Новогодние праздники. Наряженная елка. Ожидание подарков. Не это ли объединяет всех нас, живущих на земле? И еще вера в чудо! А когда же и случаться чуду, как не под Новый год? Именно в эту волшебную ночь мы полны надежд на то, что сбудутся наши самые заветные мечты, что придет любовь, да не мимолетная, а такая, чтобы длилась всю жизнь.

Самый лучший праздник (Сборник)

Элисон Кент

Самый лучший праздник

Alison Kent

The Grinch Makes Good

1997

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Ну ладно, Сал! Не все уж так плохо!

— Конечно. Может быть и хуже!

Сидя на голом деревянном полу, Брук наблюдала, как ее подруга идет по комнате, потихоньку приобретающей рождественский вид. Для того чтобы украсить первый этаж четырехэтажного дома без лифта, где они с Салли Уайт снимали квартиры, потребовалось не так уж много времени, гораздо меньше того, что она тратила каждый год, украшая к праздникам дом своих родителей.

А это оставляло ей больше времени для… впрочем, на ближайшие двенадцать дней Брук планировала по меньшей мере дюжину самых различных дел. Может быть, этот год будет не таким уж плохим. Первое Рождество вне дома. Первое Рождество, которое она проводила не с семьей, а с друзьями.

Закончив надписывать красный рождественский носок, она завинтила колпачок фломастера, подняла взгляд, минуту оценивала выражение лица подруги и наконец спросила о том, что и так было ясно:

— Он отменил?..

— Да, он отменил! — Салли остановилась перед рождественской елкой, заслонив собой огоньки решенных белых электрических свечей, отражение на выпуклых боках красных и золотых старомодных шаров. — А ведь сам настаивал на этой затее! Но что поделаешь — бизнес! Потенциальный клиент.

— В таком случае ты должна как можно скорее заменить свое расписание, — ободряющим тоном произнесла Брук, прекрасно зная, что Салли не нуждается в таком напоминании. За четыре года жизни в одном доме с этой белокурой бестией Брук достаточно изучила характер подруги. Ее настойчивость. Упорство.

— Конечно, я его изменю! — Салли быстро зашагала туда-сюда, и звук ее шагов эхом разносился по комнате. — Я сказала доктору Говарду, что навещу его в понедельник. Господи, Брук! Ты понимаешь, что значит для агентства организовать работу больницы для бедных?

О, как раз это Брук хорошо понимала! Еще несколько рабочих часов для подруги, которая и так спит меньше шести часов, а остальные восемнадцать посвящает каждый день, кроме выходных, работе.

— А ты не находишь, что твое занятие этой больницей для бедных уже лишнее? — заметила Брук.

Салли остановилась и из-за елки взглянула на ряд висящих рождественских носков.

— По крайней мере я бросаю работу в офисе, — сказала она, многозначительно поднимая бровь. — И не вкалываю в свое свободное время, занимаясь рождественскими подарками.

— Я не вкалываю, — мягко возразила подруге Брук. — Это не работа. Это Рождество. Я так люблю этот праздник!

Больше, чем Салли может предположить. Но в этом она подруге не признается никогда. В наш век быть столь сентиментальной — уж не безумие ли?

— Я тоже люблю Рождество, — пожала плечами Салли, перебирая пальцами тонкую золотую цепочку у себя на шее. — Но не стала бы тратить субботнее утро на украшение прихожей чужого дома.

— Никто от тебя этого и не ждет, — Брук чуть заметно улыбнулась.

Сверкая карими глазами, Салли подошла к Брук.

— Если когда-нибудь увидишь, что я принесла работу домой, напомни мне об этом разговоре!

— Это будет непросто, ведь я обычно уже сплю, когда ты притаскиваешься из офиса и тихо пробираешься по коридору, — Брук разогнула спину и потерла ноющую поясницу, — с кипами бумаг в обеих руках, разумеется.

— Ты слушаешь, как я вхожу в дом?

— Слушаю, когда уже поздно, а тебя все нет. Не то чтобы я беспокоюсь. Я просто… беспокоюсь.

Брук считала Салли своей семьей. Тревога была вполне в порядке вещей. Но, ожидая возвращения Салли, она не сходила с ума. Отнюдь. Как раз это начиналось утром, когда она ждала, пока в квартире наверху включат душ. Все обычно происходило через несколько минут после того, как она сама выходила из ванной и ставила компакт-диск с музыкой, чтобы стряхнуть с себя остатки сна.

У нее уже появилась довольно странная привычка слушать по утрам шаги, скрип деревянного пола и слабо доносящийся шум воды. И, что еще более странно, она прислушивалась и к другим звукам — вот человек прошел по кафельным плиткам, вот встал в ванну, вот зазвенели металлические кольца занавески для душа.

Остальное она лишь воображала. До чего же это нелепо — прислушиваться к тому, как Дункан Кокс выходит из душа! Она едва знала этого человека. Он жил над ней только месяц. Достаточно, чтобы понять, что его распорядок дня ей мешает.

Не то чтобы его приходы и уходы раздражали Брук. Он был спокойным жильцом. Если не считать душа. Именно эта ежедневная процедура занимала ее воображение.

— Очень мило, что ты обо мне беспокоишься, — сказала Салли, вздохнув. — И ты права. Если я посвящу себя благотворительности, кое-чем придется поступиться. Но, уж конечно, не личной жизнью!

— Ну конечно. — С трудом отбросив мысли о Дункане Коксе, Брук протянула подруге только что законченный носок. — Если честно, как подумаю обо всех мужчинах, с которыми ты встречаешься, изумляюсь. И как ты все это успеваешь!

— Легко, — с дерзкой улыбкой ответила Салли, беря носок. — Я пользуюсь электронной таблицей!

— Электронной таблицей?

— Все очень просто! Горизонтальные ряды. Вертикальные колонки. Заголовки. Все как обычно. — С носком в руках Салли прошла через прихожую к обшитой деревянными панелями нише около камина. — Правда, в последнее время я ввела очень мало новых данных!

— Вводить данные! Вот это идея!

— Идея, эффективность которой находится в прямой зависимости от переменных величин, которые то появляются, то исчезают!

Брук машинально кивнула.

— Ты хочешь сказать, что это бесполезно?..

— Вот именно! Очевидно, мне нужно изменить свой подход к людям. — Салли повесила носок на один из крючков, вбитых в дубовые панели стены, и вернулась к Брук. — Думаю, я начну ввод данных в алфавитном порядке. Где телефонная книга?

Брук от неожиданности пролила чай на подставку для письма. Промокая капли салфеткой и чертыхаясь про себя, Брук объективно отметила, что, постоянно поддразнивая подругу, вполне заслужила эту маленькую неприятность.

— Разумеется, я шучу! — приободрила ее Салли.

Склонив голову, она разгладила плотно облегающее фигуру платье-джемпер и осторожно уселась на молитвенную скамейку. Кремовые трехдюймовые шпильки делали ее, и без того потрясающие, ноги еще более потрясающими.

— Ты уже закончила?

— Последний, — ответила Брук, снимая колпачок с фломастера, чтобы надписать еще один носок.

— Хорошо. Я умираю с голоду. И не смотри на меня так, будто ты передумала. Ты обещала мне субботний завтрак? Обещала. Сегодня суббота. И пора завтракать.

— Я не одета для завтрака, — начала увиливать Брук, прекрасно зная, что ее черные леггинсы и длинный красный кашемировый свитер выглядят не хуже, чем одеяние Салли.

Она вытянула ноги и покачала шлепанцами из оленьего меха.

— Вот видишь? У меня даже нет туфель! И я в носках с изображением куропатки на грушевом дереве. Нет, я не одета для завтрака! — повторила она.

Салли перевела взгляд с ног подруги на ее лицо.

— Брук, лапочка! Нам пора поговорить!

— Нет, не надо, — рассмеялась Брук. Что бы она делала без Салли? Теперь она золотыми буквами надписывала собственное имя на отвороте красного носка. — А вот поесть нам действительно надо! Если ты сбегаешь в «Ла Мадлен», я финансирую все покупки! Тогда мне не придется переобуваться! — Брук нахмурилась, повертела ногами из стороны в сторону. — А тапочки не так уж плохи, как по-твоему?

Салли хотела было кивнуть, но передумала и замотала головой.

— Если только ты не наденешь их завтра вечером на прием. Что, кстати, замечательная идея!

— Спасибо. Я обещаю выбросить шлепанцы… но только потому, что они не совпадают с викторианским стилем комнаты. — Брук широко улыбнулась. — Тебе не кажется, что эта прихожая слишком мала?

— Для того, что ты задумала, она подходит прекрасно. Неофициально и в то же время интимно.

— Неофициально? Вот именно!

Но интимно?.. Слово вызвало в памяти душ наверху. Брук представила себе скользкую мокрую кожу. Взлохмаченные влажные волосы. Легкий пар, аромат мыла и Дункана…

Брук глубоко вздохнула. Дункан Кокс — законченный трудоголик! Это исключало всякий доступ к его сердцу. Совершенно исключало.

— А я и не хочу выпендриваться. Нас ведь только девять. Я просто подумала, что всем жителям дома было бы очень приятно собраться вместе.

— И большинство из нас никуда не уезжает на Рождество! Мы как одна маленькая семья. — Салли протянула руку к законченному носку. — Вы с Джеймсом сегодня вечером куда-нибудь идете?

Брук повесила носок на вытянутый палец Салли, желая приписать утреннему голоду внезапно появившуюся тошноту.

— Видишь ли, вчера мы ужинали в тайском ресторане, — пробормотала она.

— И это мешает вам пойти на обед сегодня?

Мешает то, что Джеймс становится слишком серьезным. И то, что она не могла уже наслаждаться его дружбой. Большего же она не хотела. И не ждала. Во всяком случае, от Джеймса. Брук покачала головой.

— Я обещала Нетти испечь песочное печенье. Сегодня суббота. День розыгрышей.

— Ты не находишь странным, что ты, одинокая женщина тридцати одного года, тратишь свой законный свободный вечер на песочное печенье вместо того, чтобы исследовать перспективы своих отношений с великолепным экземпляром, Джеймсом Маккеем, доктором медицины?

— Нет, не нахожу. Это не более странно, чем то, что ты, такая же одинокая женщина тридцати одного года, планируешь на этот же самый субботний вечер деловой обед вместо того, чтобы использовать собственные фантастические возможности, — ответила Брук, собирая фломастеры.

— А мы хорошая пара, — усмехнулась Салли, поднимаясь со скамейки.

Пока подруга вешала последний носок, Брук оглядела комнату. Позолоченные гирлянды, похожие на виноградные лозы, украшенные веточками сосны, вились по перилам лестницы и обрамляли косяки дверей первого этажа. Блестящие шары, розовато-лиловые и цвета слоновой кости атласные банты украшали роскошную, в десять футов, ель, которую она с трудом нашла на елочном базаре и которую ей дотащил мальчик-продавец. Разумеется, за приличное вознаграждение.

Носки, на каждом из которых золотистым фломастером было надписано имя, висели на крючках дубовой обшивки стены прихожей. Убранство довольно простое. Но и так сойдет.

Брук жалела, что до этого времени почему-то не додумалась украшать прихожую. Конечно, последние три года она уезжала на Рождество домой, в Даллас. Но ведь не у всех, кто живет у Нетти, есть дом, куда можно поехать, и средства, чтобы разъезжать в каникулы.

Именно так в прошлом году обстояло дело у Салли. Ее агентство обслуживало лишь нескольких клиентов. Дела шли далеко не блестяще. В результате в Рождество она провела с родителями лишь несколько часов. Конечно, Уайты все понимали и не обижались на Салли. Не последнее же Рождество, в конце концов!

Вот в этом-то и скрывалась ошибка! Брук глубоко вздохнула и посмотрела на подругу. Свою шикарную подругу. Свою честолюбивую подругу. Свою преуспевающую, работающую, предприимчивую подругу. И сказала:

— Знаешь, Сал, вы с Джеймсом должны быть вместе!

Салли резко обернулась. Ее белые, как платина, локоны пышной пеной обрамляли удивленное лицо.

Салли открыла рот. Закрыла. Снова открыла.

— Ты что, смеешься надо мной?..

— Ничуть, — ответила Брук, пряча фломастеры в ящичек молитвенной скамейки, на которой стоял ее уже остывший чай.

Сложив руки на груди, Салли бросила на Брук многозначительный взгляд.

— Я думала, вы с Джеймсом…

— Мы друзья, — быстро пресекла ее Брук. — Он отличный парень. Забавный. Ласковый. Тщеславный и даже иногда агрессивный. Но я не то, что ему нужно. И наоборот.

На лице Салли появилось выражение нежной заботы.

— Так что же тебе нужно?

Что же ей нужно? Не то ли, что нужно каждому человеку? Любить и быть любимой. Принадлежать одному-единственному. Фу, как же театрально звучит!

Брук прикрыла глаза. Что с ней происходит? Вероятно, причина в том, что она не поехала на Рождество домой, как обычно. С тех пор как ушла Наина, в доме Бейли больше не будет Рождества!

Но конец традиции еще не конец света.

Брук подняла голову и прислушалась.

— По-моему, я слышу чьи-то шаги на крыльце! Полсекунды спустя стеклянная входная дверь отворилась, и на пороге появился доктор Джеймс Маккей, а за ним доктор Дункан Кокс.

Брук, быстро оглядев потную майку и плотные шорты Джеймса, тут же бросила взгляд на широкую обнаженную грудь Дункана. Его серый свитер, завязанный рукавами вокруг пояса, небрежно лежал на бедрах.

Рыжеватые, цвета карамели, волосы Дункана потемнели и короткими мокрыми прядями свисали на лоб, блестевший от пота.

Брук почувствовала крылья за спиной, желудок ухнул куда-то вниз. Она невольно подумала о ежедневном утреннем душе, воде, бегущей этажом выше…

Хмыкнув, Брук в который раз решила, что жизнь несправедлива. И поклялась, что уедет из этого дома, когда закончит все дела в магазине. Но когда это произойдет? На Пасху? Ко Дню благодарения?

Дункан пристально разглядывал ее. Темные очки скрывали его глаза, но их взгляд словно обжигал даже сквозь непроницаемые стекла.

Джеймс блеснул обеими ямочками на щеках и пригладил руками влажные волосы.

— Разрази меня гром, если это не Сал! А это, бьюсь об заклад, Брук, ее подружка!

— Доктор, как всегда, проницателен. — Салли улыбнулась и, Брук могла бы поклясться, даже слегка покраснела.

Они чем-то похожи друг на друга, мелькнуло у нее в голове.

— Вам обоим определенно по пути!

— По пути? Я не выдержу этой дороги! — Джеймс сел рядом с Брук и обнял ее за плечо.

Брук отодвинулась. Она всегда точно знала, куда целит Джеймс. Он хотел жену-трофей, очаровательную, светскую женщину, окончательный, завершающий мазок на картине его успеха.

Он поправил ее непослушный локон и провел кончиками пальцев по шее. Джеймс, как всегда, сексуален, неотразим, преуспевающий, но он вовсе не тот, кого она ищет.

— Ты не хочешь сегодня приготовить обед? — спросил Джеймс. Он наклонился к ней. Его губы, еще горячие от бега, слегка касались ее уха, когда он прошептал: — Воспоминание о вчерашнем поцелуе не дает мне успокоиться.

Брук резко встала. Керамическая кружка выскользнула у нее из рук. Когда она наклонилась, чтобы собрать осколки, Дункан опередил ее и протянул ей черепки.

— Спасибо, — пробормотала она.

Дункан снял темные очки и, сложив, засунул их в карман.

Брук откашлялась и отважно посмотрела в глаза кофейного цвета.

Он выпрямился и застыл, словно пригвожденный ее пристальным взглядом. Затем, видимо сделав над собой усилие, оглядел комнату.

— Носки? — Он скривил губы. — Для двенадцати дней Рождества?

Она слегка кивнула.

— Сегодня четырнадцатое декабря. Первый день рождественских праздников.

Его взгляд, взгляд хищной птицы, ищущей добычу, опять остановился на ней.

— До Рождества двенадцать дней. И еще шесть дней до Нового года. Восемнадцать дней безумства! Как полагаешь, Джеймс, — Дункан повернулся к другу, — сколько аварий и несчастных случаев произойдет в эти праздники из-за неумеренного потребления крепких напитков?

Джеймс вытер полотенцем пот с лица.

— Больше, чем хотелось бы думать.

— Как же я забыл! Ты ведь тоже любишь крепкое пиво и рождественские закуски!

— Хватит о грустном, доктор, — обратилась Салли к Дункану, встав между двумя мужчинами, скрестив на груди руки и посмотрев сначала на одного, затем на другого. — Брук изо всех сил старается, чтобы Рождество прошло весело!

— Некоторые из нас предпочитают провести Рождество просто. Без всякого веселья, — заметил Дункан.

— Без носков, развешенных у камина? Без каштанов, жарящихся на открытом огне? — изумилась Брук. Дункан решительно помотал головой. Не может быть, чтобы он это серьезно! — И даже без Клоуна, Плясуна, Щелкунчика или Ведьмы? Что ж, пожелаю вам как можно лучше провести праздники! Думаю, мои усилия вас не переубедят!

— Не переубедят. — Дункан засунул кулаки за тонкий пояс. — Но все равно спасибо!

Надо бы прекратить этот разговор, но ей действительно было любопытно.

— И вы даже не ждете Рождества? Не будете наслаждаться праздником?

— Не буду.

Гмм. Однако он непременно должен стать свидетелем грандиозного зрелища, которое устроит Брук.

— Но почему вы так уверены?

— Этого не будет! — Сказал как отрезал.

Брук нахмурилась. Похоже, уверенность Дункана была частью его натуры.

— А я так же уверена в том, что вам понравятся праздники, как вы в том, что вам они не понравятся! — решила не сдаваться она.

— Это правда, — вмешалась Салли. — Вы не видели Брук в действии!

— О чем это вы? — Дункан прищурился. Брук взглянула на свою верную подругу, похлопала Салли по руке и сказала:

— Рождество в семействе Бейли — традиция.

— Большая традиция, чем подарки от Сайта-Клауса, — добавила Салли. — Большая традиция, чем…

— Я не верю в традиции! — перебил ее Дункан. — Особенно в те, что пропитаны коммерческим духом. И окутаны тайной.

Брук знала, сколько несчастья и горя доктор Кокс ежедневно видит на работе.

— А вы, полагаю, перестали верить в Сайта-Клауса еще до того, как вам исполнился год?

— Нет. Тогда я еще верил.

Мускулистые обнаженные плечи, кулак, крепко сжимающий полотенце, напряженная челюсть. Да, ей бы хотелось разгадать его тайну. Да и как не хотеть? Особенно в это время года. Гмм. Может быть, она нашла себе новую цель? Или, скорее, более специфическую, чем устройство веселых праздников для своих соседей?

Ей нужно время, чтобы подумать. Ей нужно выяснить, что творится у нее в голове.

Брук решительно собрала осколки.

— У меня дела!

Салли последовала за ней к лестнице.

— Я пойду куплю что-нибудь на завтрак?

— Завтрак? — Джеймс сверкнул голубыми глазами.

Брук бросила на Салли предостерегающий взгляд через плечо, но было слишком поздно.

— В «Ла Мадлен», конечно. Что заказать для вас? — спросила Салли, уставясь на Дункана и старательно избегая встречаться взглядом с Брук. Мужчины сделали заказы. — Прекрасно. Мы позавтракаем, а потом будем смотреть, как Брук печет свое печенье!

— Песочное печенье? Которое ты делала на Хэллоуин? — спросил Джеймс.

— И на День благодарения, — задумчиво добавила Салли. — А вы оба ступайте наверх и примите душ. Во второй половине дня встретимся у Брук.

Это заговор. Двух мнений быть не может.

Брук глубоко вздохнула и стала подниматься на второй этаж.

Разве можно испечь печенье, когда рядом будет находиться Дункан Кокс, отвлекая ее взглядом кофейных глаз?

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Женщины! Ты должен их любить!

Не обязательно, мысленно возразил Дункан, ходя взад-вперед по своей просторной квартире.

Джеймс сидел за компьютером, занимающим половину нового обеденного стола. Дункан бросил на него быстрый взгляд и нахмурился. В самом деле, следовало бы купить в спальню письменный стол и унести отсюда компьютер, думал он, вешая полотенце на перекладину в кухне. А впрочем, и так неплохо.

Он ничего не имел против синего полотенца на фоне белого кафеля, поношенных коричневых шлепанцев, засунутых за стиральную машину, компьютера, стоящего в самом неподходящем для него месте. Каждая из этих вещей, казалась, дополняла беспорядок в жизни, где неистовствует хаос.

Все знакомые женщины не давали ему покоя именно из-за этого беспорядка. Не говоря уже о том, что работа всегда была для него на первом месте.

Нет уж! Джеймс ошибается. Дункану вовсе не надо их любить!

— Посмотри на Брук! — продолжал болтать Джеймс. — Женщина впервые проводит Рождество вне дома. И что она делает?

Дункан вынул из холодильника бутылку воды, открыл ее и скользнул босыми ногами в шлепанцы.

— Бездельничает?

Джеймс усмехнулся.

— Нет. Она печет печенье! То, что пекла на Хэллоуин!

Дункан бросил крышку от бутылки в мусорное ведро.

— На Хэллоуин меня здесь не было.

— И то верно. — Джеймс широко улыбнулся, по-прежнему не сводя глаз с экрана монитора. — Ты тогда еще не вернулся с великолепного Северо-Запада. Приятель, и как тебе это удалось? Да я бы через месяц покрылся там плесенью.

— Что ж, теперь я вернулся. А единственная плесень — здесь, в холодильнике!

— Вижу, друг, твое чувство юмора не изменилось, так же, как и твое тщеславие, — закончил Джеймс, выходя наконец из Интернета и поворачиваясь к Дункану. — Помнишь, как ты переживал, когда я победил тебя?

Стоя в арке, разделяющей кухню и столовую, Дункан поднес к губам бутылку с водой, сделал большой глоток и сказал:

— Я позволил тебе победить, и ты это знаешь. Я всегда позволял тебе побеждать.

— Верно, — кивнул Джеймс. — Ты всегда позволял мне победить. Только чем объяснить, почему ты в третьем классе расквасил мне нос из-за этой симпатичной малышки Дженни Хиллер?

Дункан оторвался от бутылки.

— В третьем классе у меня на уме было другое.

— Дай угадать. Мисс Коллинз? Богиня, которая учила нас чтению, письму и арифметике. — Джеймс расхохотался.

Он был прав. Мисс Коллинз действительно занимала воображение Дункана. Но не так, как воображение его друга. Весь третий класс Дункан задавался вопросом, сравнит ли когда-нибудь его учительница подписи на записках якобы от родителей, в которых он куда-то отпрашивался, с подлинными подписями в его табеле. Не сравнила, и к четвертому классу Дункан заделался заправским мошенником. К пятому классу он был уже сам себе хозяин.

— Ладно, я рад, что ты здесь! — Джеймс хлопнул ладонью по столу и поднялся, засунув руки в карманы свободных брюк цвета хаки. — Закончил обязательную практику и теперь будешь соперничать со всеми, как соперничал в Сиэтле!

Дункан посторонился, чтобы дать другу пройти в кухню.

— А вот и нет. Я приехал сюда заниматься именно тем, чем я занимаюсь!

«Скорая помощь». Дункан Кокс находился там, где в нем нуждались, где у него не было времени на развлечения… вроде шлепанцев из оленьего меха и носков с изображением куропатки на грушевом дереве!

— Знаешь, а ты сумасшедший! С твоей репутацией, с твоим талантом — и «Скорая помощь»? — Джеймс покачал головой и раскрыл дверцу холодильника.

— Мой талант не пропадет даром. В этом можешь не сомневаться.

Джеймс пожал плечами.

— Слава Богу, наши интересы лежат в разных плоскостях. Мы не соперники. Это хорошо и для госпиталя. — Он развернул стул и уселся на него верхом. — Ну как, улавливаешь, что грядут перемены, которые именно мы здесь и произведем?

Дункан улавливал. Но их с Джеймсом методы работы не совпадали. Джеймс стремился к высоким целям. Дункан же, с его точки зрения, копался в грязи.

— Знаешь, мы такие разные, и именно это должно нравиться женщинам!

— Каким женщинам?..

— Всем.

— А я думал, ты имеешь в виду двоих — или даже одну.

— Брук и Салли? — Джеймс усмехнулся. — Они — забавная пара. Учти, под мягким пушком в Салли скрывается акула. И я считаю это комплиментом. У нее смертельная хватка.

— Но это же как раз в твоем вкусе!

— Нет. Мы бы разорвали друг друга на кусочки…

— Тебя интересует Брук? — поинтересовался Дункан.

— Вроде того…

— И ты пытаешься заставить меня поддаться чарам Салли?

— А почему нет? — Джеймс поднял брови. — В ней море шарма. И остроумия. Не говоря уж о том, что Салли чертовски умна.

Но Дункан почему-то считал иначе. Несмотря на весь свой шарм, остроумие и ум, Салли никак не вязалась со шлепанцами из оленьего меха. И уж тем более с носками, на которых изображены дурацкие куропатки.

И у нее не было таких черных, как вороново крыло, волос, завязанных в хвост, который Брук обычно носила низко на затылке. Черных и блестящих, как шелк, которые все время хотелось потрогать.

А яркие голубые глаза! Такие проницательные, умные, взгляд их проникал в самое сердце.

А ее тело! Оно заставляло мужчину думать о нежной женской коже, мечтать о том моменте, когда можно будет дотронуться до этих восхитительных линий, соблазнительных изгибов…

Проклятье!

— Дело в том, — говорил как ни в чем не бывало Джеймс, — что у Салли шарм иногда бывает несколько неистовым. Сравни ее с Брук — у той полная сдержанность, я бы даже сказал — профессионализм.

Полная сдержанность! Очевидно, Джеймс не слишком внимательно вглядывался в глаза Брук.

— Вот именно. Образцово-показательная миссис доктор Джеймс Маккей!

Поднявшись, Джеймс прошелся по комнате и с глубоким вздохом тяжело опустился в мягкое кресло.

— Видишь ли, убедить ее в этом не так уж легко!

Дункан не смог сдержать улыбку.

— Что, изменило хваленое обаяние Маккея?

— Только если речь идет о Брук Бейли!

— Так оставь эту затею!

— Ты что, шутишь?

— Ничуть. Если не получается, брось. Очевидно, эта женщина не годится для роли твоей жены.

— Да нет, она именно такая! Изысканная… Изощренная…

Конечно! Изысканная и изощренная! А шлепанцы из оленьего меха?

— Она делает невероятные успехи! — продолжал Джеймс. — Ты был в последнее время в «Филдинг-Лейн»? — В порыве возбуждения он подался вперед в своем кресле. — Бьюсь об заклад, эта лавочка уже соперничает с лучшими магазинами! Просто поразительно, чего ей удалось добиться! Особенно к Рождеству. Она диктует моду во всем юго-западном регионе. А это пятнадцать крупнейших магазинов, Дункан! — Он провел рукой по волосам. — Брук — увлеченная, творческая, тщеславная натура…

Дункан подхватил описание:

— …и она бы тебе очень подошла!

Джеймс внимательно посмотрел на друга.

— Ну, если ты так на это смотришь… Отчасти ты прав. Но…

— Но?..

— Ничего не получается. Ты же сам видел, как она пошла на попятную! А моя карьера? Возьми сегодняшний обед в правлении! И что же? Она не хочет иметь к нему никакого отношения!

Затруднительное положение. Дункан поставил бутылку с водой на стол.

— Маккей признает поражение?

— Поражение? Не думаю.

— Ну, конечно, это не плач о помощи, — констатировал Дункан, понимая, что так оно и есть.

Он знал Джеймса всю жизнь. И был многим ему обязан.

— Плакать не совсем в моем вкусе. И мне нужна не столько помощь, сколько… наставление, — пояснил Джеймс.

— Скажем так: то, что я знаю, — не то, что тебе нужно для решения этой проблемы, — глядя в глаза другу, произнес Дункан.

— И то верно. Ты слишком серьезно относишься к работе, чтобы так же относиться к женщинам! И никакая миссис доктор тебе не светит!

Это была правда. Дункан еще не встретил женщину, которая бы разделяла его убеждения. Вместо этого все они хотели изменить Дункана. Чтобы он меньше времени отдавал работе. Чтобы отказывался от многих пациентов.

Чтобы он наслаждался Рождеством!

А этого никогда не будет! Рождество всегда было для него худшим временем в году. Именно в эти дни он должен был быть настороже, быть максимально занятым, иначе нарушится привычный уклад жизни.

Чтобы никакие обладательницы шлепанцев из оленьего меха и носков с куропатками на грушевых деревьях не застали его врасплох!

— Она не из тех, кому дарят розы, — продолжал размышлять вслух Джеймс. — И шоколад ей дарить не стоит! Драгоценности она тоже не носит!

А ей они и не нужны, мысленно согласился с другом Дункан. Ни на шее, ни на запястье. Ни на тонких пальцах, ни на нежных розовых мочках ушей…

И тут Дункан взорвался:

— Черт возьми, Джеймс! Не все женщины любят цветы, сладости и драгоценности! А такой изысканной и изощренной…

— Кроме того, Брук — тщеславная, творческая и увлеченная натура! — перебил его Джеймс.

— Да. Об этом ты тоже упоминал.

Он не упоминул только, что Брук чертовски сексуальна.

Впрочем, Дункан сейчас не в том настроении, чтобы думать о сексе. Во всяком случае, когда речь идет о женщине, на которую положил глаз его лучший друг. И не сейчас, в декабре, когда настроение у него весьма подавленное.

Он вернулся в Хьюстон и решил здесь остаться.

Может быть, ему найти новое жилище? Чтобы не общаться со своей соседкой с нижнего этажа. Той, что каждое утро в пять часов принимает душ. Той, что напевает мелодичные песенки, да так тихо, что ему приходится напрягать слух. Той, что поет низким голосом, таким чувственным и глубоким, что он ставит будильник на пять утра даже тогда, когда может утром поспать подольше. Той, которую он представляет себе стоящей под душем, мокрой, с черными волосами, распущенными по спине, с тонкими, изящными руками, постоянно к чему-то прикасающимися.

Он опять представил: вот эти руки лежат на его груди, когда по его спине течет вода, мыло пенится в луже у нее в ногах, а пар скрывает их тела…

— Это особа могла бы вообще держать при себе рождественское веселье, а не вовлекать в него всех нас, — проворчал Дункан.

Он увидел свое имя на одном из носков, висящих на стене среди остальных. Это уже слишком! И тут его словно осенило.

— Брук любит Рождество! Так подари ей что-нибудь рождественское!

— Я должен был бы подумать об этом заранее, — озадачился Джеймс. — Есть предложения?

Тут Дункан сообразил, что он и сам мог бы это сделать.

— Вижу, с фантазией у тебя плоховато.

— Это мой единственный недостаток. Я стратег, а не человек, живущий одним моментом, поэтому я и занимаюсь пластической хирургией. — Джеймс задрал подбородок. — Я не настолько сошел ума, чтобы вкалывать на «Скорой помощи»!

— Что ж, у каждого из нас свой крест, — заметил Дункан и бросил взгляд на обеденный стол, за компьютер, где стояла корзина экзотических фруктов, которую, как напоминание о доме, прислали ему родители.

Он взял огромную грушу, обернутую белой лентой с изображением птицы с пышным оперением, и бросил ее Джеймсу.

— Вот. Груша. С куропаткой. На первый день Рождества.

Джеймса осенило:

— Двенадцать дней! Как я раньше об этом не подумал?

— Ты бы подумал, будь у тебя мозги, — усмехнулся Дункан.

— У меня как раз есть мозги. — Самодовольный Джеймс подбросил на ладони грушу. — Я возьму это на завтрак. Ты готов?

— Нет!

— Не готов?..

Дункан помотал головой.

— Я хочу сказать — нет, не надо брать грушу на завтрак. Удиви ее в тот момент, когда она будет меньше всего ожидать этого.

— Ты думаешь?.. Ну ладно. Нам надо только распланировать ближайшие одиннадцать дней!

Нам? Дункан бросил свою бутылку в помойное ведро. Нет, пусть Джеймс разбирается с Брук сам! Она никогда не станет проблемой Дункана. Никогда!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Мужчины! Она не постигнет их и через миллион лет!

Брук смотрела на себя в зеркало ванной комнаты, ожидая увидеть хоть толику переживания на лице, что маячило перед ней.

Но нет. Из зеркала на нее с явным любопытством глядела молодая женщина с яркими голубыми глазами, тонкими чертами лица и иссиня-черными волосами. Совсем недурная особа! Решительная и независимая. Брук глубоко вздохнула и поправила непослушный узел волос на затылке.

Ну, хорошо! Что там на уме у мужчин, болтающих на кухне, ее не касается! Ей не до них. Особенно не до Дункана Кокса! Тем более, что Дункана, казалось, больше интересовало печенье, а не она сама, Брук. Во всяком случае, этот непонятный доктор, полагая, что Брук не смотрит, увлекшись разговором за столом, потихоньку таскал его из вазы.

И неправда, что путь к сердцу мужчину лежит через желудок!

Дункан Кокс — человек, который явно поглощен лишь своей карьерой, исключив из жизни все остальное.

Эта одержимость слишком напоминала Брук родителей. Ее отец посвятил свою жизнь карьере юриста. Мать работала в области рынка недвижимости. Оба они большую часть времени отдавали работе. Всегда.

У четы Бейли дело стояло на первом месте. Даже в Рождество, когда Брук приходилось слезно упрашивать родителей не нарушать семейную традицию.

Нелегко было быть белой вороной в семействе Бейли. Но семья есть семья.

Встряхнув головой, словно отгоняя от себя неприятные воспоминания, Брук протянула руку к зеленому глицериновому мылу. Осталось испечь и остудить два противня печенья, и все готово! Она успеет отнести угощение вниз, прежде чем к Нетти придут ее «девочки».

Квартирная хозяйка была милейшим созданием восьмидесяти лет. С тех пор как Брук четыре года назад переехала в Хьюстон, чтобы занять должность директора по рекламе в «Филдинг-Лейн», Нетти не уставала повторять, что в окружении молодежи она не чувствует своих лет. Самое интересное, что Брук ей верила. Скорее всего, это и помогает пожилой женщине сохранять активность. Жить плодотворно, чувствовать себя нужной.

Энтузиазм Нетти, ее вкус к жизни, опрятность и готовность в любую минуту взять быка за рога напоминали Брук ее бабушку, которая неожиданно умерла в этом году. Боль от утраты так и не утихла. Брук вздохнула. Вполне понятная грусть. Это было их время года, ее и Наины.

«Вечеринки Брук», как Наина называла их ежегодние праздники, были единственным временем в году, когда Брук удавалось собрать всех Бейли под одной крышей. Началось все с попытки приглашения всех родственников, носящих имя Бейли.

Но получилось то, что получилось, — праздник для нее и для Наины. А недавно Наины не стало…

Что ж, Рождество придет и уйдет. В этот раз праздник получится явно скромнее, вместо семьи будут друзья, но ведь и в переменах заключена своя прелесть.

Улыбнувшись, Брук вытерла руки, повесила полотенце и расправила плечи. Она готова вернуться к троим гостям, занимающим слишком много места в ее небольшой квартирке.

— Я осмотрела столовые приборы, — оживленно рассказывала Салли, когда Брук вошла в комнату, — пытаясь определить, что окажется более действенным оружием: салатные или обеденные вилки! И что наделает меньше шума.

Проходя мимо, Брук похлопала подругу по плечу. Джеймс хохотал, но Дункан никак не отреагировал на шутливую речь Салли.

— Спасибо, что заняла мужчин, Сал!

Пройдя в кухню, Брук раскатала на посыпанной мукой разделочной доске половину оставшегося теста для печенья, прислушиваясь к разговору в комнате.

— Брук, лапочка! Ты слишком долго занимаешься глазурью! — выпалила наконец Салли. — Мы заждались!

Брук остановила палец на полпути ко рту, оглянувшись, поймала через открытую дверь взгляд Дункана, пожала плечами, затем слизала глазурь и потянулась к формочкам для печенья. Добродушное замечание Салли развеселило ее, и она невольно улыбнулась.

Глаза Дункана сверкнули, потом потемнели, но это не произвело на нее никакого впечатления. Никакого! Ну ни малейшего!..

Она посмотрела на печенье, которое вырезала. Сердце Валентина. И вдруг испугалась. Влюбленное сердце! Случайность?

Брук бросила неиспользованное тесто обратно в миску, а формочки в раковину и попыталась включиться в разговор:

— Что я пропустила?

— Теперь я действительно раздавлен, — разведя руками, произнес Джеймс и засмеялся.

Слишком громко. Слишком фальшиво.

— А, обед в правлении! — сообразила Брук.

Он кивнул.

— Именно. Тот самый, которому никак не найдется места среди твоих важных дел!

Конечно, приготовление печенья по понятиям Джеймса Маккея никак не входит в число «важных дел». У него свои стандарты.

Но уже четыре часа! Обед начинался в семь, а до северной части города час езды. Она не успеет, даже если бы захотела.

— Ты же знаешь мою жизнь, Джеймс. Мне всегда не хватает времени.

— Для того, что важно, время находится. — Хотя выражение его лица оставалось добродушным, в голосе послышались резковатые нотки. — Все дело в приоритетах.

— Согласна, — кивнула она и оглянулась на Дункана.

Резко отодвинувшись от стола, он встал и подошел к арке, ведущей на кухню. Остановился и, сложа руки на груди, уставился на Брук.

Что это? Искренний интерес или желание защитить?..

Если это не… если это больше… если это личное… У нее засосало под ложечкой, и на долю секунды Брук прикрыла глаза. Нет! Не может быть. Просто не может быть!

— Для тебя важна карьера, Джеймс. Обед в правлении — вот твой приоритет, — сказала она.

— Верно, — усмехнулся Джеймс. — Как для тебя приготовление песочного печенья!

Брук чуть не выронила алюминиевую формочку, которую крепко сжимала, но прежде она сжала в ладони вырезанного из теста снеговика.

— Сегодняшняя стряпня была запланирована у меня заранее… Я должна это сделать сегодня. Сейчас.

Повертевшись на своем стуле, Салли посмотрела на Дункана.

— У вас есть предложение, как решить эту проблему, доктор Кокс?

Он засунул руки в карманы, развернулся на пятках, встретился с пристальным взглядом Салли и снова посмотрел на Брук.

— Боксерские перчатки? Бейсбольные биты? — Его глаза насмешливо блеснули.

Брук пожала плечами.

— Эй, ребята! — Джеймс тщетно пытался подавить улыбку, от которой всем стало не по себе. — Все не так уж плохо. Кроме того, Брук понимает, что я шучу.

Шутит? О да, конечно!

— Ничего не может быть лучше единодушия между друзьями, правильно, Джеймс?

— Как скажешь. — Обе ямочки у него на щеках заиграли — неспроста. — Мы всегда можем поцеловаться и помириться.

Брук сделала большие глаза и вернулась к тесту для печенья.

— Безнадежно, — чуть слышно пробормотала она. Дункан подошел к ней и стянул еще одно печенье. Она шлепнула его по ладони деревянной ложкой.

— Вдвойне безнадежно!

— Прими это как данность, Брук. — Салли оглядела Джеймса и Дункана. — Мы имеем дело с мужчинами! А это обречено на безнадежность.

— Нетти не хватит печенья! И не думайте, что я не сообщу ей, куда оно отправилось, — сказала Брук, бросив осуждающий взгляд на жующего Дункана.

Дункан облизал глазурь с кончиков пальцев.

— Думаете, она вам поверит?

Этот охотничий, гипнотизирующий взгляд хищной птицы, высматривающей свою добычу!..

— Она поверит всему, что я ей скажу, — ответила Брук, с трудом отводя от Дункана глаза.

Скрестив руки на груди, Дункан наклонился вперед.

— Вы, должно быть, для нее больше чем жилица.

— Она мой друг.

— А я думал, что за такое печенье Нетти предложила вам скинуть пару баксов с квартплаты!

Брук воздела руки.

— Я вас умоляю! Это лишь доброта моего сердца, вошедшая в поговорку. В настоящей дружбе никаких ожиданий не бывает! Но вы же это и сами знаете. Я имею в виду вас и Джеймса.

Он, казалось, обдумывал ее замечание, глядя на забавные фигурки, появившиеся на раскатанном тесте. Затем произнес:

— Никаких ожиданий?

Она помотала головой.

— Это не ожидания.

— А что же это?

Брук замерла и глубоко вздохнула. Она вовсе не хотела философствовать. Она лишь хотела дать Дункану вразумительный ответ.

Хотя поразмыслить было о чем. Например, кому нужны были рождественские праздники, которые она устраивала своей семье? И получают ли удовольствие от праздника те, кто уже ничего не ждет в этой жизни?

Скользнув лопаточкой между тестом и разделочной доской, она положила тесто на противень.

— Верность и доверие воплощают само понятие дружбы. Их нельзя отделить друг от друга.

— Значит, друг — это тот, кому ты можешь доверять автоматически? В чьей верности ты никогда не сомневаешься?

На этот раз ей понадобилось мгновение, чтобы подумать, и еще меньше, чтобы ответить.

— Да, если это настоящий друг.

— Нетти ваш друг?

Она кивнула и улыбнулась.

— Нетти прелесть! И Салли тоже. Не знаю, что бы я делала без них обеих.

— А Джеймс?..

От этого вопроса Брук стало немного не по себе. Потому что она знала, что они с Джеймсом друзья. На всю жизнь.

— Да. И Джеймс тоже!

Она перевела взгляд с Дункана на Джеймса и Салли. Какая-то отрешенность на их лицах поразила ее.

Сунув противень с печеньем в духовку, она сказала Дункану:

— Этим двоим, похоже, интересно вместе!

Дункан наклонился, чтобы в кухонный проем посмотреть на пару, сидящую за столом.

— По-моему, они забыли, что мы здесь!

Он не ошибся. Джеймс и Салли были полностью поглощены своим разговором. И друг другом. И тут Брук осенила мысль — слишком блестящая, чтобы ее можно было выразить словами.

— Я знаю, кого Джеймс должен сегодня взять на обед!

— Салли? — предположил Дункан.

— Да, — повернулась Брук. Джеймс поднял взгляд.

— У меня есть блестящий план! — громко заявила Брук, обращаясь к Джеймсу. — Сегодняшний вечер важен для твоего будущего, верно?

Тот кивнул.

— И нет никого, кого бы ты мог пригласить с собой, кроме меня, так ведь?

Он снова кивнул.

— Как всегда.

Брук проворчала:

— Будь внимателен. Мой план сидит рядом с тобой.

Джеймс перевел взгляд с Брук на Салли. И Салли посмотрела на Джеймса. Дункан, воспользовавшись паузой, стянул еще одно печенье и засунул его в рот.

— Сдаюсь! — воскликнула Брук и повернулась, чтобы установить таймер духовки.

— И когда же тебе надо быть там? — деловито спросила Салли, обращаясь к Джеймсу.

Два года. Именно столько Салли знала Джеймса Маккея. За этот срок можно было по крайней мере привыкнуть к нему. Особенно если учесть, что по роду своих занятий она комфортно чувствовала себя со всеми людьми, даже если знала их меньше двух минут.

Так почему же теперь она ощущала себя четырнадцатилетней девочкой?

Салли Уайт словно никогда и не было четырнадцати лет. Она никогда не испытывала девичьего трепета, никогда не шептала лучшей подружке поздно ночью по телефону о своем увлечении «этим классным парнем».

Она слишком быстро выросла, столкнувшись с жизненными реалиями. Взрослый ребенок, живущий со взрослыми братьями и сестрами, подчиняющийся взрослым родителям. У нее не было нормального детства по общепринятым стандартам.

Так почему же именно в эту секунду внутри у нее все перевернулось?

Ответ пришел так легко, что она не смогла сдержать улыбку. Она просто-напросто влюбилась в Джеймса Маккея, втюрилась как подросток — с тех самых пор, как он поселился в квартире над ней.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Женщины! Нет, он и через миллион лет не сможет их постичь!

Похоже, Брук твердо решила дать Джеймсу Маккею отставку. Во всяком случае, сегодня. Потому что ей надо печь печенье. Да, конечно. Печенье.

— Знаете, вам не обязательно это делать! — Он поднял глаза. Черные, как вороново крыло, волосы, зачесанные назад и собранные в тугой пучок на затылке.

Волосы, которые он хотел видеть мокрыми, под струями воды…

— Я знаю, — сказал он наконец.

— Я хочу сказать, вам не обязательно быть здесь, если вы должны идти в клинику!

Он пожал плечами.

— У меня есть еще время. Если только вы не хотите, чтобы я ушел.

Неожиданно на ее лице появилась застенчивая улыбка. Да он совсем не знает эту женщину! Месяц случайных встреч на лестнице и бессвязные рассказы Джеймса так и не нарисовали четкого портрета Брук.

— Нет. Я хочу сказать, оставайтесь, пожалуйста! Просто, должно быть, очень скучно смотреть, как пекут печенье! — Она засмеялась, и он вздрогнул от этого звука. — Я хочу сказать, я сама ни за что не стала бы смотреть, как кто-то печет печенье!

— Это вполне понятно! Мне бы тоже не хотелось, чтобы кто-то смотрел, как я извлекаю пулю из шестнадцатилетнего мальчика!

Она медленно подняла глаза, ее взгляд теперь был сосредоточенным и спокойным.

— Это случается часто?

— Можно сказать, слишком часто, — мрачно выдавил он.

— Поэтому вы и занимаетесь этим, да? — спросила она, надевая на руку специальную рукавичку. — «Скорая помощь»! Потому что случается то, чего не должно случаться, и вы хотите, чтобы не стало хуже. Если это в ваших силах.

Дункан неожиданно обнаружил, что ему тяжело дышать. Без всякой на то причины. Они с Брук никогда не говорили о том, чем он занимается. Черт, у них никогда не было настоящего разговора! До сегодняшнего дня. И все же она видит то, чего не видит Джеймс, который знает его всю жизнь!

— Да. Это часть моей профессии. Конечно, в ней нет того блеска, что есть в пластической хирургии, — добавил он. — Хотя Джеймсу удалось исправить несколько созданных мною недоразумений!

— Он хорошо делает свое дело, — произнесла Брук утвердительным тоном, но Дункан понимал, что это вопрос.

— Да. Очень хорошо, — кивнул он.

— Что помогает ему получать приглашения на обеды в правление! Или это скорее политическая акция?

Смышленая. Очень смышленая! И не боится трудных вопросов. Еще одна часть портрета, которую Джеймс оставил недописанным. Дункан тут же задался вопросом, что еще ему предстоит открыть в этой женщине.

— Сегодняшний обед, конечно, не повредит. В самом деле, Джеймс так обожает политические маневры, что я не удивлюсь, если через несколько лет он оставит свою практику.

— И уйдет в политику!

На этот раз в ее утверждении не было вопроса.

— Сдается мне, вы не слишком уважаете политику?

Зажужжал таймер духовки, и Брук, прежде чем ответить, вынула противень с печеньем.

— Было бы политически неправильным признаться в некотором двойственном отношении, как вы считаете?

— Я и сам-то плохо разбираюсь в политике. Чего никак не может понять Джеймс.

— Он пытался и вас уговорить пойти на обед?

Дункан наблюдал, как она поставила противень на стол.

— Он пытается направить меня по своей дороге, вымощенной желтым кирпичом. Но сегодня, думаю, его заинтересовала женщина!

— Политически правильная женщина! — уточнила Брук.

— Может быть, — усмехнулся он. — Я бы даже сказал, что Джеймс нашел непревзойденную спутницу. Или вы нашли ему непревзойденную спутницу!

— Потому что они непревзойденная пара! Обоими что-то движет.

— А вами ничего не движет? — Он заглянул ей в глаза.

Она с минуту подумала, затем все-таки нашла ответ:

— Здесь все просто. Когда я пеку печенье, мною движет любовь к Нетти!

По крайней мере она не сказала «необходимость избегать Джеймса». Дункан все больше и больше убеждался, что дело не в этом.

— А ваша любовь к Нетти вызвана…

— Как вы можете об этом спрашивать?

Закончив работу, Брук бросила лопаточку в раковину, но промахнулась. Наклонилась, чтобы поднять лопаточку с пола, и сказала:

— Посмотрите на этот дом! Нетти делает все, чтобы нам всем было здесь хорошо.

— Но разве это не ее обязанности? Как квартирной хозяйки? — Он указал на печенье. — Не станете же вы так трудиться для всех, кто выполняет свои обязанности?

— Нет. Не стану. Но Нетти особенная! — Брук прислонилась к раковине и поиграла рукавичкой, которую уже успела снять. — Она очень напоминает мне мою бабушку.

Вот этого Дункан не ожидал.

— Значит, чтобы устроить в этом доме веселое Рождество, вами движет… — Он не закончил вопрос.

Она лишь пожала плечами.

— Я люблю Рождество! Это преступление?

— Я не особенно хорошо знаю законы, но, думаю, перед правосудием вы чисты!

И по какой-то непонятной причине одержима одним днем в году, таким же, как все остальные дни! Днем, в котором, как и в остальных, двадцать четыре часа!

— Я и не ожидаю, что вы поймете меня, — сухо произнесла Брук.

— Я действительно не понимаю… — виновато развел он руками.

— А я не понимаю вашу неприязнь к этому празднику!

— Это не неприязнь!

— Тогда что же?

Он пожал плечами, затем солгал:

— Безразличие.

— Даже у безразличия бывают причины. Может быть, вас раздражает некий торгашеский дух? — спросила она и продолжила прежде, чем он смог ответить: — Я могу это понять. В этом году гирлянды в «Филдинг-Лейн» появились еще перед Хэллоуином. — Она покачала головой. — Это то, за что мне платят. Я научилась отделять мой собственный праздник от того, что происходит в магазине. Там моя работа. То, что я делаю здесь… я делаю для удовольствия, лучше я не могу объяснить.

— Удовольствие? Именно это чувство вы испытываете в Рождество? — спросил он, думая о том, что уже давно не способен испытывать удовольствие в этот праздник.

Если уж на то пошло, он вообще не способен испытывать удовольствие.

— Видите ли, Рождество для меня всегда было связано с домом и семьей. Может быть, я сентиментальнее большинства людей. Но я считаю, мне повезло. Я очень ценю этот праздник!

— А почему вы не поехали встречать его домой?

Она слегка покачала головой, взяла миску с глазурью и хорошенько перемешала ее, прежде чем начать покрывать ею печенье.

— В этом году вообще все странно. Я чувствую себя не у дел.

— Может быть, именно поэтому вы и хотите устроить для нас веселое Рождество?

— Наверное, — улыбнулась она и засмеялась. Смех ее проник во все клеточки его существа.

Дункана словно обдало горячей волной. А потом она опять рассмеялась, и он понял, что не может больше беспристрастно относиться к этой женщине.

— Безделье гораздо тяжелее, чем я думала, — призналась Брук.

— Тогда почему вы не едете домой?

— В этом нет смысла, ведь там больше никого не будет. — Она закончила один ряд печенья и принялась за следующий. — Мои родители отправились в рождественский круиз. Брат катается на лыжах в Колорадо с друзьями. Сестра со своей компанией проводит праздники с семьей ее мужа. Вот и все.

— А бабушка?

Ее движения замедлились. Ложка с глазурью застыла в воздухе.

— Она умерла. В Пасху. В этом году.

— Простите.

Он хотел сказать больше, но нечто более личное прозвучало бы фальшиво.

— Все в порядке. Она прожила замечательную жизнь. Это было неожиданно. Но такое случается. Полагаю, это произошло как раз своевременно. — Брук поспешно докончила последний ряд печенья. — Надо несколько минут, чтобы они остыли, прежде чем я смогу отнести их вниз.

Он выпил предложенный Брук кофе, пока она выкладывала на серебряные подносы зеленые деревья, красных снеговиков, белые рождественские шары и разноцветных Санта-Клаусов. Ему даже удалось кое-что стащить, когда она отвернулась.

Еще теплое, масленое печенье и сладкая сахарная глазурь растаяли у него на языке, и Брук понимающе улыбнулась ему через плечо, выходя из комнаты со словами:

— Главное — вовремя отвернуться!

Дункану и в самом деле требовалось перекусить. На одном кофе с печеньем на дежурстве в госпитале не продержишься. И не сосредоточишь свои мысли на губах Брук Бейли, которые в последний час притягивали его внимание.

Ему хотелось поцеловать ее. Нежно, в знак утешения. Грубо, с желанием. Но он этого не сделает. Во-первых, из-за Джеймса. И еще потому, что захочет чего-то большего, нежели поцелуй.

Он уже почти что жаждал медленного, неспешного пробуждения пламенной, неукротимой страсти. Любая женщина, чувствующая жизнь так же, как Брук, бросает мужчине вызов. И только круглый идиот может не принять его.

Впервые Дункан — усомнился не в том, достоин ли Джеймс любви Брук, а в том, действительно ли она та женщина, которая нужна его другу.

В ней совсем не было агрессивности.

Она казалась мягкой. Увлеченной? Да. Но не такой азартной, как Салли. И уж определенно не такой одержимой, как Джеймс. Или как сам Дункан.

Она была именно той женщиной, которая нужна ему, Дункану.

Проклятье! Никто ему не нужен! Он принял это решение уже давно, когда работа стала его жизнью, а служение людям — целью. Он всегда стремился, чтобы каждая его минута была расписана и у него не оставалось бы ни секунды на раздумья. И на чувства.

Ни секунды на то, чтобы задуматься, каково это — обнять Брук Бейли!

— Я готова!

— Что? — Он поднял на нее взгляд.

— Печенье! — Она протянула два подноса. — Если вы понесете эти, я справлюсь с остальными.

Дункан взял подносы и вслед за ней вышел из квартиры.

На середине лестничного пролета, в то время когда он внимательно смотрел на движения стройной черно-красной фигуры и — помоги ему Господи! — шлепанцы из оленьего меха, мягко спускающиеся по ступенькам впереди него, до его слуха донеслись женские голоса.

Один из голосов принадлежал Нетти. Но другой…

— Кажется, это Лидия так рано, — сказала Брук, поворачивая с лестничной площадки на последний пролет. — Хорошо, что я испекла лишнюю порцию.

В прихожей около рождественской елки стояли Нетти и величавая пожилая женщина.

Услышав шаги по лестнице, Нетти обернулась. Она улыбнулась, и морщинки вокруг ее рта стали глубже, лицо осветилось нескрываемой радостью.

— А вот и моя Брук! — воскликнула Нетти, приближаясь к ней маленькими торопливыми шажками. — Я и не представляла, что ты такая умница! С тех пор как умер мой дорогой Уолтер, этот дом не имел столь праздничного вида!

— Так вам нравится? — робко спросила Брук.

— Нравится? — Глаза старушки весело сверкнули. — Душа моя, да ты просто благословенье Божье! Мне так жаль, что мы не подумали об этом раньше. Конечно, я понимаю, в Рождество тебя обычно тянет домой!

Дункан насторожился. Брук сказала ему, почему не едет домой. Но что она при этом испытывает?

Ему легче вправить кости и зашить раны, чем понять, что творится у нее на душе.

— В этом году мне нет смысла ехать домой, Нетти! Встречать Рождество одной, в огромном пустом доме?..

— Что ж, насколько я понимаю, тебе будет не хватать твоих родных, как мне не хватает моего дорогого Уолтера. — Нетти ласково похлопала Брук по руке. — Представляю, сколько радости ты нам доставишь, устроив рождественский праздник!

Брук покосилась на Дункана и усмехнулась.

— Не уверена, что все разделяют ваше радостное настроение, Нетти!

Старушка нахмурила лоб, брови ее сдвинулись. Она взглянула на Дункана, сильно прищурила сначала один глаз, затем другой и надула губы. Дункан с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться.

— Полагаю, ты имеешь в виду нашего жильца доктора Кокса? — обратилась Нетти к Брук, указав пальцем в сторону Дункана. — Можете быть уверены, молодой человек, в следующий раз, когда у меня освободятся комнаты, я спрошу очередного жильца, как он относится к Рождеству!

Дункан подождал, пока Нетти перестанет грозить пальчиком, затем подошел к ней поближе и заговорщицки произнес ей прямо на ухо:

— Моя дорогая хозяйка! Обещаю вам, я исправлюсь!

— Не дурманьте мне голову вашими сладкими речами, Дункан Кокс! Оставьте эту уловку для какой-нибудь юной леди. — Нетти вытянулась во весь свой небольшой рост, чтобы посмотреть ему в глаза. — За четыре года Джеймс Маккей ни разу не доставил мне столько огорчения, пытаясь вылечить мой артрит, сколько вы сейчас!

— Но вам ведь стало лучше с тех пор, как вы пришли ко мне в госпиталь, правда? — Когда Нетти всем своим видом изобразила неподдельную обиду, Дункан рассмеялся. — Не пытайтесь обвести меня вокруг пальца, миссис Мей! Вы сами не соизволили явиться ко мне на обследование!

— Мне восемьдесят лет! Я заслуживаю освобождения от какого-либо обследования. По праву долгожителя.

— Вы заслуживаете именно то, что имеете. Квалифицированную медицинскую помощь.

— От нахального молодого доктора, которому нужно усвоить, что лучшее лекарство для старой женщины — это возможность поступать по-своему!

Она похлопала его по щеке.

Краем глаза он заметил, что Брук проявляет явный интерес к их обмену любезностями, и пожал плечами. Она может думать все, что хочет. Как все женщины. Но лишь он один знает, что их отношения с Нетти не более чем отношения доктора и пациентки. Никакие личные чувства сюда не вмешивались. Это был стиль его работы.

— Что нам дальше делать с этими подносами? — спросил он наконец.

— Брук знает, куда их нести. Да! Но сначала…

Нетти энергичным жестом велела Брук поставить подносы на молитвенную скамейку. Затем, взяв за руку, поспешно подвела ее к нише, где висели носки.

— Смотри, дорогая! Я показывала твой носок Лидии, и оказалось, что Санта-Клаус нанес ранний визит!

— Вы шутите, — растерялась Брук.

— Нет, нет, нет! — вмешалась Лидия. — Никакая это не шутка! Вовсе нет. Посмотрите! Посмотрите!

Дункан с трудом перевел дыхание, наблюдая, как на лице Брук медленно появлялась улыбка. Не надо было ему смотреть на Брук, не надо видеть, как распахиваются эти голубые глаза с длинными черными ресницами. Это должно быть привилегией Джеймса.

Но — помоги ему Господи! — отвернуться он не мог!

Дрожащими руками он поставил подносы рядом с подносами Брук, едва не перевернув один из них.

— Я не могу в это поверить, — произнесла Брук. — Я повесила их только сегодня утром.

Она провела кончиками пальцев по отвороту носка.

Ногти у нее были короткие, покрытые бледно-розовым лаком, под легкой кожей руки просвечивали голубоватые вены. Пальцы неуверенно начали ощупывать носок. Похоже, само предвкушение подарка доставляло Брук большое удовольствие.

Наконец она забралась внутрь и вынула из носка грушу. И улыбнулась.

Что-то сдавило сердце Дункана. А уж он всегда считал себя слишком очерствевшим, чтобы реагировать на чьи-то чувства. Выходит, он ошибался?

Брук повертела завернутую в бумажное кружево грушу, осмотрела сверху донизу, потрогала кончиками пальцев прикрепленное к фрукту птичье перышко. Подняла взгляд на Лидию, на Нетти. А затем на него. В последнюю очередь — на него.

Она держала грушу на ладони как великий дар.

— Посмотрите, — сказала она, и в ее голосе прозвучали одновременно удивление ребенка и благоговейный ужас женщины. — Куропатка на груше! В первый день Рождества!

Ах, черт! Дункан почувствовал, как внутри у него все сдавило.

Джеймс и не представляет, с чем ему предстоит столкнуться. Он знает Брук лишь поверхностно; он видел лишь то, что может у нее взять, даже не дав себе труда задуматься, какая она на самом деле.

Слава Богу, это проблема Джеймса, а не его, Дункана!

Брук на минутку закрыла глаза, затем снова открыла, и лицо ее засияло ярче елки.

Когда Дункан наконец вспомнил о необходимости дышать, он выругался про себя. Потому что теперь это была его проблема.

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Брук, дорогуша! Будь серьезной, — говорила Салли, переходя из кухни Брук в гостиную. — Ну зачем мне было класть тебе в носок грушу с перышком куропатки?

Брук посмотрела на свою подругу. Никто больше не может быть такой белокурой, такой умной и выглядеть так хорошо в этом свитере с дерзким геометрическим разноцветным рисунком, облегающем изумительно стройные бедра!

— Потому что это вполне в твоем духе, вот почему!

— Это мог быть любой из наших жильцов, — терпеливо объясняла Салли, теребя ворот свитера. — Вчера была суббота. Жильцы все время входили и выходили. Теперь все знают, как ты любишь этот праздник! Прими подарок как жест признания, чем он, я уверена, и является.

Брук, подобрав под себя ноги, устроилась на черной подушке стула.

— Это нечестно! То есть я хочу сказать, сюрпризы я люблю. А вот анонимность ненавижу!

Салли провела рукой по волосам и сменила тему:

— У тебя все готово для сегодняшнего вечера?

— Да. Но не пытайся заговорить мне зубы.

— Но ведь нам надо обсудить обед. Ты ведь за этим меня позвала?

Брук действительно позвала ее за этим. Но она еще хотела спросить Салли о груше. Посмотреть в большие карие глаза подруги, когда та будет отвечать. Неужели Салли действительно не знает, чей это подарок?

Для Брук было невыносимо оставаться в неведении. Она не привыкла к сюрпризам. Дома она всегда сама наполняла рождественские носки всем домочадцам, в том числе и себе самой, фруктами, орехами и леденцами.

И она всегда твердо знала, что еще найдет в носке со своим именем. Большинство Бейли страдало от полного отсутствия воображения. Брук обычно получала в подарок невероятное количество завернутых в золотистую бумагу шоколадок.

— Хорошо! — Она подняла руки в знак поражения. — Если ты клянешься, что это не твоих рук дело…

В глазах Салли появился озорной блеск.

— Брук, лапочка! Это же Рождество! Я никому ни в чем не должна клясться!

— О, прекрасно! Тогда не жди в своем носке ничего, кроме уголька!

— Замечательно! — Подбоченившись, Салли склонила голову набок и хитро улыбнулась. — Мне же нужно чем-нибудь обогреть квартиру!

* * *

— Ты действительно видел, как Брук нашла грушу? — спросил Джеймс между двумя глубокими размеренными вдохами-выдохами во время пробежки в парке.

— Да, — выдохнул в свою очередь Дункан.

— Что она сказала?

— Не очень много.

В Сиэтле Дункану приходилось заниматься упражнениями в помещении. В клубе, расположенном в нескольких кварталах от его квартиры, имелась прекрасная внутренняя беговая дорожка. И бассейн.

— Она удивилась?

— Да. По-настоящему удивилась.

— Поинтересовалась, от кого это?

— Она не спросила.

Конечно, он всегда мог хорошо потренироваться. Нет ничего хуже, чем обрюзгшее тело в тридцать пять лет. Особенно у доктора, который проповедует своим пациентам здоровое питание и физкультуру. Ему нужно было…

Джеймс взял Дункана за руку и остановил его.

Дункан вырвал руку.

— Какого черта?

— Послушайте, доктор Кокс! Я хочу получить прямой ответ! — Положив руки на пояс, Джеймс делал глубокие вдохи и выдохи, чтобы нормализовать дыхание. — Что сказала Брук, когда нашла грушу? Если ты, конечно, можешь вспомнить.

О, Дункан хорошо это помнил! Сомневался, что когда-нибудь забудет — не столько слова, сколько взгляд. Возбужденный блеск ее глаз. То, как она сначала погладила кончиками пальцев носок, затем завернутую в кружево грушу. То, как ее губы раздвинулись во внезапном вздохе, а потом расплылись в улыбке, до сих пор живущей в его мечтах.

— Ну? — настаивал Джеймс.

Дункан уперся руками в колени и опустил вниз голову.

— Я вспоминаю.

Он думал о Брук. А этого ему не хотелось. Надо думать о том, какая славная погода, о том, как он хорошо пробежался. Мысли же о Брук были нарушением границ. Предательством дружбы с Джеймсом. Предательством идеалов самого Дункана. Он был глубоко предан своем убеждениям, обету никогда не поддаваться чувствам.

Брук же заставляла его чувствовать. Будь все проклято!

Он выпрямился.

— Она сказала: «Куропатка на груше. В первый день Рождества».

Джеймс нахмурился, переваривая информацию.

— Так и сказала?

— Да. — Дункан повернулся и направился обратно.

Он не собирался рассказывать больше. Рассказывать о том, как удивительно звучал ее голос, какой благоговейный ужас появился на ее лице. Рассказывать о своих чувствах к ней.

— Хорошо развлеклись? — спросила Брук. — Как прошел вчерашний вечер с Джеймсом?

Салли плюхнулась животом на груду подушек цвета зеленого винограда, покрывающих сооружение, служащее Брук диваном, устроилась поудобнее и оперлась подбородком о ладонь.

— Он великолепен! Как ты и говорила.

— Да? Правда? Хочу подробности! Обед в правлении был…

— …типично политическим!

— А Джеймс был…

— …имел оглушительный успех!

— И ты тоже, не сомневаюсь! Очаровала всех, кто может быть тебе полезен?

Нахмурившись, Салли уткнулась в подушку.

— Ух-х!

— Сал?

— Это был вечер Джеймса! Не мой! И ты это знала!

— Да, я это знала. Но ты, конечно, все-таки кое с кем встретилась?..

— Да, встретилась с несколькими людьми. — Салли поджала губы.

— И что же? Вы беседовали о твоих идеях благотворительности?

— Не совсем…

Брук, ошеломленная, откинулась на подушку кресла.

— Салли Уайт! Предоставь тебе возможность сделать золотую карьеру, и ты все это бросишь!

— Я рекламировала Джеймса! А не Салли Уайт.

— Салли, ты всегда занимаешься рекламой только Салли Уайт! Утром, днем и вечером!

— Нет, вчера вечером я… развлекалась!

Развлекалась? Салли?

— Джеймс?

Салли вздохнула.

— Я знала, что вы отличная пара! — Брук даже захлопала в ладоши. — Расскажи мне все! Значительное, незначительное! Я хочу знать все!

И Салли рассказала подруге все. До мельчайших подробностей.

— Как прошел обед в правлении? — спросил Дункан, доставая бутылку с водой из холодильника.

— О, приятель! Был бы ты там! — отозвался Джеймс.

— Говоришь, они все у тебя в руках?

— Да еще как! Салли была неподражаема! Знала, куда повернуть разговор.

— Значит, Брук права! Относительно того, что Салли хорошо знает свое дело!

— Да, да! — Джеймс прислонился спиной к кухонной стойке. — Ее агентство ищет спонсора для благотворительной организации.

Вдвойне интересно.

— Значит, обед и ей пошел на пользу!

Джеймс покачал головой.

— Вот что странно! Она вообще не говорила о своем деле. Она рекламировала меня!

Даже более чем интересно.

— Может быть, Салли не такая уж акула, как ты думаешь?

— Она не акула… Но она акула!.. Это трудно объяснить. — Джеймс развел руками. — Она тоньше. Вместо того чтобы идти напрямик, она проскальзывает туда, где никто не видит, — сказал он, сделав скользящее движение рукой.

— Ты собираешься встречаться с ней?

— Нет. Мое сердце принадлежит Брук, — небрежно произнес Джеймс и отвернулся. — Да, кстати, если говорить о моем сердце, то сегодня второй день Рождества. Мне нужно сделать еще один подарок. — Он посмотрел на Дункана. — Дружище?

Еще десять дней! Дункану придется делать это еще десять дней. А затем он уже не будет думать о Брук, разве что между прочим.

— Я вчера вечером кое-что купил в магазине подарков по дороге из госпиталя.

— Да? Эй, приятель, я твой должник! — засмеялся Джеймс. — Ты скажешь мне, что это такое?

— Идем. — Дункан знаком велел ему следовать за собой. — Я тебе покажу.

— Замечательно! Я могу положить это ей в носок перед приемом. — Он двинулся к двери и бросил взгляд на друга. — Ты ведь идешь сегодня вечером, да?

— Да, — сказал Дункан, избегая испытующего взгляда Джеймса.

К тому времени, как Брук вошла в прихожую, прием был в самом разгаре. Нетти накануне заявила ей, что она заслужила отдых. И Брук немного отдохнула. Приняла душ. Причесалась и накрасилась. Семь раз переодевалась и наконец остановилась на паре зеленых туфель без каблуков и облегающем красном вязаном платье с короткой, развевающейся юбкой. Довольно яркий, даже экстравагантный наряд. Но эти цвета соответствовали ее настроению, а стиль — ее натуре.

Проходя мимо зеркала в прихожей, она увидела свое отражение. Все-таки это платье освежает ее… как будто это действительно имело значение!

Нетти была хозяйкой. Брук не пришлось делить с ней эту роль, от нее только требовалось выглядеть как можно наряднее, чтобы вызвать на лице Дункана Кокса веселое, вполне рождественское выражение.

Доктор Кокс научится улыбаться!

А прежде, чем она закончит эту игру, он научится ценить дух Рождества! Это время года доставляет всем несказанную радость. Всем, кроме Дункана. Брук хотела, чтобы он распахнул наконец глаза и сам это увидел. Ведь нельзя быть живым человеком и игнорировать человеческие радости!

Прихожая была уже полна. Жильцы дома, их друзья и подруги — все смешались в веселую, красочную толпу. Высоко подняв голову, Лидия прохаживалась по небольшой комнате, двигаясь от группы к группе с подносом закусок, ее длинный восточный хитон струился, делая более неофициальной царственную осанку этой величественной женщины.

Нетти находилась возле столика с напитками, наполняя бокалы своим самодельным яблочным вином. Заметив Брук, она поприветствовала ее широкой улыбкой и поднятой рукой. Такой знакомый жест! Брук стало грустно. Нетти вызывала у нее столько воспоминаний о Наине. Но не стоит в Рождество горевать о прошлом. Лучше вспомнить, какую радость доставляло ей время, проведенное с бабушкой.

— Моя дорогая! — защебетала Нетти, схватив Брук за обе руки. — Мы должны повторить это на будущий год! Мне так хорошо среди молодежи! Какие суждения! Какой энтузиазм! — Нетти похлопала ресницами. — Какой романтизм!

Брук обняла маленькую женщину и прижала ее к себе. Едкие слезы закололи ей глаза, и она заморгала, чтобы не расплакаться.

— Конечно, мы обязательно устроим праздник на будущий год! — шепнула она на ухо Нетти.

— Надеюсь, ты не возражаешь? — услышала она в ответ.

Брук выпрямилась и огляделась.

— А что такое?

— Я повесила омелу! Это древняя как мир примета. Мужчина под омелой обязательно поцелует свою избранницу.

Брук посмотрела туда, куда указывала Нетти, и увидела знакомый, перевязанный лентой букетик зеленых листьев и белых ягод, висящий в проеме ниши.

— Разумеется, я не возражаю, — заверила она Нетти.

— А еще мы с Лидией заключили пари, кто получит этот первый поцелуй! — Нетти обиженно поджала губы. — Уж конечно, не одна из нас!

Брук повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лидия подбирается к Пэту, инженеру, жившему на четвертом этаже. Каждый шаг отступления приближал Пэта к проему ниши, прямо под омелу. В лице этой величественной женщины он встретил достойного противника. Лидия твердо решила добиться своего.

Брук подняла брови.

— Он не врежется в елку?

— А даже если и врежется! Преступно отказывать в удовольствии старой женщине, — сказала Нетти, увидев, что Лидия окончательно заталкивает Пэта под омелу.

Та обняла инженера за шею морщинистой рукой и очень интимно чмокнула. Комната словно взорвалась смехом. Брук тоже засмеялась. На лице Пэта явно читалось глубокое потрясение, достойное самого талантливого актера.

Именно в эту самую минуту Брук и увидела белую накрахмаленную рубашку и синий пиджак, и, подняв глаза, встретила взгляд Дункана Кокса. Он стоял в углу ниши и разговаривал с Джимом Терри, бухгалтером, живущим в квартире между Салли и Брук.

Лицо мрачное, даже сердитое. Словно от настроения, царящего в комнате, у него началось несварение желудка.

И вообще, судя по всему, он уже готов удрать. Но она не собирается ему это позволить! Она подняла бокал с вином, который протянула ей Нетти, и увидела по его глазам, что вызов принят. Не отрывая от Брук глаз, он отошел от Джима Терри и направился к ней.

— Милый раут! — улыбнулся он, подойдя.

— Конечно! — ответила она. — Меньшего я и не ожидала.

— Доставить удовольствие ближним! — Он окинул взглядом комнату. — Вижу, вам это удалось!

— Не совсем, — ответила она, поставив бокал на стол перед собой и сразу же пожалев об этом, так как не знала, что делать с руками.

Наконец она сцепила их за спиной и прислонилась к стене. Дункан подошел еще ближе.

Кожа у него была золотистая, волосы на оттенок темнее. У Брук сильнее забилось сердце.

— Если вы пытаетесь доставить удовольствие и мне, то зря стараетесь. Я уже говорил вам, что не отмечаю Рождество!

— Я знаю.

— Я здесь только из-за Нетти. И из-за Джеймса.

— Я знаю.

— А есть что-нибудь такое, чего вы не знаете? — Его кофейные глаза потемнели.

Хорошо. Она добилась хоть какой-то реакции. А ведь это только начало.

— Да, я не знаю, зачем вы со мной разговариваете.

— Тут все очень просто. Мне не хотелось, чтобы у вас сложилось обо мне превратное представление, — сказал он и отпил из своего бокала.

Она наблюдала, как он глотает, затем быстро отвернулась. Предаваться своим мыслям — одно. Но стоять так близко, видеть эту шею в вороте рубашки, чувствовать притягательный запах его одеколона, думать о вкусе его загорелой гладкой кожи — нечто совсем другое.

Спасаясь от нахлынувших ощущений, Брук в растерянности огляделась. Салли, беседовавшая с Джеймсом, поймала ее взгляд.

Брук, усилием воли овладев собой, наклонила голову в безмолвном вопросе, выражающем интерес к тому, как продвигаются дела с Джеймсом. Салли ответила тем же, переведя взгляд с подруги на Дункана. Брук сделала большие глаза и энергично покачала головой. Салли недоверчиво выгнула бровь.

Брук невольно прыснула.

— Что вас так рассмешило? — спросил Дункан. Брук помахала рукой.

— Да Салли!..

Уголки рта у Дункана чуть дрогнули, а затем он улыбнулся. Такой улыбки на его лице она еще никогда не видела. Словно Дункан ослабил бдительность и дал себе волю.

Значит, у доктора Кокса все-таки есть сердце!

— Я знала, что вам понравится.

— Я не говорил, что мне нравится.

Но Брук не сдавалась.

— У меня есть время, чтобы изменить ваше отношение к празднику. Сегодня всего лишь второй день Рождества!

В этот момент она не смотрела на него, наблюдая за огоньками рождественской елки, и именно поэтому не увидела еще два огонька, зажегшиеся в его глазах и тут же погасшие.

Конечно, ему ничего не известно о куропатке на груше! Это дело рук Джеймса! Или Салли. Или Нетти. Или Лидии. Или Терри. Или кого-нибудь другого, кого она не принимала в расчет.

Нет! Это не Джеймс. Такой утонченный подарок не в его стиле!

— Знаете, — сказал Дункан, прорываясь сквозь мысли, — здесь все только и говорили что о раннем визите Санта-Клауса!

— Вы шутите! Как интересно… — Она состроила гримасу. — Наверняка это Салли!

Он пожал плечами.

— Может быть, она и начала эти разговоры, но сейчас все только и судачат об этом.

Она посмотрела на него, затем через его плечо, снова в его лицо. Он не спускал с нее глаз. О, нет!

Не здесь! Не сейчас. Не при всех этих людях…

Брук и раньше чувствовала на себе пристальные взгляды, но приписывала их обычной признательности гостей по отношению к хозяйке. Но теперь эти взгляды стали казаться ей несколько специфическими. В них явно сквозило нескрываемое любопытство.

Да, она получила свой первый подарок. Куропатка на груше. Символ дома, уюта, Рождества. Подарок куда более ценный, чем коробка шоколадных конфет, пусть и в золотых обертках!

Даривший знал, как она любит Рождество, поэтому и подарок выбрал соответствующий. Салли? Она знает о любви Брук к Рождеству. Да, это вполне возможно. Салли, как и многие, участвовали в рождественских хлопотах Брук. И Брук не найти лучшей подруги.

— Ну и что? — ехидно произнес Дункан. — Собираетесь всю ночь стоять в углу или продемонстрируете всем настоящий рождественский дух, о котором вы бесконечно толкуете?

— Бесконечно толкую?..

Он ничего не понял! Он просто не хочет понимать. Ну что ж!

— Подождите, — сказала Брук, затем встала на цыпочки, положила руку ему на плечо и шепнула ему на ухо. — Может быть, это заставит вас полюбить Рождество!

Затем она юркнула под его поднятую руку и вошла в нишу, игнорируя бешеный стук своего сердца, мускулистое плечо под ладонью и ярко выраженное сомнение в его глазах.

Да. Наступил тот самый важный момент, ради которого все и собрались. И, как ни странно, дух Рождества подействовал на доктора Кокса самым непостижимым образом.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Дункан не желал все это видеть. Не здесь. Не сейчас. Не при всех этих людях.

Он проклинал свои грандиозные планы на оставшиеся двенадцать дней Рождества. Проклинал Джеймса за то, что тот втянул его в эту историю. Но больше всего проклинал себя.

Ему давно пора было научиться говорить «нет» человеку, с которым он дружил с первого класса.

Оставалось лишь молиться о буре, которая не на шутку разбушевалась снаружи, угрожая погрузить комнату в темноту. Но свет в глазах Брук был слишком ярок, и его не способны были погасить никакие природные катаклизмы. Ему не следовало это замечать, но он заметил и понял, что не скоро забудет сияние голубых глаз. Не сможет.

Брук — невероятная женщина! Эти черные волосы, зачесанные назад и аккуратно перевязанные зеленой лентой. Это сексуальное красное платье, которое откровенно дразнило. И эти огромные голубые глаза.

От нестерпимой муки нахлынувших чувств его спасли раздавшиеся в комнате аплодисменты. Пора было начинать спектакль. Он стоял спиной к рождественской елке за оживленной, шумной толпой и наблюдал за Брук.

Ее губы шевелились, произнося слова, которые он не мог разобрать из-за шума в голове. Ее движения были плавны и элегантны. Вот руки слегка коснулись носка, тонкие пальцы скользнули внутрь, чтобы достать подарок.

Он переступил с ноги на ногу, стараясь не поддаваться сильному возбуждению, сжимая кулаки в карманах брюк, чтобы хоть как-то занять руки. Надо еще выпить. Надо бежать отсюда!

Ему вдруг захотелось прикоснуться к ней. Больше всего на свете ему хотелось прикоснуться к ней!

Но он не сделал и шага, только наблюдал за ее глазами. За тем, как опускаются длинные черные ресницы, как она смотрит из-под них, как блестят ее прекрасные глаза.

Он хотел было отвернуться, но она поймала его взгляд. Поймала и словно держала, а он не мог двигаться. Он не мог двигаться! Мускулы, которые все это время были напряжены, начали болеть, он чувствовал боль уже во всем теле. Кулаки сжались еще крепче. Грудь напряглась.

Жужжание пейджера спасло его гордость — если не его жизнь.

Брук нежно гладила тонкие линии фарфоровой статуэтки, которую держала на ладони. Две крошечные горлицы, сидящие на ветке низенького куста, символизировали второй день Рождества.

Собравшиеся вокруг Брук восхищались тонкой работой, в то время как она молча взирала на подарок. Именно этот миг и использовал Дункан, чтобы удалиться.

Его уход никого не удивил. Все видели, как он поговорил по пейджеру, и в следующее мгновение дверь за ним захлопнулась. Что ж, у врача не бывает праздников, особенно если он работает в «Скорой помощи». Во всяком случае, Брук, поднявшая на Дункана глаза, не заподозрила, что он инсценировал свое бегство.

Нет, он ушел потому, что она выполнила свою вечернюю миссию. Во второй день Рождества она почти заставила его понять истинное значение праздника. Иначе откуда появился этот свет в его глазах?

Ее взгляд упал на Салли, стоящую в проеме ниши и подзывающую ее жестом. Брук было направилась к подруге, но тут почувствовала на своем плече чью-то руку.

Несмотря на артрит, хватка у Нетти была твердой, а взгляд ее серых глаз — торжествующим.

— Он вернется! Я уверена, ему позвонили из госпиталя!

— Вы говорите о Дункане? — спросила Брук, стараясь выглядеть как можно безразличнее. — А я думала, он просто улизнул пораньше!

— Улизнул, как же! Скорее, скрылся!

Нетти погладила ее по волосам, нахмурилась, найдя выбившийся локон, поправила его. Затем, по-прежнему держа руку на ее затылке, бросила на Брук хитрый взгляд.

— Я видела, как вы любезничали в углу!

— Любезничали?! — Брук постаралась придать голосу как можно больше возмущения. — Вы имеете в виду угол, в котором мы стояли и разговаривали, когда вы скрылись?

Против Брук выступили восемьдесят лет отрепетированной невинности. Нетти мастерски умела придать своему лицу любое выражение.

— Я скрылась? — с невинным видом повторила она.

— Да, скрылись, и прекрасно это знаете! — с досадой проворчала Брук. — А теперь быстренько скажите, что на уме у Салли?

Нетти закатила глазки.

— Может быть, ты хочешь напомнить своей подруге, с кем она связалась? — ехидно заметила она.

Брук резко обернулась. Посмотрела на омелу и на пару, стоящую под ней, — на Джеймса и Салли.

Все складывается великолепно, подумала Брук.

Люди в комнате замерли — мужчина и женщина под омелой! Теперь они должны поцеловаться. Такова рождественская примета. Это сватовство, разработанное Нетти, бесхитростное и быстрое, в данном случае было просто гениальной идеей, и Брук оценила ее по достоинству.

Она пошла вперед, уставив на подругу свирепый взгляд, говорящий о том, что, если она, Салли, сделает хоть малейшее движение назад, ее ждет суровое наказание.

— Прости, — сказала она, подойдя к Салли. — Зацепилась язычком с Нетти!

— Все в порядке. Я просто хотела посмотреть статуэтку. — В голосе Салли чувствовалась изрядная доля нервозности.

Брук решила сполна воспользоваться ситуацией.

— А разве ты ее еще не видела?

— Где же мне было ее видеть?

О, двое могут сыграть в эту игру!

— Может быть, когда ты ее принесла? И положила ее в мой носок?

— Да ладно тебе, Брук! Зачем мне надо было класть в твой носок двух горлиц?

— Это уж я не знаю! — Брук скрестила руки. — Просто мне кажется, что это сделала ты!

— Сдаюсь, — Салли подняла обе руки. — Думай что хочешь.

— Я всегда думаю что хочу, — ответила Брук и повернулась к Джеймсу. — Так ведь, Джеймс?

Он улыбнулся, на щеках появились ямочки.

— Мисс Веселое Рождество! Хорошо проводишь время? Наслаждаешься ранними визитами Санта-Клауса?

— На оба вопроса искренне отвечаю утвердительно!

— Хорошо. — Джеймс кивнул на статуэтку, которую держала Брук. — Похоже на второй день Рождества. Кажется, вечер ты провела неплохо!

— Ты прав. Неплохо. — Час настал! — Но не думаю, что так же хорошо, как ты.

Она внимательно смотрела на Джеймса, так внимательно, что уловила в его взгляде, устремленном на Салли, нечто большее, чем просто дружеское участие. Намек на чувство, которое, как теперь точно знала Брук, он питал к Салли. Чувство, которого он никогда не испытывал к Брук.

Итак, инстинкт не подвел ее. Слава Богу! Теперь она может считать Джеймса только другом. Их приятельские отношения никогда не перерастут в большее.

Джеймс, к восторгу всех собравшихся, наконец сделал шаг к Салли. Та стояла, скрестив руки, подняв подбородок и выпятив одно бедро, словно желая сказать: «Покажи себя в лучшем виде, мальчик».

Он медленно сделал еще шаг, положил ей на плечи руки, притянул ее к себе, слегка касаясь ладонями шеи, дотронулся большими пальцами до подбородка, и Салли, заморгав, закрыла глаза.

Когда он запустил пальцы в волосы Салли, ее губы раздвинулись. Он наклонился к ней, и их губы встретились. Раздался восторженный рев всех гостей, послышались аплодисменты.

Брук украдкой провела пальцем под глазом и вздохнула.

Когда они добрались до двери квартиры Салли, Джеймс все еще обнимал ее за плечи. Он не хотел ее отпускать, сам не понимая, почему.

Салли была героиней вчерашнего обеда в правлении. Красивая, великолепная женщина. И сегодня он поцеловал ее под омелой.

Джеймс мысленно поставил Брук на место Салли, но образ не сложился. Как будто территория уже принадлежала только одной женщине.

И сейчас ему до боли хотелось снова поцеловать Салли.

— Можно?

Салли нахмурилась.

— Что можно?

Черт, да он всерьез проигрывает! Она уже собралась открыть дверь, когда он накрыл ее руку своей ладонью.

Смущенная, немного настороженная, Салли отошла от двери.

— Джеймс?

Он провел рукой по волосам.

— Об этом поцелуе…

Выгнув бровь, она гордо выпрямилась.

— Да? — Куда он клонит?

— Я не хотел…

— Я знаю, что ты не хотел, — быстро сказала Салли.

Она словно помогала ему найти выход из неудобного положения. А он не собирался принимать ее помощь. Это надо было сказать, и сказать сейчас же.

— Нет. Это именно так! Я это и имел в виду, — признался он, затем стремительно продолжил: — Я не хотел, чтобы все произошло именно так. Так быстро. При всех.

— А как ты хотел?

— Я вообще этого не хотел! — Когда она сжала губы, он почувствовал, как у него внутри все переворачивается, и застонал: — Я не могу сказать то, что чувствую!

— Почему? Слова достаточно просты. Произноси лишь одно за другим. Как ты переставляешь ноги, когда ходишь. — Салли улыбнулась.

— Забавно, — ответил он и расслабился. — Мне не надо было целовать тебя. При людях. Вот так.

— Как? — с милой детской непосредственностью спросила она.

«Всеми этими руками, губами, зубами и языком», — хотел сказать он. А вместо этого произнес:

— Как будто мы любовники!

Она словно успокоилась, сделала шаг назад и прислонилась к стене.

— Ты прав. Тому, что произошло внизу, есть только одна причина.

— И что же это за причина — Брук или Нетти? — спросил он, опираясь ладонями о стену по обе стороны ее головы.

— Ни та, ни другая.

Он вдыхал свежий, сладкий, женственный аромат ее кожи и волос.

— Так что же?

— Должно быть, это омела.

Нет. Салли ошибается! И Джеймс очень медленно и доходчиво все ей объяснил.

Брук присела на молитвенную скамейку и бросила к ногам пластиковый мусорный мешок. Откинув голову назад, закрыла глаза. Еще бы подушку, одеяло, и она чувствовала бы себя как в раю.

— Это для меня? — спросила Нетти.

Брук подняла глаза. Одной рукой старушка обхватила стеклянный кувшин из-под яблочного вина. В другой держала два пустых подноса.

Нетти в своем репертуаре! Старается сделать все одновременно. Брук улыбнулась.

— Я не знаю, как вы донесете это до кухни, если только не собираетесь тащить мешок в зубах!

Нетти нахмурилась.

— Дельное замечание. Особенно если учесть, что это не мои зубы!

Восьмидесятилетняя проказница. Нетти просто классик! Впрочем, иначе Брук ее и не воспринимала.

— Я старая женщина. Я заслужила право говорить то, что хочу, — хохотнула Нетти и присела рядом с Брук.

— Полагаю, что так.

— Тут нечего полагать. Восемьдесят лет дают много свобод, и я намерена воспользоваться ими сполна. Подожди, пока сама придешь к этому. Ты увидишь.

Брук потерла затылок.

— Думаете, я доживу до восьмидесяти лет?

— Если рядом с тобой будет мужчина, который не позволит тебе работать до изнеможения, ты, вероятно, доживешь и до ста.

— Понятно. Мужчина решит все мои проблемы?

— Мужчины, дорогая, делятся на два типа. Они представляют собой или сами проблемы, или их решение.

Брук тут же задалась вопросом, к какому типу принадлежит Дункан. И вовремя спохватилась. Для нее он не относится ни к тому, ни к другому. Он всего лишь сосед, ну, в крайнем случае приятель…

— Что ж, тогда мне и одной неплохо. Проблемы мне не нужны. И я сама прекрасно найду их решения.

— А ты нашла ответ на вопрос, почему так ревностно занимаешься рождественскими праздниками? Не то чтобы я возражаю, — продолжила Нетти, не дав Брук перебить ее. — Мне просто любопытно: можешь ли ты это объяснить?

— Тут нечего объяснять, — ответила Брук. Нетти добродушно улыбнулась.

— Всегда есть что объяснить. Мне восемьдесят лет. Я это знаю. Сегодня я выяснила, что омела висит как раз на том месте, где она может творить чудеса.

— Это был лишь поцелуй. Не чудо, — сказала Брук, подумав, однако, то же самое.

— Дорогая, тебе действительно кое-что предстоит выяснить, если ты не понимаешь, что поцелуй и есть чудо!

И, оставив Брук размышлять над этой глубокой мыслью, Нетти медленно поднялась и направилась в свои комнаты, расположенные на первом этаже.

Брук наблюдала, как удалялась ее квартирная хозяйка, думая о том, что мудрость лет — драгоценный дар: дающий щедр, а принимающий счастлив. Она задумалась, кому передаст свою мудрость, если доживет до возраста Нетти…

Входная дверь внезапно открылась, и Дункан вошел в прихожую, в которой теперь не было ничего, кроме Брук, мусорного мешка и Рождества. Она хотела бы, чтобы именно так он ее и нашел! Вчера шлепанцы из оленьего меха, сегодня мусорный мешок! Хорошо еще, что она не пытается кокетничать с ним.

Он увидел ее прежде, чем за ним закрылась дверь. Уходя, Нетти погасила свет, но крошечных белых электрических свечей на рождественской елке было достаточно, чтобы Брук могла видеть. Видеть его глаза. То, как они сверкнули.

— Все уже ушли? — спросил он, словно нехотя приближаясь к ней.

— Здесь никого нет, кроме нас, негодников! — Остроумный ответ явно не получился.

Уголок его рта приподнялся. Он подошел поближе.

— Именно так и можно назвать тех, кто уходит с праздника последним.

Она улыбнулась.

— И часто вы таких видите?

— Я вижу достаточно людей, и самых разных. Глубоко засунув руки в карманы, он медленно прошел вперед, повернулся, сел на другой конец скамейки, прислонился к спинке и вытянул ноги. Она пыталась не замечать, как они длинны, или как прекрасно сшиты брюки, или как широки его плечи под синим пиджаком. Она также старалась не замечать тяжесть его вздоха.

— Долгая ночь?..

Он помотал головой.

— Просто тяжелая. — И замолчал.

Брук не знала, что сказать. Пауза затягивалась. Произнеся про себя молитву, Брук наклонилась вперед.

— Тяжелая?

Он кивнул.

— Огнестрельное ранение.

— О Боже! Простите! Я не должна была спрашивать.

— Все в порядке.

— Должно быть, это действительно тяжело. Видеть такое.

— Нелегко. — Он повернулся, поерзал на скамейке и посмотрел ей в лицо. — Такое уж время года! Человек решил застрелиться. Не мог разочаровать своих детей. Нет денег — значит, нет подарков. Вот он и воспользовался своим охотничьим ружьем, чтобы не видеть лица своих ребятишек в рождественское утро!

Брук замерла. Эхо его слов многократно повторилось для нее в тишине комнаты.

— К сожалению, — продолжал Дункан, — попытка самоубийства удалась. Теперь у его детей никогда не будет нормального Рождества. Если у них вообще когда-нибудь будет Рождество. — Он закрыл глаза, тяжело откинулся назад и уронил голову на плечо.

Брук теребила подол своей гофрированной юбки, то сжимая складки, то расправляя их, чтобы чем-то занять пальцы и держать руки на коленях, подальше от усталой шеи Дункана.

— Ума не приложу, почему они это делают, — обратился он скорее к себе, чем к ней. — Ведь нынче праздник. Двадцать четыре часа, пропитанные этим проклятым алчным коммерческим духом. Дело не в том, чего это будет стоить его семье. Ничто не стоит жизни ребенка.

Он не сказал «отца», он сказал «ребенка». Должно быть, не без причины. Но причина эта, судя по всему, не имела отношения к трагедии, свидетелем которой он стал сегодня вечером.

— Вы правы. Но здесь нечто большее, чем невозможность сделать детям подарки на праздник.

Он поднял голову.

— Вы так считаете? А как бы вы истолковали подобную записку: «Дорогие дети, в этом году я не могу купить вам игрушек, поэтому я решил разнести выстрелом мою голову».

Дункан наклонился вперед, оперся локтями о колени и свесил руки.

— Дункан, вы потеряли кого-то из родителей? В Рождество? Когда были ребенком? — осенило Брук.

Он помотал головой, мрачно сжав губы.

— Нет. Я знал, где они находятся. Каждую минуту.

Он сжал кулаки, костяшки его пальцев побелели. Брук заметила это даже при тусклом освещении. Разочарование? Тщетность? Гнев? Вероятно, всего понемногу. Что-то, что он явно хотел от нее скрыть.

— Вы знали, где они находятся? Значит, они были не с вами? Проводили Рождество где-нибудь в другом месте?

Состояние покинутого ребенка может объяснить многое. Особенно если его оставляли одного на Рождество.

— Они бывали со мной. Когда выкраивали время. А это случалось нечасто. Трудно выкроить свободное время, когда изображаешь Санта-Клауса перед нуждающимися массами. — Он устало встал и взял мешок с мусором. — Вы идете?

Закинув руки за голову, Брук медленно потянулась.

— Да, уже пора. У меня был трудный день. Завтра предстоит много работы. А с мусором я и сама справлюсь.

— Как хотите.

Рождественская елка еле-еле освещала небольшую нишу, давая света именно столько, чтобы озарить золотые надписи на отворотах носков. Ее взгляд поймал очертания небольшого предмета, последнего в ряду.

— Подождите, — сказала Брук и сделала небольшой крюк, чтобы снова взять двух горлиц.

Когда она обернулась, он ждал ее, стоя в проеме ниши, под омелой. Под омелой?..

О, как велико было искушение! Особенно после того, как сегодня вечером она увидела эту неожиданную вспышку чувств между Джеймсом и Салли. Знает ли Дункан, какие чувства его друг испытывает к Салли?

— Почему вы улыбаетесь?

Она посмотрела ему в глаза.

— Вы знаете, что стоите под омелой?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Дункан глянул на проем ниши, затем снова на Брук.

— Везет же мне! Стою под омелой с мусорным мешком!

Брук не могла сдержаться. Она рассмеялась, громко, от души. Искушение становилось все сильнее. Но она ему не поддастся. Не поддастся! Тем не менее это не значит, что она не может повеселиться.

— Вы много пропустили сегодня. Интересное было зрелище.

— Здесь? — Он указал жестом на омелу. — Лидия пыталась поймать еще одну невинную жертву?

Брук стояла неподвижно, сжимая в руках статуэтку.

— Джеймс!

Его глаза удивленно округлились, и что-то сверкнуло в них.

— Лидия поймала Джея?..

— Не Лидия, — Брук покачала головой. — Салли!

— Поразительно. — Дункан наконец положил мешок на пол. — Старина Джеймс меня просто удивляет!

— Почему? Он так этого добивался! И Салли тоже! Упорнее, чем, наверное, добивалась я, — добавила она, тотчас же пожалев об этом признании.

Скрестив руки, он так и остался стоять под омелой, словно столь дерзкое пренебрежение традициями представляло собой вызов самому духу Рождества.

— Вы? А разве вы не всегда добиваетесь своего?

Брук не собиралась поддаваться на его колкости. Она снова погладила статуэтку.

— Мне не очень хорошо удаются публичные зрелища…

— Вы имеете в виду поцелуи под омелой?

Она кивнула.

— Чего я, однако, не понимаю, так это почему вас удивляет, что Джеймс поцеловал Салли.

— Он всегда был однолюбом, — пожал плечами Дункан.

— Ну и что? Почему Салли не может быть его единственной женщиной?

Он внимательно посмотрел на нее. Тусклый свет придавал его взгляду такую загадочность, что Брук захотелось сделать шаг назад, как ему — шаг вперед.

Он взглянул на пол, потом снова вверх, на омелу, пошевелил кулаками в карманах и сказал:

— А я думал, эта женщина — вы!

Брук знала, что он так думал, потому что так думал и сам Джеймс. До сегодняшнего вечера. А Дункану нужно знать правду. И ей надо, чтобы он знал правду.

— Мы с Джеймсом просто хорошие друзья, — сказала она. — У нас были свидания. Несколько раз. Но мы оба знали, что далеко наши отношения не зайдут. Ему нужна более энергичная женщина. Вроде Салли. А мне нужен…

Она осеклась, провела пальцем по статуэтке.

— Вам она нравится?

Услышав вопрос, Брук подняла глаза. Дункан смотрел на статуэтку. Она улыбнулась.

— Нравится? Она прекрасна! Это самый лучший второй день Рождества, о котором я могла только мечтать!

Он мгновение подумал, словно пытаясь что-то осмыслить.

— Это ведь было публичное зрелище! Когда вы нашли ее в носке.

— Все прошло не так уж и плохо. Вы же меня подготовили. Да и все вели себя доброжелательно. Есть другие вещи, которые куда труднее делать при людях.

— Например, целоваться!

Опять они к этому вернулись! Брук думала, ей будет неловко, но ничуть не бывало! Она обнаружила, что ей вовсе нетрудно поднять на него глаза.

— Да. Например, целоваться!

Глаза его потемнели.

— Или петь? — спросил он.

— Я не пою при людях!

— Вы поете одна. По утрам. В душе, — очень тихо произнес он.

— Вы это слышите? Как я пою?..

— Да. Я слышу, как вы поете.

Пытаясь казаться как можно более беззаботной, Брук повертела в пальцах фарфоровую статуэтку.

— Что тут необычного, если человек поет в душе?

— Я, например, не пою в душе, — ответил он. И, затаив дыхание после долгого вдоха, она заставила себя сказать:

— Я знаю.

— Я задавался этим вопросом: знаете ли вы…

Знаете что? Что они принимают душ каждый день фактически в одно и то же время? Она пригладила свои волосы.

— Разумеется. Трубы уже не новые. Я слышу, как течет вода, как скрипит пол…

Он сделал шаг вперед, задел ногой мешок. Звякнули бутылки, мешок свалился на бок.

У Дункана были широкие плечи, прекрасно сложенное тело и соблазнительные губы. Он вынул руки из карманов, придвинулся еще ближе, и Брук задрожала. Крошечные рождественские свечи тоненькими лучиками отражались в его глазах.

О, Господи! Она поднесла к груди сжатые кулаки и отступила к стене.

Он был выше, чем она думала, стройнее, чем она полагала, и гораздо сексуальнее, чем она могла себе представить… И он знал, что она поет в душе!

Сейчас она чувствовала его запах. Не воображаемый пар, не возникший в ее сознании аромат душистого мыла, а запах мужской кожи, разогретой возбуждением. Дункан поднял руки, слегка скользнул ладонями по ее волосам, пригладив их за уши, как часто делала она сама, — словно он наблюдал за ней и хорошо знал этот жест. Затем наклонился вперед и коснулся губами ее уха.

— Мне нравятся твои волосы! То, как ты до них дотрагиваешься. — Он вздохнул. — И мне нравится, как они пахнут!

От теплого дыхания, согревающего ей ухо, от его слов по всему ее телу пробежала мелкая дрожь. От возбуждения груди напряглись, колени ослабли, тело словно разрывалось на части. Она с трудом удержалась, чтобы не застонать, не сделать предательского вздоха, закрыла глаза и подняла подбородок.

Брук была так возбуждена, что он, захоти только, мог тут же овладеть ею.

Ее кожа горела под вязаным платьем и кружевными чулками, а мышцы ныли. Его тело соприкоснулось с ее телом; грудь слегка касалась ее груди; бедра прижались к ее бедрам; живот прижался к ее животу. Полностью.

Он тоже был возбужден.

Она взмахнула ресницами, взглянула в его глаза и увидела в них неприкрытую страсть. Его ладони ласкали ее плечи, большие пальцы прижались к ключице и к тому месту, где бьется пульс.

Он наслаждался. Она видела это по его глазам, по раздувшимся ноздрям. По дыханию, обдавшему теплом ее кожу, прежде чем его губы коснулись ее скулы, уха, скользнули ниже.

Он провел руками по ее рукам, губами спустился от уха к плечу.

— Мне нравится запах твоей кожи!

Брук подняла подбородок. Ей хотелось что-то сказать в ответ, но она не находила слов, не могла выразить то, что сейчас испытывала. Она лишь прижала к себе его голову и запустила пальцы в шелковистые волосы. Его лицо слегка кололось: за день у него на подбородке выросла щетина.

Брук едва могла дышать.

Дункан, казалось, почувствовал, что она теряет контроль над собой, и поднял голову.

— Мне нравится, как сверкают твои глаза! Мне нравится слышать твой смех!

О, Господи! О, Господи! Что здесь происходит? Тело предает ее, реагируя на человека, которого она толком и не знает и которого как будто знала всегда.

Итак, она поддалась, уступила.

Брук поднялась на цыпочки, застонала, обняла Дункана за шею.

В этот момент ничего больше не имело значения: только он и она. Брук почувствовала, что, если он сейчас же не поцелует ее, она умрет!

И тогда она поцеловала его. Не слегка, как следовало бы в первый раз. Не нежно, как обычно целуют новую любовь. Но так, будто всю жизнь ждала этого момента, этого человека. Будто вся ее жизнь зависела от прикосновения его губ, от его дыхания, от того наслаждения, которое доставляет ей именно этот человек.

Поцелуй затянулся, и она, потеряв всякое терпение, вцепилась пальцами в мягкие волосы у него на затылке.

Его прикосновение по-прежнему было нежным, скорее соблазнительным, нежели агрессивным. Подушечки его пальцев нажали на то место на шее, где бился пульс; язык нашел кончик ее языка и стал его поддразнивать.

Его пальцы касались ее шеи, руки утонули в волосах, тела слились.

Это не может длиться долго! И ни к чему хорошему не приведет!

Брук отклонилась от поцелуя, которого так хотела, и повернула голову. Он не отпустил ее, проводя губами по линии ее подбородка, изучая каждый его изгиб. Он впитывал аромат ее кожи, ее шеи, отмечая языком каждое пятнышко, что заставляло ее вздрагивать.

Это до добра не доведет!

Она повернулась к нему спиной, прижалась лбом к стене, отчаянно пытаясь перевести дыхание, успокоить свой пульс, погасить огонь, горящий во всем ее теле.

Дункан с обеих сторон сжал ей руками голову, плотно прижатую к стене. Сильные уверенные руки. Широкие ладони. Руки, которые ей хотелось чувствовать на своем теле.

— Что здесь происходит?

— Разве это не очевидно? — тихо спросил он и тотчас же прижался к ее спине.

— Да, — с тяжелым вздохом ответила Брук. — И этому надо положить конец!

— Почему? — Он ладонью исследовал ее талию, живот.

— Мы стоим в прихожей.

— Здесь никого нет. И темно. — Его губы коснулись ее затылка. — Но, если хочешь, мы можем пойти куда-нибудь.

— Нет, — выпалила она.

— Нет? Ты не хочешь никуда уходить?

— Не хочу!

Его рука крепче сжала ее талию. Ах, как же ей нравилось чувство, которое он заставлял ее испытывать! Чувство, которое он испытывал сам, его прикосновение, то, как он дышал ей в шею, его широко расставленные пальцы! Ей слишком нравилось то, что вообще не должно было нравиться.

Это не может длиться долго! Это ни к нему не приведет!

— Мы можем уйти… Ты не хочешь никуда уходить? — шептал он, пока его губы двигались по ее шее.

Никогда еще Брук не реагировала на мужчин подобным образом. Она хотела Дункана, хотела целиком отдаться ему, жаждала этого с безрассудностью, совершенно не свойственной Брук Бейли.

Его рука дерзко двинулась вверх. Накрыла ее грудь. Дыхание стало ей изменять, становясь все более затрудненным, и она прижалась к Дункану, выгнув спину. Другая его рука скользнула вниз, прижалась к ее животу. Ее голод стал столь же нестерпим, как и крик, который она не смогла сдержать.

— Чего ты хочешь, Брук? — тихо спросил Дункан.

Она хотела, чтобы он отпустил ее! Она хотела облегчения. Освобождения.

— Дункан!

— Ммм, — пробормотал он ей в волосы, прижимая ее к себе.

Она попыталась повернуться к нему лицом.

— Мы не можем это делать!

— Мы это уже делаем! — Он скользнул пальцами от ее подбородка к горлу.

Она беспомощно выгнула шею.

— Мы должны остановиться!

— Как скажешь!..

Он наклонил голову, и его губы проделали тот же путь, что и его пальцы.

Брук находилась в состоянии, близком к панике. Что ей сказать? Что она сказала? Что здесь происходит и почему она не может мыслить спокойно? Как он догадался прижаться языком именно к этому месту у нее на шее? Когда он остановится?

Пожалуйста, не останавливайся! Пожалуйста, не останавливайся!

— Я так и думал, что ты это скажешь, — сказал он и протянул руку к ее гофрированной юбке.

Она схватила его за плечи.

— Дункан!

Но его руки уже ласкали бедро.

— Дункан!

На этот раз в ее голосе прозвучали панические нотки. Еще немного, и будет слишком поздно. Она должна его остановить. Сейчас!

Усилием воли Брук поправила платье.

— Дункан, пожалуйста! Сейчас не время! И не место! Я не та, что тебе нужна!

Его глаза вспыхнули, потом потускнели и словно погасли. Словно и он знал это, был согласен с ней и был также уверен, что ситуация на мгновение вышла из-под контроля. Что они вернутся к нормальному состоянию тогда, когда успокоится биение их сердец, и они смогут остаться друзьями.

— Брук, — прошептал он и отпустил ее, упершись ладонями в стену.

— Что?

Его глаза закрылись, потом открылись. Изучали ее.

— Брук! Поцелуй меня! Пожалуйста!

О, Господи! О, Господи! Он подождал.

— Я тебя не трону! Не подойду ближе! Просто я хочу, чтобы ты меня поцеловала!

У нее даже в мыслях не было сказать «нет». Дункан низко наклонил голову, она подняла подбородок. Их губы снова встретились, на этот раз нежно, как положено в первый раз, а движения были неуверенны и медленны.

Он ласкал ее губами, мельком коснулся кончиком языка ее зубов. Все произошло слишком быстро. Затем он отступил. Посмотрел на нее не с улыбкой, не нахмурившись, а просто задумчиво. Может быть, это вспыхнувшее и быстро погашенное им чувство было не чем иным, как сожалением?

Брук никогда не узнает. Это ни в коем случае не должно было случиться. Правда, это случилось, но дальше дело не зайдет, и больше это никогда не повторится. Эмоциональные игры не в ее вкусе. И не в его, она это знала наверняка.

— Спокойной ночи!

— Да, — сказал он, коснувшись пальцем ее лица, затем повернулся и ушел.

— Приятель, я уже действительно на пределе, — проговорил Джеймс, слегка задыхаясь после того, как пробежал по меньшей мере милю.

Дункан уже всерьез подумывал найти себе нового партнера по бегу. Такого, который бы не болтал так много. Который не доставлял бы ему столько неприятностей.

Разумеется, он сам был виноват в своих неприятностях, и ни Джеймс, ни омела не имели к ним никакого отношения.

— Тогда в следующий раз не спрашивай у меня совета!

— В советах ничего плохого нет. Брук искренне позабавилась подарками. — Джеймс рассмеялся. — На меня снизошло вдохновение, и я купил пять золотистых рогаликов!

Пять золотистых рогаликов положили конец всем надеждам Дункана. Ведь не этого он ждал от сделки, которую заключил с самим собой, чтобы помочь Джеймсу. Как часто верность причиняет немалую боль.

— Надеюсь, она была голодна, — сказал Дункан и шагнул вперед.

Джеймс тотчас ускорил шаг.

— Дело в том, что я не хочу останавливаться на этом, потому что буду чувствовать себя настоящим ничтожеством. Но я не хочу также давать Брук ложных надежд.

Это было открытие, которое Дункан должен был принять. Ради собственного душевного спокойствия.

— Помнится, раньше никаких ложных надежд не было.

Они бежали вместе, молча преодолевая путь. Зимнее солнце всходило над парком, тени зарождавшегося утра обдавали прохладой, в воздухе было свежо. На беговой дорожке оставалось достаточно росы, чтобы к звуку их шагов прибавился влажный скрип. Это был простой, незамысловатый час утра, и Дункан не хотел омрачать его разговором, требовавшим умственных усилий.

Он предпочитал оставаться в том бездумном состоянии, когда он мог не думать ни о госпитале, ни об экстренных вызовах, ни о том, как он сегодня утром опять стоял в своей ванной под душем…

— Ты прав, — произнес наконец Джеймс. — В свое время это была отличная идея. Просто я не все продумал.

— А сейчас ты проделываешь все это с Салли?

— Знаешь, есть вещи, о которых не думаешь, хотя следовало бы. Иногда надо бы думать, а не думаешь, — виновато сказал Джеймс и замолчал.

Дункану нечего было сказать. Он ясно понял друга. Брук подпала под первую категорию. Салли под вторую. Мысль, владеющая умом, не имеет никакого отношения к делам сердечным.

Он это и сам знал. Потому что сам был невосприимчив. Потому что сам принял сознательное решение преградить путь своим чувствам.

Сейчас он принял еще одно решение.

— Не беспокойся о подарках. Предоставь это мне.

Джеймс бросил на него удивленный взгляд.

— Ты уверен?..

— Какая разница, откуда они появились, если они безличны и анонимны.

Он отлично понимал, что так оно и есть.

— Это должно быть Рождество, которое Брук не забудет! Сделать наскок на Мисс Веселое Рождество! Это мне нравится. — Джеймс хлопнул Дункана по спине. — Спасибо, дружище!

Дункан пожал плечами, отметая благодарность, и в привычном месте повернул к дому.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Брук сидела за своим столом в офисе «Филдинг-Лейн», просматривая тематические предложения по работе на первую четверть года.

Ни один из планов, лежащих у нее на столе, не был таким творческим, таким обдуманным и таким новаторским, как те рождественские подарки, что таинственным образом появлялись в ее носке каждый день после девяти часов.

Она даже начала предвкушать удовольствие. Смаковать момент открытия. Продлевать весь процесс, медленно прогуливаться по прихожей, мимо ниши, каждый раз сомневаясь, заглянуть туда прямо сейчас или же подождать немного, пока нетерпение и любопытство не возьмут над ней верх окончательно.

Впервые за много лет Брук полностью ощущала таинственную магию Рождества. Эта атмосфера не просто окружала ее — она наполняла саму Брук, даря чудесное ощущение праздника.

Когда-то она старалась дарить людям веселье и хорошее настроение на Рождество, и теперь это было вознаграждено. Теперь сама Брук словно купалась в радости и счастье.

Эти последние дни были днями открытий, Брук все больше убеждалась, что чувство дома и домашнего уюта, которое она всегда связывала с семьей, может быть связано и с язвительной восьмидесятилетней свахой, энергичной белокурой подругой и честолюбивым хирургом, мечтающим о блестящей карьере.

Правда, этому хирургу, по его словам, не нужны никакие рождественские праздники. Но тут что-то не так. Брук призадумалась.

Равнодушие Дункана к Рождеству — не что иное, как дымовая завеса, воздвигнутая для того, чтобы скрыть что-то более важное. Вот что она начинала понимать.

Кстати, о подарках. Они не только трогали ее до глубины души, они восхищали ее своей оригинальностью. В первый день — куропатка на груше, во второй — две горлицы. На третий день — приглашение на двоих в местный французский ресторан, где подали именно трех (!) цыплят. В следующий, четвертый, день — четыре заранее оплаченные телефонные карточки, что означало звонки к четырем лицам. Брук постучала карандашом по столу и улыбнулась. Пять золотистых рогаликов еле влезли в ее носок на пятый день. На шестой она уже нашла в нем шесть шоколадных яиц, завернутых в золотистую фольгу.

В седьмой день она с изумлением извлекла из носка крошечную, отделанную серебром музыкальную шкатулку, играющую семь мелодий из «Лебединого озера». На восьмой день она так и не догадалась о связи между дойкой коров и восемью пакетиками вкуснейших сливок к кофе.

Девятый день подарил ей загадку. Она получила записку. На белой бумаге, отпечатанной на лазерном принтере. И никаких подсказок. Всего одно слово: «Терпение». Здесь явно приложили руку девять танцующих фей.

Сегодня наступил десятый день. Брук теряла терпение. Она едва могла дождаться конца работы, чтобы поскорее попасть домой.

Но кроме приятных восторгов, подарок каждого дня приносил ей и мучение. Она жаждала знать, кто их автор. После долгих размышлений ей пришлось исключить из возможных кандидатур всех. Даже Дункана.

Все эти подарки уж явно не в его стиле. Да, но что она вообще знает о его стиле? Она знает только, как он целует. О, как он целует!

Брук шумно вздохнула, встала и выглянула в окно.

Поцелуй Дункана рассказал о нем целую историю. В Дункане столько страсти! Именно в этом причина, по которой она остановила его и остановилась сама. В страсти нет никакого смысла. Брук влекло не к сексу, а к любви. Чувства, которые она теперь испытывала к Дункану Коксу, не имели никакого рационального объяснения. Как и вообще любые чувства. Но она по крайней мере их открыто признавала — в отличие от Дункана.

Для чего он целиком отдается работе, если не для того, чтобы убежать от своих чувств? Почему тогда он целовал ее? И почему она не может выбросить его из головы?

Услышав резкий стук в дверь, она повернулась.

— Войдите.

Из-за угла появилась копна светлых локонов Салли. Затем последовала и она сама, одетая в легкий костюм цвета манго.

— Занята?

Брук помахала рукой над листочками на столе.

— Жду вдохновения!

— Может быть, тебе поможет еда? — Салли широкими шагами прошла по комнате, остановилась перед столом Брук и нахально уперлась рукой в бедро. — Нечто богатое и грешно-декадентское?

— Смотря что предложишь. — Брук осмотрела подругу с ног до головы. — Ты говоришь о своей упаковке или о шоколаде?

— Я говорю о ленче! Со мной. И Джеймсом. Я встречаюсь с ним у Каррабба в половине двенадцатого. Подумала, может быть, ты захочешь пойти с нами.

— Я не уверена, — начала Брук. — Кто-то когда-то говорил мне, что три человека составляют толпу!

— Ах ты, лапочка! Как мне тебя не хватает! Кроме того, три человека составляют толпу только тогда, когда третий лишний!

— Джеймс знает, что ты меня приглашаешь?

— Он не будет возражать!

— А может быть, и будет. — Брук взяла карандаш и принялась нервно вертеть его. — У меня такое чувство, что Джеймс предпочитает лишь твое общество. — Карандаш остановился. — Знаешь, я видела, как он на тебя смотрит!

— Видела? — спросила Салли, изобразив на лице саму невинность.

— Довольно трудно не заметить обожание в его огромных коровьих глазах!

— У коров не бывает голубых глаз! Кроме того, — добавила Салли, и ее взгляд стал хитрым, — это щенячий взгляд! Он напоминает мне, что Дункан страдает по тебе!

Пульс у Брук зачастил. Она осторожно положила карандаш на стол.

— Дункан в принципе не знает, что такое страдать! Это требует чувств. Кроме того, мы только раз поце… — Она оборвала собственное признание.

— Ты с ним целовалась?! И не сказала мне? — Салли оперлась обеими руками о стол Брук и наклонилась так низко, как только могла. — Когда? Где? Как? Я хочу знать подробности, Брук Бейли!

Хорошо, что Брук любила свою напористую подругу. Иначе той бы не поздоровилось.

— Один поцелуй. В губы, в нише, под омелой, на второй день Рождества!

— Ты поймала его под омелой?

— Пожалуйста! — Брук затравленно глянула на подругу. — Мне не нужны дешевые приемы!

Салли выгнула бровь.

— Не критикуй дешевые приемы, пока сама не испробовала их!

Улыбка все-таки прорвалась. Настроение подруги иначе как заразным назвать было нельзя.

— Как у вас с Джеймсом?

— Настолько хорошо, что в это трудно поверить! — Салли плюхнулась в одно из кресел, обитых голубым плюшем. — Почему ты столько ждала, чтобы соединить нас?

— Если честно, то до тех пор, пока я в то утро не увидела вас обоих в прихожей, мне эта мысль даже в голову не приходила!

Выражение лица Салли стало задумчивым.

— И почему же она все-таки пришла тебе в голову? Знаешь, я словно переживаю период второй юности. До этого я была слишком взрослой, чтобы получать удовольствие от первого сближения. — Салли вздохнула. — Я еще никогда так замечательно не проводила время!

— Тогда то, что ты переживаешь, определенно нельзя назвать второй юностью! — Брук внимательно всматривалась в блестящие глаза Салли. — Тебе не хватает праведной тоски, мучений, страданий, бессонных ночей. Ты краснеешь?

— Я? Краснею? Вряд ли, — буркнула Салли, краснея еще больше.

— Значит, так оно и есть, да?

Салли кивнула.

— А теперь я хочу услышать о Дункане!

— Рассказывать-то особенно нечего.

— Можешь начать с поцелуя!

Разве все на свете не начинается с поцелуя?

— Это случилось неожиданно.

— Все самые лучшие поцелуи всегда случаются неожиданно, — заметила Салли.

— В этом ты, конечно, эксперт, — отпарировала Брук.

— До недавнего времени я им не была!

— Я тоже, — призналась Брук. — До недавнего времени.

До недавнего времени ее ни разу не целовали так, будто она была единственной надеждой мужчины. А то, что ее поцеловал человек, с которым они едва знакомы, человек, который спрятал свои чувства от всего мира…

Дункан, такой далекий от той жизни, к которой она всегда стремилась… Больше для нее ничто не имело значения.

— Итак, теперь мой черед спрашивать, а твой — отвечать!

Брук подняла взгляд.

— Мне кажется, что… что теряю над собой контроль.

Это было чувство, в котором она с трудом отдавала себе отчет. Оно поглощало все ее мысли, осложняло ее жизнь.

Салли задумалась.

— Гмм. Теряешь контроль? Я бы сказала, это очень точная оценка!

— Да что ты об этом знаешь?

Салли засмеялась.

— Ты такая же сумасшедшая, как я! А теперь пойдем на ленч. Отвлекись от работы.

На самом деле Брук надо было отвлекаться не от работы.

— Конечно. Почему нет? Только бы не было этих разговоров о Рождестве!

Салли сделала большие глаза.

— Ты не хочешь говорить о Рождестве?

— Сегодня я даже думать о нем не хочу!

— Бьюсь об заклад, женщины созданы для того, чтобы сводить мужчин с ума!

Дункан смотрел в дальний угол ординаторской, где Джеймс распростерся на казенной виниловой кушетке, заслоняясь рукой от верхнего света.

— Наконец-то ты это понял, не так ли?

— Нет, я уже давно это понял. Только, конечно, не представлял, до какой степени.

— Салли? — спросил Дункан, твердо решив удержать разговор на обсуждении любви Джеймса, а не своей собственной — что было вовсе не любовью, а просто одержимостью, даже безумием.

Джеймс вздохнул.

— Я не могу поверить, что все произошло так быстро! Что бы это ни было.

— Вы что, встречаетесь? — спросил Дункан.

— Да. Полагаю, это можно назвать и так.

Дункан бросил взгляд на кушетку.

— Значит, вы с нею появляетесь в свете?

Джеймс встал с кушетки.

— Мы несколько раз обедали и завтракали. Пару раз были в кино. Один раз в театре.

— И… она единственная?

— Я больше ни с кем не встречаюсь.

— А ты хочешь? С кем-нибудь встречаться?

— Нет. Я не хочу больше ни с кем встречаться, — спокойно ответил Джеймс.

Дункан налил себе кофе.

— Ты уверен?

— На сегодняшний день? Да. Уверен. Абсолютно уверен. Я думаю только о Салли.

Дункан отхлебнул кофе.

— Может быть, тебе вообще ни о чем не надо думать, кроме работы? — сказал он, не уверенный, кому из них нужен этот совет.

— Это странно, но то, что Салли думает о…

Дункан оборвал его:

— Не надо, Джей!

— Что не надо?

— Позволять себе отвлекаться от своей цели.

— А кто сказал, что я отвлекаюсь от своей цели?

Дункан пожал плечами и поднес к губам пластмассовую чашку.

— Это то, на чем ты сосредоточен. Тебе уж решать, как это называть.

— Я проделаю тот же путь, но не в одиночестве. — Джеймс посмотрел Дункану прямо в глаза. — Тебе тоже надо об этом подумать. — Он сделал шаг по направлению к двери, потом остановился. — Расскажи мне о подарках. Как это все происходит?

— Рассказывать тут особенно нечего. Еще три дня, и все кончится, — сказал Дункан, не желая обсуждать этот вопрос даже с другом.

Джеймс кивнул.

— Зато я признаюсь. У меня свидание в итальянском ресторане с одной по-настоящему горячей блондинкой.

Он похлопал Дункана по спине и ушел.

Дункан посмотрел на захлопнувшуюся дверь, а потом на свой кофе.

Дожили! А этого не должно было случиться. Клятву в третьем классе он дал вовсе не легкомысленно. Он всегда был старым и циничным, даже в столь юном и невинном возрасте.

Его учителя твердо решили, что Дункан Кокс трудный ребенок. Остальные дети прозвали его зазнайкой. Кроме Джеймса. Он ценил то, что Дункан хорошо играл в бейсбол, не говоря уж о том, что тот ловил каждую бешеную подачу Джеймса.

На остальное Джеймс Маккей не обращал внимания.

Игра в одной бейсбольной команде положила начало дружбе, прошедшей испытание беговой дорожкой и футболом, колледжем и женщинами.

Еще давным-давно, до выбора карьеры, в те времена, когда ничто не имело значения, кроме попадания мяча на левый край, именно Джеймс разгадал и понял душу «этого нервного ребенка Кокса». Из взрослых же единственным, кто подбадривал Дункана, когда тот поднимался, чтобы ударить битой, был собственный отец Джеймса.

Коксы, родители Дункана, в это время подбадривали других детей. Тех, кто играл на бетонных стоянках для машин, а не на бейсбольных полях, тех, у кого не было защиты слева. Или ботинок. Кто даже не знал, есть ли у них родители. Родители Дункана, идеалисты по натуре, пытались заполнить эту пропасть.

А Дункану его пропасть заполняли Кэролин и Дэвид Маккей.

Папа и мама Джеймса помогали Дункану разучивать роли в школьных пьесах, частенько вытирали ему окровавленный нос и каждый раз терпеливо объясняли, сколько добра делают его родители. Дункан искренне пытался следовать советам Маккеев и научился наконец не принимать близко к сердцу то, что его родители проявляют больше внимания к другим людям, чем к собственному ребенку.

Он перестал принимать что-либо близко к сердцу. И прекрасно обходился один.

Он и сейчас прекрасно обходится один. Отдает другим то, что в свое время ему дали Маккей. Его работа многого стоила, и он легко участвовал в проблемах других, потому что ко всему относился беспристрастно. И больше не задавался вопросом, что значит — чувствовать. И это продолжалось до тех пор, пока Брук Бейли не решила сделать его предметом своей рождественской благотворительности.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Первое, что увидел Дункан, войдя в дом на десятый день Рождества, была Брук Бейли.

Она стояла возле задней стены ниши, освещаемой крошечными электрическими свечками на елке. Света было достаточно, чтобы подчеркнуть ниточки цвета полуночной синевы, украшающие ее черные волосы. Достаточно, чтобы ярко осветить изгибы, усилить тени и заставить Дункана опять задать самому себе вопрос: что находится под пуговицами ее излишне просторной, сливового цвета блузки, заправленной в темно-зеленые слаксы? Теперь он знал каждый сантиметр ее кожи, ее запах, помнил тяжесть ее волос, завязанных сзади золотистой лентой.

Он никогда раньше не замечал, какие у нее длинные ноги. Никогда и не представлял, что, увидев ее на расстоянии, застынет как вкопанный.

Что она здесь делает, нарушая привычный ход его жизни, заставляя его думать, заставляя его чувствовать!

И что она положила в его носок?

Он прислонился плечом к дверному проему, скрестил руки и откашлялся. Занятая своим делом настолько, что даже не услышала, как хлопнула входная дверь, Брук от неожиданности подпрыгнула. Если только не притворялась, что, как он полагал, маловероятно.

Ему вообще нравилась в ней эта сосредоточенность на каком-то деле. Нравилось то, что она вся была как на ладони.

Прижав одну руку к сердцу, Брук повернулась, спрятав что-то за спину. Ее голубые глаза сверкнули насмешливым гневом.

— Ты не считаешь, что нехорошо подсматривать за помощниками Санта-Клауса?

Он с трудом сдержал улыбку.

— А я думал, ты Мисс Веселое Рождество!

— Нашелся, — с милой улыбкой произнесла она.

Он вытер ботинки и вошел в комнату. Она смутилась и сделала шаг назад. Он остановился, вопросительно подняв брови.

— Или ты нервничаешь из-за меня, или что-то скрываешь!

— Конечно, я что-то скрываю, — не без раздражения произнесла она. — Сегодня же 22 декабря!

— Забавно, — сказал он и протянул руку. — Дай взглянуть.

Сделав большие негодующие глаза, она сказала:

— Закрыто!

— Открыто! — ответил он, но она упорно покачала головой. — Я думал, Санта-Клаус не набивает носки до сочельника.

— Это не Санта-Клаус! Его помощники могут сделать все, что хотят!

— Не скажи! — Положив руки на бедра, он пробежал глазами по ряду носков, развешенных вдоль полоски панельной обшивки стены. — Сдается мне, у Санта-Клауса чересчур много помощников!

— Чем тебе мешает изобилие помощников Санта-Клауса? — Она шлепнула рукой по лбу. — Ах, да! Я почти забыла, с кем говорю.

Он подошел поближе.

— Ты ужасно нахальна для женщины, которая прислонилась к стене, что-то пряча в руке.

— Ты мне угрожаешь?..

— Опять забыла, с кем говоришь? — Он подошел настолько близко, насколько осмеливался, не рискуя ненароком наградить ее дерзким поцелуем.

— Нет. Вовсе не забыла. — Ее дерзкий тон куда-то пропал, свободной рукой она коснулась его лица.

— Хорошо, — сказал он, довольный тем, что она не забыла.

Он вспомнил, как тогда впервые дотронулся до нее, вспомнил, что для него значило ее прикосновение, вспомнил, как она позволила ему прикоснуться к ней.

— Ты в порядке?

Услышав ее тихий вопрос, почувствовав ее руку, скользящую по его лицу, он поднял глаза.

— Со мной все прекрасно. А что? Она пожала плечами.

— Ты выглядел… растерянным. Погруженным в свои мысли. Я подумала, может быть, у тебя был неудачный день. В госпитале.

— Нет. День прошел прекрасно.

Она слишком хорошо умела залезть ему в душу. Он это признавал, но решил поразмыслить над всеми «почему» позже. Когда Брук не будет так близко. Когда его не будет мучить непреодолимое желание дотронуться до нее.

Черт возьми, а когда он не испытывал непреодолимого желания дотронуться до нее? В ее глазах промелькнуло сомнение.

— Ты думал обо мне? И о себе! Одновременно!

— И ты придаешь этому какое-то значение? — И, так как она молчала, сказал: — Думаю, мы оба понимаем, что здесь ничего нет.

— Разумеется, ты прав.

На ее лице мелькнуло то ли облегчение, то ли разочарование — точно сказать он не мог. Но почему-то он ожидал чего-то другого, не такого спокойствия.

— Отвернись!

Он поднял брови.

— Что?

Она сделала жест рукой.

— Отвернись! Я должна закончить работу помощника Санта-Клауса.

Он повернулся на месте. Нет, слишком близко. Она приложила ладони к его спине и подтолкнула.

— Ну, двигайся же!

Дункан сделал шаг, но очень маленький, борясь с улыбкой, вызванной ее раздражением. Отступив в проем ниши, он освободил ей место, которое ей требовалось, облокотился плечом о стену, избегая омелы, по-прежнему висящей в центре.

Тот поцелуй чуть не погубил его. Просто безумие, что один поцелуй смог настолько на него повлиять!

— Вот так-то лучше, — раздалось из-за спины. — Санта-Клаус будет доволен!

— Сомневаюсь, что ему до моих подарков есть хоть какое-то дело. Славный малый в красном одеянии, с которым меня ничто не связывает!

С минуту она молчала. Затем протяжно и глубоко вздохнула, и Дункан приготовился к тому, что сейчас произойдет.

— А связывает ли тебя вообще что-нибудь с кем-нибудь в этой жизни, Дункан?

Черт возьми! Мисс Веселое Рождество? Скорее уж Мисс Пронырливое Рождество!

— Конечно, Брук! С Джеймсом мы дружим уже двадцать семь лет. Нас с ним многое связывает.

— Но не с твоей семьей? — спросила она как-то странно.

— У меня есть родители, — мрачно произнес он.

— А братьев и сестер нет?

Это его рассмешило.

— Кровных родственников? Нет. Но очень много молочных. У моих родителей было, да и до сих пор есть религиозное призвание делать добро как можно большему числу людей. Я всегда считал, что они слишком близко приняли к сердцу золотое правило и забыли о том, что надо заботиться и о собственном доме.

— Тогда ты уже давно начал самостоятельную жизнь.

Он не станет утомлять ее деталями.

— Я рано понял: единственное, что мне нужно, — это я сам.

— Каждый человек нуждается в ком-то еще.

Вот в этом-то она ошибалась! Он осмотрел прихожую, молитвенную скамейку, стеклянную входную дверь.

— Не каждый.

— Тогда ты сильнее, чем все, кого я знала. Я бы никогда не смогла так сдерживать свои чувства, как ты. Мне обязательно нужно кому-то их излить. Или поделиться ими. Сдержанность — лучшая часть гордости.

— Звучит очень по-женски.

— Нет, Дункан, — тихо возразила Брук. — По-человечески.

— Закончила?

Она что-то пробормотала.

— Значит, я могу посмотреть?

— Нет, если хочешь жить!

Он засунул руки в карманы и улыбнулся.

— Ты и свой носок тоже набиваешь?

Она с минуту подумала — о его вопросе, о его глазах, — затем медленно и задумчиво отступила к елке. Он повернулся.

— Сегодня мне не пришлось этого делать. У меня ведь есть еще один помощник Санта-Клауса. Но я привыкла. За долгое время.

Интересно!

— Даже когда ты была ребенком?

— Да, подростком.

— Почему?

Она коснулась одного из бантов цвета слоновой кости, прикрепленных к елке. Движения ее рук говорили о многом. Он спрашивал себя, знает ли Брук, что иногда кажется, будто она думает руками.

— Бейли никогда особенно не любили семейные сборища, — сказала она наконец.

Это его удивило.

— Разве что на Рождество, так ведь?

Он тут же хотел было сказать ей, что не собирается начинать очередной праздничный спор, но она продолжила:

— Рождество в нашей семье ничем не отличалось от других дней. Пока я не сделала этот день особенным. Мне хотелось жить в мире прекрасной мечты. Наина, моя бабушка, это знала. Она единственная это знала. И единственная придавала этому значение.

Дункану хотелось узнать больше, но он не смел перебивать ее, поэтому продолжал стоять на месте, скрестив руки и наблюдая, как она поправляет украшения на елке.

Движения ее были почти гипнотическими. Помогают ли они ей привести в порядок мысли? Его-то самого они легко успокоили. И это удивительно!

— Наина помогала мне, — произнесла она, приложив палец к кончику одной из свечей. — Сначала праздники были скромными, но с годами становились все более и более пышными. Они стали известны как «Вечеринки Брук». — Она бросила на него беглый взгляд. — Может быть, Салли об этом рассказывала?

Он кивнул.

— Я думала, что делаю это ради всего семейства Бейли. А это оказалось не так.

Дункан не нашелся что ответить. Если ей нужен совет, то он не мог его дать. Но он сделал то единственное, что мог сделать.

Он подошел поближе, зашел сзади и положил руки ей на плечи. Она прислонилась к нему, очень естественно, привычно, как-то по-домашнему.

— Мои родители всегда были так заняты, — сказала Брук, подняв одну руку и сцепив свои пальцы с его пальцами. — Они никогда не бывали дома в праздники, дни рождения, не посещали мои школьные праздники. А могли бы. И это не повредило бы их карьере. — Она оборвала фразу, и Дункан напрягся. — Я их очень любила. Они меня хорошо обеспечивали, но меня никогда не интересовала материальная сторона жизни. А если мне хотелось душевного тепла, что ж, у меня всегда была Наина!

— Тебе ее не хватает, да?

Ее пальцы сжались.

— Этого надо было ожидать. Это первое Рождество…

Дункан никогда не думал, что его может что-нибудь так тронуть.

Он повернул Брук, поцеловал в лоб, в губы и сказал:

— Мне кажется… тебе надо… проверить твой носок, помощница Санта-Клауса!

Она подняла взгляд, и глаза ее вдруг повеселели.

— Что вы знаете о моем носке, доктор Кокс?

— То же, что и все здесь!

— Не больше?

Он дал ей честный ответ. Но не полный.

— Может быть, немного больше, но только потому, что я знаю Джеймса, Джеймс знает Салли, а Салли знает тебя.

— И, очевидно, вы трое говорите обо мне за моей спиной?

— Но разве друзья не должны говорить друг о друге? — спросил он.

Она улыбнулась.

— Друзья? Да. Это мне нравится.

— Проверь же свой носок!

— Не терпится? — спросила она, и он подумал о записке: не проверяет ли она, что ему известно на самом деле? Насколько грубо он прокололся?

Он ждал. Ждал терпеливо. И как раз тогда, когда он собирался повернуться и уйти, она схватила его за руку и потянула назад.

— Ладно, — сказала она. — Я проверю.

Внутри у него все напряглось. Скорее бы уж наступал двенадцатый день. Они оба смогут вернуться к своей обычной жизни. Если смогут. После того, что было.

Она извлекла из носка простенький белый конверт, и он затаил дыхание.

— Как много в этом смысла, — сказала она, прижимая конвертик груди. — Вчера девять танцующих фей. Сегодня десять танцующих мужчин. Как замечательно!

Замечательно? Он снова мог дышать.

— Что это?

— Два билета на балет. На «Щелкунчик». На сегодняшний вечер. — Когда он встретился с ней взглядом, в ее глазах блеснул озорной огонек. — Итак, дружочек, ты ведь пойдешь со мной?

— Ума не приложу, что надеть. Что он наденет?

Брук перебирала свои платья, висящие в шкафу. В конце концов, это просто смешно!

Она оденется в первое попавшееся платье, и все! Кому какое дело, что наденет он? Он будет выглядеть шикарно в любом наряде!

Кроме того, у них с Дунканом чисто дружеские отношения. Его не очень-то волнует, что будет на ней. Так зачем же делать из этого мировую проблему?

Она застонала. Громко.

Салли сидела, положив ногу на ногу, на середине широкой постели, покрытой цветастым покрывалом, и пристально разглядывала Брук.

— Брук, лапочка! Не делай из этого проблему! Тебе совершенно не обязательно одеваться в тон ему.

— Я знаю. — Она толкнула вешалки влево. — Я смешна, да? — Она толкнула вешалки вправо.

— Я бы сказала, ты очаровательная четырнадцатилетняя девочка!

В конце концов Брук вытащила из шкафа черный шелковый брючный костюм и посмотрела на подругу.

— Четырнадцатилетняя? Ха! Мне по меньшей мере шестнадцать, и ты это знаешь!

Салли засмеялась.

— Так вот что! У тебя свидание?

— Свидание? С Дунканом?

Свидание ли у нее с Дунканом? Брук со вздохом вернула брючный костюм в шкаф. Им почему-то удалось избежать этой стороны отношений между мужчиной и женщиной. Сначала они были просто знакомыми, потом друзьями, потом двумя телами, прижимающимися к стенам и друг к другу.

Они определенно пропустили несколько этапов. У них не будет свидания, потому что у них нет будущего. И потому что они просто друзья.

— Нет. У меня не свидание с Дунканом. Друзья не назначают свидания.

— С каких это пор?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Друзья не назначают романтические свидания.

— С каких это пор?..

Раздражение охватило всю ее с головы до ног.

— Забудь об этом, Салли! Никакого свидания у нас нет.

— Значит, сегодня у вас не свидание?

— Нет! — с пафосом подтвердила Брук. — Сегодня два друга идут на балет.

— На свидание!

Брук глухо застонала.

— Вы такая красивая пара! — не унималась Салли.

Брук медленно повернулась, вспомнив, как она подумала то же самое о Джеймсе и Салли. Как она оказалась права!

— Почему ты это говоришь?

— Это так очевидно, что меня удивляет сам твой вопрос.

— Что ж, прекрасно. — Брук захлопнула дверцу шкафа. — Мое любопытство достигло апогея, а ты не можешь объяснить. — Брук провела руками по волосам и привычно потянула за них. — Если я стану лысой, виновата в этом будешь ты!

— Это же твои руки в твоих волосах, лапушка!

— Я знаю. — Брук плюхнулась на подушки позади Салли. — Я почти готова испытывать к нему какие-то чувства, Сал! Хотя я не так проста.

— Он хороший человек, Брук.

Хороший человек? Она не знала, встречала ли когда-нибудь лучше.

— Да, ты права.

— Брук, дорогуша, я не хочу тебя обидеть, но не все так ревностно относятся к Рождеству, как ты.

— Да ладно, Сал. Поверь мне, Рождество даже не предмет спора. Если его как-то и можно назвать, то это симптом.

— Ого! Я потрясена!

— Это тебе не ракетостроение. Люди не так точны и предсказуемы.

— Отношения тоже.

— Я ничего не предсказываю в наших отношениях.

Разумеется, она не могла предсказать то, чего у нее не было.

— Кроме того, что у вас с Дунканом нет будущего?

— Это не предсказание, а заключение, основанное на очевидном. Этот человек женат на своей карьере.

— А если этот факт спорный? — спросила Салли.

Возможно, все дело в воспитании Дункана? Как много взрослых решений ему пришлось принять в детстве? Как часто у него возникала потребность к кому-то потянуться, но рядом с ним не находилось ни одной родственной души?

Он ничтожно мало рассказал Брук о своем детстве, но все же она сделала вывод, что его родители испытывали потребность искать смысл жизни в чем-то другом, только не в семье. Поэтому он напускал на себя бесчувственность. Самый легкий способ избежать боли.

Странно, что он выбрал профессию, которая больше, чем какая-либо другая, требовала человеческого сострадания.

Да, он хороший человек. Но не для нее. Она хотела человека, который не боялся бы чувствовать. Все остальное было неприемлемо.

— Брук? — спросила Салли.

— Это неважно, Сал. Он целиком поглощен своей карьерой.

Она имела в виду, что семья для Дункана всегда будет на втором месте. Если не на третьем или еще более скромном, усмехнулась она. В детстве ей уже довелось это пережить. Она нуждалась в безопасности, стабильности, надежном доме и нуждается в этом до сих пор.

Но недавно она обнаружила, что с тем же успехом может найти все это с друзьями, а не только в семье.

Так почему же часть ее существа тянется к Дункану Коксу?

Брук вздохнула. Затем вздохнула Салли.

— Тогда тебе остается только одно!

— Что же именно? — спросила Брук.

Салли перевернулась на живот и оперлась локтями о постель.

— Разодеться в пух и прах и пойти на балет! И пусть Дункан поймет, что быть женатым на своей карьере — не то, ради чего стоит жить!

Брук перевела взгляд с подруги на балдахин, свисающий над панельной обшивкой.

— Я не хочу, чтобы он менялся ради меня, Сал.

— Разумеется, нет. Если он и изменится, то только ради себя. Но ты можешь стать катализатором.

— Это подразумевает ответственность. А я не уверена, что хочу ее.

— Это подразумевает только то, что ты хочешь, — сказала Салли, потянув Брук за прядку волос. — И, уж конечно, это касается только тебя и Дункана.

— Между мной и Дунканом ничего нет.

— Да, сердце у тебя явно не в ладу с головой!

Повернувшись к подруге, Брук пристально посмотрела на нее.

— Знаешь, Сал, мы обе слишком углубились в психологию.

— Что делать, берем пример с этих медицинских типов!

Брук усмехнулась.

— Мне по душе то объяснение, что мы обе смышленые, умные женщины!

— К тому же независимые и умеющие ясно мыслить!

— А также самоуверенные и слишком сообразительные, чтобы использовать женские хитрости против самых смышленых мозгов!

— Или достаточно сообразительные, чтобы понимать, что эти женские хитрости каждый раз только усиливают потенцию! Таковы уж мужчины. А теперь… — Салли встала и помогла подняться Брук. — Давай подумаем о твоей смекалке и твоих хитростях и решим, что мы можем сделать, чтобы свести Дункана с ума!

Салли наблюдала, как Дункан взял Брук под локоть и пара вышла из парадной двери. Она вздохнула.

Джеймс нежно обнял ее и притянул к себе.

— Не волнуйся, Сал! Я серьезно поговорил с Дунканом. Он доставит ее домой до наступления комендантского часа.

— Какая забота с твоей стороны!

— Да, я пока что не совсем зачерствел. Я по-прежнему обычный, средний врач, специализирующийся в пластической хирургии.

Уж в ком, в ком, а в докторе Маккее не было ничего обычного. И они оба прекрасно это знали.

— Так куда вы теперь меня поведете, доктор?

— Тебе выбирать. К тебе… или ко мне!

— И что мы будем там делать?..

Он невинно пожал плечами.

— Мы могли бы посмотреть телевизор. Подождать, пока вернутся наши несмышленыши.

Салли заставила себя зевнуть.

— Полагаю, у меня найдется свободная минутка. Я всегда беру свободный вечер, когда хочу отпраздновать получение какого-нибудь нового благотворительного взноса.

Он резко повернул ее лицом к себе. Голубые глаза и ямочки на щеках засияли.

— Ты получила взнос для больницы?

Она кивнула.

— Тогда, будь добра, соверши еще один акт благотворительности, Салли Уайт, — засмеялся Джеймс. — По отношению ко мне.

Салли решила, что ее квартира ближе. Она сэкономит несколько шагов, и это будет единственный акт благотворительности, который получит от нее Джеймс Маккей!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Брук поднималась на второй этаж очень медленно. Тому было несколько причин. Первая причина — разрез ее платья. Перебрав все содержимое шкафа, они с Салли остановились наконец на восточном наряде.

Желтовато-зеленый шелк плотно облегал фигуру, высокий, стоячий, мандаринового цвета ворот заставлял держать голову надменно и высоко; рукава плотно стягивали плечи. Глубокий разрез ворота застегивался крошечными, обтянутыми тканью пуговками. Юбка доходила до икр и была очень, очень узкой.

Любое передвижение в таком платье требовало особой сосредоточенности. А подъем по лестнице к тому же и крепких нервов. Особенно если сзади поднимался Дункан Кокс — вот еще одна причина, по которой Брук шла по лестнице очень-очень медленно.

Сегодняшний вечер прошел чудесно. Она хотела и дальше вечно чувствовать себя принцессой из волшебной сказки.

Человек, с которым она сидела на балете, был загадочным принцем, а не тем сухим и черствым доктором Коксом, которого она успела узнать. И полюбить. Полюбить как друга, тут же пояснила она сама себе.

Брук ошибалась, думая, что Дункан не способен на эмоции. Сегодня вечером, пока сахарные феи вращались по сцене, она исподтишка поглядывала на него. Он не сидел бесчувственным болваном. Было видно, что и музыка, и разворачивающееся на сценке действо трогали его так же, как и ее. Он сбросил оболочку, под которой до сих пор с таким упорством скрывался.

Салли оказалась права. Она, Брук, послужила катализатором, предоставив Дункану возможность проявить свои чувства, о которых он раньше и не подозревал. Показав ему, что именно человеческие чувства — главное в жизни.

Она знала, что идет по канату. Ведь Дункан по-прежнему предан своей карьере, и в этом смысле ничего не изменилось. И не должно измениться. Во всяком случае, не из-за нее.

Да, он переделал свое расписание, чтобы сегодня сопровождать ее на балет. И, кажется, сделал это очень охотно. И теперь она досадовала на себя за то, что неверно истолковала его вежливый жест. Она больше никогда не будет неверно истолковывать его поступки.

И все же, зная, против чего она восстала, признавая силу того, что стояло между ними, она не собиралась его отпускать. Во всяком случае, сегодня вечером.

И когда они добрались до ее квартиры, Брук пригласила его войти.

— Если тебе не надо рано вставать, — поспешно добавила она. — И не надо возвращаться домой.

— Нет, — сказал он, беря ключ у нее из рук. — Я с удовольствием.

— Замечательно! — Она улыбнулась и глубоко вздохнула.

Она вошла первой, он последовал за ней и закрыл дверь.

В квартире было почти темно. Крошечный лучик света исходил лишь от лампочки над плитой. Она включила торшер, стоящий в углу гостиной. Лампочка щелкнула и… перегорела.

— Прости. Я сейчас заменю, — сказала она, бросая на бар вечернюю сумочку.

— Все в порядке. Давай лучше выпьем кофе.

Брук на минуту остановилась.

— Для тебя лучше кофе, чем свет? — Когда он кивнул, она сказала: — Хорошо, — и вышла в кухню готовить кофе.

Лампочка над плитой бросала тусклый лучик света и в гостиную, и Брук увидела, как Дункан сел в ее большое мягкое черное кресло, положил ногу на ногу. Она не могла разглядеть только его глаза. Но она их чувствовала. И оставалась на месте — смотрела на него поверх стойки бара, пока варился кофе.

Воздух постепенно пропитывался тем чудесным ароматом, который она так любила. Брук вздохнула. Да. И Дункан был здесь. И теперь, пока она варила кофе, наблюдал за ней из соседней комнаты.

Она сглотнула, думая о том, что нужно бы включить верхний свет. Но тогда он обнаружит, что она очень возбуждена. Брук перевела дыхание. Чем это объяснить? Ведь он даже не дотронулся до нее, не заговорил до тех пор, пока они не вошли в ее квартиру. Да и потом они обменялись лишь несколькими словами, когда он попросил ее заварить кофе, а не заменять лампочку.

Почему тогда ее всю колотит от возбуждения? Ответ был только один: это Дункан. И она хочет, чтобы он снова ее поцеловал! Дотрагивался до нее снова и снова!

Кофе вскипел, и она волевым усилием отогнала от себя все свои дурацкие мысли и фантазии. Она угостит его кофе, а потом отошлет восвояси. Через два дня закончится Рождество. Ей больше не придется играть роль Мисс Веселое Рождество. А ему — ходить с ней на балет. Они будут лишь соседями. Как и раньше. Просто добрыми, вежливыми соседями.

— Как ты пьешь кофе? — спросила она голосом более хриплым, чем ей бы хотелось, но с интонацией, соответствующей ее настроению, и, не дождавшись ответа, предложила: — У меня есть сахар, заменитель сахара, нежирное молоко. У меня даже есть вкуснейшие пирожные с кремом!

Он по-прежнему не произнес ни слова. Но пошевелился. Встал. Казалось, занял собой все пространство гостиной. Брук стало тяжело дышать.

На нем были черные слаксы, — темная спортивная куртка и на тон светлее льняная рубашка без ворота. Она встретилась с ним в фойе театра и до сих пор не могла забыть этот момент. Брук всегда считала его элегантным, но в тот момент поняла, что дело не в его одежде, а в импозантности и уверенности, которые от него исходили.

В слабом свете блестели его кофейного цвета глаза, пряди светло-каштановых волос казались темнее, чем обычно. Она снова подумала, что эта цветовая гамма напоминает оперение какой-то хищной птицы. А сегодня она чувствовала себя добычей. Особенно из-за затуманенного взгляда, который он искоса бросал на нее из-под длинных ресниц.

— Кофе почти готов, — бодрым тоном произнесла она.

Он остановился в проеме кухни. Его куртка свободно свисала, очертания рубашки подчеркивали стройность спортивной фигуры.

Именно тогда она повернулась, чтобы взять две чашки с верхней полки встроенного шкафа. И тут же услышала его. Прозвучал четкий звук шагов по кафельному полу. Затем она почувствовала его прямо у себя за спиной, на расстоянии нескольких дюймов или даже меньше. Почувствовала его запах, когда он наклонился вперед, увидела, как он обеими руками оперся о стойку бара.

Оставалось только ощутить его, Брук содрогнулась от желания соприкоснуться с ним губами.

— Я передумал, — сказал он, обдавая теплым дыханием ее кожу.

— Насчет кофе? — спросила она.

Он кивнул, коснувшись губами ее волос и мочки уха.

— У меня есть чай, — выдавила она из себя. — Сельтерская. И пиво.

Он лишь отрицательно качал головой при каждом предложении, все приближаясь к ней. Ее колени враз ослабели, как и ее решимость.

— Так ты ничего не будешь пить?

— Выпью, — пробормотал Дункан. — Но попозже.

Попозже? Значит, он собирается остаться? На ночь?

— Дункан?

— Ммм?

— Что мы будем делать?

Мгновение-другое он оставался на месте, молча стоя у нее за спиной. Слишком близко и слишком далеко для того, чтобы она могла насладиться им.

— У тебя есть музыка?

Музыка? Она кивнула.

— В шкафу. В гостиной.

— Тогда потанцуем, — предложил он.

Обхватив своей большой рукой ее запястье, которое никогда еще не казалось таким маленьким, он повел ее в окутанную темнотой гостиную.

Он очень плавно двигался. И при этом держал ее, словно хозяин, по-собственнически — или это от отчаяния? — касаясь бедрами и коленями.

Они медленно танцевали под тихую, завораживающую мелодию.

Брук чувствовала запах кофе. Легкий интригующий аромат, к которому примешивался его теплый, такой уже знакомый запах, а также запах нагретой хвои и темно-красных свечей, которые она зажигала днем.

Брук прильнула к нему, и в ответ он прижал ее еще теснее, пока она не потеряла способность отличать его дыхание от своего. Пока ее пульс не забился в унисон с тяжелым стуком, глухо звучащим в его груди.

Дункан сжал ее пальцы одной рукой, и кожу стало покалывать от возбуждения. А другая ладонь, которую он держал у нее на спине, двигалась все ниже и ниже — с каждым тактом музыки и с каждым их шагом.

И где-то между Генделем и Чайковским, между ее вздохом и его то ли стоном, то ли еле сдерживаемым криком Брук окончательно влюбилась в Дункана! Сварливого, черствого, заботливого, чуткого доктора Кокса.

Уткнувшись лицом в его шею, она легко поцеловала его, слегка коснувшись губами кожи над воротником рубашки. И тут же почувствовала, как он напрягся.

Когда кончилась музыка и сменился диск, когда зазвучала следующая мелодия, она принялась полушептать-полупеть «Рождественскую песню».

— Я хочу слышать, как ты поешь, — хрипло произнес он.

— Я не пою, — покачала она головой, зная, что он слышал ее пение в душе.

— Да нет же, ты поешь, — мягко возразил он, взял ее за руку и потянул за собой.

Брук послушно последовала за ним, точно зная, куда он направляется, куда они направляются и что там произойдет.

Она отбросила в сторону все трезвые доводы и логичные возражения, возникшие у нее в подсознании. Сейчас не время думать. Сейчас время чувствовать. Она хотела, чтобы Дункан унес ее туда, где она еще никогда не была.

Он направился на свет в коридоре, который просачивался из-под плохо прикрытой двери ванной комнаты. Этого было достаточно. Она видела, как его глаза засверкали от возбуждения, когда он открыл дверь в ванную и потянул Брук за собой. Зайдя ей за спину, он развязал ленту, и ее тяжелые черные волосы упали на плечи мягкой волной. Это было странное чувство. А потом, когда его пальцы скользнули по ее голове, оно стало совершенно необузданным и бешеным. Дункан поцеловал ее.

— Я хочу слышать, как ты поешь!

Она слышала музыку, доносящуюся из гостиной. Он слегка коснулся губами ее губ.

— Спой мне, Брук!

Как она могла петь, когда его губы так близко? Когда ей так хотелось поцеловать его?

Она обняла его за плечи, но он отступил.

— Спой мне!

— Сейчас? — пробормотала она, растерянно глядя на него.

— Сейчас, — кивнул он. И Брук запела.

Одно, другое слово… Еще одно… Она хваталась за слова, доносящиеся из другой комнаты, словно за спасительную соломинку. Мелодия была легка, но проклятые слова словно ускользали от нее.

Однако вскоре Брук поняла, что слов и не нужно, что Дункан больше всего на свете хотел слышать ее голос. Пусть фальшивящий. Пусть без слов…

Он слушал, закрыв глаза, запустив руки в ее волосы, улавливая губами смысл слов, слетающих с ее уст. Значение имели только звуки. Ее шепот. Ее тревожные стоны. Ее хриплый шепот.

А потом последовал самый сексуальный поцелуй, который она когда-либо знала.

И стало еще лучше, когда Дункан отпустил ее и наклонился, чтобы повернуть кран. Он взял гель для душа, пахнущий цветами, и пустил струю в текущую воду. Запенились пузыри, и комната наполнилась паром и ароматом цветущего луга.

Брук едва могла дышать.

Дункан сбросил свою куртку, швырнул ее на спинку стула, расстегнул две верхние пуговки рубашки и две верхние пуговки платья Брук. Потом он развернул ее, снова притянул к себе и с силой поднял ее подбородок.

Она посмотрела в зеркало. На чуть запотевшем стекле проявилось их отражение: его лицо рядом с ее. Его глаза блестели, ее — еще больше. Одной рукой он обнял ее за талию, а другая приблизилась к третьей пуговке ее платья. Приблизилась и остановилась.

Его взгляд в зеркале встретился с ее взглядом.

— Я знаю, что ты умеешь петь, Брук. Я слушаю тебя. Каждое утро. Ставлю будильник, чтобы встать в это время.

— Я тоже слышу тебя, — прошептала она. — Слышу, как ты входишь в ванную и выходишь из нее. Слышу, как ты задергиваешь занавеску. Слышу, как ты пускаешь воду.

Он посмотрел на ряд пуговок и принялся медленно их расстегивать. Извлек одну из петли, перешел к следующей и продолжал, пока ее лиф не распахнулся, открыв обнаженные груди с темными сосками, ярко выделяющимися на фоне бледной кожи.

Их глаза снова встретились в зеркале. Затем она посмотрела на его руку, обхватившую ее правую грудь.

А когда его ладонь приняла форму чаши, Брук застонала, сначала тихо, затем громче.

— Ну же, Брук! Спой мне, — сказал он, разжигая огонь в ее теле.

Эту песню она могла спеть. Ее голова опустилась ему на плечо. Какое новое, совершенно неожиданное чувство, думала она по мере того, как возрастало ее возбуждение. Никогда, никогда, никогда она не чувствовала ничего подобного!

Ее тело болело, желая чего-то неизвестного. Сердце бешено забилось, словно только что вернулось к жизни.

Дункан положил руки ей на плечи и стал медленно стягивать с них платье. Шелк слегка касался ее бедер, и, как только он сделал шаг назад, ткань скользнула на пол.

Она стояла, отражаясь в зеркале, только в кусочке красного атласа и черных туфлях на каблуках. Его взгляд блуждал по ней, руки проделывали тот же путь, едва касаясь кожи.

Ах, какое же наслаждение доставлял он ей! Она внимательно наблюдала за его глазами в зеркале, пока сам он следил за движениями своих рук по ее телу.

Эротизм этого мгновения не ускользнул от Брук. Какая-то часть ее существа отрешенно смотрела, как Дункан ласкает женщину в зеркале. Это возбуждало ее, добавляя аромат запретности.

И, несмотря на все свои усилия оставаться сдержанной, Брук не выдержала.

Она прижалась к Дункану спиной, и он тихо простонал ей на ухо ее имя. Он позволил ей расстегнуть его рубашку, ослабить ремень на поясе. Снимая с него рубашку, она осыпала влажными поцелуями его плечи. Кожа у него была теплая, с шелковистыми волосами на груди. Она поддразнивала его, гладя кончиками пальцев и лаская языком. Он тяжело дышал, все крепче сжимая ее плечи.

Брук слегка коснулась руками его спины, а затем стянула слаксы с его бедер. Он сам сбросил ботинки, а затем и все остальное.

Наступил момент, когда и она, избавившись от последней одежды, стояла перед ним обнаженная, вся дрожа, желая прикоснуться к его телу.

Она начала целовать его, и он, нежно обняв ее, потянул за собой в ванну, выключил кран, включил душ. Брук казалось, что все происходит словно во сне. Сколько раз она мысленно представляла себе Дункана стоящим под струями воды!

И вот Дункан здесь, в ее ванной, и вода текла ему на голову, на плечи, на ноги. Такой реальный, такой близкий…

Она улыбнулась. Он ладонью пригладил свои волосы и засмеялся.

— Что?

Брук почувствовала, как у нее краснеют щеки.

— Я представила, какой ты бываешь по утрам! У себя в душе…

— Я не хотел принимать душ. Хотел только увидеть тебя мокрую… Я так часто воображал себе эту картину!

Если бы он только знал! Если б только знал!..

Она до конца доиграет в эту фантазию. Ту, которой жила в течение последнего месяца, слушая шум воды у себя над головой и представляя себе обнаженного Дункана.

— Так лучше, — сказал он, заглаживая мокрые прядки ее волос за уши. — Я хотел видеть тебя такой, с мокрыми волосами, кожей…

Фраза оборвалась. Она откинулась назад, прижавшись спиной к черно-белым керамическим плиткам. Вода тонкими струйками стекала по ее плечам на грудь Дункана. Брук закрыла глаза и слушала затихающие звуки музыки, журчание воды возле уха, тревожное биение своего сердца и затрудненное дыхание Дункана.

— Дункан!

— Брук, — отозвался он, и все вокруг пропало…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Ему необходимо было дать ей поспать. И он даст. Позже. Как только наполнится ею до предела.

Чувствуя на своем плече глубокое, ровное дыхание Брук, Дункан уставился на тонкую ткань балдахина.

Он невольно задавал себе вопрос: что значит быть больше чем другом; что значит, когда о тебе заботятся?

Он не мог иметь Брук всегда, поэтому он даже не должен думать о «всегда», он возьмет ее сегодня. Возьмет ее снова и будет брать до тех пор, пока больше не сможет взять.

А затем он уйдет.

О завтрашнем дне он подумает завтра. А сейчас он хотел думать только о лежащей рядом с ним женщине, о Брук.

Он повернулся к ней, уткнулся головой ей в плечо, пальцами слегка провел по ее спине, бедру.

Она задрожала, прижалась к нему теснее, повернулась на бок. Он подтянул простыню и прижал ее тело к своему. Она была теплой. Ощущение ее кожи — сладострастным. Ее запах наполнял все его существо. Он прижал губы к изгибу ее плеча и тут же вспомнил ее вкус.

Тогда он оставил все свои мысли и подчинился своим чувствам и желаниям своего тела. Он может унести ее туда, куда хочет и куда хочет она сама.

Дункан осторожно повернул ее на живот, наклонился и принялся осыпать ее затылок нежными поцелуями.

Он хотел одного: свести с ума эту женщину так же, как она свела с ума его. И контроль над чувствами сейчас был не лучшим выходом.

Его влечение к Брук было сильным. В своей жизни Дункан только раз испытал чувство сильнее этого, испытал то, в результате чего и дал свой обет.

Но теперь, когда Брук двигалась под ним, по мере того как ее страсть становилась сильнее, а ее тело реагировало на каждое его движение, он понял что-то очень важное.

Понял, что именно в этот момент, с этой женщиной, он, Дункан Кокс, нарушил свой обет. Безвозвратно.

Теперь любая его проблема ничто в сравнении с тем, что ждет его завтра.

Потому что он впервые полюбил!

Дункан думал, что, одеваясь в ванной, где оставил свою одежду, не разбудит Брук. Но он ошибся. К тому времени, когда он натянул на себя все, кроме спортивной куртки, и тихо направился было к входной двери, она уже сварила кофе.

Но он не сошел со своего пути. Не потому, что избегал Брук, а просто потому, что торопился в госпиталь. И еще он не хотел, чтобы его сбил с толку ее домашний вид.

Именно этот вид наводил на мысль о таких вещах, как забота, интерес и внимание, тогда как на самом деле ему ничего не требовалось. Да, ночью у них с Брук был великолепный секс. Если он будет соблюдать определенную дистанцию, будет держаться подальше от всего, что хотя бы отдаленно напоминает чувства, и, самое главное, не даст продолжения моменту слабости, который случился с ним в середине ночи, уходить будет намного легче.

Тогда он и подумал: как же близок он был, черт возьми, к тому, чтобы поддаться своим чувствам! Уходить было трудно. Он не мог, не имел права остаться. Слишком уж рисковал всем, что создавал всю жизнь.

Дункан глубоко вздохнул, пытаясь ослабить напряжение в груди. Уходя вот так сегодня утром, он заслуживал звание подонка. Пусть Брук так о нем и думает!

— Хочешь кофе? — приветливо спросила она, и он невольно остановился.

Лицо ее было чисто вымыто, а волосы черной блестящей волной падали на плечи.

Он никогда еще не видел Брук такой растрепанной и такой желанной, и ему было приятно сознавать, что именно он стал причиной ее столь обольстительного, даже порочного вида.

— Я лучше пойду, — сказал он, переступив с ноги на ногу. — Мне на дежурство, — он взглянул на часы, — через час.

Она затянула пояс любимого темно-лилового халата, который часто носила дома. Атласные складки облегали знакомые изгибы. Как ему хочется снова прижать ее к себе, хочется… Дункан встряхнул головой. Брук Бейли была тем, что он не позволит себе иметь.

— Да? А я должна идти в магазин.

Она закинула назад волосы, снова упавшие ей на плечи. Он увидел разочарование, затуманившее ее голубые глаза. Его сердце забилось вдвое чаще. Брук налила себе чашечку кофе.

— Сочельник. Последний день безумств.

Как он хотел глубоко погрузить руки и лицо в ее волосы, поцеловать шею, вдохнуть ее запах!..

— По крайней мере до двадцать шестого, верно?

Она засмеялась. Как чудесно она смеется! Брук глубоко засунула руки в карманы и вздохнула.

— Это был и в самом деле великолепный год!

Дункан слышал ее слова, но видел нечто большее. В ее взгляде читался скрытый намек, что он имеет к этому Рождеству самое отдаленное отношение. Отчасти ему это нравилось. Очень даже нравилось. Но самая большая часть его существа, часть, которую он глубоко скрывал и существование которой отрицал в течение многих лет… именно эта часть думала о будущем, о возможности провести с этой женщиной много замечательных лет, отпраздновать уйму праздников Рождества.

Глубоко выдохнув, Дункан сделал шаг назад и надел куртку.

— Я лучше пойду.

Она кивнула и одарила его улыбкой вполне довольной женщины.

— Спасибо! За балет.

— Конечно, — ответил он. — Славный был вечер!

— Да. Славный. — Она подошла поближе, хотя их по-прежнему разделяла барная стойка. — Я уверена, тебе надо почаще это делать.

Если она говорила исключительно о балете, он с ней не согласен. Если она говорила о том, что нужно иметь время на развлечения, что ж, это избитая мысль. Он уже давно забыл, что такое развлечения.

Но если она говорила о времени между полуночью и четырьмя часами, черт возьми, — да, это то, что ему надо и чем он хотел бы заниматься почаще. И он хотел заниматься этим только с ней! То же самое можно было сказать и о чувствах, которые Брук пробудила в его душе.

— Не знаю. Думаю, с тебя уже достаточно терпеть меня.

Она снова засмеялась. У него внутри все сжалось. Он протянул руку к дверной ручке.

— Увидимся еще? — спросила она, и ее голос задрожал.

— Конечно, увидимся. Я живу, — он указал на потолок, — этажом выше.

— Я знаю.

— Тогда ладно, — произнес он и, не зная, что еще сказать, открыл дверь, вышел, захлопнул ее за собой, прислонился к ней спиной и закрыл глаза.

Когда Дункан Кокс наконец открыл глаза, он увидел прямо собой Нетти Мей. Нежно-розовый стеганый халат, доходящий до икр, в тон ему шлепанцы с пушистыми меховыми помпонами и газовый шарф на голове.

У старушки на лице читалось явное недоверие, в руках она держала веселенький сверток того же цвета, что и те, что лежали на полу перед дверьми Терри и Салли.

— Традиция прежде всего? — спросил Дункан, как только обрел дар речи.

Она прищурила один глаз, закусила губы и не произнесла ни слова.

Сейчас последует допрос с пристрастием, которому его еще никогда в жизни не подвергали, мелькнуло у него в голове. Как ни странно, но он чувствовал, что заслуживает этого.

— Сначала Брук набивает носки, а теперь вы разносите свертки. И все перед рождественским утром. — Он щелкнул языком. — Уж совсем влезли в шкуру Санта-Клауса!

Нетти прищурила второй глаз.

— Санта-Клаусу придется подождать.

— Чего? — Дункан поднял бровь. Нетти уперлась рукой в бедро.

— Пока я вас не отшлепаю!

— Полагаю, вам не терпится это сделать? — уныло отпарировал он.

— О, да, мне не терпится, молодой человек! — Ее сухонькая ручонка превратилась в маленький кулачок, грозящий ему. — Лучше объясните, что вы делаете в квартире Брук в столь ранний час?

— Обычный соседский визит…

— А как насчет того, что на вашей рубашке застегнуты только три пуговицы, ремень наполовину свисает из кармана куртки, а волосы выглядят так, будто в доме нет ни одной расчески?

Он наклонился вперед.

— Не беспокойтесь. Я ничего плохого ей не сделал.

Нетти немножко подумала.

— Пока не сделал, — сказала она и не дала ему шанса ответить: — Вы знаете, какой сегодня день?

— Конечно. 24 декабря. Сочельник.

— И?.. — подсказала она.

— Среда?

Нетти взяла рукой его подбородок и притянула к себе его лицо.

— Одиннадцатый день Рождества!

— И это должно что-то для меня значить?

— Это значит, что вам лучше поскорее решить, где взять флейту с одиннадцатью дудочками, пока эта юная леди не проверила свой пустой носок.

Он попытался изобразить невинность.

— Не думаете же вы…

— Мне не надо думать! Мне восемьдесят лет. Я знаю. — Нетти положила сверток на полу перед дверью Брук и оставила Дункана стоять в коридоре наедине со своими мыслями.

— Брук, дорогая! У тебя сегодня не рождественский вид!

Голос Нетти раздался у нее за спиной, и Брук, повернувшись, увидела свою квартирную хозяйку, стоящую в нише со стремянкой в руках.

Брук мельком оглядела свой наряд: брюки из шотландки и элегантную блузку цвета сосновой хвои.

— Кажется, сегодня этот наряд вполне уместен. — Она дотронулась пальцами до роскошной броши, приколотой над верхней пуговицей блузки. — Брошь великолепна! Спасибо.

Польщенная Нетти наклонила голову в одну сторону, потом в другую.

— Мои девочки должны быть уверены, что кто-то о них заботится. — Она подняла на Брук свои всевидящие и всезнающие глаза. — И что с ними не случится никакой… неприятности!

То, что Нетти сделала ударение на слове «никакой», не говоря уж о «неприятности», подсказало Брук, что сегодня утром разговор ее квартирной хозяйки с Дунканом за дверью ей не послышался.

— Никогда ведь не знаешь, каких негодяев и прохвостов можно встретить в коридорах в утренние часы.

Брук подумала о кофейных глазах Дункана, его светло-каштановых волосах, в которых просвечивали и белокурые прядки, подумала о его одежде, в которой он был прошедшей ночью. Затем представила его безо всякой одежды… В ее ванной.

Она с трудом сдерживала дрожь, пробиравшую ее от корней волос до кончиков туфель.

— А что вы знаете о негодяях и прохвостах, прогуливающихся по коридорам в утренние часы?

— Это мой дом. И я стараюсь, чтобы негодяи и прохвосты, прогуливающиеся по этим коридорам, были приличными людьми!

А Дункан приличный человек? Нетти, казалось, сосредоточенно ждала ответа.

— Думаю, вам не о чем беспокоиться.

Нетти принялась раздвигать стремянку в центре проема.

— Сегодня я слышу это уже второй раз, — пробормотала она.

Пока Брук раздумывала, имеет ли в виду ее квартирная хозяйка Дункана или это сама Брук хочет о нем услышать, Нетти начала взбираться на стремянку. Брук кинулась к ней.

— Что вы делаете!

— Раз клев затих, я решила переместить наживку ближе к входной двери, — ответила Нетти, протянув руку к омеле. — Посмотрим, какую еще рыбку я могу поймать!

И тут она оступилась. Стремянка сложилась и грохнулась. Когда Нетти упала ей на руки, Брук истошно завопила и вместе с ней упала на натертый пол.

Дункан стоял в сестринском пункте «Скорой помощи», когда в широко распахнувшиеся автоматические двери сестра провела Брук. Он изумленно посмотрел на нее, бросил медицинскую карту в руки своему ассистенту и торопливо пошел по коридору.

Кровь просочилась сквозь марлевую повязку над левым глазом. Что за черт! Дункан почувствовал, как сердце у него забилось с бешеной скоростью. Столько крови! Ей, несомненно, требуется наложить швы. Он, конечно, справится, но лучше бы это сделал Джеймс. Дункан попытался вспомнить, говорил ли его друг что-нибудь о своем сегодняшнем расписании.

Брук остановилась и подождала, пока санитары провезли мимо каталку. Она отклонила попытки медсестры сменить окровавленную повязку и переключила свое внимание на женщину на каталке.

Дункан нахмурился и взглянул туда же. На каталке лежала Нетти Мей. Проклятье!

Активные действия, молниеносные вопросы и ответы, и вот уже Нетти увезли в рентгеновское отделение, а Брук отвели в процедурный кабинет, игнорируя ее громкие возражения, что с ней все в порядке, а пострадала лишь Нетти.

— О ней позаботятся, — успокоил ее Дункан, войдя в палату с ее карточкой в руках и отметив, что давление и пульс у нее в пределах нормы.

При виде ее красных распухших глаз он лишь крепче вцепился в карточку, твердо решив остаться безразличным. Узнать причину того, что произошло. И сделать так, чтобы это не переросло в нечто большее, чем встреча доктора и пациентки. Сделать так, чтобы его напряжение и головная боль не оказали влияния на его суждение. Или ее лечение.

Он положил ее карточку на столик и протянул руку к повязке у нее на лбу.

— Почему ты мне не расскажешь, что произошло?

Она моргнула, когда он потрогал кожу вокруг раны.

— Нетти упала.

— С большой лестницы? — спросил он, промывая ее рану.

Порез был ужасный, но чистый. Наложить шов будет легко. И все же…

Дункан повернулся к помогавшему ему медбрату.

— Майкл, пригласите, пожалуйста, ко мне доктора Маккея. Я хочу, чтобы он посмотрел рану на лбу у мисс Бейли.

— Сию минуту, док, — сказал Майкл и исчез. Дункан снова повернулся к Брук.

— Ну?

— Нет. Не с большой лестницы. — Брук наконец ответила на вопрос. — Со стремянки. А зачем тебе нужен Джеймс?

— Джей должен зашить тебе лоб. Я бы и сам мог это сделать, но не знаю, захочешь ли ты до конца своих дней выглядеть как Франкенштейн!

Она чуть заметно улыбнулась.

— Шучу, конечно, — усмехнулся Дункан, дезинфицируя и слегка подтягивая рану. — Но это же его специальность!

— Джеймс пластический хирург, Дункан! А требуется всего лишь наложить швы!

— Если Джеймс занят, он даст мне знать, — не слушая ее, рассуждал Дункан. — А теперь скажи мне, что произошло с Нетти. И с тобой.

Она покорно сложила руки на коленях.

— Я собиралась на работу. Остановилась в прихожей, чтобы положить под елку подарки. Нетти залезла на стремянку, чтобы передвинуть омелу.

— И ты ей позволила?

— Она была уже на второй ступеньке, когда я обернулась и увидела, что она делает. И, конечно же, я попыталась ее остановить! — Брук покачала головой, вспоминая. — Похоже, у нее подвернулась нога. Или она оступилась. Стремянка сложилась, и мы обе упали на пол.

— А этот порез? — Он поднял подбородок, показывая на ее лоб.

Она осторожно дотронулась до повязки.

— От стремянки. Болт или острый край. Не могу точно сказать.

— Когда тебе в последний раз делали прививку от столбняка?

Брук неопределенно пожала плечами, и он что-то записал в карточке.

— А Нетти ты не собираешься осматривать?

— Обязательно осмотрю, как только ее привезут из рентгеновского кабинета. — Дункан написал записку Джеймсу. — А зачем, кстати говоря, ей понадобилась омела?

Брук вздохнула.

— Она хотела ее передвинуть. Хотела лучшего улова.

Он с минуту подумал, потом покачал головой.

— Полагаю, Нетти слишком увлеклась, помогая тебе в твоих рождественских развлечениях!

В следующую секунду он почувствовал, как Брук напряглась, словно отгородившись непроницаемым щитом.

— Моих рождественских развлечениях? Омелу повесила не я!

— Конечно, нет, но если бы ты не стала заниматься носками и украшать елку, она бы не вешала и омелу.

— Ты меня обвиняешь?..

— Просто таковы обстоятельства, Брук.

— Обстоятельства, в которых почему-то виновата я.

— Это был несчастный случай. Давай остановимся на этом.

— Несчастный случай, в котором, ты считаешь, виноваты рождественские праздники. Знаешь, Дункан, — добавила она, когда в комнату уже входил Джеймс, — я всегда считала, что самые лучшие доктора получаются из чутких, заботливых, чувствительных людей. Я оказалась права.

— Тебе лучше? — Джеймс уже протягивал ей стаканчик с кофе.

Брук скептически посмотрела на напиток, и Джеймс засмеялся.

— Это из ординаторской. Вполне безопасно.

— Вообще-то это неважно. Просто сомневаюсь, что смогу хоть что-нибудь попробовать. — Она прикоснулась к своей щеке. — У меня эта сторона лица будто в замазке. Во рту словно стог сена.

— Действие обезболивающего скоро пройдет. Сложнее будет справиться с тем, что ты почувствуешь завтра.

— Я почувствую твои швы? — спросила Брук, пытаясь отхлебнуть кофе.

На докторе Маккее было легче сосредоточиться, чем на том, что она, может быть, почувствует завтра. Главным образом на мыслях о том, что прошедшая ночь оказалась непростительной ошибкой.

— Немного, — ответил Джеймс, возвращая ее к настоящему.

Брук скрестила ноги.

— Со мной все будет в порядке. Меня беспокоит Нетти.

— Дункан оставит ее на ночь для обследования. У нее пока что легкая аритмия. Беспокоиться не о чем. Все будет хорошо. — Джеймс покачал головой. — Во всяком случае, все кости у нее целы. Ты, должно быть, смягчила ее падение.

— Ну и сочельник выдался! Если бы только ты раньше увидела, что Нетти собирается делать!.. — проворчал Дункан.

Брук вздернула подбородок. Неважно, что думает доктор Кокс. Нетти Мей получит тот сочельник, который заслуживает!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Прежде чем отправиться домой после окончания дежурства, Дункан остановился перед палатой Нетти. Он уже наведывался к своей квартирной хозяйке, хотя ее лечащий врач заверил его, что в этом нет нужды, что жизненно важные показатели стабильны и что сейчас их пациентка мирно отдыхает.

Дункан не потрудился объяснить, что нужда все-таки есть. Он это признавал. Его забота о своей квартирной хозяйке, своем друге, выходила за границы обычной профессиональной этики.

Еще немного, он был уверен, и он испытает те чувства, в которых отказывался признаваться большую часть своей жизни.

Как и чувства, которые он уже испытывал, к Брук.

Он ощущал связь с ней каждой клеточкой своего существа. Чувствовал, как к ней относится. Как хотел бы к ней относиться. Как ее любит.

В этот момент словно холодная стена в его груди разбилась, треснула, упала. Тепло растопило остатки льда вокруг его сердца, переполненного нежностью к необыкновенной женщине. Женщине, которая появилась в его жизни тогда, когда ему больше всего этого не хватало и когда он меньше всего этого ожидал.

Широкая улыбка расплылась по его лицу. Он замер, наслаждаясь этим откровением и этим моментом, зная, что его будущее только что определилось.

Он посмотрел на шумно сопящую Нетти, затем оглядел тускло освещенную комнату и плоды творчества Брук. Мисс Веселое Рождество и тут оставила свой след.

Отделанный бахромой красно-зеленый шарфик с изображением Санта-Клауса и его эльфов, наброшенный на синее госпитальное одеяло Нетти. Сверкающая гирлянда, окаймляющая холодно-стерильное окно. Леденцы и разноцветные шарики, подвешенные на проволоке на лампочках. Маленькая, украшенная игрушками синтетическая елочка, под которой лежали три свертка в яркой упаковке. Эти усилия теперь не удивляли Дункана. Несмотря на падение, травму и порез, который Джеймс аккуратно зашил, Брук все же нашла силы и время позаботиться о Нетти.

В этом была вся Брук, в этом была сила ее характера. Именно поэтому он ее и любил.

В отличие от него она не отгородилась от лишних забот, а протянула руку людям, бескорыстно предлагая им то, чего никогда не имела сама. Она рисковала — рисковала своим сердцем, своим благополучием.

Она играла роль Санта-Клауса, набивая подарками рождественские носки, чтобы люди не чувствовали, как больно оставаться в праздники в одиночестве. Она заронила зерно романтизма между двумя друзьями и наблюдала, как расцветает любовь Джеймса и Салли. Она баловала пожилую даму, у которой не было семьи, придав новый смысл жизни Нетти.

А он препятствовал каждой попытке Брук ввести его в круг своих друзей, пустить в свое сердце! Он был круглым дураком!

Но с этим покончено! Теперь он спрашивал себя, не все ли для него потеряно. Достаточно ли велико сердце Брук, чтобы простить его? Сможет ли он заслужить ее любовь, если она сочтет его достойной этой любви?

— Наша девочка украсила эту палату, да? — услышал он у себя за спиной заспанный голос Нетти.

Наша девочка? Это ему нравилось. Дункан бросил взгляд на три подарка под крошечной елочкой.

— Я думаю, Санта-Клаус уже побывал здесь.

— Мой Санта-Клаус — может быть! А к Брук он приходил?..

Дункан закрыл глаза и проклял себя.

— Вы ведь не забыли?

— Забыл!

— Тогда поторопитесь и исправьте свое упущение, — велела Нетти.

— Я уверен, она уже проверила свой носок. Слишком поздно!

— Сейчас еще одиннадцатый день. Еще не поздно, — заметила Нетти, и у Дункана возникло странное чувство, что старушка имеет в виду нечто большее, чем сегодняшний подарок.

— Как я могу успеть что-либо сделать до полуночи?

— Не знаю. — Она погрозила ему пальцем. — Но не забывайте, что в полночь будет уже двенадцатый день.

Да. На двенадцатый день наступит Рождество.

— Вам надо поспать. Это единственный способ выбраться завтра отсюда. Я хочу, чтобы на Рождество вы были дома, — сказал Дункан.

— Ладно, ладно, доктор. Это чуть ли не самое приятное, что я слышала от вас. Я рада, что вы привели свои мысли в порядок.

Он глубоко вздохнул.

— Не уверен, что они все приведены в порядок. Но я пытаюсь это сделать.

— У вас прекрасно получается. — Она внимательно посмотрела на него. — С тех пор как ушел мой дорогой Уолтер, в Рождество у меня всегда возникают сложные чувства. Я слушала, как другие поют рождественские гимны, видела, как они проводят время со своими семьями. И мне было грустно. Но в этом году Брук не позволила мне погрузиться в прошлое. Она помогла мне приобрести новые воспоминания. Маленькое чудо, если учесть, как я упряма. — Ее глаза сверкнули. — Рождественские чудеса вполне возможны, Дункан! Вам надо лишь открыть свою душу.

— Посмотрим, — проговорил он хриплым голосом и наклонился, чтобы совершенно непрофессионально поцеловать пациентку в щеку. — А теперь спите.

Она глубоко зарылась под рождественский шарф, натянув его до самого подбородка.

— Идите, идите! — Нетти помахала рукой. — Вы должны позаботиться об одиннадцатом и двенадцатом днях! А моя работа выполнена, и я хочу поспать.

— И что же это была за работа? — улыбнулся Дункан.

— О, ничего, — сказала она, затем прошептала: — Я всегда знала, что омела действует, как подобает омеле!

Покачав головой, Дункан направился к двери, остановился, оглянулся и увидел ее улыбающиеся серые глаза.

— Как вы узнали, что это я клал подарки в носок Брук?

— Мне восемьдесят лет. Я все знаю, — ответила Нетти с блаженной улыбкой.

— Я в порядке, Сал. Правда.

Поздним вечером в сочельник Брук уселась на молитвенную скамейку.

Салли, как строгая мама, топнула ножкой.

— Тебе надо пойти в постель и поспать.

— Я не хочу спать. Я хочу дождаться Санта-Клауса, — сказала Брук и засмеялась, увидев, как нахмурилась Салли. — Ну, ладно, Салли! Уже почти Рождество. Дай мне еще немного побыть ребенком!

— Хорошо! — Салли села рядом с ней. — Но только если ты пообещаешь повзрослеть и лечь спать, как только появится славный малый в красном.

Брук засмеялась, но не стала давать никаких обещаний. Во всяком случае, той, у которой юбка почти не прикрывала ноги.

Если она повзрослеет, то уже не сможет наслаждаться Рождеством, станет такой же, как доктор Кокс, и потеряет способность чувствовать. Нет уж, спасибо!

Конечно, она дала слишком много воли живущему в ней ребенку. Дала волю всем своим чувствам. Но она сможет справиться с разочарованием и сожалениями по поводу Дункана. Позже, когда боль будет не так остра, она смирится с тем фактом, что он так и не ответил на ее чувство.

У нее все будет прекрасно. Более чем прекрасно.

Она заметила, как Салли подавила зевок.

— Ступай к себе наверх, — сказала Брук. — Я в порядке. Хочу посидеть здесь немного и послушать музыку.

— Утро вечера мудренее. — Салли вскочила. — Я немного побуду у Джеймса. Он говорил, что у него для меня что-то есть. Но долго я не задержусь. Да, а как насчет твоего Санта-Клауса? Что произошло в одиннадцатый день? — Когда Брук пожала плечами, Салли выдохнула: — Как? Ни одного подарка?

— Полагаю, это все было от Нетти. Надеюсь только, что она не беспокоится из-за того, что пропустила последние два дня, — вымолвила Брук как раз тогда, когда открылась входная дверь.

Она увидела Дункана, вошедшего с мрачным выражением лица.

О, Господи! Нет!

Сердце у Брук бешено забилось.

— Дункан? Что-нибудь с Нетти?

Он поднял взгляд, прошел мимо лестницы и направился к ней.

— С Нетти все в порядке. А почему ты спрашиваешь?

— Ты выглядишь усталым…

Он выглядел более чем усталым. Изможденным, утомленным и ведущим какую-то внутреннюю борьбу. Ах, как же ей хотелось облегчить его ношу, снять усталость с его плеч, позаботиться о нем, вывести из этого мрачного настроения!

Но она не имела права, никогда не будет иметь права.

— Я просто… задумался. — И он замолчал. Салли спасла Брук от неловкой паузы, наклонившись к ней и крепко обняв.

— Я побежала! Увижусь с вами обоими позже.

— Спокойной ночи, Сал!

— Счастливого Рождества, дорогая, — прошептала Салли и застучала каблучками по ступенькам, оставив Брук наедине с Дунканом.

Он сел на самый дальний край скамейки и уставился на нее.

— Вот в таком наряде и ждут Санта-Клауса?

Она почувствовала, как губы у нее расплываются в улыбке, и посмотрела на свои шлепанцы из оленьего меха, носки с изображением флейты и доходящий до колен комбинезон, очень похожий на костюм эльфа. Не хватало только шляпы. Ее заменяли распущенные волосы.

— Мне так нравится, — сказала она, задрав подбородок и не собираясь спорить с доктором Коксом.

— Мне тоже нравится, — ответил он. — Как твой лоб?

Она потрогала край повязки.

— Болит. Но терпимо. Джеймс прописывает обезболивающее в больших дозах. Как Нетти?

— Она очень вынослива, — сказал Дункан. — Я знаю, у нее разыгрался артрит. Еще некоторое время назад я прописал бы ей более интенсивное лечение. Но ей восемьдесят лет, и…

— …она все знает, — докончила за него с улыбкой Брук. — Она такая прелесть! Я так рада, что познакомилась с ней!

— Я тоже.

— Ты в порядке, Дункан? Ты, кажется…

— Не в себе? — спросил он.

— Нет. Просто устал, наверное…

— Я действительно устал. А еще я сожалею о том, что сказал тебе сегодня.

— Не волнуйся об этом. Ты просто объяснил.

— Спасибо, — произнес он.

Оба замолчали. Пахло елью. Свечи отражались на свертках, лежащих внизу, бросая праздничные искры на обертки из фольги и яркие блестящие банты. Тихо звучала сюита из «Щелкунчика», которую поставила Брук.

Музыка играла до тех пор, пока не остановился компакт-диск. Брук хотела было встать.

— Погоди, — сказал Дункан. — Я сам все сделаю.

Через несколько минут музыка заиграла снова; послышались прекрасные джазовые рождественские мелодии, исполняемые мужественным кларнетом и нежной флейтой. Поставив диск, Дункан вернулся и сел поближе, положил руку на спинку скамейки и посмотрел в глаза Брук.

— Прости, — сказал он. — Но из-за сумасшедшего сегодняшнего дня я вспомнил слишком поздно. — Он посмотрел на нее. — Этот компакт-диск — лучшее, что я мог придумать, чтобы изобразить одиннадцать играющих дудочек.

Подарки! Это были его подарки! Это был Дункан!

— Почему? — только и смогла выдавить она.

— Это долгая история. Расскажу как-нибудь в другой раз. Но главная причина заключается в том, что я этого хотел. Я собирался в этом году, как всегда, избежать Рождества, но увидел, что оно значит для тебя. И я хотел это видеть. — Он поднял на нее глаза. — Брук, мне надо было это видеть!

— Зачем? — снова с трудом проговорила она.

— Я наблюдал за тобой и видел, как ты предана своим друзьям. Видел, как много ты им отдаешь. Как ты чувствуешь. Глядя на тебя, мне тоже захотелось чувствовать!

— О, Дункан! Это же так просто! Тебе надо только открыть свое сердце и подарить его людям!

Часы в прихожей пробили полночь, и Брук улыбнулась. Наступило Рождество.

— А ты можешь подарить мне его? — спросил он и добавил с улыбкой: — На Рождество?

— Рождество — только начало, Дункан! Это не один день.

— Я хочу больше чем один день, Брук! — Яркий свет свечей отражался в его глазах. — Хочу слышать, как ты поешь в душе. Хочу есть твои песочные печенья до тех пор, пока мне не станет плохо. Хочу наблюдать, как ты смотришь балет, как слушаешь музыку. Наблюдать, как ты глядишь на меня, думая, что я этого не вижу.

— О чем это ты?

— Я люблю тебя, Брук Бейли!

Он взял ее руку и прижал к своей груди.

— Чувствуешь? — спросил он, и она кивнула, услышав, как его сердце часто бьется о ее ладонь. — Это мой подарок тебе на двенадцатый день.

Двенадцать барабанщиков забили дробь. Слезы, ранее наполнившие ее глаза, полились ручьем.

— Этого достаточно, Дункан! Более чем достаточно!

Он обнял ее и поцеловал, мягко, нежно, а затем поднял голову, и она прочла в его настороженном взгляде вопрос.

— Я тоже люблю тебя… — Кончиком пальца Брук погладила его лоб. — Может быть, мне понадобятся годы, чтобы научить тебя жить с открытым сердцем, но я попробую.

Перестав улыбаться, она взяла его ладонь и положила себе на грудь. Их сердца бились в унисон.

Вики Льюис Томсон

Однажды, в канун Нового Года

Vicki Lewis Thompson

Santa In A Stetson

1997

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Прежде Джой Кэссиди всегда с нетерпением ждала Дня благодарения, предвкушая торопливо сменяющие его рождественские праздники, подарки и безудержное веселье. Но сегодня исполнился ровно год с того дня, как ее благоверный Томми лихо сорвал с дверного гвоздя свою шляпу — и был таков. Посему настроение у Джой было довольно мрачное, хотя она старательно раздаривала налево-направо приветливые улыбки — завсегдатаи прескоттской таверны «Встреча» не очень жаловали унылых официанток. Вот девушка и рассудила, что хандра хандрой, а чаевые еще никому никогда не были помехой.

— Эй, Джой, мы бы пропустили еще по одной, — окликнул ее седовласый ковбой, не выпуская из рук бильярдного кия.

— Сейчас принесу, Энди. — Джой поставила две высокие пивные кружки перед посетителями и поспешила выполнить заказ.

Народу было мало, многие уехали в Финикс за рождественскими покупками. Хозяин даже разрешил Джой уйти пораньше, но ей не хотелось возвращаться в пустую квартиру.

— Как прошел День благодарения? — спросил Энди, когда она принесла пиво.

— Отлично, спасибо, — соврала Джой. Энди вряд ли одобрил бы ее приготовленный в микроволновке ужин из индейки. — А ты? — спросила она, обойдя вокруг бильярдного стола, чтобы подать кружку второму игроку, Снаффи.

— Нормально. — Энди отхлебнул пива. — Врешь небось! Знаю я тебя. Наверняка просидела за учебниками.

Предполагалось, что деньги, заработанные Томми на родео, пойдут в уплату за учебу Джой. Да только оказалось, что Томми был большим любителем бинго*, так что теперь ей самой приходилось зарабатывать. Джой выбрала колледж в Явапаи, потому что благодаря этому ее и бывшего муженька, обосновавшегося в далекой Монтане, разделяло теперь более тысячи миль.

— А куда денешься? Экзамены на носу, — сказала Джой. — Надеюсь попасть в отличники.

Энди широко улыбнулся.

— В отличники! Слыхал, Снаффи?

Снаффи сплюнул в жестяную банку, выполняющую роль пепельницы.

— Будешь у нас профессором.

— Доктором. Я хочу выучиться на ветеринара, — сказала Джой.

— Ветеринаром? — удивился Энди. — А ты не брезгуешь? Кровь и все прочее?

— Нет, не брезгую, когда думаю о животном, которому нужна помощь. Я с детства мечтала об этом, с тех пор как вместе с отцом помогла родиться на свет жеребенку. Он был такой маленький и беспомощный. — Она пожала плечами. — Я люблю животных.

— Нам нужны хорошие врачи, — заметил Энди. — Только ты небось начнешь нос задирать, когда диплом получишь.

— Исключено. — Родители Джой остались в Монтане. Учеба и работа во «Встрече» занимали все свободное время, поэтому порой ей становилось очень тоскливо. Вот она и цеплялась за дружеские, ни к чему не обязывающие разговоры с посетителями.

Увидев в дверях Стива Гибсона, Джой повеселела. Он был одним из ее самых любимых клиентов. Она прониклась к нему особой симпатией после того, как узнала, что он с женой Клэр в сочельник развозил рождественские подарки бедным и одиноким.

Следом появился добродушный гигант Нэд Кершоу. А когда за ним вошел незнакомец, Джой едва не выронила поднос. Она повидала много красавцев ковбоев. Томми тоже был недурен. Но этот высокий темноглазый парень в черной шляпе затмил их всех.

Вся троица направилась к угловому столику, за которым всегда сидел Стив. Новенький сбросил куртку, оставшись в белой рубашке и черном, расшитом перьями замшевом жилете. От внимания Джой не ускользнула ни одна деталь, с надетой набекрень шляпы и сияющей пряжки ремня до густого низкого голоса.

— Энди, кто этот парень?

Энди мельком взглянул в конец зала.

— Вроде Расс, брат Стива.

— Это не тот ли, который появился на лошади в зале суда прошлым летом? — спросил Снаффи.

— Он самый. Настоящий бирюк!

Джой слышала, что летом Расс помогает Стиву подковывать лошадей, а зимой работает на ферме в Тусоне, куда приезжают отдыхать городские жители. Он слыл странным типом. Например, даже не удосужился получить водительские права. Он был неразговорчив, из чего напрашивался вывод: этому парню есть что скрывать.

— Смотри, не влюбись в него, детка, — предостерег Энди.

Джой округлила глаза. Мало ли красавцев встречалось на ее пути! У нее не было времени на романы. К тому же она никому больше не позволит обвести себя вокруг пальца!

— Мое сердце принадлежит тебе, красавчик.

Энди усмехнулся.

— Вот и ладно! Стив надежный парень, но о Рассе этого не скажешь. Тот еще гуляка!

— Не беспокойся. — Джой похлопала его по руке. — Никому, будь он хоть сам принц, не удастся помешать мне получить диплом. А теперь пора работать, так что пойду-ка узнаю, что угодно этим джентльменам.

Расс не хотел сюда идти, но разве переубедишь Стива и Нэда, повадившихся во «Встречу» чуть ли не каждый день!

Он приметил Джой, едва переступил порог. Во «Встрече» официантки носили своеобразную униформу: короткие узкие шорты, белые сапожки, шляпу и обтягивающий топ со смелым вырезом. Клиенты были в восторге и не скупились на щедрые чаевые.

Эдди Джонсон, хозяин заведения, всегда придирчиво относился к выбору официанток. Все они как на подбор были хорошенькими… и аппетитными. Правда, Эдди предпочитал блондинок, но на этот раз изменил себе. Длинные блестящие волосы девушки напоминали Рассу красновато-коричневую гриву его любимой гнедой лошадки. Да и статью они были чем-то неуловимо похожи.

— Что желаете, джентльмены?

Ее мелодичный голос заставил его поднять голову. На него смотрели зеленые с поволокой глаза. Боже, лучше бы он не заглядывал в них! В этих глазах таилась глубокая печаль. Только тот, у кого не зажила собственная рана, мог заметить это.

— Джой, познакомься с моим младшим братом, — сказал Стив. — Расс, это Джой Кэссиди.

Расс отодвинул стул и встал.

— Рад познакомиться, мэм, — сказал он, дотронувшись до полей шляпы. Яркие полные губы девушки были словно созданы для поцелуев. Впрочем, какое ему дело!

— Приятно познакомиться, Расс. — Ее щеки залил румянец.

Расс сглотнул. Будь он проклят, если она не прореагировала на него так же, как он на нее. Но ее смущение говорило о том, что она старается справиться с собой, так же как и он.

— Расс приехал к нам на День благодарения, — сказал Стив.

— Очень мило. — Джой все еще смотрела в глаза Рассу.

— Джой учится на ветеринара, — добавил Нэд.

— Ну, сначала еще нужно сдать экзамены, — смутилась Джой. — Вам как обычно? — обратилась она к Стиву и Нэду.

— Пожалуй, — ответил Стив.

— Расс? — Джой подняла на него глаза. — Что хотите вы?

Ему с трудом удалось не произнести вслух то, чего он хотел.

— Пиво, — промямлил наконец Расс.

— Одну минутку.

Расс стоял и смотрел, как она идет к стойке бара.

— Можешь уже опустить свой зад, — сказал Нэд. — Леди ушла.

Расс, сконфуженно улыбаясь, сел и поправил шляпу.

— Эй, братишка, не морочь ей голову, — сказал Стив. — Она хорошая девчонка, и ей надо закончить колледж. Ей ни к чему переживания.

— С чего ты взял, что я собираюсь морочить ей голову?

Стив начал загибать пальцы.

— Эллен прошлым летом, Бет прошлой осенью, Сьюзен в Тусоне, Эми в Финиксе. Ты оставляешь след за собой через весь штат.

— Они все милые девчонки, но… Я еще не остепенился, вот и все.

— В том-то и дело. Держись подальше от Джой. Ей нужен солидный мужчина, не чета тебе.

— Не волнуйся, я уеду в воскресенье в Тусон, так что у меня не будет времени на то, чтобы морочить ей голову, как ты выражаешься.

— Как в воскресенье? — спросил Нэд. — Да ведь ты только что приехал!

— Да, — добавил Стив. — Клэр надеялась, что ты останешься на Рождество.

— Ты же знаешь, черт побери, что я не праздную Рождество.

Нэд наклонился вперед.

— Я давно хотел спросить. Никак не пойму тебя. Вот Стив и Клэр приезжают каждое Рождество, привозят гостинцы старикам. А ты забиваешься куда-то в щель, пока праздники не закончатся. Что у тебя за проблемы, парень?

— Просто не праздную, и все.

Стив прокашлялся.

— Да, кстати, Нэд, будем устраивать мальчишник или как? Эдди сказал, что мы сможем снять «Встречу». Надо только заранее предупредить его. Вечер накануне свадьбы был бы самым подходящим.

Расс бросил на брата благодарный взгляд. Пусть Стив и не одобряет его образа жизни, но он не позволит никому, даже Нэду, лезть в душу своему младшему брату. Никто, кроме Стива и Клэр, не знал, что произошло в Нью-Мексико на Рождество три года назад.

Нэд перевел взгляд со Стива на Расса и снова на Стива. Потом пожал плечами.

— Годится! Клэр с Шэрон будут крутиться перед зеркалом, а мы как раз посидим.

— Старина Нэд — и женатый человек! — Расс хлопнул приятеля по спине. — Не могу поверить.

Нэд посмотрел на него.

— Такое случается с каждым, рано или поздно. Какая-нибудь красотка и тебя заарканит.

— Это вряд ли. — Расс скорее почувствовал, чем услышал, что приближается Джой. Его тело тревожно отреагировало, откликнувшись на аромат ее духов.

— Пиво, — сказала Джой, расстилая салфетку и ставя перед Рассом запотевшую кружку.

— Спасибо.

— Лимонад, — продолжала она, ставя стакан перед Стивом, который терпеть не мог алкоголь и ходил в бар только за компанию.

Когда Джой наклонилась, ставя напитки, Расс не удержался и бросил взгляд на затененную ложбинку на ее груди.

— Счет принести сейчас?

— Пожалуй, — ответил Стив. — Если Энди когда-нибудь закончит свою игру со Снаффи, мы, может, сыграем на бильярде. Клэр и Шэрон уехали в Финикс за покупками и не вернутся до завтра, так что мы вольные птицы.

— Будьте как дома, — сказала Джой, не взглянув на Расса.

У него появилось чувство, что она старается не встречаться с ним взглядом. И черт его возьми, если он не слышал, как колотится ее сердце. Он стиснул зубы.

— Да, Стив, — сказала Джой, — не найдется ли свободного местечка в твоем рождественском списке подарков?

Стив засмеялся.

— Конечно. Что тебе подарить, Джой?

— Не мне. Я имею в виду Люсиль Вэрнам, вдову, мою соседку.

— Возможно, мы сумеем охватить еще одного человека. Все зависит от того, что ей нужно.

— У нее только что умерла любимая кошка, а она так одинока! Я подумала, что, если вы знаете кого-нибудь, у кого есть котенок, это было бы…

— Фантастика! — Нэд повернулся к Стиву. — Только что ты ругал свою кошку, которая принесла котят, а тут кому-то как раз нужен котенок.

— У тебя правда есть котята? — спросила Джой.

— Им около четырех недель, — ответил Стив. — Я сказал Клэр, что они прекрасно подойдут для подарка, а она говорит, что котята никому не нужны. Как ты думаешь, а если подарить Люсиль парочку для компании?

— Берегитесь, — сказал Расс. — Сейчас Стив попытается всучить вам всех пятерых: двоих для вашей Люсиль, а троих для вас.

Джой скользнула по нему взглядом.

— У меня нет времени, иначе меня и уговаривать бы не пришлось. Я люблю животных. В Монтане у родителей есть и собаки, и кошки, и цыплята, и козлята. И, разумеется, лошади.

В Монтане! Расс был заинтригован. У него еще ни разу не было девушек из этого штата!

— А как вы оказались здесь? Ее зеленые глаза затуманились.

— Мне понравился здешний колледж, и я всегда хотела посмотреть Аризону.

Расс недоверчиво хмыкнул. Женщины не срываются за тридевять земель из-за таких пустяков. Скорее всего, она убежала из Монтаны от каких-то невзгод, так же как он покинул Нью-Мексико. Но от себя не убежишь.

— Клэр ужасно избаловала котят, — произнес Стив. — Но они совершенно ручные.

— Это то, что нужно. Люсиль относилась к своей Пууки как к королеве.

— Тогда будем считать, что договорились.

Джой бросила на Расса неуверенный взгляд.

— Вы будете помогать в этом году Стиву и Клэр?

Увидев, с какой надеждой она смотрит, он почувствовал угрызения совести. Ей явно хотелось, чтоб он оказался хорошим парнем. Ну нет!

— Нет, не буду.

— Расс не празднует Рождество, — пояснил Нэд.

— А-а, понятно.

Если Расс надеялся, что эта информация ее оттолкнет, то его надежда не оправдалась. Она посмотрела на него с еще большим интересом, словно он был загадкой, которую она хотела разгадать.

— Но я ничего не имею против Дня благодарения, — тихо сказал Расс.

— Похоже, Энди наконец отошел от стола, — проговорил Стив. — Я чувствую желание врезать тебе, Расс. Нэд сыграет потом с победителем. А им буду я.

Расс посмотрел на брата. Он прекрасно понял, что делает Стив. Стив знал, что Расс не сможет не принять вызов, а это оторвет его от Джой. Что ж, может, это и к лучшему, хотя вмешательство Стива начинало действовать ему на нервы.

Расс отодвинул свой стул и взял пиво.

— Выбирай кий получше, брат. Это тебе понадобится.

— Еще раз спасибо за котенка, Стив. — Джой отошла от стола. — Вы, ребята, позовите, если захотите еще повторить.

Едва она отошла, как Стив напустился на Расса:

— Сукин сын, о чем ты думаешь? Джой не из тех, кого берут на ночь.

— А я и не собирался, — заявил Расс раздраженно. — Подумаешь, сказал пару пустых фраз. С чего ты вдруг так разволновался? Я флиртую с женщинами всю свою сознательную жизнь и что-то не припоминаю, чтобы это тебя когда-то трогало.

— Меня не интересуют остальные женщины. Мы с Нэдом частенько захаживаем сюда и видим, что Джой вкалывает как сумасшедшая. Она скучает по своей семье, но у них нет денег на то, чтобы ее навестить. А она откладывает каждый пенс, который удается заработать, на учебу.

— Здесь что-то другое. — Расс снял со стены кий и осмотрел его. — В Монтане тоже есть колледжи. Чего она потащилась в такую даль, в Аризону? Сидела бы себе в Монтане, не пришлось бы скучать.

Стив установил шары.

— У нее там что-то не сложилось с личной жизнью, вот она и потащилась. Не каждая решится на такое.

— Тогда, может, у нее хватит твердости характера справиться с таким шалопаем, как я. — Расс провел мелом по кончику кия.

— Черт побери, Расс. Когда ты собираешься…

— Начнем?

Расс наклонился над столом, прицелился и отправил шар через все зеленое поле.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Джой то и дело поглядывала на ковбоя, возвышавшегося за бильярдным столом. Расс, может, и сумасброд, но в нем есть какая-то изюминка.

От нее не ускользнуло то, как он серией великолепных ударов разгромил Нэда. Подняв глаза и поймав ее взгляд, он победоносно улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, и от ее тоски не осталось и следа. При всех своих недостатках Расс обладал одним бесспорным достоинством — она совершенно забыла о Томми.

Замелькали деньги, когда ковбои начали делать ставки на Расса. Вокруг бильярдного стола собралось с полдюжины посетителей, и импровизированный турнир продолжился.

Количество заказов увеличилось, возросли и чаевые.

Джой принесла Стиву лимонад.

— Твой брат умеет делать бизнес, — сказала она, протягивая стакан.

Стив кивнул.

— Ему ничего не стоит всех завести. — В словах Стива не было зависти, только удивление. — Я надеюсь, что смогу уговорить его управлять моими санями, когда их починю. Он сумеет вытрясти из туристов деньги за милую душу.

Джой представила себе, как Расс, в куртке с поднятым воротником и в низко надвинутой шляпе, мчится по снегу в санной упряжке.

— Я бы и сама не прочь прокатиться на санях.

Стив взглянул на нее.

— Я покатаю тебя в любое время, когда захочешь. Только слово скажи.

Джой улыбнулась и снова переключила все свое внимание на Расса, который собирался выпить глоток пива перед новым ударом.

— Ты пытаешься держать меня на расстоянии от него, правда?

— Угу.

— Да ладно тебе, Стив. Он не такой уж плохой. И он твой брат, между прочим.

— И я люблю этого своенравного малого со всеми его недостатками. Но он не отличается постоянством, а я не хочу, чтобы он заморочил тебе голову.

— Ты прелесть. Если бы у меня был старший брат, я хотела бы, чтобы он был таким, как ты. — Джой залюбовалась, как натянулась рубашка на широких плечах Расса, когда тот потянулся через стол, чтобы послать еще один шар в лузу.

— Тогда послушай совет старшего брата. Выбрось из головы этого парня. Все равно он в воскресенье уезжает в свой Тусон. Я постараюсь сделать все, чтобы он не приходил сюда завтра вечером.

Джой почувствовала себя так, словно ей посулили красивую игрушку и не дали.

— Что ж он так ненадолго?

— Он всегда был непоседой. Не может долго усидеть на одном месте. Даже когда помогает мне здесь подковывать лошадей, на ночь уезжает в горы или на озеро Линкс.

Джой была понятна такая неугомонность. Она и сама уехала из Монтаны, словно спасалась от пожара, и почувствовала невероятное облегчение оттого только, что увидела новые места и новые лица. С тех пор как она поселилась в Прескотте, она тоже несколько раз отправлялась с палаткой и спальником на озеро Линкс.

— Может, я лезу не в свое дело, — нерешительно сказал Стив. — Но у тебя здесь нет родных, которые могли бы дать тебе дельный совет, а если бы были, думаю, что они сказали бы то же самое. Мне не хотелось бы, чтобы по вине моего обожаемого братца у тебя возникли проблемы.

— Спасибо за заботу. Я… — Джой замолчала, потому что один из ковбоев, стоявших у бильярдного стола, привлек ее внимание, подняв пустой стакан. Она дотронулась до плеча Стива. — Я запомню твои слова.

Подойдя к стойке, Джой услышала, как Эдди что-то взволнованно говорит Стиву. Оказалось, что у Клэр забарахлила машина, поэтому она и Шэрон вернулись, вместо того чтобы остаться на ночь в Финиксе, и с нетерпением ждут возвращения своих мужчин.

— Конец свободе, — развел руками Стив, при этом он не выглядел ни капельки расстроенным.

— Придется мне везти Шэрон в Финикс завтра утром, — сказал Нэд. — Все равно она хотела, чтобы я посмотрел новый диван. — Кажется, Нэда тоже не беспокоила перемена планов.

Джой улыбнулась.

— Не жалеете, что придется отказаться от холостяцких удовольствий?

— Есть немного, — сказал Стив. — Вон Рассу не очень хочется уходить, но я его заставлю.

Джой поняла, что на этом приятный для нее вечер заканчивается.

Стив подошел, чтобы расплатиться.

— Дасти хочет еще раз сыграть с Рассом, — сказал он. — Собирается отыграться.

Джой с трудом скрыла радость.

— О-о…

— Пусть Дасти отвезет его домой, Джой.

Она сделала вид, что проверяет счет Стива, хотя прекрасно знала, что там все правильно.

— А при чем тут я?

Стив вздохнул.

— У меня такое чувство, что вот-вот произойдет крушение и, как бы я ни переводил стрелки, поезду каюк.

Джой протянула ему счет.

— Ты хороший друг, спасибо тебе. Но мне уже двадцать семь, я взрослая женщина и вполне могу за себя постоять.

— А ты обещаешь постоять?

— Обещаю.

Расс и сам не понимал, что мешало ему уйти вместе с братом и Нэдом.

Дасти попросил Джой принести ему выпить. Несколько парней все еще стояли у стола и наблюдали за игрой, но азарт уже прошел.

— Вам, наверное, не терпится нас поскорей спровадить и уйти домой, — сказал Расс.

Джой пожала плечами, отчего свет заиграл на ее волосах, рассыпавшихся по плечам.

— Вовсе нет. Мы будем открыты еще час, независимо от того, останетесь вы здесь или нет. А мне Эдди разрешил уйти в любой момент, потому что уже почти нет работы.

Расс почувствовал укол сожаления.

— Значит, вы собираетесь уходить?

— Я еще не решила.

Расс нащупал в кармане несколько монет и протянул ей.

— Пока вы решаете, не поставите ли для меня несколько мелодий?

— С удовольствием. — Джой начала собирать монеты с его ладони.

Он сжал ее руку.

— Я еще не сказал, чего бы я хотел.

— А чего бы вы хотели? — Ее глаза заискрились.

— Эй, Расс, твой удар, — окликнул через стол Дасти.

— Подожди, — Расс смотрел Джой прямо в глаза. — Поставьте что-нибудь из Алана Джексона или Сюзи Боггасс. — Он держал ее руку и легонько гладил ее большим пальцем.

— Они мне тоже нравятся. Быстрое или медленное?

— На ваше усмотрение. — Его сердце забилось быстрее. — Хозяин разрешает вам танцевать с клиентами?

— Во время работы — нет.

Он отпустил ее руку.

— Тогда, может быть, вам пора закончить работу, — мягко сказал он.

— Может быть.

— Давай, Расс, — позвал Дасти.

— Извините, я сейчас, — сказал Расс.

Когда раздались звуки одной из его любимых баллад в исполнении Алана Джексона, Расс взглянул на двух ковбоев, следивших за поединком.

— Кто-нибудь хочет сыграть с победителем в этой игре?

Один из парней бросил сигарету в пепельницу.

— Я бы сыграл, — сказал он. — Судя по всему, это будешь ты.

Чтобы проиграть, Рассу потребовалось больше времени, чем он предполагал. Парнишке пришлось изрядно попотеть. Наконец Дасти удалось загнать восьмой шар в лузу. Он с довольным видом протянул руку Рассу.

— Дьявольская игра, — сказал Расс.

— Можешь попытаться еще раз, после того как я разделаюсь с этими двумя.

— Буду иметь это в виду.

Расс видел, в каком темпе играет Дасти. Парнишке потребовалось так много времени, чтобы одержать победу, что все мелодии, за которые заплатил Расс, уже кончились.

Убрав кий на место и взяв свою полупустую кружку с пивом, Расс направился к стойке, за которой на высоком табурете сидела Джой. Она беседовала с Эдди. При одном только взгляде на нее у Расса защемило в груди. Он приказал себе успокоиться. Несколько танцев, легкое прикосновение тел, вот и все.

Осушив кружку, Расс поставил ее на стойку.

— Мне нужна еще мелочь для музыкального автомата, Эдди.

Расс достал из кармана пятидолларовую банкноту.

Джой оценивающе взглянула на него и снова перевела взгляд на бильярдный стол.

— Вы проиграли?

— Увы!

Эдди засмеялся, открывая кассу.

— Тебе трудно будет объяснить этот проигрыш. Никто никогда не проигрывает Дасти. Горе-игрок.

— Что ж, на этот раз ему повезло.

Расс взял монеты и подошел к музыкальному автомату. Он выбрал медленные мелодии, начав с песенки Джорджа Стрэйта. Быстрые мелодии хороши, когда впереди вся ночь, а у него оставалось не так много времени. Он жаждал ощутить Джой в своих руках.

Джой искоса взглянула на него. Глаза ее смеялись.

— Еще пивка, ковбой?

Расс снова почувствовал, как у него защемило в груди. Он медленно вдохнул.

— Потанцуем?

Джой повернулась к Эдди:

— Я могу идти?

— Угу. Иди потанцуй. Все равно делать нечего.

Джой положила свою шляпу на стойку и соскользнула с табурета.

— Пошли.

Она вышла на пятачок для танцев, повернулась и протянула руки.

Расс допустил ошибку, когда, обнимая Джой, взглянул ей в глаза. Отвести взгляд он уже был не в состоянии. Ощутив сладкую близость ее тела, он едва не застонал. И чуть не свихнулся, когда они начали двигаться в такт музыке. В этом нет ничего особенного, отчаянно напомнил он себе. Господи, до чего же хорошо было чувствовать, как Джой прижимается к нему!

— Стив говорит, что вы любите жить в палатке на озере, — сказала Джой.

— Что еще успел наболтать мой братец? — Расс был уверен, что Стив ни словом не обмолвился о его тайне, но и без нее было много такого, о чем ему не хотелось бы распространяться перед этой женщиной.

— Он сказал, что вы страшный волокита.

— Правда? — Расс растворился в ее мягком взгляде. — И вы ему поверили?

— Стив не из тех, кто говорит неправду.

— Тогда что же вы тут делаете, дорогая? Почему не уносите ноги?

— Я подумала, что один-два танца не принесут вреда. А я люблю танцевать.

— Я тоже. — Он сильнее прижал ее к себе и увидел, что огонь в ее глазах вспыхнул еще ярче. Если бы Стив только знал, какие мысли пришли ему сейчас в голову, он бы устроил ему взбучку. — Почему вы перебрались сюда из Монтаны?

— А почему вы подолгу не задерживаетесь на одном месте?

Расс улыбнулся, узнавая в ней себя самого. Он тоже часто любил отвечать вопросом на вопрос.

— Охота к переменам.

— Вот и у меня так.

Его обдало жаром.

— Леди, вы играете с огнем.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

— Тоже верно!

Мелодия оборвалась, а они так и продолжали стоять, глядя друг другу в глаза. Расс боялся, что, если постоит так еще немного, не удержится и поцелует ее, а ему совершенно не улыбалось делать это на глазах у Эдди и еще троих зевак.

Когда заиграла следующая мелодия, он крепче прижал Джой к своей груди.

— Хватит разговоров. Давайте просто потанцуем немного.

Ее макушка находилась возле его щеки, и Расс не устоял перед искушением прижаться к ней. Ее волосы были мягкими как шелк и пахли цветами. Он прикрыл глаза.

Они делали все меньше и меньше шагов, потому что Рассу было приятно просто покачиваться в такт музыке и крепко обнимать эту теплую женщину.

Чувствуя прикосновение ее тела к своему, он ощущал боль, неотступную, но терпимую — до тех пор, пока он снова не заглядывал в ее глаза. Стив был прав. Эта женщина слишком хороша для него. Но сейчас благодаря ей отогревалась его душа, притуплялась боль, и преследовавший его мрак постепенно рассеивался…

Кто-то хлопнул Расса по плечу, и волшебство исчезло.

С трудом оторвавшись от Джой, Расс обнаружил стоящего рядом с ними Дасти. Расс свирепо взглянул на него.

— Дружище, в твоих собственных интересах лучше сказать, что по меньшей мере загорелся дом.

Дасти явно нервничал, но держался твердо.

— Игра закончена, я готов ехать.

Расс почувствовал, как застыла Джой, и успокаивающе провел ладонью по ее спине.

— Ты разве не видишь, что я танцую с дамой?

— Я подожду.

Расс стиснул зубы. Его совершенно не волновало отсутствие водительских прав, но совсем не нравилось, что приходится терпеть, чтобы его подвозили такие молокососы, как Дасти. Он кивнул Дасти и развернул Джой так, чтобы не видеть долговязого ковбоя. Вздохнув, он снова прижался щекой к ее волосам и прикрыл глаза.

Джой сильнее прижалась к нему и что-то прошептала, но ее слова утонули у него на груди. Расс наклонился, подставив ухо:

— Что ты сказала, малышка?

— Не хочу, чтобы ты уходил.

У него заколотилось сердце. Понимала ли она, что говорит?

— Я тоже не хочу уходить, но меня ждет Дасти.

Джой подняла голову. Ее губы находились соблазнительно близко.

— Я могу тебя подвезти.

Он заглянул в зеленые с поволокой глаза. Быть хорошим парнем становилось с каждой минутой все труднее и труднее.

— Это было бы здорово. Но мой брат прав. Тебе не стоит связываться с таким, как я. Я лучше поеду с Дасти.

— Ты действительно этого хочешь?

— Какая разница, чего я хочу!

— Ну, тогда я скажу тебе, чего хочу я, — спокойно произнесла Джой. — Впервые за долгое время мне стало хорошо. Правильно это или нет, но я не хочу быть сегодня одна.

— Я не могу давать никаких обещаний.

— А я и не прошу.

Расс заколебался. Не будет ли он гореть в аду за то, что даст этой женщине сегодня то, чего она хочет, прекрасно понимая, что это все, что он может для нее сделать.

— Скажи Дасти, чтоб он ехал один, — прошептала Джой.

Грехом больше, грехом меньше! Какая разница?

— Хорошо.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

То, что они собирались сделать, было диким и безответственным. Именно об этом думала Джой, когда они садились в ее старенький пикап. Ну, не совсем безответственным. Перед уходом Расс зашел в мужскую комнату, и Джой поняла — зачем.

Ей было немного не по себе, но она была совершенно убеждена, что будет сожалеть до конца дней, если позволит Рассу уйти. Благодаря ему она снова почувствовала себя желанной. А ей этого так не хватало весь год!

Отважившись на решительный шаг, Джой нервничала. Она подала машину задним ходом с парковки, а потом, остановившись на светофоре, забыла включить первую передачу, и двигатель заглох. Немедленно смолк чарующий голос Джексона. А когда перестал работать обогреватель, она поняла, что включила вместо него кондиционер.

— Тебе не часто приходится этим заниматься, да? — спросил Расс.

Попытавшись успокоиться, Джой повернула ключ в замке зажигания, тронула машину с места и включила обогреватель.

— Не знаю, что это со мной. Я за рулем с двенадцати лет, — сказала она. — Видимо, моя старушка нуждается в регулировке.

— Я не о вождении.

Джой вздохнула. Похоже, он видел ее насквозь.

— Да, не часто.

— Ты еще можешь передумать.

Она глубоко вдохнула. Пахло кожей, лосьоном для бритья и мужчиной.

— Я не хочу менять свое решение.

У нее учащенно бился пульс. Она не была слишком опытна, а он был. Когда они войдут в ее квартиру, она сможет расслабиться и предоставить инициативу мужчине. От этой мысли у нее закружилась голова. Машину затрясло, потому что она забыла переключить скорость… опять.

Расс уперся рукой в приборную доску.

— Надеюсь, что ты живешь недалеко.

— Скоро приедем. Сама судьба распорядилась, чтобы ты проиграл Дасти.

В темноте послышались раскаты грудного смеха.

— Может, судьба и привела меня сегодня во «Встречу», но она не имеет никакого отношения к моему проигрышу.

Теплая волна захлестнула Джой.

— Ты специально проиграл?

— Угу.

— Господи, он же теперь тебе проходу не даст! Будет хвастаться на каждом углу. Неужели ты пожертвовал своей репутацией ради меня?

— Сам не знаю, что на меня нашло. Очень захотелось потанцевать. — Он помолчал. — Но, честно говоря, я не планировал такого продолжения. Я собирался уйти.

— Знаю. Я… Это я попросила тебя остаться со мной. Это я виновата в том, что ты изменил свое намерение. На случай, если Стив, если он…

— Не волнуйся насчет Стива, — мягко сказал Расс. — Его я беру на себя.

— Я не хочу, чтобы Стив подумал, что ты меня использовал.

— Ну, теперь, малышка, ты уже ничего не сможешь поделать с тем, что подумает Стив. Он наверняка решил, что это было у меня на уме с того момента, как я тебя увидел.

— Но это не так!

— Ну не то чтобы совсем не так… — Его голос ласкал ее слух. — Я просто считал себя достаточно сильным, чтобы устоять.

Джой перевела дух.

— Спасибо тебе. Я не думаю, что смогла бы выдержать еще один отказ.

— Еще один?..

Черт! Как это у нее вырвалось? Придется теперь объяснять, чтобы он не подумал, что она делала предложение еще кому-то до того, как он пришел.

— Я не имею в виду, что получила отказ сегодня. Это случилось ровно год назад, и… я до сих пор не могу забыть. Но я не хотела бы говорить на эту тему, если не возражаешь.

— Детка, о чем разговор! Я и сам не хотел бы касаться некоторых тем.

Он готов был дать ей то, в чем она нуждалась, не спрашивая почему, потому что сам нуждался в том же. На эту ночь они дадут успокоение друг другу. А что будет потом — лучше не думать.

— У тебя есть соседи?

— Нет, я люблю жить одна.

— Я тоже.

После нескольких попыток Джой наконец вставила ключ в замочную скважину. Лампа, которую она всегда оставляла включенной, мягко освещала маленькую комнатку.

Расс огляделся.

— Симпатично.

Джой смотрела на него, с трудом веря в происходящее. Она никогда не приводила домой парня, которого только что встретила. Никогда.

Расс скинул куртку и бросил ее на спинку кресла-качалки. Потом снял шляпу и повесил ее на подлокотник.

— Давай помогу!

Джой затаила дыхание, когда он подошел и снял тяжелое пальто с ее плеч. Она заглянула в его глаза, темные как ночь, и сердце погнало огненную волну по ее венам.

— Есть разные способы забыть то, что мы не хотим вспоминать, — прошептал он. — Должен сознаться, что перепробовал все. Но этот — один из самых моих любимых.

Он подошел к ней и легонько провел костяшками пальцев вниз по ее шее к распахнутому вороту блузки.

Она задохнулась от пронзившей ее дрожи.

— Ты давно не испытывала такого, правда, дорогая?

Джой кивнула. У нее не было никакого желания вспоминать, как это было в последний раз с Томми.

— Тогда мне будет значительно легче. — Он щелкнул первой перламутровой кнопкой на ее блузке с глубоким вырезом. — Нет ничего лучше, чем заниматься любовью с девчонкой, которая берегла себя.

— Может, пойдем в спальню?

— Не торопись, малышка. — Покончив с кнопками, он потянулся к застежке лифчика. — Нам есть еще чем заняться здесь, и мне нравится этот свет.

Она задрожала, когда он обхватил ее грудь своей загрубевшей ладонью.

— Бог не создал ничего более приятного и нежного на ощупь, чем женская грудь, — сказал он, медленно поглаживая ее.

Джой закрыла глаза.

— Ты вся дрожишь.

Она открыла глаза и посмотрела на него. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой незащищенной. Никогда еще ни один мужчина не доводил ее до такого состояния одним лишь взглядом и просто поглаживанием.

— Не бойся. Хорошо, когда испытываешь к кому-нибудь такое сильное влечение. Некоторые люди не позволяют себе этого.

Она сглотнула.

— А… ты?

— Конечно, позволяю. Например, сейчас. Собираюсь измучить тебя. — Он обнял ее и притянул к себе. — Посмотрим, такая ли ты замечательная на вкус, как на ощупь.

Она почувствовала на своей груди его горячие влажные губы.

— Какая ты сладкая, — прошептал он. Она тихо вскрикнула. — Вот теперь пора отправляться в спальню.

— Я не в состоянии. Меня ноги не держат.

— Приятно слышать.

— Правда. Если ты отпустишь меня, я упаду.

— Я не собираюсь тебя отпускать, дорогая. У нас вся ночь впереди.

— Мне никогда… не приходилось испытывать такого. А ты ведь меня даже не поцеловал.

— Мы еще дойдем до этого. — Он взял ее, обмякшую, на руки и понес в спальню. — Мне нравится соблазнять таких хорошеньких девочек. — Сев рядом с ней на постель, он скинул сапоги и начал разувать Джой. Потом, стянув с нее один носок, начал растирать ей ногу.

— Ммм, как приятно.

— Конечно, приятно. Ты же весь день провела на ногах. Щекотно?

— Нет.

— Тогда лежи спокойно… — Он взял ее ногу и стал прикасаться кончиком языка к ложбинкам между пальцами.

Она вся съежилась от этих прикосновений. Он поглаживал икры ее ног и целовал пальцы. Потом медленно приподнялся над ней и накрыл ртом ее губы. Эффект был ошеломляющим.

Он целовал ее так страстно, словно хотел, чтобы этот момент запечатлелся в ее памяти навечно. Потом поднял голову.

— Не вставай.

Она лениво улыбнулась.

— Я и не смогу. Мне кажется, что ты пригвоздил меня к кровати.

— Нет. Это следующий этап.

Расс раздевался без всякой суетливости. Если не считать неровного багрового шрама на груди, почти скрытого темными кудрявыми волосами, его тело было совершенным. Сильный торс кузнеца и стройные бедра ковбоя!

Джой никогда не встречала мужчину, который так соответствовал бы ей по темпераменту. Этот ковбой был неутомим. Слава Богу, что у нее не было завтра занятий! Может быть, ей удастся договориться с кем-то, кто смог бы подменить ее и во «Встрече». Стив говорил, что Расс уезжает в воскресенье. Будь ее воля, она бы не отпускала его до самого отъезда!

Расс клял себя на чем свет стоит. Он предвидел, что вечер удастся, но кто мог знать, что он потеряет голову! Джой оказалась намного более сладкой и готовой к любви, чем он мог себе представить в самых необузданных фантазиях.

Лучше было бы уехать прямо сейчас, но у него не хватило духу оторваться от нее. И вряд ли нашелся бы тот, кто смог бы устоять при виде обнаженной зеленоокой красавицы.

Он наклонился над ней и почувствовал, что дрожит от желания. В этом не было ничего хорошего. Он считал, что способен контролировать ситуацию. Джой подняла руки и обхватила ладонями его лицо. Господи, помоги! Он весь трепетал от касаний ее нежных рук, влажного взгляда, в котором читалось нетерпеливое желание. Он поцеловал ее ладонь. Потом осыпал поцелуями всю руку и снова потянулся к губам.

Он не помнил, чтобы губы какой-нибудь женщины были такими совершенными, как у Джой, или такими мягкими, или такими вкусными. От них невозможно было оторваться.

Ее руки скользнули вниз по его спине. Ее улыбка была самой обольстительной из всех, которые он когда-нибудь видел.

— А мне казалось, что ты обещал… — она заставила его прижаться сильнее и выгнулась, — пригвоздить меня к постели.

Он со стоном сдался и скользнул в глубину.

Его грудь напряглась, глаза загорелись, когда он понял, что пропал. Это было похоже на то, о чем поется в песнях. Он думал, что в песнях воспеваются мечты, потому что во время близости с женщиной никогда не испытывал такого ощущения правильности происходящего, ощущения обретенного дома.

Расс закрыл глаза.

— Мне нравится, когда ты смотришь на меня, — прошептала Джой.

Ему тоже это нравилось. Даже слишком. Ее взгляд был мягким, губы полуоткрыты. Она часто дышала. Не в силах сдержать себя, он снова поцеловал ее. Джой тихо застонала.

Если им суждено заниматься любовью только в эту ночь, то, решил Расс, все должно быть на высоте. Их тела стали скользкими. Снова и снова погружаясь в ее тепло, он почувствовал наконец, как она напряглась и впилась пальцами в его спину. Он оторвал свои губы от ее губ, чтобы увидеть, как потемнеют ее глаза и вспыхнут щеки.

— О, Расс…

Его имя, произнесенное с благоговением, молнией пронзило его слух. Он впервые чувствовал такую безудержную радость, доставляя женщине удовольствие. Слова, безумные слова проносились у него в мозгу, но он был еще в состоянии сдерживать их.

— Тебе хорошо, дорогая? — Он умышленно старался весь вечер не называть ее по имени. Это был его способ держаться на расстоянии от женщин.

— Да… да! — Ее глаза широко раскрылись. Это сделало свое дело. Никогда в жизни он не испытывал подобного чувства. И смутно услышал, как простонал ее имя, которое так тщательно старался не произносить. Джой.

Джой проснулась в темноте, почувствовав, что руки Расса больше не обнимают ее. Рядом никого не было. Светящийся циферблат часов показывал три часа ночи.

Джой прислушалась к тишине. Привстав на кровати, она огляделась. Его вещей нигде не было, свет в гостиной не горел. Не может быть, чтобы он ушел, не сказав ни слова. Джой встала, завернулась в одеяло и начала поиски.

Ничего. Даже записки. Мужчина, который только что любил ее с такой нежностью и страстью, оставил ее, даже не попрощавшись. Она не ждала от него обещаний вечной любви. Именно по этой причине она инстинктивно потянулась к такому человеку, как Расс. Ни один из них не хотел начинать серьезные отношения, основанные на одной ночи страстной любви.

Но он мог хотя бы остаться на завтрак. У него не было машины, значит, он пошел пешком, хотя ковбои ненавидят такой способ передвижения. Должно быть, ему очень не терпелось уйти.

Джой бросилась на кровать. Бред какой-то! Она этого так не оставит! Черт с ней, с гордостью! Она спросит у Стива, где его брат. Джой проглотила подступивший к горлу ком. Пытаясь стереть из памяти ужасные воспоминания о том, что произошло в эту ночь в прошлом году, она сделала все только еще хуже.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

На следующий день, рано утром, услышав равномерный стук вил, которыми выбрасывали солому из денника, Расс пошел в конюшню и застал там вовсю работающего Стива. Стив поднял на него глаза.

— Ну как, сбил спесь с Дасти?

Для Расса настал момент расплачиваться за содеянное.

— Он выиграл.

Стив прекратил чистить денник и облокотился на вилы.

— Ты шутишь? — Стив прищурился и с подозрением взглянул на него. — Вот он поиздевался над тобой, пока вы ехали!

Расс стоически выдержал взгляд брата.

— Лучше я сам тебе скажу… Я уехал не с Дасти. Я уехал с Джой.

Стив молча уставился на него. Наконец он отвернулся и вздохнул.

— Мне не следовало оставлять тебя.

— Возможно.

— Я не слышал утром, чтобы подъезжал пикап. Как ты добрался домой?

— Пешком.

Стив отшвырнул вилы и стиснул зубы.

— Пешком? Чем же ты, черт побери, так разозлил Джой, что она выгнала тебя на ночь глядя, зная, что ты безлошадный?

— Ничем. Когда я уходил, она спала.

— О Господи! Так ты удрал от нее?!

Что ж, возмущение Стива понятно. Расс заслужил это, если подумать о том, что должна была пережить утром Джой.

— Ты был прав, брат. Это потрясающая женщина. Мне было безумно тяжело ее оставлять, но я должен…

— Какого черта тебя вообще к ней понесло? Ты прекрасно знал, что все кончится этим!

Расс почувствовал себя виноватым.

— Это была глупость. Я думал, что просто хорошо проведу время. Я не понял… Дело в том, что ей, кажется, нужно было… черт, неважно. Я только что позвонил Нэду. Они с Шэрон подбросят меня до Финикса, а там пересяду на автобус.

— Как у тебя все легко выходит!

Расс стиснул зубы.

— Не могу же я объяснить ей… Мне лучше исчезнуть. Лучше царапина сейчас, чем рана потом.

— Понятно. Ты считаешь, что то, что случилось с Сарой, дает тебе право вести себя как вонючее коровье дерьмо.

— Нет, черт возьми! — Расс сунул руки в карманы куртки. — То, что случилось с Сарой, не дает мне никаких прав, когда речь идет о Джой. Она нежная, милая, ласковая… — быстро проговорил он и остановился, поняв, что и так сказал слишком много.

Выражение лица Стива смягчилось.

— Так она зацепила тебя, да?

Расс мог вынести злость Стива, но не сочувствие. Он отвернулся.

— Не уезжай сегодня, братишка. Давай вместе съездим к Джой.

— Ни за что!

— Послушай, то, что случилось с Сарой, ужасно. Но отгораживаться от жизни и считать, что ты никогда не сможешь серьезно относиться ни к одной женщине, — не поможет. Если хочешь знать, это самое ужасное, что ты можешь сделать.

Расс снова повернулся к нему.

— Тебе легко рассуждать! Тебя не было на той дороге в Клаудкрофт! Ты не видел, что твой младший брат сделал с красивой, влюбленной молодой женщиной!

Стив спокойно посмотрел на него.

— Да, меня не было там. Но я здесь и вижу, что ты делаешь с собой. И это грех. Джой Кэссиди смогла бы вытащить тебя из твоего ада.

— Никогда. Пусть будет благодарна, что я оставил ее. Попрощайся за меня с Клэр. Мне не стоит с ней сейчас встречаться.

— А что мне сказать Джой? Она ведь станет спрашивать о тебе.

Вопрос застал Расса врасплох.

— Не знаю, только не говори о Саре, ладно?

— Я когда-то дал тебе слово и не собираюсь нарушать его.

— Тогда скажи ей… — Расс замолчал и тихо выругался. Все, что он действительно хотел сказать, даст ей надежду. А надежды не было. — Не говори ничего. Просто скажи, что твой никчемный брат уехал. Для нее так будет лучше.

Стив снова надвинул шляпу на глаза и взялся за вилы.

— Ты вернешься на Рождество? Клэр наверняка будет рада, если ты приедешь.

— Что мне тут делать?

— Как знать, — Стив сказал это безразличным тоном и подцепил вилами солому, — может, мы тебе понадобимся.

— Единственное, что мне понадобится на Рождество, — это бутылка текилы * да стакан.

— Ты уже попробовал это однажды! Почему не попытаться сделать в этом году Рождество семейным праздником?

— Я не готов к этому.

— Мое приглашение остается в силе.

— Спасибо. — Расс направился к выходу, но у двери обернулся. — А еще спасибо за то, что терпишь меня.

— Ты — мой брат. Все очень просто.

Расс вышел из конюшни, чувствуя, что к горлу подступает ком. Как он хотел бы быть таким же хорошим братом для Стива, каким Стив был для него!

Вот такого парня, как Стив, заслуживает Джой. Если ей повезет, она встретит хорошего человека и забудет все о прошлой ночи. К несчастью для Расса, прошлая ночь, видимо, останется в его памяти навсегда.

Весь вечер Джой нервно поглядывала на дверь. Наконец появился Стив, за которым неотступно следовал Нэд. У Джой учащенно забилось сердце. Расс ведь собирался остаться до воскресенья. Сейчас он войдет и будет как ни в чем не бывало шутить и смеяться, словно и не исчезал малодушно сегодня ночью.

Он не вошел, шутя и смеясь. Он вообще не пришел.

Джой охватила паника. Вдруг с Рассом что-то случилось! Но эта мысль тут же исчезла, ведь тогда Стив и Нэд вели бы себя иначе. Или вообще не пришли бы.

Джой схватила поднос и направилась к их столику.

— Добрый вечер. Вам как обычно?

Настороженно улыбнувшись, Стив взглянул на нее.

— Да, Джой. Спасибо.

Она почувствовала пустоту в желудке.

— Расс, видимо, занят.

— Он уехал сегодня утром. — Стив выглядел удрученным.

Уехал. Ей следовало быть готовой к этому.

— Я отвез его к автобусу на Финикс, — виновато сказал Нэд.

— Он не… просил ничего передать мне?

Стив откашлялся.

— Нет. К сожалению.

Почему так заболело сердце? Джой ведь ничего не ждала от этого увлекательного вечера. Она хотела лишь забыть о Томми. Так что у нее не было причин расстраиваться. Но она помнила выражение лица Расса, когда они занимались любовью. Помнила его взгляд. Он смотрел на нее так, будто она значила для него гораздо больше, чем просто женщина, подарившая ему ночь наслаждения. Очевидно, она придала слишком большое значение этому взгляду. Похоже, что Расс Гибсон только казался ангелом, а душа у него была дьявольская.

Стив дотронулся до ее руки:

— Послушай, Джой. Я, конечно, люблю своего брата, но он поступил как последний подонок. Я чувствовал, что произойдет что-нибудь нехорошее, хотя надеялся, что… Ты не думай, дело не в тебе. Дело в нем самом. Он… легко пугается.

Джой ощутила, как на смену боли приходит злость.

— Я не сделала ничего такого, что могло бы его напугать. Пусть катится подальше со своими страхами! — Господи! Она едва сдерживала слезы. Расс ничего не значил для нее. Ровным счетом ничего. — Сейчас принесу напитки, — поспешно сказала она и торопливо отошла.

Стив схватил ее за руку:

— Послушай, я поеду в Тусон и притащу этого жалкого дурака сюда, чтобы он извинился.

— Я с тобой, — добавил Нэд. — Нельзя так поступать! Это подло.

— Пожалуйста, не надо, — попросила Джой. — Если он хочет, чтобы было так, пусть так и будет. Я никогда не бегала за мужчинами и сейчас не собираюсь.

Стив сжал ее руку:

— Я очень сожалею, Джой.

— Перестань, ты ни в чем не виноват, Стив. Ты предупреждал меня, но я не послушала. Да, хоть твой братец мне ничего не передал, мне есть что ему сказать. Когда увидишься с ним, скажи… — Она помолчала, задумавшись над тем, каких слов заслуживает Расс. — Скажи, что для пастуха он действовал довольно грамотно.

Нэд вздрогнул.

— Ему это не понравится.

— Какая жалость. — Джой в упор взглянула на Стива. — Передашь?

— Я собираюсь сказать ему гораздо больше.

— Не надо, этого будет вполне достаточно.

На следующий день Джой пришла в голову блестящая идея. Она поспешно потянулась к коробочке, в которой хранила бижутерию. Там под дешевенькими украшениями лежало обручальное кольцо, которое она сняла с пальца год назад. Джой собиралась продать его, но руки не доходили. Она надела кольцо на безымянный палец левой руки. Когда Расс появится, Джозефина Абигайл Кэссиди будет замужней дамой.

Джой знала, что ковбои свято почитают супружеские узы. Как только она объявила о своем замужестве, тон посетителей «Встречи» изменился. О, они по-прежнему шутили с ней и оставляли щедрые чаевые, но та искорка, которую она не раз замечала в их взглядах, пропала.

Не ведя никакой светской жизни, Джой располагала уймой времени для учебы. Она попала в список лучших учеников и, если так же закончит еще один семестр, получит стипендию.

Однако по мере приближения рождественских праздников ей все больше и больше становилось себя жалко. Она возвела вокруг себя стену, чтобы даже мысли о Рассе не могли просочиться, но внутри этой стены ей было очень одиноко. Приятели по колледжу и коллеги в баре считали ее новобрачной, а поддерживая это заблуждение, нельзя было рассчитывать на доверительные отношения. Поехать на выходные к родителям не позволял скромный бюджет, к тому же при ее невезучести она могла столкнуться там с Томми.

Джой вызвалась работать в сочельник, чтобы хоть немного отвлечься от грустных мыслей. Эдди нарядил официанток в костюмы помощниц Санта-Клауса, украсил бар венками из сосновых веток и огромными красными бантами. В короткой алой бархатной юбочке, отороченной белым мехом, и таком же топе с кокетливой шапочкой в придачу Джой немного воспрянула духом.

Она ожидала увидеть Стива, хотя знала, что он готовится к роли Санта-Клауса. На встречу с Рассом она даже не надеялась.

Неожиданно в дверях возник Нэд и подсел к братьям Бэскоум. Две недели назад справляли его свадьбу, и он теперь редко захаживал в бар.

— Неужели поругались? — ахнула она.

— Наоборот. Я прихожу сюда каждый сочельник с тех пор, как мне исполнился двадцать один год, а Шэрон не видит необходимости, чтобы я менял свои привычки. — Нэд понизил голос и наклонился к Джой поближе. — Но на самом деле она просто не хочет, чтобы я путался у нее под ногами, пока она будет расставлять свечи и украшать дом.

— Повезло тебе, дружище. — Джой вдруг охватила тоска. Рождество было прекрасным временем для любви. Кажется, так много времени прошло с… Образ Расса возник в памяти. Но это была не любовь. Теперь Джой считала, это была огромная ошибка.

— А ты, должно быть, проводишь Рождество со своим мужем?

— Что? — вздрогнула Джой.

— Со своим муженьком. Я не ожидал увидеть тебя сегодня здесь.

— О! Он… он зайдет за мной попозже.

— Лучше бы пораньше. А то обещали буран.

— Не беспокойся. — Джой вздохнула. Никто за ней не придет. Никому она не нужна. — Счастливого Рождества вам с Шэрон.

— И тебе того же самого, Джой. И… черт, все время забываю, как зовут твоего мужа.

Джой замешкалась с ответом.

— Рональд, — сказала она, надеясь, что называла именно это имя, когда ее спрашивали раньше.

— Господи, моя голова, кажется, совсем не варит. Я думал, Ричард.

Ричард, точно. Не Рональд. Черт!

— Рональд — это его второе имя. Я иногда называю его так для смеха.

— Наверное, он не любит, когда его называют полностью — Ричард Рональд.

— Ты прав. Ладно, мне пора работать. Будь осторожен на дороге.

Вскоре после ухода Нэда Джой пришлось последовать собственному совету. Бар закрылся рано из-за непогоды. Прескотт напоминал зимнюю сказку. Старожилы говорили, что не помнят такого снежного сочельника.

Она включила обогреватель в своем стареньком пикапе и укутала ноги пальто. В теплом баре Джой была в короткой красной бархатной юбочке и совершенно забыла, что на улице мороз и неплохо было бы в обратную дорогу захватить теплые леггинсы. Ничего, сейчас она доберется до дома, влезет в любимый спортивный костюм, приготовит горячий шоколад и будет смотреть фильм «Жизнь прекрасна». В ее семье смотрели этот фильм каждый сочельник, сколько она себя помнила. Мама прислала ей кассету с фильмом в качестве подарка, догадываясь, что Джой не сможет приехать домой на праздники.

Поставив машину в гараж, Джой с усилием опустила гаражные ворота и торопливо вошла через внутренний вход из гаража на кухню. Не теряя времени, она зажгла елку, нажала кнопку проигрывателя и бросилась переодеваться. Она собиралась встретить Рождество с улыбкой на устах.

Неожиданно прозвенел звонок в дверь. Первой ее мыслью было, что Стив и Клэр отвезли котят Люсиль и проговорились о том, кому принадлежала эта идея. Бедняжка говорила, что ни одна кошка не сможет заменить ей ее Пууки, так что ей лучше больше не заводить себе никого. Но Джой подозревала, что стоит Люсиль взглянуть на два пушистых комочка, как ее сердце растает.

Джой решила не снимать бархатной шапочки. Пожалуй, стоит пригласить Люсиль вместе с котятами к себе, посмотреть «Жизнь прекрасна».

Широко улыбнувшись, Джой распахнула дверь и чуть не упала от изумления. На крыльце, явно замерзший, стоял Расс. Джой заморгала, подумав о том, не снится ли ей это. Либо это был сон, либо Санта-Клаус услышал ее просьбу о чуде.

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Прости, что тревожу тебя в такой день, — сказал Расс. — Не знаю, что и делать. Твоя соседка не хотела впускать меня в дом. Она подумала, что я пьян. Я сомневался, впустишь ли ты…

— Зачем тебе понадобилось идти к Люсиль?

— Потому что я… Ой! — Он поморщился и схватился за куртку. Под ней кто-то шевелился.

— Что у тебя там?

— Котята. — Он взглянул на подмокший листочек, который держал в свободной руке. — Их должна получить твоя соседка, так?

— Так ты помогаешь Стиву?

— Выходит, так.

— Ты поделил обязанности со Стивом и Клэр?

— Нет. Я один. Стив и Клэр заболели. Грипп, что ли. Я приехал из Тусона, чтобы помочь, потому что им некого было больше попросить, а подарки надо раздать. — Он снова поморщился, когда из-под куртки донесся сдавленный писк.

— Входи. — Джой взяла его за руку и попыталась втащить в дверь. — А то они задохнутся.

Расс заколебался.

— Вряд ли твоему мужу понравится, когда я ввалюсь в дом в канун Рождества. Но если ты позовешь свою соседку, я буду тебе очень признателен.

Итак, новость о ее замужестве дошла и до Расса.

— Его пока нет. Входи, и мы все уладим.

Расс смущенно переступил порог.

— Пришлось засунуть котят под куртку. Стив приготовил для них коробку, украсил ее красными бантами, но я боялся, что там они замерзнут. А когда приехал сюда, эти маленькие разбойники не захотели лезть обратно в свою холодную клетку.

— Вот он! — Из-за пазухи показалась маленькая пушистая головка. Джой посадила котенка себе на ладонь. — Ах ты прелесть! Люсиль будет без ума от тебя.

Расс залез под куртку и извлек второго котенка, серого в полоску.

— Это мой любимый. У него нет хвоста.

— Должно быть, у него в роду были бесхвостые кошки.

— Ага. — Расс прижал котенка к груди. — Успокойся, тигренок. Я тебе не сделаю ничего плохого.

— Здоровенький. Не знаешь, им сделали прививку?

— Стив позаботился об этом.

— Хорошо. А то у Люсиль туго с деньгами.

Расс перевел взгляд с шапочки на маленькие белые сапожки. В его глазах вспыхнуло удивление.

— Ты сегодня работала?

— Да, но мы рано закрылись из-за снегопада.

Расс оглядел комнату, которую она украсила сосновыми ветками, шишками и зелеными побегами кустарника.

— Красиво. И пахнет хорошо, настоящей елкой.

— Это все, что я могла сделать. Я решила поставить елку, даже если мне придется любоваться ею в одиночестве.

Расс оторопело посмотрел на нее.

— Как это в одиночестве? Разве твой муж не вернется домой на Рождество?

Застигнутая врасплох, Джой успела забыть историю, которую сочинила.

— А… Нет, не вернется. Он должен работать.

— На Рождество? Стив говорил, что он работает кем-то вроде разъездного агента по продаже. Кому он нужен в Рождество?

Джой быстро нашлась:

— Он обслуживает аппараты, которые продает.

— Интересно, какие же это аппараты нуждаются в постоянном обслуживании?

Джой припомнила все свои скудные познания в этой области.

— Аппараты для искусственного дыхания.

— Для искусственного дыхания? — Расс в недоумении уставился на нее.

Судя по всему, ее вранье не убедило Расса.

— Сам подумай. Канун Рождества, а аппарат для искусственного дыхания не работает. К кому ты обратишься?

— Разумеется, к твоему мужу.

— Вот видишь!

Расс начал гладить котенка, и тот замурлыкал.

— И когда же он появится?

— О, не раньше конца недели. — Возбуждение Джой росло по мере того, как Расс ласкал зверька. Она хорошо помнила его ласки.

Расс задумчиво кивнул.

— Должен признаться, я очень удивился, узнав, что ты вышла замуж.

Джой неестественно засмеялась.

— Это произошло внезапно. Но я знала… — Ричарда? Рональда?.. — этого сумасшедшего парня давным-давно, и, когда он объявился и неожиданно сделал мне предложение, мы полетели в Лас-Вегас… вот так все и случилось.

— Это не тот, которого ты старалась забыть?

Господи, да он, оказывается, помнит все детали их разговора! Ей следует быть начеку.

— Нет, я была знакома с ним гораздо раньше.

— Это кто-то, кого ты давно любила, да?

Ей еще никто никогда не устраивал такого допроса.

— Ты же знаешь, как это бывает. Иногда любишь человека, но не сознаешь этого до тех пор, пока что-то не случится. И тут неожиданно — бам! И ты вдруг осознаешь, что этот человек создан для тебя.

— Не понимаю, о чем ты. — Расс пронзил ее взглядом. — Впрочем, куда мне! Я же простой пастух из Аризоны.

— Наверное, ты недоумеваешь по поводу того, как я могла быть с тобой такой… раскованной в ту ночь, а вскоре выйти замуж за кого-то еще.

— Как тебе сказать? Нет, не очень, мало ли какой пастух тебе попался! С кем не бывает! — Расс почесал котенка за ушком. — Я так переживал из-за того, что расстроил тебя своим побегом, а оказывается, всего-навсего освободил дорогу для другого.

Джой взглянула ему в глаза.

— Ты переживал из-за того, что я расстроилась?

— Немного.

— Тогда почему не оставил мне даже записки?

— Честно говоря, я просто не знал, что сказать, просто… Да, собственно, теперь не имеет никакого значения, о чем я думал или не думал. Стив сказал мне, что ты нашла кого-то, и я рад за тебя.

— Значит, в этом году Санта-Клаус у нас ты? А справишься?

— Не знаю, никогда не пробовал. Стив написал мне целую инструкцию, но я уронил ее в снег и не могу ничего разобрать. А твоя соседка не открыла мне, когда я сказал, что к ней пришел Санта-Клаус.

Джой рассмеялась.

— Ты так ей и сказал?

— Обычно Стив так представляется, вот я и решил повторить. А Люсиль сказала, что старовата для того, чтобы быть объектом для развлечений.

— Не расстраивайся, Стива и Клэр тут каждая собака знает, а ты у нас гость редкий, вот она и не открыла.

— Может, ты позовешь ее, объяснишь все и я пойду дальше?

Неожиданно Джой в голову пришла дерзкая мысль.

— Вот что, лучше пойдем к ней вместе! А потом, если захочешь, мы могли бы разнести остальные подарки.

— Ты серьезно? — Расс ухватился за ее предложение как утопающий за соломинку. — Это было бы здорово! Я сам хотел тебя попросить, но не решался. На улице так холодно.

— В фургоне есть обогреватель, я только оденусь потеплее. — Она бросила взгляд на свой костюм. — Не идти же мне в этом наряде.

— Спасибо тебе, — с чувством поблагодарил Расс, и Джой успела заметить вспыхнувшую в его глазах страсть. Ее сердце радостно екнуло.

Расс вдруг нахмурился.

— Понимаешь, фургона нет. У меня же нет прав.

— То есть как? А как же ты добрался сюда? На оленях?

— Почти! На санях, а вместо оленей у меня старина Блэки.

У Джой загорелись глаза. Перед ней открывалась восхитительная сказочная перспектива! Самый настоящий сочельник!

Джой поспешно передала Рассу котенка.

— Подержи-ка, я мигом переоденусь.

— Джой!

Она обернулась.

— Что?

— Может, я все-таки поеду один? Это все придумали мои безумные родственники, так чего ж тебе отдуваться?

— О чем ты говоришь! У Санта-Клауса обязательно должна быть помощница, нечего разочаровывать людей! К тому же мне самой ужасно хочется покататься на санях! Это же лучше, чем пялиться в телевизор!

— А вдруг приедет твой муж? Что он скажет, увидев, что тебя нет дома?

— Поверь мне, он не приедет.

Расс пытливо посмотрел на нее.

— Потому что чинит аппараты для искусственного дыхания?

— Совершенно верно!

Она исчезла в спальне.

— Джой?

— Да?

— Закрой, пожалуйста, дверь!

— Ладно.

Улыбнувшись про себя, Джой притворила дверь. Значит, еще не все потеряно, раз он боится не совладать с собой, увидев ее обнаженной.

— Джой, — донесся до нее его приглушенный голос, — не снимай свою шапочку! Пусть все будет по-настоящему!

Надевая теплое белье, спортивный костюм и меховые сапожки, она раздумывала над его последними словами. И про этого человека говорят, что он ненавидит праздники? Не может такого быть! Надо во всем разобраться! И чем раньше, тем лучше.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Надев рождественскую шапочку и теплое пальто, Джой проверила в карманах перчатки и шарф, распахнула дверь спальни и не смогла удержаться от смеха, настолько уморительно смотрелся огромный и сильный Расс с крохотными котятами в руках. Чем не святочная картинка!

Его взгляд обжег ее до самого сердца. Он сглотнул и отвел глаза.

— У меня есть пара теплых одеял, которыми мы… которыми ты можешь укрыться.

Одеяла. Становилось уютнее с каждой минутой.

— Сначала надо зайти к Люсиль.

— А вдруг она уже легла спать?

— Не легла. Я слышала через стену, что у нее работает телевизор. Хочешь, я возьму одного котенка?

— Это было бы хорошо. — Расс протянул ей пятнистого, и их с Джой руки на мгновение соприкоснулись. Он кашлянул и отстранился. — Когда их двое, они устраивают у меня под курткой ужасную возню.

— Могу себе представить. Стив молодец, что прислал двух. — Джой спрятала маленькое существо за пазуху и открыла дверь. — Люсиль будет счастлива!

Идя за Рассом, Джой любовалась им. Ей нравились его широкие плечи, ковбойская походка, длинные ноги… Воспоминания становились все более и более яркими, Джой снова и снова возвращалась мыслями к той ночи.

Красные сани с впряженной в них черной лошадкой стояли у обочины. Из ноздрей Блэки шел пар.

— Красивая, — сказала Джой, горя желанием приласкать животное. — И окрас необычный.

— Из-за этого окраса Стив и купил ее. Это клейдесдальская порода. Стив надумал катать туристов на санях следующей зимой.

— Я что-то слышала, но не вижу, где сиденья для пассажиров.

— Он поставит пару скамеек сзади. А пока их нет, это настоящие рождественские сани.

Джой подошла к саням и заглянула внутрь. Среди множества разнообразных свертков была втиснута раздвижная металлическая лестница.

— А это для чего?

— Чтобы влезть на крышу Нэда и Шэрон.

— Зачем?

— Нэд и Шэрон получат ведерко с шампанским, апельсиновым соком и красной розой. Мне надо опустить это ведерко в трубу.

— О Господи!

— Рискованное дело, — Расс покосился на Джой. — Если хочешь, можешь вернуться домой, когда мы отдадим Люсиль котят. Я не обижусь.

— Ты что, смеешься? Зачем же пропускать такое зрелище?

— Как знаешь, только не говори потом, что я тебя не предупреждал. Нас могут застукать, и на этом все кончится.

— А такое уже случалось?

— Нет, но фургон Стива знают все, а мои сани никто не видел. Могут и полицию вызвать.

— Или наконец-то поверят в Санта-Клауса… — беззаботно рассмеялась Джой.

— Скоро узнаем, во что они поверят, — скептически проронил Расс. Он поднялся на крыльцо Люсиль, но вдруг отошел в сторону. — Лучше ты позвони. Мне она не откроет.

Джой нажала на кнопку звонка. Расс запустил руку за пазуху, чтобы вытащить котенка.

— Ну, тигренок, все в порядке.

Когда на звонок никто не ответил, Расс повернулся к Джой:

— Она, наверное, заснула перед телевизором. Я думаю, нам надо…

— Подожди. Она медленно ходит.

— А я говорю, что она уснула. Давай вернем зверюшек Стиву.

Дверь скрипнула.

— Кто там?

— Открой, Люсиль, это я, Джой.

Цепочка упала, и дверь распахнулась. Крохотная Люсиль, в стеганом красном халате, с седыми букольками, с удивлением взирала на них.

— Джой? Что ты делаешь здесь в такое позднее время? И почему с тобой этот нетрезвый молодой человек?

— Он не пьян, Люсиль. Это Расс Гибсон, брат Стива. Стив и Клэр заболели, а Расс взялся их подменить.

— Ах, вот оно что! Что ж вы сразу не сказали, юноша! — Люсиль всплеснула руками. — Вы с подарком, а я-то на вас набросилась! Ужас какой! Простите великодушно старую!

Расс дотронулся до края шляпы.

— Никаких проблем, мэм.

— Немедленно входите. — Люсиль посторонилась, пропуская их в дом. — Клянусь, мне показалось, что в мою дверь вошел сам Эд Макмагон *! Какая прелестная шапочка, Джой! Входите, входите.

Расс пропустил вперед Джой и, проходя мимо Люсиль, снова коснулся шляпы.

Раздалось мяуканье.

— Что это? — пролепетала Люсиль. — Похоже на…

— Это котенок, мэм. — Расс вытащил полосатого зверька из-за пазухи и протянул женщине. — Он бесхвостый, видите?

— Неужели… котенок?

— Два котенка, — сказала Джой, держа на ладони пятнистого.

Люсиль, казалось, потеряла дар речи. Джой на миг испугалась, что их задумка оказалась некстати, но храбро продолжила:

— Они близнецы. У Гибсонов прибавление в их кошачьем семействе, вот мы и подумали…

— Два котенка. — Глаза Люсиль наполнились слезами. — Два котенка!

Расс с ужасом взглянул на Джой.

— Вы не обязаны оставлять их у себя, мэм. Я хочу сказать, что, если вы не хотите, мы заберем их обратно.

Джой сунула котенка Рассу и кинулась к рыдающей Люсиль.

— Простите, это моя дурацкая идея. Я… я… — Она обвила Люсиль руками и крепко прижала к себе. — Вы говорили, что никто не сможет заменить вам Пууки, но я думала, что вдруг… А тут как раз Рождество… Мне очень жаль. Мы сейчас же унесем их…

— Вы с ума сошли! — приглушенно вскрикнула Люсиль.

Джой удивленно отпрянула.

— Вы хотите их взять?

— И сию же минуту! — Люсиль вытерла глаза и протянула ладони. — Немедленно дайте сюда этих крошек.

Расс заколебался.

— Они порвут вам халат, мэм.

— Пууки уже порвала его. — Люсиль снова всхлипнула. — Видит Бог, она не захотела бы, чтобы я была одинока, тем более что таким лапочкам нужен дом. Дайте мне этих малышек.

— Полосатый обожает, когда ему почесывают за правым ушком, — сообщил Расс и продемонстрировал это. — Видите? Урчит. А пятнистый любит, когда ему гладят шейку.

Котята ли, женщины ли, подумала Джой, Расс Гибсон ко всем имеет подход.

— Спасибо вам, — сказала Люсиль срывающимся голосом. Она подняла глаза на Расса. — У меня в холодильнике всегда найдется баночка пива для гостей.

— Спасибо, мэм, — ответил Расс, — но вы первая в нашем списке, а нам надо успеть обойти всех остальных.

— Вы развозите подарки на лошади?

— Угадали, — гордо кивнул Расс. Глаза Люсиль засияли.

— Потрясающе! Будь я лет на двадцать помоложе, упросила бы вас взять меня с собой. — Она восхищенно посмотрела на котят, уютно устроившихся у нее на груди. — Впрочем, сейчас мне будет чем заняться! Спасибо вам, милые мои. О лучшем подарке нельзя было и мечтать.

— Вон его благодарите, — Джой взглянула на Расса, который выглядел ужасно довольным, — и брата его.

Люсиль улыбнулась Гибсону.

— Раньше вроде этим занимались Стив и Клэр… Надо же, и вы туда же! Молодец!

Люсиль многозначительно посмотрела на Джой. Та немедленно залилась краской.

— Поскольку Ричарда нет, у меня выдался свободный вечер.

— Ммм, разумеется, — не очень уверенно произнесла Люсиль.

— Он налаживает аппараты для искусственного дыхания, — сказал Расс.

— Что делает? — уставилась Люсиль на него.

— Да я же говорила, — поспешно вставила Джой. — Он продает аппараты для искусственного дыхания, а по праздникам ездит на аварийные вызовы. Понимаете, небольшие поломки он может и сам устранить. Ну как же вы забыли!

— А, ну да, теперь припоминаю. — Люсиль перевела взгляд с Расса на Джой, и глаза ее весело заблестели. — Ладно, вам, пожалуй, и впрямь надо поторапливаться! Пожалуй, вам лучше отправляться дальше, а то до утра не управитесь!

Расс слегка прикоснулся к шляпе.

— Веселого Рождества, мэм.

— Зовите меня Люсиль, Расс. Все друзья Джой так делают.

— Веселого Рождества, Люсиль. О, чуть не забыл. — Расс вынул из кармана запечатанный конверт и передал его Люсиль. — Это тоже вам.

— Спасибо. — Люсиль сунула конверт в карман халата. — Вскрою позже, чтобы продлить удовольствие. Бог в помощь, дети!

— До завтра, — Джой помахала рукой на прощание.

Подойдя к лошади, она протянула руку к ее морде, чтобы та смогла почувствовать запах, прежде чем Джой погладит ее.

— Привет, Блэки. С Рождеством.

Блэки выдохнула струю пара и моргнула.

— Да, нелегкая это работа! — Джой показалось, что Расс подозрительно шмыгнул носом. Она внимательно посмотрела на него.

— Что, расчувствовался, ковбой?

— Я не ждал, что она расплачется.

— Но это были счастливые слезы. Я так рада за нее. Нам повезло. Все могло повернуться по-другому.

Расс рассеянно провел рукой по лошадиной холке.

— Никогда не думал, что люди могут расстраиваться из-за подарков.

— Она не расстроилась, она растрогалась. Улавливаешь разницу?

— Не знаю, — сказал он севшим голосом. — Я не часто выступаю в роли доброго волшебника!

Не часто… Интересно, когда был последний раз, подумала Джой, но вслух произнесла совсем другое:

— Вот и напрасно. Ведь это так приятно — приносить людям радость.

— Ты, как маленькая, до сих пор ждешь от Рождества какого-то чуда.

— Конечно, жду. — Джой помолчала и глубоко вздохнула. — А ты — нет?

— Нет.

— Очень жаль. Ладно, поехали дальше. Кто у нас следующий?

— Я хотел сказать… Я очень рад, что ты поехала со мной. Одному мне с плачущими женщинами не справиться.

— Посмотрим, — неопределенно ответила Джой. Пусть сам выкручивается, коли вызвался делать добрые дела. Ему это пойдет только на пользу.

Расс потрепал Блэки по заиндевевшей гриве.

— Забирайся в сани, не будем терять время. Оп! — Взяв Джой за руку, он помог ей сесть на кучерскую скамью.

Джой вздрогнула, почувствовав его крепкую ладонь. Ей остро вспомнилась их первая встреча. В баре под таким же красноречивым названием.

— Не поскользнись, тут все обледенело. Прерывисто дыша, Джой закуталась в невесомое, мягкое одеяло.

— Секундочку. Надо и Блэки порадовать. — Расс достал из кармана пакет и извлек из него морковку. — Эй, подружка, на, полакомься! Замерзла, поди.

Джой с удивлением смотрела на Расса. Какой он все-таки удивительный человек! Внимательный, заботливый, совсем не соответствует характеристике, выданной его братом. И при этом выглядит таким сконфуженным, словно боится, как бы его не уличили в сентиментальности.

В последний раз почесав Блэки за ухом, Расс сел рядом с Джой и взял поводья.

— Закутайся потеплее.

— А как же ты?

— Я привык. Клэр заставила меня взять это одеяло, а сзади лежит еще пара. — Он тронул вожжи, и сани с тихим скрипом заскользили по заснеженной улице. Блэки перешла на рысь. Ритмично застучали ее копыта, зазвенели колокольчики на сбруе.

Джой зябко поежилась и поплотнее закуталась. Одеяло было ярко-красное, плюшевое, непривычное для грубых фермерских саней. Стив наверняка купил его для будущих туристов.

— У тебя зубы стучат, — сказал Расс. — Может, вернешься домой?

— Н-н-нет. Я с т-тобой п-поеду. Кто следующий?

— Нэд и Шэрон. Понадобится лестница.

Джой заморгала, потому что от ветра у нее заслезились глаза. Расс посмотрел на нее долгим взглядом и вздохнул.

— Иди-ка сюда, женщина, — обняв ее одной рукой, он притянул ее к себе, — пока совсем не окоченела.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Прижимать к себе Джой было очень приятно. Но что делать дальше, он не знал. Она страшно дрожала, а глаза слезились от ветра. Не дай Бог, простудится!

Он уже начинал терять голову, чувствуя ее теплое податливое тело под толстой тканью пальто. Едва уловимый аромат, исходящий от нее, столь памятный ему по той ночи, буквально сводил его с ума. Все это время он пытался забыть Джой, но только сейчас понял, что она прочно поселилась в его сердце. Он желал ее больше, чем когда бы то ни было.

Но она была замужем, черт побери, значит, неприкосновенна, согласно его собственному моральному кодексу.

С той ночи у Расса больше не было женщин. Он был настолько поглощен Джой, что не проявлял никакого интереса к кому бы то ни было.

— Расс?

— Ммм?

— Нэд собирался провести сочельник только вдвоем с Шэрон.

— И?

— А вдруг они разожгут камин? Как ты собираешься опускать ведерко по дымоходу, если в камине будет гореть огонь?

Ее голос трогал какие-то тайные струны в его душе. Господи, как бы ему хотелось все забыть и начать жизнь сначала!

— Ты меня слушаешь? — спросила Джой. Расс ошалело помотал головой.

— Конечно! А ты о чем говорила?

— О камине. Который разожгут и расстелют перед ним медвежью шкуру.

— Похоже, что у тебя есть опыт в подобных вещах.

— Не жалуюсь!

Расс мгновенно представил обнаженную Джой, раскинувшуюся на медвежьей шкуре у камина. Он заерзал на сиденье.

— Тебе неудобно?

— Что-то вроде этого.

— Надо было захватить подушку.

А лучше кровать, подумал он.

— Если из трубы будет идти дым, — рассуждала Джой, — то мы оставим ведерко у парадной двери, позвоним в звонок и убежим.

— Ладно! — пробормотал Расс. — Мы мигом.

Расс свернул на тихую маленькую улочку. В окнах домов мерцали отблески свечей, на дверях висели еловые венки, а в нескольких двориках стояли, оскалившись в застывшей улыбке, снеговики. Он натянул поводья, и Блэки послушно остановилась.

— Ну, вот мы и приехали, никакого дыма, — сказал он. — И свет везде погашен. — Расс представил, чем сейчас занимались новобрачные. В его теперешнем состоянии думать об этом было невыносимо. Он бы на месте Нэда и Шэрон не услышал и табуна мустангов на крыше, не то что ковбоя.

— Темно. — Джой выскользнула из его рук и откинула одеяло. — Наверно, они уже начали…

Расс поморщился.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, а?

Джой лукаво усмехнулась.

— Какие мы скромные! Брось! Доверься старушке Джой, расскажи, что тебя мучает.

— Благодарю покорно, когда мне понадобится исповедник, я непременно к тебе обращусь. Все, я полез. Оставайся в санях, я все сделаю сам. — Расс продел поводья через медный поручень и закрепил их.

— Нет уж, я тебе помогу.

— Тогда будешь держать лестницу.

Честно говоря, он побаивался высоты, хотя и держал свои страхи при себе. Стив и не догадывался, что лазанье даже на невысокое дерево вызывало у Расса сильное головокружение. Мальчишкой Расс старался избегать неприятных ситуаций, чтоб не стать объектом насмешек сверстников, а потом и повода не было признаваться.

Джой поставила ногу на подножку, и Расс машинально подхватил ее. Это была большая ошибка. Его руки словно приросли к ее телу. Взяв Джой за талию, он был уже не в состоянии отпустить ее. Он лишь поставил ее на землю и замер. Джой не делала попыток освободиться. Только пристально смотрела на него. Ее руки покоились на его плечах, губы были полуоткрыты.

— Не смотри на меня так, — хрипло выдохнул Расс.

— Мне хочется тебя поцеловать.

Ее дыхание поднялось в неподвижный воздух маленьким легким облачком. Ощущение было странным. Ледяное выражение лица и испепеляющий жар внутри.

— Вы забыли о маленьком золотом ободке на вашем пальце, леди?

— Когда я с тобой, об этом трудно помнить.

Ему и самому было трудно об этом помнить. Обнимать ее казалось так естественно.

— Джой, опомнись!

— А что в этом плохого? — невинно поинтересовалась она.

— Послушай, если бы ты не выскочила замуж, я бы занялся с тобой любовью прямо здесь, на снегу, но…

Ее глаза округлились.

— Прямо здесь? Сейчас?

— Сани — прекрасное ложе, и я добрался бы до тебя сквозь все твои одежки, учитывая то, какое меня ждет вознаграждение. Но я не занимаюсь этим с замужними женщинами. Если твой новоиспеченный супруг такой дурак, что оставляет тебя по ночам, пошли его к черту и приходи ко мне. А до тех пор — ни-ни!

Чувствуя себя чертовски благородным, Расс отпустил Джой и сделал шаг назад.

— Где лестница? — Он с преувеличенным вниманием начал рыться в санях.

Ну вот, добилась своего, горько подумала Джой. Такого поворота она совершенно не ожидала. Собственно, весь этот спектакль она затеяла, чтобы распалить Расса, а потом, в отместку за его тогдашний уход, возмущенно оттолкнуть, пользуясь своим выдуманным замужеством. Но этот ковбой оказался таким пуританином! Моральные принципы! Как-то они плохо вязались с его репутацией прожженного ловеласа. Он посмел отвергнуть ее! Очень странно! Случись такое в переполненной посетителями «Встрече», Джой бы не удивилась, но наедине!.. Тут что-то не так!

Держа под мышкой лестницу, а в свободной руке ведерко и веревку, Расс пересек двор. Между прочим, она обещала ему помогать. Увязая по колено в снегу, Джой поспешила за ним.

Расс оглянулся.

— Осторожно, тут глубоко. Иди по моему следу, тебе будет легче.

— Я люблю лазить по сугробам. — С этими словами Джой вдруг вскрикнула, нелепо взмахнула руками и упала.

— Что за черт?

Расс отбросил свое снаряжение и бросился к ней.

— Тебе плохо?

Барахтаясь в сугробе, Джой сердито взглянула на него.

— Нет, я изображаю снежного ангела. Канун Рождества — самое подходящее время для этого, тебе не кажется?

Тревога в его глазах сменилась раздражением.

— Ты напугала меня до полусмерти, женщина.

— Извини.

Его взгляд смягчился.

— Я совсем забыл о снежных ангелах.

— Расс, не могли бы мы… сделать вид, что никакого разговора там, в санях, не было? Не хочу, чтобы ты думал, что я порочная женщина.

— Я вовсе так не думаю. Ты заслуживаешь, чтобы тебя носили на руках и любили до умопомрачения. А твой муженек, видимо, сам не понимает своего счастья.

О Господи! У Джой перехватило дыхание.

— А ты, значит, понимаешь?

Он хитро улыбнулся.

— Да, для деревенщины из Аризоны я довольно сообразителен. Иначе и быть не могло. Ты создана для любви, малышка.

— Я просто хотела… хотела отомстить тебе. Ты… ты мне очень понравился, Расс. Почему ты ушел, не сказав ни слова?

Помрачнев, Расс отвернулся.

— Давай не будем об этом, а?

— Ладно, как знаешь. Тема закрыта.

Пока они раздвигали лестницу и прислоняли ее к стене, стараясь производить как можно меньше шума, Джой думала о том, что ей делать. Она не могла требовать от Расса правды, не признавшись в том, что придумала свое замужество в пику ему. Неизвестно еще, как бы он это воспринял, с его-то моральными установками.

Конечно, узнай он правду, им бы ничто не помешало утолить свою страсть прямо в санях, но остатки рассудительности подсказывали Джой, что именно этого ей делать и не следует. Если она очертя голову бросится сейчас в любовные приключения, то рискует вылететь из колледжа. А вдруг она наскучит Рассу и он опять исчезнет? От одной этой мысли Джой бросило в жар. Пожалуй, лучше повременить с саморазоблачениями.

Расс поставил ногу на первую ступеньку лестницы и взял ведерко.

— Надеюсь, Нэд будет доволен, — задумчиво изрек он.

— Уверена в этом, — подбодрила его Джой. — И Шэрон тоже.

Ковбой поднялся на несколько ступенек и посмотрел вниз.

— Ты крепко держишь лестницу?

— Очень крепко.

— Не отпускай, ладно? — тихо попросил он, с каждой ступенькой теряя свою лихость.

— Конечно, не отпущу. — Тут ее осенило. — Расс, ты боишься высоты? Давай я подниму туда ведерко.

— Нет, я обещал Стиву сам все сделать. А вдруг ты, не дай Бог, свалишься! — Наконец Расс добрался до крыши. — Здесь все завалено снегом.

— Ползи на четвереньках и будь осторожен.

— На четвереньках? Не могу. Это недостойно.

— Это гораздо достойней, чем соскользнуть с крыши и воткнуться головой в сугроб.

— Лучше бы ты этого не говорила. А вдруг кто-нибудь увидит, что я ползаю тут, как червяк?

— Я скажу, что ты поскользнулся.

Расс поднял ведерко и осторожно, на четвереньках, как посоветовала Джой, пополз к торчавшей ровно посередине крыши трубе.

Джой потеряла его из виду и догадывалась о том, что происходит наверху, только по скрипу черепицы. Надо же, какой гордый! Боязнь высоты — один из страхов, которые почти невозможно преодолеть, и ведь все равно полез!

Морозный воздух дышал покоем, на черном небосводе мерцали звезды. Казалось, сама природа затаилась в ожидании праздника. Все-таки есть что-то магическое в Рождестве, и, если повезет, Джой сделает так, что Расс тоже полюбит его.

Внезапно ее мечты были прерваны. Слепящий свет залил дом и двор.

— Полиция! Не двигаться! — рявкнул грубый голос. — Ты, у лестницы, руки на голову! А ты, на крыше, живо спускайся вниз. Поразвлекались — и хватит.

Ахнув, Джой сцепила руки на затылке и закрыла глаза.

— Мы не грабители, офицер! — воскликнула она. — Мы развозим рождественские подарки!

— Неужели? А по-моему, все эти свертки больше похожи на награбленное добро, а не на подарки.

Джой взглянула наверх. Лестница под Рассом пошатнулась. Для человека, боящегося высоты, спускаться вниз труднее, чем подниматься.

Едва Расс оказался на уровне второго этажа, как окно прямо под ним с треском распахнулось.

— Что, черт побери, здесь происходит? — прорычал Нэд в темноту.

Расс дернулся, и лестница начала падать.

— Прыгай в кусты! — закричала Джой.

Расс отделился от лестницы и, ломая ветки, полетел в заснеженный кустарник.

— Расс! — Забыв про полицейских, Джой бросилась туда.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

За свою жизнь Рассу столько доводилось падать, что он, как никто другой, знал: лучше не пытаться сразу вставать. Он же не на родео, где в любой момент тебя может поднять на рога бык или ударить копытом лошадь. Дышать было трудно, снег залепил все лицо. Расс пошевелил пальцами рук и ног. Пока все в порядке.

— О, Расс, только не умирай!

Должно быть, Джой, подумал он. В ее голосе слышалась неподдельная тревога. Это было приятно.

— Расс? — Она коснулась его волос. — Расс? — Послышалось всхлипывание.

Рассу казалось, что его грудь сдавили тяжелым обручем, но он не хотел беспокоить Джой еще больше.

— Все… нормально, — выдохнул он.

— Мы позаботимся о нем, — произнес один из полицейских.

Расс почувствовал, что руки Джой больше не гладят его. Послышался металлический щелчок. Неужели они надели на нее наручники?

— Вы арестованы.

Слушая, как офицер монотонно зачитывает Джой ее права, Расс чуть не плакал от бессилия. Но выбраться из колючего кустарника было сейчас ничуть не проще, чем слезать с лестницы. Наконец он изловчился и перекатился под ноги к копам. Лица были незнакомыми. Тот, что стоял рядом с Джой, был низеньким и толстым. Тот, что навис над ним, был повыше, помоложе и казался более недоброжелательным. Должно быть, новички, догадался Расс. Остальные давно сидят по домам в такое время.

Расс обратился к толстяку:

— Снимите наручники с женщины.

— Извини, приятель, не могу.

— У нас есть такие же и для тебя, — сказал высокий и, не мешкая, защелкнул наручники за спиной Расса.

— Послушайте, офицер, я Расс Гибсон. Мой брат — Стив Гибсон, владелец ранчо «Дабл Джи». Мы…

— Чем вы можете это подтвердить?

— У меня нет с собой документов.

— Я так и думал!

— Эй, ребята! — окликнул их Нэд, с интересом наблюдая за странной сценой. — Что происходит?

— Похоже, у нас объявились новоиспеченные Бонни и Клайд *. У них свои планы на Рождество.

— Это ошибка! — Расс задрал голову, чтобы получше разглядеть Нэда. — Это я, приятель! Стив и Клэр разболелись, так что в этом году роль Санты исполняю я. А Джой мне помогает.

Нэд выглянул в окно.

— Расс? А я и не знал, что ты в городе.

— Я утром приехал.

— И Стив поручил тебе раздавать подарки? Невероятно!

Один из офицеров поставил Расса на ноги.

— Похоже, он не верит твоей сказочке. Париться тебе в кутузке, парень. — Офицер подобрал шляпу Расса с земли и нахлобучил ему на голову. — Пошли, ковбой.

— Послушайте! Девушку-то отпустите, она тут ни при чем! К тому же кто-то должен позаботиться о моей лошади. Я…

— Постойте! — крикнул Нэд. — Я не сказал, что не верю, я просто удивился, увидев за этим занятием Расса. Вы что, ребята, не знаете — Гибсоны уже много лет развозят под Рождество подарки?

Офицер, сопровождавший Джой к патрульной машине, повернулся к окну.

— Слышали. У нас даже есть описание фургона. — Он показал жестом в сторону саней и лошади. — А это не фургон.

Нэд перевесился через окно.

— Фантастика! Расс, да ты и впрямь Санта-Клаус! Эй, господа, сани принадлежат Стиву Гибсону. Он приготовил их для будущих туристов. А этот, — он кивнул на Расса, — разъезжает на них, потому что у него нет водительских прав. Подождите, я сейчас спущусь.

Расс огорченно взглянул на Джой.

— Не хватало нам провести Рождество в участке.

— Э-э, а зачем наручники-то? — возмущенно пробасил Нэд. — Что ж вы, не разобравшись, честных людей заковали? Сейчас же снимите с них эту гадость!

На лицах стражей порядка отразилось сомнение.

— А вы можете за них поручиться?

— Разумеется, черт возьми! Я прекрасно знаю их обоих. С Рассом и так все ясно, а Джой работает во «Встрече». Да вы ее и сами наверняка видели. — Решив, что вопрос исчерпан, Нэд повернулся к Рассу. — А где подарок?

— Я опустил в камин. Через дымоход.

— Здорово придумано! А чья идея? — полюбопытствовал Нэд, согревая дыханием руки.

— Клэр.

— Потрясающая женщина! Эй, парни, так как насчет наручников? Неужели непонятно, что это никакие не преступники?

— Сейчас-сейчас, — засуетились полицейские. — Извините, мы не знали. Счастливого Рождества.

С этими словами они взяли под козырек и пошли к своей машине. Через минуту о них напоминал лишь затихающий скрип колес и ноющие запястья.

Нэд взглянул на Расса и затрясся от смеха.

— Какой прыжок, дружище! Ты цел?

— Бывало хуже, — скромно опустил глаза Расс.

— Может, зайдете погреться?

— Спасибо, но нам пора. Мы и так задержались, — вежливо отказалась Джой.

— К тому же, — добавил Расс, — вам, наверно, не до нас. Кстати, приятель, надеюсь, ты не станешь распространяться об этом небольшом происшествии, а?

Нэд пожал плечами.

— Не знаю. А это важно?

— Честно говоря, если Стив узнает, что нас едва не арестовали…

— Поправочка. Вас арестовали. Я вас освободил.

— Тем более…

— Нэд, дорогой? — сверху раздался нежный голосок Шэрон. — Ты там долго?

— Дуй к своей жене, она, поди, заждалась уже. — Расс хлопнул Нэда по плечу. — И счастливого Рождества вам обоим.

— Присоединяюсь, — сказала Джой.

— Спасибо. И вам того же. — Нэд направился через двор, потом повернулся и почесал в затылке. — Знаешь, Расс, а ты, кажется, первый раз пожелал мне счастливого Рождества.

— Я всегда желал тебе счастливого Рождества, Нэд, только никогда не говорил об этом.

Нэд улыбнулся.

— Гораздо лучше, когда ты об этом говоришь. Спокойной ночи.

Когда они подошли к саням, Джой взглянула на Расса.

— Ты действительно беспокоишься обо мне, да?

— Конечно, ты славная женщина, и мне бы хотелось, чтобы у тебя все было хорошо.

— У тебя нежное сердце. И знаешь, поняв это, я до сих пор удивляюсь, как случилось, что…

— Что?

— Ничего. Я обещала, что не буду надоедать тебе.

Итак, они снова вернулись к тому же. А раз так, он должен задать мучивший его вопрос. Волнуясь, Расс постукивал шляпой по ноге.

— Ладно. Я и сам хотел у тебя кое-что спросить. Мой тогдашний уход как-то связан с твоим поспешным замужеством?

Джой пристально смотрела на него. В ее глазах отражались звезды.

— А как по-твоему?

Он сжал кулаки.

— Проклятье! Я так и думал.

— Мне было больно, когда ты ушел, Расс.

— Я знаю. — Проклятье, подумал он. Проклятье, проклятье! — Прости, я не хотел причинять тебе боли. Я очень виноват перед тобой.

— Поцелуй меня, — прошептала она. — Только один раз.

Расс бросил шляпу в сани и привлек Джой к себе.

— Какой же я был идиот, — прошептал он, касаясь щекой ее волос.

Джой закрыла глаза и подставила полуоткрытые для поцелуя губы. У Расса помутилось в голове. Он впился в нее горячим сухим ртом. Эта женщина обладала удивительной властью над ним, и ему не хотелось расставаться с ней ни на минуту. Память о той ночи жила в нем, постоянно напоминая о себе.

Его поцелуй стал более страстным, дыхание участилось. Не отдавая отчета в своих действиях, он расстегнул пуговицы на ее пальто, задрал джемпер и начал расстегивать рубашку. Он был словно в бреду и опомнился, лишь когда почувствовал под пальцами нежную кожу и услышал тихий стон.

Расс отдернул руку, словно обжегшись, и отвернулся.

— Расс…

— Это из-за меня ты попала в такое ужасное положение, и я чувствую себя виноватым. Но теперь ты замужем, и, как бы нас ни влекло друг к другу, мы не можем… Я не могу… Но твоему благоверному я не советую попадаться на моем пути. Лучше бы ему убраться отсюда. Брось его, Джой, ты ведь не любишь его. Не можешь любить, раз целуешь меня так.

— Ты прав. — Джой едва дышала. — Я не люблю его.

А меня? — вертелся у него на языке вопрос, но он не имел права задавать его.

— Кто… кто там следующий по списку? — спросила Джой.

Расс сунул руку в карман куртки, извлек намокший листок бумаги и, не оборачиваясь, протянул ей. Он еще не был готов смотреть ей в лицо. Стоит ему лишь один раз заглянуть в ее огромные глаза — и он может снова заключить ее в объятия. Ему надо остыть.

— Фамилия… — Джой замолчала и откашлялась. — Буквы расплылись, но тут что-то сказано про вязаное одеяльце для младенца. Это о чем-нибудь говорит тебе?

— Угу, Элейн Овертоун.

— Кажется, я ее знаю. — Ее голос звучал сейчас более ровно. — Она училась в Явапаи, но вроде бросила занятия из-за ребенка.

Расс посмотрел на сияющие холодным светом звезды.

— Муж ушел от нее за пару месяцев до того, как должен был родиться ребенок, так что теперь растить малыша приходится ей одной.

— Кошмар!

— Клэр тоже так считает. Она связала это одеяльце, чтобы Элейн не думала, что осталась одна на всем белом свете. К тому же у нее туго с деньгами, поэтому, сама понимаешь, сейчас все придется кстати.

Пока Джой устраивалась в санях, Расс достал еще одно одеяло.

— Укутайся хорошенько. Нам надо поторопиться, так что Блэки придется потрудиться. — Скормив терпеливому животному еще одну морковку, Расс уселся рядом с Джой. — Потому что «спешить пора. Спешить во всем». — Он стегнул Блэки, и вскоре они уже со свистом неслись по заснеженной улице.

— А я не знала, что ты знаешь эти стихи, — сказала Джой.

— Какие стихи?

— «Ночь перед Рождеством».

— Знаю. Я знаю почти все рождественские песни. Только не пою их.

— Тогда, может быть, я спою, если ты не против.

— Давай. Блэки любит, когда поют.

Джой с воодушевлением запела. Голосок у нее был не сильный, но очень мелодичный. Расс невольно заслушался, и губы его незаметно растянулись в улыбке.

Мчась в холодной ясной ночи, он думал о том, как было бы чудесно жить вместе с женщиной, которая любит петь. Интересно, пела ли она в присутствии своего муженька и хватало ли у того ума радоваться этому?

В крохотном домике, где жила Элейн с малышкой, горел свет. Маленькая елочка стояла на столе перед окном, а на двери висел самодельный венок из сосновых веток.

Расс остановил сани и спрыгнул. Он помог Джой вылезти, но стоило ей встать на землю, как отдернул руку, словно боясь продлить это прикосновение. Потом достал из саней пакет в яркой упаковке, перевязанный красной лентой, и детскую погремушку. Еще не дойдя до двери, они услышали детский плач.

— Бедняжка, — посочувствовала Джой. — У нее есть родственники?

— Они все живут в Техасе и с самого начала невзлюбили Билла. Теперь Элейн из гордости скрывает, что ее брак распался, и не хочет принимать от них никакой помощи. Впрочем, кажется, они и не настаивают.

Расс позвонил в дверь.

— Господи! Несладко ей приходится!

Элейн выглянула в окно и торопливо побежала открывать, прижимая к груди извивающегося и ревущего ребенка.

— Бог мой, не Расс ли это Гибсон! Входите. Джой Кэссиди, неужели это ты? Помнишь, мы учились с тобой в одном классе? Увлекались народными песнями?

— Конечно, помню.

— С Рождеством тебя, Элейн, — сказал Расс. — У нас для тебя сюрприз. Вернее, для Аманды.

Радость озарила лицо Элейн, но тут же угасла. Она смущенно произнесла:

— Рождественский сюрприз? Ну зачем вы? Не стоило беспокоиться! Но что же мы стоим на пороге? Проходите, пожалуйста. — Она пропустила гостей, не переставая укачивать ребенка. — Тшш, Мэнди. У нас гости. У нас… — Она улыбнулась Рассу. — К нам приехал Санта.

Плач усилился.

— Клэр со Стивом захворали, вот мы и решили их заменить, — объяснил свое появление Расс, одной рукой расстегивая молнию на куртке, а другой сжимая сверток.

— А как же вы добрались? Неужели на санях? Мне показалось, что я видела их у крыльца.

— Точно, на санях. Мне самой не верится.

— Как здорово! Счастливые! — Элейн неожиданно всхлипнула. — О Господи! Извините. — Она отвернулась.

Расс умоляюще посмотрел на Джой. Он панически боялся женских слез и чувствовал себя совершенно беспомощным. Джой с готовностью кивнула, но тут Расс принял иное решение. Он нерешительно дотронулся до вздрагивающего плеча молодой женщины.

— Давай я подержу малышку. Тебе надо немного отдохнуть.

— Не надо, спасибо, — пробормотала Элейн дрожащим голосом. — Она такая беспокойная сегодня. Животик болит, наверное. Я сама…

— Не спорь. — Расс наклонился и осторожно взял плачущего ребенка из рук Элейн и начал что-то нашептывать. Джой прислушалась.

— Ну-ну, успокойся, ласточка, не плачь, — ворковал Расс. Услышав незнакомый голос, малютка удивленно умолкла, а ковбой продолжал: — Сейчас все пройдет, мы завернем тебя в новое теплое одеяльце, все будет хорошо…

Прижав девочку к груди, Расс начал ходить по комнате. Постепенно плач сменился всхлипыванием, потом малышка несколько раз икнула и блаженно засопела. Наступила тишина.

Элейн опустилась на ближайший стул.

— Невероятно, она проплакала всю ночь. Как тебе это удалось?

Джой тоже была поражена.

— Я ваша вечная должница! Чаю хотите горячего?

— С удовольствием, — сказала Джой, бросив взгляд на Расса. Элейн было необходимо с кем-то пообщаться. — Я помогу тебе.

Расс кивнул, продолжая нашептывать что-то засыпающему ребенку.

Джой положила подарок под елку и пошла вслед за Элейн на кухню. Может быть, он вовсе не хотел чая, подумала она, но понял, что им нужно еще немного задержаться здесь. Расс с ребенком на руках смотрелся так трогательно, что у Джой от нежности подступил ком к горлу.

— Чай на полке, — сказала Элейн, ставя чайник на огонь. — У меня несколько сортов. Выбирай.

— Аманда такая куколка! — Джой достала коробки с чаем.

— Когда молчит. — Элейн взяла три кружки и положила несколько пакетиков чая в заварной чайник. — У меня порой руки опускаются. Тяжко в одиночку иногда. — Она запнулась. — Прости за нескромный вопрос, но мне показалось, что ты вроде вышла замуж… Или вы уже…

— Расстались? — Джой поняла, что ей не хочется сочинять новые истории. Они начали звучать фальшиво. — В некотором роде — да.

— Извини, мне жаль. — Элейн обняла ее. — Все мужики такие сволочи!

— Ну, все-таки не все, — улыбнулась Джой.

— Ну, не все, — легко согласилась Элейн. — Вот братья Гибсоны — отличные ребята. Я не очень хорошо знаю Расса, но, кажется, он очень славный. Похож на Стива.

— Пожалуй.

— И он намного симпатичнее. Между вами что-то есть?

— Н-нет. Мы… просто друзья.

— Ума не приложу, как ему удалось ее угомонить. — Элейн сняла чайник с плиты. — Я бы на твоем месте не стала от такого отказываться, коли у тебя со своим не заладилось.

— Насколько я слышала, Расс — ярый противник семейных уз.

— Жаль. — Элейн сочувственно кивнула. — Такой отличный парень, все при нем! Но раз так, то плюнь на него. А то купишься на его обаяние и умение обращаться с детьми, тогда считай — пропала. Я по себе знаю. Но второй раз ни за что не клюну на такую удочку. Хотя, по правде говоря, клевать-то особенно не на что.

— Брось, у тебя все еще впереди.

— Какое там, с таким-то хвостом! Нет, к парням надо относиться так, как они относятся к нам. Получать удовольствие, но не терять головы.

— Элейн, это, по-моему, лучший совет, который я получила за последнее время. — Джой надеялась, что сможет ему последовать. Чем дольше она находилась рядом с Рассом, тем меньше подчинялось ей ее сердце.

— Захвати кружки и чайник, и пойдем к елке. Праздник как-никак!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Расс сидел в кресле-качалке, в одной руке держа кружку с фруктовым чаем, а другой прижимая к себе спящего ребенка. Он так и не снял свою куртку, видимо опасаясь потревожить девочку. В доме было тепло, и он наверняка весь взмок, но держался стоически. Джой уже в который раз поразилась его человечности.

— Как вы думаете, когда можно открыть подарок, сейчас или утром? — спросила Элейн.

— Когда хочешь, — сказал Расс, тихонько качаясь в кресле-качалке.

— У нас дома всегда разворачивали их в сочельник, — вздохнула Элейн.

Джой посмотрела под елку, где лежали пять свертков. Вместо елочных игрушек на ветках висели бумажные цветные цепочки, поп-корн, клюква и крашеные сосновые шишки. Судя по всему, Элейн приходилось очень несладко.

— Подарки в основном для Аманды, — сказала Элейн. — Один — для Билла и меня. Я сначала хотела выкинуть его, а потом решила, что чем больше кульков, тем праздничней выглядит. — Она робко посмотрела на своих нежданных гостей. — А можно, я сейчас посмотрю? Мне так интересно…

— Конечно… сиди-сиди, — остановила ее Джой, видя, что хозяйка готова уже бежать к елке. — Я тебе сейчас все принесу. — Она поставила свою кружку и присела на корточки, собирая свертки с пола.

Элейн устало откинулась на спинку дивана.

— Вы даже представить не можете, как много это для меня значит. Я больше не чувствую себя такой одинокой…

— Так и должно быть. Сейчас ведь Рождество, — сказала Джой.

— Я оставлю подарок Стива и Клэр напоследок. — Элейн открыла сверток, присланный ей сестрой. Там оказались распашонки и слюнявчики для Аманды. В следующем был медвежонок от брата. А в большом оказалась яркая переносная люлька от ее родителей. — Они хотели заехать, но, поскольку они не в курсе, что Билл сбежал, я их отговорила. Открою-ка я вот этот, — она развязала пеструю ленточку. — Он, правда, предназначен для двоих, но…

Элейн аккуратно, чтобы не порвать, развернула красивую обертку, под которой оказалась фотография в рамке.

— Это… о Господи! Это мои родители. — Посмотрев на фотоснимок, она прижала его к груди. Ее глаза повлажнели. — Я страшно скучаю по ним. Но они такой тарарам поднимут, когда узнают, что Билл сбежал. Они и так-то его с самого начала невзлюбили.

Джой положила ладонь на ее руку.

— А если ты позвонишь им и как-нибудь невзначай, между делом, обмолвишься, что они были правы, что у вас нелады, что ты подумываешь о разводе, ну и все такое?..

— Так дела не делаются, — вмешался Расс. — А вдруг они сломя голову примчатся ее утешать и увидят, что Билла и в помине нет? Опять врать? Не проще ли сразу сказать правду?

Элейн всхлипнула и покачала головой.

— Я… я не смогу… А вот то, что предлагает Джой… я, может быть, попробую.

— Вот и умница. Все будет хорошо. — Джой обняла Элейн и прижала к себе. — Все получится, — повторила она. — У тебя есть Аманда. И наступает Новый год… — Она вдруг запнулась, что-то заставило ее бросить взгляд на Расса.

Он перестал раскачиваться в кресле и пристально смотрел на нее, будто хотел разрешить какую-то очень трудную проблему.

Джой мужественно выдержала его взгляд. Пусть читает в ее сердце, если сможет. Она любит его, но, если он испугается ее чувства, порвет с ним всяческие отношения, прежде чем он успеет понять, что произошло.

Тут Аманда завозилась и закашлялась. Расс что-то нежно зашептал ей на ушко. Девочка выпростала крохотный кулачок и уткнула его в мех на куртке.

— Давай уложим ее, пока ты здесь, — нерешительно попросила Элейн.

— Давай, прямо с курткой, — проговорил Расс, осторожно поднимаясь.

— Ну что ты, — сказала Элейн. — Окоченеешь.

— Открой-ка подарок, который прислали Стив и Клэр, — предложила Джой. — Думаю, он тебе пригодится.

— Хорошо. — Элейн аккуратно сняла ленту и отвязала погремушку. — Клэр так красиво все делает.

— Упаковывал Стив, — уточнил Расс.

— Надо же! Мужчина, а так замечательно упаковывает подарки! — Элейн аккуратно развернула сверток. — Невероятно! Ой, какая красотища! — Элейн держала в руках мягкое детское одеяльце, связанное из розовых ниток разных оттенков: от светлого, как сладкая вата, до яркого, как леденец. Она прижала одеяльце к щеке. — Клэр — удивительная рукодельница.

Расс кивнул.

— Иногда мне кажется, что она никогда не выпускает спицы из рук. Да, совсем забыл, она просила передать, что готова посидеть с малышкой, когда тебе будет нужно.

— Отлично. — Элейн вздохнула. — Я знаю, что она очень хочет завести своего ребенка. Они не думают взять приемного?

— Куда там, мечтают, уже оформили все бумаги, но придется еще долго ждать.

— Если кто-то и заслуживает счастья, так это Стив и Клэр, — убежденно изрекла Элейн и встала, и тут к ее ногам упал конверт.

— Элейн? — Джой подняла запечатанный конверт с именем Элейн на нем. — Это было в свертке.

— Еще и рождественская открытка. Как мило! — Элейн взяла конверт и открыла его. По мере того как она читала, ее лицо озарялось улыбкой.

— Что там?

Элейн аккуратно вложила открытку в конверт и спрятала в карман джинсов, словно боясь, что кто-нибудь успеет прочитать.

— Да ничего. Просто дружеская шутка. — Она взглянула на Расса. — Ты знаешь, это Рождество обещает быть замечательным.

Расс сгорал от любопытства. Что за тайны скрывались в открытках? Точно такую же он вручил Люсиль, такая же, насколько он знал, лежала в ведерке, предназначенном Нэду и Шэрон. Надо непременно спросить об этом Стива завтра утром.

Элейн, не говоря ни слова, осторожно забрала у него Аманду и завернула в новое одеяльце. Аманда проснулась, внимательно посмотрела на Расса, но не заплакала. Когда Расс взглянул в ее фарфоровые голубые глазки, произошла странная вещь. Его вдруг пронзило острое желание подержать малышку еще, покачать ее, посмотреть, как она трогает своими крошечными пальчиками его куртку, услышать ее нежное дыхание. Если он останется холостяком, он никогда не сможет заглянуть в глаза собственному ребенку, потому что никогда не станет отцом. Раньше это ничуть его не трогало, а сейчас заставило задуматься.

— Я на минутку, — сказала Элейн. — Смотрите, опять задремала. Расс, ты кудесник. — Тихо напевая, Элейн понесла ребенка в детскую.

— Из тебя получилась бы отличная няня! — Джой встала с дивана. — Имеешь большой опыт?

— Не очень. Когда живешь на ферме, тебя постоянно окружают малыши — цыплята, котята, щенки, телята, жеребята. А как-то Клэр притащила даже осиротевших опоссумов. Зверьки мало чем отличаются от человеческих детенышей. Им необходимо чувствовать себя защищенными.

— Это необходимо не только маленьким.

Джой смотрела на него все с тем же выражением, что и несколько минут назад. С тем выражением, которое переворачивало его сердце и вызывало желание оберегать ее, обнять, приласкать. Расс было размечтался, но тут же одернул себя: он не тот человек, с которым женщина может чувствовать себя в безопасности.

— Увы, я не могу дать этого.

Теплота медленно уходила из ее взгляда.

— Что сделало тебя таким… таким циничным?

— Я просто реалист, вот и все.

— Тогда зачем ты утешаешь котят и детей? — раздраженно спросила Джой. — Почему не даешь им возможности плакать и как можно раньше понять, что мир — это огромное ужасное место?

— Наверное, так было бы лучше для всех. Но я не могу.

— Разумеется, не можешь. — Джой придвинулась ближе. — Потому что у тебя доброе сердце, оно болит, если котята мерзнут, если лошади не поены, если у младенцев болят животики.

Расс насупился.

— Ты смотришь на меня сквозь розовые очки. Я отвратительный тип. Спроси Стива, если ты не…

— Я не верю этому.

— Тебе лучше держаться от меня подальше.

— Я пыталась. — В ее зеленых глазах всколыхнулась тоска.

— Значит, плохо пыталась. — Он взял ее руку с кольцом и поднес к лицу. — К тому же ты замужем. В этом, — он многозначительно посмотрел на нее, — я не виноват.

— Частично виноват.

— Минутку. Все, что я сделал, — это…

— Ты приласкал меня, приручил, как собачонку, а потом отпихнул и исчез… Почему?

Расс схватил ее за руку.

— Черт побери, женщина! Я…

— Аманда заснула, — сказала Элейн, входя в гостиную. — Не могу выразить, как я… Ой! Извините!

Расс отпустил руку Джой и сделал шаг назад.

— Все в порядке. Мы просто… разговаривали.

— Ну да, — сказала Джой. — Мы просто выясняли, к кому направимся теперь.

Расс неловко затоптался на пороге.

— Веселого Рождества, Элейн, — выходя на улицу, сказала Джой.

— Да, веселого Рождества, — не останавливаясь, бросил через плечо Расс.

— И вам обоим того же. Мне было очень хорошо. — Элейн закрыла за ними дверь.

— Погоди, не так быстро, я не успеваю за тобой! — задыхающимся голосом позвала Джой, безнадежно отстав от ковбоя.

— У нас много дел.

— Вранье. Ты испугался меня.

— Нет. Просто тороплюсь. — Расс подошел к Блэки и дал ей морковки. Тут подоспела запыхавшаяся Джой и стала забираться в сани. Расс, не говоря ни слова, подсадил ее. Джой поудобнее устроилась на сиденье.

— Я утверждаю, что ты боишься меня. Утверждаю, что боялся меня и тогда, в ноябре.

— Послушай, к чему сейчас толковать об этом? Ты замужем, это факт, так зачем душу травить?

— А если бы я не вышла замуж? Расс поморщился.

— Если бы у бабушки была борода, то она была бы не бабушкой, а дедушкой. Честное слово, лучше бы я отвез тебя домой. — Он взял поводья и стегнул Блэки по крупу.

— Список у меня.

— Давай его сюда.

— Не отдам.

— Перестань дурачиться, Джой. Где он?

— Придется тебе меня обыскать, чтобы его найти. А я его хорошенько спрятала.

Он бы с удовольствием это сделал. Тщательно обыскивал бы ее и наслаждался каждым мгновением.

— Послушай, милочка, сдается мне, ты не прочь нарушить супружескую верность и пользуешься моей к тебе слабостью. А я не люблю, когда со мной обращаются как с игрушкой для неудовлетворенных дамочек, так что давай сюда список подобру-поздорову, и я отвезу тебя домой.

— Такое впечатление, что ты меня боишься. Почему так?

У Расса заходил кадык.

— Черт возьми, если бы я знал! Ты симпатичная, но таких много. С тобой легко общаться, разговаривать, но прежде я и с другими так же легко сходился. Не понимаю, чем ты меня так зацепила, торчишь занозой в голове с самого ноября…

— С самого ноября? — Ну вот, черт побери, он и признался! Джой схватила его за руку. — С ноября?!

Расс смотрел прямо перед собой, сосредоточив все внимание на дороге. Черт, не надо было ему говорить этого. Что на него нашло, непонятно.

— Нам лучше оставить эту тему, Джой. Кто там следующий? Сейчас отдадим подарок, и я отвезу тебя домой. — Расс надеялся, что она достанет список и он сможет забрать его.

— Следующий Гектор Бернес. Мы должны просто оставить пакет у его входной двери.

— Гектор Бернес. — Расс покачал головой. — А я и не знал, что он все еще живет здесь. Его дом находится возле школы, где мы со Стивом учились. Он вечно гонял нас, стоило нам только шагнуть на его территорию. Суровый дядька. Странно, что Стив и о нем позаботился. — Расс свернул на улочку, ведущую к школе.

— Может, в свертке завернут булыжник?

— Ну что ты! Стив не способен на такое.

— Бог с ним, с Гектором. Я хочу знать, что ты имел в виду, говоря, что я торчу как заноза?

Расс ничего не ответил. Видит Бог, он и так сказал слишком много.

— Ты ушел, потому что эта ночь много для тебя значила, да? Потому что испугался, что влюбишься в меня, правда? — не отставала Джой.

— Это ничего не меняет.

— Меняет, если я не замужем. Что за чертовщина!

— Так не бывает, Джой. Ты же стояла перед алтарем, приносила клятву. Ты теперь мужняя жена.

— Я не стояла ни перед каким алтарем и не приносила никаких клятв. Я все выдумала…

Расс едва не свалился с сиденья. Он резко натянул поводья.

— Тпру, Блэки! Тпру! — Когда сани со скрипом остановились, он повернулся к Джой. — Что ты сказала?

Преодолев внезапную робость, она тем не менее выдержала его взгляд.

— Я все выдумала. Я не замужем.

— Не замужем? — недоверчиво переспросил он. Мало ли что еще взбредет в голову этой сумасбродной Джой!

— Нет. — Она была сама невинность. — Так что можешь не мучиться из-за того, что тебя влечет ко мне. Ты не нарушаешь никаких своих заповедей.

— Нет, дорогуша, я тебе не верю. Тобой движет желание облегчить мою совесть и украсить нам обоим этот вечер. Весьма признателен, но я в такие игры не играю. — Он причмокнул, погоняя Блэки, и сани снова тронулись в путь.

— Но я действительно не замужем! Я докажу тебе! — Джой сняла золотое кольцо и с размаху кинула его в сугроб.

Расс остановил сани.

— Тебе лучше найти кольцо. Снег слежался, и оно не могло провалиться слишком глубоко.

— Это кольцо мне не нужно. Только напоминает о Томми. Я рада, что избавилась от него.

Расс повернулся к ней.

— Кто, черт возьми, этот Томми?

— Мой бывший муж.

— Еще один? Сколько же их у тебя?

— Один. Бывший. Он ушел от меня год назад, в пятницу вечером, на следующий день после Дня благодарения. Вот что я собиралась забыть в ту ночь, когда… позвала тебя к себе домой.

Расс чувствовал себя окончательно сбитым с толку.

— Значит, кольцо, которое тебе подарил Ричард, напоминает тебе о Томми?

— Ричард не дарил мне никакого кольца.

— Он заставил тебя носить кольцо, оставшееся после твоего первого замужества? Ну и жучок!

— Ричард не дарил мне кольца, потому что никакого Ричарда не существует! Я придумала его и нацепила кольцо, которое мне подарил Томми.

Расс уставился на нее.

— Знаешь, ты великолепна в постели и быть с тобой — одно удовольствие, но, по-моему, у тебя не все в порядке с головой.

Джой устремила на него пристальный взгляд.

— Возможно, ты прав. Только полная идиотка может влипнуть в такую историю. Значит, ты не веришь, что я придумала себе этого мужа?

— Нисколько. Тебе просто обидно, что ты замужем за человеком, который тебя совершенно не удовлетворяет. Сейчас Рождество, и ты чувствуешь себя особенно одинокой, а я оказался под рукой.

Джой вздохнула.

— Действительно сейчас Рождество, и совершенная правда, что Ричард никогда не удовлетворял меня. И у нас еще есть подарки, которые нужно развезти. Думаю, что нам лучше этим и заняться.

— Ты собираешься доставать свое кольцо?

— Нет, не собираюсь!

— Честно говоря, я не удивлен. Раз он ведет себя с тобой настолько не по-мужски, он не станет заставлять тебя раскапывать в сугробе его кольцо.

— А если бы это было твое кольцо, ты заставил бы меня откапывать его?

— Если бы да кабы… Если бы это было мое кольцо, ты бы его не выбросила.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Выдумав сказку с замужеством, Джой перехитрила саму себя. Она и вообразить не могла, что Расс не поверит в ее историю.

Но он действительно не поверил.

Сани пересекли пустующий школьный двор и подъехали к дому. Ничто здесь не напоминало о приближающемся Рождестве. Только вспышки телевизионного экрана, видневшегося через окно, освещали темный дом.

— Похоже, Гектор не слишком жалует праздники. Совсем как ты, — сказала Джой.

— Он всегда был таким. Вечно жаловался на нас учителям. Ему мешало, что мы горланили у него под окнами.

— Может, он принадлежит к какой-нибудь секте?

— Нет. Директор тоже сначала так думал. Но Гектор сказал, что не исповедует никакой религии, а просто не любит Рождество. И детей заодно.

— А живет рядом со школой. Странно это.

— Стив сказал, что мы должны оставить подарок на крыльце?

— Так написано. — Джой не стала доставать листок. Как только Расс увидит его, то сразу отберет и отправит ее домой.

Расс выпрыгнул из саней.

— Останься здесь. Неизвестно, как нас могут встретить. Еще пальнет солью из своего дробовика.

— Чепуха. Я пойду с тобой. Может, он умерит свою подозрительность, увидев меня…

— Ладно, дело твое. — Он начал копаться в санях, выбирая нужный сверток. Тот оказался довольно объемистым, но легким.

— Как ты думаешь, что там?

— Что-то мягкое.

— Умираю от любопытства.

— Придержи свое любопытство и встань за моей спиной, хорошо?

Уверенности у Джой немного поубавилось.

— А вдруг он и вправду выстрелит?

— Вряд ли. Он всегда пугал нас, грозя, что у него есть ружье, но никто этого ружья не видел.

— А почему он орал на вас? Вы его доводили?

— Конечно, доводили. Сколько раз мы забрасывали его двор тухлыми яйцами, не сосчитать! Особенно, кстати, усердствовал Стив. Смешно, столько лет прошло, а мне до сих пор как-то не по себе.

— Такое впечатление, что дом необитаем. Ни украшений, ни света. Только телевизор работает.

— Может, вернешься? Я быстро. Положу под дверь — и обратно. Может, он и не заметит. — Расс шагнул на прогнувшиеся деревянные ступеньки, и они заскрипели.

— Черт! Не ходи…

Джой поскользнулась и, если бы Расс не подхватил ее, непременно бы упала. Она приглушенно вскрикнула.

— Джой?

— Все в порядке. — Она стиснула зубы, чтобы не расплакаться. Нога страшно болела — похоже, она ее подвернула. — Пошли.

Дверь дома со стуком распахнулась.

— Эй, кто там, стой, стрелять буду!

— Я убью этого Стива, — чертыхнулся Расс и, загородив собой Джой, повернулся к крыльцу. — С Рождеством вас, мистер Бернес! Мы оставили подарок для вас у дверей, а теперь уходим.

— Черта с два вы уйдете! А ну, подойдите ближе, чтобы я мог увидеть, кто вы. Действительно, сверток. А не взорвется?

Расс не сдвинулся с места.

— Нет, сэр. Это подарок от Гибсонов.

Джой выглянула из-за его спины, но в неосвещенном дверном проеме разглядела лишь силуэт худощавого мужчины.

— Стив Гибсон? — фыркнул Гектор. — Этот хулиган прислал мне подарок? Ну и денек! А ты кто? Санта-Клаус?

— Я его младший брат, Расс.

— Ах, вот оно что! Я помню тебя, ты был маленьким грубияном, вечно обезьянничал, подражая старшим. Удивляюсь, как это вас не посадили за решетку.

— Стив вырос хорошим человеком, а вот насчет меня вы правы. Возможно, я должен был бы сидеть в тюрьме. Счастливого Рождества, мистер Бернес!

— Подождите! Вы никуда не уйдете, пока я не открою эту штуку. Вдруг она рванет у меня в руках. Будет хоть кому полицию вызвать.

— Ваша взяла, — выдохнул Расс. — Я сейчас поднимусь к вам, в случае чего пусть мне тоже достанется.

— Я с тобой, — шепнула Джой.

— Ты с ума сошла!

— Я хочу узнать, что там в свертке. Пошли. — Преодолевая пульсирующую боль в лодыжке, Джой поплелась следом за Рассом, изо всех сил стараясь не хромать.

— А света нет? — на всякий случай спросил Расс, поднявшись по ступенькам.

— Нет. Он мне не нужен. В доме-то, конечно, есть. А здесь он мне ни к чему. Свернете себе шею — я не заплачу.

— До чего любезен, — прошептала Джой, поднимаясь вслед за Рассом.

— Как же вы собираетесь посмотреть подарок — темно ведь хоть глаз выколи!

Гектор задумчиво молчал.

— Наверное, мне придется внести это в дом, — произнес он наконец.

— Хорошо. А мы тогда уйдем, — отозвался Расс.

— Нет. Входите. Только ничего не трогайте.

— Послушайте, мистер Бернес. Мы действительно должны…

— С удовольствием, — сказала Джой, слегка подтолкнув Расса вперед. Она уловила в голосе Гектора желание поговорить. Кроме того, ей действительно очень хотелось посмотреть подарок.

Держа пухлый сверток под мышкой, Гектор вошел в дом и щелкнул выключателем. Зажегся свет.

— Закройте за собой дверь. Я не собираюсь обогревать всю округу.

Джой подумала, что вряд ли тепло этого дома могло согреть хотя бы своего хозяина, но промолчала. На Гекторе был толстый шерстяной свитер грубой вязки и, видимо, две пары штанов, судя по тому, какими толстыми выглядели его ноги в сравнении с тощими руками.

Гектор не предложил им сесть или выпить. Он стоял и с подозрением рассматривал подарок.

— Где же ваше ружье, мистер Бернес? — спросил Расс.

— А! Оно не… здесь.

Ружья нет, решила Джой и немного успокоилась.

— Не иначе как он прислал большой рулон для подтирки. Как те, что я сдирал с кустов, когда хулиганы гадили у меня под забором.

— Есть только один способ выяснить, что там, — переминаясь с ноги на ногу и глядя в пол, сказал Расс.

— Похоже, что так. — Казалось, старик оттягивает момент.

Джой вдруг поняла, что Гектору давным-давно никто ничего не дарил и он просто не знает, как себя вести. Наконец он решился и начал разворачивать бумагу. Это оказался огромный плюшевый медвежонок. Более подходящего подарка для такого человека, как Гектор, и придумать было нельзя.

Гектор недоуменно смотрел на толстолапую игрушку. Он беззвучно открывал и закрывал рот.

— Это, должно быть, шутка, а? Они решили подшутить надо мной.

Расс выглядел не менее ошеломленным, чем Гектор.

— Стив не такой человек. Он бы никогда не…

— Он что, решил, что только этого, — Гектор ткнул пальцем в подарок, — мне и не хватает?

Джой заметила привязанный лентой к лапе медвежонка конверт.

— Может быть, они все объясняют в открытке, — сказала она.

Держа медвежонка одной рукой, Гектор развязал ленту и взял открытку. Делать это одной рукой было явно неудобно. И тут Джой поняла, что ему приятно ощущать мягкую игрушку. Она вспомнила огромную плюшевую панду, которая была у нее в детстве. Это была самая любимая игрушка, которой она поверяла все свои детские секреты, обиды и радости. Подчас взрослые тоже нуждаются в таких бесхитростных утешителях, как этот лупоглазый медвежонок.

Джой встретилась взглядом с Рассом. Он, видимо, думал о том же, потому что улыбнулся ей. Она ответила ему улыбкой. Еще одна маленькая победа! На всякий случай Джой решила пока переключить внимание на Гектора.

Тот, шевеля губами, читал то, что было написано на открытке.

— Ха! — произнес он, посмотрев на Расса. Потом снова перечитал открытку.

— В открытке есть объяснение? — спросила Джой.

— Вроде того. — В голосе Гектора не осталось и следа воинственности.

— Почему они прислали вам медвежонка? — спросил Расс.

Вложив открытку снова в конверт, Гектор взглянул на Расса.

— Алан любил Рождество, — сказал он.

— Простите? — не понял Расс.

— Это ваш сын? — догадалась Джой.

— Да, мой Алан, мой мальчик. Он погиб…

Джой не надо было больше ничего объяснять.

Алан, его сын, погиб, и для Гектора все кончилось. Никаких праздников, никаких игрушек, никаких радостей. Он так глубоко забился в свою берлогу, что ему не нужны были люди. Даже появление домашнего животного было бы вторжением в его жизнь. А игрушечный медвежонок мог служить утешением, ничего не требуя взамен.

Видя, как Гектор прижимает к себе медвежонка, Джой поняла, что он не скоро выпустит его из рук.

— Пожалуй, нам пора, — сказал Расс, и они тихонько вышли.

Когда дверь за ними закрылась, Расс притянул Джой к себе.

— Ты была просто молодцом.

— Надеюсь. Никто не должен так жить. Он все равно что умер. И этот подарок. Ты видел, как он прижимал медвежонка?

— Словно не собирается выпускать его из рук. — Расс крепче обнял Джой. — Бедняга!

И она замерла от той нежности, которая слышалась в его голосе.

— Какая ты, — пробормотал Расс. Потом наклонил голову и поцеловал ее. — Я схожу с ума по тебе. Никогда бы не подумал, что буду целоваться с женщиной на крыльце старика Бернеса.

На этот раз его поцелуй был более жадным.

Она тихо простонала и прижалась к нему.

— Прекратите, вы там, — раздался голос Гектора. — Нашли место, бесстыдники!

Они отпрянули друг от друга и повернулись к дверям, в которых стоял, сердито глядя на них и крепко прижимая к себе медвежонка, хозяин дома.

— Нечего тут любовь разводить на моем крыльце, — проворчал он. Плюшевая игрушка уютно устроилась на его груди. Молодые люди весело переглянулись.

— Я тут где-то над крыльцом видел омелу *, — сказал Расс.

— Нет здесь никакой омелы, проваливайте!

Расс широко улыбнулся.

— Может, на следующий год появится. Пошли, Джой. Разыщем где-нибудь омелу.

— Веселого Рождества, мистер Бернес! — крикнула Джой, когда Расс повел ее по ступенькам вниз. — И счастливого Нового года… ой! — Она взвизгнула, неожиданно почувствовав острую боль в ноге.

Дверь позади них закрылась.

— Что с тобой? Ты подвернула ногу?

— Все в порядке. Идем.

— Иди вперед. Я хочу посмотреть на твою походку, раз все в порядке.

— Да, в порядке. — Джой отважно пустилась в путь. — Видишь? Я… ой! — Боль пронзила ее, как будто кто-то всадил в ногу нож.

Расс подхватил ее на руки.

— Вижу! Я все вижу! И ты молчала, глупая женщина!

— Я боялась, что ты отвезешь меня домой. Я не хочу туда, Расс. Ты не веришь, что я выдумала историю о своем замужестве? Я думала, что это поможет мне уберечься от тебя. Но мне незачем беречься, ты совсем не такой, как о тебе говорят, и…

— Нам осталось заехать еще только в два места. — Расс забрал оставшиеся свертки из саней и положил их на переднее сиденье. Потом взял одеяла, в которые она куталась, и бросил их на дно саней.

— Что ты делаешь? Хочешь отправить меня домой одну, а сам пойдешь пешком по оставшимся адресам? Не выйдет!

Расс молча продолжал свое дело. Джой придвинулась ближе.

— Когда ты меня целуешь, боль проходит.

Расс повернул голову в ее сторону.

— Клянусь, женщина, ты способна совратить даже папу римского.

— Приятно слышать.

Расс наконец уложил одеяла и, обойдя сани, вернулся.

— Иди сюда.

— Я сама смогу залезть.

Он поднял ее своими сильными руками.

— Молчи, женщина, и не мешай мне.

— Мне нравится, как ты это говоришь. — Она приникла к нему.

— Проклятье! Я не могу думать ни о чем, кроме…

— Кроме чего?

— Сама знаешь. — Расс уложил Джой в гнездо из одеял. — Так не больно?

— Нет, а сейчас к кому надо ехать?

— Думаю, что к доктору.

— Мне не нужен никакой доктор. Мне нужен ты. — Последние слова она прошептала, чтобы он не услышал.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Мысли Расса лихорадочно метались в голове, пока он гнал Блэки по заснеженным улицам. Он тщательно выбирал дорогу, чтобы сани трясло как можно меньше. Впереди была узкая боковая улочка, заканчивающаяся освещенным тупиком. Он хотел свернуть туда и осмотреть щиколотку Джой.

Похоже, эта чертова девка и в самом деле придумала себе мужа. Но зачем? Только чтобы насолить ему? Невероятно! Зачем-то выбросила обручальное кольцо. Понимает ли она, с каким огнем играет?

Черт, надо же как не вовремя она подвернула ногу! Гектору Бернесу не мешало бы повесить фонарь у себя над крыльцом и получше чистить ступеньки. Однако Расс не испытывал сейчас такой злости по отношению к Гектору, как когда-то в детстве. Жизнь лишила Гектора самого дорогого, что у него было, и он воздвиг стену, защищавшую от постороннего глаза его личную душевную боль.

Натянув поводья, Расс почувствовал, что его сердце забилось так же учащенно, как в те далекие времена, когда он, усадив рядом с собой на сиденье машины какую-нибудь девушку, старался найти тенистую улочку.

Они остановились, чтобы осмотреть лодыжку Джой, напомнил он себе. Расс спрыгнул с саней и, преодолев пару сугробов, добрался до Джой.

— Как мы ехали? — спросил он. — Я старался, чтобы не было тряски.

— Ехали отлично, — сказала Джой. — И вообще, это такие пустяки! Подумаешь, ногу подвернула!

— Давай проверим. — Места едва хватало на двоих. Расс стянул перчатки. — Останови меня, если я сделаю тебе больно. Так, сначала надо снять сапог.

— А потом?

Расс почувствовал нарастающее возбуждение.

— Джой, прекрати меня провоцировать. Тут больно?

— Не-а.

— Так я тебе и поверил. Ты бы не призналась, даже если б сломала ногу. — Расс расстегнул молнию на сапоге. — Больно? — Цветочный аромат духов пахнул на Расса, заставляя его наклониться ближе.

— Нет, не больно. Расс, я не замужем. Правда, не замужем.

— Опять ты за свое. — Расс осторожно стащил сапог.

— Я не обманываю тебя. Кстати, список я спрятала.

— Правда? — Бережно взяв ее за пятку, Расс осторожно ощупывал опухшую щиколотку. — Интересно, куда?

— Не скажу, а то ты отправишь меня домой.

Господи, Расс мог представить, куда она запрятала этот листок бумаги. Наверняка засунула в лифчик! И что ему теперь делать?

— Дорогая, ты мешаешь мне сосредоточиться.

— Все потому, что ты сосредоточен не на том.

Стараясь не обращать внимания на призывные нотки в ее голосе и на картину, которую рисовало его воображение, Расс осторожно трогал больную ногу.

— Так больно?

— Не очень. Ты можешь помочь мне забыть о моей ноге.

— Джой, уймись!

Рассу пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не начать снимать с нее остальную одежду. Хорошо, что она по крайней мере не вскрикивала, когда он дотрагивался до ее ноги. Судя по всему, травма не слишком серьезная. Держа ногу и осторожно массируя ее, Расс обдумывал дальнейшие действия.

— Можно слепить снежок и приложить к ноге, — предложила Джой.

В кармане у Расса лежал презерватив, который вполне мог выполнить роль пузыря для снега. Учитывая, в каком направлении работала его мысль, не было ничего удивительного в том, что он вспомнил об этом. Но если он использует его сейчас, то потом не сможет использовать по прямому назначению. Уж не ангел ли хранитель удерживал его от того, чтобы он не внял призыву дьявола?

— У тебя же есть кое-что, что мы могли бы использовать в качестве пузыря, — невинно произнесла Джой.

Расс вздохнул и решил, что сам Господь помогает ему.

— Да, есть.

— Тогда мы можем спокойно доставить оставшиеся подарки вместе.

— Правильно, малышка, конечно, можем. — Расс полез в боковой карман и вытащил маленький пакетик.

Джой схватила его за руку.

— Что это? — спросила она, подавшись вперед, чтобы разглядеть то, что было в его руке.

— Это… это твой пузырь.

Джой расхохоталась.

— Хорошая вещь, — смущенно проговорил Расс, — между прочим, не протечет. К тому же незаметно. Обмотаем ногу шарфом, а сверху натянем носок.

Джой от смеха не могла произнести ни слова. Наконец она отдышалась.

— Он у тебя единственный?

— Да. Но до дома хватит.

Джой подавила следующий приступ смеха и откашлялась.

— Как сказать.

— То есть?

Джой схватила Расса за воротник куртки и притянула к себе. Голос ее был низким и влекущим.

— Расс, я не это имела в виду, когда говорила о пузыре со снегом.

Почувствовав на своем лице ее теплое дыхание, Расс ощутил вспыхнувший с новой силой обжигающий огонь искушения.

— Не… это?

— Нет, сексапильный ты ковбой. Я имела в виду пластиковый пакет, в котором ты держал морковку для Блэки.

Он наклонил голову ниже, почти коснувшись губами ее губ.

— Я думаю, что это тоже сгодится, правда?

Джой провела пальцем по его нижней губе.

— Думаю, что сгодится и то и другое, но… по-разному.

Расс взъерошил ей волосы.

— Леди, вы понимаете, что говорите?

— Еще как! Значит, тот пакетик клади на ногу, а этот нужен для другого. Я хочу прямо здесь…

Холодный снег немного успокоил боль, хотя в этот момент Джой не обращала на нее внимания. Как Расс и говорил, он не счел ее одежду препятствием на пути к достижению своей цели. Многослойные одежды, которые она напялила на себя, чтобы защититься от холода, не стали преградой для его жарких ласк.

— О, дорогая, как я мечтал прикоснуться к тебе.

— И я тоже, — прошептала Джой, потянувшись к молнии на его теплой куртке.

— Я мечтал ощутить вкус твоих сладких губ. — Он не спеша поцеловал ее, оттягивая момент страстного поцелуя.

Нежно поглаживая ее, он расстегнул ее пальто и потянул за ворот джемпера. Кнопки расстегнулись, и вскоре в его руках оказался листочек, который Джой прятала у себя на груди.

Расс поднял голову и улыбнулся.

— Нашел.

— Теперь ты закончишь поиски?

Расс убрал листок к себе в карман.

— Нет. Вдруг ты еще что-нибудь прячешь.

От холода ее кожа покрылась мурашками.

— Согрей меня, — прошептала она.

— Именно это я и собираюсь сделать.

Их слияние было стремительным и страстным. Когда все было закончено, Расс подумал, что готов гореть в аду за счастье обладания такой женщиной, как Джой.

— Мне еще ни с кем не было так хорошо, — тихо проговорила она.

— Это просто. — Расс натянул самое теплое одеяло прямо ей до подбородка. — Только идиот мог не понять, какое ты чудо.

Джой притянула его к себе.

— Видимо, мне попадались одни идиоты. Поцелуй меня, прежде чем мы тронемся в путь.

Его не пришлось просить дважды.

— Нам еще два адреса осталось, — прошептал он, с неохотой отрываясь от ее губ.

— А что потом?

— Посмотрим. — Он тяжело дышал. — К кому сейчас?

— Кажется, его имя то ли Бобби, то ли Бенни. Что-то вроде этого. Там было смазано. Но это где-то недалеко отсюда.

— Бенни Тернбалл. Он живет неподалеку.

— А кто этот Бенни?

— Маленький мальчик. Кажется, ему около пяти. Он приехал на ранчо этим летом со своим отцом. Его мать наркоманка. Однажды она ушла из дома, и с тех пор о ней никто не слышал. Как твоя нога?

— Хоть танцуй. Наверное, твое лечение помогло.

Скорей всего, она сейчас действительно не ощущала боли, но, что будет через полчаса, неизвестно.

— С танцами придется подождать. Останешься в санях, пока я зайду к мальчишке.

— Только если ты пообещаешь поцеловать меня.

Расс исподлобья взглянул на женщину и спрыгнул с саней. Скармливая Блэки очередную морковку, он тихонько зашептал лошадке на ухо:

— Ну вот, старина, удивилась, поди, что за чертовщина происходила только что у тебя за спиной? Спасибо, что смирно стояла все это время. Если бы ты тронулась с места, я мог бы остаться калекой… Ты знаешь еще какие-нибудь рождественские песенки? — спросил Расс у Джой, беря в руки поводья.

— Какую ты хочешь?

— Спой «Радости этому миру».

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Когда полозья саней ударились о сугроб, Джой почувствовала резкую боль в ноге, но не прекратила петь.

— Эй, там, сзади, все в порядке? — крикнул он после вторичного удара.

— Мне никогда не было лучше, — отозвалась Джой. — Подпевай!

— Еще чего, — пробормотал Расс, но вскоре понял, что невольно мурлычет себе под нос знакомые слова. Стив никогда бы не поверил, что такое возможно. Блэки прижала уши, словно ловя звук.

Она побежала резвее, и колокольчики на ее сбруе весело зазвенели в такт песне.

Закончив первую песенку, они перешли к следующим: «Колокольчики звенят» и «Санта-Клаус едет в город». Впервые за долгие годы Расс пел, будучи трезвым. Не такое уж плохое ощущение!

Он продолжал напевать, пока забирал два свертка, предназначавшиеся Бенни, и вылезал из саней. Потом, перегнувшись через бортик саней, поцеловал Джой.

— Это было здорово, — сказала Джой, улыбнувшись.

— Ты имеешь в виду пение или поцелуй?

— И то и другое. Возвращайся скорее, Санта.

Ее смех сопровождал Расса до самого крыльца.

Ему вдруг стало страшно. Когда она узнает правду о нем, то, возможно, отвернется от него. Но сейчас ему не хотелось об этом думать.

Дом был не освещен, только над дверью горел фонарь. Возле двери стояли санки, на оконных стеклах красовались прилепленные с помощью скотча грубо нарисованные Санта-Клаус и снеговик Фрости. Не успел Расс положить подарки на коврик и уйти, как щелкнул замок и дверь слегка приоткрылась.

— Это ты, Санта? — прошептал детский голосок.

— Бенни? — спросил Расс.

— Да, Санта, это я, Бенни.

— Бенни, я…

— Я хорошо себя веду, Санта. Хочешь молока с печеньем?

— Я на самом деле не…

— Молоко на столе. Я думал, что ты спустишься по дымоходу.

Расс не захотел разочаровывать малыша. Стараясь говорить басом, он произнес:

— Вот что я тебе скажу, Бенни. Я сейчас войду на минутку и отдам тебе подарки, только не зажигай свет, а то разбудим твоего папу. Договорились?

— Договорились, — прошептал Бенни и открыл дверь. — А где твой красный костюм?

— Иногда мне нравится одеваться в костюм ковбоя.

Расс надвинул шляпу на глаза в надежде, что Бенни не узнает его, если им доведется когда-нибудь встретиться. Держа под мышкой два пакета, он вошел в полутемную гостиную.

— Я тоже люблю одеваться как ковбой.

— А почему ты не спишь?

— Дети никогда не спят на Рождество. — Бенни взял Расса за руку и подвел к камину. — Печенье вон там.

Похоже, Бенни больше подарков волновало то, как накормить Санту. Расс не помнил, когда в последний раз держал за руку маленького мальчика. Неясные теплые чувства всколыхнулись в нем.

— Я есть хочу, — произнес он по-прежнему не своим голосом. — Ночь такая длинная.

— Ну да. Я услышал, что ты подъехал, и увидел твои сани.

Расс подумал о том, как бы ему не пришлось об этом потом пожалеть. Бенни может увидеть эти сани в один прекрасный день, когда Стив начнет возить туристов.

— Видишь ли, я одолжил эти сани у своего помощника, Стива Гибсона, потому что эти сани подходят к моему ковбойскому костюму. Завтра я их верну.

— Я знаю его! Он давал мне покататься на лошади!

— Говори потише, сынок. Я бы не хотел будить твоего папу.

Бенни протянул ему тарелку с печеньем.

— Поешь, Санта, — шепотом сказал он. — Вкусно.

Расс положил подарки под елку.

— А ты будешь вместе со мной?

— Это для тебя.

На тарелке, протянутой Бенни, Расс увидел три печенья, покрытые тонким слоем шоколада.

— Я не могу съесть больше двух, дружок. Миссис Клаус посадила меня на диету.

— Ты же совсем не толстый. Я-то думал, что ты толстяк.

— Видишь, как полезна диета?

— Ты можешь съесть три.

— Нет. Миссис Клаус это бы не понравилось. Съешь одно ты.

— Ну… ладно. — Бенни взял самый маленький кусочек. После того как Расс забрал два других, Бенни поставил тарелку на место и взял стакан молока. — Вот.

Расс понял, что молоко стояло здесь по меньшей мере часа четыре или пять. Родителям полагалось дождаться, пока дети уснут, а потом уж ставить молоко и печенье. Отец Бенни не сделал этого. При всех его проблемах это вполне понятно. Возможно, он предполагал, что Бенни проспит до утра, но, когда имеешь дело с маленькими детьми, ни в чем нельзя быть уверенным. Расс припомнил, каким было Рождество, когда ему было лет пять, ему тогда тоже не спалось.

— Спасибо. — Он выпил молоко залпом. Расс с детства ненавидел молоко и считал, что пиво гораздо вкуснее, но не говорить же об этом ребенку! Он откусил печенье, чтобы отбить нелюбимый вкус.

— А можно мне открыть подарки сейчас? — спросил Бенни.

Расс проглотил печенье.

— А ты не хочешь подождать до утра, когда встанет твой папа?

— Не-а. Он встает поздно.

Рассу и самому было любопытно узнать, что это были за подарки.

— Ладно. Открывай.

Бенни присел на корточки и начал с самого большого подарка, напоминавшего по форме небольшую шляпную коробку. Расс вспомнил, что на крючке в их старой спальне много лет висела детская ковбойская шляпа брата. Видимо, Стив решил не хранить ее больше для сына, которого ему, возможно, никогда не суждено иметь.

— Ух ты! — Бенни вынул шляпу из коробки так, словно это была золотая корона. — У меня никогда такой не было.

Расс спрятал вторую печенинку в карман для Джой. При мысли о Стиве, отдавшем детскую шляпу, у него ком встал в горле. Расс кашлянул.

— А ну-ка, надень ее, ковбой.

Бенни водрузил шляпу на голову и взглянул на Расса.

— Ну как?

— Давай-ка загнем поля. Вот. Теперь отлично. — На месте Бенни мог быть сын Стива. Глаза Расса увлажнились. Он знал, как страстно Стив мечтал о том дне, когда сможет передать своему сыну эту шляпу.

На втором крючке в их старой спальне висела еще одна шляпа, его собственная. Стив мог взять ее в случае чего. Рассу она не пригодится. Черт побери, неожиданно Расс понял, что хотел бы, чтобы она ему понадобилась. Вся эта рождественская канитель привела к тому, что у него возникли совершенно безумные мысли.

Не снимая шляпы, Бенни присел около коробки.

— Там какое-то письмо.

Вот те на! — подумал Расс. Сейчас Бенни захочет, чтобы Расс прочитал ему это письмо. И тогда он узнает, что Стив пишет всем этим людям.

Бенни пристально смотрел на конверт.

— Мое имя пишется не так, — слегка разочарованно сказал он. — Наверное, это для папы. Почему ты написал письмо папе, Санта?

— Просто хотел пожелать ему веселого Рождества.

— А-а… — Бенни бросил письмо обратно в коробку и приступил к следующему свертку. Не теряя времени, он извлек оттуда плетеную ленту для шляпы. — Ух ты! Я буду здорово выглядеть! — Он снял шляпу и протянул ее вместе с лентой Рассу. — Ты можешь мне помочь ее завязать?

— Разумеется.

Присев на корточки, Расс взял шляпу и ленту. Даже при таком скудном освещении он узнал работу Стива. Стив сплел ленту сам. Ему пришлось много потрудиться, чтобы доставить удовольствие этому маленькому мальчику. Обвязав ленту вокруг шляпы, Расс надел ее на голову Бенни.

— Ты смотришься отлично, сынок, — сказал Расс севшим голосом.

— Спасибо, Санта. А тебе печенье понравилось?

— Необыкновенно вкусное. — Расс поправил поля шляпы. Не потому, что это было нужно, а потому что ему нравилось что-то делать для этого мальчика. — Ну а теперь мне пора идти, а ты — марш в постель!

— Я повешу шляпу на спинку кровати.

— Правильно, ковбои всегда так делают.

— Я знаю. — Бенни направился в свою комнату, но обернулся. — Веселого Рождества, Санта.

— Веселого Рождества, малыш. — Расс задумчиво смотрел мальчугану вслед. Никогда он так сильно не жалел о том, как сложилась его жизнь, и о тех глупостях, которые натворил. Расс провел рукой по лицу. Обведя взглядом комнату еще раз, он вышел из дома и закрыл за собой дверь. Может быть, у отца Бенни и были проблемы, от него сбежала жена и все такое, но зато у него был великолепный сынишка. Расс завидовал ему черной завистью. Может быть, следующим летом, когда он приедет помогать Стиву, он сможет уделить внимание Бенни. Если повезет, мальчик не признает в нем того человека, который изображал из себя Санта-Клауса в канун Рождества.

Обратно он возвращался гораздо медленнее, чем шел к дому, и Джой заподозрила неладное. Прежде чем подняться на подножку, Расс достал что-то из кармана и протянул ей.

— Возьми печенье.

Улыбнувшись, Джой взяла.

— Н-не хочешь же ты мне сказать, что занимался в доме тем, что ел печенье.

Расс залез в сани.

— И пил молоко. Которое ненавижу. Ты тут совсем окоченела?

— В-все в порядке.

— Иди ко мне, греться будем.

Джой быстро прижалась к нему.

— Наверняка Бенни прилип носом к окну. — Расс обвил ее руками. — Я даже не осмеливаюсь тебя поцеловать. Ешь печенье. Оно сладкое.

— Я бы сейчас все отдала за чашку горячего кофе.

— Уже скоро. — Расс потерся подбородком о ее голову. — Мы почти все сделали.

Джой жевала печенье, потихоньку согреваясь в сильных объятиях Расса.

— Бенни поверил, что ты на самом деле Санта-Клаус?

— Угу. Он увидел сани из своего окна и услышал, как звенят колокольчики. Это все и решило.

— А его не удивило то, что ты не толстый, не веселый и не седобородый?

— Может быть, и удивило, но он так отчаянно хотел поверить, что готов был принять за правду любую сказку, которую я ему рассказывал. — Расс сильнее прижал ее к себе. — И я могу его понять.

Джой немедленно поняла, что он имеет в виду.

— Эй, ковбой, на этот раз я говорю тебе правду. Когда мы приедем ко мне, я тебе это докажу.

— Интересно, как же?

— Позволю тебе обшарить мой дом. У меня не было возможности спрятать доказательства… присутствия какого-то мужчины в моем доме, пусть даже временного. Так что твоя совесть будет чиста.

— О, малышка, моя совесть, наверное, никогда не будет чиста. — Он поцеловал ее в макушку. — Но это не твоя забота.

— Как знать. Поделись со мной, Расс.

Он помолчал несколько секунд.

— Это длинная история.

— А я благодарный слушатель. Это как-то связано с Рождеством, да?

Расс откашлялся.

— Ты согрелась?

— Расс…

— Давай не будем пока об этом, дорогая. — Джой ни разу еще не слышала такой грусти в его голосе. — В конце концов я расскажу тебе все. Но давай немного отложим это.

Джой крепко обняла его.

— Хорошо, раз ты так хочешь. Но я знаю тебя сейчас гораздо лучше, чем месяц назад. Ты добрый и хороший.

Ничего не ответив, Расс вылез из саней.

— Куда едем?

— К Даттонам.

— Я знаю, где это. Во время последнего родео на Дейва набросился бык. Теперь он парализован и передвигается с помощью инвалидного кресла. На плечи Франс легли все заботы о нем и двух их маленьких дочках.

— Боже мой!

— Клэр собрала им полную корзину продуктов из своего погреба. Ее земляничный джем — лучший во всей округе. Маленькие дочки Даттонов просто без ума от него.

— Тогда надо постараться, чтобы джем попал к ним утром к завтраку.

— Правильно. — Расс спрыгнул с подножки и подошел к Блэки.

На этот раз он не наклонился и не поцеловал ее перед уходом, подумала Джой. Она надеялась, что не оттолкнула его своими расспросами. Но им было необходимо поговорить.

Разноцветные лампочки мигали над крыльцом двухэтажного дома Даттонов. Джой поразило, что во всех комнатах горел свет, хотя было уже почти полчетвертого утра.

— Что-то случилось? — Джой откинула одеяла и натянула сапог, хотя и не стала застегивать молнию. Мешала повязка, которую наложил Расс. — Я пойду с тобой.

Расс забрал из саней последний подарок.

— Тебе не надо наступать на больную ногу. Оставайся здесь.

— Ни за что! Либо ты дашь мне руку и поможешь выбраться отсюда, либо я справлюсь сама.

— Даже если там что-то случилось, чем ты сможешь помочь в твоем состоянии?

— Как знать. Может, просто надо кого-то погладить по голове. Это мне вполне по силам. К тому же, если ты вдруг застрянешь, лучше я посижу в тепле, чем тут.

— Хорошо. Так мы и сделаем. — Расс положил подарок на подножку. — Ты понесешь подарок, а я понесу тебя.

Джой еще никогда не встречала мужчину, который бы так легко ее поднимал.

— Не забудь подарок, — напомнил Расс и нахмурился. — По-моему, кричит ребенок.

Чем ближе они подходили к дому, тем громче становился крик. Джой захотелось убежать от него подальше. Ночь, которая была наполнена лаской и радостью, неожиданно превращалась в кошмар.

Расс поднялся по пандусу и осторожно поставил Джой на ноги. Позвонив несколько раз, он в конце концов забарабанил в дверь.

Наконец девчушка лет семи открыла дверь и уставилась на них. Она была в пестрой ночной рубашке и теплых шлепанцах. Ее белокурые волосики были взъерошены, словно она только что встала. С удивлением посмотрев на них, девочка повернулась и убежала в гостиную. В дверях возник светловолосый мужчина в инвалидном кресле. Его лицо было белым как снег, набившийся в уголках крыльца. Джой поняла, что это Дейв Даттон.

Когда дверь открылась, крик стал оглушительным.

— Что случилось? — спросил Расс. Джой вся обратилась в слух.

— Марси хотела посмотреть, не подъехал ли Санта, и в темноте упала с лестницы, — срывающимся голосом сказал Дейв. — Похоже, она сломала руку. Фран забрала ее на кухню, а я решил, что нам с Кэти лучше не мешать. Надо отвезти Марси к доктору, но ребенок в истерике, а я… — он показал на инвалидное кресло, — я не помощник Фран… Мы откладываем деньги на машину, которую я мог бы водить, но пока у нас есть только мой старый пикап. А Фран боится ездить на нем, особенно ночью, да еще по заснеженной дороге. Тем более что сцепление барахлит.

Первой мыслью Джой было, что она сможет отвезти Марси и Фран, но, услышав о неполадках со сцеплением, с сожалением отказалась от нее. На такой машине, с поврежденной ногой, да еще по снегу, далеко не уедешь.

— Я поведу машину, — сказал Расс. Дейв удивленно взглянул на него.

— Ты же не умеешь.

Расс мрачно усмехнулся.

— Придется научиться.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Крик не прекращался ни на минуту. Расс метнулся на кухню.

Оставшиеся в гостиной взрослые чувствовали себя неуютно. Неожиданно плач начал стихать и скоро превратился в едва слышное всхлипывание. Джой устала удивляться чудодейственному свойству своего друга успокаивать всех и вся. Она вздохнула с облегчением и посмотрела на Дейва. Он недоверчиво прислушивался к воцарившейся тишине.

— Я Джой Кэссиди, — представилась Джой, чтобы немного разрядить обстановку.

Дейв подъехал на своей коляске к ней поближе и протянул руку.

— Дейв Даттон. Не знаю, как вы оказались здесь среди ночи. Должно быть, вас послали ангелы. Садитесь, пожалуйста.

Джой присела на диван и расстегнула пальто. Маленькая Кэти застенчиво подошла к Джой.

— Это подарок для нас?

— Кэти, это невежливо, — одернул ее отец.

— Конечно, для вас, — спохватилась Джой, посмотрев на сверток, который держала в руках. Она совершенно забыла о нем.

— Это от Санты? Там стоят его сани. Я видела их, когда открывала дверь.

Джой не знала, что ответить.

— В каком-то смысле от Санты, — сказала она.

— В каком смысле?

— Кэтрин-Мэри, — сказал Дейв, строго посмотрев на дочку.

— Ну, папа, я же только спросила. В школе говорят, что никакого Санты нет. Но раз вы с мамой не покупали этого подарка — а я знаю, что не покупали, — значит, он от Санты.

Джой рассмеялась. Ей вдруг захотелось, чтобы у нее тоже была такая смышленая дочурка.

— Этот мальчишка ничего не понимает. Этот подарок действительно от Санты.

— Ой, как здорово! — Девочка захлопала в ладоши. — А откуда вы знаете, что это мальчишка? Я ведь не говорила ничего такого.

— Просто когда-то мне сказали то же самое. И это был самый отчаянный хулиган во всем классе. Будь поосторожней с такими мальчиками.

Дейв улыбнулся, и его осунувшееся лицо сразу похорошело.

— Вот и я ей говорю то же самое, — сказал он. — Не доверяй мальчишкам, особенно ковбоям.

По блеску в его глазах Джой поняла, что до того, как случилось несчастье, этот мужчина был сам не промах.

— А почему у вас шарф завязан на ноге? — спросила Кэти.

— Я поскользнулась, и Расс сделал мне компресс.

— У нас есть в холодильнике мазь, — сказал Дейв. — Давайте намажем вашу ногу.

— Все в порядке, — сказала Джой, покривив душой. Лед растаял, и боль вернулась.

— Не спорьте! — сказал Дейв. — Я… — Он замолчал, когда в гостиную вошла полненькая брюнетка, и полностью переключил свое внимание на нее. — Как Марси?

— С ней Расс. Просто поразительно, как ему удалось ее успокоить. Мы сейчас поедем в больницу. — Она вопросительно взглянула на Джой.

— Фран, это Джой Кэссиди, — сказал Дейв. — Она приехала с Рассом.

— Сожалею, что испортили вам вечер, — сказала Фран.

— Не беспокойтесь об этом…

— А мне можно поехать в больницу, мамочка? — перебила Кэти, подбегая к матери.

— Нет, солнышко, — ответила Фран, обнимая ее. — Ты останешься с папой.

— Чековую книжку взяла? — спросил Дейв.

— Да. Но у нас там не так много…

— Заполни чек тем не менее. Банки будут закрыты до двадцать шестого. Придумаем, как выкрутиться.

— Хорошо, дорогой. — Она подошла и поцеловала его в щеку. — Мы скоро вернемся. Будь умницей, Кэти.

— Я всегда умница, — пробормотала девочка. Фран бросила на Джой беглый взгляд.

— Приятно было познакомиться. Хотелось бы, чтобы это произошло при других обстоятельствах. — Она еще раз обняла Кэти. — До свидания.

— Счастливо, — произнесла ей вслед Джой, переживая за эту маленькую семью.

Пострадавший ребенок и отсутствие денег. Вероятнее всего, они не смогут воспользоваться своей страховкой, если у них и есть таковая, чтобы оплатить этот визит. Джой подумала о Рассе, который должен впервые сесть за руль и сейчас поведет неисправную машину по обледеневшей дороге. Она молча помолилась, чтобы он вернулся целым и невредимым.

— Можно мы сейчас откроем подарок? — спросила Кэти, снова подойдя к Джой.

— Давай подождем, когда вернутся Марси и мама, — сказал Дейв. — А мы пока займемся вашей ногой, — обратился он к Джой. — И выпьем чего-нибудь горячего. Кофе? На кухне стоит блюдо с печеньем. Правда, Кэти?

— Да! — сказала Кэти. — Я тоже помогала его делать. Давайте представим, что у нас сейчас рождественский праздник. Мы можем поиграть в карты, поесть печенья, включить магнитофон и послушать музыку.

Надо поручать детям организовывать праздники, подумала Джой.

— По-моему, прекрасная мысль.

— Сейчас принесу карты. Они наверху! — Девочка стремительно бросилась вверх по лестнице.

— Осторожней! — крикнул Дейв с тревогой в голосе.

— Дети никогда не думают о том, что с ними может что-то случиться.

— Я и сам не слишком беспокоился об этом до прошлого года — Дейв вздохнул и посмотрел на инвалидное кресло. — А теперь мне кажется, что беда поджидает на каждом углу.

Стать инвалидом — несчастье для любого человека, но еще хуже это для молодого цветущего мужчины, подумала Джой. Ее мысли тут же перескочили на Расса. Что же все-таки должно было случиться, что перевернуло его мир с ног на голову? Она подозревала, что выяснить это будет непросто.

— Вы не знаете, почему Расс не водит машину?

— Нет, — сказал Дейв. — Хотя думаю, что водить он умеет. Сейчас все умеют. Правда, я никогда не видел его за рулем. Когда Стив везет его подковывать лошадей, машину ведет Стив. Когда они едут в город, пива попить, машину ведет Стив. А когда Расс возвращается в Тусон, на ферму, где отдыхают горожане, он едет на автобусе. Я как-то спросил Стива об этом, но он ушел от ответа. Но вы же видели, он сам вызвался подвезти моих!..

Сердце Джой тревожно забилось.

Марси тихо поскуливала, особенно когда машину трясло. Расс стиснул зубы и сосредоточился на том, чтобы вести машину предельно плавно ради маленькой девочки, которой никогда в ее жизни еще не было так больно.

Но вот критический момент остался позади. Теперь предстояло возвращаться домой. Перелом оказался простым, и, пока Марси накладывали гипс и делали обезболивающий укол, она чувствовала себя хорошо.

А Расс — нет.

Слишком хорошо знакомой была эта сцена. Вот он в сочельник едет по заснеженной дороге в машине. Вокруг него лежат сосновые ветки, а на сиденье рядом с ним сидит женщина. Правда, сейчас он вел старый, разбитый пикап, а не красный «файерберд», и четырехлетней девочки не было рядом с ним в ту ночь три года назад.

В его представлении каждое темное пятно на дороге превращалось в островок льда, и он вновь ощущал, как не справился с управлением, когда их занесло. Его сердце бешено колотилось каждый раз, как скользило колесо, и он снова слышал, как вскрикнула Сара, когда их подбросило. Это было последнее, что он услышал от женщины, которую любил, женщины, на которой собирался жениться, женщины, которая должна была стать матерью его детей.

Хватит думать об этом! — приказал он сейчас самому себе, но воспоминания не отступали. Дорога была так же пустынна, как в тот злосчастный сочельник, а свет фар блестел на дороге так, что она казалась усыпанной осколками стекол. Должно быть, было много стеклянных осколков той ночью. И кровь. О, Боже, эта кровь… Расс начал так сильно дрожать, что с трудом держал руль.

Он свернул на обочину и уронил голову на руль, борясь с подступившей тошнотой.

— Расс, — испуганно окликнула его Фран.

— Извини… Сейчас все будет… в порядке.

Она положила руку ему на плечо.

— Расс, ты весь дрожишь. Что случилось? Если бы он попытался объяснить, то сломался бы окончательно. Расс заставил себя сделать несколько глубоких вдохов.

— Не могу видеть… ничьих ран.

Это было правдой. Он не мог их видеть.

— Это ты из-за Марси, да? Успокойся, все страшное уже позади. Хочешь, я сяду за руль? Марси почти заснула. Ты мог бы подержать ее, а я…

— Нет. — Расс сделал еще один вдох и поднял голову от руля Он посмотрел на эту дьявольскую дорогу, которая однажды едва не погубила его. Он никогда не осознавал, как чертовски трусливо повел себя, отказываясь водить машину после той ночи. Может быть, он и был грешником, но трусом — никогда! — Я довезу нас всех домой.

— Я знаю, что у некоторых людей бывает такая реакция, как у тебя, — сказала Фран. — Они прекрасно переносят сам кризис и не выдерживают потом. А я начинаю паниковать с самого начала.

— Ты прекрасно справилась. — Расс вырулил на скользкую дорогу. — Поговори со мной, Фран. Это помогает.

— Не стыдись того, что у тебя нежное сердце, Расс. Ты успокоил Марси, когда пришел к нам. Я была в такой панике, что ничего не соображала.

— Немудрено! У меня самого сердце в пятки ушло, когда я услышал ее крики.

— О, у меня такое чувство, что ты сохранишь такое же спокойствие, если дело будет касаться твоих собственных детей, Расс. — Она тихо засмеялась. — А твоя жена утешит тебя, когда все останется позади и ты вдруг сломаешься.

Расс мысленно увидел Джой.

— Вряд ли все будет так. Я имею в виду — жена и дети. Я не создан для женитьбы.

— Глупости! Из тебя выйдет прекрасный отец. И муж, наверное, тоже.

Хотя разговор помогал ему обуздать страх, Расс решил, что пора переменить тему.

— Как твоя работа?

— Сплошное разочарование. Обещали повысить жалованье, но не получилось. А мы так надеялись, что сможем наконец купить машину для Дейва. А то он совсем извелся, вбил себе в голову, что сидит у меня на шее. Ему просто необходимо чем-то заняться, а то он совсем с ума сойдет. И меня сведет заодно.

— Фран, у меня есть немного денег, и я не знаю, что с ними делать. Я мог бы…

— И не думай.

— Я мог бы тогда дать их в долг.

— Расс, не заставляй меня жалеть о своей откровенности. Мне просто надо было кому-то поплакаться в жилетку.

— Не надо ни о чем жалеть. Знаешь, а я вам, честно говоря, даже завидую немного.

— Завидуешь? — Фран вскинула брови. — Чему ж тут завидовать?

— Не знаю, и денег у вас нет, и Дейв калека, зато вы вместе, растите двух очаровательных крошек. Может, в этом и есть счастье?

Фран посмотрела на него долгим взглядом.

— Наверное, ты прав. Совершенно прав. А я в постоянной кутерьме стала забывать об этом. Спасибо, что напомнил.

— Так ты позволишь мне одолжить тебе денег? Видишь ли, я кое-что понял сегодня. Понял, почему Стив из года в год развозит подарки. Это помогает почувствовать себя… хорошим человеком.

— Значит, одалживая нам деньги, ты делаешь хорошее дело для себя? — уточнила Фран.

— Вот именно. Какой прок от того, что у меня есть счет в банке, если я им не пользуюсь? А так деньги пойдут на благое дело. Мне будет приятно думать, что я помог вам и что Дейв сможет ездить.

— Что ж, спасибо, Санта. Это и впрямь неоценимый подарок. Мы все вернем! Ой, смотри-ка, мы уже подъехали к дому. Пошли, я напою тебя кофе.

— С удовольствием, только проведаю Блэки.

— Помяни мое слово, Расс, жениться тебе надо! У тебя потребность о ком-то заботиться. Вот и найди себе жену.

Уже нашел, подумал про себя Расс, но так ничего и не сказал.

Джой услышала звук двигателя и, закрыв глаза, прошептала короткую благодарственную молитву. Все это время она сидела как на иголках, да и Дейв то и дело тревожно посматривал на часы.

— Так у вас есть или нет? — настойчиво спросила Кэти.

— Есть или нет что? — Джой совершенно потеряла нить происходящего.

— У вас есть семерки? Я уже второй раз спрашиваю. — Кэти запрыгала от радости, когда Джой передала ей свои семерки. — Я выиграла! Я выиграла!

— Не шуми, солнышко! — сказал Дейв. — Мама вернулась.

— Наконец-то! — Кэти вскочила. — Пойду посмотрю, есть ли у Марси гипс на руке.

— А вот и мы! — В дом вошла Фран, раскрасневшаяся от мороза, неся на руках Марси.

— Здравствуй, папочка, — сказала Марси. — А у меня гипс.

— Счастливая, — пробормотала Кэти. Дейв раскинул руки.

— Иди-ка сюда, доченька. Дай мне посмотреть.

— Тебе было больно, Марси? — спросила Кэти.

— Да, — ответила малышка. — Они сделали мне укол.

— Ой! — Кэти вздрогнула.

Когда Фран передала Марси на руки Дейву, а Кэти пристроилась рядом, Джой почувствовала себя лишней.

Она огляделась в поисках Расса, но его не было. Встав с дивана, Джой, прихрамывая, подошла к окну. Расс гладил морду Блэки.

Сердце Джой защемило от нежности, она едва удержалась, чтобы не выйти к нему. Ей вдруг захотелось обнять его и похвалить за то, как прекрасно он справился с такой сложной ситуацией, а еще сказать, как сильно она… Джой замерла. Как сильно она что? Было ли то слово, что вертелось у нее на языке, правильным?

— Расс сейчас придет. Я напою вас кофе, — сказала Фран, подходя к ней. — Если вы не торопитесь, конечно.

— Собственно, я… — Джой взглянула в глаза Фран и увидела в них сочувствие. — Впрочем, конечно, спасибо.

Фран проследила за взглядом Джой.

— Взгляните, как он ведет себя с этой лошадью. На людях строит из себя разбитного гуляку, а на самом деле он совсем другой. — Фран внимательно посмотрела в глаза Джой. — Он еще встретит женщину, которая поймет, что скрывается под этой ковбойской шляпой.

— Или хотя бы попытается понять… — задумчиво отозвалась та.

Часом позже, когда Расс повез ее домой, предварительно закутав в одеяла до самого кончика носа, Джой мучительно пыталась сообразить, каким же образом вызвать его на откровенность, заставить разговориться.

Всю дорогу они не проронили ни слова. Расс донес Джой до саней и усадил ее там, не произнеся ни слова и, уж конечно, не поцеловав. Наконец Джой решилась нарушить молчание.

— Как ты себя чувствовал за рулем?

— Нормально, — не оборачиваясь, отозвался он.

— Я рада.

— Я тоже.

Что же его мучает? Когда они доберутся до ее дома, они либо все выяснят, либо… нет. Если Расс решит сейчас проститься с ней у порога, то остаток праздников она потратит на то, чтобы забыть его навсегда. Иначе — прости-прощай, колледж!

Во всей округе свет горел только в ее окне. Немудрено, если принять во внимание, что было около пяти утра.

— Можно поставить Блэки в гараж, там ей будет теплее. А моя машина может постоять снаружи для разнообразия.

Положив скрещенные руки на край саней, Расс без улыбки смотрел на нее.

— Нам надо поговорить, Расс.

— Я знаю.

Она вздохнула с облегчением. На этот раз он хотя бы не уйдет, не сказав ни слова.

— Давай я отнесу тебя.

Джой не возражала.

— По-моему, у меня есть парочка яблок.

Расс взял ее на руки.

— Блэки обрадуется. У нее была трудная ночь.

Джой прижалась к нему, вдыхая смешанный запах одеколона и кожи, который успела полюбить. Сквозь куртку было слышно, как бьется его сердце.

— У тебя тоже.

Он вышел с ней на дорожку.

— Расс, я хочу, чтобы ты знал, что это был лучший сочельник в моей жизни.

— И в моей.

Она надеялась на поцелуй, но Расс, не останавливаясь, шел по снегу к двери.

— Что-то не верится, — обиженно произнесла Джой.

При свете лампы, освещавшей крыльцо, она увидела его грустный взгляд.

— Все кончается, Джой.

Она насторожилась.

— Почему так мрачно? Мы сделали хорошее дело! Разве ты не рад?

— Рад. — Расс поставил ее на ноги. — Спасибо тебе. Я бы один ни за что не справился.

— Пожалуйста. — Джой открыла дверь и протянула ключи. — Выкати машину и заведи в гараж Блэки, а я пока поищу яблоки. А нам сделаю яичный коктейль. Как ты насчет этого?

— Это было бы хорошо.

Черт возьми! Почему у него такой грустный взгляд? Похоже, он готовится к большой сцене расставания. Им слишком хорошо вместе, чтобы позволить всему этому кончиться с восходом солнца. Ей было нужно рождественское чудо.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Расс вывел пикап из гаража и уже заводил туда Блэки, когда через дверь, ведущую в гараж с кухни, вошла Джой, держа в руке два яблока. Она все еще была в пальто и сапогах, потому что в гараже было не намного теплее, чем на улице. Однако Блэки казалась вполне довольной и радостно вытянула шею, увидев угощение.

Джой протянула Рассу яблоки и фруктовый ножик.

— Пойду приготовлю коктейль.

— Я сейчас. — Расс нарезал яблоки и дал кусочки Блэки, насколько возможно растягивая этот процесс. Господи, как он боялся увидеть выражение лица Джой, когда она узнает, что за человек тот, к кому она позволила себе быть неравнодушной.

А она была неравнодушна к нему. Он видел это по ее зеленым глазам, по нежности, озарявшей ее лицо, по тому, как теплел ее голос. Она мечтала о доме и маленьких детишках, играющих во дворе, и о розовых кустах возле парадной двери. Но ему предстоит разрушить ее надежды. Иначе он поступить не вправе.

Когда оттягивать время стало уже невозможно, Расс вздохнул и, скормив Блэки последний кусочек, открыл кухонную дверь. На столе стояла бутылка рома — значит, его ждет настоящий яичный коктейль. Из гостиной доносились звуки музыки, пахло сосновыми ветками.

— Я здесь, — окликнула его Джой.

Увидев у двери крючок, Расс машинально снял шляпу и повесил ее на него.

Расстегнув куртку, он вошел в гостиную.

Елка переливалась разноцветными огнями, горели расставленные повсюду свечи, распространяя благоухание и тепло, но это не шло ни в какое сравнение с тем пьянящим жарким ароматом, который исходил от Джой. Она сидела на диване, перед ней на кофейном столике стояли два бокала. Она посыпала напиток сверху мускатным орехом и корицей точно так, как это делала Клэр. Комната уже нагрелась, но Джой продолжала сидеть в пальто, хотя и без сапог.

Расс почувствовал укол совести. А вдруг у нее температура?

— Тебя не знобит? Не хватало еще, чтобы ты разболелась. Дай я потрогаю твой лоб.

— Я в полном порядке, Расс. — Джой похлопала рядом с собой по дивану. — Раздевайся и садись.

— Тогда почему ты не раздеваешься, если все в порядке?

— Давай сначала выпьем за сегодняшний вечер. Мне кажется, он был счастливым для нас.

— Хорошо. Может быть, ром пойдет тебе на пользу.

Они чокнулись.

— За счастье!

Расс посмотрел в ее блестевшие глаза.

— Вкусно, — сказал он.

— Спасибо. Рождество не Рождество без яичного коктейля.

— И без хорошей компании. — Расс сделал еще глоток.

— Да. — Джой отпила свой напиток. — И у меня не было никакой надежды на нее, пока ты не возник на моем пороге.

Следы коктейля виднелись на ее верхней губе, и Рассу страшно хотелось слизнуть их. Но вместо этого он сделал еще один большой глоток. Черт побери, ром казался таким вкусным после долгой, холодной ночи. Сидеть здесь с Джой было большим удовольствием.

— А я-то думала, что ты кинешься искать следы моего мифического супруга.

— Зачем? Я тебе верю.

— Правда? — Джой удивленно подняла брови. — Почему?

— Просто у меня такое чувство. — Расс не хотел объяснять, что между ними возникла такая сильная связь, что, если бы на его пути стоял какой-то мужчина, он бы почувствовал это. Но к сожалению, никакой мужчина не стоял между ними, иначе ему было бы гораздо проще выполнить свою неблагодарную миссию.

Расс осушил свой бокал. После бессонной ночи у него слегка зашумело в голове, и он почувствовал себя раскованней. Смелость во хмелю облегчит ему признание. Однако сначала надо выяснить, как Джой себя чувствует.

— Ну ладно. Хватит притворяться. Снимай пальто. — Он строго посмотрел на нее. — Про ногу ты пыталась промолчать, так что на слово я тебе больше не верю. Раздевайся.

— Ты отчасти прав. — Джой отставила бокал и медленно расстегнула пальто. — Во всем надо убедиться самому.

Расс сглотнул. Он был совершенно не готов увидеть то, что предстало его взору. Он-то был уверен, что она тепло одета, а под пальто оказалось полупрозрачное алое боди из атласа.

— У меня не было времени купить тебе подарок, — прошептала она. — Вот я и подумала подарить тебе… это…

— О Господи! — У него перехватило дыхание. Его ноздри затрепетали от волнующего аромата, исходившего от нее. Расс вошел в этот дом с такими благими намерениями! Никаких поцелуев, и, уж конечно, никакой близости. Только разговор о реальностях жизни, а потом — быстрое прощание.

И что теперь? Ром приятно согревал его внутренности, играла тихая музыка, а рядом, прикрытая крошечным лоскутком тонкой ткани, сидела самая соблазнительная женщина на свете.

— Это не по правилам, дорогая. Мы собирались поговорить.

Забрав у него пустой бокал, Джой обвила его шею руками и улыбнулась.

— А может, сначала развернешь подарок?

Ее соблазнительная поза лишала его остатков воли, но он попытался в последний раз проявить характер.

— Лучше бы ты снова надела пальто. Нам нужно серьезно поговорить.

— Мне жарко.

— Мне тоже. Но нам действительно не стоит… делать это. — Разум говорил ему, что надо бежать сломя голову куда глаза глядят, но руки начали жить своей собственной жизнью. Расс обнял ее и посадил к себе на колени. — Как твоя нога? — спросил он. Как ему нравилось смотреть в ее глаза, прикасаться к ее лицу, просто быть рядом с ней!

— Почти прошла.

Джой была такая красивая! Расс скинул бретельку с одного гладкого плеча, продолжая говорить себе, что не должен больше притрагиваться к ней. Но вот он сбросил и другую бретельку. Верхняя часть боди, которая и без того мало что прикрывала, соскользнула окончательно. Сколько раз он видел в своих беспокойных снах ее грудь! Такую розовую, упругую, такую зовущую.

Простонав, он крепко обнял Джой, закрыл глаза и спрятал лицо на ее груди. Господи! О большем он не мог и мечтать.

Джой изогнулась от страсти.

— Я хочу тебя, — прошептала она.

Он и сам до боли хотел ее. Но была одна проблема, проблема — о которой он не подумал, когда все началось. Оторвавшись от нее, он взял ее лицо в ладони.

— Джой, подожди. Остановись, дорогая. У меня нет…

— Но у меня есть. — Она протянула руку за подушки, и как по мановению волшебной палочки в ее руках появился пакетик.

Расс так обрадовался, что даже не спросил, откуда он там оказался.

Положив руки ему на плечи, она заглянула в его глаза.

— Ты… должен… знать кое-что, — прерывисто дыша, сказала она.

Ну, вот и началось. На какое-то мгновенье Расс подумал, что она хочет сообщить ему о том, что замужем. Он не хотел слышать этого. Не сейчас.

— Не говори…

— Расс… — Она вздохнула и прижалась к нему. — О, Расс… Я люблю тебя! — Она задрожала. — Я люблю тебя, — повторила она.

В разгоряченном мозгу метнулось запоздалое сожаление о том, что он позволил всему слишком далеко зайти. Но его немедленно смыло волной страсти.

Джой сделала все, что могла. Если Расс захочет сейчас уйти, если он может отказаться от любви, в которой она призналась и которая, как она знала, горела и в его душе, значит, его невозможно спасти от самого себя.

Она прильнула к нему, а он гладил ее спину и крепко прижимал к себе. Она хотела услышать от него, что он тоже ее любит. Ведь это было совершенно очевидно. Все остальное не имело никакого значения.

— Я не стою твоей любви, — глухо выдавил он из себя.

— Почему? — спросила Джой. Ее щека покоилась на его плече.

— Потому что я убил человека.

— Этого не может быть! — Он не мог быть убийцей. Она могла поклясться в этом своей жизнью. — Нет, Расс!

— Я не виню тебя в том, что ты не хочешь поверить правде. Ты не хочешь думать, что отдала свое сердце такому человеку. Я не должен был позволять себе… Я должен был понять, что мы…

— Полюбим друг друга? — закончила Джой за него. — Потому что случилось именно это.

— Нет. — Расс покачал головой и взял ее лицо в свои ладони. — Это ты сейчас так думаешь, но пройдет немного времени…

— Я люблю тебя. — Она произнесла это со всей страстью, и ее глаза подтвердили ее слова. — И ты любишь меня, хочешь ты признаться в этом или нет.

Он погладил ее волосы.

— Я не могу позволить себе любить тебя, Джой.

— Ты ничего не сможешь поделать с собой, ковбой. — Джой приникла к нему. — Нас связывает не только физическое влечение. Видел бы ты, как смотришь на меня… Представь, как ты смотрел на того бесхвостого котенка, и усиль это раз в десять.

Его взгляд потеплел, когда он взглянул в глубину ее глаз. Расс набрал воздух и глубоко вздохнул.

— Ты сделаешь мне большое одолжение, если натянешь на себя что-то.

— Меня устраивает то, что надето на мне сейчас.

Взгляд его был страдальческим.

— Пожалуйста, Джой. Пожалуйста, дорогая.

— Ну хорошо. Только ты не исчезай, когда я выйду из комнаты. Иначе мне придется догонять тебя, а у меня все же побаливает нога.

— Не бойся, не исчезну.

— Тогда я сейчас вернусь.

В спальне Джой торопливо облачилась в спортивный костюм. Когда она вернулась в комнату, Расс, уже одетый, ходил из угла в угол. Он обернулся, услышав ее шаги.

— Хорошо. Я все расскажу тебе, только ты меня не перебивай. Договорились? Мне трудно говорить об этом, я всего один раз рассказывал эту историю и предпочел бы, чтоб он был последним.

— Может, сядем?

— Садись, тебе нужно держать ногу повыше. Я постою.

Джой подошла к дивану, на котором они занимались любовью. Подушка все еще была теплой.

— Итак…

— Все началось пять лет назад, когда умерла от рака моя мама. Потом, спустя год, умер отец. Доктора сказали, что у него была пневмония, но мы с братом думаем, что не выдержало его сердце. Он оставил Стиву ранчо, а мне изрядную сумму денег. Я не возражал против такого раздела, потому что моя невеста жила в Альбукерке и не хотела уезжать оттуда.

Невеста! Сердце Джой екнуло, и она нервно заерзала. Значит, он хотел жениться. Значит, он не всегда был закоренелым холостяком…

— Я прокутил огромную сумму. Мы с Сарой ездили в Пуэрто-Вальярту. Я купил чистокровную лошадь, на которую Сара запала на скачках и спортивную машину. Ярко-красную.

Джой начала догадываться, что произошло потом, и ей не захотелось заставлять его переживать все вновь.

— Можешь не продолжать, я, кажется, знаю, что было дальше. Несчастный случай на дороге? Но ведь это не значит, что ты уб…

— Дай мне закончить! — Он стоял к ней спиной. Голос звучал глухо. — Мы собирались провести Рождество с ее родителями, но мне хотелось чего-то более романтичного в канун Рождества, чем встреча с родственниками. Сара не была в восторге от моей идеи, но в конце концов сказала, что можно снять комнату на ночь в Клаудкрофте, если я пообещаю, что мы успеем на следующий день к семейному обеду. Мы тронулись в путь, но, когда поднялись в горы, началась снежная буря. — Он замолчал и вздохнул. — Она попросила вернуться…

— Расс…

— Но мне хотелось, чтобы в ту ночь мы с ней были одни. Мы стали ссориться, и я нажал на газ. Я возомнил себя неуязвимым, сидя в такой роскошной машине. В общем, я не справился с управлением… Нас протащило по льду, потом мы перевернулись… — Он осекся. — Она погибла.

Джой, прихрамывая, подбежала к нему.

— Но при чем тут убийство? Ты же не виноват, что машина… Боже, ты ведь мог погибнуть!..

— Я хотел припугнуть ее, — ровным голосом сказал Расс. — Меня раздражало, что она все время предпочитает мне своих родственников. Я сказал ей, что она держится, как ребенок, за материнскую юбку. Я был зол. Это больше чем несчастный случай, Джой.

— Расс, опомнись, произошла нелепая трагедия, ты сам чудом уцелел…

— О, мне-то, черт возьми, повезло. Я отделался царапиной на груди. — Он горько рассмеялся. — Медики тоже назвали это чудом.

Джой схватила его за руки.

— И они правы! Это действительно чудо! Я буду ежедневно возносить хвалу Богу за то, что ты остался жив. Мне жаль… Вы любили друг друга… Но ведь нельзя прожить всю жизнь с чувством вины за то, в чем ты не виноват. Вместе мы сможем… помочь тебе…

— Ты сошла с ума?

— Схожу, по тебе.

Расс отстранился от нее.

— Только подумай об этом, Джой. Подумай, к чему все это может привести. Женитьба, дети. Что я скажу им, как смогу посмотреть в глаза? — Его тон стал насмешливым. — Эй, сынок, полюбуйся на своего папочку. Он когда-то в припадке злости укокошил свою невесту. — Расс отвел глаза. — Если бы я застрелил ее, то сидел бы в тюрьме. Возможно, до конца своих дней. Но я погубил ее своим легкомыслием и своей дурацкой гордостью. Ее родители раздавлены горем и ненавидят меня. Кто осмелится упрекнуть их в этом? Мое право на нормальную жизнь умерло вместе с Сарой. Я было уже смирился, но тут встретил тебя и потерял голову.

— Это называется любовью, Расс.

Он покачал головой.

— Я не имею права любить тебя или кого-то еще.

— Это не зависит от тебя. И у тебя есть полное право любить меня. — Джой подошла поближе. — Если ты не трус, конечно.

Он вздрогнул словно от удара.

— Что ты хочешь сказать?

Слова сорвались с ее языка, и Джой поняла, что сказанное относится и к ней самой. Им обоим предстоял нелегкий выбор.

— Если ты признаешься в том, что любишь меня, ты избавишься от призраков прошлого. Быть снова помолвленным с женщиной, сказать женщине, что ты ее любишь, готовиться к свадьбе — значит решиться на то, чтобы вся боль, которую ты загнал внутрь, обрушилась на тебя снова. Но, пойми, любой нарыв надо вскрыть, чтобы он смог зажить.

— Я ничего не загонял внутрь.

— Тогда почему у тебя нет водительских прав?

В его глазах появился упрямый блеск.

— Они мне не нужны.

— Да нет, нужны. Если ты на мне женишься, они тебе понадобятся, потому что я не буду служить твоим шофером, как Стив. Ты начнешь жить снова, Расс. А настанет день, и ты расскажешь нашим детям о том, что случилось с Сарой. Это и называется вести себя по-человечески. А заниматься самобичеванием — не по-мужски!

Расс пристально смотрел на нее, и в какой-то миг проблеск надежды вспыхнул в его темных глазах, но тут же погас.

Джой затаила дыхание.

— Нам было хорошо друг с другом. Я благодарен тебе за это. Но сейчас мне лучше уйти.

Джой уставилась на него.

— Идиот!

— Наконец ты говоришь что-то разумное.

Ярость захлестнула Джой.

— Ты полный, законченный идиот! Ты хочешь все это отбросить, так?

— Когда-нибудь ты поблагодаришь меня за это, малышка. — Он прошел мимо нее и взял с кресла свою куртку.

— Расс, не смей оставлять меня!

— Блэки нужно домой, — сказал он. — И мне тоже. Я и так злоупотребил твоим гостеприимством. Береги себя.

Джой словно окаменела. Скрипнула гаражная дверь. Она ждала, что он поймет, какую ошибку совершил. Вспомнит, как они занимались любовью, представит, как они смогут заниматься любовью в будущем. И вернется.

Но он не вернулся.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Блэки рвалась домой с еще большим нетерпением, чем Расс. Рассу приходилось натягивать поводья, чтобы сани не перевернулись на обледенелой дороге.

На востоке занималась заря. Как бы ни был болен Стив, он скоро встанет. За последние двадцать лет он ни разу не позволил себе проваляться в постели все утро.

Расс прикинул, успеет ли он поставить Блэки в конюшню и исчезнуть в маленьком домике, пока Стив не встанет. В конце концов, он имеет право отоспаться после бессонной ночи. Это отдалит разговор по крайней мере еще на несколько часов.

Когда показалась сломанная изгородь ранчо, Блэки прижала уши и ускорила шаг. Она с такой скоростью повернула, что сани едва не сшибли почтовый ящик, стоявший у обочины.

Света нигде видно не было. Расс любил миг, когда за поворотом появлялся дом с его парадным крыльцом и огромной трубой, но в это утро удовольствие от возвращения домой было отравлено тяжелыми мыслями и пульсирующей болью в голове.

Блэки прямехонько направилась к красной конюшне, маячившей в предрассветной мгле.

Всю дорогу до дома Расс пытался не думать о Джой, но, когда он остановил Блэки перед конюшней и слез, чтобы освободить ее от упряжи, мысли о Джой снова закрутились в его голове. Он не мог забыть о ней. Джой занимала особое место в его сердце.

Вскоре Блэки уже была в тепле и уюте конюшни. Накормив Блэки, Расс задал корму и остальным лошадям. Надо оставить записку Стиву о том, что лошади накормлены. Правда, ему тогда придется зайти в дом, но он сделает все очень тихо.

Войдя через черный ход на кухню, куда, как он знал, Стив заглянет прежде всего, чтобы выпить чашку кофе, Расс зажег свет. Он вырвал листок из блокнота, который Клэр постоянно держала под рукой, чтобы записывать, какие продукты нужно купить, взял ручку и сел за длинный дубовый стол. В кофеварке, стоявшей на автоматическом режиме, уже кипел кофе. Господи, какой запах!

На самом деле чудесно пахло во всем доме. Значит, несмотря на хворобу, Клэр вчера стояла у плиты, судя по обилию пирогов на столе. Один кусок был отрезан от пирога с тыквой, любимого пирога Клэр. Кусок был отрезан и от яблочного пирога. Любимого пирога Стива. Пирог с мясом предназначался ему, Рассу.

В воздухе царил аромат хвои, исходивший от огромной елки, установленной в гостиной. Расс представил, как Стив и Клэр, уютно расположившись на огромной софе, ели пирог и пили кофе, поглядывая на огонь, а вокруг них бегала афганская борзая, любимица Клэр.

Такого в его жизни никогда не будет. Внезапное чувство невыносимой утраты парализовало Расса. Он сидел, уставившись на листок бумаги, силясь вспомнить, что собирался на нем написать.

— Ты уже вернулся!

Расс поднял глаза, удивившись, что не слышал шагов Стива, спустившегося по лестнице.

— Да.

— Как все прошло? — Стив подошел к кофеварке и достал большую кружку.

— Мы… я все доставил. — Черт, подумал Расс, братец не пропустит такой оговорки.

Стив сделал вид, что не заметил этого мы.

— Выпьешь кофе? — спросил Стив.

— Пожалуй.

— Клэр испекла для тебя пирог с мясом.

— Спасибо.

— У тебя была трудная ночь.

Расс давно не видел Стива таким заботливым.

— Как вы себя чувствуете?

Стив отрезал два куска пирога и положил их на тарелку.

— Сначала расскажи, как все прошло. — Стив поставил тарелку в микроволновку. — Мороженое будешь?

— Черт побери, Стив. Ну что ты возишься! Дай мне этот проклятый пирог с чем хочешь, и я буду счастлив.

Стив поставил разогретый пирог и кофе перед Рассом и широко улыбнулся.

— Рассказывай, я сгораю от нетерпения. Мы с Клэр ужасно волновались за тебя.

— Что я, ребенок, что ли?

— Нет, просто тебе не приходилось никогда этим заниматься. Давай не томи. Как тебя встретили?

Расс откусил кусок пирога и запил глотком кофе.

— Во-первых, котята чуть не замерзли в коробке, поэтому я посадил их за пазуху. Один из них ужасно царапался, и я уронил список в снег. Потом Люсиль Вэрнам не впустила меня, решив, что я спьяну перепутал дверь. Хотя я и сказал, что пришел Санта-Клаус.

Стив едва не захлебнулся кофе.

— Дорого бы я дал, чтобы посмотреть на это!

— Ты бы у меня схлопотал! Предупреждать надо, кому что говорить.

Стив смотрел на Расса. В его серых глазах плясали искорки.

— Ну и что же ты тогда сделал? Только не говори, что принес котят обратно в конюшню.

— Нет. Вручил адресату. — Расс подумал, как сильно Стив был похож в этот момент на их отца. Господи, как он скучал по старику! Расс откусил еще кусочек пирога. Теперь — самое трудное. — Я набрался нахальства и попросил Джой мне помочь.

Стив насторожился.

— Правда? Ты видел ее мужа?

— Никакого мужа не существует.

Стив, прищурившись, посмотрел на Расса.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Она все выдумала. Насколько я понял, она хотела меня проучить за то, что я тогда сбежал.

Стив уставился на него во все глаза.

— Черт побери. Ты что, постучал в ее дверь, она открыла и сообщила, что разыграла тебя? Так, что ли?

— Нет. Я узнал об этом пару часов назад. Поэтому я не… — Расс прикусил язык, но было поздно.

Стив, казалось, совершенно забыл и о пироге, и о кофе.

— Не хочешь ли ты сказать, что Джой ездила с тобой?

— Не хочу. Но так оно и было. Понимаешь, сначала я думал, что ей достался какой-то идиот муж, который шляется неизвестно где, и ей приходится коротать Рождество в одиночестве. К тому же это была ее идея — поехать со мной.

— А потом, когда ты узнал, что она не замужем, тебе уже не было ее жалко.

Расс попытался выдержать его взгляд, но не смог.

— Ты был с ней?

— Послушай, не надо меня воспитывать. — Расс отодвинул тарелку. — Эта женщина небезразлична мне. Но я с этим справлюсь. Она все знает.

— Да? Интересно, что именно?

— Я рассказал ей о Саре.

Откинувшись на спинку стула, Стив пытливо смотрел на брата. Наконец он покачал головой.

— Но она же, узнав все, не выгнала тебя, правда?

— Нет, но, когда подумает об этом, она поймет, что я не тот человек, с которым…

— Она плакала?

— Скорее ругалась. Назвала меня идиотом.

— Стало быть, нас теперь двое, кто так думает.

Расс встал из-за стола.

— Ну как ты не понимаешь! — с отчаянием воскликнул он. — Представь, разве смогут меня уважать мои дети, если узнают, что их отец — убийца?

— Во-первых, ты не убийца. И начинать надо с этого. А если бы ты набрался храбрости и все им рассказал, как рассказал мне и, надеюсь, Джой, то почему бы и нет?

— Это все слова!

— Я не имею обыкновения бросать слова на ветер. Никто из нас не застрахован от ошибок.

— Ты так спокойно рассуждаешь об этом, потому что не знаешь, каково это — знать, что ты повинен в смерти любимого существа!

— Ты ведь не хочешь услышать правду, да? Но я тебе все равно ее скажу! — Стив ткнул в него пальцем. — На самом деле ты не любил Сару.

Расс побагровел.

— Да как ты…

— Ты не любил ее, ковбой. Я понял это сразу, в тот самый день, когда ты привел ее в дом. Она нравилась тебе, но не более того. Сара была избалованным существом. Вы оба постоянно пытались доказать друг другу, кто главнее. В этом-то вся причина. Ты встретил кого-то, кого полюбил, и не хочешь в этом признаться, потому что тогда тебе пришлось бы признать правду насчет Сары!

— Веселого Рождества, мальчики.

Расс закрыл глаза. Этот нежный голос был так похож на голос его матери.

Расс обернулся.

— Здравствуй, Клэр. Извини… — Расс схватил куртку и шляпу и метнулся к двери.

— Расс! — закричала Клэр. — Не…

— Пусть идет, — сказал Стив. — Искать того напрасно, кто не желает, чтоб его нашли.

Джой, как тигрица, металась по гостиной. Черт бы побрал этого Расса! И черт бы побрал ее саму за наивную веру в чудодейственную силу Рождества. Она проиграла!

Джой была настолько измучена, что не могла уснуть. Под елкой ее ждали подарки от родителей, но ей было не до них. Правда, там же лежала кассета с фильмом «Жизнь прекрасна», которую прислала мама. Впервые за все время она не посмотрела эту картину в канун Рождества, а традицию, несмотря ни на что, нарушать не собиралась. Жизнь отвратительна, пробормотала она, но, поскольку ничего лучшего придумать не могла, включила телевизор, щелкнула кнопкой видеомагнитофона и плюхнулась на диван. Тут она вспомнила, что на нем только что происходило, и пересела в кресло. Надо дать объявление в газету и продать это злосчастное ложе любви. Уж лучше сидеть на полу, чем мучиться воспоминаниями об этом Рассе Гибсоне.

Сначала Джой не очень внимательно смотрела на экран. Она прокручивала в голове все случившееся за последние несколько часов и кляла себя за свою несдержанность. Но потом обида взяла верх, и она не раз помянула своего незадачливого возлюбленного недобрым словом. Постепенно фильм ее увлек, она с удовольствием смотрела знакомые сцены, почти как если бы рядом сидели ее родители. Да, она правильно сделала, что включила телевизор. Он помог ей отвлечься от грустных мыслей. Если Расс настолько глуп, чтобы не оценить ее по достоинству, то нечего жалеть о его уходе.

В конце фильма Джой настолько была захвачена знакомым сюжетом, что даже расплакалась. Главный герой в исполнении Джимми Стюарта напомнил ей Расса. Ей пришлось остановить фильм и пойти в ванную за коробкой бумажных носовых платков. На полу быстро выросла куча мокрых салфеток. Слабый солнечный свет проник в комнату, возвещая приход утра. Вздохнув, Джой встала, чтобы выключить телевизор. Ну и веселенькое Рождество получилось!

Когда зазвонил телефон, она сказала себе, что это не Расс. Звонили, скорее всего, ее родители, а она даже не распаковала их подарки. Идя на кухню, Джой лихорадочно соображала, что им сказать.

Мужской голос на том конце провода не был похож на голос отца.

— Джой? Это Стив.

— О-о! — выдохнула она. — Стив, привет. С Рождеством тебя!

— И тебя также. Ты думала, это Расс, правда? Сожалею. Нас часто путают по телефону.

— Ты в курсе?

— Да. Мы… мы… поругались, и он ушел. У нее все опустилось внутри.

— Он уехал в Тусон?

— Нет. Возможно, он и собирался, но дороги занесены. Днем обещают буран, так что автобусы ходить не будут. Расс оседлал своего гнедого и ускакал. Думаю, на озеро или куда-нибудь еще.

— А он… в порядке?

— Физически да. Он действительно рассказал тебе о Саре?

— Да. — Забавно, подумала Джой. Женщина встала между ней и Томми, и то же самое случилось опять, с Рассом. Только на этот раз женщина была мертва.

В трубке раздался вздох.

— Джой, мы тут с Клэр подумали… В общем, давай сделаем последнюю попытку. Приходи сегодня к нам на обед. Я захвачу тебя, когда заеду за Люсиль.

— За Люсиль? — нахмурилась Джой. — Вы пригласили ее на обед?

— Мы пригласили всех, кто был в списке.

— Но я думала, что вы с Клэр заболели. Разве вы…

— Нет, с нами все в порядке. Мы съели огромное количество хрена, от этого начинается страшный насморк. Кажется, мы были довольно убедительны.

Джой схватилась за стол, потому что у нее голова пошла кругом.

— Подожди. Не хочешь ли ты сказать, что вы разыграли все для того, чтобы отправить Расса вместо себя?

— Совершенно верно. Последний сочельник он провел вдвоем с бутылкой, и мы решили, что это не должно повториться. Мы надеялись, что таким образом поможем ему отвлечься и, может быть, избавиться от своих воспоминаний. Мы только не рассчитывали на то, что ты будешь с ним.

— О Господи! — Джой приложила руку к груди. — Я все испортила вам, да? Сейчас ему хуже, чем было.

— Я бы сказал иначе, Джой. — Стив откашлялся. — Видишь ли, мой братишка по уши влюбился.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Джой вышла из фургона вместе со всеми приглашенными. Оказалось, что в открытках, прилагавшихся к каждому подарку, было сказано, что Стив и Клэр лишь притворились больными. Там же говорилось о том, что все адресаты приглашаются в дом Гибсонов на праздничный обед.

Ничего удивительного, что никто не распространялся о том, что было написано на этих открытках, подумала Джой.

— А Расс знает, что соберется такая компания? — спросила она Стива, когда они всей гурьбой направились к дому.

— Я хотел ему сказать. Но когда мы начали ругаться, у меня это выскочило из головы.

— Он здесь? — Джой оглядела заснеженный пейзаж, ожидая увидеть Расса возле конюшни или загона для скота.

— Я не видел его с утра.

Джой поплотнее запахнулась и бросила взгляд на тучи.

— Ему лучше бы поскорее вернуться.

— Он родился в этих местах. И прекрасно умеет толковать погоду. — Несколько человек уже подошли к широким ступеням, ведущим на крыльцо.

Стив повернулся к Нэду.

— У нас нет пандуса, чтобы Дейв мог подняться. Так что придется нам с тобой внести его в дом.

— Вот здорово, папочка! — воскликнула Кэти. — Прокатишься! Правда, Бенни? — Она сразу подружилась с мальчуганом, который гордо вышагивал в ковбойской шляпе.

Бенни надвинул шляпу на глаза, явно подражая взрослым.

— Ага.

Джой улыбнулась. Она старательно изображала удивление, когда Бенни рассказывал, как сегодня ночью к ним приходил Санта.

— Я хочу к папе на ручки, — заявила Марси. Нэд засмеялся и поднял ее.

— Кто-нибудь еще хочет прокатиться?

Джой обернулась посмотреть, не надо ли помочь Люсиль. Но Гектор Бернес опередил ее. Джой почему-то думала, что Гектор возьмет с собой медвежонка, но ошиблась. Она заметила выглядывающий из-под его пальто красный галстук-бабочку. Он и Люсиль сидели в фургоне рядом. Люсиль без умолку рассказывала о котятах, которых пришлось запереть в ванной комнате. Гектор слушал с видимым удовольствием.

Фран задержалась на мгновение у лестницы и повернулась к Джой.

— Расс не говорил, какое предложение сделал нам с Дейвом?

— Нет еще.

Фран было не узнать. Ее каштановые волосы были уложены, подведенные глаза сияли.

— Расс одалживает нам деньги на покупку машины с ручным управлением, так что Дейв сможет опять водить.

— Как это здорово! — Сердце Джой защемило от нежности и отчаяния. Неужели она его потеряла?

— Дейв целый день только и говорит об этом. Я не видела его таким счастливым с тех пор, как произошла эта трагедия. Это просто какое-то чудо!

Почувствовав влажный поцелуй снежинки на щеке, Джой подняла глаза на тучи. Возвращайся домой, ковбой, мысленно пожелала она.

Ей очень хотелось подождать на крыльце, чтобы встретить Расса, но, увидев ее, он может и повернуть обратно. Джой стала подниматься по лестнице вместе с Элейн. Аманда была заботливо укутана в новое одеяльце, из которого высовывался крохотный кулачок.

— Кажется, подарок пришелся впору, — заметила Джой.

— Волшебное одеяло! — Элейн улыбнулась. — Клэр вязала его с такой любовью! Аманда все чувствует. Она стала очень спокойной, прямо ангелочек, после того, как Расс угомонил ее, просто не верится.

Джой взглянула на спящую малютку.

— Рождество как-никак.

— Оно оказалось гораздо более счастливым, чем я ожидала. Сегодня утром я звонила своим родителям.

Джой быстро взглянула на нее.

— Правда?

— Я им все рассказала. Они хотят, чтобы я вернулась в Техас, обещают присмотреть за Амандой, пока я не подыщу себе работу и снова не встану на ноги. А Расс здесь?

— Нет еще.

— Он — моя надежда, на случай, если Аманда раскапризничается, — сказала Элейн. — Взгляните на этот рождественский венок на двери! Огромный, как колесо грузовика. Клэр и Стив знают толк в подобных делах.

— Это точно. — Джой обернулась и внимательно всмотрелась сквозь деревья. Никого.

Неожиданно повалил густой снег, и поднявшийся ветер закружил его по пустому двору.

Стив прав, успокаивала она себя. Расс достаточно опытен, чтобы не оказаться застигнутым бураном врасплох. С этими мыслями она вошла в дом и ахнула от восхищения. В огромном камине пылал огонь. Дубовую каминную доску обвивала сосновая гирлянда, украшенная бантами. Вокруг камина стояли Гектор, Люсиль и Нэд. Они потягивали что-то из кружек и оживленно беседовали. Трое старших детей сидели возле елки и играли с деревянными вагончиками. Сама елка была украшена всевозможными ковбойскими атрибутами: миниатюрными седлами, сапогами, шляпами, шпорами и арканами — вперемешку с электрическими лампочками.

Остальные гости расположились вокруг камина. Вязаные цветные шерстяные пледы были наброшены на подлокотники дивана и кресел — на случай, если кому-нибудь станет прохладно. Повсюду зеленели комнатные цветы, на столе радовали глаз блюда с красными и зелеными яблоками. Восхитительные ароматы, доносившиеся из кухни, напомнили Джой о том, что она еще ничего не ела.

Невысокая кудрявая женщина подошла к Джой с дымящейся чашкой в руке.

— Вот, выпейте горячего сидра, — сказала она. — Я Клэр. А вы, должно быть, Джой, потому что вы здесь единственная, кого я никогда не встречала.

— Рада познакомиться. — Джой взяла чашку горячего сидра и взглянула в приветливые голубые глаза Клэр. — Спасибо. Моя мама обычно делала это у нас дома.

— Вы, наверное, скучаете по своим.

— Скучаю. — Джой отпила сидр, который был на вкус точно таким, как у ее мамы. — Но у вас так хорошо. Мне здесь так тепло. Странно, что мы не встречались с вами до сих пор. Вы никогда не приходили со Стивом во «Встречу»?

Клэр засмеялась.

— Мы со Стивом проводим много времени на ранчо. — Она взглянула на Джой. — Спасибо, что пришли. Наверное, вам это было нелегко.

— Да, нелегко. — Джой сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Я все время думаю о Клэренс.

— Клэренс? — недоумевающе спросила Джой.

— Это тот ангел, который спасает Джимми Стюарта в фильме «Жизнь прекрасна».

— А, эта Клэренс. Та, которая удержала его от самоубийства, доказав, как много хорошего он сделал другим людям. — Джой кивнула. — Я люблю этот фильм.

— Я тоже. Вы не хотели бы сегодня сыграть роль Клэренс?

Джой усмехнулась.

— Я далеко не ангел, Клэр.

— Не спорьте. — Клэр сжала руку Джой. — Когда мой негодник деверь появится, мы сможем это выяснить.

От очередного порыва ветра неистово заметалось пламя в камине.

Клэр посмотрела в окно, потом взглянула на мужа, который оживленно беседовал с Дейвом.

— Раз Стив не беспокоится, я тоже не буду. — Она снова перевела взгляд на Джой. — У Расса будет зверский аппетит после долгой прогулки. Пойду проверю, как обстоят дела на кухне.

— Я могу помочь?

— Конечно. Думайте о хорошем и привыкайте к мысли о том, что скоро нам придется научиться пользоваться общей кухней.

Джой чуть не поперхнулась сидром.

— Осторожно, дорогая. — Клэр похлопала ее по спине. — Разве вы не стремитесь к этому — к замужеству, семье, всему, что полагается?

Джой вытерла глаза, откашлялась и посмотрела в лицо Клэр.

— Стремлюсь…

— Вот и умница!

Джой права, он действительно идиот, стуча зубами от холода, думал Расс. Прижав уши, его гнедая с трудом пробиралась через сугробы. Расс отпустил поводья, зная, что лошадь сама лучше сориентируется и скорее найдет дорогу домой. Если они двигались в правильном направлении, тогда сейчас слева покажется огромный валун, на который Расс часто залезал в детстве.

Поделом ему, если он замерзнет здесь. Такой исход был бы лучшим для всех, вот только лошадь жалко. Господи, какой холод! Чтобы не думать о нем, Расс представил себе Джой. Одного лишь воспоминания о тепле ее рук и сияющих глазах было достаточно, чтобы Расс забыл о пронизывающем холоде.

Хорошо, что обстоятельства вынудили его сесть за руль. Он убедился, что не позабыл своих навыков, и теперь надо подумать о том, чтобы восстановить водительские права. Тогда можно будет приобрести машину с прицепом и брать своего гнедого с собой в Тусон, вместо того чтобы оставлять Апогея на всю зиму в Прескотте.

Да и с бутылкой пора завязывать. Стив и прежде зазывал его развозить подарки, но ему казалось, что нечестно такому, как он, прикидываться душкой Санта-Клаусом. Но оказалось, людям нет дела до его прошлых грехов, им просто приятно внимание к себе.

Расс тщетно продолжал отыскивать глазами знакомый валун. Наконец тот показался сквозь снежную пелену. Ковбой вздохнул с облегчением. Теперь он был спокоен за Апогея. Конь убыстрил шаги. Расс наклонился вперед и потрепал его по шее.

— Молодец, Апогей. Дам тебе овса, как только попадем в конюшню.

Открыть дверь конюшни при таком ветре было не просто, но Расс справился с этим. Он хорошенько растер Апогея и дал ему угощение. Он предпочел бы сразу отправиться в свой домик и остаться там до вечера, но ему надо было извиниться перед Клэр за то, что испортил начавшееся Рождество.

Расс представил себе, что брат с женой сидят сейчас вдвоем за праздничным обедом. Они, возможно, заведут разговор о Джой, но он не позволит им больше говорить о ней. Стиву пришла в голову какая-то сумасшедшая идея. Он считал, что Расс не любил Сару. Но разве Расс не собирался жениться на ней? Конечно, он любил ее. Джой совсем не похожа на Сару, и он не любит Джой, потому что не хотел любить ни ее, ни кого-нибудь другого.

Если бы он полюбил Джой, он бы захотел на ней жениться. Какой ужас — жить постоянно с кем-то, кто знает всю твою подноготную! Конечно, им было бы хорошо в постели. И с ней приятно разговаривать и шутить. Но теперь, когда она все знает о нем, ее чувства изменятся. Он мог поклясться в этом.

Расс вошел с черного хода, потому что был весь в снегу и хотел отряхнуться на пороге. Он открыл дверь, сделал шаг и замер.

— Наконец-то! — воскликнула Джой.

Она была так чертовски хороша, что ему захотелось подойти и заключить ее в свои объятия.

— Что ты здесь делаешь?

— Мы пригласили ее, — сказала Клэр, вскинув подбородок. — А ты мог бы и поздороваться, дружок!

— Никак наш бродяга явился! — Стив быстрым взглядом оценил обстановку. — Смотрите, кто пришел. Апогей в порядке?

— В порядке. — Расс наконец сообразил, что тот шум, который доносился до него из гостиной, исходил не от телевизора. — Кто там?

— Твои ночные клиенты.

Расс перевел взгляд с брата на Клэр. Подозрение закралось ему в голову. Он вспомнил изобилие угощения на столе утром.

— Вы подстроили это…

— Да, — ответила Клэр. — Но…

— Вы же сказали, что заболели…

Стив и Клэр виновато переглянулись.

— Неужели вы притворялись? — Расса бросило в жар от гнева. — Вы специально отправили меня с подарками… — Расс махнул рукой в сторону Джой. — Она тоже была частью вашего спектакля? Вы знали, что она не замужем? Решили подшутить надо мной? Зачем?

Джой подошла к нему.

— Никто не собирался над тобой шутить. Этого никто не знал, кроме Люсиль.

Расс попятился к двери.

— Почему я должен тебе верить? Почему я должен верить всем вам?

— Черт побери, Расс, ты не оставил нам выбора! — проревел Стив. — Все, что мы пытаемся сделать, — это заставить тебя понять, что…

— Что моя семья лжет мне? — Расс повернулся и выбежал из дома.

Клэр удрученно повернулась к Стиву.

— Вот и все.

Джой с тревожно бьющимся сердцем смотрела на кухонную дверь.

— Это еще посмотрим, — сказала она. — Он ведь не уедет, правда?

— Куда ж он денется в такую непогоду! — сказал Стив. — Думаю, он отправился в свой домик — зализывать раны.

— Он разве живет не с вами? — удивилась Джой.

— Нет. У нас есть пристройка позади конюшни. Наша мать была художницей и использовала ее в качестве студии. А теперь в ней останавливается Расс. Там все напоминает ему о маме. Он ее очень любил.

Джой глубоко вздохнула. У нее не было уверенности, что ее план сработает, но она хотела попробовать.

— Есть идея! — торжественно сказала она, оглядев гостей.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Все наперебой нахваливали еду, но Джой кусок не лез в горло. Она все время поглядывала в окно, с нетерпением ожидая, когда утихнет метель. Наконец трапеза подошла к концу.

— Давай помогу убрать со стола, — вызвалась Фран. — А то тебе одной до утра не управиться, столько тут посуды!

Стив жестом остановил ее.

— У нас найдется вам другое, не менее серьезное занятие, если вы не против.

— Только не говори, — рассмеялся Нэд, — что хочешь отправить гостей чистить конюшню! Я одет не совсем подходящим образом.

Стив ухмыльнулся.

— Если дело только за нарядом, я дам тебе во что переодеться, приятель! Но сейчас я не об этом. Прошлой ночью всех вас посетил некий гость.

— Санта-Клаус! — воскликнул Бенни, вскакивая со стула. — Он сказал, что знает вас!

Вот это да, ахнула про себя Джой. Этого они не учли! Теперь Рассу придется как-то выкручиваться.

— Кстати, а где Расс? — спросил Дейв. — Он вроде промелькнул, а потом куда-то пропал. Я хотел с ним поговорить.

— Мне бы хотелось, чтобы вы все это сделали, — сказал Стив, глядя в окно. — Метель улеглась, и мы могли бы его навестить. Он почему-то вбил себе в голову, что не особенно заслужил право праздновать.

— Что за глупости! — недоуменно ахнула Люсиль. — Подарил мне таких дивных котят, а сам…

— А меня просто спасло ваше одеяльце, — вставила Элейн. — Я знаю, что ты связала его, Клэр, и очень благодарна тебе. Но когда приехали Расс и Джой, у меня началось настоящее Рождество. Поехали скорей к Рассу!

— Я — за! — веско промолвил Гектор Бернес. Бенни оглядел собравшихся.

— О чем это вы? К вам что, Санта не приходил?

— Приходил, Бенни, — сказала Фран. — Его привозил Расс.

— А, ну тогда ладно! — Бенни, казалось, удовлетворил такой ответ.

— А я не видела Санта-Клауса, — сказала Марси.

— Глупая, Санта-Клауса никто не видел, — заявила Кэти. — Он приходит и уходит незаметно.

— А я видел, — сказал Бенни. — Он мне понравился. Он приходил ко мне домой.

— Это был особый случай, — пояснила Джой. — Он думал, что ты спишь, и удивился, что это не так.

— Да. — Бенни натянул шляпу поглубже. — Я удивил его.

— Счастливый! — вздохнула Кэти.

— Ну что ж, тогда в путь, пока метель снова не разгулялась, — сказал Стив.

— Клэр, не знаешь, у него там еда-то есть? — спросила Фран. — Давай прихватим с собой чего-нибудь съестного.

Джой с улыбкой наблюдала за поднявшейся суматохой. Она решила не брать ничего. У нее другая цель.

Когда все уселись в фургон, раздался голос Люсиль:

— Давайте заходить в том порядке, в каком Расс появлялся в наших домах. Я первая.

— А мы будем последними, — сказала Фран.

— Нет, последней буду я, — заявила Джой. Фран понимающе кивнула.

Джой сидела у окна, сцепив руки на коленях. Хорошо, что Люсиль пошла первой. У Расса рука не поднимется захлопнуть дверь перед ее носом.

Дверь распахнулась. Появился Расс, с удивлением уставившийся на Стива и Люсиль. Джой не слышала, о чем они говорили, но Люсиль вошла в дом, а Стив вернулся в фургон.

Когда Люсиль вышла, настала очередь Нэда и Шэрон.

— Что за милый паренек, — сказала Люсиль. — Он спросил, как котята.

— Я возьму с собой Аманду, ладно? — спросила Элейн.

— Конечно. Пусть полюбуется на крошку, — ответила Джой. У нее тряслись все поджилки.

Клэр сжала руку Джой.

— Будем надеяться, что все получится.

По мере того, как приближалась ее очередь, Джой нервничала все больше. Наконец в фургон вернулась Фран с девочками, а Стив и Нэд втащили через заднюю дверцу кресло Дейва.

— Я сказала, что сейчас придете вы, — проходя мимо Джой, сообщила Фран.

У Джой все оборвалось внутри.

— А он что?

— Кажется, растерялся.

— Давай действуй. — Клэр одобряюще кивнула Джой.

Та помедлила, прежде чем выйти из фургона.

— Знаете что, не ждите меня.

— Да я и не собирался. — Стив улыбнулся. — Желаю удачи.

— Веселого Рождества, Джой! — крикнула ей Люсиль.

Веселый хор голосов звучал вслед Джой. Она с удовольствием ощутила снег на своих пылающих щеках. Джой не знала, какие слова скажет Рассу, но чувствовала, что это будет самая важная речь в ее жизни.

Она тихо постучалась.

— Я так и думал, что ты будешь последней. — Расс распахнул дверь. — Проходи, дорогая.

— Я тебе не дорогая, — отрезала Джой, входя в домик. — Не солнышко и не малышка! Прибереги эти слова для кого-нибудь другого. Ты будешь полным дураком, если не возьмешь меня в жены, Расс, потому что я — лучшее, что у тебя было в жизни. И мне больно оттого, что ты не способен видеть этого! — Она замолчала, чтобы перевести дух.

В крохотной комнатке витали запахи снеди, сваленной на столике в углу. Расс стоял скрестив руки на груди.

— Продолжай. Я вижу, тебе есть что сказать.

— Да, есть! Ты пережил трагедию. Но жизнь ведь не кончилась! А ты закрылся от всех и целых три года живешь как бирюк. У тебя столько нерастраченной любви внутри, а ты держал все в себе, никогда не показывая Стиву, как он тебе дорог. Или Клэр, или…

— Или тебе? — тихо сказал он. Джой судорожно сглотнула.

— Или мне.

Расс подошел ближе.

— Это была твоя идея — привезти всех сюда ко мне?

Джой вздернула подбородок.

— Да, моя. Вольно или невольно, ты принес этим людям радость. Некоторых ты даже не знал. Значит, тем более ты не можешь не любить тех, кто тебе близок.

— Тебя, например?

Джой встретилась с ним взглядом, но свет в комнате был слабым, и она не могла ничего прочесть в его глазах.

— Хотя бы, — с вызовом бросила она.

— И ты попросила их сказать мне об этом?

Джой округлила глаза.

— Сказать тебе что?

— Что я буду полным дураком, если не женюсь на тебе.

— Ты с ума сошел! — Кровь прилила к ее и без того пылающим щекам. — За кого ты меня принимаешь? Они просто хотели поблагодарить тебя за чудесные подарки.

— Что ж, они сделали это, а потом наперебой стали требовать, чтобы я на тебе женился. Даже дети.

Джой в смущении закрыла лицо руками.

— Я правда не… — Она замолчала и вдруг выпалила: — Впрочем, они совершенно правы.

Губы его дрогнули в усмешке.

— Вот как?

— Ты умный человек, Расс, и должен был бы уже понять это. А если не понял, то я не собираюсь тебя ни в чем убеждать.

— Ну хорошо. Я сделаю попытку. Может быть, потому, что не хочу прожить всю жизнь бобылем, как Гектор Бернес, а может быть, потому, что хочу, чтобы у меня когда-нибудь была такая маленькая девочка, как Аманда, или мальчик, как Бенни. — (Сердце Джой бешено забилось.) — Или потому, что я хочу быть вместе с тобой, когда ты пойдешь навещать Люсиль и котят. Или мне не хватает того тепла, которое согревает отношения Нэда и Шэрон или Дейва и Фран. А может, потому, что никто и никогда не посылал целую армию людей убеждать меня в том, что я хороший человек. — Расс улыбнулся. — А может быть, потому, что мне очень нравится смотреть на одну зеленоглазую женщину, особенно когда она обнажена.

— Расс!

— К тому же мне нравится, как ты произносишь мое имя. — Он прижал ее к себе. — И еще мне хочется называть тебя самыми нежными словами, какие только бывают на свете. Да, вот еще что! Нэд грозился убить меня, если я на тебе не женюсь, а тогда его посадят в тюрьму и Шэрон останется одна. Этого, пожалуй, нельзя допустить.

Джой жадно внимала каждому его слову.

— И это все?

Он засмеялся.

— Какая ты ненасытная! — Он притянул ее к себе, чтобы она слышала, как стучит его сердце. — Тебе мало?

— Мало.

— Тогда… тогда я хочу, чтобы ты стала моей женой, потому что люблю тебя больше жизни. Выходи за меня замуж, Джой. Помоги мне начать жить снова.

Она заплакала.

— Не плачь. — Он целовал ее щеки, глаза, губы. — Пожалуйста, не надо.

— Я плачу… потому что я… по-настоящему, по-настоящему счастлива, — сквозь слезы пробормотала она.

— Значит ли это, что ты согласна выйти за меня замуж?

— Согласна, согласна!

Он подхватил ее на руки и закружил по комнате.

— Тогда улыбнись скорей, солнышко. В ближайшие лет пятьдесят я постараюсь сделать так, чтобы ты не уронила ни одной слезинки из своих прекрасных глазок!

Кейт Хоффман

Грезы у новогодней елки

Kate Hoffmann

CAUGHT UNDER THE MISTLETOE!

1997

ПРОЛОГ

Пятью годами ранее

— Аляска. Последняя великая граница.

Тэннер О’Нейл разложил потрепанные бумаги прямо на баке. Разобрать написанное было невозможно.

— Я знал, что у моего дяди там какая-то собственность, но никогда не думал, что он оставит ее мне.

Джо Бреннан вытер лицо краем футболки, уселся позади Тэннера и вытянул ноги.

— Аляска, — пробурчал он. — Край света. Что ты там забыл? Медведи, охотники и холод — и ни одной красивой женщины. С тем же успехом ты мог бы податься в монахи.

— Хватит с меня женщин, — отрезал Тэннер. — Дженис была первой и последней. Я все обдумал, Аляска — то, что мне надо.

— Красивая страна.

Оба как по команде подняли глаза и увидели Кайла Хокинса, который возник перед ними с баскетбольным мячом в руках. Хок всегда считался молчуном, человеком бывалым и загадочным. Неизвестно было ни чем он занимается, ни на что живет, и тем не менее это был самый надежный на свете человек.

— Ты бывал и там? — осведомился Тэннер. Хок пожал плечами.

— Приходилось. Джо фыркнул.

— Что ты там будешь делать один? Через пару недель пошлешь свою Аляску ко всем чертям и вернешься.

Тэннер только улыбнулся. Все эти дни, с того самого момента, как он получил письмо от дядиного поверенного из Фэрбенкса, он не переставал думать об этом. Среди бумаг было несколько фотографий: необъятные земли вдоль Юкона, грубо срубленный дом, стоящий на берегу Холостяцкой бухты, в миле от крохотного городишки, названного когда-то Мьюлшу, Подкова Мула.

— Может быть, вы, ребята, составите мне компанию?

Джо засмеялся.

— Ну конечно! — воскликнул он. — Тэн, ты с ума сошел! Ты сам-то представляешь нашу троицу на Аляске? Да на что мы там жить будем?!

Тэннер порылся в бумагах.

— Вот, смотри! Здесь большой дом и пара хижин поменьше прямо в бухте. И земли до самого Юкона. Я собираюсь превратить это место в гостиницу для туристов-охотников. Но мне понадобится, во-первых, пилот. В армии ты же водил самолет? — Тут он с надеждой взглянул на Джо.

— Только транспортный. И ведь это был не мой самолет.

— Я знаю, где можно достать самолет, — бросил Хок.

Джо и Тэннер повернулись к нему.

— Значит, ты со мной? — воскликнул Тэннер. — Это здорово, потому что на тебя у меня тоже есть виды. Ведь нам понадобится проводник. И будь я проклят, если смогу найти кого-нибудь лучше тебя!

— Слушай, Хок, ты и в самом деле собираешься?..

По тону приятеля Тэннер понял, что потенциальный пилот у него в кармане. Джо не из тех, кто остается в стороне, когда намечается хорошая игра.

— Славная идея.

Джо недоверчиво покачал головой.

— Хок, речь же идет об Аляске! Ни приличных городов, ни цивилизации… ни женщин, — добавил он после короткой паузы.

— От женщин иногда полезно отдохнуть, — мрачно заметил Хок.

— А где мы возьмем деньги на этот проект века?

— У меня есть немного денег… — начал Тэннер, — да и ты…

— О деньгах не беспокойтесь, — произнес Хок. — На самолет у нас хватит.

Джо долго смотрел на Хока, потом сказал:

— Для начала надо бы купить что-нибудь подходящее для грузовых перевозок.

— Может быть, старенький «Оттер»? — предложил Хок.

Тэннер вытянул руку ладонью вниз и тихо сказал:

— Ребята из Обители в Холостяцкой бухте!

Джо накрыл его руку своей.

— Я точно спятил! — сообщил он. Рука Хока легла сверху.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

На открытом месте некуда было спрятаться от ледяного ветра. Тэннеру казалось, что даже кости промерзают насквозь. Снег облеплял ботинки и отчаянно жалил щеки. Солнце явно клонилось к закату, хотя было всего около двух пополудни.

— Похоже, зима пришла, — О’Нейл сделал попытку перекричать ветер.

Из-за самолета появился Джо Бреннан. Он тоже бросил взгляд на небо и повернулся к Тэннеру.

— А чему ты удивляешься? На Аляске бывает только два времени года, и одно из них — зима, — сказал он. — Да, темнота и грязь — это только начало. Обожаю местные зимы!

— Не будь циником. Есть два времени года: время клиентов и время затишья.

Тэннер улыбнулся не без гордости, вспомнив о том, чего им удалось достичь за эти пять лет. Прошедшее лето было, пожалуй, самым успешным. Они построили еще один домик для гостей, и с апреля по ноябрь ни один из них не пустовал. Рыболовы, охотники, просто любители дикой природы сменяли друг друга, оставляя приличные суммы и увозя восхитительные впечатления.

Хок стал настоящей легендой. Он обладал удивительной интуицией, знал, где ловится самая жирная форель, где лучше всего подстеречь неосторожного карибу, знал потрясающие места для хождения на плотах.

Джо стал настоящим полярным асом. Уже через год он вернул Хоку деньги, потом купил еще один самолет, а теперь заведовал тремя — Эскадрильей полярного медведя.

Что до Тэннера, у него хватало забот по дому.

Он нанял себе в помощь женщину из местных, Эдну, она занималась готовкой и уборкой. На нем была вся бухгалтерия; летом он был главным распорядителем и администратором, а зимой готовил дом и гостевые коттеджи к следующему сезону.

— Послушай, ты эти коробки приготовил для меня? — начал было Тэннер, но внезапно замолчал, едва подняв голову. Прямо перед ним стоял мальчик и разглядывал его сквозь круглые очки. Потом мальчик чуть улыбнулся. Из-под его вязаной шапки выбились песочного цвета вихры, на покрасневшей от мороза коже были видны веснушки. Он почти тонул в огромной куртке с надписью: «Чикаго Булз», а руки в перчатках сжимали яркий рюкзак.

— Эй, дружок, ты потерялся? Как тебя зовут?

Мальчик полез в карман куртки и с некоторым трудом вытянул оттуда мятые деньги.

— Отвезите меня на Северный полюс. Мне нужно увидеть Санту.

Тут только Тэннер взглянул на деньги. И обомлел. Он думал увидеть сэкономленные на мороженом детские сбережения, а увидел…

— У него тут почти тысяча долларов!

Лицо мальчика засветилось от радости.

— Значит, вы отвезете меня туда?

Тэннер выразительно глянул на Джо и вернул деньги мальчику.

— Слушай, приятель, где твои родители?

Верхняя губа мальчика задрожала, но он совладал с собой, только шмыгнул носом и сунул деньги в карман.

— Подумаешь, — пробормотал он, — я найду еще кого-нибудь. Мне очень надо на Северный полюс. Очень надо.

Он втянул голову в плечи, развернулся и двинулся к центральному зданию.

Тэннер смотрел ему вслед, пока он не исчез за углом ангара.

— Мрак, — буркнул Джо. — Но давайте не будем зря терять время и загрузим остатки…

Несколько минут спустя они уже уложили и перевязали все ящики, вернулись в ангар выпить кофе и послушать прогноз погоды.

— Я все беспокоюсь об этом пареньке, — сказал вдруг Тэннер, забираясь в кабину.

— Забудь о нем, — посоветовал Джо.

Тэннер уселся в кресло второго пилота и глянул в окно.

— Как он вообще сюда попал, черт побери?

Джо пожал плечами.

Самолет оторвался от земли и направился на восток. И как тогда, пять лет назад, когда он первый раз увидел Аляску, у Тэннера захватило дух: бесконечные снега и разрезающие их острые линии гор поражали первозданной чистотой рисунка. И снова он ощутил величие окружающей его природы. Теперь, живя в окружении этой потрясающей дикой красоты, он начал понимать и свое место в этом мире, и то, что другого мира ему не нужно. Аляска, как пробирающий до костей мороз, встряхнула его душу, и он знал, что никогда не уедет отсюда.

— Интересно, вернулся ли Хок? — спросил Джо. Три дня назад Хок отправился за охотником Верди Маккормаком. Вот уже несколько лет старик зимовал с ними в Холостяцкой Бухте, помогая по хозяйству по мере сил и рассказывая бесконечные истории о прежних временах на Аляске. Верди был местной достопримечательностью и их большим другом.

— Зависит от погоды, — ответил Тэннер.

Они летели на восток, небо постепенно темнело, но знакомый пейзаж не обманывал, он вел их вернее, чем компас. Тэннер взглянул на часы.

— Хорошо идем. Скоро будем на месте.

— Уже подлетаем? Здорово!

Тэннер и Джо, вздрогнув, обернулись. Знакомая голова выглядывала из-за пассажирских кресел. Мальчишка снял шапку, его светлые вихры торчали во все стороны.

Тэннер выругался вполголоса и отстегнул ремень безопасности.

— Как, черт возьми, ты попал в самолет?

— А вы не закрыли заднюю дверь.

— Джо, свяжись с Фэрбенксом, скажи, у нас на борту «заяц». Как тебя зовут, парень?

— А вам з-зачем? — неуверенно спросил тот. Тэннер постарался взять себя в руки.

— Надо найти твоих родителей. Они ведь, наверное, уже с ума сошли от беспокойства.

— Сэм. Сэм Логан. Но в аэропорту моих родителей нет.

— А где же они?

Мальчик упрямо сжал губы, и Тэннер решил, что ответа не будет. Но тот неожиданно заявил:

— У меня нет папы. И мамы тоже нет.

Тэннер бросил долгий взгляд на Джо. Затем поднялся, подошел к мальчику и, скрестив на груди руки, принялся рассматривать его.

— Похоже, наш «заяц» не желает идти на переговоры. Ну что ж, Бреннан, думаю, нам придется применить обычный способ — сбросим его вниз.

Джо хмыкнул.

— Погоди чуть-чуть. Я поднимусь повыше. — Он потянул штурвал на себя, и самолет пошел вверх.

Тэннер даже почувствовал себя виноватым, увидев испуганные мальчишечьи глаза.

— Вы что, правда хотите выбросить меня из самолета?

— Как мешок с прошлогодней почтой, — подтвердил Тэннер. — Так где ты живешь?

— В Чикаго, — быстро сказал Сэм.

— Джо, поднимись-ка еще повыше.

— Это правда! — затараторил мальчик. — Улица Эвергрин, дом тридцать шесть, квартира семь! Чикаго, штат Иллинойс!

— Что ты делаешь на Аляске? Как ты попал сюда? И где, черт возьми, твои родители?

— Я хотел найти Санту, — тихо произнес Сэм.

— И прилетел один?

Сэм кивнул.

— Мама думает, что я в Калифорнии, у папы. А папа думает, что я остался в Чикаго. Они не разговаривают друг с другом. Они развелись.

— Откуда у тебя деньги?

Сэм достал из кармана кредитную карточку.

— Из банкомата в аэропорту. Я знаю мамин шифр.

— То есть ты хочешь сказать, что прилетел из Чикаго на Аляску, а твои родители и не подозревают, где ты находишься? — Тэннер посмотрел на него недоверчиво.

— Зачем же ты так рвешься на Северный полюс? — поинтересовался Джо со своего места. — Ты же можешь увидеть Санта-Клауса в родном Чикаго в любом магазине.

— Они же не настоящие! Просто какие-то шуты в красных костюмах. А мне нужен настоящий. Мама говорит, что Санты нет. А я ей не верю.

— Долетим до Мьюлшу и оттуда позвоним твоей матери, — сказал Тэннер. — А потом ты отправишься домой.

— Не надо звонить маме! — закричал Сэм. Голос Тэннера посуровел:

— Ты забыл, как мы поступаем со строптивыми безбилетниками?

Он помог Сэму пристегнуть ремень безопасности и вернулся на свое место в кабине. Остаток полета прошел в тишине.

Они приземлились, когда последний краешек солнечного диска скрылся за горизонтом. Было всего три часа дня, но на небе начали загораться первые звезды.

Тэннер отстегнул ремень и оглянулся — мальчик спал.

— Эй, дружок, вставай!

Сэм резко выпрямился и потер глаза кулаками. Потом надел очки.

— Это Северный полюс?

Тэннер помог ему расстегнуть ремень.

— Это Мьюлшу. Сейчас мы поставим самолет, пойдем в дом и позвоним твоей маме.

— Нет, — заявил Сэм, скрестив руки на груди. Тэннер нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Давайте, — вызывающе продолжал Сэм, — что же вы меня не выкидываете?

Тэннер скрипнул зубами, обхватил мальчика за пояс одной рукой и поднял. Тот попытался вывернуться, но Тэннер только крепче сжал его.

— Я больше и сильнее.

— Мама! — завопил мальчишка.

Тэннер передал Сэма Джо, который был уже снаружи.

— А чем занимается твоя мама?

— Она дизайнер по интерьеру. У нее в Чикаго свое дело. «Интерьер» Джулии Логан… — Мальчик осекся, поняв, какую ошибку совершил.

— Итак, Джулия Логан, — с улыбкой повторил Тэннер. — Нет, шапку ты надень, а то здесь холодно. Грузовик там, подожди внутри, пока мы закончим с самолетом.

Сэм натянул шапку по самые брови и побрел к машине, таща за собой по снегу рюкзак. Тэннер застегнул куртку, надел перчатки и выпрыгнул из самолета.

— Придется присмотреть за ним, пока не приедет его мать, — вздохнул Тэннер. — Мальчишка хороший. Но что у него за мамаша? Какая мать отпустит своего ребенка на Аляску?

— Она и не отпускала, — напомнил Джо. — Ты же слышал, что выкинул этот прохвост.

Джо протянул ему край брезента, и они вместе накрыли нос самолета.

— Когда будем разгружать? Сейчас?

— Давай сперва отвезем парнишку к нам. Чем быстрее я свяжусь с его матерью, тем лучше.

Пока они ехали через город, Сэм не умолкал ни на минуту. Тэннер молча слушал подробности освоения Аляски, искоса поглядывая на осмелевшего мальчишку. Сэм как раз закончил историю о флаге Аляски и о школьнике, который его придумал, когда машина въехала в ворота и остановилась у порога Обители. Сэм перегнулся через колени Тэннера и с изумлением уставился на дом.

— Ух ты, — выдохнул он, — вы в самом деле тут живете?

— Рюкзак не забудь, — сказал Тэннер, открывая дверцу.

Сэм выпрыгнул вслед за ним и, ухватив Тэннера за руку, попытался приноровиться к его шагам. Тэннер посмотрел на него и улыбнулся.

— Эй, а это что такое? — Сэм показал на надпись, вырезанную на дверной балке: «Да не ступит нога женщины в сию обитель». — Это правда? Вы не пускаете сюда девчонок?

Тэннер поднял глаза на потемневшую от времени надпись.

— Если сказано, никаких девчонок, значит, так оно и есть.

Сэм усмехнулся.

— Круто. Значит, здесь у вас мужской клуб?

Тэннер кивнул и рывком открыл дверь. Пэдди Доил, хозяин местной таверны, рассказывал ему такую легенду:

«Взрыв золотой лихорадки на Юконе в 1800-е годы привел сюда толпы старателей. Три холостяка построили в бухте хижину, бревенчатую, с каменным очагом. Люди все прибывали, и хижина разрасталась, и в конце концов уже семнадцать холостяков проводили в ней время с октября по март. Считалось, что женщина, переступившая порог этого дома, обязательно станет в нем хозяйкой, а товарищи ее мужа будут вынуждены покинуть Обитель навсегда.

Прапрадед Тэннера был одним из них, но в конце концов женился на местной девушке. А вот один из его сыновей был последним настоящим холостяком, жившим в Обители. Тэннер приходился ему внучатым племянником. Сет О’Нейл сделал слово легенды девизом своей жизни. Он не позволял ни одной женщине войти внутрь Обители, а холостого Тэннера объявил своим наследником, очевидно надеясь, что традиция не умрет».

— А если сюда приедет английская королева, вы и ее не пустите?

— Ни за что.

— Значит, мою маму вы тоже не пустите?

— Посмотрим. Надо ей позвонить.

Мальчишка вздохнул и поднял на Тэннера умоляющий взгляд. В свое время Тэннер тоже был мастером такого взгляда: приподнятые брови, широко распахнутые глаза, дрожащая нижняя губа, или, для разнообразия, губу можно закусить зубами. Всегда, что бы ни натворил, он знал, что этот взгляд, как ничто другое, способен смягчить его мать.

Может быть, поэтому он постоянно сравнивал себя с Сэмом и находил столько общих черточек. Отца нет, а мать слишком занята, чтобы заметить отсутствие сына.

— Сэмми, ты хочешь есть? — спросил Джо, входя и закрывая за собой дверь.

— Да!

— Ванная внизу, — сказал Тэннер. — Отправляйся мыть руки.

— Что ты собираешься сказать его матери? Пожалуй, пора ей звонить.

— Пожалуй, пора.

— Алло?

— Это Джулия Логан?

Голос был глубокий и довольно приятный, но совершенно незнакомый.

— Извините, я сейчас очень занята, — резко сказала Джулия, — и…

— У вас есть сын? Сэм Логан?

Слова замерли у нее на языке. Сердце тревожно застучало. Что-то случилось. Она попыталась сказать что-нибудь, но голос ее не слушался. Это полицейский. Или врач.

— Вы слушаете, миссис Логан?

Джулия почувствовала слабость в ногах. Ей пришлось ухватиться за ручку двери.

— Что случилось? Кто вы? Что с Сэмом? Скажите мне, кто вы такой! Я хочу поговорить с сыном!

— Успокойтесь, Сэм в полном порядке.

Ей сразу стало легче, она почувствовала, что вот-вот расплачется от радости. Может быть, произошел несчастный случай? И где Питер, черт его возьми? Почему ей звонит какой-то незнакомец? Сэм в больнице? Господи!

— Кто это говорит?

— Меня зовут Тэннер О’Нейл. Я живу на Аляске, в местечке Мьюлшу. Сэм сейчас здесь, со мной.

— Но как?.. Сэм сейчас в Калифорнии у своего отца. Он звонил мне не так давно, сказал, что долетел нормально. Он не может быть на Аляске.

Она услышала, что ее собеседник как будто слегка усмехнулся.

— Будет лучше, если вы сами с ним поговорите. Сэм все вам объяснит. Завтрашним рейсом прилетайте в Фэрбенкс, из аэропорта на такси доедете до гостиницы, она называется «Старожил», это в центре города на Первой авеню. Я встречу вас там.

Джулия вдруг пришла в ужас при мысли, что…

— Вы… вы похитили моего сына?

— Миссис Логан, ваш сын в полной безопасности. Он, похоже, отклонился от заданного маршрута, чтобы навестить Санту на Северном полюсе. Так что чем быстрее вы приедете, тем лучше. И захватите теплую одежду для себя и для Сэма: у нас тут нежарко.

— Теплую одежду, — машинально повторила Джулия.

— Вы сможете прилететь завтра? — спросил Тэннер, и Джулия почувствовала успокоительную, почти гипнотическую силу его голоса.

— Завтра, — согласилась она.

— Хотите сейчас поговорить с Сэмом?

— Да, пожалуйста, — прошептала она, борясь с внезапно подступившими слезами. — Я хочу поговорить с ним. И еще, мистер О’Нейл…

— Тэннер.

— Тэннер… — Джулия глубоко вздохнула. — Спасибо вам. Спасибо, что вы позаботились о Сэме. Я даже не знаю, как отплатить вам за вашу доброту.

— Не стоит. Он хороший парнишка.

Тэннер передал трубку Сэму. Джулия едва успела сказать: «Вылетаю завтра», и связь прервалась. Она положила трубку и расплакалась: любовь к сыну и гнев, бессилие и страх переполняли ее, слезы лились потоком. Через полчаса она начала упаковывать вещи.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Джулия стояла в холле гостиницы «Старожил» и никак не могла прийти в себя после царившего снаружи холода. Ее взгляд скользил по уютному викторианскому вестибюлю, ненадолго задержавшись на деревенских рождественских украшениях, на мерцающей елке возле маленького камина. Совсем недавно был День благодарения, но здесь уже все было готово к Рождеству и Новому году. Впрочем, всеобщее праздничное настроение только действовало ей на нервы.

Она снова оглядела вестибюль в поисках сына. Никогда еще потребность видеть его не была столь острой, как после этих пятнадцати часов в аэропорту и в самолете. Мальчика не было. У Джулии упало сердце.

Тогда она попыталась опознать говорившего с ней мужчину. Мысленно она уже нарисовала себе портрет Тэннера ОНейла: огромный широкоплечий человек в меховой куртке, с добрым обветренным лицом, наполовину скрытым бородой. Большинство мужчин, которых она успела увидеть в Фэрбенксе, выглядело именно так.

Поставив наконец багаж рядом с собой, она в который раз оглядела вестибюль. Ее внимание привлек незнакомец, который стоял, прислонившись к стене, неподалеку от конторки.

Мужчина чуть улыбнулся. Его улыбка была скорее удивленной, чем приветственной. Он отошел от стены и направился к Джулии. Она поспешила отвести взгляд, но потом не удержалась и снова посмотрела в его сторону — мужчина шел к ней. Джулия затаила дыхание и ощутила странное волнение во всем теле.

Когда он приблизился, она была почти загипнотизирована взглядом его бледно-голубых глаз.

— Вы Джулия Логан? — спросил он.

Она сразу узнала этот глубокий голос — несомненно, именно этот человек говорил с ней по телефону. Джулия кивнула.

— Где Сэм? — спросила она. Ее голос чуть дрогнул, и ей пришлось откашляться, чтобы скрыть волнение.

— Надеюсь, вы хорошо долетели.

Он наклонился и взял ее вещи.

— Может быть, вы сразу зарегистрируетесь? Вы выглядите немного… уставшей.

— Где Сэм? — повторила Джулия.

— Он все еще в Мьюлшу, — ответил Тэннер. Джулия нахмурилась.

— В Мьюлшу? Но вы же говорили, что привезете его сюда. — Что нужно этому человеку? Что у него на уме? И где ее сын?

— Сэм захотел остаться в Мьюлшу, — пояснил Тэннер, слегка пожав плечами. — Мой партнер обещал покатать его на собачьей упряжке.

— Сэм захотел?.. — Джулия задохнулась от негодования. — И вы потакаете прихоти восьмилетнего ребенка, который, между прочим, самовольно убежал из дома?!

— Да, — веско сказал Тэннер и направился к конторке.

Джулия бросилась за ним и схватила его за руку.

— Подождите!

Он остановился и посмотрел на нее. Джулия поспешно отпустила его. Он чуть приподнял бровь.

— Не думаю, что нам сейчас стоит обсуждать это, миссис Логан. Вы устали и не готовы выслушать то, что я хотел бы сказать вам по поводу вашего сына. В Мьюлшу с ним будет все в порядке. По правде сказать, он там чертовски хорошо проводит время.

— Вы считаете, что я плохая мать? Что именно я виновата в том, что случилось?

— А разве это не так?

Джулия было открыла рот, чтобы ответить, но передумала.

Она шагнула вперед, и теперь стояла так близко от него, что даже чувствовала запах его одеколона. Странно, что этот человек вообще заботился о такой ерунде, как одеколон. Хотя, возможно, он хотел произвести на нее впечатление.

— Я хочу только одного: забрать моего сына домой. И ваше мнение меня не интересует. Я воспитываю его одна уже пять лет. Вы много детей воспитали?

Черты его лица посуровели.

— У меня нет детей.

Джулии захотелось ударить его.

— Я вовсе не обязана выслушивать ваши замечания. Мне сегодня пришлось пройти через настоящий ад, я беспокоилась за Сэма, я так спешила… Эти самолеты летают как черепахи!

Тэннер улыбнулся, и Джулия еще больше разозлилась.

— Мистер О’Нейл, я хочу только одного — скорее забрать Сэма домой.

— Вот завтра и заберете.

Джулия не сдержала тихого ругательства. По какому праву он отчитывает ее?

— А почему мы не можем вылететь сейчас? До этого вашего Мьюлшу далеко?

— Полтора часа лету, но на взлетной полосе нет огней. Самолеты летают только днем. Мы вылетим завтра в десять.

— В таком случае я еду на машине. Здесь же можно нанять машину?

Он опустил чемоданы к ее ногам и скрестил на груди руки.

— По-моему, вы не вполне понимаете, где находитесь, миссис Логан. Единственная автомобильная дорога в Мьюлшу сейчас под снегом, до апреля по ней не проехать. Попасть туда можно только самолетом. Идите в номер, отдохните, а завтра я встречу вас здесь, в вестибюле.

— Я хочу поговорить с моим сыном!

Он пристально посмотрел на нее, потом достал из кармана бумажник и протянул ей карточку.

— Номер Обители внизу.

Джулия выхватила ее у него из рук и прижала к груди, словно эта бумажка могла перенести ее ближе к Сэму. Она почувствовала, что вот-вот расплачется от злости и обиды, и торопливо отвернулась. Просто устала. Надо отдохнуть. Но сначала поговорить с Сэмом, удостовериться, что у него все в порядке.

Джулия вытерла набежавшую слезинку и повернулась к Тэннеру.

— Спасибо, — с трудом выдавила она.

Его лицо смягчилось, и в какой-то момент Джулия подумала, что он хочет извиниться. Но он молча развернулся и пошел к лифту. Джулия смотрела ему вслед, невольно любуясь его узкими бедрами и стройными ногами. Но вовремя одернула себя. Конечно, Тэннер О’Нейл довольно привлекательный мужчина, у него широкие плечи, и сильные руки, и невозможного цвета глаза, но, будь он даже секс-символом всей Аляски, он все равно останется самым невоспитанным, грубым, высокомерным и совершенно невыносимым человеком из всех, кого она встречала. Слава Богу, ей не придется долго общаться с ним! Завтра она заберет Сэма и вернется домой, и плевать ей на мнение какого-то грубияна.

— Кружку пива, пожалуйста.

Тэннер присел в самом конце стойки и открыл пакетик соленых орешков. Кинул в рот парочку и мысленно вернулся к недавнему разговору с Джулией.

После их телефонного разговора он ожидал увидеть издерганную женщину, ожесточенную разводом, ненавидящую мужчин вообще. И конечно, постарше.

Но когда она вошла в гостиницу, он сразу понял, что это — мать Сэма. Они были очень похожи, только ее черты мягче, женственнее: упрямая линия подбородка, высокие скулы, вздернутый нос и капризный рот.

Джулия Логан оказалась очень красивой и легкоранимой женщиной. Она не пыталась скрывать свои чувства. За те пять минут, что они беседовали, он заметил страх, гнев, неуверенность — и глубокую привязанность к сыну.

Он не видел, как она улыбается, но попытался представить это: мягкие светлые волосы развеваются по ветру, бледное лицо порозовело от мороза, а чудесные ореховые глаза сияют. Она улыбается так светло и радостно, что он и сам не может сдержать улыбки…

— Чем это ты так доволен?

Тэннер вздрогнул и обернулся. Сзади стоял Джо.

— Честно говоря, ты похож на влюбленного кота, такой же счастливый и одинокий. — Он огляделся вокруг. — Так что; она уже приехала?

Тэннер отхлебнул пива, поставил кружку на стойку и сказал:

— Да, примерно полчаса назад. Сейчас она своем номере.

Джо тоже заказал пива и открыл пакет орешков.

— Ну и как она? Хотя я и так знаю. Холодная, как хвост полярного медведя, и очень вредная.

Тэннер пожал плечами.

— Да нет, она нормальная. Беспокоится о своем ребенке, нервничает, впрочем, особой любезности я от нее и не ожидал.

— И какой у нас план? — спросил Джо.

— Отвезем ее в Мьюлшу завтра утром. — Тэннер помолчал. — Может, предложить ей задержаться у нас на пару дней?

Джо не поверил своим ушам.

— Чего?

— А ты не слышал? Сэму там хорошо. Пусть поживут пока. Хок обещал мальчику научить его ездить на снегоходе, а Верди мастерит для него меховую шапку.

— Знаешь что, лучше выкинь это из головы. Ты же знаешь легенду. Я не особо суеверен, но зачем самому напрашиваться?

— У нас же бывали женщины.

— Да, — кивнул Джо, — но и Эдна Картер, и Луиза Уэллер замужем, и у них есть дети. Потом они местные. Они не в счет.

— Видишь, к нам никогда не приезжают одинокие женщины. А если все это ерунда? Ведь некоторые из них тоже были бы не прочь насладиться дикой природой. Представь, сколько денег мы теряем из-за этой легенды. Кроме того, Джулия Логан приехала сюда за сыном и все.

Джо пожал плечами.

— Вот пусть забирает его и сваливает. Зачем приглашать ее?

— Понимаешь, мне кажется, у них не все ладно. Им сейчас было бы очень хорошо побыть вместе на нейтральной территории. Не забывай, парнишка все-таки сбежал из дома.

— И ты собираешься улаживать их отношения?

— Нет, я хочу дать им шанс самим все уладить.

— Пустая трата времени, по-моему.

Джо наклонился вперед и положил локти на стойку.

— Я сегодня познакомился с парой симпатичных девчонок. Они, между прочим, согласились выпить с нами вечерком.

Тэннер покачал головой.

— Не-е, я пас.

Джо допил пиво, встал с высокого табурета и надел свою кожаную куртку.

— Много теряешь, — предупредил он напоследок и направился к дверям.

— Очень даже может быть, — пробормотал Тэннер.

С тех пор как появился Сэм, что-то изменилось в жизни Тэннера. До этого он практически не думал о семье: после разрыва с Дженис для него словно бы не существовало этой стороны жизни. Но встреча с мальчиком задела в нем какой-то нерв, и Тэннер все чаще думал о том, как здорово быть отцом.

Он провел рукой по волосам. Все-таки Сэм не его ребенок. Он не имеет никакого права вмешиваться в жизнь мальчика. У него есть мать, которая воспитывает его так, как считает нужным. И чем скорее Джулия Логан и ее сын улетят в Чикаго, тем скорее его жизнь придет в норму. И хватит терять понапрасну время, размышляя о том, что он, может быть, теряет.

«Дорогой Санта!

Я написал тебе уже три письма, а ответа все еще нет. Поэтому я решил навестить тебя на твоем СП (ну, ты знаешь, как сокращенно называется Северный полюс). Мама говорит, что тебя нет, но я знаю, что она ошибается. Я захвачу фотоаппарат и все сфотографирую. Не могу точно сказать, когда доберусь до тебя, так что встречать меня не надо.

Твой друг Сэмюэль Дэвид Логан»

Джулия аккуратно сложила письмо и, положив обратно в конверт, молча сидела, сжимая его в руках. Только бы с Сэмом все было в порядке!

Она позвала бармена и заказала еще один бокал вина.

Войдя в свой номер, она думала, что тут же ляжет спать. Но тревога и чувство неуверенности не покидали ее, даже усталость отступила, и Джулия была совершенно не в состоянии отдыхать. Телефонный разговор с сыном только подлил масла в огонь, и она спустилась в бар чего-нибудь выпить.

В этот момент певица на небольшой эстраде в углу запела какую-то песенку про Рождество, и Джулия мысленно вернулась в то утро, когда они с Сэмом попрощались. Проснувшись, она увидела, что в комнате еще темно, а он сидит около ее постели и ждет, когда она откроет глаза. Сэм иногда любил так делать. Он протянул ей компьютерную распечатку — список каких-то свидетельств, что Санта-Клаус на самом деле существует.

Джулия никогда не думала, что «разоблачение» Санты так глубоко его заденет. В конце концов, он был уже в четвертом классе. Когда он прямо спросил ее об этом, она сказала ему правду. Сэм был очень смышленый мальчик, и ей казалось, она сумела все ему объяснить, ведь он и глазом не моргнул, когда узнал от нее, что фей и волшебников на самом деле не существует.

Что же заставило его отправиться на Северный полюс? «Надо было самой отвезти его в аэропорт», — упрекнула себя Джулия.

Но тогда ей пришлось бы отложить встречу с очень выгодным клиентом. А так как ее партнерша Бренда все равно должна была ехать в сторону аэропорта, она вызвалась доставить Сэма, как говорится, к самому трапу. Поэтому Джулия попрощалась с сыном в офисе, и Сэм с Брендой уехали. Последние три года он летал в Лос-Анджелес каждый месяц, и она была спокойна за него.

Уже потом Сэм рассказал ей, как он убедил Бренду, что сам найдет самолет, поскольку отлично ориентируется в аэропорту. И вместо того, чтобы сесть на самолет в Лос-Анджелес, он долетел сначала до Анкориджа, потом до Фэрбенкса, а оттуда уже до Мьюлшу.

— Я плохая мать, — прошептала Дужлия. Она залпом выпила остаток вина.

— Может быть, вы позволите заказать вам еще?

Джулия вздрогнула от неожиданности, услышав Тэннера. Она положила руку на стойку и медленно обернулась к нему. Настроения выслушивать очередные поучения у нее не было.

— Нет, спасибо, я уже достаточно выпила, — сказала она, вставая. — Прошу прощения. — И направилась к выходу, окончательно расстроенная этой встречей. Один вид этого человека вызывал у нее приток грустных мыслей. Уж если он, совершенно посторонний человек, решил, что она плохая мать, то что подумает судья из Совета попечителей?

Если Питер и в самом деле собирается добиваться передачи сына ему, то лучшего подарка он и желать бы не мог. Если он только узнает об этой выходке!.. Надо будет поговорить с Сэмом, чтобы держал язык за зубами.

— Миссис Логан!

Джулия сделала вид, что не слышит. Дверь лифта открылась перед ней, и она вошла.

— Джулия, подождите!

Рука Тэннера придержала дверь. Джулия с негодованием взглянула на него и очень удивилась, увидев, что он улыбается. Его улыбка была такой заразительной, что Джулия чуть было не улыбнулась в ответ. Но здравый смысл возобладал в ней.

— Оставьте меня в покое, — сказала она твердо, — я очень устала, у меня был слишком тяжелый день.

— Я знаю, — ответил он. — Думаю, без меня тут тоже не обошлось. Я хотел извиниться.

— За что? Подумаешь, сказали, что я плохая мать… Возвращайтесь лучше в бар.

— Я такого никогда не говорил. И все же прошу простить меня. И знаете что? Я как раз собирался перекусить. Почему бы нам не сделать это вместе?

И он протянул ей руку.

Она покачала головой.

— Я знаю отличное местечко здесь неподалеку, там хорошо кормят. Разве вам не хочется полюбопытствовать?

Джулия заколебалась. До завтра она свободна. И кроме того, у них есть общий знакомый — Сэм.

— Вы наверняка проголодались.

— Хорошо, — внезапно решилась Джулия. — Я только поднимусь наверх за пальто.

Тэннер улыбнулся.

— Встретимся в холле. Одевайтесь теплее, на улице холодно.

Она кивнула. Он снова улыбнулся ей и не отрывал от нее взгляда, пока двери лифта не закрылись. Джулия вздохнула и прислонилась к стене.

В номере Джулия открыла шкаф и задумчиво поглядела на привезенную одежду. Она выбрала джинсы и толстый вязаный свитер. Надела высокие ботинки и парку с теплой подкладкой.

Когда она спустилась в вестибюль, Тэннер уже ждал ее.

— Быстро вы управились, — одобрительно улыбнулся он. Оглядев ее, кивнул: — Ну что же, мороз вам теперь не страшен. А Сэма мне пришлось снабдить теплым бельем и несколькими свитерами. Выглядит он, по правде говоря, уморительно: свитер висит до пят, белье тоже длинное, но на мороз не жалуется.

— Вы очень добры, — тихо поблагодарила Джулия и, сунув руки в карманы, нахмурилась. — Я оставила наверху перчатки. Придется вернуться.

— Пустяки, возьмите мои.

Тэннер взял ее руку и надел на нее перчатку.

— Великоваты малость, — пробормотал он, застегивая кнопку на ее запястье.

Надевая ей вторую перчатку, он позволил себе на мгновение задержать ее руку в своей.

Джулия смотрела на его сильные руки, и ей вдруг захотелось, чтобы он никогда не отпускал ее. Вестибюль поплыл перед глазами…

— Спасибо, — наконец пробормотала она. — Так глупо, что я забыла свои.

Он поспешно улыбнулся и, отпустив ее руку, направился к двери. Джулия поспешила за ним, стараясь на ходу привести в порядок взбудораженные мысли. Хотел ли он нарочно прикоснуться к ней? Или она поторопилась придать значение пустяковому жесту? И… и он мог бы предложить ей взять его под руку…

Но он этого не сделал. И вообще, хватит глупостей. Нет ни малейшего повода для того, чтобы Тэннер О’Нейл испытывал к ней какой-то особый интерес. Для него она только мать Сэма. Она сунула руки в карманы — никаких больше прикосновений! — и пошла за Тэннером.

На улице от резкого ветра и холода у нее перехватило дыхание. По пути им попадались прохожие, и всякий раз Тэннер или кивал, или здоровался, но ни разу даже не взглянул на Джулию. В конце концов она решила заговорить сама:

— Как вы думаете, сколько сейчас градусов?

— Думаю, около нуля. Вы привыкнете. Я-то холода не замечаю.

— Когда в Чикаго холодает, обычно тоже ветрено. Но температура не опускается ниже нуля. Так… — Тут она закашлялась и замолчала. — Простите…

— Что случилось?

— Нет, ничего, просто всякий раз, когда я пытаюсь вести непринужденную беседу, все сводится к разговорам о погоде. Так тоскливо.

Он взглянул на звездное небо и кивнул:

— Да, погода тут довольно тоскливая. Но когда об этом говорите вы, становится как-то веселее.

Джулия коротко рассмеялась.

— Вы меня удивляете. Никак не ожидала встретить такого галантного джентльмена в этой глуши.

Тэннер огляделся вокруг.

— Разве это глушь? Мы в самом центре одной из местных метрополий.

— По сравнению с Чикаго это очень небольшой городок. Все встречные с нами здороваются, не слышно ни сирен, ни гудков машин… Это так… приятно.

— Мне нравится гулять здесь. Иногда мне не хватает большого города, ведь почти всю свою жизнь я прожил в Сиэтле. Можно уехать из города, но вот забыть город, если вы понимаете, что я хочу сказать, практически невозможно.

— Жить на природе — что может быть лучше! Каждое лето мы с Сэмом снимаем домик где-нибудь у озера на недельку или две. Но ему там быстро надоедает. Наверное, детям тяжело жить в глуши.

— А мне кажется, это самое лучшее место для ребенка.

Джулия на всякий случай решила не продолжать разговор на эту тему. Не хватало еще одного спора о воспитании!

К счастью, вскоре они подошли к ресторану, и Тэннер открыл перед ней дверь. Наружу выплеснулись звуки какой-то песни в стиле кантри и гул голосов. «Шикарный ресторан» на поверку оказался шумным и дымным баром.

Джулия весело улыбнулась.

— А тут мило.

— Вы, наверное, ожидали чего-то более… цивилизованного?

— Ну что вы, вовсе нет, — слукавила Джулия. Тэннер провел ее в зал и помог снять куртку.

Они уселись друг напротив друга, и Джулия, взглянув на Тэннера, подумала с опаской, что вот теперь-то разговора не избежать.

А ведь, если разобраться, у них практически ничего общего. Он живет в глуши, она — в большом городе. Он холостяк, она была замужем, и у нее ребенок. Он носит джинсы и фланелевые рубашки, она предпочитает одеваться у известных портных. Он кажется ей привлекательным, а она ему…

— И давно вы живете на Аляске? — спросила она, делая вид, что изучает меню.

— Переехал пять лет назад с двумя приятелями, — ответил он. — У нас загородный дом. Центр активного отдыха. Дела идут недурно. Один мой приятель, Джо Бреннан, занимается воздушными перевозками. Собственно, так мы и встретили Сэма. Он тайком забрался в наш самолет.

Джулия покачала головой.

— До сих пор не могу поверить, что он это сделал.

— Я не стал бы его слишком ругать. — И, поймав резкий взгляд Джулии, Тэннер тут же добавил, примирительно подняв руки: — Это не то, что вы подумали. Он ведь ребенок. Очень сообразительный ребенок. И похож на свою мать.

Джулия снова опустила глаза.

— Да уж явно не в отца.

Тэннер громко засмеялся.

— Судя по тому, что говорит Сэм, у вас вообще невысокое мнение о мужчинах.

Ее щеки чуть порозовели, когда она вновь посмотрела на него.

— С чего он это взял?

— А он имеет обыкновение подслушивать ваши телефонные разговоры.

Джулия тихо застонала.

— С ним всегда было так легко! Я сажала его себе на колени, читала ему сказки, и ему это нравилось. А теперь вот, пожалуйста, его интересует моя личная жизнь!

— И как обстоит дело с вашей личной жизнью? — Тэннер пристально посмотрел на нее.

Ого! Как кардинально сменилась тема разговора!

— Что бы вы мне порекомендовали?

— Вы не ответили на вопрос.

— Мне кажется, мы пришли сюда ужинать.

— Лось. Это здешнее фирменное блюдо. Вам как раз подойдет: вкусно и никакого холестерина. Очень советую попробовать.

Джулия смешно наморщила нос.

— Пожалуй, рискну.

Обратно в отель они шли под руку и говорили о Сэме. Джулия не переставала удивляться тому, что человек, с которым она познакомилась всего несколько часов назад, казался ей давним и близким знакомым. А ведь еще недавно она была очень невысокого мнения о нем.

— Спасибо, вечер был замечательный.

— Мне тоже так кажется, — улыбнулся он, чуть сжимая ее руку.

Джулию словно пронзило током. Она заставила себя улыбнуться.

— Значит, завтра в девять?

— В девять, — повторил он.

Они долго смотрели друг на друга. Он хотел поцеловать ее, она знала это, читала в его глазах, в его улыбке. Джулия затаила дыхание. Он склонился и поцеловал ее.

Словно какое-то волшебное электричество волной прошло по ее телу. Никогда еще никто не целовал ее так: так нежно и так настойчиво. Одним-единственным поцелуем этот человек перевернул ей душу.

Но вот он отступил, и Джулия открыла глаза. Она очень хотела поцеловать его в ответ, но он тихо произнес:

— Доброй ночи.

Потом развернулся и ушел, ни разу не оглянувшись.

Джулия прислонилась к дверному косяку. Ей потребовалось некоторое время для того, чтобы прийти в себя и успокоить неровное дыхание. Она открыла дверь и медленно вошла в номер.

— Бог мой, Бог мой, — пробормотала она, прижав руку к отчаянно бившемуся сердцу. Что она делает? Что он делает? Они же едва знакомы!..

Джулия Логан всегда была опытной светской женщиной, никогда еще мужская привлекательность не заставала ее врасплох.

— Бог мой, Бог мой, — снова прошептала Джулия и откинулась на постели. — Должно быть, я просто больна. Переутомилась. Это все последствия стресса от дурацкой выходки Сэма. — Она застонала и закрыла глаза. — Нужно держаться от него подальше, чего бы мне это ни стоило.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Я представлял ее себе совсем другой.

С этим словами Джо Бреннан поставил чемодан Джулии в багажный отсек самолета.

Тэннер подышал на замерзшие руки и пробормотал:

— Я тоже.

Если б он знал, что один-единственный поцелуй вызовет такое небывалое волнение в его груди!..

Едва коснувшись ее губ, он понял, что пропал. Она была словно кусочек рая, такая сладкая и нежная. Он уже не думал о ней как о матери Сэма. Для него она стала желанной женщиной, и ее улыбка, блеск волос и сияние глаз затмили все другие радости мира. Просто наваждение…

Больше он не будет рисковать. И хорошо бы выдержать дистанцию: ярдов сто, к примеру.

— Аляска — не самое подходящее место для красивых женщин, — пробормотал Тэннер.

Джо невольно оглянулся на Джулию, уже занявшую место в первом ряду кресел.

— Да я уж понял, почему вчера ты решил приберечь ее для себя.

Тэннер протянул Джо сумку Джулии.

— Охота тебе всюду выискивать скрытые мотивы и тайные умыслы.

Что-то в его голосе не понравилось Джо.

— Ого, — протянул он, — тебя перестали интересовать привлекательные женщины?

Тэннер нахмурился.

— Отстань. Она приехала забрать сына. И все.

— Но она ведь задержится у нас на пару дней, а за пару дней, сам понимаешь, всякое…

— Она не задержится, — перебил его Тэннер. Джо удивленно поднял брови.

— Ты передумал?

— Будет лучше, если Сэм сразу соберется и мы доставим их обратно в Фэрбенкс. Она хочет поскорей попасть домой, и я ее понимаю.

— Ну что ж, решено, — обрадовался Джо, — отсылаем ее домой. Помоги мне снять брезент.

— Конечно, если она захочет задержаться, мы ее не прогоним.

Джо внимательно посмотрел на него.

— Что, здорово зацепила, да?

— С чего ты взял! — Это было сказано, пожалуй, слишком громко и быстро, чтобы сойти за правду, и Тэннер добавил, словно извиняясь: — Но ты же не станешь отрицать, что она довольно привлекательная.

Джо усмехнулся.

— Знаешь что, О’Нейл, пойди поищи другое место, где ты сможешь воспевать красоту миссис Логан. У меня от тебя и от холода уши вянут.

Тэннер принужденно рассмеялся.

— Ладно. Пойду посмотрю, как она там.

— Вот-вот.

Тэннер залез в самолет. Там было немногим теплее, чем на улице, Джулия сидела, укутавшись в куртку и натянув шапку чуть не на самый нос.

— Ждете не дождетесь встречи с Сэмом?

Джулия кивнула. Она поплотнее запахнула куртку, проверила ремень безопасности и обеспокоено посмотрела на Тэннера.

— Как долго мы будем в воздухе?

— Не очень долго. Максимум часа полтора.

Джо забрался в кабину, не забыв послать Джулии одну из своих фирменных улыбок. Она слегка улыбнулась в ответ, и Тэннер неожиданно для себя ощутил укол ревности.

— Приготовьтесь к трудному перелету, — предупредил Джо. — Вы когда-нибудь летали на самолетах такого класса?

Джулия взглянула на него уже без улыбки и неуверенно сказала:

— Вообще-то нет.

Тэннер попытался успокоить ее:

— Ничего страшного. Просто Джо набивает себе цену, чтобы потом, когда мы благополучно приземлимся, вы подумали, какой он потрясающий пилот. Ему нравится, когда женщины восхищаются им.

— Ладно-ладно, — проворчал Джо, — но учите, что погоду я не заказываю.

— Бреннан, кончай.

Джо фыркнул и занял свое место.

— Пристегните ремни, во время полета возможны неприятные сюрпризы, — громко объявил он.

Джулия побледнела и крепко сжала руки, отчего костяшки пальцев побелели. Тэннер заметил это и всерьез забеспокоился, как она перенесет полет. В общем-то, Джо не преувеличивал — могло произойти всякое. Тэннер мягко коснулся рукой ее колена, надеясь немного ободрить ее.

— Не волнуйтесь. Все будет в порядке. Джулия рассеянно улыбнулась, почти не слыша его, и закрыла глаза. Самолет начал разбег. Тэннер смотрел в окно, не замечая пробегавшего мимо пейзажа и пытаясь унять странный трепет, который вызвало в нем прикосновение к ее колену.

Вот самолет поднялся в воздух, и через некоторое время он услышал сзади ее глухой голос:

— Не так уж это и страшно…

Она не успела договорить, как они попали в первую воздушную яму. Джулия тихо вскрикнула, и Тэннер снова забеспокоился. Он знал, что над горами будет гораздо хуже.

Самолет снова тряхнуло.

Джо обернулся к Тэннеру.

— Пакеты за твоим креслом. Передай ей.

Тэннер отстегнул свой ремень, и Джулия вцепилась в него, как утопающая.

— Зачем вы меня мучаете? Почему вы просто не привезли Сэма в Фэрбенкс?

Голос ее был еле слышен за шумом мотора. Тэннеру стало жаль ее.

— Простите меня. Я не знал, что вы не переносите самолетов.

Она метнула на него гневный взгляд.

— Я отлично переношу самолеты! И постоянно на них летаю. Но это должны быть самолеты, а не кастрюли с крыльями!

Джулия собралась было фыркнуть, но очередная яма заставила ее издать нечто, больше похожее на стон.

— О Господи, мне кажется… По-моему, я… я… — Она с трудом сглотнула. — Кажется, я сейчас расстанусь со своим завтраком.

Тэннер протянул ей пакет.

Наконец Джулия подняла голову. Лицо было совсем белым, глаза слезились, она судорожно дышала.

Тэннер нежно коснулся ладонями ее бледных щек.

— Как вы? Получше?

Она кивнула.

— У вас есть вода?

Тэннер прошел в хвост. Но там на полке валялась только упаковка мятных конфет. Он тихо выругался.

— Нет, воды нет, — сообщил он.

— Посмотрите в моей сумке, — попросила Джулия, — я брала с собой бутылку.

Взяв с полки сумку, Тэннер торопливо расстегнул молнию; покопавшись в женском белье, он отыскал наконец бутылку с водой и вложил ее в руку Джулии.

— Уже недолго. Скоро мы прилетим, и вы увидите Сэма.

Она не ответила, но на ее губах мелькнула слабая улыбка. Он погладил ее пальцы, задержав их на мгновение в своей руке, и вернулся на место.

— Как она? — спросил Джо.

— Ничего.

— Я звонил Хоку перед вылетом, мы договорились, что он возьмет Сэма с собой в аэропорт.

Тэннер посмотрел на него с нескрываемым удивлением.

— Оказывается, иногда и тебе в голову приходят светлые мысли.

Губы Джо скривила ироничная улыбка.

— Я надеялся сэкономить время, иначе мы можем не поспеть обратно в Фэрбенкс до темноты.

— Хороший ты парень, Джо Бреннан, и что самое странное — добрый.

Джулия не заметила, как они приземлились. Неожиданно Тэннер коснулся ее плеча:

— Ну что, теперь вам лучше?

Она открыла глаза.

— Это какой-то кошмар…

Но громкий крик «Мама»! не дал ей договорить.

И почти в ту же секунду Сэм был уже рядом и тянул ее за руку.

— Мам, как это здорово, что ты приехала! Пойдем, Тэннер отвезет нас в «Обитель». Хок говорил, что мы сразу уедем, но Тэннер сказал, что тебе надо отдохнуть. Правда, классный самолет? А мы с Верди ходили на рыбалку, ну, ты знаешь, подледный лов, а потом жарили рыбу на огне. А Хок обещал научить меня водить снегоход. Ну пойдем, мы будем обедать в «Обители». Ты ведь хочешь есть?

Тут Тэннер прервал его:

— А ну-ка, Сэм, помоги мне с маминым багажом.

Джулия благодарно улыбнулась ему и задержала сына:

— Как ты тут, Сэмми? В порядке?

Его лицо порозовело на морозе, глаза блестели от возбуждения. В Чикаго он выглядел таким хрупким, беспомощным, да еще эти постоянные простуды и аллергии! Джулия с трудом узнала сына.

— Это просто мировое место! Сама увидишь. Представляешь, дом сделан из бревен!

— Сэм, нам надо будет серьезно поговорить…

На лице Сэма тут же поубавилось оживления.

Некоторое время он виновато смотрел на мать, потом обнял ее за шею, и Джулия с трудом сдержала слезы. Это было невыразимое счастье — прижимать его к себе и знать, что с ним все хорошо и что он счастлив.

— Мам, прости меня…

Она погладила его по щеке. Он поднял на нее глаза.

— О, Сэм… — ласково сказала Джулия. Сэм широко улыбнулся.

— Правда, мам, мировое место! Точно, тебе здесь понравится. А у Хока есть ездовые собаки, он разрешает мне кормить их. Если ты попросишь, он тебя обязательно покатает.

— Непременно, — согласилась Джулия, — мне бы только из самолета выбраться…

И она с трудом встала — ноги были как ватные.

Сэм с тихим визгом спрыгнул на руки Джо. Джулия с опаской посмотрела вниз — там ее ждал Тэннер.

— Добро пожаловать в Мьюлшу, — сказал он, осторожно обхватил ее за талию и бережно спустил вниз.

Джулия взглянула на него… Так они и замерли на мгновение: его руки на ее талии, а ее — на его шее.

— По-моему, вам надо отдохнуть, прежде чем вы полетите обратно. Мы отвезем вас в «Обитель».

— Спасибо, — тихо сказала Джулия, — я и правда устала.

— Хок отвезет нас.

Тут только она заметила еще одного человека, ждавшего неподалеку. Рядом с ним стоял Сэм, они беседовали вполне дружески. Человек снял шапку, обнажив угольно-черные волосы.

— Миссис Логан, это мой второй партнер — Кайл Хокинс.

— Но мы зовем его Хок, — добавил Сэм с важностью.

Мужчина молча кивнул и снова надел шапку. Джулии показалось, что его внимательные глаза не перестают изучать ее.

— Очень рада познакомиться с вами, мистер Хокинс.

Он и тут ничего не сказал, но улыбнулся почти неуловимой улыбкой и помог Сэму забраться на переднее сиденье машины. Тэннер открыл перед Джулией заднюю дверцу и, подождав, когда она устроится, сел рядом с ней.

— Хок не слишком разговорчив, — пояснил он. Пока они ехали по заснеженной узкой дороге, Джулия размышляла об этих троих и удивлялась тому, как могли такие совершенно разные люди стать друзьями.

— Смотри, ма, это Мьюлшу. Класс, правда?

Джулия выглянула из окна. Немного в стороне виднелась группа заснеженных строений.

— А вон там бар Доила! — закричал Сэм, указывая на старое кирпичное строение. — Мы ужинали там в тот вечер, когда я сюда приехал.

Джулия повернулась к Тэннеру.

— Вы водили моего сына в бар?

— Он еще дал мне попробовать пива, — гордо добавил Сэм.

Тэннер усмехнулся.

— Не вижу в этом ничего забавного! — вспылила Джулия.

Тэннер наклонился почти к самому ее лицу.

— Не беспокойтесь, это был обыкновенный мужской ужин. У Доила хорошо кормят, мы посидели, выпили, поговорили о женщинах, а потом пошли домой и побрились.

Джулия уловила насмешливый огонек в его глазах. Он снова дразнит ее! Она промолчала.

Джулия никогда не видела такого леса. Это был лес из сказки: могучие ели, припорошенные снегом, сверкали на солнце, словно стражники, охраняя зачарованное безмолвие.

Джулия почувствовала себя маленькой девочкой, которая оказалась в заколдованном рождественском лесу, где, конечно, живут феи и гномы, а на сказочной поляне в лесной хижине принц ждет свою принцессу: волшебной рождественской ночью они встретятся, и он подарит ей свою любовь и свое сердце.

Джулия улыбнулась: она, словно ребенок, на минуту поверила в принцев и фей — и вспомнила Сэма и его Санта-Клауса.

«Восхитительное место, конечно, — подумала Джулия, — но ни принцев, ни фей для меня здесь нет, и Санта-Клаус здесь тоже не живет. И попала я сюда не по воле рассерженной феи, а по капризу собственного ребенка. Пора вернуться на землю. В сущности, я должна быть рада тому, что у Сэма появилась возможность побывать в хорошей мужской компании».

— Сэм так быстро растет, — пробормотала она вслух. — Иногда мне кажется, я совсем не знаю его.

— Он хороший паренек, — сказал Тэннер.

— Хороший, — повторила она и отвернулась к окну.

Тут Хок свернул с главной дороги, и они поехали через лес.

Неожиданно деревья расступились, и Джулия увидела длинное низкое строение.

— Добро пожаловать, — произнес Тэннер, и Джулия почувствовала гордость в его голосе.

Пожалуй, у него были все причины гордиться. Этот дом, так уютно стоящий среди сосен, и в самом деле был хорош. Она понимала теперь, почему Сэм так хотел, чтобы она его увидела.

Хок остановил машину, и Сэм выскочил наружу.

— Пойдем, мам, я все тебе покажу.

Тэннер помог ей выйти.

— Лучше мы сперва дадим твоей маме отдохнуть. А потом все ей покажем.

— Ладно.

Сэм тут же увязался за Хоком, который направился куда-то в сторону коттеджей. Джулия улыбнулась, видя, как Хок кивнул мальчику и взял его за руку.

— Не беспокойтесь, — сказал Тэннер по дороге к дому, — Хок за ним присмотрит.

Он открыл дверь и отступил, пропуская ее. Внутри было тепло и уютно. Горел огонь. Это была типично мужская комната, ее украшали головы животных и чучела рыб вдоль стен.

— Мы поместим вас в свободную комнату, — прервал Тэннер ее размышления. — Там в конце коридора есть ванная. Отдохните немного перед обратной дорогой.

И он повел ее по коридору. Джулия подумала, что через несколько часов они улетят отсюда, а уже завтра будут в Чикаго. И сама удивилась, ощутив в душе сожаление. Пожалуй, Сэму будет не хватать его новых друзей, но и ей самой будет чего-то недоставать. Наверное, ощущения рождественской сказки…

В комнате, куда вошла Джулия, окон не было, пол покрывали грубой работы коврики, у стены стояла большая железная кровать, на ней выцветшее стеганое одеяло и несколько подушек. У другой стены печка. Самодельный стол, старая лампа, таз и кувшин для умывания. И, конечно, голова лося на стене.

Она поежилась: ни одного окна, а все равно холодно. Тэннер подбросил дров в огонь и прикрыл дверь.

— В это время года у нас не жарко Мы обычно носим по два свитера.

Он подошел к ней совсем близко, и Джулия внезапно забыла о холоде.

— Вы уверены, что Сэм вам не мешает? — спросила она. — Он может посидеть здесь со мной.

— С ним все в порядке, — сказал Тэннер, успокаивающе касаясь ее руки. — А вам лучше прилечь.

Она чуть улыбнулась.

— Пожалуй, я так и сделаю.

— Хорошо, — тихо сказал он и отступил. — Мы полетим обратно через пару часов.

— Через пару часов, — повторила она, когда дверь за ним закрылась. — Я понимаю, что это совершенно невозможно, — прошептала она, обращаясь к лосиной голове, — не знаю, с чего бы он мог мне понравиться. Абсолютно не мой тип.

Ей показалось, что голова с ней согласна. Джулия упала ничком на кровать.

— Господи, Сэм, во что ты нас втянул?

* * *

Тэннер посмотрел на часы. Половина восьмого. Джулия спала уже девять часов. Каждый час Сэм бегал проверять, пока не стало понятно, что сегодня они никуда не улетят. Тогда он угомонился и принялся рассматривать карту Аляски.

Тэннер лениво помешал молоко и добавил в кастрюльку приличную порцию какао. Он вздохнул: ему не хотелось, чтобы она уезжала. «Она чужая здесь, — напомнил он самому себе. — Пусть возвращается домой, и дело с концом».

Тэннер налил какао в кружку и направился к ее комнате. Осторожно открыл дверь и замер на пороге. Свет из коридора осветил ее хрупкую фигурку, свернувшуюся калачиком на кровати. Светлые волосы разметались вокруг головы, а кожа словно серебрилась в слабом свете. Принцесса. Таким не место на Аляске. Некоторое время он смотрел на нее, не в силах оторваться. Потом тихо подошел к кровати и поставил кружку на тумбочку. Тэннер протянул руку, чтобы убрать волосы с ее лица, но даже это несостоявшееся прикосновение встревожило ее, и она открыла глаза.

— Привет, — прошептал он.

Джулия сонно провела рукой по волосам.

— Привет.

— Как вы себя чувствуете?

Она приподнялась на локте.

— Хорошо. А Сэм где?

— В соседней комнате, с Хоком.

— Уже пора лететь?

Он осторожно присел на край кровати.

— Сейчас половина восьмого, сегодня вы не сможете улететь.

Она посмотрела на него, не понимая.

— Но… нам надо домой.

— Собственно, я хотел поговорить с вами об этом. Вы можете погостить у нас до Нового года. Представьте, что у вас каникулы. Сэму здесь хорошо. А вы разберетесь с вашими проблемами.

— С какими проблемами?

Тэннер пожал плечами: от ее настороженного взгляда ему стало неуютно.

— Вы и сами знаете.

Она села прямо.

— Нет, не знаю. Может, вы мне расскажете?

Он вздохнул и решился:

— Не уверен, хорошо ли вы понимаете, что происходит с Сэмом…

Губы Джулии упрямо сжались.

— А вы, стало быть, понимаете?

— Послушайте, Джулия, он ведь убежал из дома. Я ни в коей мере не пытаюсь учить вас, как воспитывать сына, но…

— Вот именно пытаетесь! Хотя ничего не знаете ни о нем, ни обо мне.

Тэннер мягко взял ее за руку.

— Ему трудно сейчас, Джулия. Он растет, у него возникает много вопросов.

Она вырвала руку и едко поинтересовалась:

— А какое вам до него дело?

— Ведь это я нашел его. И думаю, вы должны радоваться тому, что это был я, а не какой-нибудь извращенец или самоуверенный негодяй, который устроил бы вам сладкую жизнь, нажаловавшись в опекунский совет.

— Я хочу вернуться домой, — заявила Джулия ледяным голосом. — Забрать сына и вернуться домой.

— Отлично, — сказал Тэннер, — завтра утром.

— Отлично! — вскричала Джулия.

Он быстро вышел из комнаты, оставив дверь открытой. В коридоре он остановился и тихо выругался. Черт бы побрал ее вместе с ее упрямством!

— Она проснулась?

Перед ним стоял Сэм. Тэннер кивнул. Он хотел что-то сказать, но мальчик уже нырнул в комнату Джулии. Тэннер собирался уйти, когда услышал ее нежный голос:

— Сэмми, тебе здесь нравится?

— Здесь по-настоящему здорово, мама.

— А ты бы хотел пожить тут?

Сэм ответил не сразу:

— Наверное, я лучше поеду с тобой домой.

— Нет, я имею в виду, мы могли бы устроить небольшие каникулы.

— Каникулы! — с жаром воскликнул Сэм. — А ты Хоку понравилась.

— С чего ты взял?

— Он сам мне сказал. Говорит, мне повезло, что у меня такая мама, и что я не должен причинять тебе неприятности.

Джулия засмеялась чуть слышно.

— Что ж, по-моему, совет неплох. А сейчас сходи к Тэннеру и принеси мои сумки. Ладно? Спать ты сможешь тут, со мной.

— Нет, я буду спать в комнате Джо. Он ушел спать в коттедж, потому что не любит девчонок и говорит, что им нельзя находиться здесь, это нарушение правила.

— И кто же придумал это правило?

— Его придумали давно. Оно написано на балке над входом. Ладно, мама, спокойной ночи.

— Погоди, а твоя пижама? Она у меня в сумке, я привезла твою любимую.

— Я пижам не ношу. Только девчонки носят пижамы.

С этими словами мальчик выбежал из комнаты. Увидев Тэннера в коридоре, он тихо шепнул:

— Она согласилась остаться!

— Я слышал, — так же тихо ответил Тэннер и улыбнулся.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Мне кажется, она еще спит, — сквозь сон услышала Джулия голос сына.

Она чуть вздохнула и открыла глаза. И первое, что увидела, было его лицо: большие голубые глаза, россыпь веснушек на покрасневшем от мороза носу. Она улыбнулась. На голове у Сэма была меховая шапка с ушами. Внезапно рядом с ним появилось другое лицо, испещренное морщинами, с беззубой улыбкой сомнительной привлекательности. Джулия испуганно натянула одеяло до подбородка.

Старик добродушно фыркнул.

— Ну, теперь-то точно проснулась.

На нем была такая же меховая шапка. Он протянул Джулии руку:

— Рад познакомиться, миссис Логан. Я — Верди Маккормак.

Джулия в растерянности откинула волосы со лба и тоже протянула руку. Старик снял варежку и с энтузиазмом ее потряс.

— Очень рада нашему знакомству, мистер Маккормак, — несколько церемонно произнесла Джулия. — Кто вы?

— Я охотник. Вообще-то мой дом вверх по течению, далеко отсюда, но, когда приходят снега, одному там невесело.

Джулия вспомнила, что и Тэннер, и Сэм говорили ей об этом человеке.

— Верди сказал, что я могу пойти вместе с ним проверить его капканы.

Джулия огорченно взглянула на сына. Как же так? Она только вчера приехала, они и пяти минут не побыли вместе, какие могут быть капканы?

— Зайчик, мне кажется, что мы с тобой…

Он наклонился к самому ее уху и прошипел:

— Не называй меня зайчиком, мне почти девять лет!

Она тоже понизила голос:

— Сэмми, послушай…

— И не Сэмми! Я вправду хочу пойти с Верди! Он обещал показать, как ставить ловушки на зверей. А может, мы увидим волчьи следы!

— Волчьи следы?

— Да все будет нормально!

Верди тоже наклонился к ней.

— Совершенно верно, мэм, все будет в порядке, даю вам слово. Вот и Страйк за ним присмотрит.

— Но волки…

Верди покачал головой и хитровато подмигнул ей.

— Не бойтесь, мэм. Мы с Сэмми сможем о себе позаботиться.

— Вот именно, — Сэм с независимым видом засунул руки в карманы и выпятил грудь, — мы прекрасно о себе позаботимся, мам.

Джулия вздохнула.

— Обещаешь быть осторожным?

Сэм кивнул.

— Тогда поцелуй меня на прощанье.

Сэм покосился на Верди, потом смущенно и с неохотой чмокнул ее в щеку.

— Только один вопрос, — добавила Джулия, поправляя его воротник и застегивая молнию. — Кто такой Страйк?

— Это такая воображаемая собака Верди. Тэннер говорит, что этот пес очень хороший, так что не бойся, он меня не укусит.

Последние слова он договорил уже с порога, выбегая из комнаты, за ним неторопливо вышел Верди.

От такого объяснения Джулия несколько оторопела. Хорошенькое дело! Ее сын умчался в лес с этим стариком и его воображаемой собакой. Выслеживать волков!

Она спустила ноги на коврик. В комнате было прохладно, от ее вздоха тут же образовалось небольшое облачко, и Джулия поторопилась натянуть свитер и джинсы прямо поверх шелковой пижамы. Может, если поторопиться, она еще успеет перехватить эту парочку.

Внимание Джулии привлек стук в дальнем конце дома. Она пошла на звук и, оказавшись в кухне, увидела Тэннера. На нем были выцветшая футболка и старые джинсы, жесткая щетина покрывала его щеки, а волосы выглядели так, словно, проснувшись, он только провел по ним рукой, а причесываться и не думал. В его руке был молоток, а на бедрах — пояс с инструментами. Джулия остановилась.

— Доброе утро, — сказала она довольно воинственно.

Тэннер обернулся и улыбнулся ей полным ртом гвоздей, но тут же вынул их и поздоровался в свою очередь.

— Я думал, вы проспите весь день, — добавил он. Она неуверенно оглянулась по сторонам.

— Вообще-то я искала Сэма.

Тэннер нахмурился.

— Разве он не заходил к вам? Я велел ему спросить у вас разрешения, прежде чем идти в лес с Верди.

— Да, он заходил, но я, признаться, немного растерянна. Я ведь не знаю этого Верди. И собаки его я тоже не знаю.

— А, — сказал Тэннер, — Страйк. О Страйке не беспокойтесь. И о Верди тоже. Он немного сумасшедший, но самый лучший компаньон для такой дикой жизни.

— А волки?

— Волки живут по всей Аляске. Но я никогда не видел ни одного. Они избегают людей. Но если бы я был мальчишкой, непременно попытался бы выследить хоть одного.

Конечно, он был прав. Похоже, он всегда оказывался прав, особенно когда речь шла о Сэме.

Тэннер протянул ей дымящуюся кружку кофе. Она взяла ее и сделала небольшой глоток, наслаждаясь ароматным напитком.

Тэннер занялся едой. Некоторое время Джулия наблюдала за ним, но наконец решилась спросить:

— А сколько стоит пожить у вас неделю?

Тэннер искоса взглянул на нее.

— Все зависит от набора услуг.

— Я хотела бы остаться на недельку. Подумала, может быть, это в самом деле будет хорошо для Сэма. Если, конечно, позволите.

Тэннер пожал плечами.

— Обычно мы не принимаем гостей в главном здании, но наши коттеджи, пожалуй, не годятся для зимы.

Джулия рассердилась.

— Разве не вы советовали мне остаться здесь? Я решила последовать вашему совету.

— Вы следуете моему совету? — В голосе Тэннера ясно слышалось недоверие.

Джулия так резко поставила кружку, что немного кофе выплеснулось на стол и ей на руку. Она вытерла ладонь о джинсы.

— Так мы можем остаться?

Тэннер взял полотенце и вытер стол. Потом повесил полотенце на место, приблизился к Джулии и, уперев руки по обе стороны от нее в край стола, заключил ее в своеобразный капкан.

— Я очень хочу, чтобы вы остались здесь, миссис Логан.

И перегнулся к ней через стол, так что его губы, когда он говорил, почти касались ее.

Ее взгляд был прикован к его губам, она с трудом понимала, что он говорит, поглощенная одним желанием. «Поцелуй же меня! — молили ее глаза. — Поцелуй меня, как тогда, в первый раз!»

Вслух же она произнесла совсем другое:

— Ну что же, я готова заплатить. Кроме того, меня интересует еда.

— С едой так: наша кухарка, Эдна, готовит обед и ужин, а насчет завтрака вам придется позаботиться самой.

Он убрал руки и отступил.

— Как видите, это не «Ритц». И времени уделять вам какое-то особое внимание у меня нет.

— Я этого и не жду, — заявила Джулия. — По правде сказать, я думаю, будет лучше, если вы предоставите меня самой себе.

Тэннер насмешливо улыбнулся и чуть коснулся рукой ее подбородка.

— Будьте осторожнее в своих желаниях, миссис Логан.

Она подумала, что вот теперь-то он ее поцелует. И она позволит ему. Но он развернулся и вышел из кухни, насвистывая какой-то веселенький мотивчик.

Джулия смотрела ему вслед и размышляла о том, была ли идея остаться здесь и в самом деле такой замечательной.

Джулия глубоко вдохнула свежий морозный воздух. Холод заставил порозоветь ее щеки и нос, прогнал остатки усталости. Прикрыв глаза рукой, она посмотрела на солнце. Откуда-то доносились удары молотка по дереву, эхом расходясь среди высоких сосен.

Она пошла на стук, убежденная, что найдет Тэннера. Но это был Джо Бреннан.

— Доброе утро, — сказала Джулия, стараясь, чтобы это прозвучало приветливо.

Он не обернулся, только взял другой гвоздь и продолжил работу.

— О’Нейл только что ушел к ангару. Вы разминулись.

— Я вовсе не искала его, — ответила она. Молоток продолжал стучать.

— Сэм ушел с Верди часа два назад.

— Я знаю.

Стук прекратился, и Джо взглянул на нее.

— Я могу чем-то помочь вам, миссис Логан?

— Я просто гуляю. Осматриваюсь. — Ей не нравился его тон.

Он наклонился и достал из корзины пригоршню гвоздей.

— Тэннер сказал, вы остаетесь. Сэм очень рад. Тэннер, думаю, тоже.

Она неуверенно кашлянула, не зная, как реагировать на последнюю реплику.

— Я… я подумала, нам не помешают небольшие каникулы.

— Для вас тут не очень-то много дела.

— Я подумывала прогуляться в город. Это очень далеко, если идти пешком?

С минуту Джо смотрел на небо, потом покачал головой.

— До дороги вы дойдете минут за пятнадцать-двадцать. Но сначала я вам дам пару советов насчет медведей.

— Каких медведей?

Джулии стало нехорошо. Он не шутил, он был убийственно серьезен. Она подумала о Сэме, который ходил где-то по лесу с этим стариком и его воображаемой собакой. Господи, волки и медведи!

— Вы еще не раздумали гулять, миссис Логан?

Она покачала головой и поспешила назад к дому.

— Эй!

Она обернулась. Джо достал из кармана связку ключей и протянул ей.

— Машина в сарае. Когда доберетесь до главной дороги, поверните направо.

Джулия благодарно улыбнулась и пошла к сараю. В конце концов, Джо Бреннан был не так уж плох.

И вдруг она резко остановилась. Господи, как же она могла так опростоволоситься. Ведь зимой медведи спят. Джулия уже была готова поколотить Бреннана. Потом решила: Бог с ним. Она просто будет держаться от него подальше. Так же, как от опасно привлекательного Тэннера и сумасшедшего Верди. Тут она с опаской подумала о Хоке, который, правда, и трех слов ей не сказал. Похоже, сюда, на Аляску, съехались мужчины, которые понятия не имели, как вести себя с женщинами.

К черту мужчин! Сейчас ей нужен хороший магазин. Надо купить еды для них с Сэмом, может быть, присмотреть какие-нибудь сувениры. И шоколад.

После нескольких попыток мотор завелся, и Джулия, лавируя между деревьями, стала пробираться к главной дороге.

Старое, красного кирпича здание магазина словно сошло со старинной картинки.

Она открыла дверь. Звякнул колокольчик, и пахнуло приятным теплом. Неподалеку стояло несколько столов, за одним из них сидели три старика с седыми кустистыми бородами и играли в карты. При появлении Джулии они, как по команде, отложили карты и с любопытством уставились на нее.

— Вы, верно, та самая леди, которая остановилась в Холостяцкой бухте? — Продавщица смотрела на нее и улыбалась.

— Да. — Джулия была удивлена такой осведомленностью. — Меня зовут Джулия Логан. Мой сын Сэм и я проводим здесь каникулы.

— Да, Сэм. Хороший мальчик. Они с Верди заходили сюда нынче утром, купили немного лакрицы. — Она протянула руку: — Я Луиза Уэллер. Это наш магазин, наш с мужем. Его зовут Уолли. Добро пожаловать в Мьюлшу.

Джулия пожала предложенную руку, удивляясь про себя непринужденной манере общения этой немолодой женщины. У нее были кудрявые рыжие волосы, а когда она улыбалась, ее глаза забавно щурились. Джулия подумала, что никогда не видела такого дружелюбного лица.

Луиза облокотилась на прилавок и лукаво взглянула на посетительницу.

— И кого же из наших неприступных холостяков вы намерены завоевать? — поинтересовалась она вполголоса. — Я бы на вашем месте предпочла Хока. Уж этот-то знает, с какой стороны подойти к женщине. Обязательно зайдите к Ванде. Там вы найдете все, что нужно для свадьбы. Да, давненько у нас в городе не было хорошего праздника.

Джулия испуганно отступила от прилавка.

— Боюсь, это какая-то ошибка, — сказала она. — Я не собираюсь замуж.

Луиза нахмурилась.

— Если женщина пересекает порог Обители, можете прозакладывать свой последний доллар — она выйдет оттуда женой кого-то из этих ребят. Так гласит легенда. И так всегда бывало. И будет. А о пироге вы уже думали? Эдна печет великолепный пирог с лимоном и маком.

— Но я не собираюсь замуж, — повторила Джулия.

— Попомните мои слова: на вашей свадьбе я подойду к вам и скажу: «А что я вам говорила?» — Луиза снова понизила голос: — Скажите мне только одно: который из трех? Тэннер, Джо или Хок? Лют Олмгрен всегда готовит спальный комплект для молодоженов с инициалами. Ему лучше знать заранее, чтобы не делать этого впопыхах.

Это уже чересчур! Джулии вовсе не улыбалось стоять тут и спорить с этой сумасшедшей.

— По правде сказать, я и сама еще не решила. Но как только решу, обещаю, вы и Лют узнаете об этом первыми.

Тэннер смотрел на свое отражение в зеркале ванной и неторопливо брился. Пар от горячей воды поднимался вокруг него.

Он обернулся, чтобы взять полотенце, которое висело на двери, когда она вдруг открылась. Джулия вскрикнула от удивления и покраснела.

— Я… я прошу прощения.

Тэннер улыбнулся. Господи, какая же она красивая! Поездка в город пошла ей на пользу: бледные щеки порозовели, темные круги под глазами исчезли, глаза сияли.

— Что… что вы делаете в моей ванной?

Тэннер провел рукой по обнаженной груди, и Джулия невольно проследила за его движением, до самой не застегнутой пуговицы на джинсах. Он заметил, что ее щеки порозовели еще сильнее.

— В доме только одна ванная.

Джулия медленно приходила в себя. Он видел, как сузились ее глаза.

— Во всяком случае, вы могли бы закрыть дверь! — выкрикнула она. — Ведь кто угодно может зайти!

— Подождите, — сказал он, вытирая лицо и руки полотенцем, — я хотел поговорить с вами по поводу ужина.

— Мы поговорим после того, как вы тут закончите.

— Я уже закончил. Теперь по поводу ужина. Я пригласил Эдну, она сейчас готовит что-то особенное для вас с Сэмом. Так что к пяти приходите в столовую.

— Сэм будет ужинать с Джо в его хижине, тот его пригласил. А я не голодна. Я лучше лягу спать пораньше.

Она отступила к двери.

Тэннер тихо выругался. Наверное, Джо узнал об ужине от Эдны и специально пригласил Сэма, чтобы помешать приятелю. Ладно, Бог с ним, с Сэмом, Тэннер собирался поужинать с Джулией Логан. Он прислонился к двери, закрыв ей выход.

— Чего вы боитесь? — спросил он.

— Ничего! — ответила Джулия. — Насколько я понимаю, бояться следует вам.

— Чего же?

— Женитьбы!

Он рассмеялся.

— Это вас, вероятно, в городе просветили.

— В городе.

Тэннер коснулся пальцами ее щеки.

— Что же вас пугает? — Он склонился ближе, к самым ее губам. — Это вас пугает?

— Нет, — ответила она, скрестив руки на груди, словно желая защититься от него.

— А это?..

И он поцеловал ее. Сначала она пыталась сопротивляться, но потом ответила на его поцелуй. Тогда Тэннер обнял ее, притянул к себе и почувствовал, как во всем его теле проснулось необоримое желание. Он коротко вздохнул.

Воспользовавшись этим, она прикрыла ему рот рукой и оттолкнула от двери.

— Почему вы боитесь своих чувств? — мягко спросил он.

— Я… у меня нет никаких чувств, — сказала она, стоя в дверях с опущенной головой.

Он положил руки ей на плечи и почувствовал, как она вздрогнула.

— Я же не ищу себе жену.

— Чего же вы ищете?

— Не знаю. Может быть, чего-то, о чем мог бы вспоминать долгими холодными ночами. Для меня вы как каникулы, Джулия. Как теплый солнечный свет посреди зимы. Но я не настолько глуп, чтобы надеяться, что каникулы будут длиться вечно. Минует неделя, и жизнь пойдет своим чередом.

— Я не из тех женщин, которые готовы лечь в постель с первым встречным.

— Это потому, что вы только теперь встретили меня, — сказал он, осторожно беря в руки ее лицо и поворачивая его к себе.

Его руки скользнули вдоль ее тела, и он снова прижал ее к себе. Глаза Джулии широко распахнулись, она хотела что-то сказать, но он закрыл ей рот поцелуем. На этот раз никакого сопротивления не было. Она словно растаяла в его руках, и он услышал тихий стон, вырвавшийся у нее.

В этот момент Тэннер понял, что так же желанен для нее, как и она для него. Он хотел повторить поцелуй, но она отстранилась.

— Нет… не надо… — Ее голос задрожал, и Тэннер больше не настаивал. — Так нельзя. Есть Сэм. Я должна думать о нем.

— Хорошо, — прошептал он.

— Я думаю, нам лучше вернуться домой.

Тэннер провел рукой по волосам.

— Это не обязательно, — пробормотал он сквозь зубы.

— Обязательно. Пожалуйста, приготовьте все, что нужно.

Черт! В конце концов, что такого между ними произошло? Они же взрослые люди!.. Но и умолять ее остаться он тоже не собирался.

— Хорошо. Я поговорю с Джо сегодня вечером. Завтра утром вы сможете уехать.

Джулия кивнула, открыла дверь и вышла. Несколько мгновений спустя он услышал, как закрылась дверь ее спальни.

Тэннер взял рубашку, висевшую на краю ванны, надел ее и пошел в столовую. А может, и к лучшему, что она уезжает. Ночами он не будет лежать без сна и думать о ней.

А великолепный ужин, приготовленный Эдной, не пропадет. Он заберет все с собой, и они отлично поедят с ребятами в хижине Джо. Завтра он посадит эту Джулию Логан в самолет, и пусть отправляется восвояси.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Буран начался ночью, и на следующее утро, к тому времени, когда Джулия проснулась, он вовсю бушевал. В пяти шагах уже ничего не было видно. Окно совсем замерзло. Джулия долго дышала на стекло, царапала его ногтями, прежде чем смогла выглянуть на улицу. Итак, сегодня самолета не будет. Еще на день, а может быть, и на два им с Сэмом придется остаться в этом доме.

В большой комнате напротив камина расположились Тэннер и Сэм, они лежали на полу и читали книгу про белых медведей. Джо и Хок ушли к Верди играть в покер, и Джулия полагала, что там они и останутся.

Она была предоставлена самой себе. Хотела почитать в постели, но печка в ее комнате не могла справиться с холодом, который, казалось, без всякого труда проникал между бревнами.

Пришлось спуститься в большую комнату. Тэннер едва взглянул на нее и вновь вернулся к Сэму и книге.

— Как вы думаете, когда прекратится снег?

Он посмотрел в окно.

— Когда прекратится, тогда и прекратится. А до тех пор будем сидеть тут, как в норе. Я только что говорил Сэму, надо сделать гирлянду из поп-корна для елки. Когда буря уляжется, сходим в лес и срубим хорошенькую елочку. Вы хотите нам помочь?

Джулия пожала плечами.

— Сэму будет весело.

Тэннер поднялся с пола, взял ее за локоть и мягко потянул к огню.

— Всем будет весело. Я принесу поп-корн. Вот в том углу, по-моему, были лески, а у Эдны на кухне возьмем иголки.

К тому моменту, как Джулия нашла леску, Тэннер уже принес сковородку с длинной ручкой и старую банку с кукурузными зернами. Он растопил на сковородке немного жира и бросил туда пригоршню.

— Держи, — сказал он Сэму и протянул ему сковородку, — держи над огнем и помешивай.

— Здорово! — восхитился Сэм. — А дома мы всегда делаем поп-корн в микроволновке, да, мам?

— Микроволновки — это для девчонок. На Аляске мы делаем его только так.

Джулия, к ее большому удивлению, вдруг подумала, что ей начинает нравиться то, как живут на Аляске. Здесь все словно бы имело большее значение: восход и заход солнца, хорошая погода, сладкий дух от кружки с какао, запах свежего поп-корна.

— А чем еще мы будем украшать елку? — поинтересовалась она.

— На чердаке есть пара ящиков с игрушками, — сказал Тэннер, — они уже были там, когда мы приехали. Мы их не трогали, так как никогда не наряжали елку.

— Никогда не наряжали елку? — недоуменно спросил Сэм.

— Просто некому было помогать наряжать ее, — шутливо пояснил Тэннер. — На Джо и Хока надеяться не приходится. Пойду принесу игрушки.

Джулия подошла к Сэму и помогла ему помешать поп-корн. Он поднял на нее глаза.

— Мама, правда здорово?

— Да, — она наклонилась и поцеловала его в макушку, — здорово.

Сэм придвинулся к ней, прижался лбом к ее виску и прошептал:

— Знаешь, мы могли бы остаться здесь подольше, даже до Нового года. Я уверен, Санта найдет меня здесь. И дымоход здесь подходящий, и крыша плоская. И потом, будет елка, он сообразит, куда класть подарки.

Джулия задумчиво обхватила руками плечи.

Пришел Тэннер, поставил перед ней ящик с игрушками и, усевшись на пол, открыл крышку. Когда он снял солому, лежавшую сверху, поднялось облачко пыли, и Джулия прикрыла рукой свою кружку с какао. Тэннер вытащил несколько игрушек и протянул ей:

— Как вам кажется, подойдут они для елки?

Джулия взяла их в руки и вскрикнула от восхищения:

— Они и в самом деле очень старые, еще викторианские! Это же ручная работа! Какое чудо!

И, склонившись над коробкой, принялась одну за другой вынимать игрушки и раскладывать на полу.

— Они, наверное, принадлежали моей прабабушке, — пояснил Тэннер. — Она была последней женщиной, которая здесь жила.

Он взял маленькую фигурку Санта-Клауса и сдул с нее пыль.

— Интересно, как это место выглядело тогда.

— Тогда, когда здесь была хозяйка, вы это имеете в виду? — спросила Джулия и, посмотрев вокруг, заявила: — Думаю, все эти звериные головы тогда ходили по лесу.

Он рассмеялся и шутливо погрозил ей пальцем:

— Не обижайте эти головы, это местные старожилы, они тут гораздо дольше, чем я сам.

— Мам, а что, если вам с Тэннером пожениться? — вдруг предложил Сэм. — И тогда здесь снова будет хозяйка.

Джулия поперхнулась своим какао.

— А что, неплохое решение! — прошептал он ей на ухо. — И конец всем проблемам в личной жизни.

— Я думаю, нам лучше поговорить о чем-нибудь еще. Например, о личной жизни Тэннера, — с ноткой злорадства предложила Джулия.

— А у него ее нет, — со знанием дела сообщил Сэм. — Джо сказал, что Тэннер живет как рак.

Джулия удивленно моргнула, а Тэннер весело фыркнул.

— Думаю, он сказал: как отшельник, — поправил он.

— Ну я и говорю: как рак-отшельник.

Джулия не смогла удержаться от смеха. Тэннер присоединился к ней, а Сэм только недоуменно смотрел то на одного, то на другого. Вскоре они уже дружно нанизывали поп-корн на лески, рассказывая разные веселые истории и покатываясь со смеху. Снаружи бушевала вьюга, а здесь горел огонь, было тепло, Тэннер не отрывал от Джулии глаз, и ей казалось, что они знакомы всю жизнь, что нет на земле человека, который был бы ей ближе.

Тэннер и Сэм занялись гирляндой, а Джулия забралась на кушетку и оттуда наблюдала за ними. Они продолжали болтать, от разных пустяков переходя к вещам серьезным и обратно. Джулия смотрела на Тэннера и желала, чтобы этот вечер никогда не кончался, она чувствовала себя околдованной его улыбкой, блеском глаз, мягким звуком голоса.

Джулия любила рождественские праздники, с подарками и шумным весельем, любила канун Нового года — всегда ожидание счастья и волшебства. Она прикрыла глаза и представила себе великолепную красавицу елку, которую Тэннер срубит для них, украшенную восхитительными игрушками. Волшебный запах хвои, блеск гирлянд и шаров, горящие свечи наполнят дом праздником. Возле такой елки в рождественский сочельник нужно загадывать свои заветные желания — они обязательно сбудутся, и Новый год принесет счастливые перемены.

А какое у нее самое заветное желание? Она увидела себя в красивом платье, счастливого Сэма, отыскавшего под елкой подарок от Санты, торжественного и смущенного Тэннера, расставляющего бутылки с чудесным вином на праздничном столе. Увидела его друзей, хлопочущих у камина. Увидела, как они с Тэннером поднимут бокалы и поздравят друг друга, и какими восхищенными и счастливыми будут его глаза, и как радостно и восторженно будет биться ее сердце, когда он скажет ей о своей любви…

Тут Тэннер резко поднялся со своего места, и Джулия испугалась, что все это были только ее глупые фантазии, а он ничего похожего не чувствует.

— Как насчет бокала вина? — спросил он. Джулия кивнула.

— В холодильнике должна быть бутылка, — продолжал Тэннер. — Может, вы сходите за ней, а я уложу Сэма?

Джулия взглянула на сына и увидела, что он свернулся калачиком на краю кушетки. Надо же, она и не заметила, как мальчик уснул.

Джулия заторопилась на кухню. Сейчас он уложит Сэма, и они останутся вдвоем. Она почувствовала какое-то безотчетное волнение. Господи, да чего она боится?! В том, что происходит, нет ничего нового; пока существует мир, между мужчиной и женщиной происходит все то же самое. Но как далеко она может позволить себе зайти? Следует ли ей побороть вспыхнувшее чувство? Или, напротив, отдаться ему?

Джулия открыла кухонную дверь. А почему нет? В конце концов, через день-два она уедет и никогда больше не увидит этого человека.

Похоже, сейчас она была готова поддаться чувствам — а ведь с момента их знакомства не прошло и двадцати четырех часов! Джулия подумала, не запереться ли в спальне, но вместо этого открыла холодильник и стала рассеянно разглядывать его содержимое. Готова ли она к тому, что произойдет? Да и знает ли, что произойдет?!

Без успеха поискав в буфете бокалы, она решила заменить их кофейными чашками. Взяв бутылку вина и штопор, Джулия глубоко вздохнула и отправилась обратно.

Тэннер ждал ее.

— Сэм уже в постели.

Он поставил бутылку на стол, взял Джулию за руки и усадил рядом с собой.

— Это было так хорошо, — сказала она, разглядывая поп-корновые гирлянды, висящие у камина. Смотреть на Тэннера ей было просто страшно. — Вы так хорошо поладили с Сэмом.

— Это нетрудно, — отозвался Тэннер. — Он славный.

— Да, весь в мать, — попыталась пошутить Джулия.

Тэннер пристально посмотрел на нее.

— Его мать восхитительна.

Он нежно коснулся рукой ее лица, и Джулия закрыла глаза. Сейчас все было неважно. Мир дрогнул и куда-то поплыл, когда она ощутила теплый вкус его губ.

— Не могу понять, почему меня так тянет к тебе, — прошептал он, касаясь губами ее шеи. — Это против всех моих правил. Ведь я приехал сюда специально, чтобы больше не видеть женщин.

— Но ведь меня и не должно было здесь быть, — сказала она.

— О нет, я просто уверен, что ты должна быть здесь. — С этими словами он бережно уложил ее на кушетку и склонился над ней. — Именно здесь.

— Но если бы не буря, я бы уехала.

— Если бы не было бури, я бы придумал что-нибудь, чтобы ты осталась.

Джулия тихо рассмеялась.

— Стоит ли так искушать судьбу, мистер О’Нейл? Не забыли ли вы вашу зловещую легенду?

— К черту эту легенду и все прочие, если они такие же дурацкие. Те, кто их сочинял, и представить себе не могли, чего они лишаются.

Он обхватил ее за талию и потянул за собой на пол, где все еще лежало толстое одеяло, служившее им с Сэмом ковром. Там, возле камина, в нескончаемой игре света и тени, они лежали, продолжая шутливую беседу, прерываемую поцелуями.

За окном бесновалась буря, но Джулия уже не хотела, чтобы она заканчивалась. Эта буря словно стала залогом ее счастья. Ибо Джулия уже поняла, что есть только один человек, рядом с которым она будет счастлива, и, пока за окном мела метель, им не было нужды расставаться.

Она не знала, когда они уснули, но никогда еще ей не спалось так хорошо и спокойно, как в его объятиях. Ее сон был глубоким и без сновидений, и всю ночь она ощущала его присутствие рядом.

— Мам? Мам?

Тэннер, зевая, открыл глаза. От лежания на полу тело побаливало, и сперва он не мог понять, с чего это вдруг его угораздило уснуть на полу перед камином. Но внезапно он вспомнил: Джулия!

Он сел и откинул одеяло. Она чуть слышно вздохнула и во сне потянулась к нему, ища тепла. Не удержавшись от крепкого словца, он торопливо укрыл ее одеялом до самого подбородка. Она сонно улыбнулась. Тэннер вскочил на ноги, лихорадочно обуваясь. Хоть бы Сэм не вошел сюда, а направился прямо на кухню!..

К его огромному облегчению, так и случилось: мальчик проскакал на кухню, даже не посмотрев в их сторону. Тэннер наконец завязал шнурки и тоже поспешил на кухню, пытаясь на ходу привести в порядок волосы.

Хок и Джо сидели за столом, доедая свой завтрак. Эдна стояла у печи. Сэм уже успел намешать себе молока с хлопьями. Когда Тэннер сел за стол, он почувствовал, что все четверо смотрят на него.

— Доброе утро, — пробормотал он.

— Хорошо спал? — поинтересовался Джо.

— Вполне, — ответил Тэннер. Сэм тоже уселся за стол.

— А ты не знаешь, где моя мама? Я был в ее комнате, но там ее нет.

Джо ухмыльнулся в кружку, губы Хока тоже тронула улыбка. Эдна только поцокала языком и покачала головой. Было ясно как день, что все они заходили в большую комнату и каждый сделал свои выводы из увиденного. Знали бы они правду — умерли бы со смеху.

— По-моему, я видел твою маму в большой комнате у камина, — ответил Тэннер. — Похоже, прошлой ночью она уснула там, все нанизывала гирлянды.

— Так я пойду разбужу ее!

Сэм сорвался с места и выбежал из кухни.

— Но тебе все-таки удалось поспать этой ночью? — не удержался Джо.

— С каких это пор мой сон стал заботить тебя? — раздраженно поинтересовался Тэннер.

Джо пожал плечами и многозначительно взглянул на Хока. Тот только приподнял бровь.

— Мы просто спрашиваем, — продолжил Джо, — ведь, раз затеваются какие-то перемены, мы имеем право знать.

Тэннер щедрой рукой подсластил свой кофе.

— О каких переменах речь?

Хок явно не собирался отрываться от газеты, Эдна демонстративно занималась печью, так что Джо приходилось действовать в одиночку.

— Мы так хорошо все устроили, любая женщина здесь будет лишней. Я, конечно, не говорю о нашей обожаемой Эдне, — добавил он, бросив взгляд в ее сторону.

Тэннер принужденно рассмеялся.

— Ты решил, что я собираюсь жениться на Джулии Логан?

— А что, нет?

— Слушай, Бреннан, уймись. Мы же знакомы всего четыре дня. Это все чертова легенда не дает тебе покоя.

— Дело не в легенде. За эти четыре дня вы зашли так далеко, что еще через три вполне можете пожениться.

Тэннер положил руки на стол и мрачно изучал их, стараясь не дать воли своим чувствам.

Он понимал, что, вообще говоря, у его друзей было право интересоваться. Ведь это он убедил их бросить все и приехать сюда. Успех их предприятия был общей заслугой. И между ними существовало негласное соглашение, что они будут держаться все вместе… все трое… и все трое холостые. Если бы Джо или Хок привели в дом женщину, он тоже был бы встревожен.

Через несколько дней Джулия уедет, все вернется в устоявшуюся колею, а Джо и Хок вздохнут с облегчением. А он сам? Что он сам?

— Никаких женщин в этом доме не будет, — сказал он наконец.

— Что ж, я рад, что с этим мы разобрались, — кивнул Джо.

Хок опустил газету и внимательно посмотрел на Тэннера, и у того не в первый раз возникло подозрение, что Хок может читать его мысли и без труда отличать правду от лжи. Но разве он лгал? Нет. Конечно, Джулия ему очень нравилась, но жениться?.. Нет, таких намерений у него нет, и никакая легенда не сможет их спровоцировать.

Дверь открылась, и в кухню ворвался Сэм, таща за собой Джулию.

— Эдна приготовит для тебя вафли с черничным сиропом, — обещал он. — Это дикая черника. Эдна сказала, что ворует ее у медведей.

Тэннер встретил смущенный взгляд Джулии и почувствовал, как лихорадочно забилось его сердце. Ее светлые волосы разметались вокруг лица, и его пальцы вспомнили, какими шелковистыми оказались эти волосы, когда вчера он гладил их. Он опустил глаза.

— Доброе утро, — тихо поприветствовала всех Джулия.

— Доброе утро, — поспешил встать Джо, — надеюсь, вы хорошо спали.

Тэннер бросил на него убийственный взгляд, но Джо все было нипочем.

— Я… я уснула у камина, — смущенно сказала Джулия.

Джо только улыбнулся.

— Погода наладилась. Можем вылететь часов в одиннадцать, если вас это устраивает.

Тэннер замер в ожидании ее ответа. Захочет ли она улететь? Или передумала? И снова он не знал, чего хочет сам.

Сэм недоуменно поднял глаза на мать.

— Ты же говорила, что мы останемся на неделю.

— А мне О’Нейл сказал, что вы собрались домой, — не отставал Джо.

Джулия решительно покачала головой.

— Я передумала. — Она обняла Сэма за плечи. — Мы останемся до конца недели, как я обещала.

— Располагайтесь, — предложил Джо, вставая из-за стола. — Я тут надумал слетать кое-куда по делам. Ты со мной, Хок?

Хок не ответил, только сложил газету и тоже поднялся из-за стола. Подмигнув Эдне, он улыбнулся Джулии и Сэму и вышел из кухни вслед за Джо.

Тэннер долго смотрел на Джулию, не зная, что сказать. Его привело в себя легкое покашливание Эдны. Он улыбнулся ей.

— Эдна, мне кажется, вы незнакомы. Это Джулия Логан, мать Сэма. Джулия, это Эдна Картер, без нее мы все давно бы померли с голоду.

Джулия шагнула вперед и протянула руку:

— Очень рада познакомиться с вами. Тэннер сказал, что вся еда здесь — это ваших рук дело. Очень вкусно.

Эдна бросила на Тэннера грозный взгляд, словно обвиняя его во всех смертных грехах.

— Болтает он лучше, чем готовит. — И добавила, обернувшись к Джулии: — У нас на завтрак вафли.

— Очень хорошо, — отозвалась та, — умираю от голода.

Эдна кивнула, Джулия с Сэмом заняли места за столом. Мальчик, видимо, почувствовал важность происходящего, потому что вдруг словно растерял всю свою энергию и молчал.

— Хорошо, что снег прекратился, — сказала наконец Джулия.

Она наклонилась к сыну и убрала волосы с его лба.

— Может быть, мы сможем пойти за елкой, как обещал Тэннер? — И вопросительно она взглянула на Тэннера.

Тэннер не мог вынести этого взгляда и проклял себя и свою вчерашнюю глупость. То, что произошло вчера, еще ничего не значит. Да, они спали вместе, но ведь любовью они не занимались. Он не знал и не мог угадать, что Джулия думала обо всем этом. Возможно, она и рассчитывала на нечто большее — почему нет? В конце концов, она мать-одиночка, такие всегда надеются на второй брак; вероятно, она уже подыскивает кандидата. Но если имеет виды на него — что ж, придется ее разочаровать. И немедленно.

— Только не сегодня, — как мог твердо сказал Тэннер, — у меня полно работы. Завтра, может быть.

Улыбка Джулии померкла.

— Хорошо, значит, завтра.

Он встал из-за стола и вышел из кухни, снова недовольный собой. Он вовсе не хотел обижать ее. Но надо же было показать ей, что ее привлекательность не беспредельна. Что бы ни случилось между ними, это все закончится, как только она покинет его дом. И хватит об этом.

Теперь оставалось только убедить себя самого, что он сможет забыть ее.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

День шел к концу, окна словно нехотя пропускали тускловатый свет. Большая комната постепенно тонула в полумраке. Огонь в камине не давал ей совсем погрузиться в сумрачную тень.

Тэннер подбросил еще поленце и задумчиво посмотрел на Сэма. Тот склонился над шахматной доской и напряженно обдумывал свой ход.

— Ну что, вы с мамой уже говорили о Санте? — спросил Тэннер.

— Мы собирались поговорить сегодня утром, но мне надо было помочь Хоку накормить собак.

— А как ты думаешь, что она скажет?

Сэм пожал плечами и оторвался от доски.

— Это не важно. Я же знаю, что он существует. Он просто должен существовать.

— Похоже, у тебя на все готов ответ?

Сэм только кивнул.

— Как же ты собирался попасть на Северный полюс? У тебя есть карта?

Мальчик посмотрел ему в глаза и тихо спросил:

— А ты никому не скажешь?

— Нет.

Сэм вскочил и взял рюкзак, который висел тут же, на спинке стула. Покопался в нем и извлек оттуда небольшой предмет, похожий на переносную рацию.

— Это такая классная штука, ее папа подарил мне на день рождения. Она показывает, в какой точке земного шара ты находишься.

Он нажал на какую-то кнопку, подождал, пока не загорится экран.

— Чтобы добраться до Северного полюса, надо идти на север, пока он не покажет девяносто градусов, вот и все.

— Далековато.

— Знаю, — ответил Сэм и убрал свое сокровище обратно в рюкзак.

— Но разве это так уж необходимо, Сэмми? Ты не можешь просто написать письмо?

— Да писал я! Каждый год по три письма, и так четыре года. Но это не помогает. То есть я получал, конечно, игрушки. Но это все не то. Мне надо встретиться с ним и самому сказать.

— Что сказать? — спросил Тэннер. — Что такое важное тебе нужно?

— Папа, — ответил Сэм.

Тэннер оторопело уставился на мальчика.

— Сначала я просил его вернуть мне прежнего папу, — продолжал тот, — но потом понял, что ничего из этого не выйдет. И я попросил нового. Но может, мои письма где-то затерялись, поэтому я и решил попросить его лично.

— А мама знает, зачем ты искал Санту?

Мальчик покачал головой.

— Ей бы это не понравилось. Она хочет найти для нас папу сама, но у нее не получается. Поэтому я и подумал, что ты мог бы на ней жениться. Ты мне нравишься.

Тэннер не знал, что сказать. У него работа здесь, а у нее в Чикаго. Что он может предложить ей, кроме этой бесконечной зимы, дома, полного убежденных холостяков, и банковского счета, который к весне растает, как снег? А Сэм? Здешняя школа не идет ни в какое сравнение с городскими.

— Боюсь, дружок, надежды на это мало, — сказал он.

— Тогда, может быть, Джо или Хок захотят на ней жениться.

— А ты не подумал о том, что это зависит прежде всего от твоей мамы? Что этот мужчина должен ей нравиться?

Сэм кивнул.

— Ты ей нравишься. Я точно знаю, заметил, как она на тебя смотрит, когда ты не видишь.

Тэннер прикрыл глаза и сжал пальцами виски.

— Думаю, обо всем этом тебе надо поговорить с мамой, — наконец сказал он. — Обещай мне, что поговоришь.

— Обещаю, поговорю. А может, сходим за елкой сейчас?

Тэннер взглянула на доску.

— Мы же не закончили игру.

— Нет, закончили. Мат.

— Тогда иди одевайся. Пойдем…

Он не договорил, увидев, что в дверях стоит Джулия.

Сэм уселся на кушетке.

— Мы пойдем за елкой! — закричал он. — Мам, ты с нами, да?

— Наверное, нет. Я, похоже, немного простудилась, так что мне лучше не выходить.

Тэннер нахмурился.

— Как вы себя чувствуете?

— Просто горло побаливает. Я, видимо, не привыкла к таким температурам, все время мерзну.

— Я приготовлю вам чаю. А вы садитесь здесь, у огня. Тут тепло. И укройтесь чем-нибудь.

Джулия вздохнула.

— Говорю же, со мной все в порядке. Я сама могу приготовить себе чай. И вообще способна о себе позаботиться.

Она поцеловала Сэма, шепнула что-то ему на ухо и, не говоря ни слова, удалилась на кухню. Мальчик изумленно моргнул.

— Кажется, — сказал он, — ты ей разонравился.

— Похоже на то, — согласился Тэннер.

Джулия куталась в одеяло. Сэм сновал туда-сюда, принося ей еду и взахлеб рассказывая о походе за елкой. Тэннер разрешил ему немного поработать топором, и это было еще лучше, чем выслеживание волков вместе с Верди.

После четвертой кружки чаю с медом ее горло перестало болеть, и Джулия уснула. Она проснулась, когда большие напольные часы пробили десять. В доме было тихо, и она решила посмотреть, как там Сэм.

Одеваться не стала, пошла как была: в розовой пижаме и укутанная в одеяло. Джулия сразу почувствовала запах хвои, а из большой комнаты лился мягкий золотистый свет. Она поплотнее закуталась в одеяло, вошла в холл — и замерла на пороге…

У камина стояла высокая, пушистая елка, ее макушка упиралась в потолок. На ветвях горели свечи, бликами отражаясь в старинных игрушках, стеклянные шары переливались всеми цветами радуги. Джулия подошла к елке. Никогда она не видела такой красавицы. Ей показалось, что время обратилось вспять и она перенеслась в детство. Запах хвои и горячего воска будоражил ее воображение.

— Правда, красиво?

Обернувшись, она увидела Тэннера, лежащего на кушетке. Рядом с ним, свернувшись, спал Сэм.

— На чердаке мы нашли еще два ящика игрушек. Настоящие фамильные сокровища. И свечи. Честно говоря, я не думал, что они будут гореть.

— Удивительно красиво. И запах замечательный. Дома у нас бывает только искусственная елка. В квартире по-другому не получается.

— Сэм говорит, что под такую большую елку Санта обязательно принесет ему то, что он хочет.

— Сэм всегда получает то, что хочет. Его отец и я заботимся об этом.

Тэннер хлебнул какой-то янтарной жидкости из стакана, который держал в руке.

— А вы знаете, что Сэм просил на Рождество последние четыре года?

Джулия задумчиво тронула шар на елке и покачала головой.

— Нет. То есть в прошлом году это был Бэтман, а в позапрошлом — Спасатели.

— Нового отца, — сказал Тэннер.

Джулия обернулась и пристально посмотрела на него.

— Это он вам сказал?

Тэннер погладил мальчика по голове.

— Потому он и приехал сюда, потому и искал Санту. Он хотел лично изложить ему свою просьбу.

Джулия прикрыла глаза и помотала головой.

— Сэм никогда не говорил мне об этом.

— Он не хотел обидеть вас.

В уголках ее глаз задрожали слезинки, и она отвернулась к елке.

— Иногда мне кажется, я так мало знаю о нем. Раньше мы говорили обо всем на свете, постоянно были вместе. А теперь он так быстро растет. Я понимаю, ему не хватает мужского общества. И Питер, конечно, тут совсем не подходит.

— Это его отец?

Джулия кивнула.

Тэннер осторожно встал с кушетки, положив голову мальчика на подушку.

— Вы прекрасная мать, Джулия. У него просто трудный возраст. Он хочет быть одновременно и маленьким и взрослым. Поверьте, я знаю, сам через это прошел.

Она невольно улыбнулась.

— Очень мило с вашей стороны так говорить.

Он шагнул к ней.

— Значит ли это, что вы больше не сердитесь на меня?

— Нет, я сержусь.

— А если я попрошу прощения, это поможет?

— Может быть.

Он взял что-то со стола, подошел к ней совсем близко и показал ей. Джулия увидела у него на ладони сухие ягоды.

— Что это?

— Омела. Я нашел в одном из ящиков. Она, конечно, старая и поеденная молью, но, я думаю, вполне пригодна к употреблению. Знаете ведь, что под ветками омелы принято на Рождество целоваться?

Джулия фыркнула и потянулась за ягодами, но Тэннер поднял руку вверх.

— Один поцелуй, — сказал он, — вот все, о чем я прошу. Один поцелуй — и мы снова друзья.

Джулия поднялась на цыпочки и легонько поцеловала его в щеку.

Он обнял ее и притянул к себе, все еще держа омелу над их головами.

— Еще один, — прошептал он и склонился к ее губам.

Джулия приоткрыла их навстречу поцелую. Она почувствовала, как кружится голова, отстранилась и оглянулась на спящего Сэма.

— Нельзя, — прошептала она, — что, если он проснется?

Тэннер взял ее за руку.

— Пойдем, — сказал он и потянул ее в сторону кухни.

Джулия не могла сопротивляться. Любое возражение, которое появлялось у нее, казалось неважным и ненастоящим.

— Наконец одни, — шепнул Тэннер и бросил взгляд на омелу, — как думаешь, мне уже можно это отложить? Для моих рук есть занятие получше.

Он бросил омелу через плечо и взял в ладони лицо Джулии.

— Какая же ты красивая! Я очень хочу целовать тебя.

— Тэннер, прежде чем что-нибудь произойдет, нам надо прийти к взаимопониманию.

Он поцеловал ее в шею.

— С удовольствием. Взаимопонимание — это прекрасно.

Она подняла голову, и он начал нежно целовать ее волосы.

— Тэннер… мы скоро уедем домой.

— Тем более, почему бы нам не провести эти несколько дней вместе? — спросил он и коснулся губами уголка ее рта. — Джулия, мы оба взрослые люди.

— Устроить небольшие каникулы? Это ты имеешь в виду?

— А что тут плохого? Мы оба знаем, что это такое.

— Это все слишком… откровенно. К сожалению, я очень старомодна.

Тэннер тихо рассмеялся.

— Так что же ты хочешь, чтобы я сделал?

— Продолжай начатое, — сказала она.

Он обнял ее за талию и приподнял, так что она оказалась сидящей на столе. Он вплотную подошел к ней. Одеяло соскользнуло с ее плеч, когда Тэннер снова поцеловал ее. Джулия никогда не думала, что поцелуи могут быть такими разными: сладкими и нежными, быстрыми и откровенными, медленными и чувственными.

Она чуть слышно вздохнула, когда он расстегнул ее пижаму. Потом его рука скользнула по ее груди, и Джулия замерла, не зная, что ей следует сказать или сделать. Он коснулся ее соска, и ей вдруг показалось, что это не только очень приятно, но и… правильно?..

Но она не может. Пока не может. Она остановила его руку.

— Не надо. Хотя бы не сегодня.

Тэннер потерся носом о ее пальцы.

— Почему? — И снова коснулся ее груди. Джулия коротко вздохнула и провела пальцами по его густым волосам.

— Я не могу. Здесь Сэм. Я так не могу, только не так, не теперь, когда Сэм в этом же доме.

Тэннер лениво улыбнулся и поцеловал ее в шею.

— Вы очень хорошая мать, Джулия Логан. А если бы Сэма здесь не было?

— А где же он может быть?

— К примеру, в домике Джо. Завтра последняя ночь, которую ты проведешь здесь. Что ты скажешь, если я предложу устроить Сэму ночлег у Джо или Хока?

Джулия неуверенно улыбнулась.

— Это все очень сложно. Ты никогда не думал, что, возможно, ничего и не будет?

Тэннер зарычал и легонько укусил ее за шею.

— Мы созданы для того, чтобы быть вместе. И завтра ночью я тебе это докажу.

Она обняла его за шею.

— Прекрасно. Итак, завтра ночью. Но я оставлю за собой право передумать.

В ответ Тэннер погладил ее грудь.

— Если ты передумаешь, я оставлю за собой право изменить твое решение.

Он еще раз поцеловал ее, долго-долго, и не переставал гладить ее грудь, пока Джулия не застонала от наслаждения. Потом отступил и взял ее за руку.

— Пойдемте, миссис Логан, я уложу вас в постель.

Джулия поправила волосы свободной рукой.

— Почему бы тебе не уложить в постель моего сына? О себе я позабочусь сама.

Тэннер провел ладонью по ее щеке.

— В таком случае до завтрашней ночи.

— До завтрашней ночи, — повторила она.

Он повернулся и вышел из кухни, оставив ее на столе в расстегнутой пижаме. Она медленно застегнулась и улыбнулась самой себе. Какая женщина смогла бы сопротивляться такому мужчине?

В магазине Уэллера царила страшная суета, когда Джулия и Сэм зашли туда. Три старика, которых Джулия видела в прошлый раз, сидели за тем же столом.

Сэм, к ее удивлению, подошел к ним поздороваться и вернулся с мятной конфетой. Он потянул мать к прилавку.

— Ты с ними знаком? — спросила Джулия.

— Это друзья Верди. Они живут ниже по реке. Мам, можно мне немного денег? Я хочу купить подарки.

— Вот и вы, наша будущая невеста!

У Джулии упало сердце, когда она узнала голос Луизы Уэллер. Та вышла из-за конторки и приближалась, раскрыв объятия.

Джулия глянула на Сэма. Он улыбнулся и пожал плечами.

— Миссис Уэллер, мы завтра уезжаем.

Луиза отступила и, нахмурившись, отмахнулась от заявления Джулии.

— Да что вы, я не верю. Лют уже начал готовить белье.

— Это правда, — сказал Сэм. — Мы завтра уезжаем.

Луиза наклонилась к нему и потрепала по плечу.

— Сэмми, мальчик мой, можешь мне поверить, свадьба будет обязательно.

— Правда? — расцвел Сэм. Джулия твердо взяла его за руку.

— Миссис Уэллер…

— Но мы же не можем продолжать все скрывать от мальчика, правда? Сэм, как насчет лимонада, чтобы это отпраздновать, а? За счет заведения.

Она повернулась к Джулии, и та кивнула. Любой повод был хорош для того, чтобы сменить тему. Луиза достала из холодильника две бутылки лимонада и вставила в каждую по соломинке.

— Садитесь у печки, сегодня холодно.

И она вернулась к покупателям. Джулия с Сэмом нашли место за столиком напротив прилавка и уселись, наблюдая за посетителями.

— Сэм, ты же не поверил тому, что она говорила о свадьбе, так ведь?

— Не-а, — протянул он. — Верди, конечно, рассказал мне об этом проклятии, но…

— Это не проклятие, а легенда, — поправила Джулия.

— Верди сказал, что все, что заставляет мужчину жениться, — это проклятие.

— Верди ошибается. Но не в том дело. Эта легенда просто глупая история, в которую все почему-то верят. Но это неправда.

— Как Санта-Клаус? — спросил Сэм.

— Ну, в общем, да, — сказала она наконец, — как Санта-Клаус. Это замечательная сказка, но это неправда.

Он глубоко вздохнул и допил лимонад.

— Можно я теперь пойду куплю подарки?

Джулия достала из кошелька двадцатидолларовую купюру.

— Спасибо, мам! — И Сэм ускакал в глубь магазина.

Джулия закрыла лицо руками. Что же это происходит с ней, почему она никак не может принять окончательное решение? Ведь выбор более чем ясен. Провести эту ночь с Тэннером и уехать, увозя воспоминания, или провести эту ночь одной и потом еще долго думать о том, что могло бы быть. В любом случае конец всему положит ее отъезд в Чикаго.

— Мама?

Джулия выпрямилась и посмотрела на сына.

— Ты нашел, что хотел?

Он уселся на стул и разложил перед собой свои приобретения.

— Вот это кролик для Верди. На счастье. Жвачка для Джо, ему в полете пригодится. Теплые носки для Хока, чтобы ноги не мерзли, когда он будет ездить на собаках.

— А это для кого? — спросила Джулия, беря в руки игрушку. — Для тебя? Что это такое?

— Это для Тэннера. Отличный динозавромобиль с калькулятором. Как ты думаешь, ему понравится?

Джулия улыбнулась.

— Разве Тэннер играет в игрушки?

— Нет, но с этой ему захочется поиграть. Это самое лучшее, что есть в магазине.

Джулия еще раз внимательно рассмотрела игрушку.

— Пойдем-ка посмотрим, нет ли у миссис Уэллер подходящей оберточной бумаги.

— Подожди! — закричал Сэм. — Я кое-что забыл.

Он снова исчез в глубине магазина и вскоре вернулся с небольшой бутылочкой.

— Я чуть не забыл твой подарок!

И он поставил бутылочку перед ней.

— Что это?

— Ароматическая соль. Для ванн. Тэннер говорит, женщины любят всякие душистые вещества и чистоту.

Джулия в изумлении посмотрела на сына.

— Он так сказал? А что он еще говорит?

— Что ты слишком много времени проводишь в ванной. Но он говорит, все девчонки проводят в ванной слишком много времени.

Джулия поднялась.

— Ну что ж, сейчас мы поедем домой, и я испробую эту соль. А потом послушаем, что на этот счет скажет Тэннер О’Нейл.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Тэннер водрузил на стол старинные подсвечники.

— Самый обыкновенный ужин, — в десятый раз повторил он, — ничего необычного. Мы же всегда устраиваем нашим клиентам прощальный ужин перед отъездом.

Он принес из столовой маленький столик, поставил его у камина. Джулия с Сэмом уехала в город, и Тэннер развел бурную деятельность, втянув в нее всех обитателей дома.

— Это просто наша традиция, — продолжал он убеждать Эдну. — Ничего особенного.

Она кивнула. Ее лицо не выражало никаких эмоций, и Тэннер подумал: за те пять лет, какие она работает у них, он практически никогда не мог сказать, что она думает по тому или иному поводу.

— Шоколадный торт готов?

Эдна снова кивнула.

— Вы хотите, чтобы она осталась? — неожиданно спросила она.

— Кто? Джулия?

— А кто же?

— Нет, — твердо сказал Тэннер. И продолжил, непонятно кого убеждая: — Нет, конечно. У нее в Чикаго своя жизнь.

— А вы ее просили?

Он нахмурился. Что-то Эдна сегодня некстати разговорилась.

— Нет. Все равно она не останется. Она хочет уехать домой.

— Откуда вы знаете, чего она хочет, раз не спрашивали? — возразила Эдна. — По-моему, вам надо на ней жениться.

Тэннер скрипнул зубами.

— Прекрасно. С чего бы это тебя одолела забота о моем благополучии? Или вы все в этой глуши соскучились по праздникам? Почему все решили меня женить?

— Жизнь непростая штука. У каждого мужчины должна быть жена. А у ребенка — отец.

— Мне и так хорошо.

— Кого вы пытаетесь обмануть? — покачала головой Эдна.

Тэннер взглянул на нее совсем уж неприветливо.

— У тебя что, нет дел на кухне? — поинтересовался он.

Она фыркнула и ушла, предоставив Тэннера его собственным невеселым мыслям.

Он еще раз посмотрел на стол и достал из кармана маленькую коробочку. Подарок для Сэма он купил еще раньше, на прошлой неделе, а этим утром подумал, что надо купить что-то и для Джулии. Просто какой-нибудь сувенир, взглянув на который она могла бы вспомнить Аляску.

За порогом послышались шаги, дверь открылась, и в комнату влетел Сэм. Увидев Тэннера, он бросился к нему и повис у него на шее.

Джулия удивленно остановилась перед накрытым столом.

— Что это?

— У нас сегодня прощальный ужин.

Только тут он решился посмотреть на Джулию.

— Это наша традиция, — добавил он. — А Джо приглашает Сэма провести эту ночь в его хижине.

Он увидел, как вспыхнули щеки Джулии, и почувствовал, что сам тоже краснеет.

— Мам, можно? — Сэм влез на стул. — А Хок придет? Мы будем играть в покер? В прошлый раз я выиграл семьдесят шесть центов.

Тэннер рассеянно кивнул, но Сэм не отставал:

— У меня для тебя подарок!

Тэннер повернулся к нему. Мальчик достал из рюкзака небольшой сверток и через стол протянул ему. Тэннер аккуратно развязал узелок.

— Ты сам это выбирал?

Сэм кивнул, его глаза сияли.

— Это динозавромобиль с калькулятором! Смотри, если повернуть вот так, это будет динозавр, а если так — машина. А вот тут у него маленький калькулятор.

Тэннер внимательно изучал игрушку, в уголках рта таилась улыбка. Он взглянул на Джулию, та пожала плечами и тоже улыбнулась.

— Классная штука, — заявил Тэннер.

— Я знал, что тебе понравится, — радостно объявил Сэм.

Тэннер взъерошил его волосы.

— Очень нравится.

Он поколебался и тоже достал приготовленные подарки.

— Это нам? — восхитился мальчик. Тэннер кивнул.

— Возьмите их с собой и откройте дома на праздник.

— Я столько не выдержу! — Сэм вцепился в сверток со своим именем. — Ну пожалуйста!

— Ладно, — сдался Тэннер, — но только если твоя мама тоже откроет свой. Это от меня, от Джо, от Хока и Верди. С Рождеством.

Сэм сорвал бумагу и открыл коробку.

— Ух ты!..

Он держал в руках маленький кожаный мешочек на длинном ремешке.

— Прямо как у Хока! — восхитился он и повесил мешочек на шею.

— Что это? — спросила Джулия.

— Это такой мешочек на все случаи жизни, их делают местные жители. Золотоискатели в них хранят золотой песок, индейцы — свои талисманы.

Сэм нетерпеливо заглянул внутрь, и с его губ сорвался восторженный свист.

— Это игла дикобраза от Верди, орлиное перо от Джо, медвежий зуб от Хока и золотой самородок от меня. Я нашел его пару лет назад. А дома ты сможешь добавить к этому свои сокровища.

Сэм подбежал к Тэннеру и обнял его за шею.

— Спасибо. Это самый прекрасный подарок на свете.

Тут Тэннер повернулся к Джулии:

— А теперь посмотрите на ваш подарок.

Джулия улыбнулась, открыла коробочку и восхищенно ахнула. Там лежал кулон — необычной резки желтовато-зеленый камень на золотой цепочке.

— Это жадеит, — пояснил Тэннер, — его добывают за Полярным кругом. А цепочка — из местного золота.

— Очень красиво, — тихо сказала Джулия. Тэннер взял цепочку и застегнул у нее на шее.

Джулия порозовела. Она не удержалась и поцеловала его в щеку. Сэм смотрел на них очень довольный.

Ужин близился к концу. Как ни старался Тэннер продлить его, он все же закончился. Сэм рвался оделить подарками Джо, Хока и Верди, и, к облегчению Тэннера, Джулия разрешила ему пойти к ним раньше, чем это предполагалось. Они вдвоем смотрели в окно, как мальчик бежал к домику Джо. Тэннер осторожно обнял Джулию за талию, и она прислонилась к его плечу.

Некоторое время они молча стояли так, не глядя друг на друга. Потом Тэннер развернул ее к себе и поцеловал долгим нежным поцелуем.

— Боже мой, — произнес он, оторвавшись, — весь день я мечтал об этом.

— Понимаешь, для меня это так… внезапно.

— Для меня тоже. Но так случилось. Почему бы нам не подчиниться судьбе?

— Да, — согласилась Джулия, — наверное, это лучше всего. Не строить никаких планов, пусть все идет, как идет.

Джулия села на кушетку, обхватив колени, — Тэннер видел, что она не знает, как вести себя. Он и сам не знал, боялся прикоснуться к ней, боялся обидеть неловким движением.

— Может быть, — сказала Джулия, — ты поцелуешь меня?

Тэннер склонился к самым ее губам.

— Да.

И он поцеловал ее, сначала нежно и осторожно, потом — все более страстно. Ни одна женщина никогда не была ему так желанна, как Джулия. Он взял в ладони ее лицо и стал медленно покрывать его поцелуями. Наконец с легким стоном она откинулась на кушетку и потянула его за собой.

И всякие сомнения оставили Тэннера. Поток чувств захлестнул его с головой, он словно впервые вступил в это дивное море и уже не помнил себя. Она была прекрасна. Он обнимал ее стройное тело, предвкушая счастье и восторг.

— Моя, — шептал он, — моя.

Тэннер коснулся губами ее соска и услышал, как с ее губ сорвалось его имя.

Любовная игра продолжалась долго, они дразнили друг друга, возводя и преодолевая препятствия. В какой-то момент Тэннер почувствовал, что не может больше ждать, что еще немного — и эта игра сведет его с ума. Тогда он одним движением сдернул с нее свитер и начал было расстегивать пуговицы на блузке, но Джулия отвела его руки и расстегнула их сама. А он ласкал и гладил ее грудь, полускрытую кружевом белья.

Джулия вдруг выпрямилась и тревожно вскрикнула:

— Погоди!

Потом вскочила и быстро натянула свитер. Тут и он услышал за дверью шаги и голоса. В комнату вошел Джо, а вслед за ним появился Хок, который нес плачущего Сэма. Джулия и Тэннер бросились к ним.

— Это все я виноват, — пробормотал смущенный и встревоженный Джо. — Мы играли в лошадки, Сэм бегал вокруг и ударился головой об угол стола.

— Сильно ударился, малыш? — спросила сына Джулия.

Сэм, все еще всхлипывая, показал шишку на лбу.

— У тебя кружится голова? Тошнит? — спрашивала она, но Сэм только качал головой. — Что ж, крови нет. — Она поцеловала его в щеку.

— Может, стоит отвезти его в Фэрбенкс, в больницу? — предложил Джо.

— Нет, нужен лед, — ответила Джулия.

Все засуетились, принесли миску со льдом, полотенце, какие-то склянки с лекарствами.

Джулия сделала примочку, обвязала голову Сэма полотенцем, вытерла ему нос и глаза.

— Все будет хорошо, Сэмми, — сказала она сыну, — все будет хорошо.

Сэм вытер нос рукавом и поднял на нее заплаканные глаза.

— Можно я сегодня буду спать с тобой?

Джулия погладила его по щеке.

— Ну конечно. Иди ложись, а я скоро приду.

Мужчины смотрели ему вслед, когда он поплелся в комнату Джулии.

— Вы уверены, что с ним все в порядке? — спросил Тэннер.

Джулия встретилась с ним взглядом и слегка покраснела, словно тут только вспомнив, чем они занимались несколько минут назад. Она улыбнулась.

— Конечно. Только ему немного стыдно, что он расплакался при вас. Но на всякий случай нужно побыть рядом с ним.

Джо и Хок стояли в дверях, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Если мы можем чем-нибудь помочь… — начал было Джо, но умолк, встретив взгляд Тэннера.

— Спасибо, все нормально, ничего больше не нужно.

Они распрощались, виновато улыбаясь, и дверь за ними захлопнулась.

Тэннер прислонился к ней, глядя на Джулию.

— Прости, — сказала она, — так получилось.

Он подошел к ней, обнял и прижался губами к ее волосам.

— Все в порядке, — прошептал он. Потом мягко отстранил ее, борясь с желанием отнести ее обратно на кушетку. — Иди к Сэму, — сказал он, — ты сейчас нужна ему. Помолчал и добавил: — До завтра.

Кивнув, она вышла из холла.

Джулия поставила свой багаж у двери и вернулась к камину погреть руки. Она не спала всю ночь, перебирая каждую деталь их недолгой радости. А стоило ей только закрыть глаза, как она снова видела лицо Тэннера — близко-близко, и сон не шел к ней.

Их ночь не случилась. И вопреки своим желаниям Джулия вздохнула с облегчением. Если бы они провели эту ночь вместе, еще неизвестно, какой была бы прощальная сцена, да и чувствовали бы они себя неловко. А так расстанутся как друзья.

Джулия поправила волосы. Теперь уже ничего нельзя изменить. Через час она летит в Чикаго. А завтра их будут разделять тысячи миль.

Открылась входная дверь, вошли Джо и Хок. Джо бросил взгляд на ее багаж.

— Вы уже собрались?

Джулия кивнула.

Минуту спустя вошел Тэннер, потирая ладони. Он посмотрел на Джулию, и ей показалось, что в его глазах мелькнуло сожаление.

— Все готово, можем ехать, — сказал он. — Где Сэмми?

Джулия нахмурилась.

— Я думала, он с вами.

Тэннер покачал головой.

— Я с утра его не видел.

— Он рано встал, примерно в полвосьмого, — сказала Джулия. — Я думала, он пошел завтракать с вами. А я… я опять уснула.

Мужчины переглянулись.

— Когда я выводил машину, снегохода в сарае не было, — нахмурился Тэннер.

— А он знает, как его заводить, я сам его научил. И я видел следы, но подумал, что это Верди. — Теперь нахмурился Джо.

— Верди у себя, — заметил встревожено Хок. Джулия переводила взгляд с одного на другого.

— Боже мой, вы хотите сказать, что он…

Тэннер прислонился лбом к косяку.

— Я должен был знать, что он выкинет что-нибудь в этом духе. Он же показывал мне этот чертов аппарат.

— Где Сэм? — в ужасе закричала Джулия.

— Думаю, он взял снегоход и отправился на Северный полюс.

— А там волки и медведи, — слабым голосом перебила Джулия.

— Это не самое страшное, — бросил Джо. — Хуже всего холод. Неизвестно, как он одет, и погода может перемениться. Кроме того, он может угодить в овраг или в реку…

Джулия застыла в оцепенении. Тэннер подошел к ней.

— Мы его найдем. Он не так давно уехал. Хок с собаками выследит его.

— А я поднимусь в воздух, — добавил Джо. — На открытой местности я смогу его увидеть. И сяду. Мы подождем Хока и все вместе вернемся.

Хок подошел к Джулии и коснулся ее плеча.

— Мы его найдем. Джо, пошли. А ты, Тэннер, оставайся здесь.

Джо с Хоком застегнули куртки и направились к выходу.

— Он будет держать курс на север, — напомнил Тэннер. — Джо, если ты увидишь его, радируй нам, мы будем ждать здесь.

Джулию била нервная дрожь. Ей казалось, что кровь стынет у нее в жилах.

— Все будет в порядке, — сказал Тэннер, — они его найдут.

— Это я во всем виновата. Не нужно было оставаться здесь, надо было сразу возвращаться домой.

Тэннер усадил ее на кушетку.

— Здесь не опаснее, чем на улицах большого города, — сказал он.

— Опаснее, — прошептала Джулия. — Там он дома.

— Здесь живут охотники, здесь есть спасатели… — начал было Тэннер.

— Мы должны пойти искать его! — вскочила она с кушетки. — Я не могу больше сидеть тут и ждать!

— Можешь и будешь, — тихо сказал Тэннер и усадил ее обратно.

Они сидели и молча смотрели на огонь. Казалось, прошла целая вечность.

— Пойду включу рацию, — сказал Тэннер. — Джо, должно быть, уже взлетел.

— Я с тобой.

Он взял ее за руку, и они пошли на кухню. Пока Тэннер настраивал аппарат, она решила сварить кофе. Наливая воду в кофеварку, она услышала по рации голос Джо. Бросив кофе, она подбежала к Тэннеру. Но у Джо не было новостей. Он сказал что-то про снег, про время и дал отбой. Джулия совсем приуныла.

Начинало смеркаться, и к сердцу Джулии вновь стал подкрадываться страх. Если до темноты они Сэма не найдут, то потом сделать это будет гораздо сложнее. Хок еще сможет продолжить поиски, а Джо вернется.

Когда солнце утонуло за горизонтом, Джулия отошла от окна, легла на кушетку и накрылась одеялом. Она больше не могла сдержать слез. Тэннер молча сидел перед камином, вертя в руках подарок Сэма. В комнате повисло безнадежное молчание, только часы продолжали свой бесстрастный ход.

Джулия начала молиться.

Вдруг тишину нарушил звук рации. Тэннер побежал на кухню, Джулия за ним.

— Холостяцкая бухта, Холостяцкая будка, это бухта Симпсона, прием.

Тэннер схватил микрофон.

— Говорит Холостяцкая бухта. Хок, это ты? Прием…

— Я нашел его, — сообщил Хок. — Он в тепле, с ним все в порядке. Мы в доме Марбури, нас пригласили переночевать. Скажи Джо, где мы, пусть прилетит завтра, заберет Сэма. Снегоход я сам пригоню. Прием.

— Отличные новости, Хок. Сэм там далеко? Давай его сюда. Джулия хочет с ним поговорить. Прием.

Дрожащими руками Джулия взяла микрофон из рук Тэннера. Он показал ей, как пользоваться рацией, и пошел к телефону звонить Джо.

Джулия глубоко вздохнула, потом произнесла:

— Сэмми, дружок, ты здесь?

— Привет, мама!

Услышав его голос, она не выдержала и расплакалась.

— Ты… ты в порядке?

— Мама, все отлично! Жаль, что тебя здесь нет, тут так здорово! У нас на ужин будет мясо карибу! Еще тут есть мальчик, мой ровесник, его зовут Элиот. Мы с ним будем играть.

— О… очень хорошо. Слушайся Хока и будь хорошим мальчиком. Завтра утром увидимся. Я люблю тебя, Сэм.

— Я тоже люблю тебя. Пока, мам.

— Пока.

Джулия положила микрофон на стол.

— С ним все в порядке, — сказала она слабым голосом.

Тэннер подошел к ней и взял за руку.

— Пойдем, хорошая моя. Тебе лучше лечь. Смотри, как ты устала.

Она послушно пошла за ним. Около двери остановилась и посмотрела на их сплетенные пальцы.

— Я… я даже не знаю, как вас благодарить. Ты и твои друзья… вы уже второй раз спасаете моего сына.

Он прижал ее к себе, обнял, желая защитить от любых напастей. Джулия показалась ему маленькой и невесомой. Она прижалась к нему и плакала, как потерявшийся ребенок, а он гладил ее по голове, говорил ласковые слова. Постепенно ее слезы высохли. Тогда он наклонился и поцеловал ее.

Она притянула его к себе и поцеловала, а он ответил ей нежно и страстно. Дрожащими от волнения пальцами она старалась расстегнуть его рубашку и стонала оттого, что пуговицы не поддавались. Он отвел ее руки и дернул так, что пуговицы градом посыпались на пол. А Джулия уже сражалась с ремнем на его джинсах. Он отстранил ее и медленно разделся сам: сначала ботинки и носки, потом джинсы, потом белье. И встал перед ней, обнаженный и безо всякого стыда глядящий ей в глаза.

Джулия сначала только смотрела на него, потом протянула руку и погладила его грудь, наслаждаясь каждым прикосновением. Он прислонился к стене и закрыл глаза, а она продолжала ласкать его, и оба чувствовали, что эти ласки становятся все нестерпимее.

Наконец Тэннер не выдержал и схватил ее за руку.

— Я хочу, чтобы ты была в моей постели.

— Тогда возьми меня.

Он подхватил ее на руки и понес в свою комнату. Там он раздел ее и отступил назад, глядя на нее, обнаженную, словно хотел запечатлеть в памяти каждый дюйм ее тела.

— Я никогда не видел такой красивой женщины, — наконец прошептал Тэннер.

Джулия закрыла глаза и протянула к нему руки. Он взял их в свои и покрыл поцелуями. Ее больше не интересовало будущее, соображения приличия — ничего, кроме этой ночи.

А ночь длилась и длилась, и их любовь не угасала, а вспыхивала с новой силой, и ничто не могло помешать им. Джулия так и не сомкнула глаз. Когда за окном забрезжил тусклый рассвет, она лежала на постели рядом с Тэннером, вновь и вновь переживая все, что произошло между ними. И понимала, что уже ничто не в силах вытеснить Тэннера из ее сердца.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Солнце только встало, когда Тэннер открыл глаза. Он улыбнулся, глядя на Джулию, задремавшую у него на плече. Хорошо бы прожить так жизнь, просыпаясь и видя ее рядом, сидя напротив нее за обеденным столом, встречая вместе с ней закаты…

Но сегодня он посадит ее в самолет до Фэрбенкса и больше никогда не увидит.

Предложить ей остаться? Вряд ли она готова ради него бросить все: дом, карьеру, блага цивилизации… И потом, есть Сэм. Нет, решительно ничего из того, к чему они привыкли в Чикаго, Тэннер не мог им предложить. Тяжело вздохнув, он осторожно высвободил свое плечо и встал с постели.

В комнате было холодно, и он накинул одеяло, висевшее на спинке кровати. Так, закутавшись, он спустился в большую комнату. В камине тлели угли, света от них было мало, а тепла и того меньше. Тэннер сел в кресло, задумчиво глядя в догорающий камин.

Пять лет провел он здесь, пять лет. Способен ли он бросить все это ради туманной надежды на счастье? Продать все и переехать в Чикаго? Ему стало не по себе при одной мысли о толпах людей, от которых нигде нельзя укрыться. Сможет ли он день за днем сидеть в офисе, занимаясь, скажем, оформлением интерьеров? И сможет ли быть счастливым там? И сделать счастливыми Джулию и Сэма? Он криво усмехнулся. Нет. Стало быть, нет.

Он поворошил угли. Да, ему было хорошо с Джулией, у них была восхитительная ночь. Но Чикаго не для него, а Аляска — не для Джулии. Значит, все. Он снова вспомнил сегодняшнюю ночь, их любовь…

Тэннер тихо оделся и вышел на улицу. Небо было еще темным, на нем даже были видны звезды. Он пошел к домику Джо в уверенности, что тот уже не спит.

Джо сидел за столом, завтракал кукурузными хлопьями.

— Ну и видок у тебя, — с набитым ртом поприветствовал он приятеля.

Тэннер закрыл за собой дверь. Потом снял куртку и тоже сел за стол.

— У тебя есть кофе?

Джо мотнул головой в сторону плиты.

Тэннер налил себе кофе и вернулся за стол. Некоторое время он сидел молча, грея пальцы на кружке. Потом сказал:

— Спасибо тебе за все. Я имею в виду, вчера… Как подумаю, что могло случиться… Одним словом, спасибо.

— Как Джулия?

— Нормально.

Он глотнул горячего кофе и обжег горло. Чертыхнулся.

— Она уезжает сегодня, да?

Тэннер угрюмо кивнул.

Джо долго смотрел на него, наконец спросил:

— И что ты об этом думаешь?

— А что я должен думать? — пожал плечами Тэннер. — Она уезжает, вот и все.

— Ты не собираешься попытаться… остановить ее?

— Каким образом?

— А, — кивнул Джо, — понятно. Ты не уверен, любит ли она тебя.

— Мы знакомы всего неделю. За это время никто ни в чем не может быть уверен. И я в том числе.

— Ну, это не всегда так.

Тэннер резко поставил кружку на стол.

— А ты-то почему так об этом заботишься? «Да не ступит нога женщины в сию обитель», разве ты забыл?

— Речь ведь не о женщинах вообще, — возразил Джо. — Жена — это совсем другое. Потом, и я, и Хок полюбили Сэма.

Тэннер не верил своим ушам.

— Ты сам понимаешь, она останется здесь только в одном случае — если ты на ней женишься.

Тэннер помолчал, потом покачал головой.

— Не знаю. Я хочу сказать, если бы у нас было больше времени… То есть, если нам не суждено быть вместе, значит, не суждено.

— Тоже мне, философ, — отозвался Джо, поднимаясь из-за стола и ставя миску в раковину.

— Я сомневаюсь, нужно ли все это?

— Ну-ну. Помни только: тот, кто долго сомневается, обязательно проиграет.

— О, еще один философ.

Джо усмехнулся и надел куртку.

— Пойду-ка я. — Он взглянул на часы. — Световой день сейчас длится пять часов. Пятнадцать минут до бухты Симпсона, пятнадцать обратно. Полтора часа до Фэрбенкса, полтора обратно. Так что тебе лучше все решить до полудня.

Тэннер покачал головой.

— Мне надо подумать. Одному.

Тэннер всматривался в небо, стараясь разглядеть самолет Джо. Он улетел полчаса назад, и Тэннер решил не возвращаться в дом, а ждать его тут. День был очень ясный и холодный. Тэннер медленно вдохнул морозный воздух и так же медленно выпустил его, наблюдая за получившимся облачком пара.

Разговор с Джо не давал ему покоя. У Джо все получалось просто: попросить Джулию остаться, и все. Но разве у женщин что-нибудь бывает просто? Он вспомнил Дженис. Если бы он был хоть немного уверен в Джулии… Но она ведь ни разу не выразила желания остаться в Мьюлшу.

Послышался далекий низкий гул. Тэннер поднял голову и увидел самолет. Сначала это была маленькая красная точка, но постепенно она выросла, и стало понятно, что это именно самолет. Джо сделал круг — он всегда так делал перед тем, как сесть, проверял ветер и посадочную полосу.

Минуту спустя самолет уже пробежал по дорожке и остановился. Тэннер помахал рукой, увидев в иллюминаторе Сэма. Мальчик выпрыгнул из самолета, бросился к Тэннеру, улыбаясь во весь рот, и с радостным воплем повис у него на шее. Тэннер прижал его к себе и закрыл глаза. Успокаивая Джулию, он старался преуменьшить опасность, чтобы не пугать ее лишний раз, но сам-то он хорошо понимал, как все обстоит на деле, в какой опасности находился Сэм.

— А ну-ка слезай, — сказал он.

Что-то в его голосе насторожило мальчика. Он покосился на Тэннера.

— Ты хочешь меня отшлепать?

Тэннер фыркнул и снял его с себя.

— Нет. Я хочу поговорить с тобой как мужчина с мужчиной. Здесь и сейчас. И если мы не договоримся, возможно, придется тебя отшлепать.

Сэм нахмурился и заявил, глядя на него исподлобья:

— Мне надо к маме.

— Сначала нам надо поговорить.

Он открыл дверцу машины и подтолкнул туда Сэма. Тот неохотно подчинился, но забился на заднее сиденье и оттуда хмуро поглядывал на мужчину.

Тэннер оглянулся на Джо, но тот махнул ему рукой — мол, поезжай без меня. Джо требовалось время, чтобы приготовить другой самолет, на котором можно было бы лететь в Фэрбенкс.

Тэннер сел в машину, закрыл за собой дверцу, положил руки на руль и задумался. Он не знал, с чего начать. Но эту возможность поговорить с Сэмом, может быть единственную, он не хотел упустить.

— Ты поступил нехорошо… — начал он.

Сэм уже открыл рот, чтобы ответить, но Тэннер остановил его движением руки.

— Сейчас я говорю, а ты слушаешь.

— А мама всегда разрешает мне говорить, когда она меня ругает.

— Я тебе не мама. У меня все по-другому.

Сэм с неохотой согласился.

— Взрослеть трудно. Я знаю это, потому что когда-то тоже был маленьким. Как ты. И у меня не было отца, который мог бы мне помочь.

— Как и у меня, — вставил Сэм.

— Да, как у тебя.

Сэм помолчал и предложил:

— Ты мог бы быть моим отцом.

— Нет, Сэмми, не могу. Но я могу быть твоим другом. Если у тебя будут вопросы, ты всегда знаешь, где меня найти. И я обещаю ответить на них. — Тэннер потрепал его по колену. — Ну что ж, а теперь расскажи мне о своих последних похождениях.

Сэм глубоко вздохнул и уткнулся носом в колени.

— Санта-Клауса не существует, — тихо сказал он.

— Не существует, — подтвердил Тэннер. — Но это большой секрет, который взрослые хранят до поры до времени, чтобы у малышей был праздник.

— Я знал, что на самом деле его нет, — хмуро продолжал Сэм, — только круглые дураки верят, что этот старик в красной шапке приносит всем подарки.

— Ты не дурак, Сэм.

— Нет, дурак!

Мальчуган совсем зарылся в колени, и Тэннер понял, что он изо всех сил старается не заплакать.

— Теперь, когда ты знаешь правду, ты тоже хранитель тайны, Сэм. Это очень важный секрет и очень большая ответственность. Поэтому взрослые говорят правду только тем ребятам, которые стали достаточно взрослыми, чтобы ее понять. Ты же знаешь малышей: если открыть им секрет, они его тут же разболтают.

— Я умею хранить секреты, — сказал Сэм, — спроси кого хочешь, например моего друга Шейна.

— Если ты умеешь хранить секреты, то, значит, можешь держать слово.

— Конечно, могу!

— Сэмми, я хочу, чтобы ты пообещал мне никогда не огорчать свою маму и быть хорошим мальчиком. Больше никаких путешествий в одиночку. Никаких секретных планов. Обещаешь?

Сэм кивнул и вытер рукавом мокрые щеки и нос.

— Я не хочу уезжать, — сказал он, — мне здесь нравится, здесь лучше, чем в Чикаго.

Тэннер стянул с него шапку и взъерошил ему волосы.

— Это ведь не совсем правда, Сэм. А как же твоя школа, приятели, как же твой друг Шейн?

— Там все по-другому, — упорствовал мальчик. — Я хочу жить здесь. Ты, Джо, Хок и Верди — мои самые лучшие друзья.

— Я буду скучать по тебе, приятель.

Сэм перегнулся через сиденье и обнял его за шею.

— Я тебя люблю, — прошептал мальчик.

— Я тоже тебя люблю, Сэмми.

Тэннер похлопал его по руке. Без мальчишки дом опустеет, подумал он с грустью.

— Думаю, нам пора ехать за твоей мамой, Джо готовит самолет.

Сэм перебрался на переднее сиденье. По дороге Тэннер думал о том, что мальчик хочет жить здесь, а чего хочет Джулия, он не знал. Что ж, он узнает.

Джулия поставила свои сумки у передней двери, сложила руки на груди и с сомнением оглядела багаж. Вся неделя прошла в мыслях об отъезде, а теперь, когда наконец пришло время, она вовсе не была уверена, что хочет уехать.

Она проснулась одна, Тэннера нигде не было. По правде сказать, ей это было на руку. Она немного боялась встречи с ним.

При мысли о прошедшей ночи ее щеки порозовели. Джулия никогда не думала, что это может быть таким… таким восхитительным, так потрясти душу…

Вдалеке послышался шум машины. Джулия повернулась в ту сторону, и вскоре автомобиль выехал из-за деревьев, за рулем сидел Тэннер, рядом — Сэм, и ее сердце дрогнуло: она вдруг поняла, что они дороги ей — оба!

Машина остановилась перед домом, Тэннер вышел. За темными очками она не видела его глаз. Тут из машины выпрыгнул Сэм и радостно завопил. Джулия присела и раскрыла ему объятия.

— Плохо твое дело, дружок, — сказала она, прижав его к себе. — Очень плохо. О чем ты думал, хотела бы я знать. Ведь это было очень опасно.

Сэм опустил голову и принялся ковырять снег носком ботинка.

— Я же знал, куда еду.

— Ты очень огорчил меня, Сэм.

Мальчик рискнул поднять на нее глаза. Он виновато улыбнулся. Джулия не выдержала и, обняв его еще раз, поцеловала в щеку. Сэм вытер щеку рукавом.

— Скоро приедет Хок, — сказал он. — Он просил меня приготовить собакам поесть.

— Мы скоро уезжаем, — напомнила Джулия. — Я уже все собрала. Нельзя заставлять Джо ждать.

Сэм кивнул и помчался по направлению к домикам. Джулия смотрела ему вслед, после его очередной выходки ей не хотелось терять сына из виду. Мальчик скрылся за углом, и Джулия, вздохнув, отвернулась — и замерла. Тэннер не отрываясь глядел на нее.

Она не выдержала его взгляда и отвела глаза. Потом улыбнулась и посмотрела на него. В конце концов, она не стыдится того, что было между ними!

— Ты уже завтракал? — спросила она. Тэннер не ответил, но продолжал смотреть на нее. — Я могу приготовить тебе что-нибудь, если хочешь.

Он что-то пробормотал и быстро подошел к ней. Сняв очки, он схватил ее за руку и потащил за собой в дом. Около двери в его спальню она попыталась остановиться, но Тэннер слегка подтолкнул ее, вошел сам и закрыл дверь.

— Ты помнишь прошлую ночь?

Джулия недоуменно посмотрела на него, ее щеки стали пунцовыми. Она вскинула голову.

— Чего ты от меня ждешь?

Ее голос прозвучал спокойно и холодно. Значит, он уже пожалел о том, что произошло? Зачем тогда хочет говорить об этом? Пожалуй, он был прав, когда ушел рано утром. Ночь была чудесной, но она закончилась.

Тэннер снял шапку и пригладил волосы.

— Я чувствую все иначе, чем вчера. А ты?

Джулия пожала плечами, отвернулась и, подойдя к кровати, начала неторопливо приводить ее в порядок.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, — сказала она. — Я чувствую себя немного неловко, я не из тех женщин, которые способны лечь в постель с кем угодно по малейшей прихоти. Разве нам обязательно говорить об этом?

— Ты бы предпочла просто забыть все, что было?

— Нет. Но я не уверена, что так уж необходимо это все обсуждать.

Она снова повернулась к нему. Ее пальцы нервно теребили кулон на цепочке.

Тэннер долго смотрел на нее, потом спросил:

— А если бы все вернуть, ты бы захотела опять?..

«Не задумываясь ни минуты», — подумала Джулия. И чуть было не произнесла вслух. Но потом задалась вопросом: что будет хорошего, если она так скажет?

И она сказала:

— Нет. Наверное, нет. Думаю, я была сама не своя. Нашелся Сэм, меня переполняло чувство радости и облегчения… А ты был рядом.

— Так для тебя это ничего не значило?

— Что ты! Это было прекрасно. Ты был просто великолепен, такой нежный и заботливый. Я очень нуждалась в этом.

Он подошел к ней и взял за руку.

— Джулия, я думал обо всем этом и хочу…

Она закрыла его рот рукой.

— Не надо ничего говорить. Я ничего не жду, Тэннер. Что было, то было. Почему бы нам не оставить все как есть? — Она медленно убрала руку, унося на пальцах тепло его губ. — Пойду найду Сэма. Нам пора ехать.

Она пошла к двери, но он окликнул ее:

— Останься!

Джулия замерла. Она понимала, что надо открыть дверь и уйти. О чем он просит ее? Зачем? Разве еще несколько дней что-нибудь изменят?

— Не могу. Ты же знаешь, нам надо возвращаться в Чикаго.

— Я ничего не могу обещать тебе, Джулия. Я не знаю, что принесет будущее, но, если ты останешься, мы могли бы выяснить это вместе.

— Ты прав, — сказала она. — Ты ничего не можешь обещать. Но я должна думать о Сэме. Он уже привык к тебе, ты ему нравишься, и мне страшно думать о том, что будет… если мы останемся, а ничего не получится.

— Джулия, рискни.

— Если бы речь шла только обо мне, я бы рискнула. Но есть Сэм…

Джулия ежилась от холода, наблюдая, как Джо грузит ее багаж. Она уже взяла Сэма за руку и пошла к самолету, как вдруг поняла, что Тэннер с ними не идет. Она обернулась. Тэннер по-прежнему стоял возле машины. Их поездка от дома до самолета прошла невесело. Тэннер пытался завести непринужденный разговор, но Сэм его не поддержал. На пороге доме он простился с Хоком и Верди, а потом приклеился носом к стеклу машины, наблюдая, как исчезает за деревьями полюбившаяся ему обитель. Джулия сидела сзади и смотрела на дорогу. Но, подняв глаза, всякий раз встречала в зеркале взгляд Тэннера. Темные очки не позволяли видеть выражение его лица, но Джулии казалось, он ждет, что она вот-вот передумает и примет его предложение. Да, она любит Тэннера О’Нейла, но сейчас, когда он так близко, она не в состоянии ничего решить. Вот когда она вернется в Чикаго и взглянет на все как бы со стороны, ей будет легче разобраться в своих чувствах. Джулия помахала Тэннеру.

— Идем! — крикнула она, стараясь перекричать свист ветра. — Все готово!

Тэннер покачал головой.

— Я остаюсь. Джо один доставит вас в Фэрбенкс.

Он поднял руку и помахал ей.

Джулия неуверенно помахала в ответ. Она почти заставила себя сделать шаг, потом развернулась и пошла к самолету. Джо помог ей забраться, и она села рядом с Сэмом.

Заработал двигатель, самолет побежал по площадке, набирая скорость, и вот он уже в воздухе. Джо сделал круг, и они снова увидели машину и стоящего рядом Тэннера.

Джулия вдруг с пугающей ясностью поняла, что больше никогда не увидит его и все, что осталось недосказанным, не будет сказано никогда.

— Мам, тебе грустно?

Она взглянула на сына.

— С чего это мне должно быть грустно, а?

— Потому что мы летим домой. И ты будешь скучать по Тэннеру. Я знаю, он тебе нравится.

— Нравится, он хороший человек.

— Он самый лучший.

Джулия наклонилась и взяла его за руку.

— Ты прав, он самый лучший.

— Мы говорили с ним сегодня утром. Он очень сердился на меня за то, что я взял снегоход. А потом он сказал мне правду.

— Какую правду?

— Про Санту. Я понял теперь, что ты была права. Тэннер обещал быть всегда честным со мной, и не обманул.

— Тэннер честный человек, — сказала она. — Ты должен слушать, что он тебе говорит.

Джулия закрыла глаза и попыталась уснуть, но чем дальше от Мьюлшу улетал самолет, тем тревожнее становилось у нее на душе. Как будто она не возвращалась домой, а, напротив, уезжала из дома.

Полет до Фэрбенкса прошел безболезненно. Потом Джо довез их в стареньком пикапе от ангара Эскадрильи полярного медведя до аэропорта и помог выгрузить багаж.

Сэм поцеловал его и отошел. Джулия подошла к Джо и пожала ему руку.

— Спасибо вам, — сказала она. — Спасибо за все.

Джо улыбнулся.

— Как только захотите вернуться, только дайте знать. Мы всегда будем рады вам. Пусть у вас в новом году все будет хорошо!

Джулия кивнула, взяла свои сумки и пошла к аэропорту. Отойдя достаточно далеко, она решилась обернуться. Машины уже не было. Поздно менять что-либо.

Джулия глубоко вздохнула.

— У нас все будет хорошо, — прошептала она. — Все будет просто отлично.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

От горячих камней поднимался пар, тело прогревалось до костей. Сауна наконец была готова, и трое друзей решили ее обновить.

— Отлично, — пробормотал Тэннер. — С самого лета мне не было так тепло.

— Ты же любишь зиму, — сказал Джо. — А вот я люблю представить себе пляж где-нибудь на Карибском море. Голубая вода, яхты, фильмы с Богартом и женщины… толпы женщин в бикини.

— А может быть, европейский пляж? — предложил Хок. — Без бикини.

Он лежал на лавке, свесив руки. Джо вытер лицо полотенцем.

— Слушайте, давайте куда-нибудь дернем. Можем вылететь прямо сегодня. В Калифорнию или Мексику. Куда-нибудь, где много солнца, крепкой текилы и женщин.

— Я за, — сказал Хок.

Оба повернулись к Тэннеру.

— Вы поезжайте, ребята, — сказал он. — А я останусь, мне надо повозиться с рацией.

— Да ладно тебе! — бросил через плечо Джо. — Сколько еще ты намерен разводить эту тягомотину? Джулия Логан уехала домой. Она уже давно про тебя забыла. Наверняка нашла себе какого-нибудь городского парня. Так что нечего сидеть тут сиднем, можешь поехать развлечься.

— Не хочу, мне и тут хорошо.

Джо рассмеялся.

— Хорошо — не то слово. Ты должен быть счастлив, что тебе удалось остаться холостяком.

Повисло тягостное молчание, слышно было только, как льется вода на горячие камни. Тэннер думал о Джулии, вспоминал ее глаза, улыбку. Холостяком-то он остался, а вот счастливым себя не чувствовал. «Джулия, — беззвучно прошептали его губы, — Джулия»…

— Ты ее любишь? — внезапно спросил Хок. Тэннер посмотрел на него, но ответил не сразу.

Не потому, что это был неожиданный вопрос, напротив, с тех пор как Джулия уехала две недели назад, он не переставал спрашивать себя об этом.

— Кажется, — пробормотал он. — Если бы знал, что такое любовь, я бы мог ответить точно.

— Да, так что же такое любовь? — оживился Джо. — Я всегда страшно этим интересовался. Какой-то невероятный секс? Или задушевные разговоры? Или нужно только красивое тело и смазливое личико?

— Всего понемногу, — ответил Тэннер, откидывая со лба мокрые волосы.

Джо наклонился вперед.

— Давай-ка поподробнее про невероятный секс.

— Это действительно было невероятно, — сказал Тэннер. — Больше ничего не скажу.

— Ну ладно, понятно, что она красивая, — сказал Джо. — И не дура. В деле своем, видно, знает толк. Так что же тут любовь?

— Не знаю, — покачал головой Тэннер. — Но я все время думаю о ней. О ее улыбке, о том, как она говорит с Сэмом, о том, какие у нее мягкие волосы… И так далее, всякие такие мелочи. Хок поднял голову.

— Ты ее любишь.

— Ладно, выяснили, я ее люблю. Ну и что, скажите мне, я теперь должен делать? Если бы я жил в Сиэтле, то, может, и попросил бы ее выйти за меня. Завели бы дом, детей и собаку…

— Ты можешь все это сделать в Чикаго, — сказал Хок.

Тэннер запрокинул голову.

— Я не смогу жить в Чикаго. После того как я прожил здесь пять лет, уже не смогу. Аляска меня изменила. Тогда, в Сиэтле, я был совсем другим человеком и сейчас не хочу становиться таким, каким был.

Джо предложил:

— Она могла бы переехать сюда.

— Джулия не сможет здесь жить. Женщины вообще не могут тут жить.

— Откуда ты знаешь, сможет или не сможет? — возразил Хок. — Джо тоже производил впечатление человека, который не сможет здесь жить, а теперь?

Тэннер фыркнул.

— Это не Джо привык к Аляске, а Аляска к нему. Он же лично знаком с каждой симпатичной незамужней женщиной в округе.

— И тебя могу познакомить с какой-нибудь славной девчонкой, вмиг забудешь эту Джулию Логан. Я знаю одну восхитительную женщину…

— И не одну… — подхватил Хок.

— В том-то и дело — я не хочу знать никаких других женщин, кроме Джулии.

Полотенце Джо полетело в голову Тэннера.

— Так сделай что-нибудь, черт побери! — воскликнул он. — Хватит тут сидеть и кукситься! Позвони ей! Господи, неужели любовь способна сделать из мужчины идиота за такой короткий срок?!

Тэннер поднял полотенце и кинул его Джо.

— Позвонить можно, — протянул он.

— Чего же ты боишься? — спросил Хок. Тэннер встал и взял свое полотенце.

— Ничего. Я ей позвоню прямо сейчас.

— Не задерживайся, — окликнул его Джо, когда Тэннер уже открыл дверь и ступил на улицу. — Сегодня пятница, мы идем к Дойлу пить пиво.

Тэннер захлопнул за собой дверь. Постоял на снегу и как был голышом, так во весь рост и упал в сугроб. Это было даже лучше, чем сауна! Он рассмеялся, обтерся снегом, вскочил на ноги и побежал к дому. Насухо вытерся, надел чистую одежду и подумал, что вот, пожалуй, одно из преимуществ холостяцкой жизни: ходи в чем хочешь, хоть безо всего вообще — никто тебе слова не скажет. Можно класть ноги на стол, бросать в ванной грязные полотенца, не бриться месяцами. Да, в холостяцкой жизни много приятного.

Тэннер подбросил в огонь поленце и присел перед камином погреть руки. Пожалуй, стоит все хорошенько обдумать, прежде чем звонить Джулии.

В эту минуту в кухне зазвонил телефон. Тэннер снял трубку.

— Холостяцкая бухта, слушаю.

— Это Тэннер?

Тэннер улыбнулся — он узнал голос.

— Привет, Сэмми! Рад тебя слышать! Как дела?

— Отлично! Вот только скучаю без вас. Мама купила мне карту Аляски. В школе я делал доклад об Аляске, получил «отлично». И показал ребятам ваш подарок, всем очень понравилось.

— Молодец.

Тэннер присел на стол.

— А как твоя мама?

— Нормально, — ответил Сэм. — Я вчера отправил вам письмо. Вы еще не получили?

— Нет еще. Сэм, а мама дома? Я хотел с ней поговорить.

— Нет, ее нет. Если она узнает, что я тебе звонил, она мне задаст. Но Лайза мне разрешила. Это моя няня, она думает, что ты мой одноклассник.

— А где же мама?

— Пошла на рождественскую вечеринку с одним приятелем с работы. Надела платье с блестками и пошла. Ну ладно, мне пора. Лайза меня зовет. Передай привет Джо, Хоку и Верди. И покорми за меня собак, ладно?

— Ладно, — сказал Тэннер.

Он подождал, пока Сэм положит трубку, потом положил свою и отошел от аппарата. Все понятно, этого следовало ожидать. Такая красивая женщина не станет сидеть дома в праздничный вечер.

Открылась входная дверь, в дом ввалились Джо и Хок.

— Ну что, — спросил Джо, — позвонил?

— Да, — соврал Тэннер, — но ее не было дома. Сэмми сказал, она ушла на свидание.

Некоторое время друзья молча смотрели на него.

— Слушай, старик, честное слово, мне жаль, — нарушил молчание Джо.

— Да, — поддержал его Хок, — мне тоже.

Тэннер принужденно улыбнулся и пожал плечами.

— Не беда. На самом деле это тоже решение проблемы.

— Ну что, как там наше пиво? После этой сауны пить хочется со страшной силой.

Хок и Джо быстро оделись, все трое прихватили куртки и отправились к машине.

Джулия открыла дверь квартиры, стараясь не уронить две сумки с продуктами, свою сумочку и портфель с бумагами. Она уже опоздала на час, ведь обещала Сэму прийти пораньше. Но движение в центре было просто ужасное, жидкая грязь под колесами, толпы народу, заполнившие магазины, скользкие тротуары, автобусы… Раньше ей всегда нравился город в Рождество, огни на Мичиган-Авеню, витрины магазинов, предпраздничная толчея… Но с тех пор, как вернулась в Чикаго, она снова и снова вспоминала Аляску, их замечательную елку у камина, запах снега и хвои. И конечно, Тэннера… Бесконечное число раз в течение дня она думала о нем, рассчитывала разницу во времени, пыталась угадать, что он делает. Пьет утренний кофе в кухне? Или занимается ремонтом коттеджей? Или сидит у камина с книгой?

Поначалу Джулия была уверена, что очень скоро и думать забудет о Тэннере. Но проходили дни, и она поняла, что это ей не удается. Ясно как день: она любит Тэннера О’Нейла.

Но, судя по всему, ее чувства не были взаимными. С тех пор как они вернулись, он не пытался связаться ни с ней, ни с Сэмом. Не звонил, не писал.

Что ж, ей предстояло пережить и это разочарование. Она даже убедила себя пойти на рождественскую вечеринку. Мужчин было много, но Джулия, глядя на них, поняла одно: никто из них Тэннеру в подметки не годится. И не только эти — вообще никто в Чикаго.

Джулия со вздохом поставила сумки на стол, в этот момент из комнаты вышла няня.

— Простите, опоздала, — извинилась Джулия. — Я звонила, но у вас было занято.

— Сэм разговаривал с приятелем, — объяснила Лайза.

Она собрала свои книги и заглянула в комнату.

— Сэмми, пока! До завтра!

Джулия переобулась и пошла в комнату сына.

— Сэмми! — позвала она. Тишина.

— Что ты тут делаешь?

— Говорю по телефону.

— Вижу. С кем?

Сэм прикрыл трубку рукой и выкарабкался из груды игрушек.

— С Тэннером.

Сердце Джулии дрогнуло. Она непроизвольно тронула подарок Тэннера — кулон с жадеитом, который носила с самого приезда.

— Мама пришла, — сообщил Сэм в трубку. — Ты хочешь с ней поговорить?

Джулия замахала на него руками, но Сэм уже протягивал ей трубку.

— Он хочет с тобой поговорить.

Джулия поколебалась, но трубку взяла. Сэм, видимо, закончил свою беседу с Тэннером, потому что тут же ускакал из комнаты.

— Алло?

Ответа не было. Джулия подумала, что Тэннер повесил трубку, но потом услышала его дыхание. Наконец он спросил:

— Как поживаешь?

Его голос был сух и безразличен.

— Нормально. А ты? Как у вас дела?

— Нормально. — Казалось, говорил другой, чужой человек. — Джо и Хок уехали на праздники, так что мы с Верди остались одни. Надеюсь, ты не сердишься, что Сэм мне звонит?

— Он тебе звонил? — не удержалась Джулия, не сумев скрыть разочарование.

— Всего несколько раз.

— Спасибо, что находишь для него время. Он по-настоящему скучает по тебе.

— Я тоже скучаю по нему.

Повисла долгая пауза. Джулия ждала, скажет ли он что-нибудь еще. Она закрыла глаза и прислонилась к стене.

— Джулия?

— Да.

— Ты не будешь против, если я тебе буду звонить? Так, время от времени. Просто поговорить.

Джулия крепче сжала трубку.

— Да, конечно.

— Хорошо. Я позвоню. Доброй ночи, Джулия. И поздравляю тебя с Рождеством.

— Доброй ночи, Тэннер. Я тоже поздравляю тебя.

Она ждала, когда он повесит трубку, но он, видимо, тоже ждал. Некоторое время они молчали, потом Джулия нажала на рычаг. Она отложила телефон и упала на постель. Ее сердце бешено стучало, мысли лихорадочно обгоняли друг друга. Он будет ей звонить. Он не забыл ее! И Сэма! То, что, как ей казалось, закончилось с ее отъездом, продолжалось. Все-таки продолжалось!

В дверь позвонили, но Джулия не пошевелилась. Ей хотелось еще немного побыть наедине со своими мыслями.

— Мам!

— Кто пришел, Сэм?

— Лучше сама посмотри! Скорее!

Заинтригованная Джулия пошла вслед за ним в гостиную. И остановилась на пороге.

В коридоре стояли Джо Бреннан и Кайл Хокинс. Сэм с восторгом прыгал вокруг них.

— Видишь, мам, видишь!

— Привет, — растерянно сказала Джулия, поправляя волосы. — Как вы сюда попали? Я только что говорила с Тэннером. Как вы нас нашли?

— Сэм дал Тэннеру адрес, — пояснил Джо. — А мы собирались в Мексику и решили заехать.

— Как раз по дороге, — улыбнулась Джулия. Джо пожал плечами.

— Хок очень хотел сходить в музей естественной истории, а потом мы были в планетарии. И вдруг подумали, надо бы зайти поздороваться.

Джулия с сомнением поглядела на Хока и ждала, что же они скажут еще. Стук сердца отдавался в висках, она чувствовала себя так, словно ей вот-вот вынесут приговор. Или оправдание.

— Мы собирались в кино, но потом решили зайти к вам и спросить… — Джо помолчал, потом продолжил: — Спросить, не хотите ли вы вернуться на Аляску и встретить с нами Новый год.

— Что?

— Джулия, Тэннер вас любит, — объявил Джо.

Она беспомощно смотрела на них и наконец выговорила:

— Не знаю, что и сказать…

— Скажите правду, — посоветовал Хок.

Ее щеки порозовели, но Джулию это не заботило. Внезапно она перестала бояться правды.

— Я тоже люблю его.

Джо хлопнул в ладоши.

— Я так и знал! Так осчастливьте же этого бедолагу! Вернитесь в Мьюлшу и выходите за него замуж. Он честный, добрый…

— Не трудитесь, — остановила его Джулия, — я знаю все его достоинства.

Джулия почувствовала, как ее дергают за руку. Она совсем забыла про Сэма!

— Мама! Давай выйдем замуж за Тэннера.

Она посмотрела на мужчин.

— Вы меня не обманываете? Он вправду сказал, что любит меня? Или это только ваши догадки?..

— Он вас любит, — заверил Хок.

— Любит! — подхватил Джо. — Но вы тут, а он там. И поверьте мне, он уже готов собрать вещи и переехать сюда.

— Здесь он не будет счастлив, — тихо сказала Джулия.

— А вы сможете быть счастливой на Аляске? — спросил Хок.

Она кивнула и взглянула на Сэма.

— Сынок, а ты? Тебе будет хорошо на Аляске?

Сэм подпрыгнул.

— Мам, это же самое лучшее место на свете!

Джулия взяла его за руку и посмотрела на мужчин.

— Мы летим на Аляску.

* * *

Джулия стояла у огромного окна аэропорта Фэрбенкса. Снаружи бушевал холодный ветер, Джо сказал, что в Мьюлшу тоже буря.

Джулия неуверенно улыбнулась. Чем ближе они были к Мьюлшу, тем больше росли ее сомнения.

— Не волнуйтесь, — сказал Джо, словно прочтя ее мысли, — Тэннер будет счастлив. Он никогда не забудет этого Нового года.

Джулия неуверенно пожала плечами.

— Через несколько часов он сам вам об этом скажет.

Джулия пригладила волосы. Она вдруг увидела свое отражение в большом зеркале в холле и ужаснулась: бледна как смерть, под глазами темные круги. Хорошо было только Сэму, который проспал почти весь полет.

Джулия закрыла глаза и не заметила, как задремала. Внезапно рядом с ней оказался Джо, который легонько тряс ее за плечо. Она резко выпрямилась и потерла глаза.

— Как погода?

— Получше. Надо лететь, пока не переменилась.

Она разбудила Сэма. Через несколько минут они сидели в том самом стареньком пикапе с логотипом Эскадрильи полярного медведя на дверцах. Они быстро доехали до ангара.

— Вот здесь я в первый раз встретил вашего сына, — сказал Джо.

— Тогда я еще верил в Санту, — пояснил Сэм.

Джо усмехнулся и, выпрыгнув из машины, помог выйти Джулии и Сэму. А Хок завел пикап в ангар и вернулся с их багажом. Когда все погрузили в самолет, они заняли свои места и приготовились к перелету.

Во время полета Джулия размышляла, скоро ли ей придется возвращаться обратно и как это будет. Вернется ли она для того, чтобы запереть квартиру и закончить все дела на фирме, или же…

Она почувствовала, что самолет снижается, и выглянула в иллюминатор. Вдалеке она увидела Мьюлшу и почувствовала, что волнуется.

Все дальнейшее происходило с калейдоскопической скоростью. Самолет приземлился, их встретил Верди на машине. Джо и Хок устроили так, чтобы Тэннер ничего не знал.

Все по дороге казалось ей родным и знакомым: деревья по сторонам дороги, домики, занесенные снегом, мелькающие вдалеке. И в то же время она словно впервые увидела все это: землю, укрытую белым сверкающим ковром, зимнее утро, скупое северное солнце, воздух, насыщенный холодом…

Машина остановилась у сарая. Там Джулия вышла из машины, а мужчины взяли с собой Сэма и уехали обедать.

Джулия медленно подошла к крыльцу и поднялась по ступенькам. И застыла на пороге, не в силах идти дальше. Холодный порыв ветра словно толкнул ее в спину, и она вошла.

В доме было тихо. В камине горел огонь, елка, зеленая и прекрасная, стояла на прежнем месте. Джулия улыбнулась: звериные головы и рыбьи чучела исчезли из комнаты без следа.

С кухни послышался звон посуды, знакомый голос чертыхнулся. Улыбка Джулии стала уверенней. Господи, как она скучала по нему! Только теперь она поняла, что эти три недели были для нее сущим адом.

Когда она вошла на кухню, Тэннер стоял у плиты. На нем были потертые джинсы, фланелевая рубашка расстегнута. В руках он держал сковородку, перед ним стояла тарелка с яичницей. На звук ее шагов он обернулся и замер. Потом отвел глаза, посмотрел на плиту и снова уставился на Джулию, словно ожидая, что она вот-вот исчезнет. Наконец нахмурился и потряс головой.

— Ты не галлюцинация?

Джулия шагнула к нему.

— Не галлюцинация, — заверила она.

— Как ты сюда попала?

— Это долгая история.

Тэннер провел рукой по ее волосам.

— Господи, Джулия, не могу поверить, что это и в самом деле ты. С тех пор как ты уехала, я все время думаю о тебе. Без тебя и Сэма здесь так пусто… — Вдруг он замолчал и посмотрел на нее как-то по-новому. — Я обещал, — начал он, — я дал слово, что, когда снова увижу тебя, обязательно скажу тебе кое-что.

Джулия не отрывала от него глаз.

— Слушаю тебя.

— Выходи за меня замуж.

Джулия просияла.

— Поцелуй меня, пожалуйста. Прямо сейчас.

Он обнял ее, прижал к себе и поцеловал. Они оба подумали, какими долгими были эти три недели.

— Постой, ты же не ответила! — Тэннер взял в ладони ее лицо и заглянул в глаза. — Джулия Логан, ты будешь моей женой?

— Да, Тэннер О’Нейл, я буду твоей женой.

Вдруг он схватил ее за руку:

— Пойдем, надо кое-что сделать.

Он потянул Джулию за собой, в холл и на крыльцо. Там они остановились около легендарной надписи. Тэннер достал перочинный нож и принялся аккуратно что-то вырезать на той же балке пониже. Через некоторое время он отошел и Джулия прочитала:

«Да не ступит нога женщины в сию обитель, кроме ноги Джулии».

Она рассмеялась.

— Не смейся, Джулия. Это Аляска. Ты действительно думаешь, что сможешь здесь жить?

— Сэму нравится Аляска. А мне будет хорошо везде, где я буду с тобой.

— Джулия, а где мы будем играть свадьбу? Если здесь, придется пригласить половину Мьюлшу. Но если ты захочешь, мы можем выбрать что-нибудь другое…

— Нет, только здесь! — воскликнула Джулия, вспомнив вдруг Луизу Уэллер. — Это великолепное место для свадьбы. И для того, чтобы прожить здесь всю оставшуюся жизнь.

Впереди их ждал Новый год и счастливые перемены.

Тэннер поднял Джулию на руки и внес через порог в ее новую обитель…

* Игра типа лото.

* Мексиканская водка.

* Известный американский актер.

* Знаменитая пара американских гангстеров.

* Традиционное рождественское украшение. По обычаю полагается целоваться под веткой омелы.