сам недавно сказал, что пришел к нам с добром. Так я гостей тоже по-доброму люблю принимать, а под дулом пистолета мне тяжело. Я хотел тебе еще самогоночки налить да колбаски порезать.

– Нужно не хотеть, а делать,– злобным голосом произнес детина и сунул пистолет в карман.– Давай режь свою колбасу. Я не жрал черт-те сколько. Жрать хочу – сил нет. А если мне кто что поперек скажет, то замочу сразу, без предупреждения.

– Хорошо, добрый человек, хорошо,– голос деда Герасима заметно задрожал, а руки затряслись с такой силой, что он даже несколько раз выронил нож.– Давай ешь, а как наешься, ложись спать. Утро вечера мудренее. Поешь, окрепнешь, сил наберешься и завтра в путь тронешься.

– Дед, ты давай завязывай меня злить, а то я ведь и разозлиться могу! – Детина вновь выпил полный стакан самогонки и положил в рот солидный ломоть черного хлеба.– А чего у тебя стол такой бедненький?

– Какой есть. У нас тут не город, поэтому деликатесов не бывает.

– А это твоя внучка?

– Внучка.

– Городская?

– Городская.

– А что ж она деду-то не помогает?

– Помогает, просто приезжает она очень редко. У нее работы в городе много.

– А где работает?

– В банке служащей.

Детина присвистнул и осмотрел меня любопытным взглядом.

– Как тебя зовут, внучка?

– Анна,– немного нерешительно ответила я.

– Ты в своем банке хорошо получаешь?

– Нет. Я обыкновенным клерком работаю. Мы все на зарплате сидим.

– На зарплате, говоришь?

– На зарплате.

– И какова у тебя зарплата?

– Я же сказала, что небольшая.

– Небольшая в баксах или рублях? – по-хамски заржал детина.

– В рублях, откуда им взяться-то, баксам.

– А откуда у тебя тогда, внучка, такая крутая машина?

– Что?!

– Я говорю, откуда у тебя тачка крутая?! На зарплату купила?

Я заерзала на своей табуретке и стала соображать, каким образом этот малоприятный тин догадался о том, что я приехала на машине. Может, он за мной следил? А может, эта встреча не такая уж и случайная? А может, он следил не только за моей машиной, но и за амбаром? Немудрено, что он увидел, как я закапывала пакет с деньгами… При этой мысли мне стало так плохо, что я чуть было не упала со стула без сознания.

– Вы видели мою машину?

– Да хорош тебе выкать, я, что такой старый?

– Ты видел мою машину?

– Видел. Я уже как раз к деревне подходил, смотрю, сюда крутая иномарка заезжает. Пока я вокруг деревни круги нарезал и изучал, сколько тут различных нужных объектов находится, смотрю ты со своим дедом в другой дом пошла. А когда я к окну подошел, то нарадоваться не мог. Вы тут так по-домашнему сидите, самогонку попиваете, вам явно третьего не хватает. Вот я и решил к вам присоединиться. Думаю, что вам со мной теперь намного веселее стало.

– А нам и так весело было.

– Не скажи, в компании должно быть трое. Так ты на мой вопрос не ответила. На какие банковские шиши ты себе машину купила?

– А ты что, в налоговой полиции работаешь, что задаешь такие вопросы?

Не прошло и нескольких секунд, как я поняла, что сморозила страшную глупость, задавая этот вопрос. Этот крупногабаритный псих ударил кулаком по столу и оскалился так, что у меня пробежали мурашки по коже. В тот момент, когда он полез в карман за пистолетом, я судорожно замахала руками и быстро затараторила:

– Послушай, извини ради Бога. Сама не знаю, что на меня нашло. Эта машина мне от моих родственников досталась. Сама бы я в жизни не купила. Ну сам посуди, разве на мою мизерную зарплату такое купишь? Нет. Такие машины только богачи покупают и уж явно не на зарплату. А родственники у меня получают вроде бы прилично. Вот они все скинулись и на день рожденья мне ее подарили. Я такого подарка даже не ожидала. Красивая у меня машина?

– Красивая. Ты ее когда последний раз ремонтировала?

– Да она совершенно новая. У нее пока еще ничего не ломалось.

– Это хорошо. А документы у тебя все в порядке?

– В порядке,– совсем сникла я и поняла, к чему клонит этот крайне неприятный тип.– Тебе моя машина приглянулась?

– Приглянулась. Мне еще далеко идти, а ноги устают быстро. Сама посуди, мне колеса нужны?

– Нужны.

– Именно поэтому ты мне свою машину и дашь.

От бессилия я опустила голову и со злостью прикусила нижнюю губу. Расставаться с любимой машиной мне, конечно же, не хотелось, но собственная жизнь была намного дороже.

– А ты что, от кого-то скрываешься?

– А что, похоже?

– Есть что-то. Плащ-палатку зачем-то надел.

В этот момент на улице разразилась самая настоящая гроза, от которой в буквальном смысле затрясся весь дом. Иногда я люблю такую погоду. Растопить камин, закутаться в теплый плед и предаться чтению какого-нибудь журнала, где напечатан рассказ про большую и чистую любовь. Но я люблю быть в такую погоду дома…

– А ты говоришь, зачем я плащ-палатку надел. Видишь, погода какая.

– Так она только сейчас началась.

– А я могу погоду заранее определять.

Когда незнакомец допил всю дедову самогонку, он встал со своего места и вновь достал пистолет. Мы с дедом переглянулись и одновременно побледнели.

– Послушай, я не знаю, как тебя зовут, но хочу тебе сказать, что если тебе нужна машина, то ты ее бери и уезжай, Для хорошего человека ничего не жалко. Только ты пистолет спрячь, уж больно он на психику давит.

– Давит, говоришь… А меня, между прочим, Иваном зовут.

– А меня Анной. Не скажу, что мне очень приятно познакомиться, ну уж если так получилось, то будем знакомы.

Незваный гость по-прежнему не выпускал пистолета из рук. По всей вероятности, самогонка ударила ему в голову так сильно, что он стал еще более агрессивно настроен, чем раньше. Слегка пошатываясь, он подошел к деду и, взяв его за подбородок, спросил:

– Дед, а у тебя еще самогонка есть?

– Есть,– от испуга дед Герасим залился алой краской и тяжело задышал.

– Где?

– В погребе.

– А погреб где?

– Прямо подо мной.

– Так лезь и доставай еще пару бутылей. Мы сегодня гуляем. Лезь, я сказал!!!

Дед слегка отодвинул стол, встал на колени, достал из кармана ключ и стал открывать погреб, заметно нервничая. Как только он спустился вниз, детина быстро закрыт крышку и навесил на нее лежавший рядом замок.

– Дед, посиди там немного, а мы с твоей внучкой малость развлечемся. Выпивки и закуски в виде банок с различными соленьями у тебя там полно. Так что тебе скучно не будет.

Я наблюдала за происходящем в каком-то ступоре и даже несколько раз протерла глаза.

– Ты зачем это сделал?

– Затем, чтобы старый нам не мешал. Ему какая разница, где пить, здесь или там. А нам, молодым, наедине побыть хочется.

Я стала медленно отходить к стене и со страхом осознавать весь ужас своего положения. Я смотрела на этого странного человека в упор и хотела понять, кто он, что ему нужно и во что это страшное знакомство может вылиться. Сначала мне показалось, что он сбежал из тюрьмы. Чуть позже – что из психиатрической лечебницы, а еще позже – что он уголовник в бегах.

– Тебе машина нужна? Так бери,– я уперлась в стену и поняла, что дальше двигаться некуда.

– Я и так ее возьму. Я и деньги у тебя возьму, все, что имеются.

– Деньги?!

Я полезла по карманам и высыпала все содержимое наружу. Несколько сторублевых купюр, три червонца и целая охапка мелочи.

– Вот все, что есть.

– Так мало?

– Больше нет. Но если еще нужно, я могу съездить домой и привезти. Ты пока здесь посиди, самогонки попей. А я мигом. Одна нога здесь, другая там. Я тебе даже машину заправлю, чтобы тебе возни меньше было.

– Ты чо, меня за лоха держишь?! Я им не был и никогда не буду.

– А что тебе тоща еще нужно?

– Щас узнаешь. Где тут спальня?

– Не знаю.

– Давай вместе узнаем. Шлепай в спальню.

Я хотела было закричать и позвать на помощь, но заранее знала, что это не приведет к должному результату. Незнакомец направил на меня пистолет и во второй раз снял его с предохранителя.

Глава 8

Я раздевалась медленно, не переставая чувствовать наведенное на себя дуло пистолета. Голова сильно кружилась, а тело отказывалось мне подчиняться.

– Не надо, пожалуйста,– жалобно произнесла я и посмотрела на незнакомца взглядом, полным надежды.– Не надо.

– Надо, Федя. Надо.

– У меня есть муж. Он этого никогда мне не простит.

– А ты ему ничего и не рассказывай. Если, конечно, жива останешься. Только законченные дуры мужикам все рассказывают. Чем меньше мужик будет знать, тем спокойнее он будет спать.

– Отпусти меня. Как я буду жить с этим?

– А с чего ты взяла, что ты вообще будешь жить?! Сейчас твоя жизнь целиком и полностью зависит от меня.

– А кто ты?

– Иван. У тебя что, плохая память на имена?

– Нет. Ты уголовник?

– С чего ты взяла? – громко заржал детина и скинул свою плащ-палатку.

Когда я осталась совершенно голая, я залезла на постель и поджала под себя ноги. Незнакомец, не выпуская пистолета из рук, довольно ловко скинул с себя старые рваные штаны и не менее старую рубашку. К моему изумлению, на нем не было даже трусов.

– Смотри, как удобно, я никогда не любил трусы!

Я смотрела на совершенно незнакомого голого мужика, от которого за версту несло самогонкой, и тихонько всхлипывала.

– Прекрати реветь! Тебе радоваться нужно, что ты спросом пользуешься и что тебя хотят! Реветь будешь, когда тебе годков стукнет побольше и ни у одного мужика на тебя не встанет. А ты сейчас трагедию разыгрываешь. Рано еще до трагедии. Ой как рано.

Я по-прежнему сидела на постели, прикрывая собственную наготу руками, и чувствовала, как пылают мои щеки и лихорадочно дрожит все тело. Иван положил пистолет на ветхий подоконник и стал приближаться к кровати. Признаться честно, даже когда он был без оружия, я не могла сопротивляться этому бугаю. Я пригляделась и заметила, что его тело сверху донизу было покрыто наколками. У меня не было больше сомнений. Передо мной стоял уголовник. Наверное, откуда-то сбежал и от кого-то прячется. Я понимала, что влипла по самое некуда и в данный момент вся моя жизнь не стоит и гроша. Прикрыв лицо руками, я громко заплакала. Уголовник нежно погладил меня по голове и задумчиво произнес:

– Послушай, а ты красивая.

– Отпусти меня.

– Не могу.

Уголовник прижал меня к себе и ущипнул за сосок.

– Грудь у тебя тоже красивая. Я уже тысячу лет бабу за сиськи не мял.

Я задрожала еще больше и закрыла глаза.

– Ты меня не бойся. Когда со мной по хорошему, я смирный. Лучше расслабься и получи удовольствие.

Но я не собиралась получать удовольствие. Я подняла правую руку и со всей силы ударила этого типа по лицу. Затем не удержалась и принялась его бить практически не переставая.

– Ты чо?!

– Ничо! Ты что себе позволяешь, хрен моржовый?! Я порядочная женщина! Трахаться хочешь, так иди проститутку на улице снимай!

– Я с проститутками не сплю. Я сплю с нормальными женщинами!

– С нормальными женщинами спят нормальные мужчины!

– А я, по-твоему, ненормальный?!

– По-моему, ты вообще не мужчина! По-моему, ты урод! Видимо, мои последние слова вывели уголовника из себя. Он заревел, словно раненый зверь, и, схватив меня за голову, принялся со всей силы колотить о стенку.

В этот момент свершилось самое невероятное. Послышался громкий выстрел – и мощное мужское тело упало с кровати прямо на пол. Я закричала и увидела рядом с собой перепуганного деда Герасима, держащего охотничье ружье.

– Дед, ты?!

– Я, дочка, я.

– А ты как выбрался-то?

– Так чего ж не выбраться. Мой погреб. Я его сам строил. У меня там еще один выход был, только его сначала разобрать нужно было. Я его за ненадобностью камнями завалил. Хорошо, что успел, дочка. Он с тобой ничего плохого не сотворил?

– Не успел.

Почувствовав, что страшное напряжение от всего случившегося еще не ушло, я бросилась к деду Герасиму на шею и дала волю своим чувствам, разрыдавшись на полную катушку. Дед накрыл меня простыней и, не выдержав, прослезился сам.

– Успокойся, дочка. Самое страшное уже позади, успокойся, милая.

Когда я наконец успокоилась, я вытерла слезы и произнесла, перемешивая слова со всхлипами:

– Отвернись, дед. Я оденусь.

Дед Герасим повернулся в сторону выхода и наклонился над трупом. Я бросилась к своей одежде и принялась судорожно натягивать ее на себя.

– Сколько лет в этой деревне живу, никогда ничего подобного не было. К нам сюда отродясь никакие уголовники не заглядывали, даже когда в деревне много народу жило и она процветала. А тут на тебе… И откуда он только взялся?! Наглый детина! А наколок-то у него тьма-тьмущая! Сразу видно, что он из тюрьмы сбежал. Такой бы ни перед чем не остановился. Таких еще при рождении отстреливать надо.

– При рождении все равны. Разве можно знать, кто из кого вырастет?! – возразила я, натягивая майку.

Я оделась и поцеловала деда в щеку.

– Спасибо, дед Герасим. Я теперь твоя должница. Я это никогда не забуду.

– Анечка, о чем ты говоришь? Мы же все люди… Я всегда рад защитить женщину.

Дед Герасим встал и подошел к окну.

– Пистолет. Тебе, дочка, он нужен?

– Нет.

– Тогда я его себе возьму. Я оружие собираю. Жизнь сейчас, видишь, какая пошла. Нужно уметь за себя постоять.

Я вновь посмотрела на разрисованную спину голого детины и как-то нерешительно спросила:

– Он мертв?

– Мертвый. Пуля в самое сердце попала.

– Дед, а, что с трупом-то делать будем?

– Как что? Дождемся первых петухов, и ты меня в райцентр до милицейского отделения добросишь.

– Зачем?

– Как зачем? Сдаваться пойду. Честно скажу, что убил подонка, а ты подтвердишь. За чистосердечное признание меньше дают.

– Ты что, дед, в тюрьме, что ли, собрался сидеть?

– А куда мне деваться, я ж человека убил.

– Да ты что, дед?! Ты что, такой честный, что ли?! Кому на фиг твоя честность нужна?! Ты что, и в самом деле из-за какого-то урода в тюрьме собрался сидеть?! Не вздумай идти ни в какую милицию,– жалобно взмолилась я.– Не вздумай.

– А что ж мне делать? – вконец растерялся дед.– Я человек старый, мне много не дадут. Я три войны прошел. Участник Великой Отечественной, ветеран труда. Должны же это взять на заметку.

– Да никто это на заметку брать не будет. Ты же сам знаешь, что сейчас честного человека засадят и глазом не моргнут. Сдашься – и на тебя еще пару убийств повесят.

– Каких?

– Откуда я знаю. Может, в соседней деревне тоже кого-то убили, а преступника не нашли.

– А я тут при чем?

– Милиция не любит разбираться, при чем ты или не при чем, она считает, что, где дали десять лет, там можно дать и двадцать.

Я немного помолчала и сказала как можно убежденнее:

– Дед, если бы все были такие честные и за свои поступки отвечали, то на всех просто бы тюрем не хватало. Всех бы пересажали, и работать бы некому было. Если власти не могут разобраться и защитить нас от подобных подонков, то мы это можем сделать сами.

– Ты это к чему клонишь?

Я вновь замолчала и представила, как дед сдается милиции и меня признают потерпевшей. Тут же откроется мое настоящее имя, и во всех газетах появятся ехидные статейки о том, как нашу звезду телеэкрана чуть было не изнасиловал уголовник, да еще в какой-то глухомани, в полуразвалившейся избе. Тем более здесь зарыта внушительная сумма денег… Нагрянет милиция, пресса… Только не это.

– Понимаешь, дедуля, об этом трупе не обязательно сообщать в милицию. Мы можем захоронить его сами.

– Ты предлагаешь этот труп закопать? – чуть было не задохнулся от услышанного дед.

– Вот именно. Закопать вместе с пистолетом.

– А пистолет-то зачем?

– Вещественная улика.

– А может, я его лучше хорошенько спрячу? Что ж такому добру пропадать.

– Смотри, дед.

– Анечка, я его, ей-Богу, хорошо спрячу. Ни одна живая душа не найдет.

– Ладно, уговорил.

Украдкой посмотрев на лежащий на полу труп, я почувствовала, как меня затошнило, и закрыла ладонью рот, чтобы сдержать рвотный спазм.

– Дед, давай его в покрывало завернем.

– Давай,– напуганный не меньше меня дед кинулся за покрывалом и на удивление бережно расстелил его на полу.

– Ты точно знаешь, что он мертв?

Я подозрительно посмотрела на деда и отметила тот факт, что он в погребе зря времени не терял. Скорее всего он не только разбирал выход, но и осушил не одну бутыль самогонки.

– Дед, ты уверен, что уголовник мертв? – вновь повторила я свой вопрос и побоялась, что сильно шатающийся старик упадет рядом с трупом.

– Мертвее не бывает. Не веришь – сама проверь.

– Я на него даже смотреть не могу.

– Ань, а мы его что, в моем погребе зароем?

– Зачем же в погребе-то?! Деревня большая, места много. Каково тебе потом придется, если ты будешь знать, что в твоем погребе труп зарыт?!

– А тогда где?

– Ну сам подумай. Твои же края. Скоро светать начнет, бабки проснуться. Нужно это сделать как можно быстрее. Главное – выбрать место, чтобы земля была хорошая, рыхлая. Чтобы копалось легко. Ты так набрался, что с тебя, по всей видимости, толку будет мало. Все на мои хрупкие плечи ляжет…

– Ничего я не набрался,– обиделся дед.– Я за тебя переживал. Места себе не находил, вот и выпил немного.

– Так уж и немного?

– Я тебе говорю, что немного. Тогда мы его на кладбище закапаем.

– Где?!

– На кладбище. Оно тут совсем рядом находится. Кладбище заброшенное, там уже тысячу лет никого не хоронят. До него никому дела нет.

– Схоронить труп на кладбище это, конечно, по-человечески,– с важным видом заметила я,– но что-то возиться ночью на заброшенном погосте как-то жутковато.

– Не бойся. Я на этом кладбище даже закрытыми глазами любую могилу найду. Там отродясь чужие не шастали.

– У тебя и в этой деревне отродясь чужие на шастали. А видишь, шастают.

Не теряя ни минуты, я бросилась за своей машиной и подъехала к дедову дому. Вытащив покрывало с покойником на улицу, мы с огромным трудом затолкали его в багажник, который по-прежнему не хотел закрываться.

– Это ж надо такому громиле вымахать,– от беспомощности не на шутку занервничала я.

– Багажник у тебя маленький,– под руку ворчал дед.

– Багажник у меня нормальный. Просто он на такие большие трупы не рассчитан.

– Ты так рассуждаешь, дочка, как будто каждый день трупы возишь.

Ни одна наша попытка не увенчалась успехом. Мы оба чувствовали, что теряем драгоценное время и мучимся понапрасну. С десятого захода мы уложили его более компактно, но багажник так и не захотел закрыться.

Решив оставить багажник открытым, мы сели в машину и поехали в сторону кладбища. Дед закурил свою папиросу и произнес с таким важным видом, что, если бы у меня на голове была шапка, я бы обязательно ее сняла:

– У меня, Анечка, на этом кладбище собственная могила имеется.

– Как это?

– Мужиков-то в нашей деревне нет, сама знаешь, вот я И решил позаботиться о себе сам, заранее место себе подготовил. Вырыл аккуратно, сантиметр в сантиметр. Я уже несколько раз туда ложился, примерял, так сказать. Все по уму сделал, чтобы мне удобно лежать было.

– Ты что, дед, несешь-то?

– Вот те крест. Кто обо мне позаботится ежели у меня никого нет?! Только я сам.

– Дед Герасим, а где же твоя бабка? Умерла? А дети?

– Да нет, жива,– как-то нехотя ответил дед.

– А где она живет?

– В городе. Мы с ней уже тысячу лет отношения не поддерживаем. Ни с ней, ни с сыном. Да и с внуками тоже. У сына то, наверно, тоже дети есть, и не один.

– Ладно с женой, а с сыном-то ты почему не общаешься?

– Не велено.

– Как это не велено?

Жена как во второй раз замуж вышла за городского, так сразу заставила сына отчима напой называть. Вот он для него и стал папой. А мне запретила к ним даже на пушечный выстрел приближаться. В жизни всякое бывает, дочка, и такое тоже. У меня жена была слишком агрессивная, слишком самолюбивая и слишком злопамятная. Она все городом бредила, а я в городе жить не могу. У меня вся душа в деревне. Ведь мы с ней в одной деревне родились, я так и не понял, почему ее так всегда на город тянет. Я ведь ее с детства знаю. Вместе выросли. Это я потом понял, что все это у нее еще с пеленок. Ведь в ней никогда ничего девичьего не было. С мальчишками в футбол играла, волейбол. Ей никто никогда и свидания-то не назначал, потому что все считали ее своим парнем. Только я один такой дурак нашелся. А уже позже понял, что не любила она меня никогда. А вышла замуж только потому, что боялась в девках засидеться, чтобы людская молва обошла ее стороной.– На глазах деда Герасима показались слезы.– Она с самого начала стала командовать домом. Зарплату у меня всю до копеечки отбирала. С друзьями запрещала встречаться. А я ведь до нее нормальным парнем был, девок тискал, с пацанами бражку пил. А она сделала меня нерешительным, слабым, одно звание, что мужик, хозяин. А когда ребенок родился, я стал и нянчить, и кухарить. А затем она стала все чаще и чаще в город ездить к своей родственнице. Как из города приедет, так с порога и кричит, что я ничтожный деревенщина, что она меня на дух не переносит. А затем она мне и в половой жизни стала отказывать. Говорила, будто у нее к сексу нет никакого интереса. А уж если она мне и уступала, то делала это так, словно оказывала мне великое одолжение. А один раз она приехала из города – я как раз с сыном возился,– взяла его на руки и сказала, что она с таким тюфяком жить не может, что встретила нормального городского мужчину. Как только она уехала, надо мной все в деревне сначала посмеивались, а я ждал, что она вернется. А она не вернулась. Я поехал ее искать. Нашел. Да только у меня перед носом дверь закрыли и сказали, что если я еще раз приеду, то меня сдадут в милицию и дело состряпают. Новый муж у нее в милиции работал. Вот я больше в город ездить и не стал. Ладно, дело прошлое.

– И что, после этого ты так ни разу не женился?

– А зачем? Я больше деревенским посмешищем быть не хочу. Поди разбери этих баб… Что у них на уме…

– Но ведь сейчас в деревне с тобой еще живут три бабки. Ни с кем из них сойтись не хочешь?

– Сойтись – нет.

– А погуливаешь?

– Я уже свое отгулял,– прыснул со смеху дед.

Приехав на кладбище, я заглушила мотор, но оставила фары включенными для того, чтобы хорошо просматривалась незнакомая местность.

– Запущенное место,– сказала я, чтобы хоть что-то сказать, потому что на душе стало слишком страшно и слишком муторно.

– Я же тебе говорил, что здесь уже давным-давно никого не хоронили.

Глядя на безмолвные, заброшенные и практически неухоженные могилы, я вспомнила рассказы о привидениях и оживающих мертвецах.

– Дед, а ты в привидения веришь?

– В какие?

– Ну в те самые, которые ночью на кладбище оживают?

– Ты что, мертвецов боишься, что ли?

– Нуда…

– Я мертвых не боюсь. Они никакого вреда причинить не могут. Ты лучше живых остерегайся.

Я шла рядом с дедом и крутила головой на сто восемьдесят градусов. Увидев свежую, недавно выкопанную могилу, я вытаращила глаза и чуть было не бросилась назад.

– Ты что напугалась-то? -. привел меня в чувство дед.– Это и есть моя могила. Посмотри, какая она аккуратненькая.

– Аккуратненькая?!

– Ну да. Я в нее душу вложил. Места много, ногами в землю никак не упрешься. А посмотри, кто по соседству лежит. Бабка. Древняя, правда, но ничего. Может, у нас бы с ней на том свете чего получилось… Кто ж его знает. Приятно лежать и знать, что рядом женщина покоится. Говорят, что на том свете течет точно такая же жизнь, как у нас Люди знакомятся, влюбляются, женятся, правда, детишек не рожают, но ничего. Я, может, на том свете себе половинку найду. Уж если ее захоронили на нашей, деревенской земле, то она никогда не сбежит в город.

– Ой, дед, что ты городишь-то?

– Просто с могилкой расставаться жалко. Не думал я ее какому-то уголовнику уступать. Может, на меня потом все мертвые обозлятся. Скажут, какого черта ты, дед Герасим, к нам чужака поселил, да еще всего в наколках.

– Фантазия у тебя, дед, будь здоров.

Вытащив труп из машины, мы бросили его в яму и чуть было не упали в нее сами.

– Дед, может, покрывало с собой заберем? – постаралась отдышаться я.

– На кой черт оно нужно?

– Вещественная улика.

– Да что ты заладила со своими вещественными уликами… У нас тут никаких улик нет, потому что до этих могил никому никакого дела нет. Пусть труп лежит в покрывале. Ночи холодные, а мы, так сказать, небольшую заботу о нем проявили… Не подмерзнет.

– Нашел о ком заботу проявлять! Да чтоб этот гад от холода окочурился. Хотя он и так окочурился.

Дед сходил в машину и достал пару лопат. Одну из них он заботливо протянул мне, а другой начал орудовать так резво, что я даже диву далась. Не верилось, что передо мной человек в почтенном возрасте. Я постаралась не отставать, и дело заметно продвинулось.

В этот момент опять пошел дождь и задул сильный ветер. Я задрожала от холода и пожаловалась деду Герасиму:

– Неужто уже осень началась? Листва опадает.

– Дождь это хорошо.

– Что ж хорошего-то? Сейчас вымокнем и ангину схлопочем. А мне, между прочим, завтра на работу нужно в банк.

– Зато дождь все следы смоет.

– А ты считаешь, что мы много наследили?

– Достаточно.

На место захоронения трупа мы пересадили маленькую березку, которая росла на соседней могиле, и, одновременно перекрестившись, направились к машине. Я сразу включила мотор и постаралась как можно быстрее отъехать от этого гнетущего места.

– Дед, а ты одежду этого уголовника вместе с ним в покрывало положил? – поинтересовалась я для собственного успокоения.

– Положил. Я только плащ-палатку себе оставил.

– Как это оставил?

– А почему я ее в землю закапывать должен? Плащ-палатка хорошая, брезентовая. Я о такой уж давно мечтал. Сама видишь, что погода шепчет. Надену и буду как барин. А об уголовнике всегда с благодарностью вспоминать буду.

– Ты что ж, собираешься этот плащ носить?

– Ну понятное дело не смотреть.

– Так ведь этот плащ из-под трупа!

– Ну и шут с ним. Какое это имеет значение?!

– Ой, дед, я даже не знаю. Может, мы его сожжем?

– Еще чего не хватало. Зачем добру пропадать!

Спорить с дедом Герасимом было бы себе дороже. Как только мы вернулись в деревню и я выключила мотор, я посмотрела на лежащие на заднем сиденье лопаты, затем перевела взгляд на деда и таинственно спросила:

– Дед, а никто не заинтересуется тем, что вырытую могилу кто-то закопал?

– Да кому оно надо. Я же тебе сказал, что на этом кладбище никто не ходит,– успокоил меня дед.

– А ты кому-нибудь хвастался, что при жизни себе могилу вырыл?

– Никому я не хвастался,– моментально обиделся дед.

– Ну, а бабкам своим деревенским не сболтнул?

– Бабкам сболтнул, да только они на это кладбище никогда не ходят. Ну уж если ты хочешь, чтобы вообще никаких сомнений не было, я вот завтра сил наберусь и вновь сюда отправлюсь.

– Зачем?

– Затем, чтобы себе новую могилу выкопать. А то, что ж это получается: я с этим гадом поделился, а сам без ничего остался. Так не пойдет. Нужно потери восполнять.

– В этом деле, дед, я тебе не советчик. Я вообще не сторонник того, чтобы человек себе при жизни могилу рыл. Это даже не по-человечески как то.

– А кто обо мне позаботится, если у меня вообще никого нет?! – неожиданно вспылил дед.

– Государство,– я прикусила губу и поняла, что сказала несусветную глупость.

– Дочка, да ты что такое говоришь… На черта я этому государству нужен?! С меня взять нечего. Ему нужны только те, с кого что-то взять можно. Ежели бы мы были государству нужны, нам бы сюда хоть хлеба завезли или просто вспомнили о том, что мы такие есть и мы живы. А ведь про нас совсем же забыли. Никому никакого дела нет, что я столько воевал. А теперь сижу и думаю: зачем воевал и за что? Кому это нужно? Со мной один товарищ воевал, так он после войны в Германии остался. Живет припеваючи, пенсию хорошую получает и даже родственникам помогает. Это ж сколько надо получать, чтобы родственникам с пенсии помогать?! Даже страшно подумать. А я тогда в Германии не остался – не хотел Родину предавать. Я тогда и представить не мог, что придет время и она меня предаст. Я вот в райцентр поехал, решил себе какие-нибудь льготы или прибавку к пенсии выбить, так меня и слушать никто не захотел. Говорят, что я воевал при СССР, а его теперь нет. Сказали: иди, дед, и обращайся к СССР. Вот такая история. Воевал-воевал и ничего себе не отвоевал. А о тебе государство заботится? Нет, потому что ты сама о себе заботишься.

А не будешь работать, помрешь с голоду. Вот тебе и государство. Оно не помогает своему народу, а медленно, но верно его истребляет. Именно поэтому я себе могилку выкопал, чтобы не закопали меня в общей яме с бродягами да алкоголиками. Помру, бабки меня до этого заброшенного кладбища дотащат и похоронят как положено. Жизнь заставила меня быть предусмотрительным, а иначе никак.

– Извини, дед. Извини. Все ты правильно говоришь. Ой, как правильно. Ты только, смотри, своим бабкам не проболтайся о том, что сегодня произошло.

– Да ты что, Анюта?! Могила! Меня даже пытать можно, никого не продам.

– Пытать никого не нужно. Просто, смотри, не болтай лишнего.

Дед взял лопаты и направился к своему дому. Я проводила его до дверей и, остановившись в проходе, посмотрела на часы.

– Дед, я поехала. Уже светать начало.

– А может еще клюковки? – заметно расстроился старик.

– Меня гаишники могут остановить. С тобой тут сутками напролет можно пить и совсем спиться. Ты за моим домом присматривай, а то ты же сам видел, что чужие здесь ходят.

– Как договорились, Анют. А ты когда теперь сюда наведаешься?

– Я теперь сюда часто буду ездить.

Помахав деду рукой, я села в машину и направилась в сторону города.

ГЛАВА 9

Приехав домой, я первым делом залезла под душ и смыла с себя следы ужасной ночи. Стоя под душем, я вспомнила Макса и то, как мы оба обезумели от нашей последней с ним близости. Он не мог ни на миг от меня оторваться, наверное, это происходило оттого, что он слишком сильно меня хотел. Он жадно меня целовал, брал несколько раз подряд, говорил серьезные вещи и ни на минуту не уставал. Наоборот, с каждой секундой нашей близости он возбуждался все больше и больше. И это возбуждение носило какой-то лихорадочный и даже не совсем нормальный оттенок.

А затем я прокрутила в голове события последней ночи и почувствовала себя страшно опустошенной и необъяснимо усталой. Я представила этого мертвого бугая и то, как мы с дедом Герасимом пытались засунуть его в багажник. От этих воспоминаний меня чуть было не вывернуло наизнанку. Мне стало противно, и меня затрясло. Главное, чтобы вечно пьяный и болтливый дед Герасим молчал. Главное, чтобы он молчал…

Закутавшись в банное полотенце, я вылезла из ванны и, услышав телефонный звонок, бросилась в гостиную. Сняв телефонную трубку, я была уверена на все сто, что это Макс, но, к сожалению, не угадала.

– Анна?!

Я сразу поняла, что на том конце провода Михаил.

– Я.

– Здравствуйте, вас беспокоит Михаил.

– Здравствуйте. Вы знаете, я хотела позвонить вам еще вчера, но подумала, что у вас и без меня дел по горло.

– Да что вы, Анечка. Это я хотел позвонить вам вчера… Вы знаете, такая трагедия… Самое главное, что вы живы. Скажите, с вами все в порядке?

– Я в полном порядке.

– Вы не ранены?

– Нет. Я приношу вам свои соболезнования по поводу того, что случилось. В наше время никто от такого не застрахован.

– Анна, если бы вы знали, как я за вас переживал. Вы оставили у меня свой мобильный телефон. Я связывался с вами по городскому, но никто не брал трубку. Я места себе не находил. Я не знал, что и думать.

– Михаил, успокойтесь. Я в полном порядке. Скажите, много народу погибло?

– Трое и двое ранено. Могло быть и хуже.

– Господи, как же это страшно. Я понимаю, что за такой короткий срок вряд ли нашли того, кто это сотворил.

– Да, пока об этом говорить рано. Анечка, у меня ваш мобильный и ваша сумка с деньгами. Позвольте заехать к вам в ближайшие дни и завезти все это.

Я не сомневалась в истинной цели этого звонка, а потому подумала, что не стоит ходить вокруг да около, и решила идти напролом.

– Михаил, вы должны привезти мне не только сумку я телефон. Вы должны забрать свой автомобиль.

– Мой автомобиль у вас?

– Конечно. Стоит в целости и сохранности во дворе.

– Я так и подумал, что вы уехали именно на нем. Первый день после случившегося мне было как-то не до него, но мой охранник сообщил практически сразу о том, что автомобиля нет на месте. Анна, а как вы его завели?

– Как обычно. Ключи были в машине. Я надеюсь, вы на меня не в обиде за то, что я воспользовалась вашим автомобилем?

– Анна, ну что вы такое говорите?! Как вам вообще могло такое прийти в голову! Я ваш пожизненный должник, ведь это из-за меня вы попали в такой переплет. Скажите, что я могу для вас сделать?

– Ничего. Все мы люди, и этот взрыв мог произойти не только в вашем доме. Он мог произойти в любом месте. Мне очень жаль, что все так вышло.

– Вы знаете, Анечка, у меня пропала жена.

– Как пропала?

– Я не могу ее найти после этого страшного вечера. Ее нет ни среди живых, ни среди мертвых. Ее вообще нигде нет.

– Как нет?!

– Я и сам не знаю. Может, ее похитили в момент взрыва? Она исчезла, испарилась, улетучилась. Был человек и нет человека. Я восстановил всю хронику событий. В момент взрыва она находилась вместе с гостями, а потом… Я и сам не знаю, что было потом… Дым… Паника… Все упали на землю… С тех пор ее нигде нет. Если бы ее похитили, с меня бы, наверное, потребовали выкуп, но никто ничего не требует.

– Мистика какая-то.

– Действительно мистика,– голос Михаила звучал обреченно и вызывал искренне сочувствие.– Вы знаете, Анечка, я так сильно люблю свою жену, что за это короткое время я словно постарел на несколько лет. Я не сплю, потому что боюсь умереть во сне. Вы меня поймете, если вы знаете, что такое Любить и страдать по-настоящему.

– Человек живет надеждой. Не отчаивайтесь. Жанна слишком ранимая и эмоциональная. Это видно невооруженным глазом. Быть может, она так напугана, что переживает эту трагедию где-нибудь в одиночестве.

– Где? – с надеждой в голосе спросил Михаил.

– Ну я не знаю. Вам виднее…

– Я проверил все, что только мог.

– Л что говорит милиция?

– Милиция ее ищет, но пока безрезультатно.

– Михаил, я бы хотела для вас хоть что-то сделать и мне очень жаль, что я ничем не могу помочь. Скажите, а раньше она когда-нибудь пропадала?

– Нет, что вы. Она так устроена, что и шагу без меня не может ступить. Анечка, когда я могу подъехать к вам за своей машиной?

– Да когда вам удобно,– вновь растерялась я.

– Тогда можно ровно через два дня в эту субботу к вечеру?

– Конечно. Вы обойдетесь эти два дня без машины?

– Анечка, у меня же их несколько.

– Тогда договорились. Я желаю вам, чтобы когда мы с вами встретимся, ваша супруга уже нашлась.

– Спасибо, Анечка. Я молю Господа Бога о том, чтобы это было действительно так.

Положив телефонную трубку, я постаралась восстановить дыхание и немного успокоиться. Михаил не спросил о деньгах. Хотя, наверное, очень глупо спрашивать о таких вещах по телефону. Он не мчится за своей машиной сегодня, сию минуту. Он приедет за ней только через два дня. Он мог бы прислать вместо себя водителя, который бы передал мне сумочку и телефон, но он хочет приехать за своей машиной сам. Возможно, ему нужно о чем-то поговорить… Возможно, он хочет мне что-то сказать… Он приезжает через два дня только потому, что он слишком сильно переживает за свою жену. Получается, что его жена намного важнее, чем оставленная без присмотра в машине крупная сумма денег. Зная его совершенно безумную любовь к жене, в это можно легко поверить. А может, он просто уверен в моей порядочности и знает, что я не задумываясь ни минуты верну ему деньги при личной встрече?! Наверное, даже идиот признает тот факт, что от такой суммы откажется только сумасшедший, тем более если эта сумма энное количество времени никем не охранялась. По крайней мере, основной, нетелефонный разговор состоится ровно через два дня. Конечно, я могла отложить встречу на неопределенный срок, сослаться на занятость, но это не выход из положения. Чем раньше состоится эта встрече, тем спокойнее я стану себя чувствовать. Да и избегать встречи тоже нельзя. Михаил почувствует неладное, забьет тревогу, и это приведет к самым нежелательным последствиям. Главное, не вызывать подозрений и вести себя как можно непринужденнее.

Посмотрев на молчащий телефон, я испытала сильное желание набрать номер Макса и сказать ему о том, как сильно я его люблю. Я даже сняла трубку… но почему-то ее положила. Значит, меня что-то сдерживало и не давало этого сделать. Только вот что…

Последующие два дня пролетели довольно быстро. Я побывала на киностудии, встретилась со своим агентом, взяла новый сценарий с интересной ролью, дала несколько интервью и выступила в прямом эфире популярного ток-шоу. А еще я побывала на одной презентации с вечеринкой для публичных людей. Эта вечеринка прошла под вспышки и щелчки камер с массой поцелуев, которые по своей сути и не были поцелуями. Мы все играли, как в кино или театре, а поцелуи были подобны тем, которые мы видим на наших телевизионных экранах. Я не была новичком на таких тусовках, а все окружающее уже не потрясало меня, как бывала раньше. Я научилась вести себя раскованно и совершенно свободно. Мы все позировали перед фотографами, которые с необычайной жадностью ловили наши фальшивые улыбки. Я научилась не удивляться роскоши, дорогим угощеньям в виде устриц в шампанском, голубей, фаршированных изюмом, и изысканным винам. Мы все, публичные люди, мы дети огромного, тяжелейшего, изматывающего труда и веселого праздника. Говорят, что жизнь артиста зависит от случая, и действительно, мы все были благодарны Господину Случаю и могли без тени сомнения встать перед ним на колени. Говорят, что творческие люди не могут жить долго и счастливо, потому, что мы растворяемся в творчестве и сгораем как свечи. Мы умираем от алкоголя, наркотиков, ожирения, хронического недосыпания, усталости, неврозов и стрессов, а также от полной деградации, как бы мы это ни скрывали. Мы все осматриваем друг друга оценивающим взглядом, словно жюри на конкурсе красоты. И все же в наших лицах есть благородство, гордость, но в них есть и тоска… Мы все стоим перед дилеммой: оставить все как есть, довольствоваться полученным результатом или двигаться дальше. Поэтому некоторые из нас уходят из поля зрения на самом пике своей славы. Они просто не могут справиться с этой славой. Я никогда не была любительницей светских тусовок, но я была обязана посещать их по своему статусу, потому что теперь я принадлежала не только себе, я принадлежала своему творчеству тоже.

За эти два дня Макс ни разу не позвонил, не говоря уже о том, что он не пришел. Возможно, это правильно. Наверное, это произошло потому, что я замахнулась на что-то чужое. Чужой муж, чужая жизнь, чужое прошлое… Эти два дня ожидания показались мне целой вечностью. Странно, но ровно на третий день я вдруг поняла, что я никого не ищу и уже ничего не жду. В который раз я наступила на одни и те же грабли и вновь поняла то, что у любви есть всего одна цена – это одиночество. Дойдя до бара я достала бутылку «Мартини» и налила себе полный бокал. Ну вот и все, Анечка. Вот и все. Опять ты осталась одна. Опять. Тихое, домашнее пьянство. Не спиться бы. Господи, если бы кто-нибудь узнал о том, что я сижу дома одна с бокалом «Мартини», смотрю на свое отражение в зеркале и смахиваю слезы, никогда бы не поверил. А я вот сижу… Не могу я устроить свою личную жизнь, хоть убей не могу, и оттого что я звезда, мне ни капельки не легче. Звездам не везет тоже, а может быть, даже больше, чем обычным людям. Не получается как-то… Еще недавно у меня не было сомнений, что Макс обязательно придет и будет меня лелеять, как раньше, то теперь… Теперь я знаю точно, что он не придет. Это горькая правда, и от этого никуда не денешься. Моя мечта о том, что в моем доме появится мужчина, рухнула окончательно и бесповоротно. Может, и права была моя мать, когда говорила мне, что замуж нужно выходить в студенческие годы. Если не вышла, сидеть тебе в девках. Вот и провалилась очередная попытка. Наша с Максом идиллия разлетелась на мелкие осколки, и, каким бы трескучими ни показались эти слова, моя жизнь вновь дала трещину. И это очень серьезная трещина. Я могу ее шлифовать, склеивать, но она останется. Время не повернешь назад, и я уже никогда не смогу чувствовать то, что чувствовала совсем недавно. Я буду видеть эту трещину в своей жизни изо дня в день и, возможно, я в ней виновата сама. Счастливый конец бывает только в сказках.

Подняв свой бокал, я улыбнулась, смахнула слезы и произнесла тост:

– Ну, что тебе пожелать, Анечка?! Я желаю тебе в этой жизни еще одного шанса. Настоящего шанса, которого не упустишь не только ты, но и он тебя тоже. На твоем сердце появилась очередная трещина, возможно, самая большая, и ты должна ее мужественно перенести. Кто-то поклоняется любимому человеку, кто-то какому то идолу, а кто-то поклоняется Богу. Я желаю поклоняться тебе, своему Богу, который является твоим собственным и сидит у тебя внутри.

Допив свой бокал до дна, я подумала о Максе, о том, что вопреки всему он достоин уважения. Он не стал встречаться со мной просто так. Он ушел. А ведь куча мужиков живут с одними, а любят других. Это малодушие, и это не вызывает ничего кроме ненависти. В отношениях должна быть честность. Господи, как же нам всем не хватает честности. Как не хватает… Я бы никогда не хотела быть просто любовницей женатого мужчины. Ни за что не хотела. Конечно, есть куча женщин, которым вполне достаточно иметь любовника и на большее они не претендуют, но мне кажется, что они обманывают сами себя. Все это хорошо, но только на определенном этапе. Женатый мужчина часто морочит голову и рассказывает сказки о том, что развод уже практически не за горами, а оказывается, что за горами, да еще за какими. Чем больше продолжается подобный роман, тем больше и больше женщина признает тот факт, что она не создаст семью. Такой роман называют романом без будущего. Годы идут, годы берут свое… А собственная жизнь ставится в зависимость от чужой жизни. Нет, такие романы не для меня, хотя кто знает… И все же как страшно осознавать, что наша, порою суровая проза жизни доминирует над романтикой и нужно научиться не строить иллюзий.

Повертев пустой бокал в руках, я подумала о том, что вновь осталась одна, и даже вспомнила одну затертую фразу: мол, одиночество – это удел несостоявшихся людей. Ее придумал кто-то далеко не самый умный, потому что человек может состояться не только в семье. Он может состояться в своей работе, в своем отношении к жизни, в своем мироощущении. В конце концов мужчина – это не единственный свет в окошке. Существуют друзья, любимая работа, а может, когда-нибудь появятся дети… Мне в этой жизни бояться нечего, потому что я совершенно независимая женщина с самостоятельными суждениями. Я не из тех, кто будет слепо заглядывать мужчине в рот и постоянно кивать головой: «Милый, ты всегда прав. Слово мужчины – закон. Милый, я никогда не пойду тебе наперекор. Я сделаю все, как ты хочешь». Наверное, в моей жизни еще будет мужчина и не один… Но какой бы мужчина мне ни встретился, я бы никогда не бросила ради него работу и не похоронила себя на кухне, даже если бы он был очень богат. Домохозяек полно, а таких, как я, не очень-то и много. Конечно, не каждой женщине дано быть домохозяйкой, но и не каждой женщине дано сделать блестящую карьеру и чувствовать себя равной с мужчинами. Никто не сможет меня подчинить своей жизни и своим интересам. Мужчины считают, что если ты принадлежишь ему телом, то должна принадлежать и душой. Женщина вообще не может никому принадлежать. Она должна принадлежать сама себе. Это ее собственное тело и уж тем более ее собственная душа, в которой тяжело разобраться даже опытному психологу.

Светка правильно говорила мне, что мужчин нужно держать на дистанции. Мужчина должен иметь право на свою личную, самостоятельную жизнь, а я на свою.

Плеснув в бокал немного «Мартини», я тихонько всхлипнула и продолжила:

– Я хочу выпить за то, что я не замужем. И мне от этого ни холодно, ни жарко! Утверждение о том, что зрелая женщина обязательно должна быть замужем, бред сивой кобылы. Желание не остаться одной слишком банально и старо, как мир, а брак только для того, чтобы родить ребенка и заиметь штамп в паспорте, еще большая глупость. Да я плевала на того, кто назовет меня старой девой, плевала и все. Я всегда в выигрыше. Охотников за мной приударить полно, от предложений поужинать в ресторане нет отбоя… Я не понимаю тех женщин, которые кичатся своей семейной жизнью направо и налево, а по ночам плачут в подушку. В их семьях частые ссоры, они скандалят с мужьями по малейшему поводу, не разговаривают с супругом неделями. Эти бедные, в полном смысле этого слова, женщины тратят свою жизнь на обслуживание мужчины, страдают бессонницей, нервы у них никуда. Уж лучше быть одной, чем такое «семейное счастье». Я живу свободно и поступаю так, как мне хочется. Я никогда не зависела от общественного мнения и уж тем более ничем ради него не жертвовала. Меня ничем не уколешь и не сделаешь больно, даже такими язвительными словечками: «Никто замуж не берет», «брошенка», «вековуха». Не проймешь меня этим, никогда не проймешь. Только законченные идиоты могут делить женщин на счастливых и нет исходя из их семейного положения. Я всегда с благодарностью вспоминаю слова великой Фаины Раневской: «Говорят, что семья может заменить женщине весь мир, так постарайтесь же определить, что же вам все-таки важнее – весь мир или семья». Гениальная женщина и гениальное высказывание! Уж если мне не дано выйти замуж, значит, не дано. И попыток в этом направлении я больше делать не буду. Найду себе любовника, для которого я всегда буду желанной и любимой. Он будет ценить мою независимость и любить меня за то, что после ни одной из бурных ночей я никогда не спрошу, с собой ли у него паспорт и как сегодня работает ЗАГС. В конце концов у любовников никогда не бывает финансовых проблем или неприятностей на работе. Он всегда гладко выбрит, чисто одет, надушен, с бутылкой дорогого вина, коробкой конфет, пакетом фруктов. Он не так ленив, как муж, и умеет устроить ужин при свечах, подарив красивый секс, который отличается от семейного новыми ощущениями, изысканностью, страстными объятиями и не менее страстными речами. Проводив его за порог, я смогу нормально выспаться, не пряча голову под подушку от мужниного храпа. И вообще, сама не понимаю, чего я так расстроилась. Как сказал Байрон, «в одиночестве мы меньше всего одиноки».

Допив свой бокал до дна, я кинула его на пол и посмотрела, как он разбился. Затем смахнула слезы и громко засмеялась, глядя на свое отражение в зеркале. И это не был смех, близкий к истерике, смех от безысходности и собственной слабости. Это был сильный, откровенный, веселый и, конечно же, смелый смех. Из зеркала на меня смотрела неприступная, железная леди с душой ребенка, образ которой вызывает у окружающих настоящее умиление. Счастье – это жить в гармонии с собой. Не бывает общего счастья, потому, что у каждого оно свое. И в том, что Макс навсегда ушел, не нужно искать плохое. В этом нужно искать хорошее. Мне никогда не нравились треугольники, когда об отношениях любовников никто в семье не догадывается. Я не хочу быть третьей лишней, именно лишней. Я хочу быть одной, единственной и неповторимой. Я это я!

Собрав осколки стекла, я спрятала полупустую бутылку в бар и вздрогнула от настойчивого звонка в дверь. В эти минуты я совсем не ждала следователя, который объезжал всех свидетелей того страшного взрыва, произошедшего совсем недавно в доме крупного бизнесмена по имени Михаил. Обрадовавшись, что я дома, следователь не снимая ботинок прошел на кухню и уселся на стул. Он задавал мне вопросы на которые я тут же находила ответы. Естественно, я говорила о том, что видела. Я умолчала только об одном, о том, что была предупреждена о взрыве заранее человеком, сидевшим в кустах роз. Следователь осматривал меня с нескрываемым любопытством. Оно и понятно, не каждый день он допрашивал звезд.

– Вы знаете, кроме этого злосчастного взрыва произошел еще один инцидент. Пропала жена хозяина дома Жанна. Вам это известно? – следователь посмотрел на меня из-под очков и, не спрашивая разрешения, достал сигарету.

Я раздраженно поставила перед ним пепельницу и язвительно сделала замечание:

– Вообще-то в моем доме не курят…

– Извините, но на работе я курю всегда. Так как насчет Жанны? Вам сказали, что она исчезла?

– Да, мне позвонил ее супруг.

– Говорят, вы были очень хорошими подругами?

– Мы – подругами?!

– Ну, да. Об этом говорят многие допрошенные мною гости. Она представила вас как лучшую подругу. Вы много разговаривали, фотографировались, обменивались любезностями.

Я взяла тайм-аут на несколько секунд и подумала о том, что я не имею морального права открыть истинное положение вещей, хотя бы из-за личной просьбы Михаила. Сейчас ему и так несладко и будет намного хуже, если я расскажу о том, что в его доме покупали друзей. Слух моментально разнесется, и я поставлю человека в неловкое положение. В конце концов мне заплатили за то, чтобы я скрыла правду, поэтому я просто обязана ее скрывать.

– Мы действительно подруги, только я понятия не имею, где она находится в данный момент.

– Мы не нашли ее останки и не можем утверждать, что она пострадала от взрыва. Но мы не нашли ее и живой. Мы вообще ее не нашли.

– Вы знаете, вообще-то это ваша работа. Если ее нет среди мертвых, то, значит, она жива.

– Но где она?!

– Не имею представления. Быть может, она пострадала и потеряла память. Да всякое может быть.

– Вы знаете, именно это мы и хотели бы узнать. Я надеюсь, что вы нам поможете.

– Я?!

– Вы. Расскажите нам о ее друзьях, выскажите свои предложения по поводу того, где она может быть. Возможно, она рассказывала вам про какие-нибудь тревоги, которые одолевали ее в последнее время… Какие-нибудь звонки…

– Какие звонки?

– Например, с угрозами.

– Я не слышала ничего подобного. Вы подозреваете, что ее похитили? Вы хотите сказать, что взрыв в доме произошел только для того, чтобы отвлечь внимание окружающих и похитить жену Михаила?!

– Это одна из версий. Мы прорабатываем ее тоже. Хотя мы понимаем, что женщину можно было похитить в магазине, косметическом салоне, фитнесе, на улице. И это было бы сделать намного проще. Скорее всего, основной целью взрыва был испуг. Михаил крупный коммерсант и, по всей вероятности, кому-то перешел дорогу.

– Боюсь, что я не смогу вам помочь. У меня своих дел выше крыши.

– Пропала ваша лучшая подруга, а у вас своих дел выше крыши,– злобно упрекнул меня следователь.

Я села напротив, сморщилась от табачного дыма, который мужчина выпустил прямо мне в лицо, и пристально посмотрела ему в глаза.

– Представьте себе, это так.

– Но вдруг с ней произошло несчастье?!

– Я очень сожалею, но мне об этом ничего не известно.

Я старалась показать всем своим видом, что разговор окончен, но следователь на это не реагировал. То ли ему льстило общение со мной, то ли он чувствовал, что я что-то скрываю, но уходить он явно не собирался.

– Простите, у вас заплаканное лицо. Вы переживаете за свою подругу?

– У меня есть о чем переживать,– отрезала я и посмотрела на часы.

– Я смотрю, вы не хотите нам помочь.

– Если у вас есть еще какие то вопросы, вы можете вызвать меня повесткой. Если со мной не случится ничего экстраординарного, я обязательно приеду. Общение с работниками милиции в домашней обстановке не располагает меня к разговору,– отчеканила я и демонстративно встала со своего места.– Пройдемте, я закрою за вами дверь.

– Вы торопитесь?

– Да, у меня очень много дел.

Следователь сложил свои немногочисленные бумаги обратно в папку и нервно застучал ручкой по крышке кухонного стола.

– Ну, что ж, если вы хотите общаться у нас, значит, будем общаться у нас. Знаете, наверное, правду пишут, что публичных людей ничего не интересует кроме их публичности. Пропала ваша лучшая подруга, жена известного бизнесмена, женщина с которой вас связывают долгие годы общения, а вы… так безразличны и глухи к тому, что с ней приключилось несчастье. Вы похожи на куклу Барби.

– На Барби?! Неплохое сравненье. Барби любимица миллионов маленьких жителей нашей планеты.

– Лицо Барби неживое, и оно ничего не отражает. Ничего, кроме собственного превосходства. Когда я смотрю на ваше лицо, то мне кажется, что вы ровным счетом ничего не чувствуете. Ни страха, ни угрызения совести по поводу того, что вы категорически отказываетесь помочь следствию, ни раскаяния, ни жалости к пропавшей и уж тем более к ее за несколько часов поседевшему мужу. И вы знаете, это меня пугает. Меня всегда пугает звенящая пустота и совершенно мертвая бесчувственность. Я всегда поражался тому равнодушию, которое появляется у людей в самый решительный и неподходящий момент. Хотя, наверное, в вашем случае все обстоит совсем по-другому. Оно у вас не проявляется. Вы уже привыкли в нем жить. Знаете, я вот внимательно на вас смотрю и пытаюсь понять, что же в вас не так. А теперь я понял: у вас скучные глаза.

– Что?!

– У вас слишком скучные глаза для того, чтобы хоть чем-то поинтересоваться, если, конечно, вам за это не платят.

– Всего доброго,– отрезала я и, выйдя в коридор, демонстративно открыла входную дверь.– Всего вам доброго.

– Хорошо. Если вы хотите, чтобы я ушел, то я ухожу. Но знайте, что скоро нам предстоит встретиться вновь, и я думаю, что на этот раз вы отнесетесь к нашему разговору более серьезно и с намного большим пониманием. Значит, вы не знаете, где Жанна?

– Я же сказала, что нет.

– И с момента исчезновения она ни разу не связывалась с вами?

– Нет.

– Интересно… А мне всегда казалось, что между двумя подругами не бывает никаких секретов.

– До свидания.

Оглушительно хлопнув дверью после ухода следователя, я хотела было направиться на кухню, как в дверь опять позвонили.

Глава 10

– Ну, что там еще! Я же ясно сказала, что встретимся в отделении! – громко крикнула я и, перебарывая сильное негодование, вновь распахнула дверь. Передо мной стоял… Михаил и держал в руках мою сумочку.

Он и в самом деле как-то осунулся, постарел и, вообще, создавал впечатление совсем больного человека.

– Вы?!

– Я. Можно войти? А вы ждали кого-то другого?

– От меня только что ушел следователь. А вы что, не встретились?

– Нет.

– Странно. С момента его ухода прошло всего несколько секунд, я думала, что это он вернулся. Ну и хорошо, что вы не встретились, а то он такой дотошный. С вашим появлением у него возникли бы новые малоприятные вопросы.

Михаил скинул ботинки и прошел на кухню.

– А я и не знал, что вы общаетесь с милицией,– пробубнил он себе под нос и посмотрел на меня беглым взглядом.

– Я общаюсь?! Я с ней общаюсь только благодаря вам.

– Благодаря мне?

– Конечно. Следователь приходил ко мне по поводу Жанны.

– По поводу Жанны?

– Ну, да. Я не понимаю, почему вас это так удивляет.

– Но ведь вы с Жанной совершенно чужие люди… Не понимаю, что вы можете о ней рассказать.

– Это известно только нам с вами. Окружающие считают нас лучшими подругами. Ведь именно так мы выглядели на той вечеринке. Я не стала разубеждать следователя. В конце концов вам сейчас и так тяжело. Пусть будет все, как вы хотели. Зачем посторонним людям знать о том, что ваша семья покупает друзей за деньги. Вернее делает их друзьями на один вечер. Наше общество еще не готово воспринимать такие факты как норму. Я думаю, что никто не заинтересован в подобной огласке.

Михаил положил мою сумочку на стол и, сев на стул, уронил руки на колени.

– Вот ваша сумка. Тут выплаченные вам деньги и ваш мобильный. Я вот только не понял, зачем к вам приходил следователь?

– Как это зачем? – окончательно растерялась я.– Для чего приходят следователи?! Наверное, для того, чтобы допросить свидетеля, узнать какие-нибудь факты, зацепиться за какую-нибудь ниточку и двигать следствие дальше.

– Но почему именно к вам?

– Потому, что он уверен в том, что мы с вашей женой лучшие подруги.

– Господи, все это как то странно… Все слишком странно… Простите, у вас не найдется чего-нибудь выпить?

Михаил дыхнул на меня таким перегаром, что было впору затыкать нос.

– А вам не хватит?

– Что мне не хватит?

– Вам не хватит пить?!

Мой так называемый гость посмотрел на мою уже практически пустую бутылку «Мартини» и остановил свой взгляд на рядом стоящем полупустом бокале.

– А вы, я смотрю, тоже попиваете… Вы так же, как и я, пьете в одиночку. Говорят, что человек, пьющий без компании, очень одинок. Получается, что мы с вами одинокие люди.

– Я не страдаю от одиночества,– произнесла я задумчивым голосом и налила Михаилу граммов пятьдесят.

Мои руки заметно тряслись, и я никак не могла заставить себя успокоиться. Я не могла дождаться того момента, когда Михаил скажет про те доллары. Все может случиться неожиданно. Я не слепая и вижу, что Михаил нервничает не меньше моего. Сейчас он встанет и как выдаст довольно требовательным и одновременно сухим голосом: «Анна, вам не кажется, что вы взяли чужое. Отдайте то, что принадлежит мне по праву, или у вас будут большие неприятности». Только вот когда наступит этот момент? Когда?

Михаил быстро осушил рюмку и облокотился о стену.

– И все же я не понимаю, Анна.

– Что именно?

– Зачем к вам приходил следователь?

– Я уже устала вам объяснять одно и то же. Он вызовет меня в отделение.

– Кто?!

– Следователь!!! – я чувствовала, что теряю терпение, и с трудом сдерживала себя от того, чтобы не запустить в Михаила чем-нибудь тяжеленьким.

– Какой следователь?

– Обыкновенный!!!

– А куда он вас вызовет?

– В отделение!!!

– В какое?

– В обыкновенное!!!

– Обыкновенный следователь… Обыкновенное отделение… Видите ли, Анна, дело в том, что я не заявлял об исчезновении жены в милицию…

– Как это не заявляли?

– Я не ходил ни в какое отделение и не писал заявление о пропаже своей жены. Я жду, что появятся люди, которые затребуют за нее выкуп. Мою жену ищут, но только нанятые мною частные детективы. Я не могу понять, какой следователь мог к вам прийти?

– Как это?

– Мои частные детективы пришли бы к вам только с моего разрешения. Вы уверены, что к вам приходил следователь?

– А кто ж тогда?

– Я не знаю, Анна. Не знаю. Так получилось, что с некоторых пор я не доверяю государственной милиции. Я доверяю только детективным частным агентствам. Со стороны агентства к вам прийти не могли. В этом я вас уверяю.

– Тогда кто ко мне приходил? – повторила я свой вопрос.

– Вы уверены, что этот человек был из милиции?

– Не знаю,– растерянно проговорила я.

– Он вам представился?

– Он сказал, что он следователь… Что он расследует исчезновение вашей жены… Он знает о том, что мы были лучшими подругами.

– Вы смотрели его удостоверение?

– Нет.

– Неужели к вам так просто попасть в дом?

– Выходит, что просто…

– Анна, вы должны быть осторожнее. Вы звезда такой величины. Вы просто обязаны соблюдать меры предосторожности и хоть немного заботиться о своей безопасности.

Хотя, постойте. Он что-то писал на каких-то бланках. Что-то типа протокола. Он перевернул листок так, чтобы я смогла увидеть штамп, на котором виднелась фамилия. Его фамилия Голубев. Точно, я вспомнила, его фамилия Голубев. От осознания того, что я пустила в свой дом незнакомого человека, я покраснела как вареный рак и тяжело задышала. Михаил достал свой мобильный и набрав нужный номер, решительно произнес:

– Потапыч, это Михаил. Проверь, пожалуйста, по своим источникам человека по фамилии Голубев. Меня интересует сотрудник милиции. Он представился следователем. Этот человек допрашивал свидетеля по поводу исчезновения моей супруги. Я понимаю, что этого не может быть. Я понимаю, что ты не давал такую команду, но это произошло. Я знаю, что все это засекречено, но информация куда-то улетучилась. Только перезвони мне как можно быстрее. Да, я на телефоне. Его фамилия Голубев.

Михаил положил мобильный на стол и заерзал на стуле. Было видно, что он страшно волнуется и не находит себе места. Я села напротив и стала тупо смотреть на свою сумочку, из которой торчала трубка моего мобильного телефона. Телефон предательски молчал. Наверное, просто разрядилась батарейка. Столько дней без подзарядки…

– Кто-то предупреждает меня о взрыве… Кто-то входит в мой дом под видом следователя… Прямо мистика какая– то. Странно, что вы не встретились с этим самым следователем в коридоре. Вы должны были встретиться, потому, что вы пришли следом за ним. Промежуток между вашими посещениями не составил даже минуты. Если вы не встретились в коридоре, значит, он ушел через крышу,– начала фантазировать я и почувствовала как меня стал душить настоящий приступ страха.– Мне страшно.

Неожиданно Михаил взял меня за руку и заглядывая в глаза произнес:

– Анна, вы сказали, что вас предупреждали о взрыве. Что именно вы имели в виду?

– Какой-то человек предупреждал меня о взрыве. Он сидел в кустах роз и требовал, чтобы я шла к нему.

– Но почему вы никому об этом не сказали? Ведь вы могли все это остановить…

– В том-то и дело, что не могла. Я не знала, где именно заложено взрывное устройство. Я даже не приняла это во внимание. Я думала, что в кустах сидит сумасшедший. Поймите, у меня такая работа. Ко мне всегда цепляются сумасшедшие. Если я буду воспринимать все слова буквально и всерьез, то я сама сойду с ума.

– А зачем он вас предупреждал?

– Не знаю. Я сама над этим думала. Если я не ошибаюсь, то он не хотел, чтобы я пострадала. Он сказал, что очень хорошо меня знает, что он знает меня намного лучше, чем я себя. Я думала, что это какой-то маньяк или подвыпивший человек, решивший повеселиться таким оригинальным образом. Я и подумать не могла, что это может быть серьезно. Он сказал, что я должна хоть раз в жизни уступить мужчине. И откуда он только знает о моем отношении к мужчинам?! Хотя, наверное, он просто читает мои интервью. В своих интервью я не раз отзывалась о мужчинах не самым лестным образом. У меня были на это веские основания.

– А вы видели его лицо?

– Я же сказала, что нет. Я не видела его лица. Я не видела его очертаний. Я только слышала его голос.

Сказав последнюю фразу, я застучала зубами и окончательно поняла, что больше не могу справиться с навалившимся на меня страхом. В моей голове забегали самые противоречивые мысли. Они были сбивчивые, непонятные, какие-то неопределенные, но я точно знала одно: что эти мысли были страшные. Я затравленно посмотрела на Михаила и стала лихорадочно думать о том, что больше всего на свете я хотела бы положить голову на плечо Максу и зареветь так, как ревут маленькие дети, когда они теряют своих родителей.

По моим щекам маленькими ручейками побежали слезинки, и Михаил не мог этого не заметить.

– Анна, вы плачете?

– Простите.

Я быстро вытерла слезинки и постаралась взять себя в руки.

– Простите. Я сама не знаю, что на меня нашло. Не надо так на меня смотреть. Ради Бога, не надо.

– Я думал, вы вообще не умеете плакать.

– Почему? – вновь всхлипнула я и посмотрела на Михаила виноватым взглядом.

– Не знаю. Вы такая сильная женщина…

– Вы хотите сказать, что сильные женщины не умеют плакать?

– Наверное, умеют.

В этот момент зазвонил мобильный, и Михаил приложил телефонную трубку к уху. Он сказал всего одно слово «спасибо», но по его тону, было понятно, что ситуация не улучшилась, а совсем даже наоборот.

– Никакого следователя по фамилии Голубев нет ни в Москве, ни в Московской области.

Признаться честно, я была, готова именно к такому ответу и восприняла его как само собой разумеющееся.

– Я в этом не сомневалась.

– Остается только догадываться, кто приходил к вам под видом следователя и какие у него были цели. По крайней мере, я знаю одно, что этот кто-то был на той вечеринке и он интересуется не только вами, но и моей женой. Вы должны мне его описать. Я передам эти данные своему детективу. Возможно, ваше описание хоть немного прибавит ясности и откроет глаза на новые факты.

– Мне страшно,– глухо сказала я и бросившись на шею к Михаилу, громко разрыдалась.

Такого поворота Михаил явно не ожидал и, наверное, совершенно не был к нему готов. Он посадил меня к себе на колени и стал нежно гладить меня по голове.

– Анечка, прекрати. Анечка…

– Простите,– громко всхлипнула я, но тут же затрясла головой.– Вернее, прости. Я сама не знаю, что на меня нашло. Такое бывает. Сейчас пройдет. Одна минута, и все это пройдет. Просто мне немного страшно. Мне страшно ночевать одной в этой квартире.

– Мне тоже как-то неуютно ночевать в доме, где еще совсем недавно произошел взрыв. В доме, где я потерял Жанну… Анна, а может, мы поедем в тот дом, где ты меняла платье? Может, мы проведем эту ночь там?

– Ты говоришь про тот дом, который ты купил для того, чтобы быть одному? Тот дом, про который не знает твоя жена?

– Да, я говорю именно о нем.

– Поехали. Я хочу провести ночь за пределами этой квартиры. Я хочу…

Я перестала реветь и пристально посмотрела в лицо Михаилу. Михаил закрыл мне рот своей теплой ладонью и жадно поцеловал меня в шею.

– Я хочу…– судорожно повторила я, но Михаил не дал мне договорить, и я вновь ощутила его ладонь.

– Я тоже этого хочу. Ты даже не представляешь, как сильно я этого хочу.

Наверное, то, что произошло между нами дальше, называется не иначе, как ТЕРАПИЕЙ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ. Я хотела было дать Михаилу ключи от его «Мерседеса», но Михаил сказал, что заберет его позже. Должно быть, в этот момент он меньше всего на свете думал об оставленных там деньгах, да и я о них тоже практически не думала. Мы закрыли мою квартиру и спустились вниз. Михаил заметно волновался и постоянно обнимал меня за плечи. Проходя мимо своего «Мерседеса», он дернул его дверную ручку и быстро спросил:

– У вас двор хорошо охраняется?

– Хорошо. У нас тут никаких проблем не было,– так же быстро ответила я.

– А машины у вас никогда не обворовывали?

– Нет.

– Стекла никто не выбивал?

– Нет. Ты же видишь, какая охрана.

– Тогда нам нечего беспокоиться. Машина будет стоять на месте, и из нее ничего не пропадет.

– А что в твоей машине есть что-то ценное? – спросила я на свой страх и риск и чуть было не прикусила собственный язык.

– Да так, мелочевка всякая.

Уж я-то знаю какую мелочевку ты имеешь в виду, подумала я и постаралась унять нервную дрожь. Не прикидывался бы идиотом. С такой мелочевкой можно запросто свалить за бугор и начать новую жизнь. Плакала твоя мелочевка. Ой, как плакала. Быть может, для тебя это и в самом деле мелочевка, а для меня приличные деньги.

Мы прошли мимо «Мерседеса» и сели в небольшой джип, на котором приехал Михаил. При выезде со двора Михаил проводил свою машину прощальным взглядом и со всей силы надавил на газ. Я посмотрела на свои темные окна и подумала о том, что я сама не ведаю, что творю. Случайный мужчина, случайная встреча, случайное несчастье и целая череда случайных обстоятельств, а впереди самая настоящая случайная ночь.

Мы ехали по темной лесной дороге и, наверное, оба не понимали, что нас ждет впереди. Я искоса посматривала на Михаила и легкими движениями массировала свои заметно похолодевшие пальцы.

– Миш, а ты ничего не слышал о том человеке, которого твои люди доставили в больницу?

– Ты имеешь в виду того, кому ты спасла жизнь?

– Ну, да.

– Я хотел навестить этого человека. Мне казалось, что он может пролить хоть какой-то свет на темное дело убийства моего водителя, но из этого ничего не вышло.

– Почему?

– Я приехал в больницу, а этого человека и след простыл.

– Как это? – вновь затаила дыхание я.

– Мужчина выжил. Никто не знает ни его имени, ни его фамилии. В тот же вечер, как только его доставили в больницу, он был прооперирован и лежал в отделении реанимации. Врачи в один голос сказали мне, что у него очень сильный организм. Даже чересчур сильный. Как только он пришел в сознании, он повытаскивал с себя все трубки и исчез в неизвестном направлении.

– Его нет в больнице?

– Он попросил телефон и куда-то позвонил. А сегодня ночью за ним приехали вооруженные до зубов люди на машине со снятыми номерами. Они согнали весь медицинский персонал в одну комнату, закрыли его на ключ и увезли тяжелобольного в другое место.

– Прямо как в навороченном боевике.

– В последнее время вся наша жизнь течет по сценарию крутого боевика. Взрывы, убийства, похищения, пропажи. Даже страшно подумать о том, что же ждет нас завтра.

Мы замолчали, но вскоре Михаил нарушил молчание и посмотрел в мою сторону.

– Анна, ты о чем думаешь?

– Я думаю об этом мужчине. Странно все это как-то. Странно. И даже нет никаких объяснений. За какую ниточку ни дернешь, она тут же обрывается. Появляется пустота. Словно кто-то играет с нами в совершенно не понятные игры.

– Не думай о плохом.

– Стараюсь, да только хорошего ничего нет.

Михаил смотрел на меня открыв рот, но я постоянно опускала глаза, боясь встретиться с ним взглядом. Я чувствовала, что он изо всех сил пытается рассмотреть мои глаза. А они у меня были необычные. По-кошачьи зеленые. Я ощущала какую-то легкость и хотела верить, что Михаил меня понимает. Словно между мной и всем миром было невидимое стекло, и оно неожиданно исчезло. Мне хотелось, чтобы Михаил как можно крепче меня обнял, заслонил от всех напастей и сказал что-нибудь в утешение. Конечно, мне было стыдно за свою беспомощность, ведь я всегда была сильной. Но ведь бывают моменты, когда и сильные женщины могут быть слабыми. Впереди у нас ночь и, наверное, нас ничто не свяжет кроме этой ночи. Я даже не сомневалась в том, что это будет одна-единственная ночь. Одна-единственная…

Перед глазами возник Макс, но я попыталась сопротивляться своей любви и отогнала его образ на самый дальний план. Я не хотела думать о Максе, я думала о Михаиле. Мне казалось, что стоит ему ко мне прикоснуться, как все эмоции, спрятанные, точно моллюск в раковине, тут же оживут, а створки моей души приоткроются, выпуская мои чувства на волю. Наверное, в этом и есть путь к спасению. Сейчас я была похожа на утопающего, хватающегося за первую попавшуюся соломинку. Я искала спасения, и мне показалось, что я его обрела… Я не хотела вспоминать, как совсем недавно я была счастлива. Я лежала в объятиях Макса и строила планы на будущее… Я больше вообще не хотела думать о счастье, потому что теперь твердо знала одно: само по себе счастье достаточно хрупкое, и довольно одного толчка для того, чтобы оно разрушилось. Я попытаюсь устроить свою жизнь так, чтобы само слово «счастье» никогда не зависело от слова «мужчина». Можно быть счастливой и без него. Я уверяю вас всех, что это можно. Я очень хорошая ученица, и я очень многому учусь. Я обязательно научусь быть счастливой без мужчины. Вот увидите, научусь. Я пересмотрю свою прошлую жизнь и выстрою свою судьбу так, что какая бы боль от потери меня ни преследовала, я все равно буду счастлива и буду совершенно спокойно воспринимать эту самую боль… Мужчины больше не будут вызывать во мне прежних эмоций. Ни огорчений, ни сожалений, ни мелких обид…

Доехав до уже знакомого дома, мы поставили машину во дворе и молча направились к входной двери. Михаил вошел на веранду, встал у окна и с трудом сдержал слезы.

– Вот мы и дома,– обреченно сказал он и трясущимися руками достал сигарету.

Даже невооруженным глазом можно было заметить, что он очень сильно любит свою жену и страдает по-настоящему. Я люблю Макса. Он любит Жанну, но сегодня мы вместе. Мы вместе для того, чтобы облегчить нашу боль и хоть немного подлечить свои кровоточащие раны.

– Тебе ее очень недостает? – тихо спросила я и заглянула Михаилу в глаза.

– Очень. Я больше не могу находиться в том доме, где все напоминает о ней. Не могу уснуть ни ночью, ни днем. Даже воздух в этом доме по-прежнему пахнет взрывом. Я чувствую, что по дому бродит беда. Я хочу пока пожить здесь. Но вот только вдруг она вернется? Она вернется, а меня там нет.

– Если ты так тоскуешь о ней, тогда что в твоем доме делаю я?

– Извини. Если хочешь, мы вообще не будет говорить о ней.

– Это ты меня извини, я глупость сказала. Я ведь тоже думаю о другом. Знаешь, то, что у нас с тобой происходит, называется ТЕРАПИЕЙ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ.

– ТЕРАПИЯ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ?!

– Верно. Давай постараемся друг друга излечить и будем думать о том, кто сейчас рядом.

– Я и подумать никогда не мог, что рядом со мной может оказаться такая женщина, как ты. Слишком известная, слишком красивая, слишком шикарная…

– И эта женщина в который раз осталась одна.

– Никогда бы не поверил.

– Один предал эту женщину с ее лучшей подругой и, наверное, до сих пор живет с ней. Другой скрыл, что он женат, а когда истина открылась, не раздумывая вернулся в семью…. И эта женщина больше не верит в любовь, потому что любовь для нее настоящий кошмар. Ее душа разрывалась на части, и она наконец уяснила, сколько стоит любовь и какая за нее истинная плата. Плата за любую, даже самую сильную и головокружительную любовь – ОДИНОЧЕСТВО, и от этого, увы, никуда не денешься.

В это момент лицо Михаила напряглось, а на лбу отчетливо показались глубокие морщины. Он посмотрел куда-то позади меня и буквально побелел.

– Что то случилось?

– Мне кажется, что тут кто-то был,– испуганно сказал он и, быстро распахнув дверь, бросился в коридор.

Я ощутила озноб и поняла, что даже в этом доме я не могу почувствовать себя в безопасности. Не раздумывая ни минуты, я бросилась следом за Михаилом и стала лихорадочно бегать вместе с ним по всем комнатам. От страха и еще какого-то раздирающего меня чувства мое дыхание так участилось, что мне было необычайно трудно с ним справиться.

– Михаил, ну что там?! – я больше не могла находиться в неведении и остановилась рядом с ним в его рабочем кабинете.– Михаил, может, ты все таки мне объяснишь, что здесь происходит?!

– Я не ошибся. Она тут была.

– Да кто, черт бы тебя побрал?!

– Жанна!

– Как она могла тут быть, если она понятия не имела об этом доме?

– Она тут была.

Михаил выглядел потерянным и даже немного жалким. Он смотрел на меня совершенно беспомощным взглядом и держал в руках довольно красивые, ажурные чулки.

– Она тут была. Странно, но она ведь никогда не знала об этом доме. Я ее сюда никогда не возил. Еще на веранде я учуял запах ее духов. Это очень редкие духи, поэтому я сразу их узнал. А потом мне показалось, что дверь в коридор слегка приоткрыта. Когда я побежал наверх, запах ее духов ударил мне в нос. Он витал везде, словно кто-то сознательно разлил флакон. Этим запахом пропитаны даже стены. В спальне мне показалось, что смята постель. Я всегда застилаю постель так, чтобы на ней не было ни единой складочки. Эта привычка у меня с детства. А тут какие-то вмятины, словно кто-то на ней лежал. Мне даже показалось, что она теплая…

– Кто теплая? – спросила я, не слыша собственного голоса.

– Кровать.

Я посмотрела по сторонам и почувствовала, что уже в который раз я очень медленно, но верно схожу с ума. Вокруг была зловещая тишина. Ни малейшего шороха, шума и уж тем более никаких шагов.

– Миш, о чем ты говоришь?! Ты хоть сам понимаешь, что ты говоришь?! Что это за чулки?!

– Это ее чулки.

– Кого ее?

– Это чулки моей жены. Красивые?!

– Чулки как чулки.

– Она танцевала мне в них стриптиз. Ну, сама понимаешь, иногда мы пытались разнообразить наши сексуальные игры и внести в нашу интимную жизнь что-нибудь новенькое. Жанна любила надеть дорогое белье и почему-то всегда надевала именно эти чулки. Она говорила, что буквально в них влюбилась. Они ее любимого цвета капучино с мелкими ярко-красными розами. Эти чулки действовали и на нее, и на меня возбуждающе.

– А ты уверен, что это ее чулки?

– А чьи?

– Ну, не знаю. Быть может, с горя ты хорошенько выпил и привел в этот дом другую женщину, которая танцевала тебе стриптиз точно в таких же чулках.

– Этого никогда не было. Эти чулки принадлежат Жанне. Они должны лежать в ее гардеробе в нашем доме. Ума не приложу, как они очутились здесь.

У Михаила были совсем больные глаза. Не лицо, не общий вид, а именно глаза… Такие красные и постоянно слезившиеся. Мне показалось, что сейчас у него не только больные глаза, но и больное воображение.

– Ты считаешь, что она была в этом доме?

– Да, и совсем недавно. Ведь постель была еще теплая. Она оставила свои чулки на кресле в моем рабочем кабинете. Наверное, она хотела показать, что она жива. Она хотела напомнить о себе и о том, что она знала об этом доме.

– Тогда где же она?

– Не знаю,– замотал головой Михаил и приложил чулки к своему носу.– Они даже пахнут ее телом. Вкусно и влажно. У нее было удивительное тело. Такое вкусное и такое влажное…

Михаил закрыл чулками лицо и вытер слезы. Затем сунул чулки в стол и постарался взять себя в руки.

– Извини. Больше ни слова о Жанне. Ни слова. Сначала я думал, что она умерла, и хотел похоронить ее по-человечески, но нигде не было ее останков. Затем я решил, что ее похитили, но никто не звонил мне и не требовал выкуп. Теперь я понял, что она была здесь. Но только зачем?! Где она и что с ней случилось? Если она была здесь, значит, она жива. Значит, с ней все в порядке, а может, и не в порядке.

– Хватит! – громко крикнула я и слегка топнула ногой.– Хватит! Я устала! Я от всего устала! Я устала бояться!

Я подошла к окну и посмотрела во двор.

– Дождь. Опять идет дождь. Господи, как я устала! Я устала находить, терять, бояться и ждать очередных неприятностей! Еще совсем недавно я была просто уверена в том, что встретила своего мужчину, а он, задница, оказался женат. Я думала, что встретила одного нормального мужчину! НОРМАЛЬНОГО… Но теперь мне кажется, что нормальных мужчин не бывает. А может быть, я сама ненормальная?! Я никогда не относилась к тем женщинам, которые находили забаву в многочисленных мужских связях, но все же у меня было много мужчин. Даже слишком много. Иногда оставались в одиночестве они, а иногда оставалась в одиночестве я. И каждый из нас справлялся со своим несчастьем по-своему. После своей последней связи я не хочу вновь испытать ту боль, которую испытываю в данный момент. Я больше не желаю ходить с разбитым сердцем, я хочу разбивать их сама. Даже в Ветхом Завете написано, что справедливость достигается местью. Око за око, зуб за зуб, кровь за кровь… Теперь я твердо знаю, что душа, наполненная воспоминаниями и страданиями, довольно тяжелая и утомительная штука. Ведь в любой, даже в самой, казалось бы, прочной связи с мужчиной, в моей душе теплилась мысль об измене. Признаться честно, она постоянно сидела у меня в голове. А теперь я хочу изменить не мужчине. Я хочу изменить самой себе. Давай проведем сеанс совместной ТЕРАПИИ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ.

– Как?

– Это очень просто. Ты не думай о своей жене и о том, где она находится в данный момент. Признаться честно, твоя жена не вызвала у меня ничего, кроме раздражения и жалости. Хотя, возможно, я ошибаюсь. Возможно, я в свою очередь не думаю о том, кого ждала все эти томительные дни. Мы забудем даже про то, что все эти дни с нами творятся поистине невероятные вещи, от адского круговорота которых нам угрожает опасность. Я хочу быть такой, как была раньше. Я хочу быть смелой, дерзкой, страстной, холодной, неотразимой и… ни по ком не страдающей. Это очень важно – ни по ком не страдать. Нужно попытаться скрыть свои истинные чувства. Для меня это пара пустяков. Я же профессиональная актриса. И вообще, знаешь, я буду тебе очень признательна, если ты переспишь со мной.

Михаил не ждал такого поворота событий и покраснел как вареный рак. Он тяжело задышал и посмотрел на меня своими вытаращенными глазами. Его лицо словно окаменело, и по нему стало трудно определить, какие чувства одолевают его в данный момент. Хотя умом я понимала, что произнесенные мною слова должны повергнуть его в шок.

– Я буду тебе очень признательна, если ты меня хорошенько трахнешь,– подтвердила я и посмотрела на Михаила взглядом, полным вызова.

Лицо Михаила по-прежнему горело и он стоял в полном оцепенении.

– Я и мечтать об этом не мог…– растерянно пробормотал он и, сбросив с себя галстук, расстегнул пуговицы на рубашке.

– Ты хочешь посмотреть на мое тело?

– Я видел его один раз по телевизору. Помнишь, в одном фильме ты была обнаженной?

– По телевизору неинтересно. Хочешь увидеть его вживую?

– Хочу.

– Поверь, оно стоит того, чтобы им любоваться.

Я громко засмеялась,„и этот смех означал, что больше я не намерена смотреть на этот жестокий мир сквозь розовые очки. Не намерена и все тут! Я буду вытягивать жизненную силу из всех мужиков! Ведь все они не видят ничего дальше собственного носа, называемого членом. Они все будут падать на землю и поднимать лапки кверху, падать и сами собой в штабеля укладываться. Они хотят слышать только то, что им нужно, и искать правду там, где ее нет. Теперь я всегда буду выходить победительницей потому, что я готова к любой, даже самой яростной драке. Это будет мой сценарий! Мой собственный сценарий! И тут я буду выступать не только как актриса, но и как режиссер. Я скинула с себя платье и осталась в тоненьких, вызывающих трусиках.

– Терпеть не могу лифчики. У меня и так грудь прекрасно стоит! Тебе не кажется, что с того самого момента, как ты мне позвонил, мы очень много времени потеряли понапрасну.

Михаил по-прежнему стоял, словно окаменев. Я двинулась к нему, откровенно демонстрируя все достоинства своей шикарной фигуры. Во мне была грация, напрочь лишающая рассудка и подчиняющая любую, даже самую сильную волю. Глядя на мое тело, тут же хотелось им обладать.

– Бог мой, какое у тебя тело,– с трудом сказал Михаил и судорожно расстегнул рубашку.– Я и подумать никогда не мог, что на свете бывает подобное тело…

– Бывает, милый, на свете все бывает.

В моих глазах засверкал дьявольский огонь, который буквально гипнотизировал и не давал сдвинуться с места. Я знала, что так, как умею себя преподнести я, может себя преподнести далеко не каждая женщина, потому что искусство магнетизма дано не всем. Оно дано избранным.

Грациозно, по-кошачьи, я подошла к Михаилу, опустилась перед ним на колени и молниеносно расстегнула ему ширинку. Затем высунула кончик языка и продемонстрировала его Михаилу.

– Ты ведь этого хочешь? Скажи, этого?

– Хочу,– с трудом выдавил из себя обезумевший Михаил и трясущимися руками подтянул мою голову к своему набухшему естеству…

Я не знаю, сколько времени мы занимались любовью. Минуту, двадцать, час, три… Это не имело никакого значения, потому что с тех пор, когда с нами случилось ЭТО, время остановилось.

А затем мы пили шампанское и… смотрели на дождь. Он лил все сильнее и по-моему не хотел прекращаться. Мы были совершенно голые, но вовсе не стыдились своей наготы. Я сидела на подоконнике распахнутого окна с бутылкой шампанского в руках, пила прямо из горлышка и передавала ее сидящему в моих ногах точно такому же раздетому Михаилу. А перед глазами стояла одна и та же картина. Дождь как из ведра… Мокрый джип и унылый двор… Я думала о том, что эта зеленоглазая леди, сидящая на окне, когда-то была молоденькой, дерзкой девчонкой, приехавшей в Москву на заработки из далекой провинции. Прошло так много времени, а в моей голове прокручивалась одна и та же давняя сцена, да с такой ясностью, словно это было вчера. «Вокзал. Поезд. Общий вагон и я, в рваных джинсах и дешевой майке, купленной моей мамой в уцененке. Я выхожу из поезда и озираюсь по сторонам. Следом за мной выскакивает моя подруга Светка, весло бьет меня по плечу и громко кричит на весь перрон: "Держись, Москва белокаменная! Провинциалы приехали!!!" Я стараюсь заткнуть Светке рот, извиняюсь перед проходящими мимо нас людьми, но Светка заразительно смеется и говорит мне, что самое главное на свете это дружба. Она поможет нам выстоять и пронесет нас через все преграды и напасти».

А еще мне вспомнилась ночь, когда нам было просто некуда пойти ночевать. Некуда и не на что. Мы сидели на шумном вокзале, листали различные газеты, пестрящие многочисленными объявлениями о трудоустройстве и, искусывая губы до крови, строили самые нелепые планы грандиозного, по нашим меркам, штурма Москвы.

– О чем ты думаешь? – тихо спросил Михаил и отхлебнул из горлышка.

– О том, что когда мне было восемнадцать лет, я стыдилась раздеться перед мужчиной.

– Почему? У тебя же такое тело?

– У меня не было приличного белья. Дешевые, выцветшие трусы и точно такой же лифчик… А еще я думаю о том, что в те же восемнадцать лет я постоянно отказывала одному мужчине, который приглашал меня в ресторан.

– Почему?

– Потому что я не умела держать вилку с ножом. Один раз мужчина пригласил меня в ресторан, а я взяла вилку в правую руку, а нож в левую. Ему стало стыдно.

Я вновь отхлебнула шампанского и посмотрела на Михаила каким-то отрешенным взглядом.

– Послушай, а у тебя есть музыка?

– Музыка?!

– Музыка.

– Конечно, есть.

Михаил встал с пола и кинулся к музыкальному центру, но я отрицательно замотала головой, притормозив Михаила на полпути.

– Нет, я хотела не такую музыку. У тебя есть граммофон?

– Есть. Антиквариат. Я недавно прикупил на Арбате. Я то же люблю подобные вещи.

Когда в комнате появился граммофон и заиграла старая виниловая пластинка с задушевной мелодией, я спрыгнула с подоконника во двор и принялась танцевать. Под дождем… От удовольствия я даже закрыла глаза. Я опять вспомнила то время, когда я была слишком молода и слишком беспечна. От поистине захватывающего зрелища Михаил расплылся в улыбке и прислонился к оконному стеклу. А затем я забралась на крышу джипа и принялась танцевать дальше. Я закинула голову назад и восхитительно управляла своим обнаженным телом. Я танцевала вместе с дождем, жадно ловя крупные капли, которые уже окончательно перемешались с моими слезинками. Михаил устал стоять открыв рот и тоже перелез через подоконник. Этот обнаженный, хорошо сложенный мужчина встал рядом с джипом, громко захлопал и начал подпевать вместе со мной в такт музыке. Я танцевала и думала, как же я красива и как же красив и восхитителен мой танец. Я громко пела и думала о том, что я живу в центре Москвы, езжу на дорогой иномарке, играю самые лучшие роли в самых кассовых фильмах. Я ли это? Испуганная девчонка из далекой провинции, сидящая в старом, протертом кресле родительского дома, с жадностью смотрящая все подряд московские телевизионные каналы. Неужели это я?!

Я танцевала и чувствовала себя удивительно раскованной и удивительно отрешенной. Сейчас я танцевала и пела не для избалованной, жестокой публики. Я делала это для себя. Я танцевала вместе с дождем на крыше крутого джипа… Где-то там остался мой город, который я никогда не любила и частенько заявляла об этом в прессе. Я никогда не любила свой серый город, но я всегда любила тех людей, что в нем жили, вернее, пытались выжить. Это были измученные люди, совсем забывшие нормальную жизнь или даже почти ее не знавшие, но они были такие добрые и такие родные… Там можно было смело одолжить соли, прийти на чашечку чая и рассказать о наболевшем. Они где-то там, и я их очень люблю. Вместе с ними моя душа и все, что я делаю, называемое моим творчеством, я делаю только для них. Ведь я одна из них, а может, я одна из немногих, кто просто устал так жить, бороться и выживать. Когда я была совсем маленькой девочкой, я мечтала о принце, вернее о московском принце, который обязательно за мной приедет и увезет в Москву. Он будет богат, ухожен и красив. Он будет такой, что за таким можно рвануть не только в Москву, но и в саму преисподнюю, если, конечно, он этого пожелает. Вот так он будет хорош. Но прошло время, и московский принц не приехал, наверное, потому, что в Москве своих невест девать некуда… И я сама поехала в Москву, но уже не в поисках принца, а в поисках лучшей жизни. На принцев мне никогда не везло, ну не везло мне на принцев!

А затем на крышу залез Михаил и жадно обняв меня за талию, закружил в такт легкой, опьяняющей музыке. Что ж неплохая ТЕРПИЯ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ, подумала я и засветилась улыбкой…

Глава 11

…Утренний кофе оказался таким густым и таким ароматным, что я жадно повела носом и с удовольствием, несмотря на то, что я чуть была не обожгла губы, сделала приличный глоток. Михаил сидел рядом и не мог отвести от меня глаз. В его целенаправленном взгляде было столько обожания… и даже какого-то детского удивления.

– Ты восхитительная женщина,– отпив кофе из своей кружки, он наклонился и поцеловал мою, как всегда обнаженную грудь.– Знаешь, после твоей ТЕРАПИИ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ у меня создалось впечатление, что меня хорошенько ударили коленкой под сердце.

– Как ты сказал? – я рассмеялась и чуть было не пролила на себя кофе.

– Сегодня ночью меня ударили коленкой под сердце.

– Ударили коленкой под сердце… Интересно сказано. Ну-ка, расшифруй то, что ты мне сейчас сказал.

– У меня еще так никогда не было…

– Ты хочешь сказать, что это было намного лучше, чем стриптиз в чулках цвета капучино?

Как небо и земля. Ты сравниваешь совершенно несравнимые вещи. Ты очень красива, Анна. Ты даже не представляешь, как ты красива. Наверное, и в правду говорят, что красивая женщина все делает очень красиво. Она красива не только в жизни. Она красива в своих движениях, в своих суждениях и даже в интиме. Я вновь улыбнулась, поставила чашку на стоявший неподалеку низкий столик и, встав с кровати, направилась за своей одеждой.

– Ты куда?

– Домой,– безразлично ответила я и достала из своей сумочки косметичку.– Ты должен отвезти меня домой.

Достав дорогую косметику я быстро, словно я опаздывала на очередные съемки, наложила ее на лицо и с профессиональной точностью оценила свой макияж. Отлично. Просто отлично. Если женщина знает в этом толк, то она это делает довольно быстро.

Михаил молчал и по-прежнему не сводил с меня глаз, следя за каждым моим движением. Надев свои вещи от Гуччи, я вновь покрутилась у зеркала и мысленно поставила себе отличную оценку. Сев в мягкое широкое кресло, я подвинулась к самому краю для того, чтобы не затеряться в его просторах, а наоборот, продемонстрировать свои достоинства.

– Ты знаешь как себя подать,– Михаил облизнулся как мартовский кот и потянулся к моим ногам.– Бог мой, у тебя столько достоинств.

– Мое самое главное достоинство это то, что я женщина.

– Неужели ты так относишься к мужчинам?

– Мужчины сами сделали все для того, чтобы я к ним так относилась.

Я убрала голову Михаила от своих ног и холодно посмотрела на часы.

– Мне пора.

– Куда?

– Туда, откуда ты меня привез. Если ты не в состоянии меня отвезти, то вызови мне такси.

– Почему ты считаешь, что я не в состоянии тебя отвезти?

– Потому, что ты лежишь голый и даже не думаешь поднять свою задницу.

– Я не могу от тебя оторваться. Ты врываешься в мою жизнь с фантастической быстротой и с точно такой же быстротой хочешь из нее исчезнуть. Ты всегда подчиняешься только слепому желанию, а не разуму?

– Я всегда подчиняюсь разуму, а не слепому желанию.

– Ни дать ни взять сказка про Золушку. Только в моих руках от Золушки не останется даже хрустальной туфельки.

– Зато у меня от тебя остался твой «Мерседес». Ты его сейчас заберешь? – осторожно спросила я и посмотрела на реакцию Михаила.

– Он и вправду тебе мешает?

– Хотелось бы очистить двор. Тем более у тебя там лежит какая-то мелочевка. Пропадет, и ты с меня начнешь спрашивать.

– Не говори ерунды. Еще не хватало, чтобы я выяснял с тобой отношения из-за какой то мелочевки. Неужели ты думаешь, что я настолько мелочный мужчина?!

– Нет, ты далеко не мелочный мужчина,– ответила я и пристально посмотрела на своего собеседника.

Несколько минут мы смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Под моим внимательным взглядом Михаил заметно нервничал, и как бы он ни пытался это скрыть, у него ничего не получалось. Мы упорно молчали, но мне почему-то показалось, что каждый из нас ведет свой внутренний монолог. «Если ты хочешь получить свои денежки обратно и уповаешь на мою честность, то выброси это из головы и не строй на этот счет никаких планов. Твои денежки в надежном месте и уж, поверь, я найду им достойное применение. А у тебя и так денег куры не клюют, миллионом больше, миллионом меньше… И уж если ты почти миллион долларов называешь мелочевкой…»

– Знаешь, чего мне сейчас хочется больше всего?

Михаил сея на краешек кровати и принялся надевать свои шелковые трусы.

– И чего же тебе сейчас хочется?

– Напиться.

– Мне кажется, что тебе уже достаточно. Предлагаю начать трезвый образ жизни.

– И все же мне дико хочется напиться.

– С чего бы это?

– С того, что противно чувствовать себя дураком. Я бы сейчас нализался до чертиков. Вдрызг. Так, чтобы в глазах показались искры.

– Это слишком банально.

– Когда пьешь, все проблемы кажутся такими мелкими и ничего не значащими. Напиться и заснуть тяжелым пьяным сном, в которым ко мне опять явишься ты. Зеленоглазая танцующая Леди с большими печальными глазами и дождь.

– Михаил, давай без сентиментальностей. Одевайся, нам пора.

– И все?

– А что ты хочешь еще?.

– Ты сказала так просто: «Одевайся, нам пора». И все. Терапия закончилась.

В глазах Михаила читалась пустота одиночества и какая-то безысходность. Он быстро оделся и сел передо мною на корточки. Взяв меня за руки, он с нескрываемым интересом заглянул в мои глаза, словно пытался прочитать то, что я хранила в глубине своей души.

– Ань, а ты когда-нибудь любила?

– Да, и не раз.

– Я не могу поверить в то, что кто-то мог тебя бросить.

– Это было давно и неправда,– попыталась уйти я от разговора.

– А ты когда-нибудь бываешь искренней?

– Бываю.

– А что ты ценишь больше всего?

– Успех.

– А как ты его добилась?

– Неважно. Главное, что он у меня есть. Человек никогда не достигнет успеха, если у него нет нескольких важных вещей: звериной хитрости, крепких кулаков, острых зубов и большого терпения.

– Слушай, Ань, я не знаю, что со мной происходит…

– В смысле?

– Чем больше я на тебя смотрю, тем больше понимаю, что хочу видеть тебя вновь и вновь. Я ничего не могу с собою поделать.

– Нам пора,– вновь повторила я и встала со своего места. Мы вышли на веранду и остановились прямо в распахнутых дверях.

– Опять идет дождь,– тихо сказала я и посмотрела на сильный, непрекращающийся ливень.

– Ты любишь дождь?

– Очень. Я люблю сильный, порывистый ливень и маленький летний дождик. Я просто люблю дождь. Я люблю рисовать дождь. Он всегда разный, от прозрачного до стального. Как ты думаешь, на что похож дождь?

– Не знаю. Дождь, как дождь.

– Он похож на слезы.

– На слезы?!

Да, на слезы. Слезы бывают добрые, а бывают злые. А еще они соленые. Дождевая вода соленая на вкус, точно такая же, как и слезы. Знаешь, ведь именно в дождь я очень много думаю и анализирую. Именно в дождь. Когда идет дождь, я учусь отстаивать каждую минуту своего существования в такой тяжелой игре без правил, как жизнь. Я учусь просчитывать свои шаги на пять ходов вперед, искать любые неожиданности и стараться их избегать. Я терпеть не могу неожиданностей, и уж если они появляются, то стараюсь обратить их на пользу себе. Именно в дождь я репетирую свои роли и учусь быть великой актрисой. Я учусь тщательно скрывать свои чувства, эмоции и умело заменяю их на фальшивые, вызываю у окружающих веру в мою искренность.

Как только я закончила цитировать вслух свои мысли, Михаил обнял меня за плечи и довольно взволнованно произнес:

– Анна, я еще никогда не встречал такую женщину. Такая, как ты, никогда не затеряется даже в самой огромной толпе. Ты всегда будешь выделяться. Наверное, поэтому ты и стала звездой. Я представляю, как в твою сторону поворачивают голову сотни мужчин, засматривающихся на твое совершенное, гибкое тело.

– Я никогда не старалась специально подняться над толпой, но я всегда была над ней,– я убрала руки Михаила со своих плеч и бросилась в дождь…

Пока мы ехали в направлении моего дома, Михаил позвонил своему водителю и назвал мой адрес, для того, чтобы тот приехал в мой двор забрать «Мерседес». Сунув телефонную трубку в карман, он растерянно пожал плечами и как-то грустно сказал:

– Я не хочу, чтобы эта сказка закончилась. Золушка не оставила принцу даже хрустальной туфельки, а принц забрал свою золотую карету. Ты говорила, что то, что произошло сегодня ночью, называется терапией. Терапия должна излечивать, а мое сердце заболело еще больше.

До самого моего дома Михаил одной рукой держал руль, а другой крепко сжимал мою руку.

– Анна, у меня никогда не было такой женщины,– повторил он и практически не находил себе места.– В последнее время столько всего творится. Будь осторожна. Я начинаю за тебя переживать. Какой-то непонятный следователь… Кто-то предупреждает тебя о взрыве…

– Не надо. Я привыкла переживать за себя сама.

– Очень тяжело бороться с обстоятельствами в одиночку. Нужно, чтобы в этом помогали друзья. Скажи, ты веришь в дружбу?

– Я верю в отношения между людьми.

– У тебя были настоящие друзья?

– У меня была настоящая подруга.

– Ты ее очень любила?

– Она была для меня как сестра. Я была к ней так сильно привязана, что если бы мне понадобилось отдать за нее свою жизнь, я бы сделала это не задумываясь ни на минуту.

– А где она теперь?

– Она украла все мои деньги и моего любимого мужчину.

– Возможно, сейчас она раскаивается…

– Не думаю.

– Почему?

– Потому, что для того, чтобы такое сделать, нужно очень сильно ненавидеть.

– Но ведь когда-то она тебя любила…

– Когда-то любила. Может, и правду говорят, что от любви до ненависти один шаг.

– Мне кажется, что тебе нужно ее простить.

– Простить?!

– Ну, да. В любви нужно уметь прощать.

– Простить за то, что она украла у меня все, что у меня было? За то, что она не успела украсть у меня мою собственную жизнь?! Ты считаешь, что я должна ее за это простить?! Для меня она умерла. И она и он. Есть вещи, которые не прощаются.

– Ань, ты можешь пообещать мне, что будешь предельно осторожна?

– Я постараюсь.

– Нет. Так не пойдет. Скажи, я буду предельно осторожна.

– Я буду предельно осторожна.

– Я буду звонить тебе каждый день. И ты тоже звони. Господи, а я и подумать не мог, что ты совсем одна.

– Я привыкла быть одна,– сказала я безразличным голосом и грустно отметила про себя то, что дождь кончился.

Во дворе нас уже ждал водитель Михаила, который стоял у «Мерседеса» и заглядывал внутрь.

– Это мой новый водитель,– подтвердил мои подозрения Михаил и подъехал прямо к своей машине.

Открыв «Мерседес», Михаил протянул ключи от джипа водителю и посмотрел на мои окна.

– Ты точно не боишься? – на всякий случай спросил он меня.

– Я же тебе сказала, что я устала бояться.

– Ты очень странная… Ты могла бы пока пожить у меня.

– Зачем?

– Для собственного успокоения.

– Хорошенькое успокоение – жить в доме, где иногда появляется твоя исчезнувшая жена!

– Может, мне только показалось, что она там появляется. Только вот откуда там взялись ее чулки? А запах духов? Я с этим обязательно разберусь.

Раздался пронзительный сигнал, и джип выехал со двора. Михаил помахал рукой отъезжающему джипу и переключил все внимание на меня.

– Ты уверена, что тебе нужно домой?

– Вполне. А почему ты не посадил в свой «Мерседес» водителя, а сам не уехал на джипе?

– Будем считать, что я по нему соскучился.

Как только Михаил сел на водительское место он, довольно сильно занервничал, мельком посмотрел на бардачок, и мне почему-то показалось, что сейчас он его откроет. Но он его не открыл… Он просто на него посмотрел…

– Спасибо,– ни с того ни с сего сказал он, выражая совершенно непонятную благодарность.

– За что?

– За то, что благодаря тебе моя машина в целости и сохранности. Я надеюсь, тут ничего не пропало…

– Хочется верить, что вся твоя «мелочевка» на месте.

Мы опять пристально посмотрели друг другу в глаза, и я в который раз ощутила, что мое терпение на исходе.

– Дождь кончился. Мне пора…

Я шла в свой подъезд, а «Мерседес» все не отъезжал. Мою спину сверлил пронзительный взгляд, который был слишком настойчив и ощутим даже затылком. Я шла и знала, что сейчас он не выдержит и заглянет в бардачок. А может, и не сейчас. Может, он сделает это сразу, как только отъедет…

Глава 12

Странно, но мои телефоны молчали даже после того, как Михаил заглянул в бардачок. Наверное, ему надо подумать… Подумать о том, как ему это сказать…

Я подошла к окну и увидела, что небо прояснилось. На кухне еще витал неприятный сигаретный дым лжеследователя Голубева, того типа, что непонятно зачем пожаловал в мою квартиру. И это наводило на самые грустные мысли. А затем я зашла в спальню и почувствовала знакомый запах духов, тот самый, который я почувствовала у Михаила… Я тут же вылетела из спальни и подумала, что я окончательно сошла с ума. Как только я зашла в свой кабинет, где довольно часто возилась с компьютером, я встала как вкопанная и увидела, что на спинке моего кресла висят чулки цвета капучино…

Издав пронзительный крик, я мигом выскочила из спальни и позвонила Михаилу.

– Михаил, ты где?!

– Еду в направлении своего дома. Ты хочешь, чтобы я развернул машину и поехал к тебе?

– Я хочу, чтобы ты доехал до своего дома и посмотрел, на месте ли те самые чулки.

– Какие чулки?

– Те, в которых танцевала твоя жена.

– Если тебе это нужно, то я посмотрю. По-моему, я сунул их в шкаф или в комод.

– Посмотри и перезвони.

Я ждала чуть больше часа. Я не сомневалась, что в квартире в мое отсутствие кто-то был, только вот кто? Жанна?! Но она не знала, где я живу. А может, тот, кто ее похитил?! Но я не вижу в этом никакого смысла. И все же нужно смотреть правде в глаза. Кто-то тщательно надушил мою спальню совершенно чужими духами и этот кто-то подкинул мне чулки…

Как только раздался телефонный звонок, я тут же схватила трубку и услышала голос Михаила.

– Ань, этих чулок нигде нет. Или это мистика, или кто-то держит меня за лоха. Я вообще уже перестаю что-либо понимать.

– Дело в том, что эти чулки у меня.

– Как у тебя?!

– Так. Теперь они висят в моем кабинете на спинке моего кресла.

– Ты уверена?

– Более глупого вопроса мне еще никто не задавал. Я держу их в руках.

– А это точно Жаннины чулки?

– Я такие не ношу. Хотя это мой цвет, но я ношу чулки только со стрелками сзади. Это подчеркивает мою индивидуальность.

– Ань, тебе страшно?

– Не знаю. Мне кажется, что я уже привыкаю бояться.

– Ты хочешь сказать, что кто-то взял чулки из моей квартиры и привез их в твою?!

– Получается так…

– Но когда он успел?!

– Наверное, чулки исчезли из твоего дома, когда мы спали. И вообще, почему ты думаешь, что это он, возможно, это она.

– Ты имеешь в виду Жанну?!

– А почему бы и нет? Если она проделывает подобные вещи, то, наверное, она тронулась умом.

– Но как она могла проникнуть в твою квартиру?! Ты хочешь сказать, что она взломала замки?!

– Мои замки не взломаны. Кто-то проник в мою квартиру, подобрав ключи, или искусно орудовал отмычкой.

– И ты хочешь сказать, что это под силу такой беспомощной женщине, как Жанна?!

– Тогда кто здесь был?! Кто устроил этот спектакль?!

– Я не знаю… Сейчас я свяжусь со своими детективами. Ань, давай я заберу тебя к себе. Ты же ведь там совсем одна.

– Нет.

– Я буду за тебя переживать. Выкини эти чулки к чертовой матери!

– Уж понятно, что я их не надену. Как ты доехал?

– Нормально. Сейчас пойду проверю свой «мерс», все ли там на месте.

Я почувствовала, как у меня в горле появился какой-то ком. Глубоко вздохнув, я постаралась унять дрожь и сказала уже более спокойным голосом:

– Пойди, проверь, а то вдруг там чего-нибудь не хватает. Все-таки он столько времени стоял без хозяйского присмотра.

Пройдя на кухню, я бросила чулки в мусорную корзину и направилась в спальню для того, чтобы открыть окно. Мне хотелось как можно скорее избавиться от этого ядовитого цветочного запаха. Я всегда обходила такие духи стороной. От них кружится голова и начинает тошнить. А затем я забралась на кровать совершенно разбитая и перестала отвечать на постоянные телефонные звонки. Трезвонил мобильный и городской. «Ань, давай я тебя заберу к себе. Ты же совершенно одна»,– вспомнились мне слова Михаила. Прямо Армия спасения какая-то, ей-богу. Я всю жизнь была одна и ничего, привыкла. Ненавижу, когда меня жалеют. Чувство сострадания еще ладно, но только не жалость… Это уже слишком. Мужчины всегда уверены в том, что могут принести женщине мир спокойствия и надежности, но при этом зачастую забирают ту маленькую толику спокойной жизни, которую она имела. Присутствие мужчины лишает тебя всяческих прав, зато создает массу новых обязанностей.

Поджав под себя ноги, я почувствовала себя ужасно разбитой и прислушивалась ко всему, что творится в моей квартире. Вернее, я прислушивалась к тишине. Ни шороха, ни единого звука. И все же еще совсем недавно кто-то вошел в мою квартиру и кто-то вошел в мою жизнь…

Я не смогла бы сказать даже приблизительно, долго ли я сижу на своей постели и слушаю, как буквально разрываются телефоны. Я смотрела в сторону коридора и думала о том, что еще несколько минут и навстречу мне выйдет Жанна, а может, и не Жанна, а кто-то другой. Из распахнутого окна доносились детские голоса и звуки соседского приемника. К дому подъезжали автомобили, пищали сигнализации, хлопали двери… А один звук хлопнувшей двери автомобиля заставил меня вскочить и броситься к окну. Этот звук был какой то особенный, не похожий на другие… У подъезда я увидела… Макса, который проверял шины своего автомобиля на предмет, не спущены ли они.

Больше я не могла находиться в комнате даже минуту. Я бросилась в коридор, в тоненьком шелковом халате, полы которого были распахнуты, позабыв даже тапочки обуть. Мне хотелось наплевать на женскую гордость и нелепые рамки приличия, обнять Макса за шею, целовать его родное лицо и благодарить его за то, что он все-таки пришел.

Пробежав мимо тети Вали я весело помахала ей рукой и радостно закричала:

– Тетя Валя, он пришел! Представляете, он пришел!

– Кто?!

– Тот, которого я ждала!

– Насовсем?

– Не знаю. Это неважно. Я буду счастлива даже если он пришел на чуть-чуть!

Тетя Валя выглянула из своего окошка и посмотрела на меня перепуганным взглядом.

– Анечка, но вы ведь совсем раздетая! И босая! Мужчинам никогда нельзя показывать свою радость.

– Этому можно!

Я столкнулась с Максом в дверях. Ни о чем не думая, я кинулась ему прямо на шею и принялась его целовать. Я плакала и целовала. Целовала и плакала. Взволнованная тетя Валя не выдержала такой трогательной картины и принялась стыдить Макса.

– Эх, мужчина, как же вам не совестно! Такую женщину до стресса довел. Ее беречь надо, а не доводить до такого состояния!

– Мы сами разберемся,– тихонько пробурчал Макс и повел меня к лестнице.– Это наше личное дело.

Не личное, а общественное! – еще больше вспылила баба Валя.– Аня не только ваша. Она и наша. Мы все ее любим и очень сильно за нее переживаем. Мы Анечке нормального мужика найдем, который свое слово держать умеет. Я вот познакомилась с одной женщиной. Она в брачном бюро работает. Пообещала что-нибудь для Анечки подобрать. Какую-нибудь серьезную кандидатуру. Может, профессора какого-нибудь или начальника. Не все еще попереженились. Она говорит, что кое-какие кандидатуры остались. Просто они полностью в работу ушли и им было некогда личную жизнь устраивать. Она сказала, что у нее в заначке есть один очень хороший мужчина. Историк, кандидат наук. Светлейшая голова. С машиной и двухкомнатной квартирой. Она его на черный день держала, никому не показывала. А как мою просьбу узнала, так его карточку достала. Очень интересный мужчина, хозяйственный. За таким как за каменной стеной. Он ведь очень умный, много чего знает. Будет Анечке защитой и опорой.

– Ты, что, бабка, совсем умом рехнулась? – вконец опешил Макс– Ты себе подбирай. Мы без твоей помощи обойдемся.

– Это не вам решать! Вы свое грязное дело сделали и уехали, а девушка переживала!!!

Тетя Валя все кричала вслед, но мы уже ее не слышали, а быть может, просто не слушали. Мы поднимались по лестнице и крепко держали друг друга за руки. Как только мы вошли в мою квартиру, между нами возникло напряжение и мы оба не могли этого скрыть.

– Привет. Ты меня ждала? – Макс старался казаться непринужденным, но для него это было сложно, он же не был актером.

– Ждала, только тебя так долго не было. Мне даже стало казаться, что любовь это всего-навсего иллюзия. Обыкновенная иллюзия, точно такая же, какую создают в кино.

Макс посмотрел в сторону спальни и повел носом.

– У тебя новые духи.

– Они тебе нравятся?

– Слишком резкие.

– У меня не только новые духи. У меня еще новые чулки Я зашла на кухню и принялась варить кофе. Макс вошел следом и слегка обнял меня за плечи.

– Знаешь, я так мучился все эти дни. Я мучился оттого, что я женатый и не могу принадлежать только тебе. Если бы мы стали встречаться, то это бы было очень даже нечестно. Ты бы отдавала себя всю, целиком, без остатка. А я бы смог тебе дать только половину, потому что другую бы свою половину я бы должен был отдать той, с которой живу. Я долго думал, смогу ли я ради неземного чувства, которое я испытывал в первый раз в жизни благодаря такой женщине, как ты, оставить ту, которая все эти годы имела все основания выгнать такого неверного супруга, как я, но никогда это не сделала и даже ни разу меня не упрекнула. Она просто хочет, чтобы она и ребенок были рядом со мной. Она согласна на все и готова смириться со всем. Она хочет, чтобы я был рядом.

От этих слов мне стало совсем нехорошо и прямо-таки физически больно. Я убрала руки Макса со своих плеч и чуть было не вылила на себя кипящий кофе. Эти слова ударили меня, как говорит Михаил, коленкой под сердце. И все же я похолодела при мысли о том, что могла прожить всю свою жизнь и никогда не встретиться с Максом. Вообще никогда. И от этой мысли мне стало страшно. Этой мысли было достаточно чтобы я окаменела. Что лучше, любить несвободного мужчину и быть одной или сойтись с ним, мучить его, его семью и видеть, как наша любовь проходит мимо?! Значительно лучше быть свободной, но любимой Максом, пусть даже изредка. И все же я не могла справиться с собой. В первый раз в жизни я не могла справиться с собой. Огонь моей любви к Максу так пылал, что сжигал все условности, которые тут же отступали на задний план.

Мне вновь хотелось заплакать и просить Макса не оставлять меня одну. Я знала, что он не может от меня отвернуться потому, что знает, как сильно я в нем нуждаюсь, но что-то меня останавливало, что-то не давало мне этого сделать.

– Макс, ты пришел ко мне для того, чтобы сказать мне об этом?

– Я пришел к тебе для того, чтобы сказать тебе о том, что я без тебя не могу.

Макс положил мне руку на бедро и тяжело задышал.

– Я не могу без тебя, Анька, хоть убей, не могу. Слезы потекли у меня по лицу. Мысли проносились одна за другой с невероятной скоростью. Я так и не знала, пришел Макс ко мне насовсем или он пришел ко мне для того, чтобы все-таки перебороть себя и приезжать ко мне так, как приезжают к любовницам. Ведь тысячи мужчин живут с женами и имеют постоянных любовниц. Как говорят в народе: «Если любви хватает на всех, быть двоеженцем не грех». В таких отношениях бывает ровно два варианта. Первый – это когда все счастливы и довольны. Мужчина помогает своей любовнице деньгами, постоянно о ней заботится и не собирается разводиться. Он не может сделать выбор в чью-либо пользу, и две любви занимают в его сердце совершенно равное положение. Он привыкает так жить, да и любовница смиряется с такой жизнью. Засыпая с одной женщиной, он боится назвать ее именем другой и наоборот. Все это довольно непросто, но всех все устраивает. Мужчина любит сразу двух прекрасных жен-шин и одновременно любим ими. Он уже никогда не променяет свою непростую жизнь на какую-то другую. Второй вариант, это когда любовь к двум женщинам превращается в западню и становится для мужчины настоящим кошмаром. Жена является для мужчины его лучшим другом и самым родным человеком, но, познакомившись со своей любовницей, он тут же прилипает к ней душой и телом и понимает, что она именно та женщина, которую он мечтал встретить всю свою жизнь. Желая продолжить отношения, он говорит ей, что в его семье уже давно нет любви, что и семьи-то в сущности нет – вот-вот развалится. Когда мужчина находится с любовницей, его начинает мучить чувство вины перед женой, а когда он находится с женой, то он постоянно думает о любовнице. Фактически он не в силах расстаться с женой– для него это все равно, что резать по живому руку или ногу. И он уже не может признаться любовнице, что изначально обманывал ее с разводом. В таком варианте ложь цепляется за ложь. Мужчина всячески придумывает мнимые болезни жены – мол, как я с ней сейчас разведусь, пусть сначала поправится…

– Все в порядке,– тихо сказала я и убрала руку Макса со своего бедра.– Все в порядке. Не нужно так переживать. Я все понимаю.

Я внимательно посмотрела на Макса и отметила про себя, что выглядит он просто отвратительно. Он был совершенно неухожен, и это наталкивало на мысль о том, что те несколько дней, пока мы не виделись, он был в запое и ничего не видел вокруг, кроме собственной рюмки, конечно. На его щеках красовалась трехдневная щетина, руки сотрясала мелкая дрожь, а его волосы были какими-то сальными и не вызывали ничего, кроме отвращения.

– Макс у меня создалось впечатление, что все эти дни пока мы с тобой не виделись, ты очень сильно пил. Ты хотел забыться?!

– Да, я хотел расслабиться.

– Ну и как, расслабился?

– Немного.

Разлив кофе по кружкам, я залезла на подоконник и вытянула вперед свои длинные ноги.

– Макс, выпей кофе. Ты ужасно выглядишь. И не напрягайся по поводу того, что ты хочешь со мной объясниться. Я довольно понятливая женщина, и мне не нужно твоих объяснений. Ты не смог уйти от жены – ради Бога. Я ни на чем не настаиваю. Не мучай ни себя ни меня.

Макс посмотрел на кофе и невнятно произнес:

– А у тебя есть что-нибудь покрепче?

– Ты же за рулем!

– Мы все за одним большим рулем…

– Тогда возьми виски в баре.

Как только Макс налил себе виски, я жадно осушила свою кружку и посмотрела на него взглядом, полным превосходства.

– Послушай, прекрати себя терзать. Я сама не хочу с тобой жить. Я бы никогда и не смогла…

– Но ведь недавно ты говорила совсем другое.

– У меня бывают такие порывы. Ты меня еще плохо знаешь. Не нужно воспринимать их всерьез.

– Ты хочешь сказать, что ты бы не пошла за меня замуж?!

– Нет. Мне и так хорошо.

– Анна, но ведь сейчас ты врешь!

– Нет. Сейчас я говорю правду.

Глядя в эту минуту на Макса, любой мог понять, что его мужское самолюбие было задето. Мужчины тяжело переживают, когда женщина уходит от них по собственной инициативе. Каждый из них считает то, что он какой-то особенный и женщина должна за него бороться всеми правдами и неправдами.

– Знаешь, все эти дни ты никак не выходила у меня из головы. А вчера еще показали фильм с твоим участием. Жена села у телевизора как вкопанная и восторженно говорит: «Как бы я хотела быть похожа на эту роскошную длинноногую красавицу с зелеными глазами! Как бы хотела!» По сценарию твоя героиня была для героя любовью всей его жизни…

Слова, сказанные Максом, подлили масла в огонь, и я почувствовала себя намного увереннее.

– Таких, как я, не бросают. Это глупо, вздор! Зачем отказываться от такой женщины? Чтобы чувствовать себя всю жизнь несчастным?! А если даже меня бросают, то ко мне возвращаются вновь. Мужчины никогда не смогут забыть мои томные глаза и чувственный взгляд из-под пушистых ресниц. Я сражаю мужчин наповал. Они влюбляются в меня сразу, не успею я и рта раскрыть. Они сходят с ума, и они счастливы жить с этим помутневшим рассудком! – для того, чтобы не чувствовать себя уязвимой, я принялась фантазировать, стараясь сдержать свои непонятно откуда взявшиеся слезы.– Мужчины так сильно мной увлекаются, что постоянно совершают сумасбродные поступки, они приглашают меня в шикарные рестораны, одаривают драгоценностями, возят по бутикам и покупают самую изысканную одежду! А некоторые дарят супердорогие экзотические растения!

– Что-то я у тебя ни одного растения не вижу,– заметил Макс, попивая виски.– Подоконники пустые.

– Это потому, что за такими растениями нужен уход,– принялась я нагло врать.– А мне ухаживать за ними некогда. Я же работаю. Я отдаю горшки с растениями своим знакомым и иногда приезжаю к ним в гости и с радостью их проведываю.

– Кого ты проведываешь? – не понял Макс.

– Горшки.

– Горшки?!

– Ну да, цветочные горшки. Они в основном глиняные. С виду такие обычные горшки, а стоят целое состояние. Все до одного мужчины терпят мой вздорный характер и знают, что я могу устроить истерику по любому поводу! Они мечтают иметь от меня детей и прощают мне то, что я ужасно нервная и издерганная. В меня влюбляются все без исключения мужчины и даже те, которые уже давным-давно разуверились в любви.

– Господи, что ты несешь…– Макс подошел к подоконнику и поцеловал меня в губы.– Ты хоть сама понимаешь, что ты несешь?! Какие горшки?! Какие мужчины?! О чем ты?! Я пришел к тебе навсегда. Понимаешь, навсегда?!

– Что?!

– Я пришел к тебе навсегда.

– Как это?

– Я хочу, чтобы мы жили вместе.

– А как же твоя жена?

– Я ушел.

– А вещи?

– Какие вещи?

– Ну, трусы, носки, рубашки…

– Тебе это так важно?

– Ну, да. Что добру пропадать?! Гардероб должен быть там, где живет мужчина.

– Мои вещи лежат в машине,– громко рассмеялся Макс.

– Ты хочешь сказать, что ты их поднимешь на мой этаж?

– Подниму, если для тебя это так важно.

– Тогда давай сделаем это прямо сейчас.

– Давай попозже.

– Нет, сейчас,– замотала я головой и ринулась прямо к входной двери.

– Ань, давай потом. Там у тебя такая дежурная…

– Нормальная дежурная. Баба Валя всегда помогала мне, когда мне было тяжело.

– И чем же она тебе помогала?

– Добрым словом. Помогают не только делами, но и добрыми, обнадеживающими словами.

– Значит, тем историком она тебя обнадежила?!

– Каким историком?

– Тем, которого она нашла тебе в мужья.

– Получается, что обнадежила. Одиноких женщин все сватают. Это совершенно нормальное явление. Я к этому уже привыкла.

– Ах, ты к этому уже привыкла?

– Привыкла.

Я летела к Максовой машине словно во сне. Следом за мной шел Макс озираясь по сторонам и сильно краснея.

– Ань, ну что спектакль устраивать. Уже все соседи в окна высунулись.

– Пусть смотрят и завидуют.

– Чему?!

– Тому, что у меня наконец появился мужчина.

– Ань, но мы могли это сделать ночью.

– Что именно?

– Перенести мои вещи.

– Мы, что воры, что ли, вещи переносить по ночам? Мне ворованное счастье не нужно. Я хочу своего собственного.

Макс открывал багажник и краснел еще больше.

– Господи, до чего ж у вас народ в доме любопытный! Им что, заняться нечем?

– Просто я звезда, а они любят наблюдать за звездами.

– Ань, я скоро дом пахана продам и куплю новый. Ты его сама выберешь. Какой тебе понравится. Мы туда переедем. Я терпеть не могу в городских квартирах жить. Как пугало, ей-богу. Со всех сторон рассматривают. И как это они глаза не сломают.

– Пусть смотрят,– весело засмеялась я и помахала рукой разглядывающим нас соседям.

– Ань, ты чего машешь-то?! Ты, что, ненормальная что ли?

– Конечно. Так что подумай еще о том, хочешь ты связать свою жизнь с ненормальной женщиной или нет. Ты посмотри, сколько мужчин на нас смотрят. Они все всегда смотрели на меня, пуская слюни, и бесились оттого, что радом с ними живет такая краля. Мысленно они отымели меня уже тысячу раз. Они и со своими женами-то заводятся только потому, что думают обо мне.

Макс достал из багажника чемодан на колесиках, вытер пот со лба и поставил чемодан на землю.

– Ты, что, дура?! Ты что несешь-то!

Но меня было не остановить. Я вновь помахала соседям и закричала, что было сил:

– Люди!!! Я счастлива, потому, что я выхожу замуж!!! Это Макс! Он мой будущий муж! Так что вам больше ничего не светит! Ничего!!!

Макс дал мне спортивную сумку, схватил два чемодана и припустил к моему подъезду бормоча себе под нос:

– Дура. Какая же ты дура…

Я бросилась за ним и прокричала ему вслед:

– Макс, ты этаж помнишь?!

– Да пошла ты…

Пробегая мимо удивленной тети Вали, я махнула ей рукой в сторону Макса и подмигнула:

– Теть Валь, клиент готов. Сдался без боя. Хоть один сдался.

– Как сдался?!

– Видите, свои вещи прет! Сдался без боя.

– Как это?

– Женится он на мне, тетя Валя! Женится!!! Сейчас я его вещи высыплю, а чемоданы и сумки у вас в каморке спрячу, чтобы он их обратно не упер! В моем доме больше никогда не будет крупногабаритной клади! Никогда! Не хрена вещи туда-сюда таскать! У вещей должно быть свое собственное место!

– Анечка, а может, мы кого другого поищем,– еще больше растерялась тетя Валя.– В таком деле торопиться не надо. У него что, кроме этих вещей ничего нет?!

– Есть, тетя Валя. Есть. Только он все сразу припереть не смог. Пусть частями таскает! Я думаю, что за несколько ходок припрет все! Главное, чтобы все трусы и носки были на месте. Мужик скорее без рубашки обойдется, чем без носков и трусов. Если он в них по дому ходит, значит, он домашний, ручной одним словом. Мы когда будем выбирать обручальные кольца, я ему выберу на два размера меньше, чтобы он его с силой надел, а снять уже никогда не смог, чтобы оно ему прямо в палец врезалось, а снять его можно было только если палец отрезать. Он у меня, как голубь окольцованный ходить будет. А он и вправду на голубя похож. Сначала важный такой ходил, ей-Богу, да я ему крылья пообкорнала.

– Правильно,– похвалила меня тетя Валя.– С мужиками так и надо. Крыло пообкорнать – и в клетку. Пусть сидит в клетке, клюет зерно и вспоминает то время, когда он высоко парил над облаками. А ежели он и в клетке сидеть не захочет, то общипать и как курицу в суп положить.

Когда Макса и след простыл, я остановилась, мечтательно обняла его спортивную сумку и задушевно сказала:

– Ой, тетя Валя… Ой… Сейчас мужиком в доме запахнет. Надо освежителей воздуха прикупить да бумаги туалетной… Все в ход пойдет. Мне еще моя мама говорила, что самое любимое место в квартире у мужика – это унитаз. У меня крышка холодная. Нужно мягонькую купить, чтобы ему тепленько было. Мужики же там сутками напролет сидят. Я ему газеток туда положу. Каждый день буду свеженькие класть. Пусть читает свежую прессу. Пепельницу поставлю. Они когда курят прямо на унитазе, в туалет легче ходят. А может, туда телевизор поставить?! Пусть передачи смотрит, фильмы разные. Ой, тетя Валя, сейчас дел невпроворот. Мужик в доме. Столько всего надо! Мне моя мама говорила, что у мужика в квартире маршрут один: туалет, холодильник и диван. Нужно так все расставить, чтобы ему по этому маршруту было удобно передвигаться. Они же, мужики, ленивые, заразы, боятся лишний шаг сделать. А вдруг у его жены удобства были лучше? Вдруг у нее холодильник ближе к дивану стоял, и он захочет вернуться?? Чтобы у него такой мысли не было, я ему холодильник прямо рядом с диваном поставлю. Чтобы он лежа мог его открывать. Сегодня же его передвину. Жалко только, что унитаз у дивана тоже поставить нельзя. Если уж ему совсем в тягость будет, я горшок поставлю. Ой, тетя Валя, забот-то теперь сколько, страшно подумать!

Перепрыгивая через ступеньки, я побежала к своей квартире и, упав на лестнице несколько раз, разбила себе нижнюю губу так, что из нее потекла кровь. Макс сидел у двери рядом со своими чемоданами и нервно курил.

– Дура. Господи, какая дура… И почему мне Бог послал такую дуру?! Почему?!

Увидев меня, он выронил сигарету и судорожно подняв ее с пола спросил:

– У тебя что с губой?! Кровь…

– Я ее сейчас разбила. На лестнице.

– Как это?

– К тебе бежала, через ступеньки прыгала. Думала, вдруг, ты передумаешь и через чердак уйдешь.

– Куда?

– Обратно в машину! Со своими гребаными чемоданами" Макс покрутил пальцем и виска и затащил свои чемоданы в квартиру.

– Дура. Ой, дура,– вновь пробурчал он и кинулся к бутылке с виски.

Не раздумывая ни минуты, я высыпала содержимое чемоданов и сумок на пол и принялась рассматривать вещи Макса.

– Ой, сколько трусиков.– Я понюхала первые попавшиеся трусы и громко спросила: – Макс, а она когда твои трусы стирала, что вообще никаких ароматизированных добавок не сыпала?!

– Кто? – крикнул из кухни Макс.

– Ну, твоя жена.

– А я почем знаю.

– Я нашла на твоем носке дырку!

– Ну и Бог с ней.

– Она что, не могла ее зашить?!

– Наверное, она просто ее не увидела.

– А может, она просто не хотела ее увидеть? Я буду видеть все твои дырочки. Даже если их еще нет, но они уже намечаются. Ой, Макс, а одни трусики ты пропердел. Дырка прямо на таком месте…

В этот момент неподалеку от меня нарисовался Макс с бутылкой виски в руках и полупьяными глазами.

– Ань, ты чо творишь?! Ты чо за спектакль устроила?! На фига ты все мои шмотки высылала?!

– Я хотела посмотреть, что она тебе положила…

– Мне никто ничего не клал. Я сам себе все покидал.

– Макс, а ты ничего не забыл?

– В смысле?

– Вдруг носки какие или трусы не доглядел.

– Ты чо несешь-то?!

– Не хрена ей трусы оставлять! Бабы знаешь, как на мужские трусы падкие. На них привораживать можно.

Взял трусы и пошел к магу! Не хрена ей с твоими трусами ходить. Пожила с мужиком, и хватит. Пусть с другими поделится. Сейчас время такое, с мужиками напряженка. Пожила, дай пожить ближнему. Мужики нынче в цене. Кто успел, тот оторвал.

– Анька, может тебе виски дать выпить? Ты чо несешь-то?!

Я несколько раз отхлебнула из протянутой мне бутылки виски и встала из той кучи шмоток, в которой я только что сидела. Затем грозно посмотрела на пустые чемоданы и сумки и не менее грозно произнесла:

– Это барахло я к тете Вале снесу.

– Куда это ты собралась нести мои чемоданы?!

– К тете Вале.

– С чего бы это?

– С того, что нечего им в моей квартире стоять. Вдруг вздумаешь вернуться – так вот хрен тебе! В руках свои трусы понесешь!

От нервного напряжения я почувствовала легкое опьянение и закричала еще громче:

– Макс, ты какого хрена по квартире бродишь?! Быстро ложись на диван!

– Зачем?

– Газеты читать! Правда, у меня свежих нет, но я сейчас позвоню, чтобы принесли!

Я бросилась на кухню и стала пытаться двигать холодильник в сторону зала.

– Ой, блин. Шнур короткий. Переноска нужна. Блин, тяжелый какой.

– Ты что делаешь-то?!

Я хочу его к дивану подвинуть, чтобы ты лишний раз не вставал, а открывал его лежа. Мне еще тебе все удобства в туалете нужно создать. Я сейчас в магазин «Товары на дом» позвоню и скажу, чтобы они мне вагон туалетной бумаги принесли. Я им так и скажу: «У меня мужик в доме!!! Ежели мужик хорошо ест, значит, он и в туалет хорошо ходит!» Холодильник вообще бестолковый, двигаться не хочет. Если бы я знала, что у меня когда-нибудь собственный мужик будет, я бы холодильник на колесиках купила. А то ведь я мужиков только напрокат брала, а своего-то у меня давно не было. Я даже, признаться, подзабыла как с ним обращаться. Я думала, что мужик это непозволительная роскошь, и она мне не по карману… У меня ведь и запасов никаких нет… Много ли мне одной надо?! Ни крупы, ни муки, ни соли, ни туалетной бумаги… Мне знакомая иногда звонит, я ее спрашиваю, где ее муж, а она говорит, что он в туалете сидит. Мы всегда подолгу разговариваем, а он все сидит. У меня даже создалось впечатление, что он вообще оттуда не выходит…

Я отошла от холодильника и, громко заревев, повисла у Макса на шее. Макс бросил пустую бутылку на пол и стал гладить мои волосы.

– Господи, какая же ты дура! И откуда ты только взялась на мою голову. Как же мне придется с тобой намучиться! Но я знаю, что никогда в жизни не променяю эту дуру ни на какую другую. Никогда. Я же не виноват в том, что я так люблю эту дуру! Так люблю…

ГЛАВА 13

Ранним утром Макс потрепал меня за ухо и как-то по-особенному ласково сказал:

– Привет, соня-засоня.

– Привет,– откровенно зевнула я.

– Ты помнишь, что ты мне всю ночь говорила?

– И что же я тебе всю ночь говорила?

– Что ты будешь меня любить вечно.

– Если говорила, значит, так оно и будет,– я потянулась и посмотрела на будильник.– Бог мой, время-то всего семь часов утра. И что ты разбудил меня в такую рань? У меня сегодня утром никаких дел нет.

– А я привык так рано вставать…

– Ты?!

– Я.

– Тебе что, делать нечего?

– Я дочку в садик на машине чуть ли не каждое утро отвозил…

Я моментально проснулась и потерла заспанные глаза.

– А что, ее больше отвезти некому?

– Да нет. Но меня это даже не напрягало. Мне это было в радость.

– А жена что, была не в состоянии это сделать?

– В состоянии. У нас садик далековато от дома был. Пешком идти ребенок устанет. Когда я дома не ночевал, она возила. А уж если я дома ночую, то отвезти дочку в садик это святое.

Макс немного помолчал. Он о чем-то думал и смотрел в потолок.

– А кто теперь твою дочку в садик возить будет?– задала я глупый и довольно неуместный вопрос.

– Жена. Я же теперь там не живу. Значит, дочкой будет заниматься она.

Макс вновь задумался и слегка приподнялся.

– Надо на днях найти время и подать на развод. Мы с тобой как жить-то будем, гражданским браком или распишемся?

– А ты как хочешь?

– Я предлагаю оформить наши отношения, чтобы все было по-честному.

Я села рядом с Максом и поджала под себя ноги.

– Макс, а может, ты обратно вернешься?

– С чего бы это?

– Хотя бы с того, чтобы дочку возить в детский сад.

– Зачем? Ее жена сама отвезет. А уж если будет такая необходимость, то она найдет детский сад поближе.

– Ты уверен, что она справится?

– Уверен. Я люблю тебя, Анна. Ты даже представить себе не можешь, как сильно я тебя люблю. Ты за мою семью не переживай, я с этим сам разберусь.

– Ты точно разберешься?

– Точно. Ань, ты лучше скажи, ты согласна выйти замуж за бандита?

– Ну, что значит за бандита? Ты, что людей убиваешь что ли?

– Я разве похож на убийцу?

– Нет.

– И я так думаю, что я даже мухи не обижу.

– Тогда какой же ты бандит?!

– По-твоему, бандиты должны людей убивать? Не обязательно. Я к этой категории людей не отношусь. Я просто занимаюсь нелегальным бизнесом.

– Вот и занимайся. Меня это нисколько не смущает.

Следующая неделя была для нас сплошной идиллией.

Макс приступил к делам и выставил дом своего родственника на продажу. Он мечтал купить на вырученные деньги новый дом, куда мы сможем переехать в самое ближайшее время. Его смущали наши крайне любопытные соседи, и ему постоянно казалось, что наша с ним совместная жизнь похожа на передачу «За стеклом». Я не противилась переезду потому, что подсознательно всегда мечтала о собственном доме с красивым, ухоженным участком, самым настоящим прудом с самыми настоящими живыми лебедями.

Я очень часто думала о закопанных в деревне деньгах и о том, что не мешало бы их навестить. Оставалось найти подходящий момент и поехать в деревню. Эти деньги никак не давали покоя, потому, что я не знала кто же в конце концов их истинный хозяин: я или Михаил. Михаил не звонил, и это наталкивало меня на мысль, что спрятанные деньги должны лежать там, где они лежат, до тех пор пока их судьба не станет до конца ясной.

Макс научил меня вставать рано, и это мне чертовски понравилось. День стал намного длиннее, а это означало, что я успевала переделать целую кучу важных дел, которые способствовали моей карьере. Однажды самым обычным утром мы сидели на кухне пили кофе и говорили не умолкая. Мы говорили и о том, что было неделю, месяц, год назад, и о том, что нас ждет, когда пройдут годы. Я закинула свои ноги на колени Максу и лениво потягивала кофе.

– Ань, я сегодня задержусь. Дел много,– торопливо бросил Макс и посмотрел на часы.– А у тебя какие планы?

– У меня тоже дел полно. Мне обещают одну потрясающую роль.

– Я должен скоро получить развод.

Я чуть было не поперхнулась кофе и пристально посмотрела на Макса.

– Когда?

– Этим занимается мой адвокат. Говорит, что очень скоро.

– Значит, у нас скоро свадьба?

– Значит, скоро. Ань, только я бы не хотел никакой помпезной свадьбы с прессой и телевидением. Меня бы вполне устроила скромная церемония. Ты же сама понимаешь, что я человек не из мира шоу-бизнеса, а совсем из другого мира. Так вот, в том мире где я живу, светиться не любят. Я бы не хотел присутствовать на торжестве, напоминающем коронацию…

– Как скажешь…

– Ты не обиделась? На что? На то, что ты хочешь на мне жениться? Конечно, нет.

Макс встал со своего места и поцеловал меня в щеку.

– Я постараюсь освободиться пораньше. Продажа дома, который раньше принадлежал пахану, а теперь принадлежит мне, продвигается с трудом.

– Почему?

– Сама понимаешь, задарма его продавать не хочется. Я надеюсь выручить за него нормальные деньги. Я хочу купить нам дом. Такой, какой ты захочешь. Чтобы он тебе нравился и чтобы ты зажила как в сказке.

Как только за Максом закрылась дверь, я вымыла кружки из-под кофе и сказала сама себе под нос:

– Я тоже хочу купить дом, и деньги у меня для этого имеются. Ровно семьсот шестьдесят тысяч долларов. Деньги приличные, а значит, за них я могу купить вполне приличный дом. Такой, какой выберет Макс…

Быстро переодевшись в потертые джинсы и точно такую же потертую рубашку, я выскочила во двор, села в свою машину и помчалась в деревню к деду Герасиму. По дороге я остановилась у газетного киоска и купила журнал «Красивые дома». Так, полистаю на досуге при случае. У нас с Максом будет собственный дом. Господи, как же это здорово – жить с мужчиной и иметь вместе с ним собственный дом! Здорово-то как!

Затем я заехала в магазин и прикупила деду Герасиму несколько обещанных бутылок горячительного.

Я неслась на бешеной скорости и напевала различные мелодии в распахнутое окно. Как только зазвонил мобильный, я тут же взяла трубку и затаила дыхание. Это был Михаил.

– Здравствуй, Анечка. Извини, что столько времени не звонил.

– Ничего страшного. Я тоже была очень занята. Даже чересчур.

– Ты сейчас где?

– Еду на дачу к одному товарищу.

– Я хотел тебя увидеть.

– Зачем? – я почувствовала, как мне не хватает воздуха, и подумала о том, что сейчас произойдет самое страшное: Михаил скажет мне наконец о деньгах.

– Я хотел с тобой поговорить.

– О чем?

– Ань, ну это не телефонный разговор.

– Случилось что-то серьезное?

– Нет. Я просто хотел с тобой поговорить.

Я вновь набрала побольше воздуха и еще больше надавила на газ.

– Хорошо. Завтра обязательно увидимся. Я позвоню тебе до обеда. Кстати, как обстоят твои дела? Как жена?

– Пока никак.

– Так и не нашли?

– Нет.

– А того, кто устроил взрыв?

– Ищут.

– Понятно. Тогда до завтра.

– Ань, а может, мы увидимся сегодня?

– Сегодня я не могу. Я очень далеко. У меня времени в обрез.

– Жаль.

– Ты уверен, что ты ничего не хочешь мне сказать по телефону?

– Уверен. Я хочу поговорить с тобой вживую.

– Тогда до завтра.

Я злобно швырнула мобильный на сиденье и со всей силы ударила кулаком по рулю. Долго же он молчал о деньгах… Ох, как долго… Не выдержал, испытывал мою нервную систему. Что ж, она у меня крепкая. Надеялся, что я отдам ему деньги сама, в добровольном порядке… Нашел дуру. Неужели я на нее похожа?! Пусть докажет, что эти деньги находятся у меня. Пусть сначала докажет…

Доехав до дачи, я вышла из машины и прямой наводкой направилась в сени. Все как и раньше было на своих местах. Обойдя дом и сени, я заметно успокоилась и в который раз похвалила себя за то, что лучшего места для тайника просто невозможно найти.

Достав из багажника пакет с горячительным, я направилась к деду Герасиму для того, чтобы вручить ему обещанное зелье. Дедуля пыхтел на своем огороде и не обращал на окружающий его мир никакого внимания.

– Здорово, дед, как жизнь молодая?

Заметив меня, дед выпрямился по стойке «смирно» и чинно продемонстрировал мне свое уважение.

– Здравствуй, голубушка. Здравствуй.

Протянув деду пакет, я оглядела его огород и изображая любопытство спросила:

– Картошку копаешь?

– Копаю, будь она неладна.

– Много накопал-то?

– Да так. Нормально.

Дед доставал из пакета бутылки, с удовольствием их рассматривал и клал прямо на землю.

– Это все мне?!

– Как обещала…

– Ох, Анька, спасибо. Век тебя не забуду. Лучшего подарка просто не может быть. Ах ты, моя золотая…

– Да ладно меня нахваливать-то. Я свои обещания всегда выполняю. Ты лучше скажи, как тут, спокойно?

– Ой, Анька, даже не знаю с чего начать…

– Что-то серьезное приключилось?

– Тут дело такое… Не знаю, насколько оно серьезное, но… Но тут у нас неспокойно. Прямо чудеса какие-то творятся…

Я изменилась в лице и у меня потемнело в глазах.

– Дед, какие еще чудеса? У вас тут отродясь никаких чудес не было. У вас здесь, как на кладбище, все спокойненько.

– Это раньше так было, а теперь не знаешь, что и творится. Ань, пойдем в дом. Я рюмку выпью и все тебе расскажу. Я не могла дождаться того момента, когда дед Герасим пропустит несколько рюмок и примется за рассказ.

– Ань, а это, что, текила?

– Текила.

– Ты думаешь, с нее нужно начать?

– Как хочешь. Тут выпивка вся дорогая и очень качественная.

– Да, я вижу. А эта текила вкусная?

– На любителя. Это мексиканская водка. Никакой химии. Так, что можешь начать с нее.

Дед взял бутылку и с особой гордостью налил себе полную рюмку.

– Ань, а тебе плеснуть?

– Я за рулем. И ненадолго.

– Ты что ж, без ночевки приехала?

– Я скоро уеду. Я приехала дом посмотреть и узнать, как у тебя дела. Дед, не трави душу, что тут произошло?

Пропустив несколько рюмок, дед засунул в рот соленый огурец и перекрестился.

– Ну, чего ты крестишься-то?

– А как мне не креститься?! После того, как ты уехала я ночку переночевал, затем хорошенько похмелился, взял лопату и отправился на кладбище.

– Чего это ты туда пошел?

– Решил себе могилку вырыть. А то, что ж это получается, я сам без места остался. Обделенный так сказать. Думаю, нужно положение исправить. Вот я и в путь тронулся.

– Ну, а дальше чего? – дед Герасим умел вывести человека из равновесия и я чувствовала, что уже окончательно теряю терпение.– Дальше чего?!

– Дальше такое…

– Какое?!

– Я взял пузырек, чтобы копать веселее было…

– Я про твой пузырек уже десять раз слышала!

– Ну а как без пузырька-то?! Короче, я себе могилку вырыл. Хорошую, добротную, просторную. Я даже несколько раз в нее лег. Удобно… Прямо вылезать не хотелось. Лег бы и лежал. Побольше водочки – и можно не вставать… Думаю, дело сделано, пойду домой. Домой пришел довольный. Правда, на огороде не возился, устал. Сама понимаешь, сколько я земли перекопал. Даже мозоли на руках натер да пару заноз вогнал. На следующий день я не удержался и вновь на кладбище пошел.

– Какого черта?!

– На могилу хотел полюбоваться.

– Зачем?

– Уж больно она мне понравилась. Все-таки труд это, а хороший труд всегда глаз радует. Я прямо с утра на кладбище прибежал…

– И, что?!

– Да только могилка моя закопана.

– Как это закопана?!

– Ты меня, Анюта, ни о чем не спрашивай. Я и сам ничего не знаю. Та могила, где мы с тобой в прошлый раз уголовника закопали, раскопана, а та, которую я себе выкопал, закопана.

– Постой, дед, я что-то ничего не понимаю.

– А я и сам ничего не понимаю.

Я покачала головой и взяв у деда рюмку с текилой, выпила ее одним махом.

– Ты ж за рулем…

– Да подожди ты со своим рулем. Это что ж получается! – охнула я.– Кто-то раскопал могилу с уголовником и закопал твою могилу.

– Верно говоришь, дочка. И даже ту самую березку, которую мы с тобой посадили на могиле у уголовника, на мою перенесли. А ты говоришь, чудес не бывает. Очень даже бывают.

– Хорошо, а где тогда уголовник?!

– Не знаю.

Дед тяжело задышал, почесал затылок и посмотрел на меня какими-то безумными глазами.

– Ань, а может того?

– Чего того?

– Может, уголовнику моя могилка больше понравилась и он решил переместиться?!

– Ты что несешь, дед?!

– А куда он по-твоему делся?! Я тебе говорю, что он, зараза, на мою могилку глаз положил. Она и глубже и вместительнее. Вот он туда и чухнулся.

– Еще скажи, что он сам себя раскопал и сам себя закопал.

– Получается так.

– Только у него лопаты не было. По-твоему он это делал руками?

– Выходит, руками,– вконец запутался дед.

– Дед, а может, тебе спьяну это все померещилось?!

– Ты хочешь сказать, что у меня белая горячка началась?!

– Ну, да. Оно и понятно – столько выпить.

– Да я сколько ни пью, а всегда соображаю трезво. Да вот те крест, все так и было.

– Тогда с чего ты взял, что уголовник в твою могилу лег? Может, его там и нет вовсе.

– А куда ж он по-твоему делся?! Чует мое сердце, он там лежит. Чует. Он жадный, наглый и от чужого никогда не откажется. Это и дураку понятно.

– Так мы ж его убили! – взорвалась я.– Он по-твоему, что, бессмертный?!

– Ой, не знаю, Анечка. Ничего не знаю. А еще вчера вечером сюда двое мужиков пожаловали.

– Каких еще мужиков? – я уставилась на деда Герасима, словно на привидение, и даже открыла рот.

– Да я их в первый раз видел, ей-Богу. Двое молодцов-удальцов в нашу забытую Богом деревню приехали и всех местных жителей вместе с их домами обсмотрели. А нас долго смотреть не надо. Нас можно по пальцам пересчитать и пальцы еще останутся.

– А что они хотели-то?

– Они спрашивали, не сдает ли кто дачу на лето.

– Какую дачу-то? Здесь вообще никаких дач нет. Несколько жалких избушек.

– Вот они и спрашивали, не сдает ли здесь кто свою избу Я и спрашиваю, зачем, мол, вам, изба-то, а они говорят, что они охотники. Мол, тут охотиться хорошо, да и рыбку ловить тоже. Только знаешь, рожи у них совсем не охотничьи, уголовные рожи, как у братков.

– А нынче братки самые главные охотники. Их хлебом не корми, дай поохотиться. Ну, ты сказал, что здесь никаких свободных дач нет?

– Сказал. А они стали расспрашивать, какой дом кому принадлежит, можно ли тут собственный дом построить.

– Они что, тут дом строить собрались?!

– Просто спрашивали, как это можно сделать.

– Я надеюсь ты сказал им, что это невозможно?

– Сказал. У нас тут вроде земля брошенная, строй не хочу. Только ведь она вся государственная. Это кажется. что она ничейная, а начнешь строить, сразу с района участковый приедет и признает эту стройку незаконной. Хлопот и штрафов не наберешься.

– На какой машине они приезжали?

– Японская какая-то. Я в машинах не разбираюсь. Я в молодости только на мотоцикле ездил,– дед вновь почесал затылок и как-то затравленно повел плечами.

– А откуда ты тогда знаешь, что машина японская?

– Я у них сам спросил, что это за автомобиль. Они сказали, что, мол, японский автомобиль. Только я марку не запомнил.

– Ну, а номера-то хоть запомнил?! – Разговор этот все больше меня раздражал, и я смотрела на деда так подозрительно, словно и в самом деле решила, будто у него началась белая горячка.

– Не записал. Я как-то не привык чужие номера записывать. А зачем?

– Да так, на всякий случай.

Дед вновь потянулся к рюмке и забормотал себе под нос.

– Зачем мне их номера записывать, если их машина вон, в огороде стоит. Они у бабки Матрены поселились. Варвара их не захотела пустить, а Матрена пустила. Они ей хорошо заплатили. Вот она сегодня в город-то за продуктами и поехала. Я у них сам ружья охотничьи видел. И ружья, и удочки. Обмундирование у них имеется. Да только вот они еще ни на кого не охотились и никого не ловили.

– Ты хочешь сказать, что мы в деревне не одни?!

– Я же тебе говорю, что они у Матрены поселились.

Не выдержав, я встала со своего места и нервно заходила по комнате. Затем подошла к окну, посмотрела на Мат-ренин дом и довольно задумчиво спросила:

– Дед, а как ты думаешь, зачем они сюда приехали?!

– Да если б я знал…

– Ты считаешь, что они в самом деле охотники?!

– Не думаю. У нас тут охотиться особо не на кого. Настоящий-то охотник завсегда свои места знает. Что ж это за охотники, которые едут неизвестно куда и неизвестно зачем. Они меня спрашивали, мол, на кого здесь поохотиться можно, а я им и говорю, что нужно дальше идти, но они никуда не пошли. Да и рожи у них, словно они не на зверей охотятся, а на людей.

– Я же тебе уже говорила, что сейчас охотятся в основном братки. Они заядлые охотники. А на рыбаков эти мужики тоже не похожи?

– На рыбаков, может, и похожи… Только на тех, которые рыбу динамитом глушат…

– А сейчас они где?

– Недавно удочки взяли и на реку пошли.

– Очень хорошо. Замечательно.

– Что ж хорошего-то?

– А то, что пока в деревне лишних свидетелей нет, мы с тобой на кладбище сходим.

– Зачем?

– Затем, что ты мне все и покажешь. Я своими глазами все увидеть хочу.

– Тогда, может, лопату возьмем?

– Лопату-то зачем?! – опять начала я терять терпение.

– Посмотрим, перебрался покойник в мою могилу или нет.

– Ты хочешь сказать, что ты среди бела дня копать собрался?

– Ну, не копать, а подкопать.

– Хорошо, возьми лопату на всякий случай. Может, у тебя и вправду белая горячка началась и на кладбище все на своих местах.

Взглянув на часы я подумала, что у меня не так много времени, и решила, что нужно действовать.

Глава 14

На месте мы оказались довольно быстро. Остановив машину в начале кладбища, я громко хлопнула дверцей и посмотрела по сторонам. Дед Герасим достал лопату и направился в ту сторону, где еще совсем недавно мы похоронили уголовника.

– Ну, что ты сразу лопату-то взял? – раздраженно спросила я и посмотрела на деда Герасима злобным взглядом.– Что тебе приспичило?

– Ты же сама сказала, мол, возьми на всякий случай.

– Я имела в виду, чтобы она на всякий случай лежала в багажнике.

– Да какая разница лежит она в багажнике или я ее в руках понесу,– никак не хотел сдаваться дед.

– Большая. Твоя лопата наводит меня на не самые веселые мысли. В конце концов сейчас день. Мало ли кто тут может пройти.

– Да тут отродясь никто не хаживал.

– Ты всегда так говоришь. Только непонятно, откуда здесь тогда уголовник взялся и эти два «охотника».

Видимо, мои последние слова произвели на деда Герасима должное впечатление. Он остановился и посмотрел на меня каким-то странным взглядом.

– Ань, а ведь у нас раньше и в самом деле тихо было. Все время, пока ты не приехала.

Я заморгала глазами и почти со свистом вдохнула воздух.

– Ты хочешь сказать, что с моим появлением в вашей деревне стало твориться черт-те что?!

– Нет, ты не подумай плохого. Просто это какое то совпадение.

Не успев договорить последнюю фразу, я зашлась в крике ужаса. Дед оказался прав, и насчет его белой горячки я явно поторопилась. Могила, которая должна было быть зарытой, была открыта и наоборот. Увиденное произвело эффект разорвавшейся бомбы и заставило меня так сильно пошатнуться, что я чуть было не упала на землю. Облокотившись на деда, я ожесточенно терла глаза, отказываясь им верить.

– Дед, да что ж это такое делается?! Неужели кто-то решил сыграть с нами дурацкую шутку?!

– Да на шутку это совсем не похоже.

– Тогда как это объяснить?! Ведь так не бывает.

– И я говорю, что так не бывает. Хоронили в одном месте, а могила получилась в другом. Ты только посмотри, как трогательно нашу березку пересадили. Аккуратно, как будто она там и была.

– Дед, а кто это сделал?! – никак не могла я прийти в себя.

– Не знаю. Анька, а давай посмотрим, лежит там наш уголовник или нет.

– Ты что, собрался копать?

– Но ты же ночевать здесь не собираешься, а то могли бы это сделать ночью. Одному мне как-то не хочется.

Дед сел рядом с могилкой и закурил.

– Я ночевать не могу. Меня дома муж ждет.

– Какой муж? – дед прищурился и посмотрел на меня вопросительным взглядом.

– Ну, не муж, а сожитель… Вернее не сожитель, а любовник… Вернее не любовник, а любимый…

– Ты что, за пару дней уже успела мужчину найти?

– А я его и не теряла. Вернее, я думала, что я его потеряла, а он оказывается и не терялся. Это тот женатый, я тебе про него рассказывала. Он от семьи ушел, на развод подал. Скоро у нас свадьба будет. Я всю жизнь мечтала надеть белое платье. Такое, чтобы вырез был побольше да фата подлиннее.

Дед смачно затянулся и неодобрительно покачал головой.

– Значит, решила семью разрушить?

– Я ничего не разрушала. Там само все разрушилось.

– На чужом горе решила собственное счастье построить?

– Дед, перестань по-больному пилить! И так тошно. Он человек взрослый, соображает, что делает.

– А вот и не соображает. Очень часто бывает, что мужики сами не соображают что делают. А когда уже начинают соображать, то становится слишком поздно. Опомнись, Анька, не бери грех на душу. Что у вас там в городе холостых не осталось?!

– Да ни хрена не осталось,– я почувствовала, как на глаза накатились слезы, и поняла, что больше не могу и не хочу говорить на эту тему.– Был бы холостой, за женатого бы не цеплялась! Люблю я его, дед, понимаешь, люблю!

– Так и люби на здоровье. Встречайтесь, чтобы никто не знал.

– Так он сам не хочет. Он сам со мной жить собрался.

– Надолго ли?! Пока по семье не соскучится?!

– Хватит!!! – закричала я так громко, что у меня зазвенело в ушах.– Хватит!!! Давай копать!

Дед кивнул головой и взял лопату в руки. Когда он стал копать, я встала рядом и принялась наблюдать за процессом. Всякий раз, когда он разгибался, чтобы отбросить землю в сторону, он оглядывался по сторонам и прислушивался к каждому шороху.

– Сегодня ночью дождь был. Земля хорошая, влажная. Анька, тут работы на целый день.

– А ты все не выкапывай. Просто в одном месте до самого дна подкопай и все. Если уголовник там, то мы увидим его ноги или голову.

– Я так и сделаю. Все-таки тебя дома чужой муж ждет.

– Дед, хватит,– уже более спокойно сказала я и с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться.– Я со своим дерьмом сама разберусь.

– Разбирайся, дочка. Разбирайся и постарайся принять правильное решение. Только знай, что это дерьмо не твое, а чужое. Ты слишком хороша, чтобы в чужом дерьме копаться. На кой черт оно тебе сдалось? Ты посмотри на себя в зеркало. Тебе ведь только свистни.

Я уже устала свистеть. Ничего хорошего не получается. Всю свою сознательную жизнь больше всего на свете я боялась любви и мужчин. В этой жизни мне удавалось все или почти все. Мне не удавались только отношения с мужчинами. Эту науку я так и не смогла постичь. Никакая страсть не может сравниться с любовными муками. Все мои многочисленные романы оборачивались неудачей. Я очень часто бросала мужчин сама, но все свои разрывы я переживала так тяжело, как, наверное, не переживали их даже эти мужчины. Тот мужчина, с которым я собралась жить, моя полная противоположность. Он спокойный и рассудительный, а я горячая и импульсивная. Таких женщин, как я, среднестатистические мужчины обычно избегают. Они боятся сочетания красоты, целеустремленности и огромной силы воли. Хотя, признаться честно, среднестатистические мужчины меня никогда не интересовали. Мужчины всегда боялись тех женщин, которые четко знают, чего хотят и как добиться желаемого. Они никак не хотят признать, что у женщины должно быть собственное дело. Я очень непростой человек. Даже чересчур непростой. Я стремлюсь только к сильным и цельным людям потому, что именно сильные люди могут влиять на судьбу. Их сила дает им на это право. Одно время мужчины вообще перестали меня волновать, и это было страшное время. Меня предал близкий человек и моя самая близкая подруга. Разочарования оказались слишком сильными, но разве можно винить меня за то, что сегодня в моей жизни появился любимый человек, что я люблю и любима…

Яма заметно углубилась, но пока из нее ничего не виднелось.

– Дед, ну что там? Есть что-нибудь?

– Пока ничего.

– Может, там вообще этого уголовника нет? Кстати, с чего мы взяли, что он должен там быть?!

– Может, его и нет… – спокойно сказал дед, не вынимая из рта сигарету– Тогда куда же он подевался?

– Скорее всего это так и останется загадкой.

После небольшого перерыва дед вновь принялся за работу. Наверное, со стороны мы напоминали полоумных, но сейчас мы таковыми и были.

– По-моему, лопата задела какие-то лохмотья,– озадаченно сказал дед и несколько раз ударил лопатой по одному и тому же месту.

– Какие еще лохмотья? Осторожно, вдруг это уголовник.

Я не видела себя в зеркало в данный момент, но знала, что сейчас я совершенно белая. Белая, как полотно. В нос ударил запах сырой земли и запах… чего-то тухлого, страшно вонючего. Через минуту мы оба не сомневались в том, что в яме лежит покойник.

– Ань, там кто-то лежит. Кто самым наглым образом забрался в мою могилу,– немного испуганно сказал дед и стал копать дальше.

– Кто там может лежать, кроме уголовника,– меня замутило, и я отошла немного подальше.

Голова закружилась от тошнотворного запаха, а в ушах так загудело, что мне пришлось собрать все свои силы, чтобы не упасть рядом с пустой могилой и не отдаться воле Всевышнего.

– Ань, да что тут творится, елки зеленые! – возмущенно закричал дед и резко перестал копать.

– Что там?

– Тут совсем другой мужик.

– Какой другой?

– А я почем знаю. Я его в первый раз вижу.

Я вновь подошла к могиле и издала пронзительный крик. В почти раскопанной яме лежал… следователь Голубев. Конечно, это был он, я не могла ошибиться, даже при том, что его глаза были плотно закрыты.

– Ань, ты его знаешь?

– Да так, видела в городе один раз. Дед, а как он здесь оказался?

– А я почем знаю. Я его сюда не закапывал.

– А кто ж его сюда закопал?

– Понятия не имею.

– Дед, а он точно мертв?

– Ну, а ты сама как думаешь? Ежели человек лежит закопанный в могилу – значит, он мертв.

– Дед, а может, ты проверишь? – с дрожью в голосе жалобно пробормотала я.

– Что проверить?

– Ну, жив он или мертв.

Дед широко открыл рот и посмотрел на меня полоумным взглядом.

– Ты что такое говоришь, дочка? Ты хочешь, чтобы я спустился в могилу к покойнику?

– Я хотела, чтобы ты пощупал у него пульс…

– Да какой к черту пульс, ежели человек в сырой земле лежит?!

– Просто еще совсем недавно он был жив…

Очень многие люди еще совсем недавно были живы, а затем умерли. Смерть – она ведь никогда не спрашивает, сколько тебе жить отпущено. Она подстерегает совсем неожиданно. Она не привыкла спрашивать разрешения. Сама посуди, разве может человек без кислорода в могиле лежать? Даже если его сюда живым закопали, то он уже все равно умер.

– Дед, а кто его сюда закопал-то? – я понимала, что задаю глупый вопрос, но просто не могла его не задать.

– Ты меня об этом спрашиваешь? Я-то почем знаю. Я только вижу, что этот крендель не деревенский, а городской. Одет он дорого, добротно. Ежели его сюда кто-то закопал, значит, это кому-то было нужно. Может, он провинился в чем… Может, денег кому-то должен… Я ваши городские законы не знаю… У вас там в городе из-за всякой ерунды могут на тот свет отправить. Бабка Матрена говорит, что убить могут даже из-за недоброго взгляда.

– У вас в деревне тоже… Просто этот человек ко мне совсем недавно в квартиру приходил. Ума не приложу, как он мог тут очутиться.

– А он к тебе с добрыми намерениями приходил?

– Дед, а ты как думаешь, сотрудник уголовного розыска может прийти с добрыми намерениями?

– Смотря какой сотрудник. Вот наш участковый, который целых четыре деревни обслуживает, сюда почти не наведывается, а ежели он приходит, то только с самыми недобрыми намерениями. Наведывается ко мне раз в полгода и прямо с порога заявляет, чтобы я ему самогонки налил да еще собой в дорогу дал.

– А этот и вовсе оказался не из милиции.

– Дочка, я предлагаю нам с тобой о плохом не думать, а уносить отсюда ноги. Пусть о нем думают те, кто его сюда закопал. Пусть у них голова болит. А я сверху земли набросаю, прикрою его, и пойдем отсюда от греха подальше. Пока это безобразие не закончится, я себе больше могилу рыть не буду, а то в мою могилку еще кого-нибудь похоронят. У вас там что, на городских кладбищах все места заняты?

– Понятия не имею. Я вообще туда не езжу.

Как только дед начал закапывать Голубева или кто он там был обратно, я отошла чуть подальше и постаралась логически подумать о том, каким боком он здесь появился. Но мой переутомленный мозг просто напрочь отказывался связывать все недавние события в какую-то логическую цепочку и найти в них хоть долю здравого смысла. Но одно я понимала со всей ясностью: то, что он лежит здесь, как-то связано со мной. Я сердцем чуяла, что он явился по мою душу. Сначала он возник в моей квартире, теперь вот в дедовой могиле, а в следующий раз… Нет, следующего раза не будет. Следующего раза просто не может быть потому, что он мертв… От того, что в последнее время на меня навалилось слишком много различных фактов, напрочь лишенных смысла, мне вдруг стало страшно. Впервые за долгое время мне по-настоящему стало страшно.

А все началось с той проклятой вечеринки, на которую пригласил меня Михаил. Больше никогда, никогда не буду ходить на такие сомнительные тусовки. Я буду довольствоваться теми заработками, которые имею на киностудии. В конце концов у меня уже есть деньги – как-никак, больше полумиллиона баксов. И в конце концов у меня есть муж. А само понятие «муж» уже включает в себя деньги.

Крепко закусив губу, я подумала о том, что мои нервы совсем расшатались да и выдержки никакой. Быть может, мне нужно отдать Михаилу деньги и тогда все закончится? Тогда зачем столько мучений, страхов, терзаний? Михаил не спрашивает о деньгах, да и я о них особо не говорю. Хотя он хочет спросить о них завтра… Что ж, посмотрим, что будет завтра. А пока я понимаю, что эти деньги, которыми я даже не могу воспользоваться, не принесли мне ничего кроме неуверенности, страха и постоянного беспокойства.

Мне захотелось зарыдать, но только не здесь, не на кладбище… Эти деньги расшатали мои нервы так сильно, что в последнее время я стала чувствовать себя хуже. Некуда. У меня все болит, а может быть, что-то одно, но я не знаю, что именно. Голова, сердце, душа…

Я вновь обернулась на деда, и у меня закружилась голова.

– Дед, ты там скоро?

– Дочка, ты ж видишь, что я на месте не стою. Дай хан земельки немного набросаю, а то мало ли кто на кладбище еще может пройти. Тем более ты учитывай мой возраст. Мне самому скоро на тот свет отправляться, а я лопатой орудую, словно молодой.

– С чего ты это решил на тот свет отправляться? Ты фору любому молодому дашь.

– Не говори ерунды, дочка. Возраст, как ни крути, свое берет.

Поняв, что я больше не могу стоять, я села на корточки и обхватила колени руками. Я всегда была сильной женщиной и умела сносить все жизненные трудности с удивительным достоинством. Мужчины никогда не любили тех женщин, которые склонны к истерике, у которых эмоции всегда застилают разум. А я другая, я всегда была другая… Я сильная, трезвая и неплаксивая. Только в последнее время со мной что-то случилось… Наверное, слишком много всего произошло. Слишком много… А раньше, я всегда умела свои переживания скрывать. Наверное, дед Герасим правду сказал, что возраст берет свое. С годами я становлюсь беззащитнее, эмоциональнее, утонченнее… Конечно, говорить о возрасте мне еще рано, но все же, как ни крути, сила переживаний зависит именно от этого самого возраста. Ведь раньше я даже не впала в истерику, когда мой отец в реанимации оказался, а когда он умер, я все время молчала и даже молча стояла на кладбище, не уронив ни слезинки. Хотя что творилось у меня внутри, не передать. Недаром же я профессиональной актрисой стала. Значит, еще тогда я умела играть и перевоплощаться. Я в этой жизни училась только одному: быть сильной. Я научилась выдерживать самое плохое и выглядеть в глазах окружающих меня людей бездушною стервою, которую ничем не проймешь, даже смертью близкого человека.

– Ань, ты что села-то? Тебе плохо?

– Не знаю, что-то мутит меня. Больно много времени мы на кладбище проводим. Словно могильщики.

– А мы и есть могильщики. Одного закопаем, другого раскопаем, и наоборот.

Дед засмеялся, но так как юмор был черным, то он естественно не вызывал у меня ответной реакции.

– Анюта, ты лучше в машине посиди. Что ж ты на землю-то уселась?

– Я не на земле сижу, а на корточках.

– Но ведь неудобно же.

– Мне не до удобств сейчас. Тебе много еще?

– Немного. Я уже сам уработался. Ежели бы кладбище было действующее, я бы сюда могильщиком устроился. Рука уже набита. А может, она бы еще больше была набита, если бы мне за это платили. Какая-никакая, а прибавка к пенсии. Хотя на черта мне эта прибавка нужна, магазина-то все равно нет. Вот если бы мне водочкой платили, тогда другой разговор.

Я подняла голову и заинтересованно посмотрела на деда.

– Дед, а ты не боишься пить-то столько? У тебя уже организм весь заспиртован.

– Вот и хорошо, что заспиртован.

– Да что ж хорошего то?

– А то, что я уже простудой черт знает сколько времени не болею.

Встав с земли, я слегка отряхнулась и пошла в ту сторону, где стояла машина.

– Дед, я тебя в машине подожду. Только давай быстрее, ладно?

– Что ты меня все торопишь?! Я же не робот, а пожилой человек. Лучше бы лопату взяла да подсобила,– не на шутку разозлился изрядно уставший дед.– Привыкла в своем банке деньги считать…

– Дед, я с лопатой никогда не дружила. Физический труд меня никогда не привлекал, а только интеллектуальный. Это ты у нас человек деревенский. Как-никак на земле вырос. Вот тебя и должно тянуть к земле. Тебе на огороде не привыкать работать.

– На огороде не привыкать, а на кладбище привыкнуть надо.

– Давай, я жду,– я махнула рукой и направилась к своей машине, которая стояла в самом начале кладбища.

Как только я к ней подошла, то сразу обратила внимание, что у нее спущено заднее колесо.

– Вот черт! Надо же, а резина совсем новая.

Признаться честно, я еще никогда не меняла колеса, но теоретически знала, как это делается. В моем багажнике имелась не только запаска, но и домкрат. Достав все необходимое из багажника, я почесала затылок и решила, что у меня есть время это попробовать. Сев на корточки, я схватила домкрат и стала судорожно соображать, как им орудовать.

Если я знаю, как это делается, значит, я смогу это сделать, подумала я. Вдруг за моей спиной заскрипели тормоза. Я обернулась и увидела, что рядом со мной остановилась видавшая виды японская легковушка. Стараясь сохранить самообладание, я стала снимать колесо, не обращая внимание на дрожь в руках. Из машины лихо выскочили два коротко стриженных молодца и кинулись прямо ко мне. Подсознательно я сразу почуяла недоброе, но по-прежнему не поднимала головы, изо всех сил демонстрируя, что я очень занята делом.

– Здорово, красавица! – ехидно поздоровался один из них и бесцеремонно сел рядом на корточки.

– Здравствуйте,– вежливо ответила ему я, и сняв приспущенное колесо, положила его на землю.

– Тебе помочь?

– Спасибо, я сама.

– Смотри, не женское это дело Я уже давно не разделяю дела на женские и мужские. Я привыкла все делать сама.

– У тебя что, мужика что ли нет? – словно лошадь заржал незнакомец и дружелюбно хлопнул меня по плечу своей пятерней.

– У меня его слишком долго не было.

– А щас?

– Сейчас вроде бы появился. Я еще сама пока точно не знаю.

– Это как?! – незнакомец захлопал глазами и посмотрел на меня подозрительным взглядом.

Я достала запаску и принялась ставить ее на место спущенного колеса.

– А кто его разберет, этого мужика. Сегодня он есть, завтра его нет…

– Тебе, подруга, в натуре, какие-то мужики левые доставались, наверное…

– Может быть. Правые пока не встречались.

– Ну, ты, подруга, даешь. Витюха, ты слышишь, чо она говорит. Витюха, она по-моему к мужикам хреново относится. Как этих баб-то называют, которые мужиков на дух не переваривают?! Феминистками. Точно, феминистками… Феминистка, наверное.

Парень вновь хлопнул меня все той же здоровой пятерней по плечу и уж чересчур язвительно спросил:

– Ты случайно не феминистка?!

– Пока нет.

– А что, скоро будешь?

– Не знаю. Может, и буду. Я никогда ничего не планирую.

Второй парень оказался более суров, чем первый, и менее разговорчив. Не говоря ни слова, он взял меня за шкирку и заставил оторваться от домкрата, а точнее, он заставил меня встать. Я так растерялась, что даже не успела испугаться. Встав в полный рост, я резко убрала от себя чужие руки и вдохнула как можно больше воздуха.

– Вы что?!

– А ты чо? – процедил сквозь зубы молчаливый.

– Я тут себе спокойно сижу, колесо ставлю, а вы мне мешаете…

– А чо это ты на кладбище колесо ставишь? – молчаливый Витюха так сощурил свои недобрые глаза, что по моему телу пробежал колючий холодок.

– А какая разница, где колесо ставить? Где оно спускается, там я его и ставлю.

– А какого лешего оно у тебя на кладбище спустилось?

– Не знаю. Спустилось и все. Я-то тут при чем? Оно могло в любом месте спуститься. Это от меня не зависит.

Парень по имени Витюха, видимо, очень сильно разозлился и уже в который раз хорошенько меня тряхнул.

– Ты, овца, чо из себя корчишь?! Ты чо, вопроса не поняла?! Ты чо на кладбище делала?!

– Я на кладбище ничего не делала,– растерялась я еще больше.– Я просто мимо проезжала, и у меня колесо спустило. Вы же меня не среди могил увидели, а у входа на кладбище. И вообще, вы кто такие? И на каком основании вы так со мной разговариваете?!

Самый лучший метод защиты – это нападение, отметила я про себя и постаралась побороть в себе страх.

– А ты кто такая?

– У меня здесь дача. Я сюда часто приезжаю, а лично вас я тут вижу в первый раз.

– У нас тут тоже дача.

– А это не вы случайно у бабки Матрены остановились?

– Мы.

– Понятно. Я не говорю, что мне очень приятно с вами познакомиться, но теперь будем знакомы.

– Витюха, а девка-то борзая,– произнес тот, который был посмелее.– Наглая девка-то. Наверное, ее жизни никто не учил. Может, поучим?

– Это вас никто не учил, как со старшими разговаривать. Просто кошмар, какая у нас молодежь пошла невоспитанная.

– Это ты-то старшая что ли?

– Старшая, а что, не похожа?!

– Не придуривайся, малолетка хренова.

Я судорожно захлопала глазами и чуть было не взорвалась от охватившего меня возмущения. Еще никто и никогда не называл меня малолеткой, тем более сейчас, когда от моей бурной молодости остались одни ностальгические воспоминания.

– Это я-то малолетка?!

– Ты!

– Я?!

– Ты. Витюха, а она на одну артистку похожа.

– Какую еще артистку?

– Да щас самую популярную. Помнишь? Я ее фамилию забыл.

– Я не помню, когда в последний раз телек смотрел.

– Да ты должен ее знать. Она часто играет.

– Я же тебе говорю, что телек вообще не смотрю.

– Есть у нее что-то от той артистки. По этой артистке мой батя сохнет. Накупил с нею кассет и от телевизора за уши не оттащишь. Матушка ему объясняет, что артистки те же самые проститутки, а он и слушать не хочет. Бутылку прикупит и к телеку. Матушка сказала, чтобы он к ней шлепал, если он как лох последний голову потерял. Только та покрасивее и поярче. Эта захезанная какая-то, словно из подвала вылезла.

Парень усмехнулся и обратился ко мне.

– Подруга, тебе кто-нибудь говорил, что ты на одну артистку похожа?

– Нет.

– Это значит я тебе это первый говорю?

– Первый.

– Тогда танцуй от счастья. Я тебя лахудру с такой теткой сравниваю – это ж какая честь! Видишь, какой я ни есть, а комплименты женщинам делать умею.

– Хорошенькие комплементы,– раскраснелась я от злости.– Кто дал тебе право называть меня лахудрой?! Что думаешь, одинокую женщину встретил на кладбище и можешь ее оскорблять?! Что думаешь, за меня заступиться некому?!

– Мне никто никаких прав никогда не давал. Они у меня и так всегда были,– процедил сквозь зубы разозленный парень и посмотрела на меня так, как смотрят на заклятого врага.

Справедливо рассудив, что наши споры могут продолжаться целую вечность, я приняла решение как можно быстрее закрутить колесо и унести подальше ноги. Показав, что разговор окончен, я села на корточки и с демонстративной яростью принялась крутить это злосчастное колесо. Моя наглость не осталась незамеченной. Молчаливый парень по имени Витюха уже во второй раз схватил меня за шкирку и поставил на ноги.

– Ты чо отворачиваешься, когда с тобой люди разговариваю!?! Я чо по твоему перед тобой стоять должен, а ты передо мной сидеть?!

– У меня времени в обрез. Я, по-моему, все сказала и попрошу не трогать меня своими руками.

– А мне насрать, что у тебя времени в обрез. Мне вообще на все на свете насрать.

– Господи, сколько же в тебе говна,– ядовито заметила я и хотела было опять заняться колесом, но парень по имени Витюха буквально рассвирепел и взял меня за подбородок.

– Тебя, подруга, точно никто никогда не наказывал. Видно, придется мне щас это сделать. Я тебе покажу где раки зимуют.

– Да что вам от меня надо?!

– Говори, какого хрена ты на заброшенном кладбище делаешь?!

– Мимо проезжала.

– Мимо проезжала?!

– Мимо.

– Да только тут мимо никак не проедешь. Сюда обязательно свернуть надо.

– Вот я и свернула, чтобы колесо поменять. Не буду же я посреди дороги его менять, людям мешать.

– Каким людям?! Ты прекрасно знаешь, что здесь отродясь никаких людей нет.

– На кладбище мне как-то спокойнее…

– И кладбища, значит, не боишься?!

– А почему я должна его бояться?

– И могил не боишься?

– Нет. В том городе, где я родилась, кладбище недалеко от моего дома было. Мы туда с одноклассниками часто ходили. Могилы рассматривали. Так что у меня вообще по этому поводу страха никогда не было. А мои родители прямо на кладбище огород садили! Вернее прямо у самого кладбища. И не мы одни так делали, а многие. Говорят, что там перегной хороший и картошка хорошо росла. Посадишь немного картошки и подойдешь к какой-нибудь могилке, табличку посмотришь. А там такой-то такой-то, такого года рождения. Я больше всего фотографии любила рассматривать. А на них человеческие лица, которых больше нет… Это сейчас мне как-то не по себе от таких воспоминаний, а тогда ничего, нормально было. Кладбище, обнесенное огородами… Одни расширялись, подбирались поближе к могилам и сажали там свои картофельные плантации. Другие психовали, что так мало места, и хоронили своих близких прямо на этих плантациях…

– Витюха, чо она какую-то пургу несет?. – перебил меня самый говорливый.

– Я объясняю, почему я кладбища не боюсь. Если я все свое детство на кладбище огород сажала, то почему я колесо не могу поменять?! Для меня кладбище, можно сказать, дом родной, если мне, конечно, тут посторонние не мешают.

Не знаю, убедили ли мои доводы этих двух неприятных типов, но их квадратные физиономии не стали хоть немного добрее и не выражали ничего, кроме тупости перемешанной со страшным цинизмом.

– Дочка! Дело сделано! Я жмурика поаккуратнее закопал! Посимпатичнее!

Мы одновременно повернули головы в сторону леса и увидели изрядно уставшего деда Герасима, пробирающегося между мо ил.

Глава 15

Увидев, что я стою не одна, дед спрятал лопату за спину от волнения захлопал покрасневшими от водки глазами. Немного отдышавшись, он подошел поближе и как ни в чем не бывало спросил:

– Ой, Анют, а ты не одна… А что у тебя с машиной-то?

– Колесо спустило.

– А запасное есть?

– Есть, да только поставить не могу. Новые постояльцы ничего не дают сделать.

Парни переглянулись и поздоровались с дедом Герасимом.

– Здорово, дед.

– Здравствуйте, ребята, а вы что мою дочку обижаете, что ли?

– Да мы вообще женщин никогда не обижаем. Мы с ней просто разговор за жизнь ведем. Смотрим, девушка одна на дорогой машине у кладбища застряла. Во мы и заинтересовались, что же девушка тут делает, в таком месте. Почему ничего не боится. А девушка нагло нам врет, что у нее колесо спустило и что она мимо кладбища случайно проезжала. Да видно, ничего случайного не бывает. Смотрим, со стороны кладбища знакомый дед идет.– Грязный да усталый, словно он в свои годы носом полкладбища перепахал. Дед, а ты-то что на кладбище делал?

– Да так, прогуливался… Я тут часто прогуливаюсь. За кладбищем смотреть некому, вот я иногда на него и прихожу. Слежу, чтобы хулиганов никаких не было.

– Ты чо тут, вроде смотрителя что ли?!

– Вот верно, вроде смотрителя.

– На добровольных началах или тебя сюда кто на работу устроил?

– На добровольных. Кто меня сюда устроит, ежели кладбище брошено и тут никакого начальства нет.

– Дед, а ты за свой базар отвечаешь?! – вспылил парень по имени Витюха.

– Как это?

– Я тебя ясно спросил: ты за свой базар отвечаешь?!

– Да ни за какой базар я не отвечаю… Ни за кладбище, ни за базар. У нас тут вообще никакого базара уже тысячу лет нет. Ежели вам базар нужен, то вы в районный центр езжайте.

Парни недобро гоготнули и одновременно посмотрели на часы. Видимо, комбинация из двух стрелок произвела на них должное впечатление. Их лица стали серьезными и напряженными, словно они кого-то ждали или им нужно было куда-то явится в назначенное время.

– Дед, ты чо, вообще блатного языка не знаешь?!

– Я с блатными никогда дел не имел. Я всю жизнь с деревенскими общался и говорю, как все деревенские говорят. А вы что, хотите сказать, что вы блатные?!

– Мы хотим сказать, что ты законченный придурок, лох деревенский. Ты кого собрался за нос водить?! Ты чо, дурнее себя ищешь?! Да только знай, что дурнее тебя не бывает. Дурнее уже просто некуда.

Дед затоптался на месте и тяжело задышал.

– Да кто дал вам право так со мной разговаривать?! Я вдвое, а то и втрое старше вас! Я в этой деревне вырос, а вы только приехали и сразу решили свои порядки наводить. Я вот бабке Матрене сегодня же скажу, чтобы она вам в жилье отказала. Нечего таким извергам, как вы, в нашей деревне делать! В город езжайте и там на блатном языке говорите, а здесь деревня, и старших тут уважать надо!!! У нас тут свои правила! У нас перед старшими шапки снимают и отдают им почтение. А если вы подобру-поздорову сами убраться не захотите, я в районный центр поеду и милицию привезу.

– Дед, ты кого вздумал милицией-то пугать?! – не на шутку разозлился говорливый.– Это только такие лохи, как ты, милиции боятся. Что я должен перед тобой снять? Шапку?! А у меня шапки нет. Хочешь, я перед тобой штаны сниму и тебе свою задницу покажу? У меня задница волосатая. Не веришь?! Ты чо, никогда не видел волосатых задниц?! Щас покажу! Хочешь, я всегда тебя в деревне так встречать буду, сразу буду тебе свою задницу показывать?! Ты же почтения, по-моему, хотел… Жопу тебе, а не почтение!!!

Дед покраснел, как вареный рак, и в упор посмотрел на меня. В его глазах читалась и злость, и беспомощность одновременно.

– Анна, тебе там еще много работы осталось?

– Да нет. Я колесо поставила. Осталось только закрутить.

– Так крути быстрее и поехали отсюда. Я с этими архаровцами разговаривать не желаю! Мы до райцентра доедем и их в милицию сдадим!

– Да я бы и рада колесо закрутить, да не дают,– жалостливо пробурчала я.

– Как это не дают?

– Руки распускают.

– Как это распускают?

– Так, распускают и все.

– Крути я сказал. Пусть они только попробуют тебя пальцем тронуть, убью гадов!

Я растерянно пожала плечами и, с трудом заставив себя согнуть ватные ноги в коленях, села на корточки. Затем принялась орудовать домкратом, искоса поглядывая то на парней, то на раскрасневшегося деда Герасима. Наверное, для того, чтобы заполнить вынужденную паузу, дед сделал свирепое лицо и громко запел: «Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько я отправил на тот свет»… Эта песня придала мне уверенности, и я стала орудовать домкратом как можно быстрее. В это мгновение один из парней толкнул меня в спину и схватил за волосы так сильно, что когда мне удалось вырваться, в его руке остался огромный клок моих волос. Я завизжала и принялась махать руками во все стороны. Дед схватил лопату и замахнулся на одного из парней так, что чуть было не отрубил ему голову.

– Убью, гады!!! – что есть мочи орал дед, рассекая воздух махал лопатой.– Всех на хрен сейчас на куски порублю!!! Знай наших, деревенских, городское быдло!!!

Один из парней схватил пистолет и направил его на деда Герасима.

– Стой, дед, я щас твою седую бошку прострелю!!! Пистолет на деда подействовал, и он резко остановился.

– Дед, ты пистолет видишь?

– Вижу.

– Ты знаешь, что из пистолета стреляют?!

– Знаю.

– А что люди от пули дохнут, тоже знаешь?

– Знаю.

– Тогда молись, дед. Ты щас сдохнешь.

– Не надо, сынок. Не бери грех на душу.

– С каких пор я тебе сынком стал?! Палашка хренов Я с таким папашей даже срать радом не сяду. Скажи, ты жить хочешь?!

– Хочу,– испуганно ответил дед.

– Точно хочешь?

– Точно хочу.

– Тогда говори, какого хрена ты на кладбище делал. И зачем ты лопату с собой брал.

– Какую лопату? – дед спрятал лопату за спину и удивленно захлопал глазами.

– Ту самую, что ты за спиной держишь, урод.

– А, эту, что ли…

Дед вытащил из-за спины лопату и посмотрел на нее так, словно видел ее в первый раз.

– Ты, чо, дед, опять горбатого лепишь?! Я тебя щас ей-богу замочу.

– Да я просто забыл про эту лопату. Я на кладбище ходил, могилку себе рыл.

– Что делал?!

– Могилку рыл. Ежели я умру, кто меня хоронить будет? У меня родных никого нет. Бывшая жена и сын со мной не знаются, они в городе живут. Я совсем один-одинешенек. Вот я сам и о себе забочусь. Могилку себе выкопал. Хорошую такую, чтобы лежать удобно было, просторно, чтобы ногами в землю не упираться. Лежать-то долго придется. Поэтому об удобствах нужно заботиться заранее.

– А что ж тебя дочка-то потом похоронить не может?!

Парни показали в мою сторону и направили пистолет на меня.

– Да это моя названная дочка. Она в городе живет. В банке работает. У нее и так дел много. Зачем я ее обременять буду. Пусть себе спокойно работает, а о своих похоронах я сам позабочусь.

– Значит, ты тут по совместительству не только за кладбищем смотришь, но и могилы копаешь?!

– Бывает иногда. Я человек свободный. На огороде поработал и дальше распоряжаюсь своим свободным временем, как моей душеньке угодно.

В этот момент у одного из парней затрезвонил мобильный. Он взял трубку, утвердительно закивал головой и несколько раз сказал слово еда».

Парень по имени Витюха вновь посмотрел на часы и задумчиво произнес:

– Ладно, пошли на кладбище.

Мы с дедом одновременно переглянулись и в один голос произнесли:

– Мы?!

– Вы. И дед пойдет, и его названная дочка.

– Зачем?

– Могилку посмотрим, ту, которую дед себе вырыл.

– А что ее смотреть-то? – не на шутку перепугался дед и бросил на землю лопату.

– И вправду, что ее смотреть? – поддержала я деда и каким-то шестым чувством поняла, что на кладбище может произойти самое нехорошее.

Дуло пистолета смотрело то на меня, то на деда и заставляло наши сердца стучать, как два паровых молота.

– Быстро пошли на кладбище! Второй раз мы не повторяем, а стреляем!

Мы с дедом подумали, что спорить будет себе дороже, и пошли между могил. Парни шли следом за нами и не говорили ни слова.

– Ребята, у меня времени нет. Мне в город пора,– первой нарушила молчание я.– Меня муж дома ждет. Он у меня ревнивый, ругаться будет.

– Ты еще совсем недавно говорила, что у тебя никакого мужа нет. Чо заливаешь-то?!

– И вообще я очень тороплюсь. Мне сегодня на работу нужно. Я во вторую смену выхожу.

– Так ты где, на шахте работаешь или в банке?

– В банке. У меня работа посменная. Если я не выйду, то меня уволят.

– В банке посменных работ не бывает.

– В нашем бывает. Так удобнее, чтобы не уставать. Ребят, ну на что вам сдалась эта могила? Меня ей-богу уволят.

– Боюсь, что тебе больше никогда работать не придется,– злобно хихикнул один из парней, и я почувствовала, как сильно похолодела моя спина.

– Почему не придется-то?!

– Потому, что мы хотим создать тебе все условия для того, чтобы ты не уставала.

Я не стала задавать больше вопросов: ответы на них напрашивались сами собой. Вот именно сейчас я по-настояшему испугалась. Испугалась так, что несколько раз от страха зажмуривала глаза, при этом чуть не упав носом в землю.

– Подруга, тебя чо, твои костыли не держат?!

– Нет, я просто канавки не увидела…

Дойдя до разрытой могилы, где еще совсем недавно лежал уголовник, я встала у ее края и посмотрев на деда обнадеживающим взглядом, затаила дыхание.

– Вот моя могилка,– дед бросил на дно ямы камень и встал рядом со мной.

– Ты говоришь, что ты эту могилу себе вырыл?

– Вырыл.

– А в соседней кто лежит? Вторая могила совсем свежая. Земля даже ни на грамм не осела. Такое впечатление, словно ее несколько минут назад копали…

– Про эту могилу я ничего не знаю. Она недавно появилась.

– Как же она недавно появилась, если кладбище недействующее и здесь уже черт знает сколько времени никого не хоронят?

– Этого я сказать не могу. Кто-то здесь незаконно кого-то похоронил. Ежели бы это участковый из соседней деревни увидел, он бы потребовал за нарушение закона литр спирта, а то и больше. У нас с этим делом строго. У нас порядки такие.

– Говоришь, у вас порядки такие?

– Такие.

– Тогда дед щас тебе хорошенько попотеть придется.

– Как? – прищурил испуганные глаза дед.

– Будешь эту могилку раскапывать. Посмотрим, кто же там лежит противозаконно.

– Да вы, чего ребята?! – захлопал глазами дед.– Это же грех – чужие могилы раскапывать. Зачем вам это нужно?! Дураку же понятно, что там покойничек. Пусть он себе спит спокойненько.

– Вот мы щас грешить-то и будем. Где твоя лопата?

– Я ее у машины оставил.

– Пойди за ней.

– Зачем?!

– Затем, что ты щас будешь работать! Ежели ты за лопатой идти не хочешь, так греби руками. Может, у тебя руками лучше получиться, чем лопатой?!

Дед ущипнул себя за седую бороду и сделал несколько шагов в сторону.

– Что я и вправду могу идти?

– Можешь, но только за лопатой. Нам уже самим интересно стало, кто же здесь общественный порядок нарушает.

– Тогда я пошел… – дед побледнел как полотно, посмотрел на наставленный на него пистолет и продвинулся еще на несколько шагов.

– Давай топай быстрее. Шевели поршнями, а то твоя дочка на работу в банк торопится.

– Я сейчас. Я мигом,– кивнул головой дед и почти побежал.

– Ежели ты через минуту не вернешься, то мы твою названную дочку застрелим! – понеслось вслед пыхтящему деду.– Ты понял, застрелим!!!

Но дед не вернулся ни через минуту, ни через пять и ни через десять. Я стояла как вкопанная и чувствовала, как на глаза накатываются слезы… Один из парней пошел посмотреть и вернулся ни с чем.– Вот гад, сбежал…

Я стояла ни жива ни мертва и боялась встретиться с парнями взглядом.

– Ты слышала, дед твой сбежал!

– Слышала.

Так он, падла, тебя любит. Если бы мы знали, что он такой гад, мы бы его не отпустили, номы были просто уверены, что он вернется. Он же за тебя так заступался… Получается, милочка, в этой жизни ничего святого нет. Он оставил тебя подыхать и наплевал на ваши родственные связи. Ему главное свою задницу спасти.

– Нет у нас никаких родственных связей. Мы совершенно чужие. Я здесь дачу снимаю и иногда ему из города бутылку привожу. Вот и все, что нас связывает.

– А что ж он тебя тогда дочкой называл?!

– Да мало ли кем меня назвать можно?! Если он меня дурой не дай бог назовет, значит, я по-вашему дура?!

– Тогда дураки мы, если мы этому козлу поверили и его отпустили.

Я жалобно посмотрела на парней и сказала упавшим голосом.

– Ребята, я надеюсь, вы меня-то копать не заставите? Отпустите меня, пожалуйста. Я ничего не видела и ничего не знаю. Я живу тихо, мирно, никому не мешаю.

– Хорошо стелешь, да только так ли уж ты мирно живешь? Если тебе этот дед никто, тогда какого хрена ты в эту деревню приехала?

– Я здесь дачу снимаю. Мне ее мой друг сдал.

– А, что ж здесь за радость дачу снимать?! Тут отродясь дачников не было.

– Но ведь вы тоже комнату у бабки Матрены сняли.

– Мы сюда по делу приехали. У нас в эти места сначала друг поехал и пропал. Должен был позвонить и дать о себе знать, но не дал. Мы его искать стали и нашли его убитым в этой могиле, про которую дед сказал, будто он ее себе вырыл.

У меня перехватило дыхание. Должно быть, в этот момент я позеленела. Сомнений не было. Речь шла об уголовнике.

– Вы хотите сказать, что он лежал в этой могиле?

Лежал, пока мы его отсюда не вытащили и не отдали его своим товарищам, чтобы они похоронили его по человечески, а не как собаку на заброшенном кладбище. Друг этот в бегах был. Только с зоны оторвался и тут… такое. Мужик он нормальный был. Жил по понятиям. Сильный, выносливый – вот мы и стали думать, кому его смерть понадобилась. Кому нормальный человек помешал. Он, можно сказать, без проблем выбрался оттуда, где люди пожизненный срок мотают, и так глупо погиб. Вот мы и стали местных жителей прощупывать, а их оказалось всего-то раз, два и обчелся. Один старее другого. Ты нашего друга видела?

– Нет,– замотала я головой.– Не видела и не слышала.

– А чего побледнела так?

– Да вы такие страсти рассказываете. В этой деревне всегда все спокойно. Тут вообще никто никого и никогда не убивал. Спокойнее этого места не найти.

– Тем не менее наш товарищ убит. А может, ты его все-таки видела? Его трудно не запомнить. У него все тело в наколках.

– Не видела я никакого товарища. Никогда не видела. Парень по имени Витюха метнул в мою сторону подозрительный взгляд и клацнул зубами.

– Девка говорит, а сама от страха трясется.

– Конечно, трясусь. А что я по-вашему должна делать, если на меня пистолет направлен? Боюсь, что он выстрелит.

– А может, наш товарищ к тебе приставал и вы с дедом его на пару замочили? – Витюха смотрел на меня таким взглядом, будто он читает все мои мысли.– Он у нас уж больно голодный был. Столько времени без женщины… На одной Дуньке Кулаковой далеко не уедешь. А тут такая телка… Если одеть нормально, то была бы и ничего.

– Да что вы такое говорите…

– А может, дед тебя приревновал? Послушай, а ты случайно с дедом не трахаешься?!

– Нет.

– А то, может, ты деду иногда даешь, а дед ревнивый, ни с кем делиться не хочет.

Несмотря на свой страх, я начала злиться и запыхтела как паровоз.

– Я такой бред и слушать не желаю. У меня кроме дружеских чувств с дедом ничего нет и быть не может. А вашего товарища я никогда не видела и ничего о нем не слышала.

– Хорошие у тебя с дедом дружеские чувства, что ему твоя дружба по барабану. Он от тебя чухнул и забыл про все на свете. Он твою жизнь ни в грош не ценит.

– Конечно, ему собственная жизнь намного дороже. Он человек пожилой, ему нервничать нельзя. У него сердце может не выдержать.

Я вновь посмотрела на пустую могилу, где еще совсем недавно лежал уголовник, и молча подумала о том, как же эти двое могли определить, что в этой яме находился труп их товарища. Но никаких соображений по этому поводу у меня не было, как и не было возможности даже хорошенько подумать.

Парни вновь посмотрели на часы и заметно занервничали.

– Вот, старый хрыч, убежал,– сказал молчаливый и достал свой мобильный.

– Надо было его никуда не отпускать…

– Да кто знал, что он такой козел.

– А как ты думаешь, куда он побежал?

– Да где-нибудь за озером от страха обосрался. Дело сделаем и обязательно его найдем. Далеко не уйдет. Прятаться надоест.

– А может, он за помощью побежал?

– За какой помощью, если в деревне всего три бабки живут?! Что он их сюда что ли приведет?! Пусть ведет, мы их всех уложим. Милиции тут нет и быть не может. За участковым нужно через три деревни бежать. Уж больно далеко. А тащиться до райцентра тоже не ближний свет. Все, что этот старый ублюдок может, так это где-нибудь укрыться и трястись от страха в надежде на то, что мы скоро из этих мест свалим.

В этот момент у парней вновь зазвонил мобильный, и они занервничали еще больше.

– Витюха, я пока девку покараулю, а ты пойди к выходу, там Глеб приехал. Он товар из сарая забрал, сказал, что лучше дело днем обстряпать, потому что ночью гаишники всех подряд стопорят, можно попасться. А днем среди машин затеряешься и никому нет до тебя никакого дела. Я с ним вполне согласен. Глеб – бывалый, плохого не посоветует.

Признаться честно, я плохо понимала, о чем идет речь. Вернее, я понимала только то, что приехал какой-то Глеб и привез какой-то товар, но я не понимала и совершенно не могла объяснить, зачем я еще могла понадобиться этим отморозкам. Дождавшись, когда силуэт одного из парней скроется между могил, я посмотрела на наставленный на меня пистолет и тихо спросила:

– Я больше не нужна? Я могу идти?

– Куда?! – деловито поинтересовался парень.

– Домой.

– Домой?

– Ну, да. Домой. Мне еще до города черт знает сколько ехать. А дел выше крыши.

– Забудь про свои дела. От дел отдыхать нужно.

– Не могу. У меня дела неотложные.

– Неотложных дел не бывает. Отложить можно любые дела.

– И все же мне пора,– жалобно настаивала я на своем.

Парень снял пистолет с предохранителя, нахмурил лоб и засопел.

– Ты что делаешь-то? – перепугалась я не на шутку.

– Стрелять буду.

– Тебя же за это посадят.

– У меня уже две ходки. Я тюрьмы не боюсь.

– Ты что, на третью ходку собрался?

– Собрался.

Мне стало себя невообразимо жаль, и я заплакала. Ну кто меня пожалеет, если не я сама себя! Стою на кладбище под прицелом законченного отморозка и трясусь от страха.

И никакой перспективы того, что скоро все это закончится… Вообще никакой.

– Ну, что ты так на меня смотришь? И ты и твой пистолет… Что ты от меня хочешь? Я же тебе уже тысячу раз говорила, что я ни в чем не виновата, что я здесь оказалась случайно… Дай мне уйти…

– У меня друга убили, а ты уйти собралась. А ну скажи, кто моего друга убил!

– Я не знаю,– замотала я головой.– Я ничего не знаю.

– Пока ты запаску меняла, твой дед эту могилу копал. Видишь, земля совершенно свежая. Сегодня утром она была примятая, а теперь она по-другому вскопана.

– Я про это ничего не знаю…

– Все ты знаешь. Дед здесь копал. Смотрел, кто ту похоронен. Кстати, ты не знаешь, что тут за крендель лежит?

– Понятия не имею.

– Рожа у него такая знакомая, словно я его раньше когда-то видел. Только вот память напряг, а вспомнить не могу. Вид у него такой, интеллигентный. Главное, что при нем даже никаких документов нет. Ни прав, ни паспорта, ни удостоверения личности, вообще ничего И все-таки где-то я с этим кренделем встречался. Мне даже показалось, что он на мента похож. Морда, как у ищейки. Ему только в фильмах ментов играть. Мы его сразу засекли. Довольно странный тип. Все, что-то ходил, вынюхивал… То ли за нами следил, то ли за кем-то другим. Ни машины при нем. ни какого другого средства передвижения; не понятно, каким образом он до этой деревни добрала и А когда мы могилу копали и на своего товарища наткнулись, этот крендель за одной могилкой спрятался и внимательно за нами следил. Я его очки и усы сразу заметил. Морда как у крысы. А когда я его приметил, он руку с пистолетом из-за могилы выставил и начал палить без разбора Мы в этом деле оказались разборчивее. Мы его сразу хлопнули. Пух и все. Готов.

Все время, пока он это рассказывал, я чувствовала, как меняется мое лицо. Сначала оно слегка вытянулось, а затем приняло совершенно очумелое выражение. Мои эмоции опережали мой разум, который совершенно не хотел принять к сведению информацию, которую слышал.

Посмотрев на ту могилу, где лежал лжеследователь Голубев, я опустила глаза и еле внятно сказала:

– Так это вы его убили…

– Мы.

– Кошмар какой-то…

– Да ничего кошмарного тут нет. Мы бы его не замочили, ежели бы он первый не начал. Как ищейка, ей-Богу. А зачем его дед откапывал?

– Наверное, хотел посмотреть, кто там находится. Он эту яму под себя сделал, да тут такая незадача. Дед разозлился и захотел посмотреть кто его место занял.

– Жалко, что он деру дал, а то бы мы ему местечко-то освободили. Нехай лежит, загорает.

В этот момент из-за могил показались двое. Один был довольно хорошо мне знаком, а вот другого я видела впервые. Молодые люди тащили огромный железный ящик, который, судя по их искривленным лицам, был довольно тяжелым. Вид у второго мужчины, которого называли Глебом, был достаточно подозрительным и довольно свирепым. Его руки были покрыты наколками и напоминали руки того уголовника, которого мы с дедом похоронили совсем недавно. Поставив железный ящик рядом с могилой, незнакомцы открыли крышку, и моему взору предстала целая груда совершенно нового, еще промасленного оружия.

– Ребята, я ничего не желаю видеть. Я тут вообще сбоку припека,– жалобно взмолилась я и попятилась назад.

– Стой, сучка, ты куда собралась?

– Да что я вам мешаться буду, ей-Богу. У вас тут свои дела…

– А ну-ка стой, а то я щас тебе ногу прострелю!

Угроза на меня подействовала почти молниеносно.

Я встала как вкопанная и практически не шевелилась Мужчины поставили ящик на землю и начали складировать оружие в разрытую могилу. Они делали все так аккуратно, словно клали на дно ямы не бездушные железки, а хрупкие, бьющиеся предметы.

– Глеб, а давай мы когда все оружие перетаскаем, поставим здесь табличку, мол: «Осторожно, бесценный груз». Ни один, даже самый навороченный покойник не стоит столько, сколько стоит эта могила.

– Давайте лучше сделаем так, чтобы к этой могиле никто не приближался даже на пушечный выстрел. А то какие-то деды шастают, какие-то девки…

– Да деда найдем. Этот хоромоногий стрекозел далеко не уйдет, а вот девку мочить придется. Больно много знает.

– За что меня мочить?! – не поверила я своим ушам.– Я же вам сказала, что даже сейчас ничего не вижу и ничего не слышу.

Парень, державший пистолет, слегка дернул рукой и злобно оскалился.

– А может, и вправду оставить тебя живой? Только сперва нужно сделать так, чтобы ты и в самом деле ничего не видела и ничего не слышала. Для этого я прострелю тебе глаз и ухо.

Схватившись за голову, судорожно затряслась и чуть было не забилась в истерике.

– Ребята, да вы что? Вы вообще думаете, что творите?!

Думаем. Туг особо и думать нечего. Отправим тебя к тому очкастому кренделю, и будете вместе лежать. А то ты и в самом деле слишком много знаешь. У баб ведь язык без костей. Они болтают так, что не остановишь. Тем более есть подозрения, что ты о гибели нашего товарища что-то знаешь и молчишь. А то как-то все через задницу получается… Мы специально искали заброшенное кладбище, чтобы спрятать на нем оружие, которое должно лежать в целости и сохранности. Оно ведь не игрушечное, а настоящее и очень больших денег стоит. Подъезжаем на это кладбище и диву даемся, ничего рыть не надо, все давно вырыто. Вот это сервис! Качественно, красиво, удобно, надежно. Тем более кладбище заброшенное. Ни одна живая душа сюда не сунется. А кто яму выкопал, мы даже не подумали как-то. Просто мысленно его поблагодарили и пожелали крепкого здоровья и долголетия. Первым наш сбежавший товарищ сюда отправился. Договорились встретиться в условленном месте. Он должен был к местным жителям присмотреться и жилье какое-нибудь снять. Короче, лечь на дно. Он ведь в бегах как-никак. А тут еще хуже. Товарищ наш исчезает. Никаких признаков жизни не подает. В назначенное время не появляется, на связь не выходит. Мы снова приехали на кладбище и чуть было не лишились рассудка. Могилка, предназначенная для хранения оружия, недавно зарыта, а рядом новая вырыта. Ну, думаем, прямо чудеса техники. И кто это здесь такой землекоп? Решили проверить. Посмотреть, что же в нашу родную могилку закопали? Вот так мы на своего товарища и вышли. А когда мы его выкапывали, тут-то мы этого очкастого кренделя и приметили. С пистолетом прятался. А когда палить начал, пришлось его хлопнуть. Закопали его с миром и решили все же разузнать, кто здесь раскопкой могил занимается. Вот и узнали. Оказывается дед ста лет со своей названной дочкой.

– А ну колись, этот очкастый из вашей с дедом компании?

– В смысле?

– В смысле того, что вы с ним одна бригада?!

– Да нет. Я его в упор не знаю.

– А мне кажется, знаешь. Вот вас троица и орудует. Ты, наверное, не дедова любовница, а очкастого.

– Да вы что такое говорите?!

В этот момент раздался выстрел, и парень, державший пистолет, свалился в могилу. Я громко завизжала и увидела неподалеку от себя деда Герасима. Он держал ружье и нещадно палил. Двое других упали прямо в вырытую могилу, где лежало оружие, и повытаскивали свои пистолеты.

– Я вам гадам покажу, кто в этой деревне хозяин! – до хрипоты орал дед.– Я вас, архаровцев, отсюда всех повыкидываю! Это моя деревня, моя земля и мои порядки!!! В городе будете себя вести как хотите, а здесь… Здесь старших почитают… Сколько вы сюда из города приезжать будете, столько я вас и убивать буду! Пачками будете приезжать, пачками и буду убивать!!!

Вдруг дед Герасим замолчал и грохнулся на землю. Я хотела было броситься к нему, но увидела, что он как-то странно закатил глаза и уставился в одну точку. Сзади меня раздался выстрел, и я, не раздумывая, бросилась со всех ног в ту сторону, где стояла моя машина. Видимо, меня спас тот отрезок времени, пока эти двое выбирались из могилы и осматривали своего друга.

Добежав до своей машины, я сунула домкрат в багажник и, посмотрев на стоящий рядом незнакомый джип, на котором, видимо, было привезено оружие, молниеносно заскочила в салон. Я не знаю, где я нашла силы завести машину и надавить на газ. В такой момент для меня это было труднее всего на свете. Я ни о чем не думала и, наверное, даже не хотела думать. Я просто смахивала слезы, тихонько всхлипывала и давила на газ…

Глава 16

Я не заметила, как доехала до дома, и некогда такая долгая дорога показалась такой короткой. Поднявшись в свою квартиру, я пулей добежала до бара и налила себе изрядную порцию виски. Затем залпом выпила и посмотрела на себя в зеркало. Мое отражение было бледно-зеленого цвета и какое-то глубоко несчастное. От выпитого я совершенно не захмелела, но мне стало немного легче.

Скинув одежду, я приняла холодный душ и, замотавшись в длинное махровое полотенце, пригладила мокрые волосы. Все закончилось. Бог мой, неужели все закончилось и я уже в который раз осталась жива?

Посмотрев на стул, я слегка вздрогнула и выдавила из себя грустную улыбку. На стуле висел пиджак Макса. Так непривычно, в моем доме и… мужская вещь. И даже с этим висящим на стуле пиджаком мой дом почему-то выглядел одиноким. И мне даже показалось, что я живу не в огромной квартире в центре Москвы, а в какой-то обшарпанной избушке на краю леса. В этой избушке топится русская печь. Я даже слышу, как потрескивают поленья, и вижу в печи маленькие угольки… Но только странно, что эта печь совсем не греет и от нее нету жара… Словно, она не настоящая, а какая-то декоративная. Ее тепло обманчиво. В него можно поверить – ну как же, огонь горит! – но только да ощутить. Наверное, так же и в моей квартире. В ней появились мужские вещи и даже запахло мужчиной, но только от этого в ней не стало тепло.

В моей душе затаились пустота и безысходность, и мне было очень тяжело справиться с этим гнетущим чувством. Мне хотелось рассказать обо всем Максу, но жизнь научила меня не доверять безгранично мужчинам, а говорить им только о том, что я посчитаю нужным и необходимым. Я услышу слишком много «почему?» и сомневаюсь в том, что смогу на них ответить. Мне придется рассказать про Михаила и про нашу ТЕРАПИЮ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ. Макс посчитает это предательством и вряд ли сможет меня по-настоящему понять и простить.

Подойдя к окну, я посмотрела на лежащую на нем Библию, которая осталась со времен Светки, и положила на нее руку. Конечно, я великая грешница, в церковь выбираюсь редко, никаких постов не соблюдаю, но я всегда верила в Бога, только своего Бога, который живет в моей душе И которому я искренне преклоняюсь. Этот Бог только мой. Он мой Ангел-Хранитель и мой поистине родной человек. Я никогда не принимала ту веру, которую нам постоянно навязывают. Я выбрала свою веру сама, свою собственную… И этот Бог постоянно меня бережет, потому что он меня любит ничуть не меньше, чем люблю его я.

Положив руку на Библию, я мысленно попросила своего Бога о том, чтобы все обошлось, и о том, чтобы все опасности, навалившиеся на меня в последнее время, обошли меня стороной.

Я оставила Библию на окне и принялась бессмысленно бродить по квартире. Я, как губка, начала впитывать безлюдье, покой и тишину. В моей душе пусто. Нет ни боли, ни радости, ни даже ставшего привычным испуга. Я включила кондиционер и прислушалась к его уютному гудению Затем я включила плеер с лазерными дисками и погрузилась в океан моего любимого джаза. И я вдруг поняла, что живу, что моя жизнь продолжается, несмотря ни на что. А музыка… Она такая красивая и такая противоречивая… То громкая, то тихая, как шепот… Она такая же противоречивая, как и я, как вся моя жизнь.

В подсознании я понимала, что в своих многочисленных бедах виновата сама, что никогда нельзя зариться на чужие деньги, потому что это ужасно и это может кончится плачевно… Но как вернуть кучу денег, которая совершенно случайно очутилась в твоих руках?! Слаб человек… Еще мама всегда говорила мне, что всех денег не заработаешь, что не нужно стремиться отхватить себе все, чтобы жить «как белые люди». Мама говорила, но в жизни все получается совсем по-другому. Совсем… Я все понимаю. Все. Но есть вещи, которые я так и не могу понять, а уж тем более сделать. Я понимаю, что в этой жизни не стоит особо напрягаться, что нужно просто жить и довольствоваться тем, что имеешь. А если ты захочешь большего, то можешь потерять то, что у тебя есть. Это логика, и это так. Но я не понимаю эту логику, вернее, понимаю, но не могу ей последовать. Я хочу все и хочу все сразу. Я никогда не могу довольствоваться тем, что имею, потому что со временем, сколько бы я ни имела, мне становится мало. Я не могу не напрягаться и еще не научилась до конца расслабляться. Я постоянно чего-то жду и стараюсь во всем победить, потому что я привыкла быть первой. Еще с самого раннего детства я привыкла быть первой.

Я не хотела думать о том, что произошло совсем недавно на деревенском кладбище, потому что если я буду об этом постоянно думать, то я просто сойду с ума. Мне было жаль деда Герасима, но я понимала, что уже ничего не могу для него сделать. Я даже подумала о том, что я должна позабыть о спрятанных деньгах, хотя бы временно, хотя бы на тот момент, пока все не утрясется.

А пока… Пока у меня есть любимая работа и есть любимый Макс… При мысли о Максе у меня бешено забилось сердце. Я вновь поверила в свою исключительность, потому что наконец нашелся именно тот мужчина, который мне нужен. Именно Макс показал мне, что любовь не вымысел, а самая настоящая реальность. Говорят, что мужчины не любят сильных женщин и сознательно их боятся, но только не Макс. Макс всегда восхищался тем, что я сильная и что я всегда стараюсь ею быть, даже когда происходит самое страшное. А еще Максу безумно нравится, что во мне всегда присутствует элемент секса. Хотя такая я не со всеми мужчинами. Я научилась делать так, чтобы ко мне не приставали разные кобели. Когда я хочу нравиться, я разбрасываю флюиды своей сексуальности на каждого встречного мужчину, когда не хочу, то прячу их поглубже в себя и закрываю плотной крышечкой. И еще… Еще Макс любит меня за то, что я сама люблю себя. Вот и сейчас я начинаю себя любимую жалеть и гладить по головке. «Ну и чучело ты, Анька, на черта тебе сдались чужие деньги?! Отдай их хозяину и живи спокойно, с чистой совестью. А то вдруг с тобой что случится, и на том свете они тебе не понадобятся. Человеческая жизнь, а уж тем более своя собственная, намного дороже. И почему ты, Анька, на деньги такая падкая?! Ой, не доведет тебя до добра такая черта. Ой не доведет».

А затем я услышала другой голос, который тоже меня жалел, но говорил обратное. «Анют, бедная ты моя, несчастная женщина. И сколько же переживаний и испытаний выпало на твою бедную головушку… И как ты, красавица, все это выдерживаешь. Как у тебя еще нервы окончательно не сдали?! Знаешь, Анька, на полпути не останавливаются, не принято это. Нужно идти дальше, вперед. А то что ж это получается, ты из-за этих гребаных денег столько выстрадала, а теперь их вынуждена кому-то отдать. Михаил – мужчина небедный. Для него эти деньги особого значения не имеют. Если бы они имели значение, то он бы уже давно за ними приехал, но он не едет, чего-то выжидает. А это значит, что они ему без особой надобности. У него на роже написано, что для него особой разницы нет, миллионом больше, миллионом меньше. А тебе, Анька, эти деньги, словно воздух, нужны. Тебе таких денег за всю жизнь не заработать, так что ты горячку не пори, а иди смело до конца. Ведь знаешь, Анька, как ни крути, а деньги счастье приносят. С деньгами человек в себе уверен и никаких комплексов по поводу своей несостоятельности не испытывает. Он живет полноценной, нормальной жизнью. Понимаешь, живет, а не прозябает. Сама знаешь, что без денег никакая жизнь не в радость, какая бы духовная она ни была. Жить можно только с деньгами, а без них хочется наложить на себя руки и отправиться на тот свет. Сейчас куда ни сунься, все завязано на деньгах. Без денег ты не человек, а букашка. Жизнь сейчас такая собачья, что вещи ценятся намного больше, чем люди. Мы в этом не виноваты, в этом виновата та жизнь, которая сделала нас такими. Как ни крути, а деньги это счастье, а за счастье нужно бороться. Зубами и кулаками. Так что, Анька, ты от своего счастья не отказывайся. Ты за него борись, оно само к тебе в руки приплыло. А ежели ты откажешься, то останешься в проигрыше. Будешь потом всю жизнь локти кусать. Ты ведь дом хотела купить, да и дорогим шмотьем себя побаловать. Ведь ты же не простая женщина, а дорогая. Обувку ты покупаешь только в Париже, одежду заказываешь у известных модельеров, а это денег стоит, а где ж таких денег набрать-то?! У тебя вон муж теперь какой красивый, а ведь его удержать надо. Поживет он с тобой, поживет и по своей первой жене заскучает. Ведь не зря же в народе говорят, что первая жена дана от Бога, а вторая от дьявола. Ты же должна доказать обратное. Тебе теперь битва нелегкая предстоит. Битва за его прошлую жизнь. Ты должна сделать так, чтобы он жил не прошлым, а настоящим. Так что, Анька, никогда не сдавайся и деньги эти не вздумай никому отдавать. Позвони Михаилу и скажи, что никаких денег не видела и лаже слышать о них ничего не желаешь».

Я замотала головой и постаралась загнать подобные мысли в свой самый дальний угол. Пожалела сама себя называется. Такого наговорила, что голова опухла. Я вновь подошла к зеркалу и произнесла уже вслух:

– Успокойся, Анька. Ради бога, успокойся. Ты всегда была рассудительной и выберешься из любой передряги, и притом достойно. Посмотри на себя. Посмотри, какая ты Красивая, Какая ты желанная. Какая же ты неотразимая. Ну и что ж с того, что у тебя такое изможденное лицо… Все равно оно самое красивое. Самое желанное. Самое неотразимое. Ну и что же, что у тебя синяки под глазами. Они очень даже симпатичные… Ну и что же, что на твоем лице вскочил довольно большой прыщик… Ты только посмотри, какой он необычный. Это означает, что в тебя кто-то влюбился. А знаешь, а ведь прыщик у тебя сексуальный. Ей-богу, он сексуальный… Нужно беречь свои нервы. Как ни крути, Анька, а ты должна их беречь. И нервы и себя любимую. Вспомни, свой фирменный способ защиты от нехороших людей. Ты мысленно загораживалась стенкой и оставляла все негативные эмоции там. Ты в школе с одним парнем дружила, а его мать тебя на дух не переносила. Она даже не могла представить себя твоей будущей свекровью. Она такая горластая была, как нас вместе увидит, так и орет, как резаная. Ты же этот прием на ней каждый день испробовала. Ты стенку ставила, и с тебя как с гуся вода.

Я поставила другой диск все с тем же джазом и вновь посмотрела на висящий на стуле пиджак Макса. Ничего, скоро все закончится. Скоро у меня будет пышная свадьба и по мере возможности счастливая жизнь. А платье у меня будет фантастической красоты, специально по мне сшитое. И макияж, и прическа. И сбудется моя мечта детства. Я побуду настоящей Золушкой, преобразившейся в сказочную принцессу на собственном сказочном балу. Пусть даже это бал будет совсем недолгим, но все же он будет… Я буду дефилировать по залу, словно по подиуму. радуясь собственной неотразимости и постоянно смотрясь в зеркала. Это белое платье сделает меня воплощением чистоты и непорочности, и никто даже не сможет подумать о том, что под этим бель», платьем скрывается очень даже порочное тело.

И ничего страшного в том, что мой Макс бандит. Просто он так себя называет, а я никаким бандитом его не считаю. Ну какой он бандит? Не подстрижен же он налысо и никакими цепями себя не обвешал. Красивый мужчина в дорогом костюме и белоснежной рубашке. А по осени он вообще в пальто ходит. Он это пальто ко мне притащил. Я его в шкафу повесила. Стильное, классическое пальто… Ну разве бандиты в таких пальто ходят? Нет. Именно такой мужчина мне и нужен для жизни. С ним я никогда не буду себя чувствовать героиней бунинских рассказов, которая была несчастлива в браке и постоянно заполняла свою пустоту в душе какой-нибудь ненужной, плотской любовью на стороне. От таких, как Макс, не гуляют. Я чувствую, что от таких не гуляют.

В этот момент зазвонил городской телефон и включился автоответчик. Это звонил мой рекламный агент, голос которого был крайне недовольным и озадаченным.

– Аня, что с тобой творится, твои телефоны молчат. Так нельзя относиться к работе. Позвони, договоримся о съемках. У меня есть для тебя интересное предложение. Кстати, предлагаю встретиться и поговорить по душам. В последнее время ты стала какая-то несобранная и непунктуальная. Еще совсем недавно ты была самая обязательная женщина, из тех что я когда-либо встречал. У тебя что-то случилось? Обязательно позвони мне. Я жду.

Как только автоответчик замолчал, я выключила музыку и кондиционер.

– Ты была самая обязательная женщина, из тех что я когда-либо встречал! – передразнила я своего агента.– А сколько ты вообще женщин встречал? Одну, две, а может, три?! Супя по твоему внешнему виду, у тебя их вообще не было. Не зря на киностудии к тебе цепляются только мужчины. Он спрашивает, что со мной случилось. Наивный. Да если я скажу ему о том, что же со мной случилось, у него глаза вылезут из орбит и случится сердечный приступ! Со мной много чего случилось… Всего не расскажешь.

Я вновь нервно заходила по комнатам и поняла, что я не в состоянии позвонить своему рекламному агенту потому, что я просто не могу сосредоточиться на работе. Мою голову одолевают самые тяжелые мысли, и больше я не могу не понятно, чего ждать. Больше так продолжаться не может. Просто не может и все. Подойдя к телефону, я набрала номер телефона Михаила и без лишних предисловий произнесла:

– Михаил, это Аня. Нам нужно увидеться.

– Здравствуй, Анечка. Очень рад тебя слышать,– заметно обрадовался Михаил.– Как твои дела?

– Миш, давай увидимся.

– У тебя что-то стряслось?

– У меня каждый день какая-нибудь встряска.

– Что-нибудь серьезное?

– Миш, нам нужно увидится! – почти закричала я в телефонную трубку и почувствовала, как окончательно сдают мои нервы.

– Успокойся. Конечно, давай увидимся. Я сейчас к тебе приеду.

Я с ужасом посмотрела на часы и отметила про себя, что на улице уже начало темнеть. Это ж надо, весь день провозилась в этой деревне да еще пережила такой стресс.

– Нет. Давай встретимся на нейтральной территории или давай я приеду к тебе сама.

– Ань, у тебя такой голос… Да что с тобой происходит?

– Все хотят знать, что со мной происходит… Но как я могу ответить на этот вопрос, если я сама не знаю ответа. Все началось с этого вечера, на который ты меня позвал. И какого черта я согласилась?! Почему я не решилась тебе отказать?!

– Анна, успокойся. Ты расскажешь мне обо всем, что произошло. Сейчас мы увидимся, и ты мне все расскажешь.

Я быстро перевела дыхание и по возможности взяла себя в руки. Я не хотела строить разговор именно так. Я вообще ничего не хотела рассказывать. Я надеялась, что Михаил расскажет обо всем сам. А я… Я его внимательно выслушаю и расставлю все точки над i…

– Я просто боюсь. Понимаешь, я постоянно боюсь. Я и не знала, что можно так сильно бояться. Эти колготки твоей жены… Сегодня колготки, а завтра платье… Я хочу ясности! Я хочу, чтобы ты мне сам все рассказал. Ты же хочешь серьезно со мной поговорить, это твои слова… Ты же сам настаивал на встрече…

– Конечно, Аня. Конечно. Я выезжаю.

– Куда?! – я чуть не оглохла от крика и вновь посмотрела на часы.– Куда ты выезжаешь?!

– К тебе.

– Ко мне?!

– Ну да. Зачем тебе куда-то тащиться, если я могу приехать к тебе сам?! Заодно посмотрю твои дверные замки. Мне самому интересно, как колготки моей жены попали в твою квартиру. Неужели у тебя такие плохие замки?

– У меня нормальные замки. Миша, ко мне нельзя. Я приеду сама.

– Но почему?

– Потому что за ту неделю, что мы не виделись, кое-что изменилось. У меня появился муж.

– Муж?! Какой?

– Обыкновенный, на двух ногах и с одной головой. Вернее, нет, головы у него две. Одна верхняя, а другая нижняя,– улыбнулась я через силу и вспомнила то время, когда я работала в салоне интимных стрижек.

– Ань, но ведь всего неделю назад у тебя не было никакого мужа,– заметно растерялся Михаил.

– Правильно, не было. Но ведь прошла целая неделя! Мужья же быстро появляются… Не успеешь оглянуться, как он уже готовенький на диване лежит. Дурацкое дело нехитрое.

– Ты хочешь сказать, что сейчас твой муж лежит на диване?

– Сейчас нет, но скоро он может прийти домой и сразу на него лечь.

– А где ты себе нашла такого диванного мужа?

– Да он не диванный,– принялась я заступаться за Макса.– Он диваны на дух не переносит, но я-то мужиков, как облупленных знаю, это они поначалу только диван стороной обходят, пока не прижились. А как приживутся, так их от дивана за уши не оттащишь. Они от него задницу черта с два оторвут. Короче, ко мне нельзя. Я теперь женщина несвободная.

– Анна, странная ты все-таки. Таких странных я никогда не встречал.

Это неплохой комплимент.

– И все же, больно быстро ты свою судьбу устраиваешь. За неделю мужа заимела.

– Я же тебе по-моему уже сказала, что дурацкое дело нехитрое. Я свою судьбу и за сутки устроить могу. Мужика нужно почувствовать. Я его увидела и сразу поняла, что это мое. Это очень важно, понимаешь?! Мы живем с ним уже целую неделю. Недавно я вспоминала всю свою жизнь, которая мирно протекала до этой недели, и поняла, что она была напрочь лишена какого-либо смысла. Я постаралась понять, почему. Казалось бы, я достигла всего, чего желала. Я превратилась из незаметной, земной женщины В женщину совершенно неземную, которую совершенно невозможно не заметить и уж тем более когда-либо забыть. Ведь когда-то у меня не было ни денег, ни известности. А за эту неделю многое изменилось. Моя квартира, в которую меня никогда особенно не тянуло, вдруг стала по-настоящему теплым домом. Домом, куда я спешу, где хочется жить и ждать. Эту неделю я стала жить в согласии с собой. Это очень важно – жить в согласии с собой. Наверное, ты считаешь меня идиоткой. Ну и пусть. Мне все равно. Возможно я опять попаду в ту же самую ловушку… Ну и пусть… мне будет приятно попасть в нее еще раз.

Я немного помолчала, но уже через несколько секунд продолжила:

– Миш, давай встретимся как можно быстрее.

– А где?

– Давай, я приеду к тебе.

– Я жду.

Как только Михаил повесил трубку, я принялась судорожно собираться и обдумывать предстоящий разговор. Сейчас будет окончательная, финальная сцена. Михаил мне скажет про деньги, а я сдвину брови на переносице и сделаю вид, будто не понимаю о чем идет речь. Я сыграю настолько правдоподобно, что Михаил засомневается в правильности своего решения и остановится на том, что деньги из машины были изъяты еще до того, как я в нее села. А если Михаил мне не скажет про деньги в машине? Как это не скажет? Скажет… Обязан сказать. В конце концов я должна определиться и знать, принадлежат эти деньги мне или нет. Если принадлежат, то я должна их забрать из этой проклятой деревни и купить нам с Максом собственный дом, о котором он так мечтает. Если я пойму, что Михаил не отступится от денег, то пусть он едет сам в эту деревню и занимается их изъятием. Хотя нет… Мы должны поделить их поровну. По крайней мере это будет по-честному. Одна половина ему как хозяину, а другая мне, за честность и сохранность.

Поняв, что я несу полный бред, я быстро оделась, подошла к зеркалу и навела последний штрих на своем лице. Вот так-то лучше. В этот момент в дверь позвонили. Я вздрогнула и подумала о том, что у Макса есть ключ… Но все же я открыла. На пороге стояла тетя Валя и смотрела на меня виноватым взглядом.

– Тетя Валя, что-то случилось?

– Нет, Анечка. Я на чашечку чая. У меня перерыв пятнадцать минут.

– Вообще-то я спешу… Хотя проходите. Пятнадцатью минутами больше… Пятнадцатью минутами меньше…

Я провела тетю Валю на кухню и пригласила к столу. Тетя Валя села на стул и посмотрела на меня умиленным взглядом. Поставив чайник на газ, Я села на против и постаралась улыбнуться.

– А может, чего-нибудь покрепче?

– Да нет. Я на работе.

– Тетя Валя, а что же все-таки случилось? Как Славик?

– Пьет, что ему еще делать.

– А может, его закодировать?

– Вот еще, только деньги тратить. Пусть пьет, коли пьется. Быстрее сдохнет да мне квартира достанется. Хотя в моем возрасте человеческие ценности намного важнее, чем материальные. Хороший мужик важнее, чем хорошая квартира. Да только где их взять-то, нормальных мужиков? Негде. Приходится довольствоваться тем, кто рядом. Я иногда его так ненавижу, прямо убить готова. Живешь на ничтожную зарплату, экономишь, как можешь. Домой придешь, а там пустые бутылки из-под дешевой водки. Думаешь, опять этот старый козел у тебя из кошелька деньги стащил и глаза налил. Не думает о том, что завтра обед будет не из чего варить. Совершенно не думает. Водка водкой, а ведь к ней еще закуска нужна. Хочется взять хотя бы одну пустую бутылку и разбить о его никчемную голову. А иногда мне его жалко становится. Особенно по утрам, когда он болеет и похмелиться просит. Прямо криком кричит, паразит эдакий. И его жалко, и себя тоже. Я ведь женщина видная, чистоплотная, хозяйка хорошая. Неужели я недостойна лучшего? Ну почему мне так и не встретился приличный мужчина?

Разлив чай по чашкам, я придвинула одну чашку тете Вале и показала на вазочку с печеньем.

– Теть Ваал, печенье хорошее, свежее, попробуйте.

– Да ты, Анечка, за меня не переживай. Я просто чаю хотела. Ничего, что я с тобою на ты?

– Мне очень приятно. Так как-то роднее вроде.

– Анечка, я насчет того историка с тобой поговорить хотела…

– Какого историка?

– Ну того, которого мне нашли в службе знакомств. Может, все-таки тебе с ним увидеться? Сама знаешь, такие мужики на дороге не валяются. Если мы его тебе сейчас не отхватим, то его другая к рукам приберет.

– Теть Валь, да вы что? Вы серьезно, что ли?

– Да куда уж серьезнее-то. Анечка, ты пойми меня правильно. Тут время не терпит. Мне его тоже целую вечность не могут придерживать. Сама знаешь, такие мужики на дороге не валяются. Они раз в пятилетку в службу знакомств попадают. Тут что-то решать надо. Определяться, так сказать.

– Теть Валя, да я замуж скоро выхожу. На черта мне этот историк,– от души рассмеялась я.– Вы его не придерживайте. Отдайте его какой-нибудь нормальной одинокой женщине. А у меня теперь мужик в доме. Вон в зале даже пиджак на стуле висит. Остальные вещи я в шкафу развесила. У него даже пальто есть осеннее. Это значит, что он со мной не на один сезон… А в ванной различные принадлежности мужские лежат. Бритва, пенка, гель… А еще он хочет халат мужской махровый купить. По дому ходить. Тапочки у меня есть сорок второго размера… Так что мне никого не надо. У меня свой мужик имеется. Я вот сейчас по делам съезжу, а когда приеду, трусики ему подштопаю. У него одни трусики есть с дыркой. Предыдущая жена недоглядела. Я их отложила, подштопать нужно.

– Ань, а может, все-таки еще историка посмотрим?

– На кой черт?!

– Историк-то все-таки холостой.

– Так и мой разводится.

– А историк вообще никогда женат не был. У него нет ни бывших жен, ни детей. Это большой плюс. Чистенький, как младенец.

– А сколько этому историку лет-то, что он женат не был?

– Да хватает.

– Вот и плохо, что он до седых волос дожил, а женат до сих пор не был. Такой никогда не женится.

– Да как же не женится, если он объявление в службу знакомств дал?

– Да, может, у него бзик какой.

– Бзик не бзик, но если мужик в службу знакомств обратился, то, значит, устал один жить. Одумался.

– Теть Валь, ну я же вам говорю, есть у меня супруг! Я не скрываю того, что люблю и любима. Если я этого гребаного историка в дом пущу, то куда я своего дену?

– Да не нужно его в дом пускать. Он не такой, как твой, бесквартирный. У него двухкомнатная квартира имеется. Он не с голой задницей. Я, конечно, понимаю, что ты из своих хором к нему не захочешь переезжать, но даже ежели он к тебе жить придет, вы его двухкомнатную квартиру сможете сдавать. Опять же хорошее подспорье к семейному бюджету,– никак не соглашалась со мной тетя Валя.

– Теть Валя, у меня есть муж,– устало произнесла я и сделала глоток чая.

– Анна, да не твой он муж, а чужой.

– А это не вам решать,– отрезала я и моментально изменилась в лице. Я устала доказывать всем, что заслужила собственное счастье и что оно только мое. Мое собственное…

Видимо, тетя Валя почувствовала неловкость и заерзала на стуле.

– Анечка, ты на меня не злись, пожалуйста, я хотела как лучше…

– А получилось как всегда. Теть Валь, давайте я со своей личной жизнью сама разберусь. А стыдить меня за то, что я увела чужого мужа, не нужно. Я никого не уводила. Он сам ушел.

Я посмотрела на настенные часы и подумала о том, что меня ждет Михаил.

– Извините, но мне пора. Привет историку. Пусть найдет историчку. Будут на пару по ночам вспоминать, когда была Куликовская битва.

– Ань, я не хотела тебе говорить, да, видимо, должна… – тетя Валя опустила голову и слегка покраснела.

– Это вы о чем?

– Сегодня молодая женщина приходила, тебя спрашивала.

– Меня?!

– Да, молодая женщина с маленькой девочкой. Женщина искала своего мужа, а девочка папу.

– Макса, что ли?

– Ну, да, Макса.

– А что это они ко мне приходили? – тяжело задышала я.

– Женщина поговорить с тобой хотела… Я сказала, что тебя нет. Она ко мне в комнатку вошла, на диван села и так горько расплакалась. Если бы ты только слышала, как горько она плакала… Как горько… А девчушка какая хорошенькая. На отца похожа как две капли воды.

От последних слов у меня закололо сердце, а дыхание стало еще тяжелее.

– А когда она выплакалась, то сказала, что к нему на работу поедет. Встанет на колени и будет просить его вернуться. Как папа ушел, девочка стала плохо есть, заболела.

– Вот пусть она к нему на работу и едет. Какого черта ко мне приходит?!

– Ань, а ведь он вернется… Они возвращаются. Не веришь, увидишь. Они возвращаются…

Я постаралась сдержать слезы и не потерять самообладания – Что ж, если вернется, мы и это переживем. Буду его любовницей. Я, тетя Валя, женщина не гордая. Не женой, так любовницей. Главное, что с ним…

Не сдержавшись, я бросилась к тете Вале не шею и разревелась.

– Теть Валь, а что она приходила-то?! А?! Что ей надо?! Ну ушел мужик, где ее женская гордость-то?!

– Дело в том, что это ее мужик. Понимаешь, ее!

– Но он ведь гулял у нее постоянно. По манекенщицам, по фотомоделям. Он же сутками дома не бывал. Со многими гражданским браком жил. Одну девушку по-настоящему любил, но она погибла… Значит, это было нормально. Было нормально то, что он врал. Пусть лучше лживый, но рядом. А вот если он правду сказал и понял, что больше не может жить во лжи, это ужасно?!. Это значит, что уж пусть лучше возвращается обратно и лжет дальше?! Но ведь не любит он ее, совсем не любит! Неужели ее не задевает то, что ее не любят?! Вот если бы от меня мужик загулял и ушел на все четыре стороны, я бы пожелала ему счастливого пути и выкинула его вещи на улицу. Нужно уметь себя уважать! Нужно просто себя уважать!

– Не все так просто, Анечка. Не все так просто. Не во всех семьях, где любовь ушла, супруги решаются на развод. Понимаешь, если рушится семья, очень сильно страдают дети. Дети всегда страдают из-за развода своих родителей. Эти маленькие человечки не переносят каких-либо перемен в своей жизни. Ведь развод – это невозможность видеть папу когда захочется. Когда человек сознательно меняет свою судьбу, он должен подумать о том, что само это решение отразится на судьбе тех, за кого он в ответе. Это нельзя сбрасывать со счетов. Ни в коем случае нельзя.

– Ну а что тогда делать? – я нервно закрутила головой, но все же нашла в себе силы успокоиться.– Хорошо, я ничего не буду делать. Это его семья и его жизнь. Все образуется само собой. Я буду в стороне. Я ни в чем не буду ему мешать. Он сам сделает свой выбор. Если он вернется в семью, он все равно не сможет меня оставить. Он будет ко мне приезжать. А может, любовницей быть даже лучше, чем женой… Не зря же в народе говорят, что лучше пусть он от семьи к тебе носит, чем от тебя семье.

Тетя Валя посмотрела на меня взглядом, полным горечи, и грустно развела руками.

– Понимаешь, Анечка, было бы намного лучше, если бы он к тебе уже готовый пришел.

– Как это?

– Ну, с документами о разводе на руках. Если бы причиной развода была не ты, а что-нибудь другое… Если бы он развелся уже давно и долгое время жил один.

– Вот именно, что если бы…

– А то сразу из одной семьи в другую. Не по-человечески это как-то. Понимаешь, я гораздо старше тебя, а значит, я в этой жизни побольше видела. Даже если мужик думает, что он разводится, даже если он абсолютно в этом уверен, он может этого не сделать, потому что это под силу далеко не каждому мужчине. Сотни мужиков уходят от своих жен и возвращаются вновь. Даже не сотни, а тысячи. Он может вернуться обратно, а ты будешь по-прежнему жить одна и очень сильно его любить, надеясь на то, что когда-нибудь он все-таки оценит твои чувства и вернется к тебе теперь уже навсегда. И ты будешь ждать, не жить, а ждать… Я знаю очень многих женщин, которые ждут… Годами… Ты будешь радостно принимать его в своей квартире, наслаждаться его объятиями и терпеливо ждать… Ты даже не заметишь, как тебе уже будет не тридцать, а пятьдесят. Пятьдесят будет не только тебе. Пятьдесят будет и его жене. Но ты должна знать: пока его жена будет жива, у тебя не будет никакого шанса. Совершенно никакого. Есть вещи, перед которыми мы бессильны…

Я не смогла не заметить, что глаза тети Вали стали влажными. Она достала носовой платок и осторожно их промокнула – Если он вернется в семью и ты будешь продолжать его любить, то ты обрекаешь себя на долгие, тяжелые, отчаянные, одинокие годы. Ты очень красивая женщина, и ты заслуживаешь лучшей участи. Наша жизнь слишком коротка. Это кажется, что она длинная, а на самом деле она очень короткая. Такая короткая, что временами становится страшно. Она слишком коротка для такого долгого ожидания. Ты не такая, как все женщины. Ты необычная, ты сделала прекрасную карьеру и имеешь сотни поклонников. Не нужно превращать свою жизнь в вечный зал ожидания. Понимаешь, я тоже твоя поклонница и я хочу видеть счастливой хотя бы такую женщину, как ты. Так получилось, что мне в этой жизни не выпало счастья, я всегда была серой мышкой с неустроенной личной жизнью, с неустроенным бытом и точно такой же неустроенной работой. Ты другая. Ты совсем другая. Ты умная женщина и сама понимаешь, что мужчины часто лгут. Намного чаще, чем принято. И что самое страшное, мужчины очень часто лгут не только нам, женщинам, но и себе. Не обрекай себя на одинокие ночи и не поступай так с собой. Понимаешь, это только кажется, что твоя жизнь – это твоя жизнь. На самом деле твоя жизнь – это повторение чьей-то другой. Так не скидывай со счетов это повторение и не думай, что у тебя все будет совсем иначе. Присматривайся к чужим ошибкам. Их совершали другие, и они не смогли их исправить. Существует чужой горький опыт, чужое разочарование и чужая боль.

Когда тетя Валя встала со своего места и направилась к выходу, я задумчиво посмотрела ей в спину и, опомнившись, пошла ее проводить.

– Аня, так что с историком-то делать? – она остановилась и взялась за дверную ручку.

– Не знаю. Ничего с ним не делать.

– Так уведут же?!

– Пусть уводят. Мне без разницы.

– Ты бы, Анечка, сплеча не рубила. Такие мужчины не каждый день в службу знакомств обращаются. Другого такого будем несколько месяцев ждать, а то и больше.

– Вот и будем другого ждать.

Тетя Валя открыла дверь и прямо на лестничной клетке столкнулась с Максом, который прекрасно выглядел и держал в руках красивый букет.

– Здрасте,– пробурчала тетя Валя себе под нос и ускорила шаг.

– Здрасте,– недовольно произнес Макс и вошел в квартиру.

Глава 17

– Ань, а что это она тут делала? – Макс поцеловал меня в щеку и вручил мне букет.

– Да так. На чай приходила.

– С каких пор она стала приходить к тебе на чай?

– А что тут, собственно, такого? – моментально встала я в позу.

– Да ничего.– Макс снял ботинки и прошел в зал.– Просто ты же звезда…

– И что из этого?

– Ты звезда, а ведешь себя черт знает как.

– И как я себя веду?

– Неподобающим образом. Ты же теперь звезда, живешь в Москве. А замашки у тебя остались какие-то провинциальные.

– Какие у меня замашки?! – вскипела я.

– Провинциальные.

– Провинциальные, говоришь?!

– Провинциальные.

Не удержавшись, я сняла с ноги тапочек и запустила им В Макса. Макс наклонил голову, и тапок пролетел мимо. Макс улыбнулся и посмотрел в мою сторону дружелюбным взглядом.

Анька, ты что кидаешься-то? Ты что, обиделась, что ли? – Обиделась, москвич хренов.

– Ну тогда прости. Я совсем не хотел тебя обидеть. Поверь, не хотел. Ну сама посуди, на черта ты с этой консьержкой чаи гоняешь?! Ты с ней должна официально здороваться, и все. И то не ты первая, а она. Ты должна быть выше.

– Быть выше кого?

– Быть выше ее. Она всего лишь навсего дежурная по подъезду, а ты известная актриса. Улавливаешь разницу?! Ну веди ты себя прилично, ей-Богу.

– Макс, скажи правду, ты на тетю Валю взъелся потому, что она тебя невзлюбила?!

– Да мне плевать, взлюбила она меня или нет. Мне вообще плевать, как она ко мне относится. Я просто не хочу когда-нибудь прийти в квартиру и увидеть, как ты пьешь чай и разговариваешь по душам с дворником или чистильщиком сортиров.

– А с чего ты взял, что я по душам разговаривала?

– С того, что у тебя глаза красные, зареванные. Ревела, значит.

– Ничего я не ревела. Я просто себя неважно чувствую…

– Так я тебе и поверил.

Макс посмотрел на брошенные мною на пол цветы и обиженно произнес:

– Ань, ну ты бы их хотя бы в воду поставила.

– Извини.

Я подняла с пола цветы и поставила их в вазу с водой. Проходя мимо кухни, я вновь посмотрела на настенные часы и подумала о том, что я должна под любым предлогом уехать из дома и встретиться с Михаилом. Но что-то придумывать и в чем-то оправдываться мне не пришлось. Макс стоял у зеркала, поправлял галстук и, по всей вероятности, не собирался раздеваться.

– Макс, а ты что не раздеваешься-то?

– Да я ненадолго заехал.

– Как это ненадолго?

– Я просто хотел завезти тебе цветы.

– И все?

– Ань, ну не злись. Мне хотелось тебя порадовать цветами. Скажи, они тебе понравились?

Возникла секундная пауза, но я все же нашла в себе силы для того, чтобы ответить.

– Конечно, понравились. На то они и цветы, чтобы нравиться. А я думала, что ты уже совсем вернулся. Я хочу завтра утром поехать в магазин и купить тебе хороший халат, чтобы ты в нем по дому ходил. Как ты на это смотришь?

– Положительно. Я из него вылезать не буду,– рассмеялся Макс– Это же так здорово – иметь вещь, подаренную любимой женщиной.

Макс подхватил меня на руки и, сев на диван, посадил меня к себе на колени.

– Ты что делаешь-то?!

– Анька, ты меня любишь?

– Люблю.

– А я без тебя просто жить не могу.

– А куда ты собрался?

– Ань, у меня дочка приболела. Я сейчас к ней поеду. Она простудилась, подхватила грипп.

– Это кто тебе такое сказал?

– Мне позвонила моя жена.

Макс тяжело вздохнул и сам себя поправил:

– Вернее, бывшая жена.

– Почему бывшая? Она настоящая, вы же с ней пока еще не разведены?

– Но ведь мы с ней не живем. Штамп в паспорте не имеет никакого значения.

– Так ты сейчас едешь к дочке?

– Да. Я побуду с ней. Уложу ее спать. Ты ведь не против?

– Нет,– в моем голосе не было радости, да и откуда ей было взяться.– Кстати, я хочу завтра поехать в магазин и купить ей какую-нибудь красивую куклу.

– Правда?

– А почему бы и нет.

– Молодчинка.– Макс старался улыбнуться, но у него ничего не получилось. Его пожирало чувство вины, и я не могла этого не увидеть.

– Макс, скажи правду, твоя жена тебе звонила? Она приезжала к тебе в офис вместе с ребенком и умоляла вернуться тебя назад?

Глаза Макса забегали, а в них появилось самое что ни на есть настоящее беспокойство.

– Откуда ты знаешь?

– Сегодня она была здесь.

– Она была тут?

– Была.

– Когда?

– До того, как приехать к тебе в офис.

– Она разговаривала с тобой?

– Нет. Меня не было дома. Она изливала душу дежурной по подъезду.

– Я не знал…

– Поэтому я тебе говорю. Я хочу, чтобы между нами не было лжи,– саркастически заметила я.

– Ань, прости, я тебя обманул только по одной простой причине. Я не хотел причинить тебе боль.

– Своим враньем ты причиняешь мне намного больше боли…

Макс смотрел на мое лицо, не отрывая глаз, словно он его изучал, а я под его пристальным взглядом почувствовала себя как-то неуютно и одиноко. Мне показалось, что я что-то ворую. Чужое счастье, чужую жизнь.

И все же нас слишком многое связывало. Нас связывало взаимное чувство нежности, любви и согласия, трогательная интимность и сумасшедшая страсть. Я больше не хотела быть одинокой. Я хотела чувствовать постоянную поддержку и заботу. Я хотела радоваться жизни… Я хотела чаще смеяться…

– Она приехала с дочкой. Мы попили кофе. Поговорили. Ты же знаешь, что я просто с ума схожу по дочери. А недавно она позвонила мне на мобильный и сказала, что у Машеньки поднялась температура.

– Она что, не знает, как сбивать температуру?

– Знает. Просто это у нас привычка такая осталась.

– Какая еще привычка?

– Когда дочка болеет, моя жена… Вернее, моя бывшая жена звонит мне, и я бросаю все на свете, все неотложные дела и еду к ней.

– Ты сказал, что ты бросаешь все на свете. Это значит, что сейчас ты бросишь меня?!

– Ань, я только немного побуду с девочкой и уложу ее спать. Это же моя дочь, пойми.

– Не понимаю, чем ты можешь помочь. Не понимаю. Я слезла с Максовых колен и села рядом.

– Я могу помочь тем, что побуду рядом.

– А когда у нас появятся общие дети, ты будешь бросать не только меня, но и наших детей?

– А ты хочешь сказать, что когда-нибудь у нас появятся дети? – спросил Макс дрогнувшим голосом.

– А почему бы и нет. Когда двое начинают жить вместе, у них обязательно появляются дети. Разве ты об этом не знал?!

– Я был бы счастлив, если будет так.

– И о чем ты разговаривал со своей бывшей женой?

– Я сказал ей, что никогда не вернусь.

– Это правда?! Ты так и сказал?!

– Так и сказал.

– А она? – я чувствовала себя идиоткой, но не задать этот вопрос я не смогла.

А что она может сделать?! Ничего. Ты не бери в голову. Ты вообще ничего не бери в голову. Это совершенно нормально, что я навещаю ребенка. Было бы намного хуже, если бы я его вообще не навещал. Мы с женой очень хорошо понимаем друг друга. Мы прожили много лет, и их нельзя скидывать со счетов. Мы слишком многое друг о друге знаем. Просто так бывает, что жизнь оборачивается как-то по-другому… Кому-то нравятся терпеливые жены, которые живут в угоду мужчине и никогда ничего не скажут против. Они не закатывают истерик и скандалов. Они просто не умеют их закатывать. Они просто хотят быть рядом. Не мешать, не учить, не переделывать, а просто быть… Так и моя жена. Я верю, что она найдет в себе силы и устроит свою жизнь заново. Обязательно найдет. А может быть, даже выскочит замуж в этом году.

Макс говорил и избегал смотреть мне в глаза.

– А я не могу жить со слишком терпеливой и чересчур понимающей женой. Вернее, мог, пока не встретил тебя. Ань, мне очень тяжело, и ты должна мне помочь.

– Чем?

– Ты должна уважать мое желание как можно чаще видеться с ребенком.

– Я уважаю. Просто я не хочу, чтобы ты меня обманывал,– я немного помолчала, но затем все же спросила то, что меня волновало больше всего на свете:– Макс, а праздники мы будем встречать вместе или ты будешь встречать их со своей дочерью?

– Я об этом как-то не думал,– угрюмо пожал плечами Макс– Смотря какие праздники… Новый год я всегда встречал с дочкой.

– И с женой.

– И с женой, конечно. Но ведь тогда у меня не было тебя, а сейчас у меня появилась другая семья.

Макс увидел, что я вся в напряжении, и постарался смягчить удар.

– Ань, ну что ты вся напряглась, ей-Богу. Ни о чем не переживай. Все будет хорошо. Я тебе обещаю, что все будет хорошо. Больше она сюда не придет и не будет закатывать истерик и изливать душу. Я тебе обещаю, что больше этого не будет. Я сам разберусь со всем этим. Честное слово, я сделаю так, что тебя это больше никогда не коснется. И насчет праздников не переживай. Праздники встречают с тем, с кем живут.

Я вновь посмотрела на Макса и еле слышно спросила:

– Макс, а может, тебе вернуться?

– Что?!

– Я говорю, может, тебе вернуться?!

– Ты этого хочешь?

– При чем тут, хочу я этого или нет. Я, может, много чего хочу, да не все наши желания совпадают с нашими возможностями. Просто мура какая-то получается… Я хотела, чтобы все было совсем не так.

– Какая еще мура?!

– Самая обыкновенная. Говорят же, что на чужом несчастье счастья не построишь.

– Ерунда это все. Мы делаем все во имя любви. Это того стоит.

– Макс, если бы я с самого начала знала, что ты женат, я бы не приблизилась к тебе даже на метр.

– У тебя всегда было такое отношение к женатым мужчинам?

– С некоторых пор да.

– Ну, теперь уже ничего не изменишь. Ты приблизилась,– засмеялся Макс и поцеловал меня в щеку.

Я посмотрела на свои босые ноги и грустно заявила:

– Если бы у меня сейчас были тапочки, я бы обязательно их в тебя запустила. И тебе бы не удалось увернуться.

– Как хорошо, что у тебя нет тапочек.

Макс не "выдержал и схватил меня в свои объятия так, что я чуть было не задохнулась.

– Макс, ну пусти! Ты чего?!

Мне показалось, что еще немного и он просто меня раздавит.

– Анька, а хочешь я когда-нибудь познакомлю тебя со своей дочерью?

– Конечно, хочу. Только…

– Что только?

– Только, по-моему, вряд ли сможем подружиться.

– Почему?

– Потому, что ее мама наговорит ей про меня всяких гадостей и по-своему будет права. Девочка будет считать меня плохой тетей, которая украла любимого папочку. У меня у самой так в детстве было, когда мой отец полюбил другую женщину и ушел к ней от нас с мамой. Я возненавидела не только эту женщину, но и отца. Мы не разговаривали долгие годы. Мать постоянно мне внушала, что он очень плохой, просто ужасный человек, что он бросил нас в самый тяжелый момент нашей жизни. Для того, чтобы я его поняла и простила, потребовались годы. Ребенок многое не сможет понять. Своим появлением в его жизни я смогу нанести ему психическую травму.

– Не говори ерунды. Я все сделаю как надо. Я уверен, что вы очень даже подружитесь и ты полюбишь мою дочь. Вот увидишь. Она само очарование.

Я чувствовала внутреннюю боль от этого тяжелого монолога, но все же тщательно пыталась ее скрыть. Я смотрела на Макса в упор и думала о том, что он женат… Если бы я только знала, что он женат… Если бы.„Я бы смогла с собой справиться, я бы смогла его отпустить. А теперь уже поздно. Теперь слишком поздно. Я опять недооценила мужчину, я опять забыла о том, что мужчина может что-то скрывать, а именно свою настоящую личную жизнь, хоть он и твердит постоянно, что ее нет…

– Ань, ну не смотри ты на меня так,– Макс не скрывал тою, что очень сильно переживает.– Дай мне немного времени, и я со всем этим справлюсь. Мне нужно к этому ко всему привыкнуть. Все образуется. Вот увидишь, все образуется. Понимаешь, единственное, из-за чего я по ночам уснуть не могу, так это моя дочь. Она очень страдает.

– Тетя Валя сказала, что девочка прекрасно выглядит.

– Да что может знать твоя тетя Валя?! У нее у самой-то хоть дети есть?!

– Да. Она вырастила одна троих детей. И причем без мужчины.

– Вот видишь, не все мужчины помогают своим детям. Далеко не все. Значит, все, что я делаю, достойно уважения.

– А никто и не сомневается.

Я встала с дивана, мельком посмотрела на часы, присвистнула и принялась собираться. Михаил, наверное, уже замучился ждать и скоро будет звонить.

– Ань, а ты что, тоже куда-то собираешься?

– Да. У меня тоже есть кое-какие дела.

– А какие у тебя дела?

– Макс, эти дела касаются только меня,– резко ответила я и пресекла дальнейшие расспросы.

– Ань, ты, наверное, позабыла, что ты живешь не одна. В конце концов я твой муж и имею право знать, куда моя жена собралась на ночь глядя.

– Во-первых, ты мне пока еще не муж. Ты сначала со своей первой семьей разберись, а то мне что-то вообще наше с тобой будущее начинает казаться туманным и каким-то заоблачным. Во-вторых, я тоже еще не привыкла к тому, что я живу не одна. Даже если ты и станешь моим мужем, то ты должен знать, что я женщина самостоятельная и всегда поступаю так, как считаю нужным. Мне тоже, может, время требуется для того, чтобы свои ценности пересмотреть, а быть может, даже и переделать.

– Ань, ты что, меня к моей собственной дочери ревнуешь, что ли?

– Дурак ты и говоришь дурацкие вещи. Ревнуют только те, у кого есть комплекс неполноценности.

– Сама ты дура. Ревность не говорит о комплексах. Ревнуют тогда, когда любят. А я уверен, что ты меня любишь.

– Правильно, люблю. Если бы не любила, отправила бы тебя в твою семью, которую ты так тщательно скрывал, и все дела. Нужно быть честным до конца. Я когда в больнице услышала, что ты женат, от стыда чуть сквозь землю не провалилась. Меня такой законченной идиоткой еще никто никогда не выставлял. Очень жаль, что я это от посторонних людей услышала, а не от тебя лично.

– Ань, прости.

– Хорошо, прощаю. Я тебе все прощаю. Уж что-что, а прощать я умею. Слишком много мне в этой жизни прощать приходилось. Сидела, как дура в больнице тебя выхаживала, на работу не ходила, бульончики таскала. А после меня к тебе твоя жена приходила. Прямо двоеженец какой-то, ей-Богу. Макс, ты мне ответь сейчас, пожалуйста, на один вопрос. Только скажи мне правду. Ты умеешь говорить правду?!

– Конечно, умею. Ты что несешь-то?

– Вот и хорошо, а то что-то я в этом сомневаться стала. Макс, ты сейчас спишь со своей женой?

– Что?!

– Не придуряйся. У тебя очень хороший слух. Я задала тебе вопрос и хочу услышать ответ. Ты спишь со своей женой?

– Да как я могу с ней спать, если я с ней не живу!– Макс уставился на меня, словно пораженный током, и до неузнаваемости изменился в лице.

– Чтобы с человеком спать, не обязательно с ним жить.

Макс вскочил с дивана и стал нервно мерить комнату своими большими шагами.

– Анна, я, конечно, понимаю, что ты у нас женщина до неприличия упрямая и до чужого мнения тебе никогда не было особого дела, потому что ты никогда не видишь и не слышишь, что творится вокруг. Ты видишь и слышишь только себя. Но я уже давно не сплю со своей женой. Очень давно. Черт возьми, мы же были женаты несколько лет! Да, я это от тебя скрыл! Да, такой я законченный подлец! И я боялся, что это когда-нибудь откроется! Ты даже не представляешь, как я этого боялся и как мне самому было от этого плохо! Но я скрыл это только для того, чтобы не потерять тебя. Я полюбил тебя сразу, как только увидел. Так что же, по-твоему, я должен был тебе сказать, что меня связывают несколько лет брака с нелюбимой женщиной и несколько лет жизни с обожаемой дочерью?!

– Именно так ты и должен был мне сказать.

– Но я боялся. Я боялся, что ты меня не поймешь. Я боялся тебя потерять. Пойми, теперь я с тобой! Все это осталось в прошлом, но я не могу перешагнуть через это прошлое. Это будет ужасно. Я не могу так просто порвать со своей семьей.

– Тогда вернись.

– Но ведь тогда я потеряю тебя. Разве тебя устроит роль вечной любовницы?

– Нет, милый. Роль вечной любовницы меня не устроит. Меня устроит жизнь, где нет лжи! Я не хочу жить, подобно тем женщинам, которые отчаянно и совершенно бессмысленно борются за раздвоенное сердце любимого и годами выслушивают подобные басни.

– Анна, это не басни. Это жизнь.

– Мне не нужна такая жизнь! – я чувствовала, что на моих глазах показались слезы, и уже почти перешла на крик.– Лучше никакой жизни, чем такая! У меня своих проблем по горло. Зачем мне новая головная боль, которую ты мне создал?! Если ты хочешь со мной жить, то, пожалуйста, разберись со своим дерьмом сам и сделай это как можно быстрее!

– Ты называешь мою семью дерьмом?! – застыл на месте ошарашенный Макс.

Я почувствовала, что перегнула палку, и постаралась как можно быстрее выйти из положения.

– Извини. Я не это имела в виду. Ты же прекрасно понимаешь, что я совсем не это имела в виду.

Подойдя к зеркалу, я подкрасила свои губы и уже белее спокойно спросила:

– Ты когда вернешься?

– Посижу немного с дочкой. Уложу ее спать и приеду. А ты?

– Я тоже. У меня серьезный разговор с одним человеком. Как только он закончится, я тут же вернусь.

– А что это за серьезный разговор?

– Он касается моей работы.

– Он для тебя очень важен?

– Несомненно. Этот разговор касается денег.

– Ань, но ведь ты сама знаешь, что всех денег не заработаешь.

– Всех нет. Но некоторые можно заработать.

– А почему этот разговор должен произойти вечером?

– Потому что днем я была занята.

– Значит, сейчас ты будешь встречаться с мужчиной?

– С деловым партнером.

– Какое это имеет значение?! Твой деловой партнер мужчина?!

– Мужчина, но для меня он просто деловой партнер. Ты, как освободишься, сразу мне позвони. Я постараюсь приехать к этому времени.

– Хорошо. Как уложу дочку спать, сразу тебе позвоню.

– Будь другом, сделай одолжение. Я надеюсь, что ты не составишь компанию своей жене на ночь.

– Ань, ну зачем ты так говоришь?!

– Я просто спросила…– я чувствовала, что больше не могу скрывать свою боль. Просто не могу, и все. Еще никогда в жизни я не была так уязвима с мужчиной, как сейчас с Максом.

– Я устал отвечать на глупые вопросы.

– Извини,– сказала я затихающим голосом и, приблизившись к Максу вплотную, прижалась к его могучей груди.– Извини. Это проклятая ревность. Мне и самой за себя очень стыдно, но я ничего не могу с собою поделать. Просто я очень сильно тебя люблю. Макс, ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю.

Глава 18

Всю дорогу, пока ехала к Михаилу, я думала о Максе. Я думала о нем, о себе, о его жене, о его ребенке. Я думала о нас и думала о них… По моим щекам текли слезы, и я ничего не могла с собою поделать. Я вспоминала нашу первую близость и то, как ради меня Макс был готов отдать свою жизнь. Когда он отдавал за меня свою жизнь, он совсем не думал о жене и ребенке. Почему же он думает о них сейчас? Почему? Потому, что он остался жив, а живой человек должен заботиться обо всем, что связывает его с жизнью. Я вспоминала наши ночи после авиакатастрофы. Я вспоминала, как он давал мне силы и просто заставлял меня жить. Не каждый мужчина умеет заставить женщину жить. Далеко не каждый. А он умел, он очень хорошо это умел. Я вспоминала, как его дыхание касалось моих волос, а его руки… Его руки всегда блуждали по моему телу… Они были такие горячие и такие желанные…

Именно с Максом я осознала те слова, которыми люди клянутся друг другу в верности и любви на всю свою жизнь: «И в горе и в радости… пока смерть не разлучит нас». В этих словах что-то есть. Ей-Богу, в этих словах что-то есть.

Возможно, мне и вправду не нужно на него давить. Мне необходимо дать ему возможность разобраться во всем самому. А если все же он решит вернуться… Если он решит вернуться… Он правильно сделает. А как же я?! Как же буду жить я?! Я старалась гнать от себя эту мысль, потому что, как только я начинала об этом думать, мне казалось, что мое сердце останавливается, что я теряю чувство времени, что я просто схожу с ума.

Я верила, что Макс очень сильно любит меня, но я не могла поверить, что он не любит ЕЕ. Умом я понимала, что должна его отпустить, что должна ему помочь остаться там, где и должно быть его место. Я посмотрела на свое отражение в висящее зеркало заднего вида и увидела залитое слезами лицо. Господи, я ведь всегда боялась любви… Как же я ее всегда боялась… Это болезнь, это дурная постыдная болезнь, похожая на венерическое заболевание. Ты заболеваешь ей совершенно случайно, слепо, в порыве нелепой страсти и даже забываешь об элементарном предохранении. А затем, когда ты уже заболел, ты начинаешь рвать и метать, винить себя за то, что умудрился так глупо вляпаться. Ты начинаешь бегать и думать о том, как бы поскорее от этого излечиться, поскорее и без всяких последствий. Ты начинаешь лечение и даешь себе слово, что теперь ты будешь более предусмотрительным и сможешь уберечь себя от нежелательных последствий.

Это с болезнью, а что делать с чувствами?! Я не знаю, что мне делать со своими чувствами, совершенно не знаю. Правильно говорила мне Светка, мужика нужно держать на дистанции и не пускать в свой внутренний мир. А я пустила, и когда он туда вошел, я почувствовала себя очень даже неуютно.

Не выдержав, я набрала мобильный Макса и мрачно спросила:

– Макс, ты где?

– Я уже подъехал к дому. А ты где?

– Я еще не доехала.

– Тогда у меня еще есть время побыть со своим ребенком побольше.

– Конечно, побудь. Макс, а ты меня любишь?

– Очень. Я хочу, чтобы ты выкинула из головы все плохое и знала, что наша любовь обязательно победит. Я уже принял решение. Дай мне время для того, чтобы я его исполнил. Ты умеешь ждать?

– Умею,– неуверенно сказала я и вспомнила слова тети Вали про жизнь, которая напоминает зал ожидания.

– Тогда подожди совсем немного, и я обязательно все улажу. Я не могу так запросто взять и бросить тех людей, за которых в ответе. Мне нужно, чтобы жена привыкла к мысли, что меня больше не будет рядом, что я просто отец, но уже не муж.

– Да, Макс, конечно,– произнесла я довольно грустным голосом и сунула мобильный в карман.

Я прекратила думать о Максе и стала думать о Михаиле. Конечно, мы могли встретиться на нейтральной территории и посидеть где-нибудь в кафе… Но я совершенно не знала, на какой ноте закончится наш разговор и как и кто себя поведет. Возможно, Михаил будет кричать и требовать денег… Возможно, я буду оправдываться и уверять его, что совершенно не понимаю, о чем идет разговор… Возможно… Но что бы ни было между нами, нам будет легче от того, что наш малоприятный разговор состоится не при свидетелях и мы сможем выбрасывать свои эмоции наружу, настолько, насколько нам это будет нужно.

В тот момент, когда я проезжала то место, где убили водителя Михаила, я ощутила неприятный озноб и подумала о том человеке, которого я подобрала на дороге и, судя по всему, спасла ему жизнь. Этот человек исчез из больницы и точно так же исчез из моей жизни. Как неожиданно появился, так неожиданно и исчез. Мне никогда не узнать ни его имени, ни фамилии, а уж тем более не узнать, каким образом он попал на лесную дорогу и кто уготовил ему такую страшную смерть… Никогда…

Как только я подъехала к обнесенному высоченным забором из красного кирпича поселку, в котором Михаил втайне от жены прикупил себе дом, чтобы иногда побыть в одиночестве (а дом оказался далеко не тайной, если в нем появились не только чулки его супруги, но и ее духи), я хотела набрать его телефон и сообщить о своем приезде, но передумала и решила подъехать к дому без всяких предварительных звонков и сообщений.

Остановив машину у самого въезда в поселок, я вдруг… подумала о Максе и о том, что сегодня я сильно погорячилась, запустив в него тапками. В конце концов человек просто очень любит своего ребенка,.. Это действительно достойно уважения. Человек не ведет раздвоенную жизнь, а собрал вещи и пришел жить ко мне. А ребенок… Мне и в самом деле нужно познакомиться с его ребенком… Нужно купить куклу… Нужно…

Я улыбнулась и решила снова позвонить Максу. Я знала, что он уже доехал до дома и возится с дочкой. Мне хотелось услышать его голос, сказать ему о том, как сильно я его люблю, и еще о том, что обязательно, при первой же возможности, я рожу ему сына. Обязательно рожу. Вот только мы немного попыхтим, поработаем над этим процессом, и у нас обязательно все получится. Я рожу ребенка, несмотря на свою карьеру, потому, что можно прекрасно совместить и ребенка и карьеру. Максу безумно понравится эта идея, и мы приступим к этой нелегкой задаче прямо сегодня ночью. Макс поиграет с ребенком, уложит девочку спать. Я расставлю все точки в отношениях с Михаилом, и если пойму, что козырная карта у меня в руках, обязательно начну подыскивать нам собственный дом. После наших встреч мы вернемся в квартиру и начнем работать над сыном. Я верю, что у нас все получится, потому что мы очень даже способные…

Решив ошарашить Макса приятной новостью, я набрала его мобильный и… услышала, как на том конце провода ответил женский голос. Нажав на сброс, я тяжело задышала и подумала, что я могла просто ошибиться… Я всего-навсего не туда попала… Я не верила в то, что услышала. Я просто не хотела в это верить. Макс никогда не оставлял свой мобильный без присмотра. Он знает, что я могу позвонить ему в любой момент. Он хорошо это знает.

Набрав номер еще раз, я услышала женское «алло» и почувствовала сумасшедший укол в самое сердце.

– Алло,– повторили на том конце провода.

– Простите, но мне нужен Макс,– я произнесла это довольно чужим голосом, потому что мой настоящий голос совершенно мне не повиновался и превратился в какой-то натянутый, неестественный.

– Макс занимается ребенком. А что ему передать?

– Передать?!

– Ну да. Если у вас есть какая-то информация, вы можете ее оставить. За ужином я ему передам.

– За ужином?!

– Ну да,– женский голос на том конце провода заметно растерялся и замолчал.

Где-то там раздавался громкий детский смех и взрослый мужской смех Макса. И этот смех был счастливый. Господи, какой же счастливый был этот смех… Там смеялись и там шутили… Обыкновенный семейный вечер… Там было то, чего не было у меня. Я даже представила смеющегося ребенка и счастливого Макса, гоняющегося за своей дочерью по всей комнате. Я никогда не слышала, чтобы Макс так смеялся в моем доме. Я вообще не слышала, чтобы он у меня смеялся.

– А Макс у вас будет ужинать?

– Конечно. Скоро все будет готово. Осталось только заправить салат, и мы сядем за стол.

– А ванну он у вас не будет принимать?

– Почему не будет? Будет, он же дома.

Видимо, женщина сразу догадалась, с кем говорит, но на всякий случай спросила:

– Простите, а с кем я имею честь разговаривать?

– С его женой,– почти задыхаясь, сказала я.

– С женой?!

– Ну да.

– Простите, но на сегодняшний день его жена я.

– Но ведь вы сами знаете, что ваш брак на грани развода.

– Вам, должно быть, известно, что милые бранятся – только тешатся. Мы и раньше несколько раз подавали заявление на развод, но затем забирали обратно и жили дальше. Так бывает во всех семьях. Это совершенно нормальное явление. У нас нет причин для развода. У нас хорошо, уютно, тепло. Бывает, что иногда мы ссоримся, но в основном мы живем дружно. Так что его жена я, а вы всего-навсего его очередное увлечение. Иметь в любовницах известную актрису лестно для любого мужчины.

– Но ведь ваш муж собрал свои вещи и пришел ко мне!

– Ну и что,– совершенно спокойно ответила женщина.– Он и раньше от меня уходил. За нашу совместную жизнь у него было много увлечений. Он хорош собой, сексуален, мужествен. Уходил, а затем возвращался. А вещи он свои не все забрал, а те, которые забрал, принесет обратно. Я уже устала раз в полгода разбирать чемоданы и все заново по шкафам развешивать. Вот и сейчас он надел домашние брюки и легкую домашнюю рубашку.

– Он переоделся?!

– Конечно, а чего ему брюки-то мять, он же дома.

– Но ведь он вас не любит?!

– С чего вы взяли?!

– Он же женился на вас только потому, что вы были беременны. Можно даже сказать, что вы его на себе женили, делая ставку на его порядочность и благородство.

Бред. Анечка, вы же известная женщина и через вашу постель, наверное, прошло много «нужных мужчин», которые помогали вашей блестящей карьере. Вы, как никто другой, должны знать, что все женатые мужчины плохо живут со своими женами и все до одного женились только потому, что их жены оказались беременны. Я вообще не понимаю, зачем вам мой сдался? Он же не из мира шоу-бизнеса. Он ничего не может для вас сделать. Он в другой области специализируется. А эта область с вашей никак не пересекается.

В трубке опять воцарилось молчание. Я хотела было нажать на кнопку сброса, но что-то меня останавливало и не давало этого сделать.

– Анна, с вашим положением и вашими возможностями вы легко найдете себе свободного, неженатого мужчину. Вам следует просто хорошо поискать… Мой муж совершенно не подходит вам хотя бы по той причине, что у него есть семья. Кстати, мы с Максом никогда и ничего не скрываем друг от друга. В нашей семье нет тайн. Перед сном я обязательно скажу ему о том, что вы звонили. Не подумайте, что я буду это скрывать. Вы не сказали, что ему передать.

– Перед сном?!

– Ну да, перед сном…

– Вы хотите сказать, что он останется у вас ночевать?

– Я думаю, что да. Поймите, секс нужен не только вам, но и мне.

– Вы хотите сказать, что вы еще спите?! – я говорила и понимала, что просто не в силах поверить в то, что сейчас слышу.

– Конечно, каждый раз, когда он проведывает дочь.

– Но ведь он проведывает ее чаще всего днем?!

– Ну и что?! Мы укладываем ее спать после обеда и…

– О, Господи. Вы лжете.

– Нет. Вы можете спросить об этом у Макса. Я думаю, что ему нет смысла скрывать. Не верьте никогда тем мужчинам, которые говорят, ч то не спят со своими женами. С женами спят всегда, даже если при этом встречаются с другими женщинами. И вообще с женами спят в первую очередь. И еще, как бы вам ни было печально, вы должны признать как данность: даже если мой муж влюбился в вас, не значит, что он разлюбил меня. Он никогда не перестанет меня любить потому, что нас связывают совместный ребенок и совместно прожитые годы. Но при всем при том я не против того, чтобы вы встречались. У меня очень много забот по дому, да и хлопот с ребенком… Наверное, я не такая раскрепощенная в постели, как вы… Муж хочет заниматься сексом каждый день, а я так набегаюсь целый день по хозяйству, что к вечеру с ног валюсь от усталости и уже ничего не хочу. У нас квартира большая. Уборки много, стирки, готовки. Да еще ребенок маленький. Иногда так устанешь, что засыпаешь на ходу. А муж начинает приставать и обижается на меня. Мне было бы очень даже удобно, если бы вы оказывали нам интимные услуги, мне же мороки меньше. Я, конечно, понимаю, что вы женщина не бедная, но мы бы могли вам эти услуги оплачивать. У нас бюджет, слава Богу, позволяет.

Я была готова зарыдать, услышав эти слова, но стойко держалась из последних сил.

– Так что ему передать?

Я молчала и не издавала ни звука.

– Что ему передать? Простите, я больше не могу ждать. У меня муж голодный с работы пришел, мне надо его кормить.

Глава 19

Как только на том конце провода послышались короткие гудки, я кинула мобильный на соседнее кресло, положила руки на руль и громко зарыдала. Мне показалось, что сейчас в мое сердце вогнали кол, а моя любящая душа погрязла во лжи и непонимании.

Слезы заливали мое лицо, а из груди вырывались хриплые стоны. На моем лице застыло настоящее горе. Господи, в какой же уже по счету раз на нем застыло горе. Неожиданно я вновь ощутила пустоту. Я пожалела о том, что не вышла замуж в молодости за кого-нибудь из своих многочисленных кавалеров, не нарожала детей… и вообще не зажила той жизнью, которой живут все. Я вдруг с недоумением стала завидовать тем, у кого есть общий дом, общие дети, общая жизнь. Это чувство болезненно точило меня изнутри, и я понимала, что не могу его побороть. Хотя, с одной стороны, мне казалось, что если бы я вышла замуж в ранней молодости, то сейчас была бы довольно сильно разочарована. Возможно, я бы так и не научилась жить так, как живут все. Я, как всегда, противоречила сама себе и уже не могла ответить на один постоянно волнующий меня вопрос: заключается ли секрет любви в браке и детях или нет?! И все же мое противоречие тянуло в одну сторону… В подсознании я понимала, что много лет назад зря отказывалась от постоянных, настойчивых предложений руки и сердца, потому что я отказывалась не только от брака, но и от реальной жизни тоже, от настоящей жизни, от той полноценной жизни, которой должна жить женщина. Но теперь… Теперь слишком поздно… Наверное, мой поезд просто ушел и я уже вряд ли сумею вскочить на его подножку. Макс вернулся к жене, а это значит, что я осталась совсем одна. Никто из моих знакомых мужчин не подходит на роль мужа. Никто. Нет никого, с кем бы я смогла разделить быт и стала бы по-настоящему близка. Не могу же я выйти на улицу с плакатом и написать: «Не смотрите на то, что я звезда. Я обыкновенная женщина с неустроенной судьбой. Я хочу встретить близкого по духу мужчину, которого я бы смогла хотя бы чуточку полюбить. Возьмите меня, пожалуйста, замуж. Я буду служить вам верой и правдой. Давайте наделаем детей. У меня возраст поджимает. Мне срочно нужно рожать, а то потом может быть поздно». Не могу же я выйти замуж за первого встречного. Мне нужно встретить мужчину, который бы смог заслужить мое внимание. Тем более я долгое время жила одна и уже успела привыкнуть к своему образу жизни. Мне очень трудно встретить человека, ради которого мне бы захотелось все изменить. Господи, а у меня ведь теперь нет любви. Как же это страшно, когда нет любви… Она только была, но ее убили… Остался только успех и целая масса поражений… Даже соотношение не то. Успех-то один, а поражений целая куча. А ведь без любви мне нельзя. Без нее вообще никак нельзя. И с ней нельзя, и без нее тоже. Жизнь и в самом деле короткая. Господи, какая же эта задница-жизнь до безобразия короткая. В этой жизни считается все подряд. Каждый день, каждый час, каждый год, каждый мужчина и все, буквально все отношения. И все же рано или поздно всему приходит конец. Сегодня после встречи с Михаилом я соберу Максу чемоданы и скажу «До свидания».

Когда я наконец успокоилась, я постаралась взять себя в руки и, поправив растрепанные волосы, вышла из машины. Подойдя к дому, я поразилась тому, что в окнах темно, горели только уличные фонарики, плотно стоящие возле забора. Это показалось мне странным, потому что Михаил пообещал меня ждать. Во дворе стояла его машина, и это наводило на мысль о том, что он находится дома. Неужели он уснул? Неужели…

Я вновь посмотрела на темные окна и достала мобильный, чтобы позвонить Михаилу. Трубку сняли так быстро, что мне показалось, будто на том конце провода только И ждали моего звонка.

– Алле, Миш, это Аня. Я приехала.

– Я дома.

– У тебя окна темные.

– Я устал от света. С некоторых пор он стал меня раздражать. Заходи, дверь открыта!

Осторожно войдя в темный дом, я остановилась в дверях и постояла несколько секунд, чтобы мои глаза привыкли к темноте.

– Миш, ты где?!

– На втором этаже! – донеслось откуда-то сверху.

– Ты что, не хочешь меня встретить?!

– Прости, боюсь, что я просто не в состоянии. Я в комнате для гостей!

– Ты так говоришь, будто я знаю, где находится комната для гостей,– пробурчала я себе под нос и стала подниматься вверх по лестнице.

– Вторая комната справа,– донеслось где-то уже совсем рядом.

Я ощутила волнение и постепенно охватывающий меня страх, который следовал за мной по пятам, поджидая удобного момента для того, чтобы полностью завладеть моим разумом.

– Вообще так гостей не встречают,– говорила я больше для себя, чем для Михаила. Я просто хотела себя успокоить, хотя бы таким не самым лучшим образом.– Ты хочешь, чтобы я в этой темнотище себе ноги переломала?! Того и гляди, сейчас свалюсь с лестницы… Ну и мужики пошли, задницу от дивана не могут оторвать.

Зайдя в нужную комнату, я увидела совершенно пьяного Михаила, который сидел в обнимку с бутылкой мексиканской водки, а на стоящем перед ним столе горели зажженные церковные свечи.

– Вот это да! Вот это ты набрался.

Я протянула руку к выключателю, чтобы включить свет, но Михаил так громко крикнул «Нет!», что я инстинктивно ее отдернула.

– Ты что орешь-то?! Сидишь как церковная мышь при этих свечах, ей-Богу.

– У меня глаза устали от света. Хочешь мексиканской водки?

– Хочу. Только у тебя закуски негусто.

– У меня есть лед и лимон.

При свечах лицо Михаила было каким-то неестественно желтым и глубоко несчастным. Налив мне полную рюмку, он посмотрел на меня пристальным взглядом и тихо сказал:

– Ты отвратительно выглядишь. Странно, ты всегда выглядишь просто превосходно, а теперь на тебя просто страшно смотреть.

– Я пришла к тебе для того, чтобы разговаривать, а не смотреть.

– У тебя все лицо в слезах. Что с тобой?

– Ты тоже выглядишь краше в гроб кладут. Я смотрю, тебя уже даже свет раздражает. И долго ты так без света сидишь?

Каждый вечер. И все же ты не сказала мне, что с тобой произошло. Ты выглядишь так, будто ты пила горькую, или тебя избили, или с тобой произошло еще что-то ужасное. Странно, я думал, сюда зайдет та обворожительная, известная на всю страну звезда, которая способна покорить любое мужское сердце, но сюда зашла совсем другая женщина – измученная, запуганная, с огромными синяками под опухшими от слез глазами и бледным, усталым лицом. Ты очень дерьмово выглядишь, честное слово.

– Спасибо. Ты всегда был щедр на комплименты. У меня неприятности. По-моему, я потеряла своего новоявленного мужа,– чуть слышно сказала я и, осушив рюмку до дна, откусила ломтик лимона.

– Ты же сказала, что вышла замуж всего неделю назад.

– Уже развелась.

– Так быстро?!

– У меня в жизни всегда все быстро. Вся моя жизнь протекает в бешеном темпе. И знаешь, я привыкла так жить.

Мексиканская водка дала о себе знать, и я почувствовала в голове легкий дурман.

– Миш, скажи, если мужик по-настоящему любит, он ради тебя разведется?

– Если по-настоящему любит, то да.

– А если в семье есть ребенок?

– Если любят, то уходят и от троих детей. Если человек перестает быть мужем, то это не значит, что он перестает быть отцом.

– Он как будто и разводится и как будто и нет,– начала я говорить сама с собой.– Вроде он живет у меня, а вроде он оттуда и не съезжал. Даже вещи он разделил поровну. Одну половину ей, а другую мне.

– Не строй иллюзий,– резко сказал Михаил и принялся наливать текилу себе.– Если мужик уходит из семьи, он делает все так, чтобы тебе это никогда не аукнулось, а если вы вместе всего неделю, а тебе уже аукается, да так, что на тебя без слез не взглянешь, то ты должна покончить с этим немедленно. Такая женщина, как ты, этого не заслуживает.

Это по меньшей мере несправедливо. Так не оставляют жену, поверь. А если оставляют именно так, то возвращаются вновь. Если мужик и в самом деле хочет освободиться, то он обязательно найдет дверь, через которую можно выйти. Михаил немного помолчал и, увидев, что на моих глазах показались слезы, продолжил:

– Ну что ты на меня так смотришь своими зелеными глазищами?! Ты хочешь, чтобы я заставил жену твоего избранника убраться с твоей дороги навсегда?!

– Ну что за глупости? – я посмотрела на пьяного Михаила укоризненным взглядом и покрутила пальцем у виска.

– Я подумал, что ты пришла именно за этим. Ты хочешь ее убрать?!

– Да что ты несешь?! – буквально вскипела я.– Как тебе такое могло прийти в голову?! Просто я ехала к тебе с одним настроением, а приехала совсем с другим. Может, и правду говорят, что собственной жизни никогда не бывает. Любая жизнь – это повторение чьей-то другой. Все, хватит! Я соберу его вещи и отправлю их его жене. Я не хочу, как другие женщины, проводить в ожидании несколько томительных лет и все впустую. Я не хочу быть такой, как они, потому что я совсем другая. Никогда! Больше никогда никаких женатиков! Вообще никогда!!! Я не хочу растрачивать на женатика свое сердце, свое время, свою любовь и свою жизнь! Ни на него, ни на его семью! Я уйду в работу. Точно, я уйду в работу. Я буду работать сутками напролет. Я вылезу из своей раковины и больше никогда не впаду в депрессию. А если и буду знакомиться с мужиками, то стану требовать у них паспорт и смотреть семейное положение, чтобы больше никогда в жизни так не вляпаться. А мой женатик исчезнет из моей жизни точно так же, как в нее и пришел. Он исчезнет, а я буду кричать, петь от радости и сниматься в кино!

Я откусила еще лимона и выдала на-гора.

– В конце концов любая серьезная связь похожа на зубную боль. Она мучает, мучает, а затем все утихает и наконец проходит. Оказывается, что больного зуба-то больше нет. Пройдет немного времени, и я забуду этого человека, а эти воспоминания больше не будут ранить мое сердце. Это сейчас больно, но эта боль пройдет. Очень скоро она обязательно пройдет. Я чувствую себя одураченной, и это в таком-то возрасте. С любовью у меня все решено. Все! Я уже не юная, романтическая девушка, которая ищет своего принца… Я найду отношения, в которых не будет такой сумбурности, огня, страсти, сжигающей ревности. Это будут очень хорошие отношения, и знаешь почему? Потому что в них вообще не будет боли. Я найду отношения без боли!

– Вот теперь я вижу ту женщину, с которой я познакомился! – Восхищенно сказал Михаил, не выпуская бутылки из рук.

Встав со своего места, я выхватила из рук Михаила бутылку и поставила ее рядом с собой на пол.

– Хватит пить. На тебя уже смотреть противно.

– На себя посмотри. Сама, наверное, тоже к бутылке в последнее время прикладываешься. Я вообще не понимаю, как ты могла раскиснуть. Ты же сильная женщина. Да еще из-за кого раскисла-то?! Из-за мужика, который со своими бабами-то разобраться не может. На хрен нужен такой мужик, а особенно тебе. О тебе ведь мечтают миллионы… Так пользуйся случаем и обрати внимание на эти миллионы. Может, среди них найдется достойный. Будь другом, отдай бутылку. У меня слишком хреновые дела.

Я еще никогда не видела Михаила таким пьяным, да я его и так нечасто видела, но сейчас… Он был полностью подавлен и полностью разбит. Ни грамма былой уверенности, галантности, заискивания и деловитости. Возможно, в последнее время на его долю выпали слишком тяжелые испытания, через которые он не может пройти.

– Дай бутылку. Не заставляй меня идти к бару,– пьяным голосом сказал Михаил и протянул мне руки.– Будь хорошей девочкой. Дай, пожалуйста, бутылку.

Я протянула бутылку Михаилу и укоризненно покачала головой.

– Завязывай пить.

– Завяжу. Как только, так сразу завяжу. Просто я очень устал. Нелепая смерть водителя, взрыв, исчезновение жены – не слишком ли большая плата за спокойную жизнь?! Я хочу спокойно жить,– Михаил сделал паузу, словно он тщательно обдумывал свои слова.– Я хочу мира и покоя. Я хочу, чтобы была ясность… Я хочу, чтобы все было, как раньше. Чтобы тот дом, в котором мы жили с женой и в который я вообще не захожу в последнее время, опять стая жилым, теплым и уютным. Я хочу, чтобы в нем как и раньше, было много гостей, даже «купленных», например, таких, как ты, чтобы все фотографировались, танцевали, веселились, пускали фейерверк. Я хочу владеть ситуацией. Я больше не хочу чувствовать себя ненормальным.

Михаил вновь выпил уже непонятно какую по счету рюмку прямо без лимона и посмотрел на меня в упор. Даже в свете горящей свечи у него на глазах виднелись слезы. Мужские, отчаянные слезы…

– А ты… ты одна из самых красивых и притягательных женщин нашего кино… Ты должна высоко держать голову, а ты боишься поднять глаза… Да большинство женщин мечтали бы поменяться с тобой местами хотя бы на час… На один-единственный час. Ты достойна самого лучшего в этой жизни, а сама теряешь эту жизнь из-за мужчины, который в общем-то не особо бережет твой покой и уважает твои искренние чувства. В этой жизни не стоит расстраиваться из-за нечистоплотности и из-за непорядочности людей, в этой жизни можно расстраиваться только из-за потери денег. А вообще знаешь, наверное, это звучит глупо, но я чувствую конец.

– О чем ты говоришь? Какой конец?

– Я чувствую, что кончается жизнь. Мы оба упустили свой шанс на нормальную спокойную жизнь.

Я встала со своего места и хотела вновь включить свет чо Михаил закричал так, что я даже побоялась поднести руку к выключателю.

– Ты что орешь-то?! – Я отдернула руку от выключателя, как от какой-то заразы.– Напугал…

– Я же попросил тебя не включать свет.

– Почему? Я не хочу сидеть в темноте.

– Я каждый вечер сижу в темноте и пью.

– Очень жаль. Если ты будешь продолжать в том же духе, то ты ни много ни мало загремишь в психиатрическую лечебницу.

– Я не виноват, что после всего, что произошло, я возненавидел не только дневной свет, но и электрический тоже. Этот дом проклят.

– Раньше ты не уставал восхищаться этим домом.

– Этот дом проклят потому, что на него падает свет с востока. А если падает свет с востока, то это говорит о проклятии. И как я сразу не сообразил, когда покупал этот проклятый дом. Все мои несчастья начались именно с того времени, как я его купил. В нем слишком много света… Господи, как же в нем много света. Днем я закрываю окна плотными шторами, а свет все равно проникает. Это где ж такое видано, чтобы свет проникал даже при спущенных занавесках. Этот дом приносит неудачу, и я хочу как можно быстрее от него избавиться.

– Ты хочешь его продать?

– Конечно, потому что я всегда был баловнем судьбы. Еще совсем недавно у меня была восхитительная жизнь, восхитительная работа, восхитительная жена, которая никогда в жизни не смотрела на других мужчин, и восхити тельные ночи… А где все это теперь? Где? За всю неделю в этом доме не появилось новых чулок и ни разу не запахло духами. Я сижу тут как дурак, пью, не просыхая, не включаю свет и жду, что она придет.

– Кто она? – тяжело задышала я.

– Моя жена. Придет показать мне свои новые колготки или духи. Но она не приходит. Я уже просто устал ждать. Ты даже не представляешь, как я устал ждать. Я стал уставшим и истощенным, ко она по-прежнему не идет. Она, наверное, забыла, с кем имеет дело. Но ничего, если она тут появится, то я обязательно ей напомню. Она, наверное, забыла, из какого дерьма я ее вытащил и какую жизнь я ей подарил. Она хочет поиграть со мной в кошки-мышки. Что ж, поиграем. Мы обязательно поиграем… Я сделаю так, что она прекратит эту идиотскую игру. Обязательно прекратит. Она думает, что я буду благодарен ей за то, что она разрушила мою жизнь?! Она ошибается. Господи, как же она ошибается!

Я села на краешек кресла и поднесла свои часы к тусклому пламени свечи.

– Ты так смотришь на часы, словно куда-то торопишься.

– Тороплюсь. На улице уже темно, а мне еще черт-те сколько добираться.

– Ты так торопишься, как будто дома тебя кто-то ждет.

– Нет, с некоторых пор меня дома никто не ждет.

– Ты так говоришь, как будто тебя там когда-то кто-то ждал.

– Еще совсем недавно ждал…

– Не говори ерунды. Мы с тобой совершенно одинаковые. Нам не к кому спешить, потому что нас никто не ждет. Мы с тобой очень похожи, Анна. Ты не представляешь, как мы с тобой похожи. Ты посмотри на себя, кому и что ты хотела доказать?! Ты хотела доказать, что сможешь быть счастлива в браке, но ведь такие женщины, как ты, не созданы для брака. Ты все сама себе напридумывала – и тихую гавань, и домашнюю надежную пристань. И насколько бы тебя хватило?! На день, на неделю, на месяц?! Эта пристань не для тебя, потому что все те, кто в ней действительно нуждается, уже стоят на причале. Ты другая. Ты вне брака. Ты особенная. Тебя никогда и никто не будет ждать, потому что тебе это совсем не нужно.

– Господи, да откуда тебе-то знать… Что ты вообще можешь про меня знать?!

– Я знаю про тебя намного больше, чем ты думаешь. Я знаю тебя даже лучше, чем ты сама.

Последняя фраза прочно засела в моем сознании, но я решила, что уже настало время переходить от слов к делу. Я вновь встала и стала мерить своими небольшими шагами комнату.

– Михаил, вообще мы с тобой здесь собрались не для того, чтобы обсуждать нашу личную жизнь…

– А почему ты так думаешь? – перебил меня Михаил.

– Что?!

– Почему ты думаешь, что я не хочу обсудить нашу личную жизнь?! Кстати, ты сама назвала ее нашей. Если она наша, значит, она общая. Личная жизнь одна на двоих.

– Ну что ты такое говоришь?!

– Я говорю то, что думаю. А может, я сижу и пью здесь только по одной простой причине – потому что неделю назад ты вышла замуж?! Наверное, Бог услышал мои молитвы и сделал так, что ты прожила со своим новоявленным мужем всего неделю и развелась. Может, я страдаю после твоей ТЕРАПИИ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ и не нахожу себе места?!

– Ты что говоришь-то такое?!

– Что слышишь! Может, я хотел с тобой сегодня трезвым встретиться, да не получилось. Не забывай, что я хотел приехать к тебе сам, а сам бы я приехал трезвым как стеклышко. Но ты наплела мне про какого-то мужа.

– Я не наплела,– разозлилась я не на шутку.– Он у меня действительно был. Был, да сплыл.

– Я вообще не понимаю, как ты, такая потрясающая женщина, могла связаться с женатиком?!

– Можно подумать, ты не женатик…

– Женатики тоже разные бывают.

Я принялась нервно теребить свои длинные пальцы и с каждой минутой все больше и больше злилась на Михаила оттого, что он так упорно уходит от разговора о самом главном.

– Миш, давай говорить по существу. Я сюда приехала не для того, чтобы изливать душу и плакаться на несложившуюся личную жизнь. Тем более что личная жизнь у меня сложилась. Она не обязательно связана с мужчиной. Это только дураки думают, что если у тебя есть мужик, то, значит, есть и личная жизнь, а если у тебя мужика нет, то и нет ничего личного. Не знаю, как у тебя, а у меня все в порядке. Моя личная жизнь никогда не зависела и не будет зависеть от мужика. Кстати, о твоей жене и в самом деле ничего не слышно?

– Ничего.

– Ну а сам-то ты как думаешь, что с ней произошло?

– Бели бы у меня по этому поводу были хоть какие-то соображения… Если бы они были… Мне бы стало намного легче. У меня вообще никаких концов. Я дошел до крайности.

– До какой?

– Я написал заявление в милицию.

– Ты же вообще никогда не доверял милиции?

– Я уже не знаю, кому можно доверять, а кому нет. Ее ищут все – и частные детективные агентства, и милиция. Я больше не могу так жить. Я должен знать точно, где она. Мертвая, похищенная, живая, сумасшедшая. Я просто хочу ясности. Кстати, а этот лжеследователь Голубев тебя больше не навещал?

– Нет,– я слегка замешкалась, но затем продолжила дальше: – Не навещал, но он за мною следил.

– С чего ты взяла?

– Потому, что он появлялся именно в тех местах, в которых появлялась я.

Михаил заметно заинтересовался и даже отодвинул очередную налитую рюмку.

– Почему ты так думаешь?

– Потому, что я уехала на дачу черт-те за сколько километров от Москвы, и он появился там.

– Ты уверена, что он следил за тобой?

– А что ему тогда там делать?! Правда, он появился там раньше. Намного раньше, чем туда приехала я. Неужели ты считаешь, что это просто совпадение и нелепая случайность?! Случайно то, что он появился в моем доме и вынюхивал все, что касается твоей жены?! Случайно то, что он притащился в эту забытую Богом деревню и появлялся именно в тех местах, где когда-то была я?!

– На случайности это не похоже Кстати, а зачем ты поехала в забытую Богом деревню?. У тебя что, давно не было приключений на твою симпатичную задницу?

– У меня там были дела.

Я пристально посмотрел на Михаила и с ужасом подумала о том, что ему что-то известно.

– Ты что так на меня смотришь?

– Я не понимаю, зачем ты ездила в, как ты говоришь, забытую Богом деревню?

– Я же тебе уже ответила: у меня там были дела.

– Если этот Голубев таскается за тобой аж за пределы Москвы, значит, тебе угрожает опасность?!

Глаза Михаила заметно сузились, и я в который раз подумала о том, что в них так и сверкают какие-то нехорошие, хитрые огоньки. Словно мы ведем тяжелую игру: я по честным правилам, а Михаил нет.

– Со стороны этого Голубева мне больше не угрожает опасность,– совершенно спокойно ответила я.

– Почему?

– Потому что он мертв. А мертвые, как ты сам прекрасно понимаешь, не могут сделать живым плохо.

– Как это мертв?

– Так это. Он уже даже похоронен.

– Его убили?

– Убили.

– А кто?

– Какие-то отморозки.

Михаил встал и. пошатываясь, подошел к подоконнику. Облокотившись, он отодвинул штору и посмотрел в окно. Затем перевел взгляд на меня и нервно закурил сигарету.

– Анна, мне кажется, что ты чего-то недоговариваешь.

– А мне кажется, что ты тоже. Кстати, ты очень настойчиво пытался со мной встретиться и поговорить. Ты даже сказал мне, что это не телефонный разговор. Я вся внимание. Я жду.

– Чего ты ждешь?

– Твоего разговора.

– А мне казалось, что со мной хотела поговорить ты. Это ведь ты настояла на сегодняшней встрече. Я хотел поговорить с тобой завтра. Я внимательно тебя слушаю. Говори.

Я ухмыльнулась и встала напротив Михаила, облокотившись о стену.

– Странно у нас с тобой как-то все, Мишенька, получается. Мы оба хотели с друг другом поговорить, а когда встретились, то оказалось, что говорить-то особо и не о чем. Как это получается?

– Ну, говори, Анна, я жду. Ты зачем ко мне ехала?

– Я хотела узнать, как у тебя дела…– я была на пределе и чувствовала, как окончательно сдают мои нервы.

– Только и всего?

– Да. А ты зачем мне звонил?

– Я хотел сказать, что очень сильно по тебе соскучился. Ты, Анька, у меня каждый день перед глазами стоишь. Ты, дождь, джаз и музыка…

– И именно поэтому ты звонил?

– Именно поэтому.

– Только и всего?

– Но это не так уж и мало. Неужели тебе мало того, что я в тебя влюбился?! Я не каждый день по уши влюбляюсь в женщину.

– Только и всего?

– Ну если ты хочешь, то только и всего.

– Но ведь ты говорил мне, что у тебя ко мне не телефонный разговор?!

– Ну, говорил.

– А зачем?

– Затем, что я очень хотел тебя увидеть. Ты даже не представляешь, как я этого хотел.

– Только и всего?

– Только и всего.

Я истерично засмеялась и, уперев руки в боки, закричала что было сил:

– Ты что тут комедию ломаешь?! Говори, если тебе есть что сказать!

– А что ты хочешь услышать?

Михаил был совершенно спокоен, и это наводило меня на мысль, что он держит меня за полную идиотку. Просто испытывает мое терпение на прочность и хочет, чтобы Я раскололась первой. Мол, извини, Мишенька, но деньга, которые ты оставил в своей машине, у меня, но ты про них забудь, потому что ты не получишь из них ни копеечки. Я из-за этих денег столько натерпелась, что тебе и не снилось. Я вот сегодня мужика потеряла. Мне еще осталось только деньги потерять для полного счастья. Хорошенькое дело: ни мужика, ни денег. Ну уж нет, если жить без мужика, так хоть с деньгами. Так что, Мишенька, ты здесь комедию заканчивай ломать. Забудь и про меня и про денежки. Забудь, дорогой, про меня вместе с денежками.

– Слушай, а как твой «Мерседес»? – спросила я до неузнаваемости глухим голосом.

– «Мерседес» как «Мерседес», что с ним может случиться?!

– Ты на нем ездишь?

– Езжу иногда.

– Ну и как?

– Нормально. Зверь, а не машина. Моей любимой маркой машины всегда был и всегда останется «Мерседес». А что ты про него заговорила?

– Да так. Просто, когда я на нем ехала, мне показалось, что у него рулевая тяга плохая.

– Правда? А я что-то не заметил. Нормальная у него тяга. А вообще надо проверить.

– Ну если тяга нормальная, то рули дальше. Только смотри, куда заруливаешь. В мою жизнь больше не смей,– небрежно бросила я и направилась к выходу.

– Анька, стой, ты куда?

Михаил догнал меня в несколько прыжков и взял за руку.

– Анька, я что-то не понял, ты к чему клонишь?

– Какая я тебе Анька?! – заорала я полупьяным голосом.– Я известная женщина, хрен ты моржовый! Тебе небось даже и не снилось, что ты у меня автограф возьмешь, а ты меня Анькой называешь! Анька, знаешь, где?! Тоже мне нашел Аньку! Я тебе не Анька-пулеметчица!!! Понятно, Мишка? Чапаев хренов! С завтрашнего дня будешь стоять в очереди за автографом!

– Ты чего орешь-то?! Что я тебе сделал?!

– Я тебе не Анька, а Анна Петровна!

– Я смотрю, у тебя прямо звездная болезнь.

– Так есть с чего! Звездной болезнью болеть не страшно. От нее еще никто не умирал!

Я хотела вырвать руку, но Михаил крепко держал меня за локоть.

– Ань, ну прости, я не хотел тебя обидеть. Просто я подумал, что после нашей последней встречи мы стали намного ближе, роднее. Я думал, что мы уже можем обойтись без официального тона.

– Ты считаешь, что после одной совместной ночи люди становятся ближе?!

– А почему бы и нет.

– Если мы с тобой трахнулись, то это совсем не означает, что мы с тобой породнились.

– Послушай, а ты такая…

– Какая?

– Я думаю, как бы это мягче сказать. Циничная, что ли.

– Какая есть. Руку пусти. Мне пора.

– Но ведь ты же со мной поговорить хотела.

– О чем? О том, что у тебя рулевая тяга нормальная?! Неожиданно Михаил сменил тон на довольно таинственный и заметно заволновался.

– Ну, давай поговорим про мой «Мерседес».

– Давай,– заволновалась и я.– Ты посмотрел, в нем ничего не пропало?

– Пропало.

Михаил посмотрел на меня пристальным взглядом, и у меня потемнело в глазах.

– Что, вправду пропало?

– Пропало.

– А что именно?

– Да так. Мелочевка всякая. Мне даже стыдно тебе об этом говорить.

– Ну почему, говори. Ты же сам сказал, что мы родные люди. У нас же с тобой была одна ночь, когда мы трахались.

– Ну что ты к словам-то цепляешься?! Да ладно, бог с ней, с этой мелочевкой.

– Да нет уж, ты скажи.

– Не буду.

– Мне уже и самой стало интересно, что исчезло из твоего «Мерседеса». У нас вообще-то двор хорошо охраняется. Машины еще ни разу никто не вскрывал. Говори, коли начал.

– В бардачке кто-то побывал.

– В бардачке?!

– Да там у меня один договор лежал. Правда, он не такой уж и важный. Я его уже переделал и…

– И что еще?

– И денег немного.

– Надо же. У тебя в бардачке были деньги?

– Да, мелочевка, я же тебе сказал.

– У нас с тобой само слово «мелочевка» имеет разнос значение. Сколько по твоим понятиям мелочевка?!

– Немного.

– Не тяни резину. Я устала. Сколько?

– Договор лежал в клеенчатой папке. Там же квитанция. Ее нужно было оплатить. К квитанции были прикреплены скрепкой полторы тысячи. Я специально подготовил к оплате.

– Полторы тысячи чего? Долларов?

– Рублей. Я же тебе сказал, что пропала мелочевка.

– А что у тебя еще пропало?

– Больше ничего.

– Что, у тебя в бардачке больше ничего не было?

– Не было.

Я смотрела на Михаила злобными глазами и чувствовала, что прихожу в бешенство. Этот человек в открытую надо мной издевается. Просто стоит, смотрит мне в лицо и издевается. Только непонятно, на что он меня испытывает и чего добивается. Мне захотелось отвесить ему звонкую пощечину, потрясти за грудки или на худой конец наговорить гадостей.

– Ой, совсем забыл. У меня еще что-то пропало,– издевательски вспомнил Михаил.

– Что?!

– Огнетушитель.

– Огнетушитель?!

– Нуда.

– Какой?

Автомобильный. Маленький. Я его месяц назад купил, а то гаишники иногда на дорогах цепляются. Аптечку проверяют, огнетушитель. Думаю, дай куплю. Что деньгами-то сорить без толку. Я уже устал штрафы платить. Они все думают, что, если машина дорогая, значит, денег много. Машина-то у меня, конечно, дорогая, да и деньги водятся. Только деньги свои я считаю. Это все вранье, что богатые денег не считают. Все они считают, уж поверь мне.

При слове «деньги» Михаил посмотрел на меня многозначительным взглядом и как-то особенно выделил его в своей речи.

– Значит, говоришь, что у тебя огнетушитель пропал?

– Да хрен с ним. Я себе новый куплю. Он какой-то неудобный был. Из него пена плохо шла.

– Ах, из него еще и пена плохо шла?!

– Очень плохо шла. Его кто-то в багажнике свистнул. Ну и черт с ним.

– Тебе его жалко?

– Кого?

– Ну огнетушитель-то твой, будь он неладен?

– Я же тебе сказал, что мне на него наплевать.

Я встала в позу и усмехнулась невозмутимому Михаилу.

– А ты случайно не думаешь, что это я твой огнетушитель на пару с договором подрезала?!

– Ты что такое говоришь, Анька?!

– Анька, знаешь, где?!

– Ой, извини, Анна.

– А мне почему-то показалось, что ты подозреваешь меня.

– Да ну что ты. Ты же самая честная женщина из всех, кого я только встречал. Честнее тебя не бывает. Ты никогда в жизни даже рубля чужого не взяла.

Услышав последнюю фразу, произнесенную не без доли сарказма, я почувствовала, как обмякло мое тело, и чуть было не повалилась на пол.

– Михаил, а ты законченная задница. Если бы у меня был пистолет, я бы обязательно тебя застрелила.

– А зачем тебе меня стрелять, если ты просто можешь меня любить.

В этот момент Михаил навалился на меня всем своим телом и принялся целовать. Я стала колотить его кулаками по спине, но это нисколечко не помогало.

– Немедленно прекрати! Слышишь, немедленно прекрати!

– Анна, ну пожалуйста…

– Я сказала тебе: прекрати!

Но Михаил совершенно меня не слышал, а может быть, просто не хотел слушать. Я чувствовала себя разбитой и поняла, что уже просто не могу сопротивляться его настойчивым ласкам.

– Я брожу по этому дому как дурак и смотрю на все те места, где мы занимались любовью,– зашептал мне на ухо Михаил и окончательно повалил меня на пол.– Я еще никогда и ни с кем так отчаянно и страстно не занимался любовью. Мы ведь занимались с тобой ею везде, разве что только не на люстре. Под дождем, на улице, на капоте машины, в ванной, на полу и даже на унитазе. Ты это помнишь? Я помню все… Я помню все до мельчайших подробностей… Я вспоминаю это каждую ночь. Я даже запил.

– Вот в том-то и дело, что ты запил. Я не могу заниматься сексом с пьяным мужчиной. Просто не могу, и все.

– Анна, с тобой невозможно быть трезвым. С тобой всегда будешь пьяным…

Я вдруг подумала о Максе и о том, что, наверное, он уже принял ванну и ужинает со своей женой и своим ребенком в домашней рубашке и точно таких же домашних брюках… Она сделала салат, пожарила картошки и вертит перед ним задницей в коротком халатике. Макс держит на коленях ребенка и шутливо шлепает свою женушку по добротной домашней заднице, называя ее замечательной женой и такой же замечательной хозяйкой…

– Господи, как же я тебя хочу.. Как хочу…– шептал Михаил и, повалив меня на пол, стал расстегивать мои многочисленные пуговицы.

Я по-прежнему пыталась его оттолкнуть, но он не поддавался. И вдруг, сама того не желая, я уступила, и мы занялись любовью. Мы занимались ею слишком громко, слишком отчаянно и слишком страстно. Мы плакали, кричали, умоляли, посылали проклятья и себе и друг другу, своей судьбе и тем, кто подтолкнул нас к тому, что мы сейчас делали.

Когда все было кончено, мы лежали опустошенные и оба смотрели куда-то вдаль.

Глава 20

– Привет,– тихо сказал Михаил и поднял голову.

– Привет,– так же тихо ответила я и посмотрела на свою мятую, лежащую рядом со мной одежду.

– Анька, я без тебя не могу…

– Анька, знаешь, где?!

– Хорошо. Если тебе так не нравится, то я буду называть тебя Анной. Только ради бога не говори, чтобы я стоял к тебе в очереди за автографом.

– Не буду говорить.

– И еще не проси, пожалуйста, чтобы я называл тебя Анной Петровной.

– Не буду просить,– громко рассмеялась я и закинула ногу за ногу.

– Анна, а что ты ко мне с моим «Мерседесом»-то пристала, а?

Михаил сел рядом и даже при свете мерцающих свечей я видела, как он рассматривает мое тело.

– Ничего я не пристала. Просто я нашла в бардачке сто рублей и подумала, что они тебе нужны, а оказывается, что нет.

– Ты нашла в бардачке сто рублей?

– Нашла.

– И ты хочешь мне их вернуть? – как-то недобро усмехнулся Михаил.

– Теперь уже нет. Я их истратила.

– Истратила?!

– Истратила.

– Да какое ты имела право истратить мои сто рублей?! – Михаил рассмеялся, но это выглядело как-то неестественно и уж чересчур наигранно.

– Не обеднеешь. Для тебя полторы тысячи рублей мелочевка, а уж сто рублей и подавно.

Михаил встал с пола и сразу помог встать мне.

– Аня, я пойду в душ первым, а ты пока, если тебя, конечно, не затруднит, свари кофе.

– А свет можно включить?

– Конечно, включай.

Как только Михаил скрылся в дверях ванной комнаты, я быстро оделась и щелкнула выключателем. Затем принялась включать свет везде, в каждой из комнат. Спустившись в коридор, чтобы пройти на кухню и сварить кофе, я остановилась у приоткрытых дверей, ведущих в довольно просторный кабинет, обитый массивными панелями красного дерева. Недолго думая, я прошмыгнула в кабинет и включила помпезную лампу, стоящую на старинном дубовом столе. А затем я принялась лихорадочно открывать все ящики этого стола и перебирать в них бумаги. Признаться честно, я и сама не знала, что я там искала, но тем не менее я что-то искала… Хотя бы что-то, что пролило бы свет и внесло хоть какую-то ясность.

Куча бесполезных бумаг, каких-то документов… Фотографии Жанны в ящике справа. Я внимательно посмотрела на ее лицо и увидела в нем какую-то беспомощность, перемешанную с глупостью. Странно, и куда она могла подеваться? Такая и двух дней не протянет без своего супруга. Самостоятельной женщиной эту дамочку не назовешь. Такую в народ нельзя, заблудится…

А за фотографиями Жанны я увидела еще всего одну, не цветную, но крайне любопытную фотографию. Михаил, Жанна, а между ними счастливый лжеследователь Голубев, обнимающий их обоих…

– Бог мой, это Голубев,– произнесла я словно во сне и почувствовала, как на моей спине выступил холодный пот.– Это он.

Я посмотрела на фотографию еще раз и ощутила, как кто-то невидимый со всей силы саданул мне под сердце. Острая боль заполнила всю левую сторону и потекла к кончикам пальцев. Еще одна такая фотография – и можно запросто схлопотать инфаркт, отметила я про себя и постаралась вдохнуть как можно больше воздуха.

А затем я в очередной раз ощутила страх, к которому так и не могла никогда привыкнуть.

Мои глаза не желали собираться в фокус, а фотография показалась какой-то расплывчатой и нерезкой. На меня смотрело ровно три счастливых и смеющихся человека. Ровно три. Их лица выражали радость, веселье и даже уверенность в завтрашнем дне. Все они хорошо знакомы. Даже чересчур знакомы. Сказать, что Голубев только друг Жанны, нельзя, потому что даже слепому было ясно, что Голубев не только друг Жанны, но и друг Михаила. Старый, добрый, закадычный друг, с которым проводят выходные за упаковкой пива и соленым арахисом и, конечно же, встречают праздники.

Довольно странная фотография никак не укладывалась в моей голове и упорно не выдавала своего скрытого смысла. Почему этот самый Голубев приезжает ко мне домой и учиняет допрос? Почему он приезжает на деревенское кладбище и прячется между могил? Что он ищет и какое отношение имеет к Михаилу? Целая куча вопросов и ни одного ответа. Вообще ни одного.

Будь проклят тот вечер, когда я согласилась приехать в этот сумасшедший дом на званый ужин в качестве «подружки по Прейскуранту». Будь он проклят. Постоянные бессчетные и безуспешные попытки разобраться со всем этим дерьмом не приводят ни к какому результату. Вообще ни к какому.

Положив фотографию на место, я открыла последний, самый маленький ящик и увидела… пистолет. Это был мощный сорокапятикалиберный «Глок». Такая серьезная игрушка была хорошо мне знакома. Именно с такой игрушкой я снималась в одном навороченном боевике, где играла возлюбленную мафиози. Я даже помню тот съемочный день и как мне выдали этот реквизит. Тогда я настолько вошла в образ, что, взяв пистолет, почувствовала безграничную уверенность. Наверное, так бывает всегда– берешь оружие и сразу чувствуешь уверенность. Не раздумывая, я взяла в руки пистолет, с которым неплохо умела управляться, и провела по предохранителю.

– Анна, ты что-то потеряла?

Я дернулась от неожиданности и резко обернулась. Я просто повернула голову, но оставила неподвижным тело, чтобы не показывать, что находится у меня в руках.

– Что?

Михаил стоял закутанный в полотенце и держал точно такой же направленный на меня пистолет. Полумрак сглаживал его черты, но все же я не смогла не отметить, что вид у него был весьма суровый.

– Я спрашиваю, Анна, ты что-то потеряла?

– Нет.

– А как ты попала в мой кабинет? Я же попросил тебя сварить кофе.

– Здесь была дверь открыта.

– А ты всегда входишь в чужие открытые двери?

– Бывает.

– Если у тебя такое бывает, то, значит, ты или воровка или грабительница.

– Я не воровка и не грабительница. Миш, убери пистолет. Ну что ты за спектакль устроил?!

Мой голос задребезжал, как скрипучая дверь, наглядно демонстрируя, что нервы у меня на пределе.

– Я уже давно хотел поговорить с тобой при оружии, да все как-то не было удобного случая.

– А сейчас удобный случай?

– Удобный.

– Ты же прекрасно знаешь, что я не воровка… – я говорила, смотрела в безумные глаза Михаила и чувствовала, как срабатывает инстинкт опасности, который еще никогда меня не подводил.– Я просто случайно сюда зашла…

– Зачем?

– Сама не знаю.

– Ты сама не знаешь, зачем зашла в чужой кабинет?

– Не знаю. Миш, убери пистолет. Еще скажи, что ты сможешь меня убить…

– Я боюсь, что мне придется это сделать.

– Что?!

– Что слышала.

– Не говори чепухи и лучше убери пистолет.

Я чувствовала, что уже не могу спокойно стоять, сдавшись на милость Михаила. Если бы он не наставил на меня пистолет, то сейчас я бы металась по комнате, заламывала руки и ругалась на весь белый свет отборной бранью. Но сейчас… Сейчас я понимала, что в моей ситуации самое лучшее – это не делать резких движений, да и вообще никаких движений. Я знала, что сейчас мне нужно только терпение, которым я всегда пользовалась в самых критических моментах своей жизни. Буря моих самых разнообразных эмоций трансформировалась в идеальную выдержку, и это дало мне возможность создать образ стойкой, ничего не пугающейся женщины.

Я вновь посмотрела на Михаила и увидела, что он с трудом стоит на ногах.

– Я смотрю, пока ты ходил в ванную, ты здорово набрался.

– Первое, что я сделал, когда вышел из ванной, так это основательно промочил горло. А затем я пошел на кухню выпить крепкого кофе. Я не рассчитывал застать тебя здесь.

– Ты хотел попить кофе вместе с пистолетом?

– В последнее время я всегда хожу с пистолетом. Находиться в этом проклятом доме стало слишком опасно. Иногда мне начинает казаться, что дом полон привидений. Странные звуки… Странные вещи… Слишком много странного происходит в последнее время. Поэтому я всегда держу пистолет в своем кармане.

Я вновь посмотрела на Михаила и подумала о том, что сейчас передо мною стоит совсем не тот Михаил, с которым я несколько минут назад исступленно занималась любовью. Вернее, это был он, только это был совсем не его голос и совсем не его слова. С ним что-то произошло. С ним что-то произошло буквально за те несколько минут, пока мы не видели друг друга.

– Анна, так ты не хочешь мне показать, что ты нашла в моем столе?

– Под дулом пистолета?

– Я же тебе уже сказал, что не уберу пистолет.

– Я нашла любопытную фотографию где изображены ты, твоя жена и лжеследователь Голубев.

Я по-прежнему не показывала ту руку, в которой держала пистолет, а подняла руку с фотографией и показала ее Михаилу.

– Любопытно, правда? Ты не находишь?

– Не нахожу тут ничего любопытного.

– Кто этот мужчина?

– Это наш семейный адвокат. Только его фамилия не Голубев, а Синицын.

– Ну, это почти одно и то же. Видимо, он очень любит птиц.

– Да, у него есть своя голубятня. Голуби – его страсть. Он может пропадать на голубятне сутками.

– Свою любовь к птицам он выражает в своих фамилиях. Так вот, именно он приходил в мой дом и расспрашивал о твоей жене.

– Этого не может быть.

– Почему не может? Я тебе рассказывала про него, только на фотографии он без очков, а ко мне он приходил в очках.

– Ты уверена, что это был он?

– Уверена.

Это наш семейный адвокат. Очень порядочный, серьезный и кристально честный человек. Он всегда выручал меня в бизнесе, и бывало, вытаскивал меня из полного дерьма. Он был моим адвокатом даже в те времена, когда я еще не был женат на Жанне, когда я не был удачливым бизнесменом, а только вставал на этот тернистый и долгий путь. Он был со мной с самого начала, и мы съели с ним не один пуд соли. Я безгранично доверяю этому человеку и знаю, что его совесть чиста. Он всегда терпел мой характер и находил для меня лазейки в делах. Ведь когда-то, еще до женитьбы на Жанне, смысл моей жизни был только в деньгах. И если бы было не так, то я бы сейчас не стал тем, кто я есть. Я делал деньги не ради себя и своих близких. Я делал деньги ради денег. Я могу получать удовольствие от дела только в том случае, если это дело приносит хорошую прибыль. Я уважал только деньги, я просто бредил деньгами. Люди были для меня ничто. Обыкновенная пыль на двух ногах. И в этом пути мне помогал мой адвокат. Он всегда был рядом со мной, несмотря на то, что меня в любую минуту могли пристрелить. Со дня становления своего бизнеса я всегда ходил по острию ножа, и я знал, что киллер может заявиться в любой момент. Ты не знаешь, как это страшно – жить и ждать смерти… Это очень страшно… Но это стоит того. Ты имеешь реальные деньги, а это значит, что ты имеешь реальную власть над людьми. Я бы уже не смог жить другой жизнью. Просто не смог бы, и все. Так что этот человек на фотографии прошел со мной через многие малоприятные моменты моей жизни и всегда был рядом со мной. Я платил ему хорошие деньги, и за это он всегда служил мне верой и правдой. В нашей жизни есть немного людей, которым ты доверяешь, а особенно в большом бизнесе. Их практически нет.

– А где же сейчас тот, кому ты безгранично доверяешь?

– На Кипре.

– Где?

– На Кипре, что тут непонятного. Он взял у меня месяц отпуска и уехал на Кипр. Если я не ошибаюсь, то у него там имеется какая-то недвижимость.

– А почему его не было на торжестве?

– Он улетел за несколько дней до торжества.

– Очень странно…

– Что тебе кажется странным?

– Что такой близкий тебе человек не остался на такое торжество.

– Тут нет ничего странного. Мой адвокат очень устал. Вероятно, у него там были какие-то дела. Да и вообще человек просто захотел отдохнуть. А мое торжество… Да кому на хрен нужно было это гребаное торжество, кроме моей жены?! Это она закатила эту проклятую вечеринку, организовывать которую у меня не было ни сил, ни желания. Да я, собственно, ничего и не организовывал, а только исполнял кое-какие прихоти и все оплачивал. А мой адвокат улетел на Кипр со своей молоденькой любовницей.

– С кем?

– С любовницей. Ты что, не знаешь, что очень часто богатые дяди возят отдыхать за границу своих милых сердцу любовниц. Любовницы отрабатывают этот отдых в постели и создают «лицо фирмы» в виде длинных ног и пышной груди.

– Может быть, только меня в жизни никто никуда не возил. Всегда катаюсь одна за свои собственные деньги.

– Никогда не поверю.

Так оно и есть. Ни одна собака никуда не вывезла. Хоть бы один кобелек пригласил: «Дорогая, а не хочешь ли ты прокатиться в Мексику.» Так нет, ни одна псина не скажет, хоть убей.

– Конечно, если так относиться к мужчинам, то никто никуда не повезет. Если бы ты была моей любовницей, я бы тебя возил каждые три месяца.

– Ох, как же ты любезен,– ехидно заметила я и продолжила уже более серьезным голосом: – Твой Голубев, или, как там его, Синицын, ни на каком не на Кипре. Вместо Кипра он поехал в заброшенную деревню и очутился в могиле.

– Не может быть.

– Может, дорогой. Очень даже может. Я видела его труп своими собственными глазами.

– А что он там делал?

– Это ты у него спроси. Теперь, конечно же, ничего не спросишь, потому что он вряд ли сможет ответить.

– Он на Кипре! – пьяным голосом запыхтел Михаил и раздул ноздри.

– Если заброшенную деревню ты считаешь Кипром, то так оно и есть.

– Я видел билеты! Туда и обратно!

– Ну и что ж с того, если ты видел билеты? Это совсем не означает, что он куда-то вылетел.

Не выпуская пистолета из рук, Михаил достал из кармана мобильный и принялся набирать номер своего адвоката.

– Недоступен. Телефон выключен.

– Оно и понятно. В земле нет зоны приема. А теперь позвони любовнице. Я просто уверена, что она не улетела ни на какой Кипр, а находится дома. Позвони, позвони.

– Я ее номера не знаю.

– Как это? Ты даже не знаешь номер телефона любовницы своего адвоката? Надо знать. Это лучший способ найти человека, когда ты его найти не можешь.

– У него любовниц как собак нерезаных, разве всех упомнишь.

– И что, всех подряд он вывозит на отдых?

– Ну, он очень состоятельный мужчина и может себе это позволить.

– А он их как, по одной вывозит или всех скопом?

– Да не знаю. Я его последнюю любовницу один раз всего видел. Не знаю ни кто она, ни где живет.

– Михаил, твой адвокат мертв,– сказала я дрожащим голосом и кинула фотографию на пол, чтобы взяться за пистолет двумя руками.

– Может быть, ты тогда повернешься и расскажешь мне, кто его убил?

– Хорошо, если ты уберешь пистолет.

– Я же сказал тебе, что не уберу.

– Твоего адвоката убили какие-то отморозки и закопали в яму. Я тебе могу дать координаты того места, где он похоронен. Ты же сам говорил мне о том, что он тебе как родной, так что ты можешь взять его тело и перезахоронить его с почестями. Хотя на твоем месте я не стала бы этого делать. Чтобы привезти мертвого человека в Москву, нужно как-то объяснить его смерть и сообщить об этом в милицию. Начнутся ненужные вопросы и подозрения, которые не принесут тебе ничего, кроме вреда. Оставь все, как есть, и знай, что у тебя больше нет адвоката. Надо искать нового, но только такого, кто не будет тебя обманывать, хотя бы по мелочам. Хотя вряд ли ты такого найдешь. Там, где замешаны большие деньги, всегда есть вранье.

– Я хочу ясности. Зачем он обманул меня с Кипром? Зачем он поехал в деревню?

– Я тоже хочу ясности, но в последнее время я научилась жить в неведении.

– А зачем в эту деревню поехала ты?

– У меня там дача.

– Дача?! Надо же, известная актриса имеет дачу в глухой деревне! Прямо нонсенс.

– Это не моя дача, а рекламного агента, я упиваюсь там одиночеством. Для меня эта так называемая дача то же самое, что для тебя этот дом.

– Но ведь я не прикупил себе дом в какой-нибудь глухомани?!

– И не советую. Там очень много пьяных отморозков и прочей нечисти. Я тоже пожалела о том, что зачастила в эту деревню.

Я не воспользуюсь твоим советом. Иногда бывает полезно сменить крутые апартаменты на деревенскую халупу. С той минуты, как в мой дом пришла беда, все комнаты стали холодными и равнодушными, из них утекло тепло. Понимаешь, это очень важно, чтобы даже в самом холодном доме было тепло. Ты очень многое от меня скрываешь, Анна. Очень многое. Я знаю, что ты со мной неоткровенна. Ты совсем неоткровенна, и я прощаю твою скрытность только потому, что ты очень красива. Ты принадлежишь к тем женщинам, в которых может сосредоточиться весь мир. Для таких женщин, как ты, на небосклоне кружатся звезды и каждый день восходит солнце. Оно восходит и заходит только в твою честь. Я просто в этом уверен. Ты такая далекая и одновременно такая близкая. Тебя не зря называют звездой, потому что ты и в самом деле звезда. Ты такая реальная, а одновременно совсем нереальная. Даже когда ты уехала в прошлый раз, все предметы в этом доме хранили твой запах и запах наших любовных утех. Когда я познакомился с тобой, я понял, что мой брак ничто, что все эти долгие годы я искал именно такую женщину, как ты. Мой прошлый семейный мир, который всегда казался мне таким счастливым и прочным, вдруг рухнул и превратился в груду обломков. Понимаешь, я смог почувствовать тебя. Тебя никто так не сможет почувствовать. Я почувствовал себя так, как чувствую самого себя. Мы с тобой очень похожи. Я не понимаю, почему ты не хочешь признать, что между нами есть родство душ и какая-то нить, которая связывает нас воедино. Мы одинаково воспринимаем мир, мы одинаково мыслим. Да мы все делаем одинаково. Когда я увидел тебя в первый раз, в моей голове вспыхнул огонь и я сразу ощутил тепло. Понимаешь, не каждая женщина может принести мужчине тепло! Далеко не каждая.

– О, да тебя потянуло на лирику. Еще скажи, что у тебя со мною любовь.

– У меня с тобою любовь.

– Мне принимать это как объяснение в любви?

– Принимай это как хочешь.

– Первый раз вижу, чтобы объяснялись в любви с пистолетом.

– Я знаю, что такой женщине, как ты, очень часто объяснялись в любви. Наверное, именно этим я и отличаюсь от других мужчин, которые тебе объяснялись.

– Если ты любишь, зачем тебе пистолет? Неужели ты можешь убить любовь?

– Могу. Любовь всегда надо убивать самому, иначе наступит момент, когда она убьет тебя сама. Нужно наносить удар первому, иначе его нанесут тебе.

Я грустно улыбнулась и почувствовала, как на моих глазах появились слезы… Вот и еще одно объяснение в любви. Такое неожиданное и такое нелепое. Мне признался в любви крупный бизнесмен, денежный мешок, у которого деньги сыплются повсюду, ну разве только что не из задницы… Да и как он признался… С пистолетом в руках, пьяный в стельку… Конечно, когда человек почти неделю находится один в доме без света и уходит в тихое пьянство, наверное, он не только признается в любви, но и предложит руку и сердце. Я ощутила сумасшедшую, пугающую тоску, в которой причудливо смешались разные мысли: ностальгия по ветреным годам быстро уходящей молодости, по тем любимым, которые потом переставали быть любимыми и оставались где-то там, в прошлом, о том, что безвозвратно ушло и уже никогда не вернется, о том потерянном, что прошло мимо меня, вызывающем сожаление и желание вернуть все назад, и о том, что если меня не застрелят сейчас, то я погибну в следующий раз, потому что такие, как я, не умеют спокойно жить, а все те, кто не умеет спокойно жить, своей смертью не умирают. Когда-нибудь, когда я уйду в мир иной, я обязательно успокоюсь и попаду на небеса. Они будут такие теплые, пушистые, мягкие, что можно запросто дотронуться до них рукой и ощутить то, что я мечтаю ощутить долгие годы. Моя подруга Светка назвала бы это кризисом среднего возраста. Странно, но никогда раньше я не испытывала подобный кризис.

И все же в моих руках был пистолет, а как я уже говорила ранее, пистолет всегда приносит нам уверенность и защищенность. Куча вопросов без ответов, множащаяся, как снежный ком, очень сильно подорвала мою психику и окончательно сломила мою нервную систему. Мне представился Макс, добропорядочный отец семейства, который, наверное, уже уложил свою дочку спать, пошел в опочивальню вместе со своей любимой женушкой и занялся с ней тихим, семейным, одним словом, домашним сексом в самой семейной позе, позе бутерброда. При этих мыслях мое сердце заколотилось с бешеной скоростью, а на душе стало совсем погано.

Вновь посмотрев на свой пистолет, я уже не понимала, кого же мне больше хочется убить – себя или Михаила, потому что все, что он говорил совсем недавно, было просто ложь. И мы оба знали, что это ложь. Все, что творилось со мной в последнее время, было ложь. А я не могла больше жить во лжи. Ни жить, ни работать.

Взяв пистолет точно так же, как я это виртуозно делала в кино, я сняла его с предохранителя, развернулась на сто восемьдесят градусов и направила его на Михаила.

– Привет,– тихо сказала я и посмотрела на него в упор.

– Привет,– прохрипел Михаил и слегка попятился назад.

– Здорово мы стоим, да?

– В смысле?

– В смысле того, что у нас у обоих оружие. Интересно, чье быстрее выстрелит? Теперь ты понял, что я делала в твоем кабинете?

– Искала оружие.

– Правда. Какой ты догадливый, молодец.

– Л ты хоть умеешь им пользоваться?

– А чего там уметь. Там уметь-то и нечего. Меня работа научила.

– И зачем тебе оружие?

– Затем же, зачем и тебе.

– Ты хочешь мне задать несколько вопросов?

– Правильно. Какой ты догадливый. Догадливее не бывает.

– И какие вопросы ты мне хочешь задать?

Я не отводила взгляд в сторону, а смотрела Михаилу в глаза. Меня поразило, что в его глазах не было ни капли страха, а только восхищение. Господи, я вызывала только восхищение и ничего больше!

– Миш, ты что, меня совсем не боишься?

– Боюсь,– нервно засмеялся Михаил и теперь уже снял с предохранителя свой пистолет.

– Что-то не похоже, чтобы ты меня боялся.

– Я очень тебя боюсь. Так боюсь, что сейчас, по-моему, описаюсь.

– А ты зря смеешься, ведь я могу и выстрелить.

– Так неинтересно. Мы с тобой так не договаривались. Для начала ты обещала мне задать несколько вопросов.

– Интересно, что же это за вопросы такие, если их нужно задавать под дулом пистолета?

– Ты уверен, что хочешь услышать эти вопросы?

– Ты меня заинтриговала.

– Хорошо, Михаил, а ты и вправду меня любишь?

– Что?!

– Я говорю, ты в самом деле в меня влюблен?

Михаил усмехнулся, но не помедлил с ответом.

– Ты считаешь, что этот вопрос надо задавать с пистолетом?

– С пистолетом.

– Я могу тебе на него ответить так: я влюбился в тебя сразу, как только увидел.

– Это большая и чистая любовь?

– Это очень большая любовь. Не знаю, как там насчет чистоты, но в любви полно грязи. Без грязи не бывает любви.

– Хорошо. Тогда скажи мне, куда ты дел свою жену?

– Что?!

– Я, по-моему, ясно спросила. Куда ты дел свою жену?

– Я дел?!

– Ты дел. Ладно, Миш, хватит ломать комедию. Все было сработано неплохо, только уж слишком примитивно.

Когда я сказала последнюю фразу, я почувствовала, что от напряжения я просто не в силах удержать пистолет в руках. Я не сводила своих зеленых глаз с Михаила и улыбалась таинственной и манящей улыбкой.

Михаил изменился в лице и резко нажал на курок. Но выстрела не последовало.

– Ой, черт, забыл, что пистолет не заряжен.

Я нажала на свой курок, и произошло то же самое.

– Сукин сын, у тебя не оружие, а настоящее дерьмо.

Глава 21

А затем послышался шум подъезжающей к дому машины. Мы с Михаилом переглянулись и одновременно опустили свои незаряженные пистолеты.

– Ты кого-нибудь ждешь?

– Нет.

– Но кто-то приехал.

– А кто?

– Ты у меня спрашиваешь?! Я вообще с тобой разговаривать не хочу. Ты, между прочим, задница, чуть было меня не убил. Если бы пистолет был заряжен, ты бы всадил мне пулю в самое сердце.

– Дура ты. У меня в доме вообще нет заряженного оружия.

– Почему? У тебя же такая неспокойная жизнь.

– Потому, что если в доме есть заряженное оружие, то оно обязательно выстрелит.

– Все равно я тебе не верю. Ты хотел меня убить, гад ползучий.

– Дура ты. Я тебя люблю, как я могу тебя убить.

– Еще недавно ты сам говорил мне, что любовь нужно убивать сразу.

– Мало ли что я говорил… Слушай, ты такая бабенка тяжелая. Теперь я понимаю, почему от тебя все мужики бегут.

– Бабенка, знаешь, где?! В деревеньке! Олух неотесанный!

– Ладно, не время сейчас отношения выяснять. А пулю в сердце я бы тебе и в самом деле всадил. Только не пулю, а стрелу, чтобы ты хоть немного взаимностью ответила. А то рассказываешь мне про своего женатика недорезанного… Думаешь мне это приятно слушать?! Я вообще не понимаю, зачем тебе сдался этот павлин?

– Сам ты павлин! У того павлина, может, хвост красивее!

– Красивее, говоришь?!

– Красивее!

– И что ты имеешь в виду под хвостом? Что он у него больше и толще?!

– У него перьев больше…

– Надо же, у него там, значит, перья имеются!

– Имеются, и притом разноцветные.

Когда машина притормозила у самого дома и послышались мужские голоса, я тихонько вскрикнула и посмотрела на Михаила испуганными глазами.

– Я думал, это к соседям приехали…

– Это по нашу душу,– захлопала я ресницами.– А кто это?

– Понятия не имею. Ты вот что… Ты спрячься на всякий случай. Полезай в шкаф и хорошенько закройся.

– Как это в шкаф?!

– Быстро, я сказал, а то может быть поздно!

– А ты?!

– А я пойду гостей встречу. И если будет что-то плохое, то ты из этого шкафа не смей нос высовывать.

– А что может быть плохое?

– Что-нибудь.

Я жалобно посмотрела на Михаила и чуть было не заплакала.

– Мишенька, миленький, а может, мы вместе в шкафу посидим? Тут места много, нам обоим хватит. Ну, пожалуйста, а то я как-то не привыкла одна в шкафу сидеть. Страшно мне.

– Если мы с тобой вдвоем в шкафу сидеть будем, то нас точно сразу найдут.

Не говоря ни слова, Михаил затолкал меня в стоящий у стены шкаф и погрозил пальцем:

– Чтобы сидела, как мышь. И не говори, что тебе страшно. Такие женщины, как ты, по-моему, вообще ничего не боятся. Хотя таких не пугать надо, а любить и на руках носить. Такие не для вечернего коктейля, такие для настоящей любви.

Как только Михаил закрыл дверцы шкафа, я попробовала их открыть, но он вновь их захлопнул и процедил сквозь зубы:

– Прекрати ломиться, дура, и сиди спокойно.

Я сидела не шевелясь и смотрела сквозь замочную скважину. Михаил взял стоящую на столе бутылку текилы, сделал приличный глоток и в тот момент, когда в дверь стали громко звонить и стучать, закричал:

– Иду! Иду! И кого там нелегкая принесла!

А затем послышался звон битого стекла и раздались выстрелы.

– Кто вы и что вам нужно?!

Это были последние слова Михаила, которые я от него услышала, потому что потом в доме воцарилась тишина, если не считать глухих шагов и еле слышных мужских голосов.

Когда в кабинет вошли двое мужчин в черных масках, я чуть было не закричала и сжалась в клубок.

– Тут никого нет.

– Да он был не один, а с бабой. Там во дворе даже машина ее стоит.

– Ну и куда она подевалась?

– Да хрен ее знает, куда она подевалась.

– Надо весь дом кверху дном перевернуть.

– Так давай переворачивать.

Я положила голову на колени и стала внимательно слушать удары своего сердца. Десять, двадцать, тридцать… Ну и пульс. Еще немного – и сердце просто выскочит из груди. Мне казалось, что с таким учащенным пульсом не живут… Пройдя мимо шкафа, мужчины так и не удосужились в него заглянуть и ушли дальше.

Я не знаю, сколько времени я сидела в шкафу и прислушивалась к шагам. Мне показалось, что целую вечность. Я даже не знала, останусь ли я жива или меня отправят следом за Михаилом. Я не знала, кто эти люди и почему они хотят нас убить, да и не хотела об этом думать. В последнее время было слишком много вопросов без ответов. Я ведь после того, как согласилась на эту вечеринку приехать, все время жила в напряжении и знала, что моя жизнь может в любое время оборваться. Вот и сейчас я сидела в этом шкафу и знать не знала, что ждет меня дальше.

Сидя в шкафу, я уже мысленно попрощалась со всеми, кого знаю, пожелала всем доброго здоровья и удачи на этом тернистом и неспокойном пути под названием жизнь. Я зачем-то подумала о Максе и о том, что сейчас бы больше всего на свете хотела упасть на его плечо, разрыдаться и рассказать ему обо всем, что со мною произошло в последнее время. Я бы его не стеснялась. Я вообще никогда его не стеснялась. Я бы плакала так громко и так отчаянно и чувствовала, как крепко меня обнимают его родные и по-настоящему сильные мужские руки. Он бы гладил меня по голове, словно маленькую, и говорил какие-нибудь ласковые слова. Наверное, это было бы странное чувство, по крайней мере для меня очень странное, потому что я не привыкла плакать у кого-нибудь на груди, я привыкла плакать одна, в подушку. И у меня было бы такое ощущение, что я одновременно и ребенок и взрослая женщина и что обнимает меня мой старший брат, который любил меня всякую и всегда терпел все мои детские выходки и капризы. Он бы все равно меня обнимал, потому что перед ним не нужно играть и изображать из себя бог знает что. Он видел меня любой – красивой, печальной, развратной, пьяной, сильной, слабой, подлой, мелочной, восхитительной и ничтожной. И почему я стала ассоциировать Макса со своим старшим братом?! Наверное, потому, что с ним было все естественно, надежно, спокойно и ни за что не стыдно.

Где-то там остался мой брат, мой маленький город и мое прошлое. Странно, но в последнее время я вообще не думала о своем прошлом. Оно меня отпустило. Медленно, тяжело, нехотя, но все же отпустило. Оно ушло куда-то вдаль и решило меня больше не тревожить, дать право мне на новую жизнь и перестало беспокоить. И я вообще никогда к нему не возвращалась. А сегодня, именно тут, в этом шкафу, на грани жизни и смерти, я ощутила, что мне стало жаль этого прошлого. Мне захотелось в него вернуться хотя бы на пару минут и почувствовать, как сильно защемило душу при виде тех людей, ниточки общения с которыми уже давно и прочно оборваны. И все же мое прошлое не такое уж трагичное, как я сама себе навоображала. В нем много теплого, хорошего, того, что может вызвать улыбку В нем был тот, кто всегда смотрел на меня с признательностью, и тот, кто не мог не отвести от меня взгляд, полный ненависти. И у меня возникло такое ощущение, что в моем прошлом была не я, а кто-то другой, что я родилась совсем недавно, другим новым человеком, только инициалы остались те же. А ведь прошло не так уж и много времени, как я устроилась и обосновалась в Москве, но это прошлое уже теперь не вызывает в памяти те неприятные переживания, которые вызывало раньше.

Но только где бы я ни жила, у меня так и не получается жить так, как живут другие, нормальной, спокойной, растительной жизнью. Москва оказалась еще более криминальным городом, чем тот, который остался в моем прошлом.

Тут все связано с бандитами, в газетах и по телевизору вечные убийства, изнасилования, аварии, пожары, суицид и другая прочая кровь. Я когда к здешней жизни привыкала, относилась ко всему с осторожностью, присматривалась. Это потом я пригляделась и освоилась. Зато теперь я уже чувствую себя дома, и для меня тут все родное и до боли знакомое и все, что осталось в том, моем прошлом, я забываю, потому что у меня уже давно началась совсем другая жизнь. Совсем другая. Хотя есть люди из той, прошлой жизни, кого я помню и люблю до сих пор. И они меня помнят, конечно, те, которые живы. Я абсолютно уверена, что они меня помнят. И чем больше проходит времени, тем дальше уходят мои воспоминания, остаются только штрихи, слова, сцены… А на усталой душе при этих воспоминаниях начинается поздняя осень с сильным ветром, опадающей листвой, резким похолоданием и моросящим дождем.

А вот в мои воспоминания ворвался тот самый мужчина, с которым мы были вместе долгое время и расстались по-глупому, о чем впоследствии долго жалели. Он слишком хорош, слишком интересен и слишком галантен. Он пожирает мое тело глазами ровно столько времени, сколько мы были вместе, и до сих пор бы его пожирал, если бы мы тогда не расстались. Он простирает навстречу мне свои большие руки, а я улыбаюсь, падаю на кровать и даже не думаю сопротивляться. Он садится у моих ног, трогает мои колени и начинает разговор о нашем будущем, о том, что нам имеет смысл жить вместе, быть супругами, любовниками, а может быть, даже когда-нибудь завести детей. Я закрываю глаза и отрицательно качаю головой. Я понимаю, что мы зашли слишком далеко и нам необходимо остановиться. Это будет остановка в пути, в нашем пути, который все же закончился. Тогда я еще боялась таких разговоров и избегала даже и намека по этому поводу. Я не могла себе представить, что кто-то сможет посягнуть на мою свободу, тогда я еще и подумать не могла о том, что свобода хороша только тогда, когда на нее кто-то посягает. Я ведь плохо понимала само слово «свобода» и не знала, что свобода и есть одиночество. Мужчина смотрит на меня грустными глазами, убирает руки с колен и говорит, что, если и в дальнейшем я буду играть на человеческих чувствах, я останусь одна. Я злобно смеюсь и говорю, что он несет чушь, потому что таким женщинам, как я, делают предложения до глубокой старости… Господи, как же он тогда был прав… Как же он прав… Если бы тогда я хотя бы смогла подумать о том, что он окажется прав…

Смахнув слезы, я постаралась прогнать нахлынувшие на меня воспоминания и обратила внимание на то, что в доме стало тихо. Ни мужских голосов, ни шагов и вообще никаких признаков жизни. Несмотря на то, что я была смертельно напугана (наверное, мое лицо было совершенно белое, а быть может, совершенно зеленое, но то, что оно было затравленное, это точно), я тихонько открыла дверь и вылезла из шкафа.

«Смотри не вздумай высовывать нос. Сиди в шкафу, что бы ни случилось»,– вспомнились мне слова Михаила. И сколько можно в нем сидеть? День, два, три, пока не сдохну… Возможно, Михаила уже нет в живых… Возможно, я просидела в этом шкафу несколько часов подряд… Возможно… Осторожно выйдя из кабинета, я буквально на цыпочках прошла по длинному коридору и тихонько пробралась к окну, которое выходило во двор. Во дворе стояло ровно две машины. «Мерседес», принадлежащий Михаилу, и мой автомобиль. Странно, но не было машины ворвавшихся в дом людей… Словно сюда никто не вламывался, словно тут не было даже самого Михаила.

При мыслях о Михаиле я тихонько всхлипнула и чуть было не разревелась навзрыд. Если не считать его темного прошлого и точно такого же темного настоящего, то он неплохой мужик. С таким мужиком можно в огонь и в воду. С ним рядом идти одно удовольствие, а все другие будут облизываться на расстоянии. И это совершенно нормально, что он говорил мне кое-какие веши… Я красивая женщина, а это значит, что нормальный, здоровый мужик просто не может меня не желать. Я провоцирую его своей внешностью, и от этого никуда не денешься. Может, и правы те, кто говорит, что красивой женщине нельзя быть одной. Некрасивой женщине защитой служит ее некрасивость, а такая, как я, является постоянным объектом для насилия и прочей дребедени.

Я внимательно прислушалась и услышала легкую музыку, которая, если я не ошибаюсь, доносилась из моей машины. Так как мои окна были тонированными, я не смогла разглядеть, есть кто в моей машине или нет. По крайней мере в том, что в доме никого нет, я была уверена на сто процентов.

Не успела я отойти от окна, как дверь моей машины открылась и я увидела… того, кого меньше всего ожидала когда-нибудь увидеть. Это был молчаливый парень по имени Витюха. Тот самый Витюха, с которым мы виделись в последний раз на кладбище.

– Вот это да,– сказала я, с трудом разжав челюсти.

Теперь я уже не знала, зачем сюда ворвались посторонние, по мою душу или по душу Михаила. Все так перемешалось. Я уже сама не понимала, что с чем перемешалось. Знают ли эти люди Михаила и у них с ним свои счеты или эти люди специально ищут меня, чтобы разобраться с тем, что произошло на кладбище.

– Вот это да,– повторила я и попятилась от окна.

Значит, одного оставили меня ждать. Замечательно, что ж, подождем меня вместе. Открыв дверь в ванную комнату, я подошла к небольшому окошку, которое выходило на противоположную сторону дома, и, встав на цыпочки, попыталась его открыть. С третьей попытки мне это удалось. Стараясь унять дрожь в руках, я вылезла в окно и очутилась на улице. Затем нагнулась и прыгнула прямо в кусты…

Глава 22

Осторожно пробежав мимо дома, я быстро пошла по дороге, постоянно оглядываясь по сторонам. Я прекрасно понимала, что, для того, чтобы мне вернуться домой, мне Понадобится моя машина, а для этого мне просто необходимо вытащить из моей машины скучающего Витюху.

Посмотрев на часы, я присвистнула и заметила, что на Небе забрезжил рассвет. Получается, что я очень долго сидела в шкафу, очень даже долго. Подойдя к закрытому шлагбауму, я зашла в небольшое помещение КПП и увидела двух спящих охранников.

– Подъем!!! – закричала я что было сил и затопала ногами от злости.

Охранники нехотя продрали глаза и недовольно посмотрели в мою сторону.

– Подъем!!! Вы такой элитный поселок охраняете и спите! Вам какого хрена деньги платят! Я вот позвоню хозяину и скажу, чтобы вас повыгоняли к чертовой матери!

Один из явно подвыпивших охранников улыбнулся и толкнул своего напарника в бок.

– Палыч, смотри, это артистка. Ей-Богу, это артистка.

– Точно,– согласился Палыч.– Я вот только ее фамилию забыл.

– А может, это нам снится?! Если так, то это очень даже приятный сон.

– Ни хрена вам не снится!!! – заорала я еще громче и метнула на этих олухов свирепый взгляд.

– Да вы не серчайте, просто сегодня у нашего товарища день рожденья был. Он ненадолго заехал. Мы отметили, а так мы ни грамма в рот не берем на рабочем месте. Да и народа сегодня в поселке немного. Все в Москве живут. Многие только к выходным подъедут.

– Не хрена пить на рабочем месте, так всех своих жителей скоро пропьете!

– Да не ругайтесь вы так. Такая красивая, а такая злая. Я смотрела на проснувшихся охранников, захлебывалась от крика и чувствовала, как меня бьет дрожь.

– Я не ругаюсь, я так злюсь! Вот из-за таких, как вы, у таких, как я, все всегда идет кувырком!

Я сказала последнюю фразу и сама удивилась тому, что я такое выдала.

– Да мы же вам ничего плохого не сделали. Ну и что ж с того, что мы закемарили?! Ничего в этом страшного нет. Никто не умер, никого не похитили, чужого в поселок тоже не пустили. Только за смену одна радость, что вас увидели. Не каждый же день в наш поселок знаменитости приезжают. Мы вечером только поменялись и даже не знаем, на чем вы приехали. У нас за все время существования поселка только одна певица приехала, два политика и один писатель. А такая красивая женщина к нам еще никогда не приезжала. Правда, вы на экране как-то поярче выглядите, поинтереснее, что ли. А сейчас вы, наверное, устали, но тоже просто потрясающе смотритесь. У вас вид какой-то испуганный…

– Конечно, будет тут вид испуганный. Я приехала в гости, а в дом ворвался чужой. Сейчас он дожидается меня в моей машине. Срочно вызывайте милицию.

– А откуда здесь чужой прошел, если тут весь поселок огорожен?

– А что тут проходить, если вы дрыхнете?! Только он не Прошел, а проехал.

– Когда?!

– Откуда я знаю когда, если я все время в шкафу пряталась! Где это видано, что при такой охране неизвестные люди врываются в дом, стреляют из автомата и учиняют всякие гадости.

– Да мы за все это время только одну машину пропустили,– принялись оправдываться охранники.

– Какую?

– Иномарку японскую. В ней трое мужчин сидело.

– И к кому они ехали?

– Сказали, что на двадцатый участок к Михаилу.

– И вы их просто так пустили?

– Они нам денег дали,– покраснел один из охранников.– Они сказали, что едут к нему с хорошей вестью по поводу бизнеса и хотят сделать ему сюрприз. Мы их и пустили. Михаил в последнее время сам не свой. Сидит без света, из дома практически не выходит. Ну, думаем, пусть ребята проедут, может, он отойдет. Правда, мы на всякий случай подстраховались, решили его предупредить, да только проку никакого. Он к телефону вообще не подходит. Вот мы ребят и пропустили.

– Но ведь вы этих ребят не только пустили, но и выпустили?!

– Ровно через два часа они уехали. Поблагодарили нас, сказали, что все свои дела решили.

– А вы не видели, они вдвоем были или с ними Михаил поехал?

– Этого мы не знаем.

– Как это не знаете?!

– У них стекла темные, не разберешь.

– А тогда откуда вы знаете, что, когда они к Михаилу ехали, их было трое?!

– Они все окна открыли.

– Значит, когда они ехали обратно, окна были закрыты?!

– Закрыты.

– И вы не поинтересовались, кто сидит в машине?!

– Нет.

– Живо звоните в милицию! Возможно, Михаила уже нет в живых! – заорала я что было сил и уже в который раз топнула ногой.

– Сейчас вызовем. Только не ругайтесь. Но милиция не сразу приедет. Тут лес кругом, а ближайшее отделение подальше находится. Тем более ночь, а ночью они не очень-то любят ездить. Придется подождать.

– Что ж, будем ждать.

Один из охранников снял телефонную трубку и посмотрел на меня вопросительным взглядом.

– Вас же Анна зовут?

– Анна.

– Правильно. Я не ошибся. Я ваше имя хорошо запомнил. Я очень часто фильмы смотрю с вашим участием. У красивой женщины должно быть красивое имя. Анна, скажите, а что милиции-то говорить? Им же нужно что-то объяснить, чтобы они приехали.

– А без объяснений они не приезжают?!

– Скажите спасибо, если они хотя бы с объяснениями приедут.

– Тогда скажите, что в поселок ворвались неизвестные. Вы хоть номера машины записали?

– Конечно. У нас в журнале все записано. Мы всегда учет ведем. Записываем всех, кто в наш поселок приезжает.

– Замечательно. Так и скажите, что машина с такими-то номерами ворвалась на территорию такого-то поселка и учинила настоящий беспредел. Возможно, хозяин дома убит и в доме лежит труп или его похитили и увезли на своей иномарке. В доме выбито несколько окон и прострелено несколько дверей. Пулевые отверстия вы увидите сами, как только войдете на территорию дома.

Я немного подумала и продолжила:

– И еще скажите им, что люди, похитившие Михаила, торговцы оружием и у них имеется склад на заброшенном кладбище точно такой же заброшенной деревни под названием Андреевка. Там неподалеку от входа на кладбище есть две свежие могилы. В одной из них находится склад совершенно нового, еще не использованного оружия, а в другой жестоко убит и закопан личный адвокат Михаила по фамилии Сини-цын, который по официальной версии отдыхает сейчас на Кипре. На самом деле по непонятным причинам он туда не вылетел, а в данный момент он мертв. Один торговец оружием сейчас находится у дома Михаила, сидит в моей машине, слушает музыку и, по всей вероятности, ждет меня.

– Простите, а что вы делали в доме Михаила? – посмотрели на меня перепуганные охранники.

– Я следовала назначениям врача. Проходила ТЕРАПИЮ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ.

– Проходили ТЕРАПИЮ ДЛЯ ОДИНОКИХ СЕРДЕЦ?!

– Нуда.

– А что это такое?

– Занималась любовью, одним словом, а проще говоря, сексом,– совершенно невозмутимо ответила я.– Вы долго будете на меня смотреть или наконец вызовете милицию?!

– Да, конечно,– усатый охранник заерзал на стуле и тихо спросил:– А что сказать-то?

– Как это что?! Я же вам все объяснила!

– Вы столько наговорили, что я все не запомнил.

– Да тут особо и запоминать-то нечего. Звоните, если вы что-то не запомнили, буду подсказывать…

– А вы точно не пересказали нам какой-то сценарий?

– Что?!

– Просто вы столько всего наговорили».

– Звоните, мать вашу!!!

Усатый охранник судорожно набрал номер телефона милиции и заговорил невпопад:

– У нас здесь стоит звезда экрана… Она рассказала нам совершенно жуткие веши. Убит или похищен торговец оружием… Михаил…

– Да не Михаил торговец оружием, а те, кто ворвался в его дом,– устало поправила я.

– На двадцатый участок ворвались торговцы оружием…

– А может, они и не торговцы вовсе. Может, они этим оружием не торгуют, а просто его хранят. Может, они сторожа,– принялась рассуждать я сама с собой.

– На двадцатый участок ворвались сторожа оружия,– подхватил мои мысли охранник и опять заговорил невпопад.

Несколько секунд спустя он заметно покраснел и начал оправдываться:

– Да я не пьяный. Я говорю вам со слов потерпевшей. Она звезда экрана, честное слово…

Поняв, что с этим идиотом каши не сваришь, я выхватила у охранника трубку и закричала что было сил:

– Вы почему не желаете выезжать на место преступления, мать вашу! Вот я сейчас разозлюсь и пожалуюсь кому-нибудь выше! Вы что, умеете только взятки брать да документы проверять?! Похитили, а может, и убили человека! Хозяина двадцатого участка! Только я точно не знаю, что с ним сделали, похитили или убили! Я все время просидела в шкафу. Возможно, убили, потому что эти гады не любят оставлять свидетелей. А ведь если убили, то страшно становится! Страшно за то, что хороших мужиков убивают! Их и так мало, их нужно в Красную книгу заносить, а их еще убивают! А алкаши да альфонсы остаются и живут себе припеваючи! Ничего с ними не будет! Мужика приличного и так днем с огнем не сыщешь, а их еще истребляют подобными методами. А ведь этот мужик мог и жене и любовнице помогать. Вы думаете, почему у мужика бывает и жена и любовница?! Не потому, что они зажираются, а потому, что мужчин вдвое меньше, чем женщин. Вот им и приходится сразу двух женщин содержать и обслуживать. Эти гады убила деда Герасима. Если не верите, то смотайтесь в деревню Андреевка и убедитесь во всем своими глазами. В этой деревне три бабки всего живут и один мужик, так этого мужика и убили! Там на кладбище в одной свежей могиле лежит оружие, а в другой ими же убитый адвокат хозяина двадцатого участка! Вы не тяните резину, вы приезжайте. Может, его еще спасти можно. У нас номера машин записаны!!!

Прохрипев сорванным голосом последние слова, я протянула трубку охраннику и выдохнула: – Назови свой юридический адрес.

Пока охранник диктовал адрес, его напарник дрожащими руками сунул мне листок бумаги и шариковую ручку.

– Будьте так любезны, подмахните.

– Что?!

– Автограф поставьте, пожалуйста.

– Прямо сейчас?

– Ну да. Вряд ли мы еще когда-нибудь увидимся. Если, конечно, вы пожелаете, то я могу оставить вам свой телефон или вы мне свой.

– Зачем?

– Ну мало ли. Вы вот говорили, что нормальных мужиков не осталось, что всех нормальных истребляют. Так вот я нормальный. Я не алкаш и не альфонс, и меня никто не истребляет. А еще у меня есть одно достоинство. Я холостой.

– О, это очень существенное достоинство,– ехидно заметила я и поставила автограф.– Холостые мужики сейчас, как мамонты, все вымерли.

– Так, может, обменяемся телефонами…

– Спасибо, но я не раздаю свои телефоны,– резко ответила я, давая понять, что разговор на эту тему портит нервную систему. Охранник вздохнул, сложил листок с автографом вчетверо и сунул его к себе в карман. Мужчина, разговаривавший по телефону, повесил трубку и задумчиво произнес:

– Не знаю, поверили или нет, но пообещали наряд выслать и все проверить. Сказали ждать.

– И до чего ж мы дожили! – театрально взмахнула я руками.– Дожили до того, что милиции приходится объяснять, что красное – это красное, а черное – это черное.

А затем охранники не стали дожидаться милиции, взяли свои ружья и вместе со мной направились на двадцатый участок.

– Вы сразу в воздух стреляйте, только будьте внимательны. Я не сомневаюсь, что у него тоже есть оружие. Приказывайте ему падать на землю. Как только он упадет, руки за спину и пусть лежит,– инструктировала я охранников.– У вас случайно наручников нет?

– Нет.

– Жаль. Надо иметь.

– Да мы понятия не имели, что они когда-нибудь нам могут понадобиться.

– Нужно быть предусмотрительнее.

– Да кто знал.

Как только мы подошли к двадцатому участку, я сразу увидела Витюху, который стоял у моей машины и курил сигарету.

– Это торговец оружием? – прошептал один из охранников.

– Он самый,– так же шепотом ответила я.

Разгулявшийся сильный порывистый ветер колыхал волосы и холодил кожу. Один из охранников произвел выстрел в небо и закричал хриплым голосом:

– Быстро на землю лицом вниз! Руки за спину! Ты арестован!

Витюха кинул сигарету на землю, быстро достал пистолет и произвел несколько ответных выстрелов. Недолго раздумывая, он побежал по дороге в сторону соседских домов.

– Стой, говорю! – заорал усатый охранник и бросился следом за ним.

– Погоня!!! – прокричал второй охранник и последовал примеру своего напарника.

Как только я осталась одна, я, недолго раздумывая, села в свою машину и надавила на газ. Подъехав к шлагбауму, я забежала в сторожку, нажала на автоматическую кнопку в выехала за пределы коттеджного поселка. Отъехав от поселка на несколько километров, я встретилась на лесной дороге со спешащим милицейским газиком, который ехал с включенными фарами. Проехав мимо него, я облегченно вздохнула и поехала в направлении дома.

ГЛАВА 23

Я Приехала в Москву уже утром и, поставив машину во дворе, поспешила домой. Проходя мимо консьержки, я обратила внимание на то, что сегодня не тети Валина смена, и, поздоровавшись с ее напарницей, поднялась в свою квартиру. Открыв дверь своим ключом, я вошла в коридор и услышала, что из кухни доносится детский смех. Не снимая обуви, я зашла прямо на кухню и увидела Макса, который кормил нехитрым завтраком маленькую девочку, по всей вероятности, его дочь.

– Привет, Макс,– произнесла я устало и тихо спросила: – Вы что, у меня ночевали, что ли?

– Ночевали.

Ты это, завязывай. Ты что, ко мне сюда со всем своим семейством переехал? Я не мать Тереза и не гостиница. Женушка твоя драгоценная ванну принимает? Ты это, ключи от квартиры оставь и завтракай со своим семейством у себя дома. Ты еще пока тут не прописан и никаких прав на эту жилплощадь не имеешь. Вы что, поужинали и сразу сюда приехали? У меня ужина нет. Наверное, потому, что мужика нет. Ужин для кого-то готовить надо, а мне его готовить не для кого. Это у тебя жена салатики заправляет и своей домашней задницей кухонный стол обтирает, потому что знает, что к ужину ты ей всегда привезешь банку масла. А мне в этой жизни надеяться не на кого. Мне на эту банку масла еще заработать нужно.

Макс покраснел как вареный рак и раздраженно спросил:

– Ты где была?

– Где, где… В Караганде.

– Я спрашиваю, где ты была?

– Ты у жены своей спрашивай, а мне допросы нечего чинить. Я тебе кто? Конь в пальто! Только конь не из конюшни, а свободный, вольный.

Развернувшись, я направилась в коридор, чтобы там скинуть туфли. Макс оставил ребенка на кухне, включил ему телевизор с утренними мулътиками и решительно направился ко мне.

– Эй ты, вольный конь, ты на себя в зеркало смотрела?

– Что я там не видела?

– А то, что ты выглядишь отвратительно.

– Жизнь у меня такая. А ты, Макс, выглядишь неплохо. Ухоженный, холеный. Даже какой-то гладкий, домашний, одним словом. Поправился немного. Отъелся на домашних харчах.

Я подозрительно посмотрела в сторону ванной комнаты и прислушалась, есть там кто или нет.

– Ань, ты что, совсем с ума сошла? Ты думаешь, там моя жена?

– Нуда.

– Мне кажется, что ты вообще головой поехала. Ну сама посуди, какого черта я бы сюда свою жену притащил.

– Ты приехал с дочкой?

– Нуда.

– А жена где?

– Дома, где ж ей быть. Я вчера уехал от тебя и как-то скверно себя чувствовал. Решил взять дочку и, чтобы между нами никаких недомолвок не было, привезти ее к тебе на ночь. Я хотел тебя с ней познакомить. Давай хотя бы раз в неделю будем ее брать ночевать. Она очень сильно по мне скучает. Знаешь, а ей у тебя понравилось. Мы вчера ждали тебя до глубокой ночи, а ты так и не пришла. А сейчас я ее кормлю завтраком, а потом отвезу в детский сад.

– А как твоя жена на это отреагировала? – ничего не могла понять я.

– На что?

– Ну что ты забрал на ночь дочку.

– Нормально, а как она может отреагировать, ведь это моя дочь. Я же тебе уже говорил, что моя жена – скоро она будет моей бывшей женой – так вот она никогда мне не перечит и со всем соглашается. Как я сказал, так и будет.

– У тебя прямо идеальная жена, мечта любого мужчины. И чего ты от нее только ушел? Хотя нет, ты от нее никуда не уходил. Ты ведь там ходишь в домашних вещах.

Макс заметно заволновался и слегка приобнял меня за плечи.

– Анна, понимаешь… Понимаешь…

– Не понимаю.

– Анна, я знаю, что вчера моя жена наговорила тебе гадостей. Ты не должна была ее слушать. Ты вообще не должна была никого слушать, кроме меня. Мы ведь с тобой близкие люди, и мы должны доверять друг другу. Я же у тебя попросил немного времени, чтобы я все уладил.

– А почему она взяла твой мобильный телефон? Как она вообще могла взять твою трубку?

– Я так увлекся игрой с дочерью, что вообще забыл про мобильный. Я оставил его в кармане пиджака.

– Ты не думал, что я могу тебе позвонить?!

– Мы же договорились с тобой, наоборот. Мы же договорились, что я тебе позвоню. Я звонил тебе целую ночь, но ты не отвечала.

– А почему ты снял пиджак? – я смотрела на Макса грустными и одновременно любящими глазами и чувствовала, что в любой момент могу разреветься.

– Где?

– У нее в квартире.

– Потому что в квартире было жарко.

– И ты переоделся в домашнюю одежду?

– В какую еще домашнюю одежду? Я оттуда всю одежду забрал. Неужели ты до сих пор не поняла, что моя бывшая жена меня оговорила и ее по-своему тоже можно понять?!

– Правда, оговорила?

– Правда.

– Господи, Макс, а я поверила. Какая же я дура, что я поверила…

Я уткнулась в могучую грудь Макса и тихонько всхлипнула.

– Макс, прости меня за все. Пожалуйста, ну прости меня за все…

– За что?

– Зато, что я ей поверила…

Макс нежно приподнял мою голову и заглянул мне в глаза.

– Анна, а ты где была всю ночь?

– Решала деловые вопросы.

– Всю ночь?!

– Понимаешь, я совершенно не торопилась домой, я и подумать не могла, что ты меня ждешь. Я решила, что ты остался у нее ночевать.

– Но как я мог остаться у нее ночевать, если я тебе сказал, что приеду домой.

– После того, как я с ней поговорила, я ничему не верила. Я уже вообще ничему не верила.

– Дуреха, ну когда ты начнешь мне верить? Когда? Почему ты веришь кому-то, а не веришь мне?

– Потому, что я хочу, чтобы ты был мой и ничей больше.

– Я и так твой.

– Я хочу не так. Я хочу, чтобы ты был по-настояшему мой.

– Ань, ну потерпи немного, и я буду по-настоящему твой.

– Сколько?

– Ну ты же знаешь, что я уже начал бракоразводный процесс. Ань, ты не сказала мне, где ты была сегодня ночью.

– Я ездила по делам.

– По каким делам ты ездила ночью?

– Накопилось слишком много неотложных дел.

– Ты говорила, что встречалась с мужчиной.

– Я говорила, что должна встретиться с деловым партнером. Так вот, я с ним встретилась, а затем отправилась решать другие дела.

Макс так пристально смотрел в мои глаза, словно пытался в них что-то прочитать, наверное, именно то, что я недоговариваю.

– Вчера вечером звонил твой рекламный агент.

– И что он сказал?

– Он сказал, что ты наплевала на работу, не приезжаешь на киностудию, не рассматриваешь новые интересные проекты. А еще он сказал мне о том, что вчера на киностудию приехали двое неизвестных парней, которые очень подробно о тебе расспрашивали.

Я побледнела и опустила глаза.

– И что же они расспрашивали?

– Где ты живешь? Где появляешься? Часто ли ездишь на дачу? А я и не знал, что ты так любишь экзотику.

– Какую еще экзотику?

– Ну то, что ты ездишь на заброшенную дачу своего рекламного агента.

– Да я и не думала, что тебе это будет интересно.

– Анна, мне интересно все, что касается тебя. Я хочу знать, что с тобой происходит. Я хочу знать все, что ты от меня скрываешь.

– Хорошо, Макс, я все расскажу. Я обязательно все расскажу. Ты отвезешь дочку в садик, вернешься, и я обязательно все расскажу.

– У меня еще есть важные дела. Я освобожусь только вечером.

– Ну вот и хорошо,– тихонько всхлипнула я.– Вот и хорошо. Ты сегодня вечером у кого ночуешь, у меня или у нее?

– Конечно, у тебя. Я больше не живу у нее, как ты не можешь это понять.

– А ты приедешь с дочкой?

– Нет. Мы можем ее брать раз в неделю, а остальное время она должна быть у матери.

– Значит, ты ночуешь у меня один?

– Один.

– Вот и хорошо. Я тебе все расскажу.

– Анна, тебе угрожает опасность?

– Нет… а может быть, да. Просто в последнее время на меня столько всего навалилось.

– Давай ты поедешь вместе со мной.

– Нет, в собственном доме мне не угрожает опасность, наверное, потому, что это мой дом. Ты только, пожалуйста, постарайся освободиться пораньше, мне очень много нужно тебе рассказать.

– Конечно, конечно.

– Тетя, ты плачешь? – я повернулась и увидела рядом со мной прелестную маленькую девочку, которая смотрела на меня своими огромными глазами и хлопала пушистыми ресницами.

– Да нет. В глаз что-то попало.

Взяв девочку за руку, я повела ее в зал и посадила ее к себе на колени.

– Привет, давай знакомиться,– дружелюбно сказала я и погладила девочку по голове.

– Давай. А я тебя знаю.

– Правда? Откуда?

– Ты из телевизора.

– Из телевизора? – громко рассмеялась я и посмотрела на стоящего рядом улыбающегося Макса.

– Я тебя там часто видела. Тебя Аней зовут?

– Аней. А тебя?

– Меня Машей.

– Мне очень приятно, что мы с тобой познакомились. Я уже давно просила твоего папу, чтобы он тебя привез, а он все не привозил. И я очень рада, что он решил это сделать. Ты только ради Бога извини меня, что я не накупила тебе игрушек. В следующий раз я накуплю тебе столько игрушек, что вы с папой не сможете их все унести.

Девочка соглашалась и кивала головой. И все же я чувствовала, что малышка относится ко мне не совсем дружелюбно и испытующе меня разглядывает.

– А почему ты живешь в телевизоре?

– Я там работаю.

– А как ты туда помещаешься?

– А в нем есть потайная дверка.

– Но ведь ты такая большая, а он такой маленький.

– Я же тебе говорю, что вхожу туда через дверку.

– А меня с собой как-нибудь возьмешь?

– Как-нибудь возьму.

– А когда?

– Как только будет можно, так сразу и возьму.

Макс засмеялся и посмотрел на часы.

– Нам пора в детский сад. Ань, вы тут пока поговорите, а мне нужно сделать несколько телефонных звонков. Вы обе не против, если я оставлю вас на пару минут?

– Конечно, иди, звони,– непринужденно махнула я рукой.

– Я недолго, а то уже пора ехать. Ань, ты обязательно подружишься с моей дочерью. Я же тебе говорил, что она прелестнейшее создание.

– Конечно,– кивнула я головой и расплылась в улыбке.– Она само очарование.

Как только Макс ушел на кухню, я взяла девочку за руку и стала с упоением перебирать ее маленькие пухлые пальчики. «Сорока-воровка кашу варила. Деток кормила…»

– Анна, а ты очень красивая.

– Правда? Спасибо тебе большое за комплимент.– Я притянула девочку к себе и поцеловала ее в прелестный лобик.

– Ты и вправду очень красивая, почти как моя мама. Моя мама самая красивая на свете.

– Конечно, твоя мама самая красивая на свете. Никто и не спорит,– я почувствовала, как у меня перехватило дыхание, и стала думать, как можно отвлечь девочку от малоприятного разговора о ее матери.

– Мама говорит, что ты очень плохая, что ты украла у нас папу. Она называет тебя воровкой.

– Это не так.

Я тяжело задышала и почувствовала себя так, словно я бегу по крутой горе, карабкаюсь вверх и цепляюсь за все, что попадается мне под руку, чтобы не упасть. Я лезу, лезу и понимаю, что мне никогда не добраться до верха, потому что это не нужно ни мне, ни кому бы то другому.

– Ты воровка? – вновь спросила девочка, спрыгнув с моих колен и усевшись рядом.

– Нет. Я никогда в жизни не брала ничего чужого.

– Брала. Ты забрала моего папу.

– Твой папа сам ко мне пришел. Он уже большой и сам решает, с кем ему жить. Если папа решил остаться у меня, то это только его решение и ничье больше.

Я заглянула в детские глаза и вдруг увидела, что они очень жестокие, и это была какая-то непонятная, детская жестокость, которую я никогда не встречала.

– А ты любишь моего папу?

– Я очень люблю твоего папу.

– А мою маму?

– Я никогда не видела твою маму, поэтому я просто не могу ее любить, но я очень хорошо к ней отношусь. Мне кажется, что она очень нежная, заботливая, добрая.

– Ты и вправду хорошо относишься к моей маме?

– Конечно.

– Тогда зачем ты у нас воруешь?

Внутри у меня все обмякло, и я по-прежнему сидела как на иголках. Я не могла дождаться, когда придет Макс, потому что не хотела и просто не была в состоянии все это слушать. И все же я нашла в себе силы и улыбнулась этому хорошенькому, но такому жестокому маленькому существу.

– Я не воровала твоего папу. Твоя мама неправильно говорит. Просто я его очень люблю, а он очень любит меня.

Именно сейчас я почувствовала себя очень ранимой и уязвимой. Мне это совсем не нравилось, но я совершенно ничего не могла с собой поделать. Я всегда считала, что я должна быть зрелой и менее чувствительной, но происходило все совсем по-другому.

– Но ведь мой папа очень любит меня? – по-прежнему допытывалась до истины девочка.

– Конечно, ты ведь его единственная дочка.

– А еще он любит маму. Он ей так очень часто говорит. Я сама слышала.

– Конечно, она ведь твоя мама.

– Если папа не вернется к нам домой, то я не буду с ним видеться, – выдвинула ультиматум девочка.

– Но так нельзя говорить. Если твой папа это услышит, он очень расстроится. Это вы так решили с мамой?

– Мы решили так с мамой. Мы хотим, чтобы папа это понял и вернулся обратно. А ты, Аня, поищи себе другого дядю, у которого нет детей.

– Я хотела подружиться с тобой,– я попробовала сделать последнюю попытку и найти ключ к сердцу девочки.– Я думала, мы будем дружить, вместе куда-нибудь ездить, гулять, читать сказки, ходить в кино.

– Я хочу ходить в кино со своими мамой и папой. Я не хочу гулять с воровкой. Моя мама сказала, что она тебя ненавидит, а еще она сказала мне, что очень хочет, чтобы ты умерла.

Я посмотрела в эти детские глаза своими глазами, полными слез, и спросила дрожащим голосом;

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем твоя мама хочет, чтобы я умерла?

– Затем, чтобы ты нам не мешала жить. А еще она говорит, что ты старая дева и тебя никто не берет замуж и что ты ухватилась за моего папу только потому, что больше никому не нужна. А еще она говорит, что в телевизоре работают одни алкоголики и наркоманы.

– Хватит! – громко крикнула я и нервно заходила по комнате.– Хватит, достаточно!

В этот момент в комнату вошел Макс и улыбнулся своей широченной белозубой улыбкой.

– Ну что, Машенька, нам пора. Я понял, что вы подружились, и мне очень приятно, что с этой минуты вы станете самыми большими друзьями на свете. Машенька, Аня просто замечательная женщина, и она всегда будет рада видеть тебя у себя в гостях.

Макс взял девочку за руку, поцеловал меня в щеку и направился к выходу.

– Дорогая, будь дома, я приеду вечером. Постараюсь побыстрее вернуться, и ты расскажешь мне все, что ты от меня скрываешь.

В дверях Макс обернулся и как-то растерянно пожал плечами.

– Ань, ты что?!

– Ничего.

– Что-то случилось?

– Все нормально. Ты же знаешь Макс, что у меня все нормально.

– Когда я вернусь, ты расскажешь мне обо всем, что с тобою творится?

– Конечно, Макс, когда ты вернешься, я обо всем тебе расскажу.

Макс словно почувствовал неладное и наклонился к ребенку.

– Машенька, а ты случайно не обидела Аню?

– Нет, папочка. Я просто позабыла ей сказать, что я ее ненавижу.

Макс слегка шлепнул ребенка по попке и раскраснелся, как спелый помидор.

– Ты что ж такое говоришь? Тебя кто так научил разговаривать? Мама? Ну, скажи, мама?!

– Я ее ненавижу! Я ее ненавижу! – кричала девочка что есть сил и топала ногами.– Все люди ненавидят воров! Все ненавидят воров! Ты тоже должен ее ненавидеть!

– Ань, ты не обращай внимания. Это ее мать научила. Я ей сегодня мозги вправлю. Ты только близко к сердцу ничего не принимай, не расстраивайся.

Раскрасневшийся Макс буквально вытащил орущую девочку на лестничную площадку и посмотрел на меня безумно потерянными глазами.

– Ань, ты только в голову не бери! Я сегодня с ними с обеими проведу воспитательную работу! Я им сегодня мозги вправлю! Ты не расстраивайся! Больше такого не повторится! Я скоро приеду! Слышишь, ты только меня жди! Я все дела отложу, только ребенка в детский сад отвезу и сразу приеду! Ты только дома будь! Слышишь, будь. Я люблю тебя, Анна, ты даже не представляешь, как я тебя люблю! А с дочкой я поговорю, ты не думай…

– Да ребенок тут ни при чем! – с надрывом выкрикнула я и закрыла входную дверь.

Когда крики в подъезде прекратились, я подошла к окну и посмотрела, как Макс сажает ребенка в машину. Он махал руками, жестикулировал и, по всей вероятности, довольно сильно ругал девочку. Ребенок мотал головой, вытирал слезы и по-прежнему стоял на своем. Я грустно улыбнулась и отошла от окна.

Где-то из центра комнаты я медленно наблюдала за тем, как отъезжает машина, и тихо шептала:

– Господи, дай мне силы все это вынести. Я больше так не могу, Господи. Неужели это плата за вторжение в чужую жизнь?! Неужели?!

Не успел Макс отъехать от моего дома, как он тут же позвонил на мобильный и спросил перепуганным голосом:

– Ань, ну как ты, в порядке?

– Я в порядке. Я в полном порядке.

– А моя дочка что учудила.

– И что же учудила твоя дочка? – как-то холодно и одновременно болезненно спросила я.

– Прямо ногами топает, и все тут. Криком кричит, что не пойдет в детский сад. Совсем без меня разбаловалась. Мать недостаточно ей занимается. Нужно почаще к ней заезжать и заниматься ее воспитанием, а то, я смотрю, матери это ни хрена не надо! Короче, я ее в сад не повезу. Куда Я ее повезу в таком состоянии?! Пусть дома успокоится, отойдет. Я ее сейчас матери отвезу. Сейчас обоим всыплю по первое число. Дочери за то, что тебе нагрубила, а матери за то, что воспитанием дочки совершенно не занимается, а только учит ее разным гадостям. Я же тоже не могу целыми днями с ребенком сидеть. Я же добытчик, я должен деньги зарабатывать. Пока вас у меня трое, а если ты мне еще родишь, то вас у меня будет четверо. Так что, Аня, я сейчас ребенка домой отвезу и приеду.

– Ты поедешь к ней?

– Ну да. Мне же нужно отвезти ребенка. Я только ее отвезу и сразу к тебе.

– Макс, ты ко мне, пожалуйста, не приезжай. Слышишь, ты никогда больше ко мне не приезжай!

– Ань, ты что говоришь-то?!

– Что слышишь. Не нужно ко мне приезжать. Занимайся воспитанием своего невоспитанного ребенка и больше не мешай мне своими звонками! А ключи от моей квартиры можешь выкинуть! Я закажу новые замки!

– Ань, ты что, довести меня хочешь?! – закричал Макс мне в трубку.– Вы там что, все сговорились, что ли?! И ты, и жена, и дочь! Вы что, смерти моей хотите? Так точно дождетесь! Дочь в машине орет, и еще ты мне нервы мотаешь! Сейчас приеду и обо всем с тобой поговорим!

– Не надо ко мне приезжать. Я же тебе ясно сказала.– Я и сама поразилась, как спокоен был мой голос в эту минуту.

– Аня, ну, пожалуйста. Ну зачем ты так со мной?!

– Мне больше нечего тебе сказать.

Я бросила трубку на кресло и громко заплакала. Вот и все, Аня. Вот и все. Это когда-нибудь должно было закончиться, иначе мы все вместе или по одному сойдем с ума. Вот оно и закончилось.

Глава 24

После того, как я бросила трубку, Макс звонил каждую секунду, но я знала, что если я буду отвечать на его настойчивые звонки, то незаметно для себя окажусь на грани буйного помешательства. Я знала, что должна прекратить все это окончательно и бесповоротно. Я больше не могла видеть и слышать, как мучается его дочь и посылает далеко не детские проклятия в мой адрес. Я не могла видеть боль в глазах Макса и читать там вопросы, на которые он и сам ищет ответа, ощущать милую заботливость его жены и представлять ее безутешные страдания, видеть, как он переживает за дочь, и знать, что Макс не сможет распутать этот узел сам. Ему была нужна моя помощь.

Я знала, что режу по живому, что я словно отрубаю собственную руку или ногу, но я просто не видела выхода. Я и в самом деле не видела другого выхода. Я устала жить в страхе и ждать, останется мой новоявленный муж у меня или вернется обратно. Я устала жить с чувством безысходности и каждый день утопать в слезах. Я всегда была стойкой. Всегда я честно боролась за Макса, но после того, как я заглянула в такие детские, но такие жестокие глаза его дочери, я почувствовала, как последняя соломинка не выдержала меня.

А он все звонил и звонил, но я не брала трубку, а затем просто подошла к телефону и отключила его. Как только телефон замолчал, я облегченно вздохнула и вдруг подумала о том, что замолчал не только телефон. Замолчал и сам Макс.

Первым делом я взяла газету и пригласила по объявлению мастера сменить замки. Затем упаковала оставленные Максом вещи, поставила их в коридор и подумала, что как только я разузнаю его адрес, то обязательно позвоню в службу доставки, закажу машину и отправлю их ему в целости и сохранности.

Когда в дверь позвонили, я была просто уверена в том, что это Макс, и несмотря на то, что сейчас бы он наткнулся на взгляд, которого он раньше никогда у меня не видел, потому что это был ледяной взгляд моих зеленых глаз, не решилась открыть ему дверь. Но в дверь настойчиво звонили, и это сводило мое последнее терпение на нет.

Подойдя к двери, я открыла замок и застыла как вкопанная. К моему великому удивлению, это был не Макс, а какой-то молодой парень с небольшим чемоданчиком в руках.

– Девушка, вы заказывали замки менять? – весело спросил он и с интересом посмотрел на мое заплаканное лицо.

– Заказывали,– немного растерялась я и пригласила парня пройти.

– А где, на входной двери?

– На входной. Проходите, пожалуйста.

Парень открыл свой чемоданчик, набитый различными инструментами, и осторожно спросил:

– Девушка, а вы расценочки знаете?

– Знаю.

– А нескромный вопрос можно?

– Какой? – немного насторожилась я.

– А вы часом не актриса?

– Угадали, актриса.

– Ой, я вас сразу узнал,– не на шутку обрадовался парень.– А вы мне потом автограф дадите?

– Дам. Молодой человек, вы ставьте замки, пожалуйста, быстрее, а то скоро может прийти муж. Я бы очень хотела, чтобы к его приходу все было сделано.

– Как скажете,– парень перестал обращать на меня внимание и начал колдовать над приоткрытой дверью.

Я зашла в ванную, переоделась в атласный халат и посмотрела, как идут у парня дела.

– Ну что, получается?

– Да куда оно денется. Только вещи немного мешаются.

– Простите.

Я посмотрела на собранные чемоданы, которые я специально приготовила для Макса, и откатила их в самый дальний угол.

– Вы что, отдыхать собрались? – по-прежнему не унимался любопытный слесарь.

– Нет. А с чего вы взяли?

– А веши собраны.

– Да нет. Так много вещей на отдых не берут. Так много вещей берут только тогда, когда уходят из дома. Это я собрала своему мужу. Он уходит к другой женщине.

Мне и самой было противно от того, что я раскрываю душу совершенно незнакомому человеку, но я ничего не могла с собой поделать.

– Он что, бросает семью и уходит к любовнице?

– Наоборот. Он бросает любовницу и уходит в семью.

Парень взял в руки новый замок и приложил его к двери.

– А я и не думал, что у вас точно такие же проблемы, как у обычных людей. Мне казалось, что у такой женщины, как вы, вообще нет никаких проблем.

– У меня точно такие же проблемы, как у любого смертного, а быть может, их даже намного больше.

– Теперь я понимаю, почему вы решили так срочно поменять замки.

В тот момент, когда парень примерял замок к двери, я слегка вздрогнула и обратила внимание на то, что он совершенно не умеет этого делать. Мне даже показалось, что он оказался здесь случайно, что он просто прослушал мой телефон и ждал сигнала для того, чтобы войти в мою квартиру под любым предлогом. Он только примерял замок к входной двери трясущимися руками и больше ничего не делал… По-моему, он даже не знал, какой стороной и куда именно его надо ставить.

Уловив мой взгляд, парень пришел в замешательство, на его лице застыло отрешенное выражение человека, который хочет причинить мне зло и пришел сюда с одной лишь этой целью.

– Что-то не так? – совсем тихо спросил он, и я почувствовала, как на его лбу выступила испарина.

– Все в порядке.

– Вы так странно смотрите на мой замок.

– Просто я никогда в жизни не видела, как ставят замки.

– Это новые замки, они очень тяжело ставятся. Признаться честно, я тоже никогда не видел, как ставят замки.

Услышав последнюю фразу, я пошатнулась и набрала в грудь побольше воздуха. Я поняла, что именно сейчас надо мной нависла угроза, которая вот-вот станет ужасной реальностью. Я стала жертвой обстоятельств, и этот человек не остановится ни перед чем.

Я слегка попятилась назад, но мнимый слесарь оказался намного проворнее, чем я думала. Он быстро захлопнул входную дверь и мгновенно очутился рядом со мной. Нагнувшись, он достал из носка кинжал и показал его мне.

– Что вы хотите? – отчаянно спросила я и отошла к самому окну.

– Всего-то-навсего убить тебя. Я очень долго выбирал оружие, при помощи которого я это сделаю. Я подумал, что убить тебя из пистолета было бы слишком банально. Знаменитая прима умирает от пули – как пошло! Это неинтересно, и этим никого не удивишь. От пули должны погибать политики и бизнесмены, а актеры… это люди искусства, и они должны погибать от такого экзотического оружия, как кинжал. Кинжал – это извечное оружие, убивающее любовь, а красивая женщина всегда воплощает любовь.

– Но за что?

– Ты не догадываешься?

– Нет.

– Очень жаль. А я думал, что ты узнаешь меня сразу.

– Я вас?!

– Ты меня.

– Вы меня с кем-то путаете. Я вижу вас в первый раз.

– Ну хорошо. Меня-то ты можешь и не узнать. Меня ты и в самом деле никогда не видела, но мой голос…

– Твой голос?!

– Да, мой голос.

Я напрягла память и буквально вскрикнула от ужаса.

– Бог мой, я тебя узнала! Я тебя узнала… – пробормотала я и посмотрела на незнакомца затравленными глазами.

– Я так и думал, что ты меня узнаешь. Только мне казалось, что ты узнаешь меня сразу. Красивые женщины отличаются особой проницательностью.

– Ты сидел в кустах роз и предупреждал меня о взрыве.

– Молодчина, какая же ты молодчина.

Я посмотрела на незнакомца в недоумении и осторожно спросила:

– Зачем тебе убивать меня сейчас, если ты не убил меня тогда?

– Тогда я не собирался тебя убивать. Я, наоборот, хотел спасти тебя от взрыва. У меня в кустах лежал пульт управления взрывным устройством, оно было спрятано в торте. Я надеюсь, ты догадалась, что именно я организовал этот взрыв.

– Теперь да.

– Так вот, тогда я не собирался тебя убивать, потому что мне было просто не за что это сделать.

– А теперь есть за что?

– Теперь да. Только я не хочу тебя убивать. Я хочу принести тебя в жертву. Улавливаешь разницу?

– Но почему? Почему ты должен принести меня в жертву?! – громко кричала я, почти не слыша собственного голоса.

Молодой человек сжал в пальцах кинжал и поднес его прямо к моей шее. Он прижал его так сильно, что я чувствовала: еще немного – и клинок пронзит мою шею насквозь. Глаза незнакомца заблестели и стали такими безумными, что мои ноги начали медленно подкашиваться и я поняла, что могу рухнуть в любой момент.

– Я хочу войти в тебя на пару дюймов и рассечь твою плоть,– прошипел незнакомец и метнул в мою сторону злобный взгляд.– Это очень красивая картинка. Красивый кинжал, красивая женщина… Я хочу посмотреть, как будет скатываться кровь по серебристому лезвию густыми алыми каплями. У тебя алая кровь? Я думаю, что у тебя самая алая кровь.

– Ты сумасшедший. Ты хоть понимаешь, что ты сумасшедший? Кто ты? Я хочу знать, кто ты?!

– Я наемный убийца. Обыкновенный наемный убийца, который занимается этим делом в одиночку и имеет весомый авторитет в криминальном мире. Я выполняю заказы без напарников, потому что если бы нас было двое и я работал с напарником, то меня бы просто не было в живых. Все началось с армии. Я всегда метко стрелял, даже чересчур метко. А после армии я остался не у дел и решил открыть собственный бизнес. А затем все пошло-поехало. Появились первые заказчики и первые заказы. Все работало на широкую ногу, и мой круг клиентов расширился.

– А меня тоже кто-то заказал?

– Нет. Тебя я убью не за деньги. Я же сказал, что сейчас я не выполняю заказ, а приношу тебя в жертву.

– А кто заказал тебе взрыв на том вечере?

– На том вечере была просто хохма. Таких заказов еще не было в моей практике. В один день по рекомендации каких-то общих друзей ко мне приехала жена нового русского бизнесмена по имени Жанна и заказала своего мужа. Она рассказала мне, что устраивает домашнее торжество, где можно без проблем убрать ее супруга. Когда люди заказывают друг друга, я никогда не спрашиваю о мотивах, или, проще говоря, что именно подтолкнуло их к такому решению, но она показалась мне холеной сукой. Даже слишком холеной. Она рассказала мне о том, что у нее есть любовник и она больше не может переносить ненасытного мужа. Я взял предоплату и пообещал исполнить заказ. Долгое время я рассматривал фотокарточку ее мужа и обдумывал, как же все лучше сделать. А затем ближе к вечеру ко мне заехал человек с фотографии и заказал свою жену, то есть принес фотографию той женщины, которая была у меня несколько часов назад.

– Он заказал свою жену? – не поверила я своим ушам.

– Ну да, в моей практике первый раз произошла подобная ситуация. Жена заказала мужа, а муж заказал жену. И все в один день. Я решил грохнуть их обоих потому, что знал, что у праздничного торта будут задувать свечи и хозяева должны быть рядом в столь ответственный и торжественный момент. Взявшись за этот заказ, я долго думал о том, в каком страшном мире мы живем, если в нем происходят подобные вещи. Люди спят в одной постели, живут под одной крышей и одновременно заказывают друг друга.

– Хорошо, ну а при чем здесь я?

– При том, что ты должна мне вернуть мои семьсот шестьдесят тысяч долларов, которые ждали меня в хозяйском «Мерседесе».

Незнакомец воткнул кончик клинка в мою шею, и по моей коже тоненькой струйкой потекла кровь. Я томно вздохнула и почувствовала, как закружилась моя голова.

– А какое отношение эти деньги имеют к тебе?

– На следующий день после того, как я взял предоплату за два заказа, опять же по рекомендации общих друзей ко мне пришел адвокат и тоже сделал заказ. Вот так я и стал не семейным адвокатом, а семейным киллером для одной семьи.

Я скорчилась от боли, которую доставлял мне острый клинок, и прохрипела:

– А кого заказал адвокат?

Адвокат долгое время был любовником жены бизнесмена. А затем она нашла себе более влиятельного любовника, который занимался подпольной продажей оружия. Так вот, видимо, жена бизнесмена решила порвать отношения с изрядно поднадоевшим ей адвокатом, проболталась ему о том, что нашла более влиятельного и весомого любовника. Она узнала, что ее влиятельный любовник, торговец оружием, заключил сделку на сумму больше полумиллиона долларов, и решила стать независимой от мужчин по части бабок. Видимо, ей надоели оба любовника и она решила найти себе третьего. Она вошла в сговор с адвокатом и пообещала ему ровно сто тысяч долларов за то, что он уберет ее влиятельного любовника в тот момент, когда он повезет деньги. Все получилось по схеме. Любовник едет к себе домой в соседний поселок и везет ровно семьсот шестьдесят тысяч долларов. Адвокат поджидает его в кустах и начинает стрелять по машине. Он попадает в любовника сразу, но все же неумело производит несколько выстрелов. На всякий случай он по-прежнему сидит в кустах и не показывает своего лица. Он ждет, что машина остановится и он сможет забрать из нее деньги и скрыться обратно в лесу. Но в машине не только любовник, но водитель. Перепуганный водитель достает пистолет и отстреливается. А затем он выкидывает любовника из машины в надежде на то, что он мертв, давит на газ и уезжает вместе с деньгами.

– Но откуда ты все это знаешь?

– Потому что я там был.

– Ты был?

– Жена бизнесмена подстраховалась на тот случай, если у адвоката ничего не получится, только она предложила мне не сто, а пятьдесят тысяч долларов. Уж больно предприимчивая оказалась дамочка. Я не лез на рожон и ничего не предпринимал. Я не выходил из тени и с ужасом наблюдал за тем, как адвокат посылал проклятия убитому любовнику и стервозной жене. Он не был профессиональным киллером, и у него тряслись руки. А когда по лесной дороге проехал еще один «Мерседес», у него окончательно сдали нервы и он выстрелил в водителя мужа. А затем он обхватил свою голову трясущимися руками и, пошатываясь, пошел прочь. Я же оказался намного умнее. Я не лез на рожон потому, что хотел завладеть всеми деньгами и, забежав в спрятанную в кустах машину, поехал в дом любовника. Забрав кучу баксов, я не имел возможности спрятать их в надежное место, потому что мне было необходимо организовать взрыв. Я спрятался у входа на территорию дома и сунул их в бардачок хозяйского «Мерседеса», зная, что хозяина разнесет на куски и поэтому машина останется без движения. Но как только прозвучал взрыв, машина поехала, и я увидел за рулем прелестное создание, то есть тебя. Да и не я один видел. Рядом с домом прятался адвокат, он заподозрил тебя тоже.

– Теперь я понимаю, почему он так долго за мной следил. Но ты не сказал самого главного?

– Что именно?

– Кого заказал адвокат?

– Жену бизнесмена.

– Но почему, ведь они же были любовники?

– Наверно, потому, что и муж заказывает жену. У него была злость, что она предпочла ему другого мужчину, что он не получил денег, фактически остался с носом и в страшной ярости он убил своего друга, ни в чем не повинного водителя мужа. Во всех своих грехах он винил женщину.

– И что, ты исполнил его заказ?

– Нет. Жена бизнесмена пропала, и у меня нет даже малейшей возможности ее найти. Да в принципе пропал и сам адвокат. Мне даже показалось, что он больше не нуждается в моих услугах. Дом любовника пуст. Нигде никого нет. Но мне никто не нужен. Мне нужны только мои честно заработанные деньги. Я могу сохранить тебе жизнь только в том случае, если ты скажешь мне о том, где лежат деньга.

Неожиданно для себя самой я положила руку на подоконник и, к своему большому удивлению, нащупала там пистолет. Я не знала, что это был за пистолет и кто его туда положил, я просто знала, что у меня есть один-единственный шанс на спасение, потому что прекрасно понимала, что была бы убита все равно, сказала бы я правду по поводу денег или нет. Если человеку и в самом деле хотят сохранить жизнь, то его никогда не посвящают в подробности. У меня была классная реакция, я схватила пистолет и, направив его прямо киллеру в лоб, нажала на курок. А затем еще раз… И еще… Незнакомец повалился на пол и выронил из своих безжизненных пальцев кинжал, который теперь оказался совершенно ненужным. На его лбу зияла черная дыра величиной с рублевую монету. Глаза были открыты, и в них читалось удивление, словно даже мертвый, он все еще не верит в происходящее. Из его рта торчал кончик языка.

Я тихонько вскрикнула, посмотрела на подоконник и увидела лежащий на нем листок бумаги, исписанный аккуратным почерком Макса: «Дорогая, я чувствую, что в последнее время с тобой происходит что-то страшное, но ты не желаешь быть со мной откровенной. Надеюсь, что все последующие проблемы и неприятности мы будем решать с тобою только вдвоем. А пока меня нет радом, до моего возвращения я оставляю тебе свой пистолет. Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы он никогда тебе не пригодился. Но в жизни бывает всякое. Не балуйся. Я скоро приеду. Твой Макс».

Глава 25

А затем отворилась дверь. Я не знаю, быть может, на ней просто не было замка, потому что киллер уже успел его снять или ее открыли отмычкой, но появились какие-то люди в масках, которые ворвались в квартиру и, не говоря ни единого слова, сунули мне под нос носовой платок, пропитанный какой-то вонючей, тошнотворной жидкостью.

Когда я открыла глаза, то увидела рядом с собой мужчину, того самого мужчину, которого я нашла на лесной дороге и которому фактически спасла жизнь.

– Здравствуй, красавица,– приветливо улыбнулся он и потрепал меня по щеке.

– Здрасте,– чуть слышно пробормотала я и попыталась подняться.

– Ты уж извини, что я не сразу тебя нашел. Дел было по горло.

– А зачем вам меня искать?

– Как это зачем? Ты мне, голубушка, жизнь спасла, а я добро помнить умею.

– Вы и вправду меня помните?

– Да разве можно такую красавицу забыть. Если бы мне кто-нибудь когда-нибудь сказал, что меня спасет звезда телеэкрана, я бы ни за что не поверил.

– Я обыкновенная женщина, а спасти вашу жизнь было просто моим долгом. Я бы спасла жизнь любому, кто бы волею судьбы оказался на вашем месте.

– Хорошие слова говоришь, красавица. Ой, хорошие слова. Ты мне доброе дело сделала, а я тебе той же монетой отплачу. Мне мои ребята сказали, что у тебя дома большие неприятности.

– Какие?

– Там у тебя труп лежал одного человека, которого я искал. Так мы этот труп убрали.

– Как это?

– Я своих ребят послал к тебе на квартиру. Сейчас они все сделают в лучшем виде. Не будет ни трупа, ни грязи. Я умею быть благодарным. Любой из нас может попасть в такой переплет. Зачем тебе встреча с милицией?!

– Встреча с милицией мне не нужна.

– Это правильно. Вот мои мальчики и организовали все, чтобы ее не было. А ты отчаянная. Ты, оказывается, не только на экране, но и в жизни пистолетом орудовать умеешь. Я бы хотел, чтобы ты мне, красавица, на несколько вопросов ответила. Если ты на них мне ответишь, то поедешь домой. А ну как, скажи мне, что ты делала на заброшенном кладбище, когда мои мальчики оружие закапывали?

– Я… Я…

– Ты только правду говори, не вздумай мне врать. Я вранье терпеть не могу и всегда за него наказываю.

– У меня там дача. Я у деда сидела, когда к нам зек пришел. Он хотел меня изнасиловать, а дед его застрелил…

А дальше я рассказала всю правду. Как дед решил зека закопать и как нам это аукнулось.

– Ваши ребята адвоката убили и там же его похоронили.

– Знаю. Этот ублюдок вынюхивал, куда мы свое оружие прячем.

– Так он за вашими ребятами следил?!

– Конечно, а за кем же еще. Понимаешь, он у меня кучу денег украл на пару с тем киллером, которого ты сегодня убила… Только эти двое знали про то, что я приличную сумму домой везу. А узнали они про это от моей болтливой любовницы, которая наняла их, чтобы моими деньгами завладеть. Когда мои ребята адвоката убили, я понял, что ниточка насчет денег оборвалась, что он тайну о том, куда подевались деньги, с собой в могилу унес. Ну да ладно, у меня бизнес прибыльный, хороший. Я эти деньги еще заработаю. Только самое страшное то, что меня в этой ситуации любимая женщина предала. А предательство, как ты знаешь, дороже денег. А то, что твой дед нашего, как ты говоришь, зека хлопнул, по понятиям правильно. Хоть он и голодный был, но изнасилование самое последнее дело. За него убивать нужно. А то, что мои ребята деда убили, не обессудь, он сам на рожон полез. И еще про то кладбище, где мои ребята оружие прятали, забудь, там ничего больше нет.

– А я ничего и не видела.

– Вот умница, а если даже и видела, то все равно забудь.

Мужчина налил пару рюмок виски и протянул одну мне.

– Давай выпьем за то, что ты никогда ничего не видела и ничего не слышала. И про деньги, которые адвокат с собой в могилу унес, тоже забудь. Я ничего такого тебе не говорил.

– Я вообще не знаю, о чем вы говорите. Я понятия не имею ни про какие деньги.

Вот и молодец. Ну и понятливая же ты, красавица. Тебя когда домой повезут, на глаза повязку наденут. Ты уж не обессудь. Ты же сама прекрасно понимаешь, что если бы ты мне жизнь не спасла, то никогда бы из этого дома не вышла. Тебя бы отсюда вперед ногами вынесли. А так живи, девочка, радуйся жизни и не вспоминай, что было плохого. А играешь ты в кино, красавица, просто прекрасно. Замечательно ты играешь. Твори. У тебя это здорово получается. И будь в этой жизни внимательнее. Знай, что в этой жизни люди иногда друг от друга так устают, что просто заказывают друг друга. Возьми хотя бы ту семейную пару, с которой тебе довелось познакомиться. С виду милые, приятные люди. Друг друга заказали, а в результате оба остались живы. Я сначала всей правды не знал и после взрыва Жанну скрывал в своем доме. Я понятия не имел, что она не только своего мужа заказала, но и меня тоже. Она иногда из дома выбиралась, брала свои вещи, духи и куда-то ездила. Правда, совсем ненадолго. Совсем на чуть-чуть. А когда я до сути докопался, то понял, какую змею в своем доме пригрел. Она, сука, не только своего мужа заказала, но и меня за деньги продала. Она ведь всегда мечтала стать артисткою. Любила колготки свои развешивать повсюду и разные сюрпризы устраивать. А еще она отмычкой хорошо орудовала. Я никогда не видел, чтобы женщина так отмычкой владела. Я ведь про нее когда справки навел, ужаснулся даже. Я узнал про нее такое; что просто волосы дыбом встают. Да, видимо, не я один узнал, а и муж ее тоже. Она ведь судимая была ранее.

– Жанна была судима? – я вспомнила это ангельское личико и не могла поверить своим ушам.

– Судима. Специализировалась по квартирным кражам. Даже самые прочные двери могла открыть совершенно простенькой отмычкой. Вот и муж, видимо, про это узнал и решил от нее отделаться, потому что в свое время брачным договором не подстраховался, а с разводом большая часть бы досталась ей.

Я выпила свою рюмку и подумала о Михаиле. Немного помолчав, я опустила глаза и еле слышно проговорила:

– А можно один вопрос?

– Смотря какой?

– А как сложилась дальнейшая судьба Жанны и Михаила?

– Как и должна была сложиться. Я закрыл их в чулане и дал им ровно два пистолета. Не прошло и минуты, как прозвучало ровно два выстрела.

– Их больше нет?

– Я заглянул и понял, что их больше нет. Они не смогли оставить друг друга в живых. Они сделали то, что уже давно хотели сделать.

Немного позже я встала со своего места, а мужчина взял меня за руку и тихонько ее пожал.

– Спасибо тебе за то, что ты сохранила мне жизнь.

– И вам спасибо за то, что вы сохранили мне жизнь…

А затем появился Витюха, который посмотрел в мою сторону обиженным взглядом. Он повязал мне на лицо повязку и повел в сторону выхода. Я шла на ватных ногах и толком не знала, прозвучит мне вслед выстрел или нет. Но выстрел не прозвучал, а это значит, что меня и в самом деле поблагодарили за то, что я спасла жизнь…

А затем я поняла, что меня посадили в машину и сразу включили мотор. Я думала о Михаиле, о нашей ТЕРАПИИ и о том, как он признавался мне в любви. Я знала, что никогда не забуду того, что у нас было, и буду помнить все до мельчайших подробностей. Я никогда не забуду ту ночь, тот дождь, тот джаз и того обнаженного мужчину, танцующего под дождем на крыше своего автомобиля, нежно обнимающего меня за талию… Я пронесу эти воспоминания через всю свою жизнь, где бы я ни находилась. Когда заиграет джаз, я знаю, что он будет только нашим.

Вернувшись домой я попала в совершенно чистую квартиру, где не было ни трупов, ни крови, ни лежащего на полу пистолета.

– Спасибо, за то, что вы сохранили мне жизнь,– повторила я в пустоту и еще раз прочитала Максову записку.

Не выдержав, я включила мобильный и набрала номер телефона Макса. Он очень долго не снимал трубку, а когда наконец ее снял, я чуть было не потеряла дар речи.

– Макс, родной, это Анна. Приезжай, я хочу тебе все рассказать…

– Не могу. Я в больнице у дочери.

– А что случилось с дочерью?

– Поднялась температура. Градусник зашкаливает. У нее лихорадка. Ты можешь ко мне приехать? Мне еще никогда в жизни не было так тяжело.

– Да, конечно. В какой больнице ты находишься?

– Записывай адрес…

Домчавшись до больницы, я забежала в отделение и увидела Макса. Он был ужасно бледный и сильно перепуганный. Сев рядом, я сжала его руку и заглянула ему в глаза.

– Что с ней?

– Пока неизвестно.

– А почему ты один? Где твоя жена?

– Жены больше нет,– еще более мрачно произнес Макс.

– Как это нет?!

– В ту ночь, когда я с дочерью ночевал у тебя, она переборщила с дозой спиртного, и ее сердце не выдержало.

– Что?!

– Анна, у меня больше нет жены. Понимаешь, нет?! Моя жена умерла сегодня ночью от огромной дозы алкоголя. Учитывая, что она никогда не пила, ее сердце не выдержало. А моя дочь схватила сильную ангину. У нее температура под сорок, ее лихорадит. Ты мне сейчас нужна, Анна. Ты даже не представляешь, как ты мне нужна.

Я слегка затряслась и посмотрела на Макса обезумевшими глазами, полными слез.

" – Макс, а как мы будем жить со всем этим?! Это страшно, что понадобилось свершиться трагедии для того, чтобы мы были вместе. Как мы будем со всем этим жить?! Ты хочешь, чтобы мы жили и делали вид, что все хорошо, что ничего не произошло?! Я так не смогу! Макс, я так не смогу!!!

– Ты мне нужна, Анна. Ты мне нужна…

– Я не могу, Макс. Я не смогу жить со всем этим…

Эпилог

Мы не виделись с Максом целых полгода. Не звонили друг другу, не встречались на улице. Я с головой ушла в работу и выстраивала свою блестящую карьеру. В свои не такие уж и большие годы я уже ступила на тропу одиночества и не отказывалась встречаться только с кем-нибудь из коллег. Я работала сверхурочно вдвое против положенного и до предела ограничила себя в любых, даже скромных развлечениях. Я очень редко смеялась, ни с кем не назначала свиданий и уже не строила никаких планов насчет своей личной жизни. Я воспринимала в штыки любые ухаживания и резко отвергала предложения поужинать. Иногда мне казалось, что у меня появились первые признаки старения. В такие минуты я подходила к зеркалу, внимательно смотрела на свое отражение и начинала искать у себя морщины, а когда их не находила, временно успокаивалась и злобно посматривала из окна на проходящие мимо пары.

Подождав ровно полгода, я поехала на дачу своего рекламного агента и, изъяв из нее спрятанные доллары, купила себе фантастический замок в одном из самых роскошных пригородов Москвы. Я ходила по многочисленным комнатам и постоянно думала о том, как бы радовался этому дому Макс, как бы мы здесь были счастливы. В доме была просторная детская комната с множеством игрушек и различных детских приспособлений. Вечерами я сидела в этой комнате, рассматривала детские книжки с картинками и в одиночестве качала дорогую куклу.

Иногда мне хотелось разузнать, где похоронена супруга Макса, и обязательно ее проведать. Просто сесть в машину и приехать на кладбище. Но я знала, что это будет шок. Когда я встану у края могилы и посмотрю на фотографию этой женщины, смогу ли я выдержать это испытание?! Я считала себя ее истинной убийцей, себя и Макса. Я знала, что мы вместе убили ее, просто женщину и просто хорошую жену. Мы убили ее неосознанно, сами того не ведая, но тем не менее мы ее убили. Я знала, что никогда не смогу себя простить. Ни себя, ни Макса. И все же я должна жить, так и не прощенной, но я должна жить.

Временами я старалась не думать об этом вообще– зачем, если все, что случается с человеком, предначертано ему судьбой.

Странно. У меня было все. Успех, слава, поклонение, но у меня не было одного. У меня не было любимого мужчины, и от этого я себя чувствовала крайне неуютно.

Однажды я вернулась в свой дом пораньше, не стала включать свет, а зажгла свечи. Я сидела несчастная и измученная и думала о том, что вот я и получила те деньги, за которые боролась, купила дом, о котором мечтала, но стала ли я от этого счастливее?! Нет. Не стала. Я хотела прошения. Любви и прощения, но у меня не было ни того, ни другого.

Не выдержав, я выскочила из темного дома и… поехала к Максу. Дверь открыла пожилая женщина и посмотрела на меня вопросительным взглядом.

– Вам кого?

– Макса.

– Его нет.

– А где он?

– На работе.

Из-за спины женщины высунулась маленькая, бледная девочка и посмотрела на меня своими большими и очень грустными глазами.

– Здравствуй,– осторожно сказала я и почувствовала, как на глаза накатились слезы.

– Здравствуй. А я только что видела тебя по телевизору… Помнишь, как ты обещала меня с собой взять? Помнишь, ты обещала показать мне дверцу?

– Конечно, помню, дорогая. Я все помню. Пожилая женщина вытерла рукавом потное лицо и расплылась в улыбке.

– Ой, да вы актриса. Я вас знаю. Вы в кино постоянно играете. А я няня.

– Очень приятно…

– Да вы проходите. Я и подумать не могла, что в к нам в дом такие люди могут пожаловать.

Я прошла в дом, села на диван и осторожно прижала девочку к себе.

– Ой, я опять без игрушек. Не знала, что застану тебя дома. Думала, ты не захочешь со мной разговаривать.

– У меня полно игрушек. Давай играть!

Девочка схватила меня за руку и потащила в детскую комнату.

– Смотри, чего тут только нет. Это мне папа столько всего накупил.

Мы сели на коврик и стали возиться с игрушками. Няня разулыбалась и ушла на кухню что-то стряпать. Вскоре из кухни стали доноситься ароматные запахи чего-то печеного.

– А ты чего бледненькая-то такая? – немного нервно спросила я.

Не знаю. Папа все время работает, а я с няней. Он сейчас много работает. Говорит, что скоро нам дом купит. А в том доме будет сад с детской площадкой и качелями. Когда папа купит дом, ты приедешь ко мне в гости?

– Конечно. А у меня уже есть дом. Ты приедешь ко мне?

– У тебя есть сад?

– И сад есть и детская комната.

– Если папа разрешит, то я обязательно приеду. Неожиданно девочка улыбнулась и посмотрела на меня заискивающими глазенками.

– А ты моего папу любишь?

– Я очень люблю твоего папу.

– И я тоже его люблю. Здорово. Мы вдвоем любим одного папу!

Я смахнула слезы и вдруг подумала о том, что дети в отличие от взрослых умеют прощать. Их способность любить и запас жизненных сил неисчерпаемы.

– Не плачь. Папа тоже любит тебя. Не плачь. Он всегда смотрит тебя по телевизору. Посадит меня на колени и включает телевизор.

Я обняла ребенка и постаралась сдержать слезы. А затем резко вскинула голову и увидела, что в дверях стоит растерянный Макс.

– Привет,– с трудом произнесла я и постаралась выдавить улыбку.

– Привет.

– Ты как?

– Я в порядке. А ты?

– Я не в порядке,– я с трудом сдерживала рыдания и смотрела на Макса глазами, полными слез.– Я не в порядке, потому что у меня без вас ничего не получается… Без тебя, без Машеньки…

В глубине души я не верила, что между нами еще возможно счастье, но я знала, что нам стоит попробовать его собрать из осколков. И Я ПОЖЕЛАЛА СЕБЕ ЕЩЕ ОДНОГО ШАНСА В ЭТОЙ ЖИЗНИ… Себе, Максу, вам…

Макс сел рядом со мной на ковер и заглянул мне в глаза.

– Как ты жила все это время?

– Дерьмово.

– Ты очень много работала. Я всегда слежу за твоими успехами.

Маленькая Машенька встала между нами и обняла нас обоих.

– Папа, Аня пригласила нас к себе в гости. У нее есть сад и детская комната. Давай съездим, посмотрим.

– Мы тоже скоро покупаем свой дом.

– Тогда у нас будет два дома.

Я потянулась к Максу, чтобы его поцеловать, и осторожно посмотрела на девочку. Машенька засмеялась и поцеловала нас обоих. Макс провел рукой по моим волосам, а затем осторожно вытер мои слезинки.

– Анна, ну что ты плачешь?

– Я всегда плачу при счастливых концах,– я обняла двух дорогих сердцу людей и наконец-то ощутила то самое пресловутое настоящее женское счастье…