Как трудно бывает порой сделать правильный выбор! Особенно когда кажется, что весь мир ополчился против тебя. Жизнь никогда не баловала Мэдселин де Бревиль: родители умерли, жениха убили в день свадьбы, да и сейчас приходится жить среди чужих людей. Но сдаваться она не намерена. Мэдселин понимает, что за счастье нужно бороться до конца. Наперекор судьбе!

Элизабет Хеншэлл

Наперекор судьбе

Глава первая

— Хватайте его!

Мэдселин сама удивилась тому, как резко прозвучали ее слова. Без сомнения, долгие годы, проведенные под неусыпным надзором Алисы, сделали свое дело. Кутаясь от порывов сырого октябрьского ветра в плотный, подбитый кроличьим мехом плащ, она повернулась к охранникам, стоявшим рядом с нею в небольшой роще.

— Ну? — проговорила она, чувствуя, что начинает сердиться. — Не стойте истуканами. Хватайте его.

Охранники-нормандцы не стали ждать, когда хозяйка примется их понукать, и поспешили исполнить приказание. К изумлению Мэдселин, браконьер не попытался удрать, остался стоять на месте и лишь с легким раздражением — по крайней мере, так всем показалось — опустил лук. И пока она приближалась к нему, откровенно не сводил с нее глаз.

Слегка задетая его дерзостью, Мэдселин поджала губы и высокомерно взглянула на него в ответ. Хотя для женщины она считалась довольно высокой, ее голова едва достигала широких плеч мужчины. Длинные, развевающиеся на ветру светлые волосы обрамляли худощавое, обветренное, заросшее щетиной лицо. Холодные, какими бывают зимние серые небеса, глаза взирали на нее с явной досадой. Охранники крепко держали крестьянина за руки.

— Отведите этого деревенщину на двор замка! Пусть сэр Ричард разберется с ним.

Мужчина открыл, было, рот, чтобы возразить, но Мэдселин подняла руку, не позволяя ему говорить:

— Попридержи язык, саксонец! У меня нет ни времени, ни желания вникать в твою гортанную тарабарщину. Может, сэру Ричарду это доставит удовольствие?

В тусклом свете осеннего послеполуденного солнца глаза крестьянина посверкивали серебром. «Хоть молчит, и то ладно, — с облегчением подумала Мэдселин. — Если все крестьяне в этом дождливом, промерзлом, Богом забытом крае такие же упрямые и дурно воспитанные, как этот, то ничего удивительного, что мой родственник постарался навсегда подавить мятежи».

Несколько капель дождя упали Мэдселин на лицо, словно напоминая, что ей надо еще кое-куда съездить, прежде чем отправиться в безопасную, хорошо охраняемую крепость сэра Ричарда. Густой нехоженый лес Боулэнда — не самое подходящее место для ночных путешествий. На землях отдаленной северной заставы королевства Уильяма Руфуса безнаказанно рыскали волки. Мэдселин невольно вздрогнула. «С каким удовольствием я уехала бы из этой варварской страны».

— Нам надо торопиться. — Она повернулась к охранникам. — Пусть плетется за мулом. Я не стану задерживаться из-за саксонца.

Охранники, подталкивая крестьянина в спину, провели его через подлесок к ближайшей опушке, откуда уже виднелись неровные очертания северной дороги. Возле находившихся там нескольких лошадей и тяжело нагруженного мула стояла небольшого роста полная женщина, закутанная в темный плащ. Она устало переминалась с ноги на ногу и что-то невнятно бормотала себе под нос.

— Эмма! Мы закончили и готовы отправиться в путь. — Мэдселин поспешила к своей пожилой служанке. Бедняжка ужасно страдала все эти несколько недель их путешествия на север, и Мэдселин даже успела засомневаться, хватит ли у нее сил еще немного потерпеть.

— Давно пора, — ворчливо отозвалась Эмма. — Я тут чуть не умерла от холода, ведь вы не догадались разжечь костер. — Эмма надвинула поглубже на лицо капюшон и медленно заковыляла к своей лошадке, мирно пасшейся неподалеку.

Мэдселин проводила Эмму кривой усмешкой. «Вот несносная женщина! Сама ведь напросилась сопровождать меня, как я ее ни отговаривала, как ни убеждала остаться в поместье моего брата в Нормандии». Лишь вспомнив о том, что Эмме еще предстоит настрадаться от жестокости Алисы, а защитить ее будет некому, Мэдселин смягчилась.

Тяжело вздохнув, она отвернулась и вдруг обнаружила, что их рослый пленник глазеет на нее самым наглым образом. Несмотря на то, что его привязали к мулу, он стоял прямо и гордо и с таким самообладанием, что на миг Мэдселин усомнилась, права ли она.

Внезапно леденящий душу вой огласил окрестности, и хотя волки находились достаточно далеко, у Мэдселин не осталось никаких сомнений в том, что только безумец станет задерживаться в таком месте. Отдав необходимые распоряжения, Мэдселин, опершись на поваленное дерево, грациозно вскочила на лошадь, и отряд снова двинулся в путь на север.

Время от времени Мэдселин оглядывалась на пленного крестьянина, однако тот шел легко и размашисто, без намека на усталость. Изодранный и заляпанный грязью плащ — башмаки и штаны выглядели не лучше! — был короче и сшит из более легкой материи, чем у ее людей.

Едва вечерний сумрак и густые тучи поглотили последние остатки дневного света, раздался радостный возглас шедшего впереди следопыта, и Мэдселин вознесла небу благодарственную молитву. Прибыли! Вздохнув с облегчением, она поспешила к развилке дороги, где разведчик ожидал дальнейших распоряжений. Неподалеку, подобно драгоценному камню, в темноте сверкала ярко освещенная факелами выстроенная из камня сторожка, которую сэр Ричард Д'Эвейрон содержал специально для того, чтобы предложить тепло и уют усталым и иззябшим странникам.

Разведчик галопом поскакал предупредить стражников замка об их прибытии, а Мэдселин постаралась хоть немного привести себя в порядок и стряхнуть пыль с плаща. Тщетное усилие — ветер так растрепал ее черные волосы, что превратил тугие косы в некое подобие птичьего гнезда — попробуй расчеши! Если ей удастся с ними справиться, это будет настоящее чудо. «Да, мне сегодня еще не раз придется надеяться на чудо».

— Ты сбежала от брата? Где же был твой разум, девочка? — Красивое смуглое лицо барона Ричарда Д'Эвейрона побагровело.

Мэдселин спокойно выдержала его взгляд, решив, что не стоит обижаться на резкие слова по поводу ее разума. Хотя она с сэром Ричардом и одного возраста, он как-никак любимец короля, а ей за излишний пыл быстренько укоротят язычок.

— Нет, — тихо ответила она, стараясь не обращать внимания на целое море лиц, заинтересованно повернувшихся в ее сторону. Сэр Ричард крайне редко выходил из себя. — Я вовсе не сбежала, однако нисколько не сомневаюсь, что моя невестка расценит мой отъезд именно так.

Немного успокоенный мягким тоном голоса Мэдселин, сэр Ричард мрачно насупился при упоминании Алисы де Бревиль. Некогда красавица — сам барон не устоял перед ее хрупким, нежным очарованием, перед ее светлыми волосами и огромными зелеными глазами, — она за каких-то пять лет своего брака с Робертом де Бревилем сделалась злобной мегерой, превратившей жизнь Мэдселин в непрерывную цепь страданий.

Ричард отхлебнул любимого сладкого красного вина и снова повернулся к кузине.

— Несколько дней назад я получил письмо от Роберта. Он убежден, что ты вознамерилась опорочить честь семьи.

Мэдселин с холодным безразличием поглядела на Ричарда.

— Алиса хотела, чтобы я вышла замуж за Годдфруа де Грантмеснила, — проговорила она, нервно обхватив себя руками, словно пытаясь защититься. — Этот жестокий старик уже убил трех жен. — И, с вызовом подняв подбородок, добавила: — К тому же он не смог дать жизнь ни одному ребенку.

Ричард устало вздохнул. Он был солдат, и домашние мелочи всегда раздражали его.

— Но он благородных кровей, Мэдселин. Твой долг…

— Мой долг? — перебила она. — Да разве ты можешь, не кривя душой, сказать хоть одно-единственное доброе слово об этой вонючей жирной туше? — Густой румянец выдавал ее гнев.

Ричард опять потянулся за вином, а потом задумчиво посмотрел на кузину.

— Значит, — через минуту-другую произнес он, — если я правильно понял, ты согласна выйти замуж, но только не за сэра де Грантмеснила?

Мэдселин настороженно поглядела на двоюродного брата. Когда Ричард так спокоен, он наиболее опасен.

— Да.

— И он должен быть молодым, добрым и энергичным?

Мэдселин медленно кивнула, и морщинка перерезала ее лоб.

— Скажи мне, — тихо спросил Ричард, — у тебя есть кто-нибудь на примете?

Девушка затаила дыхание. «Неужели Алиса написала ему о Хью? И все же это, наверно, мой единственный шанс обрести свободу. Другого может и не быть».

— Я надеялась, что мы с Хью…

— Хью? — Д'Эвейрон тщетно пытался вспомнить это имя.

— Хью де Моншалон, — подсказала Мэдселин. — Земли его отца граничат с нашими.

Пока Ричард переваривал это сообщение, в зале царила полная тишина.

— Вероятно, он младший сын и земли у него не будет? — Ричард буквально сверлил ее циничным взглядом.

Мэдселин ссутулилась.

— Да, но он надеется скоро завладеть кое-какой собственностью.

— Он моложе тебя, — жестко ответил кузен. — Не думаешь ли ты, что он может предпочесть более… послушную девушку?

«Разве Алиса не твердила мне то же самое миллион раз? Ведь именно из-за того, что мне было невмоготу это слышать, я, в конце концов, и решилась разыскать главу рода и попросить его разрешения на брак!»

— Двадцать шесть — это не так уж много, но последние восемь лет я только и делала, что терпеливо ждала, пока мой братец не решит, наконец, что-нибудь насчет моего будущего. У него были такие далеко идущие планы.

«Восемь лет? Неужели и вправду это тянется так долго?» Ричард мысленно вернулся к тому мигу, который, как ему казалось, был навечно выгравирован в его памяти. Он помнил Мэдселин прелестной восемнадцатилетней невестой, чье сердце было, как ей казалось, навсегда разбито бессмысленным корыстным проступком, столь свойственным саксонцам.

Почувствовав, что ею овладевает усталость, Мэдселин опустилась на деревянный стул.

— Пожалуйста, — прошептала она, — умоляю тебя, не отсылай меня назад к Алисе.

Вглядываясь в лицо кузины, Ричард в первый раз заметил легкие морщинки вокруг ее губ и глаз. «Она очень устала, возбуждена, да и мне требуется время, чтобы все обдумать».

Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Утром поговорим. А сейчас давай поедим и немного выпьем.

Мэдселин медленно кивнула. «Мне и вправду нужен чан с горячей водой и мягкая перина».

Владения Ричарда Д'Эвейрона были дарованы ему бароном Роже де Пуакту, одним из самых свирепых вассалов короля Вильгельма. Будучи братом жестокого и склонного к предательству Роберта де Беллема Монтгомери, де Пуакту был помимо своей воли вовлечен в восстание, охватившее Англию в 1088 году.

Большинство королевских баронов владели землями Нормандии и Англии, но многие из них считали, что герцог Роберт Нормандский должен был получить корону раньше Руфуса. С помощью преданных ему людей и английской армии Руфус сокрушил повстанцев, однако счел благоразумным обойтись с большинством непослушных баронов снисходительно.

По этой причине де Пуакту сохранил свои земли, несмотря на то, что вся его деятельность отныне рассматривалась с крайним подозрением. Северо-западные земли де Пуакту простирались от границ Шотландии до подножия Пеннин и служили своеобразным барьером, защищающим от жестоких набегов враждебных шотландцев.

Ответственность за охрану северных пограничных земель лежала на широких плечах Д'Эвейрона, вот почему он с такой тщательностью подбирал наемных рыцарей. У алчных, жаждущих набить собственную мошну нормандцев предательство было в порядке вещей, с этим приходилось бороться еще Вильгельму Завоевателю, недаром он оставил на страже своих земель верного Руфуса.

Мэдселин, не переставая удивляться, оглядывала богато обставленную трапезную. Огонь восковых свечей с шипением трепетал от сквозняка, создаваемого слугами, вносившими все новые и новые блюда с мясом, пирогами и всевозможными яствами.

«Похоже, Ричард не ограничивает себя в роскоши». Пучки высушенных трав были рассыпаны по полу и свисали со стропил, наполняя воздух благоуханием. Покрытый белоснежной скатертью стол будто хвастался винными бокалами из чистого серебра. В изысканной серебряной солонке рыхлой горкой лежала соль.

Мэдселин ела из одного блюда с кузеном, который угостил ее несколькими отборными кусками жареной свинины, цыпленком и сочным козленком. Ричард держался вежливо, но отстраненно. Мысли его явно витали в другом месте. «Кажется, мне очень повезло, что я застала его в крепости».

— Скажите мне, де Вайлан… — Ричард наклонился и через Мэдселин обратился к ее соседу: — Вам еще что-нибудь известно об Орвелле? У меня это словно заноза в сердце, и уже довольно давно.

Иво де Вайлан был коренастым широкоплечим мужчиной средних лет с копной густых черных волос. Карие глаза пронзительно смотрели из-под косматых бровей. Мэдселин решила, что это самый неприветливый человек, которого она когда-либо встречала. Рыцарь покачал головой, а затем громко рыгнул. Мэдселин вспыхнула. «Что за невежа!» Однако он явно не обратил внимания на ее высокомерный взгляд.

— Нет еще. — Голос его напоминал рык, а мощные руки были покрыты черными волосами. — До меня дошли слухи, что скотты зашевелились. Но более ничего.

Иво де Вайлан с шумом отхлебнул из тонкого бокала, а потом вытер рот грязным рукавом. Судя по кирпично-красному лицу, ее сосед питал пристрастие к выпивке. Протянув руку мимо Мэдселин, он ухватил цыпленка и принялся раздирать его на мелкие кусочки и запихивать их в рот.

Не замечая ужасающих манер рыцаря, Ричард Д'Эвейрон молча кивнул.

— Ну и что собираетесь делать? — кратко спросил он.

С явным облегчением Иво де Вайлан облизал жирные пальцы, а потом неуклюже обтер их о шерстяную тунику на груди. Мэдселин содрогнулась.

— Я возьму нескольких человек и проеду по берегу, хотя Изабелла и слышать не хочет о том, чтобы я отлучился после Праздника всех святых.

Мэдселин не поверила своим ушам.

— Изабелла — это ваша жена? — тихо спросила она. Ей трудно было представить, что кто-то может что-либо советовать этому человеку.

Карие глаза впились в девушку, но очень быстро де Вайлан вновь переключился на стоящие перед ним кушанья.

— Да. Славная женщина. Она всегда нервничает, когда у нее приближается срок родов. — Суровые черты его лица немного смягчились, и Мэдселин поняла, что, несмотря на грубую наружность, Иво де Вайлан с нежностью относится к своей жене.

— А сколько у вас детей, сэр Иво?

— Это будет десятый, — резко и не раздумывая ответил он. — Господь, видимо, благословил нас.

— Тогда будем надеяться, что родится девочка, Иво.

Мэдселин оторвала взгляд от стола и увидела смеющиеся голубые глаза ее соседа напротив — Альберта Малле.

— Девять мальчиков для одного — вполне достаточно, не так ли?

Иво де Вайлан что-то добродушно проворчал в ответ и опрокинул в себя еще красного вина из запасов Ричарда. Мэдселин позволила себе улыбнуться. «Похоже, Иво де Вайлан вовсе не такой уж людоед, каким показался мне вначале».

Тут Ричард принялся сетовать на недостаточное количество хорошей оленины у него за столом, и Мэдселин вспомнила о браконьере.

— Ты поймала браконьера? Здесь? — Ричард уставился на нее так, словно она лишилась рассудка. — Местные крестьяне сильно напуганы и никогда не осмелились бы. Мне надо взглянуть на него.

Когда привели пленника, Ричард встал и подошел к огню.

Несмотря на мокрую одежду, мужчина шел гордо и надменно, как рыцарь. Он был высок и хорошо сложен, и Мэдселин заметила, как на него тотчас устремились взгляды многих женщин.

— Эдвин? — прогремел на весь зал возмущенный голос Ричарда, едва тот увидел вошедшего.

— Милорд. — Слово прозвучало на превосходном нормандском французском, со спокойствием, грозившим перейти в раздражение. Мэдселин почувствовала, как краска заливает ей щеки. «Скорее всего, это для меня добром не кончится».

— Мы что, заморили тебя голодом, Эдвин? Попросил бы!

«Веселое подшучивание Ричарда вряд ли уместно, — подумалось Мэдселин, — ведь этому человеку и в самом деле порядком досталось».

— Я вижу, вы знакомы. — Ее слова адресовались обоим мужчинам, однако смотрела она на обвиняемого. И снова ощутила, как ее обдало его презрением.

— Я так понимаю, леди, что мне позволено говорить?

Румянец превратился в жаркий багровый огонь. Мэдселин сумела лишь коротко кивнуть в ответ.

Ричард догадался, наконец, расчехлить свой охотничий нож и поспешить к Эдвину, чтобы перерезать веревки, после чего вручил ему бокал прекрасного вина и подтолкнул поближе к огню.

— Обычная учеба, милорд. Но леди решила, что я занимаюсь браконьерством.

— Вы ничего не сказали в свою защиту, — стала оправдываться Мэдселин. — Я приняла вас за крестьянина. В это не так-то трудно поверить.

— Только глупец отправится в лес нарядно одетым, — возразил он. — А, кроме того, помните, миледи, вы запретили мне говорить.

Хорошо еще, что он неточно повторил ее слова!

— А почему молчали охранники?

— Они обычно не задают вопросов нормандской леди о простых крестьянах.

— Довольно! — суровый голос Ричарда прервал их перепалку. — Эдвин, познакомься, это моя родственница, Мэдселин де Бревиль. Эдвин Эдвардсон — знаменитый стрелок из Чешира. Хотелось бы верить, Мэдселин, что ты сумеешь загладить свою вину перед Эдвином.

— Примите мои извинения, сэр. Надеюсь, вы не слишком пострадали. — Хотя тщательно подобранные слова прозвучали неискренне, Мэдселин и в самом деле испытывала угрызения совести. Она даже не могла смотреть ему в глаза.

Эдвин Эдвардсон окинул ее презрительным взглядом.

— Надеюсь, милорд, вы предупредите меня, когда в следующий раз будете ждать в гости очередную родственницу?

Ричард захохотал и хлопнул мужчину по спине.

— Непременно! А теперь тебе нужна горячая ванна и побольше мяса. Ступай в мою комнату, а я пришлю оруженосца, он прислужит тебе.

Эдвин просто кивнул в ответ, не выразив особой признательности за проявленную к нему заботу. Мэдселин надула губы.

— Кто этот жуткий человек? — шепотом спросила она у Ричарда, когда широкая спина Эдвина исчезла в проеме двери.

— Подарок судьбы, — задумчиво ответил кузен. — Честный человек, который, не задавая лишних вопросов, делает все, что ему приказывают. И самый лучший стрелок, которого я когда-либо видел. — Ричард печально улыбнулся. — Никак не могу понять, как мы смогли завоевать таких, как он.

— А мне он показался угрюмым и надменным, — пожала плечами Мэдселин.

— Дорогая Мэдселин, будь ты не столь порывиста в своих поступках, тебе меньше пришлось бы потом о них сожалеть.

Мэдселин пристально взглянула на кузена.

— Если ты намекаешь на мой приезд сюда, Ричард, то ошибаешься. Здесь чувства ни при чем. Это было не спонтанное решение. Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы собрать все свое мужество и уехать.

Д'Эвейрон осторожно поставил бокал на стол.

— И, разумеется, тебе пришлось изловчиться, чтобы одурачить Алису.

Мэдселин хотела возразить, но Ричард поднял руку:

— Больше ни слова! Ты устала, и тебе надо прилечь. Гастон проводит тебя на женскую половину. Когда моя благоверная закончит свои дела, она позаботится о тебе.

«Пытается поскорее от меня отделаться», — подумала Мэдселин.

— Вот и все, миледи. — Эмма с явным чувством облегчения принялась расчесывать волосы хозяйки. — Однако жилье оставляет желать много лучшего.

Они сидели на грубо обтесанных табуретах перед небольшим камином. Несмотря на толстые шерстяные ночные рубашки, обе женщины уже поняли, какие студеные сквозняки гуляют по их комнатам.

Мэдселин устало улыбнулась.

— Интересно, что бы мы сейчас делали, если бы вернулись назад, в Нормандию? Не могу припомнить, когда в последний раз я вот так праздно сидела перед камином.

Эмма фыркнула от одной только такой мысли.

— У меня нет желания никого осуждать, миледи, однако леди Алиса помыкает вами. Будь жив ваш отец, да благословит Господь его душу, у него случился бы удар, узнай он, что позволяет ей ваш брат. Ну виданное ли это дело — быть прислугой, да еще задарма! Я понимаю, вы все терпите из-за любви к ее детям, но разве это справедливо?

Мэдселин пожала плечами.

— Если бы я не отрабатывала свое содержание, Алиса давным-давно нашла бы способ избавиться от меня. По крайней мере, я живу в любимом доме, среди родных и друзей.

Гребень ритмично расчесывал ее длинные волосы, и от этих плавных движений Мэдселин поддалась неге и закрыла глаза. Напряжение, которое годами не покидало ее, казалось, начало постепенно спадать. «До чего же хорошо ничего не делать!»

— Я соскучилась по детям, — пробормотала Мэдселин. — Особенно по Матильде.

— Да. Характер у нее — о-го-го! — Эмма с любовью улыбнулась, вспомнив трехлетнюю девчушку со светлыми кудряшками и сияющими голубыми глазами. — Одна жалость — родилась у ведьмы. Недаром дитя любит вас больше, чем собственную мать. Ведь именно вас она зовет, если что, по ночам, а не леди Алису.

— Попридержи язык, Эмма. У Алисы слишком много дел.

— Однако у нее хватает времени, чтобы приставать к вашему братцу насчет помолвки бедной девочки.

Мэдселин широко раскрыла глаза. Она в первый раз слышала об этом.

— Они уже что-то решили? — (Эмма всегда знала, что происходит.)

Но ответ Мэдселин услышать не успела: в комнату неожиданно вошла небольшого роста пухлая, но весьма хорошенькая женщина с густыми светлыми косами. Лицо ее выражало недовольство.

— Приветствую вас, леди Мэдселин. — Быстрые зеленые глаза служанки презрительно скользнули по простенькой ночной рубашке гостьи. Ее реверанс был оскорбительно небрежен, однако Мэдселин слишком устала, чтобы придираться к пустякам. — Милорд просил узнать, не могу ли я что-нибудь для вас сделать?

Мэдселин некоторое время молча созерцала огонь в камине; ей не понравился самоуверенный тон женщины.

— Благодарю вас…

— Бланш.

— Бланш. Принесите две чаши вина с приправами.

Женщина хоть и не сразу, но все-таки кивнула в знак согласия. Дойдя до двери, она обернулась.

— А, правда, что вы взяли в плен Эдвина Эдвардсона?

У Мэдселин вспыхнули щеки.

— Правда, — спокойно ответила она и присела на кровать, чтобы распрямить кружева на рубашке. — Подумала — браконьер. Ошиблась. — Она подняла глаза и встретила злорадствующий взгляд служанки.

— В свое время ему уже доставалось, — пробормотала та, перебрасывая льняную косу через плечо. Выйдя из комнаты, она столкнулась с невысокой темноволосой женщиной, богатая одежда которой говорила о ее знатном положении.

— Попридержи язык, Бланш. Если не можешь сказать ничего хорошего, лучше молчи. — Служанка мигом присмирела и стремительно помчалась по коридору. Женщина задержалась в дверном проеме, хмуро глядя ей вслед. — Ах, когда-нибудь несдобровать ей, доведет до беды злой язык.

Тяжело вздохнув, она повернулась к Мэдселин и Эмме.

— Я должна извиниться за поведение Бланш, ее разумом управляет буйное сердце. — На невыразительном лице женщины внезапно появилась озорная, девчоночья ухмылка. — Никак не успокоится, что Эдвин не избрал ее объектом своей привязанности. Хотя, кажется, он довольно щедро расточает симпатии направо и налево…

Мэдселин не вполне поняла, какой ей надлежит сделать вывод из подобного откровения, а потому решила промолчать.

— Однако я что-то разболталась, — быстро продолжала незнакомка. — Меня зовут Беатриса, я жена Ричарда. Не смогла сразу встретить вас, сын приболел.

— Надеюсь, ничего серьезного? — заинтересованно спросила Мэдселин. Было что-то удивительно располагающее в этой улыбчивой доброй женщине.

— Слава Богу, нет. Всего лишь воспалилась десна, но ему едва годик исполнился — трудный возраст для младенца. И вдобавок Джордан — настоящий мужчина, уже научился собирать вокруг себя как можно больше женщин, чтобы было кому о нем позаботиться.

— Наверное, научился этому у Эдвина Эдвардсона, — не удержавшись, съязвила Мэдселин.

Беатриса прикрыла рот ладонью и разразилась мелким смешком.

— Похоже на то.

Мэдселин оглядела наряд Беатрисы Д'Эвейрон. Тесно прилегающая туника из тонкой голубой шерсти удачно контрастировала с рубинового цвета верхним платьем из тяжелого бархата. Подол платья был оторочен синими лентами, замысловато прошитыми золотыми нитями. Красиво и удобно!

— Надеюсь, мой неожиданный визит не причинил вам особых неудобств, — начала было Мэдселин, понимая, что Беатриса ждет от нее объяснений. — Он был вызван неотложным делом.

К удивлению Мэдселин, Беатриса тотчас уселась на плетеное кресло перед камином и выжидающе на нее посмотрела.

— Если хотите, чтобы я вам помогла, — тихо проговорила она, — все без утайки мне расскажите. Ричард — прекрасный муж и храбрый солдат, однако ему недостает… чувствительности.

Мэдселин нахмурилась.

— Простите мою откровенность, но почему вы хотите помочь мне? Мы ведь раньше никогда не встречались.

Легкий вздох сорвался с губ Беатрисы.

— Ричард часто с любовью рассказывал о вас и говорил, что в детстве вы очень дружили.

Мэдселин кивнула. «Как давно это было…»

— Но я не видела его с тех пор, как… — Она не смогла пересилить себя и неловко закончила: — Мы не виделись почти восемь лет.

Во взгляде Беатрисы читалось сострадание. «Она все знает, — поняла Мэдселин. — Впрочем, об этом знает целый свет».

— Во мне тоже уже давно зародилась сильная неприязнь к Алисе де Бревиль, — поспешила ее успокоить жена Ричарда, — и мне доставит огромное удовольствие хоть как-нибудь ей насолить.

«Настоящий заговор! — улыбнулась про себя Мэдселин. — Кажется, свершилось чудо и я нашла друга».

Глава вторая

Шум под окнами комнаты Мэдселин прервал ее и без того беспокойный сон.

Судя по тусклому свету, просочившемуся сквозь щели ставен, Мэдселин поняла, что еще очень рано. Заснуть, конечно, больше не удастся, и девушка, соскользнув с кушетки, направилась к окну, на ходу оправляя ночную сорочку. Она распахнула ставни и вздрогнула от сильного порыва ледяного ветра. Во дворе стояла группа всадников, окруженная солдатами.

Могучие боевые кони нетерпеливо били копытами грязную землю, в то время как их хозяева отдавали краткие приказания воинам. По роскоши одежды и оружия всадников Мэдселин догадалась, что к ним в столь ранний час пожаловали рыцари Роже де Пуакту, и какова бы ни была их цель, они заставили людей Ричарда в страхе разбежаться.

За частоколом под низкими облаками темнел густой лес, окутанный, словно саваном, туманом.

Памятуя о том, что ей необходимо завоевать расположение Ричарда, Мэдселин поспешно умылась и оделась. Она уже собиралась выйти из комнаты, как к ней, осторожно постучавшись, вошла Беатриса.

— Что-нибудь случилось? — быстро спросила Мэдселин. Выглядела ее гостья неважно. — Плохие новости?

Беатриса покачала головой и слабо улыбнулась.

— Нет. Вас испугал мой бледный вид? Просто всю ночь не сомкнула глаз из-за сына. Мэдселин, вам лучше поторопиться, чтобы успеть повидаться с Ричардом. Вряд ли он надолго задержится здесь.

— Как так?

Беатриса закатила глаза к потолку и устало вздохнула.

— Роже де Пуакту требует рыцарской службы от своих вассалов. Ричарду придется сегодня утром уехать, и кто знает, заглянет ли он к вам, в Нормандию, по приказу короля.

Мэдселин кивнула. Искренне сочувствуя Беатрисе, она в то же время с беспокойством подумала о том, что ее собственные планы могут теперь рухнуть.

— Идемте, — заставила себя улыбнуться Мэдселин и нежно взяла Беатрису под руку. — Давайте позавтракаем, и я вам расскажу о чудесном снадобье для лечения воспаленных десен, которое очень помогло однажды моей племяннице.

В зале стоял невообразимый гам. Слуги и оруженосцы готовили к погрузке в телеги оружие и продовольствие, а люди Ричарда пили перед дорогой эль, закусывая мясом и ржаным хлебом. Когда еще им придется вдоволь поесть!

Ричард восседал за столом в окружении знакомых и незнакомых рыцарей. Настроение у всех было серьезное, даже подавленное, не то что прошлой ночью! Все понимали, что если цель их похода — Нормандия, то они вернутся домой не раньше весны. Лишь некоторым молодым рыцарям призыв к оружию казался долгожданным отдыхом, обещавшим всевозможные приключения.

Иво де Вайлан хмуро глядел в чашу и, видимо, мысленно прощался с женой. Эль и еда лежали нетронутые перед ним.

Немного поодаль от остальных сидел Эдвин Эдвардсон; его было трудно узнать: тщательно побрился и заплел светлые волнистые волосы на излюбленный манер саксонцев — в тугую косу.

Разозлившись на себя, что она слишком много внимания уделяет этому человеку, Мэдселин предприняла решительную попытку выбросить все мысли о нем из головы и последовала за Беатрисой к помосту, на котором стоял стол.

Как только мужчины заметили их присутствие, разговоры мгновенно стихли, и Мэдселин покраснела, почувствовав себя мишенью недоброжелательных пересудов. Будучи незамужней женщиной в ее возрасте, она уже научилась быстро и действенно справляться с подобными «знаками внимания».

Неторопливо обведя собравшихся холодным высокомерным взором, Мэдселин направилась к своему месту за столом. Уходящие на войну рыцари имели обыкновение заманивать девиц в конюшню, словно стараясь на всякий случай обеспечить продолжение рода. Мэдселин с удовлетворением отметила, что ни один из сидевших за столом мужчин даже не попытался встретиться с ней взглядом.

Ричард Д'Эвейрон молча посмотрел на нее. Выражение его лица отнюдь не обнадеживало. Наверняка его занимали какие-то более существенные, чем Мэдселин, проблемы.

Девушка была не в силах дольше испытывать судьбу. Она глубоко вздохнула и одарила Ричарда ослепительной улыбкой.

— Ну что, Ричард? Принял решение?

Ричард молчал, и она почувствовала, как улыбка ее цепенеет. Перед нею поставили еду и кружку с элем, но ей было не до этого, она напряженно ждала ответа кузена.

— Честно говоря, Мэдселин, мне не хотелось бы об этом говорить, — наконец отозвался он, потирая небольшую царапину на подбородке — след поспешного бритья. — Не люблю вмешиваться в семейные дела, к которым не имею никакого отношения. — Он задумчиво поглядел на Мэдселин, а потом протянул руку и наполнил свою чашу элем.

«Эти карие глаза с набрякшими веками, несмотря на их заспанный вид, все видят и ничего не упустят», — подумала Мэдселин.

— И, разумеется, мне невыгодно ссориться с твоим братом, особенно в наше смутное время.

«Похоже, он собирается мне отказать». Мэдселин почувствовала, как испуганно сжалось ее сердце. Немигающим взглядом она уставилась на стол.

— Умоляю тебя, Ричард. Алиса ненавидит меня. Она заставит меня выйти замуж за этого старика или отправит в монастырь. А мне хочется самой выбрать, как и с кем, мне жить, хочется иметь любимого мужа или, по крайней мере, детей. — От одной только мысли, что ей грозит вернуться в объятия этой вороны, Алисы, страх и тревога пронзили ее до самой глубины души. — Я сделала единственное, что было в моей власти. — Она гордо подняла голову и взглянула в упор на двоюродного брата, глаза ее подозрительно заблестели.

— Да, что и говорить — отчаянный шаг! — Ричард немного смягчился. — Но у меня сейчас нет времени, чтобы все это хорошенько обдумать. — Он глубоко вздохнул и потер онемевшую шею. — Поскольку зимой переплывать море опасно, тебе придется остаться в моих владениях.

— Но… — попыталась перебить его Мэдселин.

— Погоди! — По его жесткому тону Мэдселин поняла, что ей остается только покориться.

Ричард мельком искоса взглянул на жену.

— Изабелле де Вайлан потребуется надежная компаньонка на время отсутствия Иво. Я уверен, что ты великолепно поладишь с ней и ее детишками. Если претендент на твою руку настроен столь решительно, как ты говоришь, то отсрочка на несколько месяцев его не охладит.

Мэдселин понимала, что ей следует поблагодарить Ричарда, ведь он нашел решение, которое даст ему время на размышление и главное — не огорчит брата. Однако перспектива провести зиму в чужом холодном доме останавливала ее.

— Кажется, у меня нет иного выбора, — наконец уступила она.

Ричард с облегчением откинулся на спинку стула.

— А я-то думал, ты обрадуешься. — Он залпом допил эль и стукнул пустой чашей об стол.

Это послужило своеобразным сигналом, все мужчины вдруг разом задвигались и поднялись со своих мест. Беатриса обернулась к мужу и слегка потянула его в сторону от яркого света жаровни. «Нельзя быть такой эгоисткой», — выругала себя Мэдселин. Столько времени отняла у Ричарда, а ведь никто не знает, вернется ли он домой.

Отвернувшись, она заметила мрачное лицо Иво де Вайлана и, набравшись смелости, приблизилась к нему.

— Мне велено отправиться к вашей жене, сэр. — Голос ничем не выдал ее смятения. — Не желаете передать со мной письмо?

Иво де Вайлан мельком взглянул на нее и забросил тяжелый дубовый сундук себе на плечо.

— Я все ей сказал перед уходом, — грубо ответил он. — Но мне приятно, что рядом с ней будет еще одна женщина.

Судя по тому, как он на нее смотрел, Мэдселин вовсе не была уверена, что он говорит вполне искренне, однако сочла мудрым кивнуть в ответ.

— А вообще-то будь поосторожнее! Здесь происходит немало непонятных вещей, и очень немногим можно доверять. Делай то, что тебе скажет Эдвардсон, и с тобой будет все в порядке.

Мэдселин побледнела.

— Саксонец? — еле слышно прошептала она.

— Да, — нетерпеливо ответил Иво. — Он честный человек, хотя и саксонец. — Удовлетворенно хмыкнув, де Вайлан повернулся и, не оглядываясь, вразвалку зашагал во двор.

У Мэдселин создалось впечатление, что ее крепко надули, и она оказалась в глупом положении. Невольно повернув голову в сторону Эдвина Эдвардсона, девушка увидела, что тот… улыбается! Да-да, прежняя угрюмость неожиданно сменилась в высшей степени привлекательной улыбкой, впрочем предназначенной не ей, как тотчас выяснила Мэдселин, а стоявшей рядом с ним чем-то недовольной Бланш. Мэдселин тут же пришли на память слова Беатрисы о том, что эти двое прекрасно подходят друг другу.

Вдруг, словно почувствовав на себе ее взгляд, Эдвин повернул голову, и Мэдселин затаила дыхание. На какой-то миг их взгляды перекрестились, а затем Бланш ревниво поспешила привлечь к себе внимание Эдвардсона.

— Пойдемте, — позвала Беатриса, прерывая раздумья Мэдселин. — Попрощаемся с мужчинами, а потом обсудим наши планы. — Она обняла Мэдселин за талию и увлекла ее во двор.

— Когда мне надо уезжать? Почувствовав напряженность в голосе Мэдселин, Беатриса нежно улыбнулась ей.

— Когда захотите, — твердо заявила она. — А теперь нам пора идти!

Едва лошади и повозки с грохотом покинули двор замка, повсюду воцарилась странная тишина. Крепость казалась покинутой, несмотря на то, что Ричард оставил половину своих людей. Беатриса с тоской взирала на опустевший двор, грязь, конский навоз, лужи…

— Может быть, нас отвлечет прогулка по саду? Боюсь, здесь придется изрядно поработать.

Мэдселин рассеянно улыбнулась ей. Беатриса Д'Эвейрон держалась на редкость спокойно для женщины, муж которой только что уехал неизвестно куда и насколько, кто знает, какая судьба уготована ему.

— Разве на этой земле что-нибудь может вырасти? — насмешливо поинтересовалась Мэдселин.

— Вы слишком суровы к этим краям, миледи де Бревиль. Признаться, я весьма довольна, что мой дом — здесь. — Она посмотрела на яркое голубое небо и глубоко, спокойно вздохнула. — Женщина вполне может полюбить эти места, даже несмотря на частые дожди.

Взгляды их встретились, и внезапно обе женщины расхохотались.

— Вы так рьяно защищаете этот Богом забытый остров! А ведь ваша настоящая родина, кажется, Нормандия?

Беатриса изящно пожала плечами и улыбнулась.

— Видно, здешняя природа магически действует на меня, — непринужденно ответила она. — Я совершенно не тоскую по родине. И к тому же здесь намного меньше цепких девиц, которые только и жаждут, как бы попасться на глаза моему муженьку.

Несмотря на то, что последнее замечание было сказано в шутку, Мэдселин не сомневалась, что Беатриса сказала это от всего сердца.

За разговором они не заметили, как подошли к небольшим воротам. Открыв их, Беатриса с гордостью пропустила Мэдселин в крошечный, залитый солнцем садик, защищенный от злых ветров высокой стеной. Они сели на грубо отесанную деревянную скамейку, развернутую к солнцу.

«Какая благодать!» — подумала Мэдселин, прислонившись к стене. Пели птицы, ароматы трав успокаивали возбужденные нервы. Все напоминало ей тот давний летний теплый день.

— В последний раз я видела Ричарда в утро моей свадьбы. Алиса была еще очень молода, лет шестнадцать, думаю… — Мэдселин запнулась. Помолчав немного, она продолжила: — Хотя вряд ли я кого-нибудь замечала в тот день.

Мэдселин почувствовала, что Беатрис нежно пожимает ее руку.

— Прости меня, Мэдселин. Я не собиралась напоминать тебе о том ужасном дне. Давай больше не будем об этом говорить.

«Да, рана еще не зажила, но боль уже не столь остра, как прежде. Хотя Алиса никогда не позволяла мне расслабиться и вечно напоминала о Ги». Мэдселин печально покачала головой.

— Мне делается лучше, когда я говорю об этом. И я не хочу забывать его. Правда.

— Ну, если ты в этом уверена… — Беатриса недоверчиво поглядела на свою новую подругу.

— Откуда тебе известно про Алису? — Мэдселин принялась перебирать складки платья.

Беатриса желчно рассмеялась.

— Ричард делал ей предложение, но она отказала ему с таким высокомерием, что он только через много лет отважился снова подступиться к даме. Она дала ему понять, что сердце ее занято кем-то другим, но что брак с твоим братом для нее… удобен.

— Наверное, это правда, — признала Мэдселин. — Этот брак не по любви, и Роберт даже не утруждается скрывать от нее свою любовницу. — Она посмотрела на Беатрису. — Кажется, Ричарду больше повезло.

— Повезло! — бросила Беатриса. — Да, он доволен. — Она резко повернулась к Мэдселин. — Но мне мало, чтобы он был просто доволен. Я хочу, чтобы он страстно желал меня и не мог ни о чем ином думать. — Вздохнув от отчаяния и тоски, Беатриса рывком откинулась на стену. — Для него я так, невзрачная, непритязательная Беатриса. С таким же успехом я могла быть ему матерью!

Мэдселин была ошеломлена таким неожиданным откровением.

— Алисе неведома и такая радость, — наконец произнесла она.

Беатриса вспыхнула и повернула голову:

— Ты, наверное, считаешь меня неблагодарной, ведь у меня все есть… Но иногда… — Губы ее скривились в горькой улыбке. — Возможно, я слишком поддалась местным древним обычаям.

— Что ты имеешь в виду? — смущенно нахмурилась Мэдселин.

— Некоторые здешние обычаи, видимо, происходят от языческих поверий. — Краска залила бледные щеки Беатрисы. — Один или два раза я видела, что здесь происходит. Это весьма… откровенно.

Мэдселин глядела на нее, открыв рот. «Вот уж ни за что не подумала бы…»

— Лучше всех местные обычаи знает Изабелла де Вайлан, — искоса посмотрела на нее Беатриса. — Вообще, она очень… просвещенная.

Произнесенное имя напомнило Мэдселин о ее долге, и улыбка исчезла с ее губ.

— Мне предстоит провести много долгих вечеров с Изабеллой де Вайлан. Я постараюсь побольше разузнать о саксонской культуре.

— Не все обычаи саксонские, — серьезно возразила Беатриса.

— Не имеет значения, — перебила ее Мэдселин. — На самом деле меня не интересуют эти люди. — Она поглядела на Беатрису. — Теперь пришла моя очередь просить у тебя прощения. Я не собираюсь оставаться жить здесь навсегда.

— Да, понимаю. Вероятно, я утомляю тебя своими глупостями.

Мэдселин положила ладонь на руку Беатрисы.

— Никогда так не говори, Беатриса. Ты — первый друг, с которым я поговорила за много лет. Я стала грубой и угрюмой, вот и все.

— Ха! Даже не думай об этом! — Беатриса снова взглянула на небо. — Будь уверена, Изабелла де Вайлан проверит твои способности к дипломатии.

Мэдселин в недоумении уставилась на нее.

— А я-то думала, что меня будет беспокоить Эдвин Эдвардсон.

— Эдвин? — в свою очередь удивилась Беатриса. — Нет. В этом ты ошибаешься. У вас было неважное начало, но он хороший человек.

— В этом каждый пытается меня убедить, — мрачно отозвалась Мэдселин. — Но мне не нравится его гонор.

Беатриса снова искоса взглянула на нее.

— Ты считаешь, что он с гонором? — Она немного подумала. — Что ж, может, мы все просто привыкли к нему. Он жил здесь еще до того, как я приехала сюда, и с самого начала был очень добр ко мне. — Она улыбнулась про себя. — Не будь я замужем за Ричардом, я бы вполне поняла, почему женщины совершают столько глупостей из-за него.

Нетерпеливо вздохнув, Мэдселин пристально посмотрела на свою собеседницу.

— Он крестьянин. Как ты можешь думать о том, чтобы?..

— Я не думаю, — с негодованием ответила Беатриса. — Просто…

— Пощади! — съехидничала Мэдселин. — Я и в самом деле думаю, что ты слишком поддалась этим местным обычаям, Беатриса д'Эвейрон. И они задурили тебе голову.

Беатриса широко улыбнулась, услышав подобный вывод.

— А я, в самом деле, полагаю, леди де Бревиль, что ближайшие несколько месяцев окажутся для тебя весьма занятными.

Мэдселин устремила на нее испепеляющий взгляд, но в ответ Беатриса еще шире улыбнулась.

То ли правда в здешнем воздухе таилась какая-то магия, то ли просто на нее так подействовали запахи, приносимые морским ветром, но у Мэдселин вдруг возникло неодолимое желание убежать за пределы сторожевого замка и остаться наедине со своими мыслями. Хотя бы ненадолго.

Беатриса отнеслась к этой просьбе с присущим ей спокойствием.

— Не думаю, что это умно; ты ведь не знакома с этой страной и…

— Значит, ты мне запрещаешь? — Мэдселин не смогла скрыть разочарования.

Они стояли в комнате Беатрисы на верхнем этаже замка перед ревущим в камине огнем. Красивые гобелены украшали каменные стены, а пучки травы на толстом ковре источали приятный аромат.

Круглолицый с темными кудряшками ребенок с неукротимой волей исследовал каждый дюйм комнаты. За ним неотступно следовала бдительная краснощекая нянька. Несколько девушек вышивали в дальнем углу комнаты, оживленно о чем-то болтая. Еще одна женщина с длинными темными косами праздно сидела с лютней.

Беатриса посмотрела на мягкие, из оленьей кожи башмаки Мэдселин и ее изящное шерстяное платье и приподняла тонкие брови.

— Нет. Как я могу запретить тебе, ведь это не моя земля. — Она снова посмотрела на Мэдселин. — Но я считаю, что это неразумно. В этих местах не все ладно, — поспешно добавила она. — Ричард подозревает некоторых баронов в измене, говорит, что они в сговоре со скоттами.

— Со скоттами? — повторила Мэдселин. — Не понимаю. Неужели он считает, что нормандцы могут предать своих?

Беатриса мрачно засмеялась.

— А разве они не делают то же самое в Нормандии? Немало найдется таких, что не думают ни о чем, кроме как о своей выгоде, а скотты — народец ловкий и хитрый. — Она отбросила выбившуюся прядь темных волос. — Руфус так занят войной с братом, что у него почти нет времени бывать здесь. В его отсутствие канцлер Фламбар зажимает нас налогами. Немудрено, что предложения скоттов показались многим весьма привлекательными.

Мэдселин с интересом слушала эти объяснения.

— Я слышала, что на днях возле поместья Иво де Вайлана случились какие-то беспорядки, — припомнила она. — Что, это серьезно?

Недовольный визг ребенка мгновенно привлек внимание Беатрисы.

— Да, — наконец ответила она, склонившись и протягивая руки к сынишке. К огромному удовольствию Джордана, мать подбросила его высоко в воздух, а потом устроила у себя на руках. Он принялся ощупывать ее лицо своими пухлыми ручонками. — Особенно сейчас, когда Ричард уехал. Как только скотты узнают, что де Пуакту призван на рыцарскую службу с большинством своих людей, мы можем оказаться в опасности.

Мэдселин подошла к оконному проему и отодвинула промасленную занавеску. Далеко на севере, за лесом, простирались длинные холмы. «Трудно представить себе, что в этой земле царит такое предательство». Вздохнув, она вернула занавеску на место и снова подошла к камину.

— Кто же тогда оставлен за главного? — с любопытством спросила она.

— Охранять владения поручили Альберту Малле, — начала Беатриса, отталкивая любознательные пальчики сына от своего носа. — Но остальное…

В дверь ворвалась розовощекая, хихикающая Бланш.

— Бланш! Что это значит? — Беатриса с гневом посмотрела на нее, и веселость служанки как рукой сняло.

— Простите, миледи. Здесь Эдвин Эдвардсон, он спрашивает, нельзя ли ему переговорить с вами. — Голубые глаза девушки с наигранным смирением уставились в пол.

— Впусти его, Бланш, и принеси немного вина.

Бланш торопливо присела и скрылась за дверью.

— Какая бесстыдница, — не выдержала Мэдселин. — Как ты с ней справляешься?

Беатриса с улыбкой передала ребенка няньке.

— Ничего страшного, она молода и воображает, что любит.

Мэдселин презрительно подняла брови.

— В таком случае она дура. А ваш Эдвин — обыкновенный развратник и деревенщина.

— Миледи…

Услышав за спиной знакомый низкий голос, Мэдселин вздрогнула и тут же покраснела от смущения. «Вне всякого сомнения, он слышал мои слова. Неужели я вечно буду выглядеть в невыгодном свете в глазах этого человека?» Мэдселин сжала губы в тонкую полоску и с надменным видом отошла в сторону. От Эдвардсона пахло лесными травами и лошадьми.

— Эдвин! — Беатриса тепло приветствовала его и позволила приблизиться к огню. — Телеги для поклажи готовы? У тебя есть все, что нужно?

— Да, леди. — Его серые глаза нежно смотрели на Беатрису. — Мы готовы выехать завтра утром. Могу ли я что-нибудь сделать для вас перед отъездом?

Беатриса задумчиво поглядела на стоявшего перед ней мужчину.

— Леди де Бревиль просила меня погулять с ней немного верхом. Ей надо поупражняться перед путешествием. Вы не возьмете ее с собой?

Серые глаза Эдвина переметнулись на Мэдселин, но всякая нежность в них тотчас исчезла.

— Нет.

Столь откровенный отказ вызвал прилив ярости у Мэдселин.

— Что значит «нет»? Уверяю тебя, у меня нет ни малейшего желания, чтобы ты сопровождал меня. Я уверена, что кто-нибудь из молодых сквайров подойдет гораздо больше. — Она с вызовом посмотрела на него.

— Я не позволю жертвовать жизнью какого-нибудь парня ради каприза избалованной нормандской женщины, которая не может найти себе лучшего занятия!

Мэдселин с ненавистью смотрела на Эдвина, и у нее на щеках запылали два красных пятна.

— Ты самый надменный, грубый и отвратительный крестьянин, с каким я когда-либо сталкивалась. Я ведь только хотела немного прогуляться. В этом не было бы вреда…

— Не было бы вреда! — громко перебил он. — Мы потеряли на прошлой неделе в лесу трех человек. Во всем поместье не найдется ни одного сквайра, который добровольно захочет прокатиться с вами, но ни один из них не посмеет возразить вам из страха наказания.

Мэдселин побледнела.

— Я… Я не знала об этом, — заикаясь, прошептала она. — Вам просто надо было объяснить.

Серые глаза пронзили ее злобным огнем.

— Мне кажется, леди де Бревиль, что вы склонны слишком быстро отдавать приказания, но почему-то медлите, когда о чем-нибудь просите. Надеюсь, в будущем вы выкажете больше терпения, иначе, хотите вы этого или нет, подвергнете жизнь других людей опасности.

— Что ж, саксонец, ты показал свою истинную натуру, — с яростью проговорила полностью униженная Мэдселин.

— Я всего лишь стараюсь обеспечить безопасность людей в этом поместье, — тихо ответил Эдвин. Похоже, злоба его улеглась. — И, поскольку я здесь командую, почтительно прошу вас придерживаться моих советов. — Он особенно подчеркнул слово «почтительно», хотя, судя по тону его голоса, чего-чего, а уважения к их гостье еще явно недоставало.

«По крайней мере, он откровенно выразил, свои чувства». Мэдселин мельком взглянула на Беатрису, но та и не думала ее поддерживать, она неподвижно стояла, потупив взор.

— У меня нет и никогда не было желания нанести, кому бы то ни было вред, — твердо заявила Мэдселин. — Однако мне говорили, что здесь всем в отсутствие Ричарда заправляет Альберт Малле.

— Только после того, как я уеду, леди де Бревиль. Если вы желаете услышать подтверждение моих слов, я уверен, что Малле будет счастлив сделать вам такое одолжение.

После недолгого молчания Мэдселин сочла постыдным для себя вновь возвращаться к этому вопросу.

— Я неправильно оценивала ситуацию и, признаться, понятия не имела, что вызову столько проблем.

Некое подобие улыбки промелькнуло на красивом лице саксонца.

— Поскольку вам предстоит провести некоторое время в моем обществе, я считаю разумным научиться понимать друг друга. Или вы будете подчиняться моим командам, или будете возвращены во владения вашего брата без согласия вашего родственника. Надеюсь, я ясно выражаюсь?

Взгляды их встретились.

— Вполне.

Явно удовлетворившись, Эдвин повернулся, чтобы уйти, но спохватился.

— Вы ошибаетесь относительно моего происхождения, леди де Бревиль. Мне доставит громадное удовольствие, если вы будете относиться ко мне как к англичанину, а не саксонцу. А, кроме того, — с легкой улыбкой добавил он, — я не отношусь к крестьянскому роду. — После короткой паузы он продолжил: — Мы уезжаем на рассвете. Будьте готовы; иначе мы уедем без вас.

Сказав это, он зашагал прочь из комнаты, и Мэдселин осталось лишь молча поглядеть ему вслед.

— Невыносимый человек, — прошипела она, а потом, одернув платье, устало отправилась в свою комнату. — Я с удовольствием поучу его хорошим манерам.

Глава третья

Бланш уселась на повозку с багажом и улыбнулась, глядя на Эдвина Эдвардсона, который наклонился, чтобы проверить колесо. «Что за распутная рожа у этой Бланш!» — подумала Мэдселин.

— А почему она едет? — Мэдселин с раздражением посмотрела на взгромоздившуюся неподалеку женщину.

— У нее сестра работает у леди Изабеллы, и той показалось неудобным отказать Бланш в этой просьбе, — терпеливо объяснила Беатриса.

— Есть только одна причина, по которой она пожелала ехать с нами, однако он, похоже, не собирается потакать ее желанию.

— Ты несправедливо судишь об Эдвине, — улыбнулась Беатриса. — Он никогда не отдает предпочтения какой-нибудь одной женщине.

Священник замка наскоро благословил отъезжающих, и телеги в сопровождении отряда всадников медленно прогромыхали через высокие деревянные ворота. Рассвело всего час назад, и свет едва брезжил. Густые облака катились с запада; в воздухе пахло дождем. Мрачное настроение, не оставлявшее Мэдселин с самого пробуждения, давило ей на плечи, как ярмо, и она с опаской всматривалась в черневший впереди угрюмый лес.

Помимо двух разведчиков, повозку с кладью охраняли шесть вооруженных всадников. Эдвин Эдвардсон и совсем молодой сквайр, встречавший свое пятнадцатое лето, скакали позади. Мэдселин всерьез восприняла предупреждение англичанина о постоянно грозившей им в дороге опасности. «Эта земля, — сказал он, — кишит разбойниками и диким зверьем».

Возле ее дома, в Нормандии, не было таких громадных лесов. Там до горизонта тянулись равнины, зеленели луга с сочной травой, где пасся скот, медленно текли реки.

Прошедший ночью дождь превратил дорогу в грязную трясину, и временами повозки крепко увязали в ней. Тогда Эдвин Эдвардсон принимался руководить людьми, и Мэдселин с удивлением наблюдала, с какой готовностью они выполняли его приказания.

И всякий раз, когда случалось такое, Мэдселин, поднимая голову, видела, что Бланш не сводит с нее горящих ненавистью голубых глаз. «Она явно считает меня соперницей в борьбе за привязанность англичанина. Но если я кого и люблю, то лишь Хью де Моншалона, всегда столь любезного и предупредительного, несмотря на то, что он на несколько лет моложе меня. Его веселый нрав помог мне хоть немного воспрянуть духом в те мрачные дни, когда моего жениха убили через несколько часов после свадьбы».

Эмма, чье здоровье сильно ослабло после перенесенного прошлой зимой воспаления легких, с трудом выдерживала тряску, и Мэдселин с растущей тревогой следила, как у нее бледнеет лицо. Пожилая служанка никогда не любила путешествия, предпочитая жаркий камин и уютное кресло.

Не в силах больше выносить ее страдания, Мэдселин попридержала лошадь, чтобы дождаться Эдвина Эдвардсона. Лицо англичанина оставалось суровым и бесстрастным, но, по крайней мере, юноша пусть и хмуро, но все-таки поглядел на нее.

— Я думаю, пришло время отдохнуть. — Она произнесла это ровным голосом, не сводя глаз с тянущейся впереди дороги. Почувствовав раздражение англичанина, Мэдселин поспешила добавить: — Просто Эмма выглядит измученной. Я прошу не за себя.

Эдвин посмотрел на ехавших в повозке женщин.

— Старушка плохо себя чувствует? — резко, но не грубо спросил он.

— Она с трудом переносит долгое путешествие, — покачала головой Мэдселин. — Она и так уже более чем достаточно натерпелась по моей вине, и я была бы вам весьма признательна, если бы вы выказали ей немного доброго отношения.

— Эта женщина, должно быть, и в самом деле преданная служанка.

Мэдселин не была уверена, вопрос это или утверждение. Она повернула голову и посмотрела в суровое лицо мужчины.

— И упрямая тоже. Я не собиралась брать ее с собой, но она побоялась остаться с моей невесткой. Я не могла ей отказать. Эмма мне почти как мать.

Прежде чем обратиться к ней, Эдвин задумчиво поскреб бритый подбородок.

— А вы? Вы тоже боитесь вашей невестки?

Мэдселин немного уязвило, что ей задали такой личный вопрос.

— Мы не ладим друг с другом, — сдержанно ответила она. — Ярость Алисы обычно направлена на тех, кто не способен защищаться. Эмма всегда со мной, с тех пор, как я себя помню, и мне больно видеть, как ее обижают. А Алиса, поверьте, намеренно обижала ее, просто чтобы наказать меня.

Признавшись в своей слабости, Мэдселин почувствовала себя ранимой, незащищенной. Внезапно она почувствовала, что Эдвин молча, одним лишь взглядом почти приказывает ей посмотреть на него.

— Хорошо, что вы рассказали мне об этой женщине. Мне нравится, что вы о ней заботитесь. Нам сейчас нужны здоровые, преданные люди, и у меня совсем нет желания терять Эмму из-за дурного обращения с ней. Впереди есть хорошая поляна. Там и отдохнем. — Голос его утратил суровость.

— Благодарю вас, англичанин. — «Правильно ли я поняла слова этого человека?» Она метнула на него взгляд и с удивлением заметила на его лице выражение нежной заботы.

— Надо напоить лошадей, — быстро ответил он и пустил лошадь рысью.

Неожиданно Мэдселин почувствовала себя неуютно и, повернув голову, обнаружила, что ее сверлит другая пара глаз: Бланш даже не попыталась скрыть ненависть, сквозившую у нее во взгляде. «Почему Бланш так старается высмотреть то, чего и в помине нет? Ничего, скоро эта женщина поймет, как мало я интересуюсь этим человеком».

Эмма тяжело опустилась на землю, прислонилась к стволу огромного дерева и изнуренно вздохнула.

— Боюсь, долго не выдержу, особенно если долго придется выслушивать болтовню этой распутницы. До сих пор перед глазами все качается, — простонала она, закрыв глаза.

Мэдселин сочувственно посмотрела на старую служанку.

— Вот. Поешь немного хлеба и сыра. Тебе станет лучше.

Мэдселин внезапно поняла, что она неосознанно наблюдает за Эдвином Эдвардсоном. Тот стоял возле повозки, опытным взглядом проверяя снаряжение. Она была вынуждена признаться, что он ведет себя очень сдержанно, и, похоже, его не тревожили укоризненные взгляды Бланш, которые она то и дело кидала в его сторону.

— Как только лошади напьются, мы отправимся дальше. — Эдвин помолчал немного, не обращая внимания на сердито надувшуюся Бланш.

— А сколько времени займет наша поездка? — спросила Мэдселин, отбрасывая темные косы на спину.

Эдвин мельком взглянул на небо и прищурился.

— Я бы хотел добраться до усадьбы де Вайлан до наступления ночи. Все будет зависеть от того, как часто мы будем останавливаться.

При этих словах Мэдселин посмотрела на Эмму. Она была по-прежнему бледна и выглядела крайне утомленной.

Англичанин разделил тревогу Мэдселин.

— Может, вы предпочитаете ехать верхом на лошади? — участливо обратился он к Эмме.

Поколебавшись немного, Эмма медленно кивнула.

— Но я бы не хотела, чтобы моя госпожа тряслась в повозке вместо меня. — В ее карих глазах сквозила нескрываемая тревога.

Эдвин рассмеялся и изобразил печальную улыбку.

— У меня нет ни малейшего намерения разлучать леди де Бревиль с лошадью, которую она так высоко ценит, — проговорил он, скользнув взглядом по озадаченному лицу Мэдселин. — Однако юный Рауль, кажется, думает, что мой конь больше не в состоянии нести меня. Наверное, моя лошадь будет очень благодарна, если вы займете мое место.

Он зашагал к группе солдат, столпившихся возле лошадей. Наконец Мэдселин поднялась и стряхнула крошки с платья.

— Мне надо бы сходить в лесок на несколько минут. Я скоро вернусь.

— Я пойду с вами. — Бланш вдруг встала и, напряженно улыбнувшись, отбросила назад свои светлые косы.

Они вдвоем пробрались через подлесок, папоротник и густую грязь и отошли на некоторое расстояние. Сверху угнетающе давили кроны деревьев, и обеих женщин окутала тишина. Было странно не слышать пения птиц.

— Лучше всего укрыться вон за тем большим камнем, — сказала Бланш, показывая на громадный серый стоячий валун недалеко от тропинки. — Идите вы первая, а я постерегу.

Мэдселин добралась до камня, и ей почему-то показалось, что вдруг стало холоднее. Она потуже закуталась в плащ и тут заметила, что весь камень испещрен какими-то странными знаками. Ее взгляд приковал рисунок в центре; он изображал мужчину с оленьими рогами.

— Побыстрее! — прошипела Бланш.

Мэдселин поспешно шагнула вперед и только тут с испугом заметила, что за камнем начинается крутой обрыв. Влажные комья земли поползли у нее под ногами, она не удержалась и заскользила вниз по склону. Девушка попыталась за что-нибудь уцепиться, но тщетно, и она неловко скатилась на дно оврага.

Мэдселин брезгливо поднялась на ноги, покрытая грязью, с приставшими веточками и листьями папоротника. И посмотрела наверх, однако не заметила никаких признаков Бланш, хотя та наверняка слышала ее крик во время падения. «Значит, негодяйка сделала это умышленно».

Мэдселин чувствовала скорее досаду, нежели боль. Она в бешенстве огляделась по сторонам и поняла, что упала на голую, хорошо утоптанную площадку, окруженную своеобразным частоколом из камней. На всех виднелись те же странные начертания, вроде тех, что она разглядела на верхнем камне. Тишина сдавила барабанные перепонки, и сердце Мэдселин болезненно забилось.

Приподняв юбки, она подбежала к краю каменного круга. Дышать стало немного свободнее. Она попыталась привести себя в порядок. Шло время, и ей надо было как можно скорее возвращаться к остальным. В лесу потеряться опасно.

Кое-как почистив платье, Мэдселин решила не поддаваться панике и, стиснув зубы, принялась ходить по дну оврага, пытаясь сообразить, как ей лучше выбраться наверх.

Через минуту-другую она заметила на склоне оврага корни деревьев и крепкие на вид кусты; почему бы не попытаться взобраться, держась за них? После нескольких неуверенных попыток ей удалось ухватиться за корень. Она медленно подтянулась и стала карабкаться наверх. Это был долгий и изматывающий путь, но Мэдселин, собрав в кулак всю свою волю и силу, все же смогла подняться на вершину склона. Из порезов на руках и ногах сочилась кровь, платье оказалось безнадежно разодранным и перепачканным в грязи. Но теперь все это неважно! Мэдселин облегченно вздохнула: можно немного передохнуть.

— Играете в прятки, леди де Бревиль? Мэдселин вся обмерла, услышав холодный голос англичанина. Сердце ее неистово забилось, щеки запылали.

— Разве можно так пугать людей! — еле переводя дух, воскликнула она. — Я едва не умерла от страха.

Англичанин стоял, прислонившись к одному из громадных камней, в нескольких футах от нее. На лице его застыла тревога, смешанная с удивлением.

— У вас задатки настоящей крестьянки, леди. — Серые глаза его скользнули по потрепанному туалету Мэдселин.

— Вы что, следили за мной? — сердито буркнула она, оскорбленная его легкомысленным отношением к ее бедам.

— Да. Иногда бывает очень полезно. — Он оттолкнулся от камня и, подойдя к ней, протянул широкую мозолистую ладонь с множеством белых отметин от острых мечей, как у большинства нормандских рыцарей.

Мэдселин гордо отказалась от помощи, и сама поднялась на ноги. Однако англичанин решительно взял руку Мэдселин и тщательно осмотрел самую глубокую рану.

— Ничего страшного!

— Весьма обнадеживает. Сколько времени вы следили за мной?

— Достаточно долго.

Мэдселин сжала губы. «Мужлан — он и есть мужлан, и неважно, что он там лепечет насчет своего происхождения». Гордо задрав нос, она резко развернулась и направилась назад, к дороге.

— Полагаю, вы обвиняете меня в том, что я зря потратила драгоценное время, — выдавила она из себя, заметив, что он идет за ней следом.

Сзади донесся суровый голос Эдвина:

— Я предупреждал вас о подстерегающих повсюду опасностях. Разве не глупо — забираться так далеко? Смерть — слишком высокая цена за скромность, леди.

Несмотря на справедливость его упреков, Мэдселин почувствовала, что ее охватывает необъяснимая злость.

— Меня привела сюда Бланш. По своей воле я никогда не ушла бы так далеко.

Он недоверчиво хмыкнул.

— Мне трудно понять, почему вы последовали за простой служанкой и не доверились собственным инстинктам.

— Я не думала, что Бланш — «простая служанка», как вы сказали, — ответила она. — Она достаточно проницательна и показалась нам очень опытной.

Эдвин тяжело вздохнул.

— Вы совершенно ничего не поняли. Бланш — не более чем простая прислуга.

— Тогда почему она здесь? — Мэдселин резко остановилась и обернулась. Не ожидавший этого Эдвин наткнулся на нее и схватил за руки, чтобы не упасть.

Несколько секунд они молчали, глядя друг на друга.

— Она попросила меня, — просто ответил он.

— Мои просьбы исполняются не столь охотно, — возразила Мэдселин.

Он обворожительно улыбнулся.

— Вероятно, имеет значение то, как просят?

Пребывавший в необычно веселом расположении духа, англичанин выглядел в эту минуту весьма привлекательным, что почему-то вызвало у Мэдселин раздражение. Но когда он протянул руку, чтобы вытащить несколько листочков папоротника из ее волос, у нее тотчас перехватило дыхание. «Он раздражает и волнует меня одновременно».

— Вы рискуете, англичанин. — Голос Мэдселин прозвучал тихо и угрожающе, однако Эдвин лишь еще шире улыбнулся.

— Меньше, чем вы. Миленькое дело — разгуливать по священному кругу! Древние боги вряд ли добродушно взирают на чужестранцев, которые бродят по месту, где им поклоняются. — Сказав это, он отпустил руку Мэдселин и прошел мимо нее. — Нас ждут, пора идти! Из-за вас я и так уже достаточно задержался.

Мэдселин смущенно проводила взглядом его удаляющуюся спину. «Что за противный тип! Что он там бормотал насчет священного круга?» Покачав головой, Мэдселин последовала за англичанином.

Спустя час после того, как они снова тронулись в путь, полил жестокий дождь, и Мэдселин даже начала спрашивать себя, уж не разгневала ли она и впрямь богов. Эмма молча ехала верхом рядом с Мэдселин, в то время как Бланш сидела, съежившись, в углу повозки. Она заявила, что слишком нежна для того, чтобы идти пешком.

Англичанин, казалось, не замечал дождя. Теперь он скакал впереди отряда, перед Эммой и Мэдселин. Довольно часто он останавливался и прислушивался к каким-то незнакомым звукам либо время от времени исчезал на несколько минут в лесу. Каждый раз, когда он проделывал это, Мэдселин испуганно замирала и разрешала себе вздохнуть полной грудью только тогда, когда он возвращался.

Постепенно, по мере их продвижения на запад, лес начал редеть, и ландшафт изменился.

Ровные прямые тропинки уступили место каменистой дороге, извивавшейся среди низких холмов. Странное белое свечение, казалось исходившее от серебристых берез, придавало этой земле призрачный вид.

Ближе к полудню дождь перестал, и ветер переменил направление. Вихревые тучи унеслись прочь, и показалось ясное голубое небо, как паутинкой покрытое перистыми белыми облачками. Ветер быстро высушил одежду путников, и им стало немного легче. Незаметно у всех поднялось настроение. Тем более что вскоре, когда они взобрались на вершину холма, их взорам, наконец, предстало море.

От его бескрайних серых просторов захватывало дух, и Мэдселин почувствовала, как быстрее забилось ее сердце. Рядом растянулась густо поросшая лесом долина. Недалеко от берега на возвышенном мысу стояло небольшое побитое ветром сторожевое строение из серого камня, видневшегося повсюду в изобилии. Рядом, за высоким частоколом, ютилось крошечное селение с такой же миниатюрной церквушкой, стоявшей чуть поодаль от остальных построек.

Песчаный, поросший травой берег вел к длинному пляжу с серой галькой.

Путники спустились по склону навстречу темному лесу, начинавшемуся у подножия холма. Несмотря на еще теплые лучи осеннего солнца, Мэдселин чувствовала себя неуютно, словно в воздухе была разлита неведомая угроза.

— Не отъезжайте далеко и не шумите, — последовала команда Эдвина.

Англичанин стоял возле лошадей и всматривался в лежащий перед ним край. Лицо его застыло в напряжении, Мэдселин никогда раньше не видела его столь обеспокоенным.

— Вы думаете, нас поджидает опасность? — не удержалась от вопроса Мэдселин. И тоже стала всматриваться в низину.

Он взялся за ее поводья и нежно погладил морду лошади.

— Возможно.

Мэдселин находилась от него так близко, что могла рассмотреть все морщинки его обветренного лица. Интересно, сколько ему лет? Наверное, около тридцати.

Почувствовав на себе пристальный взгляд девушки, Эдвин посмотрел на нее. Лицо его было мрачно.

— А может, и нет. Но мне показалось, будто что-то сверкнуло на солнце. Лучше не рисковать. Дайте мне слово, что будете подчиняться моим приказам.

Мэдселин стиснула зубы и нетерпеливо отбросила сбившиеся от ветра на лоб пряди волос.

— Даю слово. — Почему она так легко согласилась на это? И удовольствуется ли он ее обещанием?

— Хорошо. Их наверняка заинтересовала наша поклажа. Если возникнет опасность, поспешите в усадьбу. Никого не ждите. — Эдвин говорил подчеркнуто медленно, словно что-то внушал ребенку. «Видно, он думает, что имеет дело с недалекой простушкой».

— Я понимаю, англичанин, — резко ответила Мэдселин. — Это могут быть разбойники или бандиты-вексы.

Он заинтересованно взглянул на нее.

— А вы сами родом из вексов?

— Я просто так сказала. — Она с удовольствием заметила, что у него слегка порозовели щеки. — Вы там были?

— Однажды я ездил туда, — небрежно пробормотал Эдвин, однако Мэдселин уловила происшедшую в нем перемену. — Поехали. Мы зря теряем время:

Когда на них напали, сторожевая башня была уже видна. Отряд держался плотной группой, и все старательно озирались по сторонам, пытаясь разглядеть что-то в перелеске, и вздрагивали при малейшем шорохе. Предвестником беды стала вспугнутая кем-то птица. Ее пронзительные крики разорвали тишину. И почти сразу на дорогу посыпаюсь стрелы. Нападавшие действовали безмолвно, словно лесные духи.

Мэдселин никак не могла поверить в реальность происходящего. Побледневшие от страха, но преисполненные решимости кучера тяжелых повозок нещадно стегали лошадей. Бежавшие по сторонам охранники обнажили мечи. Выполняя приказания Эдвина, Рауль вытащил визжавшую Бланш из повозки и посадил на своего коня, после чего взмахом руки велел Мэдселин и Эмме следовать за ним.

Сам Эдвин Эдвардсон вскочил на последнюю повозку и натянул лук, высмотрев невидимую Мэдселин жертву. Стрела умчалась куда-то между деревьями, за ней вторая, третья… Внезапно на них набросилась группа конников с мечами наголо и попыталась прорвать их оборону. Нападавших было шестеро, в толстых кольчугах и тусклых серых шлемах. Их вожак, громадный детина с густой рыжей бородой и оглушительным хриплым голосом, устремился к Эдвину Эдвардсону.

Англичанин выхватил меч и быстрым, ловким ударом отразил нападение. Увы, в следующее мгновение пущенная кем-то стрела задела его правое предплечье, и из раны хлынула кровь. «Теперь он ослабеет, — испугалась Мэдселин, — и эта грубая скотина сделает с ним все, что захочет».

Мэдселин лихорадочно огляделась в поисках оружия, но на глаза ей попалась лишь толстая ветка. Не раздумывая, она подняла ее, быстро вскочила в седло и, подъехав к повозке, изо всех сил обрушила на голову врага, защищенную шлемом. Рыжебородый гигант замер, и Мэдселин успела со страхом подумать, что удар оказался слишком слабым, но уже в следующее мгновение тело его обмякло и он упал.

— Забирайся ко мне на лошадь, англичанин! — закричала Мэдселин. — Только поторопись!

Эдвин обернулся к ней, но ответить не смог, лицо его побледнело, и голова начала медленно откидываться назад. Мэдселин решительно схватила его за плечи и потянула на себя. Потерявший сознание Эдвин повалился на ее лошадь.

Не теряя времени, Мэдселин пришпорила нетерпеливо бившее копытом животное и помчалась к крепости де Вайлан.

Глава четвертая

Не зная наверняка, жив или нет Эдвин, безжизненно лежавший впереди нее на лошади, Мэдселин ворвалась в ворота усадьбы. Навстречу мимо нее галопом проскакал отряд — десяток вооруженных солдат, — видимо посланный спасти оставшихся в живых людей и брошенные в лесу повозки. Мэдселин резко остановила лошадь посреди толпы незнакомых людей. Кто-то поспешил заботливо снять Эдвина с лошади.

— Не выношу, когда падают в обморок, так что не разочаровывайте меня. — Раздавшийся рядом среди всеобщего шума скрипучий голос привлек внимание Мэдселин. Буквально в метре от нее стояла высокая худая женщина, закутанная в толстый шерстяной плащ, отороченный мехом. По величественной осанке и выпирающему животу Мэдселин догадалась, что перед ней Изабелла де Вайлан.

Коричневато-мышиного цвета волосы, уложенные в тонкие косы, обрамляли ее лицо, словно высеченное из местного камня. Выразительные карие глаза осмотрели Мэдселин с головы до пят, прежде чем женщина повернулась к слугам и распорядилась, чтобы те осторожно отнесли раненого в крепость.

Мэдселин почувствовала, что последние силы оставляют ее. Она соскользнула с лошади и передала поводья стоявшему наготове слуге. Ноги почти не слушались ее, но она ни в коем случае не хотела доставить удовольствие этой грубой женщине, потеряв на ее глазах сознание. Да, ничего не скажешь, эти де Вайланы прекрасно подходят друг другу!

Крепость оказалась намного больше и выше, чем ожидала Мэдселин. Вдоль внутренней стороны крепостной стены тянулись конюшни и конуры. Неожиданный порыв ветра задрал ей плащ, и все увидели, что он залит кровью.

— Прекратите витать в облаках и пойдемте со мной. — Суровый приказ Изабеллы не оставлял места для возражений, и Мэдселин послушно последовала за ней через тяжелые дубовые двери.

Изабелла встала перед нею. Она была на несколько дюймов выше Мэдселин, и той приходилось смотреть на леди де Вайлан снизу вверх.

— Ты хоть немного разбираешься в целительстве, девочка?

Изабелла де Вайлан оказалась моложе, чем показалось вначале Мэдселин: лет под сорок, но последние месяцы беременности не красили ее. Глубокие морщины обрамляли ее губы и глаза, да и цвет лица был нездоровый, какой-то землистый. Мэдселин нередко приходилось оказывать помощь акушерке. Она поняла, что Изабелла де Вайлан срочно нуждается в отдыхе.

Собравшись с духом, Мэдселин бессознательно выпрямила плечи.

— Да, леди де Вайлан. У меня есть некоторое умение. Если вы скажете, где лежит англичанин, я присмотрю за ним. А вам надо прилечь.

Они в упор смотрели друг на друга, пока, наконец, слабый отсвет улыбки не смягчил суровое выражение лица Изабеллы.

— Что ж, вы, похоже, действительно разбираетесь, что к чему. Мне нравится это в женщинах. Я так понимаю, вы из рода де Бревилей?

— Меня зовут Мэдселин.

— Хорошо. А меня Изабеллой. — Она немного помолчала, ожидая, когда кончатся спазмы. — Ничего страшного. Пустяки. — Но ее улыбка выглядела столь измученной, что Мэдселин не решилась оставить ее одну.

— Пойдемте со мной. Вам необходимо немедленно отправиться к себе в комнату и отдохнуть. — Мэдселин подхватила беременную женщину под руку и повела ее в просторный зал, в котором пахло пчелиным воском и сушеными травами. Поблизости оказалась светловолосая молодая женщина с ребенком на руках. — Отведите леди де Вайлан в ее комнату. Ей необходимо отдохнуть. — Девушка кивнула и подозвала на помощь другую женщину.

— Вы здесь всего несколько минут, а уже распоряжаетесь. Я не инвалид, не умирающая, и не надо цацкаться со мной. Это всего лишь дитя, которое я ношу под сердцем, но мне не впервой, девятерых я уже умудрилась родить. Джоанна отведет вас к Эдвину.

Проговорив это, Изабелла властно махнула слугам и медленной, величавой поступью направилась к двери в дальнем конце зала.

— Ты можешь отвести меня к нему? — обратилась Мэдселин к молоденькой блондинке.

— Да. Я не сомневаюсь, что моя сестра уже там, с ним. — Она присела в реверансе, а затем поцеловала в лобик ребенка. Мэдселин предположила, что она — сестра Бланш. Джоанна была ниже ростом и характером получше: не такая наглая и намного более услужливая.

Они вошли в небольшую комнату на втором этаже, освещенную несколькими свечами и камином. Джоанна подошла к небольшой группе женщин, столпившихся возле соломенной постели.

— Леди де Вайлан распорядилась, чтобы леди де Бревиль присмотрела за Эдвином. Кто-нибудь отведет Бланш на кухню, а остальные пусть идут к телегам с кладью и к раненым, их скоро привезут. — Девушка скомандовала тихо, но твердо, и Мэдселин не удивилась, что женщины быстро разошлись. Темноволосый ребенок, сидевший на руках у Джоанны, начал вырываться, и она нежно усадила его на застланный ковром пол. — Будь паинькой, Филипп. Нам надо помочь Эдвину.

Мальчик обратил свои темные серьезные глазки на лежавшего мужчину и ткнул в его сторону пальчиком.

— Эдин, — пролепетал он.

Джоанна с гордостью улыбнулась ему.

— Ну конечно, это Эдвин. А теперь поиграй тихонько, пока леди и я поможем ему.

Судя по доверчивой улыбке ребенка, Эдвин был хорошо знаком в замке де Вайланов.

Мэдселин наклонилась, чтобы осмотреть руку Эдвина, и осторожно оттянула пропитанный кровью рукав его туники.

— Мне понадобится горячая вода, тряпки и чаша крепкого вина, — прошептала она, перед тем как сесть возле раненого.

Джоанна кивнула и, перед тем как выйти из комнаты, подняла с пола ребенка.

Эдвин осторожно открыл глаза.

— Все ушли?

Мэдселин искоса поглядела на него.

— Да.

Он рывком сел. Лицо его было мрачно.

— Глупые женщины, — брюзгливо пробормотал он, обводя взглядом комнату.

— А, так вы притворялись! — вытаращилась на него Мэдселин.

Он посмотрел на нее и надул губы.

— Не совсем. — И, как бы подчеркивая свои страдания, раненый поморщился, пытаясь пошевелить рукой. — Однако это даст нам возможность обсудить ваше поведение. Почему вы не подчинились моей команде? Вы же дали слово, что будете делать все, что я прикажу. Похоже, нельзя доверять вашему слову.

От столь обидных слов у Мэдселин даже перехватило дыхание.

— А я-то надеялась, что вы будете хоть немного признательны мне за то, что я спасла вашу шкуру.

— Вы обещали немедленно уехать при первых же признаках опасности. Поймай они вас, нам бы потом хлопот не обобраться. — Его бледное лицо покраснело от гнева.

— Вы же сами говорили, что их интересует только поклажа, — злобно сверкнула на него глазами Мэдселин.

— Да, говорил. Но я ведь мог ошибаться! — взорвался Эдвин. — Вы хоть понимаете, что они могли сделать с вами?

— Разумеется, но я так же прекрасно понимаю, что могло быть с вами, не вмешайся я вовремя. — Она немного помолчала. — Этот рыжебородый мужлан разрубил бы вас на куски, если бы я не ударила его.

— Что вы сделали? — Эдвин схватил ее за плечи и чуть ли не встряхнул ее.

— Я ударила его палкой по голове, — сдержанно ответила Мэдселин. Она презрительно посмотрела на него, а потом оттолкнула его руки. — Согласна, очень глупый поступок. Мне бы лучше не вмешиваться.

Кровь снова начала сочиться из его раны, и Эдвин рухнул на матрас.

— И почему вы этого не сделали?

Мэдселин встала и подошла к камину согреть немного руки. Затем сняла вконец перепачканный плащ и швырнула его на кровать.

— Ричард дал мне понять, что вы играете важную роль в его планах и, если что-нибудь с вами случится, нам несдобровать. — Она вернулась к кровати и снова принялась осматривать его рану.

— Значит, вы это сделали из чувства долга? — угрюмо спросил он.

Мэдселин искоса взглянула на него и невольно улыбнулась, увидев сердитое выражение его лица. «Сущий ребенок!»

— Вовсе нет, англичанин, — непринужденно ответила она. — Я это сделала из чувства самосохранения.

Тут открылась дверь, и вошла Джоанна, а за ней гуськом еще несколько женщин. Положив все принесенное на кровать и мельком взглянув на Эдвина, они торопливо удалились.

Лечение руки англичанина оказалось весьма простым делом и не заняло много времени. Когда Мэдселин и Джоанна сняли с раненого окровавленную тунику, Мэдселин помимо своей воли залюбовалась его широкой обнаженной грудью с золотистой кожей, розовеющей в пламени камина.

Мэдселин прежде никогда не смущал вид обнаженного мужского тела, она привыкла выхаживать раненых солдат и рыцарей. Однако на этот раз все ей казалось иным. «В первый раз вижу такое красивое тело». От этих мыслей щеки ее разгорелись. Она торопливо закончила бинтовать ему руку.

— Ну, англичанин, будете жить. — Она подняла тазик с водой и тряпками и передала это Джоанне.

— Благодарю вас, леди де Бревиль, — чуть ли не враждебно пробормотал Эдвин, едва Джоанна покинула комнату.

— Не думайте ни о чем, — весело ответила она, наслаждаясь его смущением. — Вы потеряли много крови, поэтому вам надо выпить вина, а потом отдохнуть. Я уверена, что уже завтра утром вы пожелаете попрактиковаться в стрельбе по мишени, и вам понадобится вся ваша сила.

Эдвин молча смотрел на нее, и Мэдселин казалось, что он хочет задушить ее. Лицо его внезапно озарилось хищной улыбкой. При свете огня мужчина выглядел невероятно красивым.

— У вас такие нежные руки, леди де Бревиль. Мне будет трудно ночью думать о чем-нибудь другом.

Щеки Мэдселин смущенно зарделись. «Да он просто негодяй».

— Надеюсь, ночью вы будете корчиться в агонии, англичанин, — бросила она и решительно направилась к двери.

Вслед ей раздался тихий вздох:

— А я-то подумал, что вы изменились, леди.

Мэдселин со стуком захлопнула за собой дверь. «Он дорого заплатит за свое оскорбление! — Но почти тут же Мэдселин признала, что сама во всем виновата. — Разве я не слишком нежно, словно лаская, трогала его тело?»

— Вас хочет видеть леди де Вайлан, — сочувственно улыбнулась ей Джоанна. — Лучше всего выполнить ее просьбу немедленно. Госпожа не любит ждать, — добавила она.

Тяжело вздохнув, Мэдселин пошла за девушкой по узкому коридору. Комната леди де Вайлан оказалась просторной, но очень душной от многочисленных светильников и ярко пылавшего камина. Мэдселин машинально потерла лоб.

— Надеюсь, вы не больны? — раздался недовольный голос.

— Нет, — резко ответила Мэдселин. — Просто мне показалось, что в комнате слишком жарко.

Изабелла с трудом поднялась с кресла и встала ближе к камину. Глаза ее заблестели, словно грубость Мэдселин доставила ей удовольствие.

— А мне холодно.

Мэдселин не спеша рассматривала простоватое лицо женщины. Недавняя бледность сменилась легким румянцем, что, впрочем, не говорило о том, что Изабелла хорошо себя чувствует.

— Вы отдыхали? — наконец спросила Мэдселин.

— Будто я могу отдохнуть со всем этим грохотом и болтовней вокруг меня, — раздраженно ответила де Вайлан.

Разговаривая, она эмоционально жестикулировала, и Мэдселин про себя отметила, что у нее самые красивые руки, которые ей когда-либо доводилось видеть. При каждом их взмахе в камнях дорогих колец и перстней, которыми были унизаны ее длинные изящные пальцы, отражался огонь камина.

— Я бы хотела услышать, что вы мне скажете, леди де Бревиль. — Изабелла также изучала Мэдселин своими карими глазами. — Садитесь и разделите со мной трапезу и вино. Не думаю, чтобы вы пожелали обедать сегодня в общем зале.

Мэдселин слегка наклонила голову в знак согласия.

— Признаюсь, я немного устала.

Они уселись за небольшой столик возле камина, и Изабелла налила по большому бокалу сладкого медового вина. Живительное тепло побежало по жилам Мэдселин.

Только когда Мэдселин принялась за предложенную ей еду, она осознала, насколько была голодна. Изабелла, казалось, не ждала от нее беседы, и Мэдселин решила, что поскольку Иво де Вайлан не отличался многословием, то и его жена была ему под стать.

Наконец Изабелла махнула слугам, чтобы те убрали со стола, после чего налила себе и гостье еще по бокалу сладкого вина.

— Вы — дочь Уильяма де Бревиля и Аделизы де Кьюсни?

Скорее утверждение, чем вопрос! Мэдселин кивнула головой.

— Старшая дочь? — Женщина так внимательно разглядывала Мэдселин, что та почувствовала себя неловко.

— Да. У меня еще три младших брата и две сестры. Отец умер семь лет назад, и поместье перешло к Роберту.

Изабелла медленно качнула головой.

— А он женился на этой паршивке рода Ковинов, не так ли?

Несмотря на свое раздражение — что за допрос ей учинили? — Мэдселин не смогла удержаться от улыбки. Так Алису никто еще не называл! Но как-никак родственница, неудобно сознаваться в отсутствии родственных чувств перед незнакомым человеком!

— Многие считают Алису привлекательной. А, кроме того, она родила моему брату трех здоровых детишек.

Изабелла лишь презрительно хмыкнула в ответ.

— Насколько я слышала, отцовство последнего весьма сомнительно.

Наверное, из-за выпитого крепкого вина щеки Мэдселин запылали.

— Я не потерплю, чтобы кто-то оскорблял мою семью, — пылко воскликнула она и встала. — Мне необходимо отдохнуть, и я с радостью отправлюсь спать.

Изабелла некоторое время проницательно смотрела на нее, и ни одна из них не произнесла ни слова. Наконец хозяйка замка слабо улыбнулась и махнула рукой, выпроваживая слуг.

— Садитесь, Мэдселин. Меня восхищает в людях преданность. — Казалось, что отблеск камина немного смягчил ее черты. — А вы знаете мою семью? — спросила она с любопытством.

— Я встречала вашего отца. Это был жестокий человек. Что же до остальных… — Девушка, как бы не желая говорить об этом, махнула рукой. — Я знаю столько же, сколько другие. Сплетни в наши дни разносятся далеко.

Мэдселин не догадывалась, в какую сторону пойдет разговор, и предпочла отхлебнуть еще медового вина. Ей не нравился его приторный до тошноты вкус, но все-таки оно успокаивало.

— А мы знали, что вы приезжаете, — сообщила Изабелла, поглаживая свой раздутый живот.

— Как это? — удивленно посмотрела на нее Мэдселин.

— Нам необходимо знать, что происходит вокруг, — пожала плечами ее собеседница, — иначе нас застанут врасплох. Опасности подстерегают повсюду.

— Тогда почему не уезжаете?

— Муж не хочет, — просто ответила де Вайлан. — И по правде говоря, — добавила она, немного помолчав, — я тоже люблю эти края.

— Но здесь холодно и сыро и полно крестьян-варваров.

Поднявшись и придвинув стул поближе к огню, Изабелла рассмеялась.

— Да, но к этому привыкаешь. А теперь, — более резким тоном проговорила она, — я желаю знать, для чего вы здесь.

— Странно, что вы об этом спрашиваете, — осторожно ответила Мэдселин.

Изабелла проигнорировала ее замешательство.

— Я предпочитаю услышать правду от вас самой.

Несмотря на некоторую грубоватость Изабеллы де Вайлан, в этой женщине было что-то располагающее, отчего Мэдселин чувствовала, что ей можно доверять. Она торопливо рассказала свою историю.

Изабелла несколько минут не сводила глаз с огня, погрузившись в размышления.

— Я слышала, вы были обручены. И что случилось?

Мэдселин напряглась.

— Он умер через несколько часов после свадьбы.

— Умер?

— Вернее, был убит.

Изабелла потерла поясницу.

— Не повезло. Кто его убил?

Мэдселин встала и подошла к камину.

— Наемник-саксонец. — Она вновь ощутила прилив ненависти к этому зверю, сломавшему ее жизнь.

— А вы знаете, из-за чего его убили? — спросила Изабелла, с любопытством глядя на девушку.

Та покачала головой.

— Я пребывала в отчаянии и ни о чем не спрашивала. Позже Роберт рассказал мне то немногое, что знал сам. Похоже, Ги зарезали безо всякой причины. Он был такой благородный и добрый, — добавила она. — Кому понадобилось убивать его в день свадьбы?

— Действительно, кому? А этот Хью? Он хороший, честный человек?

Образ Хью возник перед глазами Мэдселин. «Он красивый и веселый. А вот насчет доброты…»

— Разумеется. — Но в следующее мгновение в памяти возникло странное воспоминание о том, как Хью довольно-таки интимно беседовал с Алисой и при этом смеялся. Оно улетучилось так же быстро, как пришло, но расстроило Мэдселин. — Он всегда очень заботится о благосостоянии нашей семьи.

— Я слышала, что Хью — тщеславный сладкоголосый попугай. А вы не думаете, что он жаждет вашего приданого?

— Вы заходите слишком далеко, леди де Вайлан. — Мэдселин поспешно встала, — Мне надо лечь спать, и я желаю вам доброй ночи.

Изабелла тяжело вздохнула и с трудом поднялась на ноги.

— Как хотите. — По ее безмолвной команде из тени выступила служанка. — Следуйте за Анной. Приятных сновидений, леди де Бревиль.

Мэдселин спала крепким сном, чему, без сомнения, способствовали два бокала медового вина, щедро налитого Изабеллой, но проснулась рано от крика чаек и рокота волн, с шумом бившихся о прибрежные скалы.

Приподнявшись на локте, Мэдселин оглядела комнату, небольшую, но уютную, с каким-то приятным запахом. Каменные стены были задрапированы обоями и шерстяными коврами, прорезь окна закрывали хорошо подогнанные ставни. За каминной решеткой гудел жаркий огонь.

Внезапно распахнулась дверь.

— Вы уже проснулись, миледи? Вообще-то давно пора. — В комнату ворвалась Эмма. Она была явно чем-то раздражена.

— В чем дело, Эмма? — Мэдселин с любопытством наблюдала за ней.

— В этом доме сплошные идиоты, по-человечески говорить не умеют. Там во дворе — громадный саксонец, увалень, проходу мне не дает! Надоел мне до смерти, все мозги запутал… Да, главное: леди де Вайлан настаивает, чтобы вы как можно скорее спустились вниз.

И Эмма так хмуро посмотрела на Мэдселин, что та тотчас же выпрыгнула из кровати.

Изабелла де Вайлан устроилась возле камина с Эдвином Эдвардсоном. Тот сидел, вытянув перед собой длинные ноги, и выглядел весьма непринужденно.

— Идите садитесь с нами, девочка. — Изабелла подозвала ее жестом, который больше напоминал приказ.

Отметив умиротворенное расположение духа Изабеллы, Мэдселин сообразила, что хозяйка уже забыла об их вчерашнем разговоре.

Эдвин столь небрежно кивнул в сторону Мэдселин, что та саркастически усмехнулась: а грозился провести всю ночь в грезах о ее нежных прикосновениях!

— Зачем вы обидели Эдвина, посоветовав ему поупражняться в стрельбе по мишени? — с легкой улыбкой произнесла Изабелла.

— Возможно, я это и говорила, — сразу напряглась Мэдселин. — Но не придавала этому особого значения.

Неожиданно Эдвин наклонился вперед, опершись локтями о бедра. «Решил не обращать внимания на мое присутствие».

— Я собираюсь расставить дозор, как только соберу людей. Возможно, мы что-нибудь разыщем. — Все шутки были отброшены в сторону, и Эдвин говорил совершенно серьезно. — У вас есть какие-нибудь доказательства, что за нападением стоял Орвелл?

Изабелла медленно покачала головой.

— Кажется, Гирт опознал одного из мертвецов неподалеку от крепости Орвелла, но более ничего. Он очень осторожен.

Эдвин взял со стола чашу с элем и сделал большой глоток.

— Сомневаюсь, чтобы скотты выступили раньше весны. Время на нашей стороне, но бдительность терять нельзя. Если в дело вовлечен Орвелл, он постарается избавить себя от любых хлопот.

— Видимо, что-то не так, иначе он не стал бы вчера нападать на вас. — Громкий голос Изабеллы зазвучал глуше. — Я готова поклясться, что все слуги мне преданы, но, конечно, не исключена возможность, что кого-то смогли соблазнить щедрыми посулами. Эдвин осушил чашу с элем и аккуратно поставил ее на стол. Потом повернулся к Мэдселин.

— Не уходите далеко от крепости. Вы видели, на что они способны.

— Значит, мне запрещается покидать крепость? — ровным голосом спросила Мэдселин. — А я надеялась сходить к берегу.

Эдвин встал и набросил на плечи коричневый плащ.

— Завтра я свожу вас туда. — Не сказав больше ни слова, англичанин удалился.

Мэдселин обиженно поджала губы. «Вне всякого сомнения, осторожность — вещь хорошая, но его слова прозвучали почти пренебрежительно».

Изабелла со сверкающими глазами наблюдала за ними.

— Не противоречьте ему, Мэдселин. Его гордость уязвлена, он считает себя виноватым в гибели одного из своих воинов. Эдвин всегда очень тяжело переживает подобные вещи.

Мэдселин чуть не подавилась овсяным печеньем.

— Он же англичанин. Откуда у него такое развитое чувство долга?

— Эдвин — весьма многогранный человек. — Изабелла поиграла перстнями. — Его раздирает между ненавистью к нормандцам и чувством долга. Между жаждой мести и собственной нежной натурой.

— Нежной? Но он же обыкновенный мужлан. — Мэдселин хмуро уставилась в чашу с элем. «Неужели мы говорим об одном и том же человеке? Но если он так ненавидит нормандцев, то почему он здесь?»

Изабелла неожиданно схватилась за живот, лицо ее вытянулось. Но прежде, чем Мэдселин успела броситься к ней на помощь, она движением руки остановила ее.

— Все нормально. Просто ребенку не терпится появиться на свет. — Когда спазмы прошли, Изабелла немного расслабилась. — Его родных убила шайка предателей-нормандцев, но, с другой стороны, нормандская семья воспитала его вместе с собственными детьми. И, похоже, он был в той семье счастлив.

— Да, у него безукоризненный французский, но о манерах такого не скажешь.

— Он пытается отомстить убийцам. А где, как не в Нормандии, он мог что-нибудь узнать об этих людях? Уже десять лет он живет здесь. И пусть вас не обманывает его желание казаться простым крестьянином. — Медленно поднявшись, леди Изабелла аккуратно расправила свой плащ. Мэдселин почувствовала, что хозяйка дома не сводит с нее глаз.

— Я никогда не считала, что он простой. Вот мужлан — да! Здесь есть разница, — с чувством заявила Мэдселин.

— Гмм. Лучше быть честным мужланом, чем павлином-предателем, не так ли?

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

Изабелла сурово поглядела на нее, а потом приподняла темную бровь.

— А теперь вам пора выбрать себе место, леди де Бревиль. Пойдемте.

«Наверное, эта женщина имела в виду Хью де Моншалона? — размышляла Мэдселин, глядя в прямую спину Изабеллы. — Да Хью стоит десяти таких, как Эдвин Эдвардсон, и я с гордостью стала бы его женой».

Несколько чумазых детишек бегали по лужицам во дворе, брызгались и хохотали, затем направились к воротам. Унылый часовой выпустил их за внешний частокол, проговорив несколько слов на гортанном языке. Мэдселин вздохнула. «Неужели все здесь говорят на крестьянском наречии?»

В отличие от вчерашнего холодного, дождливого дня стояла хорошая погода: на голубом небе ярко светило солнце, а с моря дул теплый ветер, неся с собой пьянящую смесь запахов, и вскоре настроение Мэдселин поднялось. «Скорее всего, я поторопилась с выводами насчет местной погоды».

Через несколько минут появился Эдвин на великолепном черном рысаке, совершенно не похожем на его прежнюю покорную лошадку.

Однако сам Эдвин был одет по своему обыкновению просто — в старый коричневый плащ и короткие штаны.

И все-таки Мэдселин пришлось признаться самой себе, что и в скромной одежде он выглядел как истинный лорд.

Изабелла де Вайлан медленно проследовала к воротам, к ней присоединились еще несколько человек, захотевших посмотреть, как отправляются дозорные. Среди них оказалась и Джоанна с трехлетним сынишкой на руках. Этот ребенок совсем не походил на темноволосого Филиппа, как узнала Мэдселин, младшего сына Изабеллы. Этот был намного крепче, с густой копной светлых волос.

Едва мальчик увидел Эдвина, как протянул к нему ручонки, и, к изумлению Мэдселин, угрюмый англичанин подхватил ребенка у Джоанны и несколько раз подбросил в воздух.

Мэдселин зачарованно смотрела, как Эдвин играл с ребенком, и оба весело смеялись. Несомненно, между ними существовала какая-то духовная связь. «Они явно похожи друг на друга».

Эдвин передал ребенка Джоанне, и Мэдселин заметила, каким взглядом они обменялись. «Неужели они любовники? Судя по тому, как он ей улыбнулся, вероятность этого велика. Это может быть его ребенок».

Мэдселин понятия не имела, почему ее взволновали подобные мысли, однако это было именно так. Она ведь не выказала никакого особенного интереса к Джоанне, когда они вместе с ней ухаживали за раненым. И тут, словно почувствовав на себе ее взгляд, Эдвин обернулся. Несколько мгновений они не сводили друг с друга глаз. Но вскоре его отвлекла леди де Вайлан, отдававшая ему последние распоряжения.

Какое-то движение справа заставило Мэдселин посмотреть в том направлении, и она заметила, что ее пристально разглядывает незнакомый мужчина, праздно слонявшийся вдоль частокола. Выше Эдвина почти на целую голову, он был необычайно крепкого телосложения. Его редеющие светло-серые волосы рассыпались у него по плечам.

Фыркнув и отвернувшись, гигант зашагал через весь двор к дозорным. «Кто бы он ни был, похоже, он считает меня какой-то ущербной», — подумала Мэдселин.

Глава пятая

Когда дозорные уехали, Изабелла медленно провела Мэдселин по селению, расположенному возле замка. Изабелла чрезвычайно гордилась тем, что его жители казались веселыми и относительно сытыми. И, вне всякого сомнения, они выглядели счастливее крестьян, живших во владении де Бревилей в Нормандии.

Когда Изабелла пожаловалась на усталость и возвратилась в крепость отдохнуть, Мэдселин решила, что пора ей очистить свою душу от недавних грехов. Тяжелые дубовые двери церкви с громким скрипом растворились, и Мэдселин боязливо заглянула внутрь. Никого! Разумеется, в такой час все крестьяне трудятся. Мэдселин с опаской вошла.

Почти тут же, едва она успела перекреститься, Мэдселин почувствовала, что в церкви еще кто-то есть. Она быстро обернулась и оказалась лицом к лицу с невысокого роста человеком с темными волосами и блестящими зелеными глазами. Он был немолод, вокруг рта его пролегли глубокие борозды. Священник — об этом свидетельствовала его тяжелая коричневая шерстяная ряса — с любопытством рассматривал Мэдселин.

— Прошу прощения, святой отец! — воскликнула девушка. — Я не знала, что вы здесь!

— Я — отец Падрэг, — произнес старик со странным, незнакомым Мэдселин акцентом, и его суровые черты согрелись доброй улыбкой. — Я здесь уже десять лет, но по-прежнему считаюсь вновь прибывшим. Если вам понадобится какой-нибудь совет — практический или духовный, — я в вашем распоряжении.

— Так вы не здешний? — нахмурилась Мэдселин.

— Я из Ирландии, — тяжело вздохнув, ответил он. — Это там, за морем.

Мэдселин имела весьма смутное представление, где может быть эта страна, ведь, в сущности, она ничего о ней не знала.

— А вы не хотите вернуться домой? Ей понравилась добрая улыбка этого человека и его честное лицо. Он весьма отличался от большинства священников, с которыми ей приходилось прежде иметь дело.

Святой отец засмеялся так, словно она сказала что-то смешное.

— А кто тогда будет пасти эти заблудшие души? С леди де Вайлан случился бы удар, заяви я о своем отъезде, а эта женщина всегда точно знает, о чем другой человек думает. Есть у нее такой недобрый дар. — Произнеся последние слова, он мрачно покачал головой. Но его голос был скорее печальным, нежели обиженным.

— Значит, они не веруют? — спросила она. Ее страх перед этими людьми начинал приобретать реальное воплощение.

Что-то в тоне ее голоса заставило доброго священника немного помолчать. Он шумно втянул носом воздух.

— Я счел бы за честь, если бы вы немного прошлись со мной. Я уже давно не видел такой прелестной молоденькой девушки, которая нуждается в небольшом совете.

Это не было ответом на ее вопрос, однако Мэдселин хватило проницательности понять, что отец Падрэг не так прост, как ей показалось вначале.

Они бродили по селению, и отец Падрэг кратко рассказывал ей историю каждой семьи. Большинство крестьян происходили из англов, они обратились в христианство за много лет до прихода древних скандинавов.

— Выходит, это христианская деревушка, — заключила Мэдселин, отбрасывая несколько прядей волос со лба.

Отец Падрэг тоже пригладил волосы и грустно улыбнулся.

— Да, — наконец ответил он. — Но вам не следует забывать, леди де Бревиль, что в таких удаленных деревушках старые привычки умирают с трудом.

— Вы хотите сказать, что они по-прежнему поклоняются своим старым богам? — широко раскрыла глаза Мэдселин. Она слышана немало историй про язычников и их ужасные жертвоприношения. Да и какой нормандец об этом не слышал!

Священник добродушно рассмеялся.

— Нет. Но им нравится время от времени вытаскивать на свет какие-нибудь свои старые традиции. Ну, они просто так привыкли.

— И вы разрешаете подобное? — Мэдселин с вызовом поглядела на него.

— Иногда лучше оставлять все как есть, — осторожно объяснил святой отец. — Эти люди исполняют свой долг по отношению ко мне, а их другие… занятия достаточно безвредны. — Он улыбнулся, глядя на нее добрыми честными глазами.

— А что это за… занятия, в которых они участвуют? — спросила Мэдселин.

Отец Падрэг положил руки ей на плечи и повернул в сторону внутреннего дворика.

— Ничего ужасного, — улыбнувшись, заверил он ее. — Они празднуют смену сезонов, при этом танцуют и поют. А в День поминовения усопших облачаются в маски и фантастические костюмы. Это забавно.

Они дошли до ворот и остановились.

— А леди де Вайлан позволяет им это?

— Леди де Вайлан — весьма проницательная женщина и понимает натуру этих людей. Сама она набожная и всегда показывает блестящий пример жителям деревни, однако сознает, что было бы недальновидно не разрешать им отправление столь невинных обрядов. — Он произнес эти слова со всей серьезностью, словно пытаясь убедить Мэдселин не вмешиваться в жизнь крестьян. — Пойдемте, я расскажу вам одну из местных легенд.

Они завершили прогулку на крепостной стене. Сильный ветер едва не сдул Мэдселин, и у нее даже перехватило дыхание. Она плотнее укуталась плащом и посмотрела на залив. Тяжелые серые волны разбивались о прибрежные скалы. Несколько рыбачьих шлюпок покачивались возле пустынного берега, огибавшего крепость широкой полосой песка.

— Если вы посмотрите туда, — отец Падрэг показал в глубь острова, где темнел лес, — то увидите озеро.

Мэдселин слегка прикрыла ладонью глаза — утреннее солнце ослепляло ее. Примерно в миле от крепости, на опушке леса, она увидела блеск воды.

— Вижу, — кивнула она, стараясь перекричать ветер.

— Его называют Лин Ду. Черное озеро.

Мэдселин повернулась к священнику, придерживая волосы, чтобы те не закрывали ей лицо.

— Но оно не кажется черным.

— Вы правы. Такое название оно заслужило из-за своенравного характера.

— А что у него за характер? — содрогнулась Мэдселин отнюдь не из-за свежего прохладного утра.

— На это может ответить только Господь, миледи. — Он потер свой чисто выбритый подбородок. — Люди говорят, что озеро мстит грешникам.

Мэдселин скептически уставилась на озеро.

— А как оно это делает? — Она даже не потрудилась скрыть сомнение в своем голосе.

— Давным-давно некий великан родом из датчан привел сюда отряд разбойников и убил нескольких жителей деревни. А потом утонул в этом озере. — Хотя священник рассказывал все это совершенно бесстрастно, Мэдселин была готова поклясться, что сам он верит каждому своему слову.

— Если это и правда, — медленно произнесла она, — то вполне возможно, что речь идет о простом совпадении. Многие тонут, потому что далеко не все умеют хорошо плавать.

Священник добродушно улыбнулся.

— Возможно… — он немного замялся, — однако деревенские жители верят в силу озера.

— Сомневаюсь, что я пробуду здесь достаточно долго, чтобы разобраться в этом деле, — вздохнула Мэдселин.

Глядя мимо нее, отец Падрэг протянул руку в сторону.

— Подобные вещи не всегда так просты, как вы думаете, дитя мое… Однако мне пора идти к леди де Вайлан. Она обвинит меня в том, что я сбиваю вас с пути Господнего, если я стану дольше задерживать вас. — Он засмеялся каким-то внутренним смехом, явно развеселившись от своих последних слов.

Мэдселин не могла понять, почему так получилось, но перед ее глазами внезапно возникло суровое, неулыбчивое лицо Эдвина. Может быть, годы, проведенные в мыслях об отмщении, наложили отпечаток и на этого доброго человека? Ее немного разозлило, что краткое упоминание Изабеллы о прежней жизни Эдвина вообще как-то задело ее. И она решительно выбросила из головы все мысли об этом англичанине.

— Ребенок, конечно, еще мал, но он не идиот, и я не желаю, чтобы ты с ним так сюсюкала. — Изабелла свирепо посмотрела на девушку, попытавшуюся развлечь Филиппа.

— Рад слышать ваш бодрый голос, миледи, — с этими словами отец Падрэг подошел к камину, чтобы согреть руки.

— В тот день, когда я перестану кричать, Бог и примет мою душу, — невесело рассмеялась леди де Вайлан. — Ну вот. — Она пронзила их обоих немигающим взглядом. — Я так понимаю, добрый отец Падрэг постарался объяснить вам нашу жизнь?

— Мне было очень интересно, — тихо ответила Мэдселин. — Надеюсь, мне удастся в скором времени посмотреть и другие ваши земли.

— Глядя на вас, можно подумать, что вам их уже показали.

До Мэдселин вдруг дошло, что у нее, вероятно, растрепаны волосы, и она попыталась привести свои буйные пряди хоть в какое-то подобие порядка, однако Изабелла резким движением руки остановила ее бесплодные попытки.

— Бросьте. На мой взгляд, слегка взъерошенные волосы вам идут. Бланш! Подай бутыль с вином и чаши.

Мэдселин заметила мрачное выражение на лице Бланш, когда та направилась к двери.

— Похоже, Бланш не ладит с Джоанной. Они не слишком близки друг к другу?

При упоминании о Джоанне лицо Изабеллы немного смягчилось.

— Они были близки, но, с тех пор как у Джоанны появился ребенок, Бланш почувствовала, что ею… пренебрегают. — Хозяйка дома расстроено вздохнула. — Немного послушать нравоучений от церкви ей не помешало бы.

Отец Падрэг вкрадчиво улыбнулся, проигнорировав удивленно поднятую бровь Изабеллы.

— У девушки собственная голова на плечах, так же, как у ее матери. Кровь всегда даст о себе знать, леди де Вайлан, вы ведь сами всегда так говорите.

— Да, я бы очень хотела, чтобы ее мать сейчас была здесь. — С этими словами Изабелла крепко ударила по столу.

— А где она? — отважилась спросить Мэдселин.

— Умерла, — услышала она решительный ответ. — Десять лет назад. Во время родов, — потише добавила Изабелла и вся как-то ссутулилась. — Она приехала со мной из Нормандии, когда я выходила замуж. Как я ее отговаривала выходить замуж за этого образину!.. Хватило бы мне тогда упорства настоять на своем — до сих пор была бы с нами.

Священник наклонил голову и медленно покачал ею.

— Вы ничего не могли сделать, Изабелла, и сами это понимаете. Мари и Ульф любили друг друга. — Он с нежностью посмотрел на женщину. Потом протянул руку и сочувствующе сжал ей плечо. — А Ульф сделал для девочек все, что смог.

— А кто это — Ульф? — смущенно выдохнула Мэдселин.

— Деревенский староста. Громадный верзила, бык, у которого больше мускулов, чем мозгов.

По столь лестному описанию Мэдселин сразу догадалась, что речь идет о том самом увальне, что обидел Эмму.

— Вы только прислушайтесь к своим словам, миледи! Я уверен, что леди де Бревиль подумает, что вы друг у друга — как кость в горле.

— Когда мне понадобится ваш совет, — фыркнула Изабелла, — я к вам обращусь. Ну а теперь отправляйтесь, по своим делам, а я поговорю с Мэдселин.

Тем временем вернулась Бланш и принесла вино. Разлив его обеим женщинам в чаши, она порывисто удалилась. Мэдселин внезапно заметила, что Изабелла тяжело дышит.

— Когда у вас срок, миледи? — Она всматривалась в изнуренное лицо беременной и белые морщинки вокруг губ.

— В День поминовения всех усопших или около того. — Изабелла медленно выдохнула. Она немного помялась, а потом добавила: — И надеюсь, на сей раз будет девочка.

— Ваш муж говорил мне, что у вас девять мальчиков.

— Здесь только Шарль, Бенедикт и Филипп. Уильям в прошлом году уехал в Нормандию, стал пажом, как и остальные. Алену почти восемнадцать, он надеется сделаться рыцарем. — Голос ее заметно смягчился, и Мэдселин предположила, что Изабелла вовсе не была столь суровой с сыновьями, как старалась это показать. — Он приедет ближе к Рождеству.

За беседой прошло несколько часов.

И тут звук рога нарушил покой крепости. Одна из занимавшихся шитьем женщин подбежала к окну и выглянула во двор.

— Дозор вернулся, миледи.

— Скажи Эдвину, чтоб поднялся сюда, как только освободится, — распорядилась Изабелла. — И принеси ему эля.

Мэдселин встала, чтобы уйти, у нее не было ни малейшего желания встречаться с ним.

— Останьтесь. Вы должны знать ситуацию, вдруг я заболею или умру.

Мэдселин смущенно опустилась на стул.

— Но я не…

Изабелла быстро прервала ее:

— Ричард не глупец. Если чему-нибудь суждено случиться за время отсутствия Иво, здесь понадобится человек, который сможет содержать дом. А у вас есть опыт.

Логичное рассуждение — не возразишь, но Мэдселин не сдавалась:

— Я думала, что Эдвин…

— Эдвин прекрасно разбирается в искусстве убивать, он мастерски читает следы и стреляет из лука, но почти не умеет вести хозяйство. И никогда не научится держать женщин в узде, слишком мягкий для этого. Так что не будьте смешной!

Эдвин принес с собой свежие ароматы леса. Он приветствовал обеих женщин обычным кивком и с удовольствием принял эль, предложенный ему Мэдселин.

Девушка воспользовалась возможностью получше рассмотреть его. Щеки его пылали, волосы растрепались. На башмаках налипла густая грязь, штаны и плащ выглядели не лучше. «Хью ни за что не появился бы перед дамами в таком ужасающем виде».

Прежде чем заговорить, Эдвин залпом осушил чашу с элем. «Как это похоже на него!» — презрительно подумала Мэдселин.

— Мы с трудом нашли несколько следов. Видимо, ночной дождь все смыл. — Он сбросил плащ и подошел к огню.

«Вид у него усталый», — смягчилась Мэдселин.

— Может, сядете? — предложила она. В конце концов, человек потерял много крови и совсем не отдохнул.

Заботливость Мэдселин, казалось, удивила Эдвина, но он принял ее предложение.

— Благодарю вас, — пробормотал он и с подозрением поглядел на нее.

Выражение его лица рассмешило Мэдселин. «Интересно, что, по его мнению, я собираюсь делать?»

— Орвелл? — Единственным словом Изабелла прервала их безмолвное общение.

Эдвин хмуро потер раненое плечо.

— Думаю, да. Гирт некоторое время следил за поместьем. Его информация может оказаться ценной.

— А кто такой Гирт? — спросила Мэдселин, ей уже приходилось слышать это имя.

— Сын Ульфа, — выпалила Изабелла, словно втолковывая простачку азбучные истины. — К счастью, у него мозгов побольше, чем у отца.

— Он просто более обаятельный, — отозвался Эдвин.

Улыбка осветила его угрюмое лицо, и Мэдселин поняла, почему его так ревнует Бланш. «Несмотря на свои тридцать лет — никаких признаков старения, не то, что у большинства нормандцев!»

— Ну, так что же? Какой план ты предлагаешь? — торопила Изабелла.

Опустившись на стул, Эдвин пожал плечами.

— В настоящий момент — никакого. Он не должен догадаться, что мы его подозреваем. Возможно, это случайная ошибка, тем более что его столько времени никто не проверял.

— А в чем его подозревают? — настойчиво спросила Мэдселин.

Эдвин повернулся к ней. Серые глаза его казались холодными, как море.

— В измене со скоттами. — Он перевел взгляд на огонь. — А также в том, что ему нравится порой устраивать облавы на людей.

Мэдселин содрогнулась и почувствовала, как кровь побежала у нее быстрее по жилам.

— И что, значит, он снова нападет на нас? — Ее прежнее высокомерие уступило место искреннему интересу.

— Нет. Но он может решиться на что-нибудь другое.

— Если явится и примется разнюхивать что к чему, я быстро поставлю его на место, — провозгласила Изабелла, и при этом ее жесткие, словно гранитные, щеки вспыхнули от гнева.

— Лучше не надо, — глубоко вздохнул Эдвин. — Если он думает, что мы ничего не подозреваем, он обязательно захочет привести в исполнение свой план нападения на крепость. Застать нас врасплох.

Изабелла метнула в него презрительный взгляд.

— Он не проедет через ворота моего поместья. — Она неловко заерзала в кресле, однако отмахнулась от озабоченного взгляда Мэдселин.

— Наоборот, пусть войдет, — твердо возразил ей Эдвин. — Нужно узнать его сообщников.

Мэдселин почему-то была уверена, что они оба думают о том рыжебородом великане, которого она видела накануне.

— И что потом?

— А потом забирайте их на растерзание, со всеми потрохами, — усмехнулся Эдвин.

Мэдселин чуть не задохнулась. Этот хмурый англичанин выказывает чувство юмора в самое неподходящее время.

— Нельзя ли посерьезнее? — пробурчала она.

Эдвин представил Мэдселин носящейся в ярости по двору с толстой палкой в руках и не смог удержаться от улыбки. «А у него почти синие глаза», — вдруг подумала Мэдселин.

Легкое посапывание, донесшееся с кресла Изабеллы, привлекло их внимание. Женщина спала и выглядела очень усталой, видимо, ей было совсем не так хорошо, как она все время пыталась показать. Мэдселин накинула на нее толстое шерстяное одеяло и повернулась к Эдвину.

— Я беспокоюсь о ней, — доверительно произнесла она, прикусив нижнюю губу. — Беременность протекает достаточно тяжело. Хотя у меня в этих делах есть некоторый опыт, мне хотелось бы, чтобы к ней как можно быстрее приехала знающая повитуха.

Легкомыслие Эдвина как рукой сняло.

— Я вам пришлю Агнессу. Она старая травница.

Мэдселин ласково улыбнулась.

— Вы очень любезны. Благодарю вас.

Он внимательно посмотрел на нее, впиваясь ей в душу своими серыми глазами.

— Как хорошо, что с ней сейчас другая женщина!

Мэдселин не поняла, должна ли она расценивать эти слова как комплимент. Опустившись на освободившееся кресло, Мэдселин вздохнула и подхватила чье-то шитье. «Да, меня ждет долгая зима!»

Агнесса оказалась беззубой старухой с морщинистым бурым лицом. Не проронив ни слова, она подозрительно оглядела Мэдселин.

Но с леди де Вайлан Агнесса поговорила очень ласково — разумеется, на местном наречии, после чего Изабелла хоть и с неудовольствием, но выпила какое-то отвратительно пахнувшее снадобье и быстро погрузилась в глубокий сон. И поскольку лекарство показалось знакомым Мэдселин еще по родному дому, ее уважение к познаниям старухи в лекарском деле тотчас неимоверно возросло.

Однако старуха, судя по ее настороженным взглядам, явно не испытывала к Мэдселин ответной симпатии.

Когда Изабелла, спустя несколько часов проснулась, вид у нее был гораздо лучше. Нездоровая бледность сменилась свежим румянцем.

— У вас есть платье покрасивее, чем это? — воскликнула она, обращаясь к Мэдселин.

Девушка невольно сжалась под пристальным и презрительным взглядом Изабеллы. Но потом с вызовом разгладила несколько складок.

— Вполне подходящее платье.

— Ну, положим, оно вам совсем не идет. Более яркая расцветка будет лучше.

Мэдселин немного приподняла подбородок.

— Не вижу в этом особого смысла.

— Разве? Что ж, тогда я вам скажу. — Изабелла с трудом села. — Сегодня сюда придут все жители деревни и впервые увидят вас.

— Я не совсем понимаю…

— Они знают, что, если со мной что-нибудь случится, вы будете управлять поместьем до возвращения Иво.

— Тогда им надо принимать меня такой, какая я есть. — Мэдселин проговорила это с большим вызовом, чем сама того ожидала, ей вдруг почудилось, будто ее перенесли и поставили перед очами Алисы.

Однако Изабелла вроде бы все поняла.

— Ну, хорошо. Поступайте, как вам вздумается.

Войдя в огромный зал, Мэдселин почувствовала, что у нее подгибаются ноги. Ее угнетала сама мысль, что собравшиеся крестьяне будут следить за каждым ее движением, она ведь привыкла держаться в тени! То, что предстало перед ее взором, отнюдь не придало ей уверенности.

Изабелла восседала в центре стола в турецких шелках и в серых кроличьих мехах. Мэдселин сразу обрадовалась, что вняла критике Изабеллы и сменила зеленое платье из грубой шерсти на более изящное одеяние из тяжелого розового дамаста. Платье было пусть и не новое, но хорошо сшитое, главное — Мэдселин всегда казалось, что в нем она особенно хорошо выглядит. Розовый цвет освежал ее смуглую кожу и придавал яркости карим глазам. Она с удовольствием заметила молчаливое одобрение Изабеллы.

Слева от Изабеллы сидел деревенский староста, уже известный ей Ульф, по правую руку — Эдвин. К своему большому разочарованию, Мэдселин обнаружила, что ей предназначалось место возле него. Похоже, огорчение было взаимным, поскольку мужчина лишь беглым взглядом отреагировал на ее приход.

Качество пищи оставляло желать лучшего, но все блюда были обильно сдобрены пряностями и благодаря этому вполне съедобны. Вкус густого супа, цыпленка и кролика не отличался особой изысканностью, но Мэдселин вдруг принялась есть с гораздо большим аппетитом, чем обычно. «Местный климат влияет», — подумала она.

Изабелла снизошла до беседы с Ульфом, но говорила в основном она, а Ульф отделывался лишь кивками или что-то бурчал в ответ.

Эдвин не обращал никакого внимания на устремленные на него обожающие взгляды многих из сидевших за столом женщин, которые, казалось, забыли о еде. Было видно, что он с трудом выносит весь этот обед.

— У вас такой вид, словно вас привели на казнь, — светским тоном произнесла Мэдселин.

Эдвин медленно повернул к ней голову, словно сомневался, что эта реплика адресована ему.

— А разве это не так? — мрачно ответил он.

— По крайней мере, не для меня, — пожала плечами Мэдселин.

Это почему-то вызвало у него улыбку.

— Вы уверены?

Она заговорщицки подмигнула и прислушалась к разговорам, доносившимся со всех сторон. Все они показались ей бессмысленными.

— Вполне.

Однако ее самодовольство оказалось преждевременным.

— Ульф считает, что вы не подходите для нашего края и наших людей. Слишком надменны и чересчур худы, чтобы вынашивать детей, — непринужденно произнес Эдвин, разрывая на куски смазанного медом цыпленка.

На миг у Мэдселин перехватило дыхание, но она собралась с духом.

— С какой стати я буду думать о детях, если мне не терпится поскорее удрать отсюда? — Она пронзила его своим самым высокомерным взглядом.

В ответ Эдвин медленно осмотрел девушку с головы до ног, немного задержавшись на груди. Девушка вспыхнула.

— Может, вы слишком старая? — простодушно спросил он, прежде чем отломить кусок хлеба.

Мэдселин сжала губы в тонкую линию и с ненавистью взглянула на соседа.

— Скорее слишком умная, — еле выговорила она сквозь стиснутые зубы.

Эдвин проглотил хлеб, а затем обратился к Ульфу на его родном наречии. Со всех сторон раздался хохот. Мэдселин готова была провалиться сквозь землю от стыда.

— Что вы сказали? — Она с трудом крепилась, чтобы не впасть в ярость.

Эдвин залпом выпил чашу пива, потом вытер рот рукавом.

— Только перевел ему ваши слова.

— А вы не можете разговаривать с ним по-французски? — Она была полностью уничтожена.

— Нет. Он не понимает.

— Пусть учится. — Она раздраженно откинулась на спинку стула и отпила большой глоток вина.

— Здесь не Нормандия, — напомнил ей Эдвин. — И, по правде говоря, Ульфу ни к чему учить французский, так как все, кроме вас, говорят на его родном языке.

Щеки Мэдселин пылали. «Нечего ему бить в одну точку. Я вовсе не так глупа, как он думает».

К счастью, в этот момент в зал вошла Эмма и направилась к столу. Она села напротив Мэдселин с застывшей маской на лице и негнущейся спиной.

— Почему он все время следит за мной? — процедила она сквозь зубы, обращаясь к Мэдселин.

— Кто? — удивилась та, невольно оглядываясь.

— Да этот верзила, саксонский увалень!

— Ульф? Деревенский староста? — Мэдселин украдкой поглядела на него. «Да, верно, его крошечные глазки буквально прикованы к Эмме. Причем смотрит на нее весьма красноречиво».

Эмма гордо выпрямилась и отбросила за спину седые волосы.

— Не важно, староста он или кто там еще, у меня нет желания общаться с подобными типами!

И она принялась накладывать себе еду, делая вид, что не замечает взглядов Ульфа.

Еще около часа слышались музыка и смех, а потом, к великому облегчению Мэдселин, люди стали понемногу расходиться.

Ей задали несколько простых вопросов, которые для нее перевел Эдвин, но большинство гостей предпочитало беседовать с Эдвином. Мэдселин не нравились тайные взгляды, которые он время от времени бросал на нее.

— Не смотрите на меня так, — в конце концов, прошептала она.

— Как — так? — Приподняв брови, он ждал ее разъяснений.

Мэдселин открыла, было, рот, но тут же закрыла его, заметив, что на них смотрит Ульф. Его угрюмое лицо говорило само за себя.

— Так, словно я… полная простофиля. — Она принялась играть кусочком хлеба, лежавшим у нее на подносе, будучи не в силах смотреть на англичанина.

Тот усмехнулся. «Такому суровому человеку не к лицу эта противная привычка все время улыбаться».

— Похоже, вы произвели впечатление, по крайней мере, на леди де Вайлан.

Мэдселин проигнорировала его сомнительное «по крайней мере», однако отдала ему должное — он ловко менял тему разговора, когда это было ему нужно.

— Раньше меня считали трудолюбивой и способной. Моя невестка почти полностью повесила на меня ведение хозяйства.

— А что при этом делает сама невестка? — с неподдельным интересом спросил Эдвин.

Мэдселин поняла, что ей будет очень трудно ответить, не выказав должного почтения жене брата.

— Алиса весьма преуспела в шитье и предпочитает проводить время в таких… требующих усидчивости занятиях. — Получилось не совсем так, как Мэдселин ожидала, — голос ее дрогнул, и она покраснела.

— Для человека, не питающего нежных чувств к Алисе, вы делаете очень много, леди де Бревиль.

— Но не ради Алисы, — тихо сказала Мэдселин. — А для ее детей и моего брата. — Она довольно быстро поняла, что Алиса не намерена утруждать себя ведением хозяйства. А зачем, они и так сытно и вкусно едят, хорошо одеваются, в комнатах чисто и уютно. — Мне это не трудно, — добавила она. — Ведь это мой дом.

Эдвин покачал головой.

— Для того чтобы успешно вести поместье, требуется много усилий, миледи. Я думаю, вы чересчур скромны.

Мэдселин подняла на него глаза, почему-то смутившись. «Да, бывали деньки, когда я уставала так, что едва держалась на ногах, занимаясь домом с раннего утра до поздней ночи, когда падала в кровать без сил. Единственное, что по-настоящему доставляло мне удовольствие, — это время, которое я проводила с детьми. Несколько мимолетных детских поцелуев значат для меня гораздо больше, чем снисходительная улыбка Алисы».

К счастью, Эдвин вроде бы не придал особого значения ее словам. Неловко помолчав, он посмотрел на Эмму, а затем на Ульфа.

— Похоже, ваша горничная завладела вниманием Ульфа.

— Это любовь без взаимности, смею вас уверить, — едко ответила она, бросая угрюмый взгляд в сторону Ульфа.

Англичанин тяжело вздохнул.

— В таком случае ему придется немало постараться, чтобы добиться своего.

— Эмма — преданная и богобоязненная женщина, — возмутилась Мэдселин. — И Ульф для нее — саксонский увалень. Вряд ли у него есть шансы на успех.

— Ульф не понимает слова «нет», — отозвался Эдвин.

— Что ж, если он думает, что Эмма — легкая добыча, то скоро ему придется смириться с тем, что мы, нормандские женщины, — крепкий орешек, не то, что англичанки.

Глава шестая

Мэдселин впервые спустилась к берегу, и единственное, что омрачало ее радость, — это присутствие Эдвина Эдвардсона. Мэдселин была уверена, что он следит за ней из своего укрытия за поросшими травой дюнами, но предпочла не обращать на него внимания.

Внезапно овладевшее ею желание походить по воде пересилило ее природную скромность. Мэдселин присела на засыпанный галькой песок, украдкой скатала свои толстые чулки и сняла туфли. Она бросила быстрый взгляд в сторону англичанина — у того хватило, по крайней мере, великодушия отвести взгляд, пока она подбирала платье.

Песок под ее ногами показался ей одновременно и холодным, и мягким, и колючим. Приподняв юбки, Мэдселин медленно пошла навстречу волнам. Эдвин привел ее в маленькую бухточку, с трех сторон укрытую высокими дюнами.

На несколько кратких мгновений Мэдселин почувствовала себя совершенно счастливой.

Поддавшись искушению, она сунула ногу в серую пену. Вода была холодная, и Мэдселин отскочила, прежде чем нахлынула другая волна. Она вглядывалась в лежавший перед нею залив, но видела лишь серое беспокойное море до самого горизонта. Неужели где-то там таится опасность?

Ковыляя по кромке воды, Мэдселин с трудом осознавала, что она пустилась в свое путешествие всего четыре недели назад.

Присев рядом с Эдвином, расположившимся на поросших травой дюнах, она тщательно расправила плащ. «У меня не слишком много платьев, чтобы я могла позволить себе пятна от грязи и травы».

— Ну? — пробормотал он. — Вы по-прежнему находите этот край ужасным, варварским?

Он сидел, опершись на локти и вытянув ноги. Ветер трепал его длинные пряди волос, и они то и дело падали на лицо, но он, будто ничего не замечая, все смотрел и смотрел на море.

— Нет, — со вздохом призналась она, ожидая услышать в ответ насмешливое хмыканье. Но ничего подобного не последовало. — Здесь очень красиво! И очень… спокойно. — Мэдселин с опаской ждала, как он воспримет ее слова.

— Мне тоже здесь нравится. Я чувствую себя так, будто вновь оказался дома. — Эдвин произнес эти слова тихо, почти нежно.

Мэдселин засомневалась, правильно ли она расслышала его. «Откуда такие глубокие чувства у хладнокровного мрачного англичанина?» И это признание поразило ее.

— А где ваша родина?

Его серьезные, правдивые глаза прищурились, будто он что-то увидел.

— Моя семья родом с юга, из Чешира.

— Вы скучаете по дому? — Мэдселин бессознательно наклонилась немного к Эдвину. Сильный ветер иногда заглушал его слова.

— Да. Временами. Я уехал десять лет назад.

— Почему?

Эдвин глотнул свежего морского воздуха, медленно выдохнул, а потом повернулся к Мэдселин. Они находились совсем близко друг от друга, и она почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

— Захотелось свободы.

— Но если вы были счастливы?.. — Мэдселин нахмурилась. «Для чего же тогда уезжать?»

Эдвин сдержанно улыбнулся и пропустил остроконечные листья травы между пальцами.

— Мне пришлось уехать. Я влюбился в одну женщину, но она лишь недавно вышла замуж, вот я и дал себе обет.

— Какой?

Он повернулся и откинулся на спину. То ли он решил не отвечать, то ли просто обдумывал ответ.

— Вся моя семья и жители ближайшего селения были вырезаны небольшим отрядом нормандских солдат, еще за несколько лет до завоевания нашего края. Двое людей, которые ими командовали, подстрекали солдат к кровопролитию, а потом наслаждались резней. Обычай моего народа требует мстить за убитых. Вот и я дал обет, что буду мстить. — Голос его не выдавал никаких эмоций.

— И вы это сделали? — почти прошептала Мэдселин.

— Не до конца, — лаконично ответил он. — Один из убийц еще жив.

Мэдселин молча переваривала услышанное. «Врагу Эдвина не позавидуешь! У него даже взгляд устрашающий». Она кивнула головой.

— А вы все еще любите ту женщину?

Он отвернулся от слепящих солнечных лучей.

— Она счастлива с мужем, и я рад за нее. «Он не ответил на мой вопрос, так что у меня есть право на любопытство».

Некоторое время они молчали, как два близких товарища, и Мэдселин не хотелось нарушать тишину. Вдруг Эдвин сел и потянулся за бурдюком.

— Не хотите ли выпить немного эля? — Он вручил ей бурдюк, не дожидаясь ответа.

Судя по выражению лица Мэдселин, напиток оказался горьким.

— Какой ужас! — пробормотала она после того, как храбро отхлебнула целый глоток.

Эдвин насмешливо поднял брови и вздохнул.

— Действительно, слегка горчит, но другого здесь нет. Ничего удивительного, что у местных крестьян такой грозный вид.

«Это он пытается шутить». Мэдселин в изумлении уставилась на него, потом улыбнулась.

— А, по-моему, это тайный рецепт леди де Вайлан, благодаря которому ей удается держать вас под контролем.

Он рассмеялся в ответ, и Мэдселин вдруг почувствовала, как у нее быстрее забилось сердце. «Что со мной происходит?»

— Учтите, — нараспев добавила она, — если ко мне подлизаться, я могу сварить неплохой эль. Наши крестьяне отзывались о нем очень хорошо. — «Господи, ну зачем я болтаю лишнее? У меня же нет никакого желания что-нибудь делать для этих людей!»

— А как лучше всего к вам подлизаться? — Он пристально посмотрел на нее.

«Ишь как разволновался, услышав про эль, — тихонько улыбнулась про себя Мэдселин и вздохнула. — В конце концов, все мужчины одинаковые!»

— Время от времени приводить меня сюда на берег, — мгновение спустя провозгласила она. — Разумеется, если не опасно.

Эдвин снова рассмеялся. И, отхлебнув эля, иронически посмотрел на нее.

— Вам легко доставить удовольствие, миледи. Удивительное дело для нормандки.

Услышав, как он назвал ее, Мэдселин слегка покраснела.

— Правда? А вот Алиса, моя невестка, так не считала. — Она перевернулась на живот и стряхнула с плаща песчинки.

— Весьма интересная женщина эта ваша Алиса. — Эдвин закрыл глаза и лег, закинув руки за голову.

— Многие мужчины придерживаются того же мнения, — не задумываясь ответила Мэдселин. — Интереснее некуда!

— Но эль все-таки варить не умеет?

Настала очередь Мэдселин засмеяться.

«Экий практичный человек, только и думает, что о насущных потребностях». И покачала головой.

— К счастью, нет. Мою невестку не обучали таким полезным навыкам, как ведение хозяйства.

— А вас, выходит, обучали, — тихо заметил он.

— Да. Я была обручена с богатым человеком, и, естественно, от меня ждали, что я буду управлять поместьем. — Мэдселин не смогла удержаться от грусти, говоря это.

— Он умер? — по-прежнему с плотно закрытыми глазами спросил Эдвин.

— Да. Его убили.

В наступившей тишине раздавался мерный рокот волн.

— Вы любили его?

Внезапно смутившись оттого, что ей приходится вести столь откровенную беседу с англичанином, Мэдселин поняла, что не сможет ему полностью открыться.

— Это было давно, — оборвала она.

— А что, Алиса одобряет вашего второго жениха?

Странный вопрос! Мэдселин предпочла бы на него не отвечать. И даже неважно почему.

— Нет, не одобряет. Ей хочется, чтобы я вышла замуж за вдовца, который втрое старше меня.

Эдвин сел. Его светлые волосы веером рассыпались по плечам.

— Не могу представить себе, для чего вам понадобился старый вдовец.

— В самом деле, — ответила она, немного задетая его пренебрежительным тоном. — У вас с Алисой, похоже, больше общего, чем я сначала предполагала.

Его смех эхом разнесся по дюнам. И, несмотря на подпорченное его последней репликой настроение, Мэдселин почувствовала, что сама невольно улыбается.

— Вы меня не так поняли, леди де Бревиль. Старику намного приятнее проводить время со спокойной пожилой вдовушкой, которая с радостью посвятит свою жизнь уходу за ним. А вы, честно говоря, не похожи на человека, способного тихо сидеть где-нибудь в уголке.

— Это так, — согласилась она. — Но порой так трудно…

Договорить Мэдселин не успела, Эдвин внезапно накинулся на нее и накрыл своим телом.

— Не двигайтесь, — прошептал он. — И ничего не говорите. Сюда приближаются всадники.

Сердце Мэдселин громко заколотилось. Никогда в жизни она не находилась в такой близости от мужчины. Эдвин был теплый, крепкий, тяжелый, и от него исходил дурманящий запах леса.

— Вы их видите? — взволнованно пробормотала она. Но страха не ощутила, поглощенная собственными нахлынувшими на нее сладкими ощущениями.

— Да, — помолчав, ответил он и, медленно протянув руку, нащупал лук и стрелы. — Если я не ошибаюсь, это люди Орвелла.

Гул низких голосов раздавался довольно близко, однако, о чем говорили люди, Мэдселин разобрать не смогла. Через некоторое время голоса зазвучали тише, потом совсем пропали, и девушка с облегчением вздохнула.

Эдвин по-прежнему не шевелился. Ноги их переплелись, тела нежно соприкасались.

— Они уехали? — прошептала Мэдселин, пытаясь вырваться из плена охвативших ее неведомых прежде чувств.

— Да, — тихо ответил он ей на ухо.

Она медленно повернула голову и заглянула ему в глаза.

— Как бы высоко я ни ценила вашу заботу, было бы лучше, если бы вы отодвинулись.

Его губы были совсем близко от нее, и она не могла отвести от них глаз. Эдвин неторопливо приподнялся. Они встретились взглядом, и Мэдселин почувствовала, что тонет в теплом омуте его глаз. «Как же я раньше этого не видела?»

Собравшись с духом, она криво улыбнулась ему:

— Вы, наверное, думаете о своем эле, англичанин?

Он неохотно отодвинулся от нее.

— Еще немного, и вы начнете понимать нас, варваров.

Мэдселин взяла предложенную Эдвином руку и позволила ему поднять себя на ноги. Они вместе пережили несколько опасных минут и теперь, когда все осталось позади, почувствовали себя на удивление хорошо.

— А вы слышали, о чем они говорили? — Мэдселин отбросила волосы с лица и попыталась привести в порядок растрепавшуюся прическу.

Эдвин покачал головой.

— Только обрывки. Мне было трудно разобрать. Я… отвлекался.

Мэдселин нахмурилась.

— Нашли время! — сурово проговорила она и зашагала в сторону поместья.

— А он красив, не правда ли? — озорно сверкнув глазами, поинтересовалась Изабелла.

Мэдселин некоторое время обдумывала этот неожиданный вопрос.

— Да, кому-то может понравиться.

— Будь я лет на десять моложе и не замужем, — хмыкнула Изабелла, — ни за что не стала бы тратить время на какого-то нормандского павлина.

Мэдселин укоризненно посмотрела на Изабеллу.

— Хью вовсе не павлин. Он красивый и добрый. — И сама почувствовала, что пытается убедить себя в этом.

— Тогда почему до сих пор не женат?

— Потому что есть два старших брата. — Она посмотрела на огонь. «До чего же бестолкова Изабелла!» — Бедный Филипп — ведь у него целых восемь старших братьев.

На это Изабелла просто вздохнула и взмахнула своей красивой рукой.

— Здесь другое дело.

— Не вижу разницы. Кроме того, мой брат дает мне в приданое хорошее поместье.

— В самом деле? — обрадовалась Изабелла. — В таком случае все понятно.

— Что понятно? — Мэдселин обиженно посмотрела на свою старшую по возрасту собеседницу.

— А вам самой нужно это поместье? — Изабелла дерзко посмотрела на нее.

— Меньше всего меня заботит поместье, — вспыхнула Мэдселин. — Мне нужен Хью.

— Почему?

Мэдселин на миг призадумалась: «У него красивое лицо, привлекательные манеры, и он чувствителен. Это так необычно для мужчины». А вслух сказала:

— Он мне нравится. Мы с ним хорошо ладим. — Почему-то ей на память пришли сильные руки и теплое тело другого мужчины. Но она безжалостно оттолкнула от себя видение. — А кстати, если Эдвин Эдвардсон такой ценный человек, почему он тогда не женат?

Изабелла вскинула руки, потом медленно уронила их. «Такая разумная женщина, а ведет себя чересчур театрально», — подумала Мэдселин.

— Ему кажется, будто он до сих пор влюблен в Гислейн де Курси. Сомневаюсь, что это так. Мужчин легко заставить переменить убеждения, когда дело касается любви.

Мэдселин вышла из себя.

— Меня совершенно не интересует этот англичанин, и я собираюсь вернуться в Нормандию и выйти замуж за Хью де Моншалона, — громко проговорила она. — Вы считаете меня бестолковой?

— Нет, — устало ответила Изабелла. — Дело не в этом. Просто нравитесь вы мне оба, и, кажется, подходите друг другу. Как было бы хорошо, если бы вы решили пожениться. Вот и все.

— Но он же английский крестьянин, — возразила Мэдселин. — Что у нас с ним может быть общего? Совершенно ничего.

— Он не крестьянин. Он из благородного английского рода и вряд ли будет долго, бедствовать.

— Вы невозможны! — покачав головой, воскликнула Мэдселин.

Состояние здоровья Изабеллы де Вайлан требовало отдыха, и Мэдселин все больше и больше принимала на себя бразды правления поместьем. Верная своему обещанию, она наварила эля по собственному рецепту, и все мужчины замка и селения с нетерпением ждали дня, когда им доведется попробовать новый напиток. Все, кроме Ульфа.

Похоже, Мэдселин пришлась ему не по нраву, и всякий раз, находясь от него поблизости, девушка старалась не обращать внимания на деревенского старосту. Легко сказать! Куда бы ни направлялась Мэдселин, за ней повсюду следовала по пятам Эмма, а значит, где-то поблизости маячил и Ульф.

— Тупой саксонский увалень, — ворчала себе под нос пожилая служанка, замечая, как он следит за ней похотливыми глазками. Судя по тому, как горячо гигант бормотал проклятия, он не был склонен долго тянуть с таким положением. Когда же Ульф встречался с Мэдселин, он награждал ее обычным угрюмым взглядом.

Но больше всего девушку беспокоило другое: она все чаще и чаще замечала, что покорные на первый взгляд женщины тихонько переговариваются между собой на своем странном наречии. И делали это явно неспроста: ведь даже если бы Мэдселин расслышала, что они говорят, она все равно ничего не поняла бы. Мэдселин злилась и на них, и на себя. В присутствии Изабеллы они никогда не посмели бы так перешептываться!

Мэдселин сердито поджала губы. «Подумать только, ведь я всегда утверждала, что этот жуткий язык не стоит моего внимания! — Ей было стыдно собственной заносчивости. — Раз уж мне суждено пожить здесь некоторое время, придется выучить хотя бы несколько слов», — решила она.

Когда Мэдселин высказала Джоанне свою просьбу, глаза девушки проницательно сверкнули, но она с радостью согласилась ей помочь.

— А с кем именно вы желали бы разговаривать? — как бы невзначай спросила она.

— Да с кем угодно! — выпалила Мэдселин. — А ты его долго учила?

Джоанна пожала плечами.

— Мы с Бланш были совсем маленькими, когда приехали сюда жить. Потом мать вышла замуж за Ульфа, мы стали жить в селении со всеми остальными. Мне кажется, я всегда говорила на этом языке.

— Твоя мать была замужем за Ульфом? — удивленно переспросила Мэдселин.

Джоанна рассмеялась, она явно ожидала такой реакции.

— Он намного нежнее, чем кажется, — поддразнила она свою молодую госпожу. Но улыбка быстро улетучилась, и девушка помрачнела. — Я думаю, он одинок, и от этого у него всегда плохое настроение. Ему не нравится поведение Бланш, но он не знает, как с ней справиться.

Она мельком взглянула Мэдселин в глаза и покраснела.

— Она вовсе не такая уж плохая, миледи, просто она была влюблена в Эдвина.

— Охотно верю, но, наверное, мне все-таки придется обсудить этот вопрос с леди де Вайлан. Поведение Бланш вызывает слишком много нареканий.

Джоанна кивнула головой и пошла прочь из комнаты. Однако, дойдя до двери, она обернулась.

— С Эдвином у нее все уже в прошлом… — нерешительно начала она. — Она хорошо ладит с одним нормандским охранником, который приехал сюда вместе с вами.

Мэдселин склонила голову в раздумье.

— Да, я вижу довольно часто, как она болтает с одним из них. Такой красавец с темными волосами.

Джоанна кивнула.

— Антуан. — Она застенчиво улыбнулась, не зная, как поведет себя Мэдселин. — Я думаю, он на ней женится.

Эдвин отчетливо понимал, что столкнулся с непосильной для него проблемой. Стоило только Бланш оказаться возле него, как она тотчас устремляла на него любящий взгляд. Эдвин старался не показывать виду, что он замечает вечную мольбу в ее голубых глазах, но при первой же возможности норовил улизнуть.

Как-то раз вечером Эдвин попросил Мэдселин поговорить с ним с глазу на глаз. В комнате было тихо и сравнительно прохладно, особенно после шумного и жаркого громадного зала, где проходил ужин. Мэдселин молча ждала, чувствуя, что он пытается подобрать слова.

Эдвин застенчиво улыбнулся.

— Тут проблема… с одной из женщин, — нерешительно начал он. — Похоже, положение становится все хуже и хуже, и я подумал… Может, вы дадите мне какой-нибудь совет… — Щеки Эдвина порозовели от смущения, и он нервно задвигался на стуле. — Это я про Бланш говорю. — В его голосе прозвучала некоторая злость.

— А можно узнать, в чем суть проблемы? — Мэдселин великодушно улыбнулась.

Эдвин поднял голову и отбросил волосы с лица. Он хмурился, и губы его были плотно сжаты.

— Она не оставляет меня в покое, — наконец произнес он.

На миг их взгляды встретились, и Мэдселин с удивлением заметила, что обычно холодное выражение лица Эдвина сменилось гораздо более человеческим. Это была искренняя мольба о помощи, и она не смогла ему отказать.

— А что вы ей сказали?

Он слегка пожат своими широкими плечами.

— Что я не могу жениться на ней и не желаю делать ее своей любовницей. Но она не хочет слышать доводов разума и, кажется, все еще надеется, что я передумаю.

— Бланш — привлекательная женщина, — медленно произнесла Мэдселин. — Многим мужчинам польстило бы ее внимание.

Он покорно кивнул.

— Да, это правда, но я ничего не могу с собой поделать. — Серые глаза Эдвина не отрываясь, смотрели на нее, чуть ли не повелевая ей понять его положение.

— А вы когда-нибудь давали ей повод думать о браке? — спросила она. «У него репутация бабника, и он явно ее заслуживает».

— Нет. Она всегда знала, что я хочу оставаться свободным.

Мэдселин эти слова показались бездушными.

— Разумеется, для вас это очень удобно, — едко ответила она. — Однако мне не кажется, что вы особенно выиграли от такого положения дел. — Мэдселин вспомнила о Джоанне и ее ребенке и еще больше помрачнела.

— Какое положение дел? — удивленно пробормотал он.

У Мэдселин запылали щеки. «Надеюсь, этот негодяй не думает, что я стану обсуждать с ним, как его соблазняла Бланш!» Она зло посмотрела на него.

Эдвин провел рукой по волосам и покачал головой.

— Итак, леди де Бревиль? Раз уж у вас такой обширный опыт в ведении поместья, может, вы мне что-нибудь и посоветуете?

— Да, — отрывисто бросила она. — Мне кажется, у меня есть на примете для нее муж, но мне нужно ваше содействие.

Злость тотчас исчезла из его глаз, и на смену ей пришло любопытство, смешанное с легким изумлением.

— Кто?

— Один из охранников-нормандцев. Антуан. — Мэдселин помолчала, пока он мысленно перебирал мужчин. — Я уже говорила с ним и с леди де Вайлан. Он согласен жениться на Бланш, и леди де Вайлан благословляет этот союз. Джоанна уверяет меня, что, когда придет время, Ульф также не станет чинить препятствий.

Мэдселин надеялась увидеть взрыв изумления и восторга, но ее ожидало разочарование. Глубокая морщина перерезала загорелый лоб Эдвина.

— А в чем заключается мое участие в этом?

Мэдселин стрельнула в него оценивающим взглядом.

— Бланш вбила себе в голову, что вас привлекает мое богатство и знатность. И возможно, — поспешно добавила она, видя, как он помрачнел, — будет неплохой мыслью убедить ее в том, что она права.

— Нет. Я не желаю иметь ничего общего с нормандцами. — Слова его прозвучали окончательно и бесповоротно.

— А я подумала было, что вам нужна помощь, — стальным голосом заметила Мэдселин. — Можете не волноваться, я не приму всерьез ваши ухаживания, если это тревожит вас больше всего.

Эдвин встал и отпихнул ногой несколько небольших половиков. Мэдселин наблюдала за ним: он напомнил ей одного из юных пажей Изабеллы, что вечно разрывался между чувством долга и жаждой приключений.

— Вам придется, конечно, все объяснить Джоанне.

— Джоанне? — Он еще больше сдвинул брови.

— Да. Она должна все знать. — Мэдселин не на шутку возмутилась: ему, похоже, наплевать на обеих женщин! Неужели он и в самом деле такой бессердечный мужлан?

Эдвин почесал затылок, потом повернулся к ней и как-то необычно пристально поглядел на нее.

— Я согласен.

«Для человека, попавшего в подобную передрягу, Эдвин ведет себя неподобающе». Мэдселин встала и только было, собралась сказать ему об этом, как вдруг он грубо прижал ее к груди и поцеловал так крепко, как никто раньше никогда не целовал.

Задохнувшись, Мэдселин оттолкнула Эдвина от себя. Торжествующий взгляд его серых глаз был устремлен не на нее, а куда-то повыше ее плеча.

Мэдселин обернулась. Сзади стояла совершенно белая Бланш и не сводила с них глаз. Мэдселин хотела успокоить ее, но почувствовала на плече мощную длань Эдвина. Этот красноречивый жест не остался не замеченным Бланш.

Стиснув зубы, она следила за загорелыми пальцами Эдвина, который нежно поглаживал плечо Мэдселин. Изобразив на лице презрение, Бланш подобрала юбки и выбежала из комнаты.

Эдвин нежно повернул Мэдселин к себе лицом. Потом молча поправил платок у нее на голове, сбившийся от поцелуя.

— Вероятно, вы правы, — тихо произнес он, осторожно лаская ее пылающее лицо. — Этот план и впрямь самый действенный.

Напоследок он нежно поцеловал ее и как ни в чем не бывало не спеша удалился. Мэдселин откинулась на спинку стула. «Что я наделала?»

Глава седьмая

Изабелла неподвижно лежала на кровати. Судя по затрудненному дыханию, ее что-то сильно беспокоило, несмотря на выпитую большую дозу макового отвара. Сидевшая молча в изголовье Агнесса заботливо протирала бледное лицо Изабеллы влажным платком. Едва только Мэдселин вошла в комнату, как Агнесса поднялась и заковыляла ей навстречу.

Мэдселин встревожилась, заметив, как расстроена обычно невозмутимая Агнесса, и попыталась задать ей несколько вопросов по-английски. С большим трудом с помощью одной из служанок Изабеллы и языка жестов они сумели понять друг друга. Изабелла страдала от боли и слабости, видимо, ребенок лежал неправильно, но собирался появиться на свет раньше срока.

Мэдселин подошла к Изабелле и вытерла пот с лица. Серые круги под глазами беременной превратились в темные пятна, а губы казались такими же бескровными, как и лицо.

Мэдселин вздохнула и посмотрела на Агнессу. «Она сделала все, что могла! Судьба Изабеллы теперь в руках Господа. Сколько женщин проходят через такие муки, чтобы выносить своих младенцев! Вот и жена мельника, которая частенько поколачивала своих шестерых детишек. Разве ей не пришлось испытать подобные страдания на прошлое Рождество?» Мэдселин снова с жалостью посмотрела на распростертое неподвижное тело Изабеллы, а потом перевела взгляд на Агнессу.

— Неужели никто не в силах ей помочь? — тихо проговорила она. Одна из стоявших рядом женщин перевела ее вопрос Агнессе. Та почмокала беззубыми деснами, а потом медленно кивнула головой и надтреснутым голосом проскрежетала несколько слов, не сводя глаз со спящей Изабеллы.

— Она говорит, что есть одна женщина, не из здешних мест. Леди де Вайлан ее недолюбливает, но Агнесса уверена, что только ее умение может спасти леди и ребенка.

— А где живет эта женщина? — быстро спросила Мэдселин. — Вы можете отвести меня к ней?

Переговорив немного со старухой, служанка Изабеллы с мрачным видом повернулась к Мэдселин.

— Эту женщину зовут Бронвен. Она живет к северу отсюда, недалеко от крепости Орвелла.

Агнесса и Мэдселин какой-то миг не сводили друг с друга глаз, а затем вновь посмотрели на Изабеллу.

— Посмотрим, что я смогу сделать.

— Но, миледи… — Служанка Изабеллы схватила Мэдселин за руку. — Вы не можете туда поехать…

Мэдселин рывком высвободила руку.

— Я готова на все, лишь бы спасти две эти жизни. — Бросив последний взгляд на Изабеллу, Мэдселин вышла из комнаты.

Эдвин уехал с дозорными, и его ждали не ранее чем через два дня. Он получил сообщение о какой-то странной возне на севере и отправился туда, чтобы все разузнать на месте. У Мэдселин не было времени отправлять к нему гонца с запиской: дело не терпело отлагательства. На время отсутствия Эдвина руководство крепостью было возложено на двоих: Антуан командовал нормандскими воинами, а Ульф — английскими. Мэдселин прекрасно понимала, что единственным человеком, способным ей помочь, был Ульф.

В церкви царил страшный холод, однако аромат горевших свечей и ладана согревал душу. Отец Падрэг стоял на коленях перед крошечным алтарем, склонив голову в молитве. Почувствовав, что он не один, священник обернулся.

— Доброе утро, леди Мэдселин! Теперь редко можно увидеть такое благочестие!

— Мне жаль вас разочаровывать, святой отец, но я пришла к вам за советом. Леди де Вайлан очень плоха, и Агнесса не надеется, что она выживет. Помочь может некая женщина по имени Бронвен, живущая к северу отсюда.

— Да, я слышал о ней, — неуверенно произнес священник. — Все восхищаются ее мастерством.

Но тут его доброе лицо помрачнело, и Мэдселин на миг заколебалась.

— Но вам она не нравится?

Отец Падрэг глубоко вздохнул и сцепил руки за спиной. Он долго смотрел на Мэдселин, а потом перевел взгляд на деревянный крест.

— Она не верует, — резко сказал он. — Но могу сказать, что страсть к золоту заставит ее отнестись к этому делу со всем вниманием.

От такой оценки Мэдселин широко раскрыла глаза.

— Не верует? — тупо повторила она. — Так вот почему служанка Изабеллы так настроена против нее?

Священник кивнул.

— Да, именно поэтому, не сомневайтесь. Однако милостивый Бог послал эту женщину на землю не случайно, и я не буду стоять на вашем пути, если вы считаете, что она способна спасти леди де Вайлан.

Мэдселин кивнула. «Придется рискнуть».

— Эдвин уехал с дозорными, и мне понадобится сопровождение, чтобы привезти женщину. Кажется, Ульфу я пришлась не по нраву, вот я и пришла к вам просить… помочь мне убедить его.

Священник холодно улыбнулся.

— Вам не надо убеждать его, если речь идет о помощи леди Изабелле. Однако пойдемте. Я объяснюсь за вас.

В воздухе пахло дождем. Старательно обходя лужи, они подошли к дому Ульфа. Самый большой из всех, он горделиво стоял в центре деревни. Тоненький дымок вился из отверстия в соломенной крыше. Стукнув в дверь, отец Падрэг вошел внутрь, в полумрак. Мэдселин с опаской последовала за ним.

Ульф сидел перед ярким огнем очага и сосредоточенно строгал деревянный брусок. Возле его ног в ожидании наконечников и оперения лежала груда обструганных заготовок стрел. Два юных сына Изабеллы, Шарль и Бенедикт, сидели рядышком и с жадным любопытством смотрели на него. Ульф явно был для них героем.

Хозяин дома бросил взгляд на гостей, а потом снова принялся рассматривать палку, что держал в руках. Стены просторной комнаты с красивыми резными стропилами и большим столом украшали зловещего вида копья и обтянутые кожей щиты. Несмотря на тепло, исходившее от очага, Мэдселин невольно содрогнулась.

Между мужчинами завязалась короткая беседа, в течение которой Мэдселин по выражению их лиц пыталась понять, о чем они говорят. Особенно ее раздражало то, что Ульф то и дело бормотал себе что-то в бороду. Голубые глаза Ульфа то останавливались на Мэдселин, то опускались вниз и смотрели на нож. В какой-то момент он медленно покачал головой и со злостью плюнул на тростниковый пол. «Похоже, репутация Бронвен хорошо всем известна».

Наконец после нескольких грубых восклицаний Ульф вытер нож о свои толстые штаны и аккуратно сунул его в ножны, висевшие на поясе. Медленно поднявшись, он повернулся к Мэдселин и, кивнув, пробормотал несколько слов, прозвучавших как согласие.

Мэдселин удалось даже скупо улыбнуться. Она посмотрела на священника.

— Он поможет? — с надеждой спросила она.

— Будем надеяться, да! Нам с ним будет вполне безопасно.

— Нам? — нахмурилась Мэдселин. «При таком положении дел окажется, что больше людей слоняется по округе, чем сидит в крепости».

— Да. Уж не думаете ли вы, что я позволю молодой невинной девушке разъезжать по дорогам нашего края без духовной поддержки? И, кроме того, возможно, понадобится убедить. Бронвен чем-то большим, нежели горсткой золота.

— О, я понимаю. — Она не вполне была уверена, что и вправду все понимает, но мысль о том, что отец Падрэг будет рядом, принесла ей некоторое облегчение. — Очень хорошо. Сколько времени нам понадобится, чтобы выехать?

Через минуту-другую, наспех обсудив вопрос, Ульф заявил, что сможет снарядить своих людей раньше, чем догорит свеча. Мэдселин согласно кивнула и заспешила в крепость.

Они скакали по тропинке вдоль берега, и Мэдселин придерживала рукой капюшон, пытаясь защититься от холодного морского ветра с дождем. Копыта лошадей глубоко увязали в грязи, но путники стоически пробирались все дальше и дальше на север. За дальним лесом возвышались высоченные холмы, горделивые вершины которых постоянно прятались под снеговой шапкой.

Отец Падрэг кивнул в сторону крайнего слева холма, который находился примерно в часе езды от них.

— Деревня, где живет Бронвен, расположена за этим холмом. Будем надеяться, что Господь услышит наши молитвы, и мы ее застанем дома.

Эта мысль не приходила Мэдселин в голову.

— А она старая? — Мэдселин вдруг поняла, что она ничего не знает об этой женщине.

Священник покачал головой.

— Бронвен обожает золото, мужчин и виски. И уже несколько раз покидала деревню — слишком много вокруг соблазнов.

«Ничего удивительного, что Изабелла порицала эту женщину! — подумала. Мэдселин. — Но, как бы там ни было, похоже, эта женщина — наша единственная надежда». Мэдселин поклялась, во что бы то ни стало привезти Бронвен в крепость.

Прямо перед ними на вершине крутого скалистого склона высилась громадная серая крепость. «Наверное, это и есть крепость Орвелла».

Деревня представляла собой разрозненные полуразвалившиеся хибарки, сгрудившиеся вокруг незатейливой церквушки. Когда они добрались до нее, Мэдселин и священник спешились и направились к последней хижине, где, по словам некоего подозрительного старца, обитала Бронвен. Ульф и его люди остались ждать их у церкви в окружении нищенски одетых обитателей деревни, собравшихся поглазеть на нежданных гостей.

Вместо сальных свечей, которыми пользовались большинство крестьян, в хижине Бронвен горели восковые свечи. Несколько шерстяных гобеленов украшали стены, перед камином виднелся красивый резной табурет. На столе стоял кувшин с вином и несколько чаш.

Несмотря на тесноту, хижина была довольно чистой, и в ней приятно сладковато пахло — намного лучше, чем в других подобных местах. Дальний угол жилища занимала простая деревянная койка, но с толстым матрасом и мягкими покрывалами, от которых не отказалась бы и сама Мэдселин. Рядом с койкой стоял красивый деревянный сундук.

— Что вам нужно? — Вопрос прозвучал на нормандском французском с сильным акцентом.

Мэдселин резко обернулась и увидела прямо перед собой в проеме двери высокую изящную женщину с карими глазами и длинными темными волосами. Она подозрительно оглядела Мэдселин и отца Падрэга, а затем неспешно подошла к столу и налила себе чашу вина. Не обращая внимания на оскорбительное поведение хозяйки, Мэдселин заставила себя улыбнуться.

— Мы здесь, чтобы просить вас о помощи. — Она выдержала пристальный взгляд женщины. — Леди де Вайлан нуждается в вашем искусстве, и повитуха Агнесса послала меня умолять вас приехать. Вы — единственный человек, который может спасти ее и младенца.

По-прежнему держа в руках чашу с вином, Бронвен опустилась на табурет и уставилась в огонь.

— А почему я должна помогать? Изабелла де Вайлан никогда не была моей подругой.

Мэдселин вытащила из кармана верхней юбки мешочек с монетами.

— Я заплачу.

Бронвен взглянула на подношение и отбросила свои длинные, не заплетенные в косы волосы через плечо.

— Мне не нужно ваше золото, — скучающе ответила она. — На что его здесь тратить? — Она снова принялась глядеть на огонь, а потом потянулась и распахнула свой плащ. Под ним оказалось красное шерстяное платье, перехваченное на талии золотым поясом. «И в самом деле, она слишком богата для крестьянки».

Мэдселин нахмурилась. Она никак не ожидала такого хода событий.

— А как вас можно убедить поехать в крепость де Вайлан? — в конце концов спросила она. «Злость тут не поможет, надо держать себя в узде».

Хижина наполнилась тихим смехом Бронвен. Она смеялась, словно юная девочка, — несмотря на то, что Бронвен было, наверное, столько же лет, сколько Мэдселин.

— У вас есть для меня богатый красивый мужчина? Который будет только моим? — С ее пухлых губ слетел тихий вздох. Мэдселин поняла, что эта одинокая женщина высказала свое самое заветное желание.

— Если вы спасете леди, то наверняка потом сможете с кем-нибудь подружиться, — осторожно предположила она.

Ее слова были встречены исполненным презрения взглядом.

— А какой мне толк от дружбы? И так нужда стукнет — любой ко мне прибежит!

Отец Падрэг провел своей смуглой рукой по волосам.

— Помоги, женщина!

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Мэдселин показалось, что еще немного, и она уступит, но тут неожиданно распахнулась дверь и в следующее мгновение раздался чей-то громкий голос:

— Что здесь происходит?

Все трое одновременно повернули голову.

— Милорд? — В голосе Бронвен прозвучал отчетливый намек на то, что между ними было нечто большее, чем обычные отношения между крестьянкой и хозяином.

Вошедший мужчина был высокий и очень стройный. Густые каштановые волосы волнами окружали плечи. На висках широкого лба серебрились седые завитки. Мэдселин прикинула, что ему должно быть около сорока лет. Но по фигуре этого никак не скажешь. Похоже, он не так привязан к элю, вину или мясу, как другие мужчины. Добрые серые глаза уставились на них.

— Милорд, — еле выговорил священник после минутного замешательства. Он повернулся к Мэдселин. — Прошу вас познакомиться с гостьей леди де Вайлан. Это леди де Бревиль, она родственница Ричарда Д'Эвейрона, недавно приехала из Нормандии.

Мужчина улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и Мэдселин почувствовала, что невольно любезно отзывается на его улыбку.

— Генри Орвелл, миледи де Бревиль. Для меня огромное удовольствие встретить такую очаровательную гостью в столь… неожиданном месте. — Шагнув вперед, он поднес ее руку к губам и запечатлел на ее пальцах нежный поцелуй.

Замешательство волной затопило Мэдселин. «Так, значит, этот очаровательный красивый мужчина и есть безжалостный Генри Орвелл? Верно, столь учтивый и благородный господин не может быть виновен в тех преступлениях, в которых его обвиняет Эдвин».

— Для меня это честь, милорд. — Она улыбнулась в ответ на его откровенно восхищенный взгляд. — Я надеюсь, вы не сердитесь на то, что мы без приглашения оказались здесь, однако леди де Вайлан срочно требуется помощь Бронвен.

Орвелл неохотно отпустил ее руку и сделал шаг назад. Едва посмотрев в сторону Бронвен, он кивнул головой.

— Она поедет с вами. Возьмите все, что вам нужно, и держите ее у себя, сколько понадобится. Этой ночью я буду молиться за леди де Вайлан.

Не обращая внимания на недовольный вздох Бронвен, он сделал знак Мэдселин, что хотел бы поговорить с ней вдвоем на улице. Отец Падрэг остался внутри, чтобы помочь собраться Бронвен. Мэдселин заметила, что старик украдкой следит за ними. В какой-то миг ей показалось, будто она прочла в его глазах ненависть пополам со страхом.

— Это весьма великодушно с вашей стороны, милорд, — произнесла она, глубоко вдохнув свежий воздух.

— Нет. Мне это доставляет удовольствие, уверяю вас. Не так-то часто выпадает шанс помочь прекрасной молодой девушке. — Он с интересом взирал на нее. — Мы живем слишком уединенно в этом замке. Немногие дамы отваживаются забираться так далеко.

— В любом случае мы останемся вашими должниками. Леди де Вайлан — славная женщина. Не дай Бог, если с ней что-нибудь случится.

— Именно так. — Генри Орвелл снова улыбнулся. — Отец Падрэг сказал, что вы сестра Ричарда Д'Эвейрона. Что привело вас сюда? — Он повернулся к ней и, скрестив руки на груди, внимательно принялся рассматривать ее.

Мэдселин колебалась недолго:

— Я приехала в гости к леди де Вайлан, чтобы помочь ей в такое время.

Генри ничего не сказал, просто улыбнулся и почесал бороду.

— Должно быть, вы не на шутку разозлились, когда узнали, что ваш брат так неожиданно уехал.

— Да, но я была рада помочь. Я привыкла управлять поместьем моего брата в Нормандии. — Мэдселин стряхнула несколько комочков пыли со своего плаща. «Что это со мной? Я слишком разболталась».

— Де Бревиль? Де Бревиль? — пробормотал Генри. — Мне знакомо это имя. Я уверен, что мы с вами раньше встречались.

— О, нет. Я не помню, чтобы мы с вами встречались. Вы ошибаетесь, — поспешно ответила Мэдселин.

Он вдруг застыл и поглядел на нее.

— Вы были обручены с Ги де Шамбертеном? Простите мне этот вопрос, но когда-то мы были с ним так близки…

Мэдселин будто обдало холодным ветром — кровь тотчас отхлынула от щек.

— Да, — пробормотала она почти шепотом. — Его убили в день свадьбы.

— Значит, вы Мэдселин? — Он придвинулся к ней поближе и нежно положил руку ей на ладонь. — Ги так много мне рассказывал о вас.

— А когда вы с ним познакомились? — Мэдселин с удовлетворением отметила, что голос почти не дрожал.

— Во время похода на север Англии. Много ночей подряд мы говорили с ним о будущем.

Мэдселин почувствовала тепло к этому джентльмену, который, похоже, много знал о Ги. Тот редко говорил о днях своей юности, проведенных в Англии. Она тихо вздохнула.

— Я так мало знала его друзей, — призналась она. — Как приятно поговорить с человеком, который хорошо его знал.

— Мне очень жаль, — сказал он, обеспокоено глядя на нее. — Вас, наверно, расстраивает этот разговор.

— Вовсе нет, милорд, — улыбнулась Мэдселин. Теперь она окончательно уверилась, что Эдвин ошибался на его счет. — Мне приятно говорить о нем. Ги не забыт.

Орвелл склонил голову.

— В таком случае приезжайте ко мне в крепость. Разумеется, когда леди де Вайлан поправится.

Тронутая его чувствительностью, Мэдселин склонялась к тому, чтобы принять его приглашение.

— Мне очень жаль, но в ближайшее время это вряд ли получится. Леди де Вайлан настаивает, чтобы мы не покидали крепости. Она опасается нападения шотландцев. Я не приехала бы сюда, если бы не критическое положение.

Он снова сверкнул на нее своими серыми глазами.

— Да, но вы можете не слишком опасаться. — Он помялся немного. — Однако я уверен, что леди де Вайлан совершенно права в своих предположениях. В настоящий момент вовсе не скотты наши главные враги. Боюсь, что опасность таится гораздо ближе к дому.

— О! — Мэдселин искоса поглядела на него. — А кто же наш враг, если не скотты?

Орвелл отвернулся и посмотрел на свою крепость.

— Мне сообщили, что шайка отступников-англов и саксонцев готовится устроить мятеж в этом крае. И хотя все мои попытки узнать правду оказались бесплодными, мне кажется, что предводитель шайки — человек, которого вы, скорее всего, знаете. — Он помолчал, чтобы она вдумалась в смысл его слов. — Пока я ничего не могу доказать, но у меня во многих местах есть уши и глаза.

— А кто этот человек? — Мэдселин почувствовала комок в горле.

— Эдвин Эдвардсон.

— Вы уверены? — Она еле выговорила эти слова.

Он пожал своими широкими плечами.

— Скорее всего, да. Однако он хитрый человек и умеет поворачивать события в свою пользу. И поэтому тем более опасен.

Мэдселин хранила молчание, пытаясь разобраться в услышанном.

— Я искренне желаю вам блага, леди де Бревиль. Только учтите, никому ни слова, иначе он сбежит.

Ошарашенная, Мэдселин смогла лишь кивнуть в ответ. «Неужели мои первоначальные подозрения оказались справедливыми?»

— Когда Бронвен вам будет больше не нужна, отправьте ее назад с воинами и нанесите мне визит. — Серые глаза его смотрели умоляюще.

— Я постараюсь, — Мэдселин через силу улыбнулась. В горле у нее запершило и подкатилась тошнота.

Глава восьмая

Ульф отдал дань уважения Изабелле де Вайлан тем, что поторопился вернуться в крепость до того, как с моря налетели ночные тучи. И не жалел крепких слов, подгоняя своих людей, Мэдселин и священника, словно те норовили ослушаться его приказаний.

Мэдселин удивилась преданности этого человека, она никак не ожидала ничего подобного от саксонского грубияна.

Когда ворота крепости де Вайлан остались позади, все в отряде вздохнули с облегчением. Им навстречу тотчас устремилась толпа людей. Сидевшая на крупе лошади позади Ульфа Бронвен быстро соскочила на землю и стала озираться по сторонам.

Только тут Мэдселин осенило, что Бронвен являлась самым действенным орудием в руках Генри Орвелла, если он и впрямь такое чудовище, каким его рисует Эдвин. Он ведь предложил услуги Бронвен, не колеблясь ни секунды, — значит, либо искренне хотел помочь, либо решил использовать травницу в качестве шпионки.

В течение нескольких часов, проведенных в седле, Мэдселин размышляла над этим вопросом. «Разве мог Ги дружить с предателем? Генри Орвелл показался мне таким милым и порядочным, что и вправду трудно думать о нем плохо. А он назвал Эдвина предателем».

Мэдселин потерла виски: голова у нее разрывалась. Несмотря на свою ненависть к английской расе, она не могла не признать, что слишком много людей, которым она доверяла, высоко ценили Эдвина Эдвардсона. «Надо действовать осторожно».

Бронвен остановилась возле двери Изабеллы, словно страшась войти.

— А что будет со мной, если она умрет? — спросила она, откинув волосы за плечи.

Мэдселин пристально посмотрела на нее.

— Ничего, — в сердцах ответила она и рывком распахнула дверь.

Агнесса подняла голову и приложила палец к губам. Изабелла спала.

В комнате стояла неописуемая жара, и Бронвен небрежно стряхнула с себя свой красивый плащ и бросила его на ковер. А потом приблизилась к кровати.

Она принялась не спеша осматривать Изабеллу, тихонько задавая вопросы на местном наречии. Чаще всего Агнесса в ответ кивала головой. Мэдселин с грустью отметила, что Изабелле не стало лучше.

Наконец Бронвен откинула одеяло и положила свои ловкие смуглые пальцы на вздутый живот Изабеллы. Склонив голову, она несколько минут прислушивалась к движениям младенца. Мэдселин слышала только потрескивание дров в камине да конское ржание на дворе.

Бронвен медленно выпрямилась и нежно провела рукой по телу Изабеллы. С непроницаемым лицом она положила одеяло на место и, не сказав ни слова, медленно подошла к столу, чтобы налить себе бокал вина. Мэдселин и Агнесса обеспокоено наблюдали за ней, негодуя, что она заставляет их так долго ждать.

Вытерев губы рукавом, Бронвен повернулась к ним.

— Я ничего не могу сделать для вашей госпожи. Она не переживет нынешнюю ночь, и никакая сила на свете не сможет ее спасти. — Эти жестокие слова эхом разнеслись по жарко натопленной комнате. Мэдселин, не веря своим ушам, тупо смотрела то на Бронвен, то на Изабеллу.

— Ты лжешь! — наконец воскликнула она. — Наверняка ты что-нибудь можешь сделать.

— Я могу сохранить жизнь ребенку, но это будет зависеть от тебя. — Бронвен повернулась к спящей. — Ваша госпожа почти мертва. Она живет только благодаря исключительной силе воли. Если я сейчас буду действовать, ребенок выживет.

— Что ты будешь делать? — прошептала Мэдселин, чувствуя, как кровь застывает у нее в жилах.

Изабелла пробормотала что-то невразумительное, и все взгляды сразу же устремились к ней. Невозможно было поверить в то, что она умирает.

— Ребенок сам не выйдет, — без обиняков заявила Бронвен. Она присела на край койки и принялась осторожно вытирать исхудалое лицо Изабеллы. — Его надо вырезать — это единственная возможность сохранить ему жизнь.

— Но это значит убить Изабеллу! — Ужас охватил Мэдселин. «Это не может быть правдой!»

— Другого выхода нет, — тихо повторила Бронвен. — Такова ее судьба. Решение должно быть принято в течение часа. Через час оба будут мертвы.

Изабелла подняла веки. Мутные карие глаза повернулись к Бронвен, оценивающе остановились на ней, потом отыскали Мэдселин.

— Спасите ребенка, — слабо прошептала она. — Вы должны спасти ребенка.

Наклонившись ближе к Изабелле, Мэдселин взяла ее холодную ладонь в свою.

— Ты не умрешь, Изабелла. Ты очень сильная.

Изабелла де Вайлан собрала остатки сил и выдавила скупую улыбку.

— Эта женщина права, Мэдселин. Приказываю тебе спасти ребенка. — Потом, обернувшись к Бронвен, она схватила ее за руку. — Я вручаю тебе свою жизнь. Спаси моего ребенка и позаботься о нем как следует.

Какое-то мгновение они смотрели друг другу в глаза, и Мэдселин чувствовала, что они словно находятся в каком-то ином мире. Между этими двумя женщинами происходило нечто такое, что исключало всех остальных. И все же Мэдселин не видела в такой жертве никакого смысла.

Бронвен, однако, все прекрасно понимала.

— Не надо взваливать ответственность на меня, — почти выкрикнула она. — Я не хотела приезжать. — Она собралась, было встать, но Изабелла по-прежнему удерживала ее за руку и даже крепче вцепилась в нее.

— Ты не можешь отказать, — неумолимо ответила она. — А теперь пришлите мне священника.

Пока отец Падрэг уединился с Изабеллой и Агнессой, Мэдселин отвела Бронвен в тихую комнату, чтобы приготовить все необходимое. Несмотря на взбалмошный характер и вроде бы неряшливый вид, Бронвен очень аккуратно и умело обращалась с травами и дозами снадобий. Наконец она вынула небольшой нож из кожаной сумки, висевшей у нее на поясе, и извлекла его из ножен. Клинок сверкнул в неверном свете факелов, и Мэдселин содрогнулась.

— Он должен быть очень острым. — С этими словами Бронвен сунула нож в пламя прикрепленного к стене факела.

— А ты можешь спасти ее от боли? — тихо спросила Мэдселин, заворожено глядя на клинок.

Женщина не сводила глаз с кинжала.

— Да. Я дам ей снадобье, от которого она впадет в глубокий сон до того, как сердце ее перестанет биться. Все произойдет быстро.

Закрыв глаза, Мэдселин попыталась подавить подступавшую тошноту. Когда она снова открыла глаза, то заметила, что Бронвен смотрит на нее.

— А где ты научилась своему мастерству? — спросила Мэдселин.

Слегка пожав плечами, Бронвен улыбнулась и, поднеся раскаленный клинок к глазам, принялась рассматривать его.

— Я десять раз смотрела, как рожала моя мать, насколько я припоминаю. А потом были другие роды, — непринужденно добавила она. — Когда мать умерла, я пошла жить к старой травнице, которая выучилась своему искусству во время своих скитаний. Она брала меня с собой, и я смотрела, что она делает. В конце концов Дюнна состарилась, и люди стали звать меня.

— А что именно имела в виду Изабелла, когда сказала, что ты должна позаботиться о ее ребенке? — В тишине маленькой комнаты вопрос Мэдселин прозвучал неожиданно громко.

С крепко сжатых губ Бронвен слетел легкий вздох огорчения. Она вложила кинжал в ножны.

— В этих местах принято думать, что если ты, спасая младенца, забираешь жизнь матери, то ты после этого будешь связан с этим ребенком. — Взгляды их скрестились над столом. — Пора.

Изабелла де Вайлан встретила смерть мужественно. Когда отец Падрэг свершил обряд причащения, глаза ее сверкнули, и она настояла на том, чтобы самой выпить роковое снадобье.

— Мужайся, Мэдселин, — тихо прошептала она, находясь уже между жизнью и вечным сном. — Верь Эдвину. Поклянись мне в этом.

Оцепенев от стремительно чередующихся событий, Мэдселин смогла лишь кивнуть головой, схватив Изабеллу за руку. Удовлетворившись этим, Изабелла в последний раз закрыла глаза.

Мод де Вайлан тихо появилась на этот свет, в то время как жизненные силы покинули ее мать. Бронвен оторвала крошечное, покрытое кровью тельце девочки от Изабеллы и нежно положила его на неподвижную грудь матери. Девчушка будто поняла, что ее мать ничего не может ей предложить, и замяукала, как новорожденный котенок, в поисках теплых рук, которые могли ей дать живительное тепло.

Поколебавшись, Бронвен подняла ее и заглянула в затуманенные глазки дочери Изабеллы. В этот миг, похоже, весь мир затаил дыхание. Никогда ни одна женщина не забывает эту минуту. Невинность и незащищенность Мод словно окутали одинокое сердце Бронвен, и узы эти связались навек.

— Я буду хранить тебя, дитя, — прошептала Бронвен и нежно поцеловала мягкие темные волосики ребенка.

Мэдселин и Агнесса, раскрыв рот, не веря своим глазам, следили за тем, как эта необузданная Бронвен уселась возле огня, что-то тихонько напевая Мод. Она оставила младенца, только когда нашли кормилицу, ибо грудным молоком Бронвен кормить, естественно, не могла.

Мэдселин даже не пыталась сдержать слезы. «Изабелла ушла из жизни, не ведая, что подарила Иво долгожданную дочь. А теперь она никогда не узнает, как прекрасна ее малютка».

Сердце Мэдселин растаяло, едва она увидела беззащитные глазки Мод де Вайлан и ее темные волосики. Когда она взяла ее на руки в первый раз, у нее защемило сердце от желания держать ее у себя всю ночь. То же самое она чувствовала и по отношению к детям Алисы. С сожалением Мэдселин передала Мод в распахнутые объятия Бронвен.

Бросив последний взгляд на Изабеллу, она подумала о трех мальчиках, которые теперь остались без матери. «Придется утром им об этом сказать».

Убедившись, что Мод уснула, они принялись готовить тело Изабеллы к погребению. Несмотря на перенесенные страдания, лицо Изабеллы было спокойное, умиротворенное, и почему-то Мэдселин нашла в этом утешение.

Когда они закончили, Агнесса не захотела уходить из комнаты. На своем странном языке она заявила, что имеет право оставаться с хозяйкой на ночь. Карие глаза старухи сверкали от непролитых слез, и Мэдселин кивнула, соглашаясь на это.

Она тихо вышла из комнаты и отправилась на поиски Ульфа. Лучше, чем он, никто не скажет мальчикам о том, что их мать умерла. С ним им легче будет выплакаться, чем с незнакомкой.

Эдвин и его дозорные вернулись в затихшую крепость вскоре после рассвета. Гонец от Ульфа быстро добрался до них, но ему, очевидно, пришлось скакать с головокружительной скоростью, чтобы в такой час вернуться назад.

Эдвин обнаружил Мэдселин в зале — бледная, в забрызганном кровью платье, она сидела перед камином. Когда он подошел к ней, Мэдселин попыталась, было подняться, но Эдвин опустил большую сильную ладонь ей на плечо, вынуждая оставаться на месте.

— Ульф все сказал мне, — пробормотал он и, расстегнув плащ, придвинул другой табурет поближе к Мэдселин и резко опустился на него.

Мэдселин заметила, что в волосах его сверкают капельки дождя, и едва удержалась от искушения стряхнуть их. Вместо этого она заняла пальцы своей распустившейся косой.

— Я знаю, что не подчинилась вашему приказанию. — Она быстро взглянула на него, не зная, что у него за настроение. — Но времени у нас не было, и мне пришлось…

Эдвин поднял руку, чтобы остановить неудержимый поток сбивчивых слов.

— Вы сделали то, чего я ждал от вас. Вам ничего не нужно объяснять, — тихо сказал он. Нарочито медленно он положил руку ей на ладонь, словно страшась озадачить ее. — С вами все в порядке?

Мэдселин удивил его вопрос, так же как и умиротворение, которое она ощутила от прикосновения его руки.

— Да. — Она подняла глаза и неожиданно почувствовала себя слабой и беззащитной. Она незаметно подвинулась поближе к нему, а он не отстранился.

— Вы устали и расстроены, — тихо произнес Эдвин. — Хоть раз признайтесь в этом. А теперь идите и отдохните. Это приказ, миледи.

Его лицо было так близко, что Мэдселин видела каждый волосок на его лице. Вдруг, без предупреждения он нежно поцеловал ее в губы, а затем встал, прежде чем она смогла что-то сказать или сделать.

Мэдселин проводила его изумленным взглядом. «Это уже не тот грубиян, который вечно хмурится, глядя на меня, и критикует каждый мой шаг. Хотя, впрочем, Эдвин уже разок поцеловал меня два дня назад. — Мэдселин, насторожившись, обвела взглядом зал. Бланш нигде не было видно. — Поведение этого человека для меня полная загадка».

Мэдселин поднялась и поспешила выйти из комнаты. «Я устала и расстроена, это верно. И, кроме того, приказ есть приказ!»

Изабеллу похоронили на священной земле недалеко от берега. Тяжело пережили эти дни и Мэдселин, и другие жители деревни. Несмотря на прямоту и несдержанность в словах, Изабеллу уважали и любили.

Из своей крепости примчалась Беатриса с небольшим отрядом охраны, вместе с ней приехал Джордан. Ее доброе улыбчивое лицо принесло радость и облегчение Мэдселин: вдвоем легче бороться с печалью.

— Ну же, Мэдселин, — успокаивала подругу Беатриса, сидя с ней у камина, — ты сделала все, что в человеческих силах, чтобы спасти ее. Изабелла не хотела бы, чтобы ты обвиняла себя.

На это Мэдселин лишь мрачно улыбнулась.

— Все это так несправедливо! Изабелла была такая сильная, она родила девять сыновей, и все нормально. И умерла из-за одной-единственной дочурки.

— Ты знаешь, — тихо и доверительно произнесла Беатриса, — Изабелла чувствовала, что не все в порядке. Вот одна из причин, почему ты оказалась здесь.

Мэдселин резко повернулась к ней.

— Ты знала? Почему же мне ничего не сказала?

Помолчав, Беатриса неуверенно произнесла:

— Она этого не хотела, а у меня не было желания нарушать ее волю. А ты бы разве не так поступила?

Мэдселин согласно покачала головой и отбросила несколько выбившихся из косы прядей.

— Но что теперь, Беатриса? Ты слышала что-нибудь о Ричарде?

— Нет, но сэр Альберт отправил к нему гонца, и тот сообщит Иво. — Она весьма красноречиво и тяжело вздохнула. — Ему придется нелегко.

Мысль о предстоящей встрече с Иво де Вайланом повергла Мэдселин в глубочайшее уныние. Он никогда не отличался благовоспитанностью, и Мэдселин очень боялась его гнева после того, как ему сообщат о роли Бронвен в кончине его жены.

— Как хорошо, что Мод сильная и здоровая. По крайней мере, она будет ему утешением.

— Да, — согласилась Беатриса. — Изабелла всегда говорила, что Иво будет счастлив, иметь дочь.

— А ты слышала какие-нибудь новости о том, что творится вокруг? — Мэдселин наклонилась, чтобы поворошить пламя железной кочергой, лежавшей у ее ног, а потом снова откинулась на спинку стула и стала наблюдать, как играет огонь.

— Да. Наши разведчики доложили, что возле пограничных земель совершено немало набегов и грабежей, однако сэр Альберт опасается, что эти нападения могут служить прикрытием. Отвлекая наших солдат, враги приобретают больше шансов на успех. — Беатриса пристально посмотрела в глаза Мэдселин. — А что Эдвин?

Мэдселин пожала плечами.

— Дозорные сообщают странные вещи, однако пока ничего определенного. — Поколебавшись, она повернулась к подруге. — А ты доверяешь ему, не так ли?

Беатриса немного подумала, не выказывая признаков удивления от такого вопроса.

— Да. Я с радостью поручила бы ему заботиться о моем сыне. Ричард всегда говорит, что Эдвину можно больше всех доверять среди его вассалов, и говорит он это совершенно серьезно.

Наступила тишина: Беатриса ждала, что Мэдселин объяснит, почему она задала ей такой вопрос.

— Генри Орвелл думает, что Эдвин собирается устроить беспорядки.

— Орвелл? Ты с ним встречалась?

— Да. Бронвен родом из его края. Именно он приказал ей помочь Изабелле. — Она нахмурилась, глядя на свои пальцы. — Он говорил о Ги. Они вместе воевали в Англии.

Беатриса посмотрела на Мэдселин и поняла, что та в замешательстве. Они еще не были так близки, чтобы она могла требовать от Мэдселин рассказа о том, что произошло, однако Беатриса догадывалась, что случилось нечто такое, что очень сильно подействовало на Мэдселин.

— Генри и впрямь может быть очаровательным, когда хочет этого, — осторожно заметила Беатриса. — А он привел веские причины для таких обвинений?

Мэдселин покачала головой.

— У него пока нет доказательств, однако он считает, что Эдвин — вожак англосаксонских мятежников.

— Понятно. — Это был нарочито осторожный ответ, словно Беатриса ждала, что Мэдселин будет рассказывать дальше. — А сама ты что думаешь?

— Я не знаю, что и думать. Генри Орвелл был другом Ги, а я уверена, что Ги не стал бы дружить с бесчестным человеком.

— Но это было давно, а ведь люди меняются, Мэдселин. — Беатриса лишь произнесла вслух тревоги самой Мэдселин, но именно потому, что эти слова вторили сомнениям Мэдселин, она почувствовала раздражение.

— Ты думаешь, я этого не понимаю? — Резкий вопрос Мэдселин эхом разнесся по комнате. Беатриса не шевельнулась. — Перед смертью Изабелла велела мне доверять Эдвину. Как будто знала, что произошло.

Догадавшись, какие чувства вызвали прилив ярости у Мэдселин, Беатриса взяла ее за руку.

— Ну ладно. Тогда просто доверься суждению Изабеллы и не делай никаких скоропалительных выводов насчет Орвелла. В конце концов, он может быть невиновен. А мятежники и в самом деле могут оказаться куда умнее, чем мы представляем.

Мэдселин посмотрела на маленькую ладонь Беатрисы, лежавшую у нее на руке, и улыбнулась.

— Да. Как хорошо, что ты такая рассудительная, Беатриса.

Беатриса негромко засмеялась.

— А я думала, что рассудительная — ты.

— Я тоже так думала, но теперь мне кажется, что у Эдвина иное мнение. — Веселость Мэдселин сменилась печальным вздохом. — Понятия не имею, почему я вообще спрашиваю о его мотивах, но, думаю, мои чувства к англичанам станут глубже.

Беатриса взяла чашу с вином, сдобренным специями, и задумчиво отпила.

— А ты, по крайней мере, разговариваешь с Эдвином?

— Разговариваю? Да. — Она улыбнулась про себя. — В сущности, наши отношения довольно быстро развиваются. — И Мэдселин подробно объяснила Беатрисе свой план по избавлению Эдвина от Бланш.

— Хочешь, я заберу ее с собой?

Мэдселин покачала головой.

— Тогда она никогда с этим не справится. Нет, мы решились на этот план и надеемся, что Бланш настолько увлечется своим женихом, что у нее не останется времени обращать внимание на Эдвина.

— Что же, ты в этом уверена?

— Вполне, — проговорила Мэдселин, не совсем понимая, почему у нее на сердце стало легче — впервые за прошедшие несколько дней.

Беатриса и ее люди гостили в крепости несколько дней, и она с радостью приняла приглашение Мэдселин остаться на празднования Дня поминовения всех усопших. Несмотря на траур, Мэдселин и Беатриса чувствовали, что это событие слишком значительно, чтобы отменить его. Кроме того, как подчеркнули Беатриса и отец Падрэг, Изабелла всегда наслаждалась этими праздниками и не пожелала бы, чтобы их пропустили.

Все жители деревни и замка с головой ушли в хлопоты по подготовке к празднику. По крайней мере, хотя бы на один день скорбь и печаль ослабили свою жестокую хватку, и Мэдселин ощутила, как она воспрянула духом.

Заметив, как Бронвен спешит к хижине Агнессы, Мэдселин решила, что не будет больше ждать и выведает о Генри Орвелле. Через некоторое время Бронвен вернулась. В руках она крепко держала Мод.

Мэдселин редко видела их обеих после смерти Изабеллы, и ее удивила перемена, происшедшая с Бронвен. Волосы у нее по-прежнему развевались длинными необузданными прядями, но в глазах появилась доброта. Мод сладко посапывала у нее на руках.

— Миледи! — Несмотря ни на что, Бронвен приветствовала Мэдселин со свойственной ей привычной настороженностью и крепче прижала к себе младенца. Будто боялась, что Мэдселин отнимет у нее девочку.

— Бронвен, как ты думаешь, мы можем поговорить где-нибудь с глазу на глаз?

— О чем? — Голос ее звучал подозрительно, однако Мэдселин решила, что у Бронвен есть на это право. Большинство жителей деревни едва замечали ее. И только Агнесса иногда беседовала с ней.

— Пойдем в сад. Там никого нет. — Мэдселин решительно повела ее в расположенный с южной стороны крепости сад, небольшой, но уединенный, там им никто не мог помешать. Под старой яблоней они нашли деревянную скамейку. — Я бы хотела задать тебе несколько вопросов.

Сильный порыв ветра взметнул длинные волосы Бронвен, и они упали ей на лицо. Отбросив пряди, она повернулась к Мэдселин.

— О Генри Орвелле? — Это прозвучало не как вопрос.

— Да.

— Я этого ждала. — Бронвен смотрела в сторону деревьев и на стену крепости. — Я не уверена, что могу ответить на ваши вопросы.

— Об этом мне судить, — с напряжением ответила Мэдселин. Сознавая, что ее слова прозвучали жестче, чем она намеревалась, Мэдселин протянула руку и вложила палец в крохотную ручонку Мод. Повинуясь инстинкту, маленькие пальчики сжали палец железной хваткой. — Что ты можешь мне о нем рассказать?

Темные глаза Бронвен холодно устремились на Мэдселин, а потом она посмотрела на спящего младенца.

— Генри Орвелл — жестокий человек, и вам несдобровать, если вы встанете у него поперек дороги.

Мэдселин нахмурилась, раздраженная ее скрытностью.

— Большинство мужчин точно такие же. Бронвен покачала головой и посмотрела вдаль.

— Он не такой, как большинство. Этот человек — злодей.

Насторожившись оттого, с какой страстностью Бронвен произнесла эти слова, Мэдселин уставилась на сидевшую рядом с ней женщину с ребенком.

— Как это — злодей? — почти шепотом спросила она.

— Орвелл не беспокоится о том, каким путем достигнет цели. Его не волнует смерть людей. А его крестьяне следуют примеру хозяина, ибо запуганы и боятся поступать иначе.

«Трудно поверить, что речь идет об очаровательном человеке, с которым я встречалась несколько дней назад. Скорее, Бронвен лжет из-за какой-то мелочной мести».

— Что он тебе сделал? — спросила Мэдселин, пытаясь разговорить Бронвен.

— Мне? Да ничего. И пальцем не прикоснулся, нужды не было, — едко произнесла Бронвен. — Но одного из моих мужчин отдал на растерзание своим чертовым охотничьим собакам, которых он обожает. Он весьма преуспел в охоте на человека.

Обласканное солнцем смуглое лицо Бронвен побледнело и напряглось.

— В охоте на человека? Что ты хочешь этим сказать? — Мэдселин от волнения почувствовала ком в горле. «Мне нужно узнать правду».

— Овейн был его разведчиком. Никого не боялся. Даже меня, — с горькой улыбкой добавила она. — Как-то раз, когда Орвелл и его люди пьянствовали, им взбрело в голову поохотиться. Однако они решили, что будет интереснее, если их дичью станет человек. — Она холодно посмотрела на Мод. Личико девочки кривилось во сне. — Они потащили со двора деревенского мальчишку, полумертвого от страха. Только Овейн попытался помешать им. — Глаза ее заблестели нежностью, и она принялась гладить лобик Мод. — Однако их было слишком много, и никто из деревенских жителей не осмелился пошевелить хотя бы мизинцем против господина. Даже отец самого Овейна, этот жалкий трус. Орвелл тогда отпустил мальчика и дал Овейну сто шагов форы. Орвелл потом со смехом рассказывал мне, что Овейн почти успел добежать до озера, но собаки все-таки догнали его и разорвали на части. Кабы успел, водяные боги наверняка спасли бы его…

Молчание затянулось. Мэдселин пыталась переварить слова Бронвен. Сомневаться в том, что Бронвен говорит правду, не приходилось, и ее рассказ объяснял власть Орвелла над нею.

— А позже он убил того мальчика, — добавила она, стиснув зубы. — Просто для того, чтобы все знали, что будет с тем, кто попытается возразить ему.

— Мне очень жаль, — прошептала Мэдселин, прекрасно понимая, как неуместны сейчас любые слова. — Я ничего этого не знала. — Она оцепенела. «Наверняка Ги не ведал, что за чудовище этот Генри Орвелл!» — Если ты хочешь остаться здесь, Бронвен, то добро пожаловать.

Улыбка изогнула губы Бронвен.

— У меня нет другого выбора, леди де Бревиль. — Она нежно погладила пальцем черный пушок Мод и окинула взглядом спящую крошку. — Леди де Вайлан перед смертью попросила, чтобы я служила этому ребенку. Я не уеду, но не сомневаюсь, что Генри Орвелл еще скажет свое веское слово по этому поводу. Так просто он не расстается со своей собственностью. Вам лучше быть с ним поосторожней, потому что не всегда все так, как кажется.

Некоторое время они сидели в тишине, прислушиваясь к крикам голодных чаек.

— Наверное, вы ненавидите нормандцев, — наконец произнесла Мэдселин.

Бронвен поднялась и посмотрела на нее сверху вниз.

— Так же, как вы ненавидите нас, миледи. — Не оглядываясь, Бронвен пошла через сад к воротам.

Мэдселин осталась одна, размышляя об этих странных словах. «Ведь я ничего не говорила Бронвен о своей ненависти к англичанам. Вероятно, это заметно по всему, что я говорю или делаю».

Глава девятая

Мэдселин легко нашла Эдвина среди шумной толпы веселившихся на празднике Дня всех святых. Он единственный не надел ни маску, ни костюм. Лениво прикладываясь время от времени к элю, Эдвин сидел в углу пиршественного зала. Иногда улыбался собственным мыслям, особенно когда кто-нибудь из деревенских начинал громко подпевать изрядно нализавшемуся арфисту.

Неподвижность Эдвина посреди этого гама привлекла внимание Мэдселин. Она поняла, что все больше и больше интересуется этим загадочным человеком. Несмотря на свое желание ненавидеть всех англичан, внутреннее чутье подсказывало ей доверять ему, как советовала Изабелла. «Пусть он грубый и угрюмый, но он честный человек».

Впрочем, несмотря на его не совсем привлекательный облик, многие женщины стремились привлечь внимание Эдвина.

«И ко всем, — смущенно отметила Мэдселин, — он относится с презрительным равнодушием, что совершенно не соответствует его репутации дамского угодника». Вдруг из-за нежданно-негаданно налетевшего воспоминания о его поцелуе разгорячилась кровь, и Мэдселин почувствовала, как у нее розовеют щеки.

И еще, как назло, Эдвин чуть ли не каждую минуту бросал взгляды в ее сторону. Чтобы скрыть свое замешательство, она приказала слуге наполнить ее бокал и поспешно принялась исполнять обязанности хозяйки крепости.

Как только закончился пир, гости придвинули к стенам скамьи, чтобы освободить место для танцев.

Раздавались хриплые подбадривающие возгласы, музыканты принялись было играть, но, несмотря на хлопки в ладоши и топанье, никто так и не сдвинулся с места. Мэдселин была в полной растерянности, и тут она ощутила на своем плече чью-то тяжелую руку.

— Я думаю, все ждут, что мы начнем танцевать первыми. — Перед нею, вопросительно подняв брови, стоял Эдвин. — Это так принято, что лорд и леди поместья первыми открывают танцы. Похоже, мы… э… самые подходящие партнеры.

Оглянувшись по сторонам, Мэдселин увидела, что почти все действительно следят за ними. На этот раз уклониться было невозможно. Коротко кивнув головой, Мэдселин грациозно поднялась и вложила пальцы в ладонь Эдвина. Он повел ее в центр зала, и они подождали, пока начнет играть музыка.

При первых же звуках Эдвин пренебрег изящными манерами и, схватив за талию, закружил ее по залу в неистовой джиге. У Мэдселин вскоре перехватило дыхание, в ушах застучала кровь. И она лишь беспомощно вцепилась в его рукав.

— Ради Всевышнего, Эдвин, — прошептала она ему в плечо. — Мы ведь только танцуем, а не удираем, спасая жизнь. Помедленнее, пожалуйста.

И скорее почувствовала, чем увидела, что он улыбнулся ей в ответ.

— Мой танец вам не по вкусу, леди?

— Ничего себе танец! Я бы назвала это изощренной пыткой, — сквозь зубы пробормотала она. — И если ты не замедлишь темп, меня стошнит.

Этим она заслужила очередную усмешку, однако он внял ее словам, и Мэдселин была ему за это признательна. Как только они прошли полный круг по залу, другие пары присоединились к ним, и Мэдселин облегченно вздохнула.

Зная, что Эдвин вскоре проводит ее на место и вернется к своему привычному мрачному состоянию духа, она решила немного расслабиться.

— А вы хорошо приспособились к нашим обычаям, леди де Бревиль. — Он настолько тихо проговорил эти слова, что никто, кроме Мэдселин, их не расслышал, и она слегка вздрогнула от столь неожиданно интимного обращения. — Может, мы вскоре сделаем из вас англичанку?

Резко оттолкнувшись от него, Мэдселин пронзила его надменным взглядом.

— Это совершенно невозможно. Просто я следовала традициям. Кроме того, — добавила она, — я не танцевала уже много лет.

Эдвин окинул ее вспыхнувшее лицо своими серыми глазами и усмехнулся.

— Слишком старая? — догадался он с навевающей тоску точностью.

Мэдселин еще больше покраснела, если это было возможно.

— Алиса считала, что это недостойно для женщины моих лет. Она предпочитала, чтобы я лишь наблюдала за танцами. — Мэдселин затаила дыхание, а Эдвин тем временем притянул ее поближе к себе и снова закружил по залу.

— Она ошибалась, — тихо произнес он, довольно фамильярно сжимая ее талию.

— Ты слишком много выпил, — упрекнула она его шепотом. — Отведи меня на место.

— Значит, вы в основном наблюдали за танцами со стороны. А я-то считал, что в вас больше силы духа. — Эдвин добродушно улыбнулся, но тут же удрученно вздохнул.

— Я этого не говорила. — Мэдселин метнула в него раздосадованный взгляд. «Этот человек очень утомляет!» — Я просто хотела подчеркнуть…

— А вы не танцуете со своим женихом? — перебил ее Эдвин.

— Нет, — призналась Мэдселин. Это было ее больное место, ибо она страстно хотела танцевать на многочисленных приемах, но Хью был равнодушен к танцам. «Но лучше мне не признаваться в этом Эдвину. Ведь Хью придерживается того же мнения, что и Алиса».

— Похоже, они очень подходят друг другу — ваши невестка и жених.

Пропустив мимо ушей это довольно невежливое замечание, Мэдселин тщетно попыталась хоть немного отодвинуться от Эдвина, но тот крепко держал ее.

— Он пока не жених мне, — проворчала она. — Мы еще ждем решения Ричарда.

Волосы Эдвина были аккуратно заплетены в косу, подбородок чисто выбрит, хотя это не входило в его привычки. Исчезли и грязная туника, и его любимые короткие штаны. Вместо них он надел тонкую мягкую тунику синего цвета, отделанную по краям красным с золотом. К тому же с такой нежной улыбкой на лице Эдвин и в самом деле выглядел довольно привлекательным.

Она бессознательно провела пальцами по выпуклым мышцам на его руке. В ответ он погладил ее рукой по бедру. Мэдселин с трудом проглотила ком в горле.

Несмотря на то, что огонь в каминах немного залили водой, в зале стояла невыносимая жара. Слуги открыли ставни, чтобы впустить немного прохладного воздуха, но из-за этого в тех местах, куда долетали порывы ветра, в зале волной вздымался едкий дымок. Мэдселин была рада, что благодаря этому она могла найти оправдание непомерно раскрасневшимся щекам.

— Мне надо сесть, иначе я боюсь, что вам придется нести меня на место, — пробормотала она.

— Не думал, что вы такая слабая, миледи, — поспешно и тревожно ответил он. — Если вы пожелаете, чтобы я отнес вас в спальню, я буду счастлив услужить.

Мэдселин подняла на него глаза, и щеки ее запылали от смущения. «Может, я не так его поняла? Вот негодяй, ничем не выдает, поддразнивает ли он меня или нет. Но я уверена, что у него нечто иное на уме».

— Нет, — поспешно буркнула она. — Просто я хотела сказать, что жара здесь невыносимая. Пожалуйста, не беспокойтесь: все знают, что у меня отменное здоровье.

Он криво улыбнулся и убрал свою дерзкую руку.

— Ваше тело всегда казалось мне здоровым, леди де Бревиль. — Его серые глаза поблескивали, наблюдая за ее замешательством.

— Сейчас не время демонстрировать ваш юмор, Эдвин Эдвардсон, — прошипела она. «Он явно выпил больше, чем я предполагала». Сказав это, она направилась к стульям. За ней по пятам следовал Эдвин.

Чуть ли не бросившись на стул рядом с Беатрисой, Мэдселин получила возможность созерцать праздник с относительно безопасного места. Эдвин невозмутимо стоял неподалеку, словно ничего особенного не произошло, и это страшно раздражало Мэдселин.

— Я вижу, Эмма окончательно подпала под чары Ульфа, — приподняв брови, заметила Беатриса.

Не веря ей, Мэдселин проследила взглядом в направлении, куда указывал осуждающий палец Беатрисы.

— Похоже, ему пришлось влить в нее целый кубок эля, чтобы добиться этого, — с беспокойством произнесла она. — Я уверена, что она пьяна.

Эмма быстро семенила по залу. Щеки у нее разгорелись, глаза сверкали весельем. Ульф заботливо проводил партнершу к ее месту в дальнем углу зала. И тут она поразила всех, плюхнувшись к нему на колени. Ульф сиял от удовольствия: еще бы, такая неожиданная победа!

Мэдселин с открытым ртом смотрела на столь неподобающее поведение своей служанки. Она уже собиралась, было подойти к Эмме, но тут знакомая рука помешала ей.

— Не похоже, что Эмму нужно спасать, — заметил Эдвин.

Оттолкнув его руку, Мэдселин соскочила со стула и повернулась к нему.

— Я ответственна за то, чтобы защищать ее от подобных вещей, — возразила она, хмуро глядя на него. — И, кроме того, я не понимаю, как она умудряется говорить с ним, ведь он ни слова не знает по-французски.

Последнее замечание вызвало у Эдвина улыбку. Он задумчиво посмотрел на нее.

— Эмма намного находчивее, чем вы предполагаете. С каждым днем она все более бегло начинает говорить на нашем варварском языке.

Мэдселин прищурилась в ответ на эту колкость, но сочла нужным признаться себе, что в последнее время она пренебрегала Эммой.

— Если вы так беспокоитесь о ней, я прослежу, пойдет она или нет с Ульфом к Лин Ду, хотя я не могу обещать вам сохранить ее невинность, если она этого сама не пожелает.

Блестящие карие глаза Мэдселин встретились с его серыми глазами. Но Мэдселин не увидела в них и намека на веселье.

— Я думаю, у вас не то положение, чтобы помогать всем и вся. Мне придется пойти самой. И, кроме того, — с усмешкой прибавила она, — мне будет интересно увидеть этот обряд собственными глазами.

Беатриса мгновение-другое не сводила с нее глаз, недоумевающе подняв брови.

— Неужели ты и впрямь собралась туда идти, Мэдселин?

— А почему бы нет? — с любопытством оглянулась на подругу Мэдселин.

— Но… ты ведь не замужем, — тихо ответила Беатриса. — Нехорошо, если кто-то вроде тебя…

— Я старше тебя, — напомнила Мэдселин — и я прекрасно знаю, что происходит в лесу в праздничные дни. Сомневаюсь, что Англия по-другому отмечает свои обряды.

— В таком случае мне придется оберегать вас, леди де Бревиль. — Несмотря на торжественный тон Эдвина, щеки его покрылись подозрительным румянцем, и Мэдселин дала себе обет держаться от него как можно дальше.

Празднество вдруг прервал громкий рев рога. Очень высокий, хорошо сложенный человек, одетый в длинный зеленый плащ и в маске ястреба, запрыгнул на высокий стол и трижды ударил палкой по столу. С кончика палки на присутствующих взирал отвратительный конский череп.

— Пойдемте! — закричал он веселившейся толпе. — Начнем собирать деньги накануне Дня усопших!

Все заворожено смотрели на конский череп, а потом, словно очнувшись, бросились к двери, хватая на ходу горящие факелы и ветви тиса, которыми был украшен зал. Странные маски придавали процессии довольно зловещий вид. Мэдселин никогда не видела ничего подобного. Зачарованная, она поддалась движению толпы и вышла вместе со всеми во двор.

Лин Ду полностью заслужило свою репутацию. Берега его окружали густые заросли камыша, а внутри мрачно плескались темные воды. Холодные порывы ветра с моря насылали на угрюмую поверхность озера мелкую зыбь.

— Это завораживает, не правда ли? — Отец Падрэг тихо подошел к Мэдселин.

Она повернулась к нему. Его зеленые глаза сверкали в отблесках факела.

— Вы совершенно не похожи на знакомых мне священников, святой отец. Большинство лишь мрачно хмурились бы, глядя на такие действа, и молили бы Господа, чтобы он ниспослал на язычников свой гнев и сразил бы их на месте.

— Да, но я ведь не всегда был священником, — признался отец Падрэг.

По другую сторону озера стояли три огромных камня, похожих на те, что она видела раньше в лесу. Палка с конским черепом покоилась на самом большом камне, и Мэдселин решила подойти поближе. На камне были вырезаны те же самые изображения рогатого человека, которые она уже видела раньше.

— Вы чувствуете чудодейственную силу магии, миледи? — Из-за тихого голоса Эдвина, раздавшегося у нее за спиной, Мэдселин вздрогнула и резко отдернула руку.

— Что это вы постоянно подкрадываетесь ко мне сзади? — ядовито ответила она. — А вам не хочется потанцевать с Джоанной?

Хотя она спросила это безо всякой задней мысли, все же ее саму заинтриговало, почему она задала этот вопрос.

— Джоанна уже нашла себе партнера на ночь. — Эдвин повернулся к танцующим и показал на парочку прильнувших друг к другу танцоров.

— А вас это не огорчает? — тихо спросила Мэдселин, удивляясь, почему Эдвин столь бесстрастно говорит об этом. Он и в самом деле казался равнодушным.

— А почему меня это должно огорчать? — Он помрачнел, значит, смутился. — Она танцует с Гиртом.

Они смотрели на танцующую парочку, и Мэдселин узнала партнера Джоанны — это был тот самый высокий мужчина, который повел гуляющих к озеру. Это имя показалось ей знакомым.

— Гирт? — наконец переспросила она.

— Сын Ульфа и… — он многозначительно помолчал, — муж Джоанны.

— Ее муж? Но я думала… — «Но что же я думала? Что Эдвин — любовник Джоанны и отец ее сына». — Я раньше его не видела, — поспешно добавила она. — Где он был?

Эдвин сел у подножия камня, прислонившись к нему. Глядя на озеро, он поднял несколько камешков и швырнул их в воду.

— Он следил за прибрежной полосой. Собирал сведения.

«Да, я припоминаю, как Изабелла и Эдвин как-то раз говорили об этом Гирте».

— Он что-нибудь выяснил? — Мэдселин, чтобы лучше расслышать, опустилась на землю рядом с Эдвином.

Он повернулся к ней и, не отрываясь, стал смотреть ей в лицо. Мэдселин была очень довольна, что ночная тьма почти полностью скрывала ее, иначе он заметил бы, как вспыхнули ее щеки. «Почему он, в самом деле, так на меня действует! Не понимаю».

— Орвелл замыслил вступить в переговоры с кланом, который живет возле границы. Много лет они безуспешно пытались грабить наши земли.

— А почему он должен вступать с ними в переговоры?

— Ради их же людей. Пока король и графы заняты в Нормандии, для Орвелла открыта дорога, и он может спокойно получить то, что ему нужно. В обмен он предложит скоттам землю, золото или даже какую-нибудь богатую наследницу.

Услышав эти последние слова, Мэдселин потуже натянула на себя плащ. «Трудно поверить в то, что Генри Орвелл способен на такое предательство».

— Он подозревает, что вы возглавляете мятежников, — сказала Мэдселин. — Вы об этом знали?

— Да. — Голос его был мрачен. — Но мое сердце англичанина радует то, что вы не поверили этому.

В наступившей затем тишине Мэдселин слышала, как бьется ее сердце.

— Вы поверили ему, — наконец выговорил он.

— Хотела, — призналась Мэдселин, — но не смогла.

— Что ж, думаю, мне, по крайней мере, следует довольствоваться вашей честностью.

— Мне жаль. — Мэдселин снова положила ладонь ему на руку. — Вообще-то я по натуре подозрительный человек. Я нелегко доверяю людям.

Эдвин потер себе лицо рукой, словно устал от разговора.

— И все же однажды вы рисковали жизнью, чтобы спасти мою.

— Я тогда ни о чем не думала и совершенно забыла, что вы англичанин.

Эдвин улыбнулся, затем встал и предложил Мэдселин руку. Поколебавшись, она взяла ее и позволила Эдвину помочь ей подняться.

— Ну, вы насмотрелись? — Он подбородком указал на танцующих.

— Да, но меня все же интересует конский череп.

Эдвин повернулся и поднял палку, подбросив ее в руке.

— Это символ плодородия, который обеспечит на следующий год хороший урожай. — Он аккуратно положил палку на место и снова повернулся к Мэдселин. — Ну, миледи, мне надо отвести вас в крепость, пока вы не пожелали вновь испытать мое умение танцевать.

— Думаю, не пожелаю, — смеясь, ответила она. — Хотя я немного поспешила со своим порицанием сегодня вечером. На самом деле мне… понравилось танцевать с вами. Прошло много времени с тех пор, как я танцевала в последний раз, и, наверное, я просто смущалась. — Нелегко было Мэдселин произнести эти слова, но она чувствовала, что обязана сказать ему об этом.

Оказалось, что ее слова произвели на Эдвина гораздо большее впечатление, чем она ожидала. Она почувствовала, как он устремил на нее взор. Щеки ее неудержимо заливало румянцем от его пристального взгляда. Вокруг них раздавалась древняя барабанная дробь, которая причудливым образом перекликалась с биением ее сердца. Мэдселин даже спрашивала себя, не слышит ли Эдвин, как бьется у нее сердце.

— Может, я был слишком груб? — очень тихо заговорил он. — Я привык к деревенским девушкам и…

— Вовсе нет. Дело не в этом. — Она не могла найти в себе смелость посмотреть на него. — Я думаю, мне, вероятно, это нравилось, а я этого не хотела.

Эдвин поднял ее за подбородок и вынудил посмотреть ему в глаза. Они стояли так близко друг к другу, что Мэдселин чувствовала жар его тела. Странное томление всколыхнуло ее изнутри, и она, не удержавшись, протянула руку и дотронулась до Эдвина. «Наверное, во всем виновата эта колдовская ночь!»

— Нормандка наслаждается объятиями англичанина? — нежно поддразнил он. — Может, нам стоит еще раз проверить, чтобы убедиться, не ошиблись ли вы?

Мэдселин ощутила, как кровь бешено помчалась у нее по жилам, едва только Эдвин снова обнял ее за талию. Не дожидаясь, когда она станет возражать, он крепко прижал ее к себе.

Это был другой поцелуй — нежный и в то же время волнующий кровь, не такой, как раньше. Губы у него были мягкие, сладкие, они хранили вкус эля. Устоять против них было невозможно. Мэдселин внезапно обнаружила, что обнимает Эдвина. Она прильнула к нему всем телом, радуясь запретному вкусу страсти. «Но когда же его мягкий, нежный поцелуй превратился в страстный?»

Мэдселин очутилась в таких неистовых объятиях, что чувство самообладания полностью покинуло ее. Забывшись, Эдвин прижал ее спиной к камню, а сам принялся гладить ее истомленное негой тело. Она же в ответ на это прижималась к нему все крепче и крепче. Эдвин застонал, лаская горячими губами ее нежную кожу пониже уха.

— Пойдем в лес, Мэдселин, — произнес он, начиная поглаживать ее мягкие округлые бедра.

Эти слова взбудоражили ее.

— Нет, — прошептала она, отталкивая его. — Мы не можем. — «Как же я допустила такое?»

— Не можем? — простонал он. — Разве англичанин недостаточно хорош как любовник? — Горечь, прозвучавшая в его вопросе, словно рассекла воздух.

— Нет, — еле дыша, ответила она. — Дело не в этом.

— Тогда в чем же? — Эдвин выпрямился и отступил от нее на шаг.

— Я… я… это неправильно, — наконец выдавила она из себя, наблюдая, как меняется выражение его лица в свете факелов.

На какой-то миг на его лице отразилось смущение, и вдруг он накрыл обеими руками ее щеки.

— Ты невинна? — недоверчиво спросил он.

Мэдселин уязвило такое сомнение в ее добродетели. Она оттолкнула его.

— Разве в это так трудно поверить? — Отбросив волосы с лица, она тщетно попыталась привести себя в порядок, не обращая внимания на многозначительное молчание Эдвина.

— Сколько тебе лет? — наконец спросил он. В голосе его уже не было ни страсти, ни раздражения.

— Двадцать шесть. А что? — Она была смущена, и вопрос ее прозвучал резко.

Эдвин нежно взял ее руки в свои, не обращая внимания на попытки Мэдселин освободиться.

— Ты целуешься как женщина. — Повернув ее руки к себе, он поцеловал каждую ладошку посередине. — Мне трудно поверить, что твой жених не… — Он не закончил фразу.

— Ги — настоящий рыцарь, и он никогда даже не думал о подобном, — надменно произнесла она. «Но он никогда и не целовал меня так, как Эдвин, но лучше я не стану об этом задумываться». — Я уверена, что множество женщин сделали бы все, что он захотел. Но ему не пришло бы в голову опрокидывать свою жену в лесу.

— А-а! — сводящим с ума голосом ответил он и наклонился, чтобы поднять ее упавшую маску. — Значит, вы предпочитаете, чтобы ваш муж опрокидывал в лесу девок, а не вас?

Почему-то Мэдселин не могла представить себе, что она занимается тем же с Ги, не важно, в лесу или на супружеском ложе. Просто ей это казалось недопустимым.

— У нас совершенно неподобающий разговор. Вы отведете меня назад, в крепость?

Это прозвучало больше как команда, а не просьба, однако Эдвин воздержался от дальнейших слов. Он молча передал ей маску и пошел впереди нее к крепости.

Мэдселин посмотрела ему в спину и только потом пошла за ним. Его вопрос, вернее, ее собственная реакция на него слишком взволновала ее. «Всякий раз, когда Эдвин заводит разговор о Ги, я чувствую себя неловко, и это раздражает меня».

Запахнув плотнее плащ, она поспешила вслед за Эдвином.

Глава десятая

Мэдселин поглядела на стоявшую перед ней миску с серой комковатой кашей и тяжело вздохнула. Бросив взгляд на белое, как сыворотка, лицо Эммы, она решительно положила ложку в миску и подошла к горничной. Они собрались позавтракать в комнате Мэдселин, поскольку зал до сих пор отмывали после праздничного пира. Воспользовавшись случаем, Мэдселин как бы ненароком поинтересовалась здоровьем пожилой женщины.

— Меня словно мул лягнул в голову, — мрачно пошутила Эмма и многозначительно приложила свои пухлые пальчики ко рту.

— А ты помнишь, что случилось? — рискнула спросить Мэдселин. Не было и речи о том, что Эмма может помнить или начисто забыла, но Мэдселин лучше было начать допрос с этого.

— Ну, разумеется, я помню, — дерзко ответила Эмма. — Быть под мухой еще не означает потерять разум.

— А что Ульф? — «Раньше или позже ей придется рассказать мне об этом», — подумала Мэдселин.

— Ульф? — Глубокая морщина пролегла по лбу Эммы. — Что вы хотите этим сказать?

— Ну… — нерешительно начала Мэдселин. — Кажется, ты… начала видеть его в ином свете.

— Да-а, — несколько настороженно допустила Эмма. — Это так.

Обеспокоившись довольно нерешительным ответом горничной, Мэдселин продолжала наступать:

— Значит, ты помнишь, как танцевала с ним? А я-то думала, что он просто саксонский верзила, олух?

— Да, мне так раньше казалось, — сварливо подтвердила Эмма.

— А что изменилось? — Вот это новость! В ожидании ответа Мэдселин не сводила с Эммы глаз.

Эмма пожала своими пухлыми округлыми плечами, однако Мэдселин заметила, что глаза у нее светились.

— Это было в ночь, когда умерла леди Изабелла. Вы были с ней, а я внизу, помогала управиться с мальчиками, как вы и просили. Бедняжки понимали, что наверху что-то происходит, но не могли понять, что именно.

При воспоминании о той ночи на лицо Эммы легла тень.

— Это сделал маленький Шарль. — Эмма нервно мяла край своей туники. — Как только в зал пришел Ульф, он бросился к нему и расплакался. Ульф что-то сказал Джоанне и кивнул. — Она всхлипнула, словно эти воспоминания все еще доставляли ей боль. — Ну, потом он сел на стул и поманил Шарля и Бенедикта, чтобы те взобрались ему на колени, так сделал бы отец. Он рассказал им все, этим бедным крошкам, и они просто выплакали себе глазки. Мне никогда не забыть этого зрелища. Огромный мужчина, он не стеснялся плакать перед женщинами. В конце концов, мы тоже разревелись.

Мэдселин представила себе все это, и у нее комок застрял в горле. Она была рада, что именно Ульфа попросила рассказать мальчикам о смерти их матери.

— Джоанна говорит, он одинок. — Мэдселин проследила за реакцией Эммы.

На это женщина лишь улыбнулась доброй таинственной улыбкой.

— Да, но я припоминаю, что прошлой ночью вызвала на его лице небольшую улыбку.

Мэдселин рассмеялась.

— Да, это вполне похоже на правду. Однако он не улыбался, когда вернулся в зал после того, как выводил тебя на прогулку.

— Да. Наверное, он думал о ней, — вздохнула Эмма. Карие глаза ее заблестели от непролитых слез.

— О ней? — Мэдселин ни разу не видела Ульфа с другой женщиной.

— О его второй жене, Мари. Ее нет в живых уже десять лет. Каждый раз в День всех святых он идет к озеру и беседует с ней.

Вот об этой черте Ульфа Мэдселин никогда не догадывалась.

— Я не видела его у озера.

— А вы тоже ходили туда? — потрясенно прошептала Эмма.

— Эдвин Эдвардсон тоже был там. Он предложил мне свою защиту.

Смешок сорвался с плотно сжатых губ Эммы.

— Судя по тому, как этот человек смотрит на вас, я удивляюсь, как вы вообще добрались до дому.

Мэдселин помешали обдумать подходящий ответ: кто-то громко поцарапался в дверь. Это была Джоанна.

— Ульф велел принести вам это, — тихо сказала она Эмме. — Сказал, что это поможет вам поправиться. — Она осторожно поставила кувшинчик с отвратительно пахнувшей жидкостью перед Эммой и подбадривающе кивнула, чтобы та выпила. — Когда тошнит, это очень помогает, — убежденно добавила она.

Мэдселин посмотрела на ее пылающие щеки и радостную улыбку. «Гирт явно оказывает на Джоанну благотворное воздействие». Теперь она поняла, как ошибалась, пытаясь приписать эти признаки благополучия Джоанны заслугам Эдвина.

Эмма без колебаний выпила снадобье. И только несколько часов спустя они смогли продолжить разговор.

Эдвина нигде в крепости не было видно, и Мэдселин вздохнула с облегчением.

Чем больше она думала о том, что случилось, тем в большее замешательство приходила. «Эдвин всегда раздражал меня и был со мной резок. Но теперь его поведение изменилось. Он улыбается, при случае поддразнивает и вообще относится ко мне гораздо нежнее, чем раньше. А что же я сама? Изменилось ли мое отношение к Эдвину? Да, — наконец призналась она. — В моих глазах он больше не простой крестьянин-головорез. Он уважаемый управляющий моего родственника, которому тот доверяет, он уверенно и разумно управляет крепостью. Исполняя свой долг, мужчины всегда ворчат на того, кто требует от них бдительности и дисциплины. Похоже, никого не возмущает, что Эдвин скорее англичанин, чем нормандец».

С первым пением петуха наступил холодный и серый ноябрьский рассвет. День всех святых по традиции считали началом приготовлений к зимним месяцам. Судя по шуму, доносившемуся из амбаров, убой скота был в самом разгаре, и Мэдселин решила, что сейчас ей лучше избежать зловония, страха и вида свежей крови.

Большинство крепостей могли пережить долгие холодные зимние месяцы, забив основную часть своего скота. Ведь его все равно нечем было кормить зимой. И все же Мэдселин не могла отделаться от мысли, что это страшная расточительность. «Говядину можно засолить в бочках, а шкуры превратить в мягкую кожу. И ничего бы не пропало зря». Двор крепости был заполнен женщинами, которые тащили ведра с молоком или корзины с выстиранным бельем, повсюду квохтали куры, среди мусорных куч рыскали собаки. Мэдселин мысленно отметила, что кучи надо будет убрать, иначе они начнут невыносимо смердеть, к тому же она испытывала отвращение к крысам, всегда прибегавшим на зловоние. Крик, донесшийся с дозорной башни, заставил ее остановиться и обернуться.

— Приближаются всадники!

Минуту-другую Мэдселин отчаянно пыталась сообразить, кем могли быть эти всадники, но потом бросила безуспешную борьбу и торопливо пошла в крепость. «Кто бы там ни был, мне надо убедиться, что зал приведен хоть в какой-то порядок и что всех пьяниц, отсыпавшихся после попойки, выставили оттуда вон».

— Генри Орвелл просит разрешения войти, миледи. — Страж стоял навытяжку, пока Мэдселин переваривала это сообщение. Холодная мучительная боль пронзила ей внутренности.

— Сколько с ним людей?

Солдат моргнул, прикидывая в уме число всадников.

— Еще шесть. И все солдаты, миледи. Кивнув, Мэдселин окинула взглядом зал и нашла, что он в достаточно терпимом состоянии. Сама закопченность этого зала каким-то непостижимым образом действовала успокаивающе. Приказав принести эль и вино, она подошла к очагу и вытянула руки над пламенем. Пальцы у нее превратились в ледышки, ей было страшно. «Многое будет зависеть от того, как я справлюсь с этой ситуацией. Похоже, Орвелл столь же опасен, сколь обворожителен, и если он заподозрит, что я догадываюсь о его деятельности, то нанесет опустошающие набеги на земли де Вайлан. Он считает, что я ничего не подозреваю и в то же время буду для него полезной, как и Бронвен». Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Мэдселин вздернула подбородок и принялась думать об Изабелле.

Тяжелая дверь рывком распахнулась, и в зал вошел Генри Орвелл, принося с собой свежесть раннего утра.

— Леди де Бревиль! — Он с улыбкой протянул ей руку и легко коснулся губами ее пальцев. Пока он с непринужденной грацией здоровался с ней, его серые глаза внимательно оглядывали Мэдселин. Удержавшись от желания вырвать у него свою руку, Мэдселин высокомерно кивнула, как обычно делала Алиса, и сложила губы в изысканную улыбку.

— Это поистине приятный сюрприз, милорд.

При этих словах его напряженное, какое-то ястребиное лицо немного расслабилось, и Орвелл расцвел сияющей улыбкой.

— Для меня это огромное удовольствие, леди де Бревиль. — Он принял чашу с вином, а потом снял плащ и швырнул его на стол.

Мэдселин нервозно поглядывала на двух других мужчин, которые расположились по обе стороны двери. Ее же охранники как-то вяло расхаживали по залу, и, похоже, их больше беспокоили гудевшие после попойки головы, нежели возможная опасность со стороны Орвелла.

— Возможно, ваши люди не откажутся от эля?

Орвелл покачал головой.

— Они могут подождать. Это им не повредит. — Он отпил густого вина и неторопливо посмаковал его, а потом уселся возле огня. — Я очень расстроился, когда услышал о кончине леди де Вайлан.

Несмотря на его обезоруживающую улыбку, Мэдселин чувствовала, что эти серые глаза все подмечают.

— Все случилось так внезапно, — просто ответила она, бросая взгляд на половики. — Но, по крайней мере, Бронвен сумела спасти ребенка.

При упоминании о Бронвен глаза Орвелла вспыхнули, но он ничего не сказал. Еще отхлебнув из чаши, он молча кивнул. Ничего в его поведении или лице не вызывало тревоги Мэдселин, но она ощущала, как в нем растет напряжение.

— Бронвен оказалась настоящей находкой, — тщательно подбирая слова, заметила она. — Леди де Вайлан попросила ее перед смертью, чтобы она позаботилась о Мод. Я надеюсь упросить вас, чтобы вы оставили Бронвен здесь. — Мэдселин затаила дыхание, будучи не в силах прочитать по его скрытному лицу, что он думает на самом деле.

— А, — бесстрастно воскликнул он. Отбрасывая темные волосы со лба, Орвелл пристально посмотрел на Мэдселин. Он туго переплел пальцы и сложил их под подбородком. Мэдселин он напомнил сильного кота, играющего с мышью.

— Малютка очень к ней привязалась, — сочла она своим долгом добавить.

— В таком случае она, разумеется, должна остаться, — вежливо ответил он. Глубоко вздохнув, Орвелл беспечно хлопнул по своей богатой шерстяной тунике. — Однако, поскольку искусство Бронвен… скажем… довольно ценного свойства, я бы попросил некоторую компенсацию.

— Компенсацию? — шепотом повторила его слово Мэдселин. — Какую компенсацию?

Веселая улыбка появилась на его лице.

— Расслабьтесь, миледи. Я хотел только предложить вам отобедать в моей крепости после дневной охоты. В моих владениях полно дичи, а повара готовят отменно. Может, через неделю?

— Я не уверена… — быстро проговорила Мэдселин.

— У меня осталось кое-что от Ги, — продолжал Орвелл так, словно не слышал ее слов, хотя она была уверена, что он не пропустил их мимо ушей. — Я уверен, вы бы захотели получить это. И я знаю, что, и он этого бы хотел.

При упоминании имени Ги Мэдселин почувствовала, как кровь стынет у нее в жилах. «Как мог Ги иметь дело с таким человеком?»

— Что это за вещи? — Несмотря на свои сомнения, Мэдселин не могла удержаться от любопытства. «Любой сувенир от Ги для меня драгоценность».

— А, миледи! Вот где у меня преимущество! — Лицо его светилось весельем, оно было совершенно неотразимым. — Если я вам не скажу, вам придется приехать и самой посмотреть. Ги часто говорил о том, как вы быстро соображаете, и о вашей любопытной натуре.

Мэдселин сдалась и кивнула с улыбкой.

— Очень хорошо. Через неделю. — «В конце концов, вряд ли он причинит вред нормандской леди».

— Хорошо. — Грациозным движением Генри Орвелл поднялся на ноги. — Не стану больше задерживать вас. — Он повернулся и направился к двери. — Может, вы привезете Бронвен, чтобы она забрала свои вещи? Я уверен, они ей нужны.

— Я спрошу ее.

Они какой-то миг смотрели друг другу в глаза, а потом Орвелл быстро кивнул. Когда он вышел, Мэдселин почувствовала волну облегчения, которая словно потоком омыла все ее тело. «По крайней мере, он уехал и не особенно суетился из-за потери Бронвен. Может, все его недооценивают? Но почему-то я не думаю, что все так просто».

Вскоре после отъезда Орвелла Беатриса уехала из крепости де Вайлан, поскольку она хотела добраться домой до наступления темноты.

Как только подруга ее уехала, Мэдселин не захотела больше откладывать разговор с Бланш и возобновила поиски девушки. Однако Бланш необъяснимо ускользала от нее. Никто не видел ее с раннего утра. Наконец Мэдселин прекратила поиски и вздохнула. «У меня столько дел. Бланш может подождать».

Эдвин нашел Мэдселин в погребе, где та следила за засолкой мяса. Пытаясь отвлечься от мыслей о встрече с Орвеллом, Мэдселин бросалась на самую трудную домашнюю работу. Соляная пыль висела в затхлом воздухе погреба, было трудно дышать. Свет прикрепленных к стенам факелов с трудом пробивался через сумрак подвала.

Она как раз пыталась бросить тяжелую коровью ногу в ящик с солью и в этот миг почувствовала на плече чью-то руку.

— Поговорим, леди.

Позади нее стоял Эдвин. Лицо его было угрюмым. Глаза у него этим утром не светились, и Мэдселин спросила себя, не принял ли он тоже снадобье Ульфа. Она кивнула, стряхнула с рук соль и вытерла их о передник. Несколько женщин с нескрываемым любопытством смотрели на них.

— Пойдемте наверх.

Не дожидаясь ответа Эдвина, Мэдселин повернулась и направилась в комнату. Она слышала его легкие шаги за спиной и испытывала определенное удовольствие от возможности столь легко командовать таким свирепым человеком, как Эдвин. Однако она сомневалась, что у него может быть к ней какое-нибудь дело. «Скорее, он просто хочет поговорить со мной наедине».

Наконец они добрались до уединенной комнаты Изабеллы.

— Ну? — Чтобы скрыть смущение, Мэдселин намеренно избрала тон, не располагающий к откровенности.

Серые глаза Эдвина были непроницаемы.

— Гирт сказал мне, что недавно приезжал Орвелл.

— Да. Вас поблизости не оказалось, так что я решила сама принять его.

— А что именно ему было нужно? — Стальные нотки, прозвучавшие в его голосе, насторожили Мэдселин.

— Он выразил соболезнования и спросил насчет Бронвен.

Эдвин сжал губы в тугую бескровную линию.

— И вы ему поверили?

— Я не уверена, — призналась она. Именно этот вопрос уже несколько часов подряд терзал ее, но она так и не пришла ни к какому выводу. — И он пригласил меня на охоту, а потом на обед с ним.

— И вы от этого отказались, — доверительно закончил он.

— Нет. Я приняла приглашение.

Повисла напряженная тишина. Эдвин сощурился, и это нервировало Мэдселин. Ей даже пришлось напомнить себе, что она не сделала ничего предосудительного.

— Он вам угрожал? — спросил Эдвин таким ледяным тоном, что у нее кровь застыла в жилах.

Она покачана головой.

— Он сказал, что у него сохранились какие-то вещи Ги. — Мэдселин сердито смотрела на Эдвина, расстроенная тем, что тот заставил ее признаться в этом.

— А кто это — Ги? — Эдвин еще больше нахмурился.

Мэдселин распрямила спину и вскинула вверх подбородок. «Я не допущу, чтобы меня запугивал Эдвин Эдвардсон. В конце концов, он всего лишь англичанин».

— Ги де Шамбертен был моим женихом, до того как его зарезали в день нашей свадьбы.

Неожиданно Эдвин побледнел. Он пристально смотрел на нее, словно видел в первый раз, потирая пальцами свой заросший щетиной подбородок.

— А как у Генри Орвелла оказались его вещи? — наконец спросил он тихим и сдержанным голосом.

Мэдселин стало не по себе.

— Они вместе участвовали в кампании в Англии. Орвелл был командиром Ги. — Она совершенно не понимала реакцию англичанина на ее слова.

Эдвин собирался что-то сказать, но прикусил язык и потянулся за бокалом вина. Само по себе это было странно, так как он всегда предпочитал эль. И все же он вел себя необычно, и Мэдселин продолжала молчать и ждала.

— А ваш жених когда-нибудь упоминал об Орвелле? — Он поднес бокал к губам в ожидании ее ответа.

— Нет. Но вообще-то я много лет до нашего обручения не видела Ги. И не помню, приезжал ли он к нам в гости, хотя прошло уже восемь лет с тех пор, как…

Эдвин одним глотком выпил вино, и Мэдселин заметила, как у него по подбородку заструилась тоненькая красная струйка. «Он совершенно не в себе».

— Орвелл — опасный человек, — помолчав, произнес Эдвин, вытирая подбородок рукавом. — Очень похоже, что именно он повинен в убийстве моей семьи, и у меня к нему доверия не больше, чем к бешеной собаке. Вы не поедете в его крепость, леди. Этот человек коварен, как пойманный в капкан волк.

Мэдселин наблюдала за ним, чувствуя, что он едва сдерживает ярость. Она сомневалась, что Орвелл — утонченный нормандский рыцарь — был убийцей родных Эдвина, но он вполне мог связаться со скоттами.

Мысли ее побежали сами по себе, и она последовала за ними по причудливой тропе. «Если в убийстве виноват Орвелл, тогда это может означать, что Ги… Нет. Это слишком абсурдно».

— Если вы считаете, что дело в нем, то почему ничего не предпринимали раньше?

Вновь наполнив бокал, Эдвин в задумчивости повертел его в руке.

— У меня нет доказательств, кроме того, что я узнал его, а Д'Эвейрон не стал бы действовать в одиночку. Он держит меня за руку все эти долгие месяцы, потому что сомневается, что король расценит убийство мною Орвелла на этих основаниях как расправу, и не более. Я хочу расквитаться с ним, однако ваш родственник затеял более тонкую игру.

— Не понимаю, — смягчившись, произнесла Мэдселин. Не так-то часто Эдвин выражал вслух свои мысли, и она хотела немного продлить удовольствие от его доверительности.

Тяжело вздохнув, Эдвин снова помрачнел, глядя на пламя в камине.

— Мне надо взять его во время совершения акта измены. В таком случае Ричард сможет оправдать смерть Орвелла, так как подтвердятся опасения Руфуса, что он — предатель. И у него будут основания считать, что король останется доволен.

— Значит, — криво усмехнувшись, закончила она, — ваша месть сыграет свою роль в желании моего родственника выслужиться перед королем. Я не думала, что Ричард так неприкрыто алчен.

— Ваш родственник ступает по туго натянутому канату, леди де Бревиль. Его вассал подозревается в измене, а Руфус внимательно следит за вассалами де Пуакту. Д'Эвейрон действует не только в собственных интересах, но и в интересах своих родственников и наемных рыцарей. У меня тоже есть причины быть ему благодарным за его проницательность, которую он проявлял не единожды.

Заинтересовавшись, Мэдселин вопросительно подняла бровь, однако Эдвин покачал головой.

— Я дал ему слово, что буду делать то, что он скажет.

Мэдселин вспомнила, как Ричард говорил ей, что Эдвин — один из тех людей, которым можно доверять, и что он может буквально выполнять его приказания. Тогда она подумала, что это странно, поскольку это не совпадало с ее собственным мнением и до сих пор не кажется ей справедливым. Он предан, в этом Мэдселин не сомневалась, но вряд ли способен на независимые поступки.

Эдвин продолжал, не подозревая о мыслях Мэдселин:

— Гирт услышал, как люди Орвелла перешептывались, что завтра утром сюда прибудет небольшая свита скоттов. Они приплывут на лодке, пока луна низко висит над каналом. Я организую дозорных, мы будем поджидать их появления. Если мы сумеем захватить хотя бы одного живьем, тогда у нас будет больше оснований подозревать Орвелла. — Он посмотрел на побледневшее лицо Мэдселин. — Дайте мне слово, что вы не поедете к Орвеллу, леди де Бревиль.

Поглядев на незаконченное рукоделие, Мэдселин вспомнила последние слова Изабеллы. «Да, я буду доверять этому странному человеку».

— Даю вам слово, англичанин, — ответила она так смиренно, что у него от изумления поднялись брови.

Он наклонил свою голову, но прежде окинул Мэдселин взглядом.

— Вы знаете, что ваше лицо покрыто слоем соляной пыли, Мэдселин? — Не дождавшись ответа, Эдвин повернулся и вышел из комнаты.

Быстро вытерев щеки, Мэдселин надулась на справедливые слова Эдвина. «Ну почему последнее слово всегда остается за этим человеком? И в то же время он позволил мне стоять с белым от соляной пыли лицом и ничего при этом не сказал?» Раздосадованная, она побрела назад в погреб.

Мэдселин прервала свое шитье и прислушалась к громкому плачу Мод де Вайлан, соперничавшему со звуками туго натянутых струн арфы. Для такого крошечного младенца она весьма умело и громко выражала свое неудовольствие.

Мэдселин на миг замерла. Она тревожилась о малютке больше, чем сама себе в том признавалась. Бронвен нежно ласкала и успокаивала девочку, сидя в тени у окна комнаты, а Мэдселин и Эмма тем временем занимались починкой белья, расположившись у камина.

— Ребенок сегодня беспокоен, Бронвен. Ей нездоровится?

Бронвен посмотрела на нее и решительно покачала головой:

— Нет, виновата либо погода, либо кормилица Норвенна. Эта женщина вчера хлебнула лишку эля, и я держу пари, что ее молоко отдает всеми этими танцульками. — Она грациозно встала и положила Мод себе на плечо, потирая ее спинку в ритме звучавшей арфы. — То она, то эта Бланш — у вас и так забот полон рот.

Мэдселин проигнорировала грубый смешок, долетевший со стороны Эммы.

— А что там с Норвенной? Я думала, она хорошо справляется с обязанностями кормилицы.

У Эммы больше не было сил сдерживаться, и она вмешалась в разговор:

— Да, пока она снова не забеременеет. И если я не ошибаюсь, этого не долго ждать.

Бросив удивленный взгляд на горничную, Мэдселин повернулась к Бронвен. Младенец цеплялся за ее густую косу и громко фыркал в тунику Бронвен.

— Ты ею недовольна? — спросила Мэдселин.

У нее было слишком мало времени после смерти Изабеллы, чтобы проследить за Норвенной, и она считала, что, раз Бронвен, ничего не говорит, значит, она ее принимает.

Бронвен равнодушно пожала своими изящными плечами.

— Она делает, что положено, но Эмма права. Вполне вероятно, что скоро она снова обзаведется младенцем.

Лоб Мэдселин пересекла морщина. Да, она замечала интерес священника к Норвенне, но, помимо едких замечаний Эммы, не было никаких признаков, что он кокетничает с кормилицей.

— А когда утонул ее муж?

— Говорит, пять лун назад, — с отсутствующим видом ответила Бронвен и нежно потерла губами мягкий лобик Мод. — Просто она одинока, — оправдала знахарка Норвенну. — Однако если уляжется со священником, то это не будет означать, что она нашла себе другого мужчину. Лучше всего ей подождать до весенних праздников. Тут есть столько мужчин, которые были бы счастливы, чтобы она связала их по рукам и ногам.

У нее два здоровых сына, она еще молодая и сильная.

Зачарованная столь варварским способом поиска мужа, Мэдселин принялась размышлять о том, что, возможно, в нем есть определенные достоинства. «Если бы так же было принято среди нормандских леди, я ни за что не выбрала бы себе такого старика, как Годффруа де Грантмеснил.

Если бы у меня был выбор, как у Норвенны, кого бы я для себя избрала? В таком диком, опасном месте, как эта земля, выживают только сильные и грубые. Трудно даже представить себе, как Хью применял бы силу против этих людей, что приспособились к местной жизни. По крайней мере, — подумала она, — его бы надолго не хватило».

— А эта Бланш — ее так и нет нигде с самого утра. — Строгий голос Эммы прервал ее размышления. — У женщины совсем нет порядочности. Этот ее молодой человек повсюду ее ищет. А появится — будет вести себя, словно ничего особенного не случилось.

Мэдселин вздохнула и потерла разболевшуюся голову.

— Да. Я поговорю с отцом Падрэгом, чтобы он поскорее обвенчал их. Его тоже нет? — рассеянно спросила она, подавляя зевок.

— Он на Лин Ду, со всеми остальными, — пробормотала Бронвен, покачивая приумолкшую Мод. Она подошла к деревянной колыбельке и нагнулась, чтобы уложить ребенка.

Мэдселин посмотрела на Бронвен.

— А ты знала, что приезжал Генри Орвелл? — Наконец-то она коснулась темы, которая больше всего не давала ей покоя. Бронвен даже не мигнула.

— Да. Что ему было нужно?

Мэдселин не обратила внимания на неодобрительное шипение Эммы: ту раздражали такие откровенные расспросы. Она же сама одобряла прямолинейность Бронвен.

— Он хотел пригласить меня поохотиться и отобедать, а заодно и выяснить, не собираешься ли ты вернуться.

Они натянуто помолчали.

— И что вы ответили? — Женщина спросила это холодным тоном, но Мэдселин показалось, что голос ее слегка дрогнул.

— Да — на первое, и нет — на второе. Похоже, он не очень этим обеспокоился, — добавила она, поскольку Бронвен еще больше помрачнела.

Бронвен покачала головой.

— Этот человек метит глубже, он положил на вас глаз. Между вами что-то есть. Какая-то связь. — Она беспечно пожала плечами и вытянула руки перед огнем. — У меня появилось такое ощущение в тот день, когда вы приехали.

Спорить с Бронвен означало бы разгласить эту связь, поэтому Мэдселин решила на время попридержать язык. «Нет необходимости вообще упоминать о Ги и о его связях с Генри Орвеллом». От таких мыслей ей стало неуютно. Мэдселин плавно встала. Когда они с Эммой вернулись в ее комнату, свечи там лишь слегка обгорели.

— Я чувствую, что мне нужно помыться, — объявила Мэдселин Эмме. — Скажи, чтобы в мою комнату прислали корыто и горячую воду. А тебе можно не приходить, — поспешно добавила она, заметив, что служанка озадаченно смотрит на нее. Мэдселин догадывалась, что Эмма назначила Ульфу тайное свидание, и у нее не было желания нарушать ее планы. «Да и мне необходимо побыть наедине с собой».

Закрыв глаза, Мэдселин улеглась на промасленную ткань, постеленную в корыте. Ее окутал изысканный расслабляющий аромат трав и драгоценных масел, сильная головная боль, сжимавшая ее голову почти весь день, ослабла, едва только тело погрузилось в воду. «Что ж, по правде говоря, в этом крошечном корыте едва хватает места, чтобы сидеть в нем, но помыться все-таки можно».

Тут затрещала дверная щеколда, но Мэдселин не обратила на это внимания. «Наверное, просто сильный порыв ветра».

— Если бы я понял, насколько вы не заботитесь о своей репутации, я бы гораздо раньше проник в ваше убежище.

Подавив вопль, Мэдселин глубже погрузилась в воду и гневно воскликнула:

— Убирайтесь отсюда, вы… вы…

— Англичанин? — услужливо подсказал Эдвин. На его лице сияла широкая улыбка.

— Варвар! — неистово прошипела Мэдселин. — Опять напился?

Поскольку Эдвин не набросился сразу на нее, то стало очевидно, что цель его появления в комнате не столь прямолинейна, как сначала показалось Мэдселин. Смятение ее немного улеглось, и она даже посмотрела на него самым высокомерным взглядом, какой только смогла изобразить.

— Потрудитесь объяснить, зачем вы пришли сюда, англичанин. Чего вы хотите? — медленно спросила она. Она чувствовала себя одинокой и будто выставленной напоказ и…

Эдвин несколько секунд наблюдал за ней, и Мэдселин видела, что его совершенно не смущает созерцание обнаженной женщины. Но тут она заметила, что у него пунцовым румянцем залило шею и он отвел глаза в сторону.

Несмотря на гнев и униженное положение, Мэдселин не смогла удержаться от мысли, что она, вероятно, больше действует на него, чем ей казалось раньше.

Она громко вздохнула, подняла брови и аккуратно намылила руки.

— Ну, — самым будничным голосом произнесла она, — поскольку вы явно хотите некоторое время уделить моему омовению, то скажу вам, что я почувствовала бы себя удобнее у огня. — С удовлетворением отметив, что он еще гуще залился краской, она безжалостно продолжала: — Можете принести мне полотенце. — Она небрежно махнула рукой в сторону этого жизненно важного для нее куска ткани.

Молчание затягивалось, пока Мэдселин, наконец, не услышала мягкие шаги Эдвина, ступавшего по коврам.

— Вот! — выпалил он, и Мэдселин с облегчением увидела, что он неловко стоит к ней спиной, а полотенце свисает с его вытянутой руки.

Медленно и с большой опаской Мэдселин встала, дала воде стечь, а потом вылезла из корыта и тщательно обмотала себя простыней. Копну мокрых волос она откинула за плечи. Набросив ночную рубашку, Мэдселин почувствовала себя намного спокойней под двумя слоями материи.

Она нашла, что ее даже начинает забавлять эта несколько причудливая игра. Мэдселин повернулась к Эдвину — он оказался ближе, чем она ожидала, и ей пришлось отступить назад. Легкий румянец окрасил ей щеки.

— Ну, англичанин? — Голос ее немного дрожал. — Вы вспомнили, какое у вас срочное дело, не терпящее отлагательств?

Эдвин медленно обвел всю ее взглядом, задержался немного на губах, потом снова посмотрел в глаза. Мэдселин была уверена, что Эдвин думает лишь о том, что она почти полностью обнажена.

— Нет. — Стон перешел в откровенный шепот. Холодные струйки пота побежали у нее вдоль спины. Эдвин медленно поднес руку к ее лицу. Она словно приросла к месту, а Эдвин обхватил ее за шею и притянул к себе. — Но мне приходит на ум нечто другое.

— В самом деле? — еле выговорила Мэдселин, прижатая к его груди. Туника Эдвина сохраняла его пряный мускусный запах.

— Вы умеете пользоваться кинжалом или луком? — Он смотрел на нее сверху вниз с высоты своего громадного роста. Лицо его было непроницаемо.

Его вопрос подействовал на Мэдселин как ушат холодной воды. Она почувствовала прилив сил и резко оттолкнула его.

— Разумеется, нет, — смущенно ответила она. — Я же не крестьянка!

— Гмм. — Мэдселин не была уверена, что именно он хотел выразить этим звуком — несогласие или неудовольствие. — Пришло время дать вам несколько уроков, миледи.

— Оставьте, англичанин. У меня нет ни малейшего желания добавлять в мой репертуар еще и это искусство. Мой жених…

— Будущий жених, — с поразительной поспешностью перебил он.

Мэдселин мимикой поблагодарила его и продолжала:

— Мой будущий жених весьма ценит то, что я могу ему предложить в качестве леди.

— Очевидно, нет. — Этот негодяй распутно усмехнулся, не сводя глаз с плавных изгибов тела Мэдселин. — Он не спал с вами и не сделался вашим мужем, девочка. На мой взгляд, этот человек не очень-то спешит.

Насмешливый тон Эдвина задел Мэдселин.

— Хорошо видно, как мало вы разбираетесь в рыцарях. — Ее ядовитый ответ был прерван очередным крепким объятием Эдвина. Он закрыл ей рот своими нежными, льстивыми губами, она снова погрузилась в пучину страсти.

— Вы правы, леди, — едва переводя дух, произнес он. — Я плохо разбираюсь в нормандских рыцарях, но зато знаю, что бывает между мужчинами и женщинами. — Его мягкие губы оказались прямо над ее ртом, и Мэдселин пришлось приструнить себя, чтобы не привстать на цыпочки и не ответить на его поцелуй. — Когда я в первый раз увидел вас, я захотел там же, в лесу, лечь с вами на траву и стереть с вашего лица эту надменную улыбку.

Придя в ярость от таких слов, Мэдселин замахнулась на него рукой. Но он схватил ее за запястье.

— Ты, варвар! — бросила она. Щеки ее пылали. — Ты ни за что бы не осмелился.

Он рассмеялся и завел ее руку ей за спину.

— Если бы вы были одна, я наверняка попытался бы. — Но улыбка его угасала по мере того, как он сильнее давил ей на спину. Мэдселин ощутила его восставшую плоть. — И как вы сами можете видеть, — иронически добавил он, — ничего не изменилось.

Мэдселин попыталась освободиться, но поняла, что битва проиграна.

— Вот что получается, когда искушают дьявола, леди.

С шумом сглотнув, Мэдселин запоздало догадалась, что он прав, однако все равно его грубое поведение ничем нельзя было оправдать.

— Отпустите меня, — прошипела она. Эдвин удивленно поднял брови и нежно потряс девушку за плечи. Он явно ожидал, чтобы она извинилась. Мэдселин поняла это и довольно грубо попросила у него прощения, после чего, надувшись, добавила:

— Но я вас сюда не приглашала. Дерзко усмехнувшись, Эдвин отпустил ее запястье.

— Вот это вполне похоже на правду, но я считаю, что сейчас мы равны. Вы добились того, к чему стремились. — С этими словами он печально посмотрел вниз, из-за чего Мэдселин залилась румянцем с головы до ног. — И я с радостью уйду, если вы дадите слово когда-нибудь применить на практике ваше… природное умение. — Он произнес эти слова самоуверенно, тоном победителя.

— Я ничего такого не говорила! — задрала подбородок Мэдселин.

— Да, но вы скажете. — Он крепко ухватил ее за подбородок. — Иначе я снова вас поцелую и, может статься, не… справлюсь с моей… варварской… природой. Она сомкнула в ярости губы.

— Ричард был прав, — немного погодя пробормотала она. — Ну, хорошо. Даю вам слово.

Удовлетворившись этим, Эдвин кивнул головой.

— Тогда завтра. До того, как я уеду.

— В этом нет никакой необходимости, — проворчала она. — Вы просто могли попросить меня утром.

— А, но тогда я не смог бы поцеловать вас, — угрюмо заметил он.

— Но ведь это наверняка не то, ради чего вы приходили.

Он лишь вздохнул в ответ.

— Нет, но это напомнило мне о нашем плане.

— Бланш здесь нет.

— Нет, но вам очень нужна практика, миледи.

Не обратив внимания на последнее замечание, Мэдселин покачала головой:

— Если вы не можете вспомнить, для чего прокрались сюда, я думаю, вам в таком случае лучше уйти. То, что вы находитесь наедине с нормандкой, может отразиться на вашей репутации.

Внезапно лицо Эдвина помрачнело, словно он вспомнил о своей первоначальной миссии.

— Да, ладно. Что касается всего остального, я могу немного подождать.

Он ушел так же неожиданно, как появился, предоставив Мэдселин таращиться на закрытую дверь. «По правде, говоря, как бы он меня ни раздражат, трудно не симпатизировать этому человеку, особенно когда он находится в таком странном веселом настроении». Мэдселин вздохнула и направилась к кровати.

Глава одиннадцатая

Ветер гулял по пустынному берегу залива. Лишь одинокая чайка решительно клевала что-то съедобное, выброшенное морской волной на мель. Холодный дождь проникал через все шесть слоев одежды, в которую в то утро укуталась Мэдселин. Замерзшая, с посиневшими губами, она повернулась лицом к своему не ведающему жалости мучителю.

— Не вижу никакого смысла делать это, англичанин. Вы, может быть, чувствуете себя как дома на этом страшном холоде, но нормандские дамы привыкли к более мягкому климату. Уверяю вас, что наши дамы не слишком склонны к сражениям. Мы предоставляем это мужчинам и крестьянам.

Эдвин стоял перед нею как скала, обратив лицо к морю. Сильные порывы ветра трепали его косу.

— Поверьте мне, женщина. Я раньше видел нормандскую леди, вот так, собственными глазами. — Он вновь окинул ее своими серыми глазами с головы до ног, заслужив очередной гневный взгляд Мэдселин. — Насколько я могу судить, тело ваше не болит, а глаза…

Она нетерпеливо подняла руку, чтобы остановить его дальнейшие рассуждения на эту тему. Эдвин, казалось, рассматривал ее в высшей степени внимательно.

— Я не говорила, что со мной что-то не в порядке, просто это занятие… — Зубы у Мэдселин начали стучать, и она плотнее закуталась в тяжелый плащ.

— Орвелл — умный человек, — медленно втолковывал ей Эдвин, словно имея дело с неразумным ребенком. — Вам не причинит вреда, если вы научитесь защищать себя.

— А я думала, вы просто выполняете свою работу, — высокомерно фыркнув, заметила она.

— Да, но всегда существует возможность, что меня не окажется рядом. Вы — такая женщина, которую очень трудно…

— …сковать, — лаконично закончила она. — Послушайте, — сквозь стиснутые зубы проговорила Мэдселин, — раз уж вы меня вытащили в эту… жуткую стужу, то может, хотя бы приступим к делу?

Он наклонил голову, но прежде, прищурившись, внимательно огляделся по сторонам. Они стояли на краю песчаного пляжа, поскольку, как мрачно заметил Эдвин, на песок ей будет мягче падать. Темнеющий позади лес был под стать шумным волнам, которые с тяжелым грохотом ударялись о берег. Затем Эдвин повернулся к Мэдселин и задумчиво посмотрел на нее.

— Для женщины вы хорошо сложены и, вероятно, гораздо сильнее, чем сами предполагаете. Может, попробуем отработать несколько основных движений без кинжала? Чтобы вы привыкли к мужской силе. — Теперь на его лице вместо улыбки появилось торжественное выражение, и из-за этого Мэдселин решила, что сейчас он говорит по-настоящему серьезно.

— На ваше усмотрение, — без особого энтузиазма проворчала она.

— Мэдселин, — угрюмо упрекнул он ее, — я же пытаюсь вам помочь.

— Ну, хорошо, — вздохнула она. — Что вы хотите, чтобы я сделала?

Весьма проворно Эдвин принялся показывать Мэдселин, как наиболее действенно противостоять сильному мужчине. Поначалу неуклюжая и неловкая, она постепенно почувствовала себя увереннее. Ею овладело бурное веселье, когда одним сильным ударом ей удалось, наконец, свалить его с ног.

— Ха! — прокричала она неподвижно лежащему Эдвину. — Оказывается, мужчины годами просто дурачили нас. Ведь свалить вас на землю не так уж трудно. — Не получив ответа, Мэдселин более пристально присмотрелась к своему учителю. Он не шевелился, глаза его были закрыты. Ею овладела паника, она испуганно огляделась по сторонам, но поблизости никого не было, кто мог бы прийти ей на помощь.

Опустившись возле Эдвина на колени, Мэдселин нежно погладила его заросшую щетиной щеку.

— Эдвин! Эдвин? — Она звала его все громче, потом нагнулась прямо над ним, чтобы распознать, дышит ли он. Он не подавал никаких признаков жизни. — Боже праведный! — прошептала она. — Я убила его. — Она сидела, оцепенело глядя на него. Сердце ее бешено билось, а пальцы продолжали нежно гладить его по щеке.

Вдруг две сильных руки крепко схватили ее за запястья и потянули вниз. Эдвин быстро перекатился так, что она оказалась полностью под ним.

— Я думала, вы умерли. — Страх сменился медленно растущей яростью. — И как раз собиралась прочитать благодарственную молитву, — прошипела она.

Нос и губы Эдвина были на расстоянии пальца от ее лица, а тело его довольно ощутимо давило на нее. У нее не было никакой возможности вырваться.

— Да. Я почувствовал, как вы колотили меня по лицу пальцами, — улыбнулся он.

Пока он не сказал это, Мэдселин чувствовала себя в относительной безопасности, но, как только он улыбнулся ей своей особенной улыбкой, внутри у нее словно все расплавилось. Кроме того, ей становилось все труднее и труднее дышать.

— Негодяй! — задыхаясь, выдавила она.

— Мы, мужчины, очень хитрые создания. — Эдвин вытянул ее руки над головой и зажал одной рукой. — Всегда надо быть готовой к любой неожиданности. И никогда не считайте, что мужчина безопасен, даже если у него закрыты глаза.

Мэдселин зевнула, почему-то отрезвленная его проворностью. «Ну, тогда ладно. Не только он умеет хитрить».

— Наверное, именно здесь я и хочу находиться, англичанин, — слегка задыхаясь, проговорила она и посмотрела ему в лицо. Румянец начал заливать его шею. Он немного приподнялся, чтобы было удобнее смотреть на нее.

Этой небольшой уловки, однако, оказалось недостаточно.

— Если вы немного отодвинетесь, тогда я смогу показать вам, что у меня на уме! — Глаза ее сияли, она надеялась выразить этим плохо скрытое волнение, что, конечно же, заслуживало какого-то отклика от ее учителя. Эдвин переместился на песок и отпустил ее руки. Когда он протянул к ней руку, она сумела сжать пальцы у него на горле и в то же время пнула ногой его по голени, а потом принялась царапаться, чтобы обезопасить себя.

На сей раз Эдвин начал извиваться на песке от боли. Мэдселин сделала вывод, что ее замысел оказался более удачным, чем его.

— Вы выиграли, — простонал он, а потом тяжело поднялся на ноги. — В следующий раз я не стану так поспешно заваливать нормандскую даму.

Мэдселин сложила руки и самодовольно улыбнулась. Ей все это определенно начинало нравиться.

— Это было очень просто, англичанин. Я понадеялась на ваши низменные инстинкты, они ведь из вас так и лезут. А мне казалось, вы более предсказуемый человек.

Эдвин с силой потер шею и печально покачал головой.

— Да. Гислейн тоже так говорила.

— Гислейн? — переспросила Мэдселин, словно не понимая, о ком идет речь.

— Гислейн де Курси. Моя прежняя любовница.

Это заявление можно было расценить с двух или даже трех сторон, однако Мэдселин решила, что благоразумнее всего сосредоточиться на слове «прежняя».

— В высшей степени проницательная женщина, — пробормотала она. Немного помявшись, она решила, что ей следовало бы узнать побольше об этой девушке. — А Гислейн хорошенькая? — с любопытством спросила она.

Эдвин уселся на песок, чтобы осмотреть свою ногу.

— Хорошенькая? По-моему, да. Высокая, с непокорными рыжими волосами и опасными глазами. Худая. — Он метнул в нее быстрый взгляд. — И, разумеется, моложе вас.

Уязвленная, Мэдселин быстро обернулась к нему.

— Я спрашивала о том, хорошенькая ли она, а не о ее возрасте, — гневно бросила девушка. — Надеюсь, урок закончен? Если нет, то знайте, что у меня в крепости много дел, и я была бы вам очень признательна, если бы мы могли на этом остановиться.

— Как скажете, леди. — Он поднялся и вытащил из-под туники небольшой кинжал. Его холодный клинок угрожающе сверкнул на фоне серых грозовых туч. — Возьмите это, — приказал он.

Взяв оружие, Мэдселин испытала прилив необыкновенной силы. Клинок был холодный, тяжелый и очень острый. Взяв его поудобнее, она поглядела на Эдвина.

— А теперь что?

Не сводя с нее глаз, Эдвин сбросил плащ и, задрав тунику, показал пальцем на точку в центре груди.

— Цельтесь сюда. Так можно быстро убить, если ударить достаточно сильно.

Он взглянул на ее испуганное лицо и усмехнулся.

— Вы все-таки попытайтесь. Это труднее, чем вы думаете.

Мэдселин крепко сжала губы. «Что же, черт побери, я делаю здесь, на берегу, в такой холод и с полураздетым англичанином наедине?»

— Надеюсь, — с угрозой произнесла она, — что я смогу предпринять что-нибудь, прежде чем мой обидчик окажется в полуобнаженном состоянии. Даже если вы обычно носите кольчугу, когда отправляетесь в дозор.

Эдвин напрягся.

— Да, но я просто показывал вам, куда надо метить. Вы сказали, что невинны, и я поверил вам на слово. Я уверен, что вы не слишком знаете, как устроено мужское тело.

— С тех пор как встретилась с вами, я узнала столько всего, что мне этих сведений хватило бы на всю жизнь, — поспешно отозвалась она. — Ну а теперь наденьте тунику, иначе вы умрете от холода и вынудите меня разглядывать ваше тело гораздо дольше, чем вы намеревались.

Как ни странно, но он беспрекословно подчинился, впрочем, Мэдселин отнесла его исполнительность на счет холодного ветра.

— Несмотря на все наши разногласия, англичанин, у меня нет желания поранить вас, — сардонически заметила она. — И это меня удивляет.

Он недоверчиво посмотрел на нее.

— Женщина, вы не сможете поранить меня, — расхохотался он.

— Не обольщайтесь! — загремела она. — Очевидно, немногие мужчины обладают столь великолепным телом, как вы, но я убеждена, что подобные все же существуют.

— Великолепным? — Смутившись тем, как Мэдселин охарактеризовала его тело, Эдвин вспыхнул.

Наблюдая за ним, она поняла, что он и в самом деле понятия не имеет, какое впечатление производит на женщин.

— К счастью, — не конфузясь, продолжала она, — с мозгами у вас плоховато, и телу приходится по возможности компенсировать этот пробел.

Быстро придя в себя, Эдвин нахмурился.

— В таком случае вам нечего бояться, что я вас проведу. Предлагаю, — с угрозой в голосе завершил он, — проверить это.

— Отлично!

Соревнование закончилось быстрее, чем понадобилось бы задуть свечу. Эдвин вскочил целый и невредимый, а Мэдселин с яростью уставилась на валявшийся на песке клинок.

— С меня довольно, англичанин, — прошептала она. — Отведите меня назад.

Эдвин наклонился, чтобы поднять оружие.

— Да. — Он улыбнулся на ее тон. — Вы хорошо справились.

— Вы имеете в виду — для женщины? — вопросительно подняла брови Мэдселин.

— Для нормандской дамы, — поправил он, явно игнорируя ее невольную улыбку. — Тем не менее, в одном я оказался прав.

— В чем же?

— Что у вас на редкость здоровое тело. Всю дорогу, пока они возвращались в крепость, щеки Мэдселин горели румянцем.

Вскоре у Мэдселин вошло в привычку надевать свой подбитый кроликом плащ и до того, как подавали поздний ужин, проводить некоторое время на зубчатой стене крепости. Она стояла лицом к морю, волосы ее развевались на ветру. Постепенно Мэдселин стали нравиться эти мгновения одиночества и покоя.

У себя дома ей не доводилось переживать таких минут. В это время, когда мир колебался между светом и тьмой, она испытывала нечто вроде глубинного удовлетворения. И, несмотря на то, что поначалу Мэдселин отгоняла от себя столь нелепую мысль, постепенно ей пришлось признать, что жить здесь ей становится, во всяком случае, не противно.

Мэдселин вздохнула. «Теперь мне труднее будет вернуться домой, но я рада, что, по крайней мере, ехать надо будет после Рождества, перед возвращением в Вексин».

Звук гонга, сзывавшего обитателей крепости на ужин, прервал ее размышления. Мэдселин медленно спустилась по каменным ступеням. Ледяной холод обжигал ей ноги сквозь мягкие кожаные подошвы ее башмаков.

Она задумалась о предстоящей засаде, об Эдвине и его людях, которые могут не вернуться. Желудок у нее сжался. Она ни минуты не сомневалась, что англичанин не сдастся без борьбы, но перед мысленным взором Мэдселин предстало лицо краснобородого головореза, который возглавлял предыдущую засаду в лесу. «Эдвин и в самом деле заметный человек, и Орвелл отчетливо дал понять, что он был бы не прочь убить его».

И тут на нее налетел предмет ее размышлений, бежавший ей навстречу по ступеням.

— У-уф! Вы, глупый…

— Англичанин? — снова подсказал он, взмахнув рукой.

Мэдселин выпрямилась, отряхивая грязь и пыль со своего плаща.

— Если вы предполагаете, что это очередной урок единоборства…

Он протянул руку, чтобы остановить ее.

— Нет. Эмма сказала мне, где вы, и я боялся, что вы пропустите ужин. В конце концов, — добавил он, — здоровой женщине надо подкрепляться.

Мэдселин посмотрела на него испепеляющим взором. Поскольку он стоял на две ступеньки ниже, их глаза оказались почти напротив друг друга.

— А вы не боитесь, что я на практике применю ваши уроки, англичанин? Теперь я смогла бы побороться даже с таким крупным мужчиной, как вы.

— Гмм, — задумчиво пробормотал он. — Определение «великолепный» мне больше по вкусу. — На миг, склонив голову, он нащупал свой ремень. — Вот. Вы можете им воспользоваться, но лучше прикрепите его к ноге.

Там он будет в безопасности, — помявшись, добавил он.

При мерцающем свете стенных факелов Мэдселин заметила лежавший на вытянутой ладони Эдвина серебристый кинжал. Это был не тот кинжал, с которым она упражнялась утром. Этот был меньше и более замысловато украшен. Лицо Эдвина сохраняло торжественность.

Мэдселин молча покачала головой.

— Нет, — тихо начала она. — Я не могу принять его. Он ваш.

Эдвин сурово следил за ней, упиваясь возбуждением, написанным у нее на лице.

— Он принадлежал моей матери. — Эдвин взглянул на острое лезвие. — Однажды он уже отведал крови Орвелла. Она очень этого бы хотела, — добавил он.

Тронутая сверх меры, Мэдселин молча сглотнула, а потом протянула руку, чтобы взять оружие. Оно было теплое на ощупь и очень красивое.

— А вы разве не хотели бы отдать его вашей жене? — почти прошептала она, внимательно разглядывая кинжал.

— Да, но я думаю, что это маловероятная перспектива. Я собираюсь убить Орвелла или погибну, пытаясь сделать это. В любом случае у меня не слишком хорошие шансы выжить. Король не привык позволять местным жителям убивать его баронов.

Внезапно слезы защипали глаза Мэдселин, и она лишь усилием воли сдержала свои чувства. Она понимала, что, несмотря на вечные трения, их что-то крепко связывает. О том, что он умрет, невозможно было даже подумать.

Она застенчиво улыбнулась.

— В таком случае, Эдвин, я согласна принять ваш дар. — Их взгляды на несколько мгновений встретились. — Но только после того, как вы тоже кое-что возьмете от меня. — Мэдселин увидела, что он собирается отказаться, и быстро и нежно приложила ему к губам палец. — Таков обычай нашего народа. И ничего не говорите. — Она сняла с пальца тоненькое колечко из переплетенных золотых нитей и мило улыбнулась. — Конечно, оно не совсем мужское, но мне сделало бы честь, если бы вы приняли его. Его дала мне моя мать.

Щеки Эдвина вспыхнули от удовольствия. Он бережно положил колечко в свою поясную сумку.

— Я буду хранить его.

Он посмотрел на нее.

— У нашего народа тоже есть один хороший обычай. Когда мужчина прощается с женщиной, они ничего не говорят. Только целуются.

— О!

Это был целомудренный, почти братский поцелуй, после которого у Мэдселин возникло мучительное желание обвить его шею руками и крепко прижать к себе. Вместо нее это сделал Эдвин.

— Тот был данью обычаю, — прошептал он ей на ухо. — А этот для меня.

На этот раз у Мэдселин не оказалось причины жаловаться. Он поцеловал ее так крепко и с такой страстью, что она едва не задохнулась. И если бы не часовой, тяжело ступавший вниз по каменным ступенькам, Мэдселин сомневалась, что кто-нибудь из них смог бы остановиться. Но как бы то ни было, Эдвин одумался первым.

— Может быть, вы пойдете со мной на обед, леди де Бревиль?

Мэдселин лишь сдержанно кивнула, ощущая на себе любопытный взгляд часового.

В тот вечер пиршественный зал выглядел очень праздничным, и Мэдселин решила, что это благодаря Джоанне, которая распорядилась украсить стены цветами и зеленью. Чудесный запах сосны и леса наполнил всю комнату и, казалось, умиротворяюще подействовал на всех собравшихся.

Еды и напитков было в изобилии, и все с удовольствием угощались. Воины, которым предстояло уйти в дозор, вволю наслаждались элем. Самой Мэдселин сегодня не хотелось пить вино. Высоко на стенах под страшными порывами ветра хлопали ставни, и, несмотря на то, что в комнате было жарко, она почувствовала, что ее знобит.

Эдвин сидел справа от нее. Казалось, он был совершенно поглощен разговором с Гиртом. Когда в их беседе наступила пауза, Мэдселин воспользовалась моментом.

— У вас есть план? — тихо спросила она. Эдвин перестал обгладывать баранью косточку и взглянул на соседку.

— План?

«Неужели он выпил больше, чем я думала?»

— План нападения, — разъяснила она. Мэдселин заметила, что Гирт тоже перестал жевать и явно ждал ответа Эдвина.

— Да. План у меня есть. — Эдвин продолжил смаковать кость. — Но я думаю, что вам лучше о нем ничего не знать.

— Значит, вы все еще не доверяете мне, — с раздражением, но, нисколько не обижаясь, ответила Мэдселин. Она отодвинула от себя поднос.

— Нет, я доверяю вам. Я не доверяю Орвеллу. Он без колебаний может обидеть женщину. Для вас безопаснее ничего не знать.

Эдвин и Гирт обменялись взглядами, а потом снова поглядели на свои пивные кружки. Мэдселин попыталась надавить на Эдвина.

— Если Орвелл настолько умен, как вы о нем говорите, тогда крепость в любом случае будет в опасности. А его вчерашний визит говорит, скорее всего, о том, что он пытался выяснить, какой может оказаться наша оборона.

Эдвин заерзал на стуле, прежде чем ответить на это предположение. Вид у него был озадаченный.

— Вполне возможно. Поэтому я отправил двух гонцов к Малле в крепость Д'Эвейрона. Он подошлет сюда еще людей.

— О!

С некоторым сожалением кладя кость на поднос, Эдвин повернулся к Мэдселин.

— Вы будете хорошо защищены, миледи. Здесь остается Ульф, и с ним будет достаточно воинов, чтобы продержаться, пока Малле не пришлет подкрепление.

Мэдселин медленно подняла глаза и посмотрела на него.

— А что будет, если он не приедет? Орвелл непременно будет следить за крепостью. А парочку гонцов не так-то трудно и убить.

— Что бы ни случилось, оставайтесь здесь. — Он мельком посмотрел ей на ногу. — Если… если его люди найдут вас, воспользуйтесь кинжалом, чтобы защититься. Вас они не пропустят, поскольку вы слишком много знаете. — Он пристально поглядел на нее. — Орвелл наслаждается, мучая и унижая людей. Бог все поймет.

Несмотря на гвалт, стоявший вокруг них, Мэдселин была уверена, что они оба сейчас переживают какие-то особенно интимные минуты. Вдруг Мэдселин открылось, как она научилась уважать его надежность, уверенность в себе, и она поняла, насколько быстрее начинает у нее струиться кровь по жилам, когда он находится поблизости. Мэдселин незаметно склонилась к нему.

— Обещайте, что будете о себе заботиться, Эдвин.

Несмотря на то, что их окружало множество людей, его огромная рука нежно накрыла ладонь Мэдселин. Теплые сильные пальцы нежно сжали ее тонкие пальчики.

— Я желаю вам счастья в семейной жизни, Мэдселин. Надеюсь, он сильный мужчина.

Эта небольшая шутка развеяла сильный эмоциональный всплеск, который испытывала Мэдселин в присутствии своего прежнего врага, и она с досадой улыбнулась. «Иногда мне так трудно вспомнить лицо Хью».

— Весьма благодарна.

И больше они почти не разговаривали друг с другом.

Дозорные уехали вскоре после того, как ночные тучи обволокли землю и спустилась опасная, грозная тьма. Мэдселин ничего не могла разглядеть, провожая Эдвина и его воинов, которые растворились в ночи, тихо покинув крепость. Если Орвелл и следил за ними, он не предпринял никаких действий. Не зная, что ей делать, Мэдселин направилась в церковь. «Надеюсь, мне поможет молитва».

Кто-то резко похлопал Мэдселин по плечу, и она вздрогнула от неожиданности. Она стояла на коленях перед алтарем, так глубоко задумавшись, что ничего не слышала вокруг. У нее за спиной возник отец Падрэг. С него стекала вода, встревоженное лицо перерезали морщины.

— Меня за вами послал охранник. За воротами стоит старый лудильщик, он просит его впустить.

И прежде, чем Мэдселин смогла что-то сказать, священник остановил ее, подняв руку.

— Он говорит, что у него есть новости о молодой женщине, которая по описанию очень похожа на Бланш.

Быстро поднявшись с колен, Мэдселин повернулась к отцу Падрэгу.

— Отведите меня к нему.

Несмотря на сырую холодную ночь, старик был едва одет. Дождь струился по редким прядям его седых волос, а лохмотья, что были на нем, совершенно вымокли. Костлявые руки и ноги его, казалось, могли переломиться при первом же порыве ветра.

Он был настолько изможден, что едва стоял на ногах, опираясь на ворота.

— Впустите его, — приказала Мэдселин. «Ловушка это или нет, но я не позволю старику умереть за воротами. Солдаты в последние несколько дней стреляли в волков — практиковались в меткости. И если хоть один из оставшихся в живых волков почует запах старика, то он погибнет, прежде чем нам удастся что-нибудь выяснить».

Едва старик ступил за ворота, отец Падрэг набросил ему на плечи свой плащ, а Мэдселин послала солдата за миской похлебки и караваем хлеба. Поскольку старик едва мог идти, Падрэг, придерживая, отвел его в хижину часовых.

В хижине тоже было не слишком тепло, но там хотя бы стояла нагретая жаровня. Однако и это старик принял с благодарностью. По крайней мере, так подумала Мэдселин. Однако, несмотря на то, что ее знания местного языка стали глубже, она все же с трудом понимала его. У давно беззубого старика была ужасающе плохая дикция. Но отец Падрэг его понимал. Благодаря его отрывочным объяснениям Мэдселин более или менее улавливала, что рассказывал старик.

Его звали Саер, он был родом из деревни Орвелла. Деревенские жители слышали о намерении Эдвина захватить Орвелла и хотели помочь ему в этом. Их жестокий и порочный хозяин мог убить любого, кто попадет не вовремя под руку, и они пришли к выводу, что нападение Эдвина — их единственный шанс на спасение.

Орвелл и его воины утром уехали и еще не возвратились, они запланировали тайную встречу со скоттами неподалеку от крепости де Вайлан. Саер вызвался рискнуть и предупредить Эдвина. И, как оказалось, пробираясь через лес, услышал чьи-то крики.

Сначала он испугался, думая, что это привидение или один из духов, которые обитают в этом месте, и побежал дальше, но тут до него дошло, что это женский голос, вернее, исполненный ужаса жалобный крик, раздиравший ему сердце.

Выразительные брови отца Падрэга при этих словах недоверчиво поползли вверх, но Мэдселин видела, что старик не лжет. Он тщательно обрисовывал эпизоды и события.

У женщины были длинные светлые волосы, растрепанные и грязные. Судя по ее упитанному телу, она не была простой крестьянкой, однако одежда ее превратилась в перепачканные грязью и кровью лохмотья.

Мэдселин, смутившись, спросила, почему старик не привел ее с собой. Отец Падрэг, поколебавшись немного, перевел вопрос. Тот побледнел и сжал тонкие потрескавшиеся губы вокруг беззубых десен. Он словно выплюнул ответ, и отец Падрэг молча уставился на него.

— Что? — Мэдселин потрясла руку священника. — Что он сказал?

Молчание продолжалось.

— Ее приковали к дереву, избили и оставили волкам на съедение, — бесстрастно произнес он.

— Боже праведный! — прошептала Мэдселин, чувствуя, как у нее стынет кровь. — Но почему?

Он не обратил внимания на ее слова и забросал лудильщика потоком вопросов. Вместо ответа тот лишь покачал головой и указал трясущимся пальцем на север.

— Орвелл. Он ею воспользовался, а потом бросил на погибель.

Священник сказал несколько слов старику, который кивнул и, пошатываясь, встал на ноги.

— Старик отведет меня к ней.

Мэдселин кивнула.

— Возьмите Ульфа. Если это ловушка, то вас будет, кому защитить.

— Вряд ли Орвелл ожидает, что Бланш так быстро найдут. Только по этой причине старик до сих пор остался в живых.

Мэдселин устало кивнула.

— Идите же быстрей.

И как только трое мужчин покинули крепость, Мэдселин проводила их взглядом, размышляя, что же за человек этот Генри Орвелл. «Какая злобная у него душа». Сердце у нее разболелось. Она приложила лоб к холодным деревянным воротам и принялась молиться.

Глава двенадцатая

Свеча не прогорела и до половины, как дозорный возвестил о приближении чужаков. До этого времени все сидели в трапезной как на иголках, не зная, грозит ли им опасность, спасутся ли они. Особенно все беспокоились за Эдвина.

Бледная, с отрешенным лицом Джоанна держала на руках спящего сына. Трудно было понять, за кого она больше переживает — за уехавшего с Эдвином Гирта или за Бланш, которая, несмотря на все их разногласия, как-никак была ее родной сестрой. Она мало говорила, односложно, с отсутствующим видом отвечала на вопросы и время от времени наклонялась, чтобы поцеловать светлые волосики сына.

Бронвен тоже была какой-то странно молчаливой. Она помогала Мэдселин готовить мази и различные снадобья, которые могли бы понадобиться Бланш в случае, если она останется в живых. В комнате Изабеллы приготовили узкую койку, на огне дымилось ведро с горячей водой.

Как всегда практичная, Бронвен настояла на том, чтобы под рукой оказалось шотландское виски, поскольку это было единственное средство, которое помогло бы вывести Бланш из шока. Когда все было готово, им осталось только сидеть и ждать.

Раздались удары колокола, они вскочили на ноги и молча бросились к воротам. Часовой определил, что приближаются четверо, но двигались только трое. Тело Бланш безжизненно висело на руках Ульфа. Когда они, наконец, нетвердым шагом вошли через ворота в крепость, Мэдселин поднесла руки ко рту и помолилась Богу, чтобы ей не стало дурно.

Бланш невозможно было узнать. Ее прелестное живое личико было побито и все кровоточило. По зияющим ранам на голове было понятно, что у нее выдран большой клок волос. Отец Падрэг прикрыл ее тело своим плащом, однако он не мог скрыть того, что осталось от ее искромсанных ног. У них был такой вид, словно их избивали дубинкой, пока они не превратились в кровоточащее месиво.

Ульф аккуратно внес девушку в комнату. Он постоянно бормотал какие-то слова на своем странном наречии, которые, казалось, успокаивали Бланш. Бронвен прошептала, что он возносит молитву старым богам, и Мэдселин решила, что это не причинит никакого вреда.

Возможно, Бланш было бы легче сразу умереть. На теле ее не оставалось ни малейшего местечка, которое не было бы избито или исхлестано кнутом. Зубы, нос и несколько ребер оказались сломаны, и Мэдселин не знала, исцелится ли у девушки глаз. Девушку подвергли ужасающим оскорблениям и жестокостям и оставили медленно, в страхе и мучениях, умирать.

Мэдселин достала сок опиумного мака, чтобы Бланш хотя бы на время отдохнула от боли.

— Нет! — вдруг закричала Джоанна. Опустившись рядом с сестрой на колени, она нежно подняла ее голову. — Что ты сделала, Бланш? — настойчиво спросила она. — Скажи мне, что ты сделала?

Бланш перекатывала голову из стороны в сторону, пытаясь оттолкнуть сестру. Джоанна не отставала.

— Что ты сделала, что он так поступил с тобой, Бланш?

Один глаз быстро мигнул под распухшим голубоватым веком, а ее потрескавшиеся губы немного шевельнулись. Джоанна пригнулась ближе к ее рту.

— Громче, Бланш! Говори громче!

Все неловко задвигались, вынужденные наблюдать эту сцену.

— Я рассказала ему. — Голос девушки скорее напоминал хриплый надтреснутый шепот, однако все расслышали ее слова.

— О чем рассказала?

— Об Эдвине. — Голова Бланш скатилась набок, но Джоанна повернула ее к себе и нежно погладила по щекам. Боль снова овладела девушкой.

— Что ты ему рассказала об Эдвине?

— О сегодняшнем дне.

Джоанна поглядела на Мэдселин.

— Боже праведный. Он знает, что они будут там. Он не упустит шанса.

— Эдвин отправил гонцов к Альберту Малле, чтобы тот прислал подкрепление. Они могут подоспеть вовремя. — Мэдселин взяла ведро с водой и поставила его возле Джоанны.

— Гонец мертв. — По-другому истолковать слова Джоанны было невозможно.

Джоанна слегка потрясла Бланш.

— Но почему? Ради бога, Бланш, зачем ты это сделала?

Глаз взглянул в сторону Мэдселин, а губы сложились в некоторое подобие улыбки.

Мэдселин смотрела на нее. «Девушка сделала это из ревности. Она поехала за Орвеллом и рассказала ему все, что знала о засаде. И все из-за меня».

— Теперь им никак об этом не сообщить. Никто не знает, где они. — Голос Мэдселин звучал совершенно ровно и бесстрастно. «А по моей вине могут погибнуть люди. Ведь это я выдумала этот дурацкий план и заставила Бланш поверить, что мы с Эдвином — любовники. Он не хотел, а я настаивала».

Пока Джоанна поила Бланш виски, а Эмма выпроваживала из комнаты мужчин, Бронвен отвела Мэдселин в сторонку.

— Я знаю, где они могут быть. — Голос ее звучал тихо, глаза смотрели торжественно.

— Откуда? — Мэдселин изумленно смотрела на Бронвен. Эдвин отказался рассказать ей, но трудно было предположить, что он сообщил об этом Бронвен.

Бронвен смотрела на нее во все глаза.

— Я подслушала, как он разговаривал с Гиртом. Кроме того, я довольно хорошо знаю эту местность, чтобы определить наиболее вероятные места скопления скоттов. Это не так-то трудно. Эдвин может быть неподалеку.

Немного сбитая с толку добровольным признанием Бронвен, Мэдселин поняла, что будет неплохо, если она потихоньку провернет это дело.

— Ты можешь мне сказать?

Оценивающе поглядев на нее, Бронвен в конце концов покачала головой:

— Вам не найти эти места и при свете дня, не говоря уж о темной ночи, да еще без провожатого. Да вы погибнете, прежде чем доберетесь туда. Если вас не разорвут волки, то это сделают люди Орвелла.

— Но все же должен быть выход, иначе нам всем грозит опасность. А ты можешь придумать что-нибудь другое?

Темные глаза Бронвен посмотрели на всех находившихся в комнате.

— Я могла бы, — сказала она. — Но все равно это очень опасно.

С кровати долетел протяжный стон, и Мэдселин содрогнулась. «Почему, в самом деле, я собираюсь рисковать ее жизнью ради всех этих людей? Они ведь должны значить для нее меньше, чем мой собственный народ в Вексине, а ведь они тоже англичане. Но совесть не позволит мне отпустить ее. Я сама заварила эту кашу, и мне самой надо как-то выпутываться».

Словно догадываясь, о чем думает Мэдселин, Бронвен тяжело вздохнула:

— Все равно она через час-другой умрет. Для нее нет спасения. И, наверное, так будет лучше.

Мэдселин посмотрела на исковерканное тело Бланш, и ярость от собственной беспомощности закипела в ее крови.

— Расскажи мне. — Голос ее прозвучал решительно и твердо.

— Ну, — начала Бронвен, — старик Саер может вас отвести. Он знает здесь каждый стебелек травы. — Глаза женщины сверкали, и Мэдселин поняла, что она крайне возбуждена. «Могу ли я доверять Бронвен? А вдруг она человек Орвелла?»

— Значит, ты знаешь Саера? — спросила Мэдселин. В ней начало расти подозрение.

— Да, хотя я удивилась, что он набрался смелости прийти сюда. Этот человек старался никогда не попадаться на глаза Орвеллу.

Нахмурившись, Мэдселин размышляла о возможных вариантах. «Саер тоже может быть пешкой в игре Орвелла. То, что он принес сюда весть о Бланш, еще ни о чем не говорит. Орвелл мог все это спланировать». Глубоко вздохнув, она снова поглядела на Бланш, сожалея о том, что придется нарушить данное Эдвину слово, и коротко кивнула головой.

— Я это сделаю.

Бронвен громко и облегченно выдохнула, и только тогда Мэдселин поняла, что все это время женщина почти не дышала.

— Как ты думаешь, каковы мои шансы? Бронвен подняла руку и дотронулась до лица Мэдселин.

— У вас сильная воля, леди. Я надеюсь, ваш бог улыбается, глядя сверху на вас. — И, небрежно кивнув, она взяла Мэдселин за руку и повела ее прочь из комнаты. — Пойдемте. У нас совсем не остается времени.

«Если Саер — человек Орвелла, то он на самом деле очень коварен. Для старика, который незадолго перед этим, казалось, находился на волосок от смерти, он замечательно быстро поправился».

Мэдселин полагала, что это имеет какое-то отношение к Ульфу, тот бормотал угрозы в адрес старика, перед тем как вывести Мэдселин через старинные боковые двери, которыми почти не пользовались. Черные глаза старика как-то особенно злобно блестели в неровном отсвете факелов.

Ульф схватил Мэдселин за плечо и сжал его. Должно быть, это означало уважение и одновременно прощание. «Очевидно, я что-то разбудила в его душе». Несмотря на улыбку, изогнувшую губы Мэдселин, она почувствовала, как слезы пощипывают ее глаза. «Мы ничего не можем сказать друг другу». Ульф отошел, чтобы пропустить их.

Ее спутник оказался на удивление быстрым и ловким. В нем явно текла кошачья кровь, поскольку только он один мог различать бегущую впереди тропинку. На небе не было луны, и ничто не освещало им путь.

Торопливо карабкаясь по крутой скалистой тропе, Саер не оглядывался назад, чтобы убедиться, что Мэдселин поспевает за ним. «Очевидно, — саркастически призналась себе Мэдселин, — он не привык прогуливаться с нормандскими дамами». Бормоча отборные ругательства, которым она обучилась в крепости, Мэдселин подобрала юбки и полезла вслед за ним.

Когда они добрались до склона горы, на смену острым камням пришла мягкая грязная земля и заросли дрока, которые своими колючками рвали ей одежду и царапали кожу. Ее цветистые комментарии вызывали у Саера беззубую улыбку.

— Не так уж плохо для нормандки, — пробормотал он на французском с сильным акцентом.

— Ты говоришь по-французски? — сквозь сжатые зубы спросила она.

— Конечно, — нетерпеливо ответил он. — Спускайтесь, госпожа, иначе я буду отвечать перед этим громадным буйволом за вашу смерть. — Для его возраста голос старика прозвучал на удивление моложаво, однако Мэдселин решила, что сейчас не время обсуждать это. — Идите сюда.

Удивившись, что им беспрепятственно удалось добраться до леса, Мэдселин сообразила, что опасностей здесь гораздо больше. Вокруг них стояла такая же глубокая, как тьма, непроницаемая тишина, и она почувствовала, как волоски на теле у нее встали дыбом. Из-за холода и дождя делать было нечего.

— Волки недалеко отсюда, — проскрежетал ей на ухо старик. — Они могут почуять запах крови.

И, словно в подтверждение этого, где-то громко и заунывно завыл волк, отчего кровь застыла у Мэдселин в жилах. Саер поднял голову, словно принюхивающаяся к воздуху лошадь, а потом быстро повернул ее влево.

«Доверяю я ему или нет, но сейчас Саер — моя единственная надежда на спасение». И Мэдселин последовала за ним.

Довольно часто Саер останавливался и прислушивался.

— У вас есть с собой кинжал, леди? — внезапно шепотом спросил Саер.

— Да.

— Тогда приготовьте его. Зверь рядом.

Сердце у Мэдселин подпрыгнуло. Она вытащила кинжал из-под лямки, привязанной к ее бедру, и грустно отметила, что Эдвин, очевидно, оказался прав. «Вот уж не думала, что придется защищаться кинжалом от четвероногого обидчика. Однако попытаюсь». Крепко ухватив кинжал, она пошла вслед за Саером.

— Это волк-одиночка. Если мы сможем его убить, у нас появится шанс спастись.

Мэдселин так близко находилась от Саера, что ощущала его зловонное дыхание и запах немытого тела. Тем не менее, она придвинулась бы к нему еще ближе, если бы это было возможно. Она больше ни на йоту не сомневалась, что этот человек достоин доверия. И вдруг он схватил ее за руку. Она была на удивление теплой и, несмотря на дождь, оказалась сухой.

— Вот он, приближается. Стойте тихо. Если я промахнусь, цельтесь ему в живот.

Совсем близко от них сверкнули желтые глаза. Волк нетерпеливо ждал. Мэдселин почувствовала дурноту, она готова была упасть в обморок, но решила не сдаваться.

Единственным признаком передвижения волка был легкий шелест. Однако Саер стоял наготове. В тишине раздалось негромкое рычанье, потом сдавленный визг. И вновь все смолкло.

— Саер! — Мэдселин была слишком перепугана, чтобы шевелиться.

— Да. Я здесь, миледи. — Старик подполз к ней. Он едва дышал, но был жив. — Это был старый и, похоже, бешеный зверь. — Кроме этого, Саер ничего не сказал, а просто подтолкнул ее, чтобы идти дальше.

Примерно через две мили Саер внезапно повалил ее на землю.

— Там кто-то есть впереди. Подождите здесь.

У Мэдселин возникло непреодолимое желание повиснуть у него на руке и потребовать, чтобы он взял ее с собой, однако она не думала, что это возымеет какое-либо действие на этого человека. Она послушно спряталась за стволом громадного старого дерева и в ожидании припала к земле.

Девушка таращила глаза, вздрагивая при малейшем шорохе, до тех пор, пока Саер несколькими минутами позже не вернулся.

— Побыстрее, женщина, — прошептал он. — Я видел огни шлюпки. Они здесь, рядом.

Мэдселин даже не подозревала, что они недалеко от берега, но Саеру не пришлось говорить дважды. Быстро вскочив на ноги, она пролезла в заросли боярышника. Она чувствовала, как колючки царапают ей щеки, но не стала об этом думать. «Сейчас не время для женских истерик».

Сердце у нее стучало, как молот, и она сжала кинжал еще крепче, несмотря на то, что не сомневалась, что от страха прирастет к месту, если случится самое худшее. Однако кинжал придал ей уверенности. Они проползли через заросли, и вскоре впереди Мэдселин скорее ощутила, чем разглядела прогалину — тьма вокруг них как-то менялась, казалась светлее.

Мэдселин почувствовала, что лес редеет, а пряный запах моря становится сильнее. По берегу носился ветер, и раскачивающиеся верхушки деревьев тревожно скрипели.

— Подождите здесь. — Саер исчез, но через несколько секунд вновь появился, уже с Эдвином.

Несмотря на то, что Мэдселин не могла хорошенько рассмотреть его, по голосу она узнала Эдвина безошибочно.

— Вы нарушили слово, — жестко произнес он.

— Вы в опасности, — пробормотала она ему в ответ, радуясь, что застала его в живых, и в то же время сгорая от желания задушить его за такую неблагодарность. — Орвелл знает, что вы здесь.

Наступила спасительная тишина, во время которой Эдвин переваривал ее слова.

— Для чего вы пришли? Саер мог бы добраться сам.

— Саера легко могли бы убить. На нас напал волк.

Пробормотав несколько ругательств, которых Мэдселин никогда раньше не доводилось слышать, Эдвин схватил ее за руку и потащил подальше от Саера, который прислушивался к ним с большим интересом.

— Когда я отдаю вам приказ, я ожидаю, что вы будете подчиняться ему, ясно, глупая нормандка? — Он тяжело вздохнул и, судя по звуку, поскреб заросший щетиной подбородок.

К своему ужасу, Мэдселин почувствовала, что у нее защипало в глазах. Она сердито отерла их ладонью и уже собиралась, было сказать ему все, что она о нем думает, как в этот момент к ним подошла какая-то темная фигура.

Последовал торопливый приглушенный шепот, а потом человек поспешно ушел.

— Шлюпка сейчас пристанет к берегу. А теперь, — он дернул ее за руку, — оставайтесь здесь и не произносите ни звука.

— Но Орвелл будет ждать.

— Да, но у меня есть план. Если услышите звук борьбы, подождите. Никто не знает, что вы здесь. Вы сможете убежать, когда огни приблизятся. Вы понимаете меня, женщина? — И он сильно сжал ее руку.

— Прекрасно. — Все Нежные чувства испарились, а вместо этого сердце у нее ожесточилось. — В следующий раз, когда вам понадобится помощь, я предоставлю Господу спасать вашу несчастную душу.

Ее абсолютно искренний тон, очевидно, задел какие-то тонкие струнки в грубой душе Эдвина, поскольку он раздраженно вздохнул, а потом крепко прижал девушку к груди и на миг лишил возможности дышать. Не сказав больше ни слова, он оттолкнул ее и исчез в сумраке ночи.

Вокруг стояла тьма и тишина. Через несколько ударов сердца Мэдселин почуяла знакомый запах, ворвавшийся ей в ноздри.

— Саер? — прошептала она.

— Да, леди. Ваш мужчина попросил меня охранять вас.

Судя по его тону, старик не видел никакого особого почета в этом задании Эдвина. Он с отвращением сплюнул на землю и уселся рядом с кустами. Мэдселин спряталась в предназначавшемся ей убежище.

Мэдселин казалось, что прошло несколько часов, прежде чем напряженная тишина нарушилась дикими криками, словно на них напали лесные духи. Девушка закрыла глаза и принялась истово молиться, понимая, что это, вероятно, сейчас не самое умное занятие. Крепко прижав кинжал к груди, она чуть ли не проткнула себя им. По мере того как шум становился громче, Саер придвигался к ней ближе.

Мечи ударялись друг о друга и сверкали искрами, истошные вопли разрывали воздух.

Мэдселин в ужасе забилась поглубже в кусты. Вдруг ей почудился какой-то непонятный шорох, и она усомнилась, что этот звук исходил от человека. Мэдселин в панике огляделась по сторонам, но Саера нигде поблизости не было. Сердце у нее билось так быстро, что она в страхе подумала, что оно разорвется. Треск веток становился все ближе и громче. Почему-то Мэдселин сомневалась, что это волк, поскольку ей казалось, что этот шум производит какой-то более крупный зверь. «Может, кабан?»

Вдруг животное завыло. Это был вопль голода и ненависти, и от него сердце Мэдселин чуть не остановилось. Никогда в жизни она не слышала ничего подобного. Смутные воспоминания проплыли у нее в голове. Бронвен как-то рассказывала ей, что ее мужа разорвала на куски любимая гончая собака Генри Орвелла. Она закрыла глаза и вознесла молитву Господу, не испытывая желания глядеть смерти в лицо.

Смрад влажной шерсти животного и отвратительный запах смерти, смешанные с яростью, заставили Мэдселин свернуться в крошечный клубок. Зловонное дыхание выворачивало ей желудок наизнанку, и она уткнулась в крепко сжатые кулаки. Но ничего не произошло.

Тихий порочный смех раздался у нее в ушах, и Мэдселин рискнула посмотреть в щелочку между пальцами. Держа факел в руке, знакомый краснобородый грубиян-солдат злобно смотрел на нее сверху вниз.

Это был тот самый человек, который пытался убить Эдвина из засады.

А возле его ног, совсем близко от ее лица, примостилось самое чудовищное, мерзкое создание, которое она когда-либо видела.

Глава тринадцатая

Едва первое потрясение улеглось, Мэдселин поняла, насколько она одинока. Саер исчез, а голоса людей Эдвина доносились откуда-то издалека. Она крепко сжала губы, чтобы они не тряслись от страха.

Солдат присел на корточки возле нее и воткнул в мягкую землю факел. Потом вытянул свою толстую руку и мертвой хваткой вцепился ей в подбородок.

— Какая мягкая приятная кожа, — прокомментировал он, царапая своим мозолистым большим пальцем ее по щеке. Мэдселин стиснула зубы и попыталась было отодвинуться, однако солдат рывком притянул ее к себе. В нос девушке ударил крепкий запах пота. — Интересно мне знать, почему такой лакомый кусочек вроде тебя прячется в лесу, да еще в такую рань? — Он подтащил Мэдселин поближе к факелу, чтобы лучше рассмотреть ее. — А ты ведь не крестьянка, да, девочка? — Губы его изогнулись в подобии улыбки. — И в то же время явно не лагерная потаскуха.

Мэдселин от страха потеряла дар речи, однако ни на секунду не забывала о том, что она по-прежнему крепко сжимает в руке кинжал, спрятанный в складках плаща. Черные глаза солдата уставились на нее, и Мэдселин поняла, что, стоит ей шевельнуться, этот грубиян убьет ее или напустит на нее своего свирепого пса. Тот все так же неподвижно лежал рядом, при этом, не сводя с нее глаз.

Мэдселин с трудом сглотнула. «Сейчас, пожалуй, кинжал лучше прятать». Стараясь не делать резких движений, она засунула кинжал за пояс, поближе к спине. «Там его не сразу найдут».

— Пошли со мной, женщина. — Мужлан схватил ее за руку и рывком поставил на ноги. Потом поднял факел, потянул собаку за привязь и кивнул в сторону прогалины.

То и дело спотыкаясь, Мэдселин побрела вперед. Повсюду лежали распростертые тела, а где-то еще продолжалась борьба. Звенели при ударах мечи и щиты, люди и лошади метались в водовороте тьмы, окутавшей лесную прогалину. Непостижимым образом оторванная от реальности, Мэдселин заворожено наблюдала, как отчаянно сражались и умирали эти люди.

— Ну, что тут у нас? — вывел ее из транса вкрадчивый голос Генри Орвелла. Из зарослей кустарника выступила долговязая фигура. Орвелла почти не было видно, но Мэдселин поняла, что он одет в свой привычный черный наряд. Охранник Мэдселин поднял факел, чтобы осветить ее. Все, что она могла разглядеть во мраке, — это сияющие жемчужно-белые зубы Орвелла.

— Леди де Бревиль? Какая нечаянная радость!

Мэдселин сглотнула и выдавила из себя вежливый ответ, который вызвал у Орвелла приглушенный смех:

— Ги и в самом деле был круглый дурак. Мне так кажется.

Мэдселин уставилась на него.

— Даже не упоминайте его имя, предатель!

Своей сдавленной угрозой она лишь заставила Орвелла удивленно поднять бровь. Он шагнул в освещенный факелом круг.

— Это следует понимать так, что вы до сих пор скорбите по нему? — произнес он, изучая ее расцарапанное лицо.

— Он был хорошим человеком, — огрызнулась она. — И я рада, что он так и не узнал, какой вы злодей.

Стоявший рядом с ней солдат резко ударил ее кулаком по лицу. Мэдселин неуклюже повалилась на землю, ослепленная нестерпимой болью.

— Довольно, Флетчер. Это госпожа, а не шлюха вроде тех, с кем ты привык иметь дело. — Орвелл как бы предостерег солдата, но не более того. Мэдселин почти физически ощущала улыбку на его лице. Он явно наслаждался видом ее страданий. С трудом сглотнув, она переборола слезы.

Он предложил ей руку, но Мэдселин проигнорировала ее и самостоятельно поднялась на ноги. Ее качало из стороны в сторону, однако она изо всех сил старалась держаться прямо.

— Я так понимаю, что вы нашли ту девчонку-служанку? Жаль, но ничему уже не поможешь. — Он помолчал. — Кажется, она думала, что вы и этот англичанин… сблизились. — Он обратил свое красивое лицо к ней и провел длинными пальцами по ее подбородку. Мэдселин отвернула голову, оглядываясь по сторонам. — Гмм. Трудно поверить, но, возможно, мне придется проверить это, раз уж девчонка так настаивала.

Мэдселин почувствовала, как ее грубо подтолкнул к свету ее сильный страж. Она не представляла, что с нею может статься, и старалась держать голову как можно выше и горделивее. Недалеко впереди она, наконец, высмотрела Эдвина и облегченно вздохнула. «Он еще жив».

Мэдселин следила, как он делал выпады, колол, резал, и сердце ее наполнялось новым к нему уважением или каким-то другим чувством. «Может, гордостью?» Он был по-настоящему великолепен в этой схватке. Быстрый, разящий намертво, он исполнял свой воинский долг.

— Позовите его! — пробурчал сбоку Орвелл.

— Нет, — прошипела она.

Орвелл вздохнул и подал стражу знак. Тот нагнулся, чтобы спустить с привязи громадную собаку, скалившую зубы и рычавшую от голода.

— Бэллора не кормили несколько дней. Я позволил ему немного покусать девчонку, и он рвется вновь отведать крови. Знаете, он любит раздирать жертве горло, а у вас, — вкрадчиво добавил он, — такая прелестная шейка.

Желудок у Мэдселин свело от страха, и она поняла, что проиграла.

— Эдвин! — хрипло закричала она. — Эдвин!

Она не знала наверняка, расслышал ли он этот тихий зов, но Эдвин посмотрел в ее сторону. Ловко вонзив меч в брюхо одному из солдат Орвелла, он пробормотал несколько нечленораздельных слов и направился к стоявшим.

Эдвин даже не взглянул на Мэдселин, но все равно она мечтала о том, чтобы земля разверзлась и поглотила ее.

— Отпустите ее, Орвелл. Она привела меня к вам, так что вам она больше не нужна. — Грубый голос его срывался от напряжения.

Тяжело вздохнув, Орвелл улыбнулся своему врагу.

— По правде говоря, я не думаю, что это правда. Разумеется, я весьма признателен ей за вмешательство. — Тут он сделал паузу, чтобы отвесить Мэдселин поклон. — Однако скоро эта дама сможет исполнить другую… э… полезную работу. Многое будет зависеть от твоей помощи, англичанин. — Слова эти были произнесены почти дружески, однако в них слышалась угроза.

Он махнул рукой на обагренный кровью меч Эдвина.

— Думаю, я почувствую себя в большей безопасности, если это грозное оружие окажется в каком-нибудь другом месте.

Эдвин, нахмурившись, воткнул меч острием вниз в землю под ногами. Это оказалось единственным внешним признаком его волнения и гнева. Он стоял и ждал. Страж вылез вперед и обыскал Эдвина. Ничего не обнаружив, он связал руки Эдвина за спиной.

Мэдселин смотрела, как тот молча покоряется грубому солдату. «А ведь он уже перенес подобное по моему приказу, — мысленно простонала Мэдселин. — Нормандцы плохо обращались с этим человеком, а он все же так гордо держится». Мэдселин пообещала Всевышнему, что, если они выберутся из этой передряги живыми, она во всем будет ему подчиняться.

— Ее тоже свяжи, Флетчер. Хотя она и нормандка, но я ей не доверяю. — Орвелл резко обернулся к Мэдселин и сверкнул на нее глазами. — Вам придется отведать моего гостеприимства немного раньше, чем вы собирались, леди де Бревиль. К сожалению, условия будут не столь комфортабельными, все-таки не у меня в крепости, однако… я должен развлечь моих гостей, которые предпочитают, чтобы их не видели.

Солдат схватил ее руки и, дернув, завернул их за спину. Бечевка, которой он связал ее, крепко впилась ей в кожу, и она застонала. Но, сжав зубы, с силой наступила на ногу мужлану и с большим удовольствием услышала, как тот охнул.

— Рано пока, Флетчер! — Холодный голос Орвелла предотвратил немедленную месть охранника. — Чуть позже у тебя для этого будет достаточно времени. Позови скоттов.

Орвелл подал знак, чтобы ему привели лошадь, и сел в седло, в то время как солдат исчез в зарослях. Через несколько минут он появился вновь, приведя с собой, пять каких-то неопрятных и страшных мужчин.

Отряд молча отошел от места, где происходила битва, и направился на северо-восток, углубляясь в лес. Отъезд Орвелла, похоже, не слишком повлиял на ход сражения, и Мэдселин лишь предположила, что он и люди, которые сейчас сопровождали их, не принимали участия в набеге.

Она недолго размышляла над этим, поскольку изо всех сил старалась не отставать от людей и лошадей. Однако недосып и страх начинали одолевать ее.

Всего их было пятнадцать плюс собака Бэллор. У Орвелла и скоттов были лошади, а охранникам, равно как и Мэдселин и Эдвину, приходилось тащиться пешком.

Тело Мэдселин сковывала усталость, силы постепенно оставляли ее. Наконец веки закрылись, и девушка повалилась в грязь.

Эдвин мгновенно оказался с ней рядом, взволнованно глядя на нее своими серыми глазами. В первый раз со времени их пленения он словно признал ее существование, и Мэдселин улыбнулась ему дрожащими губами.

— Со мной все в порядке, — пробормотала она. — Я просто оступилась.

Рыжеволосый страж грубо поднял ее на ноги.

— Она устала, Орвелл. Вы же понимаете, что она будет нас задерживать. — Эдвин говорил тихо, но внушительно, а его глаза бесстрастно смотрели на захватчика.

Орвелл дернул поводья и развернул лошадь, чтобы посмотреть на Эдвина. Потом взглянул на Мэдселин.

— Если она не может поспевать, я оставлю ее на съедение волкам. — На сей раз голос его был жестким, бескомпромиссным.

— Позвольте мне нести ее.

Мэдселин вскинула голову и поглядела на Эдвина.

— Нет! — еле выдохнула она. — Долго вы не протянете.

Он горько хохотнул:

— В любом случае, думаю, мне немного отпущено.

Орвелл пожал плечами.

— Делай, как знаешь. — Он подал знак охраннику, и тот разрезал веревки, связывавшие руки Мэдселин, чтобы она могла ухватиться за плечи Эдвина.

Поначалу она очень смущалась. Она обхватила ногами его бедра, а руками осторожно обняла шею. Плотно прижавшись всем телом к его спине, Мэдселин ощутила, как быстро бьется его сердце. Она плотно закрыла глаза и нежно прошептала ему в ухо, что ей очень жаль, что все так получилось. Эдвин промолчал.

Сквозь деревья начал пробиваться сумеречный свет, когда они, наконец, остановились. Лес значительно поредел, тропинка стала круто подниматься вверх. Чем выше они взбирались, тем больше скал встречалось им по пути. Тело Эдвина сгибалось от дополнительной тяжести, и он позволил Мэдселин соскочить, чтобы не свалиться.

— Ему надо попить, — приказала она охраннику. Солдат с минуту таращился на девушку, а потом, злобно покосившись на нее, подхватил бурдюк, отпил большой глоток воды и снова перебросил его через плечо.

Мэдселин обернулась к Эдвину.

— Мне очень жаль, — тихо произнесла она.

Эдвин безучастно посмотрел на нее и пожал плечами. Закрыв глаза, он лег на землю, воспользовавшись возможностью хотя бы немного передохнуть. Мэдселин тихонько села возле него. И в какой-то страшный миг она поняла, что Орвелл и в самом деле собирается убить их обоих.

— Эй, пошевеливайтесь! — прорычал страж, вразвалку подходя к ним. Он ткнул ногой в Эдвина, но тот лишь вздохнул, а потом медленно поднялся.

— Ну, сейчас вы можете идти? — Серые глаза его пристально глядели на Мэдселин, словно пытаясь придать ей силы.

— Да, — слабо улыбнувшись, ответила она. — Я уверена, что смогу.

Вскоре стало ясно, что их вели на скалистую площадку возле вершины горы. Мэдселин была рада, что страж не связал ее руки. Эдвину не так повезло. Он часто падал и оступался на скользких булыжниках. Генри Орвелл, который и сам спешился, злорадно смотрел, как падал англичанин.

Орвелл не позволил Мэдселин помогать ему.

— Каждый раз, как вы протянете ему руку, леди де Бревиль, — объяснил он ей, — он будет получать в награду кулак Флетчера. Надеюсь, вы поняли?

Мэдселин поняла, насколько этот человек наслаждался унижением и страданием людей. «Знал ли Ги на самом деле о Генри Орвелле? Теперь я никогда не узнаю ответа. Ведь я так мало видела Ги перед свадьбой…»

Он всего несколько недель провел в Нормандии, и, несмотря на то, что он был недалеко от нее, ему приходилось заботиться об очень многом. Мэдселин припоминала, как ее обижало его недостаточное к ней внимание, однако она на время отбросила обиды. В конце концов, им предстояло много времени провести вместе, чтобы познакомиться заново. И Алиса все время советовала ей не дуться на Ги.

Наконец они добрались до места назначения. За скалистым выступом оказались две большие пещеры, хорошо укрытые и не видные снизу. Более двух столетий эти просторные и относительно сухие пещеры обеспечивали надежный приют путникам.

Страж ввел их в меньшую пещеру, и они неуклюже повалились на пол. Двое других охранников остались с ними, в то время как остальным было приказано отправиться в другую. Орвелл холодно поглядел на них обоих.

— Вы останетесь здесь, пока я со своими друзьями не выработаю план. Когда мы закончим, я смогу уделить все внимание вам. — Он улыбнулся, словно вспомнив о чем-то приятном. — Я думаю, — медленно произнес он, словно упиваясь звуками своего красивого голоса, — неплохим началом дня послужит охота на человека.

— Она же нормандка, — бросил Эдвин. — Для чего убивать ее? Она довольно миловидна, правда, немного глупа. Верно, вы могли бы ее использовать по-другому?

— Ее? — засмеялся Орвелл. Он посмотрел на Мэдселин, а затем задумчиво наклонил голову. — Ну, разве скотты ею заинтересуются…

Мэдселин рывком поднялась на ноги и бросила на него наполненный ненавистью взгляд.

— Лучше я испытаю свою судьбу в охоте на человека, — прорычала она. Она не видела особой разницы между этими скоттами и псом, но, по крайней мере, пес Бэллор был один.

Эдвин сжал челюсти, но промолчал.

По лицу Орвелла невозможно было понять, о чем он думал. Лицо его напоминало вежливую маску. Он протянул руку и поднял подбородок Мэдселин своей затянутой в перчатку рукой.

— Не волнуйтесь, леди де Бревиль, — раздался его тихий угрожающий голос. — Я придумаю для вас что-нибудь подходящее. А пока предлагаю вам хорошенько отдохнуть.

Он резко обернулся к охранникам и лающим голосом отдал приказания, а потом вышел из пещеры. Трое стражей мрачно столпились у входа, а двое растворились в сумерках. Эдвин отполз назад и уселся на землю, опираясь спиной о стену пещеры. Мэдселин обратилась к нему.

— Итак, — тихо начала она, — вы считаете меня глуповатой, не так ли?

Эдвин поглядел на нее.

— Нет, — наконец произнес он, — я считаю вас очень глупой.

— Неужели?

— Да. Если бы вы были умной, вы бы здесь не оказались.

Она не могла постичь его логику.

— Я пыталась вам помочь.

— Нет, не пытались. Наоборот, вы побудили его поступить таким образом. — Голос его звенел от холода и ярости. — Всякий раз, когда я прошу его не убивать вас, вы вмешиваетесь и практически предлагаете себя на блюде. Если бы у меня не были связаны обе руки, я сам попробовал бы задушить вас.

В горле у нее образовался громадный комок, и, к своему ужасу, Мэдселин обнаружила, что не может говорить. Огромные слезы полились у нее по щекам. Сквозь слезы она заметила, что Эдвин лишь закатил глаза к небесам и вздохнул.

— Садитесь рядом со мной.

Это был явный приказ, а у Мэдселин не было ни сил, ни желания сопротивляться. «По крайней мере, Эдвин такой теплый, уютный». Она опустилась подле него.

— Садитесь у меня между ног и откиньтесь назад. Так будет теплее.

Так оно и было. Голова ее отдыхала, прислонившись к его груди, но тут туман усталости и ужаса перед завтрашним днем окутал ее, и она не смогла сдержать слез.

Отвернувшись, чтобы спрятать лицо, Мэдселин почувствовала, как Эдвин наклонился вперед, словно для того, чтобы притянуть ее к себе. Поскольку его руки до сих пор были связаны за спиной, он не мог сделать это, но она прижалась к нему так плотно, как могла. Он нежно потерся лицом о ее щеку. Затем, покачиваясь вперед-назад, он стал бормотать ей ласковые слова на своем чудном языке.

На время Мэдселин подавила свои страхи и обиды. Медленно-медленно слезы перестали капать, и она успокоилась.

— Мне т-так жаль, — заикаясь, пробормотала она ему в грудь. — Я не хотела намочить вас.

На это он тихо рассмеялся:

— Мне кажется, об этом нам сейчас меньше всего стоит беспокоиться, женщина.

— Ты знал, что он убил Бланш? — В глазах у нее все еще стояли слезы. Мигнув, она посмотрела на него. «Лучше, если он будет знать».

Эдвин молча покачал головой, а потом, задумавшись, опустил ее.

Мэдселин немного отодвинулась от него.

— Как ты думаешь, что потом будет?

Он вздохнул и снова прислонился к стене.

— Орвелл встречается со скоттами и с некоторыми другими баронами, живущими вдоль границы. Как только они выработают план действий, скотты и бароны уедут. А Орвелл займется нами.

Ей пришлась по сердцу его честность, но правда была слишком болезненной, чтобы не сказать больше.

— И тогда он убьет нас? — прошептала Мэдселин.

Эдвин поглядел на нее и нежно провел губами у нее по макушке.

— Да, он не может допустить, чтобы мы остались в живых. Мы слишком много знаем.

Она нервно сглотнула.

— А мы можем что-нибудь сделать?

Эдвин покосился на трех солдат, которые играли в кости у входа в пещеру.

— Нет. — И он снова посмотрел на нее добрыми серыми глазами. — Лучше немного поспите.

— Не думаю, что смогу, — тихо ответила она и тут же почувствовала, что глаза у нее слипаются. — А вы такой теплый, Эдвин. Вы знали об этом?

Он коснулся губами весьма чувствительной точки у нее под ухом.

— Мне об этом уже говорили два или три раза, — ехидно пробормотал он.

От его голоса у нее по спине пробежали мурашки, и она в ответ прижалась к нему.

— О чем ты думаешь? — спросила она, чувствуя, что сердце у нее начинает биться немного сильнее.

После недолгой паузы она ощутила, как он пожимает плечами.

— Я думаю о том, чтобы поцеловать тебя, — сдавленно ответил он.

Мэдселин улыбнулась и заснула, спрашивая себя, правда ли Эдвин находит ее миловидной.

— Мэдселин! — раздался у нее над самым ухом его свистящий шепот. — Мэдселин!

Она медленно открыла глаза, в смутной надежде, что все это — дурной сон. Закоченевшее тело напомнило о том, что все происходящее — правда. Она повернулась к Эдвину.

— Скажите мне, что так колет меня в живот? Даже не представляю, что это! — Голос Эдвина звучал довольно-таки грубовато для человека, который совсем недавно говорил Мэдселин, что он собирается поцеловать ее.

— Кинжал! — Широко раскрытыми глазами они уставились друг на друга. «Как же я могла о нем забыть?» Потом они медленно оглянулись на стражей. Один привалился ко входу, а двое других по очереди прикладывались к бурдюку. Очень сильно пахло крепким вином.

Мэдселин осторожно наклонилась вперед и просунула руку за спину, чтобы вытащить кинжал. Крепко зажав его в ладони, она завела руку за спину Эдвина и принялась резать бечевку, связывавшую его запястья. Это оказалось не так-то просто, но, в конце концов, ей это удалось.

Она на миг затаила дыхание.

— А теперь что?

Эдвин не двигался.

— Тебе надо отвлечь обоих стражников, — помолчав, прошептал он.

Они поглядели на двух мужчин, которые по-прежнему пили вино и играли в кости.

Затем Эдвин бросил испепеляющий взгляд на Мэдселин.

— Ты женщина. Такие вещи у вас должны получаться вполне естественно.

— Возможно, это справедливо для англичанок, но для нас, нормандок, все обстоит иначе. — Она с отвращением отбросила волосы за спину.

Эдвин недоверчиво покачал головой. И замер. Потом наклонился к ней и стал в раздумье изучать ее.

— Наверное, они слишком много выпили, чтобы это получилось.

— Что получилось? — Мэдселин подозрительно смотрела на него, и сердце у нее начало биться быстрее.

И тогда он сел, крепко прижался к ней, уткнувшись подбородком ей в плечо.

— Этот молодой, темноволосый. Он не сводит с тебя глаз. Подойди к нему и улыбнись. Заставь его поцеловать тебя, а пока он будет этим занят, я разберусь с обоими стражниками. Постарайся сделать так, чтобы он сидел ко мне спиной.

— Но я ничего не смогу сделать, — выдохнула она.

— Мэдселин, — настойчиво продолжал шептать он, — если ты этого не сделаешь, мы наверняка умрем. Время уходит. — Большая рука украдкой приникла к ее бедру и подбадривающе погладила его. — Положись на меня. Он не сможет устоять. Ты помнишь, как я учил тебя обращаться с кинжалом?

Она молча кивнула, понимая, что все зависит от нее. «И все надо делать тихо, чтобы не разбудить Флетчера».

Мэдселин как-то неловко поднялась и направилась к входу в пещеру. Винные пары ударили ей в нос, и у нее даже сжался желудок. Четыре затуманенных, налитых кровью глаза уставились на нее. Молодой моргнул и отхлебнул вина своими мягкими губами.

— Ну-ну! Решили присоединиться к нам, леди? — Голос у него был низкий и ничуть не пьяный. «Эдвин был прав». Изобразив улыбку, Мэдселин шагнула к входу в пещеру.

— Я подумала, глоток свежего воздуха взбодрит меня. — Она медленно и томно потянулась, прекрасно понимая, что мужчины следят за ней. Обратив взгляд на самого молодого, который и впрямь не был лишен какой-то мрачной привлекательности, она снова улыбнулась.

Его голубые глаза заблестели, глядя на нее, а на губах появилась похотливая улыбка.

— Могу предложить несколько способов взбодрить вас, леди, — хрипло отозвался он. Его напарник хрюкнул, как боров, и потянулся за бурдюком.

— Не думаю, что Орвелл будет слишком возражать, если ты отведаешь эту штучку, — добродушно пробурчал он. — Все равно она скоро помрет. Я не проболтаюсь, а чего Флетчер не видел, о том он и ведать не будет. Он выпил столько, что сейчас дрыхнет без задних ног.

Мэдселин содрогнулась от страха. Однако ее кавалер, казалось, ухватился за эту мысль. Отбросив бурдюк с остатками вина, он нетвердо встал на ноги и обтер руки о кольчугу. Медленно, не сводя глаз с груди Мэдселин, он отстегнул портупею и уронил ее возле своих ног.

— Захотелось отведать настоящего мужчину, а, леди? — глумливо проговорил он и, протянув руки, крепко прижал ее к груди. — Эти рыцари знать не знают, что делать с девчонкой, не сойти мне с места. — Он вытер свой трясущийся рот грязным рукавом, и Мэдселин пришло в голову, что сейчас ее просто вырвет прямо на него.

— Ну… — начала она, изобразив соблазнительную улыбку, — ты такой красивый и сильный. — Она коснулась пальцами его сальных черных волос. — Если уж мне суждено умереть, то, по крайней мере, я умру счастливой. — Она немного приоткрыла рот и облизнула губы кончиком языка.

Солдат этого вытерпеть уже не смог. Он стянул с Мэдселин плащ и накрыл обеими лапищами ее грудь. Мэдселин отступила к выходу, и теперь она хорошо видела Эдвина. Англичанин не шевелился и, похоже, крепко спал.

Словно по команде другой солдат обернулся через плечо. Удовлетворившись тем, что пленник спит, он нагнулся к бурдюку и с плохо скрываемым удовольствием принялся следить за суетливыми движениями своего напарника.

— Если она на что-нибудь годится, то и я не откажусь ее отведать, — пробормотал он.

Руки молодого солдата были теперь заняты: он задирал юбки Мэдселин и подталкивал ее поближе к стене пещеры. Они повалились бесформенной кучей, путаясь в юбках и заплетаясь ногами. Придавленная тяжестью мужлана, Мэдселин лишь через несколько секунд восстановила дыхание. Не зная, стоит ли его поощрять к дальнейшему или нет, девушка решила, что ее партнер-нормандец уже не ждет от нее никакого подвоха. Она медленно просунула руку за спину и извлекла из ножен кинжал.

Солдат возился со своей одеждой, а Мэдселин заметила, что другой неловко встал на ноги, видимо, для того, чтобы получше видеть, что будет происходить. Она пришла в ужас оттого, что он увидит все, и начала сопротивляться. В ответ молодой пьяненько прошептал ей на ухо:

— Мне нравится, что вы боретесь со мной, леди.

Она уже собиралась по-настоящему схватиться с ним, как вдруг заметила, что от стены украдкой отделилась тень. Огромная загорелая рука заткнула второму солдату рот, и она почувствовала, как его тело напряглось, дернулось, а потом осело. Мэдселин громко застонала и вытащила из-за спины кинжал.

Но, прежде чем она успела что-либо сделать, лежавшего на ней молодого солдата оттащили от нее и обошлись с ним так же, как и с его напарником. Мэдселин заметила, как он широко раскрыл глаза от изумления и шока, а потом тело его обмякло.

Мэдселин моргнула и повалилась навзничь. Никогда еще в своей жизни она не видела так близко смерть.

— Пойдем. Нам надо уходить.

Она услышала тихий голос Эдвина и собрала всю свою волю в кулак. Эдвин положил обоих мертвых солдат так, чтобы они походили на спящих. Потом, не говоря ни слова, он опустил ее юбки и протянул ей руку. Такую теплую и сильную.

— Ты хорошо поработала, Мэдселин. — Он повернул ее к себе и крепко прижал к груди. Мэдселин вдохнула его запах и обняла его, а потом отстранилась. «Он прав. Нам надо уходить».

Они тихонько прокрались мимо спящего Флетчера и шагнули навстречу дню.

Глава четырнадцатая

Им удалось бесшумно выбраться из пещеры и незамеченными спуститься со скалистой площадки. Они оба боялись дышать, пока не добрались наконец до каких-то кустов, за которыми можно было укрыться. Мэдселин вся дрожала. Она поглядела на широкие плечи Эдвина. Флетчер по-прежнему спал.

— А у нас получится?

— Сомневаюсь, — уныло ответил Эдвин. — Но мы попытаемся.

Минуты показались им часами — с таким трудом давался им спуск по крутому и опасному склону горы. Каждый раз, когда они скользили или булыжник выбивался у них из-под ног, они застывали, пока не проходил миг опасности. Когда они, наконец, добрались до подножия горы, Эдвин посмотрел на затянутое облаками небо.

— Еще рано, и Орвелл не захочет приходить сюда днем. Я полагаю, он скоро вернется в пещеры, чтобы до сумерек спрятать там скоттов. — Он огляделся по сторонам, высматривая возможную опасность, затем обернулся к Мэдселин. — На этот раз, женщина, придется мне подчиниться. Ты понимаешь? — Он схватил ее за руки и слегка встряхнул их.

Она кивнула. «Это не игра. Мы больше не англичанин и нормандка, а просто двое людей, которые пытаются выжить». Она накрыла руку Эдвина своими холодными пальцами и слегка сжала ее.

— Обещаю.

Эдвин улыбнулся ей. Белые зубы его выделялись на фоне смуглой кожи.

— Придется немного поработать, чтобы привести вас в порядок, правда? — И без предупреждения он с силой прижал ее к груди и наградил таким поцелуем, что кровь у нее помчалась по жилам горячим потоком. — Вот так-то лучше, — прошептал он ей в ухо. — Ну, женщина, пойдем.

— А куда мы пойдем? Назад в крепость? Он покачал головой.

— Они так и подумают, что мы пойдем в том направлении. Там есть ручей, он течет немного дальше — к юго-востоку. Мы можем следовать по нему. Он бежит по более густой части леса и вытекает к горам. Это опасно, но зато может задержать Орвелла. Хорошо бы нам добраться туда. Там, в горах, есть несколько ферм.

— Мне кажется, нам легче будет добраться до крепости, — слегка скептически заметила Мэдселин. — Но сначала надо уйти хотя бы на некоторое расстояние, пока не обнаружится, что мы сбежали. Может, по крайней мере, попытаемся?

Она устремила взор на грязное, расцарапанное, но невероятно красивое лицо Эдвина. Щетина его напоминала колючки ежа, и Мэдселин с опаской потерла свой подбородок.

Он протянул руку и коснулся струйки крови у нее на лице. Мэдселин не успела ничего сказать, и тут утреннюю лесную тишину разорвал дикий ужасающий лай. Им показалось, что эхо разносилось по лесу несколько минут. Оба безошибочно узнали, чей это лай.

— Бэллор, — прошептала Мэдселин. В какой бы стороне ни был этот зверь, голос его раздавался не так уж далеко от того места, где они остановились.

Эдвин кивнул головой и схватил ее за руку.

«И этот человек не спал целые сутки, сражался не на жизнь, а на смерть с бандой кровожадных дикарей, тащил на спине женщину несколько миль вверх по горе и убил двух солдат. Эдвин поразительно силен».

Он потянул за собой Мэдселин, почти волок ее, когда она умоляла остановиться, и нес ее, когда ноги отказывались идти дальше.

Они прошли порядочное расстояние, прежде чем Мэдселин расслышала топот копыт. «Это уже не побег. Охота на человека началась».

Ужас охватил ее. Они углубились в заросли кустарника и низкорастущих деревьев. Мэдселин ничего не видела перед собой, только мелькало коричневое и зеленое, да еще голубая туника Эдвина, мчавшегося перед ней. От страха она спотыкалась и падала. Но молчала.

Вдруг бешеный лай раздался прямо за ней. Мэдселин была уверена, что она ощущает дыхание гончего пса, который летел за ней чуть ли не по пятам. Эдвин остановился и обернулся. И бросился на свирепого пса прежде, чем тот схватил Мэдселин.

Человек и собака повалились на землю. Несмотря на свой рост, Эдвин быстро понял, что справиться со зверем не так-то просто. Тот раздирал одежду Эдвина, вгрызаясь в его загорелое тело.

— Беги! — извиваясь с псом на земле, прорычал он. — Беги же!

«Я не могу бросить его. Не могу».

— А ну-ка, встань! — Из-за спины ее раздался голос, от которого она отскочила чуть ли не на милю.

— Саер!

— Это моя тварь. Я ждал своего шанса много лет. — Старик размахивал своим грозным кинжалом и злобно смотрел на дикого пса, изо всех сил старавшегося растерзать Эдвина. — Он убил моего сына, Овейна. Теперь мой черед. Больше никто не назовет меня трусом. Передайте Бронвен. — Глаза его устало, но страстно следили за битвой. — А теперь бегите. Орвелл сзади. Он недалеко.

Мэдселин не надо было повторять дважды. Несмотря на усталость, она бросилась вперед. Никогда в жизни она так не бегала. Позади себя она слышала треск веток и топот бегущего человека. Глотнув воздуха, она устремилась на звук воды, который слышался впереди. Не раздумывая, Мэдселин бросилась в ручей и помчалась, разбрызгивая вокруг себя воду.

Воздух внезапно разорвал пронзительный крик, от которого застыла в жилах кровь. Это не было похоже ни на человеческий вопль, ни на вой животного. Мэдселин молила Бога, чтобы это был не Эдвин. Она резко остановилась, ни жива, ни мертва, и обернулась.

Эдвин несся к ней, делая ей, знак рукой, чтобы она продолжала бежать в укрытие. Она вся взмокла, двигаться ей было трудно. И вскоре Эдвин нагнал ее. Он сжимал свою левую руку, и Мэдселин, увидев сочившуюся между его пальцев кровь, поняла, что он ранен.

— Саер? — еле дыша, спросила она.

В ответ он покачал головой и потянул ее за собой.

— По крайней мере, перед смертью он убил пса. Пошли, — прошептал он. — Он почти настиг нас.

Впереди ручей расширялся. Эдвин потянул ее на самую глубину. Около берега в изобилии рос тростник, и идти было трудно.

— Окунайся и держись за меня. Сказать было легче, чем сделать. Плащ и юбки Мэдселин вздымались над ней, и поток холодной воды окатил ее. Эдвин опустил юбки вниз и прижался к ней. Они плыли, пока не добрались до большого, нависшего над ручьем дерева и не затаились в его тени.

Первым же звуком, который донесся до ушей Мэдселин, был голос Орвелла:

— Они не могли далеко уйти. Попробуйте копьями.

Эдвин плотнее прижал ее к дереву.

— Держись крепче. Скоро нам придется нырнуть.

Она кивнула и как можно теснее прильнула к нему. Вода была такой пронзительно холодной, что у Мэдселин перехватывало дыхание. «Если мы долго просидим здесь, то умрем от холода». Прижимаясь к Эдвину, Мэдселин заглянула ему в глаза.

— Прости меня, — прошептала она. — За все.

Он лишь улыбнулся и крепче обнял ее.

— Если мы переживем это, леди де Бревиль, то будьте уверены, я заставлю вас за все заплатить сполна.

Лицо у него было такое коварное, что она не удержалась от улыбки, изогнувшей ее застывшие губы.

— Хвастаешься, англичанин?

Он с выражением торжественного обещания посмотрел ей в глаза, а потом нырнул под воду, увлекая ее за собой под корни дерева, защищая собственным телом. Клинки мечей и копья хлестали поверхность воды, превращая ее в кипящую пену. Мэдселин не сомневалась, что их вот-вот изрубят на куски.

Довольно часто необходимость вдохнуть заставляла их медленно выныривать. Набрав побольше воздуха и увидев, что творится вокруг, они вновь поспешно окунались с головой.

Непонятное оцепенение овладело телом Мэдселин: Она ничего не чувствовала. У нее осталось лишь одно желание — просто закрыть глаза и уплыть куда-нибудь. Вдруг Эдвин напрягся. По тому, как завихрилась возле них вода, Мэдселин поняла, что к ним приближается какой-то всадник.

С силой, рожденной чувством самосохранения, Мэдселин вцепилась в Эдвина и держалась до тех пор, пока руки не окоченели. Чуть дальше от нее раздавалось звяканье упряжи и громкий грубый голос, что-то мычавший невидимому спутнику. Мощный удар меча пронзил воду, а затем хозяин его повернул коня на середину ручья.

Медленно-медленно они вынырнули на поверхность. Похоже, всадники и солдаты двигались вверх по течению, оставляя за собой взбаламученную грязь и переломанный тростник.

— Пока не двигайся, — прошептал ей в ухо Эдвин. — Еще не время.

Мэдселин казалось, что они не шевелились несколько часов кряду, и она была уверена, что кровь у них в жилах превратилась в лед. Наконец Эдвин растормошил ее, вывел из оцепенения и подал знак, что они могут выбираться из воды. Но это оказалось не так-то просто. Руки-ноги у них не двигались. И они смогли шевелить ногами только после того, как растерли друг друга.

Они пробрались через заросли тростника и тяжело повалились на берег. Мэдселин попыталась выжать хотя бы немного воды из плаща и юбок, но это было невозможно. Эдвин стянул башмаки и вылил из них воду.

Никто из них не говорил ни слова, но в этом и не было необходимости.

Орвелл и его люди поскакали в сторону крепости де Вайлан, как и догадывался Эдвин. А они с Мэдселин тем временем пробирались к горам на юго-востоке. Еще несколько часов прошли в страшном холоде и ужасе, от которого коченело все внутри. По лицу же Эдвина, правда, ничего прочитать было невозможно, потому что оно оставалось совершенно бесстрастным.

— Если нам все же удастся добраться до ферм, что будет дальше? — наконец спросила Мэдселин, пока они сидели, спрятавшись под какими-то густыми кустами. Они тесно прижались друг к другу, чтобы согреться, поскольку Эдвин даже думать не мог о том, чтобы развести огонь.

Он обратил к ней свои серые глаза и оценивающе посмотрел на нее.

— Я постараюсь отправить записку Малле о том, что в пещерах скотты и Орвелл. Если повезет, они смогут всех их схватить.

— И Малле прикажет их убить, как ты думаешь? — Она подняла палку и принялась чертить ею по земле.

— Нет, — яростно и немедленно ответил он. — Орвелла убью я.

— Ты? — Мэдселин откинула голову и уставилась на него.

— Да. Я вызову его на битву. Орвелл примет вызов. — Зубы Эдвина были плотно сжаты, кровь болезненно пульсировала у него в висках.

Мэдселин открыла рот.

— Он сам убьет тебя. — Она выдержала его взгляд. Глаза Эдвина пылали ненавистью и гневом.

— Вполне может быть. — Он опустил глаза и бесцельно дернул траву. — Это не имеет значения.

«Нет, имеет».

— Для меня это имеет значение, глупый англичанин. — Голос ее звучал невесело. В нем слышалось искреннее сожаление.

Эдвин поглядел на нее. Злость его улеглась, а на смену ей пришло нечто доброе.

— Да. Мне тоже будет тебя не хватать. — Он так тихо произнес последующие слова, что она едва разобрала их. — Но Орвелл — моя судьба.

Они медленно продвигались вперед, с каждым шагом убеждаясь, что чем выше они поднимутся на гору, тем в большей безопасности окажутся. Мэдселин в любой момент готова была услышать окрик Орвелла или его людей, которые настигнут их, чтобы убить. Но день постепенно угасал, и их шансы на спасение возрастали.

Над головой у них собрались серые грозовые облака, и Мэдселин по-другому оценила их положение. «Если мы вскоре не найдем приют, то погибнем от холода и усталости». Мэдселин заметила также, что рука Эдвина снова начала кровоточить. Она ненадолго остановилась, чтобы осмотреть рану, потом оторвала длинную полоску шерстяной ткани от своего плаща и аккуратно перевязала ему руку.

Завязав кончики повязки, Мэдселин почувствовала на себе взгляд Эдвина.

— Можно сказать, я сделал из тебя англичанку, — с оттенком удивления произнес он. Потом слегка застонал, когда Мэдселин согнула ему руку. — Ты словно рыба в воде на этом холоде и в сырой одежде. — Он протянул руку и отбросил с ее лица мокрые пряди волос. — Хотя ты похожа на крысу-утопленницу.

Мэдселин сердито поглядела на него.

— От этого я чувствую себя гораздо лучше, — грубо ответила она, отмахиваясь от его руки. — И если мы вскорости не найдем приют, то, мне кажется, в этом месте мы и успокоимся навек.

По мере того как они карабкались выше, лес начинал редеть. Эдвин еще находил в себе силы шагать, а Мэдселин становилось все труднее и труднее поспевать за ним. Задыхаясь, она повалилась как мешок позади большой груды камней.

— Ты хочешь, чтобы я понес тебя? — с совершенно серьезным лицом обратился к ней Эдвин.

— Нет, — раздраженно отрезала она. — Я бы хотела избавиться от этой холодной сырой одежды и заснуть.

Эдвин отвел от нее глаза и поглядел за горизонт.

— Если память мне не изменяет, там, за гребнем следующей горы, спряталась небольшая ферма. Как думаешь, ты дойдешь до нее?

Она посмотрела туда, но ничего не сказала.

— Если ты лжешь мне, англичанин, я тебя до смерти замучаю попреками. — Приняв его протянутую руку, она устало поднялась на ноги. — Я тебя предупредила.

Эдвин поколебался немного, а потом повернулся к ней:

— Я думаю, этим людям лучше сказать, что мы женаты.

Она остановилась как вкопанная.

— Да? А почему мы должны им такое сказать?

Он отбросил ей волосы с лица и стряхнул несколько соломинок с ее разодранного плаща.

— Ну, во-первых, фермеры всегда с подозрением относятся к незнакомцам, особенно к нормандцам. — То, как он подчеркнул слово «нормандцы», словно повисло в воздухе между ними. — А во-вторых, у тебя такой растрепанный вид, что у них может создаться… э… превратное впечатление.

Уперев руки в бедра, Мэдселин прищурилась.

— Я бы не сказала, что и ты в полном порядке, Эдвин Эдвардсон.

— Да, это верно, — осторожно согласился он. — Но это может остановить мужчин, которые захотят… поточнее определить твой статус. — Довольный тем, что ему удалось хорошенько усмирить ее, Эдвин приподнял грязным пальцем ее подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. — К тому же я не хочу несколько часов подряд беспокоиться о тебе. Ты сможешь находиться у меня на глазах.

У Мэдселин не было желания спорить с ним. Меньше всего ее привлекала мысль, что ей придется отбиваться от пристального внимания фермеров-иностранцев. «А если я останусь с Эдвином, то это будет крайне малая плата за спокойствие и возможность поспать».

— Сделаем так, как ты решил, — кротко произнесла она.

Тронутый ее покорностью, Эдвин продолжал смотреть на нее. Потом улыбнулся и обнял ее за плечи.

— Хорошо.

Эдвин не солгал. Через час за перевалом и в самом деле показалась деревенька фермеров, которые жили в небольших хижинах. Пять или шесть деревянных строений стояли, плотно прижавшись друг к другу, за частоколом. На взгляд Мэдселин, у деревни был довольно приветливый вид.

Возле открытых ворот их приветствовал великан, рядом с которым даже Эдвин показался низкорослым. Буйные светлые волосы тяжелой массой ниспадали ему на плечи, а пара выцветших голубых глаз подозрительно уставилась на них. Мэдселин почувствовала себя неуютно, оценив его мощную стать. «Они с Ульфом могли бы быть братьями». Он так пожирал глазами Мэдселин, что она обрадовалась, что согласилась с планом Эдвина. И теснее прижалась к своему новоявленному «мужу». И, словно они были женаты несколько лет, Эдвин положил ей на плечо свою крепкую руку и успокаивающе сжал его. Фермер перевел взгляд на Эдвина.

Несколько минут оба разговаривали на каком-то непонятном для Мэдселин языке. Наконец фермер отступил и дал им знак, что они могут пройти за частокол. За ними с шумом захлопнулись ворота, и Мэдселин с облегчением вздохнула. «Мы спасены».

Несколько любопытных лиц высунулись из-за дверей и окон, разглядывая пришельцев. В большинстве своем это были женщины и дети, одетые в красочные шерстяные туники и плащи.

Повинуясь нетерпеливым жестам фермера, Эдвин и Мэдселин последовали за ним в большой дом в центре деревни. Высокая, хорошо сложенная женщина лет сорока вышла из дверей. Ее голубые глаза уставились на парочку. Мужчина и женщина обменялись несколькими словами, а затем женщина отошла в сторону и пропустила их в дом.

Тепло мгновенно охватило их. В дальнем углу большой уютной комнаты в каменном камине полыхал огромный огонь. Пучки сушеных трав и копченое мясо свисали с низких деревянных стропил. Стены покрывали яркие шерстяные ковры. Возле камина лежали овечьи шкуры, которые использовали в качестве кроватей и сидений.

От железного котелка, булькавшего на огне, поднимался восхитительный запах. Мэдселин почувствовала, как рот у нее наполняется слюной. Очевидно, женщина все хорошо понимала: она нежно взяла Мэдселин за руку и подвела к огню. Эдвин был поглощен серьезным разговором с фермером, и Мэдселин догадалась, что он, очевидно, толкует ему об Орвелле и его людях.

Мэдселин благодарно улыбнулась жене фермера, которая отмахнулась от ее слов своей пухлой рукой. Через несколько минут, укутавшись в толстое теплое одеяло, Мэдселин обнаружила перед собой миску с каким-то варевом. Рядом с ней уселся Эдвин. Рот у него был забит хлебом.

— Какие новости? — тихо спросила Мэдселин.

— Он пошлет двух человек к Малле, чтобы предупредить его. За время летнего набега скоттов они потеряли всех своих лошадей, поэтому им потребуется некоторое время, чтобы добраться туда. А мы пока можем лечь и немного отдохнуть.

— А он верит тебе? — Мэдселин метнула взгляд на фермера и его жену, которые потихоньку разговаривали у дверей. Что бы фермер ни сказал, жена его, похоже, была полностью удовлетворена, поскольку она вернулась с сияющей улыбкой и с несколькими чашами эля.

— Насчет Орвелла? Да. — Эдвин одним махом проглотил варево, и лицо его расплылось от удовольствия. Жена фермера обрадовано подмигнула, и Мэдселин решила более внимательно приглядеться к своей хозяйке.

У нее оказалась прекрасная кожа, и вообще она была довольно привлекательна, с серебристыми мягкими волосами и игривыми голубыми глазами. Казалось, что Эдвин увлек ее. Это было маловероятно, и Мэдселин улыбнулась про себя.

— Очевидно, Осрик недолюбливает Орвелла и приветствует каждого, кто хотел бы, чтобы справедливость восторжествовала, — продолжал Эдвин. Выпив эль, он поставил чашу на стол и вытер рукавом рот. Жена фермера подхватила чашу и за считанные секунды наполнила ее вновь.

— Если бы я не знала наверняка, то решила бы, что она пытается напоить тебя, — ехидно заметила Мэдселин. И скривила рот при виде его озадаченного лица. И словно нарочно, жена фермера, которую звали Фрида, стала побуждать англичанина выпить, чтобы вновь наполнить его чашу. Поддаваясь напору и не имея сил сопротивляться, Эдвин лишь кивал головой и пил. Мэдселин даже стало его жаль.

Грациозно поднявшись, она встала у Эдвина за спиной и твердо опустила ему на плечи руки движением собственницы. Пользуясь всевозможными красноречивыми жестами, Мэдселин умудрилась убедить Фриду, что им обоим нужно выкупаться и немного поспать. Фрида как-то настороженно поглядела на нее, но к Эдвину, похоже, вернулся дар речи. Он сказал что-то такое, отчего лицо ее расплылось в широчайшей улыбке. И она вылетела из комнаты в потоке юбок и волос.

— Что ты сказал? — спросила Мэдселин, усаживаясь рядом с ним.

— Я сказал ей, что мы недавно поженились и что ты рвешься выразить свою супружескую преданность. — При этом он продолжил жевать хлеб, избегая смотреть Мэдселин в глаза.

— Понятно. — Сердце у нее начало биться быстрее от одной только мысли, что их ждало.

Дальнейшее обсуждение было прервано появлением огромного деревянного корыта. Несколько сильных пареньков принесли ведра с горячей водой. На столе были расстелены чистые сухие одежды и одеяла. А потом всех выдворили из комнаты — быстро и решительно. Произнеся несколько тихих слов, и сама Фрида покинула комнату.

— Что она сказала?

— Что корыто достаточно большое, чтобы вместить нас обоих, так что она пожелала нам приятно провести время, — усмехнулся Эдвин.

От такой мысли щеки Мэдселин вспыхнули.

— Чем быстрее вы уйдете, тем лучше! — приказала она, плотнее натягивая на себя разодранную в клочья одежду.

— Мы ведь женаты! — возразил он, улыбаясь ее неловкости. — Будет несправедливо, если ты сейчас вышвырнешь меня вон.

Он явно наслаждался ситуацией, но Мэдселин понимала, что он прав.

— Ну, тогда тебе придется отвернуться, пока я не закончу.

— А мы разве не можем просто попробовать? Вместе? — Слово это повисло в тишине, как и вся его фраза. В голосе его не было насмешки, просто тихая мольба. В камине метался и потрескивал огонь.

Мэдселин с удивлением обнаружила, что она обдумывает последствия столь дикого предложения. «Ведь никто и никогда не узнает, что мы провели несколько часов вместе как муж и жена. Вполне вероятно, что Эдвина утром убьют». Эта мысль неотвязно преследовала ее всякий раз, когда она смотрела на него.

«Этот англичанин защитил меня ценою собственной жизни и не выговаривает мне, хотя все это случилось по моей вине. Я никогда не встречала мужчину вроде него и вряд ли когда-нибудь встречу».

Она опустила голову и закрыла глаза, не желая видеть выражение его лица.

— А ты, в самом деле, хочешь этого? — «Это не внезапный импульс и не каприз. Все гораздо глубже».

Ошеломленно помолчав, Эдвин нежно взялся пальцами за подбородок' Мэдселин и повернул ее лицо к себе.

— Посмотри на меня, Мэдселин.

Она застенчиво открыла глаза. Лицо его было спокойно, но в то же время напряжено.

— Да, я по-настоящему этого хочу. И здесь всего одно корыто.

Она медленно, очень медленно приблизилась к нему, и губы их сомкнулись в нежном поцелуе.

Эдвин поставил ее на ноги и снял с нее одеяла и плащ.

— Тогда не дадим воде остынуть.

Они неловко, нервозными пальцами снимали с себя одежду, но, в конце концов, так было приятно избавиться от мокрых тряпок! Одежда кучей свалилась к ногам Мэдселин. Когда она повернулась к Эдвину, лицо ее пылало. Затаив дыхание, она не сводила глаз с его обнаженной груди. На кожаном ремешке вокруг его шеи висело золотое колечко Мэдселин.

— Ты сохранил его, — прошептала она, протянув пальцы, чтобы коснуться кольца. Кожа Эдвина была шелковистой на ощупь, а в свете пламени камина казалась медной. Все тело у него было такое же, медное. Эдвин был прекрасен.

Она отняла пальцы от его груди, а он вздрогнул и остановил ее движением руки.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, глупая нормандка, то, скорее всего, ванны у тебя не будет.

Фрида оказалась права. В корыте вполне хватало места для двоих. Вместе со страхами они смыли всю пыль и глубоко въевшуюся за день грязь. Постепенно они расслабились и прильнули друг к другу, тихие, спокойные, согреваемые пламенем камина. Когда вода остыла, они вылезли из корыта и вытерлись. Мэдселин надела короткую рубашку, а потом взобралась на кучу овечьих шкур и одеял. Эдвин улегся рядом с ней. Сон навалился на них. Он поцеловал ее влажные волосы, вдыхая ее аромат. Мэдселин почувствовала себя наверху блаженства.

Глава пятнадцатая

Мэдселин разбудил потрясающий аромат, доносившийся из горшка с едой. Поначалу девушка никак не могла сообразить, где находится, однако неожиданно она услышала незнакомое посапывание. Рядом лежал Эдвин, положив на нее руку, будто защищая от всех опасностей, и у Мэдселин не возникло ни малейшего желания высвободиться.

Видимо, почувствовав движение, Эдвин проснулся, с трудом приподнялся на локте и уставился на нее.

— Для нормандки ты на удивление уютная, — пробормотал он хриплым со сна голосом.

Мэдселин улыбнулась и, протянув руку, отбросила волосы назад.

— Уютная? Интересно, со сколькими нормандками тебе приходилось делить постель?

Он покосился на ее приподнятые в удивлении брови.

— Насколько я припоминаю, ни с одной. Мэдселин перевернулась, чтобы повнимательнее посмотреть на него.

— А я-то думала, что ты мужчина с богатым опытом.

— Да, видишь ли, а я думал, что ты слишком импульсивна. — Он принялся гладить ее по руке — от локтя до ладони. И даже сквозь тонкую ткань рубашки Мэдселин чувствовала, насколько горячи его пальцы.

Они вдвоем столкнулись лицом к лицу со смертью, вместе мылись и спали в одной постели, и Мэдселин почувствовала, как между ними растет взаимное влечение. Она провела рукой по его спутанным волосам. Они немного стеснялись друг друга, и между ними возникало ощущение предвкушения чего-то.

Эдвин устремил на нее взгляд своих серых глаз.

— Ты помнишь мою угрозу? — Говоря это, он продолжал поглаживать ее пальцем по руке. Его прикосновение воспламеняло кровь Мэдселин, и она не сомневалась, что Эдвин чувствовал, как она дрожит в ответ на его ласку.

— Насколько я припоминаю, — улыбнулась она, — за последнее время ты мне высказал несколько угроз. Какую именно ты имеешь в виду? — Мэдселин повернулась к нему и теперь касалась его всем телом — от груди до пальцев ног.

Эдвин наклонил голову и виском потерся о ее щеку, а потом нежно выдохнул ей в ухо. Каждый волосок на теле Мэдселин поднялся дыбом. Она напряглась и потянулась к нему.

— Я говорил, что заставлю тебя заплатить за то, что ты так отвратительно пользуешься мною.

— А ты решил, в какой форме я должна буду тебе заплатить? — чуть хриплым голосом спросила она.

— Да. — Он протянул руку и развязал кружева возле ее шеи. Отбросив ткань, он приник губами к ее коже. Мягкие и настойчивые, его губы словно посылали импульсы страсти. А когда Эдвин сомкнул губы вокруг ее соска, у Мэдселин и вовсе перехватило дыхание.

Она не могла больше сдерживаться и притянула его голову к груди. Ей не хотелось, чтобы он останавливался.

Но тут раздался громкий стук в дверь, и они виновато отпрянули друг от друга. В дверь торопливо влетела Фрида, явно не обращая внимания на то, что она мешает им. Женщина принесла теплый эль и сообщила им, что, как только они будут готовы, с ними с удовольствием встретятся остальные жители деревни.

Собрав их влажную разбросанную одежду, жена фермера весело подмигнула Эдвину, а потом скрылась в темноте.

Оставшись одни и в тишине, Мэдселин и Эдвин с опаской посмотрели друг на друга, а потом неловко рассмеялись.

— Я думаю, она специально приходила, — проговорила Мэдселин, натягивая одеяло на свою обнаженную грудь. — Фрида явно сомневается в том, что мы законные муж и жена.

Эдвин сел и провел ладонью по своим спутанным волосам.

— У тебя недостаточно покорный для жены вид, — сварливо пробормотал он. — Не слишком уважительный.

Она улыбнулась и тоже села, не выпуская из рук одеяло.

— Покорность и уважение, так? Ты заключил очень тяжкую сделку, англичанин.

У Эдвина засверкали глаза. Он поглядел на нее с соблазнительной улыбкой.

— В таком случае сегодня мы обсудим подходящую цену за мои беспокойства. — Это больше напоминало просьбу, чем угрозу.

Прошло несколько неловких секунд, а потом они оделись в то, что им принесла Фрида. Яркая и немного широковатая, эта одежда все же была удобная, теплая и сухая. Мэдселин подтянула длинные юбки и нахмурилась.

— Почему-то у меня такое впечатление, что Фриде я не понравилась.

Эдвин посмотрел на нее и натянул пару громадных кожаных башмаков.

— Ты же нормандка, — удивленно ответил он. — Чего другого ты ждала? — Он встал, чтобы опробовать обувь, и подошел к ней. — Не все коренные жители столь терпеливы, как я.

Она прищурилась и посмотрела в его невинные, широко раскрытые глаза.

— Некоторые коренные жители, похоже, не знают собственной страны, — туманно проговорила она. Отбросив за плечи свои густые черные волосы, она выпрямилась и встала перед ним.

Эдвин неожиданно нагнулся и запечатлел у нее на лбу поцелуй.

— Да, некоторые из нас медленно обучаются. Ты готова?

Она улыбнулась и просунула руку ему под локоть.

Вкусный аромат жареного поросенка и других яств доносился из-за дверей соседнего дома. Этот дом был похож на жилище Фриды и Осрика, разве что казался немного меньше. Обитатели деревни явно ожидали прихода гостей, и несколько мужчин приветливо улыбнулись, едва Мэдселин с Эдвином робко вошли в дверь.

Всего в доме собрались пять супружеских пар, пять неженатых молодых парней и три молоденькие девушки. Вокруг возвышавшегося посередине комнаты стола сновали ребятишки, однако было невозможно определить, какой паре принадлежал тот или другой ребенок. Они были очень похожи друг на друга. Высокие, крепкие, все жители деревни отличались густыми светлыми волосами и голубыми глазами. Кожа у них была мягкая, загорелая, и говорили они как-то странно, нараспев. Мэдселин их речь показалась довольно трудной для понимания.

— Это даны, — в ответ на ее недоумение прошептал Эдвин. — Здесь в округе есть несколько таких поселений. Никто им не мешает, и они предпочитают сохранять свои обычаи. Но если их задеть, они становятся беспощадными, — сурово добавил он.

После трапезы деревенские жители отодвинули стол к стене, чтобы расчистить место для танцев. Обычай велел им таким образом развлекать гостей, и все собравшиеся с радостью предвкушали веселье. Испытывая смешанные чувства, Мэдселин поняла, что ей снова придется танцевать с Эдвином, но ей не дали времени особенно долго размышлять над этим.

Однако ее первым партнером оказался не Эдвин. Громадина Осрик тяжело подошел к ней и сурово протянул руку. О том, чтобы возражать, не могло быть и речи. Мэдселин быстро кивнула и тут же закружилась в танце посередине комнаты. Эдвином завладела Фрида, которая без лишних слов поволокла его за собой. К обеим парам присоединились танцующие деревенские жители и детишки.

Трубы выдували мелодии, и ноги сами принимались топать в такт, и Мэдселин, к своему удивлению, обнаружила, что ей все это нравится. Для такого великана, каким был Осрик, он оказался чрезвычайно легким на подъем и вертел ее с поразительной ловкостью.

Крестьяне предавались пляске с нескрываемой радостью, их азарт оказался заразительным, и вскоре все они закружились в безудержном хороводе. Недостаток ловкости они вполне возмещали избытком чувств. Мэдселин частенько бросала взгляд на раскрасневшееся лицо Эдвина, которого вертела вокруг себя решительно настроенная Фрида.

Как только Осрик исполнил свой долг, Мэдселин обнаружила, что пользуется огромным спросом у других мужчин, и ей пришлось с этим согласиться, поскольку Эдвина тоже не оставляли без внимания женщины. Протанцевав несколько веселых, но утомительных танцев, Мэдселин удалилась в тихий уголок, чтобы перевести дух.

Она раскраснелась от жары и прислонилась к прохладной стене, чтобы понаблюдать за происходящим. «Вот уже второй раз в жизни я так прекрасно провожу время. Здесь я всего лишь очередной гость, и, несмотря на мое происхождение, люди приняли меня. Они предоставили нам с Эдвином свое покровительство». Эти мысли успокоили Мэдселин.

Она восемь лет испытывала ненависть к англичанам и теперь поняла, что на смену злобе пришли иные чувства. В большинстве своем это были обычные люди, пытающиеся выжить. «Кто знает, — вяло подумала она, — что там на самом деле натворил Ги? Теперь я из первых рук знаю, на что способен Генри Орвелл».

Эдвин улизнул, наконец, от цепких объятий очередной яркоглазой селянки и рухнул возле Мэдселин у стены.

— Ты сбежал? — Широко раскрытыми невинными глазами она посмотрела на него.

— Мы, воины, не очень-то подходим для танцев, — грустно ответил он. — Я вот думаю, а не попросить ли мне Фриду и ее сестер, чтобы они подружились с моими людьми. — Он на миг закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. — Скотты не упустили бы шанса.

До сих пор они по молчаливому уговору избегали упоминаний о скоттах и об Орвелле, но сейчас было естественно продолжить этот разговор.

— Ты все еще собираешься сразиться с Орвеллом? — нерешительно спросила она. В свете факелов кожа Эдвина казалась янтарной. На лбу у него едва заметно выступила испарина.

— А ты думаешь, лучше тратить время на Фриду? — сухо спросил он.

Мэдселин обиженно надула губы.

— Ты устал и к тому же ранен, — бросила она, глядя поверх его головы. — А Орвелл — в полном порядке.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что переживаешь за меня, глупенькая нормандка? — В голосе его прозвучало удивление.

— Я не глупенькая. Я серьезна, как никогда. — Не глядя на него, она скрестила руки. — Почему ты не предоставишь королю разобраться с Орвеллом?

Он молча смотрел на танцующих, потом повернулся к ней.

— Я поклялся отомстить за мою семью, и я это сделаю.

— А если он убьет тебя?

— Скорее всего, так и будет, — мрачно ответил Эдвин. — Орвелл лучше фехтует, чем я.

Больше Мэдселин ничего не могла ему сказать. «Все ясно: он уже принял решение».

— Значит, возможно, это твоя последняя ночь? — От этой мысли у нее все застыло внутри. «Но может, хоть это заставит Эдвина передумать!»

Он сжал своими сильными пальцами ее запястье, и она почувствовала, как жар его тела словно вливается в нее, проникает в жилы и кровь.

— Ты устала, Мэдселин, — мягко произнес он. — Отдохнешь и почувствуешь себя лучше.

И тогда Мэдселин поглядела на него.

— Сомневаюсь, но мне кажется, что долго я здесь не продержусь. Они не обидятся, если мы уйдем?

Он нежно улыбнулся и покачал головой.

— Подожди здесь, а я пока им объясню. С каким облегчением они вырвались из этого шума и жары! Ночь же, холодная и тихая, подействовала как бальзам на расшатанные нервы Мэдселин. Эдвин тихо шел рядом с ней. Лицо его было непроницаемо.

— Тебе там было хорошо, — извиняющимся тоном произнесла она. — Надо было остаться. Можешь вернуться, если хочешь.

Он весьма убедительно поморщился.

— Думаю, мне будет безопаснее с тобой. Несколько факелов освещали им путь. А за деревянной изгородью пугала беззвездная черная ночь. Мэдселин представила себе, как их разыскивают Орвелл и его люди, и содрогнулась.

Эдвин обнял ее за плечи и притянул к себе. Они возвращались в дом Осрика.

— Здесь мы в безопасности. Утром нас найдут Малле и его солдаты. — Он слегка пожал ей руку, и Мэдселин улыбнулась. — И тогда ты сможешь дать волю своему острому язычку и отругать этого человека за медлительность.

— Острому язычку? — Мэдселин остановилась и стряхнула с себя его руки. — Что ты имеешь в виду? — уперев руки в бока, спросила она. Голос ее задрожал от ярости.

Эдвин поднял брови. Глаза его сверкали в свете факела.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, женщина. Среди нас не осталось ни одного мужчины, которого бы ты не одарила ледяным взглядом и не отпустила бы в его адрес обидных реплик. Большинство из нас считает себя счастливчиками, что нам удалось вырваться из такой перепалки целыми и невредимыми.

— О! — Мэдселин была рада, что Эдвин не видел, как вспыхнули ее щеки. «Неужели я и в самом деле кажусь им такой?»

— Ну… — она с вызовом посмотрела на него, — вы все этого заслуживаете.

— Не сомневаюсь, — сухо ответил он. — Ну, пошли, — позвал он и нежно потянул ее за локоть. — У нас был длинный день.

Осрик и Фрида решили предоставить им свой дом на ночь, чтобы дать возможность нежданным гостям побыть наедине. Фрида предусмотрительно оставила эль, хлеб и немного сыра, и, несмотря на недавнюю трапезу, Мэдселин и Эдвин обнаружили, что они страшно хотят есть.

После еды, стряхнув крошки с одежды, Мэдселин посмотрела на Эдвина. На смену веселому, игривому настроению, что владело ими раньше, пришло более задумчивое и печальное. Эдвин, сжав губы, не отрываясь смотрел на огонь.

— Думаешь о завтрашнем дне? — расплетая косу, спросила Мэдселин. Взяв расческу Фриды, она начала медленно водить ею по волосам.

— Да. — Эдвин повернулся к ней и немного понаблюдал, как она сражается со спутанной прядью. — Странное дело, — продолжал он, снова глядя на огонь. — Я так много раз представлял себе этот момент, что он кажется мне нереальным.

От этих его слов Мэдселин застыла. «Мне тоже кажется, что все это нереально. Эдвин здесь, со мной, живой и сильный. Мы спаслись от Орвелла и его людей. Но кто знает, что нас ждет завтра? — Она обвела взглядом знакомые черты его красивого лица. — Мне будет не хватать его, если что-нибудь с ним случится».

Она с трудом проглотила ком в горле и положила расческу на место.

— А ты веришь, что победишь? — спросила она.

Эдвин нерешительно потер подбородок.

— Одна старая женщина как-то сказала мне, что я погибну в борьбе с моим злейшим врагом. У меня нет оснований не доверять ей.

— Ты собираешься драться с Орвеллом из-за предсказания какой-то старухи? — недоверчиво спросила Мэдселин. Она протянула к нему руку и накрыла своей ладонью его пальцы. — Не делай этого. Умоляю тебя.

Эдвин моргнул и глубоко вздохнул, словно подготавливая себя к исполнению неприятной обязанности.

— Мэдселин, мне кажется, я должен тебе кое-что сказать…

— Я не хочу больше ничего слышать, — быстро перебила она его, прикладывая к его губам палец.

— Но ты должна выслушать…

— В своей жизни я несколько раз делала выбор, — произнесла Мэдселин, с тщательностью подбирая слова. — Но прошлой ночью я сделала еще один. Сегодня я не чья-то сестра, тетя или владелица замка. Сегодня я — это я.

Эдвин не сводил глаз с ее лица. Он не шевелился и ждал.

— Я предпочитаю провести сегодняшнюю ночь в твоих объятиях, Эдвин Эдвардсон. Если ты захочешь меня. — Она была не в силах смотреть на него, настолько велико было ее смущение. Тишину комнаты нарушало лишь потрескиванье сучьев в камине.

— Почему? — Его тихий голос эхом разнесся по комнате. Он нежно взял ее за руку и прижал к сердцу. — Скажи мне правду.

Мэдселин медленно подняла глаза и робко улыбнулась.

— Я хочу тебя, — просто ответила она. Не говоря ни слова, Эдвин поднялся и поставил ее на ноги. Он с силой прижал ее к себе, потом обхватил ее лицо своими пальцами. Она чувствовала, как быстро бьется у него сердце, бьется в унисон с ее. И поняла, что это так и должно быть.

— У тебя же есть жених, — напомнил ей Эдвин, всматриваясь ей в лицо своими серыми глазами. — Он надеется, что ты невинна. Ведь у нас может быть ребенок.

Мэдселин не отвела глаз.

— Я еще не обручена. — От перспективы зачать ребенка от Эдвина сердце у нее подскочило. — Я с гордостью буду носить твоего ребенка, англичанин.

Эдвин улыбнулся, однако, взглянув на девушку, тут же посерьезнел. Потом медленно-медленно нагнулся к ней и закрыл глаза. Это был многообещающий поцелуй.

— А я желал тебя с того самого момента, как впервые увидел. — Он почти прошептал эти слова. — Я понятия не имею, что такое происходит между нами, но я не могу больше сдерживаться.

«Эдвин хочет меня. Тело его не лжет». И уже одна только эта мысль возбудила ее. Она сомкнула руки вокруг его шеи и крепко прижалась к нему. Эдвин тихо застонал и немного оттолкнул ее от себя.

— А ты уверена, Мэдселин? Я не хочу причинить тебе боль.

— Эдвин, — с улыбкой пробормотала она, — молчи и лучше снова поцелуй меня.

Это вызвано у Эдвина улыбку, от которой у Мэдселин едва не остановилось сердце. Коленки у нее ослабли. Он тихо вздохнул и потянулся к ней.

— Ты очень требовательная женщина.

Они стояли так вместе перед огнем и просто смотрели друг на друга, запоминая каждую черту любимого лица. Несмотря на свою опытность, Эдвин начал раздевать ее неловкими пальцами, путаясь в кружевах. Мэдселин восхищенно наблюдала, как все ярче вспыхивают его щеки. Наконец платье соскользнуло к ее ногам, и Мэдселин осталась в одной сорочке. Глаза Эдвина светились от страсти. Он протянул руку и коснулся ее волос.

— Они как шелк, — немного застенчиво прошептал он. И, прикрыв глаза, зарылся в ее длинных локонах и вдохнул нежный аромат лаванды.

Обнаженный, Эдвин оказался еще более прекрасным, чем могла себе представить Мэдселин. Кожа у него была мягкая, она так и светилась в пламени камина. Затаив дыхание, Мэдселин провела дрожащей рукой по трепетной жилке, бившейся на горле. Эдвин стоял неподвижно. Он едва дышал, и тогда Мэдселин стянула через голову свою сорочку.

Первое прикосновение их друг к другу было невыразимо волнующим и возбуждающим. Мэдселин не могла остановиться, она все водила и водила ладонями по его груди, поражаясь ее твердости и силе.

— Великолепно, — прошептала она и нежно поцеловала его в самую ямку у шеи.

Что она еще собиралась сказать — осталось неизвестным, ибо Эдвин закрыл ей рот поцелуем. Затем поднял ее на руки и понес на кровать. Лицо его пылало, глаза сверкали от страсти. «Что она сотворила со мной!» Он осторожно положил ее, а сам сел рядом.

— Боже праведный, женщина. Какая же ты красивая! Я столько раз пытался представить себе…

Это удивило Мэдселин. Приподнявшись на локте, она протянула руку и коснулась густой щетины у него на щеке.

— Правда? — удивленно подняв брови, спросила она. — А я была уверена, что ты только и думал, как бы улизнуть от моего ядовитого язычка! — нежно поддразнила она его.

Эдвин покраснел.

— Что ж, леди де Бревиль, вы ошиблись в своих предположениях. Вероятно, мне лучше показать вам наглядно, о чем я думал.

Он коснулся ее груди губами, и она выгнулась под ним дугой.

— Да, думаю, так будет лучше, — прошептала она, закрывая глаза.

Мэдселин даже вообразить не могла, какие ощущения она будет испытывать от его прикосновений, не представляла, что будет жаждать его с такой непреодолимой силой. На теле ее не осталось ни единого местечка, которого бы он не коснулся своим поцелуем.

Наконец у нее окончательно улетучились последние остатки скромности, которая еще сдерживала ее, и она начала непринужденно и страстно отвечать на его поцелуи.

— Ну же, — прошептал он ей на ухо. — Я больше не могу ждать, Мэдселин.

Она страстно раскрылась навстречу ему.

— Не останавливайся…

И в следующее мгновение Мэдселин громко застонала от боли, смешанной с каким-то необычным удовлетворением. Эдвин заглянул ей в лицо.

— Сегодня ты моя, Мэдселин, и я не хочу, чтобы ты забыла меня. Никогда. — Он тихо произнес эти слова и, заведя ей руки за голову, продолжил свои ритмичные движения.

Крепко прижимаясь к нему, Мэдселин приподнималась навстречу каждому его толчку. И вдруг глубоко внутри нее разлилось ощущение необыкновенного удовлетворения, оно взорвало собой каждую частичку ее тела. Услышав возглас Мэдселин, Эдвин еще глубже проник в ее лоно и двигался вновь и вновь, пока ее стоны не смешались с его вздохом облегчения.

Последнее, что запомнила Мэдселин, когда они, обессилев, упали друг другу в объятия, была музыка за окном и жар мягкой кожи Эдвина.

Глава шестнадцатая

Мэдселин разбудил громкий стук сердца Эдвина, который отзывался у нее в ушах. Они по-прежнему лежали в объятиях друг друга и не шевелились.

Почувствовав, что дыхание Мэдселин изменилось, Эдвин нежно прижал ее к своей груди.

— Я сделал тебе больно? — пробормотал он ей в ухо.

Мэдселин раскрыла глаза и заглянула в его все еще пылавшее лицо. Он как-то печально улыбнулся ей.

— Не слишком, — ответила она, прильнув к нему и вдыхая его слабый мускусный запах.

— Это хорошо, — сдавленно проговорил он, целуя самую чувствительную точку у нее на шее.

Мэдселин едва не задохнулась от удивления.

— Что ты делаешь, Эдвин? — еле выговорила она. — Ты снова хочешь этого? — Она села.

Эдвин просто кивнул. Он был явно зачарован красотой ее обнаженного тела и тем, как на нем играли отблески пламени камина.

— На этот раз, — тихо и настойчиво произнес он, — я буду очень нежным.

Усталость Мэдселин исчезла, едва она прочитала в его глазах желание. Соски ее отвердели от его взгляда, и он добродушно рассмеялся.

— Не так-то много времени нужно на то, чтобы уговорить тебя, женщина.

Мэдселин задумчиво посмотрела на него, а потом просунула руку под одеяло. Смех его мгновенно улетучился, и Эдвин прерывисто задышал.

— Тебя тоже.

Вскоре после наступления рассвета к ним вошла Фрида и, радостно приветствовав, принялась хлопотать возле камина.

Мэдселин не знала, что в данном случае предписывает этикет, и, плотно закутавшись в одеяло, устремила взор в отдаленный угол комнаты, где висело несколько громадных боевых топоров. Они напомнили ей об их с Эдвином ближайшем будущем. Мэдселин почувствовала, как глаза у нее внезапно наполнились слезами. Заметив это, Эдвин нежно обнял ее и поцеловал в плечо.

— Ты о чем-нибудь сожалеешь, Мэдселин? Она покачала головой.

— Только о том, что нам довелось провести вместе всего лишь одну ночь. — Проглотив ком в горле, она обернулась и посмотрела на него. В смутном свете раннего утра, заросший густой щетиной и с всклокоченными волосами, Эдвин Эдвардсон все равно был прекрасен. — А может быть… — Эдвин резко оборвал этот исполненный робкой надежды вопрос Мэдселин, приложив палец к ее губам.

— Нет. Даже не думай об этом. Моя смерть предрешена. Кроме того, — более медленно добавил он, — если бы ты знала, что я сделал, то, возможно, не захотела бы провести со мной другую ночь.

Мэдселин вздохнула.

— Что бы там ни было, Эдвин, я не могу поверить, что твой поступок столь ужасен, чтобы я могла тебе отказать.

Им помешала Фрида — она принесла ворох высушенной одежды и каким-то повелительным жестом швырнула его на кровать. Они с Эдвином перебросились несколькими словами, а затем Фрида понимающе улыбнулась и торопливо покинула комнату.

Едва дверь с шумом захлопнулась, Эдвин подтащил Мэдселин к себе, и она вновь оказалась под ним, придавленная его тяжестью. Он больше не улыбался, лицо его было серьезно.

— Малле выехал. До его появления у нас очень мало времени, и я не желаю, чтобы он застал тебя в таком виде.

Он с растущим нетерпением поцеловал ее. Потом прижался к ее лицу лбом и крепко стиснул ее в объятиях.

— Ты — частичка моей души, и уже много лет, Мэдселин. С самого начала наши судьбы были связаны, и я только сожалею о том, что причинил тебе столько боли.

— Но ты ничего не…

— Выслушай меня, — перебил он. — У нас мало времени, и я не хочу скомпрометировать тебя.

Он отбросил ей волосы с лица и внимательно посмотрел на нее, словно пытаясь навек запечатлеть в памяти ее черты.

— Когда я умру, ты будешь знать, что в последние мгновения моей жизни я думал о тебе.

Он неистово целовал ее, и слезы их смешались. А потом он овладел ею, нетерпеливо и бурно. Она слышала, что так обычно поступают воины, отправляясь в последний, смертельный поход.

Несколькими минутами позже Эдвин встал и торопливо натянул на себя одежду. Он ушел, не сказав ни слова. Но, покидая комнату, захватил с собой буханку хлеба.

Мэдселин закрыла глаза и попыталась остановить неумолимый ход времени. Она чувствовала себя немного разбитой, но, тем не менее, умиротворенной. «Эдвин мой. Он сам мне об этом сказал».

Ухватившись за эту мысль, Мэдселин заставила себя встать с кровати. «С нашей кровати». Она вымылась и тщательно оделась, спрашивая себя, так же она выглядит, как раньше, или нет. «Может кто-нибудь догадаться, что я больше не девушка?»

Пока она раздумывала, можно ли ей взять одну из буханок хлеба, в комнату влетела Фрида. Щеки ее разгорелись от утренней прохлады. Мэдселин виновато отскочила от буханок, однако Фрида просто рассмеялась. И большая теплая буханка упала Мэдселин на колени.

Вскоре после того, как она съела свой хлеб, утреннюю тишину нарушил громкий трубный глас охотничьих рожков. Фрида вытерла тряпкой руки, а потом бросилась к двери, призывая с собой Мэдселин с помощью жестов и быстрого потока слов.

Приближался Альберт Малле в сопровождении двадцати стражников. Латы их сверкали в лучах раннего утреннего солнца. Они неумолимо приближались к деревне. Все жители прервали свою работу и смотрели на всадников из окон и дверей домов. Эдвин стоял у ворот с Осриком.

Подъехав к воротам, Альберт Малле торопливо спешился и хлопнул Эдвина по спине, как добрый друг. Когда Мэдселин подошла к ним, он шагнул ей навстречу и поздоровался с ней. На его красивом лице явно отразилось облегчение.

— Миледи! Мы с радостью узнали, что вам удалось спастись от людей Орвелла.

— Благодарю вас, сэр, — улыбнулась Мэдселин. — Осрик и остальные жители деревни прекрасно нас устроили. Надеюсь, мы сможем как-нибудь отблагодарить их за доброту.

Малле склонил голову.

— Я прослежу за этим, миледи, но сейчас для меня главная задача — вернуть вас леди Д'Эвейрон. Она очень волнуется все эти дни.

— А Орвелл? — Мэдселин не могла больше удерживать в себе этот вопрос. — Как насчет него?

— Он находится в темнице крепости де Вайлан. Вчера вечером мы поймали его, он был недалеко отсюда. Он почти настиг вас.

Мэдселин возбужденно взглянула на Эдвина, но тот хмуро смотрел себе под ноги.

— А что скотты? — спросил он. — Вы поймали кого-нибудь из них?

Альберт Малле с сожалением покачал головой.

— Нет, но, по крайней мере, мы сможем что-нибудь вытрясти из Орвелла.

— Сомневаюсь, — пробормотал Эдвин, отбрасывая назад незаплетенные волосы. Потом посмотрел на Мэдселин. — Пойдемте, госпожа. Вам нужно отдохнуть.

Возвращение в крепость де Вайлан было трудным, потому что им приходилось медленно пробираться через лес. Несмотря на мягкую погоду, Мэдселин было холодно. Эдвин держал свое слово и явно игнорировал ее с тех пор, как они покинули деревню.

При мысли об Эдвине у нее на губах появилась легкая улыбка. «Да, это было чудесно». Мэдселин мысленно вернулась к воспоминаниям об их первой встрече. Она думала тогда, что он просто варвар, браконьер. «А ведь он хотел лишь поцеловать меня!» Насколько она могла припомнить, выражение его лица тогда об этом отнюдь не говорило. «Меня можно простить: ведь тогда я подумала, что он похож на убийцу».

Только к полудню они въехали через ворота крепости де Вайлан. Их приветствовали взволнованные люди. Во дворе было неестественно тихо, несмотря на то, что собралось множество знакомых лиц. Эмма бросилась вперед. Ее круглое плоское лицо светилось от радости.

— О, миледи! Как я рада, что вы вернулись! — закричала она. — Я думала, что никогда больше не увижу вас в живых.

— Что ж, — улыбнулась ей Мэдселин, — тебе надо благодарить Эдвина. Это он меня спас.

В этот момент появился сам герой и снял ее с лошади. Он крепко держал Мэдселин за талию, и девушка почувствовала, как у нее загорелась кожа в тех местах, где ее касались его руки. Они не сказали друг другу ни слова, но, едва она спустилась на землю, их взгляды на несколько секунд скрестились.

Мэдселин не могла больше выдержать молчания между ними.

— Что ты собираешься делать? — спросила она, не опуская ладони с его руки. — Тебе необходимо отдохнуть.

Эдвин хмуро посмотрел на Альберта Малле, который энергично отдавал приказания солдатам.

— Да. Я отдохну. Но потом. Еще многое предстоит сделать.

— Пришли мне записку, — взволнованно попросила она.

Он кивнул, а потом развернулся и направился к дому.

Глядя ему вслед, Эмма покачала головой:

— Вот уж никогда не думала, что он спасет вас — ведь он так ненавидит нормандцев.

— Некоторых нормандцев, — поправила Мэдселин, позволив себе криво улыбнуться. — Пойдем. Мне нужна горячая ванна и чаша крепкого вина.

— Да, вам надо будет выглядеть как можно лучше.

— Почему? — озадаченно посмотрела Мэдселин на Эмму.

— Здесь, в крепости, состоится суд. Эта новость ошеломила Мэдселин.

— Суд? Но я думала, что состоится поединок между Эдвином и Орвеллом.

Эмма многозначительно покачала головой.

— Нет, миледи. Все должно быть сделано по закону. Пять баронов собираются выслушать его историю, а потом решат, что с ним делать.

Сердце Мэдселин тревожно забилось. «Значит, Эдвину, быть может, не придется с ним сражаться».

— Тогда пошли. Нам нужно многое сделать.

Эмма посмотрела на испачканную одежду Мэдселин и вздохнула.

До того как Мэдселин услышала звуки охотничьего рожка, созывавшего всех в зал, три толстых свечи прогорели чуть ли не на две трети. Вымытая, отдохнувшая и переодетая, Мэдселин поняла, что сейчас она вновь встретится лицом к лицу с Орвеллом. Она спокойно прошла в громадный зал, где должен был состояться суд над Генри Орвеллом.

Несмотря на яркое послеполуденное солнце, в зале горели сотни свечей — достойное освещение предстоящего действа! Пространство посередине зала приготовили для Орвелла, а бароны, которым предстояло судить его, расселись за установленным на помосте столом. Нижние столы были сдвинуты к стенам, чтобы все могли наблюдать за судом. За решеткой полыхал огонь.

Мэдселин села поближе к дверям, с этого места ей были хорошо видны и Орвелл, и бароны, и, как она надеялась, Эдвин.

Мэдселин не видела его с момента, когда они расстались во дворе замка, однако он передал ей маленький, обтянутый кожей пакет из своей комнаты. Там была крошечная круглая брошь из полированного серебра, выполненная в старинном английском стиле. Надежно пристегнутая к накидке, брошь сейчас сверкала в свете факелов. Это была изысканная вещица, и Мэдселин очень гордилась тем, что смогла выставить напоказ столь прекрасный дар.

К тому времени, когда в зал вошли бароны, деревенские жители уже успели рассесться по скамейкам вдоль стен и на половиках. В зале было душно и дымно, и Мэдселин стало трудно дышать. Напряжение нарастало.

Альберт Малле был единственным из пяти баронов, которого узнала Мэдселин. Было ясно, что он представлял Ричарда Д'Эвейрона. Остальные четверо сидели с мрачным видом, явно недовольные тем, что им предстояло вершить правосудие в зале де Вайлан. Взмахом руки Малле приказал ввести Орвелла.

Все головы повернулись к дверям, чтобы проследить, как Генри Орвелл медленно идет в середину зала. Он остановился перед стоявшим на возвышении столом и со скучающей миной оглядел судей. Он выглядел не так безукоризненно, как обычно. Темные штаны его и туника были забрызганы грязью и покрыты пылью, башмаки перепачканы, а плащ разорван. Он не был похож на человека, готовящегося встретить смерть.

Глядя мимо Орвелла, Мэдселин чуть не свернула себе шею, пытаясь высмотреть Эдвина. Англичанин стоял в противоположном конце зала, наполовину спрятавшись в тени. Его светловолосая голова возвышалась над окружавшими его людьми. Глаза его были устремлены на врага. Он ни на миг не сомневался, что этот человек вырезал его семью и разрушил его жизнь.

Альберт Малле встал, чтобы обратиться к собранию:

— Генри Орвелл обвиняется в предательстве, а милорды Фитцневилл, де Монморанси, Верной и Стэнли присутствуют здесь, чтобы именем короля совершить правосудие.

По толпе пронесся глухой ропот, однако Орвелл оставался бесстрастным.

Малле обратил свое красивое лицо к обвиняемому, устремив на него тяжелый немигающий взор.

— Что вы можете сказать по этому делу, Орвелл?

Улыбнувшись, Генри Орвелл недоверчиво покачал головой.

— Вы прекрасно знаете, что я ни в чем не повинен. — Его тихий, убедительный голос пронесся по залу. — В сущности, я оказался жертвой в этой печальной истории.

Все пять судей невозмутимо отмели эти слова, и у Мэдселин немного отлегло от сердца. Было не похоже, что эти люди сочувствуют обвиняемому.

— Объяснитесь, — протянул самый низкорослый из судей. Он тер своими пухлыми пальцами заросший щетиной подбородок. При этом его толстые щеки сотрясались. Темные, похожие на бусинки глаза злобно косились на пленника из-под кустистых бровей. Однако Орвелла, похоже, это не беспокоило. Он просто наклонил голову, милостиво соглашаясь.

— Я всегда был преданным слугой короля, обоих королей, и по достоинству награждался за мою службу, — ответил он, глядя прямо в глаза обвинителю. Сбросив через плечо плащ, Орвелл повернулся и посмотрел на остальных судей. — Я пришел сюда с Уильямом Нормандским, так же как и вы, Вернон. Тогда были суровые времена, не так ли?

Человек, к которому он обращался, неохотно кивнул, громко шмыгнул носом и вытер его довольно грязным рукавом.

— За двадцать лет люди меняются, Орвелл, — как-то бессвязно пробормотал он и отпил большой глоток вина из чаши.

— Может быть. Тогда я был молодым, возможно, более отчаянным, но все равно я хорошо командовал. Мы надежно оберегали наши земли и держали англичан в узде. Это была грязная работа, но я следовал приказам короля. — Орвелл обратил взор на другого человека, сидевшего перед ним. — Де Монморанси может подтвердить это. Время от времени мы объединяли свои силы.

Все глаза затем устремились на самого высокого барона из пяти и самого старшего. У Монморанси было худое, с резкими чертами и совершенно безразличное лицо. Космы седых волос прилипали к его сверкающему черепу, и он время от времени почесывал их.

— Да. Король был доволен вашей работой. Он описывал используемые вами методы как весьма… «совершенные».

— Он дал мне земли, которые требовали жесткого, справедливого и верного хозяина, — мрачно ответил Орвелл. — С тех пор скотты постоянно ломились в мои ворота, но было бы глупо обмануть доверие короля.

— Да, и в самом деле глупо, — откликнулся Монморанси. — Однако прибыльно.

На это Орвелл беспечно пожал плечами.

— Верно. Однако меня можно назвать кем угодно, но только не глупцом.

Мэдселин заметила, что он посмотрел в направлении Эдвина, но не разобрала выражения лица Орвелла. Эдвин же не мигая, смотрел на него.

— Продолжайте, Орвелл, — прорычат Вернон. Грубое, похожее на луковицу лицо его в свете факелов казалось еще топорнее.

— Когда Вильгельм Завоеватель умер и королем объявили Руфуса, скотты сделались более назойливыми. Они обнаглели и постоянно совершали набеги на мои земли. Мне было трудно сдерживать их, поскольку мы здесь так разрозненны. — Орвелл приподнял брови, словно в ожидании ответа на свой вопрос.

Однако ему ответил только Монморанси — да и то хмыкнув. Остальные продолжали взирать на Орвелла с растущей неприязнью. Несмотря на то, что Мэдселин не было жаль Орвелла, она с сочувствием подумала о том, как несладко, должно быть, ему сейчас приходится, как страшно стоять перед этими суровыми людьми.

Орвелл вздохнул.

— Я понял: чтобы отбиться от скоттов, нужно применить более изощренные меры. Вот я и предложил им мир в качестве цены за прекращение набегов.

Услышав эти слова, бароны заерзали на своих сиденьях и посмотрели друг на друга, самодовольно усмехаясь.

— А неплохая цена, не так ли? — со смешком спросил Вернон.

— Только для того, чтобы выведать их планы, — жестко парировал Орвелл. — Если мы будем убивать по нескольку скоттов каждый день — это ничего не даст, но король будет рад, если мы возьмем в плен нескольких их вожаков. А может, и принца!

В зале повисла оглушительная тишина. Никто не сомневался, что Уильям Руфус и вправду будет очень рад, если ему в руки попадется шотландский принц. Безусловно, тот самый, кто устраивает разорительные набеги на его земли. Бароны перестали ухмыляться и с вновь возникшим интересом уставились на Орвелла.

Мэдселин почувствовала, что она почти не дышала все это время, и медленно вдохнула. «Все это очень умно, и Орвелл необычайно изворотлив. Они не должны верить ему».

— Разумеется, — продолжал Орвелл, — я был не первым, кто пытался договориться с ними. Они очень настороженно отнеслись сперва к моим намерениям, но потом мне удалось обмануть их.

— А почему вы не говорили об этих планах Д'Эвейрону? — подозрительно поглядел на него Вернон.

— Это слишком опасно. Скотты сказали, что кто-то уже платил им, и я не хотел возбуждать подозрения. Это необходимо было держать в тайне.

— Что ж, весьма удобно, — пробормотал маленький черноглазый барон.

Проигнорировав эту колкость, Орвелл повернулся и поглядел на Малле.

— То, что Д'Эвейрон подозревал меня, было мне как раз на руку. До скоттов дошли такие слухи, и они стали доверять мне. Я был близок к тому, чтобы раскрыть, кто стоял за всеми этими набегами, но тут Д'Эвейрон допустил ошибку.

Альберт Малле с шумом выдохнул:

— Ричард Д'Эвейрон — не дурак, Орвелл. Он никогда не доверял тебе.

Орвелл лишь покачал головой:

— Он ошибался. Он доверился дурному человеку.

При этих словах в зале раздался гул голосов. Мэдселин заерзала на скамейке, желудок у нее сжался. Громкий звон, донесшийся с верхнего стола, утихомирил всех.

— Таким образом, обвиняемый превращается в обвинителя? — Суровые глаза де Монморанси устремились на Орвелла. — И кто же этот человек?

Мэдселин затаила дыхание, а Орвелл повернулся на каблуках и указал прямо на Эдвина Эдвардсона:

— Вот этот англичанин — истинный предатель.

В толпе раздались отрывистые возгласы, и Альберт Малле был вынужден еще раз ударить в гонг.

— Тишина! — властно приказал он. Эдвин не двигался, и лицо его не изменилось. Он продолжат немигающе смотреть на Орвелла. Его явно не удивило выдвинутое против него обвинение.

— Ричард Д'Эвейрон неплохо разбирается в людях. — Ледяные слова Малле разнеслись по залу. — Он доверял Эдвину Эдвардсону потому, что у него на это были причины. Может, Эдвин и англичанин, но он преданный, честный и достоин доверия.

Лицо Орвелла оставалось совершенно бесстрастным.

— Да, он был верен Д'Эвейрону. А вы когда-нибудь интересовались, почему?

Мэдселин внезапно взглянула на Эдвина и обнаружила, что тот не сводит с нее глаз. В этих глазах горела такая страсть, смешанная с печалью, изливавшаяся из самой глубины его души, что это было невозможно выдержать.

— Эдвин Эдвардсон убил нормандского аристократа в отместку за гибель своей семьи. И с тех пор Ричард Д'Эвейрон прикрывает его.

Мэдселин почувствовала, как горло ее сжалось. Она посмотрела на Эдвина. Глаза его были закрыты.

— Кто был тем нормандцем? — спросил де Монморанси.

— Ги де Шамбертен. Он участвовал со мной в кампании на севере Англии. Эдвардсон выследил его и убил прямо в день свадьбы.

Кровь отхлынула от лица Мэдселин. Она ни на минуту не могла предположить, что Ги пал от руки Эдвина.

— Ты убил его? — прошептала она. — Ты убил Ги?

Эдвин просто кивнул. Это было последнее, что увидела Мэдселин, прежде чем в голове ее что-то разорвалось, и она погрузилась в спасительную тьму забвения.

Глава семнадцатая

— Очнитесь, миледи!

Настойчивая мольба Эммы вернула Мэдселин сознание. Она открыла глаза и поняла, что находится уже не в зале, а в своей комнате, на постели.

— Правда, что он убил Ги? — Мэдселин сразу вспомнила свою последнюю до обморока мысль.

Рядом с лицом Эммы возникло другое. Это был Эдвин, он угрюмо склонился над ней. Тишина между ними затягивалась, пока, наконец, Эмма не выдержала.

— Не сомневаюсь, вам есть, что сказать друг другу, поэтому я вас ненадолго оставлю наедине. И больше не огорчайте ее, англичанин, — погрозила она Эдвину пальцем.

На это Эдвин лишь быстро кивнул головой. А когда Эмма покинула комнату, присел рядом с Мэдселин.

— Ты, правда, это сделал? — спросила она, зная ответ. Но ей все равно хотелось услышать это из его уст.

— Да.

Больше он ничего не сказал, просто сидел рядом и ждал ее вопросов. Мэдселин с трудом приподнялась и села.

— А почему ты сам не сказал мне об этом? Ты ведь знал…

Эдвин кивнул, глубоко вздохнув.

— Да, я знал с того самого дня на берегу, когда ты мне назвала его имя. Я пытался сказать тебе об этом прошлой ночью, но ты не разрешила мне. Хотя, — пожал он плечами, — я не очень-то старался.

Мэдселин ничего не ответила, но смотрела на Эдвина, явно ожидая, чтобы тот продолжал.

— Я не очень старался, потому что понимал, что ты будешь меня ненавидеть. Да простит меня Господь, Мэдселин, но я не вынес бы твоей ненависти. Я сознаю, что поступил неправильно, но я просто хотел провести одну счастливую ночь с тобой, прежде чем принять смерть.

Она покачала головой, не желая верить, что этот человек, которого она считала достойным доверия и честным, не только зарезал ее жениха, но и не сказал ей правду. Его обман поразил ее в самое сердце.

— Я могла бы простить многое, Эдвин Эдвардсон, но я не могу простить ложь. Если бы ты мне сказал и предложил сделать выбор, я, возможно, смогла бы полюбить тебя. А так — ты взял обманом то, что мог получить по любви.

Эдвин склонил голову.

— Да. — Потом он поднял голову и пристально посмотрел на нее. — Но я ни о чем не сожалею, Мэдселин де Бревиль. Хотя бы одну ночь мы любили друг друга. Несмотря на то, что я сожалею об обмане, я не могу жалеть о том, что случилось.

Он быстро встал.

— Я ухожу, чтобы не причинять тебе боль. Но знай: я люблю тебя, — пробормотал он, а потом повернулся и покинул комнату.

В пустой комнате стало как-то холодно, и Мэдселин тяжело откинулась на подушку.

— Я тоже люблю тебя, — прошептала она ему вслед, — но не могу простить тебе этого. «И все же, в чем дело? Эдвин собирается умереть, и ведь он ухватился всего лишь за единственную соломинку, предложенную ему». Мэдселин застонала, зарылась лицом в подушку и горько зарыдала, и рыдала до тех пор, пока у нее не остаюсь ни единой слезинки.

Забыв о времени, Мэдселин смотрела на языки пламени. Она понятия не имела, сколько часов прошло с тех пор, как ушел Эдвин. Ей казалось, что прошли годы. «Я никогда больше не увижу его». Сердце у нее разрывалось, как тогда, восемь лет назад. Но сейчас ей было гораздо больнее.

По правде, говоря, она мало знала о Ги, лишь то, что это был красивый рыцарь, такой очаровательный, забавный. Когда он умер, она оплакивала не столько его, сколько ту жизнь, которую, как она предполагала, они могли бы провести вдвоем. Но Эдвин — это совсем иное. Они спорили, конфликтовали друг с другом, но шли вместе в эти последние несколько недель. «Мы любили друг друга одну ночь. Я думала, что узнала его».

У нее застрял ком в горле, на одеяло закапали слезы. Неожиданно перед ней возник отец Падрэг.

— П-простите меня, — запинаясь, выговорила она. — Я н-не слышала вас.

— Да, — тихо ответил он. — И это меня не удивляет.

Пытаясь перестать плакать, Мэдселин громко шмыгнула носом, но это не помогло. Священник подал ей чистую тряпку и сел возле кровати.

— Итак? — решительно начал он. — Не желаете ли вы со мной о чем-нибудь переговорить? — Он внимательно следил за Мэдселин своими карими глазами, а она тем временем вытерла глаза и высморкалась.

Потом настороженно поглядела на него:

— В каком качестве? Вы имеете в виду — как со священником?

— В любом, — ответил он. — Иногда необходимо с кем-нибудь поговорить. Возможно, я лучше понимаю жизнь, чем вы думаете.

Что-то в его голосе было такое, что заставило Мэдселин более внимательно посмотреть на него. «Возможно, я ошибалась в своих поспешных выводах о священнике».

— Эдвин убил Ги, — тихо произнесла она. — И разрушил мою жизнь.

Отец Падрэг кивнул. Губы его были тесно сжаты.

— Такое действительно очень трудно простить. А он сказал вам, почему он это сделал?

— Он думал, что Ги был одним из тех нормандцев, что убили его родных.

Священник тяжело вздохнул и посмотрел на Мэдселин.

— И это тоже очень трудно простить, не так ли?

Пальцы Мэдселин забегали по краю одеяла.

— Однако он ждал этого несколько лет. А потом убил в утро нашей свадьбы.

— А сейчас? — нежно подсказал Падрэг.

— Сейчас? Сейчас я обнаружила, что люблю человека, который убил моего жениха, и не могу удержаться от ненависти к нему. Все это так бессмысленно. — Мэдселин крепко переплела пальцы и попыталась удержать очередной поток слез.

— Человеческая натура — странная вещь, — заметил отец Падрэг. — По своему опыту знаю, что люди стремятся иметь то, чего они никогда не получат. Реальность обычно — это нечто иное.

Нахмурившись, Мэдселин посмотрела на него в надежде, что он просветит ее. «Теперь он произносит какие-то бессмысленные слова».

— Насколько хорошо вы знали своего суженого? — терпеливо спросил он.

— С детства, хотя Ги был намного старше меня, и я не часто виделась с ним. Большую часть времени он проводил в Англии.

— А как вы думаете, могли ли вы быть счастливы с этим человеком? — Темные глаза его с силой впивались в нее.

— Теперь я никогда об этом не узнаю, — пожала плечами Мэдселин.

— Понимаю. А тот человек, за которого вы надеетесь выйти замуж по возвращении в Вексин? Как насчет него?

— Хью? — Мэдселин совершенно забыла о нем. «Ну же? Как насчет Хью?» За эти последние несколько недель она вообще редко вспоминала о нем. Мэдселин поняла, что он был хотя и добродушным, но по сравнению с Эдвином неглубоким, поверхностным человеком. Мэдселин не сомневалась, что она никогда не будет с ним счастлива. — Я не уверена. Но я сомневаюсь, чтобы он когда-нибудь лгал мне.

— Если бы Эдвин сказал вам правду, то, как вы думаете, вы простили бы его?

Так вот в чем суть дела. Он убил Ги, а она ненавидела человека, который сделал это восемь лет назад. Закрыв глаза, она покачала головой.

— Да простит меня Господь, святой отец, но я не знаю. «Разве незадолго до этого Эдвин не пользовался таким же доводом?»

Отец Падрэг устало улыбнулся ей.

— В таком случае мне лучше сказать вам, что Орвелл признан виновным. Эдвин предложил ему сразиться на мечах. Скоро они будут драться у озера.

— Когда он ушел? — спросила Мэдселин, чувствуя, как от лица у нее отхлынула кровь. Несмотря на то, что она не могла простить его, мысль о его возможной скорой смерти пронзила ее до глубины души.

— Свеча сгорела до половины, не более того, — ответил Падрэг. — Вы хотите туда пойти?

Сердце у нее громко забилось. Она отбросила одеяла.

— Вы отведете меня?

Вокруг озера были установлены факелы, точно так же как накануне Дня всех святых. Языки пламени изгибались и придавали собравшейся толпе какой-то призрачный, жуткий вид.

Туго обернувшись плащом, оступаясь на неровной земле, Мэдселин пробиралась к берегу священного озера. Отец Падрэг решительно вывел ее вперед, чтобы она могла видеть происходящее.

Пять судей торжественно стояли перед священными камнями и следили, как двое соперников готовятся к поединку. Даже если Орвелл и страшился за его исход, он не подавал виду. «Он как будто испытывает облегчение», — подумала Мэдселин. Он сбросил плащ и размахивал зловещего вида широким мечом. Эдвин стоял неподвижно, подобно священному камню, лицо его было мрачное, сосредоточенное.

По команде Малле сражение началось. Кто-то в толпе заиграл на рожках заунывную мелодию. Мэдселин знала, что эта песня должна вызвать священных духов озера и убрать с дороги угнетателя-иноземца.

Эдвин начал хорошо, он с силой обрушил свой громадный меч на врага, а потом несколько раз рубанул им сплеча, как Мэдселин часто видела во время его учений. Однако Орвелл был достаточно подвижен и предвидел направление удара. Он был мельче и легче Эдвина, но необычайно хитер и опытен.

Орвелл намеренно сосредоточился на раненой руке Эдвина. Увертываясь и подпрыгивая, Орвелл ударял и делал выпады с решимостью, которая была столь же неожиданна, сколь действенна.

Несмотря на злость из-за предательства Эдвина, Мэдселин не могла не удержаться от того, чтобы с волнением следить за каждым движением Орвелла. Этот человек сражался как демон, и Эдвину не удавалось остановить его.

Последние слова Эдвина эхом раздавались у нее в голове.

«Я не останусь, чтобы дольше причинять тебе боль. Я люблю тебя» — вот что он сказал тогда. И в этот миг Орвелл парировал сильный удар Эдвина и затем развернулся и нанес глубокую рану в грудь англичанина.

Отпрянув от сильного удара, Эдвин оступился и упал на колени. Толпа затаила дыхание, глядя, как Орвелл вновь опускает свой меч. И были ли тому виной духи озера или просто счастливый случай, но музыка приостановилась, и вопль Мэдселин, выкрикнувшей имя Эдвина, донесся до его ушей.

Словно услышав ее, он посмотрел в ту сторону, откуда донесся ее голос, и лицо его изменилось. С удвоенной силой он поднял свое оружие и остановил меч нормандца, а затем быстрым движением вскочил на ноги.

Сердце Мэдселин встрепенулось и едва не выскочило из груди. «Что бы я ни чувствовала к этому англичанину, я не хочу, чтобы он умирал, и, похоже, духи озера тоже этого не хотят».

Эдвин отчаянно сражался с нормандцем, и вскоре Орвелл оказался оттиснутым к берегу озера. Но он по-прежнему не испытывал страха. По лбу его струился пот, и, несмотря на то, что он не позволял пока мечу англичанина пустить себе кровь, все же усталость давала о себе знать.

Видимо, из-за неуклюжей обуви внезапно нормандец оступился на тростнике и упал на колени. Толпа радостно вскрикнула, надеясь на быструю развязку поединка, но ее ждало разочарование. Эдвин остановился и дал противнику возможность подняться.

Этот рыцарский жест пропал втуне, тем более для Орвелла.

— Твой отец сделал то же самое, англичанин. Это стоило ему жизни, — намеренно и злобно прошипел нормандец. И эти слова сделали то, чего не могло бы сотворить ничто иное. Эдвин бросился на Орвелла с искаженным от ненависти и гнева лицом. Именно этого и добивался нормандец. Ловко отскочив в сторону, Орвелл зацепил раненую руку Эдвина, и у того мгновенно полилась кровь.

Эдвин застонал, рука его безжизненно повисла сбоку, и Мэдселин громко вздохнула. Улыбаясь до ушей, Орвелл поднял руки, чтобы нанести смертельный удар. Однако неожиданно потерял равновесие, зацепившись ногой за тростник, и упал в озеро.

Несмотря на то, что вода там не доходила и до колен, нормандец не поднялся. Эдвин отошел, однако не сделал ни единого движения, чтобы убить своего противника.

Альберт Малле бросился вперед и вытянул Орвелла из воды. Голова того превратилась в кровоточащее месиво. Он ударился об острый камень, лежавший под водой.

— Генри Орвелл был виновен. Так решил Бог.

Судя по бормотанию вокруг нее, Мэдселин поняла, что у жителей деревни иное мнение.

— Боги решили забрать его себе, — донесся до нее чей-то шепот. — Озеру потребовалась его черная душа.

Мэдселин закрыла глаза. Она испытывала и боль, и облегчение. «Да, Эдвин спасся от меча Орвелла, но я все равно не могу быть с ним, даже если он остался в живых». Боль разрывала ее сердце пополам.

Словно почувствовав ее страдания, Эдвин поднял на нее глаза. Слабая улыбка появилась на его губах. А потом он повернулся и ушел. Мэдселин смотрела ему вслед. «Я не могу этого сделать. Не могу позвать его. Мои раны еще слишком кровоточат».

Из глаз девушки закапали слезы, и чьи-то заботливые руки обняли её.

Глава восемнадцатая

— Ну, Мэдселин? Ты готова? — Нежный голос Беатрисы прервал размышления Мэдселин. Глубокие снега с приходом весны растаяли, и Мэдселин с волнением ощущала это зарождение новой жизни. Она улыбнулась, припомнив, как поначалу ненавидела эту варварскую страну.

— Да. Я встречусь с ним. — Она отошла от распахнутых ставен в комнате Беатрисы и посмотрела на подругу. — Ричард в хорошем настроении?

— Как всегда в последнее время, — грустно ответила Беатриса. — Я сама почти не видела его со времени его возвращения.

Ричард со своими людьми покинул крепость в середине января, а затем больше двух недель провел в поездках по замкам своих вассалов. Уильям Руфус, обеспокоенный предательством Орвелла, приказал всем своим баронам более бдительно патрулировать северные приграничные земли. Ричард трепетно относился к приказам короля и вернулся после очередной такой поездки всего лишь предыдущей ночью. А утром он пожелал увидеть Мэдселин.

Под бдительным присмотром Беатрисы Мэдселин немного оправилась от своих душевных мук. Конечно, рубцы на сердце остались, и Мэдселин не думала, что эта боль когда-нибудь пройдет. Она не позволяла себе думать об Эдварде. Рождественские праздники прошли тихо, а потом Мэдселин передала управление крепостью де Вайлан старшему сыну Иво.

Вернувшись, Ален де Вайлан обнаружил, что мать его умерла, а отец все еще в отъезде со своим лордом, но свою участь принял покорно. В крепости Мэдселин стала совершенно ненужной, и Беатриса настояла, чтобы она поехала с ней в ее замок. «А теперь вернулся Ричард. Он решит, смогу ли я выйти замуж за Хью или нет».

Кузен ждал ее в небольшой комнатке, расположенной вдали от центрального зала.

Перед ярко пылавшим огнем стояли два стула. Ричард расхаживал по комнате.

— Мэдселин! — воскликнул он и с любовью поцеловал ее в щеку. — Мне так приятно, что ты хорошо выглядишь. А я боялся, что наш край покажется тебе несколько… скучным.

Он внимательно рассматривал ее своими темными глазами, словно пытаясь, что-то разглядеть.

Она улыбнулась ему.

— Я должна признать, что ваша земля гораздо гостеприимнее, чем я могла себе представить. И здесь столько… приключений.

— Я очень рад, что, по крайней мере, к тебе вернулся твой веселый нрав, — рассмеялся Ричард.

— Я полагаю, ты позвал меня сюда не для того, чтобы говорить о моем нраве? — тихо спросила Мэдселин.

Крепко сжав губы, Ричард покачал головой, тяжело вздохнул и жестом указал на стулья, приглашая Мэдселин сесть.

— Мне нелегко об этом говорить. Наверное, я должен был раньше… Но мне кажется, я должен сказать тебе правду.

Мэдселин угрюмо посмотрела на него.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Умоляю тебя, объясни.

Ричард потер свою густую черную щетину.

— Если бы я раньше тебе об этом сказал, я уберег бы тебя от сердечных мук и разочарований. Все для тебя могло бы обернуться иначе, если бы я не считал, что тогда, восемь лет назад, я должен был держать язык за зубами. Мне никогда не нравился Ги де Шамбертен, — как-то нерешительно продолжал он. — Он был… жестоким, и меня совсем не радовала перспектива твоего брака с ним. Но твой отец был непреклонен, считая, что это для тебя подходящая партия.

Мэдселин уставилась на него. Она никак не ожидала услышать нечто подобное от Ричарда.

— Продолжай, — слабо попросила она.

— Ты знала, что он сделал Алису своей любовницей незадолго до вашей свадьбы?

По жилам Мэдселин пробежал ледяной холод.

— Алису? — тупо повторила она. — Алису, мою невестку?

— Да. Ей тогда было всего шестнадцать, и она была решительно настроена делать все по-своему.

Мэдселин промолчала, и Ричард продолжал:

— Я знал, что случилось с Ги в утро вашей с ним свадьбы. Он провел ночь с Алисой и припозднился. Не сомневаюсь, — с отвращением проговорил Ричард, — что он сделал это нарочно. Похоже, Алиса надеялась, что он передумает жениться на тебе. И когда он крался по двору замка, Эдвин остановил его.

Мэдселин прикрыла рот рукой, но не произнесла ни звука.

— Он спросил его, не тот ли он Шамбертен, который изнасиловал и убил его сестру. Ги лишь расхохотался в ответ и с подробностями рассказал ему, что он проделал с его сестрой — и со многими другими вроде нее. И при этом он наслаждался своим рассказом. Очевидно, девушек было так много, что он даже не помнил, которая из них была сестрой Эдвина. При этом он ничего не отрицал. — Ричард, словно не веря своим словам, покачал головой.

К горлу Мэдселин подступила тошнота. «Не может быть, чтобы это был Ги. Не может быть».

— Почему ты так говоришь? — прошептала она. — Ги был добрым и хорошим.

— Нет, — твердо ответил Ричард. — Он не был таким. Он всегда был жестоким, ему нравилось мучить людей. Особенно женщин. Если ты хочешь доказательств, то я не сомневаюсь, что в его имениях найдется множество людей, которые смогут рассказать тебе о его истинном характере. — Он вздохнул и взъерошил волосы.

— Эдвин бросил ему вызов, и Ги принял его. Это не было убийством. Эдвин выиграл сражение и убил его в честном бою. Я знал, что случится, если Эдвина арестуют, поэтому спрятал его и привез с собой назад, в Англию.

— Значит, ты все время знал об этом?

Тогда почему ты разрешил мне поехать с ним в крепость де Вайлан? — Она в замешательстве смотрела на кузена.

— Я надеялся, что ты забудешь Ги. Ведь ты собираешься выйти замуж за Хью. Разве я знал, что случится нечто подобное?

— А ты знал о роли Генри Орвелла во всем этом? — Мэдселин так вцепилась в стул, что пальцы у нее побелели.

— Я только считал, что он — шпион. Эдвин не мог доказать, что Орвелл — именно тот человек, которого он разыскивал все эти годы.

Несколько минут они оба молчали. Наконец Мэдселин подняла на него глаза.

— Спасибо, что сказал мне правду. По крайней мере, я могу оставить ложные воспоминания о Ги и начать новую жизнь.

У нее не было причин сомневаться в словах Ричарда. И в самом деле, они подтверждали некоторые странные воспоминания, которые терзали ее все эти годы. Особенно в отношении Алисы. «Может, поэтому она так ненавидела меня? Из-за Ги? А что до Эдвина… Что я теперь к нему испытываю? Возможно, он скрыл от меня правду, чтобы уберечь от страданий?» В последние несколько недель она часто размышляла о том, насколько предан Эдвин ее семье.

Теперь, когда она узнала правду о Ги, ей стало еще тяжелее. Она плохо обошлась с Эдвином, предпочла поверить нормандцу, которого едва знала, а не англичанину, которого уважала и любила, «Для всех будет лучше, если я вернусь в Вексин и выйду замуж за Хью».

— Скажи мне, Ричард. Ты уже принял решение насчет моей свадьбы с Хью?

— А-а. — Ричард встал со стула и принялся греть руки перед камином. Наконец он повернулся к ней лицом.

— Уильям Руфус остался доволен участием Эдвина в поимке Орвелла и предложил ему вознаграждение.

— Мне очень жаль, — начала Мэдселин, — но я не понимаю, какое отношение это имеет ко мне?

— Эдвин попросил только одно: чтобы тебе дали возможность самой выбрать себе мужа.

Мэдселин поднесла руку к виску. Она не верила своим ушам. «Он мог просить короля о чем угодно, а он думал только обо мне. Несмотря на то, что я не до конца доверяла ему, он все равно хочет, чтобы я была счастлива». Мэдселин с трудом проглотила ком в горле.

— Его благородство произвело на короля такое впечатление, что он удовлетворил его просьбу и к тому же пожаловал Эдвину крепость Орвелла.

— Так, значит, Эдвин там? А я думала, он уехал… — Голос ее ослаб. Она думала, что Эдвин отправился в Чешир, возможно, чтобы повидаться со своей прежней возлюбленной.

— Да. Эдвин уже несколько недель находится в крепости де Вайлан, помогает Иво и Алену патрулировать границы. Я собираюсь вскоре посвятить его в рыцари. — Он помолчал и пристально посмотрел на побледневшее лицо Мэдселин. — Руфус послал за Хью.

Мэдселин встрепенулась.

— Хью? Хью здесь?

Ричард покачал головой.

— Мы ждем его со дня на день. Я подумал, что тебе лучше бы… подготовиться. Может быть, обдумаешь все, что я тебе рассказал.

Мэдселин опустила голову.

— Что ты хочешь этим сказать?

Ричард отвернулся: он был явно смущен тем, что собирался ей предложить.

— Я понятия не имею, что там произошло у вас с Эдвином, но, что бы там ни было, это глубоко задело его. Он был сам не свой. — Ричард поглядел на Мэдселин. — Он хороший человек, и если бы ты подумала о том, чтобы принять его, то я — как глава семьи — одобрил бы этот брак. И не побоюсь сказать — Руфус тоже.

Щеки Мэдселин разгорелись.

«Как я могу просить разрешения выйти замуж за Эдвина? Он ведь никогда не простит мне, что я не доверяла ему. И я не могу его в этом обвинять. Он гордый человек, но я его недостойна».

И тогда Ричард подошел к ней и взял ее за руку.

— Хорошенько обдумай все, Мэдселин. Даже если ты не можешь принять Эдвина, здесь есть еще люди, которые хотели бы, чтобы ты осталась. Теперь у тебя есть выбор.

— Ты хочешь сказать, что я должна отказать Хью? — Она вопросительно подняла бровь.

— Да. — И Ричард слегка прикоснулся губами к ее руке.

Даже если Эмма и соскучилась по Ульфу, она не подавала виду. Время от времени Мэдселин заставала ее с устремленным куда-то вдаль мечтательным взором. Однако, как только служанка чувствовала, что за ней следят, она тут же начинала суетиться.

— Ты бы хотела вернуться домой, Эмма? — как-то раз спросила ее Мэдселин.

— Мой дом — рядом с вами, миледи. — Эмма нежно улыбнулась ей. — Это мой выбор.

— Ты знаешь, тебе стоит только сказать, Эмма. Если ты хочешь остаться здесь, я пойму тебя. Не думай, что тебе непременно надо возвращаться со мной.

Эмма крепко сжала губы и минуту-другую молчала.

— Это нехорошо, миледи. Я никогда не смогла бы оставить вас. Ульф знает о моих чувствах, и мы уже с ним распрощались. Я думаю, так будет лучше.

Больше они ничего друг другу не сказали, но Эмма была заметно подавлена. Мэдселин решила, что она переговорит с Беатрисой насчет нее. Однако ее решение пришлось отложить из-за прибытия на следующее утро большого отряда всадников.

— Мэдселин! — испуганно вскричала Беатриса, бегом взбираясь по каменным ступенькам, что вели в ее комнату. — Он здесь!

Вскинув голову, Мэдселин застыла с иголкой в руке.

— Хью? — Сердце у нее заколотилось так громко, что она не сомневалась, что Беатриса слышала его стук. — Он, правда, здесь? — Несмотря на то, что она ни о чем другом не думала с тех пор, как Ричард рассказал ей обо всем, ее потрясло известие о приезде Хью. В горле образовался комок, а руки вдруг стали почему-то липкими.

— Да. — Лицо Беатрисы раскраснелось от бега. — Думаю, он не один приехал.

Предсказание Беатрисы в точности подтвердилось. Изрядно ошеломленные новостью о потенциальном члене семьи, которого рекомендовал сам Руфус, Роберт и Алиса также решили сопровождать Хью. Сердце Мэдселин упало, едва она увидела грациозную фигурку Алисы, которая спускалась с носилок. Хью держался сбоку от нее, он позволил Алисе схватиться за его рукав. Они едва сдерживали смех.

Что-то внутри Мэдселин умерло в тот самый миг, когда она увидела вместе их обоих и поняла, что это могло означать. «Неужели я думала, что и правда могу быть счастливой с ним?» Тут ее брат, высокий и статный, тяжело ступая, подошел к Алисе, сбросил ее руку с рукава Хью и решительно взял ее ладонь. Потом он повел ее вверх по ступенькам, а Хью неприкаянно потащился сзади.

Мэдселин вышла вперед.

— Роберт, Алиса. Какая приятная неожиданность! — Она наклонилась, чтобы поцеловать каждого в щеку. Роберт печально улыбнулся и неуклюже обнял ее.

— Да. Так приятно снова видеть тебя, Мэдселин. — Отойдя от нее на шаг, он улыбнулся во весь рот. — Похоже, эта варварская страна тебе прекрасно подходит.

Алиса окинула ее своими холодными зелеными глазами.

— Ты и, правда, лучше выглядишь, чем дома. — Несмотря на холодный ветер, Алиса разрумянилась, и вся так и сияла. У нее было бледное очаровательное личико, и она прекрасно понимала это. — Но мы очень по тебе соскучились, — мягко упрекнула она. — И надеемся, что ты вернешься с нами. — Можно было безошибочно распознать глубокое раздражение, прозвучавшее в голосе Алисы.

Мэдселин стиснула зубы, но все же твердо улыбнулась, глядя поверх Алисы и Роберта. «А вот и Хью». Он показался ей ниже ростом, чем она его помнила, но все же красивым. Может, немного хвастливым в своем богато расшитом красном плаще, подбитом крашеными кроличьими шкурками. Но это шло его смуглому лицу. Волосы его ниспадали мягкими волнами вокруг лица, а сияющие карие глаза окинули Мэдселин взглядом собственника, чего раньше она никогда не замечала.

У нее возникло ощущение, что Хью не одобряет ее простое, но практичное платье из темно-синей шерсти. Понимая, что холодный ветер не улучшает ее внешность, она нервозно улыбнулась ему.

— Миледи де Бревиль, я весьма рад снова увидеть вас.

«Какие у него холеные пальцы, — подумала Мэдселин. — Длинные, белые, тонкие».

Он приподнял ее руку и запечатлел на ней быстрый поцелуй.

— Хью! Я не могу выразить, как я рада снова видеть вас. — Вдруг все происходящее показалось Мэдселин таким неуместным, неискренним, что захотелось убежать. «Вероятно, нам нужно хотя бы немного времени побыть вдвоем, но нас окружает столько людей… Они все чего-то ждут от нас. Но что мы можем сейчас сделать?» — Пойдемте поздороваемся с моим родственником.

Когда церемония приветствий закончилась, Мэдселин сопроводила Алису в ее комнату, а Роберта и Хью тем временем увел с собой Альберт Малле.

Алиса небрежным взглядом окинула гладкие стены и красиво вышитое покрывало на кровати. Бросив на кровать перчатки, она повернулась лицом к Мэдселин. Все следы притворства исчезли.

— Итак, наконец-то ты получишь то, что хочешь. — Грубый голос Алисы странно контрастировал с нежной прелестью ее лица.

Мэдселин нахмурилась.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, Алиса. Ты говоришь о Хью?

На лице молодой женщины промелькнуло раздражение.

— Хью? Неужели ты думаешь, что сможешь удержать такого человека, как Хью? — Она пренебрежительно взглянула на простенькое платье Мэдселин, а потом подошла к окну и принялась смотреть, как выгружают багаж. — Он очень… умеет приспосабливаться, надо сказать. Однако, — она елейно улыбнулась Мэдселин, полуобернувшись к ней, — я не это имела в виду.

Толкнув ставни, Алиса прошлась по комнате, а потом снова подошла к Мэдселин.

— Король удостоил тебя своим вниманием.

— Король? — смущенно отозвалась Мэдселин. — Я никогда этого не желала. — «Похоже, Алиса совсем сошла с ума, пока меня не было дома. Она говорит какую-то ерунду».

Алиса медленно покачала головой:

— Твое якобы невинное поведение никогда ни на минуту не сбивало меня с толку, Мэдселин. Я всегда знала, что ты стремишься к власти и богатству. Дома ты притворялась благочестивой сестрой, гостеприимной, добродушной, услужливой и всегда готовой помочь, но я замечала, как ты пыталась привлечь внимание мужчин. Когда ты потеряла Ги, все, чего ты хотела, — это найти другого богатого мужа.

— Ты глубоко ошибаешься в своих предположениях, Алиса. Может, ты выпьешь немного вина? — Мэдселин хотела, было отойти, но ей помешала Алиса. Она крепко ухватила ее за руку.

— Ты знаешь, я любила Ги. — Глаза ее сверкали как молнии. — А тебя он ненавидел. Он понимал, что тебе было нужно только его поместье.

— Ги ненавидел всех женщин, Алиса. Я хорошо это знаю.

— Ги любил меня. Он провел ночь перед вашей свадьбой со мной и опоздал потому, что задержался у меня. Я оставалась бы его любовницей даже после вашей свадьбы. Он обещал мне это.

Мэдселин покачала головой.

— Я не понимаю, для чего ты мне об этом говоришь, Алиса. Я знаю о ваших отношениях с Ги. Разве этого не достаточно?

Алиса уставилась на нее с плохо скрываемой ненавистью.

— Ты всегда смотрела на меня сверху вниз, всегда обходилась со мной так, словно я просто грязь под ногами. Он собирался жениться на тебе, потому что твои семейные связи были лучше. Однако меня, а не тебя выбрал он согревать ему постель.

Она повернулась и упала на кровать.

— А когда я вышла замуж за Роберта, у меня появилась прекрасная возможность показать тебе, каково это — чувствовать себя на вторых ролях. Но ты все равно заставляла меня чувствовать себя недалекой и глупой.

— Значит, поэтому ты пыталась меня выдать замуж за старика — лишь бы убрать с глаз долой?

Алиса неприязненно покосилась на нее.

— Да, — прошептала она. — Я почувствовала бы себя лучше от одной только мысли, что ты делишь постель с гадким старикашкой. Он хотел жениться на тебе только из-за твоего жалкого именьица.

Тишину нарушало лишь потрескивание огня в камине.

— А теперь ты можешь завладеть и Хью. Но знай: он уже мой. — Глубоко запрятанная горечь исказила миловидное лицо Алисы, но оно вскоре снова затянулось маской ненависти. — Он любит меня, как я любила Ги. Я заставлю тебя заплатить высокую цену за это замужество, поскольку его единственное желание — это быть рядом со мной.

Мэдселин отступила. От этой нескрываемой ненависти у нее в голове смешались все мысли. Она и не предполагала, что у Алисы могут быть такие глубокие чувства. Но она не успела ничего сказать, потому что в комнату вошел Роберт.

— Ну… — собравшись с силами, проговорила Мэдселин и направилась к двери. — Я уверена, что вы хотели бы отдохнуть после столь утомительного путешествия. Встретимся за обедом.

Если Роберт и подслушал часть их разговора, он ничем этого не выдал.

— Признаюсь, мне надо побыть с женой наедине, — непринужденно произнес он. — Мы мало оставались вдвоем за последние несколько недель.

— Если у вас есть все, что вам нужно, то я покидаю вас. — Но Мэдселин не сделала и двух шагов, как Роберт схватил ее за руку.

— Ты найдешь Хью в зале. По-моему, он надеется увидеть тебя до обеда. — Роберт внимательно оглядел сестру своими голубыми глазами, а потом перевел взгляд на бледное лицо жены.

Мэдселин осторожно прикрыла дверь и расслышала тихий угрожающий голос Роберта:

— Ты снова взялась за свои грязные игры, моя дорогая? Ты знаешь, что я сделаю, если застану тебя с этим претенциозным маленьким выскочкой?

«Неужели Роберт так оценивает Хью? Значит, все знают о связи Алисы с Хью?» Не желая больше слушать мнение Роберта о Хью, она встрепенулась и пошла по холодному каменному коридору.

Мэдселин совсем не была уверена, что жаждет видеть Хью. Раньше ей казалось, что она этого хотела. Хью казался таким надежным, таким добрым, таким доступным. С ним можно было чувствовать себя спокойно, как за каменной стеной. Она даже не сомневалась, что они никогда не ссорились бы друг с другом — ведь и Алиса без обиняков сказала, что Хью в высшей степени уживчивый человек. «Но, кажется, я очень ошиблась в его оценке».

Обхватив себя руками, Мэдселин решила, что ей все же придется увидеться с этим человеком. «Вполне возможно, что Алиса лгала. Но, в конце концов, я не узнаю ничего нового». И с новыми силами Мэдселин устремилась в громадный зал.

Хью сидел перед камином с чашей вина в руке. Он вытянулся, чуть ли не во весь рост и, по всей видимости, чувствовал себя непринужденно. Мэдселин показалось, что напряжение понемногу оставляет ее.

— Не хотели бы вы прогуляться по саду, Хью? — тихо спросила она, подойдя к нему сзади.

Он посмотрел на нее своими добрыми темными и блестящими глазами.

— С большим удовольствием, миледи.

«Миледи. Сколько раз я слышала это привычное слово из уст другого человека — моего любовника. Он произносил его совершенно иным тоном. Жестко, с откровенным сарказмом или удивленно. — Мэдселин представила себе лицо Эдвина, и безмятежность едва не покинула ее. И только легкий вздох сорвался с ее уст. — Не так-то просто забыть Эдвина Эдвардсона».

Хью встал, нежно взял ее за руку и улыбнулся, почувствовав легкий трепет, пробежавший по ее телу. Они вдвоем прошли в загороженный со всех сторон стенами сад Беатрисы. Солнце угасало, становилось холодно, но наконец-то они смогли остаться наедине.

— Миледи, — взволнованно начал Хью. — Мэдселин. Вы, должно быть, знаете, для чего я приехал сюда?

Она кивнула на скамейку, и они сели.

— Да. Я просила разрешения у моего родственника на наш брак. А теперь король предоставил мне право самой сделать выбор.

Он кивнул, и при этом его темные кудри взметнулись на ветру. «Эдвин, — припомнила Мэдселин, — всегда заплетал свои светлые волосы в косу. Насколько же это практичнее!»

— И я счел бы себя совершенно счастливым человеком, если бы наша свадьба состоялась. Я терпеливо ждал все эти долгие годы.

Мэдселин улыбнулась, подтверждая это, но с удивлением отметила, что, когда он произносил эти слова, в его голосе явно недоставало эмоций.

— Вы и в самом деле желаете этого, Хью? — «Наверное, нам стоит получше узнать друг друга. Разговор нам в этом поможет».

Он недовольно пожал плечами и удивленно воззрился на нее.

— Значит, вы меня спрашиваете? А я думал, что вы тоже этого желаете, миледи. — На его красивом лице отразилась обида. — В целом мы хорошо ладим, и у нас мог бы получиться весьма удобный брак. — Темные глаза с упреком смотрели на нее. Он напомнил Мэдселин одну из собачонок Алисы, которая вечно тявкала, суетясь у нее под ногами.

«А чего другого я ждала?» Лицо Хью казалось очень юным и невинным, несмотря на то, что он был всего на несколько лет моложе Мэдселин. Алиса убедилась, что он — легкая добыча.

— А как же Алиса? — тихо спросила она. — Как она впишется в этот «удобный брак?»

Не привыкший к таким откровенным вопросам, Хью казался по-настоящему сбитым с толку.

— Откуда вы знаете про нее? Вам сказал ваш брат?

«По крайней мере, он не скрывает правду».

— Мне сказала Алиса. Она собирается оставаться вашей любовницей.

Хью снизошел до того, чтобы вспыхнуть.

— Что ж, мы могли бы прийти к разумному соглашению, — будничным голосом произнес он, не имея сил посмотреть ей в глаза.

— К разумному? — переспросила Мэдселин, поражаясь тому, что она остается такой спокойной.

Он снова пожал плечами с таким беспечным видом, что это уже начало раздражать ее. Он не сводил глаз с пятачка земли под ногами. Несмотря на все свои доводы насчет их взаимного сотрудничества, Хью, казалось, не совсем уютно чувствовал себя в компании Мэдселин. Неловко поерзав на скамейке, он натянуто улыбнулся.

— Неужели это так важно, Мэдселин?

— Понимаю, — резко сказала Мэдселин. «Да, я все поняла. Яснее ясного». Мэдселин выдернула свою руку из его пальцев. — Становится поздно. Думаю, нам пора в дом.

Она встала, но Хью торопливо притянул ее к себе.

— Ну, так как же? Наша свадьба состоится? Я покину эту проклятую страну как можно скорее. — Этот откровенный вопрос не мог исходить из уст человека, который только что воссоединился со своей возлюбленной. Мэдселин не могла упрекать его и за желание как можно быстрее уехать отсюда, поскольку она сама в первые четыре месяца пребывания здесь испытывала то же самое. «Но теперь все по-другому».

Мэдселин поколебалась, внимательно изучая его.

— Мне нужно время все обдумать, — тихо сказала она. — И кое о чем позаботиться. — Она лихорадочно подыскивала убедительную причину. — Моя горничная, Эмма… У нее появилась здесь пассия.

— Ваша горничная? — Темные глаза Хью недоумевающе смотрели на нее. — Но почему вас должны беспокоить ее дела? Она сама разберется. — Он нежно протянул свои белые пальцы и приблизил ее лицо к себе. Поцелуй его был нежным и ласковым.

Отшатнувшись, Мэдселин почувствовала, как щеки ее вспыхнули. Но не просто от поцелуя.

— Мне лучше уйти. — Быстро повернувшись, она направилась в свою комнату, где ей ничто не угрожало.

В тот вечер обед выдался скучнее не придумаешь. Глаза всех присутствующих постоянно обращались к Мэдселин и Хью. Оба чувствовали себя неуютно, сидя рядом, разговор выходил натянутым, а улыбки вымученными. «Неужели мы всегда так вели себя?» И наоборот, когда Хью заговаривал с Алисой, глаза его начинали сиять, и к нему возвращалась его привычная самоуверенность.

Алиса пришла в зал заметно подавленной, хотя была одета в великолепное светло-голубое шелковое платье и затмевала всех остальных женщин. Однако накидки на ней не было, и Мэдселин заметила, что Алиса зябнет. «Но у нее, в конце концов, практичность всегда уступала место желанию быть красивой».

Мэдселин начала испытывать чувство жалости к Алисе, поскольку единственное, на что та могла опереться, — это ее внешность и молодой любовник.

Беатриса тоже говорила мало и, как заметила Мэдселин, часто бросала взгляды то на Алису, то на своего мужа.

Со своей стороны Ричард, казалось, совсем не заинтересовался неожиданным появлением в его крепости Алисы. Большую часть времени он обсуждал с Робертом семейные проблемы. Если Алиса вставляла какое-нибудь замечание, то Роберт лишь вежливо улыбался и продолжал разговор. Это меньше всего напоминаю поведение ревнивого человека. Наконец и Беатриса пришла к такому же выводу и позволила себе немного расслабиться.

Беатриса устроила танцы, чтобы отпраздновать встречу, однако Мэдселин сказала ей, что вряд ли присоединится к общему веселью. Когда начались танцы, Мэдселин почувствовала, что Хью заметно напрягся. И подумала, что даже чувства Беатрисы вряд ли переубедили его и не заставили отказаться от своих взглядов.

Сидя за столом, стоявшим на возвышении, Мэдселин не могла не слышать веселых шуток мелких дворян. Сердце ее встрепенулось. Нормандцы смешались с англичанами и саксонцами, так же, как бывало в крепости де Вайлан. Довольно часто она замечала светловолосую голову и слышала низкий смех, от которого сердце ее пускалось вскачь.

Разговор с Хью становился все более отрывочным, оба с трудом поддерживали его, и Мэдселин больше всего хотелось остаться одной. Мэдселин поняла, что, как бы она ни настраивала себя, счастливой с ним она все равно не станет. «Но разве я не хотела выйти за него замуж всего лишь четыре месяца назад?»

Танцы становились все более оживленными, и Алиса предложила Мэдселин удалиться к себе. Та бросила последний взгляд на Хью и окончательно поняла, что счастья у нее с ним не будет.

Мэдселин, прищурившись, посмотрела на теплое солнце, а потом закрыла глаза. Утро было ясное, свежее, и ей захотелось спуститься в сад Беатрисы и подумать там. Всю ночь она провела без сна, пытаясь убедить себя, что самое разумное — выйти замуж за Хью и вернуться вместе с ним в Вексин.

Но истина заключалась в том, что она не желала покидать эту страну. И не хотела выходить замуж за Хью. Но выбора не было. Она не могла оставаться здесь и выйти замуж за другого, когда Эдвин был так недалеко отсюда. И в монастырь идти ей тоже не хотелось. «Нет, может быть, Хью научится любить меня. И может, я помогу Эмме обрести счастье».

Позже утром вся компания собиралась отправиться в крепость де Вайлан, чтобы быть свидетелями на обряде посвящения Эдвина в рыцари. Мэдселин терзали предчувствия. Если бы у нее была возможность не поехать туда, она непременно воспользовалась бы ею. Однако Ричард настаивал, и, естественно, Роберт, Алиса и Хью тоже должны были при этом присутствовать.

«Я соскучилась по Эдвину, черт бы его побрал». Несмотря на то, что он не сказал ей всей правды, она жаждала увидеть его, дотронуться до него, поцеловать его. «Да, — призналась она себе с усмешкой, — я хотела бы даже танцевать с ним». Когда ее вчера поцеловал Хью, она поняла, что никогда не сможет полюбить его.

— Как хорошо, что в такой особенный день светит солнце! — Беатриса опустилась рядом с Мэдселин на скамью, и та открыла глаза, чтобы поздороваться с ней.

— Почему это он особенный?

Беатриса откинулась к стене и подставила свое бледное лицо солнцу.

— А ты разве не знаешь, что сегодня произойдет?

— Ты снова говоришь загадками, Беатриса, — с раздражением ответила Мэдселин. — Верно, от сырости твой ум притупился.

Смеясь, Беатриса дернула Мэдселин за косу. Ее рассмешила неизменная суровость Мэдселин.

— Эх вы, чужеземцы. — Она вздохнула. — Сегодня — единственный день в году, когда молодые женщины этой страны могут выбрать себе мужа. Это знаменует приход весны и возрождение жизни. Разве ты не заметила, как хихикают почти все слуги? И что на них надеты особые ленточки?

— Нет, — призналась Мэдселин. Она была слишком занята своими мыслями, чтобы замечать что-либо вокруг себя. — А что происходит? — Ей вдруг стало интересно.

По губам Беатрисы медленно расплылась улыбка.

— Девушка заманивает партнера в укромное местечко, а затем «пленяет» его. Она обвязывает ему руку ленточкой, а потом ведет к священнику, и они венчаются в соответствии с обычаем. Такие браки считаются очень счастливыми.

— Да, но у тебя уже есть муж.

— Ах! Но ведь у тебя-то нет, Мэдселин. Не хочешь испробовать это на Хью?

Мэдселин как-то настороженно поглядела на Беатрису, но у той глаза были плотно закрыты.

— Нет. Думаю, не стоит.

Это привлекло внимание Беатрисы. Она быстро выпрямилась и открыла глаза.

— Ты именно это хотела сказать? Мэдселин кивнула, состроив гримасу.

— Да. Но я все равно выйду замуж за него. Ничего другого мне не остается.

Минуты две-три они молчали.

— Значит, он сказал тебе про Алису?

— Алиса сама мне рассказала, и Хью этого не отрицал, — ответила Мэдселин. Она вытянула ленту из косы и принялась перебирать свои волосы. — Помнишь, ты мне как-то говорила, что хотела бы, чтобы Ричард так страстно тебя любил, что терял бы над собой контроль?

Легкий румянец окрасил щеки Беатрисы.

— Да, говорила.

— Что ж, я поняла, как это может быть.

— Ах! — воскликнула Беатриса, потом снова закрыла глаза и снова подставила лицо солнцу. — Наверное, мне надо одолжить тебе новую ленту.

Мэдселин выдавила из себя слабую улыбку.

— Теперь Эдвин не захочет меня. Мое будущее с Хью. — Она помолчала немного, а потом взяла Беатрису за руку. — Но я думаю, твоей ленте обрадовалась бы Эмма.

— Я уже думала об этом. — Беатриса нежно улыбнулась подруге. — Она не пожелает бросить тебя. Разве ты никак не можешь остаться? Мы все так будем по тебе скучать.

Мэдселин покачала головой.

— Я, правда, не могу, Беатриса. Но, однако, одно облегчит мое сердце. Это касается моей племянницы, Матильды. — Мэдселин вытянула из платья нитку. — Ты не могла бы попросить Ричарда, чтобы он забрал ее в свою крепость, когда ей будет семь? Я знаю, что Алиса уже обдумывает помолвку Матильды, и я не хочу, чтобы из-за своей алчности она выдала ее замуж за какого-нибудь старого развратника. Я знаю, что ты полюбишь этого ребенка, Беатриса.

Беатриса мгновение размышляла.

— Еще слишком рано думать о браке между твоей племянницей и Джорданом, — медленно произнесла она. — Но я уверена, что Ричард согласится воспитывать Матильду. — Она улыбнулась Мэдселин и погладила ее по руке. — Посмотрим, что я смогу сделать.

Мэдселин улыбнулась ей в ответ.

— Ты хорошая, Беатриса. По крайней мере, теперь я смогу спасти Матильду от яда Алисы, — с горечью прошептала она.

Мрачная крепость де Вайлан гордо высилась на фоне серого неба. Мэдселин натянула поводья и остановила лошадь. Они добрались до вершины последнего перевала, точно так же, как четыре месяца назад. Однако на этот раз она чувствовала себя совершенно по-другому. В лицо ей подул порыв соленого морского ветра, и сердце ее взволнованно забилось. Как чудесно снова увидеть эти места!

— Черт побери, — пробормотала Алиса. — Интересно, нашли они, наконец, колесо? — Это было долгое, утомительное путешествие по грязной дороге, и Алиса была очень недовольна тем, что Ричард не разрешил нести ее в носилках. Роберт был вынужден скакать, рядом с ней, и вследствие этого оба пребывали в недобром расположении духа.

— Не очень-то это вдохновляет, — добавил Хью, покосившись на свой перепачканный грязью костюм. — Как хорошо, что я не надел что-нибудь более элегантное. Осмелюсь сказать, что носить такую одежду в этих местах — это все равно, что попусту портить ее.

Мэдселин слушала, как эта парочка сетует на свою судьбу, и втайне злорадствовала, что они испытывают неудобства. В первый раз за несколько недель она искренне улыбнулась.

На сей раз, они добрались до ворот крепости беспрепятственно, и весь отряд с грохотом проскакал по двору замка. У всех на лицах было написано облегчение. Навстречу гостям высыпала веселая толпа, и глаза Мэдселин засветились от радости. Однако сердце ее билось неровно, и она украдкой огляделась по сторонам. Эдвина нигде не было видно.

Вперед вышел Иво де Вайлан. Лицо его было почти скрыто за темными космами волос. Он довольно весело поздоровался с гостями. Мэдселин показалось, что он похудел. Позади него в двух шагах, лучезарно улыбаясь, стояла Бронвен с малышкой Мод на груди.

Ален, старший сын Иво, все еще находился в дозоре, но к церемонии должен был подоспеть. Получив несколько скупых распоряжений от Иво, слуги бросились помогать гостям спешиться, а потом все направились в зал.

Мэдселин приподняла юбки, чтобы не наступить в вечные лужи и навоз во дворе, и тут ее кто-то крепко схватил за руку.

— Ну вот, миледи! Вы хорошо выглядите. Надеюсь, вы вполне оправились?

Она подняла глаза и увидела отца Падрэга. Священник стоял перед ней. Доброе лицо его сияло от удовольствия.

— Да. Спасибо, святой отец. Как я рада снова видеть вас!

— Мы все очень рады, что вы вернулись, миледи. Правда, очень рады. — Он поднял брови и придвинулся поближе, чтобы сказать что-то важное. — По крайней мере, ваш приезд не позволит Эдвину поотрубать всем нам головы.

При упоминании имени Эдвина Мэдселин почувствовала, как кровь отхлынула у нее от щек.

— Я уверена, что Эдвину есть над чем поразмыслить помимо меня.

Отец Падрэг взял ее за локоть и повел в зал.

— Наверное, это просто весна, — вздохнул он. — Мужчины всегда чувствуют себя немного неуютно в такое время.

Со стороны ворот донеслось громкое мычание, и они остановились посмотреть, в чем дело. Ульф догонял Эмму, украшенную разноцветными ленточками, и топал через весь двор, чтобы поймать ее в свои объятия. Отец Падрэг покачал головой и улыбнулся.

— А вот еще один, которого в последнее время трудно было чем-нибудь порадовать.

Джоанна и Гирт помахали ей издалека. «Как радостно снова видеть всех этих людей.

И даже их гортанный язык приятно ласкает слух». Мэдселин не думала даже, как дороги для нее все эти люди и какое важное значение приобрело для нее все вокруг. Мысль о том, что ей придется покинуть всех их и уехать в Вексин, повергла ее в уныние. Сердцем она была здесь.

«Похоже, Роберт, Алиса и Хью нашли, что эта обстановка не оправдала их ожиданий».

— Моя дорогая Мэдселин, умоляю тебя, скажи: неужели ты бросишь свой дом, чтобы жить здесь? — Роберт обескуражено оглядывал простой зал. — Ведь это совершенно немыслимо.

— Да нет же. Я… — улыбнулась Мэдселин.

— Не могу поверить, что тебе здесь нравится, — вмешалась в разговор Алиса. — Ведь здесь так холодно, сыро, какая-то гнетущая обстановка. А люди и того хуже, у них такой жуткий язык и грубые манеры.

— Вообще-то мне здесь очень нравится, — более убедительно, чем сама того хотела, возразила Мэдселин. К ним повернулись несколько голов, и она почувствовала себя неловко. Она заметила, что Хью с великим интересом разглядывает нескольких девушек-служанок. «Так кто же изменился, я или он?»

Когда все устроились, Ричард подошел к Иво. Всего за несколько минут перед этим из дозора вернулся Ален. Он был все еще перепачкан грязью, но ему и в голову не пришло скрыть это от Алисы и Хью. Ричард переговорил с Иво, и тут на середину зала вышел Эдвин. Больше двух месяцев прошло с тех пор, как то же самое сделал Генри Орвелл, но сегодняшние события имели совершенно иное значение.

Как только Эдвин появился, сердце Мэдселин учащенно забилось. Он выглядел поистине великолепно в новой льняной рубашке, чистых темных штанах и не заляпанных грязью башмаках. Волосы его были аккуратно заплетены в косы, и кто-то позаботился о том, чтобы хорошенько побрить его. Несмотря на то, что он целую ночь провел на полу в церкви, выглядел Эдвин замечательно. Холодные серые глаза окинули зал и засветились при виде Мэдселин. Какой-то миг они не могли ни шевелиться, ни дышать.

Жестом, замеченным только Эдвином, Мэдселин дотронулась до серебряной броши, украшавшей ее платье. И потом улыбнулась. Он мельком посмотрел на Хью, а потом повернулся к Ричарду.

Без дальнейших проволочек Ричард посвятил Эдвина в рыцари собственным мечом. По-прежнему коленопреклоненный, Эдвин присягнул на верность королю и Ричарду. Все присутствующие в зале не сводили с него глаз, сам же он оставался спокойным и сдержанным. Голос его, звучавший громко и ясно, доносился до высоких стропил. Мэдселин испытывала громадное чувство гордости. Когда Эдвин поднялся, Ричард вручил ему серебряные шпоры. «Дело сделано. Эдвин теперь рыцарь, и у него есть свои собственные земли».

Присутствующих в зале охватило чувство единения, но только не родственников Мэдселин и Хью. Они почти не интересовались церемонией, но и на них не многие обращали внимание. Всем поспешно раздали вино и эль, а Ричард провозгласил тост за своего нового вассала.

— За Эдвина Эдвардсона, преданного и достойного человека. За рыцаря королевства.

Весь зал взорвался громкими возгласами поздравлений, а Эдвин тем временем прошел к жителям деревни, собравшимся в конце зала. Его окружили друзья, которые от всего сердца хлопали его по спине и выкрикивали пожелания насчет того, что следует делать новому владельцу поместья. Мэдселин была рада, что Хью не понимает их языка.

Из-за жары в зале и духоты от громадного камина у Мэдселин разболелась голова. Едва началась музыка, жители деревни выдвинулись вперед, намереваясь потанцевать и выпить, сколько душе угодно.

— Если я пообещаю быть нежным, ты потанцуешь со мной?

Мэдселин резко обернулась и оказалась почти прижатой к груди Эдвина. Она проглотила ком в горле и поглядела ему в лицо.

— Моя невеста не танцует, — вмешался Хью, с нескрываемым подозрением разглядывая англичанина. Он подошел ближе к Мэдселин и взял ее за локоть с видом полноправного хозяина, чего раньше так явно никогда не показывал.

Эдвин не обратил на Хью внимания и продолжал смотреть на Мэдселин.

— Леди де Бревиль даровано право решать самой, — резко ответил он.

— Я почту за честь, — так же сурово ответила Мэдселин, игнорируя прерывистое дыхание Хью. Она протянула Эдвину руку и позволила ему увлечь себя в центр зала. Забыв про Хью, они кружились по залу и крепко прижимались друг к другу. Кожа их горела.

— С каждым разом вы танцуете все лучше, миледи. Вы что, упражнялись? — Он посмотрел на нее своими серыми глазами.

Напряжение, сковывавшее Мэдселин, улетучилось. Она улыбнулась.

— Вы слишком дерзки, англичанин. Нормандские леди не танцуют.

Она вдохнула его слабый мускусный лесной запах и закрыла глаза. «Как же я буду жить без него?» Она вспомнила, как они провели вместе последнюю ночь, и почувствовала, как крепче сжимает его руки. То, что ее осмеют ее же соотечественники, не имело для нее значения, но у нее не было желания позорить Эдвина. Однако его чувство юмора не позволило бы ей в одиночку испытывать стыд перед нормандцами.

«Для Эдвина было бы лучше, если бы я уехала как можно быстрее. Он заслуживает лучшей доли. Вне всякого сомнения, женщины будут соперничать за право выйти за него замуж, особенно теперь, когда он стал почетным рыцарем».

— Тебе нехорошо, Мэдселин? — Джига закончилась, и Эдвин отвел ее в сторонку. Он обеспокоено смотрел на нее.

Мэдселин смахнула подступившие слезы, но не смогла заставить себя поднять на него глаза.

— Конечно. Здесь же так жарко и дымно. Мне, наверное, лучше вернуться к Хью.

При упоминании имени Хью Эдвин отступил, и она почувствовала, как он отшатнулся от нее. Не говоря ни слова, он отвел ее к родственникам и, коротко кивнув, ушел.

Больше они не говорили друг с другом. Мэдселин наслаждалась кратким мигом покоя, пока на нее не обрушился Хью.

— Я не одобряю, что вы танцуете с такими крестьянами, Мэдселин. — В темных глазах Хью появился оттенок превосходства, которого она раньше не замечала.

— Эдвин не крестьянин. Он рыцарь, — чуть слышно ответила она. — И, кроме того, он попросил меня.

— Когда мы поженимся, Мэдселин, вы будете просить разрешения у меня. И вообще танцы, да еще с этими грубыми варварами, недопустимы. — Хью крепко и бескомпромиссно поджал губы и воинственно сложил на груди руки.

Мэдселин разозлил его тон, и она посмотрела на него.

— Я буду танцевать с кем мне будет угодно — до свадьбы и после нее. — Голос ее прозвучат резко, она не скрывала раздражения.

— Я думаю, вам предоставили слишком много свободы, леди де Бревиль, — высокомерно ответил он. — Замужество требует от женщин покорности и послушания, а каждое решение должен принимать более светлый ум. Вы явно не сведущи в том, какие осложнения могут принести подобные проступки.

— Что вы имеете в виду? — с любопытством спросила она.

Хью поднял подбородок и мрачно поглядел на нее.

— То, что вы путаетесь с такими грубиянами, прямо отражается на моей репутации, и у меня нет желания, чтобы ее запятнали столь… легкомысленным образом.

Судя по его тону, Мэдселин поняла, что он говорит вполне серьезно. Она хотела рассмеяться над этой напыщенностью и высокомерием, однако ей удалось сохранить строгое выражение лица.

— Однако ваша… связь с Алисой… Она на мне никак не отражается?

— Это совершенно другое дело, однако я не желаю сейчас обсуждать этот вопрос. — Хью отошел от Мэдселин и обернулся, чтобы посмотреть, где Алиса.

Мэдселин пришла в ярость от его вызывающего поведения. Она с ненавистью посмотрела на него, а потом вихрем вылетела из зала.

«Мне надо уйти. Убежать — и больше ничего. Здесь человек, которого я люблю, и я люблю эту страну. Здесь люди, с которыми я хочу остаться. Но все они больше не мои».

Мэдселин вошла в конюшню. Ее лошадь, спокойная серая кобыла, заржала, приветствуя ее. Мальчик-конюх встрепенулся от шума, однако ничего не сказал. А Мэдселин приказала ему оседлать лошадь.

И через несколько минут она уже скакала через ворота крепости де Вайлан в сторону моря.

Холодный воздух освежил ее и поднял настроение. Она спрыгнула с лошади и привязала ее к ветке. Потом стянула с себя чулки и башмаки и пошла по песку. «Какое это счастье — свобода!» — улыбнулась она. Где-то в глубине души она чувствовала себя дома.

Она переступала по песку навстречу серым волнам, и ступни у нее начали замерзать. Дышать было трудно, потому что ветер дул прямо с моря. Ничего не было слышно, кроме всплеска волн и криков чаек.

В совершеннейшем восторге Мэдселин кружилась и кружилась вокруг себя, словно дитя. Любой, кто увидел бы ее сейчас, решил бы, что она сошла с ума.

«Я люблю Эдвина». Закрыв глаза, Мэдселин позволила соленому морскому воздуху обвевать ее до тех пор, пока у нее доставало сил терпеть. «Брак с Хью невозможен. Лучше я останусь незамужней, чем соединюсь узами брака с человеком, который постоянно будет стремиться властвовать надо мной». Приняв решение, Мэдселин почувствовала себя лучше. И, наконец, открыла глаза.

В тридцати шагах от нее стоял Эдвин, нацелившись луком прямо на нее. Сердце Мэдселин остановилось. Он тщательно прицелился и натянул тетиву так, что она запела от напряжения. Ей показалось, что все происходит медленно, как во сне.

С легкостью, приобретенной многолетними упражнениями, Эдвин пустил разящую стрелу. Застыв, Мэдселин закрыла глаза, отказываясь верить, что Эдвин хотел убить ее. Однако выражение лица Эдвина не обманывало. «Он никогда не отступал от своих решений».

Стрела просвистела у нее над плечом, и Эдвин бросился бежать к ней. Он кричал что-то, но она ничего не слышала. Мэдселин остановилась и резко обернулась.

Всего лишь в нескольких шагах от себя она увидела телохранителя Орвелла с рыжей бородой. На лице его отражались боль и ярость. Несмотря на то, что стрела Эдвина глубоко увязла в его плече, мужчина быстро приближался к Мэдселин, размахивая устрашающего вида мечом.

— Боже праведный, — испуганно прошептала она и отпрянула. Рыжебородый гигант поднял меч, чтобы нанести смертельный удар, но Мэдселин выхватила из-за пояса кинжал и бросилась на него. Они повалились на песок. Клинок кинжала скользнул между ребрами солдата, и тот издал страшный захлебывающийся звук.

Внезапно Мэдселин почувствовала, что ее отрывают от тела солдата. Эдвин ударом ноги вышиб меч из ослабевшей пятерни великана, а потом приблизился к неподвижному телу.

— Он мертв. — Опустившись возле мужчины на колени, он вытащил из его плеча стрелу, а потом кинжал из груди. Подняв на нее глаза, Эдвин быстро кивнул головой. — Вы хорошо обучились, леди де Бревиль.

Мэдселин поднялась на слабые ноги и смахнула песок с платья и плаща. Кровь отхлынула у нее от щек, и ей показалось, что она сейчас потеряет сознание.

— У меня… э… был хороший учитель. — У нее не было сил смотреть на неподвижное тело солдата, и, отвернувшись, Мэдселин уставилась на море. Теплые загорелые руки опустились ей на плечи, и Эдвин притянул ее к своей груди.

С благодарностью повернувшись к нему, Мэдселин обняла его и положила голову на его мощную грудь.

— Я… подумала, что ты хочешь убить меня, — пробормотала она. Зубы у нее начали стучать.

— Я пытался предупредить тебя, но ты не слышала, — объяснил он, ласково приглаживая ладонью ее непокорные волосы. — У меня не было времени, чтобы подойти поближе.

— Спасибо, Эдвин, — сдавленно произнесла она.

— Нет. Ты сама прекрасно справилась, женщина. — Он крепко прижал ее к себе и подержал немного в своих объятиях.

— Для нормандки? — выдавила она из себя жалкую улыбку.

— Ни одна из нормандских женщин, которых я знаю, не носит с собой кинжал, и не смогла бы поразить солдата прямо в сердце. — Он прижался к ней головой, словно пытаясь защитить.

Она чувствовала, как громко бьется его сердце.

— Почему ты пришел? — спросила она, немного отодвигаясь от него.

Вместо улыбки на его лице появилось привычное угрюмое выражение.

— Здесь очень опасно. В лесах все еще полно людей Орвелла, поэтому я пришел, чтобы забрать тебя отсюда. Силой, если бы возникла необходимость.

— Какое счастье, что ты пришел!

— Если бы ты не была такой опрометчивой, ничего бы не случилось. Я вижу, что время не укротило твой нрав. — Прищурившись, Эдвин смотрел на нее.

«Замечала ли я раньше этот его взгляд, в котором смешались страх и нежность?»

— В таком случае хорошо, что я вернусь в свою страну прежде, чем наделаю здесь бед. — Она повернулась, надеясь, что он не уловит в ее голосе слез и не почувствует ее боли.

— Значит, ты хочешь выйти за него замуж, Мэдселин? — тихо и невыразимо печально спросил он.

Мэдселин быстро покачала головой.

— Я не смогу. Ничего хорошего из этого не получится.

Эдвин молча встретил ее признание. Наконец Мэдселин подняла на него глаза, вытерев слезы о рукав.

— А как ты? Тебе для твоей крепости понадобится жена. Наверное, много молоденьких девушек ждут своей очереди? — Она старалась говорить спокойно, но голос ее прозвучал слабо, как мышиный писк.

Он ничего не ответил. Лишь нагнулся и поднял новую ленточку Беатрисы, которая выпала из косы Мэдселин. Протянув ее девушке, он вопросительно поднял брови.

— Сомневаюсь, что ко мне подойдет какая-нибудь красавица, леди де Бревиль. Но я надеялся, что хоть сегодня мне повезет — ведь здесь столько ленточек повсюду. Может, какой-нибудь женщине нужен муж с совершенно пустой крепостью.

У него был такой серьезный вид, что Мэдселин не удержалась и громко рассмеялась.

— Эдвин Эдвардсон, я верю тебе, но думаю, что ты пытаешься заставить меня выйти за тебя замуж из жалости.

Он молча вытянул руки, и улыбка Мэдселин улетучилась. Сердце ее буквально грохотало, и она была уверена, что Эдвин слышит его стук. «Молчание между ними затягивалось. С трудом сглотнув, Мэдселин медленно обернула ленточку вокруг запястий Эдвина.

— Я выбираю тебя, если ты захочешь меня, — прошептала она.

— Только если ты пообещаешь покоряться мне.

Она нахмурилась.

— Честно говоря, я не уверена, что это возможно.

Эдвин тяжело и смиренно вздохнул, а потом пожал плечами, соглашаясь.

— Сомневаюсь, что у меня когда-нибудь будут мгновения мира и покоя.

Несмотря на непринужденность, с которой они об этом говорили, Мэдселин не совсем понимала, почему же он все-таки хочет жениться на ней.

— Тебе не надо делать этого, Эдвин. Я пойму тебя, если ты найдешь себе другую… Я хочу сказать, что я плохо обращалась с тобой и…

— Замолчи, женщина. Просто поцелуй меня. — Он обнял ее за плечи и притянул к себе. — Мне кажется, я хорошо сделал, что попросил отца Падрэга, чтобы он встречал нас на пороге церкви. — Щеки Эдвина горели. Он нежно оттолкнул ее от себя.

— Ты просил его ждать нас в церкви? — Она просияла. — Значит, поэтому ты пошел за мной?

Он отбросил с ее лица растрепанные волосы.

— Мне показалось, что это будет намного легче, чем похищать тебя, когда ты будешь возвращаться домой.

Мэдселин уставилась на него, раскрыв рот.

— Ты собирался это сделать? Но ведь тебя могли убить!

— Да. Но я бы умер счастливым. Он снова поцеловал ее.

— А ты уверен, что именно этого хочешь? — слегка задыхаясь, прошептала Мэдселин.

Он нежно улыбнулся ей.

— Я выбрал тебя в тот самый момент, когда впервые увидел. Я ждал именно тебя, и никого другого, женщина.

Глаза Мэдселин засверкали. Она дернула за ленточку, обвязанную вокруг его руки.

— Ну, разве я тебя не зря выбрала?

— Да, мы оба знаем, что делаем.

Эдвин наклонил голову, чтобы снова поцеловать ее. И у Мэдселин не было ни малейшего желания возражать ему.