Неужели прошлое так ничему и не научило Кэйт Валера? Ведь она уже не молоденькая наивная девчонка — у неё девятилетняя дочь. Когда Кэйт случайно столкнулась с Джефферсоном Пэрришем, приехавшим с матерью и дочкой отдохнуть в свой загородный дом, она не собиралась даже близко подходить к этим снобам — «дачникам», как она называла богатую публику, заполнявшую их приморский городок в летние месяцы. Но никогда не знаешь, какой подарок готовит тебе судьба…

Лейн Элизабет

Дачный роман

Глава первая

— Взгляните, у меня нос не на боку?

Завораживающий голос был таким чувственным, что на секунду Джефферсону Пэрришу III показалось, что он слышит его во сне. Убаюканный прохладным атлантическим бризом, он дремал в кресле на открытой веранде. Голос, которого не постыдилась бы и Грета Гарбо, разбудил его.

Но, как выяснилось, голос принадлежал девушке в одежде клоуна.

— Какого черта! — Джефф потряс головой, надеясь, что клоун исчезнет. Ничуть не бывало.

— Боюсь, что нос съехал — я задела им за дверцу, когда вылезала из джипа. Взгляните побыстрей!

Чувствуя, что спорить бесполезно, Джефф посмотрел на девушку. Попутно он отметил, что ростом девушка-клоун уступает Бозо и Рональду Макдональду. В ней было не больше 5 футов 3 дюймов. Разноцветный, видавший виды костюм, рыжий парик, белый грим и круглый накладной красный нос скрывали все, кроме глаз. Подведенные тушью, они сверкали, как два аквамарина.

Вздохнув, Джефф поднялся с кресла, вытягиваясь во весь свой шестифутовый рост. Он по-прежнему не очень понимал, что надо этой миниатюрной девушке июльским полднем на его веранде.

Или в Мисти-Пойнт, Северная Каролина, приехал бродячий цирк?

— Ну как? — настаивал гипнотический голос. Джефф нетерпеливо провел рукой по жестким, чуть тронутым преждевременной сединой волосам:

— Ваш нос на месте. А теперь, может быть, скажете, какого черта вам здесь нужно?

Она слегка опешила, хотя из-за грима трудно было утверждать наверняка.

— Мм… Вы ведь мистер Джефферсон Пэрриш, правда?

— Допустим, — буркнул он.

— А меня, допустим, прислало агентство. Я Джо-Джо.

В его взгляде не отразилось ровным счетом ничего.

— Вы ведь приглашали клоуна на праздник, ну на день рождения вашей дочери Эллен?

— Праздник… Ах, черт! — Джефф смутно припомнил: его мать говорила, что надо пригласить клоуна. Вот в чем дело — или он все еще спит и видит странный сон? — Прошу прощения, — пробормотал он. — Да-да, вас очень ждут.

— Отлично. Так где праздник?

— За домом, на лужайке. Всем управляет моя мать. Это она звонила в агентство.

— А сколько лет Эллен? — Девушка подняла бесформенную дорожную сумку с верхних ступенек и надела ее на плечо.

— Ей девять.

— Девять!..

— Что-нибудь не так?

— Нет, просто мое представление рассчитано, как бы это выразиться, на более юную аудиторию.

Для девятилетних следовало бы нанять рок-музыкантов!

— Скажите об этом моей матери. Идея принадлежит ей. А сейчас, если позволите… — Джефф подавил зевок и сделал шаг в сторону двери, надеясь, что Джо-Джо, или как там ее зовут, поймет намек и отправится по своим делам.

Проект нового отделения госпиталя «Храм здоровья», над которым он работал, должен быть предложен к рассмотрению на следующей неделе. Отпуск не отпуск, а пора браться за работу.

Джефф пересек веранду, попутно стараясь стряхнуть сонную одурь, овладевшую им в этом провинциальном приморском городишке. Он совершил явную ошибку, уступив матери и согласившись приехать на лето сюда, в их старое фамильное гнездо, где он провел столько каникул еще школьником. А ведь поначалу ему казалось, что морской воздух и знакомая обстановка будут полезны им всем. Как бы не так! Все стало только хуже.

Если не считать работы над проектом нового корпуса госпиталя, здесь у него было слишком мало занятий. И слишком много воспоминаний. Частенько он ловил себя на том, что мечется по кабинету, как зверь в клетке. Тоскливое настроение передалось и его дочери. Эллен проводила все время на их частном пляже, бродя среди дюн, как сирена. Что до его матери, то она с головой ушла в прожекты, «как сделать, чтобы их жизнь казалась нормальной». Вроде сегодняшнего праздника, к которому, кстати, Эллен не проявила никакого интереса.

Черт возьми, надо было остаться дома, в Рэй-ли, где они…

— Мм… мистер Пэрриш!

Джефф обернулся.

Клоунесса балансировала на кончиках пальцев на ступеньке, тряпичные туфли с неуклюжими носами нависали над самым краем.

— Еще одно, — сказала она. — Просто чтобы вы знали. Со мной моя дочь. Она никому не помешает. Я велела ей быть на кухне с вашей служанкой Флосс до конца представления. Как вы на это смотрите?

— Не возражаю. А сейчас мне нужно работать…

Пару секунд она молчала, затем, решив, видно, не реагировать на его резкий тон, заговорила:

— Работать? В такой чудесный день? Вы себя не бережете. Но раз уж вы решили… До свидания, мистер Пэрриш. Агентство пришлет вам счет.

Взмахнув копной огненно-рыжих волос, она хотела было спрыгнуть на нижнюю ступеньку, но потеряла равновесие и рухнула с веранды.

Джефф подбежал к перилам и увидел распростертую в азалиях девушку в сбившейся клоунской одежде и с сумкой, отлетевшей в сторону.

— У вас все в порядке? — спросил он, подумывая о том, сколько ее адвокат запросит за травму при исполнении служебных обязанностей.

— По-моему… да. — Она попробовала осторожно пошевелить руками и ногами, загребая ими, как североамериканская черепаха, в тщетном усилии подняться.

— Вы уверены?

— Ага, — прошептала Джо-Джо, снова откидываясь в азалии. — Эти идиотские башмаки…

— А я уж подумал, что это репетиция вашего шоу. — Джефф подавил сардоническую улыбку и направился к ней. — Подождите, сейчас подам вам руку.

— Не затрудняйтесь, — отрезала она. — Сейчас, когда у вас столько работы… Я и сама справлюсь, вот так, потихонечку…

— Как угодно! — Джефф пожал плечами и с плохо скрываемым интересом принялся наблюдать, как она поворачивается на бок и подтягивает колени к груди.

Ощупью поправив огромные клоунские башмаки и опершись о землю руками, девушка наконец встала на ноги.

— Ну вот! — воскликнула она еще более грудным из-за сбившегося дыхания голосом. — Я же говорила, что справлюсь сама.

— Самостоятельная девочка, да? — Джефф холодно смотрел, как она стряхивает со своего костюма длинные стебли травы.

Смешно раскрашенное лицо в ту же секунду передернулось.

— Девочка? — Она неожиданно подскочила к нему, ее аквамариновые глаза заблистали ледяным огнем. — «Самостоятельная» я принимаю как комплимент, но я не девочка, мистер Пэрриш. Я — женщина, которая одна воспитывает дочь и сама оплачивает свои счета. Джо-Джо помогает мне в этом. А вот вам, наверное, в жизни не приходилось беспокоиться о деньгах, самодовольный и напыщенный эгоист!

И, прежде чем Джефф нашелся что ответить, она круто развернулась и устремилась прочь по лужайке, смешно переваливаясь в своем клоунском костюме, как Мама-Утка из диснеевского мультика. Джефф и засмеялся бы — так забавно это было, — если бы что-то в ее голосе и словах не обожгло его сильнее удара бича.

Боже, неужели он действительно стал тем, за кого его приняла эта женщина, — самодовольным, надменным эгоистом? Может, Меридит ушла, потому что он действительно…

«Чушь», — резко оборвал он себя. Теперь поздно думать о Меридит и о том, чтобы измениться. Он такой, какой есть, и пора заняться работой. Проект ждет его на столе. Над ним предстоит просидеть еще не один час.

Забыв про солнце, океанский воздух, крики чаек и исчезающую вдали маленькую фигурку странного клоуна, Джефф вошел в дом и громко захлопнул за собой дверь.

Дачники!

Кэйт Валера шагала по широкой лужайке, медленно переставляя обутые в нелепые башмаки ноги, но мысли ее летели одна быстрее другой.

Каждое лето дачники налетают на Мисти-Пойнт, как стая крикливых птиц на побережье, соря деньгами и устанавливая свои правила, будто городок принадлежит им. Каждое лето они заселяют шикарные многоэтажные виллы, которые зовут «коттеджами», дымят выхлопами своих «ягуаров» и «порше», разъезжая по тихим окраинным улочкам, и обращаются с местными жителями как с дешевой прислугой.

Одно слово — дачники!

Кэйт всю передернуло при воспоминании о надменности, с которой говорил с нею мистер Джефферсон Пэрриш. И очень хорошо, что она поставила его на место. По правде говоря, она не упускает случая выложить богатым снобам, кто они на самом деле.

Но о чем это она? К сожалению, экономическое процветание города зависит от этих малоприятных особ. Как и ее собственное благополучие. Они покупают керамику и вазы, сделанные ее руками, по ценам, на которые местные жители могут только облизываться. Они платят за представления Джо-Джо, и платят стоящие деньги, благодаря которым когда-нибудь она сможет дать образование своей Флэннери. Да, она нуждается в этих людях, а значит, у нее нет иного пути, как покрепче сжать зубы и быть с ними милой. О Боже!

Обойдя дом, Кэйт заметила группу детей, сидящих за столиками в дальнем конце лужайки. «Ничего особенного», — хмуро отметила она. Дюжина девочек в летних платьицах доедала мороженое с тортом под присмотром высокой, сурового вида женщины, а та, казалось, не знала, чем бы еще их занять. Что ж, сегодня за нее поработает Джо-Джо!

Они заметили ее. Кэйт приветливо помахала рукой и пошла к ним, пританцовывая, как и положено клоуну. Детишки одного возраста с ее дочерью, напомнила себе Кэйт. Возможно, если она представит, что развлекает Флэннери, тогда… Нет, зря она себя обманывает. У этих избалованных деток нет с Флэннери ничего общего. Они уже перевидали все, начиная с премьерных бродвейских шоу и заканчивая репризами цирка «Ринглинг Бразерс». Выступление клоуна в потертом костюме и с набором старых трюков их не впечатлит.

Женщина, величественная фигура которой, облаченная в дорогое сиреневое платье, выглядела внушительнее, чем статуя Свободы, оставила группу и направилась к Кэйт.

— Вы опаздываете! — произнесла она, откинув голову назад так резко, что золотые часы в форме бычьего глаза, висевшие на золотой цепочке у нее на шее, закачались. — Вы должны были быть здесь семь минут назад!

Вот как! Кэйт пантомимой выразила свое раскаяние, заломив руки и невинно пожав плечами. Обычно во время своего выхода в амплуа Джо-Джо она была более разговорчива, но сейчас ей пришло в голову, что лучше помолчать.

— Что ж, ничего не поделаешь! — Небрежный вздох свидетельствовал о предельном разочаровании в Кэйт. — Не стойте столбом. Вас, кажется, наняли для работы. Приступайте.

Ничего себе начало!

Кэйт нажала на «плей» кассетника в сумке, прыгнула на свободное место между столами, сделала серию вращений и пристукнула каблуками, что покорило бы любую группу пятилеток. Но эти расфуфыренные куколки даже не пошевелились. Может, жонглирование «раскачает» их? Хотя, говоря честно, надежды мало.

Вынув из сумки кучу разноцветных мячей, Кэйт сложила их на траве перед собой. Украдкой она окинула юную аудиторию взглядом и сразу выделила именинницу Эллен. Та сидела за средним столом с бумажной золотой короной и несчастным выражением на лице. Чудесный ребенок! Кэйт отметила удлиненный овал бледного лица, густые черные волосы и беспокойные грустные глаза — совсем как у ее отца.

Грустные… А это еще почему?

Сделав над собой усилие, чтобы сконцентрироваться, Кэйт принялась громко вслух считать мячи: «Один, два, три, четыре, пять… — Сделала паузу и покачала головой, как будто в растерянности. — Один, два, три, четыре, пять». Она вновь принялась загибать пальцы, всем своим видом показывая, что одного мяча не хватает.

— Ага! Я знаю, где он!

С хитрым выражением лица, заметным даже под гримом, Кэйт направилась к Эллен Пэрриш, взмахнула рукой над ее шелковистыми черными волосами и с триумфом продемонстрировала всем шестой мяч. Рот девочки в изумлении приоткрылся.

Волна смешков и ехидного шепота прокатилась по столам. Слишком поздно Кэйт заметила у Эллен на глазах слезы и поняла, что наделала: она унизила чувствительную девочку перед родовитыми детками, даже не притворяющимися ее друзьями.

С упавшим сердцем Кэйт поборола в себе порыв обнять и утешить это маленькое создание, попросить у нее прощения. То, что она натворила, уже невозможно исправить. Но она по крайней мере может сделать так, чтобы другие девочки испытали то же самое. Да, она может, и она это сделает.

Вдохновленная появившейся целью, Кэйт сложила мячи на траву, схватила три первых попавшихся и принялась жонглировать. Пожалуй, вот эта маленькая блондинка в розовом платьице, ухмыляющаяся злорадно, будто лиса в курятнике… Да, она будет следующей.

У себя в кабинете на верхнем этаже трехэтажного особняка неутомимый Джефф Пэрриш поднялся из-за стола с чертежами и направился к окну. Приоткрыв его ровно настолько, чтобы порыв ветра не сдул бумаги, он полной грудью вдохнул соленую свежесть океана.

Он любил этот запах с детства — любил так сильно, что позднее мечтал убежать и вести другую жизнь, жизнь путешественника или пирата в ревущих широтах. Ничего подобного, конечно, не произошло. Мальчик превратился в делового человека. Теперь запах моря напоминал Джеффу лишь о том, как давно прошло его детство, какой автоматически размеренной стала теперь его жизнь и какой пустой.

Из окна он увидел детей, пришедших на день рождения Эллен. Судя по всему, дело шло не слишком гладко. Его мать устроила этот праздник для того, чтобы «подыскать Эллен достойных ее друзей». Она лично пригласила девочек из самых известных семей, приезжающих на лето в Мисти-Пойнт. Как всегда, матушка хотела как лучше. Одного она не учла: большинство маленьких гостий знало друг друга по предыдущим сезонам, которые они постоянно проводили здесь. А милая застенчивая Эллен была для них незнакомкой. Абсолютным новичком.

Когда дочь объявила, что не хочет идти на праздник, Джефф расценил ее поведение как детское упрямство. Только сейчас, глядя сверху на группу детей на лужайке, он понял причину ее отказа. Эллен сидела одна, в сторонке, в то время как ее гостьи, разбившись на маленькие группки, веселились вовсю. Никто из них, похоже, не собирался уделять ей и крупицы внимания.

Джеффу стало обидно за дочь. Более раскованный ребенок смог бы сам преодолеть эту пропасть отчуждения и с кем-нибудь подружиться. Но Эллен вынесла в своей жизни столько одиночества, что уже бессознательно создавала вокруг себя пустоту. Хуже всего, что он ничем не мог помочь ей. Врач сказал — это пройдет лишь со временем. Но сколько, сколько можно ждать? Уже восемнадцать месяцев минуло с тех пор, как ушла Мери-дит…

«Мрачные размышления о прошлом не помогут», — жестко оборвал он себя. Настанет день, и Эллен исцелится. Что касается его самого, единственное противоядие против того, что происходит, — это работа.

Уже отворачиваясь от окна, он вдруг обратил внимание на клоуна. Она танцевала перед детьми, жонглируя радугой разноцветных мячей. Джо-Джо, или как там ее по-настоящему зовут, была права насчет девятилетних, решил он. Эта леди столкнулась с явно враждебной аудиторией. Но по крайней мере она честно делала свою работу. Впечатляющим было не только само жонглирование, но и то упорство, с каким она старалась увлечь юных зрительниц.

Он увидел, как один из мячей растворился в воздухе и потом, как по волшебству, был извлечен из-за уха какой-то блондинки. Юная аудитория зашлась от хохота — смеялись больше над девочкой, чем над трюком, понял Джефф. Но они смеялись!!! Джо-Джо знала свое дело.

Поддавшись мгновенному импульсу, Джефф прильнул к окну и принялся наблюдать. Дрожь волной прошла по его телу: он припомнил глуховатый тембр ее голоса и интригующий блеск глаз. Интересно было бы узнать, как она выглядит без этого нелепого клоунского маскарада. Голос у нее выше всех похвал, но воображение зачастую играет с мужчинами злые шутки.

Девушка закончила жонглировать и достала что-то из бесформенной дорожной сумки. Похоже на полусдутые воздушные шарики. Точно — вот она надувает их, придавая им форму забавных зверей. Как развлечение это полный ноль, но она была потрясающа. Трудно поверить в такое чудо, но ей удалось-таки завладеть вниманием этих юных снобов. Она заинтересовала даже его!

Минуту-другую Джефф смотрел на нее не отрываясь, зачарованный загадкой женщины, скрытой под одеждами Джо-Джо. В маленькой бесформенной фигурке было что-то привлекательное — какое-то внутреннее изящество, что ли.

Но хватит попусту терять время, его же ждет работа!

Джефф с неохотой отошел от окна и вернулся за письменный стол. Отбросив все соблазны жаркого летнего дня и постаравшись забыть про трюки маленького клоуна, он сосредоточился на эскизе госпиталя. Но лишь только первая идея посетила его голову, он услышал решительные шаги своей матери на лестнице.

— Джефф! — Ее учащенное дыхание говорило о том, что она расстроена. — Скорее, мне нужна твоя помощь. Эллен сбежала с собственного дня рождения! Она исчезла!

Что же дальше?

Кэйт рылась у себя в сумке, судорожно соображая, как долго еще сможет удерживать внимание аудитории в отсутствие именинницы и хозяйки.

Она как раз надувала последний шарик, когда заметила, как Эллен Пэрриш выскользнула из-за своего стола и направилась к дому. Если кто из приглашенных и увидел это, ни одна не остановила Эллен, да и Кэйт не придала ее уходу значения, решив, что девочка, скорее всего, просто пошла в туалет. Только спустя несколько минут на пустующее кресло обратила внимание бабушка Эллен, и все стало ясно.

— Эллен исчезла! — воскликнула она, демонстрируя сразу весь свой запас сообразительности. — Вы, э-э, клоун, продолжайте, а я пойду выясню, что такое взбрело ей в голову.

До этого момента дела у Джо-Джо шли неплохо, но тут все полетело кувырком. Девочки принялись хихикать и перешептываться, как стайка встревоженных птичек. Кэйт понимала, что дешевые игрушки, которые положено было вручить в качестве подарков, делу не помогут. Автоматически шаря рукой в сумке, она наткнулась на коробочку с гримом, который накладывала перед выступлением.

Вдруг ее осенило.

— Эй, кто хочет побыть клоуном? — воскликнула она, положив коробочку на стол и открыв ее. — Смелее, мне нужен доброволец.

Девочки пощебетали между собой и в конце концов вытолкнули к Кэйт ту самую блондинку, которую она до этого разыграла.

— Так-с, как тебя зовут, дорогая? — спросила Кэйт многообещающим тоном.

— Маффет. Маффет Боделл. Мой папа…

— А как ты хочешь накраситься, Маффет?

— Ну, я думаю…

— Вот и отлично! — Кэйт быстренько усадила девочку в кресло и в момент выложила на скатерть помаду и тушь. — Девочки, подойдите поближе и смотрите внимательно. Когда все будет готово, решим, кто следующий. А теперь… первое, что надо нанести клоуну, это много-много белой краски…

Все гостьи сгрудились вокруг, с открытыми ртами наблюдая, как Кэйт щедро накрашивает лицо их подружки белым, щеки красным и обводит большие круги вокруг глаз. Кэйт уже заканчивала грим, как вдруг раздался крик ужаса:

— О нет! Только не это!

Она повернулась и увидела миссис Пэрриш, приближавшуюся к ним со скоростью прилично разогнавшегося локомотива.

— Как вы могли позволить себе такое? — задыхаясь, прорычала женщина. — Маффет — дочь сенатора Боделла. Ее мать сейчас едет сюда, чтобы везти ее с собой на свадьбу. Она будет тут с минуты на минуту — а вы только посмотрите на ребенка!

Кэйт взяла графин с холодной водой и салфетку.

— Прошу прощения, но меня не предупредили о свадьбе… Мы всего лишь…

— Дайте, я сама! — Женщина выхватила салфетку из рук Кэйт. — У вас и без этого неприятностей через край. Я только что говорила со своей кухаркой. Эллен исчезла вместе с вашей дочерью!

— С Флэннери? — У Кэйт екнуло сердце. — Но я же велела ей ни на шаг не отходить от Флосс. Она не могла ослушаться…

— Тем не менее она это сделала. Флосс сообщила, что Эллен прошла на кухню и заговорила с вашей дочерью. А когда Флосс снова обернулась, чтобы посмотреть на них, обеих уже не было! Их поисками занят сейчас мои сын, но предупреждаю вас: если что-нибудь случится с моей внучкой, вы за это ответите!

Ошеломленная Кэйт начала слегка злиться.

— Послушайте, я понимаю, вы волнуетесь, но поверьте, тут нет ничего страшного. Флэннери знает окрестности и пляжи как свои пять пальцев. Может, она и ослушалась меня, но она не настолько глупа, чтобы…

— Как знать, — отрезала женщина. — Праздник окончен! Я присмотрю за детьми, пока за ними не приедут их родители. Как вы думаете, куда ваша дочь могла утащить Эллен?

И без того натянутые нервы Кэйт не выдержали.

— Бог мой, вы говорите так, будто Флэннери ее похитила! — вырвалось у нее против воли. — Если вы думаете, что вам позволительно намекать на что угодно, то вы сильно ошиба…

— Я ни на что не намекаю! Я хочу лишь, чтобы моя внучка немедленно нашлась. А теперь, если позволите…

— Не сомневайтесь, я их найду.

Пытаясь сохранить хоть немного достоинства, Кэйт не спеша отправилась с лужайки прочь. Проходя мимо девочек, она почувствовала обращенные на нее взгляды, как осужденный чувствует взгляды расстрельнои команды. Конечно, они вообразили, что она — участница чудовищного заговора, цель которого — завлечь детей представлением клоуна, похитить и потом продать их в рабство или того хуже. Если пойдут такие разговоры, цирковой сезон для Джо-Джо окончится, и, по-видимому, навсегда.

Все из-за Флэннери!

И что только взбрело ей в голову? Горестно размышляя об этом, Кэйт энергично шагала к кухонной террасе, где намеревалась поговорить с Флосс. Флэннери всегда была такой послушной. Какого же… О!

Столкновение с Джеффом Пэрришем было настолько сильным, что ей показалось, будто она с разбега налетела на бетонную стену. Кэйт попятилась назад, от удара на глазах у нее неожиданно выступили слезы. После такого ужасного утра все, о чем она мечтала, — это поскорее найти Флэннери, сложить клоунский скарб в джип и помчаться домой. Еще одна стычка с этим раздражающим ее человеком была явно лишней.

— Не хотите попробовать еще разок? Вдруг я чего-то не уловил. — Он стоял на ступеньках террасы, будто и не собираясь ее пропускать.

Кэйт оценивающим взглядом окинула его мускулистое тело, ее глаза остановились на правильном, покрытом ровным загаром лице с расплющенным носом, больше подходившим боксеру, чем архитектору, которым, по ее сведениям, являлся Пэрриш. Его нельзя было назвать привлекательным в обычном смысле этого слова. Теперь она убедилась, что глаза у них с дочерью абсолютно одинаковые — во всем, кроме выражения. У Эллен глаза были как штормовые тучи над морем. Глаза Джеффа Пэрриша как-то больше напоминали стальную ограду моста.

Кэйт поняла, что неприлично долго его рассматривает. Она порылась в воображении в поисках чего-нибудь умного, но там были лишь эмоции, которые еще больше принизили бы ее.

— Убирайтесь с дороги! — прорычала она, приближаясь к нему вплотную. — У меня сейчас нет времени для шуток!

Только теперь она заметила его рубашку-поло — по-видимому, дорогую, безупречно небесного, выгодно оттеняющего золотой загар, цвета… Кроме груди, куда она врезалась лицом. Там сияло здоровенное пятно грима.

— О! Простите. Нет, одного «простите» мало. Я заплачу за чистку…

— Это чистить? — Он наклонил голову, изучая пятно. — Глупости! Есть масса других возможностей. Можно же сделать из этого трафарет с надписью: «В меня впечаталась Джо-Джо, клоун». Точно говорю, рубашки пойдут нарасхват. А представьте, Джо-Джо, какая это для вас реклама…

— Меня зовут не Джо-Джо. — Кэйт сняла накладной нос и с яростью запихнула его в карман. — Я — Кэтрин. Кэйт. Кэйт Валера.

— «В меня впечаталась Кэйт Валера». Нет, не звучит.

— Вы всегда так шутите?

— Что вы, только когда есть подходящая аудитория. — Озорной огонек в его глазах тут же погас. — Если вы ищете дочь, на кухне ее нет.

— Я знаю. Похоже, ваша мать думает, что Флэннери уговорила Эллен бежать и теперь держит ее заложницей в какой-нибудь затхлой пещере. Я хочу переговорить с Флосс. Потом пойду искать девочек. Так что, если у вас по-прежнему много работы, не теряйте вре…

— Я уже переговорил с Флосс. Из того, что она мне сказала, я делаю вывод, что наши беглянки отправились на пляж. Я как раз собирался поискать их там. Так что, если ваше остроумие не мешает вам передвигаться, добро пожаловать на поиски.

Кэйт так и замерла с открытым ртом.

— Мое остро?.. — задохнулась она. — Что вы хотите сказ…

— То, что сказал. — Он твердо взял ее за руку повыше локтя и повел прочь от дома. — Перестаньте спорить и поторапливайтесь. Нам надо найти парочку пропавших дочек!

Глава вторая

— И давно вы вот так… э… выступаете? — Джефф понял, что вопрос неудачный, как только задал его. Сарказм не смягчил дурной игры слов. Слава Богу, он не старается произвести на эту женщину впечатление.

— В роли Джо-Джо? — У нее оказался красивый нос: небольшой, дерзко вздернутый, с веснушками там, где стерся грим. Джефф поймал себя на том, что ему хочется рассмотреть ее поближе.

— Угу. Видел из окна, как вы жонглировали. Впечатляет.

— Этому меня научил дед. Мне тогда было десять лет. — Она шагала рядом с ним, с усилием вытягивая ноги из песка. — Что до остального, около пяти лет назад я заказала видеокурс клоунского мастерства. Пара месяцев тренировки плюс костюм, грим, парик и — вуаля! Перед вами Джо-Джо.

Запутавшись в густых камышах, она отстала. Джефф остановился, поджидая ее и заодно наслаждаясь установившимся между ними зыбким перемирием. Как бы там она ни выглядела под своим клоунским нарядом, его привлекают энергичные женщины с практичным взглядом на вещи. Энергичные и сексуальные. Черт побери, странно, что он так решил — ведь он даже не разглядел как следует ее лицо и фигуру.

— Ремесло Джо-Джо — хорошее подспорье, особенно в дачный сезон, летом. Я даю два-три представления в неделю. Кстати, я соврала кое о чем.

— О том, что я самодовольный надменный эгоист?

— Ну вот еще! — У нее в глазах мелькнул испуг.

Джефф нервно пожал плечами.

— Ну-ну. Ладно, жду вашего признания.

— Я соврала насчет денег, которые зарабатываю как Джо-Джо. Они идут не на оплату счетов. Я откладываю каждый доллар для моей дочери. Чтобы отдать ее в колледж.

— И что же вас заставило соврать? — Он загляделся на ее упрямый профиль, думая, как нелепо заниматься такой клоунской ерундой, даже ради будущего дочери.

Он уже хотел сказать ей это, но что-то его удержало. У Кэйт Валера было чувство собственного достоинства — слишком развитое, чтобы воспринять подобное спокойно.

— Как-то само вырвалось, — ответила она. — Но я не люблю врать. Даже вам.

— Надо же. Большое спасибо.

Джефф подошел к ближней дюне. Ветер с океана прохладной ладонью лохматил его волосы. Из-за дюны доносился рев и свист прибоя. Джефф взмолился про себя, чтобы у двух маленьких любительниц приключений хватило ума держаться подальше от волн.

— А чем вы занимаетесь весь остальной год? — спросил он, чтобы вернуть беседу на нейтральную почву.

— Весь остальной год? Сижу дома у себя в мастерской и делаю керамику, — ответила она. — Почему вы решили, что девочки отправились на пляж? Флосс что-то сказала?

— Точно. Осторожней! — Джефф взял Кэйт под локоть, чтобы помочь удержать равновесие на песчаном подъеме. Ее рука была тонкой и сильной. Ему понравилось дотрагиваться до нее. — Мне показалось странным, но Флосс настаивала, что они говорили о каких-то… русалках!

— О русалках! — В ее гортанном смехе зазвучала очаровательная нотка иронии. — Как же я сразу не догадалась! Моя дочь обожает русалок. Она пишет о них книгу.

— Книгу? — Джефф почувствовал, что песок осел у него под ногами, набираясь в ботинки, и сдержанно выругался сквозь зубы. — Я думал, мы ищем маленькую девочку.

— Так оно и есть. — Взгляд Кэйт Валера был полон таинственности. В этот момент в песке завязла и она. — Бесполезно пытаться лазить по дюнам в клоунских башмаках. Придется снять. Идите дальше один, а я вас догоню.

— Уйти и бросить леди в беде? Ни в коем случае. Ну-ка… — Джефф опустился рядом с ней и принялся развязывать крепко затянутые шнурки. Она откинулась назад, опершись о дюну, напряженно переводя дыхание.

— Вы уверены, что поступаете правильно, задерживаясь здесь, наедине со мной? — отважилась спросить Кэйт. — Ваша мама была так расстроена, когда наши дети исчезли вместе. Если теперь исчезнет и ее мальчик… — Она прикусила губу, поняв, что позволила себе чересчур много.

— Я — взрослый мальчик. Даже моя мама понимает это. — Джефф расшнуровал один из бесформенных башмаков и снял его вместе с толстым носком. Обнаженная ступня была розовой, как у ребенка. На мгновение он задержал ее в своей большой ладони, чувствуя ее тепло. Электрическая искра ударила его в руку, пробуждая во всем теле ответный импульс.

Нет, это совсем не вовремя!

— Согласен, мама иной раз чересчур напориста. — Он быстро протянул руку ко второму башмаку. — Но не стоит судить слишком строго. Она же не знала, что в шестьдесят лет придется воспитывать еще одного ребенка, однако старается как может. Она по-своему любит Эллен, но рискну предположить, им очень непросто вместе. Иногда это заметно.

Голубовато-зеленые глаза изучали его из-под нарисованных кругов.

— Можно спросить: что случилось с матерью Эллен?

— Она умерла чуть больше года назад. Погибла в автокатастрофе. — Джефф дернул неподдающийся шнурок. Он не хотел вспоминать все омерзительные подробности — пристрастие Меридит к алкоголю, ее роман с одним из его клиентов, тяжелый развод, который состоялся бы, если бы за шесть дней до суда она не выехала в своем «мерседесе» на встречную полосу под колеса грузовика…

— Мне очень жаль, — произнесла Кэйт.

— Нам всем было… жаль. — Джефф развязал наконец узел и снял второй башмак. — Если мы хотим отыскать наших детей, надо поторапливаться.

Он протянул ей руку, удивляясь силе, таящейся в ее тонких пальцах. Подождал, пока она свяжет шнурки вместе и забросит башмаки через плечо, и вместе с ней начал карабкаться на дюну. Под ее голыми ногами осыпался песок.

Кэтрин. Кэйт. Кэйт Валера. Приятное на слух имя. Почти такое же приятное, как ее голос. И ее глаза.

Боже, о чем это он? Он не готов к встрече с другой женщиной, не говоря уж о взбалмошной бунтарше в духе семидесятых годов, которая лепит горшки, носит клоунский наряд и — откуда ему знать? — может, полная уродина под гримом. Рано или поздно он женится — пусть лишь для того, чтобы у Эллен снова была мать. Пара свиданий, которые он назначил за последние два месяца, кончились полным провалом: воспоминания о неудачном браке были еще слишком свежи, чтобы заводить серьезные отношения.

Почему тогда он так чертовски много размышляет об этом? Он же не собирается встречаться с этой женщиной. Они просто вежливо общаются, и все. Вот отыщут своих детей и разойдутся в разные стороны.

— А как насчет вас? — спросил он. — Вы сказали, что живете одна.

— Отец Флэннери… он… ну, мы разошлись до ее рождения.

— Флэннери? Это в честь Флэннери О'Коннор?

— Ага. Моя любимая писательница. Читали?

— На первом курсе профессор английской литературы рекомендовал нам пару ее рассказов. — Джефф как назло не смог припомнить их названия или содержание. — Значит, ваша дочь тоже писательница?

— Это точно. Она уже исписала четыре записные книжки. А вдруг? Может, это станет бестселлером, и Джо-Джо с дочерью отправятся в круиз?

— Но почему русалки? Боже, почему не писать о чем-то, что имеет смысл, о чем-то реальном, наконец?

Синяя молния вспыхнула у нее в глазах.

— Полегче, мистер! Флэннери — мировой лидер среди знатоков русалок!

— Тогда я не могу представить себе, что у них с Эллен может быть общего. Эллен воспитана так же, как я, — в мире реальности и правды. Никаких говорящих кофейников. Никаких животных с человеческими голосами. Никаких драконов, принцесс…

— И только плюшевые медведи, анатомически безупречно правильные? Какая скука, бедное дитя…

— Прошу прощения, — Джефф замер на ходу, — вы собираетесь учить меня, как надо воспитывать мою дочь?

Она повернулась к нему, стоя на самой вершине дюны.

— Я ничему не собираюсь вас учить, вы, надутый…

— Полегче, леди!

Поднявшись на цыпочки, она бесстрашно посмотрела ему в глаза.

— Да вам что ни скажи, вы же не станете слушать. И потом, зачем что-то говорить? Просто взгляните на вашу девочку, она несчастна…

— И что, изрядная доза небылиц вылечит ее? — Он уставился на нее в упор. — Ответьте мне на этот вопрос, Кэйт Валера, или Джо-Джо, или как-бишь-вас-там! Может, сказки вернут Эллен мать? Или снова создадут ей нормальную семью?

Кэйт не отвела взгляд, но губы с нарисованной на них клоунской улыбкой начали заметно дрожать.

— Я не знаю, что вам ответить, — прошептала она. — Я знаю только, что мне… жаль вас.

Она повернулась и пошла вниз по склону. Джефф следил за небольшой нескладной фигурой, в его голове все звучал глубокий, прерываемый волнением голос. Если сейчас эта женщина расплачется, значит, она невротик, решил он. Меньше всего им с Эллен нужна жалость, особенно со стороны тех, кто мало их знает.

Но русалки — нет, это чересчур! Врач сказал: ей надо примириться с действительностью, с тем, что ее мать умерла. Примириться с действительностью, а не бежать от нее. Если бы он мог объяснить этому клоуну…

— Я вижу наших детей, — спокойно сказала Кэйт, не оглядываясь. — Они на дальнем конце отмели. Смотрите туда…

Джефф проследил глазами за ее рукой, напряженно разглядывая далекий песчаный пляж у подножия дюн.

Наконец он заметил их — два темных пятнышка на вершине утеса в двухстах ярдах от берега, утеса, о который разбивался океанский прибой. Девочки не замечали, что волны уже заливают ведущую к утесу отмель.

— Проклятье! — в страхе воскликнул Джефф. — Прилив! Они что, не понимают, что через минуту он зальет утес? Да их же сейчас просто смоет! А если они попытаются вернуться вплавь… Боже, там слишком глубоко. — Джефф сложил рупором руки, собираясь кричать, и в этот момент почувствовал прикосновение ее холодных сильных пальцев.

— Они не услышат вас из-за шума прибоя, — сказала она. — Попробуем поскорее добраться туда.

И, не дожидаясь, бросилась вниз, съезжая, чуть не падая под уклон. Джефф метнулся за ней, с каждым шагом подымая тучи песка. Пока девочки на утесе, они в безопасности, но, если они поймут, что им грозит, и попробуют вернуться назад по заливаемой волнами отмели, их может унести в океан.

Кэйт изо всех сил бежала по кромке прибоя. Джефф уже ясно видел девочек — черную шевелюру и желтое платье Эллен, рыжие волосы Флэннери и ее зеленую футболку. Они сидели, прижавшись друг к другу, глядя на волны и все еще не осознавая грозящей им опасности. Между тем волны залили отмель и уже подходили к самому утесу.

Обогнав Кэйт, он устремился к утесу, молясь про себя, чтобы девочки оставались на нем, пока он до них не доберется.

Не успел он сделать и шага по отмели, как вода с песком сразу дошла ему до лодыжек. Волны прибывали со страшной скоростью. Джефф ощущал их мощное течение по мере того, как продвигался вперед. Краешком глаза он видел, что Кэйт отважно бросилась за ним следом и теперь отчаянно пыталась бороться с прибоем. Джефф жестом остановил ее. Глубина все увеличивалась. Она не сможет плыть в тяжелом клоунском костюме. Не хватает только спасать еще и ее!

Девочки заметили его. Эллен вскочила и замахала руками, пританцовывая как попрыгунчик. Флэннери, отметил он, держалась более осторожно. Одной рукой она ухватила Эллен за платье, чтобы та не свалилась с утеса.

— Оставайтесь на месте! — прокричал Джефф, но его слова потонули в реве прибоя. Дно исчезло из-под ног, когда он обогнул отмель. Теперь он почти плыл, загребая изо всех сил, и вода фонтаном брызг кипела вокруг него.

Казалось, прошла вечность, прежде чем Джефф достиг утеса. Подняв голову, он увидел Эллен. Она тянулась к нему, в ее серых глазах был страх. Только Флэннери, мертвой хваткой вцепившаяся в ее платье, удерживала ее на утесе.

— Прыгай сюда! — Джефф протянул руки, и Эллен скользнула в них, прижимаясь к его шее, как испуганная обезьянка. Он перебросил ее за спину, поддерживая одной рукой, а другой потянулся за Флэннери.

Дочь Кэйт заколебалась. Правая рука сжимала записную книжку, а узкие ореховые глаза еще секунду мерили расстояние между ними. Потом с бесстрашием акробата она бросилась вперед.

Джефф напрягся, поймав ее. Он невольно отметил, что Флэннери выше Эллен и легче, а тело у нее сильное и жилистое. Веснушчатое лицо под рыжим пламенем волос — остренькое, как у эльфа.

Вода пенилась вокруг Джеффа, угрожая потопить его вместе с драгоценным грузом.

— Цепляйтесь крепче, — процедил он, стараясь не оступиться на неверном дне. — Что бы ни случилось, не разжимайте рук!

Пошатываясь, он пошел к берегу. Опасность стерегла его на каждом шагу. Девочки не были тяжелыми, но все же вдвоем весили достаточно. Он то и дело терял равновесие. Один неверный шаг — и все они упадут.

Сквозь занавес брызг Джефф разглядел Кэйт. Она оставила берег и не без труда пробивалась сквозь бушующий прибой им навстречу. Джефф хотел крикнуть, чтобы она шла назад, но осекся. Кэйт Валера была упрямой женщиной, а он нес ее дочь. Даже если она и услышит, Джефф не сомневался: она его не послушает.

Глубина постепенно уменьшалась, но прилив не ослабевал. Наконец Джефф почувствовал под ногами пляжный песок. Кэйт почти добралась до них. Она протянула руки, чтобы подхватить Флэннери, но тут волна коварно ударила ее сбоку, сбила с ног и бросила ему навстречу.

Джефф был не в состоянии подхватить и ее. Он лишь постарался удержать равновесие, когда она врезалась в него и начала падать.

— Держись за меня! — закричал он, перекрывая рев прибоя. Кэйт ухватилась за его ноги, и он, шатаясь, пошел из воды, таща ее за собой.

Джефф не сразу осознал, что они спасены, что все они на теплом мокром песке. Все еще сжимая записную книжку, Флэннери отпустила его шею и легко соскользнула к его ногам. Эллен, дрожа, висела у него за спиной. Он расцепил ее руки и осторожно поставил дочь на песок.

Кэйт растянулась у воды. Ее парик сбился в сторону, грим размазался. Мокрые клоунские одежды печально обвисли. Она выглядела настолько нелепо, что Джефф засмеялся бы, если бы не серьезность ситуации.

— Флэннери Валера, сию минуту пойди сюда! — Кэйт приняла сидячее положение, от взгляда повеяло холодом. Ее рыжеволосая дочь подошла к ней, потупив взор и прижимая записную книжку к груди.

— Что это за выходка? — накинулась на нее Кэйт. — Сказано было: с кухни ни шагу. Вот погоди, вернемся домой, и я с тобой поговорю по-другому!

— О, пожалуйста, не наказывайте Флэннери! — Эллен, как вспугнутая желтая бабочка, бросилась между ними. — Это моя вина. Это я попросила ее отвести меня на утес. Поначалу она отказывалась, но я ее упросила…

— Зачем? — Джефф положил руку на плечо дочери и повернул ее лицом к себе. — Зачем, черт возьми, тебе понадобилось лезть на этот опасный утес?

В бархатных глазах Эллен было такое выражение, которого Джефф никогда прежде не видел, — выражение чистого искреннего восхищения.

— Флэннери рассказала мне о русалках. Она говорит, если сесть на утес и слушать изо всех сил, иногда можно услышать их пение…

— Эллен! — Джефф уныло вздохнул. — Ты же знаешь, что это чепуха. Русалок не существу…

— Но, папа, это не так! — Маленькое тело Эллен сотрясалось от сознания своей правоты. — Они существуют! И я услышала их с утеса! Я ужасно старалась — и услышала их пение!

Кэйт с несчастным видом тащилась вверх по дюне. Все, чего ей сейчас хотелось, — это плюхнуться в джип, добраться до дома, принять долгий, бесконечно долгий освежающий душ — и пригвоздить шкуру своей не в меру изобретательной дочери к стене гостиной.

Весь день был сплошной чередой невезения, но по сравнению с поступком Флэннери все это меркнет. Нельзя отрицать: ей самой нравится развивать у дочки изобретательность и поощрять полет фантазии. Но теперь фантазия Флэннери перешла рамки дозволенного и подвергла ее и другого ребенка опасности…

— У вас все в порядке? — Джефф Пэрриш смотрел через плечо своим обычным покровительственным взглядом.

Чтобы избежать этого взгляда, Кэйт споткнулась, переходя через гребень дюны. Снизу ей стали видны его массивные плечи, мощный торс и крепкие стройные ноги. Может, Джефферсон Пэрриш III и зануда, каких мало, но мускулатура у него потрясающая.

— Все отлично, — отозвалась она, сдувая мошку с лица. — Помогите мне дойти до машины, я поскорей доберусь домой и постараюсь забыть весь этот кошмарный день!

— Вам не обязательно было лезть в воду, — сказал он. — Нетрудно было догадаться, что произойдет с вашим костюмом при таком прибое.

— Я не думала об этом, — отрезала Кэйт. — Меня волновала судьба моей дочери — и вашей тоже. Кстати, о наших детях — вы их видите?

— Они уже за холмом. У них все в порядке.

— Если не считать того, что Флэннери, вероятно, сейчас по новой забивает голову Эллен всякими небылицами… О, я видела, какое у вас стало выражение лица, когда Эллен сказала, что слышала русалок.

— Идите сюда. — Джефф взял ее за руку и помог забраться на гребень дюны. — Хочу поговорить с вами, не выворачивая шею, — объяснил он.

— Так говорите. — Взгляд Кэйт изобразил безразличие. — Хотя что вы можете сказать нового?

— Я надеялся, ваше остроумие смыло в океан.

— Ничего подобного. Но я по крайней мере готова вас выслушать.

— Я приму это во внимание. — Он в молчании сделал несколько шагов вверх, по-прежнему сжимая ее руку. Его ладонь была глаже дорогой итальянской кожи, — но ведь он, наверное, в жизни не поднимал ничего тяжелее бейсбольной биты. Тогда, вероятно, и сломал свой роскошный нос.

— Может, это звучит фальшиво, но я не знаю, как еще объяснить, — сказал Джефф, помахивая рукой с зажатыми в ней клоунскими башмаками, которые он галантно выудил из прибоя. — Нас, Пэрришей, воспитывали в определенной системе ценностей — у нас особая этика, если хотите. Мы горды тем, что можем передавать эту этику дальше, от поколения к поколению.

«Этика, включающая врожденное высокомерие», — почти произнесла вслух Кэйт, но в последнюю секунду прикусила себе язык.

— О, я знаю, о чем вы подумали. Но семейная традиция — это серьезно. Меня воспитывали так же, как моего отца, и деда, и прадеда: учили ценить честность и трудолюбие, стараться делать любое дело как можно лучше и избегать всего, что отдает фривольностью и фальшью.

— Сказок, к примеру. И русалок.

— Именно.

Он произнес это с таким чопорным видом, что Кэйт готова была его ударить.

— Но Эллен — девочка…

— Мы воспитывали наших девочек точно так же: Моя старшая сестра — нейрохирург. Одна тетя — инженер. Другая — преподает в Рэдклиффе физику.

— А что, если Эллен не захочет стать хирургом, или физиком, или инженером? Тогда что?

Он уставился на нее испытующим взглядом. Брови его медленно поползли вверх.

— Вы не о том говорите, Кэтрин Валера. Эллен вольна выбрать все, что ей нравится. Но как ее отец я прослежу за тем, чтобы выбор Эллен основывался на здравых, реалистичных принципах.

— Неужели в вашей семье никто никогда ни разу не ошибался? Черт побери, вы сами-то, хоть раз, а?

Она вдруг почувствовала, как его рука напряглась и он поспешно отпустил ее.

— Задаете слишком много вопросов, Кэйт Валера, — сухо заметил Джефф. — Пойдемте, догоним детей и устроим вас в джипе поудобнее.

Они заспешили вниз по склону в сторону дома. Кэйт сохраняла молчание, еле сдерживаясь. «Джефф Пэрриш — пропащий, не заслуживающий симпатии человек», — повторяла себе она. Человек самонадеянный, хвастливый, с такими семейными традициями, которые делают из детей послушных роботов, лишенных всякого воображения! Больше того, он и дочь хочет сделать своей точной копией — копией холодного, расчетливого дельца. Ситуация весьма плачевная.

Почему же тогда при взгляде на красивый поворот его головы, она вдруг представила себе, как ласкает эту голову на своей груди, как водит пальцами по густым посеребренным волосам?

Боже милосердный, да это ей самой нужно вернуться на землю!

Кэйт заметила девочек. Те вприпрыжку спускались по склону дюны, держась за руки, как неразлучные подруги. «Странно, — подумала Кэйт, — Флэннери всегда была замкнутой, предпочитала мир собственных фантазий компании сверстниц, одиночкой. Что влечет ее к робкой Эллен Пэрриш?»

Но это уже неважно, оборвала себя Кэйт. После сегодняшней выходки девочкам никогда не разрешат видеться.

Из дома показалась миссис Пэрриш. Она понеслась по лужайке им навстречу, как бриг под всеми парусами.

— Эллен! — завопила она. — Где ты была, дитя мое? Неужели ты забыла, что это дурной тон — покидать вот так гостей? Если ты хочешь, чтобы эти милые молодые леди дружили с тобой, ты должна…

— Все в порядке, мама. — Джефф подбежал к девочкам, обгоняя Кэйт. — Я поговорю с Эллен позже, когда она осознает, что чуть не сделала. — Он повелительно повернул Эллен к себе. — Ступай домой и никуда не выходи. Я скоро приду, и мы поговорим. Ясно?

— Можно, Флэннери пойдет со мной? — Эллен сжимала руку своей новой подруги, ее глаза горели.

— Мне жаль, Эллен, но Флэннери тоже пора домой, — вмешалась в разговор Кэйт, желая скорей прекратить этот жалкий фарс и исчезнуть.

— Но вы разрешите ей прийти ко мне завтра, правда? — настаивала Эллен. — Пожалуйста, разрешите!

— Иди к себе, Эллен. — Глаза Джеффа превратились в узкие щелки. — Немедленно.

Эллен выпустила руку Флэннери и, всхлипывая, побрела в сторону дома.

Стараясь, несмотря на промокший клоунский костюм и размазанный грим, сохранить достоинство, Кэйт поджала губы и повернулась к Джеффу Пэрришу III и его величественной матери.

— Мы уходим, — объявила она. — Пожалуйста, не беспокойте агентство насчет моего гонорара, миссис Пэрриш. Я поставлю их в известность, что представление было… за мой счет.

Кэйт едва успела произнесли это, как волна гнева и унижения накрыла ее с головой — Джефф Пэрриш подал ей башмаки. Она выхватила их и отшвырнула в сторону, так далеко, как только смогла. Вместе с дочерью она быстро пересекла лужайку и направилась к своему джипу. В горле у нее стоял ком.

Дачники!

Глава третья

Джефф убирал с лужайки столы и стулья и, нагнувшись, обнаружил открытую дорожную сумку в траве. Еще не успев выпрямиться, он понял, чья это сумка.

— Проклятье! — пробормотал он, презирая себя за то, что почувствовал странную, почти примитивную радость. — Проклятье!

Сумка понадобится Кэйт к следующему выходу Джо-Джо. Придется вернуть ее. Не выдержав, Джефф вздохнул, присел на корточки и принялся изучать содержимое сумки. Если б найти ее адрес или телефон…

Но зачем обманывать себя? Им движет обычное мужское любопытство. Странный маленький клоун с волнующим голосом задел в нем какую-то потайную струну, и теперь он ищет зацепку — любую зацепку, которая помогла бы ему хоть немного узнать о женщине, скрывающейся под мешковатой одеждой и гримом.

Но сумка не таила сюрпризов. Внутри не было ничего, кроме клоунских атрибутов — маленькой коробки с набором кассет, флюоресцирующих мячей для жонглирования, распечатанной пачки надувных шариков, стандартных подарков и жестяной коробки со щетками, папиросной бумагой, кремом и тюбиками сценического грима. Ничего по-настоящему интересного — кроме того, что внутри крышки жестяной коробки стоял адрес:

«Фрэнк Валера, Сикоу-роуд, Мисти-Пойнт, Северная Каролина».

Джефф в раздумье нахмурился, закрыл коробку и бросил ее обратно в сумку. Кэйт говорила, что живет одна. Кто тогда Фрэнк Валера? Ее брат? Ее бывший муж?

«Какая разница?!», — твердил про себя Джефф, закидывая сумку в салон «БМВ» серебристого цвета и крепко захлопывая дверцу. Частная жизнь Кэйт его не касается. Он вернет ей вещи, возвратится домой, и все будет кончено.

А что все?

Боже правый, да он едва с ней знаком. Даже не знает, как она выглядит. И вообще он слишком много о ней думает. Просто, наверное, он долго просидел, как чертов монах в келье, из-за своей работы. Наверное, пора выбираться из раковины и найти себе настоящую женщину — светскую леди с положением в обществе, которая станет для его дочери примером для подражания.

Ветер усиливался. Он ерошил Джеффу волосы по дороге к дому, и вот уже Джефф почувствовал на лице первые капли дождя. Молния голубой лентой прорезала небо над дюнами, гром перекрыл зловещий рев океана.

Русалки!

Да, не пора ли поговорить о них с Эллен?

Когда Джефф добежал до ступенек, дождь уже лил вовсю. Джефф взлетел на намокшую открытую веранду и быстро зашел в дом.

Там царила тишина, слышалось только стаккато дождевых капель по стеклам. Джефф вспомнил, что мать ушла на ужин, а потом в кино с миссис Фрэнсис Эпплтон, жившей на их улице. Флосс отпросилась на вечер. Оно и к лучшему, решил Джефф. Он разожжет камин, приготовит Эллен горячее какао и сырные сэндвичи. Вдвоем они чудесно проведут время — только он и дочь. Сначала почитают, а потом за партией в шашки перед сном ему наверняка удастся растолковать дочери, какая это ерунда — русалки.

Оставалась проблема с сумкой Кэйт Валера. Что ж, он вернет ее после того, как домой возвратится мать. Если в телефонной книге отыщется номер, он позвонит Кэйт насчет сумки позже. Позвонит — и опять услышит ее чудный голос…

— Эллен! — позвал он. — Эй, поди сюда, папа приготовил кое-что вкусное на ужин!

Ответом был непрекращающийся шум дождя.

— Эллен! — Он взбежал вверх по лестнице, удивляясь, почему дочь не отвечает. Он был немного резок с ней, правда, но она никогда не дулась на него по пустякам.

— Эй, Эллен! Это не смешно. — Он дошел до верха и остановился, прислушиваясь. Снаружи гремел гром, и капли молотили по кровле… Тишина в доме оглушала громче ливня.

— Эллен! — Он побежал назад в холл, к закрытой двери ее комнаты. Может, она уснула и не слышит? Может…

С упавшим сердцем он открыл дверь. Опрятная комнатка Эллен с белым узорчатым покрывалом и репродукциями Ренуара на стенах была пуста.

Кэйт вышла из душа, обернув голову полотенцем и закутавшись в зеленый махровый халат. Жаркое облако пара окутывало ее с головы до пят. Она вдыхала его влажную теплоту, попутно стараясь выкинуть события прошедшего дня из головы. Да, ей уже лучше. Может, выпив чашечку горячего индийского чая, она вновь почувствует себя человеком.

Она открыла окно, чтобы выпустить пар. Снаружи бушевал шторм. Дождь барабанил по стенам небольшого дощатого домика. Ветер гнул кусты олеандра. Грозовые облака выглядели устрашающе. Как глаза Джеффа Пэрриша.

Кэйт прошла к себе в комнату, бросила полотенце на кровать и принялась расчесывать волосы. «Забудь Джеффа Пэрриша, — велела она себе. — Он законченный сноб, и мне жаль ту женщину, которая позволит ему лишний раз заговорить с собой. А что касается его смехотворных семейных традиций…»

Стук в парадную дверь — слабый, но настойчивый — перебил ее мысли. Кто бы это мог быть? Припомнив, что отослала Флэннери в ее комнату, Кэйт запахнула полы халата и поспешила в холл. Когда она рысцой пересекала гостиную, постукивание усилилось, стало более нетерпеливым, более отчаянным.

Кэйт распахнула дверь и увидела на пороге маленькую, дрожащую фигурку.

— Эллен! — Она втащила девочку внутрь дома. Джинсы и розовая футболка, бывшие на дочери Джеффа Пэрриша, промокли насквозь. С волос на пол потекла вода.

Кэйт схватила с кушетки вязаный плед и обернула им дрожащего ребенка. Расспросы — потом. Сначала нужно отогреть и обсушить ее.

Сбегав в ванную, она принесла полотенца. А вернувшись, обнаружила, что из своей комнаты вышла Флэннери.

— Дай Эллен что-нибудь переодеться, — скомандовала Кэйт, на миг подавив в себе пробудившийся гнев. — Что-нибудь теплое. Потом, юная леди, тебе придется кое-что мне объяснить!

— Можно Эллен останется с нами? Ну пожа…

— Флэннери, ну вот это уже чересчур…

— Я всего лишь нарисовала ей дорогу до нашего дома, — отозвалась Флэннери. — Кто ж знал, что она придет прямо сейчас, в дождь.

— Скорее, — вздохнула Кэйт. — Неси одежду. Я с тобой позже разберусь. — Она взяла самое толстое полотенце и принялась вытирать густые черные волосы Эллен. Отец и бабушка ребенка, по-видимому, беспокоятся. Как только она высушит Эллен, надо будет быстренько позвонить им.

Эллен согрелась, и ей постепеннно становилось лучше. Румянец вернулся на ее щеки. Робкие серые глаза исследовали комнату и задержались на пухлой кошке рыжего, почти оранжевого цвета, разлегшейся на диванной подушке.

— Как его зовут? — спросила она, еще лязгая зубами.

— Ее. Митабель. Ее так назвали в честь кошки из сборника стихотворений.

— Можно я поиграю с ней?

— Как только высохнешь, — разрешила Кэйт, стаскивая с нее через голову мокрую розовую футболку. — Наш папа, конечно, знает, куда мы направились?

Эллен помотала головой, крепко сжав губы. Взглянув на Кэйт чистыми глазами, девочка спросила:

— А вы верите в русалок?

«Осторожно!» — подумала Кэйт.

— Я верю в дар воображения, солнышко, — ответила она, накидывая плед на голые плечи и грудь Эллен. — Подожди секундочку, я посмотрю, как там Флэннери и твоя одежда. Переоденешься, тогда и играй, пока я буду звонить твоему па…

Стук в дверь был яростным и нетерпеливым. Кэйт похолодела, во рту неожиданно пересохло, сердце застучало, как пулемет. Нетрудно догадаться, кто стоит за дверью и что он про все это думает. Как ни крути, а следующая пара минут будет не из приятных.

Настраиваясь на очередную перепалку, Кэйт расправила плечи и промаршировала к двери.

Найти дом Кэйт не составило труда. Оказалось, Джефф помнит его с детства — приземистое строение, приткнувшееся у края пляжа. Дощатая внешняя облицовка сейчас настолько обветшала, что он больше походил на огромный дровяной сарай, чем на жилой дом. Раньше здесь обитал пожилой мужчина, припомнил Джефф: просоленный одинокий старый чудак, который частенько прогуливался вдоль полосы прибоя с двумя беспородными дворнягами.

Но это в прошлом — теперь здесь живет Кэйт Валера. Сквозь ливень Джефф разглядел на стоянке ее джип. За занавеской горел свет, и Джефф поднял руку, чтобы постучать еще раз. Единственное, о чем он думал, — может, она знает что-нибудь об Эллен.

Дверь отворили прежде, чем он стукнул. Женщина, стоявшая перед ним в свете лампы, показалась ему еще меньше ростом, чем раньше. Влажные рыжие кудри обрамляли ее треугольное лицо, на котором выделялись огромные глаза. Руки нервно теребили край огромного зеленого махрового халата.

— Эллен здесь, — спокойно сказала она. — Заходите.

Джефф переступил порог, бессознательно отметив уютное тепло дома, в который попал. Словно камень упал с души, когда он увидел свою дочь, пристроившуюся на краю дивана. Она обнимала огромного рыжего кота.

Стоило ему сделать шаг в ее сторону, и страх уступил место гневу.

— Юная леди, ты хоть понимаешь, что творишь?

— Пожалуйста, не сердись, па. — Ее грустный взгляд разрывал ему сердце. — Дома было так одиноко. Никого, кроме взрослых. Мне так захотелось поиграть с Флэннери. Хоть немножечко…

— Как ты узнала дорогу? — Джефф задал вопрос повелительным, но значительно более мягким тоном. Он знал, как его дочери нужна настоящая подруга. Понял это сегодня днем, наблюдая за ней из окна своего кабинета.

— Я могу ответить на ваш вопрос, — вмешалась Кэйт. — Флэннери нарисовала ей дорогу.

— Значит, Эллен появилась у вас на крыльце в самый разгар ливня?

— Ну конечно, так оно и было! — Кэйт вспыхнула, будто он только что обвинил ее в киднепинге. — Я как раз собиралась позвонить вам домой, когда вы постучали. — Она прошла несколько шагов вперед, затем вновь повернулась к нему лицом. — Ваша дочь здесь, целая и невредимая, и теперь, я надеюсь, вы оба немедленно покинете наш дом.

Джефф смерил ее взглядом. Она стояла, замерев, перед полным книг шкафом, как газель перед прыжком. Маленький, твердый подбородок вызывающе выставлен вперед, в глазах — оскорбленная гордость. Все еще обнимая кошку, Эллен наблюдала за ними, ожидая в наступившей тишине.

Нет, понял Джефф, он не может быть таким монстром, он не может схватить подмышку дочь, повернуться и уйти. Нельзя поступить так с Эллен. Нельзя поступить так с приютившей ее Кэйт — и с самим собой.

— Я… мм… думаю, нам надо поговорить, — пробормотал он, вдруг заметив, что вода с его одежды течет на выцветший ковер.

— Хорошо. — Она расслабилась, но в глазах напряжение не исчезло. — Флэннери, дорогая, я знаю, ты подслушиваешь.

Девочка материализовалась из коридора.

— Побудь с Эллен в своей спальне немного, ладно? И переодень ее во что-нибудь теплое.

— Да! — Улыбка Флэннери осветила всю комнату. — Пойдем, Эллен, — воскликнула она, наклоняясь над подругой. — Я дам тебе мой бордовый свитер и покажу коллекцию морских камушков.

— Здорово! — Эллен вскочила с дивана, прижимая к груди плед. — Можно взять с собой Митабель?

— Конечно! — Флэннери подхватила кошку. Привыкшее к такому обращению животное безвольно повисло у нее на руках, и девочки заспешили по коридору.

— Ээ… выпьете горячего чаю? — спокойно спросила Кэйт, чтобы прервать неловкое молчание.

— Нет, спасибо. — Джефф оглядывал комнату со множеством сочных комнатных цветов, морских ракушек и декоративных изделий из черного плавня; взгляд останавливался на разноцветных диванных подушках и поцарапанной, не подходящей к комнате мебели. Каким-то образом вся эта мешанина создавала атмосферу домашнего уюта. Снаружи темнело, холодный дождь барабанил по крыше и лупил по оконным стеклам. Внутри же, казалось, комната сияет.

— Что ж, по крайней мере мы можем присесть, — сказала Кэйт, присаживаясь на невысокую кушетку. Ворот халата отвернулся, обнажив светлую кожу и изящный изгиб шеи. Она была вся в нежных веснушках, рассыпанных по телу, будто крошечные крупинки корицы поверх сливочного крема. Джефф почувствовал нелепое желание наклониться и лизнуть ее.

— Я… у меня одежда вся мокрая, — наконец произнес он.

— Пустяки, садитесь! Этой рухляди уже ничего не страшно.

Джефф отодвинул подушки в сторону и сел на видавшую виды кушетку.

— Прошу прощения за мой внешний вид. Перед тем как приехать сюда, я метался по пляжу как сумасшедший. Боялся, что Эллен вернулась на скалы.

— Вы, должно быть, здорово перепугались. — Сейчас ее аквамариновые глаза выражали сострадание.

— Скорее, просто растерялся. Понимаете, Эллен никогда ничего подобного раньше не вытворяла. Если бы ее и здесь не оказалось…

— Я понимаю. Но она все-таки оказалась у нас. Все в порядке.

— Что же нам теперь с ними делать, Кэйт? — Джефф наклонился к ней ближе, но натолкнулся на непроницаемый барьер ее глаз.

— Если вас интересует, удастся ли вам и дальше держать дочь под стеклянным колпаком, подальше от презренных низших классов и от всех идей, кроме ваших собственных, то…

— Черт возьми, когда с вами можно говорить нормально? — бросил он резко, подавив желание протянуть руку и дотронуться до отворота ее халата. — Я ничего подобного не думал. Просто я знаю… я чувствую, что Эллен чертовски одинока. Ей нужна подруга, и, похоже, она остановила свой выбор на вашей дочери.

— Несмотря на старания вашей мамы подобрать ей кого-нибудь поприличнее?

— Дело не в моей маме. Вы, кстати, не стараетесь облегчить нашу беседу.

— Ах, простите. Я забыла свои обязанности. — Она энергично поднялась, подошла к окну и, раздвинув занавески, принялась наблюдать за грозой.

Раздраженный и взволнованный Джефф тоже встал и подошел к ней. Несмотря на гнев, ее близость разожгла в нем мужское любопытство. Ее волосы пахли изысканным запахом трав. Он вдруг поймал себя на мысли, что хочет зарыться с головой в эти мягкие, влажные волосы или отогнуть ворот халата и прижаться губами к атласной белизне шеи у затылка.

Что за женщина!

С трудом он заставил себя проговорить:

— Поймите, я что хочу сказать: если это убережет их от беды, я не против, чтобы наши дочери дружили.

Если Джефф ожидал, что при этом известии она расцветет, то слегка ошибся. Кэйт стояла неподвижно, высоко подняв голову, наблюдая за дождем.

— Дачники — как вы — приезжают сюда на сезон, нанимают жилье, катера и рыбацкие лодки, нанимают маленьких подруг своим дочерям…

— Кэйт…

Он положил руку ей на плечо и мягко, очень мягко повернул лицом к себе. Ее глаза блестели. Что это, слезы или просто отражение света ламп?

— Вы беспокоитесь о своей дочери, — произнесла она. — Это вполне естественно. Но моя Флэннери — не инструмент для ваших терапевтических экспериментов. Я не хочу, чтобы она почувствовала себя отвергнутой, когда лето пройдет и Эллен вернется в Рэйли.

Что-то смягчилось во взгляде Джеффа, когда он снова заглянул в ее лицо. Джефф старался придумать, что бы ей ответить, но не придумал ничего, пока не услышал раскаты смеха из комнаты Флэннери.

— Слышите? — сказал он. — Они уже решили эту проблему. Почему же не можем мы?

Но она все еще колебалась.

— А как насчет русалок?

— Со временем я разберусь и с русалками.

— Папа, смотри! — В комнату ворвалась Эллен, в ее глазах плясали веселые огоньки. Многострадальная кошка, наряженная в шляпу и розовое кукольное платьице, безвольно свисала с ее руки. — Видишь: Митабель собирается на вечеринку. Правда, она красивая?

Джефф закатил глаза под потолок. Кэйт с трудом подавила смешок и предложила перекусить.

— Я знаю, как сюда добралась Эллен, — сказала Кэйт, опускаясь на свой стул, когда Джефф отказался от добавки супа. — Но понятия не имею, как вы нашли мой дом.

— Вы забыли свою сумку — она у меня в машине. — Джефф немного расслабился: беседа вернулась на относительно твердую почву. — На крышке коробки из-под грима был адрес. Я умею читать. Но не могу себе представить, кто такой Фрэнк Валера. Что-то его не видно, кстати.

— Фрэнк Валера — мой дед. Он умер десять лет назад и оставил мне этот дом и все в нем, включая и эту дорожную сумку — спасибо, что нашли. Честно говоря, я ее ни разу еще не теряла. Боюсь, я уезжала от вас в некоторой спешке — наверное, подумала, что она в джипе.

— Я занесу ее перед уходом, — сказал Джефф. — И еще одно. Ваше предложение не брать денег за шоу очень заманчиво, но я не могу на него согласиться. Завтра я перезвоню в агентство и…

— Нет! — Глаза Кэйт вспыхнули, как аварийные огни в ночи на шоссе. — Это было не шоу, а сплошной провал, с начала до конца. Я причинила массу беспокойства. Превратила Маффет Боделл в клоуна, расстроила вашу маму…

— Вы были изумительны, — сказал Джефф откровенно.

— Разве? — Она метнула на него удивленный взгляд.

— Я видел ваш номер из окна. Эти барышни — аудитория не из легких, но вы их «купили». И, конечно, заслуживаете гонорара…

— Нет. — Тихая решимость в ее голосе сказала Джеффу, что этот вопрос закрыт. — Все, чего я хочу, — достойно покончить с этой историей.

Хрупкое понимание между ними исчезло. Джефф сидел молча, долго-долго разглядывая ее, желая вернуть его снова. Решительные взгляды Кэйт Валера только усиливали интригу, увеличивая его желание смотреть на нее, дотрагиваться до нее и знать о ней больше. Эта маленькая женщина представлялась ему замысловатой шарадой, загадкой, разгадать которую с первого раза оказалось ему не под силу.

— Папа, Флэннери пишет книгу, — нарушила тишину Эллен. — Она будет о русалках. Флэннери сказала, я могу прочесть ее, когда захочу.

Джефф приложил невероятные усилия, чтобы сохранить спокойствие.

— И что, Флэннери, это будет большая книга? — спросил он.

— Пока она занимает четыре с половиной записных книжки. — Длинные, отливающие рыжиной волосы Флэннери скрывали высокий лоб и неведомые кладези мудрости. Во времена инквизиции такого ребенка запросто могли приговорить к костру как ведьму. — Я еще не знаю, сколько блокнотов получится всего, — продолжала она. — Мама говорит, перед тем как отсылают издателю, все перепечатывают на машинке. Если она продаст этим летом побольше ваз, мы купим компьютер.

— Продаст побольше ваз? — Джефф смутно припомнил, что Кэйт как-то говорила о мастерской, но что именно?

— У меня заказы нескольких городских галерей, — включилась в разговор Кэйт. — Дела налаживаются. Иногда я думаю: если переехать куда-нибудь в большой город, тогда я продавала бы керамику круглый год и не зависела от летнего сезона.

— И тогда тебе не пришлось бы больше подрабатывать официанткой в «Пэнкэйк-пэлэс», правда, ма? — спросила Флэннери.

— Правда. Так, похоже, все готовы.

— Знаете, прежде чем я заберу Эллен домой, мне хотелось бы посмотреть ваши творения.

— У меня в мастерской есть несколько готовых работ. — Кэйт была уже на ногах. — Я могу показать.

— Спасибо, хорошо бы.

Когда Джефф пошел за ней следом из кухни, он ощутил неясное предчувствие чего-то необычного. Не то чтобы он был большой ценитель керамики. Интерес к этой форме творчества был в лучшем случае обычным любопытством. Зато интерес к Кэйт Валера стремительно рос к отметке «увлечение». Инстинкт шептал ему об осторожности, но Джефф больше к нему не прислушивался. Ему хотелось разгадывать новые и новые загадки.

— Вот и моя вотчина. — Кэйт включила свет в приспособленном под мастерскую гараже. Даже несмотря на то, что практически все оборудование здесь было самодельное, ясно было, что мастерская обошлась ей недешево. Жаростойкие стены, вертикальные водопроводные и газовые трубы, печь для обжига, разнообразные полки и подставки преобразили старый гараж до неузнаваемости. Зато у Кэйт появилось место для работы круглый год.

Джефф Пэрриш стоял в дверном проеме, настороженно оглядывая все это великолепие. На него, профессионального архитектора, мастерская, по-видимому, произвела невыгодное впечатление. Но Кэйт излучала гордость за то, во что ей удалось превратить гараж. Это бросалось в глаза.

— Готовые стоят вон на той полке. Сюда, пожалуйста, — она провела его мимо большого гончарного круга на ножном приводе, мимо закрытых чанов с красителями и пятипудовых жбанов с сухой глиной.

— Осторожно, не испачкайтесь, — сказала она. — Здесь не самое чистое место.

— Вы о моей одежде? — Только когда он рассмеялся, Кэйт вспомнила, что он промок и перепачкался под дождем. Ей понравилось, как он смеется. Это глубокое «ха-ха-ха!» шло изнутри. Может быть, это и есть настоящий Джефф Пэрриш? Настоящий, а не тот высокомерный тип с постоянной усмешкой, которая вовсе его не красит.

Они остановились перед самой высокой полкой.

— Эти три вещи я закончила на прошлой неделе. Собираюсь на днях отвезти их в галерею. Посмотрите.

Затаив дыхание, Кэйт немного отступила. «Все равно, что он подумает», — повторяла она себе. И все же, глядя, как он рассматривает массивную чашу с орнаментом по бокам, три фута высотой внушительный стеклянный сосуд со сложной гравировкой на крышке и огромный, выполненный из силикатной глины подсвечник, она поймала себя на том, что ей безумно хочется, чтобы этому человеку понравились ее работы. Появилось странное чувство, словно она раскрывает ему часть своей души.

— Как я вижу, вы работаете только в крупных формах, — сказал он после молчания, которое, казалось, длилось вечность.

— Нет, не только. — Кэйт постаралась не выдать разочарования. — Я же говорила, что выставляю свои работы в галереях. Они не предназначены для всяких там кофейных столиков.

— Понимаю. Но, если исходить из чисто практических соображений, разве вам не выгоднее было бы продавать вещи меньшего размера?

— Я думаю… выгоднее. — Она помолчала, потом повернулась к нему. В глазах зажегся недобрый огонек. — Дело не в выгоде, — отрезала она. — Дело в… страсти!

— В страсти? — Его глаза скептически мерцали.

— Мои работы — эти сосуды — я леплю их сердцем, а не умом. Неужели не понятно? Если бы я позволила соображениям выгоды коснуться того, что мне дорого, я бы потеряла мою любовь. Мою любовь, мою страсть…

— Кэйт Валера, вы прекрасны, — сказал Джефф. Она уставилась на него, пылая от негодования.

— И вот что я вам скажу, — добавил он. — У вас есть фотографии ваших работ? Я лично знаком с парочкой владельцев галерей в Рэйли. Ваше творчество может их заинтересовать. Буду рад возможности послать им фотографии и замолвить за вас словечко.

— Вы действительно собираетесь это сделать? — Она сморгнула, чуть не упав от его предложения.

— Конечно. Особенно если это поможет вам навсегда оставить работу в «Пэнкэйк-пэлэс».

— Ах, даже так! — При подозрении, что он покровительствует ей, к Кэйт вернулось присутствие духа. — «Пэнкэйк-пэлэс» — это пустяки. Просто надо чем-то заниматься, пока Флэннери в школе. Зато лето мы проводим с ней вместе, и тогда уж я только леплю вазы, выступаю в роли Джо-Джо и веду по утрам занятия класса йоги в клубе здоровья. И все это во имя…

— Страсти?

Ее дыхание прервалось. Восхищение читалось во взгляде Джефферсона.

— Я имела в виду «выживание», — пробормотала она, и ее колени предательски задрожали. — Но «страсть» — тоже подходящее слово. А почему вы на меня так смотрите?

— Потому что я только что понял, что сейчас не время и не место для длинного разговора. — Низкие бархатные нотки его голоса проникали ей в сердце. — Кэйт, давайте поужинаем вместе. Завтра вечером, если вы не заняты. У нас есть о чем поговорить.

— Например? — Мысль о том, что он так просто подчинил ее своей воле, сделала интонацию Кэйт едкой.

— Вы более подробно расскажете мне о своей работе. Мы сможем обсудить некоторые детали совместного досуга наших детей…

— Я не оставлю Флэннери вечером дома одну.

— Она может погостить у Эллен. Что вы на это скажете?

— Ма! — Флэннери вприпрыжку ворвалась в мастерскую. — Можно Эллен у нас переночует?

— Нет! — Кэйт ответила на вопрос дочери так стремительно, будто речь шла о спасении ее жизни. — Вам мало того, что вы устроили сегодня днем?

— Беги, скажи Эллен, мы едем домой через минуту. — Джефф наклонил голову к Кэйт. — Послушайте, это всего лишь ужин, — прошептал он ей в самое ухо. — А девочки могут переночевать у нас. Ну же, что вы теряете?

Она колебалась, зная, «что».

— Кэйт! — Нотка обиды зазвучала в голосе Джеффа. Его подбородок коснулся ее волос, она почувствовала взаимный — его и свой — трепет.

— Ну… хорошо, почему бы и нет! — Кэйт услышала свой голос, говорящий это, а бешеный пульс разрушил логику ее рассуждений. Она думала только одно: даже если он вправду поможет устроить ей бенефис в Рэйли, она вступает на тонкий лед.

— Значит, заезжаю завтра в семь тридцать?

— Семь тридцать? Отлично. — Нет, она точно сошла с ума.

— Подождите, я принесу вашу сумку.

Джефф поспешил выйти, опередив ее. Дрожащая рука Кэйт задержалась на выключателе.

«Все будет нормально», — успокаивала себя Кэйт. Просто обычный, деловой ужин, и может быть — а вдруг? — появится шанс продвинуть ее работы? Если Джефф Пэрриш сможет заинтересовать ее творениями кого-то из владельцев выставочных галерей, это откроет такие возможности…

Но кого она обманывает? У нее самые настоящие неприятности. Джефферсон Пэрриш III — один из самых привлекательных мужчин, которых она встречала! Кейт нутром чувствовала, что его интерес к ней не исчерпывается одной лишь ее керамикой.

Джефф Пэрриш был из тех мужчин, которые разбивают сердца, кого постоянные жители Мисти-Пойнт называют дачниками, — визитером на сезон, богатым и образованным, который не прочь пару недель поразвлечься с какой-нибудь местной девушкой, заодно вскружить ей голову парой дорогих подарков и морем щедрых обещаний. Но и только. Окончание истории всегда было одним и тем же.

Кэйт давно раскусила таких. Изучила как следует.

Она вернулась на кухню. Шум дождя уже смолк, раздавался только стук редких капель.

— Мы уезжаем. — Рослая фигура Джеффа Пэрриша заполнила дверной проем. — Вот ваша сумка. Спасибо за гостеприимство, Кэйт. Увидимся завтра вечером.

— До завтра. — Кэйт повернулась к нему спиной, услышала его шаги по гостиной и как девочки, прощаясь, желают друг другу доброй ночи.

Ну что она за идиотка? Кем надо быть, чтобы распахнуть двери своего дома для такого, как Джефф Пэрриш с его одинокой дочерью? Должна ли она теперь все бросить и бежать, или уже слишком поздно?

Она еще задавала себе вопросы, когда машина Джеффа отъехала от дома и исчезла в тумане, сменившем дождь.

Глава четвертая

Кэйт отогнала джип на стоянку и так и осталась сидеть в машине, не в силах пошевелиться. Вслед за ночным дождем на город нахлынула давящая жара, от которой нечем было дышать. Последние семь часов Кэйт провела на раскаленном асфальте автостоянки — участвовала в церемонии открытия нового магазина игрушек. Под подбитым ватой клоунским костюмом все ее тело было мокрым от пота; ноги гудели и болели. Но самое страшное заключалось в том, что до ужина с Джеффом Пэрришем оставался всего один час.

— Можно Митабель пойдет со мной в гости к Эллен? — канючила, вылезая из джипа, равнодушная к жаре Флэннери. — Ну пожалуйста… Эллен любит ее.

Кэйт со стоном поднялась вслед за ней.

— Нет, Митабель останется дома. Кошкам в гостях не нравится. Кроме того, кому-то надо остаться охранять дом от призраков и пиратов…

— И злобных морских демонов! — хихикнула Флэннери. — Митабель это умеет. Она превращает их в мышей взмахом своего волшебного хвоста, а потом поедает на завтрак! — Она исполнила небольшой танец на ступеньке, поджидая, пока мать отопрет дверь. — Можно я возьму для Эллен одну ракушку из нашей коллекции?

— Нужно. — Кэйт ввалилась в гостиную, прикидывая, что даже Надутые Пэрриши, как она их мысленно называла, не станут протестовать против такого безыскусного подарка. — Возьми самую красивую с верхней полки. И не забудь зубную щетку и пижаму.

— Голубую, с летающими тарелками? — Флэннери перегнулась через перила, сделав кульбит.

— С летающими, если она чистая. — Кэйт бросила тяжелую дорожную сумку на кушетку. — Если тебе нужно в туалет, давай быстрее. Я хочу принять ванну, и у меня мало времени.

— Нет, я зашла в магазине игрушек. — Флэннери побежала по коридору, потом остановилась и вернулась назад. — Знаешь, ма, если ты выйдешь замуж за отца Эллен, мы с ней станем сестрами.

От неожиданности Кэйт споткнулась о кушетку. Из груди вырвался непроизвольный стон.

— Флэннери Валера, не понимаю, как такая чушь могла прийти тебе в голову!

Флэннери пожала плечами.

— Ты ведь ему нравишься. Он пригласил тебя ужинать. И ты согласилась.

— Я иду на ужин с Джеффом Пэрришем только потому, что он может познакомить меня с владельцами галерей в Рэйли. И, уж конечно, я не настолько глупа, чтобы собираться выйти за него.

— Даже если он сделает тебе предложение?

— Он никогда не сделает мне предложения, милая. А даже если сделает, я скажу «нет».

— Но почему?

«Потому что мужчины вроде Джеффа Пэрриша никогда не женятся на женщинах вроде меня».

— Ма! — Флэннери ждала ответа.

— Мы… очень разные, вот и все. Помнишь «Русалочку»?

— Фильм или настоящую историю?

— Настоящую историю. Ханса Кристиана Андерсена. Помнишь, что случилось с Русалочкой, когда она отрастила ноги и попыталась быть тем, кем не должна?

— Она умерла. — Флэннери помрачнела. — Она умерла, и принц женился на другой.

— Точно. — Кэйт расстегнула молнию на клоунском костюме. — Ей стоило остаться в океане, где был ее дом. Она могла бы выйти за какого-нибудь симпатичного юного водяного, и у них родились бы красивые дети, и они все вместе прожили бы долгую счастливую жизнь…

— Значит, ты должна выйти за кого-нибудь вроде Говарда Бангетера?

— Кто тебе сказал, что я вообще собираюсь замуж! — Кэйт было известно, что владелец «Пэнкэйк-пэлэс» не прочь встречаться с ней, но до сих пор ей удавалось держать его на расстоянии. Говард Бангетер — в достаточной степени приятный парень, но «не ее тип». Джефферсон Пэрриш, к сожалению, наоборот.

— Дуй к себе в комнату, Флэннери. Я в душе.

Дочь повиновалась, в три больших прыжка достигнув двери. Здесь она снова повернулась к матери. На остром веснушчатом лице застыло хитрое выражение.

— У Эллен папа не принц, — сказала она. — Эллен говорит, он у нее просто грустный одинокий человек. И я знаю, ты ему нравишься.

— Флэннери! — В голосе Кэйт зазвучала угроза.

Под душем она закрыла глаза и отдалась блаженству прохлады. Если у нее осталась хоть капля здравого смысла, внушала она себе, она тотчас же перезвонит Джеффу Пэрришу и отменит сегодняшний ужин. Конечно, было бы неплохо, если бы ее работы продавались в Рэйли. А можно устроить выставку, которая — как знать — открыла бы перед ней большие и светлые перспективы. Это ее шанс. Но стоит ли этот шанс риска выставить себя дурой и позволить играть со своим сердцем?

Испытывая отвращение от осознания собственной слабости, Кэйт намылила голову шампунем. Всего одно свидание — и все, клялась она себе. Да какое там свидание — только деловой ужин с Джеффом Пэрришем. Она поведет с ним серьезный деловой разговор за бокалом вина и хорошей закуской. Потом принесет свои извинения и пожелает ему доброй ночи.

Интересно, как это ее угораздило согласиться на то, чтобы Флэннери ночевала в его доме? Лишить себя лучшего предлога для скорого ухода!

Кэйт выбралась из-под душа и почувствовала, что начинает нервничать. Взгляд на небольшие фарфоровые часы на ночном столике сказал ей о том, что у нее осталось всего двадцать минут.

Двадцать минут. А Джефф Пэрриш, знала она, не опоздает ни на секунду. Он, вероятно, даже зубы чистит по часам. Не исключено, что и сморкается по расписанию.

С чувством растущей безнадежности она осмотрела свой гардероб. Ей нечего надеть. Черное платье с тонкими бретельками — чересчур открытое. Шелковый костюм будет выглядеть как смятая постель к тому времени, когда она выберется из машины. Голубая блузка с белым отложным воротничком? Нет, точно нет.

Время шло, и наконец она остановила свой выбор на нефритового цвета платье, которое было у нее, сколько она себя помнила. Юбка-клеш до колен слишком коротка, но цвет шел ее светлой коже и выгодно оттенял глаза. Пусть не из магазина с Пятой авеню, но все равно сойдет.

«Спокойно, — повторяла себе Кэйт. — Не волнуйся», — шептала она, вдевая в уши серьги с крошечными бриллиантами. Куда там! Теперь она понимала, что чувствовала Золушка, собираясь на бал и отсчитывая каждую минуту до полуночи.

Ее сердце, поняла она, тает вместе с ними.

Нетерпение заставляло Джеффа Пэрриша все сильнее давить на газ. Наконец он притормозил перед домом Кэйт и припарковался рядом с ее джипом. «Нечего обольщаться», — в сотый раз повторял он себе. Кроме ужина и беседы, вечер ничего больше не обещает. Что касается Кэйт, что ж, он назначал свидания и более блестящим женщинам — более элегантным, более светским и, уж конечно, более высокого положения в обществе. Кэйт — это интрига, загадка, маленькая рыбка в пруду с темной водой. Нечего опасаться подвоха с ее стороны. Почему же тогда он чувствует себя как первокурсник перед студенческим балом?

— Можно я зайду к ним? — спросила Эллен, сидевшая сзади.

— Флэннери сейчас выйдет.

— Пожалуйста, мне хочется посмотреть на Митабель.

— Ладно, только веди себя как следует. — Джефф открыл заднюю дверцу, радуясь, что дочь рядом. Они поедут вместе с детьми, и, может быть, это уменьшит неловкость, установившуюся с некоторых пор между ними.

Отец с дочерью направились по дорожке к дому. Эллен добежала первой и позвонила в звонок — и хорошо, потому что дверь им открыла Флэннери. Обе девочки приветствовали друг друга, обнявшись и раскачиваясь как ваньки-встаньки, пока наконец Флэннери не вспомнила про то, как нужно себя вести.

— Мама будет через секунду, — сказала она, критически оглядывая повседневную серую рубашку, синие джинсы и потертый пиджак Джеффа. — Она, между прочим, отлично выглядит. Как настоящая принцесса.

— Похоже, она и есть принцесса. — Джефф почувствовал, что его рассматривают, как жука под микроскопом. Он неловко переминался с ноги на ногу, думая о том, что надо было надеть галстук. Чувствовалось, что дочь Кэйт не одобряет его наряда.

— А можно посмотреть вашу кошку? — Вопрос Эллен разрядил ситуацию. Девочки одновременно выбежали из гостиной, оставив Джеффа одного.

Он принялся мерить шагами потертый персидский ковер. Взгляд его скользил по стоящим друг на друге бесчисленным полкам с зелеными филодендронами, морскими ракушками и черными кусками плавня; на книжных полках стояли карманные сборники поэзии и большая терракотовая русалка, очевидно, работа Кэйт. На нижних полках разместились книги — в массе своей детская классика. Джефф изучал названия книг, осознавая, что не читал ни одной из них. «Бред и чепуха» называл подобные произведения его отец. «Потеря времени», «ерунда», «занудство». В общем, «чушь, годная лишь на то, чтобы выбить здравый. смысл из головы».

Может, так оно и есть, задумчиво размышлял Джефф. Но в Кэйт Валера, конечно, нет ничего занудного.

Яркий отблеск света привлек его внимание. Снедаемый любопытством, он взял с верхней полки миниатюрного стеклянного единорога и положил его на ладонь. Длинный, тонкий, как иголка, рог блестел отраженным светом. «Хрупкая вещица, — размышлял Джефф, — стоит чуть сжать пальцы, и она разлетится на тысячу кусочков».

— Привет. — Грудной голос Кэйт был похож на дуновение летнего ветерка. Джефф обернулся, на секунду у него сперло дыхание. Крошечный единорог выскользнул из руки, ударился об угол полки и разлетелся на тысячу кусочков.

— Ах, черт! Черт, как же я… — Джефф наклонился одновременно с Кэйт, и они довольно больно стукнулись головами.

— Сейчас-сейчас, — забормотал он, краснея. — Я все соберу…

— Не надо, вы порежетесь. Я принесу пылесос.

Она исчезла на кухне, оставив Джеффа проклинать собственную неловкость. Их свидание — или как это назвать? — начиналось не лучшим образом.

Джефф смотрел вниз, на осколки, и думал, что, должно быть, этот маленький предмет был чрезвычайно дорог Кэйт, иначе она не поставила бы его так высоко, в безопасное место. Как такое могло случиться? Как мог он быть таким неловким?

Он припомнил мгновение, предшествовавшее случившемуся. Вздрогнув при звуке голоса Кэйт, он сразу обернулся и увидел ее, стоящую в дверях в платье, идеально облегающем ее изящную фигуру и оттеняющем голубовато-зеленый блеск ее глаз. Боже, что с ним происходит? Неужели он был так поражен ее видом, что потерял разум?

Кэйт вернулась с пылесосом и принялась собирать осколки. Джефф следил за ней, чувствуя себя и лишним и дураком одновременно.

— Я за него заплачу, — пробормотал он.

— Не стоит. — Ее голос немного дрожал. — Это была всего лишь безделушка.

— Но мне незачем было трогать ее.

— Незачем. Но что сделано, то сделано. — Она выключила пылесос и неподвижно уставилась в пол. Долгую минуту оба молчали.

— Кэйт…

Когда она не ответила, Джефф наклонился, взял ее за подбородок и нежно повернул к свету. В ее глазах стояли слезы. В этот момент Джефф готов был нацепить на себя доспехи и ринуться ее спасать. Он готов был сразиться с огнедышащими драконами, растопить глыбы льда, одолеть взвод двацатифутовых гигантов — чтобы только осушить эти слезы.

— Мне чертовски жаль, — прошептал он.

— Ничего.

Ее глаза блестели настороженно, но ему было все равно. Никогда еще Джефф Пэрриш так не жаждал поцеловать женщину. Он наклонился ближе и…

— Пойдем, папа! Мы готовы! — Эллен и Флэннери впорхнули в гостиную, и чары рассеялись.

Здравый смысл в мгновение ока вернулся к Джеффу. Он резко отпрянул от Кэйт. Дети явились как раз вовремя. Один промах сегодня он уже совершил. Не хватало еще и второго. Кэйт Валера — лакомый кусочек, но обнять ее — значит вступить на зыбкую почву эмоций. Он не готов к риску подобного рода — особенно после своего твердого решения: когда он в следующий раз увлечется женщиной, его выбором будет руководить голова, а не гормоны.

Кроме того, он слишком уважает Кэйт, чтобы начать с ней игру, в которую не собирается играть до конца, резонно рассуждал Джефф. Сегодня просто деловой вечер, и ничего больше. За ужином они обсудят творчество Кэйт и придут к соглашению о том, как их детям проводить время вместе. Когда все закончится, они пожмут руки и пожелают друг другу всего наилучшего.

Флэннери тащила большой рюкзак и катила к двери спальный мешок. Джефф молча взял рюкзак у нее из рук, отнес к своей машине и положил в салон.

— Все, по коням, пора ехать, — объявил он и понял, что его услышали: девочки, топая и хохоча, пробежали по дорожке и уселись на заднее сиденье.

«Все под контролем — так и останется», — успокаивал себя Джефф, открывая переднюю дверцу перед Кэйт. Но когда она садилась, ее шелковое платье коснулось его ног, и волна желания накрыла его с головой. Он едва не застонал вслух.

Сегодня вечером, понял он, все будет иначе, чем ему представлялось. Стоит ли раскрывать перед Кэйт Валера душу? Неизвестно, к чему это приведет. Но неизвестность эта, в лице энергичной невысокой рыжеволосой женщины, с каждой минутой выглядит все притягательнее.

У дома Пэрришей, который мерцал огнями, как дворец Великого Гэтсби, Джефф притормозил и эскортировал детей внутрь. Кэйт предпочла остаться в машине. Конечно, это было трусливое решение, но она не была готова к новой встрече с драконоподобной матерью Джеффа. Не сегодня.

Она сидела в машине с опущенным боковым стеклом, подставив разгоряченное лицо прохладному морскому ветерку. Пальцы нервно теребили подол платья. Она слишком вырядилась — одного взгляда на будничную одежду Джеффа хватило, чтобы понять это. Не то чтобы это ее смущало — сегодняшний вечер для нее, кстати, вообще ничего не значит. Просто теперь придется думать о сохранении собственного достоинства.

Перед ней снова и снова вставала картина падения стеклянного единорога и его осколки на видавшем виды ковре. Она сентиментальная дура, раз позволила себе расплакаться. Давно следовало выкинуть эту зверюгу. И она бы сделала это, если бы не мысль, что со временем вещь будет что-то значить и для Флэннери. Теперь безделушка разбита, и Кэйт почувствовала странную легкость в душе, будто ворота прошлого навсегда закрылись.

— Вот и я. — Голос Джеффа вернул ее к действительности. Он открыл дверцу и втиснул на сиденье свое крепкое мускулистое тело, принеся с собой запах дорогого одеколона. — Думаю, я устроил их как следует, — сообщил он.

— Надеюсь, мы не слишком обеспокоили вашу маму, — кротко заметила Кэйт.

— С мамой порядок. Все, что от нее требуется, — расслабиться и предоставить девочкам заниматься тем, чем они хотят.

— Мне кажется, ей не по душе Флэннери. И, уж конечно, ей не нравлюсь я.

— Расслабьтесь, все будет хорошо. — Джефф надавил на педаль газа, и они полетели по шоссе. — Едем в «Бухту», — сказал он. — Там подают отличных голубых крабов, и меч-рыба тоже неплоха. Как вы насчет меч-рыбы, о'кей?

— О'кей. — Кэйт старалась не показать вида, какое впечатление произвело на нее название «Бухта» — это ресторан для курортников, настолько дорогой, что она и на порог не могла зайти. — Все равно куда, — сказала она, ероша волосы. — Лишь бы не в «Пэнкэйк-пэлэс».

Его низкий смех приятно ласкал ей слух. Кэйт исподтишка бросала взгляды на его мужественный профиль в лунном свете, серебрившем густые, безупречно подстриженные волосы. «Если бы только он был уродливым, — подумала она. — Если бы Джефф был скучным, или грубым, или самодовольным, тогда вечер не таил бы в себе опасности. Я могла бы казаться милой, сыпать остротами и при этом держать его на расстоянии. Мое сердце оставалось бы в покое».

А так Кэйт чувствовала себя балансирующей на тонкой веревочке, натянутой над водоемом с акулами.

— Что, черт возьми, такое тащила ваша дочь в рюкзаке? — В глазах Джеффа блеснул отраженный лунный свет.

Кэйт моргнула.

— Я велела ей захватить пижаму, зубную щетку и ракушку — подарок для Эллен. А что?

— Я поднимал рюкзак, и он был чертовски тяжелым. Господи, надеюсь, там была не ваша кошка?! Мама не переносит кошек. От них у нее астма.

Невольный стон вырвался у Кэйт, ей сделалось нехорошо: она припомнила просьбу Флэннери насчет кошки. Перенесет ли Митабель подобное обращение с собой? И поместится ли в детском рюкзаке? Вряд ли, но с Флэннери разве можно угадать заранее? Кэйт забеспокоилась всерьез.

— Может, остановимся и проверим? — спросила она.

Джефф отрицательно мотнул головой.

— Что сделано, то сделано. Давайте двигаться дальше, не будем портить сегодняшний вечер. Все разборки — потом.

Он сбросил скорость и свернул на боковую дорогу, ведущую к шикарному ресторану на берегу моря.

— Кстати, я уже говорил, что вы феерически выглядите?

— Спасибо. — Кэйт поблагодарила за навязший в зубах комплимент. Обычная вежливость. Она выглядит не феерически. Она выглядит… кричаще, решила Кэйт. Как новогодняя елка в июле. Следовало надеть блузон.

Будто в столбняке, она смотрела прямо перед собой, не замечая, как Джефф заруливает на стоянку и паркуется рядом с темно-зеленым «мерседесом» последнего выпуска. Огоньки фар, подфарников и чего-то еще плясали в темноте, подсвечивая буйную тропическую листву.

— Я помню это место с тех пор, когда здесь не было ресторана, — сказала она Джеффу, открывавшему ей дверцу. — Я помогала своему деду собирать по пляжу моллюсков, их во множестве выбрасывало приливом. Помню, здесь было так дико. Дико и красиво.

— Я знаю, как все было. — Он предложил Кэйт руку. Она почувствовала, как под мягкой тканью рукава играют мускулы. — Мальчиком я плавал на своем кече[1] вон у того мыса и бросал якорь в бухте, когда хотелось искупаться. Помню… — Он вдруг замолк и уставился на нее. — Так это были вы! Старик на пляже и маленькая рыжеволосая девочка рядом!

— А вы — тот самый мальчик! — Воспоминание молнией осветило память Кэйт. — Вы всегда приплывали один. Я, помню, смотрела, как вы ныряете с кормы. Иногда вы оставались под водой так долго, что я боялась, вы уже не вынырнете…

— Тренировался задерживать дыхание. Хотел стать исследователем океана, как Жак Кусто.

— Что же случилось? — Напряженность между ними на мгновение исчезла. Разговаривая, они пересекли автостоянку и шли теперь к входу в ресторан.

— Практичность победила, — ответил он. — Я проявил склонность к дизайну, и мой отец решил, что из меня выйдет неплохой архитектор.

Кэйт пристально посмотрела на него, ей вдруг стало обидно. Этому человеку никогда в жизни не приходилось добиваться чего-то трудом. Все падало ему в руки само, на красивом серебряном блюде.

И что хуже всего — он этого не понимал.

— Ах, ваш папа решил? — Голос выдал ее чувства.

Джефф равнодушно пожал плечами.

— Ну, он не настаивал. Просто подталкивал меня в нужном направлении. Это был разумный выбор. Я приобрел отличную репутацию в своей области и в итоге сделал карьеру.

— «Приобрел репутацию»! «Сделал карьеру»! — не выдержала Кэйт. — Какие красивые слова! А вам пришлось бороться за право на творчество, архитектор Джефф Пэрриш? Оно поглощает вас целиком? Возбуждает в вас…

— Страсть? — Его глаза сардонически заблестели. — Моя дорогая Кэйт, я вообще не уверен, что сейчас хоть что-то способно возбудить во мне страсть.

Кэйт заскрежетала зубами, но появление седовласого метрдотеля в черном смокинге избавило ее от желания уничтожить спутника. Подавив ярость, она проследовала за метрдотелем к отдельному столику, накрытому темно-синей скатертью, на которой стояли белая фарфоровая ваза и сверкающие бокалы. В вазе белела одинокая роза.

Кэйт хранила молчание, избегая взгляда Джеффа. В ресторане было полно посетителей, в большинстве своем бронзовых от загара дачников.

Нет, мрачно отметила про себя Кэйт, это не для нее. Что она делает в этом чужом месте с этим чужим человеком?

«Чужой человек» изучал меню.

— Я говорил, здесь крабы особые, — начал он. — И меч-рыба.

— Я буду только салат, — ответила Кэйт. — Я вегетарианка.

— Еще одна ваша страсть, Кэйт Валера? — Он сощурил глаза в усмешке, это придало его лицу выражение насмешливого участия. Почему этот невозможный человек может быть так неотразим?

— Это не страсть. Просто старая привычка, — ответила Кэйт. — Теперь вопросы буду задавать я. Где вам сломали ваш роскошный нос? И почему вам не вправили его как следует? Неужели денег не хватило?

Он удивленно посмотрел на нее, потом рассмеялся.

— Хотел бы рассказать вам какую-нибудь захватывающую историю, но все гораздо проще: по правде говоря, мне сломали его во время игры в регби в Принстонском университете. А не вправили потому, что одна девочка из болельщиц заметила, что так я выгляжу крутым. Заказать вам вина?

— Я люблю вино, но оно быстро ударяет мне в голову, — ответила Кэйт.

— Хотелось бы мне посмотреть на вас, когда вино ударит вам в голову.

Джефф кивнул ожидавшему официанту, который, казалось, уже знал, что принести. Сверкающая золотистая жидкость брызнула в бокал Кэйт, она и глазом не успела моргнуть. Джефф помолчал.

— Хорошо, теперь моя очередь, — сказал он, сделав глоток из бокала. — Расскажите мне о вашей страсти. Где вы научились лепить такие чудесные гигантские горшки?

— Везде, где могла, — посещала специальные курсы, читала литературу, упражнялась каждый день. — Кэйт решила, что говорит чересчур быстро. Она сделала небольшой глоток. Вино теплой волной прошло по горлу и отозвалось в голове гирляндой шипучих пузырьков. — Как только я впервые взяла в руки глину, сразу поняла, что хочу быть гончаром. — Она заговорила еще быстрее. — Я просто влюбилась в процесс создания, придания формы, полировки и обжига… А потом видишь законченное изделие и понимаешь, что это сделано твоими руками! Все вместе — знаю, это звучит глупо, — но весь процесс захватывает меня целиком. Не считая Флэннери, это… да, пожалуй, это самая важная часть моей жизни.

— Или просто страсть. — Смущенная улыбка заиграла в уголках его тонких губ. — Я завидую вам, Кэйт Валера. Ваша страсть стала частью вас самой.

— Неужели вы не понимаете? — Второй глоток из бокала еще больше подстегнул ее разговорчивость. Она расслабилась, слова вылетали без усилий. — То, что вы зовете страстью… есть у каждого человека. И у вас. Все, что нужно, — это вкладывать сердце и душу во что-то, действительно вас трогающее.

— Или в кого-то? — Он откинулся в кресле, поигрывая ножкой бокала. «Он и со мной играет», — решила Кэйт.

— Во что-то, как правило, надежнее. Эти «кто-то» склонны исчезать из твоей жизни в самый неподходящий момент.

— Кэйт, а что случилось с отцом Флэннери?

Вопрос застал ее врасплох. Она было открыла рот, но потом снова упрямо сжала губы.

— Маленький стеклянный носорог, которого я разбил, был его подарком, не так ли?

— Ну и что? — Она смотрела в свой бокал. — Наши отношения не сложились. И это даже больше, чем вам нужно знать. А сейчас, пожалуйста, поговорим о чем-нибудь другом.

— Конечно, как хотите.

Над столом повисло тяжелое молчание. Кэйт искала какую-нибудь умную тему, но ничего подходящего в голову не приходило. Глазами она обежала ресторан в безумной надежде, что снова появится официант с очередным блюдом, но он не показывался.

А пока она помешивала соломинкой вино и чувствовала себя разряженной, прикусившей язык дурой. «А еще надеялась, что вечер пройдет приятно…» Ситуация на глазах грозила перерасти из просто неловкой в оскорбительную.

И этого, чувствовала она, ждать уже оставалось недолго.

Глава пятая

Джефф изучающе смотрел на Кэйт, всей душою желая загладить свою неуклюжую попытку проникнуть в ее прошлое. Итак, перед ним еще одна часть тайны, подобрать ключ к которой — значит понять, что делает эту женщину такой, какая она есть. Но, разгадывая эту загадку, он явно вторгся в зону запретного. Джефф — не в первый раз — почувствовал себя нетактичной свиньей.

Она выглядела такой ранимой в мягком свете свечей, ее нервные пальцы с неухоженными ногтями так робко гладили ножку рюмки… Что за человек был ее муж, если мог так обидеть эту женщину? Он ее бил? Изменял ей? Заслуживал ли он ее?

Кэйт нервно поежилась под его взглядом.

— О чем задумались? — произнесла она своим завораживающим голосом.

— Я размышлял… о страсти, — ответил он, мысленно извиняя себя за полуправду.

— О страсти? Или об ее отсутствии?

— У меня?

— Нет, у меня! — Ее глаза вновь обрели блеск, как при упоминании об отце Флэннери. Джефф наклонился поближе, втайне любуясь ею.

— Вы, по-видимому, считаете, со мной что-то не так, — сказал он. — Может, объясните?

Ее глаза сверкнули.

— Да вы взгляните на себя со стороны, Джефф Пэрриш! — воскликнула она. — Вы — не обычный человек. Вы — архитектор! Создаете памятники, жилища…

— Ну так и что? — Он слегка подтрунивай над ней, и ему это нравилось.

— Вчера вы сказали, что заняты работой. Что это за работа?

— Я проектирую новый корпус госпиталя в Рэйли.

— И вас это не вдохновляет? — В огромных аквамариновых глазах отразилось море скепсиса. — Подумайте о том, какие драмы будут происходить в нем, какая борьба жизни со смертью!..

— Все это очень занятно. Не забудьте только, что мое творение должно уложиться в рамки бюджета, удовлетворить госпитальный совет и получить одобрение трех различных комитетов. Трудновато вдохновиться тем консервативным проектом, который единственный способен пройти все эти инстанции.

— Понятно, — протянула она, на минуту потеряв от ярости мысль.

Джефф отметил румянец ее щек и высыпавшие на носу веснушки. Кэйт Валера — не самая неотразимая из тех женщин, что он встречал, но игра чувств на ее лице — как пляшущее пламя: чистое, жаркое, неподдельное.

— Вы читали «Первоисточник»? — вдруг спросила она.

— Это что?

— Роман. Очень известная книга. Автор Эйн Рэйн…

— Беллетристику не читаю, — ответил Джефф. — И никогда не читал, разве только по школьной программе.

— Естественно, не читали… Ну, еще был фильм — отличный старый фильм с Гарри Купером и Патрицией Нил…

— Простите, — Джефф покачал головой, — мой отец считал фильмы пустой тратой времени.

Ее грудь возмущенно вздымалась, шелковая ткань четко обрисовывала фигуру.

— Посмотрите видео. А лучше прочтите книгу. Это об архитекторе по имени Говард Роарк, у которого было столько целеустремленности, столько страсти, что он покинул все, даже любимую женщину, ради своей работы.

— По-моему, он похож на дурака-идеалиста! — Джефф чуточку полюбовался неистовой вспышкой в ее глазах.

— Вы безнадежны! — отрезала она.

— А вы очаровательны, когда злитесь. Вам кто-нибудь это говорил?

— Перестаньте обращаться со мной как с маленькой глупышкой без капли мозгов в голове. — Ее руки энергично рубили воздух. — Вы невозможный циник, Джефф Пэрриш! Есть у вас в жизни хоть что-то, что имеет для вас значение?

— Да. — Джефф перестал улыбаться. — Эллен имеет значение. Очень большое значение. И я думаю, она — единственное, что имеет для меня значение.

— Хоть что-то как у людей, — облегченно вздохнула Кэйт, ставя на стол свой бокал и озираясь вокруг. — О, вот и официант с нашими заказами. Надеюсь, еда окажется такой, как вы рекламировали.

— А как вы узнаете? Вы же будете есть только салат.

Кэйт наморщила нос. Официант поставил на стол их заказы.

— Хорошо, что нас не связывают серьезные дела, — сказала она. — Мы несовместимы, как… медуза и дикобраз.

— Могу я уточнить, кто — медуза?

— Не… выводите меня из терпения! — Она схватила нож и принялась яростно резать листья салата.

Джефф приступил к сочному голубому крабу под чесночным соусом, не переставая размышлять: сегодня вечером он успел немало — разбил ценный для Кэйт сувенир, грубо вторгся в ее личную жизнь и своими замечаниями вызвал ее гнев. Все испортил, от начала и до конца, решил Джефф. Почему же тогда он чувствует себя живым, ощущает все так остро — острее, чем несколько последних лет? Почему вино радугой переливается в бокале, почему каждый глоток подобен миниатюрному солнцу внутри? Почему острое лицо Кэйт в неверном блеске канделябров светится, как лик Мадонны?

Почему он чувствует каждый удар ее сердца как своего собственного?

Борясь с охватившим его смятением, Джефф опустил глаза в тарелку. Неудачный брак и внезапная смерть Меридит словно убили в нем все эмоции. Или это милосердие Божие, спасение от боли?

Но сейчас он неожиданно осознал, что начинает чувствовать, чувствовать вновь — и ему это нравилось.

Смущение Джеффа граничило с паникой. Ему казалось, что он стоит на берегу, во все глаза глядя на то самое бурное море чувств, куда он поклялся никогда больше не заплывать. Ожидание… нежность… обида… боль… Вот они, эти чувства, они были здесь, поджидая случая расправиться с ним. Он не хотел ничего подобного. Он хотел остаться собой — человеком, всегда умевшим повернуться и уйти, ни разу больше не оглянувшись. Но странно — сейчас Джефф понимал: уходить поздно. Напротив сидела маленькая женщина, пришедшая из мира, которого он не знал. И хотел он того или нет, эта женщина уже отыскала путь к его сердцу.

* * *

Им удалось поесть без приключений — что само по себе маленькое чудо, решила Кэйт, снимая салфетку и кладя ее рядом со своим полупустым бокалом. После еды беседа приняла вежливый, лишь слегка напряженный характер диалога о гончарном деле и технологиях обжига, об их дочерях и о том, как в дальнейшем устроить общение детей.

Они быстро договорились о том, что девочки не должны быть полностью предоставлены сами себе. Но после такого успеха разговор вновь зашел в тупик. С каждой секундой стороны расходились во взглядах все дальше и дальше. Их хрупкое перемирие, чувствовала Кэйт, размывается, как песчаный замок во время прилива.

— Я говорю лишь о равной ответственности, — говорила она, стряхивая с платья крошки печенья. — Я хочу лишь, чтобы Флэннери было хорошо у вас в доме, и отказываюсь просто «сдавать» ее туда и использовать вашу мать как няньку.

Джефф поднялся и обогнул стол, чтобы помочь ей встать. «Настоящий джентльмен», — сухо отмстила Кэйт. Но разве дачники не могут быть джентльменами?

— Я не хочу показаться назойливым, — настаивал он. — Но прошу мне поверить: моя мама никогда не согласится, чтобы вы брали Эллен с собой на представления Джо-Джо.

— Ах, мама не согласится? А вы как? — Кэйт чувствовала, что ее темперамент разгорается, как костер, в который подкинули сухих дров. — Я не стыжусь работы, которая обеспечивает мне честную жизнь, и если это вас смущает…

— Может, продолжим дискуссию снаружи? — Предложив ей руку, он решительно повел ее к выходу. «Опасается, мерзавец, что я устрою сцену», — мрачно подумала Кэйт.

— Зря волновались, — зашипела она, вырываясь от него, едва они вышли на крыльцо. — Я не собиралась скандалить перед вашими шикарными друзьями.

— Не о том речь, Кэйт. — Он посмотрел на нее непроницаемым взглядом. Ветер с океана развевал его озаренные лунным светом волосы. «Похож на Хитклиффа», — решила она. Не на юного, экзальтированного героя ранних книг Эмили Бронте, а на зрелого, циничного Хитклиффа, вернувшегося из странствий по свету закаленным, тертым калачом. Хитклифф со сломанным носом и бесстрастным сердцем.

— Мир, — предложил он, снова беря ее под руку. — Мы идем на прогулку.

Кэйт позволила провести себя по извилистой дорожке и деревянной лестнице на пустынный пляж. Прилив был высок; океан с шумом обрушивал казавшиеся в бледном свете месяца прозрачными волны на песчаный берег. Темнеющие облака летели, распластавшись по небу, как вымпелы. Одинокий альбатрос пронесся над самой водой, потом набрал высоту, оглашая пляж криком.

Каблуки Кэйт с каждым шагом все больше проваливались в песок. Она сбросила туфли, а потом отошла в тень, чтобы снять колготки.

— Не подглядывать! — предупредила она.

— За кого вы меня принимаете? — Слова Джеффа были произнесены таким низким, с хрипотцой голосом, что у нее по коже поползли мурашки. «Сегодняшний вечер ничего для меня не значит», — напомнила себе Кэйт. Джефф Пэрриш, должно быть, находит забавным играть с ней, да и она сама сейчас не прочь слегка пошутить и поразвлечься. Но нельзя позволить себе принимать знаки его внимания всерьез. Цена слишком высока.

Итак, нужно быть начеку. Она останется холодной, спокойной и ко всему безучастной. Что бы ни произошло, она сохранит полный контроль над собой.

— Все, оборачивайтесь. — Кэйт сложила колготки и запихнула их в левую туфлю. — А теперь, мистер Пэрриш, ваша очередь.

— Моя очередь? — Его черные брови удивленно поползли вверх. — И что вы хотите, чтобы я сделал?

— Сняли туфли, глупец. — Она засмеялась, делая вид, что ей нравится его замешательство. — Мы же идем на прогулку. Не рассказывайте, что никогда не ходили по песку босиком.

— Ходил и даже бегал, — нахмурился он. — Я говорил, что проводил в Мисти-Пойнт каникулы школьником? Но я больше не школьник, и, как мне представляется, туфли, которые на мне, очень удобно сидят.

— А, боитесь ножки замочить? — Она явно провоцировала его.

Он заколебался, потом вздохнул, признавая поражение, присел на бордюр и принялся расшнуровывать ботинки. Кэйт прошлась вдоль прибоя, празднуя маленькую победу. Если она хоть что-то в нем понимает, такие победы над Джефферсоном Пэрришем — редкость.

Глаза Джеффа следили за Кэйт, разгуливающей по пустынному пляжу. Ночной бриз развевал платье вокруг ее невероятных ног танцовщицы.

«Нет, сегодняшнее свидание — плохая идея. Чрезвычайно неудачная. Кэйт Валера — настоящая ведьма и прекрасно сознает, что со мной делает. Ни один здоровый мужик не устоял бы против ее обаяния».

— Идете? — Она обернулась через плечо, ее юбка развевалась на ночном ветру. Проклиная свою нерешительность, Джефф поднялся на ноги, закатал брюки и бросился за ней.

Песок был мокрый и холодный, острые камешки больно врезались в ступни его голых ног. Но все было ничего, пока Джефф не побежал, стараясь догнать Кэйт: споткнувшись о кусок плавня, он потерял равновесие и рухнул на колени.

Со смехом Кэйт протянула руку.

— Бывает, — сказала она, помогая ему подняться. — Сбавьте скорость.

Джефф удержал ее руку в своей.

— Вы говорите так, будто это доставило вам удовольствие.

— Еще какое, если номер исполняете вы. — Сердце его вздрогнуло: маленькие сильные пальцы нежно и требовательно коснулись его ладони. — Это больше чем просто смешно. Расслабьтесь. Почувствуйте под ногами твердую почву, землю и ее мощь. Я всегда говорю это моим ученикам во время занятий йогой.

— Я бы лучше почувствовал… вас. — Его пожатие усилилось, он повернул ее к себе. Кэйт внутренне напряглась.

— Нам надо обсудить кое-какие дела, — напомнила она.

— Сегодня чудесная ночь, Кэйт! — Джефф ожидал от нее какого-то ответного шага. Когда его не последовало, он ослабил свое пожатие и вздохнул, чувствуя, что ее рука ускользает. — Ладно. На чем мы остановились?

— На моем требовании равной ответственности, — твердо сказала она. — Может, Эллен понравится гончарное дело. — Ее энтузиазм исчез, когда она заметила, какое несчастное у него лицо. — Да что с вами? — спросила она в недоумении.

Джефф смотрел на отблеск лунного света на черной воде за прибоем. Он старался не вспоминать, но сегодняшняя сцена, устроенная его матерью, снова и снова вставала перед ним.

«Запомни мои слова, Джефферсон! Эта женщина, Джо-Джо, доведет тебя до беды, — наставляла его она. — Я буду терпеть ее дочь, если это сделает Эллен счастливой, и, конечно, не смогу удержать тебя от встреч с нею, если ты настолько глуп. Но я не потерплю, чтобы она, с ее уличными манерами, влияла на Эллен! Ребенку в ее возрасте нужен правильный образец для подражания, женщина ее социального класса!»

Кэйт ожидала ответа, во взгляде ее живых огромных глаз читалась уязвленная гордость. Что он мог сказать ей? Объяснить, как велик его долг перед матерью за заботу об Эллен? Оправдать свое собственное стремление к миру в семье — миру, который пошатнется, если он пойдет поперек материнской воли?

Он увидел, как плечи Кэйт вдруг поникли.

— Можете не отвечать, — сказала она. — Дело в вашей матери. Я должна была сразу догадаться.

— Черт, Кэйт, все не так просто, — сказал он, презирая себя. — Давайте поговорим. Мы можем еще что-нибудь придумать…

— Нет, ни слова больше. Отвезите меня домой. Немедленно.

Джефф с болью в сердце следил, как она уходит по дорожке к лестнице, потом поворачивается и смотрит ему прямо в глаза.

— Первым делом: Флэннери должна быть дома завтра утром, — холодно произнесла она. — После этого мы больше не побеспокоим вас. Можете купить своей дочери какую-нибудь другую заводную подружку для игр — правильную, удовлетворяющую требованиям вашей матери.

В тот момент, когда Джефф увидел, что она снова поворачивается к нему спиной, внутри у него что-то оборвалось. Одним прыжком преодолев расстояние между ними, он схватил ее за запястье и повернул к себе.

Ее полные боли глаза глядели прямо на него, зрачки расширились, как у кошки. Полураскрытые дрожащие губы блестели под лунным светом — влажные и зовущие.

Джефф понимал: его молчание причиняет ей боль. Он хотел объяснить ей все, объяснить, что подход его матери был неправильным и нечестным. Но понимал также, что объяснения не помогут. Кэйт не поймет его. Он не мог ничего сказать.

Он мог лишь поцеловать ее. Нежно приподняв ее голову за подбородок, он нашел мягкие губы. Они были холодны как лед. Хотя она не сделала движения в сторону, не оnняла губ, но своей холодностью будто бросала ему вызов, точно спрашивая, сможет ли он заставить ее отвечать.

Слегка опешив, он отпрянул назад.

— Черт возьми, Кэйт, но я только…

— Только… что? — Она смотрела на него невинным взглядом — взглядом, заставившим Джеффа заскрежетать зубами. — Вы целуетесь так же, как чертите проекты, — произнесла она. — С безукоризненной четкостью. Ни одна комиссия не придерется.

— С безукоризненной четкостью? Но без страсти? Ха! — Несмотря на свою браваду, Джефф понял, что желает ее — желает снова сжать ее в своих объятиях, вновь почувствовать, как упрямо она отстраняется от него.

В его голосе зазвучала угроза:

— Ладно, мисс… Может, дадите мне пару-тройку уроков?

Кэйт вздрогнула, неожиданно в глазах промелькнул испуг. Она решительно повернулась к дорожке.

— По-моему, наш ужин, или наше свидание, или как это у вас называется, слегка затянулось.

— Не так быстро, леди! — Слова вырвались неожиданно; Джефф протянул руку и схватил ее за плечи, поворачивая лицом к себе. Желая эту женщину, он знал, что следующий шаг должна сделать она, иначе победа обернется поражением.

И Кэйт сделала этот шаг тогда, когда он менее всего этого ждал, со стремительностью, поразившей его до глубины души. Руки Кэйт обняли его за шею. Она притянула его к себе. Ее рот приоткрылся, как раскрывается бутон навстречу солнцу, ее губы нашли его.

Джефф сжал ее крепче, волна нежности окатила его, долгожданная, как весенний дождь после бесконечной зимы. Нежность вспыхнула в нем трепетным огоньком. Внезапно ему стало мало ее губ.

— Кэйт! — прошептал он. — Ты не представляешь… ты не можешь себе представить, как я этого хотел…

— Тихо. — Ее палец предостерегающе лег на его губы. — Не нужно слов. Слова ни к чему. Слова только ранят… только лгут…

— Хорошо, хорошо. Не нужно слов, дорогая Кэйт. — Он целовал ее щеки, ее веснушки, ее ресницы со всей страстью долгожданной любви. Его язык вторгся в ее рот, похищая сокровища вкуса меда. Она стонала, изгибаясь в его объятиях, сильнее прижимаясь к нему.

О небо!

Ночной бриз вздыхал вокруг них, прилив прибывал, омывая пляж уже у самых ног. С первым прикосновением холодной воды Кэйт с тихим возгласом отпрянула от него.

— Не волнуйся, — прошептал Джефф, прижимая ее к себе вновь. — Не обязательно здесь оставаться. Мы можем поехать куда-нибудь… к тебе, например…

— Нет! — Она резко вырвалась от него, глаза ее блестели — то были слезы. Ярости или любви? — Нет, довольно…

Джефф замер на полпути к ней, пораженный.

— Кэйт, прости, — пробормотал он. — Я подумал…

— Не извиняйся. — Она отступила еще на шаг.

— Я знаю, о чем ты подумал. Видит Бог, я не давала тебе повода. Ты ошибаешься. Я, может, и романтичная дурочка, но я не… шлюшка!

Голос Кэйт осекся, когда она сказала последнее слово. Она подхватила свои туфли и побежала вверх по деревянным ступенькам.

— Кэйт, чем я обидел тебя?.. — Он стоял словно приклеенный к песку, глядя, как она уходит. — Черт меня подери, леди, что я такого сделал?

— Ничего. — Она остановилась, ухватившись за перила. — Ты не виноват. После того, что я сделала, никто не упрекнет тебя в том, что ты подумал то же, что подумал бы каждый мужчина. А сейчас, пожалуйста, отвези меня домой.

Облако закрыло луну, ночь стала совсем темной. Ругаясь про себя последними словами, Джефф пытался отыскать свои туфли, оставленные им у подножия лестницы. Черт возьми, Кэйт не права, думал он. Она — честная женщина, он знает это и никогда не принудил бы ее зайти дальше, чем ей самой захотелось бы. Когда он предложил отправиться к ней домой, он имел в виду лишь…

В машине Кэйт сидела, сжав руками колени, односложно отвечая на робкие попытки Джеффа завязать беседу. Минуты летели за минутами, и он уже потихоньку начал злиться. Нет, он не заслужил подобного обращения и не собирается больше терпеть его. Сейчас остановит машину и объяснит этой маленькой, туго соображающей дамочке, объяснит, даже если это займет весь остаток ночи…

Джефф резко притормозил на боковой дороге и остановился в тени большого кипариса. Кэйт испуганно замигала, глядя, как он выключает зажигание и расстегивает ремень безопасности.

— Не волнуйся, я до тебя не дотронусь, — произнес он. — Но сейчас настал момент истины. Раз и навсегда я хочу объяснить вам, Кэйт Валера, что…

Он прервался, беззвучно выругавшись: луна вышла из-за облаков и осветила лицо Кэйт. По щеке ее сползала слеза. Внезапно все, что ему стало нужно, это заключить ее в свои объятия, осушить слезы и защитить, защитить от этого жестокого мира.

Защитить от таких мужчин, как он сам.

— Сегодняшний вечер — моя ошибка, — простонала Кэйт. — Я играла с огнем и думала, что смогу контролировать себя. Я ошиблась.

Джефф сохранял дистанцию, понимая, что самое важное сейчас — восстановить ее доверие.

— Я никогда не причиню тебе боль, Кэйт, — мягко сказал он.

— Боюсь, я не смогу оценить ваши добрые намерения по достоинству. — Она нервно провела по волосам рукой. — Вы очень привлекательный человек, Джефф Пэрриш, и я признаюсь, вы произвели на меня некоторое впечатление. Но все это не к добру. Я вышла из того возраста, когда осколки разбитой души легко склеить. Лето кончится, и вы исчезнете. А вы обязательно исчезнете. Даже не пытайтесь это отрицать.

Джефф опустил боковое стекло, чувствуя, что не может оскорбить ее ложью.

К хору кузнечиков примешивался отдаленный плеск волн.

— У нас две маленькие дочки, которые хотят дружить, — наконец произнес он. — Почему не можем быть друзьями и мы?

— Честно говоря… я не знаю. — У нее вырвался тяжелый вздох. — Сейчас я ничего не знаю. У меня все в голове перепуталось. Это из-за вина, наверное. Будет лучше, если вы отвезете меня домой.

— Но вы подумаете о том, что я сказал? — настаивал он, придя в ужас от мысли, что может ее больше не увидеть. — Ответите, например, завтра, когда будете чувствовать себя лучше?

— «В холодном утреннем свете»? — Она сумела выдавить улыбку. — Посмотрим.

— Просто вы мне нравитесь, Кэйт Валера. — Он включил зажигание, и машина тронулась с места. — Когда задумаетесь о моих мотивах, держите в уме только это.

— Я попытаюсь. — Она одернула на коленях платье, а Джефф сосредоточил внимание на дороге.

Эмоции переполняли его через край. «Это безумие, — повторял он себе. — Безумие — вот так пустить эту женщину к себе в душу и к себе в жизнь. Нет, здравого смысла у меня гораздо меньше, чем у девятнадцатилетнего озабоченного юнца».

Со смешанным чувством подъехал Джефф к стоянке перед домом Кэйт и вышел из машины, чтобы открыть ей дверцу. Положить конец их злосчастному знакомству — вот что принесло бы обоим облегчение, повторял про себя Джефф, борясь с желанием напоследок сжать Кэйт Валера — это совершенство от каблучков туфель до кончиков рыжих волос — в объятиях. То, что произошло с ними на пляже, до сих пор заставляло кровь бешено пульсировать. Но Кэйт не нужен черствый циник в отпуске. А ему — открытая конфронтация с матерью.

— Я… ээ… надеюсь, вы… поймете, если я не приглашу вас войти, — пролепетала Кэйт, когда они подошли к крыльцу.

Глядя ей прямо в глаза, Джефф протянул правую руку.

— Друзья?

Она слабо вздохнула.

— Ладно, друзья. Но не ждите от меня большего. Я не готова к этому, Джефф. Я правда не готова.

— Решено. — Он пожал ее руку, наслаждаясь ощущением ее тонких сильных пальцев и задерживая рукопожатие настолько, насколько она ему позволила. Ему жутко хотелось вновь заключить ее в объятия, прижать к себе и покрыть всю жгучими поцелуями. Но, увы, теперь этого делать было нельзя.

Кэйт уже пятилась от него, роясь в сумочке в поисках ключа.

— Спокойной ночи, Кэйт, — выдавил он из себя улыбку. — Спасибо за чудесный вечер.

— А вам спасибо… за ужин. — Она нашла ключ и уже поворачивала его в замке, как вдруг остановилась. — Подождите, я сейчас. Хочу вам кое-что показать.

Прежде чем Джефф успел ответить, она исчезла в доме. Секунды летели; он мерил шагами крыльцо, борясь с соблазном войти за ней.

В гостиной зажегся свет. Джефф лихорадочно сжал ключи от «БМВ» в потной ладони.

Через минуту-другую она появилась на пороге с каким-то свертком в руках.

— Подарок, — прошептала она. — Откроете только дома. — Она сунула увесистый сверток в карман его пиджака. Толстая книга карманного формата, понял он, слегка заинтригованный. Может, эта леди участвует в какой-нибудь самообразовательной программе или увлечена некоей восточной религией, мудростью которой жаждет с ним поделиться? Конечно, именно этого ему сейчас и не хватает.

«В сущности, какая разница, — напомнил себе Джефф. — Если книга содержит хоть одно слово из кроссворда под названием «Кэйт Валера», я готов читать ее запоем, от корки до корки».

Очнувшись после подчеркнуто вежливого прощания, он обнаружил, что сидит за рулем, направляясь домой. Перед глазами возникала Кэйт, глядящая на него поверх бокала; Кэйт в его объятиях, теплая, благоухающая духами; Кэйт дрожащая, прильнувшая к нему; Кэйт рассерженная и неприступная, с высоко вздернутым подбородком, со сжатыми в негодовании кулачками. Кэйт. Кэйт!

Черт подери эту женщину! Сегодня ночью ему будет не просто уснуть. Может быть, и хорошо, что Кэйт дала ему что-то почитать.

Что-то. Но что?

Снедаемый внезапно нахлынувшим любопытством, Джефф съехал на обочину. Кэйт не велела ему смотреть до того, как он приедет домой, но сейчас терпение его лопнуло. Джефф вынул из кармана достаточно объемистый сверток, развернул его, поднес к свету и не сумел сдержать удивленного вздоха.

В его руке был «Первоисточник».

Кэйт стояла на пороге темной пустой гостиной. Голова болела, ноги ныли, а в горле застрял ком.

Щеки горели от унижения: в уме она прокручивала события последних двух с небольшим часов. Ее идиотские замечания. Ее яростная защита. Ее душещипательная реакция на поцелуй Джеффа Пэрриша.

Как, как она сумела выставить себя такой полной дурой?

И что только в голову ей пришло — отдать Джеффу эту книгу! Сейчас, должно быть, он хохочет над ней.

А, какая разница! Она не строит никаких планов на мистера Джефферсона Пэрриша III, так стоит ли волноваться?

Какое ей дело до того, что он о ней подумал? Она независимая женщина. Она живет по своим жизненным принципам, устраивающим ее, принимает самостоятельные решения и ни перед кем не обязана отчитываться. И — да, ей нравится такая жизнь!

Кэйт решила лечь в постель и хорошенько выспаться. Но только сделала шаг в спальню, как ей стало так плохо, что она едва смогла устоять на ногах. Бесполезно и дальше не замечать правды. В первый раз за последние годы она встретила мужчину, которого могла бы полюбить. Мужчину, которого могла бы обожать, обожествлять, холить, дразнить и лелеять. И он был вне пределов досягаемости. Их роман оказался всего лишь злой шуткой.

Сраженная отчаянием, Кэйт Валера дошла до постели, упала на подушки и зарыдала в голос, но тут же вскрикнула, услышав истошное мяуканье.

Шипя, как раскаленная сковородка, с подушек пулей слетела Митабель и исчезла в прихожей.

Еще секунду Кэйт дрожала, широко раскрыв глаза в темноте. А когда поняла, что это всего лишь кошка, она начала улыбаться, потом истерически захохотала. Она смеялась до колотья в боку, до тех пор, пока слезы снова не брызнули из глаз и не потекли по щекам.

Постепенно Кэйт успокоилась, и к ней вернулась ясность сознания. По крайней мере, теперь она знает, что Флэннери несла в рюкзаке не кошку, чего она так боялась.

Но если там была не кошка, то что? Джефф сказал, что рюкзак тяжелый…

Озадаченная, Кэйт поднялась с постели и поспешила через холл в комнату дочери.

Сначала она не заметила ничего необычного. Одежда Флэннери валялась повсюду там, где девочка ее снимала. На кушетке были разбросаны блокноты, фломастеры и бумага. Полки над кушеткой…

Да! — поняла Кэйт, предчувствуя ужасное. Да, все любимые книги Флэннери отсутствуют. Братья Гримм, Ханс Кристиан Андерсен, «Волшебник страны Оз», «Хроники Нарнии». Даже «Волшебные стихотворения» Роз Файлеман, любимая книга детства Кэйт, больше не украшали собой полку.

Кэйт застонала. Флэннери тайком пронесла книги в дом Эллен, и, если только мать Джеффа их не застукала, девочки провели весь вечер за чтением запретных сказочных небылиц.

Что ж, значит, как ни странно, теперь их история получит продолжение.

Глава шестая

Кэйт уже сидела за гончарным кругом, когда в мастерскую вошел Джефф. В утреннем свете густые волосы казались блестящими. А серые, стального цвета глаза налиты кровью, и мешки под ними — как после бессонной ночи.

Что ж, всем непросто, констатировала Кэйт. Честно говоря, она и сама спала отнюдь не безмятежным сном.

Сделав над собой усилие, чтобы позабыть про вчерашние поцелуи, она запустила круг быстрее и постаралась сосредоточить все внимание на кувшине. Бесполезно. Стоило ей взглянуть на него, и от ее концентрации не осталось и следа. Рука ее дрогнула, кувшин потерял центровку и сорвался, превратившись в комок вязкой мокрой глины.

— Это из-за меня? — беззаботно поинтересовался Джефф.

— Такое случается. — Кэйт пожала плечами, спиной чувствуя, что он рассматривает ее перепачканные в глине руки, волосы, халат. Еще она гадала, успел ли он обнаружить у дочери запретные сказки. Может, стоит первой сказать о книжках? — А где же Флэннери? — вместо этого спросила она.

— Дети в гостиной. Вместе с кошкой.

Кэйт показалось, она уловила в его тоне раздражение. «Он собирается устроить мне разгон», — решила Кэйт, внутренне готовясь к буре. Несмотря на все благие намерения, у нее так и не повернулся язык сообщить Флэннери, что сказки для ее новой подруги — табу. Может, потому, что Кэйт сама была ошарашена подобным запретом. Контролировать фантазию ребенка — дикость. И если Джефф Пэрриш упрекнет ее в чем-то, она не замедлит ему это сообщить.

— Что-нибудь не так? — начала она первая, видя, что Джефф по-прежнему мрачно молчит.

Его глаза метали молнии.

— Вчера вечером… ты же знала, что делала, не так ли?

— Не понимаю, о чем вы, — заметила Кэйт.

— Черта с два не понимаешь. Я говорю о книге. О той проклятой книге, которую ты сунула мне в карман.

— «Первоисточник»? — Она заморгала, сбитая с толку таким неожиданным поворотом дела. Так, значит, он не нашел книг Флэннери. Значит, это ее глупый импульсивный жест так расстроил его?

— Посмотри на меня! — почти закричал он. — Я развалина! Я не спал всю ночь. Читал твою чертову…

Кэйт не сумела сдержаться. Уголок ее рта дрогнул, и она от души расхохоталась.

Джефф метнул на нее уничтожающий взгляд, затем продолжил исповедь:

— Но что хуже всего: когда я прочел то место, где Роарк взрывает построенный по собственному проекту дом, лишь бы не допустить, чтобы его проект изгадили бюрократы, я отложил книгу в сторону, отправился в мастерскую и другими глазами посмотрел на мой проект нового корпуса больницы. И в первый раз понял, что он собой представляет — бездарная мешанина, рассчитанная лишь на то, чтобы провести ее через приемные комиссии!

Кэйт перестала смеяться. Ее руки продолжали автоматически месить глину, но она не замечала этого. То, что произошло с Джеффом, было отчасти ее виной. Она дала Джеффу эту книгу, чтобы слегка поддразнить его, посмеяться над его излишней «правильностью». Но никогда, даже в самых смелых своих мечтах, она не смела предположить, к чему это приведет.

— Я порвал все чертежи, — продолжил он, — выбросил их в мусорную корзину и все начал заново. Идея нового проекта еще не совсем мне ясна, но он будет отличаться от того, что я делал раньше. Он будет другим — другим и… настоящим.

У Кэйт будто гора спала с плеч.

— Это же прекрасно, Джефф! — воскликнула она. — Я так рада… так счастлива…

— Зря. Я знаю людей в приемных комиссиях. Как только я предложу им подобный проект, они взбесятся. Угадай, даст ли мне хоть кто-нибудь после этого работу?

— Не волнуйтесь так. — Кэйт почувствовала, что сама начинает нервничать. Вскочив со скамьи, она подошла к нему, пробравшись между чанов, полок и коробов. — Не умирай, пока живешь.

— Легко сказать. Это ты своим ученикам-йогам говоришь, да? — Глаза Джеффа лихорадочно блестели. — Кое-чего тебе не следовало делать. Не следовало брать с полки эту проклятую книгу. Не следовало выводить меня из того ступора, в котором я находился!

Его рука нашла запястье Кэйт. Он повернул ее к себе так резко, что задетая им канистра упала на пол.

Вздрогнув, Кэйт тем не менее нашла в себе силы посмотреть ему прямо в глаза.

— Я думала, мы друзья… — прошептала она.

— Я тоже.

Джефф колебался лишь мгновение. Потом его руки обняли ее талию, а губы нашли рот, закрыв его в яростном поцелуе, заставившем Кэйт мгновенно потерять голову. Ум приказывал ей бороться, но тело уже не слушалось. Пламя желания вспыхнуло в груди, и мерцающие звезды любви заплясали в глазах. Руки обвились вокруг его плеч, и она прижалась к Джеффу Пэрришу с такой силой, будто он был последней надежной опорой во всей разлетающейся вселенной.

— Это… немного не та дружба, которую я имела в виду… — выдохнула она, когда спустя вечность губы их разъединились.

— Не та. — В его глазах светилась нежность и отвага. Кэйт сделала героическое усилие собрать последние остатки здравого смысла.

— Это безумие, Джефф, — зашептала она. — Ты и я… у нас нет общего будущего. Ничего нет…

— Послушай меня, Кэйт. — Он крепко обхватил ее за плечи. — Я тоже не знаю, чем все это закончится. Я был бы циничным лгуном, если бы обещал тебе что-нибудь сейчас. Могу сказать только одно: с тобой я снова чувствую себя живым, и никто, ничто на свете не заставит меня от этого отказаться.

Кэйт вся трепетала в его объятиях. Ликование боролось в ней с отчаянием. По крайней мере он честен с ней. Больше никаких банальностей. Никаких пустых обещаний. Никаких гарантий, никаких «может быть» и «если».

В один прекрасный день Джефф Пэрриш разобьет ей сердце. Но у нее нет сил уйти от него теперь.

— Отпусти меня, — прошептала она.

Руки Джеффа разжались, он тут же отшатнулся. Кэйт заметила выражение ледяного цинизма, промелькнувшее у него в глазах, потом увидела, как оно тает — Кэйт сделала шаг к нему навстречу. Ее сердце воспарило ввысь, как птица, когда он снова прижал ее к себе, нежно и страстно.

Она потянулась к нему губами для поцелуя. В этот момент ее ушей достиг смешок. Смеялись двое. Она взглянула за спину Джеффа и увидела Флэннери и Эллен, стоящих в дверях мастерской и заливающихся довольным смехом.

— Эй, вы, маленькие обезьянки! — закричала Кэйт. Они с Джеффом резко отпрянули друг от друга. — Давно здесь стоите?

— Достаточно. — Улыбкой Флэннери напоминала Чеширского кота.

— Значит, вы теперь поженитесь? — не глядя никому в глаза, спросила Эллен.

— Это точно ничего подобного не означает! — Щеки Кэйт совсем некстати сделались пунцовыми. Лицо Джеффа, несмотря на загар, тоже приобрело малиновый оттенок.

— Это означает… что мы просто нравимся друг другу, вот и все, — сказал он, пожимая плечами так странно, что предчувствие беды напомнило о себе Кэйт болью в сердце.

— Да… А по-моему, вы не просто нравитесь друг другу, — заметила Флэннери. — Что-то я давно уже не видела, чтобы кто-нибудь так целовался!

Кэйт с трудом справилась с собой, чтобы не задушить свою обожаемую дочь.

— Эй, — сказала она, — у меня на кухне сдобы с джемом. Как насчет завтрака?

— Флосс приготовила нам утром яичницу с ветчиной, — сообщила Флэннери. — Это вкусно! Почему ты никогда не готовишь ее мне?

Кэйт закатила глаза под потолок, и наступила очередь Джеффа прятать улыбку.

— Мы не отказываемся от завтрака, — сказал он. — И хотим пригласить тебя на пикник, если у тебя, конечно, найдется время. Идею подали Эллен и Флэннери. И я не против. До обеда я просижу над новым проектом, но часам к трем освобожусь. Мы можем захватить с собой сэндвичи из кафе — не волнуйся, я помню: твои, естественно, будут вегетарианские.

— Вам придется поехать без меня, — со смешанным чувством сказала Кэйт. Все происходило слишком быстро. Ей требовалось время, чтобы разобраться в себе, прежде чем бросаться в этот омут с головой. — Я даю представление Джо-Джо в городском универмаге в три тридцать, а потом пойду на день рождения к четырехлетнему ребенку. Но не стоит менять из-за меня планы. Пусть Флэннери едет с вами, если можете подъехать к универмагу и забрать ее.

— О, без вас будет совсем не то. — Эллен поспешно схватила Кэйт за руку, явно подлизываясь. — Мы же можем подождать до завтра или даже до послезавтра, правда, па?

— Конечно. — Джефф перевел полный нежности взгляд с Кэйт на дочь и обратно. — Как насчет завтра?

Кэйт вздохнула.

— Снова Джо-Джо — в школе Китти Хоук. И вернусь поздно… — Она вздохнула, глядя на три унылые физиономии. — Но следующий день у меня свободен. Подойдет?

— Конечно! — Три голоса слились в один.

Кэйт почувствовала, что ловушка захлопывается за ней. Слишком много тут было потенциально опасного, слишком многое могло причинить боль девочкам, ей и даже Джеффу. Наверное, надо тотчас сказать об этом, немедленно положить конец злосчастному приключению.

Но ее разум уже был ослеплен блеском двух пар детских глаз и присутствием человека, который держал ее сердце в своей большой сильной ладони.

Внезапно она вспомнила про запретные книги, которые Флэннери тайком пронесла Эллен, и заволновалась. Надо признаться насчет них, сказать о книгах раньше, чем это всплывет само собой. Но когда она поглядела в окружающие ее счастливые лица, вся решимость ее куда-то испарилась.

— Боже, я забыла про время! — быстро заговорила Кэйт. — Мне надо спешить. Я должна принять душ и быть в универмаге в костюме и гриме к десяти.

— Похоже, нас вежливо просят удалиться, — пошутил Джефф, обращаясь к своей дочери. — Поехали, у Джо-Джо сегодня много работы. Приятно было видеть вас в нашем доме, мисс Флэннери Валера, писательница. — Он пожал улыбающемуся ребенку руку. — Пожалуйста, заходите опять, мы всегда будем вам рады.

Он окинул Кэйт нежным взглядом поверх голов их дочерей. Волны нежности захлестывали и ее. Она заплыла слишком далеко, поняла Кэйт, и сил бороться не осталось.

— Я позвоню вам, — сами прошептали ее губы, и она смогла лишь слабым кивком головы ответить на его улыбку. Бедная Кэйт. Бедная наивная глупышка.

Флэннери стояла на крыльце, махая вслед отъезжающему «БМВ». Когда вскоре девочка вернулась в гостиную, на лице ее играла счастливая улыбка.

— Я так и знала! — заявила она. — Он тебе нравится! И ты ему тоже — какой поцелуй!

— Не придавай, пожалуйста, этому столько значения. — Кэйт нервно теребила пуговицы своего заляпанного глиной халата. — Нравиться друг другу и планировать жить вместе — не одно и то же.

— Но из вас бы вышла такая чудная пара, — и мы с Эллен тогда стали бы сестрами! Эллен думает то же самое. Она сказала мне…

— Эллен и ее папа — дачники. Когда сезон закончится, они вернутся в Рэйли. Ты должна быть готовой к этому, Флэннери. Иначе тебе будет тяжело.

— Но так нечестно, — продолжала спорить Флэннери. — Если я бы писала о нас сказку, я бы придумала счастливый конец… что мы все стали одной семьей.

— Боюсь, это не сказка, дорогая. Это настоящая жизнь.

— Тогда настоящая жизнь — гадость! — Флэннери пнула подушку дивана, заставив Митабель в панике ретироваться. — Я хочу, чтобы у меня был папа, как у других. Почему, ну почему папа умер, прежде чем я увидела его?

— Потому что такова жизнь. — Кэйт присела рядом с дочерью и обняла ее. — Порой жизнь бывает скупой, жестокой и отнимает у тебя того, кого ты любишь. А иногда поворачивается к тебе светлой стороной и преподносит чудеснейшие подарки — такие фантастические подарки, что ты едва веришь, что это не сон. — Она поцеловала рыжие локоны Флэннери. — Ты — мой подарок, русалочка. Ты чудо. Я до сих пор не могу поверить, что жизнь была так добра ко мне.

Флэннери лукаво покосилась на мать.

— Значит, ты купишь мне шоколадный йогурт в универмаге?

Кэйт посмеялась ее проблемам.

— Ладно, если будет время. Пошли, маленькая спорщица, надо принять душ и одеться. Скоро ехать.

Джефф провел рукой по мокрому от пота лбу. Над его головой со скрипом вращался вентилятор, но выключить его было нельзя — слишком жарким выдался день. Если ему суждено провести здесь еще одно лето, он заплатит любые деньги за установку в доме мощного кондиционера.

Взгляд на часы подсказал ему, что уже почти четыре часа дня. Джефф работал над новым проектом так долго, что время перестало существовать. Но проект был лучшим из всего, что Джефф делал раньше. Смелый, модернистский и высокофункциональный, он неожиданно удачно дополнял старые госпитальные корпуса. Убедить консервативную приемную комиссию госпиталя в перспективности его проекта будет теперь нелегко. Остается надеяться на свое вдохновение и импровизацию. «Иначе, — размышлял Джефф, — они могут заказать другой проект у другого архитектора. Так по крайней мере сказал бы Говард Роарк».

Расправляя затекшие плечи, Джефф потянулся к стакану холодного чая. Что, черт возьми, с ним происходит? Он чувствовал, как в жилах разгорается огонь, ощущал пламя каждой клеточкой своего напряженного тела. Чувство было путающим до жути.

Кэйт назвала бы это страстью.

Легкая улыбка тронула уголки его губ. Пальцы гладили грани стакана — он вновь видел Кэйт в своих объятиях, гордую и ранимую. Кэйт смеющуюся. Кэйт плачущую. Кэйт, качающую на руках свою поэтичную дочь. Кэйт, целующую его.

Кэйт, которая поставила все в его мире с ног на голову и пробудила его от спячки.

Неужели он влюбляется в нее?

Даже подумать об этом смешно. Они — частички разных миров. У них разные цели, разные ценности. Смешать вместе два их образа жизни будет как…

— Джефферсон! — Голос матери, резкий, напряженный, перебил ход его мыслей. Он внутренне сжался, запасаясь терпением и слушая ее тяжелые шаги по лестнице. — Джефферсон, тебе интересно, чем занят твой ребенок? — Мать появилась в дверях, подбоченясь. В левой руке она сжимала альбом для рисования Эллен. — Я знала, что этим закончится! — воскликнула она, швыряя альбом ему под нос. — Ну и что нам теперь делать?

Джефф взял альбом, отогнул обложку и принялся листать страницы. Первую пару рисунков он видел и раньше — дом, морские ракушки и яхты в бухте. Следующий рисунок представлял собой изображение спящего кота, подозрительно напоминавшего Митабель. Эллен унаследовала его художественный дар, не без гордости отметил Джефф.

Может быть, наступит день, и она пойдет по стопам своего отца.

Он перевернул страницу.

— Видишь? — не умолкала мать, следя, как оторопело он разглядывает рисунки. — Что я говорила?

Дальше было полно умело нарисованных фей. Парящих фей. Прихорашивающихся фей. Фей танцующих и фей, отдыхающих в лепестках гигантских цветов.

— Это все ее работа. Той женщины, Джо-Джо! — заявила миссис Пэрриш.

— Ее зовут Кэйт, мама. — Джефф старался не обнаруживать раздражения, но тщетно. Как же так, Кэйт ведь прекрасно знала, что он думает насчет предоставления Эллен свободы фантазировать! По крайней мере она могла бы уважать его желания и потребовать того же от своей дочери.

— Я ожидала чего-то подобного, — пыхтела от негодования мать. — Нельзя было разрешать этому ужасному ребенку ночевать у нас в доме.

— Флэннери — не ужасный ребенок, — заспорил Джефф, защищая ее почти против своей воли. — Она просто одаренная девочка с очень живым воображением. Уверен, она не хотела ничего дурного.

— Чего, конечно, не скажешь о ее матери! Эта женщина — охотница за состояниями, Джефферсон. Она хочет окрутить тебя и, уж конечно, не стесняется в средствах…

— Хватит, мама, — ровным голосом произнес Джефф. — Успокойся, я сейчас пойду поговорю с Эллен. Уверен, что нам удастся разобраться в ситуации самим.

— Боже, я заранее чувствую, чем все это кончится! — Мать Джеффа тяжело опустилась в кожаное кресло и обмахнулась старым номером «Архитектурного обозрения». — Запомни мои слова, Джефферсон: если у тебя еще осталась хоть капля присущего тебе здравого смысла, ты откажешься от встреч с этими рыжими бестиями прежде, чем они нанесут твоей дочери непоправимый вред!

Не владея собой, Джефф просто повернулся и вышел из кабинета. Его еще трясло, когда он вошел в столовую, где сидела Эллен с разбросанными тут и там принадлежностями для рисования.

— Привет, па. — На ее лице застыло невинное выражение. — О, ты принес назад мой альбом. Здорово! А то бабушка взяла его, и я боялась…

— Милая, давай поговорим. — Джефф пододвинул кресло, сел напротив дочери и открыл альбом на странице с феями.

— Давай, а о чем?

Ее глаза возбужденно сверкали. Непросто будет все ей объяснить.

— Для начала почему бы тебе не рассказать мне о своих рисунках?

— Это феи! — Она наклонилась к нему, в голосе зазвучал восторг. — Все они живут в волшебном саду, а вот эта, с короной, — королева фей! У нее волшебная палочка, и она превращает ею… — она не докончила фразы, заметив выражение его лица. — Тебе не нравится?

— Рисунок очень хорош. Одна беда: фей на самом деле не существует. Это всем известно.

— А вот и не всем, — настаивала Эллен. — Если ты веришь — как следует веришь в фей, — они могут быть такими же настоящими, как ты и я. Так говорит Флэннери.

Джефф вздохнул, почему-то почувствовав себя старым и усталым.

— Так, значит, это Флэннери забивает тебе голову такой чепухой?

— Это не чепуха! Это важно! Когда люди перестанут верить в фей, все феи умрут! Так говорится в одной из книг Флэннери!

— Эллен! — Джефф подавил вздох. — Что я всегда говорю тебе про правду?

— «Правда — ключ к каждой двери в этом мире». Но, папа, откуда нам известно, что правда, а что нет?

— Правда — это то, что существует по-настоящему, Эллен. То, что можно увидеть, услышать, к чему можно прикоснуться. Феи — не настоящие. Они не существуют. И русалки не существуют.

Она посмотрела на него, как на дурачка.

— Помнишь, ты давал мне в прошлом году читать одну книгу? Про силу тяжести? Разве мы видим тяготение? Или слышим? Можно дотронуться до него?

— Черт возьми, Эллен… — Джефф понял, что попался.

— Послушай, папа. — Она взяла его за руку. — Если я смогу верить в русалок и фей, я смогу верить и в маму. Я знаю, ее тело в земле, но смогу верить, что часть ее живет где-то далеко, в прекрасном мире, и она по-прежнему любит меня…

— Эллен… — Джефф замотал головой, чтобы отделаться от внезапно нахлынувших мыслей.

— Как ты не понимаешь, — она с силой сжала его запястье, — мне хочется верить. Когда веришь — легко. И я счастлива.

Джефф поник. Психиатр сказал: ее надо заставить вернуться к реальности. Но Эллен с помощью Флэннери и своей фантазии создала собственный мир и отказывается покинуть его.

Сможет ли этот мир исцелить ее или же причинит ей только вред? Джефф не знал ответа на этот вопрос. Он знал только, что его беспокойство за дочь усиливается.

— Папа, прости! — Эллен вцепилась ему в рукав. — Я не хотела тебя расстраивать.

— Все хорошо, дорогая, — отозвался Джефф. Не успел он договорить, как в гостиной зазвонил телефон. Он пошел к аппарату.

— Джефф? — Грудной голос Кэйт трепетом отозвался во всем теле. Он должен показать, что сердит на нее, напомнил он сам себе. Бесполезно: гнев его уже смыло волной радостного предчувствия.

— Привет, что случилось? — спросил он, стараясь говорить как обычно.

На том конце линии долго молчали. Потом слова полились рекой:

— Извини, что отвлекаю тебя… Ты, наверное, работаешь… Я только что вернулась домой, и я… — Она перевела дыхание. — У меня целый день кое-что на совести… Я не могу больше скрывать это от тебя.

Она говорила взволнованным голосом. Джефф вдруг почувствовал, что тоже волнуется.

— Эй, может, все не так уж плохо? — попробовал пошутить он. — Что бы ты ни натворила, я тебя прощаю. О'кей?

— Не перебивай меня, — сказала Кэйт. — Помнишь, ты сказал, что Флэннери несла слишком тяжелый рюкзак? Так вот: там была не кошка. Флэннери тайком отнесла Эллен свои книги — те самые сказки, которые, как ты считаешь, ужасно влияют на… Честно говоря, я так и не сказала Флэннери, что сказки под запретом. Я хотела, но слова как-то все время застревали в горле.

Джефф мял телефонный провод в пальцах, раздираемый между необходимостью рассердиться и боязнью обидеть ее.

— Результаты уже налицо, — сказал он. — Какой смысл…

— Нет, дай мне закончить, — перебила она. — Не могу сказать, что мне жаль, потому что, если честно, мне не жаль. Я просто не хочу, чтобы ты обвинял Флэннери, потому что она это сделала, не ведая, что творит.

— Понимаешь, Кэйт, кто виноват — это уже не вопрос. Вопрос — как нам избежать повторения подобного в дальнейшем. — Джефф краешком глаза заметил появившуюся в дверях гостиной Эллен.

— Может, нужно отменить наш пикник, — сказала Кэйт. — Может, надо отменить… все. Флэннери, конечно, огорчится, но она справится. И Эллен тоже.

Джефф почувствовал, как что-то ускользает от него, и неожиданно понял, что не может это потерять.

— Не будем расстраивать девочек, — произнес он. — И меня.

— Но мы же оба понимаем — наши отношения никуда не ведут…

— Это неизвестно, Кэйт. Сейчас ничего нельзя сказать наверняка.

В трубке было слышно, как она вздохнула.

— Хорошо. У нас есть еще пара дней, чтобы все обдумать. Потом постараемся провести время на пикнике цивилизованным образом. А потом…

— …мы все будем делать постепенно. Идет?

В трубке молчали пару секунд, но ему показалось, прошла вечность.

— Идет, — наконец выдавила она. — До свидания, Джефф.

Он подержал трубку в руке после того, как послышались гудки, не желая отпускать ее. Но тут Эллен вошла в гостиную, и Джефф с неохотой повесил трубку на рычаг. Его дочь присела на кожаный диван и посмотрела на него вопросительно.

— Так Кэйт будет моей новой мамой или нет? — спросила она.

Джефф попытался скрыть ошеломление за беззаботным смешком.

— Мы с Кэйт едва знаем друг друга. Почему ты задаешь мне такие вопросы, дорогая?

— Я видела, вы целовались. Люди обычно не целуются, если не любят друг друга. Сначала они целуются, а потом женятся или выходят замуж. Я буду согласна, — быстро добавила Эллен. — Кэйт нравится мне. Я думаю, мама-клоун — это нормально. А сестра-Флэннери — еще лучше.

— Знаешь, не мечтай чересчур о многом, — сказан Джефф. — Я… не думаю, что Кэйт согласится выйти за меня замуж.

— Она согласится! — Глаза Эллен блестели. — Спроси у Флэннери!

— У какой Флэннери? У той, что сочиняет сказки о феях и русалках? Это Флэннери говорит, что ее мама согласится выйти за меня замуж?

Эллен рассмеялась.

— Как насчет партии в шашки? — Джефф наклонился и потрепал ее по щеке.

— Ты обещал, когда мне исполнится девять, научить меня играть в шахматы.

— Хорошо. Но больше никаких русалок и фей на сегодня. И без разговоров о моей женитьбе на ком бы то ни было. Идет?

— Идет! Я пошла за доской.

Эллен вышла, а Джефф откинулся в кресле и невидящим взором уставился на лопасти вентилятора. Его мысли крутились с не меньшей скоростью.

Жениться на Кэйт?

Сама мысль об этом казалась неумной шуткой. Что у них общего — у него и у маленькой импульсивной Кэйт Валера? Их совместная жизнь превратится в непрекращающуюся битву — о, у них никогда не переведутся для этого поводы. Они будут ругаться из-за его богатых друзей и буржуазного образа жизни. Из-за его матери. Из-за того, как правильно растить детей. А если эти темы перестанут быть для них актуальными, они найдут повод поругаться из-за того, что приготовить на ужин.

Но по крайней мере его жизнь никогда больше не будет скучной.

— Папа, вот доска и фигуры. Приступим? — позвала Эллен из столовой.

Джефф поднялся. Ему всегда нравилось играть в шахматы, и он давно уже собирался научить этой игре Эллен. Но сегодня потребуется вся его сила воли, чтобы сосредоточиться на фигурах.

«Играет ли в шахматы Кэйт? Не уверен», — подумал Джефф. Трудно представить ее сидящей за доской и спокойно что-то обдумывающей. Она такая энергичная, яркая, как колибри, — постоянно в движении, постоянно жестикулирующая, оставляющая радугу вспышек там, где прошла…

Жениться на Кэйт Валера? Какая нелепая идея!

Почему же тогда его сердце замерло, когда Эллен высказала эту идею вслух?

Они просто друзья, вот и все. У них необычная дружба, живая и теплая. Теплая?..

Пожалуй. Почти как пламя лесного пожара.

Все два дня Кэйт отчаянно искала повод не пойти на пикник. Но так ничего и не придумала. И вот они с Флэннери — в купальниках и легких сарафанах, намазавшись кремом против загара, запихнув в сумки полотенца, лосьоны, ведерко и лопатку, старый бинокль и тщательно упакованный домашний пирог с манго, — вот они ждут, пока подъедут Джефф с Эллен.

— И запомни, никаких отлучек, — в сотый раз инструктировала Кэйт дочь. — Ты и Эллен все время должны находиться у нас на виду. Далеко не заплывать. В воду заходить не глубже, чем по плечи. Ясно?

— Ясно, ясно. — Флэннери приникла к окну. — Вот они! О, Господи! Они захватили с собой бабушку Эллен!

— Что? О, нет! — Кэйт охватила паника. — Только не это…

— Пошли, ма! — Флэннери захихикала, направляясь к входной двери и открывая ее. — Эй! — закричала она. — Мама сказала, чтобы вы положили свои сумки в наш джип! Тогда не придется пачкать вашу красивую машину песком.

Кэйт услышала, как Джефф что-то ответил, потом раздался звук открывающегося багажника. Когда она набралась смелости выглянуть, они все втроем уже тащили вещи Пэрришей от «БМВ» к джипу. Миссис Пэрриш нигде не было видно. Ух, эта Флэннери!

— Привет, — произнесла Кэйт, появляясь на крыльце с корзиной, полной снеди. — Подходящий день для пикника, не правда ли?

Джефф с улыбкой повернулся к ней. Он был безупречно мужествен в коротких шортах и хлопчатобумажной куртке, так шедшей к его бронзовому загару. Под курткой Кэйт отметила мускулистый торс и жесткие черные волосы на груди. Он выглядел таким соблазнительным, что ей захотелось лизнуть его, как вафельный стаканчик мороженого.

Пока Джефф внимательно рассматривал ее, Кэйт взглянула вниз и заметила, что лосьон от загара, который она с таким тщанием втирала утром, оставил полосу на левой ноге. Кэйт сделала движение, чтобы вернуться и переодеться в длинные брюки, но было поздно.

— Выглядишь потрясающе, — сообщил Джефф.

— Как всегда. — Она заперла дверь и направилась к джипу. Остается только уговорить девочек закопать ее по горло в песок. Или, лучше, заплыть в Гольфстрим и позволить себе быть съеденной акулами. Все — только не мучительное визави с человеком, который не мог принадлежать ей.

— Я сяду за руль, — сказала она, устраиваясь в джипе. — Вы назад, леди. Пристегнитесь, мистер Пэрриш.

— Я так понимаю, вы уже решили, куда ехать. — В голосе Джеффа послышалось удивление, неприятно резанувшее по ее напряженным нервам.

— В полумиле отсюда есть маленький фиорд, — ответила она, давая задний ход. — Там не бывает больших волн и есть чудесная отмель. Я подумала, там будет безопасно для наших девочек.

— Хорошая мысль. — Он откинулся на сиденье, ветер развевал его густые волосы. Джип выехал на шоссе. — Я захватил с собой сэндвичи и воду. Надеюсь, брюссельская капуста и авокадо придутся вам по вкусу.

— И я надеюсь. — Кэйт обернулась, чтобы убедиться, не слушают ли девочки. — А вы не забыли ветчину с сыром для Флэннери?

— Представьте, не забыл.

— Ветчина — в обмен на сказки. Ну что, после этой сделки мы в расчете, мистер Пэрриш?

На секунду Джефф перестал дышать, а потом вдруг закатился таким громким веселым смехом, что Кэйт поняла: она будет долго слышать его во сне.

— Ну, вы и штучка, Кэйт Валера!

— Неужели? — Она метнула на него взгляд и встретилась с широкой улыбкой.

— Вы — как глоток свежего воздуха, — сказал он. — Нет, это штамп. На самом деле вы — миниатюрный циклон, врывающийся в мою жизнь и превращающий все в вихрь и сумятицу…

— Надо же! — Щебенка застучала по днищу — она свернула на проселок. — Чем же я заслужила столь лестное сравнение?

— Еще спрашиваешь? Ты заставляешь меня злиться. Смеяться. Черт, иногда ты заставляешь меня чуть ли не рыдать…

— И это хорошо?

Рука Джеффа накрыла ее руку, лежащую на рычаге переключения скоростей. Для Кэйт краткое прикосновение его пальцев было сладостной пыткой.

— Отлично! — ответил он.

Она свернула на совсем узкую дорожку, петляющую среди кустов и ведущую прямо к прибрежным дюнам.

— По мне, лучше бы вы сказали обратное. Ваши слова пугают меня. Вы представить себе не можете, до чего меня иногда все пугает.

— Почему, Кэйт?

— Потому что это неправда — не вся правда по крайней мере. Вы развлекаетесь со мной, вот что.

Он деланно рассмеялся.

— Что ж, ты немного в этом права. Я развлекаю себя. Но это не все, далеко не все. Скажи, чего ты боишься на самом деле, Кэйт?

Требовательные нотки в его голосе вызвали у нее новый приступ страха. Такое чувство, как у прыгающего в первый раз с парашютом. Охваченная паникой, Кэйт попыталась переменить тему.

— Посмотрите, девочки! — пропела она, указывая на точку в голубом небе. — По-моему, кроншнеп. Флэннери, живо бинокль.

Кэйт почувствовала облегчение, услышав ответный смех девочек и возню с сумкой, из которой никак не хотел появляться бинокль.

— Скорее, скорее — ну? — подзадоривала их Кэйт. — Вон, прямо там, впереди, летает вокруг деревьев.

— Кроншнеп, как же, — пробормотал Джефф. — Вы — скользкая рыбка, Кэйт Валера, но на сей раз вам не удастся так просто соскочить с крючка.

— Нет, ма! — Флэннери в расстройстве отшвырнула бинокль. — Это не кроншнеп, а всего лишь старый, никуда не годный пеликан.

— Смотри, смотри на берег, — настаивала Кэйт, объезжая первую поросшую травой дюну. — Если смотреть как следует, можно разглядеть удивительные вещи.

— Например, русалок, — подхватила Эллен. Ее отец застонал.

Кэйт не отреагировала. Все, больше никаких споров с Джеффом Пэрришем, решила она. Девочки должны отдыхать, и она по крайней мере позаботится об этом.

— Приехали! — объявила она, когда джип преодолел последний поворот.

Флэннери и Эллен заулыбались в ответ.

Глава седьмая

Джефф лежал в выцветшем шезлонге, краем глаза наблюдая за тем, как Эллен и Флэннери гоняют по пляжу чаек. Ледяной лимонад и сэндвичи пришлись ему по вкусу. Домашний пирог с манго тоже не подкачал: Джефф уничтожил три огромных куска и теперь чувствовал себя совершенно сытым, довольным и умиротворенным.

Рядом с ним, набросив на колени плед, сидела Кэйт. Она задумчиво чертила ногой по песку. Для полноты счастья недоставало только одного: права обнять ее, прижать к себе и целовать, целовать до головокружения.

В какую-то секунду Джефф уже почти решился — но потом понял: нет, украденные поцелуй-другой — уже не то, что его может удовлетворить.

Он должен чувствовать ее всю, целиком, ощущать каждый изгиб ее чудесного тела. Опрокинуть на горячий песок, переплестись ногами и…

В отчаянии Джефф принял сидячее положение. «Осторожно: дети», — с грустью подумал он и решил довольствоваться малым: просто взял ее за руку.

Кэйт вздрогнула, почувствовав его прикосновение. На секунду сердце Джеффа замерло, потом пустилось в галоп — дрожащие пальчики Кэйт лежали в ладони, как дома. Осторожно, точно пойманную птичку, держал он ее руку, не отваживаясь произнести ни слова, пока наконец молчание не стало гнетущим.

— Спасибо тебе, — шепнул Джефф, чуть крепче сжимая ей руку.

— За что? — Кэйт чуть повысила голос.

— За сегодняшний пикник. За это место и за пирог. Просто за то, что мы здесь вместе.

— И вам также — за сверхвежливость! — Она рассмеялась легко и непринужденно. — Сказать по правде, я почти поверила Флэннери, что ваша мама едет с вами. К счастью, эта мартышка только шутила.

— Не стоило беспокоиться, — сказал Джефф. — У моей мамы совсем другие планы на сегодняшний день. Она на собрании комитета по открытию в Мисти-Пойнт новой детской библиотеки. Они обсуждают последние детали организации благотворительного бала в яхт-клубе на той неделе. Слышали о чем-нибудь подобном?

— «Слышали». — Ее пальцы ускользнули прочь из его руки, она обхватила колени и стала всматриваться в морскую даль. — Владелец одной из галерей попросил у меня вазу для продажи с аукциона во время бала. Я думаю отвезти ее в субботу утром и забрать на следующий день, если не продастся. Есть еще вопросы?

— Конечно. Я надеюсь, вы не откажетесь составить мне компанию на этом балу?

Что-то странное блеснуло в ее глазах.

— Откажусь. Это занятие для дачников.

— Почему? Библиотека ведь будет работать для всего города.

— Понимаю. И это прекрасно, особенно для одаренных детей, вроде моей дочери. Только я думаю, приезжие устраивают аукцион для местных жителей как… — Голос у нее осекся.

— Ты хотела сказать — как благодеяние?

— Ну… в общем, да. Так, будто говорят: «Давайте соберемся и все вместе попробуем сделать что-нибудь приятное для этих бедных, несчастных аборигенов». При таком отношении большинству из нас кажется, что нам подают милостыню.

— Брось. — Джефф поднялся на локтях и перекатился к ней поближе. — Дети курортников тоже читают книги. Вообще библиотекой может пользоваться каждый.

Глаза Кэйт засверкали зелеными молниями.

— Тогда почему в комитете только дачники? Почему список участников комитета по устройству детской библиотеки в Мисти-Пойнт ничем не отличается от перечня самых богатых семейств штата?

— Мне кажется, ты воспринимаешь все слишком буквально.

— Вовсе нет. Скажите, кто еще, кроме вашей мамы, в комитете?

— Сейчас прикинем. Во-первых, председатель — миссис Боделл. Потом миссис Эпплтон и миссис Карлинг… — Он замялся, понимая, что она права.

— Видите? — Она в нетерпении взмахнула рукой. — Просто отличный предлог для уставших, пресыщенных богачей наряжаться и тратить деньги… Какое им дело до библиотеки!

— Ну ладно. — Втайне любуясь порывом Кэйт, он похлопал ее по плечу. — Признайся, Кэйт, есть и другая сторона медали. Что местные жители сделали для того, чтобы в их городе открыли библиотеку?

Кэйт в негодовании уставилась на него, потом вздохнула, признав правоту его аргументов.

— Хорошо, пусть ничего не сделали. Но коренное население Мисти-Пойнт — не богачи, как известно. Мы бы и хотели помочь. Просто нас никто не просит.

— Ну… — Джеффу на ум пришла идея. — Может, самое время кого-нибудь попросить?

— Например? — Она заглянула ему в глаза и все поняла. — Только не меня!

— Почему бы нет?

— Потому что я не политик. Потому что у меня дипломатичности и такта столько же, сколько у слона в посудной лавке. Или вы этого еще не поняли?

— Мне ответить? — Джефф изобразил невинность во взгляде.

Кэйт рассмеялась.

— Ладно, прощаю на этот раз. Я отдаю должное вашему предложению. Шарлин Хорнедэй, мэр Мисти-Пойнт, ухватится за такую идею. Я как-нибудь позвоню ей.

— Трусиха, — поддел ее Джефф.

— Что вы сказали? — Она уставилась на него, шипя, как дикая кошка.

— Ты слышала, что я сказал. — Он посмотрел на нее нарочито ленивым взглядом, не забыв, однако, отметить чудесную игру света и тени у нее в глазах. — Ты прячешь голову, как страус. А могла бы принять участие в деятельности комитета. Разве твой любимый Говард Роарк не поступил бы именно так?

— Я же уже раз объясняла… — Кэйт сбросила плед, собираясь улизнуть. Лишь заглянув ему в лицо, она поняла, что Джефф шутит. — Ах ты, поросенок!..

Через секунду Кэйт уже бежала к кромке прибоя. Подхватив забытое Флэннери ведерко, она зачерпнула в него воды.

Эллен и Флэннери оставили свою игру, чтобы посмотреть, что будет дальше. Они разразились хохотом при виде того, как Кэйт окатила Джеффа из ведерка с головы до пят.

Ошеломленный, он вскочил на ноги. Со лба, с носа и с подбородка стекала вода.

— Ах так! — зарычал Джефф, явно играя на публику. — Нам хочется узнать, как бывает страшно?

Внезапно подхватив Кэйт на руки, он понес ее к волнам.

— Не смей! — Она отбивалась что было сил, наполовину в шутку, наполовину всерьез, стуча кулачком ему в грудь. Вокруг них скакали девочки, улюлюкая, как две юные дикарки.

— Потерпите, леди, сейчас будет прохладней, — насмешливо заявил Джефф.

Войдя в воду, он понес Кэйт на глубину — не только чтобы она промокла как следует, но и для того, чтобы не поцарапать нежную кожу Кэйт о песок, когда будет швырять ее в прилив.

Однако Джефф не принял в расчет то, что, как только он зашел достаточно далеко, дно стало уходить из-под ног. Балансируя, он оступился и с размаху ударился о камень. Выругавшись, Джефф ослабил внимание и не заметил большой волны, поднятой катером. Он не успел сгруппироваться, волна ударила его в бок и сбила с ног. Он опрокинулся, не выпуская из рук Кэйт, и они вместе рухнули в воду.

Кэйт вынырнула на поверхность первая. Через секунду над водой показалась голова Джеффа. Он увидел, как девочки, смеясь, бегут вдоль полосы прибоя; как Кэйт стоит по пояс в воде, отфыркиваясь и смеясь одновременно. Увидел, как играет на солнце миллионами капель ее кожа.

Девочки подбежали к ней, и она притянула обеих к себе. Обнявшись, все трое принялись истерически хохотать, глядя, как Джефф отплевывается и вытряхивает воду из ушей.

— Какой ты смешной, папа! — выдохнула Эллен между двумя приступами хохота. — Ты должен стать клоуном — как Джо-Джо!

— Кто смешной? — Он настиг троицу. — Это я смешной? Я вам покажу «смешной»! — Он прыгнул к ним, ухватив Кэйт за ногу, но она была слишком скользкая. Кэйт выдернула ногу и отбежала в сторону вместе с девочками, смеясь как чертенок.

Включившись в их игру, Джефф опять бросился к ним. В ту же секунду сзади его накрыла вторая волна. Сила инерции толкнула Джеффа к девочкам и Кэйт и вынесла всех четверых на берег.

Девочки с криком попадали на песок. Волна тут же ушла назад, оставив их барахтаться на кромке пляжа.

Эллен не на шутку испугалась. Она едва могла отдышаться. Нижняя губа ее предательски задрожала, взглядом она искала у отца поддержки. Джефф потянулся к ней, но тут Флэннери залилась смехом.

— Мы как киты! — хихикала она. — Киты на берегу! Два больших кита и два маленьких китенка! Четыре блестящих, беспомощных кита!

Эллен натужно улыбнулась. Но, откашлявшись, расхохоталась и она.

— А на себя посмотрите! — Оглушительно хохоча, Кэйт указывала на перепачканную грудь и ноги Джеффа. — Волосатый монстр песчаных карьеров!

— А ты… ты похожа на мокрую мышку, а это, что это у нас тут?

Кэйт проследила за его взглядом и обнаружила длинную водоросль в лифчике купальника. Она принялась вытягивать ее, но та была длинной и никак не кончалась, и Кэйт навзничь рухнула на песок, зайдясь от смеха.

Мужчина, женщина и двое детей смеялись, валяясь на нагретом солнцем пляже. Они смеялись, пока из их глаз не брызнули слезы и они не распростерлись на песке, обессилевшие от хохота.

Никогда в жизни Джеффу не было так хорошо.

Кэйт покидала офис мэра Хорнедэй, щурясь на солнце, а из головы у нее не выходили события последних пятнадцати минут, напоминавшие плохой фильм ужасов.

«Идиотка!» — ругала она себя. Все, что надо было сказать, — это «нет». Одно простое короткое «нет», и рыбка бы сорвалась с крючка! Просто Н-Е-Т, НЕТ!

«По крайней мере это могло сработать», — все еще бурчала она, переходя улицу и направляясь к припаркованному джипу. Дело в том, что сказать «нет» энергичному мэру Мисти-Пойнт Шарлин Хорнедэй было все равно что взглядом остановить каток.

«Ерунда, дорогая, вы прекрасно справитесь, — Шарлин сжала Кэйт в своих цепких объятиях. — Вы же известная художница, пользуетесь уважением всего города! Нечего спорить — я уже все решила. Прямо сейчас звоню миссис Боделл и говорю ей, что вы назначены в комитет в качестве официального представителя постоянных жителей города. Подождите минуту — я уже звоню».

К счастью для Кэйт, номер Боделлов был занят, а потом кто-то позвонил самой Шарлин. Кэйт воспользовалась моментом, чтобы извиниться и улизнуть из офиса. Но она знала — мэр поставит на своем. Раз Шарлин Хорнедэй что-то решила — все.

— Ну, что она сказала, ма? — Сидевшая на заднем сиденье Флэннери отвлеклась от записной книжки.

— Расскажу по дороге. — Кэйт взялась за дверцу, но остановилась в нерешительности. Джефф Пэрриш будет над ней смеяться, подумала она. Подобная нелепица позабавит его циничный ум — Кэйт Валера попалась опять. А может, это его работа?

Кэйт застыла на месте. Нет, он не мог. Или мог?..

— В чем дело, ма? — спросила Флэннери.

— Ни в чем, дорогая, — увильнула от ответа Кэйт. — Прости, мне нужно срочно позвонить. Жди меня, я сейчас.

Она бросилась к ближайшей телефонной будке у входа в аптеку, выудила из сумочки полдоллара и дрожащими пальцами кинула монету в щель автомата.

Джефф, наверное, работает, подумала она, ожидая ответа. В уик-энд он был поглощен новыми планами отделения госпиталя, но не настолько, чтобы забыть пару раз позвонить и очень нежно поговорить с нею.

Даже сейчас при мысли о его голосе у нее появлялась дрожь в коленях. Он не так уж много сказал ей, дело, скорее, было в том, как он слушал. Слушал каждое ее слово, каждую деталь ее рассказа и самых диких планов. Он сделал ее такой желанной, проявлял такую заботу, что хотелось поверить, будто их дружба — нечто большее.

«Но ты — лишь летнее развлечение», — напомнила себе Кэйт. Джефф Пэрриш развлекается с ней. Он манипулирует ею. Но в этот раз он зашел слишком далеко!

— Алло!

Глубокий голос звучал как эхо утром в сосновом лесу. Кэйт напрягла все свои силы, стараясь быть неумолимой.

— Ну же, скажите мне, что вы не делали этого, — произнесла она. — Не обещаю, что поверю, но что вам стоит — попробуйте. Хочу проверить, хватит ли у вас наглости все отрицать.

На том конце телефонной линии долго молчали. Она слышала лишь его учащенное дыхание.

— Кэйт, я не понимаю, о чем ты, — наконец сказал Джефф.

— Может, о Шарлин Хорнедэй? Может, о дьявольски верном подозрении, кто подсказал ей эту идею?

— О мэре? Какую идею? — Он пробормотал что-то невнятное и быстро заговорил: — Не знаю, что произошло, но я ни о чем не говорил с Шарлин, ни Боже мой. Я не встречался с ней, не звонил, не писал ей. Кэйт, клянусь честью, я не понимаю, о чем ты.

Искренность, с которой были произнесены эти слова, сломила сомнения Кэйт. Сгорая от стыда, она медленно протянула:

— Вы хотите сказать, что не знаете о ее решении назначить меня в комитет по открытию библиотеки?

Джефф издал какой-то странный звук, подозрительно напоминающий сдержанный смешок.

— Это не смешно, — возмутилась Кэйт. — Джефф, что мне теперь делать?

— Что ж, — проговорил он, явно наслаждаясь моментом, — ты всегда сможешь пойти на попятный.

— После разглагольствований перед Шарлин о том, что все должны участвовать в комитете? Я больше никогда не смогу носа показать в Мисти-Пойнт.

— Да? В таком случае у тебя есть другой вариант.

— Какой же?

— Пользуйтесь возможностью, леди. Наденьте свое самое шикарное платье и пойдемте со мной в субботу в яхт-клуб.

Кэйт давно поняла, к чему идет дело, но все равно почувствовала, как сжалось у нее сердце.

— Все не так просто, Джефф, — прошептала она. — Я не могу…

— Разве? Ты же теперь в комитете.

— Но как ко мне отнесутся остальные? А миссис Боделл? Я превратила ее дочь в клоуна на празднике… И ваша мама? Я знаю, что она думает обо мне.

— Кэйт… Не позволяй запугивать себя.

— Меня никому не запугать. Никому.

— Так докажи это.

Кэйт поняла, что ловушка захлопнулась. Она знала: достойного выхода для нее нет. Сердце ее колотилось так, будто она готовилась прыгнуть с высокой скалы.

— Хорошо, — сказала Кэйт. — Если это убедит вас.

— Тебе не нужно ни в чем убеждать меня. Я буду счастлив, если ты просто пойдешь со мной.

— Когда бал будет позади, вы, может быть, измените свое мнение.

— Я готов рискнуть, — хмыкнул он. — И кстати… — Он говорил теперь очень нежным, глубоким голосом. — Просто на всякий случай, если ты во мне сомневаешься… Я действительно очень хочу, чтобы ты пошла со мной. Мы сразим их наповал, леди!

Повесив трубку, Джефф долго еще сидел неподвижно. Она заставила его улыбаться. Она заставляла его думать. Иногда, правда, она заставляла его кусать от досады локти и рвать на себе от гнева волосы. Но даже это было хорошо. Ведь он снова чувствовал себя живым — таким живым, как никогда прежде в своей правильной, упорядоченной жизни.

Но как долго это продлится? Он не осмеливался даже загадывать, что будет, когда закончится лето.

Пройдя через комнату, Джефф подошел к открытому окну и загляделся на дюны. Нет, он не звал Кэйт — она ворвалась в его жизнь шквалом летнего ливня, сорвав его с надежного якоря и швырнув в бурное море страсти.

Он сознавал, что уже по уши влюблен в нее. И сознавал, что хочет ее. Хочет видеть ее в своих объятиях и в своей постели. Хочет ее в своей жизни и в жизни Эллен.

Но одно только желание не делает вещи достижимыми или удобными для всех. Джефф всегда гордился тем, что умеет принимать решения рассудком, а не сердцем. Он всегда принимал разумные решения. Так почему же сейчас, впервые, такому решению противится его сердце?

После того пикника на пляже в самые неожиданные моменты на ум приходила одна и та же мысль — мысль о семье, жене и двух дочках. И еще кто-то стал появляться в его мечтах — крошечный малыш, которого все они полюбили бы…

«Это лишь вольная фантазия, — повторял себе Джефф. — Попытка к бегству от собственного одиночества». Кэйт — чудо, она и Эллен умеют успокоить его тоску, его боль. Но он — что он значит для нее? Что может предложить ей, кроме страха и разочарований?

— Папа! — Эллен мягкими шагами вошла в кабинет, сжимая в руке ракушку, подаренную Флэннери. Вид у нее был несчастный. А такое выражение последние полтора года Джефф видел на лице дочери слишком часто…

— В чем дело, дорогуша? — мягко спросил он.

— Почему бабушке не нравятся Кэйт и Флэннери?

Джеффу не удалось подавить вздох досады. Он ждал подобного вопроса давно. Его мать не скрывала враждебности к Кэйт, и ему было неприятно, что она не сочла нужным скрыть свое отношение от Эллен.

— Откуда ты знаешь? Она сама тебе сказала?

Девочка покачала головой.

— Я только что случайно слышала их телефонный разговор с миссис Боделл. Бабушка говорила что-то об «этом ужасном рыжем клоуне» и о ее дочке. — На глаза Эллен навернулись слезы. — Кэйт не ужасная. Она самая хорошая леди, какую я видела. А Флэннери — моя лучшая подруга навсегда.

Рука Джеффа сжала плечо дочери, а к горлу подкатил ком. Он всем обязан своей матери. Но это уже чересчур. Он не может просто сидеть и слушать, как она оскорбляет Кэйт.

— Почему, почему они не нравятся бабушке? — жалобно тянула Эллен.

— Не то что не нравятся, золотце, — Джефф старался говорить как можно спокойнее, — она просто не понимает их, вот и все. Людям свойственно бояться тех, кого они не понимают.

— А мы не сможем помочь ей понять?

Джефф понял: он не вправе дольше откладывать объяснение.

— Не знаю. Но, как бы то ни было, я попытаюсь.

— Давай пойдем вниз и поговорим с ней, — тянула его за рукав Эллен. — Пошли, я помогу тебе, папа.

— Извини, солнышко, — он нежно разжал ее пальцы. — Твой па должен сделать это сам. Подожди здесь, я вернусь, и мы пойдем куда-нибудь пообедать, идет?

— Идет. — Эллен подхватила свой блокнот для рисования, который лежал на столе Джеффа, и устроилась в его кожаном кресле.

— Чур, не подслушивать.

— Хорошо.

Ее карандаш уже выводил контур очередной русалки. Джефф закрыл за собой дверь и решительно направился вниз по лестнице. То, что ждет его сейчас, не слишком приятно, но ему было что сказать матери, и он не мог больше откладывать разговор.

Он нашел ее на кухне, сидящей за столом и изучающей длинный список имен и фамилий. Список приглашенных на благотворительный бал, как он понял.

На лице ее застыло выражение плохо скрытой неприязни.

— Что-нибудь случилось?

Джефф поставил себе стул и присел напротив.

— Да, — отрезала она, водя по списку ручкой. — И моя интуиция подсказывает мне, что ты знаешь, в чем, вернее, в ком дело.

— Интересно. — Джефф облокотился на спинку стула. Он старался выглядеть безмятежным, понимая, впрочем, что не сможет обмануть ее.

— Эта женщина, клоун… Джо-Джо…

— Ее зовут Кэйт, мама.

— Как бы там ее ни звали, на сей раз она хватила через край! Втереться в доверие к мэру! Пролезть в комитет!

— Подожди-ка, — резко перебил ее Джефф. — Во-первых, участвовать в комитете ей придется не по своей воле. Таково решение мэра Мисти-Пойнт. Во-вторых, что плохого в том, что она будет работать с вами? Вам нужен представитель от города.

— Возможно. Но, Джефферсон, дорогой, только не она!

— А почему? — В голосе Джеффа были слышны удивление и гнев. Его мать посмотрела на него в упор и отшвырнула ручку в сторону.

— Неужели эта женщина уже окрутила тебя? Неужели ты не видишь, она же плебейка.

— Мама, я…

— Нет, послушай меня. Она живет одна с дочерью — и больше никого — вдали ото всех, в маленьком доме, зарабатывая Бог знает чем…

— Кэйт — художница, и очень хорошая! — возразил Джефф. — Ее работы выставляются по всему городу.

— Ах да, правильно — она лепит горшки… Отличное хобби, но разве оно приносит деньги? Как и клоунский пляс в нелепых одеждах… Это смешно!

— Она зарабатывает достаточно, чтобы откладывать на обучение дочери! — Джефф старался сдерживать себя.

— Ну конечно… — презрительно выпалила миссис Джефферсон. — Спустись на землю, сын. Мне точно известно, что эта женщина — официантка в «Пэнкэйк-пэлэс»! Мой сын — мой дорогой, единственный сын — назначает свидания официантке, которая, наверно, еще и…

— Хватит! — оборвал ее Джефф. В голосе его послышалась холодная ярость. — Я в курсе, чем занимается Кэйт. Это тяжелый, честный труд. В нем нет ничего постыдного. Кэтрин Валера — самая достойная женщина, какую я знаю.

Глаза его матери широко раскрылись.

— Вот как! — воскликнула она, яростно обмахиваясь списком приглашенных на бал. — Вот как! Если бы я не знала о твоем врожденном здравом смысле, я бы сказала, что ты влюбился в эту женщину! А так я скажу, что это у тебя увлечение, достойное подростка, и я верю, ты избавишься от него.

— Я не собираюсь избавляться от него. — Под маской ледяного спокойствия внутри у Джеффа клокотал вулкан. — Я влюблен в Кэйт. Она просто чудо для меня, чудо для Эллен…

— Ты называешь чудесами глупые сказочные фантазии? Если хочешь знать, что я думаю…

— Не хочу. Я просто предупреждаю тебя, мама: если ты так умна, как я думаю, то перестанешь унижать в моих глазах Кэйт и начнешь строить с ней хорошие отношения. Ваш комитет — отличное место для подобного начала. Иначе…

— Я не верю своим ушам, Джефферсон! — выдохнула мать, нервно сжав горло рукой. — Ты, кажется, угрожаешь?

— Отнюдь, дорогая моя. Это не угроза — до тех пор, пока ты не заставишь меня выбирать. Я люблю тебя, мама, и я благодарен за все, что ты для меня сделала. Но если Кэйт захочет — в чем я не уверен, — я постараюсь сделать ее и ее дочь частью нашей с Эллен жизни.

— Нет! — Она вскочила на ноги. Грудь ее бурно вздымалась, а подбородок был высташен вперед. — Ничего подобного я не допущу! У нашей семьи свои стандарты происхождения и воспитания, и я не позволю тебе нарушить их… — Она молча развернулась, вылетела из комнаты и яростно затопала вверх по лестнице. Вскоре Джефф услышал, как со стуком захлопнулась дверь ее комнаты.

«Переборщил», — с досадой подумал Джефф. Позволил дать выход своему раздражению. Никогда до сегодняшнего дня он не признавался — даже себе, — что любит Кэйт Валера или собирается жениться на ней. Но сейчас, глядя на свои дрожащие руки, вдруг понял, что от правды никуда не деться: маленькая неистовая Кэйт Валера оказалась той женщиной, которую он полюбил всей силой своего сердца. Джефф хотел, чтобы эта женщина стала матерью его детей, всегда была рядом с ним, делила с ним радости и огорчения — всегда.

Если бы только он мог добиться ее любви…

Если только преодолеть баррикады предрассудков, страха, гордыни и неуверенности, которые воздвигнуты вокруг них…

— Папа!

Джефф поднял глаза и увидел перед собой Эллен. В ее лице читался немой вопрос.

— Эй, кому я велел ждать меня наверху?

— Я ждала. Потом услышала, как хлопает ее дверь. Бабушка очень рассердилась?

— Очень. — Джефф поднялся и пошел вслед за дочерью вниз по лестнице к выходу.

— Я так и знала, — вздохнула Эллен. — Надо было мне пойти с тобой. Бабушка никогда не сердится, если с ней говорю я.

— Не волнуйся, это пройдет, — ответил Джефф, сам не очень веря в то, что говорит. — Ну, как насчет пиццы?

— И мы пойдем, куда я захочу? — Она прыгнула через две последние ступеньки.

— Куда захочешь, — подтвердил Джефф, беря дочь за руку и выходя за дверь.

Глава восьмая

Кэйт заметила мигающий красный глаз автоответчика сразу, как только вошла в дом. После секундного колебания она отложила пакет с продуктами и включила пленку. Может быть, какие-нибудь хорошие новости — агентству сделали новый заказ для Джо-Джо или, еще лучше, владелец галереи сообщает, что продал ее работы.

Увы, она не угадала.

— Кэйт, дорогая, — потек приторный женский голос. — Говорит Лэйси Энн Боделл, жена конгрессмена Энниса Боделла. Я только что от мэра — какая отличная мысль назначить в комитет именно вас! Хочу поздравить вас самой первой! Как я мечтаю познакомиться с вами! Причем с самого дня рождения бедной девочки Пэрриша! Маффет рассказывала о вашем представлении поразительные вещи…

Стиснув зубы, Кэйт заставила себя дослушать сообщение до конца. Оно было произнесено самым сладким тоном, но, конечно, только идиот мог не уловить за вежливыми фразами едкой иронии. Когда запись закончилась, у Кэйт все внутри дрожало от ярости.

Как, ну как она сможет пройти через все это?

А с другой стороны — как она может не попытаться?

Позорно бежать, оставив поле битвы за миссис Боделл и миссис Пэрриш. Что скажет мэр, что скажут соседи и, главное, что скажет Флэннери?

— Ма! — В кухню, пританцовывая в обнимку со вторым пакетом, вошла Флэннери. — Если я уберусь в своей комнате, можно пригласить Эллен посмотреть видео сегодня вечером?

— Кажется, мне предлагают взятку? Вот что, милая, убери свою комнату. А там посмотрим.

— Но я собираюсь ей сейчас позвонить, — настаивала Флэннери. — Бабушка Эллен говорит, что невежливо звонить и приглашать гостей в последнюю минуту.

Кэйт вздохнула, борясь с неприятным осадком, ожившим в душе при упоминании матери Джеффа.

— Ладно, звони. Только сначала помоги мне разобраться с покупками. Потом можешь идти звонить ей и сразу — слышишь: сразу — немедленно убираться. Идет?

— Идет! — Флэннери просияла и принялась перекладывать в холодильник овощи.

— Не раздави помидоры — они дорогие! — инструктировала Кэйт, перекладывая «китекэт». Она завидовала дочери — ее бесстрашию перед досужими сплетнями. Однажды она тоже позволила себе быть открытой и доверилась одному мужчине. Но это было давно.

— Бабушка Эллен вовсе не жадная, — неожиданно сказала Флэннери, будто прочитав ее мысли. — Она просто несчастная и всего боится. Она боится, что ее сын женится, а она станет старой и никому не нужной. Вот почему она так нервничает, когда видит тебя.

— Как ты догадалась, мисс Знаток Человеческих Душ? — спросила Кэйт, на самом деле пораженная проницательностью дочери.

— Это у нее в глазах. Каждый может заметить. — Флэннери потрясла коробкой попкорна. — А что ты собираешься надеть на бал?

— Надеть? — Кэйт уронила банку колы. Флэннери нагнулась за ней, а Кэйт осталась стоять, пригвожденная к месту совсем простой мыслью. До сей минуты ей и в голову не приходило, что ей просто нечего надеть на официальный прием.

— Спорим, ты хочешь быть одетой лучше всех! — прокричала Флэннери из-под стола. — Спорим, папа Эллен только посмотрит на тебя и тут же сделает тебе предложение!

Кэйт не сдержала стон.

— Дорогуша, это не одна из твоих сказок, к сожалению. В реальной жизни таких вещей не случается.

— А тебе что, не хочется, чтобы это случилось? Тебе не хочется выйти замуж за красивого мужчину, который тебя любит? — Флэннери вылезла из-под стола с банкой в руках и с улыбкой удачливого ловца жемчуга. — Не хочется? А?

— Вы чересчур настойчивы, юная леди! — Кэйт забрала у нее банку и тут же принялась яростно перекладывать в буфет приправы. — Я знаю, Флэннери, тебе это небезразлично. Но нельзя предаваться бесплодным мечтам. Иначе в конце концов будешь разочарована.

— Может быть. — Улыбка продолжала играть на губах дочери, как будто девочка была посвящена в какую-то тайну. — Мы переложили все. Я иду звонить?

— Иди. Скажи, мы можем заехать за ней, а потом отвезем домой. Просто чтобы ее отец не волновался… И бабушка тоже.

Кэйт закрыла холодильник, пошла в гостиную и бессильно опустилась на диван. Из-под подушек появилась Митабель и, мурлыча, прыгнула ей на колени.

Нечего надеть…

Кэйт гладила кошку по шелковой шерстке, но мысли были далеко. Нечего надеть… А так хочется быть одетой шикарно — и ради Джеффа, и ради себя самой. Но в ее гардеробе нет ничего подходящего. Даже близко…

В шоп-центре, где она давала представление в прошлый раз, был и бутик. Там она видела одно платье — простое, но элегантное, из бирюзового шифона. Она, честно говоря, любовалась им, пусть из-за витрины.

Но зачем попусту распалять себя? Платье стоило почти четыреста долларов, а она истратила последние деньги на сегодняшние покупки. На ее кредитной карточке одни нули. По правде говоря, все, что у нее еще осталось, — это пять тысяч сто двадцать долларов, отложенные на учебу Флэннери. Может, взять на время хоть немного оттуда?

Ну нет. Вопрос снят с повестки дня. Она поклялась не трогать ни цента из этих денег, и она не нарушит своей клятвы — даже ради городского бала.

«Все равно, должен быть какой-нибудь выход», — твердила она себе. «Всегда находится выход» — эту аксиому любила повторять ее бабушка. Кэйт была тогда маленькой, но слова врезались в память на всю жизнь. Но где же выход на сей раз? Если бы бабушка была здесь, с нею…

И тут Кэйт вспомнила про «траурное» платье.

Она думать забыла, сколько лет платье висело у нее в шкафу и кому оно когда-то принадлежало. Бабушка надевала его, сколько Кэйт себя помнила, — но только на похороны. «Выразить сочувствие» — так она говорила.

Еще ребенком Кэйт поражалась элегантности платья. Сшитое из черного шелкового бомбазина, оно было отделано по корсажу вышитой бисером каймой. Теперь платье лежало, завернутое в папиросную бумагу, на дне старенького чемодана в мастерской Кэйт. Оно отлично сохранилось.

Проблема была только в том, что бабушка была крупной женщиной. Кэйт подумала, что платье будет выглядеть на ней как плащ-палатка. Но у нее же есть швейная машинка! Перешить наряд будет делом нескольких часов.

Да, кажется, выход нашелся.

Остается лишь уповать на то, что бабушка, упокой Господь ее душу, не обидится.

— Эллен сможет приехать в семь! — Флэннери ворвалась в гостиную, описывая пируэты вокруг кофейного столика. — И нам даже не придется за ней заезжать. Ее подвезет отец. Поможешь мне приготовить шоколадное печенье?

— После того, как увижу твою комнату убранной. — Кэйт встала, сбросив кошку на пол. Ей все равно, что сейчас приедет Джефф, уверяла она себя, отряхивая с джинсов рыжую кошачью шерсть. Возможность увидеть его — еще не повод, чтобы у нее щемило сердце.

Тогда почему же это происходит?

«Я слишком увлеклась Джеффом Пэрришем», — решила она, доставая из кладовки пылесос и втыкая вилку в розетку. В тот день, на пляже, когда всё смеялись и были счастливы, она поддалась чарам. На секунду поверила, что он любит ее. Она почти поверила в то, что они четверо станут одной семьей — она, Джефф и их дочери.

Теперь пора прийти в себя и посмотреть в лицо реальности. Как бы он ни был нежен с ней, ему надо понять, что он ей не пара. Даже если он на время забыл про это, его мать уж точно помнит.

А его мать — не последняя проблема, стоящая перед ними.

Джефф богач и сноб, а она ненавидит снобизм. Его жизнь расписана заранее, а она ничто так не ценит, как свободу импровизации. В Мисти-Пойнт он гость — она здесь живет постоянно.

Потом — проблема со сказками. И не только с ними. Далеко не только.

Любой из проблем хватило бы, чтобы обречь их роман на неудачу. Если у Кэйт есть хоть капля здравого смысла, она теперь же, немедленно прекратит его сама — не дожидаясь неизбежного грустного финала. Как бы Кэйт ни относилась к Джеффу, она не может больше притворяться, что все идет замечательно. Слишком дорого обойдется ей их неизбежный разрыв.

Кэйт включила пылесос и принялась чистить ковер. На душе у нее становилось все мрачнее.

И как ей пришло в голову, что, если она переделает в вечерний туалет платье, сто лет как вышедшее из моды, ей удастся мило улыбаться с беззаботными, шикарно одетыми дачниками и делать вид, будто она принадлежит их миру? Да она сейчас грезит, как Русалочка, пожелавшая иметь ноги, чтобы танцевать с Принцем, забыв о том, кто она, и о том, что мир Принца никогда не станет ее миром.

Надо вырваться из этого порочного круга. Сегодня же, пока не передумала. Вот единственно правильный путь. Как только девочки усядутся смотреть видео, Кэйт попросит Джеффа поговорить наедине. Тут она соберет все свое мужество и сделает то, что давно должна была сделать.

Она пойдет на благотворительный бал одна, если уж вынуждена идти. А может, подвернется какой-нибудь удачный предлог не пойти вообще. Что там делать? Подвергать себя лишний раз унижению?

Выключив пылесос, Кэйт подошла к окну и принялась следить за одиноким альбатросом, носящимся над дюнами. «В жизни есть вещи страшнее, чем остаться одной, — решила она. — В конце концов, не так уж плохо я жила все эти годы». Но после знакомства с Джеффом она вновь обрела вкус к тому, чего ей так недоставало, — семейной жизни.

Забыть про это будет непросто.

Митабель вылезла из своего убежища под софой и начала тереться о ноги хозяйки. Кэйт нагнулась и взяла кошку на руки. Ее пальцы нежно гладили пушистую бархатную шубку, а по щеке медленно катилась слеза.

Звонок в дверь раздался ровно в семь, как раз когда Кэйт вынимала последний противень с печеньем. Она заставила себя не обращать внимания на участившийся пульс и пошла открывать нарочито не спеша, но ее опередила Флэннери, распахнувшая дверь настежь, и Кэйт вернулась на кухню.

Присутствие Джеффа наполнило дом уютом, как запах елки на Новый год. Кэйт почувствовала это еще прежде, чем увидела его, и сердце снова сжалось от предчувствия грядущей потери.

Девочки радостно визжали и топали ногами, заставив кошку в панике бежать под кухонный стол. Стиснув зубы, Кэйт решила-таки следовать своему плану. Да, сейчас она увидит Джеффа, но только для того, чтобы тут же расстаться с ним навсегда.

Когда он вошел в кухню, Кэйт перекладывала очередную порцию из духовки на стол. Она вздрогнула и задохнулась — он обнял ее сзади, притягивая к себе.

— Порцию девочек я видел в гостиной. Значит, все это для меня? — он кивнул в сторону печенья.

— Только если будете очень хорошим мальчиком…

— Я всегда такой. — Губы Джеффа касались ее шеи. — Мы одни, и сейчас ты узнаешь, каким хорошим я могу быть.

Кэйт прижалась к нему.

— Девочки… — слабо прошептала она.

— Они заняты. — Его руки скользнули под ее черный шерстяной свитер. Кэйт закрыла глаза, жаждая его прикосновений, желая принадлежать ему, полностью и навсегда. Желая его — и зная, что с тем же успехом она могла бы желать дотянуться до солнца.

— Ведите себя как следует! — Кэйт с шуткой отстранилась от него. — Попробуйте лучше печенья!

Она хотела положить кусочек ему в рот, но печенье осыпалось на пол. Воспользовавшись моментом, она схватила вафельное полотенце и принялась тереть им линолеум.

— Почему у меня все время такое чувство, что ты явно избегаешь меня? — спросил Джефф, присоединяясь к ней с другим полотенцем.

Кэйт смотрела в сторону, боясь случайно встретиться с ним глазами.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — догадался он.

У Кэйт упало сердце.

— Угу, — вздохнула она. — Нам надо серьезно поговорить. Не при девочках.

Его глаза вспыхнули, но он скрыл свои эмоции под улыбкой и помог ей подняться.

— Эй, что за унылое выражение? Кто-то умер?

— Никто. — Она снова взялась за противень и обожгла себе палец. От боли на глазах выступили слезы. Она старательно сморгнула их, автоматически вороша рукой горячие печенья.

— Кэйт! — Джефф взял ее за подбородок, повернув лицом к свету. — Черт возьми, что я еще наделал?

— Ничего, — прошептала она, пораженная неподдельной заботой, прозвучавшей в его голосе. — Дело не в тебе. Пойдем прогуляемся.

— Пошли. Может, и мне найдется, что тебе сказать.

Кэйт вела Джеффа сквозь полумрак мастерской, борясь с желанием взять его за руку. Почему, ну почему ей так плохо? Почему он не такой же грубый, бесчувственный или гулящий, как большинство мужчин? Почему нельзя сказать ему «прощай»? Почему Джефферсон Пэрриш такой… чудесный?

Руки Кэйт тряслись, она не сразу открыла черный ход.

Наконец ржавая задвижка поддалась с характерным скрипом. Кэйт толкнула дверь плечом. Та отворилась, как дверца волшебного ларца, открыв Кэйт самый великолепный закат, какой она когда-либо видела.

Гряды облаков протянулись вдоль горизонта золотыми, мандариновыми, ярко-красными и розовато-лиловыми полосами, как тончайшие паутинки. Забыв на мгновение обо всем, Кэйт замерла, открыв рот и глядя на это великолепие.

— Я заказал закат специально для нас. Неплохо, правда? — Джефф обнял ее сзади. Его чисто выбритый подбородок коснулся ее виска.

— Сколько же пришлось заплатить? — пролепетала Кэйт, ловя тепло его дыхания над ухом.

— Пустяки, шесть монеток.

— Вы не зря потратили деньги. — Ее дыхание вновь пресеклось: руки Джеффа скользнули ей под свитер. Прикосновения его пальцев она почувствовала, как разряды электричества. Время будто остановилось. Небо медленно превращалось из красного в малиновое, из бледно-фиолетового в темно-синее. Потом мир как будто перевернулся — это он заключил ее в объятия, жадно прильнув к ее пересохшим губам.

Все благие намерения Кэйт испарились в мгновение ока — скорее, чем испаряются капельки дождя, попавшие в горящую лаву. Ее рот приоткрылся, вкушая сладость языка Джеффа, пальцы судорожно ласкали его густые волосы. Все перестало для нее существовать — все, кроме того, что она хочет Джеффа Пэрриша, что он нужен ей больше воздуха, больше, чем солнце, чем жизнь.

Кэйт застонала, когда он ослабил пояс ее джинсов и погладил ее живот. Дрожащие пальцы скользнули к груди Кэйт, потом вверх — ослабить бретельки лифчика. Нежные прикосновения к груди отозвались во всем теле. Она снова громко застонала, и это вернуло ее к реальности.

— Нет, — внезапно поддаваясь панике, шепнула она. — Хватит, Джефф, довольно, Джефф…

Не обращая внимания на мольбу Кэйт, он еще нежнее обнял ее, и, вздохнув, она робко прижалась к нему, пораженная силой своего желания.

— Нам лучше вернуться в дом, — шептала Кэйт, но Джефф лишь крепче прижимал ее к себе.

— Кэйт… — Сердце его стучало у самого уха. — Я же люблю тебя, Кэйт…

Слова, которые ей так хотелось услышать, вызвали у Кэйт новый приступ страха — такой сильный, что у нее подкосились ноги.

— Не надо, — проговорила она, отпрянув от него. — Как ты не понимаешь, что только делаешь все хуже?

Руки Джеффа исчезли.

— Все, что я вижу перед собой, — это прекрасную испуганную женщину, — сказал он. — Что-то не так, Кэйт? Я здесь, с тобой, и я готов тебя выслушать, но ты молчишь… — Видя, что она колеблется, он схватил ее за руку. — Пойдем.

И они пошли, сплетя пальцы, в сторону дюн, слушая, как нарастает шум далеких волн. Кэйт пыталась заговорить, но слова застревали в пересохшем горле.

— Ты что, боишься, что я много наобещаю, а потом уеду?

Кэйт молча кивнула. Если бы все было так просто…

— Этого не будет, — произнес он, больно сжав ей пальцы. — У нас есть шанс, у тебя и у меня. Мы можем быть вместе, только помоги мне. Я не могу пройти весь путь один.

— Помочь тебе — и отдать себя на заклание твоей матери и ее приятельницам?

— Они — всего лишь люди, обычные люди. Некоторые хорошие, а некоторые — слабые и напуганные. Но нельзя позволять им запугивать себя.

— Тебе легко говорить. Ты с ними вырос. — Кэйт закрыла глаза, чувствуя, как ветер колышет ей волосы. Почему она не может решиться и рассказать Джеффу все? Он с отвращением повернется и уйдет, конечно. Но по крайней мере он поймет.

— Чего ты боишься на самом деле? — Вопрос отвлек ее от мыслей о другой, давней ночи на другом пляже.

— Чего я боюсь? — Кэйт постаралась говорить спокойно. — Того, что я позволю себе любить тебя, а ты исчезнешь. Или хуже того: ты не уйдешь, но станешь стыдиться меня.

Руки Джеффа легли ей на плечи, он тихонько повернул ее к себе лицом.

— Неужели не понимаешь? — вспыхнула Кэйт. — Я не из твоего мира. Даже если б я могла в него вписаться, все равно не стала бы этого делать, потому что не хочу быть такой, как эти люди…

Он снова обнял ее. На сей раз нежно, как ребенка.

— Дорогая, любимая Кэйт. — Губы его касались ее волос. — Как я могу просить тебя стать похожей на кого-то другого? Я люблю тебя всю, целиком, такой, какая ты есть! Я люблю твою волю, твою душу, твои страстные порывы…

Кэйт млела в его объятиях, жадно слушая долгожданные слова. Джефф любит ее! Любит! И если это их шанс, пусть единственный, они должны им воспользоваться. Но прежде всего она должна быть с ним абсолютно честной.

— Мне нужно завтра утром уехать в Рэйли, — сказал Джефф. — Будет заседание совета госпиталя, на котором я представлю мой проект. Настал момент истины, Кэйт.

Кэйт заглянула в его восторженное лицо, впитывая в себя каждую черточку.

— Они одобрят твой проект! — прошептала она. — Иначе и быть не может.

— Дай Бог! — Он крепче обнял ее. — Я вернусь в субботу вечером, как раз перед балом, на котором мы появимся вместе.

— Джефф…

— Все! — Он в шутку ущипнул ее за подбородок. — Не спорьте, мисс Кэтрин Валера. Если госпитальный совет одобрит мой проект, я буду в настроении праздновать. И когда мы войдем в яхт-клуб, я буду счастливейшим из смертных.

Кэйт прижалась к нему, неожиданно снова почувствовав страх,

— Да я не спорю, — объявила она, в ужасе от того, что ей предстоит сделать сейчас. — Но прежде хочу кое-что рассказать о себе. Кое-что, что тебе не понравится…

— Я слушаю… — Его руки вновь обвились вокруг нее.

Кэйт сглотнула, не зная, как начать.

— Ну, это очень долгая история, но я не могу от тебя скрывать… После того, как ты меня выслушаешь, ты…

Зверский визг прорезал тишину. Визг раздавался из кустов олеандра, переходя в адскую какофонию рыков, стонов и воя.

— О нет! Митабель! — Кэйт разжала объятия Джеффа и бросилась в кусты.

Две тени, светлая и темная, сцепившись, кубарем катались по траве. Когда Кэйт подбежала к ним, темная тень метнулась и исчезла в ночи, оставив Митабель шипеть и извиваться у Кэйт на руках.

— Ну что ты… все, все, малышка, — успокаивала она кошку.

— Она ранена? — спросил подошедший Джефф.

— Не знаю, — Кэйт покачала рыжей головой. — Сейчас отнесу Митабель к свету — посмотри, везде клочья ее шерсти. Туго пришлось старушке.

— Я видел, она была в доме. Наверно, прошмыгнула вслед за нами.

— Наверно, — кивнула Кэйт, чувствуя себя виноватой. — Я никогда не выпускаю ее по ночам. Здесь водятся огромные, злейшие коты, а она уже слишком стара, чтобы дать им отпор.

Из дома выбежали Флэннери с Эллен.

— Ма, я слышала ужасный визг. Где Митабель? На нее напали? Она дралась?

— Я ее держу, — ответила Кэйт. — По-моему, у нее все в порядке, но надо отнести ее в дом.

Она возглавила процессию с кошкой в руках. Они вошли в кухню, общими усилиями разложили на столе полотенце и водрузили на него раненое животное. Флэннери, у которой в пальцах была почти хирургическая чуткость, принялась ощупывать пострадавшую. При первом же прикосновении к левому плечу Митабель взвыла.

— О Господи! — прошептала Флэннери, заметив большую, глубокую рану под шерстью. «Рану придется зашивать, — решила Кэйт, стараясь унять дрожь в коленях. — И срочно нужен укол антибиотика».

Набирая номер ветеринара, она встретилась глазами с Джеффом. До бала у них больше не будет времени поговорить. На Митабель уйдет остаток вечера, а завтра рано утром он уедет. Она не сможет рассказать ему ничего до того самого момента, когда он заедет за ней, чтобы везти на бал.

Но Джефф любит ее, повторяла она себе. Он так сказал, а слова Джеффа Пэрриша кое-что да значат. Как ни мал их шанс, возможность счастья зависит теперь от того, поверит ли она ему.

Кэйт не отвела взгляда. Ей хотелось высказать глазами все, что она не могла произнести вслух. Теперь по крайней мере она верит в него. И готова принять то, что ей еще предлагает жизнь, и она будет молиться, чтобы, когда он все узнает, у него хватило сил понять и простить.

Глава девятая

Звонок в дверь застал Кэйт за вдеванием в ухо сережки с фальшивыми бриллиантами. Вслед за звонком послышались легкие шаги Флэннери в гостиной и приветствия, произносимые приятным, бархатным баритоном. Баритоном Джеффа.

Выскользнувшая из задрожавших пальцев сережка упала и покатилась.

— Как наша кошка? — сквозь тонкую стену расслышала Кэйт вопрос Джеффа. В это время она, ползая на коленях, лихорадочно искала сережку.

— Пять швов и укол антибиотика! Поболит — перестанет. — Голос Флэннери эхом отражался от стен — девочка носилась по комнате, как молодой Бемби. Перспектива ночлега в доме Эллен восхищала ее. — Как вы считаете, моя мама красивая? — пританцовывая, продолжила Флэннери.

— Я нахожу, что твоя мама восхитительна, — галантно ответил Джефф. — Восхитительна даже в образе Джо-Джо.

— Подождите, вы еще не видели ее сегодня! Она похожа на фею из сказки!

— Неужели? А как считаешь, ее крылья уместятся в моей машине или пойдем откинем верх вашего джипа?

Послышался смех. Кэйт наконец нащупала сережку под кроватью. Достав ее, она наклонилась к зеркалу, пытаясь справиться с упрямой вещицей. Голос Джеффа звучал весело. Пожалуй, чересчур весело. И он не позвонил ей из Рэйли. Наверное, госпитальный совет отверг его проект. Может, он шутит, чтобы скрыть свое отчаяние?

Если он потерял контракт из-за нее, она никогда себе этого не простит.

Наконец каким-то чудом ей удалось вдеть сережку. Потирая руки, она сделала шаг назад, чтобы получше рассмотреть себя.

Что ж, она неплохо потрудилась над траурным платьем бабушки, резюмировала итоги осмотра Кэйт. Решившись на крайние меры, она срезала весь правый рукав до верха, оставив плечо обнаженным, и а из другого рукава сделала оборку. Потом вставила новую молнию и ушила в талии. Теперь тяжелый шелк подчеркивал плавность изгибов ее тела, спадая вниз мягкими складками.

— Вы выглядите шикарно и соблазнительно, Кэйт Валера, — прошептала она, желая себя подбодрить.

«Спустись на землю, — казалось, возражало ее собственное отражение в зеркале. — Ты выглядишь как рыжая Мортиция Адамс[2]».

Тряхнув головой, Кэйт заставила себя отвернуться от зеркала и выйти из спальни. Не выставляет ли она себя в глупом свете? Один взгляд Джеффа подскажет правильный ответ.

Уняв дрожь, Кэйт пересекла коридор. Джефф стоял посередине гостиной, нервно щелкая пальцами. Теплая улыбка озарила его лицо, едва он заметил ее. Все, успокоилась Кэйт, она выглядит отлично.

— Расскажи скорей, как все прошло в госпитале, — попросила она, подходя ближе. — Я так старательно скрещивала пальцы, что думала, они так и не разойдутся. Что?

Она заметила его колебание. Увидела, как он хмурится. И у нее защемило сердце.

— Хорошо, я скажу, как все прошло, — начал Джефф, протягивая к ней руки. — Все прошло… потрясающе!!!

Его ладони сомкнулись на талии Кэйт, он приподнял ее над полом и закружил в воздухе под одобрительные возгласы Флэннери.

— Я хочу слышать все! — Кэйт слегка задыхалась, когда он снова поставил ее на пол. — Ты убедил их? Им понравился проект? Они очень придирались?

— И да, и нет. — Он, смеясь, обнял ее. — Это была настоящая битва — я же говорил, в совете одни консерваторы. Но в конце концов им пришлось признать функциональность проекта. Когда я доказал им, что такой дизайн сэкономит кучу денег, а может, спасет немало жизней.

— Твой проект принят! Принят! — Кэйт порывисто обняла его. — Боже, как я люблю вас, мистер Джефферсон Пэрриш!

Джефф вздрогнул. Потом взял Кэйт за подбородок и повернул лицом к себе, чтобы видеть ее глаза. Как ей когда-то могло прийти в голову, что у него в глазах сталь? Сейчас их взгляд был сама теплота и надежда.

— Как ты сказала, Кэйт? — прошептал он. Кэйт почувствовала, что сердце у нее замерло. В горле пересохло, и она смогла лишь кивнуть. Признание, сорвавшееся с ее уст, было искренним: она действительно полюбила Джеффа Пэрриша с самой первой встречи на празднике Эллен. Полюбила эту его сумасшедшую гордость, его силу, его гнев и нежность.

Она будет любить его всю жизнь.

— Это надо отметить, — объявил Джефф низким голосом. — По-моему, кое-кому предстоит неплохой вечер. — Он обратился к Флэннери, улыбаясь: — Собирайтесь, юная леди. Эллен строит грандиозные планы в расчете на вас.

Флэннери, перепрыгивая через ступеньки, исчезла на лестнице. Джефф заключил Кэйт в объятия.

— Ты выглядишь изумительно! — прошептал он, водя пальцами по изгибам обнаженного плеча Кэйт. Каждое движение отзывалось во всем ее теле. Сходя с ума от нетерпения, она представляла себе, как они вдвоем возвращаются в пустой дом, как она чувствует руки Джеффа, обнимающие ее в темноте комнаты, как теряет себя от его необузданных поцелуев.

Боже, о чем она думает? Не поцелуи ее ждут, а очень тяжелый разговор.

Кэйт отправится на благотворительный бал с Джеффом и будет изо всех сил стараться быть со всеми милой и очаровательной. Потом, в конце вечера, она ему все расскажет.

Она расскажет ему, пока у нее еще хватит сил уйти.

— Ты сводишь меня с ума, — шептал Джефф, покрывая поцелуями ее шею. — Ты заставляешь меня чувствовать себя юным, и живым, и счастливым, как будто мне снова шестнадцать…

— Тише, Флэннери возвращается. — Кэйт ускользнула от него, нервным движением поправляя на себе платье. В комнату вошла ее дочь.

— Я готова, — объявила она, размахивая рюкзаком. — Пошли, ребята!

— Леди… — Джефф с улыбкой пропустил их мимо себя к машине. Следуя за ним по пятам, Кэйт не переставала представлять себе грядущий бал. Она будет мила со всеми — даже с его матерью. Она спрячет свои истинные чувства под непроницаемый покров вежливости. На любую колкость ответит улыбкой. Короче, постарается вести себя как настоящая леди. Чего бы это ей ни стоило.

Джефф будет вправе гордиться ею.

Когда они вошли в яхт-клуб, Джефф почувствовал, как Кэйт крепче сжала его руку.

— Все будет хорошо, — прошептал он. — Ты прекрасна.

«Она действительно прекрасна, — думал он. — Черное шелковое платье так ей идет, оттеняя белизну кожи, а слегка подкрашенные глаза кажутся огромными, как у лани. Ее волосы — огонь, контрастирующий со строгим цветом платья. Все мужчины сразу начнут бросать на нее тайком взгляды, завидуя мне. А что касается женщин…» Сердце Джеффа замерло. Большинство женщин будут вежливы и дружелюбны. Некоторые, однако, могут обидеть ее.

«Но Кэйт — дитя своего класса, — напомнил он себе. — Если она столкнется с враждебностью, она найдет, что ответить».

Яхт-клуб Мисти-Пойнт, отделка которого завершилась лишь в прошлом году, оборудовали раздвижными стенами, так что он мог выдержать любой наплыв гостей. Сегодня вечером помещения клуба превратились в один большой зал для танцев, украшенный разноцветной подсветкой и написанными готическим шрифтом плакатами. На балконе играл оркестр, специально приглашенный из Атлантик-Сити. В дальнем конце зала был устроен буфет.

— Не отходи от меня, — прошептала Кэйт, цепляясь за рукав его роскошного белого пиджака. — А то я опозорю тебя.

— Ты не можешь опозорить меня, — произнес Джефф, нежно поглаживая ее пальцы. — Я уже счастливейший из людей, поскольку ты со мной.

Зал быстро наполнялся народом — мужчины в вечерних костюмах, с усталым выражением на лицах, чинно вели под руки своих дам, сверкающих драгоценностями, по яркости не уступающими окраске тропических птиц. В дальнем углу зала Джефф заметил свою мать, крупное тело которой было затянуто в розовато-лиловое платье, блестевшее жемчугами. Кэйт тоже заметила ее. Она приникла к нему, как маленький преданный терьер, но глубоко вздохнула и произнесла:

— Пойдем поздороваемся с твоей матерью?

— Мы можем немного подождать, если хочешь. — Настроение Джеффа стремительно падало: он представил себе в красках очередную встречу обеих женщин и испугался за Кэйт. — Может, лучше заглянем в буфет? — предложил он, чтобы отвлечь ее.

— Нет! — Кэйт выразительно помотала головой. — Я должна сделать это теперь. Если я смогу выдержать разговор с твоей матерью, то выдержу его с кем угодно в этом зале.

Она повернулась и, не оглядываясь на Джеффа, направилась сквозь толпу гостей в дальний конец зала. Джефф тяжело вздохнул, потом ринулся за ней и схватил ее за руку.

— Кэйт, послушай…

— Ага, сейчас. — Она бросала ему вызов отчаянной улыбкой. — Я не дурочка, Джефф, и знаю, я для нее — олицетворение всего, что она ненавидит. Но не бегать же от нее весь вечер. Я должна сделать это, и если ты не хочешь идти со мной, что ж…

— Да ладно, чего уж там. — Он крепко прижал к себе ее руку. — Я полезу с тобой и в пасть дракона.

Его мать заметила их. Джефф вздрогнул, увидев, как она мгновенно подобралась, упрямо выставив вперед подбородок. Джефф любил Кэйт, но он любил и мать. Кто бы ни победил в схватке, сам факт такого сражения причинял ему страдание.

Теперь скорее Кэйт вела его. Она скользнула вперед, заранее протягивая руку и расплываясь в любезной улыбке.

— Миссис Пэрриш, как приятно видеть вас вновь! — воскликнула Кэйт. — Я хотела бы поблагодарить вас за заботу о моей дочери. Флэннери так нравится бывать у Эллен в гостях.

— Мы рады вашей дочери, — ответила мать Джеффа холодно, касаясь руки Кэйт так, словно притрагивалась к лягушке. — Признаюсь, для меня стало настоящим сюрпризом, когда Лэйси Энн Боделл сказала, что вы назначены в наш маленький комитет. Уверена, у вас море умных идей, как собрать пожертвования.

— Конечно. — Выражение любезности не сошло с лица Кэйт. — Хотите, поделюсь с вами одной-двумя прямо сейчас?

— Безусловно, это потерпит до ближайшего заседания. Сейчас едва ли время и место, знаете…

— О, конечно. — В уголках глаз Кэйт появилась обида, но она тут же стерла ее. Сердце Джеффа сжалось от боли и любви. — Я собираюсь изложить свои идеи в письменном виде, — добавила Кэйт. — Так их легче будет понять.

— Это точно. — Взглядом мать Джеффа старательно изучала танцевальный зал. — Взгляни, Джефферсон, вон Данбары. Ты же помнишь Данбаров из Рэйли, не так ли? Бьюфорда, Филлис и их прелестную дочь Памелу?

Джефф молча кивнул. У него были смутные воспоминания о старших Данбарах, а Памела, кажется, училась в университете на два курса младше. Симпатичная девушка, но слишком дитя своего класса. «Точно, — вспомнил он, — она вышла замуж за моего однокурсника, владельца небольшой табачной фабрики».

— Памела разведена и сейчас отдыхает с родителями здесь, в Мисти-Пойнт, — продолжила его мать. — Я только что с ней говорила. Она осведомлялась о тебе.

Джефф почувствовал, как дрогнула рука Кэйт, и понял, что пора отступать.

— Ну, если будешь говорить с ней еще, передай от меня привет, — проговорил он, ощущая неловкость. — Да, мы с Кэйт собирались зайти в буфет. Хочешь… э… составить компанию?

— Нет, благодарю, — отрезала миссис Пэрриш. Джефф не сдержал вздоха облегчения. — Там подают рыбу, а ты же знаешь, я не выношу даже запаха рыбы. Тебя, однако, не затруднит принести мне пару сэндвичей и бокал шампанского со льдом?

— Да, конечно, сейчас принесу. — Он увлек за собой Кэйт, откровенно нажимая на локоть. Ей ничего не оставалось, как последовать за ним.

— В чем дело? Я вела разговор прилично, — прошипела она. — Как я могу узнать твою мать поближе, если ты все время меня уводишь?

— Послушай, так надо, — тихо сказал Джефф, проводя ее сквозь толпу. — Моя мать — милая женщина, только если ее не трогать. Жизнь тех, кто ей не нравится, она превращает в ад.

— По-моему, я говорила вполне достойно.

— Не спорю. Но верь мне, для нее это так — только легкая разминка.

Кэйт изумленно вскинула брови.

— Я поняла, зачем она сказала про Памелу. Она красивая, да?

Джефф глубоко вздохнул. Как бы ему сейчас хотелось оказаться с Кэйт в другом месте: где-нибудь, где тепло, уютно, тихо льется приятная музыка и свет свечей не режет глаз, и делать ничего не надо — сиди и смотри в ее чудные глаза. Он мечтал, чтобы сегодняшний вечер стал особым. Но они не пробыли здесь и четверти часа, а уже ясно: дела плохи.

— Знаешь, — вздохнул он, — я не видел Памелу с тех самых пор, как окончил университет. И потом, она — не в моем вкусе…

— Джефф! — Навстречу им шла стройная блондинка, сияющая, как финалистка конкурса «Мисс Америка». — Джефф Пэрриш, сколько лет, сколько зим! Вы неотразимы, как всегда, — я не могу поверить! Вы же помните меня, не так ли? Памела, Памела Данбар!

Памела изливалась Джеффу добрых пять минут, предоставив Кэйт возможность рассматривать себя. У нее была классическая фигура — узкая талия, копна льняных волос по плечам и загар «только что с Ривьеры», очень шедший ее сильно оголенному телу. Это охотница, враждебно подумала Кэйт, разведенная охотница, ищущая себе нового богатого мужа.

— Ваша мама сказала, у вас маленькая дочка, — ворковала Памела. — Она, должно быть, очаровашка — в отца. У меня самой двое мальчиков. Я отослала их на лето в Аспер, к Картеру, и теперь свободна как птица — вдруг вам понадобится товарищ по прогулке на яхте. Вы знаете, я обожаю…

— Боюсь, я уже высушил свои весла, — неуклюже вставил Джефф. — Памела, разрешите представить: Кэйт Валера, одна из самых знаменитых и талантливых женщин Мисти-Пойнт.

— О! — Глаза Памелы просветили Кэйт насквозь, как рентген. — Кажется, что-то припоминаю. Как же, как же, мама говорила как-то, что Джефф встречается с платным клоуном. Как забавно! Почему вы не надели сегодня клоунский костюм? А сколько стоит устроить представление для нас? — Она картинно запрокинула голову назад и засмеялась легким, равнодушным смехом.

Все тело Кэйт напряглось. Потребовалось собрать всю волю, чтобы не произнести вслух те колкости, которые так и рвались с языка.

— По-моему, Джефф имел в виду мое увлечение керамикой, — произнесла она через силу. — Одно из моих произведений выставлено сегодня. Будет продано с аукциона в пользу фонда сбора средств для библиотеки.

— А вы еще и керамикой занимаетесь? — Речь Памелы текла, как патока. — Надо же, какое совпадение — и моя мама тоже! Она раскрасила изумительный посудный набор «Рождество» — вам стоит это посмотреть. Почему бы не нанести ей визит на следующей неделе, раз у вас общие увлечения? Буду счастлива познакомить вас.

— Мм… было бы прекрасно. — Кэйт сходила с ума от усилия не дать волю своим эмоциям. Она чувствовала, что и Джеффу дискомфортно, видела, что и он колеблется, не зная, продолжать ли беседу в том же ключе или увести Кэйт, прежде чем она сорвется на грубость. Значит, нужен тайм-аут. Немедленно. — Вы извините, я на минуточку вас оставлю, — пробормотала она. — Небольшая проблема с одеждой.

И не оглядываясь, устремилась туда, где, как ей казалось, находится женский туалет. Трусливый поступок, ничего не скажешь. Но все же лучше, чем остаться и высказать-таки Памеле Данбар все, что накипело.

Кэйт достигла спасительной комнаты отдыха, плюхнулась в ближайшее кресло перевести дух. Гнев ее обратился теперь на нее саму. Что она делает! Она же подыграла Памеле, позволив добиться желаемого — остаться с Джеффом наедине.

Не выдержав, Кэйт разразилась слезами. Может забирать его! Вместе с матерью, кстати! Кэйт Валера не принадлежит к их кругу. Не принадлежит и этому месту, и этим людям. Ей отвратительна их роскошь, лоск, скупость, замаскированная бриллиантами.

— У вас все в порядке, дорогая?

Кэйт вздрогнула и подняла глаза. Она думала, что осталась одна, но перед ней стояла грациозная седовласая дама лет семидесяти, вышедшая из кабинки и моющая руки в мраморном умывальнике.

— Простите, — пролепетала Кэйт. — Я не знала, что здесь кто-то есть.

— Не стоит извиняться. — Незнакомка вытерла руки и протянула правую Кэйт. — Оливия Кэрлинг. А вы, конечно, Кэйт Валера. Мы будем работать вместе в комитете фонда.

Кэйт пожала ей руку, удивляясь силе ее пожатия.

— Откуда вы узнали, кто я? — спросила она, моргая.

Низкий, с хрипотцой голос Оливии Карлинг напоминал ее собственный.

— Да здесь каждому известно, кто вы, дорогая. Вы — центральная тема нашего маленького кружка. Я, например, рада видеть вас среди нас.

— Кажется, вы единственная, кто мне здесь рад. — Кэйт вздохнула, борясь с нелепым желанием броситься в объятия этой пожилой женщины и расплакаться как ребенок. — Я чувствую себя так, словно меня провели сквозь строй. А ведь вечер только начался.

— Один совет, Кэйт.

— Хоть двадцать один. Это сейчас кстати.

— Ага, вы остроумны. Тем лучше! — Зеленые глаза заблестели. — Послушай меня, девочка, не позволяй этим людям запугивать себя — а они будут делать это, если ты им позволишь. Под шикарными одеждами они скрывают свой страх. Все они — обычные смертные, большинство из которых настолько не уверены в себе, что рыдают в подушку, когда их никто не видит. И эти самые люди стараются унизить тебя. Но не поддавайся им, Кэйт. Все, что у тебя есть, ты заработала сама, и тебе нечего стыдиться.

— Легко вам так говорить. — Кэйт окинула взглядом внушительную фигуру Оливии Карлинг, всю — от изысканной прически до каблучков туфель под элегантным серебристым платьем. — Взгляните на себя — вы прирожденная аристократка! Откуда вам знать, что такое быть изгоем? Вы когда-нибудь заходили в зал, зная, что люди готовы разорвать вас в клочки?

— О, моя дорогая девочка! — В глазах Оливии Карлинг заиграли лукавые искорки. — Сорок шесть лет назад, когда я встретила покойного мистера Карлинга, я была танцовщицей в «Радио-Сити Рокетс»!

— Вы были… кем? — Кэйт словно окаменела, не веря.

— Я до сих пор могу сесть на шпагат, хотя и приучила себя не делать этого на публике. Людям такое дико. — Тонкие загорелые руки коснулись плеч Кэйт. — Видишь, я прошла через все то, о чем ты говоришь. Я сотни раз чувствовала боль и ярость, как ты сегодня. А сколько раз мне хотелось повернуться и уйти… Но я любила одного чудесного человека и не собиралась его терять, поэтому держалась, держалась, как бы мне ни было больно. Постепенно стали появляться друзья — настоящие друзья, уважавшие меня. И с тобой, дорогая, будет то же самое, если у тебя, конечно, хватит мужества.

Кэйт нервно вздохнула, все еще терзаясь сомнениями. Она не такая сильная, как Оливия. Разве ей удастся когда-нибудь переступить через себя и подружиться с такими, как миссис Пэрриш и Памела Данбар?

— Извините, — прошептала она, качая головой. — Я не знаю, что и сказать.

— А ничего и не нужно говорить. Просто вернись и покажи этим людям, из чего ты сделана. Иди, дорогая, — я с тобой…

Твердая рука Оливии Карлинг уже подталкивала ее к выходу. Кэйт, как ей показалось, смогла взять себя в руки. Но стоило ей увидеть толпу танцующих, трусливое желание бежать прочь овладело ею вновь.

Только мысль о Джеффе, ждущем ее возвращения, удержала ее от того, чтобы немедленно покинуть яхт-клуб. Но Джефф сказал, что любит ее, и она сама так его любит, что даже мысль, что она может потерять его, равносильна самоубийству. И их единственный шанс на счастье зависит от того, какой выбор она сейчас сделает.

Вдохнув полной грудью, она расправила плечи, «надела» на лицо любезную улыбку и сделала шаг вперед. «Я сделаю это, — поклялась она себе. — Я буду глуха к издевательским замечаниям за спиной, буду мила, грациозна и любезна. Все пройдет хорошо. Сейчас найду Джеффа, и…»

Кэйт обдало холодом, страх подступил к горлу. Тщетно она раз за разом обводила зал взглядом: Джеффа нигде не было.

«Я бежала, оставив его с Памелой Данбар», — напомнила себе Кэйт. Сердце ее окончательно упало. Она же отлучилась только на несколько минут. Конечно, Джефф не должен… не мог…

Камень упал с души, когда вдалеке она заметила Памелу, танцующую с каким-то незнакомым юношей в очках. Значит, Джефф просто пошел в туалет. Через минуту он вернется к ней.

Она шла бочком по краю зала, стараясь не поддаваться все усиливающемуся волнению. Только начав отчаиваться, она вспомнила, что Джефф обещал принести бутерброды матери. Да, все стало понятно. Двигаясь нарочито неторопливо, она подошла к буфету. Джеффа и там не оказалось — вероятно, он отправился с бутербродами к матери. Без сомнения, они сейчас вместе.

Кэйт еще раз обвела глазами зал. Впечатляющей миссис Пэрриш нигде не было видно. Не зная, что делать, Кэйт взяла со столика бокал шампанского, покрутила его в руках и медленно двинулась дальше.

По чистой случайности Кэйт услышала их голоса: низкий, ровный голос Джеффа и высокий, визгливый — его матери. Кэйт не слышала, о чем они говорят. Сперва она не могла даже понять, откуда раздаются голоса. Потом увидела полуоткрытую дверь на веранду, поставила бокал на ближайший столик и выскользнула в ночь.

Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы понять, что Джефф и его мать ругаются. А также — из-за чего, вернее, из-за кого. Здравый смысл подсказывал ей, что не время вмешиваться, что нужно просто отойти в сторонку и сделать вид, будто она ничего не слышала. Но другой, более требовательный голос любви заставлял ее шагать вперед, держась за мокрые от росы перила, идти на свет, где она уже могла различить очертания фигур Джеффа и его матери.

Они не заметили ее. Со своего места Кэйт могла отчетливо слышать их разговор. Она замерла в тени огромного гибискуса.

— Хватит, мама, я не хочу больше этого слушать. — Голос Джеффа был полон плохо скрываемого раздражения.

— А когда ты захочешь меня слушать? — возразила его мать. — Когда будет слишком поздно? Когда ты позволишь этой женщине сломать тебе жизнь?

— Кэйт не способна что-либо сломать. Она наполнила мою жизнь новым смыслом. Никогда я не чувствовал себя счастливее — неужели ты этого не видишь?

— Я вижу только, что ты слеп, как крот, Джефферсон, раз даже не хочешь позволить мне сказать тебе то, что я узнала…

— Все, с меня довольно. — Джефф повернулся, чтобы уйти, но мать схватила его за рукав, не пуская.

— Подожди, ты должен…

— Нет, сначала ты меня послушай. Если твоя новость касается ее прошлого, я хочу узнать это от нее самой, а не от тебя или кого-то еще. — Он сделал шаг назад. — Я уважаю тебя, мама, и ценю все, что ты сделала для Эллен и для меня. Но стоит мне представить себе: ты нанимаешь частного детектива, чтобы копаться в прошлом женщины, которую я люблю…

— Нет! — вырвалось у Кэйт. Они резко повернулись. Кэйт выступила из тени и спокойно пошла навстречу им. — Перестаньте сейчас же, — сказала она. — Джефф, я не желаю, чтобы ты ссорился со своей матерью, даже из-за меня.

— Тогда сами поведайте ему обо всем. — Миссис Пэрриш выступила из ночного тумана, как айсберг, утопивший «Титаник». — Скажите ему правду, скажите, что никогда не были замужем, что ваша дочь — незаконнорожденная…

— Не сметь! — Кэйт перешла на крик. Холодная ярость овладела ею. — Мне наплевать, что вы там думаете, миссис Пэрриш, но никто, вы слышите, никто не смеет так говорить о моей дочери. Флэннери — невинное дитя…

— Ты не должна ничего сейчас объяснять, Кэйт. — Низкий голос Джеффа выдавал его чувства. — Пойдем, я отведу тебя в клуб. Мы продолжим этот разговор позднее.

— Нет, я намерена продолжить его сейчас. — Кэйт заставила себя говорить спокойно. — Я собиралась сказать тебе правду с самого начала. Хотела открыть все тебе тогда ночью, у меня дома, — но кошка подралась, и я не успела. Потом я решила исповедаться перед тобой сегодня, по пути домой. К сожалению, твоя мама опередила меня.

— Это не касается моей мамы, — сказал Джефф.

— Теперь касается. — Кэйт посмотрела на миссис Пэрриш, которая застыла на месте, оглушенная. — Присядьте оба. Я расскажу вам все перед своим уходом.

— Кэйт… — Джефф сделал движение ей навстречу, но она остановила его одним взглядом. Если она не расскажет им все сейчас, как наберется смелости потом?

— Это случилось летом, через год после смерти моего деда, — начала Кэти, пытаясь справиться с волнением.

Они слушали ее молча: миссис Пэрриш — сидя на краешке кресла, Джефф — стоя, слишком взволнованный, чтобы присесть.

— Я только что закончила школу и собиралась продать дом, чтобы набрать денег и учиться дальше. Моя голова была набита смелыми планами — но меньше всего я планировала влюбиться.

Кэйт сделала паузу, чтобы перевести дыхание, ее взгляд остановился на окаменевшем лице Джеффа. «Скажи мне что-нибудь, — молча взмолилась она. — Скажи, что понимаешь и любишь. Или что ненавидишь меня. Только не смотри так».

Но Джефф ничего не сказал. Кэйт опустила глаза, набрала в легкие побольше воздуху и продолжила:

— Я не назову вам его имени. Достаточно сказать, что он вашего круга. Может быть, вы даже знакомы. Но это уже ничего не значит. Он проводил здесь отпуск с родителями. Мы встретились на берегу. Он был… как бы это объяснить… Красив? Прекрасен? Я полюбила его всем своим юным невинным сердцем, поверила во все, что он мне говорил. И с радостью отдала ему все, что он просил. Его родители смотрели на дело по-иному. Они знали, что со мной у него — так, легкий летний флирт. Но я — наивная девочка! — я этого не знала и была уже на седьмом небе от счастья, грезила о нашем совместном будущем. Я представляла себе наш дом, наших детей — я даже заранее давала им имена. Той ночью, когда он сказал мне, что все кончено — я сначала ему не поверила. Подумала, он дразнит меня, подумала…

Легкий стон сорвался с губ Джеффа. Кэйт услышала, но не стала смотреть в его сторону. Она знала: стоит ей сейчас увидеть его глаза, и у нее не будет сил окончить рассказ.

— В конце концов он открыл мне правду — он был помолвлен с девушкой, которую знал всю жизнь. Его невеста решила поехать летом в Европу, а он… он скучал. И решил, что имеет право на последнюю легкую интрижку перед свадьбой.

Миссис Пэрриш перестала дышать, но ничего не сказала — ничего и не нужно было говорить. Даже молчание Джеффа было красноречивее всяких слов. Кэйт вдруг стало все равно, сочувствуют они ей или нет. Все, чего ей сейчас хотелось, — это поскорей все рассказать и уйти, сохранив достоинство.

— Окончание истории нетрудно угадать, — сказала Кэйт. — Я никогда больше его не видела. Через месяц он женился, а вскоре я узнала, что у меня будет ребенок, о существовании которого он не подозревает до сих пор. Я отказалась от мысли об учебе и решила растить мою дочку в том же доме, где выросла сама. В такой любви… — Голос Кэйт прервался.

Смахивая слезы, она безуспешно пыталась взять себя в руки.

— Кэйт, все в порядке, — осторожно сказал Джефф. — Никто тебя не винит. Ты была молода и неопытна. Каждый может ошибиться…

— Нет! — резко остановила его Кэйт. — Вот что вы должны понять — слышите, вы оба! Флэннери — это подарок судьбы и благословение Божие. Флэннери — гордость и оправдание всей моей жизни! Я ни о чем не жалею! Ни о чем!

Тишина повисла в воздухе. Прошло несколько секунд, прежде чем миссис Пэрриш пошевелилась и заговорила.

— Ну, знаете! — фыркнула она. — Что-то определенно изменилось в этом мире с тех пор, как я была молодой! Никаких сожалений, в самом деле! — Она поежилась, обхватив себя руками. — Что-то становится прохладно. И комары… Простите, вы закончили?

— Почти. — Кэйт расправила плечи, страхи ее теперь почти исчезли от сознания того, что признание уже в прошлом. Но даже сейчас она чувствовала, как замирает у нее сердце. — На этот раз я почти купилась, — сказала она. — Позволила себе представить, что мы с Флэннери сможем вписаться в вашу жизнь. Похоже, прошедшие десять лет ничему меня так и не научили. Прошу прощения, что так сильно захотела, чтобы очередная иллюзия стала реальностью. Точно так же, как тогда.

— Это не одно и то же, Кэйт! — Джефф внезапно охрип. — Ты сама знаешь, теперь все по-другому. Я люблю тебя и никогда не сделаю то, что сделал он…

— Тебе и не придется, — мягко ответила она, сгорая от любви к нему. — Как ты не понимаешь? Если бы я осталась, это стало бы причиной постоянных разногласий в вашей семье. Моя дочь и я навсегда остались бы аутсайдерами, чужаками, теми, кто все портит. Через некоторое время ты начал бы обо всем жалеть, а для меня это в сто раз хуже, чем вовсе тебе не принадлежать.

— Черт возьми, Кэйт, я не могу отпустить тебя вот так…

— Нет, — поспешно оборвала его она. — Я должна уйти сейчас, пока еще есть силы. Не делай из этого фарс, не преследуй меня, Джефф. Кто-нибудь из официантов отвезет меня домой. Флэннери будет тяжело, но, может быть, пришло время ей узнать, что не все в сказках — правда.

— Я вас в последний раз спрашиваю, — тяжело поднявшись на ноги, мать Джеффа почти кричала, — вы все сказали?

— Еще, последнее, — объявила Кэйт, пристально глядя ей прямо в глаза. — Я прожила большую часть жизни в почтении к вам, дачникам, — уважая ваши большие дома, вашу дорогую одежду и шикарные автомобили, — но теперь все изменится. Я не хочу, чтобы моя дочь росла так же, как я, чувствуя себя человеком второго сорта только потому, что живет в Мисти-Пойнт круглый год. Я в состоянии подать ей пример, и первое, что сделаю, — это буду участвовать в вашем хваленом комитете. Обязательно приду на заседание в среду с целым портфелем идей, и если это вас раздражает, можете отменить засе…

— Не надо недооценивать меня, мисс Валера. Я собираюсь присутствовать на заседании. Нам всем не терпится поскорее узнать, чего вы стоите.

Кэйт выдержала пристальный взгляд серых глаз пожилой женщины — и уловила в нем вызов, но вызов равного равному.

— Уж постараюсь удовлетворить ваше любопытство, — спокойно парировала она. — А сейчас, если позволите…

— Кэйт, мы еще можем что-нибудь придумать. — Лицо Джеффа было в тени, но мука в его голосе рвала ей сердце. — Не делай этого.

— Нет, поздно! — Кэйт с усилием отступила от него. — Если я и могу что-то сделать, так именно это. Прощай, Джефф.

Она молниеносно развернулась и ровным шагом вернулась в яхт-клуб.

Глава десятая

Кэйт остановила джип на неосвещенной дорожке перед домом Пэрришей и посигналила. Пальцы на руле отбивали лихорадочную дробь. Она подождала, пока из дома выйдет Флэннери.

Когда четверть часа назад метрдотель яхт-клуба отвез ее в своей машине домой, она сразу перезвонила Флэннери и велела ей собирать вещи.

— Все расскажу, когда приеду, — уклонилась она от требования объяснений. — Поторопись.

Всю дорогу до его дома Кэйт оглядывалась, словно водитель, уходящий от погони. Она боялась, что Джефф захочет встретиться с ней, когда она приедет забрать Флэннери. Но его нигде не было видно. Он, вероятно, остался на балу, и Памела Данбар уже пользуется этим. «И пусть, так и должно быть», — с горечью решила Кэйт. Когда она сказала, что между ними все кончено, то не лгала.

Свет залил крыльцо — открылась входная дверь. На пороге показалась Флосс, а за ней — Флэннери. Ее тонкая тень скользнула к джипу.

— В чем дело, ма? — набросилась на нее дочь, влезая в салон и бросая на заднее сиденье рюкзак. — Ты же сказала, можно будет остаться на ночь! Нам было весело! Так нечестно!

— Да, солнышко, нечестно, — с болью в сердце ответила Кэйт, включая заднюю передачу и разворачивая джип. — Особенно для вас с Эллен. Но ничего не поделаешь. Пристегнись.

— Что случилось? Вы поругались?

— Не совсем. Джефф и я… просто мы решили больше не встречаться друг с другом. — Резко вывернув руль, Кэйт вывела машину на шоссе.

— Не может быть! — завопила Флэннери. — Он же собирался просить тебя выйти за него замуж!

К горлу Кэйт подкатил ком.

— Не придумывай… — прошептала она. — Мне и так плохо.

— Я не придумываю нисколечко, это правда! Эллен подслушала, как он говорил ее бабушке, и сказала мне. Мы должны были стать сестрами! Зачем ты все испортила, ма? — Она откинулась на сиденье, выставив от обиды нижнюю губу.

Кэйт вздохнула, сбрасывая скорость — они въехали в полосу тумана.

— Я не могла поступить иначе, дочка, — с трудом проговорила она. — Я всегда знала, ничего хорошего из этого не получится. Теперь окончен бал, дело прошлое, и Русалочке пора вернуться в море.

— Ты что, хочешь сказать, ты порвала с ним, потому что Пэрриши богаты, а мы нет? Ма, это глупо! Для меня или Эллен это не важно. Почему же вы, взрослые, такие тупые!

— Хватит, Флэннери. У меня голова раскалывается. — Кэйт выключила фары, чтобы не ослепить водителя встречной машины. И в ту же секунду поняла, что это «БМВ» Джеффа. Сердце екнуло — красные огоньки исчезли из зеркала заднего вида.

Может, Джефф не заметил ее? Стоп! Она не должна хотеть, чтобы он заметил. К тому же он, наверное, не один — с Памелой Данбар или матерью. И какая теперь разница? Он просто «дачник», и у них все кончено. Если они встретятся вновь, то только случайно.

«Он же собирался просить тебя выйти за него замуж!» Слова Флэннери звучали у нее в голове как отзвук ее рухнувших надежд. Если даже Джефф был бы настолько сумасшедшим, чтобы сделать ей предложение, а она — настолько безумна, чтобы принять его, — даже тогда их брак стал бы бедствием, решила Кэйт. Правда, Оливия Карлинг пережила похожую ситуацию. Но той, конечно, «не светило» приобрести такую свекровь, как миссис Пэрриш.

Кэйт проехала остаток пути до дома, чувствуя себя глубоко несчастной. На душе было пусто, холодно и одиноко. Только так и следовало поступить, уговаривала себя Кэйт вновь и вновь. Она вышла из игры, не дожидаясь, пока все станет отвратительным и фальшивым. Когда-нибудь она одобрит свой поступок. Но сейчас ей было плохо.

Она снова взглянула на расстроенную дочь. Пройдет немало времени, прежде чем та простит ее. Но еще больше его пройдет, прежде чем Кэйт Валера сможет полюбить вновь.

Джефф мрачно смотрел в свою чашку кофе и, наверное, в двадцатый раз за день делал усилие сосредоточиться на работе. Завтра надо представить госпитальному совету окончательный вариант проекта, а столько еще требуется доделать! Но без моральной поддержки Кэйт его энтузиазм куда-то улетучился. Скажи ему кто раньше, что можно так сильно нуждаться в другом человеке, он бы этому не поверил.

Последние четыре дня он провел преотвратительно. Едва ли хоть час проходил без того, чтобы ему не хотелось схватить телефон и набрать ее номер. С полдюжины раз он уже брался за трубку, но всегда останавливался. Кэйт прекратила их отношения. Кэйт приняла это решение сама. Она должна сама и изменить его.

— Джефферсон! — с лестницы раздался голос его матери, возвратившейся с заседания библиотечного комитета. Без сомнения, ей не терпится рассказать ему обо всем — в частности, о выступлении Кэйт.

— Я у себя. — Готовясь к очередному испытанию, Джефф поднялся и принялся расхаживать по комнате. Все последние дни их отношения оставались крайне натянутыми, но она была его матерью, и он по меньшей мере обязан платить ей вежливостью.

— Ну, как провели время? — спросил Джефф, стараясь быть как можно любезнее. — Аукцион принес достаточно денег? Можно проектировать библиотеку?

— Почти, — выдохнула мать, опуская свое затянутое в корсет тело на краешек кресла и обмахиваясь номером «Города и деревни». — У фонда недостает каких-то нескольких тысяч долларов, но мы планируем собрать их, устроив еще одно шоу: городскую ярмарку и карнавал в честь столетия со дня основания Мисти-Пойнт. Если все пройдет должным образом, у нас окажется нужная сумма. Да, кстати, карнавал и все остальное — идея твоей мисс Валера.

— Она уже не моя мисс Валера, — парировал Джефф, благодарный ей хотя бы за то, что она перестала называть Кэйт «эта женщина, Джо-Джо». — Но идея действительно хороша. Признаюсь, я бы до такого не додумался. Там соберется весь город.

— И в комитете никто не додумался. А она, знаешь, нагло так поднялась и изложила свой план. А когда ее поддержала Оливия Карлинг, у нас не осталось выбора. Ты знаешь, как настойчива бывает Оливия, когда что-нибудь взбредет ей в голову. Дело в ее происхождении, я полагаю. Единственная, кто упиралась, — Лэйси Энн Боделл.

— Неужели? — бесстрастно спросил Джефф. — И что было дальше?

— Лэйси Энн согласилась — только при условии, что твоя мисс Валера исполнит перед всеми на карнавале свой клоунский номер.

— И что, Кэйт охотно согласилась?

— Боже, нет, конечно! Она очень ясно дала понять, что ей хотелось бы появиться на празднике в качестве члена комитета. Но на Лэйси Энн что-то нашло — ты знаешь, какая она иногда бывает, — и тогда, компромисса ради…

— Значит, Кэйт уступила и согласилась быть Джо-Джо! — Джефф едва сдержался, чтобы не произнести грязное ругательство. Он знал, чего стоило Кэйт встать и выступить со своим планом перед комитетом. По крайней мере они могли бы отнестись к Кэйт с уважением, а не отводить ей роль, которая ее унизит.

— Вообще-то я поддержала Лэйси Энн, — продолжала его мать. — Детям нужно какое-то развлечение, и потом, эта женщина — клоун…

— Эта женщина — тонкий художник и очень ранимый человек, — не выдержал Джефф. — И если хочешь знать мое мнение, ваш драгоценный комитет все равно что дал ей пощечину!

— Джефферсон! — Журнал выпал у нее из рук. — Что происходит с тобой последнее время? Ты сам на себя не похож!

— Очень может быть. — Джефф поднял упавший журнал. — Можно спросить тебя кое о чем? — поинтересовался он. — Вы с отцом были счастливы вместе?

— Что это за вопрос? — Она растерянно заморгала.

— Вопрос, который я обязан задать, — осторожно ответил Джефф. — Надеюсь, ответ на него поможет мне лучше понять кое-какие вещи — и прежде всего самого себя.

Мать уставилась в окно, избегая его взгляда.

— Твой отец был отличным бизнесменом. Верным мужем и…

— Ты была счастлива с ним, мама? А он?

— Джефферсон! Ты ведешь себя бестактно!

— Но мне нужно это знать.

Она слабо вздохнула, опустив плечи.

— Твой папа не умел быть счастливым. Его не так воспитали. Все, что он знал, — это правила: как выполнять их, как следить за тем, чтобы их не нарушали другие…

— А ты?

— Мне едва исполнилось восемнадцать, когда я вышла замуж. Я была слишком юна, чтобы принимать собственные решения. Меня воспитали хорошей, послушной женой, поэтому я позволила моему мужу сформировать мое сознание… Как и твоей сестры Джоанны, и твое…

— Джоанна — одинокий, одержимый трудоголик, — грустно усмехнулся Джефф. — И посмотри на меня! Я старался точно так же контролировать Меридит, как отец контролировал всех нас, мне это казалось таким естественным. И никак не мог понять, почему она меня бросила. Теперь я знаю!

— Ерунда, твоя жена была чересчур озабочена собой! — Мать Джеффа вскочила на ноги. — Послушай, Эллен же не такая. Она тихий, умный и послушный ребенок, каким был и ты. Все, что ей нужно, — это такая мать, которая подаст ей правильный социальный пример… Честно говоря, тебе, Джефферсон, пора серьезно задуматься над этим.

Она ушла к себе наверх переодеваться, а Джефф еще долго сидел, неподвижно уставившись в окно. Как, как он не понимал этого раньше? Его отец, негибкий, зацикленный на своих правилах человек, портил жизнь каждого из них: свою жизнь, жизнь его матери, сестры, Меридит и даже Эллен. «Кодекс» отца довлел не над одним поколением Пэрришей, неизменно принося свои горькие плоды.

Пока в его жизни не появилась Кэйт Валера.

Это она, одухотворенная, импульсивная Кэйт, вывела его из летаргии и показала ему, что значит быть живым. Это Кэйт и ее дочь открыли перед Эллен мир фантазии и света, который должен быть частью детства каждого. Это Кэйт научила его любить. Кэйт кардинально изменила его жизнь. А он позволил ей уйти.

Джефф вскочил на ноги, неожиданно приняв решение. Еще не поздно — не может быть слишком поздно. Он позвонит ей, он придумает какой-нибудь предлог увидеться вновь. Стоит ему обнять ее, как она поймет, что они предназначены друг для друга.

Он вернет Кэйт, поклялся себе Джефф. Но сначала нужно справиться с ее уязвленной гордостью. А для этого не помешает иметь союзника. Кэйт нанесли глубокую обиду тем вечером в яхт-клубе, и она может не захотеть видеться с ним — но как она откажется видеться с его дочерью?

— Эллен! — Перепрыгивая через две ступеньки, он побежал вниз, зная, что она рисует в спальне. — Дорогая, хочешь помочь отчаявшемуся человеку?

Его голос эхом отразился от стен пустой комнаты. Эллен там не было.

Джефф остановился в дверях, размышляя, не отправилась ли она на кухню перекусить. Только через пару секунд он заметил записку, приколотую к подушке. Джефф быстро пересек комнату и схватил ее. В сердце медленно заползал страх.

«Дорогие папа и бабушка! Флэннери и я хотим быть сестрами, а вы, взрослые, говорите «нельзя». Поэтому мы уходим в русалки. Прощайте.

С любовью, Эллен».

Кэйт подъехала к своему дому и, выключив зажигание, без сил откинулась на сиденье. Она пережила заседание комитета, но это ей дорого стоило. Впечатление было такое, будто пришлось выдержать схватку со стаей голодных львиц. Теперь она чувствовала себя совершенно измученной, полностью разбитой и отчаявшейся.

В какой-то момент Кэйт показалось, что она победила. Поддержка Оливии Карлинг помогла склонить большинство комитета на сторону ее идеи проведения городской ярмарки. Некоторые дамы прямо-таки загорелись. Даже миссис Пэрриш была предупредительно-корректна. Кэйт начала в душе праздновать победу. Но тут Лэйси Энн Боделл выпустила свои коготки и с быстротой молнии отправила ее в нокаут.

— Ладно, — нежнейше улыбнулась Боделл. — Посмотрим, что за карнавал удастся подготовить за две недели. Но по меньшей мере в нем потребуется участие клоуна. Конечно, мы попросим вас, Джо-Джо.

С этого момента заседание дало трещину. Особенно после того, как Кэйт объявила почтеннейшей публике, что не хочет исполнять клоунский номер, а предпочла бы показать любопытствующим свое искусство за гончарным кругом. Куда там! Жена конгрессмена так надула губки, что и двухлетний малыш расчувствовался бы. У Кэйт не оставалось выбора…

Но к чему думать обо всем этом, мучить себя лишний раз? Кэйт вылезла из джипа и с силой захлопнула дверцу. Она позволила себя уломать и согласилась выступить в роли Джо-Джо. Это ужасно. Но если теперь ей это не нравится, некого винить, кроме себя.

Телефонный звонок, раздавшийся в доме, перебил ее невеселые мысли. Кэйт не спешила: Флэннери, конечно, дома и вот-вот возьмет трубку.

Но телефон продолжал звонить. Кэйт открыла дверь и бросилась к телефону. Она успела как раз вовремя.

— Кэйт? — услышала она встревоженный голос Джеффа.

— Что случилось? — быстро спросила Кэйт. У нее закружилась голова. После ужасающей сцены в яхт-клубе она решила, что он больше не позвонит. Потом три ночи без сна ждала его звонка. Теперь…

— Я ищу Эллен. — Его голос вернул ее к реальности. — Она у вас, да?

— Не думаю, — ответила Кэйт. — Я только что вернулась.

— А Флэннери дома? — Его напряжение передалось и ей.

— Должна быть. Подожди, сейчас посмотрю. — Кэйт бросилась через холл в комнату дочери. Ее там не было. А на ухе плюшевого медвежонка болталась выдранная из записной книжки страничка. Схватив записку, Кэйт метнулась назад к телефону. — Джефф, ее нет. Оставила краткую записку — тут говорится…

— Я знаю, что тут говорится. Эллен тоже убежала.

— Обезьянки… — Кэйт почувствовала страх. — Им может грозить опасность. Мы должны найти… остановить их!

— Куда они могут направиться, чтобы стать русалками?

Кэйт лихорадочно соображала. И вдруг догадалась:

— Утес…

— Да, точно, там, где мы нашли их в прошлый раз…

— Скорее! — Кэйт сбросила туфли на высоких каблуках. — Не жди меня, встретимся на утесе!

Он повесил трубку, не тратя времени на прощание. Кэйт побежала вниз, в свою комнату, быстро сняла строгий костюм, нацепила футболку, шорты, сменила обувь. Секундой позже она уже летела в джипе по шоссе.

Это ее вина, твердила себе Кэйт, со свистом вписываясь в повороты дороги на пляж. Из гордости решив порвать с Джеффом, она забыла про чувства Флэннери — и Эллен. Если девочки что-то натворят, она никогда себе этого не простит.

Подъехав к пляжу, Кэйт с бьющимся сердцем выпрыгнула из машины и принялась карабкаться по песчаному склону. Что, если Флэннери и Эллен зайдут в воду? Что, если они действительно попытаются стать русалками?

«Боже, — молча взмолилась Кэйт, — Боже, пусть все кончится хорошо!»

Поскользнувшись, она съехала вниз и вновь, цепляясь, как кошка, начала карабкаться по дюне. Может, Джефф уже их нашел. Ему быстрее добираться до утеса. Бегом он преодолеет расстояние до него за несколько минут.

Но что, если и он опоздал? Что, если их дочерей там нет? Что тогда?

Ползком Кэйт достигла вершины дюны. Ее перепачканные колени дрожали. Потом ее отпустило — она различила три фигурки у самой линии прибоя. Это были Джефф, Эллен и Флэннери. Девочки в безопасности. И все хорошо.

Эмоции переполняли ее, она то бежала, то катилась вниз и падала под уклон. Троица на пляже смотрела на нее молча и выжидающе. Наконец она добралась до них, подняв волны песка. Лицо Джеффа было мрачным, но глаза загадочно блестели. Он наклонился, чтобы помочь ей встать.

— Похоже, у них здесь заговор, — тихо сказал он.

— У них здесь что? — Кэйт ухватилась за его сильную руку и поднялась на ноги.

— Говоря коротко, нас разыграли.

— Не волнуйся, ма, — вмешалась Флэннери. — Эллен и я не собирались становиться русалками. Мы убежали, чтобы вы отправились нас разыскивать вдвоем.

— Мы подумали, если вы встретитесь и поговорите, то, может, решите начать все сначала, — добавила Эллен.

Пораженная Кэйт так и шлепнулась на песок.

— Вы меня до смерти напугали, — прошептала она, грозя дочери пальцем. — Если вы когда-нибудь еще сделаете что-то подобное…

— Не сделаем, не сделаем! — успокоила Флэннери. — Ну, мы с Эллен пошли к машине, а вы тут говорите, обнимайтесь и целуйтесь.

— Мы больше никуда не денемся! — торжественно пообещала Эллен.

Улыбаясь друг дружке, обе заговорщицы взялись за руки и направились к дюне.

— Подождите! — воскликнула Кэйт, поднимаясь. — Вы…

— Пусть идут. — Джефф подошел к ней и положил руки на плечи. — Ничего страшного. Кроме того, может, правда не мешает поговорить? И обняться? И поцеловаться?

Кэйт почувствовала, как прикосновение его рук снимает ее возбуждение.

— Джефф, я сейчас к этому не готова, — сказала она. — Я не знаю, буду ли вообще готова.

— Ты любишь меня, Кэйт? — осторожно спросил он. — Только правду.

— Да, — прошептала она, зная, что, несмотря на все страхи, так оно и есть. — Но иногда одной любви недостаточно. Никто не знает этого лучше меня.

— Так что же тебе еще нужно? Что заставит твое маленькое упрямое сердце подарить нам настоящий шанс?

В горле у Кэйт предательски запершило, на глаза навернулись слезы. Джефф целиком раскрылся перед ней — со своей гордостью, своей любовью. Если сейчас она даст волю слезам, то потеряет его навсегда.

— Мне? Прежде всего мне нужно время, — замялась она, глядя себе под ноги. — Время без давления, чтобы подумать, понять себя.

— Можешь думать, сколько пожелаешь, Кэйт, — сказал Джефф. — На пару недель мне нужно съездить в Рэйли, закончить госпитальные дела. Эллен едет со мной, чтобы дать бабушке отдых, так что до двадцать шестого ты нас не увидишь.

— Это день городского карнавала, — с трудом выговорила Кэйт. — Ты вернешься как раз вовремя — чтобы посмотреть мой клоунский номер.

— У тебя отличный номер, — улыбнулся он. — Но ты сейчас говоришь не о том. Что еще тебе нужно, чтобы принять решение?

— Что еще? — Кэйт закрыла глаза, размышляя. Если сейчас не говорить честно, подумала она, у них не останется надежды. — Мне нужно поверить: что бы ни случилось и что бы я ни сказала, ты не будешь стыдиться меня.

— Никогда не стыдился тебя, глупая. — Он наклонился и поцеловал ее.

— Я не то имела в виду. — Она посмотрела на него в упор и увидела в его глазах лишь любовь. — Я стараюсь стать частью твоей жизни, твоего мира — но каждый раз выходит больно и унизительно. — Она сжала его руку, ища у него поддержки. — Ты видишь, как все плохо? Мне не стать другим человеком, Джефф. Я — Кэйт Валера и живу в плохоньком коттедже у моря, экономя каждый цент. Я — свободная художница. Я — сезонная официантка в «Пэнкэйк-пэлэс». Я — незамужняя мать прекрасной девочки. И я — Джо-Джо, второсортный платный клоун!

— Самое главное — кто ты на самом деле, Кэйт. — Он крепко сжал ее руку. — Ты — отважная, сильная, восхитительная женщина, которую я люблю.

— И тебе этого достаточно? — В голосе Кэйт послышалось отчаяние. — Сможешь ты любить меня так же сильно, если я как-нибудь опозорюсь перед твоей матерью и твоими высокородными друзьями? Сможешь ценить мой собственный мир таким, какой он есть? И согласишься добровольно стать его частью? Вот что мне нужно знать, Джефф, прежде чем мы сможем двигаться дальше. Вот что мне нужно знать больше всего!

Пораженная собственной вспышкой, она опустила глаза на белый волнистый песок. Еще долгую секунду руки Джеффа лежали на ее плечах неподвижно. Потом она почувствовала их легкий нажим — он повернул ее лицом к себе.

— По-моему, пришло время обняться, как велела твоя дочь, — проговорил Джефф, придвигаясь к ней ближе.

Кэйт с силой уперлась руками ему в грудь, сопротивляясь.

— Прости, — выдохнула она куда-то в теплоту его шеи. — Я поставила перед тобой слишком сложную задачу. Если для тебя это чересчур, просто скажи об этом.

— Ты маленькая фантазерка. — Его губы касались ее висков. — Я мог бы стоять тут и произносить приятные слова до следующего полнолуния, и все равно этого было бы недостаточно, чтобы убедить тебя, разве не так?

— Я… не знаю. — Кэйт вздрогнула в его объятиях, твердо зная, что, если она потеряет его, весь мир ее будет разбит, как тот стеклянный единорог, которого он уронил на пол.

— Ты сказала, тебе нужно время, — сказал Джефф. — Дай немного времени и мне, Кэйт. И я смогу найти способ тебя убедить.

— Убедить меня? Не понимаю, как… — Она отстранилась, глядя ему в глаза.

— Это моя забота, — низким голосом произнес он. — Кстати, твоя дочь упоминала и поцелуи. Мы же не собираемся ее разочаровывать?

Всхлипнув, Кэйт прижалась к нему.

— Так ты женишься на Кэйт или нет?

Вопрос Эллен не застал Джеффа врасплох. Странен был момент, который она выбрала, чтобы задать его. Они ехали в Рэйли, было раннее утро, и он думал, что дочь спит глубоким сном на заднем сиденье, укрывшись розовым пледом. Но оказалось, она проснулась и сверлит его испытующим взглядом, как оперативник ФБР.

— Ну так что? — Видя, что он не отвечает, Эллен повторила вопрос.

— Ты, наверное, проголодалась, — попробовал он отшутиться. — Не заехать ли куда перекусить?

— Папа! Ответь на мой вопрос!

Джефф вздохнул.

— Если б я мог, милая. Это зависит от Кэйт. Она сказала, ей нужно время подумать.

Эллен шумно фыркнула, напомнив Джеффу манеру его матери.

— О чем тут думать? Вы с Кэйт любите друг друга?

— Угу.

— Вы хотите спать вместе и иметь детей?

— Я… ээ… в общем, план примерно такой. — Джефф подумал, не покраснел ли.

— Ну, тогда вам правда нужно жениться, и дело с концом.

Джефф улыбнулся.

— У тебя все так просто, — сказал он, сбрасывая газ.

— Это и есть просто. Только представь, — тараторила Эллен, — если Кэйт станет моей мамой, она будет читать мне сказки на ночь. И покажет, как лепить вазы. Если очень попросить, может, даже научит, как быть клоуном. Разве это не здорово?

— Просто замечательно, — пробормотал Джефф. И внезапно замер — он вдруг понял, что нужно делать. Пришедшая на ум идея была настолько невероятной и нелепой, что Джефф чуть не рассмеялся вслух. «Это сумасшествие, — решил он. — Больше того, это риск. Если затея провалится, Кэйт никогда мне не простит».

Джефф притормозил перед рестораном и заглушил двигатель.

— Слушай, — сказал он. — Я приготовил Кэйт сюрприз, но мне понадобится твоя помощь. Пойдем, обсудим всё за завтраком.

Кэйт наклонилась к захватанному зеркалу в комнате отдыха за кулисами импровизированной сцены, чтобы проверить, не потек ли грим, тщательно наложенный еще дома. Рыжий парик был взлохмачен, выцветший клоунский костюм отутюжен, а шнурки на огромных нелепых башмаках завязаны на два узла. Худо-бедно Джо-Джо была готова к работе.

Снаружи, на главной городской площади, карнавал в честь столетия Мисти-Пойнт был в самом разгаре. Курортники и местные жители смешались в огромной толпе, забавляющей себя обходом палаток с сувенирами, едой, состязаниями и шуточными розыгрышами. Пора было начинать представление и ей.

Кэйт сделала большой глоток из принесенной в сумке бутылки с водой и принялась настраиваться на долгое изматывающее шоу. Ей предстояло дать одно за другим три представления на сцене, а в перерывах она должна была выходить «в люди» и продавать шарики в виде забавных животных. «Это все ради детской библиотеки», — в сотый раз напомнила она себе. Но все равно, последнее, чем ей хотелось бы сегодня заниматься, — изображать из себя клоуна.

Она глубоко вздохнула, натянула на лицо клоунскую улыбку и постаралась не думать о том, что не слышала голоса Джеффа уже больше двух недель. Правда, они договорились не звонить друг другу до его возвращения из Рэйли. Но это оказалось ошибкой. Дни уныло тянулись за днями, и она все сильнее впадала в отчаяние. Каждую секунду она готова была вздрогнуть от его телефонного звонка, каждую секунду ей хотелось набрать его номер самой.

Что она за идиотка, в самом деле, — просить у него время подумать, требовать от него доказательств любви! Как она такое сморозила? Чего боится, из-за чего колеблется, принимать или нет драгоценный дар — сердце мужчины?

А что, если она попросила чересчур много? Что, если она уже его потеряла?

— Осталось две минуты, Джо-Джо. — Одетая с иголочки Лэйси Энн Боделл просунула в комнату отдыха свою модно причесанную голову. — Передать кассету с музыкой звукорежиссеру, дорогая?

— Спасибо, я уже передала. — Кэйт сосредоточилась на своем клоунском макияже. — Буду через минуту.

— Ну-ну! — Голова Лэйси Энн исчезла, оставив после себя легкий аромат дорогих духов.

Кэйт со вздохом отвернулась от зеркала. Пытаясь поднять себе настроение, она исполнила небольшой хип-хоп, которым обычно открывала представление. Но это не помогло. Она так и ушла за кулисы, остро чувствуя грусть и свое одиночество. Даже Флэннери ее бросила, сославшись на какую-то непонятную «резь в желудке». Да, для нее сегодня — весьма унылый праздник.

За кулисами Кэйт подхватила дорожную сумку и кивнула звукорежиссеру. Что-то скрипнуло, щелкнуло, и из динамиков полился бодрый цирковой марш. Кэйт выбежала на сцену.

Она разогрела публику двумя-тремя па, дюжиной вращений и пируэтов, трюком с доставанием из рукавов шелковых платков. На очереди было жонглирование. Кэйт полезла в сумку за флюоресцирующими мячами, и вдруг произошло неожиданное.

Два маленьких клоуна в одинаковых костюмах арлекинов появились в проходе и вприпрыжку выскочили на сцену. Схватив Кэйт за руки, они закружили ее в быстром танце.

— Флэннери! Эллен! — воскликнула она, стараясь подыграть им. — Что, черт возьми, происходит?

— Сюрприз, ма! — Под толстым слоем грима на лице Флэннери расплылась улыбка. — «Джо-Джо» теперь ансамбль.

Но это было еще не все. Волна смеха прокатилась по залу — из-за кулис вышел высокий нескладный клоун в ярко-красном в белый горошек костюме. Он нарочно споткнулся о дорожную сумку и потешно упал навзничь.

Кэйт, открыв рот, глядела, как он поднимается на ноги. Прежде чем она что-либо успела понять, он преодолел расстояние между ними и подхватил ее на руки.

Серые, со стальным оттенком глаза с нежностью заглянули из-под густых накладных бровей прямо ей в душу.

— Джефф! — прошептала она, как громом пораженная. — Что ты вытворяешь?! Ведь на нас смотрят! Отпусти меня!

— Не раньше, чем ты меня выслушаешь. — Его голос был взволнованно-низким. — Я люблю тебя, Кэйт Валера. Я хочу, чтобы наши жизни соединились — твоя, моя и девочек. И если это то, что требовалось, чтобы убедить тебя…

У Кэйт слезы ручьем хлынули из глаз. Они размывали тушь на ресницах и грим на щеках. Кэйт требовала доказательства любви Джеффа, но никогда, даже в самых диких мечтах, не предполагала, что степенный, полный собственного достоинства Джефферсон Пэрриш III зайдет так далеко, чтобы завоевать ее.

— Ты сумасшедший! — с трудом произнесла она. — Даже не знаю, что сказать!

— Только одно слово, леди. Ты согласна?

— Да! — Кэйт обхватила его за шею и поцеловала, не обращая больше внимания ни на веселящуюся, улюлюкающую толпу, ни на растекшийся грим. Ни на что на свете.

Когда он нежно опустил ее на сцену, Флэннери и Эллен принялись танцевать вокруг них, выкрикивая что-то, а потом стали обнимать и целовать их. Они станут предметом пересудов людей не на один день, подумала Кэйт, но ей уже все равно. Их четверо — и только это имеет значение, только это кажется нормальным и естественным.

ЭПИЛОГ

Джефферсон Пэрриш IV лежал спеленатый в стеганом голубом одеяльце. Вся семья собралась вокруг него. Не прошло и часа, как он родился.

— Взгляните — у него мои волосы! — Флэннери потрогала пальцем рыжеватый пушок на темечке.

— И мои глаза. — В голосе Эллен слышалось неподдельное детское восхищение.

— У него что-то от всех нас, — сказал Джефф. — Он принадлежит всем нам. И это делает его еще прекраснее.

— А мы принадлежим друг другу. — Кэйт откинулась на подушках, замирая от счастья. Ее жизнь с Джеффом Пэрришем была чудесной с самого начала. Теперь она превратилась в сказку.

Они переделали старый летний особняк Пэрришей в свою постоянную резиденцию, с рабочим кабинетом для Джеффа и примыкающей к нему мастерской для Кэйт. Мать Джеффа, естественно, вернулась в Рэйли. Отношения Кэйт с нею оставались по меньшей мере натянутыми, но расстояние сделало свое дело.

После памятного городского карнавала Джо-Джо больше не выступала, однако у Кэйт не было времени сожалеть об этом. Последние восемнадцать месяцев она была женой, художницей и матерью. Сейчас ее работы выставлялись в Атлантик-Сити и Балтиморе. А в следующем году, как решила Кэйт, это будет Нью-Йорк. Но сейчас она бессильно лежала на подушках в палате нового отделения госпиталя, согретая теплом четырех сердец, и не было ничего на свете важнее ее семьи.

В палату тихо вошла медсестра и передала Джеффу какую-то записку. Он прочел ее и изменился в лице.

— Ну, конец миру и спокойствию, — пробормотал он. — Мама будет здесь с минуты на минуту. Хочешь, чтобы я попросил ее подождать?

Кэйт осторожно поцеловала сына в крошечный носик.

— Не надо, — прошептала она. — Этот молодой человек принадлежит и ей. Она имеет право быть сейчас с нами.

— Я люблю вас, миссис Пэрриш! — Джефф нагнулся и поцеловал ее — нежно и аккуратно. Девочки глядели на них, сияющие, как Чеширский кот.

— Я буду писать для малыша сказки, — объявила Флэннери. — Чтобы, когда он подрастет, ему было что прочитать.

— А я нарисую для него картинки, — подхватила Эллен. — И научу его играть в шахматы — он же не станет есть фигурки?

— Знаете, чего бы мне сейчас больше всего хотелось? — Кэйт со стоявшими в глазах слезами смотрела на их лица.

— Чего? — спросила Флэннери.

— Чтобы у меня были большие, как у мамы-гориллы, руки и я могла бы обнять всех вас одновременно!

— Так в чем же дело? — спросила Эллен. — Мы все можем обнять тебя.

И они немедленно сделали это.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Небольшое двухмачтовое судно.
Жена второго президента США. Деревенская женщина, отличавшаяся простотой манер.