Случилось невероятное: на глазах у миллионов телезрителей криминальный авторитет убил капитана милиции, который производил его задержание, и бесследно скрылся. Дело получило слишком громкую огласку, и следствие было поручено «важняку» А.Б.Турецкому. Следы преступления выводят его прямиком... в органы внутренних дел.

Фридрих Незнанский

Неделя длинных ножей

Пролог

Турецкого вызвал к себе зам генерального прокурора Меркулов. Поздоровался за руку, указал на стул.

— Саша, как всегда, две новости, хорошая и плохая. С какой начнем?

— Как всегда, с плохой… — насторожился Турецкий. — А можно без предисловий?

— Тогда смотри. — Меркулов взял пульт и стал нажимать кнопки, включая телевизор и видеомагнитофон. — Я знаю, телевизор тебе смотреть некогда, но, наверно, знаешь про вчерашнее убийство капитана милиции Анисимова, которое показали в прямом эфире во время телерепортажа о задержании преступного авторитета?

— Черт знает что… Нет, впервые слышу, — признался Турецкий. — А зачем надо было снимать это задержание?

— Главное, кому? Наверняка и здесь политика, — Меркулов указал на потолок. — Сейчас разворачивается кампания, мол надо срочно поднимать упавший престиж милиции, и все такое. А наши безотвязные телевизионщики рады стараться. Решили в очередной раз показать стране, как бравые менты вяжут криминальных авторитетов, только не в сериалах, а на самом деле. Заранее широко разрекламировали, да так, что все авторитеты попрятались… Они, Саша, ради собственного рейтинга состряпают шоу о смерти своей матери. Вот, началось, сейчас сам все увидишь. Хотели как лучше, а получили, как всегда. В результате вся страна испытала шок…

— Кстати, я-то почему должен об этом знать? — спросил Турецкий подозрительно. — Разве этим должны заниматься мы, а не МУР?

— Разумеется, они, — продолжал официальным тоном Меркулов. — И я уже говорил по этому поводу со Славой Грязновым. Дело они возбудили. Но мы предполагаем, а начальство располагает. Генеральному оборвали телефоны, в том числе звонили и из Кремля. Все действительно в шоке от увиденного. Никому не хочется предвкушать одно, а кушать прямо противоположное. И продвинутая общественность желает знать, как такое могло случиться. А ее доверие к милиции пошатнулось еще больше. Именно этого, помимо гибели своего коллеги, милиция сбежавшему Доронину точно не простит. А если его поймают, то сымитируют попытку побега, так что даже и допросить не успеем.

— У них не заржавеет, — согласился Турецкий. — А вопросы останутся.

— Словом, генеральный сегодня утром приказал возбудить уголовное дело по факту гибели офицера милиции во время исполнения служебных обязанностей. Слава обещал дать в помощь опытных оперов. Генеральный добавил, что если работников правоохранительных органов безнаказанно убивают на глазах миллионов зрителей, то найти преступника — это дело чести не только милиции, но и всех нас. И еще сказал, чтобы я поручил расследование именно тебе, теперь все понял?

— Да понял… — недовольно пробурчал Турецкий, не отрываясь от экрана. — Спасибо за оказанное доверие! Так… А где обещанная хорошая новость?

— А помогать тебе будет наш новый практикант. Впрочем, ты его хорошо знаешь. Дениска Грязнов.

— С чего это вдруг он практикантом заделался? Слушай, а как же его частное детективное агентство «Глория»? Он что, его забросил?

— Оставил на время практики. Оказывается, и ты тоже не все знаешь. А все потому, что не интересуешься, чем живут твои друзья… Стыдно, Саша. Денис-то ведь без отрыва от частного сыска поступил в аспирантуру родного юрфака, год проучился и сейчас будет проходить у нас практику. Слава позвонил мне по этому поводу и попросил пристроить племянника именно к тебе.

— Растут детишки, — кивнул Турецкий. — Особенно чужие. Не заметишь, как тебя на пенсию турнут… Слушай, Костя, а почему Слава мне не звонил? — недоуменно спросил он. — Я бы и сам Дениску с дорогой душой…

— Не знаю, наверно, у тебя, как обычно, занято было, — сухо ответил Меркулов. — Меня же он просил Дениса не жалеть, а гонять его как сидорову козу, проще говоря, сразу втянуть в дело.

— Нет проблем. Вот пусть он этим делом об убийстве офицера милиции и займется.

— Под твоим непосредственным руководством, — добавил Меркулов и встал, давая понять, что разговор окончен.

Часть первая

1

Зимние сумерки уже сгущались, когда к бару «Мессалина» подъехали на «уазике» опоздавшие телевизионщики. Запыхавшаяся Галя Володина, телекорреспондент из программы «Криминал», виновато развела руками: дорожные пробки, будь они неладны. Трудно повышать голос на красивую женщину, и капитан милиции Сергей Анисимов только пожал плечами, глядя, как телевизионщики быстро разматывают свои кабели. И только убедившись, что они готовы, дал сигнал: пошли!

Озябшие оперативники, до этого болтавшие с мужиками возле киоска, где продавали подогретое пиво, к удивлению последних, мигом натянули на лица темные маски с прорезями для глаз и с двух сторон двинулись к бару.

Анисимов первым поднялся на крыльцо. Из приоткрывшейся двери тут же показался официант в форменной курточке, в руке у него была зажженная сигарета, он выжидательно взглянул на капитана.

— Здесь? — негромко спросил Анисимов.

Тот едва заметно кивнул и отошел в сторону, пропуская гостей, после чего сделал глубокую затяжку.

Натянув маску, Анисимов распахнул дверь, едва не сбив с ног пожилую подавальщицу с подносом, полным грязной посуды, который со звоном грохнулся на пол.

Несколько студентов, потягивающих пиво за стойкой, вскочили, а десяток парней со стрижеными затылками, сидевших за сдвинутыми столиками в дальнем углу, лишь лениво повернули головы в сторону ворвавшихся.

Анисимов сразу заметил Дона, он же Вячеслав Доронин, некогда известного авторитета местной группировки, ныне, по слухам, завязавшего. Его огромная фигура возвышалась во главе стола среди братков и девиц, подобранных где-нибудь на Тверской.

— Серега, ты, что ли? — спросил Дон, продолжая обнимать какую-то маруху и присмотревшись к его маске. — Ловишь, что ль, кого?

— Да ищем тут одного… — Анисимов подошел к их столу. — А вы тут киряете, типа, отдыхаете?

— Здорово! — протянул руку Дон. — Тенгиза ждем с его пацанами… Чего-то он опаздывает. Садись, посидим, покалякаем… Да нет тут твоих фраеров! Свои все пацаны…

Но в этот момент браслет наручников защелкнулся на его запястье.

— Ты арестован! — сказал Анисимов и махнул перед лицом Дона бланком с печатью и подписью. — Спокойно, Вячеслав, без лишних телодвижений, ты меня знаешь.

— Ты че, в натуре? — не понял Дон. Его маленькие медвежьи глазки стали наливаться кровью, а собутыльники вскочили, но он жестом велел им сесть обратно. — Спокуха! За что? Серега, ты, случаем, не перегрелся?

— Всем на пол! — скомандовал Анисимов и направил свой «макаров» на Дона. — А ты встань, когда с тобой разговаривают!

Девицы взвизгнули, нырнули под стол, братки вслед за ними. Дон встал, продемонстрировав присутствующим огромную разницу в весовых категориях между собой и отнюдь не щуплым капитаном.

— Серега, ты че?.. Это ж я!.. Да ты сыми с морды носок этот рваный, не боись… Не узнаешь уже?

И даже протянул руку, чтобы сорвать маску с лица Анисимова.

— Руки! — заорал тот, отступая. — Руки за головы!

Оперативники между тем деловито обшаривали карманы братков, которые послушно положили руки на затылки. На пол выкладывались выкидные ножи, газовые пистолеты, кошельки, бумажники, какие-то пластиковые мешочки.

Студенты, до этого разинув рты смотревшие на задержание, опомнились и на цыпочках потянулись к выходу.

— Куда?! — крикнул им вспотевший Анисимов. — Сафронов, не пускай их! Будете понятыми, поняли?

— И Сафрон здесь? — покрутил головой Дон. — Ты че, Анисим, никак решил меня вместо Муму утопить?

— Поговори мне… — Анисимов подтолкнул его на выход. Сафронов уселся, чтобы начать заполнять протокол задержания.

Когда они появились снаружи, Дон отшатнулся, встреченный резким, после полутьмы бара, светом ламп телевизионщиков, и тут же увидел нацеленную на него видеокамеру. Это привело его в бешенство.

— Ты, сука, совсем оборзела? Меня для кино снимаешь? — заревел Дон и рванулся с крыльца так, что Анисимов упал на бок и потащился вслед за ним, прикованный наручниками.

— Стой! — крикнул он, пытаясь подхватить выпавший пистолет. — Славка, стой!..

Но Дон бешено сметал всех, кто попадался на пути, волоча за собой тело капитана Анисимова, обмякшее после звучных ударов головой о бетонные ступеньки, и несколько капель брызнувшей крови попали на объектив телекамеры…

Галя на мгновение, не больше, встретилась с налившимися глазами авторитета.

— Я те поснимаю, сука! Я те припомню!..

Она едва успела отскочить, когда он на ходу выбил у из ее рук видеокамеру, та упала на асфальт, после чего рванул по тротуару, волоча за собой Анисимова, и скрылся в гуще толпы. От него шарахались, перед ним расступались, потом толпа снова смыкалась.

Съемка о задержании опасного преступника была сорвана. Галя, закусив губу, смотрела вслед скрывшемуся в плотной толпе авторитету. Слышала, как где-то, уже возле метро, истерично кричали женщины.

Выбежавшие из кафе оперы крутили головами, стараясь понять, куда мог сбежать Дон, потом бросились в толпу, которая в это вечернее время только увеличивалась, ибо час пик был в самом разгаре.

Матерясь и расталкивая встречных, Дон рвался в глубь толпы, отчего окровавленная голова капитана моталась, будто у оторванной куклы. Наконец бросился к ближайшему гастроному, втащил Анисимова за собой, приведя в ужас всех, кто там был, и только здесь увидел, что тот уже не шевелится.

Женщины панически кричали, продавцы попрятались под прилавки, все кинулись к выходу, и в дверях образовалась давка.

Не обращая на них внимания, Дон перегнулся через прилавок, взял бутылку пива, отбил горлышко об угол мраморного прилавка, часть отпил, оставшееся вылил себе на голову.

— Зин, — заметил он спрятавшуюся за холодильником дрожавшую продавщицу. — Колян там? — он кивнул в сторону двери, откуда только что доносились мерные удары топора.

Дверь скрипнула, и в зал осторожно выглянул лысоватый молодой парень в грязном от засохшей крови фартуке. В руке он держал тяжелый топор.

— Не ссы, — хрипло сказал Дон. — Че смотришь? Не видишь, от ментов сбежал…

Он втолкнул его назад в помещение, где на дубовой плахе лежала наполовину разрубленная бычья туша. Морщась от боли в посиневшем запястье, куда впилось кольцо наручников, Дон втащил за собой тело Анисимова. Сбросил тушу на пол, положил на ее место свою руку, соединенную наручниками с рукой мертвого капитана, и, взяв топор из рук Коляна, с размаху разрубил цепь. Вторым ударом воткнул топор в колоду.

— Дарю, — он кивнул помертвевшему от страха мяснику на тело Анисимова. — За баранину сойдет?

И ударил труп ногой, так что голова капитана безжизненно запрокинулась.

Потом кивнул на вторую дверь, противоположную той, за которой уже слышались крики оперов, ворвавшихся в магазин.

— Там открыто?

Колян неопределенно кивнул.

— Пошли, откроешь… — Дон взял его за ворот халата. — И ключи от тачки… скажешь, я угнал, соврешь чего-нибудь…

Колян своим ключом открыл, потом запер запасный выход, на что Дон одобрительно кивнул. Они быстро вышли в служебный двор магазина, потом мимо пустых ящиков прошли к стоящим у ворот машинам. Дон шел чуть позади, оглядываясь по сторонам.

У Коляна была видавшая виды «девятка».

— Нет, поведешь ты, — сказал Дон, когда мясник открыл дверь машины с тонированными стеклами. — Я сзади прилягу… Скажешь, мол, принудил я тебя, ага?

Они выехали со двора, никто их не остановил, проехали мимо входа в гастроном, и Дон, лежавший на заднем сиденье, чуть приподнялся, выглянув в приоткрытое окно. Присвистнул, увидев толпу зевак и съезжающиеся милицейские «газики» с «мигалками» и машины «скорой».

— На все у нас десять минут, — сказал он. — Не больше. — И усмехнулся. — Гони в центр, сбросишь, где покажу.

— Слав, а почему не за Кольцевую? — Колян удивленно обернулся к нему.

— Соображать надо, — усмехнулся Дон. — «Перехват» поди уже объявили. Там меня и ждут, где-нибудь на «Щелковской». И не только менты… Скажешь им, что я заставил тебя отвезти в Гольяново, там и скрылся во дворах… И не вздумай ссучиться, я тебя везде найду…

Сопя и кривясь от боли, он крутил на запястье так и этак наручник с остатком цепочки.

— Вот сука!.. Перекосило, что ли… Шило есть? Дай чего-нибудь потоньше… Прикинь, пер его на себе метров сто, он чуть мне руку не оторвал… Заходит, главное, как свой, и я ему, как человеку, стакан наливаю, на мол, Серега, расслабься…

Колян искоса взглянул в зеркальце заднего обзора на вздувшуюся правую руку Дона. Пошарил в бардачке и протянул ему узкий и тонкий ключ от собственной квартиры.

— Подойдет?

Дон кивнул, посопел, наконец открыл замок и сунул наручник в карман.

— Гони к Курскому по Садовому, там покажу…

— Слав, ну ты даешь, — наконец выдал свой комментарий Колян.

— С-суки, — сквозь зубы ответил Дон. — Хотели меня по ящику напоказ выставить. Как, мол, в Москве авторитетов вяжут.

Он говорил, а сам поглядывал в чуть приоткрытое окно наружу. На Лефортовской набережной, возле парка окружного дома офицеров, тронул Коляна за плечо:

— Тормозни… Здесь соскочу.

— Так до Курского еще не доехали…

— Чует мое ретивое, что там уже ждут, — усмехнулся Дон. — А вот здесь мне в самый раз.

Машина остановилась, и Дон, прежде чем вылезти, внимательно огляделся.

— А ниче у тебя тачка… — рассеянно сказал Дон. — Как новая.

— Капремонт только что сделал. Сегодня пригнал… Ободрали, суки.

— Бывай! — протянул руку Дон. — С меня причитается. Значит, скажешь им, сбросил меня в Гольянове. Не забудь.

— Да понял, понял.

— А это мы после узнаем, понял ты, или нет… — усмехнулся Дон и вылез наружу. — Черт, шуба в баре осталась, еще дуба дашь…

— Возьми мою, — сунул ему свою меховую куртку Колян.

— У тебя какой размер? — усмехнулся тот. — Меня первый же мент спросит, где спер. А вот если еще ствол одолжишь… Тебя ж сейчас все равно обыщут.

— Нет ствола, Слава. С собой не ношу.

— Ладно, мне тут недалеко, так добегу. Мой сотовый помнишь?

Колян кивнул.

— Позвонишь утром, расскажешь, что и как.

Он поднял воротник своей короткой, шестидесятого размера кожаной курточки и двинулся, не оглядываясь, в сторону парка.

Он шел по переулкам, стараясь не идти слишком быстро, чтобы не привлечь внимания. И все равно привлекал. На него оглядывались редкие прохожие. Вряд ли они видели в тусклом свете фонарей кровь на его куртке или на руках. Просто шел огромный человек, легко одетый для нынешней погоды.

Наконец он свернул в захламленный двор с «ракушками» и, прежде чем войти в дверь подъезда, впервые оглянулся. Двор был пуст. Он взял на заметку «шестерку», стоявшую неподалеку. На ее крыше были снег и наледь. Похоже, ею давно не пользовались. При случае может сгодиться…

Дон поднялся по грязной лестнице на второй этаж, позвонил в ближайшую дверь слева, прислушался. Послышались легкие шаги…

— Кто?

— Дед Пихто… — хмыкнул он. — Любаша, я это.

— Слава, ты?

Послышался лязг снимаемой дверной цепочки, потом щелкнули замки.

Невысокая и сухощавая молодая женщина привстала на цыпочки и обняла наклонившегося к ней Дона за шею.

— Откуда у тебя кровь? — спросила она, отстранившись. — И что у тебя с рукой? Смотри… Посинела вся и распухла…

2

Игорь Володин, ведущий журналист «Газеты для всех», сидел у себя в редакции и ждал очередного звонка от незнакомца, обещавшего некую эксклюзивную информацию, и потому сразу схватил трубку, едва он раздался. Это была его жена Галя.

— Игорь, это я… — она не то вздохнула, не то всхлипнула. — Тут такое творится, просто нет слов.

— А что случилось? — спросил он, глянув на часы. — С тобой все в порядке?

— Со мной, слава богу, все в порядке. А вот когда мы снимали задержание, сбежал арестованный, тот самый Доронин по кличке Дон, помнишь, ты о нем мне рассказывал? Вот только что это произошло у меня на глазах, представляешь?

— Ты там как оказалась?

— Долго рассказывать… Нас по тревоге послали снимать, как его будут брать… А он увидел, что мы его снимаем, и рванулся так, что милиционер, который был к нему прикован наручниками, упал головой о ступеньку… И насмерть. Ты меня слышишь?

— Да, где ты сейчас?

— Здесь же… Он еще аппаратуру нам сломал. Глаза бешеные… Убить меня был готов и все разнести. Что молчишь, я не помешала?

— Нет, просто хочу напомнить свой совет: уходи из «Криминала». Эти отморозки, в отличие от наших звезд, не любят, когда их снимают для телевидения. Тебе мало угроз, которые ты уже получила? С тобой, честно, все в порядке?

— Да.

— Тогда извини, мне должны позвонить.

— Заканчиваю. Ты сразу домой?

— Я позвоню, если задержусь…

Тот человек позвонил в назначенное время с точностью до минуты.

— Игорь Николаевич?

— Он самый.

— Это Сергунин. Я вам уже звонил. Вы готовы встретиться? Прямо сейчас?

— А где вы?

— Под окном вашей редакции, в машине. Или вы чего-то опасаетесь?

— Я пока не знаю, чего мне опасаться. И поэтому сейчас спущусь к вам, как мы договаривались… Кстати, как мне вас узнать?

— Я к вам сам подойду. Или позову. Когда выйдете, пройдите десяток метров вправо, там нет милиции… Кстати, никаких диктофонов, вы меня поняли?

— Хорошо.

Игорь положил трубку, подумав, снова ее поднял, чтобы позвонить в частное агентство «Глория» Денису Грязнову, который как-то оказал ему услугу, когда за Галей приударил богатенький кавказец с Центрального рынка. Она покупала у того виноград, а он схватил ее за руку и предложил виноград бесплатно. И сам же стал его отбирать. Словом, она отказала ему в любви с первого взгляда, и тогда он пошел за ней, выследил до самого дома. И стал ее всюду преследовать. Подсылал своих родственников, которые рассказывали ей о богатствах и авторитете Магомада, соискателя ее внимания. Тот факт, что она замужем, их не волновал: мол у русских не поймешь, кто замужем, а кто только так называется. Безутешный ловелас чуть ли не ночевал под ее окнами. Ночных серенад, правда, не пел, но деньги постоянно совал. В том числе Игорю, в качестве отступного.

Денис со своими сыщиками его выследил и поговорил, объяснив, что его ждет, если не отстанет. В качестве последнего довода и наглядной иллюстрации им пришлось продемонстрировать несколько приемов кунг-фу, которые подействовали лучше всяких убеждений.

Денег с этой образцово-показательной семейной пары Денис не взял, но они сами все поняли. В газете, где работал Игорь, вскоре появилась заметка о суровых буднях частного охранного агентства «Глория». А на телевидении прошел репортаж на эту же тему, где в качестве лирического героя, озабоченного состоянием преступности в стране, был показан Денис — на работе и дома. С тех пор он и Игорь обменивались интересной информацией разного рода, как только она появлялась.

Игорь позвонил ему так, на всякий случай, после второго звонка.

Денис сказал, что на время практики переходит работать в Генпрокуратуру и посоветовал ему продолжать переговоры с незнакомцем, иначе это будет выглядеть так, будто он чего-то боится.

Сергунин говорил коротко, боясь, что его запеленгуют. Во второй раз попросил о встрече. Обещал дать информацию, какой в газетах еще не было. И что-то такое было в его тоне… Словом, осталось впечатление, что ему нелегко далось решение позвонить в газету.

Игорь вышел из редакции и сразу поднял воротник куртки. Синие зимние сумерки, сырой ледяной ветер, все прохожие спрятали носы в шарфы или заслонились перчатками. Чертова погода… Скорее бы весна — и на дачу.

Он прошел направо, вдоль машин редакции, пока сзади его не окликнули:

— Игорь Николаевич, я здесь… Садитесь в машину, а то замерзнете.

Игорь обернулся на голос. Увидел приоткрывшуюся заднюю дверцу темно-синего «опель-пассата», откуда пахнуло теплом и сигаретным дымом.

— Не бойтесь, это не похищение. Я сам остерегаюсь. Сядьте сзади. Дверцу оставьте открытой, если вас что-то беспокоит. Место здесь людное, позовете на помощь, в конце концов…

Голос приглашавшего был простуженный и явно принадлежал не провинциалу. Обычно откуда-нибудь из Сибири или с Урала приезжают в Москву за правдой. Хотя, как сказал поэт, нет ее и выше.

— Мотор, как видите, не заведен, вот вам ключи зажигания, если не верите… И здесь же, кстати, от квартиры, где деньги лежат. Садитесь, а то замерзнете.

Со стороны водителя показалась рука с брелком, на котором болталось несколько ключей.

Пожав плечами, Игорь сел на заднее сиденье. Теперь он видел затылок и часть спины сидящего спереди, а также его лицо в зеркальце заднего обзора. Глаза внимательные, с прищуром, напряженное, худое лицо.

— Не холодно? — спросил незнакомец и, не дожидаясь ответа, включил мотор и отопление.

Игорь увидел в зеркальце его усмешку.

— Разумеется, свою машину я могу заводить без ключа, чтобы включить обогреватель. Мало ли какие бывают обстоятельства, когда необходимо, как сейчас, чтобы мне доверились. Но вам, повторяю, опасаться нечего.

— Может быть, обойдемся без загадок? — спросил Игорь.

— Сначала я должен вас проверить на отсутствие диктофона, — посерьезнел незнакомец.

— Будете обыскивать?

— Зачем? — обернулся к нему собеседник. В его руке был небольшой прибор с мигающим красным пятнышком микролампы. — Если у вас под курткой пейджер или сотовый, отложите в сторону, пока я не включил сканер. Он покажет, как вы выполнили мое условие.

— А как насчет доверия?

— Я только что обманул ваше доверие, отдав вам ключ зажигания, верно?

— Ну, верно… — согласился Игорь.

— А вы мне поверили… К тому же у вас, Игорь Николаевич, есть друзья в сыскных бюро, а у тех в прокуратуре. Значит, обмениваетесь с ними информацией. И наверняка вы подстраховались, сообщив о предстоящей встрече. Они ведь все знают, верно?

— А что, вас ищут?

— Вы догадливы. А я скрываюсь.

— Что ж, вы правы, — перебил Игорь. — Я вас тоже обманул. У меня есть диктофон.

И он вытащил аппарат из кейса, отключил его и положил рядом на сиденье.

— Нехорошо, — посуровел незнакомец, проследив за его манипуляциями. — Я, признаться, представлял вас по-другому, когда читал ваши журналистские статьи и расследования.

— Все-то вы обо мне знаете, — сказал Игорь, положив руку на ручку двери и приоткрыв ее, как бы собираясь выйти. — А вот я о вас — ничего.

— А вы не торопитесь. На вашем месте я бы все-таки сначала узнал, что именно я о вас знаю. И о ваших близких.

Игорь насторожился.

— Что вы этим хотите сказать?

— Что у нас с вами профессии разные, — сказал незнакомец. — Вы человек публичный, на виду, а мне есть что скрывать и есть от кого скрываться. И потому не спрашивайте, как меня зовут. Достаточно фамилии.

— Которая вымышленная?

— Разумеется. Хотя паспорт настоящий, — усмехнулся Сергунин.

Такое уже бывало, подумал Игорь. Сейчас последуют устные мемуары о трудном детстве в отстающем колхозе. О преступной среде, которая затянула. И как тяжко было потом встать на путь исправления. Напиши о нем книгу, а гонорар пополам…

— От меня-то что требуется? — спросил он вслух.

— Для начала выслушать, не перебивая… Короче, мне предложены большие деньги. Двадцать пять штук, — понятно? — зеленью в качестве аванса за акцию, о которой я не могу распространяться. Остальные семьдесят пять — по исполнении. Слишком большие деньги, не правда ли?

— Не знаю. Разве денег бывает слишком много?

— Выходит, бывает…

— Вам нужен совет, как их потратить? — спросил Игорь.

— Тут я сам разберусь. Дело в том, что я уже взял задаток.

— Хотите со мной поделиться?

— Неплохая шутка, — кивнул незнакомец. — А что, это мысль.

Игорь взглянул на часы.

— У меня назначена встреча, и на все про все у нас десять минут.

— Да нет у вас сегодня никакой встречи! — усмехнулся незнакомец. — Во всяком случае, до вечера. Так вы сказали, уходя, ответственному секретарю редакции, когда он спросил вас по внутреннему телефону, будете ли вы на месте, если потребуетесь главному редактору.

— Что ж, у вас первоклассная подслушивающая аппаратура, — пробормотал Игорь после паузы.

Только этого не хватало, подумал он.

— Это я вас взял на понт, — усмехнулся Сергунин. — На самом деле, это мое предположение. А так я совсем ничего не знаю. Но вы правы насчет первоклассной аппаратуры. И потому, кстати, у меня первоклассная информация.

— Так чем могу быть полезен? — холодно спросил Игорь. — Вам дали большой задаток за некую акцию. И что?

— Слишком большой, — уточнил незнакомец.

— С вами тяжело разговаривать, — признался Игорь. — Все вокруг да около.

— Я хочу сначала понять, можно ли вам довериться…

— А я хочу понять, какого черта я с вами теряю время! — не выдержал Игорь и снова взялся за ручку двери.

— А вы не спешите, Игорь Николаевич… Вы ведь журналист. Кто знает, может, не пожалеете, когда узнаете, о чем я вам хочу рассказать. И оставьте дверь в покое.

— Для начала хотя бы назовитесь как-то, я ничего о вас не знаю, кроме названной вами фамилии Сергунин, наверняка вымышленной, так? — неохотно сказал Игорь. — Имя-то у вас есть? Я уже не говорю об отчестве. А то непривычно как-то… говорю с человеком, который называет меня по имени-отчеству, а сам не представился.

— Вот что значит хорошее воспитание! Ну хорошо, не нравится фамилия? А Павел вас устроит?

— Павел так Павел… Но почему-то мне кажется, что это как раз ваше настоящее имя, — хмыкнул Игорь.

— Так вот, если вам предлагают слишком большой задаток за заказную статью, что это для вас означает?

— Что заказчик богатенький, — пожал плечами Игорь. — Или что я должен «мочить» очень важную персону… Или и то и другое вместе.

Он тоскливо смотрел в окно. Теперь там вовсю шел дождь со снегом. Хотя, возможно, это был снег с дождем. Зачем он только согласился на эту встречу?

— Ну, ну… уже теплее, — сказал Павел.

— Кажется, я понял… Вы подозреваете, что оставшуюся сумму заказчику не захочется вам выплачивать? — внезапно догадался Игорь. — Потому что будет некому? Он дал большой аванс, чтобы вас соблазнить…

— И бросить. Уже горячо, — Павел неопределенно кивнул, по-прежнему глядя перед собой.

— Вы киллер? — присвистнул Игорь, с возрастающим интересом глядя на Павла. (Врет или не врет? Если да, то зачем?)

— Вы не прокурор, а я не явился к вам с повинной, — ответил Павел, напряженно глядя перед собой.

— Откуда я знаю, что вы не морочите мне голову? — спросил Игорь.

Павел не ответил.

— Что ж, такое бывает, — продолжал Игорь. — Я хочу сказать, исполнителей убирают, чтобы замести следы, так?

— Да.

— А вы не выполняйте! — воскликнул Игорь.

— Я уже взял аванс. И посвящен в детали и подробности. От таких предложений не отказываются. Опасно. Понимаете?

— Кажется, да…

— К тому же я хочу еще немного пожить, промотав эти бабки. Короче, я решил с вашей помощью предупредить заказчика, до того как я исполню его заказ, чтобы он не вздумал со мной хитрить. Теперь вы все знаете.

— Что я знаю? Что вы можете убить любого, лишь бы вам заплатили?

— Только не читайте мне мораль… — поморщился Павел. — Нет, не любого. Я с разбором. Убиваю только подонков. Этих даже с большим удовольствием. И мне еще за это хорошо платят.

— Так что хоть за акция, вы можете наконец сказать?

— Нет. О ней вы скоро услышите, только не от меня. По телевидению, из газет. А чтобы подстраховаться, я решил с вашей помощью предупредить заказчика, чтобы не вздумал со мной это проделывать. Если со мной что-то случится, подробности этой истории сразу станут вам известны… — он заговорил громко и раздельно, будто диктуя, по-прежнему глядя в одном направлении, прямо перед собой. — Со всеми именами, адресами и документами. Которые вы отнесете в прокуратуру.

— Даже так? — Игорь привстал, отчего голова уперлась в потолок кабины. И снова сел, не вполне понимая, что должен делать дальше.

Павел молчал, по-прежнему глядя в лобовое стекло.

— А зачем вы мне это все говорите? — спросил Игорь.

— Вы мне нужны как гарант моей безопасности, неужели до сих пор не поняли? Наш разговор сейчас подслушивают представители заказчика, теперь дошло?

— Ах вот оно что!.. Я стал вашим заложником?

Павел не ответил.

— Ловко вы меня… А если я откажусь? — неуверенно сказал Игорь.

— Поздно. Вы уже слишком много узнали. Значит, стали опасны для моих работодателей. И теперь я тоже ваш гарант, как вы — мой. Вы мне нужны живым, верно? Значит, я вас должен беречь. А такого телохранителя, да еще бесплатного, вы нигде не найдете. Словом, как только вы залезли в мою машину, вы на все подписались.

Он снова посмотрел в окно.

— Что вы там увидели? — спросил Игорь.

— Какая вам разница… — сказал Павел. — Хотите все знать?

— Я журналист… — напомнил Игорь.

— …у которого хороший знакомый директор сыскного агентства «Глория». А тот, кстати, со вчерашнего дня проходит практику в Генпрокуратуре, — хмыкнул Павел.

— Вы это серьезно?

— А вы проверьте. Позвоните и все узнаете… Ладно… Видите, вон там отъезжает «девятка» цвета мокрого асфальта?

— Вижу…

Игорь и вправду увидел резко взявшую с места «Ладу», нагло подрезавшую нос какому-то огромному и навороченному джипу.

— Они нас подслушивали, думая, что я не в курсе. Я это говорил скорее для них, как вы понимаете, чем для вас. И сейчас они помчались к хозяину, чтобы доложить, какие неприятности могут с ним случиться, если он захочет от меня избавиться.

— Вот так, да… — растерянно сказал Игорь. — Значит, так и есть. Вы меня использовали.

— Можно сказать и так, — посочувствовал Павел. — Втравил я вас. Теперь и вы для них стали опасны… Зато какой материал для вашей будущей книги! Вы ведь книги пишите про такие истории, верно? Я некоторые из них читал.

— Ну и как?

— Нормально. Читать можно. Хотя и врете много. Но и без этого, наверно, нельзя. Короче. На вашем месте я бы тоже подстраховался. Сегодня же рассказал об этом своим коллегам и знакомым. Чем больше людей будут об этом знать, тем для вас лучше. Пока подобная информация замкнута только на вас — вы в опасности.

— Вряд ли они такому поверят, — вздохнул Игорь.

— Но прежде всего расскажите вашему другу из «Глории». Для достоверности можете ему дать мой словесный портрет. В этом для меня нет никакой опасности. Сегодня он у меня один, завтра другой…

— Они и это слышат? — вполголоса спросил Игорь.

— Нет. Они отъехали достаточно далеко, а их микрофончик, который они мне подложили… — С этими словами он достал из-за зеркальца заднего обзора «жучок» и продемонстрировал его Игорю. — Я только что отключил… Что смотрите? Никогда не приходилось бывать на месте своих героев? — спросил он у онемевшего Игоря.

— Нет, еще никогда не выступал в роли страхового полиса… И против своей воли.

— Что ж, сочувствую. На сегодня вы мне больше не нужны. И я вас не задерживаю.

Он демонстративно посмотрел на часы.

— Да, еще одно дело. Наверно, вы знаете об этой истории с Дорониным, сбежавшим от ментов, когда его задержание снимали для телевидения?

— И он еще убил капитана милиции…

— Его собирались арестовать по обвинению в убийстве конкурента, бизнесмена Тенгиза Чугаева, которого его люди нашли мертвым в собственном гараже, откуда он собирался ехать на встречу с Дорониным. Так вот, Славу Доронина я давно и хорошо знаю. Он на подлянки не способен. И никогда ничего просто так не говорит и не делает. Он мне говорил, что со своими пацанами он теперь в полной завязке, и я ему верю, как себе. Его элементарно подставили, понимаете? Он Тенгиза не убивал, и потому ни от кого не прятался. Передайте вашему другу.

— Откуда вы это знаете?

— Мои заказчики плотно работают со мной, — усмехнулся Павел, кивнув туда, где был микрофончик. — А я — с ними. Так передадите?

— Передам… Но он угрожал моей жене, которая должна была его снимать.

— Можете не обращать внимания, — сказал Павел. — Славка, конечно, бешеный, когда его достанут или предадут… Мне бы тоже не понравилось, если бы снимали для кино, как меня вяжут. Считайте, что про все это он уже забыл.

— Скажите, а документы, фамилии для вашей страховки, о которых вы говорили, где они? — спросил Игорь.

— Вот что значит профессиональный журналист! — снова усмехнулся Павел. — Жизнью готов рискнуть ради нескольких строчек в газете… Повторяю. Это все я сказал для них… — он кивнул в сторону окна. — Я вас сам найду, когда в этом возникнет необходимость, — добавил он. — Кстати, видите тот «фиат» красного цвета, его номер 3247, что стоит у поворота? Запомните его: он будет у вас на хвосте.

3

Его машина рванула с места, едва Игорь из нее выбрался. Какое-то время он смотрел ей вслед, потом отправился обратно в редакцию. Не обращая внимания на изучающие взгляды коллег, куривших на лестничной площадке и звавших разделить с ними «пятиминутку», он вбежал в кабинет и сразу же набрал номер Дениса в «Глории». Там ему подтвердили, что Грязнов сейчас проходит практику в Генпрокуратуре, и посоветовали позвонить по сотовому. Игорь быстро набрал другой номер.

— Денис, здравствуй. Помнишь, я рассказывал тебе о Сергунине, который добивался со мной встречи?

— Что-то случилось? — спросил тот недовольным тоном человека, которого оторвали от дела.

— Может случиться. Причем в любой момент. Он очень много знает. Это от него, кстати, я узнал, что ты на практике в Генпрокуратуре. Тебе такое о чем-то говорит?

— Дела… Видно, серьезный человек. А как он узнал?

— Так вот, я с ним только что разговаривал. Он мне много чего передал. Мы можем встретиться? — спросил Игорь. — И добавил, предупреждая вопрос: — Это серьезно и срочно. Лучше прямо сейчас.

— Сделаем так… — Денис посмотрел на часы. — Мой нынешний непосредственный начальник Александр Борисыч сейчас отошел, хотя, я думаю, и ему было бы интересно послушать. А через два часа у них здесь, на Большой Дмитровке, совещание.

— Я успею до совещания! — перебил Игорь.

— Тогда поспеши, — сказал Денис и положил трубку.

Игорь подумал, что неплохо бы отпроситься у своего непосредственного начальника Антона Заева, но потом решил, что, поскольку он все равно объяснить не сможет, а врать надоело, ибо вопросам, как и досужим домыслам, потом не будет конца, лучше ничего пока не говорить.

И буквально выбежал из кабинета, когда услышал голос Заева в коридоре.

— Потом, Антоша, все потом… — он прижал руку к сердцу для пущей убедительности.

— Потом так потом… — тот недоуменно посмотрел ему вслед, пожал плечами и направился к себе в кабинет, спросив у курильщиков на лестнице:

— Кто знает, что там у Игорька опять стряслось?

Присутствующие, явно подражая начальству, синхронно пожали плечами.

… Павел подъехал к ближайшей платной автостоянке. Огляделся. Слежки вроде не видно.

— Командир, присмотри тачку на пару часов! — попросил он охранника, протянув ему десять баксов.

— Ты там взрывчатку случайно не заложил? — хмыкнул тот, но деньги взял.

— Рванет ровно через два часа, — пообещал Павел. — Когда меня здесь не будет.

Он отошел от стоянки, остановил частника и через несколько минут снова подъехал к редакции «Газеты для всех», в подъезде которой недавно скрылся Игорь Володин.

— Останови здесь, — сказал Павел. — Постоим, покурим…

— Я же сказал, что тороплюсь! — ответил парень-очкарик, с виду студент, совсем еще пацан, похоже, недавно севший за руль собственной тачки.

— Сколько стоит твое время? — спросил Павел, смерив его взглядом. Потом, не глядя, протянул ему двадцать баксов. — На полчаса хватит? Если придется сидеть больше, я доплачу.

Парень кивнул, посмотрел с почтением. Перевел взгляд на издательство, куда смотрел Павел.

— Вы, наверно, частный сыщик? — спросил он с уважением.

— Вроде того.

— Кого-то выслеживаете?

— Много будешь знать, не успеешь состариться. Тебя как звать?

— Сережа…

— Помолчи пока, Сережа… — сказал Павел, стараясь понять, какая из машин появилась здесь, возле издательства, после короткого перерыва.

— Вы хоть за кем следите-то? — шепотом спросил Сережа.

Когда Игорь вышел, вернее, выбежал из здания, Павел заметил «Жигули», в которые сел журналист, и дал ему отъехать. Потом увидел, как вслед за Игорем с места тронулся красный «фиат»… Покачал головой, вздохнул. Легко быть пророком в собственном отечестве, если предполагаешь самое худшее, подумал он.

— Видишь красную машину? — спросил Павел Сережу, тот кивнул. — Вот и дуй за ней… Не боись, перестрелки не будет. Прослежу, и только.

Как Павел и предполагал, Игорь отправился в сторону Большой Дмитровки, к Генпрокуратуре… Так они хотят за ним проследить или решили его перехватить?

— Прибавь газу! — сказал он Сереже. — И догони, слышишь?

Павел включил свой сотовый, набрал номер.

— Игорь Николаевич, это опять я. Видите, за вами следует красный «фиат»?

— Да, я их заметил…

— Это мои заказчики. Следите внимательно. Сейчас они оставят вас в покое.

Отключил сотовый и тут же набрал другой номер.

— Кощей, это я… Короче, вы лучше моего журналиста не трогайте. Сечешь?

— Какого журналиста? — замедленно спросил Кощей.

Похоже, он, как всегда, что-то жевал.

— Не гони пургу. И прожуй как следует.

— Ты объясни толком…

— А кроме меня некому? До сих пор не знаешь, что его, как и меня, вам бы лучше стеречь, будто законно избранного президента. Усек?

— Да ты о чем? — недоумевал Кощей.

— Не придуривайся! — строго сказал Павел. — Я тебя только что зачалил в твоем «фиате», в данный момент за тобой тащусь, понял?

— Паш, да ты че, в натуре, я откуда знаю про твоего журналиста? — возмутился Кощей и даже закашлялся. — Да сукой буду… Мне сказали: за этой тачкой проследить. Я и дал Генке команду.

Похоже, он не в курсе, подумал Павел. Вроде не врет. Неужели хозяин держит его за сявку?

— Тогда передай это Гене. Все, что я только что сказал.

— Тебе надо, ты и передай…

— Это в ваших, кстати, интересах. Он же тебя самого потом спросит: почему сразу не предупредил?

В трубке было слышно сопение и чье-то неразборчивое бурчание. И еще женские голоса. Значит, это не Кощей в машине торчит? Тогда зря он их на понт взял… В сауне поди торчат и уже перепились, догадался Павел. А в «фиате» другие, мелкота, бакланье, ничего серьезного…

— Да чего передать-то? — негромко спросил Кощей.

— Еще раз. Скажи: нас с журналистом лучше не беспокоить. Иначе все сразу всплывут. И поплывут вниз по течению. Утопленники видал, как всплывают?

— Ладно, все понял, — сказал Кощей после паузы. — Счас передам. Про Дона, твоего кореша, слыхал? — спросил он, перестав жевать.

— А что с ним?

— Сбежал…

— Опять сбежал? — Павел уже терял терпение. — Или ты про вчерашнее?

Отключив трубку, он подмигнул посеревшему Сереже, который прислушивался с приоткрытым ртом к их разговору. И снова стал следить за тем, что происходило впереди.

Вскоре красный «фиат» притормозил возле светофора на перекрестке, а когда загорелся «зеленый», то не сразу тронулся с места, как бы раздумывал, наконец свернул влево, в то время как машина Игоря Володина двинулась прямо. Оперативно, ничего не скажешь, подумал Павел. Уже получили ценное указание от Кощея из сауны и сделали вид, будто им не по пути. Мол, им совсем в другую сторону.

— Теперь за ним… — махнул рукой в сторону машины Игоря Павел. — Видишь?

— Этот «опель» девяностого года? — спросил Сережа.

— Точно, — кивнул Павел. — Разбираешься…

И только убедившись, что журналист свернул в сторону Большой Дмитровки, Павел решил прекратить преследование и тронул Сережу за плечо.

— Хорош…

Тот послушно притормозил, оглянулся на пассажира. Павел протянул ему сто баксов.

— Здесь и рассчитаемся…

Сережа восхищенно смотрел на него, будто забыв про деньги.

— Может, вам еще когда потребуется? — спросил он.

— Хочешь заработать? — сощурился Павел.

Что за молодежь пошла, подумал он. Лезут в банду, как мотыльки на свет, думают, там бабки за так достаются.

— Нет, я вообще.

— Вообще… — усмехнулся Павел, открывая дверь. — Запомни. Как сказал один умный человек: о чем бы ни говорили, речь на самом деле всегда идет о деньгах. Бывай.

Денис быстро вошел вместе с Игорем в кабинет Турецкого, который с недовольным видом оторвался от бумаг.

— Александр Борисыч, вот, знакомьтесь… — Денис снял куртку и швырнул ее на кресло, потом, забывшись, сел на нее. Игорь тоже поздоровался и поспешно ответил на рукопожатие, когда Турецкий протянул ему руку.

— Приходилось читать ваши статьи… А что у вас случилось? — спросил Турецкий. — Дома все в порядке?

Володин развел руками. Подошел к окну, выглянул на улицу.

— Позвольте, поухаживаю? — галантно произнес Александр Борисович и протянул руку к куртке Игоря. Но тот сам повесил ее на вешалку возле двери. Казалось, он не находил себе места. Они внимательно наблюдали, переглядываясь, за взволнованным гостем.

— Так что произошло? — спросил Турецкий.

— Рассказывай, Игорек, не тяни… — сказал Денис. — Время дорого.

— Даже не знаю, с чего начать. Речь пойдет о том, что уже произошло, и о том, что может произойти в ближайшее время, — сказал Игорь.

— Не интригуйте. Выпейте водички и начните с самого сначала, — сказал Турецкий.

— Лучше водки… Хотя откуда она у вас… Представьте: прихожу сегодня на работу. Звонок. Поднимаю трубку…

— А это твоя дражайшая половина, — подмигнув, перебил Денис. — Проверяет, на месте ли… А ты только что вбежавши и запыхавшимся голосом вешаешь ей лапшу на уши…

— Остынь… — сказал ему Турецкий и предостерегающе поднял палец. — Попробую догадаться. Это звонила ваша жена Галина Володина, работающая телекорреспондентом? — спросил он Игоря.

— Да… А с чего вы взяли, что она должна была позвонить?

— А что, вы еще не знаете… — Турецкий взглянул на Дениса.

— А что я должен знать? — похолодел Игорь. — Что случилось?

— Да пока ничего страшного. Сейчас сами все увидите.

Турецкий включил телевизор и видеомагнитофон, открутил немного назад, и Игорь увидел сцену возле кафе-бара «Мессалина».

— А, это… — пробормотал Игорь. И запнулся, когда мелькнуло растерянное лицо жены и было слышно, как угрожал ей Дон.

— Об этом я знаю, она мне рассказала, — сказал он после паузы. — Но еще не видел в записи. Да, она сказала, будто сбежавший Доронин ей при всех угрожал. Теперь я это услышал. Его еще не поймали?

— Еще нет, — покачал головой Турецкий. — Кстати, это дело о гибели милицейского капитана передали из МУРа нам. Я уже вынес постановление о розыске и задержании Доронина. И обратился в суд с ходатайством об избрании меры пресечения в виде содержания его под стражей.

— Выходит, то, что ты хотел нам рассказать, с этим никак не связано? — спросил Денис у Игоря, кивнув на экран телевизора.

— Да нет… — пожал плечами Игорь. — Я о другом.

— А мы думали, о супруге беспокоишься… — удивился Денис. — Как бы ее уберечь от сбежавшего бандита.

— Прекрасно знаешь, что я собирался рассказать другое, — сказал Игорь. — Короче, я только что беседовал с живым киллером.

— Еще живым… — уточнил Денис, взглянув на Турецкого, чье лицо хранило невозмутимость. Он явно не оценил юмор Дениса, а также его попытки ерничать. Даже не повел бровью в его сторону. Только внимательно смотрел на журналиста.

— С чего ты взял, будто он киллер? — не унимался Денис. — Он показал удостоверение? У него хоть есть рекомендации? Или сразу предложил тебе свои услуги?

— Прекрати… — негромко сказал Турецкий.

— Может, он пошутил? — предположил Денис, будто не слыша. — Игорек, расслабься, наконец!

— Тебе бы посмеяться… — сказал Игорь. — Да не разыгрываю я никого! Если бы ты был на моем месте, ты бы понял: это все на полном серьезе.

— А почему вы-то ему поверили? — спросил Турецкий. — Почему вы думаете, что это не мистификация?

— Он хорошо знает этого вашего Доронина. Он вообще много чего знает. О том, что Доронина собирались арестовать за убийство его конкурента Тенгиза…

— …Чугаева, — кивнул Турецкий, переглянувшись с Денисом. — Его действительно нашли в собственном гараже со свернутой шеей. И нужно обладать огромной физической силой, чтобы такое сделать. Я запрашивал УВД Восточного округа по поводу постановления об аресте Доронина, и там сказали, что действительно было возбуждено дело по факту гибели Чугаева.

— Если это так, то получается, что наша милиция решила продемонстрировать общественности, как она мгновенно раскрывает убийства и тут же вяжет киллера по горячим следам… — предположил Денис.

— Многовато он знает для простого-то киллера… — задумчиво сказал Турецкий. — Откуда только? И не желает ли навести нас на ложный след?

— Намекал, что заказчики пасут его, а он подслушивает их. А еще он знает, что Денис теперь работает здесь, у вас.

— Что еще он сказал о Доронине? — насторожился Турецкий.

— Говорит, мол, того не может быть, мол, тот в полной завязке и занят легальным бизнесом. Просил передать, что это дело нечисто. Доронина подставили, все было специально инсценировано и подстроено. А Чугаева он не убивал.

Денис и Турецкий снова переглянулись.

— Допустим… — сказал после паузы Турецкий. — Но это о том, что уже произошло. А что теперь должно произойти?

— Этот киллер должен совершить заказное убийство, за которое ему уже выплатили задаток в двадцать пять тысяч баксов.

— И он не знает, что с ним делать? Советовался с тобой, на что его потратить? — хмыкнул Денис.

— Да нет… — досадливо поморщился Игорь. — Кстати, я спросил его о том же самом. Он подозревает, что после акции его самого убьют.

— Ах, вот оно что! Значит, решил подстраховаться с вашей помощью… — кивнул Турецкий.

— Ну да… Мы сидели в машине, он мне рассказывал, а нас в это время подслушивали его заказчики, и он это знал. Но делал вид, будто этого не знает, мол говорил со мной для них, и если с ним что-то случится…

— …то компромат на заказчиков из некоего банковского сейфа или вокзальной камеры хранения свалится на тебя? — сказал Денис.

— Вроде того… — кивнул Игорь, испытав некоторое облегчение.

— А это он, душегуб, ничего придумал, — сказал Денис. — Подложил соломки, так сказать. И теперь ты опасаешься?..

— Только за свою семью, — ответил Игорь.

— Невезучие у вас с Галей эти два дня, — покачал головой Денис. — Преступники будто сговорились.

— И что мне теперь делать?

— Пока ничего. Теперь вы представляете для них потенциальную опасность, — серьезно сказал Турецкий. — В том случае, если они, или кто-то другой, убьют исполнителя. В любом случае они должны сесть вам на хвост.

— Уже сели, — вздохнул Игорь. — Павел, отпуская меня, предупредил, что за мной последует красный «фиат». И сказал его номер. Но при этом добавил, что сейчас он им позвонит, и они отстанут. И, действительно, они отстали. Но в дальнейшем, сказал он, они все равно будут за мной следить. Я запомнил только три цифры из этого номера — три, четыре и два.

— А раз уж они сели, — подхватил Денис, — то не могут не знать, куда ты приехал и с кем сейчас разговариваешь. И не могут не догадываться, о чем именно. А значит, им тоже лучше тебя пока не трогать.

— Слабое утешение, — ответил Турецкий за Игоря. — Конечно, мы не можем возбуждать дело по факту, который еще не случился. Они же понимают, что нас эта история с киллером насторожит. И если мы что-то своевременно нароем…

— То заказное убийство сорвется? — Денис пожал плечами. — Можно, конечно, помечтать. Но виноват перед заказчиками будешь ты, — Денис упер свой палец в грудь Игоря.

— Да уж. Попал как кур в ощип… — сокрушенно покачал тот головой. — Ну, так я пойду?

— Иди, — отпустил его Денис, будто это он был хозяином кабинета. — А я выйду следом и посмотрю, какая машина увяжется за тобой. И если удастся, запишу ее номер.

Когда Денис вернулся, Турецкий вопросительно посмотрел на него.

— Ну что?

— Красный «фиат», — сказал Денис и протянул бумажку, на которой был записан номер. — Я проехал за ним немного и все увидел. Это хвост, дядь Сань, тот самый. И цифры — 3427.

— Да, похоже, это серьезно, — сказал Александр Борисович, прохаживаясь по кабинету. — И надо подключать твоего дядю с его операми. Это ж ведь их дело искать киллера, а не наше.

— Да уж!.. Но мы ведь аналитики, — сказал Денис. — Сидеть в засаде, надевать наручники мы не можем. Но попытаться вычислить, чтоб направить оперов в правильном направлении? Ну так что, уважаемый шеф? Уж больно интересная шахматная задача попалась, как раз для наших аналитических мозгов… Может, рискнем? Я бы с удовольствием походил в роли доктора Ватсона при вас, господин Шерлок Холмс.

— Беллетристику отставим, — ответил Турецкий. — Ты действительно можешь быть иногда полезен со своими заполошными мозгами, в которых, хотя бы из чувства противоречия, иногда что-то сверкает. А кстати, как там без тебя твои архаровцы из «Глории» и блудные мужья с их женами?

— Обойдутся… — отмахнулся Денис. — За меня временно командует Сева Голованов. Мы его достаточно хорошо знаем, он никому спуску не даст. Ну так как? Не бросим Игоря?

— Сначала вернемся к нашим баранам, — Турецкий снова прошелся по кабинету. — То есть к гибели капитана милиции Анисимова и розыску сбежавшего Доронина. Вот этим ты со следственной бригадой, где кроме тебя будет известный тебе Витя Шаравин, и должен заниматься. У меня есть еще один практикант, точнее, практикантка Зоя, она пока займется технической работой… А сейчас давай составим план мероприятий. Записывай. Первое. Провести судмедэкспертизу, вскрытие тела капитана Анисимова, чтобы установить нанесенные повреждения и причину смерти. Второе. Запросить в ГУВД: на каком основании капитан Анисимов задерживал Доронина. Тот обвиняется в убийстве Чугаева. Значит, следует истребовать постановление о задержании и приобщить к делу об убийстве Анисимова. Третье. Допросить тележурналистку Галину Володину по данному факту. Четвертое. Составить письменное требование для МВД о розыске Доронина. И объявить его в федеральный розыск. Записал?

— Да… Дядь Сань, а как насчет розыска этого самого Павла как подозреваемого и одновременно свидетеля по делу об убийстве Анисимова? Он ведь что-то о Доронине знает. И потом, как я понял из рассказа Игоря Володина, каждый день, каждый час может произойти нечто очень серьезное, и если бы удалось упредить?.. Зачем ждать, когда дело будет возбуждено уже по факту громкого заказного убийства, которое для Генпрокуратуры превратится в очередной тухлый «висяк»? Можно, конечно, уже что-то зная, ждать указания свыше. А может, это преступление века, которое мы сорвем? Так стоит ли терять время в ожидании, пока начальство раскачается?

— Еще не начал работать, а уже охота прославиться?.. — поморщился Турецкий. — Я беру тебя в следственную бригаду по делу об убийстве капитана милиции Анисимова! А насчет истории с этим киллером, который много чего знает, договоримся так. Только после окончания рабочего дня. Тогда ты можешь заниматься чем угодно, хоть сбором информации об этом Павле, тем более он что-то знает о Доронине… А я, если найду время, охотно выслушаю. И даже буду обсуждать.

— Вот это я и хотел услышать! — воскликнул Денис. — И постараюсь в свое свободное время вычислить, кого в ближайшее время наша бессмертная мафия собирается шлепнуть. Даже если потенциальная жертва такова, что я бы не прочь ее сам, своей рукой…

— Я этого не слышал… — сомкнул брови над переносьем Турецкий. — Что ж, попробуй. Это предполагаемое убийство, если, повторяю, это не мистификация, обещает быть громким. А таких деятелей, чье убийство сегодня вызовет сильный резонанс, не так уж много. Можно пересчитать их по пальцам.

— Уж не политическое ли? — спросил Денис.

— Черт его знает… — качнул головой Турецкий. — А кому мешают наши нынешние политики? Только сами себе… Сделаем так. Будет время, посмотри свежую прессу, кто с кем скандалит, кто на кого наезжает… Попытка не пытка, предупредить, может, и не успеем, но попытаться стоит.

— Так как быть с Игорем? — поднял взгляд на него Денис. — Можно его телефон поставить на прослушку? Ведь этот Павел обещал ему звонить. Согласия Игоря будет достаточно? Ну, предупредим, чтобы не заводил лишних разговоров.

— Если только даст нам свое письменное согласие, — кивнул Турецкий. — Я сейчас о другом. Судя по всему, заказчики уже знают, что Володин предупредил прокуратуру. Но станут ли шантажировать сейчас известного журналиста? Не знаю. Огласка им ни к чему. Вряд ли они на это пойдут.

— Осталось узнать, кто они? — спросил Денис. — И, кстати, как, по-твоему, эти две истории, в которые попали супруги Володины, чем-то связаны между собой?

— Это ты сам и обдумаешь на досуге. Ну все, не теряй времени и ознакомься с делом об убийстве капитана милиции Анисимова. Займись им вплотную. А я позвоню твоему дяде: вот пусть МУР и организовывает оперативные мероприятия по установлению личности этого Павла. Профилактика преступлений, вообще говоря, их дело, а не наше.

4

Дон проснулся, почувствовав чей-то взгляд, машинально сунул руку под подушку, вскочил, наконец разглядел прояснившееся лицо Любаши. Затем услышал отдаленный телефонный звонок.

— Все утро звонят, — сказала она негромко.

Он перевел взгляд на окно, за которым мутнел зимний рассвет.

— А один раз позвонили в дверь… Я в глазок посмотрела.

— Ну и дура же ты! — он привлек ее к себе, так что она тихо охнула от боли.

— Пусти. Ребра переломаешь. Ночи тебе было мало.

— Не, в натуре… Чего смотреть в глазок, если тебя нет дома. Сиди тихо и не высовывайся. А может, это опять Форд к тебе с утра пораньше?

— Нет, — замотала она головой. — Форд сразу отвязался, как про тебя узнал.

Дон поднялся с постели, подошел к окну, выглянул в щель между старыми, выцветшими гардинами.

Там, внизу, как в любом московском дворе, среди грязи стояли старые разномастные машины. Двор заполонили «ракушки»… Но водителей не было заметно. И что тут увидишь, подумал он. И уже хотел было отойти, как вдруг увидел, как из синей «девятки» на секунду, не больше, высунулась чья-то рука, чтобы стряхнуть сигаретный пепел.

— Похоже, пасет кто-то… — он оглянулся на Любашу. — Или это тебя?

Она пожала голыми плечами.

— Соседи про меня не спрашивали?

— Да зачем им это надо?.. — отмахнулась она. — Хоть мужик ты и заметный…

— Ну да, мало ли кто к тебе ходил или ходит? — криво усмехнулся Дон, не сводя взгляда с машины.

— Слав, мы с тобой вроде договорились… — тихо сказала она. — Сам знаешь: давно никто, кроме тебя…

— Ладно. Подойди, — поманил он ее к себе. — Смотри. Вон ту синюю тачку знаешь? Видела ее когда-нибудь?

Она пожала плечами, потом положила голову ему на плечо.

— Слав, ты кого-то убил? — спросила она.

— Пришлось, — усмехнулся он. — Хотя и не собирался. Случайно получилось.

Она искоса взглянула на него.

— Не веришь? Дело твое… говорю же тебе: с этим завязал. Напрочь. А менты все равно ко мне цепляются… Ну, погорячился… Я ж хотел с Анисимом потолковать только… А он мне сразу браслеты цеплять.

— Ты убил мента? — она отодвинулась от него. — Анисимова?

— Говорю же, не собирался! — он повысил голос. Потом махнул рукой. — Ладно, ты не прокурор, я не подследственный. Выйди пока на лестницу, посмотри, нет ли кого, а я черным ходом спущусь…

Накинув куртку, она направилась было к выходу, но в это время послышалась трель его сотового телефона.

— Подожди… — он предостерегающе выставил руку, остановив ее в дверях, и включил аппарат.

Это был мясник Колян, подвозивший его вчера.

— Слав, ты?

— Ну. Что слышно?

— Всю ночь в отделении просидел.

— Били?

— Там следов не оставляют…

— С меня причитается.

— Все выпытывали, где я тебя высадил. Возил их в Гольяново, как договорились, показал… Собаку пустили, она заскулила, хвостом завиляла.

— Сейчас ты где? — перебил Дон, поглядывая из окна.

— Возле прокуратуры на Большой Дмитровке. Утром отпустили, потом принесли повестку. Через полчаса назначено.

Слышно было, как он зевнул, вполне объяснимо, впрочем, после бессонной ночи в гостях у ментов.

Ясно, подумал Дон. Скандал, показанный по ящику на всю страну, — скандал вдвойне. А тут мента убили в прямом эфире во время показательного задержания преступника. И натурально, общественность отпала. Что, мол, за дела в правоохранительных органах? И потому отдали сразу в Генеральную прокуратуру. Там и должны разбираться. А сам преступник исчез с концами. Кому теперь докажешь, что Анисим сам напросился?

— Ты погоди зевать. Что хоть там будешь показывать, помнишь? — спросил Дон. — У них, кстати, ментовский протокол на руках. Они сверят.

— Не учи ученого. Так что, позвонить потом?

— А ты как думаешь? Только поаккуратнее, могут засечь, — сказал Дон. — Звони лучше из автоматов.

— Ты сейчас где? — спросил, помолчав, Колян.

— Там же, где и всегда, — туманно сказал Дон. — Заканчиваем, потом перезвонишь, расскажешь.

Колян отключил сотовый, вопросительно взглянул на Кощея.

Они сидели впятером в новеньком «форде-сиерра» неподалеку от Генпрокуратуры, здание которой было видно отсюда.

Кощей удовлетворенно кивнул, вытер рукавом подбородок. Он по обыкновению жевал. Остальные следовали его примеру. На сей раз это были любимые им гамбургеры из «Макдоналдса», что на Тверской. Если для Кощея, тощего и жилистого, они были, что называется, не в коня корм, то другие, более молодые «бойцовые псы» и даже один «референт», служившие в охранном агентстве «Аргус», уже распухли от этой совместной и беспрерывной, изо дня в день, трапезы в американских закусочных. И сегодня, с пыхтеньем и сопеньем забираясь в его автомобиль, они с тоской думали, как будут потом выбираться обратно.

Кощей некогда был известным на всю Марьину Рощу, включая Бескудниково и Дегунино, авторитетом. Потом его слегка опустили на бурной сходке за вольное обращение с общаком, и теперь, как говорили вполголоса, он работал водилой у самого Хозяина, не давшего его в обиду. И которого никто здесь не знал — даже кликухи, не говоря уже об имени, — да и знать не хотели, если по правде.

Ибо опасно иметь информацию на сильных мира сего, если они сами ее старательно скрывают. Кроме особо приближенных.

Такими приближенными особами к Хозяину были Кощей и Гена, владелец того самого «Аргуса». Но их тоже боялись расспрашивать на этот счет.

Здесь хорошо помнили про одного братка из новых, он было рискнул задать пару вопросов, и его сразу заподозрили в связи с ментурой. Больше его никто не видел.

Кощей запил гамбургер бутылкой любимой «Балтики», прямо из горла, и удовлетворенно кивнул.

— Так где ты его, говоришь, сбросил? В Лефортове?

Колян кивнул.

— Что и кто там у нас в Лефортове? — спросил Кощей у осоловевшего «референта» по кличке Толмач, бывшего студента.

Тот встрепенулся. Отличавшийся хорошей памятью, он слыл в агентстве мозговым центром.

— Кто там сидит? Или это не про тюрягу ФСБ, я правильно понял?

— До этой тюряги мы еще не доросли, — вздохнул Кощей как о чем-то несбыточном.

— Так, — сощурился Толмач. — Понял. Будем вспоминать. Уже дал указания своему серому веществу… Маруха там у него живет, вспомнил! Людка, что ли. Или Любка… Помнишь, как-то к ней ночью завалились с Доном? Ниче так. Я бы ей засадил… Бутылку нам поставила. Подруг, правда, не нашлось. Дон у нее тогда остался, а мы отвалили.

— Да их всех разве упомнишь… — махнул рукой Кощей. — Думаешь, он сейчас там?

— А что тут думать… Звони Демиду, как собирался…

Толмач смолк на полуслове, встретившись с его свирепым взглядом.

Колян тоже успел отметить эту недомолвку, хотя не понял ее смысла. Но вопросов задавать не стал.

— Ну, ты ладно, давай, двигай по холодку, — сказал Кощей Коляну после паузы. — Генеральный прокурор тебя заждался, опаздывать нехорошо.

— Не любят они этого, — подтвердил Толмач. — На сколько минут опоздаешь, столько лет и дадут.

И засмеялся по-бабьи визгливым смехом. Но Кощей его не поддержал. Только недобро промолчал, глядя на Коляна.

— Ну, ты понял, нет?

— Времени еще полно… — сказал Колян. — А что хоть там говорить?

Ему явно не хотелось выбираться из теплой машины в мокрый снег и ветер.

— Как что? — удивился Кощей. — Тебя в семье и школе чему учили? Говорить только правду, верно?

— Его воспитывала улица, — усмехнулся Толмач. — Потому спрашивает…

— Дон сказал, отвечать, как записано в протоколе…

— Ты кому шестеришь, мне или Дону? — еще больше насупился Кощей.

— Понял, — сокрушенно кивнул головой Колян.

— Давай, двигай… — подтолкнул его плечом Толмач.

Когда Колян выбрался из машины, Кощей сказал, не оборачиваясь:

— Еще тявкнешь насчет Демида…

— Все, все понял! — выставил руки, будто защищаясь, Толмач.

— Кто у нас сейчас в Лефортове?

— Алекс, Колун и Делон.

— Какой еще Делон, почему не знаю?

— Ну, тот самый, я ж рассказывал, — ответил Толмач на непонимающий взгляд Кощея под опустившимися бровями, что не предвещало ничего хорошего.

— Значит, еще раз расскажешь… — недовольно сказал Кощей.

— Толик Делягин, только что пятерик отмотал. Водяру видеть не может, а «Цветочный» или, там, «Аль Капоне» ему только подливай. И еще чифирит, не просыхая. Отвыкнуть от зоны не может.

— Связь какая?

— По сотовому, — пожал плечами Толмач и стал, не дожидаясь указаний, набирать номер. — Только Дон их всех один затопчет…

— Свяжись… — повторил Кощей и взглянул на часы. — Их дело его застукать… А самим не засветиться.

— Делон, ты? — спросил в трубку Толмач. — Как там?

— Вроде тихо… — сипло ответил Делон. — Пацану червонец отстегнул, чтоб он ему в дверь позвонил, только там никто не открывает. Телефон молчит, занавеска не колышется.

— Пусть продолжают наблюдение, — сказал Кощей. — И как только что увидят…

И снова взглянул на часы.

— Колян может сейчас звякнуть Дону, — сказал Толмач. — Доложить он должен или не должен? Куда ему деваться?

— Может, — кивнул, озаботившись, Кощей. — Прослушку придется наладить. Черт… Раньше надо было сообразить…

— А есть она у нас? — спросил Толмач.

— Найдем… — неопределенно сказал Кощей.

…Колян прошелся раз и другой мимо ограды у здания Генпрокуратуры, обратив на себя внимание дежурного милиционера. Черт-те что, подумал он. Кощей на Дона давно зуб имеет. Боится его, что ли?.. Ментам его сдаст — только так… И не почешется. Ему хорошо: говори, как есть. А Дон меня и на зоне достанет. И Кощей, если узнает, что прокурорам расскажу, живым уроет.

Он даже вспотел от таких мыслей. Тут надо правильно выбрать… Скажу прокурору все, согласно протоколу, отпустят как свидетеля, с подпиской о невыезде… Скажу, как было на самом деле, опять плохо. Самого еще привлекут. За дачу ложных показаний… А чего, спросят, сначала говорил так, потом иначе?

Он махнул рукой и вошел в проходную, предъявив милиционеру повестку и паспорт. Затем пересек двор и поднялся на второй этаж. Постучал в дверь с номером, указанным в повестке.

— Одну минуту! — сказал Турецкий и взглянул на часы. — Это, кажется, Николай Егоров, его время…

— Который подвозил Дона? — спросил Денис.

— Ну да… Работает мясником в продуктовом, там где и обнаружили тело капитана Анисимова с перерубленными наручниками.

— Его ж задержали…

— Допросили в качестве свидетеля, составили протокол и утром отпустили.

Турецкий вопросительно смотрел на Дениса, и тот отложил газеты.

— Намек понял, — кивнул тот. — И не смотри на меня так. Ладно, потом посмотрю, полистаю… Все думаю, а вдруг? Вдруг успею вычислить потенциальную жертву организованной преступности, которую заказали этому Павлу… Хотя это то же самое, что выловить в темной комнате черную кошку, которой там нет.

— Но надеешься?

— Попытка не пытка. Убийство обещает быть громким. И за кого бы это Павлу перепало двадцать пять штук аванса, и все зелеными? Столько ведь просто так не дают. А скандалов у них там, на Олимпе да в коридорах власти, — он показал на потолок, — как в сказке. Чем дальше, тем страшнее.

— Это все потом. А сейчас давай послушаем.

Когда Колян вошел в кабинет, Турецкий с хмурым видом, не отрываясь от папки, указал ему на стул.

— Присаживайтесь… Вы — Егоров Николай Григорьевич?

— До сих пор мне говорили: садитесь, гражданин Егоров! — хмыкнул Колян, протянув повестку, после чего присел на краешек стула, будто ожидая команды встать.

— За что привлекались? — спросил Турецкий, листая материалы в папке с делом Егорова. — Так, статью вижу, сто пятая часть первая, групповая… а вот за что конкретно?

— За драку.

— Ничего себе драка! Если тот, кого вы били, скончался на месте!..

И скептически оглядел тщедушную фигуру допрашиваемого.

— Да какая это драка?.. — неохотно повторил тот. — И не я один там был. Сема сам напросился, пьяный был. Полез к нашим девчонкам. Его мордой в грязь, мы ушли, а он и захлебнулся. Да там в деле есть…

— Мордой в грязь? Тут написано о множественных телесных повреждениях, которые нанесли потерпевшему… Значит, уже в колонии вы и познакомились с Дорониным по кличке Дон?

— Было дело, — неохотно кивнул Колян. — Там мимо авторитета не пройдешь… Особенно если в первый раз.

— А что, пришлось шестерить? — негромко, как бы сочувствуя, спросил Турецкий, просматривая справку спецотдела МВД. — Или подружились?

— Не то чтобы… Там на зоне москвичей не любят… — сказал Колян. И добавил: — А нас нигде не любят. В армии, помню, доставалось, если в меньшинстве. На зоне — один черт. Дон за нас заступался…

— Его боялись или уважали?

— Боялись. И потому уважали… Он там мазу держал. И все, в натуре, только по-справедливости! — вдруг добавил он громче и поднял глаза на следователя.

— Что значит был? — не понял Турецкий. — А потом? Потом перестал? Изменился после отсидки?

— Он раньше меня вышел… Потом не знаю. Вообще, нас, то есть бакланье, он никогда не обижал.

— Значит, вы не отрицаете, что поддерживали с ним связь?

— Ну какая там связь? — поскреб Колян в лысеющем затылке. — Так только, заезжал, в смысле, насчет вырезки ему… Или там окорок.

— Где вы были, когда произошло убийство капитана Анисимова? — спросил Турецкий, листая теперь другую папку — следственное дело, доставленное из ГУВД.

— Там же написано…

— А вы напомните еще раз.

— Проверяете? Ну да… На рабочем месте, в магазине, где ж еще?

— Кто-нибудь может это подтвердить?

— Ну да… Завсекцией Елена Абрамовна, рабочие наши, грузчики… И еще уборщица тетя Фрося насчет обрезков для кота подкатывалась.

— Значит, он вошел к вам в разделочную, где вы рубите мясо… И что дальше? — спросил Турецкий, листая протокол.

5

Павла встретили, как договаривались, возле Павелецкого (наверно, чтоб встречающие легче запомнили место встречи). Он оставил машину на платной стоянке, подошел к кассам дальнего следования.

От ближайшего кафетерия отошли два неброских парня — стриженых коротко, но в меру — в коротких куртках и вязаных шапочках, подошли вплотную.

— Опаздываешь… — сказал один из них, альбинос с белесыми глазами и, по-видимому, лысый, поскольку шапочка буквально болталась на его темени.

— Пробки… — пожал плечами Павел, спокойно выдержав его взгляд.

Второй — шатен, — стоял чуть в стороне и сзади. На подстраховке.

Стало быть, предупредили, подумал Павел. О том, что теперь можно от меня ожидать…

Скорее толстые, нежели накачанные, они внимательно оглядели Павла, как бы проверяя на предмет его готовности к отпору, если, например, потребуют сдать ствол. Возможно, они, либо их хозяева, не были уверены, что он приедет после его встречи с журналистом Володиным.

— Ну что, поехали? — негромко спросил Павел.

— Потерпишь… — альбинос взглянул на шатена, тот слегка кивнул, отошел в сторону, достал сотовый, повернулся к ним спиной.

— Он здесь, — сказал шатен.

— Давно прибыл? — спросили в трубке после некоторого молчания.

— Только что…

— За полтора часа доберетесь?

— Думаю, успеем.

… Абонент, поджарый, высокий и немного сутулый, отключил трубку, взглянул на сидевшего напротив мужчину средних лет и спортивного сложения в махровом халате, вытиравшего полотенцем еще мокрые после ванны волосы.

— Ну, что будем делать, Авдей Карлович?

— Гена, опять ты за свое. Да пусть приезжает… — ответил тот. — Могу я на него посмотреть?

А сам посмотрел на себя в зеркало. После чего нажал кнопку звонка и лег животом на кожаный диван.

— Я думал, он смоется с такими бабками… — покрутил головой Гена. — После того, как просек, что его ждет.

— Ты это чего? — удивленно спросил Авдей Карлович. — Куда он смоется? Наоборот. Он, кстати, не дурак и понимает: мы везде его достанем… И потом, надо отдать ему должное. Мы-то на самом деле собирались от него избавиться. И он вычислил наши намерения. И принял адекватные меры, втянув в это дело журналиста. Ты бы на его месте взял бабки и ударился бы в бега, куда-нибудь в Сочи, верно?

— Залег бы на дно, — кивнул Гена.

— Надолго?

— Черт его знает… Вы же везде достанете.

— Значит, надо знать меру, когда даешь аванс, теперь понял?

— Мало плохо, много — подозрительно… — вздохнул Гена. — Для классного исполнителя, как этот Павел, а таких у меня в «Аргусе» просто нет, аванс в двадцать пять штук — самое то.

— Раз классный, значит, не хуже тебя понимает эту бухгалтерию. Пора бы знать: профессиональный киллер всегда задастся вопросом: что для заказчика после исполнения заказа будет спокойнее и дешевле? Выплатить остаток или заказать самого исполнителя?

Гена промолчал, только неопределенно насупился.

— Ты там у себя, в «Аргусе», такие «зачистки» делал? Избавлялся от кого-нибудь? Небось от тех, кто много запрашивал?

Спросил и приложил палец к губам, кивнув на дверь, Гена не успел ответить. Вошла, опустив глаза, молоденькая девушка в японском халате и, опустившись на одно колено, принялась разминать и массажировать спину Авдею Карловичу.

Тот закрыл глаза, повернул голову в другую сторону. Похоже, он постанывал от наслаждения, когда ее руки спустились ниже.

Набычась, Гена смотрел на девушку, на волнующие линии ее тела, частью угадываемые, частью просвечивающие сквозь шелк. Закончив массаж, массажистка склонилась к уху Авдея Карловича, что-то неслышно спросила.

— В другой раз, — хозяин ласково потрепал ее по щеке. — Сходи в бассейн, когда освобожусь, вместе поплаваем…

Он какое-то время смотрел ей вслед, потом снова повернул голову к Гене.

— Кстати, о зачистках. Эту акцию с Доном ты ничего придумал. Только исполнение, как всегда, не на высоте. Кто знал, что он действительно бешеный!

— На том и строился расчет, — буркнул Гена. — Собирались шлепнуть, когда взбеленится и начнет вырываться. А Анисимов не успел…

— Все верно… — согласился хозяин. — Но как ты собираешься теперь расхлебывать?

— Демид пусть сам расхлебывает, — недовольно сказал Гена.

— С Демидом надо быть поаккуратнее, — поднял палец хозяин. — Его нужно беречь. Такими, как Демид, не бросаются.

… Когда Павел вошел в сопровождении альбиноса и шатена на территорию дачи, его снова стали обыскивать, забрали пистолет. Авдей Карлович сказал по переговорному:

— Да ладно, пусть проходит, все свои… — И повернулся к Гене: — Об истории с журналистом в разговоре с ним ни слова, ты понял? Я это возьму на себя. Ничего не было. Ни сейчас, ни потом, а вот когда все закончится… Да, и по имени-отчеству меня не называй.

Павел вошел в дом и сначала увидел старинные картины, антикварную мебель, а уже затем самого хозяина, протянувшему ему навстречу холеную руку с отполированными ногтями. Павел в ответ настороженно протянул свою, ощутив, к некоторому удивлению, крепость пожатия.

— Как доехали? Все нормально?

Павел ответил не сразу. Мягко стелет, подумал он, разглядывая хозяина этого великолепия, как-то спать уложит… С пулей в голове, или есть другие варианты?

— Прежде чем выехать на наш полигон, может, выпьете что-нибудь? — продолжал Авдей Карлович и, не дожидаясь ответа, щелкнул за спину пальцами. Павел неопределенно пожал плечами.

Из-за дверей неслышно возник черноволосый, небритый и молчаливый охранник с бугристым отечным лицом. Он открыл стенной бар, извлек оттуда бутылку виски.

— Маслины, анчоусы, что предпочитаете? — продолжал гостеприимный хозяин.

— Я пью только водку, — сказал Павел. — И после первой не закусываю.

— Похвально. А это никак не отражается?..

— Никак.

Павел чувствовал на себе тяжелый взгляд Гены и старался не смотреть в его сторону.

— Проверим, — кивнул Авдей Карлович. — Гена говорит, будто вы лучший стрелок, каких он видел. Вот и продемонстрируйте… Джемал, налей гостю и достань мой «глок».

Они проследили, как Павел выпил стакан, после чего Джемал подал Павлу небольшой автоматический пистолет. Павел щелкнул предохранителем, вытащил пустую обойму, вопросительно взглянул на хозяина.

— Ах, да… Джемал, дай гостю полную обойму…

Гена бросил взгляд на Авдея Карловича, но тот успокоительно положил руку на его плечо.

Павел с хмурым видом вставил обойму, бросил взгляд на присутствующих. Все замерли, Джемал напрягся, один Авдей Карлович благожелательно улыбался.

— Смотрите так, будто собираетесь всех перестрелять, — непринужденно пошутил он. — Или положить всех нас на пол.

— Посмотрю на ваше поведение. Так куда целиться? — спросил Павел, взведя затвор.

— Ну не в меня, конечно, — продолжал улыбаться хозяин. — Впрочем, Джемал бы все равно вам этого не позволил. У него реакция, как у барса.

Авдей Карлович подошел к окну, широко раскрыл его. Потом оглянулся, достал с изящной антикварной этажерки, стоящей рядом, резную деревянную шкатулку.

— Я нумизмат, — сказал он. — Это у меня фамильное. Еще мой прадед, потомственный дворянин, был известным коллекционером… Впрочем, это лирика. Раньше был обычай: в старинных русских монетах делали отверстия, чтобы продеть нитку или шнурок и повесить на шею любимой женщине. У меня есть такая женщина и такая монета, но без дыры… Называется «денга»…

Он показал неровно обрубленную под круг, позеленевшую медную монету.

— Сделайте так, чтобы я мог повесить эту монету на шею моей любимой девушки в качестве талисмана. Для этого в монете нужно сделать отверстие. Желательно в середине. Можно и просверлить, но пулей романтичнее. Постарайтесь ее не испортить…

Павел коротко кивнул, раздвинул ноги, двумя руками выставил пистолет перед собой.

Авдей Карлович поставил монету на нижнюю раму открытого окна и взялся за шнур шторы.

— Джемал, сам посмотри, чтобы никого там не было. Я приподниму штору и сразу опущу, — обратился он к Павлу. — За это время вы должны успеть в нее попасть…

Штора приподнялась и тут же опустилась, прикрыв монету, но только щелкнул затвор — выстрел не прозвучал.

— Осечка… — пробормотал Павел, озабоченно глядя на пистолет.

Хозяин по-прежнему улыбался.

— Это называется иначе, — поправил он. — Двойная проверка на вшивость. Уж извините, вы для нас новый человек, к тому же подозревающий нас в нехороших намерениях… Эти патроны были без пороха, если вы еще не поняли.

Павел испытующе взглянул на него, оглядел присутствующих, потом протянул пистолет хозяину.

— Заберите вашу пушку. Пока я с вас не получил под расчет, вам бояться нечего… — усмехнулся он. — Если хотите меня испытать как стрелка, верните мне мой ствол… И тогда дырка будет там, где укажете.

Они переглянулись, Авдей Карлович чуть заметно кивнул, и Джемал подал Павлу его ТТ, отобранный внизу.

Монета снова встала на прежнее место, выстрел раздался, когда штора уже опустилась, но когда ее снова подняли, то помимо дырки в ткани все увидели отверстие в монете, которую принес Джемал.

Из бунгало, где был зимний бассейн, выглянула испуганная девушка с чалмой из махрового полотенца на голове и в наполовину расстегнутом халате, который она тут же запахнула. Мелькнули ее трусики на округлых бедрах.

— Что случилось? — крикнула она.

— Олечка, все в порядке, это наш гость сделал мне для тебя подарок, — сказал хозяин.

Павел встретился с ней взглядом, после чего она хмыкнула, поправила халат, обнаживший плечо, и снова исчезла за дверью.

Джемал разглядывал монету, цокая языком, качая головой, и не сразу протянул ее Авдею Карловичу.

Вытянув шею, Гена старался разглядеть то, что теперь уже хозяин вертел в пальцах.

— Замечательно, — сказал наконец Авдей Карлович. — Такой стрельбы я еще не видел. Не хотел бы я оказаться по другую сторону вашего прицела… По этому случаю стоило бы выпить…

— Ваш ствол «замазан»? — несколько позже спросил он Павла, продевая шелковый шнурок в отверстие в монете. — Вы ведь в курсе, в каких условиях вам предстоит выполнить заказ? Или вам еще не рассказывали? — Он взглянул при этом на Гену. Тот неопределенно пожал плечами.

— Пока нет… — ответил Павел.

— А что ж вы согласились… Ладно, это произойдет в одном фешенебельном московском отеле, в котором всегда полно народу.

— Много народу — это хорошо и плохо, — прокомментировал Павел.

— Разве удача не зависит от профессионализма исполнителя? — сощурился хозяин. — Когда будете уходить через толпу, от пистолета легко избавиться. Вам покажут, где именно это будет происходить, и вы сможете заранее отработать до мелочей вашу тактику. С вами будет и второй номер.

— Зачем?

— Ну мало ли? Вы классный специалист, но чего не бывает! Он должен будет закончить работу, если что-то вам помешает. На ваш гонорар это не повлияет…

— Да уж. Если работать в толпе, а ствол выбрасывать, желательно, чтобы он был не замазанным, — согласился Павел.

— Тогда не будем терять времени, — кивнул Авдей Карлович. — Вас отвезут на наш полигон, там подберут ствол, который вы сами и пристреляете.

Когда Павел вышел, Гена задержался в дверях.

— Все-таки это против наших правил, — сказал он. — Мы договаривались, что исполнители заказов вас никогда не увидят.

— Сделаем исключение, — кивнул хозяин. — Мне захотелось на него взглянуть. Он не похож на других. Человек сделал верный ход, чтобы себя обезопасить. Я бы до этого не додумался. Да и ты тоже… Кстати, такие вот, незаурядные, не стучат органам без нужды. Стучат бездари. Запомни это на всякий случай… И скажи Кощею, чтоб отвез его на полигон. И присмотрел там, понял?

Он хлопнул Гену по плечу. Тот нахмурился еще больше, но не сказал ни слова. И вышел из гостиной.

А будет неплохо, если Гена почувствует в Павле конкурента, подумал хозяин, оставшись один. И в любой момент, когда мне захочется его заменить… Нет, сейчас лучше о другом подумать…

Вошла Оля, в той же чалме на голове, в халате.

— Простудишься, если будешь так ходить, сколько тебе повторять? — Он подошел к ней сзади и надел на шею ленту с простреленной монетой.

— Что это? Откуда? — удивилась она.

— Ну да, до сих пор на твою шею вешали только бриллианты. А эта старинная монета — талисман. Мне еще бабушка об этом рассказывала. Если монету прострелить меткой пулей и повесить на себя, смерти от рук убийцы можно не опасаться. Среди петербургских гусар было такое поверье.

— А разве мне что-нибудь грозит? — спросила она.

— У меня слишком много завистников… — вздохнул он. — А друзей почти не осталось. И те, кто были, как правило, превращаются в моих врагов. Чем дальше, тем их больше. Оставался один друг детства Арик Цивилло, да и тот…

— Завидуют. Значит, есть чему?.. — сказала она, разглядывая себя в зеркале.

— По правде говоря, да. Например, если кто-то захочет тебя у меня отнять.

— Как будто я дорогая безделушка… — сказала Оля. — Но не убить же?

— Если ты воспротивишься, могут и убить, — пожал он плечами. — Или, если кто-то поймет, что ты для меня дороже всего, и тем самым решит выбить меня из игры. Или сломать мне жизнь.

— Понимаю, я твое слабое место. Ахиллесова пята. Мы говорим не о том, тебе не кажется?

Он промолчал.

— И что, я теперь должна все время с ней ходить? — спросила Оля.

— Можешь не надевать, если не нравится, но всегда имей при себе.

— Авдюша, скажи, а что за парень все время сидит у тебя за компьютером? — спросила она.

— Он теперь работает на меня.

— А ты даже нас не познакомил. Твоих охранников, всех этих племянников дяди Джемала я знаю, а его нет.

— Я знакомлю тебя лишь с теми, с кем, возможно, нам снова придется встретиться, — сухо сказал Авдей Карлович. — Если быть более точным, он не работает, а отрабатывает должок. Он хакер. Попался на попытке ограбить мой банк. От суда я его отмазал. Сделает свое дело, и до свидания. А сейчас иди отдыхай, мне нужно поработать…

Он проводил ее до ее комнаты, прикрыл за ней дверь. Потом, подумав, вошел к себе в кабинет. Там была полутьма, только светился экран компьютера. За ним сидел худощавый, с длинными, светлыми, волнистыми волосами парень. На экране мелькали комбинации цифр.

— Ну как? — спросил Авдей Карлович. — Что-нибудь получается?

— Мощность маловата, — сказал парень. — Жесткий диск нормальный, пока хватает, а оперативная память хорошо бы иметь на пятьсот двенадцать мегабайт, такие уже есть. И процессор пора бы заменить… Говорил вам уже.

— Говорил… Какой на сегодня самый быстрый?

— Пентиум-четыре. На две с половиной тысячи мегагерц, но это есть только в Штатах. В России пока нет.

— В Японии они есть?

— Должны быть… Да, я читал, у них они появились.

— Значит, в России у тебя будет у первого, — кивнул Авдей Карлович. — Сегодня же туда позвоню по спутниковой связи. Сколько тебе всего потребуется времени?

— Если сменить процессор и оперативку… Двое суток, не меньше. Трудный у них код, понимаете? Сложный и хитрый. Я такие еще не взламывал.

— Цену, Вовик, набиваешь… — Авдей Карлович потрепал его по волосам. — Маловато плачу?

— Нет, что вы… — засмущался тот. — А можно попросить?.. — спросил он, когда хозяин был уже в дверях.

— Смотря что, — обернулся Авдей Карлович.

— Раз уж процессор пришлют вам из Японии… Нельзя ли там же заказать дополнительно один сканер? Я запишу, как он называется. Это последняя модель.

— Записывай, — кивнул Авдей Карлович. — Это все?

— Пока не прислали процессор и сканер, могу я съездить домой? А то там до сих пор не знают, где я.

— Все необходимое тебе доставят уже завтра, — сухо сказал Авдей Карлович. — Рейсом из Токио. Домой тебе уже звонили и объяснили родителям, что суд дал тебе условный срок с конфискацией имущества и возмещением ущерба. Этот ущерб ты и отрабатываешь, понятно?

— Они это знают…

— И знают, кто вытащил тебя из тюряги? — сощурился Авдей Карлович.

— Нет… — опустил голову Вовик.

— Им это и не обязательно знать, — наставительно сказал Авдей Карлович. — А вот тебе забывать нельзя.

— Я помню… Ну хоть позвонить им можно? И еще подруге. А то как бы не сбежала. Уйдет ведь к другу Алику… — усмехнулся он неловко и заискивающе.

— Звонить отсюда нельзя, это было обусловлено с самого начала, — строго сказал хозяин. — А твоему другу Алику не поздоровится. Дай телефон, его предупредят.

— А подруга?..

— Найдем тебе и подругу. И не одну, если пожелаешь… — усмехнулся Авдей Карлович. — Из моей личной коллекции… Ты каких предпочитаешь? Шатенок, блондинок?

— А можно?.. — запнулся Вовик.

— Ну-ну, — поощрил Авдей Карлович, сощурившись. — Брюнеток предпочитаешь?

— Нет, она здесь у вас живет. Я слышал, ее Олей зовут. Массажистка ваша. С Олей мне можно познакомиться?

— Ты этого не говорил, — негромко сказал Авдей Карлович. — А я не слышал.

И плотно закрыл за собой дверь.

Он походил какое-то время по кабинету, раздумывая. Всемирная история свидетельствует: друзья созданы для того, чтобы предавать. Даже этого Вовика уже предал, или предаст, какой-то Алик. Как меня Арик. Он же Арнольдик, Арнольд Семенович Цивилло, бывший друг детства, школьный товарищ, ныне владелец банка «Континенталь». Известен как один из строителей финансовых пирамид, ограбивший многие тысячи простодушных вкладчиков. Вернул им жалкие крохи и снова выплыл… Причем с моей помощью. Или всплыл? Нет всплывают только подводные лодки и утопленники. На утопленника Арик не похож. Его банк по нынешним временам довольно средний, и потому Арик все время старается к кому-то прилепиться. Например, войти в долю к нам в «Бета-групп».

Но это мы еще посмотрим, брать тебя, Арик, или не брать…

6

На другой день Игорь Володин вернулся поздно, когда Галя и сын Сережа уже спали.

Он заглянул в спальню к сыну. Посмотрел на его безмятежное лицо, тихо прикрыл дверь. Потом прошел на кухню, открыл холодильник, включил электрический чайник… И сел на табурет, забыв про ужин, который только что собирался готовить.

Он не слышал, как Галя встала, вошла к нему на кухню и встала в дверях.

— Случилось что-нибудь? Какие-то неприятности? — тихо спросила она.

Он махнул рукой. Снова встал и подошел к плите.

— Сиди, я сама… — она включила газ, поставила сковородку на огонь. — Долго не могла заснуть после случившегося… И тут ты пришел…

— Извини, что разбудил.

— Да нет, — отмахнулась она. — Я про другое. Вот только уснула, и снова увидела его. Глаза бешеные, красные, как у быка. И на меня набросился. Второй день мерещится.

— А, этот уголовник, который сбежал… Дон, кажется?

— Меня просто трясло. На студии все расспрашивают, как это было…

— Ну и как это было? — спросил Игорь. — Он что, владеет приемами?

— Знаешь, не сказала бы, — покачала она головой. — Что-то здесь не так. Вот никто мне не верит. В милиции допрашивали, переглядывались и усмехались, когда им объясняла. Другое тут. Он не растерялся, не испугался ареста, а прямо взбесился, понимаешь? И когда потащил за собой этого бедного милиционера, думаю, он просто ничего не соображал.

— Хочешь сказать?..

— Да. Его этим арестом здорово, главное, искренне разозлили. А у тебя что стряслось? Не молчи. Я же вижу.

Он сосредоточенно думал, набив рот едой, которую, казалось, не замечал.

— Чертовщина какая-то происходит… — сказал он. — Наш телефон по настоянию следователей поставили на прослушку. Я дал письменное согласие. Теперь будем жить под колпаком.

Она подошла к нему, обняла сзади за шею.

— Представляешь… Звонит мне один мужик, есть мол разговор, срочный и важный…

В это время раздался телефонный звонок. Они переглянулись. Он поднял трубку.

— Это журналист Володин Игорь Николаевич? — послышался вежливый мужской голос.

— Да, с кем я разговариваю?

— Это не имеет особого значения, поскольку разговор нужен не столько нам, сколько вам.

— Кому это — вам? — Игорь поднял глаза на жену. Пожал плечами, показав глазами на трубку.

— Только не бросайте трубку, не советую, — продолжал абонент. — Этот разговор первый и последний. Иначе потом, когда вы сами захотите с нами связаться, выяснится, что обоюдного желания уже не существует.

— Так его и сейчас нет… — сказал Игорь.

— А вы все-таки выслушайте. Очень советую. И вам, и тем, кто уже поставил ваш телефон на прослушку. Вы ведь за этим бегали сегодня к друзьям в прокуратуру?

Игорь оторопело молчал.

— Так что выслушайте. А уж потом сами решайте, вести нам дальнейший разговор, или нет.

— Ну так говорите по делу наконец… — сказал Игорь.

— Вы сегодня стали обладателем информации, которая предназначена не для ваших ушей.

— И что?

— Так вот мой вам совет, раз уж вы влезли…

— Вы прекрасно знаете, как было дело… — перебил Игорь.

— Вы уже влезли! — повторил собеседник. — Кстати, один вопрос: с вами насчет Дона ничего не говорили? О нем спрашивали?

— Какого еще Дона? Не знаю я никакого Дона.

— Все вы знаете. Это тот самый Доронин, которого снимала ваша жена, когда менты хотели его взять.

— Говорю вам: ничего не знаю. И меня в это втянули помимо моей воли…

— Это перестало иметь значение, после того как вы побежали в прокуратуру. И зарубите себе на носу. Вам есть что терять в этой жизни, не так ли? Вот и не забывайте об этом ни на секунду! Даже во сне. Иначе вам не помогут ваши друзья из прокуратуры. Вы все поняли?

Игорь не успел ответить. В трубке послышались короткие гудки. Он положил трубку на место, снова сел за стол, стараясь не смотреть на жену.

— Может, теперь объяснишь? — спросила она. — Тебя шантажируют?

Он не успел ответить, как послышался новый звонок. Это был Денис.

— Игорь, я все слышал…

— И как мне теперь быть? — спросил Игорь, но Галя решительно отобрала у него трубку.

— Послушайте, что происходит? Игорь второй день ходит как в воду опущенный. Ничего не говорит… Если вы что-то знаете, можете объяснить? Кто и чем нам угрожает?

Из своей комнаты вышел, услышав ее голос, сонный Сережа.

— Спать, спать… — Игорь отвел сына назад.

— Игорь попал в нелепую и неприятную историю… — начал Денис.

— Это опасно? — перебила она.

— Да…

— Это как-то связано со вчерашним побегом бывшего уголовника? — спросила она после паузы. — Ну, которого мы позавчера должны были снимать?

— Ты имеешь в виду Доронина? Думаю, да. На самом деле, это очень серьезно. Мы уже установили, с письменного согласия Игоря, прослушивание вашего телефона. Поэтому записали его разговор с неким господином…

— Вы его номер засекли? Теперь знаете, кто он?

— Нет, к сожалению. Наш сканер недостаточно мощный… Извините, это все, что я могу сейчас сказать. А теперь передайте трубку Игорю.

Игорь внимательно взглянул на жену. Она, рассеянно глядя в сторону, машинально опустилась в кресло.

… Денис отключил телефон.

— Ну что? — осторожно спросил Турецкий, кивнув на трубку.

— Его уже начали шантажировать. И при этом спрашивали о Доронине. Сейчас перекручу запись…

Турецкий внимательно слушал голос, желваки на его скулах ходили ходуном.

— История с этим киллером Павлом серьезней, чем я думал. И действительно, здесь есть какая-то связь с делом Доронина. Только какая? Ладно, уже поздно, давай отвлечемся. Ты нарыл что-нибудь в нашей прессе? Кто там кого собрался мочить? Или для тебя уже поздно, и голова перестала соображать?

— Да нет, нормально, — махнул Денис рукой. — А там все то же. Все те же персонажи, все так же наезжают друг на друга. Это у них что-то вроде экстремального спорта. А народ, как всегда, индифферентно безмолвствует.

— Извини, Денис, — сказал Турецкий, взглянув на часы и набирая номер Вячеслава Грязнова. — Я сейчас должен переговорить с твоим дядей. Мы с ним договорились созвониться в это время… Слава, опять я. Ну как там с розыском Доронина, продвигается, есть что-нибудь?

— Саня, ничем не могу обрадовать. Ищем. И сослуживцы покойного Анисимова тоже ищут. Они ж зарок дали, мол, землю рыть будем…

— Но ты их предупредил? Он живым нужен.

— Предупредил. Строго-настрого. Но все равно, ты же знаешь… Словом, пока ничего нового. Как в воду канул. Уже прошлись по его связям, каналам, знакомым женщинам… Везде пусто.

— А ваша хваленая агентура, платные осведомители?

— Тоже ничего. Говорят, новая женщина у него, которую никто не видел. Мои оперы опросили тех, кто работал в его ООО в последнее время, но те, как правило, вместе с ним сидели, они хоть и знают, а ничего не скажут. А у тебя что слышно?

— Есть результаты судмедэкспертизы, — Турецкий пролистал протокол. — Вот… Перелом основания черепа. И он же проломлен в нескольких местах.

— Выводы?

— Если предварительные, то совпадают с показаниями свидетелей. Никто из них не видел, чтобы Доронин бил Анисимова по голове. Все в один голос заявляют, что он тащил его за собой по бетонным ступенькам, а тот бился головой.

— Видеокадры изучал?

— В целом подтверждают, хотя камера ходила ходуном и многое плохо различимо… Озверел он, понимаешь?

— Как там мой племяш? — спросил Грязнов после молчания. — Не утомил еще?

— Нормально, — пожал плечами Турецкий, коротко глянув на Дениса.

— Ладно, Саня, передавай ему привет, будут новости, созвонимся.

Положив трубку, Турецкий снова взглянул на Дениса.

— Дядя тебе привет передал. Итак, что ты там в наших СМИ увидел? Банкиры, которые не возвращают долги или не дают кредиты, есть такие?

— Спасибо… Ну а как без них?.. — Денис подвинул к нему ворох газет. — Я тут пометил. Десятка полтора подобных историй. И наверняка этих банкиров уже разглядывают через прицел. Но чтоб сто тысяч баксов за выстрел?! Может, мы тут за текучкой что-то пропустили? Например, всемирную забастовку киллеров, потребовавших повышения гонораров и создавших профсоюз для защиты своих прав? И сейчас у них цены только такие?

— Если все так серьезно… — Турецкий отодвинул газеты. — Если действительно дают такой задаток, значит, под прицелом этого Павла должна быть очень крупная птица!

— Все-таки сомневаешься? — спросил Денис. — Думаешь, это туфта, вброс ложной информации, с помощью которой просто хотят перегрузить наши славные правоохранительные органы? Или отвлечь от чего-то более серьезного?.. От дела об убийстве капитана Анисимова, например.

— Это ты о чем? — потянулся и зевнул Турецкий, взглянув на часы. Было уже без четверти десять вечера.

— Расчет прост, — пожал плечами Денис. — Игорь, которому я когда-то оказал услугу, часто со мной контактирует, и потому именно ко мне прибежит с этой историей. А я, как племянник своего дяди, — к нему или к тебе. И все при деле. Начинаем соображать, что бы это значило. В результате другое важное дело растягивается, и кто-то выигрывает время, чтобы…

— «Он думал, что уснула я, и все во сне стерплю, — насмешливо пропел Турецкий. — Он думал, что я думала, что думал он — я сплю».

— Бернса я тоже люблю, — обиделся Денис. — И про этого чудака тоже время от времени вспоминаю, когда ум за разум заходит. Может, тогда оставим до утра? Я, наверно, родился в год медведя. Как зима начинается, сразу тянет в спячку.

И откровенно зевнул.

— Не ты один… Ладно… — Турецкий встал и потянулся, потом сделал пару резких движений руками. — Уже слишком поздно. А завтра ты мне понадобишься выспавшимся. Поэтому отложим. Только я сначала перешлю эту запись для идентификации в лабораторию МВД.

Он кивнул на аудиокассету, на которой только что был записан разговор Володина с незнакомцем.

— Я бы еще раз послушал, — сказал Денис. — Чем-то мне этот голос кажется знакомым… А тебе — нет?

— Кажется, — кивнул Турецкий, собирая бумаги со стола. — Что один из записанных голосов принадлежит Игорю Володину, известному журналисту и твоему знакомцу… Стоп. А что интересного у нас в столице, кстати говоря, предстоит через месяц, помнишь?

— Как всегда. Квартальную вам в прокуратуре должны дать, — пожал плечами Денис. — А у меня, в «Глории», между прочим, кварталка каждый месяц. И ни разу не задержали. Вот закончу практику, вернусь в «Глорию», так что переходи ко мне работать, Александр Борисыч! Не пожалеешь.

— Хочется и мной покомандовать? — сощурился Турецкий. — Но это случится не раньше, чем меня отправят на пенсию… если вообще случится. Так вот через месяц состоятся перевыборы в городскую Думу в сто шестнадцатом округе Москвы.

— Подумаешь, событие!..

— Такие рассуждения извинительны для твоих клиентов, Денис. Напомню: там вместо погибшего Николая Семенова будут избирать другого депутата. Вопрос навскидку: кто из наших общих знакомых собрался туда баллотироваться, не припомнишь?

— Никак Соломатин? — Денис присел на стул. — Этот бывший рубоповец, ставший авторитетом? Ты вел его дело и довел до суда, так ведь?

— Вот именно. Но мороки все равно полно. Суд тянется уже год, приходится ездить на заседания, то-се…

— Значит, ты тоже так считаешь: тебя хотят завалить грудой дел, чтобы…

— Я так не считаю, но не исключаю, — Турецкий зашагал по кабинету. — Как раз у него сменился адвокат. Он будет читать все сначала. А там больше сорока томов. И Соломатину, как никому другому из моих подследственных, нужна депутатская неприкосновенность. Не очень в это верится, но проверить стоит. Будет время, покопайся, и расскажешь мне о планах Соломатина, кто его выдвигает и поддерживает, а также о его криминальных связях…

— Кое-что могу доложить уже сейчас, — сказал Денис. — Он держит крышу на Тимирязевском вещевом рынке. И что?

… Утром Турецкий позвонил на технический узел МВД, где осуществлялось санкционированное прослушивание, а также идентификация телефонных номеров.

— Какие-то первые цифры вы успели определить? Или, как всегда, звонили из автомата? — спросил он.

— Сотовый, есть три первые цифры после кода.

— Можно установить, сколько там всего абонентов, имеющих такие же три цифры? — спросил он.

— Порядка трех-четырех тысяч…

— Без ножа режете…

— Более точно можно будет узнать, если снова позвонят вашему абоненту с этого же номера, — постарались его утешить. — Эти три цифры компьютер уже запомнил. Возможно, он успеет засечь еще две-три…

— Если с этого… А если с другого? Они тоже не дураки. Володину по этому поводу больше не звонили?

— С этого номера — нет. Звонки были обычные. Тематика — деловая, семейно-бытовая, для нас ничего интересного…

— Спасибо, — Турецкий положил трубку.

Как раз семейно-бытовое — это и есть самое интересное на свете, подумал он. Я вот от своей дражайшей супруги иногда часами звонка жду, не дождусь. И плевать мне тогда на все оперативные и розыскные данные, пока не услышу ее голос. Вот что делает с нами телефон… Сближает, говорят. А он иногда не сближает, а напротив, еще сильнее отдаляет. Особенно, когда подолгу не бываешь дома… Подумав, он машинально стал набирать свой домашний номер, но, спохватившись, набрал номер Игоря Володина.

— Извините, как там у вас?

— Это я вас должен спросить: никого из сильных мира сего еще не шлепнули? — нервно спросил Игорь.

— Пока нет, — спокойно сказал Турецкий. — Я о другом. У вас дома — нормально?

— Если не считать, что Галя ночь не спала и мне не давала заснуть своими расспросами. А как ночью машина к дому подъедет, сразу вскакивает, бежит к окну. Вы поймите правильно, я ведь не за себя, за своих боюсь… Теперь скажите… — он понизил голос. — Возможно, я ошибаюсь, но, по логике, прежде, чем убрать этого чертова киллера, им бы сначала того… ну, сделать это со мной, верно? Чтобы не было последствий…

— Не берите в голову…

— По их понятиям, я же должен знать информацию, которую он будто бы мне предоставил! А если меня не будет в живых, то кто ее обнародует в случае его устранения, верно?

— Поэтому вам следует почаще мелькать у нас и на Петровке, 38, — сказал Турецкий. — Пусть думают, что мы тоже владеем этой информацией. Я чувствую, вы тоже не выспались. Успокойтесь… Кстати, найдите завтра время, чтобы приехать в МУР. Их художник должен составить словесный портрет вашего Павла. Я им уже звонил. А супруга пусть приедет к нам. Она нам должна дать свидетельские показания по факту гибели капитана Анисимова. Повестку мы ей выпишем. Нельзя терять времени, и потому не ждите, когда вас вызовут.

— Этот Павел такой же мой, как и твой… — пробормотал Игорь. — Простите, но, может, нам действительно лучше перейти на ты? Не панибратства для, а пользы дела ради, ну, вы понимаете…

— Давайте попробуем.

— Тогда вопрос: ты о киллере меня почти не спрашивал. По горячим следам, так сказать…

— Так нет постановления о возбуждении уголовного дела по факту твоей с ним беседы… — иронично сказал Турецкий. — А раз такого дела нет у меня в производстве, какие могут быть вопросы?

— Наверное, я выглядел очень напуганным? — подозрительно спросил Игорь.

— Ладно, поговорим, когда приедешь… — закончил разговор Турецкий.

Игорь положил трубку, вскочил, чтобы начать собираться, потом заметил краем сознания, как напряглись сотрудники редакции, прислушивавшиеся к его разговору… Они ни о чем не спрашивали. Кажется, все и так были в курсе. Поэтому не обязательно что-то объяснять.

7

Володин уже надел куртку, когда его позвал к своему телефону начальник отдела Антон Заев, выглянув из кабинета.

— Игорь, тебя…

— Кто там, Галя? — спросил Игорь, прежде чем взять трубку порывисто закрыв за собой дверь кабинета.

— Какой-то мужик…

Антон протягивал трубку, сочувственно глядя в глаза подчиненному.

Наверно, выгляжу затравленным, подумал Игорь, прикладывая трубку к уху. И жалким. Он мельком взглянул на себя в зеркало.

— Слушаю…

— Это Павел. Говорить долго не могу, чтобы меня не запеленговали, поэтому скажите сразу: вам угрожали?

— Откуда вы звоните, мы можем сейчас встретиться? — быстро проговорил Игорь.

— Это исключено. Я сейчас далеко отсюда и повторяю: говорить долго не могу. Учтите, никто лучше меня вас и вашу семью не защитит. Вы это понимаете?

— Да, кажется, понимаю… — пробормотал Игорь.

— Поэтому отвечайте быстро и прямо. Вам угрожали?

— Да… утром звонил кто-то, предупреждал.

— Он, конечно, себя не назвал?

— Нет… Угрожал, напоминал о семье, — вздохнул Игорь, стараясь не смотреть на Антона.

— Понятно. Думаю, до акции они ничего вам не сделают, ибо я буду поддерживать с вами постоянную связь.

— Ну и втянули вы меня… И моих близких, — сказал Игорь с чувством.

— Ничего, зато узнаете на собственной шкуре, что такое смертельная опасность. Вам, писателям, это полезно узнать. Помните, была такая газетная рубрика: журналист меняет профессию? Вот и попробуйте себя в роли заложника. Всего хорошего.

— Вы еще позвоните? — спросил Игорь с надеждой.

— Да, я буду звонить вам по разным телефонам, которые я знаю, поскольку ваш домашний наверняка прослушивается. До свидания.

Павел отключил сотовый, прислушался. Кажется, никто не слышал. Во всяком случае, никто не отреагировал. Он вышел из своего номера небольшой гостиницы здешнего полигона, который военными давно забыт и заброшен.

Везли его сюда долго, в машине с зашторенными окнами, поэтому о своем месторасположении он не мог сказать ничего определенного. Только по некоторым признакам и по времени в пути мог сказать, что везли куда-то в сторону юга, по Симферопольскому шоссе, значит, это где-нибудь под или за Подольском.

Местные власти, как и везде, смотрят сквозь пальцы на то, за что им отстегивают. Сдали поди полигон и гостиницу местному отделению охотничьего общества, которое контролирует всем известная местная же группировка.

И хотя выстрелы здесь раздавались не всегда ружейные, большей частью пистолетные, винтовочные и автоматные, похоже, это никого не волновало.

К нему подошел здешний старшой — поджарый, среднего роста, где-то под метр семьдесят, восточного типа. Чувствовалось, что он был когда-то в прошлом кем-то в единоборствах. Павел обычно это видел по рукам, походке и осанке, хотя одет тот был в самое что ни на есть гражданское…

— Готов? — спросил он, точно так же оглядывая Павла.

Павел кивнул и сошел с крыльца.

— Теперь куда?

— Вон там ближайшая директриса… — старшой не сводил с него взгляда. — Предпочитаешь ТТ?

Павел снова кивнул:

— Верная информация. Сколько даешь патронов для пристрелки?

— Сколько скажешь. Обоймы достаточно?

Павел кивнул. Старшой чуть усмехнулся и протянул руку.

— Иван… — пожатие его узкой руки было, как прежде писали, стальным. Павел ответил тем же.

— Павел. Так куда идем?

Стрельбище находилось в продолговатой и покатой выемке, закрытой от посторонних глаз и ушей. Там были еще двое парней, один рыжеватый, другой лысоватый, в теплых спортивных куртках с надписью «адидас», и в двадцати пяти метрах от исходной позиции стояли щиты с продырявленными мишенями. Они молча раскрыли один из ящиков, где лежали пистолеты в заводской смазке. Здесь же, на огневом рубеже, стоял дальномер на треноге, и тоже почти новый. Все, как в лучших домах, подумал Павел.

— Смазанные, значит, не «замазанные», — не переставал улыбаться Иван. — Который на тебя смотрит?

— Любой… Вон третий слева.

— Вообще-то у нас положено мобильник сдавать сразу по прибытии, — сказал Иван, доставая из узкого ящика пистолет ТТ. — Или вам не сказали?

Он стал протирать его ветошью, ожидая ответа. Потом взглянул на Павла. Тот кивнул. Но сдавать не торопился.

— Отдадите сразу, или предпочитаете, чтобы силой изъяли?

Парни вроде занимались своим делом— приделывали новую мишень — и только на секунду замерли, покосившись в сторону Павла.

Понятно. Для того меня и оставили одного, чтобы отсюда позвонил… И теперь хотят знать, кому именно… А я сразу и не допер. Только не на того напали, я вам не фраер какой-нибудь.

Павел сунул руку во внутренний карман, нащупал сотовый, указательным пальцем провел по кнопкам, нащупал кнопку «OK», нажал, затем третью сверху — «CLR». Несколько раз нажал, чтобы стереть номер в памяти, и все это на протяжении пары-тройки секунд. Потом не спеша достал трубку и молча протянул ее Ивану. Какое-то время, улыбаясь, они смотрели друг другу в глаза… Кажется, Иван все понял. Тем не менее сотовый взял.

Павел вставил обойму, медленно поднял пистолет снизу вверх и выстрелил в мишень, выпустив всю обойму, так что парни попадали на землю, не успев отскочить.

— Э-эй! — прикрикнули они на него, прикрывая головы руками. — Ты че, мужик, совсем?

— Сегодня носит «адидас», а завтра Родину продаст, — громко сказал Павел, возвращая пистолет Ивану. — Трусливые они у тебя.

Тот по-прежнему улыбался. Казалось, ему понравилось это явное нарушение техники безопасности.

— Ну и как там, все живы? — усмехнулся Павел и приложился к дальномеру.

— Отсюда вижу, — сказал Иван. — Три десятки, две девятки… Смещение на два пальца влево. Еще одна где, не вижу.

— Четыре десятки, — поправил Павел. — Одна в одну вон там, пониже…

— Кучность классная, но пули ушли чуть влево, — подытожил Иван. После чего достал свой автоматический «глок» и выпустил всю обойму в соседнюю мишень, так что все пули легли одна в одну, образовав неровное отверстие, в которое можно было просунуть два пальца.

— Здорово, — кивнул Павел. — Вот у тебя, вижу, ствол пристрелян всерьез и надолго.

— Ну так… Может, попробуем другой? — спросил Иван, кивнув на ящик.

— Хорош, — сказал Павел. — Беру этот. — И протянул к нему руку. — А сейчас верни мобильник.

— Не все сразу, — помедлив, ответил Иван. — Хочу знать, кому ты отсюда звонил. На всякий случай. Мы тут всех проверяем. Доверяй, но проверяй, как сказал президент Рейган, я правильно говорю?

— Так я мог и потом позвонить, — усмехнулся Павел.

— Мог, — кивнул Иван. — А кто тебя знает, может, ты специально отсюда звонил? Чтобы засекли, где ты находишься. Ты ж не знаешь, куда тебя завезли, согласен?

— Понятия не имею, — подтвердил Павел. — Но кое о чем догадываюсь. За Подольск вроде куда-то. Ага?

И пытливо взглянул на Ивана.

— Вот именно, что вроде того, — сказал тот, не моргнув глазом. — А ты неплохо ориентируешься на местности и во времени… Полигон все-таки секретный, понимать должен… Может, ты звонил своей бабе. А может, еще куда, но главное, чтобы твой звонок запеленговали и узнали наши координаты. Может такое быть?

И взглянул на своих помощников.

Те, не торопясь, подходили ближе, все еще отряхивая свои куртки.

Павел пожал плечами:

— Может, кто спорит. Проверяйте, мне-то что…

Они прошли в небольшое помещение в гостинице, где на первом этаже Иван открыл небольшую комнату.

— Подожди здесь… — он придержал рукой Павла, успевшего заметить экран компьютера. — Гриня, развлеки гостя, а мы с Акимом пока посмотрим, что и как.

Рыжеватый остался с Павлом, лысоватый прошел с Иваном в комнату, где стоял компьютер. Павел сел в старое потертое кресло, закурил «Мальборо», протянул пачку Грине. Тот молча кивнул, взял. Так они курили, глядя в разные стороны, ожидая.

… Иван молча следил за манипуляциями Акима, который сначала присоединил тонкий кабель от системного блока к памяти телефона, потом включил на нем кнопку «ДОЗВОН», глядя на экран монитора.

— Сигнал точно был. Минут десять назад, не больше. Если никто из наших отсюда не звонил… — сказал он вполголоса.

— Это исключено, — заверил Иван. — Я всех строго предупредил.

— Значит, это он. И потом стер номер своего абонента. До этого его звонок был три часа назад.

— А здесь он торчит не больше сорока минут… — констатировал Иван. — И как раз десять минут назад был один. Значит, было что стирать. Когда только успел, сука? А что это за номер, по которому раньше звонил?

— Сейчас… — Аким несколько раз нажал на кнопки трубки Павла. — Вот…

На дисплее появились семь цифр московского номера. Они переглянулись. Аким вставил в системный блок компакт-диск телефонного справочника.

— Наверно, его баба, — сказал он, когда появилась информация. — Полунина Лидия Матвеевна.

— Проверим, — кивнул Иван.

В дверь заглянул Кощей.

— Чего он там у вас сидит? Можно ехать? — Он взглянул на часы.

— Подождет. Сейчас только позвоню… — сказал Иван. — Или сделаем иначе. Он отсюда звонил, а номер из памяти стер, сечешь?

— То-то я смотрю… — сощурился Кощей. — Ведет себя странно. И хозяин велел приглядывать, когда сюда посылал… Павлуха у нас с разбором. — Он кивнул на дверь, за которой ожидал Павел. — Бабки его интересуют, но обязательно вынь да положь ему насчет клиента: кто мол такой и за что. Пару раз, говорят, отказался от заказа, бабки вернул с процентами. Клиент ему, вишь, очень понравился. Честный человек! Узнал, что тот выкупил детей в Чечне. Ну, ты помнишь ту историю?

— Слыхал… — покачал головой Иван, считывая информацию с экрана. — За такими душегубами, что с моральными принципами, глаз да глаз…

— Он не всегда был такой, — продолжал Кощей. — Знал Серегу Муромского?

— Ну, знал. Средь бела дня и при большом стечении публики шлепнули, как в кино. Шуму было… И никого не нашли. Постой, так это он, Павел?

— Он самый… Когда Серега проезжал по мосту в своем «шестисотом», Паша из-за опоры весь рожок в него выпустил. Кстати, свой «Аграм» он там же выбросил. Я потом его выкупил у местных пацанов. А менты не нашли оружия, потому что мальчишки раньше них прибежали и прихватили. Теперь держу этот «Аграм» у себя в качестве вещдока. У меня таких брошенных стволов с отпечатками пальцев целая коллекция. Есть, к примеру, «стечкин» Дона с его пальчиками. Пригодится, если Паша или Дон вдруг ссучатся. Тогда и подкинем в нужное место в нужное время. Мало ли, как все обернется, верно?

— Значит, это Паше Серегу Муромского заказали… А кто?

— Нет, там по-другому все было, — покачал головой Кощей. Ему явно нравилось быть приобщенным к высшим тайнам. — Наоборот. Это Серега заказал Павлу какого-то чеченца, только для верности захватил Пашкиных жену и дочь и посадил их в подвал своего коттеджа, мол, верну в целости, когда выполнишь заказ. А то знаю я вас… У него ведь двое киллеров до того сбежали, прихватив аванс. Он их, правда, потом нашел и урыл по самые уши, но больше лажаться не хотел. А Паше это сразу не понравилось. Он все исполнил в лучшем виде, но когда пришел за расчетом, Серега ему говорит: вижу мол, для тебя твои бабы дороже всего. Вон как стараешься! Так что забирай, и скажи спасибо, что аванс оставляю при тебе. И покончим на этом. Паше это не понравилось еще больше. Он подкараулил Серегу на том мосту. И Серега со всей охраной — в Яузу… А потом, через полгода, наверно, кто-то жену с дочкой Павла удавил прямо дома, когда тот был в отлучке. Кто и как, никто до сих пор не знает. Паша ищет, найти не может, а заказчиков и клиентов теперь сам выбирает по моральным качествам.

— А каков он в деле?

— Все, кто имел с ним дело, в один голос: как исполнитель — лучше не бывает. Только кочевряжится больно. Второй номер ему, кстати, нужен. Гена просил передать. Никого нет на примете?

— Поищем… — кивнул Иван. — Вот номер, по которому он вчера звонил какой-то бабе… — Иван кивнул на экран монитора, передавая записку Кощею. — Это ее адрес, видишь? Посмотрите там, у себя в Москве. Кто хоть такая? Он до баб охоч?

— Здесь он нормальный мужик… — пожал плечами Кощей. — То есть жену не может забыть, и потому ищет такую, кто похож на нее. Вроде нашел. Сидели с ним в «Золотом веке». Он там одну снял, с собой увез, заплатил, но не попрощался. Толмач за ним проследил, потом доложил: мол к ней поехали, там и остался до утра. Хорошая девка, кстати… — Он пригляделся к записанному телефону. — Стоп! Да это она и есть! Ее телефон. Лида зовут. Я сам бы ей впарил, если честно…

— Ну, вы там с Геной разберетесь. Поставьте ее на прослушку, советую… А сейчас забирай его и отвози… Ствол у него в порядке… А сколько ему бабок положили, если не секрет? — сощурился Иван.

— Даже не спрашивай, — мотнул головой Кощей. — Я таких сроду в руках не держал.

8

Дон третий день сидел у Любы. Она выходила только на работу, дверь запирала на все замки, во дворе старалась пройти как можно быстрее, ни на кого не глядя, и не отвечала на вопросы соседей… К телефону подходила, но там в основном молчали, потом клали трубку.

Эти два дня Дон наблюдал из-за шторы за машинами, из которых велось наблюдение и которые сменяли друг друга возле дома.

Он терялся в догадках. Кто они? На ментов не похожи. Те давно вломились бы, мордой в пол, штиблетами по ребрам… Несколько раз кто-то звонил в дверь, когда Любы не было дома. Дон курил на кухне, матерясь от бессилия… В передаче «Криминал» он услышал о гибели Тенгиза. Его нашли со сломанной шеей в гараже. Неужто это хотели на него повесить?.. Тенгиз сам здоровый, выходит, что, кроме его конкурента — Славки Доронина, — больше некому?

По его просьбе Люба купила бинокль, и он стал рассматривать номера машин и тех, кто в них сидел. Но оттуда особо не высовывались, а номера и марки автомобилей ничего ему не говорили… во всяком случае, немного смог он разглядеть в эту не по-зимнему ненастную погоду.

— Слав, может, это не за тобой? — пару раз спросила Люба. Но увидев однажды телепередачу «Криминал», в который раз показывали сцену, как Дон рванулся в толпу, волоча за собой тело капитана Анисимова, сразу замолкала. Менты гибели коллег не прощают — она это уже слышала не раз по телевизору.

Надо бы выйти отсюда, думал он, сколько еще здесь сидеть? Неделю, месяц? Тем, кто его пасет, проще— они сменяют друг друга… А чем дальше, тем будет тяжелее решиться. Черт, никогда еще так не попадал.

Дома он был один, Люба где-то задерживалась, и он мотался по квартире, не включая свет и изредка подходя к щели между штор.

… О том, что он будет сидеть в «Мессалине», знал только Тенгиз Кутаисский. Они условились о месте и времени перед самой встречей, по сотовым договорились за считанные секунды, будучи уже в машинах. Это железное правило — договариваться о месте и времени стрелки только в последний момент — Дон для себя ввел давно. Теперь получалось, что менты не только успели об этом узнать, но и позвать туда телевизионщиков. А те в момент собрались со всей своей аппаратурой… Значит, сидели наготове у себя в Останкине и только ждали отмашки? И все было подготовлено заранее?

Нужно было окончательно решать с Тенгизом, к кому под крышу перейдет Вешняковский рынок…

История давняя. Когда Дон год назад решил заняться легальным бизнесом, то, при полном согласии братвы, он вложил общак своей группировки в пустырь возле рынка, но построил там не торговые киоски, как его все убеждали, а склады. И не прогадал. Рынок, с которого кормился Тенгиз, стал стремительно расширяться, земля там вздорожала, а склады готовы были арендовать за любые деньги.

Аренда складов кормила семьи членов бывшей группировки. Многие возвращавшиеся из зоны были без работы, их нужно было поддержать.

Дело еще и в том, что возвращался с отсидки Остап, его лучший друг, которого на зоне короновали, и положено было что-то отстегнуть тому на кормление… Остап запросил какой-нибудь вещевой рынок. Дон уже толковал об этом с Тенгизом, предлагая уступить рынок, поскольку слышал, будто Тенгиз тоже решил легализоваться и крышевание рынка стало ему в тягость. Тенгиз долго тянул, и Дон уже решил, что тот собрался толкнуть рынок кому-то из своих и подороже…

А тут Тенгиз вдруг потребовал, чтобы Дон сам продал ему свои склады вместе с землей. Причем предлагал бешеные бабки, каких Дон сроду не имел. И чем больше предлагал, тем настороженнее вел себя Дон — хотел сначала выяснить, с чего вдруг прижимистый Тенгиз так расщедрился, и не стоит ли его «товар» еще больше.

Но ничего толком не узнал, а Тенгиз внезапно, буквально накануне вечером, сделал новый финт ушами: согласился уступить свой рынок Остапу. Вот они и договорились встретиться в «Мессалине», чтобы обговорить кое-какие детали и ударить по рукам. Но вместо Тенгиза нарисовался этот самый Анисимов с нарядом и стал сразу вязать… Эта сука, мент позорный, которого он, Дон, со своих доходов уже четвертый год кормил, поил и воспитывал вместе с его третьей, нет, уже четвертой семьей, внаглую, не говоря худого слова, нацепил браслеты и потащил под «юпитеры», или софиты, словом, к телевизионщикам… Выходило, что именно Тенгиз, а больше и некому, заманил его в ловушку и продал ментам типа Анисима или, бери выше, самого Демида. А сам в это время уже лежал со свернутой шеей в своем гараже…

Потому как на Анисима на телевидении никто не клюнет, а Демид там — герой криминальных передач. Типа один, голыми руками, вяжет каждый день вооруженных до зубов бандитов. В Чечню бы его, раз такой крутой!..

А этот Анисим продаст любого, хоть подельника, хоть отца родного, ради очередной звездочки на погонах. Такие, как он, сдают своих баб и корешей, чтоб заработать, и сначала так и выходит, но потом с бабками и всеми делами у них получается все хуже и хуже. Этих, ссучившихся, нигде не любят — ни в ментуре, ни на зоне.

А ведь это он, Дон, познакомил его с Раей, хохлушкой, последней его женой, устроив ее торговать на Черкизовском рынке, где пасся Анисим. Баба в соку, тридцать пять лет, давно Анисим к ней клеился, не отставал, обещал развестись, однако это не мешало тянуть с нее, как и с других, ежедневную дань, и она исправно ему отстегивала… А потом она подсчитала: дешевле обойдется уступить его попыткам залезть под юбку, чтоб выйти замуж и получить москальскую прописку, чем скитаться по чужим квартирам, втридорога платить за них, отбиваясь от вонючих азеров… И, главное, не придется больше отстегивать здешним ментам и бандитам. А напротив, можно попользоваться тем, что отстегнут ее муженьку в ментовских погонах.

Анисим даже пригласил его, Дона, на свадьбу… А совсем недавно зазвал в кабак обмывать четвертую, капитанскую, звездочку. Хотя в его годы уже ходят в майорах… Тот же Демид, к примеру, подполковник. И говорят, проявляет усиленное внимание не только к Анисиму, но и к его новой жене… Ну, это у него натура такая, у Демида. Увидит новую бабу, и сам не свой ходит, пока не завалит в койку.

Это ладно, здесь интересно другое. Главное стало понятно, почему именно Анисима послали его брать. Хотя это совсем не его участок. И не его дело… СОБР, или там ОМОН, это их, как говорится, компетенция.

Хотя расчет верный. Анисим у него, у Дона, в корешах, значит, «преступник» подпустит поближе, ничего не подозревая… Еще и стакан нальет. А все так ведь и вышло.

Позвали, поди, Анисима в большой кабинет и указали: негоже, мол, капитану милиции корешиться с пусть даже завязавшим авторитетом, причем открыто, у всех на глазах. Надо бы загладить. Как? А вот так, на глазах общественности, под телекамерами, повязать этого самого криминального авторитета, хотя бы и бывшего. Может такое быть? Вполне. Кто мог такое ему приказать? Демид, больше некому. Интереснее здесь другое. Вот кто самого Демида использовал, чтоб избавиться от него, Дона?

И вот еще что не давало ему покоя: как можно успеть настучать ментам за эти полчаса, что прошли от назначения времени и места, а телевизионщикам собраться и подготовиться? Не смешите мои подмышки! Значит, заранее все было готово. Чтоб это организовать и продумать, нужен кто-то поумнее Тенгиза. Этот уж больно тупой от жадности… А теперь интересно, что еще хотят на него, Дона, повесить? Рэкет на здешних рынках? Это навряд ли. Знают, не могут не знать, что Дон в случае чего потянет за собой всю окрестную ментуру, которая там пасется. Да и кто там, на рынках, нынче не кормится, начиная с бомжей и кончая большим московским начальством?

Вернее сказать, его брали не затем, чтобы судить да срок припаять, а чтоб применить оружие при оказании сопротивления или попытке к бегству. Ничего другого в голову пока не приходило.

От этой мысли Дон покрылся холодным потом… И эти фраеры, что торчат под окнами, значит, только того и ждут, когда Дон не выдержит и покинет свое лежбище? И утром газеты расскажут о находке мертвых тел авторитетов по кличке Дон и Тенгиз, очередных жертв мафиозных разборок… Кто ж его приговорил? И за что?

Дон продолжал ходить по комнате, сопя от возмущения. Обычно он много ел в минуты волнения, без конца залезая в холодильник, который, к ужасу Любы, опустошался уже через час после ее похода в магазин… Деньги, которые у него еще оставались, быстро заканчивались, а часто бегать по магазинам она не могла.

Выходит, он снова вернулся к своей догадке, его заказали Анисимову. Этот мент поганый, как сявка, принял заказ к исполнению, а его начальники договорились с телевизионщиками? Значит, правильно сделал, что его угрохал!

Он посмотрел на часы. В сумраке, при свете уличных фонарей, сначала было трудно разглядеть стрелки, а когда рассмотрел, присвистнул: около одиннадцати…

Когда в дверь коротко позвонили, он сначала прислушался, потом подошел ближе, стараясь не шуметь, приложил ухо. Послышался — или показалось — стон… Потом снова короткий звонок в дверь, и будто что-то по ней прошелестело…

Он выглянул в глазок, хотя прежде этого опасался. Вроде никого. Пустая, плохо освещенная лестничная клетка. И снова, более явственно, стон… Люба?

Он быстро, почти лихорадочно, стал открывать замки один за другим. Дверь с трудом открывалась, что-то ей мешало. Он осторожно приоткрыл ее и выглянул.

Люба лежала без сознания, вся в крови, ее раскрытые сумки были рядом.

Он как можно аккуратнее открыл дверь еще немного, потом втащил Любу внутрь квартиры, еще раз оглядев лестничную клетку. Там было пусто и тихо. Мертвенно горела лампа дневного света, где-то в соседнем подъезде гудел лифт.

Он поднял ее на руки, донес до тахты, уложил, раздел, принес воды, смочил лоб.

Она застонала и пришла в себя.

— Еле дотащилась… — слабо улыбнулась она. — Слав, не смотри на меня так…

Он беспомощно и растерянно топтался, не зная, что делать. Вдруг понял, почувствовал, может быть впервые, что никого, кроме нее, у него нет и уже не будет. О прежних своих марухах, которым нужны были его деньги, он давно забыл, как только она заплатила за него в небольшом ресторанчике в Чертанове, куда он ее впервые пригласил. У него с собой были только доллары, а обменного пункта поблизости не имелось. Пока официант топтался, потея и плохо соображая, но не желая выпускать из рук портрет полюбившегося российскому населению Бенджамина Франклина, изображенного на зеленовато-серой купюре, Люба мило улыбнулась, положила Дону руку на плечо и расплатилась сама. Как выяснилось потом, почти всей своей получкой. И уже после этой истории не пожелала брать у него долг, как он ни старался вернуть…

Я бандит, как-то признался он ей, напившись. Я людей убивал и калечил, от триппера сто раз лечился! Гони меня в шею, может, еще найдешь путного мужика!.. В ответ она только прижимала к себе его голову, гладила пальцами волосы. Ты хороший, если захочешь… Только злой больно на всех. Но это пройдет.

— «Скорую»!.. — он рванулся к телефону.

— Не надо… — слабо сказала она, когда он уже набрал ноль-три. И, приподнявшись на локте, забрала у него трубку и положила на рычаг.

— Принеси лучше анальгин, йод, тряпку и тазик с теплой водой… Там, на кухне.

Она слышала, как он чертыхался на кухне, что-то роняя на пол…

— Да включи там свет! — сказала она погромче, отчего почувствовала боль в висках.

Наконец он принес все, что она просила.

— Они это сделали специально, неужели не понимаешь? Чтобы разозлить тебя!

— Кто они? Узнала кого? — он сжал кулаки.

— Я вышла из метро, они стоят… курят. Думала, малолетки, девиц своих ждут. Они меня увидали, друг друга подтолкнули, за мной пошли…

Она прикрыла глаза рукой.

— Извини, голова опять закружилась… Только ты не ходи туда. Черт с ними. А то еще побежишь, а они только того и ждут.

Он поддержал ее, поправил под головой подушку.

— Слава, это они нарочно, — снова и снова повторяла она. — Чтоб тебя из дому выманить. Ты ж бешеный…

— Где они? — спросил он, надевая куртку.

— Откуда я знаю?.. Может, эти ушли, так другие объявились, тебя поджидают. Не ходи туда, Слава, убьют тебя! — она заплакала.

— Замолчи…

Он мотался по комнате, не зная, что предпринять. Вернее, не решался.

— Ну козлы… Хорош реветь! — он замахнулся на нее. — Замолчи! Слышно ведь… Где, ты говорила, они меня караулят? Может, возле дома?

— Может быть, — она всхлипнула. — Не ходил бы ты…

— Так ты видела кого возле дома или нет? — спросил он снова.

Она жалобно смотрела на него, слезы текли из широко раскрытых глаз. Наконец убедилась, что его не удержать.

— Какие-то мужики возле машин стояли, — сказала она. — Как всегда. По-моему, мент был один, толстый.

— Где?

— Вспомнила, возле гаражей. Я мимо тащилась, они увидели, замолчали… Да, вот… хотела попросить помочь, смотрю, с насмешкой глядят. Я и не стала просить. Посидела на лавке и дальше потащилась…

Он подошел к ней, сидевшей на кровати, обнял, она прижалась к нему лицом.

— Может, не надо, а, Слава?

— Да что ты, в натуре! За кого меня держишь? Не надо…

Он махнул рукой и подошел к окну. Там черно. Уличные фонари едва освещают сами себя. Да и кого там разглядишь возле темных гаражей, слившихся в бесформенную приземистую массу?

— Как твоя голова? — мрачно спросил он, вернувшись к кровати.

— А что? — она страдальчески смотрела на него. — Уйдешь им мстить за меня? И оставишь здесь одну?

— Без помощи не оставлю… — он уже набирал номер. — «Скорая»?

— А? Да, точно. «Скорая», «скорая»… — будто растерялся мужской голос.

Дона это сначала удивило, потом он продиктовал адрес и симптомы.

— Только побыстрее, — сказал он. — Больная плохо себя чувствует…

— Скоро приедем, — заверил мужик. И повторил адрес. — А дверь нам будет кому открыть? — спросил он, когда Дон все подтвердил.

— Я сам тебе все раскрою, — сказал Дон. — Нараспашку! И дверь, и еще кое-что.

Он положил трубку. Черт, подумал он. Со всех сторон уже обложили… Даже к телефону подключились. Да, дела… Но лезть сюда они пока боятся. Ночи ждут.

Она смотрела на него во все глаза.

— Слава, ты что задумал? — тихо спросила она.

— Ничего особенного… Если позвонят, дверь никому не открывай, ты поняла?

— Все-таки пойдешь? — ее голос снова дрогнул.

Он подошел к ней. Сел рядом, она положила голову ему на плечо.

— Хоть полегче стало? — спросил он негромко.

— Да. Когда ты меня вот так обнимаешь… И анальгин, наверно, подействовал. — Она всхлипнула.

Ну, сейчас начнется, подумал он, и осторожно снял ее руки со своей шеи.

— Запомни. Если вернусь, звонить в дверь не буду, три раза стукну, — сказал он. — И никому, слышишь? Никому без меня не открывай!

9

Он вышел на кухню, там открыл окно, выходившее на безлюдный двор, встал на подоконник, протянул руку к водосточной трубе, уперся, потом рывком ухватился за ограду соседнего балкона, повис на нем, болтая ногами… Он был на уровне второго этажа, а внизу, над крыльцом, ведущим в служебный вход продуктового магазина, находился навес.

Дон давно заприметил эту возможность отхода, и вот — пригодилось. Продолжая висеть, он вытянул носок ноги, стараясь достать навес из некогда оцинкованной, а ныне проржавевшей кровли… Ведь если спрыгнуть — шуму не оберешься.

Но шуму здесь хватало и без него. Из приоткрытых форточек доносились звуки телевизионного шоу, было слышно, как смеялись зрители в студии и у экранов… Выступал, кажется, Жванецкий. Или Карцев. Про раков по три рубля.

Чувствуя, как немеют пальцы, Дон все-таки решил дождаться очередного взрыва смеха за окнами. Теперь многое, если не все, зависело от талантов юмориста… И дождался. Когда донесся дружный громовой хохот зрителей, видимо, некоторые заранее себя подогрели, а где-то рядом, почти одновременно, вдруг завыла и закудахтала охранная сигнализация стоявшего во дворе автомобиля, Дон отпустил руки, свалился на навес, моля Бога, чтобы не проломить его своей тяжестью, и скатился по нему в грязный сугроб, где замер, уткнувшись лицом в жесткий наст. Потом поднял голову, огляделся. Вроде обошлось.

Он осторожно вылез из сугроба, обошел дом вокруг, затем дворами вышел к гаражам, зайдя с противоположной стороны от дома, где он только что прятался. Он выглянул из-за угла ближайшего гаража. Так и есть. Несколько ментов стояли возле патрульного «газика» к нему спиной и курили, поглядывая в сторону дома, где проживает Люба. Еще кто-то сидел в машине. Возле них стояли несколько парней и пара девиц в куртках, без головных уборов. Негромко переговаривались…

Он напряг все свое внимание и слух.

— Ну что, Кент, где твой Дон? — спросил толстый мент. — Долго еще ждать?

— Наверно, с марухой своей возится… — хмыкнул кто-то из парней, чей голос показался Дону знакомым. — У них эта, как ее, вроде любовь, говорят.

Было слышно, как девицы захихикали.

— Перестарались поди? — недовольно спросил толстый мент. В его руке Дон разглядел антенну милицейской рации. — Видели мы ее отсюда. Еле тащилась.

— Ну так помог бы женщине… — огрызнулся парень.

— Я ж вам говорил! Не очень-то! Не перестарайтесь.

— Это ты, Балабон, в натуре, знаешь, как нас долбать в своей ментовке… — сказал парень, которого звали Кент. — Чтоб следов не оставалось! Домой придешь, никто не поверит, как скажешь, где был…

— Что, на себе проверил? — хмыкнул толстый мент, он же Балабон.

— Ну. Всяко было. А тут баба… Пока ее не отключишь, будет орать как резаная. По тыкве дали, враз замолчала. Обыскали, то-се…

— Ну и как она на ощупь? — спросил кто-то из других ментов…

— Нормально… Сначала ее придавили слегка, она заблажила: мальчики, мальчики, пустите, не надо, лучше я сама…

— Что сама? — заинтересовался тот же мент.

— Типа сама деньги отдам. А ты про чего подумал, на морозе-то?

— Все про то же… — Балабон обнял девиц, те негромко взвизгнули. — Ну, так где он? Долго ждать? Вы мне чего говорили? Будто дурной, заводится с пол-оборота, сам прибежит…

— Так и есть, — подтвердил невидимый Кент, чей голос казался Дону еще более знакомым.

— Вас видел кто? — спросил Балабон, он же толстый мент. Похоже, он был здесь старший.

— Не… Все мимо пробегали, отворачивались, — заверил Кент. — У нас тут народ пуганый, не очень-то активный. В герои никто не лезет, на выборы никогда не ходят. После восьми дома все сидят. В ящик смотрят.

«У нас тут»… Значит, здешний. Вот тебя я точно запомню, подумал Дон.

В это время донесся шум из рации, и толстый приложил ее к уху.

— Ясно… так и сказал? Хорошо, будем думать.

— Да никуда Дон сейчас от нее не пойдет, — сообщил он окружающим, — минут десять назад засветился. Вызвал «скорую», только что передали. Он сам им откроет, когда приедут… Она, мол, не в состоянии.

— Разве «скорая» к нему приедет? — спросил кто-то из парней.

— Нет, мы за нее… — хмыкнул толстый Балабон. — Что, не верится? Придем туда с лекарствами, с бюллетенем, со всеми делами.

— Ему тоже укол в жопу? — хохотнул тот же парень.

— Много знать хочешь…

— А ее?

— В больницу отправим, — недовольно сказал толстый мент. — И составим протокол о нападении на гражданку Сысоеву Любовь Петровну… Вопросы есть?

— А мы? — спросил тот же парень.

— Будете понятыми. Вернее, санитарами. На носилках понесете. Только смотрите, чтобы она вас не узнала…

— Нет, а потом? — настаивал парень.

— Кончай, Кент… — недовольно сказал кто-то из его дружков.

— Это вопрос не ко мне… — еще более сердито сказал толстый мент. — Вы с кем договаривались?

Парень что-то неразборчиво промямлил.

— Вот к нему и все вопросы… «Скорая» тут у вас скоро приезжает? Сразу, или немного погодя?

— Час, полтора… как везде.

— Вот и дадим ему час. И потом сами к ним заявимся.

Дон слушал, откинувшись к стене. Все, как он и предполагал. Он не мог сразу осмыслить услышанное… Значит, укол ему решили сделать… Протокол завести. А у него теперь на все про все час времени?

Стараясь не шуметь, он осторожно, вдоль стены, пошел назад, выбрался к своему дому, огляделся. Машина, где торчали наблюдатели, стояла на том же месте. На ветровом стекле были заметны две красноватые точки сигарет. Наблюдали, не отрываясь. Можно подойти хоть сбоку, хоть сзади, все равно не ожидают, и… ладно, потерпим покуда. Наше время еще придет.

Дон вошел в дальний подъезд, потом поднялся на последний этаж, открыл люк чердака и через крышу добрался до своего подъезда. Мог бы так сделать с самого начала, подумал он.

Спустившись с чердака, он остановился на соседней лестничной клетке. Прислушался… Кто-то едва слышно переговаривался ниже этажом. Он постарался быстро и как можно тише открыть дверь, вошел в квартиру.

Люба спала, откинув голову на локоть, покрытый синяками. Дон некоторое время смотрел на нее, потом взял телефон и, потянув за собой шнур, вышел с ним в соседнюю комнату. Там он включил свет — чего теперь бояться-то — и какое-то время раздумывал, решаясь. Ведь шлепнут из пистолета, когда только откроет дверь… Скажут, оказал сопротивление при задержании. Не сдержались, мол, от гнева за погибшего товарища капитана Анисимова… Он смотрел на свое отражение в темном окне. С кем бы потолковать, посоветоваться? Есть один такой, кто точно не продаст. Павел, Павлуха… Да засекут ведь, подставишь и его. Ладно, сделаем иначе…

Снял трубку, набрал ноль два.

— Соедините меня с Петровкой, 38, — сказал он. — Срочно. С дежурным. Или с другим вашим начальником. Только побыстрее!

— Что у вас случилось? Может быть, вас соединить с местным отделением милиции?

— Слушай, барышня, некогда мне, понимаешь? Хочу предотвратить серьезное преступление! — повысил он голос. — Может, я здешним ментам не доверяю! Быстро соединяй, как в Смольном! Иначе здесь будет гора трупов! И ответишь потом по полной за бездействие!

— Ну хорошо, я вас соединю с дежурным по городу…

— Вот так бы сразу… — он уперся лбом в стол, прикрыл глаза.

— Я Вячеслав Доронин, — сказал он через какое-то время, когда услышал хрипловатый голос представившегося дежурного по городу подполковника Звенягина. — Тот самый, что убил вашего капитана Анисимова. Хочу сдаться на вашу милость.

— Понятно… — дежурный был явно озадачен. — А что раньше прятался?

— Некогда, товарищ подполковник! Потом объясню гражданину следователю… Сейчас меня ваши менты будут убивать. Потому вам и звоню… Срочно присылайте наряд, а то ничего не узнаете!

— Сообщите ваш адрес! Сейчас выезжаем.

— А то вы не знаете… — скривился Дон. — Небось уже номер определили, пока мы с вами балаболили, и дом с улицей, и код в подъезде. Да, и «скорую», и охрану для моей знакомой, пожалуйста, потом вам все объясню…

Он положил трубку, поднял глаза на вошедшую на кухню Любу. Она прислонилась к стене, ее лицо было одного с ней цвета. Он вскочил, чтобы поддержать ее, усадил на табурет.

— Ты что, Слава… — она со страхом смотрела на него. — Милицию вызвал?

— Все будет путем, — тряхнул он головой, доставая из холодильника початую бутылку водки. — Все нормально. Тебе нельзя, а я напоследок… Там уж никто не нальет.

Наряд омоновцев в темных вязаных масках прибыл ровно через пятнадцать минут.

Дон стоял в дверях с поднятыми руками и вывернутыми карманами.

— Мужики, — сказал он, когда наручники защелкнулись на его запястьях. — Мы так не договаривались! Меня увезете, а они ее убьют. И где «скорая», где?

Его грубо подтолкнули к выходу. Но он уперся в дверях, расставив локти.

— Мы так не договаривались! Не пойду, пока не вызовите! Убивайте здесь! Вы на нее посмотрите, они ж ее избили всю!

— Слава, не надо… — слабо охнула Люба. — Я лучше сама вызову!

— Нет, — помотал он головой. — Врача вызовите при мне! Прямо сейчас. Чтоб я это слышал.

— Сам не мог до сих пор вызвать? — хмуро сказал один из них, по-видимому, старший.

— Вызывал уже… — усмехнулся Дон. — Только трубку сняли в другом месте… И сразу поняли, что я здесь у нее торчу. Думаете, одни вы на меня охотитесь? Вы звоните, звоните. Сами сейчас услышите.

Старший недовольно взглянул на часы, снял с подбородка маску, взял трубку, набрал номер.

— «Скорая?» — спросил он. — А кто это? Мне «скорая» нужна!

Потом вопросительно посмотрел на Дона.

— Говорил же вам, — покачал тот головой. — А теперь посмотрите распределительный щиток в подъезде. Куда и к кому наш номер подсоединен…

Они снова переглянулись.

— Сходи, посмотри… — негромко сказал старший одному из омоновцев. — И исправь, если что не так.

Когда тот вернулся через несколько минут и утвердительно кивнул, старший пристально посмотрел на Дона, будто впервые его увидел. Потом вызвал «скорую».

— Ну что, теперь сам пойдешь или тебя вынести? — спросил он, закончив вызов.

— Теперь сам пойду, — кивнул Дон. — Мне еще жить охота. Только оставьте ей охрану. До приезда «скорой».

10

Назавтра, около десяти вечера, когда Турецкий и Денис, обложившись ворохом протоколов дознания и экспертиз, пришли к выводу, что ничего нового очередные свидетельские показания не добавили, не прибавили, Денис снова, для разрядки, обратился к загадочной истории с киллером по имени Павел, не дававшей ему покоя.

— Надеешься получить по этой линии какую-то информацию о Доронине? — спросил Турецкий.

— Просто ничего не хочу упускать из виду…

— Конечно, раз этот Павел упомянул про Доронина, он тоже должен быть в поле нашего зрения. Никогда не знаешь, из какой информации удастся вытянуть зацепку или улику. А ее все еще нет.

— Из МУРа сегодня сообщили, что Павла в их картотеке нет. — Денис вертел в руках фоторобот киллера, составленный со слов Игоря Володина. — Личность волевая. Что-то в нем есть… Да, кстати, насчет личностей. Я про твоего Соломатина, дядь Сань. Моя версия отпадает, его сняли с регистрации по выборам, что-то он там наврал о своих доходах. Так что можно спокойно его сажать.

— И посажу… Лучше расскажи, что ты еще вычитал в нашей свободной прессе?

— Везде одно и то же. Все только тем и занимаются, что наезжают друг на друга… — Денис поглядывал на хмурого Турецкого. — Черт их разберет, олигархи они, или просто ворюги, хапающие помалу, но которых раздули… И все, заметь, с «крышами»… Вплоть до самого верха, если верить всему написанному.

— А ты не верь.

— И все они, по идее, должны не сегодня, так завтра устроить друг дружке мочилово за милую душу. Первоначальное накопление капитала называется. И когда оно только закончится?.. И ничего не попишешь… Вот, кстати, небезызвестные братья Малинины. Они очень хотят участвовать в тендере по продаже блокирующего пакета акций компании НТК… Или вот еще, как пишут про строительство в Москве международного центра бизнеса, мол, на сегодня это самый большой и жирный кусок. Впрочем, тут все называют самым жирным куском… — махнул рукой Денис. — У меня уже голова кругом от этих «кусков». Хотя все — мимо моего рта.

— Это точно… В самом деле все? — усмехнулся Турецкий.

— А вот еще пишут… — Денис развернул другую газету. — Пишут, мол, на эти же акции претендует не менее тебе известная «Бета-групп» и «Инвестком»…

— И что?

Денис не успел ответить, поскольку раздался телефонный звонок. Турецкий взял трубку, на проводе был Игорь Володин.

— Александр Борисович, вы знаете, что милиция арестовала Доронина по кличке Дон, убийцу капитана Анисимова?

— Во-первых, здравствуй, Игорь! Во-вторых, мы договаривались перейти на ты…

— Извините.

— В-третьих, меня сейчас больше интересует, почему я узнаю об этом от тебя, а не от дежурного ГУВД? Но это точно?

— Точнее… — сказал Игорь. — Вернее, мне об этом сообщили под очень большим секретом из моих надежных источников в ГУВД. Сейчас он находится на Петровке, 38, в изоляторе временного содержания. Говорят, он сам им сдался.

— Кто сообщил?

— Я никому не раскрываю свои источники информации, — сказал Игорь. — Насколько я понимаю, они прежде всего должны были передать его вам.

— Правильно понимаешь… — недовольно буркнул Турецкий. — А я вот что сейчас сделаю. Возьму и позвоню своему надежному источнику, работающему в МУРе. И всыплю ему по первое число. А ты мне перезвони через несколько минут…

Положил трубку и сказал Денису, навострившему уши:

— Милиция Доронина взяла. А кое-кто из наших общих знакомых нас с тобой элементарно проигнорировал… — он говорил, набирая номер. — Алло, Вячеслав Иванович? Здравствуй, дорогой! Приветствую тебя категорически!

— Здорово, Саша, — ответил Грязнов-старший. — Что-то не так? Судя по твоему тону…

— Не то слово… Почему из твоей епархии нам ничего не передали об аресте Доронина? От посторонних узнаю, будто он у тебя в «Петрах» сидит. Это так?

— А тебе разве еще не передали? — удивился Грязнов-старший. — Зашились мы тут, понимаешь… Министр только недавно уехал, и вчера тоже приезжал. Запарка, Саня, сам знаешь. Скинхеды всякие объявились, фанаты футбольные… Что Дона взяли, мне еще ночью доложили… Он их сам вызвал и сдался… Слушай, лучше поговори об этом с моим помощником Колошиным. Он курирует наш СИЗО. Ну, ты знаешь его.

— Аркадия Ивановича? Да, хорошо и давно знаю.

— А так завтра с утра Доронин в твоем полном распоряжении. Приезжай и допрашивай. Извини еще раз… Держи меня в курсе, звони и не забывай!

— Заметано… — Турецкий положил трубку.

— Мне же и попадет, — вздохнул Денис. — Почему дядя забыл про арест Доронина, а родной племянник не в курсе?

Турецкий промолчал. Положив трубку, он набрал домашний номер Игоря Володина.

— Это опять я. Ты можешь к нам сейчас подъехать? Если жена отпустит… Мы тут с Денисом в свободное время прикидываем насчет твоего киллера… не хочешь поучаствовать в мозговом штурме? Алло, ты куда пропал?

— А может не надо? — тихо спросил Игорь.

— Что не надо? — не понял Турецкий.

— Может, черт с ними, пусть они друг друга поубивают! Чем больше, тем лучше. Им бы не мешать, а?

— Мы это уже проходили… Только меньше их почему-то не становится. Это ты, как журналист, можешь себе позволить фрондерство… А я, как прокурорский работник, могу тебя за это только осудить. Мы ждем твоей компетентной консультации по поводу некоторых весьма известных лиц… Ты же писал о них?

— Сейчас, только у жены отпрошусь, — сказал Игорь. И добавил через несколько минут: — Жена говорит, уж лучше вы к нам, в гости. Можете с супругой. А то сейчас поздновато, все-таки…

— Спасибо за приглашение, как-нибудь с удовольствием…

— Понял. Ну ладно, минут через сорок буду у вас.

Турецкий положил трубку, взглянул на Дениса.

— Продолжим? — спросил тот. — Итак, «Бета-групп» известна нам тем, что на прошлом аукционе по продаже акций «Северо-восточной компании» была отстранена из-за каких-то скандальных махинаций… Скандал возник большой. И силовые акции тоже были. Убили гендиректора конкурирующей фирмы. Как сейчас это помню, дядя сам рассказывал, поскольку участвовал в расследовании.

— Ну да, я тоже припоминаю, — кивнул Турецкий. — Тогда началась настоящая бойня. Была целая череда покушений. Покушались, если память не изменяет, на двух гендиректоров, президента и председателя совета директоров банка «Инвест». Сейчас попрошу твоего дядю, чтобы подняли материалы по делу об этих убийствах… — Он стал набирал номер. — Чем черт не шутит! Вдруг копаем там, где надо… Занято.

— Убили, правда, только двоих, — продолжал Денис. — Остальных как бы предупредили на первый раз… Некоторые отделались легким испугом и сняли свои заявки.

Турецкий кивал, снова раз за разом набирая номер на Петровку.

— На администраторов «Беты» тоже покушались? — спросил он.

— Только в ответ, когда все уже закончилось и «Бета» успела свое урвать…

— Но кровь, помнится, была? — кивнул Турецкий, снова набирая номер.

— Была… Что у них там? Селекторное совещание по телефону? — сочувственно спросил Денис.

— Наверно, акция «Чистые руки», — сказал Турецкий. — Переполошились!

— Давно пора, — поддакнул Денис. — Это дядя говорит, а не я. Некоторые, мол, совсем оборзели… А связи у них аж в самом министерстве, на козе не подъедешь.

— Тогда придется набрать другой номер, — задумчиво сказал Турецкий. — Есть там человек, которого я давно знаю. А он лучше многих разбирается в ситуации изнутри и не понаслышке.

— А дядя в курсе? — поинтересовался Денис.

И замолк, когда Турецкий поднял вверх указательный палец, означавший, что он соединился и просит тишины.

— Своих помощников твой дядя знает даже очень хорошо!

— Майор Колошин слушает, — донеслось после шороха в трубке.

— Алло! — сказал наконец Турецкий. — Аркадий Иванович? Здравствуйте! Это Турецкий из Генпрокуратуры вас беспокоит.

— Слушаю вас внимательно, Александр Борисович, — сухо сказал Колошин.

— Сегодня ночью был задержан и доставлен к вам в изолятор временного содержания Доронин Вячеслав.

— Так оно и было, — ответил Колошин. — А что бы вы хотели узнать?

— Дело об убийстве капитана милиции Анисимова возбуждено в Генпрокуратуре.

— Тоже знаю. Только у нас тут с утра начались проверки по линии МВД, без конца проходят совещания.

— Понимаю… — сочувственно сказал Турецкий. — Акция «Чистые руки» называется. В прокуратуре тоже бы не помешала.

— От меня-то вы чего хотите?

— Я собирался приехать к вам завтра, чтобы его допросить… Но, учитывая специфику этого дела, в котором для меня до сих пор много странного, я хотел бы просить, в порядке исключения, чтобы его завтра к четырнадцати ноль-ноль доставили к нам на допрос в Следственное управление в Благовещенском переулке. А оттуда мы отправим его в один из следственных изоляторов Минюста. Вряд ли, учитывая характер этого дела, он будет много рассказывать у вас в милиции. Наверняка там найдутся желающие с ним разделаться.

…Аркадий Иванович Колошин положил трубку, потом, подумав, набрал местный номер.

— Котова будьте добры… Максим Андреевич, Колошин вас беспокоит… У вас в изоляторе среди задержанных есть Доронин Вячеслав, подозреваемый в убийстве капитана Анисимова. В Генпрокуратуре по факту возбуждено уголовное дело. Его нужно завтра доставить в Следственное управление Генпрокуратуры для дачи показаний к четырнадцати ноль-ноль, поэтому можете не дожидаться команды из Минюста.

— Сделаем, Аркадий Иванович.

Положив трубку, Котов вопросительно посмотрел на сидевшего перед ним рыжеватого, спортивного склада милицейского подполковника Демидова.

— Это кто? — спросил тот вполголоса.

— Майор Колошин. Помощник Грязнова.

— Колошин? Аркадий Иванович? Я его знаю… Вернее, наслышан. Хотя с ним не знаком.

— Человек он заметный, — подтвердил Котов. — Скоро уйдет на заслуженный отдых.

— Кстати, возможно, мы с ним молочные братья, — усмехнулся Демидов. — Секретаршу его случайно не Зиной зовут?

— Зина, точно. Ничего она. Глазками так и стреляет… А, все понял! Хороший у тебя вкус.

— Да уж. Что было, то было. И до сих пор есть.

— Ну, ты ни одной секретарши не пропустишь… — восхищенно покрутил головой Котов.

— Как иначе. Хочешь узнать, чем дышит тот или иной начальник, трахни его секретаршу. И будешь знать о нем главное, чего не прочтешь в личном деле. Она мне про него много рассказывала. Мол, крючкотвор и строгий служака. Вот почему секретарши так любят рассказывать про своих начальников, не скажешь?

Котов пожал плечами.

— Мне они ничего не рассказывают. А своей секретарши у меня никогда не было.

— Да уж, Макс, это происходит только в койке. И особенно когда пообещаешь ей жениться. Ладно. Так что он от тебя хотел?

— Насчет Доронина. Завтра отправим его в Благовещенский переулок, на допрос.

— Черт! — Демидов ударил кулаком по столу. — Но ты же теперь не подчиняешься МУРу? Ты подчиняешься Минюсту! Чего боишься?

— Запоздал ты маленько, Владимир Игнатьевич… Ты же все слышал. Придется отправлять твоего Доронина в прокуратуру. А оттуда в другой следственный изолятор. Подальше от нас… так что ничем не могу помочь.

— Но ты же обещал! — привстал со стула подполковник.

— Обещал, — подтвердил Котов. — Да, я Колошину не подчиняюсь, мой СИЗО теперь по линии Минюста, только с МУРом и такими, как он, лучше не связываться. Педант тот еще… И неподкупный. Вот-вот на пенсию, а берется, как уйдет, участвовать в этой операции «Чистые руки» на общественных началах. И никогда ничего не забывает… Обязательно потом спросит и напомнит.

— Черт!.. Без ножа режешь…

— Слушай, Володя, если откровенно, зачем тебе Доронин? Это ж лишняя головная боль?

Тот не ответил. Смотрел прямо перед собой, сжав тонкие губы.

— Ладно, не хочешь, не отвечай. Попробуй сам с ним поговори… — пожал плечами Котов. — Только что ты ему скажешь? Хочу, мол, свести счеты за лучшего друга Сережу Анисимова?

— Я тебе этого не говорил! — строго сказал Демидов.

— Ладно тебе, — махнул рукой Котов. — Что я, не понимаю. Эту нечисть, что поднимает руку на наших товарищей, я и сам бы, своей рукой… И потому, сам знаешь, после этого звонка, — он показал подбородком на телефонный аппарат, — я могу тебе только посочувствовать. — Он наклонился через стол к его лицу: — Нужно было самому его брать, Владимир Игнатьевич! Самому, а не поручать Анисимову!

Подполковник молча смотрел на него и под туго натянутой кожей его лица ходили желваки.

«А кто бы вместо меня свернул шею Тенгизу Чугаеву, чтобы все подумали на Дона? — думал он. — Кто еще на это способен, кроме меня?»

— Набери его номер, — сказал он Котову. — Я с ним сейчас сам потолкую…

Помедлив, Котов набрал номер Колошина. И передал трубку, когда там щелкнуло и послышался девичий голос.

— Зина, это я…

— Ой, Володечка… Ты где пропадаешь? Я тебе уже звонила, звонила…

— Надеюсь, не домой?

— Ну что ты, у тебя жена ведьма…

— Нормальная жена. Не хуже твоего начальника. Он, кстати, сейчас у себя?

— Не надо! А что она у тебя ведьма, ты мне сам рассказывал, — обиженно сказала она. — Теперь по-другому заговорил?

— Зинуля, мне сейчас не до этого… — Демидов показал взглядом Котову на телефон. — Соедини меня с твоим начальником.

— Что вздыхаешь? — подозрительно спросила она. — Тебе нужен он или я?

— Ты — в следующий раз. Обязательно. Тебе я могу позвонить и домой… А сейчас я звоню с работы и по делу. Мне нужно срочно с ним потолковать. Он как, в настроении?

— Н-не знаю, — несколько обиженно сказала она. — Заперся у себя и сидит там один, как бирюк… — вполголоса сказала она.

— Теперь это называется: работает с документами, — хмыкнул Демидов.

— Что ты, он вообще не пьет.

— Соедини. Давай, не тяни, после все обсудим… Это Аркадий Иванович? Здравия желаю. С вами разговаривает подполковник Демидов Владимир Игнатьевич, зам начальника Управления внутренних дел Восточного округа столицы.

— Здравствуйте, слушаю вас внимательно, товарищ подполковник.

— Я здесь рядом, на Петровке, у капитана Котова. Речь идет об опасном рецидивисте Доронине по кличке Дон, которого вчера взяли ваши ребята с Петровки…

— Сочувствую, — сказал Колошин. — Опять вам не повезло. Он уже был в ваших руках, и вы его упустили, не так ли?

— Рецидивист, я же говорю вам… И очень опасный.

— Так, и чем могу быть полезен?

— Нам нужно его допросить по горячим следам, чтобы выяснить, каким образом погиб наш товарищ капитан Анисимов. Потом мы его вернем в Генпрокуратуру.

— А зачем он вам? — удивился Колошин. — Он числится за Генпрокуратурой. Мы должны его передать в их руки. Они все и узнают. Вот с ними все и согласуйте, товарищ подполковник.

— Я вас понял… Прошу прощения, — Демидов пристально взглянул на Котова и положил трубку.

— Ты прав, Макс. Зря я ему звонил.

— Ну а что я говорил…

— Сделаем это по-другому… — Демидов не сводил взгляда с хозяина кабинета. — Когда вы будете его перевозить на допрос в Следственное управление?

— Завтра, к четырнадцати ноль-ноль. А что?

— Завтра я в тринадцать часов буду у тебя, а сейчас поеду отсыпаться. А ты пока думай, что можно сделать.

Демидов поднялся.

…Когда на другой день Демидов снова приехал, Котов взглянул на часы.

— По тебе можно часы проверять.

— Где Дон?

— Еще здесь, должны прислать наряд, жду звонка с минуты на минуту. А что?

— Могу предложить свой транспорт и свою охрану. Наш «газик» ожидает возле ворот. Отвезем в лучшем виде куда прикажете… Что смотришь?

— Володя, ты хоть понимаешь, что берешь на себя? — негромко спросил Котов. — Ведь сейчас у нас идет проверка по линии МВД…

— Поэтому у меня и нет выбора, — еще тише сказал Демидов. — Макс, ты меня давно знаешь. Так вот, как на духу: я должен успеть, иначе из-за этого подонка вся моя служба, карьера — псу под хвост. И не только у меня, как ты понимаешь.

— Что, он много знает? — усмехнулся Котов.

Демидов смолк, ничего не ответил, только странно и одновременно изучающе посмотрел на него.

— Так мы договоримся? — спросил он совсем тихо. — За мной не пропадет. Сам понимаешь…

— А что я понимаю?! — с ожесточением спросил Котов, швырнув ручку на стол. — Я-то как буду выглядеть в этой истории, ты можешь понять? У тебя карьера, а у меня, по-твоему, хрен собачий?

Демидов по-прежнему молчал и в упор смотрел на хозяина кабинета. Котов отвел взгляд. Посмотрел на часы.

— Только не надо меня гипнотизировать… Что-то действительно долго его оформляют и до сих пор наряда нет.

По-прежнему не глядя на гостя, он набрал номер.

— Калюжный? Это Котов. Ну что там у тебя, где наряд, чтобы этого Доронина перевезти? А то прокуроры нам уже все телефоны оборвали, почему, мол, до сих пор нету?

Демидов не сводил с него пристального взгляда. Котов мрачно смотрел в сторону, кивал, вздыхал…

— Ну да, как всегда. То у них машина не заводится, то бензин кончился… Ладно, что-нибудь придумаем. Вот тут у меня подполковник Демидов сидит, привет тебе передает… Он с машиной, с охраной, может, попросим его, если время есть, отвезти? Не положено, конечно… А что делать, с другой стороны? Как, Владимир Игнатьевич, не выручите нас? — он перевел взгляд на Демидова. — Может, подбросите задержанного Доронина в Благовещенский?

— Постараюсь… — приложил руку к сердцу Демидов. — Ну ты молодец, Макс… — восхищенно сказал он, когда Котов положил трубку. — Ловко все обставил.

— Втравил ты меня… — вяло отмахнулся тот.

— Значит, звони мне, как и что, — сказал Демидов, вставая. — Понял? Докладывай, держи в курсе дела, если вдруг кто опять заинтересуется.

11

…Когда Дона затолкали в кузов «уазика», он присвистнул от неожиданности.

— Мля, знакомые все рожи… Вы, в натуре, ничего не перепутали?

Дюжие омоновцы, севшие по бокам, молча сопели и смотрели в сторону. Дон обернулся в сторону кабины.

— Владимир Игнатьич, товарищ подполковник, наше вам! — продолжал Дон сквозь решетку окна. — Вы это куда меня?

— Потом все объясню, — ответил Демидов. — Как только отсюда отъедем…

Он явно нервничал и опасался проверки на КПП при выезде с Петровки, 38. Но все обошлось. Охранник только взглянул на удостоверения и сопроводительные документы, потом махнул рукой в сторону выезда.

До Садового кольца они ехали молча. Дон время от времени поглядывал на омоновцев, сидевших напротив него с автоматами. Но они смотрели в сторону, как бы не желая его видеть.

Когда подъезжали к Белорусскому вокзалу, Демидов сказал водителю:

— Притормози… — и снова обернулся в салон: — Парни, выйдите, разомнитесь. Перекурите там, пивка попейте, у меня вопросы будут к задержанному, прежде чем прокуроры начнут его колоть… Идите, идите, все нормально. И ты, Сережа, тоже сходи, — сказал он водителю. — Движок не выключай пока. Пяти минут нам хватит. — И перешел в кузов, где сидел Дон в наручниках.

Они остались в машине вдвоем и какое-то время молча смотрели друг на друга.

— Значит, к прокурорам меня? — спросил Дон.

— Слава, ты не думай, я все понимаю… — Демидов достал ключ от наручников. Потом посмотрел ему прямо в глаза. — Ты ж меня знаешь, я таких пацанов, которые стали на путь исправления, всегда уважал, помогал им и, как мог, поддерживал. Правильно?

— Ну, правильно, — настороженно подтвердил Дон, завороженно глядя, как Демидов вставляет ключ и открывает замок наручников.

— Сам знаешь. Я привык все делать по-справедливости. И твердо знаю: вины твоей здесь никакой. Анисимов еще телевидение позвал, ни с кем не согласовав… Славы ему захотелось!

— Анисимов? Сам позвал? — удивился Дон.

— Подонок он был, царство ему небесное. Если уж честно… Я знаю: ты его не собирался убивать. Он сам как бы напросился… Любой бы тоже психанул на твоем месте. Верно я говорю?

— Ну. Так и скажите это прокурорам! — воскликнул Дон, разминая освободившиеся от наручников запястья.

— Одного ты не понимаешь… — вздохнул Демидов. — А разъяснять уже нет времени… Короче, если бы это дело оставили у нас в районной прокуратуре, мы бы быстро все как есть установили, как непредумышленное, а то и несчастный случай натянули… То есть так, как все и было на самом деле. Беда, что это случилось на глазах всей страны, получило широкую огласку, общественный резонанс, пошли запросы в Думу, и возмущенная общественность требует крови… Чего смотришь? Да, в Думу был запрос. Словом, попал ты… И на этой волне встряла Генпрокуратура, теперь все понимаешь? А это уже очень серьезно, Слава.

— А там что, не разберутся? — спросил Дон.

— Да пойми, ты для всех — криминальный авторитет! Рецидивист. Об этом уже было столько сказано в газетах и по телевидению. И обратного хода нет. А им там сейчас — вот так! — он провел ребром ладони по горлу, — нужна повышенная раскрываемость громких преступлений.

— А вам она не нужна? — подозрительно спросил Дон.

— Ты про что? — не понял Демидов.

— Насчет раскрываемости.

— Им еще нужнее… — нетерпеливо сказал Демидов. — Они на виду и на слуху. Все ждут результата. Громкие дела тянутся годами… Словом, давай, не тяни, Слава, скоро парни вернутся, и другой возможности у тебя не будет. Теперь все понял?

— Да вон они стоят. Пиво пьют… Ну, не знаю… Одно не пойму, куда вы меня, в натуре, везли, Владимир Игнатьич? Вроде Генпрокуратура в другой стороне, а?

— Мы везем тебя в Благовещенский, там у них Следственное управление… — Демидов озабоченно взглянул на часы. — Специально через Белорусский вокзал. Что, до сих пор не понял? Я думал, ты поумней будешь. Короче, вокзал вон там. И там всегда толпа. Прыгай, и ходу туда! Смешайся с ней — и в подземный переход, а там в любую электричку… Я пару раз для понта выстрелю вверх, но ты не обращай внимания.

— Вам это зачем? — подозрительно спросил Дон. — Вам же за это припаяют…

— Называется: неполное служебное соответствие, — кивнул Демидов. — Чушь собачья. Волкодавы, как я, начальству всегда будут нужны. Не они же пойдут брать вооруженных убийц?.. Ты за меня, Слава, не беспокойся… А если уж совсем откровенно, мне нужно, чтоб такие крутые, как ты, были у меня в должниках… — он весело сощурился. — Ну, ты готов?

Он резко сунул руку в карман куртки, где глухо щелкнул предохранитель «макара».

«Умный ты мужик, — подумал Дон, глядя на Демидова. — Только одного не понимаешь…»

— Всегда готов, — сказал он вслух. — Ну, я пошел?

Демидов кивнул. И, хотя в салоне было тесно, Дон, уже приоткрыв заднюю дверцу, резко развернулся и нанес удар ногой Демидову, успевшему выхватить пистолет, в пах. Тот охнул, согнулся, схватился за живот, уронив «макара» на пол.

Дон подхватил его, выпрыгнул из машины, мельком глянул в сторону омоновцев, степенно пьющих пиво у ларька.

Наверняка они в курсе, подумал Дон.

Народу возле Белорусского, как всегда, было много, все озабоченные, с сумками, чемоданами и колясками, и потому не заметили или не обратили внимания на случившееся.

Демид был прав: затеряться здесь — дело техники.

А я уж уши развесил, думал Дон, лихорадочно работая локтями и пробиваясь к подземному переходу к перрону. Это все ты здорово придумал, товарищ подполковник, одно только не знаешь: своими ушами слышал я, о чем твои менты базланили, когда меня возле гаражей поджидали. Там не вышло, решили, значит, здесь замочить, при попытке к бегству?

Остановившись у касс, он задумался. Там, возле выхода к электричкам, его могли поджидать, если Демид успел очухаться. В метро идти — денег ни копья, и это может привлечь ненужное внимание. Он встал за угол на выходе у платформы номер семь, выглянул — и тут же отпрянул.

Два «омоновца», из тех, что только что пили пиво, бежали к электричкам, на ходу грубо расталкивая всех встречных и поперечных. Один из них на ходу что-то кричал в рацию.

Дон качнул головой, довольный своей предусмотрительностью. Он прошел на другую платформу, где стоял готовый к отходу поезд дальнего следования. Потолкался среди пассажиров, прошел в самый конец платформы, спрыгнул на землю, перебрался на другую и снова вернулся по ней в подземный переход, чтобы слиться с толпой.

Было по-зимнему сыро, зябко, хотелось для начала чего-нибудь пожрать и потом как-то согреться. Только где? Надо бы позвонить, но кому? Любу сейчас пасут, ее телефон и без того прослушивался… А решаться на что-то надо. Вон уже мент косится… Что за жизнь настала, прости господи!

Он вышел на узкую улицу, отходившую от Ленинградского проспекта влево и увидел стоявшую у тротуара новенькую «Ауди-100». Проходя мимо, заметил в приоткрытое тонированное окошко, что там целуются парень с молодой женщиной.

— Кх-м… — сказал он, нагнувшись к ним. — Чем это вы тут занимаетесь?

— Ой! — взвизгнула женщина, отпрянув от парня. — Кто это?

— Да вот шел мимо, смотрю, точно, машина та самая… И цвет и марка, а главное, номер совпадает. Спички есть?

То, что парень не послал его сразу и не дал по газам, убеждало, что дело здесь нечисто. А если воспользоваться их растерянностью, можно кое-чего поиметь…

— Вот…

парень был совсем молодой, лет двадцати двух, пошарил по карманам, а она — несмотря на ухоженность лица, тянула не меньше, чем на тридцать пять, — сунула Дону шикарную зажигалку.

Дон пару раз щелкнул, посмотрел на язычок пламени, потом похлопал по карманам.

— Черт, сигареты тоже в офисе оставил… — сказал он. — Парочка найдется?

И когда парень полез в карман, Дон протянул свою длинную руку в салон, вроде за пачкой сигарет, а сам спокойно вытащил ключи зажигания из передней панели.

— Вы что делаете? — взвизгнула дама.

— Спокойно, сейчас все узнаешь… что делаю и зачем. Значит, машина та самая…

Он выгнулся спиной назад, словно еще раз хотел прочесть номер машины Не ошибиться бы. Но похоже, он угадал. Парень наверняка служит водилой у ее мужа. А тут они выбрали место для свидания. Хорошо устроились…

— Не твоя тачка, верно говорю? — Он подмигнул шоферу.

— Я ее не угонял!

— Да знаю… — Дон по-хозяйски пнул ногой колесо. — Я ж не говорю, что угонял. Зачем хозяйскую тачку угонять. Верно? Вот жену угнать — совсем другое дело…

— Все? — робко спросил парень, когда Дон затянулся. И протянул руку за ключом зажигания.

— А ты не спеши…

— Женя, что ты сидишь?.. Слушайте, вы! Верните сейчас же ключи! — потребовала она.

— А ты мужу пожалуйся… — хмыкнул Дон. — Или ментов позови. Могу, конечно, и вернуть… — Он снова покрутил ключи на пальце. — Только далеко ведь не уедешь. В смысле, не дальше мужа. Он ведь самолично меня как частного детектива просил за вами проследить. И ведь как чувствовал, а? Женя, значит… Ну, он вообще-то про другого думал.

— Что вы, наконец, от нас хотите? — спросила она плачущим голосом. — Денег?

— Ну уж, сразу денег…

Краем глаза он заметил приближающийся милицейский патруль. Пора было срочно определяться. Парочка, кажется, созрела.

— Мне б погреться для начала. Я ж тут давно вас пасу. Замерз совсем… Ты не смотри, что у меня прикид под бомжа. Это чтобы не бросаться в глаза общественности. Таких тут много. В салон сяду, тогда и поговорим…

Женя безропотно открыл стопор задней двери. Видно, очень держался за эту работу. Иначе давно бы послал куда подальше.

— Чего вы хотите? — грудным голосом спросила грешная женщина, когда он захлопнул за собой дверь. Она смотрела на него в зеркальце заднего обзора своими огромными глазищами. А ничего баба, подумал Дон, почему-то вспомнив свою Любу. Ее лицо разрумянилось, что ее красило еще больше.

— Послушайте… — продолжала она. — Мы отблагодарим вас, обязательно… Только вы никому не говорите, прошу вас. Сколько мой муж вам обещал? Я дам больше… Только не говорите ему ничего. Это его убьет.

— Ну да, сердце у него больное, — сочувственно кивнул Дон. — А у меня оно покуда здоровое. Да и все прочее покуда работает в штатном режиме.

И подмигнул ей, отчего она побелела. Он сам не вполне понимал, зачем сдался ему этот кураж. Мимо машины прошли милиционеры. Они заглянули в салон, задержав на женщине свои взгляды. И прошли дальше. Дон сидел, привалившись к ближней к ним двери, и они на него не обратили внимания.

— А вы тоже прячетесь? — спросила она.

— Ни боже мой! — оскорбился Дон. — Ведь если меня задержат, начнут составлять протокол, мы же с вами договориться ни о чем не успеем, верно я говорю?

— Ну так чего вы хотите? — снова спросила она. — Или сколько?

— А чего тут не знать, — ухмыльнулся Дон. — Неужто не понятно? Вон у него спроси, чего мужики хотят от такой, как ты. Только на службе я этим не занимаюсь, понятно? Работа есть работа. Я правильно говорю?

Парень молчал, смотрел в сторону. Его руки стискивали руль, беспокойно сжимаясь и разжимаясь.

— Ладно, — сменив тон, смилостивился Дон. — Тыща зеленью и позвонить по мобильному. Муж твой больше обещал, если вас засеку, понятно? Только Женя мне твой очень понравился. Молчит, но в обиду тебя не даст. Не дашь ведь, а? Чего молчишь?

— Я слушаю… — сказал Женя, по-прежнему глядя прямо перед собой.

— Вот и слушай. А после подбросите меня в одно место. На Большую Дмитровку. И вы меня не видели, и я вас. Делаю это, как уже сказал, из сочувствия. Нравишься ты мне. Но больше мне на глаза не попадайтесь.

Парень хотел что-то сказать, но она умоляюще положила руку на его плечо. Потом порылась в сумочке и протянула Дону сотенные купюры с изображением Бенджамина Франклина.

— И сотовый! — напомнил Дон. — Раз только позвоню, и хорош. Вы свободны.

— Но вы действительно оставите нас в покое? — начала она.

— Шантажировать не собираюсь, — усмехнулся Дон. — Не в моем стиле. У кого хошь спроси.

Потом он стал припоминать номер сотового Павла. Но вспомнил только номер одной из квартир, где тот бывал. И набрал его.

— Здравствуй, Лида. Мне Пашу бы… — сказал он, услыхав женский голос.

— Его нет. А кто его спрашивает?

— Да товарищ его… Слава. А когда хоть объявится?

— Вчера уехал. Ничего не сказал. Когда он вернется, сегодня, через неделю… Знаете, наверно, раз товарищ. Что-нибудь передать?

— Номер его сотовый не подскажешь? — он непринужденно перешел на ты. — А то забыл, а книжка в другом месте.

— Нет, он не разрешил… Что ему передать, если позвонит?

— Скажи, Слава Дон ему звонил. Он знает. Пусть поостережется! Тут такое начинается… Повнимательнее пусть будет, передадите?

— Хорошо… — неуверенно сказала она.

— Тебя ведь Лидой звать, точно? — спросил Дон. — Да ты не бойсь, он мне про тебя рассказывал.

Она промолчала.

— Я еще перезвоню попозже… — сказал Дон и вернул сотовый.

Черт, и поговорить не с кем… Паша — единственный, про кого можно сказать: этот не настучит. Из нынешних — один такой остался. Только работа вишь у него такая. Специфика, вернее сказать. Может пропасть на неделю, а то и больше, потом вернется с пачкой зеленых и все в момент просадит с корешами… Которых, тоже осталось — раз-два и обчелся.

И никогда не расскажет, где был и за что сегодня столько платят. Хотя чего там спрашивать?.. И так давно ясно, за что платят такие бабки. Стоит только на него посмотреть.

— Мы куда-нибудь поедем? — робко спросила она. — Вы же просили вас подбросить?

— Прямо, — показал Дон. — Уже говорил. На Большую Дмитровку. Там меня уже заждались. И повернете, где покажу.

— Так вы сегодня работаете? — от облегчения она разговорилась, а машина тронулась.

— Иногда я подрабатываю. Государство копейки платит. А жить-то надо. Сегодня я, считай, в отгуле.

— У вас семья? — спросила она после паузы.

— Мал-мала… — хмыкнул Дон, вспомнив собственное детство в большой семье с отцом-алкоголиком. — И все в соплях.

Он долго выбирал, где припарковаться, наконец велел остановиться возле небольшого грузинского ресторанчика.

Вошел, огляделся. Пусто и темновато. Пара ментов обедают за дальним столиком. Они безразлично взглянули на вошедшего Дона, потом отвернулись к своим тарелкам, издававшим запах харчо. О чем-то гундела их рация, торчащая из кармана форменной куртки, висевшей здесь же, на вешалке. Дон издали различил обрывки фраз: "…сбежал возле Белорусского из машины, вооружен и опасен… При задержании может оказать активное сопротивление…»

Святая правда, подумал Дон, усаживаясь. Запросто могу оказать. А эти сидят себе, кушают, и в мою сторону ни ухом, ни рылом. Вот отчего у нас растет преступность.

— Вот все, что у тебя здесь написано, — сказал он пожилому официанту с седой щетиной на щеках, указав в меню на раздел закусок. — А менты что у тебя едят?

Менты услыхали, приподняли головы от своих тарелок.

— Харчо, — невозмутимо ответил официант. — Будете?

— И харчо, — кивнул Дон. — дальше, бутылку водки, шашлычок на ребрышках. Ну и остальное, на твое усмотрение.

— Вы кого-то еще ожидаете? — спросил официант.

Дон поманил его пальцем, тот склонился к его уху.

— Они уже здесь… Только покуда об этом не знают. — И закончил громко: — А от моего стола бутылку шампанского нашей родной милиции…

Теперь все, включая повара, высунувшегося из окна раздачи, смотрели в его сторону. Откуда-то из соседней комнаты вышел пузатый, черноусый и лысый мужик, должно быть, хозяин этой бывшей шашлычной номер такой-то. Он взял у официанта запись заказа и подозрительно взглянул на гостя. Менты за своим столиком тоже навострились, приняли боевую стойку. За что, должно быть, их здесь и подкармливают…

— А ты, дорогой, в состоянии оплатить… — спросил хозяин.

— Сроду халдеев не обманывал! — оскорбился Дон.

…Он не просыхал два дня, меняя кабаки, и все вокруг Большой Дмитровки, стараясь далеко от нее не удаляться. Пил не один. Каждый раз у него появлялись новые друзья и собутыльники, ночевал черт-те где и черт-те с кем, утром всех начисто забывая. Все не решался, все ждал, когда закончатся деньги, чтобы явиться наконец в Генпрокуратуру с пустыми карманами.

12

Иван сидел в машине и наблюдал за въездом во двор элитного кирпичного дома, возле которого играли в снежки дети. Темнело. Зимние сумерки наливались лиловой темнотой. Он посмотрел на часы.

— Запаздывает, а? — спросил сидевший сзади парень в черной вязаной шапочке и синтетической куртке с искусственным мехом.

— Бывает, задержался на службе, по дороге жене цветы купить, детишкам подарки, то-се… Привыкай, Трофимушка, к образу жизни нарождающегося среднего класса. Еще полчаса ему дадим, а то задерживается клиент неприлично долго.

— Их двое будет? Он и телохранитель?

Трофим по-прежнему хорохорился, но было заметно его волнение.

— А какая тебе разница? — медленно повернулся к нему Иван. — Да хоть шестеро. Патронов главное бы хватило, верно?

— Ну, все-таки, первый раз… — Трофим высморкался, вытер нос.

— Еще скажи: первый блин… Никаких комов, понял меня, нет? Ошибаемся один раз.

— Да понял…

— Значит, вон его машина как раз заезжает. Сейчас будет разворачиваться. Вон твой объект, справа. А тот, квадрат, его телохранитель. С него и начни. В общем, по обстановке.

— Да знаю. Ну, я пошел? — спросил Трофим.

— Не дергайся, время пока есть… Сейчас машину поставят на сигнализацию… Вон его жена с сыном, видишь, возле горки гуляют?

— А ниче бабец. Я б ей… — присвистнул Трофим.

— Пока он с ними поговорит, — пропустил это пожелание мимо ушей Иван, — пока зайдет в подъезд, посмотрит там почту…

— А утром чего не смотрел? — удивился Трофим. — Утром он ее не берет? Типа, рано уходит?

— Я положил ему в ящик пару газет и журналов, на всякий случай, — терпеливо сказал Иван. — Чтоб ему в дырки видно было и он снова туда полез. Да пока лифт придет… Это чтоб был запас времени и ты не суетился… Ну все, ступай.

Трофим мотнул головой, вылез из машины, приподнял плечи, будто озяб, и не спеша направился к дому. Иван завел двигатель на холостых оборотах и теперь наблюдал за происходящим, привалившись к рулю.

Квадратный телохранитель в темно-коричневой дубленке вошел первым в подъезд, только потом туда же направился Трофим.

Он успел придержать дверь, прежде чем «объект» ее закрыл.

— Извините великодушно, — вежливо сказал Трофим, глядя ему в глаза. — Здесь, если не ошибаюсь, проживает Варенцова Татьяна Тимофеевна, кажется, в сорок третьей квартире?

— Да, она здесь живет, это вам на седьмой этаж подняться… — сказал «объект». И вежливо придержал дверь, дав пройти.

О Варенцовой Иван тоже узнавал заранее. Ну все ведь предусмотрел, тепло подумал о нем Трофим.

«Объект» ему скорее даже понравился. Высокий молодой мужик, глаза карие, хотя сам русский. Смотрит прямо, не выпендривается, как другие, которые при башлях, и все у них схвачено, расставлено и упаковано, да и жена — самое то. Даже жалко его стало — на минуту, не больше.

«Квадрат» оглянулся, смерил наметанным взглядом этого дохляка, который зашел вслед за ними в подъезд, но ничего не сказал. Они постояли втроем, ожидая лифт. Когда кабина спустилась и дверь с шипением раскрылась, Трофим вежливо пропустил их вперед. Хотя «объект» сначала посторонился, чтобы пропустить гостя Варенцовой Татьяны Тимофеевны, живущей ниже этажом.

Трофим выстрелил в «квадрата» из ТТ с глушителем прямо в лоб. «Объект» ахнул, выставил руки, зажмурился, и следующая пуля попала ему прямо над переносицей. После этого Трофим быстро нажал на кнопку двенадцатого, последнего этажа, дверь послушно закрылась, и кабина пошла вверх.

— Вот так вот… — сказал вслух и, спустившись к дверям, вышел из подъезда. И тут же получил снежком прямо в лицо.

— Ох, простите, пожалуйста! — сказала жена «объекта», еще не знавшая, что полминуты назад стала вдовой. Хотя нет, четверть минуты прошло, не больше, отметил Трофим про себя.

— Костя, сейчас же извинись перед дядей! — строго сказала женщина мальчику. — Ты слышишь?

Мальчик что-то пробурчал и отвернулся.

— Ничего, — потрепал его по голове Трофим. — Сам пацаном был… Ошибся корпусом, вот что. Мне ведь третий нужен. А это второй. Так что бывайте…

И уже уходя, еще раз оглянулся на ее холеное, розовое лицо. Такая не залежится, подумал он с сожалением. Ее быстро определят. Небось многие, глядя на такую, мужа-то давно убить были готовы…

Он не спеша вернулся к машине.

— Ну как, уложился в норматив? — спросил он, садясь на заднее сиденье.

— Ничего, бывает и хуже… — хмуро сказал Иван, глядя на часы. — О чем это ты там с ней говорил? Тебе очень надо, чтоб она тебя получше запомнила?

— Ну так баба красивая… — Трофим внешне был спокоен, хотя руки его заметно дрожали, как и корпус машины. — Сроду таких не пропускал. Поехали, что ли?

В дороге он поглядывал на Ивана, потом не утерпел:

— А кому он хоть на хвост наступил?

— Интересно тебе? — усмехнулся Иван, следя за дорогой. — Сначала замочил фраера, потом самому интересно стало — за что?

— Ну вроде… А фамилию его тоже нельзя узнать?

— Красильников. Тебе это о чем-то говорит?

— Нет, конечно… А его жену?

— Ирина. Вопросы еще есть?

— Нет. Значит, ни за что?

— Ни за что, — терпеливо подтвердил Иван. — Никому не мешал, со всеми в нормальных отношениях… Просто не повезло мужику, что такая карта выпала. Это бывает… До сих пор ему по жизни во всем была сплошная пруха. Богатенький, врагов нет, баба что надо… Но не все же время фишка такая будет выпадать, верно? Карта идет пять минут, но не пять же лет. Понял теперь?

— Это, типа, тест, как я работаю? На что гожусь?

— Не только в тебе дело, — усмехнулся Иван. — Шеф наш любит позабавиться. С ментами поиграть и с прессой… Как, мол, отреагируют. Ведь сразу начнут искать и расспрашивать, вот как ты, кому это надо, кому выгодно, нет ли у него врагов, и кто те, кому он дорогу перебежал. И ведь обязательно найдут, хотя и нет ничего! Жил себе человек, никого не трогал, все уважали, а как в подъезде шлепнули, сразу ему врагов нашли!

— Выходит, не первый раз этим занимаетесь, — понимающе кивнул Трофим. — Типа, на кон ставите…

— Ну. Пари заключаем, — подтвердил Иван, покосившись в его сторону. — Как прокуроры сочинят на этот раз: мафиозные это разборки или месть конкурента… А что тебе не нравится?

— Мне все нравится! — буркнул Трофим. — Мое дело телячье, как вы там кайф у себя ловите… Я говорю про другое. Мужик при больших деньгах, да такую бабу имеет, и чтоб врагов у него не было? Никогда не поверю!

— Представь, бывает… — усмехнулся Иван. — У него окружение такое. Все при бабках и бабы у них— сплошной отпад. Кто кому там завидовать будет?

— Ладно. Ну и как я тебе показался? — спросил Трофим спустя какое-то время.

— Для второго номера — ништяк, — кивнул Иван.

— Разница с первым какая? В смысле в деньгах?

— Сегодня ты ничего не получишь, как договаривались… А за предстоящее дело — половину от гонорара первого номера, если все закончится, как надо, — равнодушно сказал Иван. Потом медленно перевел на него прищуренный взгляд: — А что, хоцца быть первым?

— А то… — вздохнул Трофим. — Если не врешь, будто бабки первому — закачаешься.

— Посмотрим на твое поведение, — заключил Иван.

…Вечером Иван позвонил Гене, тот после разговора перезвонил Авдею Карловичу.

— Включите шестой канал, там сейчас покажут работу этого новенького… По-моему, талант в своем роде.

Авдей Карлович какое-то время разглядывал в телевизор трупы двух мужчин, найденных в лифте, заплаканную миловидную жену убитого бизнесмена Красильникова, растерянных соседей и опрашивающих жильцов оперативников. Диктор говорил, что деловые и коммерческие связи покойного выясняются, но все соседи утверждают, что у него не было врагов.

Значит, найдут эти связи, раз надо, меланхолично подумал Авдей Карлович. И улики найдут, и все остальное. Иначе нельзя. Общественность не поймет.

— Ну и как он Ивану показался? — спросил он, не отрывая взгляда от экрана телевизора.

— Талант, говорил уже. Восходящая звезда криминального мира, можно сказать, — хмыкнул Гена. — Теперь вот что еще, чтобы не забыть… Дон сбежал, слышали. Причем от Демида.

— Это уже не новость, — хмыкнул Авдей Карлович. — Не забыть бы передать поздравления нашему рэмбо. А меня этот Дон уже начинает раздражать своим сходством с Колобком из одноименной сказки.

— Дело еще вот в чем, — сказал Гена. — Я докладывал, Иван предложил поставить на прослушку телефон одной бабы, с кем живет Павел.

— Помню, — кивнул Авдей Карлович, как если бы Гена мог это видеть. — Правильно предложил. И что?

— Получаса не прошло, как это сделали, и Дон ей туда позвонил. Он просил передать Павлу, мол, пусть поостережется, понимаете?

— Это уже серьезно… Значит, они могут обменяться информацией. В этой связи у меня вызывает еще больший интерес этот протеже Ивана… Как его?

— Трофим.

— Да, Трофим. Как ты понимаешь, у него теперь помимо главной может появиться и побочная задача, — сказал Авдей Карлович.

— Понял… Хотите сказать, в предстоящей акции можно замочить уже не двух зайцев, а трех?

— Ничего ты не понял. — раздраженно сказал Авдей Карлович. — Не забывай о Володине, которого нам подвесил на шею твой Павел.

— А, этот журналист? Ну и как с ним быть?

— Не знаю! Пока никак, — ответил Авдей Карлович.

— А может, несчастный случай? — предложил Гена. — Знаете, как напишут его коллеги в некрологе: нелепый случай вырвал из наших рядов…

— Даже не вздумай, — сказал, успокаиваясь, Авдей Карлович. — Было уже. Такой вой поднимался! Поэтому никаких нелепых случаев! Павел станет только осторожнее, а значит, опаснее. Этот журналист слишком известен, чтобы погибнуть случайно в какой-нибудь автокатастрофе или от кирпича, упавшего на голову. Тут надо хорошо подумать, как быть.

— Понял…

— Считай, этот Павел держит блокирующий пакет акций. То есть нас всех за горло. Поэтому ни его, ни журналиста трогать пока не следует. Надо выждать момент… Ладно, не бери в голову, я сам все обдумаю… А что, этот Трофим достаточно жаден и тщеславен, и можно на него рассчитывать?

— Иван сказал, будто Трофим горит желанием проявить себя, стать первым, — сказал Гена. — То есть лишних вопросов не задает. И условий, как Павел, не ставит.

— Твой Павел еще сам проверит, не подсовываем ли ему в качестве цели мать Терезу… — хмыкнул Авдей Карлович. — И чтоб никаких женщин и детей при этом не было, а сам объект непременно был нечист на руку, например, народ православный ограбил в какой-нибудь финансовой пирамиде, как мой старый друг Цивилло… А этот ваш Трофим— он другой?

— Иван говорит: кроме бабок Трофима ничего не интересует.

— Ладно, подумаем, — сказал Авдей Карлович, — как одним выстрелом убить двух зайцев, а может, и всех трех.

— Первый заяц, это ваш Эдик из Израиля?

— Второй — спутать карты нашей не в меру прозорливой прокуратуре…

— А третий?

— Третий — это головная моя боль, которой ты меня заразил, по имени Павел с его журналистом, будь он неладен. Все, разговор закончен, будем размышлять!

Он отключил сотовый, потом телевизор и перевел взгляд на монитор, где виден был бассейн, в котором купалась массажистка Оля.

Он любил этот момент, когда девушка совершенно обнаженной выходила из бассейна, и кожа ее тела розово блестела в матовом свете скрытых светильников.

Только что мелькнула мысль, вернее, ее тень, как разрешить проблему, минуту назад казавшуюся неразрешимой… И теперь он не хотел ее упустить.

Еще раз хорошенько все обдумав, он набрал номер друга детства банкира Цивилло.

— Арик, родной, это я.

— Авдюша-дорогуша, как я рад тебя снова услышать!

— Арик, мое предложение остается в силе. Моей «Бете», чьи интересы, как твой старый друг, я сейчас представляю, очень хочется знать, не передумал ли ты, еще раз ознакомясь с нашей просьбой о кредите на пятнадцати процентах, которые тебе нигде больше не предложат?

— Авдюшенька, милый, мой родной банк «Континенталь» ночи не спит, ждет, когда твоя прекрасная «Бета» благосклонно примет его руку и сердце, которую он ей все настойчивее предлагает. А ты опять намекаешь на нечто непотребное…

— Арик, ты прекрасно знаешь, как я желал бы с тобой породниться, но сердце «Беточки» отдано «Плеяде старз», и тут я ничего не могу поделать…

— Авдюша, это уже не смешно. Это давно уже стало секретом Полишинеля. Вся Москва только и говорит, что твоя «Плеяда старз»— это офшорное, в смысле незаконнорожденное дитя Мосгоркомимущества, прописанное на Кипре…

— Арик, родной, когда ты разносишь подобные сплетни, тебе изменяет уже не воспитание, а чувство юмора… — вздохнул Авдей Карлович. — И это особенно прискорбно.

— Да, но твоя «Бета» буквально предлагает моему «Континенталю» переспать с нею ночь и на следующее утро разбежаться в разные стороны. — Цивилло, похоже, начал терять терпение.

— Арик, дорогой, не говори метафорами. Что простительно поэту, противопоказано деловому человеку.

— Но если простые доводы до тебя уже не доходят! — вспылил Цивилло. — Слушай, я хочу тебя честно предупредить. Мой «Континенталь» долго ждал согласия твоей ветреной «Беты», но если до завтрашнего утра она ему окончательно откажет, тогда он не сможет отказаться от предложения другой невесты.

— И как ее зовут? — насмешливо поинтересовался Авдей Карлович. — Уж не «Инвестком» ли?

— Ну как в русской сказке… И тут заговорил он человеческим голосом… — насмешливо сказал Цивилло. — Да, Авдюшенька, ты, как всегда, прозорлив. Хотя и жаден. Да! Именно так. Финансово-промышленная группа «Инвестком», твой главный конкурент, в отличие от тебя, сразу предложила нам войти в долю для участия в известном тебе проекте. Никак ревнуешь?

— Вообще это называется удар в спину, — сказал после паузы Авдей Карлович. — Так с друзьями детства не поступают. Поэтому завтра уже наступило. То есть можешь считать, что моя «Бета» твоему «Континенталю» решительно отказала.

13

Отключив телефон, Авдей Карлович снова подошел к окну.

Оля вылезла из бассейна, прошла в душ, и он заметил, как вслед ей завороженно поворачиваются черные головы племянников Джемала, которые бросили свои посты и сбежались полюбоваться. Дядя призвал их сюда из родного Дагестана для охраны своего господина. В его преданности Авдей Карлович никогда не сомневался, но предупредить его по поводу их неподобающего поведения стоило бы…

В это время зазвонил сотовый, оторвавший Авдея Карловича от созерцания.

— Да… — недовольно пробурчал он. — Я вас слушаю.

— Ты не забыл, какое сегодня число? — послышался после паузы недовольный голос одного из тех, кого в газетах ругательно называют олигархами, хотя ничего против этого они, как правило, не имеют.

— Андрюша, я все всегда помню, — сказал Авдей Карлович. — Никогда и ничего не забываю. Например, что хорошо для тебя, хорошо для нашей «Беты».

— Но от тебя до сих пор нет никаких сообщений, — недовольно сказал олигарх, которого звали Андрей. — Ты хоть знаешь, о чем сейчас все говорят? Банк «Континенталь», про который ты говорил, что он у тебя в кармане, поскольку владелец твой старый друг Цивилло…

— …уже вошел в долю к «Инвесткому», — закончил Авдей Карлович. — Мой друг буквально только что поставил меня в известность об этом своем ударе всем нам в спину.

— Ты так спокоен?.. А ведь скоро наступит день икс.

— И про конкурс я не забываю, — вздохнул Авдей Карлович. — Как и то, что дорога в ад мостится не столько благими намерениями, сколько паникой и поспешностью, с которой их мостят.

— Но ведь говорят!

— Мне важнее, что скажут наши могущественные друзья в Японии. Кстати, я недавно связывался с ними по спутниковому телефону. Нам потребовалась их техническая помощь.

— Ты мне об этом ничего не говорил! — сердито сказал Андрей.

— Да? Ну, наверно. Просто нам понадобился новейший процессор и сканер для нашей акции в борьбе с конкурентами.

— И что ты от них узнал?

— Они очень, я подчеркиваю, интересовались, как у нас идут дела. И подтвердили, что нужные суммы держат наготове… Я об этом рассказываю тебе не в первый раз. Это очень большие деньги, Андрюша. Поэтому не желаю поторапливать события. Чтобы не спугнуть. Пусть все идет своим чередом. Пусть Цивилло путается с «Инвесткомом». Такая у него натура. Время у нас еще есть. Примем адекватные меры. Сейчас, главное, не делать ошибок. По крайней мере, нам надо согласовывать наши действия.

— Что ты имеешь в виду?

— Андрей, твой телеканал, который я очень люблю, зачем-то дважды показал эту историю с неудавшимся захватом криминального авторитета Дона, который теперь у всех как кость в горле…

— Знаю. Я сам санкционировал показ этого сюжета. Как и его съемку. Все хвалят, получилось очень круто. Что тебе не нравится?

— Подожди, я выскажу все до конца… Я понимаю, сенсация, шок, который является лучшим средством воздействия на наш с тобой электорат… Но ведь это может здорово помешать нашему общему делу.

— Только этого не хватало, чтобы ты лез в дела моего телеканала, — недовольно сказал Андрей. — Я тебе звоню еще и по-другому поводу. Что-то у нас в последнее время многовато проблем с нашими ментами… Теперь эта история с Демидовым. Он только что ко мне обращался.

— Знаю, наш Рэмбо попал впросак, — сказал Авдей Карлович. — Уже второй раз Дон от них уходит.

— Демидов не просто работает на нас. Он к тому же слишком много знает. Не забывай этого, — напомнил Андрей.

— Он тебя шантажировал?

— Скажем так, пытался. Потребовал помощи…

— Значит, шантажировал. Помощи просят, а не требуют. К тому же его имидж супермена основательно поблек. И он боится стать для нас вовсе ненужным…

— Но при этом он остается опасным, — заметил Андрей.

— Верно, верно… Но это все до поры до времени… Что я могу тебе на это сказать? Похоже, полковничью звездочку ему придется подождать.

— А ты подумай, как ему помочь, — недовольно сказал Андрей.

— Это я должен думать? — удивился Авдей Карлович. — У тебя телеканал, на котором ты раскрутишь кого пожелаешь. Черта представишь ангелом, Демидова сделаешь генералом, а у меня еще чего-то просишь?

— Его мы и так без конца показывали… — напомнил Андрей. — Но после этой его нашумевшей истории с Доном, который от него сбежал, газеты как только его не полощут.

— И это справедливо, — сказал Авдей Карлович. — Мало того, что Дон от него сбежал, он еще его обезоружил. Что поделаешь. Люди не любят поверженных кумиров.

— Тебе хорошо смеяться… Лучше бы подумал, как ему помочь.

— Здесь ты опять прав. Я все больше убеждаюсь: если ему не поможем, он может стать весьма опасным, — серьезно сказал Авдей Карлович. — Но раз начальство его разлюбило, может, вам попробовать создать ему новый имидж гонимого властями борца с коррупцией и организованной преступностью? Не мне учить твоих мордоделов…

Андрей не ответил. Только тяжеловато для молодого олигарха вздохнул.

— А впрочем, я действительно подумаю, как его вернуть на пьедестал. Кажется, такая возможность намечается… — заключил Авдей Карлович.

— Вот и думай! — сказал Андрей. — Только побыстрее.

И отключился.

Авдей Карлович снова взглянул на монитор. Похоже, Оля уже вышла из душа.

…Она на самом деле оттуда вышла, прошла по переходу со стеклянной крышей в коттедж, хотела подняться к себе наверх, но услыхала едва слышный шум вентиляторов, доносившийся из приоткрытой двери одной из комнат.

Из любопытства заглянула туда. И увидела длинноволосого парня, раскачивающегося в черном кресле с пружинящей спинкой. Он скучающе смотрел на экран компьютера, на котором мелькали, меняясь, столбики цифр и возникали надписи.

Оля неслышно вошла и встала за его спиной, с любопытством глядя туда же.

— Ой ты… Здорово… — негромко сказала она, когда Вовик, а это был он, махнув рукой, что-то отключил, и сразу возникло изображение некоего аквариума, или морского дна, где среди водорослей и обломков старинных кораблей плавали диковинные рыбы, а в невидимых динамиках зазвучал плеск воды.

Вовик смутился, вскочил на ноги.

— Садитесь… — он завороженно смотрел на нее, так что она невольно улыбнулась и, чуть помявшись, села в кресло. — А я вас знаю, — сказал он. — Вы — массажистка у Авдея Карловича.

— И я о вас знаю. Вы — хакер, вас преследовало правосудие, Авдей Карлович вас отмазал, и вы теперь отрабатываете свой долг… Это так?

— Да… — смутился он.

— А интересно, откуда вы про меня знаете? — сощурилась она.

— Он сам мне говорил, когда я вас увидел… И сказал, что вас зовут Оля…

— И запретил ко мне подходить, не так ли? — продолжала она щуриться.

— Да, в общем… — он смущался все больше. — Меня зовут Володя.

— Очень приятно, что вы такой стеснительный мальчик… Больше он вам обо мне ничего не говорил?

Он пожал плечами.

— Ну, например, что я живу с ним… Нет, не говорил?

— Ничего… — он отвел взгляд.

— Только я не знала, что здесь еще кто-то живет, кроме его охраны и экономки… — она понизила голос, подавшись к нему. — Кстати, охрана здесь — одни чеченцы — акинцы, или дагестанцы, я в них не разбираюсь. Старший у них дядя Джемал, а это все его племянники. Человек пять, если не больше. Но все они очень преданы Авдею Карловичу. Он что-то сделал для Джемала, вытащил его из тюрьмы, как и тебя, кажется. Вот теперь и ты здесь будешь все время на него работать.

— Нет, я здесь только на время, — еще больше смутился он. — Он мне сам сказал.

— Я сначала тоже так думала, — кивнула она. — Когда приехала сюда по вызову. Думала, симпатичный дядечка. В доме картины, скульптуры, антиквариат. Сам прекрасно играет на пианино. А меня когда-то тоже этому учили. Вроде не жмот, подержит, заплатит и отпустит… И речь шла всего-то о двух сотнях. А он мне выложил тысячу, представляешь? За два часа. А потом не отпустил. А свою прежнюю пассию, Катя ее звали, прогнал. А я сначала не знала… И охране велел меня не отпускать. И вот живу, как птичка в золотой клетке. Говорит, будто по тысяче каждый день мне откладывает…

Она откинулась в кресле, болтая голыми ногами, которые высунулись из-под махрового халата. Заметив его взгляд, закрыла их и села прямо.

— Вот теперь сижу здесь и сама не знаю, чего жду… Когда ему надоем, наверно… И он другую пригласит. Или когда больше баксов соберется. Сама не знаю, чего больше хочу… Он велел не вступать ни в какие контакты с охранниками. Им тоже запретил. Они, бедные, на меня смотреть боятся. А ты здесь чего делаешь? Картинки ему показываешь?

— Можно сказать и так… — ответил он.

— Ты не стой, сядь где-нибудь рядом, и мне покажи… Интернет можешь включить?

— Вообще-то он и сейчас в работе… — робко сказал Вовик, пододвинув другое кресло, и сел рядом. — Поэтому покажу другое, чтоб не прерывать… Космические фотографии видела когда-нибудь? Это планеты, сфотографированные с американских космических кораблей.

Прижавшись к нему оголившимся плечом, она как завороженная смотрела на снимки Юпитера, Сатурна и Венеры в окружении спутников на аспидно-черном фоне космоса.

— Какая красота… Это они действительно такие? В самом деле?

— А вот еще… — Пару раз щелкнув мышкой, Вовик переключил на новый, голубоватый снимок. — Узнаешь?

— Так это ж… наша Земля? Откуда снимали?

— С Луны. Очертания знакомы?

— Неужели такое может быть… Это ведь облака, да? А под ними Америка?

— Приглядись, — он придвинулся к монитору, чтобы показать пальцем. — Это Африка… видишь? Это Африканский Рог, вот Аравийский полуостров… А там выше — уже Средиземное море.

— Прямо как на школьной карте! — восхитилась она. — Никогда такого не видела…

Она тоже придвинулась поближе к экрану, так что, почувствовав запах ее тела, смешанный с ароматом духов, и щекочущее прикосновение завитков ее волос на своей щеке, он замер… Она лукаво на него посмотрела и погрозила пальчиком, после чего откинулась на спинку и откатилась вместе с креслом.

— Не стоит. Ты хороший парень, Володя, но только…

— …не здесь, — закончил ее фразу голос сзади, и они невольно вздрогнули, потом обернулись.

Авдей Карлович стоял сзади них, прислонясь спиной к косяку.

— Я, кажется, говорил тебе, Вовик… Никого из посторонних у тебя возле компьютера быть не должно!

— Авдюша, что ты говоришь… — она встала с кресла. — Разве я для тебя посторонняя? Ты же мне сам говорил…

— Что ты не должна ни с кем вступать в контакт, — резко сказал Авдей Карлович.

— Это я виновата… — сказала она. — Меня и ругай. Я просто проходила мимо, дверь была приоткрыта… Володя не мог же меня прогнать, раз я сама напросилась.

— Иди к себе, — сухо сказал он. — Потом поговорим… А к тебе, Вовик, есть разговор.

И сел на ее место, уставившись на экран монитора.

— Что это? Ты отключил программу поиска?

— Нет, сейчас увидите… — Вовик щелкнул мышкой в углу монитора, и на экране вновь появились столбцы меняющихся цифр.

— Вот, уже есть один вариант, — Вовик показал на несколько цифр, застывших в углу. — Эту комбинацию уже можно попробовать.

— Это пароль? — негромко спросил Авдей Карлович.

— Похоже на то… — Вовик сделал несколько переключений. — Можно пробовать, но рискованно… Очень у них сложный код, кстати говоря. Таких я еще не видел.

Авдей Карлович встал, подошел к двери, выглянул в коридор, после чего снова ее закрыл, уже на замок.

— Почему же рискованно? — спросил он, закуривая сигару.

— Могут обнаружить попытку взлома, если он будет неудачный. Заодно увидят электронный адрес взломщика.

— А если удачный?

Вовик пожал плечами.

— Слушай, — сощурился Авдей Карлович. — Мне представили тебя как самого опытного и удачливого хакера. Я вытащил тебя из зоны. Живешь тут на всем готовом, хочешь трахнуть мою девушку, и я за все это отстегиваю тебе приличные бабки…

— А вы задумывались, зачем мне, хакеру, нужно работать на кого-то, чтобы заработать приличные бабки? — спросил Вовик. — Я ведь могу вам сказать, что у меня ничего не выходит. Я ведь не Бог. И никто не докажет, что это не так. А после сам, как вы понимаете, взломаю какой-нибудь банк и переведу любую сумму на любой счет.

— Только пока не знаешь, на чье имя перевести деньги, — усмехнулся хозяин. — Не на свой же… Тебе нужен счет солидного господина или учреждения, на который деньги и так идут потоком… А слишком большая сумма на адрес какого-то пацана, который только что его открыл, будет выглядеть подозрительной. Поэтому не только мне нужен ты, но и я тебе. Не так ли?

И шутливо погрозил пальцем. Вовик смущенно отвернулся.

— Хитер… Я раскусил тебя сразу… На этом ваш брат хакер уже горел. И не раз, я прав?

— Именно так, — вздохнул Вовик. — Вы правы. Вы нужны мне, я нужен вам.

— …И этот взаимный интерес всегда соединяет лучше всякого родства… — кивнул Авдей Карлович.

— Я вообще-то хотел предложить другой способ заработка. Довольно безопасный… — начал было Вовик, но хозяин прервал его, сделав нетерпеливый и пренебрежительный жест.

— Это потом… Деньги— еще не все. Запомни: в России главное — власть. Есть власть, будут деньги. Настоящие деньги, легализованные. Это на Западе все наоборот. Есть деньги, будет и власть. Но чтобы попасть во власть, для начала нужны деньги. То есть не деньги — товар — деньги. А власть — деньги — власть.

— Вы о предстоящих президентских выборах? — осведомился Вовик.

— В том числе… — кивнул Авдей Карлович.

Они помолчали, глядя на монитор.

— Я конечно, попробую сначала узнать, засекают они взломщиков с адресами или только сами попытки взлома, — сказал Вовик. — И если нет, можно пробовать ввести этот пароль… А куда вы собираетесь попасть, если не секрет?

— Тебе это поможет, если будешь знать точно? — спросил Авдей Карлович, разглядывая свои ногти.

— В общем, да…

— А сам до сих пор не догадался? — Авдей Карлович остро взглянул на парня. — Я слышал о тебе как о блестящем аналитике. Или брожение гормонов в крови мешает? Словом, девушка тебе нужна, чтобы не отвлекаться?

Вовик не ответил, только слегка покраснел, глядя в сторону.

— Придется пока обойтись… — сказал Авдей Карлович. — Зато потом, когда все сделаешь, устрою для тебя отдых по полной программе. А сейчас, пока он ищет… — хозяин кивнул на монитор. — Помоги мне разобраться с одной проблемой. Мне нужен свежий взгляд аналитика. Напрягись и выслушай внимательно. Я собираюсь осуществить одну важную акцию. Очень важную…

Вовик кивнул. Коротко взглянул на хозяина и тут же отвел взгляд.

— Некто узнал, что именно я хочу совершить акцию, но еще не знает, против кого именно, — продолжал Авдей Карлович. — И сейчас он гадает, перебирая, как твой компьютер, варианты: против кого именно эта акция направлена.

— Кто-то хочет вычислить объект вашей акции? — осторожно спросил Вовик.

— Вот именно. Чтобы меня упредить, — кивнул хозяин. — И тем самым мне помешать.

— Он способен на это? — спросил Вовик. — Я хочу сказать, он может прийти к верному выводу?

— Безусловно. Это способный человек, с аналитическим складом ума, я о нем давно знаю. И столько же времени слежу за его успехами.

— Возможно, я о нем тоже что-то слышал? — спросил Вовик.

— Вряд ли. Хотя ты уже имел дело с прокуратурой… — усмехнулся хозяин. — Насколько я знаю, ты там был пару раз на допросах?

— Да… — пожал плечами Вовик. — Мог бы и сесть, если бы вы меня не отмазали… Значит, хотите сказать, сейчас он сидит и перебирает варианты. — Вовик задумался. — И есть опасение, что он вполне успеет угадать, против кого направлена ваша, как вы говорите, акция?

— Да. Вот как его обмануть? Ввести в заблуждение?

— Ну, это старо как мир… — протянул Вовик. — Этим всегда пользуются шахматисты и стратеги. Противника надо отвлечь, навести на ложный след. Сбить с толку, называйте это как хотите.

— Ну, ну, — подбодрил Авдей Карлович. — А конкретнее можешь?

— Как вам сказать… Было бы хорошо, если бы у вас в запасе было несколько ложных целей, чтобы отвлечь от основной.

Авдей Карлович не ответил. Он внимательно смотрел на Вовика, чье лицо порозовело от вдохновения.

— Вы меня поняли? Допустим, ваш соперник все верно просчитал и ждет удара влево. А вы наносите его вправо. Но для этого нужно иметь, как минимум, две руки. И две цели.

Авдей Карлович пожевал губами, но сначала ничего не ответил. Встал, походил по комнате. Уже в дверях повернулся к Вовику.

— Чтобы я больше не видел тебя с Олей, — сказал он.

И вышел, не дожидаясь ответа.

14

— …Твои бумаги мы видели, теперь смотри, что у нас есть по «Бета-групп», — сказал Денис Игорю, приехавшему вечером после работы в Генпрокуратуру, где Денис и Турецкий, освободившись от текущих дел, обсуждали некоторые особенности национальной охоты олигархов друг на друга.

Игорь рассеянно листал газеты, которые ему подложили, просматривая заголовки.

— Вот, к примеру, кто такой Зеленский Авдей Карлович, знаете? — спросил он спустя некоторое время.

— Слыхали, — кивнул Турецкий. — Больше по газетам. В качестве свидетеля он у нас не фигурировал, в качестве подозреваемого не допрашивали, санкции на арест не выдавали. А чем он интересен?

— Загадочная личность… — добавил Игорь. — Не сказать, чтоб он был на слуху или на виду. В скандалах не замешан. Всего-то член правления «Бета-банка»… И в то же время обладает некоторыми признаками серого кардинала. Вопрос: кто за ним стоит? Вот бы у кого взять интервью! Правда, есть одно «но». Ребята, электронная почта у вас работает?

Турецкий и Денис одновременно пожали плечами, переглянувшись.

— Если вы мне дадите несколько минут и эту возможность, я свяжусь через Интернет со своим компьютером и его базой данных, — пообещал Игорь. — И перекачаю сюда кое-что из своего архива.

— У меня только местная компьютерная связь, — сказал Турецкий. — Зато есть у моего шефа господина Меркулова. Наверняка он у себя. — Он стал набирать номер. — Костя любит журналистов, которые с пониманием относятся к нашей профессии. И с ним всегда можно договориться… Алло, Костя, тут у нас находится всем известный и уважаемый журналист Игорь Володин. Он просит разрешения воспользоваться электронной почтой, чтобы извлечь информацию из своего редакционного компьютера… Ты не против? Тогда он сейчас подойдет…

— По правде говоря, меня сейчас больше интересует, когда найдется наконец Доронин, — сказал Турецкий, взглянув на часы, как только Игорь вышел. — Черт знает что… Лучше бы я поехал на Петровку и допросил его в изоляторе. Второй раз сбежал и как в воду…

— Дело, конечно, не мое, — покачал головой Денис. — Но зная характер ведомства, которым руководит мой дядя, там его поимка стала вопросом чести. А тебе скажут: ищем. То есть не стоит лишний раз напоминать о себе.

— Подождем, пожалуй, — согласился Турецкий, глядя на часы. — Пока Игорь развлекает нас своими умозрительными версиями.

Через пятнадцать минут Игорь вернулся. Он принес дискету с файлами, которые только что перегнал с памяти своего компьютера.

— А с чего ты вдруг за него взялся, за этого Зеленского? — спросил Турецкий, поглядывая на часы. — Чем он себя проявил?

— В том-то и дело, что вроде ничем. Но это внешнее впечатление. Он нигде, но он — везде. Меня вообще интересуют современные серые кардиналы, — сказал Игорь, вставляя дискету в системный блок, — которые предпочитают держаться в тени. Знаете, есть такая тактика у бегунов на длинные дистанции. Бежит за лидером, прикрываясь его спиной. Потом, в решающий момент перед самым финишем, что называется, «выстреливает». То есть выскакивает из-за спины и становится первым…

Турецкий и Денис нагнулись, разглядывая через его плечо тексты и фотографии на экране монитора.

— И меня как-то заинтересовало, — продолжал Игорь. — Почему этот Зеленский так или иначе мелькает везде, но на втором, третьем плане. Если упоминается в статьях, то вскользь. Если на фотографиях, то… видите? Вот и вот, и еще на этой фотографии.

— Всегда держится во втором, а то и третьем ряду… — заметил Турецкий.

— Согласно протоколу, — кивнул Денис. — А почему, Игорек, ты обратил внимание именно на него?

— А вы взгляните на других персонажей, — объяснял Игорь, — что в первом ряду.

— Холеные, самодовольные, жуликоватые рожи, — пожал плечами Денис, — от некоторых уже тошнит.

— Смотрите внимательнее… — Игорь щелкал мышкой, открывая то одну, то другую групповые фотографии из разных газет.

— Да уж… — задумчиво сказал Турецкий. — Что-то в этом есть… Вот видишь? — указал он Денису. — Указанный персонаж, как правило, присутствует на всех снимках и стоит везде в тени, на шаг сзади, когда боссы что-то подписывают, пожимают друг другу руки или произносят тосты. А другие второстепенные почти не повторяются… Даже из тех, что стоят в первом ряду.

— Такое впечатление, что, если перефразировать отца народов, начальники приходят и уходят, — подытожил Денис, — а господин Зеленский… как бишь его?

— Авдей Карлович, — подсказал Игорь.

— …остается. Хочешь написать о нем книгу? — спросил он у Игоря.

Тот пожал плечами, но не успел ответить. Раздался телефонный звонок, и Турецкий поднял трубку.

— Что… — привстал он. — Вы это серьезно? — И махнул рукой Денису. — Включи телевизор, шестой канал… да, вас понял, сейчас посмотрим…

— Что хоть опять стряслось? — спросил Денис, щелкая пультом, и осекся, услышав слова диктора.

"…этот матерый преступник снова, уже вторично за несколько последних дней, сбежал, на этот раз из-под стражи, обезоружив офицера милиции подполковника Демидова и захватив его табельное оружие! — с тревогой в глазах и в голосе говорил диктор. — По заявлению представителя МВД в настоящее время предпринимаются самые экстренные меры по задержанию преступника. Еще раз предупреждаем жителей и гостей столицы! Он вооружен и очень опасен! Всех, кто мог видеть этого человека, просят позвонить по указанным телефонам».

В кадр вплыл портрет Дона — припухшее лицо, прищуренные глаза.

— Ничего не понимаю! — сказал Игорь. — У нас в стране что вообще происходит?

— Это ты спрашиваешь как журналист или налогоплательщик? — спросил Турецкий.

— Как простой человек, потрясенный данным обстоятельством… — вздохнул Игорь. — Куда катится эта страна? Преступник средь бела дня играет в кошки-мышки с орденоносной московской милицией…

— Подумаешь, новость, — усмехнулся Турецкий. — Он сбежал, кстати, когда его везли ко мне на допрос в Благовещенский… А я его там так и не дождался. Кстати, а почему тебе об этом не доложил твой надежный источник на Петровке?

— Он в отпуске… — развел руками Игорь.

15

Авдей Карлович с хрустом потянулся, перевел взгляд на голую спину Оли, лежавшей рядом в постели. Черт, ну и кожа… Бывает же… Он осторожно провел рукой. Такая гладкость может быть только от природы. Косметика тут не поможет. А как безмятежно спит… Ну и нервы.

Мелодичный звук сотового, лежащего рядом на туалетном столике, заставил его сразу схватить аппарат, чтобы не разбудить девушку.

— Да… — сказал он вполголоса, покосившись на спящую. — Я слушаю.

— Шеф, есть интересное известие о нашем журналисте, — сказал Гена. — Мы не зря выставили наружное наблюдение…

— Короче, — вполголоса прервал Авдей Карлович. — Олю разбудишь…

— Уже разбудил… — сказала она капризным голосом. — Я же просила отключить… И так спать не даешь.

— Спи, — Авдей Карлович накинул халат и вышел с аппаратом из спальни.

— Слушаю… Так что случилось?

— Он вчера вечером опять помчался в Генпрокуратуру, — продолжал Гена. — В десятом часу вечера. Вышел оттуда около двенадцати.

— И это все? — недовольно спросил Авдей Карлович. — Ради этого ты меня разбудил?

— Вы хоть знаете, что Дон опять сбежал? — обиженно сказал Гена. — И сейчас все менты встали на уши!

— Да знаю… А ты что, видишь между ними какую-то связь?

— Пока не уверен. Но этот журналист явно зачастил к прокурорам… — продолжал Гена. — Извините, конечно, если лезу не по делу и с разной глупостью так рано.

— Да нет, все нормально… — Авдей Карлович взглянул на часы. Было уже около часа дня. — Наблюдение за ним усилить. Звони в любое время, если что.

Авдей Карлович отключил аппарат, вернулся в спальню, подошел к огромному зеркалу. Внимательно себя оглядел, оставшись не вполне довольным тем, что увидел.

Потом спустился этажом ниже, прошел к комнате, за дверью которой чуть слышно гудели вентиляторы компьютера. Похоже, Вовик (для охраны — Вован, для Ольги — Володя) был уже на ногах. Хотя и где ему еще быть, если работа не закончена.

Он вошел туда без стука.

— Доброе утро, — сказал он Вовику, поднявшемуся из кресла. — Как тебе новый процессор?

— Утро доброе. Лучше не придумаешь, — ответил тот. Его глаза были покрасневшими, под ними круги. Лицо осунулось. Похоже, сидел здесь всю ночь.

— Следует пока прерваться, — сказал Авдей Карлович. — Есть срочное дело. Знаешь такого журналиста Игоря Володина из «Газеты для всех»?

— Знаю. Читал. Кажется, мы о нем уже говорили.

— Ты мог бы залезть в его банк данных? Наверняка в его редакционном компьютере кое что есть на меня… Вот только что именно, хотелось бы знать. Это за отдельную плату. Не обижу, ты меня знаешь.

— Сделаем, — кивнул Вовик. — Думаю, без особого труда. Я даже знаю провайдера их редакции… Это нужно прямо сейчас?

— Желательно. Я тебя не тороплю. Но о результате сообщишь сразу.

…Спустя полтора часа, когда Авдей Карлович еще плавал в бассейне с Олей, его окликнул Джемал:

— Шеф, там хакер хочет с вами пообщаться.

Авдей Карлович не спеша выбрался на бортик, тщательно вытерся, надел махровый халат. Через несколько минут он уже был в компьютерной и с хмурым видом наблюдал за файлами, извлеченными из досье Володина, которые один за другим раскрывал перед ним Вовик.

— У этой папки название «Серые кардиналы», — сказал хакер.

— Наблюдательный, ничего не скажешь… — хмуро сказал Авдей Карлович. — Я о себе того не знаю, вернее, не помню, что знает он… И сколько в этой папке еще таких персонажей, кроме меня?

— Я насчитал четверых. На кого больше, на кого меньше. Они вас тоже интересуют?

— Покажи… — кивнул Авдей Карлович. — И, кстати, сбрось в память.

Он внимательно смотрел на снимки и статьи в прессе, изредка комментируя: нет, вроде он еще не все обо мне знает… А вот это и для меня что-то новое. А здесь он приврал.

— Так. И это сохрани в памяти. Все?

— Все, — кивнул Вовик. — Хотя… Возможно, это вас тоже заинтересует. Кто-то, возможно, он сам или человек, знающий его пароль, обращался к этим файлам вчера вечером почему-то через электронную почту. На взлом не похоже. На хакерскую атаку тоже. Скорее, сам хозяин забрался к себе. Возможно, был в это время в другом месте. Могу даже указать время… Сейчас увидите.

— Но это точно? — насторожился Авдей Карлович. — Ты ничего не путаешь?

— Обижаете, — покачал головой Вовик. — Не меня лично, а современные компьютерные технологии в моем лице. Видите? Вот дата и время последнего посещения данного файла.

— Может быть, это тоже был взлом? — предположил Авдей Карлович. — Если ты взломал, почему не могли тоже самое сделать другие?

— Говорю вам, нет, — пожал плечами Вовик. — Открыли нормально. Это сделал тот, кто знает никнейм и пароль. То есть хозяин файлов.

— Но Володина в это время в редакции не было, это точно… — задумчиво сказал Авдей Карлович. — У меня есть точные сведения, что он в это самое время, в двадцать один сорок три, был в другом месте…

— Конечно. О чем и речь. И он мог запросить эту информацию оттуда, если там есть Интернет и электронная почта, — пожал плечами Вовик.

— Это место, откуда был запрос, можно узнать? — поинтересовался Авдей Карлович.

— Сейчас попробую… — Вовик сделал несколько манипуляций на клавиатуре и мышью. — Видите, это адрес, откуда был запрос. Вам он о чем-то говорит?

— Пока нет. Но догадываюсь… Узнать можешь? На всякий случай, чтобы подтвердить?

Вовик снова пожал плечами.

— Попробую… Вам когда это нужно?

Через десять минут он закончил свои манипуляции и обернулся к хозяину:

— Генеральная прокуратура.

Авдей Карлович не ответил, непроизвольно вытер пот со лба. Вовик с интересом смотрел на него. Никогда еще не видел хозяина столь растерянным.

«Черт-те что получается, — думал между тем Авдей Карлович. — Выходит, они там, в Генпрокуратуре, всерьез обсуждали мою персону? С чего бы? Самое интересное здесь другое. Неужели они всерьез связывают со мной откровения этого Павла… Значит, я был прав…

Они там занялись несвойственным делом: ищут, вычисляют потенциальную жертву, кого именно он собирается замочить. И одновременно ищут заказчика. Что одно и то же. Впрочем, там всегда были хорошие аналитики. И уже включили Авдея в список подозреваемых? Но если заинтересовались им, то вполне могут выйти и на объект предстоящей акции… Тогда Вовик прав. Нужно их отвлечь, навести на ложную цель. Чтобы сбить с толку, запутать, наконец, выиграть время…»

— Считай, я твой должник, — сказал он Вовику, хлопнув его по плечу. — Проси, что хочешь… кроме того, о чем я тебе уже говорил.

И вышел из комнаты, оставив его в полном недоумении.

У себя в кабинете Зеленский сразу стал набирать на сотовом номер Гены. «Надеюсь, они еще не засекли мой код и не поставили меня на подслушку, — думал он. — Нужно срочно менять аппарат…»

— Как там у вас дела? Только коротко.

— Готовность номер один, — доложил тот. — А что?

— Придется отложить, — сказал Авдей Карлович. — До лучших времен. Обсуждать ничего не будем. Объясни: на его гонораре это никак не скажется. И немедленно приезжай.

…Гена отключил телефон, отвел глаза в сторону, чтобы не встречаться с вопросительным взглядом Павла.

— Что-то не так? — спросил тот.

— Отбой, — сказал Гена. — Велено акцию отложить до лучших времен.

Они сидели в небольшом кафе, где обычно обедали шофера из ближайшей автобазы. Дверь непрерывно открывалась и закрывалась, впуская и выпуская возбужденных людей с замасленными руками.

— А бабки? — спросил Трофим и глянул в сторону молчащего Павла. Во время акции он должен был стоять возле входа в отель, чтобы прикрывать Павла в случае отхода.

— Не ссы… — поморщился Гена. — В случае чего тебе выплатят неустойку в полном размере… Говорят же, откладывается! Переносится… Что еще не ясно? И мало того, вам будет предложена еще одна акция. За отдельное вознаграждение.

— Какая? — спросил Павел.

— Еще не знаю. Но это срочно. И, повторяю, за отдельные и очень дополнительные бабки.

— Черт… — хмыкнул Трофим. — Только зря готовились.

— Не причитай, — спокойно сказал Павел, смерив взглядом этого хлюпика. — Так часто бывает. Только изготовишься, объект на мушке, а тебя в последний момент хлопают по плечу: откладывается.

Он посмотрел в окно в сторону отдаленной гостиницы, едва видной отсюда. Здесь когда-то останавливались члены ЦК и представители братских компартий. Сегодня здесь на входе стояли швейцары в адмиральских фуражках, с выправкой и прищуром отставных гэбешников.

Раньше и думать не думали, что здесь будут селиться ненавистные капиталисты и денежные мешки, которые предпочитают останавливаться в городе, а не в коттеджных поселках под Москвой не только ради экономии времени, но и потому, что их проще здесь навещать дорогим проституткам.

Одна из них сегодня должна была навестить клиента. Павел, который собирался в определенное время постучаться вместо нее в дверь номера, несколько раз видел ее. Что называется, ни кожи, ни рожи, а туда же. Что ж, у богатых свои причуды. Хотя лично он не дал бы этой тощей лахудре, которой швейцар всякий раз протягивает руку, когда она приезжает к своему клиенту на собственном «мерседесе», и копейки. Но зато умеет себя подать, как никакая другая.

А здесь, сколько он наблюдал, можно таких девок увидеть — закачаешься.

Трофим, в общем, прав. Здесь что-то не так… Тщательная подготовка, которая была проведена, годится только на сегодняшний вечер. Сегодня все сложилось как нельзя лучше: «объект», если можно так назвать этого гражданина Израиля, некогда вовремя эмигрировавшего из Советского Союза, кроме этой шлюхи с подругами ждет в это время и других гостей — бывших школьных товарищей и друзей детства с воспоминаниями о былых днях и славных временах. Раз плюнуть пройти в отель под чужим именем, уже зная список приглашенных. И «объект» непременно и сразу откроет дверь от нетерпения сам, если немного опоздать. Поскольку его гости опоздают еще больше — будут томиться в кабине лифта, застрявшего между этажами. Словом, фишка легла как надо. И вот все сорвалось.

— Ладно, бывайте, — прервал Гена его размышления. — Узнаю, что там задумал хозяин, сразу передам…

Он допил свою кружку пива и ушел.

— Даже не заплатил, — кивнул Трофим на его кружку. — Слушай, ты давно их знаешь? Ну, работодателей наших? Они все такие козлы?

— Потише. Не глухой. Что тебя не устраивает? Тебе аванс заплатили?

— Ну. А может, мне интересно само дело! Будет или нет…

Идейный, подумал Павел, глядя на него. Я и сам такой, только идеи у нас с ним разные.

— Ты в Чечне воевал? — спросил он вслух.

— Ну, — снова кивнул тот. — А ты сам откуда такой взялся? Не оттуда ли?

«Отморозок, ну ясно, — подумал Павел. — Ничего другого делать не то что не умеет, а и не хочет. Не довоевал, не доубивал… Таких навалом по России. Они теперь наверстывают».

— Замнем для ясности, — сказал Павел, вставая. Он достал бумажник. Выложил на стол пару сотенных, оглянулся в поисках официантки.

— А почему ты? — спросил Трофим.

— Я — первый номер, мне положено… — ответил Павел. — Ты — в следующий раз.

— А будет следующий раз? — усмехнулся Трофим.

…Когда Гена приехал к Зеленскому, тот встретил его прямо в дверях дома.

— Предложим твоему Павлу другой объект, — сказал он с порога. — Причем нужно его немедленно подобрать. Чтоб было побольше шума и дыма. И пусть прокуроры как-то узнают, что это сделал именно он, Павел, понимаешь? Да, и еще добавь к Павлу Дона, которого они и мы ищем… Дон и Павел, как я слышал, друзья?

— Так оно и есть, — подтвердил Гена.

— Пусть прокуроры решат, что они вдвоем убивали. Но чтобы все выглядело вполне естественно… Сможешь так сделать? Только не спрашивай ни о чем, просто подготовь свои предложения.

Гена недоуменно пожал плечами, прошел вслед за хозяином в его кабинет.

— Да, можно. В принципе. У Кощея есть стволы обоих друзей с их пальчиками. Когда-то они от них избавились, а он подобрал. На всякий случай…

— Вот этот случай и наступил, — удовлетворенно кивнул Зеленский. — Хотя… ствол Павла не надо, пока придержи. По его поводу у меня есть другие соображения.

— А кого именно они должны замочить? Может, подскажете?

— Хорошо. Напомни, есть у нас какой-нибудь банкир, который стоит нам поперек горла?

— Банкир всегда кому-то поперек горла, — сказал Гена.

— Верное наблюдение. Это входит в их профессиональный риск, — согласился Авдей Карлович. — Не тому, так другому, но обязательно поперек.

— Вы для начала объясните, в чем смысл этой отмены? — недовольно спросил Гена. — Я могу знать?

— Можешь… Боюсь, прокуроры могут вычислить, кого должен был убить твой Павел, — строго сказал Авдей Карлович. — Во всяком случае, они очень близки к этому. — Он подошел к бару в стене и достал оттуда бутылку виски. — Тебе налить? Или теперь предпочитаешь коньяк?

— Водочки, если не возражаете… — крякнул Гена. — Черт!.. А ведь все уже было на мази. Исполнители разогрелись, приняли стойку. Теперь вот выражают недовольство расслабухой… особенно второй номер. — И покрутил головой. — Я же буду виноват.

— Я сказал ясно: выплачу неустойку, — раздраженно ответил Авдей Карлович. — Или ему непременно надо кого-то пришить? Где ты его откопал?

— Второго? Иван его горячо рекомендовал. Вы же сами просили: лучших из лучших!

— Помню, просил… — согласился Авдей Карлович. — Про этого Павла я давно наслышан. Волкодав. А второй, Трофим? Что о нем известно?

— Работает грубо, но своего не упустит. В отличие от Павла, он согласен на любую работу. Это он, в основном, и выступает. Павел как раз все понимает и сдерживает его.

— Значит, все совпадает, — подытожил Авдей Карлович. — Теперь вот что. Повторяю, нам нужна еще одна, ложная цель, чтобы отвлечь внимание органов от основной, а твоим душегубам нужно выпустить пар…

— Я, кажется, уже просил вас, полегче насчет душегубов… — обиделся Гена, отставив опустевшую рюмку. — Я их долго и специально подбираю. А в моем охранном агентстве работают не серийные маньяки. Они не проламывают топором черепа родным и близким по случаю пролетарского праздника и утром не побегут, как протрезвеют, с добровольной явкой в милицию! Есть к ним претензии?

— Ну-ну… Слыхал уже, — усмехнулся Авдей Карлович. — Конечно нет. Это все интеллигентные, ранимые люди, которые работают в белых перчатках. Ладно, подыщи в ближайшие день-два нужную кандидатуру.

— А этот бизнесмен, которого Трофим шлепнул в лифте, разве не сойдет за отвлекающую цель? — спросил Гена. — Менты в полном отпаде.

— Там все прошло неплохо… — недовольно сказал Авдей Карлович. — Только врагов у него не было. Человек он почти неизвестный, значит, общественного резонанса никакого, шум, может, и был, да весь вышел. А мне, наоборот, сейчас нужен большой шум! То есть у клиента должны быть враги, которые только рады его замочить! У меня в компьютере есть досье на разных деятелей… Ладно, это я возьму на себя. Но Павел и Дон здесь обязательно должны фигурировать.

Часть вторая

1

Павел подошел к зданию, где должна была состояться эта акция, со стороны черного хода и незаметно огляделся. Кажется, он не привлек ничьего внимания. Он славился умением оставаться незаметным, как никто другой, — двигался спокойно, не выделяясь, в темпе прохожего, который никуда не торопится, но и не прогуливается, не дергаясь и не прячась, не поднимая воротник, не бегая глазами по сторонам и ни в кого не всматриваясь. То есть его все видели, но никто не обращал внимания. Даже старушки, беседовавшие на лавке, для которых любой незнакомый мужчина, проходящий мимо, чем-то подозрителен, не обратили внимания, поскольку оживленно переговаривались о предстоящих выборах.

Он поднялся через черный ход на лестничную площадку девятого этажа, посмотрел на часы и только сейчас, вытащив сотовый, стал набирать номер. До этой минуты другой возможности позвонить у него не было — его пасли, нет, буквально прессинговали по всему полю.

И только здесь и сейчас его никто не мог застать за этим занятием… Словом, время у него еще есть, хотя клиент может появиться с минуты на минуту.

— Алло! Лида, это я… — он сказал это негромко, в самый микрофон.

— Паша… ты где сейчас? Почему ты не…

— Только коротко, мне никто не звонил?

— Нет… А, хотя был один звонок, какой-то Дон звонил, говорил, чтоб ты был поосторожнее… Ты меня слышишь? Очень настаивал. Алло, Паша… он просил дать твой сотовый номер.

— Я ему сам позвоню, — сказал он. — Запомни: по телефону никакой информации обо мне никому не давай. Все, потом перезвоню.

И отключил трубку.

Услышав звонок, Гена моментально приложил трубку к уху.

— Объект только что звонил по указанному номеру, — услышал он. — Вот запись разговора…

Услышав разговор Павла с Лидой, он тут же набрал номер на своем сотовом.

— Павел только что звонил своей бабе, она передала ему привет от Дона!

— А что это меняет? — раздраженно спросил Авдей Карлович. — Передала и передала.

Он отключил аппарат и, подумав, набрал, в свою очередь, другой номер.

— Володя, это я… Только что мне передали о записанном разговоре Павла. Похоже, он опять что-то заподозрил. И уже готов ко всему. Ты меня понял… И ты будь готов. Надеюсь, Павел от тебя, как Дон, не уйдет. Удачи тебе и твоим ребятам.

И снова включил видеозапись, которую только что просматривал. Все та же сцена задержания Дона и гибели капитана Анисимова.

Оля стояла сзади, слегка массируя ему плечи и шею.

— Ты уже не первый раз это смотришь, — сказала она.

— Что-то здесь мелькнуло, что меня насторожило… — вздохнул он. — Вернее, зацепило. Какая-то деталь…

— А мне казалось, ты обратил внимание на эту тележурналистку, — сказала Оля, кивнув на экран. — Симпатичная. Очень понравилась?

— Может быть, может быть… — сказал он, рассеянно глядя на экран. — А что, привлекательна, сексуальна… Но, в этом качестве ее здесь маловато.

— Тебе надо, чтобы она еще разделась? — усмехнулась Оля.

— Стоп! — прервал он. — Ну-ка еще раз это место…

И отмотал назад.

— …"К сожалению, это все, что мы смогли вам показать, дорогие телезрители, но зато мы все стали свидетелями, в каких нелегких условиях вынуждены работать охранители нашего спокойствия и безопасности. До свидания. Передачу вела Галина Володина…»

— Ну и что? — спросила Оля. — Будешь ее теперь разыскивать? Посылать цветы? А если она замужняя?

— А как же иначе… — Он лихорадочно набирал номер на своем мобильном. — именно это я и собираюсь узнать, замужем она или нет… Андрей, это я, добрый день.

— Да, слушаю тебя, Авдей… — голос олигарха был недовольным, как если бы его оторвали от чего-то очень важного.

— Скажи, пожалуйста, у вас в телекомпании работает в программе «Криминал» некая журналистка Володина Галина. Она не жена, случайно, известного нам журналиста из «Газеты для всех» Володина Игоря, которого Павел втянул в свои игры и тот теперь пасется в прокуратуре чуть не каждый день?

— Не знаю. Не могу же я поименно знать всех, кто на меня работает! Ты думаешь?..

— Ты угадал, — перебил Авдей Карлович. — Именно об этом я подумал. Это она снимала сюжет с задержанием Дона. Вот такое совпадение. Теперь понял?

— Ах ты черт… — протянул Андрей. — Роковое, я бы сказал, совпадение. С непонятными для нас последствиями.

— Теперь ты понимаешь: она наверняка кое-что знает, с чего это вдруг твои деятели решили снять на видео задержание Дона. И вполне может поделиться своими соображениями со своим любознательным мужем.

— А меня ты зачем в свои проблемы втягиваешь? — недовольно спросил Андрей после паузы. — И зачем мне это все знать? Ты нашел Павла, а не я, ты и решай проблему, которую сам же создал! Пока что у твоих хваленых и прикормленных ментов все время кто-то сбегает!

— Не понял… — нахмурился Авдей Карлович. — Ты же сам просил держать тебя в курсе. И поэтому ты влез по уши, а теперь…

— Ладно, забудем… — примирительно сказал Андрей. — Продолжай. Ну и что теперь делать?

В трубке был слышен плеск воды и чьи-то гортанные крики. Отдыхает, неприязненно подумал Зеленский. Еще один переработался. Но на работе не сгорел, и потому теперь загорает… Я, что ли, все время должен за всех переработавшихся думать. А им только докладывать? Ничего, скоро мы поменяемся ролями.

— Криминального ничего пока не вижу, — вслух сказал Авдей Карлович. — Но это может навести на определенные мысли наших оппонентов из прокуратуры. Главное, своевременно принять адекватные меры.

— Ты не ответил. Что ты собираешься делать?

— Заметать следы, Андрюша, вот что я собираюсь делать и вот как это называется!

И швырнул трубку на пол, так что Оля вздрогнула.

2

…Демидов сунул трубку за пояс, матюкнулся, оглядел своих «ребят», одетых, как и он сам, в штатское.

— Только что мне передали: этот Павел почуял неладное, — сказал он. — Тертый, сволочь… напоминаю: оружие не применять! Изображаем народный гнев: типа, попался, гад, свалить на землю и месить ногами, пока не затихнет. Если еще народ набежит, чтоб поучаствовать, это следует поощрять.

— Ногами… — хмыкнул кто-то. — Он, говорят, такие приемы знает…

— Поэтому одновременно и с разных сторон, сзади подсечка, и, главное, матом. Чтоб все вокруг слышали: вот он, сволочь, попался!

— А если он будет мало-мало отстреливаться? — спросил кто-то.

— А для чего у тебя бронежилет новейшей конструкции?.. — пробурчал Демидов. Он еще раз ощупал в одном из карманов целлофановый пакет, в котором лежал «стечкин» с «пальчиками» Дона. Его предстояло подбросить, предварительно из него выстрелив… Неплохо придумано, сказал он про себя. Дон снова в бегах, сейчас в самый раз навести на него ищеек…

…Подумав немного и взглянув на часы, Павел стал набирать номер Игоря Володина. Однако, объект запаздывает… С другой стороны, зря он сейчас звонил Лиде… Там, на полигоне, когда он пристреливал оружие, они могли засечь номер ее телефона, когда Иван изъял у него сотовый… Он, Павел, получил странное предупреждение от Дона, который теперь сам добровольно отдал себя в руки правосудия, после того как от него же и сбежал. Или Дон позвонил Лиде до того, как явиться с сознанкой?

Ладно. Если засекли ее телефон, значит, они уже знают о предупреждении Дона. Могут ли подслушать его? Это вряд ли. При всех успехах техники сканирования так быстро его не засекут. И все равно лучше подстраховаться.

— Игорь Николаевич? Это Павел.

— Павел… Вы сейчас где? — вскричал Игорь.

— Звоню с места преступления, которое состоится через минуту-другую, — сказал он приглушенным голосом.

Володин ошарашенно молчал. Зря я так, подумал Павел.

— Настал момент истины, Игорь Николаевич. Скоро это должно случиться. Но меня, похоже, самого держат на крючке. Говорить я много не могу, но если я вам не позвоню в ближайшие двадцать четыре часа, значит, меня уже нет в живых. И тогда вы сможете рассказать все, что знаете об этой истории. Номер ячейки автоматической камеры хранения на вокзале, с которого вы в детстве ездили на дачу, и код вы помните? Я вам как-то их называл.

— Я помню? — удивился Игорь. — Когда называли?

— Ну так вспомните, я вам говорил… — спокойно сказал Павел. — Я не собираюсь называть эти цифры по телефону. И еще. На всякий случай. Это, похоже, уже какая-то иная акция, вы поняли?

— Что значит другая? — растерянно спросил Игорь. — Где вы сейчас?

— Предполагалась совсем другая. Ту мы долго и тщательно готовили, но в последний момент отменили, — продолжал Павел. — И я до сих пор не знаю: против кого. Если не понимаете, спросите об этом у тех, кто поймет.

— Послушайте… — начал было Игорь. — Все-таки вы собираетесь убить человека!

— Подонка, — коротко сказал Павел. — Объяснял уже. И что мне еще хорошо заплатят за это удовольствие. И все на этом.

После чего отключил телефон.

…Игорь ошалело взглянул на Турецкого. Была суббота, тот час назад приехал к ним в гости с супругой Ириной.

— Что? Кто это? — встревоженно спросила Галя и встала с места, а янтарный чай из носика никелированного чайника, который она держала, пролился на скатерть. — С кем ты разговаривал, ты можешь сказать?

Игорь не ответил, только сел, буквально упал в кресло. Женщины переглянулись.

— Это он звонил? — негромко спросил Турецкий. — Уже случилось?

— Надо поговорить… — сказал Игорь. — Извините, девушки, мы пойдем покурим…

Они вышли на кухню. У Игоря слегка дрожали пальцы, когда он щелкал зажигалкой. Турецкий спокойно ждал.

— Да, звонил тот самый киллер по имени Павел. Сейчас он будет кого-то где-то убивать, мочить, ликвидировать… И решил перед этим позвонить мне. И лучше не спрашивай — где и кого. Он ничего мне не сказал.

— Я и не спрашиваю… — пожал плечами Турецкий. — С чего ты взял?

Он отобрал у него зажигалку и, щелкнув, поднес огонек к его сигарете.

— Не могу представить… — бормотал Игорь, жадно затягиваясь. — Вот сейчас, в данную минуту, он убивает человека… хороший он или плохой… И чтобы об этом так спокойно заявить?

— А когда ваш брат журналист убивает человека морально или буквально толкает его на самоубийство?.. — пожал плечами Турецкий, набирая телефонный номер Грязнова-старшего. — Он что-то испытывает, кроме охотничьего азарта? Я сейчас не о тебе, а о некоторых твоих коллегах.

— Да ладно… — махнул рукой Игорь. — Только зачем он позвонил именно мне?

— Чтобы спасти собственную шкуру… — пожал плечами Турецкий. — Тот же прием. Он позвонил тебе в расчете, что его прослушивают. И сказал это, как и при вашем знакомстве, для своих заказчиков.

— Кажется, ты прав. Он говорил, будто я знаю номер какой-то ячейки автоматической камеры хранения, где лежат какие-то материалы… А у нас даже разговора об этом никогда не было!

— Вот-вот, сам видишь… — кивнул Турецкий. — Значит, это было предназначено не для твоих ушей.

— И ты можешь спокойно обо всем этом говорить? — воскликнул Игорь.

— А что я должен, по-твоему, делать? — поинтересовался Турецкий, пустив дым к потолку. — Куда-то звонить, бежать, кого-то хватать? Он же не дал тебе никакой информации.

— Ну я не знаю… У вас же есть какая-то, технология, методика…

— Что он тебе еще сказал? — спокойно спросил Турецкий.

— Да, чуть не забыл… Я чего-то не понял… Он сказал, будто прежнюю акцию, которую они долго готовили, в последний момент отменили, а это какая-то другая… И еще сказал, если не понимаете, спросите у тех, кто поймет. Ты можешь сказать, что это означает?

В кухню заглянула Галя.

— Вы тут долго будете секретничать? Уже все остыло.

Когда они вернулись в комнату, жены сначала пристально их оглядели, потом переглянулись.

— Бросили нас тут одних, — с шутливой капризностью сказала Ира и положила голову на плечо своему супругу.

— Галя, один только вопрос… Вернее, два, — обратился к хозяйке Турецкий. — Ты уже нам давала свидетельские показания, но вспомни еще раз. Как получилось, что вы, телевизионщики, вовремя оказались на месте захвата криминального авторитета Доронина? Кто и когда вам дал команду быть готовыми выехать на съемки?

— Ты подумай! Он и в гостях учиняет хозяйке допрос! — всплеснула руками Ира. — Нашел место. Еще протокол составь, с понятыми…

И с притворным негодованием столкнула его руку со своего плеча. Турецкий вздохнул и снова положил руку на прежнее место.

— Все равно придется в Генпрокуратуру вызывать… — сказал он извиняющимся тоном.

— Постараюсь вспомнить… А второй вопрос будет? — спросила Галя.

— Примерно через час будут передавать криминальные новости по шестому каналу… Если не возражаете, я хотел бы взглянуть.

— Вот так всегда, — сказала Ира обиженно. — Стоит куда-то выбраться, чтобы отвлечь его от этой чертовой службы, как его снова прямо тянет туда!

Игорь и Галя промолчали, только понимающе переглянулись.

3

…Павел снова взглянул на часы. Что-то здесь не так. Гена утверждал, что этот самый Цивилло, про которого было известно, будто он в свое время ограбил тысячи вкладчиков, польстившихся на бешеные проценты, приезжает сюда прямо с работы обедать.

Пришлось поверить на слово, хотя Павел предпочитал сам узнавать об образе жизни будущей жертвы. Но Гена божился и одновременно поторапливал.

Поэтому подготовка была слишком скорой и скомканной, а диспозиция была на этот раз странной: Трофим, будучи вторым номером, должен быть «нижним», то есть подстраховывать внизу, возле подъезда, но был почему-то отправлен Геной на крышу.

Оттуда, конечно, виднее, кто спорит… Но как Трофим будет выбираться, когда все уже закончится? Перебежит в другой подъезд, благо их здесь с десяток. Только после прошлой акции, когда он средь бела дня убил в лифте бизнесмена и его телохранителя, наверняка был составлен его фоторобот, и его вполне могут опознать, когда он будет выходить из дверей.

Или у него какая-то другая функция, про которую он, Павел, ничего не знает?

Снизу послышался гул поднимающегося лифта. Павел достал свой ТТ с глушителем новейшей конструкции, взвел курок. Теперь он не сводил взгляда с небольшого зеркальца, с помощью которого он просматривал площадку перед лифтом.

Было слышно, как дверь распахнулась, и он увидел, как на лестничную клетку вышли сразу несколько человек. Среди них был тот самый Цивилло, его жена, а также молодой парень с девушкой. (Это еще кто такие? Похоже, дочь и зять…)

А за собой молодые выкатили детскую коляску, в которой плакал младенец.

— Ты мог бы ее взять на руки! — сказала молодая женщина парню, который, судя по всему, был ее мужем.

— Не надо было Ленку брать с собой по магазинам! — огрызнулся тот. — Спала бы дома, тем более наша Арина Родионовна еще не ушла…

— Ксюша, но ты же видишь, у Жени заняты руки! — вступилась за зятя теща, нажимавшая кнопку дверного звонка. — Где она, кстати, уснула, что ли? Могла бы с ребенком погулять.

— Прекрати, Клава… — басовито сказал ей Цивилло-старший, патриарх семейства, все еще не подозревавший, что вот-вот станет трупом.

— Ну и что, Клавдия Андреевна, он вполне мог бы передать эту сумку дедушке! — сказала дочь. — Мог бы иногда родную дочь поносить на руках. Раз во время свадьбы со мной не вышло…

В это время щелкнули замки, и Павел краем глаза увидел выглянувшую оттуда пожилую женщину в переднике.

— Долго вы… — недовольно сказала супруга Цивилло.

— Клава… — снова повторил супруг.

Павел почувствовал, как его прошиб пот. Кажется, его крупно подставили… Он быстро сунул пистолет в карман и вышел из своего укрытия.

— Придержите, пожалуйста, лифт, — сказал он, приветливо улыбаясь семейству Цивилло, пока мужчины возились с коляской в дверях квартиры, пропуская дам. Женщины удивленно воззрились на него, а зять придержал ногой дверь кабины.

— Спасибо! — поблагодарил его Павел и быстро вошел в кабину.

Лифт заскользил вниз, а он лихорадочно обдумывал, как это все могло получиться? Гена обманул или обманулся? Скорее первое…

По плану, получилась акция или нет, он должен был выбежать через черный ход, свернуть за угол, и там его ожидала бы бежевая «девятка».

Не вполне отдавая отчет в происходящем, скорее интуитивно, он быстро вышел из парадного, возле которого на лавочке сидели все те же старушки, и прошел вперед несколько метров, уже не собираясь идти к ожидающей его машине, когда где-то наверху прогремел взрыв…

Все, кто были во дворе, в ужасе закричали, и Павел, глянув наверх, увидел, как сверху на него падали обломки балкона и еще каких-то предметов.

Он отпрянул назад, но получил сильный удар в плечо и, падая, увидел летящую с высоты девятого этажа детскую коляску и тело пожилой женщины в переднике, похожее на рваную куклу. Вернее, то, что от нее осталось…

Морщась от острой боли в плече и чувствуя тепло льющейся крови, Павел привстал и тут же увидел въезжавшую во двор бежевую «девятку». Оттуда выскочили несколько дюжих парней в штатском, среди которых он узнал подполковника Демидова, размахивающего пистолетом.

— Разойдись! Пропустите… Вызовите «скорую»! — кричал он грубо, как и его парни, всех расталкивая и озираясь по сторонам.

Павел нырнул, буквально ввинтился в набежавшую толпу, постаравшись в ней скрыться.

Меня они ищут, лихорадочно думал он, проталкиваясь к выходу со двора. Ишь чего задумали!.. Свалить убийство семьи Цивилло на меня… А ведь чуть не получилось, чуть не подставили, суки, как последнего фраера.

— У вас кровь идет, — крикнула ему какая-то женщина, когда он выбегал уже со двора.

— Ерунда… — отмахнулся он.

Заживет как на собаке, подумал он, пересекая улицу, чтобы скрыться в проходном дворе, который заранее для себя наметил.

Навстречу ему бежали зеваки, привлеченные воем сирен спецмашин, из окон домов выглядывали люди.

— Что там случилось, вы не знаете? — спрашивали они, он на бегу только мотал головой. Плохо, что они его все видят бегущим… Он перешел на шаг, постарался успокоиться.

Павел бродил по дворам до самого вечера, избегая милиции. Он чувствовал, что от потери крови голова кружится все сильнее, и надо было на что-то решаться. Наконец зашел во двор, где было по-настоящему темно, и прислонился к стене дома. При слабом свете из ближайшего окна он осмотрел свою руку. Она была в крови. Он поднял глаза и встретился взглядом со стариком, неряшливым и грязным, ковырявшимся в помойке. Кажется, тот искал бутылки или остатки пищи.

Павел здоровой левой рукой залез в карман, достал кошелек, вытащил деньги. Увидел, как на них сосредоточился взгляд старика. И поманил его к себе. Старик подошел, безбоязненно глядя на Павла слезящимися глазами.

— У тебя чего с рукой? — спросил он.

— Бандитская пуля, — улыбнувшись, сказал Павел. — Хочешь заработать?

Старик кивнул, не отрывая взгляда от сотенной купюры. В его старом и драном целлофановом пакете было несколько пустых бутылок и старых банок.

— Я приезжий, мне негде остановиться, — сказал Павел. — И за мной гонятся. Отведи к себе…

Старик снова кивнул и по-детски протянул руку к сотенной купюре, которая его буквально завораживала.

Павел позволил ее забрать, после чего старик взял его за локоть и повел в ближайший подъезд.

Он там жил на первом этаже в однокомнатной квартире, и Павел привычно про себя отметил, что здесь есть черный ход.

Из двери квартиры в нос шибанул застоявшийся запах псины и чего-то прокисшего. Потом из темноты гулко залаяла собака.

— Сидеть! — сипло сказал старик. — Кому сказал!

Свет он почему-то не включал. Из двери комнаты выглянула старуха с зажженной свечой в руках. Другой рукой она придерживала здорового пса, который, поскуливая, рвался у нее из рук.

— Ты кого опять привел? — спросила она.

— Кого, кого?.. Кого надо, того и привел! — задиристо сказал старик. — Тебя не спросил!.. На вон, смотри.

И, чтобы пресечь дальнейшие прения, сунул ей сотенную купюру. Она посмотрела при свете, сунула в карман рваного халата.

— Он приезжий, — сказал старик. — Ему ночевать негде.

— А у нас есть где? — уже более миролюбиво сказала она. — Ты мог человеку сказать.

— Я хотел бы у вас остановиться на пару суток, — сказал Павел. — Пожалуйста…

— Поранили его, не видишь? — сказал старик. — Счас бандитов этих развелось, киллеров разных, мужики говорят. Мол, каждый день их по телевизору показывают. А толку? Их показывают, а они ноль внимания, бандиты эти, верно я говорю?

— Мне что, — она поджала губы. — Только условия у нас, сами видите, какие. Света нет. Пробки перегорели. Телефона тоже… Отключили за неуплату.

— Обойдусь. У меня будет просьба… — Павел обессиленно присел на ближайший стул, заваленный тряпьем. — Сходите, принесите мне водки… И в аптеку, только быстро, йод там, пенталгин, ампициллин и тампоны. Только побыстрее… Да, и сдачу оставьте себе.

Он снова достал деньги. Протянул пятисотрублевую купюру. Старуха попыталась выхватить у старика, но тот не дался. Проворно отдернул руку и выбежал из квартиры.

— Спрячь! — крикнула она вслед. — Ведь вытащат у него! — обернулась она к Павлу. — В тот раз вот так же… Пенсию мою взял, и, говорит, украли, пока в магазин шел. А может, врет?

— Вода у вас есть? Газ подключен?

— Вода-то есть, воды не жалко… И газ есть. Дорогой стал, но есть.

— Вскипятите, пожалуйста, я вам отдельно заплачу…

Он привстал, и ТТ с грохотом выпал из кармана его куртки на пол. Чувствуя головокружение, он опустился на одно колено на пол, снова сунул пистолет в карман. Оглянулся. Собака метнулась сначала назад, потом гавкнула.

— Сидеть, кому сказано… — Старуха подслеповато щурилась в его сторону. Вряд ли она хоть что-то разобрала в полутьме коридорчика…

— С табуретки, что ль, упал? — она хрипло засмеялась. — Водки ему еще неси. А сам еле на ногах стоит.

— Собаку уберите… — попросил он. — Мне нужно на кухню пройти.

— Она не тронет, — махнула рукой старуха. — Тебя как хоть звать?

— Павел, — сказал он и спохватился. Вряд ли стоило себя называть. Что за привычка! Когда-нибудь он на этом проколется — называя себя настоящим именем. Но по-другому уже не мог. Клички к нему не прилипали.

— А меня Тонька…

— А отчество?

— Тонькой и зови. Какое еще отчество… А его — Петька. — Она кивнула на входную дверь, в которую ее дед только что ушел. — Зря ты ему денег дал. Теперь не скоро придет, всем хвастать будет. Ты посиди пока, я чего-нибудь приготовлю. Вермишельку будешь? Не побрезгуешь? Нам ее Томка за так дала на оптовом. Говорит, срок вышел. Мы пробовали. Вроде ниче…

— Буду. Ну что, не скоро твой дед придет? — спросил он через некоторое время, когда поел вермишельки.

— Вроде он пришел… — она прислушалась к шаркающим шагам возле входной двери.

Старик принес все, что было заказано, ничего не забыл. Павел прошел на кухню, зажег своей зажигалкой газ, взял небольшой нож и стал калить его на синем пламени газовой горелки.

Потом осторожно снял свитер, закатал рукав футболки, глядя при неверном свете газа на рваную рану, вокруг которой запеклась кровь. Старик приоткрыл рот, с горестным изумлением наблюдая, как Павел льет водку на плечо.

— Подержи здесь… — сказал ему Павел. И зажмурил глаза от предчувствия боли.

Ночью на полу в коридоре, где они ему постелили рваный матрас, он заснул не сразу, хотя боль довольно быстро затихла.

Да, теперь он утвердился в понимании того, что произошло. Все было предусмотрено заранее. Они знали, были уверены, что он, Павел, не станет стрелять в банкира Цивилло при его бабах и внучке. Поэтому Трофим швырнул сверху гранату на балкон квартиры, где проживает Цивилло, когда те вошли и вынесли ребенка с коляской на этот балкон. Они рассчитали все верно, чтобы на него свалить этот взрыв. И затем арестовать, нет, линчевать. Ведь он, Павел, должен был уходить, как договаривались, к ожидавшей его бежевой «тачке», но в ней сидели не Гена и Иван, как было условлено, а подполковник Демидов, он же Волкодав, известный в криминальных кругах как Демид, со своими ментами. Которые по этому случаю переоделись в гражданское… И Павел должен был упасть в объятия этого самого Волкодава и его волков. Про него снимали телевизионное кино, а он недавно опозорился, как последнее фуфло, дав себя обезоружить «матерому рецидивисту Доронину». А тот до этого убил на глазах потрясенных телезрителей капитана Анисимова…

Короче, Демиду нужно было реабилитировать себя и родную ментуру, чего бы это ни стоило… И ему такую возможность дали. Но фарт, похоже, опять от него отвернулся.

4

— Костя, на самом деле, это одно дело, — Турецкий кивнул Меркулову на телекран, где показывали развороченный взрывом балкон квартиры банкира Цивилло и его самого, стонущего, окровавленного, но живого. — На месте преступления найден разыскиваемый пистолет марки «стечкин». Когда отпечатки пальцев идентифицировали, выяснилось, что они принадлежат Доронину.

Он замолчал, увидев на экране банкира Цивилло, который лежал на полу среди обломков мебели и луж крови. Он глухо стонал, прикрыв глаза, и ему делали укол.

— Черт знает что… — бормотал Меркулов, не сводя взгляд с экрана.

Они сидели в его кабинете и смотрели на экран, на котором демонстрировалась оперативная видеозапись последствий взрыва на балконе квартиры банкира Цивилло на Братиславской. Там работали и эксперты из ФСБ, и Шаравин, следователь Генпрокуратуры.

— Из этого «стечкина» кого-нибудь уже убивали? — спросил Меркулов.

— Таких данных нет, — покачал головой Турецкий. — Но из него, по данным баллистической экспертизы, был произведен один выстрел. Некоторые свидетели слышали даже звук выстрела. Но пулю до сих пор не обнаружили. Люди погибли во время взрыва.

— История с побегом Доронина становится все более странной… — продолжал Меркулов, просматривая протоколы. — Тебе не кажется? Будто специально было подстроено, чтобы он сбежал и поучаствовал в нападении на квартиру Цивилло.

— Я допросил подполковника Демидова и его подчиненных, сопровождавших Доронина, — продолжал Турецкий. — Протоколы лежат у тебя. Видишь, все показывают одно. Застряли в пробке, и когда Демидов отвлекся, начав спорить с водителями, не желавшими их пропускать, Доронин выпрыгнул и скрылся между машинами, а потом в толпе.

— Будь по-твоему, — заключил Меркулов и отодвинул бумаги. — Объединим оба дела — убийство капитана Анисимова и покушение на семью Цивилло — в одно. Распоряжение я составлю сегодня же.

— Дело нарастает как снежный ком, — пробурчал Турецкий. — А казалось таким простым. И если добавить сюда эпизод со вторым побегом Доронина…

— Что еще? — спросил Меркулов. — Вижу, что-то хочешь дополнить?

— Есть одно обстоятельство, — сказал Турецкий. — Журналисту Володину за несколько минут до взрыва в квартире Цивилло позвонил некий таинственный киллер по имени Павел, про которого известно, что он друг Доронина, и сказал, что он сейчас будет участвовать в громком убийстве, за которое ему уже дали хороший задаток. Володин неоднократно рассказывал мне об этом киллере и раньше, но до сих пор это было на уровне разговоров и предположений. Сейчас картинка обретает реальные очертания.

— Если будет нужна оперативная помощь, сразу обращайся ко мне, — кивнул Меркулов, встав и протянув руку. — Извини, генеральный ждет с докладом.

После разговора с Меркуловым Турецкий вернулся в свой кабинет, где его ждали Игорь Володин и Денис Грязнов.

— Игорь, сейчас ты нам все расскажешь с самого начала, — сказал Турецкий, кивнув на диктофон. — Какой у тебя был последний разговор с этим киллером по имени Павел… А потом занесем в протокол. Освежи свою память. Всего ты с ним говорил раза три, если не ошибаюсь. Один раз очно. Быть может, вспомнишь о нем что-то еще. Какую-нибудь деталь, подробность, которая показалась тебе незначительной.

— Не знаю… Попробую, конечно… — замялся Игорь. — Но ты бы слышал, как он мне ответил, когда я сказал, что он сейчас убьет человека. Он меня тут же поправил, буквально скрежеща зубами: подонка! И мол ему еще заплатят за это удовольствие. Я понимаю, мое субъективное мнение к делу не подошьешь… Но может быть, это просто совпало по времени, и этот взрыв произошел в другом месте, где Павла не было. Это могло быть другое убийство? Совпавшее по времени?

— Тогда речь может идти о двух заказных убийствах, — напомнил Турецкий. — Произошедших одновременно. Первое — покушение на Цивилло. Я спрашиваю: где тогда второе, анонсированное твоим Павлом, в котором тот участвовал вместе со своим приятелем Дорониным? Мы бы о нем тоже знали. Даже о неудачной попытке. Но ведь его нет! А покушение на такого типа, как этот банкир, может быть только заказным, как ты понимаешь.

— Ну да, заказное всегда громкое… — согласился Игорь.

— Значит, скорее всего, это то самое покушение на Братиславской, восемь, о котором звонил тебе Павел, — заключил Турецкий. — И где нашли пистолет, объявленный в розыск, некогда принадлежавший его корешу Доронину.

— Да уж… — развел руками Игорь. — Против твоей логики не попрешь.

— Итак, ровно через минуту после звонка тебе о предстоящем убийстве, кто-то, возможно, Доронин, бросил на балкон банкира Цивилло гранату, отчего погибли его внучка, жена и няня, — кивнул на экран Турецкий. — А сам Цивилло и его зять в реанимации с черепно-мозговыми травмами.

— Выходит, три женщины из этой семьи погибли, а мужики пока живы, — сказал Денис. — Только дочь уцелела… Некачественная работа для киллера высшей категории, скажем прямо. Мне тут одно непонятно, если честно… — он взял пульт видеомагнитофона и отмотал немного назад. — Как оказался здесь, на месте взрыва, наш доблестный подполковник Демидов? — Он остановил кадр, где действие происходило возле дома и было видно разбитую коляску и погибшую няню. — Или человек, очень на него похожий… Видите, вот он в толпе, а вот здесь на всех орет и всех расталкивает?

— Хотя это не его округ, — согласился Турецкий. — И в это время он должен быть по месту службы в другом конце Москвы. А не на Братиславской.

— Обращаю твое внимание на время записи, — продолжал Денис. — Всего-то несколько минут прошло после взрыва, верно? Местная милиция еще не появилась, а он уже здесь.

— Случайно проходил мимо… — хмыкнул Турецкий. — Бывает. А ты глазастый.

— Спасибо, гражданин начальник. Не забудьте учесть при выставлении оценки за прохождение практики под вашим началом… — скромно потупился Денис и отключил видеомагнитофон и телевизор. — Многовато в этой истории странностей, не кажется?

— Я бы еще вспомнил насчет замены цели, о чем наш убивец докладывал тебе. — Турецкий обратился к Володину. — Он ведь говорил тебе что-то подобное, когда мы были у вас в гостях?

— Да. Только мы тогда не придали этому значения…

— Это ты не придал значения, — уточнил Турецкий. — Мне по должности положено придавать значение любым фактам, которые так или иначе могут относиться к делу.

— Но тогда ты был уверен, что он просто вводил меня и, значит, тебя в заблуждение? — пожал плечами Игорь.

— Теперь я так не думаю… — покачал головой Турецкий. — Зачем ему это нужно, если с самого начала втянул тебя в эту историю, чтобы подстраховаться? И позвонил, напомнил о себе перед самой акцией, наверняка зная, что его прослушивают заказчики. Значит, жить ему очень хочется. Как и всякому убийце.

— Не знаю. У меня до сих пор не проходит ощущение, что меня держат за болвана и используют в какой-то сложной, многофигурной и многоходовой игре, — ответил Игорь.

— Не у тебя одного… — махнул рукой Денис. — Кстати, он с тех пор больше тебе не звонил? Никаких странных звонков не было?

— Нет… — развел руками Игорь. — Может, еще позвонит.

— Мобильная связь, конечно, делает успехи, но вы уверены, что он сможет с того света дозвониться? — спросил Турецкий.

— Думаешь, он уже там? — озабоченно спросил, указав на потолок, Денис. — Вместе с Дорониным? А менты просто забыли нам доложить?

— В их интересах тело Павла как следует спрятать, чтобы он числился просто пропавшим без вести, а не ликвидированным. Тогда у Игоря не будет повода поднимать лишний шум, — сказал Турецкий. — Они там все тонкие психологи.

— А если я шум подниму, они меня тоже могут точно так же бесследно ликвидировать? — тихо вздохнул Игорь.

— Игорь, тебе лучше уехать… — сказал Денис после паузы. — Со всей семьей. Есть куда?

— Я о другом сейчас подумал… — Игорь кивнул в сторону экрана. — Если Павел хочет уцелеть с моей помощью, зачем он устроил эту мерзкую бойню?

— Ну уж не за тем, чтобы оттолкнуть тебя, своего гаранта… — задумчиво сказал Турецкий.

— А вам не кажется, что это кто-то другой очень захотел, чтобы ты, Игорек, разочаровался в романтических свойствах народного мстителя, убившего грудного ребенка? — задумчиво спросил Денис. — И, кажется, он почти этого добился, раз мы эту тему горячо обсуждаем…

— А как иначе я могу теперь его воспринимать? — спросил Игорь.

— Денис прав. Я бы на твоем месте не спешил, — покачал головой Турецкий. — Ты, Игорь, как и положено писателю и журналисту, везде и во всем ищешь экзистенциалистские резоны. Я не говорю, что такого не может быть.

— Скажем так… Версия в порядке бреда. Павел стрелял в Цивилло… — предположил Денис. — И промахнулся. Хоть он и классный стрелок.

— И тогда Доронин бросил туда гранату? — спросил Турецкий. — Чтобы устроить эту неприглядную мясорубку? И для острастки пальнул туда из своего «стечкина». Что-то не верится. Повесили на него многовато… Медицинскую экспертизу мы еще не видели, но я звонил в лабораторию и мне сказали однозначно: пулевых ранений ни у кого из жертв не было. Поэтому не будем гадать. Не удивлюсь, если окажется, что вообще никто не стрелял. Впрочем, у нас пока слишком мало фактов.

— Больше недоумений, — поддакнул Денис. — Вроде того, как там вдруг оказался подполковник Демидов.

Раздался новый телефонный звонок, и Турецкий взял трубку.

— Что?! — он так и сел, услышав сообщение. — Он здесь?! Конечно, ведите… Да, прямо сейчас, немедленно!

И ошалевшими глазами уставился на Игоря и Дениса.

— Ничего не понимаю! Вот уж действительно новость! Доронин сам явился сюда, к нам, в Генпрокуратуру! А его который день ловят по всей Москве…

— Значит, так ловят, — сказал Игорь. — Может, это чей-то розыгрыш?

— Да нет, его только что задержала охрана, когда он сам хотел пройти к нам. Говорят, вдрызг пьяный и требует, чтобы его пропустили ко мне на допрос! Да, и сдал пистолет, велев его вернуть подполковнику Демидову… Вы что-нибудь понимаете?

— Эх, не видать моему дяде поста замминистра… — покрутил головой Денис. — Дон опять сбежал от милиции, как слон из цирка.

— На самом деле он сбежал от меня… — озабоченно заметил Турецкий. — Интересно только, по какому случаю он напился?

— Наверно, для храбрости, — сказал Денис.

— Сейчас мы все узнаем… — сурово сказал Турецкий. — Его уже ведут к нам… Тебе бы, кстати, лучше уйти, — сказал он Игорю.

— Александр Борисович, — прижал тот руки к груди. — Не в службу, а в дружбу! Позволь только взглянуть на этого монстра! Не корысти журналистской для, а ради спокойствия моей единокровной супруги Галины! Он ей до сих пор по ночам снится… Не спит совсем, такой у него был жуткий, как она утверждает, бешеный взгляд…

— Не положено, — нахмурился Турецкий, суровея еще больше, — чтобы при допросе присутствовал посторонний…

— Это я-то посторонний? — возмутился Игорь. — Я, который только что дал вам столько эксклюзивной информации первостепенной важности? Я, конечно, могу уступить грубой силе, особенно если меня очень попросят… А Денис остается, ему можно?

— Мне — нужно! — сказал Денис. — Это для вас, щелкоперов, сенсация — хлеб насущный, а для нас, тех, кто эти сенсации делает, грязная и тяжелая работа!

— Ладно вам! — остановил его Турецкий. — Спасибо, Игорь, за информацию, но… лучше в другой раз. Мы сейчас должны его допросить, а он вполне может потребовать адвоката. И любой адвокат спросит: а что здесь делает посторонний, пусть даже известный журналист?

— Александр Борисыч, я все понимаю, но какой, к черту, может быть допрос, если Дон, как ты говоришь, в дупель пьяный? — вполголоса спросил Денис, сочувственно глядя на огорошенного Игоря. — Мы ушам не поверили, когда услыхали, и потому хотим посмотреть на Доронина своими глазами. Вот и писателю нашему нужен его реальный образ… Вернее, образина. Полюбуемся все вместе на этого Дона, составим протокол, запишем: сдал, принял, и отправим…

Он запнулся.

— Да куда? — спросил Турецкий. — Ну-ка подскажи? Не обратно же на Петровку, правильно? Некоторые там только его и ждут… Ух, там и злы! Надо бы сразу определить — в Бутырку или в Матросскую Тишину, где для него будет безопаснее.

Денис не успел ответить, а Игорь, двинувшийся к выходу с понурым видом, уйти, когда в дверь громко постучали.

— Войдите! — сказал Турецкий, досадливо махнув рукой в сторону Игоря: ладно, оставайся.

И сразу появилось трое дюжих милиционеров во главе с начальником, которые внесли на руках Дона с заплетающимися ногами и языком.

— Муж-жжики… тут прокурор есть какой-нибудь, а? — спросил Дон, почему-то остановив взгляд на Игоре. — Второй, нет, третий день, в н-натуре, не могу попасть на прием… закурить дашь, нет?

И махнул рукой, попытавшись сесть. Воздух в кабинете наполнился запахами спиртного, несвежего белья и чего-то прокисшего.

Милиционеры его бесцеремонно встряхнули, и он вопросительно уставился на Турецкого.

— Усадите, — сказал тот, брезгливо морщась. — Зачем вы его сюда? Вы же видели, в каком он состоянии… Где его пистолет? Я должен составить протокол изъятия.

— Вон им отдал… — кивнул Дон на милиционеров. — Я, гражданин начальник, у него отнял, у Демида то есть, ствол табельный, он меня пристрелить хотел при попытке б-бегства… Со всеми делами, поняли, нет?

— Помолчи! — сказал охранник в чине капитана. — Да, сдал. Сейчас его проверяют. А его куда?

Турецкий пожал плечами, стал набирать номер телефона. Дон обратился почему-то к Игорю:

— Слышь, прокурор… Он, Демид то есть, мне чего говорит? Беги, мол, Слава… А я для близиру пальну пару раз в воздух… ага. Я думаю: счас! Разбежался! Пришлось отобрать у него пушку-то… Там, на Белорусском, народу полно! Порешит он или покалечит кого, опять я буду виноват?

— Но это было позавчера, — сказал Турецкий, продолжая набирать номер. — А где вы были вчера, сегодня?

— Как где? — удивился Дон. — К вам шел. Чтоб ментам не попасться. Они ж меня счас раз плюнуть, шлепнут только так, при попытке к бегс-т-ву, понял, нет?

Наконец соединилось, и Турецкий выставил ладонь: помолчи мол. Дон кивнул:

— Понял. Молчу.

Турецкий кивнул в его сторону охранникам:

— Выведите его пока, потом позову.

— Слава, это опять я, — сказал Турецкий, когда они вышли. — Дело в том, что Доронин только что явился к нам сам, добровольно, представляешь?

— Вот так, да? — удивился Грязнов-старший. — А мы его тут ищем. Ну так хорошо, он теперь твой, делай с ним что хочешь…

— Пришли своих оперов, нужно отправить его в изолятор… — понизил голос Турецкий. — Он нам тут рассказал кое-что об обстоятельствах своего второго побега… Очень интересные, скажу тебе, обстоятельства. При этом добровольно сдал пистолет. Утверждает, будто это пистолет подполковника Демидова. Словом, подробности позже. Не по телефону. А сейчас я не знаю, куда его отправить, чтобы обеспечить его безопасность. Слава, не в службу, а в дружбу, навскидку, найдется в Москве такой изолятор, где его бы никто не нашел, пока мы с ним работаем?

— Отправь его в Матросскую Тишину, — ответил, подумав, Грязнов-старший. — Я сейчас позвоню в Минюст, там у меня есть надежные люди. Найдут для него подходящую камеру. Они оформят без промедления, можешь не волноваться. Только выпиши сопроводиловку, все, как положено…

Снова появившись в кабинете, Дон с ходу начал качать права.

— Что за дела, граждане прокуроры? Где протокол, где мне подписаться, что я сам к вам явился с «сознанкой»?

— Сейчас оформлю, — сухо сказал Турецкий. — Потерпишь.

Он оформил протокол, дал расписаться. Дон расписался, потом стал его читать, вздыхая и качая головой.

— Ну дела… — протянул он.

— Ладно, разговорился! Идем! — милиционеры потащили его к выходу.

— Я ж не для прт… токола… сказать хочу. Там же народу на Белорусском вокзале, сами знаете. Вы это не записали, я без прт… проткола вообще больше ничего не скажу, поняли, да?

— Что ты несешь?.. — поморщился капитан милиции, проталкивая его в дверь. — Завтра проспишься, будет тебе и другой протокол. Все тебе будет…

Когда дверь закрылась, они переглянулись.

— Видели это чудо природы? — спросил Турецкий. — Ну и какое впечатление?

— И опять что-то здесь не так, — сказал Игорь. — Второй раз сбежал, убил банкира, а потом в нем проснулась гражданская совесть?

— Это ты о чем? — сощурился Денис. — О какой еще совести? Скажи, не нравится, что преступник принял тебя за прокурора. Главное, не огорчайся. Клиент был пьян, как председатель общества трезвости в последний день отпуска. Мог свободно принять любого из нас за Карлу Понте.

— Завтра я его допрошу и мы разберемся, — сказал Турецкий. — Утро вечера мудренее. А пока закончим наш разговор. Ты, Денис, поезжай туда к месту взрыва с фотороботами наших душегубов, включая Павла и Доронина. Там уже работает наша бригада во главе с Витей Шаравиным. Еще раз опроси соседей, словом, всех, кто что-то видел. Кстати, Игорь, сейчас должна подойти твоя Галя, я ее жду с подробным рассказом об известном телерепортаже с места события. Ну, ты помнишь: арест уголовного авторитета Доронина. На этом все. И разбежимся.

— Ты только не очень ее мучай, — сказал Игорь, вставая. — Она взяла на сегодня отгул после ночных съемок.

— Постараюсь… — Турецкий мельком взглянул на часы.

…После того, как Дона доставили в Матросскую Тишину, капитан милиции, сопровождавший его, выбрав момент, набрал номер на сотовом. — Он в Матросской Тишине, — сказал капитан негромко.

…Игорь и Денис вышли из прокуратуры и сели в машину. Игорь пообещал высадить Дениса у ближайшего метро.

Машина тронулась, но Игорь увидел спешившую к прокуратуре Галю. Останавливаться не стал, только помахал ей рукой.

— До вечера! — крикнул он, увидев, что та остановилась. — Я на службу и сразу домой!

— Что за жизнь, — покрутил головой Денис. — Всем некогда… И как тебя Галка терпит?

— А ты когда женишься? — спросил Игорь.

— Дык вы, властители дум наших, всех хороших девушек давно расхватали! — сказал Денис. — И потому я постоянно пребываю в состоянии соцреализма…

— Это как? — не понял Игорь.

— Да так. Социализма, тьфу-тьфу, больше не строим, а от соцреализма никак не избавимся. Это анекдот был, если помнишь… Драма, когда есть где, есть чем, но не с кем. Трагедия, когда есть с кем, есть чем, но негде…

— Помню, — кивнул Игорь. — Это я на втором курсе проходил. Комедия — есть где, есть с кем, но нечем. А насчет соцреализма что-то не припомню.

— Это когда есть с кем, есть чем, есть где, но некогда… — со вздохом сказал Денис, и Игорь прыснул, отчего вильнул рулем, едва не врезавшись в стоящий на обочине «рафик».

— Пьяный за рулем! — крикнул Денис в окошко шарахнувшимся прохожим. — Вызовите милицию! Запомните номер и его особые приметы!

— Кончай, — снова прыснул Игорь— А то ведь и правда ментов позовут…

— Одна теперь у тебя надежда на гражданскую пассивность, — со вздохом сказал Денис. — Вернее, на отсутствие гражданского общества. Или на отсутствие бензина у «гаишников», если они затеют погоню. Но я тебя прикрою. Буду отстреливаться до последнего «гаишника»… Черт, никак не привыкну к «гибедедешнику»… Вон! Напротив метро останови, пожалуйста, дальше я сам, так быстрее…

…Дед Петька вернулся домой из очередного похода в магазин. И первое, что он услышал, был голос ожившего телевизора. Это был черно-белый телевизор со слепым и округлым, как бельмо, экраном.

— Никак свет наладил? — удивился дед. — Во жилец!

Павел кое-как настроил антенну — кусок медной проволоки, взглянул на часы. Потом стал переключать, пока не нашел последние криминальные новости.

Не отрываясь, он какое-то время смотрел на происходившее на Братиславской. На трупы внучки банкира, его жены и няни.

И это все они собираются повесить на него? Вернее, уже повесили. Общественность требует крови. Поэтому пока лучше сидеть и не высовываться.

Единственное, следует восстановить связь.

Он обернулся к хозяевам.

— Я у вас еще поживу, — сказал он. — Буду платить за все, прежде всего за ваше молчание.

— Так ты это, выходит? — старуха кивнула на экран.

— Помолчи! — прикрикнул на нее дед. — Больше всех надо? Твое какое дело?

Похоже, он не желал потерять столь выгодного гостя. И оба выжидательно уставились на Павла.

— Нет, не я… — сказал он, сделав паузу. — Меня подставили. И теперь ищут. Поэтому давайте без лишних вопросов. Или мне придется поискать другое место. Но тогда за молчание вам придется заплатить подороже…

Они слушали его, приоткрыв рты и приставив руки к ушам, и ему невольно стало смешно на них смотреть.

— Ладно. Вижу теперь, что не выдадите меня. И будете делать все, что скажу. Или я ошибся? Не слышу!

Он достал еще денег.

— Дак, какой разговор, — засуетился дед, свирепо взглянув на супругу. — Это она так, по неразуменью бабьему. Вы внимание-то не обращайте.

— Не хорошо так говорить о жене, — покачал головой Павел.

— Дак везде свой нос сует…

— Значит, договорились. Тогда пойди и купи мне батареек, — сказал Павел деду. — Вот точно таких… — он вскрыл свой мобильный, достал из него батарейки. — А то эти сели, а зарядное устройство в другом месте осталось. И еще в аптеке купи американских витаминов «Витрум». И пару свежих газет на твое усмотрение. Сдачу оставь себе. А вы… — он обратился теперь к бабке. — Постирайте мне белье и рубашку. А потом вычистите ванну. Вечером я помоюсь.

5

…Галя Володина осторожно постучала в дверь кабинета, откуда только что вышел ее супруг, и услышала голос Турецкого.

— Да-да, входи, открыто… Садись! — Он указал ей на кресло. — Надеюсь, твой Игорь достаточно его прогрел.

— Спасибо… — она села, потом снова встала, чтобы снять шубку.

— Ну-ну, я за тобой поухаживаю… — Он взял шубку из ее рук и повесил в казенный шкаф на вешалку. — Игорь сказал, что у тебя сегодня отгул?

— Да, заехала только на работу, чтобы взять интересующие тебя бумаги…

Она с любопытством огляделась.

— Первый раз в подобном заведении? — спросил Турецкий.

— Только в кино видела… — пожала она плечами.

— Итак, чтобы не отнимать у тебя времени… — Турецкий вернулся за стол и включил магнитофон. — Это называется опрос свидетеля по делу об убийстве капитана Анисимова. Сделаем так. Я буду задавать те же вопросы, что задавал, когда был у вас в гостях, и ты снова будешь рассказывать, что знаешь, но уже на диктофон. Потом я расшифрую, запишу в протокол со всеми твоими паспортными данными…

— Александр Борисович, я все прекрасно поняла, — тихо сказала Галя. — Я только что видела Игоря и Дениса, они куда-то срочно уезжали. Игорь выглядел таким озабоченным… Ему что-то угрожает?

— Пока не знаю, — пожал плечами Турецкий. — Но чем быстрее мы с этим разберемся, тем безопаснее это будет для него и вашей семьи.

— Извини, тогда еще вопрос. А что, эти два дела, убийство милиционера, которое мы засняли, и последнее, это жуткое убийство со взрывом на балконе и гибелью ребенка, как-то связаны?

— Похоже, да. Вернее, знаю только то, что Доронин друг этого киллера по имени Павел, который при мне звонил Игорю. Я ответил на твои вопросы? Можно начинать?

— Да… — вздохнула Галя. И Турецкий включил диктофон.

— Итак. Еще раз. С чего это началось? Каким образом вы и ваша бригада попали к месту задержания Доронина? Или, если так удобнее, как и почему вы там оказались?

— За день до этого принесли заявку от дирекции канала в редакцию нашей программы «Криминал». Были сорваны съемки других сюжетов, плановые… — она порылась в своей сумочке. — Вот она, эта заявка, я ее нашла.

И она протянула Турецкому бланк с подписями, печатью и круглыми отверстиями для подшивки от дырокола.

— Так… Галя, я могу снять копию? — спросил Турецкий.

Она невольно покосилась на диктофон, и он рассмеялся.

— Это я сотру, можешь не беспокоиться, — заверил он.

— Вообще-то я не имела права… — сказала она. — Секретного тут ничего нет, но формально вам нужно было сделать запрос. Но… я решила, мало ли, вдруг кого-то там у нас спугнут, раз уж Генпрокуратура заподозрила нас в чем-то нехорошем.

— Вот что значит жена журналиста-криминалиста, — усмехнулся Турецкий. — Не беспокойся, мы никому не скажем.

— Знаю. Снимите копию, а завтра я ее подошью в папку на прежнее место.

— А если она нас заинтересует… — Турецкий внимательно разглядывал заявку. — Мы тогда сделаем вам официальный запрос… Подожди, подожди…

Сказав это, он запнулся и поднял на нее глаза. И смотрел так, будто видел впервые.

— Слушай… Эта виза… Ты хоть знаешь, чья это подпись?

Она склонилась над его плечом, разглядывая заявку.

— Эта?

— Да, вот эта под «срочно», где подчеркнуто?

— Не знаю… А что такое?

— Потом объясню…

В это время запищал ее пейджер, и Галя, вопросительно взглянув на Турецкого, сняла его с пояса.

— «Срочно позвони в отдел, тебя разыскивает начальство».

— Кому это я вдруг понадобилась? — она удивленно посмотрела на Турецкого.

— Звони… — он кивнул ей на свой телефон, продолжая разглядывать заявку.

— Галь, — услышала она в трубке приглушенный голос секретаря отдела Алены. — Тут вдруг тарарам начался, тебя искали, потом в твоем столе рылись, какие-то заявки им нужны… все как с цепи сорвались. Я ничего никому, конечно, не сказала, мало ли, у тебя ведь сегодня отгул, ты могла вообще не приходить, правильно? Как пришла, говорю, так и ушла. Ее дело… А мне наша Карина говорит: немедленно ее найди, пусть приедет.

— Какие еще заявки? — она подняла взгляд на Турецкого, который прислушался.

— Не знаю… Ты приедешь? Можешь сейчас приехать?

— Да, конечно…

Она положила трубку и взглянула на хозяина кабинета.

— А сейчас постарайся сделать так, чтобы никто не заметил отсутствия этой заявки… — сказал он. — Поэтому давай прервемся, срочно поезжай на работу и положи ее на место, в нужную папку!

— Боишься, что именно ее хватились? — она встала из кресла. — Там что-то такое есть, да? Или только эта виза?

— Я уже не знаю, чего бояться… — он быстро набирал номер телефона. — Зоя, это я, только быстро. Нужна срочно машина, чтобы доставить свидетеля Володину назад к месту ее работы! Да, прямо сейчас… И пока машину подгонят, тоже срочно сделай мне копию с одной заявки, которая сейчас у меня на руках.

Когда Зоя принесла готовую копию, Турецкий быстро ходил по кабинету взад и вперед, о чем-то напряженно раздумывая.

— Ну что, готово? — спросил он, остановившись. — Машина есть?

— Конечно, Александр Борисович, не понимаю, с чего вы так разволновались?

И оглянулась на Галю.

— Галя, все, поезжай! — потребовал Турецкий. — Положи ее на место… хотя нет, лучше в соседнюю папку, мол, не там искали. Словом, постарайся все сделать естественно, чтобы никто не подумал, что она отсутствовала, ты поняла? Да, и никому не говори, что была у нас, повестку не показывай. Соври что-нибудь. А потом я снова тебя вызову и мы продолжим наш разговор. А сейчас — не теряй ни минуты! — И еще задержал ее в дверях. — И позвони мне сразу, как только приедешь: искали ее или нет… Хорошо? Я буду тебя спрашивать, ты только отвечать. Договорились?

Галя пожала плечами, недоуменно переглянулась с Зоей и быстро вышла. Она подъехала к телецентру Останкино через тридцать с небольшим минут и постаралась пройти в свой офис незамеченной.

— Галь, тебя тут опять спрашивали, — сказала ей секретарь директора программы Алена, густо накрашенная двадцатипятилетняя девица, которая, похоже, родилась с зеркальцем в руках. — А про твой отгул никто слышать не желает. Будто нет на них никакого КЗОТа.

Всех входивших в помещение Алена сперва разглядывала в свое зеркальце, прежде чем решить, стоит ли прерывать создание автопортрета.

Имя ей очень шло, поскольку на все звонки она отвечала полудетским: «Але».

— И что ты сказала? — спросила запыхавшаяся Галя.

— Откуда я знаю? — Рука Алены, водившая кисточкой для туши по ресницам, на секунду остановилась. — Ты ж мне не докладывала, где ты будешь. Мало ли? Сказала им только, что сейчас позвоню на пейджер… Раза три уже спрашивали.

— Кто хоть спрашивал? Муж?

— Не-ет… Начальники разные. Некоторые не представились. В том числе продюсер наш забегал… говорила уже: искали что-то в твоем столе. Меня спрашивали, где твои бумаги. А я откуда знаю? Ты сама что-нибудь понимаешь?

И только сейчас подняла на Галю глаза, чтобы как следует ее рассмотреть. И увидела это по-своему.

— Мать, ты где хоть была-то? И чем там занималась?

— Даже не спрашивай… — вздохнула Галя, опускаясь на свое место.

— Мне было велено сразу сообщить, как только ты объявишься, — вполголоса сказала Алена. — Так звонить?

— Я сама… — сказала Галя. — Кажется, я знаю, забыла вернее, нужно было передать один документ… — спохватившись, она стала беспорядочно рыться в столе.

Да, сюда уже заглядывали… Бардак тот еще. Затем встала и подошла к шкафу, чувствуя спиной внимательный взгляд Алены. Прикрывшись дверцей, она достала папку, стала беспорядочно перебирать бумаги и заявки, уронила часть на пол, потом снова уложила все на место. В том числе заявку, так заинтересовавшую Турецкого. Она вытерла со лба пот, коротко взглянула на себя в зеркало. Вид, конечно, растерянный, но к начальству идти придется.

Она поправила волосы, вздохнула и приняла собранный, деловой вид.

— Я пошла… — сказала она Алене. — Только к кому идти сначала?

— Секундочку! — сказала та, поскольку раздался телефонный звонок. — Але? Да, она приехала. Ну, минут пять назад… — И кивнула Гале, прикрыв микрофон: — Тебя… — Потом снова в трубку: — Да, я ей все сказала, она как раз подбирает документацию… Вам ее позвать?

Галя взяла трубку.

— Галочка, золотце, — облегченно, со вздохом заговорила Карина Степановна. — Наше начальство тебя обыскалось…

— В том числе обыскало, — поправила Галя. — Весь мой стол перерыли.

— Ну что делать, раз тебя не было на месте?.. Искали, потом решили дождаться тебя… У тебя же там беспорядок в столе и шкафу.

— А что хоть искали? Я могу узнать? — спросила Галя.

— Я сама ничего не понимаю… Словом, найди подшивки заявок за этот год, ты слышишь меня? И сразу ко мне. Не знаю, зачем они им понадобились…

Кажется, беспорядок в бумагах иногда бывает на пользу, подумала Галя, кладя трубку.

— Ну чего? — полюбопытствовала Алена.

— Как всегда. Начальство дурью мучается… — сказала Галя, будучи в полной уверенности, что эти слова будут переданы кому надо. — А нам, как всегда, остается гадать, сколько это продлится и как дорого нам обойдется.

Но сейчас ей было на все наплевать. Турецкий прав, что-то здесь нечисто, думала она, идя с папками по коридору. Что-то происходит за моей спиной, а я знать не знаю…

Она принесла в кабинет Карине Степановне папки, где та, как всегда нарядная, в затемненных очках, пила кофе с расфуфыренной посетительницей, с которой они только что горячо что-то обсуждали и сразу смолкли, едва появилась Галя.

— Спасибо, Галочка, положи на стол, — томно сказала она. — Я сама передам Андрею Александровичу. Чаю хочешь?

— Извините, в другой раз как-нибудь… Я сегодня в отгуле.

— Я в курсе. Это ты извини, что оторвали тебя от дома и семьи. Поезжай, отдыхай.

И благосклонно ей кивнула.

Уже из дома Галя позвонила Турецкому по своему мобильному.

— Александр Борисович, похоже, ты был прав, у нас искали именно эту заявку, что я тебе привозила.

— С чего ты решила, что ее?

— А остальные были на месте. Весь мой стол и шкаф обшарили.

— Ты положила ее, как мы договорились? — спросил он.

— Да, положила, никто ничего, думаю, не заметил, — сказала она.

— До свидания, — сказал Турецкий. — Скоро опять понадобишься. Мы завтра же сделаем официальный запрос по поводу этой заявки. Так что ничему не удивляйся… Игорю привет, и до свидания.

— Это ты кому звонила? — спросил Игорь, сидевший перед компьютером. Он устало откинулся назад, положив руки за шею.

— Турецкому твоему… Что-то не пойму я его. Сначала привези ему заявку на ту съемку, когда брали Доронина. Ладно, привезла. Потом нет, срочно вези ее назад и никому не говори, что привозила. И обязательно положи в другую папку… И он еще ксерокопию с нее снял. Ты что-нибудь понимаешь? А в нашей конторе шум, тарарам, все именно ее обыскались.

— У всех свои дела, свои секреты, свои методики и заморочки… — махнул рукой Игорь. — Я вот тут тоже по его просьбе смотрю на эти файлы как баран на новые ворота. В смысле, на тишайшего серого кардинала Авдея Карловича Зеленского. И ни черта не пойму, что это за человек.

— Серые кардиналы— они все такие… — она подошла к нему сзади, обняла и села на поручень кресла. — Это что за KOMPROMAT. RU такой?

— Есть такой сайт, сама видишь. Досье на разных политиканов и олигархов. Почитаешь, начинает казаться, что везде одно жулье и ворье. Все друг друга подслушивают, подставляют, предают, продают и провоцируют… Вот возьми эту «Бета-групп». Смотришь их сайт — сплошное во всем благолепие, благонравие и благовоние. Вот их проекты. Все, как один, совместные с иностранными корпорациями.

— Ну, это рекламный буклет…

— Вот, кстати, фотографии их презентаций и приемов. Хочешь взглянуть?

Игорь показал одну из них. Там улыбающиеся господа чокались шампанским после удачной сделки.

— Фу! Самодовольные, противные, холеные рожи, — сказала она. — Хозяева жизни. Нашей жизни… И где здесь твой Зеленский?

— Вон, во втором ряду. Улыбается, как трамвай на повороте.

— Его можно увеличить? — попросила Галя.

Игорь кивнул, увеличил во весь экран, но лицо стало смазанным, и он немного уменьшил.

— Что теперь о нем скажешь? — спросил он.

— Весьма благополучный господин, — отметила Галя. — Привык, что все смотрят ему в рот. Наверняка пользуется успехом у женщин. Но не такой самодовольный, как другие. Скорее, я бы сказала, снисходительный. Посматривает свысока…

— Это совпадает и с моими наблюдениями. Ты посмотри, как к нему тянутся окружающие… — добавил Игорь. — Особенно этот, кстати, из первого ряда… Из тех, кто только что подписал какой-то договор… Постой!

Он запнулся. Она удивленно взглянула на него.

— Ты его знаешь?

— Да это же Цивилло! — воскликнул Игорь.

— Он… Точно! Хм… И посмотри, какое подобострастие, ведь буквально лезет к нему целоваться!

— Здесь главное другое… — пробурчал Игорь. — Этот председатель правления всем известного и солидного банка тянется, чтобы успеть чокнуться, к незаметной личности из второго, нет, третьего ряда! Но тот сам-то смотрит совсем в другую сторону!

— Ты прав, очень непрост этот Зеленский.

— Меня давно интересует проблема, почему такие люди, как Цивилло, не чувствуют опасности для себя, — задумчиво сказал Игорь. — Мне казалось, каждый человек, связанный с большим бизнесом или политикой, знает, за что и почему он в какой-то момент может оказаться лишним или опасным.

— Что они подписывают? — спросила она. — Ты выяснил? О чем там речь? О каких суммах?

— Сейчас… — Игорь пощелкал по клавиатуре, перевел мышкой стрелку на нужную кнопку.

— Вот… Эти господа только что подписали договор о намерениях. Надо будет почитать о нем в прессе… О создании международного центра бизнеса и инвестиций. Предусмотренное вложение — 500 миллионов долларов. Предполагаемые дивиденды — 80 миллионов в год.

— Есть что наварить и есть что наворовать… — констатировала Галя.

— И есть за что убивать, — добавил Игорь. — Бежать с этим к Турецкому, пожалуй, рановато. Сначала следует кое о чем расспросить Авдея Карловича.

Он отключил Интернет, снял телефонную трубку, начал набирать номер.

— Разве ты не хочешь посмотреть другие снимки? — спросила Галя. — Очень любопытно…

— Потом. Чтобы не забыть, я сначала хочу напроситься на интервью к господину Зеленскому. Давно собирался, да все некогда… А потом я хочу еще разок с Денисом встретиться. Ты не возражаешь, я ненадолго?

Но ответить Галя не успела, потому что Зеленский отозвался.

— Алло! Здравствуйте! Это квартира господина Зеленского? — спросил Игорь, предостерегающе выставив палец перед Галей, когда услышал в трубке осторожный голос с кавказским акцентом.

— Здравствуйте. А кто его спрашивает?

— Это Володин Игорь Николаевич, журналист из «Газеты для всех».

— Одну минуту…

В трубке послышался шорох и отдаленные голоса.

6

Джемал передал трубку Авдею Карловичу, который в это время просматривал переписку и деловые бумаги в своем кабинете, хмуро поглядывая в сторону компьютера, на экране которого мелькали и менялись курсы и котировки.

— Кто еще там? — спросил он, нахмурившись.

— Журналист какой-то… Не разобрал, из какой газеты.

Авдей Карлович взял трубку, знаком приказав Джемалу остаться.

— Я слушаю.

— Авдей Карлович? Вас беспокоит Игорь Володин из «Газеты для всех».

— Знаю вашу газету. И статьи ваши приходилось читать…

— И как вам?

— Остро пишете, ничего не скажешь… И главное, чувствуется внутренняя свобода. Которая бывает только от избытка внешней. Так что вы хотели?

— Я оценил вашу шутку, Авдей Карлович. Так вот, пока я на внешней свободе, не могли бы дать интервью нашей газете, которая, как я понял, вам нравится…

— М-м-м… — Авдей Карлович прикрыл глаза. — Сейчас посмотрю в свой ежедневник. Вам это срочно надо?

— Желательно… Время, сами знаете, что актуально сегодня, завтра будет не столь интересным. А интерес нужно всячески подогревать.

— У вас есть конкретные вопросы ко мне? И по какому поводу?

— Речь о процветающей корпорации «Бета-групп», в которой вам принадлежит ведущая роль. Только об этом не все еще знают. А вы, в силу вашей скромности…

— Кто вам об этом сказал? — прервал Авдей Карлович.

— Я — журналист, — напомнил Володин. — И у меня есть свои секретные источники информации. И вы меня здорово заинтересовали в связи с вашими последними проектами.

Авдей Карлович бросил взгляд в сторону зимнего бассейна, где сейчас должна была плавать Оля. Но ее там не было видно.

— Наверно, я должен заранее подготовиться, — сказал Авдей Карлович недовольным тоном. — Пришлите ваши вопросы по электронной почте и позвоните мне на той неделе. А потом мы с вами встретимся и поговорим. До свидания. — Сказал он непререкаемым тоном и отдал трубку Джемалу.

— Где она? — строго спросил он. — Ты ее видел?

— Да, она уже спустилась, но в бассейн почему-то не пошла, — виновато сказал Джемал, пряча глаза. — Ее вам найти?

— Не надо… Иди, ты свободен.

Оставшись один, Авдей Карлович перелистал бумаги, но внимание его было почему-то рассеянным. Однако он заставил себя довести дело до конца.

Час спустя Авдей Карлович вышел из кабинета, и, когда проходил мимо комнаты, где работал на компьютере Вовик, услыхал нечто вроде девичьего смеха и повизгивания, сменившегося торопливым шепотом:

— Ну все, остановись, кто-то идет…

Он и остановился перед дверью, протянул даже руку, чтобы открыть ее, но не решился.

Черт знает что такое, подумал он про себя. Боюсь, что ли, застать их вдвоем? Так и буду стоять, не решаясь войти?.. Или это от того, что, увидев их вместе, я буду вынужден эту проблему решать окончательно, хотя Вовик мне еще очень нужен?!

Подумав, он хотел было пройти дальше, но в это время из-за двери донеслись давно осточертевшие фразы о пользе и совершенстве прокладок.

Фу ты черт, он же сериал там смотрит по телевизору!.. Повернув назад, Авдей Карлович толкнул дверь. Она чуть слышно скрипнула, и, войдя, он увидел Вовика и Олю, сидевших в разных креслах, но в опасной близости друг от друга. Они и в самом деле смотрели по телевизору некий южноамериканский сериал про нездешних людей, которым, похоже, под пальмами и возле океана нечем заняться, кроме своих бесконечных случек, измен и последующего выяснения отношений.

Они одновременно повернулись в его сторону и стали чем-то похожими друг на друга, возможно, невинными взглядами… Можно было поверить, что эти два невинных тинэйджера, работающие на него, до его появления не занимались ничем запретным или постыдным, а только наблюдали это на экране.

— Мне уйти? — спросила Оля и легко, пластично поднялась из кресла, и Авдей Карлович невольно увидел ее глазами Вовика.

— Я, кажется, предупреждал тебя… — сказал Авдей Карлович, сдерживая себя, и только сейчас заметил, что по экрану монитора среди виртуальных водорослей плавают некие разноцветные рыбки, лениво помахивающие хвостами.

— А ты чем занят? — спросил он Вовика. — Почему не ищешь?

— А все… — пожал тот плечами. — Все уже. Нашел. Чем мне еще заниматься? Вы же не сказали.

— А что мне одной все время, — обиженно протянула Оля, воспользовавшись тем, что патрон, похоже, лишился дара речи. — Надоело, знаешь как! Все время одна и одна. Поговорить не с кем. Ты занят, тебе некогда, к охранникам подходить не разрешаешь… В бассейне надоело, по телевизору одна политика… И Володя, говорит, освободился. Тоже не знает, чем заняться… Что тут такого, не понимаю.

— Подожди… Как все? — отмахнувшись от нее, Авдей Карлович обратился к Вовику: — Ты уже все нашел?

— Ну да… — пожал тот плечами, болтая ногой, вскинутой на ногу. — Я ж говорил вам: достучусь. И нашел. Бухгалтерские записи какие-то, верно?

— Так, выйди отсюда! — сказал Оле Авдей Карлович. — Потом поговорим. Телевизор ей надоел!.. А здесь будто другое показывают.

— Ну и пожалуйста… Здесь видео есть и другие кассеты, которые я еще не смотрела, — сказала она, прежде чем скрыться за дверью.

— Бухгалтерские документы? — спросил Авдей Карлович.

— Да-а… А вы сами чего хотели увидеть?

— Нет, все нормально, — пробормотал Авдей Карлович, по-прежнему не веря в такую удачу.

— Могу показать, — пожал плечами Вовик. — Я их на винчестер скинул и на дискету записал. Будете смотреть?

— Сейчас, сейчас… — Авдей Карлович, пятясь, оглянулся в поисках кресла, в котором только что сидела Оля, но не успел в него сесть, как раздался звонок с мобильного.

— Да, я слушаю… — сказал он, наконец усевшись.

— Это я… — сказал Андрей.

— Приветствую вас, Андрей Александрович! — бодро сказал Авдей Карлович. — Что хорошего скажете?

— Ты не один? Можешь разговаривать?

— Смотря о чем.

— Ты был прав. Только и всего. Мой след в истории с задержанием этого уголовника был, но больше его нет. Той заявки больше нет, понимаешь?

— Весьма загадочно, ну да Бог с тобой, — усмехнулся Авдей Карлович. — Хотя я догадываюсь, о чем речь. Потом расскажешь, если время терпит.

— Терпит, конечно. Я только хотел сказать спасибо за твое предупреждение, которое поступило вовремя. Всего хорошего…

Едва Авдей Карлович закончил свой разговор, как телефон снова зазвонил.

— Черт!.. Не дают насладиться результатом твоих поисков, — сыронизировал он. — Алло?

— Это я, — узнал он негромкий голос подполковника Демидова. — Мы договорились, чтоб я позвонил, если что-то изменится.

— И что там у тебя произошло?

— К дому Цивилло только что подъехал следак из Генпрокуратуры…

— Турецкий?

— Нет, Грязнов Денис, племянник начальника МУРа. Раньше был частный сыскарь, а сейчас он у Турецкого на практике. Ну, тот самый, что знаком с Володиным из «Газеты для всех». С тем, с которым Павел общался.

— Володина знаю, недавно с ним по телефону говорил. А что этого Грязнова туда принесло? — озабоченно спросил Авдей Карлович.

— Да он как раз тут вместе с этим Володиным. Я хотел спросить, может, тебе что-то дополнительное известно? Говори, а то я не могу здесь долго торчать в машине. Будет хуже, если они меня засекут.

— А я тебе давно предлагал: поставь тонированные стекла! — воскликнул Авдей Карлович.

— Говорил, да. Но машина казенная. И чем говорить, лучше бы субсидировал… Ладно, номера моей машины и так каждая собака знает. Словом, видно, мне придется самому к ним подойти.

— Смотри, твои проблемы… — как бы посочувствовал Авдей Карлович. — Ты узнай-ка лучше, чего там этому Володину понадобилось!

— Попробую… Значит, нет информации?

— Ты меня знаешь. Знал бы, неужели б промолчал? Тем более в одной лодке торчим…

— Ясно… — Демидов отключил аппарат, многозначительно взглянул на сидевших рядом с ним оперативников. — Я пошел. Пока никаких телодвижений.

Он вылез из машины как раз в тот момент, когда мимо нее проходили Денис Грязнов и Игорь Володин.

— Кого я вижу! — воскликнул Денис, еще издали протягивая руку, — Рэмбо вы наш и гроза авторитетов преступного мира в одном флаконе!

— Кончай… — засмущался, чтобы подыграть, Демидов и пронзительно глянул на Володина. — Ну, здорово, Денис!

И стиснул его руку, на смуглом лице заходили желваки, и Денис поморщился и потряс онемевшей кистью, как только она освободилась.

— Все такой же… — сказал он восхищенно. — Сильный, цельный, мужественный!.. Кстати, вы не знакомы? Журналист-криминалист Игорь Володин, автор романов о вашей нелегкой службе. Владимир Игнатьевич Демидов. Враги зовут Волкодавом. Я тебе немало о нем рассказывал…

Обменялись рукопожатиями, и желваки снова заходили по мужественному, будто вырубленному из камня, лицу подполковника, но Игорь постарался превозмочь боль в сдавленных пальцах.

— Очень приятно… — улыбнулся Демидов, сделав вид, будто слышит фамилию Володина впервые.

— Взаимно, — сказал Игорь, напряженно улыбаясь от боли.

— Вы-то, Владимир Игнатьевич, здесь какими судьбами? — поинтересовался Денис, массируя пальцы и упорно разговаривая на «вы». Он был одного роста с высоким подполковником, но ухитрялся посматривать на него как бы сверху, слегка щурясь. — Вроде бы не ваш район. Может, мимо проезжали, и наших ребят увидели? А они тут второй день работают. Решили: поделюсь-ка я своим богатым опытом с прокурорскими! Или, может, помочь задержать кого придется? Верно?

— Валяй, Денис, насмехайся… — сощурился Демидов. — Сейчас, после той глупейшей истории с Доном, меня клюют все, кому не лень.

— Но как же такое могло произойти? — спросил Игорь. — Вы что, утратили бдительность?

— Да не сказал бы… Не ожидал от него такой прыти, если честно, — словно бы смутился подполковник.

— С кем не бывает, — посочувствовал Денис. — Так все-таки, как вы здесь очутились?

— Дело в том, что я тут был еще в тот раз, когда произошло это преступление… — Демидов кивнул на дом, где жил Цивилло.

— Как это? — сощурился в ответ Денис. — Оказались в нужный момент в нужном месте, но не в своем округе? Богатая интуиция подсказала?

— Эту интуицию зовут иначе… — еще шире улыбнулся, отчего еще сильнее сощурился подполковник Демидов. — Назовем ее, скажем так, Ангелиной. Проститутка и мой информатор. В тот день утром сообщила мне, куда направляется на дело ее постоянный клиент, он же известный киллер Павел Сергунин. Но я, к сожалению, поздно здесь появился. Да, впрочем, и опоздал-то всего-то на пару минут. Кстати, не вздумайте ловить меня на слове. Или запрашивать МУР. Ее нет в списках. Это мой личный информатор, я сам с ней и расплачиваюсь за информацию. Когда своими кровными, когда натурой.

— Надо же… — огорченно сказал Денис. — Что-то не везет вам, товарищ подполковник. Представляешь, какой сюжет? — обратился он к Игорю. — Мистика! Буквально на считанные минуты, но Владимир Игнатьевич опять запаздывает. Как и в этом деле с Доном. Там, правда, речь шла о долях секунды… А что ж не позвонили в здешнее отделение, чтоб предупредить? Они бы уж точно не опоздали.

— Я пробовал, — нахмурился Демидов. — А что толку? Я здесь никого не знаю. Что я мог сказать? А вы сами станьте на их место! Звонит неизвестно кто, выдающий себя за подполковника милиции: мол, у вас вот-вот произойдет заказное убийство! Они бы и ответили: напишите заявление, а сейчас весь личный состав в разъездах… Да и какое это после случившегося имеет значение? Так я могу вам чем-то помочь?

— Да, — кивнул Денис. — Поскольку этим делом сейчас занимаемся мы, хотелось бы, чтобы вы меня свели с этой информированной и ясновидящей Ангелиной. А чего ты смеешься? — обернулся он к Игорю. — Понимаю, журналисты в мистику не верят. А зря. Наша милиция с ясновидящими очень плотно работает. И неплохие результаты получаются! Я правильно говорю, Владимир Игнатьевич?

— Все верно, — кивнул подполковник. — Но вы тоже должны знать не хуже меня: своих агентов мы теперь очень даже бережем… — При этом он мельком взглянул на Игоря. — Был тут у нас новый начальник МВД из демократов, знаете наверно?.. В начале своего правления потребовал собрать всех наших секретных осведомителей в конференц-зале на Петровке. У него, видишь ли, серьезный к ним разговор. Типа, нехорошо стучать на соседей, не корректно… Мы ржали, когда услышали, целую неделю. Разумеется, никто свою агентуру не сдал. А ему сказали, что таковых не имеем. Давно от них избавились по причине ненадобности в эпоху прав человека… Так что никакой излишней информации на ее счет я выдать не могу… И, как вы понимаете, Ангелина — это не настоящее ее имя. Кликуха, не более того…

— И даже в интересах следствия не скажете? — улыбнулся понимающе Денис.

— Ну почему? Вот если мне прикажет руководство, если получу определенные гарантии, тогда другое дело… Могу добавить, она не только представительница древнейшей профессии, но и классная массажистка.

— Во житуха! — даже прикрыл глаза Денис. — Получаешь от агента-информатора классную информацию, а она одновременно доставляет тебе неземное удовольствие.

— Я этого, Денис, от тебя не слышал… — раздельно сказал Демидов.

— Шучу, — прижал руку к груди Денис. — Всегда помню и никогда не забываю, что вы, Владимир Игнатьевич, примерный семьянин. Поймите поэтому и меня. Только от прискорбного недоумения при взгляде на окружающую действительность я вынужден держаться за спасательный круг своего натужного, что называется, юмора!

— Он, тут было дело, и меня чуть в ГИБДД не сдал шутки ради, — поддержал его тон Игорь. — Представьте, едем, я за рулем, а он высунулся и закричал прохожим: «Помогите! Пьяный за рулем! Номер его запишите!» И граждане ведь стали возмущаться, вполне могли побить, если бы мотор нечаянно заглох!

Демидов подозрительно, играя желваками, оглядел их. Издеваются или просто валяют дурака? С чего б им было так весело?

— Моя помощь нужна? — повторил он.

— Нет, что вы! Разве что сведете меня с этой самой будто бы Ангелиной! — ответил Денис. — Как следователя-практиканта, на которого повесили это дохлое дело, и как одинокого человека, которому требуется массаж позвоночника и всех нижних конечностей, а также женская ласка.

Демидов пожал плечами. Еще раз их внимательно оглядел.

— Ладно, бывайте, звоните, если что. И удачи вам… — сказал он и вернулся в свою машину.

— Врет он… — убежденно сказал Игорь, посерьезнев и глядя вслед удалявшейся милицейской машине.

— Мне не понравилось, как он на тебя смотрел, — сказал Денис. — Как Ленин на буржуазию. Или как паровоз на Анну Каренину. Будто что-то про тебя такое знает…

— Черт с ним. Он наверняка соврал насчет Ангелины… Ты сам-то его в чем подозреваешь? Ну, скользкий человек, но за это же не судят? — сказал Игорь.

— Просто я сразу вижу, когда человек врет. Я слишком много дел имел с врущими супругами, понимаешь? Это субъективно не объяснишь. И потом больно часто с ним и вокруг него что-то происходит. А это неспроста. Нет, возможно, эта Ангелина или кто там она, и существует в природе. Дело в другом. Пока мы ее найдем, пока проверим, так это или не так, было или не было, уйдет драгоценное время… Видел недавно по ящику, как штурмовики уходят от ракет с тепловыми головками? Выпускают огненные шары, которые своим теплом уводят их в сторону. Вот так и здесь… Ладно. Вернемся к нашим баранам… Здесь сейчас наша следственная бригада. Я — к ним. А ты чего хотел, я как-то не понял?

— Походить за тобой, посмотреть… А что, помешаю?

— Не то чтобы помешаешь… Пойми правильно. В присутствии вашего пишущего брата как-то по-другому работается. Хочется говорить только правильные слова, которые завтра могут попасть в газету. А на самом деле охота выматериться. И потом вы ведь все равно в своих статьях или вырежете, или переиначите. Или сболтнете лишнее. Не любим мы вас, бумагомарак, — улыбнулся Денис. — А может, и боимся. Только без обиды. Лады?

— Да, я все понимаю… — вздохнул Игорь. — Но это ведь и в моих интересах, как ты понимаешь.

— Ладно, тогда ходи и молчи. А лучше найди эту Ангелину. Может, ее в природе не существует? Но на всякий случай надо все проверить… Ментам-то уж верить на слово нельзя, это точно. Сэкономишь нам время. У вас в редакции, я видел, полно подшивок газет. Наверняка там есть ее объявления. В «МК» загляни.

— Да их полно в Интернете, — сказал Игорь. — У них даже есть свои сайты и системы поиска. Только вряд ли она там под этим именем…

— А ты постарайся. Тем более уже поди заглядывал туда?.. — пригрозил пальцем Денис. — Все жене скажу! Ладно, пошли.

7

Они направились к жилому дому, где произошло покушение на банкира Цивилло.

Но подниматься наверх, в квартиру, Денис пока не стал, а подошел к старушкам, сидевшим на лавочке возле подъезда. При появлении чужих они сразу смолкли и подозрительно уставились на них.

— Доброго здоровья, — вежливо сказал им Денис. — Я следователь прокуратуры, мой коллега, — кивнул на Игоря и показал бабкам удостоверение, но те, едва скользнув по нему взглядами, демонстративно отвернулись, поджав губы.

— Мы проводим расследование по поводу случившегося в вашем доме, — продолжал Денис. — Вы ведь в курсе?

Они промолчали. «Что за черт, — подумал Денис. — Пенсионеры обычно такие всегда активные…»

— Мне нужна ваша помощь. Напомню: здесь погибли грудной ребенок, его бабушка, няня, а отец…

— Да знаем! — отмахнулась бойкая бабка, которая выглядела помоложе других, поскольку громче всех фыркнула. — И сам теперь тоже в реанимации.

— И правильно! — поддержали ее. — А не воруй! Никто тебя трогать не будет… Он тут три квартиры на двух этажах купил и «евриремонт» сделал!

— За это, конечно, убить мало, — согласился Денис.

— Нас вот почему-то никто не убивает! — возразила самая старая из бабок, со слезой в голосе и полным маразмом в глазах. — А вот если мы начнем про это рассказывать…

— Помолчи, — строго перебила ее та, что помоложе. — Мы как договорились? Уже забыла, Сергевна? Склероз замучил?

— Дак он же спрашивает? — простодушно ответила та. — Как же не ответить?

— Вы это о чем? — поинтересовался Денис и присел перед ними на корточки. — Что с вами может случиться, если начнете рассказывать? Говорите, не бойтесь, раз начали…

Но они дружно поджали губы и отвели взгляды.

— А вы знаете, что вас всех можно привлечь за групповое сокрытие от следствия известных вам фактов и за отказ сотрудничать с правоохранительными органами власти? — строго спросил Денис, грозно нахмурившись.

Некоторые старушки, собравшиеся было уходить, снова присели, испуганно переглянувшись.

— Ладно пугать-то, — неуверенно сказала все та же, самая молодая, которая явно была здесь лидером.

— Вас, простите, как зовут? — вежливо спросил Денис, достав для понта записную книжку и шариковую ручку, как если бы собрался записывать.

— Антонова Александра Тимофеевна… — сказала та. — Это вот все из-за тебя… — толкнула она локтем соседку. — Язык без костей.

— Ничего мы не видели и знать ничего не знаем… — заладили другие.

— Понятно. Тогда объясните, почему, если вы ничего не знаете, отказывались со мной разговаривать?

Сергеевна, которая прислушивалась к их разговору, приложив руку к уху, снова прошамкала:

— Дык мущина тут один, представительный такой, мимо проходил, очень нам не советовал. Еще говорил, мафия нам будет мстить какая-то. Житья, мол, нам никакого не будет.

— Кровная месть, — заговорили другие старушки.

— Это чеченцы, что ли?.. — хмыкнул Игорь. А Денис строго посмотрел на него: прикуси язык!

— Мол, разбираться с нами по отдельности не будут, а сразу весь дом взорвут. Вот так.

— Знаем мы этих чеченцев, — махнул рукой Денис. — Он рыжий такой и высокий, как я, да? В короткой дубленке и вязаной лыжной шапочке? И с шарфом? И смотрит с прищуром, когда говорит?

Он даже прикрыл глаза, стараясь припомнить, во что был одет Демидов.

— Вроде… — они неуверенно переглянулись. — Рыжий, ну да. С под шапки волосы видно. И в черной дубленке. И шарф у него вязаный… А вы откуда про него знаете?

— Так это наш человек, ему и поручили, чтоб он специально вашу бдительность проверил. Чтобы вы посторонним ни звука… Но мне — можно.

Он достал из кейса фотороботы разыскиваемых убийц, среди которых была фотография Доронина, которые взял с собой из прокуратуры.

— Вот, смотрите, видели ли вы кого-нибудь из этих мужчин в тот день, когда убивали вашего соседа Цивилло?

И пустил их по рукам.

— Вот этого я самолично видела! — безапелляционно заявила Антонова, указав на Павла. — Помните, девки, ему плечо, что ли, поранило? В «скорую» звали, перевязать его хотели, а он еще отказался! Махнул рукой и убег.

— Его ранило в плечо? — переспросил Денис. — Вы это сами видели?

— Вроде в плечо, — поправили другие.

— В него стреляли?

— Да нет. Как сверху посыпалось-то, его и ударило. Хорошо не по голове. Да и не только его. Тетю Нюру Стернину из двадцать седьмой квартиры по темечку прямо. Сейчас у Склифосовского лежит с сотрясением, под капельницей…

— Не понял… — помотал головой Денис. — Давайте не все сразу. Еще раз уточним. Его ранило, когда он был здесь, внизу? Или он из подъезда вышел сюда уже раненым?

Они замолчали и переглянулись.

— Да нет, это здесь уже было! — махнул рукой пожилой мужик, который подошел к ним, услыхав разговор и увидев фоторобот Павла. — Вот прямо здесь, когда сверху рвануло. Никто и отскочить не успел… Он тоже…

— Спасибо, спасибо… — пробормотал Денис. — А этого не видели? — он показал на фотографию Доронина.

— Нет, не видели… Постой, дак а вот этого точно видел! — сказал мужик, указав на другой фоторобот. — Только не здесь. Я ходил к соседу в четвертый подъезд, он… А может, не он?.. Оттуда как раз выходил.

— Вы скажите мне ваши данные. Фамилию, адрес, телефон… Возможно, потребуются ваши показания, — сказал Денис.

— Это можно, — кивнул мужик. — Записывайте. Афанасьев я. Только не знаю, смогу ли вам помочь… Я точно не припомню. Мало ли? Могу только зря оговорить человека.

Денис с Игорем поднялись на этаж, где жил Цивилло и где сейчас работала оперативно-следственная бригада. Дверь в квартиру банкира была приоткрыта. Там находился следователь Генпрокуратуры Виктор Шаравин. Молча обменялись рукопожатиями.

Денис увидел молодую, смертельно бледную женщину, сидевшую с откинутой головой в кресле, возле которой хлопотала пожилая женщина в домашнем халате, а также Бугаев, знакомый судмедэксперт. Пахло валерьянкой и еще чем-то медицинским.

— Витя, есть что-нибудь новое? — вполголоса спросил Денис у Шаравина. — Как она? Ты не будешь возражать, если я задам несколько вопросов?

Тот неопределенно пожал плечами.

— Вы тоже следователь? — вдруг спросила молодая женщина, выпрямившись в кресле. И даже попыталась встать.

— Да, следователь. Мы работаем вместе с Виктором Николаевичем, — сказал Денис и кивнул на Шаравина. — Вы сидите, сидите… Я вас не затрудню.

— Можете не волноваться, — сказала она. — Я хочу, чтобы вы поймали этих подонков! — отстранила рукой женщину, ей помогавшую. — Только не слишком ли много вас, следователей, на одно дело? Как коршуны слетелись!

— Ксюша, тебе лучше бы не волноваться… — вздохнула та.

— Я привез фотороботы, — сказал Денис. — Возможно, среди них есть убийцы ваших родных.

— Ладно, говорите, — сказала молодая женщина. — Ну где же они? Показывайте!

— Одну минуту. Начнем по порядку. Вы — Ксения Арнольдовна Цивилло, дочь Цивилло Арнольда Семеновича?

— Да, это я! Уже отвечала вашему коллеге, и он все занес в протокол. Но вы спрашивайте, не обращайте внимания на мое состояние… Все, что я помню, я вам расскажу. Скажите, с чего начать?

— Начните с того момента, какой сами считаете нужным отметить. Например, что вы видели и что показалось вам странным, когда вы всей семьей возвращались домой?

— Ничего особенного, — сказала она. — Мы отсюда собирались съезжать. Отец уже купил нам квартиру в новом районе… Он и сам хотел уехать, хотя вложил сюда немало средств и нервов. Он вырос в этом районе, понимаете? Но обстановка в нашем доме для нас неподходящая. Банкиров, знаете ли, у нас не любят. Вещи мы на новую квартиру перевезли, но ремонт там не закончили и здесь задержались… И вот, пожалуйста! Но вас интересует другое, я понимаю… В этот день вошли в подъезд, все было, как всегда. Те же бабушки сидели внизу на лавочках и, как всегда, смолкли, когда нас увидели… Что еще? Ну, поднялись в лифте. Вошли мы в квартиру… Леночка… — ее голос дрогнул, она всхлипнула. — Ничего, не обращайте внимания. Это моя погибшая дочка… так вот, она капризничала, хотела спать. И я сказала нашей няне, чтобы она выкатила коляску на балкон. Мы решили его не застеклять, чтобы дочка там спала на свежем воздухе, понимаете? — ее голос снова дрогнул. — И вот что из этого получилось. Какой-то подонок сверху бросил гранату прямо на балкон… Ну, мы сняли шубы, я прошла на кухню, остальные были в комнате с балконом… Вот. И только поэтому я осталась жива. Не знаю, зачем и для чего… Впрочем, знаю… — Она подняла взгляд на Дениса. — Чтобы найти этих подонков. И всех своими руками… А так жить не хочу!

— Вы еще молодая, — сказал Шаравин. — И все-таки ваш муж остался жив…

— Ну да, и мы народим новых детей… — качнула она головой. — Я от всех это слышу! Леночку я уже не рожу, вы понимаете?! Это будут уже другие дети! Ну что вы смотрите? Спрашивайте…

— Ксюшенька, не надо так… — заплакала пожилая женщина.

— Это моя свекровь, — сказала дочь банкира Цивилло, глядя на следователей глазами, полными слез.

Денис достал из кейса все те же фотороботы и диктофон.

— Мы запишем ваши показания на магнитную пленку, после расшифровки ознакомим вас с протоколом… Если согласны, посмотрите внимательно. Узнаете кого-нибудь из них?

— А кто они… — она сощурилась, разглядывая.

— Это фотороботы подозреваемых, объявленных в розыск…

— Вот! — вдруг сказала она, уперев свой палец в фоторобот Павла, сделанный со слов Игоря Володина. — Это он, я видела его! Даже без очков вижу, что это он!

— Где вы его видели? — спросил Денис, переглянувшись с Шаравиным.

— Здесь, на лестничной площадке. Он появился, поздоровался с нами, попросил мужа придержать лифт… — она растерянно взглянула на Дениса. Потом на Шаравина, на Игоря. — И уехал на нем вниз. А с виду не скажешь… Смотрел прямо, сам спокойный. Куда-то, правда, спешил. Мы здесь мало кого знаем, я еще подумала: может, сосед по лестничной площадке. А что это он — убийца, вы уверены?

— Пока только выясняем. Так что он делал потом? — спросил Денис. — Вспомните. Попросил придержать лифт? И только?

— Да… И вошел в него, потом лифт загудел, отправился вниз…

— Точно вниз? А может, наверх? — уточнил Шаравин.

— Нет, вниз, я это как сейчас помню… Точно, это он. И поехал вниз. И я это хорошо помню. Но он ничего больше не делал и не говорил…

— А этого здесь не было? — Денис показал фотографию Доронина.

— Нет, у меня хорошая память на лица. Его бы я запомнила.

— Через сколько времени после этой встречи на лестничной площадке произошло покушение? — спросил Шаравин. — Хотя бы примерно?

— Мы вошли в квартиру через полминуты, пока разделись, потом Леночку в коляске на балкон… Я плохо ориентируюсь во времени, но, думаю, минуты три-четыре прошло.

— Еще взгляните, — Денис кивнул на остальные фотографии. — Может, кого-нибудь из них видели в тот день?

Она рассеянно их просмотрела.

— Нет, больше никого не видела… Ну и рожи! А этот, которого я сразу узнала, я про него, наоборот, еще подумала, хоть сосед попался нормальный. А он, оказывается…

— Спасибо вам… — кивнул Денис. — Отдыхайте, больше беспокоить не буду.

— Зато я вас буду тормошить, — сказала она. — Пока вы его не поймаете. И не отдадите его мне.

— Хорошо. И последнее. Мы сейчас выйдем на лестничную клетку покурить, — сказал ей Денис. — А вы покажите нам, где вы его увидели и откуда он к вам выходил…

— Обязательно! — она сделала попытку встать из кресла и одновременно отстранила рукой свекровь, попытавшуюся ее остановить. — Мама, не мешайте!

Денис сам помог ей подняться из кресла и только сейчас разглядел темные провалы вокруг ее глаз, тщательно подретушированные и запудренные. Она изо всех сил старалась держать себя в руках. Похоже, только желание отомстить поддерживало в ней силы.

Они вышли на лестничную площадку.

— Вот здесь мы были, отсюда вышел этот убийца, — показала она.

— Предполагаемый убийца… — поправил Шаравин, но она не обратила внимания.

— …И прошел к лифту. Помню, мой муж придержал дверь для этого подонка… Так, значит, он вошел в него, и поехал… Постойте, но он точно поехал вниз, я специально, конечно, не прислушивалась, просто не обратила внимания, но если бы лифт где-то остановился, снова поехал вверх, я бы запомнила. Прямо как сейчас слышу его удаляющийся гул. Может, это все-таки не он?

— Это нетрудно проверить… — кивнул Шаравин. — Стойте, где стоите, а один из нас поедет на лифте.

Он взглянул на Игоря, тот кивнул, нажал кнопку вызова. Все молча ждали. Наконец двери лифта распахнулись, как в прошлый раз.

— Встаньте туда, где вы стояли в тот раз, — попросил Шаравин. — И попробуйте вспомнить и представить, как это все было. Когда открыли дверь, когда вошли, а мы замерим это время… А вы, — сказал он Игорю, — поезжайте или вниз, на первый этаж, или вверх. Но чтобы мы этого не знали.

Бледнея, что было заметно даже под толстым слоем макияжа, она вслушивалась в гул кабины.

— Сейчас он едет вверх… А вот поехал вниз.

Лифт остановился, Игорь вышел.

— Сначала вверх. Потом вниз, — сказала она, и тот согласно кивнул. — Вот так это было… — сказала она негромко. — Значит, это сделал не он? Не мог же он снизу забросить гранату на балкон девятого этажа? Только с крыши. Значит, это сделал кто-то другой?

Шаравин пожал плечами, переглянувшись с Денисом и Игорем.

— Но тогда зачем он приходил сюда? — спросила она. — Это же он здесь был! У меня очень хорошая память.

— Успокойтесь… — сказал Денис. — И спасибо, на сегодня хватит. У нас к вам потом будут еще вопросы. И я вам обещаю: мы сделаем все возможное, но убийц найдем.

— И их заказчиков! — с жаром сказала она.

— …И заказчиков, — подтвердил Денис. — Мы обязательно об этом поговорим. Но не сейчас.

— Понимаю, — она оглядела присутствующих, кивнула и вернулась в квартиру.

— Итак, констатируем: стрельбы здесь точно не было, — сказал Шаравин. — Была брошена граната Ф-1, верно? И ее осколки уже собраны и идентифицированы, включая те, что извлечены из погибших и раненого зятя…

Все согласно кивнули.

— Откуда? — спросил Денис.

— Только с крыши… — сказал Шаравин. — Больше неоткуда. У соседей балконы застекленные. А у них нет. Сами слыхали. Стало быть, убийцы это знали?

— Какие-нибудь следы еще есть? — спросил Денис.

— Откуда? Все снегом замело…

— Ладно. Хочу убедиться в этом сам. Сейчас слазаю туда, на крышу, и все посмотрю свежим взглядом.

Через некоторое время он выбрался на крышу, слегка заметенную свежим снегом, который действительно прошел ночью. Никаких следов, конечно, заметно не было… А посмотреть здесь вечером было некому, недовольно подумал он.

Впрочем, этот снег пока свежий, рассыпчатый, не слежавшийся. До этого была небольшая оттепель, затем подморозило… И если осторожно сгрести…

Денис, отметив направление, стал осторожно смахивать перчаткой выпавший снег, пока не заметил отпечатки чьей-то обуви на ледяной коросте. Стараясь ее не нарушить, он добрался до края, лег на живот, заглянул вниз.

Шаравин прав. Гранату можно было бросить только отсюда, с крыши. С других застекленных балконов — исключено. Только отсюда. Он разглядывал какое-то время обломки бетонной плиты, выступающие из стен.

Значит, этот подонок прекрасно все видел. И коляску с ребенком в том числе. И все равно бросил туда гранату. Но не младенца же ему заказывали! А сам Цивилло вполне мог находиться в другом месте, на той же кухне, то есть уцелеть. Конечно, убийство близких тебе, особенно любимой внучки, может человека уничтожить морально. Он сломается и пойдет на любые условия…

Но это может вызвать и ответную реакцию, такую, что мало не покажется. Значит, был здесь еще какой-то резон, пока неизвестный.

— Там, на крыше, можно снять след, как раз над местом преступления, — сказал Денис, когда снова присоединился к оперативно-следственной группе.

8

Утром Турецкий прибыл в Матросскую Тишину для допроса Доронина.

— Все свои вопросы, гражданин следователь, сначала запишите в протокол, — прохрипел Дон после выполнения всех формальностей, кивнув на диктофон. С похмелья его губы были синими, с белым налетом. — Мы ученые. Сначала прочитаю в письменном виде, после думать буду: отвечать или нет. Иль сначала адвоката позову. Хотя не верю я им.

— Обязательно. Я буду вести протокол, а в ходе допроса будет проводиться аудиозапись ваших показаний. — Турецкий кивнул на стол, где лежал небольшой японский диктофон. — Итак, согласно статьям сорок шестой и сто девяностой УПК вы допрашиваетесь в качестве подозреваемого…

— Не верю я им… — повторил Дон. — Можете спрашивать без адвоката.

— Это вы уже говорили…

— И адвокатам и технике этой… Вы что угодно можете переиначить. А мы к бумажному протоколу привычнее, он нам больше доверия внушает.

— Согласно статье сто девяностой УПК ход и результаты допроса отражаются в протоколе, — терпеливо ответил Турецкий. — Если сейчас записывать каждое ваше слово, это займет гораздо больше времени. А магнитную запись мы дадим вам прослушать после допроса, потом расшифруем и занесем в протокол, и вы прочитаете и распишетесь…

— А мне спешить некуда, — ухмыльнулся Дон. — Я долго буду рассказывать… Нет, лучше вы свои вопросы все-таки записывайте.

Турецкий пожал плечами, стал заполнять бланк протокола допроса подозреваемого.

— Вас подозревают виновным в убийстве вашего конкурента Тенгиза Чугаева. Вы это признаете?

— Никогда… — покачал головой Дон. — Я Тенгиза не убивал. Спорили мы часто, матом ругались, ну а как иначе, раз наши участки граничат? Но чтоб убивать… Зачем? Мы ж в тот день договорились с ним обо всем по мобильнику. Мол, встречаемся, и по рукам. Я в «Мессалине» сидел и его ждал. Думаю, куда он пропал? А тут вдруг Анисим заявляется. И сразу вязать… А за что?

— Кто может подтвердить ваше алиби?

— Да там, в «Мессалине», полно народу было. Бармены, халдеи… Там меня знают как облупленного. Любого спросите, когда я пришел и сколько там сидел и ждал Тенгиза.

— Возможно, таким образом вы обеспечивали себе алиби? — заметил Турецкий. — Но мы уточним время смерти Чугаева и когда вы появились в этом кафе.

— Уточняйте, — пожал плечами Дон. — Мне скрывать нечего. Я ж говорю: мне Тенгиз живым был нужен, он же согласился мне рынок уступить! А сейчас как я его куплю?

— После того как вам удалось сбежать во время доставки к нам в Генпрокуратуру, было совершено покушение на убийство банкира Цивилло, и там нашли пистолет марки «стечкин»… — Турецкий открыл нужный протокол. — Вот его заводской номер, а это протокол экспертизы идентификации отпечатков пальцев. Они полностью совпадают с вашими. У вас есть этому объяснение?

— Вон, значит, как!.. — растерянно ответил Доронин и поскреб в затылке. — Вон где он объявился?..

— Вы его потеряли?

— Нет… Выбросил его давно уже, когда меня последний раз арестовывали, чтоб лишнюю статью не пришили. Я уж о нем и думать забыл.

— Разрешение на него у вас было?

— Ну, а кто мне его даст, сами подумайте? — хмыкнул Дон. — Опять же и без него никак, если торговым бизнесом занялся.

— Как он к вам попал?

— Обычно. Купил на рынке у азеров, у кого не помню.

— Где вы были позавчера в шестнадцать ноль семь?

— А, понял, это когда Цивилло убивали? И его хотите мне пришить? Где, где… да везде! Что я, помню? Возле вашей Генпрокуратуры пасся. По кабакам, вокруг да около. Все собирался явиться с сознанкой. А чтоб набраться храбрости, пил до посинения. Пока, думал, все бабки не пропью — близко не подойду! Ну вы ж меня видели, когда я к вам на бровях приполз, правильно?

— Каким образом вам удалось сбежать из-под стражи во время доставки в Генпрокуратуру?

— Я ведь знаю порядки, гражданин следователь. Меня должны были доставить конвойные с Петровки. А повезли почему-то родные менты, из нашего муниципалитета. Да я их всех знаю как облупленных, во главе с Демидом… извиняюсь, с подполковником Демидовым. Они ж у нас на рынке пасутся… И мне, если честно, это сразу не глянулось. — Он вздохнул, покосился на диктофон. — Значит, как дело было. Передали меня Демидову и его шакалам… Извиняюсь, ментам. До Белорусского довезли, и Демид… Виноват, подполковник Демидов отослал их пить пиво, типа, вы там разомнитесь, расслабьтесь, а сам мне говорит… Это ничего, что я со всеми подробностями?

— Рассказывайте все, ничего не пропуская.

— Беги мол, говорит. А я для близиру пальну раз-другой в воздух…

— Хотите сказать, что сопровождавший вас подполковник Демидов предлагал вам бежать из-под стражи?

— Ну а как иначе? Я, говорит, Слава, тебя знаю, и ты меня знаешь. Я, мол, всегда за справедливость, и ребятам, которые, типа, одумались, стали на путь исправления, всегда помогал. Попал ты, говорит, Слава, ни за что. Этот Анисимов арестовывал тебя без санкции прокурора… А я все равно ему не поверил. Типа, мягко стелет, как говорят… Я побегу, а он мне в спину, сами знаете, как это бывает. При попытке к бегству называется…

— Но вы же все-таки сбежали?

— Ну да… — и Доронин продолжил свой рассказ о том, как ему удалось перехитрить Демида, куда он убежал, где деньги достал и как потом пьянствовал буквально на глазах у ментов. А тем, лопухам, и в голову не приходило, что в ресторане на их глазах гулял тот, кого они все усиленно разыскивали…

— Теперь расскажите поподробнее о том, как и при каких обстоятельствах вас арестовывал капитан Анисимов. И какое постановление об аресте он вам предъявил?..

В конце допроса Турецкий спросил у Дона, как его здесь содержат. Удовлетворенно кивнул, когда узнал, что его содержат в одиночной камере, никого не подсаживают. А кормят, как везде.

…Над делом Доронина Турецкий работал до позднего вечера. Потом набрал домашний номер телефона Вячеслава Ивановича Грязнова.

— Слава, это я. Извини, что поздно.

— Саш, а я не сплю, — сипло вздохнул Вячеслав Иванович. Говорил он замедленным тоном, похоже, язык был ему не совсем послушен. — Где тут уснешь… Сегодня поработал на полставки в должности Геракла: весь день чистил в составе комиссии МВД наши авгиевы конюшни, представляешь? До сих пор в носу шибает… И работы еще ого-го! Я им говорю: конца не будет такой чистке, пока не вернем к нам на Петровку тех, кто ушел от нас. Да не от работы, а от такой-то зарплаты! Ведь заполняем вакуум черт-те кем! Они только и смотрят, с кого бы содрать или кого бы поиметь… Ну, не мне тебе, Саня, рассказывать. На энтузиазме, говорю, как на чужой шее, далеко не уедешь. Большевики пытались, и где они теперь? А они мне: ты-то не ушел? А куда я уйду перед пенсией? Генеральские лампасы— хуже вериг… Ладно, чем хоть ты порадуешь? Племяш мой как, справляется? Не путается под ногами?

— Нормально, — сказал Турецкий. — Слава, ты сейчас лежишь или стоишь?

— Стою. С трубкой в руке. А что?

— А в другой руке что? Стакан?

— Так он уже пустой…

— А ты его наполни. Только водичкой и валерьянки накапай. И присядь, чтоб не упасть.

…Услышав о том, как именно Доронин сбежал от Демидова, Грязнов-старший выматерился и сказал, что Демидов не в его подчинении. А то он бы указал этому любимцу публики на дверь.

— И позвони моему помощнику Колошину. Я поручил ему разобраться в этой истории… сейчас номер его домашнего телефона найду… Он в это время никогда не спит. А то пока я целыми днями в комиссии торчу… Вот, записывай…

Турецкий набрал номер Колошина.

— Аркадий Иванович? Добрый вечер.

— Он самый. А кто это?

Турецкий усмехнулся. Если позвонить Колошину на работу, он узнает сразу по голосу. А дома отключается полностью: все и всех забывает.

— Извините за беспокойство, Турецкий вас беспокоит…

— Слушаю вас, Александр Борисович, — недовольно сказал Колошин.

— Есть одно срочное дело. Не могли бы подъехать ко мне, скажем, завтра, чтобы ознакомиться с показаниями известного вам задержанного, по поводу которого я вчера вам звонил?

— Что-то важное?

— Боюсь, даже очень. По телефону лучше не рассказывать.

— Тогда вам следует в установленном порядке подготовить письмо от имени Генпрокуратуры, — строгим, наставительным голосом начал было Колошин.

— Это обязательно будет сделано! — воскликнул Турецкий.

— Но зачем откладывать на завтра? — спросил Колошин. — Вы на службе? Тогда я приеду прямо сейчас.

— Я выпишу вам пропуск, — сказал Александр Борисович и взглянул на часы. — Нет, уже поздно. Давайте лучше все-таки завтра утром…

Приехав в Генпрокуратуру на следующее утро, Колошин внимательно прослушал аудиозапись допроса Доронина в присутствии Турецкого и Дениса, некоторые места — дважды.

— Считаете, этому можно верить? — спросил он наконец.

— Даже если здесь половина правда… — начал было Денис, но тут же замолчал, переглянувшись с Турецким.

Колошин сидел, неестественно выпрямившись, с окаменевшим лицом. Казалось, вопрос, который он только что задал, больше его не интересует.

— Это все можно проверить… — негромко сказал Денис. — Свидетель тележурналист Володина в своих показаниях все время повторяла: Доронин был в бешенстве, для него арест был полной неожиданностью. Не испуган, не растерян, а так, будто его подставили или предали… Хотя прежде его уже задерживали, и не раз.

— Четыре раза, — подсказал Турецкий. — Мы уже проверяли. И он никогда не оказывал сопротивления. И к нам он сам явился с повинной. Анисимова он, скорее всего, убивать не собирался. Будучи в состоянии аффекта и обладая огромной физической силой, он просто потащил его за собой, и поскольку они были скованы одними наручниками, Анисимов упал и несколько раз ударился головой о бетонные ступени. О чем свидетельствует судебно-медицинская экспертиза вскрытия.

— Вы это сами видели? — сухо спросил Колошин, глядя в сторону. — Или вам поведала впечатлительная журналистка Володина?

— Не только она поведала, а мы изъяли на телевидении заснятую на месте события кассету… — терпеливо продолжил Турецкий. — Оказывается, не все кадры показывали, есть слишком шокирующие, но у нас они имеются… Хотите взглянуть?

Колошин смотрел на происходившее возле кафе «Мессалина», не говоря ни слова. Упавшая камера сняла чьи-то ноги и волочившееся по асфальту тело капитана Анисимова.

— …К тому же меня очень занимает эта непонятная история о том, что Доронина в Генпрокуратуру на допрос доставлял из СИЗО не конвой, а подполковник Демидов со своими оперативниками… — сказал Турецкий после паузы, когда показ закончился. — Что противоречит инструкциям. Дело о вторичном побеге уже возбуждено в ГУВД, но я буду настаивать перед своим руководством, чтобы его передали мне.

— Должен вам сказать, подполковник Демидов мне сам позвонил, перед тем как это случилось, — сказал Колошин, ни на кого не глядя и сомкнув брови над переносицей. — Просил временно не отсылать Доронина в Генпрокуратуру, а передать в его распоряжение, чтобы допросить по горячим следам… Я, естественно, не захотел об этом даже разговаривать. Доронин содержался в изоляторе временного содержания, который теперь в ведении Минюста. Этим я не распоряжаюсь, но в любом случае Доронина обязаны были передать только вам, а не в УВД Восточного округа.

— Черт!.. Надо было мне самому приехать в СИЗО, — сказал Турецкий. — Но как вы думаете, почему все же Демидов его упустил? И каким это образом позволил отнять у себя пистолет? Говорят, он у вас спец по восточным единоборствам? И в одиночку разоружал опасных преступников.

Вопросы Турецкий задавал, но ответы на них уже знал. Его интересовала реакция Колошина.

— Вот именно, — кивнул Колошин. — Все так и было. Я тоже слышал о нем как о растущем и перспективном офицере. Но он почему-то отказывался идти к нам, в МУР. А тут позволил обезоружить себя одному-единственному преступнику, который был к тому же в наручниках. По этому делу уже начато служебное расследование.

— Как-то это не совсем вяжется, а? — негромко спросил Денис.

— Увы, однако предположения к делу не подошьешь, — строго сказал Колошин. — Какими бы они ни казались правдоподобными. — Он кивнул на экран телевизора. — Пока многое остается непонятным. Доронин все-таки преступник, а Демидов — наш офицер. В своем объяснении он показал, что преступник сбежал в районе Белорусского вокзала, воспользовавшись автомобильной пробкой. И ничего он Доронину не предлагал. Об этом даже и речи не было. Охрана, которая должна была доставить Доронина, замешкалась, оказалось, что нет бензина для машины. И Демидов предложил свои услуги и свой транспорт. До сих пор репутация его была безупречной… Но это все, конечно, пока косвенные улики. Которые не стали прямыми.

— Но ведь можно проверить? — спросил Турецкий. — И еще одна странность. Мы никак не можем добиться выдачи нам копии постановления о задержании Доронина по делу об убийстве Чугаева.

— В управе у Демидова вполне могут его выписать и задним числом, — заметил Денис.

— Бланки ордеров имеют порядковые номера… — возразил Колошин. — И регистрируются в журнале… Хотя сейчас, действительно, черт знает что происходит, — неожиданно закончил он.

— Есть еще два интересных момента, — сказал Денис. — Думаю, это не случайная оговорка, когда Доронин дважды назвал Демидова по-свойски Демидом.

— Это тоже ни о чем не говорит! — упрямо поджал губы Колошин. — Уголовники всегда дают клички не только своим, но и тем, кого хорошо знают.

— А как вам такой факт, что Доронин сам звонил с домашнего телефона свой сожительницы на Петровку, чтобы вызвать милицию? — спросил Денис. — Он уверяет, что его собирались убить милиционеры из местного УВД.

— Этого я не знал. А значит, тоже нужно сначала проверить… — гнул свое Колошин. — И давайте говорить только о фактах.

— Давайте, — согласился Турецкий. — Кое-что мы успели узнать и уточнить. Так вот, служба ноль-два подтвердила звонок Доронина. Он был сделан именно с номера его сожительницы. Принял капитан Звенягин. Вот здесь записаны время и номер вызова… — Он пододвинул справку. — Это один факт. Другой факт, что подполковник Демидов просил у вас передать ему арестованного Доронина для допроса. Следующий факт — он сумел настоять на конвоировании Доронина, а потом позволил ему себя разоружить.

— Позволил, не позволил… — Колошин начал и замолчал, глядя в сторону. Защита чести мундира давалась ему нелегко.

— Итак, Аркадий Иванович, к чему мы с вами пришли? — спросил Турецкий. — Вы понимаете, что я обязан сделать письменное представление вашему ведомству от имени Генпрокуратуры?

— Дело ваше, но я бы не спешил, — покачал тот головой. — Тут многое неясно. Хотя по-своему вы правы. С милицией сейчас творится черт знает что… И это слишком далеко зашло. Но если так, то как бы нам раньше времени не спугнуть птицу покрупнее.

Они какое-то время молчали. Денис по обыкновению чертил на бумаге разные загогулины. Турецкий покачивался в кресле, глядя в потолок.

— Аркадий Иванович, так вы будете выходить с докладом к своему непосредственному руководству? — спросил он наконец. — К Вячеславу Ивановичу? Мне надо знать.

Колошин тяжело вздохнул, покрутил головой.

— Для начала я хотел бы переварить все, что я здесь увидел и услышал… Поймите правильно, я ведь не розыскник. Так что вы не совсем по адресу.

— Просто я давно знаю вас как порядочного человека и честного офицера, — пожал плечами Турецкий.

— Мне надо подумать… — Колошин тяжело поднялся с кресла. — Хорошо подумать…

— Мы один момент упустили, — сказал Денис, когда Колошин уехал. — Доронин говорил о телевидении, которое чересчур оперативно оказалось возле этого кафе, где его брали.

Он перекрутил ленту на диктофоне.

— Вот это место. Послушай еще раз…

«— … да никто не мог знать, где мы соберемся! — горячо говорил Дон. — Таких забегаловок в Москве полно. Тенгиз предлагал мне их на выбор. Потому я и назвал ему „Мессалину“, что он ее не называл! На всякий случай.

— Вы не допускаете, что ваш разговор могли подслушать?

— Менты, виноват, милиция? Это вы у них спросите, а не у меня. Я свой номер и симкарту сменил за два дня до этого…

— Тоже на всякий случай?

— А то! Береженого, сами знаете, кто бережет… Постоянно меняю. Дорого, да что делать, с другой стороны? И еще, запишите себе. Выходит, эти телевизионщики нас тоже подслушали? А то больно быстро они туда примчались из своего Останкино…»

— У меня на этот счет уже есть кое-что, — сказал Турецкий, — но… думать и думать…

9

Майор Колошин сидел в своем кабинете и разглядывал поступившие к нему по запросу документы. Вчера поздно вечером, когда их принесли, он не успел их просмотреть и положил в свой сейф. И теперь снова их разбирал.

Колошин снял трубку.

— Зина, зайди ко мне.

Кокетливая и статная Зина в милицейской форме, которая ей очень шла, но, пожалуй, излишне обтягивала, заглянула в кабинет.

— Аркадий Иванович, что-нибудь случилось?

— Я хотел узнать, была ли вчера получена копия постановления на арест Вячеслава Доронина, которую я запрашивал.

— Еще нет, но я сейчас проверю по описи… — она подняла папки со стола. — Кстати, забыла предупредить, Аркадий Иванович, вас на завтра снова приглашают на заседание комиссии МВД по программе «Чистые руки» к одиннадцати тридцати.

— Завтра так завтра… А где Котов? Помнится, я просил его зайти в это время. Он звонил?

— Звонил, просил передать, что его пока задерживает начальство. Просил перезвонить попозже. Я ему звонила несколько раз. Там все время занято.

— Черт… — Колошин посмотрел на часы. И стал набирать номер Котова.

— Занято? — спросила она. — Ну, вот видите?

— Ладно… — Колошин стиснул руками голову. — Принеси анальгин, что ли… Словом, я сейчас подготовлю черновик к завтрашнему заседанию комиссии, ты мне его отпечатай, а пока я сам съезжу в УВД Восточного округа, посмотрю своими глазами, что там и как.

Подумав, он набрал другой телефонный номер, в соседний кабинет рядом с кабинетом Котова.

— Аникеев? Колошин беспокоит, — он кивнул Зине, которая принесла ему таблетку, и запил ее стаканом воды.

— Здравствуйте, Аркадий Иванович, какие проблемы, чем могу помочь?

— Не в службу, а в дружбу, загляни в кабинет к Максиму Андреевичу. Что-то я никак дозвониться до него не могу… Или у него телефон испортился, или трубка не на месте лежит…

— Или с любимой женщиной разговаривает, — подсказал Аникеев. — С утра-то я его видел. Озабоченный ходил. Ладно, сейчас загляну и перезвоню.

Аникеев позвонил спустя три минуты.

— Ерунда какая-то. Кабинет заперт, я вызвал дежурного. У него не отмечался, значит, никуда не уходил. Самого Максима Андреевича на месте нет, и никто не знает, где он. Сейчас откроем кабинет. Я позже перезвоню…

Действительно ерунда, подумал Колошин.

Аркадию Ивановичу не давали покоя материалы, с которыми его ознакомил следователь Турецкий. И теперь он размышлял, как негласно подступиться к этому делу, чтобы раскопать истину, но никого при этом не спугнуть. То, что у подполковника Демидова крепкие связи в ГУВД и МВД — не секрет. И он ими постоянно бравирует. Другому бы не сошло с рук, а ему, вишь ты, удается… Значит, связи прочные, их так просто не обойдешь…

Колошин внимательно просматривал бумаги. На Доронина у милиции Восточного округа ничего не было. Прежние его судимости погашены. Но теперь появились подозрения на двойное убийство — Чугаева и капитана милиции Анисимова… Однако оба обвинения явно шиты белыми нитками.

Раздался звонок, он поднял трубку.

— Аркадий Иванович, здравствуйте! — услышал он голос Турецкого. — Как дела?

— Собираюсь выехать в Восточный округ и все разузнать на месте.

— Тут есть еще одно обстоятельство, — сказал Турецкий. — Вам Денис доложит…

Колошин выехал через полчаса. То, что ему только что рассказал Денис Грязнов о Демидове, лишь добавило загадок и озабоченности.

Почему Демидов оказался на месте преступления в момент покушения на банкира Цивилло? И что это за информатор такой, платный агент, она же проститутка по имени Ангелина, которая сообщила подполковнику о предстоящем покушении? А если сообщила, почему он помчался туда сам, никого об этом не поставив в известность? Хорошо бы, как посоветовал Турецкий, для начала узнать, есть ли такая в природе вообще.

То есть вопросов только прибавлялось…

В УВД Восточного округа у него был старый знакомый майор Терещенко, одногодок, с кем давно дружил и кому он мог полностью довериться.

Терещенко, круглолицый, улыбающийся, с редкой прядью волос, тщательно зачесанной через лысину с левого виска на правый, сразу озаботился, услышав, с чем приехал Аркадий Иванович.

— Узнать-то можно, — сказал он, почесав в затылке. — Только вот как… Информаторы и платные агенты, это у нас строго-настрого. Сам понимаешь.

— Не рассказывай мне об их значении в оперативной работе, — сказал Колошин. — Мне-то ты доверяешь?

— Ну хорошо, допустим, я узнаю, существует такая на самом деле или нет… — Терещенко даже вспотел. — И что дальше? Будешь ее расспрашивать? За спиной Демидова? И что она тебе скажет в его отсутствие?

— Сначала узнай, Гриша, — сказал Колошин. — Числится она у вас или нет. Пока только это. Потом мы сами будем решать, что и как.

— Аркаша, не за свое дело ты берешься… — вдруг понизил голос Терещенко. — Не связывайся, не советую. Нам с тобой не сегодня завтра на пенсию, так что сам понимаешь.

Последнее он произнес почти шепотом, оглянувшись на дверь.

— А то что будет? — поинтересовался Колошин. — На пенсию, ну и что? Жизнь на этом заканчивается?

— Думаешь, до тебя этим Демидовым не интересовались? — продолжал Терещенко. — И было кому… — он вздохнул. — Только что с ним поделаешь?.. У него, говорят, покровители, сам знаешь какие. — И указал на потолок. — Он может что-то сделать не так… Допустим, конечно, мало ли что за ним водится… Вот коттедж купил, за какие бабки, спрашивается? Хотели к нему на этот счет подступиться — куда там! Будто как знал, и сразу банду цыган-наркоторговцев повязал в Малаховке. И по телевизору это показали во всех подробностях. А как узнали, что они и детей воровали, а он их родителям вернул, его на руках носили… Как подгадал. Ну, ты помнишь ту историю?

Колошин кивнул.

— Ему от президента орден «Мужества» на грудь. А до этого хотели допытаться, откуда у него новый «мерседес»… А ты говоришь!.. С Доном, да, темная история, никто ничего не знает, знать не желает и другим не советует. Начальство, только это между нами, два раза, — он показал на пальцах, — писало на него представления для досрочного присвоения очередного звания…

— Чтобы с повышением перевели? Это прием известный.

— Только они там, наверху, сами его не хотят! — он развел руками. — Орден — это пожалуйста, но дать полковника или, там, генерала — себе дороже получится. Придется его к себе забирать согласно штатному расписанию.

— Понятно… — вздохнул Колошин. — И тем не менее пора бы этого молодца, сам понимаешь, до ума довести. Чтобы знать: да — да, нет — нет. И покончить с этими подозрениями.

— Я постараюсь, конечно. Поговорю с Колей Ереминым. Мне он скажет, если знает, — заверил Терещенко.

— Он не болтун?

— Ты что! — отмахнулся Терещенко. — Коля-то? Да никогда. Мы ж с ним недавно породнились, не говорил разве? Его племянница за моего сына вышла. Свадьбу им отыграли, все как положено…

— Поздравляю. А ты даже не сказал… — вздохнул Колошин. — Как время летит! Я ж твоего Женьку вот таким помню.

— Это нужно срочно? — спросил Терещенко после паузы.

— Да. Я посижу, покурю пока… А ты сходи узнай. Аккуратно так. И после расскажешь.

— Но только между нами… — поморщился Терещенко и снова оглянулся на дверь.

— Гриша, да что ты такой пугливый стал! — удивился Колошин. — Ты это или не ты? Он что, вас всех тут за горло взял? Давай и мы с тобой его напоследок, а? С помощью, кстати, Генпрокуратуры!

— Генеральная за него взялась? — не поверил Терещенко.

— Пока только интересуется. Тоже не хотят его спугнуть раньше времени. Но сам знаешь, сколько веревочке ни виться…

— А кто конкретно интересуется?

— Только сугубо между нами. Турецкого Александра Борисовича знаешь?

— Кто ж его не знает. Лично не знаком, но слышал много.

— Вот мы с ним и взялись. Но пока негласно. И только с теми, кому сами доверяем. Вот как я тебе. А ты мне. Ну, понял теперь? Выведем его на чистую воду — и с песнями на заслуженную пенсию, с чувством выполненного долга, как говорится.

— Называется, на свободу с чистой совестью, — вздохнул майор Терещенко.

— Вроде того. Ну все, давай, сходи разузнай. А я пока тут у тебя покурю…

Майор Терещенко крякнул, мотнул головой. Мельком глянул на себя в зеркало, чтобы поправить прическу, и вышел из кабинета.

Аркадий Иванович тем временем походил по его кабинету, включил телевизор, потом выключил и набрал номер своего служебного телефона.

— Зина, это я. Нахожусь у майора Терещенко в Управлении Восточного. Ну что там? Котов объявился? Аникеев мне звонил?

— Нет пока, Аркадий Иванович. Ни тот, ни другой. Ни слуху ни духу.

— Так позвони им сама! — не без раздражения сказал Колошин, взглянув на вошедшего Терещенко.

— Аркадий Иванович, а вы скоро вернетесь? — спросила она, помолчав.

— А что, кто-нибудь меня спрашивал?

— Нет, я просто… Я могу пораньше уйти?

— Можешь… А я отсюда поеду домой, — сказал Аркадий Иванович и положил трубку.

10

Зина положила трубку и взглянула на сидевшего рядом в кресле подполковника Демидова.

— Это кто? Твой Колошин? — спросил он.

— Не скажу… — она капризно надулась. — Мы с тобой о чем говорили? Ты обещал приехать ко мне для серьезного разговора, как только Колошин куда-нибудь отвалит? А сам? Ну, где твой разговор?

— Хорошо, не возражаю… — примирительно сказал Демидов, положив руку ей на колено. — Так чего бы ты сейчас больше всего хотела? Помечтай вслух.

— Сначала ты разведешься, как и обещал. Потом мы полетим на море, на какие-нибудь острова, — она пожала плечиками. — О чем еще можно мечтать в такую холодрыгу? Чтоб было солнце и тепло… И песок горячий. И пальмы. Помнишь, как мы прошлой зимой летали на Кайманы? Неделя всего, а все как один день пролетело. Так потом возвращаться не хотелось… — она томно потянулась.

— Ну так и оставалась бы… Пойми, не все сразу. Сначала мне нужно развестись. И заработать хорошие деньги. Ты ж не захочешь жить в бедности?

— И долго ты собираешься меня вот так водить за нос?

— Но сейчас я не могу заниматься разводом… — поморщился он. — Пока не доведу до конца то, что начал.

— Ты, как всегда, прав. Все нужно доводить до конца… — теперь уже она положила руку на его колено. — И ты это умеешь, как никто другой…

— Поэтому придется немного потерпеть, — он аккуратно снял ее руку. — Вдруг кто войдет? Ну так что он там делает, у Терещенко?

— Откуда я знаю? Он мне не докладывает. Ищет какие-нибудь бумаги. Ты лучше меня знаешь, чем Терещенко занимается… Кстати, а зачем ты все-таки приехал?

— Стреляли… — он закурил сигарету. — Если честно, то не только из-за тебя. Котов позвонил, что Колошин его срочно разыскивает.

— Это верно, я сто раз звонила. А он все: найди да найди… А ты тут при чем? И где он был?

— Какая теперь разница… Зачем-то вдруг срочно ему понадобился! Хотя по роду службы они и не пересекаются. Потом ты мне позвонила. Приезжай, мол, для серьезного разговора, пока одна.

— Я-а? — изумилась Зина. — Так это ж ты сам просил!..

— Ну какая разница? Ты позвонила, я приехал…

— Ну, Володечка, всех ты, гляжу, повязал… — протянула она. — И меня, и других.

— Ты-то чем недовольна? — спросил он, достал мобильный и стал набирать номер. — Так что тебя во мне не устраивает, можешь сказать?

— Прекрасно знаешь. Твое гражданское состояние меня не устраивает! — резко сказала она. — И, думаю, не меня одну. Наверняка не только я у тебя!..

— Опять ты за старое… У меня есть жена, есть дети… А это святое… Думаешь, легко решиться? Одну минуту. Капитана Еремина, пожалуйста… Коля, это Демидов. Привет.

— Привет, Володя. Ты где?

— На Петровке. Отсюда к нам прибыл майор Колошин из ГУВД. Так вот, на всякий случай, если он будет интересоваться моими платными агентами… В частности Ангелиной. Будь добр, подтверди насчет ее существования. Но больше никакой информации. Ты меня понял? Мол, агент ценный и глубоко законспирированный. А потом сразу мне перезвони на мобильный. Ты все понял?.. — Он отключил телефон. — Так на чем мы с тобой остановились? — спросил он у Зины.

— А кто такая эта Ангелина? — сощурилась она.

— Платный агент-информатор. Еще будут вопросы?

— Она молоденькая?

— В третий класс перешла… — он уже набирал новый номер. — Старшего лейтенанта Балабанова… Петя, здорово.

— Здорово, Володь… Какие трудности?

— Да вот, опять мне камешек в ботинок попал…

— Не везет тебе в последнее время, — хохотнул Балабанов. — Зато с бабами одни козыря поди идут!

— Ладно, не будем терять времени, — нетерпеливо сказал Демидов, покосившись на Зину. — Значит, все остается в силе. Встречай клиента в районе Алтуфьево. Потом, минут через сорок, позвоню и уточню.

— Понятно, — сказал Балабанов. — До скорого…

Демидов отключил сотовый и взглянул на Зину.

— Пойдем в кабинет, пока его нет… Диван там у него все тот же? Не скрипит?

— Володя… — она беспокойно оглянулась на дверь приемной. — А ты понимаешь, что когда Аркадий Иванович завтра придет на работу, ему могут рассказать, что ты здесь у меня был. А он этого не любит.

— Плевать, — хмыкнул Демидов, поднимаясь из кресла. — Пошли, ну! Завтра его это уже не заинтересует. Вернее, перестанет интересовать…

Она с видимой неохотой позволила поднять себя из кресла и отвести в кабинет Колошина.

— Сначала дверь запри, — сказала она, когда он увлек ее на диван.

…Звонок на сотовый поступил к Демидову, когда тот уже ехал обратно. Это был Коля Еремин.

— Володя, ты как в воду глядел. Именно Ангелиной он и заинтересовался… Вернее, не он. Прислал моего новоиспеченного кума, майора Терещенко, а сам сидел в его кабинете, пока тот ходил… Да, и еще насчет ордера на арест Дона выспрашивал.

— И что?

— Тут я отказать не имел права. Показал все, как есть.

— Ну спасибо… — протянул Демидов. — Спасибо, Коля. За мной, сам знаешь, не пропадет.

Что и требовалось доказать, удовлетворенно подумал он.

Колошин с подачи Турецкого выясняет, почему арестовали Дона и как он потом сбежал… Вот где прослеживаются их связи. А потом этот желторотый следак-практикант Денис проглотил наживку насчет Ангелины. И Турецкий тут же сообщил о ней Колошину. А тот, как услыхал, примчался проверять и узнавать, тем самым наглядно доказав, кто именно против него, Демидова, копает — Турецкий со своими следаками… Вот тут они все и проявились. Азартное это занятие — быть кукловодом. Дергать за ниточки. И любоваться, как куклы пляшут. Только опасное. Авдей Зеленский, уж на что виртуоз в этом деле, а и то боится.

Похоже, прокуратура ведет в отношении моей персоны негласное расследование, размышлял Демидов. Было бы гласное, я бы уже знал. Ну да, все правильно, боятся меня спугнуть… Выходит, уже сегодня вечером прокуроры будут знать и про ордер на арест Дона…

Вот такая выстроилась цепочка. Только зачем эти приключения Колошину? Скоро ведь уходить на пенсию… Что он еще мог узнать? Ничего и очень много. Например, что от него прячут все, что касается Демидова. А такому опытному сыскарю, как Турецкий, это скажет больше, чем иная конкретная информация. Что здесь еще копать и копать… То есть Колошин слишком много знает, чтобы так просто и спокойно уйти на пенсию. С такими знаниями уходят совсем в другое место.

Демидов набрал другой номер.

— Анжела, это я, — сказал он, услышав ее мелодичное: «алло!»

— Это кто «я»? — спросила она. — Вы куда звоните?

— Перестала узнавать? — усмехнулся он. — Ладно, не придуривайся, только не бросай трубку.

— Володечка, ты? — проворковала она.

— Ну наконец-то узнала… — сказал он. — Послушай. Тебя тут могут разыскивать некоторые люди. Ничего страшного… Ты поняла?

— Володечка, а это опасно?

— Да нет, говорю же, только делай, как я скажу…

— Ты совсем пропал. Когда я тебя снова увижу?

— Скоро, совсем скоро… — произнес он нетерпеливо. — Скорее, чем ты думаешь. Послушай меня. Во-первых, на время заляг на дно. На телефоны не отвечай. Как будто вообще тебя нет, понимаешь?

— А Интернет? Тоже? Я без него уже не могу… У меня здесь столько появилось друзей, столько знакомых. Присылают мне свои фотографии, виртуальные открытки, пишут всякие глупости, просят о свидании.

— На всякий случай убери свой сайт. А то не утерпишь, знаю тебя, опять свяжешься с кем-нибудь. Словом, я тебя сам найду в ближайшие дни. Ты меня поняла?

— А ты? — жалобно спросила она. — Я тебя давно не видела. Как твоя спина? Ее кто-то другой массирует? Как ее зовут? Я ее знаю?

— Тебе бы в прокуратуре работать, — усмехнулся он. — Сам позвоню. Пока.

И отключил сотовый. Что с ней делать? Девочка из хорошей семьи. Жила в Виннице. Приехала в Москву поступать в консерваторию… Хотела петь, играть на рояле. Не поступила. И было море слез возле памятника Чайковскому на Большой Никитской, где он увидел ее, проезжая мимо. Он остановился, спросил, кто ее так обидел и за что… А сам внимательно разглядывал прелестное заплаканное личико, дивную фигуру. Настоящая провинциальная красота, еще не осознавшая свою истинную привлекательность. Только какая-нибудь старая грымза могла ее провалить на экзамене, возненавидев за такое личико, за такие плечи, красивую грудь. Принимал бы экзамены он, Демидов, принял бы только за внешние данные…

— Не надо плакать, — сказал он ей. — Все вполне поправимо.

Она доверчиво заглянула ему в глаза и послушно протянула ему руку.

В тот вечер, когда после ужина с цыганами в гостинице «Советская», куда он ее привез, она с готовностью отдалась ему в шикарном номере, правда, только после того, как он позвонил куда надо и через полчаса дождался ответного звонка от референта ректора консерватории.

Тот сказал, что завтра Анжелу ждут на переэкзаменовку. И к девочке отнесутся со всем вниманием.

Анжела поступила, но училась плохо. И расхотела петь. Вскоре как-то на квартире, которую он для нее снимал, она в очередной раз расплакалась и сказала, что больше в консерваторию не пойдет. Там над ней все смеются. А профессор сольфеджио специально завалил ее на экзамене и зовет к себе на дачу, чтобы она пересдала ему именно там.

Ей это надоело, она больше не желает… Она не хочет больше туда ходить. Недавно была на конкурсе моделей, но и там ее не взяли. То слишком велика грудь, то ноги толстоваты. А им нужны вешалки… Зато потом те, кто ее отсеяли, просили о свидании… И ей надоело, что все к ней пристают, а она все время его ждет… А он, противный, всегда занят.

И надула губки.

— Что ж, я знаю за тобой единственный великий талант, — сказал он ей, — о котором ты сама хорошо знаешь. Ты создана быть гетерой!

— Кем-кем? — переспросила она.

— Я тебе принесу книгу об одной великой женщине, которая творила историю, — сказал он. — У ее ног были правители и философы.

И принес на другой день книгу о древней обольстительнице Аспазии.

В конце концов она создана именно для этого, думал он. Глупо стараться держать ее только для себя. Но если пустить дело на самотек, ее изнасилует, а потом зарежет какая-нибудь шпана. Или заразят. Кроме того, она требует слишком много времени, которого у него нет. Не говоря уже о деньгах.

Зато из нее можно вылепить современную Мату Хари, решил он. Она будет оказывать услуги сильным мира сего, получая от них необходимую информацию. Некий массажный салон, в котором станет принимать нужных гостей.

Первым ее клиентом был Тенгиз, известный в криминальном мире авторитет и конкурент Дона.

Демидов в это время сидел на каком-то совещании и посматривал на часы: вот сейчас она раздевается…

Старался об этом не думать, а все равно думал. Он рассеянно слушал выступающих, представлял себе, что сейчас происходит в той квартире, которую он для нее снял, и в той постели, где до него прежде других мужчин не было.

И когда он лично сворачивал шею Тенгизу, то постарался для большей злости это вспомнить.

Он, Демидов, вообще был у нее первый. И в последнее время она постоянно говорила ему, что больше всего хочет, чтобы он остался для нее единственным. Если единственной будет она.

Через это пришлось переступить, поскольку сам он никогда не переступит через своих детей, свое дело и через других женщин, вроде Зины, секретаря Колошина.

Кстати, о Колошине. Чуть было не забыл. Он набрал его номер.

— Он только что опять звонил, — вполголоса сказала Зина. — Уже из машины по пути домой. Велел, чтоб я с утра нашла Котова. А ты что, хотел с ним поговорить? Может, не надо сегодня? Он устал очень. И озабоченный какой-то.

— Ладно, пусть завтра, — сказал Демидов.

Он свернул в малолюдный темный переулок, снова достал сотовый. Набрал номер Балабанова.

— Все остается в силе, — сказал он. — Он скоро будет.

— Встречаем, — сказал Балабанов. — Будь спок. Завтра коллеги встанут на уши.

Демидов отключил сотовый. Он ехал медленно, раздумывая, не забыл ли чего? И куда теперь ехать, домой или… Решил, что лучше все-таки домой. Все дела не переделаешь.

…Колошин подъехал к дому, когда уже совсем стемнело. Подумал, что машину лучше поставить до утра в гараж, чем держать на улице. Правда, нужно бы еще позвонить Турецкому, но это можно сделать и завтра с утра. Ему будет очень интересно…

Возле гаражей фонари на столбах почему-то не горели, и свет его фар выхватил из темноты группу подростков, которые, похоже, дрались. Оттуда же послышался девичий визг:

— Пусти, козел!

— Отстань, говорю!

— Ты что делаешь?! Ой, мама, ты куда меня тащишь?

Аркадий Иванович увидел, как несколько парней свалили отбивающуюся девицу в снег. Он выбрался из машины. Парней было пятеро и с ними еще две девицы, которые равнодушно курили в стороне.

— Вы что тут, а? — крикнул он им. — Вы что себе позволяете?

Он пошел прямо на них, и передние попятились и разошлись в стороны, так что оказались и за его спиной. Колошин достал свое удостоверение.

— Я полковник милиции! И приказываю вам сейчас же разойтись!

— Напугал, а?.. — один из них, коренастый, с неразличимым в темноте лицом, подошел к нему вплотную. — Ну, ты даешь, дед. Какой из тебя мент? Документик покажи, а то здесь темно, не видно…

— Отпустите девушку сейчас же! — сказал Колошин.

— А ее никто не держит! — сказал другой, который при этом удерживал девицу, размазывающую — даже в темноте это было заметно — черные от туши слезы по лицу. Но сейчас она уже не кричала, не отбивалась и не сопротивлялась. Просто лежала, пьяная, расстегнутая и зареванная в грязном снегу и не собиралась вставать.

— Вставай, говорят! — сказал кто-то за спиной. — Видите? Сама не желает…

— Мент тебе приказывает: вставай!

— Мент… — ее язык едва шевелился. — Где? Этот, что ли? Мужик, ты кто?

Аркадий Иванович чувствовал, как парни все теснее обступают его, сближаясь.

— Тачка у него, а? Дашь покататься, мужик?

— Я требую, чтобы вы сейчас же разошлись! — приказал Колошин, и в это время кто-то сзади ловко выхватил у него из руки удостоверение и зашвырнул на крышу ближайшего гаража.

Колошин оттолкнул ближайшего, рванулся за тем, кто вырвал у него документ, и получил чем-то острым болезненный удар в поясницу. Он осел на снег и тут же получил еще один удар, уже между лопаток.

«Зря мы оставляем табельное оружие на работе, говорил же…» — мелькнуло в его сознании.

— Кончай его, суку!.. — услышал он сквозь звон в ушах и почувствовал невыносимую боль в спине. И снова попытался подняться, однако новый сокрушающий сознание удар распластал его в снегу. Изо рта хлынула кровь, унося его жизнь…

11

Было уже поздно, дочка легла спать, и потому Игорь мог теперь спокойно просматривать в Интернете многочисленные сайты знакомств, чтобы найти некую Ангелину, вроде бы предлагающую всем желающим эротический массаж в элитном салоне. Об этом его просил Турецкий. Делать о ней официальный запрос он не хочет. Демидов об этом может узнать одним из первых. И сразу примет свои «меры». И этой Ангелины, если ее не зовут как-то иначе, никто больше не увидит.

Наверняка у нее тоже есть свой сайт. А у кого из уважающих себя проституток сейчас его нет?

Игорь дал поисковой машине команду: «Апорт!», поставил задачу найти сайт этой фирмы, а сам снова и снова перебирал эти любовные агентства, за чем его и застала любимая супруга Галя, только что вышедшая из ванной.

— Та-ак! — сказала она и боком села ему на колени. — Девочек разглядываешь? Решил воспользоваться моим отсутствием?

— Редакционное задание, — вздохнул Игорь. — Вернее даже, просьба одного нашего общего знакомого.

— А поскольку такой знакомый у нас действительно один-единственный и жену его зовут Ира, то знает ли она о потаенном желании вечно усталого и замученного службой мужа отдохнуть вне домашнего уюта с помощью друга, вхожего в Интернет?

— Говори, говори… — сказал Игорь. — Лучше помогла бы своему не менее утомленному супругу. И, кстати, это имеет отношение к нашей с тобой безопасности…

— Нам кто-то из них угрожает? — она кивнула на фотографии полуодетых девушек, столпившихся на экране монитора. — Тебе, кстати, какая больше нравится?

— Вот эта… — он обнял ее за талию и прижался головой к ее плечу. — Я ведь серьезно. Есть некая Ангелина, наверно, это ее псевдоним, которая делает массаж и оказывает прочие услуги. Таких тут полно, но ее пока не вижу.

— И ты хочешь, чтобы я для тебя ее нашла? — удивилась Галя. — А какое сообщение мне ей послать? Мой муж спит со мной за так, но хочет то же самое проделывать с вами за условные единицы?

— Послушай, это совсем не смешно… — поморщился Игорь.

— Сколько они берут, ты не спросил? А то, боюсь, нашей суммарной зарплаты не хватит…

— Все сказала? Ну как знал… Ты можешь дослушать?

— Попытаюсь… — она опустилась перед ним на пол, локти поставила на его колени, заглянула снизу в глаза. — А ты не увиливай. Говори покороче!

Игорь усмехнулся, обнял жену и прижал к себе ее голову.

— Так вот. Она будто бы является платным агентом нашей доблестной милиции. И будто что-то знает про этого самого Павла, который взял меня в заложники… Долго объяснять, но если короче, она должна иметь о нем важные сведения.

— И только поэтому ты ее ищешь? — Галя лукаво заглядывала ему в глаза.

— Только поэтому, — кивнул он. — А ты или помоги, или не мешай…

Она встала, потянулась, зевнула.

— Сам ищи свою Ангелину. Я еще помогать должна!

И с этими словами вышла из кабинета. Игорь вздохнул, потер глаза и начал новые поиски.

«Элина. Эротический массаж у меня дома. Моя фотография на сайте… Звони мне на пейджер… Такого блаженства за 100 у.е. в час ты еще не испытывал».

Игорь воровато оглянулся на дверь, куда только что вышла Галя, кликнул мышью по адресу ее сайта. Так… 25-172-64-3… Это ее возраст, рост, вес и объем груди.

Ее полуголое тело начало постепенно набираться сверху вниз, но едва выстроились лицо и шея, он сразу ее отключил. И снова оглянулся. Нет уж, рисковать опасно, не дай бог, если неожиданно войдет дочь…

Он переключился на другой сайт знакомств и эротических услуг, а также пожеланий романтического знакомства и флирта. Казалось, здесь собралась вся прекрасная половина России, подключенная к Интернету, желавшая познакомиться, пофлиртовать, выйти замуж, заработать в постели.

Но ссылки на сайт прекрасной массажистки Ангелины нигде не было. Значит, ее зовут иначе?

Игорь решил было отказаться от дальнейших поисков и только меланхолично перебирал всевозможные предложения и соблазнительные фотографии див, когда обратил внимание на ссылку «отзывы».

Там давали свои отзывы клиенты, уже обслуженные и готовые поделиться собственными впечатлениями. Больше всего здесь было жалоб и предупреждений от тех, кого кинули всевозможные Оксаны, Эльвиры и Марины. Но были и хвалебные рекомендации, написанные суконным языком канцелярита, что предполагало за этим видеть рекламу салонов или просто сутенеров. Игорь зевнул и хотел уже отключиться, но заметил еще одну ссылку «профессионала эротики и платного секса», некоего Евтихия, с картинкой, на которой тот двусмысленно подмигивал.

Оказалось, этот Евтихий, подобно самоотверженным добровольцам прошлого века, прививавшим себе всякую заразу во имя прогресса науки, взял на себя труд, как следовало из преамбулы, обойти все столичные злачные салоны, чтобы систематизировать «платный секс-потенциал Москвы на данный период времени» и поделиться своими знаниями со всеми желающими. Здесь же прилагались основные тактико-технические данные жриц любви, их физические особенности, а также ссылки на их сайты и адреса. Игорь протер глаза и взглянул на часы. Было начало двенадцатого. Из гостиной доносилось глухое бормотание телевизора. Игорь вздохнул: попытка не пытка — и раскрыл перечень.

Таких девиц там набралось около сотни. Подивившись и даже позавидовав темпераменту исследователя, Игорь уже во втором десятке обнаружил искомую Ангелину, попутно занимающуюся массажем, про которую было сказано немало восторженных и напыщенных дореволюционных слов насчет «упоения, неги и сладостного забытья», которые систематизатор испытал на себе. Здесь же был ее электронный адрес.

Неужели? Игорь уже не хотел спать.

«Меня заинтриговали ваши восхитительные данные, про которые я слышал от многих ваших гостей… — он потер нос, еще не зная, что писать дальше в электронном письме. — И теперь мною движет исключительно одно желание — немедленной встречи с вами!»

Игорь вздрогнул от неожиданности и оглянулся.

Галя стояла сзади и, прищурившись, разглядывала экран с восторженной рекомендацией Евтихия.

— Пиши, что смотришь?

— Но я же тебе объяснял…

— А я, как дура, поверила… Так, так, Володин! Вот, значит, что тебя на самом деле интересует в Интернете! Вот в какую дыру летит семейный бюджет! Один доллар в час или сколько? А я все понять не могу, куда деньги деваются?..

Как всегда, невозможно было понять: шутит она или говорит всерьез.

— Прекрати… — поморщился Игорь. — Могла бы подсказать, что и как писать. А то за семейной жизнью давно забыл, как вас надо охмурять…

— Разве таких девочек нужно охмурять? — удивилась она. — Или думаешь, она в тебя влюбится и бесплатно отдастся… Пусти, извращенец! — она оттолкнула его руки и села ему на колени, придвинув к себе клавиатуру. После чего бойко отстучала предложенную фразу.

— Вот теперь она от нас никуда не денется! — заявила Галя. — Теперь она точно наша.

— Ну так сама и отправляй… — сказал он, поцеловав ее в шею, отчего она капризно поежилась.

— Что, кино стало неинтересным? — спросил он.

— Здесь интереснее, — подтвердила она, отправляя письмо по адресу. — Хотя бы узнаю наконец твой истинный вкус…

— Ну, хватит, хватит… — пробормотал он, подняв ее на руки и отнеся на диван.

— Тихо, ребенок услышит… — сказала она. — Интернет-то выключи, деньги ж капают!

Игорь выключил модем, и тут же раздался телефонный звонок.

— Здравствуйте… — послышался хрипловатый голос. — Я не поздно? А то еле дозвонился. У вас все время было занято.

— Простите, с кем имею честь…

— Это Павел.

— Кто? Павел? — Игорь растерянно взглянул на жену. — Вы где… Как вы вообще…

— Я не могу долго разговаривать, — сказал Павел. — Меня могут подслушивать. Поэтому не перебивайте. Я не убивал семью Цивилло. Меня подставили, чтобы на меня свалить это зверство. — Он говорил торопливо, будто боялся, что его прервут. — Они хотели, чтобы меня, живого, схватила милиция. Понимаете? У вас тогда не было бы повода. Теперь самое главное. Они мне заплатили совсем за другого человека. Вы слышите?

— Да… Говорите, я слышу.

— Запомните: меня с самого начала готовили к убийству совсем другого человека.

— Кого другого? — спросил Игорь.

— Я не знаю.

— Кто они? — спросил Игорь.

— Один очень важный, как зовут не слышал. Был у него дома за городом. У них там зимний бассейн. С ним живет девушка Оля. Я имел дело только с его подручными Геной и Иваном. Кроме меня готовили еще одного парня, второй номер. Его зовут Трофим.

— Но если вы не убивали Цивилло, может, вам самому добровольно сдаться властям?

— Я попал между молотом и наковальней. В прокуратуре будут копать по поводу моих прежних дел, с другой стороны, я слишком опасен для моего заказчика. А у него длинные руки. Меня никто не защитит лучше, чем я сам себя. До свидания. Я найду вас.

Игорь сел на диван и внимательно посмотрел на жену. Она то бледнела, то покрывалась пятнами, прижав руку ко рту, пока он разговаривал. От ее игривого настроения не осталось и следа.

…Утром он просмотрел электронную почту. Там было сказано по-английски, что такого адресата больше нет.

— Ну что там?.. — сонно потянулась Галя. — Ее нет и не будет?

— Угадала. Адресат был и весь вышел, — сказал Игорь.

— Ты разочарован? Девушки нет, возможно, сменила адрес… Или у нее другое имя. Но помнится мне, этот Евтихий утверждал, что девушка она отзывчивая, отдается по первой же просьбе.

И осеклась, потом прыснула, глядя на него.

— Опять ты за свое… — недовольно сказал Игорь.

— Ладно, не зверей. Меня вчера твой Павел перепугал. Ты ему веришь?

— Верю, не верю… какое это сейчас имеет значение?

— Ладно. Что-нибудь придумаем… Ты пока собирайся на службу, а оттуда дашь сообщение этому самому Евтихию. Только укажи наш домашний адрес.

— Это зачем?

— Затем, что сегодня я дома. А то ты там на виду, через плечо к тебе небось заглядывают. Еще твои дамы подумают невесть что и будут потом мне звонить со своими соболезнованиями… Опять он на меня смотрит! У нас на работе именно так, очень любят предупреждать жен насчет легкомысленного поведения мужей.

— С чего ты решила, что он ответит?

— Ну как?.. Он, судя по всему, человек широкой души, не знаю, как насчет остального, и если сообщает столь интимные подробности, должен же прислать ее телефончик. Что смотришь? Он не раз бывал у нее, верно? И потому горячо рекомендует.

Игорь так и сделал. Записав себе адрес Евтихия, он отправил ему электронное письмо. Галя позвонила ему спустя сорок минут.

— Он только что прислал ее номер телефона. Говорит, по нему он разговаривал с ней еще вчера. И будто она отключила свой майл из-за обилия почты. Тебе этот номер дать?

— А что я с ним буду сейчас делать?

— Ничего. Но если сам пойдешь к ней на свидание, тебе может не поздоровиться. Она девушка опасная, за ней наверняка присматривают. Сутенеры, бандиты или менты, без разницы. Так что никакой самодеятельности. Ты меня понял? Это я тебе как жена и боевая подруга говорю.

— Тогда я передам ее номер Турецкому. Пусть делает с ним, что хочет.

— Ты произнес это с такой неохотой… — хмыкнула Галя.

— О господи!.. — едва не взбеленился Игорь. — Еще слово, еще один такой намек!..

— Тяжело тебе дается верность супружескому долгу… — засмеялась Галя. — Ладно, больше не буду.

— Вот и не будь… — он хотел положить трубку.

— Подожди… Тут поисковая машина какой-то файл тебе только что начала загружать. Ты ей что-то заказывал?

— Уже не помню… Ну сохрани. Приду домой, посмотрю. Пока, до вечера.

Конечно, Галя права, подумал он, сейчас следовало бы позвонить Турецкому. Хотя так и подмывает утереть нос заносчивому Денису и преподнести им эту самую Ангелину, готовую к употреблению. В смысле, готовую давать показания, поправил он себя. Но нет, нельзя… Только прокуратура имеет право узнать, кто скрывается под таким-то номером пейджера.

Он набрал номер Турецкого на своем мобильном.

— Слушаю… — голос Александра Борисовича был усталым, хотя день только начинался.

«Он же два года не был в отпуске, — вспомнил Игорь. — Замотают его эти уголовнички, висяки и продажные менты, которых взвалило на него начальство, видя, что он безропотно за все берется, и тянет-потянет…»

— Александр Борисович, здорово… Тут такие новости.

— Одну минуту, — сказал Турецкий. — Я сейчас только закончу разговор по внутреннему. Время у тебя есть? Потерпишь?

— Да, я подожду… — сказал Игорь.

— Продолжайте, — сказал Турецкий в трубку внутренней связи. — Извините, что прервал.

— Александр Борисович, с вами разговаривает майор Терещенко… — послышался приглушенный голос. — Я звоню снизу через ваш коммутатор, поскольку по городскому нас могут подслушать.

— Вы кого-то боитесь? Ладно, говорите, я слушаю.

— Я старый друг Аркадия Ивановича… — голос майора дрогнул. — Он погиб вчера вечером, после того как побывал у меня в управлении.

— Что?! — Турецкий вскочил, потом снова сел. — Извините… неужели правда? Тут не может быть ошибки?

— Нет… Он мне о вас говорил.

— Не могу поверить…Так поднимайтесь же, я сейчас пришлю за вами… Или вы чего-то опасаетесь? — спросил Турецкий после паузы.

— Н-нет… — майор Терещенко замялся. — Лучше в другой раз. Сейчас я выкроил немного времени, надеюсь, здесь нас никто не слышит. — Он тяжело вздохнул. — Так вот, когда я узнал о гибели Аркадия Ивановича, я сразу сам решил разобраться в том, о чем он меня просил.

— И как? Разобрались?

— Кое в чем. Первое. Уверен, убийство Аркадия Ивановича произошло не случайно. Его специально ждали возле дома. В буквальном смысле зарезали. Около десятка проникающих ножевых ранений. Добивали, чтоб наверняка.

— Но откуда убийцы могли знать, когда он будет возвращаться домой? — спросил Турецкий после еще более продолжительной паузы.

Он никак не мог преодолеть растерянность и собраться с мыслями.

— Он при мне звонил на работу, разговаривал с Зиной, это его секретарь, и сказал, что выезжает домой.

— И о чем это говорит?

— Я провел свое небольшое расследование, — скромно сказал Терещенко. — Кое о чем расспросил у сотрудников Аркадия Ивановича. Они мне сказали, что интересующий вас объект, фамилию и звание называть не буду, наверно, сами уже догадались, имеет давнюю любовную связь с этой самой Зиной. И он был у нее в тот самый вечер, когда Аркадий Иванович звонил ей от нас! Он мог все слышать. Или она могла ему сказать, понимаете?

— Кажется, да. Так, что еще?

— Аркадий Иванович просил меня узнать… Капитан Аникеев мне отказался дать данные, но после гибели моего старого друга я все узнал по другим каналам. Так вот, никакого платного информатора по имени Ангелина у нас не числится. Скорее всего, это одна из его многочисленных девиц, я имею в виду объект вашего внимания.

— Ну спасибо… — протянул Турецкий. — Большое спасибо… Простите, как ваше имя-отчество?

— Григорий Александрович.

— Очень приятно… Звоните, если что-то еще узнаете. И, думаю, нам с вами предстоит встретиться. В самое ближайшее время. Договоримся, я вам сообщу, когда вы понадобитесь. До свидания.

Турецкий выдохнул, покрутил головой, взял другую трубку.

— Игорь, извини… Рассказывай по порядку и старайся ничего не пропустить.

— Я тут припас для тебя адресок одной девушки, готовой на все, если тебе удастся ее расколоть.

— Игорь, хоть ты не говори загадками… И так тошно. Ангелину, что ли, отыскал?

— Ну да… — несколько обиженно сказал Игорь. — Номер ее телефона. Если б ты знал, чего мне это стоило, каких подозрений и обвинений со стороны дражайшей половины…

— Сами разберетесь… — сухо сказал Турецкий. — Если твоя Галя будет продолжать на тебя тянуть, я ознакомлю ее с официальными документами дела, когда его закончим. Это будет твоим алиби…

— Ну да, если мы к тому времени не разведемся… Слушай, Александр Борисович, а почему у тебя такой голос?

— Только что мне передали: убит майор Колошин. Я его хорошо знал. Высокопорядочный, интеллигентный человек, каких сейчас мало. Ты меня слышишь? Сообщаю эту новость тебе первому из журналистов.

— Ох ты!.. Ну да, ты говорил о нем… А кто убийцы, известно?

— Еще ничего не знаю. Известие получил только что… Вероятно, мы недооценили тех, кто нам противостоит… Ладно, давай сюда свои номера, записываю… Что-нибудь еще есть?

— Забыл самое главное. Звонил Павел.

— Кто? Павел? Тот самый, что покушался на Цивилло?

— Так вот, слушай, — заторопился Игорь. — Он категорически утверждает, что не убивал Цивилло! Как ни странно, но я ему верю. Говорит, его подставили. Да, он был там, да, собирался убить, но когда увидел ребенка и женщин, отказался в последнюю минуту. Гранату бросили сверху, когда он уже был внизу.

Сказанное совпадало с тем, о чем говорили Денис с Шаравиным. Таперь все складывается и выстраивается…

— Где он сейчас? — спросил Турецкий. — Почему бы ему не прийти к нам с повинной и все рассказать?

— Являться с повинной он не собирается. Слишком много на нем висит. Да, вот еще. Оказывается, он должен был убить кого-то другого, более важного. Говорит, что тот, другой, живет в фешенебельном отеле. А Павла с напарником специально готовили к этому акту, но в последний момент заказчик почему-то перерешил.

— Похоже на то, похоже на то… — протянул Турецкий. — Больше ничего?

— Нет… Он боялся, что засекут.

— Мы или его заказчики?

— Кто его поймет?.. Не позавидуешь, да? Попал мужик меж двух огней.

— В следующий раз объясни, когда позвонит, что все равно придется выбирать. Рано или поздно. Лучше рано. И в нашу пользу.

— Это если он позвонит, а я успею сказать… Хотя, нет, он еще сказал, что его готовили какие-то Гена и Иван. И еще он был у заказчика дома, под Москвой. У того зимний бассейн, а его любовницу зовут Оля. Он боится, что его сотовый могут прослушать. Да, а напарника, которого вместе с ним готовили, зовут Трофимом.

— М-да… Сегодня просто обвал полезной информации, но никаких положительных эмоций.

— Александр Борисович, последний вопрос… Кто хоть убил Колошина? Где это произошло?

— Тело нашли возле дома. А что, ты хочешь съездить туда?

— А надо? — пробормотал Игорь. — Только чем я смогу? Сам-то поедешь? Или Денис?

— Денис. А потом я отправлю его к этой твоей Ангелине, — сказал Турецкий. — Как раз по его части. Они в своей «Глории» только тем и занимаются, что разыскивают мужей по массажным салонам… Что молчишь? Или ты тоже не против к ней смотаться?

— Я хотел бы съездить с Денисом к месту гибели Колошина, — серьезно сказал Игорь.

— Тогда созвонитесь, договоритесь…

— С удовольствием.

— Ну да, я все забываю про твой чисто журналистский интерес. Денис тебе там все покажет и объяснит… А Павлу этому скажи, что его безопасность мы гарантируем. А нам позарез нужен фоторобот его заказчика. Да, и еще постарайся добыть о Зеленском и его «Бета-групп» как можно больше. И держи со мной связь, — сказал Турецкий напоследок. — А за номер Ангелины отдельное спасибо.

Когда он положил трубку, снова раздался звонок. Звонил Вячеслав Иванович Грязнов.

— Саша, ты в курсе насчет Аркадия Ивановича?

— Да, только что узнал…

— Черт знает что навалилось в последнее время!.. В общем, мы будем проводить свое расследование.

— Очень правильно, — сухо ответил Турецкий. — Полагаю, что мы с тобой вполне могли бы объединить наши усилия.

— Возражений нет, раз ты так считаешь, — тяжело вздохнул Грязнов-старший. — А кто будет от тебя? Шаравин?

— Нет, думаю поручить Денису. Только ты не очень на него дави, пользуясь тем, что он твой племянник. А то затюкаешь. Он многообещающий кадр, а вот родного дядюшку почему-то побаивается. А материальчики ты мне кинь на факс. Посмотрю.

— Не забудь поделиться, — сказал Вячеслав Иванович и отключился.

12

…Что и требовалось доказать! — размышлял Турецкий. — Все теперь сходится. И не надо подгонять под нужный ответ. Шаравин с Денисом были правы в своих сомнениях. Цивилло убивал не Павел, а кто-то другой. Швырнул с крыши гранату, когда Павел был уже внизу. Много крови, трупик грудного младенца на экранах всей страны, а убийца может теперь говорить что угодно о своей непричастности. Его «заложник» журналист Володин сразу заткнется, чтобы не попасть под тяжелый молот гнева общественности… Неплохо придумано! Страшные люди, однако. И очень умные. Даже такие прожженные, как эти Павел и Доронин, не знают, как от них спрятаться… От Доронина им явно нужны его склады. Судя по всему, слишком нужны. Зачем? Пока не ясно. Так… Еще раз. Он их не уступает, тогда к нему подсылают подставного покупателя Тенгиза, чтобы завлечь? Возможно, таким образом Доронина было решено убрать. С помощью милиции и на глазах взбудораженной общественности, уставшей от бандитов — настоящих и виртуальных. И заодно подправить имидж милиции, самоотверженной и бескорыстной…

На сегодня это самый безопасный метод убийства. Убийца вот он, перед вами, в форме и с табельным оружием. Он и не думает скрываться. Он просто вынужден был стрелять, ибо вы сами видели: была попытка к бегству, сопротивление при задержании, опасное для жизни. Докажите обратное, если свидетелей — миллионы. А всякие там превышения мер, необходимых для задержания, можно замять в суде. А чего, везде свои люди!..

Теперь примерно так же подставили и Павла, этого киллера со своими принципами…

Осталось выяснить две вещи. Кому достанутся склады в случае смерти Доронина? Это раз. И второе: зачем и кому они вдруг так понадобились? Вот эти два недостающих звена.

Теперь вернемся к Колошину. Турецкий полистал полученные из МУРа документы…

Получается, Колошина убили сразу после его визита в УВД Восточного округа. Конечно, старая мудрость: после этого — не значит, что вследствие этого, остается в силе. Но предположим, что все-таки вследствие… Далее. Убивали какие-то подростки, судя по всему, хотя удары ножом в спину были вполне профессиональными. Наверняка кто-то хочет списать это убийство на драку. Мол, ребята подрались, это бывает, а мент стал разнимать и нарвался на перо в спину. И видели только соучастники, других-то свидетелей как бы нет. Случайно так совпало, что драка произошла возле его гаража? Кстати, еще раз, откуда известно, что это была драка?

Турецкий продолжал изучать материалы. Так, свидетели все-таки есть. Это видели люди из соседних домов. Сначала услышали крики, с трудом разглядели какую-то возню возле гаражей. Где было темно и трудно было что-то разглядеть. Хотя на самом деле освещение там есть. Но почему-то в тот вечер свет был отключен… Случайно или нет? Не факт, конечно. Потом, когда Колошин упал, все рванули в разные стороны с криками «атас!». Но следы там остались. Люди вызвали милицию. Но протокола осмотра места происшествия в деле еще не было. Значит, надо будет узнать, что они там все-таки нашли… Невозможно, чтобы не было следов, если была драка. Так не бывает. Кроме того, если пацаны местные, то они вернулись домой примерно в это же время, и родители или соседи что-то заметили или услышали.

Кстати, все это неуловимо напоминает историю с нападением на подругу Доронина в тот вечер, когда он вызвал милицию с Петровки, чтобы сдаться…

Александр Борисович взглянул на часы. Пора ехать в тюрьму.

Он нажал на кнопку, в кабинет заглянула Зоя.

— Сделай снова запрос в УВД Восточного округа. Нам нужна копия постановления на арест Вячеслава Доронина, который производил капитан Анисимов… Дату найдешь в деле, — он махнул в сторону папки. — И еще один — на телевидение. Нужна заявка, или распоряжение руководства, им там виднее, на производство видеосъемки задержания гражданина Доронина органами милиции. А заодно передай нашу настоятельную просьбу — больше не откладывать… А то примем жесткие меры… Я сейчас отъеду в СИЗО для допроса Доронина. Если будут спрашивать, появлюсь через три часа, не раньше.

В Матросскую Тишину, где содержали Вячеслава Доронина, он приехал через полчаса. Когда Доронина привели, Турецкий внимательно оглядел его. Никак не изменился, только немного похудел.

— Здравствуйте, — Турецкий выложил на стол диктофон, бланки протокола и начал заполнять. — Садитесь, не стойте…

И кивнул конвойным, чтобы те вышли.

— У вас появился адвокат?

— Нет еще, — мотнул головой Дон. — А зачем он мне? Кодекс я наизусть знаю. И вам доверяю… От ребят слыхал, мол, Турок зря не сажает.

Турецкий удивился. Турком звали его еще в школьные годы. Думал, забылось, а оно, вишь ты, вернулось, и подумать больно — откуда! Из Матросской Тишины!..

— Адвокат у вас все равно должен быть. И эту запись он сможет прослушать.

Дон равнодушно пожал плечами. Похоже, он относился к тем, кто адвокатам не доверяет точно так же, как прокурорам. Наверно, уже накалывался.

— В прошлый раз мы с вами остановились на ваших отношениях с Тенгизом Чугаевым. Что можете рассказать о нем дополнительно?

— А вы мне поверите? — усмехнулся Дон.

— Я верю только фактам, получающим подтверждение, — сказал Турецкий.

— А зачем мне врать? — спросил Дон, чуть подавшись всем корпусом вперед. — Они меня подставили, хотели замочить, а я должен врать?

— Опять… — поморщился Турецкий. — Кто они? Можно определеннее? И за что они вас хотят убить?

— Я сам про это все время думаю, — махнул рукой Дон. — Ночи не сплю. За что, или почему? Убью ведь, гада, когда узнаю! Но пока не знаю. А врать не буду.

— Ладно. Вернемся к теме позже. Как вас здесь содержат? — спросил Турецкий. — Как кормят?

— Как везде… — махнул рукой Дон. — Нормально, не жалуюсь…

— В камере вы один?

— Ну. Заскучал даже. Я просил вас узнать о моей подруге, как она там? Узнали чего-нибудь?

— Узнавал, — сказал Турецкий. — Она до сих пор в больнице. Сотрясение мозга оказалось серьезным. Просила передать вам вот это… — Он протянул Дону конверт. — Можете прочитать, я подожду.

Он внимательно наблюдал за лицом Дона. Оно будто разгладилось, стало яснее и мягче. Он то улыбался, то хмурился, пока читал.

— Уголовное дело насчет нападения на нее уже открыто? — спросил он, закончив читать и кивнув на письмо.

— Обязательно, — кивнул Турецкий. — По факту нападения.

— Но не вами же? В смысле, не Генеральной прокуратурой, верно?

— Пока нет оснований, — сухо сказал Турецкий. — Или вы милиции совсем не доверяете?

— А чего мне им доверять, сами подумайте! — хмыкнул подследственный. — Я ж вам еще в тот раз говорил: замочить меня хотели именно наши менты, причем два, нет, три раза!

— Но пока что это факты, никем не доказанные, — ответил Турецкий. — И почему именно милиция? Могли же подослать кого-нибудь из наемных убийц?..

— Ко мне, подсылать?! — привстал и прижал руки к груди Дон. — Да вы ж ничего не знаете! Да мои пацаны, что у меня работают, их потом из-под земли достанут! И они это понимают! И потому к ментам обратились… С тех-то чего возьмешь, раз при попытке к бегству?..

— Вы сядьте, успокойтесь. Еще раз. Кто они? И почему хотят вас уничтожить. Мы уже об этом не раз говорили, но постоянно утыкаемся в стену. Вы недоговариваете, скрываете что-то.

— Ну да, — понимающе кивнул Дон. — Проверяете! Я еще мальцом был, когда мне на зоне растолковали. По нескольку раз одно и то же спрашивают. Вдруг собьешься? Поэтому ври складнее и запоминай. Я правильно говорю?

— Поэтому лучше говорить сразу правду, — согласился Турецкий. — Итак, кто они?

— Кто… С кем я тогда забил стрелку? Так с Тенгизом. Он, больше некому, небось и стукнул ментам, где это состоится, а те еще и телевидение пригнали!

— На чем основана ваша уверенность?

— Как на чем? — удивился Дон. — Им же, Анисимову покойному, через всю Москву час пилить, чтоб туда успеть, где мы стрелку забили! А он объявился через двадцать минут. Да еще с телевидением! Участок-то не его, верно?

— Верно, — согласился Турецкий.

— А как он вдруг рядом оказался, а?

Та же история и с Демидовым, который тоже весьма своевременно оказался в эпицентре событий в другом конце Москвы, подумал Турецкий.

— Вы уж извините, — снова подался к нему через стол подследственный. — Я бы на вашем месте начал с телевидения! Нет, в натуре. Вот как и почему они там оказались в это время? Случайно мимо проезжали? Врать-то они привыкли, это их профессия, но здесь надо умеючи, верно?

Денис также спросил и у Демидова после нападения на Цивилло. Ответил: мимо проезжал… — подумал Турецкий. Как все совпадает…

— Разберемся, — сказал он вслух. — Но с чего вы решили, что вас решили убить? Ну, арестовать, я понимаю…

— Это я уж потом узнал, — ответил Дон. — Когда они пришли меня убивать к моему дому. И для чего мою Любу сначала избили.

— Считаете, это нападение на нее имеет к вам отношение?

— Ну а как же! — развел руками Дон. — Они ж, сучары, на что рассчитывали? Что я в горячке из дома выскочу и всем рога обломаю! Вон, в моем деле посмотрите, отсюда вижу… Характеристика моя, читали, наверно? Потому безработным столько времени и мотался. Кто ж такого возьмет? Ведь чуть что не по мне, сразу — в торец.

Турецкий усмехнулся, пробежал глазами характеристику, хотя уже приходилось ее читать.

— Агрессивен, вспыльчив, необуздан, способен на неадекватные действия… — прочитал вслух. — Вы это имели в виду?

— Так а я про что? Мне ж и срок добавили! Видите? Вон там внизу. В хохотальник отвесил нашему бугру, а тогда мне всего ничего оставалось-то… Три месяца. Так еще полгода накинули.

— Хорошо, — Турецкий отложил бумагу. — Тогда почему вы сразу не помчались отомстить обидчикам вашей сожительницы, раз уж такой характер?

Дон засмеялся. Погрозил ему пальцем.

— Все ловите! Хотел, конечно. Только она, Люба то есть, на мне повисла. Мол, это они специально, чтоб вызвать меня из дома… Я у нее три дня прятался, у вас же все записано. Да, прятался от них, от ментов, а не от кого другого… И потом я сам своими ушами слышал. Я ж с другой стороны из окна вылез, дом обошел и гаражи… — он кивнул на диктофон. — Была бы у меня эта штуковина, записал бы, что там слышал.

— Ну и что вы услышали? — спросил Турецкий. — Только поподробнее, если можно. Все, что вам запомнилось…

Дон подозрительно уставился на него.

— Вы ж не верите…

— Это почему?

— Работа у вас такая. Ментов выгораживать. Скажете нет?

— А вы хотите, чтобы я сказал да?

— Ворон ворону глаз не выклюет, — убежденно ответил Дон, махнув рукой. — Ладно, дайте еще закурить, а я расскажу все, что помню.

Дон рассказывал, курил, менял сигареты, а Турецкий, внимательно слушая его, раздумывал, где здесь правда, а где миф. Ключевое звено здесь — Демидов, в этом нет сомнения. Его более чем странное поведение, вернее сказать. Но поведение еще не факт.

— …Как вы сказали, одного из нападавших звали Алекс?

— Ну да, точно, Алекс…

Турецкий кивнул и записал.

— А как называли по имени или фамилии того толстого милиционера, не вспомните?

— Мента? — упрямо поправил подследственный. — Балабон они его звали, сам слыхал.

— Что-нибудь еще о Балабоне слыхали? — спросил Турецкий.

— Вспомнил. Пацаны говорили еще, что он долбает их в своей ментовке. И никаких следов. Вроде с трудными подростками работает, я так понял, раз он всех знает, а они его. И на Балабона никто не обижался.

— Девушки среди них были? — спросил Турецкий.

— Как без них! Шалашовки какие-то пьяные. Хихикали.

— Ладно. Вернемся к попытке вашего ареста капитаном Анисимовым… Он вам ордер предъявил?

— Фу-у… Ладно, еще раз. Махнул бумажкой перед носом… Я что ее, смотрел? Подходит, в натуре, лыбится, ручкой помахал. Говорю ему как человеку, садись, Серега, налью!

— У вас с ним были хорошие, дружеские отношения?

— Почему были? А, ну да… Выходит теперь, что были. А чего б нам с ним не дружить? Он мне жить давал, а я ему на жизнь отстегивал… Придет, бывало, ко мне на склады…

— Кстати, что это за склады и где они находятся? — остановил Турецкий Дона, размахавшегося руками. — Вы о них третий раз говорите.

— А вы третий раз спрашиваете… — недовольно буркнул Дон. — Возле вещевого рынка в Вешняках. Торгующие у меня там свой товар держат. Не за так, конечно. Ну и вроде как камера хранения, куда они вечером сдают, что не продали днем. И разное, по мелочи…

— Хороший у вас заработок?

— Нормальный, — кивнул Дон. — Не жалуемся.

— А что ж у любовницы-то жили? — приподнял голову от бумаг Турецкий. — Квартиры своей нет?

— Так я скрывался после этой истории с Анисимовым…

— Тогда она почему не живет у вас?

— А, ну да, опять вы на вранье меня ловите, — вздохнул Дон. — Все забываю… Да есть у меня квартира, почему нет? Все путем. Она только жить у меня не желает. Кирюхи мои ей, вишь, не нравятся… Ну, заходят ко мне ребята после работы, то-се… Слова разные говорят. Вот тут у нас с ней сплошное противоречие.

— А что хоть за ребята?

— Нормальные. Говорю вам, у меня на складах служат. Все, как один, завязали с прошлым. Только таких беру. Работают грузчиками, охранниками. Да, и щипачей на рынке, в смысле карманников, ловят, в помощь ментам. Я за любого поручусь, понимаете? А она не понимает.

— То есть вы у них работодатель? — спросил Турецкий.

— Вроде того… — кивнул Дон.

— А как вам достались эти склады? — сощурился Турецкий. — Вот это я у вас еще не спрашивал.

Дон развел руками, отведя взгляд в сторону.

— Начальное накопление капитала, может, слышали. Пришлось повертеться, не без этого. Где подсуетился, где пригрозил, кому подмазал, кому вмазал… А как же без этого? Говорил же, что, согласно этой характеристике, меня никто на работу не брал! Иди по новой воруй?! Можно, конечно. Я бы, может, побольше имел, если бы рэкетом, как Тенгиз, занялся… Только надоело, вот что. И пацанов чем-то занял, и вам же поменьше с нами работы, я правильно говорю?

— Но с документацией у вас все в порядке? — спросил Турецкий.

— Спрашиваете!.. Можете все обыскать, все бумаги дома и на работе. Хотя вы наверняка уже давно все изъяли.

— Изъяли, — с улыбкой кивнул Турецкий. — Я их смотрел… Насколько я помню, вы и до этого уже встречались с Тенгизом Чугаевым, чтобы решить вопрос вашей собственности?

— Я вообще-то другого хотел… — вздохнул Дон, почесав в затылке. — Насчет рынка… Чтоб мне продал. И отступные ему предлагал. А он вдруг заговорил: ты, мол, наоборот, свои склады мне продай. И большие бабки положил. Представляете? То у него денег нет, а то вдруг откуда-то появились… То так, то эдак. Я отказался, зачем они мне? Мне и так неплохо. И пацаны при мне. И убивать мне его было незачем.

— Это я знаю, — кивнул Турецкий. — Еще раз. Значит, вы по-дружески пригласили капитана Анисимова к столу. И что дальше?

— Ну. А он подошел. Я встал, руку протянул, а он наручник— опа! — и мне нацепил. И ордером этим перед глазами махнул. Теперь поняли, почему его прислали? Мы ж с ним по корешам. Хоть он и мент. Пришел бы кто другой, да я бы близко его не подпустил! Покажь сначала ордер, верно? И расскажи мне о моих правах, чтоб сразу адвоката позвать. Я правильно говорю? А я его за стол пригласил. Как близкого человека.

— То есть осерчали вы там, в кафе? Там у вас драка и началась?

— Нет, не так дело было… Я, конечно, обалдел, в натуре. Думаю, лучше не сопротивляться. Не с моим характером права качать. Кафе это разнесу со всем персоналом и гостями, а после до конца жизни инвалидные им выплачивать… Ну, терплю пока что, никого не трогаю, только с ним вышли, а мне в морду эти камеры с прожекторами. Кино, блин, про меня снимают! Озвереешь тут… И еще эта девка молодая, в ящике ее видел, когда про наших блатных рассказывала, с микрофоном в руках… Ну тут я…

— Разгневался?

— Ну, не то чтоб очень… Рванулся, забыл про него, а он башкой бах — о ступеньки… Я уж себя не помнил, не видел ничего. Бегом оттуда, потом в толпе очухался. Когда выстрелы услыхал. Все завизжали, попадали…

Турецкий слушал, кивая.

— Если будет доказано, что ваш арест был незаконным, возможно, удастся снять обвинение в непредумышленном убийстве, — сказал он вслух. — Но для этого вам понадобится хороший адвокат.

— А я уж думал: триста семнадцатая мне светит… — облегченно вздохнул Дон. — От двенадцати до двадцати.

Зачем ему адвокат, подумал Турецкий. Он сам наизусть все статьи знает.

— Пока что сто седьмая, если будет доказано состояние аффекта, — сказал он вслух. — Или сто восьмая.

— Вот вам все доказательств не хватает… — сказал Дон, подумав. — А что, если мне сыграть живца? Ведь обязательно он клюнет!

— Кто он?

— Сами знаете, кто… Демид, кто ж еще. Короче. Я вам что хочу предложить? Пусть меня переведут из одиночки в общую камеру. Или пусть ко мне кого-нибудь подсадят. Или разрешат общие прогулки со всеми заключенными. Не сбегу, не бойтесь. Мне бежать некуда, раз уж сам к вам пришел. Да еще пушку Демида вам принес.

— Этого мы не забудем, — заверил Турецкий. — А на самом деле, зачем вы это сделали? — негромко спросил он, отключив диктофон. — Я имею в виду, пришли к нам. Только откровенно. Мстите кому-нибудь?

— Ну. Они ж меня убить хотели! Тенгиза кто-то завалил, а на меня повесили. Потом ствол мой к Цивилло подбросили. Женщину мою избили, а я что, должен сидеть и смотреть? Так я решил: на них вас, прокуратуру, натравлю! Как они на меня — ментов. Если уж по-честному! Считайте, что я вас чисто конкретно нанял, гражданин Турецкий. Поняли теперь? Я правильно говорю?

— То есть хотите помочь правосудию? — констатировал Турецкий.

— Ну. А вы мне. Дашь на дашь… — и хитро подмигнул.

— И как вы это себе представляете? — задумался Турецкий. — Я говорю про вашу помощь, если мы переведем вас из отдельной камеры.

— Нормально, — пожал плечами Дон. — Я ж тертый… Всегда вижу, кто чем дышит. И разберусь, кого ко мне подселят… На зоне ко мне пару раз подкатывались— «темную» хотели, или перо в бок. А вот им! — он сделал этот характерный мужской знак: ударил себя по сгибу локтя, так что вверх задрался кулак. — Мне там, если хотите знать, потом еще год добавили по сто восьмой…

— За превышение пределов необходимой обороны? — уточнил Турецкий.

— Знаете кодекс, знаете… — медвежьи глазки Дона весело сощурились. — Так я в камере ночи спать не буду, а его высмотрю!

— Опасно… — покачал головой Турецкий. — И потом, знаете, мы — прокуратура. Не можем идти на сомнительные сделки.

— А кто докажет? — подался к нему Дон.

— А вы не боитесь?..

— В одиночке, если хотите знать, опаснее… — снова приблизил к нему свое лицо Дон и громко зашептал, оглядываясь: — В общей камере всем из одной кастрюли наливают или накладывают, верно? А мне приносят персонально, в мисочке. Я ж не президент какой-нибудь, чтобы с моей поросятины с хреном кто-нибудь пробу снимал, верно? Подсыплет тот же раздатчик мышьяку, я, в натуре, с копыт, а он не выйдет на работу… И только его и видели. А чего ему выходить, спрашивается, если на бабки, что ему за меня отслюнят, он год может в Сочах гудеть по-черному! Но это он так думает про себя. За него и про него решат иначе: то ли в канал Москва-Волга скинут, иль в лесу под Шатурой закопают. Думаете, преувеличиваю значение своей особы? А вы прикиньте, как наши менты старались меня замочить. Демид ведь на все шел, сами знаете.

Турецкий промолчал, испытующе глядя на Дона.

— Не верите? Я только одному удивляюсь, гражданин Турецкий, почему я до сих пор живой… — закончил Дон и откинулся от стола, довольный произведенным впечатлением. — Но они это точно сделают. Не так, так этак. Не сегодня, так завтра. У них не заржавеет. И тогда ничем не смогу быть вам полезен. Думаю, они просто другого раздатчика пока не подобрали.

— Все может быть… У вас, кстати, раздатчик один и тот же? — спросил Турецкий.

— Двое, из блатарей. Одного знаю, Федя зовут, прежде на Стромынке жил. Он такую подлянку мне не сделает. Про второго его расспросил. Говорит, тот давно здесь… Вот если новенький только объявится, ну, тогда… обещал сразу предупредить.

Турецкий внимательно слушал. Брать на себя подобное, идти на сомнительную сделку с подследственным, он не мог никак. И обязан был сначала доложить и согласовать. Только есть ли у него время на все согласования и доклады?

— Ну и последнее, — сказал вслух Турецкий. — И самое главное. За что вас все-таки хотели убить, до сих пор не догадываетесь?

— Не-а… — приоткрыл рот Дон. — А за что? Расскажите…

13

Авдей Карлович до поздней ночи внимательно разглядывал сайт компании «Инвестком», доступ в который открыл ему Вовик, взломав их хитроумную и многоступенчатую защиту.

Вовик сидел рядом, покачиваясь в кресле.

— Вам хоть понятно, что там расписано? — спросил он после часа молчания, в течение которого Авдей Карлович раскрывал бухгалтерский отчет страницу за страницей, с колонками больших чисел, в которых преобладали нули и непонятные буквенные сокращения.

— Более-менее… — пробормотал Авдей Карлович и покосился на него. — А тебе?

— Не-а… — беспечно пожал плечами тот. — А зачем они мне?

— Это верно, — кивнул Авдей Карлович. — Поэтому шел бы ты спать, а?

Несколько обиженный Вовик поднялся с кресла. Он-то ожидал барской ласки за проделанную работу.

— Иди, иди… — Авдей Карлович махнул рукой, не глядя в его сторону. — Теперь я сам справлюсь. О твоем гонораре потом поговорим…

Он азартно щелкал мышью, выделяя целые столбцы, чтобы потом сохранить их в памяти компьютера. Когда Вовик, надувшись, вышел, Авдей Карлович лихорадочно закурил. Потом взял сотовый. Быстро набрал номер Андрея.

— Спит, наверно… А спать вредно в это судьбоносное время…

— Да… — послышался капризный и недовольный голос Жанны, супруги Андрея, которую он, Авдей Карлович, ему лично сосватал. Буквально от себя оторвал эту бывшую «Мисс Москва», как только на горизонте появилась профессиональная массажистка Оля. Пришлось от Жанны откупаться, познакомив с этим молодым «волком», подающим надежды будущим олигархом.

— Жанночка, я извиняюсь…

— Фу, Авдюша, это ты? В такое время? Что случилось?

— Тысяча извинений, Андрюша твой спит?

— Не то слово. Дрыхнет, я бы сказала… Вот, послушай…

По-видимому, она поднесла трубку к лицу супруга, и тотчас донесся густой храп.

— Черт… — пробормотал Авдей Карлович. — Вдребадан, да? Бесполезно будить?

— Говорит, опять вернулся с презентации. А от самого бабьими духами воняет и помада на сорочке…

— Презерватив хоть успел снять? — усмехнулся Авдей Карлович. — Или так и свалился в постель, не раздевшись?

— Не проверяла… — сказала Жанна. — Ну ты и подсунул мне сокровище! Пьет и пьет… Может, другого подберешь?

— Кого другого? — хмыкнул Авдей Карлович. — И кому? Тебе или телекомпании? Ты же сама просила найти какого-нибудь будущего олигарха, перспективного и помоложе.

— Ну просила… После того как застукала тебя с этой твой массажисточкой. Кстати, я слыхала, что она неравнодушна к одному мальчику, которого ты там у себя держишь…

— От кого ты слыхала? — насторожился он.

— Да нет, это я только так предположила… Чтоб тебя позлить. Кто-то на каком-то приеме мне сказал, что у тебя там работает лучший компьютерщик всех времен и народов… И что он очень молодой. Я и подумала почему-то… И насчет Андрюши, я ж не знала, что он так пьет… — жалобно протянула она.

— Тебе не угодишь! Потерпи уж, потом посмотрим…

— Тогда до завтра, — сказала она. — Олечке привет. Передай, что я ей очень завидую.

Авдей Карлович отключил трубку, задумался, глядя на экран. А может и хорошо, что Андрюша сейчас пьян… Кто они друг другу? Союзники, друзья, кореша?.. Как давно уже сказал один умный человек: не бывает постоянных друзей, бывают только постоянные интересы… И они пока совпадают. А что там будет дальше, поглядим… И потом, разве такими находками с ходу делятся даже с партнерами? Поделиться он хотел только радостью… А эта радость оттого, что конкурирующая фирма «Инвестком» теперь накроется медным тазом. И выскочит из игры, то бишь из конкурса, на десять метров впереди собственного визга, как сказал другой классик… Авдей Карлович не мог вспомнить, кто именно так сказал. Да это уже и не важно.

Он смотрел на цифры, которые говорили ему больше, чем сокращенные буквенные обозначения. Многие из них он помнил наизусть.

Когда-то через десятые руки он получил эти данные тайно. Речь шла о деньгах, которые вливались черным налом — сверх положенной законом суммы — для предвыборной кампании одного губернатора в Сибири, где находится столь вожделенный титановый комбинат. Самый большой в Европе, если не в мире. И чья продукция раскупается во всей Европе. Если не во всем мире. И прошел он мимо рта Авдея Карловича, не привыкшего пропускать самые лакомые куски.

Но ничего невозможно было поделать и доказать. Некоторые цифры были, но не было главного — тайной бухгалтерии той предвыборной кампании. Те, кто мог бы вывести или помочь выйти на эти скромные бухгалтерские документы о перечислении, оприходовании и проводках средств, скрытых за семью печатями, давно и бесследно исчезли в торфяниках подмосковных лесов.

Авдей Карлович искал этих людей не один месяц. Но бесполезно. И, казалось, все, концы в воду… Но вот нашелся этот прыщавый губастый пацан, компьютерный фанат, который за несколько дней, не вылезая из кресла, одной левой извлек из монитора бесценные документы, имея которые, можно перевернуть здесь, в России, все и вся… И доказать лишний раз продажность власти, пришедшей на смену прежней, которая силой взяла то, что сегодня приходится покупать.

Да, это тот самый черный нал, которым всесильный тогда «Инвестком» инвестировал в будущего победителя, перегонял с курьерами десятки, сотни тысяч долларов для выборов нужного кандидата, который потом поднесет этот комбинат на блюдечке с голубой каемочкой. Что и произошло в конце концов, несмотря на хорошо подготовленное и бурное негодование широкой общественности.

Теперь им там придется покусать локотки, почему не сложили эти бухгалтерские секреты, годные лишь для внутреннего пользования, в папочки и не завязали тесемочки, а все доверили заморской электронике, всецело полагаясь на ее феноменальные возможности, включая недоступную защиту. Теперь они на крючке! А все от жадности, которая до и после них сгубила и еще сгубит массу фраеров!

Бормоча под нос, Авдей Карлович увлеченно работал на клавиатуре, щелкал мышкой и нажимал на «Энтер», сбрасывая данные в память.

Отдельно он записывал буквенные обозначения.

Программа С1… Так, это бухгалтерская программа, вспомнил Авдей Карлович, которая ими использовалась.

Название колонки «Фикс. нал.» — наверняка фиксирование поступающих денег. Актив, так сказать.

Колонка «В прачеч.» — значит, в прачечную… Отмывка черного нала, не иначе. Иначе говоря, это еще расходная часть бюджета предвыборной кампании. Вопрос, куда они пойдут дальше после отмывки…

Но сначала следует посчитать, на сколько отличаются «Фикс.» и «в прачеч.»… Если разница есть, она должна быть порядка семидесяти тысяч долларов. Именно столько кандидат имеет право официально, в соответствии с законом, потратить на свою предвыборную гонку… А тут явное нарушение… м-м-м… — Авдей Карлович потер лоб, вспоминая. — Да, статьи 47 пункт 12 Федерального закона № 124-ФЗ от 19.09.97 г. «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан РФ».

Сзади него чуть слышно открылась дверь. Авдей Карлович замер, потом осторожно оглянулся.

В дверях стояла Оля — заспанная, в ночной рубашке. Ее бледное личико было склонено чуть набок, что означало каприз или обиду. Вернее, и то и другое одновременно.

— В чем дело?

— Ты спать идешь или нет? — спросила она. — А то мне одной холодно и страшно.

— Сейчас, подожди пару минут… — он взглянул на экран монитора. Да нет, что она сможет тут понять.

— Иди ложись, я сейчас… — он снова обернулся к ней: — Или ты ожидала увидеть здесь своего Вовика?

— О господи!.. Опять ты за свое. Ну запри меня и вообще никуда не выпускай!..

Она легко вздохнула и вышла, прикрыв за собой дверь. Стала подниматься к себе по лестнице, когда услышала позади себя не то шорох, не то легкий шепот. Оглянулась и увидела двух новых молодых охранников, которых недавно нанял Джемал. Кажется, его очередные племянники. Они неподвижно сидели в своих креслах и молча смотрели на нее.

Она поднялась в спальню и закрылась там на ключ.

Авдей Карлович сидел один, вслушиваясь. Когда расслышал отдаленный и характерный щелчок замка, снова обратился к экрану.

Цифр в колонке «В прачеч.» было много. Даже слишком. И буквенных обозначений тоже. Но разобраться нетрудно. «Сбер.». Ну, это понятно: юридические и физические лица в организованном порядке получали на руки наличные и везли их в сберкассу, где дружно вкладывали на счет обожаемого кандидата в губернаторы, имея за это какую-то мзду. Причем все, как один, одну и ту же сумму: 85 000 не своих рублей.

Авдей Карлович раскрыл сборник законов и постановлений. Ну да, юридические лица могут вносить не больше 85 000, физические лица — в десять раз меньше… Вон их сколько физических, и все внесли ровно по 8 500 рэ… И тоже не своих. Ошибки быть не может. Только представить, какие там был очереди! С ночи занимали. И все голосовали за любимого кандидата рублем, полученным от доброго дяди из «Инвесткома».

А вот это что за «взн. канд.» 42 000? Он снова порылся в законе о выборах… Ну да, кандидату тоже отстегнули. Именно эту сумму из личных сбережений он имеет право вносить в свой фонд.

Это ладно, куда ни шло. Главное, в сумме получается нечто феерическое. По самой грубой прикидке, внесено почти в сорок раз больше, чем разрешено законом. Уже статья.

Теперь посмотрим расходы. «Типограф.» — яснее ясного, расходы на типографию. Листовки, газеты, портреты… «Телевид.» — могли бы и не сокращать. На это самое «Телевид.» ушло втрое больше, чем на типографию, и вдвое больше, чем разрешено на всю избирательную кампанию… А эти графы уже прямым текстом: «Мат. помощь народу». Причем в рублях. А вот бесхитростное: «Водка для отдаленных районов и малых народностей». Огненная вода для туземцев, проще говоря…

Авдей Карлович откинулся в кресле, потом развернулся в нем, наконец отъехал и снова вернулся к монитору.

Бомба, да еще какая! Если это правильно подать. «Мат. помощь народу», который предварительно ограбили, скажем так… Ладно, заголовки отыщут без меня, вопрос в другом — выплескивать эту помойку на головы общественности или использовать в качестве шантажа? Отказом от участия в предстоящем конкурсе эти ребята уже не отделаются… А вот за такой жирный кусок, как титановый комбинат, вернее, за контрольный пакет по символической цене, тут стоит подумать…

Его рука продолжала механически прокручивать столбцы цифр. Это как следует стоит обдумать. Главное, чтоб конкурент теперь сам умолял отстранить его от этого конкурса, очередного дележа жирного пирога…

Да, но сам-то пирог еще не испечен… Остается еще главный конкурент— Эдик Семионский, бывший зубной врач из Сыктывкара, который недавно был целью номер один для суперкиллера по имени Павел. Или все-таки Павел — его кличка?

Эдик влез в предстоящий конкурс со своими богатенькими компаньонами из Южной Африки, Австралии и Израиля. У них слишком много денег, они могут всех переиграть. Поэтому им в ближайшее время должны заняться Гена и Иван, раз с Павлом не сложилось… Это должно отпугнуть впечатлительных и осторожных партнеров Эдика, и без того запуганных русской мафией.

Авдей Карлович улыбнулся. Западные бизнесмены удивительно пугливы, наивны и глупы. В отличие от наших друзей из Японии. Здесь, в Москве, европейцы и американцы стараются держаться поближе к Шереметьеву-два. Эти западные бизнесмены очень быстро собирают чемоданы. И при этом очень верят, хотят верить, что звероподобная «рашен мафия» существует не только на страницах прессы. Их будет легко в этом убедить на конкретном и наглядном примере несчастного случая, который произойдет с Эдиком.

На сегодня это самый безотказный прием против западных конкурентов. Но свято место пусто не бывает. Особенно в бизнесе…

И все может сорваться из-за какой-то топорной, непрофессиональной возни с каким-нибудь уголовником по кличке Дон, которого сначала не удалось уговорить, потом купить, а теперь никак не удается уже просто замочить…

И это когда все уже на мази, японские друзья от нетерпения роют копытом, уже зная, что место всесильного «Инвесткома» и Эдика Семионского с его южно-африканскими и австралийскими миллионами не сегодня завтра станет вакантно… Их сгубит жадность. Арик Цивилло требовал аж тридцать процентов, и где он сейчас?

Кстати, как он там сейчас себя чувствует? Что-то давно о нем не слышно. Он в коме, в морге, в реанимации, под капельницей или уже дает показания?

Авдей Карлович недовольно насупился, взглянул на часы. Половина третьего ночи. Демидов сейчас спит, как сурок, забыв про свои обязанности. Хотя спать ему уже некогда…

Он взял сотовый и набрал номер телефона.

Демидов ответил не сразу.

— Да… — послышался его сонный и недовольный голос. — Кто это?

— Володя, это я тебя беспокою, — вежливо сказал Авдей Карлович. — Не помешал? Ты сейчас один?

— Какая разница… А сколько сейчас времени?

— Около трех. Детское время для людей, у которых земля горит под ногами, — вздохнул Авдей Карлович. — И потому они не могут уснуть.

— Решили разбудить меня за компанию? Или спросить, какое снотворное я применяю при бессоннице?

— И какое? — полюбопытствовал Авдей Карлович. — Семья, жена, кресло перед телевизором? Одна остроумная и талантливая баба сказала, что при бессоннице она считает до трех. Если не получается, то до полчетвертого.

— Хм… Держу пари, она сейчас лежит рядом с вами.

— Типун тебе на язык! Она давно лежит в могиле.

— Не угадал… Одно вам скажу: при бессоннице нет ничего лучше юной девушки. Особенно если ее зовут Ангелина, — ответил Демидов. — Я сам ее открыл, эту провинциалку из Винницы, и щедро предлагаю ее своим лучшим друзьям… А сейчас не хочу ее будить, чтобы выспалась и не утратила утренней свежести… Подождите, пока выйду в другую комнату… Вот, теперь можем продолжить.

— Мне ты ее пока не предлагал… — сказал Авдей Карлович.

— Все у нас впереди…

— Для меня лучшим снотворным будет, если объявишь, что Дона, как моей головной боли, больше не существует в природе.

— Пока ничего не обещаю… — неопределенно ответил Демидов. — Но некоторые наметки, которые я сейчас прорабатываю, есть.

— Он уже был в твоих руках, — напомнил Авдей Карлович.

— Мне кажется, это не разговор для трех часов ночи, — недовольно ответил Демидов. — Думаете, я про него забыл?

— Так вот я и звоню, чтобы уведомить тебя. Считай, с этой минуты Дон — твой конкурент. Нам придется, нет, мы вынуждены будем идти с ним на сделку, и я еще не знаю, сколько он запросит. Наверняка это на порядок больше твоей доли, но другого выхода я просто не вижу…

Демидов промолчал, обдумывая.

— Сколько у меня времени? — спросил он наконец. — Только реального, то есть до подачи ваших заявок на конкурс?

— Не больше трех дней, — сказал Авдей Карлович. — После чего, боюсь, мы с тобой здорово поссоримся, и я не смогу воспользоваться услугами твоей шлюхи, которую ты рекомендуешь своим друзьям.

— Намек понял, — ответил Демидов. — Но эти три дня у меня есть?

— Есть. И что ты собираешься сделать?

— Для начала выспаться.

— Этого у тебя никто не отнимет. Кстати, как там себя чувствует Цивилло?

— Утром его собираются отправить чартерным рейсом в Швейцарию в тамошний госпиталь. Будут лечить под местной охраной. Полагаю, там его нам не достать.

— Ты и здесь не можешь достать Дона, — усмехнулся Авдей Карлович, — который был у тебя под боком. Что уж говорить о Швейцарии!..

— На этом настояла его дочь, которая с ним туда вылетает… — продолжал Демидов. Чувствовалось, что ему нелегко давался спокойный тон. — Договорено, что к нему туда будут прилетать следователи прокуратуры. Что касается Дона, то здесь опять незадача…

— Что такое? Перевели из Матросской Тишины?

— Нет. Сегодня вечером его перевели в общую камеру.

— И это что-то меняет?

— А то, что я уже специально подобрал туда своего надзирателя. Трофима, если не забыли. Он уже начал оформляться.

— Ну и что меняется от того, что Дон теперь в общей камере, ты мне можешь объяснить? — раздраженно сказал Авдей Карлович.

— Есть свои плюсы и свои минусы.

— Например?

— Крысиного яда отдельно ему уже не подсыплешь. Зато возможны контакты с другими заключенными, прогулки, свидания с женой. То есть он уже не за четырьмя стенами.

— Ладно. Тебе виднее.

— Вот именно…

— Теперь о Цивилло. Все-таки, как его дела? Он сможет говорить?

— Насколько я знаю из доклада лечащего врача, он уже приходит в себя, — сказал Демидов. — По-видимому, сможет.

— Черт… — озаботился теперь Авдей Карлович. — Володя, кроме шуток. Достать там его никак нельзя?

— Пока ничего не могу сказать. А это все от твоего непременного желания и рыбку съесть, и на хер сесть! — вдруг разозлился, перейдя на ты, Демидов. — И Цивилло ликвидировать, и этого Павла живым и невредимым забить! Поэтому результат — нулевой. Я ж говорил: у нас есть автомат «Аграм», из которого Павел убил авторитета Серегу Муромского! Надо было из него убивать вашего Цивилло! А также из «стечкина» Дона! Но «стечкина» подбросили, зато «Аграм» почему-то нет. Пусть бы его искали не только мы, но и прокуроры! А вам обязательно суд Линча подавай…

— Чтоб не было настоящего суда… — спокойно сказал Зеленский. — Поэтому ты всего лишь до сих пор и подполковник, что не можешь охватить взаимосвязанные проблемы. Про журналиста Володина, например, которого Павел повязал… Так Павла и не нашли?

— Ищут прохожие, ищет милиция… — зло хмыкнул Демидов. — Помните такие стихи про мента по имени дядя Степа?

— А ты наизусть их помнишь? — насмешливо спросил Авдей Карлович.

— Словом, ищет широкая общественность, возмущенная зверским убийством внучки банкира, ее бабушки и няни…

— Что и требовалось доказать… Его ищут ведь?

— Хотя против убийства самого банкира никто бы не возражал, — продолжал Демидов. — Все квартиры Павла, все его связи мы прочесали под метелку. Пусто. Как сквозь землю. Кстати, чуть не забыл. Из моих достоверных источников. Трофим, эта восходящая звезда криминального мира, уже засиял. В смысле засветился. Его там опознали. И теперь числят подозреваемым в покушении на Цивилло и бизнесмена Красильникова. Помните такого?

— Напомни, — свел брови к переносице Авдей Карлович.

— Постараюсь. Над мотивом его убийства скоро свихнутся лучшие умы нашего сыска.

— А-а, первое дело Трофима?.. Теперь вспомнил.

— Так вот, фоторобот этого Трофима, составленный со слов вдовы Красильникова, появился на всех заборах. И ей сам участковый должен утром вручить повестку в прокуратуру.

— Ладно, не грузи меня… Адью! — раздраженно сказал Авдей Карлович. — Запомни, эти три дня — последнее, что я могу для тебя сделать. За тобой остаются двое — Дон и Павел.

— Сделаем, раз так надо…

Демидов отключил телефон и вернулся к проснувшейся Анжеле.

— Это кто был? — спросила она с мягким южным акцентом, положив голову на его плечо. — Жена тебя разыскивает?

— Для нее я сейчас сижу в засаде, — хмыкнул он. — Или участвую в погоне за убийцей банкира Цивилло.

— Ох, бедная женщина! Та ж все мужики такие, будто она не знает!

— Ты откуда знаешь?

— И не спрашивай… — она махнула рукой. — На папочку насмотрелась, как он мамочке лапшу развешивал… Не меня искали?

— Неважно… Спи.

— Я уж думала: может, опять этот… Ох, забыла сказать. Названивает тут один и тот же. О свидании просит.

— С чего ты решила, что один и тот же?

— По голосу. Да и есть такие мужики… Настырные, будто других баб на свете нет. То по телефону меня доставал… Вот как он мой номер узнал?

— Не знаю, — сказал он. — Больше ты никуда объявлений не давала?

«Кажется, прокуратура клюнула, — подумал он. — Значит, я не ошибся. Уже проверяют. Ну-ну… Флаг вам в руки».

— Только на свой сайт… — лениво сказала она. — А его я уже сняла, как ты велел. Потому я и подумала: такой настырный вполне мог и номер мобильника узнать. И будет теперь мне названивать…

Она зевнула и повернулась на другой бок.

— А чего он все-таки хочет? — спросил Демидов. — Ты ж не одна такая? В Москве вас знаешь сколько?

— А я думала, что одна-единственная… — уязвленно сказала она. — Хотя бы для тебя.

— Для меня — да. А ему, который в глаза тебя не видел, ему чего надо, неужели не сказал?

— Да как же чего? — Она даже приподнялась на локте, повернув к нему свою растрепанную со сна голову. — Чего вы все от меня хотите?

— Он себя никак не называет?

— Ой, Володя, давай лучше спать, а? Хоть ты меня не мучай.

— А почему ты мне сразу не сказала?

— Ну забыла. Не придала значения. Ты же не велел ни с кем вступать в разговор.

— Может, ты раньше его знала?

— Нет, точно тебе говорю, совсем новый. И такой настырный!

— Сделаем так. Ответь ему. Пригласи в свой салон. На послезавтра. Я хочу на него посмотреть.

— Да ну. Опять видеокамеру поставишь… — она откинулась на спину. — Не могу я при твоей камере.

— Я должен его видеть! Ты можешь это понять и не задавать лишних вопросов?

— И что ты с ним потом сделаешь? — обиженно спросила она, отвернувшись.

— Это уже не твоего ума дело, — холодно отрезал Демидов. — Запомни. Скажешь ему, если спросит, что Павел был твоим постоянным клиентом. Был влюблен и звал тебя замуж. И потому все тебе рассказывал. Где он, куда собрался, что там будет делать. И ты знала, что он затевает убить банкира Цивилло. Он сам тебе это сказал. Запомнишь?

Она снова повернулась к нему, ее ротик приоткрылся.

— Так он что, этот Павел, убил Цивилло? А это кто такой?

— Незачем тебе это знать. Запомни только то, что я сказал. Завтра проверю.

— Да-а… Я скажу, а тот меня найдет потом и прикончит.

— Если скажешь, как я велел, тебе нечего бояться. А сейчас спи.

…На другой день рано утром, приклеив усы и переодевшись в милицейскую форму, Трофим вошел в подъезд дома, где в свое время застрелил Красильникова с охранником.

Пожилая консьержка, читавшая книгу, подняла на него глаза поверх очков. Он приветливо ей козырнул и она снова уткнулась в ее страницы.

— Добрый вечер. Мне к Варенцовой Татьяне Тимофеевне, в сорок третью квартиру… Это, кажется, седьмой этаж?

— Седьмой, — подтвердила она. И снова уставилась в книгу.

— «Накануне»… — прочитал Трофим на корешке. — Это Толстой или Чехов? Помню, в школе проходили.

— Это Тургенев, — ответила она, скрыв улыбку.

— А, точно… — вздохнул он, нажав кнопку лифта. — Анекдот про него есть. Он ведь еще Муму написал… Классику надо читать, говорят, а все некогда. Работа, дом, семья, то-се… А по телевизору или убивают, или голые задницы показывают. Очерствеешь тут душой, честное слово. Значит, седьмой?

Он еще раз козырнул ей, войдя в кабину лифта.

И вышел на пятом. Позвонил в дверь, приветливо улыбнулся, когда в зрачке глазка сначала зажегся свет, а потом его заслонили.

Затем приосанился и строго подобрался, когда послышались щелчки открываемых замков…

Часть третья

1

— Смотри, что получается… — Денис разложил перед Турецким фотороботы, которые он показывал старушкам из дома на Братиславской, где был убит банкир Цивилло. — Один свидетель по фамилии Афанасьев узнал этого малого.

— Ты уже говорил, — сказал Турецкий. — Забыл? Его фотороботы уже разосланы, а Красильникову мы вызвали к себе повесткой… — он взглянул на часы. — Пора бы ей уже и появиться. Кстати, это про убийство ее мужа говорят, будто там нет никаких зацепок? — вспомнил он.

— То самое, — кивнул Денис. — После опознания Афанасьева я не поленился и показал этот портрет вдове еще раз. Говорит: он, точно. Как фотография. Только не верит, что он на такое способен.

— А почему, не объяснила? — спросил Турецкий. — Откуда такое доверие?

— Утверждает, будто он разговаривал с ней и с сыном, когда вышел из подъезда. Никуда не спешил, был спокоен и приветлив… И это он так легко разговаривал с ней сразу после того, как ее муж и его телохранитель были им застрелены в лифте.

— Больше нигде этот «приветливый» у нас не значится? — хмуро спросил Турецкий, разглядывая фоторобот.

— Нет. Проверялось.

— И чего вдруг он решил засветиться?

— Женщина уж очень интересная… — вздохнул Денис. — Разговоришься тут… Вдова, лицо серое, заплаканное, губы искусанные, никакой тебе косметики, а все равно очень хочется ее утешить. Тут я его понимаю.

— Родственные души? — насмешливо спросил Турецкий, набирая номер по внутреннему телефону. — Где там Зоя ходит?.. Говорю, засиделся ты в бобылях, однако… Что уже начинает вредить правосудию.

— Дык оперативной работой совсем завалили, гражданин начальник! — шутливо раскинул руки Денис. — Буквально света белого который день не вижу! А у себя в «Глории» мы только облизываемся, глядя, с какими девушками проводят время разыскиваемые нами папики… И заметь, как назло, нам, сексуально озабоченным, приходится вступать с привлекательными барышнями только в официальный контакт. Вредное производство, не иначе.

— Это о ком? Или о чем? — не понял Турецкий. — Ты опять про вдову Красильникова?

— Не только… — помотал головой Денис. — Как раз нынче утром якобы информатор подполковника Демидова, она же несравненная госпожа Ангелина, соизволила отозваться на мои неоднократные и настойчивые просьбы показать личико. И ждет меня у себя через полтора часа.

— Подожди… — прервал его Турецкий, услышав голос Зои.

— Зоя, прислали ответ на мой запрос?

— Нет, — ответила Зоя. — Говорят, постановление об аресте гражданина Доронина было утрачено во время задержания в результате сопротивления подозреваемого.

— Понятно… А с телевидения был ответ по поводу заявки?

— Говорят, не было никакой заявки на съемку, — ответила Зоя. — Что было только устное распоряжение продюсера программы…

— Та же история… Там не было ордера на задержание, здесь не было заявки на телерепортаж… А где этот продюсер? — Турецкий многозначительно взглянул на Дениса.

— Он ушел в отпуск, — вздохнула Зоя. — Так что ничем не могут вам помочь. Дома его тоже нет. Знакомая волынка, вам не кажется?

— Очень даже знакомая… — Турецкий положил трубку и снова пристально взглянул на Дениса. — Спорим: сначала этот продюсер ушел в отпуск, а потом уволится по-собственному? И ищи его…

— О чем тут спорить, — отмахнулся Денис. — Так и будет. Они ж не знают, какую свинью ты им подложил. Если судить по твоему виду. У тебя сейчас вид пророка в своем отечестве, которому платят надбавку за пророчества. Я угадал? Может, расскажешь?

— Постараюсь. Нам на крючок может попасть крупная рыбина. Такие еще не попадались.

Он достал из сейфа папку, из которой вынул ксерокопию заявки с подписями и печатями, которую приносила Галя Володина.

— Это и есть твоя свинья? — разочарованно спросил Денис. — Или бомба? Слушай, Александр Борисович, не томи, а? Что это? Вижу только, что это не добровольное признание крестного отца всероссийской мафии и его предложение о добровольном сотрудничестве.

— Обычная заявка на проведение телерепортажа с места события, — пожал плечами Турецкий. — Вернее, ее ксерокопия. С подписью высокого лица… — Турецкий с наслаждением потянулся в кресле, сделал пару резких движений. — Неужели забыл? Это заявка на телесъемку задержания Вячеслава Доронина, которую приносила Галя Володина. Видишь эту подпись наискосок?

— Ну, вижу, — пожал плечами Денис. — Точно знаю, что не моя. И не твоя. И не нашего бухгалтера.

— Это подпись одного из тех, кого называют олигархами, — сказал Турецкий. — Кондратова Андрея Александровича, владельца канала, на котором Галя работает. Оригинал, разумеется, уничтожили. И мне будет интересно наблюдать, как этот самый Кондратов станет врать и выкручиваться… Когда она мне ее показала, я своим глазам не поверил. Видишь, что здесь написано? «Темнову. Срочно в течение двадцати минут выделить машину и аппаратуру в распоряжение съемочной группы Володиной Г. В. для оперативной съемки по теме редакции криминальных новостей». И, видишь, дата. Много таких заявок выписывает лично владелец телеканала, как ты думаешь?

— М-да… С одной стороны, не позавидуешь господину олигарху. Но с другой — уж больно адвокаты у них хороши… — вздохнул Денис. — Почти как их жены. Эти вытащат благодетеля в два счета хоть из ада. Ну а подпись и почерк нынче состряпать — дело нехитрое…

— Тогда пусть этот господин покажет оригинал!

— Дядь Сань, я ж не против… — прижал руки к груди Денис. — Я тоже за то, чтоб он сидел на нарах, а не у себя на вилле. Мне-то все понятно… Только тебе на суде его адвокаты и их эксперты скажут: компьютерный сканер сегодня воспроизведет что захочешь… Мол, надергали разные слова из разных документов. Мало ли где начальнику приходилось писать: «Срочно!»? Правильно? Вот здесь он сможет отпереться. Разве что Галя подтвердит? Она ведь держала оригинал заявки в руках. Ты тоже его видел. И Зоя. Только вы в свидетели не годитесь. Ты человек увлекающийся, я сам такой же, но правде жизни надо почаще смотреть в лицо.

— Пожалуй… — вздохнул Турецкий.

— Галя подтвердит даже ценой отправки во внеочередной отпуск в зимнее время вослед за своим продюсером… — задумчиво сказал Денис. — Только кто ей поверит?

— Да уж, и про нее могут сказать, мол, лицо заинтересованное, — снова согласился Турецкий. — Только в чем она заинтересована? Мотив?

— Да сколько угодно! Обижена, что мало платят… И что собираешься с этим делать? Отнесешь ксерокопию на доклад? — Денис указал пальцем на потолок.

— Отнесу, — кивнул после продолжительной паузы Турецкий. — К Меркулову. Не хотел никого раньше времени спугнуть, но теперь, видно, пора открывать карты. Ладно, подумаем, время еще есть, давай, выкладывай, что ты там раскопал у гаража, где убили Колошина?

— Есть следы, но нет свидетелей, — сказал Денис. — Кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал… Милиция разбирается, обещали нас посвятить. Но как-то без особого огонька.

— Там возле гаража был выключен свет, — напомнил Турецкий. — Нет ли тут…

— Зацепки? Вот я им тоже про свет напомнил, — продолжал Денис. — Выключается и включается в местной диспетчерской от РЭУ. Сходил туда, там дежурит напуганная пенсионерка. Как раз в тот день заступила. Говорит, ничего никто не выключал, мол, и в мыслях такого не было. Все у них исправно. И еще мне продемонстрировали. Врубили электричество и вырубили. Одно только плохо. Рубильник в другой комнате. Не там, где она с телефоном, чаем с вареньем, журналами и плакатами сидит, а в соседней. Я нашим ментам, опять же, соблюдая правила приличия и профессиональной этики, деликатно предложил проверить, нельзя ли было отключить свет как-то иначе? Обещали доложить. В надежде, что уж теперь-то я точно от них отстану.

— Итак, что у нас в сухом остатке по гибели Аркадия Ивановича? — спросил Турецкий.

— Пока ничего, — виновато хмыкнул Денис. — Зацепки очень уж слабые. Следы остались, только милиция не знает, к кому их приложить.

— Знаешь, опять приходит на ум, что есть тут определенное сходство с тем, что рассказывал мне Доронин, — сказал Турецкий после паузы. — Было нападение подростков на его жену, с целью, как он считает, спровоцировать его на ответные действия… — Он полистал дело Доронина. — Вот, я записал… С подростками был какой-то толстый милиционер, которого они называли Балабон.

— Ничего себе! — качнул головой Денис. — Так прямо пацаны к нему и обращались?

— Доронин сказал, будто они сетовали на то, что у себя в отделении он их избивал, не оставляя следов, — сказал Турецкий. — И еще. Запиши, а то забудешь. Одного из заводил зовут Алекс. Выясни, кто бы это мог быть.

— Знаешь, я бы с тобой еще поболтал, но мне уже пора на свидание, — сказал Денис, закончив записывать. — Все-таки первое за последний квартал. И, хочу заострить твое внимание, не бесплатное. Розы, такси, шампанское, то-се…

— А у тебя губа не дура, — покачал головой Турецкий и тоже взглянул на часы.

— Да я и сам не дурак, — скромно ответил Денис, глянув на себя в небольшое зеркало.

— Цветы-то зачем? Не слышал, чтобы их дарили проституткам.

— Мое дело ее ошарашить, как ты не понимаешь?

— И что ты собираешься делать в ее салоне?

— Для начала вступлю в преступную связь с его прекрасной владелицей. — Денис пожал плечами. — Только и всего. Представляю, как она сейчас, предвкушая блаженство, наносит кисточкой последний штрих на свой автопортрет. Просто волнуется, как шестиклассница перед первым свиданием.

— Тебе бы не в прокуратуре служить… — покачал головой Турецкий.

— Во внешней разведке, — согласился Денис. — С моим врожденным авантюризмом и умением рисковать, ориентироваться в пространстве и времени, а также в постоянно меняющихся обстоятельствах.

— Скорее, тебе бы сниматься в кино об их суровых буднях… — поправил Турецкий. — Ну что? Не боишься?

— Есть немного… — сознался Денис. — Ну так что?

И сделал красноречивый жест пальцами, как бы перебирая купюры.

— Ты хоть знаешь, сколько у нее стоит час? — в том же тоне спросил Турецкий.

— Знаю, что у меня таких бабок сроду не было и не будет, — вздохнул Денис. — Ну так чего я жду? Кто-нибудь мне отстегнет на любовное свидание?

— Пиши заявление на матпомощь, — отмахнулся Турецкий. — Зайди с ним в бухгалтерию. Если сумеешь растрогать тамошних дам рассказами о своем голодном детстве в отстающем колхозе, может, и отстегнут… — Он пошарил по карманам. Достал оттуда смятые купюры. — Вот, все, что могу. На цветы хватит. На такси сам добавишь… Ты хоть знаешь, что у них принято деньги брать вперед?

— А вы, гражданин начальник, откуда знаете эти скабрезные подробности? — сощурился Денис.

— Почитываю иногда бульварную прессу…

— Только честно. Поди завидуешь, а? — сощурился Денис.

— Чему тут завидовать? Что мой практикант развлекается с проституткой за мой счет? Или на средства налогоплательщиков?

— А ты представь это дело иначе, — сказал Денис, закинув ногу на ногу. — Будто я приношу в жертву на алтарь Фемиды свою честь и мужское достоинство.

— Ладно. Сегодня ты что-то заболтался. Несешь околесицу… — буркнул Турецкий. — Теперь к делу. Ты не забыл подстраховаться?

— Обижаешь, — нахмурился Денис. — Я обо всем договорился со знакомыми ментами из родного участка. Они с энтузиазмом откликнулись на мою просьбу предварительно осмотреть местность в округе ста метров возле ее жилплощади.

— Возьми нашу видеокамеру, — добавил Турецкий. — Пусть отснимут из машины, а мы потом вместе просмотрим материал.

— Уже, — кивнул Денис, взглянув на часы. — Видеокамера уже стоит там. И будет снимать наши с ней чувственные позы, а также эротику, плавно переходящую в порнографию во всех подробностях. Шучу. Мое дело восхищенно смотреть ей в глаза, поднеся ей букет роз, чью стоимость ваша бухгалтерия никогда мне не оплатит, поскольку вашим грымзам таких цветов еще не дарили, — закончил Денис свою затянувшуюся тираду.

— А как ты убедишься, что это та самая Ангелина? — спросил Турецкий, когда Денис был уже в дверях.

— Не понял. Я сдаю зачет по оперативной тактике как практикант? — обернулся тот.

— Трепло… — покачал головой Турецкий. — Нет, точно, сегодня ты болтаешь, как никогда.

— Правильнее сказать, я, как никогда, возбужден, — поправил Денис.

— И все-таки? Любая скажет тебе, что она и есть Ангелина, — сказал Турецкий. — И ты поверишь?

— Потребую у нее паспорт, — пожал плечами Денис. — Вернее, попрошу ее, робко, с придыханием и обильным слюноотделением, раздеться. Этот Евтихий, что расхваливал ее в Интернете и дал мне номер телефона, указал на некоторые индивидуальные особенности ее божественного тела с родинками в интимных местах. После чего без промедления вступлю с ней в интимный контакт. Ты это хотел услышать? Я могу идти?

— Только не забывайся. Сам говорил, что в стене наверняка замурована видеокамера, которая будет все записывать… — невозмутимо продолжал Турецкий.

— А мы с Ангелинкой закроем ее подушкой!

— Ты что, это серьезно? — перестал улыбаться Турецкий.

— Плохо вы обо мне думаете, гражданин начальник. — Денис переминался в дверях с ноги на ногу. — Когда я тебя наконец подсижу и стану твоим непосредственным начальником, я обещаю думать о тебе только самое хорошее. Ибо плох тот презерватив, который не мечтает стать воздушным шаром.

— То-то, смотрю, надуваешься в последнее время, — усмехнулся Турецкий.

— А что касаемо вмонтированной видеокамеры, я специально заголю поясницу и потребую, чтобы девица сделала массаж поясницы. Возможно, это избавит вашу богоспасаемую контору от больничного листа по поводу радикулита, который я неизбежно получу, лазая по твоему указанию по гаражам и чердакам.

— И стоит тебе взять бюллетень, как кривая адюльтеров в нашей стране неизбежно сделает резкий скачок вверх… — кивнул Турецкий.

— Ты это тоже заметил? — удивился Денис. — А я все стеснялся сказать…

— Да уж… — вздохнул Турецкий. — Ты ж у нас стеснительный. Ну ладно, расслабились, теперь давай. Ни пуха… — кивнул он, вставая. — И поаккуратней там. С оглядкой. СПИД — он не спит.

Денис уже закрывал за собой дверь, когда послышался телефонный звонок. И он оставил дверь приоткрытой.

— Это не меня? — засунул он голову в кабинет. — Ангелина уже беспокоится?

— Что?.. — тихо спросил Турецкий и сел. — Когда это произошло?

Денис снова вошел в кабинет. Смотрел, как Турецкий некоторое время кивал, потом поднял на него взгляд.

— Красильникову и ее маленького сына нашли мертвыми в собственной квартире, — сказал Турецкий. — Предварительно она была изнасилована.

Денис сел на ближайший стул.

— Да ты что… Кто, откуда известно?

Турецкий только развел руками, взглянул на часы.

— Вот почему она не пришла… Ее мать к ней зашла, чтобы остаться с мальчиком, когда она поедет к нам.

— Похоже, началась тотальная зачистка местности, — сказал Денис. — Что-то вроде «ночи длинных ножей»…

— Ночь… Тут уж неделей пахнет… Ладно, поезжай, а то опоздаешь… И повторяю: будь предельно осторожен!

2

Через сорок минут Денис поднимался в лифте в кирпичной башне на улице Милашенкова с огромным букетом темно-красных роз. Когда он вышел на нужном этаже и подошел к металлической двери, какая-то старушка с мусорным ведром неодобрительно на него посмотрела, тут же отвернулась, встретившись с ним взглядом, и стала возиться с ключами и замком входной двери напротив. Денис пожал плечами и позвонил в квартиру Ангелины.

— Да-а?.. — донесся из-за двери мелодичный девичий голос. — Одну минуту!

Сначала в лицо ударил запах духов, смешанный с еще какими-то неопределенными сладкими запахами, и только потом Денис увидел рослую, цветущую девицу в искусно пошитом и весьма открытом платье. Казалось, оно только что едва не сползло к ее длинным ногам, но в последний момент зацепилось за соски ее высокой груди.

— Ой, какие цветы, как здорово! — воскликнула она, прижав их к своему лицу. — Это мне?

— Только вам, кому же еще! — Денис не сводил с нее восхищенного взгляда, в котором с каждым мгновением прибавлялось искренности.

— Просто мне таких еще не дарили… Проходите, будьте как дома, вы ведь Денис, правда?

Она тут же закрыла дверь, чтобы отсечь себя и своего гостя от взгляда старухи из квартиры напротив, которая никак не могла справиться с замком.

— Как же вы меня нашли? — спросила она, глядя на Дениса, который топтался в прихожей в поисках мужских тапочек. — Проходите так! Не стойте.

— Я ведь наслежу.

— А… плевать! — она беспечно махнула рукой. — Потом вытру. Нет, как все-таки вы меня нашли? Объявлений в газету давно не даю. И отключила электронную почту, а моих координат в газетах не было…

— Пусть это останется моей маленькой тайной, — сказал Денис, вспомнив эту фразу из какого-то сериала. — Мне вас очень даже рекомендовали. Сейчас вы спросите кто?

Она пытливо смотрела на него, потом снова махнула рукой.

— Ладно. Если мужчина очень чего-то захочет, его не остановить. Проходите, не стесняйтесь.

Он отметил про себя, что у нее был, как и по телефону, тот же певучий не то украинский, не то южнорусский говор.

Она провела его в большую комнату, половину которой занимала квадратная, по-видимости, четырехспальная кровать с балдахином, с шелковым бельем, а рядом нечто вроде узкого стола для массажа, покрытого простыней, какие бывают в поликлиниках и перевязочных.

— И все-таки?.. — Она не сводила с него лукавого взгляда. — Вы такой настойчивый со всеми женщинами?

— Не будем терять времени, — сказал Денис. — Тем более я слышал, деньги вы берете вперед.

— Да-а… — протянула она. — И что я должна делать?

— Сначала раздеться, — сказал Денис.

— Мы оба будем раздеваться?

— Ну да, кто быстрее… — хмыкнул Денис. — Нет, сначала вы, — сказал он твердо. — Хочу на вас посмотреть. Правда ли, что вы особенно красивая, когда без ничего? Чтобы уж без обмана.

— А, ну поняла… Вас уже кидали какие-нибудь девочки с Тверской? — поинтересовалась она, начиная расстегивать на себе молнии и пуговицы.

— Да… было дело. Подсовывали негодный товар, — развел он руками. — А что, разве раздевание типа стриптиз у вас не входит в стоимость?

— Ну, а сам-то… — она приблизилась к нему вплотную, расстегнула его пиджак, развязала галстук, потом обняла обнаженными руками его шею, отчего он почувствовал мурашки где-то между лопаток. — Ты со всеми такой деловой?

— Чур ты первая, Ангелина… — он немного отстранился, почувствовав легкое головокружение от ее духов. — И я сразу выкладываю гонорар.

При этом он покосился на стену справа. Вроде где-то там должен прятаться оптический зрачок видеокамеры. Во всяком случае, он бы поставил ее именно там. Ангелина, или как там ее, стоит напротив и чуть слева, открывая выражение лица клиента.

— Ну как скажешь… Кстати, для друзей и близких знакомых я — Анжела. Тебе я тоже разрешаю так меня называть. И будем на «ты». Хорошо?

Глядя на него исподлобья, она включила ритмичную музыку, приглушила свет и стала медленно раздеваться. Когда дошло до родинки слева от ее нежно-розового пупка, с жаром описанной ее поклонником по имени Евтихий, Денис предостерегающе выставил руку:

— Достаточно!

И полез во внутренний кармана пиджака.

— Я могла бы и подождать… — она остановила свой волнительный и томный процесс раздевания. — Я вижу: ты милый, честный, не обманешь.

— Зато я не могу ждать. — Он вытащил свое удостоверение и узкую бумажку с подписью и печатью.

— Что это? — встревоженно спросила она.

— Повестка в Генпрокуратуру. А это мое удостоверение. Одевайтесь, и побыстрее.

Она смотрела на него совершенно по-детски, растерянно, приоткрыв рот и склонив голову набок. Так что ему пришлось отвести взгляд.

На улице их ждало такси с выключенным мотором. Водитель с недовольным видом отложил цветастый журнал с чьей-то голой грудью. Когда доехали до Генпрокуратуры, выяснилось, что ему не хватило денег расплатиться.

— Не одолжите? — спросил у нее Денис, густо покраснев. — Честное слово, я вам сейчас верну.

Она сначала не поняла, потом кивнула и достала из сумочки доллары.

— Все, что у меня есть. Этого хватит?

…В кабинете Турецкого она расплакалась, не забывая заглядывать в зеркальце, чтобы вытереть черные потеки туши. Зоя принесла ей воды.

— Значит, Павел вам сам сказал, что собирается совершить убийство банкира Цивилло? — спросил Турецкий, после того как все формальности были закончены, а долг Анжеле вернула Зоя, покопавшись в своей сумочке.

— Ну да, да, конечно… Он всегда мне все рассказывал! И говорил, чтобы я обо всем молчала.

Турецкий, Зоя и Денис переглянулись. Если врет, то очень убедительно. Во всяком случае, плачет искренне, почти натурально. Правда, это еще ни о чем не говорит. Плакать она могла и по другому поводу. От страха, например. Все-таки первый раз в таком месте.

— Распишитесь… — Турецкий протянул ей бланк протокола дознания. — У вас, кстати, как у владелицы массажного салона, есть лицензия?

— Есть… — она опять вытерла глаза. И беспомощно оглянулась на Дениса в поисках сочувствия.

— Анжела, теперь взгляни сюда повнимательнее, — Денис разложил перед ней все фотороботы, которые здесь были. — Который из них, не подскажешь?

На этот раз она разрыдалась особенно сильно. Пришлось снова отпаивать.

— Значит, никого из них не знаете? — спросил Турецкий, когда она немного пришла в себя.

— А этот Павел здесь присутствует… — соврал Денис. — То есть ты говорила нам неправду?

Она по-детски вздохнула и уже в который раз вытерла глаза.

— А этого господина вы хорошо знаете? — Денис выложил перед ней увеличенную служебную, с уголком для печати, фотографию Демидова. — Это вы с ним работаете?

Она согласно кивнула.

— Громче! — сказал Турецкий. — Я должен записать. И поподробнее о вашем нанимателе. Как познакомились, почему стали на него работать.

… Анжелу они допрашивали еще час. Пока не довели до обморока. Вызвали врача, тот заглянул ей под веки, пощупал пульс, оставил им нашатырь.

— У наркоманов это бывает… — вынес он свой вердикт.

Она зашевелилась, веки задвигались, она слегка застонала.

— Может, хватит на сегодня? — спросил Денис, когда врач ушел.

— А потом мы ее найдем? — вопросом на вопрос ответил Турецкий. — И если да, то в каком состоянии? И можно ли будет ее о чем-то расспрашивать? А если можно, не поменяет ли она показания?

— Понимаю. Сегодня ты злой следователь, а я добрый, — кивнул Денис. — Поскольку она мне поверила. А я ее обманул. Взял на пушку с фотороботами, как ее обманывал Демидов.

— Перестаньте! — строго сказала Зоя. — Вы же видите, она приходит в себя. И она совсем не такая, как вам казалось. Она еще сущий ребенок.

Анжела приоткрывала и закрывала глаза. Зоя похлопала ее по щекам и дала понюхать нашатырь.

— Ну-ну, все в порядке.

— Пожалуй, ты права, — смягчился Турецкий. — Надо о ней позаботиться, чтобы наш сутенер ее не нашел.

Зоя взяла в руки фотографию Демидова.

— И не подумаешь, глядя, как пишут в газетах, на это мужественное, волевое лицо. Бабы поди вешаются. Сначала ему на шею, потом в петлю. Вместо того чтобы подонка ночью задушить подушкой.

— Ты будущий юрист. И в Генпрокуратуре работаешь, — напомнил ей Турецкий. — А у тебя в голове сплошной суд Линча. Сколько можно напоминать?

— Все верно, только ее нельзя отпускать домой, — негромко сказал Денис. — Наверняка там ее уже поджидают, чтобы подвергнуть новому допросу. Мою физиономию там наверняка зафиксировали, и потому знают, где она побывала. Это здесь мы можем разыгрывать доброго и злого следователя. Там будут только злые.

— Одну и не отпустим, — согласился Турецкий. — Возьмешь ее к себе на пару дней, пока все не закончится? — спросил он у Зои.

— Тогда прямо сейчас, — сказала Зоя, взглянув на часы. — Вот-вот заедет мой благоверный за лекарством для своей мамочки, а от меня — сразу домой. И тут я ему поднесу эту девицу вместо подарочка… — она взглянула на Дениса. — Она его по дороге не изнасилует?

— Зоя, сейчас не до этого… — ответил за Дениса ее непосредственный начальник. — С минуты на минуту должен подъехать наш властитель дум, который обещал рассказать нечто очень важное. Поэтому отвези ее, пока не начались расспросы, что, почему и откуда она взялась…

— Игорь Николаевич, что ли? — спросила Зоя. — Батюшки, как вы его, однако, величать стали.

3

Игорь пришел, скорее, ворвался в кабинет через десять минут после того, как Зоя уехала, увезя с собой Анжелу.

— Вот, смотрите! — он небрежно кинул на стол Турецкого дискету. — Решение проблемы можно было найти давно, если внимательно читать газеты.

— «Газету для всех» я читаю каждый день перед сном, — ответил Денис. — И тебе рекомендую. Чтобы по утрам вставать бодрым, выспавшимся и со свежей головой.

— Да не те газеты вы читаете! — воскликнул Игорь, не обратив внимания на его подначку. — Бульварные надо читать! В них нет профессионального анализа, но можно по крохам собрать такие факты!.. Или хоть в Интернет заглядывайте. Там вообще все есть! Ведь прямо на ладони лежала разгадка, понимаете?

— Пока нет. Ты можешь рассказать своими словами? — спокойно спросил Турецкий. — И для начала сядь.

— Зачем рассказывать? Поставь эту дискету и прочти информацию о ближайших планах «Бета-групп», которую никто и не думал скрывать!

— Значит, все-таки замешан твой Зеленский? — спросил Турецкий, вставляя дискету в дисковод.

— Смотри! — кивнул на экран Игорь. — Там есть все. Как в библии. Или «Кратком курсе истории ВКП(б)». Только надо уметь читать.

Турецкий и Денис читали в течение получаса, переглядываясь, пока Игорь то ходил взад-вперед по кабинету, то сидел, барабаня пальцами по столу.

— Теперь все сходится… — подвел итог Турецкий.

— Я бы так сказал: благодаря товарищу писателю нашлись недостающие элементы мозаики и сложились в законченную картину, — высокопарно сказал Денис.

— Вот и изложи ее нам… — кивнул Турецкий. — Своими словами и покороче.

— Значит, так… Подписан договор о намерениях по поводу строительства в Москве Международного центра бизнеса и инвестиций. Крупнейшего в Европе, если не в мире. Стоимость проекта — пятьсот миллионов долларов. Предполагается, что все крупные коммерческие сделки российских компаний с западными будут происходить именно там.

— Вот, кстати, сам момент подписания… — спохватившись, Игорь взял мышь, сделал пару щелчков и присутствующие увидели цветную фотографию, на которой представительные джентльмены и дамы с голыми плечами чокались шампанским.

— Видите этого господина, который скромно стоит позади всех, а к нему тянутся из первого ряда? Неужели Цивилло не узнаете?

Турецкий присвистнул, глядя на изображение незадачливого банкира.

— Смотри, сколько подобострастия… Кстати, мне завтра предстоит с ним беседовать. Договоренность об этом была достигнута ранее, до покушения… Узнать бы у наших медицинских светил, которые его здесь пользовали, сможет ли Цивилло отвечать на вопросы, чтобы мне зря не летать в Швейцарию, куда меня выталкивает Костя Меркулов?

— В Швейцарию зря не летают… — заметил Денис. — Зря можно слетать только в Урюпинск-на-Мокше.

— Вот и возьми это на себя, — сказал ему Турецкий. — Свяжись с медицинскими светилами и выясни…

— А чего их спрашивать? Да я мертвого разговорю, если возьмете меня в Швейцарию, — сказал Денис, стараясь не смотреть на Александра Борисовича. — Начну с анекдотов о новых русских, рассмешу банкира до колик, а там он размякнет и все выложит как на духу. Например, последний анекдот слышали?

— Это какой? — поинтересовался Игорь, стараясь не смотреть на хмурого Турецкого.

— Новый русский попадает на тот свет — и прямиком в рай. Всю очередь растолкал. Там его святой Петр и тормознул. Мол, поглядим сначала на твои земные дела… Так, значит, у тебя вилла на Гавайях, коттедж на Рублевке с шестисотым «мерседесом», фазенда в Акапулько… Наш, естественно, в бутылку полез, обижается: а что, нельзя? Наш батюшка все мои грехи замолил, вот справка от него с подписью и печатью. На ремонт храма опять же и на колокол отстегнул. Да все можно, отвечает святой, вот только не знаю, понравится ли вам у нас?..

Денис сделал паузу и боязливо взглянул на каменное лицо Турецкого, после чего покаянно вздохнул.

— Не умею я эти анекдоты травить… Это я чтоб нам всем расслабиться, Александр Борисович. Не обращай внимания.

— Ладно, — перестал улыбаться Игорь. — Теперь посмотрите, как на снимке Зеленский морду воротит от Цивилло. Мол, глаза б мои его не видели. И смотрит куда-то в сторону. А они, между прочим, друзья детства.

— А по-твоему, он не должен сводить с него взгляда, раз друзья детства? — спросил Денис. — Так я могу продолжать? Или пусть Игорь, как содокладчик, разовьет мою мысль дальше?

— Подожди… — отмахнулся Игорь. — Еще раз. Обратите внимание, в чью сторону смотрит Зеленский?

— И в чью? — приоткрыл рот Денис.

— Этот, высокий, с седой шевелюрой, некто Эдуард Семионский, крупный бизнесмен, гражданин Израиля!

— Ну и что? — пожал плечами Денис. — Ах, неужели вы не знаете господина Семионского? Так я, например, не знаю. И спокойно сплю, несмотря на свое невежество. Хотя могу предположить, что он, как советский эмигрант, развил бурную деятельность на земле обетованной. Кстати, что это за молодящаяся дама с могучим бюстом? Она ведь тоже тянется к нашему герою, хотя шампанское в ее фужере почти расплескалось?

— Пора бы знать. Это Эльвира Самохина, глава фирмы «Плеяда старз», жена важного чиновника из Мосгоркомимущества…

— Эта фирма, кажется, тоже участвует в конкурсе? — спросил Денис.

— Да… — кивнул Турецкий. — Когда-то она отпочковалась от «Бета-групп», которая теперь без родной доченьки в торгах не участвует. Хотя капиталец, в смысле, приданое, у нее не ах…

— Можно сказать, дочерняя, можно — подставная, можно — отпочковавшаяся, — добавил Игорь. — Думаю, Цивилло претендовал на ее место.

— А зачем она им? — недоуменно спросил Денис.

— Ну как зачем? — удивился Игорь такому вопросу. — Мало ли?.. На вскидку, чтобы взвинтить цену или придать видимость конкуренции, если главные игроки, как в нашем случае, сходят со сцены, — продолжал он. — Бывает, например, реальный претендент один-единственный, все другие кандидаты отказываются, чтобы сорвать выборы, поэтому выставляют этому единственному и неповторимому своего человечка, для альтернативы. Голосов он не получит, но борьбу нанайских мальчиков изобразит… Кстати, вот это ее супруг, если еще не знаете… — Игорь ткнул пальцем в невзрачного, лысоватого человека, скромно улыбающегося в стороне.

— Этого мы как раз знаем, — нетерпеливо сказал Турецкий. — И даже очень неплохо. Леонид Самохин, видный чиновник из Мосгоркомимущества, супруг владелицы «Плеяда старз»… Наш клиент. Правда, пока не знаем, с какого бока его ухватить. Игорь, хватит заниматься ликбезом. На это сейчас нет времени. Пусть Денис излагает дальше собственное видение. А мы его послушаем. Хотя снимок действительно весьма содержательный. И наводит на размышления.

— Так на чем я остановился? — обиженно спросил Денис.

— Это я остановился на том, где именно будут строить центр, — сказал Игорь. — Вот где разгадка всей истории, начавшейся со срочной и такой неудачной телевизионной съемки моей Гали возле кафе «Мессалина».

— В Вешняках, тут ясно написано…

— А теперь посмотрите на план этого центра и место, где предполагается его возвести! — торжествующе сказал Игорь.

Еще один щелчок мыши, и они увидели на мониторе схему вещевого рынка в Вешняках с прилегающими к нему складами и рядами ларьков.

— Ну, а я о чем? — недоуменно сказал Денис. — Под этот центр бизнеса придется здесь все снести… Ох, черт! Там же земля и склады Вячеслава Доронина!

— А он их отказывался продавать, — кивнул Турецкий. — Все правильно. Формально с предложением продажи к нему должна была обратиться городская власть. Но чиновников, похоже, кто-то придержал. Им предложили сделать паузу. Наверняка за хорошее вознаграждение. Мол, мы сами полюбовно с ним решим.

— Всегда можно сослаться на бюрократическую машину: инертная она, пока суд да дело, пока раскрутится, — поддакнул Денис.

— И потому его было решено убрать, как только он заартачился, чтобы не успел узнать об этом проекте, — продолжал Турецкий. — Например, что цена земли под складами, которой он владеет, возрастет в десятки раз… Слушай, Игорь, иди к нам внештатным сотрудником? Я дам рекомендацию. Аналитиков у нас хватает, а вот чтобы разрозненную информацию сложить в цельную картину— некому.

Денис на это ревниво вздохнул, но ничего не сказал.

— Я подумаю… — пообещал Игорь. — Но, может, Доронина и не собирались убивать? Может, хотели просто вынудить? Вдруг у него есть какие-то наследники, с которыми придется начинать все сначала, а время не ждет? — спросил Игорь.

— В том-то и дело, что наследников у него нет, — ответил Турецкий. — Один как перст. У него, кстати, по нашим временам удивительно дремучие представления… Адвокатам он не доверяет. Завещания не составлял. Мол, сам наизусть знает кодекс. К тому же он, как и подобные ему, весьма суеверен. Зачем, говорит, мне писать завещание, если помирать не собираюсь? А вдруг накличу эту бабульку с косой… Почему-то он твердо уверен: если с ним что случится, все достанется корешам, браткам, пацанам, тем, которые вместе с ним завязали и теперь там у него кормятся.

— Но ты ему, надеюсь, все объяснил? — спросил Игорь.

— Да, — кивнул Турецкий. — Я ему рассказал, что в случае его смерти земля и постройки будут пущены с торгов и скуплены нужными людьми за бесценок. Он тут же спросил меня, как написать завещание. Я ему сказал, что его нужно заверить у нотариуса. И вчера он его составил. Хочет все отписать своей сожительнице Любе. Сказал, что сначала даст ей почитать, вдруг откажется, а уж потом перешлет нотариусу… Продолжай ты, Игорь.

— На чем мы остановились? Так вот что я узнал. Протокол о намерениях построить Международный центр высокие договаривающиеся стороны подписали, а потом чуть не передрались из-за доли участия. Поэтому, как следует из этого материала, — он кивнул на экран монитора, — было решено устроить конкурс. Кто больше вложит, тому и достанется контрольный, или блокирующий, пакет акций.

— А зачем он вообще нужен, этот конкурс? — свел брови к переносице Турецкий. — Если сравнить банковские активы участников, наша «Бета» с господином Зеленским занимает среди партнеров почетное третье место.

— Последнее, участников конкурса всего трое… — Денис кивнул на экран.

— С самого начала с иностранными инвесторами была договоренность ограничиться теми, кто подписал протокол о намерениях, — объяснил Игорь. — Хотя желающих было гораздо больше.

— Так зачем конкурс? — недоумевал теперь Денис. — Александр Борисович правильно спрашивает. Разве они не могут, в соответствии с финансовыми активами и пропорционально вкладу каждого, получить определенное количество акций?

— Демократия, — пояснил Игорь. — Рынок. Стало быть, процедура должна являться прозрачной для общественности и с равными возможностями для игроков, как на аукционе. И чтобы не было никакой возможности для блефа. Вот там и проявится, кто есть что и у кого какие реальные финансовые возможности. Кусок больно жирный, понимаете? Чтобы продать из-под полы. Стороны уже начали блефовать. Вы, мол, не смотрите на наши активы. У нас скоро возможности будут — ого-го! Возьмем кредит или там богатенького партнера в долю. В этой роли и подоспел господин Цивилло со своим банком. Якобы он вел секретные переговоры одновременно с «Бета-групп» и «Инвесткомом» и долго колебался, желая угадать будущего победителя, чтобы присоединиться. Обо всем этом я узнал из своих источников в банковских кругах.

— А это точно, что Цивилло — друг детства Зеленского? — спросил Турецкий.

— Так оно и есть. Но в бизнесе это особой роли не играет. И в итоге он вошел в долю не к другу детства, а к «Инвесткому». И потому просчитался.

— Ты имеешь в виду покушение на него?

— Вы что, не слышали? «Инвестком» уже отказался от конкурса.

— Как это… Ты не оговорился? — Турецкий кивнул на экран. — Вот же он как полноправный участник.

— Я думал, вы уже слышали… — покачал головой Игорь. — Темный вы, прокуроры, народ. Телевизор не смотрите, газет не читаете… И чего это меня к вам запросто пускают, а я как дурак сюда бегаю?

— На всякий случай, — сказал Денис. — Как всякий умный человек, ты от тюрьмы не зарекаешься. Вдруг придется с властями судиться? Вот тут и пригодится знакомство-то.

— Это верно… — согласился Игорь. — Но вам зачем? Чтобы кто-то просвещал вас относительно последних коммерческих и криминальных событий?

— Опять вас увело куда-то не туда… — досадливо нахмурился Турецкий, прервав их пикировку. — Продолжай, Игорь…

— Так вот, Интерфакс объявил еще час назад: «Инвестком» отказывается от участия в конкурсе! — торжественно провозгласил Игорь. — Ничего никому не объясняя. И поэтому никто ничего не понимает. Все эксперты теряются в догадках. Почему такой финансовый монстр, который никогда не упустит своего — вспомните хотя бы титановый комбинат в Сибири, который он в последний момент зубами вырвал у других, проведя своего претендента в губернаторы, — вдруг отказывается от такого жирного куша?

— И каковы последствия? — спросил Турецкий после продолжительной паузы, в течение которой он переглядывался с Денисом.

— Осталось двое. «Бета-групп» и господин Семионский со своей ассоциацией наших фирм и банков, а также Израиля, Австралии и ЮАР. Причем последние стали главными претендентами в борьбе за контрольный пакет акций.

— И ты думаешь, этот отказ «Инвесткома» — тоже не без участия Зеленского? — сощурившись, Турецкий кивнул на экран монитора. — Он их припугнул покушением на Цивилло, их партнера?

— Вряд ли. Их система безопасности будет покруче, чем у президента России. Еще я знаю, что и президент «Инвесткома», и гендиректор со всем правлением целые сутки непрерывно заседали, закрывшись от журналистов… Что-то другое их сильно напугало. Но я могу только предполагать. Возможно, вечером послушаем в последних известиях, например по НТВ. Может, узнаем что-то еще…

— Итак, Цивилло выведен из игры, — сказал Турецкий. — «Инвестком» тоже… у «Бета-групп» мистера Кондратова, где всем заправляет Зеленский, остался один конкурент… Просто перестановка ходов?

— А верно! — хлопнул себя по колену Денис. — Дядь Сань, ты гений. Игорь тоже. А я всего лишь бездарь, не скрывающий законной гордости, что мне повезло стать вашим соотечественником и современником!

— Подожди… — отмахнулся от него Турецкий. — Еще ничего неизвестно. Возможно, это Семионский устраняет конкурентов…

— Ему-то зачем? — негромко спросил Игорь. — У него привлеченных активов куда больше, чем у «Бета-групп»…

Они переглянулись, немного помолчали.

— Словом, все, как всегда: я знаю, что ничего не знаю, — нарушил молчание Турецкий. — Надо узнать, кто и каким образом отпихнул корпорацию «Инвестком». Я вспомнил: Павел тебе говорил, будто не в Цивилло, а в кого-то другого он должен был стрелять.

— В того, кто проживает в отеле, так? — вспомнил Денис.

Игорь даже присвистнул.

— Да-да… Точно! Он говорил мне это… — вспомнил Игорь. — Они долго и тщательно готовили убийство в каком-то фешенебельном отеле. И даже отрабатывали его на каком-то макете…

— Вот слушаю я вас… — усмехнулся Турецкий. — Скажите, если вы такие умные, зачем Зеленскому это все нужно? Ну распугает он всех иностранных инвесторов, они разбегутся, такое было уже не раз. И останется у разбитого корыта. А после убийства Семионского, которое вы предполагаете, они побегут отсюда, не оглядываясь! Где «Бета» возьмет эти пятьсот миллионов, чтобы поднять проект? Еще учтите наш российский менталитет. В наших условиях пятьсот миллионов обязательно должны превратиться в миллиард. Ведь половину непременно разворуют.

— Пожалуй. Карамзин не даст соврать, — покачал головой Денис. — Увлекся ты, Игорек, своими гениальными версиями. А Турецкий Александр Борисович, как всегда, ухнул ведро ледяной воды на наши разгоряченные головы… Я-то думаю, Зеленский понимает и понимал это не хуже нас, — подумав, продолжал Денис.

— Это однозначно. Он знает, что делает, — кивнул Турецкий. — Ну-ну, продолжай… И какие собираешься сделать выводы?

— Что эти бабки ему дадут в другом месте? — спросил Денис. — Перед самым конкурсом. Ты на эту мысль усиленно нас подталкиваешь?

— Дадут, не дадут… — покачал головой Игорь. — Но при этом предложат условия, которые его больше устраивают. Вот только кто они, эти данайцы, дары приносящие?..

— Зеленский явно играет втемную, — продолжал Турецкий. — По принципу: природа не терпит пустоты. Пусть одни ушли, другие обязательно придут. Слишком выгодный проект.

— Значит, должен быть кто-то еще, тот, кто должен занять место разбежавшихся и закачать в «Бету» эти пятьсот миллионов, — заключил Денис. — И этого кого-то надо найти.

— Пожалуй, — согласился Турецкий. — Думаю, пришло время идти к Меркулову, — сказал он Денису, указав на потолок. — Зеленский по-другому играть не может. А нам хватит играть на его поле по его правилам. Уже пора выходить на руководство. Нужны санкции на прослушивание, ордер на арест…

— А чего вы до сих пор тянули? — удивился Игорь. — Давно бы уже повязали Зеленского и Демидова…

— Объясни ты ему, — сказал Турецкий Денису. — Я как-то пробовал, у меня не получается…

— Так может рассуждать дилетант, — начал тот. — Ты, Игорек, все время забываешь, с кем мы имеем дело. Сразу сбежится свора дорогих адвокатов и продажных журналистов. И начнут вынюхивать: а где у вас, ребята, прямые улики против столь уважаемых людей? Размажут только так. Иначе говоря, спугнем эту банду раньше времени. Ведь как рассыпались подобные дела, знаешь? Шеф, как всегда, выбрал хороший момент. Мы уже имеем право хотя бы знать, с кем связаны те, кого мы подозреваем.

— Если нет вопросов, вернемся к Павлу, — сказал Турецкий. — Он основательно спутал им планы, связавшись с тобой.

— И фактически сделав меня своим заложником, — напомнил Игорь.

— Брось… Твоему здоровью это только пошло на пользу, — сказал Денис.

— Благодаря ему картина покушения на Цивилло начала проясняться, — продолжал Турецкий. — Можно предположить, что Зеленский решил отомстить Цивилло, отдавшему предпочтение «Инвесткому», одновременно морально уничтожив Павла, причем таким образом, чтобы это не дало тебе повода печатать разоблачительные материалы.

— Которых у меня до сих пор нет, — усмехнулся Игорь. — Павел просто блефовал, это ежу понятно, когда по телефону говорил со мной загадками, будто я знаю, на каком вокзале и в какой камере хранения лежат его разоблачительные материалы… Только мне непонятно, каким таким способом они собирались уничтожить Павла, одновременно заткнув мне рот?

— Суд толпы, суд Линча, — пояснил Турецкий. — Зеленский, или кто там еще, все правильно рассчитали. Они точно знали, что Павел не станет стрелять в Цивилло при его жене, дочери и внучке. А из допроса Ксении Цивилло следует, что они всегда в это время выставляли ребенка спать на балкон. Значит, за распорядком дня кто-то проследил. Но на этот раз они замешкались, и Павел успел спуститься на лифте к подъезду. И балкон с ребенком и няней обрушился, когда он уже вышел из дома. Вышел бы раньше, живым бы не ушел. Достаточно было бы крика: вот он, убийца, держи его! И толпа переодетых ментов и нанятых отморозков затоптала бы, забила бы на месте.

— Как майора Колошина, — сказал Денис. — Потом бы это списали на всенародную ярость к убийце младенца. И кто бы после этого стал слушать тебя, защитника, если не соучастника, детоубийцы? — закончил он, обращаясь к Игорю.

Тот только развел руками.

— Этот Зеленский голова, — заявил Денис. — Я бы ему палец в рот не положил.

— И пока что он нас везде опережает, — сказал Турецкий. — На ход, на шаг, но опережает. Например, поскольку дело Цивилло объединили с делом Анисимова, я на этой неделе по указанию Меркулова вылетаю в Швейцарию. В клинику к этому самому Цивилло, а Зеленский тоже собрался туда, уже и билет заказал.

— Ага, все-таки вы следите за ним! — погрозил пальцем Игорь. — И телефон небось прослушиваете? И все это без санкции прокурора!

— Просто я сегодня звонил в госпиталь святой Беатрис, — устало сказал Турецкий. — И дочь Цивилло, которая там находится, утверждает, что Зеленский обещал к ним завтра прилететь, чтобы навестить друга детства.

— Хочешь сказать, дочь Цивилло ни о чем не догадывается? — спросил Денис.

— Получается так. А сам Цивилло, когда приходит в себя на короткое время, спрашивает, когда у него наконец появится следователь.

— Вот почему Зеленский до сих пор отказывает мне в интервью, — сказал Игорь. — Ему все некогда. Прислал ему, как договорились, свои вопросы, а он до сих пор не приглашает.

— Точнее, ему не до тебя, — посерьезнел Денис. — Авдей Карлович видать, лучший специалист по гонке за двумя зайцами, бегущими в разные стороны. И ему уже нечего терять, кроме своих золотых цепей. Помяните мое слово, братцы, не сегодня завтра начнется настоящая пальба. Раз Зеленский улетел в другое государство, значит, ему нужно железное алиби. Теперь только успевай поворачиваться. Скоро не будем знать, за что хвататься… Неделя, как ты сказал, продолжается, — кивнул он Турецкому.

— Какая неделя? — насторожился Игорь.

— Да это так, — успокоил его Денис. — Для красного словца, как говорится…

— Пока что давайте на телефон, — сказал Турецкий. — Надо срочно узнать, в какой гостинице проживает этот самый Семионский.

Денис кивнул, снял трубку.

— Зоя, ты на месте?

— Вот только что вошла… — сказала она запыхавшимся голосом. — Усадила вашу Анжелу в машину к своему благоверному и велела ему хорошо себя вести. Только что звонил. Говорит, она немного поплакала и сразу уснула. Отчего она плакала, не уточнил. Ты это хотел узнать?

— Не только. Зоенька, не в службу, а в дружбу, бросай свою косметику и журналы мод и срочно узнай, в каком из пятизвездочных отелей в Москве проживает господин Эдуард Михайлович Семионский, гражданин Израиля? Где его офис, кто и как его охраняет? И сразу нам сообщи…

4

— Так там стена высокая, ничего не увидишь, — сказал Кощей.

— Посмотри еще раз, — сказал Демидов. — Вон, видишь, ворота приоткрыты, их ремонтируют? Я уже все проверил. Если подняться на последний этаж, то вон с того балкона просматривается три-четыре метра тюремного двора.

— Ты это точно видел? — спросил Кощей.

— Скажи ему, чтобы не отнимал у меня зря время, — сказал Демидов Гене. — Если мы и сейчас сорвем акцию…

— А мы пока что ничего не сорвали, — огрызнулся Кощей. — В отличие от некоторых.

— Кончай, — сказал ему Гена. — Он мент. Мы без него никак. В любую квартиру может войти, если захочет.

Они сидели вчетвером в машине Демидова с мигалкой, в двухстах метрах от двенадцатиэтажной башни, находившейся, соответственно, в пятистах метрах от кирпичной ограды Матросской Тишины, на этот дом указывал подполковник. Кощей за рулем, Демидов с ним рядом, Гена и Иван на заднем сиденье.

— Вот именно, — кивнул Демидов. — Свидание через час, разрешение ей уже дали, а у нас еще не все готово. Он собирается передать ей какие-то бумаги. Вроде для нотариуса. Значит, у нас почти не осталось времени на то, что задумали, а у тебя будет секунды три-четыре, не больше, — сказал он, обернувшись к Ивану. — Или кто? — обратился он к Гене. — Я, в натуре, для кого это рассказываю?

— Иван у нас по этому делу, а я осуществляю общее руководство. Кощей останется в машине. Кстати, зажигание не выключай, двери держи открытыми, ты понял?

Кощей молча кивнул.

— Хорош, все понятно, — сказал Иван недовольно. — Только как я на тот балкон попаду?

— Это уже моя забота, — кивнул Демидов. — Вы-то готовы?

Они переглянулись, пожали плечами. После чего Иван сразу озаботился, достал из-под сиденья черный и длинный футляр. И хлопнул по нему рукой.

— Все на месте.

Демидов тем временем набирал номер сотового.

— У вас там все готово? — спросил он вполголоса. — Начинайте…

Некоторое время они спокойно сидели и смотрели в сторону дома, изредка поглядывая на часы.

Когда появился милицейский «газик», Демидов включил зажигание и его машина тоже медленно двинулась в сторону облюбованной двенадцатиэтажки. И снова остановился. Потом достал бинокль и стал разглядывать происходящее.

Он видел, как из «газика» вылезли два милиционера с собаками и какая-то деловая дама, судя по всему, из РЭУ, с мегафоном, в просторечии называемым «матюгальником», в руках. Она поднесла его ко рту.

— Граждане жильцы! В доме произошла утечка из газовой сети! Чувствуете запах?

Люди во дворе переглядывались, принюхивались и смотрели на собак. Те беспокойно повизгивали, поскуливали, рвались с поводков…

— Немедленно все выходите, выводите детей, захватите все самое ценное и теплую одежду! Газ может в любой момент взорваться! Забирайте с собой только самое ценное!

Милиционер что-то сказал ей на ухо.

— Да, и отключите везде свет и газ. А воду не отключайте!

— Нормально, а! — восхищенно сказал Иван и толкнул Гену в бок. Тот усмехнулся, кивнув в сторону Демидова, сидевшего впереди.

Когда появились первые перепуганные жильцы с вещами, Демидов еще раз взглянул на часы, покачал головой, подъехал ближе к дому.

— Переодевайтесь, только побыстрее.

Он достал из сумки, лежавшей у него в ногах, оранжевые куртки ремонтников и ушанки. Они надели их поверх свитеров.

— Хоть часок побудем слесарями! — толкнул Иван в бок Гену, глянув на себя в зеркало.

— Тебе идет… — хмыкнул тот.

Они вылезли из машины. Сначала Гена и Иван со своим футляром.

— Спокойно, граждане! — говорил в «матюгальник» теперь уже милицейский чин в форме майора собравшимся вокруг него жильцам. — Я начальник вашего отделения. К нам с центрального пульта поступил сигнал после чьего-то звонка. Дежурному сообщили с кавказским акцентом: добро пожаловать в ад! И после этого сказали, что в вашем доме просверлены отверстия в газовой магистрали в одном из подвалов. Проследите! Соседи ваши все вышли? Может, есть больные, инвалиды, парализованные, отдыхающие после смены? Знаете таких? Узнайте все быстро, но не задерживаясь. Сейчас сюда подъедут специалисты из Мосгаза… А вот и они! — он указал на подходивших Демидова и сопровождающих его лиц. — Они все здесь тщательно проверят. А пока прошу отойти от дома не меньше чем на двести метров. Лучше всем зайти за соседний дом. Есть тут еще работники РЭУ?

— Есть! — ответила та же дама.

— Оповестите срочно и точно так же жильцов соседнего дома! Там тоже опасно оставаться, особенно с нашей стороны. Пусть покинут свои квартиры. И уведите подальше детей.

К дому одновременно подъехали два милицейских «газика» и оттуда вышли милиционеры с еще двумя овчарками, которые тоже стали поскуливать и нетерпеливо вилять хвостами.

Между тем Демидов вместе с Геной и Иваном подошли к подъезду.

Демидов, прежде чем туда войти, сначала пропустил, а потом заботливо помог запоздавшей молодой мамаше спустить с крыльца коляску с грудным младенцем.

— Побыстрее, — сказал он ей. — Мало ли…

— А вы сами? — восхищенно глядя на мужественного ремонтника, спросила она. — Как вы не боитесь?

— Это наша работа, — ответил ей Демидов.

— Здорово! — не переставал восхищаться Иван, когда они поднимались по лестнице. — Заходи в любую квартиру…

Они быстро поднялись на последний этаж. Там оказалось, что все двери были деревянные, кроме нужной. Это была металлическая дверь с тремя замками, один из которых был сейфовым. Иван и Гена переглянулись.

— Придется на крышу… — сказал Гена.

— С улицы заметят, — отмахнулся Иван, глядя на Демидова, который, нахмурясь, копался в карманах куртки. — Или из тюрьмы. Да и времени в обрез.

Демидов молча достал связку не то ключей, не то отмычек, приладил к замкам. Гена и Иван снова переглянулись, когда сейфовый явственно щелкнул.

— С вами бы банки грабить, товарищ подполковник, — сказал Иван.

— А ты будешь на стреме стоять? — хмыкнул Гена.

Со вторым и третьим Демидов возился недолго, время от времени поглядывая на часы. Даже вспотел, но вытер лоб, только когда дверь открылась.

— Прошу! — сказал он, пропуская их в глубь квартиры.

— Будьте как дома, не забывайте, что вы в гостях… — сказал Гена, пропуская в свою очередь Ивана.

Они быстро прошли через комнаты к застекленному балкону, открыли дверь.

— Вон, видите эти ворота? — сказал Демидов. — А правее — на два пальца левее фонарного столба — проход.

Иван между тем открыл футляр и стал быстро собирать винтовку. В тишине щелкали фиксаторы. Гена достал оттуда же оптический прицел и приложил его к правому глазу.

— Вижу, — сказал он. — Сколько отсюда?

— Пятьсот метров, — сказал Демидов. — Это на глаз. Плюс-минус десять метров. Нормально. Прямой выстрел этого винта восемьсот метров, не ошибетесь.

Иван только молча взглянул и стал прикручивать глушитель.

— Да, метра три-четыре прохода по двору просматриваются… — подтвердил Гена. — Три секунды у тебя есть, — добавил он, обращаясь к Ивану и протягивая ему прицел. — Посмотри сам…

— Другой дороги там нет, — сказал Демидов. — Вон там КПП, еще на два пальца вправо, где его женщина должна с минуты на минуту появиться.

— Она может опоздать?.. — предположил Гена.

— Все бабы опаздывают, — наставительно сказал Иван, глядя в прицел, который уже установил на винтовку. — Но нам сейчас нужен он, а не она. А ему опоздать не дадут. Там, у КПП, уже целая очередь стоит, ждут, когда начнут пропускать. Вон в том корпусе, слева, у них свидания.

Теперь он был собран и готов к действию, как и его снайперская винтовка.

Демидов сначала посмотрел на него, потом на часы.

— Кажется, мы успели. Следи внимательно. Сейчас его поведут к ней на свидание.

Люба приехала на такси, опоздав к назначенному времени не больше чем на пять минут. Возле КПП СИЗО уже стояла очередь, в основном это были женщины, старые и молодые, с целлофановыми пакетами и сумками.

— Мне назначено к одиннадцати тридцати… — сказала она, запыхавшись, дежурному контролеру.

— А не надо опаздывать! — обернулись к ней другие женщины из очереди.

— Мы что теперь, ждать должны, пока ты со своим намилуешься?

— Я недолго… — она пыталась протиснуться, но ее отталкивали, хотя дежурный пытался проложить ей дорогу. — Я опоздала совсем немного…

— Уйди, сука! — взвизгнула одна из ожидавших и ударила ее своей сумкой по голове.

…В прицел было видно, как Дон шагал, размахивая руками, обгоняя конвойных, которые шли сбоку. Они невольно ускоряли шаг.

Иван медленно поднимал винтовку, установив перекрестье на уровне головы Дона, чуть отвел в сторону его ходьбы, чтобы сделать упреждение, и плавно нажал на спуск.

И увидел, как Дон запнулся, потом закинул назад голову, после чего завалился набок.

— Ну что? — спросил Гена.

— Нормально, — констатировал Демидов. — Хороший выстрел. Теперь быстро упаковывайся и начинаем уходить.

— А внизу вроде телевидение приехало… — сказал Гена, глянув вниз с балкона. — Как всегда не вовремя.

— Ну везде они!.. — Демидов выматерился. — Уходим, пока они не развернулись. Герои им, понимаешь, нужны, сукам.

А сам тем временем набирал номер на мобильном.

— Ну что? — спросил он нетерпеливо.

— Готов, — услышал в ответ негромкий голос Трофима. — Как пионер. Бумага у меня. Вся в крови… Куда ее?

— Подотрись и спусти в унитаз.

Он отключил мобильник.

— Что смотрите? Пошли отсюда!

Они быстро спустились к подъезду.

— Ничего там нет, — сказал Демидов майору. — А в других подъездах проверили?

— Тоже, говорят, пусто, — кивнул майор.

— Поймать бы эту сволочь, что названивает! — с чувством сказал Демидов и, не оглядываясь, быстро направился к своей машине.

Кощей выжал газ, и машина рванула с места, посверкивая мигалкой.

…— А ну тихо! Кто тут пришел к Вячеславу Доронину? — выкрикнул офицер с повязкой дежурного, выйдя на крыльцо.

— Я… — Люба, всхлипнув и вытерев лицо, подобрала волосы. — Он уже ждет?

— Пройдите сюда… — пригласил дежурный офицер. — Расступитесь, кому сказано!

— А что мы теперь ждать должны, раз она опоздала?

— У меня, может, дома ребенок один!

— Кому сказал — пропустить! — вдруг заорал офицер. И выхватил пистолет, направив дуло вверх. — Сейчас всех разгоню, одну ее пропущу!

Женщины шарахнулись в стороны, заплакал чей-то испуганный ребенок.

— Случилось чего? — спросила Люба, переступив наконец порог КПП.

— Вам там все объяснят… — офицер смотрел в сторону. — Вы кто ему, жена?

— Не-ет… — она прижала руку ко рту. — Вы скрываете что-то, да?

5

Авдей Карлович и Гена прилетели в Лозанну дневным рейсом, после чего, не теряя время, взяли напрокат в агентстве машину.

Госпиталь святой Беатрис, где лежал Цивилло, находился за городом, туда нужно было ехать не менее получаса, и потому они приехали, когда совсем стемнело. Только смутно светились белые вершины гор и далекие огни небольшого лыжного пансионата.

— Мне с вами идти? — спросил Гена. — Или здесь подождать?

— Здесь посиди, я сам там все осмотрю… — сказал Авдей Карлович.

Он вошел в холл, взглянул на изображение святой Беатрис с крестом в руках, вырезанное из красного дерева, потом подошел к справочной и на хорошем английском спросил, где здесь находится гражданин Российской Федерации Арнольд Цивилло.

Дежурная в аккуратной форменной шапочке, кокетливо сдвинутой на бровь, не переставая улыбаться, бойко набрала розовыми пальчиками нужный номер и сказала несколько слов по-французски, но с итальянским акцентом.

— Время посещения у нас закончилось, но для вас администрация готова сделать исключение. Сорок минут вас устроит?

— Сорок минут меня вполне устроят, — постарался тщательно выговорить на французском Авдей Карлович. И получил за это в качестве приза еще более ослепительную улыбку плюс визитную карточку госпиталя.

— Семьсот шестнадцатая палата, седьмой этаж, — радостно сообщила она. Будто не на шутку радовалась тому, как повезло этому седоватому, спортивного склада мужчине, прилетевшему к близкому другу из далекой России.

Авдей Карлович сдал кейс, прошел сквозь изогнутую арку металлоискателя, мимо охранников, которые одинаково вежливо и с пристальным вниманием улыбались.

Похоже, тут рот ни у кого не закрывается, тоскливо подумал Авдей Карлович. Сволочи. А мне снова возвращаться в страну, где все смотрят на тебя исподлобья, с завистью и ненавистью. Убить готовы, если я прилично одет, хорошо пострижен и от меня пахнет нездешними духами. Попадаешь, будто из теплой пенистой ванны в ледяную прорубь. Хоть не выезжай никуда. Или становись еще более кровожадным.

Ну все скалятся! Наверно, если кто перестанет улыбаться посетителю, хозяин, следящий за ними в видеомониторе, оштрафует, если не уволит. Но при этом не отвлекаются. Журнальчики, как наши бабы, не перелистывают. Взглядом тебя прощупывают, в глаза смотрят, когда водительские права проверяют, будто не сходство проверяют, а стараются прочитать твои намерения…

Он шел и замечал темные глазки видеокамер в холле, в кабине лифта, потом на всем протяжении больничного коридора, больше похожего на коридор шикарного отеля. Вот здесь бы отдохнуть пару-тройку месяцев, неожиданно подумал Авдей Карлович, идя по мягкой и вычищенной дорожке. Абсолютная тишина, свежий воздух и гарантированная безопасность. И все к черту, и всех туда же…

В небольшом холле возле палаты навстречу ему поднялась стройная женщина в японском шелковом халате, и Авдей Карлович не сразу узнал в ней дочь банкира Цивилло Ксению.

— Дядя Авдюша!

Она молча кинулась ему на шею, прижалась лицом. Всхлипнула, зарыдала.

— Ну-ну, успокойся… — он погладил ее по спине.

— Дядя Авдюша… Господи… Как хорошо, что вы приехали… Мне снизу позвонили. Я не поверила.

— Как папа?

— Сейчас он спит. Я тут все время провожу, хотя, по нашим понятиям, я тут совсем не нужна. Вы не представляете, какой здесь уход… Здесь компьютер с программой «электронная сиделка» следит за его состоянием, представляете? Малейшее отклонение от нормы, и он уже реагирует, дает сигнал дежурному врачу. И лечащий врач, где бы он ни находился, сразу получит тревожный сигнал.

— Фантастика, — пробормотал Авдей Карлович.

— Мы очень рисковали. Знали бы, как тяжело папа перенес дорогу сюда. Это был специальный чартерный рейс с медицинской бригадой.

— Наверно, очень дорого?

— Даже не спрашивайте… — отмахнулась она.

— Я к тому, чтобы ты, Ксюша, не стеснялась. Мы свои люди. Сколько нужно для лечения и содержания моего друга Арика, я оплачу. Во всяком случае, постараюсь достать.

— Спасибо, дядя Авдюша, — ее голос опять дрогнул. — В этом сейчас нет необходимости. Может, потом возникнет… А сейчас банк все оплатил. И, знаете, я не жалею, что перевезла его сюда. И что могу ему здесь помочь одним своим присутствием. Психоаналитик мне сказал, что для папы сейчас очень важно видеть кого-то из близких ему людей. Вот сейчас он проснется и увидит вас.

— Хорошо бы.

— И потом, не знаю, пока что я не хочу возвращаться, я твердо решила, что не вернусь никогда в тот дом, в ту страну, где убили мою Леночку… Хотя нет, вернусь. Чтобы своими глазами увидеть этих подонков, которые нас хотели убить.

Она снова затряслась от рыданий, припала головой к его плечу. И он ее обнял. А увидев свое лицо в зеркале напротив, отвел взгляд.

— Он знает, что внучка погибла?

— Что вы! Я и вас хотела предупредить: ни слова о ее гибели, вы поняли?

— Ну-ну… я ж понимаю, — он смущенно развел руками. — Что я тебе могу на это сказать? Банальность какую-нибудь.

— Ну да, молодая, родишь… Я уж наслушалась.

— Скажи, а твой муж, как он? Кажется, его Женей зовут?

— Женя, да… — она приподняла лицо, вытерла глаза. — Я вас на нашей свадьбе знакомила. Лежит в Склифе, говорят, отходит понемногу. С ним его мама. Вот там нужна сиделка. Разве сравнить, как здесь?.. Но Женю переправлять сюда пока нельзя. Наши врачи категорически против… Хотя что я говорю? Вы хотите папу повидать, да? Опять не то… Для чего же, спрашивается, вы тогда летели в такую даль.

Она взяла его под руку и повела к палате.

— Папа, даже когда был без сознания, часто звал вас по имени… Я еще удивилась, вроде вы не так уж дружили. Хотя и детство вместе провели, в одной школе учились… Или я ошибаюсь?

— Все верно. И один институт заканчивали. И что он говорил про меня?

— Я не разобрала. Он же в беспамятстве был…

— А теперь сознание к нему уже вернулось?

— В общем, да. Мы с папой понемногу разговариваем, вспоминаем…

Авдей Карлович взглянул на часы.

— Вы, наверно, спешите? Я заболтала вас?

— Нет, ничего. Меня просто предупредили в администрации. Мое время посещения закончится через двадцать минут, — он ободряюще улыбнулся. — Мне и так пошли навстречу.

— Сейчас, момент. Я только загляну… — она приоткрыла дверь в палату, и Авдей Карлович увидел в слабом освещении стеклянный бокс, в котором лежал с закрытыми глазами исхудавший банкир с присоединенными к его телу и голове датчиками. Рядом сидел на стуле рослый розовощекий парень в бронежилете поверх форменной рубашки и с короткоствольным автоматом в руках.

Он вежливо улыбнулся фирменной улыбкой и что-то сказал Ксении.

— Не хочется его будить, — сказал Авдей Карлович. — Пусть спит. Я лучше пойду… У меня утром самолет в Москву.

— Как жалко… Вы же специально сюда прилетели, дядя Авдюша?

— Не совсем, я здесь транзитом, из Лиона, на несколько часов. Да мне больше и не надо. Я взглянул на Арика, как мы звали его в детстве, убедился, что он в порядке и безопасности, что еще? Это мне было нужно, понимаешь? Чтобы спать спокойно, ибо теперь я знаю, что все будет хорошо. Что смотришь? Да, на самом деле, вот такой я эгоист, — добавил он, добродушно улыбаясь. — Только о себе и думаю… Знаешь… лучше я правда пойду.

— Как папа будет жалеть, когда узнает… — покачала Ксения головой. — Позавидуешь ему, такие у него друзья. Вы здесь были, а он вас и не увидел.

— Поэтому не расстраивай его. И ничего ему не говори. Потом, когда Арик выздоровеет, встанет на ноги, вот тогда и вспомним, соберемся вместе…

— Дайте я вас поцелую.

Ксения поцеловала Авдея Карловича в щеку, потом взяла его под руку и они пошли по коридору.

— А что-нибудь известно про тех, кто хотел нас убить?

— Пока ничего, прокуратура ищет. Я интересовался. Но что они ответят? Такие дела труднее всего разрешать…

— Тут должен прилететь следователь из Москвы, по фамилии Турецкий, он сегодня звонил. Выяснял, в каком состоянии папа. Может ли отвечать на вопросы… Уж они не будут церемониться, спит он или не спит…

— Да уж… — задумчиво сказал Авдей Карлович.

— А если рассказать им, как вы специально прилетели, чтобы только взглянуть на своего друга… — ее голос дрогнул. — Ведь не поверят!

— А ты не говори… — махнул он рукой. — Ну их всех. Наша дружба с Ариком никого не касается, кроме нас самих.

Она ничего не ответила. Двери лифта бесшумно раздвинулись, открыв мягко освещенную, уютную кабину.

— Ну я пошел? — сказал он и по-отечески поцеловал ее в лоб.

6

…В машину к Гене Зеленский сел донельзя озабоченным.

— Поехали… — сказал он. — В отель.

— Мы вроде собирались поужинать в кабаке, подразвлечься…

— Это уж без меня, — раздраженно сказал Авдей Карлович. — Завтра мне нужно выспаться и с утра все хорошо обдумать.

— Что, не достанешь его там? Не подлезешь? — спросил Гена после паузы, выруливая на горную, хорошо очищенную, асфальтированную дорогу.

— Палец не просунешь… — буркнул Авдей Карлович. — Все равно что ограбить Национальный банк.

— А через окно? Стрельнуть оттуда, а? — он кивнул в сторону ближайших гор. — Иван Дону в висок залепил с пятисот метров.

— А если бы промахнулся? Если бы Дона не перевели в общую камеру?

— У нас был запасной вариант. Или уже забыли? Демид ведь устроил в СИЗО надзирателем Трофима.

— Трофима? — удивился Авдей Карлович. — Его ж везде ищут?

— Да кто его будет искать в тюрьме?

— Надо же… Это который был вторым номером у Павла? Ну артист!

— Теперь станет первым. Днями он замочил вдову Красильникову вместе с сынком, предварительно ее трахнув. И опять же уничтожил завещание Дона.

— Грязно он все-таки работает…

— Ну да, и его теперь везде ищут. Пришлось все переиграть.

— Чудны дела твои, Господи… — пробормотал Авдей Карлович. — Конечно, если менты ищут по фотороботу, безопаснее всего скрываться именно среди них… Слушай, а что у нас теперь получается? Павел сразу отпал, теперь Трофим… А кто вместо них? Только твои ребята и остаются. Или других подыскал?

— Некогда уже искать. Я, Иван да Кощей. Ну и еще по мелочи пара человек в вестибюле и в лифте. Один на этаже, на шухере. Вы их не знаете.

— Быстро ты сработал…

— Стараемся. Найти исполнителей проще всего. Желающих — как грязи. Только нам кто попало или такие дорогие, как Павел, ни к чему.

— А как теперь быть с Павлом? Или этим Трофимом. Чем он будет заниматься? Только скрываться?

— Пока да. Ляжет на дно. Мы-то думали, раз Дон сидит в одиночке и его не знает, Трофим ему в перловку подсыплет чего-нибудь несъедобного во время раздачи. Или ночью к нему зайдет, когда тот уснет. А теперь его в тюряге оставлять опасно. Там всех уже шерстить начали.

— Ладно, забудем пока о Трофиме, — поморщился Авдей Карлович. — Пусть, как отлежится, займется Павлом. Хорошо бы они сыграли вничью. Один — один… Теперь вернемся в Швейцарию. Твой Иван, говоришь, попадет с пятисот метров… А как он его там в окне увидит? — спросил Авдей Карлович. — Ведь времени уже нет ждать, пока Арнольдик встанет и сам подойдет к раскрытому окну! Кстати, чтоб ты знал, он мой друг детства… И так намучился.

Гена глянул на хозяина сбоку, но ничего не сказал.

— Сейчас он там лежит без движения в стеклянном боксе, — продолжал Зеленский. — И со дня на день к нему прилетит следователь прокуратуры Турецкий, собственной персоной! И нам остается только взорвать к чертовой матери этот госпиталь святой Беатрис со всем его улыбающимся персоналом!

Гена покосился на хозяина. Пожалуй, еще никогда не видел его настолько встревоженным и растерянным.

— Может, тогда Турецкого пришить? — спросил он после паузы. — Прямо здесь. Пока он не добрался до госпиталя?

— Это все только осложнит… Ну другого пришлют. И другого тоже? А что это даст в конечном счете?

— Хоть время выиграем… — пожал плечами Гена. — А там и ваш друг детства выздоровеет. Подойдет к окну…

— А торги прикажешь отложить? Как и Семионского? Брось, Гена… — махнул рукой Авдей Карлович. — На тебя это совсем не похоже.

— А кто вам сказал, что Турецкий прилетает сюда? Это точно?

— Дочь Цивилло мне ясно сказала: прилетает Турецкий! — все больше раздражался Авдей Карлович. — Еще сказала, что Арик про меня все время вспоминает. Что именно, нетрудно догадаться. Уж Турецкий из него все выжмет. Сразу все сопоставит и поймет… Я и так на волоске, понимаешь? Еще не арестован только потому, что у них только косвенные улики. А прямая улика лежит в боксе, под усиленной охраной. Все видели — его дочь, дежурные, охрана, — как я к нему приходил! А зачем? Навестить друга? После допроса Цивилло это будет выглядеть иначе. Это ты можешь понять? И вообще… Пока у тебя не будет нормального предложения, лучше помолчи.

Из отеля он позвонил домой.

— Джемал, это я… Ну что там у вас, все тихо?

— Не совсем, хозяин. Есть проблема.

— Что такое… Ты можешь прямо сказать? С обыском приходили, повестку приносили?

— Зачем повестку? Я бы и беспокоить тебя не стал. Мало ли повесток нам приносили! Я совсем про другое говорю, хозяин. Имя твое опозорили, доверие твое осквернили, теперь понимаешь?

— Ничего не пойму… — недовольно сказал Авдей Карлович. — Говори толком!

— Не знаю, как сказать, чтобы инфаркт тебя не ударил… Девочка твоя и мальчик этот сейчас играют в любовь… Прямо не знаю, что с ними делать.

— Ты что говоришь, ты чокнулся? — заорал Авдей Карлович.

— Зачем чокнулся, почему мне не веришь? Начали они играть на компьютере, потом слышу, притихли. Я заглянул, все увидел. Зачем одних оставил, а? Мальчику здесь делать нечего, а ты его в доме держишь рядом с девочкой, которой скучно стало. Говорил тебе как другу, зачем старому человеку молоденькая? Ведь скучно ей с тобой станет, начнет приключения искать… Зачем ты Жанночку Андрею отдал?

— Ладно! Я все понял…

— Природа. С ней шутить нельзя. Они сами еще дети, а уже своих детишек хотят делать, ну…

— Я все понял, говорю!

Гена вышел из ванной комнаты и остолбенел, увидев лицо Авдея Карловича.

— Позови ее! — нетерпеливо сказал Авдей Карлович, чувствуя, как боль сдавила ему сердце.

В трубке послышался шорох, отдаленные голоса. Потом явственно раздался ее всхлип. «Говори…» — донесся голос Джемала.

— Оля! — громко сказал Авдей Карлович. — Ты слышишь меня?

— Слышу… Авдюша, я сама не знаю, как это получилось.

— Шлюха! — заорал Авдей Карлович. — Уже забыла, откуда я тебя вытащил? Ты, блядь подзаборная, руки мне целовала!… И вот за все, что я сделал для тебя и твоей матери-алкоголички, ты меня предала?

— Володя не какой-то… — сказала она, продолжая всхлипывать. — Ты сам говорил, что он для тебя много сделал…

Он снова схватился за сердце, коротко взглянув на Гену. Тот, будто опомнившись, стал рыться в сумке хозяина.

— В ванной, идиот… — прошипел Авдей Карлович.

— Я не виновата! — рыдала она. — Так вышло… Я же просила тебя, Авдюша, не оставляй меня одну, и я же виновата, да?!

— Все, Оля, — сказал Авдей Карлович. — Позови Джемала.

— Ты сам виноват… Ты меня простишь, да?

— Прощу. А сейчас дай трубку Джемалу!

— Ты обманываешь, я по голосу чувствую… Я как знала, что так получится. Почему ты не взял меня с собой в Швейцарию, я же просила тебя.

— Да. Все правильно, успокойся, конечно, ты просила. Я завтра приеду.

— И мы помиримся? — с надеждой спросила она.

— Как только приеду, мы сразу помиримся. А сейчас не заставляй меня… Дай Джемалу трубку, в конце концов!

Гена передал хозяину несколько капсул и стакан с водой. Авдей Карлович, держа трубку возле уха, лег на диван. Гена задрал ему рубашку на животе и стал массировать грудь.

— Достаточно… — остановил его Авдей Карлович. — Джемал, ты слышишь меня?

— Да хозяин…

— Ты ведь знаешь, что нужно сделать, верно? Помнишь, мы договаривались?

— Помню, хозяин. Все помню, ничего не забыл.

— Только чтоб все было чисто и тихо…

— Я понял, хозяин. Не беспокойся.

7

Авдей Карлович отключил сотовый, прикрыл глаза.

Удары сыпятся со всех сторон. И уже в спину. Только что он буквально вышиб из игры всесильный «Инвестком», заставил его подчиниться своей воле, шантажируя информацией об их расходах на губернаторские выборы. Избавился наконец от Дона, этой головной боли последней недели. Его склады и земля теперь отойдут к муниципалитету… И осталось только сделать последний ход в состоянии цейтнота — покончить с Эдиком Семионским, и все, дело в шляпе! Но именно сейчас он лежит в номере гостиницы, бессильный, ослабевший, с разболевшимся сердцем, которое ему изменило в самый неподходящий момент… А Цивилло, еще один неблагодарный, которого он однажды вытащил из долговой ямы, оказывается, вспоминал его здесь, в Швейцарии, будучи одной ногой в могиле… Они, для всех друзья детства, придерживались дружеских отношений, соблюдали внешние приличия… И не сегодня, так завтра Арнольд придет в себя и все вспомнит. И Турецкий поможет ему понять, кто и почему его заказал… Хорошо, что Ксения восприняла это иначе. Нет, надо, надо взять себя в руки и постараться со всеми разобраться!

Значит, до прилета Турецкого нужно срочно что-то предпринять.

Но что он может, если только что ему нанесли чувствительный удар в самое сердце! Еще недавно он не мог бы и подумать, что все для него может закончиться из-за девчонки, даже не любовницы, а содержанки, наложницы… Горничная, можно сказать, как писали в старых романах. Что делать, что? Какие возможности у него еще сохранились?

Он поднял взгляд на Гену. Потом, неожиданно что-то вспомнив, схватил сотовый и лихорадочно нажал кнопку дозвона. Занято. Нетерпеливо снова и снова он стал набирать номер, сбиваясь и путая цифры…

— Да что хоть случилось? — присел к нему Гена.

— На! Сам набери домой… — подал ему трубку Авдей Карлович. И как только Гена услышал длинный гудок и протянул ему трубку, буквально вырвал ее из рук.

— Джемал! Ни ее, ни Вовика, смотри, не трогайте! Даже не вздумай! Ты меня понял? Приеду, сам с ними разберусь. А до моего приезда чтоб волос с их головы не упал!

— Ай, слушай… Ты, Авдюша, мужчина или тряпка? — спросил Джемал. — Жалко стало девочку, да?

— Это не твое дело, Джемал… — негромко, но твердо сказал Авдей Карлович. — И будем считать, что я этого не слышал. Ты меня хорошо понял? А прилечу я завтра, с утра пораньше. И посмотрю, как и что.

— Мы же собирались послезавтра вернуться? — осторожно спросил Гена. — Вам же алиби нужно! Вы же сами говорили, вам лучше быть подальше от Москвы, когда мы будем мочить Семионского…

Авдей Карлович криво усмехнулся.

— Мы все время с тобой забываем. Там, в прокуратуре, далеко не дураки сидят… Как бы осторожно мы ни действовали, не давая им прямых улик, мы все равно остаемся под колпаком, поскольку у них полно косвенных! Я за Турецким давно наблюдаю. И еще этот рыжий, племянник генерала Грязнова, у него с недавних пор появился. Такое же волчье чутье. Они ведь давно поняли, что происходит, особенно после истории с Доном, сбежавшим от Демидова… Поэтому не исключено, как только соберетесь мочить Семионского в его номере, выяснится, что Турецкий с оперативниками вас там, в этом отеле, уже ждут. Особенно после того, как Цивилло ему кое о чем расскажет…

— Я никак не врублюсь, если честно, — перебил Гена. — Ну хорошо, с «Инвесткомом» все обошлось без крови…

— Но всех напрягло, с чего вдруг они соскочили? — поднял палец Авдей Карлович, довольно улыбаясь. — Ты это хотел сказать?

— Да, но наши иностранные партнеры вообще разбегутся, если мы уберем Семионского! Они и так боятся русской мафии.

— И правильно делают, что боятся… — усмехнулся Авдей Карлович. — Я этого и добиваюсь А ты до сих пор не понял? Они разбегутся, а сам-то проект останется, со всей его привлекательностью и притягательностью. Победителю достается все, так было и будет. А на запах дивидендов сбегутся другие. Но уже на моих условиях. И такие есть. Уже застыли на старте.

— Да уж… — почесал Гена в затылке. — С вами не соскучишься. И лучше не связываться… Ведь поднимется такой шум! Особенно в прессе, скупленной «Инвесткомом».

— Возможно, — весело сощурился Авдей Карлович. — Но мне почему-то кажется, что они будут молчать.

— Вы сами только что сказали: в прокуратуре сидят не дураки! И ищут момента, чтобы взять всех нас за жопу!

— Сказал, — согласился Авдей Карлович.

— Так что вы предлагаете? — осторожно спросил Гена. — Значит, Семионского опять не будем трогать?

Авдей Карлович тяжело вздохнул и снова взялся за сердце.

— Я этого не говорил. Скажи, Гена, в каком состоянии сейчас наш «кадиллак»? Только честно. Он на ходу?

Гена удивленно уставился на хозяина.

— Не понял? Вы же сказали, что больше не будете на нем ездить?

— Да все я помню! Я сказал, что он слишком длинный, чтобы ездить на нем по московским кривым и тесным улочкам с тупиками. После того как мы не смогли заехать в один двор, где нас ждали на приеме в испанском посольстве, я велел его больше не подавать. Как видишь, я все помню.

— Он там не вписывался ни в один поворот… Хоть дома сноси.

— Вот-вот… Пришлось его оставить с охраной за квартал и добираться пешком. Жанна, помню, шипела, как змея. А было скользко, грязно, темно, тротуары не убраны… И мы опоздали. В результате деловая встреча, ради которой я вообще туда поехал, была фактически сорвана. Пунктуальность была принесена в жертву моему тщеславию нувориша. Как же, самый первый, самый длинный «кадиллак» в Москве! Хотя с самого начала было ясно: он предназначен для широких и прямых автострад, а не для наших кривоколенных переулков. Словом, мы выкинули на ветер сто семьдесят тысяч баксов, и на этом успокоились.

— Так и будете мне припоминать?..

— Гена, мы с тобой не в детском саду. Мы — два культурных, неглупых человека, которые обсуждают серьезную проблему. Ты, кстати, кем работал, прежде чем основал и возглавил свое охранное отделение? Напомни, а то уже забыл.

— Я закончил МАИ, работал в конструкторском бюро имени Лавочкина.

— Вот видишь, а я был искусствоведом, изучал серебряный век. И моя кандидатская диссертация была посвящена творчеству Велимира Хлебникова… Иногда ночами думаю: неужели со мной это было? Вот что сделало с нами всеми время… Но раз уж оно нас такими сделало, я тебя спрашиваю: где сейчас этот чертов «кадиллак»? Вы его случайно не загнали каким-нибудь хачикам? Они их любят…

— Без вашего разрешения? — пожал плечами Гена. — Вы за кого меня держите?

— За человека, который пока мне предан, — негромко сказал Авдей Карлович. — Возможно, единственного.

— Да кому такой нужен? — вздохнул Гена. — Всем сейчас «мерсы» подавай. Стоит ваш «кадиллак» в гараже, пылится. А что?

— Мне показалось, его главный недостаток вполне можно обратить в достоинство… — неопределенно сказал Авдей Карлович. — Но я должен еще подумать… Все на сегодня. Больше ничего не спрашивай. Сейчас мы пойдем вниз, в кабак! — неожиданно подмигнул Авдей Карлович. — Выпить хочу! Там стриптиз есть? Девки там хорошие, говоришь?

Авдей Карлович уже быстро одевался.

— Наши, русские, — ухмыльнулся Гена. — Вы-то как? Сможете? Сердце больше не прихватит?

— Нормально… — отмахнулся хозяин. — Нынче гуляем, завтра улетаем. Кстати, звони в аэропорт, забронируй места на самый ранний рейс до Франкфурта, оттуда есть подходящие до Москвы.

— Вы же говорили, выспаться вам надо, чтобы подумать…

— А я уже все обдумал. И все придумал.

…Джемал вошел в комнату, где были Оля и Вовик, последним. В сумраке комнаты на широкой постели смутно белело ее обнаженное тело. Она лежала, закусив губу и откинув голову в сторону.

Вовик сидел тут же на стуле, сгорбившись, и беззвучно плакал, уже не вытирая слезы.

— Замучили они тебя, да? — спросил Джемал, снимая плавки и садясь на край постели. — Мои племянники молодые ребята, горячие, неужели русской девушке такие не нравятся? Или стариков уже предпочитаешь вроде меня?

Она не ответила, только дрожь пробежала по ее телу, когда он коснулся ее рукой.

— Не знаю, что хозяин опять задумал и какое наказание тебя ждет… — его рука прошлась по ее животу, поднялась до сосков.

— Я ему все скажу! — тихо сказала она.

— Нет, девочка, не скажешь… — покачал головой Джемал. — Разве мы бы тебя тронули, если бы хозяин свой приказ сразу отменил? А пока он думал да перерешал, мой младший племянник Сурен уже весь в тебя вошел… Что я мог ему сказать? Сама подумай… Когда групповуха идет, кого тут остановишь? Они бы убили меня! — он мотнул головой на дверь. — Хоть я им и дядя родной. Сурен первый, а другие тоже хотят, сама знаешь… Не первый раз, а? Пропускали уже через групповуху, я спрашиваю?

Она не ответила, только промычала что-то неопределенное. Вовик по-прежнему сидел на табурете и качался взад-вперед, будто боялся остановиться.

— Но если ты хоть слово хозяину нашему скажешь… — негромко сказал он, взял ее за горло и слегка сдавил, она застонала.

— Пусти, больно же…

Он не сразу отпустил и помотал головой, как бы представив себе, что ее за это ожидает.

— Пожалеешь, дочка, что на свет родилась. Сколько тут живешь, пора бы запомнить: дядя Джемал ничего просто так не говорит. И тебя это касается! — он упер свой палец в Вовика. — Это тебе не виртуальные игрушки. Это жизнь! — он поднял палец вверх. — Теперь сюда смотри, кому говорю! На всю жизнь запомни, сучонок, как надо таких девочек ласкать, чтобы приятное им сделать! И как не надо хозяина предавать!

И он замедленно, глядя на него, лег с ней рядом.

8

Павел проснулся рано утром от громкого стука в дверь квартиры. Он заглянул из кухни, где спал, в комнату, где были старики. Они испуганно о чем-то шептались, а увидев его, замахали руками:

— Закройся, Паша! И не выходи…

— Сами как-нибудь…

— Открывай! — послышались грубые голоса, — Петька, оглох, пень старый? Сейчас дверь выломаем, хуже будет!

Павел быстро надел свитер, взвел предохранитель пистолета, сунул его сзади за пояс, выглянул в окно. Обязательного в таких случаях милицейского «газика» видно не было.

Старик, придерживая спадающие кальсоны, прошел к входной двери. Оглянулся еще раз в сторону кухни, встретился взглядом с Павлом, махнул на него рукой: спрячься. И перекрестился, прежде чем ее открыть.

Тонька подошла к нему. Встала рядом, поправляя дрожащими руками жидкие седые волосы.

Дверь открылась, и переднюю сразу всю заполнили двое молодых парней в куртках-дутиках, делавших их еще более толстыми, а также какая-то жутковатая баба из ЖЭКа в искусственной шубе и с потрепанной прошитой тетрадью, какие обычно используются для учета, с прозрачной папкой с бумагами. А за ними втиснулся пузатый, краснолицый и лысоватый милиционер в форменной куртке с погонами и с глазами навыкате, казалось, заранее выпученными на окружающее его безобразие.

— Серегин! — закричала женщина на Петьку. — Ну ты подумай! Сколько можно, а? Тебе, как ветерану, пошли навстречу, добавили срок на сборы, а ты еще здесь?

— Дык мы ж это, в суд подали… — робко заговорил Петька, чья фамилия, оказывается, была Серегин. — Не имеете вы права, не по закону этот наш обмен. Вот так. Нам люди добрые все-все объяснили. Обман, мол, произошел вместо обмена.

— Какие, в натуре, добрые люди! — взялись за дело два молодых бугая в дутиках, внешне весьма схожие, возможно, даже однояйцевые близнецы. Они двинулись было на тщедушного деда, но служитель порядка придержал их сзади за локти.

— Остынь, говорю! — сказал он, выдвигаясь на передовую позицию. — Разберемся! Чтоб все по закону!

— Анатольич! — прижал руки к груди старик. — Ты, как участковый наш, меня давно знаешь. Чтоб я чего когда нарушил против закону и порядка? Да никогда!

И тут бабка Тонька, воспользовавшись возникшей заминкой, заголосила тренированным голосом, не хуже милицейской сирены, на весь дом, так что зазвенело в ушах:

— Ой, люди добрые, ой, убивают, ой, стариков грабют! Теперь с родной жилплощади выселяют!

— Да кто тебя выселяет, кто? — вступил в дело как резерв главного командования, он же официальное лицо, участковый Анатольич, выпучив глаза еще сильнее. — Я тебя как человека спрашиваю: квартирный обмен был произведен?

— Ну, произвели… — вздохнул старик. — Только не обмен это. А сплошной обман.

— Документы у тебя на руках?

— Ну, на руках…

— Так что ты мне мозги полощешь? Это твоя подпись как ответственного квартиросъемщика, я спрашиваю? Твоя или нет? — участковый тыкал старику под нос бумаги, которые только что буквально вырвал у «жэковки». — Я тебя, кажется, спрашиваю, Серегин?

— Ну, моя, — согласился Петька.

— Без ну! — хором воскликнули «однояйцевые», как прозвал их про себя Павел, взбодренные поддержкой законной власти. — Бабки в качестве доплаты от нас получил или нет?

— Получил. Только аванс. И все равно, не поеду никуда. Как суд решит…

— Аванс только?

— А бесплатный транспорт для тебя и твоей старухи? — наседали братья. — Если так, после суда, милый, на своих двоих поползешь в наш Егорьевск! А там тебя встретят!.. И под расчет во тогда что получишь! — и сунули старику кукиш под нос.

— Да они небось и аванс пропили давно! — махнула рукой жэковская дама. — Еще скажи спасибо, Серегин, что эти ребята из одного сострадания, вот чисто по-человечески, все твои коммунальные долги оплатили! И за газ, и за свет, и за квартиру… Да вас, если хотите знать, при прежней власти выселили бы давно за неуплату!

— Короче, — нахмурился участковый. — Вы тут больше не прописаны, понятно? Перебирайтесь в Егорьевск, по месту постоянной прописки. И побыстрее, пока они добрые и за свой счет перевозят!

— Может, они тут других покупателей нашли? — развивала свою версию жэковская дама. — Ага, с Кутузовского проспекта. И они еще поди мильон доплатили за этот срам?.. — она оглядела квартиру.

— Не поеду я никуда! — заплакал старик и сел на пол. И все переглянулись.

— Да че тут, в натуре, разговоры с ним разводить! — вознегодовали «однояйцевые» владельцы стариковой квартиры. — Хорош чикаться-то! Выкинем их с манатками на снег, и пусть добираются как хотят! Раз по-хорошему не понимают!

— А ну, подымайся, козел старый, а то выкинем… — один из братьев потащил Петьку к двери, ударив его для верности под зад ногой.

Младший, не долго думая, точно так же подхватил Тоньку, и теперь они оба тащили плачущих и упирающихся стариков к входной двери. Но участковый, который хмуро смотрел на происходящее, спохватился. Возможно, представив последствия для своей карьеры.

— Э-эй!.. Вы что, вообще, руки распускаете? Старики все-таки!

— Вы бы, ребята, действительно, полегче бы, а? — засуетилась жэковка. — А то мало ли?

Но братья, войдя в раж, оттолкнули участкового и пинком отворили входную дверь, чтобы вытолкать стариков взашей.

— А ну оставь их, — послышался негромкий незнакомый голос, и все замерли, а милиционер оглянулся.

— Я кому сказал? — Павел вышел из кухни в коридор и остановился, скрестив руки на груди, напрягшись и немного раздвинув ноги.

— А это еще кто? — один из братьев, отбросив старуху, двинулся в сторону Павла. И дыхнул на него водочным перегаром. — Те че, мужик, больше всех надо? Ты здесь вообще кто и как оказался? — И смолк, встретившись со взглядом Павла.

— Слышь, это кто? — спросил второй у старика, и тряхнул его за шиворот.

— Прохожий. Случайно мимо проходил! — сказал второй брат.

— А вы кто, гражданин? Сами как сюда попали? У вас документы есть? — строго спросил участковый у Павла. — А ну предъявите!

— Есть. Только пусть сначала они покажут свои бумаги, — сказал Павел, протянув руку к тому из «однояйцевых», который казался ему старше своего братца на целых полминуты. — Я их сам посмотрю.

— Чего-о? — протянул тот.

— Да это, наверно, тот самый обменщик с Кутузовского! — хохотнула «жэковка», не собираясь отступать от своей версии.

— Не, Анатольич, это жилец наш… — прошамкал старик. И вытер слезы.

— Так они еще и жильца пустили? В нашу квартиру? — возмутился второй, младший, брат и, оставив старуху, наклонился над стариком. — А ты нас спросил? Все денег, говоришь, нет?

— Слушай, ты, козел! — придвинулся было к Павлу другой «однояйцевый». — Не знаю, откуда ты взялся, только вали отсюда, пока цел, ты понял?

Он вздернул руку к лицу Павла, желая взять на испуг, и тут же оказался на полу, ударившись в него лбом. Потом со стоном, под ошарашенное молчание оцепенелых союзников, перевернулся.

На его скривившемся от боли окровавленном лице было искреннее недоумение. Похоже, он не мог сообразить, как такое могло с ним случиться.

— Ты, сука! — вскипел второй и кинулся на выручку братцу, по-бычьи наклонив голову, будто собирался бодаться. Он норовил сбить Павла с ног, но тот мгновенно посторонился, пропустив его, затем последовало еще одно неуловимое движение, и тот тоже ткнулся лицом в грязный линолеум вожделенной квартиры с московской пропиской.

— Паша, не надо их так!.. — испуганно сказала Тонька. — Посодют тебя… Лучше пускай сами счас уйдут.

Участковый тем временем, пока «жэковка» пискнула от страха и присела в углу, рвал из кобуры «макарова», в чем Павел ему не препятствовал, но едва его вырвал, как табельное оружие очутилось в руках незнакомца.

— Лучше верни… — прохрипел участковый. — За это, парень, статья… Нападение на сотрудника органов, будучи при исполнении…

Павел спокойно достал из пистолета обойму, положил ее в карман брюк и вернул оружие обратно.

— Про обойму в кодексе ничего не сказано. Верну, когда разберемся… Так где бумаги? — повторил он и снова протянул руку.

— Какие еще бумаги… — приподнялся старший, но, получив ногой в живот, снова грохнулся на пол. Павел запер входную дверь и положил ключ в карман.

— Где?

— Пашенька, посодют ведь тебя… — заплакала Тонька. И тут же смолкла, прикусив язык и испуганно глядя на Павла.

— Паша, Павел, значит… — многозначительно сказал участковый, поглядывая в сторону телефона. Возможно, припоминал, где он мог видеть этого нежданного защитника нарушителей прописки. И, выждав момент, рванулся в сторону аппарата, пока Павел разглядывал переданные ему документы, даже не поведя в его сторону взглядом.

— Алло… алло… — несколько раз повторил участковый. Трубка молчала.

— Смольный на проводе! — насмешливо сказал Павел, не оборачиваясь. — Где ордер на квартиру? Быстро!

— Говорила ж тебе… — прошипела «жэковка» растерянному участковому, отдав Павлу ордер. — Отключили же за неуплату.

— Значит, надо бы снова подключить… — сказал Павел, разглядывая ордер. — Ведь эти уже все оплатили?

Он кивнул на «однояйцевых». Те молчали, полулежа на полу и угрюмо глядя на нежданного защитника строптивых стариков.

— Не слышу! — крикнул Павел «жэковке».

— Они сказали, чтоб подключали, когда переедут, — сказала она, кивнув в сторону близнецов.

— А эти старики пусть в темноте сидят? Нехорошо… — сказал Павел. — Старые люди… Врача вызвать, «скорую»? Вашу мать с отцом бы так, товарищ лейтенант? — обернулся он к участковому.

— Ты не имеешь права меня здесь задерживать! — возвысил тот голос.

— А ты, лейтенант, не имеешь права выгонять стариков на улицу, — обернулся к нему Павел. — Эти, егорьевские, тебе сколько отстегнули? Думаешь, никто не узнает?

— Ни копейки! — сказал тот. — И никогда с таких не возьму!

Павел смерил его взглядом, но ничего не ответил.

— Так, теперь вам, сиамским близнецам, вывернуть карманы, только быстро! — обернулся к ним Павел. — Быстро, говорю, все карманы, чтоб я видел, не то сам шмон заделаю, хуже будет!

Ему все-таки пришлось им помочь. На пол упали два выкидных ножа и газовый пистолет. Павел сначала перелистал их паспорта, положил в карман, потом, также не спеша, достал носовой платок и взял пистолет двумя пальцами, поднял его с пола, внимательно рассмотрел, заглянул в ствол.

— А есть у них, товарищ лейтенант, разрешение на ношение холодного и огнестрельного оружия, как вы думаете? — спросил он.

Тот снова промолчал, только сопел еще громче и еще растеряннее.

— Вон, видите? — он сунул пистолет под нос участковому. — Показываю: нарезка под девятимиллиметровые боевые патроны. Нехорошо, однако. Получается, вооруженных преступников укрываете?

Красное лицо участкового теперь багровело на глазах, уже дойдя до свекольных тонов. Хорош, пожалуй, подумал Павел. Еще кондрашка хватит.

— А теперь попрошу всех пройти в гостиную… — Павел сделал приглашающий жест в комнату. — И сразу к столу.

Там он пристально оглядел всех, потом медленно и аккуратно разорвал бумаги и сложил их на пол. Щелкнул зажигалкой и поджег обрывки.

Тонька снова охнула, но на этот раз промолчала.

— Благодетель, — негромко сказал старший из «однояйцевых». — Все бумаги все равно восстановят. А ты, сука, теперь у меня сядешь…

— Что ты сказал? — Павел наклонился к нему, потом неожиданно сгреб его за ворот, рывком поднял на ноги и нанес удар кулаком под дых.

— Запомни, урод… — он снова наклонился к нему, стонущему и согнувшемуся пополам. — Если только они… — он указал на стариков. — Скажут мне, нет, только намекнут, что ты со своим братцем здесь близко появлялись… Да я вас урою в момент, сук позорных, в твоем гребаном Егорьевске, поскольку адрес ваш теперь знаю! Вот где увижу, там и урою! Ты меня понял? А ну, повтори!

Он рванул его за руку, резко заломив назад. Тот мучительно скривился, покрывшись потом.

— Че повторять-то?..

— Если только здесь объявитесь…

— Не объявимся…

Он снова сел за стол, стал потирать руку.

— И в своем гребаном Егорьевске вы от меня не спрячетесь… — сказал Павел. — А ну, руки на стол! — вдруг выкрикнул он и ударил кулаком по столу, так что все вздрогнули.

Братья, переглянувшись, нехотя положили руки на стол, а на пол грохнулось что-то тяжелое и младший невольно нагнулся, вернее, дернулся, чтобы поднять.

— Подними! — приказал ему Павел и потянул в его сторону руку.

Тот медленно поднял небольшой пистолет, держа его за ствол, и, не поднимая глаз, передал его Павлу.

— Пиши протокол, лейтенант! — сказал Павел в полной тишине. — И сними показания со свидетелей, — он указал на стариков и «жэковку». — Может, скажешь, без бланков сюда пришел, дома забыл?

— Ладно. Только ты, это… не очень тут командуй, — негромко сказал участковый, роясь в своем кейсе. — Видали таких. Сам-то кто такой, чтоб на меня орать? А? То-то… Давайте сюда их паспорта… — сказал он, достав, наконец, бланк протокола, шариковую ручку, разложил на столе, сдвинув в сторону грязные тарелки и пустые бутылки. — Вот ты их защищаешь, алкоголиков этих… А у меня на них жалобы и заявления от соседей!

— Не на твои пьем! — сказала Тонька. Старик толкнул ее в бок, она в ответ оттолкнула его локтем.

— И свой паспорт сюда давай тоже… — сказал участковый Павлу. — Или у тебя их несколько?

— Сколько есть, все мои, — усмехнулся Павел. — Твои, отец, здесь не пляшут. Спасибо мне должен сказать, раз я обезоружил вооруженных преступников… Ты пиши, пиши, не отвлекайся. Про пистолеты, про ножи… А вы, ребята, сейчас будете писать диктант, — сказал он братьям. — И без орфографических ошибок.

— А о чем писать? — они недоуменно подняли на него глаза.

— Заявление. От такого-то и такого-то, проживающих в Егорьевске, адрес, телефон, дата.

Он диктовал им минут десять. Братья, потея и переглядываясь, написали заявления об отказе от квартирного обмена с гражданином Серегиным Петром Григорьевичем. И что никаких претензий, включая финансовые, они к нему не имеют.

— Подписывай… — сказал Павел участковому. — Теперь ты, — он навел палец на «жэковку». — Быстро!

— Так эта твоя бумажка слова доброго не стоит… — усмехнулся участковый, который окончательно пришел в себя. — Написано под давлением, с принуждением и применением угрозы. А это статья сто семьдесят девятая УК, если не забыл.

— Теперь ты меня слушай… — сказал Павел участковому. — Эта бумага весит больше, чем ты думаешь. И будет действовать, пока я жив. Но если они, — он снова указал на стариков, — только заикнутся, что их опять обижают… Любого из-под земли достану!

— Ладно, тут не очень… — нахмурился участковый. — Значит, договоримся так. Я сам кое-что не знал, хотя и догадывался… — он недовольно перевел взгляд на даму из жека. — Теперь ты меня слушай. Их больше никто не тронет, — он кивнул в сторону стариков. — И жить они будут здесь. А тебе я даю пять минут… — он взглянул на Павла, потом на часы. — И чтобы за это время ты исчез с моего участка. Будто тебя здесь и не было. Кто ты, откуда взялся, я про это пять минут ничего не знаю и знать не желаю. Но если увижу тебя еще раз, сразу заинтересуюсь, кто ты и откуда… А вы?.. — он повел взглядом в сторону братьев. — У меня к вам такое же условие. Чтоб духу вашего не было! Ну а с тобой, Татьяна, мы отдельно поговорим… — строго сказал он «жэковке», и та поспешно кивнула.

Ну и куда я теперь, подумал Павел, выйдя из дома. Так и будем прятаться по чердакам и подвалам? Пока не завшивею вместе с бомжами или загнусь от туберкулеза… Нет, уж лучше пуля от того же Трофима, которому не терпится на мое место. Слишком даже не терпится. И нужно как следует подумать, как это можно наверняка использовать…

Он набрал номер на сотовом.

— Лида, это я, — сказал он.

— Ты? — изумилась она. — Пашенька, родной… Я уже не знала, что думать! Тебя тут уже спрашивали всякие люди, и в дверь звонили, и за квартирой, сколько раз видела, следят!

— Ты точно это знаешь, что следят?

— Да, Паша, и в доме у меня чего-то искали. Когда я на работу уходила. Сколько раз такое было, а я дверь никому не открывала и отвечала, как ты меня учил.

— Понятно. Скоро я к тебе переберусь…

— Они ж тебя ищут, Паша… — заплакала она. — Лучше уедем к моей маме.

— Надоело, знаешь, от всех прятаться. Думаешь, они еще не знают, где у тебя родители живут, если меня ищут? Они могут все… Кто-нибудь мне звонил?

— Не-ет…

— А Доронин Слава разве не спрашивал?

— Паша… Если ты про своего друга, который прежде про тебя спрашивал…

Она запнулась.

— Ну что, что случилось? — спросил он.

— Убили его в тюрьме, — вздохнула она. — По телевизору показывали. Мол, известный рецидивист, который дважды бежал от милиционеров и убил какого-то капитана… Забыла, как его… застрелили его в тюремном дворе, во время прогулки, что ли…

Он говорил с ней еще минут пятнадцать, прикидывая: теперь-то они должны запеленговать мой сотовый. Раз у них аппаратура позволяет…

9

Авдей Карлович и Гена прилетели из Франкфурта утром. В аэропорту их ждали Джемал и Кощей на «мерседесе».

Некоторое время они молча ехали по Ленинградскому, потом свернули на кольцевую.

— Значит, к вечеру «кадиллак» должен быть полностью подготовлен, — прервал наконец молчание хозяин, обратясь к Гене.

Тот кивнул. Кощей, сидевший за рулем, встретился взглядом в зеркальце заднего обзора с Джемалом, сидевшим на заднем сиденье, но комментировать не стал. Надо так надо.

— Чем сегодня заняты наши детишки? — спросил Авдей Карлович у Джемала.

— Сняли штаны и ждут порки, — насмешливо сказал Кощей и прикусил язык, снова встретившись с взглядом Джемала.

— Авдюша, я не хотел по телефону говорить… — начал, вздохнув, Джемал. — Только когда ты второй раз позвонил и велел их не трогать, поздно уже было.

— Что значит поздно? — нахмурился Авдей Карлович, уже понимая, о чем идет речь.

— Ну так, сам помнишь наш договор… Если баба твоя ссучится, значит, отдаешь ее нам. А племянники у меня, сам знаешь, молодые, горячие… Раньше еле удерживал… Ну, не успел с тобой договорить, а они уже ее потащили…

— А что ж нас не позвал? — обернулся к нему Кощей.

— Следи за дорогой… — мрачно сказал Авдей Карлович.

— Развел тут семейственность… — продолжал ворчать Кощей.

— Помолчи, а? — сказал Гена, с тревогой следя за выражением лица хозяина.

— А откуда они, твои племянники, знают про нашу с тобой договоренность? — обернулся к нему Авдей Карлович после паузы.

Джемал пожал плечами.

— К тому все шло, Авдюша. Ты уж не обижайся. Природа всегда свое возьмет. Сколько раз говорил тебе: молодая совсем, скучает здесь одна. Сам ты все время занят, а к другим не подпускаешь.

— Как собака на сене, — усмехнулся Авдей Карлович. — Так, что ли?

— Природа… Лучше скажи, сам Олей попользовался, хрен старый… — снова не выдержал Кощей. Он все не мог успокоиться. — Авдей Карлович, уже житья нет от его родни, если честно. Все в гости наезжают, целыми аулами.

Хозяин не ответил. Смотрел в окно.

— Как там наш хакер? — спросил он через какое-то время. — С ним все в порядке?

— Его мы не трогали, — вздохнул Джемал. — Сидит, ждет…

— Ну. Голубых среди вас не бывает, сексуальная ориентация в норме… — не унимался Кощей.

— Помолчи, — сказал теперь Джемал. — Хозяин вернулся, он сам распорядится, как и что. И накажет, если кто виноват.

Когда они подъезжали к дому, Авдей Карлович взглянул на часы.

— Закажи на вечер столик на двоих в «Савое», — сказал он Гене. — На восемнадцать тридцать. И чтобы «кадиллак» стоял уже под парами, как мы договорились.

Гена сдержанно кивнул. Кощей и Джемал понимающе переглянулись, но расспрашивать не стали.

Авдей Карлович сразу прошел к себе в кабинет, кивнув через плечо Джемалу:

— Кофе и пару бутербродов. Да, и всех своих племянников сегодня же отправь домой. Раздашь им отступные, на свое усмотрение. Вечером, когда вернусь, чтоб духу их не было… Теперь приведи ее сюда… Хотя нет, дело прежде всего. Сначала Вовика.

— Слушаю, Авдюша, — склонил голову Джемал. — Извини, если что не так. Только мне тогда оставаться здесь тоже нельзя. Что я своим братьям и сестре скажу, когда они меня спросят: Джемал, а чем наши сыновья провинились перед твоим хозяином?

— Ты останешься со мной, — твердо сказал Авдей Карлович. — У меня нет претензий ни к ним, ни к тебе. Не сомневаюсь, они также мне будут верны, как и ты. Просто я не хочу взаимной ненависти и соперничества среди тех, кому я доверяю и кто меня до сих пор не предавал.

Джемал помрачнел еще больше, но ничего не сказал и вышел из кабинета.

Когда Вовик, не поднимая глаз, вошел в кабинет, Авдей Карлович, продолжая жевать бутерброд, кивнул на кресло напротив своего стола.

— Я тебя предупреждал, — сказал он. — Так, или не так?

Вовик молча кивнул.

— Ты мне здорово задолжал. И задолжал свою жизнь, не меньше. Чем собираешься расплачиваться?

Он положил перед ним визитную карточку госпиталя святой Беатрис.

Вовик пожал плечами, не поднимая глаз.

— Здесь адрес электронной почты госпиталя и ссылка на их сайт. Ты можешь обменять свою жизнь на жизнь человека, который лежит в этом госпитале в находится в реанимации. Его жизнедеятельность поддерживается по программе «Электронная сиделка» локальной компьютерной сетью, имеющей выход в Интернет. Я не специалист, но полагаю, изменение хотя бы одного параметра, например артериального давления, может привести к смерти. Ты влезешь в их сеть и сделаешь это. До завтра, до двенадцати часов по московскому времени, он должен умереть. Ты должен его убить, сменив какие-то параметры, вроде давления, которое поддерживает компьютер. Только тогда ты будешь жить. Не мне тебя учить, как ты должен взломать защиту и добраться до этой программы. Я не спрашиваю: берешься? И меня не интересует, возможно это или нет.

Вовик впервые поднял на него подавленный взгляд.

— Я не знаю. Ничего подобного никогда не слышал…

— Значит, ты будешь первооткрывателем, если можно так сказать.

— Чтобы убить такого больного, как вы предлагаете, нужен врач. А я в этом ничего не понимаю.

— Я тоже. Но сейчас ты больше, чем врач.

— Мне может не хватить этих данных…

— Спрашивай.

— А что будет с Олей?

— А это уже не твое дело… — тихо сказал, приблизив к нему лицо с сомкнутыми в нитку губами Авдей Карлович. — Считай, ты ее убил. И теперь на твоем месте я подумал бы только о себе.

Лицо Вовика посерело от страха.

— Да, еще хотел спросить… У вашего больного там, наверно, есть какой-то номер? Или условное имя. Я же не знаю, распространяется ли эта программа и на других, кто лежит в реанимации. Тогда там все могут погибнуть.

— Вот это другое дело. Чувствуется профессиональный подход, — сощурился Авдей Карлович. — И наталкивает на интересную идею… Поэтому я тебе ничего не скажу.

— Но хотя бы номер палаты, — пожал плечами Вовик. — Если он там лежит один. Или как его фамилия…

— Тем более не скажу! — хмыкнул Авдей Карлович. — А можно это подать так, будто компьютер допустил сбой, из-за которого клиенты окочурились, а потом снова все восстановилось?

— Вы хоть понимаете, что программы могут быть индивидуальные? — не выдержал Вовик. — «Электронная сиделка-один, два»… У каждого своя. Какая именно программа у этого человека, вы знаете?

— Нет, — пожал плечами в свою очередь Авдей Карлович. — Хочешь сказать, могут погибнуть другие, а наш друг остаться в живых?

— Именно так, — сказал Вовик. — Я понимаю, вы думаете, что смерть нескольких человек одновременно можно подать как несчастный случай, а не покушение на кого-то одного.

— Правильно понимаешь… — сощурился Авдей Карлович. — Палата номер семьсот шестнадцать. Этого достаточно?

— Если честно, его фамилию я и так узнаю… — сказал Вовик. — Она наверняка всплывет на мониторе, едва я наберу этот номер.

— Цивилло, это тебе о чем-то говорит?

Вовик удивленно на него взглянул. Потом опасливо отвел взгляд. Наверняка слышал по телевизору про покушение на Арнольдика, подумал Авдей Карлович. Хотя, какое это теперь имеет значение… Кому и что он теперь скажет, даже если очень захочет?

— Пора бы знать, излишняя информация всегда опасна… — сказал он вслух. — Меньше знаешь, дольше живешь. Но твой случай — особый… Без информации ты не сможешь успешно работать. Итак, что теперь скажешь? Берешься?

— Я постараюсь… С той техникой, что доставили вам из Японии ваши друзья, можно сделать очень много… Но вы точно меня отпустите? — несмело спросил Вовик.

— Пока речь идет о твоей жизни… — произнес, сощурясь, Авдей Карлович. — О твоей свободе поговорим потом, если сделаешь дело. Все, иди. Не теряй зря времени.

Когда Вовик вышел, он сразу набрал номер Самохина, чиновника Мосгоркомимущества.

— Леня, дорогой, ты там не уснул? — спросил он недовольно. — Почему до сих пор не выставлен на торги освободившийся участок земли в Вешняках?

— Авдюша, с приездом… — вздохнул тот. — Во-первых, здравствуй!

— Здравствуй, Леня, здравствуй… И что?

— Я уже ругался с нашими юристами, но, по существующему положению, нужно ждать полгода, не объявятся ли наследники…

— Их у Доронина нет и никогда не было! — нетерпеливо сказал Авдей Карлович. — А с некоторых пор и быть не может.

— Знаю это не хуже тебя, — понизив голос, сказал Леня. — Я им все это объяснил.

— Ты им объяснил, что они своим формальным подходом только подрывают инвестирование зарубежных финансовых средств в развитие российской рыночной экономики? — строго спросил Авдей Карлович.

— Сказал. Но ты же их знаешь… Они сразу заинтересовались, о какой сумме может идти речь.

— И что ты им ответил? — спросил Авдей Карлович. — Какая сумма их устраивает?

— Как всегда… — еще тише ответил Леня.

— По тарифу? — Авдей Карлович взглянул на часы. — Сволочи! Он у них так и не изменился? Все-таки был августовский кризис, то-се, нормальные люди давно все расценки и тарифы сбросили.

— Они об этом и слышать не хотят…

— Ну да, цены упали, но вашего брата, живоглотов и кровососов, за это время ничуть не убавилось… А только прибавилось! И все хотят по утрам кушать блины с черной икрой. Так уж вы привыкли. Ладно, скажи, через час они все получат. Но чтобы торги начались уже завтра с утра! Документы у тебя в порядке? Подобрал мне кого-нибудь для альтернативы?

— Обижаешь… А что, «Плеяда старз» тебя больше не устраивает?

— Опять «Плеяда»? Ты не боишься, что завтра какой-то щелкопер напишет в своей газетенке про некую подставную фирму, в которой работает супруга одного видного чиновника из Мосгоркомимущества? — хмыкнул Авдей Карлович. — Не слишком ли часто она выступает в торгах и конкурсах оппонентом «Бета-групп»?

— Не боюсь.

— Плохо, Леня, когда жадность сильнее страха… И опасно.

— Не пойму, что тебя не устраивает? — удивился собеседник. — Тебе нужен подставной конкурент, который бы тебе подыгрывал на торгах?

— В том-то и дело, что нужен… — вздохнул Авдей Карлович. — Был бы не нужен…

— И ты его имеешь. Других у меня нет.

— Да я не об этом… Скажи, ну как можно с вашим братом чиновником развивать честный бизнес в России?!

Собеседник скромно промолчал.

— Ладно… Сколько она запрашивает, твоя «Плеяда старз»? На остров в Средиземном море ей хватит?

— Пустяк. Десять процентов.

— Это по-божески, — согласился Авдей Карлович. — Наверняка только для своих. Всего-то на десяток собольих шуб. Значит, договорились… Сегодня вечером наша «Беточка» должна получить по факсу официальное приглашение на предстоящие завтра торги. Журналисты для начала потявкают, но ты, Леня, внимания не обращай. Скоро я им подброшу другую кость.

10

Отключив аппарат, Авдей Карлович прислушался. До кабинета донеслись чьи-то возбужденные голоса. Он нажал на кнопку устройства громкой связи.

— Слушаю, — отозвался Гена.

— Гена, в чем там дело? Что за шум?

— Дядя Джемал своих племянников выпроваживает, никак выпроводить не может… Возражают. Понравилось им тут.

— Я их понимаю… — сказал Авдей Карлович. — Поди плохо было?.. Наверно, им повторить хочется, как ты думаешь?

— Вы извините, но это все от безнаказанности, — нравоучительно сказал Гена. — Я понимаю, Джемал вам пока нужен, но надолго ли? Если хотите, сейчас подъедут ребята из моего «Аргуса» и помогут им побыстрее собраться, если что. Так что проблем не будет.

— Да уж… Слушай, а больше всего в этой службе им понравилось ее трахать, как ты думаешь?

— Не травите себя… — сказал Гена. — Вам нужно отдохнуть до вечера.

— А что? Хоросая дэвочка, слушай, ай какая хоросая, да? — Авдей Карлович неожиданно сымитировал кавказский акцент.

— Успокойтесь… — примирительно сказал Гена. — Ситуация под контролем. Джемал их уже усмирил. Все будет нормально.

— Я о другом. «Кадиллак» готов, как мы договаривались?

— Еще нет, но к назначенному часу все подготовим, можете не волноваться.

— Да что ты меня все успокаиваешь… Я сейчас спокоен, как никогда. Не забудь позвонить Григулису в «скорую». Чтобы машина была там рядом, и он держал в своей больнице свободную палату.

— Не беспокойтесь. Позвоню ему ровно в двадцать три тридцать, как мы договаривались.

— Ладно, — уже спокойнее сказал Авдей Карлович. — А как завтрашняя акция? Она хорошо подготовлена?

— Там давно все на мази… Случайностей не предвидится.

— Так. Оля тоже готова?

— Выясню… Ее привести к вам?

— Не сейчас. Можно и попозже. Когда освободимся наконец от племянников.

— Вы бы отдохнули с дороги, — сказал Гена. — Трудный вечер впереди.

Кажется, начинаю проявлять малодушие, сказал себе Авдей Карлович. Будто не решаюсь посмотреть ей в глаза. Или что-то сказать.

Он ходил некоторое время из угла в угол кабинета. Необходимы выдержка и собранность. Иначе… Словом, хорошо бы поспать с дороги.

Он прилег на кожаный диван, повернулся сначала лицом вниз, но ему послышался запах Олиных духов и ее тела. Он перевернулся на спину, потом вскочил и снова нажал кнопку громкой связи.

— Гена!

— Что случилось, Авдей Карлович? — встревоженно спросил Гена.

— Слушай, узнай, где это происходило… Ну, с Олей, где они это делали…

— Отдохните, Авдей Карлович, — сказал Гена. — Это было в ее комнате, это точно.

— Ладно… Я постараюсь немного заснуть, переключи на себя все телефоны.

И снова прилег на спину, но запах ее духов от этого ничуть не ослаб.

…Вечером, когда уже порядком стемнело, Оля вошла к нему в кабинет и остановилась в дверях, как никогда красивая и желанная, в его любимом вечернем платье, которое он ей недавно подарил. Авдей Карлович снова, как тогда в Швейцарии, почувствовал, как сдавило его сердце.

Она жалобно посмотрела на него, он протянул к ней руки, и она подбежала, прижалась, обняла, припав головой к груди. С минуту они стояли молча.

— Ты простишь меня? — шепотом спросила она, боясь поднять на него глаза.

— Да, да… Конечно, — он осторожно погладил ее по плечу, потом еще крепче прижал к себе.

— Ты сам виноват, — повторила она то, что он услышал от нее по телефону. — Почему не взял с собой? Ты же обещал! Я же просила тебя не оставлять меня одну!

— Да-да… Конечно. Я виноват, только я… — повторял он.

— Мы с тобой помирились, правда? — теперь она по-детски заглядывала ему в глаза.

— Да-да… — усердно кивал он, глядя на часы.

— Что с тобой? — отстранилась Оля. — Странный ты какой-то. Ты хоть здоров?

— Здоров, — кивнул он. — Хочешь, в знак примирения съездим куда-нибудь? Отметим…

— Съездим… — она пожала плечами. — Только что отмечать-то… Нет, если ты хочешь. А куда?

— Где ты всегда любила бывать… В «Метрополь», «Савой», куда хочешь.

— Хочу в «Савой»! — оживилась она. — Там кухня получше. Давно там не была… — она заискивающе заглядывала ему в глаза. — А после в «Метрополь», ладно?

Когда она увидела длинный и сверкающий никелем «кадиллак», она в восторге прижала ладонь к губам.

— Это твоя? Ты ее купил?

— Я тебе ее подарю, — сказал Авдей Карлович, стараясь не смотреть на Гену и Кощея, стоявших рядом. — Ко дню рождения.

Кощей, как всегда, сел за руль, Авдей Карлович сел рядом с Олей на заднее сиденье. Гена постоял какое-то время возле ворот, глядя вслед машине, потом вернулся в дом.

— Как здесь уютно… — она откинулась, отодвинула занавеску, попрыгала на диване, открыла бар. — Так и поедем? А ты не берешь с собой охрану? — спросила она, когда они отъехали уже достаточно далеко.

— Этих хачиков мы сегодня в шею погнали! — с чувством сказал Кощей, и его голос с трудом донесся через перегородку из пуленепробиваемого стекла, отделяющую его сиденье от остального салона. — Еще недовольны были! Спасибо, наши ребята еще не подъехали. А то бы им навешали… Только чего вам бояться, не понимаю?

— Да я и не боюсь… — она снова покачалась на кожаном сиденье. А потом взяла Авдея Карловича под руку и прижалась головой к его плечу.

В «Савое», на первый взгляд, мест не было, но там их уже ждал заказанный стол для двоих.

— Авдюша, ты заранее угадал, что я сюда захочу? — восторженно спросила Оля и еще теснее к нему прижалась.

Авдей Карлович сел и огляделся. Он здесь или не здесь? Тоже ведь любитель здешней кухни. И точно… От дальнего стола, за фонтаном, ему усиленно махал рукой, чтобы обратить на себя внимание, Эдик Семионский, собственной персоной. Он что-то кричал, но его заглушал небольшой оркестр, игравший что-то очень модное и танцевальное.

Эдик широко и радостно улыбнулся, когда Авдей Карлович наконец вяло ему ответил.

Он воспринял это как приглашение и тут же поспешно вскочил и направился к их столу. Сидевшие за его столом хорошо одетые господа и их полуобнаженные дамы кисло смотрели ему вслед. Похоже, Эдик даже не посчитал нужным что-то им объяснять.

Его гибкая, спортивная фигура стремительно пронеслась в тесноте между танцующими, и уже через считанные секунды он склонился, пожимая протянутую руку Авдея Карловича, одновременно поглядывая на Олю.

— Авдюша, здравствуй, родной! Я вам не помешаю? Мне нужно всего несколько минут… Понимаете? — он прижал руки к груди. — Я так хотел, нет, мне так нужно было увидеть тебя именно сегодня! — быстро говорил он, нетерпеливо оглянувшись в поисках официанта.

— Да нет… — махнул рукой Авдей Карлович. — Как и чем ты можешь мне помешать…

Один из официантов понимающе кивнул и через минуту, в течение которой Эдик, не скрываясь, любовался Олей, принес и подставил к их столу еще один стул. Оля осуждающе качнула точеной головкой и отвернулась.

— Благодарю, — Эдик, не глядя, сунул купюру в карман официанта и, наконец, сел. — Начну, пожалуй, с комплимента твоей девушке. Таких красавиц я здесь еще не видел, — он прижал руку к сердцу. — Впрочем, в Израиле и во всей Америке — Северной, Южной и Центральной, а также Океании и Австралии, где я побывал, — тоже. И поэтому Авдюша не спешит нас представить друг другу. Но я его понимаю. Я повел бы себя точно так же…

— Оля, это Эдик, мой давний знакомый, ныне партнер и конкурент одновременно… А это — Оля.

— Просто Оля! — восторженно улыбнулся Эдик. — И не надо больше никакой информации. Остальное говорит за себя…

И поцеловал ей руку.

Оля невольно улыбнулась и с любопытством взглянула на его моложавое, загорелое лицо, которому очень шла седая, живописная грива волос.

— Спасибо… — сказала она, слегка зардевшись.

— Так что ты собирался мне сказать? — спросил Авдей Карлович. — При Оле можно все говорить.

— Слушай, это твоя работа? Я про «Инвестком»… — Эдик сказал вполголоса, склонившись к нему. — Я услыхал, ушам не поверил.

— Ты это о чем? — недоуменно пожал плечами Авдей Карлович.

— Ну ты что, не в курсе? — развел тот руками, не забыв в очередной раз стрельнуть взглядом в сторону Оли. — Они же вышли из конкурса! Причем сами! Остались только мы, вы и… — он лукаво улыбнулся. — И опять вы. Это я про «Плеяду», только не обижайся…

Странно вести деловые разговоры с завтрашним трупом, от которого пока что пахнет только духами, вдруг подумал Авдей Карлович.

— Ах, это? — махнул он рукой. — Только я тут при чем?

Эдик шутливо погрозил ему пальцем, но в это время послышалась трель телефонного звонка. Эдик сразу озаботился, достал свой сотовый, нахмурил брови.

Авдей Карлович тем временем скользнул взглядом по залу. Кое-кого он заметил сразу, но сделал вид, что не узнал.

Например, Иван курил, с подобающим ситуации отсутствующим взглядом разглядывая публику. Но были здесь еще и другие парни, и тоже с профессионально отсутствующими взглядами. Черт их поймет, подумал Авдей Карлович, кого они тут на самом деле секут. Не меня же…

Он перевел взгляд на Эдика и понял, что тому звонила не жена из Израиля и не мама из Одессы, а его дама, которую он сюда привел, сидевшая за его столиком. Она издали показала ему на часы. Эдик привстал, помахал ей, прижав руку к сердцу и не забыв при этом в очередной раз взглянуть на Олю… Мол, время пока терпит.

— Авдюша, если не возражаешь, позволь мне пригласить Олечку потанцевать, — сказал Эдик, едва только снова заиграла музыка.

Авдей Карлович перевел внимательный взгляд на Олю, слегка напрягшуюся в радостном ожидании и старательно это скрывавшую, хотя у нее плохо получалось.

— Ради бога… — кисло сказал Авдей Карлович, пожав плечами. — Ты хочешь? — спросил он у Оли.

Она кивнула и благодарно тронула его за плечо.

Что ж, значит, так тому и быть, подумал Авдей Карлович, испытав некоторое облегчение от этой мысли.

Оля, туманно улыбаясь, легко поднялась, и одновременно, Авдей Карлович заметил, вскочила из-за стола дама, которая была с Эдиком, и направилась на выход, хотя соседи явно ее отговаривали.

Значит, так тому и быть, повторил про себя Авдей Карлович, глядя на прижимавшего к себе Олю Эдика и что-то нашептывающего ей на ухо. Сейчас многие в зале смотрели на эту красивую пару, танцующую свой первый и последний танец.

Еще два дня назад ее насиловали несколько дагестанцев, думал Зеленский, а она опять смотрит и слушает очередного соискателя ее прелестей, будто невинная старшеклассница… Так. Нужно еще успеть съездить в «Метрополь», как обещал, подумал Авдей Карлович. Времени на все осталось не так много.

— Нам пора, — сказал он ей, когда Оля и Эдик вернулись к столику, довольные, улыбающиеся и немного смущенные.

— Оля обещала мне следующий танец, — сказал Эдик.

— А той, с кем ты пришел, ты что обещал? — усмехнулся Авдей Карлович. — Иди, догони ее… Если сможешь.

Эдик растерянно оглянулся, а Оля оглядела их непонимающим взглядом.

— Ну, пожалуйста… — попросила она Авдея Карловича. — Здесь мне так нравится… Еще только один раз.

— Завтра увидитесь, — сказал он. — Вернее, встретитесь. Так что потерпите, немного осталось.

Эдик удивленно взглянул на него, уже собираясь отойти к своему столу.

— Завтра? — переспросил он. — А разве завтра?.. А где именно?

— Отсюда не видно, — сухо сказал Авдей Карлович, встав и подав руку Оле. — А теперь скажи дяде Эдику: до завтра! — сказал он ей.

Они вышли из ресторана и подошли к «кадиллаку». Кощей спал, положив голову на руль.

— Он правда будет мой? — спросила она, проведя рукой по блестящей поверхности кузова. — Да ну, до дня рождения еще столько… Не хочу так долго ждать!

— Твой, теперь он твой… — сказал Авдей Карлович. — Отныне и во веки веков.

Когда подъехали к «Метрополю», он отпустил Кощея домой, сказав ей, что сам потом сядет за руль. Поэтому ему лучше больше не пить.

В ресторане они немного повздорили. Опьянев, она теперь хотела танцевать со всеми, кто наперебой приглашал, но он не разрешил. Получился скандал, он обозвал ее потаскухой и дал пощечину. Она расплакалась.

Они вышли из ресторана, сопровождаемые взглядами перешептывающихся посетителей и официантов.

Надувшись, она села на заднее сиденье, а он сел за руль. Они колесили какое-то время по улицам ночной Москвы. Он искоса смотрел на нее в зеркальце заднего обзора. Она сидела неподвижно, глядя прямо перед собой. Потом стала смотреть в окно.

— Куда ты меня везешь? — спросила она, когда они подъезжали к Сокольникам.

Это были ее последние слова. Он не ответил. Только взглянул на часы, остановил машину, достал шприц, сделал себе укол и упал набок, закрыв, как учил Гена, голову руками.

Сзади ухнул взрыв, вздыбивший машину багажником вверх и перевернувший ее на крышу.

…Авдей Карлович очнулся в больничной палате. Над ним склонилось внимательное и строгое в очках лицо доктора Григулиса.

— Что это было? — спросил Авдей Карлович. — Где я?

— Вы в больнице «Скорой помощи», — ответила за доктора пожилая медсестра, что-то делавшая с капельницей и шприцем. — Вашу машину взорвали, там милиция собралась… Вам повезло, что это случилось близко от нас. Легко вы отделались, по правде говоря. Чего не скажешь о вашей спутнице.

— Оля? — едва слышно спросил Авдей Карлович. — Что с ней?

— Если вы спрашиваете про вашу спутницу, то она погибла, — громко сказал доктор Григулис. — Вам повезло. Бомба, предназначенная вам, была заложена сзади и взорвалась под ее сиденьем.

11

Виктор Шаравин уже около часа допрашивал Зину Пономареву, секретаря погибшего майора милиции Колошина, когда в кабинете внезапно, без стука, объявился Турецкий прямо из Шереметьева-два, озабоченный и небритый. А следом заглянул Денис.

— Извини, Витя… — сказал Турецкий. — Подождите, пожалуйста, несколько минут в коридоре, мы вас позовем, — сказал он Зине. — Денис, заходи.

Та пожала плечами, хмыкнула и вышла, слегка покачиваясь и чувствуя спиной пристальные взгляды следователей.

— Эх… — вздохнул Денис, наблюдая за ней. — Только на допросе поди и удается поговорить с такими красивыми женщинами? В другой ситуации они только носы воротят… Ну и как там, в Швейцарии? Проценты с наших секретных вкладов пока капают?

— Капают, — подтвердил Турецкий, взглянув на часы. — Только мимо наших карманов. Включи телевизор!

И тут же сам взял пульт у замешкавшегося подчиненного и нажал на кнопку. Через несколько минут после начала последних известий они переглянулись, потом дружно подались к экрану.

— Вчера поздно вечером было совершено покушение на члена правления финансово-промышленной корпорации «Бета-групп» господина Зеленского Авдея Карловича, — объявила дикторша, и они увидели на экране дымящийся, перевернутый «кадиллак». — Сам господин Зеленский остался жив, но погибла его сотрудница Ольга Николаева.

Затем на экране появилось хмурое лицо офицера ГИБДД, к которому тележурналист поднес микрофон.

— Ну что тут можно сказать?.. По предварительной версии, господин Зеленский после посещения ресторана «Метрополь» отпустил водителя и сам сел за руль. Это и спасло ему жизнь. Бомбу, изготовленную из пластида, прикрепили в районе багажника, под днищем машины. Ну что еще тут можно добавить?.. Девушка погибла сразу. Можно сказать, ее разорвало на части. Сейчас Зеленский находится в реанимации больницы «скорой помощи» в Сокольниках. Слышал, что скоро его переведут в ЦКБ.

— Какая-нибудь версия есть? Ну, кто покушался?

— Сейчас ищут водителя, — пожал плечами офицер. — Возможно, он и подложил заряд, пока хозяин и девушка ужинали в ресторане «Метрополь», а сам отпросился и сбежал.

— Спасибо… — несколько разочарованно сказал репортер.

Затем показали кадры из больничной палаты, где лежал под капельницей Авдей Карлович — бледный и осунувшийся, с прикрытыми глазами. Было видно, как его секьюрити замахали руками на телеоператора, выталкивая его в коридор. Потом следом вышел врач, строгий, собранный, в очках. Он что-то заговорил, но его слова из-за шума разборчивыми стали не сразу.

— …Думаю, жизнь его вне опасности, — сказал доктор. — Состояние стабильное. Есть сотрясение мозга, небольшие ожоги, ушибы… Главное, шок от случившегося. Все время звал Олю. Это, насколько я знаю, имя погибшей девушки, которая была с ним в машине… Извините, это все, что я могу вам сказать.

— Вот так разваливаются самые многообещающие версии и перспективные дела, — уныло сказал Денис, выключив телевизор. — А мы уж было губы раскатали. Только губозакаточной машинки под рукой не оказалось… — он взглянул на Турецкого. — Что-то быстро вы, Александр Борисович, только туда и сразу назад. Поди, благами западной цивилизации и насладиться не успели?

— Цивилло умер, — спокойно сказал Турецкий.

Денис присвистнул и изменился в лице.

— Действительно, неделя длинных ножей… — прошептал он. — А говорили, вроде пошел на поправку?

— Так оно и было, — кивнул Турецкий. — Пошел на поправку. Следствие еще не началось, но специалисты уже говорят о сбое компьютера, который за ним наблюдал и регулировал поступление лекарства через капельницу в его вену. А потом сбой прошел, но Цивилло уже был мертв… Еще говорят, что ничего подобного у них никогда не было, да и просто быть не могло. Если, конечно, я с моим английским правильно понял их немецкий пополам с французским.

— А другие больные? — спросил Денис. — Или только его одного там держали под наблюдением компьютера?

— Хороший вопрос… — отчаянно зевнул Турецкий, проведший вторую ночь без сна сначала в Шереметьеве-два, а вторую в Лозанне. — Там за всеми, кто был в реанимации, следил компьютер. Но произошел сбой именно той программы, которая поддерживала Цивилло.

— И что ты об этом думаешь? — растерянно спросил Денис.

— Ничего, — пожал плечами Турецкий. — Знаю только, что за день до меня там был Зеленский, — он кивнул в сторону телевизора. — Мне его дочь рассказала. Только посмотрел на больного через дверь и ушел. В Москву очень спешил… Лучше скажи, как у тебя с ней? — он кивнул на дверь, за которой ждала вызова Зина.

— Да никак… — Шаравин протянул протокол допроса и диктофон. — Ничего не знает, ничего не слышала… Полный тупик. Может, и правда ничего не знает? Если хочешь, послушай.

Турецкий слушал не более пяти минут, потом отключил.

— Тупик… — повторил он. — Хотя Денис сказал правильные слова о начале зачистки местности. Или о долгой неделе длинных ножей. Теперь она в самом разгаре, тебе не кажется?

Шаравин только развел руками.

— Только кто зачищает? — спросил он. — В чьей руке ножи?

— Значит, остается Семионский, — пожал плечами Турецкий. — Который до этого был в тени… Конечно, трудно отказываться от своей любимой, выстраданной, собственными руками выстроенной версии, но что делать? Придется начинать все заново, тем более, что у нас против него ничего нет… Оперативники из ГУВД его пасут там, в «Савое», где он остановился?

До этого он бездумно крутил в руке диктофон, потом положил его на стол. И вдруг замер, будто к чему-то прислушиваясь.

— Рано, рано нам сдаваться, — бормотал он, роясь в карманах. И достал оттуда визитную карточку лозаннского госпиталя. — Цивилло погиб, потому что в компьютере, следившем за его состоянием, произошел сбой индивидуальной программы. А с другими — ничего подобного, так?

— Ну и что? — спросил Денис.

— А то, что такие карточки вручают всем посетителям. А за день до меня там побывал Зеленский собственной персоной. Значит, и ему тоже дали такую карточку? А на ней, смотрите, электронный адрес и сайт госпиталя… Видите? — он показал карточку Шаравину и Денису. — Зеленский прилетел в Москву, и через несколько часов после его возвращения произошел этот самый сбой!

Денис озабоченно переглянулся с Шаравиным.

— Борисыч… — приложил руки к груди Денис. — Я понимаю, ты переутомился. Неужели ты думаешь…

— Я думаю, что ни от одной из версий нельзя отказываться, какой бы фантастической она ни казалась, — сухо ответил Турецкий. — У тебя же в «Глории» есть свой хакер, как его, Макс, да?

— Ну, есть такой…

— Покажи на всякий случай… — Турецкий передал Денису визитку. — Пусть попробует взломать. И там узнать, если сумеет, наведывались ли к ним в момент гибели Цивилло и с какого компьютера.

— Ладно, попробуем… — Денис нехотя взял карточку. — Только сам понимаешь, трудно что-то обещать.

— Да это понятно… — Турецкий теперь безостановочно, будто не было усталости, ходил по кабинету. Его лицо порозовело. Остальные следили за ним, приоткрыв рты. — И еще… Слушай… А где у нас запись допроса этой самой Ангелины? — спросил он у Шаравина, остановившись.

— В материалах дела… — руки Шаравина машинально пошарили в ящике стола, нашли ключ от сейфа. — Там же магнитная запись. А что?

И замер, приоткрыв рот и уставясь на Турецкого, осененный догадкой, передавшейся ему от шефа. Денис, еще не понимая, переводил взгляд с одного на другого. Потом тоже хлопнул себя по лбу, догадавшись.

— Ай да Борисыч! — воскликнул он. — Ай да сукин сын! Ведь мало того, что удумал, еще ведь с помощью телепатии передал свою идею подчиненным! Вот это и есть качество настоящего руководителя!..

— Да уж, — согласился Шаравин.

— Это вы о чем? — спросил Турецкий.

— Ладно тебе прибедняться, — подмигнул ему Денис. — Только как-то не по-джентльменски получится, а?

— А у нас нет сейчас другого подхода к этому отнюдь не джентльмену, — хмыкнул Турецкий. — Ну, упадем разок в глазах друг друга с моральной стороны, подумаешь… других предложений нет? Приглашай!

— Мне вот тоже не кажется, что девушка прямо отсюда побежит топиться, — кивнул Шаравин.

— Ведь всегда найдешься… — качал головой Денис. — Но, с другой стороны, что делать, а?

— Можно, конечно, очную ставку этим дамам устроить… — сказал Турецкий.

— Еще в волосы тут друг другу вцепятся, глаза выдерут… — отмахнулся Денис. — Если только майор Терещенко тебе не соврал насчет рокового треугольника. Хотя не похоже…

— Зови! — Турецкий мотнул головой в сторону двери.

— Пусть она узнает всю правду про вероломного возлюбленного, — сказал Денис Шаравину. — Зови, Витя!

Шаравин выглянул в коридор.

— Заходите, — сказал он. — Извините, конечно, что заставили ожидать.

— Скажите, вы Ангелину знаете? — с ходу спросил Турецкий, уступив ей место в кресле, откуда в последний момент забрал свою куртку.

— Ангелину? — Зина сморщила свой точеный носик. — Где-то, что-то…

— Тогда послушайте ее показания, — сказал Денис и поставил кассету в диктофон.

Зина внимательно слушала, сначала поджав губы, потом начала их кусать, наконец расплакалась…

— Ну вот же сволочь! — сказала она, выпив стакан воды. — Ну как знала! Как чувствовала! Теперь ты у меня попляшешь… Теперь-то я все поняла! Это он, Демидов, сказал мне, что Ангелина его платный агент-информатор, когда я спросила, чего он ей названивает. Он у меня был в приемной и при мне ей звонил, велел ей что-то соврать насчет какого-то Павлова…

— Может, Павла? — негромко спросил Турецкий, переглянувшись с Денисом.

— Может быть. Вы только меня сейчас не сбивайте, и я все расскажу, что было в тот вечер… Он же, подонок, совсем меня не стеснялся! Думал, я так и буду смотреть ему в рот?.. Ах, какая я дура! Жениться обещал! Представляете? А я поверила, уши развесила… А у него таких платных информаторов, как эта Ангелина, вагон и маленькая тележка… Да, еще он звонил какому-то Балабанову… Ну да, старшего лейтенанта Балабанова просил к телефону, сказал, чтоб тот встретил клиента в районе Алтуфьево… представляете?

— Не совсем, — сказал Шаравин.

— Ну, это там, где Аркадий Иванович живет. Вернее, жил. А до этого я ему сказала, что Аркадий Иванович на работу уже не вернется, поедет прямо домой… И еще он Балабанова Петей назвал.

…Минут через сорок ее, когда показания были занесены в протокол допроса свидетеля, вконец обессиленную, отвезли по просьбе Турецкого домой на дежурной машине.

— Фу-у… Страшен, однако, женский гнев! — подвел итог Денис. — Не дай-то бог на такую напороться!.. Веришь, дядь Сань, на данный момент я глубоко сочувствую товарищу подполковнику Демидову. Хотя до этого завидовал, если честно.

Турецкий не отвечал. Он что-то торопливо записывал.

— Я пойду наверх, — он указал на потолок. — Согласую с Меркуловым о санкции в суде на арест Демидова. Теперь ты, Витя, — он ткнул пальцем в Шаравина. — Звони в МУР, пусть не снимают, а наоборот, усилят охрану гражданина Израиля Семионского, проживающего в гостинице «Савой». Что смотрите? Нужно сделать именно сейчас, когда началась эта чертова неделя длинных ножей, которую ты, Денис, накаркал. И еще что-то?.. Чтобы не забыть…

— Нужно найти наконец этого старшего лейтенанта Балабанова, — сказал Денис. — Возможно, это тот самый Балабон, воспитатель неокрепших юных душ. У которого в шестерках служит некий Алекс…

— Само собой… — отмахнулся Турецкий. — Я о другом. Просто голова кругом! Когда вернусь от Меркулова, напомни, чтобы я выписал повестку Кондратову Андрею Александровичу на пятнадцать тридцать.

— Он разве в Москве? — поинтересовался Шаравин уже в дверях.

— В одном самолете с ним летел… Пока в качестве свидетеля. И еще свяжись со следователем, ведущим дело о покушении на господина Зеленского. Нужны подробности — все, какие есть!..

— Ты думаешь, Зеленский специально этот триллер с фейерверком устроил? — Денис кивнул в сторону телевизора. — Ну да, «кадиллак» длинный, он сидит впереди за рулем, там, по-моему, еще перегородка, отделяющая водилу от пассажиров. Но почему его любимая девушка сидела не рядом, не на коленях, а на заднем сиденье?

— Не знаю. Возможно, они поссорились… — пожал плечами Турецкий.

— Поссорились? Все может быть. Черт… Но все равно как-то не по себе… — Денис даже поежился. — Слушай… С другой-то стороны, вспомни, когда Игорек передавал рассказ этого Павла, сказал, что полюбовницу его заказчика звать Олей, ты помнишь?

— Все понял! — сказал Турецкий. — В том, что касается Зеленского, теперь будем придерживаться только фактов! Никаких версий! Слишком уж необычный господин, черт бы его побрал!.. Значит, Витя, еще раз свяжись с МУРом. Немедленно им передай: готовность номер один. Пусть направят туда лучших оперативников! И с этой минуты глаз не сводить с Семионского! Беречь его как президента, пока не закончатся эти торги! И осматривать всех, кто к нему приблизится.

…На другой день Гена сидел в больничной палате возле хозяина, пока тот кушал принесенный им йогурт и апельсины. Оба молча смотрели записанные на видеокассету телевизионные известия. В который раз они прокручивали картинку о «профессиональной работе наших славных правоохранительных органов, предотвративших в последний момент покушение на израильского бизнесмена Семионского в вестибюле гостиницы „Савой“.»

— Вот здесь отмотай назад… Смотри, а Эдик здорово перетрухал… — сказал Авдей Карлович, указывая на изменившееся и явно посеревшее лицо Семионского, когда несколько человек помогали ему подняться с пола вестибюля, после того как встал навалившийся на него дюжий собровец. — Поди полные штаны наложил… Теперь главное. Что там слышно о рынке в Вешняках?

— Наследство Дона перешло к нам в полном объеме, — сказал Гена. — Был небольшой скандал, что-то появится завтра в газетах, но, думаю, скоро все затихнет.

— Замечательно! А это что? — спросил Авдей Карлович, когда Гена протянул ему старинную русскую монету с шелковым шнурком.

— Нашли на месте взрыва. Я смыл кровь. Узнаете?

— Ах да, теперь помню, — вздохнул хозяин. — Я подарил его Оленьке незадолго до ее страшной гибели… — его голос дрогнул. — Сохраню, как сентиментальное воспоминание о нашей любви.

— Нам-то как теперь быть и что делать? — спросил Гена после паузы, в течение которой хозяин вытирал глаза.

— Для начала запомни, вот еще, кстати, способ, как надо мочить… — сказал Авдей Карлович, указывая на экран. — Значит, наваливаешься на клиента, закрывая его от пуль, прижимаешь к полу и в тоже самое время придавливаешь ему сонную артерию… Ага?

Гена, удивленно глядя на хозяина, пожал плечами.

— Думаешь, крыша у твоего шефа поехала? — подмигнул ему Авдей Карлович. — Совсем плохой стал, да? Твоих ребят в «Савое» повязали, а ему хоть бы что? Новых наберешь!

— Ничего я не думаю. Так что дальше будем делать? — он тоже кивнул на экран. — Ребят надо как-то вытаскивать из тюряги…

— Посмотрим. А надо ли? Ты же сам хотел провести сокращение кадров в своем «Аргусе», верно? Вот оно и произошло. Всего ты сколько потерял?

— Двое арестованных, — сказал Гена. — Еще один, Толмач, в реанимации… Остальные разбежались. «Аргус» придется пока прикрыть.

— Толмач? А, твой «референт»… В реанимации, Гена, значит, тоже арестован, — кивнул Авдей Карлович. — А Иван?

— Иван в надежном месте…

— Иван — самый ценный наш кадр. Есть еще Трофим… Их надо бы поберечь. Арестованные ведь будут молчать, верно?

— Да не беспокойтесь, они же ничего про вас не знают! — заверил Гена. — Поэтому не имеет никакого значения, будут они молчать или нет.

— А про тебя они тоже будут молчать? — пристально взглянул на него хозяин.

— Уже говорил вам. Я буду про вас молчать, даже если они меня заложат… — зло сказал Гена. — Я смотрю, сам срыв акции вас совсем не волнует.

— Только не обижайся… — Авдей Карлович положил руку на его плечо. — Куда они все от меня денутся… Ну, разделю центр с Эдиком Семионским… Подумаешь!.. Потом он сам мне отдаст. В зубах принесет. Ты же видел его? — он кивнул на экран. — Слякоть, труха, перебздел так, что смотреть противно! А вчера в «Савое» таким петухом перед Олечкой выступал, что ты! Чуть не похитил… Гена, ты ж меня давно знаешь! Все равно ведь я добьюсь своего, рано или поздно. Как я их всех умыл с этим покушением на мою персону, а? — И толкнул его локтем. — Тебе понравилось, только честно?

— Поэтому и держусь за вас, — усмехнулся Гена. — А почему у вас такое хорошее настроение, могу я узнать?

Авдей Карлович оглянулся на дверь в палату, потом поманил его к себе:

— Сегодня пришло одно сообщение, которое вселило в меня чувство законной гордости, как говорили прежде, — сказал он тихо. — Я совершил виртуальное убийство. С помощью Интернета… Такого, могу тебя уверить, еще никто в мире не совершал!

— Вы или ваш Вовик? — уточнил Гена.

— Его исполнение, но идея-то моя… — кивнул Александр Карлович. — Арнольдик больше теперь не будет предавать друзей детства… — сказал он еще тише. — Будет молчать, поскольку отныне его рот навечно, как сказал один поэт и нобелевский лауреат, будет забит глиной.

Гена смотрел на хозяина не понимая.

— Как это… — спросил он. — Цивилло умер? Вы точно знаете?

— А ты проверь, — Авдей Карлович протянул ему свой сотовый. — Позвони в его контору или родственникам. Я уже туда звонил. Мне подтвердили: да, бедный Арнольдик внезапно умер. Сегодня утром, когда по среднеевропейскому еще была глубокая ночь, неожиданно произошел сбой компьютера, поддерживающего жизненные параметры его драгоценного организма. Для всех неожиданный, кроме меня… — Он стукнул себя кулаком в грудь. — И это мне вполне компенсировало потерю любимой девушки… Она же тебе нравилась, не правда ли? — он еще больше понизил голос. — Я уж думал, не поженить ли вас. Потом, конечно, когда для меня найдется что-то подходящее… Кому она нужна после групповухи, которую ей устроили эти грязные чурки? Я, во всяком случае, стал ею брезговать, как если бы она стала заразной… Звони, что смотришь? Ты ж мне не веришь?

В это время сотовый, который он держал в руке, зазвонил, так что Авдей Карлович невольно вздрогнул.

— Алло, я слушаю…

— Демид арестован, — сказал Кощей.

Авдей Карлович только присвистнул.

— Это точно? — спросил он. — И куда его?

— Как в аптеке… — хмыкнул Кощей. — На Петровку, в надежное место. Кстати, от него по емайлу пришла самая последняя информация. Оказывается, менты меня тоже ищут, подозревают в покушении на вас, моего патрона… — он хохотнул.

— А так оно и есть, — сказал Авдей Карлович, коротко взглянув на Гену, старавшегося понять, о чем речь. — Ты, сволочь, под мою машину бомбу подложил… Причем очень грамотно, за что с меня причитается.

— Но мне-то чего теперь делать? — спросил Кощей. — Залечь на дно?

— Да… До моего особого распоряжения. — Настроение Авдея Карловича явно испортилось. — Черт, опять начинаются неприятности… Еще кого-нибудь из наших замели?

— Балабона, ну вы его не знаете, он — мент, старлей, работал в своем отделении с трудными подростками…

— И успешно работал? — спросил Авдей Карлович.

— Ну… Премии получал, благодарность от министра, — снова хохотнул Кощей. — Вам-то беспокоиться не о чем. Кроме Демида Балабон никого не знает.

— Ладно. А вот с Демидом надо что-то делать. Ну пока… — он отключил сотовый и взглянул на Гену.

— Никак Демида повязали? — спросил тот после паузы.

— Да. Беда в том, что Демид молчать не будет. Ему грозит пожизненное, если не станет сотрудничать со следствием… Придется, Гена, нам его оттуда вытаскивать… — задумчиво сказал Авдей Карлович. — Любой ценой. В любом виде и в любом качестве. И без промедления, которое для нас теперь смерти подобно.

— Придется… — кивнул Гена. — Только как?

— А ты подумай… Как бы его в Матросскую тишину определить?.. Пока его не перевели куда-нибудь в Лефортово. Ладно, это я возьму на себя…

— Да вы что? — не выдержал Гена. — В таком состоянии?

— Спокойно. Я всегда знаю, что говорю… — холодно сказал Авдей Карлович. — Ты уж постарайся сообразить, что я имею в виду. Раньше ты меня понимал с полуслова… Ладно, задам наводящий вопрос. Трофим ведь там, в Матросской тишине еще служит?

— Черт! — выругался Гена, качнув головой. — Все верно. Я уж забыл о нем. Только он в этой тюряге не служит, а скрывается от правосудия. И попал туда через Демида по протекции нашего человека в ГУИН. А значит, не надолго.

— Все и за всех я должен помнить, — вздохнул Авдей Карлович. — Все верно. Демид его специально для Дона туда определил. А значит, будет ему доверять. Скрывается он там, да, но теперь-то пусть опять послужит делу. И, кстати, за Трофимом остается один должок. Я говорю о Павле. Ты ему напомни о нем обязательно.

— Ему и напоминать не надо. Кстати, сотовый Павла мы недавно засекли и даже запеленговали. Раньше мы не успевали, он стерегся, говорил мало, а тут вдруг разговорился.

— С чего это вдруг? — прикрыл один глаз Авдей Карлович. — Ведь он из тех людей, кто тоже просто так ничего не делает и не говорит…

— Может, решил, что он нам больше не нужен… Он звонил откуда-то из района Стромынки. И разговаривал со своей Лидой… Трудно было разобрать, но вроде говорил ей, что все ему надоело, очень скучает… — усмехнулся Гена.

— Устал от жизни, перенеся потрясение, это бывает… — кивнул хозяин.

— Я Трофиму о нем сказал, он аж подскочил, бежать был готов… У него на Павла прямо руки чешутся. Он по телику не пропускает ни одного боевика. Что-то такое недавно смотрел про киллеров с Бандерасом и Сталлоне. Они там спорили. Кто из них первый, кто второй. И теперь Трофим хочет быть только первым…

— Что ж, честолюбие — благое дело, — кивнул, забывшись, Авдей Карлович, и это отдалось болью в затылке. — Если, конечно, его грамотно использовать в собственных целях… А молодежь нужно выдвигать, давать ей дорогу… — он сморщился от боли. — Ладно, я уже устал. Иди домой. Не забывай, для всех газетчиков я еще числюсь в реанимации, как и о том, что я тебе только что сказал. Этот Павел для нас по-прежнему опаснее любой прокуратуры.

…Трофим дождался двух часов ночи, потом тронул за плечо своего напарника, дежурного надзирателя, толстого и небритого, который спал на стуле, приоткрыв рот. Хотел всего-то проверить, крепко тот спит или нет, а тот взял и проснулся.

— Пойду, пройдусь по камерам, посмотрю… — сказал Трофим, когда тот осовело уставился на него.

— А… Я тоже… — попытался было тот привстать.

— Ладно, спи! — Трофим шутливо подтолкнул его, так что тот снова опустился на прежнее место. — Вернусь, потом я посплю. Чего двоим зря ходить…

И подмигнул ему. Надо было клофелинчику добавить, подумал он. Масса вон какая. Тройная доза нужна. Бессонница, что ли, его замучила?

И толстяк снова уснул, точно так же приоткрыв рот, в который вдруг захотелось что-нибудь вложить. Или влить… Ладно, в другой раз. Хотя другого раза уже не будет.

Преодолев соблазн, Трофим вышел из комнаты, гремя связкой ключей, прошел по коридору мимо камер, прислушиваясь к доносившимся из-за дверей храпу, неясной возне, вздохам и постанываниям.

Демидов не спал. Он сидел в той же одиночке, где до него пребывал Дон. И быстро вскочил с узкой койки, едва Трофим к нему вошел.

— Здорово, — сказал Демидов, внимательно глядя при «сортирном» свете голой лампочки в лицо надзирателя. — Стучаться надо, вообще говоря.

— Услышал бы кто, как я к вам стучусь… — усмехнулся Трофим. — Ладно, поговорим в другой раз. А сейчас будем собираться.

Он достал из-под своей куртки офицерскую форму майора внутренних войск, положил ему на койку.

— Только быстро, — сказал он. — Там в нагрудном кармане ваше удостоверение на имя майора Пекарева Анатолия Исаевича. Никакой липы. Выведу вас, как договаривались, во внутренний двор, там отсидитесь до утра в сарайчике с дровами и разной рухлядью. Я подбросил туда пару старых армейских бушлатов, так что не замерзнете…

— А как я потом выйду? — спросил Демидов, быстро одеваясь.

— Через КПП, — сказал Трофим. — В форме майора. Извините, документов на подполковника не нашлось. Народу здесь не хватает, работать некому, и я дежурю там иногда, а завтра до двенадцати дня. Внесу вас в журнал прихода и выпишу на вас разовый пропуск. Комар носа не подточит.

— Лихо… — покачал головой Демидов. — Сам придумал?

— Стараемся… — скромно сказал Трофим.

— Значит, не зря я тебя сюда определил, — хлопнул его по плечу Демидов. — Самое безопасное место для тех, кого разыскивает милиция.

— С меня причитается, — кивнул Трофим. — Может, потом обсудим, когда выберемся отсюда? Мне ведь тоже здесь нельзя оставаться…

— Хоть и понизил ты меня в звании, ну да ладно, — снова хлопнул его по плечу Демидов. — Выбирать не приходится.

— Другой формы не нашлось, — развел руками Трофим. — Зато отдам вам честь, когда вы будете от нас уходить через КПП.

Он не переставал улыбаться, любуясь на статного подполковника в форме с погонами майора, которого не портила даже явно маловатая форма.

— Закурить дашь на дорожку? — спросил Демидов.

— Вы же не курите, товарищ майор, прошу прощения, подполковник? — удивился Трофим.

— Закуришь тут… Хоть и бросил давно, уже два года в рот не беру, — сказал Демидов. — А сейчас вдруг захотелось…

— Мне бы ваш характер, — вздохнул Трофим, доставая пачку «кэмел». — Который год бросаю, и все никак.

— Надо только очень захотеть, — наставительно сказал Демидов. — Ну, пошли, что ли? — И остановился в скрипнувших дверях, прежде чем выглянуть в тюремный коридор. Только после вас… — он сделал галантный жест рукой, пропуская Трофима. — Ты давай, вперед иди.

— Ну а как иначе? — хмыкнул тот.

12

— …Легок на помине, явился, не запылился, — скороговоркой сказал Денис, глядя в окно. — Прямо королевский кортеж…

Турецкий тоже подошел к нему, и они вместе смотрели на черный «мерседес» и сопровождавшие его два «джипа» с проблесковыми фонарями, подкатившие к проходной Генеральной прокуратуры.

— Раньше это называлось ездить цугом, — продолжал Денис. — Графья, баронье и прочие недорезанные князья так ездили. Карета за каретой. А нынче, в наши демократические времена, на глазах изумленной публики раскатывают непосаженные олигархи.

— Пора бы и Демидова привезти… — сказал Турецкий, взглянув на часы. — Запаздывают, однако.

В кабинете Турецкого они находились вчетвером, включая Виктора Шаравина и Галю Володину, которая натянуто улыбалась.

— Ребята, может, не стоит? — спросила она, встав с кресла. — И мне лучше уйти? А то придумали, очную ставку мне с моим начальством устроили… Да он выгонит меня в два счета!

— Все-таки боишься его, а? — спросил ее Денис.

— А ты своего начальника разве не боишься? — спросила она.

— Я сам себе начальник… — пожал плечами Денис. — Или ты про Александра Борисыча? Шеф, я, правда, забыл уже, боюсь я тебя или уважаю? Ты сам-то как предпочитаешь?

Турецкий только улыбнулся, по-прежнему глядя в окно на вылезавшего из «мерседеса» Андрея Кондратова. Куда большего результата, чем от очной ставки с Галей, Турецкий ожидал от последующей встречи Кондратова с Демидовым, который обещал Виктору Шаравину дать важные показания именно в присутствии олигарха. В том числе по поводу роли Зеленского Авдея Карловича в происходящих событиях.

— Да ну тебя… — отмахнулась Галя от Дениса. — Это совсем разные вещи. Тебе видней, кто тебе начальник, а Андрей Александрович Кондратов — мой работодатель. И что ж, я его при нем же изобличать должна? Да он мне такое потом изобличенье устроит!

— Вы заметьте, нет, обратите пристальное внимание, как меняется отношение наемного работника при приближении его хозяина или непосредственного начальника, — сказал Денис Турецкому и Шаравину. — Когда он далеко, мы смело называем его кровопийцей и эксплуататором, потом олигархом, а едва он появляется в поле нашего зрения, то сразу становится для нас работодателем, благодетелем и вообще Андреем Александровичем…

Галя шутливо стукнула его кулачком по подставленной спине.

— В другой раз обсудим, — серьезно сказал Турецкий. — Ты, Галя, пожалуйста, не забывай, когда начнется наш разговор, что тебя использовали, как тележурналиста, послав в кафе «Мессалина», чтобы ты запечатлела там для потрясенных телезрителей сцену убийства Доронина. И кто тебя послал, ты теперь знаешь. Вспоминай это, особенно когда испытаешь трепет при виде своего работодателя.

— Надо же, целую свиту привез! — сказала она, глядя в окно, где все еще выгружались из машин сопровождавшие олигарха с кейсами в руках.

— Тогда это убийство Доронина могло произойти бесплатно, а оно стоило дорого, — сказал Шаравин, тоже глядя в окно. — И не свита это, а его охрана и бригада адвокатов и референтов… Черт с ними, а вот где наш бравый подполковник Демидов, почему его не везут? Может, позвонить туда? — обратился он к Турецкому.

— Время пока терпит, — ответил Турецкий.

— Да я все понимаю, мальчики… — вздохнула Галя. — И мне очень стыдно за свою трусость. Но мне так неохота любимую работу терять, вы не представляете!.. А ничего другого у меня больше нет.

Турецкий, Шаравин и Денис переглянулись.

— Муж у тебя есть, — сказал Денис. — И еще какой! Известный журналист, властитель моих дум, можно сказать. Он тебя и прокормит.

— И запомни: можно гораздо больше потерять, если оставить все, как есть, — вполголоса сказал Турецкий, услышав приближающиеся шаги по коридору. — Вон, их там целая толпа.

Андрей Кондратов вошел в кабинет вдвоем с адвокатом. Перед этим один из его секьюрити, которого язык не поворачивался назвать охранником, заглянул в дверь, чтобы убедиться, что жизни хозяина в кабинете следователя ничто не грозит. Он внимательно оглядел находящихся там и только затем пропустил хозяина и его адвоката — небольшого росточка, полненького и лысенького.

— Дверь, пожалуйста, закройте с той стороны! — громко сказал Шаравин секьюрити. — Цел будет ваш патрон, ничего противозаконного мы ему не сделаем.

Секьюрити не спеша окинул его задумчивым, одновременно запоминающим взглядом и только потом осторожно прикрыл дверь.

— Проходите, садитесь… Вы Андрей Александрович Кондратов? — спросил Турецкий, указав на стул возле своего стола, так что Галя, сидевшая в кресле, оказалась позади него. — Очень приятно.

И представил ему присутствующих.

— Да, вот моя повестка… — олигарх протянул ее, обеспокоенно оглянувшись назад. — А это мой адвокат господин Немарский Михаил Борисович. — И недоуменно оглянулся на Галю, как бы припоминая, где он мог ее видеть.

— Здрасте, Андрей Александрович, — привстала оробевшая Галя, едва не сделав книксен перед недоумевающим начальством.

— Здравствуйте… А, извините, сразу вас не признал! — теперь Кондратов тоже привстал, по-товарищески протянув ей руку. — Вот если бы встретил у нас в Останкине, а то в таком необычном месте… — и снова сел, тут же забыв о ее существовании.

Внешне он был похож на рослого, пожилого ребенка, который не привык, когда ему в чем-то отказывают.

— Вы приглашены нами в качестве свидетеля по известному вам делу об убийстве капитана милиции Анисимова… — начал было Турецкий.

— Но мы слышали, что его убийца погиб, находясь в тюрьме? — перебил с недоуменным видом адвокат Немарский. — И дело должно быть закрыто.

— Его застрелили, — поправил Шаравин. — Выстрелом из снайперской винтовки с достаточно большого расстояния. Очень дорогой выстрел, если знаете прейскурант…

— Но все равно, мне казалось, что в связи с этим, руководствуясь положениями уголовно-процессуального кодекса, это дело должно быть закрыто в связи со смертью обвиняемого, — пожал вислыми плечами Немарский. — Разве не так?

— Да, конечно, не так, — поморщился Турецкий. — Как только найдем того, кто застрелил Доронина, сразу закроем это дело и доведем до суда новое, поскольку с этим делом объединены и другие дела…

— Но по закону, прежде чем устраивать очную ставку, вы должны были допросить в качестве свидетеля моего клиента! — воскликнул Немарский.

— По закону, если адвокат присутствует при допросе, то он не вправе задавать вопросы следователю… — заметил Турецкий. — Поэтому давайте сразу договоримся, мы с вами не в зале суда. Здесь нет ни присяжных, ни народных заседателей, ни публики, на которую вы привыкли работать. И Доронин пока только подозревался в совершении убийства…

— Помилуйте, что значит подозревался, если он совершил это убийство на глазах у многочисленных свидетелей?! — запричитал Немарский.

— Это дело квалифицировано нами иначе, — замедленно, наклонив вперед голову, произнес Турецкий. — Доронин нанес тяжелое повреждение потерпевшему Анисимову в состоянии аффекта.

— Ничего себе! — всплеснул руками адвокат. — Вы видите только смягчающие обстоятельства?

— Сейчас для меня важен один вопрос: почему в момент ареста там производилась телевизионная съемка работниками канала, принадлежащего господину Кондратову? И чтобы выяснить это, мы пригласили сюда вашего клиента в качестве свидетеля! Поэтому не будем терять времени.

— Пожалуйста! Задавайте ваши вопросы, — пожал плечами адвокат. — Только мы сейчас не будем на них отвечать. Сначала ознакомимся и обсудим.

— Я хочу вам напомнить, — сказал Турецкий. — Согласно статье сто девяностой УПК, вы должны молчать, а вопросы здесь задаю я!

Он взглянул при этом на часы, потом в сторону окна. Затем переглянулся с Шаравиным, показав ему взглядом на телефон. Тот кивнул и вышел из кабинета.

— Но если вы ссылаетесь на закон… — начал было Немарский. — То моего клиента сперва следует допросить отдельно.

— Миша, прекрати! — вдруг оборвал его Кондратов. — Пусть они записывают на свой диктофон, этого вполне достаточно…

— Но мы же с тобой договаривались о необходимости соблюдения всех процессуальных процедур… — растерялся адвокат.

— Брось… Время действительно дорого, некогда тут устраивать отдельные допросы… Тут я со следователем согласен. Это тебе, Миша, я плачу за каждый час, поэтому тебе выгодно разводить канитель… Пусть господин следователь задает свои вопросы. Я готов на них ответить.

— Мы хотим выяснить, как и почему телегруппа, которую возглавляла присутствующая здесь Галина Володина, своевременно оказалась на месте ареста Вячеслава Доронина. В своих показаниях она утверждает, что получила на то ваше письменное указание в виде подписанной вами заявки.

Кондратов переглянулся со своим адвокатом.

— Но этого просто не может быть! — сказал Кондратов. — Вы, госпожа Володина, уже не первый год работаете в нашей компании, и поэтому не можете не знать, что гендиректор никогда не дает указаний на съемку телерепортажей через головы своих продюсеров, какими бы срочными они ни были! Вы, наверно, что-то спутали или, возможно, вам так подсказали?..

— А я говорю: такое указание было, — твердо сказала Галя. — И я видела его своими глазами! И держала его в своих руках!

Кондратов только развел руками.

— Но такой заявки нет в природе! — сказал он. — Мы уже подняли всю документацию в нашей студии, просмотрели все наши файлы… Было устное указание продюсера, и только. Да заявки и быть не могло!

— Вот она, — сказал Турецкий, вытащив из стола, он положил перед Андреем Кондратовым ксерокопию заявки. — Читайте! Если суд потребует, будет проведена графологическая экспертиза подписи и почерка. А пока ответьте нам, Андрей Александрович, это вы писали?

— Вроде бы моя?.. — Кондратов растерянно взглянул на Немарского.

— Говорил тебе… — прошипел тот. — Мой клиент сейчас не может дать вам на это ответа. Мы должны сначала все обсудить… И потом это всего лишь ксерокопия… — растерянно промямлил Немарский. — А сегодняшний уровень компьютерных технологий позволяет подделать любую подпись или почерк, стоит только иметь под рукой оригинал… Здесь нужна тщательная экспертиза. Это все, что мой подзащитный и я, как его адвокат, можем вам ответить.

— Проверяйте, — поднял обе руки от стола Турецкий. — Но сначала ознакомьтесь с графологической экспертизой этой ксерокопии, которую мы провели в криминалистической лаборатории Минюста, предвосхищая ваш ответ. — Он протянул им протокол экспертизы. — А когда ознакомитесь, вспомните, пожалуйста, Андрей Александрович, от кого именно вы получили эти оперативные сведения о предстоящем буквально в ближайший час аресте Вячеслава Доронина?

— И все-таки мы должны еще раз обсудить и подготовить наш ответ хотя бы до завтра, — сказал адвокат, пошептавшись с Кондратовым.

— Пожалуйста! — развел руками Турецкий. — До завтра так до завтра…

— Здорово ты его… — восхищенно сказала Галя, когда ее работодатель и его адвокат вышли наконец из кабинета. — Никогда его таким не видела. Всегда был такой весь из себя, на всех смотрит свысока…

— Вот сейчас бы еще Демидова сюда, — мечтательно сказал Турецкий. — Ведь это он устроил весь ваш телеспектакль. Где он пропал?

В это время в кабинет вошел Шаравин и печально, разведя руками, вздохнул, глядя на начальство.

— Что? Что опять случилось? — снова встал Турецкий, предчувствуя неладное.

— Демидов был убит сегодня ночью при попытке побега из Матросской Тишины, — сказал тот. — Его застрелил надзиратель во дворе тюрьмы. Сам надзиратель скрылся.

13

…Павел позвонил Игорю Володину поздно вечером, через два дня после того, как покинул «нехорошую» квартиру стариков Серегиных.

— Это опять я… — сказал он. — Срочно ложусь на дно. Даже не ищите. Считайте, что вы на свободе с чистой совестью и больше не заложник.

— Все-таки хотелось бы с вами поговорить, — торопливо сказал Игорь. — После всего, что было, к вам накопились вопросы.

— Времени у нас маловато, — сказал Павел. — Могу сказать, что в ближайшее время собираюсь сменить все, начиная от внешности и заканчивая телефоном. Итак, валяйте, спрашивайте…

— На мой взгляд, вы неплохой человек… Со своеобразными принципами. И тем не менее…

— Почему я этим занимаюсь? Ладно, расскажу вам свою идеологию. Может, поверите. Для вас как журналиста это будет звучать не совсем привычно… Знаете, я верю, что существует всевидящий Глаз Божий. И Божья рука. Видите, какой я темы коснулся?.. А если так, значит, все мы в этом мире только статисты. И преступники вроде меня, и менты, что нас ловят, и писатели вроде вас, которые это описывают. Все при деле. Улавливаете? Так вот, может быть, как раз такие, как я, и являются рукой Божьей. Если у человека есть темная биография, есть тяжкие преступления, значит, его надо наказывать, и наказывать моей рукой. Кроме того, мне доставляет огромное удовольствие убивать подонков, которых не может поймать наше правосудие. Или тех, кто хочет убить меня… Мне одного жаль: я не нашел тех, кто убил мою жену и дочь. И потому не мог себе позволить рисковать, пока не рассчитаюсь с ними.

— А получать за это деньги от других подонков, это как? — не удержался Игорь.

— Нормально. Потому что потом, как правило, приходит их очередь. Такое у меня уже бывало.

— Сегодня вы, против своих правил, долго со мной разговариваете, — сказал Игорь. — Не боитесь, что вас запеленгуют?

— Да кому я теперь нужен?.. И кто нужен мне, кроме любимой женщины? Так что собираюсь переквалифицироваться в начальники РЭУ… И еще. Я не могу назвать по телефону, а вы постарайтесь вспомнить те цифры, что я вам однажды называл. Я их использовал как номер ячейки камеры хранения на вокзале, откуда вы в детстве ездили на дачу, и код замка. По телефону, сами понимаете, я не могу их называть. А то меня наверняка подслушивают, а вас могут опередить. Найдете, что я там положил, почитаете и можете написать обо всем этом. И извините за доставленные вам страхи и волнения. Прощайте.

Закончив разговор, Павел отключил телефон и взглянул на Лиду, стоявшую перед ним в шубе и с чемоданом.

— Все, поезжай на Курский, возьми два билета на вечерний до Владимира, — он протянул ей деньги. — Сюда не возвращайся. Думаю, через два часа я к тебе присоединюсь. Будь в зале ожидания. Я тебя сам найду. Не забыла, как отсюда надо выбираться?

Она отрицательно помотала головой.

— Нет… Что ты опять задумал? Может, мы все-таки вместе, а, Паша? Ты же хотел уехать, все поменять, жить спокойно в провинции, удить рыбу в речке. У нас знаешь какая там речка?

— Щуки там водятся? — заинтересовался он. — Я предпочитаю ловить на живца…

— Ну так поедем вместе и сейчас! — встрепенулась она.

— Мы уже обсуждали… Чтоб до конца жизни дрожать и бояться своей тени? — он покачал головой. — Иди и сделай все, как я сказал. А я тут сам разберусь.

Она поцеловала его, вошла в лифт, поднялась на верхний этаж, затем по лестнице поднялась на чердак, замок с которого он предварительно сбил, там прошла до последнего подъезда, где точно так же спустилась через другой люк, потом вниз на лифте, а выйдя из подъезда, сразу повернула за угол… И только там рискнула оглянуться. Кажется, никто за ней не следил.

Трофим появился даже раньше, чем Павел рассчитывал. До этого он сделал еще несколько звонков в салоны и агентства, поставляющие девиц на дом, для более уверенной пеленгации, одновременно доказывая, что он все еще здесь. При этом несколько раз выглянул в окно.

Он ловил на живца.

Трофим поднялся на его этаж в лифте, затем вышел из кабины, держа руку в кармане куртки. Расположение квартиры он уже знал и потому сразу повернул к нужной двери.

— Здорово! — громко сказал Павел, выйдя сзади него из-за широкой трубы мусоропровода. Трофим среагировал мгновенно и профессионально — бросился в сторону лестницы, извернувшись в полете и даже успев выхватить пистолет, — но уже с пулей под затылком, хотя выстрела почти не было слышно.

Павел всегда любил хорошие глушители и выбирал только лучшие за любые деньги.

На вокзале он появился даже раньше, чем говорил, и это Лиду удивило.

— Все нормально, — ответил он на ее безмолвный вопрос. — Билеты взяла? Вот теперь сможешь познакомить меня со своими родителями.

Эпилог

Денис и Турецкий спустились в небольшой, уютный, полутемный ресторанчик недалеко от Столешникова, где всегда было немного народу и много негромкой, ненавязчивой музыки.

— Я сам закажу, — Турецкий предостерегающе выставил руку, когда подошла молоденькая официантка, стрельнувшая взглядом в Дениса.

И заказал бутылку коньяка, икры, осетрины горячего копчения и маслин с лимонами.

Они молча сидели, не глядя друг на друга. Когда официантка принесла заказ, Александр Борисович сказал:

— Чокаться не будем?

И приветственно приподнял стопку.

— Не припомню другого такого трудного дела, — покачал головой Турецкий, когда выпили. — И такого неудачного. Сколько раз было: уже, кажется, все, дотянулся до бороды божьей, а из-под тебя раз — и в последний момент выбивали стул, на который с таким трудом залезал… Когда они только успевали и как узнавали, кого именно надо убить, чтобы сорвать расследование?..

— Такое впечатление, что мы постоянно были у них под колпаком, — сказал Денис.

— У кого? — рассеянно спросил Турецкий.

— Будто не знаешь… — хмыкнул Денис. — Коньячок, а? «Мартель». Не чета «Белому аисту».

Они налили еще по одной, и в это время послышалась трель мобильного.

Денис включил аппарат, какое-то время слушал, потом приоткрыл рот и ошарашенно посмотрел на Турецкого, будто впервые его увидел.

— Понял… понял… А ты уверен? Ошибки быть не может? Ну, спасибо, Макс… Считай, я твой должник.

Потом уставился, ничего не говоря, на Турецкого.

— Дядь Сань… — сказал он после паузы. — Ну ты как всегда… Мистика какая-то. В смысле, твоя интуиция. Сейчас я сам закажу еще бутылку.

— Да что стряслось? — спросил Турецкий и вытер губы салфеткой.

— Макс только что взломал сервер того госпиталя, где Цивилло помер. И нашел, что этот сервер был взломан в день смерти Цивилло. Взломщик изменил программу для больного палаты номер такой-то, где лежал тот самый Цивилло. А электронный адрес этого взломщика, как ты думаешь, чей?

— Зеленского? — привстал Турецкий.

— Да, он официально зарегистрирован именно на него, голубу нашего… Макс и это узнал, не поленился. И если теперь подключить к этой истории администрацию госпиталя?.. Ну, не мне тебя учить. За компьютерный взлом сейчас срок дают. А тут взлом с целью убийства! Так что рано ставить на этом деле крест, тебе не кажется?

— Что ж, заседание продолжается, — кивнул Турецкий, подняв стопку.

На этот раз они чокнулись так, что залили скатерть.

В это время они увидели Игоря, который быстро шел к их столику с растерянным видом, держа в руках толстый пакет, набитый бумагами.

— Вот вы где… Знаете, кто я? Круглый идиот, — сообщил он. — На меня в публичных местах нужно показывать пальцем. Я никак не мог понять, какие цифры он мне называл!

— Да ты сядь и плесни себе в рюмашку, — сказал Денис. — И объясни, наконец, кто он и что за цифры?

— Ну как же! Помнишь, Павел мне сказал четыре цифры номера красного фиата, который за мной ехал: 3247! И он же использовал эти цифры, чтобы передать мне этот материал! Я взял его на Павелецком вокзале, откуда меня маленького возили на дачу, в ячейке номер 3. Код замка 247. Он же не мог мне сообщить их по телефону, понимаете? И вот смотрите, что я там нашел!

И он выложил на столик перед ними ворох каких-то документов, ксерокопий и аудиокассет.

Турецкий и Денис ошалело переглянулись.

— Борисыч! — потер руки Денис. — Говорю тебе как завзятый картежник: карта идет пять минут! Так что лови момент!