Эбигейл приехала из Италии, где прожила до шестнадцати лет, в родную Англию для того, чтобы богатые родственники помогли ей подыскать подходящую партию. Белинда, ровесница и двоюродная сестра девушки, вовсе не обрадовалась приезду кузины. И, как оказалось, не зря: внимание на Эбигейл обратил джентльмен, на которого рассчитывала сама Белинда. В семье грядет большой скандал, и бедной родственнице может не поздоровиться. Литературная обработка Н. Косаревой
Литагент «Эксмо»334eb225-f845-102a-9d2a-1f07c3bd69d8 Элен Бронтэ. Любовь по соседству Эксмо Москва 2012 978-5-699-55450-8

Элен Бронтэ

Любовь по соседству

Часть первая

1

Я получила письмо от мистера Тиндалла, мужа моей бедной сестры, – сказала миссис Эварт за завтраком.

Белинда поставила чашку на блюдце и с интересом посмотрела на мать. Миссис Эварт не называла свою младшую сестру иначе, чем «моя бедная сестра», и лет до двенадцати Белинда не знала имени своей тетки. Только когда девочка догадалась спросить, выяснилось, что тетушку Тиндалл зовут Лаванда.

Некогда семья Мур находила, что Лаванда сделала удачную партию, сочетавшись браком с мистером Тиндаллом, викарием. Он был уже не так молод и отнюдь не богат, но его способность произносить проникновенные проповеди заметил епископ Бренсуик, и мистера Тиндалла назначили викарием английской миссии в Риме. Для мисс Лаванды Мур отъезд в Италию склонил весы в пользу преподобного Тиндалла, а ее отец и мать искренне порадовались за младшую дочь, не обделенную внешней привлекательностью, но лишенную возможности выйти замуж более удачно из-за скудости своего приданого.

Довольно долго старшая сестра мисс Лаванды, мисс Энн, соглашалась с родителями, пока ей самой внезапно не сделал предложение мистер Эварт, превосходивший преподобного Тиндалла как годами, так и состоянием. После этого Лаванда и превратилась для Энн в ее «бедную сестру».

Миссис Эварт заняла подобающее место в светском кружке равных ей по положению дам, и мелкие заботы Лаванды перестали ее интересовать. С годами переписка между сестрами почти прекратилась, и только смерть миссис Тиндалл пробудила в матушке Белинды родственные чувства. Несколько дней миссис Эварт проплакала, написала преподобному Тиндаллу два весьма изящных письма, полных сочувствия и долженствующих подбодрить неутешного вдовца. По прошествии недели смерть миссис Тиндалл была забыта, и целых четыре года, вплоть до сегодняшнего утра, Белинда не слышала от матери упоминаний о тетушке Лаванде. Именно поэтому письмо преподобного Тиндалла заинтересовало ее, и девушка спросила:

– Что же пишет этот человек? Он ведь, вероятно, уже совсем старый.

– Викарию должно быть не больше шестидесяти, он моложе твоего батюшки, – возразила миссис Эварт.

Белинда именно это и имела в виду, но не стала спорить с матерью, семнадцатилетней девушке казались дряхлыми все джентльмены старше сорока лет, включая собственного отца. Сейчас Белинду больше интересовало, какая причина заставила дядюшку Тиндалла вспомнить о родственниках своей покойной супруги. Миссис Эварт не стала томить дочь ожиданием.

– Он просит меня позаботиться о своей дочери, – озадаченно произнесла она.

Белинда смутно помнила, что у тетушки Лаванды имелся ребенок, но никогда не утруждала себя мыслями о своей далекой кузине. У Белинды было достаточно кузин со стороны отца, и все они казались ей препротивными. Слова матери поразили девушку, и она нетерпеливо постучала пальчиками по краю стола.

– Мисс Тиндалл чуть младше тебя, дорогая, и ее отец вдруг подумал, что ей неплохо было бы вернуться в Англию и выйти в свет. Скоро ей пора будет искать жениха... – высказалась наконец миссис Эварт.

Белинда почувствовала, что уже ненавидит эту мисс Тиндалл. Подумать только, кузина моложе самой Белинды, а ее отец уже думает о браке для нее, в то время как мистер Эварт считает семнадцатилетнюю дочь слишком юной для того, чтобы принимать знаки внимания поклонников!

– Но он же не может всерьез полагать, что мы станем часто с ней видеться? Уж наверное, у викария Тиндалла есть и другие родственники! – возмущение Белинды передалось и ее матери, до сих пор, кажется, не вполне понимавшей, как реагировать на просьбу деверя.

– В самом деле, его самонадеянность достойна осуждения! – подхватила она и тут же прибавила: – Боюсь, помыслы мистера Тиндалла простираются еще дальше, дорогая.

– Насколько... дальше? – Белинда не могла представить, чем именно Эварты могут помочь родственнице.

– Он хочет, чтобы Эбигейл жила вместе с нами, выезжала, общалась с нашими знакомыми до тех пор, пока не выйдет замуж за достойного человека, – миссис Эварт почувствовала облегчение от того, что поделилась с дочерью проблемой, от которой у нее самой голова шла кругом. И неважно, что Белинда вряд ли может дать матери подходящий совет.

– Какое право он имеет требовать от нас этого? Почему бы ей не оставаться в Италии? – Белинда представила, как незнакомая девушка разбирает ее ноты, берет без спроса ее книги, и сердито передернула плечами.

– Преподобный Тиндалл пишет, что уже немолод, и ему тяжело заботиться о подрастающей дочери, он совсем не знает, что подобает леди ее возраста, как она должна одеваться и вести себя... Он уверен, что девушке нужна женская забота, и уповает на мое великодушие, – от последних слов миссис Эварт веяло невольной гордостью.

Белинда поняла, что мистер Тиндалл, сам того не подозревая, польстил сестре умершей жены, ведь миссис Эварт обожала участвовать во всяких благотворительных начинаниях и не уставала слушать похвалы в свой адрес. Белинде и в голову бы не пришло осуждать занятия матери, пускай помогает вдовам и сиротам, но совсем другое дело, если в их доме будет жить незнакомая девушка с дурными манерами!

– Ее зовут Эбигейл? – переспросила Белинда, только сейчас вспомнив, что мать произносила имя кузины. – Думаю, она плохо воспитана и опозорит нас перед знакомыми. Вы ведь не думаете согласиться ее принять?

Последние слова Белинда сказала с неподдельной тревогой в голосе, и миссис Эварт тут же укрепила ее опасения.

– Как я могу отказать в покровительстве дочери моей бедной сестры? – трагическим тоном вопросила миссис Эварт. – Но сперва я должна посоветоваться с твоим отцом.

Белинда вконец расстроилась. Отец, конечно, пожалеет несчастную сиротку и пригласит пожить в своем доме. Мистер Эварт был добрым человеком и всегда охотно ссужал деньгами тех из своих родственников, кто не умел добыть средств сам благодаря собственным талантам или полученному вовремя наследству. Долги, как правило, оставались невозвращенными, но мистер Эварт не считал возможным требовать от родственников уплаты долга. В первые годы брака миссис Эварт часто с ужасом ждала известия о том, что неумеренная щедрость мистера Эварта приведет его к разорению, пока не открыла для себя удовольствие от занятий благотворительностью. Со временем миссис Эварт и ее супруг стали считаться образцом добродетели, подлинной или мнимой – свет не задумывался.

– Если это так уж необходимо, пусть приезжает, – нехотя согласилась Белинда, признавая свое поражение. – Но кузине придется поучиться хорошим манерам, прежде чем она станет выезжать вместе с нами.

– Ну, разумеется, моя дорогая! – миссис Эварт втайне ожидала от своей капризной дочери более яростного сопротивления, слез и даже истерики и теперь была рада, что Бел восприняла новость не так уж плохо. – Я уверена, моя сестра успела внушить Эбби понятия о правилах приличия, и, если девочка еще не все позабыла, мы быстро привьем ей необходимую учтивость. Боюсь только, от мистера Тиндалла не стоит ожидать, что он заботился о нраве своей дочери, скорее, о том, чтобы она была здорова.

– Но ведь он же викарий! – возразила Белинда. – Кому, как не священнику, заботиться о душе?

– Уверена, преподобный старался развить у Эбби понимание того, что хорошо и что дурно, но откуда ему знать, какими качествами должна обладать молодая леди, чтобы сделать хорошую партию? – миссис Эварт сокрушенно покачала головой.

Белинде уже начал надоедать разговор об этой неизвестной ей кузине, к тому же она заметила, что с каждой фразой мать проникается все большим сочувствием к племяннице. Благодаря богатому воображению миссис Эварт уже наделила мисс Тиндалл всеми качествами, необходимыми для того, чтобы члены попечительского комитета нашли девушку достойной их заботы. А почему бы и нет, в самом деле?

– Может быть, ее пригласит к себе миссис Флетчер или мисс Перри? – с надеждой спросила Белинда. – У них нет дочерей, и обе они, глядя на меня, каждый раз говорят, как им хотелось бы воспитывать хорошенькую девочку.

– Мисс Эбигейл уже не настолько мала, чтобы одна из этих дам захотела ее удочерить! – миссис Эварт пришла в ужас при мысли о том, что подумают дорогие подруги, если она предложит им заботиться о ее родной племяннице! По меньшей мере, обвинят ее в скупости и жестокосердии! – Довольно, Бел, подождем, что скажет твой отец. А теперь ступай и займись музыкой. Сегодня на вечере у мисс Перри обещал быть мистер Лонгсдейл, и ты должна затмить других леди своей игрой!

При упоминании мистера Лонгсдейла Белинда тотчас превратилась в послушную дочь. Она встала из-за стола, поцеловала мать в оплывшую щеку и направилась в музыкальный салон. Так гордо именовалась ее классная комната в последние два года, после того, как гувернантка со слезами радости на глазах покинула дом Эвартов.

Мистеру Тимоти Лонгсдейлу недавно минуло тридцать лет, и почти десять из них он являлся популярным женихом. Про него ходило множество сплетен, главным образом потому, что мать мистера Лонгсдейла была француженкой, и ее сын предпочитал проводить время на континенте, а в свои краткие визиты на родину кружил голову дамам парижским лоском. После каждого отъезда этого блестящего джентльмена в свете полагали, что он вернется с женой, ослепительно красивой француженкой, и всякий раз ожидания сплетниц бывали обмануты, а надежды незамужних леди заполучить мистера Лонгсдейла в мужья, напротив, укреплялись.

Что мог человек, повидавший так много, найти в семнадцатилетней девушке, чей дебют прошел без особенного успеха, оставалось загадкой для завистливых приятельниц миссис Эварт. Обладательниц таких каштановых волос и ореховых глаз, как у Белинды, можно было насчитать не одну дюжину на любом балу или в театральных ложах. Разве что мисс Эварт была высока ростом и обладала приятными формами, бойко проскочив период, когда всякая девочка напоминает неуклюжий росток, которому не хватает солнца. Даже сама миссис Эварт не особенно верила, что тридцатилетний холостяк когда-нибудь сделает предложение ее дочери, но неизменное внимание мистера Лонгсдейла к Белинде заметили все, кто бывал на музыкальных вечерах у мисс Перри.

– Вашей дочери нужно постараться, чтобы заполучить его, – с кислым лицом говорила миссис Эварт ее подруга и соперница в делах благотворительности миссис Хедвич. – В прошлом году, когда мистер Лонгсдейл приехал из Германии, объектом его ухаживаний считалась мисс Дримуэй, своими белокурыми волосами и полной фигурой, несомненно, напоминавшая ему о немках. Но из этого так ничего и не вышло, он опять уехал, на этот раз во Францию.

– И что ж из того? – с досадой отвечала миссис Эварт. – Не думаете же вы, что мистер Лонгсдейл в этом году непременно должен ухаживать за смуглыми черноволосыми девушками?

– Как знать, – усмехнулась миссис Хедвич, чьи две дочери были как раз брюнетками с оливковой кожей.

Миссис Эварт предпочла не отвечать, боясь оказаться втянутой в спор и проиграть. Ей оставалось утешать себя тем, что мистер Лонгсдейл, если и не женится на Белинде, привлечет к ней внимание других блестящих кавалеров, всегда готовых вступить в соперничество за один лишь нежный взгляд.

Что думала о мистере Лонгсдейле сама Белинда, пока оставалось неизвестным даже ее матери. Девушка обижалась на любой, даже малейший намек на свою влюбленность в этого джентльмена, но наряжалась особенно тщательно, если знала, что среди приглашенных на вечер есть и мистер Лонгсдейл.

Свои капризы и вспышки дурного настроения Белинда скрывала в стенах родного дома, а в обществе вела себя именно так, как требовали приличия. Она не была окружена толпой поклонников, но и не сидела на расставленных вдоль стен стульях, пока другие девушки танцевали. И мистер Лонгсдейл обязательно просил мисс Эварт протанцевать с ним, а потом пройтись по зале и попробовать пирожных.

– За прошедшие два месяца ты виделась с мистером Лонгсдейлом одиннадцать раз, – сообщила дочери миссис Эварт как раз накануне того дня, когда получила письмо от преподобного Тиндалла. – О чем он говорил с тобой, когда вы осматривали оранжерею миссис Хедвич?

– О растениях, мама, – немного ворчливо ответила Белинда, ей не хотелось признаваться, что она гораздо охотнее выслушивала комплименты мистера Лонгсдейла, чем его же лекцию о тропической флоре.

– И все? Он не намекал, что намерен остепениться, перестать уезжать во Францию всякий раз, как ему станет скучно? Не вздыхал и не сетовал, что в его доме до сих пор нет хозяйки? – миссис Эварт оказалась бы счастлива услышать утвердительный ответ, и Белинда охотно дала бы его, будь это правдой.

– Ах, нет, он всего лишь сравнил меня с каким-то диковинным цветком. Вы полагаете, я бы не догадалась, если б он захотел вдруг признаться в своих чувствах?

– Ты так молода и неопытна, – со вздохом ответила миссис Эварт. – А такой человек, как мистер Лонгсдейл, не станет говорить прямо, пока не убедится, что его предложение будет принято благосклонно.

Белинда не собиралась говорить матери, что имеет некоторый опыт любовных признаний, эти сведения были не из тех, что стоит обсуждать с родителями. Когда Бел еще не исполнилось и тринадцати, ей признался в любви бойкий мальчишка, сын ближайших соседей Эвартов. Белинда была польщена и целых две недели чувствовала себя взрослее и красивее своих подружек, пока не узнала, что проказник одарил своими признаниями всех девочек на двадцать миль в округе. Уязвленное самолюбие Белинды саднило еще несколько месяцев после злосчастного дня, когда она услышала о неверности своего поклонника.

В следующий раз в своей склонности к мисс Эварт сознался старший брат одной из ее подруг, мисс Мэриан Гладстон. Не в силах забыть горький урок, Белинда решительно отвергла чувства молодого мистера Гладстона и пообещала себе и впредь не верить признаниям проказливых мальчишек.

Мисс Эварт искренне полагала, что доверять можно только словам взрослых мужчин, умеющих разобраться в своих чувствах и не склонных попусту болтать о любви. Мистер Лонгсдейл привлек ее именно своим зрелым возрастом. В тридцать лет мужчина уже точно знает, в кого он влюблен и как ему надлежит поступить. Если бы только мистер Лонгсдейл объяснился ей в любви, Белинда ни на миг бы не усомнилась в том, что он на ней женится. Оставалось только дождаться объяснения, а чтобы приблизить желанный миг, следовало быть неотразимой в глазах указанного джентльмена, а также и всех остальных, так, на всякий случай.

2

Через несколько недель мистер Лонгсдейл все еще считался поклонником мисс Эварт, а мистер Эварт уже не раз грозился не принимать этого господина в своем доме. Годы сделали отца сентиментальным, и он все еще видел в Белинде маленькую девочку и, хоть и мечтал дожить до внуков, не желал и слышать о скором замужестве дочери.

Миссис Эварт еще не отчаялась увидеть свою дочь замужем за мистером Лонгсдейлом, с ее стороны эта надежда подкреплялась различными мелкими знаками, по которым она читала историю любви мистера Лонгсдейла. По-особенному составленный букет, ревнивый взгляд, когда Белинда танцевала с другим джентльменом, наконец, предупредительность по отношению к самой миссис Эварт – все это заботливая матушка предпочитала истолковывать на свой лад и обнадеживала дочь, более обычного склонную теперь к слезам.

Пока еще мистер Лонгсдейл не сделал ничего предосудительного, его имя не связывали ни с одной другой девушкой, а о его похождениях на континенте было известно до обидного мало, и миссис Эварт одолевали совсем другие заботы, нежели счастье дочери.

Как и опасалась Белинда, мистер Эварт немедленно изъявил желание поселить в своем доме племянницу жены и заботиться о ней, как о родной дочери, он даже потрудился сам написать викарию письмо, в котором уверял безутешного вдовца, что ему не придется жалеть о своем решении расстаться с его дорогой Эбигейл, ради ее же пользы.

Преподобный Тиндалл без промедления организовал переезд мисс Тиндалл в Англию, и Эварты с разной степенью нетерпения ожидали приезда гостьи, запланированного на начало мая. Внучка британского посла в Риме недавно вышла замуж и вместе с супругом собиралась вернуться на родину. Молодая женщина любезно согласилась взять с собой Эбби Тиндалл, так как знала ее с самого детства и была уверена, что компания юной девушки скрасит долгое путешествие.

Белинду не покидали дурные предчувствия, ей казалось, что кузина нарушит привычный распорядок жизни Эвартов и станет для всех обузой. Миссис Эварт беспокоилась о том, какую сумму ей придется потратить на туалеты мисс Тиндалл, вряд ли викарий в состоянии дать дочери денег, он едва сможет оплатить дорожные расходы Эбби.

И лишь мистер Эварт пребывал в состоянии спокойного ожидания, уверенный, что Эбби окажется такой же славной девочкой, как его дорогая Бел. В назначенный день он сам поехал встречать корабль, чтобы забрать племянницу и поблагодарить мистера и миссис Сноуорд за заботу о ней. Миссис Эварт и Белинда остались дома. Белинда сидела перед инструментом и рассеянно перебирала ноты, а ее мать еще раз инспектировала комнату, отведенную для гостьи, – тетушке хотелось принять Эбби как можно лучше, памятуя об известном всем гостеприимстве Эвартов. Миссис Эварт не вынесла бы, начни Эбигейл жаловаться кому-либо на дурной прием в доме единственных родственников.

Карета мистера Эварта остановилась у парадного крыльца через два часа после того, как Белинда переместилась к окну гостиной, чтобы рассмотреть кузину до того, как она войдет в их дом. Очевидно, корабль задержался, и девушка сердилась на мать за то, что та не отпустила ее на прогулку с мисс Гладстон и ее замужней сестрой – за эти два часа подруги успели бы посетить несколько магазинов!

Сама миссис Эварт старалась сохранять благодушное настроение, что удавалось ей с трудом. «Поскорее бы выдать Бел замуж, – думала бедная мать, слушая сетования дочери. – Тогда терпеть ее вздорный характер придется ее супругу. Конечно, Белинда очень мила и приветлива, когда все идет так, как ей хочется, но стоит только на пути ее желаний возникнуть какому-то небольшому препятствию, как она становится капризной и раздражительной. Точно такой же была наша с Лавандой мать. Надеюсь, Эбби не пошла нравом в свою бабушку».

Суета в холле подсказала обеим леди, что мистер Эварт, наконец, вернулся, и Белинда вновь бросилась к окну. Она успела только увидеть, как невысокая фигурка в голубой пелерине поднимается на крыльцо, а рядом с ней идет довольный мистер Эварт.

– Кажется, она уже успела понравиться отцу, – ревниво заметила Белинда.

Миссис Эварт ничего не ответила – дверь в гостиную распахнулась, и в комнату вошла мисс Тиндалл в сопровождении своего дядюшки.

– Не смущайся, дорогая, мои дамы так долго ждали тебя, и мы все тебе очень рады, – ободряюще произнес мистер Эварт и устроился в кресле, предоставив жене и дочери вести беседу с гостьей.

Пока Белинда молча рассматривала кузину, миссис Эварт призвала горничных и велела одной из них принести чайный поднос, а другой проследить за тем, чтобы багаж мисс Тиндалл с подобающей аккуратностью был размещен в ее комнате.

– Ты совсем не похожа на мою бедную сестру, – обратилась миссис Эварт к стоявшей посреди гостиной девушке. – Иди сюда, сядь рядом со мной и расскажи нам о своем путешествии.

Эбигейл послушно подошла к дивану и присела рядом с теткой. Ее движения были грациозны, а походка легка, но тени под глазами и желтоватая бледность выдавали усталость, вызванную утомительной дорогой.

Но и эти недостатки не скрывали того неопровержимого факта, что мисс Тиндалл была очень хорошенькой. Маленькая, черноволосая, она едва доставала до плеча своей кузине. Смуглая кожа и темные брови необычно контрастировали с глубокими серыми глазами, а аккуратный прямой носик явно не был склонен надменно задираться кверху или капризно морщиться.

На вопросы миссис Эварт Эбби отвечала ясно, хоть и выглядела немного растерянной. Время от времени Эбигейл с интересом поглядывала на молчащую до сих пор кузину, пока миссис Эварт не заметила это и не произнесла:

– Познакомься со своей кузиной, Эбби. Мы с твоей матерью были очень близки, пока замужество не разлучило нас, надеюсь, и вы с Белиндой станете любящими сестрами.

Обе девушки выразили согласие с предположением миссис Эварт, правда, в словах Эбби было чуть больше искренности, а в ответе Белинды – сомнения. Чай привлек к столу мистера Эварта, и завязался разговор о скором отъезде из Лондона в поместье Эвартов. Миссис Эварт с удовлетворением отметила, что манеры мисс Тиндалл вполне соответствуют обществу, в котором ей теперь предстоит вращаться. Очевидно, преподобный Тиндалл не был так уж поглощен своим горем и своей верой, чтобы позабыть об образовании дочери.

Эбби подтвердила, что у нее были учителя, главным образом из семьи бедных, но одаренных итальянцев, соседей Тиндаллов, вынужденных растрачивать свои таланты на обучение языкам, рисованию и музыке маленьких английских леди.

– Тебя учили на итальянском языке? – недоверчиво переспросила Белинда.

– Боюсь, я говорю на этом языке лучше, чем на своем родном, – смущенно призналась Эбби.

В ее речи действительно присутствовал некий акцент, но он только придавал девушке загадочность и ничуть не портил впечатление от беседы с ней. Об этом ей тут же сказал мистер Эварт, получивший в награду благодарную улыбку.

После чая миссис Эварт предложила племяннице отдохнуть, а потом можно будет осмотреть дом и продолжить знакомство с ее новой семьей. Эбби согласно кивнула и ушла вслед за горничной, приставленной к девушке заботливой теткой. Сама миссис Эварт хотела остаться наедине с дочерью, чтобы обменяться впечатлениями о мисс Тиндалл.

Мистер Эварт поехал в свой клуб, и обеим леди никто не мешал предаваться праздной болтовне.

– Как ты находишь эту девушку? По-моему, она очень мила, – начала миссис Эварт.

– Она намного красивее, чем я думала, – нехотя созналась Белинда. – И за ее манеры нам не придется краснеть.

– Именно так, моя дорогая! По сравнению с твоими кузинами Уивинг маленькая Эбби просто образец благопристойности.

Белинда фыркнула – ее кузины по отцу, Фанни и Кэтрин Уивинг, полные самодовольные девицы двадцати и двадцати двух лет, находили возможным для себя поучать «нашу малышку Бел», как они называли Белинду, но при этом сами вызывали неизменные насмешки со стороны знакомых из-за своих пронзительных голосов и неуклюжих движений.

– Пожалуй, нам не придется учить кузину вести себя в обществе, еще бы избавить ее от этого диковатого акцента, что так понравился отцу, – сказала Белинда. – И платье ее, кажется, вполне приемлемо.

– Когда она освоится в доме, я спрошу, не надо ли отвезти ее в магазины, пусть бедняжка купит себе что-нибудь. Наверное, итальянская мода отличается от нашей, – засуетилась миссис Эварт. – И я хотела бы, чтобы ты познакомила Эбби со своими подругами. Девочку нужно ввести в общество, и завтра как раз представится случай – миссис Гладстон, как ты помнишь, пригласила нас на последний прием перед тем, как все они уедут в Девоншир.

– Хотела бы я знать, что скажет о мисс Тиндалл Мэриан, – пробормотала Белинда.

Мисс Гладстон была на год старше мисс Эварт и обладала, как и многие девушки ее круга, весьма решительными суждениями о том, какой надлежит быть молодой леди. Благодаря богатству и знатности ее отца Мэриан считалась среди подруг непререкаемым авторитетом. Белинда часто спорила с Мэриан, но скорее из желания показать другим юным леди, что не зависит от мнения мисс Гладстон, нежели и вправду не соглашаясь с подругой. Расставание с Мэриан на целых три месяца обычно расстраивало Белинду, среди ближайших соседей Эвартов у Бел не было столь же близкой подруги, но остроумные письма мисс Гладстон служили немалым утешением.

Миссис Эварт больше беспокоилась, какое мнение о гостье сложится у собственных подруг, нежели о суждениях мисс Мэриан Гладстон. Пусть мисс Гладстон исполнилось уже восемнадцать лет, чего стоит ее болтовня по сравнению с высказываниями миссис Хедвич или мисс Перри?

«Надо будет написать преподобному Тиндаллу, что Эбигейл благополучно прибыла, а также осторожно выяснить у него, какими средствами располагает Эбби в качестве карманных денег. И обязательно узнать, что он может предоставить дочери в качестве приданого», – решила миссис Эварт.

– Уверена, она понравится мисс Гладстон, – произнесла миссис Эварт. – Эбби, по-моему, хорошо образованна и сумеет развлечь вас рассказами об Италии. Постарайся не давать ей скучать, девочка, наверное, сперва будет тосковать по отцу и своим римским знакомым.

Белинда нахмурила аккуратно очерченные брови – ее мысли занимал мистер Лонгсдейл, а ей предлагают тратить время на внезапно появившуюся невесть откуда чужестранку. Но под строгим взглядом матери Бел послушно кивнула, ей вдруг пришло в голову, что будет приятно похвастаться перед Эбби своими туалетами и опытом вращения в свете. Мисс Тиндалл, сколько бы она ни прожила в Италии, ничего не знает о Лондоне и не имеет ни подруг, ни поклонников, а следовательно, будет нуждаться в опеке Белинды. А в благодарность станет исполнять различные поручения кузины, вроде тайной передачи записок или еще чего-нибудь в этом роде, что нельзя доверить горничной.

В конце концов, может быть, не так уж и плохо, что в доме появится еще одна молодая девушка. Иногда, очень редко, Белинде не хватало послушной младшей сестры, и если Эбби подойдет на эту роль, Белинда будет с ней добра.

3

У себя в спальне Эбигейл осторожно присела на кровать, стараясь не смять дорогое покрывало. Комната была намного больше той, что занимала Эбби в маленьком домике на виа дель Конти, но казалась чужой и неуютной. В гардеробной служанка раскладывала платья и шляпки мисс Тиндалл, сопровождая свое занятие комментариями, нимало не стесняясь хозяйки всех этих вещей.

– Какая странная шляпка! Шелковых лент на розы, наверное, пошло не меньше пятнадцати ярдов, а соломки пожалели! Стоит леди в такой шляпке выйти на солнце, ее лицо тотчас станет похожим на головешку! Ах, ну и кружева на этом платье! Никогда не видела такой тонкой работы! А в этих атласных туфельках далеко не уйдешь, они годятся только для бальной залы!

Эбби уныло вздохнула, казалось, ей не дождаться, когда горничная закончит работу и оставит молодую леди в одиночестве. Как эта шумная, говорливая девушка с большими руками мало походила на Джованну, служанку Тиндаллов!

Безутешная сорокалетняя вдова, Джованна тенью скользила по дому и могла за весь день ни разу не показаться на глаза хозяевам. И это при том, что была римлянкой, а римлянок часто обвиняли в бесцеремонном поведении и нескончаемой болтовне! Джованна была по-матерински добра к Эбигейл и всегда находила для девочки ласковое слово или наставительное замечание, если Эбби того заслуживала.

Больше всего Эбигейл хотелось вытянуться на кровати и закрыть глаза. Тогда она смогла бы представить, что все еще плывет на корабле. Морское путешествие ей понравилось, в отличие от бедной Делии Сноуорд, пролежавшей в своей каюте почти все время плавания.

Вернуться к началу поездки Эбби хотела по нескольким причинам. Прежде всего, тогда она еще не знала, кто ждет ее в конце путешествия, какой окажется семья ее тетушки, и могла представлять своих родственников как угодно.

Старый и добродушный дядюшка Эварт напомнил ей отца, Эбигейл не сомневалась, что они станут друзьями. Тетушка Энн походила на покойную мать Делии, такая же болтливая, большей частью равнодушная к окружающим, но при этом заботливая мать и любительница сплетен. Оставалась еще кузина, и Эбби пока не знала, что о ней думать.

То ли капризно, то ли презрительно оттопыренная губка Белинды могла встревожить Эбби, если бы она склонна была думать, что недовольство кузины относится к ней самой. Но Эбби намеренно не спешила делать выводы, ей хотелось узнать Белинду получше. Кто знает, возможно, у мисс Эварт просто дурной нрав или какие-то огорчения причиняют ей беспокойство...

Эбигейл очень хотелось найти в Белинде настоящую подругу, в свою очередь она готова была стать для мисс Эварт преданной сестрой, как и надеялась тетушка.

И все же Эбби чувствовала, что ее приезд не очень обрадовал Белинду, только не могла понять почему.

Придется постараться, чтобы добиться расположения мисс Эварт. Отец и Джованна всегда говорили, что Эбби сможет понравиться каждому человеку, если только будет хорошо себя вести, и до сих пор у девушки не имелось причин сомневаться в словах двух самых близких ей людей.

Отец... Обида еще не прошла, но всю последнюю неделю Эбби мечтала возвратиться в тот день, когда она прощалась с отцом перед тем, как взойти на корабль. Каким постаревшим и усталым казался викарий Тиндалл в беспощадных лучах южного солнца! А она еще сердилась на него и совсем испортила мгновения, что они могли провести вместе!

И тогда, и теперь Эбби понимала, что отец желал ей только самой лучшей судьбы, и все же не сразу смогла простить ему свой отъезд в Англию. Миссис Эварт и не подозревала, что стремление преподобного Тиндалла передать дочь под опеку тетки обусловлено не только его неопытностью в общении с юными девушками. У него имелась и еще одна причина поскорее удалить Эбби из дома.

Какую жизнь она смогла бы вести, выйдя замуж за бедного итальянца, учителя музыки? Да и что уж там говорить, на самом деле Эбби не была так сильно влюблена в Марио, чтобы ослушаться отца и сбежать с возлюбленным. Скорее, это пылкий итальянец готов был похитить ее из отчего дома, и неизвестно, где бы сейчас могла оказаться Эбигейл Тиндалл!

Марио Фьори обучал синьориту Тиндалл игре на фортепьяно, арфе и флейте, в то время как его старшая сестра занималась с Эбби пением, а еще один брат преподавал девушке историю. «Такая одаренная и честная семья! Жаль, что они так бедны!» – говаривал преподобный Тиндалл, и Эбби вместе с ним сочувствовала своим соседям. Отец трех братьев и четырех сестер тратил на вино и доступных женщин гораздо больше денег, чем мог себе позволить, и однажды его нашли с ножом в спине неподалеку от его излюбленной таверны, а обозленные кредиторы забрали из дома, что смогли унести, несмотря на сопротивление осиротевших детей. Синьора Фьори сотворила настоящее чудо, сумев дать старшим детям образование, способное прокормить их, и со спокойной душой отошла в иной мир. Эбби хорошо помнила, как ее собственная матушка всегда старалась накормить кого-нибудь из маленьких Фьори, часто забегавших во двор Тиндаллов, чтобы поиграть с малышкой Эбби. Двое их братьев и сестра давали уроки, а еще одна сестра, некрасивая Кларинда, вела дом и заботилась о младших детях.

После того как миссис Тиндалл умерла, Джованна на свой лад утешала бедную Эбби, беспрестанно приводя в пример семью Фьори.

– Они лишились отца и матери, но не впадают в уныние, а у тебя есть отец! Негоже сетовать на судьбу, девочка, твоя мать сейчас на небесах и не хочет, чтоб ты напрасно проливала слезы. Ступай, отнеси Кларинде половину пирога, когда ее братья придут после своих занятий, им будет чем пообедать.

До одиннадцати лет Эбигейл обучала мать, а отец говорил с девочкой о том, чего миссис Тиндалл не знала или не считала нужным рассказывать дочери. Но позже Эбби стали приглашать учителей, миссис Тиндалл незадолго до смерти взяла с супруга обещание, что их дочь вырастет настоящей английской леди, образованной и изящной. Конечно же, среди учителей оказались и члены семейства Фьори.

Марио Фьори был старше своей ученицы на четыре года, что, казалось, позволит ему лучше владеть собой, но синьорита Тиндалл выглядела такой хорошенькой и такой печальной – как не влюбиться в нее? Марио не мог вернуть Эбби мать, но подвластная ему музыка утешала ее и говорила вместо него о его любви. Пока Эбби была слишком мала, чтобы ответить на эти чувства, учитель вздыхал и изнывал от томления, но в пятнадцать лет Эбигейл внезапно прозрела и начала замечать, какими ненавидящими взглядами провожают ее молодые соседки, тщетно пытавшиеся привлечь внимание юноши. Эбби всегда видела в членах семьи Фьори своих братьев и сестер, но теперь ей открылась и притягательная внешность Марио, самого красивого из трех братьев, и его музыкальность, и огонь, казалось, всегда горевший в его черных глазах...

Когда в начале зимы старший брат Марио, Фелипе, пришел к викарию Тиндаллу и рассказал о том, что его дядя, состоятельный торговец из Неаполя, не имеющий прямого наследника, согласен передать свое дело Марио, если тот женится на дочери дядюшки, своей кузине, преподобный Тиндалл искренне порадовался за всю семью, ведь внезапно разбогатевший Марио не оставит родных прозябать в нищете. Но как был удивлен викарий, услышав, что благополучию семейства Фьори мешает его маленькая Эбигейл!

Фелипе испытывал неловкость и чувство вины из-за того, что ему пришлось выдать юных влюбленных, но он испытывал справедливые сомнения в том, что «маленькая синьорита», как Фьори называли Эбигейл, сможет сделать его брата по-настоящему счастливым и будет счастлива сама.

Мистер Тиндалл был неприятно поражен тем, как коварно Марио предал его доверие. Парочка прихожанок викария из числа пожилых английских леди неоднократно указывали ему, что молодым мужчинам, да еще и известным своей любвеобильностью итальянцам, не подобает заниматься обучением юной девушки, у которой нет ни матери, ни старшей сестры, ни даже гувернантки. Но преподобный Тиндалл решительно пресекал всякую болтовню на эту тему, убежденный, что семейство Фьори относится к его Эбби по-родственному. И надо же, чтобы эти кумушки оказались правы!

Бедному Фелипе нечего было ответить на эти обвинения, кроме того, что Марио не преступал правил приличий и не нанес никакого ущерба репутации мисс Тиндалл.

Викарий смягчился, отечески пожурил несчастного Марио и постановил прекратить занятия музыкой. Джованна была с юношей гораздо более строга, ее брань слышала вся улица, и Эбби несколько дней стеснялась выходить из дому, опасаясь насмешек соседей.

Но для жителей Вечного города подобные скандалы были обыденностью, и у Эбби даже появились поклонники из числа местных мальчишек, ведь это из-за нее разгорелись такие нешуточные страсти!

Братья и две старшие сестры решительно настаивали на скорейшем отъезде Марио в Неаполь, и преподобный Тиндалл постарался убедить дочь поступить, как должно. Эбби должна понимать, что юношеская влюбленность скоро пройдет, и Марио нельзя пренебрегать предложением дядюшки, ведь это спасение для всей его семьи!

Эбби согласилась встретиться с Марио в своем маленьком садике и объясниться с ним. Марио был очарователен, и ей очень нравилось слушать его нежные признания на итальянском и позволять целовать ее ручки, но девушка была слишком молода, и сердце ее еще не проснулось для любви. Проницательный юноша понял это по тому, как она уговаривала его уехать – влюбленная никогда бы этого не сделала! Уязвленный Марио холодно простился с Эбигейл и через два дня уже отправился в Неаполь к своей невесте.

– Как это несправедливо! Он так талантлив, ему нужно заниматься музыкой, а не торговлей! – сетовала Эбби, и отцу пришлось немало потрудиться на ниве красноречия, чтобы убедить дочь, что музыкой в этой стране занимается едва ли не каждый, и вряд ли она способна прокормить всех итальянцев.

Викарий Тиндалл не стал ругать Эбигейл за то, что она принимала ухаживания Марио, он был уверен, что дочь не совершила ничего предосудительного. И в то же время эта история показала ему, каким опасностям подвергается девушка, лишенная женской опеки. Преподобный Тиндалл уже давно подумывал о том, чтобы отослать Эбби в Англию, но ему было так жаль расставаться с дочерью... Возраст и состояние здоровья подсказывали ему, что это расставание может оказаться вечным.

Но теперь тревога за Эбби взяла верх над другими чувствами, и викарий переборол собственную гордость, чтобы написать сестре своей жены, миссис Эварт. Меньше всего ему хотелось выступать униженным просителем, но как еще он мог позаботиться о будущем дочери? У него не было родственников, способных взять на себя тяготы воспитания юной девушки и приискать ей подходящего жениха, оставалось полагаться на сострадание тетушки Эварт.

К радости викария, миссис Эварт согласилась принять племянницу, и преподобный Тиндалл объявил дочери, что вскоре в ее жизни настанут перемены, долженствующие порадовать ее и занять ее пытливый ум.

Девушка не могла поверить, что отец втайне от нее договорился с неизвестной ей тетушкой, и теперь Эбигейл предстоит покинуть страну, которую она привыкла считать своей родиной, расстаться с друзьями, своим любимым садиком и, наконец, оставить отца одного!

Преподобный Тиндалл, обычно мягкий и терпеливый, на этот раз проявил упрямство, и все мольбы и слезы Эбби остались тщетными, хоть и раздирали его сердце на части. Ей следует уехать и превратиться в английскую барышню, и так тому и быть.

– Это все из-за Марио, ведь так? – Эбби со слезами жаловалась на кухне своей единственной утешительнице, Джованне. – Отец думает, что Марио бросит своего дядю и вернется за мной?

Джованна сочувственно покачала головой, обсыпанной мукой ранней седины. Уж она-то знала, как быстро такие юноши, как Марио Фьори, заменяют в своем сердце одну страсть на другую. Скорее всего, он уже без памяти влюблен в свою невесту и думать забыл о серых глазах бедняжки Эбби.

Вот так и получилось, что мисс Тиндалл пришлось оставить все, к чему она привыкла, и всех, кого она любила. При прощании бедный отец выглядел подавленным, Джованна выражала свое горе, как и подобает, бурными рыданиями и громкими сетованиями, и Эбби не могла удержать слез. Она жалела о бесконечных упреках, которыми осыпала отца с того самого дня, как он сообщил ей о письме тетушки Энн. Даже Джованна говорила, что из доброй, любящей девушки маленькая синьорита вдруг превратилась в капризную и злую девчонку, и Эбби мучал стыд, но еще больше она страдала от необходимости одной уехать в далекую и чужую ей страну. Она умоляла отца оставить свой маленький приход и отправиться вместе с ней, но преподобный Тиндалл отказывался, находя все новые и новые причины, отнюдь не убеждающие его дочь. Он не открыл Эбби двух настоящих причин. Врач не советовал викарию покидать привычные места и подвергать свое и без того некрепкое здоровье опасности. Но не это являлось главным. Викарий был уверен, что миссис Эварт сможет лучше позаботиться о будущем Эбигейл. Что усталый старик без средств и нужных связей может дать молодой девушке? С родственниками Эбби будет лучше, она сможет выйти в свет и познакомиться с молодыми джентльменами, один из которых когда-нибудь станет ее супругом. И забота о слабом здоровье отца не омрачит смуглое личико, если Эбби не увидит, как медленно угасает мистер Тиндалл.

Долгие дни путешествия Эбби проводила в раздумье и беседах со старшей подругой, миссис Сноуорд, и чем больше миль отделяли девушку от отца, тем больше ей казалось, что его решение расстаться с нею было верным и мудрым, а сама она слишком глупа, чтобы постичь эту мудрость. Миссис Сноуорд приложила все усилия, чтобы убедить Эбигейл смотреть в будущее с надеждой и верить, что Англия станет для нее настоящей родиной. Девушка боялась не понравиться незнакомым родственникам, она не знала, хватит ли ей умения вести себя, как подобает, и миссис Сноуорд, и без того чувствующая себя недостаточно хорошо, едва не потеряла терпение, стараясь доказать упрямице, что ее внешность и манеры ничем не хуже тех, что свойственны молодым английским леди.

Тревога не покидала Эбби, но детское стремление ко всему новому и неизвестному взяло верх над нерешительностью, а теплый прием со стороны дядюшки и тетушки Эварт ее ободрил.

«Надо скорее написать отцу. Позже я увижу дом дяди и подробно опишу все, что здесь есть, – думала Эбби в ожидании, пока горничная закончит дела и уйдет. – Он и Джованна будут несколько вечеров перечитывать мое письмо, обсуждать его... Я стану писать отцу каждый день, он не должен чувствовать себя одиноким и забытым».

Служанка, наконец, расположила все вещи мисс Тиндалл наиболее подходящим образом, помогла Эбигейл переодеться в легкое домашнее платье и оставила девушку одну.

Эбби тотчас принялась рассматривать свою комнату. На маленьком столике у окна она обнаружила письменные принадлежности и порадовалась, что ей не придется просить бумаги у дяди или тетки всякий раз, когда захочется что-то написать. Туалетный столик казался несколько громоздким по сравнению с размерами комнаты, вероятнее всего, раньше он стоял в спальне миссис Эварт, но Эбби никогда не рассматривала свое отражение в таком большом зеркале и некоторое время с неудовольствием изучала черты своего лица.

– Как жаль, что я не такая высокая, как моя кузина, – с сожалением отметила Эбби. – Я все еще похожа на ребенка, а Белинда – настоящая взрослая барышня. Может быть, я еще немного подрасту?

Тщеславие всегда было одним из наиболее осуждаемых викарием Тиндаллом пороков, и Эбби, вспомнив об этом, немедленно отошла от зеркала и вернулась к созерцанию своей спальни.

Насмотревшись вдоволь в окно, выходящее на небольшой садик, за оградой которого виднелся точно такой же сад соседей, Эбби устроилась в кресле у незажженного камина и очень скоро задремала, не в силах противиться усталости.

4

Белинда разбудила кузину через час с четвертью. Миссис Эварт хотела, чтобы девочки познакомились поближе, а присутствие дяди и тетки могло смутить гостью.

Мисс Эварт бесцеремонно вошла в спальню Эбигейл и несколько мгновений с любопытством рассматривала спящую девушку. Очевидно, Эбби снился грустный сон – ее брови озабоченно хмурились, уголки губ скорбно опустились, и мисс Тиндалл сразу стала казаться старше своих шестнадцати с половиной лет. Белинде очень хотелось пробраться в гардеробную гостьи и посмотреть ее шляпки, от горничной Бел уже слышала о необычных туалетах кузины и не могла поверить, что дочь бедного викария может иметь модные, красивые вещицы. Но Белинда так и не решилась на этот дерзкий поступок – Эбби могла проснуться и застать кузину копающейся в своих туалетах, и Бел пришлось бы придумывать объяснения своей непозволительной дерзости. Вместо этого Белинда решила разбудить Эбби и потребовать, чтобы та сама показала ей все свои шляпки, ленты и кружева.

Бел уселась в кресло напротив спящей и громко кашлянула. Эбби вздрогнула, маленькая подушечка, которую она подложила под щеку, упала на пол, девушка открыла глаза и растерянно поморгала. После сна она не сразу поняла, где находится. Комната не качалась и не напоминала надоевшую ей каюту или номер в придорожной гостинице, и Эбигейл вспомнила, что путешествие закончилось.

Она чуть повернула голову и только теперь заметила кузину. От неожиданности Эбби ойкнула, и Белинда решила, что пора начать беседу.

– Я не хотела тебя напугать, – снисходительно произнесла она. – Но и дожидаться, пока ты проснешься, слишком скучно.

– Я сама не знаю, как уснула, – отчего-то Эбби робела перед этой уверенной в себе, светской девушкой, хотя Бел была моложе миссис Сноуорд, а ее Эбигейл вовсе не стеснялась.

– Это потому, что ты долго находилась в пути, – пожала плечами Белинда. – Я тоже иногда засыпаю прямо в кресле, если перед тем ездила на прогулку или по магазинам. Хайди говорила, что у тебя есть очень красивые шляпки и кружева, я бы хотела на них посмотреть.

– Хайди? Кто это? – Эбби, казалось, не заметила, как требовательно говорит с ней кузина.

– Наша горничная. Так ты покажешь мне свои туалеты?

Эбби поняла, что ее кузина не отличается долготерпением, и послушно направилась в гардеробную. Белинда последовала за ней, и Эбби пришлось сдержать недовольный возглас, когда она увидела, как именно горничная устроила ее вещи. «Вечером я все переделаю, – подумала Эбигейл. – Наверное, Хайди все сделала правильно, так, как заведено в доме тетушки, но я ничего не смогу здесь разыскать».

Эбби достала шляпные коробки и принялась показывать кузине свои шляпки. Их было всего три: соломенная с голубыми незабудками, темно-красная для холодной погоды и синяя, подарок миссис Сноуорд. Синий был любимым цветом Эбби, и среди ее немногочисленных платьев также преобладал синий цвет. Старинные кружева Эбби унаследовала от матери, а та получила их в приданое. Белинда, глядя на изящные изделия английских кружевниц, на мгновение пожалела, что ее собственная мать не была единственной дочерью в семье, иначе вся эта роскошь досталась бы ей, а со временем перешла к Белинде.

Ей оставалось утешаться тем, что у Эбби оказалось не так уж много туалетов и уж совсем не было теплых вещей. Легкие накидки годились только для мягкой римской зимы и совсем не подходили для ветреной английской погоды. На будущую зиму тетушке Энн придется озаботиться тем, чтобы одеть племянницу, как подобает. Пока же Эбби вполне могла выходить в свет в том, что у нее было.

Этот вывод Белинда озвучила без всякого стеснения, и Эбби ответила робкой улыбкой. Кажется, кузина, как могла, проявляла к ней доброжелательность, и мисс Тиндалл полагалось выразить благодарность. Она попросила Белинду показать ей дом, и Бел охотно согласилась. Таким образом она сразу укажет кузине на свои любимые комнаты и диваны, мягко намекнув, что Эбби лучше не претендовать на некоторые места, и одновременно исполнит желание матери быть ласковой с гостьей.

Эбби доводилось бывать в домах состоятельных прихожан викария Тиндалла, дед той же миссис Сноуорд занимал целый дворец, но очарование английского особняка произвело на девушку неизгладимое впечатление. Римская знать окружала себя вычурной роскошью, здесь же властвовала элегантная респектабельность. И она пришлась по душе Эбигейл, тем более что ее тетя, как и ее мать, обладала хорошим вкусом в том, что касалось убранства комнат и платьев.

Когда обе юные леди закончили осмотр и явились в комнату миссис Эварт, Белинда выглядела довольной. Она испытывала удовольствие от того, что кузина, кажется, начала понимать, как ей повезло, что ее пригласили в такой дом. А значит, благодарность Эбби не заставит себя ждать.

– Вижу, вы уже стали подругами, – одобрительно сказала миссис Эварт. – Как по-твоему, Эбби, ты привыкнешь жить с нами и не станешь скучать по своему прежнему дому?

Эбигейл понимала, что от нее ожидают определенного ответа, но тетя внезапно показалась ей черствой. Как можно не тосковать по месту, где родилась и выросла, где была счастлива? Там остался дорогой отец и друзья, а здесь... Эбби еще совсем не понимает, какая жизнь предстоит ей в Англии.

– Боюсь, я буду очень, очень скучать! – лучше всегда говорить правду, так учил ее отец, даже если правда кого-то огорчит, солгать можно, только если от этой лжи зависит жизнь или что-то столь же важное. – Но я постараюсь меньше грустить и радоваться всем тем чудесным вещам, что будут происходить со мной здесь.

В шестнадцать лет никак нельзя поверить, что впереди уже не будет никаких радостей, и Эбби не собиралась впадать в уныние, особенно после нотаций миссис Сноуорд.

– Уверена, так оно и будет, – снисходительно ответила миссис Эварт. Она-то не сомневалась, что новые платья, балы и развлечения очень скоро избавят племянницу от сожалений о покинутом отце. Викарий Тиндалл, без сомнения, достойный человек, но ему давно следовало подумать о том, чтобы отдать дочь в какой-нибудь пансион, еще немного, и она превратилась бы в настоящую дикарку!

– Ступайте одеваться к столу, мои дорогие, – прибавила тетушка Энн. – Мне прислала записку мисс Перри и напросилась на обед. Конечно, она хочет познакомиться с тобой, Эбби.

Эбигейл не знала никакой мисс Перри, а потому не проявила особого волнения. Когда девушки возвращались в свои комнаты, Белинда пояснила кузине, что мисс Перри обожает устраивать протекции молодым леди, если только находит их заслуживающими ее заботы. Если же какая-нибудь глупышка осмелилась быть непочтительной с этой дамой или проявляла излишнюю смелость в суждениях, бедняжке не стоило и мечтать выйти замуж за одного из знакомых мисс Перри, уж та постарается так расписать недостатки невесты, что любой жених тотчас сбежит куда-нибудь в колонии.

– Так, значит, мне надо соглашаться со всем, что она скажет? – переспросила Эбби с легкой тревогой, опять припомнив наставления отца относительно бесполезной лжи.

– Именно так я и делаю, – согласилась Белинда, невольно признавая, что ее кузина вовсе не так глупа, как на это можно было надеяться.

* * *

Мисс Перри, полная, величественная дама в бордовом шуршащем платье, способна была вызвать страх у молоденьких девушек. Она пристально уставилась на Эбби и не отрывала взгляда несколько долгих мгновений. И только потом обернулась к миссис Эварт, с не меньшей, чем сама Эбигейл, тревогой ожидавшей вердикта.

– Что ж, это и есть ваша племянница, дорогая моя? Сколько ей лет, вероятно, она года на два моложе Белинды?

Эбби и в самом деле выглядела совсем юной в скромном светло-сером платьице с тонкой полоской из синего атласа вдоль каждой оборки. Белинда в пышном розовом туалете казалась старше кузины, и ехидная мисс Перри не могла не отметить этого.

– Они почти ровесницы, мисс Перри, Эбби моложе лишь на несколько месяцев, – миссис Эварт привыкла к тому, что ее подруги всегда изыскивали возможность уколоть друг друга, и только улыбнулась мисс Перри – если старуха не нашла, что еще сказать дурного о мисс Тиндалл, значит, она одобряет внешний вид девушки.

– Надо же, – притворно удивилась мисс Перри. – Ну что же, идемте к столу, довольно болтовни.

Мистер Эварт предложил гостье руку, следом чинно направились миссис Эварт и обе девушки.

Любопытство мисс Перри не исчерпалось осмотром Эбигейл, в ожидании перемены блюд она принялась расспрашивать бедняжку.

– Итак, мисс Тиндалл, ваш батюшка-священник решил услать вас из Рима. Замечу, он поступил совершенно верно, нравы жителей Вечного города известны своей распущенностью. Вероятно, он решил расстаться с вами из-за того, что вы завели интрижку с каким-нибудь сладкоречивым черноглазым красавцем, в чьи намерения не входило на вас жениться?

Эбби густо покраснела, всерьез напуганная проницательностью мисс Перри, а Белинда поглядела на кузину с новым интересом. Ни ей самой, ни ее матери и в голову не пришло, что у мистера Тиндалла имелись какие-то особые причины расстаться с дочерью, кроме тех, о которых он писал миссис Эварт.

Предупрежденная Белиндой о том, насколько может быть опасна мисс Перри для репутации девушки, Эбби собралась с силами, чтобы отринуть всякие обвинения в свой адрес.

– Вовсе нет, мадам! Матушка всегда старалась привить мне правильные взгляды на отношения с джентльменами, а отец следил, чтобы у меня не было неподобающих знакомств. Но, конечно, он не мог запретить кому-либо смотреть на меня...

Последняя фраза содержала легкий намек на то, что у преподобного Тиндалла и впрямь могли возникнуть некие подозрения, но Эбби о том ничего не известно. Эта полуправда оказалась весьма действенной – мисс Перри понимающе кивнула, она-то не сомневалась, что викарий посчитал дальнейшее пребывание в Риме опасным для своей дочери, но не стал сообщать ей об этом. А Белинда решила позже подробно расспросить кузину о ее римских знакомых.

Обед прошел весьма благополучно для Эбби, и миссис Эварт успокоила свою тревогу относительно того, как ее племянницу встретят у Гладстонов. Мисс Перри тоже будет на приеме и без стеснения выскажет свое мнение, а остальные дамы посмотрят на мисс Тиндалл ее глазами.

Вечером уставшая Эбигейл мечтала только о том, как бы поскорее лечь в постель, но Белинда явилась в комнату кузины, чтобы донимать ее расспросами, сразу после того, как Хайди помогла мисс Тиндалл переодеться ко сну.

– Итак, скажи мне, мисс Перри ведь не ошиблась, когда предположила, что в Риме у тебя был какой-то поклонник? Кто он? Хорош собой? Ты очень в него влюблена?

– О господи! Вовсе нет! – воскликнула Эбби.

Она надеялась, что к этой теме ей не придется больше возвращаться. Эбби не хотелось рассказывать кузине о Марио, она не чувствовала в Белинде искренней теплоты и не была готова открыть свое сердце, тем более что и сама еще не знала, что скрыто в его глубинах. Но становилось очевидно, что Белинда не перестанет проявлять настойчивость, пока не услышит какое-нибудь признание.

Бел подтвердила эти подозрения, заметив:

– Ты покраснела, когда мисс Перри спросила тебя, я видела! Значит, она догадалась верно. Почему ты не хочешь поделиться со мной, мы ведь сестры? Отец застал тебя с твоим поклонником? Он тебя целовал?

– Да нет же, все было совсем не так! – Эбби едва не плакала. Ей не хотелось, чтобы кузина сама сочинила историю ее романа, но что сказать, чтобы Бел поверила?

– А как? – с жадным любопытством тут же спросила Белинда. – Ты помолвлена?

– Мне только шестнадцать лет, – сердито напомнила Эбби, даже она со своим мягким характером начала сердиться на бесцеремонность кузины. – Как я могу быть помолвлена?

– Итальянцы славятся своей любвеобильностью, – усмехнулась Белинда. – И многие выходят замуж в шестнадцать лет.

Эбби вздохнула и смирилась.

– Со мной занимался музыкой наш сосед, синьор Фьори... – медленно начала она.

Белинда никогда не отличалась терпением и усидчивостью, за исключением игры на фортепьяно, а потому принялась торопить замешкавшуюся кузину.

– Он, верно, очень красив и талантлив? Говори же, Эбби, я сгораю от любопытства.

Эбигейл с сожалением вспомнила о рассудительной, неизменно добродушной Делии и продолжила:

– Да, он молод и хорош, а его голос... Жаль, что синьор Фьори слишком беден, чтобы стать настоящим певцом, наверное, он смог бы исполнить любую арию.

– И ты влюбилась в него? А он в тебя?

Эбби медленно покачала головой.

– Марио нравился мне, как и его братья и сестры, я знаю их всех с самого детства. Но любовь... Нет, пожалуй, я не влюблена в него. Он же, кажется, был увлечен мной, но потом ему пришлось уехать, чтобы жениться на своей кузине. Больше я его не видала, а вскоре отец предложил мне поехать в Англию.

– И это все? – разочарование отразилось на круглом личике Белинды, она-то уже настраивалась на шекспировские страсти. – Ты совсем по нему не тоскуешь? И не хотела сбежать с ним и тайно обвенчаться?

– Нет, пожалуй, – Эбби, несмотря на все беседы с миссис Сноуорд, так и не смогла понять, хотела бы она стать женой Марио или же нет. – Я скучаю только по отцу и по Джованне, нашей служанке. И по нашей старой церкви, когда-то в ней был склад для хранения зерна, но когда послом стал дедушка моей подруги Делии, он уговорил прежнего хозяина уступить ветхое строение под нашу англиканскую церковь... Это было еще до моего рождения...

Белинда почувствовала, что Эбби готова далеко заплыть на волнах своих воспоминаний, но ее саму интересовал лишь синьор Фьори, а не какая-то там старая церковь или сарай, или чем там она являлась прежде.

– И что же этот твой учитель? Он не приехал проститься с тобой?

– К тому времени, как я собралась в путешествие, Марио уже несколько месяцев жил в Неаполе и занимался делами своего дяди, богатого торговца. Но все остальные члены семьи Фьори очень тепло прощались со мной, а девочки даже плакали...

– Фи, как скучно! – вынесла вердикт Белинда. – Я-то уж думала, он покончил с собой от горя, или ты порывалась броситься в море по пути в Англию, но подруга тебя удержала...

– Мне больше нечего рассказать, – сдержанно ответила Эбби. Ей даже стало немного обидно, что ее история, такая романтическая в ее мыслях, при выходе на свет оказалась бледной, словно вылинявшей от долгого лежания в тайнике ее сердца. Но, с другой стороны, Белинда прекратила свои расспросы и даже снизошла до того, чтобы пожелать кузине доброй ночи.

Наконец-то, наконец-то Эбби осталась одна! Едва за Белиндой закрылась дверь, девушка с наслаждением растянулась на мягкой перине. Подушки были обшиты дорогим, пусть местами и подштопанным, кружевом, предусмотрительно положенная Хайди в постель грелка превратила кровать в теплое и уютное гнездышко, что оказалось нелишним теперь, когда камины уже не топили ввиду наступления весны, и Эбигейл вознесла благодарственную молитву Господу за то, что ее не отвергла ее новая семья. Чтобы помолиться, надо было бы встать с постели, но у девушки не осталось на это сил. Завтра она все сделает, как полагается...

5

– Мэриан прочла, наверное, все книги на свете, – рассказывала Белинда кузине, пока карета Эвартов медленно продвигалась к дому Гладстонов. – Она очень умна и при этом прекрасно разбирается в модных туалетах. Фасон шляпки, придуманный ею в прошлом сезоне, сразу же стал очень популярным среди ее подруг, пока мисс Перри не назвала его легкомысленным. Тогда все девушки тотчас убрали эти шляпки, и только Мэриан продолжала носить свою, чтобы показать, что ничуть не боится мисс Перри.

– Мисс Гладстон может позволить себе не зависеть от суждений нашей дорогой мисс Перри, – вмешалась миссис Эварт. – Отец мисс Мэриан уже давно договорился о ее браке с сыном своего соседа, баронета, и теперь ей остается только дождаться, когда молодой джентльмен закончит свое образование в Европе и вернется в Англию, чтобы сочетаться браком.

Белинда фыркнула, но промолчала. Она-то знала, что на самом деле Мэриан Гладстон думает о своем так называемом женихе. Решительный характер мисс Гладстон не удержал ее от романтической привязанности к кузену одной из своих подруг, но ее интерес обычно выражался в насмешках и колкостях, и молодой человек находил мисс Гладстон несносной самоуверенной особой.

Болтовня Белинды отвлекала Эбигейл от мыслей о предстоящем выходе в свет, но, едва кузина замолчала, девушку тотчас охватил страх.

Она прекрасно выспалась в своей новой спальне, с утра написала длинное письмо отцу и более короткое – Делии Сноуорд, после чего вместе с кузиной и теткой прокатилась до Гайд-парка. Прекрасно начавшийся день омрачили критические замечания миссис Эварт и Белинды относительно платья, в котором Эбби собиралась ехать к Гладстонам.

– Оборки недостаточно пышные, а рукава слишком узкие, в этом платье ты выглядишь двенадцатилетней девочкой, – решила Белинда.

– В самом деле, моя дорогая, у тебя нет чего-нибудь более нарядного? – прибавила миссис Эварт.

Эбби огорченно поглядела в зеркало. Она очень любила это платье из нежно-голубого шелка, отделанное тем самым кружевом, что так восхитило простодушную Хайди. Этот наряд Джованна перешила для Эбби из туалета миссис Тиндалл, и девочка хорошо помнила, какой красивой казалась ей мать, когда надевала его. А теперь оказывается, что оно недостаточно хорошее для Лондона!

– Есть еще платье, подаренное мне миссис Сноуорд, в нем я была у нее на свадьбе, – нехотя сказала Эбби.

Переливчато-синее, с легкими воздушными рукавами, платье превращало маленькую Эбби в сказочную фею – так сказал отец, когда увидел свою девочку наутро в день венчания мисс Делии.

– Ты непременно должна его надеть! – оживилась миссис Эварт, когда горничная принесла наряд.

– Но это мое самое лучшее платье, я хотела сохранить его для какого-нибудь важного случая... – Эбигейл с сожалением посмотрела на голубой шелк.

– Нет ничего более важного, чем последний весенний прием у миссис Гладстон! – решительно ответила тетушка Энн. – Позже мы закажем для тебя несколько туалетов, соответствующих нынешней моде, а свои платья ты будешь носить дома. Теперь же Хайди поможет тебе одеться, нам нельзя опоздать более чем на три четверти часа, чтобы не вызвать недовольство миссис Гладстон.

Эбби постаралась не подавать виду, как она обижена пренебрежительным отношением тетки и кузины к своим любимым нарядам, и покорно приняла помощь Хайди, не преминувшей высказать и свое мнение по поводу каждого платья мисс Тиндалл.

Когда Эбби увидела роскошное платье Белинды, она все-таки сумела понять, как много значения придают ее родственницы сегодняшней поездке к Гладстонам. Эбигейл начала нервничать, ей казалось, что великосветские друзья Эвартов станут смеяться над ее манерами и непривычным выговором, и Белинда отнюдь не спешила успокоить кузину.

К счастью для Эбби, доехали они довольно быстро, иначе бедняжка от страха не смогла бы даже выйти из экипажа. Мистер Эварт ласково улыбнулся девушке, и Эбигейл вспомнила своего отца. Викарий Тиндалл никогда не терял присутствия духа, даже если оказывался в обществе людей, обладающих самыми громкими титулами и солидными состояниями. Вдохновленная дорогими для нее воспоминаниями, девушка вознамерилась не опозорить своих родителей, а также тетушку и дядюшку, и вслед за Белиндой легко выпорхнула из кареты.

Миссис Гладстон, худая нервная дама, щебетала без умолку и восторженно вскрикивала при виде каждого нового гостя. Ее дочь, стоявшая рядом, казалась намного старше своей матери, так как взирала на вновь прибывших со спокойной, а подчас и надменной снисходительностью.

Эбби поняла, что это и есть мисс Мэриан Гладстон, о которой она была уже наслышана от Белинды.

– Ах, милая моя подруга, миссис Эварт! И ваш супруг, и прелестная дочь! А это, наверное, ваша племянница, совершенно очаровательная девушка! – быструю речь миссис Гладстон было трудно разобрать тем, кто слышал ее впервые, но миссис Эварт давно привыкла к странностям своей приятельницы.

– Да, это Эбигейл, дочь моей бедной покойной сестры, миссис Тиндалл. Так, значит, вы покидаете нас на долгие месяцы? – спросила миссис Эварт о том, что давно было всем известно.

– Что может быть приятнее лета в деревне! – миссис Гладстон взмахнула руками, словно пытаясь одним жестом охватить все прелести деревенской жизни, а через мгновение уже улыбалась следующему за Эвартами семейству.

Белинда остановилась возле Мэриан Гладстон, и Эбби осталась рядом с кузиной, тогда как мистер Эварт тотчас направился в хорошо знакомую ему курительную комнату, а миссис Эварт поспешила в гостиную, к широкому дивану, где уже расположились мисс Перри и миссис Хедвич.

Мисс Гладстон сообщила Белинде:

– Мистер Лонгсдейл уже здесь, я недавно видела его у рояля, выбирал ноты вместе с младшей мисс Хедвич. Кларисса, должно быть, собирается услаждать наш слух своими пронзительными ариями.

Белинда тут же нетерпеливо потянула кузину следом за собой:

– Идем, Эбби, матушка захочет представить тебя миссис Хедвич.

– Я присоединюсь к вам, как только мать меня отпустит, – сказала им вслед мисс Гладстон, и Бел, не останавливаясь, кивнула подруге.

В просторной сдвоенной гостиной уже находились десятка три гостей. Эбби захотелось внимательно осмотреть всех из какого-нибудь темного уголка, оставаясь при этом невидимой, но Белинда подхватила ее под руку и увлекла в глубь комнаты, где возле рояля собралась группа молодых леди и джентльменов.

Среди них Эбигейл заметила двух хорошеньких темноволосых девушек, несомненно, сестер. Одна из них поддразнивала смущенного юношу, задорно потряхивая локонами, а другая наклонилась к сидевшему перед роялем мужчине и что-то доказывала ему с самым серьезным видом, но темные живые глаза ее смеялись. При виде этой картины Белинда заметно сморщила носик и пошла быстрее. Эбби не оставалось ничего другого, как идти следом.

– Кларисса! – преувеличенно-радостно воскликнула Бел, и стоявшая возле самого рояля девушка вынуждена была прервать беседу с джентльменом, который поспешно поднялся на ноги.

– Белинда, – без всякого выражения сказала мисс Хедвич, в то время как остальные участники компании улыбались, кивали мисс Эварт и с любопытством переводили взгляды на Эбби.

– Мэриан сказала мне, что сегодня ты порадуешь нас своим пением. Ты уже выбрала, что исполнишь? Я могла бы аккомпанировать тебе.

– Я остановилась на арии Томасины. Спасибо, Бел, но мы уже обо всем договорились. Мистер Лонгсдейл любезно согласился подыграть мне, – мисс Кларисса Хедвич улыбалась так искренне, что Эбби посчитала ее лучшей подругой Белинды.

Однако мисс Эварт прекрасно поняла, что в нее дружеской ручкой выпущена стрела, и поторопилась пустить свою.

– О, кстати, познакомьтесь, это моя кузина, мисс Эбигейл Тиндалл, она только вчера приехала из Рима и знает все арии!

Белинда принялась по очереди называть кузине имена окружающих ее леди и джентльменов, но девушка запомнила лишь нескольких. Мисс Лора и мисс Кларисса Хедвич, мистер Лонгсдейл, застенчивый юноша, которого дразнила мисс Лора, оказался мистером Дрейкоттом, а фамилии двух других девушек и одного молодого мужчины не удержались в ее памяти.

Эбби плохо запоминала имена, гораздо лучше она помнила облик и манеры людей, но подчас очень переживала, что не может вспомнить, как зовут леди, представленных ей лишь накануне.

Три девушки едва ли не хором принялись расспрашивать мисс Тиндалл о путешествии, и она растерялась, не зная, кому ответить первой. Воспользовавшаяся суматохой вокруг Эбби Белинда подошла к мистеру Лонгсдейлу и заговорила с ним, пока младшая мисс Хедвич интересовалась у Эбигейл, часто ли та бывала в опере.

– Не так часто, как мне бы хотелось, но с моим преподавателем мы разучили много арий, – ответила Эбби.

Она изо всех сил старалась держаться уверенно, но как ей не хватало сейчас поддержки отца или Делии Сноуорд!

– А ваши родители не приехали вместе с вами? – спросила старшая мисс Хедвич.

– Моя мать умерла несколько лет назад, а отец служит викарием нашей церкви в Риме. Он остался исполнять свои обязанности, – ровным тоном произнесла Эбигейл. – Моя подруга и ее супруг оказали мне любезность, взяв с собой, когда поехали в Англию. Иначе я не смогла бы проделать такое путешествие...

Пока Эбби думала, не слишком ли она многословна и насколько ее собеседники на самом деле хотят знать о ее обстоятельствах, мистер Лонгсдейл повернулся к ней.

– Мисс Тиндалл, уж не приехали ли вы вместе со Сноуордами? Сэмюэль писал мне, что его супругу будет сопровождать в дороге одна молодая леди...

– Это и была я, сэр! Вы знакомы со Сноуордами? – Эбби обрадовалась так искренне, словно надеялась, что в зале тотчас появится сама Делия Сноуорд.

– Мы учились с Сэмюэлем и даже некоторое время путешествовали вместе по континенту. Его жену я еще не видел. Хоть я и был приглашен на свадьбу, но не смог поехать. Так, значит, ваш отец проводил церемонию венчания?

Эбби кивнула, но ответить не успела. Белинде не понравилось, что предмет ее собственного живого интереса так долго разговаривает с незначительной мисс Тиндалл, и она отвлекла мистера Лонгсдейла каким-то вопросом. К компании подошла мисс Гладстон, гости, которых стоило бы встречать у входа в парадные комнаты, все прибыли, а остальные могли удовольствоваться кратким представлением собравшимся.

Эбигейл опасалась, что давно знакомые друг с другом леди и джентльмены станут болтать о своих делах, а она окажется в одиночестве, но мисс Лора Хедвич и мистер Дрейкотт, ее поклонник, как догадалась Эбби, с удовольствием беседовали с мисс Тиндалл до тех пор, пока Белинда не заметила знаки, подаваемые ей матерью.

В этот момент Бел не испытывала к своей кузине особой симпатии, ведь ей следовало оставить мистера Лонгсдейла и подвести Эбби к диванам, где расположились почтенные дамы.

Эбби вновь пришлось отвечать на вопросы и выслушивать незнакомые имена, но миссис Хедвич она запомнила. Мать Лоры и Клариссы отнеслась к девушке приветливо, а мисс Перри заметила, что мисс Тиндалл гораздо больше походит на родственницу Хедвичей, нежели Эвартов.

– Я узнаю у своего мужа, возможно, мы и в самом деле в родстве с Тиндаллами, – рассмеялась миссис Хедвич. – Ваша племянница, дражайшая миссис Эварт, может оказаться какой-нибудь дальней кузиной моим девочкам.

Белинда подумала, что было бы неплохо избавиться от Эбигейл, передав заботы о ней миссис Хедвич, но ее мать испытала нечто похожее на ревность. Миссис Хедвич всегда говорила колкости с самым простодушным видом, и миссис Эварт пришлось так же любезно ответить, что Хедвичи навряд ли окажутся ближе к мисс Тиндалл, нежели ее родная тетка, сестра ее бедной покойной матери.

На этом разговор о мисс Тиндалл закончился, и Белинда с радостью вернулась к своим друзьям, а Эбби пошла за ней следом.

Эбигейл надеялась, что весь вечер она будет только наблюдать и изредка участвовать в разговоре, но необычная история привлекла внимание светского кружка, члены которого за долгий сезон подустали друг от друга и не надеялись увидеть новые лица раньше начала следующей зимы, когда балы наводнят толпы дебютанток. А потому мисс Тиндалл внесла приятное разнообразие в компанию, тем более что была юной, хорошенькой и смущенной. Она не сразу смогла отвечать на поддразнивания мисс Хедвич, впрочем, вполне дружеские, но старалась хотя бы улыбаться и не выглядеть обиженной резкими замечаниями мисс Гладстон, нашедшей ее платье «премилым», а прическу похожей на птичье гнездо. Самым обидным было то, что Белинда при этом смеялась вместе с остальными, и лишь мистер Лонгсдейл заявил, что головка мисс Тиндалл напоминает ему античные барельефы.

Если не обращать внимания на подобные пустячные огорчения, первый выход в свет Эбигейл Тиндалл можно было считать успешным. Разумеется, миссис Гладстон предусмотрительно позаботилась о танцах для молодежи, хотя и не называла свои приемы балами, чтобы избежать лишних расходов – мистер Гладстон, увы, отличался скаредностью.

Мистер Лонгсдейл танцевал со всеми молодыми леди, включая и мисс Тиндалл. Эбби почувствовала в нем едва ли не старого знакомого, ведь он дружен с супругом ее дорогой Делии! К тому же бывалый путешественник мог немало порассказать, и во время танца он и Эбигейл сравнивали свои впечатления от той или иной римской улицы. Девушка жалела, что не могла бывать в тех уголках, куда позволено забредать мужчине, ей всегда хотелось увидеть знаменитые катакомбы, но отец решительно запрещал ей даже думать о таких опасных местах.

Мистер Лонгсдейл утешил ее тем, что смотреть там, в сущности, не на что, и если мисс Тиндалл видела какие-нибудь одни развалины – она видела их все. Только в катакомбах еще стоит отвратительный запах!

Когда собравшиеся устали от танцев, наступил черед музицирования. Эбби с удовольствием слушала, как поет мисс Кларисса Хедвич, и беззвучно шевелила губами, повторяя знакомые итальянские слова. Она даже осмелилась подумать, что у нее самой вышло бы лучше: мисс Хедвич владела своим голосом, но ему не хватало силы.

Белинда ревниво следила за мистером Лонгсдейлом, аккомпанирующим мисс Хедвич, что само по себе уже привлекало внимание гостей миссис Гладстон, обычно джентльмены редко садились к роялю. Досаду Бел очень быстро развеяло намерение мистера Лонгсдейла переворачивать страницы партитуры, когда мисс Эварт, в свою очередь, уселась за инструмент, чтобы показать свое искусство. Не зря она столько дней упражнялась!

Чего Эбигейл не могла предвидеть, так это своего выступления. Мистер Дрейкотт весьма некстати вспомнил о ней и простодушно спросил, не пожелает ли и мисс Тиндалл исполнить что-нибудь, модное сейчас в Риме?

Гости и даже сама миссис Гладстон тотчас принялись настаивать, чтобы мисс Тиндалл сыграла что-нибудь, а еще лучше – спела.

– Но я не могу... я совсем не готовилась и давно не играла... – пробормотала Эбби, заливаясь краской, что при ее смуглой коже выглядело весьма пикантно.

– Не смущайтесь, мисс Тиндалл, – ободрил ее мистер Лонгсдейл. – Здесь собрались друзья, и никто не осудит вас за одну или две ошибки. Я помогу вам, если вы знаете дуэт Сильвио и Клариче.

Младшая мисс Хедвич подтолкнула Эбби локтем и прошептала:

– Идите же, от вас все равно не отстанут, а мистер Лонгсдейл сумеет сгладить трудные моменты.

Про себя мисс Кларисса подумала, что это будет премилой шпилькой в адрес Белинды Эварт, но не стала говорить этого вслух, кто знает, какие у Белинды отношения с кузиной?

Эбигейл ничего не оставалось, как послушно усесться перед роялем, хотя ее пальцы дрожали, когда она перелистывала ноты, предусмотрительно положенные перед ней мистером Лонгсдейлом. Знакомые слова и звуки сами приходили к ней, а голос мистера Лонгсдейла чем-то напоминал голос Марио, и Эбби постаралась отогнать от себя мысли о зрителях. Дома она играла только для отца и Джованны и изредка для дам из благотворительного комитета, когда отец приглашал их на чай, следуя раз и навсегда установленной для каждого англичанина традиции.

Светская публика осталась довольна – играла и пела Эбби настолько хорошо, насколько ее успели научить такие одаренные люди, как синьор Фьори и его сестра. Мало кто из английских леди мог похвастаться учителем музыки итальянцем, чаще всего игре обучала девочку все та же гувернантка, и сама заучившая когда-то лишь одну манеру игры и скрупулезно передававшая ее каждой ученице.

Эбигейл была взволнована и напряжена, иначе ее исполнение стало бы поистине блестящим, тем более что ария не казалась ей сложной, но и того, что увидели зрители, оказалось достаточно для более или менее сдержанных похвал.

Миссис Эварт испытывала сложные чувства, похоже, ей суждено было переживать их всякий раз, когда дело касалось Эбби. С одной стороны, успех племянницы принес ей облегчение и даже что-то сродни гордости, но с другой – Белинде досталось гораздо меньше похвал! Да еще мистер Лонгсдейл взял на себя труд покровительствовать мисс Тиндалл, а это, после его дуэта с мисс Хедвич, никак не могло улучшить настроение Белинды.

Домой Эварты и их гостья возвращались молча. Белинда думала о том, куда поедет мистер Лонгсдейл летом, ее беспокоило, что миссис Хедвич, кажется, пригласила его погостить, а мистер Эварт и не подумал поступить так же.

Миссис Эварт прикидывала, сколько денег она может потратить на недостающие наряды для Эбби. Она не сомневалась, что после блистательного дебюта Эвартов станут приглашать везде вместе с мисс Тиндалл.

Эбби вспоминала подробности вечера, стараясь восстановить внутренним взором наряды и манеры дам, их уверенные интонации и остроумные шутки. Она чувствовала, что ей еще предстоит многому научиться, и никак не могла решить, кого из увиденных ею молодых леди она хотела бы принять за образец. Белинду? Кажется, кузина несколько неуравновешенна, ее настроение меняется так часто, что этому наверняка есть какая-то причина, пока скрытая от Эбигейл. Мисс Гладстон? Чересчур надменна и почти не улыбается. Кого-то из мисс Хедвич? Пожалуй. Надо только решить, кто из них понравился Эбби больше.

И лишь мистер Эварт ни о чем не думал. Едва он уселся в карету, как сразу же задремал.

6

– Так, значит, ты познакомился с протеже моей супруги, дружище? – переспросил мистер Сноуорд своего друга.

Оба джентльмена с удобством расположились в креслах в одном из кабинетов их общего клуба, и мистер Лонгсдейл только что со всеми необходимыми подробностями пересказал приятелю события вчерашнего вечера у миссис Гладстон.

Как и его друг, мистер Сноуорд придерживался мнения, что жена должна быть намного моложе своего мужа, тогда ее живость и его опытность создадут необходимую семейную гармонию. Миссис Сноуорд недавно исполнилось девятнадцать лет, и по сравнению с нею мисс Тиндалл казалась Сноуорду еще совсем ребенком, а потому он причислял ее скорее к предмету опеки своей жены, чем к ее подругам.

– Мисс Тиндалл с ее забавной манерой говорить легко сошла бы за иностранку, если бы не светлые глаза. А уровень, на котором она музицирует, свидетельствует о том, что ее учил настоящий профессионал. Она, кажется, очень любит твою жену, бедняжка обрадовалась, когда узнала, что мы с тобой старинные друзья, словно ее окружали враги.

– Отчасти это так и есть! – фыркнул Сноуорд. – Все эти дамы... как хорошо я представляю их поджатые губы, высохшие сморщенные носы и выцветшие сощуренные глаза... Бедняжка мисс Тиндалл, ее, наверное, заставили несколько раз повернуться вокруг себя, чтобы рассмотреть как следует?

Лонгсдейл рассмеялся.

– Ты преувеличиваешь, конечно, но в целом все именно так и было. Если я правильно понял ситуацию, кто-то из подруг ее тетушки уже видел мисс Тиндалл раньше и нашел ее внешность благоприятной, поэтому остальные приняли ее вполне любезно.

– А их дочери и племянницы? Хорошенькой девушке другие юные леди вряд ли окажут теплый прием, ведь она способна завладеть поклонником какой-нибудь из них.

– Среди моих знакомых леди есть две сестры, мисс Хедвич, они были очень милы с мисс Тиндалл, может быть, потому, что она такая же смуглая и черноволосая, как они. А ее кузина, мисс Эварт, кажется, ей покровительствует. Думаю, осенью мисс Тиндалл ждет большой успех.

– Уверен, моя дорогая Делия пригласит ее погостить у нас, как только мы сделаем все необходимые визиты многочисленным родственникам.

– Когда вы уезжаете? Мы с тобой еще не успели вдоволь наговориться о временах нашей юности!

– Я едва уговорил жену отдохнуть от переезда из Рима хотя бы четыре дня. Она торопится показать меня своим бабушкам и тетушкам из тех, кто не смог или не захотел приехать на наше венчание, – мистер Сноуорд выразительно поднял очи к потолку, показывая другу, что он в самом деле думает об этих бабушках и тетушках.

– Бедняга! – усмехнулся Лонгсдейл без особого сочувствия в голосе.

– Пора бы уже и тебе жениться и вкусить сполна все прелести семейной жизни! – с досадой откликнулся Сноуорд.

– Неужто ты уже мне завидуешь? Со дня твоей свадьбы прошло всего лишь несколько недель!

– О, нет, я влюблен в свою жену так же сильно, как и в день венчания, но охотно провел бы некоторое время с ней дома, вместо того чтобы мотаться по скверным дорогам с визитами к незнакомым мне людям. – Сноуорд поморщился, словно все его тело уже испытало на себе тряские переезды от одной придорожной гостиницы к другой. – Так когда же ты все-таки женишься, друг мой Тимоти?

– Успокою тебя – я уже всерьез подумываю об этом, – улыбнулся мистер Лонгсдейл.

– То же самое я слышал два года назад, в нашу последнюю встречу. Неужели за это время ты так и не встретил девушку, способную избавить тебя от холостяцких привычек?

– Признаюсь, я часто увлекался, но до сих пор не был по-настоящему влюблен. Однако моя мать и тетка настаивают на том, что пора уже обзаводиться наследником. Одна юная леди привлекла мое внимание, и я уже почти готов сделать предложение...

– Почти? Что же тебя останавливает? – с интересом спросил Сноуорд, видя, что его друг замешкался.

– Сам не знаю. Мисс Эварт – мила и благонравна, но я отчего-то испытываю подозрения, что она не так простодушна, как старается казаться. Если бы не этот червячок сомнения, я бы уже давно написал тебе о своей помолвке.

– Другими словами, ты в нее не влюблен, – подытожил Сноуорд.

Мистер Лонгсдейл пожал плечами.

– Я выбрал ее, потому что она происходит из хорошей семьи, имеет приятную внешность и манеры, чего еще желать старому холостяку? К тому же она прекрасно музицирует, а ты знаешь, как я люблю слушать музыку...

– Постой, постой... Мисс Эварт – кузина мисс Тиндалл? Ведь это к Эвартам мы с Делией должны были ее доставить, не так ли?

– Ты прав. Как любопытно складывается все, что касается мисс Тиндалл! – Лонгсдейл задумчиво покачал головой. – Она – подруга твоей жены, а я вот-вот женюсь на ее кузине...

– Так женишься или нет? Что-то я сомневаюсь в серьезности твоего намерения. – Сноуорд с искренней заботой глядел на друга. – Если ты не чувствуешь в своем сердце достаточно любви к ней, лучше не вводить в заблуждение девушку и ее семью. Наверняка ты ухаживаешь за ней, и об этом уже болтают в свете. Вечером Делия, вернувшись из гостей, расскажет мне уйму сплетен о твоих похождениях. Кстати, она очень хотела с тобой познакомиться, ты ведь придешь к нам завтра?

– Боюсь, моя дурная слава заставит твою жену отказать мне от дома, – рассмеялся Лонгсдейл. – А ведь я не разрушил еще ни одной репутации! Почему же все эти дамы не хотят оставить меня в покое?

На лице у Сноуорда появилось выражение человека, умудренного опытом, и он наставительно произнес:

– Они потеряют к тебе всякий интерес, как только ты женишься. Если, конечно, ты не сбежишь из-под венца с чужой невестой!

– Поверь, у меня и в мыслях не было ничего подобного!

Оба друга посмеялись, представив себе романтическую картину побега Лонгсдейла с собственной свадьбы, но Сноуорд вскоре вновь стал серьезным.

– Так сколько на самом деле ты собираешься тянуть с женитьбой? Если мисс Эварт тебе не по душе, обрати внимание на какую-нибудь из ее подруг.

– Она и без того уже ревнует меня к своим подругам, – Лонгсдейл старался выглядеть легкомысленным, но явно скрывал озабоченность. – Мы с тобой поступаем дурно, сплетничая о дамах, но я действительно никак не могу решить, стоит ли мне связать свою судьбу с мисс Эварт или с другой столь же юной и прелестной леди, чей подлинный нрав искусно замаскирован безупречными манерами и доброй молвой.

– Так обратись к леди более старшего возраста, чей нрав уже известен, или даже молодой вдове. С твоим капиталом и заметной внешностью ты сможешь добиться благосклонности любой женщины.

– О, нет! Ни те, ни другие меня не влекут, – решительно воспротивился мистер Лонгсдейл. – Девушки старше двадцати лет и бойкие вдовы готовы выскочить замуж за кого угодно, они утратили надежду и потому неразборчивы, а мне неприятна мысль, что меня выбрали бы, будь я даже горбатым или лишенным ноги или руки.

– По-моему, ты лишен или головы, или сердца. Или того и другого сразу, – постановил мистер Сноуорд.

– Отчего же? – удивился его друг.

– Тебе не довелось полюбить глубоко и беззаветно, несмотря на зрелый возраст, а значит, ты лишен способности любить, – охотно объяснил Сноуорд. – А твое пристрастие к молоденьким пустоголовым девицам может многое сказать о твоем уме.

– Как будто ты сам женился на своей ровеснице! – фыркнул Лонгсдейл, но был явно задет.

– Довольно, друг мой, нам пора ехать на чаепитие к леди Кэмтон. Женись на ком тебе будет угодно, только сделай это поскорее. Через пару лет ты поседеешь, сгорбишься и перестанешь привлекать легкомысленных девиц, тогда тебе придется удовольствоваться столь нелюбимыми тобой вдовами или старыми девами.

На этой сентенции беседа друзей прервалась, но оба еще долго размышляли о достоинствах и недостатках брака.

7

Пока джентльмены таким образом обсуждали матримониальные планы мистера Лонгсдейла, последний сам служил объектом для беседы. В комнате Белинды собрались обе мисс Хедвич, сама Белинда и ее кузина.

Миссис Эварт сдержанно порадовалась тому, что ее племянницу так легко приняли в кружок юных леди, подруг ее дочери, и оставила девушек с их рукоделием и болтовней.

Белинда не любила вышивать, и мать не настаивала, боясь, что ее девочка испортит иглой свои тонкие пальчики и не сможет услаждать слух знакомых игрой на рояле. Поэтому Белинда занимала руки шелковыми цветами, из которых пыталась соорудить то украшение в прическу, то бутоньерку, то замысловатую гирлянду. Надо сказать, у нее был вкус, и вещицы частенько получались премилые. Сама мисс Гладстон использовала их для украшения своих шляпок.

Мисс Кларисса Хедвич и Эбби вышивали, а мисс Лора Хедвич на маленьком картоне длинными штрихами пыталась нарисовать подруг. Ее учитель не мог понять, мешает лень таланту девушки или же помогает. Лора никогда не доводила своих работ до завершения, но умела несколькими штрихами добиться удивительного сходства рисунка с оригиналом, после чего теряла к нему всякий интерес и принималась за новый.

Болтали подруги, конечно же, о вчерашнем вечере. Мисс Гладстон с ними не было, и Кларисса Хедвич без смущения этому порадовалась, ее дружба с мисс Гладстон разладилась после того, как она осмелилась купить точно такой же веер, как и мисс Мэриан. И это при том, что мисс Гладстон во всеуслышание заявила о том, что веер ей нравится и она имеет намерение его приобрести. Простить такой наглости со стороны мисс Хедвич мисс Гладстон не смогла, а мисс Кларисса только пожала плечами – с какой стати мисс Гладстон решила, что имеет право приказывать кому бы то ни было кроме своей прислуги? Белинда осуждала Клариссу Хедвич, она ни за что не осмелилась бы на такое предательство, но обе мисс Хедвич отличались независимостью суждений и редко уступали первенство мисс Гладстон и ее свите, может быть, потому, что их было двое.

Обе мисс Хедвич решили, что мисс Тиндалл – весьма приятная девушка и заслуживает внимания сама по себе, а не как тень Белинды.

– Мистер Лонгсдейл поедет на пару недель к своей старшей сестре в Девоншир, – сказала всезнающая мисс Кларисса. – От поместья этой дамы каких-нибудь пятнадцать миль до Гладстонов. Мэриан не пригласила тебя этим летом, Белинда?

Мисс Эварт раздраженно передернула плечами, тщательно закрученная шелковая роза в ее руках превратилась в бесформенный ворох лент. Как он мог не сказать ей, что поедет в Девоншир, но сообщить об этом Клариссе?

– Мэриан упоминала о том, что к ним приедет ее брат с женой и четырьмя детьми. Я бы не хотела оказаться там в одно время с ними, терпеть не могу детей! – фыркнула Белинда и вернулась к своей розе.

– Мистер Лонгсдейл хорошо поет, как ты находишь, Эбигейл? – Кларисса с улыбкой повернулась к Эбби, довольная тем, что сумела задеть Белинду, почти такую же заносчивую, как мисс Гладстон.

– Он очень поддержал меня вчера, я ведь не собиралась петь, – девушка чувствовала искреннее расположение к обеим мисс Хедвич и отвечала почти без смущения. – И голос у него весьма приятный.

– Ты поешь лучше, чем он, – постановила Лора Хедвич. – Вчера всем в зале стало понятно, что ты занималась музыкой всерьез.

– Жить в Италии и не выучиться пению – да это просто невозможно! – заявила Белинда. – Расскажи-ка нам о своем молодом учителе!

Эбби уже поняла, что ей не следует всякий раз огорчаться из-за колкостей кузины, но то, с какой легкостью Белинда открыла другим людям то, чем сама Эбби поделилась с кузиной с таким трудом, было весьма неприятно. Конечно же, обе мисс Хедвич немедленно заинтересовались учителем музыки, и даже мистер Лонгсдейл оказался на время забыт.

Эбби пришлось пересказать сестрам Хедвич то, что она уже сообщила кузине, но она постаралась представить все так, как будто ни с ее стороны, ни со стороны синьора Фьори не было никаких сильных чувств, а значит, и подлинных страданий. Как и Белинда, обе мисс Хедвич были разочарованы простотой и краткостью истории мисс Тиндалл и в один голос заверили Эбби, что они-то уж непременно нашли бы способ завести роман с красавцем-итальянцем. После этого Лора попросила Эбби побольше рассказать о своей жизни в Риме, и Эбигейл была рада оставить Марио ради рассказов о Джованне, о своем отце и его помощницах из попечительского комитета. Некоторые драматические моменты римской истории Эбби видела своими глазами, пусть Джованна и не пускала ее на улицу, а девочка была слишком мала, чтобы понимать причины бесконечных восстаний, но все же Эбби знала о недавних событиях гораздо больше, чем ее подруги, прочитавшие обо всем в книгах и едва ли что-нибудь запомнившие.

– А ты умеешь рисовать? – спросила Кларисса. – У тебя нет папки с изображениями твоего домика, вашей старой служанки и, конечно, твоего синьора Фьори? Я бы охотно на все это взглянула.

– У меня есть несколько рисунков, но они не идут ни в какое сравнение с работами моей матушки, – ответила Эбби. – У нее не было достаточно времени, чтобы заниматься живописью, но сценки из жизни нашей улицы удавались ей необыкновенно хорошо.

– Принеси свои рисунки, Эбби, и мы посмотрим, – снисходительно заявила Белинда, а сестры Хедвич согласно затрясли черными локонами.

Эбигейл послушно отправилась за папками, а Кларисса повернулась к Белинде.

– У тебя занятная кузина, Бел. Она внесла приятное разнообразие в наши беседы. Иначе мы бы только и говорили о том, что вчера сделал мистер Лонгсдейл или что сказала Мэриан Гладстон.

– А по-моему, эта тихоня на самом деле очень хитрое созданье. Она старается понравиться решительно всем без исключения, чтобы проникнуть в наш круг. – Белинда неодобрительно сморщила носик.

Кларисса с негодованием взглянула на нее, а Лора покачала головой.

– За что ты невзлюбила ее, Бел? Разве плохо иметь сестру, с которой можно поболтать вечером, поделиться радостями и печалями? А в детстве так чудесно играть вдвоем!

– Ты, наверное, знаешь о чем говоришь, – фыркнула Белинда. – У меня же никогда не было никакой сестры, и я не нуждаюсь в ней теперь, когда детство закончилось. Эта девица явилась в наш дом непрошеной гостьей и собирается остаться здесь надолго, и моим родителям еще придется содержать ее, ведь у ее отца нет никаких средств!

– Бедняжка! – хором сочувственно воскликнули обе сестры.

– Неизвестно, что вы сами сказали бы, если б ваша матушка вдруг захотела взять на себя заботу о какой-нибудь неизвестной вам племяннице! – настроение Белинды испортилось окончательно, и виновата в этом была, конечно же, Эбби!

В ее словах имелась доля истины. Как и все девушки их круга, мисс Хедвич не отличались подлинным добродушием и всегда были готовы ревностно защищать то, что принадлежит им. Но обе они не жаловали Белинду с ее поклонением мисс Гладстон и приняли сторону Эбби, только чтобы насолить Бел.

Вернулась Эбигейл с двумя пухлыми папками, и разговор вернулся к Риму. Белинда, впрочем, недолго любовалась акварелями покойной миссис Тиндалл, заботливо оберегаемыми ее дочерью. Бел не могла забыть слова Клариссы относительно поездки мистера Лонгсдейла. Как было бы прекрасно погостить у Мэриан и часто видеться с мистером Лонгсдейлом! А ведь Белинда спрашивала его, как он намерен проводить летние месяцы, и его ответ оказался весьма туманным, как и всегда, когда дело касалось его путешествий.

Белинда извинилась перед подругами и прошла в библиотеку, чтобы написать записку Мэриан Гладстон. Она знала, что Мэриан не любит исполнять чьи-либо просьбы, и старалась не просить Мэриан об одолжениях, чтобы не услышать в ответ насмешливый отказ, но когда дело касалось мистера Лонгсдейла, можно было позабыть о гордости.

Бел надеялась, что Гладстоны отдыхают после утомительного приема и не поедут в поместье сегодня же, а значит, подруга успеет получить записку и ответит на нее. Разумеется, ни слова в письме не было сказано о мистере Лонгсдейле, только о том, как несносна кузина Эбигейл и как бы хотелось Белинде провести несколько недель в обществе подруги, а не этой болтливой выскочки Эбби, о которой мистер Эварт отчего-то печется так, как будто она ему родная дочь!

Пока Бел отсутствовала, Лора и Кларисса постарались просветить Эбби по поводу характера ее кузины.

– Не стоит слишком доверяться Бел, дорогая! Она может быть приветлива, но в душе таить какие-нибудь коварные замыслы!

– Но какие же замыслы? – не поняла Эбби. – У меня и в мыслях не было сделать что-то дурное, ведь тетушка Энн и дядя Говард так добры ко мне...

– Ты сама не назвала Бел в числе тех, кто был к тебе добр, – заметила Лора. – Твои дядя и тетя, конечно, хорошие люди и поступили по-христиански, приняв тебя в своем доме, но Белинде это совсем не по душе, поверь мне. Она ревнива и не терпит, когда расположение дорогих ей людей принадлежит кому-то другому.

– Особенно если это – расположение мистера Лонгсдейла, – прибавила Кларисса. – Когда вы с ним вчера пели дуэтом, Бел едва не сломала от злости свой веер!

Эбби широко распахнула светлые глаза.

– Мистер Лонгсдейл ухаживает за Белиндой? Почему же тетушка Энн не предупредила меня заранее? Я бы не стала даже говорить с ним, если это раздражает мою кузину!

– Вряд ли тебе удалось бы избежать знакомства с мистером Лонгсдейлом, – разумно возразила Лора. – Он бывает в тех же местах, что и Эварты.

– Или, скорее, наоборот, Белинда уговаривает свою мать ехать туда, где непременно будет мистер Лонгсдейл, – подхватила Кларисса. – Мы и сами не понимаем, ухаживает он за Белиндой или это она кокетничает с ним. Одно несомненно – она ждет от него предложения руки и сердца уже несколько недель, а оно все никак не последует.

– Как неловко, – пробормотала Эбби.

Ей было неприятно обсуждать кузину в ее отсутствие, но то, что рассказали мисс Хедвич, оказалось полезным. Эбигейл расстроилась из-за того, что Белинда так ревнива. Остается только постараться наладить отношения с кузиной, должна же она понять, что Эбигейл не напрашивалась к родственникам и не очень-то рада была покинуть отца и милый сердцу дом.

Вернулась Белинда, и темой общей беседы стали рисунки Эбби и ее матери, а вскоре за сестрами Хедвич приехала их матушка.

Вечером в своей комнате Эбби размышляла о том, что открыли ей сегодня болтливые Кларисса и Лора. Оказывается, Белинда влюблена в этого мистера Лонгсдейла, вот почему она такая раздражительная и капризная! Эбби охотно посочувствовала бы кузине, если бы Бел позволила кому-то бы то ни было проявлять к себе сочувствие. Но для этого Белинда была слишком горделива и упряма, это-то Эбби уже успела заметить. Значит, не следует навязываться кузине с задушевными разговорами и лучше не упоминать мистера Лонгсдейла лишний раз.

Эбби была любопытна, как и все девушки ее возраста, и не могла не потратить четверть часа на догадки и предположения относительно чувств мистера Лонгсдейла к мисс Эварт. Если он любит Белинду, почему не делает предложение? Привыкшая к скоропалительным бракам итальянцев, бурно выражавших свои чувства, будь то любовь или ненависть, нередко приходившая на смену пылкой влюбленности, когда разорвать узы уже невозможно, Эбби не понимала, зачем нужны долгие ухаживания. Если леди и джентльмен вполне осознают, что привязаны друг к другу, им надлежит немедленно сочетаться браком и жить в мире и согласии, а не томиться ожиданием под любопытные взгляды и перешептывания вездесущих знакомых. Да, конечно, Эбби знала о правилах приличия, но не понимала, почему, когда все вокруг только и говорят о просвещении и прогрессивных взглядах, так много внимания уделяется тому, как посмотрел тот джентльмен на эту даму, или как долго юная леди прогуливалась в обществе молодого человека, и что за всем этим последует.

Эбби уже поняла, что ее тетя готова обсуждать эти важные мелочи часами, да и другие дамы старшего возраста находят удовольствие в том, чтобы посплетничать о молодежи, и при том не всегда делают это беззлобно.

– Как Белинда все это выносит? – пробормотала Эбби, закутываясь поплотнее в шаль – после жаркого климата Италии она мерзла в нетопленом доме дяди и тети. – Она ведь не может не знать, что знакомые и даже близкие подруги болтают о ней и мистере Лонгсдейле. Если бы что-то подобное случилось со мной, я заперлась бы в своей комнате и не показывалась никому на глаза, пока все так или иначе не разрешится!

Эбигейл вспомнила Марио и его попытки быть галантным со своей ученицей, которые она так долго не замечала. И как тяжело ей было потом встречаться с семейством Фьори, хотя старые друзья ни в чем ее не обвиняли. А ведь ее вина была!

– Опять я думаю только о себе, отец назвал бы меня эгоистичной и избалованной, – Эбби сердито дернула себя за спускающийся на плечо локон. – Но кто теперь позаботится обо мне, кроме меня самой? Белинде я не нравлюсь, тетя добра ко мне, но я еще не заслужила ее любви, а дядя так редко бывает дома... Хоть бы Делия поскорее ответила на мое письмо, так хочется повидать ее, поговорить о прежних временах...

Из уст шестнадцатилетней девушки упоминание старых счастливых времен могло бы показаться забавным, если бы прошлая жизнь действительно не начинала представляться Эбби чем-то очень далеким, что она пытается, но не может удержать.

К ее радости, Делия Сноуорд до своего отъезда нашла время повидаться с юной подругой. Миссис Сноуорд приехала за Эбби, чтобы отвезти ее к себе и заодно посмотреть на Эвартов. Она обещала викарию Тиндаллу, что напишет ему обо всем, что заметит в доме английских родственников и о чем Эбби не сможет или не захочет сообщить отцу.

Миссис Эварт пригласила миссис Сноуорд выпить чаю, и Делия не стала отказываться, радуясь возможности познакомиться с Эвартами поближе.

Белинда оставалась, как и всегда в обществе, мила и очаровательна, хотя на душе у нее было скверно. Накануне она так долго ждала записку от мисс Гладстон, что уже отчаялась получить ответ. Когда же Мэриан все-таки соизволила набросать несколько слов, Белинда подумала, что была бы рада вовсе не получать ответа.

Мисс Гладстон писала, что ей известно о будущем пребывании мистера Лонгсдейла у своих родственников, и мистер Гладстон собирается пригласить Лонгсдейла на большой летний бал, ежегодно устраиваемый им для своих соседей. Но сама Мэриан окажется так занята этим летом, что никак не сможет уделить своей дорогой подруге Белинде даже несколько дней. Летние месяцы так быстротечны, и скоро все они опять увидятся в Лондоне, если, конечно, к этому времени мистер Лонгсдейл снова не уедет на континент.

Такое пренебрежение к ее чувствам Белинда не смогла бы простить даже лучшей подруге, а потому дала себе слово не писать больше Мэриан, не думать и не вспоминать о ней до тех пор, пока мисс Гладстон не пришлет ей голубя с пальмовой ветвью мира, то есть не пригласит на какой-нибудь прием или бал.

Лонгсдейл, как надеялась Белинда, не станет задерживаться в Девоншире и уж тем более не направится на материк, не объяснившись с нею, но надежда эта служила ей слабым утешением. Тем не менее, с миссис Сноуорд Белинда держалась приветливо и проявляла искренний, как казалось, интерес к детским годам своей дорогой кузины, расспрашивала Делию о шалостях и проказах Эбби и выражала уверенность в том, что в поместье Эвартов подругу ждет чудесное лето, полное всевозможных развлечений.

Тетушка Энн вторила дочери, стараясь выглядеть заботливой и любящей, и миссис Сноуорд уехала от Эвартов успокоенная – Эбби оказалась в семье достойных людей.

Рассказывая о первых днях жизни у Эвартов, Эбигейл подтвердила, что ей нравится жить в доме тетки, а дядя напоминает ей оставшегося так далеко отца. О Белинде Эбби отзывалась сдержанно, но Делия приписала эту сдержанность краткости знакомства.

– Я знаю, что ты уже встречалась с мистером Лонгсдейлом. Очень приятный джентльмен, он давно дружен с моим супругом и, если я правильно поняла намеки Сэмюэля, весьма заинтересован в твоей кузине мисс Эварт, – подруги удобно устроились на диване, а бедный мистер Сноуорд после обмена приветствиями с мисс Тиндалл был изгнан в свой кабинет, чтобы не мешать леди предаваться сладостной болтовне о былом и грядущем.

Эбби не хотелось ничего скрывать от Делии, но и сплетничать о Белинде ей было неприятно, поэтому она лишь неопределенно пожала плечами и решила подождать, что еще скажет миссис Сноуорд.

– Мистер Лонгсдейл, кажется, имеет намерение вступить в брак, но он слишком долго оставался холостяком, чтобы теперь решиться на этот шаг, не обдумав все хорошенько, – сказала Делия. – Мой дорогой мистер Сноуорд был точно так же неуверен в том, что я могу сделать его счастливым... ну, ты помнишь, как он ходил за мной следом, вздыхал и хмурил брови, а дедушка грозился спустить его с лестницы, если он не объяснится через две недели!

Обе леди расхохотались, и Эбигейл ответила:

– И тогда ты сама решила поторопить его и сказала, что собираешься уехать в Англию. Он испугался, что потеряет тебя, и сделал предложение. Но что было бы, если б мистер Сноуорд не попросил твоей руки? Ты бы и правда уехала?

Делия улыбнулась, показав ямочки на пухлых щеках.

– Я так сильно полюбила его, что ни за что не смогла бы уехать. Если бы он не объяснился, я бы, наверное, сама попросила его на мне жениться!

Эбби восторженно захлопала в ладоши – этот разговор подруги заводили не в первый раз, обеим нравилось вспоминать подробности помолвки миссис Сноуорд. Эбигейл восхищалась свободомыслием подруги, а Делия с удовольствием возвращалась мыслями в уютный внутренний дворик, где под мерный перезвон водяных струй дорогой Сэмюэль признался, что не может представить своей жизни без нее.

– Тебе стоит посоветовать твоей кузине быть порасторопнее, кажется, мистер Лонгсдейл не обделен вниманием женщин и вполне может увлечься какой-нибудь другой леди.

– Я еще очень мало знаю Белинду и не посмею давать ей советы такого рода, – возразила Эбби.

– Пожалуй, ты права, у нее есть мать, которая о ней позаботится, и потом, мы ведь не знаем, отвечает ли она взаимностью мистеру Лонгсдейлу, – легко согласилась Делия, мисс Эварт ее не особенно интересовала. – Ты знаешь, а ведь Лонгсдейл спрашивал о тебе, он был очень удивлен, что все так завертелось – ты приехала к Эвартам, мы с мужем привезли тебя, а он знаком и с Эвартами, и с Сэмюэлем. Поистине чудесное совпадение, не находишь?

Эбигейл кивнула – когда на Делию находило настроение искать во всех жизненных обстоятельствах перст судьбы, спорить с нею было бесполезно. Любое, даже самое незначительное, событие она исхитрялась трактовать как знак свыше.

– Он сказал, что ты очень хорошенькая и прекрасно поешь. Тут я с ним вполне согласилась, – прибавила миссис Сноуорд.

Ее подруга покраснела, впервые она слышала, что ее назвал хорошенькой джентльмен, не знавший ее с самого рождения, а значит, способный на беспристрастное суждение.

– Хорошо бы у него нашелся еще один друг или кузен, способный оценить твои таланты. Тогда твой отец мог бы быть спокоен за твое будущее. Почему ты все время молчишь?

Переход от одной темы к другой без всякого повода также был одним из излюбленных приемов Делии, и Эбби каждый раз не знала, на какую часть сказанного ей ответить сперва.

– Я надеюсь, до того, как какой-нибудь джентльмен сделает мне предложение, отец оставит свой приход и приедет в Англию, чтобы мы могли жить вместе, – сказала Эбби.

Подруга промолчала, но ее светлые брови чуть сдвинулись – от своего деда она лучше, чем Эбигейл, была осведомлена о состоянии дел преподобного Тиндалла.

– Я бы на твоем месте не стала ждать приезда отца, чтобы влюбиться, – мягко заметила Делия и тут же заговорила о другом. – Я надеюсь, твоя тетушка позаботится о том, чтобы твой гардероб достойно обрамлял твою красоту.

– Тетя обещала отвезти меня в магазины, – согласилась Эбби. – Через несколько дней мы уезжаем в поместье Эвартов, там к ним часто будут приезжать друзья, и я не должна опозорить кузину неряшливым видом...

– Это она так сказала? – возмутилась Делия.

– Нет-нет, Бел ничего не говорила о моих платьях, напротив, ей понравились мои кружева и шляпки, – поторопилась Эбби успокоить гнев подруги. – У меня только недостает теплой одежды, в Риме она мне не требовалась, но тетя поможет мне подобрать недостающее.

– Вот и прекрасно! Когда осенью мы все вернемся из наших поездок, я с удовольствием проедусь с тобой по магазинам, – оживилась Делия. – Мне жаль расставаться с тобой теперь, но все мои родственники непременно должны увидеть мистера Сноуорда.

– Я знаю, знаю. Тебе не надо огорчаться, я буду писать тебе обо всем, что происходит в поместье Эвартов.

– И если кто-нибудь посмеет тебя обидеть... – угрожающе заявила миссис Сноуорд. – Только напиши мне, и я сама приеду восстанавливать справедливость и карать виновных!

Эбби улыбнулась – Делия обожала «восстанавливать справедливость», будь то ошибка экономки, наказавшей не ту служанку, или непомерно высокая цена на атласные ленты в лавке на площади Санджовезе.

– Конечно же, ты обо всем узнаешь первой, – постаралась Эбби убедить подругу. – Но я уверена, никто не станет обижать меня нарочно.

– Ты очень милая девушка, моя дорогая, и заслуживаешь только самого лучшего отношения, но кто знает... молодые леди бывают завистливыми, их матери – желчными, а джентльмены иногда позволяют себе недостойное обращение с девушкой. Будь настороже и не поддавайся льстивым уверениям!

Материнские увещевания миссис Сноуорд Эбби выслушала, как и всегда, с самым серьезным и послушным видом. Когда Делия сочла свою миссию выполненной, наступила пора пить чай и рассматривать платья, которые приготовила Делия для поездки к своим родственникам.

8

Эбби отложила книгу, поплотнее запахнула шаль и подняла оконную раму. Из беседки, стоявшей посередине маленького озера, или, скорее, пруда, раздавался смех Белинды и ее друзей. Дождливый июнь не радовал глаз сочной зеленью и обилием цветов, но молодежь не страдала от отсутствия солнца, пусть и не все увеселения были доступны в плохую погоду, оставалось столько возможностей для изысканного безделья, что никто и не думал скучать.

После жаркого Рима Эбигейл находила английское лето отвратительным, постоянно мерзла и жаловалась на сырость в своем дневнике. Если и следующие два месяца выдадутся такими же, она превратится в русалку, мучимую насморком.

Вот и сегодня простуда не позволила ей выйти на прогулку. Признаться, Эбби только радовалась этому, ведь доктор, немедленно приглашенный миссис Эварт осмотреть ее племянницу и убедить остальное семейство, что болезнь девушки не заразна, посоветовал растопить камин в комнате мисс Тиндалл и «хорошенько высушить бедняжку».

Эбби была весьма благодарна прозорливому врачу и наслаждалась теплом и уютом своей маленькой спальни в левом крыле обширного здания. Виды за окном привлекали ее внимание. Дом стоял на склоне холма, и Эбби часто смотрела на парк и видимые за ним луга, немного пугаясь этих просторов, подавляющих ее воображение, привыкшее к тесным грязноватым улицам великого города, где она родилась и о чем не собиралась забывать.

«И как это здешние леди не боятся гулять едва ли не в одиночестве по этим полям и рощам? – думала Эбби. – Неужели здесь нет разбойников или просто дурных людей, способных ради нескольких монет причинить вред своему ближнему? Я ни за что не осмелюсь выйти за ограду парка, а Бел и ее подруги часами бродят из одного поместья в другое, ради забавы рвут невзрачные полевые цветы и считают, что длительные прогулки полезны для их здоровья».

Настроение Белинды нельзя было назвать благоприятным для ее родственников, но постоянное присутствие в доме гостей требовало от мисс Эварт приличествующего поведения, и она скрывала свою досаду так успешно, что Эбби уже едва верила рассказам мисс Хедвич об увлечении кузины мистером Лонгсдейлом.

Перед отъездом Эвартов упомянутый джентльмен зашел попрощаться, но не пытался остаться наедине с мисс Эварт. Напротив, он много говорил с Эбби о Риме, расспрашивал ее о других местах, где она побывала или могла побывать, а в завершение визита попросил исполнить что-нибудь на итальянском языке.

Эбби постаралась загладить несуществующую вину перед раздраженной кузиной и позвала Бел аккомпанировать, пока сама она будет петь старинную народную песню из тех, что так много знала Джованна.

Мистер Лонгсдейл оказался вынужден поделить свои комплименты между обеими исполнительницами, и самолюбие Белинды было отчасти удовлетворено, но потом джентльмен намекнул, что еще не знает, где его застанет июль, возможно, он поедет в Европу или даже в колонии, если придет охота сменить климат.

Мисс Гладстон не писала Белинде, сама мисс Эварт старалась сдержать данное себе слово и не пытаться как-либо сноситься с подругой, из-за чего не могла узнать, насколько продолжителен визит Лонгсдейла в Девоншир. Возможно, джентльмен уже отплыл в дальние края, а Бел об этом ничего не известно!

Мать старалась утешить свою дорогую девочку бесконечными чаепитиями, обедами и танцами, раз уж пикники и катания на лодках по озеру были пока недоступны праздной публике. Белинда почти не разговаривала с Эбби, но не проявляла враждебности, постоянное присутствие кузины в доме казалось мисс Эварт отчасти полезным, ведь теперь Эбби выполняла поручения миссис Эварт – найти ее шаль или непрочитанное письмо, разлить чай, позвать мистера Эварта к столу.

Эбигейл так и не осмелилась передать Белинде содержание своего разговора с Делией – той его части, что касалась мистера Лонгсдейла. Ведь даже если бы Белинда захотела как-то приблизить момент объяснения с этим джентльменом, его отсутствие помешало бы ей исполнить это желание.

Среди соседей Эвартов Эбигейл была знакома только с мисс Перри, остальные дамы и джентльмены с их детьми и приехавшими погостить друзьями мелькали перед глазами девушки пестрой шумной радугой, и она не могла запомнить почти никого из них. В июле у мисс Перри собиралась погостить миссис Хедвич с дочерьми, а сами Эварты ожидали приезда несносных племянниц мистера Эварта, Кэтрин и Фанни Уивинг, чьи поиски женихов в прошедшем сезоне опять не увенчались успехом.

Эбби вызывала у молодых гостей Эвартов умеренный интерес, что можно было объяснить только ее болезненным видом и нежеланием принимать участие в их шалостях и шумных играх. Со своей простудой и странным выговором Эбби вполне соответствовала в глазах новых знакомых определению «дикарка», данному ей Белиндой, а потому мисс Тиндалл отводилась роль робко сидящей в уголке кузины, которая никому не мешает, а при случае может сыграть что-нибудь, если компании придет охота устроить домашние танцы. Пения Эбби здесь еще не слышали и не могли оценить, а ее воспаленные покрасневшие глаза никто бы не назвал прекрасными.

– Если бы я могла присоединиться к ним, – пробормотала Эбби, услышав очередной всплеск смеха из беседки. – Но как выйти к гостям со своим припухшим носом, из которого постоянно течет? Белинда тотчас начнет насмехаться надо мной, а ее подружки подхватят...

По натуре своей Эбби не была отшельницей и теперь тяжело переживала свое вынужденное затворничество. Конечно, она любила читать и вышивать, но нельзя же предаваться этим занятиям весь день!

Холодные капли застучали по подоконнику, и Эбби опустила раму. Скорей бы выглянуло солнце, может быть, тогда она перестанет мерзнуть и почувствует в себе достаточно бодрости, чтобы развлекаться вместе с кузиной и ее друзьями.

Горничная вошла без стука и отвлекла девушку от унылых мыслей.

– Вам принесли письмо, мисс.

– Это от отца! – Эбби поспешно вскочила с места, книга и три батистовых платочка, лежавшие у нее на коленях, разлетелись в разные стороны.

Служанка помогла ей собрать платки, положила книгу и письмо на край маленького столика и оставила мисс Тиндалл в покое.

Эбигейл торопливо развернула несколько листов, исписанных крупным, четким почерком отца. Кое-где, правда, строчки становились неровными, словно бы рука, писавшая их, временами утрачивала свою уверенность, но Эбби не сразу это заметила. Она просила отца писать подробно обо всем, что происходит с ним и Джованной каждый день, и викарий добросовестно исполнял эту просьбу.

Но было в сегодняшнем письме отца и нечто, удивившее Эбби.

«Твоя тетя писала мне, как хорошо ты устроилась в ее доме и как дружна со своей кузиной. Я сердечно рад, дитя мое, что ты живешь не у чужих тебе людей, но в заботливой семье. Еще миссис Эварт спрашивала меня о размерах твоего приданого, ее интересовало, что я могу дать за тобой, если вдруг какой-нибудь джентльмен станет просить твоей руки. Что это, простая предусмотрительность твоей тетушки, или у нее уже есть основания полагать, что такой вопрос вскоре возникнет? Нет ли у тебя какой-нибудь тайны от твоего старого отца? У тебя появился поклонник? Я не беспокоюсь о твоей репутации, твоя тетя – разумная женщина и не позволит тебе иметь неподходящие знакомства, но меня волнует твое сердце. Ты еще так мало времени провела в Англии, может ли быть, чтобы ты успела полюбить по-настоящему? Прислушайся к своим чувствам, милая, и не принимай поспешных решений. Надеюсь, мой совет преждевременный, и тебе еще только предстоит познать любовь, но ты простишь мне мое волнение, если вспомнишь историю с мистером Фьори.

Что же касается твоего приданого, я не мог дать твоей тетке утешительный ответ. Оно слишком незначительно, чтобы к тебе мог посвататься охотник за состоянием, да это и к лучшему. Ты всегда будешь знать, что твой супруг женился на тебе ради твоих достоинств, а не ради приданого!

С этим письмом я прилагаю некоторую сумму, чтобы ты могла обновить свой гардероб в соответствии с модой, царящей нынче в Англии. Свой вклад из честно накопленных денег внесла и дорогая наша Джованна, как я ни отказывался брать их, она сказала, что ее милой доченьке надлежит затмить своей красотой всех бледных английских леди, а для этого нужны некоторые ухищрения, в которых мужчины ничего не понимают. Уверен, ты уже потратила все, что было у тебя с собой в начале путешествия, и этот маленький сюрприз окажется как нельзя кстати».

Дальше следовали описания повседневной жизни викария и жителей его прихода, и Эбби немало плакала и смеялась над ними, она привыкла, что отец каждый день поверяет ей свои тревоги и заботы, и не хотела быть оторванной от всего этого на новом месте.

Но расспросы миссис Эварт о приданом Эбби встревожили девушку. Не хочет ли тетя Энн тайком найти для племянницы жениха? Что будет, если руки мисс Тиндалл попросит кто-то, кого она не любит и даже не знает? Неужели Эварты так сильно желают избавиться от обузы, навязанной им викарием Тиндаллом?

Самым простым способом выяснить истину было бы пойти и спросить тетушку прямо, но Эбби робела сделать это. Оставалось только ждать, что будет дальше, и присматриваться к джентльменам, посещающим дом Эвартов, вдруг кто-то из них наблюдает за Эбби с особым интересом? Если же случится что-то непредвиденное, Эбигейл всегда сможет найти защиту у своего дяди, в этом она отчего-то была твердо уверена.

* * *

Чего не знала Белинда, так это того, что ее матушка все же взяла на себя труд позаботиться о скорейшем устройстве судьбы своей дочери. Миссис Эварт попросила мисс Перри пригласить к себе одного известного джентльмена, в память о дружбе с его покойной бабушкой, или тетушкой, или кем ей будет угодно.

Мисс Перри любила принимать у себя молодых джентльменов и леди, ей казалось, что лучше нее никто не сможет устроить их брак, и тешила себя этой уверенностью вот уже лет тридцать. Одновременно с миссис Хедвич и ее дочерьми в доме мисс Перри должны были гостить один почтенный генерал со своим племянником и дальний родственник мисс Перри, мистер Реймз, ожидающий, пока освободится обещанный ему приход. При столь многочисленной компании присутствие еще одного гостя не могло стеснить мисс Перри, и она охотно написала мистеру Лонгсдейлу.

Последний порядком утомился, проводя скучные вечера, и был рад получить приглашение мисс Перри, пусть даже ему пришлось пожертвовать визитом к своей родной тетке. Он давно не слышал хорошей музыки и почти уже решился сделать мисс Эварт предложение, так что поездка к мисс Перри отвечала его тайным желаниям. Увидеть свою избранницу на лоне природы, свободной от светских условностей, – что может быть лучше? Характер мисс Белинды откроется ему полностью, и к началу охотничьего сезона Лонгсдейл либо будет помолвлен с нею, либо навсегда расстанется с мыслью видеть мисс Эварт своей супругой.

Белинда ничего не знала о предпринятой ее матерью попытке сблизить дочь с мистером Лонгсдейлом, а потому в первый же погожий день отправилась с друзьями кататься по окрестностям. Эбби охотно осталась дома, тем более что ей не хватило места в экипаже, а ее простуда еще не вполне прошла.

Миссис Эварт хлопотала, подготавливая комнаты для мисс Уивинг, которых ожидали через три дня, и Эбби прошла к озеру, чтобы хоть ненадолго избавиться от суеты в доме.

Она сидела на скамье и любовалась солнечными бликами на воде, когда на нее случайно наткнулся мистер Лонгсдейл, шедший из дома мисс Перри кратчайшим путем через парк. В проеме короткой аллеи он заметил одинокую фигурку, закутанную в шаль, но без шляпки, и по блестящим черным локонам тут же узнал мисс Тиндалл.

Она же увидела джентльмена, лишь когда он приблизился к ее скамье, и в легком испуге вскочила на ноги.

– Простите, что прервал ваше уединение, мисс Тиндалл, но я не мог пройти мимо, не поприветствовав вас, – самым любезным тоном сообщил мистер Лонгсдейл.

Эбби приветливо улыбнулась – после вереницы незнакомых лиц ей было приятно видеть знакомого, к тому же она сразу подумала о том, что приезд этого джентльмена улучшит настроение ее кузины.

– Я не ожидала увидеть здесь кого-то, кроме садовника, сэр, – отозвалась она. – Белинда и ее друзья уехали на прогулку...

– Почему же вы не поехали с ними? – джентльмен оставался стоять, и Эбби торопливо подвинулась на скамье, стесняясь своей недогадливости.

– Я первый раз за много дней вышла из дома, бесконечные дожди оказались вредны для моего здоровья, – жалобные нотки невольно мешались в ее доброжелательный тон. – Боюсь, долгая прогулка пока будет для меня утомительной.

Он уже заметил ее болезненный вид, но хорошее воспитание помешало ему расспрашивать девушку. Однако и без пояснений было ясно, что бедной мисс Тиндалл, прожившей шестнадцать лет в южных краях, не по душе бледное английское лето.

– Вы похожи на оранжерейный цветок, который кто-то вырвал из привычной почвы и пересадил на бесплодную каменистую землю, – сказал мистер Лонгсдейл совершенно искренне. – Я надеюсь, солнце будет радовать нас столько дней, сколько нужно, чтоб вы вполне поправились и могли веселиться вместе со всеми.

– Я тоже на это надеюсь, Белинда столько рассказывала мне о пикниках и деревенских праздниках, что я очень хочу все это увидеть!

– И непременно увидите! – подхватил джентльмен, с удовлетворением отмечая, что щеки девушки немного порозовели от предвкушения. – Не пройдете ли вы со мной в дом, мне хотелось засвидетельствовать свое почтение миссис Эварт. Ваш дядюшка дома?

– Дядя уехал по каким-то делам с управляющим, а тетя дома. Скоро приедут две ее племянницы, мисс Уивинг, и она следит за приготовлениями к их визиту.

– Тогда я, пожалуй, не стану ей мешать, – внезапно переменил свое решение джентльмен. – Лучше посижу здесь с вами, если, конечно, я не отвлекаю вас от занятий.

– Я всего лишь читала, – улыбнулась Эбби. – И смогу продолжить после.

Лонгсдейл посмотрел на книгу и заметил, что роман написан на итальянском языке. Он спросил мисс Тиндалл, как она относится к античной поэзии, и Эбби приятно удивила его своими познаниями. За разговором о литературе последовала беседа о музыке и продолжалась бы не меньше часа, если б мистер Лонгсдейл вдруг не устыдился своей бестактности – девушка еще не оправилась от простуды, а он заставляет ее так много разговаривать!

Попросив прощения за то, что ей приходится напрягать голос, джентльмен откланялся в надежде, что в его следующий визит к Эвартам мисс Тиндалл окажется в состоянии что-нибудь спеть.

Эбби еще некоторое время посидела на скамье, но так и не раскрыла книгу. Она пыталась представить себе Белинду рядом с мистером Лонгсдейлом – и не могла. Даже неопытному взгляду шестнадцатилетней девушки Лонгсдейл казался более образованным, утонченным и, наконец, неподходящим Белинде по возрасту. Среди соседей Эвартов было не так уж много молодых джентльменов, еще не вступивших в брак и не помолвленных, но кого-нибудь Белинда смогла бы выбрать, кого-то, кто подошел бы ей лучше.

– Если мистер Лонгсдейл женится на Бел, будет ли она счастлива? – пробормотала Эбби и тут же опасливо огляделась по сторонам. – Надеюсь, что будет. Он напоминает мне Фелипе, такой же спокойный и надежный с виду и в то же время всегда готовый пошутить или сделать комплимент даме.

При воспоминании о семействе Фьори Эбби снова загрустила, мысли ее еще долго крутились бы над крышей покинутого ею домика, если бы не явилась горничная с выговором от миссис Эварт, опасающейся за здоровье племянницы, так долго пробывшей на свежем воздухе, да еще и у воды.

Эбигейл послушно направилась вслед за служанкой к дому и поразила миссис Эварт новостью о прибытии мистера Лонгсдейла. Миссис Эварт тотчас же написала мисс Перри и ее гостям приглашение на завтрашний обед, чтобы провести время с приятностью, пока еще не явились несносные мисс Уивинг, а к мисс Перри не приехало семейство Хедвич.

Радость Белинды оказалась так велика, что девушка даже простила кузине беседу с мистером Лонгсдейлом и весь вечер была приветлива и оживлена.

9

За обедом рядом с Эбби сидел мистер Реймз, бедный родственник мисс Перри, чей аппетит приводил в восхищение расположившегося напротив мистера Эварта. Румяный, круглолицый мистер Реймз более походил на булочника, нежели на духовное лицо. Ему было около сорока лет, но ранняя седина уже отметила его вьющиеся вокруг лба волосы, усиливая сходство с булочником, вечно обсыпанным мукой. Недостаток средств был заметен в облике мистера Реймза, но никак не отражался на его взглядах. Он неизменно оставался благодушен и готов отдать последний пенни, если его о том просили.

Едва мистер Реймз узнал, что отец мисс Тиндалл тоже священник, его интерес к собеседнице вырос стократно. Оказывается, Реймз читал статью преподобного Тиндалла из истории взаимоотношений Генриха Восьмого с римской католической церковью и нашел мнения, содержащиеся в ней, свежими и любопытными. После того, как Эбби рассказала соседу о том, что викарий Тиндалл вот уже почти двадцать лет живет в Риме и частенько наведывается в тамошние библиотеки, мистер Реймз перестал удивляться, ведь у викария Тиндалла имелся доступ к информации, получить которую английским священнослужителям не представлялось возможным.

Весь вечер мистер Реймз просидел подле Эбби и пытался развлекать ее беседой, пока мистер Лонгсдейл не сделал ему замечание, напомнив, что мисс Тиндалл недавно была больна и не может много разговаривать. Смущенный помощник викария попросил у мисс Тиндалл прощения, и Эбби заверила добряка, что не может устать от разговоров о своем отце и его далеком приходе.

Белинда наслаждалась обществом предмета своих мечтаний и была столь мила и очаровательна, что казалась гораздо более красивой, чем являлась на самом деле или, по крайней мере, когда пребывала в дурном расположении духа.

Супруги Эварт, мисс Перри и гостивший у последней генерал Киллиан сразу после обеда сели за карты. Молодой мистер Киллиан расположился по другую сторону от мисс Тиндалл, но был слишком робок, чтобы участвовать в беседе. Как ни странно, его робость сделала Эбби гораздо более разговорчивой, чем обычно. Когда она заметила, что кто-то в комнате смущается еще больше, чем она сама, ей тотчас захотелось помочь бедняге, и она постаралась найти тему, которая могла бы понравиться и мистеру Реймзу, и мистеру Киллиану. Девушке никогда не приходилось самой занимать гостей, но эта нелегкая обязанность оказалась ей вполне по силам, пока Белинда возле фортепьяно перешептывалась с мистером Лонгсдейлом.

Обедом у Эвартов остались довольны все, в особенности мистер Реймз, привыкший к куда более скромному столу. Хорошенькая мисс Тиндалл показалась ему еще и весьма здравомыслящей особой, впрочем, иначе и быть не могло, раз ее отец – викарий Тиндалл, несомненно, ученый и во всех отношениях достойный человек.

Белинда дозналась у матери, что это миссис Эварт посоветовала мисс Перри пригласить к себе Лонгсдейла, и преисполнилась дочерней любви. Все последующие дни, до самого начала июля, Бел являла окружающим свжее, улыбающееся личико, даже появление кузин не испортило ей настроение.

Эбби чувствовала себя уже вполне сносно, чтобы принимать участие в развлечениях, а Белинда, словно бы назло Фанни и Кэтрин, сделала Эбигейл своей наперсницей и спутницей. Едва познакомившись с мисс Уивинг, Эбби поняла, что Бел не преувеличивала, когда описывала своих кузин.

Белокожие, с мелко вьющимися рыжими волосами, сестры Уивинг могли бы считаться привлекательными, если бы не их полнота и некрасивые, выдающиеся над верхней губой носы – фамильная черта Уивингов. Фанни однажды была помолвлена, но свадьба так и не состоялась, семья ее жениха разорилась, и мисс Уивинг разорвала помолвку в надежде, что к ней посватается кто-нибудь еще. Кэтрин уже несколько лет как отчаялась выйти замуж, теперь она мечтала открыть пансион для девушек и самостоятельно зарабатывать на жизнь, денег их отца не хватало на то, чтобы обеспечить дочерям достойное существование.

Свою кузину Белинду Кэтрин и Фанни считали легкомысленной, пустоголовой девочкой и при каждой возможности изводили ее своими поучениями. Миссис Эварт, на взгляд обеих мисс Уивинг, была почти так же глупа и суетлива, как ее дочь, и не заслуживала внимания. Заискивали сестры только перед дядей Эвартом, который неоднократно ссужал деньгами их отца и не намеревался требовать возврата долга.

– Среди бедных родственников моего отца Уивинги – самые противные, – рассказывала Белинда поздно вечером в день приезда кузин, сидя на кровати Эбигейл. – Они вечно просят денег и при этом еще считают нас недостаточно родовитыми только потому, что в их роду когда-то были графы. Титул давно уже ушел к какой-то боковой ветви, а спесь осталась.

Сама Эбби первые несколько минут знакомства находила Кэтрин и Фанни с их болтовней весьма забавными, но после того, как они назвали ее «маленькой притворой» и «недокормленным гусенком», согласилась с мнением Белинды.

– Они пробудут здесь долго? – спросила Эбби.

– Не меньше месяца, – Белинда выглядела не столь опечаленной приездом кузин, как обычно, лишь потому, что неподалеку находился мистер Лонгсдейл. – Очень любопытно посмотреть, как они встретятся с Клариссой и Лорой. Сестры Хедвич не понравятся моим кузинам, и, надеюсь, нас ждет немало перепалок, что так оживляют любое общество.

Эбби не могла согласиться с этим утверждением, но она еще слишком мало была знакома с традициями английского света, а потому промолчала.

– Кстати, ты тоже им не понравилась, – продолжила Бел. – И знаешь, почему?

Эбби отрицательно покачала головой.

– Они увидели в тебе соперницу, – пояснила Белинда.

– Но в чем? – Эбигейл в удивлении подняла брови.

– Они испугались, что с твоим появлением отец не даст больше денег дядюшке Уивингу, а станет поддерживать тебя. Я слышала, как Фанни шепотом спрашивала матушку, велико ли твое приданое.

– И что ответила миссис Эварт? – Эбби никак не могла справиться со своим любопытством, ей уже давно хотелось знать, на какие средства она может рассчитывать.

Белинда пренебрежительно махнула рукой.

– Я не расслышала точную цифру, но, по сравнению с моим приданым, ты просто нищая. Однако для Уивингов лишиться даже такой суммы будет настоящим бедствием, если отец вдруг захочет удвоить размер твоего приданого.

– С чего бы ему этого захотеть? – снова удивилась Эбби, решившая простить Белинде «нищенку».

– Отец очень добр, к тому же он понимает, что с малыми средствами тебе вряд ли удастся выйти замуж за человека достойного, а получить еще одних родственников, бесконечно донимающих его письмами с просьбами одолжить пятьдесят или сто фунтов... даже отцу этого вряд ли захочется, – хладнокровно пояснила Бел.

– Я никогда не стала бы просить денег у дяди Эварта! Он и тетушка Энн бесконечно добры ко мне, и уже одной их заботы достаточно, чтобы испытывать к ним благодарность и не желать большего! – смуглые щеки Эбигейл вспыхнули от обиды и гнева, но на Белинду возмущение кузины не произвело никакого впечатления.

– Это ты сейчас так говоришь, – живо возразила она. – А поживешь год или два в убогой квартирке, считая каждый пенни, и вспомнишь, что у тебя есть состоятельные родственники!

Эбби поморщилась, похоже, кузина верила лишь в собственную правоту и переубедить ее невозможно. Бел, впрочем, заметила, что Эбигейл недовольна высказанными в ее адрес подозрениями, и примирительно улыбнулась.

– Ты еще слишком мало знаешь жизнь, Эбби. Поверь, все будет, как я сказала, если только ты не найдешь себе богатого мужа. Ты обещаешь стать красивой через год или два, может, тебе и удастся заполучить кого-нибудь получше, чем несносный родственник мисс Перри, этот Реймз! Попробуй увлечь младшего Киллиана, кажется, его отец весьма состоятелен, хотя и не богат, как мы.

– А мне понравился викарий Реймз, – вступилась Эбби за своего недавнего соседа по столу. – Ты говоришь так, будто я вот-вот выйду замуж за какого-нибудь бедного молодого джентльмена, а ведь у меня нет ни одного поклонника! И мистер Киллиан был так внимателен к тебе...

Белинда довольно усмехнулась.

– Это потому, что ты слишком маленькая и кажешься моложе своих лет. Если бы ты выросла еще хотя бы на дюйм, тебя бы стали принимать всерьез.

– Боюсь, я уже год, как перестала расти, – уныло ответила Эбби, нередко с завистью поглядывавшая на статную фигуру кузины.

Белинда усмехнулась и поднялась на ноги.

– Тогда тебе придется постараться и завлечь будущего жениха своим ангельским пением, – небрежным жестом она послала кузине воздушный поцелуй и выскочила из комнаты так стремительно, что закачалась стоявшая подле двери резная деревянная клетка для домашней птички, внутри которой сиротливо лежал забытый кем-то высохший букетик незабудок.

Эбигейл некоторое время наблюдала за клеткой, потом подошла к ней и вытащила букетик.

– Странно, почему горничная не выбросила его, – пробормотала она. – Возможно, он что-то означает, какая-то память о минувшем... Но я не могу смотреть на эти мертвые цветы, это наводит на меня еще большую тоску, чем жестокие слова Белинды.

Эбби решительно бросила незабудки в пустой камин. Вот если бы она могла так же легко расстаться со своими тревогами!

* * *

По случаю приезда миссис Хедвич с дочерьми мисс Перри устроила завтрак на недавно пристроенной к ее дому террасе.

Младший мистер Киллиан подвергся атаке сразу обеих сестер Хедвич и лишился возможности приблизиться к мисс Эварт. Белинда тотчас заметила, что потеряла одного из своих поклонников, но в присутствии мистера Лонгсдейла она не могла позволить себе выглядеть раздраженной.

Гостей набралось никак не меньше двадцати человек, и обе мисс Уивинг были рады блеснуть своим здравомыслием на публике. Их громкие голоса неприятно контрастировали с открывающимся с террасы видом на розарий мисс Перри, и Эбби едва могла усидеть на месте, так ей хотелось сбежать по широким плитам крыльца и очутиться в царстве роз. Она и сама в платье вишневого цвета выглядела смуглой южной розой. Накануне девушка до поздней ночи перешивала на этот туалет кружева с голубого платья, и теперь казалась чуть отстраненной, хотя на самом деле всего лишь хотела спать. Сидевший рядом мистер Реймз усыплял ее монотонным перечислением усовершенствований, которые он хотел внести в дела своего будущего прихода, и Эбби боялась, что начнет клевать носом, если немедленно не пойдет прогуляться.

Мистер Лонгсдейл заметил, что девушка с трудом подавляет зевки, и подумал, что бедняжке, кажется, вреден английский климат, в его неприветливых объятиях эта южная птичка чахнет и грустит. Его посетило неодолимое желание немного развлечь мисс Тиндалл, и он предложил желающим пройтись, посмотреть на новую террасу с разных сторон.

– Мисс Хедвич, вы ведь собирались написать пейзаж. Отчего бы нам прямо сейчас не выбрать подходящий ракурс? – обратился Лонгсдейл к Клариссе Хедвич.

Белинда остро сожалела, что вместо нее в одном доме с ее поклонником живут эти несносные сестры, но это было лучше, чем если б Лонгсдейл оставался в Девоншире и наносил визиты Мэриан Гладстон.

– Охотно, мистер Лонгсдейл, – тут же отозвалась Кларисса. – Я думаю, моя сестра и мистер Киллиан смогут помочь мне советом.

– Разумеется, – с самым серьезным видом кивнул Лонгсдейл. – Мисс Эварт тоже пойдет с нами. Мисс Тиндалл, идемте с нами! Вы ведь не боитесь выходить на солнце, после его палящих лучей, окутывающих Рим трепещущим маревом, наше скромное светило может показаться вам вялым и бездеятельным, не так ли?

– В самом деле, сэр, – охотно согласилась Эбби, только и мечтавшая избавиться от общества мистера Реймза. – Я уже не мерзну так, как в первые дни, но если эту погоду можно назвать летом, то что же будет здесь зимой?

– Зимой мы с вами окажемся в Лондоне, а там вместо солнца будут сиять улыбки и брильянты прелестных дам, – улыбнулся мистер Лонгсдейл и поднялся из-за стола, чтобы отодвинуть стул Белинды.

Сестры Уивинг переглянулись и пришли к молчаливому согласию остаться за обильно накрытым столом. Их примеру последовал и мистер Реймз, каждый раз вкушавший пищу с таким видом, как будто ест впервые за неделю.

Еще две юные леди и джентльмен из числа гостей мисс Перри пожелали обойти лужайку перед домом и помочь советом художнице, за что мисс Кларисса выразила им сдержанную признательность. Эбби подумала о том, как утомительно, должно быть, выслушивать непрошеные советы. Кларисса Хедвич казалась девушкой, вполне способной решить, как именно ей расположиться со своим мольбертом, но ради возможности избавиться от опеки почтенных дам и пофлиртовать с молодыми джентльменами приходилось жертвовать своей независимостью.

Эбигейл поняла, что живопись – всего лишь предлог уйти с террасы, лишь когда мисс Лора Хедвич увлекла младшего Киллиана к заросшей плющом беседке, а Белинда направилась в обход розария к выступающему крылу здания, которое могло укрыть ее и ее поклонника от взглядов миссис Эварт, мисс Перри и других оставшихся на террасе гостей.

Эбби растерялась, больше всего ей хотелось посмотреть на розы, но она робела оставаться в обществе незнакомых ей людей, сгрудившихся вокруг мисс Клариссы, плавными жестами рисующей в воздухе план будущей картины.

– Мисс Тиндалл! – как оказалось, мистер Лонгсдейл не заметил попытки Белинды увести его за угол дома. – Вы когда-нибудь видели такие красивые розы? Однажды на развалинах римского форума я заметил розовый куст, отчаянно цеплявшийся за каждый обломок камня. Это было удивительное зрелище, словно розы были нарочно посажены в память о людях, некогда строивших все эти величественные храмы.

– Я знаю, о чем вы говорите, мы с отцом нередко прогуливались там, – Эбби искренне обрадовалась появлению собеседника, ей было неловко чувствовать себя забытой всеми. – К сожалению, вид портили многочисленные леди со своими картонами, со всех сторон окружившие бедный куст, чтобы запечатлеть его на память о поездке в Рим.

– Вы правы, я тоже помню этих леди, – засмеялся Лонгсдейл.

– Мистер Лонгсдейл! – Белинда, грациозно придерживая дорогое белое платье, подошла к Эбби и ее собеседнику. – Я думала, вы покажете мне дерево, в которое ударила молния.

Неважно, что она не один десяток раз видела злосчастное дерево.

– Всегда рад доставить вам удовольствие, мисс Эварт, – Лонгсдейл слегка поклонился. – Идемте, мисс Тиндалл, вы наверняка еще не видели эту мрачную картину. Не понимаю, почему мисс Перри не прикажет его спилить!

– Кто-то сказал ей, что это – дурная примета, и лучше оставить его как есть, чтобы беды не поразили кого-нибудь в доме, – с серьезным видом пояснила Белинда и многозначительно посмотрела на Эбигейл.

Эбби поняла, что кузина против, чтобы она составила им компанию в прогулке к исковерканному дереву, и замешкалась, но Лонгсдейл предложил ей опереться на его левую руку, в то время как Белинда уже завладела правой.

– Прошу вас, дорогие леди, – Эбби показалось, или Лонгсдейл незаметно подмигнул ей?

Эбигейл уже знала, что вечером ей предстоит тягостный разговор с кузиной, но сейчас внимание джентльмена было приятно, ведь ей так не хватало друзей, особенно смешливых, остроумных Фьори, владеющих талантом украсить свою нелегкую жизнь задорным смехом и хорошей шуткой. За последние недели Эбби привыкла к своим родственникам, и даже Белинда уже не так пугала ее, мисс Тиндалл училась смиряться со злыми насмешками кузины и избегать спорить с ней, а в остальном Бел вполне можно было терпеть, особенно в сравнении с несносными Фанни и Кэтрин. Но Белинда навряд ли простит Эбигейл вмешательство в свой роман с мистером Лонгсдейлом!

«Зачем же он сам все время обращает на меня ее внимание? – в недоумении думала Эбби, пока все трое обходили дом по посыпанной гравием дорожке. – Или я выступаю кем-то вроде компаньонки, чтобы соблюсти правила приличия? Тогда почему Бел хмурится?»

Мистер Лонгсдейл, по обыкновению, занимал девушек болтовней. Люди его возраста, возможно, не нашли бы в этом джентльмене выдающегося ума, но для юных леди он казался неисчерпаемым источником увлекательных историй и многослойных комплиментов.

– Вы переписываетесь с вашей подругой, миссис Сноуорд? – спросил Лонгсдейл у Эбби. – Недавно я получил от Сэмюэля письмо, он порядком устал от частых переездов и мечтает поскорее осесть в своем поместье. Думаю, когда это случится, они пригласят вас погостить у них до конца лета.

Белинда радостно встрепенулась и подумала, как было бы чудесно, если бы Эбби забрала с собой кузин Уивинг, а заодно и Лору с Клариссой. Остальные девушки из окрестных семей не могли считаться соперницами мисс Эварт, так как не превосходили Бел ни внешностью, ни размерами приданого – Белинде очень повезло, что она была единственной дочерью в семье.

– Я бы очень хотела повидать Делию, – откликнулась Эбби. – Позавчера я получила от нее милое послание, в котором она посмеивается над бесконечным брюзжанием своего мужа и обещает, что он воцарится у себя в поместье уже в первые дни августа.

Лонгсдейл рассмеялся.

– Могу себе представить, каким невыносимым станет бедняга Сэмюэль, если ему придется еще две недели глотать дорожную пыль. Но таков удел молодоженов – предстать перед очами всех тетушек и бабушек, никого ведь нельзя забыть, если надеешься получить от них хотя бы малейшее наследство!

Белинда попыталась заглянуть в лицо джентльмена, чтобы понять, был ли в его словах о молодоженах какой-нибудь особый намек, но Лонгсдейл уже заговорил о другом.

Чем больше Эбби слушала его истории, тем сильнее ей казалось, что он обращается только к ней, ведь он упоминал места, где она бывала или хотела бы побывать, книги, которые она читала, а Белинда зачастую не могла участвовать в беседе ввиду своего незнания предмета. «Может быть, это что-то сродни кокетству, только для мужчин? – подумалось ей, когда они шли обратно к террасе по дорожке, описывающей полный круг около дома. – Нарочно поддразнивает ее в отместку за ее флирт с мистером Киллианом и другими? Но Бел ведь не любит, когда ее выставляют невеждой, разве он этого не понимает?»

Мистер Лонгсдейл на самом деле был далек от того, чтобы выказывать свой интерес к мисс Эварт таким изощренным способом. Он и сам не мог объяснить, отчего ему приятнее беседовать с кузиной своей будущей невесты, нежели с ней самой. Мисс Тиндалл кажется такой хрупкой и беззащитной, и в то же время ее взгляд, походка, движения говорят о скрытой решительности. Каково ей оказаться в зависимом положении, пусть даже и в доме родной тетки! «Неужели дела ее отца так плохи, что он не мог отправить дочь хотя бы в хороший пансион? – вот о чем думал мистер Лонгсдейл, пока Белинда охала и ахала, изображая смешанный с ужасом восторг от изуродованного дерева, как будто видела его впервые. – Жена Сэмюэля говорила, что этот викарий Тиндалл серьезно болен, жаркий климат убивает его, но обратную дорогу в Англию он и вовсе не сможет перенести. Означает ли это, что скоро бедняжка получит трагическое известие?»

В своем предположении мистер Лонгсдейл недалеко ушел от истины, Делия Сноуорд в своих беседах с мужем не реже чем раз в три дня вспоминала о незавидной участи малышки Эбигейл, чья жизнь в скором времени должна была наполниться настоящим горем, по сравнению с которым нынешние печали покажутся ей незначительными.

Из-за поворота вышел мистер Реймз в сопровождении обеих мисс Уивинг, и Эбби поняла, что завтрак закончен. Общий разговор никак не складывался, Фанни и Кэтрин старались перекричать друг друга, будущий викарий Реймз не менее громогласно их утихомиривал, Белинда краснела от стыда за своих кузин, а мистер Лонгсдейл, судя по его смешливому взгляду, от души наслаждался этой милой домашней сценкой.

Эбби воспользовалась суматохой и ускользнула в розарий. Высокие кусты почти скрывали ее маленькую фигурку, и она довольно долго с наслаждением вдыхала приторный аромат, пытаясь заметить разницу между тем или иным сортом роз. За ней пришел мистер Киллиан – мисс Перри предложила воспользоваться хорошей погодой и прокатиться в колясках пять или шесть миль, чтобы пробудить себе аппетит и по возвращении с удовольствием воздать должное столу. Эбби оперлась на предложенную ей руку и проследовала со своим спутником к парадному входу в дом, где уже собирались джентльмены, пока леди надевали шляпки и разбирали свои зонтики, призванные защитить нежную кожу от солнца.

Эбби никогда не боялась солнечных лучей, ее смуглая кожа лишь слегка темнела от загара, а шляпка на ленте болталась на сгибе ее локтя, поэтому девушка с любопытством разглядывала лошадей и нарядные экипажи. Генерал Киллиан подошел к ней и принялся самым бестактным образом расспрашивать о ее жизни, пока мистер Лонгсдейл его не прервал.

– Когда вы подходили с Джозефом Киллианом, ваш дядя сказал, что вы чудесно смотритесь вместе. Джозеф для мужчины маловат ростом, но вам как раз подходит. И этот солдафон тотчас решил узнать, каково ваше приданое, чтобы решить, можно ли рассматривать вас как подходящую партию, – прошептал Лонгсдейл, отводя Эбби в сторону.

– Навряд ли он сочтет меня достойной своего сына, – мрачно ответила Эбби, ей были неприятны вопросы генерала, но еще более неловко она почувствовала себя после объяснения Лонгсдейла.

– Не стоит обращать внимания на тех людей, для кого это имеет значение! – с излишней пылкостью отвечал ей джентльмен.

– Я не привыкла, что на меня могут смотреть презрительно только потому, что мой отец не владеет поместьем, – неожиданно для себя самой Эбби почувствовала, что голос ее звучит жалобно, и покраснела от смущения.

На самом деле в маленьком приходе ее отца встречались иногда дамы и джентльмены, считавшие викария Тиндалла незначительным человеком, но только пока они не слышали его проникновенных проповедей.

– Вам не стоит переживать из-за этого, – попытался утешить ее Лонгсдейл. – Всегда найдутся недоброжелатели, чтобы испортить вам настроение, независимо от того, есть у вас капитал или нет. В блестящем обществе от насмешек не защищены даже принцы, а отношения между молодыми леди чаще всего основаны на притворстве, ведь каждая боится, что ее бойкая подруга завладеет сердцем и рукой понравившегося ей джентльмена!

Эбби ошеломленно распахнула глаза – девушке и в голову не приходило, что уловки Белинды и ее подружек могут быть замечены джентльменами, ей всегда казалось, что мужчины проявляют завидную слепоту, когда дело касается женского кокетства. Она не успела ответить – на крыльцо выскочили Кларисса и Лора, следом за ними шли мисс Фанни и Кэтрин, издавая возмущенные вопли. Эбби догадалась, что сестры Хедвич одержали словесную победу над превосходящими их годами, но не умом сестрами Уивинг, и отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

Белинда с королевским достоинством прошествовала к коляске, но один из молодых джентльменов опередил мистера Лонгсдейла, и без того не спешившего усаживать мисс Эварт в экипаж. Случайно или намеренно, но Лонгсдейл оказался в одной коляске с миссис Эварт, миссис Хедвич и Эбби, а Белинде пришлось довольствоваться обществом того молодого джентльмена, Лоры Хедвич и мистера Киллиана.

По дороге Эбби больше молчала и слушала, как миссис Эварт распространяется о талантах Белинды, а мисс Перри и мистер Лонгсдейл с самым серьезным видом внимают гордой матери.

Эбигейл думала о том, что в последние дни загородные развлечения приобрели для нее более яркую окраску и она начала лучше понимать Белинду и ее подруг, так стремящихся вкусить радостей каждого летнего дня. Виной ли тому хорошая погода или появление людей, которые ей знакомы – Хедвичей и мистера Лонгсдейла? Пожалуй, в равной степени и то, и другое.

Прогулка затянулась, и компания возвратилась в дом мисс Перри с ощущением усталости и голода, но к ним примешивалась гордость за то, что все они выполнили задуманное, а также желание провести остаток дня в покое и неге.

В большой гостиной царила прохлада, и гости мисс Перри устроились на креслах и диванах, а кое-кто, будучи в преклонных летах, даже поднялся на второй этаж немного вздремнуть. На приглашение поиграть откликнулась только Белинда, что ничуть не удивило присутствующих, и некоторое время они наслаждались чистыми звуками рояля, пока Белинде не вздумалось спеть. Голос ее пусть и был верен, но несколько слабоват по сравнению со звучанием инструмента, и в дальнем уголке гостиной невозможно было разобрать, что она поет. Кэтрин Уивинг тотчас сделала кузине замечание:

– Что ты там бормочешь, малышка Бел? Как будто котенок мурлычет!

Лора захихикала, мистер Киллиан улыбнулся, а миссис Эварт неодобрительно посмотрела на племянницу, но Кэтрин Уивинг умела не замечать такие взгляды.

– Пусть тогда поет Эбигейл, ее-то голос услышит даже генерал на втором этаже! – сердито заявила Белинда и отошла от рояля.

– В самом деле, мисс Тиндалл, мы уже не раз слышали о том, что вы прекрасно поете, так порадуйте нас немного, – попросил мистер Реймз, чье лицо выражало подлинное огорчение от ссоры молодых леди.

Юный Киллиан и Кларисса Хедвич присоединились к этой просьбе, и Эбби не стала отказываться, неприлично, когда столько людей уговаривают тебя сделать что-то, что ты и в самом деле умеешь.

Мистер Тимоти Лонгсдейл расслабленно полеживал в глубоком кресле и словно бы грезил наяву, вполуха слушая мелодичные итальянские слова. Он представлял себе свой собственный дом уютным, отремонтированным и приглаженным гнездышком, где в гостиной расставлены в широких вазах букеты, на чайном столике блюдо из дельфтского фарфора с тоненькими ломтиками яблочного кекса, сам он вот так же, как сейчас, предается блаженной лени, а под его креслом дремлет пес, положив голову на выпавшую из рук хозяина газету. Миссис Лонгсдейл сидит за фортепьяно, и черные локоны совсем скрывают ее маленькое личико...

«Черт возьми, почему они черные? У мисс Эварт же каштановые волосы! – Лонгсдейл встряхнулся, как собака из его воображаемой идиллии, и бросил взгляд на сидящую неподалеку Белинду Эварт. – Не иначе как спутал ее с кузиной!»

Лонгсдейл перевел взгляд на мисс Тиндалл, затем снова обернулся к Белинде, чья губка все еще была обиженно оттопырена. Настроение джентльмена внезапно испортилось, он вдруг отчетливо понял, что ему совсем не хочется делать мисс Эварт предложение, а ведь он приехал погостить у мисс Перри именно с этим благим намерением. И вот хорошенькая, беззащитная мисс Тиндалл поселилась в его мыслях и, сама о том не подозревая, разрушает нарисованную его внутренним взором картину безмятежной семейной жизни.

«Будь здесь Сэмюэль, он бы тотчас объяснил мне, что во мне проснулись отеческие чувства к этой бедняжке, и я возмечтал защитить ее от невзгод, поджидающих девушку без средств на тернистом пути устройства своей судьбы. Но, к моей радости, Сэмюэль прохлаждается в обществе тетушек своей жены и не докучает мне демонстрацией познаний о человеческой натуре, – Лонгсдейл рассеянно улыбнулся Белинде и снова откинулся в кресле, а Эбби под давлением Киллиана начала другую песню из тех, что не принято исполнять в приличном римском обществе, но так любят простые люди вроде ее дорогой Джованны. – Пожалуй, мне стоит признаться себе, что мисс Тиндалл затронула что-то во мне, и надо же было этому случиться, как раз когда я собрался просить руки мисс Эварт! И вот что мне теперь делать?»

Мистер Лонгсдейл смог бы понять себя, будь на месте мисс Тиндалл красивая женщина лет двадцати трех, из-за которой может потерять голову тридцатилетний холостяк, намеренный воспитать себе жену по собственному вкусу, но отказаться от помолвки ради юной девочки, почти подростка? Он, видно, перегрелся на солнце! Успокоенный этой мыслью, мистер Лонгсдейл дал себе слово, что вечером окунется в прохладный ручей и пораньше ляжет спать, а утром мисс Эбигейл Тиндалл покажется ему тем, кем на самом деле и является, – маленькой кузиной будущей миссис Лонгсдейл.

10

– Мне не понравилось, что ты так много говорила с мистером Лонгсдейлом! – Белинда сердито притопнула ножкой.

Эбби всю дорогу до поместья Эвартов наблюдала мрачное выражение лица кузины и не сомневалась, что Белинда явится к ней в комнату с этим выговором.

– Это он говорил со мной, а я только отвечала, – попыталась защититься девушка.

– Ты улыбалась и кокетничала, все это заметили, даже глупышки Кэтрин и Фанни! – Белинда явно настроилась на длительную ссору.

– Не может быть! – Эбби почувствовала неприятную дрожь в пальцах при мысли, что мисс Уивинг обсуждают ее поведение и манеры. – Я была лишь приветлива, как учила меня тетя Энн.

– Не впутывай сюда мою мать! Там, где ты родилась, принято менять поклонников, как носовые платки, но мистер Лонгсдейл вот-вот подарит мне обручальное кольцо, и я не позволю тебе испортить мою помолвку! – Белинда, казалось, еще немного и набросится на кузину с кулаками.

– О боже, Бел! У меня никогда не было желания испортить тебе хоть что-нибудь! Все знают, что мистер Лонгсдейл за тобой ухаживает, – Эбби осторожно попятилась, надеясь спрятаться за кресло, если Белинда и впрямь захочет ударить ее или дернуть за локоны.

– Вот именно, все! И эти несносные сестрицы Хедвич всячески стараются не допустить моей помолвки, они так боятся остаться старыми девами, что готовы броситься в объятия первого же встретившегося им мужчины, даже если это будет тучный болван вроде Реймза! Но к их злобным выпадам я уже привыкла, как и к проделкам своих кузин Уивинг, а вот от тебя я не ожидала такого коварства, и это после того, как мои родители согласились о тебе заботиться!

– Мистеру Лонгсдейлу давно следовало бы сделать тебе предложение, – мягко заметила Эбби. – Тогда никто из названных тобой девиц не стал бы флиртовать с ним...

Этого ей говорить не стоило. Уязвленная Белинда кричала так громко, что явилась сама миссис Эварт, которой горничная доложила о странном шуме в комнате мисс Тиндалл. Миссис Эварт застала обеих леди в слезах, но если Эбби выглядела расстроенной и напуганной, то Белинда истерически рыдала и призывала суровые кары на голову неблагодарной, мерзкой... словом, Эбби.

– Что здесь происходит, мои дорогие? – миссис Эварт пришлось стряхнуть с себя сонливость и принять суровый вид справедливого судии.

– Ах, мама, зачем ты пригласила ее жить с нами? Разве ты не видишь, она хочет отобрать у меня Лонгсдейла! – возопила Белинда.

Миссис Эварт с неодобрением посмотрела на племянницу. Эбби лишь умоляюще протянула к ней руки, одновременно качая головой и шепча: «Это не так, тетя, вовсе не так...»

К чести миссис Эварт, она скорее поверила Эбби, чем собственной дочери. Мать не впервые видела Белинду в таком жалком состоянии. К тому же в поведении Эбигейл миссис Эварт не усмотрела ничего предосудительного, малышка была любезна со всеми и притом никому не навязывала свое общество, в отличие от племянниц мистера Эварта.

– Тише, ради бога, Бел, сейчас сюда прибегут Фанни и Кэтрин, они чуют скандал за милю! Эбби не делала ничего дурного, тебе показалось. Пойдем, я помогу тебе лечь в постель и попрошу Бетти принести моих капель. Будь послушной девочкой, иначе у тебя разболится голова, а глаза будут красными, как у кролика!

Белинда то ли услышала о возможном появлении сестер Уивинг, то ли уже истратила все свои силы на истерику, так или иначе, но она позволила матери увести себя. Напоследок миссис Эварт обернулась к Эбби:

– Позже я зайду поговорить с тобой, Эбигейл.

* * *

Через полчаса миссис Эварт появилась в спальне Эбби со стаканом, где были разведены капли. Племянница все еще тихо плакала, но тетушка Энн не сочла нужным обнять и утешить девушку.

– Выпей это и успокойся, – довольно приветливо сказала она и протянула Эбби стакан.

Эбигейл послушно выпила неприятно пахнущую жидкость и укоризненно посмотрела на тетку.

– Почему Бел так рассердилась? Я старалась быть ей настоящей сестрой...

– Я знаю, – устало отмахнулась миссис Эварт. – Она иногда теряет власть над собой, когда сильно расстроена. Сейчас ей надоедают Фанни и Кэтрин, да еще дочери миссис Хедвич поддразнивают ее из-за того, что Лонгсдейл все тянет с помолвкой... Белинда на самом деле не думает о тебе так плохо, она просто испытывает ревность и обиду и из-за этого готова злиться на весь свет.

Эбби подумала, что мать как-то слишком мягко относится к выходкам дочери, особенно если они повторяются, но ничего не сказала.

– Лучше тебе пока не ездить с нами туда, где будет мистер Лонгсдейл, мы скажем, что ты снова больна. Если он не сделает предложение через две или три недели, я не знаю, что будет с Белиндой. Я очень боюсь, что мистер Эварт потеряет терпение и сам заговорит с ним об этом. Как тогда на нас посмотрят Хедвичи и мисс Перри?

Эбби не знала о привычке миссис Эварт поверять свои невзгоды дочери и была удивлена, что ее тетушка словно бы советуется с ней, шестнадцатилетней неопытной девушкой. Но что-то надо было ответить, и Эбби послушно кивнула головой.

– Я сделаю все, как вы скажете, тетя Энн, лишь бы это принесло успокоение Белинде. Может быть, мистеру Эварту и в самом деле лучше поговорить с мистером Лонгсдейлом? Что в этом плохого?

Миссис Эварт замахала руками, словно отгоняя стайку назойливых мотыльков.

– Ты еще так мало знаешь светские обычаи, милая. Это совершенно невозможно, если мистер Лонгсдейл проявит неуважение и кому-нибудь расскажет об этом, мистер Эварт станет посмешищем, а бедная моя девочка не сможет показаться на людях! Как-нибудь я тебе объясню все это подробнее, а сейчас мне надо вернуться к Бел, она уже в постели, но еще не вполне успокоилась. Ложись и ты, завтра, я надеюсь, все образуется.

Миссис Эварт равнодушно поцеловала Эбби в пылающий лоб и ушла.

Эбигейл позвала служанку, чтоб та помогла ей снять платье, и, как послушная девочка, забралась в постель. Ее молитвы были сумбурны, как в первый вечер, что она провела у Эвартов, к возвышенным мыслям невольно примешивались воспоминания о событиях этого дня. Запрет тетушки на поездки в гости и на пикники огорчил Эбби больше, чем она могла ожидать. Лишиться развлечений как раз тогда, когда она начала получать от них удовольствие – какая несправедливость судьбы! Но ослушаться тетку Эбби и в голову не пришло, важнее всего было счастье Белинды.

«Вот только будет ли она счастлива? – не впервые уже думала Эбигейл. – Мистер Лонгсдейл не выглядит влюбленным в нее, может, он и вовсе не захочет жениться на Бел. В каком-то романе я читала, как один венецианец ухаживал за девушкой, чтобы познакомиться поближе с ее сестрой, и потом женился на этой самой сестре... Ох!»

Последнее восклицание Эбби говорило о том, что она осознала, как похожа эта история на то, что происходит сейчас с ней и Белиндой. Но ведь не может же быть, чтобы она сама понравилась мистеру Лонгсдейлу! Они так мало знакомы, а он галантен со всеми дамами!

– Нет, нет! Я не должна так думать, эти мысли могут завести меня совсем не туда, куда следует устремлять свои помыслы! – попыталась она усмирить самое себя. – Тетя права, сегодня мы все устали и не можем рассуждать здраво. Лучше всего мне сейчас уснуть, а утром все опять будет хорошо.

Капли тетушки Энн оказали свое действие, мало-помалу Эбби успокоилась и уснула.

* * *

За завтраком Белинда почти ничего не ела, ее щеки утратили румянец, но, к удивлению Эбби, Бел приветствовала кузину вполне дружелюбно. Казалось, она ничего не помнит из случившегося накануне, и Эбигейл сочла наилучшим вести себя как обычно, а не раздражать Белинду обиженным видом или многозначительным молчанием.

Кэтрин Уивинг завела было разговор о странном шуме, который послышался ей вчера вечером, но миссис Эварт довольно резко сменила тему, и даже Кэтрин поняла, что лучше ей не продолжать.

После завтрака мистер Эварт собрался поехать на одну из ферм, поговорить с арендаторами, и неожиданно для Эбби предложил ей сопровождать его.

– Прогулка пойдет на пользу твоему здоровью, ты выпьешь свежего молока и посмотришь на маленьких ягнят, – добродушно улыбнулся он, и девушка тотчас согласилась.

Она догадалась, что тетушка Энн посетовала своему супругу на болезненный вид племянницы, и дядя решил на свой лад развлечь ее, или же ему прямо сказали, что Эбби лучше увезти из дома, так как сестры Хедвич собирались приехать после завтрака вместе с мистером Лонгсдейлом, поиграть в волан.

Эбби и в самом деле получила большое удовольствие от поездки с дядей, его манеры и речь так сильно напоминали ей отца... А на ферме было столько всего интересного, что Эбигейл и думать забыла о вчерашней ссоре с Белиндой и своих переживаниях. Кухня в старом фермерском доме напомнила ей убежище Джованны, и Эбби безо всякого стеснения уселась вместе с семьей арендатора за огромный деревянный стол и с аппетитом поела простой деревенской пищи. Мистер Эварт был чрезвычайно рад наблюдать, как эта маленькая птичка распушила перышки и сразу превратилась из нахохлившегося птенца в хорошенькую девушку со здоровым румянцем на смуглых щечках.

И на другой день, и на следующий Эбби осматривала вместе с дядей его владения, с явного одобрения миссис Эварт. Корзинка со снедью занимала свое место в открытой коляске, и дядя и племянница могли остановиться в любом живописном месте и немного перекусить. Девушка наслаждалась видами реки, лугов на ее берегах и полей, на которых трудолюбивые фермеры работали до глубокой усталости, чтобы прокормить свои семьи зимой.

Эбби, кажется, начинала понимать и любить страну, где появились на свет ее родители, но на четвертый день дядюшка сообщил ей, что закончил объезд поместья и должен встретиться с управляющим, чтобы наметить кое-какие улучшения в ведении хозяйства.

Белинда, которую Эбби почти не видела в прошедшие три дня, накануне уехала на бал к каким-то друзьям и собиралась пробыть в гостях чуть ли не целую неделю, чтобы отдохнуть от всех своих кузин. Миссис Эварт страдала от мигрени и осталась дома, за Белиндой должна была присмотреть мисс Перри или миссис Хедвич, также поехавшая на бал вместе с дочерьми, Киллианами и мистером Лонгсдейлом.

Фанни и Кэтрин вознамерились осмотреть собор в ближайшем городке, а заодно посетить модные лавки и купить себе что-нибудь на деньги, так любезно подаренные им дядюшкой. Миссис Эварт предложила Эбби поехать с ними, но Эбигейл едва ли не с ужасом отказалась, заявив, что после долгих прогулок с мистером Эвартом ей хочется немного побыть дома, почитать книгу и позаниматься музыкой.

– Только не в гостиной, моя дорогая, возможно, ко мне на чай явятся две или три подруги, и громкие звуки будут нам мешать. Ты вполне можешь петь в саду, – поторопилась избавиться от третьей племянницы миссис Эварт, едва две другие скрылись из виду вместе с коляской мистера Эварта.

Эбби не требовала к себе внимания тетки, приятные впечатления от поездок на фермы требовали осторожного подхода – Эбигейл собиралась устроиться на скамье в саду и заново перебрать в своем воображении каждый запомнившийся ей эпизод, подобно тому, как пальцы монаха-католика перебирают янтарные четки.

Девушка прошла к озеру и разложила шаль на той самой скамье, где несколько дней назад ее застал мистер Лонгсдейл. И теперь, как и тогда, Эбигейл не услышала его приближения и заметила, что не одна, когда его длинная тень упала ей под ноги.

– Мисс Тиндалл! Кажется, мне суждено пугать вас всякий раз, как мы встречаемся, – виновато заметил джентльмен, когда Эбби проворно вскочила на ноги и едва ли не отпрыгнула в сторону.

– Если бы у вас была собака, она бы предупредила о вашем появлении своим лаем, – немного сердито ответила Эбби.

– Увы, мисс Перри не любит собак, иначе я непременно завел бы одну или двух, чтобы доставить вам удовольствие, – джентльмен ничуть не удивился неожиданному заявлению Эбби. – Вы любите собак?

– Мы не держали их, но мне хотелось иметь щенка. У моих друзей, семьи Фьори, всегда были подросшие или только что родившиеся щенки, они, казалось, покрывали весь пол в их маленькой кухне одним пушистым, шевелящимся покрывалом...

– У вашего дяди ведь есть собаки, почему бы вам не подружиться с одной из них, если вы их так любите? – Лонгсдейл все еще стоял, а Эбби не знала, сесть ей снова или беседовать с джентльменом стоя.

– Они ведь не мои, – просто ответила она.

– Вы хорошо себя чувствуете? – заметив грусть в ее голосе, Лонгсдейл поспешно сменил тему.

– О, да, благодарю вас, – Эбби сперва не поняла, чем был вызван этот вопрос.

– Мы не видели вас уже несколько дней, и вчера на балу вас тоже не было, а я надеялся танцевать с вами, – с видимым сожалением заметил Лонгсдейл. – Ваша кузина сказала, что вы опять приболели...

– Ах, это... – протянула Эбби, не зная, что сказать еще, лгать ей не хотелось, но и представить в невыгодном свете свою тетку и кузину было совершенно немыслимо. – Пожалуй, я немного переутомилась...

– Вас видел один мой знакомый, вы ехали в коляске с мистером Эвартом и смеялись, – обличил девушку джентльмен.

Эбигейл смущенно опустила глаза.

– Дядя предложил мне покататься вместе с ним, у него были дела на ферме, и он решил, что свежий воздух и деревенское молоко будут мне полезны, – пробормотала она.

Джентльмен подошел ближе и жестом предложил ей опереться на его руку.

– Давайте немного пройдемся, и вы расскажете мне, почему бежите от общества.

– Я не могу, сэр, – заявила девушка, но послушно приняла предложенную помощь и вслед за спутником медленно пошла по узкой дорожке, ведущей в обход озера к дальней границе парка.

Лонгсдейл вдоволь насмотрелся на старания юных леди избавиться от соперниц, и поведение мисс Эварт предстало перед ним в новом, неприятном свете. Неужели мисс Белинда злится на свою кузину, и виной тому – он сам?

Лонгсдейл уже понял, что мисс Тиндалл – весьма скрытная особа и не захочет очернять своих родственников, а потому не стал настаивать на выяснении истины. Ему было достаточно знать, что она здорова.

– А почему вы здесь, сэр? – осмелилась спросить Эбби. – Разве вам не положено быть в гостях, вместе с Белиндой и другими?

– Мне показалось скучным проводить время в обсуждениях достоинств кухарки, представившей высокому собранию совершенно необыкновенный торт, и я сбежал оттуда, – улыбка у Лонгсдейла вышла совершенно мальчишеской. – Ваша кузина, наверно, рассердится на меня.

«Особенно когда узнает, что вы были здесь», – подумала Эбби.

– Хотите пройти в дом? У тетушки болит голова, но она надеется, что к чаю приедут ее соседки и развлекут ее беседой. А дядя заперся в кабинете со своим управляющим.

– Нет уж, увольте! Я приехал сюда только ради вас, опасался, что мисс Эварт скрывает, насколько серьезно вы на самом деле больны! – его серьезный тон встревожил Эбби, но она постаралась ответить шутливо.

– А как же тот ваш знакомый, что видел меня во время поездки с дядюшкой? Вы ведь говорили, он заметил, что я смеюсь!

– Это ничего не значит! – решительно заявил джентльмен. – Вы могли смеяться, а вечером слечь от лихорадки! Я тревожился о вас, но вы, кажется, вполне привыкли к здешнему климату и уже не кутаетесь в свою шаль.

– О, да, я привыкаю, – торопливо согласилась Эбби, она совсем не знала, что надо отвечать на сказанные таким пылким тоном слова. Если бы это был Марио Фьори, она бы не сомневалась в его чувствах к ней, но не мог же этот малознакомый человек испытывать к ней то же, что и ее учитель-итальянец, к тому же настроенный влюбиться в свою хорошенькую ученицу!

– Рад слышать это, мисс Тиндалл! Мне бы очень не хотелось, чтобы вы оставили нас и вернулись в Рим, – Лонгсдейл словно бы не замечал, что смущает и тревожит девушку.

– Боюсь, это не в моей власти, – с некоторым сожалением ответила Эбби. – Если бы мой отец смог приехать сюда... Но и это невозможно, хотя он и не сказал мне, почему именно.

– Насколько я слышал от мистера и миссис Сноуорд, викарий Тиндалл не вполне крепок для такого путешествия, – Лонгсдейл постарался смягчить то, что узнал от своих друзей, и в то же время подумал, что кто-то должен подготовить девушку к горестной новости, если та вдруг придет.

– Он не имел привычки жаловаться на здоровье, но он уже немолод... – Эбби отвлеклась от мыслей о странном поведении своего собеседника, стоило ему только заговорить о ее дорогом отце. – Я так боюсь, что никогда его больше не увижу!

Последние слова прозвучали с таким отчаянием, что у Лонгсдейла сжалось сердце, ведь, скорее всего, так оно и случится. Не зря же викарий поторопился устроить дочь у родственников!

– Если б я мог, завтра же доставил вам вашего отца, чтобы вы смогли его обнять! – воскликнул он, злясь на свое бессилие.

Эбби посмотрела на него с благодарностью и отчасти с недоверием, ее прежнее волнение вернуло краску на ее уже было остывшие от румянца щечки.

– Обещайте, что больше не будете избегать общества, – попросил он. – Без вас наша компания неполна, да и вам не надо часто оставаться одной.

Эбигейл подумала об отвратительной сцене с Белиндой и слегка поморщилась – ну как объяснить ему, что лучше бы он сделал Бел предложение, и тогда все Эварты и сама Эбби обрели бы душевное спокойствие и радость. Может быть, ей стоит попробовать примерить на себя роль свахи? Помогая кузине, она поможет себе самой избежать ссор с Белиндой и не раздумывать о том, отчего мистер Лонгсдейл говорит так необычно для случайного знакомого. Или так принято в свете – флиртовать каждому с каждой? Эбби уже обращалась с этим вопросом в недавнем письме к Делии, но еще не получила ответа, а мистер Лонгсдейл снова ее смущает...

Набравшись смелости, она спросила:

– Скажите, сэр, вы... влюблены в Белинду?

Наверное, надо было изящно намекнуть, сколь глубок его интерес к мисс Эварт, а не спрашивать столь прямо, но Эбби не хватало искушенности в умении вести разговоры совсем не о том, о чем можно подумать, просто слушая фразы собеседников.

Джентльмен резко остановился, словно под ногами его вдруг разверзлась земля, и повернулся к Эбби.

– Это мисс Эварт попросила вас задать этот вопрос?

– Нет, конечно, нет! Откуда ей было знать, что вы сегодня придете сюда? – Эбби отошла на шаг и даже укоризненно покачала головой, чтобы собеседник лучше прочувствовал всю глубину своего заблуждения.

Но Лонгсдейл не собирался сдаться от одного только укоризненного взгляда этих выразительных глаз, уж он-то знал, сколь коварны могут быть такие вот прелестные ангелы.

– Она могла попросить вас заранее, с тем чтобы вы сами выбрали удобный момент, – тотчас возразил он.

– Это не так, сэр! – Эбби прикусила губу, она уже раскаивалась в том, что вообще осмелилась говорить на подобную тему, наверное, это очень дурно и совсем не в духе светских правил.

– О, ну, хорошо, простите, если я оскорбил вас этим предположением, – Лонгсдейл, сколько мог, потянул время, но юная леди явно ждала ответа на этот тягостный для него вопрос.

Он снова медленно пошел по дорожке, увлекая за собой Эбигейл, и после паузы сказал:

– Я выделяю мисс Эварт среди других известных мне молодых леди, но я в нее не влюблен. Вернее, одно время я думал, что люблю ее, но сейчас отчетливо понимаю, что не она занимает все мои помыслы.

– Но она считает... – Эбби осеклась, но было уже поздно.

– Что я должен на ней жениться, – подхватил Лонгсдейл. – Увы, легкомысленные мужчины вроде меня часто попадают в подобные ловушки из-за того, что не умеют вовремя остановиться и не превращать простую любезность во флирт, а флирт в ухаживания... Зачастую осознание приходит, когда они уже помолвлены с кем-то, кого не любят по-настоящему, и хорошо еще, если через год или через несколько лет на их пути не встретится женщина, которая разобьет им сердце и заставит всю жизнь сожалеть о поспешном браке!

Эбби не всегда могла уследить за прихотливыми извивами его фраз, и общий смысл она поняла согласно своему разумению – мистер Лонгсдейл развлечения ради ухаживал за Белиндой, но теперь он нашел девушку, привлекающую его намного сильнее бедняжки мисс Эварт. Кто же эта леди, Эбби ни за что не осмелилась бы спросить. Вместо этого она с глубокой укоризной в голосе спросила:

– И что же теперь будет с Бел? Вы сделаете ее очень несчастной...

– Я стараюсь избегать ее, сколько возможно, и пытаюсь дать понять, что наши отношения не выходят за рамки приятельских, – со вздохом, показывающим, насколько он сам не уверен в действенности своего плана, произнес Лонгсдейл. – По-вашему, я поступаю дурно?

– Не мне судить вас, сэр, – коротко ответила Эбби, внезапно вспомнившая о своем не особенно похвальном поведении с Марио Фьори. – Мне жаль мою кузину, но, боюсь, она отчасти это заслужила. Я не очень понимаю еще, как надо вести себя молодой девушке в обществе джентльменов, чтобы не уронить своего достоинства и в то же время не бежать своего счастья...

– Как вы правильно сказали, мисс Тиндалл! – Лонгсдейл с воодушевлением переменил тему. – Опаснее всего пройти мимо своей судьбы, пренебречь знаками, что подает Провидение, и горько раскаиваться потом! Вы еще так молоды, но уже поняли главное! Надеюсь, ваш здравый смысл не помешает вашему сердцу в нужный момент...

Эбби опять промолчала, ей стало на мгновение страшно – а вдруг он прав, и она уже все испортила в своей жизни? Согласилась подчиниться, уехать от отца, отпустить Марио в Неаполь... Что, если ей суждено было стать синьорой Фьори и вместе с Марио давать уроки пения добропорядочным английским леди, удивляя их смелостью своего выбора? «Нет-нет, если бы я любила Марио так, как об этом говорит мистер Лонгсдейл, я бы жестоко страдала теперь от разлуки с ним, а меня убивает лишь невозможность быть рядом с отцом!» – подумала она.

Парочка вышла на лужайку, с которой просматривался дом, и мистер Лонгсдейл тут же развернулся в обратную сторону.

– Вашей тетушке и кузине лучше не знать, что я приходил сюда и беседовал с вами, если это может навлечь на вас неприятности, – проницательно заметил он. – Мисс Эварт, боюсь, несколько... ревнива.

Эбби кивнула, ей уже было в тягость общество Лонгсдейла, ей хотелось остаться одной и подумать обо всем, что он тут ей наговорил.

– Наверное, тогда вам лучше вернуться в дом мисс Перри, пока меня или вас не начали искать, – сумела выдавить она.

– Боюсь, вы опять правы. Я удаляюсь, но полон надежды скоро вновь вас увидеть. Обещаю, что я буду вести себя благоразумно! – он поцеловал ей руку, чем весьма смутил девушку, и размашисто зашагал по дорожке к дальней границе парка, где начинались владения мисс Перри.

– В тридцать лет уже пора научиться вести себя благоразумно! – с непонятной для себя досадой пробормотала Эбби ему вслед. – Это мне или Белинде простительно совершать глупые, наивные поступки, но когда вполне взрослый джентльмен ведет себя, как пятнадцатилетний мальчишка, это смешно... и некрасиво.

Эбигейл вернулась к своей скамье, осторожно озираясь по сторонам – не заметил ли кто-нибудь из прислуги ее тайного разговора с джентльменом, но никого не увидела и с облегчением уселась на скамейку.

Ее мнение о разумности поведения Лонгсдейла оказалось во многом здравым, но она слишком мало была знакома с этим типом избалованных повес, упивающихся своим положением завидного жениха до тех пор, пока не увидят, что их вытеснил с пьедестала кто-то более молодой и блестящий. Тогда они очертя голову бросаются в брак с какой-нибудь леди, и чем моложе и красивее она будет, тем больше это потешит их самолюбие и позволит утереть нос соперникам. Лишь некоторым из них достает удачливости обрести подлинное счастье, и Сэмюэль Сноуорд являл собой такой пример для своего друга. Значит, и сам Лонгсдейл еще не утратил пылкость чувств и сможет выбрать себе спутницу по сердцу, а не потому, что того требуют поколения его предков, желающих продолжения рода.

Для Лонгсдейла, может, было и лучше остановить свой выбор на мисс Эварт, или мисс Хедвич, или еще какой-то девушке такого же возраста и положения, но он вбил себе в голову, что мисс Тиндалл – сокровище, посланное ему небом, и он должен добиться ее любви, а пока добивается, и сам ее полюбит.

11

Белинда вернулась со своими кузинами только на следующий день. За это время Эбби сумела убедить тетушку, что ссора забыта, и миссис Эварт разрешила племяннице участвовать во всех развлечениях вместе со своей дочерью и сестрами Уивинг.

Фанни была полна самодовольства – какой-то вдовец средних лет обратил на нее свое внимание, и Фанни тотчас вообразила себя супругой этого самого вдовца и владелицей пусть и небольшого, но вполне вместительного домика в ближайшем городке как раз напротив собора, что они с сестрой недавно осматривали. Кэтрин от зависти просто зеленела, что в сочетании с ее рыжими волосами придавало ей русалочий вид. Миссис Эварт не могла дождаться, когда же нелюбимые племянницы отправятся восвояси, но до этого счастливого дня оставалось не меньше двух недель, а теперь, учитывая надежды Фанни, можно было опасаться, что обе мисс Уивинг задержатся у Эвартов и дольше.

– Я слышала, как этот вдовец, мистер Повенсли или Пертенсли, я не запомнила, сказал кому-то, что в рыжеволосых девушках больше жизни, чем в бледных златокудрых красавицах, и Фанни вообразила себе, что он вот-вот попросит ее составить ему партию, – жаловалась Кэтрин Эбби, которую случайно застала в музыкальном салоне одну. – Можно подумать, только у моей сестрицы рыжие волосы!

Эбби не знала, стоит ли ей ободрить мисс Кэтрин или, напротив, выразить убеждение, что ее сестра слишком умна, чтобы принять простую любезность за восхищение. И в том, и в другом случае беседа не могла доставить Эбби удовольствия, но одна сестра Уивинг хотя бы лучше, чем обе. Фанни в это время просиживала часы перед зеркалом, пытаясь с помощью пудры придать своему носу меньшую выразительность, а горничная исколола все пальцы, нашивая на платье госпожи атласную тесьму.

Миссис Эварт все еще жаловалась на мигрень, что позволяло ей избегать общества сестер Уивинг и собственной дочери, но вскоре она послала за Эбби, чтобы девушка ей почитала. Эбигейл рада была избавиться от мисс Кэтрин, а потому с радостью откликнулась на просьбу тетушки.

Она переворачивала уже третью страницу, а тетя Энн вот-вот должна была погрузиться в приятную дремоту, когда в малую гостиную неожиданно вошел мистер Эварт. Выражение его лица казалось озабоченным. В руке джентльмен держал конверт с траурной каймой, и сердце Эбби сжали ледяные пальцы дурного предчувствия.

– Миссис Эварт, – сказал дядюшка, обращаясь к супруге. – Только что дворецкий принес мне это письмо. Оно адресовано вам, но я подумал, что лучше будет, если мы откроем его вместе.

– О, ну конечно! Откуда оно? Что-то могло случиться с кем-то из наших родственников? – миссис Эварт живо приподнялась в своем глубоком кресле и с тревогой и сдержанным ожиданием взглянула на мужа.

Уж она-то предпочла бы, чтобы умер кто-то из родных мистера Эварта, из тех, кто вечно просит у него денег, а не одна из двух ее престарелых дальних родственниц. Мистер Эварт посмотрел на племянницу и горестно вздохнул.

– Эбби, боюсь, в этом послании дурные вести для тебя. Письмо прислано из Рима.

– Из Рима! – Эбби вскочила, но ноги ее тут же подкосились, и она почти упала на свой стул, а книга выпала из ее рук и шлепнулась на китайский ковер. – Отец?..

– Мистер Эварт, да распечатайте же его! – воскликнула вдруг миссис Эварт, побелевшее лицо племянницы ее напугало.

Дядя еще раз озабоченно взглянул на Эбигейл и без дальнейших проволочек развернул письмо. Внутри оказалась короткая записка и какие-то бумаги желтоватого цвета. За несколько мгновений мистер Эварт пробежал глазами содержимое записки и поднял голову.

– Я очень сожалею, Эбби, но твой отец скончался. Нам пишет дедушка твоей подруги, миссис Сноуорд... Позвоните горничной, дорогая, пусть принесет девочке чего-нибудь укрепляющего!

Последнее предложение мистер Эварт выкрикнул второпях, так как глаза Эбби начали закатываться, а сама она осела на бок, и дядя едва успел удержать ее от падения. Миссис Эварт с несвойственным ей проворством бросилась к звонку, после чего принялась рыться на туалетном столике в поиске нюхательной соли.

– Какое несчастье, – бормотала она. – Надо же ему было умереть так скоро!

– Вы правы, эта новость пришла слишком рано, бедняжка еще не привыкла к переменам в своей жизни, а теперь ей придется свыкнуться с мыслью, что она потеряла единственного своего родителя, – с сочувствием ответил мистер Эварт, продолжавший придерживать Эбби.

– Что еще в том письме? – миссис Эварт, наконец, отыскала пузырек и повернулась к бесчувственной девушке.

– Завещание мистера Тиндалла, я полагаю. – Мистера Эварта сейчас гораздо больше заботило состояние Эбби, нежели содержимое письма.

– Теперь мы, наконец, узнаем, оставил ли он ей что-нибудь! – встрепенулась миссис Эварт. – Ее жизнь может сильно измениться...

– Вряд ли так уж сильно, любовь моя, – отозвался ее супруг. – Мы не оставим девочку своей заботой, как и прежде, будут ее средства достаточны или ничтожны.

Вдохнув резкий запах, Эбби пришла в себя, растерянно взглянула на встревоженные лица своих дяди и тети, затем заметила письмо, оставленное мистером Эвартом на чайном столике, и все вспомнила.

– О, отец, мой бедный отец! Он, должно быть, умер от тоски! Зачем только он расстался со мной! – продолжать сетования дальше девушка не смогла, рыдания одолевали ее.

Появилась горничная, которой мистер Эварт приказал приготовить постель мисс Тиндалл и принести в ее спальню успокаивающее питье.

– Надеюсь, мы обойдемся без доктора, – пробормотал он, гладя по голове плачущую девушку. – Ну-ну, нельзя так рыдать, дитя мое, вы повредите себе. Ваш отец не хотел бы встретиться с вами на небесах раньше, чем положено.

– Конечно, Эбби, викарий Тиндалл был уже немолод, он прожил прекрасную жизнь, и вовсе не разлука с тобой, а тяжелая болезнь свела его в могилу, – голосу тетушки Энн недоставало тепла, но она старалась поддержать племянницу, насколько позволяло ее холодноватое сердце.

Наконец, Эбби смогла встать и при помощи мистера Эварта добралась до своей комнаты. Горничная помогла ей прилечь, а дядя заставил выпить половину бокала травяного настоя, приготовленного по знаменитому рецепту давно покойной старой экономки и служащего уже не одному поколению Эвартов верным средством от душевных хворей.

Миссис Эварт тем временем поспешила известить обо всем свою дочь и сестер Уивинг.

Белинда обнаружилась в саду, где рассматривала цветы, чтобы потом точь-в-точь повторить их прелестные бутоны из своих лент. Едва только она услышала, что преподобный Тиндалл скончался, ее охватил гнев.

– Как он мог! Теперь нам всем предстоит надеть траур и запереться в доме? И мне придется позабыть на много месяцев о балах и концертах? Мне совсем не идет черный цвет!

– Успокойся, дорогая моя, – попыталась урезонить ее мать. – Мистер Тиндалл не был настолько близок нам, чтобы вся наша семья облачалась в траурные наряды. Конечно, Эбби будет носить черное платье, сколько положено, и не станет выезжать вместе с нами... И мы не будем устраивать в первые два-три месяца шумные приемы, но и только. Думаю, этого будет достаточно, чтобы выразить наше почтение к горю бедной девочки и памяти ее отца, а в остальном ты и не заметишь, что что-то изменилось. И, уж конечно, ты не пропустишь ни одного летнего бала у твоих друзей!

Белинда, уже успевшая возомнить самое худшее, тотчас утешилась и даже немного пожалела Эбби.

– Уж лучше бы умер отец Фанни и Кэтрин! Тогда они бы не стали ездить с нами повсюду, а черные платья придали бы им немного стройности!

– Увы, милая, наши желания не имеют никакого значения для провидения, – отозвалась миссис Эварт, ничуть не удивившаяся своеобразному высказыванию дочери. – Сейчас мы должны быть особенно приветливыми с Эбби, надо предупредить Фанни и Кэтрин, чтобы не приставали к ней со своими поучительными беседами! А еще необходимо прочесть завещание викария Тиндалла, оно пришло вместе с сообщением о его смерти. Мне очень хотелось бы знать, что он оставил дочери моей бедной сестры!

Белинду тут же охватило любопытство, и она пошла в дом вслед за матерью.

* * *

Эбби была еще в том счастливом возрасте, когда слезы приносят облегчение. Первые два дня она рыдала, пока не ослабела от слез настолько, что приглашенный встревоженным мистером Эвартом доктор счел нужным давать страдалице усыпляющую микстуру так часто, как это было возможно без опасности для ее здоровья.

После Эбигейл с трудом могла вспомнить эти тягостные дни. Как только она немного пришла в себя, постаралась проводить как можно больше времени в своей комнате, чтобы не беспокоить родственников своим несчастным видом, но миссис Эварт едва ли не силой заставляла ее спускаться на первый этаж, конечно, когда у Эвартов не было гостей.

Новость о смерти отца маленькой племянницы Эвартов быстро распространилась среди соседей, сочувственные письма каждое утро появлялись на серебряном подносе дворецкого, а наиболее близкие друзья сочли своим долгом нанести Эвартам визит и ободрить бедняжку.

Эбби, в поспешно сшитом черном платье, начинала плакать, едва только кто-нибудь заговаривал с ней о ее потере, и мисс Перри с неодобрительным видом отошла от девушки, когда поняла, что Эбби не слышит ее столь тщательно подобранных слов.

Мистер Лонгсдейл лишь молча взял мисс Тиндалл за руки и несильно сжал их, давая понять, что он рядом и сожалеет о том, что не может вернуть ей радость. Белинде вдруг показалось, что сейчас Лонгсдейл обнимет Эбби, и ее сердце еще больше ожесточилось против кузины. «Хитрая маленькая бестия! Даже свое горе она использует, чтобы обольстить мужчин! Вчера молодой Киллиан прислал ей цветы и новый роман, а сегодня Лонгсдейл вот-вот прижмет ее к своей груди! Она просто невыносима!» – Белинда отошла к окну, чтобы выражение лица не выдало ее мыслей, и решила позже поговорить с матерью о дальнейшей судьбе кузины.

Эварты уже знали, что преподобный Тиндалл не завещал дочери почти ничего, кроме своей библиотеки. Даже дом был предоставлен ему приходом и теперь должен перейти к новому викарию. Добросердечный посол, дед Делии Сноуорд, в благодарность за безупречную многолетнюю службу на благо церкви и личную дружбу с викарием Тиндаллом посчитал необходимым добиться, чтоб мисс Тиндалл получала небольшую пенсию, но до тех пор, пока вопрос не улажен, Эбби могла располагать лишь очень незначительной суммой. Опеку над мисс Тиндалл ее отец умолял взять на себя ее дядю, если миссис Эварт не будет иметь возражений, на что викарий искренне надеялся.

Белинда считала, что ее кузине следует покинуть гостеприимный дом Эвартов и начать жить собственной жизнью.

– Она ведь может пойти в гувернантки или учительницы пения! – жаловалась Бел матери вечером, когда визитеры уехали. – Неужели я все время должна смотреть, как она заманивает в свои сети мистера Лонгсдейла!

– Твой мистер Лонгсдейл давно должен был объявить о своих намерениях! – с досадой ответила ей миссис Эварт. – Его поведение предосудительно, мисс Перри уже говорила мне о том, что в твое отсутствие он премило проводит время в обществе сестер Хедвич! К счастью, они вот-вот уедут! Лучше тебе забыть о нем, дорогая, этот человек не будет тебе хорошим мужем, он чересчур легкомыслен и дорожит своей свободой больше, чем своими чувствами!

Расстроенная Белинда ушла рыдать в свою комнату, а миссис Эварт попыталась осторожно поговорить со своим супругом относительно дальнейшей судьбы племянницы. К ее огорчению, мистер Эварт решительно был настроен заботиться об Эбби до тех пор, пока она не выйдет замуж, и собирался даже выделить ей приличное приданое.

– Сейчас девочка не в состоянии говорить о важных вещах, но позже, через неделю или две, когда она немного оправится, я объясню ей, что она всегда может рассчитывать на нашу поддержку и ей совсем не обязательно получать пенсию.

– Но, дорогой мой, разве мы можем отобрать часть средств у нашей девочки, чтобы отдать их Эбби, которую мы еще так мало знаем?

Мистер Эварт с неудовольствием взглянул на жену.

– Вы иногда поражаете меня своей холодностью, миссис Эварт. Эбби – чудесная девочка, на ее долю выпало уже так много огорчений, неужели ее семья отвернется от нее теперь? Конечно, я могу позволить себе закрепить за ней определенную сумму, особенно если не стану больше давать денег мистеру Уивингу! И хочу напомнить вам, что Эбби – ваша племянница, а не моя, будьте же и вы с ней поласковее!

Миссис Эварт не осмелилась сказать супругу, что Белинда подозревает Эбби в стремлении увлечь мистера Лонгсдейла. Имя этого джентльмена неизменно вызывало на лице мистера Эварта недовольную гримасу, он был уверен, что Лонгсдейл – неподходящая партия для его дочери, и только опасение, что Белинда своими истериками сделает жизнь невыносимой, мешало ему отказать Лонгсдейлу от дома и запретить дочери о нем думать.

Как ни странно, человеком, который лучше других мог утешить Эбби, оказался мистер Реймз. Он приходил через парк от мисс Перри и подолгу беседовал с мисс Тиндалл.

Он говорил на привычном для нее языке священнослужителя, теми же самыми словами отец утешал ее, когда умерла миссис Тиндалл, и Эбби с признательностью выслушивала незатейливые речи добряка и соглашалась вести себя разумнее и не предаваться отчаянию слишком бурно, этого не одобрил бы Господь и родители мисс Тиндалл, взирающие на нее с небес.

Мисс Перри, наблюдающая с террасы за прогуливающимися по дорожке Эбби и Реймзом, многозначительно посмотрела на миссис Эварт.

– Кажется, ваша племянница заставила моего родственника вновь почувствовать себя молодым, вы не находите?

Миссис Эварт положила ложечку на блюдце и посмотрела в сторону, указанную подругой.

– Жаль, что он беден и она бедна, – в задумчивости произнесла она. – В остальном я не вижу никаких препятствий для этого брака.

– Удачный способ избавиться от племянницы, будь у нее хоть сколько-нибудь денег, не так ли? – насмешливо отозвалась мисс Перри. – Через три недели он отправляется в свой приход, и ему вполне хватит его будущих средств, но на то, чтобы содержать семью, навряд ли. Мисс Тиндалл, как мне кажется, не получила надлежащего образования и не сумеет вести хозяйство рачительно.

Миссис Эварт разочарованно вздохнула – как была бы счастлива Белинда, если б судьба Эбби устроилась где-нибудь подальше от Эвартов! «Надо поговорить с мистером Эвартом, – решила она, но не сказала ничего мисс Перри. – Если он захочет предоставить девочке некоторые средства, я соглашусь пойти на эту жертву, лишь бы Белинда не чувствовала в Эбигейл соперницу! Если намекнуть мистеру Реймзу, что у Эбби будет подобающее моей племяннице приданое, возможно, он осмелится сделать ей предложение».

– Вот только Реймз слишком стар для такой юной красавицы, – прибавила мисс Перри.

– Между ними почти такая же разница в годах, как у меня и моего дорогого супруга и как у родителей Эбби, а значит, она сумеет к этому привыкнуть, ведь перед ее глазами примеры удачливых браков, – тут же нашлась миссис Эварт.

– Как видно, эта идея захватила вас, дорогая, – ехидно заметила старая дама. – Ваша дочь, наверное, не успокоится, пока вы не пристроите мисс Тиндалл за первого встречного!

– Мы все желаем Эбби только счастья, а Белинда всего лишь немного ревнует, – попыталась возразить миссис Эварт, но слова прозвучали неубедительно.

Мисс Перри с удовольствием отметила, как помрачнело лицо ее приятельницы, и поторопилась нанести новый удар.

– Завтра я устраиваю прощальный обед в честь отъезда большинства моих гостей. Генерал Киллиан пригласил к себе миссис Хедвич с дочерьми, и она отменила другую договоренность, чтобы принять это приглашение. Уверена, одна из ее дочерей выйдет замуж за молодого Киллиана, только вот не могу решить, которая.

– А мистер Лонгсдейл? – с трепетом в голосе спросила миссис Эварт, отъезд Хедвичей и Киллианов волновал ее недостаточно для того, чтобы доставить мисс Перри радость завистью к будущему браку одной из мисс Хедвич.

– Лонгсдейл поговаривает об отъезде, его ждут Сноуорды, вы ведь знакомы с ними?

– Миссис Сноуорд как-то приезжала к нам, они с Эбби – давние подруги. И она приглашала мою племянницу погостить у них в поместье в самом конце лета... – миссис Эварт осеклась.

Мисс Перри тут же догадалась, о чем та думает. Вполне вероятно, что двойное приглашение сделано не случайно, и миссис Сноуорд желает свести подругу с приятелем своего мужа. Пожалуй, у Белинды Эварт скоро не останется ни малейшего шанса заполучить Лонгсдейла!

Миссис Эварт и в самом деле встревожилась из-за этого предположения и твердо решила не отпускать Эбби к Делии Сноуорд, пока там гостит Лонгсдейл. Скорее всего, одновременно с письмом к Эвартам дед миссис Сноуорд написал о кончине викария Тиндалла и своей внучке, и миссис Сноуорд вот-вот пришлет утешительное письмо и приглашение для Эбби пожить немного со старыми друзьями, которые хорошо знали преподобного Тиндалла.

– Я думаю, вам стоит задуматься о другой партии для вашей Белинды, – без обиняков заявила мисс Перри. – Осенью из Вены возвращается племянник Гладстонов, сын лорда Уикса, Эндрю, кажется. У него прекрасные перспективы, насколько я слышала, и безупречная репутация.

– Белинда давно не получала писем от Мэриан, надо узнать, как Гладстоны провели лето. Я напишу миссис Гладстон. Когда-то Белинда нравилась ее старшему сыну, но моя девочка была еще слишком юна, чтобы принимать всерьез его неловкие попытки привлечь ее внимание, – миссис Эварт обрадовалась возможности прекратить обсуждать шансы на заключение брака между Эбби и мистером Лонгсдейлом.

– Что ж, надеюсь, с племянником миссис Гладстон вашей Бел повезет больше, – заключила мисс Перри и поднялась, чтобы откланяться.

Миссис Эварт и в голову не пришло просить подругу выпить еще чашечку чая.

12

Эбби сидела на привычном месте на берегу озера и смотрела поверх воды на противоположный берег, заросший ивами. На этот раз девушка не взяла с собой книгу, руки ее теребили влажный платок, еще два были заботливо положены горничной в маленькую атласную сумочку, прикрепленную к поясу.

Из-за дома до нее доносился смутный шум – Эварты вместе с Кэтрин и Фанни собирались ехать на обед к мисс Перри. Обе мисс Уивинг выражали притворное сочувствие «одинокой бедняжке мисс Тиндалл», если только могли ее найти – Эбби всячески избегала шумных сестер, и даже Белинда потворствовала ей в этом. К счастью для всех в доме, включая прислугу, сестры напросились погостить у каких-то знакомых в городке, где жил мистер Портенсли, вдовец, занимающий помыслы Фанни. Миссис Эварт обещала оплатить по новому платью для каждой племянницы, чтобы они могли блеснуть в новом для них обществе, так рада была она отъезду «рыжеволосых ведьм», как окрестила сестер Кларисса Хедвич.

Эбби не чувствовала в себе сил плакать, то ли благодаря микстурам доктора, то ли потому, что выплакала отмеренные ей на сегодня слезы. Она снова и снова пыталась мысленно пережить забавные, грустные и трогательные мгновения, из которых и состояла ее жизнь в Риме. Рассказы отца из древней истории, его мягкие увещевания, когда она капризничала, его неумелые попытки присоединиться к Джованне и Эбби, когда они на кухне чистили овощи и пели... Все это было так остро, так прекрасно, а она тогда не знала этого. И все это больше никогда, никогда не повторится, сколько она ни пытается оживить картины прошлого...

Появление мистера Лонгсдейла на дорожке ее на этот раз ничуть не удивило, скорее всего, причина ее спокойствия все-таки крылась в снадобьях врача.

– Мисс Тиндалл! Как бы мне хотелось надеяться, что вам стало легче! – воскликнул джентльмен, еще даже не подойдя близко к скамье Эбби.

– Мой дядя говорит, что когда-нибудь я вновь стану веселой, но, боюсь, это случится еще очень и очень не скоро, – правдиво ответила Эбигейл, комкая в руках платочек.

– Ваш дядя прав, мисс Тиндалл! Сейчас вам кажется, что впереди уже не будет светлых дней, но тучи рассеются, поверьте! – слова Лосгдейла прозвучали весьма банально, но искренне.

Она все же не была настолько измучена, чтобы не сознавать, что предстала перед джентльменом в неподобающем виде, но не убегать же, в самом деле? Лонгсдейл явно пришел не просто так, и девушка осторожно спросила:

– Разве вам не надо быть на обеде у мисс Перри, сэр?

– Я отговорился тем, что должен съездить в город за новыми нотами для мисс Эварт, и обещал вернуться к началу обеда. Но на самом деле я ждал возможности поговорить с вами наедине, мисс Тиндалл!

Эбби скромно потупила глаза, кажется, именно так должна вести себя благовоспитанная юная леди. Она гнала от себя всякие догадки относительно того, о чем с ней хочет поговорить мистер Лонгсдейл, и терпеливо ожидала продолжения.

– Я знаю, что мои слова могут показаться вам неуместными, мисс Тиндалл, но я скоро собираюсь оставить здешние места и провести некоторое время у других моих знакомых. И не могу уехать, не задав вам один только вопрос, настолько важный, что я осмелился потревожить вас в вашем горе, – Лонгсдейл все еще стоял перед ней, и Эбби решила подняться, чтобы не чувствовать себя невежливой, ей показалось, что джентльмен откажется присесть, даже если она ему это предложит.

– Я выслушаю все, что вы скажете, сэр, – ответила она именно то, что должна была сказать благонравная девушка, и тут же добавила от себя: – Вы очень добры ко мне, мистер Лонгсдейл, я считаю вас своим другом и не нахожу вас навязчивым или бестактным. Говорите же, прошу вас.

– Благодарю вас, ничего другого я и не ожидал от моего маленького друга, – мягко улыбнулся мужчина. – Оставим все эти тонкости и нюансы для взыскательных дам вроде мисс Перри и вашей тетушки и поговорим, как добрые друзья. Надеюсь, это будет наш последний разговор в качестве друзей.

Эбби не смогла удержаться от изумленного взгляда, ее припухшие глаза отнюдь не показались джентльмену некрасивыми, и он подумал, что постарается, чтобы это горе было для Эбигейл единственным на много-много лет вперед.

– Мисс Тиндалл, моя симпатия к вам возникла в первую же нашу встречу, но тогда это чувство мало чем отличалось от привязанности к мисс Хедвич, вашей кузине или еще какой-нибудь знакомой мне леди, без которых на светских мероприятиях мне было бы скучно и одиноко.

Эбби не стала возражать, хотя и подумала, что он напрасно приравнял свое отношение к Белинде с дружескими чувствами к другим леди.

– Но позже желание видеть вас, оберегать вас, слушать вас возобладало над всеми другими устремлениями, я и сам не заметил, как это случилось, – мистер Лонгсдейл резким движением опустился на одно колено, и Эбби не сдержала громкий вздох. – Прошу вас, верните мне душевное спокойствие, мисс Тиндалл! Ответьте на мою любовь!

– Я... я не могу сейчас думать о любви, простите меня, – прошептала девушка.

Хоть джентльмен и стоял на коленях, он оказался почти одного роста с Эбби и без труда взял ее за руки.

– Пообещайте, что будете со мной в горе и в радости, как только оправитесь от своей утраты, и я стану ждать столько, сколько понадобится! Я и не требую от вас скорее заключить со мной помолвку, я не настолько эгоистичен, чтобы думать только о собственном счастье!

Более опытная женщина, какой станет Эбигейл Тиндалл лет через семь или восемь, сказала бы, что именно о собственном счастье и думает сейчас мистер Лонгсдейл, иначе не стал бы повергать в еще большее смятение и без того измученную девушку. Не обделенный эгоизмом, Лонгсдейл жаждал поскорее добиться ее согласия, чтобы избавиться от непривычных и неприятных для себя сомнений в ее чувствах, а затем спокойно путешествовать несколько месяцев в ожидании, пока связанная словом девушка снимет траур и предстанет перед ним в сиянии белых кружев и флердоранжа.

– Помолвку? – от изумления Эбби даже не смутилась из-за того, что джентльмен сжимает ее пальцы.

– Я прошу вас стать моей женой, мисс Тиндалл, – Лонсгдейл недоумевающе посмотрел на удивленное, но отнюдь не обрадованное личико девушки. – Возможно, я неясно выразился, дорогая моя, но что иное может последовать за признанием в любви джентльмена, как не предложение его избраннице составить его счастье?

– Простите, – пробормотала Эбби. – Я не думала, что это происходит так быстро...

Марио Фьори говорил ей о своей любви, но не предлагал ей немедленно обратиться в католичество и бежать венчаться, скорее, ему нравился сам процесс ухаживаний, и неопытная Эбби искренне полагала, что помолвке должен предшествовать долгий романтический период нежных встреч и признаний. Если бы дядя не призвал Марио к себе, неизвестно, сколько времени продлился бы его роман с ученицей и чем бы он закончился – пылким предложением или равнодушием и новой страстью к какой-нибудь хорошенькой девушке.

Мистер Лонгсдейл терпеливо улыбнулся, Эбигейл в своей наивности казалась ему очаровательной. Он необыкновенно гордился собой – теперь ему есть что ответить Сэмюэлю Сноуорду на обвинения в холодности и практичности! Лонгсдейл сумел пробудить свое сердце и полюбить прелестную девушку, которая если еще и не отвечает ему взаимностью, то находится на пути к ней. «Как чудесно мы заживем! – так думал джентльмен. – Мы будем часто путешествовать со Сноуордами, гостить друг у друга. Нам с Сэмом останется только любоваться своими женушками, а они окружат нас райским пением, теплом и заботой. А потом появятся милые детки, и дом наполнится шумом, от которого я буду сбегать в свой кабинет или в клуб, но всегда с удовольствием возвращаться к семье!»

– Мисс Тиндалл, я не стану настаивать, чтобы вы ответили немедленно, я вижу, что вы еще не готовы произнести то, что, как я уверен, скрывается у вас в душе. Пообещайте лишь, что будете думать обо мне, и назначьте день, когда мне надлежит вернуться из добровольного изгнания, чтобы, как полагается, просить вашей руки у вашего дядюшки! – пожалуй, это самые правильные слова, они не напугают юную леди, но не дадут ей забыть о предстоящей встрече.

Окруженная серебристой паутиной его слов, Эбби в растерянности пыталась собрать свои мысли в одно целое, чтобы ответить более или менее связно, но не могла. Она растерянно огляделась, словно в поисках того, кто придет ей на помощь, и пробормотала:

– Встаньте, я прошу вас, нас могут увидеть садовники...

Он тут же поднялся и навис над ней, словно сама судьба. Эбби вздрогнула и сделала шаг назад, но Лонгсдейл не попытался обнять ее или еще как-то нарушить приличия.

– Так что вы ответите мне, мисс Эбби? – он назвал ее по имени, но она даже не заметила этого. – Когда мне вернуться? Боюсь, я не могу задержаться дольше, меня ждут, и, как вы правильно сказали, нас могут заметить, а я бы не хотел, чтобы неприятности со стороны семьи сделали вашу жизнь невыносимой сейчас, когда вы и без того страдаете от невосполнимой потери.

– В январе, – прошептала Эбби, лишь бы только что-нибудь ответить. – Я буду ждать вас в январе.

Ее голос чуть окреп при последних словах, так желанна была эта отсрочка, и мистер Лонгсдейл тотчас кивнул.

– Это именно то, на что я надеялся. Я очень боялся, что вы потребуете от меня целого года разлуки! Теперь я удаляюсь, унося в своем сердце ваш милый облик, и надеюсь, вернувшись, застать вас окрепшей и немного более счастливой. Я же приложу все усилия, чтобы заменить вам всех, кого вы потеряли, и наполнить вашу жизнь любовью и заботой!

Он все же некрепко обнял ее и едва коснулся губами ее губ, изо всех сил стараясь быть сдержаннее и не рассердить девушку своей дерзостью. Эбби испуганно рванулась в сторону и закрыла лицо руками.

– Прощайте же, любовь моя, и простите мне этот порыв! – воскликнул Лонгсдейл чуть более напыщенно, чем следовало. – Я не мог уйти, не заручившись этим маленьким знаком вашей привязанности!

Эбби кивнула, не поворачиваясь к нему лицом, но джентльмен и не требовал прощальных слов. Он еще раз взглянул на шелковистые черные локоны и с улыбкой подумал, как приятно будет смотреть, как миссис Лонгсдейл расчесывает их по утрам, сидя перед зеркалом в супружеской спальне. После чего развернулся и поспешным шагом отправился по дорожке к ограде парка, где привязал свою лошадь.

Эбигейл еще немного постояла, прислушиваясь, потом осторожно обернулась. Лонгсдейла нигде не было, и звук шагов стих в глубине аллеи.

– О боже, это просто невероятно, – пробормотала девушка и тяжело опустилась на скамью, словно подавленная этой новой заботой. – Кажется, я пообещала выйти замуж за этого человека! И когда он успел так сильно меня полюбить?

В неожиданном появлении мистера Лонгсдейла была несомненная польза – в последующие дни Эбби делила свое время поровну между переживаниями об умершем отце и беспокойством о собственном будущем. Лонгсдейл, наверное, и сам не предполагал, насколько коварным окажется его замысел. Вольно или невольно, но Эбби часто перебирала в памяти подробности их встреч, явных и тайных, разговоров, припоминала взгляды мужчины и его улыбки... Даже менее впечатлительная и более взрослая леди может утратить здравый смысл, если на нее обратит столь пристальное внимание достойный мужчина, и Фанни Уивинг являла собой подтверждение тому, так что уж говорить о молоденькой девушке, чье взросление проходит без опеки матери? Эбби и сама не заметила, как мистер Лонгсдейл стал вытеснять из ее сердца боль утраты, и была неосознанно благодарна ему, ведь его пылкие речи гораздо больше помогли ей, чем все слова утешения от семьи Эварт и их соседей.

Впрочем, не так уж много времени прошло с отъезда мистера Лонгсдейла, как в судьбе Эбигейл обозначились новые перемены.

* * *

С обеда у мисс Перри Белинда вернулась в смятении. Мистер Лонгсдейл был любезен и очарователен едва ли не больше, чем всегда, и с самым сердечным видом внезапно сообщил своим друзьям о том, что на следующий же день покинет гостеприимный кров, чтобы предпринять свое очередное путешествие. Часть пути он сможет проделать вместе с Киллианами и миссис и мисс Хедвич, что доставит ему необыкновенное удовольствие. И так далее, все в таком духе.

Мисс Перри предупредила миссис Эварт о возможном отъезде своего гостя, но никто не предполагал, что Лонгсдейл уедет так скоро. Белинда тотчас заподозрила его в нежелании расстаться с кем-то из мисс Хедвич и остаток вечера провела, теряясь в догадках, выйдет ли Лора замуж за молодого Киллиана, а Кларисса за мистера Лонгсдейла, или же наоборот.

Лонгсдейл не приближался к Белинде, чтобы говорить лишь с ней одной, и огорчение молодой леди было так велико, что она не сумела этого скрыть, вызывая понимающие улыбки на лицах сестер Хедвич и даже их матушки. Мисс Перри казалась такой же удивленной, как и миссис Эварт, а мистер Эварт был вполне спокоен, он и прежде считал Лонгсдейла человеком ветреным и теперь не был разочарован.

– Как он мог, о, как он мог вот так уехать! – восклицала Белинда, бегая по своей спальне и заламывая руки.

Ее мать прибегла ко всем доступным ей средствам, чтобы успокоить дочь, но Бел не желала успокаиваться. Все ее надежды разрушились в одночасье, все долгие летние дни, проведенные в ожидании вожделенной помолвки, казались ей теперь окрашенными в ржавый цвет насмешки над ее чувствами.

– Прошу тебя, побереги свои нервы, милая, – миссис Эварт изрядно устала от суматохи, царившей в ее доме все последние месяцы.

Визит Фанни и Кэтрин, траур Эбигейл и ревность Белинды – всего этого оказалось слишком много для миссис Эварт, и она мечтала о том дне, когда мистер Эварт объявит о том, что они возвращаются в Лондон.

– Это все из-за нее! – вдруг выкрикнула Белинда. – Стоило ей появиться в нашем доме, как все пошло не так, как надо! Он давно бы уже сделал мне предложение, если бы не она со своим вечно несчастным видом и испуганными глазищами!

Миссис Эварт поняла, что Бел имеет в виду Эбби, и поторопилась отвлечь дочь, опасаясь нового скандала между Белиндой и Эбигейл.

– Сын лорда Уикса, молодой Уикс, кузен твоей подруги Мэриан, скоро закончит свое образование и вернется в Лондон как раз к началу сезона. Думаю, знакомство с ним может оказаться приятным.

Белинда прервала свои метания и обернулась к матери.

– Разве вы его не помните, матушка? Да на его носу уместится половина нашей библиотеки, к тому же он все время громко сморкается, это так отвратительно!

Миссис Эварт поняла, что найти Белинде жениха будет непросто, в каждом она найдет какой-нибудь изъян, если только этот жених не окажется мистером Лонгсдейлом.

– Право же, я совсем не помню молодого Уикса, дорогая. В те годы он был еще совсем неокрепшим юношей, теперь же это взрослый джентльмен, и его манеры могли измениться к лучшему, как и его внешность. Мы с твоим отцом желали бы, чтоб ты вела себя с ним приветливо.

Последняя фраза была произнесена с нажимом, и Бел догадалась, что от нее ожидается повиновение, раз уж мать упомянула мистера Эварта.

– Хорошо, я буду с ним любезна, – сердито сказала она. – Но лучше бы вы нашли какого-нибудь жениха для своей драгоценной племянницы или помогли ей устроиться на место учительницы или гувернантки, и тогда, я уверена, у нас все опять пойдет прекрасно. Она принесла в нашу семью горе и раздоры!

– Ты несправедлива к бедной девочке, она и сама не рада, что стала для нас обузой, к тому же она так сильно горюет об отце... – миссис Эварт понимала, что, пока Эбби живет в их доме, Белинда не успокоится, но мистер Эварт и слышать не желал о том, чтобы предложить мисс Тиндалл самой заботиться о себе.

– Разве ты не замечала, как странно она ведет себя в последнее время? Что-то не похоже, чтоб она так уж убивалась о смерти викария Тиндалла! – ревность сделала Белинду более проницательной, чем всегда. – Ручаюсь, ее мысли заняты чем-то другим, и не удивлюсь, если она думает о Лонгсдейле!

Миссис Эварт и сама замечала, как меняется выражение лица Эбби, когда та утирает слезы, тоскуя об отце, и как мечтательно-озадаченно выглядит девушка в остальное время, когда ее никто не тревожит. «А что, если Бел права, и мистер Лонгсдейл нашел какой-то способ с ней переписываться?» – миссис Эварт поняла, что ради спокойствия дочери должна поговорить с племянницей и, если надо, быть жестокой с бедняжкой.

* * *

Кэтрин и Фанни, наконец, отбыли восвояси, получив от дядюшки Эварта благословение, родственный поцелуй и некоторую сумму на дорожные расходы.

Миссис Эварт обрела в свое полное распоряжение гостиную и наслаждалась тишиной и покоем, пока Белинда в одиночестве прогуливалась по парку, лелея свои печали.

Эбби в музыкальном салоне наигрывала что-то нежное и печальное. Некоторое время миссис Эварт прислушивалась, пока не вспомнила слова дочери о том, что Эбигейл не столько тоскует о смерти мистера Тиндалла, сколько думает о чем-то своем, тайном. Этому надо было положить конец.

Не покидая гостиную, миссис Эварт провела целое расследование, тщательно расспросив прислугу, не видел ли кто-нибудь мисс Эбби в неподобающем месте, в поздний час и не одну, а с каким-нибудь джентльменом, не передавал ли ей кто-то писем, и все в таком духе. Никто не мог сказать о любимой всеми мисс Тиндалл ничего предосудительного, и миссис Эварт уже вполне успокоилась, когда экономка вдруг припомнила, что деревенский почтальон несколько дней назад видел привязанную к ограде парка породистую лошадь, несомненно, принадлежавшую джентльмену.

Миссис Эварт тут же ухватилась за эти скудные сведения и понудила экономку извлечь из своей памяти что-то еще, хотя бы день, когда эта лошадь была замечена. После непродолжительного размышления женщина убежденно сказала, что это было как раз в тот день, когда мисс Перри устраивала прощальный обед для своих гостей. Почтальон тогда привез заказанную мистером Эвартом книгу об утиной охоте.

Миссис Эварт отпустила прислугу и задумалась. Могло ли быть, что кто-то навещал оставшуюся дома Эбби? Почти сразу она с глубокой тревогой поняла, кто это мог быть. Мистер Лонгсдейл едва не опоздал к обеду и выглядел слишком жизнерадостным для человека, который собирался уехать и расстаться с предметом своей страсти. К тому же за весь вечер он едва сказал Белинде десяток слов, когда отдавал ноты, якобы нарочно привезенные из города для того, чтобы она могла поиграть собравшимся, чего Белинда никогда бы не сделала, не порепетировав сперва в уединении.

– Маленькая обманщица! Неужели сердце подсказало моей бедной девочке правду и Эбби в самом деле решила заполучить Лонгсдейла? Но что он нашел в этой тщедушной цыганочке?

Миссис Эварт так и этак прикидывала, как добиться от Эбби правдивого рассказа обо всем, что она утаивает, когда горничная доложила о мистере Реймзе. Удивленная, миссис Эварт решила выслушать, что ей скажет этот забавный викарий, и вернуться к разоблачению племянницы позже.

Разговор с преподобным Реймзом так обрадовал миссис Эварт, что дама самолично проводила гостя до парадного крыльца и еще долго смотрела, как коляска, предоставленная ему мисс Перри, степенно катится по аллее.

– Пожалуй, теперь самое время поговорить с Эбигейл, – с улыбкой сказала себе миссис Эварт и устремилась в комнату племянницы, где Эбби шила.

– Эбби, дорогая, у меня есть для тебя чудесная новость! – лучезарное выражение тетушкиного лица показалось девушке насмешкой – какая новость может обрадовать ее теперь?

Миссис Эварт не смутилась молчанием племянницы, сперва она уселась и тщательно расправила платье в надежде, что пауза пробудит любопытство Эбби. Уловка ей удалась – девушка отложила иглу и вопросительно взглянула на тетю Энн.

– У меня только что побывал преподобный Реймз! – объявила миссис Эварт. – И ты знаешь, зачем?

Эбби отрицательно покачала головой, ведь именно этого от нее и ждали.

– Он просил твоей руки! Поздравляю, моя милая, он прекрасный человек и так трогательно говорил о своих чувствах к тебе!

Эбби побледнела так сильно, что ее тетя испугалась, как бы девушке вновь не сделалось дурно, но Эбигейл, кажется, не собиралась падать в обморок, она только глубоко вздохнула, отгоняя дурноту, и пробормотала:

– Но я не могу выйти за него замуж...

– Я понимаю, ты беспокоишься о приданом. Он беден, а твои средства ничтожны, но твой дядя и тетя не оставят тебя, милая. Мистер Эварт готов выделить тебе сумму, которой, вместе с доходом мистера Реймза от его прихода, будет достаточно для того, чтобы сделать твою жизнь уютной и спокойной. Ты ни в чем не будешь нуждаться, а жизнь с отцом, я полагаю, научила тебя довольствоваться скромными возможностями, и ты сумеешь использовать их правильно...

Миссис Эварт могла бы продолжать эту речь с четверть часа, если бы Эбби непочтительно не перебила свою тетку восклицанием:

– Я не люблю мистера Реймза, я совсем не знаю его и не хочу становиться его женой!

Тетушка Энн тотчас сменила жизнерадостный тон на подозрительный и холодный.

– Как жаль, что я ошибалась в тебе, Эбигейл. Я полагала тебя разумной девушкой, умеющей ценить доброту твоих родственников.

– О, нет, тетя, прошу вас, не ругайте меня! – девушке на пороге шестнадцатилетия трудно противостоять искушенной в интригах светской даме. – Я так признательна вам и дяде за заботу, но я не могу, не могу принять предложение мистера Реймза!

– Ты ждешь предложения от кого-то другого? – резко спросила миссис Эварт и с удовлетворением наблюдала, как бледность девушки уступает место румянцу. – Это мистер Лонгсдейл, не так ли?

Эбби опустила голову, ей отчаянно хотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда, но ее судья не собиралась останавливаться.

– Он сделал тебе предложение? Ты виделась с ним тайно? – и после этого обвинительного тона – внезапные слезливые нотки. – О, Эбби, ты разбиваешь мне сердце! Я так верила в твои добродетели, а ты оказалась обманщицей, плетущей свои сети за моей спиной!

Миссис Эварт не то чтобы играла роль, в тот момент она сама поверила себе и почувствовала себя глубоко обиженной коварством племянницы.

Эбигейл ничего не оставалось, как со слезами упасть к ногам тетушки и умолять простить ее. Из прерывистых восклицаний девушки миссис Эварт очень скоро составила себе даже несколько преувеличенную летопись тайных свиданий племянницы и Лонгсдейла, а также поняла, какие надежды питает в своей душе Эбби и как это все повлияет на душевное состояние Белинды.

Пока племянница с плачем цеплялась за ее платье, миссис Эварт быстро соображала, какие слова лучше всего подобрать, чтобы увлечь девушку в ловушку. Она ласково подняла бедняжку и усадила рядом с собой, вытерла ей слезы и материнским тоном начала убеждать Эбби принять предложение достойного человека.

Смысл ее речей не сразу дошел до Эбигейл, но миссис Эварт не торопилась и повторяла свои тщательно выстроенные фразы столько раз, сколько было нужно, чтобы затуманить разум девушки и заставить замолчать ее сердце.

Мистер Лонгсдейл, конечно, достойный джентльмен, но очень увлекающаяся натура. Он, несомненно, влюблен в Белинду, а его чувство к Эбби лишь мимолетная смесь сочувствия к ее горю и интереса к новому лицу в привычной ему компании. Он ведь не считает себя помолвленным, он сам так и сказал, не так ли? И его путешествие охладит его, так что, вернувшись, он и думать забудет о мисс Тиндалл. Она еще так молода и неопытна, не следует верить всему, что говорят джентльмены, мистер Лонгсдейл женится на девушке, чьи таланты и состояние наиболее соответствуют его требованиям, и Белинда подходит ему как нельзя лучше.

Да Эбби и сама не сможет быть счастлива, даже если ей удастся воззвать к его чести и вынудить жениться на ней, ведь она всегда будет помнить о том, что сделала несчастной свою кузину и все семейство Эвартов, от которых не видела ничего, кроме доброты и участия. И сама Эбигейл скоро поймет, как мало подходит ей блестящий светский джентльмен, ведь она совсем не привыкла вращаться в изысканном обществе. Он будет стыдиться ее, и брак их принесет обоим одни разочарования.

Совсем другое дело – викарий Реймз. Эбби выросла в доме священнослужителя, и миссис Эварт предвидит ее супружеское счастье с мистером Реймзом. Они будут говорить на одном языке, маленький домик викария – как раз то хозяйство, с которым под силу справиться Эбби, и ее отец был бы счастлив видеть свою дочь спутницей такого достойного человека. И все Эварты будут признательны ей за то, что она сделала правильный выбор и избавила их семью от горя, ведь Белинда с ее чувствительной натурой может тяжко заболеть от пережитого потрясения или даже совершить какой-нибудь ужасный, непоправимый поступок.

И так далее, снова и снова убеждала миссис Эварт племянницу, пока Эбби не сумела посмотреть на предлагаемую ей судьбу глазами своей тетушки. Признания мистера Лонгсдейла после такого тщательного разбора словно бы полиняли и стали казаться Эбигейл если и не фальшивыми, то лишенными подлинного чувства, а мысль о том, как будет огорчен дядюшка Эварт, когда узнает, сколь неблагодарна оказалась его дорогая Эбби, причиняла девушке такую боль, что она готова была сделать все, что от нее потребуют, лишь бы не увидеть его полный нежного упрека взгляд.

– Я понимаю, дитя мое, как трудно тебе принять верное решение, – миссис Эварт ощутила, что источник ее красноречия вот-вот иссякнет, и решила поставить точку в этой борьбе двух воль, двух устремлений. – У тебя нет матери, которая могла бы дать тебе нужный совет, но я уверена – моя бедная сестра вырастила хорошую, послушную дочь, способную понять, что для нее лучше, и прислушаться к мнению людей, лучше ее разбирающихся в таких важных делах, как брак.

Почти сломленная, Эбби со слезами обратилась к своей тетке:

– Тетя, пожалуйста, не заставляйте меня выходить замуж за викария Реймза! Я не стану думать о мистере Лонгсдейле, но только позвольте мне навсегда остаться с вами!

Миссис Эварт сочла, что сегодня она достаточно постаралась, и ласково погладила девушку по голове.

– Успокойся, дитя мое, мы еще поговорим об этом завтра, а сейчас тебе лучше остаться одной и как следует все обдумать. Ты же понимаешь, что и я, и твой дядя уже не так молоды, чтобы заботиться о тебе еще много лет, ты должна повзрослеть и постараться устроить свою жизнь, пока мы еще в состоянии тебе в этом помочь.

Перед тем как выйти из комнаты, тетя Энн обернулась и взглянула на свою бедную племянницу. Эбби так и сидела на полу подле кресла, ее лицо было спрятано в ладонях, а пальцы мокры от слез. Укол жалости к несчастной сироте заставил миссис Эварт недовольно поморщиться, но она решила довести это дело до конца. Всем будет лучше, если Эбби станет супругой викария, и она очень скоро это поймет, как только успокоится и посмотрит на свою жизнь взрослым взглядом. Осталось только убедить мистера Эварта, что преподобный Реймз – наилучшая партия для Эбби, и этим-то миссис Эварт и собиралась заняться немедленно.

13

– Этот обжора? Любовь моя, вы, право же, говорите иногда какие-то несуразные вещи! – мистер Эварт оторвался от своей книги об охоте и с недоумением посмотрел на жену. – Да разве он подходит нашей Эбби, такой юной и свежей? Она немало настрадалась за свою коротенькую жизнь и заслуживает кого-то получше нищего викария!

Миссис Эварт поморщилась, ее худшие подозрения подтверждались – она не находила в лице супруга поддержки своим планам.

– Вы сами обещали дать девочке приданое! – возразила она мистеру Эварту. – А преподобный Реймз – достойный человек, пусть он и склонен к чревоугодию, этот его порок нетрудно преодолеть, ведь у него не будет достаточно средств, чтобы проводить за обеденным столом слишком много времени. Реймз знал отца Эбигейл и высоко ценит его достоинства, а это – наилучшая характеристика для нее.

– С красотой Эбби и приданым, которое я готов за ней закрепить, она может выбрать себе мужа по воле сердца, а не по настоянию дяди и тетки, – разумно возразил мистер Эварт.

Его жена сделала паузу, собираясь с силами, ей уже порядком надоело выступать в роли терпеливой увещевательницы то перед племянницей, то перед собственным супругом.

– Вы должны немного поразмыслить над всем этим и после непременно со мной согласитесь. Эбби не привыкла к обществу молодых джентльменов, вы же видели, как она тушевалась, когда кто-нибудь из них к ней обращался! А с викарием Реймзом она с первого же дня знакомства держалась совершенно непринужденно, он отвечает ее представлениям о том, каков должен являться мужчина, и ей легко будет идти по жизни с ним рядом. Я не могу позволить ей совершить ошибку и отказаться от предложения, которое может сделать ее по-настоящему счастливой, пусть даже теперь она не вполне понимает, какая безмятежная, устроенная жизнь будет у нее в приходе мистера Реймза.

– Но чем она станет заниматься? От жены викария требуется участие в благотворительных обществах, забота о бедняках, а наша малютка Эбби еще не готова к такой ответственности, не говоря уж о том, что ей придется взвалить на свои хрупкие плечи все домашнее хозяйство, она ведь не сможет содержать прислугу, – все еще упирался мистер Эварт, хотя аргументы жены и произвели на него некоторое впечатление.

– Всему этому девушка быстро научится, – решительно заявила миссис Эварт. – Моя бедная сестра вышла замуж за викария Тиндалла и уехала в чужую страну, где у нее не было слуг и советчиков, и тем не менее сумела обустроить дом и вырастить хорошую дочь. Эбби тоже справится.

После этих слов миссис Эварт сделала вид, что вспомнила о каком-то незаконченном деле, и оставила своего мужа поразмыслить над предметом их беседы. Она всегда поступала так, когда не могла убедить мистера Эварта сразу же. Обычно ему требовалось некоторое время, чтобы найти в доводах жены здравый смысл, и, как ни странно, позже он охотно принимал то, против чего ранее с пылом протестовал.

Так вышло и на этот раз. Мистер Эварт хоть и был человеком разумным и добрым, но в своем преклонном возрасте уже давно чувствовал усталость от бесконечных тревог о своих делах и просьб родственников о помощи. Возможность избавить себя хотя бы от одной заботы оказалась слишком заманчивой, чтобы пренебречь ею, и мистер Эварт позволил убедить себя в том, что брак с викарием Реймзом – не самая плохая партия для Эбби. Простим ему это упущение, в конце концов, он ведь не желал Эбигейл зла, а только хотел облегчить себе жизнь и постарался не слышать укоров совести, шепчущих о том, как неблагородно он поступает, соглашаясь отдать юное невинное дитя замуж за человека зрелого возраста, не обладающего ни привлекательной внешностью, ни умом, ни состоянием и потому решительно неспособного сделать Эбби счастливой.

Белинда, едва узнав о предложении мистера Реймза, была так рада, как будто это она собиралась выйти замуж. Миссис Эварт не собиралась говорить дочери о том, что Эбигейл питает надежды на брак с мистером Лонгсдейлом, но лишь намекнула, что Эбби не торопится давать согласие стать супругой викария.

– Так заставьте ее! Для всех нас будет счастьем избавиться от этой обузы! Она наверняка ждет, что папа предложит ей больше, чем обещал, и еще станет торговаться за каждый пенни! Скажите ей, что она не получит ничего, если не согласится выйти замуж за Реймза! Пусть о ней заботится эта ее чванливая подруга, миссис Сноуорд!

Миссис Эварт сочла своим долгом не согласиться с подозрениями Белинды относительно корыстолюбия своей племянницы, уж в чем в чем, а в стремлении вытрясти из своих родственников побольше денег обвинить Эбби не смогла даже тетка. Но она пообещала Белинде сделать все возможное, чтобы Эбигейл приняла предложение викария Реймза, при условии, что сама Бел не станет давить на кузину и даже просто заговаривать с Эбби о будущем браке.

Белинда немного обиделась на мать, ей казалось, что к мнению ровесницы Эбби прислушается скорее, чем к советам тетки, но дала обещание подождать, чем все закончится, не требуя от Эбби каких-либо откровений. Миссис Эварт боялась, что в пылу ссоры Эбигейл выдаст свой секрет, и тогда дом Эвартов содрогнется до основания от бурных истерик Белинды.

* * *

Таким образом, Эбби осталась в меньшинстве. Она провела в своей комнате весь день, и никто не зашел к ней, чтобы узнать, как она себя чувствует, и сказать что-нибудь ободряющее. Перед сном девушка горячо молилась, прося Того, кто заботится обо всех своих овечках, ниспослать ей правильный путь и осветить его во тьме.

«Не того ли хотел мой отец? – думала она, лежа в постели и глядя на незанавешенный прямоугольник окна. – Видеть меня женой достойного человека, творящей добро на радость своим соседям? Жене викария подобает быть душой прихода, и у моей матушки это получалось, а вот получится ли у меня? Как мне заставить себя полюбить мистера Реймза? Он был так внимателен ко мне, но могла ли я представить себе, что им движет не простое сочувствие к одинокой девушке? О, зачем мистер Лонгсдейл уехал и оставил меня одну, сейчас его поддержка, один его взгляд излечил бы меня от сомнений. Вдруг тетушка права, и он просто увлекся новенькой глупышкой, а сам забыл обо мне, едва покинул поместье мисс Перри?»

На все эти вопросы у нее не имелось ответов, и она смогла уснуть только под утро, когда вдали уже был слышен колокольчик тележки молочника, а кухарка растапливала печь, чтобы готовить завтрак.

Миссис Эварт явилась в комнату своей племянницы, едва Эбби успела одеться и собрать непослушные локоны в тугой узел, перевитый голубыми лентами. Смуглая кожа не скрывала бледности, воспаленные глаза болезненно щурились от беспощадного утреннего солнца, и миссис Эварт не могла подавить в себе жалость к бедняжке.

Конечно, она поступает жестоко и несправедливо с дочерью своей умершей сестры. Предчувствующий свою скорую кончину, викарий Тиндалл доверил ее заботам свое единственное дитя, а тетушка Энн использует полученную власть над племянницей в собственных интересах, но какая мать не пожертвует собой и кем угодно еще ради счастья своей дочери?

Пусть мистер Лонгсдейл не женится на Белинде, но бедная девочка хотя бы не будет страдать, видя его супругом своей кузины! Уж этого-то миссис Эварт не собиралась допускать ни при каких обстоятельствах!

При виде тетушки Эбби как-то съежилась, словно ожидала гневной отповеди, но миссис Эварт ласково поцеловала девушку и осведомилась, как она спала.

– Плохо, тетя, мне снилось, будто я умерла и викарий Реймз ведет заупокойную службу, – с содроганием ответила Эбби.

Миссис Эварт тоже невольно вздрогнула, но тут же решительно запретила своему сердцу проявлять неуместное сейчас сочувствие.

– Это просто дурной сон, милая, ты очень расстроилась вчера. Не бойся, с тобой больше не случится ничего плохого. Мы с твоим дядей вчера долго говорили о твоем будущем, и мистер Эварт согласился, что брак с преподобным Реймзом сделает тебя счастливой, даже если сейчас ты не можешь в это поверить.

Миссис Эварт чуть слукавила, но об этом Эбби необязательно было знать.

Услышав, что дядюшка одобряет намерение своей супруги выдать племянницу замуж за мистера Реймза, Эбигейл поняла, что ее последняя надежда исчезла. Бедняжка собиралась прибегнуть к помощи дяди и просить его вступиться за нее. Но если так... что ж, она не станет вести себя, как неблагодарная девчонка, и отплатит за доброту родственников послушанием, даже если это разобьет ей сердце.

– Если вы правда думаете, что я смогу быть хоть немного счастлива с мистером Реймзом... – пробормотала Эбби. – И это то, что мог бы одобрить мой отец...

– О, конечно, это так и есть, моя дорогая! – миссис Эварт вздохнула с явным облегчением, она-то настраивалась на дальнейшее противостояние. – Ты ведь не сомневаешься, что мы с твоим дядей не отдали бы тебя человеку недостойному?

– Конечно, нет! – принуждена была сказать Эбби.

Миссис Эварт снова обняла племянницу, усадила рядом с собой и еще некоторое время утешала ноющее сердце девушки обещаниями будущих благ.

– Ну-ну, теперь утри слезы и пойдем завтракать. Вечером мы пригласим близких друзей и объявим о вашей помолвке с преподобным Реймзом. Мисс Перри будет так рада за вас обоих и не поскупится на свадебные подарки!

– Но... когда же свадьба? – с трепетом вопросила Эбигейл.

– Викарию потребуется помощница в его новом приходе, и он навряд ли пожелает затягивать помолвку, но мы должны соблюсти приличия, приготовить тебе приданое и сшить самое красивое платье, поэтому, думаю, в декабре будет в самый раз.

«Декабрь! В январе вернется мистер Лонгсдейл, – подумала Эбби. – А я уже буду замужем и уеду с супругом в отдаленный приход. Может, попросить отложить свадьбу до января и дождаться Лонгсдейла? Я ведь обещала ждать его... Но викарий Реймз ведь ни в чем не виноват и не заслуживает такого оскорбления, как разрыв помолвки перед самым венчанием! О, что же мне делать?»

– Могу ли я пока не называть дату? Я бы хотела, чтоб на свадьбе была Делия, а она может уехать на зиму к дедушке в Рим, – робко попросила она тетку.

Миссис Эварт с трудом удержалась от раздраженного хмыканья. Если она в ком и видела помеху своим планам, так это в неугомонной миссис Сноуорд, тем более что ее супруг дружен с самим мистером Лонгсдейлом.

– О, конечно, если только твой жених не станет настаивать на том, чтобы определить дату сразу же. Думаю, он сгорает от нетерпения, и эти месяцы будут пыткой для него.

«И для меня», – сказала себе Эбби.

– Я сегодня же напишу Делии, миссис Сноуорд, и попрошу ее ответить мне поскорее. – Эбби ждала, когда Сноуорды приедут за ней, чтобы отвезти к себе в поместье, и предвкушала долгие беседы с дорогой Делией, но теперь все так изменилось...

– Ты поступишь разумно, если не поедешь к Сноуордам этим летом, – тетка словно бы прочитала мысли девушки. – У тебя будет так много дел перед свадьбой, зато весной ты уже сможешь пригласить миссис Сноуорд в свой новый домик в Бакминстере.

– Не поехать к Делии? – Эбби с ужасом посмотрела на миссис Эварт. – Я так хочу повидать ее, поговорить с ней об отце, о нашей прежней жизни в Риме, о многом другом...

Миссис Эварт догадывалась, что означает это «другое», и опасалась, что миссис Сноуорд что-либо известно о подлинных намерениях Лонгсдейла.

– Я настаиваю, чтобы ты провела время до венчания в нашем доме, – с твердостью сказала тетушка Энн. – Мы не можем позволить себе, чтобы наша любимая племянница выходила замуж, не имея всего необходимого. Своим легкомыслием ты поставишь под сомнение доброту своего дяди и вызовешь разговоры в обществе.

– Какие разговоры? – Эбби совсем не понимала, как ее поездка к подруге может повлиять на репутацию Эвартов.

– О, ты настоящая дикарка, не понимаешь совершенно обычных вещей! – терпение тетушки Энн подвергалось почти непереносимым испытаниям. – Люди скажут, что мы спровадили тебя из дому, чтобы не тратиться на свадьбу! Я не перенесу такого позора!

Эбби пришлось признать, что она действительно не имеет представления об очень многих вещах, и тетя заверила девушку, что ее авторитетное мнение всегда к услугам племянницы.

Миссис Сноуорд была единственным слабым местом в планах миссис Эварт, вернее сказать, слишком сильным противником, чтобы с ней не считаться. Но и тут Провидение со свойственной ему прихотливостью помогло миссис Эварт.

Кузина Делии Сноуорд потеряла своего первенца, и миссис Сноуорд была призвана в помощь и утешение страдающей женщине, так как Делия со своим жизнерадостным видом и деятельной натурой могла пробудить от зимнего сна даже саму весну и заставить ее прийти раньше положенного срока.

Письмо миссис Сноуорд пришло на следующий день, и Делия просила Эбби отложить их встречу еще на некоторое время, пока кузина не перестанет нуждаться в поддержке миссис Сноуорд. Впоследствии Делия горячо сожалела о том, что не взяла Эбби с собой, ведь ей-то миссис Сноуорд еще могла помочь, а кузину ей оставалось всего лишь утешать. Но случилось то, чему суждено было случиться, и кто знает, не был ли каприз Провидения на самом деле его величайшей милостью?

Ну а пока что тетушка и племянница дружно спустились к завтраку, где миссис Эварт сообщила своему супругу и дочери, что вечером их ожидает объявление помолвки между мисс Тиндалл и преподобным Реймзом.

Белинда бросилась пылко обнимать кузину, со дня приезда Эбби это было самое искреннее проявление чувств Бел, а мистер Эварт отечески благословил племянницу и пожелал ей супружеского счастья и множество прелестных дочерей, таких же кудрявых и хорошеньких, как Эбигейл.

Эбби не могла не расплакаться в этой атмосфере всеобщей любви, столь неожиданно пролившейся на ее голову, и сразу после завтрака прошла в сад, чтобы немного собраться с мыслями на своей любимой скамье. Но сегодня это место не радовало ее, несколько раз она поднимала голову и оглядывала берег озера, словно в надежде, что мистер Лонгсдейл появится и увезет ее в дальние края, где не будет печалей и викария Реймза.

К сердечным терзаниям Эбби прибавлялись еще и муки совести, она чувствовала себя неловко от того, что все больше предается собственным печалям, а не переживаниям из-за смерти отца. Это невинное предательство представлялось ей едва ли не преступлением, но она не могла отдаваться горю с той же силой, что в прежние дни. Ее ожидали совсем новые обязанности помолвленной девушки, шитье, поездки по магазинам с тетушкой и кузиной, а миссис Эварт ни за что не позволит племяннице выезжать с заплаканным лицом и припухшими глазами.

– Я должна быть сильной, так всегда говорил отец, да и мама тоже, – пробормотала Эбби, расправляя на коленях очередной мокрый платочек. – И викарий Реймз совсем не виноват в том, что я не люблю его, я должна быть с ним приветлива и благодарна ему за то, что он согласен взять в жены такую глупую неумелую девчонку, как я. Ну как, как я смогу заниматься делами прихода, если даже не умею испечь пирога? Джованна всегда выгоняла меня со своей кухни, а мама так мало успела мне рассказать о домашнем хозяйстве!

Поистине, у Эбби было столько поводов для огорчений, что удивительно, как она не ослепла от слез, но заложенная в ней внутренняя сила и счастливый возраст, в котором она пребывала, не позволяли ей зачахнуть от постигших ее печалей.

Вечером девушка была укутана в лучшую шаль миссис Эварт, скрывающую траурное платье, искусно причесана и казалась воплощением нежности и изящества, хоть и выглядела бледным призраком рядом с цветущей Белиндой. Эбби твердо решила искупить недостаток любви вниманием к своему жениху, так что мистер Реймз чувствовал себя счастливейшим человеком, когда стоял рядом со своим сокровищем и принимал поздравления Эвартов, мисс Перри и еще нескольких соседей, кого мисс Перри успела уведомить об этом необычайно приятном событии.

Преподобному Реймзу надлежало покинуть свою невесту через три дня и вернуться за ней перед самым венчанием, день которого назвала миссис Эварт, словно бы начисто позабывшая о просьбе племянницы воздержаться пока от упоминания точных дат.

– Я постараюсь, чтобы к вашему приезду в Бакминстер домик викария оказался отделан со всем удобством, – викарий Реймз старался быть любезным, и у него это неплохо получалось. – Боюсь только, мне не хватит вкуса.

Эбби с жалостью посмотрела на его поношенную одежду и заверила будущего супруга, что ему не стоит ни о чем беспокоиться. Все, что ей будет нужно, – это крыша над головой, а остальное они сделают вместе. Сочувствие к пережитым им невзгодам пробудило в ней горячее участие, а это уже немало для того, чтобы заложить фундамент счастливого брака!

Преподобный Реймз оставил свою нареченную и уехал в долгожданный приход, пребывая в блаженной уверенности, что мисс Тиндалл разделяет его чувства.

Увы, даже лучшим из мужчин нередко присущ эгоизм и самоуверенность, позволяющие им думать, что шестнадцатилетняя девушка, без сомнения, должна полюбить человека, не обладающего внешними достоинствами, молодостью и галантными манерами, только потому, что он оказал ей великую честь, попросив ее руки.

14

Из-за траура Эбби период ее помолвки оказался едва ли не самым спокойным временем со дня ее появления в доме Эвартов. Остаток лета и охотничий сезон она провела частью в саду, частью в своей комнате за шитьем, слушая наставления экономки. Миссис Эварт попросила эту достойнейшую женщину взять на себя труд просветить ее племянницу относительно тонкостей ведения собственного дома в стесненных обстоятельствах, и Эбби записывала все так прилежно, что экономка осталась вполне довольна своей ученицей.

Преподобный Реймз часто писал своей невесте, приводя подробности жизни в новом приходе с таким тщанием, как будто они с мисс Тиндалл были уже давным-давно женаты.

Приход в Бакминстере был небогат, но после того, как мистер Реймз дожил до своих лет, будучи лишь помощником викария, собственный приход и домик священника вызывали у него неизменный восторг. К сожалению, сквайры, чьим долгом считалась забота о процветании Бакминстера, утратили большую часть своего состояния, и поместье потихоньку приходило в упадок, а вместе с ним затихала и жизнь городка.

Нынешний сквайр и его сестра были слишком молоды, чтобы распоряжаться своей собственностью, и находились под опекой родственника, доверившего вести все дела управляющему, который, как считали жители Бакминстера, заботился главным образом о состоянии собственного кошелька, нежели о сохранении и приумножении богатства Арчеров. В лесах свободно охотились браконьеры, урожая едва хватало, чтобы фермеры могли прокормить свои семьи, а по дорогам и тропинкам шастали бродяги, делая поездки в соседние городки небезопасными. Викария Реймза встретили в приходе хорошо, и, как он писал Эбби, дамы из приходского совета не могли дождаться, когда миссис Реймз украсит их избранный круг своим присутствием.

Эбби читала эти пространные письма со странным удовольствием. Словно бы она всю жизнь знала этих людей и прониклась их заботами и радостями. Оставалось только встретиться лично со всеми этими лавочниками, фермерами, кузнецами и почтальонами, и она назовет каждого по имени и спросит, как здоровье у их детей и жен.

О письмах преподобного Реймза Эбби рассказывала только дяде, больше они никому не были интересны, но мистер Эварт проявлял неизменное участие к делам племянницы и охотно беседовал с ней обо всем, что происходило в Бакминстере. Иногда он даже давал советы, как разрешить ту или иную сложную ситуацию, и Эбби передавала его слова в ответных письмах Реймзу, восхищенному мудростью пожилого джентльмена.

– Кажется, я все больше убеждаюсь, что брак нашей девочки будет удачным, – сказал как-то мистер Эварт своей супруге, зашедшей к нему в кабинет, чтобы спросить, сколько гостей приедет вместе с ним с завтрашней охоты. – Она принимает так близко к сердцу проблемы Бакминстера и его жителей, хотя никогда их прежде не видела...

– У нее доброе сердце, а ее живой нрав требует какого-нибудь занятия, – отозвалась миссис Эварт с удовлетворенной улыбкой. – Скорей бы закончился ее траур, и она сможет раскрыть крылья, как молодая стрекоза, в которую в свое время превратится невзрачный червяк.

Мистер Эварт улыбнулся оригинальной метафоре своей супруги, сохранившей из дальних глубин своей молодости весьма посредственные знания из естественной истории, но вынужден был согласиться с женой – Эбби будет на своем месте в маленьком приходе супруга. Если бы у нее еще оказалось достаточно средств, чтобы заниматься благотворительностью... но об этом мистер Эварт уже позаботился. Втайне от жены и дочери он закрепил за Эбби значительно больше средств, чем обещал, и не забыл упомянуть милую его сердцу племянницу в своем завещании, потеснив Кэтрин и Фанни Уивинг, к которым после их летнего визита совсем охладел.

Миссис Эварт оставила своего супруга и устремилась в гостиную, чтобы узнать у дочери, что она наденет на грядущий охотничий бал. К мисс Перри приехали на две недели Гладстоны, а вместе с ними и молодой родственник, мистер Уикс. Именно его мисс Перри прочила в кавалеры Белинде, и миссис Эварт надеялась, что молодому джентльмену удастся занять в сердце Бел место ветреного Лонгсдейла.

Помолвка мисс Тиндалл некоторое время считалась в округе значительным событием, и даже мисс Мэриан Гладстон сочла необходимым сказать Эбби несколько слов, выражая надежду, что она будет скучать о гостеприимном доме своей тетушки. Эбигейл позволила себе с этим согласиться, но в дальнейшем избегала общества Мэриан.

В середине октября новость о другой помолвке, вернее, помолвках вытеснила из разговоров жителей всей округи тему мисс Тиндалл и викария Реймза.

Миссис Хедвич прислала мисс Перри письмо, где в самых радостных выражениях сообщала, что не только молодой мистер Киллиан сделал предложение мисс Лоре, но и сам генерал попросил руки мисс Клариссы! Оба предложения были охотно приняты, и теперь младшая сестра станет матерью старшей!

Материнскому счастью миссис Хедвич, умудрившейся столь быстро пристроить обеих дочерей, завидовали многие дамы, в том числе и миссис Эварт, поскольку молодой Уикс не произвел на Белинду никакого впечатления.

Все эти танцы, развлечения и пересуды проходили словно бы мимо Эбби. Ее траур извинял нежелание девушки бывать в обществе, хотя некоторые находили ее поведение нарочитым, а сама Эбигейл после отъезда сестер Хедвич не подружилась ни с одной из молодых леди, бывавших у Эвартов.

Близилось время отъезда в Лондон, и Эбби с растущим страхом думала о том, что до венчания остается каких-нибудь полтора месяца, и Рождество она уже будет встречать в Бакминстере.

Что еще расстраивало ее, так это письма Делии. Они приходили редко, но были полны страстных увещеваний одуматься и не губить свою жизнь в каком-то захолустье. Кузина не отпускала от себя Делию, и миссис Сноуорд оставалось только уповать на здравый смысл подруги и ее романтическое сердце, неспособное, по мнению Делии, жить без любви. «А какая любовь может возникнуть между тобой и этим толстым стариком? – писала миссис Сноуорд, используя весьма сильные для леди выражения. – Признайся, это твои родственники торопятся сбыть тебя с рук! Неужели ты не хотела бы заполучить в мужья славного молодого джентльмена, вроде моего Сэмюэля или его друга Лонгсдейла, который считал бы тебя своим самым дорогим сокровищем? Вспомни, о чем мы с тобой говорили во время путешествия в Англию! Расторгни эту нелепую помолвку, пока не стало слишком поздно!»

– Поздно, Делия, поздно, – пробормотала Эбби, перечитывая послания подруги. – Мистер Лонгсдейл не уехал бы так далеко, если бы любил меня, он мог бы посещать Эвартов и видеть меня, вместо того чтобы оставить меня со своими мыслями так надолго!

Однажды Эбигейл видела сон. Мистер Лонгсдейл протягивал к ней руки и что-то шептал, но рядом с ним стояла девушка в свадебном туалете, чье лицо скрывала вуаль. Воспитанная помешанной на всякого рода знаках и приметах Джованной, Эбби сочла этот сон еще одним доказательством того, что ей не суждено идти одной дорогой с мистером Лонгсдейлом, и честно старалась изгнать мысли о нем из своей памяти и сердца. Но как же это было трудно! Гораздо труднее, чем позабыть о флирте с Марио Фьори, ведь теперь-то Эбби понимала, что не испытывала к Марио подлинных чувств.

Тимоти Лонгсдейл затронул ее сердце гораздо глубже, но только время могло определить, насколько глубоко. Смерть близкого человека и собственное грядущее венчание – весьма действенные способы отвлечь молодую девушку от любовных переживаний, не говоря уж о суете вокруг приданого.

Мать, как могла, обнадеживала Белинду, но даже Бел уже не верила в постоянство мистера Лонгсдейла, и ее сетования по этому поводу вызывали у Эбигейл досаду, ей не раз хотелось сказать кузине, что Лонгсдейл был весьма красноречив, когда признавался в своей пылкой страсти к ней, к Эбби.

Наконец, Эварты вслед за своими соседями и друзьями направились в Лондон, где Эбигейл почувствовала себя если и не довольной жизнью, то хотя бы очень занятой. В городе ее траурное платье не служило извинением для тети Энн, ведь миссис Эварт внезапно открыла для себя удовольствие от игры в добрую тетушку, выдающую замуж любимую племянницу.

Поездки по магазинам, примерки, ленты, кружева... вся эта кутерьма, столь любимая юными девушками, не могла оставить равнодушной и бедняжку Эбби. Она не согласилась бы снять черное платье раньше положенного времени, но с удовольствием примеряла покупки в уединении своей комнаты, а затем бережно укладывала до лучших времен, в ожидании, пока сможет все это носить.

Эбби настаивала на том, чтобы ее свадебное платье выглядело как можно скромнее, ведь ко времени ее свадьбы со смерти дорогого отца не пройдет и полгода, но миссис Эварт и Белинда решительно запретили Эбигейл говорить такие глупости.

– Твоего любимого отца уже не вернуть, а венчание у девушки случается раз в жизни! – восклицала миссис Эварт, и, как это ни странно, была совершенно права. – Викарий Тиндалл благословил бы тебя и захотел, чтобы на своей свадьбе ты выглядела настоящей красавицей!

– О, да, ты не должна отказываться от всего того, ради чего стоит выходить замуж! – Белинда решительно поддержала мать. Она надеялась, что миссис Эварт пригласит на бал, который обещал устроить мистер Эварт в честь Эбби и мистера Реймза, множество молодых джентльменов, и Бел в прелестном розовом платье непременно обзаведется целой толпой новых поклонников.

Миссис Эварт собиралась именно так и поступить, но очень сожалела, что у Эбби нет других родственников, способных произвести впечатление на общество. Мисс Перри взялась позаботиться, чтобы юные леди на балу не скучали, и в результате ее хитроумных действий приглашения получили несколько сыновей лордов и даже один отпрыск графа, правда, не наследующий титула.

* * *

Сноуорды приехали за две недели до венчания, и Делия тотчас явилась в дом Эвартов, чтобы попытаться спасти свою подругу от ужасной ошибки.

– Неужели все мои письма до тебя не дошли? Или ты не слышишь, что я пытаюсь тебе сказать? – Делия с негодованием встряхнула свадебное платье, разложенное Эбби на кровати нарочно для того, чтобы ее подруга могла на него взглянуть. – Я была уверена, что летом в деревне ты отыщешь себе более подходящего жениха или хотя бы поклонника, а тебе вздумалось принять предложение нищего викария! О, Эбби, Эбби, этот Реймз не сможет заменить тебе покойного отца! Тебе нужен кто-то вроде твоего учителя пения, красавца Марио! Неужели ты похоронишь себя в глуши?

– Викарий Реймз оказал мне честь, сделав предложение, он достойный и добрый человек, – ровным тоном отвечала Эбигейл, даже Делии она не смогла рассказать о своем несостоявшемся романе с мистером Лонгсдейлом. Гордость и боязнь, что Делия устроит скандал миссис Эварт и Белинде, не позволяли Эбби быть вполне откровенной с миссис Сноуорд, и Делия так и этак ломала голову, пытаясь найти хоть одну вескую причину, ради которой Эбби стоило бы выйти замуж за викария Реймза.

– И я вовсе не смотрю на него как на замену отцу. Конечно, я стану помогать ему в приходе, но, надеюсь, у нас будет настоящая семья.

– Через несколько лет он превратится в старика, и тебе придется ухаживать за ним, – сердито возразила Делия. – Неужели тебе не хочется любить? Пусть даже эта любовь будет несчастной, но она должна быть! Нельзя прожить все годы, что нам отмерены, без страстей и любовного томления!

– Лучше я проживу покойно и мирно много лет, чем буду несчастна в своих страстях, – твердо возразила Эбби, хотя в душе вовсе не была уверена, что сама согласна со своим утверждением.

– Мне остается только думать, что ты помешалась рассудком, – Делия откинулась на спинку кресла в полном отчаянии, она и не предполагала, что Эбби способна так решительно стоять на своем.

Миссис Эварт пришла на помощь племяннице, явившись в ее комнату, чтобы лично пригласить миссис Сноуорд отведать свежего сливового пирога, но на самом деле заботливая тетушка боялась, что подруга станет сбивать Эбби с выбранного пути (чем Делия и занималась до прихода миссис Эварт).

После того как Делия уехала, Эбигейл снова и снова проговаривала мысленно все фразы, что она сказала подруге и что Делия ей отвечала. Этот безмолвный спор повторялся впредь каждый вечер до самого дня венчания, поскольку миссис Сноуорд не переставала убеждать подругу разорвать помолвку.

– Смогу ли я прожить без любви? – шептала Эбби вместо молитвы на ночь, разглядывая полог своей кровати.

Как может шестнадцатилетняя девушка в одночасье превратиться в почтенную матрону, супругу викария? Эта неизбежная метаморфоза пугала Эбигейл, не меньше нее боялась и миссис Эварт. Что, если мистер Лонгсдейл узнает о предстоящем торжестве и явится на него, чтобы похитить Эбби прямо из-под венца?

Нельзя сказать, что сама мисс Тиндалл не пыталась представить подобный исход своей помолвки. Иногда в ее полуснах-полугрезах похитителем оказывался Марио, иногда Лонгсдейл, а подчас и кто-то, ей совершенно неизвестный. Но несчастный вид остающегося в одиночестве мистера Реймза побуждал Эбби вернуться. Она не обманет доверие этого славного человека! Навряд ли он рассчитывает на пылкую влюбленность с ее стороны, но она подарит ему всю свою заботу, будет уважать его и заботиться о нем. Чувство выполненного долга принесет девушке утешение, когда ей захочется всплакнуть о напрасно растраченной юности.

Сколько в этих рассуждениях было от самой Эбби, а сколько от ее тетушки – предстоит судить читателю. Автор уверен лишь в одном – шестнадцатилетнюю девушку, выросшую без матери и воспитанную мудрым и добрым, но совсем неразбирающимся в том, что нужно молодой леди, отцом, можно убедить в чем угодно, если взяться за дело с умом. Ее разум не закален общением с людьми корыстными и хитрыми, ее легко запугать нищетой и одиночеством, а неосознанное желание угодить тем, кого она любит или должна любить, делает ее послушной чужой, более сильной, воле и не позволяет прислушаться к стенаниям ее собственного сердца.

Увы, Делия Сноуорд при всем своем упорстве была намного моложе миссис Эварт и оказалась лишь второй скрипкой, чье мелодичное пение без труда заглушал визгливый голос первой. Миссис Эварт преуспела, и Делии пришлось отступить, хотя она так никогда и не смирилась с тем, что почитала величайшей ошибкой Эбби.

Со своим супругом Делия не раз пыталась заводить разговор о том, как несчастна будет Эбби в браке, и ее дорогой Сэмюэль даже упомянул о помолвке мисс Тиндалл в своем письме другу. Увы, то ли мистер Лонгсдейл в своих поездках разминулся с письмом, то ли мисс Тиндалл уже не занимала его мысли, так или иначе, но никакие неожиданности не омрачили для миссис Эварт свадьбы дорогой Эбигейл, дочери ее бедной сестры.

В назначенный день мистер Реймз водворился под крышей мисс Перри, а затем нанес визит Эвартам. Его лицо сияло, а новый сюртук позволил выглядеть как человеку, вполне достойному называться женихом мисс Тиндалл.

– Все эти месяцы мне казалось, что я живу во сне, – простодушно сказал он Эбби. – Я, старый Томас Реймз, почти двадцать лет прослужил помощником викария в небольшой деревушке близ Портсмута, и вдруг на закате жизни я получаю все, о чем едва осмеливался мечтать в юности, – собственный приход и прелестную молодую девушку, согласившуюся стать моей!

– Мистер Реймз, вы очень хороший человек, и Господь решил вознаградить вас за честный труд и скромные притязания, – так же наивно ответила Эбигейл, без ложной скромности почитая себя частью означенной награды.

– Эбби – славная девушка, за эти месяцы она многому научилась и постарается стать для вас не только спутницей, но и верной помощницей в ваших трудах, – вмешалась миссис Эварт. – Ее молодость поначалу будет извинять ее мелкие просчеты, но в дальнейшем, я уверена, ваша семейная жизнь наполнится гармонией и станет приносить вам все новые и новые радости.

Преподобный Реймз охотно согласился с этим утверждением, а Эбби лишь с улыбкой кивнула. Если миссис Эварт окажется права лишь отчасти, то и за это Эбигейл будет упоминать тетю Энн в своих благодарственных молитвах.

Венчание и последовавший за ним бал Эбигейл выдержала с достоинством, несмотря на простительное ей волнение и одолевавшие ее страхи перед будущим. Мистер Эварт с гордостью вел к алтарю самую красивую из своих племянниц, и даже Мэриан Гладстон вынуждена была признать, что Эбби очаровательна, а про ее жениха хотя бы нельзя сказать ничего дурного, и он вовсе не выглядит смешным, как можно было ожидать, учитывая бросающуюся в глаза разницу в возрасте между ним и его невестой.

«Я поступаю правильно, – говорила себе Эбби, улыбаясь и кивая в ответ на поздравления гостей, большинства из которых она не знала. – Этим браком я делаю счастливыми столько людей, как могу я сама быть несчастной?»

Миссис и мистер Эварт, Белинда, мисс Перри, наконец, сам мистер Реймз, все сияли от радости, и только мрачное лицо Делии, не умевшей или не желавшей скрыть свою досаду, печалило Эбби в этот день. Между подругами было сказано едва ли больше десятка слов, и Эбигейл с сожалением думала о том, что дружбе с Делией, вероятно, пришел конец. Тетушка Энн была так холодна с миссис Сноуорд, что Делия со своим супругом уехала, не дожидаясь свадебного обеда, и Эбигейл почувствовала себя лучше, не видя укоризненных взглядов подруги.

Викарий Реймз, как и всякий мужчина, собравшийся жениться на молодой девушке, был уверен, что его юная супруга вот-вот упадет в обморок от волнения, и поддерживал ее под руку все время, что к ним подходили желающие поприветствовать новобрачных. Когда выдавался момент, он даже шептал на ушко Эбби заверения в своей любви и обещал посвятить свою жизнь служению миссис Реймз.

– Прежде всего вы служите Богу, сэр, – так же шепотом возразила Эбби, и растерянный викарий умолк на некоторое время, чтобы позже вновь попытаться ободрить жену.

В конце концов Эбби перестала слушать его шепот и сосредоточила взор на мисс Хедвич, чьи свадьбы должны были последовать одна за другой в январе. Лора улыбалась со своей обычной насмешливостью, и ее жених, бедный мистер Киллиан, уже явно успел испытать на себе всю силу ее остроумия, так как заметно пугался, стоило невесте обратиться к нему. Не приходилось сомневаться, кто будет играть главную роль в этом семейном союзе.

Мисс Кларисса Хедвич казалась безмятежной, когда стояла рядом со своим женихом, генералом Киллианом, и именно она интересовала Эбби больше всего. Судьба Клариссы была похожа на ее собственную, и Эбигейл хотелось бы улучить несколько минут и обменяться с мисс Хедвич парой фраз, спросить Клариссу, как она согласилась выйти замуж за пожилого человека, пусть и достаточно состоятельного, и постоянно видеть рядом счастливое лицо сестры, заполучившей молодого и красивого мужа.

Белинда как-то со смехом сказала кузине, что Лора ближайшие годы проведет в страхе, ведь ее сестра может подарить генералу наследников, и тогда неизвестно, какие сюрпризы окажутся в завещании генерала Киллиана. Эбби поверить не могла, что между столь близкими по характеру и устремлениям сестрами может возникнуть раздор из-за денег, но мнение Белинды разделяла и тетушка Энн, хорошо знавшая миссис Хедвич в молодости и утверждавшая, что та всегда завидовала успехам своих сестер, сделавших более удачные партии.

Поговорить с Клариссой Эбигейл удалось только во время бала. Генерал Киллиан не танцевал, а преподобный Реймз счел необходимым пригласить на танец миссис Эварт. Эбби счастливо избежала приглашения на танец от какого-то молодого офицера, приглашенного на бал по протекции мисс Перри, и пробралась в гостиную, соединенную с бальной залой овальной аркой.

Мисс Кларисса Хедвич прошла туда незадолго до Эбби и теперь сидела в одном из расставленных по комнате кресел с новым романом в руках. В гостиной находились несколько почтенных матрон во главе с мисс Перри и миссис Хедвич, а в уголке на диване перешептывались три юные леди, то и дело поглядывая в арку на танцующие пары.

При виде Эбби старшие дамы милостиво закивали, а представительницы молодого поколения с любопытством уставились на новоявленную миссис Реймз, словно она уже могла открыть им сокровенные тайны супружеской жизни.

Эбигейл приветливо улыбнулась тем и другим и присела на низкую банкетку рядом с Клариссой. Та, кажется, ничуть не удивилась и указала на книгу, которую держала в руках.

– Ты читала этот роман? Кажется, его героиня весьма глупая девушка.

Эбби мельком взглянула на заглавие и кивнула головой. Она прочла книгу два дня назад, но, охваченная предсвадебным волнением, не запомнила ничего из приключений героини.

– По-моему, на эту книгу не стоит тратить время, – сказала она и прибавила: – Кларисса, я хотела кое о чем тебя спросить.

Мисс Хедвич словно бы догадалась, что речь пойдет о вещах, неподходящих для слуха почтенных дам, так как обернулась в сторону матери и ее подруг, чтобы убедиться, что слова Эбби не достигнут их ушей.

– Я охотно отвечу, если смогу.

– Кларисса, ты выходишь замуж за человека, превосходящего годами даже твою мать. Неужели ты не испытываешь сомнений, ведь ты так молода... Тебе не хотелось бы подарить свою юность и свою любовь какому-нибудь молодому джентльмену?

Кларисса насмешливо улыбнулась.

– Тебе следовало спросить меня об этом до того, как ты сама вышла за человека вдвое или втрое старше себя.

Эбби покраснела.

– Ты права, но у меня не было времени поговорить с тобой, тетушка все время возила меня по магазинам, заставляла надписывать приглашения и делать еще тысячу бесполезных вещей.

И тогда Кларисса сказала слова, которые Эбби вспоминала еще много лет и которые помогали ей увидеть свет там, где, казалось, ее окружает одна лишь тьма.

– Молодость так быстро проходит, Эбби, что только очень глупая девушка может позволить себе растрачивать ее попусту на бесполезный флирт и несбыточные мечты. Красота увянет, но твои потребности никуда не исчезнут, ты все так же будешь нуждаться в крыше над головой, в пище и новых платьях... Так не лучше ли распорядиться тем, что дал тебе Господь, наиболее практичным способом? – Кларисса снова покосилась на сидевших поодаль дам и продолжила чуть тише: – Мы вовсе не так богаты, как хочет показать моя мать, и она посадила бы нас с Лорой на хлеб и воду, не сумей одна из нас заполучить молодого Киллиана. Но мы решили зайти еще дальше и выйти замуж обе. Как видишь, нам это удалось. Мы с сестрой привязаны друг к другу, и теперь нам не придется разлучаться.

Эбигейл с восхищением смотрела на эту невозмутимую девушку. Оказывается, Киллианы были всего лишь наградой в игре, затеянной хитроумными сестрами, и каждая из них получит то, чего желают обе, – положение и состояние. И не беда, что будущий супруг одной из них не так молод, а жених другой не так умен, главное, сестрам удался их замысел!

– Так, значит, ты одобряешь мое замужество, Кларисса? – взволнованная услышанным, переспросила Эбби.

– Ну, конечно же, миссис Реймз, я одобряю и всецело тебя поддерживаю, – рассмеялась Кларисса. – Твоя тетушка не так бескорыстна и не стала бы заботиться о поиске жениха для тебя, пока ее дорогая Белинда не помолвлена, а твоя кузина изводила бы тебя своими капризами и завистью. Рано или поздно тебе пришлось бы оставить дом Эвартов и искать себе какое-нибудь место, а так все устроилось наилучшим образом.

– Моя подруга Делия, миссис Сноуорд, настаивала, чтобы я расторгла помолвку, – пожаловалась Эбби. – Кажется, мы с ней уже не будем так близки, как прежде.

– Твоя миссис Сноурд избалована богатством и любовью своих родственников, – Кларисса пожала плечами. – Ей не понять, как можно поступать не в соответствии со своим сиюминутным желанием, а исходя из соображений здравого смысла и необходимости думать о своей судьбе. Не расстраивайся, пройдет время, и миссис Сноуорд либо смирится с твоим браком, либо ты перестанешь сожалеть о том, что потеряла подругу, ведь ты приобрела неизмеримо больше – уверенность в спокойном, обустроенном будущем.

Эбигейл не была согласна с такой характеристикой своей дорогой Делии, но ведь Кларисса не знала ее так хорошо, как сама Эбби, но оспаривать мнение мисс Хедвич не собиралась.

– Ты рассуждаешь, как умудренная годами женщина, – искренне сказала она. – Когда я буду готова впасть в отчаяние от того, что мне не удается сделать что-то, как я хочу, я буду думать о тебе.

– Пиши мне так часто, как только сможешь, – доброжелательно ответила Кларисса. – Я и моя сестра с удовольствием станем тебе подругами. Жаль, что Белинда совсем на тебя не похожа!

Эбби поднялась на ноги и, не удержавшись, поцеловала Клариссу.

– Если бы ты знала, как много твои слова значат для меня! – прошептала она, и мисс Хедвич ответила ей понимающей улыбкой.

Часть вторая

1

Солнечные лучи без труда проникали сквозь белоснежные тюлевые занавеси, аккуратно подобранные с каждой стороны окна голубой лентой. Небольшая комната казалась просторнее благодаря прелестным светлым обоям, украшенным воздушными цветочными гирляндами. Даже самый придирчивый взгляд не смог бы рассмотреть на обоях места их соединения, так заботливо и тщательно были подобраны отдельные небольшие куски. Цветочный орнамент на ковре почти повторял рисунок обоев, а выцветшие или потертые места скрывались расставленными тут и там легкими стульями и двумя столиками – рабочим и чайным.

Остальные предметы меблировки выглядели не новыми, но безукоризненно чистыми, а на каминной полке стояли две вазы из веджвудского фарфора, расписанные диковинными цветами и птицами. Обитая голубым бархатом скамеечка возле фортепьяно почти скрывалась под стопкой нот, деревенский пейзаж в овальной раме украшал стену над диваном.

Все в этой гостиной выдавало изящный вкус ее хозяйки, и кое-какие дорогие безделушки среди более скромных вещей не выставляли напоказ свою роскошь, но придавали обстановке скромную элегантность.

Сама хозяйка сидела на стуле перед небольшим бюро и изучала какой-то весьма длинный список. Серо-голубое домашнее платье не изобиловало оборками, и его простота не скрывала стройной фигуры молодой женщины. В свои двадцать четыре года миссис Эбигейл Реймз сохранила девичью стройность и до сих пор носила вещи, любимые ею в шестнадцать лет. В Бакминстере от супруги викария никто бы не потребовал строго следовать моде, и Эбби находила удовольствие в том, чтобы надевать платья, каждое из которых навевало воспоминания, зачастую не очень радостные, но от того не менее дорогие ей.

Полная служанка вошла в комнату с недовольным видом и нехотя доложила:

– К вам миссис Бирн, мэм.

Эбби подавила желание обернуться и посмотреть, к кому обращается Минни, за все прошедшие годы она никак не могла привыкнуть к тому, что ее называют «мэм».

– Проводи ее сюда и принеси нам чая и поджаренного хлеба, – распорядилась миссис Реймз, сделав вид, что не заметила, каким кислым сделалось полное лицо девушки.

Служанка кивнула и направилась выполнять поручение, а Эбби пересела к чайному столу в ожидании гостьи. Миссис Бирн вступила в гостиную так решительно, что Эбби невольно улыбнулась – несомненно, Минни пыталась не позволить этой женщине тревожить супругу викария, но потерпела поражение. Как и всегда. Еще никому не удавалось запретить Элис Бирн сделать то, что она хочет.

– Проходите же, Элис, прошу вас. Я так рада, что вы навестили меня, – Эбби приподнялась со стула и с искренней улыбкой приветствовала гостью.

Крупная краснолицая женщина, чьи натруженные руки сегодня скрывали приличные серые перчатки, осторожно обняла и расцеловала миссис Реймз, после чего уселась рядом с Эбби и с удовлетворением обвела глазами комнату.

– Помнишь, как мы старались, чтобы собрать всю эту красоту из маленьких кусочков, а викарий все никак не мог поверить, что швов не будет заметно? – с неожиданной ноткой сентиментальности произнесла эта жена фермера, видевшая в жизни слишком мало радостей, чтобы позволить себе быть сентиментальной чаще раза в неделю, когда она навещала миссис Реймз.

Эбби улыбнулась и кивнула – миссис Бирн говорила эту фразу всякий раз, как оказывалась в гостиной в домике викария. Общие воспоминания сближали этих столь разных женщин, ставших подругами спустя некоторое время после появления миссис Реймз в Бакминстере.

– Кларисса была очень любезна, что прислала мне остатки после того, как обновила стены в своей гостиной, – откликнулась Эбигейл. – Мы славно поработали, и приходской совет до сих пор продолжает думать, что я разоряю викария своей расточительностью.

Миссис Бирн гулко рассмеялась, она-то знала, каких усилий стоило молоденькой жене викария обустроить этот дом в соответствии со своим утонченным вкусом и при отсутствии необходимых средств.

Все эти годы Эбби обменивалась письмами и маленькими подарками с обеими миссис Киллиан, в девичестве Лорой и Клариссой Хедвич, и эти письма служили для всех троих источниками радости. Лора первая предложила сестре отослать Эбби несколько ваз и безделушек для ее нового дома, и Кларисса охотно приняла участие в этой затее. Сперва сестры беспокоились, примет ли юная миссис Реймз дорогие, но подержанные вещи, и в письме, приложенном к первой посылке, постарались убедить Эбби в чистоте своих помыслов и отсутствии намерений оскорбить или унизить свою менее состоятельную подругу.

Лишенная гордыни, Эбигейл с удовольствием приняла два прелестных блюда и канделябр, украшавший ее пианино – подарок дяди Эварта к ее семнадцатилетию. После этого обмен подарками между дамами Киллиан и миссис Реймз стал носить регулярный характер. Эбби высылала им расшитые ее рукой чепчики и салфетки, восхищавшие сестер тонкостью работы, и получала взамен вещи, уже недостаточно респектабельные для дома генерала Киллиана, но просто роскошные для домика священника в Бакминстере.

Ныне генерала Киллиана уже не было в числе живых, а его вдова с маленькой дочерью проживала вместе с сестрой и ее супругом. Генерал Киллиан сумел закрепить за молодой женой ту часть состояния, что не облагалась майоратом – наследство генерала от каких-то тетушек и дядюшек, остальное же перешло к молодому мистеру Киллиану и Лоре, воспитывавшим двоих сыновей. Вопреки убеждению миссис Эварт, сестры не испытывали зависти друг к другу, по крайней мере, никто из их знакомых этого не замечал. Обе они командовали мистером Киллианом, терпеливо переносившим их причуды и капризы, и все семейство казалось весьма довольным жизнью. Сестры поочередно приглашали миссис Реймз погостить у них, и Эбби с удовольствием ненадолго покидала Бакминстер, чтобы провести две-три недели в обществе Лоры и Клариссы.

Своих родственников, Эвартов, Эбби не видела со дня венчания. В прошлом году скончался добрый дядюшка Эварт, и Эбби оплакивала его почти так же горячо, как своего отца, но известие о его смерти пришло от тетушки Энн слишком поздно, чтобы Эбигейл успела приехать попрощаться с ним. Кузина Эбби, миссис Белинда Лонгсдейл, не писала ей, и о жизни Лонгсдейлов Эбби узнавала только из редких писем тетушки Энн и из посланий Лоры и Клариссы, впрочем, последние предпочитали как можно реже встречаться с Белиндой и ее подругой, миссис Дэйнс, в девичестве мисс Гладстон, так как недолюбливали друг друга со дней своей юности.

Даже мысленно Эбигейл старалась не произносить имя мистера Лонгсдейла. Старая рана зажила, если это была рана, а не царапина, нанесенная неуверенной иголкой подростковой влюбленности, но место, приготовленное в ее сердечке для подлинной, глубокой любви, так и осталось незаполненным. Вернее сказать, его заполняло столько забот, что Эбби некогда было сожалеть о своих ошибках и их последствиях.

Она посвятила себя заботе о супруге и маленьком безвестном приходе, где чувствовала себя почти счастливой. Почти, потому что было кое-что, омрачавшее ее одинокие вечера, когда преподобный Реймз трудился в своем кабинете над проповедью, дамы из приходского совета и просто страждущие души, забредавшие на свет в дом викария, расходились по своим убежищам, Минни молилась в своем чулане за кухней, и Эбби оставалась одна в своей элегантной гостиной с книгами и рукоделием. Ей недоставало лишь одного – целого выводка маленьких Реймзов, весело копошащихся на ковре перед камином или зубрящих свои уроки нестройным хором. Господь до сих пор отказывал семейству викария в этой милости, и с каждым годом надежды Эбби обрести радость материнства таяли. Это не так угнетало ее, как могло бы благодаря постоянным занятиям и беседам с мудрыми людьми, каковые нашлись, к счастью, в Бакминстере и его окрестностях.

Одним из таких людей и была миссис Бирн. Ее муж, фермер, упорно трудился на своем поле, но едва мог заработать на пропитание своей большой семьи. Старший сын Бирнов промышлял браконьерством в лесах сквайра, как делали и многие другие бедняки, но миссис Бирн, кристально честная женщина, не могла потерпеть подобное нарушение закона и своей несгибаемой волей добилась того, что заблудший грешник был изгнан из отчего дома, хотя сердце матери обливалось кровью. С тех пор о судьбе Тома Бирна ничего не было известно, но миссис Бирн не сетовала и никому не позволила бы себя жалеть.

Она одной из первых разглядела испуганное выражение в глазах молоденькой жены викария и сочла своим священным долгом опекать и направлять миссис Реймз, а через некоторое время покровительственное отношение переросло в крепкую дружбу, несмотря на явное неодобрение некоторых почтенных матрон, полагающих недопустимым столь тесное общение супруги их пастыря и грубоватой фермерши.

Эбби находила в миссис Бирн много черт, напоминающих ей добрую Джованну, и охотно позволяла наставлять себя относительно приготовления варений, пирогов и способов полировки мебели. Викарий Реймз безропотно съедал все творения своей супруги, какими бы кривоватыми и подгорелыми они ни были, и первое время только усилия Минни не позволяли ему умереть от голода или несварения желудка.

Теперь Эбби с улыбкой вспоминала о том, сколько слез она пролила, пока домашнее хозяйство перестало быть для нее непостижимым таинством, и ее чаепития стали известны в Бакминстере как образец непревзойденного никем сочетания отменных блюд и изысканного времяпрепровождения, ведь миссис Реймз готовила свои пироги и кексы не хуже, чем пела, а пела она ангельски.

Занятия музыкой доставляли Эбби все ту же, если не большую, радость, что и в годы юности, когда ее нежный голос разносился по римским улочкам и присоединялся к десяткам других, слышимых как из распахнутых окон дворцов, так и из лачуг бедняков, ибо ни один народ так не славен своей музыкальностью, как итальянцы.

В память о своем друге и наставнике Марио Фьори Эбби давала уроки музыки нескольким самым талантливым девочкам и мальчикам из прихода викария Реймза, а руководимый ее рукой церковный хор по воскресеньям вызывал у прихожан благочестивые слезы.

За семь лет, истекших с ее свадьбы, с Эбигейл почти не случалось сколько-нибудь заметных событий, поэтому о них в этой истории и сказано так мало, но дальше автор намерен исправиться и начнет с визита миссис Бирн, поскольку именно в тот день Эбигейл Реймз, сама о том не подозревая, ступила на путь, ведущий к переменам.

Минни внесла поднос с угощением и удалилась, окинув гневным взглядом недостаточно чистую, по ее мнению, обувь гостьи. Но миссис Реймз умела, при необходимости, быть строгой хозяйкой, и служанка остерегалась слишком часто высказывать свое мнение.

– Тебя привело ко мне какое-то дело или просто желание посмотреть, как я справляюсь? – спросила Эбби после того, как разлила чай.

Это тоже было одной из их любимых шуток – в первый год после водворения Эбби в доме викария Элис Бирн забегала к ней едва ли не каждый день и объясняла свои визиты желанием узнать, «как справляется эта девчушка».

– Я давно уже не спрашивала тебя об этом, – охотно рассмеялась миссис Бирн. – Все в Бакминстере знают, что миссис Реймз умеет добиться уважения к себе, а викарий Реймз толще день ото дня явно не потому, что питается одной лишь духовной пищей. Вовсе нет, я принесла вам новости о нашем сквайре.

Эбби удивленно подняла темные брови. Покойный сквайр Арчер не упоминался в Бакминстере иначе чем со вздохом сожаления и досады, так как привел свое хозяйство в совершенное запустение, едва не приведя своих арендаторов к разорению, после чего излишества в еде и питье послужили причиной его к ранней смерти. Сын и дочь Арчера находились под опекой дяди и не бывали в своем поместье уже лет пятнадцать, а управляющий, мистер Парксон, едва ли объезжал поля и фермы чаще, чем раз в два-три года, а в некоторые дома он бы и вовсе не рискнул зайти, так как обозленные нищетой фермеры бывают скоры на расправу.

Долгие годы эти простые люди ждали, когда новый сквайр достигнет совершеннолетия и вступит во владение своим имуществом. «Вот тогда все изменится, – говорили они, – молодой Арчер прогонит эту лису Парксона, наймет честного управляющего, может быть, даже Дика Хинли, никто лучше него не знает здешние места, и в наших кошельках зазвенят пенни, а в домах – смех, и наши дети перестанут бояться ходить в школу, потому что на дороге на них могут напасть разбойники».

Время шло, молодой Арчер вырос, но так и не появился в Бакминстере, и надежды его арендаторов растаяли, а перед некоторыми даже замаячил жуткий призрак работного дома.

И вот сейчас Элис Бирн говорит, что у нее есть новости об Арчере! Эбби, как и ее супруг, не могла оставаться равнодушной к судьбе прихожан, и новость, способная изменить их жизнь, тотчас ее заинтересовала.

– Говори же, что тебе известно! – потребовала она.

– Дик Хинли сказал моему Робу, а сам он услышал новости в пабе, где собираются возчики. Среди этих ребят только и говорят о том, что скоро молодой сквайр и его сестра приедут и поселятся в своем доме. Их дядя умер, и мистер Арчер больше не должен его слушаться.

– Действительно, ему давно пора жить собственным умом, – сердито отозвалась Эбигейл, пренебрежение сквайра к своим обязанностям расстраивало ее так же, как и десятки семейств Бакминстера. – Сколько ему лет?

– Двадцать два или двадцать три, как мне кажется. Его сестра моложе на несколько лет, ей, наверное, не больше семнадцати.

– Совсем юная, – вздохнула Эбби, при каждом удобном случае готовая погрузиться в воспоминания.

– В день твоего семнадцатилетия ты уже устраивала большой прием и благотворительную ярмарку для нужд нескольких самых бедных семей, а я в семнадцать уже была матерью Тома, – мрачно возразила ей Элис. – Мисс Арчер пора взять на себя обязанности хозяйки, пока ее брат не нашел себе подходящую жену.

– Что говорят в приходе? – Эбби постаралась сменить тему из боязни, что ее подруга расстроится, как бывало каждый раз, когда миссис Бирн упоминала беспутного Тома.

– Никто еще ничего не знает, Роб с утра в поле, а я решила сперва рассказать тебе и викарию, но, думаю, новость быстро распространится.

– И вы, конечно, надеетесь, что сквайр сумеет изменить вашу жизнь? – с сомнением спросила Эбигейл.

– Мы устали надеяться, милая, и, боюсь, люди готовы потребовать то, что раньше стали бы униженно просить, – решительно ответила Элис Бирн. – Не удивлюсь, если в первый же день по приезде Арчера посетит целая делегация из разгневанных фермеров, а Парксону лучше бы тихонько собрать вещички и исчезнуть из Бакминстера, пока его дом не сгорел, как не раз уже обещали наши соседи!

Эбби покачала головой. Как и ее супруг-викарий, она не одобряла агрессивное поведение фермеров, ей казалось, что правильнее всего оказалось бы написать на Парксона жалобу мировому судье и добиваться справедливости мирным путем, но люди слишком обнищали и готовы были на все, лишь бы что-то изменилось.

– Как знать, может быть, приезд сквайра окажется весьма кстати, – словно бы прочитала ее мысли миссис Бирн. – Еще немного, и некоторые горячие головы пойдут с кольями и лопатами громить дом Арчеров, а по дороге размозжат голову Парксону.

– О господи, мы должны предотвратить это! – в испуге воскликнула Эбигейл. – Как только мой муж вернется, я попрошу его пойти в паб и поговорить с теми, кто настроен наиболее решительно. Надо остудить их пыл, пока они не совершили что-то непоправимое!

– Викарий Реймз, пожалуй, сможет их урезонить, – согласилась Элис. – Но лучшим способом успокоить их стало бы увольнение Парксона. Надеюсь, молодой Арчер толковый малый и способен прислушаться к голосу умных людей.

– В таком случае скорей бы он приехал, – откликнулась Эбби. – Викарий непременно съездит к нему, едва сквайр обустроится на новом месте, и постарается донести до его сведения все, что здесь творится. Надо, чтобы Арчер не подпал под дурное влияние Парксона, хотя кто знает, каков нрав нового хозяина и почему он так долго не интересовался делами своего поместья, ведь столько поколений предков не должны были трудиться ради того, чтобы один или два их потомка пустили по ветру все, что собиралось и накапливалось с таким усердием!

– Если бы ты знала старого Арчера, ты бы этому не удивилась. Викарий, что жил в этом доме до вас, несколько раз пытался его урезонить, так негодяй однажды едва не приказал затравить старика собаками!

Эту историю Эбигейл слышала уже много раз в изложении едва ли не каждого из прихожан, поэтому только сочувственно вздохнула. Иногда ей хотелось, чтобы в ее повседневных трудах было меньше забот о других людях. Она все время была на виду, даже в своем маленьком садике ей не удавалось укрыться от соседей и тех, кто просто хотел зайти и посетовать на жизнь, а взамен получить кусок пирога и несколько добрых слов. Но чаще Эбби думала о том, какое это счастье – трудиться ради кого-то, иначе она, с ее впечатлительностью и склонностью к слезам и сентиментальным воспоминаниям, превратилась бы в слезливую, истеричную, никчемную особу, какой стала бы непременно ее кузина Бел, не случись ей выйти замуж.

– Ну, пожалуй, мне пора идти назад. Скоро Бесси понесет Робу обед, а у меня еще не готов пудинг, – миссис Бирн проворно, но без суеты поднялась на ноги. – Расскажи викарию нашу новость, может быть, ему удастся разузнать что-то еще.

– Я попрошу Минни передать Бесс и Ральфу по куску пирога.

Пока Минни ходила за гостинцами для младших детей Бирнов, подруги еще некоторое время беседовали о недавно открывшейся школе для девочек. Ее учительницей стала давняя знакомая Эбби, племянница мистера Эварта, Кэтрин Уивинг. После того как ее сестра Фанни вышла замуж, Кэтрин вынуждена была в одиночку заботиться о больной матери, но миссис Уивинг скончалась, а отец Кэтрин вознамерился жениться вновь на молодой еще вдове с тремя дочерьми. Эбби изредка переписывалась с Кэтрин, и, когда Бакминстерской школе понадобилась учительница, Эбигейл предложила приходскому совету кандидатуру мисс Уивинг.

Кэтрин выразила удивительную для ее нрава благодарность и очень быстро сама явилась в Бакминстер. Прошедшие в тягостях и печалях годы улучшили ее характер, и она предпочла зарабатывать хотя бы небольшие деньги, занимаясь обучением чужих детей, вместо того чтобы посвятить себя заботе о сводных сестрах, не слыша в ответ ни одного доброго слова.

Они с Эбигейл не стали подругами, но к мнению мисс Уивинг прислушивались дамы из попечительского совета, что-что, а заставить слушать себя она умела. Эбби с удовольствием каждый день видела в окно, как Кэтрин шагает по дорожке к маленькому домику школы, ее рыжие локоны треплет ветерок, а за ней вприпрыжку бегут маленькие девочки.

Сама миссис Реймз редко заходила в школу, вид чисто умытых маленьких лиц вызывал в ее сердце щемящее чувство собственной неполноценности, но мисс Уивинг раз в неделю являлась в дом викария, чтобы дать отчет об успехах своих учениц и о потраченных ею на нужды школы средствах прихода.

Миссис Бирн ушла, а Эбби вернулась к своему бюро, закончить составлять список необходимых вещей для сына фермера Тизинга, необычайно одаренного мальчика, мечтавшего стать ветеринаром. Приход решил направить его в лондонскую школу ветеринаров, а добрая супруга викария пообещала собрать мальчика в дорогу и неустанно шила, штопала и стирала, чтобы придать одежде молодого человека пристойный вид и оградить его от насмешек более обеспеченных студентов.

За этим занятием она провела около получаса и как раз закончила к возвращению своего супруга, имевшего обыкновение прогуливаться по самым бедным окраинам Бакминстера в надежде своим пастырским словом оказать помощь тем из прихожан, кто в ней нуждался.

Преподобному Реймзу вот-вот должно было исполниться пятьдесят лет. Он еще больше располнел, но оставался таким же румяным, добрым и честным малым, как и тридцать лет назад, когда решил посвятить свою жизнь служению Пастырю небесному.

– Как вы провели день, дорогая моя супруга? – обратился он к Эбби, едва усевшись за обеденный стол.

Реймз до сих пор души не чаял в своей миниатюрной жене и находил себя счастливейшим из всех людей, когда-либо живших в этом мире, ведь у него было все, о чем можно только пожелать. Даже отсутствие собственных детей не причиняло ему глубокого огорчения, уж очень долго он вел холостяцкую жизнь и свыкся с нею. Присутствие Эбигейл делало его существование уютным и избавляло от домашней скуки, к тому же она была ему верной помощницей во всякого рода делах, проявляя здравый смысл и терпение.

Эбби послушно рассказала мужу обо всем, что делала сегодня, после чего перешла к новости, принесенной миссис Бирн. Викарий заметно оживился, его отзывчивое сердце забилось чаще при мысли, что скоро судьба его прихожан может перемениться в лучшую сторону.

– Я немедленно поеду к Арчерам, едва только они обустроятся на новом месте! – воскликнул он. – И буду сидеть в прихожей, пока меня не выслушают, даже если на меня спустят собак!

Миссис Реймз выразила надежду, что до этого не дойдет, но она испытывала вполне понятные сомнения относительно добродетелей нового сквайра, столь долго уклоняющегося от исполнения своего долга.

– Скорей бы Арчеры приехали, и тогда наше волнение, наконец, рассеется, независимо от того, окажется юный Арчер хорошим или дурным человеком, – сказал мистер Реймз. – Мы будем знать, готовиться нам к худшему или к лучшему, само же ожидание вестей скоро станет невыносимым для каждого в приходе.

– Ручаюсь, уже сегодня вечером в каждом домике в Бакминстере и на каждой ферме предметом беседы станет один лишь приезд сквайра, – согласилась Эбби, предпочитавшая готовиться к лучшему, но не склонная испытывать преувеличенные надежды, ведь сквайр – не Господь Бог и не сможет одним мановением руки превратить горемык в счастливцев, а заброшенные поля в тучные нивы.

– Только бы нам не пришлось ждать еще месяц или два, я опасаюсь за душевное здоровье некоторых из наших фермеров, – разделил опасения жены викарий.

Надо сказать, что его встреча с молодым сквайром произошла гораздо раньше, чем через месяц, раньше даже, чем священник мог полагать.

2

Прошло всего три дня, и около домика викария остановилась удобная дорожная карета, и из нее вышел сперва молодой джентльмен, а затем совсем юная девушка. Внешность обоих неопровержимо свидетельствовала об их родстве, а темные оттенки одежды указывали на траур.

Улица была пуста, так как стоял тот утренний час, когда мужчины заняты своими делами, а их супруги ходят за покупками и беседуют друг с другом на главной улице городка, стремясь показать свои лучшие наряды и заглянуть в корзинки соседок, чтобы узнать, что тем удалось купить.

Вот так и получилось, что, к большому сожалению жителей, почти никто из них не смог наблюдать первое появление в Бакминстере брата и сестры Арчер. Дом викария находился на окраине городка, что позволяло Эбби пользоваться, хотя бы отчасти, тем уединением, что давало столь удачное расположение ее жилища, с другой стороны, Коупер-стрит постепенно переходила в дорогу, заканчивавшуюся как раз у ворот сквайра, и каждый, кто ехал из поместья в Бакминстере, непременно проезжал мимо владений викария.

Воспользуемся же отсутствием нежеланных свидетелей и внимательно рассмотрим новых героев этой истории, пока они не успели войти в выкрашенную зеленой краской дверь.

Мистеру Теренсу Арчеру, как и говорила миссис Бирн, было двадцать три года, и он выглядел ничуть не старше своих лет, несмотря на несколько мрачноватое выражение лица и тщательно отращённую бородку. Его светлые глаза постоянно были чуть прищурены и взирали на окружающий мир с некоторой настороженностью, а худощавость и невысокий рост придавали молодому владельцу поместья вид подростка, только что сбежавшего из школы и ожидавшего наказания за свой проступок. Одет он был с должным тщанием, но в дороге явно не заботился о своем костюме, в отличие от сестры, семнадцатилетней Констанс. Мисс Арчер была так же светловолоса и голубоглаза, как ее брат. Маленькая складочка между бровей девушки свидетельствовала о том, что мисс Арчер разделяет тревоги, грызущие сердце ее брата. Округлое веснушчатое личико и пухлая нижняя губка должны были говорить о живом и веселом нраве, но тонкие пальцы нервно стискивали кружевной зонтик, а черное платье, пусть и было сшито по моде, старило девушку и совсем ей не шло.

– Идем, Конни, – поторопил ее брат.

– Я все-таки думаю, что еще слишком рано для визитов, – пробормотала мисс Арчер, но послушно последовала за братом через калитку к входной двери.

– Это же дом викария, а он всегда должен быть готов принять своих прихожан! – возразил молодой человек и решительно постучал дверным молотком по бронзовому диску, блестящему на солнце.

Дверь открыла молодая темноволосая женщина в платье в серую и голубую полоску и черном полотняном фартуке.

– Прошу вас, проходите, – приветливо сказала она, отступая.

– Ваш хозяин дома? – осведомился джентльмен, когда он и его сестра вошли в маленькую прихожую. – Не могли бы вы доложить викарию, что его желают видеть мистер и мисс Арчер.

– Сквайр! Ну конечно же! И как я сразу не догадалась! – воскликнула женщина, принятая Арчерами за экономку викария. – Весь приход так ждал вашего появления, что, боюсь, нам представлялось, будто вы явитесь в сопровождении целой армии прислуги, экипажей и собак!

Мисс Арчер тоненько хихикнула – до чего же наивны бывают эти провинциальные жители! Мистер Арчер лишь небрежно улыбнулся.

– Навряд ли наши возможности это допускают. Но мне приятно слышать, что нас здесь ждали. Так вы проводите нас к викарию?

– О, прошу меня простить! – спохватилась женщина. – Боюсь, викария сейчас нет дома, он навещает старую миссис Бертл, она уже третий раз за месяц собирается проститься с этим миром, но, надеюсь, преподобный Реймз уговорит ее пожить еще немного.

Не сдержавшись, мисс Арчер фыркнула, ей определенно понравилось остроумие этой женщины, среди прислуги мисс Констанс никогда не было ни одной приятной особы. Арчер нахмурился, в его планы не входило отсутствие викария.

– Прошу вас, пройдемте в гостиную, я приготовлю свежий чай, и мы успеем наговориться обо всем, пока мой супруг не вернется от миссис Бертл.

– Супруг? – молодой сквайр в изумлении уставился на незнакомку.

– Я забыла назвать вам свое имя, – Эбби смутилась, но лишь отчасти, она давно догадалась, что ее приняли за прислугу, и собиралась вполне насладиться удивлением приезжих. – Меня зовут Эбигейл Реймз, и викарий – мой муж.

Она несколько мгновений любовалась выражением лиц своих собеседников, после чего все-таки провела приезжих в свою прелестную гостиную.

– Прошу извинить меня и мою сестру, мы не ожидали, что супруга викария сама откроет нам дверь, – мистер Арчер разглядывал хозяйку, в то время как его сестра вертела головкой, подмечая детали убранства комнаты.

– Я понимаю ваше замешательство, сэр, и прошу извинить меня за то, что не назвалась сразу, – Эбби улыбнулась и указала руками на свой фартук. – Должно быть, мой вид ввел вас в заблуждение. Служанка отправилась на рынок и, конечно же, задержалась там поболтать с кем-нибудь, а я писала письма подругам. Я всегда надеваю фартук, когда пишу, чтобы защитить платье от чернил, боюсь, я не так аккуратна, как многие другие леди.

– Вам не стоит извиняться, миссис Реймз, это мы вторглись в ваш дом и вели себя невежливо, – мягко сказала мисс Арчер.

– Что ж, теперь, когда недоразумение устранено, не угодно ли вам немного отдохнуть, пока я принесу чайный поднос? – спросила Эбби.

Эбигейл готова была поить чаем своих гостей в любое время, когда бы они ни постучали к ней в дом, но сегодня она досадовала на Минни за долгую отлучку – Эбби так хотелось поскорее начать беседу со сквайром и его сестрой, что любопытство едва не сделало ее дурной хозяйкой, она два раза возвращалась на кухню за забытыми ложечками и молочником.

На кухне Эбигейл сняла фартук и мельком глянула в осколок зеркала, повешенный Минни около двери. Густые волосы Эбби были уложены в простую прическу наподобие тех, что делают жены фермеров, неудивительно, что сквайр и его сестра приняли ее за прислугу!

– Что ж, ничего страшного, я все равно им не ровня, – пробормотала она перед тем, как поспешить в гостиную.

В ее отсутствие Арчеры молча осматривались по сторонам, обоим было неловко, что их первая встреча с супругой викария оказалась столь неудачной.

– Посмотри, какое тонкое рукоделие, Терри! И новый роман здесь, на диване, – проговорила после паузы мисс Арчер. – Миссис Реймз, должно быть, женщина с большим вкусом.

– И к тому же еще любит подшутить над ближними, – заметил ее брат.

– Наверное, ей скучно в этой глуши. Для меня любое развлечение было бы в радость!

– Понимаю тебя, Конни. После дома нашего дядюшки даже Бакминстер кажется весьма многообещающим местом по части увеселений и новых знакомств.

Констанс нахмурилась, отчего морщинка между ее тонкими бровями обозначилась заметнее. Воспоминания явно не доставили ей радости, и молодой сквайр тут же счел необходимым отвлечь сестру.

– Ты не находишь это странным? Миссис Гринберт говорила нам, что здешний викарий никак не моложе пятидесяти лет, а его жене, наверное, вполовину меньше!

Мисс Арчер согласно кивнула.

– Я тоже об этом подумала, когда она сказала, что ее зовут миссис Реймз. Но ведь мы еще не знакомы с викарием и не знаем, какие чувства побудили эту женщину выйти замуж за преподобного Реймза!

Мистер Арчер поморщился, словно бы отгоняя особенно неприятное воспоминание, но тут же нежно улыбнулся сестре.

– Ты, как всегда, мудрее меня, Конни. Мы всего лишь несколько часов, как приехали сюда, и очень скоро, я уверен, все здешние тайны станут нам известны.

– Если только эти люди примут нас, Теренс, – грустно заметила мисс Арчер.

Ответить брат не успел – медленно отворилась дверь, и в гостиную вплыла миссис Реймз с большим подносом в руках. Мистер Арчер сделал движение ей навстречу, чтобы забрать поднос, но Эбби торопливо помотала головой:

– Пожалуйста, не надо помогать мне, вместе мы наверняка опрокинем все это, одна я справлюсь лучше, поверьте мне, сэр.

– Как вам будет угодно, – чуть обиженно откликнулся мистер Арчер.

Эбигейл благополучно добралась со своей ношей до чайного столика и через несколько минут хозяйка и гости уже держали в руках тонкие чашки с ароматным напитком. Чай Эбби любила так сильно, что готова была экономить на мясе и масле, только бы каждый день иметь возможность подкрепляться этим волшебным напитком. Наилучшим подарком для нее был фунт хорошего чая, и ее друзья охотно прощали ей эту маленькую слабость и заботились, чтобы Эбби не знала в этом нужды.

– Когда гости пытаются помочь мне, выходит только хуже, – мягко сказала Эбигейл, заметив, что ее гость слегка надулся. – Я не собиралась подозревать вас в неловкости.

– Теренс не будет сердиться из-за такого пустяка, – уверенно заявила мисс Арчер. – Но он и в самом деле не умеет быть галантным, что его очень задевает.

Брат кинул на мисс Констанс отнюдь не благодарный взгляд, но желание продолжить беседу с миссис Реймз возобладало над обидой.

– Итак, миссис Реймз, вы сказали, что нас здесь ждали. В свою очередь, признаюсь, я очень много лет дожидался возможности вернуться в дом своей семьи.

– Что же вам мешало? – в удивлении спросила Эбби.

– Наш дядя опекал меня и сестру, – коротко ответил мистер Арчер.

По интонации, с какой была произнесена эта фраза, Эбигейл догадалась, что взаимоотношения дяди и его племянников отнюдь не были простыми, а может, и не были дружескими.

– Ваш дядя предпочитал, чтобы вы жили с ним? – Эбби знала, что не сможет удовлетворить свое любопытство, пока не задаст Арчерам все вопросы, какие только сможет придумать, даже если некоторые из них прозвучат бестактно.

На этот раз ей ответила мисс Арчер.

– Именно так. Дядя не хотел отпускать нас, даже когда мой брат стал взрослым и мог вести все дела сам. Все продолжалось бы так и дальше, если бы дядюшка не скончался, и мы обрели неожиданную свободу.

Мистер Арчер вздрогнул и быстро глянул на сестру. Эбигейл поняла, что ему неприятна внезапная откровенность мисс Арчер с новой знакомой, но исправить уже ничего нельзя было, и Арчер неохотно подтвердил слова сестры.

– Дядя полагал меня слишком молодым для того, чтобы управлять поместьем и решать все дела с арендаторами. Возможно, он был прав, но мы с Конни всегда считали, что он излишне строг к нам и не доверяет моим знаниям. Он даже не позволял мне читать письма управляющего...

– Он доверил управление вашим имуществом дурному человеку, – не могла не сказать Эбби.

– Я говорила тебе, Терри! – воскликнула вдруг мисс Арчер. – Конечно же, дядя скрывал от нас, что дела идут не так хорошо!

– Миссис Реймз, вы, кажется, осведомлены обо всем, что происходит в Бакминстере и за его пределами, – не без язвительности заметил молодой человек. – Я прошу вас оказать нам с сестрой любезность и просветить относительно того, что нам следует знать о здешних делах.

– Охотно, сэр, – тем же тоном ответила Эбигейл. – Правда, человеком, который посвятил бы вас в местные дела, должен был стать мой супруг, но, раз уж вы сперва встретились со мной, я возьму на себя этот труд.

Мисс Арчер смущенно уставилась в свою чашку, она почувствовала, что супруга викария задета словами ее брата и вполне способна дать ему отпор. Сам Арчер смотрел на собеседницу со все большим удивлением, он явно ожидал увидеть супругой викария почтенную матрону, добродушную, но недалекую, и эта маленькая изящная леди сбивала его с толку.

– Прошу вас, миссис Реймз, поделитесь с нами тем, что вам известно, – коротко сказал сквайр.

– Мистер Парксон, управляющий поместьем, – недобросовестный и бесчестный человек, сэр. Его преступная бездеятельность привела к тому, что большинство фермеров почти разорены, люди едва сводят концы с концами, – по мере рассказа Эбби горячилась все больше и больше, никого не смогли бы оставить равнодушным ее прочувствованные слова.

Мисс Арчер слушала с волнением, а ее брат становился все мрачнее и мрачнее, слушая, как миссис Реймз расписывает тяготы, легшие на плечи его арендаторов.

– Боюсь, сэр, если вы не примете меры в ближайшее же время, ситуация может развиваться самым трагическим образом, – закончила Эбби.

– Какие же меры мне надлежит принять? – молодой сквайр явно растерялся и стал еще больше походить на школьника, не выучившего урок.

– Если вы позволите мне дать вам совет... – неуверенно начала Эбби, боясь снова ранить его самолюбие.

– Конечно, Теренс будет вам признателен! – вскричала мисс Арчер прежде, чем ее брат успел ответить.

– Боюсь, вы можете ошибаться, мисс Арчер, – с видом мудрой женщины сказала Эбигейл. – Совет джентльмену могут давать лишь джентльмены, так принято считать.

– Я заметил, что вам небезразличны эти люди, и вы искренне печетесь об их благополучии, – возразил мистер Арчер.

– Я живу среди этих людей уже почти восемь лет и привыкла считать прихожан моего супруга своими друзьями, – кивнула Эбби.

– Тогда я прошу вас высказаться до конца, не останавливайтесь на середине пути, – решительно заявил сквайр.

Эбигейл чуть заметно улыбнулась, надежда вспыхнула в ее глазах – если этот юноша способен услышать ее, она сможет быть полезной жителям Бакминстера.

– Лучший совет вам дадут те, кого тяжелая жизнь сделала мудрым, – сказала она. – Мой супруг охотно укажет вам людей, на чье слово можно положиться, я же только посоветую вам немедленно уволить Парксона, но прежде приказать ему отчитаться обо всем, что он тут натворил. Потом я бы наняла управляющим честного человека из местных и постепенно, шаг за шагом, начала восстановление вашего имения.

– Уверена, это именно то, что нужно сделать! – мисс Арчер захлопала в ладоши. – Если бы вы видели, миссис Реймз, в каком плачевном состоянии находится дом! Там едва ли есть две спальни, в которых не протекает крыша, и сторож сперва не хотел открыть нам ворота! А ведь Теренс писал управляющему и предупреждал о нашем приезде!

Джентльмен покраснел от досады при воспоминании о приеме, оказанном ему в родном доме, но разговор зашел уже так далеко, что не было смысла скрывать от миссис Реймз какие-либо подробности.

– Моя сестра права, миссис Реймз, и это одна из причин нашего появления в вашем доме, – вздохнул Арчер. – Кухарка, кажется, единственная добрая женщина из всей прислуги, она помнит меня еще совсем маленьким мальчиком и посоветовала нам поехать в Бакминстер, к викарию, чтобы просить приютить мою сестру на несколько ночей, пока спальни не будут приведены в порядок. Сам я могу ночевать на диване в кабинете отца, там, кажется, все выглядит почти так, как в моем детстве, но Констанс не привыкла к таким неудобствам.

– Не сказала бы, чтобы моя комната в доме дяди отличалась большим комфортом, – сердито возразила мисс Арчер. – Но мы охотно последовали совету миссис Гринберт, лишь бы не видеть, как одряхлел наш дом без заботливой руки хозяев.

– Мы с мужем будем рады принять вас обоих, – тотчас ответила Эбби. – Правда, вам придется довольствоваться лишь небольшими спальнями, но могу поручиться – крыша в них не протекает, а наша Минни превосходно готовит.

– Я бы не хотел обременять вас и викария, – Арчер вновь залился краской, на этот раз смущения. – Но, боюсь, у нас нет другого выхода. Пока я не разберусь с этим Парксоном, нам нечего делать в нашем доме. Как он мог так запустить все дела!

– А дядя как будто нарочно не позволял нам приехать сюда хотя бы ненадолго, сколько мы его ни упрашивали! – подхватила мисс Арчер.

Эбигейл мрачно кивнула, характер пресловутого дяди начинал становиться ей понятным. Скорее всего мистер Парксон и заботливый опекун делили между собой те плоды, что еще могло приносить поместье, не беспокоясь о будущем молодых Арчеров.

Самой Эбби с дядюшкой повезло гораздо больше, но отношение ее тетушки и кузины оставляло желать лучшего, и Эбигейл невольно прониклась участием к сиротам, чьим воспитанием занялся человек отнюдь не добросердечный.

Мисс Арчер и ее брат привыкли соблюдать сдержанность в высказываниях и даже в помыслах, чтобы лишний раз не прогневить дядю или не позволить ему догадаться об их чаяниях и помыслах, и теперь они удивлялись сами себе. Откровенность с миссис Реймз далась обоим удивительно легко. Не исключено, что это объяснялось ее умением слушать и неравнодушными ответами, продиктованными не сухой вежливостью, но горячим желанием быть полезной этим молодым людям и всему Бакминстеру.

Вернулась Минни, чье удивление при виде ожидавшего у калитки экипажа нельзя было сравнить с потрясением, испытанным ею, когда она узнала, что миссис Реймз запросто пьет чай с самим молодым сквайром! Уважение Минни к своей хозяйке в этот день возросло многократно, так же как и укрепилось ее желание не допускать прежней дружбы между миссис Реймз и особами вроде миссис Бирн.

Эбигейл приказала служанке позаботиться о кучере, и Минни тотчас увлекла его на кухню, чтобы расспросить обо всем и потом блеснуть перед приятельницами своим коротким знакомством с домом Арчеров.

За разговорами время бежало незаметно, и вот уже преподобный Реймз появился на пороге гостиной, покрытый пылью проселочных дорог и одышливо пыхтящий. Его красное лицо тотчас осветилось неподдельной радостью, едва Эбби назвала имена гостей. Викарий попросил лишь несколько минут, чтобы прийти в себя после долгого пути и не менее утомительной беседы с миссис Бертл, прежде чем он присоединится к чаепитию.

Молодые люди ели с большим аппетитом, и Эбби всерьез начала опасаться, что скоро ей нечего будет подать на стол, а ведь викарий после своей жены и Господа больше всего любил хорошо поесть.

Миссис Реймз отлучилась на кухню, чтобы дать указание Минни поставить тесто для пирога с черникой, и брат и сестра снова ненадолго остались одни.

– Ты ведь сделаешь все, что она сказала, правда, Теренс? – с тревогой спросила Констанс.

– В отличие от нашего дяди я не разделяю предубеждение о том, что совет, полученный от женщины, может быть только дурным или бесполезным. Все, что говорила миссис Реймз, если только это правда, свидетельствует о преступном небрежении управляющего, с попустительства дяди. Надеюсь, оставшихся в нашем распоряжении средств хватит, чтобы хоть как-то поправить дела! – Теренс Арчер ссутулился, словно на его плечи уже легла тяжкая забота о пропитании для себя, сестры и своих арендаторов.

– Я уверена, что супруга викария не стала бы нам лгать! Любой житель прихода сможет подтвердить ее слова, – разумно сказала мисс Арчер.

– Наверняка это так и есть. Скоро придет викарий и добавит от себя то, что миссис Реймз не могла или не захотела нам сказать. А завтра я попрошу его послать за несколькими фермерами из самых здравомыслящих, чтобы вместе с ними отправиться поговорить с управляющим.

Мисс Констанс не стала упрекать брата в том, что он боится поговорить с управляющим один на один. У Теренса было слишком мало опыта, а воля его так долго подавлялась корыстолюбивым опекуном, что вряд ли стоило ожидать от молодого Арчера немедленных решительных действий.

Дальнейшая беседа главным образом вращалась вокруг состояния дел в Бакминстере и окрестных фермах, но преподобный Реймз проявил поистине отеческую заботу о молодом сквайре и его сестре, предложив Арчерам свое гостеприимство на все время, которое потребуется для приведения дома Арчеров в подобающий вид.

Гости остались к обеду, а после него миссис Реймз и мисс Арчер поднялись в одну из двух крошечных комнат, предназначенных в доме Реймзов для гостей.

Молодая женщина и девушка с удовольствием болтали друг с другом уже не о столь серьезных вещах, как недавно за чаем. В конце концов, для этого есть мужчины!

Миниатюрная фигурка и живой взгляд миссис Реймз делали ее моложе своих лет, и мисс Констанс, до сих пор не имевшая близкой подруги, охотно раскрыла ей свое сердце. Эбби рассказала о своем детстве и юных годах, и обе дамы нашли, что в их судьбах много общего. Как и Эбби, мисс Констанс рано лишилась родителей и оказалась под опекой. И наконец, обе любили музыку и чтение романов!

Этой общности вполне достаточно, чтобы общение переросло в нежную дружбу, и, когда Эбби вскользь упомянула о том, что вышла замуж за преподобного Реймза, чтобы связать свою судьбу с достойным человеком, Конни воскликнула:

– Я так и думала, что вы не были влюблены в него по-настоящему! Какое удивительное совпадение! Ведь было время, когда я тоже хотела выйти замуж за сына одного из друзей моего дяди, лишь бы уехать из этого мрачного дома и начать новую жизнь! К счастью, тот молодой джентльмен оказался не так уж настойчив, наверное, ему не понравилась величина моего приданого, да и я сама не могла представить, как я оставлю Теренса одного!

– Теперь для вас закончился тяжелый период, вы с братом сможете и в самом деле начать новую жизнь, не оглядываясь на прошлое, – ласково сказала Эбби.

– Это правда, но, боюсь, мой брат не представляет, какая тяжесть упадет на его плечи теперь, – вздохнула мисс Арчер. – Когда мы увидели дом, он едва не заплакал... Когда нас увез дядя, я была слишком мала, но Теренсу уже исполнилось семь лет, и он помнит многое из прежней обстановки дома... А теперь на месте картин – темные пятна, безделушки с каминной полки, которые он так любил рассматривать, исчезли... Словно Арчеры никогда не жили в поместье.

Эбигейл пересела поближе и с сочувствием взяла девушку за руку. Она охотно обняла бы бедняжку, но не знала, как мисс Арчер отреагирует на такую вольность, все-таки их знакомство пока продлилось лишь несколько часов... Но Констанс так недоставало материнской ласки и даже простого участия, что она сама склонила белокурую головку на плечо миссис Реймз и горько-горько заплакала.

Эбби хорошо помнила, как когда-то утешали ее саму, и постаралась мягкими словами и дружескими объятиями утишить слезы Конни, но не уговаривала ее немедленно перестать плакать – слезам надо дать выход, пусть прольются, сколько им положено, и унесут тревогу и боль, а на смену им придет очищение и покой.

В эту ночь Констанс спала спокойно, маленькая узкая кровать под бледно-зеленым пологом, расшитым заботливой рукой миссис Реймз крошечными листиками клевера, показалась Конни блаженным приютом после мрачных, холодных комнат дядиного дома и неуютного гостиничного номера, где они с братом останавливались по дороге, чтобы передохнуть и сменить возчика.

Напротив, ее брат после разговора с миссис Реймз и викарием долго ворочался на своей постели. Стыд и тревога терзали душу молодого сквайра. Почему он был так послушен чужой воле? Почему не потребовал самостоятельности, не оставил дядю и не вернулся в родной дом раньше, как только стал совершеннолетним? И как теперь со всем разобраться, если у него нет ни опыта, ни наставника?

Хорошо еще, миссис Гринберт дала Арчерам дельный совет – отправиться сразу к викарию. Реймзы – прекрасные люди, особенно миссис Реймз. Она явно превосходит умом своего супруга, но умело скрывает это, чтобы не нанести ему случайной обиды. Наверное, этой маленькой женщине пришлось перенести немало невзгод, и испытания сделали ее храброй и самоотверженной. «Конни есть чему поучиться у миссис Реймз, – думал мистер Арчер. – Реймзы небогаты, но миссис Реймз превратила этот старый дом в уголок изящества и красоты, а я ведь помню, каким мрачным он выглядел при прежнем викарии».

3

Уже через неделю жители Бакминстера вздохнули свободнее. Их благосостояние не могло измениться за столь короткий срок, но к простодушным людям вернулась надежда. Вера в могущество их молодого сквайра давала людям силы смеяться над своими недавними несчастьями.

Мистер Арчер по совету новых друзей нанял управляющим Дика Хинли, бывшего каменщика, который сумел, благодаря уму и отсутствию дурных привычек, завоевать расположение фермеров, чьи дома и ограды он ремонтировал, не гнушаясь даже самой тяжелой и низкооплачиваемой работы, лишь бы получить лишнюю пару пенсов для своей семьи. Дик умел читать и считать, хорошо знал людей и здешние места, разбирался даже в погоде и зерне – что еще надо для того, чтобы успешно вести дела сквайра?

Старый управляющий, Парксон, не стал ждать, пока новый сквайр спросит с него за все проступки, и сбежал, прихватив с собой все, что только мог увезти. Горячие головы даже вознамерились отправиться вдогонку за ним, но их лошаденки не могли сравниться со скакуном негодяя, а нагруженные телеги с имуществом он направил по другой дороге.

– Признаться, я этому даже рад, – говорил викарий своей жене и Констанс, прилежно вышивавшим в гостиной в лучах вечернего солнца. – Кто знает, как они обошлись бы с ним, могла бы пролиться кровь, а сквайру ни к чему сразу же приступать к обязанностям судьи.

– К тому же побег Парксона насмешил людей, ведь он показал себя трусом, – подхватила Эбби. – Они почувствовали себя победителями без боя и теперь полны надежд на счастливые перемены.

– Уверен, им придется немало потрудиться, прежде чем из лесов исчезнут браконьеры, скот перестанет ломать ноги на дурных дорогах, а поля начнут давать обильный урожай. Но Хинли, Бирн и другие помогут нашему сквайру вести дела разумно и научат его всему, что ему не смогло дать образование джентльмена, – согласился преподобный Реймз.

Констанс радостно закивала, а Эбби только улыбнулась. Теперь она беспокоилась о другом. В своем добродушии викарий не замечает новой опасности – как бы молодой Арчер не впал в зависимость от своих арендаторов.

Эбигейл искренне полагала, что каждый должен знать свое место, и сквайра начнут уважать по-настоящему, только когда он усвоит разницу между собой и своими людьми. Грешно впадать в высокомерие и не ценить тех, кто дает тебе средства к существованию, но позволить фермерам вести себя фамильярно – значит погрязнуть в их жалобах и склоках, а самые хитрые могут даже начать обманывать и избегать платить ренту.

Эбби пока не заговаривала об этом с самим Арчером, молодой джентльмен и без того выглядел усталым и озабоченным.

Вот за мисс Арчер Эбигейл радовалась гораздо больше – Констанс почти не хмурилась теперь, и крошечная складочка на ее гладком лбу обещала вскоре совсем исчезнуть. Девушка много гуляла по окрестностям, и вскоре фермерские жены и их дети полюбили хорошенькую сестру сквайра, которой склонная к преувеличениям молва уже приписала всяческие несчастья, пережитые в доме жестокого тирана, откуда Арчеры смогли вырваться только после его смерти.

Состояние дядюшки Арчеров унаследовал его сын, болезненный джентльмен лет тридцати, проживающий с женой и двумя детьми за границей, но и брат, и сестра были приятно удивлены, когда узнали от поверенного, что им надлежит разделить с кузеном небольшое наследство их покойной бабушки. Пока жив был дядя, он распоряжался и этими средствами, но после его смерти половина суммы досталась Арчерам.

Мистер Арчер несказанно обрадовался этому неожиданному наследству – имеющихся у него средств едва должно было хватить на то, чтобы сделать первые шаги на пути восстановления прежней доброй славы его владений, а о ремонте особняка приходилось и вовсе забыть. На деньги бабушки сквайр решил отремонтировать хотя бы одно крыло дома и нанять садовника, чтобы привести в порядок сад, где его сестра сможет гулять, пока сам он объезжает поля и фермы или сидит в кабинете с управляющим.

Едва был починен потолок в одной из спален южного крыла, молодой Арчер переехал в собственный дом, оставив пока сестру на попечении миссис Реймз. На этом настаивали обе дамы, сдружившиеся за последние несколько недель так, что не могли и дня провести друг без друга.

– Я не знаю, как мне и благодарить вас, миссис Реймз! – говорил Арчер, прощаясь у калитки с Эбби и сестрой. – Думаю, мне следует найти компаньонку для сестры, чтобы она не проводила дни в одиночестве и училась управлять домом. Пока же я вынужден согласиться с вашим любезным предложением и оставить Конни в столь приятном для нее обществе.

– Как видно, вам это общество не кажется приятным, раз уж вы так спешите его покинуть! – откликнулась Эбби и тут же прикусила язык.

Сквайр покраснел и нервным жестом потеребил свою бородку – неизменный предмет насмешек его сестры. Эбигейл поняла, что ей следовало промолчать, она и сама не понимала, зачем сказала эти слова.

– Мне неловко стеснять вас и вашего супруга, но я с удовольствием буду навещать сестру и вас, особенно теперь, когда я знаю, как прекрасно вы поете, – сумел, наконец, ответить мистер Арчер.

– Надеюсь, ты приедешь завтра, – вмешалась Констанс. – Мы с миссис Реймз выучим новый дуэт, а ты расскажешь, как продвигаются работы в доме. Если будет дождь, боюсь, ты проснешься в сырой постели.

– До осенней непогоды, как утверждает Хинли, еще есть несколько недель, – сказал сквайр. – Крышу успеют закончить до этого времени, и ты сама убедишься, что наш старый дом простоит еще много лет и послужит еще не одному поколению Арчеров.

– Тогда поезжайте скорее, если вы хотите обосноваться в своем доме до наступления дождливых дней, – засмеялась миссис Реймз, и сквайр послушно пришпорил коня.

* * *

По пути в поместье Теренс Арчер повстречал своего управляющего, наблюдающего за ремонтом дороги, но почти не слушал, что ему говорит Хинли. Перед глазами молодого человека все еще стояло смуглое улыбающееся личико миссис Реймз. Она его дразнила? Насмехалась? Кокетничала? Но разве может благонравная супруга викария быть кокеткой, которая не прочь подшутить над скромным неопытным юношей?

До сих пор Арчер дал бы единственный ответ – разумеется, нет, жены сельских викариев должны быть хлопотливыми располневшими дамами преклонных лет, способными думать только о рецептах варенья и мазях от простуды.

Миссис Реймз так разительно отличалась от представлений сквайра о том, какая спутница подойдет преподобному Реймзу, что молодой человек решительно терялся, встречаясь с нею взглядом. Она была главной причиной, побудившей его отказаться от гостеприимства викария и поселиться под своей протекающей крышей.

В доме дяди редко устраивались балы и приемы, аскетический образ жизни старого джентльмена объяснялся его скупостью и желанием избежать раннего брака племянника, ведь тогда пришлось бы выпустить из своих рук опеку над состоянием Теренса, так что брат и сестра Арчер не имели возможности встречаться со своими ровесниками и предаваться излюбленным занятиям молодежи – танцам и флирту.

Юная Констанс не печалилась из-за отсутствия поклонников, намного больше ей не хватало подруги и наставницы, а вот ее старший брат испытывал неясные желания, смущавшие его и придававшие его довольно привлекательному лицу мрачное, порой даже пугающее выражение.

Стоит ли удивляться, что первая же хорошенькая женщина, встретившаяся Арчеру, вскружила ему голову? Тем более если она добра, приветлива и отнюдь не глупа, словом, достойна лучшей участи, нежели супружество с мужчиной преклонных лет и необходимость постоянно сводить концы с концами.

Молодые джентльмены, только-только завершившие свое образование и начинающие вращаться в свете, нередко испытывают романтические чувства к женщинам старше себя, оказывающим им покровительство, но обычно эта безобидная склонность вскоре проходит, стоит лишь юноше встретить подходящую девушку своего возраста, охотно отвечающую на его робкие ухаживания.

Арчер испытывал неловкость и стыд оттого, что предмет его вздохов – замужняя дама, и в то же время никак не мог заставить себя не думать о ней. Единственное, что ему оставалось, – избегать миссис Реймз до тех пор, пока он не найдет для себя другое общество и другие увлечения.

Едва утвердившись в собственном доме, молодой сквайр счел необходимым нанести визиты соседям и несколько дней, один или с сестрой, объезжал поместья. Новые знакомства были завязаны, но он еще не мог пригласить гостей в свой дом, а репутация предыдущих двух поколений Арчеров наложила отпечаток на отношение соседей к нынешнему наследнику.

– Я чувствую их настороженность и подозрительность, – жаловался сквайр миссис Реймз как-то вечером, когда викарий готовился к воскресной проповеди, а Конни и миссис Реймз вышивали в гостиной. – Они, кажется, легко поверят любому, самому ужасному, слуху о нас, а вот увериться в том, что моя сестра и я не походим на нашего отца и деда, для них слишком уж трудно.

– Вам не стоит сейчас забивать голову еще и этими переживаниями, – посоветовала Эбби, хорошо помнившая, как сама впервые выехала в свет вместе с Эвартами. – Едва они убедятся, что вы добросовестно работаете и не склонны промотать остатки состояния, отношение к вам станет более любезным, вас начнут приглашать на балы и вечера... Уверена, вы еще будете иметь успех у дам, а мисс Арчер обзаведется немалым числом поклонников.

– Вы всегда знаете, как утешить меня, миссис Реймз, – с протяжным вздохом отозвался Арчер. – Если бы все еще происходило именно так, как вы предрекаете, я почитал бы себя счастливейшим человеком.

– Разве я в чем-то оказалась не права? – с улыбкой переспросила Эбигейл.

– Нет-нет, я стараюсь следовать вашим советам, и каждое ваше предсказание пока оправдывается, – поспешил уверить ее джентльмен, опасаясь, что обидел эту милую женщину своими сомнениями в ее непогрешимости. – Но ведь так не может продолжаться вечно! Вы мой добрый ангел, однако мне когда-нибудь нужно начать жить по собственному разумению. И я тотчас наделаю множество ошибок...

– Не бойтесь ошибаться, мистер Арчер. Друзья всегда помогут вам, а недруги не заслуживают того, чтобы о них думать, – говоря все это, Эбби невольно чувствовала себя умудренной пожилой матроной и с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться, так позабавила ее воображаемая картина – она сама сидит в тяжелом кресле у камина, с Библией в одной руке и связкой ключей в другой, а вокруг толпятся молодые леди и джентльмены, стремясь поскорее получить ее совет по тому или иному важному делу.

– Миссис Реймз права, Теренс, – вмешалась Констанс. – Я знаю тебя, ты бы ни за что не стал делать то, что находишь бесполезным или глупым. Если ты выполняешь все, что советуют викарий и миссис Реймз, значит, ты признаешь, что тебе дают верные рекомендации. Тебя нужно лишь немного направить, и, если уж этого не сделал наш дядя, возблагодари Провидение за то, что оно послало нам добрых друзей.

– О, я, как и ты, Конни, не устаю возносить благодарственные молитвы за то, что наша жизнь так счастливо переменилась! И я готов работать, сколько потребуется, чтобы добиться благополучия для нас и для всех, кто зависит от здешнего сквайра! – искренняя вера придала лицу Арчера решительное и вместе с тем одухотворенное выражение, и он сразу перестал казаться напроказившим учеником.

– Вот видите, миссис Реймз, вам удалось пробудить моего брата от съедавшей его меланхолии, – обрадованно сказала Конни, так же, как и Эбигейл, заметившая перемены во внешности и поведении Арчера.

– Называйте меня просто Эбигейл, дорогая, – ответила миссис Реймз, пожелавшая переменить тему.

«Хотел бы и я называть ее по имени. Эбигейл – какое красивое имя», – подумал тогда молодой Арчер.

Сейчас, проезжая вдоль несжатого поля, он вспоминал тот разговор, случившийся шесть дней назад. Миссис Реймз и в самом деле прелестна, как ангел, происходит из хорошей семьи, и он не пожелал бы для себя лучшей супруги, будь она свободна.

Но Теренс должен смирить свое чувство и не нарушить ее покой, не нанести оскорбление людям, которые приняли его, как родного сына. Что-что, а смирять свои порывы он хорошо научился в доме дяди. Скорей бы отделать еще две спальни и найти Констанс компаньонку – тогда у него не будет причины появляться в Бакминстере столь часто. И без того члены приходского совета ревниво относятся к визитам сквайра в дом священника, полагая, что они более Реймзов заслужили внимание Арчера к своим делам.

* * *

Благое намерение молодого джентльмена могло бы быть осуществимым, если б его склонность осталась без взаимности. Увы, миссис Реймз думала о Теренсе Арчере так часто, как могла себе позволить, учитывая постоянную необходимость заниматься домашними делами и вникать в заботы прихода.

Сперва Эбби разделяла отношение к Арчерам своего супруга, но через несколько недель вдруг сказала себе:

– Что со мной происходит? Теренс Арчер не сын мне, даже не младший брат и не племянник. Я старше его всего лишь на год, а забочусь о нем, как престарелая тетушка! С этим пора покончить, я не должна забывать, что он – мужчина и хозяин здешних земель, а его сестра, пусть и напоминает мне себя, семнадцатилетнюю, все же не я, и ей уготована другая судьба!

Стоял ранний вечер, Констанс отправилась на прогулку, набрать цветов для гостиной миссис Реймз, викарий пошел на отдаленную ферму к умирающему отцу семейства, а Минни принимала на кухне кухарку Арчеров, миссис Гринберт.

Эбигейл сидела на маленькой чугунной скамье в своем садике с книгой в руках, это было время, когда она могла немного отдохнуть, даже помечтать о чем-то своем, не связанном ни с мужем, ни с его прихожанами.

– Надо написать Лоре Киллиан, со всеми этими хлопотами я пропустила уже два ответа на ее письма. Скоро следует ожидать язвительной отповеди от Клариссы, – раздумывала Эбби, забытая книга лежала рядом с ней на скамейке. – Но что я им напишу? Что волнуюсь, как юная девушка, когда в дверь входит мистер Арчер? Как будто я вновь тайно встречаюсь с джентльменом, только это уже не мистер Лонгсдейл...

Чтобы избавить себя от необходимости отвечать на все эти вопросы, Эбби предалась одному из своих излюбленных занятий – воспоминаниям.

Мистер Лонгсдейл узнал о ее свадьбе из письма своего друга, Сноуорда, который, под влиянием жены, описал викария Реймза как совершенно невыносимого человека, обрюзгшего, грубого и невежественного. Лонгсдейл получил письмо намного позже, чем должен был, и ему оставалось только направить миссис Реймз свои поздравления. Эбби могла лишь догадываться, насколько он уязвлен и обижен, сама она больше никогда не встречала Лонгсдейла, но тон его поздравительной записки был таков, что она не решилась показать ее своему супругу.

По возвращении в Англию мистер Лонгсдейл почти сразу сделал предложение Белинде, и поздравления Эбби в адрес кузины и ее супруга были столь же неискренни, как и слова самого Лонгсдейла. Эбигейл понимала, что поступила дурно по отношению к человеку, которого обещалась ждать, но запретила себе сожалеть о слабости, позволившей ей уступить настояниям тетки и выйти замуж раньше, чем ее тайный поклонник хотя бы вернулся на родину. Она не могла избавиться от сомнений в искренности чувств мистера Лонгсдейла, уж очень быстро он утешился в объятиях Белинды, а значит, любые сожаления были излишними. Возможно, его привязанность к Эбигейл растаяла, едва он отъехал на несколько миль.

Эбби нечасто позволяла себе думать о несостоявшейся помолвке с мистером Лонгсдейлом, обычно она перебирала, словно стеклянные шарики, воспоминания о своем детстве в Риме, прогулки с отцом по старинным улицам, улыбку матери, ворчание Джованны и уроки музыки с синьором Марио Фьори... Но сегодня она вдруг расчувствовалась и едва не начала плакать от жалости к себе, так что появление мисс Арчер оказалось весьма уместным. Констанс с душистой охапкой цветов в руках казалась воплощением юности и безмятежности, словно и не было в ее жизни сиротства и долгих унылых лет под присмотром старого скупца.

– Эбби, посмотри, сколько всего я принесла! – воскликнула девушка и разжала руки, цветы и листья посыпались на колени миссис Реймз.

Эбигейл с наслаждением вдохнула, но тут же вспомнила о своих обязанностях наставницы и притворно нахмурилась.

– Ты слишком далеко заходишь одна, Конни. Твой брат уже много сделал для того, чтобы здешние места стали безопасными для прогулок, но в лесах еще полно браконьеров, а может, кое-кого и похуже. Тебе не стоит уходить далеко от Бакминстера, особенно в такой поздний час.

– Но солнце еще высоко на небе, а мне так нравится чувствовать себя свободной! – Констанс и вправду наслаждалась возможностью ходить, куда вздумается, проводить целые дни на воздухе, читать или даже просто бездельничать.

Эбби вздохнула, она прекрасно понимала девушку и частенько мечтала ускользнуть от привычных обязанностей и на час или другой остаться в одиночестве на лоне природы, прислушиваясь к дыханию самой жизни. Иногда ей даже удавалось выбраться на прогулку, но чаще всего путь Эбигейл лежал на ферму миссис Бирн, и в конце дороги ее всегда ожидала долгая беседа и чашка ароматного чая со свежими лепешками. Тут уж было не до размышлений в одиночестве.

Констанс не обладала особой чувствительностью, но заметила, что ее старшая подруга несколько приуныла, и поторопилась переменить тему. Не слишком, впрочем, удачно.

– Знаешь, кого я встретила? Теренса! Он вместе со своим управляющим и двумя фермерами перемерял какой-то участок земли, кажется, у фермеров вышел спор из-за нескольких ярдов пашни.

– Земля очень важна для них, Конни, они живут за счет того, что она принесет им, – серьезно ответила миссис Реймз, не упускавшая случая в мягкой форме сделать наставление своей юной протеже.

– Да-да, конечно, я это понимаю, – Констанс поторопилась отмахнуться от глубокомысленной беседы. – Я хотела сказать о другом. Теренс, наконец, избавился от этой нелепой бородки и стал, по-моему, выглядеть гораздо симпатичнее. Он обещал навестить нас завтра утром.

– О! – только и смогла ответить Эбигейл, ей совсем не хотелось говорить о мистере Арчере. – После завтрака я встречаюсь с мисс Уивинг, надо обсудить кое-какие преобразования, затеянные ею для пользы школы.

– Теренс огорчится, – мисс Арчер чуть нахмурила лоб, и зловредная складочка тотчас дала о себе знать.

– Зато ты сможешь поговорить с ним без посторонних, – возразила Эбигейл, довольная тем, что у нее есть причина избежать встречи с молодым сквайром.

– Разве я могу назвать тебя или викария посторонними? Как измерить всю глубину вашей доброты? У нас с Теренсом никогда не было таких друзей! – не в силах совладать со своими эмоциями, Констанс подхватила с колен Эбби свои цветы и закружилась с ними среди тщательно возделанных грядок и клумб миссис Реймз.

– Осторожнее, Конни! – в испуге вскочила Эбби. – У тебя закружится голова, ты упадешь и раздавишь мою капусту! А твой букет... скоро тебе нечего будет ставить в вазу, несчастные бутоны так и разлетаются во все стороны!

Мисс Арчер рассмеялась и убежала, а Эбигейл отряхнула с платья листья и пыльцу и снова присела на свою скамейку.

«Хоть бы она не упоминала так часто своего брата! – вздохнула Эбби. – Я стараюсь не вспоминать о нем чаще, чем следует друзьям, но не могу. Без этой смешной бородки он, наверное, кажется совсем мальчишкой. Почему джентльмен еще в двадцать пять лет считается молодым, а леди, если она не замужем, безнадежной старой девой? Отец всегда говорил мне, что мир наполнен справедливостью Господней, и тот, кто этого не замечает, не владеет мудростью и лишен зрения. Похоже, мне не дано прозреть никогда».

4

– Как тебе нравятся эти обои? Мне кажется, комната очень подходит для моей хорошенькой младшей сестры, – говорил мистер Арчер. – А следующая спальня предназначена для твоей компаньонки.

Брат и сестра осматривали почти законченное крыло здания. Полы были заново положены, стены отделаны, потолки сияли первозданной белизной и позолотой, оставалось только расставить мебель, и комнаты оживут.

– Я не могу представить себе другой компаньонки, нежели дорогая Эбигейл, – Конни остановилась на пороге и задумчиво посмотрела на свежие обои в широкую светло-серую и розовую полоску.

Мистер Арчер помрачнел – он уже пять дней не встречался с миссис Реймз и начал подозревать, что она намеренно его избегает, у нее всегда находились неотложные дела вне дома, стоило ему только сообщить, что он намерен навестить сестру.

– Ты ведь знаешь, что она не сможет быть твоей компаньонкой, у нее столько забот о школе, приходе, домашнем хозяйстве, – мягко возразил сквайр, не желая преждевременно расстраивать Констанс.

– А еще у нее есть муж, – проницательно заметила Конни. – Теренс, мне кажется, ты увлечен миссис Реймз. Это неправильно.

– Боже мой! Я и сам знаю, что это неправильно, но стоит мне отвлечься от повседневных дел, как я вижу перед собой ее угольные локоны и глаза цвета ноябрьского неба! – мистер Арчер в сердцах ударил кулаком по стене. – Ради нее и ради себя я должен излечиться, но мне это не по силам!

Констанс в испуге смотрела на исказившееся от душевной боли лицо брата. Она была слишком юна, чтобы понять глубину его несчастья, но опасалась, что очень скоро он не сможет скрывать свои чувства и навлечет на себя неприятности, да к тому же еще повредит репутации супруги викария, обязанной быть непогрешимой.

– О, Теренс, но ты должен! Она замужем, счастлива, а тебе надо поискать себе невесту среди дочерей наших соседей. Полли и Маргарет показались мне очень милыми девушками, только они уж очень склонны высмеивать все и вся.

Арчер едва мог вспомнить леди, которых имела в виду его сестра, и уж конечно он не знал, что почти все юные девушки в наше время – насмешницы, позволяющие себе значительно большую смелость в высказываниях, нежели их ровесницы десять или двадцать лет назад.

– Оставь, Конни, я все знаю. Если бы только ее муж лучше подходил ей, я бы и помыслить не мог о чужой супруге, хотя бы в этом дядино воспитание было правильным, но я не могу избавиться от мыслей, что она не любит преподобного Реймза!

– Викарий – очень милый и добрый человек, – робко возразила Констанс, в душе разделяющая сомнения брата, причем на гораздо более веских основаниях.

– Я вовсе не говорю, что Реймз не достоин любви! Если бы миссис Реймз была младше его на год-два или даже на десять, прожила с ним в браке двадцать лет и родила ему пятерых детей, я бы с уверенностью сказал, что их брак счастливый. Но как я могу поверить в это, глядя на них обоих? Более неподходящей пары трудно себе представить, и я знаю, что она вышла за него замуж не из романтических побуждений!

– Встречаются и более странные пары, Теренс, вспомни хотя бы нашего кузена и его жену, – Конни нечасто возражала брату, но иногда ее неосознанная женская мудрость уже давала о себе знать.

Арчер промолчал и пошел дальше по коридору, и сестре ничего не оставалось, как последовать за ним. Уже в холле, перед тем, как Констанс уселась в коляску, которая должна была отвезти ее назад в Бакминстер, брат сказал ей:

– Как только урожай будет собран, я уеду отсюда. Надо поискать тебе достойную компаньонку и посмотреть, в каком состоянии наш лондонский дом, нельзя ли и его привести в порядок. Пора тебе уже выезжать в свет, и предстоящая зима – самое удачное время для твоего дебюта!

– И ты оставишь меня здесь одну? – в страхе переспросила мисс Арчер.

– Конечно, ты поживешь пока у Реймзов, миссис Реймз привязалась к тебе и, надеюсь, не станет возражать, если ты еще на несколько недель воспользуешься ее гостеприимством. А мне лучше провести какое-то время вдали от Бакминстера...

– И от нее... – шепотом добавила Конни, оглянувшись на кучера. – Но я не смогу выезжать зимой, еще не закончится наш траур!

Сквайр подсадил сестру в коляску и небрежно взмахнул рукой.

– Наш дядя, по правде сказать, не очень-то заслуживал того, чтобы носить траур целый год. Вполне достаточно и полугода.

– Он вырастил нас, Теренс, не забывай об этом, – едва не со слезами возразила Констанс.

– Не беспокойся, дорогая, я ничего не забыл и не забуду. Нам есть за что благодарить его и есть за что ненавидеть, но наши чувства не имеют никакого отношения к твоему черному платью. Ты снимешь траур, как только у нас будет достаточно свободных средств, чтобы заказать тебе новый гардероб. Пока же тебе придется удовольствоваться тем, что есть.

– Мои старые платья, боюсь, вышли из моды, – Конни помрачнела, суровое воспитание дяди не избавило ее от доли тщеславия и желания нравиться.

– Уверен, они достаточно хороши для Бакминстера. На твоем месте я бы выбросил этот ужасный туалет прямо сейчас. Насладись последними теплыми днями в чем-нибудь светлом и красивом, подобно миссис Реймз, – ну как же Арчер мог не вспомнить о супруге викария? – Она всегда одета к лицу!

– У нее отменный вкус, – согласилась Констанс. – И к тому же темные волосы и смуглая кожа. С такой внешностью она будет производить впечатление в любом платье. Разве она не показалась тебе хорошенькой в нашу первую встречу, когда открыла дверь в этом кошмарном фартуке?

– Поезжай, Конни, Ральф должен вернуться не позднее четырех, я обещал навестить наших соседей и поговорить с ними насчет ремонта моста, – резко переменил тему Арчер, и Констанс не осмелилась возражать.

– Я должен, должен уехать и перестать мечтать о ней, – бормотал молодой сквайр, поднимаясь на крыльцо по сбитым ступеням, между которыми сквозь трещины проросла трава.

* * *

– Я должна прекратить думать о молодом Арчере, – почти те же слова в этом время говорила себе миссис Реймз. – Я замужем, мой супруг любит меня, и я... я тоже его люблю.

Окончание фразы она произнесла вслух и тут же опасливо оглянулась на дверь своей спальни. Мисс Арчер уехала посмотреть, как продвинулся ее брат в работах по восстановлению былого великолепия их родового гнезда, Минни хлопотала внизу, викарий дремал в своей комнате, и у Эбби появилась пара свободных часов, чтобы осмотреть свой гардероб и решить, какие из платьев она отдаст девочкам из школы мисс Уивинг, а какие, при должной сноровке, сможет переделать и носить еще два или три года.

Эбигейл каждый день молилась о том, чтобы в ее душу вернулась безмятежность. Она чувствовала себя закоренелой грешницей из романа, обманывающей собственного мужа. Пусть она не сделала ничего предосудительного, сами ее мысли уже считались грехом и не должны были появляться в голове Эбби.

Все, что она сумела создать своими руками, весь ее крошечный уютный мирок, разваливался даже не под напором житейских бурь, так часто накатывающих на мирный берег скромных тружеников, а всего лишь от дуновения слабого ветерка сомнения.

– Боже мой! Неужели Делия была права, и я не смогу прожить все отмеренные мне годы спокойно, без страстей? Куда делось все то, на чем строилась моя жизнь, – чувство долга, благодарность и привязанность к мужу, желание помогать тем, кому я смогла бы помочь, тихие домашние радости... – Эбигейл с отвращением отбросила скромное синее платье, украшенное одним лишь кружевным воротничком. – А ведь мистер Арчер даже не красив, он уступает внешностью мистеру Лонгсдейлу, не говоря уж о Марио... Когда-то я думала, что любила их, но и то, и другое чувство я смогла принести в жертву... Кому только были нужны эти жертвы? Удачлив ли Марио в своем торговом деле, а Лонгсдейл – любит он Белинду так искренне и глубоко, как подобает супругу?

Эбби начала сматывать атласную ленту, но так и не смогла довести дело до конца. Отчаявшись, она бросила ленты в шкатулку, а саму шкатулку убрала подальше, чтоб дольше не вспоминать о своей небрежности. Больше всего Эбигейл хотелось плакать, но викарий, Констанс и даже Минни не перестанут допытываться, что случилось, пока она не расскажет им какую-нибудь подходящую историю, а сил лгать у Эбби не было совсем.

– Теперь я понимаю, что проявила слабость перед тетушкой, когда уступила ее настояниям, но кому моя жертва принесла счастье? Может быть, даже мой муж на самом деле не так уж доволен своей жизнью, и ему лучше подошла бы добрая женщина его лет, одна из дам попечительского совета? Невыносимо думать, что я погубила свою жизнь напрасно!

Эбигейл все-таки разрыдалась и плакала так долго, что Констанс успела вернуться, а Минни накрыла на стол, но слезы принесли Эбби облегчение, как и всегда. Она сумела выстоять тогда, сумеет и теперь. Маленькая лодочка ее судьбы в ее собственных, за прожитые годы ставших сильными руках, и Эбигейл не позволит манящим островам увлечь ее с главного курса в обманчивую заводь, скрывающую рифы. Ей уже ничего не изменить, не стать молоденькой Эбби Тиндалл, не вернуться в Рим к отцу, чтобы пробыть с ним до конца, не попросить прощения у Марио за свое кокетство и у мистера Лонгсдейла за непостоянство, но она останется преданной своему мужу и его делу служения Господу и людям.

* * *

– Эбигейл, что случилось? – в тревоге спросила Конни, когда Эбби спустилась в столовую.

– Все в порядке, дорогая, – отмахнулась миссис Реймз, старательно делавшая вид, будто ничего не произошло.

– Но у тебя заплаканные глаза! Что-то тебя расстроило! – не унималась мисс Арчер, а викарий Реймз кивнул, разделяя мнение Констанс.

– Я пришивала к лиловому платью кружево и порвала его. – Эбби не любила лгать даже по пустякам, но сегодня она загодя сочинила историю, долженствующую успокоить ее близких. – От огорчения я расплакалась, и у меня разболелась голова...

– Бедняжка! – сочувственно воскликнула Конни. – Почему бы нам не пойти и не купить тебе новых кружев?

– Они очень старые, это еще наследство моей матери, – объяснила Эбигейл, ей не хотелось, чтобы муж и подруга посчитали ее легкомысленной и способной устроить истерику из-за такого пустяка, как испорченное кружево.

Конни понимающе нахмурилась – старинные кружева стоят того, чтобы о них поплакать, преподобный Реймз также вполне удовлетворился объяснением, в его голову не могла даже закрасться мысль, что жена может обмануть его, и все трое принялись за обед.

Эбби старалась есть с аппетитом, чтобы развеять неприятное впечатление, произведенное ее заплаканным лицом, а после обеда оживленно принимала участие в обсуждении осеннего бала, куда приглашались обычно как сливки местного общества, так и простые фермеры.

В Бакминстере уже много лет не было осеннего бала, с тех пор, как умер старый сквайр, отец нынешнего, и вся округа с воодушевлением относилась к возвращению старой традиции. Школьники мисс Уивинг должны были исполнить несколько подобающих песен, на фермах варили и пекли, стараясь из последних сил прихвастнуть перед соседями величиной своих тыкв и пышностью пирогов, а молодые девушки надеялись найти себе поклонников, чтобы на следующий осенний бал явиться уже замужними дамами.

– Как все это интересно! – ахала Конни. – Я никогда еще не была на балу, наш дядя считал это бессмысленной тратой времени, а танцы – неприличными. Надеюсь, Теренс останется в Бакминстере до бала...

– Ну что вы, моя дорогая! – с удивлением ответил ей преподобный. – Какой же бал без сквайра? В Бакминстере этот чудесный праздник не проводился столько лет подряд именно по причине отсутствия кого-либо из Арчеров!

– Разве ваш брат собирается уехать? – робко спросила Эбигейл. Почему ее сердце замерло на несколько мгновений, едва она услышала слова Конни?

– Он планирует поездку в Лондон, чтобы посмотреть, пригоден ли наш дом для того, чтобы жить в нем зимой. Теренс хочет, чтобы я выезжала в свет, знакомилась с молодыми леди и джентльменами...

Эбби вспомнила свой собственный дебют. Прошло всего восемь лет, а казалось, как будто целая вечность!

– Конечно, вам надо выезжать. Ты и твой брат должны занять подобающее вам место, приобрести круг знакомств. Не так далек тот день, когда вам обоим придется задуматься о подходящей партии...

Конни покраснела и смущенно наклонила голову к своему рукоделию. Преподобный Реймз поторопился ободрить девушку.

– Мы с супругой очень привязаны к вам, дитя мое, и желаем для вас только счастья. Вы среди друзей, и нет нужды стесняться мечтать об удачном браке!

– Я надеюсь когда-нибудь полюбить и выйти замуж, – ответила Констанс. – Но сначала... я бы хотела, чтобы свое счастье нашел мой брат.

Эбигейл промолчала, а викарий одобрительно кивнул.

– Разумеется, мисс Констанс, мистер Арчер старше вас и ему надлежит первому устроить свою судьбу. Надеюсь, он встретит милую молодую леди, которая полюбит вас и будет принимать близко к сердцу заботы нашего прихода. Вашему дому давно требуется настоящая хозяйка, а вы сможете многому научиться у миссис Арчер, чтобы, когда наступит момент, не бояться вступить хозяйкой в дом своего супруга.

– Я уже столь много узнала от миссис Реймз, что, пожалуй, не испугалась бы управлять домом, если только он не будет очень большим, – улыбнулась Конни.

Эбигейл видела, что ее юная подруга преодолела смущение, но голубые глаза не искрились весельем, как будто Конни снедает какая-то тайная тревога. Сама Эбби не могла понять, какое чувство владеет ею в большей степени – облегчение от того, что Теренс Арчер скоро покинет Бакминстер, или сожаление о его отъезде.

– Дом священника и поместье сквайра – совсем не одно и то же, Констанс. Вам не придется самой варить варенье или готовить пудинг, у вас будут другие обязанности – командовать слугами, устраивать балы и приемы, следить за тем, чтобы везде царил порядок... Полагаю, я не смогу научить вас всему этому.

Конни перестала улыбаться.

– Брат сказал, что поищет в Лондоне компаньонку для меня.

– Но это же прекрасно! – искренне сказала Эбигейл. – Если это будет опытная и мудрая женщина, она сумеет заполнить пробелы в твоем образовании.

– Ты говоришь так, как будто мне нужна не компаньонка, а гувернантка! – обиделась Констанс. – Я не хочу никакой другой компаньонки, кроме тебя!

– Вы же знаете, мисс Арчер, что ваше желание невыполнимо, – вмешался мистер Реймз. – Вы можете жить в нашем доме сколько угодно, но я не смогу расстаться с миссис Реймз, когда вы переедете в собственный дом.

Конни заплакала.

– Я знаю, знаю, но я боюсь этой чужой женщины. Что, если она будет так же сурова ко мне, как моя прежняя гувернантка? После доброты Эбигейл я уже не могу вновь терпеть обиды и строгие наставления!

– Твой брат любит тебя, как ты могла подумать, что он подберет тебе в компаньонки какую-нибудь жестокосердную особу? – Эбби пересела поближе к бедняжке, чтобы обнять и утешить, но слова ее звучали укоризненно.

– Теренс едва ли разбирается в том, какой должна быть эта женщина, – Конни опустила голову на плечо старшей подруги. – Если ему порекомендует компаньонку кто-нибудь из знакомых, он согласится тотчас ее нанять...

– В любом случае, решение будет за тобой, дорогая. Мы не позволим твоему брату огорчить тебя, – решительно заявила Эбигейл, и Констанс, наконец, начала успокаиваться.

Эбби испытывала глубокую благодарность мисс Арчер за необходимость утешать ее. Чужие страдания отвлекали миссис Реймз от своих собственных.

* * *

В последующую неделю все только и говорили, что об осеннем бале. Несколько соседей Арчеров согласились приехать в Бакминстер, и молодой сквайр радовался, что у его сестры будет подходящее общество. Сам он уже понял, что не сможет уехать в Лондон раньше, чем пройдет празднество, но надеялся увидеть на балу достаточно много людей, чтобы не пришлось слишком часто встречаться взглядом с миссис Реймз. Иначе он не выдержит и как-нибудь выдаст себя, чем повредит ее репутации и создаст о себе дурную молву среди арендаторов.

Констанс в эти дни была озабочена только шитьем нового платья. Брат уговорил ее надеть что-нибудь менее безрадостное, чем траур, и единственная модистка Бакминстера обещала сшить для сестры их сквайра прелестное лиловое платье с черным кружевом. Эбби не была уверена, что мисс Арчер стоит носить лиловое, но на этот раз Конни не прислушалась к мнению подруги.

Сама Эбигейл намеревалась идти в бордовом платье с материнскими серебряными кружевами. Этот цвет необыкновенно шел ей, оттеняя смуглость кожи и блеск черных волос.

– В этом платье ты похожа на цыганку, – заявила Констанс, когда Эбби примерила бальный туалет. – Никто не примет тебя за супругу преподобного Реймза, все подумают, что ты сбежала из табора, что остановился ниже по течению реки!

– Только этого не хватало! – воскликнула Эбби. – Я столько раз говорила – не стоит заходить так далеко в своих прогулках, Конни! Цыгане могут причинить тебе вред, не говоря уж о тех дурных людях, что все еще шатаются по дорогам вокруг Бакминстера.

Констанс понурилась – она уже столько раз слышала эту отповедь, но легкие ножки сами уносили ее так далеко, как только простирались владения ее брата. Нередко миссис Бирн или кто-нибудь из фермеров брал на себя труд проводить мисс Арчер в дом викария, и Конни всякий раз извинялась за причиненное беспокойство, а миссис Реймз угощала провожатого чаем или кружечкой эля и мясным пирогом.

– Что касается платья, то ты права. Мне не подобает выглядеть дикаркой рядом с викарием. Как видно, для меня прошло время ярких платьев. Надену голубое...

– Как жаль, – пробормотала Конни, она понимала, что Эбигейл права, но очень сожалела о том, что ее подруге не позволено блистать красотой, как это могла бы делать леди из общества, даже будучи замужем за пэром.

«Может быть, так будет лучше. Если бы Теренс увидел ее в этом платье, он бы не смог оторвать глаз, – подумала мисс Арчер. – Да и все остальные гости смотрели бы только на нее, как на саму осень, яркую и страстную. Ох, Эбби, ну почему, почему ты не подождала несколько лет, чтобы стать женой моего брата?»

К супруге викария зашла мисс Уивинг, чтобы показать свой туалет, приготовленный для бала, и Констанс поспешила скрыться в саду. Мисс Уивинг пугала ее, хотя Конни не могла не согласиться, что из этой острой на язык дамы получилась превосходная учительница.

Мистер Арчер нашел сестру праздно сидящей на скамейке.

– Конни! Если бы наш дядя увидел, что ты сидишь вот так, не вышиваешь или не изучаешь французский язык, он бы оставил тебя без ужина! – со смехом заметил сквайр.

Воспоминания о прошлой безрадостной жизни уже не приносили печали, и Констанс улыбнулась почти безмятежно.

– С твоей стороны грешно сетовать мне на безделье. Если бы дядюшка узнал, что ты собираешься устроить бал, его хватил бы удар.

– Что с ним, собственно, и произошло, когда он услышал, что наш кузен решил приобрести виллу, – фыркнул Теренс Арчер. – Мы собрали неплохой урожай, и фермеры заслужили один вечер веселья за труды в течение целого года. Конечно, нам с тобой не придется покупать пока новую мебель в гостиную и лошадь для тебя, но я рад, что эти деньги будут потрачены на бал. Самое время немного повеселиться.

– Ты видел миссис Реймз?

– Не беспокойся, Конни, я с каждым днем чувствую, как становлюсь сильнее. Я сдержу свое обещание и сразу после бала направлюсь в Лондон. Наш сосед сообщил мне фамилии нескольких родственников со стороны матери, и я постараюсь их разыскать. Возможно, отыщется какая-нибудь тетушка или двоюродная бабушка, которая согласится приехать и жить с нами.

– Ты помнишь, Теренс, кто-то из них писал дяде, но он всем отвечал, что нет нужды навещать его племянников, – загрустила Констанс. – Он случайно проговорился об этом, когда тебя не было рядом. Как жаль... мы бы могли не испытывать такого одиночества после смерти дяди, если бы он позволил нам общаться с маминой родней.

– Да, я помню, Констанс. Но, дорогая сестра, разве теперь ты все еще чувствуешь себя одинокой? – Арчер взял Конни за руки.

– Конечно же, нет, как можешь ты предполагать такое! Или ты меня дразнишь? – Констанс озабоченно вглядывалась в лицо брата, она все еще не могла привыкнуть, что он может беззаботно шутить.

– Я просто хотел знать, что ты думаешь, – лукаво улыбнулся мистер Арчер.

– Нас окружают такие приятные люди... Даже фермеры вовсе не такие грубые и неотесанные, как говорила моя гувернантка. Взять хотя бы Бирнов...

Сквайр помрачнел.

– Миссис Бирн очень нравится мне, так же, как и ее супруг, хоть он и уступает ей умом. Но их сын... ты ведь знаешь, он браконьер. Боюсь, я буду вынужден устроить настоящую облаву, чтобы очистить наши леса.

– Миссис Бирн не переживет, если ее сын пострадает, так говорит Эбби.

– Конечно же, ведь он ее сын. Пойми, Конни, я должен навести порядок во всем, и браконьерство – одно из преступлений, которое сквайр не может оставлять безнаказанным.

Констанс понурила голову. Она понимала, что брат прав, но ей так хотелось, чтобы все в Бакминстере шло мирно, и люди медленно, но верно продвигались бы от нищеты к благоденствию.

– Не беспокойся об этом, милая. Все устроится в свое время. Я бы простил Бирна, если б он пришел с повинной и обещал отработать тот ущерб, что нанес нашей дичи, и я говорил об этом с миссис Бирн, но она заявляет, что не видится с сыном, и мне остается только ей верить.

– Она очень самоотверженная и честная женщина, только немного ворчливая, – убежденно сказала Конни. – Она сама прогнала Тома Бирна из дому, когда узнала, чем он занимается, и добиться ее прощения ему будет так же трудно, как твоего.

– Боюсь, ты права. И все же я посоветовал Дику Хинли распустить слухи о том, что утром в день бала я готов вершить в своих владениях справедливый суд. Каждый сможет прийти ко мне и покаяться в прегрешениях, и, обещаю, я постараюсь быть милосердным.

Конни захлопала в ладоши, она искренне верила, что все здешние грешники захотят воспользоваться возможностью получить прощение и утром в день бала к ее брату выстроится очередь желающих встать на путь исправления.

Увы, наивная вера мисс Арчер принесла ее близким немало горя, а ей самой чуть не стоила жизни. До несчастья, потрясшего весь Бакминстер, оставалось всего несколько дней, гораздо меньше, чем до назначенного бала.

5

Эбигейл в черном платье, сшитом еще во время траура по отцу, викарию Тиндаллу, сидела на диване в своей гостиной и слушала, как наверху рыдает Конни. У нее самой не осталось слез. Бедный добрый мистер Реймз был близок ей, как друг и наставник, и сейчас она словно бы заново оплакивала отца, но слезы закончились тогда, восемь лет назад. Ей надо было столько всего сделать... заняться приготовлениями к похоронам, продумать поминальный завтрак для членов приходского совета и дам из благотворительного общества, наконец, решить, как она сама будет жить после того, как в приход назначат нового викария.

Скорее всего, Эбигейл придется искать себе место учительницы музыки или пойти в компаньонки к какой-нибудь одинокой леди. Ее образования недостаточно для того, чтобы наняться в гувернантки, да она и не хотела бы заниматься чужими детьми, не имея собственных.

Но сперва нужно собраться с силами и как-нибудь успокоить Конни, ее рыдания надрывают душу и не дают Минни спокойно заниматься домашним хозяйством.

* * *

Накануне, когда к дому Реймзов прискакал на взмыленной лошади Дик Хинли, Эбби долго не могла ничего понять из его сбивчивой речи. И только появление спокойной и надежной миссис Бирн позволило Дику, опасавшемуся слез миссис Реймз, немного успокоиться и рассказать о том, что случилось.

Он поведал немногое – на мисс Арчер напали в лесу, викарий Реймз, возвращавшийся после очередной душеспасительной беседы с миссис Бертл, подоспел вовремя, чтобы спасти девушку, но получил удар дубинкой по голове и скончался на месте, череп его был раздроблен. На счастье молодой леди, неподалеку расставлял силки Том Бирн. Он все еще оставался славным малым, хоть и пошел не по той дорожке, и немедленно побежал туда, где слышался шум и женские крики. Рослый парень отобрал дубинку у одного из разбойников и оглушил его, а второй злодей предпочел не вступать в драку и скрылся.

Мисс Арчер лишилась чувств от пережитого страха, и сперва Том Бирн решил, что перед ним две жертвы разбойников. Поняв, что девушка жива, он отнес ее на ближайшую ферму, оказавшуюся его собственным домом, и позвал людей, чтобы они позаботились о викарии и попробовали разыскать сбежавшего разбойника. Первого Бирн второпях связал ремнем от своих силков, и его обнаружили на том самом месте, где случилась трагедия.

Позже Констанс, с трудом преодолевая истерику, сумела дополнить этот рассказ, и жители Бакминстера смогли составить себе полную картину случившегося.

* * *

Мисс Арчер, по обыкновению, отправилась на прогулку, радуясь возможности провести один из последних погожих дней на воздухе, а не в натопленной по случаю визита дам из попечительского совета гостиной миссис Реймз.

Увы, легкомыслие Конни завело ее слишком далеко по одной из тропинок, протоптанных кем-то отнюдь не для того, чтобы любопытный взгляд обнаружил то, что скрыто в конце пути, а именно – убежище грабителей, подстерегающих на дороге кареты и крестьянские телеги, везущие товар на рынок.

Недавнее нападение на почтовую карету привело сквайра в такую ярость, что он собрал людей на поиски разбойников, не дожидаясь, пока они явятся к нему с повинной в день осеннего бала. Облава отчасти увенчалась успехом, удалось поймать троих, а их сообщники затаились. По совету викария сквайр отправил пленников в Лондон, чтобы как следует допросить и судить их по закону, несмотря на горячее желание фермеров немедленно повесить мерзавцев.

Арчер обещал вскоре отправиться в столицу и проследить за тем, чтобы виновные были наказаны, а также узнать имена их сообщников. Жители Бакминстера чувствовали себя так, словно одержали еще одну победу в сражении с тяжким наследием предыдущего сквайра, а викарий Реймз призывал прихожан молиться о несчастных, надеясь, что молитвы помогут им раскаяться.

Оставшиеся непойманными двое бродяг захотели покинуть здешние места, так как убедились в решительности намерений молодого сквайра, но сперва им нужно было найти для этого средства.

Одинокая молодая девушка, сошедшая с дороги на тропу, чтобы полюбоваться осенним лесом, показалась им вполне подходящей жертвой. Даже если у леди нет денег, за ее часики, висящие на поясе, и сережки уже можно выручить достаточно монет. Тем более что юным леди ни к чему заходить слишком далеко в лес.

Когда из-за деревьев по левую сторону тропы вышли два бородатых человека в грязной одежде, Констанс завизжала.

– Ну-ну, не надо бояться, красотка, мы не хотели тебя напугать, – осклабился один из них, а второй медленно принялся заходить за спину Конни, чтобы не дать девушке убежать по тропинке.

Мисс Арчер была слишком напугана, чтобы думать о бегстве, и снова закричала, насколько ей хватало дыхания.

– Перестань орать, а то сюда сбегутся все работники с полей! – грубо приказал ей один из грабителей. – Держи ее, я сниму сережки.

Зашедший сзади схватил Конни за локти, а другой разбойник приблизился к девушке с намерением ограбить. Констанс едва не потеряла сознание от ужаса, когда послышался окрик:

– Отпустите девушку, негодяи, побойтесь Бога, как вы смеете нападать на невинных!

Констанс с облегчением узнала голос викария Реймза. «Теперь все будет хорошо, викарий их образумит», – мелькнуло у нее в голове, и Конни мягко упала к ногам разбойника, от неожиданности выпустившего девушку из рук.

Больше она ничего не помнила вплоть до момента, когда очнулась на кухне миссис Бирн. Добрая женщина заботилась о мисс Арчер до тех пор, пока не приехал ее брат, после чего оставила рядом с Конни свою старшую дочь и поспешила в дом викария, Элис Бирн знала, что там ее помощь будет нужнее.

К ее сильному беспокойству, Эбигейл не плакала, она словно оцепенела.

– Поплачь, дитя мое, всем нам рано или поздно суждено понести тяжкие потери, и слезы даны женщине в утешение, – убеждала ее миссис Бирн, но тщетно.

Минни причитала на кухне и с грохотом роняла посуду, пока миссис Бирн решительно не запретила ей шуметь – хозяйка нуждается в покое, ей предстоит свыкнуться с мыслью о случившемся, и служанке лучше пойти в сад, если уж Минни не может сидеть тихо на своей кухне. Это был первый случай, чтобы Минни, постоянно задиравшая нос перед женой фермера, послушалась миссис Бирн и ушла в сад, поплакать вволю на скамейке Эбби.

Миссис Бирн сама приготовила чай и принесла его в гостиную. Дик Хинли, убедившись, что бедная молодая вдова под надежным присмотром, поскакал в лес, чтобы присоединиться к охотникам, выслеживающим последнего бандита.

Эбби не чувствовала острой боли, скорее тяжелую усталость, когда мышцы, казалось, занемели и трудно даже повернуть голову или пошевелить рукой. Миссис Бирн на своем веку повидала всякие проявления горя и не была удивлена реакции бедняжки, но отсутствие слез ее расстраивало. Кроме того, собственные переживания миссис Бирн заставляли женщину тревожно вздрагивать при каждом шуме на улице – что-то теперь будет с Томом Бирном? Он спас молодую леди и теперь вместе с людьми сквайра искал в лесу преступника, но ведь еще утром он сам был вне закона. Как поступит с ее сыном Арчер? Неужели Том снова сбежит и будет вести жизнь изгоя? Нет, на этот раз мать не оттолкнет своего сына, она видела, какой радостью наполнились его глаза, когда он вошел в родной дом! Если надо, миссис Бирн на коленях проползет весь путь от Бакминстера до поместья сквайра, лишь бы только мистер Арчер не был суров к ее сыну. Том заслужил наказание, но его благородный поступок обязательно зачтется ему на земле и на небесах, в это Элис Бирн верила свято!

Через два долгих, томительных часа приехал Теренс Арчер и привез в коляске свою сестру. Конни, кажется, едва начала осознавать, что случилось. Дочка Бирнов не скрыла от нее, что погиб викарий Реймз, и мисс Арчер пришла в ужас от того, к каким непоправимым последствиям привело ее легкомыслие.

Девушка беспрестанно плакала, совсем ослабев от слез, и не смогла посмотреть в глаза Эбби. Миссис Бирн подхватила Констанс и почти понесла на себе в ее комнату, чтобы Конни смогла прилечь, а мистер Арчер остался в гостиной вдвоем с Эбигейл.

Он пытался найти слова утешения и не мог. Трагедия потрясла его, как и других жителей Бакминстера, передававших страшную новость от соседа к соседу. Добродушный полный викарий, так старавшийся улучшить жизнь своих прихожан и раскрывший свое сердце молодому сквайру, погиб, защищая его сестру! И такая хрупкая, маленькая миссис Реймз должна вынести весь груз этого горя! А ведь вскоре ей придется лишиться своего с такой любовью ухоженного домика и уступить его новому викарию! Что она будет делать, как жить? Все эти мысли нестройным хороводом вертелись в голове Арчера, когда он осторожно присел на диван рядом с Эбби, взял ее за руки и произнес:

– Мне очень жаль. Что я могу сделать для вас сейчас, миссис Реймз?

Услышав фамилию супруга, Эбби вздрогнула и покачала головой.

– Наверное, позже мне понадобится помощь всех моих друзей, но сейчас я не способна рассуждать здраво.

Сквайр нашел ее слова более чем разумными, но не стал спорить. Он вдруг испугался собственной слабости – на глаза его наворачивались слезы жалости к этой женщине и ее погибшему мужу, а она выглядит такой спокойной...

О, если бы Конни чаще прислушивалась к чужим советам и не свернула на ту тропу! Арчер не мог не винить сестру. Она вела себя, как глупая и капризная девчонка, чье желание поступать по собственному разумению стоило жизни замечательному человеку. Как Конни будет нести этот груз? Как станут относиться к сквайру его арендаторы и жители Бакминстера, как смогут они уважать его, зная, что он не имеет власти даже над младшей сестрой? Почему он не сумел довести дело до конца и не поймал всех грабителей?

– О, боже, боже, – пробормотал Арчер, опуская голову. – Чего бы я не отдал, чтобы сегодняшнего происшествия не случилось!

Тонкая рука коснулась его светлых волос.

– Такова воля Господа, мой друг, и не в наших силах ее изменить. Не мучьте себя напрасными сожалениями, викарий не хотел бы этого, я знаю, – произнес нежный голос.

Кощунственная мысль в тот миг впервые мелькнула в голове сквайра среди прочих, более подобающих случаю, мыслей: «А ведь теперь она свободна!»

Он тотчас устыдился несвоевременности этой мысли и своего жестокосердия, но избавиться от нее вовсе не смог. С каждым днем она укреплялась не в его голове, но в сердце, и Арчер понял, что даже отъезд в Лондон теперь не спасет его от любви к Эбигейл Реймз.

Пока же он боялся пошевелиться, чтобы продлить эту невинную ласку, и дождался, пока миссис Реймз сама уберет руку, после чего поднял голову.

– Вы правы, мне предстоит еще так много сделать, но можно ли вовсе избавиться от сожалений, не мечтать, чтобы один лишь этот день был затерт Господом на его картине этого мира? – спросил он с отчаянием в голосе.

Эбби вздохнула, казалось, ей снова и снова приходится переживать одно и то же, как будто она вновь шестнадцатилетняя девушка, потерявшая отца, а сидящий рядом мужчина успокаивает ее. Только вот на сей раз, кажется, это она утешает мистера Арчера. Потеря так велика, что Эбигейл не может охватить ее ни взглядом, ни сердцем, а потому и не чувствует в полной мере. Наверное, скоро эта апатия сменится бурным горем, она всегда была склонна к долгому проливанию слез, но пока миссис Реймз должна позаботиться о том, чтобы преподобный Томас Реймз получил всю подобающую заботу и упокоился с миром, оплакиваемый своими прихожанами.

– Постарайтесь прийти в себя, сэр, – ласково сказала Эбби. – Скоро сюда придут люди, и их должен встретить сквайр, уверенный и спокойный.

Арчер послушно выпрямился, его открытое лицо снова приняло замкнутое, угрюмое даже выражение, и молодой джентльмен стал походить на того юношу, что несколько недель назад прибыл в Бакминстер, чтобы вновь обрести себя, свой дом, любовь, радости и печали.

– Я прикажу возчику съездить за миссис Гринберт, она и ваша служанка должны позаботиться о том, чтобы вас не тревожили. Я поговорю с дамами из попечительского совета, их опытные руки сделают все, что нужно.

– Я сама должна принимать во всем участие, мистер Реймз был их викарием, но он был и моим мужем, – возразила Эбби. Арчер подумал, что какое-нибудь занятие отвлечет ее, и не стал препятствовать.

Миссис Бирн спустилась в гостиную, от ее понимающего взгляда сквайру стало не по себе, как будто она прочла его тайные мысли, но мудрая фермерша оставила его и миссис Реймз, чтобы разыскать Минни и послать ее за доктором для мисс Арчер – Конни никак не могла успокоиться.

Как и подозревал мистер Арчер, около дома викария вскоре собралась немалая толпа, и понадобилось все красноречие, чтобы убедить людей вернуться к своим делам и не тревожить вдову.

Когда Арчер уже уходил, Эбби сказала:

– Простите Тома Бирна, это лучшее, что вы можете сделать в память о преподобном Реймзе.

– Я и сам хотел так поступить. Рад, что вы одобряете это решение.

Эбби молча кивнула и позволила миссис Бирн увести себя наверх, чтобы заняться поисками черного платья...

* * *

На следующий день Эбигейл все еще не способна была пылко предаваться отчаянию, как подобает несчастной вдове. Благодаря снадобью доктора она довольно сносно проспала эту ночь, как и Констанс и даже Минни, получившая, по совету миссис Бирн, свою порцию лекарства.

Эбби хорошо помнила, как много успокаивающего средства ей пришлось выпить, когда она узнала о смерти своего отца, и не винила Констанс, принявшуюся плакать, едва проснулась. Минни тщетно попыталась накормить обеих леди завтраком – Эбби лишь покачала головой, а Конни едва ли заметила появившийся перед ней чайный поднос.

Дамы из попечительского совета были не слишком-то обрадованы, когда увидели, что их место утешительниц молодой вдовы уже занято вульгарной фермершей, но миссис Бирн ясно дала понять, что не оставит Эбигейл до тех пор, пока не убедится, что та хотя бы отчасти пришла в себя. А потому попечительский совет собрался в доме одной из самых уважаемых дам, мисс Келдборо, и обсуждение всех необходимых действий заняло у почтенных леди не один час.

Сквайр Арчер выполнял свои обязанности с суровой решимостью человека, лишившегося надежды на благоприятный исход своего дела, но при этом продолжающий исполнять их из чувства долга. Второй разбойник был схвачен, Том Бирн публично получил прощение и направился домой, где его ждала порка от отца, а также пара оплеух и горячие объятия от матери.

Теренс Арчер весь день искал себе занятия, лишь бы не приближаться к домику викария, но к вечеру сдался и отправился навестить сестру и миссис Реймз. Отношение жителей Бакминстера к Констанс сделалось весьма прохладным, и только самые добросердечные из них не обвиняли ее в смерти викария.

Конни снова разрыдалась, едва увидев вошедшего в комнату брата.

– Теренс, что же я наделала! – пролепетала она. – Я заслужила смерть от рук тех людей, я была беспечной и непослушной! Лучше бы они убили меня, а викарий проходил в это время какой-нибудь другой дорогой!

– Не надо терзать себя, Конни, нам всем сейчас очень тяжело, но когда-нибудь это пройдет. Мне бесконечно жаль викария, но ты не заслужила смерти, не огорчай меня еще больше этими необдуманными словами.

И сквайр, и его сестра словно бы повзрослели на несколько лет. Смерть скромного викария Реймза принесла им больше скорби, чем потеря отца и матери – тогда они были слишком малы, и кончина дяди, которого они не могли любить. Особенно случившееся отразилось на Констанс, ее опьянение свободой прошло, словно его и не бывало.

– Как, должно быть, тяжко сейчас Эбби. Они были так дружны с преподобным, – прошептала Конни, но она не произнесла «Они так любили друг друга».

– Подумай о других, Констанс, а больше всего о миссис Реймз. Ты лежишь в постели, к тебе приходит доктор, хлопочет служанка, а миссис Реймз приходится выслушивать сочувственные речи и заботиться о последнем упокоении для викария, – брат говорил с мисс Арчер непривычно сурово. – Лучше бы тебе прекратить жалеть себя и спуститься вниз, может быть, понадобится твоя помощь.

– Я боюсь, – прошептала Конни. – Теперь меня, верно, ненавидит весь Бакминстер. Все так любили викария и миссис Реймз...

– Отчасти это так, – вынужден был признать Арчер. – Но ты должна вынести это, и люди снова тебя полюбят, когда увидят, что ты раскаялась, поумнела и больше не будешь причинять неприятности своим друзьям.

В душе сквайр жалел сестру, но ему казалось, что если она сумеет преодолеть выпавшее на ее долю испытание с достоинством, то станет со временем сильной и мудрой женщиной, подобной миссис Реймз.

* * *

Конни спустилась к чаю, но при виде Эбигейл, облаченной в вышедшее из моды траурное платье, сердце девушки сжалось, и она снова расплакалась, обнимая подругу. И все-таки первый шаг был сделан, а уже через три дня мисс Арчер оправилась настолько, чтобы помогать готовить поминальный завтрак и не вздрагивать при каждом обращении к ней кого-то из дам попечительского совета.

Похороны преподобного Реймза запомнились жителям Бакминстера лучше, чем похороны его предшественника, так как горевали прихожане по Реймзу не в пример больше, чем по предыдущему викарию. Люди заполнили почти все кладбище, и приглашенный из соседнего прихода священник задавался вопросом, за какие заслуги покойного Реймза так единодушно оплакивает весь Бакминстер. Миссис Реймз походила на изваяние ангела скорби. Она не плакала, но выражение ее бледного лица, утратившего свой смуглый оттенок, вызывало едва ли не священный трепет у самых впечатлительных из прихожан.

Сквайру казалось, что церемония никогда не закончится, но всему наступает конец, и через несколько часов люди разошлись по своим делам, и в доме викария наступила тишина.

Арчер увез Конни к себе, он не был уверен, что общество его сестры – именно то, что нужно сейчас миссис Реймз. Сам он охотнее всего остался бы рядом с Эбигейл, но не мог сделать это, не вызывая пересудов.

С Эбби осталась преданная Минни, а миссис Бирн обещала прийти наутро и остаться на весь день, если понадобится.

– У тебя хватает забот по дому, Элис, – воспротивилась Эбигейл. – Я вполне здорова и могу позаботиться о себе сама.

Фермерша только покачала головой и ушла, а Минни не без труда уговорила свою хозяйку лечь в кровать.

«Надо написать Лоре. Они с Клариссой наверняка пригласят меня погостить у них... – думала Эбби, нежась в постели во внеурочное время. – Пожалуй, я поеду. Оставаться здесь, когда все напоминает о прежней жизни, невыносимо. Наверное, я даже не буду дожидаться приезда нового священника. Арчеры согласятся взять на хранение те из вещей, что я не смогу сразу увезти с собой. Бедняжка Конни, она так мучается от чувства вины... Надо постараться убедить ее, что эта трагедия произошла совершенно случайно. На месте Констанс могла оказаться любая девушка или даже мужчина, показавшийся негодяям легкой добычей…»

– Как я могу уехать сейчас и оставить Констанс без единой подруги? – пробормотала Эбби. – Я могу еще принести пользу Бакминстеру. Нельзя допустить, чтобы люди ненавидели Конни! Если они поймут, что я не держу на нее зла, они вновь полюбят ее, а мисс Арчер, я уверена, впредь не совершит легкомысленного поступка, подобного тому, что привел к такому горькому финалу.

Эбби задумчиво поглядела в сторону незанавешенного окна – зарядил стылый осенний дождь, вялый и муторный, как ее настроение. Похоже, ей придется задержаться в Бакминстере, пока какое-нибудь новое событие не сгладит в памяти людей обстоятельства смерти викария Реймза.

«Бедный Теренс, как ему хотелось, чтобы в его владениях царили мир и довольствие, а теперь ему приходится краснеть за свою сестру и винить себя в том, что недостаточно хорошо присматривал за ней и не поймал всех грабителей сразу... – в своих мыслях Эбби никогда не позволяла себе называть Арчера «Теренсом», но сегодня даже не заметила эти огрехи. – Что ж, надеюсь, осенний бал отвлечет людей и улучшит настроение Конни».

Через два дня после смерти викария Арчер заговорил с Эбби и дамами из попечительского совета о том, чтобы отменить осенний бал, но ни миссис Реймз, ни другие дамы его не поддержали. Даже в маленькой общине рождения и похороны случаются так часто, что давно стали обыденностью, и нельзя лишать столько людей удовольствия, заслуженного ими тяжким трудом, только потому, что умер один человек, пусть и любимый многими. Таково было мнение вдовы викария, и все остальные члены попечительского совета ее поддержали.

Поразмыслив, сквайр пришел к выводу, что женщины в таких вопросах мудрее мужчин, и согласился с приведенными доводами. Конни сперва и слышать не хотела о том, чтобы пойти на бал после всего, что случилось, но брат сумел переубедить ее. Никто не узнал, как это удалось Арчеру, но по возвращении в гостиную Эбби Констанс больше не заговаривала о том, что не пойдет на бал.

В других обстоятельствах подготовка к балу и само празднование проходили бы с большим усердием, но и то, что старая традиция вновь возобновилась, наполнило сердца простых людей надеждой на то, что в будущем году они повеселятся во всю широту души.

– Кто бы мог подумать, что все так случится... Еще несколько дней назад я была уверена, что пойду на бал вместе с супругом, и молодой сквайр пригласит меня на танец... – бормотала Эбби, стискивая обшитую кружевом подушку.

Неожиданно именно эти мысли заставили расколоться ледяной панцирь, в который Эбигейл заключила свое сердце, и жалость к викарию, к Теренсу и Конни Арчер и, наконец, к себе затопила женщину. Она уткнулась лицом в подушку и долго и горько плакала, избавляясь вместе со слезами от накопившейся в душе стужи, как весной с первым ручьем уплывает в море всякий сор, оставляя после себя рыхлую землю, готовую принять новую жизнь.

6

– Ты все-таки решил уехать? – Конни сидела на потертой подушке в оконной нише и смотрела на мокрый сад.

– Урожай собран, осенний бал прошел, я выполнил свои обязательства перед арендаторами и могу теперь отправиться в Лондон, – Арчер мерял шагами кабинет, бесцельно подходя к шкафам с книгами и тут же возвращаясь к затопленному камину.

– Ты не думаешь, что нужен Эбигейл? – этот вопрос Констанс хотела задать уже целых две недели, но никак не решалась.

Молодой джентльмен резко остановился и посмотрел на мисс Арчер. На лицо его набежала тень.

– Я думаю о ней постоянно, Конни, – после паузы сказал он. – Но что я могу предложить ей сейчас? И как она посмотрит на меня, если я открою свое чувство, когда со дня смерти ее мужа не прошло и месяца? Она сочтет меня бессердечным негодяем, желающим воспользоваться ее беспомощностью...

Констанс сочувственно смотрела на брата, она понимала, что он прав, и в то же время ей казалось, что было в его словах и что-то неверное.

– Подумай о том, как она одинока и бедна, Теренс! Кто, как не друзья, должны поддержать ее в это тягостное время? Уверена, Эбби оценит твое постоянство и заботу, если ты не будешь дерзок и навязчив!

– Ты и вправду думаешь, что когда-нибудь она сможет полюбить меня? – бледное лицо Арчера покрылось румянцем, ему казалось неловким говорить о своей любви с младшей сестрой, но не было никого, с кем он мог поделиться своими опасениями и надеждами. – Она сказала что-нибудь, из чего ты могла сделать такой вывод?

– Вчера Эбигейл спросила, когда ты отправишься в Лондон, – пришлось сознаться Конни.

Это известие отнюдь не порадовало ее брата, но он стоически пожал плечами.

– Что ж, она хотя бы вспоминала обо мне, – пробормотал сквайр.

– Она не могла сказать большего при мисс Уивинг. По-моему, эта желчная учительница собирается поселиться вместе с Эбби и пробыть с ней до тех пор, пока в Бакминстер не приедет новый викарий.

– Мисс Уивинг, кажется, какая-то дальняя родственница миссис Реймз, – ответил Арчер. – Так что она имеет право утешать миссис Реймз, в отличие от нас с тобой.

Горечь его слов потрясла Констанс. Последние дни она была слишком занята собственными переживаниями и совсем не думала о чувствах брата. Сейчас же ей показалось, что Теренс несчастен даже более, чем в предыдущие месяцы, когда не смел и мечтать когда-нибудь быть рядом с возлюбленной.

– Она всего лишь племянница покойного дяди Эбигейл, так что их родство можно назвать лишь условным, – возразила Констанс. – Ты знаешь, что пришло мне в голову? Зачем тебе искать мне компаньонку в Лондоне, когда она здесь, рядом?

– Ты не можешь говорить такие вещи всерьез, Конни! Миссис Реймз никогда не согласится стать твоей компаньонкой и жить здесь, где все напоминает ей о случившейся по нашей вине трагедии! – ошеломленно воскликнул Арчер.

– Она от всей души простила меня! – со слезами в голосе произнесла его сестра. – А твоей вины тут и вовсе нет, зачем ты наговариваешь на себя, Теренс? Ты не мог сразу переловить всех разбойников в округе!

– Безопасность людей – забота сквайра, – убежденно ответил молодой джентльмен. – Так что я виновен в смерти викария не меньше, если не больше, чем ты. Но даже если миссис Реймз настолько добросердечна, чтобы не испытывать к нам неприязнь, ей будет больно видеть, как в дом, который она обустраивала с такой любовью, вселяются чужие люди... И потом, мне кажется, она не захочет видеться со мной...

– Ты уедешь, Теренс, а когда вернешься, Эбби отчасти оправится от своего горя и сможет постепенно привыкнуть к твоему обществу, а от привычки не так уж далеко до настоящей привязанности, – разумно заметила мисс Арчер. – Я не хочу оставаться здесь одна и не хочу другой компаньонки, кроме Эбби! А она собирается искать место экономки или учить музыке несносных детей! Неужели, по-твоему, это лучше, чем остаться в Бакминстере, где она провела столько лет и где все ее любят? Миссис Бирн против того, чтобы Эбби уехала, она сама говорила это, и я ее поддерживаю. Если нам всем вместе удастся убедить Эбигейл остаться и пожить со мной, хотя бы до твоего возвращения из Лондона, она привыкнет и не захочет покинуть нас... А я сумею замолвить за тебя словечко, Теренс!

Горячая речь сестры заставила Арчера подойти к Конни и обнять ее.

– Спасибо, моя дорогая, ты так обо мне заботишься... Я был бы очень рад, если б миссис Реймз согласилась стать твоей компаньонкой. Видеть ее и знать, что ты счастлива, – могу ли я мечтать о большем?

– Можешь, какой же ты глупый! Пока она не сказала, что не любит тебя, ты должен надеяться! И не спешить...

– Что ж, попробуй поговорить с ней, но заручись сперва поддержкой миссис Бирн. А я отвлеку мисс Уивинг обещаниями выписать для ее школы настоящий глобус и купить башмаки самым бедным из ее учеников.

– Будь осторожнее, Теренс! Как бы мисс Уивинг не вообразила, что ты испытываешь к ней определенный интерес! – увидев, что брат повеселел, Констанс позволила себе немного пошутить.

– Я обязательно приму к сведению твой совет, Конни, – серьезно ответил мистер Арчер. – А теперь поезжай к Бирнам и спроси у миссис Бирн, как лучше уговорить ее подругу остаться, а я посмотрю свои расходные книги, я еще не знаю, сможем ли мы хотя бы частично обставить комнату для твоей компаньонки новой мебелью.

– Не думаю, что Эбигейл будет более придирчивой, чем наши соседи, – Конни вспомнила презрительные взгляды некоторых гостей, заехавших к Арчерам перед осенним балом и неприятно удивившихся тому, что сквайр уделил так мало средств восстановлению былого великолепия родного дома.

Чувства Констанс и без того были обострены горем и пережитым недавно потрясением, и недоброжелательное отношение соседей она замечала, даже если оно было скрыто под маской безупречной светской любезности. Бал понравился мисс Арчер, но она так и не подружилась ни с кем из молодых девушек настолько, чтобы вступить в переписку или обмениваться визитами. Большую часть времени Конни или танцевала, не страдая от отсутствия партнеров, или сидела рядышком с дамами из Бакминстера, предоставив Теренсу самому занимать своих гостей. Это было эгоистично со стороны мисс Арчер, но она ничего не могла с собой поделать – бестактные вопросы о недавнем нападении разбойников раздражали Конни, тем более что подлинные подробности случившегося, как водится, скрылись под слоем домыслов и слухов. Она боялась, что расплачется или наговорит дерзостей этим чванливым леди и их насмешницам-дочерям в модных платьях и с драгоценностями в тщательно завитых локонах.

По мнению гостей, мисс Арчер оказалась безнадежной провинциалкой, не помышляющей ни о чем, кроме танцев, но молодой сквайр понравился кое-кому из упомянутых юных леди, а потому их маменьки поспешили прислать ему несколько приглашений на обеды и музыкальные вечера.

Может быть, поэтому мистер Арчер был более снисходителен в суждениях:

– Не будь к ним так строга, Конни, они так долго привыкли считать наших предков неподходящим обществом, что не могут сразу понять, что мы с тобой – другие. Мы будем вынуждены нанести им визиты, когда поедем в Лондон зимой, чтобы завязать и другие знакомства, и в мое отсутствие я бы попросил тебя навестить кое-кого из соседей.

– Я вовсе не хочу ехать в Лондон, – заупрямилась Констанс. – Если я еще надеюсь уговорить Эбби остаться здесь со мной, то в Лондон в трауре она наверняка не поедет! Если уж ты решил расстаться со мной и с нею, проведи сезон один, а следующей зимой отправимся туда вместе.

– Тебе уже исполнится восемнадцать лет, поздновато для дебюта! – Арчер боялся, что Конни не найдет себе подходящего жениха, если промедлит с выходом в свет, ее приданое оставляло желать лучшего, по крайней мере, пока, хотя в будущем Теренс и собирался несколько его приумножить.

– Не вижу особой разницы, – проворчала мисс Арчер. – Если мне суждено встретить свою любовь, она подождет еще один год!

– Хорошо, не будем пока говорить об этом, – сдался джентльмен. – Для меня сейчас важнее всего спокойствие миссис Реймз и твое благополучие.

Конни молча кивнула и оставила брата с его расходными книгами, чтобы попросить конюха приготовить коляску. После происшествия в лесу Арчер не отпускал сестру на прогулки, да Констанс и сама не проявляла к ним никакого интереса, отчасти из страха, отчасти из-за дурной погоды.

* * *

– Конечно, ты должна остаться, раз уж мисс Арчер так любезно приглашает тебя пожить с нею! – наставляла младшую подругу Элис Бирн, будто бы случайно пришедшая навестить Эбби как раз тогда, когда к той заехала Констанс.

На самом деле эти две столь непохожие дамы сговорились заранее, и бедняжке Эбигейл ничего не оставалось, как сдаться перед единодушием подруг.

– Я бы не хотела вас стеснять, – бормотала она. – В вашем доме еще не закончены работы...

– Теренс уезжает послезавтра, – сообщила на это Конни.

Эбби опустила глаза к обшитому черной каймой платочку, который держала в руках – теперь она могла плакать почти столь же часто, как прежде, была бы только охота.

– Бедная девушка остается одна на попечении кухарки и неумелой деревенской горничной! – продолжала настаивать миссис Бирн. – А у тебя остается всего три недели до того дня, когда в Бакминстер прибудет новый викарий! Пора уже готовить дом к его приезду, как бы тебе ни хотелось побыть здесь еще.

– Я уже упаковала почти все безделушки и отослала старые платья Кэтрин Уивинг, она сошьет своим ученикам костюмы для рождественского спектакля.

Конни с грустью оглядела гостиную – без привычных, милых вещей комната стала казаться пустой и неуютной.

– Миссис Бирн права, тебе пора переехать, – с непривычной для нее решительностью заявила мисс Арчер. – И я вернусь домой только вместе с тобой!

– Вот это правильно! – вмешалась фермерша. – Мисс Арчер поможет со сборами, а мы с Минни займемся уборкой, чтобы новый викарий увидел, как хорошо потрудились его прихожанки, готовясь к его приезду.

– Может быть, ему не понравится отделка комнат... – Эбби обвела взглядом комнату, в которую вложила столько любви, и несколько слезинок упали на скомканный платок.

– Не думаю, чтоб он был таким уж утонченным, – фыркнула Элис Бирн. – По слухам, у него трое детей, да еще у его жены две дочери от первого брака, и она старше викария на несколько лет. При таком количестве детей не до того, чтобы со вкусом отделывать гостиную!

– Бедняги, им будет тесновато, – вздохнула Эбигейл. – Надеюсь, они оставят Минни.

– Если преподобный Карстон откажется от ее услуг, я найму Минни, – пообещала Констанс.

– Вижу, ты готова на все, лишь бы удержать меня, – впервые за долгое время на смуглом лице Эбби появилась улыбка, нерадостная, но все же приятная ее подругам.

– Что ж, тогда не будем сидеть сложа руки, пора приниматься за работу! – преувеличенно-бодро воскликнула миссис Бирн, и Эбигейл оставалось только смириться с неизбежным переездом в дом Арчеров. Лишь много позже она задумалась о том, что в самые важные моменты своей жизни привыкла поступать сообразно желаниям других людей – сперва своего отца, затем тетки и вот теперь подруг.

В эти дни скорбь Эбигейл не была острой, скорее походила на глухую боль в руке, напоминающую в ненастный день о старом переломе. Усталость от разговоров с бесчисленными посетителями и тревожные мысли о будущем постепенно оттесняли чувство потери в глубь ее сердца.

Из всех друзей лишь сквайр Арчер почти не навещал ее, а если и приезжал, то всякий раз неудачно, когда у миссис Реймз были другие гости. Эбби не сразу заметила его отсутствие, слишком она была поглощена другими мыслями, но это не могло продлиться долго, ее запретное чувство пробивало себе путь, как пробивается росток сквозь почву, подчас каменистую и сухую.

Оскорблением памяти покойного мужа сочла бы Эбигейл ухаживания другого джентльмена, и в то же время ей не хватало общества молодого сквайра. Все дни, предшествующие похоронам викария, она замечала сочувствующие взгляды Теренса, знала, что он искренне сожалеет о смерти ее супруга, но было ли там что-то еще, кроме дружеского участия?

Отчасти успокоив себя мыслью, что мистер Арчер вскоре найдет себе достойную спутницу, Эбигейл постаралась, и не без успеха, не вспоминать о сквайре слишком часто и сосредоточилась на планах на будущее. Лора и Кларисса успели прислать ей по два письма, в которых требовали немедленно оставить унылый Бакминстер и присоединиться к ним, в их большом доме найдется место и ей, и ее багажу. О месте экономки не могло идти и речи, а если она пожелает зарабатывать себе на жизнь, может давать уроки музыки дочерям соседей, среди них есть две или три толковые девицы. На все письма Эбби отвечала, что дела пока удерживают ее в Бакминстере, но, едва лишь новый викарий займет свое место, она будет готова уехать.

Доброе отношение миссис Реймз к мисс Арчер не осталось незамеченным, и прихожане начали обращаться к Конни более приветливо, хотя многие все равно полагали ее единственной виновницей случившегося. Миссис Бирн поддержала Эбби и решительно заявляла соседям, что и без сестры их сквайра в Бакминстере и на фермах полным-полно глупых девиц, любящих бродить по лесам и тропам в поисках неприятностей или бегать на свидания с кавалерами, подвергая себя опасности быть ограбленными или еще чему-нибудь похуже. Сама Элис Бирн чувствовала благодарность к мисс Арчер, ведь ее спасение вернуло Бирнам сына.

Так что Эбби полагала свои дела почти законченными и настраивалась на скорый отъезд еще и потому, что новые места и заботы могли избавить ее от запретной привязанности к Теренсу Арчеру, когда внезапное требование переехать в дом Арчеров нарушило все ее планы.

Она и радовалась возможности пожить с Конни и часто видеть своих старых друзей, и боялась встреч с Арчером, жаждала его отъезда в Лондон и сожалела о нем.

В первый же вечер, когда Арчеры и миссис Реймз ужинали в столовой за вновь отполированным длинным столом, Эбигейл почувствовала пристальный взгляд сквайра и покраснела от смущения и неловкости. Кажется, он недоволен тем, что Конни уговорила подругу приехать. Возможно, он собирался привезти компаньонку для сестры из Лондона, более образованную и утонченную, чем вдова деревенского викария. Что ж, хозяин здесь он. Не лучше ли ей последовать первоначальному плану и отправиться к Киллианам?

* * *

После завтрака Констанс вышла в сад нарвать осенних цветов для букетов, украшающих столовую и гостиную, а ее брат поднялся в свой кабинет. Предоставленная самой себе, Эбби некоторое время сидела на кровати в своей спальне, раздумывая, стоит ли ей начать разбирать вещи, доставленные вчера вечером, или сперва узнать мнение сквайра по поводу ее пребывания здесь. Наконец она приняла решение, поднялась и подошла к зеркалу.

Смуглое лицо, обычно становившееся летом еще темнее от загара, казалось бледным и исхудавшим теперь, когда волосы молодой женщины были убраны под вдовий чепец.

– Кажется, давно ли я приехала в дом моей тетушки, познакомилась с Белиндой и ее подругами, встретила мистера Лонгсдейла, стояла у алтаря рядом с викарием... И вот я уже вдова, а понимаю жизнь так же мало, как в шестнадцать лет...

Эбигейл поморщилась и отвернулась от зеркала. Решение было принято.

– Мистер Арчер, вы могли бы уделить мне несколько минут? – Эбби уверенно вошла в кабинет сквайра.

Джентльмен поспешно вскочил из-за стола, едва не смахнув на пол бумаги. Последние полчаса он безуспешно пытался вникнуть в письмо поверенного, мысли Теренса были устремлены к миссис Реймз, и вдруг она сама является в его кабинет, словно услышав невысказанную мольбу!

– О, разумеется, миссис Реймз, прошу вас, присядьте вот здесь, у камина. Боюсь, мы разоримся на угле этой зимой, но в доме дяди Констанс и я так часто страдали от холода, что у себя я решил топить столько, сколько потребуется! – от смущения Арчер болтал какую-то ерунду и никак не мог остановиться.

Эбби послушно села в одно из потертых кресел, а сквайр устроился напротив.

– Мистер Арчер, я знаю, что вы собирались найти в Лондоне компаньонку для вашей сестры, а теперь мое присутствие может нарушить ваши планы... – начала Эбигейл.

– Миссис Реймз, Конни уже давно говорила мне, что ей не нужна никакая другая наставница, кроме вас, и мне стоило большого труда убедить ее в необходимости найти для нее подходящую компаньонку, ведь вы были так заняты... – Арчер с трудом подбирал слова и в то же время был бесконечно рад, что Эбби пришла поговорить с ним. – Теперь же, мне кажется, мы нашли наилучшее решение проблемы. Вам нельзя оставаться одной, и Конни не станет тосковать в одиночестве. А я буду чувствовать себя спокойно, зная, что вы вместе и поддерживаете друг друга.

– Что ж, если вы и вправду так считаете... – Эбби словно бы передалось смущение Арчера, она заволновалась.

– О, я не сказал бы этого, если б думал по-другому! – ее нерешительность, напротив, возвращала ему уверенность, ведь он же был мужчиной!

– Вчера за ужином мне показалось, что вы... как-то напряжены, как будто мое присутствие вас стесняет.

Белокожее лицо молодого джентльмена тотчас покрылось румянцем, он в замешательстве взглянул на пламя в камине и снова повернулся к собеседнице.

– Отчасти вы правы, но причина моего напряжения кроется не в нежелании принимать вас в нашем доме, поверьте!

– Вы волнуетесь из-за предстоящего путешествия? – собственно говоря, Эбби уже получила ответ на свой вопрос и могла уйти, но ей хотелось поговорить с ним еще немного, хотя бы о каких-нибудь пустяках.

– Вы правы, я беспокоюсь, покидая вас с моей сестрой, поместье и все дела, и не знаю, что ждет меня в Лондоне.

– Дик Хинли вполне справится со своими обязанностями, – Эбигейл захотелось успокоить его. – Но если вы считаете, что еще рано оставлять управление делами в его руках, почему бы не задержаться здесь? Поедете зимой...

– Я принял решение об отъезде уже очень давно, и, если бы не смерть вашего мужа, уехал бы сразу после осеннего бала. Лишь тревога о вас заставляла меня откладывать поездку... – Арчер чувствовал, что его слова становятся все более откровенными, но уже не мог остановиться.

– Вы тревожились обо мне? – Эбби удивилась, ведь она так мало видела его в эти тягостные дни! – Рядом со мной всегда есть кто-то из друзей, вам вовсе не стоило беспокоиться... я и не думала, что помешала исполнению ваших желаний! Если бы я только знала, что препятствую вашим планам, я бы сама велела вам тотчас ехать в Лондон!

– Не корите себя, миссис Реймз! – сквайр подался вперед, словно хотел взять ее за руки, но удержался от необдуманного жеста. – Мое решение уехать в той же степени было связано с вами, как и желание остаться.

Вот и все, Теренс сказал слишком много, чтобы она не могла не догадаться о том, чего он не договорил. Но ее недоверчивое удивление выглядело вполне искренним.

– Вы хотели уехать из Бакминстера из-за меня? – переспросила Эбигейл, и ее щеки порозовели.

– Единственно из-за того, чтобы оказаться подальше от вас, от вашей красоты и понимающего взгляда! – покойный дядя ни за что не узнал бы в этом пылком молодом человеке своего обычно серьезного, замкнутого племянника.

Эбби не нашлась, что ответить. Ей стало трудно дышать, словно жар от камина опалил ее лицо.

– Простите мне эту дерзость, миссис Реймз, наверное, в ваших глазах я выгляжу самонадеянным и наглым эгоистом, но я и сам не знаю, что вдруг побудило меня признаться. Мне оставалось продержаться лишь до завтра, а там я бы уехал и постарался позабыть вас, но я оказался слабее, чем я думал, – Арчер виновато опустил голову.

– Ваши слова поразили меня, сэр, но я не могу сердиться, ведь я ваш друг. Мне лишь бесконечно жаль слышать, что вам не по себе в моем обществе. Следовало подождать с переездом в ваш дом хотя бы до вашего отъезда, а еще лучше, поступить так, как я собиралась с самого начала – расстаться с Бакминстером навсегда! – Эбби была весьма близка к слезам в эту минуту.

– Все эти месяцы я втайне любил вас, хотя и понимал, что мои чувства непозволительны и даже преступны, ведь викарий Реймз был так добр ко мне! И в то же время тогда я был счастливее, чем теперь, когда знаю, что вы свободны, но точно так же далеки от меня или даже еще дальше... – Арчер вскочил на ноги и отвернулся от Эбби, оперевшись локтем на каминную полку.

Эта несколько театральная поза вдруг напомнила Эбби о Марио Фьори. Надо же, между страстным итальянцем и уравновешенным английским джентльменом на самом деле гораздо больше общего, чем можно подумать!

Она тоже поднялась на ноги и осторожно спросила:

– Почему же вы думаете, что теперь я дальше от вас, чем раньше, когда муж мой был жив?

Не поворачиваясь, Теренс Арчер глухо пробормотал:

– Вы не любили меня прежде, не полюбите и теперь, когда в вашем сердце таится скорбь о покойном супруге, прекрасном, великодушном человеке, чью дружбу я осмелился так подло предать!

Эбби невольно улыбнулась, ее собеседник показался ей совсем юным, словно ему было не больше семнадцати лет и на его плечах не лежал тяжкий груз ответственности за судьбы других людей.

– Меня поражает ваша уверенность в том, что вы знаете все о моих чувствах, – ее насмешливый тон заставил его резко обернуться. – Что, если в эти месяцы я также чувствовала себя предательницей по отношению к мужу, и мое предательство нельзя даже сравнить с вашим, ведь вы-то, в отличие от меня, были свободны?

Можно ли поверить, что человек, объясняющийся в любви другому человеку, не питает хотя бы малейшей надежды на взаимность? Решительно невозможно, иначе теряется сам смысл признания. Лишенный надежды на ответное чувство страдает молча.

Именно этим и занимался Теренс Арчер вплоть до сегодняшнего утра, однако что-то все же побудило его открыться предмету своей нежной страсти. Что же именно: ее благосклонный взгляд, искренняя забота о его делах, нотки нежности в голосе, слабый отблеск чего-то большего, чем дружеская привязанность?

Ни тогда, ни позже Арчер не был готов ответить на вопрос, почему он решился нарушить покой миссис Реймз перед самым своим отъездом. Он просто сказал то, что должно было быть высказанным, значит, надеялся. И все же сквайр был ошеломлен, когда услышал ответ Эбигейл.

– Вы в самом деле испытывали ко мне какое-то чувство? – переспросил он, недоверчиво вглядываясь в ее лицо. – Я и предположить не смел...

– Я тоже, – Эбби снова опустилась в кресло и отвернулась от вопрошаюшего взгляда Теренса.

– Так, значит, вы меня любите? – он неловким движением опустился на колени у ее ног и снизу вверх посмотрел на нее, такую близкую и в то же время недоступную.

– Я не могу ответить вам «да», – с усилием произнесла Эбби. – И не могу ответить «нет».

– Ваше замешательство связано с изменением вашего положения. Раньше вы не смели мечтать о другой любви, кроме как к супругу, но теперь-то вы свободны. И мы можем...

Эбигейл, наконец, опустила глаза, и Арчер понял, что сказал лишнее.

– Я не считаю смерть своего мужа освобождением!

– Простите меня, я вовсе не имел в виду, что вас это должно радовать, – сбивчивая речь джентльмена заставила ее смягчиться. – Но так уж случилось... Многие люди вступают в повторный брак, и браки эти оказываются счастливыми.

– Вы предлагаете мне руку и сердце? – Эбби удивляло, как быстро Арчер перешел от роли молчаливого влюбленного к образу решительного поклонника.

– Нет, миссис Реймз! – еще больше ее озадачил этот ответ.

– Тогда я не понимаю вас... – неловкость ситуации начала сердить Эбигейл.

– Я глубоко уважаю ваше горе и сделаю предложение только после того, как вы перестанете носить траур, – торжественным тоном пояснил джентльмен. – А до тех пор, скажите, мне лучше все-таки покинуть вас или остаться?

– Уезжайте, – коротко ответила Эбби и добавила после паузы: – Дайте мне время пережить мою утрату, разобраться в собственном сердце и понять, к чему оно стремится. Я слишком долго принимала важнейшие решения под влиянием чужой воли и не хочу делать этого впредь. А ваше присутствие будет тревожить меня...

– Понимаю, – серьезно сказал Арчер. – Но обещайте, что позовете меня, как только будете готовы принять мою любовь, Эбигейл!

– Обещаю, но как я могу знать, когда это случится? Да и вы в Лондоне можете встретить однажды молодую девушку, более подходящую вам по склонностям и положению, чем вдова сельского викария.

– Я всегда был уверен, что если мне суждено любить, то это будет какая-нибудь выдающаяся женщина, а не легкомысленная красавица! – уверенность молодого человека заставила Эбби улыбнуться.

– Вы считаете меня выдающейся и при этом отнюдь не красавицей?

– О, нет, не смейтесь над моими словами, миссис Реймз! Вы необыкновенно хороши даже в трауре, но я имел в виду другие ваши достоинства – доброту, преданность, ум...

Слышать такие речи приятно любой женщине, особенно если слова исходят от мужчины, мысли о котором заставляют трепетать ее сердце, и Эбби ласково улыбнулась влюбленному.

– Что ж, поезжайте. Полагаю, вам все же следует найти компаньонку для Констанс, а я поеду к друзьям, как и собиралась...

– Надеюсь, мое ожидание не затянется на годы, пусть я и готов ждать! – с легким испугом откликнулся Арчер. – Если же вы охладеете ко мне, прошу вас, известите меня тотчас же!

– Я не стану пренебрегать вашими чувствами, мистер Арчер, – с достоинством ответила Эбигейл. – Как только придет время, я вам напишу. А теперь я должна вернуться к себе. Скоро придет Конни заниматься музыкой, а я слишком взволнована, чтобы играть. Мне надо успокоиться, а вам пора собираться в путь.

Арчер позволил себе взять ее за руки и нежно поцеловать запястья, после чего они расстались, одинаково смущенные тем, что услышали и сказали сами. В ближайшие месяцы им обоим суждено было часто перебирать в памяти подробности разговора, случившегося осенним утром в сумрачном кабинете.

7

Эбби смотрела в окно на подернутый зеленым флером сад. Зима не была суровой, но изобиловала бурями, и множество старых деревьев лишились ветвей или и вовсе погибли, сломленные порывами ветра. Садовник и нанятый ему в помощь мальчишка, младший сын Бирнов, уже третий день убирали сломанные сучья, подрезали кусты, расчищали дорожки. Констанс Арчер в старых ботинках и теплой накидке оживленно жестикулировала, показывая на бывшие грядки и полуразрушенные клумбы. Перед ней собрался целый выводок учеников из школы мисс Уивинг, почтительно внимавший каждому ее слову. Идея Конни понравилась решительно всем – пусть каждый из школьников разобьет в саду Арчеров свою грядку или клумбу и будет возделывать на ней то, что захочет. А осенью компетентные судьи наградят лучшего садовника. Таким образом достигалось сразу несколько целей – привить детям трудолюбие, воспитать в них дух соревнования, а заодно привести в порядок сад Арчеров, сил одного садовника на это не хватило бы, а нанять еще одного или двоих Арчеры не могли себе позволить, по крайней мере, в этом году.

Эбигейл улыбнулась, глядя, с каким энтузиазмом дети показывают сестре их сквайра принесенный с собой садовый инструмент. Большей частью это были предметы сломанные или проржавевшие, а потому отвергнутые родителями школьников, но ничего другого в запасе не было, и мисс Арчер из своих средств заплатила кузнецу в Бакминстере, чтобы тот смог починить то, что еще поддавалось ремонту.

– Конни выросла и окрепла за эту зиму, – сказала себе Эбигейл и вернулась к своему шитью.

На Рождество мисс Арчер окончательно сняла свое траурное платье и выглядела теперь, как и подобает свежей, здоровой семнадцатилетней девушке, проводящей много времени на воздухе.

Ее брат, Теренс, выполняя данное миссис Реймз обещание, до сих пор не вернулся, и Дик Хинли уже начал беспокоиться, не утратил ли сквайр интерес к возрождению своего поместья. Правда, указания, приходившие в письмах, выглядели весьма здраво, а каждый отчет Дика был внимательно прочитан сквайром, о чем свидетельствовали задаваемые им вопросы.

Констанс несколько раз пыталась поговорить с подругой о чувствах своего брата, но Эбигейл упорно отказывалась поддерживать этот разговор. Конни догадалась, что между Арчером и Эбби что-то произошло. Но обнадежила Теренса миссис Реймз или, напротив, отвергла, Конни не знала. Она спрашивала об этом брата в каждом своем письме, но Теренс попросту игнорировал ее вопросы. «Наверное, они о чем-то договорились, но не хотят признаваться, пока не пройдет хотя бы год со смерти викария Реймза», – утешала себя Констанс.

На Рождество Эбби отвезла свою юную подопечную в Лондон, чтобы Конни провела праздники вместе с братом и теткой их матери, которую Арчеру удалось разыскать. Одинокая вдова, похоронившая троих своих детей и воспитывавшая единственного внука, с воодушевлением приняла Теренса у себя, так как его лондонский дом был в таком же никуда не годном состоянии, что и дом в поместье. Арчеру повезло найти арендатора, коммерсанта, стремившегося поменять местожительство на более престижный квартал и укрепиться в обществе аристократии. Предприимчивый делец пообещал на собственные средства отремонтировать дом, если хозяин не станет брать с него плату в течение двух лет. После совещания с поверенным Арчер согласился, все же это было лучше, чем позволить дому и дальше разрушаться без присмотра.

Эбби тревожилась о предстоящей встрече с мистером Арчером, но ей повезло – когда она привезла Конни в дом бабушки, Арчер обедал в клубе, куда поторопился вступить, чтобы завязать нужные знакомства. Если миссис Реймз и была разочарована, она этого никак не показывала, и не осталась в доме миссис Сомсли, как ее ни уговаривали. Эбби ждали Киллианы, проводившие эту зиму в своем поместье из-за особенного положения миссис Лоры Киллиан, и миссис Реймз поторопилась уехать до возвращения Арчера.

Лора и Кларисса были счастливы видеть подругу, и все трое засиживались допоздна за долгими разговорами. Обе сестры единодушно полагали, что Эбби нечего и думать о месте учительницы или экономки, а стоит озаботиться поисками нового мужа.

– Едва только Лора разрешится от бремени, мы поедем в Лондон и найдем тебе подходящего жениха! – решительно заявляла Кларисса, не стесняющаяся говорить вслух о самых деликатных вещах. – Пора уже тебе обрести заслуженное счастье, ты молода и должна любить!

– А я думаю, мне пора уже перестать делать то, что от меня требуют мои друзья, – с улыбкой, смягчавшей ее слова, отозвалась Эбигейл. – Пока я нужна Конни Арчер, я побуду с ней, а позже сама приму решение относительно своего будущего.

– Мистер Реймз оставил тебе слишком мало средств, чтобы ты могла жить независимо, – сочувственно заметила Лора. – И Арчеры, как я понимаю, не столь богаты, чтобы ты могла откладывать что-нибудь из своего жалованья компаньонки.

– Мисс Арчер не платит мне жалованье, – ответила Эбби. – Она моя подруга, и считается, что я просто живу у нее.

– А ее брат? Он не возражает против того, что в его доме живет вдова викария? – поинтересовалась Кларисса.

– Эбби рассказывала, как был добр мистер Реймз к сквайру и его сестре, как может Арчер возражать, тем более что это мисс Арчер явилась причиной гибели преподобного Реймза! – возмутилась Лора и обратилась к Эбби: – Из твоих писем я поняла, что вы с Арчером очень дружны?

Эбигейл опасалась вопросов, на которые не смогла бы ответить искренне, и слегка покраснела. В теплом свете множества свечей ее смуглое лицо лишь чуть порозовело, но наблюдательная Лора заметила смущение подруги. В это время в комнату вошел мистер Киллиан, и разговор принял безопасный для Эбби характер.

Но на следующий же день, когда Кларисса обсуждала с экономкой меню рождественского обеда, Лора обратилась к Эбби с намерением прояснить все до конца.

– Вчера мы не успели закончить наш разговор о твоих друзьях Арчерах, мой муж всегда является не вовремя, – начала она, и Эбби тотчас догадалась, что ее ждет. – Я видела, как ты смутилась, и это могло означать только одно – тебя и этого джентльмена связывает не просто дружба. Сознайся, это так?

– Если ты уже в этом уверена, зачем спрашиваешь? – невесело улыбнулась Эбигейл.

– Я могу и ошибаться, лучше, если ты скажешь сама, пока я не сочинила какую-нибудь романтическую историю, весьма далекую от истины.

Эбби поняла, что избавиться от Лоры ей не удастся, и медленно начала говорить. Постепенно она стала понимать, что произнесенные слова помогают ей самой лучше постичь свои чувства, избавиться от сомнений.

Она уже рассказывала в письмах о своей первой встрече с Арчерами, и Лора и Кларисса немало посмеялись над тем, как Эбби приняли за служанку, но теперь Эбигейл говорила о том, что ранее было скрыто не только от ее подруг, но и от нее самой, – о том, как она постепенно, день за днем, начинала испытывать странную привязанность к молодым Арчерам и как долго принимала ее за материнское отношение к осиротевшим детям, пока не поняла, что оно распространяется только на Констанс, а ее чувство к брату мисс Арчер имеет совсем другую основу.

– Неужели ты не замечала с его стороны никаких признаков взаимности? – недоверчиво прищурилась Лора, уж она-то сама никак не пропустила бы момент, когда у нее появился тайный поклонник.

– Теперь я и сама не знаю, – растерянно покачала головой Эбби. – Я стала избегать его, потому что боялась выдать собственные чувства, а сейчас я думаю, что боялась и за него, иногда в его словах и взглядах было что-то такое...

– Тебе уже не семнадцать лет, Эбигейл, пора разобраться в себе, дорогая, – мягко сказала Лора. – Но продолжай, я хочу узнать, что было дальше. Начни с того дня, когда ты переехала в дом Арчеров, ведь там что-то изменилось для вас обоих, не так ли?

Эбигейл ничего не оставалось, как поведать о своем последнем разговоре с молодым сквайром.

Лора слушала с явным интересом и сочувствием, и Эбби по своей привычке не могла удержать слез.

– Как странно, что ты позволила ему уехать, – заметила Лора после паузы. – Зачем причинять себе и ему лишние страдания, вы оба пережили достаточно, чтобы заслужить немного счастья!

– Со смерти моего мужа прошло так мало времени, Лора! – с упреком возразила Эбби. – Как я могу думать о любви, когда бедный мистер Реймз еще не остыл в своей могиле!

– Мы обе знаем, как вышло, что ты стала женой Реймза! – резко ответила миссис Киллиан. – Ты и без того прошла слишком длинный путь к счастью, чтобы еще удлинять его ради ненужных условностей! Даже если кто-то и осудит тебя за скорый повторный брак, какое тебе до этого дело?

Эбби вытерла слезы и упрямо сжала губы.

– Теренс моложе меня, Лора, и не имел возможности встречаться с молодыми леди. Кто знает, может быть, сейчас он уже ухаживает за какой-нибудь богатой наследницей, молодой и хорошенькой?

– То, что ты рассказывала о нем, опровергает твои слова, – не согласилась миссис Киллиан. – Люди такого склада не могут быть непостоянными и хранят верность своей любви, даже если им придется столкнуться с искушениями. Он моложе тебя всего на один год и при этом весьма серьезный молодой человек. Не стоит волноваться о том, что его чувства переменятся. Если бы это было так, он бы уже написал тебе. Подумай, ради тебя мужчина оставил свой дом и дела, требующие его присутствия, как раз тогда, когда ему столько необходимо сделать!

– По-твоему, я совершаю ошибку? – Эбби хоть и хотела действовать по собственному разумению, все же слишком привыкла полагаться на мнение других, чтобы в одночасье стать самостоятельной молодой женщиной.

– Я в этом уверена! – Лора начала сердиться из-за упрямства подруги. – Довольно жертв, Эбигейл, позволь себе любить и быть любимой! Представь только выражение лиц своей тетушки и Белинды, когда они узнают, что ты вновь выходишь замуж! Они ведь не пригласили тебя погостить у них после смерти викария, не так ли?

Эбби кивнула:

– Тетя прислала сочувственное письмо, в котором упомянула, что Белинда также шлет мне свои соболезнования, но и только. Если бы был жив дядя Эварт...

– Никогда не прощу твоему дяде, что он позволил своей жене выдать тебя за Реймза! – воскликнула Лора.

– Дядя был уже немолод и полагал, что моя тетя лучше знает, что нужно молоденькой девушке... Я не держу на него зла, моя жизнь с викарием оказалась большей частью счастливой. Если бы у нас еще были дети... – Эбби болезненно скривилась. – Лора, как я могу стать женой сквайра, если не могу подарить ему наследников? Это нечестно с моей стороны – обрекать его на бездетный брак!

– Уверена, все дело в том, что твой муж был уже в очень преклонных годах, – у Лоры находился ответ на любое возражение миссис Реймз. – Не сомневаюсь, что в браке с Арчером у вас будет столько детей, что вы еще станете беспокоиться, где взять приданое дочерям и как выгодно женить сыновей!

При этих словах Эбби не удержалась от смеха.

– Довольно колебаться, Эбигейл, иначе я подумаю, что на самом деле ты его не любишь! – так Лора закончила свои наставления.

* * *

Эбби вспоминала этот разговор не раз и не два после того, как они с Конни вернулись в Бакминстер. Мисс Арчер понравилось в Лондоне, но она чувствовала неловкость из-за пробелов в своем образовании и считала себя не готовой к частым выходам в свет. К тому же маленький кузен Арчеров оказался совершенно несносным ребенком, и Конни, лишившись нескольких вееров и кружевной мантильи, разорванной сорванцом, чтобы изготовить бинты для своих солдатиков, запросилась домой.

Эбигейл заехала за подругой и в этот раз не смогла избежать встречи с мистером Арчером. Его лицо осветилось такой радостью, что даже старая леди подозрительно нахмурилась, а Конни понимающе улыбнулась. Миссис Реймз согласилась лишь выпить чаю, сославшись на необходимость выехать пораньше, и у нее не было возможности обменяться со сквайром даже несколькими словами, но на прощание он успел шепнуть ей:

– Я все еще жду.

Этого оказалось достаточно, чтобы Эбби признала: Лора Киллиан была права, говоря о постоянстве его чувств, и всю дорогу Эбигейл повторяла про себя эти четыре коротких слова.

И тем не менее прошло уже почти три месяца, а она все еще не решалась написать Теренсу. Конни явно беспокоилась и часто бросала на подругу вопросительные взгляды, да и сама Эбби чувствовала, как сильно она скучает по светловолосому джентльмену. Так в чем же причина ее неуверенности?

Эбигейл задумалась, глядя в окно, и почти не замечала веселую суету в саду. Пора положить конец этому томительному ожиданию.

Она подошла к маленькому бюро, стоявшему у другого окна, села и достала чистый лист бумаги и перо.

– Лора права, я прошла слишком длинный путь к счастью.

Эбигейл признесла это вслух и решительно вывела на листе: «Дорогой Теренс»…