В своей книге английский востоковед Генри Саггс наиболее полно на сегодняшний день представляет историю Вавилона и Ассирии конца 4-го – начала 3-го тысячелетия до нашей эры. Он разбирает политическую структуру Месопотамии, рассказывает о социальной и культурной жизни общества, особенно подробно затрагивая такие ее аспекты (как экономика или управление), о которых мало упоминается в другой исторической литературе. Большое внимание уделено религии, игравшей огромную роль в древние времена, и литературе как отражению миропорядка. В книге представлена месопотамская хронология в систематизации известных мировых ученых.
Литагент «Центрполиграф»a8b439f2-3900-11e0-8c7e-ec5afce481d9 Генри Саггс. Величие Вавилона. История древней цивилизации Междуречья Центрполиграф Москва 2012 978-5-9524-4989-3 H . W . F . Saggs The Greatness That Was Babylon

Генри Саггс

Величие Вавилона. История древней цивилизации Междуречья

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Насколько мне известно, на сегодняшний день нет литературы, которая давала бы относительно полный и соответствующий современным представлениям рассказ о Вавилонии и Ассирии. Этой книгой я попытался восполнить пробел и предназначил ее самому широкому кругу читателей. Для ее понимания не нужны специальные знания, кроме тех, которыми обладает любой грамотный человек, интересующийся древней историей.

Вряд ли стоит акцентировать внимание на том, что, говоря о столь обширном поле человеческой деятельности, очень многие интересные и важные моменты приходится опускать или упоминать о них лишь вкратце. Выбирая темы для более подробного освещения, я старался подчеркнуть те аспекты (такие, как экономика или управление), о которых мало говорилось в другой исторической литературе, и опустить либо затронуть мимоходом те проблемы, о которых уже очень много написано. Поэтому мой рассказ об искусстве Месопотамии ограничен несколькими страницами, а захватывающая история о месопотамских раскопках вообще не упоминается, учитывая большое количество соответствующей популярной литературы. Я не приношу читателям извинения за то, что две длинных главы из четырнадцати посвящены религии. В наш век может показаться странным, но это действительно очень мало, учитывая огромную роль, которую играла религия в жизни древних людей. Мне, к сожалению, пришлось отказаться от рассказа о некоторых темах, которые я бы с удовольствием включил в книгу. Среди них несколько религиозных аспектов, таких как погребальные обряды, понятия древних о загробной жизни и зарождающийся генотеизм, а также технология обработки металлов, тактика ассирийской армии и ряд других.

Читатель не должен обманываться видимой уверенностью, с которой зачастую называются точные даты. Месопотамская хронология – весьма противоречивый предмет, и для 3-го и 2-го тысячелетий действует три главных системы. Мои даты – попытка использовать систему, первоначально разработанную профессором С. Смитом и слегка упрощенную М.Б. Роутоном. Должен подчеркнуть, что, хотя (я надеюсь) указанные даты верны относительно, то есть соответствуют друг другу, может быть ошибка в абсолютной датировке на век в ту или другую сторону в начале 3-го тысячелетия до н. э. и около десятилетия – в конце 2-го тысячелетия. Большинство дат 1-го тысячелетия до н. э. могут быть с уверенностью даны с точностью до года.

Г.В.Ф. Саггс

Часть первая

ОБЩАЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА

Глава 1

МЕСОПОТАМИЯ ДО 2000 Г. ДО Н. Э.

Одна из сложностей описания древней цивилизации Месопотамии связана с географической терминологией. Само понятие «Месопотамия» неоднозначно: для одних людей, знакомых с британскими операциями на Ближнем Востоке в ходе Первой мировой войны, оно означает регион, расположенный между Тигром и Евфратом и вокруг этих рек от Персидского залива до Мосула. Другие, более подробно разбирающиеся в классических трудах, относят его только к северо-западной части этого района. В настоящей книге автор старался использовать первое понятие «Месопотамия». «Ирак» – тоже допускает различные толкования. Это может быть (и так принято в этой книге) весь регион, занимаемый современным государством с таким же названием. Но для арабистов это понятие имеет более ограниченный смысл. Вавилония и Ассирия – удобные термины: строго говоря, они означают южное и северное царства в рассматриваемом регионе начиная со 2-го тысячелетия до н. э. Однако они часто используются и более свободно, для обозначения южной и северной частей региона без ссылки на политическую организацию во времена до Вавилона. Шумер – это южная, а Аккад – северная часть Вавилонии.

В некоторых эпизодах, особенно в ранней истории, трудно найти логическое оправдание для рассмотрения событий в Ираке в изоляции от окружающей территории. Стремление ограничиться более узкими рамками продиктовано исключительно соображениями объема книги. Поэтому зачастую нам удалось бросить лишь беглый взгляд на события в прилегающих районах.

В Ираке, как и во многих других частях Европы и Азии, сегодня можно проследить деятельность человека до периода палеолита, когда люди еще жили охотой и собирательством, то есть до того, как они перешли к оседлому существованию родовыми общинами и стали контролировать запасы продовольствия, одомашнивая животных и выращивая злаки. На сегодняшний день доказательства существования этой стадии в Ираке незначительны и ограничиваются лишь несколькими стоянками древних людей в горных районах. Однако, хотя свидетельств действительно немного, их все же достаточно, чтобы установить присутствие человека в Ираке (как и в прилегающих к нему районах) уже 100 – 150 тысячелетий назад.

В те времена северная часть Ирака имела совершенно другие, отличные от нынешних ландшафт и фауну. В исторические времена район, включающий Ирак, как и в наши дни, испытывал настолько сильный недостаток осадков, что был практически необитаемым во всех местах, за исключением речных долин. Но таковым его климат был не всегда. 100 тысяч лет назад, когда ледники покрывали большую часть Северной Европы, весь район от атлантического побережья Северной Африки, через Ближний Восток, до Ирана, значительно лучше орошался дождями. В те времена вся эта часть суши представляла собой своеобразный огромный парк с богатейшей растительностью и животным миром. Среди его обширной фауны встречалось и двуногое существо, собирающее пищу, которое мы называем человеком палеолита. В Ираке об этом свидетельствует стоянка в местечке Барда-Балка, где найдены каменные орудия труда, подобные тем, что обнаружены в других частях Азии и Африки. Помимо орудий труда, созданных руками человека, найдены останки животных – слонов и крупных оленей, которые, вероятно, в те времена встречались чаще, чем сам человек.

Стоянки древних людей в конце эпохи собирательства в Ираке найдены в пещерах Зарзи и Хазар-Мерд в Курдских горах, которые можно отнести соответственно к ориньякской и мустьерской культурам. Третья пещерная стоянка – Палегавра, расположенная в том же районе, вероятно, возникла несколько позже. Исследование костей животных с этих стоянок показывает, что в это время, как раз перед началом социологических и экономических перемен, сегодня часто называемых неолитической революцией, человек кормился в основном охотой на крупных млекопитающих – диких лошадей, свиней, овец, коз, оленей и газелей. К этому времени человек уже умел добывать огонь и не употреблял в пищу мясо сырым.

До того как радиоуглеродный анализ или новые технические возможности не дадут более точной информации, невозможно датировать первые человеческие поселения точнее, чем в пределах тысячелетия, иными словами, очень грубо. Однако человеческие общества, представленные этими стоянками, можно отнести примерно к 10-му тысячелетию до н. э.

Переход к экономике, основанной на выращивании сельскохозяйственных культур, в первую очередь злаков, и одомашнивание животных, насколько можно судить по доступной сегодня информации, на Ближнем Востоке произошел в 8-м тысячелетии до н. э. И было это где-то на территории между Палестиной и горным хребтом Загрос. С отступлением ледникового покрова в конце ледникового периода направление несущих дожди атлантических ветров сместилось на север, и на Ближний Восток пришла засуха. Здесь росла дикая пшеница и ячмень, бродили дикие предки собак, коз, овец, свиней и крупного рогатого скота. Человеку в этом районе пришлось, чтобы выжить, заняться производством продуктов питания. Постепенно он спустился с гор на равнины, потому что нехватка съедобных диких растений и дичи, на которую он уже привык охотиться, больше не позволяла ему жить простым собирательством. Как и все революции более поздних эпох, эта перемена была весьма болезненной для тех, кого она непосредственно затронула. Возможно, в какой-то степени она отражена в рассказах об утрате золотого века, существующих во многих мифологиях, а также в Ветхом Завете, в повествовании об изгнании из Эдема. После этого человек, для которого были доступны любые фрукты с любых деревьев, мог есть только хлеб, выращенный собственным трудом.

Неолитическая революция продолжалась несколько тысячелетий. О Ближнем Востоке, где она началась, мы знаем, исследовав большое количество стоянок, которые находились повсюду: от Палестины до Ирана и от Анатолии до Южной Аравии. Поскольку образ жизни человека изменился, такие стоянки обычно были уже не в пещерах (хотя неолитический человек все еще мог использовать пещеры в некоторых обстоятельствах для жилья, что делают и современные курды в наши дни), а на открытых площадках. Как следствие их выгодного географического положения и человеческого консерватизма, такие площадки нередко заселялись на много веков, а иногда и тысячелетий, до начала исторического периода, а то и до наших дней. Не единожды при раскопках курганов, образовавшихся на месте древних поселений из отходов человеческой деятельности, их нижний слой датировался периодом неолита. Такой искусственный холм, состоящий из остатков разных периодов, обычно называют тель или тепе. Поскольку раскопка телей на нужную глубину, позволяющую обнаружить слой неолита, – дело сложное и дорогостоящее, в настоящее время большая часть информации получена с тех мест, которые не были заселены в исторические времена. Известное, но далеко не единственное исключение – Иерихон (Телль-эс-Султан), которое также считается одним из первых известных неолитических поселений, если принять датировку производивших его раскопку археологов, которая многими подвергается сомнению. Археологи (помимо всего прочего, на основе радиоуглеродного анализа двух образцов) утверждают, что оно было основано в примерно 7500 г. до н. э. и до 6800 г. до н. э. достигло размеров города площадью 10 акров с населением около 2 тысяч человек. Дома в нем были глинобитными, с земляными полами и крышами, вероятно крытыми ветками и скрепленными глиной. Мертвых хоронили под полом, соблюдая удивительный культ, при котором голову хоронили отдельно от тела.

Начало выращивания съедобных растений и одомашнивания животных, учитывая практически неограниченные земельные угодья, способствовало существенному росту населения. Деревенские общины быстро росли, семьи в них были объединены совместным трудом и защитой от нападений. Впоследствии относительная стабильность в обеспечении продовольствием позволила освободить время и перейти к некоторой специализации. Два аспекта специализации имели практически неограниченные последствия для деятельности человека. Во-первых, это развитие ремесел, а во-вторых – появление особой социальной группы, профессионально занимавшейся религиозным ответом человека на шаблон, наложенный на его жизнь сельскохозяйственным циклом.

Свидетельства начала выращивания зерновых культур обнаружены на стоянках древних людей в районе горы Кармель, которые датируются самым концом периода палеолита. Здесь были обнаружены серпы в виде кремневого «зуба» на костяной рукоятке. Ими пользовались люди, которых мы сегодня называем натуфийцами. Исследование режущих кромок кремневых лезвий показало, что их использовали для срезания стеблей зерновых растений. Это, однако, может означать только употребление в пищу дикорастущей пшеницы и ячменя, характерных для этого района, а не возделывание собственных полей. У натуфийцев определенно не было домашнего скота, однако, судя по некоторым признакам, они приручали собак.

Если очень ранняя дата поселения в Иерихоне все же не подтвердится, самое раннее свидетельство начала перехода от собирательства к производству продуктов питания найдено на открытой стоянке в Карим-Шахире, восточнее Киркука. На ней жили люди только в период между 7000 и 6000 гг. до н. э. Здесь обнаружены кости таких животных, как козы, овцы, свиньи и лошади, которые если и не были еще полностью одомашнены, то до завершения процесса уже оставалось недолго. Кроме того, были найдены лезвия серпов, ручные мельницы и мотыги, что предполагает выполнение отдельных сельскохозяйственных операций, хотя следов зерна обнаружено не было. Также были найдены каменные полы, очаги и, вероятно, то, что было емкостями для хранения. Архитектурные детали домов, в которых все это находилось, остаются неизвестными.

Карим-Шахир отмечает раннюю стадию эволюции и все же вряд ли может рассматриваться как неолитическая деревня: на самом деле то, что ее населяли не сезонно, ничем не подтверждается. Еще предстоит заполнить большой промежуток во времени и последовательности культур между этим поселением и Джармо, расположенным также восточнее Киркука, которое датировано 5000 г. до н. э. или чуть позже. (Тем, кто считает верной дату 7500 г. до н. э. для неолитического поселения в Иерихоне, придется датировать Джармо 6000 г. до н. э., несмотря на анализ радиоактивным углеродом.) На этой стоянке найдены прямолинейные дома, состоящие из нескольких комнат. Стены и полы были выполнены из пизе (мятая глина с соломой) с каменными фундаментами. В домах были встроенные глиняные очаги с дымовыми трубами и глиняные резервуары в полах. Еще там были найдены фигурки из глины (в основном необожженной) животных и богини-матери. Судя по всему, богиня-мать, представленная такими статуэтками, являлась центральной фигурой в религии неолита, в которой плодородие было жизненно важным для общества. Кроме того, были обнаружены удивительно гладкие известняковые чаши, украшения (главным образом браслеты и бусы) и кремневые инструменты, в основном микролиты[1], типичные для неолитического периода. Только на более поздних стадиях в Джармо найдены гончарные изделия, и отсутствие каких-либо следов ранних стадий изготовления керамики говорит против гипотезы о зарождении этого важного вида деятельности именно здесь. Это негативное свидетельство, однако, не является решающим, потому что на самых ранних стадиях, вероятно, изготовление гончарных изделий заключалось в обмазывании глиной плетеной корзины, а от этого следы и не могли остаться.

К периоду Джармо почти все найденные кости животных – более 90 процентов – принадлежали домашним или поддающимся одомашниванию животным, таким как домашний козел (отличающийся от своего дикого горного собрата формой рогов), овца, свинья, лошадь, крупный рогатый скот. Было выдвинуто предположение, что, поскольку к этому времени люди уже начали обрабатывать землю, в Джармо вполне могли использовать быков для пахоты. Против этого предположения говорит то, что на одной из самых ранних цилиндрических печатей, датированной двумя тысячелетиями позже, изображен человек, тянущий примитивный плуг. По крайней мере два вида пшеницы (представленные карбонизированными зернами однозернянки и двузернянки) использовались в Джармо, а также какой-то вид гороха. Использование зерновых культур подтверждается также наличием ручных мельниц, ступ и примитивных веялок. Ячмень, очень важная культура для Месопотамии, в Джармо не обнаружен. Вероятно, его начали выращивать позже, а еще позже – овес и рожь. Зерновые культуры в Джармо поджаривали в печи, растирали и ели в виде кашицы или замешивали тесто, из которого пекли пресный хлеб. Из забродившей кашицы готовили пиво.

То, что в Джармо была настоящая постоянная деревня, не вызывает сомнений. Там обнаружена последовательность из восьми уровней полов, означающая, что в ней жило по крайней мере восемь поколений. Другая неолитическая стоянка в Ираке – Мулаффат, расположенная между Мосулом и Эрбилем, примитивнее, чем Джармо, и, вероятно, возникла чуть раньше. Тем не менее это полностью сформированная полноценная деревня. Гирд-Али-Ага, стоянка, расположенная севернее Эрбиля, относится к более позднему периоду, но еще не обнаруживает отчетливых связей с первой из строго очерченных культур – хассунской.

Между стадиями человеческого развития, представленными Джармо и сравнительно продвинутыми цивилизациями, сегодня датируемыми началом 3-го тысячелетия до н. э., обнаруживается существенный прогресс в нескольких сферах деятельности. Некоторые археологи, считая, что столь экстенсивное развитие не может быть втиснуто в рамки каких-то двух тысячелетий, утверждают, что, хотя данные анализа радиоактивным углеродом, определившие возраст Джармо, не подвергаются сомнению, само поселение было лишь заводью в общем потоке развития. Оно представляет собой культурную стадию, которая в других местах была заменена тысячелетием раньше. Против этой позиции говорит присутствие в Джармо обсидиана. Ближайший источник этого камня находится в Анатолии, то есть на расстоянии нескольких сотен километров, так что в Джармо, вероятно, существовали торговые отношения с внешним миром. Поэтому вряд ли есть основания полагать, что поселение находилось в некой культурной изоляции в остальных отношениях. И мы приходим к выводу, что культурное развитие после этого периода, вероятнее всего, шло намного быстрее, чем предполагалось ранее.

Самая ранняя культура в доисторическом Ираке – хассунская. Она получила свое название по названию поселения, расположенного к западу от Тигра, немного южнее Мосула. Кроме поселения, давшего название культуре, принадлежащие к ней же поселения были найдены в Матарре (южнее Киркука), Ниневии и других местах.

В хассунской культуре можно выделить несколько фаз. Первое поселение в самой Хассуне развилось уже после самых ранних стадий производства продуктов питания, что доказывает присутствие мельниц, каменных инструментов, предположительно являющихся мотыгами, и гончарных изделий, включая сосуды для хранения зерновых. Однако оно было типично неолитическим в том смысле, что, если не считать ввоза обсидиана, оставалось замкнутой независимой экономической единицей. Более того, оно было не просто неолитическим, а ранним неолитическим, потому что присутствие глиняных «пуль» для пращи (или рогатки?) означает, что охота все еще играла важную роль в обеспечении людей продовольствием. Инструменты предполагают, что там практиковалось мотыжное земледелие. Известно, что оно довольно быстро истощало почву, и потому примитивные общины время от времени были вынуждены перебираться на другое место. Можно сказать, что ранние неолитические общины хассунской культуры оставались в какой-то степени кочевыми.

После первой стадии временного заселения хассунских стоянок последовал длительный период их продолжительного заселения, предполагающий, что начали внедряться более эффективные сельскохозяйственные методы (в первую очередь вспахивание), предотвращающие быстрое уничтожение плодородного слоя почвы. Появились типичные восточные дома. Они состояли из нескольких комнат, сгруппированных вокруг центрального внутреннего двора. Подобные дома до сих пор строятся в Ираке. В хассунский период появились камни с гнездами, на которых могла двигаться дверь. Найдены глиняные печи для выпечки хлеба, а для сбора урожая зерновых – серпы, состоящие из кремневой пластины, закрепленной на деревянном основании с помощью смолы. Металл пока не использовался.

Украшенные гончарные изделия, важные не только для эстетического восприятия, но и являющиеся признаком культуры, с которой они ассоциируются, появились также в хассунский период. Изделия, идентичные хассунским, были найдены даже в Амуке (Сирия) и Мерсине (Киликия). Это подтверждает предположение, что хассунские поселения с самого начала были частью обширной культурной группы. Обсуждается и их связь с Ираном. В этот период получила развитие торговля и, кроме обсидиана, стали ввозиться и другие полудрагоценные камни, такие как бирюза и малахит. Они использовались для изготовления бус и амулетов. Наверняка перевозились и другие товары, только они были скоропортящимися и не оставили следов своего присутствия археологам.

Религиозные идеи хассунского периода нашли свое отражение в существовании глиняных статуэток богини-матери и погребении детей в сосудах под полами домов. Присутствие сосудов, ассоциирующихся с погребениями и, возможно, содержащих пищу и воду, намекает на веру в жизнь после смерти.

Для более поздней части хассунской культуры характерны гончарные изделия с украшениями из геометрических фигур и стилизованных изображений животных. Это самаррская керамика, получившая свое название от известного поселения в среднем течении Тигра, где она была впервые обнаружена в 1911 г. Она была также найдена при раскопках других поселений в среднем течении Евфрата и на севере, включая Ниневию. Пока нет твердой уверенности в ее точной хронологической позиции в последовательности культур. Взгляды археологов расходятся даже на то, что именно должно включаться в понятие «самаррская керамика». Р.Дж. Брэйдвуд считает, что самаррская керамика представляет не «культуру» (слово, которое ему в таком контексте не нравится) и даже не «скопление» (этому слову он явно отдает предпочтение). Для Брэйдвуда, слово которого имеет вес, самаррская керамика – это лишь нечто чуть большее, чем стиль украшенных гончарных изделий. Учитывая эти ограничения, можно упомянуть, что есть археологи, которые видят связь между культурой, ассоциирующейся с самаррской керамикой, и современной иранской цивилизацией. Во-первых, есть много общего между дизайном самаррской керамики и керамики с других иранских раскопок. Кроме того, хотя свидетельств, связанных с погребальными обрядами, немного, те, которые есть, поддерживают теорию о связи между Ираном и людьми, ассоциирующимися с самаррской керамикой. Последние хоронили своих умерших лежащими на спине. В таком же положении хоронили своих покойников представители обейдской (убейдской) культуры, которые, по общепризнанному мнению, имеют иранские корни. Можно привести аргумент против последнего утверждения. Существует убедительное доказательство (см. далее в этой главе), разъединяющее две упомянутые выше культуры. Ни одна конструкция самаррского периода (строители которого использовали крупные необожженные кирпичи) еще не была раскопана таким образом, чтобы можно было сравнить архитектуру этого периода с архитектурой других доисторических культур. Что касается религии самаррских людей, учитывая крайнюю скудность свидетельств, можно сказать только одно: религия по большей части являлась культами плодородия, ассоциирующимися с богиней-матерью, и вовсю использовала магию.

Новая и очень красивая желто-коричневая керамика, раскрашенная в красный, белый и черный цвета, является признаком халафской культуры – по названию Тель-Халаф, где она была впервые обнаружена. Представляется очевидным, что люди, научившиеся изготовлять такую красивую керамику, также внесли определенные усовершенствования в другие технологические процессы. Они выращивали больше зерновых культур и продвинулись в процессе одомашнивания животных, а находка вверенных блоков предполагает существование текстильной промышленности. В то время как камень оставался обычным материалом для изготовления инструментов, теперь появились бусы, заколки и даже некоторые орудия из меди. Прекрасное качество керамики предполагает наличие печей для обжига и сушки, в которых поддерживались высокие температуры. Остатки таких печей были действительно найдены в Каркемише и Арпачии. Возможно, учитывая немалый опыт, необходимый для работы с такими печами, гончар уже стал ремесленником.

Представляется вероятным, что появление колесных транспортных средств тоже произошло в халафский период. Основанием для такого предположения является изображение колесницы на халафской вазе.

Что касается религии, определенно представители халафской культуры верили в загробную жизнь, поскольку хоронили вместе со своими усопшими горшки, инструменты и украшения, предназначенные для использования их в ином мире. Глиняные статуэтки богини-матери являются свидетельством существования культа плодородия.

Существует много свидетельств существования торговли между общинами в этот период. Община халафской культуры добывала обсидиан в районе озера Ван. И вообще обсидиан широко использовался в халафских деревнях. Более того, в халафском поселении Чагар-Базар на Хабуре (Хаворе) (северо-запад Месопотамии) была найдена раковина моллюска, который мог быть доставлен только с Персидского залива.

В халафских деревнях – пожалуй, их было бы правильнее называть маленькими городами – были найдены мощенные камнями улицы. К сожалению, мы очень мало знаем о достижениях в области домостроения: было обнаружено несколько удивительных сооружений – круглые здания с куполообразными крышами. К ним примыкали длинные прямоугольные помещения. Сейчас их называют толои (tholoi). Каким бы ни было их назначение, они определенно не были частными домами. Толои интересны своей куполообразной крышей. Их возведение означает, что представители халафской культуры понимали принцип свода. За исключением Тепе-Гавры, где они встречались и дальше – в обейдский период, сооружения такого типа никогда не встречались после халафского периода. Учитывая консерватизм человеческих существ во всех вопросах, касающихся религии, это может означать, что сооружения имели все же светское, а не религиозное назначение. Правда, возможен и другой вариант. Они имели какие-то религиозные функции, а их полное исчезновение объясняется тем, что они были связаны с культом, который представители обейдской культуры полностью искоренили. То, что представители обейдской культуры сильно отличались от своих предшественников в вопросах религии, показывает тот факт, что они убрали из своего искусства все следы изображений людей и животных, которые имелись в предшествовавших культурах.

Халафская культура, возможно, появилась в Ассирии, где можно проследить несколько стадий ее развития. Во всей своей полноте она распространилась до побережья Сирии и Киликии, достигла Армении, а на юг продвинулась до Самарры. Но тот факт, что она появилась полностью сформировавшейся и иногда смешанной с чертами других культур, показывает, что ни в одном из этих мест она не возникла. Негативное свидетельство, касающееся места зарождения халафской культуры, дает и тот факт, что никаких ее следов не найдено в Иране. Что касается всего остального, здесь наличествует обширнейшее поле для гипотез и догадок. Представляется, что халафские люди не были захватчиками, вытеснившими предыдущую культурную группу. Распространение их культуры, насколько сейчас известно, сходно с распространением хассунской культуры, а это означает, что сложившаяся модель отношений между поселениями не была серьезно нарушена их прибытием.

Примерно в этот период началось заселение Южного Ирака, и есть свидетельства доисторического периода о ряде отдельных слоев населения, различавшихся такими признаками человеческой жизнедеятельности, как используемая керамика, манера погребения, типы зданий. В самом начале 3-го тысячелетия до н. э. можно распознать по крайней мере три этнических и культурных элемента в Вавилоне. Первыми по важности с точки зрения последующего развития были шумеры, которым по большей части и приписывается возникновение месопотамской цивилизации. Также были семиты, чье культурное и этническое влияние постоянно возрастало вследствие мирных процессов или яростных набегов их воинственных сородичей с запада. Кроме этого должен был существовать и третий элемент, потому что названия многих шумерских городов принадлежат языку, который не был ни шумерским, ни семитским. Да и в шумерском языке немало слов, которые по происхождению не являются ни шумерскими, ни семитскими. Поэтому невероятно заманчиво попытаться идентифицировать эту группу с разными доисторическими группами, которые можно проследить в Южном Ираке по керамике из 4-го тысячелетия. В настоящее время ученые не пришли к единому мнению.

До недавнего времени считалось, что весь Южный Ирак, от территории севернее Багдада, был построен начиная с палеолитических времен годовыми илистыми отложениями Тигра и Евфрата, а самая южная его часть, от Ура и Эриду на юг, стала обитаемой только к началу неолита. Это мнение сейчас оспаривают геологи, которые заявляют, что весь бассейн Тигра и Евфрата опускается примерно с той же скоростью, как илистые наносы, и что в период плейстоцена Персидский залив не только не отступил, но и протянулся на северо-запад, затопив то, что раньше было сушей. Как бы то ни было, заселение Южного Ирака произошло позднее по сравнению с остальными частями Ближнего Востока и нет никаких следов его занятости во время палеолита и неолита. Единственный скребок эпохи палеолита, найденный на дне древнего озера в районе Кербелы, почти наверняка был занесен туда в глубокой древности Евфратом. Палеолитический человек предпочитал горные районы, где естественные пещеры предоставляли убежище рядом с пастбищами, где он мог найти дичь для охоты. Неолитический человек тоже не стремился в заболоченные равнины, остановившись на тех участках, где хватало осадков для земледелия. Было или нет перенаселение северных земель, которое в конечном счете подтолкнуло колонизацию Вавилонии, до сих пор обсуждается. Некоторые авторитетные мужи считают более вероятным, что первоначальная иммиграция пришла из Ирана, где климатические условия до 4-го тысячелетия до н. э. были намного ближе к условиям Южной Месопотамии, чем сегодня. Иран еще не был безводной соляной пустыней, и реки без стока, должно быть, создавали болота, такие же, как существовали тогда (и сейчас) в Южном Иране.

Первое поселение в Южной Вавилонии – Эриду, которое населяли шумеры спустя тысячу лет, по времени соответствует халафской и самаррской культурам. Археологи раскопали девятнадцать слоев и обнаружили, что самый старый слой – XIX лежит на девственной почве. Основываясь на находках керамики и архитектуры, они отнесли слои XIX – XV к одной культурной фазе и назвали ее культурой Эриду. Происхождение первых поселенцев Эриду продолжает обсуждаться. Если, как думают некоторые, они действительно были протошумерами, согласно шумерским традициям, можно предположить, что они пришли с юго-востока. В настоящее время нет археологических свидетельств, которые могли бы подтвердить эту точку зрения, хотя утверждают, что остатки древней культивации видны на аэрофотосъемке под северной оконечностью Персидского залива, и это может быть недостающим звеном. Некоторые авторитеты связывают людей Эриды с горцами Элама, а другие рассматривают их, на базе сходства их гончарных изделий с керамикой Халафа и Самарры, как южную часть миграции сельскохозяйственного населения халафской и самаррской культур. Профессор Гордон Чайлд считал культуру Эриду просто ранней формой последующей обейдской цивилизации. Он утверждал, что керамика, методы строительства и религиозные обряды показывают непрерывность при переходе между периодами Эриду и Обейда, поэтому нет необходимости допускать культурный интервал между ними.

Поселенцы Эриду, должно быть, с самого начала образовали земледельческую общину, хотя в их экономике существенное место могла занимать рыбная ловля. С самого начала климатические условия, вероятно, заставили их заниматься созданием дренажной системы, строительством каналов и орошением. Все это имело широкие социальные последствия, поскольку потребовало объединения людей в значительно более крупные группы, чем проживали в типичной неолитической деревне. Иными словами, таким образом был подготовлен путь к городам-государствам 3-го тысячелетия.

Небольшое святилище из необожженных кирпичей было построено первыми поселенцами Эриду, и это место, скорее всего, считалось имеющим особенную святость, потому что по крайней мере двенадцать храмов было впоследствии возведено или перестроено в доисторические времена на том же самом месте. В исторический период храмы строили там же.

В Южном Ираке была еще одна доисторическая культура (возможно, некоторые предпочтут называть ее скоплением), о которой нет единого мнения. Ее называют Хаджи-Мухаммед по поселению недалеко от Варки, где была впервые обнаружена ее чрезвычайно примечательная керамика. Такие же гончарные изделия присутствуют и в некоторых других поселениях Южного Ирака, и культура вполне может быть ранней стадией знаменитой обейдской культуры.

Обейдская культура знаменует новую и чрезвычайно важную фазу протоистории Месопотамии. Хотя в конце концов она распространилась на север до верховьев Тигра и Хабура, где вытеснила халафскую культуру, своего наивысшего расцвета она достигла в Южной Вавилонии. Эта культура была высокоэффективной крестьянской экономикой, основанной на ирригации. Самое распространенное сырье, а именно глина, регулярно использовалось для таких вещей, как лезвия серпов, гвозди и кирпичи, но камень также оставался в употреблении для инструментов и отдельных сосудов. Принимая во внимание человеческий консерватизм в вопросах религии, можно предположить, что упомянутые сосуды имели отношение к религиозным культам. Использовали ли представители этой культуры металл? На этот счет у ученых нет единого мнения. Однако, несмотря на предположение, что топоры из обожженной глины являлись моделями настоящих инструментов из меди, следы которых исчезли из-за влажной почвы, этих топоров было найдено слишком много, и представляется очевидным, что это все же были не модели, а реальные вещи, широко использовавшиеся в быту. Или представители обейдской культуры в месте ее зарождения (обычно им считают Иран) не знали металла, или они не сумели наладить торговлю для его получения из прежних источников после миграции на новое место жительства. Между тем орудия труда из обожженной глины вполне могли казаться представителям обейдской культуры вполне удовлетворительными для выполнения всех необходимых функций, потому что вавилонская глина относительно легко спекалась и образовывала изделие настолько прочное, что его было тяжело разбить даже молотком.

Промежуток времени, в течение которого существовала обейдская культура, обозначен существованием шести или семи последовательно возведенных храмов обейдского периода в городе Эриду. Но преобразовать его в абсолютный промежуток времени не так просто. Глинобитные сооружения довольно быстро разрушались, и предположение профессора Гордона Чайлда, что в среднем каждый храм существовал около 100 лет, вероятнее всего, чрезмерно, поскольку мы находим упоминания о храмах 1-го тысячелетия до н. э., разрушившихся в течение 40 лет. Таким образом, период в 600 лет, к которому пришел профессор Чайлд, судя по всему, необходимо сократить вдвое.

В городе Эриду храм, стоявший на том же самом месте, который выбрали первые поселенцы обейдской культуры для своего святилища, был по тем временам внушительным сооружением с контрфорсами, построенным на плоской возвышенности. Его план – длинный центральный неф с помещениями, открывающимися с каждой стороны, – соответствовал генеральному плану более поздних шумерских храмов. Судя по остаткам рыбных костей в святилище Эриду, богам приносили рыбу, что, безусловно, являлось признаком важности рыболовства для экономики или того периода, или, возможно (опять-таки учитывая человеческий консерватизм в религиозных вопросах), более раннего периода. Рыбные приношения могли также означать, что бог Эриду был водным богом в обейдский период, каким он, безусловно, был позднее. Это намек на то, что некоторые аспекты более поздней шумерской культуры уже существовали. На самом деле общее развитие храмов обейдского периода означает, что общественный уклад, характерный для позднего Шумера, в котором бог был владельцем земли, а его храм – центром общества, появился уже тогда.

Распространение обейдской культуры на север было быстрым и экстенсивным, потому что во многих местах халафская культура прекратила свое существование в период своего расцвета, определенные характерные религиозные символы в искусстве исчезли внезапно, без периода какого-либо упадка. Тем не менее халафские люди не были уничтожены, и при раскопках Тепе-Гавры, то есть в одном из мест, где распространение обейдской культуры на север доказано, были обнаружены толои – сооружения, характерные для халафской культуры. Также, несмотря на отсутствие в обейдском искусстве изображений людей и животных, такие изображения сохранились на керамике Тепе-Гавры даже в конце периода.

За исключением упомянутого выше примера, следы изображений людей и животных на керамике обейдского периода отсутствуют на всем его протяжении во времени и пространстве. Это предполагает некое табу на изображение людей и животных, вроде того, которого так строго придерживались древние евреи и позднее мусульмане. Халафские и обейдские люди также отличались использованием амулетов и фигурок. Статуэтки богини-матери, столь характерные для халафской и самаррской культур, полностью отсутствуют в обейдском слое Эриду, хотя встречаются в некоторых других поселениях обейдского периода.

Такие факты, означающие существенные различия в религиозных концепциях, отвергают предположения, что исконные представители обейдской культуры были мигрантами халафской и самаррской культур.

Хотя обейдская экспансия представляла собой первую единую цивилизацию всей Месопотамии и окружающих ее земель с культурными связями, которые можно проследить от Индской долины до Египта, и с другими общинами, аналогичными в своей основе, она оставалась по сути крестьянским сообществом. Люди жили в деревнях, в глинобитных постройках, камень встречался редко и использовался только для дверных проемов, очагов и мощения улиц. Также камни использовались в дренажных системах.

Религиозные концепции обейдских людей подтверждаются их захоронениями, которые отражают веру в загробную жизнь, а также статуэтками. Фигурки (все женские) встречаются двух типов: с человеческими головами и гротескные. Последние, вероятно, указывают на веру в демонов.

Обейдская цивилизация была той ступенью доисторического развития, которая по праву может считаться единой культурой всей Месопотамии: в последующих фазах отмечены выраженные различия между развитием севера и юга. Некоторые ученые рассматривают культуру обейдского периода как предшествующую шумерам следующего тысячелетия. С этим взглядом согласиться довольно сложно, поскольку шумеры, насколько нам известно, никогда не занимали такую территорию, как обейдская цивилизация.

В Южном Ираке, позднее Шумере, следующая культурная ступень привнесла революционное изменение – создание городов, и, чтобы описать ее, необходимо забежать несколько вперед. Объединение общин на юге в города почти наверняка было продиктовано реками: чтобы использовать их эффективно, необходима была более широкомасштабная кооперация, чем могли обеспечить маленькие изолированные примитивные деревни. Аналогичные изменения произошли и в двух других цивилизациях, существовавших в речных долинах – на Ниле и Инде. Сегодня археологические находки указывают на то, что в Месопотамии они произошли раньше и некоторые явившиеся логическим результатом этих изменений аспекты материального прогресса распространились оттуда на восток и на запад. Эта фаза, известная как урукская, была впервые распознана в Варке (древнее название этого места – Урук, он же Эрех из Быт., 20: 10) и Телло (древний Лагаш), а позднее – в Эриду, Уре и Тель-Укайре (около 60 километров к югу от Багдада). Варка, поселение, давшее название всей фазе, особенно важно по двум причинам. Во-первых, это поселение, очевидно, было самым центром ранней шумерской цивилизации. Во-вторых, проводимые там раскопки стали ярким примером (в Ираке, где археология всегда считалась чем-то лишь немного большим, чем поддержанной музеями охотой за сокровищами) истинной научной археологии. И заслуга в этом, безусловно, принадлежит успешным немецким ученым, в первую очередь доктору Х. Ленцену.

В археологических раскопках слои обычно (но не всегда) нумеруются сверху вниз, так что наименьшее число обозначает самый поздний период, а наибольшее – самый ранний. В Варке самые ранние фазы (слои XVIII – XV) – это Обейд (точнее, Обейд I). К концу периода для строительства домов стали использовать обожженные кирпичи, хотя это было еще не слишком распространено. Гончарные изделия слоев XIV – IV (некоторые археологи считают, что последней цифрой должно быть не IV, а V или VI) образуют однородную группу, такую, что эти слои были взяты в целом для представления отдельного периода в месопотамской протоистории, получившего название Урук. В урукский период не произошло наложения абсолютно нового слоя населения на то, что существовало в обейдский период, поскольку, например, ранние урукские храмы в Эрило продолжали архитектурные традиции предшествующего обейдского периода. Более того, свидетельства из Варки показывают, что произошло некоторое наложение, и гончарные изделия, типичные для обейдского периода, были найдены в слоях XII – VII, хотя они уже не были основным типом. Поздние обейдские гончарные изделия называют Обейд II.

Как показывают свидетельства из Эриду, ранние храмы урукского периода продолжили строительные традиции предыдущего обейдского периода, используя в качестве строительного материала высушенные на солнце кирпичи. Постепенно урукские храмы стали больше и роскошнее и к концу периода стали основной чертой месопотамского ландшафта. На плоской шумерской местности они были видны с больших расстояний, объявляя всем, кто их видел, насколько богат и великолепен городской бог. Впечатление усиливалось красками: до слоя VI стены и колонны храмов украшались глиняными гвоздями, причем их головки окрашивали в красный, белый и черный цвета, располагая их наподобие мозаики (см. фото 2).

В храме слоя V мы находим важную инновацию. Он был построен на фундаменте из известняковых глыб, уложенных на постель из пизе, и это было сочтено признаком появления горного народа, знакомого с искусством обработки камня. Есть и другое свидетельство проникновения чужеземцев, поскольку урукский период (не только слой V), несомненно, имеет большое число инноваций, среди которых новые формы гончарных изделий, гончарное колесо, появление лука. Хотя металл был уже известен представителям халафской культуры и северной части (правда, не первоначальным южным поселениям) Обейда, только в урукский период металл стал повсеместно использоваться. Медную утварь находили с слоя XI и далее. Если эти перемены основаны на проникновении чужеземцев, свидетельства указывают на как минимум два новых элемента, главный – придавший цвет всему периоду в целом, и вспомогательный – горный народ, появление которого отмечено известняковым храмом слоя V и внедрением письменности – слой IVa или IVb (ученые не имеют единого мнения). Было высказано предположение в основном на основании связи новой урукской керамики и некоторых типов гончарных изделий из Палестины и Сирии, что главным новым расовым элементом был семитский, но этот вывод – вовсе не обязательно неверный – выходит за пределы текущих свидетельств. Горным народом вполне могли стать люди, впоследствии известные как шумеры, но это, опять же, не доказано.

Период, представленный слоем Урук IV (подразделенный археологами на IVс, IVb и IVа в порядке возраста) особенно интересен, поскольку в нем (точнее, в слое IVb или IVа) мы встречаем самое удивительное изобретение периода – письменность. Появление письменности – настоящий прорыв цивилизации, в отличие от изменений типов гончарных изделий. Поэтому термин «протолитературный» часто используется для обозначения всего периода, в котором имело место появление письменности. Он используется и в настоящей работе, когда не вызывает неопределенности. Его несомненное удобство несколько уменьшается тем, что разные ученые вкладывают в него разное значение. Все считают, что он окончился в слое Урук III (или Урук II, как Джемдет-Наср), но началом его полагают самые разные периоды между слоями Урук VIII и V.

Ранние пиктограммы

Некоторые утверждают, что урукская письменность, с которой мы впервые столкнулись в слое IVa (или IVb), имеет прародителей, которых мы просто не знаем. Это, конечно, возможно, хотя убедительных доказательств пока нет. Появление письменности произошло тихо. Она возникла не для того, чтобы служить религии (разве что косвенно), и не как средство передачи истории, литературы или умных мыслей, а ввиду совершенно прозаической задачи – ведения храмовых счетов. Схематичные изображения предметов и значки, обозначающие числа, наносились тростниковыми палочками на самой доступной в Месопотамии и уже готовой для использования поверхности – сырой глине. Многочисленные примеры были найдены начиная со слоя IVa в Уруке. Идентичность изображенных предметов во многих случаях очевидна. Конечно, во многих случаях изображенные предметы упрощены и стилизованы, и это главная причина предположения, что письменность, обнаруженная нами в рассматриваемый период, уже прошла некую изобразительную стадию. Кроме того, удивительное число пиктограмм изображает диких животных, о которых вряд ли могла идти речь при инвентаризации храмовых запасов. Это значит, что некоторые знаки могли иметь другие значения, чем конкретные предметы, которые они изображали. Примеры пиктограмм приведены ниже.

Глина довольно долго оставалась самой распространенной поверхностью для письма в месопотамской истории. С божеством, покровительствовавшим искусству письменности, ассоциировался тростник, растение, из которого обычно изготавливали пишущие элементы. Поскольку глина, подвергнутая сушке и, тем более, обжигу, является материалом практически неразрушаемым, в почве Ирака сохранилось большое количество глиняных табличек, датированных начиная с 3000 г. до н. э. и кончая периодом, когда этот материал вышел из употребления для письма, то есть примерно временем Христа. Форма и размеры таких табличек с надписями (называемых клинописными табличками, хотя для ранних форм письменности термин «клинопись» не вполне подходящий) удивительно разнообразны. И если первые таблички в той или иной степени овальные или круглые, как раздавленная булочка, более поздние почти всегда прямоугольные. Размеры варьируются от спичечного коробка до большого блокнота. Таблички обычно были достаточно маленькими, чтобы их было удобно держать в руке.

Поскольку ранняя письменность была полностью пиктографической, а, как известно, письменный язык нельзя проанализировать, если в нем, в дополнение к пиктограммам, нет морфологических или грамматических элементов, невозможно сказать с уверенностью, на каком языке говорили создатели урукской письменности. Ко времени, когда развитие письменности достигло стадии, на которой вполне узнаваемыми являются грамматические элементы, язык был определенно шумерским.

Архитектура позднего урукского периода также развивалась довольно интересно, и уже говорилось о каменном храме слоя V в Уруке. В периоде, соответствующем слоям Урук VI – IV, появился зиккурат – высокая ступенчатая башня. Позже они господствовали во многих месопотамских городах. В древнееврейских и христианских преданиях сохранилось упоминание об одном из зиккуратов – Вавилонской башне. Ранний зиккурат в Уруке состоял из высокой террасы протяженностью более акра, построенной из пизе и необожженного кирпича. Углы ее были ориентированы на север, юг, запад и восток, и она поднималась на 40 футов над долиной. На вершину можно было подняться по лестнице или рампе. На части террасы стоял храм, покрытый белой штукатуркой, обычно называемый Белый храм (см. фото 1). Белый храм представлял собой прямоугольное помещение, которое тянулось с северо-запада на юго-восток, с комнатами с двух длинных сторон. Монотонность внешних стен нарушалась рядом вертикальных углублений, своего рода украшений, ставших традиционными для месопотамских храмов. Храм, такой же в плане, стоящий на высокой террасе (на этот раз двухступенчатой), в тот же период был построен в Тель-Укайре и известен как зиккурат Ура (см. фото 4). Ценную помощь в установлении формы таких сооружений оказали не только остатки фундамента, но также фрагменты каменных моделей, найденные в Варке.

В Варке есть и другие храмы периодов Урук IV и III – II (Джемдет-Наср), но о формах поклонения божествам в это время известно немного. Один из самых впечатляющих храмов был сооружением крестообразным в плане, с тремя отдельными целлами во главе креста, что может означать поклонение некой троице богов. Здесь не было найдено ни алтаря, ни стола для приношений, ни других возвышений. Доктор Ленцен отметил, что во время позднего урукского периода храмы существовали парами, что предполагает наличие божественной четы. На протяжении всего исторического периода «действующим» верховным божеством в Уруке была Иннин, чье имя также произносится (вероятно, из-за неправильной этимологии) как Инанна, что по-шумерски означает «Владычица небес». Использовалось ли одно из этих имен в урукский период, сказать невозможно. В исторический период богиня в некоторых случаях ассоциировалась со своим отцом Аном или Ану, но чаще всего – с Думузи (Таммуз в Иез., 8: 14), хтоническим божеством, с глубокой древности известным как бог растительности, произрастания. Хотя имя Думузи определенно не встречается до 3-го тысячелетия до н. э., божество плодородия с такими же чертами было центром культов значительно раньше. Таким образом, существует вероятность того, что божественной парой, которой поклонялись в позднем Уруке, были Думузи и Иннин.

Между тем, хотя кое-что о религии урукского периода можно узнать, изучив храмовую архитектуру и погребальные обряды, это, по крайней мере в конце периода, не единственное свидетельство. Мы также можем получить информацию благодаря другому изобретению представителей этой культуры – цилиндрической печати. Эта печать, впоследствии широко применявшаяся в месопотамской цивилизации, была предшественницей письменности. Говоря языком археологов, она появилась в периоде Урук V. Штамп, известный с халафского периода, теперь начал вытесняться новым изобретением. Цилиндрическая печать – это небольшой цилиндр из полудрагоценного камня, обычно не больше человеческой ладони, с выгравированным рисунком, который катанием можно было перенести на влажную глину. (Примеры из более поздних периодов – см. фото 40, 69 и 70). Первоначальной целью была защита собственности. Дорогой предмет помещали в сосуд, который покрывали тканью или шкурой, завязанной шнуром. Шнур замазывали глиной, по которой прокатывали печать. Таким образом, магическая сила религиозной, культовой или мифологической сцены, изображенной на печати, переходила на сосуд и не позволяла испортить его без ведома хозяина. Изобретение цилиндрических печатей определенно имело место в Варке, поскольку ни в одном другом поселении урукской культуры ничего подобного не было обнаружено до начала периода Джемдет-Наср.

Хотя сцены, изображенные на цилиндрических печатях стадий Урук V и IV, дают представление о действующей в то время религии, довольно сложно решить, что эти сцены обозначали. На них часто представлены животные, в некоторых случаях присутствует религиозный символизм. Например, есть печать, на которой два горных барана, переплетенные змеи и орел расположены в композиции, напоминающей геральдическую. Самое распространенное изображение – листва и два животных – по одному с каждой стороны. Считается, что эта сцена символизирует деятельность бога Думузи. Встречается и символ богини-матери. На других печатях периода изображаются ритуальные сцены, включающие или приношения фруктов, овощей и мяса богам, или деятельность, связанную со стадами, посвященными богу.

Период Джемдет-Наср, как ступень, идущая непосредственно за слоями III и II в Варке, а значит, за урукским периодом, часто считается продолжением последнего. Это было время экспансии. В Южной Месопотамии (Вавилония), точнее, в ее самой южной части (Шумер) начиная с обейдского периода шел активный рост деревень и их превращение в города. Тому есть свидетельства из Эриду, Ура и Урука. Однако до Урука IV северная граница этого процесса, судя по всему, проходила по самому Уруку (Эреху). В центральной и северной части Вавилонии общины (с отдельными исключениями) продолжали жить в небольших деревнях. В период Джемдет-Наср ситуация изменилась, возможно, благодаря усовершенствованию ирригационной техники, и города также начали развиваться в центре и на севере Вавилонии. Самые известные примеры – Ниппур, Киш и Эшнунна. Храм типа, соответствовавшего периоду Джемдет-Наср, был даже найден в Тель-Браке на Хабуре, хотя, поскольку в других поселениях Северной Месопотамии нет следов керамики Джемдет-Наср, остатки в Тель-Браке, вероятно, были перемещены туда какой-то группой людей с юга, а не в результате распространения культуры в более широком смысле.

Множество свидетельств культурного влияния Месопотамии в это время найдено в Египте. Очень важен факт, что цилиндрическая печать (месопотамское изобретение) встречается здесь в месте с методом строительства из кирпичей, чуждым для Египта, но типичным для культуры Джемдет-Наср. В Египте также в это время появились месопотамские мотивы и предметы в искусстве. Удивительный пример – изображения лодки месопотамского типа, вырезанной на рукоятке ножа (см. фото 3 и 48). Есть также несколько весьма любопытных египетских горшков, с очевидным месопотамским влиянием, а принцип письма (но не его техника) был определенно перенят египтянами у жителей Месопотамии. Местом, где шумеры (если именно ими были представители культуры Джемдет-Наср) и египтяне могли встретиться в то время, была Сирия, но существуют серьезные возражения такому объяснению, главное из которых заключается в том, что в Сирии в тот период не было обнаружено ни месопотамского, ни египетского влияния, которое должно было существовать. Представляется более вероятным, что египетские и месопотамские торговцы встретились на побережье Южной Аравии или Сомали, возможно, в процессе торговли ладаном.

Культурная экспансия в период Джемдет-Наср также затронула регионы к востоку и северу от Месопотамии. Соответствующие таблички с надписями находили в Сузах и Сиалке, а цилиндрические печати добрались до самой Трои и поселения Тепе-Хиссар, расположенного у юго-восточной оконечности Каспийского моря.

В Южной Месопотамии цилиндрические печати, число которых постоянно увеличивалось, теперь давали более полную изобразительную информацию относительно существующего культа, чем на предыдущей стадии, однако толкование этой информации до сих пор является предметом споров. Главный вопрос – это степень, в которой Думузи или, скорее, ранний прототип этого бога плодородия может считаться главной фигурой. Богиня Иннин, женский аналог божества плодородия и богиня – покровительница Урука, теперь появляется на печатях, причем не антропоморфически (как, возможно, в статуэтках богини-матери более ранних периодов), а в виде символов, которые, как известно из исторического периода, ассоциировались с ней.

В дополнение к большому количеству цилиндрических печатей периода Джемдет-Наср существуют и более крупные предметы с изображением сцен, помогающих нам лучше понять религию древних. В этой связи большое значение имеет алебастровая ваза высотой более 3 футов из Варки, на которой сцены вырезаны в четырех регистрах, уменьшающихся в размерах от горлышка к дну (см. фото 11). В двух нижних регистрах мы видим ячмень, финиковые пальмы, овец и баранов – то есть растения и животных, от которых зависели люди и через которых боги проявляли свою благосклонность. На следующей ленте показаны люди, обнаженные, как и подобает человеку являться перед божеством, с приношениями. На самой верхней и широкой ленте изображена богиня или жрица, представляющая богиню, одетая в платье и своеобразный головной убор, перед символами, которые, как известно из более поздних времен, являются символами Иннин. Богиня или ее представительница (точно не известно, кто из них изображен) принимает корзину с фруктами. За ней другие дары. Считается, что все изображения связаны с обрядом священного брака на новогоднем праздновании (см. главу 11), от которого зависело плодородие земли. Конечно, такое специфическое толкование изображенных сцен может считаться спорным, тем не менее не может быть никаких сомнений в том, что они связаны с культом плодородия. То же самое справедливо для сцен, вырезанных на каменном корыте периода Джемдет-Наср (см. фото 13). Здесь хижина – несомненно, культовая хижина, посвященная Иннин или ее прототипу. Предметы, расположенные по обе стороны от хижины, и тот, что находится на правом краю изображения, являются символами богини плодородия. Вся сцена, вероятно, была связана с культом, призванным дать плодовитость отаре.

Что касается материальной культуры, мы не слишком хорошо информированы: из-за того, что большинство раскопок, касающихся этого периода, шли в районах храмов, найдено очень мало инструментов и предметов домашнего обихода. Стало использоваться больше металлов. Теперь люди знали золото, серебро, свинец и медь. Ходили слухи о находке фрагмента железного орудия, но больше информации об этом не было. Из оружия люди знали лук, булаву и копье. Медный наконечник копья, относящийся к этому периоду, был найден в Уре, а лезвие медного кинжала – в Фаре. Среди прочих металлических предметов этого периода можно назвать то, что А.Л. Перкинс («Сравнительная археология ранней Месопотамии», 1949) назвал «двумя маленькими медными ложечками с длинными ручками (возможно, для косметики), причем рукоятка одной была скручена, как трос, и тяжелым медным инструментом с двумя зубцами с деревянной рукояткой». Рыболовные крючки, гвозди, зубила и еще несколько разных инструментов неустановленного назначения тоже были найдены. Медь также использовалась для изготовления сосудов, по большей части мелких кубков.

К этому времени уже появился тканый материал – его следы были найдены на медном амулете.

Краткий рассказ о периодах Урук и Джемдет-Наср (вместе называемых протолитературным или додинастическим периодом) касается только юга Месопотамии, территории, где позднее был Шумер и часть Аккада. Понятно, что на севере таких удивительных успехов не было и они добрались туда либо в процессе колонизации (как, вероятно, в Тель-Браке, единственном северном поселении, где найдены доказательства устойчивых связей с югом), или медленнее – в процессе диффузии культуры. Письменности в этот период не было ни в одном поселении севернее Диялы, да и гончарных изделий, относящихся к типу Джемдет-Наср, там не обнаружили. Представляется странным факт, что экспансия Джем дет-Наср оказала влияние на Египет и Иран, но не затронула север Месопотамии. Объяснение может быть следующим: на севере существовала процветающая, хотя и не столь продвинутая культура. На севере найдено довольно много характерной керамики, которая (за двумя исключениями) не была обнаружена на юге. Можно также предположить, что форма религии на севере отличалась от южной, потому что при раскопках северных городищ было обнаружено большое число святилищ, что указывает на существование пантеона, а не божественной четы, как в Уруке.

Важно, что один из храмов («западный храм» слоя VIIIc) в Тепе-Гавре, главном северном городище, впоследствии использовался в мирских целях – как склад. Это уникальное явление в истории месопотамской религии и может означать, что в какой-то момент поселение перешло от одной группы населения к другой, которая имела сходную материальную культуру, но иную религию и впоследствии намеренно осквернила сооружение, ассоциирующееся с презираемым культом.

Вслед за протолитературным идет раннединастический период, подразделенный на три части – I, II и III (I в нумерации – самая старая). Этот термин используется для обозначения времени, когда по всей Вавилонии процветали города-государства. Он начинается сразу после окончания периода Джемдет-Наср, когда письменность стала для нас читаемой, и занимает промежуток времени от трех до шести веков (разные ученые считают по-разному). В этой книге мы считаем, что период продолжался примерно с 2800 до 2400 г. до н. э. и завершился с возвышением первой империи – империи Саргона Аккадского. В этот период люди, называемые шумерами, заняли лидирующее положение. Именно они создали города-государства. Что же касается происхождения этих людей, ученые не могут прийти к единому мнению, к какой культуре, предшествовавшей раннединастической, они принадлежат. Учитывая, что уже в период Джемдет-Наср были видны некоторые экономические и религиозные черты шумерской цивилизации, лишь немногие ученые всерьез подвергают сомнению утверждение, что культура Джемдет-Наср была преимущественно шумерской. Между культурами Джемдет-Наср и Урук настолько сильна связь, что шумерскими можно считать обе. Споры в основном касаются более раннего периода, когда на смену обейдской культуре пришла урукская. Урукской культуре свойственны многочисленные преимущества по сравнению с обейдской, но тем не менее отчетливо видна преемственность в таких вопросах, как храмовая архитектура и, вероятно, культ. Одни ученые мужи уверены в существовании бреши между культурами, другие – в преемственности и плавном переходе из одной в другую. В соответствии с этим одни считают урукскую фазу знаменующей приход навязчивых шумеров на землю, уже обладающую всеми благами обейдской цивилизации, или считают ее развитием обейдской культуры, которая была создана предками исторических шумеров. В пользу первой теории говорит то, что некоторые старейшие шумерские города, основанные в обейдский период, носят названия, не являющиеся шумерскими. Пример – Лагаш или Ширпурла (Телло).

Есть много теорий, однако нет никакой определенности в вопросе о родине шумеров. Сложность и непонятность их агглютинативного языка привела к тому, что его сравнивают, в большинстве случаев совершенно ненаучно, с несколькими дюжинами других языков, начиная от китайского и тибетского, дравидийского и венгерского (именно ему любители отдают предпочтение на сегодняшний день) и кончая языками Африканского континента, тихоокеанских островов и американских индейцев. При этом язык басков тоже не пропустили. А один еврейский ученый, человек большой эрудиции, но не лишенный человеческих слабостей в виде расовых предрассудков, поместил его на уровень волапюка[2], заявив, что шумерский язык никогда не был живым, естественным языком, а являлся искусственным созданием семитских вавилонских жрецов. Определенно можно сказать лишь то, что язык не родствен ни семитскому, ни индоевропейским языкам, является агглютинативным по своей структуре и, возможно, тоновым. Сегодня многие ученые признают, что язык не имеет существенной связи с расовыми корнями и лучше не пытаться решить проблему происхождения шумеров на основе одного только языка. Физическая антропология обеспечивает нас некоторыми данными на основе найденных остатков черепов, но толкование этих данных в высшей степени противоречиво.

Обсуждения места происхождения шумеров должны начинаться с допущения, что, откуда бы они ни появились, это был не Шумер. Многие были против этого допущения, но позиция против не была подкреплена ни одним убедительным доказательством. Шумер действительно не имеет туземных обитателей. Хотя прежняя гипотеза о том, что земля поднялась из Персидского залива только в 5-м тысячелетии до н. э., сейчас считается ложной, невозможно подвергнуть сомнению археологический факт: не было найдено никаких остатков человеческой культуры в Вавилоне вплоть до периода Эриду, который датируется примерно 4500 г. до н. э. или немного позднее.

Что же касается направления, откуда пришли шумеры, бесчисленные теории весьма противоречивы. Древнее предание, сохраненное греками, гласит, что был человек-рыба Оаннес, который приплыл по Персидскому заливу, неся с собой дары цивилизации. Это соответствует шумерским идеям: ведь, насколько нам известно из клинописных документов, бог мудрости Энки (это имя он носил у шумеров, семиты называли его Эа) был богом, ассоциировавшимся с водой. Более того, Энки был покровителем Эриду, древнего города на берегах лагуны Персидского залива. Уже говорилось, что при раскопках этого городища были найдены ранние следы присутствия человека в Южной Вавилонии. А по шумерским документам Эриду был одним из пяти городов, существовавших до Потопа. Все это может указывать на прибытие шумеров морем с юго-востока вверх по Персидскому заливу. Кроме того, Тильмун, идентичность которого с Бахрейном уже можно считать установленной, имеет очень важное значение на ранней ступени развития шумерской религии, и было выдвинуто предположение, что он представляет собой шумерский культурный центр, существовавший даже раньше, чем Эриду. Это также подразумевает, что шумеры прибыли в Месопотамию по Персидскому заливу. Однако на сегодняшний день никаких археологических подтверждений этой теории нет, хотя раскопки в Бахрейне ведутся весьма активно.

Преобладающая идея, основанная на древних преданиях шумерской литературы, в первую очередь эпосах, и на обширных культурных связях между Шумером и Ираном (в особенности Эламом) в поздний доисторический и протоисторический периоды, заключается в том, что шумеры прибыли в Южную Вавилонию с востока или северо-востока. Важное место, которое занимает в шумерской религии зиккурат, также считается доказательством того, что домом шумеров были горы, но это не слишком убедительный аргумент, поскольку зиккурат представлял космическую гору и имел отношение не к конкретному району, а к космологии, которой придерживались представители Древнего мира, с небольшими изменениями, от Египта до Китая.

Некоторые пытаются связать корни шумеров с ранней культурой Индской долины, Южного Белуджистана или и того и другого. Культура жителей Индской долины (Хараппа), письменность которых до сих пор не расшифрована, может иметь отношение к доиндоарийским дравидийцам, следы которых сейчас найдены на юге Индии. А теория этнической связи между шумерами и представителями хараппской культуры особенно привлекательна для тех, кто видит лингвистическое родство шумерского и дравидийского языков. Существуют неоспоримые свидетельства в виде мотивов в искусстве и предметов материальной культуры, характерных для одной цивилизации и найденных при раскопках городищ другой, торговых отношений в 3-м тысячелетии между шумерами и населением Индской долины или Белуджистана. Более того, изображения культовых сцен с участием индийских горбатых быков находили в Уре и Сузах. Это предполагает наличие анклавов индийских купцов в Южной Месопотамии и Иране, которым требовалось утешение собственной религии. На основании этих свидетельств 3-го тысячелетия была экстраполирована теория о родстве между шумерами и дравидийцами, восходящем к урукскому периоду и простирающемся за пределы коммерческих и культурных отношений к этнической и лингвистической связи. Это весьма привлекательная теория, и недостает ей только одного – доказательств.

Также была сделана попытка совместить все предания и археологические свидетельства в одну теорию, постулировав две волны прихода шумеров с востока: одни следовали морем по Персидскому заливу, другие – сушей через Иран. Еще одна группа этих людей со временем мигрировала в Индскую долину. И если невозможно точно утверждать, что не могло быть никаких этнических перемещений по этим направлениям, в настоящее время ничто не доказывает того, что они были. Ранние контакты с Индией, как и с Египтом, можно объяснить торговыми связями, и для этого вовсе не нужны масштабные переселения народов. Да и оснований для вывода об общем происхождении дравидийцев и шумеров, равно как и о родственных связях между ними, строго говоря, нет. С уверенностью мы можем утверждать лишь то, что шумеры пришли из некой местности, расположенной к востоку от Вавилонии.

Раннединастическим мы называем период, в котором, несмотря на скудость документации и сомнительность ее толкования, произошел переход от доисторического периода к историческому. В это время шумерские города-государства достигли своего полного развития, и постепенно начался их упадок, а предания стали касаться не только определенных городов государств, но и исторических личностей. Мнения, касающиеся относительной ценности разных видов свидетельств об этом времени, разнятся очень широко. Самые надежные свидетельства, конечно, дают археологические раскопки, но их нередко очень сложно истолковать, да и они имеются далеко не везде. Шумерское сочинение, известное под названием Шумерский царский список, датированный 2-м тысячелетием до н. э., но включающий в себя и более древние материалы, дает подробную информацию о шумерских династиях 3-го тысячелетия до н. э. Правда, его составитель руководствовался ошибочной идеей о том, что каждая династия правила всем Шумером и Аккадом и начиналась и заканчивалась военной победой или поражением. Некоторые другие шумерские сочинения содержат мемуары весьма сомнительной ценности об истории и персоналиях 3-го тысячелетия до н. э. Практически бесценным независимым источником информации являются предания, переданные в греческой литературе из работы вавилонского жреца Беросса, датированной 3-м тысячелетием.

Шумеры, как и иудеи (позаимствовавшие историю в Вавилонии), имели предание о Всемирном потопе[3]. Шумерский царский список упоминает, что до Потопа существовало пять городов: Эриду, Бад-тибира, Ларак, Сиппар и Шуруппак. Эриду был, несомненно, как мы уже говорили, очень древним городом, а Шуруппак, вероятно, образовался в обейдский период. В Сиппаре велась скорее охота за табличками, а не научные археологические раскопки, и о его ранних слоях практически ничего не известно. Ларак пока не идентифицирован, а Бад-тибира – это, вероятно, современный Тель-аль-Мадине – не раскапывалась. Об этих городах Шумерский царский список говорит следующее: «Когда царская власть спустилась с неба, царство было в Эриду. В Эриду царем был Алулиум и правил 28 800 лет. Алалгар правил 36 000 лет. Два царя правили 64 800 лет. Я оставляю Эриду, царство перешло в Бад-тибиру...»

Далее повествование идет согласно этой формуле. Одним из царей Бад-тибиры был «Думузи, пастух», который правил 36 тысяч лет. Связь между этим мифическим правителем и богом плодородия и пастухов, носящим то же имя, непонятна. Можно только утверждать, что богу плодородия и пастухов люди начали поклоняться намного раньше, чем он получил имя Думузи. В конце повествования о пяти допотопных городах в Шумерском царском списке сказано: «Всего было пять городов, восемь царей правили 241 200 лет».

Следует отметить, что ранняя часть этого предания, касающаяся Эриду, вероятно, относится ко времени еще до раннединастического периода. Об этом говорят археологические находки, которые доказывают, что Эриду не имел важного значения после урукского периода.

Две первые династии после Потопа, когда царство было ниспослано с небес во второй раз, царствовали в Кише на севере Вавилонии и в Эрехе на юге. Эриду перестал быть центром цивилизации, что доказывают археологические раскопки. Этот город был практически покинут задолго до начала раннединастического периода, возможно, из-за засоления почвы вследствие неправильных ирригационных процессов. Культурным центром на юге стал Эрех, что отражено в древней мифологии. Согласно мифу, Иннин, богиня Эреха, отправилась в Абзу (Апсу), святилище своего отца Энки в Эриду, где Энки устроил для нее великолепный пир. Как следует выпив хорошего вина, Энки решил проявить щедрость и одарил Иннин сотней подарков. Он подарил ей господство и божественную власть, корону и трон, скипетр и царскую власть, знатность рода и храбрость, воинскую силу и святость жреческого сана. Он научил ее ремеслам, дал ей заповедную тайну письменности и власть, заставляющую флейту и арфы издавать сладостные звуки. Он велел погрузить в ладью богини истину и справедливость, добро и внимание, суд и решение, победу и мир, очищение тела и души. Протрезвев, Энки захотел вернуть подарки, но Иннин удалось доставить их в Эрех.

Археологи утверждают, что Урук (Эрех) имел важное значение уже в протолитературном периоде, но свидетельства дают нам информацию только об общих течениях. Зато, когда речь заходит о раннединастическом периоде, счастливый случай дает нам возможность представить хотя бы смутную картину действительных событий в Уруке и в какой-то мере во всей Месопотамии. Этот счастливый случай – появление в Уруке школы эпических писателей, чьи поэмы, известные нам по копиям из начала 2-го тысячелетия до н. э., содержат более подробную, чем Шумерский царский список, информацию о ранних традициях города и его правителях. Эти поэмы относятся ко II раннединастическому периоду или к началу III раннединастического периода.

Другой литературный источник в еще более расплывчатой манере рассказывает о более раннем периоде. Это мифы, сказания о поведении и деяниях богов. Считается, что мифы отражают социологию времени, когда шумерское общество выкристаллизовалось в города-государства, то есть, говоря языком археологов, в I раннединастическом периоде или даже в позднем протолитературном.

Т. Якобсен из Чикаго в двух интереснейших трудах увязал эти мифы и эпосы с археологическими свидетельствами и дал картину политической и социальной организации, а также событий в Шумере в раннединастическом периоде. К сожалению, изучение древних обществ, как все прочее, подвержено влиянию моды, и сегодня взгляд Якобсена на шумерское общество, являвшийся неоспоримым в течение довольно длительного времени, считается необоснованным. Это непонятно, потому что, кроме критических высказываний А. Фалькенштейна, которые могли потребовать некоторой корректировки первоначальных утверждений Якобсена, никто не опроверг его аргументов и никаких свидетельств его неправоты обнаружено не было. По этой причине в данной книге использован общий подход Т. Якобсена.

Согласно Якобсену, в раннем шумерском обществе исходный суверенитет опирался на общее собрание всех горожан, вероятно включая женщин. Они собирались вместе, когда возникала необходимость, чтобы решить, что делать. Высказываться могли все горожане, но мнение некоторых, особенно старейшин, имело больший вес. Обсуждение продолжалось, пока не достигалось единодушия, вопрос о голосовании и большинстве голосов не ставился. Окончательное решение объявлялось небольшой группой людей – законодателей. (Антрополог К. Россер изучил социальную структуру деревни в Гималаях и обнаружил, что метод принятия решения у них был практически идентичен описанному Якобсеном для архаичной шумерской общины.)

Среди периодически повторяющихся решений, которые собранию приходилось принимать, были выборы эна. Это слово позднее приняло значение «господин». В начале раннединастического периода этот человек был в первую очередь религиозным функционером, супругом божества (мужчиной или женщиной, в зависимости от того, кто был покровителем города – бог или богиня) и жил в священных апартаментах – эгипар (по-аккадски – гипару) при храме. Именно эн с самого начала играл главную роль в ритуале священного брака, от которого зависело плодородие в городе-государстве. В городах (таких, как Урук), где эн был мужчиной, его второстепенные административные функции, связанные с храмовыми землями, дали ему большое политическое влияние, и он быстро стал правителем. Пример – эн Гильгамеш. Очень рано появилось разделение светских и церковных функций эна, и уже в середине раннединастического периода он поселился в специальном дворце, где очень скоро обзавелся большим штатом, включавшим писцов, поваров, дворецких, ремесленников, музыкантов и обычных дворцовых функционеров. К концу раннединастического периода действительным правителем был, как показывают тексты из Лагаша, не эн, а чиновник, первоначально занимавшийся сельскохозяйственными вопросами, – энси (см. далее в этой главе). Культовые обязанности исполнял жрец или жрица.

В случае нападения извне общее собрание избирало военного лидера или царя. Он жил не в храме и мог считаться мирским офицером. Должности эна и лугаля первоначально не были ни наследственными, ни постоянными, во всяком случае, должность лугаля давалась только на то время, пока в ней была необходимость.

Якобсен считает, что такая модель, названная им «примитивной демократией», распространилась в Шумере, когда он стал считаться политической единицей. Его главный аргумент – особое положение в более поздний исторический период Ниппура, города бога Энлиля. Этот город, вероятно, на самой ранней стадии развития шумерской культуры имел некую специфическую важность, потому что на всем протяжении шумерской истории цари разных городов-государств получали свою власть, признав не своего собственного городского бога, а Энлиля из Ниппура. Также шумерское слово «Шумер», возможно, первоначально означало «Ниппур». Такие факты легко объяснить, если Ниппур на раннем этапе обладал гегемонией над всем Шумером, но доказательств тому нет – ни археологических, ни литературных. Поэтому было выдвинуто предположение, что Ниппур получил особый статус, будучи в очень раннем периоде святилищем, куда обращались знатные люди всех шумерских городов для избрания в опасное время военного лидера. Такая стадия в развитии политической организации известна и в других культурах. В Шумере она, вероятно, появилась после подъема Шумера и превращения его в крупный город, что было в период Джемдет-Наср, но не позднее II раннединастического периода. Именно тогда появление стен вокруг шумерских городов могло считаться признаком потенциальной взаимной вражды между ними. Хотя не исключено, что все они, каждый в отдельности, готовились защищаться против общего внешнего врага. Якобсен относит образование предполагаемой Ниппурской лиги на счет давления со стороны семитов, которые совместными действиями оказались повернутыми на хуже защищенный север. Эту гипотезу подтверждают многочисленные свидетельства аккадской (семитской) оккупации Диялы из II раннединастического периода. Не исключено, что эта волна семитов сначала появилась в Вавилонии во время I раннединастического периода.

Якобсен отмечает, что эн или лугаль после назначения старался сохранить должность, даже если необходимости в ней больше не было, и обе должности все чаще стали давать одному и тому же человеку. Тенденция к росту постоянного царствования отражена в мифе о боге войны Нинурте. В мифе он имел постоянные войска, с которыми совершал набеги за пределы своего государства, а внутри государства он занимался исправлением несправедливостей. Он не терпел оппонентов, и когда в мифе растения собрались, чтобы выбрать себе царя, Нинурта уничтожил потенциального противника в бою и ликвидировал оппозицию, так сказать, в зародыше.

Тем не менее лугаль или эн, даже сделав свою должность постоянной, не был абсолютным правителем. Например, Гильгамеш, могучий полулегендарный эн Урука, когда пожелал идти войной на Аггу из Киша, сначала проконсультировался со старейшинами. Те выступили против, и ему пришлось созывать собрание всего мужского населения города, чтобы заручиться его поддержкой. Только после этого он смог приступить к исполнению своих планов.

Эта стадия, когда эн был постоянным, но не абсолютным правителем, может быть отнесена к II раннединастическому периоду или к началу III раннединастического периода, к которому также относятся все шумерские эпосы. Если мифы касались богов, то эпосы – людей или полулюдей, таких как Энмеркар и Гильгамеш. В одном из них дается рассказ, который очень хочется считать правдой, о торговле в столь ранний период между Уруком и городом в горах Луристана (Западный Иран). Энмеркар, эн Урука, захотел построить и украсить лазуритом святилище богини Иннин. Она также была его двоюродной бабушкой. Родственные связи героя с богиней предполагают, что история относится к началу эпического периода. Охваченный благочестивым стремлением, Энмеркар отправил гонца к правителю Аратты, которая лежала восточнее за семью горными хребтами, с требованием, чтобы ему послали лазурит, и лес, и караван ослов с грузом ячменя, который давал такой хороший урожай на земле Шумера. При этом появление каравана навьюченных ослов, идущего по горным дорогам, уподоблялось муравьям, выползающим из своего муравейника. Эн Аратты также считался под защитой Иннин, и поэма, таким образом, отражает общую религию и экономическую культуру в обширном регионе от Евфрата до гор Ирана. Это подтверждается археологическими свидетельствами материальной культуры того времени. Важно отметить, что в споре, разгоревшемся между Энмеркаром и эном Аратты, вооруженное противостояние не рассматривалось как окончательное решение проблемы. Это также подтверждается археологическими свидетельствами, согласно которым только с началом II раннединастического периода, началось массовое укрепление городов, что предполагает междоусобицу. Фортификационные работы приписываются другому последователю Энмеркара – Гильгамешу, строителю великой стены вокруг Урука. Хотя на территорию Урука (согласно эпосам) еще во время правления Энмеркара вторглись семитские кочевники (см. далее в этой главе), только во времена Гильгамеша началась осадная война между городами. Как мы узнаем из другого эпоса, защищенный стеной город Гильгамеша был осажден Аггой, царем Киша.

В Кише, согласно Шумерскому царскому списку, появилась Первая династия на севере Вавилонии после Потопа. Этот город был раскопан до девственной почвы, и, если не считать нескольких неолитических остатков, которые не были отнесены ни к одной из ранних культур Месопотамии, самое раннее поселение в Кише возникло в период Джемдет-Наср. Старая неолитическая стоянка в это время была перемещена, возможно, в ходе шумерской экспансии, последовавшей за технологическим прогрессом урукского периода. Хотя нельзя не заметить, что культурный фон в Кише не был чисто шумерским. Даже некоторые ранние правители в Кише носили семитские имена, и ряд черт в искусстве и архитектуре города не совпадают с чертами южных городов. Такие факты можно объяснить, допустив, что к концу периода Джемдет-Наср сюда проникла волна семитов из Аравии или Сирии, создав Киш и Мари (город в среднем течении Евфрата) – свои главные центры. Семитские захватчики действительно упоминаются в эпической литературе. В одном месте говорится, что Энмеркар, эн Урука, подвергся натиску марту (шумерское название ранней группы семитов с запада). Однако семитские захватчики быстро «шумеризировались», вступив в контакт с более цивилизованным населением, и большинство следующих правителей Киша имели шумерские имена. Период ассимиляции и, возможно, презрение цивилизованных горожан к варварам-кочевникам, вторгшимся на их землю, отражен в мифе. В этом мифе бог Марту, который носит имя, под которым известны семитские кочевники, хочет жениться на деве Казаллу (северный шумерский город). Деве сказали, что Марту ест мясо сырым, никогда не имел дома и после смерти не будет погребен. Деву это не оттолкнуло, и брак, знаменующий слияние рас, состоялся.

Киш был самым важным центром Северной Вавилонии в раннединастический период, и впоследствии, даже когда он больше не считался независимой династической столицей, его название включалось в титулы правителей, правивших Вавилонией. Якобсен выдвигает интересное предположение, заключающееся в том, что Агга, царь Киша, уже был в положении, позволявшем ему осуществлять господство над городами-государствами юга, и в войне между Аггой и Гильгамешем последний был, по сути, взбунтовавшимся вассалом. Попытка создать политическую единицу, более крупную, чем город-государство, могла быть как следствие роста и укрепления царской власти. Царь создавал в разных городах дворы, в которых придворные хранили верность царю, а не городу, в котором они жили. Существуют некоторые свидетельства в поддержку этой теории в экономических документах, которые к началу III раннединастического периода (к которому или чуть раньше могут быть отнесены Агга и Гильгамеш) стали для нас более или менее читаемыми и вполне правдоподобно дополняющими некоторые детали современной жизни.

Далее перечислены древнейшие таблички, найденные при разных раскопках, в следующей примерной хронологической последовательности, от старых к более новым:

I – слой IVa в Уруке (период Урук IVa) (очевидно, современной ему была единственная известняковая табличка из Киша с пиктограммами);

II – слой III и II в Уруке; таблички со стоянок древних людей в Джемдет-Наср и Тель-Укайре (период Джемдет-Наср);

III – таблички из Ура (I раннединастический период);

IV – слой I в Уруке; таблички из Фары (III раннединастический период).

Сомнения относительно языка возможны только с табличками периода Урук IVa, и даже здесь в некоторых случаях пиктографическое письмо дает возможность выдвинуть разумные догадки относительно содержания. Самые ранние письменные свидетельства, определенно шумерские, относятся к периоду Джемдет-Наср. Это группа (несколько раз повторенная) трех символов, которые мы можем представить как X-Y-Z. Два символа – X-Y узнаваемы своей фактической идентичностью с формами, найденными в Шумере позднее, как имя бога – «господин воздух», по-шумерски – Энлиль (EN.LIL). Эта идентичность, однако, сама по себе не доказывает, что символы X-Y были прочитаны как шумерские, поскольку Энлиль (EN.LIL), по-видимому, может быть буквальным переводом фразы, обозначенной этими символами, в раннем языке.

– вполне узнаваемое изображение стрелы.

Но так как есть несколько контекстов, в которых «господин воздух – стрела» может иметь смысл, следует найти язык, в котором слово, обозначающее стрелу, имеет омоним, более подходящий здесь. Такой язык – шумерский. В нем TI (письменное изображение которого в более поздние периоды явно произошло от пиктограммы, названной нами Z) означает и «стрела», и «жизнь» или «жить». Прочитав знак Z как TI во втором смысле, мы получим вполне смысловую фразу. «Энлиль, дай жизнь!» – это имя собственное очень распространенного в шумерской и вавилонской цивилизации типа. Поэтому группа X-Y-Z должна читаться на шумерском как EN.LIL.TI, и это язык текстов периода Джемдет-Наср.

Более или менее понятные нам таблички начиная с этого периода и далее можно разделить на экономические и литературные. Однако термин «литературные» на этой стадии, пожалуй, является слишком претенциозным. На табличках этого класса обычно имеется список предметов, например виды рыб, птиц, животных, растений, богов и т. д., образуя своего рода примитивный лексикон. Основной источник «литературных» табличек – Фара (древний Шуруппак), дом вавилонского аналога Ноя. Но известны такие таблички и с других мест раскопок. Более интересными являются «экономические» таблички, дающие нам больше информации для понимания III раннединастического периода. Некоторые экономические тексты – записи из дворца в Фаре. В них упоминается множество самого разного персонала. Якобсен отмечает, что цифры в некоторых категориях кажутся слишком высокими для дворцовой челяди. К примеру, упоминается о 144 виночерпиях и 65 поварах. Очень похоже, что документы на самом деле касаются военного персонала, организованного как дворцовая челядь. Такое толкование подтверждается фактом, что в записях из этого дворца упоминается также ремонт боевых колесниц и список войск, идущих в бой. Все это также подтверждает вывод, что к началу III раннединастического периода цари уже достигли положения, в котором могли содержать гарнизоны в ключевых городах.

Также очевидно, как говорится в эпосе «Гильгамеш и Агга из Киша», что баланс сил в пользу сюзерена был очень шатким и один город мог выступить против него и добиться успеха. К моменту появления первых исторических надписей (в середине III раннединастического периода) попытка Киша расширить свое господство провалилась, и Шумер состоял из большого количества небольших независимых царств и городов-государств.

В шумерских городах-государствах, когда мы впервые встречаем упоминание о них в исторических надписях, был свой правитель – энси. Этот титул, судя по всему, первоначально означал лидера, который организует население для сезонных сельскохозяйственных работ. Титул лугаля применялся к правителю, который, помимо правления в собственном городе, расширил свою власть и на другие города-государства. Известны имена некоторых правителей городов-государств, одни из Шумерского царского списка, другие из надписей (обычно это посвящения в храмах) самих правителей. В этом отношении мы лучше всего информированы о Лагаше. По делам этого города-государства мы узнаем многое о жизни и истории шумеров начиная с середины 3-го тысячелетия до н. э.

Городище Лагаш (современный Телло) расположено в центре плодородного региона, пересеченного ирригационными каналами, которые питаются от Шатт-эль-Хаи, канала, соединяющего Тигр и Евфрат. В древности этот же самый канал вместе с другим, называемым Лумма-гирнун, обеспечивал Лагашу не только богатый урожай, но и процветающую речную торговлю и как следствие материальное процветание. Экономическая и социальная стабильность создавала условия, при которых династия, основанная Ур-Нанше, с успехом правила в течение целого столетия.

Соседний город – Умма, также расположенный на канале Шатт-эль-Хаи, располагался к северу от Лагаша на другом берегу Лумма-гирнуна. Вода по Шатт-эль-Хаи текла с севера на юг, и Умма благодаря своему географическому положению могла мешать снабжению Лагаша водой. Это неоднократно приводило к конфликтам между городами. Документы, содержащие записи о таких событиях, являются источниками наших первых основательных исторических знаний после 2500 г. до н. э. Самыми ранними из таких документов являются надписи Эаннатума (третий правитель династии) на камне, установленном им в ознаменование своей победы над Уммой. Стела называется «стелой коршунов», напоминая о хищных птицах, раздиравших тела убитых в битве, принесшей победу Эаннатуму. Несколько позже надписи на конусе Энтемены, племянника Эаннатума, рассказывают нам о конфликте между Уммой и Лагашем в течение нескольких поколений.

Такие записи также дают нам информацию о более широких аспектах политической организации шумеров, дополняя наши знания, полученные из Шумерского царского списка, литературных и экономических текстов. Надписи Эаннатума и Энтемены упоминают о более раннем споре, в котором некто «Месилим, царь Киша» служил арбитром, урегулировав условия мира и установив пограничный камень между территориями двух городов. Представляется очевидным, что он занимал главенствующее положение. Точная дата правления Месилима неизвестна, но он определенно был реальной исторической личностью, жившей, возможно, веком или двумя раньше чем Эаннатум. Известны две его надписи из Лагаша и Адаба. Представляется маловероятным, отчасти из соображений хронологии, отчасти потому, что его имя не встречается в Шумерском царском списке, что Месилим был царем самого Киша в те времена, когда этот город претендовал на господство в Шумере. Скорее он был царем какого-то другого города-государства, который установил контроль над по крайней мере частью Аккада и впоследствии получил от Энлиля из Ниппура древний и завидный титул «царь Киша». Это означало существование других временно успешных попыток установить господство над всем Шумером после Агги из Киша.

Другим городом, который мог временно установить свое господство, был Ур. Династия Ура упоминается в Шумерском царском списке в период, который археологи называют III раннединастическим. Некоторые правители этой династии (которую называют Первой династией Ура) известны из надписей. К началу этого периода относятся «царские» гробницы Ура (см. главу 11), имеющие весьма впечатляющее содержимое, важные для понимания истории религии, но не имеющие особого значения для обогащения наших знаний по социальной и политической истории.

Правительство шумерских городов-государств в это время было теократическим. Почти все городские земли принадлежали храму, и энси был управляющим городского божества. Он и его семья управляли храмовыми поместьями, имея для этого внушительный штат чиновников. Вполне вероятно, что энси первоначально выбирался свободными горожанами, но к середине 3-го тысячелетия до н. э. эта должность, по крайней мере в Лагаше, где мы знакомы с ситуацией наиболее полно, стала наследственной.

Храмовые земли подразделялись на три категории, о которых говорится дальше (см. главу 6). В одну из категорий входили земли, которые сдавали издольщикам. Выплачивалась арендная плата, эквивалентная 1/3 урожая, причем 1/6 ее часть серебром, остальное – натурой. Хотя частная собственность на землю была очень редкой почти до конца 3-го тысячелетия до н. э., существующая в Лагаше экономическая система позволяла накапливать богатства в руках частных лиц. В то же время военные успехи Лагаша при Эаннатуме существенно укрепили власть энси. Престиж самого Эаннатума был так высок, что он был допущен в шумерский пантеон. Эти течения нарушили равновесие в существовавшем изначально экономическом укладе, и начались перемены, которые по меньшей мере одна часть населения сочла злоупотреблениями. Поскольку экономическая система содержала элементы и государственного социализма, и капитализма, можно, в соответствии с политическими предпочтениями, посчитать эти злоупотребления естественными последствиями либо одного, либо другого. Основных жалоб было две: энси рассматривает храмовые земли и имущество бога как свою личную собственность, а горожане были вынуждены выплачивать очень высокие налоги, которыми их облагали и энси, и храмовые чиновники. Налогами облагалось все: скот, рыбный промысел, овцеводство, развод, погребение. В результате экономических переустройств образовался класс богатых людей, которые посредством займов могли угнетать бедных. Богач давал бедняку заем, а потом отбирал его дом, скот или другую собственность в погашение долга.

Возможно, одним из последствий разрушения экономики в Лагаше стал конец династии Ур-Нанше. Ее упадок сопровождался интересной социологической тенденцией, связанной с экономическими переменами, а именно подъемом светской власти, отдельно от религиозной. Это нашло свое отражение в последующем политическом развитии. По мнению советского ученого И.М. Дьяконова, шла острая борьба между жрецами и аристократией, выступавшей за автономию храмовых поместий, с одной стороны, и энси, который пытался укрепить свою власть аннексией храмовых владений, с другой стороны. Некоторые ученые говорят о «клерикальной» и «антиклерикальной» партиях в последовавших династических изменениях, но это, на мой взгляд, анахронизм и излишнее упрощение.

Урукагина, один из правителей, пришедших к власти в этот период, спустя 13 лет после конца династии Ур-Нанше, попытался разобраться с взаимными претензиями и вернуть прежние условия. В надписи он перечисляет злоупотребления (из нее взяты подробности, приведенные выше) и реформы, проведенные для снижения непомерных налогов и издевательств над бедными:

«Назначенный жрец больше не может зайти в сад авилума и свалить дерево или взять плоды.

Если авилум имеет хорошего осла, который приносит осленка, а его патрон говорит: «Я куплю его», если человек хочет продать его, он [авилум] говорит ему [патрону]: «Отвесь достаточное количество серебра». Если же он [авилум] не хочет продавать, недовольный патрон не может заставить его.

Если авилум выкапывает рыбный пруд, никто из господ не может брать у него рыбу».

В другом параграфе надсмотрщикам пастухов и рыбаков запрещалось получать доход непосредственно от своих подопечных – только у храмовой администрации. Также приведены цифры, касающиеся снижения налогов в связи с такими событиями, как свадьба, развод и погребение. Фискальная реформа затронула овцеводство. Однако все это не принесло Лагашу ожидаемого экономического могущества и стабильности, и Урукагина стал жертвой соперничества, которое всегда существовало между Лагашем и соседним городом Умма, царь которого – Лугальзагеси вскоре после 2400 г. до н. э. разрушил Лагаш.

Лугальзагеси проводил политику военных завоеваний, постепенно покорив весь Шумер. Его столицей стал Эрех. Этот царь не только обладал высшей властью в Шумере, но и утверждал, что его влияние распространилось далеко за пределы страны – «от Персидского залива вдоль Тигра и Евфрата до Средиземноморья», так что «все зависимые правители Шумера и энси независимых государств склонялись перед его решениями в Эрехе». Якобсен указывает, что, хотя это явно идеализированная картина, вряд ли полностью совпадающая с политической реальностью, она все же показывает, что идеалом считался внутренний мир под властью сюзерена достаточно могущественного, чтобы обуздать любое соперничество, и внешний мир через правителя достаточно влиятельного, чтобы быть признанным международным третейским судьей. Политическая экспансия Лугальзагеси не была новым явлением. Со времени правления Агги из Киша предпринимались неоднократные попытки установить господство над обширными территориями. Правитель Ура, современник Ур-Нанше, осуществлял контроль над городами, расположенными севернее, вплоть до Ниппура. И существуют свидетельства того, что во время правления Эаннатума силы Мари, что в среднем течении Евфрата, проникли на юг почти до Лагаша. Лугальзагеси в конце концов попытался установить контроль над всей Вавилонией, подчинив себе Киш, снова занявший доминирующее положение на севере. Возможно, он достиг временного успеха, потому что Шумерский царский список отмечает смену династии, но сам он был вскоре после этого свергнут Саргоном (Шаррумкином), бывшим визирем царя Киша.

Шаррумкин (Шаррукин) – семитское имя, и основанная им династия была семитской. Арабская пословица гласит: «Пустыня – колыбель араба, а Ирак – его могила». Это можно считать признанием факта, что на протяжении всей истории успешные волны семитов из пустыни катились к плодородным равнинам северо-востока, где ассимилировались с цивилизацией оседлых людей. Этот процесс шел уже в первой половине 3-го тысячелетия до н. э. и продолжился во времена Шаррумкина (2371 – 2316 до н. э.). Ранние писатели видели последующее развитие в начале расовой борьбы между семитами и шумерами, но это не соответствует фактам. Тексты, датированные периодом до Шаррумкина, содержат список личных имен, из них половина шумерские и половина семитские. Это предполагает, что две этнические группы мирно уживались. Нет никаких свидетельств, относящихся к тому времени, семитской «оккупации». Те семиты, которые действительно приходили из пустыни, вероятнее всего, сопровождались только своими семьями. Они обосновывались в шумерских городах, быстро перенимали шумерскую культуру и были вполне лояльны городу-государству, в котором поселились. По географическим причинам семитское влияние ощущалось сильнее в северной части страны, чем в южной. Поэтому некоторые – но только некоторые – правители Киша этого периода носили семитские имена, но последний царь Киша, у которого имевший семитские корни Шаррумкин был визирем, носил шумерское имя. Свидетельством отсутствия расовых предрассудков можно считать то, что на статуе шумерского царя Лугальзагеси в храме шумерского бога Энлиля, расположенном в одном из святейших шумерских городов – Ниппуре, надписи были сделаны на семитском языке – аккадском. Городом Шаррумкина был Агаде (до сих пор не идентифицированный), который он лично основал, возможно вначале как администратор при царе Киша. Когда Шумерский царский список упоминает город в связи со взятием Шаррумкином Лугальзагеси, он просто утверждает, что «Урук был поражен оружием, престол перешел в Агаде», не упоминая о каких либо переменах, помимо перехода сюзеренитета от одного города-государства к другому. Шаррумкин сам утверждал, что Энлиль – великий шумерский бог – решил вопрос с Лугальзагеси. Титулы Шаррумкина показывают, что главные божества, которым он поклонялся, были шумерскими.

Династия, основанная Шаррумкином (обычно его называют Саргоном Аккадским), хотя и просуществовала чуть больше столетия (2371 – 2230 до н. э.), оставила заметный след в месопотамской истории. Политика Саргона заключалась в следующем: он хотел уничтожить стены городов в Вавилонии, тем самым лишив потенциальных бунтовщиков надежных оплотов, назначать только горожан Агаде на высокие административные посты, снабжая их надежными гарнизонами, и брать членов семей местных правителей в столицу в заложники. Так он ослаблял местную автономию и готовил почву для установления централизованной власти над территорией.

Сам Саргон захватил власть не только в Шумере и Агаде, но также и на значительной части Ближнего Востока. Под его правлением процветала международная торговля, во всяком случае из Средиземноморья в Персидский залив (см. главу 9). Позднее, однако, литературные предания приписывают Саргону более обширную империю, куда входила и Малая Азия. Давно известен текст, касающийся экспедиции, которую Саргон организовал, чтобы защитить от местного царя месопотамскую торговую колонию в Бурушханде, Малая Азия. Сравнительно недавно расшифрован поэтический текст, датированный 1800 г. до н. э., который дает более ранний рассказ о том же инциденте.

Много литературных преданий связано не только с Саргоном, но также с его третьим преемником и внуком Нарамсином (2291 – 2255), который упоминается не только в текстах, но и в целом ряде пословиц и примет, смысл которых не слишком ясен. К примеру, имя Нарамсина упоминается в следующей фразе: «Восточный ветер – это ветер процветания, друг божественного Нарамсина...»

Возможно, речь идет о каком-то событии, неизвестном и потому бессмысленном для нас, во время одной из военных кампаний. Информацию о Нарамсине нам дали археологические свидетельства, так же как и собственные надписи правителя. Согласно одной из его надписей, Нарамсин нанес поражение Мани из Магана. Это означает, что он контролировал весь западный берег Персидского залива, по крайней мере до Омана. Поэтическое сочинение, созданное несколькими столетиями позже, говорит о времени правления Нарамсина следующее: «...могучие слоны и большие обезьяны, звери из дальних стран кишели на великой площади [столицы].

Вероятно, это говорит о торговых отношениях с Индией. На северо-востоке Нарамсин добрался до Курдских гор, подавив, по крайней мере временно, горные племена, которые тогда назывались луллу, и вырезал на большой скале гигантский рельеф, который существует до сих пор, хотя и поврежден (см. фото 24). Чтобы защитить путь в Малую Азию, он построил замок в Тель-Браке. Вероятно, еще один гарнизон содержался для этого в Ниневии. Его стела была обнаружена в Диарбекре – на границе с Арменией. Есть некоторые признаки того, что этот способный правитель хотел создать качественно новую империю, а не просто собрать отдельные города-государства. Литературные предания, в некоторой степени поддержанные современными Нарамсину надписями, упоминают о дорогих товарах, стекавшихся в Агаде отовсюду. Городские управляющие присылали дань ежемесячно и ежегодно.

Возможно, империализм Нарамсина в глазах шумеров, как, собственно, и в действительности, в конечном счете привел к падению династии. Предания неоднозначны к Нарамсину, считая его не только великим героем, но и несчастливым правителем, обреченным на неудачу. (Правда, в свете последних находок справедливость последнего утверждения может быть поставлена под сомнение.) В надписях Нарамсина упоминается о восстании главных городов Шумера и Аккада, включая Киш, Урук и Сиппар, а в преданиях говорится о решении богини Иннин покинуть Агаде. Непосредственная причина изменения позиции божественной покровительницы города неизвестна. Шумерский текст, недавно составленный из отдельных фрагментов, хранившихся в разных музеях, в первых строках описывает богатство и процветание Агаде, которому многие народы платили дань. Безбожные дела Нарамсина положили этому конец. Он позволил своим войскам осквернить и разграбить Экур, великий храм великого бога Энлиля в самом святом из всех шумерских городов – Ниппуре. За это разъяренный Энлиль обрушил с гор на плодородные долины свирепые племена гути (гутиев)[4] Эти дикари нарушили связь и торговлю, ирригационную систему, которая требовала тщательного централизованного контроля и постоянного обслуживания, сея голод и смерть на еще недавно благоденствовавших землях. Чтобы отвратить гнев Энлиля от Шумера и Аккада в целом, восемь старших богов решили, что Агаде должен быть разрушен в качестве компенсации за святотатство в Ниппуре, и добились полного и длительного разорения Агаде проклятием, очень похожим на значительно более позднее проклятие Вавилона (Ис., 13: 19 – 22).

Последствия проводимой Нарамсином политики централизованного правления из Агаде были не такими внезапными и катастрофическими, как предполагают шумерские поэмы, и, хотя набеги гути на Месопотамию вполне могли начаться во время правления Нарамсина, центральная власть прекратила свое существование только при его сыне.

Существует мнение, что гути были не единственным и даже не решающим фактором, способствовавшим падению династии Агаде. При правителях от Саргона до Нарамсина культурные и военные успехи Агаде ощущались на огромной территории от средиземноморского побережья и Малой Азии до Омана, а экономические связи протянулись даже дальше – на запад до Кипра и на восток до Индии. В надписях того времени ничего не говорится о серьезной угрозе со стороны гути, и это вряд ли идет от намеренного стремления скрыть правду. Ведь о конфликте с восставшими городами-государствами и Луллу говорится довольно много. Анубанини, царь Луллу, которого более поздняя легенда назвала бичом земли, имел достаточно влияния, чтобы установить победную стелу. Тот факт, что надпись на ней сделана на аккадском языке, говорит о широко распространившемся влиянии империи даже на врагов.

Говоря о нешумерских и несемитских народах, следует в первую очередь упомянуть хурритов, которые приобрели большое значение немного позднее – в середине 2-го тысячелетия до н. э. Уже при Саргоне в Ниппуре были хурритские рабочие. Вероятно, это были военнопленные, захваченные в горах Загрос. О хурритах мы знаем из их надписи, обнаруженной в Северной Месопотамии, где они, вероятно, пытались продвинуться на юг. В конфликт с Нарамсином вступила и коалиция народов с запада и нанесла ему сокрушительное поражение.

Давление с разных сторон в комплексе в конце концов разрушило централизованную власть и оставило территорию беспомощной перед нашествием горных племен. Последовал период анархии, о котором Шумерский царский список упоминает в следующих словах: «Кто был царь? Кто не был царь?» После прекращения деятельности централизованного правительства управление перешло к отдельным городским правителям, которые в некоторых случаях могли править не только своим городом, но и обширными прилегающими территориями. Так, если верить Шумерскому царскому списку, в Эрехе не долго существовала династия в период между династией Агаде и гути.

В Шумерском царском списке дан перечень из двадцати одного царя гути, но, учитывая очень короткие сроки их правления (только один правил дольше семи лет, а половина – не больше трех лет), представляется вероятным, что это были вожди, ненадолго назначенные на должность. Более поздние предания говорят о варварстве гути, и если их социальная организация была примитивной, то и царская власть еще не существовала как развитый и постоянный институт. Впоследствии упомянутые в списке цари гути носили семитские имена, что говорит о начале ассимиляции варваров. Да и, судя по надписям, они приняли новые религиозные культы. Период правления гути длился примерно с 2250 г. до н. э., то есть начался сразу после окончания правления Нарамсина и завершился к 2120 г.

Цивилизованные горожане Вавилонии вспоминали о периоде правления гути с отвращением, как о времени господства варварства. Они не уважали богов, грабили храмы, не щадили ни женщин, ни детей. Влияние гути больше ощущалось в северной части Месопотамии, в Аккаде, в то время как в Шумере несколько старых городов-государств, хотя и понесли материальный ущерб во время первой волны нашествия варваров, сохранили независимость. Меньше других пострадал Лагаш. Этот город, уничтоженный Лугальзагеси из Уммы в начале его восхождения к господству над Шумером, был отстроен в период процветания династии Агаде и, несомненно, вернул себе значение важного речного порта. Теперь он мог вернуть себе часть былого великолепия, тем более что после разрушения Агаде был ликвидирован его главный соперник, претендовавший на роль терминала морской торговли по Персидскому заливу. В отсутствие сильного центрального правительства энси Лагаша смогли расширить свою власть за пределы города, образовав новую династию, известную из надписей самих правителей, но не упомянутую в Шумерском царском списке. Наиболее известный правитель этой династии – четвертый по счету – Гудеа, о деятельности которого мы знаем по многочисленным уцелевшим надписям. Власть Гудеа распространилась далеко за пределы Лагаша. По его заявлению, он являлся сюзереном Ниппура и Эреха и даже провел военную кампанию, имевшую целью эламитский город Аншан. Его надписи, хотя и в основном касаются его благочестивых деяний, выразившихся в строительстве новых или восстановлении старых храмов и выполнении других обязанностей перед богами, содержат многочисленные упоминания о торговых экспедициях. Он утверждал, что Маган, Медухха, Губи и Тильмун платят дань, их суда приходят в Лагаш с лесом. Камень, смола и гипс поступали судовыми партиями для постройки храма Нингирсу. Среди других чужеземных товаров, завозимых Гудеа, был диорит из Магана, кедр из Ливана, медь из Кимаша, золото из Хаху. Последний, вероятно, находился где-то в Малой Азии, а Кимаш – в горах Западного Ирана.

Гудеа сменил его сын, а потом внук, но в конце этой династии Лагаш попал под власть других городов-государств, которые снова возникали как независимые силы. Утухенгаль из Урука (2120 – 2114 до н. э.) нанес поражение последнему из правителей гути и был признан в Ниппуре «царем четырех сторон света» (впервые этот титул был применен Нарамсином) и был включен в Шумерский царский список. Это знаменует восстановление системы централизованного управления, использованной Нарамсином: в подчиненных городах-государствах правили губернаторы, которые признавали Утухенгаля своим господином. Одним из таких губернаторов был Ур-Намму из Ура, впоследствии ставший независимым правителем (2113 – 2006 до н. э.). Этот правитель основал знаменитую династию, при которой, путем расширения системы централизованного правления, была создана высокоорганизованная империя, более компактная, чем империя Саргона, и просуществовавшая более 100 лет (2113 – 2006 до н. э.).

Период Третьей династии Ура – так она была названа – был периодом наивысшего расцвета шумерской цивилизации. Из этого периода до нас дошло множество табличек – одни уже опубликованы, другие нет. Но нашим знаниям о Третьей династии Ура все же недостает деталей, поскольку эти таблички написаны чрезвычайно кратким языком и изобилуют терминами, о смысле которых ученые могут только догадываться. Археологические находки говорят о материальном процветании в это время. Практически повсеместно видны следы активного строительства. Ур-Намму, основатель династии, построил или восстановил храмы во многих древних городах, включая Урук, Лагаш, Ниппур и Эриду, но больше всего работ он вел в столице – Уре. Здесь он восстановил зиккурат в честь бога луны Нанны. Это была огромная прямоугольная башня из трех (некоторые считают, что из двух) ступеней, размером примерно 46 на 61 метр в основании и 21 (или около того) метр высотой с храмом на вершине. Этот зиккурат восстанавливался и более поздними царями и в конце концов был раскопан сэром Леонардом Вулли начиная с 1923 г. Он до сих пор стоит, как памятник благочестию Ур-Намму (см. фото 4). Преемники Ур-Намму также старались продемонстрировать свое благочестие, строя храмы, и из ссылок на табличках этого периода можно сделать некоторые любопытные экономические расчеты в связи с одним из них. Он был возведен во время правления третьего преемника Ур-Намму – Шу-Суэна для бога Шара в Умме. Хотя храм никоим образом не был самым крупным в Шумере, его строили семь лет. Почти 9 миллионов крупных и 17 миллионов мелких кирпичей ушло на сооружение здания. В табличке сказано, что один рабочий мог изготовить за день восемьдесят кирпичей. Так что только производство кирпичей потребовало занятости тысячи рабочих в течение целого года.

Строительство и восстановление храмов не было единственным занятием Ур-Намму и его преемников. Для обеспечения развития сельского хозяйства и торговли Ур-Намму выкопал множество каналов и восстановил торговые связи Ура с Маганом. Он (по его собственному утверждению) обеспечил гражданский порядок и безопасность на своей земле, уничтоженные племенами гути. Заявление Ур-Намму подкрепляется обнаружением фрагментов обнародованных им законов.

Административная система, построенная во время правления этой династии, минимизировала риск восстаний и прочих беспорядков тщательным контролем энси, которые окончательно перешли в разряд губернаторов. Они больше не имели права командовать гарнизонами, и опасность того, что местный администратор может заполучить слишком много власти благодаря сильным связям, сводилась на нет переводом таких чиновников из одного города в другой. Царь всегда был в курсе городских дел. Информацию сообщали ему слаженно работавшие царские гонцы, а отношения с правителями соседних государств поддерживали дипломатические представители.

Преемником Ур-Намму стал его сын Шульги (2095 – 2048 до н. э.), который увеличил могущество империи Третьей династии Ура. Он вел военные кампании за пределами Вавилонии, в результате Элам и Ассирия оказались под его экономическим контролем. Порядок на восточной границе поддерживался комбинацией карательных экспедиций и брачных союзов между шумерскими принцессами и местными правителями. Шульги, так же как его отец и его преемники, занимался храмовым строительством. Два его сына, Амар-Суэн (Амар-Син) (2047 – 2039 до н. э.) и Шу-Суэн (Шу-Син) (2038 – 2030 до н. э.), успешно следовали по его стопам, предварительно получив опыт в качестве губернаторов провинций при жизни отца. Во время их правления, судя по всему, имела место вторая волна нашествия семитов с запада. На этот раз она имела вид не мирного прибытия отдельных семейств мигрантов, а вооруженного вторжения целых племен. Поэтому из соображений безопасности Шу-Суэн построил систему оборонительных стен. Новая волна приблизила катастрофу Третьей династии Ура, которая, правда, разразилась не при Шу-Суэне, а при его преемнике – Ибби-Суэне (Ибби-Сине) (2029 – 2006 до н. э.).

Ибби-Суэн взошел на трон очень юным, но большинство высших чиновников остались на местах, и немедленной смены политического курса не произошло. Налоги (скот) исправно стекались со всех концов империи. Два шумерских литературных сочинения увидели свет в начале правления Ибби-Суэна, и это предполагает (если правда, что в древности литература и национальное благосостояние шли рука об руку), что бедствия еще не затронули эту землю. По прошествии двух лет авторитет Ибби-Суэна постепенно перестали признавать сначала в одном городе, потом в другом. Это доказывает тот факт, что правовые и административные документы из этих мест больше не датировались официальной годовой формулой Ибби-Суэна[5]. Другой признак развала империи заключается в том, что после шестого года правления Ибби-Суэна энси разных городов больше не поставляли животных для приношений Нанне, покровителю Ура. То, что военная угроза была ощутимой, указывает следующее: формула шестого года Ибби-Суэна упоминает о ремонте оборонительных сооружений ключевых городов – Ниппура и Ура.

Информация о ходе событий изложена в поврежденном письме Ибби-Суэну от некоего Ишби-Ирры (Ишби-Эрры), иноземца из Мари, который служил Ибби-Суэну, а после развала империи стал царем Исина. Ишби-Ирра ссылается на поручение купить зерно в районе Исина и Казаллу (два города Аккада) и сообщает, что приобрел большое количество (144 тысячи гур, или около 10 тысяч тонн) по хорошей цене в половину сикеля серебра за гур, но теперь цена удвоилась. У него также были не столь благоприятные новости о том, что амурру (амориты, народ из западной пустыни) вторглись в страну и берут одну за другой крепости и он не может отправить в Ур зерно, которое купил. Он предложил, чтобы ему поручили Исин и Ниппур, и царь согласился.

Дешевизна зерна, приобретенного Ишби-Иррой, означает, что вторжение аморитов случилось сразу после сбора урожая. Очевидно, Ур по большей части зависел от ввоза зерна, которое Ишби-Ирра так и не смог отправить. Столица оказалась в отчаянном положении, как свидетельствует ответ Ибби-Суэна Ишби-Ирре, потому что царь предложил заплатить двойную цену за зерно, только если чиновник сумеет доставить его в Ур. В результате сложившейся ситуации в Уре началась инфляция, и в седьмой и восьмой год правления Ибби-Суэна ячмень и рыба продавались, согласно табличкам, по цене, в пятьдесят – шестьдесят раз превышающей обычную. Следствием захвата аморитами плодородных земель стали инфляция и голод в Шумере, и в литературе более позднего периода часто говорится о волнениях и мятежах против Ибби-Суэна. После седьмого года, судя по неупотреблению его годовой формулы, Ибби-Суэна перестали признавать в Ниппуре, городе бога Энлиля, которым ему был пожалован царский трон.

Империя Ибби-Суэна продолжала разваливаться и в конце концов сузилась до одного города-государства Ура. Даже если правители соседних городов и сохранили личную преданность царю, они все равно ничем не могли помочь. Очевидно, Ишби-Ирра оставался лояльным царю, пока это было возможно, потому что только после двенадцатого года Ибби-Суэна он начал использовать собственную годовую формулу, как правитель Исина.

С крахом централизованной власти в Шумере и Аккаде ситуация стала еще опаснее. Существовала угроза со стороны горных племен на востоке. В течение нескольких лет до окончания правления Ибби-Суэна империя подвергалась набегам жителей Элама, и две следовавшие друг за другом годовые формулы Ишби-Ирры из Исина, упоминающие о победах над этими людьми, говорят о том, что больше всего страдала центральная часть Вавилонии, а также юг. Существовало предположение, что эламиты на самом деле были союзниками Ибби-Суэна, нападая на непокорные города, но последующая судьба Ура показала, что это не так. На двадцать четвертом году правления Ибби-Суэна эламиты организовали очередное нападение, в ходе которого Ур был разрушен, а Ибби-Суэн вывезен в Элам. Это был конец Третьей династии Ура. На руинах столицы остался эламитский гарнизон, который удалось изгнать, лишь когда Ишби-Ирра сумел значительно упрочить свое царство.

Глава 2

ВАВИЛОНИЯ И АССИРИЯ, 2000 – 1350 ГГ. ДО Н. Э.

Хотя крах Третьей династии Ура означал конец шумеров как независимой и особой политической сущности, совершенно неправильно говорить о «поражении» шумеров. Нет никаких свидетельств сознательного понимания в Древнем мире конфликта шумеров и семитов, и политические события этого времени были результатом, а не причиной социологических и культурных перемен, которые шли уже в течение десятилетий или даже столетий, но до сих пор не были очевидными.

В конце 3-го и начале 2-го тысячелетия до н. э. шло перемещение западносемитских народов в Центральную Месопотамию и Вавилонию. Уже при Третьей династии Ура шло мирное проникновение в Вавилонию, на что указывает присутствие западно-семитских имен в списках храмового персонала. Это перемещение продолжалось больше двух веков и наложило отпечаток на культуру региона, политику, религию и социальную жизнь. Иммигранты, которых современные ученые мужи называют восточными ханаанитами, западными семитами или аморитами, осели в нескольких древних центрах, где создали свои царства, имевшие ряд существенных отличий в сравнении с ранними шумерскими храмовыми государствами, равно как и недавней шумерской независимой политической единицей – империей Третьей династии Ура. Одно из главных отличий заключалось в концепции землевладения. В первоначальной модели шумерского общества вся городская земля принадлежала местному божеству, в то время как согласной семитской концепции земля могла принадлежать клану, царю и даже частному лицу.

Задолго до разграбления Ура некоторые правители городов-государств заняли независимое положение, среди других был энси Эшнунны, что на Дияле, и, очевидно, правитель Дера, города на границе с Эламом. Городским правителем, которому удалось добиться временного превосходства и династия которого стала в некотором смысле наследником Третьей династии Ура, был Ишби-Ирра из Исина, правивший примерно в 2017 – 1985 гг. до н. э.

Однако хронология возвышения Ишби-Ирры не ясна: он признавал авторитет царя Ура дольше, чем другие правители, и не предпринимал никаких действий, как независимый правитель Исина до двенадцатого года правления Ибби-Суэна. В течение следующих двух или трех лет он сумел распространить свою власть на Ниппур, очень важный шумерский город. О событиях последующих лет известно мало. В годовой формуле упоминаются фортификационные работы и содержится намек на борьбу с эламитами, так же как и на установление дипломатических отношений с некоторыми кочевническими племенами, рвущимися в Месопотамию. После окончательного краха Ура превосходство Ишби-Ирры (вероятно, благодаря распространению его власти на Ниппур) стали признавать на обширной территории до Аррапхи (современный Киркук) на севере и Тильмуна (современный Бахрейн) на юге. Разумно предположить, что Ишби-Ирру сочли наследником империи Третьей династии Ура.

Вавилония во 2-м тысячелетии до н. э.

Через восемь лет после разрушения Ура Ишби-Ирра сумел изгнать оставленный на руинах города гарнизон. Он вновь отстроил город, восстановил статую бога луны Нанны, покровителя Ура, которую захватчики вывезли в Аншан. Это деяние еще более упрочило положение Ишби-Ирры как законного наследника царей Третьей династии Ура.

Наследниками Ишби-Ирры по прямой линии в течение четырех поколений были правители, о которых почти ничего не известно. Судя по отдельным признакам, в начале этого периода царство Исин укреплялось и расширялось. Некоторые расположенные неподалеку города, такие как Дер, ранее независимые, стали подчиненными. Закон и порядок в регионе поддерживался из Исина, начали появляться условия для восстановления внутренней и внешней торговли, процветавшей при Третьей династии Ура. Первые признаки регресса появились при третьем преемнике Ишби-Ирры – Ишме-Дагане (1953 – 1935 до н. э.), которому пришлось усмирять волнения, в процессе чего, как говорится в гимне, был частично разрушен Ниппур. Правда, он определенно сохранил контроль над этим ключевым городом, так же как над Уром, Уруком, Эриду и Дером и большей частью Северной Вавилонии. Волны бедуинов[6] продолжали накатывать, и о них говорится в гимне, посвященном разрушению Ниппура. В это время стали заметными первые движения Ассирийской державы, а через некоторое время его правитель Илушума (ок. 1900 г. до н. э.), период правления которого частично совпал с периодом правления Суму-абума (Сумуабума) из Вавилона, совершил набег на Вавилонию, в ходе которого он взял Дер и утверждал, что «освободил» Ур и Ниппур. Ссылка на «освобождение» Ура и Ниппура, вероятно, относится к изгнанию бедуинов, справиться с которыми Исин не мог. Дер был важен для Ассирии, как главный город на торговом пути из Элама вдоль восточного побережья Тигра, а Ур был главным морским портом всей Месопотамии. Поэтому вполне понятно, что ассирийцы, жившие в глубине материка, были заинтересованы, чтобы эти пункты, от которых зависела их торговля, находились в надежных руках. Выгодоприобретателем от слабости Исина был город-государство Ларса, расположенный на Евфрате между Уруком и Уром, правители которого позднее сумели создать на юге независимое царство. Процесс начинался примерно в это время, поскольку в контракте из Лагаша присяга принималась не Ишме-Даганом из Исина (номинальным сюзереном), а человеком, который, как известно, был правителем Ларсы.

В литературных сочинениях Ишме-Дагана называют царем, который «установил закон на земле», хотя в настоящее время единственным известным сборником законов этой династии являются законы его преемника Липит-Иштара, фрагменты которых найдены в Ниппуре и Кише. Сам Липит-Иштар упоминает об «освобождении» жителей некоторых городов, вероятно имея в виду социальные реформы, связанные с освобождением от рабства.

С политической точки зрения дробление Исинского царства, начавшееся при Ишме-Дагане, усилилось при Липит-Иштаре. Подробности известны мало, но Ларса определенно стала грозным соперником, и в годовой формуле упоминается о ряде военных операций царя Ларсы Гунгунума (1932 – 1906 до н. э.). Самой внушительной из этих операций был захват Ура, что дало Ларсе возможность взять в свои руки грузопоток из Тильмуна (совр. Бахрейн), проходивший через этот город. Активно велось строительство. Интересно отметить, что, несмотря на политическую раздробленность, Вавилонии было свойственно религиозное единство. Дочери Ишме-Дагана и Липит-Иштара стали верховными жрицами Нанны в Уре при Гунгунуме, а преемник Липит-Иштара оставил надписи в Уре, хотя политически зависел от Ларсы.

Преемники Гунгунума расширяли свою власть военными методами на север Вавилонии, в конце концов подчинив себе Ниппур и Урук, которые раньше относились к Исину. Но даже большую важность, чем военные победы, имело внимание, которое правители Ларсы уделяли ирригационной системе. Гертруда Белл применяет к Ираку пословицу: «Тот, кто владеет ирригационными каналами, владеет страной». Судя по активности царей Ларсы в этом направлении, они отлично понимали справедливость этой истины. Возможно, недостаточно серьезное отношение к этому принципу внесло весомый вклад в крах империи Третьей династии Ура, потому что в конце периода правления этой династии мы слышим много о храмовом строительстве и почти ничего о расширении и модернизации ирригационной системы.

Второй преемник Гунгунума, Суму-илум, был современником знаменитой династии, называемой Первой династией Вавилона (1894 – 1595 до н. э.). При Третьей династии Ура Вавилон был небольшим городом, которым управлял энси, однако неизвестно, стал ли он впоследствии частью территории, которой управляли цари Исина. Почти ничего не известно нам и об основателе Первой династии – Суму-абуме. Его имя и отдельные социологические характеристики созданного им царства означают, что этот правитель имел западносемитское происхождение. Но был ли он раньше, как Ишби-Ирра, на службе у другого месопотамского правителя, или он завоевал Вавилон непосредственно после выхода из пустыни, в данный момент неизвестно. Культ, которого он был приверженцем, предполагает некую связь с Исином. Большая часть его четырнадцатилетнего правления была посвящена укреплению Вавилона. Он активно строил фортификационные сооружения и покорял соседние города военными или дипломатическими средствами, в том числе Киш и Сиппар.

Одновременная экспансия Ларсы на юге и Вавилона на севере рано или поздно должна была привести к конфликту между ними, но было бы непозволительным считать упрощение борьбы между этими двумя городами-государствами ключевым моментом истории Месопотамии следующего столетия. От Мари на Евфрате до Диялы и границы с Эламом все еще существовало довольно много других городов-государств, которые, хотя и были в конечном счете поглощены Вавилоном или Ларсой и окончательно объединены под властью великого Хаммурапи, пока еще пользовались относи тельной независимостью и имели возможность территориальной экспансии. В результате непрекращающегося давления семитских племен к концу Третьей династии Ура во многих городах-государствах были правители-амориты. Поскольку главная святыня – Ниппур переходила из рук в руки от Исина к Ларсе и обратно, ни одно государство не могло считаться единственным законным правителем Вавилонии.

Ларса серьезно пострадала от нашествия армий Казаллу, и Мутиабаль, последний правитель династии Гунгунума, был свергнут с трона. Изгнать армии вторжения и восстановить престиж Ларсы удалось Кудурмабуку, шейху с эламитским именем и эламитскими пристрастиями, вероятно аморитского происхождения. Он посадил на трон своего сына – Варад-Сина. Исин медленно, но верно утрачивал свое прежнее влияние и наконец был завоеван. Конец его династии положил Рим-Син (Римсин) из Ларсы (1822 – 1763 до н. э.), брат и преемник Варад-Сина. Рим-Син придавал большое значение этому событию, которое сделало его единственным правителем центра и юга Вавилонии и законным наследником титулов царей Третьей династии Ура.

Поражение Ларсы Исином пришлось на самый конец правления Син-Мубаллита (1812 – 1793 до н. э.), отца Хаммурапи. Хотя в Вавилонии еще оставались независимые города-государства, в первую очередь Мари и Эшнунна, это было решающее событие, поскольку был ликвидирован буфер между двумя быстро поднимающимися силами – Вавилоном и Ларсой. Таким образом, Хаммурапи взошел на трон, имея сильное расширяющееся государство, раскинувшееся от Персидского залива до Элама. Своим окончательным успехом в достижении контроля над всей Вавилонией он обязан как своим военным успехам, так и административным и дипломатическим талантам.

Мы знаем об активной дипломатической деятельности того периода из документов, найденных в Мари. В наши дни раскопки ведутся в Тель-Харири, Восточная Сирия. Этот город, важный как пункт на торговом пути между Персидским заливом и Средиземноморьем, возник не позднее периода Джемдет-Наср. Городище было раскопано в 1933 – 1938 гг. французскими археологами. Похоже, своего расцвета город достиг в начале 2-го тысячелетия до н. э. Было обнаружено много важных находок, относящихся к этому периоду. Помимо скульптур, настенных рисунков и бронзовых предметов, мы получили много важной информации о дворцовой и храмовой архитектуре. Все говорило о материальном процветании. Но самой важной находкой в Мари было собрание из более 20 тысяч клинописных табличек, в основном писем, административных и экономических документов. Эти таблички – далеко не все пока опубликованы – проливают свет на события, происходившие на Ближнем Востоке в начале 2-го тысячелетия до н. э. Город-государство Мари имело важное значение в тот период, потому что, как и другие, расположенные западнее шумерские города, первым ощущало на себе давление аморитских племен и первым приобщало к цивилизации захватчиков – варваров. Так, Ишби-Ирра, основатель династии Исина и аморит, упоминается как «человек из Мари», указывая, что он раньше служил этому государству.

Династия Мари, упомянутая в архивах, была основана неким Иштуп-Илем в тот же период и как часть того же расового передвижения, как династии Исина, Ларсы и Вавилона. Если говорить кратко, царская власть в Мари переходила от отца к сыну, за исключением периода чужеземного господства, когда Шамши-Адад из Ассирии поставил одного из своих сыновей наместником. Затем местная династия вернула себе власть, которой положил конец Хаммурапи на тридцать пятый год своего правления. Архивы дополняют этот скупой рассказ удивительно подробными картинами правления, политических интриг, работы чиновников. Мы часто читаем об отправке послов, а переписка между разными аморитскими правителями изобилует ссылками на движение войск, исчислявшихся тысячами. Приведенный в документах рацион солдат и офицеров дает возможность оценить состав войск в Мари. Судя по всему, там было около 10 тысяч военных, в том числе 4 тысячи – в гарнизоне столицы. Обязанности таких войск обычно заключались в охране оседлого населения от набегов мародерствующих полукочевых племен. Ясмах-Адад из Мари в письме своему брату и господину Ишме-Дагану объяснял, что из тысячи солдат 500 были поставлены охранять город, а остальные – охранять скот. Аморитские правители использовали экономическую, политическую и военную кооперацию. Наместник Мари, когда на его территории истощились пастбища, попросил разрешения у наместника Катны пасти свои стада вместе со стадами Катны. Наместник согласился.

В другом документе из Мари говорится о формировании коалиции и противодействии ей.

Нет царя, который сам по себе был бы сильнейшим. Десять или пятнадцать царей следуют за Хаммурапи из Вавилона, такое же количество – за Рим-Сином из Ларсы, столько же – за Ибалпиэлем из Эшнунны, такое же число – за Амутпиэлем из Катанума. Двадцать царей следуют за Ярим-Лимом из Ямхада.

Дата этого письма – раньше, чем тридцатый год Хаммурапи, когда он нанес решающее поражение Рим-Сину, но позже, чем его десятый год, потому что до этого времени в список главных месопотамских царей непременно был бы включен Шамши-Адад из Ассирии. Шамши-Адад, один из величайших царей аморитского происхождения, временно сделал Ассирию одним из самых могущественных государств Месопотамии. Он определенно дожил до десятого года Хаммурапи, поскольку существует документ, датированный этим годом, в котором Шамши-Адад и Хаммурапи дают совместную клятву.

Непрерывная история географического региона (а не политического государства) Ассирия восходит по крайней мере к халафской культуре, центром и, возможно, колыбелью которой и была Ассирия. Эту культуру вытеснила обейдская, имеющая южное происхождение, и впоследствии одна культура распространилась на всей Месопотамии. Шумерская цивилизация в конце концов достигла Ассирии, возможно, это произошло через несколько столетий после ее первого подъема в Вавилонии, и храм раннединастического периода был раскопан в Ашшуре. Ассирийский царский список из Хорсабада дает информацию об ассирийских правителях, и согласно этому списку первые семнадцать правителей до Саргона (то есть до 2370 г. до н. э.), очевидно, были вождями кочевнических племен, поскольку в списке отмечается, что они жили в палатках.

Впоследствии Ассирия стала частью империи Саргона Аккадского, а затем – Третьей династии Ура. Крах последней дал возможность Ассирии, как, впрочем, и другим городам, приобрести независимость. Для части следующего периода мы располагаем обширной информацией о торговле Ассирии с Малой Азией, благодаря архиву из 3 тысяч табличек, найденных на протяжении последнего полувека археологами в Кюльтепе – в самом сердце восточной части Малой Азии. Кюльтепе стоит на месте древнего Канеша, где, как известно, в 1950 – 1800 гг. до н. э. жила колония ассирийских торговцев. Недавно отдельные ученые стали выдвигать аргументы в пользу того, что в это время весь регион находился под военным контролем Ассирии, однако свидетельств тому почти нет. Сложно предположить, что Ассирийская держава в это время простиралась дальше на север, чем во все остальные исторические периоды. Более вероятно, что торговая колония, имевшая собственную муниципальную организацию и правовую систему, являлась анклавом под защитой местного царя. Институт иноземной торговой колонии, пользующейся защитой и привилегиями, был широко распространен в древности – во 2-м и 1-м тысячелетиях до н. э. Об этом есть упоминания и в Ветхом Завете.

Торговля между Канешем и Ашшуром (который в документах называется Городом) велась с помощью караванов ослов, в которых было до 200 животных. Некоторые подробности об этой торговле изложены в главе 7. Торговля между Анатолией и Месопотамией вполне могла вестись и до того периода, о котором упоминают документы, что подтверждается преданием (см. главу 1), в котором Саргон Аккадский возглавил военную экспедицию на помощь купеческой колонии, подвергшейся угнетению в Малой Азии.

Богатства, накапливавшиеся в Ассирии благодаря этой торговле, помогли ей занять очень прочное положение в период дробления, последовавшего после краха Третьей династии Ура. Илушума, первый известный ассирийский правитель того времени, был достаточно силен, чтобы совершить набег на Вавилонию, восточнее Тигра, во время которого он захватил Дер, город на границе с Эдамом, на западном конце одного из торговых путей через Иран. Илушума также переправился через Тигр ради весьма проблематичного вмешательства, названного в литературных источниках «привнесением свободы» в дела Ура и Ниппура. Это может относиться к попытке защитить жизненно важный южный порт – Ур – от новой волны бедуинов. Преемником Илушумы стал его сын Иришум I (конец XX – начало XIX в. до н. э.), за которым на престол взошел его внук Саргон I Ассирийский (вскоре после 1860 г. до н. э.). Оба пользовались большим авторитетом. Ассирийское процветание и могущество ненадолго пережило этих правителей, поскольку обстоятельства вскоре изменились. Уже пришли в движение индоевропейские племена за Кавказскими горами в Восточной Европе, и примерно в это время хетты начали прокладывать себе путь в Анатолию с северо-востока. В результате существовавшая в Малой Азии старая политическая организация была повергнута в хаос, и ассирийские торговые отношения с Канешем прекратились. Ассирия начала двигаться к упадку. Ассирийский царский список упоминает о царе Нарамсине, который, предположительно, был тем самым Нарамсином, который правил Эшнунной на Дияле. Но пока никаких упоминаний об этом в документах из Эшнунны не обнаружено. Хотя известно, что в начале 2-го тысячелетия до н. э. Эшнунна была могущественным и быстро расширяющимся государством. Однако, если Ассирия действительно была подчинена Эшнунне, это длилось недолго, и государство в конце концов оказалось в руках другого аморитского вождя, энергичного и способного Шамши-Адада (ок. 1814 – 1782 до н. э.). Его отцом был некто Ила-кабкабу, правитель маленького месопотамского города, который вначале был союзником Яггид-Лима, одного из первых аморитских царей Мари, но потом стал его противником. После того как Шамши-Адад закрепился на троне Ассирии, в Мари произошла дворцовая революция, в которой был убит царь Яхдун-Лим, сын Яггид-Лима. Нет никаких доказательств того, что за этой революцией стоял Шамши-Адад, но, учитывая прямую для него выгоду, это можно подозревать. Крон принц Зимри-Лим сбежал в поисках убежища в царство Ямхад, расположенное в районе Алеппо, и Шамши-Адад получил контроль над богатым и сильным царством Мари, наместником которого стал его сын Ясмах-Адад. Его старший сын и, следовательно, наследник ассирийского трона уже был наместником государства под названием Экаллатим. Ясмах-Адад, вероятно, был привлекательным молодым человеком, обладавшим многими человеческими достоинствами. Он был предан отцу и старшему брату, однако не имел управленческих способностей.

Некоторые письма Ясмах-Адада довольно занимательны. Судя по ним, старшему брату нередко приходилось помогать младшему выпутываться из неприятностей. В одном письме отец делает ему выговор за неучтивое отношение к каким-то персонам царской крови. В другом Ясмах-Адад оправдывается перед отцом, цитируя их презрительные слова: «Ты не мужчина! У тебя на лице нет бороды! Ты не можешь управлять собственным государством!» В одном из писем Шамши-Адад критикует Ясмах-Адада за то, что он всегда просит советов в доверенных ему делах, и ставит в пример Ишме-Дагана, утверждая, что именно так должен вести себя наместник. Однажды Ясмах-Адад набрался смелости и попросил отца добавить к его территории город Шубат-Шамаш. Такая дерзость привела в раздражение Шамши-Адада, который (по словам Ишме-Дагана, написавшего письмо, чтобы успокоить Ясмах-Адада) в гневе вскричал: «Он не справился с Мари и Туттулем, а хочет еще и Шубат-Шамаш».

Царствование Ясмах-Адада в Мари продлилось недолго после смерти его отца, случившейся на десятый или одиннадцатый год правления Хаммурапи. Зимри-Лим, наследник бывшей династии Мари, вернулся из «ссылки» на западе и при поддержке трех могущественных государств – Ямхада, Эшнунны и Вавилона сумел занять место Ясмах-Адада, правление которого длилось в общей сложности 17 лет.

Причины, которые привели Хаммурапи из Вавилона и царя Эшнунны к поддержке Мари против Ассирии, не вполне ясны. Как и во многих других исторических периодах, когда возникало напряжение в регионе, где существовало много независимых государств и ни одно не обладало решающими преимуществами, постоянно складывались и распадались союзы. Причем их основой нередко служили не очевидные политические преимущества, а личные отношения. Впоследствии Эшнунна покинула коалицию Ямхад – Мари – Вавилон и выступила против нее, объединившись со своим восточным соседом Эламом и государством, расположенным на севере Месопотамии, которое называлось Андарик. К двадцать девятому году правления Хаммурапи Зимри-Лим, вероятно, расценил могущество Вавилона как угрозу своей независимости и объединился против своего бывшего союзника Хаммурапи в коалицию с Эламом и Эшнунной. Хаммурапи разгромил эту коалицию, доказав, что является главной силой региона. А поскольку Рим-Син из Ларсы уже давно контролировал весь юг Вавилонии, два могущественных государства оказались лицом к лицу. В 1763 г. до н. э. Хаммурапи свергнул Рим-Сина, став единственным правителем Вавилонии. Оставшиеся независимыми города-государства Хаммурапи победил в течение трех следующих лет. Последней его крупной целью было царство Мари. Зимри-Лим стал вассалом Хаммурапи, но годом позже начался мятеж, и Хаммурапи был вынужден сокрушить стены Мари и устранить Зимри-Лима.

Таким образом, политическая и военная деятельность Хаммурапи превратила город-государство в центр империи. После этого Хаммурапи доказал, что его административные способности не уступают военным. Его достижения хорошо известны из обнародованного им сборника законов и из обширной переписки с провинциальными чиновниками.

В предисловии к законам (о которых подробно говорится в главе 7) описывается политика Хаммурапи. Там говорится, что боги избрали его,

Хаммурапи, заботливого государя, богобоязненного,

чтобы дать сиять справедливости в стране, чтобы уничтожить

преступников и злых, чтобы сильный не притеснял слабого,

чтобы

подобно Шамашу восходить над черноголовыми [то есть людьми] и

озарять страну.

Далее он сообщает:

Когда Мардук направил меня, чтобы справедливо руководить

людьми и дать стране счастье, тогда я вложил в уста страны

истину

и справедливость и ублаготворил плоть людей.

Хаммурапи подробно рассказывает о своем благочестии, описывая, что он сделал для святынь великих богов в основных городах своего царства – Ниппуре, Эриду, Вавилоне, Уре, Сиппаре, Ларсе, Уруке, Исине, Борсиппе, Дильбате, Лагаше, Мари, Агаде, Ашшуре, Ниневии и других. То, что это не просто хвастовство, ясно из его обширной переписки: он вникал во все проблемы, даже самые мелкие, всегда принимал решения только в интересах дела, отдавал четкие приказы и требовал их неукоснительного исполнения. Высокопоставленный чиновник, которому было приказано расчистить канал возле Урука, но он проявил медлительность, получил команду выполнить работу в течение трех дней и доложить. Обвинения в захвате земли расследовались, после чего царь принимал справедливое решение. Когда царю поступила жалоба на взяточничество, он приказал организовать расследование и, если обвинение подтвердится, конфисковать взятку и отправить взяточника и свидетелей к нему. Царь отдал приказы о вставке месяца, чтобы привести календарь, основанный на лунных наблюдениях, в соответствие с весенним и осенним равноденствием. Этот правитель также активно занимался строительством каналов, чтобы дать своей земле изобилие сельскохозяйственной продукции.

Хаммурапи объединил в одном царстве много городов-государств Шумера и Аккада, дал всей земле один язык для управления и бизнеса (шумерский язык продолжал использоваться в богослужениях до тех пор, пока существовала Вавилония) и одну правовую систему. К этому можно было бы добавить, что он также дал Вавилонии единый пантеон во главе с Мардуком, но это вопрос спорный. Дело в том, что Мардук стал национальным богом Вавилонии уже после Хаммурапи.

Социологическая модель, навязанная Хаммурапи, существовала до самого конца вавилонской истории, однако его военные достижения ненадолго пережили его самого. Жившие за Кавказским хребтом индоевропейские племена (об этом уже говорилось) инициировали переселение народов, и влияние их миграции в южном направлении стало ощущаться намного сильнее. В начале правления сына Хаммурапи Самсу-илуны (1749 – 1712 до н. э.) касситская армия вторглась со стороны Элама, и, хотя вавилоняне впоследствии отбили атаку, она все же захватила Ур и Урук. Касситы, позже основавшие династию, которая правила Вавилонией несколько столетий, пришли с Загроса. Хотя их язык пока еще не отнесен ни к одной из известных групп, некоторые характерные черты их пантеона указывают на тесные культурные связи с индоевропейцами. Последний факт предполагает, что их появление в это время было вызвано давлением со стороны индоевропейских племен на севере. Личные имена в деловых документах следующего столетия показывают, что имело место продолжение мирного проникновения касситов в Вавилонию.

На двадцать восьмом году Самсу-илуны начался мятеж на юге Вавилонии (эту болотистую местность называли Страной Моря). Он не сумел его подавить, и появилась так называемая династия Страны Моря. Она контролировала регион примерно до территории Древнего Шумера в течение двух столетий, пережив даже Первую династию Вавилона. Политическая история преемников Самсу-илуны – Абиэшуха (1711 – 1684 до н. э.), Аммидитаны (1683 – 1647 до н. э.) и Аммисадуки (1646 – 1626 до н. э.) состояла в основном из мелких приграничных кампаний и работы над сооружением оборонительных стен. Вероятно, это говорит об их уверенности в опасности извне.

Конец Первой династии Вавилона – одна из вех древней истории, предварившая появление некоторых исторических личностей, сыгравших большую роль в последующих столетиях. В 1595 г. до н. э., на тридцатом году Самсу-дитаны (1625 – 1595 до н. э.), последнего царя династии, Мурсили I, четвертый правитель Хеттского царства, атаковал из Малой Азии Сирию, где взял Алеппо, а потом вдоль Евфрата, по пути разграбив Мари. Завоеватель благополучно добрался до Вавилона, который он разграбил и сжег. После этого он вернулся в свою столицу так же внезапно, как появился, но слишком поздно, чтобы справиться с дворцовым заговором, который завершился его убийством. Его временного пребывания оказалось достаточно, чтобы полностью разрушить административную систему, и Вавилония стала легкой жертвой касситов, которые после ухода хеттов спустились с гор.

Вскользь уже говорилось о прибытии в Малую Азию хеттов. Ранние обитатели Малой Азии, которых обычно называют хаттами по имени, которое они дали своей земле, говорили на диалектах, не бывших индоевропейскими. Люди, говорившие на индоевропейских языках, вероятнее всего, появились в этом районе в I в. 2-го тысячелетия до н. э. Об этом свидетельствуют документы ассирийской торговой колонии в Канеше, в которых среди неассирийских личных имен встречаются индоевропейские. До появления индоевропейцев – хеттов здесь было около десятка маленьких царств, наиболее значимым из которых было царство Бурушхатум (Бурушханда). Никаких документов, относящихся ко времени появления хеттов, до нас не дошло. Мы знаем об этих племенах из более поздних записей.

После периода смятения, вызванного вторжением индоевропейцев в район Галиса, один из принцев, некто Лабарна (Лапарнас) (после 1700 г. до н. э.), создал царство, которое, согласно хеттским преданиям, быстро расширил, благодаря военным успехам, пока его границами не стало море. Принцы царской семьи стали губернаторами городов. Столицей Лабарны был город Куссара (до сих пор не идентифицированный), но его сын перевел столицу в Хаттусас, крепость в излучине Галиса, и изменил свое собственное имя на Хаттусили. Мы располагаем некоторой информацией относительно социальной организации общества во время царствования Хаттусили I (ок. 1650 до н. э.) из текста речи, произнесенной этим царем по поводу усыновления наследника – Мурсили I. Судя по всему, управление в Хеттском царстве в это время было доверено узкой касте знати, которая правила местным населением и занималась как решением административных, так и военных вопросов государства. Простой человек был свободным, хотя и привлекался к принудительному труду на благо государства.

При Хаттусили I Хеттское царство расширилось на юг и на восток, оно протянулось через горы Тавра к плодородным равнинам Северной Сирии. Ямхад, сильное государство, сосредоточившееся вокруг Алеппо, которое предоставило убежище Зимри-Лиму, бежавшему от Шамши-Адада, на время стало вассалом Хаттусили, но впоследствии вернуло свою независимость. Мурсили I, усыновленный наследник Хаттусили, повторил подвиги своего предшественника в Сирии, в конце концов уничтожив Алеппо. Именно тогда он совершил свой знаменитый рейд вниз по Евфрату, который завершился разрушением Вавилона и ликвидацией его Первой династии. Между тем, несмотря на удивительные военные достижения, социальной организации хеттов не хватало стабильности, и победоносный Мурсили, который был усыновлен и стал наследником после неудачного мятежа прежнего кронпринца, возвратился с добычей из Вавилона только для того, чтобы быть убитым своим родственником Хантили.

Разрушение хеттами Вавилона оставило землю открытой для орд касситов, племен с Загроса. Отдельные касситы встречались в Вавилоне уже во времена Первой династии, и уже говорилось (см. ранее в этой главе), что преемник Хаммурапи имел столкновение с касситами восточнее Тигра. С тех пор касситы начали оседать на северо-востоке Вавилонии под правлением своих царей, и один из этих правителей, Агум II (Агукакриме), стал царем Вавилона после разграбления города Мурсили. Он сумел распространить свою власть до среднего течения Евфрата – до царства Хана и также заявил претензии на Гутиум – царство в горах Восточной Ассирии.

После разграбления хеттами Вавилона и вторжения касситов политическим достижениям Хаммурапи пришел конец. Однако вавилонская культура продолжала оказывать влияние на города Ближнего и Среднего Востока. Касситские цари не только приняли язык и клинопись Вавилона. Аккадские диалекты широко использовались для официальных переговоров далеко за пределами Вавилона и Ассирии. Благодаря случайной находке египетской крестьянки из Эль-Амарны стала доступна дипломатическая переписка, которая велась около 1400 г. до н. э. между царями Египта, с одной стороны, и царями хеттов, Митанни, Ассирии и Вавилонии, а также правителями разных городов Сирии и Палестины – с другой. Почти во всех случаях используемым языком был аккадский. Иначе говоря, он явно стал языком цивилизованного общения между народами. Даже в Угарите и Сирии, где говорили на семитском языке и где была изобретена алфавитная система клинописи, аккадский использовался для составления юридических документов.

В то же самое время, когда Вавилония попала под контроль касситов, на Ассирию и значительную часть Ближнего Востока к югу от хеттской территории возрастало влияние другой расовой и культурной группы, хурритов. Эти люди, названные в Ветхом Завете хорреями (Втор., 2: 12), говорили на языке, имеющем сходство только с языком Урарту. Они пришли в горы к северу от Ассирии, предположительно с Кавказа, во второй половине 3-го тысячелетия, до периода Агаде. Две надписи из периода Агаде, одна на аккадском языке, другая на хурритском, показывают, что уже существовало Хурритское царство, сконцентрированное вокруг города Уркиш, в районе Хабура, к западу от Ассирии. Правда, это раннее Хурритское царство, вероятно, было изолированным, потому что документы из других городов, таких как Нузи, Аррапха и Тель-Брак, которые позднее стали главными центрами хурритского влияния, показывают в этот ранний период лишь слабые следы хурритских элементов в именах собственных. Миграция в южном направлении при Третьей династии Ура находилась в процессе, и документы этого периода отражают хурритское влияние в именах собственных, встречающихся в документах из Дильбата, что неподалеку от Вавилона. Это наводит на мысль о присутствии там колонии. В начале 2-го тысячелетия, судя по именам собственным, хурриты распространились по большой территории. Их присутствие прослеживается в ассирийской колонии в Каппадокии, в Нузи и Аррапхе, и в некоторых сирийских городах – Катна, Алалах, Угарит. В Мари были обнаружены ритуальные тексты на хурритском языке.

Мурсили I, двигаясь к Вавилону, встретил враждебных хурритских принцев в верховьях Евфрата. Они находились на периферии по отношению к центральному району сосредоточения власти хурритов, коим в середине 2-го тысячелетия считался район Хабура. После убийства Мурсили династическая неразбериха на несколько поколений серьезно ослабила Хеттское царство, и именно в это время был отмечен подъем царства Митанни, ядром которого стали эти хурриты. Царство Митанни протянулось от озера Ван до среднего течения Евфрата и от Загроса до сирийского побережья.

Цари Митанни имели не хурритские, а индоевропейские имена и поклонялись старым индийским богам – Митре, Индре, Варуне. В хурритских документах, особенно тех, где речь шла о лошадях и войне, встречаются технические термины, имеющие сходные формы в индоарийских языках. Важно и то, что в отличие от всех ранних жителей Древнего Востока, среди которых умерших сжигали очень редко, и это считалось ужасом, страшнее самой смерти, кремация была обычным способом утилизации тел ранних царей Митанни. Все это указывает на присутствие арийской военной касты, которая правила в основном неарийским населением. Есть также некоторые свидетельства, правда не столь убедительные, присутствия индоарийских элементов среди касситской правящей касты.

Наши знания о царстве Митанни по большей части получены из египетских дипломатических архивов (на клинописных табличках), найденных в Эль-Амарне. И хотя записи в них начинаются только после 1450 г. до н. э., из документов ясно, что к этому времени митаннийские правители уже создали династию. Некоторые ранние хурритские принцы, имевшие арийские имена, действительно упомянуты в отдельных текстах, излагающих легенды, и они вполне могут считаться первыми царями митаннийской династии. Первым митаннийским царем, о котором мы обладаем историческими знаниями, является Параттарна, который после 1500 г. до н. э. был правителем сильного царства, контролирующего вассальные государства в Сирии и бывшего на равных с Египтом и Хатти. Следующим известным митаннийским правителем был Сауссатар, современник Тутмоса III (1490 – 1436 до н. э.). Между этими царями существовали дипломатические отношения, несмотря на то что Тутмос в своих многочисленных военных кампаниях в Сирии сталкивался с местными хурритскими правителями, тем самым посягая на митаннийскую сферу влияния на юго-западе. Преемник Сауссатара Артатама отдал дочь замуж за Тутмоса IV (1413 – 1405 до н. э.), укрепив союз между ними. Такие же отношения существовали между преемниками этих царей – Аменофисом III (1405 – 1367 до н. э.) и Шуттарной (конец правления в 1390 г. до н. э.). При этих царях царство Митанни все еще контролировало Ассирию, а Артатама использовал ассирийскую богиню, Иштар из Ниневии, чтобы повысить свои ставки при египетском дворе. В письме Аменофису III от внука Артатамы Тушратты было сказано, что Иштар из Ниневии выразила желание снова посетить египетский двор. Судя по всему, богиня уже наносила такой визит при одном из предшественников Тушратты. Ясно, что Иштар из Ниневии пользовалась международной известностью, чем ее стражи, наверное, очень гордились.

Тем временем касситская династия в Вавилонии укрепила свои позиции, сумела снова объединить страну и защитить ее от давления со стороны Ассирии (теперь зависимой от Митанни) и Элама. Во внутренней политике, судя по уцелевшим документам, касситское правительство было довольно мягким и недеспотическим. Одним из факторов, сильнее других влиявшим на реакцию древних городов государств на царя, было его отношение к правам горожан, главным критерием считалось освобождение от налогов и принудительного труда. Уцелевшие указы касситских царей показывают, что они были либеральными правителями, и отсутствие каких-либо упоминаний о беспорядках и мятежах вполне можно отнести на счет этого либерализма. Это может также объяснить сравнительную легкость, с которой касситы в конечном счете сместили династию Страны Моря. С начала Первой династии Вавилона и до самого конца вавилонской истории возможность управлять южной частью Вавилонии во многом зависела от кооперации нескольких ключевых городов, в первую очередь Урука и Ура. Экономическая и административная политика касситов вполне могла склонить эти города на свою сторону даже раньше, чем был нанесен военный удар. Впоследствии касситы относились к южным городам с большим уважением. Некоторые цари вели там строительные работы, делали другие благочестивые дела. Страна Моря была завоевана Уламбуриашем во время правления Каштилиаша III, его старшего брата. Уламбуриаш после службы наместником в Стране Моря, около 1450 года, взошел на касситский трон и, сделав это, снова объединил Вавилонию после периода раздробленности, продлившегося более 200 лет. Однако позже снова начались разногласия, и Агум III, сын и преемник Уламбуриаша, предпринял еще одну кампанию против Страны Моря.

Ко времени Караиндаша[7], преемника Агума III, Вавилония приобрела достаточно большое значение, чтобы обменяться послами с египетским двором. Союз был скреплен отправкой касситской принцессы в гарем Аменофиса III.

Три преемника Караиндаша, как и он, названы в переписке из Эль-Амарны, причем второй из них, Куригальзу I, был самым важным касситским царем. Он установил хорошие отношения с Аменофисом III и организовал успешную кампанию против Элама: это было древнее государство, связанное с Шумером и всегда, во времена слабости Вавилона, склонное вмешиваться в дела Южной Вавилонии. Куригальзу, однако, взял инициативу и твердо контролировал свой район, в котором занялся восстановлением храмов – в Уруке, Уре и Эриду. В истории его имя осталось благодаря строительству новой укрепленной столицы. Ее остатки находятся в Акаркуфе – недалеко от Багдада. Ее зиккурат (см. фото 6) – доминирующая черта ландшафта – главная достопримечательность для всех туристов, посещающих Ирак.

Своим прочным положением Куригальзу был в какой-то степени обязан тому факту, что царство Митанни к тому времени было существенно ослаблено целым комплексом событий. После убийства Мурсили I династическая неразбериха и политическая и военная слабость хеттов сначала позволили хурритским принцам установить контроль над значительной частью Северной Сирии, откуда велись систематические набеги на хеттскую территорию, а собственно царство Митанни, являясь союзником Египта, контролировало некоторые хеттские приграничные земли. Эта ситуация завершилась с восхождением на престол около 1375 г. до н. э. энергичного правителя Суппилулиумы, начало правления которого примерно совпало с династическим кризисом в наследовании митаннийского престола. После смерти в 1390 г. до н. э. Шуттарны II, сына и преемника Артатамы, который, как и его отец, был тесно связан с Египтом, царство было расколото гражданской войной, и наследник был убит антиегипетской партией. Следующий сын – Тушратта – в конце концов сумел занять трон Митанни, но прежняя хурритская родина, расположенная к югу от озера Ван, откололась и образовала отдельное царство под управлением младшего брата Тушратты – тоже Артатамы. Артатама получил поддержку Суппилулиумы в неудачном вторжении в собственно Митанни, а Тушратта возродил прежний союз с Египтом. К несчастью для Митанни, религиозные конфликты, обострившиеся в Египте в период правления Эхнатона (1367 – 1350 до н. э.), уже отвлекли царское внимание от иностранных дел, и Тушратта получил лишь незначительную помощь в ходе последующих событий.

Началась война между Тушраттой и Суппилулиумой, который вторгся на север Сирии, захватив власть над рядом хурритских городов, прежних вассалов Митанни и Египта. Любопытно, что Суппилулиума никогда напрямую не нападал на землю Митанни, и было выдвинуто предположение, что это являлось намеренной политической линией, продиктованной желанием избежать действий, которые могли бы объединить мелких хурритских правителей на стороне Митанни. После весьма неспокойного правления, к концу которого он вернул себе большую часть территории к западу от Евфрата, утраченной ранее, Тушратта был убит (ок. 1350 г. до н. э.) сыном, активистом партии, поддерживавшей Артатаму, заявившего о своих правах на митаннийский престол. Младший сын Тушратты по имени Маттиваза, однако, сумел спастись и, после неудачной попытки найти убежище в Вавилонии, сдался на милость Суппилулиумы, который находился в сильном, но потенциально неловком положении, поскольку от него теперь зависели и законные и незаконные претенденты на трон Митанни.

От обрушившихся на Митанни неприятностей выиграла Ассирия. На какое-то время Ассирия оказалась в зависимости от Митанни, но борьба за престол после смерти Шуттарны II, когда Артатама вроде бы поддержал нападение на Тушратту, позволила ей в какой-то мере восстановить свою независимость. Бурнабуриаш II, второй преемник Куригальзу I на троне Вавилона, после восстановления отношений с Египтом пожаловался, когда Ашшур-убаллит I из Ассирии прислал независимого посла, который был принят при египетском дворе. Это предполагает две вещи: во-первых, Ассирия начала подниматься как государство международного значения, и во-вторых, Вавилония безуспешно пыталась сменить Митанни на месте сюзерена Ассирии. Между тем факт возрождения Ассирии пришлось принять, а союз между Вавилоном и Сирией был установлен благодаря браку дочери Ашшур-убаллита и второго Кара-индаша, сына и наследника Бурнабуриаша II. Ассирия, таким образом, стала силой, с которой нельзя было не считаться, и, возможно, признание Суппилулиумой необходимости надежного буфера против этого возрождающегося государства в конечном счете заставило его помочь Маттивазе, законному наследнику Тушратты, который уже 10 лет томился в ожидании при его дворе, желая силой оружия вернуть трон Митанни. Правда, царство теперь изрядно уменьшилось, поскольку в Каркемише уже правил хеттский наместник.

Известны три следующих хурритских правителя Митанни (в уменьшенном виде царство обычно называют Ханигальбат), но эпоха Митанни осталась в прошлом. Шаттуара I потерпел поражение и стал вассалом Адад-нирари I (1307 – 1275 до н. э.), а его преемник взбунтовался, но тоже был разбит. В конечном счете царству Ханигальбат пришел конец, и оно превратилось в ассирийскую провинцию, когда Салманасар I (1274 – 1245 до н. э.) покорил его последнего царя Шаттуару II. Эта победа имела некоторый социологический интерес, потому что более 14 тысяч пленных было депортировано. Так было положено начало политике депортации, которая позднее широко проводилась в Ассирийской державе.

Глава 3

ПОДЪЕМ АССИРИЙСКОЙ ДЕРЖАВЫ

В митаннийский период судьба отвернулась от Ассирии, испытавшей временный расцвет во время правления Шамши-Адада. После упадка Митанни Ассирия опять стала силой в международной политике, и правление Ашшур-убаллита I (1365 – 1330 до н. э.) можно считать началом длительного процесса, в результате которого Ассирия заняла ведущее положение на Ближнем Востоке. В результате брака его дочери и Караиндаша, сына Бурнабуриаша II (1375 – 1347 до н. э.) из Вавилонии, Ашшур-убаллит создал союз между Вавилонией и Ассирией. Этот союз, позволивший Вавилонии получить поддержку Ассирии в борьбе с суту[8] (воинственные кочевники, совершавшие набеги на регион в среднем течении Евфрата и угрожавшие обоим государствам приграничными рейдами), продолжался и после смерти Барнабуриаша. И все же, хотя вавилонская династия теперь имела родственные связи с ассирийской, вавилонская поддержка ассирийской политики вовсе не была единодушной, и вскоре в Вавилонии начались волнения, в ходе которых законный преемник был убит и его место занял узурпатор – Назибугаш. Однако Ашшур-убаллит сумел вовремя вмешаться, ликвидировал антиассирийскую партию в Вавилонии и возвел Куригальзу II (1345 – 1324 до н. э.) на трон.

Хорошие отношения между Вавилонией и Ассирией существовали только при жизни Ашшур-убаллита, а после восхождения на ассирийский престол нового царя по имени Энлиль-нирари (1329 – 1320 до н. э.) началась война. Возможно, ее причиной стало требование Куригальзу – прямого потомка Ашшур-убаллита – ассирийского престола для себя. Война велась не слишком активно, но серьезно ослабила Вавилонию, так что та не смогла противостоять рейду эламитов, который, вероятно, достиг самого Вавилона и соседнего города – Борсиппы. Ассирия осталась в более сильном положении, и Арик-ден-или (1319 – 1308 до н. э.) одержал победы над народами, жившими к востоку и северу от Ассирии. В это время появляются первые свидетельства новой волны захватчиков с запада, известных как ахламу, арамейцев, находящихся в родстве с уже упомянутыми суту. Арик-ден-или нанес поражение арамейцам и захватил богатую добычу. Его сын Адад-нирари (1307 – 1275 до н. э.) еще больше расширил сферу влияния Ассирии, одержав победу над касситами Назимарутташа и племенами на севере. Ханигальбат, остававшийся в вассальной зависимости, теперь, оказавшись под влиянием хеттов, взбунтовался, вызвав на себя карательную экспедицию. Салманасар I (1274 – 1245 до н. э.) счел необходимым решить проблему западной границы, включив Ханигальбат в состав Ассирии на правах провинции, с одновременной депортацией многих тысяч населения. Он обезопасил северную границу, по крайней мере на какое-то время, нанеся поражение быстро укрепляющемуся царству Уруатри (Урарту); это государство, вероятно в то время являвшееся конфедерацией племен и мелких княжеств, а не единым царством, в VIII в. стало главным соперником Ассирии. При Салманасаре I был основан город Калу (Калах в Ветхом Завете), позднее ставший столицей.

После этого периода начался быстрый упадок. Тукульти-Нинурта I (1244 – 1208 до н. э.) начал свое правление в традициях Салманасара с завоеваний, сопровождавшихся обширной депортацией на западе и на севере, включая земли Наири, юго-западнее озера Ван. Еще более впечатляющим было его покорение Каштилиаша IV (1242 – 1235 до н. э.), после чего Вавилония впервые оказалась под контролем Ассирии. По этому поводу была написана пропагандистская поэма – Эпос о Тукульти-Нинурте, – в которой это событие было изложено с ассирийской точки зрения. В соответствии с политикой Тукульти-Нинурты на юге первым делом были назначены управленцы в Вавилонии, а потом он начал кампанию на периферийных территориях от Мари и Ханы до эламитской границы. Тукульти-Нинурта вывез статую Мардука из Вавилона в Ашшур, и была высказана мысль, что хотя это может показаться парадоксальным, но завоевание Тукульти-Нинуртой Вавилона в конечном счете означало победу вавилонской культуры над ассирийской. У ассирийцев было ликвидировано единство цели, поскольку начался раскол между теми, кто хотел принять вавилонскую религию, и теми, кто предпочитал следовать более простыми путями своих предков. Так, ритуал акиту (akitu), обнаруженный в городе Ашшуре, относился не к национальному богу Ашшуру, а к вавилонскому Мардуку. Недавние исследования показали, что несомненный рост использования элемента «Мардук» в ассирийских именах собственных в этот период был частью общей тенденции развития космополитизма, вследствие чего народное признание ряда других богов, помимо Мардука, также увеличилось.

Позже в период правления Тукульти-Нинурты произошло быстрое и совершенно необъяснимое изменение политики, военные кампании которого резко прекратились. Можно выдвигать самые разные предположения относительно причин, но, скорее всего, военная экспансия на протяжении больше чем столетия оказалась непосильным бременем для экономики. Также возможно, что расовые перемещения того периода, частью которого было вторжение филистимлян в Палестину и которое было непосредственной причиной краха хеттов, могло поспособствовать инертности Тукульти-Нинурты, отрезав Ассирию от источников металла. Какой бы ни была действительная причина, она привела к столь сильному напряжению внутри страны, что начался мятеж, и Тукульти-Нинурта пал от рук своего сына по имени Ашшур-надин-апли (1207 – 1204 до н. э.). Теперь Ассирия стала настолько слабой, что два преемника Ашшур-надин-апли были на самом деле вассалами Вавилонии. Однако вассальная зависимость продлилась недолго, и антивавилонский бунт возвел на трон другого сына Тукульти-Нинурты Энлиль-кудур-уцура (1197 – 1193 гг. до н. э.), который возглавил нападение на Вавилонию. В результате неправильного перевода раньше считалось, что и ассирийский царь и касситский правитель пали в сражении. Недавно было доказано, что соответствующий текст был переведен неправильно, но что произошло на самом деле, пока не ясно. Ключевой отрывок в переводе Г. Тадмора звучит следующим образом: «Энлиль-кудур-уцур, царь Ассирии, и Адад-шум-уцур, царь Вавилонии, сражались. Пока Энлиль-кудур-уцур и Адад-шум-уцур... были заняты сражением, Нинурта-апал-Экур, сын Или-ихадда, потомок Эрибы-Адада, вернулся в свою землю [Ашшур]. Он собрал свою большую армию и пришел в Ашшур, чтобы покорить его. Пожар начался в лагере Адад-шум-уцура; он повернулся и ушел в свою страну».

Частично та же последовательность событий упоминается в Ассирийском царском списке, в котором сказано: «Нинурта-апал-Экур, потомок Эрибы-Адада, пошел в Кардуниаш [то есть в Вавилонию]; он вернулся из Кардуниаша, он захватил трон [Ассирии] и правил три [или, согласно другому варианту прочтения, тринадцать] лет».

Доктор Тадмор интерпретирует эти два свидетельства следующим образом: Нинурта-апал-Экур, представитель ассирийской знати и дальний потомок Эрибы-Адада I, жил в Вавилонии. Его поддерживал касситский царь. Он выступил вместе с вавилонской армией и во время кампании сумел собрать собственную армию и захватить ассирийский трон. Пожар в вавилонском лагере заставил вавилонян прервать атаку на Ассирию и вернуться домой.

Нинурта-апал-Экур правил в 1192 – 1180 гг. до н. э. Сама Ассирия в ту пору существенно уменьшилась. Она была настолько мала, что сын и преемник Нинурты-апал-Экура Ашшур-дан I даже не потребовал для себя титула царя, а остался принцем (ишаку – аккадская форма старого шумерского слова энси). Земли восточнее Ассирии всегда, вплоть до наших дней, в отсутствие сильной власти подвергались нападениям и разграблениям горных племен. Часть горной страны, о которой идет речь, к востоку и югу от Нижнего Заба, ранее контролировалась Вавилонией, которая тем самым обеспечивала безопасность торговых путей. Но нападение Тукульти-Нинурты на Вавилон серьезно ослабило Южное царство и вызвало напряжение внутри страны, которое привело к свержению касситской династии и ее замене после некоторого периода неразберихи исконной вавилонской династией в Исине. В такой ситуации Вавилон не мог эффективно защищать земли на Нижнем Забе. Торговые пути, от которых зависело благосостояние Вавилона, стали подвергаться набегам мародерствующих племен с гор, и коммерция Ассирии оказалась в отчаянной ситуации. Возможно, по этой причине Ашшур-дан I и до него – его отец вели военные действия на Нижнем Забе.

Новая вавилонская династия, которую обычно называют Второй династией Исина, укрепила свое положение во время длительного правления в Ассирии Ашшур-дана I (1179 – 1134 (?) до н. э.) и после его смерти сочла возможным вмешаться в вопрос ассирийского престолонаследия. Последовало короткое правление вавилонского протеже Нинурты-тукульти-Ашшура, который вернул Вавилону статую Мардука, которая находилась у ассирийцев со времен Тукульти-Нинурты.

О царях Второй династии Исина известно мало. Самый прославившийся из них – Навуходоносор I, правивший с 1124 до 1103 г. до н. э. К началу его правления центральная власть в Вавилонии полностью контролировала ситуацию внутри страны, и он мог уделить внимание иностранным делам. Как и во все времена, когда не было сильной центральной власти, Вавилония подвергалась набегам из Элама, и в ходе одного из них из Вавилона снова вывезли статую Мардука. Навуходоносор нанес поражение эламитам, вернул статую Мардука и «взял в плен» статую эламитского бога. К северо-востоку он имел стычку с луллубеями[9] в районе Карадага, которые были настоящим бичом Вавилонии еще со времен Саргона Аккадского. Он также атаковал в горах касситов, предположительно, племя, никогда не пытавшееся спуститься с гор и обосноваться в Вавилонии. Господство Вавилона над Ассирией продолжалось часть его правления, до тех пор пока очень энергичный правитель Ашшур-реш-иши (1133 – 1116 до н. э.) не обеспечил независимость Северного царства.

К этому времени давление арамейцев, наступающих с запада, уже ощущалось и Ассирией, и Вавилонией. Но немедленные последствия оказались более серьезными для Ассирии, чем для Вавилонии. Дело в том, что, надвигаясь на район Хабура, арамейцы угрожали безопасности ассирийских торговых путей, ведущих к сирийскому побережью и Анатолии. Решительный Ашшур-решиши предпринял успешную кампанию против ахламу, ответвления арамейцев в этом районе, и в надписи назвал себя «тем, кто победил широко распространившиеся силы ахламу». Торговые пути вдоль восточной границы тоже были под угрозой со стороны горных племен, и здесь Ашшур-реш-иши провел успешную кампанию против кути и луллубеев. Вероятно, в этом регионе столкнулись ассирийские и вавилонские интересы в борьбе за сферы влияния. В результате вавилонский царь попытался вторгнуться в Ассирию с юга – эта попытка завершилась полной победой ассирийцев.

Преемником Ашшура-реш-иши стал его не менее энергичный сын Тиглатпаласар I (1115 – 1077 до н. э.), о деяниях которого мы знаем из надписей на большой глиняной призме. Именно этот царь начал политику запугивания, которой следовали и другие ассирийские цари. Тем не менее мнение, что ассирийцы, словно мясники, нападали на беззащитных крестьян, мирно занимавшихся своим хозяйством, было бы односторонним. В это время шли миграции больших народов, которые, если бы процесс был пущен на самотек, могли уничтожить или радикально изменить курс месопотамской цивилизации. К этому времени люди начали широко использовать железо, и основной источник этого жизненно необходимого для всего цивилизованного мира металла располагался в некоем регионе Хеттского царства. На территорию восточнее этого участка с севера вторглись племена мушку (мешех из Ветхого Завета). Вскоре после восхождения на престол Тиглатпаласара большая группа этих людей, численностью до 20 тысяч человек, продвинулась в глубь территории, захватив ассирийскую провинцию Куммух. Тиглатпаласар отреагировал весьма энергично. После северо-западного марша в Тур-Абдин он атаковал враждебные племена там и нанес им решающее поражение. Потом он прошел через Куммух, чтобы разобраться с элементами местного населения, которые пришли на помощь захватчикам. В кампаниях следующих лет Тиглатпаласар расширил и укрепил свой контроль над территорией, лежащей к северу, северо-западу и северо-востоку от Ассирии, одновременно продвинувшись глубже в Малую Азию, чем все его предшественники. Обезопасив эти районы, смог двинуться на запад к сирийскому побережью, чтобы получить лес и другие товары, которые приносила торговля с финикийцами. Губла, Сидон и Арвад быстро заплатили дань, и Тиглатпаласар поведал о морском путешествии, в ходе которого был пойман и передан ему наиру (какой-то вид кита?). Египетский царь тоже послал ему подарок – живого крокодила.

Хотя он сумел сдержать угрозу с севера, у Тиглатпаласара, как, впрочем, и у его многочисленных преемников, были проблемы с арамейцами, рвущимися с запада. Уже много раз говорилось о натиске людей из пустыни, и эта проблема периодически возникала у всех жителей плодородных областей. Миграция Авраама и вторжение в Палестину при Иисусе были частью этого явления. Натиск был особенно силен на западных границах Вавилонии и Ассирии в конце 2-го тысячелетия, и причину этого еще предстоит объяснить. Перед 1200 г. до н. э. пало Хеттское царство под напором прибывших по суше и по морю жителей Восточной Европы, в число которых входили и филистимляне. Рамсес III нанес им поражение на море и не пустил в Египет, они захватили Сирию и Палестину. Результат изложен в Книге Судей. Это могло привести к началу миграции племен из Палестины, что усилило давление на востоке. Также есть признаки того, что примерно в это время поднялось царство Саба (библейская Шеба), что, в свою очередь, могло инициировать движение некоторых южных племен на север.

Какие в точности были отношения между Ассирией и Вавилонией во время правления Тиглатпаласара – не ясно. Имели место набеги в обоих направлениях, и ассирийцы могли завладеть некоторой частью пограничной территории. Нет никаких признаков, указывающих на попытки Тиглатпаласара захватить Вавилонию. Хотя, если бы такая попытка удалась, Ассирия почти не получила бы преимуществ. Все основные торговые пути Западной Азии были в руках ассирийцев, торговле ничто не мешало, и она приносила Ассирии, лежащей между финикийским побережьем, портами Северной Сирии и Вавилонией, существенные доходы. Материальное благополучие, которое давала процветающая торговля, позволило Тиглатпаласару заняться благочестивыми работами – строительством новых и восстановлением старых храмов, что принесло ему глубочайшее уважение потомков.

Натиск арамейцев, становившийся все заметнее, еще более усилился после смерти Тиглатпаласара, и его преемники унаследовали национальный упадок и разруху. Сразу после Тиглатпаласара на трон взошел его сын Ашарид-апал-Экур II, но он правил всего лишь год. За ним последовал Ашшур-бел-кала (1074 – 1057 до н. э.), который, как известно, вел кампании против Урарту и арамейцев. Интересно отметить, что, несмотря на расовый конфликт, боги арамейцев были допущены в ассирийский пантеон – этот царь заклинал «богов земли Амурру» быть против любого, кто уничтожит его надпись. Как часто получается с людьми, над которыми нависла общая угроза, Ашшур-бел-кала имел хорошие отношения со своим вавилонским коллегой, Мардук-шапик-зермати[10] (1080 – 1068 до н. э.). Последний, подвергшись атаке арамейских вождей, отправился в ассирийскую столицу за военной помощью, которую Ашшур-бел-кала, очевидно, не смог ему предоставить, но по возвращении обнаружил Вавилон уже занятым. Ашшур-бел-кала не мог себе позволить еще более усугубить ситуацию и немедленно признал арамейского царя-узурпатора Ададапал-иддина (1067 – 1046 до н. э.), союз с которым был заключен посредством брачных уз. Возрастающий натиск арамейцев и их разбой на торговых путях, вероятно, приводил к экономическим трудностям и социальным беспорядкам, вот и правление Ашшурбел-калы ознаменовалось мятежом, и после его смерти законный порядок наследования престола был нарушен.

Нам мало что известно о ситуации в Ассирии и Вавилонии на протяжении следующего века или даже чуть больше, хотя имена правящих царей мы знаем. Это был весьма беспокойный период. Дезорганизация оказалась настолько велика, что в хрониках, относящихся к 990 г. до н. э., есть следующая ссылка: «В течение девяти последовательных лет Мардук не выезжал, Набу не приезжал». Имеется в виду, что на новогодних празднованиях ритуал, в соответствии с которым вавилонский Мардук выезжал из города в дом Акиту (см. главу 11), а Набу из Борсиппы посещал его по возвращении в город, не выполнялся. А поскольку это всегда было центральным событием вавилонского года, запись показывает, что в это время управление было полностью разрушено. Ассирия также пострадала, и при Ашшур-раби II (1010 – 970 до н. э.) ассирийские поселения в среднем течении Евфрата перешли в руки арамейцев, хотя немного севернее тот же царь сумел организовать экспедицию в Аманус.

Арамейские расовые передвижения, которые принесли столько неприятностей Ассирии и Вавилонии, утратили движущую силу после 1000 г. до н. э., и племена начали объединяться в небольшие государства. В Палестине иудейские племена, которые, хотя и не были в полном смысле арамейскими, все же содержали арамейский элемент, в то же самое время и как часть того же процесса образовали два царства – Израильское и Иудейское. В Ветхом Завете мы читаем и о других, чисто арамейских государствах, таких как Дамаск и Бит-Адини – «дом Еденов» (Ам., 1: 5).

Присутствие большого количества маленьких и часто враждебных друг другу групп в долине Евфрата, должно быть, приносило Ассирии множество трудностей. Не было силы, способной поддерживать открытыми торговые пути, от которых зависел уровень жизни ассирийцев. Одновременно множество независимых государств, через которые проходил караван, означало такое же множество таможенных сборов. В Вавилонии племена сумели пройти между большими городами и осесть на восточном берегу Тигра, а южные заболоченные земли – Страну Моря – заняли кальду[11], народ, родственный арамейцам. Они могли прервать морскую торговлю с государствами Персидского залива. После того как арамейцы постепенно осели, создали свои государства и обнаружили прямую связь между собственным процветанием и беспрепятственной международной торговлей, по Сирии снова пошли караваны. Представить себе изменение ситуации можно, сравнив беспокойное положение, описанное в Книге Судей, с тем, что сложилось при Соломоне двумя веками позже.

В Ассирии новая династия, основанная царем Ашшур-раби II в начале X в. до н. э., была свидетельницей постепенного улучшения условий. Ашшур-дан II (933 – 912 до н. э.), сын малоизвестного Тиглатпаласара II (966 – 935 до н. э.), рассказывает в надписи, как он отстроил «ворота мастеров» в Ашшуре, первоначально возведенные знаменитым Тиглатпаласаром I и впоследствии разрушившиеся. Поскольку это были главные ворота в Ашшуре для организации движения с западом, вероятно, в этом направлении торговля увеличилась.

При сыне Ашшур-дана, которого звали Адад-нирари II (911 – 891 до н. э.), Ассирия снова вошла в период обращающей на себя внимание экономической и военной экспансии. В соответствии с обычной ассирийской стратегией его первая кампания была направлена к землям южнее Нижнего Заба. Как было и раньше, когда Ашшур-реш-иши вел кампании в этом же направлении, это привело Ассирию к столкновению с Вавилонией, царь которой стремился распространить свою власть и на территорию, лежащую за северными границами государства, к югу от Нижнего Заба. Ассирийский царь сумел очистить эти земли от вавилонян и аннексировал – вместе с городами, расположенными южнее, – жизненно важный город Аррапха, который всегда был ключом к ассирийскому контролю над горной страной за восточными границами.

Обезопасив восточные и южные границы, Адад-нирари обратил свой взор на провинции к западу от Тигра, где большая часть территории все еще была в руках арамейских племен и их союзников. Он смог заставить кочевников признать свое господство и выплачивать дань. В то же самое время ряд городов в среднем течении Евфрата были взяты, укреплены и начали использоваться для защиты торговых путей.

Чуть дальше на север, в районе, тогда известном ассирийцам как Ханигальбат, находилось маленькое царство, появившееся, когда перемещения арамейцев утратили былую движущую силу. Там жили люди, известные как феманитяне (вероятно, никак не связанные с библейским Феманом, который был частью Едома). Они оказались упорным противником. В нескольких энергичных кампаниях, в которых были использованы все ресурсы ассирийской военной машины, Адад-нирари сумел ликвидировать это царство. Он постепенно брал город за городом и в конце концов отправил в Ассирию плененного царя. Затем Адад-нирари расширил сферу влияния Ассирии на берега Хабура, взяв Гузану (библейский Гозан, позднее столица ассирийской провинции, сегодня – Тель-Халаф), обратив его правителя в вассальную зависимость. Другие правители мелких городов, расположенных вдоль Хабура, также были вынуждены признать господство Ассирии и начать выплату дани. Таким образом, Адад-нирари обеспечил ассирийский контроль над Хабуром по всей его длине и безопасность западных границ империи. Южные границы Ассирии были в безопасности благодаря договору с вавилонским царем, заключенному после военного конфликта между двумя державами в начале правления этого царя. Документ известен под названием «Совместная история» (Synchronous History): имя выбрано исходя из того факта, что, являясь основой мирного урегулирования, он дает хронологическое повествование о пограничных спорах между двумя государствами в прошлом. Он является важным источником информации касательно периода, предшествовавшего правлению Адад-нирари II.

Составление другой группы документов, также чрезвычайно ценных для установления ассирийской хронологии, началось в его правление. Это списки лимму. В начале правления новогодним празднованием в столице руководил сам царь, а в последующие годы – высшие чиновники в порядке очереди. Во время своего пребывания в должности соответствующий чиновник назывался лимму, и год в Ассирии обозначался следующим образом: на официальных документах даты ставились в виде: «в год лимму такого-то и такого-то». Были обнаружены списки этих лимму, что позволило создать полный ряд, от начала IX в. почти до конца VII в. до н. э. Многие из записей сопровождаются короткими ссылками на кампании или другие события. По счастью, в записи об одном годе упоминается солнечное затмение, имевшее место в точно указанном месяце, а поскольку дату этого события можно рассчитать с помощью современных астрономических методик, так был установлен один год, а от него установили и всю серию лет – более двух с половиной столетий. Таким образом, в большей части первой половины 1-го тысячелетия до н. э., начиная с периода правления Адад-нирари, все события могут датироваться с точностью до года.

Адад-нирари собирал дань колесницами и зерном, лошадьми, золотыми сосудами, вином и продовольствием, крупным скотом и овцами. Стекавшиеся в империю богатства не проматывались, а, по крайней мере частично, шли на экономическое развитие. Адад-нирари писал: «Я построил административные здания на всей своей земле. Я сделал ирригационные машины на всей своей земле. Я увеличил зерновые амбары по сравнению с теми, что были до меня. Я увеличил число лошадей, впряженных в ярмо...»

Возможно, в надписи, где имя автора не упоминается, в которой рассказывается о ввозе в Ассирию верблюдов из Бактрии и выращивании их в стадах, тоже речь идет о периоде правления Адад-нирари.

Согласие с Вавилонией, скорее всего, облегчило торговлю с югом, поскольку в другой надписи говорится о восстановлении причала в Ашшуре, очевидно в интересах речного транспорта. Аналогичная причальная стенка из каменных глыб, относящаяся к более позднему периоду, была обнаружена в Нимруде (см. главу 6). Нет сомнений, что в определенный период речные суда непрерывным потоком везли в ассирийскую столицу самые разные грузы.

В течение следующих 60 лет ассирийские цари проводили последовательную политику укрепления достижений Адад-нирари. Безопасность Центральной Ассирии требовала контроля гарнизонами и покорения горных племен на севере и востоке, а также наличия торговых путей в Каппадокию и на Средиземное море. Претворение в жизнь желаемого неизбежно рано или поздно вело к изменению статуса окружающих территорий. Теперь они должны были не просто платить дань, а войти в состав империи на правах провинций. Сын и преемник Адад-нирари – Тукульти-Нинурта II (890 – 884 до н. э.) использовал первые четыре года своего правления для кампании против Наири, в конце концов достигнув успеха и сделав царя Наири вассалом Ассирии, связанным клятвой и ответственным за поставку лошадей для легкой кавалерии, впервые появившейся в ассирийской армии. Позднее в том же году Тукульти-Нинурта смог справиться с горным районом востока Ассирии, обеспечив безопасность на территории между Верхним и Нижним Забом. Это открыло путь для экспедиции в южном направлении вдоль по району восточнее Тигра, которую он предпринял уже следующей весной. Правящая династия в Вавилонии была настолько слабой, что Тукульти-Нинурта продвинулся прямо к Дур-Куригальзу (Акаркуф) и к Сиппару, так и не встретив сопротивления вавилонян. От Сиппара ассирийская армия, все так же не встречая сопротивления, направилась к Евфрату, расширив границу империи до Хабура. Далее царь направился на север вдоль реки Хабур до Нисибина, по пути собирая дань с местных правителей. Слегка отклонившись от избранного курса, Тукульти-Нинурта совершил набег на Мушку в Малой Азии. Во внутренних делах Тукульти-Нинурта продолжал политику своего предшественника, помогая строительству каналов и способствуя повышению производства зерна.

Сын Тукульти-Нинурты – Ашшурназирпал II (883 – 859 до н. э.) (см. фото 42 и 43) – подвергся критике современных ученых за ненужную откровенность и очевидное удовольствие, с которым он повествовал о жестоком обращении с покоренными народами. В праведном негодовании критики как-то позабыли о его несомненных административных достижениях. Начал Ашшурназирпал с горного района на востоке и обеспечил ассирийский контроль над горными племенами. Потребовалось две последовательных кампании, чтобы подчинить страну Замуа (хорошо защищенная долина Сулеймания), где очень легко перекрыть проходы. На северо-западе Ассирии в горах Кашиари[12] располагалась территория, которая раньше принадлежала Ассирии, но уже давно перестала признавать центральное правительство. Этот регион Ашшурназирпал теперь взял, создав новый административный район, сосредоточенный вокруг Тушхана (современный Карх), где поселились ассирийские колонисты. Последовавший затем бунт в этом районе был встречен жесткими репрессиями.

На западе возникло еще одно могущественное арамейское государство – Бит-Адини (см. ранее в этой главе) со столицей в Тиль-Барсипе (современный Тель-Ахмар), южнее Каркемиша. В начале правления Ашшурназирпала это государство сеяло смуту среди данников Ассирии вдоль Хабура и верхнего Евфрата, центр которой находился в городе Суру, что в Бит-Халупе, где находился марионеточный царь из Бит-Адини. Быстрые и активные действия Ашшурназирпала утихомирили бунтовщиков. Список добычи, вывезенной из дворца и храмов покоренных городов, дает некоторое представление о богатстве соперничающих арамейских государств: в дополнение к обычным позициям, таким как крупный рогатый скот и овцы, серебро и золото, упомянуты сосуды из бронзы, железа и свинца, драгоценные камни, мази, шерстяное и льняное полотно, кедр и другая ароматическая древесина. Бунтовщиков сажали на кол, с них живьем сдирали кожу, вмуровывали в стены. Столь суровые меры обеспечили мир в регионе на пять лет. Затем беда пришла с другой стороны. Вавилонский Набу-апал-иддин выслал войско в количестве 3 тысяч человек в помощь мятежному племени суху в среднем течении Евфрата, которое двинулось вверх по реке, чтобы использовать крепость Суру в качестве базы. Главные силы ассирийской армии, в то время стоявшие в провинции Куммух, совершили быстрый марш-бросок вниз по Хабуру и в двухдневном сражении нанесли решающее поражение мятежникам. В анналах Ашшурназирпала сказано, что эта победа имела воистину огромное значение: «Я установил власть и могущество над землей суху. Страх перед моим господством протянулся до самой земли Кардуниаш [севернее Вавилонии], и ужас перед силой моего оружия захлестнул земли кальду».

Между тем уже в следующем году имел место еще один мятеж, который, однако, был легко подавлен. Возможно, за этим снова был Бит-Адини, поскольку годом позже Ашшурназирпал атаковал один из его городов, заставив признать господство Ассирии. Это открыло дорогу к сирийскому побережью, и уже в следующем году ассирийская армия двинулась, практически не встречая сопротивления, к Средиземному морю, через Каркемиш и Оронт, по пути собирая дань с мелких государств и прибрежных городов до самого Тира.

Последние 15 лет правления Ашшурназирпала империя наслаждалась миром и стабильностью. Есть записи только об одной кампании – 866 г. до н. э., – когда потребовались срочные действия против повстанцев в горах Кашиари, в регионе, подверженном влиянию потенциально опасного государства Урарту (библейский Арарат, позднее Армения).

Во внутренней политике самым примечательным достижением Ашшурназирпала стало основание новой столицы в Кальху (библейский Калах, современный Нимруд), которая была торжественно открыта в 879 г. до н. э. На стеле, откопанной в Нимруде в 1951 г., подробно описано это событие, а также другие события внутренней жизни империи. В городе жили люди, захваченные и депортированные во время предшествующих кампаний Ашшурназирпала. Велось обширное ирригационное строительство, чтобы повысить урожайность земли. Разбивались обширные сады – царь в ходе военных кампаний собирал деревья и другие растения. Строились и украшались храмы, и даже был создан зоосад, где царь поселил и откармливал буйволов, львов, страусов и обезьян. Дикие слоны были подарены ему губернаторами. Все эти звери, кроме обезьян, были обречены быть убитыми царем во время церемониальных охот. Посвящение Калаха было отмечено празднеством, в котором 70 тысяч человек, рабочих и чиновников, представителей данников и подчиненных народов, веселились десять дней подряд.

Салманасар III (858 – 824 до н. э.), сын и преемник Ашшурназирпала, продолжил дело своего отца. Первые годы его правления были посвящены укреплению позиций Ассирии на западе: в первый год Салманасар совершил экспедицию, вероятно не встретившую сопротивления, к Средиземному морю. В этот период Бит-Адини, ставший данником Ашшурназирпала, был атакован Ассирией и оказался под прямым контролем. Были ли эти действия Салманасара вызваны враждебностью со стороны Бит-Адини, или же он просто понимал, сколь велика потенциальная угроза, неизвестно. Определенно в Бит-Адини имелись немалые военные ресурсы, потому что потребовалось три кампании, прежде чем Салманасар сумел захватить царя и его семью. В ходе тех же кампаний Салманасар восстановил контроль Ассирии над северными регионами, на которые распространялось влияние Урарту.

После поражения Бит-Адини это государство стало ассирийской провинцией, и теперь Ассирия могла единолично контролировать важные торговые пути вдоль верхнего течения Евфрата в Киликию и Малую Азию. Это была серьезная угроза для богатых и могущественных торговых государств Сирии, которые приступили к формированию антиассирийской коалиции под руководством Адад-идри (библейский Бен-хадад) из Дамаска. В нее вошли Израиль и Аммон. Полномасштабная атака на ассирийскую армию в районе Каркара оказалась катастрофической для сирийцев. Их потери, по самым скромным подсчетам ассирийцев, составили 70 тысяч человек.

Теперь ассирийская политика претерпела временные изменения. Возникла необходимость срочных действий в Вавилонии, где начался мятеж против поддерживаемого ассирийцами местного царя. Понятно, что к этому времени весь юг Вавилонии уже был под контролем местных халдейских вождей, и Салманасар посчитал необходимым продемонстрировать силу. И заставить непокорных платить дань.

После этого он обратил свой взор на запад. В 849 г. до н. э. последнее из номинально независимых государств в верховьях Евфрата, Каркемиш, уже выплачивающее дань, было окончательно покорено Ассирией.

Сирийская коалиция дальше на запад еще существовала и представляла собой серьезную угрозу для ассирийских позиций в этом районе. Однако, несмотря на ряд мелких успехов Ассирии в течение следующих четырех лет, причем в последней кампании со стороны Ассирии участвовало 120 тысяч человек, решающее поражение коалиции так и не было нанесено.

Спустя четыре года, когда Салманасар снова направил всю мощь ассирийской армии против запада, ситуация изменилась. К этому времени две главные личности сирийской коалиции – царь Израиля Ахав и царь Дамаска Адад-идри умерли (последний, согласно Ветхому Завету, был убит своим слугой Азаилом, который после этого воцарился на троне – 4 Цар., 8: 15). После смерти Адад-идри коалиция распалась, и 4-я Книга Царств рисует картины династических и межгосударственных интриг и конфликтов, ставших следствием этого. Азаил, не имевший союзников, потерял 16 тысяч человек и значительную часть территории, хотя сам Дамаск не был взят. Израильтянин Ииуй (см. фото 50), а также цари Тира и Сидона заплатили дань Салманасару, а Египет проявил вежливое дружелюбие дарами: дромадеры, гиппопотам и некоторые другие экзотические животные. Следующие восемь лет Салманасар был занят укреплением своих позиций на западе: он распространил свое влияние на северо-запад на Табал (библейский Фувал) и Киликию, сделав их данниками. В Центральной Сирии он нанес еще одно поражение Азаилу.

Таким образом, Ассирия уже полностью контролировала Сирию и торговые пути в Малую Азию. Производство железа, все еще в основном остававшееся монополией Малой Азии, также попало под контроль Ассирии, как и производство древесины в Ливане и серебряные рудники в горах Аманус. К услугам Салманасара были сирийские ремесленники и художники, и многих из них перевезли в ассирийские города. Все это напоминает, как веком раньше Соломон использовал ремесленников из Тира и Гебала (Библ) в качестве плотников, каменщиков и кузнецов при строительстве дворца и храма (3 Цар., 5: 18, 7: 13, 14). Много резных изделий из слоновой кости было обнаружено при раскопках в Нимруде (Калахе), особенно в крепости, построенной Соломоном в нижнем городе. Сегодня точно установлено, что это работы сирийских мастеров. Фортификационные сооружения Салманасара известны и в городе Ашшуре, при их возведении использовались методы, впервые примененные в Месопотамии в этот период и всегда использовавшиеся впоследствии. Они могли возникнуть под влиянием сирийской практики, поскольку искусство фортификации всегда было хорошо развито в сирийских городах, которые выдерживали многократные осады. Известные «бронзовые ворота» Балавата – металлические ленты на воротах, украшенные рельефными изображениями сцен основных кампаний Салманасара (см. фото 47 – 49), – могли унаследовать что-то от таких обработчиков металла, как Хирам из Тира, отец которого «владел способностью, искусством и умением выделывать всякие вещи из меди» (3 Цар., 7: 14).

Если не считать небольших беспорядков на западе, когда Ассирия энергично отреагировала, пожелав отомстить за убийство лояльного вассала в мятеже, все военные действия Салманасара велись на севере и востоке. Царство Урарту, вероятно к тому времени и само подвергшееся натиску варваров с севера, являлось растущей угрозой для Ассирии. Две империи соперничали за контроль над жизненно важными торговыми путями – из Сирии в Малую Азию и из Индии и Китая через Иран. Оставшиеся кампании Салманасара состояли из ничего не решающих стычек с силами Урарту и карательных экспедиций против не желающих платить дань племен Курдских гор и Ирана. Последний год долгого правления Салманасара был отмечен мятежом на родине. Согласно концепции Месопотамии, так же как и во многих других частях света (что неустанно доказывал сэр Джеймс Фрэзер), царская власть считалась функцией, зачастую наполовину божественной, дарованной богами на ограниченный период. При желании те же боги могли эту функцию отнять. Во многих частях света царя предавали смерти, когда он переставал демонстрировать сексуальную активность, а в Вавилонии царь ежегодно символически возвращал власть богу. В Ассирии такого не было, но предполагается, что период царствования номинально ограничивался 30 годами. Такое предположение выдвинуто на основании обстоятельств, при которых царь действовал как чиновник лимму. Царь всегда действовал как лимму на ежегодном праздновании в первый полный год своего правления, а в последующие годы его представляли высшие чиновники. Салманасар III исполнял эту обязанность не только в начале своего правления, но и на тридцать первом году. Предполагается, что он в это время начал второй срок царствования. Вскоре после этого сын Салманасара возглавил мятеж, получивший широкую поддержку, в том числе и в ключевых городах – Ниневии, Ашшуре и Эрбиле. Доказать это невозможно, но вполне могла быть прямая связь между «вторым сроком» царствования Салманасара и восстанием[13].

Преемником Салманасара стал Шамши-Адад V (823 – 811 до н. э.), который в первые годы своего правления, так же как и до смерти отца, был занят подавлением мятежа, поднятого другим сыном Салманасара – Ашшур-данин-апли. В конце концов он укрепил свое положение, прибегнув к помощи царя Вавилонии, чье господство был вынужден признать в официальном документе. После того как Шамши-Адад с вавилонской помощью справился с мятежниками и овладел ситуацией, его первые военные кампании были направлены против северных и северо-восточных районов. Угроза со стороны Урарту росла, и Шамши-Адад в те годы всячески пытался обеспечить проассирийскую позицию вождей племен, живших на земле Наири, которая была своеобразным буфером между Ассирией и Урарту. Дальше к востоку ситуация осложнилась приходом в движение другой нации. Здесь мидяне мигрировали в район, расположенный к юго-востоку от озера Урмия. Демонстрация силы обеспечила необходимое уважение к власти Ассирии, богатую добычу и дань других мелких государств региона.

Теперь положение Шамши-Адада сильно отличалось от того, когда ему нужна была помощь Вавилонии, чтобы подавить восстание мятежных городов. Он был уже достаточно силен, чтобы повернуть на юг от Наири, пройти вниз по Тигру к территории, откуда касситы раньше пришли в Вавилонию. Она традиционно считалась сферой влияния Вавилонии. Захватив этот район и депортировав население, Шамши-Адад пересек Диялу и вторгся в восточную часть Вавилонии, которую, по его же собственному рассказу, разграбил и разрушил. Царь Вавилонии Мардук-балассу-икби, преемник того, кто помогал Шамши-Ададу закрепиться на троне, встревожился и организовал коалицию, куда вошли Элам, Намри (государство, расположенное к северу от Элама; не путать с Наири), фактически автономные халдейские племена юга Вавилонии и некоторые оставшиеся восточнее Тигра арамейские племена. Однако вавилонская коалиция была разгромлена, и в следующем году Ассирия вела активные боевые действия уже в Центральной и Южной Вавилонии. В 811 г. до н. э. Шамши-Адад принес жертвы богам в самом Вавилоне.

Неясно, что подтолкнуло Шамши-Адада к нападению на Вавилонию и какого результата он хотел достичь. Нет никаких оснований предполагать, что Вавилония представляла собой угрозу для Ассирии – ни одна, ни в союзе с Урарту. Возможно, действия ассирийцев были вызваны желанием господствовать над торговыми путями. В это время халдейские племена очень прочно закрепились на юге Вавилонии, а согласно списку лимму Шамши-Адад действовал активнее всего именно в этом районе. Города Южной Вавилонии всегда были очень важны как перевалочные пункты на торговых путях из Индии и Аравии, идущих на север через Оман и Тильмун. Позднее перемещения племен в Северном Иране нарушили торговые пути в этом районе и привели к использованию маршрутов через Южный Иран (Элам) и Вавилонию. Возможно, уже чувствовался эффект мидийского вторжения, и Шамши-Адад пытался установить контроль над торговыми путями из южных портов через Вавилонию и вдоль Тигра. Но доказательств тому нет, хотя можно отметить, что Адад-нирари III, преемник Шамши-Адада, особенно подчеркивал, что сделал царей (то есть шейхов) халдеев своими вассалами, обложив их данью и налогами.

Надпись говорит о том, что Адад-нирари III взошел на трон только на пятый год своего номинального правления. Это дает основания предполагать, что его мать Самму-рамат после смерти Шамши-Адада была регентшей. Эта дама, история и имя которой сохранено в несколько искаженной форме в греческой Семирамиде, очевидно, была очень важной персоной. У нее есть мемориальная стела в Ашшуре, стоящая рядом со стелами царей и высших чиновников Ассирии, да и к тому же она упомянута вместе с царем (что для женщины – исключительный случай) в надписи-посвящении.

В период правления Адад-нирари III (810 – 783 до н. э.) и его сына Салманасара IV (782 – 772 до н. э.) наблюдался рост могущества Урарту, и между двумя государствами неоднократно происходили стычки, особенно на мидийской территории. На северо-западе также царство Урарту посягало на районы, прежде контролируемые Ассирией, – Мелид и другие. Это стимулировало отступничество и других сирийских государств. Реорганизованная коалиция, в которую вошли Дамаск, Гургум, Куэ и еще несколько мелких государств, напала на проассирийское государство Хамат[14] (хорошо известное из Ветхого Завета). Адад-нирари оказал немедленную помощь своему лояльному вассалу. Он провел серию кампаний, сначала вбив клин между северными союзниками и Дамаском, а потом напав прямо на Дамаск, который сдался и заплатил богатую дань. Другие сирийские государства тоже были вынуждены признать господство Адад-нирари. Таким образом, давление Урарту на западе имело результатом смещение главного центра ассирийского контроля в Сирии в южном направлении. Второстепенный результат, о котором упомянуто в Ветхом Завете (4 Цар., 13: 24 – 25), заключался в том, что из-за слабости Дамаска Израиль (царь Иоас, сын Иохаза) вернул себе некоторые приграничные территории, отнятые у него в период превосходства Дамаска.

Натиск Урарту вдоль практически всей северной границы Ассирии продолжался и после правления Адад-нирари III, и в отсутствие правителя его класса, способного минимизировать последствия этой тенденции, Ассирия несла большие потери. Царство Урарту завладело территориями, расположенными к югу от озера Урмия, и взяло под контроль торговые пути из Северного Ирана. Еще более серьезной оказалась ситуация на западе, где сильный удар Урарту лишил Ассирию почти всего региона к северу и западу от Каркемиша, тем самым отобрав господство над малоазийской торговлей металлами. Помимо экономических последствий, все сказанное, безусловно, повлияло и на военную мощь Ассирии, потому что весь район, поставлявший ранее Ассирии лошадей, теперь находился в руках Урарту. Экономические последствия удара по торговым путям в Малую Азию привели к беспорядкам в Сирии, и были проведены кампании против Хатарикки (библейский Хадрах), Арпада и Дамаска. В этот период слабости Ассирии в Израиле правил Иеровоам II. Отсутствие сильного централизованного контроля позволило ему расширить границы за счет Хамата и Дамаска (4 Цар., 14: 25 – 28). Также были серьезные неприятности в районах, расположенных вдоль Тигра к югу от Ассирии, а в самой Ассирии экономический упадок, начавшийся из-за резкого сокращения торговли, привел к мятежам во многих городах. В 746 г. до н. э. произошло восстание в столице, и Ашшур-нирари V был убит вместе со всей царской семьей.

Революция, уничтожившая старую царскую династию, возвела на трон самого способного и энергичного ассирийского правителя за последнее столетие. О предках Тиглатпаласара III, Фула из Ветхого Завета, известно мало. В одной надписи он утверждает, что является потомком Адад-нирари III, и в общем-то нет оснований сомневаться в его словах. Имя Фул использовалось не только в библейском контексте, но и в Вавилонии, и было выдвинуто предположение, что это его собственное имя. Имя Тиглатпаласар было принято при его восшествии на престол как знак того, что он намерен идти по стопам великого правителя, первым носившего его.

Глава 4

АССИРИЙСКОЕ ПРЕВОСХОДСТВО

Когда Тиглатпаласар III стал царем, Ассирия была в тяжелой, пожалуй, даже отчаянной военной и экономической ситуации. Контроль над большей частью северных территорий был утрачен. В Вавилонии царила анархия, а горные районы к востоку и северу от Ассирии по большей части были захвачены Урарту. В течение следующих 40 лет Ассирия возродилась, вернула себе контроль над всеми прежними территориями и снова заняла место военного и экономического лидера на Ближнем Востоке. Столь резкие перемены не были результатом кардинального улучшения внешней ситуации – за этот период натиск с севера только усилился. Они явились результатом административных реформ Тиглатпаласара, полностью реорганизовавшего государственную службу и провинции. В некоторых случаях провинции уменьшились в размере. Это было сделано, с одной стороны, для более эффективного управления, а с другой, чтобы не допустить опасной концентрации власти в руках губернаторов. Реорганизованные провинции, в свою очередь, были подразделены на более мелкие районы, которыми управляли чиновники более низкого ранга, которые были подчинены губернатору, но имели право, в случае необходимости, обращаться прямо к царю. Это была разумная мера предосторожности, служившая для контроля эффективности и лояльности губернатора. Система почтовых станций (считается, что ее изобрели персы) была организована по всей империи. Она позволяла посланцам губернатора очень быстро добраться до царя. Губернаторы должны были представлять регулярные отчеты о положении дел в провинциях. В буферных государствах за пределами ассирийских провинций Тиглатпаласар и его преемники назначали представителя, который наблюдал за соблюдением интересов Ассирии при дворе. Контроль осуществлялся не напрямую, а косвенно, через местную царскую семью. Такие местные правящие семейства, если, конечно, они исправно платили дань и принимали руководство ассирийского «резидента» в вопросах внешней политики и торговли, обеспечивались поддержкой имперской мощи в случае внутренних беспорядков или нападения врага. Примеры этого можно взять из Ветхого Завета. Так, Ахаз, царь Иудейский, оказавшись под угрозой нападения коалиции сирийцев и Израиля, обратился, и не напрасно, за помощью к Тиглатпаласару (4 Цар., 16: 7 – 9).

Главной военной задачей Тиглатпаласара было обеспечение мира на южной границе, где арамейские племена вдоль Тигра причиняли много беспокойства еще со времен Ашшур-дана III (771 – 754 до н. э.). Племенные земли Пукуду (библейский Пекод), восточнее и севернее современного Багдада, были покорены, переселены и вошли в провинцию Аррапха, которая теперь стала длинной, по форме напоминающей колбасу территорией вдоль восточного берега Тигра. К тому же она была ключом для ассирийского контроля Вавилонии. Племенные области, расположенные дальше к юго-востоку, между Вавилонией и Эламом, стали отдельной провинцией под ассирийским управлением. Это действо укрепило позиции в Вавилонии местного царя Набу-насира, на власть которого в области, западнее Тигра, Тиглатпаласар не посягал. Набу-насир поддерживал гражданский мир и проводил в Вавилонии проассирийскую политику до самой своей смерти в 734 г. до н. э. И Тиглатпаласар мог не тревожиться о беспорядках на юге и обратить самое пристальное внимание на самого грозного противника Ассирии – Урарту. Основные события следующих лет можно реконструировать, пользуясь несколько фрагментарными данными анналов Тиглатпаласара. А подробности дают сообщения, отправленные царю губернаторами, генералами или лазутчиками с границы с Урарту. Последовательность событий в некоторых случаях не вполне ясна, поскольку неизвестно, в каком порядке следует складывать фрагменты анналов.

Давление на Урарту началось с экспедиции в области Намри, что севернее Замуа (современная Сулеймания). Ассирийская армия не встретила сил Урарту (вероятно, система разведки и связи в Урарту была развита значительно хуже ассирийской) и смогла по частям разгромить оппозицию местных правителей. Местные лидеры, нашедшие общий язык с Тиглатпаласаром, были оставлены в покое, как вассалы, обязанные выплачивать дань, а остальные территории были отданы под прямой контроль ассирийских чиновников и заселены племенами из восточной части Вавилонии. Между тем эта вылазка встревожила Сардури из Урарту, который приступил к созданию на западе антиассирийской коалиции. Разведка и связь Ассирии оказались надежнее, чем в Урарту, и Тиглатпаласар, теперь имевший хорошо оснащенную армию (в результате захвата большого количества лошадей, мулов, верблюдов и скота во время экспедиции в Намри, в которой он также получил не меньше 15 тонн меди), выступил на запад. Ассирийская армия нанесла сокрушительное поражение силам коалиции. Было взято очень много пленных – почти 73 тысячи человек. Правда, сам Сардури бежал из лагеря посреди ночи, оставив все свое имущество, включая драгоценности и печать, переправился через Евфрат и скрылся.

Страны, не вошедшие в коалицию, поспешили выплатить дань. В последующие годы Тиглатпаласар уделял много внимания укреплению позиций Ассирии на западе, где были произведены масштабные административные изменения. Некоторые царства, ранее имевшие статус вассалов, но оказавшиеся ненадежными, были преобразованы в ассирийские провинции. Некоторые источники беспокойства все еще остались, и в переписке, так же как и в царских анналах, сохранились упоминания о действиях в Сирии, имевших антиассирийскую направленность. Речь шла о самых разных действиях, от явного военного выступления до местных беспорядков, вызванных непопулярными экономическими мерами. В письме Тиглатпаласару от ассирийского чиновника, который наводил порядок в морских торговых портах Тира и Сидона, содержится такой пример. Ассирийские власти обложили налогом древесину, доставляемую из Ливана, после чего разъяренные горожане взбунтовались и убили ассирийского сборщика налогов. Ассирийский военный губернатор отреагировал со всей энергией и ввел в непокорные города войска. Их присутствие, как пишет автор письма, «повергло жителей в панику». Торговцы лесом тоже были потрясены. После столь явной демонстрации силы ассирийский чиновник дал указание торговцам валить лес, как и раньше, но наложил эмбарго на экспорт в Египет и города филистимлян[15]. Возможно, на это событие есть ссылка в Ис., 23: 5. Современные цари Иудеи и Израиля, соответственно Азария и Менаим, были тоже вовлечены в события, и в 4 Цар., 15: 19 – 22 сказано, как «дал Менаим Фулу тысячу талантов серебра». Чтобы выплатить эту сумму, «разложил Менаим это серебро на израильтян, на всех людей богатых».

В последующие годы Тиглатпаласар, судя по всему, оставался в Сирии, а подразделения ассирийской армии были заняты на севере и северо-востоке, закрепляя победу ассирийцев над Сардури. Область Наири, лежащая юго-восточнее озера Ван и севернее старой провинции Тушхан, и земли племен на подходе к Большому Забу были снова завоеваны. На этот раз на них была проведена исключительно популярная в Ассирии политика – депортация местного населения и заселение территории пленными и жителями других частей империи. В регионе были назначены ассирийские губернаторы.

Вывод части ассирийской армии, должно быть, создал у мелких правителей Сирии и Палестины ложное впечатление относительно ассирийского могущества, а экономические меры, вроде эмбарго на экспорт леса, стали причиной трудностей. В 734 г. до н. э. создалось тревожное положение на юге Палестины, где, согласно 2 Пар., 28: 16 – 21, коалиция Эдома и филистимских городов напала на Иудею, где в то время правил Ахаз, а дальше на север сформировалась антиассирийская коалиция между Сирией и Израилем. Согласно свидетельству Ветхого Завета (4 Цар., 16: 5 – 9; и указанный выше отрывок из Паралипоменона), Ахаз проводил проассирийскую политику и позвал Тиглатпаласара на помощь. Помощь была дана. Ассирийский царь легко сломил сопротивление филистимлян и Сирии и вторгся в Израиль, чтобы заменить царя Пекаха Осией. В Паралипоменоне содержится жалоба на то, что Ахазу пришлось заплатить Тиглатпаласару, несмотря на его преданность. Это утверждение частично подтверждается царскими анналами. Вероятно, речь идет о платеже китру, то есть плате за военную помощь, оказанную вассалу в беде.

В 734 г. до н. э. умер проассирийский царь Вавилонии Набу-насир. Халдейские племена уже в течение столетия фактически контролировали приморье (южную часть Вавилонии) и постепенно продвигались вверх по Евфрату и Тигру. В неразберихе, начавшейся после смерти Набу-насира, Укин-зер[16], глава халдейского племени Бит-Амуккани, взбунтовался против законного проассирийского преемника Набу-надин-зера (734 – 732 до н. э.) и в конце концов захватил трон. Нехалдейские племена, жившие восточнее Тигра в северной части Вавилонии, сохранили лояльность Ассирии, как и вавилоняне (в основном), хотя узурпатор и захватил столицу. Сохранилось письмо, рассказывающее о переговорах у ворот Вавилона ассирийских чиновников и людей, забаррикадировавшихся в городе. Они удивительно напоминают разговор между Рабсаком и чиновниками Езекии при осаде Иерусалима в 701 г. до н. э. (4 Цар., 18: 17 – 36). Есть некоторые признаки того, что ассирийским дипломатам удалось посеять рознь между шейхами халдейских племен, тем самым нейтрализовав часть сил, в том числе Мардук-апла-иддина, амбициозного и энергичного лидера, который позднее возглавил мятеж сам. В Ветхом Завете он назван Меродах Валадан (Ис., 39: 1). В противоборстве с Укин-зером во всей полноте проявилось стратегическое планирование Тиглатпаласара. Атака началась из провинции Аррапха. Ассирийская армия обошла сосредоточение городов в узком месте, образованном схождением Евфрата и Тигра, и вошла в Вавилонию через Тигр из точки, расположенной намного южнее. Лояльные племена были поставлены охранять дороги, а армия двинулась на запад, к вавилонским городам. Вавилон был взят, мятежники сбежали в Сапию, главный город племени Бит-Амуккани, расположенный в заболоченной местности на нижнем Евфрате. Ассирийская армия устремилась в погоню за Укин-зером, осадила его в городе и разорила территорию Бит-Амуккани и других мятежных халдейских племен. Меродах Валадан и шейхи, достигшие договоренности с Ассирией, спасли свои земли. Все это длилось три года. Вавилония теперь оказалась в руках ассирийских управленцев, и в 729 г. до н. э. сам Тиглатпаласар «взял руки бога» в новогоднем праздновании в Вавилоне. Тем самым национальный вавилонский бог Мардук официально даровал ему царскую власть над Вавилонией. Ни один ассирийский царь уже более четырех веков не царствовал в Вавилоне. Тиглатпаласар умер в 727 г. до н. э., оставив Ассирию во главе империи, простиравшейся от Персидского залива до границ Египта. В нее входила существенная часть Анатолии и Финикии.

Ассирийские военные операции на юге – в Газе, вкупе с уменьшением египетской торговли из-за эмбарго на экспорт ливанского леса в Египет, были немалой угрозой для Египта. Ко времени короткого и почти недокументированного правления Салманасара V, преемника Тиглатпаласара, египтяне начали дипломатическое контрнаступление, пытаясь разрушить мелкие царства Палестины и юга Сирии. В него был вовлечен Осия из Израиля, вызвав на себя атаку Салманасара (4 Цар., 17: 3 – 5). За взятием Самарии после трехлетней осады последовала обычная политика депортации населения (4 Цар., 17: 6), в результате которых израильтян поселили «в Халахе и в Хаворе, при реке Гозан и в городах Милийских» (Там же).

О взятии Самарии, которое Ветхий Завет приписывает Салманасару, заявил его преемник Саргон. Возможно, последний был генералом, командовавшим операцией от имени Салманасара.

Начало правления Саргона (721 – 705 до н. э.) было ознаменовано новыми проблемами в Вавилонии. Шейх племени Бит-Якин Меродах Валадан, блестящий дипломат, как сказано в 4 Цар., 20: 12 и далее (о более позднем периоде), приобрел очень большую силу. Он сделал себя главным шейхом халдеев, заручился поддержкой арамейских племен из Вавилонии и заключил союз с Эламом, старым противником Вавилонии в Южном Иране. Сразу после восхождения на престол Саргона Меродах Валадан вошел в Вавилонию и заявил о своих правах на престол. Он «взял руки Бела» на новогоднем праздновании в 721 г. до н. э. Вероятно, ассирийская армия решила повторить маневр, с помощью которого был побежден Укин-зер, но на этот раз получила отпор от армии эламитов при Дере. Последовал бой, после чего ассирийская армия, хотя и не была разбита, не смогла переправиться в Вавилонию и вернулась в Ассирию. Поскольку у него было много проблем в других регионах, Саргону пришлось оставить Меродаха Валадана на троне на долгих 10 лет. За это время экономика крупных вавилонских городов понесла большой ущерб, поскольку племена мешали торговле и совершали набеги на города. Халдеи были крайне непопулярны в крупных вавилонских городах, и вавилоняне не уставали обращаться к ассирийскому царю с просьбами о помощи.

Непосредственной причиной того, что Саргон оставил нерешенными вавилонские проблемы, был мятеж в Сирии. Он оказался очень кстати для Меродаха Валадана[17], но то, что он стоял за этим мятежом, как в аналогичном случае, о котором рассказано в 4 Цар., 20: 12 – 17, в настоящее время невозможно доказать. Во главе мятежа стоял Хамат, единственное оставшееся независимым княжество в Сирии. Саргон нанес поражение мятежникам при Каркаре в 721 г. до н. э. и впоследствии сделал Хамат ассирийской провинцией. В небольшом государстве – даннике, расположенном южнее, государственный деятель и пророк Исаия указал на уроки из этих событий, считая Ассирию прежним инструментом Господа.

«О, Ассур, жезл гнева Моего! И бич в руке его – Мое негодование! Я пошлю его против народа нечестивого и против народа гнева Моего, дам ему повеление ограбить грабежом и добыть добычу и попирать его, как грязь на улице». (Ис., 10: 5 – 6).

Газа при робкой поддержке некоего египетского генерала также участвовала в событиях, но в столкновении при Рапиху[18] египетский генерал (согласно ассирийскому рассказу) позорно сбежал, предоставив царя Газы незавидной участи – пленению и, возможно, пыткам и смерти. Вероятно, имея в виду именно этот инцидент, Рабсак так прокомментировал союзнические отношения с Египтом: «Вот, ты думаешь опереться на Египет, на эту трость надломленную, которая, если кто опрется на нее, войдет ему в руку и проколет ее. Таков фараон, царь египетский, для всех уповающих на него» (4 Цар., 18: 21).

Если не считать неудачную попытку правителей города Ашдод[19], расположенного на юге Палестины, организовать в 712 г. до н. э. при неуверенной египетской поддержке антиассирийскую коалицию совместно с Иудеей, Эдомом и Моавом, у Саргона больше не было проблем с Палестиной. Исаия (Ис., 20: 1 – 6) упоминает о взятии Азота ассирийскими войсками и указывает народу Иерусалима на тщетность надежд на военную помощь Египта против Ассирии.

Как и у Тиглатпаласара, главная проблема Саргона заключалась в давлении с севера. Царство Урарту, история и культура которого постепенно становятся известными благодаря раскопкам турецких и советских археологов, стало одной из самых могущественных сил Древнего Востока. Оно подвергалось сильному натиску со стороны мигрирующих иранских племен, которые двигались в южном и западном направлениях из русских степей. Одна группа этих мигрантов уже осела при Саргоне, образовав к востоку от озера Урмия царство под названием Зикирту. Но главная группа, мидийцы (мидяне), все еще жила племенами, под началом большого числа полунезависимых вождей. Руса I (733 – 714 до н. э.), энергичный сын и преемник Сардури, потерпевшего поражения от Тиглатпаласара, попытался, причем небезуспешно, договориться с тремя мидийскими вождями, заручившись их военной поддержкой против Ассирии и также, надо полагать, их сотрудничеством в поддержании открытыми торговых путей с востока, жизненно важных для Урарту. Примерно в это время главный маршрут из Ирана пролегал по западному берегу озера Урмия, затем восточнее озера Ван в Эрзерум (где были найдены бронзовые предметы VIII в. до н. э. из Урарту) и дальше к Трабзону на Черном море, согласно преданию основанному в 757 г. до н. э. Царство Урарту, безусловно, торговало с Ираном и, вероятно, с Индией. Это видно, как утверждают некоторые ученые, по предметам, упомянутым, когда в 714 г. до н. э. Ассирия разграбила некоторые города Урарту. Существует вероятность, что царство Урарту могло иметь торговые отношения со странами за пределами Греции, поскольку, предположительно, урартские бронзовые предметы найдены в захоронениях этрусков. Один ученый даже считает, что в Урарту приходили шелковые караваны из Китая. Какая-то часть торговли, которая шла северным маршрутом через Эрзерум и Трабзон, вероятно, раньше проходила через Ассирию к портам Средиземного моря. Желание перерезать урартский маршрут и вернуть торговлю, а с ней и экономическое процветание на прежний путь было одной из причин последующих кампаний Саргона в этом районе.

К югу от озера Урмия, между Ассирией и областями мидийцев, располагались земли маннеев (мини в Иер., 51: 27), данников Ассирии. Вскоре после начала правления Саргона возникли проблемы в восточной части этого региона, спровоцированные царем Зикирту, за которым, в свою очередь, скрывалась тень Русы. Саргон разобрался с мятежниками, но через два года все повторилось – Руса начал открытые военные действия. Саргон отреагировал быстро и жестко и, расправившись с бунтовщиками, назначил царем маннеев Уллусуну. Через два года Уллусуну подвергся нападению, после внутренних интриг и внешних военных действий, со стороны Урарту. Но Саргон полностью владел ситуацией, оказал Уллусуну всю необходимую помощь и произвел несколько карательных набегов через южные границы Урарту. В дополнение к постоянным вмешательствам Урарту во внутренние дела лояльного ассирийского вассала не обходилось без «булавочных уколов» – пограничных стычек. Чтобы раз и навсегда решить проблему, стали разрабатываться планы полномасштабного вторжения в Урарту. К ассирийскому царю стекались донесения чиновников и иностранных лазутчиков. Один из авторов полагал, что царь должен начать прямую атаку на Урарту, и не сомневался, что столица царства – Турушпа – падет. Другой говорил о восстании внутри Урарту и выразил уверенность, что в случае вторжения племена выступят на стороне Ассирии. Иными словами, вторжения ожидали все.

Силы Саргона выступили в поход на Урарту летом 714 г. до н. э. Маршрут и события известны из отчета, составленного в форме письма богу Ашшуру (см. главу 11). Саргон ввел свои армии в Замуа, а оттуда направил их к северу, к территории своего лояльного вассала Уллусуну, которую он предполагал использовать в качестве базы против Зикирту и Урарту. Затем Саргон повернул своих людей на восток к территории Зикирту, где захватил и уничтожил основные укрепленные города, почти не встречая сопротивления, потому что Метатти из Зикирту вышел вперед на соединение с урартской армией, чтобы защищать перевал. После этого Саргон повернул на запад и выяснил, что урартская армия и ее союзники защищают удобный перевал в горах. В этот момент – позднее нечто похожее произошло с войсками Александра Великого в Индии – уставшие после тяжелой кампании в непростой стране армии Саргона были близки к мятежу. Не надеясь на дисциплину основных сил, Саргон пошел в атаку с личными телохранителями и домашними войсками на один из флангов противника и разбил его. Взбодрившись, ассирийская армия атаковала урартскую коалицию, прорвала фронт и вызвала панику. Урартский генерал повел свой отряд в поспешное, но организованное отступление, а остальные силы коалиции обратились в паническое бегство через горы, где многие погибли из-за суровых климатических условий. Поражение и бегство урартской армии оказалось настоящим шоком, и Саргон сумел проникнуть, встречая лишь незначительное сопротивление, в глубь территории царства. Руса покинул столицу Турушпу (которую Саргон, очевидно, не атаковал) и скрылся в горах, где, если верить Саргону, умер с горя.

Он лег в постель, как женщина в родах; он отказался от еды и питья; он навлек на себя неизлечимую болезнь.

После того как центральное управление Урарту было разрушено, Саргон направился к северу от озера Ван, грабя и разрушая все на своем пути. Сопротивления он не встретил. На обратном пути с севера в Ассирию оказалось, что единственный городской правитель – Урзану из урартского города-государства Мусасира еще не признал Саргона своим господином. Несмотря на удаленное положение города и трудность подходов к нему – его защищали леса и горы, – Саргон счел необходимым наказать непокорный город, чтобы другим неповадно было. Хотя Мусасир и считался святым городом. Позволив своим главным силам продолжать путь в Ассирию, Саргон повернул тысячу кавалеристов против города, одновременно издав указ всем чиновникам севера, чтобы помешали бегству правителя Мусасира. Причина такого распоряжения и организации активной кампании против стоящего на отшибе Мусасира становится ясна, когда мы узнаем следующее. Город был культовым центром Халди, национального бога Урарту, и Саргон прибыл в самый разгар коронационных торжеств, в процессе которых Халди назначал преемника (возможно, правителя Мусасира) на вакантный престол Урарту. Бог и его супруга были взяты в плен, население депортировано, и в Ассирию была отправлена богатая добыча из драгоценных металлов и бронзовых изделий.

Хотя столица Урарту так и не была взята, и, хотя, согласно урартским надписям, показывающим оборотную сторону медали, Руса (до того, как пал жертвой недуга, приписываемого ему Саргоном) организовал успешную контратаку и взял Мусасир, экспедиция Саргона была эффективной. Ведь в течение последующих 20 лет и даже больше не было никаких проблем, инициированных Урарту. Если, конечно, не считать интриг в районе Табала (Фувала в Иез., 38: 2, 3).

Теперь у Саргона были развязаны руки, чтобы разобраться с Вавилонией. После 10 лет правления племен и создания помех торговле население крупных городов было готово к вмешательству Ассирии, а внутренняя обстановка в Эламе не позволяла его царю отреагировать должным образом. Саргон придерживался прежней стратегии – атаковал восточнее Тигра вниз по реке, вынудив халдейскую армию отступить в южном направлении. Воспользовавшись этим, жители городов севера Вавилонии открыли ворота и приветствовали армию Саргона. Тот должным образом «взял руки бога» на новогоднем праздновании в Вавилоне, но принял титул «вице-регент (бога)», а не «царь» Вавилонии. Территория Меродаха Валадана была захвачена, его главная крепость взята. Он сам, подчинившись Саргону, вернулся на место вождя племени Бит-Якин.

Тем временем донесения лазутчиков Саргона наводили на мысль, что преемник Русы Аргишти планирует атаку на Ассирию, хотя на самом деле он мог собирать армию с совершенно иной целью. В любом случае армию всегда можно повернуть. В 707 г. до н. э. орда варваров гимиррайя – библейский Гомер из Иез., 38: 6, в классической литературе – киммерийцы – вторглись в Урарту с севера, нанесли поражение Аргишти, который попытался их остановить, и двинулись на запад, к Киликии. Здесь они вышли в район, контролируемый Ассирией. Далее мы вкратце изложим ход событий на этой территории во время правления Саргона.

К началу правления Саргона интересы Мушку (библейский Мешех, классическая Фригия), сильного государства на юго-востоке Малой Азии, вошли в конфликт с интересами Ассирии. В 718 г. до н. э., вероятно, Мушку инициировало мятеж в Каркемише (вследствие которого последний стал ассирийской провинцией), а в 716 г. до н. э. Саргон начал военные действия против Мушку под предлогом того, что противник вторгся в провинцию Куэ. После успешной кампании против Урарту царство, не имевшее свободы действий на востоке, попыталось найти союзников на западе, где и объединилось с Мушку и сумело склонить на свою сторону основного вассала Саргона среди правителей Табала. Саргон смог подавить этот мятеж, но очевидная готовность Мушку оказать, по крайней мере, моральную поддержку нелояльным вассалам Ассирии плюс давление со стороны Урарту вместе были слишком сильным будоражащим фактором, и в 712 г. до н. э. мятеж вспыхнул снова. Непокорная территория попала под прямое управление Ассирии и вместе с Табалом была укреплена, превратившись в длинный клин между Мушку и Урарту. В 709 г. до н. э. на Мушку была организована атака из Куэ. Возможно, из соображений реальной политики или потому, что Ассирия наглядно показала: все торговые пути из Сирии в Малую Азию в ее руках, хотя, быть может, из-за первых «разборок» киммерийского нашествия, внешняя политика Мушку неожиданно изменилась в пользу Ассирии. Его царь Мита (Мидас у классических авторов) отправил подарок и выразил желание заключить договор дружбы с Ассирией. Саргон был в восторге, и в письме, написанном своему эмиссару, ответственному за переговоры, коим почти наверняка был его сын Сеннахериб, он предложил, чтобы Мидаса проинформировали о его удовлетворении.

Такова была ситуация, когда орда киммерийцев, после неудачной попытки Аргишти их остановить, хлынула с запада. Судя по археологическим свидетельствам, Калах (все еще важный административный центр, хотя ближе к концу своего правления Саргон построил новую столицу, расположив ее севернее – в Дур-Шаррукине) в последнем десятилетии VIII в. до н. э. был разрушен. Это можно считать свидетельством – хотя больше никаких доказательств гипотезы нет – внезапного набега киммерийцев на один или несколько крупных ассирийских городов. Саргон прибыл в Табал в 706 г. до н. э. и вступил в бой с киммерийцами. Некий не слишком ясный намек в письме может считаться свидетельством гибели Саргона в этом бою, но этот вывод остается спорным. Какой бы ни была смерть Саргона, она последовала в 705 г. до н. э. В это же время орды варваров двинулись в глубь территории Малой Азии.

Преемник Саргона – его сын Сеннахериб (704 – 681 до н. э.) – уже имел управленческий и военный опыт, полученный на северной границе. Сохранилось несколько его донесений отцу с изложением хода событий в регионе. Поэтому факт, что Сеннахериб не предпринял никаких действий на севере после восшествия на престол, объясняется не его непониманием проблемы, а тем, что его отец проблему уже решил.

Учитывая благоприятную военную ситуацию, которую ему завещал Саргон, Сеннахериб первым делом занялся восстановлением древнего города Ниневии, который сделал своей столицей. Ею Ниневия и осталась до самого падения ассирийской империи. Дур-Шаррукин – город, который Саргон построил как столицу, в которую переехал в последние годы своего правления, – после его смерти использовался только как крепость.

Два года спустя мир в империи был нарушен восстанием в Вавилонии. По причинам, о которых можно только догадываться, Сеннахериб не «взял руки Бела» в Вавилоне, чтобы отметить принятие им царства или вице-регентства. Меродах Валадан, до конца сохранивший преданность Саргону, счел момент подходящим для еще одной попытки занять вавилонский престол. Его поддерживали халдейские и арамейские племена, он заручился поддержкой Элама и начал зондировать почву для создания более широкой антиассирийской коалиции. Вероятно, в годы, предшествующие восстанию 703 г. до н. э., Меродах Валадан отправил посольство к Езекии (Ис., 39).

На новогоднем праздновании 703 г. до н. э. царем Вавилонии был объявлен коренной вавилонянин, вероятно ассирийская марионетка. Меродах Валадан сразу подступил с войсками к столице, сместил официального царя и начал готовить северные города к атаке ассирийцев, которую считал неизбежной. Его основными армейскими формированиями были отряды эламитов, избранные части которых заняли передовые позиции в Куте, чтобы сдержать наступление Сеннахериба. Главные силы базировались в Кише. Сеннахериб перехитрил эламитов, отправив передовой отряд, чтобы отрезать Киш от Куты, а главные силы взяли Куту штурмом. Затем главные силы ассирийской армии вступили в бой и сокрушили силы союзников в Кише, и города Северной Вавилонии опять стали ассирийскими. Вавилон принял Сеннахериба, как и прежде его отца, с энтузиазмом, и дружеские отношения были восстановлены, тем более что грабить ассирийским воинам было позволено только дворец Меродаха Валадана.

Далее ассирийская армия приступила к захвату халдейской территории, которой фактически был весь юг Вавилонии. В халдейские области были назначены ассирийские управляющие, а на севере Вавилонии воцарился вавилонский царь Бел-ибни, один из многих иностранных принцев, живших в качестве заложников при ассирийском дворе, воспитанный и обученный специально для подобной ситуации.

В 701 г. до н. э. в Палестине началось восстание, которое, возможно, по замыслу Меродаха Валадана должно было совпасть с восстанием в Вавилонии. В него был вовлечен Езекия из Иудеи (4 Цар., 18: 13 и далее), хотя и вопреки словам величайшего из его советников – Исаии. В то время Езекия был самым могущественным из мелких царей Палестины и, согласно 4 Цар., 18: 8, установил господство над филистинскими городами и также (Ис., 30: 1 – 5) начал искать союза с Египтом. Лояльные правители филистинских городов были свергнуты, один из них, Пади из Экрона, был заключен в тюрьму в Иерусалиме. Мощные ассирийские силы вошли в Палестину, нанесли поражение египетским войскам в Елтеке, взяли мятежные города (кроме Иерусалима) и вознаградили лояльных вассалов в филистинских городах территориями, ранее принадлежавшими Иудее. Возможно, потому, что события в Вавилонии потребовали скорейшего возвращения ассирийской армии, Сеннахериб не стал осаждать Иерусалим, и город Езекии был пощажен, правда, ему пришлось покориться и выплатить большую контрибуцию.

В Вавилонии, стоило только ассирийцам вывести войска, Меродах Валадан вернулся к своему племени и снова начал плести интриги с Эламом, халдейскими и арамейскими племенами. Белибни, не имевший в своем распоряжении вооруженных сил, не поддерживал эффективное управление, и в 700 г. до н. э. ассирийской армии снова пришлось вторгнуться на халдейскую территорию и провести карательный рейд через границу с Эламом. Бел-ибни был смещен, и его место занял Ашшур-надин-шум, младший сын Сеннахериба.

Ашшур-надин-шум правил в Вавилонии шесть лет. Вскоре после его восшествия на престол Меродах Валадан умер, но Элам остался постоянной угрозой для спокойствия приморья, превратившись в убежище для недовольных из племени Бит-Якин. Чтобы ликвидировать эту опасность, ассирийские власти в конце концов решились на прямую атаку с моря эламитской территории. Сеннахериб поселил сирийских ремесленников в Ниневии и приказал им построить флот судов, которые повели вниз по Тигру моряки из Тира, Сидона и с Кипра. Суда были переправлены через канал в Евфрат и оттуда в Персидский залив. На них погрузились войска и отправились в Элам, где, несмотря на скопление халдеев и эламитов, заняли плацдарм. Оттуда они совершали набеги, грабя и разрушая близлежащие города. Остатки непокорного племени Бит-Якин были взяты в плен.

Утверждение Сеннахериба, что своим набегом он «посеял ужас на обширных землях Элама», было опровергнуто последующими событиями. Элам отреагировал очень быстро. Пока силы Сеннахериба еще были на юге, эламиты совершили набег через Тигр в Вавилонию, где эламитский царь взял в плен Ашшур-надин-шума в Сиппаре и посадил на трон вавилонского царя коренного вавилонянина по имени Нергал-ушезиб. В середине 693 г. до н. э. ассирийские войска, вернувшись с юга, нанесли поражение Нергал-ушезибу в Ниппуре. Но в анналах нет никаких упоминаний о попытке взять Вавилон, где другой халдейский лидер – Мушезиб-Мардук решил стать вавилонским царем при поддержке арамейцев. После двух сезонных кампаний в заболоченном приморье ассирийским войскам, несомненно, нужно было вернуться на базу, и Вавилон не подвергся атаке. Вместо этого, признав, что Элам стал решающим фактором в вавилонской политике, Сеннахериб решил нейтрализовать эту опасность. В 692 г. до н. э. ассирийцы напали на Элам из провинции Дер, к которой были аннексированы захваченные территории. Климатические условия не позволили проникнуть в собственно Элам. В Вавилонии Мушезиб-Мардук отказался признать ассирийского губернатора и поднял мятеж, который, однако, сумели подавить местные ассирийские власти. Сбежав в Элам, он вернулся с армией, объявил себя царем в Вавилоне и, следуя политике Меродаха Валадана, отправил в Элам крупную взятку из храмовых сокровищ, так же как и просьбу о военной помощи. Помощь была близка. Царь Элама собрал большую армию и объединился с армией халдеев. Эта великая армия выступила в провинцию Аррапха и встретилась с ассирийцами в районе Халула на Дияле. Анналы Сеннахериба донесли до нас картину последовавшей резни. Равнина была покрыта телами убитых, которые к тому же были рассечены на куски из-за колец и браслетов, а может быть, и по причине жажды крови. Перепуганные лошади тащили колесницы с мертвыми воинами.

Даже одержав победу, ассирийская армия понесла такие потери, что в течение следующего года так и не смогла закрепить успех. В 689 г. до н. э. правящий дом Элама был целиком поглощен решением внутренних проблем, и ассирийцы, восполнив потери, смогли опять выступить против Мушезиб-Мардука. Халдеи отступили в Вавилон, где выдерживали осаду в течение девяти месяцев, но все же были побеждены голодом и болезнями. Ассирийская армия вошла в город и, отступив от предыдущей политики, разграбила его. Бог Мардук – в смысле, его статуя – был взят в плен ассирийцами, и Сеннахериб принял титул «царя Шумера и Аккада» (то есть юга и севера Вавилонии). В течение следующих восьми лет в Вавилонии было спокойно.

На северной границе Сеннахериб (в результате деятельности отца и своей собственной, а также удара, полученного государством, о котором идет речь от киммерийцев) не имел проблем с Урарту. Небольшие волнения в области Куэ, расположенной на северо-западе, в 696 – 695 гг. до н. э. могли быть вызваны киммерийцами, уцелевшими после завоеваний армии Саргоном. На восточной границе Сеннахериб после кампании против Меродаха Валадана в 703 – 702 гг. до н. э. аннексировал некоторые территории, ранее бывшие независимыми или имевшими статус вассала, и укрепил ряд городов против атаки эламитов.

Во внутренней политике Сеннахериб приобрел известность благодаря активным строительным работам и выраженному интересу к определенным техническим проблемам. Именно он отстроил заново Ниневию, проложил новые улицы, расширил площади. Он изменял течение мелких рек и строил гигантские каменные насыпи, чтобы защитить свой новый дворец от наводнений. Вокруг дворца был разбит грандиозный парк, как «гора Аманус, где росли все виды растений и фруктовых деревьев, как в горах и в Халдее». Чтобы оросить ботанические и фруктовые сады, был прорыт канал длиной почти 10 километров. Сеннахериб впоследствии расширил свои сады, где посадил все растения «земли Сирии, коммифору, которая росла лучше, чем на своей родине, и все горные вьющиеся растения». Позаботился он и о поливе и с помощью специальных дамб создал обширное искусственное болото, которое населил водоплавающими птицами, дикими свиньями и оленями, имитировав естественную флору и фауну Южной Вавилонии. Остатки одного из инженерных сооружений Сеннахериба до сих пор существуют – акведук для переноса воды через вади (сухое русло). Этот акведук имел длину более 300 метров, ширину больше 20 метров, и на его строительство пошло полмиллиона тонн камней (более полное описание приведено в главе 6). Сеннахериб описал свою работу в надписи на акведуке. В ней сказано: «Я прорыл канал к лугам Ниневии. Я заставил мост из известняковых плит перекрыть глубокие русла вади, и вода потекла над ними». Известен также его проект снабжения города Арбайлу (Эрбиля) водой. Интерес Сеннахериба к техническим процессам проявляется также в его заявлении о том, что он изобрел новую технику литья бронзы. «Я, Сеннахериб, благодаря острому уму, данному мне благородным богом Эа, и лично проведя опыты, сумел отлить из бронзы колоссальных львов... чего не делал ни один царь до меня... Я построил глиняную форму для двенадцати колоссальных львов вместе с двенадцатью огромными быками... и налил в нее бронзу, как при литье монет в полсикеля». Речь идет о применении процесса cire perdue[20] к очень большим объектам; сам процесс использовался начиная с начала 3-го тысячелетия.

В 681 г. до н. э. Сеннахериб разделил судьбу многих восточных монархов – был убит в Вавилоне собственными сыновьями. Согласно библейскому рассказу (4 Цар., 19: 36 – 37), это случилось после его возвращения из новой кампании в Палестине, но никаких записей о такой кампании в ассирийских источниках нет. Его законным преемником, выбранным Сеннахерибом и формально принятым богами и ассирийской знатью, стал Асархаддон. Этот принц к моменту убийства отца уже имел богатый опыт, поскольку Сеннахериб поручил ему Вавилонию после разграбления Вавилона в 689 г. до н. э. Его опыт сослужил ему хорошую службу. Он дождался лишь получения формального одобрения богов, после чего, даже без обычной процедуры оснащения и снабжения армии для долгой кампании, быстро выдвинул ее с западного направления против отцеубийц. Направление, с которого действовал Асархаддон, совпадает с (хотя и не является положительным свидетельством) библейским предположением об ассирийской военной активности на западе незадолго до смерти Сеннахериба. Главные силы ассирийской армии готовились противостоять Асархаддону в Ниневии, но при его подходе в армии начался разлад. Часть ее, узнав о предсказании богини Иштар, крайне благоприятном для принца, перешла на его сторону. Отцеубийцы бежали в Урарту, и Асархаддон, теперь поддерживаемый всей армией, был с восторгом принят народом Ассирии. Укрепив свое положение, Асархаддон произвел чистку армии, и судьба участников мятежа была незавидной.

Период волнений, всегда сопровождающий смену верховной власти, дал возможность очередному вождю племени Бит-Якин в Вавилонии заявить о своей независимости, напав на ассирийского губернатора, которого он блокировал в городе, откуда тот осуществлял руководство Южным царством. Как только ситуация в Ассирии стабилизировалась, Асархаддон приказал атаковать бунтовщиков из ассирийских провинций восточнее Тигра. Мятежный вождь бежал к старому и верному союзнику племени Бит-Якин – Эламу и лишь по прибытии обнаружил, что изменились и царь, и внешняя политика. Беглеца казнили. Брат последнего царя подчинился Асархаддону и был поставлен вассальным принцем над всем приморьем. Спустя два года другой халдейский вождь племени Бит-Даккури, которое занимало территорию на Евфрате до самой Борсиппы и которое регулярно посягало на земли жителей Борсиппы и Вавилона, также был заменен вассалом, приемлемым для Ассирии.

Тем временем Асархаддон столкнулся с проблемами на западе и северо-западе. Люди, принадлежавшие к совершенно новому расовому элементу, постепенно заполняли земли Урарту. Этим новым элементом были скифы (аскеназ из Ветхого Завета). Есть некоторые свидетельства, говорящие о брачном союзе Асархаддона с одним из скифских принцев. Возможно, под давлением скифов в районе Табала и в провинции Хилакку снова появились группы киммерийцев. В 679 г. до н. э. ассирийские губернаторы предприняли успешные действия против них, но к 673 г. до н. э. натиск снова усилился, и под угрозой оказалась провинция Шуприя. К концу правления Асархаддона Ассирия лишилась провинций Хилакку и Табал.

Проблемы на западе сконцентрировались вокруг Сидона, царь которого поднял мятеж вместе с Сандуарри, правителем нескольких городов в Антиохийском заливе. Асархаддон взял в плен и казнил обоих царей, после чего разграбил и разрушил Сидон, основав на новой территории ассирийскую крепость. В качестве урока потенциальным мятежникам он официально открыл крепость в присутствии двадцати двух царей с западных территорий. Чтобы обеспечить мир в пустынной части западных провинций, где арабский царь только что умер, и, возможно, имея в виду установление дружественных отношений с племенами Синайской пустыни на пути в Египет, Асархаддон в следующем году отправил войска, чтобы утвердить на троне ассирийского претендента.

В Вавилонии постоянное владение ситуацией и примиренческая политика Асархаддона создали благоприятную для Ассирии обстановку. Вавилон, опустошенный Сеннахерибом, в конце его правления, вероятно, начал отстраиваться. Асархаддон сделал многое для его полного восстановления. Надпись, описывающая работы по восстановлению города, иллюстрирует, как можно манипулировать божественной волей. При разграблении Сеннахерибом бог Мардук, предположительно через жреца во время какой-то божественной церемонии, написал – «семьдесят лет как мера заброшенности города». В надписи указано, что бог, преодолев обиду, «перевернул табличку вверх ногами и приказал восстановить город на одиннадцатый год». Смысл совершенно ясен в шестидесятеричной вавилонской системе, где I

представляет «один» или «шестьдесят». Клинописный эквивалент IX означает семьдесят, но в перевернутом виде это XI, то есть одиннадцать.

Эффективное управление в Вавилонии повысило благосостояние горожан, и эмигрантам, вернувшимся после халдейского хаоса, возвращали собственность, если они могли подтвердить свои претензии. Позиции Ассирии в Вавилонии были настолько прочными, что в 676 г. до н. э. ее можно было использовать как базу для экспедиции к краю Соляной пустыни в Персии, где ряд местных царей стали данниками. Эламитский рейд на центральную часть Вавилонии в следующем году имел лишь временное значение.

На северо-востоке хватка ассирийцев, твердо державших в руках маннеев, живших южнее озера Урмия, несколько ослабла в результате проникновения в регион скифских и киммерийских элементов. Некоторые ассирийские крепости были утрачены. Прекращение снабжения лошадьми из этого региона, от которого зависела ассирийская армия, может служить объяснением ассирийского прорыва в Персию, а также повышения интереса к делам Мидии, где Асархаддон помогал ряду вождей справиться с повстанцами. Там недавно были обнаружены и впоследствии опубликованы фрагменты самых крупных из доселе известных клинописных табличек (45 x 30 см), на которых были записаны тексты соглашений с мидийскими правителями. Тексты касались наследственного права. Вероятно, обстоятельства собственного наследования престола стимулировали желание Асархаддона к такому действу.

Асархаддон имел шестерых сыновей, старший из которых умер в младенчестве. Среди оставшихся в живых претендентами на престол считались двое – Шамаш-шум-укин и Ашшур-бан-апли (Ашшурбанипал). Не ясно, кто из них был старше. Не исключено, что они были близнецами. На большом совете в Ниневии в 672 г. до н. э. Асархаддон, предварительно получив одобрение богов и согласие семьи, объявил кронпринцем Ассирии Ашшурбанипала, а кронпринцем Вавилонии – Шамаш-шум-укина. Губернаторы провинций и вассальные правители должны были дать клятвы в признание этого. Вассалы, по крайней мере, ратифицировали клятву соответствующим договором: «Когда Асархаддон, царь Ассирии, умрет, вы возведете Ашшурбанипала, кронпринца, на царский трон. Он будет осуществлять царскую власть и господство Ассирии над вами. Вы будете защищать его в деревне и в городе, вы будете сражаться насмерть за него... Вы не будете враждебны ему и не возведете на трон вместо него ни его старших, ни младших братьев... Если Асархаддон, царь Ассирии, умрет, когда его сыновья будут еще малыми, вы поможете Ашшурбанипалу, кронпринцу, взять ассирийский трон, и вы поможете его брату Шамаш-шум-укину, кронпринцу Вавилонии, взять трон Вавилонии».

Детали престолонаследования были обнародованы во время краткого периода спокойствия в империи, установившегося незадолго до того, как Асархаддон приступил к новой, далекоидущей кампании имперской политики. В 675 г. до н. э. Тарку (Тахарка) из эфиопской династии, правившей Египтом («Тиргак, царь эфиопский» из 4 Цар., 19: 9) вовлек царя Тира в антиассирийскую интригу, а Асархаддон, решив ликвидировать корень проблемы, пересек египетскую границу, хотя дальше не продвинулся из-за песчаной бури. В 671 г. до н. э. организованное вторжение в Египет пошло полным ходом. Армия Тарку была разбита наголову в решающем сражении. Ассирийцы осадили и взяли Мемфис. Сам Тарку сбежал в Фивы или другой южный город. Принцы Нижнего Египта поспешили признать господство Асархаддона. Ассирийские чиновники были назначены в египетские города, чтобы представлять интересы Ассирии на территории местных правителей, а Асархаддон провозгласил себя царем Верхнего и Нижнего Египта и Эфиопии, изрядно преувеличив факты. Ложь была повторена в монументе, установленном в Зенджирли во время возвращения Асархаддона в Ассирию. На нем изображен ассирийский завоеватель, держащий веревки, проходящие через губы двух преклонивших колени фигур: одна – царь Тира, другая – узнаваемая негроидная фигура эфиопа Тарку (см. фото 52). В действительности Тарку был на свободе и обладал значительным влиянием. Как только главные силы ассирийской армии удалились на достаточное расстояние, он вернулся, заставил некоторых принцев Нижнего Египта отречься от своего нового сюзерена и снова взял Мемфис. Асархаддон в 669 г. до н. э. отправился в Египет, чтобы изменить ситуацию, но по пути умер.

После смерти Асархаддона, как он и планировал, его наследники взошли на престолы. Внешне не было никаких признаков того, что в конце правления Ашшурбанипала империю ожидает крах, поскольку она была на пике могущества. Тем не менее именно в это время проявились факторы, которые объясняли неожиданный крах. Главным из них была ситуация на северных границах. Здесь был нарушен порядок, установленный Тиглатпаласаром III и Саргоном II и поддерживаемый Сеннахерибом. Когда орды киммерийцев и скифов хлынули в Малую Азию и на территорию Урарту, торговля с северными регионами должна была остановиться, иными словами, был отрезан основной источник железа. Могущественные своей огромной численностью мидийские племена теперь осели и постепенно образовали сильное царство, способное встретить военную мощь Ассирии на равных. Они, вероятно, лишили Ассирию другого источника металлов и лошадей и перерезали пути, по которым везли из Индии специи и полудрагоценные камни. В Вавилонии, пока еще усмиренной управлением, основанным на старых городах-государствах севера, появился новый и весьма беспокойный элемент – халдейские племена. Они контролировали – независимо или под властью Ассирии – почти весь юг Вавилонии, а также существенную часть северных территорий. В ходе периодически повторяющихся мятежей, начавшихся еще во времена Укин-зера, они научились у ассирийцев искусству ведения войны, а у коренных вавилонян – искусству мирной жизни.

В начале правления Ашшурбанипал должен был, как это планировалось его отцом, напасть на Тарку, но в результате других неотложных дел, такие как заключение договора с Тиром, по которому царь Тира подчинялся Ассирии, утверждение Шамаш-шум-укина на вавилонском престоле и карательная экспедиция в касситские области, Тарку спокойно царствовал еще три года. В 667 г. сильная ассирийская армия, в которую вошли части из Сирии, Финикии, Палестины и Кипра, вторглась в Египет. Тарку потерпел поражение и скрылся в Фивах. Мемфис снова оказался в руках ассирийцев. Попытка бунта местных принцев, желавших вернуть Тарку, не принесла успеха. Ассирийцы раскрыли заговор и арестовали зачинщиков. Но для управления такой страной, как Египет, нельзя было обойтись без приемлемых местных кадров. Поэтому с захваченными принцами обращались со всей снисходительностью, их отвезли в Ниневию, одарили подарками и милостями, вероятно, заключили с ними договоры и вернули обратно.

Другая попытка южной династии вернуть себе господство над Нижним Египтом была предпринята после смерти Тарку в 664 г. до н. э. Его племянник Тануатамон дошел вдоль Нила до Мемфиса, где отбросил лояльных Ассирии принцев Дельты, которые выступили против него. Ашшурбанипал отреагировал незамедлительно, и в 663 г. до н. э. ассирийская армия снова вошла в Египет. Лояльные принцы воздали почести ассирийцам, а Тануатамон, руководствуясь примером своего дяди, поспешно бежал. Имперская армия двинулась на юг и на этот раз дошла до древней столицы Египта Фив, которая была взята и разграблена. Это событие произвело большое впечатление на жителей Средиземноморья, и пророк Наум спустя полвека говорит о судьбе города, называя его древнееврейским именем Но-Аммон: «Разве ты лучше Но-Аммона, находящегося между реками, окруженного водою?.. Эфиопия и Египет с бесчисленным множеством других служили ему подкреплением; Копты и Ливийцы приходили на помощь тебе. Но и он переселен, пошел в плен, даже и младенцы его разбиты на перекрестках всех улиц, а о знатных его бросали жребий, и все вельможи его окованы цепями». (Наум., 3: 8 – 10).

В период завоевания Египта Ассирия, судя по всему, вела мелкие военные кампании на северо-западе. Киммерийцы, отклоненные от Сирии Саргоном, теперь сами были под давлением скифов на востоке и индоевропейцев из Фракии. Они уже заполонили территорию Мушку (то есть Фригию) и теперь наступали на царство Лидия. Возможно, вследствие возобновившегося давления правители Табала и Хилакку, территорий, которые уже не были ассирийскими еще при Асархаддоне, теперь поспешили отдаться под защиту Ашшурбанипала. Гигес из Лидии отправил посольство Ашшурбанипалу в поисках, по совету его бога, данного во сне, дружбы и военной помощи против киммерийцев. Вероятно, как минимум последнюю он получил, поскольку Гигес сумел нанести поражение киммерийцам, а после кампании отправил часть добычи в Ниневию (ок. 663 до н. э.). Между тем общие коммерческие интересы Лидии и Египта, крупных средиземноморских держав, привели Гигеса к поддержке Псамметиха, сына Нехо, изгнавшего ассирийский гарнизон около 650 г. до н. э. После этого ассирийская поддержка Гигеса прекратилась, и в 652 г. до н. э. (или немного раньше) Гигес не выдержал новой атаки киммерийцев. Однако их попытка захватить северную часть Сирии не удалась из-за нападения ассирийцев в Киликии.

В год разграбления Фив (663 до н. э.) умер принц Саиса Нехо, на место которого ассирийцы назначили его сына Псамметиха. Псамметих, несомненно в результате поддержки Ассирии, постепенно возвысился над другими принцами Дельты. Геродот рассказывает: оракул предсказал Псамметиху, что месть будет с моря, когда придут бронзовые люди. И однажды греческие пираты, одетые в бронзовые доспехи, сели на мель у египетского побережья. Вероятнее всего, бронзовыми людьми были наемники со средиземноморского побережья, в первую очередь из Лидии. Фараон заключил с ними союз и с их помощью изгнал ассирийский гарнизон в период между 658 и 651 гг. до н. э.

Неудивительно, учитывая явное нежелание Ассирии вести записи о неотомщенных поражениях, что в анналах Ашшурбанипала нет никаких подробностей о вынужденном уходе из Египта. Определенно благодаря событиям в Вавилонии Ассирия не смогла отреагировать на египетскую ситуацию должным образом.

Напряженное положение в Вавилонии, стабилизировавшееся при Асархаддоне, снова проявилось при Шамаш-шум-укине и, пусть это покажется парадоксальным, в конце концов усугубилось именно благодаря мерам, принятым Асархаддоном для разрядки. Вавилония, это правда, находилась под царской властью Шамаш-шум-укина, но большинство ассирийских губернаторов подчинялись его брату Ашшурбанипалу, ассирийскому царю. В имперской переписке есть много примеров, доказывающих тот факт, что ассирийские губернаторы и другие чиновники высокого ранга отказывались исполнять приказы, поступившие не по официальным каналам от царя Ассирии. Так, во времена Асархаддона было послано сообщение, что некая личность в Вавилонии удерживает беженцев и отказывается передавать их «без официального представителя царя или без приказа с царской печатью». Такие отношения порождали трения, когда ассирийский чиновник, не получив инструкций от Ашшурбанипала, игнорировал или открыто не подчинялся приказам Шамаш-шум-укина. Сохранилось письмо, в котором Шамаш-шум-укин, обращаясь к брату, упоминает, что был вынужден отменять свои приказы. Как бы то ни было, двоевластие длилось по крайней мере 12 лет, и за это время Ашшурбанипал смог нанести ущерб главному потенциальному и действительному врагу Вавилонии – Эламу.

Древнее царство Элам теперь, под давлением иранских пришельцев, быстро рушилось. Расовая группа, позже названная персами, осела на северо-востоке царства, где она оставалась фактически независимой, а губернаторы некоторых восточных провинций стали автономными. Царство было взбудоражено, перемены были внезапными и следовали друг за другом. В общем, ситуация сложилась как в Вавилонии с 734 г. до н. э. Но было ли это следствием или причиной, способствовавшей упадку, пока не ясно.

После многочисленных мелких стычек в 655 г. до н. э. началась война между Эламом и Ассирией. Ассирийцы заполонили царство, взяли обе столицы – Мадакту и Сузы и назначили царем проассирийского члена царской семьи. Губернаторы Ашшурбанипала и его лазутчики почти сразу стали отправлять ему тревожные донесения: Шамаш-шум-укин организовал заговор против Ассирии. Эта перемена отношения была связана с событиями в Эламе, поскольку, пока это царство являлось угрозой для безопасности Вавилонии, интересы Шамаш-шум-укина и губернаторов Ашшурбанипала совпадали. Теперь фактор угрозы исчез, и, более того, Ашшурбанипал, вероятно, допустил ошибку при выборе принца на престол Элама. Об этом принце Шамаш-шум-укин написал своему брату следующее: «Что касается меня, я боюсь этого Умманигаша, кронпринца... он опасен». Оценка Шамаш-шум-укина оказалась оправданной. Он проводил прежнюю политику союза с халдейскими племенами, а так как племена к этому времени уже имели значительную поддержку в Борсиппе и Вавилоне, Шамаш-шум-укин сам оказался вовлеченным в интригу. Этот союз также приветствовал Псамметих из Египта, который как раз был занят изгнанием ассирийских гарнизонов из страны. Не обошлось и без арабов пустыни. Открытый конфликт начался в 652 г. до н. э., когда армия Элама выступила на север Вавилонии, а Шамаш-шум-укин атаковал крупные города, занятые ассирийскими гарнизонами. Армия Элама была разбита. Начавшаяся революция привела к очередной смене царя. В армии началась реорганизация, что парализовало силы эламитов примерно на год. Ассирийцы захватили инициативу, очистили юг Вавилонии от организованных халдейских сил и осадили Борсиппу и Вавилон, удерживаемый Шамаш-шум-укином. Тем самым все связи между союзниками были прерваны. В 650 г. до н. э. имела место попытка арабских сил прорвать осаду Вавилона, однако она провалилась, как и отвлекающий набег на восточную границу Палестины. Тем временем ситуация в Эламе продолжала ухудшаться, и в 649 г. до н. э. там вспыхнула гражданская война. Теперь три претендента на престол искали поддержки Ассирии, но антиассирийская партия взяла власть в свои руки и назначила собственного выдвиженца. Вследствие внутренних раздоров в Эламе не было оказано эффективной поддержки Шамаш-шум-укину, который, заблокированный в Вавилоне, продолжал упорно защищать город, пока голод не вынудил защитников сдаться. Это произошло в 648 г. до н. э. К этому времени уже не были редкостью случаи каннибализма. Чтобы избежать надругательств, которым, он в этом не сомневался, будет подвергнуто его мертвое тело, Шамаш-шум-укин уничтожил себя, бросившись в пламя пожара. Дворец погибшего царя был разграблен, все уцелевшие лидеры повстанцев пойманы и казнены, причем их тела были разрублены на куски и «скормлены собакам, свиньям, волкам, коршунам, птицам небесным и рыбам морским». Ашшурбанипал сам занимал вавилонский трон в течение года, но потом назначил наместника. Известно его имя – Кандалану. Раньше считалось, что Кандалану – это имя, под которым Ашшурбанипал был известен в Вавилоне. Ведь называли же Тиглатпаласара III Фул. Но впоследствии было доказано, что это предположение неверно.

Ассирия опять вмешалась в порядок престолонаследования в Эламе, войдя в Сузы в 648 г. до н. э., но постоянное урегулирование в стране так и не было достигнуто, и Набу-бел-шумати, внук Меродаха Валадана, смог использовать Элам в качестве базы для деятельности халдейских племен против Вавилонии. Между 642 и 639 гг. до н. э. ассирийская армия прошла через весь Элам, разрушая и опустошая его города. В это время были разграблены Сузы. Божества и сокровища храмов были отправлены в Ассирию. Ассирийцы оскверняли святыни и гробницы эламитских царей, чтобы их постигло наказание после смерти. Отныне их призраки были обречены на вечное беспокойство и страдания от жажды из-за отсутствия обычных приношений еды и питья. Многие чиновники высокого ранга, а также все члены царской семьи были взяты в плен и увезены в Ассирию. Простые люди тоже угонялись в Ассирию – вместе со стадами скота и табунами лошадей. Статуя богини Наны из Урука (не путать с богом луны Нанной из Ура), которая была захвачена Эламом за полтора тысячелетия до этого, вернулась домой. Несомненно, это обеспечило Ашшурбанипалу последующую поддержку могущественной храмовой администрации Урука, который с этого времени фактически стал столицей Южной Вавилонии.

Правящий царь Элама Умманалдаш сам избежал плена, скрывшись в горах, и лишь после ухода ассирийцев вернулся в Мадакту. Сузы были превращены в руины. Умманалдаш больше не имел возможности защищать халдейского лидера Набу-бел-шумати, и, когда Ашшурбанипал потребовал сдать этого принца, Набу-бел-шумати, как царь Саул, приказал своему оруженосцу убить себя. Умманалдаш отправил его тело, сохраненное в соли, Ашшурбанипалу, который, не имея возможности покарать живого человека, решил наказать его призрак, не предав тело земле. Умманалдаш тоже в конце концов попал в руки ассирийцев, и в Британском музее хранится барельеф с изображением захваченного правителя, отправленного на колеснице к Ашшурбанипалу.

Другой элемент вавилонского мятежа, арабы, не являлся серьезной угрозой. Между 641 и 638 гг. до н. э. ассирийская армия сумела нанести поражение племенам и захватить в плен лидеров, два из которых, в назидание другим, были привязаны к собачьим конурам у ворот Ниневии.

Анналы Ашшурбанипала, который правил до 626 г. до н. э., содержат информацию лишь до 639 г. до н. э. О том, что происходило в течение последних 13 лет его правления, мы можем догадываться из ссылок и намеков в переписке, коммерческих документов, молитв и сочинений, обращенных к богам. В покаянном псалме этого периода сказано:

В стране раздор, во дворце ссора, не уходят от меня.

Бунт и злые козни постоянно направлены против меня.

Возможно, речь идет о порядке престолонаследия. После смерти Ашшурбанипала в 626 г. до н. э. была попытка захвата власти, и избранному наследнику, которого звали Ашшур-этиллу-или (Ашшур-этель-илани), пришлось изрядно потрудиться, чтобы получить престол. Хронология периода между смертью Ашшурбанипала и падением Ниневии в 612 г. до н. э. не ясна. И приведенный ниже рассказ может только считаться попыткой наиболее правдоподобно интерпретировать противоречивые свидетельства.

В Харране обнаружена надпись матери последнего царя халдейской династии. Эта дама, бывшая верховной жрицей в Харране и дожившая до 104 лет, утверждает, что она «жила с двадцатого года Ашшурбанипала, царя Ассирии [тогда она родилась] до сорок второго года Ашшурбанипала, третьего года Ашшур-этиллу-или, его сына, двадцать первого года Набопаласара, сорок третьего года Навуходоносора, второго года Амель-Мардука, четвертого года Нериглиссара, на протяжении девяноста пяти лет», до начала правления ее сына. Поскольку это дает дату окончания правления Ашшурбанипала – 627 или 626 г. до н. э. и известно из других источников, что Набопаласар принял царскую власть в Вавилоне в ноябре 626 г. до н. э., три года, данные на правление Ашшур-этиллу-или в Вавилонии, представляют проблему. Если расхождение объясняется не утратой памяти, свойственной почтенному возрасту, возможно, существовало некое наложение, период, во время которого и Ашшур-этиллу-или, и Набопаласар претендовали на царский трон Вавилонии. Ашшур-этиллу-или определенно пользовался большим влиянием в Вавилоне во время его недолгого правления, потому что, судя по надписи, он даже смог дать защиту шейху халдейского племени Бит-Даккури и реставрировал храм в Дильбате, в двадцати четырех километрах к югу от Вавилона. Точно известно, что халдейский лидер Набопаласар принял царскую власть в Вавилонии в конце 626 г. до н. э. Сохранились коммерческие документы, относящиеся к тому времени. Возможно, власть Ассирии в некоторых частях Вавилонии еще была достаточна крепка, когда Набопаласар взял власть, и рассказ Беросса (вавилонского жреца III в. до н. э., который писал о вавилонской истории по-гречески) это подтверждает. Он назвал Набопаласара мятежником против Син-шар-ишкуна; это предполагает, что Ассирия еще имела власть в Вавилонии, когда Набопаласар взошел на трон.

Син-шар-ишкун, которого обычно считают преемником Ашшур-этиллу-или, правил по крайней мере семь лет, что доказано датировкой контрактов. Недавно обнаруженный царский список предполагает, что правления Ашшур-этиллу-или и Син-шар-ишкуна частично совпали. Это предполагает, что каждый правил только частью империи, прежде управляемой Ашшурбанипалом. Вероятно, обстановка в Ассирии была напряженной, граничащей с гражданской войной. Именно в период правления Син-шар-ишкуна Набопаласар организовал союз, который, в конечном счете, ускорил конец Ассирийской державы.

Набопаласар установил союзнические отношения с мидийцами. В ассирийских анналах о них в последний раз упоминается в период правления Асархаддона, когда они представляли собой большие взаимодействующие, но отдельные племена. Возможно, в начале правления Ашшурбанипала эти племена начали соединяться в единое царство, царем которого стал Увакшатра, известный вавилонянам как Уммакишта, а Геродоту как Киаксар. Дата, когда он обеспечил полную независимость мидийской нации от Ассирии, точно неизвестна. Но история, рассказанная Диодором Сицилийским (живший на Сицилии современник Юлия Цезаря, писавший мировую историю), утверждающая, что Набопаласар подтолкнул Киаксара к враждебным действиям против Ассирии, обещав ему успех, предполагает, что это было уже после смерти Ашшурбанипала. В любом случае и греческие и клинописные источники едины в том, что Набопаласар и Киаксар вели совместные военные действия вскоре после 621 г. до н. э.

Нельзя сказать, что у Ассирии вообще не было союзников. Египтяне, хотя и не занимались территориальной экспансией, проявляли большой интерес ко всем событиям, влияющим на средиземноморскую торговлю и безопасность Египта. Вряд ли они хотели видеть Сирию и север Месопотамии под совершенно новым руководством – Мидии. Кроме того, сохранялась угроза со стороны кочевников с севера – киммерийцев, скифов и других племен индоевропейцев. Ассирия, веками завоевывавшая военный престиж, оказалась единственным оплотом против варваров. Иеремия в 626 г. до н. э. видел «поддуваемый ветром кипящий котел и лицо его со стороны севера» (Иер., 1: 13).

Считается, что он говорит об ожидаемом нашествии кочевников с севера. Термин «скифы» часто используется для обозначения этих людей, но на самом деле скифский элемент был только частью, и, судя по ассирийским связям с ним, наиболее ответственной частью.

Из ассирийских провинций и вассальных государств одни, в том числе Иудея, проявляли враждебность к Ассирии, другие, такие как маннеи, ее активно поддерживали. Даже в Вавилонии некоторые горожане поддерживали Ассирию до самого падения Ниневии. Это было особенно выражено в Уруке. Считается, что в 614 г. до н. э. там был организован проассирийский мятеж.

Из клинописных источников ничего не известно о действиях Набопаласара, но ясно, что к 617 г. до н. э. он очистил от ассирийских гарнизонов часть Вавилонии, южнее сужения земли, образованной схождением Тигра и Евфрата. Затем Набопаласар направился вверх по Евфрату в арамейские области Суху и Хиндану, между Хитом и устьем Хабура, которые были частью Ассирийской державы в течение двух с половиной веков. В этом районе он достиг начального успеха. Арамейцы с готовностью подчинились, да и предварительная атака ассирийцев была отбита.

Первоначальный стратегический план, вероятно, предусматривал общий мятеж в западных провинциях, который должен был совпасть с атакой на Ниневию с востока и запада мидийцами и халдеями. Однако подход совместных ассирийских и египетских сил заставил Набопаласара отступить в Вавилон. Египетско-ассирийская армия двинулась в восточном направлении в провинцию Аррапха. Напомним, что эта провинция, основу которой создал еще Адад-нирари II, была расширена Тиглатпаласаром III и использовалась им и его преемниками как наиболее успешное средство атаки Вавилонской метрополии без необходимости «проходить сквозь строй» легкозащищаемого сужения, образованной при схождении Тигра и Евфрата. В некой точке на Нижнем Забе ассирийские силы встретили сопротивление армии Набопаласара и отступили.

Решительная атака на Ашшур, древнюю столицу Ассирии, в начале 615 г. до н. э. едва не завершилась катастрофой для Набопаласара, который был вынужден бежать и скрыться в цитадели города Такрит. Ассирийцы не пожелали продолжать наступление и отошли, вероятно получив сообщение о готовящейся мидийской атаке, которая действительно состоялась в том же году в провинции Аррапха. Ее целью было создание передовых баз для нападения оттуда на Ниневию. Мидийская атака на Ассирийскую метрополию имела место в 614 г. до н. э. и, хотя Ниневия оказалась слишком сильной и устояла, Тарбису (современный Шериф-Хан, к северо-востоку от Ниневии) и Ашшур были взяты и позднее полностью уничтожены. Набопаласар всякий раз входил в павший город во главе своей армии, и совместные действия мидийцев и халдеев были скреплены формальным договором между Набопаласаром и Киаксаром и ратифицированы, согласно установившейся традиции, брачным союзом.

Когда провинция Аррапха стала недоступной для ассирийских стратегов, имперские власти решили контратаковать Вавилон вниз по Евфрату. Племена суху, в 615 г. до н. э. подчинившиеся Набопаласару, теперь взбунтовались, и, пока Набопаласар осаждал Анах, появилась ассирийская армия и заставила его отойти. Любопытно, что мидийцы, после их весьма зрелищного успеха против Ашшура годом раньше, в 614 г. до н. э., были неактивны, так что ассирийцы смогли спокойно развернуть свою армию на внушительном расстоянии от родного дома. Можно предположить, что Ассирия вела переговоры со скифами, чтобы организовать нападение на мидийцев с севера. Скифы, интересы которых никогда напрямую не сталкивались с ассирийскими, имели дружественные отношения с этой империей, начало которым было положено еще при Асархаддоне. Это были потенциальные союзники, обладающие большой силой. Предания, рассказанные позднее греческими авторами, предполагают, что скифы одно время серьезно угрожали мидийцам, но дальше угрозы дело не пошло. В вавилонских источниках северные кочевники называются не скифами, а Умманманда. Этот термин в свое время вызвал немало споров и, скорее всего, обозначает «орды». В Умманманда, безусловно, входили скифские элементы, как и ряд других, и вполне может быть, что до тех пор, пока Киаксар не встретился и не привлек на свою сторону самых влиятельных лидеров коалиции племен, имелись сомнения, к кому они примкнут. В 612 г. до н. э. Набопаласар, Умманманда и Киаксар объединились и выступили на Ниневию. После трехмесячной осады город пал, его последний царь Синшар-ишкун умер – если верить греческому преданию – в пламени. Город был разграблен, а уцелевшие жители обращены в рабство. Греческие предания и Наум., 1: 8 утверждают, что взятие этого сильно укрепленного города стало возможным благодаря разливу Тигра, который смыл часть укреплений.

Столица была уничтожена, но номинальная Ассирийская держава осталась. Те части ассирийской армии, которые смогли выбраться из Ниневии, бежали на запад в Харран, где Ашшур-убал-лит, младший член царской семьи, стал царем и призвал своих египетских союзников.

Глава 5

НОВОВАВИЛОНСКАЯ ИМПЕРИЯ

Мидийцы и Умманманда отошли, сгибаясь под тяжестью богатой добычи. Теперь усилия Набопаласара были направлены на то, чтобы взять под контроль максимально возможную часть Ассирийской державы, и для этого он направил свои войска в область Нисибин – на западе Ассирии, в центральную часть царства и в провинции, расположенные в среднем течении Евфрата. Он также делал все возможное, чтобы захватить территории на севере, в районе Урарту. Однако в северном регионе имели интерес скифы, и Набопаласар не смог установить над ним постоянный контроль. В его руках осталась только Киликия. Остатки ассирийской армии остались в Харране и больше не подвергались нападению, возможно, потому, что главной заботой Набопаласара был захват как можно большей территории Ассирии до возвращения Умманманда. Это произошло в 610 г. до н. э., когда они напали на Харран. Набопаласар, чтобы защитить свои интересы, присоединился к нападению. Ашшур-убаллит не пытался защитить город и бежал на юго-запад, где хотел дождаться египетских союзников, оставив Харран на разграбление Умманманда. Укрепленные подошедшими египетскими войсками остатки ассирийской армии организовали контратаку на Харран и добились первоначального успеха. Подход армии Набопаласара ускорил снятие осады. Ассирийцы и египтяне удалились в Каркемиш. В это время в Египте пришел к власти Нехо II (610 – 595 до н. э.), который решился на более энергичные меры в поддержку Ашшур-убаллита. Он возглавил главные силы египетской армии, которая выступила в Сирию (2 Пар., 35: 21). Судя по всему, халдейская дипломатия добилась успеха. Нехо пришлось подавить восстание в Газе (Иер., 47: 1), а Осия из Иудеи, главный оставшийся коренной правитель в Палестине, попытался помешать египетским силам, движущимся на север, но потерпел поражение и был убит в Мегиддо (608 г. до н. э., 4 Цар., 23: 29), а его царство временно стало вассалом Египта. Нехо без труда покорил Сирию и соединился с силами Ашшур-убаллита в Каркемише. При сыне Набопаласара Навуходоносоре вавилоняне организовали прямую атаку на мощную египетскую армию (605 до н. э.). Это был тяжелый бой для обеих сторон, где «сильный столкнулся с сильным и оба вместе пали» (Иер., 46: 12). А согласно Иер., 46: 5 и далее, египетская армия в панике отступила в Египет. Пропагандистский эффект египетского поражения оказался огромным. Подчиненные народы узнали, что слишком поздно продолжать действовать против халдеев. Они сказали: «Фараон, царь Египта, смутился: он пропустил условленное время» (Иер., 46: 17). Навуходоносор преследовал отступающую армию до самых границ Египта и вторгся бы в его пределы, если бы не смерть его отца Набопаласара, потребовавшая его присутствия в Вавилоне.

Нет необходимости лишний раз напоминать о таланте Навуходоносора как военного и государственного деятеля, поскольку именно выдающиеся способности сделали его одной из самых заметных фигур в Древнем мире. Современник Навуходоносора Иеремия с самого начала его правления понял, что этот человек представлял собой новую силу в международной политике, и по его оценке, империи Навуходоносора предстояло существовать три поколения: «Все народы будут служить ему и сыну его и сыну сына его» (Иер., 27: 7). Иоаким, царь Иудеи, назначенный египетским царем Нехо, подчинился Навуходоносору после поражения египетской армии, но при первом удобном случае вернулся к союзу с Египтом. События, однако, доказали, что Иеремия мудрее оценил ситуацию, чем политики, поскольку Навуходоносор в 597 г. до н. э. выслал войска для осады Иерусалима. Иоаким во время осады умер, а его сына Иехонию вместе с войсками, знатью и ремесленниками угнали в Вавилон.

Когда вся Палестина и Сирия снова оказались во власти враждебных сил, это не могло не отразиться на египетской торговле, которая активно использовала финикийские порты. Возможно, этим объясняется решение фараона Хофра (Априй) (589 – 570 до н. э.), упомянутое Иеремией (44: 30), вторгнуться в Палестину. Египтяне вначале добились успеха – взяли Сидон, а в Иерусалиме и, несомненно, в ряде других городов вавилонские гарнизоны были вынуждены отойти, предоставив контроль за ситуацией антивавилонским государственным деятелям. Как и предсказывал Иеремия, Навуходоносор отреагировал незамедлительно, отправив сильную армию на запад. Египтяне поспешно отступили, оставив своих бывших вассалов вавилонянам. Иерусалим был блокирован на восемнадцать месяцев и в конце концов практически вымер от голода (586 г. до н. э.). Седекия, последний царь Иудеи, был ослеплен и увезен в Вавилон (4 Цар., 25: 7). Иерусалим был разграблен, его фортификационные сооружения разрушены, антивавилонская партия предана смерти, а провавилонский чиновник назначен губернатором. Подавляющее большинство уцелевшего населения было депортировано в Вавилонию. Другие мятежные города также были успешно усмирены и крупный порт Тир осажден. Об осаде Тира мы знаем от Менандера (342 – 292 до н. э.), который утверждает, что она длилась 13 лет, но также от пророка Иезекииля, современника этого события (Иез., 26 – 29). Вначале Иезекииль описывает Тир торжествующим по поводу падения Иерусалима: «Наполнюсь, он опустошен» (26: 2) – ссылка на то, что торговля из Египта и других мест могла вестись в северном направлении или караванами через Палестину, или морем в финикийские порты. Далее описываются торговые предприятия и коммерческие богатства Тира: «Фарсис, торговец твой, по множеству всякого богатства, платил за товары твои железом, свинцом и серебром. Иаван [Греция], Фувал и Мешех торговали с тобою, выменивая товары твои на души человеческие и медную посуду. Из дома Фогарма [Тиль-гаримму в ассирийских источниках] за товары твои доставляли тебе лошадей и строевых коней и лошаков. Сыны Дедана торговали с тобою; многие острова производили с тобою мену, в уплату тебе доставляли слоновую кость и черное дерево. По причине большого торгового производства твоего торговали с тобою арамеяне... Харан и Хане и Еден, купцы Савейские, Ассур и Хилмад торговали с тобою. Они торговали с тобою драгоценными одеждами, шелковыми и узорчатыми материями, которые они привозили на твои рынки в дорогих ящиках, сделанных из кедра и хорошо упакованных» (Иез., 27: 12 – 16, 23 – 24).

Город Тир был взят в 571 г. до н. э., и там была развернута вавилонская провинциальная администрация.

А тем временем Киаксар при поддержке союзников среди Умманманда захватил царство Урарту и продвинулся в Малую Азию, где подступил к царству Лидия, процветающему центру торговли. Первоначальный конфликт был урегулирован в 585 г. до н. э. договором при посредничестве Набонида (Набунаида), офицера, а позднее преемника Навуходоносора, который установил границы между лидийской и мидийской сферами влияния по ре ке Галис.

Навуходоносор поддерживал дружественные отношения с мидийцами, и его главной проблемой в сфере внешней политики был Египет. Интересы Навуходоносора на западе имели не только военные, но и экономические мотивы. Объединение мидийцев по большей части лишило Вавилонию контроля над восточными торговыми путями (хотя, несомненно, трудности еще не ощущались в «медовый месяц» после разграбления Ниневии). Некогда процветавшие вавилонские порты постепенно замирали. По этой причине новые вавилонские цари постоянно стремились на запад, чтобы «перехватить» торговые караваны, идущие на север из Аравии. Однако Египет, торговле которого мешал вавилонский контроль над финикийским и киликийским побережьем, постоянно старался ослабить хватку Вавилонии на западе. 4 Цар., 25: 22 – 26 повествует об убийстве, с одобрения, если не по заказу египтян, местного губернатора, которого Навуходоносор назначил в Иерусалим. Наконец, Навуходоносор предпринял, как информирует нас фрагмент клинописной таблички, вторжение в Египет, о котором упоминается в Иез., 29: 19 – 21. Детали неизвестны. Иеремия (49: 28) и Геродот говорят об успешной атаке на рабские племена пустыни.

Правление Навуходоносора было временем активного строительства в Вавилонии, и уцелевшие реликвии Вавилона (см. фото 7 и 9) относятся к этому периоду. Фортификационные сооружения Вавилона были укреплены, поддерживалась внутренняя и внешняя линия обороны. Реки с обеих сторон, а также цепь крепостей к северу и югу от Вавилона образовывали мощную четырехстороннюю оборонительную систему вокруг города.

После смерти Навуходоносора в 562 г. на престол взошел его сын Амель-Мардук (Евилмеродах из 4 Цар., 25: 27 и Иер., 52: 31), который правил всего два года и был убит во время революции. О нем мало что известно, кроме утверждения в 4 Цар., 25: 27 – 30, что он выказывал удивительное расположение к Иехонии, одному из двух бывших царей иудейских, которые содержались в Вавилоне. Есть прямое упоминание о Иехонии на некоторых клинописных табличках, обнаруженных в Вавилоне и датированных годами правления Навуходоносора. Эти таблички – выдаваемый рацион, и на одной из них можно прочитать: «Для Иехонии, царя земли иудейской, для пяти сыновей царя земли иудейской (и) для пяти иудеев каждому 1/2 сила (зерна)».

Человеком, выигравшим от смерти Амель-Мардука, был Нергал-шар-усур (Нериглиссар у греков, Нергал-Шарецер в Иер., 39: 3), зять Навуходоносора. Известно из вавилонской хроники, что он организовал масштабную кампанию через Тавр, возможно, чтобы упредить ожидающийся удар мидийцев через Галис. После начального успеха он потерпел серьезное поражение и вернулся в Вавилон в 556 г. до н. э. и умер после этого так быстро, что поневоле возникает мысль: не помог ли ему кто-нибудь из давних соперников отправиться в мир иной. Его сын Лабаши-Мардук попытался занять трон, но был очень скоро свергнут мятежными офицерами, которые возвели на трон Набонида, помогавшего Навуходоносору вести переговоры с мидийцами и лидийцами в 585 г. до н. э.

Набонид не принадлежал к царской семье Набопаласара, но был сыном знатного человека и верховной жрицы бога Сина в Харране. Эта дама сама вполне могла иметь самое прямое отношение к ассирийской царской семье, поскольку родилась в середине правления Ашшурбанипала, а хорошо известно, что до и после этого времени верховными жрецами великих храмов обычно становились принцы и принцессы царской семьи.

Раньше было принято считать Набонида образованным человеком, собирателем древностей, который был счастлив, «откопав какой-нибудь древний камень». Но после опубликования в последние годы новых текстов стало ясно, что он был умелым и компетентным государственным деятелем. Он видел перед собой две главные проблемы: экономические трудности империи и ситуацию, касающуюся древней религии Вавилонии. Об экономических проблемах мы поговорим позже, а сейчас уделим внимание проблеме религиозной. Среди мидийцев и древних евреев, с которыми вавилоняне теперь находились в близком контакте, назревали новые идеи и этические концепции, подразумевающие осмеяние древних политеистических культов. Было выдвинуто разумное предположение, что в ответ на эту ситуацию и понимая несоответствие старого политеизма современным условиям, Набонид попытался сделать бога луны Сина, или Нанну, покровителем Ура и города его матери Харрана, верховным божеством империи. Эту попытку не следует облагораживать, считая ее шагом к монотеизму, следов которого еще не было. Скорее она была продиктована желанием обеспечить религиозную объединяющую силу для всех подданных. Верховное вавилонское божество – Мардук, старый шумерский бог солнца с хтоническими чертами, ассоциирующийся с городом Вавилоном, – не имел места в пантеоне аравийцев и арамейцев. Иначе обстояли дела с богом луны, которого эти люди высоко чтили, только под разными именами. Религиозная реформация, вероятно, началась еще при Навуходоносоре, потому что раскопки в Уре показали: во время правления этого царя святилище супруги бога луны претерпело архитектурные изменения, что подразумевает и некоторые изменения в ритуале. Но именно Набонид, согласно собственному утверждению, а также заявлениям врагов при его падении, был главным ответственным за инновации.

Местом встречи экономических и религиозных проблем стал город Харран. Само название Харран означает «дорога», и так был назван город, потому что являлся местом пересечения дорог из Вавилонии и Египта, Аравии и Палестины. Там было святилище бога Сина. К сожалению, город оставался в руках Умманманда с момента его захвата ими в 610 г. до н. э. Они осквернили его и разрушили великий храм. В своих надписях Набонид рассказывает, что в первый год его правления великий бог Син (в другой версии, обнародованной в Вавилонии, он тактично присоединил имя вавилонского бога Мардука) явился к нему во сне и сказал: «Поспеши и построй Эхульхуль [Дом великой радости], храм Сина, который в Харране, учитывая, что все земли отданы в твои руки». В версии, обнародованной в Вавилонии, Набонид говорит Мардуку: «Храм, который ты велишь отстроить, окружен Умманманда, и их сила велика». А Мардук дает удивительный ответ: «Умманманда, о которых ты говоришь, они, их земли и цари их союзников больше не существуют. На третий год, который грядет, я сделаю Кира царем Аншана [Персии], его ничтожный слуга изгонит их. Имея немногочисленные войска, он изгонит распространившихся так широко Умманманда».

Персы изначально являлись одним из мигрирующих индоарийских племен, которые в конце концов осели в Эламе. Их царская династия была основана в середине VII в. до н. э., после уничтожения Ашшурбанипалом старой эламитской династии, Ахеменесом (Хахаманиш), сын которого назвал себя царем Аншана. Аншан первоначально был одним из княжеств царства Элам, и новый титул подразумевал царскую власть над древней землей. Подъем Персидского царства вынудил мидийского царя Астиага отдать дочь в жены Камбису I, третьему царю Аншана. От этого брака родился Кир.

Представляется очевидным, что, какие бы расовые элементы ни включал термин «Умманманда», в рассказе о сне Набонида он относился к гарнизону, контролируемому мидийцами. Из этого рассказа также ясно, что старый обычай поддерживать дипломатические отношения между правящими домами Вавилонии и Элама продолжал действовать, поскольку Набонид и Кир вместе интриговали против мидийцев на третьем году правления Набонида – в 553 г. до н. э.

Набонид приказал призвать войска из западных провинций. Мидийцы, занятые восстанием Кира (которое, если верить грекам, они почти разгромили), ушли из Харрана, и Набонид смог использовать своих новобранцев, чтобы начать запланированные восстановительные работы. Однако это способствовало недовольству жителей великих городов Вавилонии. «Сыны Борсиппы, Вавилона, Ниппура, Ура, Урука, Ларсы и люди из культовых городов Аккада [Северная Вавилония]... забыли свои обязанности и говорили об измене, а не о преданности». Есть свидетельства, что Набонид готовился к чему-то подобному. Царь владел большими поместьями в Южной Вавилонии, и контракты из храмовых архивов доказывают, что в начале своего правления он передал в обмен на ежегодную плату контроль над ними административным властям Эанны, большой и богатой храмовой корпорации в Уруке. В это время началось реформирование управления храмами, и в Уруке в начале правления Набонида были назначены новые люди на все высокие посты.

В Вавилонии начался голод, который Набонид приписал нечестивости людей, хотя разумнее было бы связать его причины с общей экономической ситуацией. Войны и масштабные строительные работы Навуходоносора и Нериглиссара спровоцировали инфляцию, и в период между 560 и 550 гг. до н. э. цены поднялись на 50 процентов. (Тенденция не была остановлена последующими событиями, и подъем цен в период с 560 по 485 гг. до н. э. составил 200 процентов.) Результаты видны в коммерческих документах. Один из них касается выдачи ссуды зерном скотнику, у которого голодал скот. Другие – передачи детей в храмы, как рабов, – очевидный признак крайней нищеты. Оттягивание годами рабочей силы с продуктивного труда на строительстве каналов на непродуктивное строительство храмов или на войну также способствовало снижению урожайности. Экономическая ситуация еще более ухудшилась из-за контроля мидийцами путей на восток и север. Ожидалось, что союз Набонида с Киром будет способствовать ее улучшению.

В надписях Набонида почти нет упоминаний об экономических аспектах его деятельности, и поэтому высказывались обоснованные сомнения относительно того, являлись ли экономические соображения основополагающими мотивами его последующих действий. Однако найденные коммерческие и административные документы не оставляют сомнений, хотя и между прочим, в том, что Набонид был au fait[21] в экономических вопросах. А в его надписях, предназначенных для богов, он и должен был подчеркивать в первую очередь свое благочестие, а не экономическую выгоду от его предприятий.

Ответом Набонида на ситуацию в Вавилонии была поразительная попытка переместить центр тяжести империи на запад и обезопасить торговые пути с юга Аравии. Оставив своего сына Бел-шар-уцура (Валтасар в Дан., 5: 22, 7: 1, 8: 1) регентом Вавилонии, он повел армию через Сирию к оазису Тейма на северо-западе Аравии, где казнил местного царя и сделал город своей базой на следующее десятилетие. В период жизни на западе он продвинулся на 400 километров дальше к западу и наконец достиг Ятриба (мусульманской Медины) на Красном море. Набонид подчеркивает, что ввел гарнизоны и разместил колонии вокруг шести оазисов, которые перечисляет. Используемые при этом силы он назвал «людьми Аккада и земли Хатти», то есть коренные вавилоняне и жители западных провинций. Забавный второстепенный момент: пять из шести названных Набонидом оазисов во времена Мухаммеда, иными словами, тысячелетием позже были заняты евреями. Напрашивается предположение, что среди войск и колонистов, сопровождавших Набонида, был изрядный контингент евреев, хотя были ли они из тех, кто остались в Палестине при взятии Иерусалима, или из числа депортированных в Вавилонию, в настоящее время сказать невозможно.

Десятилетнее отсутствие Набонида в столице может быть основой истории о семи годах безумия[22], которые приписываются Навуходоносору в Дан., 4: 28 – 33. Это обычное явление – находить в предании события, которые на самом деле относятся к одному человеку, но приписываются более известной личности, с которой он был исторически связан. Пример – убийство Голиафа Элхананом, которое обычно приписывается Давиду. Другая форма того, что определенно есть то же древнееврейское предание о божественном гневе, обрушившемся на нововавилонского царя, – хотя в этом случае связанное с Набонидом вместо Навуходоносора – появилась среди документов из Кумрана, в так называемых Свитках Мертвого моря.

Этот документ, фрагментарный манускрипт, большая часть которого была найдена в 1955 г., датирован второй половиной I в. до н. э. и является частью работы, написанной на арамейском языке (язык, родственный древнееврейскому, который использовался для написания частей книг Даниила, Ездры и некоторых других библейских текстов). После очень серьезной реставрации (возможно, не всегда оправданной) фрагменты бы ли переведены. Часть приводится далее (в переводе, данном в книге Дж.Т. Милика «Библейский обзор» – Revue Biblique): «Слова молитвы, которую произносил Набонид, царь Ассирии и Вавилона, великий царь, когда он был поражен неприятной кожной болезнью по воле великого бога в городе Тейма: «Я был поражен неприятной кожной болезнью в течение семи лет... Но когда я признал свои грехи и ошибки, Он даровал мне благоприятное решение. И был иудей из... и он написал и сказал [мне]... воздать почести богу всевышнему...»

По истечении 10 лет условия изменились настолько, что Набонид, которому уже было не менее 65 лет, хотя, возможно, и больше семидесяти, смог вернуться в Вавилонию, где больше не сталкивался с противодействием своему плану восстановления и реформирования великого храма в Харране.

Временное улучшение положения Набонида могло быть связано с судьбой его былого союзника Кира. После восхождения Кира на трон империи мидийцев и персов в Малой Азии снова началась война, на этот раз с Крезом из Лидии. В неожиданной зимней кампании Кир в 547 г. до н. э. сумел захватить столицу Креза Сарды и превратить Лидию в персидскую провинцию, заручившись поддержкой греческих колоний в Малой Азии. Теперь его руки были развязаны, и Кир мог начать предварительные операции против Вавилонской империи, что он и сделал в 547 г. до н. э., захватив часть Восточной Ассирии. Очевидно, он предчувствовал атаку вавилонян на Мидию, поскольку захваченный ими регион на протяжении всего ассирийского периода использовался как база для подобных атак, и Геродот упоминает, что у Креза был союз и с Набонидом, и с египтянами и он попросил военной помощи до того, как внезапная атака завершилась его крахом. Совпадение дат дает основания предполагать, что именно военная угроза с востока вызвала временное единство в Вавилонии и призыв к королю.

Южная Вавилония всегда, учитывая ее географическое положение, была подвержена набегам из Элама. В 546 г. до н. э. последовал очередной рейд эламитов. Вероятно, именно после этого Набонид действительно вернулся в Вавилонию, чтобы руководить обороной страны. Ситуация никоим образом не была отчаянной. Урук, главный город юга, оставался в руках Набонида. Сирия и запад никак не проявляли недовольство, и, если верить Геродоту, Египет оставался потенциальным союзником. Между тем, пока престарелый царь занимался давно запланированной реставрацией храма в Харране, Кир был занят пропагандистской работой на территории Вавилонской империи. Его позиция по отношению к Крезу, к которому он проявлял доброту и уважение, и к греческим святым местам в Малой Азии, которые он не стал разорять, снискала ему репутацию снисходительного и терпимого в религиозном плане человека. Это нашло отражение в Книге Исаии. Анонимный пророк, обычно называемый Девтеро-Исайей (Ис., 45 – 55), утверждает, что «так говорит Господь помазаннику своему Киру: Я держу тебя за правую руку, чтобы покорить тебе народы... Ради Иакова, раба Моего, и Израиля, избранного Моего, Я назвал тебя по имени и почтил, хотя ты и не знал Меня» (Ис., 45: 1, 4). Такая же пропаганда, должно быть, развернулась в Вавилоне и отражена в злобных сочинениях, написанных о Набониде после его падения. Далее приведен отрывок из такого текста (на основе книги С. Смита «Вавилонские исторические тексты»). К сожалению, текст изначально был сильно поврежден. О Набониде сказано, что

...он не добивался, чтобы от него исходило правосудие,

...он убивал слабых оружием,

...купцам он блокировал дорогу,

....................

....................

[В должное время новогоднего празднования] он посоветовал,

чтобы не было веселья,

...демон-шеду изменил его,

....................

...он создал не святилище,

....................

...он поставил [еретическую статую] на пьедестал,

...он назвал ее «бог Син»,

...формой Сина было затмение,

....................

....................

Он нарушал ритуалы и мешал церемониям,

Он произносил слова против установленного свыше порядка.

Кир в конце концов нанес удар через горы Курдистана и Луристана и довольно скоро овладел обширным регионом к востоку от Тигра. Отсюда он мог вести армию на Вавилонию. Кир форсировал Тигр в районе Опса и повел армию на Сиппар, который сдался. Затем был атакован Вавилон и тоже сдался. Геродот приписывает это военной хитрости персов, которые прорыли канал и отвели часть воды из Евфрата, что сделало реку проходимой вброд. Нет никаких оснований не соглашаться с Геродотом, но действительной причиной падения города была не слабость обороны, а присутствие внутри его «пятой колонны». Попытка Набонида подвергнуть сомнению главенствующее положение Мардука, несмотря на временное потепление в отношении к нему горожан, не погасила недовольство. Семена пропаганды Кира упали на благодатную почву в Вавилоне, и вавилоняне с радостью отдали свои пристрастия либерально настроенному персидскому царю. Он вошел в город, не позволив ни разрушать его, ни грабить, и, не задевая никаких религиозных институтов и гражданскую администрацию, просто назначил персидского губернатора. Младший сын Кира Камбис участвовал в новогоднем праздновании в Вавилоне, во время которого династия получила инвеституру от бога Мардука, и с тех пор осуществляла царскую власть над Вавилонией не только по праву завоевателя, но и по божественному соизволению.

Это был конец последней древней местной династии в Вавилоне и Ассирии. Ахемениды [персы] правили до 331 г. до н. э., после чего до конца тысячелетия Месопотамия последовательно переходила в руки Селевкидов [греков] и Аршакидов [парфян]. Многие части Месопотамии находились под временным иноземным владычеством ранее, но Ахемениды пришли, когда на Древнем Ближнем Востоке чувствовались новые силы и насчитывавшая два тысячелетия вавилонская цивилизация, независимо от политических соображений, умирала. Уже говорилось о несоответствии старовавилонского пантеизма и попытки реформ Набонида. А из новоассирийского периода мы имеем отчетливое свидетельство того, что В. фон Зоден назвал тенденцией к секуляризации. Более того, со сменой тысячелетия в Вавилонию стало еще сильнее проникать арамейское влияние, затронувшее и социальные институты, и язык. Что касается социального аспекта, акцентируя племенную организацию, оно ослабляло фундамент старой системы городов-государств; что же касается языка, арамейский был языком значительно более широко распространенной этнической группы, чем аккадский. А для письма арамейская алфавитная письменность с двадцатью двумя буквами была намного проще, чем аккадская клинопись, насчитывающая шесть сотен знаков. Хотя аккадская клинопись на глиняных табличках все еще применялась для составления официальных документов. Только ученые мужи, да и то проучившиеся много лет, могли свободно использовать аккадскую клинопись, и они ее применяли еще несколько веков для научных и эзотерических целей. К 140 г. до н. э. она полностью исчезла, разве только в религиозных целях ее использовали редкие жрецы и астрономы. В астрономических текстах клинопись сохранилась до времен Христа.

Часть вторая

СОЦИАЛЬНАЯ И КУЛЬТУРНАЯ ИСТОРИЯ

Глава 6

ОСНОВЫ ВАВИЛОНСКОГО ОБЩЕСТВА И ВАВИЛОНСКИЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ

Модель вавилонского общества

Была сделана попытка показать, что шумерская цивилизация впервые приняла характерную форму в первой половине 3-го тысячелетия до н. э. в период, который обычно называют раннединастическим. Также шла речь о свидетельстве того, что это общество развилось через культуру Джемдет-Наср из крестьянской культуры Урука, которая процветала в конце 4-го тысячелетия до н. э. Это была, во всех важных аспектах, не культура, привезенная извне, а та, что родилась на земле Двух рек. Несмотря на развитие, упадок и перемены во многих деталях, особенно в результате последовательных волн семитских иммигрантов, шумерские институты были настолько хорошо приспособлены к окружающей обстановке, что во многих сферах жизни они сохранились на весь период существования вавилонской цивилизации. До самого конца промежутка времени, который мы рассматриваем, вавилонская цивилизация сохраняла шумерские рамки и множество деталей, характерных для древнейших времен.

Совершенно очевидно, что люди урукской культуры были не первыми обитателями юга Вавилонии. Им предшествовали люди культур Обейда и Эриду. Причем последних некоторые авторы считают предками шумеров – то есть самой ранней нитью расового элемента, впоследствии ответственного за развитие урукской культуры. Именно они были первыми поселенцами на девственной почве земли, позднее ставшей Шумером. Эти люди, вероятно, уже использовали примитивные формы осушения и орошения, потому что без этого в Южной Вавилонии невозможно вырастить ячмень, главную зерновую культуру того времени. Но только с приходом урукской культуры началось масштабное строительство каналов и ирригационных сооружений, последствия которого для прогресса человечества трудно переоценить. Работы, навязанные ранним жителям Шумера климатическими условиями, были важнейшим элементом формирования социальной структуры, потому что они могли вестись интенсивно только большими группами людей, в которых все члены были заняты общей скоординированной деятельностью. Эффективные результаты не могли быть достигнуты усилиями отдельных семейств в небольших деревушках, стоящих на берегах болот. Когда первые шаги были успешно сделаны, следствием появления излишков продовольствия стал быстрый рост населения. Кооперация в большие группы, превосходящие семью или клан, которые действуют на относительно большой площади, в конечном счете привела к образованию городов-государств. Именно на них, а не (как у семитов) на семье или клане была основана социальная структура.

Подъем городов-государств, базирующихся в конечном счете на ирригации, привел к развитию во многих направлениях, из которых мы вкратце затронем лишь некоторые. В Южном Ираке земля практически не имеет ценности без права использовать ирригационную воду, и выделение участка земли предполагало право ее орошать. Но безрассудное использование ирригационных траншей могло причинить вред землям других членов общины, поэтому возникла необходимость в правилах использования ирригационных каналов и обеспечении их исполнения. Это стало одним из факторов появления письменных законодательных актов, административной системы и зародыша полицейской системы в виде инспекторов каналов, которых позднее стали называть гугаллу. Разрушение берегов рек во время весенних паводков, которые были неизменной угрозой до середины XII столетия н. э., могли уничтожить старые пограничные отметки полей. Это стало очевидным стимулом для развития измерений и геометрии. Постоянная необходимость бороться с водой повлияла на мифологию, где первобытным существом, которое в конечном счете победили великие боги, ее дети, стала Тиамат, водная бездна. Реки могли быть очень полезными, однако их поведение казалось случайным. Их подъем, зависящий от таяния снегов в горах Армении и ливней в бассейне реки Заб, был (по мнению шумеров) непредсказуемым. Даже более того, время года, когда случались наводнения, не увязывалось, как в Египте, с сельскохозяйственными работами. Этот элемент неопределенности и вечной тревоги относительно плодородия земли отражен в шумерской религии и во всем дальнейшем вавилонском Weltanschauung[23].

Можно напомнить о еще одном важном последствии возникновения городов-государств: централизация сделала возможным широкомасштабное строительство, и самой удивительной чертой шумерских городов стали зиккураты (см. фото 4 и 5).

Следствием усовершенствованной ирригационной техники стало смещение района культивации из района дельты в речную долину. Это подтверждается археологическими раскопками. Старейшим поселением в Шумере считается Эриду – на побережье лагуны Персидского залива. Это место к началу раннединастического периода (ок. 2800 до н. э.) уже утратило свое значение, и в начале шумерской истории главным культурным центром стал Урук (Эрех). Смещение стало результатом развития ирригационной техники и отражено в шумерском мифе о визите Иннин к ее отцу Энки (см. главу 1).

В Шумере есть несколько естественных преград, мешающих коммуникации, и остается только удивляться существовавшему уже на заре истории удивительному культурному единству[24] на всей земле Двух рек. Это проявилось не только в общей архитектуре, одинаковых политических и религиозных институтах, но и в том, что письменность, как только она была изобретена, очень быстро распространилась по всем шумерским городам, причем не только ее общие принципы, но и мелкие детали. Не случайно списки знаков в разных городах имеют одинаковую основу.

В главе 1 уже говорилось о широко принятой теории Якобсена о том, что ранней формой политической организации общества в Месопотамии была «примитивная демократия»: под этим термином Якобсен имеет в виду форму общества, при которой «окончательное решение принимает общее собрание свободных горожан». Эту теорию невозможно доказать прямо, потому что период, к которому, как считается, она относится, завершился еще до распространения письменности. Но сам институт прослеживается в мифах и эпосах поздней шумерской и вавилонской литературы, если, конечно, принять лежащее в основе эвгемеристическое[25] предположение, что организация богов была отражением организации человеческого общества на памяти живущих в период, когда образовалось это общество. Мифы, безусловно, отражают значительно более древний период, еще до того, как города были окружены стенами и организованы для противостояния осаде. На базе археологических свидетельств этим периодом можно считать 2800 г. до н. э. плюс-минус столетие. В мифах, когда необходимо принять решение, выполняется определенная процедура. Все божества, мужского и женского пола, собираются на большой совет, выпивают, пока их сердца не станут открытыми, и один или два старших бога излагают, о чем пойдет речь. После этого вопрос открыто обсуждается, причем каждое присутствующее божество имеет право голоса, хотя ясно, что существует группа богов, чье слово имеет больший вес. Когда в результате дискуссии появляется общее мнение, два старших бога формулируют решение и представляют его совету, члены которого, если старшие боги сумели правильно почувствовать общий настрой, единодушно отвечают: «Да будет так». Предполагается, что такой совет стал отражением гипотетического национального шумерского совета в Ниппуре, который постулировал Якобсен.

Эпосы отражают обстоятельства несколько более позднего периода, когда появились фортификационные сооружения в крупных городах, что, по утверждению археологов, имело место около 2700 г. до н. э. Рост населения и самих городов, а также установление торговых отношений с удаленными районами в конечном счете явились причиной подъема политического и экономического соперничества. Начались споры относительно орошаемых земель и контроля над торговыми путями, а заселение удаленных районов способствовало краху старой системы национальных консультаций. Другим важным фактором, способствовавшим появлению условий, ведущих к межгородскому соперничеству и соответственно строительству новых оборонительных сооружений, была миграция семитов. Семитские иммигранты приходили в Шумер из пустыни с самых ранних времен, но считалось, что они прибывают мелкими семейными группами, члены которых быстро адаптировались к более высокому уровню культуры, а не сметающими все на своем пути волнами. Ранние семитские иммигранты почти полностью ассимилировались, эффект их присутствия был заметен только в постепенной модификации всей социологии, а не в появлении нового слоя. Нет никаких следов расслоения общества на, к примеру, местные крестьянские группы и пришлых пастухов. Это правда, что в шумерской литературе есть словесное состязание между пастухом и фермером (см. главу 12), но аргументы относятся только к использованию их продукции, а не к социальному слою или происхождению. Оба стремятся к расположению богини Иннин, и, хотя один вроде бы получает преимущество, история завершается примирением между соперниками.

Хотя сегодня большинство ученых считает, что неправильно представлять историю 3-го тысячелетия до н. э. как историю расовой борьбы между шумерами и семитами, все же семитское проникновение несло идеи, входившие в конфликт с основными концепциями шумерского общества. Вероятно, это вызывало трения между городами с существенным семитским элементом и теми, которые оказались защищенными от полной тяжести давления семитской иммиграции. Первый пример военных действий между городами – осада Урука, которым правил Гильгамеш (так рано, что в более поздние времена он вполне мог считаться на две трети божеством). Противником Гильгамеша был Агга, царь Киша, города на севере, намного больше открытого давлению семитских поселенцев с запада, чем Урук.

Война создает ситуацию, в которой лидер, или царь, должен стать во главе. В мифах показано, что первоначально совет назначал царя только на период острой необходимости и впоследствии мог отозвать его с этой должности. Существует ссылка на выбор царя реальным советом людей, а не богов, в 2300 г. до н. э. (см. главу 11), и, хотя некоторые авторитеты отрицали, что речь идет о реальном историческом событии, последние открытия доказывают, что скептицизм не оправдан.

Личное правление требовало божественного одобрения, которое могло быть дано, но в любой момент отнято. Таким образом, несмотря на то, что династии действительно были известны начиная с раннединастического периода (отсюда и название), не существовало принципа наследственности в занятии трона. Это правда, что сын правителя имел очевидное и очень весомое преимущество, когда вставал вопрос о преемнике. Но лишь потому, что члены царской семьи обычно имели опыт в управлении небольшими храмами, боги которых находились в таких же отношениях с главным богом города, как они сами с правителем. Тем не менее каждый правитель должен был получить одобрение божества, и есть множество исключений, прежде чем престол стал наследственным. Теоретически временный характер царской власти, вероятно, до конца признавался в Вавилонии (но не в Ассирии). Этот вывод (с которым сегодня согласны далеко не все ученые) основан на том бесспорном факте, что вавилонский царь должен был сдавать атрибуты власти, делать негативное признание (исповедание) и потом снова получить свои полномочия от бога. Об ограничениях власти эна, жреца-царя, в эпический период уже говорилось в главе 1.

Город и его земли вместе со всеми жителями был владением городского бога, а городской правитель или жрец-царь (примером которого является Гильгамеш) – всего лишь управляющим бога. Боги создали человека, чтобы служить им, так что свободные горожане могли считаться слугами бога. Это утверждение можно проиллюстрировать множеством литературных примеров, но самым характерным является шумерский миф, в котором Энлиль отделил небеса от земли и перевязал раны земли в бывшем месте соединения – городе Ниппуре, где храмовая территория носит имя Дуранки – «связь земли и неба».

Господин... вонзил свою мотыгу в «место, где нарастает мясо»

[землю]

В дыре (которую он проделал) был головной отряд человечества,

(И) пока (люди) его земли прорывались из-под земли к Энлилю,

Он пристально разглядывал черноголовых.

Аннунаки [одна из двух главных групп богов] подошли к нему,

...

Черноголового потребовали у него [Энлиля].

Основная функция жителей шумерского города-государства – работать в храмовых поместьях, или, что в глазах древних было тем же самым, служить человеку, который был управляющим бога, а именно энси города. За это каждый свободный горожанин получал долю принадлежавшей богу земли, то есть храмовых владений. Размер этой доли варьировался в зависимости от статуса жителя: самый маленький участок имел площадь около акра, самый большой – порядка сотни акров, хотя права на более крупные владения представляли собой отклонение от ранней системы. Большие частные участки земли вряд ли могли быть обработаны владельцем и его домочадцами, и они использовали труд бедных свободных горожан, в более поздние периоды – рабов. Различия в размерах наделов земли существовали не только между представителями разных профессий, но и между представителями одной профессии, и причина разного отношения к несомненно равным людям не ясна. Возможно, существовала система семейных норм. Такая возможность (а в настоящее время мы можем говорить только о возможности) предполагается текстом, описывающим, как Марту, бог семитских кочевников, женился на молодой женщине из города Казаллу.

Дары для женатого человека, он удвоил их,

Дары для человека с детьми, он утроил их,

Дары для холостяка, он дал один.

Свободный человек мог владеть собственным домом, вероятно простой глинобитной хижиной, вроде sarifeh – в которых до сих пор живут иракские бедняки – с небольшим садом. Текст, описывающий реформы Урукагины, предполагает, что такой собственностью обладали все, даже бедные люди.

К концу раннединастического периода (когда информации становится больше) большей частью земли владели храмы, и возможно (хотя некоторые именитые советские шумерологи не приемлют этого вывода), что в ранний период храмы были единственными собственниками земли. Урукагина подразумевает это в повествовании о реформах, которые он пытался провести (см. главу 1), утверждая, что владение землей царем, царицей и принцами есть несправедливость по отношению к богам, которую следует исправить. Если раньше

дом энси присоединялся к полям энси, дом семейства жены (энси) присоединялся к полям семейства жены (энси) и дом отпрыска (энси) присоединялся к полям отпрыска (энси),

Урукагина решил, что должно быть так:

в доме энси и на полях энси он расположил Нингирсу [бог Лагаша] как хозяина, в доме семейства жены (энси) и на полях семейства жены (энси) он расположил (богиню) Баву как хозяйку, в дом отпрыска (энси) и на полях отпрыска (энси) он расположил (бога) Шулшаггану как хозяина.

В соответствии с той же концепцией орошаемые земли между городами Лагаш и Умма, из-за которых между городами постоянно возникали споры (доходило и до вооруженных конфликтов), описывались как «любимое поле Нингирсу».

Рост идеи частной собственности на землю происходил под очевидным влиянием семитских иммигрантов. В северных городах, где был особенно сильным аккадский (семитский) элемент, обнаружены контракты на продажу земли, датированные еще до аккадской династии. Но помимо нескольких исключений такого рода частная собственность на пахотные земли была очень редкой в раннем Шумере и необычной до периода Третьей династии Ура. Текст, претендующий на принадлежность Маништушу, третьему правителю Аккадской династии, в котором сказано, что в это время существовали крупные землевладельцы, как доказал И.Дж. Гельб, является старовавилонской подделкой.

Пахотная земля храмов делилась на три части, одна из них – «поле бога» – была предназначена для удовлетворения потребностей культа и храма. В одном известном случае она достигала четверти всей пахотной земли. Остальная земля распределялась между обитателями храмового поместья либо как надел, о котором уже говорилось в обмен на службу богу («поле содержания»), или как «поле труда», то есть земля отдавалась внаем за часть урожая. В течение раннединастического периода эта часть составляла 1/7 или 1/8 часть урожая, но к началу Третьей династии Ура увеличилась до 1/3. В дополнение к пахотным землям и частным садам были огромные болотистые участки земли вдоль берегов рек и лагун, где мог пастись крупный рогатый скот, да и свиньям там было чем поживиться. Еще были значительные открытые территории, где после зимних дождей находили пропитание ослы, овцы и козы.

Можно предположить, что термины «город-государство» и «храм» были синонимами. Вероятно, так оно и было в самом начале урбанизации шумерского общества (хотя этот вывод не приемлют советские шумерологи). Однако к тому времени, откуда исходит основная часть имеющихся в нашем распоряжении свидетельств, город обычно включал в себя больше чем одно храмовое поместье. Лагаш, к примеру, о котором мы информированы лучше всего, состоял из четырех городов или поместий, каждый из которых был сконцентрирован вокруг храма или группы храмов. Всего во время правления Гудеа известно (поименно) более двадцати храмов, а чуть позже, при Третьей династии Ура, это число почти удвоилось, но большинство из них были небольшими часовнями у одного из главных святилищ. Главным городским божеством был Нингирсу, а остальные боги находились с ним в родстве.

Божественной супругой Нингирсу была Баба или Бава, и ее храм в Лагаше имел более 11 тысяч акров пахотной земли. В Лагаше было еще три главных храмовых поместья, и подсчитано, что храмы получали со своих земель намного больше зерна, чем им было необходимо для пропитания и посевов. Большая часть излишков обычно вывозилась, но храмовые зернохранилища оставались ценным резервом для общины на случай нехватки в месяцы перед новым урожаем или неурожая. Интересная параллель: фараон тоже запасал зерно на случай голода в истории Иосифа (Быт., 41: 33 – 36). Храмовые книги, фрагменты которых были найдены в процессе некоторых раскопок, содержали записи о самых разных припасах, и храмовая территория, должно быть, считалась центром коммерческой деятельности. Сюда свозилось все, что давали храмовые земли, – зерно, овощи, сушеная рыба, сыр, финики, кунжут для производства масла, шерсть, шкуры для дубления, тростник для использования в строительстве. Кое-что (зерно, масло, шерсть) выдавалось обитателям божественного поместья, а остальное или использовалось в культах, или перерабатывалось в готовую продукцию. Шумеру не хватало трех важных сырьевых материалов: дерева (кроме древесины финиковой пальмы), камня и металла. С самого раннего периода все это приходилось ввозить из других районов, так что главные торговые пути были открыты уже в Шумере.

В период, который описывается в Эпосе об Энмеркаре (ок. 2700 до н. э.), торговые караваны ходили между Шумером и горами Ирана, груженные, в одну сторону, ячменем, которого вырастало в избытке на плодородных равнинах, а в другую – лазуритом и другими полудрагоценными камнями для украшения храмов. Организовывались специальные торговые экспедиции, которые оплачивались из имеющихся в храмовых поместьях излишков, в первую очередь зерна, шерсти (сырой или переработанной в текстиль), лука, фиников, а также произведенной шумерскими ремесленниками продукции – инструментов, оружия, украшений. Купец, ведущий караван, был почтенным членом общества и, как и другие горожане, находился на службе у бога, поскольку тоже имел земельный надел в храмовом поместье.

Сеть каналов, построенная в шумерский период и впоследствии расширенная, позволяла перевозить большие количества товаров из одного города-государства в другой, формируя модель внутренней торговли Вавилонии. Связь между разными частями города-государства была легче всего по реке, хотя и по суше не представляла особенных трудностей. Энси Шульги в гимне хвастается своим вниманием к связи.

Я прошел по путям земли,

Я защитил дороги, построил там укрытия,

Посадил сады на обочинах, открыл дома для отдыха,

Позволил почтенным людям останавливаться там.

Путешествие могло быть на удивление быстрым, и Шульги утверждает, что отметил праздник эш-эш в Уре и Ниппуре в один и тот же день, для чего ему необходимо было проехать сто сорок пять километров. Однако это, несомненно, было исключением, и, вероятно, речь шла о поездке по реке при сильном ветре, поскольку Шульги упоминает о яростном шторме.

В тот день шторм налетел, пронзительно крича...

Молния и семь ветров внушили страх небесам...

Ишкур [бог погоды] завывал в небесах,

Порывы ветра гнали воды к берегам.

Градины большие и градины малые били меня по спине.

Ссылка Шульги на постройку укрытий выявляет еще одно следствие торговли между городами в Шумере. Ни один простой город не мог обеспечить охрану торговых путей, от которых зависело экономическое процветание. Это был стимул для политической экспансии самых богатых и сильных городов. Таким образом, торговля являлась фактором в создании объединенной политической и административной системы и в конечном счете стимулировала то, что сегодня названо империализмом, который в 3-м тысячелетии до н. э. наиболее полно проявился в период Третьей династии Ура. Также торговля с самого раннего периода помогала проникновению шумерской культуры далеко за пределы самого Шумера. Так, например, в Тель-Браке (Северная Сирия) в протолитературном периоде (ок. 3000 до н. э.) был построен храм по тому же плану, что шумерские храмы. Там даже были аналогичные предметы и украшения... А в храмах раннединастического периода в Ашшуре и Мари были найдены статуи, выполненные в шумерском стиле.

Ранее уже говорилось, что жрец-царь, в ранние времена называвшийся эн, первоначально жил в храме бога в специальном помещении – эгипаре и был непосредственным представителем бога. Пока существовал вавилонский (или ассирийский) царь, он продолжал в том или ином отношении оставаться представителем бога и выполнять некоторые жреческие функции. Несмотря на это, институт царской власти имел начало не в должности эна. К середине 3-го тысячелетия до н. э., когда документы обеспечивают нас подробными знаниями об обстоятельствах и событиях в Шумере, в первую очередь в Лагаше, функционер, называвшийся энси (см. главу 1), нес ответственность перед богом за управление храмами, храмовыми землями и городом в целом. Каждое храмовое поместье имело собственный персонал, известный как «люди такого-то бога», и собственную администрацию, их всех в конечном счете контролировал энси. Щедрые плоды, приносимые плодородной землей Южной Вавилонии под влиянием ирригации, сделали возможной специализацию и разделение труда, и в текстах часто упоминаются рабочие и самые разные ремесленники. Не приводя длительного и утомительного перечня, можно упомянуть таких рабочих, как каменщики, плотники, кузнецы, прядильщики, ткачи, мясники, повара и другие. И это в дополнение к тем людям, которые были заняты на работах в поле. Последние, в свою очередь, тоже делились на группы, и кроме разнорабочих существовали пахари, пастухи, свиноводы, садовники, выращивающие финики и овощные культуры, и т. д. Поскольку рыба в те времена была важной составляющей рациона, в храмовом персонале было много рыбаков, которые подразделялись на тех, кто ловил рыбу в пресной воде, морских рыбаков и тех, кто ловил рыбу в соленой воде, то есть в приливных лагунах дельты Тигра и Евфрата. Только в храме богини Бабы было свыше сотни рыбаков. В текстах сказано, что в середине 3-го тысячелетия до н. э. численность рабочей силы в храмовых поместьях этой богини превысила двенадцать сотен человек. А если добавить жен, детей и выдвинуть вполне разумное предположение, что в других храмах численность персонала была того же порядка, получается, что в этих работах было занято почти все население Лагаша. В тексте времен Гудеа было указано, что в Лагаше жило 36 тысяч человек, но мы можем считать правильным лишь порядок этой цифры. Рабочую силу храмовых поместий составляли сами горожане, и, вероятно, не существовало праздного класса, свободного от ежедневного труда. Не было и существенной зависимости от рабства, если не считать того, что все, включая самого правителя, в техническом плане были рабами бога. Поскольку вся экономика города-государства основывалась на ирригации и все горожане являлись рабами бога, ответственными за надлежащее содержание поместья, все должны были работать и принимать участие в сооружении плотин и каналов, равно как и в храмовом строительстве. Такое положение теоретически сохранилось до конца рассматриваемого нами периода, потому что даже в середине 1-го тысячелетия до н. э. цари Ассирии и их сыновья выполняли формальный акт несения корзины на голове, связанный с этими работами (см. фото 27 с шумерским представителем).

Рабство

Рабы (в обычном понимании) были, но они никогда не составляли большинство населения, и работа всей общины никогда не зависела от них. В раннединастическом периоде они не были важным социальным элементом и в основном состояли из военнопленных. Таких рабов захватывали во время набегов в горные районы: идеограмма «рабыни» – по сути, «женщина гор».

Точно не известно, когда свободные горожане стали попадать в рабство, но с периода Третьей династии Ура (ок. 2100 до н. э.) известны случаи, когда свободные горожане становились рабами, продавая себя из-за долгов или голода, или нищенствующие родители могли продать детей. Такие действия стали обычными к 1900 г. до н. э., возможно как следствие экономических трудностей, вызванных вторжением амурру (аморитов). К периоду Первой династии Вавилона, согласно законам Хаммурапи, основным источником рабов стала их покупка в чужих землях, а не военнопленные.

В шумерский период женщин-рабынь, похоже, было больше, чем мужчин, и, если не считать очевидного использования молодых и красивых девушек, их основным занятием была работа на мельницах (дробилках) и в мастерских – прядильщицами и ткачихами. В раннединастический период почти все рабы принадлежали храмам или дворцам, они жили в бараках – как в нацистских или советских трудовых лагерях. Но со временем появились и частные рабовладельцы. По примерным оценкам, среднее свободное семейство в Вавилонии в 1-м тысячелетии до н. э. владело двумя-тремя рабами, а в Ассирии – тремя-четырьмя. Женщина-рабыня нередко становилась наложницей хозяина, но ее иногда могла спасти от участи проститутки запись в запродажном контракте о том, что она должна быть выдана замуж, как правило за другого раба, хотя иногда и за свободного человека. В контракте даже могла содержаться запись о втором, третьем и т. д. замужестве, если первые мужья умирали.

Рабство в Вавилонии никогда не было кастовой системой, потому что свободный человек мог стать рабом, а раб – получить свободу. Да и брачный союз между свободной женщиной и рабом вовсе не был чем-то невиданным. Раб мог иметь собственность, с помощью которой, если согласится хозяин, выкупить свою свободу, но после смерти раба его собственность переходила к хозяину.

Нет доказательств того, что у рабов ранних шумеров были клейма или какие-либо другие отличительные знаки, но начиная со старовавилонского периода, а возможно, и раньше их можно было идентифицировать (как считают многие) по выбриванию волос на голове или (как считают другие) ношению цепи. Также встречалось нечто вроде клейма либо выжженного, либо вытатуированного на лице или на руке. Вероятно, так клеймили рабов, склонных к побегам. Их могли сковывать и наносить на лицо надпись: «Беглец, схватите его». В тексте упоминается раб, у которого на тыльной стороне руки было вытатуировано имя его хозяина на двух языках. Чаще всего клеймили людей, ставших чрезвычайно важным классом в Вавилонии в 1-м тысячелетии до н. э. Речь идет о лицах, отданных храмам, среди которых были не только военнопленные и рабы, отданные или завещанные храму, но также свободные люди – спасенные бродяги, дети бедных родителей, переданные храму во время голода ради спасения жизни, и т. д.

Усыновление и уход за детьми

Рабство не было неизбежной судьбой сирот или детей нищих родителей. Часто такого ребенка усыновляла бездетная пара и делала его своим наследником. В древних кодексах имелись соответствующие правовые нормы. Также были найдены многочисленные документы, касающиеся усыновления. В одном из них сказано:

«Яхатти-иль – сын Хиллалума и леди Алитум. Он будет с ними и в радости, и в горе. Если Хиллалум, его отец, или леди Алитум, его мать, скажут своему сыну Яхатти-илю: «Ты не наш сын», они лишатся дома и обстановки. Если Яхатти-иль скажет Хиллалуму, его отцу, или леди Алитум, его матери: «Ты не мой отец» или «Ты не моя мать», они могут обрить его голову и продать за серебро.

(Что касается) Хиллалума и леди Алитум: сколько бы сыновей у них ни было, Яхатти-иль является их наследником. От дома Хиллалума, его отца, он получит двойную долю (при дележе родительской собственности), а его младшие братья разделят остальное поровну».

В Древнем мире не было социального страхования, как мы его понимаем, но есть некоторые признаки того, что бедный и слабый может получить поддержку и защиту. Еще Урукагина пытался защищать бедных и слабых от богатых и сильных, и в кодексах законов последующих периодов или прямо, или косвенно содержатся соответствующие указания. Мы находим примеры принципа не только в официальных сводах законов, но и в благотворительности по отношению к конкретным лицам. Так, в письме из Мари юный сирота старого дворцового слуги рекомендуется под защиту наместника Ясмах-Адада: «Моему господину Ясмах-Ададу говорю, так говорит Хасиданум, твой слуга. Сын почтового служащего из дворца был переведен из Мари, и теперь этот человек умер. У него есть сын, который еще ребенок. Пусть мой господин увидит ребенка и подтвердит, что он еще мал и у него нет опекуна. Да облегчит Господь его участь».

Праздники

Жизнь для населения Месопотамии, даже для рабов, не была непрекращающимся трудом. В древности, как и в наши дни, были святые дни – праздники, и вся работа отнюдь не редко прерывалась религиозными празднованиями, коих было по несколько дней в каждом месяце, хотя и не на еженедельной основе, как у иудеев и христиан. Самым главным праздником в году был Новый год. Праздник длился сначала одиннадцать, а в более поздний период – пятнадцать дней. Для населения это было время веселья, пышных зрелищ, разгула и бесчинств. Даже в рабочие дни от работника ожидалось выполнение ограниченного объема работы, и работники имели право жаловаться, если их слишком перегружали. В письме конца VII в. до н. э. чиновник упоминает о работе, которая выполнялась на дамбе некими лицами, за которых он отвечал, и утверждает: «Работа здесь тяжелая. Норма кирпичей, которую мы должны выполнять, огромна! 110 кирпичей на человека».

Другое письмо, видимо, относится к угрозе беспорядков, вызванных непопулярным назначением. Чиновник докладывает царю: «Царь поставил Набу-шар-уцура... над своими рабочими. Люди не согласны с этим и не станут выполнять работу для царя».

Еда и напитки

Рацион жителей Вавилонии, и рабов и свободных людей, был основан на ячмене, из которого можно было приготовить и пиво, и крупяной продукт, который ели как пресный хлеб, возможно, в виде тонких дисков, раскатанных и выпеченных на горячей поверхности. Получалась довольно вкусная еда, которую до сих пор едят крестьяне в Ираке. Другие злаки – просо, пшеницу, рожь и (в 1-м тысячелетии до н. э.) рис – ели в виде хлеба или каши, замешивали тесто, добавляя в него мед, топленое масло, кунжутное масло, молоко и фрукты, и выпекали кексы или бисквиты.

Обычным на столе был лук. Из чечевицы, фасоли и гороха (важные источники протеина) чаще варили суп. Вавилоняне ели огурцы, тыкву, капусту, салат. Важную часть рациона составляли финики, источник сахаров. Из финиковой пальмы делали вино. Деликатесом считался сельдерей. Сегодня европейцы иногда называют его странным названием «финиковая капуста». Из фруктов ели яблоки, гранаты, фиги, айву, мушмулу и абрикосы. Что касается напитков, кроме пива и пальмового вина вавилонянам было известно виноградное вино (в период Джемдет-Наср). Возможно, его привозили с гор. По крайней мере, в ранний период это был напиток не для каждого дня. Напитки с осадком шумеры пили через трубочку, один конец которой был снабжен многочисленными дырочками, образуя некое подобие фильтра.

Трубка для питья

Вавилоняне знали много разновидностей пива, и одна из вавилонских лексических серий содержит обширный список технических терминов для производства разных видов этого напитка. Во времена Хаммурапи пивоварением, похоже, занимались женщины, потому что это ремесло единственное находилось под защитой богинь, а содержательница пивной даже упоминается в кодексе Хаммурапи. Иногда процесс пивоварения отражался в искусстве.

Вавилонянам было доступно коровье, овечье и козье молоко, но, поскольку оно очень быстро прокисало в теплом климате, его в основном использовали в виде масла, сыра, йогуртов. Изображение на фризе, датированное серединой 3-го тысячелетия до н. э. (приведено ниже), иллюстрирует производство молока и молочных продуктов.

Пивоварение

Теленок стоит у головы матери. Это хорошо известный прием, который должен заставить корову доиться лучше. Тем самым шумеры доказали, что более сообразительны и лучше понимают поведение животных, чем скифы двумя тысячелетиями позже. Если верить Геродоту, их слепые слуги использовали костяные трубки, по форме напоминающие флейту, которые засовывали в вульву кобылы; одни доили кобылу, другие дули в трубку. Считалось, что они наполняют вены кобылы воздухом, побуждая ее отдавать молоко.

Дойка коровы

На шумерском фризе доярка сидит на табурете за коровой. Это не обычная поза, но автор видел подобное в Англии. Чуть дальше сидит другой человек, тряся большой сосуд с молоком, чтобы масло сгустилось. Слева еще два человека, очевидно, процеживают получившийся продукт, чтобы отделить молоко от масла.

Главным источником животного протеина, если не считать молоко, в ранние времена была рыба, хотя позднее ее употребление значительно снизилось. В административных документах 3-го тысячелетия до н. э. и более поздних, относящихся к Третьей династии Вавилона, упоминается много разных видов рыб. Существует шумерский текст, датированный 2000 г. до н. э., в котором подробно описаны повадки и внешний вид отдельных рыб. Он составлен в форме приглашения божества войти в дом, который для них приготовлен. Является ли этот текст демонстрацией эрудиции писца, или он был связан с чарами, заманивающими рыб в сети рыбаков, не ясно. После касситского периода рыбу стали есть меньше, судя по текстам, и было высказано предположение, что существовало некое народное табу (не принятое официальной религией) на употребление в пищу рыбы. Это представляется вероятным, поскольку существование аналогичного табу подтверждено в Сирии в 1-м тысячелетии до н. э. и в некоторых областях Ирака до сих пор охраняют священные виды рыб. Против этого вывода можно привести другой аргумент: на ассирийском барельефе 1-го тысячелетия до н. э. изображена ловля рыбы сетями в пруду, да и в нововавилонский период рыболовство определенно было развито.

Баранину и несколько менее распространенную говядину ели на праздниках, и в ранние времена распространенной чертой культов были приношения коз. Вероятно, козье мясо входило и в рацион крестьян. С ростом урбанизации Шумера в приношениях богам настоящих коз заменили (судя по оттиску цилиндрической печати) их модели. Возможно, это признак снижения доступности козьего мяса в рационе горожан. Тем не менее боги и цари все же получали достаточный мясной «паек». Для жертвоприношений и использования в пищу животных, вероятно, специально откармливали. В одном письме (начало 2-го тысячелетия до н. э.) из Мари упоминается бык для жертвоприношений, которого откормили до таких размеров, что он не мог стоять. На свиней никаких запретов не было. В шумерские времена свиней держали в больших стадах. Пищу они себе добывали сами, а если ее не хватало, получали добавку из ячменя. Во многих примитивных общинах в рационе не хватало жиров, поэтому жирное мясо было у них в куда большем почете, чем у нас. Так в Древнем Вавилоне высоко ценилась жирная свинина. Шумерская пословица гласит, что эта еда слишком хороша для рабынь, которым приходится довольствоваться постным мясом. Крупного рогатого скота, из-за недостатка удобных пастбищ, было немного. Люди ели конину без всяких религиозных табу, по крайней мере, в районе Нузи на северо-востоке Ассирии в XIV в. до н. э. Есть запись о тяжбе, в которой обвиняемые украли и съели лошадь. Мертвых ослов использовали только как пищу для собак. Из домашней птицы с ранних времен держали гусей и уток. Куры появились в 1-м тысячелетии до н. э.

Еду всегда старались сохранить на черный день. Со злаковыми культурами проблем не было, бобовые тоже всегда можно было легко высушить на солнце. Рыбу солили, мясо тоже солили и сушили.

Жилье и домашнее хозяйство

Шумерские и вавилонские дома вряд ли могли впечатлить современного человека. Дом среднего горожанина 3-го тысячелетия до н. э. представлял собой тонкостенную глинобитную хижину почти без окон. Комнаты располагали так, чтобы использовать всю полезную площадь, без всякого плана, а двери между ними были такими низкими, что для перехода из одной комнаты в другую приходилось сгибаться. Часто два примыкающих друг к другу дома имели общую стену. Был обнаружен и тип дома классом выше – из обожженного кирпича. Такие дома строили вокруг центрального внутреннего дворика, нечто подобное до сих пор можно найти в Багдаде. По крайней мере, городские дома имели более чем один этаж.

Сравнение шумеро-вавилонского (или современного восточного) жилья с западноевропейскими строениями не имеет особого смысла. Основное назначение дома в Англии – защита от влаги и холода; основное назначение дома в Южном Ираке – защита от губительной жары, свирепствующей в течение двенадцати часов каждый день с мая по сентябрь. Окна в таком климате вовсе не являются божьей благодатью, и несведущие люди, которые пытаются перенести в Багдад современные европейские дома с относительно тонкими стенами из кирпича и бетона и огромными стеклянными окнами, очень скоро обнаруживают, что в них можно существовать, только если плотно занавесить окна и установить кондиционеры. Дома в Древней Месопотамии имели вместо окон, самое большее, глиняную или деревянную решетку в стене. Пример, датированный 3-м тысячелетием до н. э., показан на фото 22. Почти такие же экземпляры и сегодня можно встретить в Ираке.

Домашняя утварь, естественно, варьировалась для разных периодов, районов и классов. Мебель могла быть самой разной, и единственный способ дать подробное представление о предмете – описать полное содержимое одного конкретного частного дома. К сожалению, климатические условия Южного Ирака не благоприятствуют консервации в почве дерева и текстиля, а более долговечные предметы из камня и металла и в древности не оставлялись в покинутом доме. Поэтому неудивительно, что до сих пор не было обнаружено ни одного частного дома со всем содержимым, и наш рассказ будет составным.

Деревянные кровати использовались широко и даже изображались на ассирийских барельефах. Они также часто упоминаются в медицинских текстах, где нередко предполагается, что больной лежит на такой кровати. Есть мнение, что жители Древней Месопотамии спали между ковриками или одеялами, но оно ничем не подтверждается. Правда, в списках личного имущества довольно часто встречается слово, которое можно перевести как «одеяло». Столы использовали для пищи богов. Это говорит о том, что, учитывая человеческий консерватизм в вопросах религии, применение столов для трапез в Вавилонии началось еще в глубокой древности. Во всяком случае, преуспевающие горожане для трапез пользовались теми же удобствами, что и боги. Столы часто изображались на ассирийских монументах. Стулья с ножками, спинками и даже подлокотниками встречались во дворцах, а табуретки использовались даже слугами уже в начале 3-го тысячелетия до н. э. Также обнаружены «встроенные» глиняные скамейки. Из предметов мебели в Древней Месопотамии также использовали деревянные сундуки для хранения.

Что касается столовых приборов, несомненно, пальцы считались вполне подходящими для твердой пищи, хотя костяных вилок с одним зубцом тоже было найдено немало. Ножи, конечно, тоже были распространены. Для жидкой пищи люди использовали ложки, сделанные из смолы или кости, а также терракотовые черпаки. Форма сосудов менялась в зависимости от моды того или иного периода. Самыми типичными были плоские блюда, миски и чашки из керамики, дерева, камня или металла.

Еду готовили на очагах, часто расположенных во внутреннем дворе дома, хотя очаги внутри домов тоже обнаруживались. Переносные жаровни (такого типа, как на фото 85) также использовались внутри помещений, где создавали комфорт в холодное время, хотя образец на фото, сделанный из меди и украшенный, мог быть использован в культе. Говоря о кухонной утвари, можно отметить следующее: археологами найден медный сосуд, датированный началом 3-го тысячелетия до н. э. и почти неотличимый по форме от современной сковороды (см. фото 23).

Некоторые блюда из зерновых и бобовых культур готовили предварительно измельчая их, поэтому вавилонской домохозяйке была необходима ступка и пестик. Много сломанных пестиков и ступок из глины и камня было найдено в Куте. Еще нужна была мельница (дробилка), чтобы готовить из зерна муку для хлеба. Ручные мельницы из ввезенного вулканического камня, датированные протолитературным периодом, были найдены в многих частных домах Месопотамии.

Украшения – серьги, бусы, браслеты ручные и ножные, подвески – также присутствовали в доме вместе с туалетными принадлежностями: сосудами с мазями для тела и волос, зеркалами и пинцетами из меди, серебра или даже золота. Во дворце 2300 г. до н. э. были найдены бусы вместе с раковинами, содержащими краску для век и румяна. В результате археолог сделал вывод, что попал в комнату женщины. Специальные ванные комнаты (вроде турецких) были обнаружены во дворцах, но, возможно, в частных домах их не было. Горожане мылись в реках. Археологи находили туалеты, состоящие из платформы над ямой или дренажной канавой, датированные начиная с 3-го тысячелетия до н. э. Для большего удобства делались сиденья из смолы (см. фото 19).

Насколько известно, для частных домов не существовало муниципальной системы утилизации сточных вод. Но в правительственных зданиях уже в 3-м тысячелетии до н. э. существовала сложная канализационная система. В большом здании, датированном примерно 2300 г. до н. э., которое считается дворцом в Эшнунне, было шесть туалетных комнат с подъемными сиденьями из обожженного кирпича и пять ванных комнат. За исключением крыла здания, которое располагалось на слишком низком уровне и имело собственную выгребную яму, все туалеты и ванные комнаты были соединены выложенными кирпичом траншеями, высотой в метр, которые вели в главный коллектор (см. фото 20). В каждом туалете был сосуд с водой, и в некоторых из них до времени раскопок сохранились черпаки. В ассирийских дворцах 1-го тысячелетия до н. э. тоже были примитивные канализационные системы. Главная канализационная траншея имела ширину полтора метра и была с одного конца закрыта решеткой, чтобы таким путем во дворец не проникли грабители. Содержимое канализации сливалось в реку.

Искусственное освещение обеспечивалось либо факелами – пучок тростника, один конец которого обмакнули в смолу или масло, либо лампами. Лампа состояла из маленького сосуда с маслом с отверстием вверху, в которое вставлялся фитиль. В таких лампах использовались или кунжутное масло (оливковое встречалось еще редко), или, возможно (споры по этому поводу все еще ведутся), сырая нефть из запасов, которые до сих пор используются большей частью современной Европы.

С древним жильем было связано много опасностей. Отнюдь не редкими были обрушения домов, особенно построенных из высушенного на солнце кирпича. Об этом есть много упоминаний в документах. В законах Хаммурапи, в частности, сказано, что, если строитель построил дом, который рухнул и убил хозяина, строителя необходимо предать смерти. Если же рухнувший дом убил сына хозяина, смерти следует предать сына строителя. Синиддинам, царь Ларсы, погиб, когда под ним обрушилась дворцовая лестница. Были специальные ритуалы, которые должны были предотвратить обрушение стен, и даже знаки, предсказывающие смерть по этой причине.

«Если человек (во сне) спускается в подземный мир и мертвый человек благословляет его, он умрет, когда на него обрушится стена.

Если человек (во сне) спускается в подземный мир и ест мертвого человека, он умрет, когда на него рухнет балка крыши».

Другим существенным неудобством в древних домах были всевозможные ползучие гады. Скорпионы, которых и сегодня очень много в некоторых частях Ирака, периодически заползают даже в современные дома в центре Багдада. В древние времена их, вероятно, было бесчисленное множество в непрезентабельных жилищах среднего горожанина, и есть целая группа примет, которые относятся к скорпионам, упавшим с потолка на человека или его кровать. Существовало много магических и практических способов лечения укуса скорпиона. В змеях тоже недостатка не было. Они ползали (и ползают) везде, возможно в поисках грызунов. В вавилонских магических текстах есть много ссылок на змей, падающих с потолка на человека или его кровать. В некоторых случаях это считалось удачей (см. главу 13).

Городское планирование. Снабжение водой

Городское планирование не было неизвестным в Древней Месопотамии, особенно в новоассирийский период. В ранние времена город постепенно разрастался вокруг храма, но в некоторых случаях в ассирийский период цари строили новые города по конкретному плану. Хороший пример – Калах (современный Нимруд), отстроенный Ашшурназирпалом в 879 г. до н. э. Его население составило 7 тысяч человек. Такие царские города, конечно, планировались, имея в виду военные цели. Другой пример – Дур-Шаррукин (современный Хорсабад), спланированный и основанный Саргоном II как новая столица на месте небольшой деревни. В таких городах строились главные выносные магистрали, вымощенные булыжником, – для нужд царской армии во время военных кампаний. Такая дорога была раскопана в Нимруде, а Сеннахериб упоминает еще об одной, утверждая (в связи с перепланировкой Ниневии), что любой, посягнувший на царскую дорогу, будет посажен на кол. Большое внимание уделялось речным связям ассирийских городов. В Нимруде была построена грандиозная причальная стенка на глубину около 9 метров из обработанных каменных глыб объемом кубометр или больше.

Снабжение водой древних городов всегда заботило правителей, и внимание к этому вопросу считалось одним из выдающихся достижений Езекии (4 Цар., 20: 20). В Вавилонии проблем было немного, зато в Ассирии их оказалось не в пример больше, потому что уровень Тигра, во-первых, больше подвержен изменениям, чем уровень Евфрата, а во-вторых, он ниже по отношению к прилегающей земле, так что использовать его для орошения большую часть года довольно сложно. Сеннахериб предпринял героическую попытку подвести воду к Ниневии, чтобы оросить разбитые им сады и парки, прорыв канал и в одном месте проведя воду по акведуку длиной до 300 метров. Вся конструкция была сложена из 2 миллионов камней, каждый весом около четверти тонны. Слой необработанных глыб был уложен на дно потока, который надо было пересечь, а на них сформировано плоское покрытие. С этого покрытия поднимается шесть опор, которые поддерживали арки в месте, где акведук перекрывал поток. Большая часть длины акведука, разумеется, была построена на суше. Верхняя часть акведука представляла собой горизонтальную поверхность шириной 22 метра, тщательно выровненную. Боковые стороны были укреплены подпорками. Аналогичный проект был разработан для снабжения водой Арбайлу.

В Калахе было несколько колодцев, вырытых до глубины 30 метров, чтобы гарантировать снабжение города водой на случай длительной осады. Один из колодцев, очищенный в 1952 г., как выяснилось, до сих пор дает около 23 тысяч литров чистой воды в день. В том же колодце был найден деревянный шкив, на котором отчетливо видны следы веревки, и несколько десятков горшков, причем на некоторых сохранились остатки веревки, обвязанной вокруг горлышка. Должно быть, раньше все это использовалось, чтобы доставать воду из колодца. Сеннахериб с гордостью упоминает о подобном устройстве, говоря о строительстве Ниневии: «Чтобы получать воду ежедневно, я приказал изготовить веревки, бронзовые тросы и цепи, и у меня были на колодце установлены балки и крестовины вместо шестов».

Одежда

За два с половиной тысячелетия – с 3000 до 500 г. до н. э. мода сильно изменилась. Текстиль определенно был известен уже в 3-м тысячелетии до н. э., а до него использовались шкуры и овечья шерсть. Одежда шумеров, судя по изображениям на памятниках, вероятно, была сделана из овечьих или козьих шкур. Но следует помнить, что древнее искусство находилось на службе у бога, а не было призвано формировать эстетические вкусы граждан, поэтому изображались прежде всего культовые сцены, а не зарисовки из современной жизни.

Существуют свидетельства того, что в протолитературный период жители Южного Ирака ходили на работу в поле нагими. С этим вполне согласуется факт, что энси иногда изображается (начиная с раннединастического периода и далее) нагим, преклоняющим колени перед богом. Возможно, таковыми были привычки шумеров. Ввиду религиозного консерватизма жрец, совершавший богослужения, редко или никогда не надевал для этой цели повседневное платье. Весьма вероятно, это утверждение применимо не только для религиозных функционеров в Шумере, но и для наших современников.

Если на изображениях присутствует текстиль, обычно это своего рода килт. Он отчетливо виден на фото 12. На панели из Ура (см. фото 18) показаны солдаты, на которых надеты такие килты, на плечи наброшены длинные застегнутые плащи. Энси Гудея, как некоторые другие правители, изображен в свободном одеянии, вроде платка, длиной до щиколоток, переброшенном через левое плечо. Во 2-м тысячелетии до н. э. типичное одеяние состояло из нижнего белья и намотанной сверху ткани, часто стянутой на поясе. В это время в Месопотамии появилась сшитая одежда, а в 1-м тысячелетии до н. э. типичной одеждой стала туника или несколько туник, которые надеваются, а не накидываются.

В текстах говорится о тканях разного качества, начиная от дешевых, годных для слуг, и кончая дорогими, предназначенными для царской семьи. Платья царя и знати, судя по ассирийским барельефам, были богато украшены вышивкой.

Шерсть, из которой делали ткань, получалась от овец, но не обязательно стрижкой, как это делаем мы. Нет, овец, конечно, стригли, причем животное перед стрижкой мыли, но в древности было известно еще два способа получения шерсти: во-первых, шерсть выщипывали. При втором способе животное помещали в быстротекущую воду, чтобы отделить старую шерсть. Впрочем, нет уверенности, что последний метод применялся в Месопотамии. Козья шерсть, вероятно, тоже имела какое-то применение, как и сейчас в Ираке. Сохранилось много шумерских записей, относящихся к производству шерсти. По ориентировочным данным, одна шестая часть всех табличек, найденных в Ниппуре, касается этого вопроса. В них содержатся сведения об отбеливании, окрашивании, прядении и ткачестве в 3-м тысячелетии до н. э.

Лен и хлопок также использовались для одежды, но были менее распространены.

Прически

Любопытное исследование женских причесок в Месопотамии в 3-м и начале 2-го тысячелетия до н. э. выполнила Агнес Спикет. Далее приводится краткое изложение ее выводов. Она, конечно, изучала изображения причесок в основном на оттисках цилиндрических печатей.

В период Джемдет-Наср (ок. 2900 до н. э.) оба пола имели длинные волосы. Возможно, волосы как-то завязывали, чтобы они не падали на лицо, хотя они вроде бы закрывали уши. В следующий раннединастический период (скажем, 2800 – 2400 до н. э.) длинные волосы убирались с лица и заплетались в косу или укладывались на голове наподобие тюрбана. Существовало много модификаций этой прически, в некоторых вариантах на уши спускались пряди. Стиль усложнялся использованием специального каркаса, позволяющего уложить волосы еще более замысловато. Часто волосы оставались просто распущенными, иногда связывались лентой, или заплетались в две или более косы.

В период Огейда (приблизительно 2370 – 2230 до н. э.), поскольку теперь доминировавшие семиты имели естественно кудрявые волосы, вавилоняне стали их искусственно завивать – в моду явно вошли кудри. Волосы разделялись на прямой пробор – иногда челка прикрывала лоб – и укладывались в большой пучок. В основном тот же стиль причесок господствовал в следующий период (2200 – 2000 до н. э.), когда на пучок, к тому времени ставший очень большим, сверху надевалась сетка, удерживаемая ободком.

Сетка и ободок были не единственными аксессуарами, которые древние дамы использовали для своих причесок. Они также широко применяли булавки из кости, меди, серебра и золота.

Шумерские мужчины второй половины 3-го тысячелетия до н. э. или остригали волосы, или тщательно завивали волосы и бороду. Многие статуи (фото 28 и 30, к примеру) без бороды и волос. И хотя есть мнение, что первоначально на такие статуи надевали парики, это маловероятно, поскольку на некоторых статуях имеется головной убор, а значит, о парике речь не идет. Семитские цари с начала 2-го тысячелетия до н. э. и до конца Ассирийской империи почти всегда изображаются с роскошными вьющимися бородами, а нередко и с длинными волосами, которые свободно падают на плечи, но оставляют открытыми уши.

В ассирийских религиозных сценах, кроме царя и воинов, имеющих длинные волосы и бороды, часто присутствует другая группа людей, тоже с длинными волосами, но без бород и с тучными лицами. Есть мнение, что безбородые были евнухами, но уверенности в этом нет. Вполне может быть, что существовала некая традиция представления молодых людей на военную службу безбородыми. Определенно выражение «У тебя на лице даже нет бороды» (см. главу 2) относится к неопытному, незрелому человеку.

У рабов характерным образом выбривалась голова, как у жрецов и, вероятно, докторов. Последний вывод сделан на основании того факта, что в рассказе «Бедный человек из Ниппура», опубликованном О.Р. Гарни в 1956 г., герой, чтобы изобразить доктора, первым делом бреет голову.

Брак и сексуальные отношения

Брак (во всем шумерском и вавилонском обществе) был моногамным, в том смысле, что мужчина мог иметь женой только одну женщину, которая имела соответствующий социальный статус. С другой стороны, не считалось бесчестьем обращение к храмовым проституткам или содержание наложниц. Когда рабы стали частной собственностью, женщины-рабыни в основном были именно наложницами. Став наложницей, рабыня не меняла своего социального статуса и не получала автоматически свободу. Ее отпрыски тоже оставались рабами, если только хозяин не признавал их своими детьми официально. Свободный человек – предположительно, холостяк (если таковые имелись в вавилонском обществе), или вдовец, или даже женатый человек, имеющий покорную жену, – мог поставить рабыню во главе своего домашнего хозяйства, но это не поощрялось. Хозяйка и второстепенные женщины в доме не всегда жили дружно и могли превратить жизнь несчастного мужчины в ад. Существовала примета: «Если... и жена соглашается, хозяйство будет идти гладко».

Вероятно, обратное было отнюдь не редкостью. Библейский пример несогласия двух женщин в доме – Агарь и Сара (Быт., 16: 4 – 6).

Из пословиц и примет известны некоторые детали сексуальных отношений людей Месопотамии, но, к сожалению, таблички с приметами сильно повреждены, а пословицы слишком трудны для понимания из-за лаконичного стиля. Тем не менее мы приходим к выводу, что нормальное поведение и типичные извращения (такие, как содомия, лесбиянство, трансвестизм и куннилингус) были так же распространены в Древней Месопотамии, как и в современной Европе. Несогласованность, хорошо знакомая современному обществу, такая как импотенция и преждевременная эякуляция, также была отлично известна в Вавилоне. Между тем, несмотря на все сказанное, а также существование проституции, гомосексуализма и наложниц, супружеское счастье было отнюдь не редким. Шумерская поговорка упоминает о гордом муже, который хвастается, что жена родила ему восемь сыновей и все еще готова к брачным отношениям. Обычной позой при сексуальном контакте, судя по всему, была поза лицом к лицу, когда женщина лежит на спине, но другие позы тоже имели место (см. фото 73, где сексуальные отношения были частью культа). Текст упоминает о жрице, позволяющей сексуальный контакт per anum[26].

Нет никаких свидетельств того, что обрезание играло какую-либо роль в религии шумеров, вавилонян или ассирийцев. Такая практика, похоже, существовала, но только у западных семитов и хамитов (египтян и их сородичей). Интересно, что каменная модель фаллоса, которая, очевидно, использовалась в каком-то культе, найденная в Тепе-Гавре, в слое, относящемся к протолитературному периоду, обрезана. Это может быть результатом раннего влияния западных семитов в Тепе-Гавре и определенно доказывает, что (с позволения фундаменталистов) обрезание, как религиозная практика на Древнем Ближнем Востоке, предшествовало и Моисею и даже Аврааму.

Статус женщин в ранних шумерских городах-государствах определенно был выше, чем стал впоследствии. Они могли поступить на службу в храмы, не обязательно становясь жрицами или проститутками, и, как мужчины, получать наделы. Жены некоторых правителей, таких как Урукагина, занимали очень высокое положение, впрочем, то же самое можно сказать о женщинах некоторых ассирийских царей, когда место женщин в обществе не изменилось. Судя по некоторым намекам, в самом начале развития шумерского общества женщины имели более высокий статус, чем в период расцвета шумерской культуры. Этот вывод основывается на факте, что в ранней шумерской религии высокое положение занимали богини, которые впоследствии исчезли «со сцены», став супругами богов. Подземным миром изначально безраздельно правила богиня, и миф объясняет, как она взяла себе супруга (см. главу 10). В ранних мифах богини принимали активное участие в советах богов. Есть предположение, что одно время даже практиковалось многомужество, потому что реформы Урукагины касались женщин, которые взяли более одного супруга. Многие ученые не согласны с этим, утверждая, что имеется в виду повторный брак вдов, но шумерский текст не поддерживает этого заключения.

Образование

Представляется очевидным, что официальное образование было доступно в Шумере после возникновения письменности. Умение использовать клинописный шрифт приходит только после долгих лет обучения и упорных тренировок. В этом уже имело возможность убедиться множество современных студентов. Купцам и управленцам требовалось умение писать и читать, равно как и опытным писцам и жрецам. Но у нас нет необходимости предполагать априори наличие системы образования, поскольку ее существование в самый ранний период доказывают сами клинописные таблички. При раскопках в Уруке, Шуруппаке, Ниппуре и Уре найдены таблички с письменными упражнениями. Причем они не могут быть ничем иным, кроме школьных упражнений, потому что содержат один и тот же текст, переписанный несколько раз разными людьми, или, к примеру, иметь отрывок из литературного текста на одной стороне таблички и математические упражнения – на другой. Большинство ранних примеров таких табличек написано на шумерском языке, но уже с 3-го тысячелетия до н. э. известны такие таблички на аккадском языке, причем одна, полная подчисток, была перечеркнута, вероятно обозленным учителем.

Самые обширные свидетельства существования системы образования – таблички, написанные на шумерском и восхваляющие достоинства этого языка, – относятся к началу 2-го тысячелетия до н. э. Хотя в это время шумерский как разговорный язык если и не совсем исчез, то уж точно находился при последнем издыхании. Речь идет о серии сочинений, которые относятся к обучению писца. Вероятно, они были написаны в самих школах писцов, поскольку красной нитью в них проходит одна и та же мысль: искусство писца – наивысшее достижение человечества. Картина школьной жизни, которую рисуют эти сочинения, выглядит почти карикатурной, и современный исследователь С.Дж. Гэдд, долго и тщательно изучавший эти тексты, заметил следующее: «Мы вряд ли можем отрицать, что эти люди [писцы] и могут считаться первыми авторами курьезных представлений». Более полное описание этих текстов приведено далее (см. главу 12).

Мы не знаем, кто и на каких условиях принимался в школы писцов. Вероятно, их ученики были сыновьями богатых и влиятельных людей. Свидетельства тому – многочисленные документы периода Третьей династии Ура (ок. 2100 г. до н. э.), согласно которым писцы были в основном сыновьями городских и храмовых управленцев, офицеров, жрецов или писцов. В одном из литературных текстов отец хочет заставить директора отнестись к своему сыну с большей благосклонностью и явно может позволить себе роскошные подарки и развлечения. В этих текстах ничего не говорится об обучении лиц обоего пола, однако известно, что писцы-женщины существовали, хотя их было и немного.

Обучение было длительным – «с детства до зрелости», как сказано в текстах, – и тщательным. Телесные наказания не были под запретом. Студентов били палками за плохо выполненные упражнения, отсутствие должного прилежания, неподобающую одежду, недостойное поведение и т. д. При неподчинении студента могли лишить права покидать школу и даже посадить на цепь (заковать).

Предположение, что школы всегда размещались в храмовых комплексах, представляется необоснованным, во всяком случае в отношении начала 2-го тысячелетия н. э. Хотя образование, как и всякая другая деятельность, вероятно, было сосредоточено в храмах в раннединастический период. Как бы то ни было, главные находки литературных текстов в древних городах были сделаны не на территориях храмов, а в частных домах. В Мари, к примеру, здание со скамьями, которое археологи сочли школой, тоже не было частью храма.

Спорт и свободное время

Среди игр, спорта и развлечений, о которых мы с уверенностью можем сказать, что они существовали в Древней Месопотамии, очень трудно выделить, какие имели религиозное значение, а какие являлись просто забавой. Трудность разделения покажется не столь удивительной, если мы вспомним, что в нашем современном обществе некоторые способы времяпрепровождения имеют магическое или религиозное происхождение, о котором в некоторых случаях (как, например, в традиционных играх на религиозных праздниках в отдельных местах) участникам хорошо известно.

Самый известный ассирийский спорт, охота, которой занимался царь, определенно имела сильные и осознаваемые участниками религиозные связи. Это была священная обязанность царя – убивать львов и других животных. Тиглатпаласар I, например, утверждал, что по «приказу Нинурты, который любит меня» в области западнее Ассирии он убил четырех диких быков, десять самцов слонов и почти тысячу львов. Позднее слонов в Ассирии специально ловили, чтобы выпустить из клеток (см. фото 55) и дать возможность царю продемонстрировать свою отвагу, убив их в специальном парке. Разумно предположить, что царская львиная охота была одним из публичных мероприятий года, хотя прямых доказательств этому нет. Другие сцены охоты показаны на фото 53, 54, 57 – 61.

Различные виды рукопашного боя были развлечением, возможно также имеющим религиозные корни. Так, в Эпосе о Гильгамеше есть упоминание о борцовском поединке между Гильгамешем и Энкиду, в котором, очевидно, побеждал тот боец, который отрывал соперника от земли (см. главу 13). Медная подставка для приношений, найденная в Тель-Аграбе, имеет форму двух ваз на головах пары борцов, очевидно демонстрируя способ захвата (см. фото 72). Бокс также представлен в произведениях искусства (см. фото 71), хотя, вероятно, сцена изображает деятельность, связанную с культом.

Танцы упоминаются в текстах, но, как и в Ветхом Завете, они были так тесно связаны с культом, что, скорее всего, было бы неправильно считать их развлечением. Они вполне могли не быть независимым времяпрепровождением.

Игры, в которые играют фишками на доске, разделенной на квадраты, также существовали в Древней Месопотамии, потому что несколько досок было обнаружено при раскопках. Но детали игры неизвестны. Были обнаружены и кости, почти такие же, как используют сейчас.

Начиная по крайней мере с раннединастического периода, музыка сопутствовала народным и царским празднествам, да и в культе, как следует из Ветхого Завета, она имела важные функции. Использовались ударные, духовые и струнные инструменты, которые упоминаются в текстах и изображаются в произведениях искусства (см. фото 74). Примеры некоторых инструментов были найдены при раскопках; на фото 10 показана одна из двух арф из Ура. Другой предмет, возможно арфа или похожий струнный инструмент, был найден в Нимруде в 1952 г., но рассыпался в процессе раскопок. Вавилонский свисток из обожженной глины (см. рисунок) был обнаружен в прошлом веке, но утрачен.

Глиняный свисток

Возможно, самым примитивным из вавилонских музыкальных инструментов был балаг – барабан в форме песочных часов, используемый в храмовых ритуалах жрецом калу, чтобы смягчить сердце бога. Особые священные литавры – лилиссу – находились во дворе храма. В них били во время лунного затмения.

Здоровье и психология

Исследование медицинских и других текстов развеивает популярный миф о том, что Древний мир был золотым веком, в котором жили счастливые здоровые люди, свободные от комплексов, тревог и потребностей. Хотя никакой статистики нет, психические расстройства, безусловно, уже были известны, равно как и всевозможные неврозы и психозы. За примером психоза даже далеко ходить не надо, достаточно обратиться к Книге пророка Даниила (4: 28 – 33), где рассказывается о Навуходоносоре, страдавшем от ликантропии[27]. Независимо от того, основан этот рассказ на фактических событиях или теологической фантазии, он отражает знакомство Древнего мира с конкретным типом психического заболевания. Судя по всему, царская семья Элама была подвержена психическим расстройствам. В текстах, касающихся разных правителей этой линии, неоднократно говорится: «Его разум изменился». Причем это касается не изменений политического курса конкретного человека, а именно неких мозговых изменений. Сексуальная импотенция была одной из форм психических нарушений, от которой в Древнем мире мужчины страдали так же, как в современном, и на это есть многочисленные ссылки в текстах. У хеттов даже был целый ритуал, посвященный излечению этого заболевания. Да и ночные поллюции – вовсе не результат современных стрессов и комплексов. Они были знакомы и древним людям, что доказывают следующие приметы.

«Если человек сексуально возбужден ночью и имеет поллюцию во сне, его ждут финансовые потери».

«Если человек сексуально возбужден ночью и просыпается, и имеет поллюцию, такой человек... получит богатство».

Среди прочих симптомов, синдромов и заболеваний можно упомянуть следующие, чрезвычайно широко распространенные на Древнем Востоке: головные боли и лихорадка, синуситы, тонзиллиты, катары, ревматизм, разные формы паралича, возможно, туберкулез. Часто встречались глазные и ушные инфекции. Не миновали древних желтуха и дизентерия – они до сих пор широко распространены в Ираке. Отнюдь не редкими были и заболевания женской груди. Часто упоминается в текстах гонорея и другие венерические заболевания (см. главу 13). Есть ссылки и на варикозное расширение вен. Задолго до того, как в этом можно было обвинить ядерные взрывы, вавилоняне познакомились с рождением уродов. Это считалось важной приметой.

Интерес древних к всевозможным знакам и приметам знакомит нас с тем, что снилось древним людям. Нельзя не упомянуть о написанной в сухой научной манере, но все же читаемой книге Оппенгейма «Толкование снов на Древнем Ближнем Востоке» (1956), в которой приводятся знаки, взятые из снов. Например: «Если человек постоянно летает, то, чем он владеет, будет утрачено».

Очевидно, древние, как и мы, летали во сне. Большинству читателей знакомо не древнее, а вполне современное толкование этого сна Зигмундом Фрейдом. У древних также были кошмары. В старовавилонском тексте говорится о человеке, который постоянно видел во сне город – несомненно, стоящий на холме, – который рушится прямо на него, и никто не приходит на его крики о помощи. Смущающие сны о прогулках среди людей в нагом виде известны и вавилонянам, и современным европейцам. В Древнем мире такие сны считались счастливыми.

«Если во сне человек ходит обнаженным... несчастья не коснутся его».

Сны вообще проливают свет на образ мышления древнего человека. Так, например:

«Если человек (во сне) имеет контакт (сексуальный) с диким зверем, его хозяйство будет процветать.

Если человек (во сне) имеет контакт (сексуальный) со своей дочерью... [окончание утрачено].

Если человек (во сне) имеет контакт (сексуальный) со своей мачехой... [окончание утрачено].

Если (во сне) пенис мужчины длинный, у него не будет соперников.

Если (во сне) из пениса мужчины льется моча и заполняет улицы, его собственность будет конфискована и передана городу.

Если (во сне) из пениса мужчины льется моча и направлена вверх к небесам, его сын достигнет высокого положения, но его собственные дни сочтены».

Некоторые сны относятся к еде, включая ссылку на каннибализм, и к съедению частей тела самого спящего. Об истоках интерпретации снов во многих случаях можно только догадываться, хотя зачастую символизм весьма прозрачен. Так,

«Если (во сне) кто-то дает человеку колесо, у него будут близнецы. [Связь в том, что колеса встречаются парами.]

Если (во сне) кто-то дает человеку пустую чашу, бедный человек станет еще беднее.

Если (во сне) кто-то дает человеку полную чашу, он получит славу и потомство».

Отдельные толкования снов основаны на простой игре слов. К примеру: «Если (во сне) кто-то дает человеку дерево miḫru, у него не будет соперников [по-аккадски – maḫiru.]

Социальные проступки

Преступления в Древнем мире совершались самые разнообразные – как и в наши дни. Молодые люди покушались на власть отцов (см. главу 7), в Древнем Вавилоне были убийцы (см. главу 7), насильники, простые воры, расхитители и фальшивомонетчики. Пример хищения приведен в письме от одного чиновника другому, где сообщалось о мошенническом присвоении части ячменя. Храмовые власти приказали виновному возместить похищенное с процентами и произвести ряд других выплат. Практика захоронения вместе с усопшими ценных предметов привела к появлению в Египте и Месопотамии расхитителей гробниц. Об этом говорит состояние могил, в котором они были найдены при раскопках. Есть соответствующие упоминания и в текстах.

«Могила была открыта, они завладели моими сокровищами».

За преступление обычно карали смертью или штрафом. Иногда преступника калечили, главным образом в Ассирии. В те времена не существовало общей системы лишения свободы, хотя обвиняемого могли поместить в заточение в ожидании суда. Должника (а чаще одного из членов его семьи) нередко удерживали в доме кредитора или обращали в рабство. Это длилось, по утверждению профессора А. Гетце («Законы Эшнунны», 1956), недолго, ведь даже «пять месяцев считалось очень длительным периодом».

Обращение с животными

Нет никаких оснований полагать, что обращение с животными в Древней Месопотамии было лучше, чем в современном мире. В одном тексте сказано: «Я избил твое тело кнутом докрасна, как сбежавшего осла». Однако цари часто проявляли интерес к диким животным и с удовольствием принимали их в подарок (см. главу 3). В одном из писем встревоженный чиновник докладывает царю о действиях, предпринятых им в отношении льва, пойманного в амбаре. Чиновник ждал соответствующих инструкций, но они никак не поступали. Лев содержался в амбаре пять дней, и ему на съедение бросили свинью и собаку. Затем чиновник излагает следующее: «Я (сказал себе): «Возможно, лев сумеет сбежать». Я боялся (что так и произойдет), поэтому я поместил льва в деревянную клетку и распорядился погрузить его на судно и отправить моему повелителю».

Ручной лев, гуляющий по саду с двумя арфистами, изображен на фризе из дворца Ашшурбанипала в Ниневии (сейчас находится в Британском музее).

Лошадь, к которой во многих странах относились с почтением, похоже, и в Древней Месопотамии занимала высокое положение. Исключением было царство Мари, где чиновник в письме своему царю писал, что по крайней мере часть его подданных считает недостойным езду верхом на лошади.

«Пусть мой повелитель высоко чтит свой царский статус. Ты царь ханаанеев, но ты также царь жителей Аккада. Мой господин не должен ездить на лошади. Пусть мой господин ездит в колеснице или на муле, и пусть он почитает свой высокий царский статус».

Лошадь заняла подобающее место при касситах во 2-м тысячелетии до н. э. У них она имела не только заслуженную репутацию, но и родословную. В некоторых текстах из Ниппура встречаются списки имен лошадей и их потомков.

Глава 7

ПРАВО И ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ

Одной из самых ярко выраженных черт цивилизации Древней Месопотамии было уважение к закону. Очень много известных на сегодняшний день клинописных документов – до 95 процентов шумерских табличек и не намного меньше аккадских – содержат записи, относящиеся, если можно так сказать, к заключению «контрактов». В основном это расписки, счета и записи о разных сделках, касающихся собственности. Повсеместно считалось, что связанная с собственностью сделка не имеет силы без письменного документа, изменять который считалось гнусным преступлением.

Многие цари 3-го тысячелетия до н. э. активно занимались законами и правосудием, и нет никаких оснований сомневаться в их серьезном отношении к этим важнейшим вопросам. Занимались ли они в ранний период распространением письменных законов – в этом полной уверенности нет. Например, нет никаких доказательств того, что реформы Урукагины были связаны с публичными надписями, хотя такую вероятность исключать нельзя. Гоббс в Левиафане (гл. 26), указывает, что, когда закон природы принят, суть всех других законов должна быть доведена до каждого человека, которому предстоит их исполнять, либо на словах, либо письменно, либо любым другим актом. Главное, чтобы этот акт исходил от суверена.

Довольно долго старейшим известным собранием законов был Кодекс Хаммурапи, большая часть которого была высечена на диоритовой стеле высотой 2,5 метра, найденной в 1901 – 1902 гг. во время раскопок французов в Сузах, древней столице Элама. После их расшифровки стала очевидна параллель между этими законами и законами Ветхого Завета, традиционно приписываемыми Моисею. В течение нескольких десятилетий обсуждался вопрос, насколько библейские законы, которые даже при традиционном взгляде бесспорно датировались несколькими столетиями позже, унаследованы от Кодекса Хаммурапи. Некоторые ученые даже назвали библейские законы «заимствованными от ранних вавилонских законов» и заявили, что Кодекс Хаммурапи был непосредственным или отдаленным предком древнееврейской законодательной системы. Более поздние открытия скорректировали это мнение. Сегодня известны значительные части по крайней мере трех собраний законов, на век или даже больше предшествовавших Кодексу Хаммурапи. Отдельные фрагменты, датированные более поздними периодами, были найдены в хеттских районах и Ассирии. Известны также мелкие группы законов из других регионов. Все эти собрания законов (слово «Кодекс» к ним вряд ли применимо, потому что, кроме Кодекса Хаммурапи, нет никаких свидетельств кодификации их содержания) демонстрируют и общие вопросы, и специфические особенности, и стало очевидно, что на Древнем Ближнем Востоке существовал обширный свод общих или общепринятых законов. Некоторые из них включались в разные местные сборники законов, с модификациями, чтобы подойти к местной обстановке, и этот факт разумно объясняет сходство между иудейским и вавилонским законодательствами.

Сейчас имеется уже достаточно свидетельств того, что письменные сборники законов никоим образом не были неизвестными в начале 3-го тысячелетия до н. э.: даже было высказано предположение, что каждый город-государство имел такой сборник законов, записанный, согласно местным условиям, на аккадском или шумерском.

Правосудие было заботой царя. Хаммурапи, например, первым делом после восшествия на престол стал заниматься созданием системы правосудия. Известно, что второй год его правления был годом, в который «он создал правосудие на земле». Такую формулу использовали и другие правители. Это относится не к публикации известного Кодекса, который был создан значительно позже, а к определенным мерам, принятым для исправления граждан. «Правосудие», о котором говорится, – это прежде всего экономическое правосудие, и существуют точные свидетельства того, что для царя создание правосудия на земле включало своеобразный мораторий или общее прощение долгов. Когда старая шумерская система государственного социализма начала ломаться (а в экономической части она демонстрировала видимые признаки слабости уже ко времени реформ Урукагины), создалась ситуация, когда индивидуальный крестьянин, имеющий землю в частной собственности или в найме, а не полученную в качестве фьефа от храма, испытывал на себе первый шок от катастроф, таких как наводнение, засуха, болезнь и гибель урожая. А в первоначальной системе храм, как господин и владелец всего, и земли и людей, предпринимал шаги, выдавая нормы зерна из своих хранилищ, чтобы община пережила тяжелые времена. Независимому землевладельцу приходилось брать в долг у храма под проценты. Годами это приводило к тому, что значительная часть крестьянства становилась жертвой непосильных долговых обязательств, и ситуацию можно было изменить только кардинальными мерами, а именно общим прощением долгов, чтобы начать с нуля. Следы подобной ситуации заметны и в Ветхом Завете, и в Левите (гл. 6) сказано: «И освятите пятидесятый год, и объявите свободу на земле всем жителям ее, и возвратитесь каждый во владение свое, и каждый возвратитесь в свое племя».

Хотя в случае годовой формулы Хаммурапи понятие «создать правосудие на земле» не относится к обнародованию законов, вполне может быть, что именно с экономических мер в конце концов начались сборники законов. Одна из забот царя – предотвратить эксплуатацию населения храмами и крупными землевладельцами с последующим экономическим упадком и политической нестабильностью – вызывала выпуск декретов с фиксированными ценами и ставками. Представляется вероятным, что памятники, такие как стела Хаммурапи, поставленные в Вавилоне или других частях света, чтобы представить текст царских законов, уходят корнями к аналогичным, но более простым памятникам, на которых высечен перечень узаконенных цен. Кодекс Хаммурапи содержит части, касающиеся ставок найма и плат – в конце законов непосредственно перед эпилогом. А законы государства Эшнунна, созданные раньше чем кодекс Хаммурапи по крайней мере на столетие, начинаются с перечня контролируемых цен на большинство товаров (ячмень, масло разных видов, сало, шерсть, соль, специи и медь), являющихся основой для экономики. Затем следуют параграфы, фиксирующие ставки найма телег и лодок, а также оплаты сельскохозяйственным рабочим.

Известно, что Хаммурапи и его преемники издавали «царские указы» для своих чиновников как руководство к действию в определенных вопросах, таких как процедуры в судебных процессах, разрыв контракта и т. д. Эти царские указы были четкими письменными инструкциями и не означали закон как некую абстракцию. Последнее очевидно из отрывка царского письма. В этом письме царь обращается к чиновнику и приказывает ему поступить «согласно указам, которые есть в наличии». Такие царские указы, модифицирующие обычное право, варьирующие практику между разными городами или суммирующие устаревшие законы, вполне могут лежать в основе столь впечатляющих документов, как Кодекс Хаммурапи. Некоторые ученые даже утверждают, что Кодекс содержит не столько указы, сколько собрание решений для конкретных случаев.

Самое раннее известное сегодня собрание законов – случайности, часто происходящие во время археологических раскопок, в любой момент могут лишить его первенства, – это законы Ур-Намму, основателя и первого царя Третьей династии Ура. Они были опубликованы после 1952 г. Текст на шумерском языке начинается с краткого обзора мировой истории и подъема Ура с его царем Ур-Намму, представителем бога Нанны. После обеспечения политической и военной безопасности города УрНам му обращается к экономическим мерам и регулирует некоторые вопросы. Он «создал правосудие на земле... Он избавился от долгов, больших моряков [что бы это ни значило], тех, кто силой захватывает быков, овец или ослов» и гарантировал, что «сирота не будет выдана богатому, вдова не будет отдана могущественному, человек с одним сиклем не будет выдан человеку с одной миной...».

Остаток введения поврежден, и, когда текст снова стал читаемым, уже начались собственно законы. К сожалению, они очень сильно повреждены, но уцелевшие фрагменты ждали возможности восстановить пять законов с некоторой долей уверенности. Они касаются соответственно испытания водой, возвращения беглого раба хозяину, компенсации за ущерб. Один из законов, касающийся личного вреда, может быть переведен примерно так: «Если человек сломал кости другого человека оружием, он должен заплатить одну мину серебра».

Еще два закона аналогичны. Эти законы интересны тем, что показывают: уже в Шумере принцип lex talionis, или «око за око», был – если он вообще когда-нибудь там существовал – вытеснен. То же самое справедливо для законов Эшнунны – возможно, сказалось влияние шумеров. Более варварский принцип, который мы находим в законах Хаммурапи, Ассирии и Иудеи, отражает неизменившуюся практику менее цивилизованных семитов.

Есть и другие известные законы, написанные на шумерском языке. Прежде всего, это законы Липит-Иштара, царя Исина, который правил между Ур-Намму и Хаммурапи. Их текст составлен из семи фрагментов табличек, на которых нанесены частично пролог и эпилог и тридцать семь разделов законов. Можно предположить, что уцелела примерно третья часть первоначального текста. Четыре фрагмента, надписи на которых расположены хаотично и содержат много ошибок, – это выдержки из законов Липит-Иштара, которые использовались для обучения писцов. Еще три фрагмента – куски большой таблички. Фраза из эпилога «Когда я упрочил благосостояние Шумера и Аккада, я поставил эту стелу...» показывает, что табличка – копия оригинала, написанного на монументе.

Тематика законов Липит-Иштара следующая:

1 – 6. Фрагменты.

7 – 11. Относится к земле, огородам и садам.

12 – 14. Рабы.

15 – 16. Земледельцы (авилумы).

17. Неясно.

18. Передача фьефа в случае невозможности владельца выполнять свои обязанности.

19 – 20. Фрагменты.

21 – 27. Наследование.

28. Бигамия.

29. Девушка не может быть отдана замуж за отвергнутого поклонника, предпочтя «лучшего человека».

30. Брак блудницы.

31 – 33. Раздел родительского поместья между наследниками.

34 – 37. Штраф в случае ущерба взятому в аренду быку.

Несколько законов можно процитировать полностью.

«8. Если человек дал необработанную землю человеку, чтобы посадить сад, и тот не полностью засадил эту невозделанную землю, (первый человек) должен включить в долю человека, который сажал сад, невозделанную землю, которую он отверг.

11. Если рядом с домом человека находится чья-то невозделанная земля, которая брошена, и если хозяин дома сказал владельцу невозделанной земли: «Кто-то проник в мой дом, потому что твоя земля брошена», и если соглашение по этому вопросу утверждено им [то есть владельцем невозделанной земли], хозяин невозделанной земли должен возместить владельцу дома утраченную собственность.

18. Если хозяин или хозяйка поместья не оплатили феодальные пошлины и другой человек взял их на себя, в течение трех лет владелец не может быть выселен. Человек, который оплатил долги поместья, должен взять поместье себе, и бывший владелец не должен предъявлять претензии.

24. Если вторая жена, на которой женился человек, родила ему детей, имущество, которое она принесла из дома своего отца, принадлежит ее детям; дети первой жены и дети второй жены разделят поровну собственность отца.

25. Если человек взял жену, она родила ему детей, и эти дети выжили, и рабыня тоже родила ему детей, и отец дал свободу этой рабыне и ее детям, дети рабыни не должны делить поместье с детьми бывшего хозяина.

27. Если жена человека не родила ему детей, а проститутка с улицы родила ему детей, он должен обеспечить для этой проститутки зерно, масло и одежду, и дети, которых проститутка ему родила, будут его наследниками. Но пока жива его жена, проститутка не будет жить в доме человека вместе с его женой.

29. Если пасынок вошел в дом своего будущего тестя и выполнил процедуру обручения, но впоследствии его выгнали из дома и предложили отдать свою жену близкому другу, ему должны отдать свадебные дары, которые он принес, и жена не должна быть отдана его другу.

35. Если человек нанял быка и повредил его глаз, он должен заплатить половину его стоимости».

Документ, касающийся правовых вопросов, который определенно попадает в категорию школьных текстов, – серия, известная по ее первым словам ana ittishu. Хотя этот документ в настоящее время известен только по его копиям, относящимся к 1-му тысячелетию до н. э., вероятнее всего, он был создан в период Исина – около 1950 г. до н. э. Он содержит собрание шумерских слов, фраз и целых предложений, взятых из контрактов, и имеет вид списка шумерских терминов с аккадским переводом. Последняя табличка серии включает текст двенадцати законов, касающихся семейных отношений. Типичные примеры могут быть переведены следующим образом.

«Если сын говорит своему отцу: «Ты не мой отец», отец может остричь его, заклеймить, как раба, и продать.

Если сын говорит своей матери: «Ты не моя мать», у него следует сбрить волосы [или обрить полголовы – точное значение термина неизвестно], обвести вокруг города и изгнать из дома.

Если жена ненавидит мужа и говорит: «Ты не мой муж», ее следует бросить в реку. [Это вовсе не обязательно означает смертную казнь, речь может идти об испытании водой, если существует предположение, что женщина отвергает мужа из-за адюльтера.]

Если муж говорит жене: «Ты не моя жена», он должен заплатить полмины серебра».

Существует одно законодательство (тексты законов написаны на аккадском языке) старовавилонского периода, заголовок которого утверждает, что его автором является царь Липит-Иштар. Большинство авторитетов, однако, в один голос отвергают заголовок, считая, что таким образом в древние времена закону пытались придать фальшивую древность. И в глубокой древности не обходилось без подделок. Если это принимать в расчет, самыми ранними законами на аккадском языке являются те, что найдены на двух глиняных табличках в 1947 г. при раскопках в Тель-Хармале, что в окрестностях Багдада. Тель-Хармаль – это древний город Шадуппум, который стоял в царстве, столицей которого был город Эшнунна. Поэтому законы, обнаруженные в Тель-Хармале, часто называют законами из Эшнунны. Таблички не дают, как считалось, свидетельств того, что творцом законов был царь Билалама, что позволило бы датировать их с большой степенью точности. Однако лингвистические и другие особенности уцелевших копий показывают, что они были созданы на несколько поколений, вероятно на одно или два столетия, раньше Хаммурапи.

Форма пролога – список цен на основные товары – уже упоминалась ранее. Далее следует ряд разделов, касающийся ставок найма, плат, штрафов, налагаемых в определенных обстоятельствах. Основные идеи следующих сорока восьми разделов могут быть проанализированы следующим образом:

12 – 13. Наказания за посягательство и незаконное вторжение: днем – штраф, ночью – смерть.

14 – 21. Разные виды сделок. Плата за перевозку денег агентом, брокерам не разрешалось принимать основные товары или серебро от рабов для спекуляции, давать займы рабам. Выкуп за невесту, переданный ее отцу, остается собственностью жениха, пока девушка не войдет в его дом. Если девушка умрет бездетной после вступления в брачные отношения, муж оставляет себе приданое, но не возвращает выкуп за невесту. Возврат долгов.

22 – 24. Незаконная опись имущества рабыни или жены.

25 – 28. Помолвка и брак. Жених, который работает на отца девушки вместо внесения выкупа за невесту и обманом лишается девушки, получает двойную компенсацию; наказание за изнасилование суженой – смерть; сожительство без контракта не дает женщине статуса жены.

29 – 30. Муж утрачивает права на жену из-за добровольного бегства, но не из-за отсутствия ввиду форс-мажора.

31. Штраф накладывается из-за дефлорации рабыни другого человека.

32 – 35. Правила, регулирующие права усыновителей и детей рабынь.

36 – 37. Ответственность в случае утраты собственности, отданной на хранение.

38 – 41. Правила, касающиеся определенных сделок купли и продажи.

42 – 48. Штрафы за нападения и ущерб, обвиняемый должен быть судим в более серьезных случаях и перед царем в случае смерти.

49 – 52. Кража и бегство рабов.

53 – 58. Ответственность за ущерб, причиненный быком, собакой или рухнувшей стеной.

59. Муж, который незаконно развелся с женой, родившей ему сыновей, лишается дома и собственности.

60. [Текст сильно поврежден.] Возможно, речь идет о смерти как наказании нерадивого охранника дома.

Чтобы дать некоторое представление о стиле и подходе, а также содержании документа, текст некоторых законов приведен полностью.

«25. Если человек предлагает работу в доме (потенциального) тестя и тесть берет его на работу, а потом отдает свою дочь другому, отец девушки должен вернуть двойной выкуп за невесту, который он получил (в форме службы). [Ситуацию можно сравнить с случаем, когда Иаков служил Лавану семь лет за каждую из его дочерей (Быт., 29: 18 – 28.]

27. Если человек берет дочь другого человека, не спросив ее отца и ее матери, и не заключает официального контракта с ее отцом и матерью, даже если она живет целый год в его доме, она не имеет статуса жены.

30. Если человек ненавидит свой город и его правителя и убегает, а другой человек берет его жену и если он [первый человек] возвращается, он не может требовать свою жену.

31. Если человек лишает девственности рабыню другого человека, он должен заплатить одну треть мины серебра; девушка остается собственностью хозяина.

33. Если рабыня незаконно отдает своего сына свободной женщине и, когда мальчик вырастает, хозяин узнает его, он может схватить его и вернуть. [Здесь рассматривается случай, когда рабыня пытается получить свободу для сына, а свободная женщина, вероятно бездетная, – наследника].

39. Если человек становится несостоятельным должником и продает свой дом, чтобы получить деньги, когда покупатель продает его, первоначальный владелец может его выкупить. [Это напоминает отрывок из Лев., 25: 29: «Если кто продаст жилой дом в городе, огражденном стеною, то выкупить его можно до истечения года от продажи его; в течение года выкупить его можно». Далее библейский текст уточняет, что для дома, расположенного за пределами города, временных ограничений нет. В древнееврейском законодательстве права первоначального владельца, судя по всему, не зависели от намерений покупателя.]

42. Если человек кусает другого человека за нос и повреждает его, он уплатит 1 мину серебра, глаз – 1 мину, зуб – полмины, ухо – полмины; при ударе в челюсть он должен заплатить 10 сиклей серебра.

54. Если бык бодается и местные власти проинформировали владельца, но он не принял мер и бык продолжает бодаться, владелец быка заплатит 2/3 мины серебра. [Этот параграф тесно связан с параграфом 251 законов Хаммурапи, где также налагается штраф; а в Исх., 21: 29 и быка, и его хозяина казнят.]

56 – 57. Если собака кусается и местные власти проинформировали владельца, но он не принял мер и собака укусила человека, в результате чего он умер, хозяин собаки должен заплатить 2/3 мины серебра. Если она укусит раба, который умрет, хозяин должен заплатить 15 сиклей серебра.

58. Если стена разваливается и местные власти проинформировали владельца, но он не принял мер и стена упала, став причиной смерти свободного человека, этот случай должен решаться царским указом.

59. Если человек разводится с женой, после того как она забеременеет его сыновьями, и он возьмет другую жену, он должен быть изгнан из дома, лишен собственности и отправиться искать того, кто его примет».

Законы из Эшнунны словно эхом отражаются в более поздних законах Хаммурапи. Главное отличие законов Хаммурапи от всех тех, с которыми мы уже познакомились, заключается в том, что этот документ, как никакой другой, заслуживает право называться Кодексом.

Значительное количество материала, общего для законов из Эшнунны и законов Хаммурапи, вынуждает задаться вопросом: существуют ли свидетельства прямого заимствования? Ученые сделали вывод, что четких свидетельств нет, и объявили, что основной материал для обоих, в конце концов, имел общий источник.

Собственно, Кодекс заключен между прологом, перечисляющим многочисленные титулы Хаммурапи и обзор его предыдущих достижений, и эпилогом, разъясняющим цель и авторитет законов и призывающим других правителей – своих преемников,

обратить внимание на слова, которые я написал на своей стеле... чтобы он мог царить над черноголовыми [людьми], рассматривать их дела и выносить решения, чтобы он мог избавлять свою землю от злых и грешных и заставлять людей радоваться.

В эпилоге также указывается процедура, которую должен соблюдать угнетенный человек. Хаммурапи объявляет:

Угнетенный человек, который обретет судебное дело, пусть подойдет к моему, царя справедливости, изображению, пусть заставит прочитать мой написанный памятник, пусть он услышит мои драгоценные слова, а мой памятник пусть покажет ему его дело, пусть он увидит свое решение, пусть успокоит свое сердце.

Сами законы, в которых остается немало пробелов, в настоящее время насчитывают более 260 параграфов. Те из них, что были на стеле, обозначены цифрами, а те, которые впоследствии были обнаружены на табличках, – буквами. Они могут быть разбиты на следующие разделы по тематике.

Отправление правосудия

1 – 5. Лжесвидетельства, коррумпированные судьи.

Преступления против собственности

6 – 14. Воровство, включая киднеппинг.

15 – 20. Беглые и украденные рабы.

21 – 25. Взломы, грабежи, мародерство.

Земля и дома

26 – 41. Владение землей, полученной как фьеф от царя.

42 – 48. Возделывание пахотной земли арендаторами.

49 – 52. Правила, касающиеся финансирования фермеров-арендаторов.

53 – 56. Проблемы, связанные с ирригационными работами.

57 – 58. Вред, причиненный скотом урожаю.

59. Незаконная вырубка деревьев.

60 – 65, А. Возделывание пальмовых плантаций.

B – E, G, H. Правила, касающиеся аренды, строительства и ремонта домов.

F, J, K [фрагменты]

Купцы и агенты

L – R. Ссуды от купцов, процентные ставки.

S, T [фрагменты]

U. Раздел доходов и потерь между партнерами.

100 – 107. Правила, регулирующие сделки торговых агентов.

108 – 111. Правила, касающиеся (женщин) хозяев гостиниц (которые, очевидно, также были мелкими брокерами).

112. Обман перевозчика.

113 – 117. Опись имущества в обеспечение долга.

118 – 119. Отдача зависимых людей в рабство за долги.

120 – 126. Помещение на хранение.

Женщины, брак, семейная собственность и наследование

127. Злословие в адрес верховной жрицы или замужней женщины.

128. Статус жены. Сожительство без контракта его не дает.

129 – 132. Нарушение супружеской верности.

133 – 136. Повторный брак жены; это разрешается в случае отсутствия мужа только при определенных обстоятельствах, но без условий при добровольном уходе.

137 – 143. Развод.

144 – 149. Наложницы и обстоятельства, при которых допускалась бигамия.

150. Наследование собственности, подаренной мужем жене.

151 – 152. Обязательства супругов при долгах.

153. Наказание жене, убившей мужа, – сажание на кол.

154 – 158. Инцест.

159 – 161. Разрыв контракта после помолвки.

162 – 164. Размещение приданого после смерти жены.

165 – 167. Раздел наследства между сыновьями.

168 – 169. Лишение наследства.

170. Узаконивание сыновей наложницы.

171 – 174. Права наложницы и незаконных сыновей; собственность вдовы.

175 – 176. Права свободной женщины, вышедшей замуж за раба.

177. Размещение собственности предыдущего мужа при повторном браке вдовы.

178 – 184. Права служительниц культа на приданое или отцовское наследство.

185 – 193. Усыновление.

194. Подмена ребенка кормилицей.

Нападение и личный вред

195. Нападение сына на отца.

196 – 205. Наказания за нанесение телесных повреждений: «око за око», если жертва свободный человек, штраф, если жертва виллан[28] или раб.

206 – 208. Человек, случайно причинивший травму, подвергается только штрафу.

209 – 214. Нападение на женщину, приведшее к выкидышу.

Профессиональные ставки и ответственность

215 – 225. Плата хирургам и ветеринарам за успешные операции, наказание за неблагоприятный исход операции.

226 – 227. Наказание за удаление или посредничество при удалении рабского знака.

228 – 239. Плата строителям и лодочникам, наказание за ненадлежащее выполнение работ.

240. Столкновения судов.

Сельское хозяйство

241 – 249. Наем, смерть и ранение быка.

250 – 252. Ответственность за ущерб от бодливого быка.

253 – 256. Неправильные действия управляющего.

257 – 258. Наем пахаря и погонщика волов.

259 – 260. Кража сельскохозяйственного инвентаря.

261. Наем пастуха.

Ставки за наем

268 – 277. Ставки за наем телег, животных, рабочих, ремесленников, судов.

Владение и торговля рабами

278 – 279. Ответственность за продажу раба больного или находящегося в розыске.

280 – 282. Рабы, купленные в чужой стране и вернувшиеся в Вавилонию.

Далее следует полный текст некоторых законов:

«1. Если человек клятвенно обвинил человека, бросив на него обвинение в убийстве, но не доказал его, то обвинитель его должен быть убит.

22 – 23. Если человек совершил ограбление и был пойман, то этот человек должен быть убит. Если грабитель не был схвачен, то ограбленный человек может показать перед богом все свое пропавшее, а община и староста, на земле и территории которых было совершено ограбление, должны ему возместить все его пропавшее.

55. Если человек открыл свой арык для орошения, но был нерадив и вода затопила поле соседей его, то он должен отмерить зерно в соответствии с урожаем его соседей.

117. Если долг одолел человека и он продал за серебро свою жену, своего сына и свою дочь или отдал их в кабалу, то три года они должны обслуживать дом их покупателя или их закабалителя, в четвертом году им должна быть предоставлена свобода.

128. Если человек взял жену и не заключил с ней договора, то эта женщина – не жена.

153. Если жена человека позволила убить своего мужа ради другого мужчины, то эту женщину должны посадить на кол.

170. Если человеку его супруга родила сыновей и его рабыня родила ему сыновей и отец при жизни своей сказал сыновьям, которых ему родила рабыня: «Мои сыновья», и он их причислил к сыновьям супруги, то после того, как отец умрет, сыновья супруги и сыновья рабыни должны поровну поделиться имуществом в доме их отца; при разделе наследник, сын супруги, может выбрать свою долю и взять.

185 – 186. Если человек взял в усыновление малолетнего и вырастил его, то этот воспитанник не может быть потребован обратно по иску. Если человек взял в усыновление малолетнего, а когда он его уже взял, тот узнает своего отца и свою мать, то этот воспитанник может вернуться в дом своего родного отца. [Существует сомнение в толковании последнего закона: неясно, кто именно разыскивает родителей ребенка: сам ребенок или усыновитель, желающий отказаться от опекунства.]

209 – 210. Если человек побил дочь человека и причинил ей выкидыш, то он должен отвесить 10 сиклей серебра за ее плод. Если эта женщина умерла, то должны убить его дочь. [Если пострадавшая женщина была из вилланов или рабынь, следствием ее смерти был только штраф.]

215 и 218. Если лекарь сделал человеку тяжелую операцию бронзовым ножом и спас человека или же он вскрыл глазное воспаление у человека бронзовым ножом и спас глаз человеку, то он может получить 10 сиклей серебра. Если лекарь сделал человеку тяжелую операцию бронзовым ножом и убил этого человека или же он вскрыл глазное воспаление у человека бронзовым ножом и выколол глаз человеку, то ему должны отрубить кисть руки.

229 – 230. Если строитель построил человеку дом и свою работу сделал непрочно, а дом, который он построил, рухнул и убил хозяина, то этот строитель должен быть казнен. Если дом убил сына хозяина, то должны убить сына этого строителя».

Из краткого содержания и образцов законов ясно, что Кодекс Хаммурапи не составляет полной, законченной правовой системы. В прологе и эпилоге Хаммурапи не претендует на кодификацию всего существующего законодательства, и многие вопросы, которые могли временами требовать официальных решений, не включены. Например, нет упоминаний об отцеубийствах, краже скота или похищении людей, за исключением сыновей свободного человека. Поэтому напрашивается вывод, что Хаммурапи просто занимался делами, которые требовали корректировки, принятия одной из нескольких альтернатив, существующих в разных городах, или просто суммированием устаревших правил. Было указано, что «нет ни одного случая в тысячах сохранившихся правовых документов и отчетов, в которых есть ссылка на текст законов». Отсюда ясно, что, чем бы ни были законы Хаммурапи, они не являлись статутным правом, которому было необходимо вербальное толкование, а скорее были набором принципов, которые должны были соблюдаться или которые соблюдались в конкретных случаях.

То, что упомянутые принципы соблюдались в Вавилоне через тысячу лет после эпохи Хаммурапи, ясно из записи отдельных судебных дел. Одно из них, датированное 527 г. до н. э., можно привести. Четверо рабочих предстали перед советом Урука по обвинению в краже двух уток, принадлежавших храму. Дело слушалось в присутствии двух главных администраторов храма и представителей из столицы. Ссылка на законы Хаммурапи проливает свет на тот факт, почему кража двух уток привела в действие столь мощную официальную машину. Параграф 6 законов гласит: «Если человек украл имущество бога или дворца, то этот человек должен быть убит; а также тот, который принял из его рук краденое, должен быть убит», а в параграфе 8 сказано: «Если человек украл либо вола, либо овцу, либо осла, либо свинью, либо же лодку, то, если это принадлежит богу или дворцу, он должен заплатить в тридцатикратном размере». Разница между двумя случаями заключается в следующем: в более серьезном случае воровство было из храма или огороженной территории дворца и поэтому являлось святотатством. А в более легком случае кража произошла за пределами огороженной территории. Очевидно спорный вопрос в приведенном случае, было ли это преступление, караемое смертью. Обвиняемые показали: «Одиннадцатого числа месяца Тебет мы копали за стеной у реки; двоих уток, которых мы убили, мы закопали в иле». Не приходится сомневаться, что люди заявили о своем пребывании с речной стороны граничной стены храма, иначе говоря, за пределами огороженной территории. Им поверили, и наказание было более легким – возмещение ущерба в тридцатикратном размере.

Еще одно чрезвычайно интересное собрание законов – это ассирийские законы. Они были обнаружены в процессе раскопок немецких ученых на месте древней столицы Ассирии – Ашшура и, вероятно, датируются XIII столетием до н. э. (более точная датировка – между 1450 и 1250 до н. э.) Таким образом, строго говоря, это среднеассирийские законы. Известны и некоторые фрагменты староассирийских законов. Некоторые части дошедших до нас среднеассирийских законов не с официальной стелы, как и законы Хаммурапи, а были найдены на ряде глиняных табличек, написанных не одной рукой и, судя по орфографии и фонологии надписей, в разное время. Вероятнее всего, они применялись в городе Ашшур и прилегающих районах.

Юристы отметили существенные различия между формой Кодекса Хаммурапи и ассирийских законов и сделали вывод, что последнее собрание не было работой ни одного законодателя, ни школы писцов, выполнивших работу как тренировочное упражнение. Можно показать, что ассирийские законы никогда не содержали простого повторения тем законов Хаммурапи (или Эшнунны), но неизменно, если было что-то общее, вносили некие модификации. Обычно считается, что ассирийские законы являются серией дополнений и поправок к существующему праву, которое и было общим правом. Кодекс Хаммурапи не мог быть целиком и полностью подходящим для более диких условий ассирийского общества во 2-м тысячелетии до н. э.

Самая крупная и лучше всего сохранившаяся табличка касается практически только замужних женщин. Можно привести ряд примеров. В квадратных скобках краткое содержание или пояснения, все остальное – прямой перевод текста законов.

«2. Если женщина – будь то жена свободного человека, будь то дочь свободного человека – скажет мерзость или подстрекательство, то эта женщина должна нести свою вину; к ее мужу, ее сыновьям и ее дочерям нельзя предъявлять требований.

4. Если раб или рабыня примут что-либо из рук жены человека, то должно отрезать нос и уши рабу и рабыне, восполнить покражу. Человек может отрезать уши своей жене. А если жене своей он отпустит грех и не отрежет ей уши, то не должно отрезать рабу и рабыне и возмещать покражи.

8. Если женщина в ссоре повредила яичко мужчины, ей должно отрезать палец. А если, несмотря на то что врач наложил повязку на яичко, второе тоже было поражено и воспалилось или если в ссоре она повредила и другое яичко, ей должно вырвать оба... [Здесь слова не хватает. Было высказано предположение, что правильным будет слово «соска»; однако слово «губы» тоже подходит.]

15. Если человек застал мужчину со своей женой, обвинил его, уличил его и убил их обоих, вины на нем нет. Если же он схватил его и привел либо к царю, либо к судьям, клятвенно обвинил его и уличил, то, если муж убивает свою жену, он может убить также и мужчину. Но если он только отрежет своей жене нос, он может кастрировать мужчину и изуродовать все его лицо. А если он отпустил свою жену, мужчину тоже следует отпустить.

20. Если человек возлег с мужчиной и его обвинили и уличили, должно сделать с ним то же самое и оскопить его.

26. Если женщина еще живет в доме своего отца, а муж ее умер, то все украшения, которые дал ей ее муж, если есть сыновья ее мужа, они могут взять, а если нет сыновей ее мужа, она сама может взять.

27. Если женщина еще живет в доме своего отца, а муж ее постоянно приходит к ней, то всякое выделенное имущество, которое дал ей ее муж, он сам может взять; он не может ничего взять из дома ее отца. [Этот закон, как и предыдущий, является доказательством того, что более примитивный тип брака, в котором жена не входит в дом мужа, а остается под родительской крышей, в это время был известен в Ассирии. Существуют следы подобного института в раннем Израиле, где, к примеру, Самсон имел жену, которую время от времени навещал, пока она жила со своим отцом в Фимнафе, хотя его собственный дом был в Цоре, см. Суд., 14, 1 – 15: 6.]

34. Если человек возьмет себе вдову и не составит договора и она проживет в его доме 2 года, то она жена и уйти не может. [Это применяется только к вдовам и противоречит соответствующим законам Хаммурапи и Эшнунны, где брак как результат сожительства не признается. Древнееврейские законы в этом отношении согласны с ассирийской практикой. В отрывке из Мишны сказано, что женщину получают тремя способами... деньгами, письменным контрактом или соитием.]

37. Если человек оставит свою жену, то, если найдет нужным, может дать ей что-нибудь, если не найдет нужным, может ей ничего не давать: она должна уйти с пустыми руками. [Это более сурово, чем законы Хаммурапи, согласно которым покинутая жена получает свое приданое и минимум 1 мину серебра.]

40. [Это довольно длинный закон, касающийся одежды женщин на публике. Замужние женщины должны покрываться, так же как и наложница, сопровождающая хозяйку. Но блудница не должна покрываться. И нарушение этого правила каралось сурово: ослушнице следовало дать пятьдесят ударов палкой и вылить ей на голову смолу.]

41. Если человек желает «закрыть» свою наложницу, он должен созвать 5 – 6 друзей и «закрыть» ее в их присутствии, говоря: «Она – моя жена». После этого она – его жена. [Далее сказано, что, если все это не сделано, наложница не жена. В отсутствие сыновей «закрытой» жены сыновья наложницы – его сыновья и наследники.]

47. Если мужчина или женщина займутся черной магией и они (магические предметы) будут схвачены в их руках, против них выступят свидетельским показанием и изобличат, то их должно убить. [Далее следует процедура, связанная со свидетельскими показаниями в данном случае. В ней участвовал экзорцист, и делались приготовления на случай, если свидетельство впоследствии будет отозвано, несомненно учитывая возможность колебания свидетелей, считавших себя в опасности от колдунов и ведьм.]

53. Если женщина самовольно причинила себе выкидыш и ее в том обвинили и уличили, должно посадить ее на кол и не хоронить. Если она по причине выкидыша умерла, должно тем не менее посадить ее на кол и не хоронить.

55 – 56. [Если человек силой принудил девушку и обесчестил ее, отец девушки может взять жену человека, обесчестившего девушку, и предать ее бесчестью. Он не обязан возвращать ее мужу, может ее забрать. Отец может отдать в жены свою обесчещенную дочь обесчестившему ее. Если жены у него нет, обесчестивший должен уплатить цену девушки, и отец ее может заставить, чтобы обесчестивший взял ее в жены; он не имеет прав на девушку, уплатив цену, если отец желает отдать ее другому. С другой стороны, если девушка по своей воле отдалась человеку, человек должен в том поклясться и не должно трогать его жену. Обесчестивший девушку должен уплатить втройне серебро – цену девушки, а ее отец может поступить со своей дочерью как ему угодно.]

59. Кроме наказаний жене человека, написанных на этой табличке, человек может свою жену бить, выщипывать волосы, бить и повреждать ей уши. Вины его в том нет. [Этот раздел, не позволяющий ассирийским женщинам предположить, что список наказаний, которые им грозят за проступки, когда-нибудь будет исчерпан, завершает табличку.]»

Вторая по размеру и важности табличка с ассирийскими законами состоит из девятнадцати разделов и касается наследования, продажи земли, покушений на собственность соседа и прав на ирригационную воду. Для примера приведено два закона:

«8. Если человек спутает большую межу своих соседей, его обвинили и уличили, он должен отдать втрое земли, которую он взял; ему должно отрезать палец, дать 50 ударов палки, и 1 полный месяц он должен выполнять царскую работу.

17. Если в колодцах есть вода, которая может быть проведена для орошения полей, то хозяева полей должны помогать друг другу; каждый должен выполнять работу соответственно размеру своего поля и орошать свое поле. Если в их числе есть несогласные, то тот в числе их, кто согласен, должен спросить судей, взять документ от судей (определяющий его права) и выполнять работу; и взять воду себе и орошать свое поле. Никто другой не должен орошать свое поле (этой водой)».

Остальные законы касаются долгов, включая поручительства и кражи скота. Есть фрагментарные упоминания о нападениях, платах и ирригациях.

Что же касается судебной практики, к которой прибегали горожане в течение двух тысячелетий, о которых мы пишем, она так сильно менялась, что никакое обобщение не может быть точным. В глубокой древности забота о том, чтобы народу было даровано правосудие, являлась божественной обязанностью царя, как представителя бога на земле. Однако есть основания предполагать, что уже в самой ранней форме месопотамского общества решения по частным случаям принимались советом, и именно совет сохранял реальные функции отправления правосудия даже после того, как окончательно лишился политического влияния. В Вавилонии, хотя в некоторые периоды и в ряде мест царь или его официальный представитель мог сам принять соответствующее решение и урегулировать проблему, это было скорее исключением, чем правилом. Обычно именно совет занимался рассмотрением тяжб частных лиц вплоть до нововавилонского периода. В Ассирии, с другой стороны, в документах 1-го тысячелетия до н. э. обычно встречаются решения, принятые единолично царским чиновником.

Вероятно, доступ в судебный совет был открытым, по крайней мере в старовавилонский период, для всех свободных горожан мужского пола, судя по изречению, которое с явно выраженным отсутствием гражданского чувства советует: «Не иди, чтобы предстать в совете: не гуляй в местах ссор. Именно в ссоре судьба может настичь тебя, и ты станешь свидетелем... чтобы засвидетельствовать дело, не являющееся твоим».

Клинописный рассказ о судебном процессе, связанном с убийством в период Исина – непосредственно перед началом эпохи Хаммурапи, ясно показывает, какую роль играл, с одной стороны, царь, а с другой стороны, совет в деле отправления правосудия. После обвинения дело сначала было представлено царю, источнику правосудия. Он затем обратился в совет Ниппура, который выслушал свидетелей и провозгласил вердикт. В тексте, приводимом с небольшими сокращениями, сказано:

«А, сын V, В, сын W, брадобрея, и С, сын Х, садовника, убили D, сына Y, чиновника нишакку. После убийства D они сказали Е, супруге D, что ее муж D убит. Е не открыла рта, она умолчала.

Их дело было представлено в Исине царю, и... он приказал рассмотреть дело в совете Ниппура.

Там F..., G..., H, земледелец, J..., K..., L..., M..., N..., O..., обратились к совету и сказали: «Те, кто убили человека, не (должны) жить. Те трое мужчин и та женщина должны быть убиты перед стулом (их жертвы) D...»

Р... и Q... обратились к совету и сказали: «Разве Е... убила своего мужа, чтобы ее предали смерти?»

Тогда совет Ниппура обратился к ним и сказал: «(Может статься), женщина, которая не была предана своему мужу, дала информацию его врагам, которые его убили... Убила ли она сама своего мужа?.. Его убили мужчины».

Согласно решению совета Ниппура, А..., В... и С... были переданы, чтобы их убили».

Здесь ничего не сказано о судьях, хотя существование людей, называемых «судьями», подтверждается начиная с эпохи Саргонидов (ок. 2370 г. до н. э.) и даже раньше. Одна из научных школ по истории древнего права говорит о судьях, сидящих «как коллегия», и было выдвинуто предположение, что судьи могли подразделяться на два типа: мирские и церковные. Последнее предположение может быть с уверенностью отвергнуто, и, хотя это правда, что о судьях часто упоминают как о группе, возможно, их следует рассматривать как своего рода экспертов, советников, заседающих в совете. На это указывает параграф из законов Хаммурапи, в котором сказано: «Если судья разобрал дело, вынес решение и изготовил документ с печатью, а затем решение свое изменил, то этого судью следует изобличить в изменении решения, которое он постановил, и исковую сумму, имевшуюся в этом деле, он должен уплатить в двенадцатикратном размере; кроме того, в совете его должны согнать с его судейского кресла, и он не должен возвращаться и заседать вместе с судьями в суде».

Совет далеко не всегда упоминается в связи с судьями, особенно в старовавилонские времена, но существует достаточно примеров, поддерживающих точку зрения, что совет был частью механизма, который до сих пор функционирует. В некоторых случаях, когда упоминаются только судьи, они могли рассматриваться как председатели совета, которые сохраняли пассивность, а физическое отсутствие совета может быть в некоторых случаях вызвано не только официальным изменением процедуры, а нехваткой гражданского духа свободных граждан, слишком буквально понявших совет, приведенный выше.

В реальной судебной процедуре, где бывало противоречие свидетельств участвовавших сторон или свидетелей, совет или судьи могли приказать любому из заинтересованных лиц дать клятву в храме. Для примера можно процитировать следующий текст.

«Табличка в связи с домом в Нью-уолл А, дочери Х.

В, дочь Y, выдвинула претензию к А...

Судьи в храме Шамаша вынесли вердикт, что А должна дать клятву перед богом. А дала клятву перед богиней Айей, ее покровительницей, и отвергла претензии В.

Поскольку А не отступила от клятвы, В не должна предъявлять претензии на дом А, родительское наследство, собственность или наследство мужа, каким бы оно ни было, от соломы до золота.

Она [В] поклялась (принять это) именем богов Шамаша, Айи, Мардука и царя Суму-ла-илума.

Суждение храма Шамаша. С, сын D, Е, сын F. [Это имена судей.]

Перед G, сыном Н, J, сыном К. [Это имена свидетелей, составлявших и представлявших совет.] Перед L, дочерью М, женщиной-писцом».

Известны случаи, когда одна сторона шла на попятную из-за клятвы. Пример:

«Свидетели А рассказали перед судьями: «В ударил А и отобрал у него быков». Судьи сказали В: «Поклянись перед богами, что свидетели лгут». И вот что сказал В: перед судьями он признал: «Я действительно ударил А». В испугался гнева богов. А выиграл дело, и судьи обязали В заплатить А 30 сиклей серебра».

Если свидетели противоречили друг другу и ни одна из сторон не признала вину, отказавшись поклясться перед богами, решение передавалось самим богам. Как и в многих культурах, речь шла об испытании. В Вавилонии практиковали испытание водой, и правило – противоположное тому, что существовало в средневековой Англии, – заключалось в том, что виновный утонет, а невинный спасется. Закон Хаммурапи, касающийся обвинения в колдовстве, гласил, что обвиняемого следовало судить следующим образом: «Если человек бросил на человека обвинение в колдовстве и не доказал этого, то тот, на которого было брошено обвинение в колдовстве, должен пойти к Священной реке и в Реку погрузиться; если Река схватит его, его обвинитель сможет забрать его дом. Если же Река очистит этого человека и он останется невредим, тогда тот, кто бросил на него обвинение в колдовстве, должен быть убит, а тот, кто погружался в Реку, может забрать дом его обвинителя».

В законе, предшествовавшем тому, что касается колдовства, человек, который обвинил другого человека в убийстве и не доказал свое обвинение, должен быть убит без долгих проволочек. Процедура в случае обвинения в колдовстве отличалась, вероятно, потому, что, как отмечено в ассирийском законе, считалось, что свидетели могли дать ложные показания из страха перед «магическими репрессиями». К испытанию, однако, прибегали как к последнему средству, после того как сторонам предлагали дать клятву. Текст – письмо от царя Каркемиша царю Мари проливает свет на подробности. В соответствующей части письма, написанного примерно во времена Хаммурапи, сказано: «Теперь о тех двоих мужчинах, которых я послал с А... они были обвинены в следующих словах: «Они имели разговор с В, рабом С; они обладали знаниями о деле». [Очевидно, это ссылка на совершенное в их родном городе преступление, в которое они якобы были вовлечены.] Поэтому теперь я посчитал необходимым, чтобы их доставили к Священной реке. Их обвинитель тоже доставлен туда. Пусть один из твоих слуг, отвечающих за безопасность, доставит этих людей в компании А к Священной реке. Если они благополучно вернутся, я сожгу их обвинителя в огне. Пожалуйста, дай мне знать результат».

Целью вавилонской правовой процедуры было обеспечение, насколько это было возможно, чтобы решение, принятое обеими сторонами, было справедливым и обязательным для выполнения. Так, в случае, о котором говорилось выше, касающемся спора между двумя дамами относительно владения домом, проигравшая сторона дала клятву согласиться с решением. Нередко отдельно отмечается, что случай не подлежит повторному рассмотрению. В качестве иллюстрации можно привести следующий текст, который также проливает больше света на отношения между судьями и советом.

«В деле о саде Син-магира, который Мар-Амуррим купил за серебро.

Анум-бани выдвинул требование в соответствии с царским указом, и они пошли к судьям, и судьи послали их в святилище Баб-Нинмар. Анум поклялся в святыне Баб-Нинмар перед судьями святыни Баб-Нинмар. Так он сказал: «Я – сын Син-магира. Он взял меня в сыновья, и мои официальные документы (об усыновлении) никто не отменял». Он поклялся, и они [судьи] во исполнение (царского указа) Рим-Сина установили, что сад и дом принадлежат Анум-бани.

Син-мубаллит [предположительно, наследник Мар-Амуррима] вернулся [иными словами, снова открыл дело]. Он потребовал сад Анум-бани, и они пошли к судьям. Судьи послали их в Город [то есть в городской совет] и свидетелей. Они стояли в воротах Мардука (возле) божественной эмблемы шуриннy Нанны, божественной птицы Нинмар, божественной лопаты Мардука и каменного оружия. Когда бывшие свидетели Мар-Амуррима сказали: «В святилище Баб-Нинмар они применили к Анум-бани клятву «Я его сын», они установили, что сад и дом принадлежат Анум-бани.

Син-мубаллит теперь поклялся перед Нанной, Шамашем, Мардуком и царем Хаммурапи, что он не будет возвращаться к делу.

Перед А, B, C, D, E, F, G, H, J, сыном K, L, M, чиновником реду, и N.

Печати свидетелей».

Царский указ Рим-Сина, на который есть ссылка в тексте, неизвестен, но, судя по всему, он позволял сыну востребовать земельную собственность, проданную отцом. Есть основания полагать, что в ранний период исконные владельцы земли или их семьи имели право при определенных обстоятельствах вновь обрести землю предков. Указ Рим-Сина мог придать законную силу обычаю, начавшему выходить из употребления. В качестве альтернативы, возможно, что сад и дом, о которых идет речь, был получен Анум-бани в качестве фьефа от царя, и параграф 37 законов Хаммурапи устанавливает, что такое владение не может быть продано.

Переходя к несколько более позднему периоду, мы находим, начиная с XIV в. до н. э., записи из Нузи (в районе современного города Киркук) многочисленные примеры судебных разбирательств. Строго говоря, хотя они написаны на аккадском языке, они не могут с полным правом использоваться в качестве примеров семитского права, поскольку в районе Нузи было сильно хурритское влияние. Тем не менее тексты говорят о том, как важно достигать соглашения и не допускать повторного рассмотрения дел. На одной из клинописных табличек имеется запись процесса перед царем, в котором истец жаловался, что чиновник вымогал у него 180 овец. Однако ответчик доказал, что это был штраф, наложенный судьями на отца истца, и в качестве доказательства представил табличку с записью предыдущего дела. Истцу пришлось заплатить штраф в виде одной рабыни за повторное открытие дела, уже решенного.

В 1-м тысячелетии до н. э. Ассирия, где управление было в высшей степени централизовано и по всей земле функционировала эффективная гражданская служба, отправление правосудия также в основном было в руках царских чиновников, и множество записей официальных решений этого периода представляются формулой: «Суждение, которое вынес такой-то и такой-то чиновник». Типичная запись такова: «Дело, в котором А спорил с В относительно ущерба его дому. Средства за ущерб, который В причинил дому, были полностью выплачены А. Между ними мир. Не следует обсуждать друг с другом возможные другие платежи. Тот, кто выступит против другого, заплатит десять мин серебра. Боги Ашшур, Шамаш, Бел и Набу – господа этого дела».

Далее следовали имена свидетелей. Такие же положения были сделаны в документах купли-продажи, где тяжелые наказания предусматривались в случае, если одна из сторон затеет тяжбу, чтобы расстроить сделку. Документы такого типа приведены в главе 9, рассматривающей торговлю и экономические отношения.

Не только справедливость и правосудие для отдельных людей были одним из даров цивилизованного общества от щедрости богов, но и отношения между государствами, которые мы сегодня называем международным правом или протоколом, также были продуманы древними и сведены в единую систему поведения, как велели боги. Цари и государства подчинялись воле богов; заключение договоров и союзов, обращение с побежденной нацией, отношения между вассалами и сюзеренами велись не произвольно, а в соответствии с общепринятым кодексом, который, как считалось, отражал божественную волю. В случае договоров и союзов заключался письменный контракт, в котором стороны были связаны клятвой перед богами.

В наши дни доступно очень большое количество клинописного материала, касающегося межгосударственных отношений во 2-м тысячелетии до н. э., относящихся к двум основным периодам. Более ранний источник составляют дипломатические архивы начала 2-го тысячелетия до н. э., обнаруженные при раскопках французских ученых в Мари. В другой основной группе – документы, составленные около 1400 г. до н. э. (плюс-минус полстолетия) и найденные в Эль-Амарне. Это часть дипломатического архива фараона-еретика Эхнатона. Последние документы не оставляют сомнений в том, что вавилонское влияние на развитие международного права было настолько велико, что главным языком дипломатической переписки между правителями стал аккадский, даже если речь шла об обмене письмами между египтянами и хеттами – когда этот язык не был родным ни для одной из сторон. Небольшое количество клинописного материала, несущего информацию о межгосударственной дипломатии во 2-м тысячелетии до н. э., было найдено в процессе других раскопок, среди которых следует упомянуть Богазкей в Турции и Рас-Шамра (древний Угарит) на побережье Северной Сирии. В последнем случае местный язык – алфавит – тоже использовался для большинства целей, в том числе религиозных, в сфере права и международных отношений документы писались на аккадском языке слоговой клинописью.

Определенные правила поведения в международных отношениях были приняты еще в раннединастический период – такой вывод можно сделать из эпосов. Так, в споре, который разгорелся между Энмеркаром, правителем Урука и повелителем Аратты (государство в восточных горах, возможно где сейчас Луристан), были продолжительные и детальные (хотя и неизвестные нам) переговоры между двумя сторонами с помощью посла. В эпосе, описывающем осаду Урука царем Киша, мы читаем, что Гильгамеш, правитель Урука, победив своего противника, не предал его смерти и не унизил его, а, возможно, потому, что царь Киша был его номинальным сюзереном, выказал милосердие и вернул в его царство.

Письма из Мари, превосходно иллюстрирующие межгосударственную дипломатию в Древнем мире, датируются началом 2-го тысячелетия до н. э., до того как Хаммурапи окончательно объ единил Вавилон. Это было время множества мелких царств, и поскольку большинство из них были слишком слабы, чтобы выстоять в одиночку, велась непрерывная группировка и перегруппировка этих государств, которые привязывались к более могущественным соседям в качестве вассалов или союзников. Политическая ситуация – изменяющиеся группы маленьких государств – упоминается в одном письме, которое было приведено ранее, в главе 2. Там автор ссылается на четыре разных коалиции, в каждую из которых входит от десяти до двенадцати царей.

Царь небольшого государства, не входивший в подобную коалицию, напрямую зависел от милосердия более сильного соседа. В письме говорится: «Яхдулиму[29] говорю, так говорит Абисамар: «Заключим союз!..» Мои города, которые пока не были захвачены, будут захвачены сейчас. Эти города не были утрачены в боевых действиях лорда Хашшума (или) Урсума (или) лорда Каркемиша (или) Ямхада; (но) они фактически потеряны в боевых действиях Шамши-Адада [царя Ассирии]...»

В следующем письме Абисамар говорит Яхдулиму: «Если ты покинешь Абисамара, ты покинешь собственные города... Возможно, ты говоришь: «Абисамар не мой сын, и мои владения не связаны с его владениями». Но на самом деле мои владения – это твои владения, и Абисамар твой сын...»

Иными словами, Абисамар предлагает принять статус вассала Яхдулима в обмен на защиту. Очевидно, ситуация усиливала стремление к большим и мощным коалициям.

Государства входили в такие коалиции, заключая договоры, которые включали принятие клятвы, а также разные другие ритуальные и символические акты. Среди последних был некий ритуал, который назывался «касание горла» и вполне мог быть древним предшественником символического действа, к которому до сих пор прибегают дети, давая торжественные обещания. Иногда в подобных обстоятельствах прибегали к убийству осленка. Тем самым заключался мирный договор между бывшими врагами. Это иллюстрируется следующим отрывком из письма, которое чиновник написал своему царю: «Табличка Ибал-Адада дошла до меня из Ашлаку, и я отправился в Ашлаку, чтобы «убить осленка» между людьми Хана и людьми идамарац. Они принесли (в дополнение) щенка и лиственную ветвь, но я уважал инструкции моего повелителя и не доставил щенка и лиственную ветвь. Я только обеспечил убийство осленка и тем самым установил дружеские отношения между людьми Хана и людьми идамарац...»

Из контекста ясно, что в некоторых случаях использовался более масштабный ритуал, в котором участвовали щенок и лиственная ветвь (некоторые утверждают, что это слово означает салат). Еще одно символическое действо временами выполнялось при заключении соглашения. При этом младший член коалиции или союза должен был «схватить подол одежды» старшего.

Каждая из коалиций, о которых здесь говорилось, возглавлялась сюзереном, который имел все основания ожидать, что его вассалы будут согласовывать свою внешнюю политику с его политикой, воздерживаться от дипломатических отношений с его врагами и также оказывать ему военную поддержку в случае войны. Так, например, Шамши-Адад из Ассирии приказал Ясмах-Ададу, царю Мари и сыну Шамши-Адада, отдать себя, свои войска и командиров в распоряжение Шамши-Адада: Ясмах-Ададу говорю, это говорит Шамши-Адад, твой отец: «Я уже отправил тебе послание один или два раза, повелевая явиться в Туттуль. Теперь я достиг Шубат-Энлиля, и отправил тебе эту табличку. Собери вокруг себя чиновников, носильщиков, войска, которые пошли с Самидахумом, и ступай ко мне в Шубат-Энлиль».

Когда вассал или союзник выполнял свои обязательства выслать рекрутов или сюзерен соглашался на запрос военной помощи, подразумевалось, что войска доступны только на период острой необходимости. Иногда возникали разногласия между двумя сторонами относительно конца периода острой необходимости. Так посол Ибалпиэль написал своему царю Зимрилиму о войсках Мари, отданных временно Хаммурапи: «Моему господину говорю, это говорит твой слуга Ибалпиэль: «Согласно поручениям моего господина, о которых мой господин постоянно шлет мне сообщения... Я теперь говорю по-дружески с Хаммурапи... Я ему сказал: «Поскольку богам было угодно уничтожить врагов и начались холода, почему ты задерживаешь слуг твоего брата [то есть «союзника равного ранга»]? Дай мне власть, чтобы я мог вернуться и чтобы командующий офицер добрался до своего поместья до окончательного наступления холодов». Это и много подобного я сказал ему...»

Далее письмо повреждено, но ответ Хаммурапи, судя по всему, был следующим: он должен подождать до получения донесений об активности царя Эшнунны.

Есть очень частые ссылки на послов, отправляемых из одного двора в другой, и их прибытию неизменно придавалось очень большое значение. По одному случаю Ясмах-Адад из Мари, предпочитавший бездействие, получил резкий и саркастический нагоняй от своего отца Шамши-Адада за задержку членов посольства, которое следовало к нему из Катанума в Сирии. Ясмах-Адад снова вызвал неудовольствие отца, доложив, что другой посол не может продолжать свое путешествие из Мари из-за несчастного случая, который мог заключаться (если слегка исправить копию клинописного текста французского редактора) в поломке оси его колесницы. Неужели он не может ехать дальше на осле? – вопрошал негодующий Шамши-Адад. Другие письма показывают, что большое внимание придавалось всякого рода знамениям, чтобы получить некие божественные указания относительно приема ожидаемых послов. Дипломатический персонал в те времена, как и сегодня, иногда занимался тем, что делало его нежелательным гостем. В одном известном случае один царь написал другому уведомление, что некая персона, предположительно агент второго царя, является лжецом и persona non grata и автор письма не желает ее больше видеть.

Иногда до начала переговоров между потенциальными союзниками брали заложников, и известен случай, когда после срыва переговоров людей, которых захватили в качестве заложников, казнили. В следующем письме, которое иллюстрирует это положение, Шамши-Адад пишет своему сыну Ясмах-Ададу следующее: «О людях Виланума, которые остались у тебя. Я приказал задержать их, если союз будет заключен. Сейчас нет вопроса о союзе с Виланумом... Что касается людей Виланума, оставшихся у тебя, пусть все они сегодня умрут».

Конечно, возможно, что жертвы, о которых шла речь, были пленными, которых не казнили только ввиду возможности заключения союза. В письме нет никаких указаний на их дипломатический статус.

Если союз между правителями успешно заключался, во многих случаях он укреплялся браком между членами двух царских семей. Ситуацию иллюстрирует следующий отрывок из письма: «Ишме-Даган [старший сын Шамши-Адада] заключил мир с турукками. Он берет дочь Зазии [царь турукков] за своего сына. Ишме-Даган отправил золото и серебро Зазии за невесту...»

Договорные отношения между государствами включали не только военный союз, но и такие вопросы, как экстрадиция преступников и международные перевозки. Как будет показано, в договоры более позднего периода обычно включался пункт об экстрадиции. Из периода Мари такие договоры неизвестны, но существуют ссылки в письмах с требованием экстрадиции. Например: «Ясмах-Ададу говорю, это говорит Шамши-Адад, твой отец: «Уштан-шарри, турукку, который был выслан в Вавилон, находится в городе Саггаратум. Проверь прошлое этого человека и место, где он находится, и пусть его арестуют и проводят ко мне в город Шубат-Энлиль. Человек из Вавилона [то есть вавилонский царь] потребовал его от меня».

Цари имели определенные обязательства, касающиеся движения людей и караванов по своей территории. Сохранилось письмо, в котором Ясмах-Адад, царь Мари, пишет Хаммурапи из Вавилона о караване, вышедшем из Мари через территорию Вавилона в Тильмун в Персидском заливе. На обратном пути караван был задержан на территории Вавилона из-за какой-то проблемы, связанной с пользованием колодцами. Ясмах-Адад послал своего представителя, чтобы сопроводить караван в Вавилон, так чтобы Хаммурапи лично мог разобраться. В другом случае Шамши-Адад написал сыну (как всегда, бездеятельному), что какие-то люди из Ямхада не смогли переправиться через Евфрат на территории Мари из-за отсутствия плавсредств. Лодки должны быть обеспечены, написал Шамши-Адад, так, чтобы, как и раньше, любой, кто приблизится, мог бы переправиться без задержки.

Ожидалось, что правители ответственны за поведение своих подданных за пределами территории страны, и известны случаи жалоб одного царя другому на криминальные деяния его подданных. Ясмах-Адад из Мари пожаловался Аплаханде из Каркемиша на то, что подданные последнего похитили молодую даму во время набега через границу. Аплаханда попросил изложить ему подробности, включая имя дамы и человека, который якобы ее удерживает. В следующем письме Аплаханда, поиски которого, судя по всему, ни к чему не привели, предложил супругу похищенной дамы прибыть в Каркемиш и самому предпринять попытку поиска.

Во второй половине 2-го тысячелетия до н. э. в Сирии отношения между сюзеренами и вассалами были очень похожи на существовавшие в Месопотамии несколькими веками ранее. Далее приводятся цитаты из документов, найденных в Рас-Шамре (древний Угарит) в Сирии. В соответствии с традицией главному сюзерену – царю Хатти (страна хеттов) обычно давали титул «Солнце». В первом документе хеттский царь, великий Суппилулиума, требует от царя Угарита Никмадду продолжать традиционные отношения с Хатти, несмотря на беспокоящее влияние и угрозы агрессоров: Так говорит Солнце, великий царь, говорит Никмадду: «Поскольку земли Нухашше и Мукиш в состоянии войны со мной, ты, Никмадду, можешь их не бояться... Так же как и раньше твои предки были дружественны хеттам, а не враждебны, ты можешь, Никмадду, быть враждебным к моим врагам и дружествен к моим друзьям. Если ты, Никмадду, прислушаешься к этим словам великого царя, твоего повелителя, и сделаешь все так, как он сказал, тогда ты, о царь, увидишь милость, которую дарует тебе великий царь, твой господин. (Что касается) Нухашше и Мукиша, которые отвергли узы дружбы с хеттами и теперь враждебны великому царю, их господину, великий царь призовет их к порядку... И даже если все эти цари отправят своих солдат для агрессии против твоей страны, ты, Никмадду, не должен их бояться, и отправь своего гонца, и пусть он немедленно прибудет ко мне...»

События развивались именно так, как предвидел Суппилулиума. Об этом мы знаем из указа Суппилулиумы, касающегося ситуации, когда цари Нухашше и Мукиша выступили против Угарита. Они «взяли добычу у Никмадду, царя Угарита, и опустошили Угарит».

Никмадду сохранил преданность своему сюзерену и, как ему было сказано, сразу же попросил помощи. Во всяком случае, так следует из документа.

Никмадду, царь Угарита, обратился к Суппилулиуме; он отправил сообщение великому царю: «Пусть Солнце, великий царь, мой повелитель, спасет меня от рук врагов моих. Я – слуга Солнца, великого царя, моего повелителя; я враждебен к врагам моего господина, и я дружелюбен к друзьям моего господина. Эти цари угнетают меня». Великий царь прислушался к словам Никмадду, и великий царь послал сыновей царя и офицеров с войсками и колесницами в Угарит, и они изгнали вражеские войска оттуда силой, и всю добычу, которую враги захватили, они отдали, как подарок, Никмадду.

Далее в документе оговариваются границы Угарита.

Сюзерен был не только мстителем за любого вассала, подвергшегося атаке. Он также мог быть судьей в случае разногласий между вассалами. (То же самое было в Шумере.) Так, в следующем случае Мурсили II (царь хеттов в 1334 – 1306 до н. э.) урегулировал пограничный спор между соседними государствами, которые, после периода дружественных отношений, начали расходиться по разным политическим блокам.

Так говорит Мурсили, великий царь, повелитель хеттов, сын Суппилулиумы, великий царь, герой: «Прежде царь Угарита и царь Сина были в союзе. Прошли годы, и Абди-Анати, царь Сина, отдалился от Никмепы, царя Угарита, и обратил свой взор на царя Каркемиша. Теперь Абди-Анати, царь Сина, в деле об этих городах [то есть о городах, перечисленных в документе] призвал к ответу Никмепу, царя Угарита, чтобы их рассудил великий царь хеттов...»

Великий царь сказал, какие города принадлежат Никмепе, а какие – Абди-Анати: Никмепа оказался в выигрыше. Параллельный документ, касающийся того же предмета спора, упоминает, что были поставлены пограничные камни, чтобы установить границу между двумя государствами. Кроме того, «в будущем царь Сина, его сыновья и внуки не должны возвращаться к спору с царем Угарита, его сыновьями или внуками относительно установленных границ».

Последняя предосторожность была очень мудрой, поскольку мелкие пограничные инциденты обычно приводили к спорам, которые быстро разрастались (при этом о том, с чего все началось, уже никто не помнил). Об этом говорится в следующем документе: «Царю Угарита говорю, так говорит Итур-Лим, царь [название места утрачено]. Привет тебе!.. (Твои люди) нарушили мои границы... Почему ты вторгаешься на мою территорию? Если твои слуги, выращивая зерно, поступали как хотели [иными словами, действовали без твоего указания], почему ты не сказал им: «Почему вы это сделали? Вы станете причиной разногласий между нами»... Если вы делаете что-то, мы тоже будем это делать; ...да будет это известно».

Соглашения и указы, дошедшие до нас из XIV в. до н. э., в основном заключались между сюзеренами и вассалами. Также есть примеры соглашений между равными партнерами, как, например, следующее: «С сегодняшнего дня Никмадду, царь Угарита, и Азиру, царь Амурру, заключили это соглашение между собой. Претензии Азиру против Угарита, которые существовали раньше... в день, когда заключено соглашение, ликвидируются. <…> Следующий пункт: 5000 (единиц) серебра передаются в руки Азиру...

Следующий пункт: если будет царь, который предпримет враждебные действия против царя Угарита, Азиру возьмет свои колесницы и войска и будет сражаться с моими [то есть Никмадду] врагами. Если войска враждебного мне царя вторгнутся на мою землю, Азиру возьмет свои колесницы и войска и будет сражаться с моими врагами...»

Международные соглашения также заключались для выдачи преступников и политических беженцев. Так, в соглашении, написанном на аккадском языке, между царем хеттов Хаттусили III (1275 – 1250 до н. э.) и египетским фараоном Рамсесом II мы читаем: «Если человек, или два человека, или три человека убегут из страны хеттов и направятся к Рамсесу, возлюбленному сыну Амона, великому царю, царю Египта, моему брату, (тогда) Рамсес, возлюбленный сын Амона, великий царь, царь Египта, мой брат арестует их и отправит Хаттусили, своему брату... Если человек, или два человека, или три человека убегут из Египта и направятся к Хаттусили, великому царю, царю хеттов, тогда Хаттусили, великий царь, царь хеттов, арестует их и отправит Рамсесу, возлюбленному сыну Амона, великому царю, царю Египта...»

Аналогичным образом определялась ответственность на случай, если подданный одного правителя был ограблен или убит на территории другого правителя. В качестве примера можно привести следующий документ, датированный XIV в. до н. э.

Ини-Тешуб, царь Каркемиша, заключил этот договор с людьми Угарита. Если человек из Каркемиша убит в Угарите и если те, кто убил его, арестованы, они должны выплатить компенсацию за этого человека втрое, и они должны втрое возместить все то, что взяли у него. Но если те, кто убили его, неизвестны, жители Угарита должны заплатить компенсацию за жизнь этого человека втрое, и они должны возместить стоимость имущества, что взяли у него. Если человек из Угарита убит в Каркемише, компенсация та же.

Многие моменты, упомянутые в связи с международными отношениями, можно сравнить с аналогичными моментами из 1-го тысячелетия до н. э. и привести примеры договоров, подкрепленных клятвами и ратифицированных символическими актами. Так, например, договор между Матилем из Арпада и царем Ассирии (VIII в. до н. э.) гласит следующее:

«Если Матиль нарушит этот договор, тогда, как этот баран [тот, что был принесен в жертву] оторван от своего стада и не вернется к нему... так и Матиль со своими сыновьями, дочерьми и людьми будет оторван от своей земли и не вернется на нее.

Эта голова – не голова барана, а голова Матиля... Если Матиль нарушит этот договор, как моя рука сейчас раскалывает голову этого барана... так же она расколет голову Матиля...»

Заключительный пример международных переговоров, показывающий дипломатию в действии между царями, которые (в отличие от Матиля и ассирийского царя) были более или менее равны по статусу, нам дает письмо, датированное примерно 710 г. до н. э., в котором Саргон из Ассирии ссылается на инициативы Миты из Мушку (то есть Мидаса из Мешеха, страны, упоминаемой в Быт., 10: 2 и ряде других библейских текстов). Царь Саргон писал ассирийскому чиновнику высокого ранга, возможно собственному сыну и преемнику Сеннахерибу, который доложил, что Мита из Мушку, что в Малой Азии, ранее враждебный Ассирии или, по крайней мере, соблюдавший нейтралитет, теперь делает первые шаги к сближению. Ассирийский царь приветствовал такое развитие событий и дал конкретные инструкции, чтобы помочь установлению дружественных отношений. Ассирийский посол должен был быть аккредитован у Миты, и было дано согласие на прибытие к ассирийскому двору посла Мушку. В дополнение к этому ассирийское должностное лицо, которому было адресовано письмо Саргона, получило инструкции проинформировать Миту, что ассирийский царь «очень доволен» сложившейся ситуацией. Было одобрено предложение ассирийского чиновника договориться об обоюдной экстрадиции. Письмо дает еще одно доказательство утверждения, что ассирийский империализм обязан своим успехом не только военной мощи, но также развитой дипломатии и грамотному управлению.

Глава 8

УПРАВЛЕНИЕ

Мы уже периодически упоминали о проблемах управления в 3-м и 2-м тысячелетиях до н. э. Это предмет, о котором вряд ли можно делать общие выводы, поскольку слишком велики различия между одним периодом и другим, и даже нередко в течение очень короткого времени. Мы постараемся дать краткое изложение основных черт каждого из главных периодов, подробнее обсудив административное развитие начиная со времени Новоассирийской империи. Последняя выбрана для особого рассмотрения частично из-за ее особой важности для последующего политического развития Ближнего Востока, а частично потому, что, принимая во внимание текущие антиимпериалистические тенденции, ассирийский империализм нередко изображается с искажениями.

Конец раннединастического периода

(ок. 2400 до н. э.)

Во главе города-государства стоял энси, который, если его владения простирались за пределы собственно городской территории и он был признан храмом в Ниппуре, носил более впечатляющий титул – лугаль, царь (буквально – большой человек). В последнем случае человек, правивший для лугаля в каждом из зависимых городов-государств, был гир-нита (gir-nita), губернатор. Каждый храм имел собственную администрацию, подчиненную в первую очередь энси или царю, а в конечном счете богу, для которого он был построен. Три главные фигуры в храмовой администрации – агриг, нибанда и санга – жрец. Они отвечали за распределение работ между персоналом, выдачу пищи и инструментов, надзор за стадами, землями храма и рыболовством. Существовали также разного рода инспекторы, очевидно подчиненные энси, которые взимали налоги на скот, рыболовные лодки и т. д., а также устанавливали плату за развод или погребение. Подробнее об управлении этого периода сказано в главе 1.

Период Третьей династии Ура

(ок. 2100 до н. э.)

Управление при Третьей династии Ура было высокоцентрализованным, а территория, контролируемая Уром, простиралась настолько далеко за границы собственно Шумера, что вполне можно говорить об империи Третьей династии Ура. Эта империя описывается как в высшей степени эффективно организованная система такого типа в доассирийские времена.

Все провинциальные управляющие были гражданскими губернаторами, зависящими от царя. Постоянные внутренние беспорядки, ставшие большой проблемой при аккадской династии (см. главу 1), сдерживались, для чего военная администрация была отделена от гражданской. Независимая власть гражданских губернаторов была еще больше ограничена, после того как их обязали перебираться из города в город, так чтобы местные связи не сделали их могущество слишком большим. Регулярные отчеты отовсюду поступали к царю через гонцов, что позволяло ему держать руку на пульсе событий.

Старовавилонский период

(Исин, Ларса, Мари, Вавилон)

Административная система империи Третьей династии Ура была сломана еще до того, как уничтожили ее столицу. Управление в маленьких отколовшихся царствах, которые сменили прежнюю обширную империю, стало абсолютно местной проблемой, и между системами управления в разных районах совершенно не обязательно существовала связь. Тем не менее представляется вероятным, что административная практика, о которой имеются многочисленные документальные свидетельства, особенно к концу периода, по крайней мере, в Мари и Вавилоне может считаться типичной.

Подробное исследование проведено бельгийским ученым Ж.Р. Куппером, изучившим провинциальную администрацию города Тирка, расположенного в 65 километрах к северу от Мари. Во время правления в Мари Зимри-Лима город Тирка входил в территории Мари, и им правил губернатор Кибри-Даган.

Территория под юрисдикцией губернатора включала собственно город и окружающую местность, где находилось довольно много маленьких деревень. Размер территории: 105 километров вдоль среднего течения Евфрата, около 8 километров в ширину (из-за необходимости ирригации). На этой территории, в дополнение к населению деревень, селились еще кочевники разных племен. Эти кочевники и, возможно, сами жители деревни, во многих случаях не так давно начавшие вести оседлый образ жизни, входили в контакт с губернатором через своих шейхов (сукаку). В маленьких городах был еще хазанну – своеобразный мэр или староста, а шибутум – старейшины образовывали местный совет. Сам губернатор занимался поддержанием порядка, отправлением правосудия и, помимо этого, общественными работами – каналами и ирригацией. Кибри-Даган говорит в письме царю: «Если воды отрезать, земля моего господина умрет от голода». Следует отметить, что во всех этих вопросах последнее слово принадлежало царю. Иными словами, губернаторы должны были часто направлять своему государю отчеты не только по политическим и военным вопросам, но также по всем остальным проблемам, касающимся благосостояния доверенных им территорий. Мы находим документы с отчетами царю об эпидемиях, наводнениях и нашествиях саранчи. Связь поддерживалась гонцами разного ранга – от простых курьеров до доверенных агентов. Царь пристально следил за своими людьми, и встречаются письма, в которых губернаторы защищаются от обвинений в пренебрежении своими обязанностями, выдвинутыми царем.

В случае военной опасности существовал другой способ связи, который мог применяться в царствах, о которых упоминают письма из Мари. Речь идет об использовании сигнальных огней. Цепь костров могла быстро передать сигнал об опасности по всей земле. Единственная сложность заключалась в том, что должно было быть понятно заранее, что означает сигнал. До нас дошло письмо, показывающее, что именно из-за этого несчастный Ясмах-Адад, царь (наместник) Мари, большой растяпа, умудрился попасть в переделку. Вероятно, он привел в действие всю систему оповещения из-за всего лишь небольшого набега местного значения, и его старший брат Ишме-Даган написал ему совет, как выйти из создавшегося положения: «Ясмах-Ададу говорю, так говорит Ишме-Даган, твой брат: «Из-за того, что ты зажег два костра ночью, возможно, вся земля уже спешит тебе на помощь. Пусть напишут таблички всем... и пусть твои молодые курьеры их доставят. Ты можешь сказать: «Большой отряд врага вторгся на мою землю, и из-за этого было зажжено два костра. Нет необходимости приходить мне на помощь».

Для обеспечения безопасности, осмотра каналов и общей полицейской работы губернатор в царстве Мари имел в своем распоряжении специальный контингент войск. Такие войска или, по крайней мере, их офицеры имели выделенные участки земли. Такая система землевладения в настоящее время лучше известна из Вавилона, чем из Мари.

В принципе административная система Вавилонии не слишком отличается от существовавшей в Мари. Об административной системе в царстве Хаммурапи нам известно не только из его законов, но и из большого количества деловых документов и переписки между царем и местными чиновниками. Проанализировав последний источник, можно сделать вывод, что управление во времена Хаммурапи было высокоцентрализованным и что, как и в Ассирии в 1-м тысячелетии до н. э., никакое дело не могло считаться слишком мелким и не заслуживать внимания царя.

Аморитские принцы, которые постепенно прибрали фрагменты империи Третьей династии Ура, а также Исин и Ларсу к рукам, в ходе этого процесса смогли перевести под свой контроль многие земли, которые ранее считались храмовыми. Часть этих царских земель выделялась людям за верную службу царю, и законы Хаммурапи запрещали продажу таких земель. Официальные лица, о которых упоминалось в законах как о держателях таких земель, – это реду, байру, папа (по-аккадски – деку) и лабутту. Все эти термины, вероятно, означали военные или полицейские звания или должности, которые можно очень грубо перевести как «сержант», «капрал», «полковник» и «адъютант», хотя их обязанности были намного шире, чем подразумевали приведенные звания. Из писем ясно, что не только военные, но и некоторые ремесленники и торговцы – купцы, писцы, пастухи, ювелиры и другие – могли получать такие земельные наделы. В одном из писем сказано: «Шамаш-хазиру говорю, так говорит Хаммурапи: «Когда ты увидишь эту табличку, выдели один бар земли Син-мушталу, один бар – Или-идиннаму, один бар – Или-ишмеани, трем инспекторам купцов Ура, вместе с их прежними полями поддержания».

«Поля поддержания» считается термином, обозначающим фьеф. Реестры, в которые вносились гранты и права владельцев, хранились, и к ним всегда можно было обратиться в случае необходимости. Гранты часто – как отмечено в параграфе 28 законов Хаммурапи – переходили от отца к сыну. Например: «Шамаш-хазиру говорю, так говорит Хаммурапи: «Выдели Мунаввируму, ракбу, как поле поддержания, три бара земли из земель его отца в Димтиили».

Выделением фьефа от имени царя руководил губернатор, который в царстве Мари и других регионах Месопотамии отвечал за безопасность, общественные работы (в том числе каналы и царские земли) и связь. Правда, во всех этих делах губернатор был связан царскими инструкциями. Случалось, что губернаторы осмеливались не подчиняться царским приказам, но это могло быть чревато неприятными последствиями. В одном письме Хаммурапи упрекает губернатора Шамашхазира: «В прошлом году я послал тебе лучников-ракбу, чтобы они осели на земле. Прошло уже восемь месяцев, но ты не сделал ничего ни для одного человека».

Далее следовали подробные инструкции, что именно необходимо сделать, и в заключение царь написал: «Если лучники-ракбу не будут очень быстро удовлетворены... тебе не будет прощения».

Территория губернатора разделялась на секторы, где управляли подчиненные ему чиновники. Известны два термина – патум и ирситум для обозначения таких секторов (если рабиану – мэр – можно правильно применить к чиновникам), но насколько велики были эти секторы – неизвестно. Можно предположить, что патум – включал всю обработанную землю, управляемую из конкретного города, а ирситум – это городской квартал.

Новоассирийский период

Известные строки Байрона

Ассирияне шли, как на стадо волки,

В багреце их и в злате сияли полки...[30]

несправедливы к ассирийской военной машине. Ассирийцы выступали не просто за добычей. Завоеванными землями они довольно успешно управляли, по стандартам древних, конечно. На самом деле ассирийское управление смотрится очень выигрышно по сравнению с ситуацией, которая царила в этих же районах веком раньше. Изображенная Байроном картина ассирийских орд, нападающих на беззащитное население долин и уходящих, оставив после себя только смерть и разрушения, совершенно неверна. Об этом говорит даже Ветхий Завет. Если в нем звучат обвинения в адрес Ассирии, то вовсе не за варварство и даже не за жесткое управление. Пророк Наум, объявивший, что Ассирия обречена, обвинил ее лишь в магии и коммерческих успехах: «Это за многие блудодеяния развратницы приятной наружности, искусной в чародеянии, которая блудодеяниями своими продает народы и чарованиями своими – племена» (3: 4).

Далее он насмешливо восклицает: «Купцов у тебя стало более, нежели звезд на небе» (3: 16).

У других пророков обвинения в адрес Ассирии выдвигаются не из-за обращения с подчиненными и завоеванными расами, а из-за того, что лучше всего назвать заносчивостью, надменностью, за уверенность, что ассирийцы имеют право осуществлять власть бога. Что касается Осии, он вообще не порицает Ассирию. Все его обвинения выдвигаются в адрес Израиля, который полагается на могущество Ассирии, а не Бога. Исаия признает Ассирию, которую называет «жезл гнева» Господня (10: 5), инструментом Иеговы, и для него Ассирия обречена не за некое неправильное использование силы, а за то, что она не признала источник этой силы, которой обладала по воле Господа (10: 6 – 16). Софония тоже предсказал гибель Ассирии не из-за бесчеловечности, а из-за гордости: «И прострет он руку свою на север, и уничтожит Ассура, и обратит Ниневию в развалины, в место сухое, как пустыня... Вот чем будет город, торжествующий, живущий беспечно, говорящий в сердце своем я и нет никого, кроме меня» (2: 13 – 15).

Библейские ссылки на наказание Ассирии с последующим ее падением не упоминают ни о каких формах несправедливости, а говорят лишь о высокомерии ассирийцев, узурпировавших власть, принадлежащую Богу, о том, что они поглотили избранный народ. Иезекииль рисует самую привлекательную картину Ассирийской империи: «Вот, Ассур был кедр на Ливане, с красивыми ветвями и тенистою листвою, и высокий ростом: вершина его находилась среди толстых сучьев. Воды растили его, бездна поднимала его, реки ее окружали питомник его, и она протоки свои посылала ко всем деревам полевым. Оттого высота его перевысила все дерева полевые, и сучьев на нем было много, и ветви его умножались, и сучья его становились длинными от множества вод, когда он разрастался. На сучьях его вили гнезда всякие птицы небесные, под ветвями его выводили детей всякие звери полевые, и под тенью его жили всякие многочисленные народы. Он красовался высотою роста своего, длиной ветвей своих, ибо корень его был у великих вод. Кедры в саду Божием не затемняли его, кипарисы не равнялись сучьям его, и каштаны не были величиною с ветви его, ни одно дерево в саду Божием не равнялось с ним красотою своею». (31: 5 – 8).

Грехом великого дерева Ассирии была гордыня, но Иезекииль не испытывает мстительного чувства, говоря о падении империи. Он добавляет: «Так говорит Господь Бог: в тот день, когда он сошел в могилу, Я сделал сетование о нем, затворил ради него бездну и остановил реки ее, и задержал большие воды, и омрачил по нем Ливан, и все деревья полевые были в унынии по нем» (31: 15).

Конечно, мы не можем отрицать, что ассирийские административные методы были по современным меркам жесткими, но нельзя забывать и о другой стороне вопроса. Не являясь простым деспотическим милитаризмом, звериной жестокостью удерживающим покоренные народы, ассирийский империализм обязан своим успехом именно высокоразвитой и эффективной системе управления и вниманию энергичной бюрократии к ежедневным нуждам системы. Уже во время правления Ашшурназирпала (883 – 859 до н. э.) административные действия на завоеванных территориях были не произвольными, а согласующимися с общепризнанными принципами. А во времена Тиглатпаласара III (спустя 140 лет), когда древнееврейские царства окончательно попали под влияние Ассирии, уже виден отчетливый образец имперской администрации, который при следующих царях изменился лишь в деталях.

Политическое управление редко является чистым делом, и поэтому к любому общему правилу должны быть исключения. Если говорить широко, на контролируемых Ассирией территориях имелись административные единицы, которые были связаны с центральным ассирийским правительством узами трех типов. Первые – самые свободные и необременительные – связывали с Ассирией государства, правители которых из соображений благоразумия платили дань ассирийскому царю как знак дружеского отношения, которое, в зависимости от обстоятельств, колебалось между союзническим и вассальным. Правители таких государств в обмен на дань получали конкретные преимущества в виде ассирийских гарантий против агрессии, в отличие от Египта – трости надломленной, «которая, если кто опрется на нее, войдет тому в руку и проткнет ее» (Ис., 36: 6). Ассирийские гарантии обычно претворялись в жизнь и настолько высоко ценились, что в некоторых случаях, самым известным из которых является случай с Ахазом, сыном царя Иудейского (4 Цар., 16: 7 – 9), маленькое государство брало в свои руки инициативу и само выражало желание стать данником Ассирии. На практике политический статус государств, состоящих в таких отношениях с Ассирией, варьировался в очень широких границах, в зависимости от таких факторов, как географическое положение, матримониальные союзы с другими государствами, расстояние от ближайших ассирийских военных сил или крупных чиновников. В некоторых случаях за интересами Ассирии наблюдал и усиливал ее влияние ассирийский военный советник или наблюдатель, постоянно находившийся при местном дворе.

Государства, которые однажды приняли – по собственной инициативе или под давлением – такой тип взаимоотношений с Ассирией, с течением времени рано или поздно попадали под более жесткий контроль. Ведь если такой данник, однажды предложив формальное подчинение, впоследствии по той или иной причине переставал платить ежегодную дань, это рассматривалось ассирийцами как враждебный акт и являлось поводом для применения военной силы. Иногда, благодаря везению или дальновидности не выполнившего свои обязательства государства, вооруженные силы Ассирии оказывались занятыми в другом месте, и даннику удавалось избежать немедленного наказания. Однако во многих других случаях ассирийским ответом на подобную ситуацию была атака на непокорную территорию малыми силами, которые урезали ее, аннексируя удаленные районы к более надежным государствам или провинциям. Затем ассирийцы вмешивались во внутренние дела государства, чтобы заменить ненадежного правителя на другого, более приемлемого для Ассирии, или, если вполне лояльный проассирийский правитель оказывался смещенным внутренними силами, чтобы восстановить ассирийского протеже. В любом случае правитель, признанный Ассирией, связывался клятвой перед великими богами, а ассирийский чиновник, вероятно при поддержке небольших военных сил, оставался на проблемной территории, чтобы наблюдать за местными событиями и международными отношениями государства и обеспечивать своевременную уплату дани. Таков был второй, он же промежуточный, тип взаимоотношений с Ассирией.

Последующее нарушение клятвы о союзе было преступлением, причем не только перед Ассирией, но и перед великими богами, и потому каралось смертью. Наказание было не столько отмщением провинившемуся или предупреждением другим, сколько искуплением вины перед богами, которые, если не будут удовлетворены, могут наслать чуму, потоп, голод, землетрясение или любое другое явление, которым можно выразить недовольство богов, на всю территорию. Сходство этой концепции неприятностей национального масштаба, вызванных нарушением клятвы или другой обидой, нанесенной богам, с некоторыми библейскими текстами очевидно. Ахан «взял из заклятого, и гнев Господень возгорелся на сынов Израиля» (Иис. Нав., 7). Ситуация изменилась, только когда грех обнаружился и грешника покарали. Ионафан нарушил пост, клятву о котором дал от имени всех израильтян его отец Саул, и должен был умереть, но его отстоял народ, который считал, что, если Господь даровал войску под предводительством Ионафана победу, значит, он одобрил его действия (1 Цар., 14). Из-за своей искупительной природы казнь в таких обстоятельствах могла предваряться пытками, которым придавалось религиозное или магическое значение. Подобные жестокости, обычно рассматриваемые вне контекста событий, в основном ответственны за то негодование, которое высказывают в адрес Ассирии современные историки и толкователи Ветхого Завета. Другие два момента, давшие повод для негодования современных историков, – это сваливание в кучу голов или тел мертвых и холокост пленных, о чем нередко упоминается в ассирийских царских анналах примерно в таких выражениях: «Их трупы я сложил в столбы, их юношей и девушек я сжег в огне». Первое, хотя и оскорбляет религиозную чувствительность живых, жестокостью по отношению к павшим, строго говоря, не является. Более того, подобные примеры можно найти и в XX в. н. э. Сэр Филип Гиббс (The Pageant of the Years – «Шествие лет») упоминает о фотографии турецкого офицера, сидящего на груде черепов и курящего сигарету. Что же касается сожжения в огне, значит ли это, что детей сжигали живыми, – вопрос открытый. Если да, возможно, это был некий религиозный или магический акт, сходный с тем, что совершали иудеи в период древнееврейских царств.

Следует помнить, что пытки живых людей (см. фото 63) были далеко не типичным обращением с покоренными народами в целом и затрагивали крайне ограниченное число людей. Основную массу населения или штрафовали, или оставляли их в покое, предоставляя заниматься своим бизнесом, или, что со временем делалось все чаще, депортировали (см. фото 47 и 49). Завоеванные территории населялись людьми из других мест и реорганизовывались в провинции под прямым управлением ассирийцев. Более того, ассирийская практика вовсе не должна рассматриваться в свете высших христианских идеалов, о которых так часто забывали во время войн XX в. н. э. Ее следует мерить современными ей стандартами, примеры которых легко найти в Книге Царств. Несколько примеров из записей правителей избранного народа, которые относятся примерно к тому же периоду, прояснят вопрос. Вааса, воцарившись на троне Израиля, «избил весь дом Иеровоамов, не оставил ни души у Иеровоама, доколе не истребил его» (3 Цар.,15: 25 – 30). Замврий, также с одобрения пророков, сделал то же самое с семьей Ваасы, узурпировав трон (3 Цар., 15: 8 – 13), причем в этом случае, поскольку Замврий правил только семь дней, царственный убийца не мог тратить время на размышления или пытаться изобрести убедительный предлог, чтобы удовлетворить общественное мнение. Когда же один из царей, Ахав, продемонстрировал великодушие по отношению к поверженному врагу, то был гневно осужден одним из пророков (3 Цар., 20: 30 – 42). В 4 Цар., 2: 23 – 24 с явным удовлетворением описывается судьба сорока двух детей, проклятых Елисеем и впоследствии растерзанных медведями. Случилось это в действительности или нет, пророческие круги, очевидно, считали, что это должно было случиться, и мораль истории была приемлемой для пророческих школ не только времен Елисея, но и значительно позже, во время составления Книги Царств. Другой израильский монарх, Инуй, уничтожив семьдесят сыновей Ахава и всех его уцелевших родственников заодно с сорока двумя сыновьями Охозии и большим числом вполне мирных последователей Ваала, получил энергичное одобрение влиятельных поклонников Иеговы (4 Цар., 20: 1 – 30). В качестве последнего примера древних стандартов упомянем Менаима, который «...поразил... Типсах и всех, которые были в нем и в пределах его... за то, что город не отворил городских ворот, и разбил его, и всех беременных женщин в нем разрубил» (4 Цар., 15: 16) и даже не навлек на себя никакой кары за столь очевидную жестокость. Судя по моральным стандартам, которые принимали такие события как нормальные и оправданные, Ассирия не может обвиняться в исключительном варварстве. А если сравнивать с современной войной, лишь очень немногое в самых ужасных частях ассирийских царских анналов не может сравниться с событиями в Европе и Африке после 1939 г.

Хотя анналы ассирийских царей, наш основной источник знаний об ассирийской истории 1-го тысячелетия до н. э., содержат лишь редкие намеки на административную машину, действовавшую в имперских провинциях, к счастью информацию можно получить из переписки между царем и его чиновниками на местах. Очень много – сейчас их насчитывается уже около 2 тысяч – писем этого жанра было найдено при раскопках в древних столицах Ниневии и Калахе (Быт., 10: 11 – 12), а также в библейском Гозане (4 Цар., 17: 6). Подавляющее большинство этих документов было найдено в архивах двух царских столиц, причем в основном это письма, написанные царю, а не те, что писал он. Можно предположить, что соответствующее число царских ответов еще где-то ожидает своей находки.

Письма касаются самых разных вопросов и показывают, что чиновники, крупные и мелкие, активно занимались управлением своими территориями, а не просто обогащались за их счет, облагая непомерными налогами. Временами видна неожиданная забота о людях, и, хотя она, разумеется, вызвана в первую очередь соображениями эффективности, а вовсе не гуманности, это не меняет существа вопроса. В одном случае чиновник по имени Ашшур-матка-гур получил царский запрос о неких арамейцах, которых он должен был переселить. В ответе он доложил: «Они скоро отправятся в путь. Я обеспечил их едой, одеждой, обувью и маслом. Но едой и предметами первой необходимости не ограничивалась забота царя о переселенцах: очевидно, он также планировал дать им жен. В этом случае, однако, проект царя не имел немедленного успеха, поскольку в другом письме Ашшур-матка-гур упоминает, что возникли проблемы, потому что брачные обычаи арамейцев отличаются от соответствующих обычаев выделенных для них дам. Он докладывает: «Об арамейцах, о которых говорил царь: «Они должны жениться, но женщины говорят, что арамейские мужчины не хотят давать им денег. Женщины не хотят становиться их женами, пока не получат денег».

Судя по всему, дамы настаивали в соответствии с общепринятыми нормами ассирийского права на получении до брака денег в качестве платы за невесту. Арамейцы или не хотели, или не могли их выплатить. Ашшур-матка-гур предложил решить проблему, выделив арамейцам денег, чтобы они могли выполнить требования дам. Такие детали, несомненно, планировались не из соображений абстрактной человечности, а имея в виду обеспечение стабильности переселенного населения. Тем не менее внимание к таким мелочам, должно быть, устраняло многие трудности.

В другом письме чиновник, возможно губернатор города и провинции Какзу, что на востоке Ассирии, обвиненный в том, что поселил земледельцев на земли, подверженные затоплению, защищает свое решение. Он пишет, что на этих землях выращивается очень хороший урожай, и приводит еще ряд доводов в свое оправдание. Нет никаких сомнений в том, что забота центрального правительства вызвана в основном нежеланием лишиться доходов, но с точки зрения обычного крестьянина результатом внимания центрального правительства стали в конечном счете более приемлемые условия труда.

Некоторые письма от чиновника, ответственного за дела в Тире и Сидоне, также весьма содержательны и поучительны. Чиновник Курди-Ашшур-ламур в одном письме напоминает царю, что его посылали с наказом относиться к покоренному населению с милосердием, а в другом – описывает, как он выполняет поручения царя. Он говорит, что некий ассирийский чиновник, мы можем предположить, что речь идет о военном губернаторе, перерезал канал, по которому Сидон снабжался водой. Курди-Ашшур-ламур сообщил, что отменил это решение и восстановил водоснабжение.

Во многих подобных письмах автора можно идентифицировать как провинциального губернатора, если его имя встречается в списке лимму (см. главу 3). В таких случаях проблемы, стоящие перед администратором, часто можно видеть не только с местной точки зрения, но и в более широком историческом контексте. Это особенно верно для губернаторов северных провинций империи, на которые приходился первый удар с севера варваров, угрожавших всему цивилизованному миру в течение полутора веков после Тиглатпаласара III.

Ассирийский губернатор, назначенный в провинцию, находящуюся в прямом подчинении центрального правительства, являясь личным представителем царя, получал статус, который при разных обстоятельствах мог включать гражданские, фискальные, военные и религиозные обязанности. Его официальная резиденция в провинциальной столице называлась «дворцом», и при нем имелся весьма разнообразный штат – писцы, гонцы, землемеры, астрологи и многие другие, а также военные помощники и офицеры, командовавшие войсками в распоряжении губернатора. Еще в свите губернатора должны были быть переводчики. Ассирийский главнокомандующий при осаде Иерусалима тоже должен был иметь герольда, говорящего по-иудейски, если, конечно, сам не владел этим языком и не желал лично делать все объявления.

Как и в любой колониальной администрации, важность разных провинций и старшинство губернаторов было разным. Самые древние провинции обычно поручались ответственности самых высокопоставленных чиновников, которым приходилось часто оставлять провинции заместителям, если возникала необходимость возглавить военную кампанию или выступить в роли советника царя. В недавно присоединенных провинциях ранг губернатора был не так высок. Однако нам представляется, что разница между провинциями, основанная на старшинстве губернатора, специально не поддерживалась. Два разных термина – нагу (буквально «остров») и пихату (буквально «ответственность») в разных случаях применялись к регионам, доверенным губернаторам, но они, похоже, не имели отношения к статусу губернатора. Скорее первый термин обозначал естественный изолированный географический объект – долину реки, район, окруженный холмами, а последний – территорию, выделенную по политическим соображениям.

Провинция в Ассирии подразделялась на несколько мелких районов, называемых канну (возможно, это слово означает «кольцо»). Центром каждого был один из крупных городов провинции, а во главе стоял чиновник – раб алани (глава города), который, как и губернатор в столице провинции, имел в своем распоряжении вооруженные силы. Как будет показано позже, в некоторых случаях, главным образом внутри самой Ассирии и в Вавилонии, муниципальные администрации больших городов сохраняли некоторую автономию, в определенных случаях дарованную царем в ответ на поддержку во время внутренних кризисов, особенно народных волнений и спорного престолонаследования. В таких случаях власть местного раб алани не простиралась до города в центре его канну. Тем не менее присутствие представителя центрального правительства, поддерживаемого вооруженными силами, в районе вокруг города, несомненно, иногда служило напоминанием агрессивной городской администрации о пользе умеренности в своих требованиях царю.

Важнейшей функцией раб алани был сбор налогов и препровождение их в казну центрального правительства. В случае недостачи немедленно следовал царский запрос. В одном из случаев в Вавилон был направлен специальный инспектор, Ашипа, чтобы проанализировать подозрительные обстоятельства и доложить. Очевидно, он был удовлетворен, посчитал раб алани невиновным и написал царю, в чем дело. Недостающее зерно, сообщил он, не могло быть перевезено в Сиппар (где, вероятно, было царское хранилище) до открытия местного канала: автор письма заверил своего господина, что работы по завершению постройки канала ведутся со всей возможной скоростью.

Раб алани также отвечал за охрану порядка в районе под его юрисдикцией. Иногда в пограничных районах могло получиться так, что безопасность всей империи зависела от принятия неотложных военных мер перед лицом противника. В царских архивах есть несколько упоминаний о таких случаях. Пример – столкновение на границе Урарту, к северо-востоку от Ассирии, о котором местный губернатор доложил:

«Я послал войска с раб алани, которые построились в боевую линию.

Лейтенант раб алани и девять человек с ним были ранены из луков. Двое врагов мертвы, трое ранены».

Эффективная система связи была жизненно необходима для безопасности и самого существования империи. Письма, которые были приведены ранее, показывают, что губернаторы провинций находились в постоянном контакте с центральным правительством. А офицеры раб алани также поддерживали связь с губернатором своих провинций и, если необходимо, с центральным правительством тоже. Связь осуществлялась с помощью профессиональных гонцов, которых существовало четыре или пять классов, хотя не вполне понятно, чем они различались. Обычно связь с центральным правительством поддерживал чиновник мар шипри (сын вести), который передвигался по «царским дорогам». Эти царские дороги были основными транспортными артериями империи. Они, вероятно, были всего лишь очищенными проселками, а не настоящими дорогами в современном или даже в римском понимании, но все же достаточно хорошо выраженными, чтобы служить границами между провинциями, и ровными, чтобы по ним могли быстро проходить крупные армии с колесницами. Отлично построенные и совершенно ровные дороги из каменных плит тоже были найдены, но они являлись столичными улицами или непосредственными подходами к ним. Вдоль дорог, ведущих через империю, на расстоянии дня пути друг от друга (30 – 50 километров), располагались посты правительственных войск, которые имели смену лошадей или мулов для использования гонцами на следующем переходе. Таким образом, мар шипри путешествовал верхом с небольшой свитой военных. При себе он имел таблички с письмами губернатора и ответами царя. Лошади, взятые на очередном посту, могли использоваться только на строго ограниченных дорогах, чтобы при необходимости всегда на каждом из них нашлись свежие, отдохнувшие животные. Последнее неоднократно приводило к трениям. Найдено немало писем с жалобами царю от персонала поста на высокопоставленного чиновника, потребовавшего последних лошадей для использования на неофициальном маршруте. Это могло вызвать сбои в системе связи. Один из «постовых» людей объяснил царю: «Царь, мой повелитель, знает, что на пути в Шабиришу нет наших постов и животные, которые направятся туда, не вернутся».

Можно с уверенностью заявить, что известная персидская система дорожных постов, действующая на всем протяжении Персидской империи, не является изобретением персов, а лишь развитием уже существующей ассирийской системы.

Описанная выше система связи далеко не всегда соответствовала возникающим обстоятельствам. Так, временами в отдаленных горных провинциях сильные снегопады прерывали сообщение, но депеши все равно должны были попадать ко двору. Мы знаем, как поступали в таких случаях, из письма чиновника по имени Дур-Ашшур, возможно губернатора провинции Тушхан, расположенной в горах сегодняшней Юго-Восточной Турции. В своем письме царю Дур-Ашшур замечает: «Возможно, царь скажет: «Почему ты не послал... мар шипри?» Снег слишком глубок, поэтому я послал дайалу («бегуна») с депешей». Можно сделать вывод, что «бегуном» был опытный горец, который мог найти путь по местности, непроходимой для лошадей. Использование обычного мар шипри было неразумным также, если новости предназначались для передачи только лично царю или другому губернатору. В таких случаях отправлялся специальный посланник, который имел рекомендательное письмо, запечатанное печатью своего господина. Только предъявив «верительные грамоты», такой посланник излагал свою информацию с соблюдением всех требований секретности. У царя было несколько таких агентов, которых называли курбути (доверенное лицо). Когда поступала жалоба на поведение высокопоставленного чиновника, как правило, один из них отправлялся, чтобы провести расследование и доложить царю результат. Даже губернатор не мог отказаться принять личного посланца царя, поскольку не имел полной свободы действий на своей территории. Не только его инициативы были ограничены. Во многих случаях губернатор получал и запрашивал инструкции из столицы как по вопросам общей политики, так и по довольно тривиальным мелким проблемам. Бывали случаи, когда один губернатор подчинялся другому, правившему в соседней провинции. А уж жалобы на губернаторов поступали к царю отнюдь не редко и тщательно расследовались. Но кто же осмеливался критиковать губернатора? Судя по всему, жалобы шли либо от другого чиновника, считавшего, что губернатор покушается на его привилегии, или от горожан, даже, возможно, не ассирийцев, которые подвергались угнетению и обращались к царю за справедливостью. Мы имеем письмо некоего Мардук-шум-узура, который обратился к царю, чтобы ему вернули собственность, поскольку небольшое поместье, выделенное ему предшественником царя в качестве фьефа, было захвачено губернатором Бархальци, хотя, по утверждению Мардук-шум-узура, он всегда исправно выполнял свои феодальные обязанности.

«Царю, моему господину, твой слуга Мардук-шум-узур. Да пребудет всегда благополучие с царем, моим господином. Да благословят царя, моего господина, боги Набу и Мардук.

Отец царя, моего господина, пожаловал мне 10 имеров пашни в стране Халах. В течение 14 лет я пользовался этим участком, и никто не оспаривал у меня этого права. Теперь же пришел правитель области Бархальци, употребил силу по отношению к земледельцу, разграбил мой дом и отнял у меня мое поле. Мой владыка-царь знает, что я лишь бедный человек, который несет службу охраны для моего господина и который предан дворцу. Так как у меня теперь забрали мое поле, я прошу у царя справедливости. Пусть мой царь воздаст мне по праву, дабы я не умер от голода».

Мы не знаем, добился ли справедливости Мардук-шум-узур. Не знаем мы и того, при каких условиях обращение от простого горожанина могло дойти до царя. Несомненно, чиновники во многих случаях могли не допустить рассмотрение такой жалобы царем. Тем не менее присутствие таких писем в царских архивах говорит о том, что, по крайней мере, в некоторых случаях подобные обращения достигали цели.

Отдельные древние города, даже в период расцвета Ассирийской империи, пользовались значительной автономией, которую царь, обычно желая обуздать, все же был вынужден признавать. Как возникали или расширялись такие права (за пределами собственно Ассирии), изложено в нескольких письмах, написанных в 731 г. до н. э. Тиглатпаласару III. Два автора, чиновники в Вавилонии, оказались в очень сложной ситуации. Они столкнулись с бунтом, столицу – Вавилон – захватили бунтовщики, а в пределах досягаемости не было существенных ассирийских сил. В одном письме они доложили царю о принятых мерах. По их словам, они заняли место у городских ворот, чтобы начать переговоры с вавилонянами, засевшими внутри. Очевидно, они попытались вызвать раскол между мятежными халдейскими лидерами и коренными вавилонянами. В этом отношении, как, впрочем, и в других, вся сцена удивительно напоминает попытку переговоров между Рабсаком и обитателями Иерусалима (4 Цар., 18: 26 и далее). «Почему вы ведете себя враждебно к нам? – вскричал ассирийский чиновник. – Привилегии вашего города уже определены в грамоте». Надо полагать, он имел в виду, что в обмен на сотрудничество готов признать все их традиционные местные права. Другое письмо описывает подобные переговоры во время того же кризиса в другом месте. В нем автор конкретно обещал людям, занявшим город лидеров повстанцев: «Я освобожу от принудительного труда и дани всех арамейцев, которые дезертируют».

В древних городах местное управление обычно находилось в руках старейшин или их совета под руководством хазанну, чиновника, о котором уже говорилось в связи с городом Тирка в старовавилонском периоде. Этого чиновника нередко для удобства восприятия современным читателем называют мэром, хотя в Ассирии его статус был, вероятнее всего, не только гражданским, но и религиозным. Хазанну в совете старейшин в таком городе, как Ашшур, мог быть постоянным источником тревоги для царя, и это, вероятно, являлось причиной некоторых изменений в столичном городе. Это также могло являться причиной существования в некоторых крупных городах, помимо хазанну, другого чиновника, титул которого назывался «человек города». Эта должность не была столь древней, как хазанну, которая существовала уже в начале 2-го тысячелетия до н. э. и не имела религиозного значения. Можно предположить, что должность была специально создана ассирийскими царями, чтобы служить противовесом хазанну и быть на страже царских интересов в городе. Соответствующий метод установления некоторого царского контроля в могущественных храмовых корпорациях был использован в Вавилонии несколько позже. Как уже отмечалось, разные цари давали поддерживающим их городам ценные привилегии в отношении освобождения от налогов, и существование грамот, содержащих такие привилегии, часто сбивало с толку следующих правителей. Однако, в отличие от Вавилонии, где городские земли тянулись на 50, а иногда и на 80 километров от черты города, официальные пределы юрисдикции ассирийского города были довольно ограниченны. Власть хазанну тоже ограничивалась городскими стенами. Таким образом, в самой Ассирии в качестве последнего средства центральное правительство всегда могло держать в страхе проблемный город, окружив его войсками, а если необходимо, и перерезав жизненно важные для него торговые пути. Известны случаи, когда это действительно происходило. В одном из писем хазанну Ашшура пишет царю, жалуясь, что два шейха племени иту разбили лагерь со своими людьми в канну перед великим городом Ашшуром и мешают нормальной жизни города:

«Царю, нашему господину, твой слуга Мутаккил-Ашшур, помощник жреца, и твой слуга Иштар-наид, хазанну. Да пребудет всегда благополучие с царем, моим господином. Да благословят царя, моего господина, бог Ашшур и храм Эшарра.

Бибийя, предводитель людей иту, и Тардиту-Ашшур, предводитель людей иту, оба расположились в канну Ашшура перед Великими воротами и вместе едят и пьют вино. Они мешают выходу из города. Я направил к ним своих людей, но они задержали их и наложили на них руки...Я бессилен против них».

Ашшур, один из древнейших городов, был одним из тех, кто требовал для себя особых привилегий, а войска иту, как нам известно из многочисленных ссылок в других письмах и прочих документов, использовались царем для полицейской работы, чтобы справиться с непокорными городами. Поэтому хазанну вряд ли был настолько наивен, чтобы считать, что шейхи иту расположились у городских ворот по чистой случайности.

Города, относительно недавно вошедшие в состав Ассирийской империи, не представляли столь больших административных трудностей для центрального правительства. Часто исконный местный царек сотрудничал с Ассирией, а если даже покорение города было связано с подавлением вооруженного сопротивления, правитель вполне мог быть возвращен на свое место, но теперь как агент Ассирии – «Господин города». Его обязанности с точки зрения Ассирии в основном были связаны со сбором дани, которая была наложена на город. Кроме того, он отвечал за поддержание порядка и для этой цели имел в своем распоряжении небольшой гарнизон. Хотя, когда ассирийская армия действовала в районе города, командование этим гарнизоном, судя по всему, возвращалось к ассирийским военным. В общем, можно сказать, что если такая ограниченная автономия рушилась в результате непокорности горожан или ненадежности их правителя, город передавался в подчинение губернатора провинции, в которой он находился. В некоторых случаях, вероятно, города с таким прошлым отдавались под управление «человека над городом» (ассирийский назначенец), который подчинялся царю, а не местному губернатору.

Три главные задачи были священными для ассирийской администрации – обеспечение связи, сбор налогов и поддержание порядка. О системе связи уже шла речь, хотя и без подробностей, которые еще предстоит узнать из ассирийских документов. Что касается налогообложения, ему уделяется значительное влияние и в Ветхом Завете, и в ассирийских царских анналах. Следует отметить, что список дани, который приводили ассирийские цари в своих надписях, во многих случаях дает искаженную картину действительного налогового бремени на простого горожанина, жителя Ассирийской державы. Для этого существует несколько причин: во-первых, в некоторых случаях цифры завышались из соображений царского престижа. Во-вторых, обычно нигде не указывается размер и уровень благосостояния населения, которое должно выплатить дань. В-третьих, перечисленные товары во многих случаях не являются, строго говоря, данью, а скорее добычей, которая хотя и была, безусловно, бременем, но разовым. Действительное влияние налогообложения будет понятнее при сравнении требований ассирийских правителей от своих подданных с аналогичными требованиями других правителей Древнего мира. Для такого сравнения прекрасно подходят сведения из Ветхого Завета.

В Библии есть несколько упоминаний о дани или налогах, большинство из них относится ко времени правления Соломона – то есть к несколько более раннему периоду, чем мы рассматриваем, – и цифры могут быть вздутыми. Понятно, что размер годового дохода во время правления Соломона в 666 талантов золотом (3 Цар., 20: 4) подозрительно похож на достоверный. Достоин ли он доверия и как рассчитан – непонятно. Можно утверждать, что эта цифра, если она рассчитывалась по записям одного конкретного года, включила все доходы от экспедиции в Офир – 420 талантов, которые следовало растянуть на три года (3 Цар., 9: 26 – 28, 10: 22), или, возможно, один из единовременных платежей в размере 120 талантов или от Хирама из Тира (3 Цар., 9: 14), или от царицы Савской (3 Цар., 10: 10). Против этой гипотезы тот факт, что библейский рассказ утверждает, что 666 талантов Соломонова дохода – это «сверх того, что получаемо было от разносчиков товаров и от торговли купцов, и от всех царей Аравийских и от областных начальников» (3 Цар., 10: 15). Поэтому автор принимает библейское число как имеющее правильный порядок, даже если оно являлось максимумом, который редко достигался (если когда-нибудь достигался вообще). Интересно оценить, каким при этом было налоговое бремя на среднего израильтянина. Несмотря на утверждение 3 Цар., 9: 22 о том, что «сынов же Израилевых Соломон не делал работниками», часть этого дохода, безусловно, поступала от работорговли, поскольку библейские тексты свидетельствуют, что Соломон получал колесницы и лошадей из Египта в обмен на израильских рабов. Древняя Палестина производила очень мало других товаров, кроме разве что меди из израильской зоны Синайского полуострова, пригодных для экспорта. Остальная часть царского дохода поступала от принудительного труда и прямого налогообложения. Об этом довольно подробно говорится в Книгах Царств. Рискованно пытаться точно оценить размер населения, на которое ложилось это налоговое бремя, но некоторые намеки даются количеством еды для храмового празднества, упомянутым в 3 Цар., 8: 63 – 65. Очень похожий храмовый праздник, длившийся, как и при Соломоне, неделю, проводился при закладке Ашшурназирпалом ассирийской столицы Калах, и в недавно обнаруженных текстах об этом праздновании количество овец и скота составляло примерно 1/10 часть того, что упомянуто в Библии. Ассирийская надпись утверждает, что на празднике Ашшурназирпала присутствовало 70 тысяч человек, так что, если соблюдать пропорциональность, на храмовом празднике Соломона число присутствующих должно было составить около 700 тысяч. Эта оценка неплохо согласуется с библейским утверждением (3 Цар., 13 – 15), что призванных на трудовую повинность у Соломона было 180 тысяч человек. Последняя цифра рассчитывалась следующим образом: двое взрослых здоровых трудоспособных мужчин из средней семьи в восемь человек, значит, общая численность населения – около 720 тысяч человек. Итак, принимая во внимание библейские данные и предполагая, что их порядок верен, максимальный царский годовой доход в Израиле составлял 666 талантов золотом с населения около 700 тысяч человек, то есть почти талант золотом на тысячу человек населения. Иными словами, при грубом раскладе – 4 мины серебра (более 2 кг) на семью. Почти вся эта сумма шла прямо или косвенно от принудительного труда. Если данные о доходах Соломона верны и население Палестины существенно не уменьшилось за следующие два века, сказанное выше означает значительно более тяжелое ежегодное бремя на страну, чем объединенные платежи Менаима из Северного царства Тиглатпаласару III (тысяча талантов серебром) и Езекии из Южного царства (300 талантов серебром и 30 талантов золотом), что составляет примерно 1/4 мины серебром на семью. Даже если данные о доходах Соломона неверны или если в период правления Соломона золото было дешевле в переводе на серебро, чем позднее, доходы Соломона, выраженные в серебре, все равно следует разделить на три, прежде чем его поборы с народа Палестины будут сравнимыми с весьма умеренными поборами ассирийских царей. Понятно, что сравнение в этом случае не вполне корректно, поскольку доходы Соломона в значительной степени тратились на строительство в Палестине, и «налогоплательщики», которые в конечном счете сделали эти работы возможными, могли испытывать какое-то удовлетворение. А дань, выплачиваемая Ассирии, оседала в ней безвозвратно. Тем не менее сравнение тяжести бремени на обычного горожанина вполне допустимо. Есть и другие факты, указывающие на то, что ассирийское налогообложение было менее обременительным для палестинского населения, чем поборы Соломона. Налоговое бремя во времена Соломона было настолько тяжелым, что после его смерти северные племена специально обратились к его преемнику относительно снижения выплат (3 Цар., 12: 4) и, получив отказ, взбунтовались. В то же время условия, предложенные ассирийским командующим, осадившим Иерусалим во времена Езекии, были настолько соблазнительными, что городским властям пришлось принимать специальные меры, чтобы ассирийское предложение не было услышано простыми людьми (4 Цар., 18: 26 – 36).

Фактическая дань, которую налагали на покоренные территории, могла включать разные платежи. Непосредственно после военной операции завоеванное государство выплачивало тамарту, что, вероятнее всего, было военной контрибуцией. Другой термин, очевидно, относится к подарку, который делал покоренный правитель ассирийскому царю, получив помощь в случае внутренних беспорядков или нападения извне. Это были, так сказать, платежи по особым случаям. Кроме того, существовала собственно дань (по-ассирийски – мандату), которая была фиксированным регулярным платежом, который покоренные и зависимые государства должны были ежегодно направлять в ассирийскую столицу (см. фото 51).

Кроме дани от покоренных и зависимых стран, также существовали, в основном в самой Ассирии, но в некоторых случаях и в государствах-данниках, налоги, за уплату которых были ответственны частные лица. Такие налоги с частных лиц были, как и почти во всех обществах, кроме самых недавних, в основном связаны с пользованием землей. Вся ассирийская земля была теоретически, а в большой степени и практически, собственностью царя. Наделы выделялись ветеранам армии и гражданским служащим или в качестве награды за преданную службу, или за выполнение определенных специальных заданий. Особо отличившимся могло быть даровано освобождение от налогов. Такое освобождение закреплялось грамотой. Далее приводится отрывок из такой грамоты:

«Я, Ашшурбанипал, великий царь, могущественный царь, царь цивилизованного мира, царь Ассирии, царь четырех регионов, истинный пастырь, служитель добра, царь правосудия, возлюбленный права, который дает своим людям процветание, который вознаграждает милостями чиновников, стоящих в его присутствии и служащих ему хорошо, соблюдая уважение и выполняя царские приказы,

...что касается Балты, главного чиновника царя Ассирии, хорошего и благожелательного человека... сердце которого верно его господину, который стоял передо мной преданно, всегда проявлял честность на своей должности в моем дворце... занимаясь царской стражей,

...обдумав. И, взвесив вопрос, я объявляю свободными поля, сады и людей, которых он приобрел под моим покровительством... Я написал и скрепил моей царской печатью эту грамоту и передал ее Балте. С этих полей и садов не будет взиматься зерно или солома, скот или овцы. Они [земля и люди] не будут облагаться данью, храмовой или воинской повинностью, они свободны от портовых и паромных сборов...»

Из грамот, таких как эта, мы можем составить довольно полный перечень платежей, которые выплачивал держатель земли. Это 25 процентов – налог на зерно, 10 процентов – налог на солому, налог (его размер точно не известен) на стада, а также воинская повинность или выплата денежной суммы за освобождение от нее, и еще такая же служба или денежная компенсация местному храму. Держатель земли также должен был платить пошлину за любую свою продукцию, перевозимую по воде.

Ассирийские чиновники были обязаны поддерживать гражданский порядок, однако об этом известно мало. Возможно, об этом и знать-то нечего. Нет необходимости особо подчеркивать отсутствие полицейских сил в современном европейском понимании, хотя определенно в городах Вавилонии и, вероятно, Ассирии обычно существовала стража – сдерживающие силы для предотвращения преступлений и гражданских беспорядков. В случае более серьезных проблем привлекались специальные подразделения армии. Как и все армии до греков, большая часть ассирийской армии (хотя и не вся) была организована по племенному принципу: одно племя – иту – очень часто вводилось в город, чтобы разобраться с беспорядками. Об использовании таких сил в качестве меры предосторожности уже говорилось в связи с Ашшуром (см. ранее в настоящей главе), а в другом официальном письме (см. главу 4) говорится об их использовании в Сидоне, где среди горожан начались беспорядки из-за налога на лес, который они по привычке валили в Ливане.

Уместно сказать несколько слов об организации ассирийской армии. Поскольку существовала теория о том, что земля и ее население являлись собственностью племенного бога, который действовал через своего представителя – царя, каждый здоровый мужчина мог быть призван к оружию, если, конечно, национальный бог при определении судьбы на новогоднем праздновании провозгласит войну. На практике богатые горожане могли купить освобождение от воинской повинности. В дополнение к национальному ополчению существовала небольшая регулярная армия с ударными частями, царской стражей и отрядом молодых отпрысков знатных семейств, которые имели большую привилегию – право бежать рядом с колесницей царя. Обязанность снабжать военных лежала не только на Ассирии, но и на провинциях, и такие войска, по очевидным причинам, должны были организовываться в основном по национальному принципу. Исконная ассирийская армия, с другой стороны, имела специализированные подразделения колесниц, кавалерии (см. фото 65), лучников (см. фото 62), штурмовых войск, инженеров и то, что в современном мире называют вспомогательными службами. Размер таких подразделений, равно как и самой армии, точно не известен. По последним оценкам, размер полевой ассирийской армии составлял от 100 до 200 тысяч человек. Но можно подсчитать и более точную цифру, если использовать все переписные листы периода, размещенные в разных музеях мира. Речь идет о списке военнообязанных лиц в разных районах.

Командование ассирийской армией в поле могло осуществляться любым губернатором, поскольку все губернаторы, судя по всему, являлись военными губернаторами. В главных операциях, правда, армией командовал главнокомандующий – или сам царь, или один из военных высшего ранга, или Рабсак (4 Цар., 18: 17 и далее), или Тартан (Ис., 20: 1). Высокопоставленный офицер, подчиняющийся главнокомандующему, – раб-муги. Этот титул мог войти и в вавилонскую военную администрацию. Одно из главных военных подразделений называлось кисру, им командовал «глава кисру» (по-аккадски раб кисру). Среди его подчиненных известны «офицер пятидесяти» и «офицер десяти». Известны и некоторые другие звания армейских офицеров, одни являются чинами в военной иерархии, другие – должности специалистов.

Нововавилонский период

Крах ассирийского правления, происходивший между 625 и 612 гг. до н. э., не означал общего коллапса управления на всей территории империи. Иначе государству-преемнику – Вавилонии ни за что не удалось бы реорганизовать империю так быстро. Ведь уже в течение 30 лет при Навуходоносоре она стала внешне сильнее, чем была. Однако административные перемены были неизбежны после падения Ассирии. Крах центрального правительства дал провинциальным губернаторам некоторую свободу действий, и один из них – Набопаласар, управлявший на юге Вавилонии, – в конце концов взял инициативу в свои руки. В Нововавилонской империи можно отметить значительно меньшую концентрацию власти в руках царя, и внутренняя история Вавилонии в течение следующего века была, по крайней мере в некоторых аспектах, борьбой за власть между династией и храмовыми корпорациями, и корпорации в конечном итоге одержали верх.

Децентрализация власти хорошо видна в городе Уруке, библейском Эрехе, расположенном в 160 километрах к юго-востоку от Вавилона. Во времена империи он, несмотря на существование древней корпорации, был под твердым царским контролем: решения о каналах, поставках зерна, о действиях против беспокойных халдейских племен, совершавших набеги на земли Урука, шли из ассирийской столицы. Зато, судя по документам нововавилонского периода, у храмовых администраций появилась некоторая автономия, которую вавилонские цари пытались обуздать, но без особого успеха. В Ассирии, теоретически и в большой степени на практике, вся земля была царской и выдавалась подданным в виде фьефов. Эта концепция была распространена во многих частях империи, где первоначально могла существовать другая теория. Во времена Хаммурапи, когда Вавилония была объединена и административно реформирована под властью сильной династии, в Вавилонии временно сложилась подобная ситуация. Однако в целом, и в большинстве периодов, существенная часть земли на много километров вокруг Вавилонии на практике принадлежала храмам. При этом теория утверждала, что эта земля всегда была собственностью бога. Эта разница связана с разницей между вавилонской и ассирийской концепциями статуса царя. Как уже говорилось раньше (см. главу 3), в Ассирии царь был благословлен в начале своего правления раз и навсегда (или, возможно, вначале на возобновляемый период в 30 лет) и потому был представителем бога без ограничений. В Вавилонии до самого конца царь должен был ежегодно смиренно складывать атрибуты своей власти перед богом, подчиниться личному унижению от рук жрецов, объявить о своих добрых намерениях и только тогда снова получить царскую власть. Таким образом, в Вавилонии царь до конца оставался, так сказать, бессрочным арендатором бога и в качестве такового имел меньше возможностей отобрать храмовые земли и поместить их под царский контроль. По этой причине мы видим, что главы храмовых корпораций в Уруке занимаются тем, что в Ассирии и даже в Вавилонии при Хаммурапи было бы прерогативой царя.

Эанна, главный храм Урука, похоже, владел почти всеми землями Вавилонии. В начале нововавилонского периода им управляли три главных администратора: шатамму (вероятно, этот титул означает «страж территории»), кипу («смотритель») и писец. Не исключено, что кипу был царским назначенцем, однако из документов следует, что он постепенно оказался оттесненным от участия в делах храма. Царь был вынужден принять меры, чтобы укрепить влияние своего представителя в храмовой администрации. Он имел определенные привилегии, связанные с храмом, например долю в некоторых доходах. Набонид на третьем году своего правления направил двух чиновников – «царского чиновника господина назначения» и «царского чиновника над царской казной», – якобы чтобы охранять его интересы, а в действительности в противовес власти шатамму. Известно, что в Вавилоне шатамму был ярым сторонником Набонида. Такое положение дел было в высшей степени непопулярным и в конечном счете изрядно поспособствовало его падению. Об этом нам известно из персидского стихотворного повествования о Набониде, в котором рассказ ведется с точки зрения его противников.

Зериа, шатамму, склонился перед ним,

Римут, зазакку, склонился с ним,

Они установили инструкции царя, они сделали его слова сильными;

...Они дали клятву:

«Мы признаем только то, что говорит царь».

Была ли в Уруке такая же ситуация, точно не известно (там было четыре человека, последовательно занимавшие место шатамму храма Эанна во время правления Набоида). Судя по текстам, в первый год своего правления он считал храмовую администрацию достаточно надежной, чтобы передать ей в управление большое царское поместье в Ларсе. Но это могла быть и обычная сделка, поскольку царь получал большие и гарантированные доходы с него.

Полный рассказ о многочисленных родах деятельности, которыми занимался шатамму и его коллеги, в первую очередь «чиновник назначения», потребовал бы слишком много времени и места. Можно только сказать, что в их обязанности входили земельные операции с крупными храмовыми владениями, установление прав и обязанностей в связи с каналами, общий надзор над налогообложением, сбор, транспортировка, использование и распределение продукции земли и каналов, ведение счетов и записей.

Товары, производимые в храмовых поместьях, каково бы ни было их назначение, обычно первым делом привозились в хранилище Урука. Сеть каналов сделала транспортировку доступной для любых грузов. Уцелевшее письмо содержит инструкции по отправке партии овец. Автор, вероятно шатамму Эанны, приказывает: «Если почва подходящая, пусть они идут своим ходом, если нет, пусть их везут на судне».

Суда, которые при этом использовались, вероятно, были собственностью храма, хотя точно известно, что, по крайней мере, в некоторых случаях они нанимались у частных владельцев. И если судно, как нам представляется, мог нанять любой из старших храмовых чиновников, вероятно, по мере приближения к Уруку все плавсредства, предназначенные для храма, попадали под юрисдикцию шатамму. Мы нередко находим упоминание о служащих пристаней вдоль берегов каналов, видимо царских чиновниках, имевших полномочия останавливать проходящие суда и взимать плату. Скорее всего, суда, идущие к храму, обладали привилегиями, и шатамму мог, присвоив судну эмблему, называемую хутару (что она собой представляла, неизвестно), обеспечить ему бесплатный проход. Об этом рассказывает следующее письмо:

«Письмо Иддина и Шамаш-эриба шатамму. Каждый день мы молимся Белу, Набу, госпоже Урука и Нане о жизни, дыхании, счастье, здоровье и долголетии нашего господина.

Мы привезли 200 кур фиников с канала (называемого) «канал Надин-аплиз». Нас задержали на пристани в Бир-касире. Пусть послание придет от моего господина Нуне, чиновнику пристани, чтобы нас пропустили... Полсикля серебра за наем судна и один сикль серебра за наем команды мы платим каждый день. Наш господин должен знать, что мы были задержаны у пристани с двадцатого. Пусть хутару прибудет с письмом моего господина и останется на борту».

Эанна, великий храм Урука, был, как и позднее многие монастыри, не только религиозной святыней. Это был крупный торговый центр, и значительная часть товаров, собранная там, впоследствии отправлялась опять в другие части Вавилонии и даже за границу. В уцелевших письмах встречаются ссылки на торговые операции, в которых продукция храмовых поместий, в основном сельскохозяйственная, обменивалась на гончарные изделия, квасцы, кунжут, металл, лес и ткани, некоторые из них завозились из Малой Азии. Урук также производил вино для столицы, поскольку в одном из писем содержится негодующая жалоба от неких властных структур Вавилона на то, что вино им было направлено на судне, которое также перевозило смолу.

Интересно отметить, что, если шатамму и «чиновник назначения» занимались по сути одними и теми же вопросами, первый действовал из центрального храма, а последний в основном из городов и поселков на храмовых землях, но вдали от Урука. Это вовсе не идет вразрез с нашей концепцией о том, что чиновник был своего рода инспектором, надзирающим за соблюдением интересов царя. Его отсутствие в Уруке никак не вредило интересам царя в самом храме, которые охранял «чиновник над царской казной», который, вероятно, постоянно находился там. Была обнаружена обширная переписка между шатамму и «чиновником назначения», которая показывает, что, хотя один чиновник иногда допускал резкие высказывания в адрес другого, в целом они работали почти без трений.

Упомянутые храмовые чиновники, главным образом шатамму и «чиновник назначения», также отвечали за контроль и распределение многих тысяч людей в храмовых владениях, статус которых варьировался от старших храмовых чиновников с древними, основанными на вековых обычаях правами, таких как мар-бани (члены патрицианских семейств, знать с определенными обязанностями), до рабов. Между ними были свободные люди, которые нанимались на работу за поденную плату. Также существовал очень большой класс храмовой обслуги, который назывался ширке (единственное число – ширку). Последний термин означает «тот, кому дано». Ширке – это люди обоего пола, посвященные богине, и потому технически считались ее слугами. Этот статус был наследственным. В Уруке ширке можно было узнать по вытатуированной звезде – символу богини-покровительницы Иштар – на запястье. Этот знак нередко упоминается как решающее доказательство на судебных процессах, касающихся статуса разных людей. Сохранилась запись одного судебного дела, в котором некий Шамаш-шум-иддин предстал перед судом. Утверждалось, что он ширку, на основании того, что является «сыном Силим-Иштар, дочери Харшинаны, женщины-ширку госпожи Урука [Иштар]». Решающее свидетельство было предъявлено женщиной, которая помогала при родах бабушке этого человека. Старая дама поклялась: «Я точно видела звезду и татуировку на тыльной стороне руки Харшинаны, рабыни моего деда Нидина-аху, бабушки Шамаш-шум-иддина, которого – до того, как она дала ему жизнь, – мой дядя Надина-аху предназначил стать ширку госпожи Урука».

Статус ширку мог сильно отличаться от статуса обычного раба, и некоторые из этих людей занимали положение, связанное с высокой ответственностью. Их служба не ограничивалась исполнением тех или иных обязанностей, и в переписке между храмовыми чиновниками они упоминаются как работающие в самых разных ремеслах и в Уруке, и в разных частях храмовых владений. В поместьях они, вероятно, подчинялись «чиновнику назначения», который, как уже говорилось раньше, был теснее связан с работами «на местах», чем шатамму. Возможно, именно при посредстве этого чиновника царь постепенно приобрел права на ширке. Точно известно, что ко времени Кира (539 – 529 до н. э.), хотя ежедневный контроль оставался у храмовых чиновников, конечный контроль над ширке находился у центрального правительства.

Из дошедшего до нас документа следует, что в нововавилонском периоде царь участвовал в доходах храма. Для этой цели в храмы и назначались специальные царские чиновники. В настоящее время неизвестно, какая именно часть храмовых доходов в конечном счете шла царю, поскольку у храмов были разные виды доходов, и доля царя в них была неодинакова. Среди доходов, которые определенно поступали в храмы в первой инстанции, была десятина на урожай фиников и улов рыбы, плата за землю, скот, обычные (но совершенно не обязательно добровольные) приношения фермеров во время праздников и некоторые другие платы. Еще существовали погребальные налоги, которые выплачивали богатые горожане и которые, как сборы за проход через определенные каналы, полностью шли царю, даже если храмовая администрация занималась их обложением и сбором. В общем, представляется возможным, что в ходе VI в. до н. э. нововавилонские цари сумели получить контроль над большой долей храмовых доходов: конечно, административные перемены, уже указанные для начала правления Набонида, работали на него. А энтузиазм, с которым храмовая администрация приветствовала персидских завоевателей в 539 г. до н. э., заставляет предположить, что внутренняя политика царя являлась в высшей степени непопулярной. С другой стороны, нельзя забывать о том, что в свете попыток Набонида узурпировать для бога Сина место Мардука во главе пантеона причины непопулярности царя могли быть не только фискальными, но и религиозными.

Несмотря на богатство храмов сельскохозяйственными угодьями и продукцией, Нововавилонская империя, вероятнее всего, была в экономическом отношении не таким здоровым государством, как Ассирийская, во всяком случае до примерно 650 г. до н. э. Для этого можно привести две главные причины. Одна, очевидная даже из Ветхого Завета, заключалась в том, что, хотя Ассирия, безусловно, была страной, организованной для войны, она обычно не держала постоянную армию в поле, а проводила военные кампании только в течение нескольких месяцев в году. Вавилония, с другой стороны, начиная со времен Навуходоносора использовала постоянную армию, которая могла участвовать в полевых операциях в течение нескольких лет. Например, так было при осаде Тира, о которой упомянуто у Иез., 29: 17 – 18 и которая безуспешно продолжалась в течение тринадцати лет. Другая главная причина более низкого положения империи Нового Вавилона в сравнении с Ассирией – это закрытие торговых путей на восток и северо-восток. Начиная со времени правления Ашшурназирпала упорные попытки ассирийских царей были направлены на поддержание открытыми путей с нагорий Персии. Экспорт был жизненно важен для продвинутой цивилизации долины Тигра и Евфрата. Эта территория, хотя и была феноменально плодородной, с точки зрения древних, была практически лишена сырья, если не считать сельскохозяйственной продукции и битума. К началу правления нововавилонских царей торговые пути на восток и северо-восток уже были в руках мидян и персов, могущество которых быстро росло. Велика вероятность того, что, как было сказано ранее (глава 5), деятельность Набонида в течение почти целого десятилетия в Аравии, где он продвинулся до Медины, была мотивирована попыткой обрести контроль над важными торговыми путями с Южной Аравией, чтобы возместить потерю.

В провинциях Нововавилонской империи генеральные линии ассирийской политики продолжали выполняться. Так, знаменитая депортация Навуходоносором в 597 г. до н. э. и в 586 г. до н. э. групп иудеев была не чем иным, как продолжением политики, впервые испробованной Ашшурназирпалом II и продолженной Тиглатпаласаром III для обращения с непокорными вассалами. Во время Навуходоносора, как и при ассирийском правительстве в сходных обстоятельствах, делались попытки сохранить местную администрацию для управления оставшимися людьми. После сдачи Иерусалима в 597 г. до н. э. и депортации юного царя Иехонии вместе с прочей знатью Навуходоносор попытался ввести непрямое правление, используя Седекию в качестве вассального принца. В течение девяти лет эксперимент был успешным. Даже после падения и завоевания Иерусалима, ставшего результатом уступчивости Седекии проегипетской стороне, Навуходоносор не оставил попыток использовать ту или иную форму косвенного правления и назначил губернатором Гедалию. Только после убийства Гедалии иудейскими патриотами (так мы в XX в. называем политических убийц) Иудея перешла под прямое управление Вавилонии.

Глава 9

ТОРГОВЛЯ И ЭКОНОМИКА

Внешняя торговля

В начале исторического периода Месопотамия была далеко не замкнутой экономической единицей, поскольку свидетельства высокоразвитой торговли уходят далеко в глубь веков, в период Джармо. Джармо – это древнее поселение в горах восточнее города Киркук. Обнаруженные там предметы радиоуглеродный анализ датирует примерно 5000 г. до н. э. И хотя точная дата этого поселения в череде месопотамских культур является предметом споров, никто не сомневается в оценке важности информации, которую оно предоставляет об экономике. Археологические находки свидетельствуют о том, что поселение было в экономическом отношении самостоятельным и независимым, если не считать один предмет потребления. Этим предметом был твердый камень обсидиан, который, хотя и был найден на раскопках, добывался не ближе чем в Армении, то есть в нескольких сотнях километров к северу. Это означает, что уже в 5000 г. до н. э. здесь существовала какая-то форма межрегиональной торговли, хотя сегодня мы не располагаем информацией относительно технических аспектов этой торговли. Принято считать, что обсидианом торговали разносчики.

В культурах двух следующих тысячелетий, являющихся хронологическими преемниками Джармо, мы находим свидетельства того, что, хотя экономики по-прежнему в некоторых отношениях были замкнутыми единицами, межрегиональная торговля расширялась. В культуре Хассуна (Тель-Хассуна), помимо обсидиана, появились полудрагоценные камни бирюза и малахит, а присутствие на раскопках в Северной Месопотамии раковин, которые могли появиться только с Персидского залива, является свидетельством торговых отношений между поселениями Хассуны и людьми, жившими значительно южнее, возможно в Иране. Из самаррского и последующих периодов широкое распространение определенных художественных мотивов на гончарных изделиях, заимствованных, как предполагается, с ковров, текстиля и корзин, может означать существование торговли этими товарами. Учитывая доисторические методы охоты за сокровищами, слишком часто использовавшиеся до недавнего времени некоторыми археологами на Ближнем Востоке, не были ли пропущены ими следы таких подверженных тлению грузов, которые можно обнаружить только с помощью химического анализа или исследования под мощным микроскопом.

Медь начала появляться при раскопках халафской культуры (Тель-Халаф). О ее происхождении мы можем только догадываться. Но поскольку в Ираке нет залежей медных руд, это снова указывает на существование межрегиональной торговли. Возможно, когда речь идет о металлах, ею занимались странствующие кузнецы. В значительно более поздний период (ок. 1900 до н. э.) такие кузнецы стали появляться на изображениях в египетских гробницах, где показан небольшой клан кочевников-металлургов, на ослах которых навьючены мехи и прочее кузнечное оборудование. Распределение гончарных изделий культуры Халаф, которые обнаруживаются в обширном регионе, ограниченном на западе северным сирийским побережьем и Мерсином в Киликии, на севере – озером Ван, а на юге – Самаррой, предполагает широкие культурные связи и возможность столь же широких торговых отношений. Конечно, никто не говорит о том, что гончарные изделия изготавливались в одном месте и распространялись оттуда. Отсутствие свидетельств культуры Халаф в Иране указывает на отсутствие в это время торговых связей между Ираном и Месопотамией.

Первая достойная упоминания культура Южного Ирака – обейдская (эль-обейдская, эль-убейдская) имеет определенное родство с Ираном, хотя связь не настолько очевидная, чтобы предполагать наличие высокоорганизованной торговли. Можно предположить, что использование глиняных инструментов с металлическими вкладышами, характерных для обейдской культуры, означает неспособность людей организовать торговлю медью, которой они пользовались ранее, возможно в Иране, осев в регионе, где нет медных руд. Обейдские гончарные изделия, как и халафские, находят даже в Северной Сирии. Для храмов обейдского периода определенно был нужен лес. Это может означать, что началась и стала быстро расширяться торговля между Сирией и Месопотамией. Бревна перетаскивали из Ливана по земле до Каркемиша, а потом сплавляли по Евфрату. Определенно в это время начали развиваться и другие торговые маршруты. Ведь гончарные изделия, созданные в районе Алалаха под совместным влиянием халафской и обейдской культур, находят в Мерсине. Является ли это доказательством столь раннего развития морского транспорта или товары перевозились по земле, неясно.

Для периода после 3000 г. до н. э. (в археологических терминах – Джемдет-Наср или поздний протолитературный период) есть существенные археологические свидетельства культурных связей между Египтом и Шумером или, если быть более точным, шумерского влияния на Египет. Об этом уже говорилось в главе 1, кратко, поскольку египтологические аспекты выходят за рамки этой книги. Если читателей интересуют детали, можно обратиться к книге Г. Франкфорта «Рождение цивилизации на Ближнем Востоке». Однако предположение, что соответствующие торговые контакты имели место на юге Аравии или в Сомали, заслуживают более подробного освещения. По существу, теория основывается на допущении, касающемся использования ладана. Два главных вида смолистых камедей, используемые как ладан, а именно франкское (качественное) благовоние и мирра, являются смолами разных деревьев, встречающихся только на юге Аравии, в Сомали, на севере Судана и в Эфиопии. Частое упоминание этих веществ в египетских текстах, начиная с Пятой династии и далее, говорит о существовании торговли египетской стороны с Сомали или Южной Аравией по крайней мере с середины 3-го тысячелетия до н. э. Хотя в настоящее время только предполагается, что шумеры также использовали два вида камедистых смол, о которых идет речь. Путешествия шумеров в Сомали или Аден в начале 3-го тысячелетия до н. э. – это всего лишь гипотеза. Однако существуют археологические свидетельства торговых отношений шумеров с Востоком начиная с 2800 г. до н. э., потому что наличествует очевидное сходство между древней культурой на юге Белуджистана, известной под названием кулли, и культурой Элама в Месопотамии. Мотивы кулли найдены на горшках из Суз и Даялы, и каменные горшки для мазей и притираний, украшенные резными орнаментами, как в Южном Белуджистане, обнаружены при раскопках самых разных городов этого периода в Месопотамии и даже в «царских» гробницах Ура. Резная чаша шумерского типа из Диялы, цилиндрическая печать из Ура, фигурки из Суз – на всех мы видим характерных индийских горбатых быков, в отдельных случаях в прямой связи с культовыми сценами. Это предполагает не только шумерскую торговлю с районом Индии, но и присутствие в Месопотамии купцов из Индии, которым требовалось утешение своей религии. Так как никаких следов культуры кулли не было обнаружено вдоль сухопутного торгового пути через Иран, торговля, вероятно, велась морем.

Если путешествия из Шумера в Сомали или Аден в поздний протолитературный период (Джемдет-Наср) являются предположительными, два или три века спустя путешествия из Шумера в весьма отдаленные районы через Персидский залив действительно имели место. Три «торговые станции» особенно часто упоминаются в надписях начиная с середины 3-го тысячелетия до н. э. и далее. Это Дильмун (Тильмун), Маган (или Маккан) и Мелухха. Они являются большой головной болью для исследователей. Тильмун, с этим сегодня согласны почти все, – это, предположительно, Бахрейн, хотя известный шумеролог С. Крамер помещал его на восточный берег Персидского залива. Маган часто помещают (правда, не столь единодушно) на побережье Омана. Где искать Мелухху – пока не ясно. Считают, что она располагалась либо на побережье Белуджистана, либо на северо-западе Индии, на юге Аравии или в Сомали. Между этими пунктами и Вавилонией велась большая торговля, и Саргон Аккадский (ок. 2370 до н. э.) говорил о судах, ходивших в Мелухху, Маган и Тильмун и стоявших на подходе к его столице. Правда, неизвестно, кто именно вел эту торговлю, Саргон или иностранцы. Вскоре после окончания правления Саргона прямой контакт с Мелуххой был утрачен.

Прямая торговля с Маганом продолжалась до конца Третьей династии Ура (ок. 2000 до н. э.). Мы имеем тексты этого периода, в которых некоему индивиду выдали на складе храма Нанны (бог луны Ура) большое количество одежды, шерсти, масла и кожаных предметов для того, чтобы отвезти их на судне в Маган и купить медь. Ясно, что речь шла о бартерной сделке. Из Магана привозили не только медь, но также бусы из драгоценных камней, слоновую кость и некие овощи, которые называли «маганские луковицы».

Маган, если его идентификация с Оманом близка к истине, не мог быть главным источником слоновой кости и, вероятно, являлся международным торговым или обменным центром. Что касается действительного источника слоновой кости в это время, интересно отметить, что на месопотамских раскопках 2370 – 2000 гг. до н. э. было обнаружено некоторое количество гравированных печатей, типичных для Хараппы в долине Инда, в то время как цилиндрические печати, строго говоря характерные для Месопотамии, были обнаружены в Мохенджо-Даро (тоже в долине Инда).

После краха высокоорганизованной бюрократической системы Третьей династии Ура прямой контакт с Маганом был утрачен, и в следующих веках основной «торговой станцией» для Месопотамии в Персидском заливе стал Тильмун.

Самыми ранними записями, относящимися к Тильмуну, являются административные документы 2500 – 2400 гг. до н. э., и они показывают, что в то время существовала регулярная торговля между Шумером и Тильмуном, причем обычной статьей экспорта последнего были финики. Также было показано, что отдельные растения и животные, позднее акклиматизировавшиеся в Вавилоне, вначале прибыли в страну в результате импорта через Тильмун. Другие тексты конца 3-го – начала 2-го тысячелетия до н. э. перечисляют в списке импортируемых из Тильмуна товары, которые определенно не были произведены на самом острове, а были завезены туда из более далеких стран. В основном это медь, драгоценные камни, слоновая кость – все это и было найдено на раскопках поселений бронзового века в Бахрейне. Тильмун, вероятно, был важной перевалочной базой начиная с конца 3-го тысячелетия до н. э.

Наиболее полные знания о Тильмуне до нас дошли от династии Ларсы (ок. 1900 до н. э.). В этот период город Ур, скорее всего, был главным портом захода в Месопотамии, и из этого города сохранился набор табличек, касающихся тильмунской торговли. Основной статьей импорта из Тильмуна была медь (в слитках или изделиях), ляпис-лазурь, жемчуг (если именно это означает идеограмма «рыбий глаз») и некоторые породы леса. Вряд ли все эти товары были произведены в одном месте, поскольку Тильмун вполне мог являться неким местом встречи для заморских купцов. Тем более что шумеры считали его священным островом, на котором отсутствуют ссоры. Слоновая кость могла попасть на Тильмун из Египта или из долины Инда, но изделия из нее, скорее всего, были произведены в долине Инда – много гребней из слоновой кости было обнаружено именно там.

Основными статьями экспорта из Шумера в Тильмун были одежда и масло. Заключались контракты, в которых указывалась цена товаров в серебре и определялось количество меди, которое должен был привезти торговец обратно. Типичный документ имел следующий вид: «2 мины серебра (цена), 5 гур масла и 30 предметов одежды, Лу-Мешлам-та-е и Ниг-си-са-набса позаимствовали (как) капитал для партнерства у Ур-Нинмар-ка для поездки в Тильмун, чтобы купить там медь. После благополучного окончания путешествия он [кредитор] не признает (ответственность) за коммерческие потери (должников); они [должники] согласились удовлетворить Ур-Нинмар-ка 4 минами меди за каждый сикль серебра – справедливая (цена)» (перевод выполнен с некоторыми изменениями, внесенными А.Л. Оппенгеймом).

Такое финансирование частными капиталистами – главное отличие морской торговли, которая велась двумя столетиями раньше. Тогда морской торговец финансировался не частным лицом, а храмом. При поверхностном рассмотрении торговля с Тильмуном больше похожа на караванную торговлю с Каппадокией, о которой мы поговорим позже. Но есть и различия, которые, ввиду высокой доходности такой торговли, почти наверняка давали преимущество морским перевозчикам. В караванной торговле бизнесмен, финансирующий агента, судя по всему, имел право на 2/3 общего дохода, с гарантированным минимальным возвратом 50 процентов издержек без риска для капитала. В морской торговле с Тильмуном, с другой стороны, бизнесмен обычно получал вместо доли доходов фиксированную прибыль. Если инвестор становился полноправным партнером в предприятии, тогда, очевидно, он делил и риски, как и доходы. Более благоприятные условия для морских торговцев по сравнению с караванными также, скорее всего, были связаны с тем фактом, что торговля с Тильмуном, видимо, была «закрытым магазином», допуск в который был сопряжен с большими трудностями. Необходим был немалый опыт, чтобы предпринять морское путешествие, да и торговец должен был иметь личные контакты на острове, чтобы туда попасть и совершить выгодную сделку.

Кое-что нам известно о масштабе торговли медью, потому что в одном тексте упоминается 13 тысяч мин (7 – 8 тонн) меди. Металл поступал в слитках (до 4 талантов, грубо 2 хандредвейта) – то есть слиток мог унести среднестатистический рабочий. Административные власти Шумера, действуя через храмы, устанавливали большие пошлины на импортируемые товары.

После примерно 1800 г. до н. э., хотя торговые отношения с Тильмуном продолжались, остров на целое тысячелетие перестал быть международным «торговым центром», и все это время его экспорт ограничивался продукцией сельскохозяйственного производства. Что касается причины снижения значения Тильмуна как коммерческого центра, можно сказать следующее. Если знать, что отдельные грузы, приобретенные в Тильмуне в более ранний период, были завезены туда из Белуджистана или из долины Инда, можно догадаться, что эта причина связана с огромными переменами, происходившими в это время на Инде.

Мы имеем информацию и относительно технической стороны древней морской торговли. И шумерские, и вавилонские суда были, по современным понятиям, очень малы. Древние записи указывают вместимость трюмов. Если учесть насыпной вес зерна, можно предположить, что шумерские суда 3-го тысячелетия до н. э. вмещали около 25 тонн, а вавилонские суда 1-го тысячелетия до н. э. – около 40 тонн. Медной руды такие суда, конечно, брали на борт больше. Они, судя по модели, найденной в «царских гробницах» Ура (см. фото 3), были такой же формы, как современные иракские белемы (что-то вроде небольшого китобойного судна), имели мачту, парус и рулевое весло для использования в качестве руля. Плоты – келеки состояли из деревянной платформы, поддерживаемой надутыми шкурами, все еще встречаются на Тигре, а плоскодонные кораклы – куффы, также до сих пор используемые в Ираке, использовались для речной перевозки по Евфрату и Тигру. Для внутренней торговли в пределах долин Тигра и Евфрата судоходство оставалось жизненно важным на протяжении всего периода вавилонской истории. В текстах имеется множество ссылок на перевозку по воде из одного города в другой продовольствия, вина, строительных материалов, металлов, шерсти, кожи и т. д. В Нимруде, столице Ассирии, в начале 1-го тысячелетия до н. э. была построена массивная причальная стенка из тяжелых известняковых плит (см. главу 6), к которой приставали суда, ходящие по Тигру.

Теперь мы вернемся к 3-му тысячелетию до н. э. и рассмотрим наземную торговлю из Месопотамии. Она начала развиваться очень рано, и в шумерской эпической литературе имеются ссылки на такую торговлю, в первую очередь с Ираном. В одном из текстов, очень сложном для понимания в подробностях, описывается оснащение и отправка каравана ослов, которые везли груз ячменя из шумерского города в Луристан. Об обстоятельствах этого путешествия и социальных условиях, в которых оно проходило, говорилось в главе 1. В текстах, датированных начиная с середины 3-го тысячелетия до н. э., встречаются упоминания о караванной торговле или в виде расписок, или ссылок в надписях правителей шумерских городов-государств. Одни правители говорят о доставке леса с гор, другие – об обложении данью людей, которые шли от Персидского залива на Средиземноморье. Судя по всему, правители старались установить не политическое господство, а регулярные и безопасные торговые пути через свои регионы.

Саргон Аккадский (ок. 2370 до н. э.), который основал первую семитскую династию в Месопотамии, поставил перед нами особенную проблему. Современные надписи показывают, что он сам заявил о контроле над Ливаном и Аманусом[31], сославшись на их коммерческое значение как «Кедровый лес» и «Серебряные горы». Существует, однако, литературное предание, о котором говорилось в главе 1, которое приписывает Саргону более обширную коммерческую империю, и вполне возможно, это имеет под собой реальную историческую основу. Не исключено, что до конца 3-го тысячелетия до н. э. существовали торговые колонии Месопотамии в Малой Азии и даже, возможно, на Крите. В Тель-Браке, на пути из Аккада в Малую Азию, был обнаружен укрепленный дворец, построенный внуком Саргона. Есть все основания предполагать, что целью его постройки стала охрана торгового пути. Что же касается Крита, находки гончарных изделий показывают, что существовали связи между эгейцами и Месопотамией начиная с 4-го тысячелетия до н. э. и к началу 2-го тысячелетия до н. э. они определенно были очень крепкими. Вавилонская цилиндрическая печать этого периода была найдена на Крите, а вавилонский князек оставил памятную надпись на одном из островов (Китира) между Критом и Грецией. Более того, сегодня утверждают, что один из ранних языков, установленный в надписях на Крите с первой половины 2-го тысячелетия до н. э., был не просто семитским, а специфическим – аккадским семитским. Этот язык называют минойским линейным письмом А, и надписи, для которых он применялся, датируются XVII – XV вв. до н. э. Изображенная на одной из критских ваз сцена урожая включает чиновника, одетого в месопотамский костюм. Обобщив приведенные выше факты, можно высказать предположение, что на Эгейском море вполне могли появляться месопотамские торговцы в конце 3-го – начале 2-го тысячелетия до н. э. Эгейское море на протяжении большей части 2-го тысячелетия до н. э. было местом активной коммерческой деятельности, которая была особенно явно выражена в 1400 – 1250 гг. до н. э. В то время остров Крит пересекали хорошие дороги, пригодные для колесного транспорта, которые тщательно охранялись. Известна по крайней мере одна искусственная гавань, хотя, вообще-то говоря, суда были достаточно маленькими, чтобы их можно было вытащить на берег.

Мы также отметили возможность существования в Малой Азии торговых колоний Месопотамии еще до конца 3-го тысячелетия до н. э. Начиная с 1900 г. до н. э. и далее сомневаться в этом уже не приходится благодаря архивам колонии ассирийских торговцев в Кюльтепе (древний Канеш). Они подтвердили существование постоянного караванного движения между Канешем и Ашшуром, и документы позволили ученым, в первую очередь профессору Леви, проработать коммерческую и экономическую систему в деталях. В торговых караванах в основном использовали ослов, число которых могло доходить до 200 животных. В день они проходили 20 – 25 километров. Но между определенными городами Малой Азии перевозки могли осуществляться на телегах, что указывает на существование к этому времени какой-то дорожной системы. Караванщики вели дневники, в которые записывали свои расходы по пути, и в конце пути передавали счет хозяину. Главной статьей экспорта из Малой Азии была медь, и мы находим упоминания о количестве – до 5 тонн. Что касается товаров, которые везли из Ассирии, это был в основном текстиль и свинец и свинцовая руда. Свинцовая руда, содержащая немалую долю серебра, найдена в Ассирии, недалеко от истока Большого Заба, и на Джуди-Даг. Предполагается, что эти руды экспортировались в Малую Азию для плавки там, где достаточно топлива, так же как и грамотных людей. Однажды упоминается караван с 11 тоннами свинца, и плиты весом почти полтонны действительно находились в фундаменте храма Ашшура. Другие отправки в Малую Азию – это оливковое масло, шкуры, овечья и прочая шерсть, причем объем последней достигал 2 тонн. Товаром, который продавали в ничтожных количествах (унция или меньше) в Малой Азии, было олово, которое в среднем стоило в 50 раз дороже чем серебро.

Мы знаем очень мало о мерах по обеспечению безопасности в таких путешествиях. Торговцы наверняка подвергались разного рода опасностям. В законах Хаммурапи предусмотрены потери из-за разбоя или действий бога. Судя по свидетельствам из Мари, караван, следующий через иностранную территорию, выплачивал определенные сборы местным чиновникам, после чего получал разрешение пользоваться колодцами и защиту местного правителя. Из несколько более позднего периода до нас дошло царское письмо таможенному чиновнику, ограждающее некоего человека от всех транзитных пошлин для его ослов. Позднее хеттские, древнееврейские и греческие законы обеспечивали защиту иностранных торговцев на местной территории.

Американский экономический историк Карл Полани в работе «Торговля и рынки в ранних империях» (1957) утверждал, что экономика в Древней Месопотамии была не рыночной, и пытался истолковать свидетельство существования каппадокийской торговли в пользу своего вывода. Под рыночной экономикой понимается экономика, в которой цены устанавливаются прямо взаимодействием спроса и предложения. Спор заключается в том, что такой ситуации не существовало в Древней Месопотамии и «цены» принимали форму эквивалентностей, установленных обычаем, законом или волеизъявлением. Вавилонские и ассирийские купцы, согласно этой теории, не получали дохода от разницы цен, а значит, торговля была свободна от рисков. Таким образом, если принять теорию профессора Полани, ассирийские купцы в Каппадокии были простыми агентами, занимавшими свое положение благодаря карьерному росту, обучению или назначению. Они отвечали в первую очередь за поддержание производства меди, для чего заверяли местное население, что по крайней мере часть эквивалентностей, главным образом в товарах, необходимых людям, прибудет в достаточном количестве. Кроме того, они были ответственны за физическое перемещение меди и ее составляющих из одного места в другое. По мнению профессора Полани, все обязательства регистрировались соответствующими властными структурами, что было своего рода гарантией. Это, по мнению профессора Полани, объясняет отсутствие ссылок на доходы и потери в бизнесе и вроде бы является причиной того, что не было неплатежей и долгов, ведь ведущие расчеты власти могли просто «записать на счет» неплательщика сумму, предназначенную для другой стороны. Конечно, возможно, что торговля в Каппадокии и ее участники контролировались муниципальными или национальными властями в Ашшуре, но признание этого не дает оснований для принятия теории профессора Полани в целом. В Вавилонии, если не в Каппадокии, несостоятельности и неплатежи из-за долгов действительно происходили, и эти финансовые неудачи были основным путем, по которому свободные люди попадали в рабство. Другое возражение заключается в том, что установка цен взаимодействием спроса и предложения в Древней Месопотамии определенно была: известны примеры взлета цен во время войн и голода. А когда Ашшурбанипал завоевал и ограбил арабские племена, он специально упомянул, что верблюдов так много, что их цена упала до полутора шекелей. По этим причинам теорию профессора Полани, хотя она и дает верное освещение некоторым чертам каппадокийской торговли, невозможно принять как точно описывающую экономику Древней Месопотамии в целом.

Торговые отношения между Ассирией и Малой Азией прекратились вскоре после 1800 г. до н. э. по причинам не вполне понятным. Возможно, это как-то связано с расовыми передвижениями в Анатолии. Вскоре после этого на передний план выдвинулись хетты. В хеттских документах мы находим свидетельства того, что во второй половине 2-го тысячелетия до н. э. хетты имели торговые отношения не только с Месопотамией, но также с Египтом и Аххиявой, Микенским царством, расположенным или на западе Малой Азии, на Родосе или в самой Греции. Кстати, это слово может иметь отношение к греческому термину «ахейцы». Медь и серебро производились в больших количествах, и какую-то часть 2-го тысячелетия до н. э. хетты, в сущности, обладали монополией на железо, все еще довольно редкий металл. Судя по царскому письму, в котором хеттский царь приносит извинения царю Ассирии за то, что не смог отправить железо в договоренном количестве, экспорт этого металла был царской монополией. Некоторые ученые подвергают сомнению справедливость этого заключения, что, вероятно, имеет под собой основания. Одно можно утверждать со всей определенностью: существуют свидетельства того, что производство и экспорт отдельных металлов, имеющих военное значение, часто находилось под жестким государственным контролем. Самый наглядный пример можно привести в связи с филистимлянами, которые, когда контролировали Палестину в конце 2-го тысячелетия до н. э., не позволяли нефилистимлянам работать кузнецами (1 Сам., 13: 19). В поселении XIX в. до н. э. в Каппадокии, судя по всему, был незаконным вывоз олова. А упоминание об инспекторе бронзы, а также редкость ссылок на бронзу в текстах (хотя археологические раскопки доказали ее существование главным образом в виде оружия) предполагает, что торговля бронзой строго контролировалась.

Здесь уместно напомнить о роли, которую сыграла в международной торговле Сирия, поскольку эта страна находилась в хеттской орбите, а Северная Сирия всегда была перевалочным пунктом одного из главных торговых путей из Северной Месопотамии. Мы уже говорили о том, что Алалах еще в 4-м тысячелетии до н. э. был перевалочным пунктом торговых путей из Южной Месопотамии и Киликии. Во 2-м тысячелетии до н. э. положение Алалаха часто менялось. Он последовательно переходил под контроль Египта, Северной Месопотамии и хеттов, но именно этот факт является индикатором его коммерческого значения. Между 1600 и 1400 гг. до н. э. существуют археологические свидетельства торговли с Кипром, Палестиной и позднее Нузи (Восточная Ассирия), а также эгейским побережьем, но более яркую картину сирийской торговли нам дает египетский источник. Речь идет о рисунке с гробницы мэра города Фивы, датированной 1400 г. до н. э., на котором изображены суда египетского типа с сирийскими командами, которые разгружают товары в египетском городе (предположительно, в Фивах). Работа команды идет под контролем, потому что на одной детали изображен портовый чиновник, записывающий имена или другие данные группы моряков. Основной груз – большие кувшины с вином или маслом, вазы из драгоценных металлов, причем они продавались не прямо частным лицам, а через государственного чиновника, предположительно обитателя гробницы, отвечавшего за муниципальные складские помещения. Вероятно, существовала и частная торговля, хотя и в небольшом объеме, так как показаны магазинчики, в которых продаются сандалии, текстиль и продукты. На одном из кораблей видны две одинокие женщины и мальчик, возможно рабы, привезенные в качестве douceur[32] лично египетскому чиновнику.

Международная торговля облегчалась наличием колоний купцов-экспатриантов в разных коммерческих центрах. Известный библейский пример дан в 3 Цар., 20: 34 (IX в. до н. э.). Нечто подобное было в Угарите – в Сирии примерно в 1400 г. до н. э., когда, в дополнение к процветающей торговой колонии, созданной микенскими купцами, присутствовали также ассирийские и египетские колонисты, во всяком случае судя по документам, в которых перечисляются поставки вина людям этих национальностей. Иностранная торговля поддерживалась царем Угарита, и до нас дошел царский контракт, который в совершенно ясных выражениях дает некоему человеку освобождение от таможенных сборов для его судов, возвращающихся с Крита. Царский надзор над торговлей в Угарите также подтверждается другим документом того же царя (ок. 1400 до н. э.), который является своего рода паспортом, выданным человеку и его сыну, дающим им право использовать пути, ведущие в Египет и земли хеттов. Торговля металлом была чрезвычайно важна для экономики Угарита, и речь идет не только о драгоценных металлах (включая железо, все еще очень ценное), упоминающихся в текстах. В порту найдены остатки меди и бронзы, а во дворце – слитки свинца. Что же касается стоимости, в текстах сказано, что золото в то время стоило в 3 – 4 раза больше своего веса в серебре.

В конце 2-го и начале 1-го тысячелетия до н. э. старые торговые пути через Месопотамию и Сирию подверглись серьезному перемещению из-за давления арамейцев, рвущихся в Вавилонию и Ассирию (см. главу 3). Последовавшие экономические трудности для Ассирии были, вероятно, одним из факторов, приведших к попытке Ассирии установить военный контроль над путями к средиземноморскому побережью. Ассирия добилась успеха в решении этого вопроса примерно в 740 г. до н. э., завоевав контроль над всей Сирией и Финикией, включая города Тир и Сидон. Некоторые современные письма, касающиеся ассирийского контроля над торговлей в этих городах, стали доступны в последнее время. Из них следовало, что жителям Тира и Сидона разрешалось валить лес в Ливане, но им приходилось платить налог на лес, когда он помещался в склады. Эта политика была непопулярна и спровоцировала мятеж, в котором был убит ассирийский сборщик налогов (см. главу 4). Ассирийцам пришлось ввести войска, чтобы восстановить порядок, и впоследствии они осуществляли контроль над торговлей экспортными ограничениями. Автор письма цитирует отданный им приказ: «Отныне пусть лес привозят сюда. Работайте над ним, но не продавайте его египтянам или палестинцам».

Вывод – ассирийцы переключали грузопоток на Ассирию. Это полностью соответствовало общей ассирийской политике осуществления централизованного контроля над экономикой и торговлей зависимых государств. Об ассирийском захвате Тира вполне может идти речь в Ис., 23: 1 – 13. Исаия говорит: «Когда весть дойдет до Египтян, содрогнутся они, услышав о Тире».

Понятно, что египтяне содрогнутся из-за потери ливанского леса в результате упомянутого выше эмбарго.

К северу от Ассирии на озере Ван в то время (вторая половина VIII в. до н. э.) лежало еще одно могущественное государство – Урарту, и история этого периода была богата эпизодами борьбы этих двух сил за жизненно важные торговые пути. Следует заметить, что главные точки политических, а иногда и военных конфликтов между ними располагались не вдоль их общей границы, а далеко на западе, то есть в Северной Сирии и Южной Киликии, или на востоке, юго-восточнее озера Урмия.

О значении Северной Сирии как узловой точки нескольких важных торговоых путей уже неоднократно говорилось. И Урарту, и Ассирия предпринимали неоднократные попытки, используя и дипломатические, и военные средства, установить контроль над этим регионом. На западе, к северу от Сирии и к западу от Урарту, контролировало наземные торговые пути к греческим поселениям на западных берегах Малой Азии государство под названием Мушку (Мешех). Его царь – Мита – был известен грекам под именем Мидас. Он прославился своим богатством. Ассирийский царь был в восторге, когда ему удалось заключить союз с Митой из Мушку. Такой удачный поворот событий, несомненно, ослабил напряжение в северо-западной части Ассирийской империи и, должно быть, также (хотя точных свидетельств тому нет) облегчил торговлю с Грецией и землями, лежащими за ней.

К северо-востоку от Ассирии, и тому есть свидетельства, существовал еще один торговый путь, за контроль над которым упорно боролись Ассирия и Урарту. Конечные и перевалочные точки этого пути неизвестны (см. главу 4). Есть еще один момент, подтверждающий существование торговых контактов в это время между Грецией и регионами восточнее Ассирии. Именно в этот период домашний петух впервые обнаружен изображенным на греческих вазах, а его греческое название («персидская птица») показывает, что он попал в Грецию из Ирана. Маршрут, которым он попал в Европу, вероятно, проходил через Урарту.

Маршрут из Месопотамии в Каркемиш и дальше в Аль-Мину, что возле залива Александретта, в конце VIII в. до н. э. тоже процветал, и Ассирия предпринимала серьезные шаги для обеспечения безопасности региона. Текущей торговле через Ассирийскую империю способствовало создание промежуточных почтовых станций и эффективной системы связи (см. ранее в этой главе).

К 700 г. до н. э. повысилась активность миграции племен в Иране, что вполне могло не в лучшую сторону сказаться на торговых путях. Сейчас невозможно доказать, но интересно отметить, что именно в это время, по прошествии почти целого тысячелетия, о Тильмуне снова услышали в связи с торговлей медью. Возможный вывод: кто бы ни был на восточном конце трансиранской торговли, он был вынужден сместиться южнее и, возможно, использовать морской транспорт вместо наземного через Иран. Более того, хотя Ассирия действительно одерживала военные победы над Урарту, царство двигалось к своему концу значительно быстрее, чем это обеспечивало военное превосходство врага. Это тоже может быть связано с перерезыванием торговых путей через Иран и Армению, по которым раньше в Урарту прибывало богатство.

Сама Ассирия, несмотря на энергичные меры, такие как фактическая аннексия Элама, посредством которой она установила прямой контакт с иранцами, тоже быстро двигалась к своему упадку, возможно также из-за смещения торговых путей, и Вавилония стала ведущей силой в Месопотамии, быстро наращивающей и экономическую и военную мощь. Это также поддерживает гипотезу о том, что этнические движения в Иране временно отклонили старые торговые пути, так что вся западная торговля теперь шла в южный Элам, Вавилонию и вверх по Евфрату.

Политическая консолидация двух царств, Мидии и Персии, при Кире позволила ему умиротворить весь регион. Появилась возможность снова использовать старые торговые пути через Северный Иран. Можно было ожидать, что это будет иметь негативные экономические последствия, и, судя по некоторым признакам, этот факт имел место. В Вавилонии началась быстрая инфляция, между 560 и 540 гг. до н. э. цены практически удвоились. Представляется, что некоторые вавилонские цари понимали, сколь серьезна проблема, и пытались предпринимать нужные шаги. Так, царь Нериглиссар в 557 г. до н. э. совершил экспедицию в Киликию в попытке установить контроль над богатым торговым путем из Северной Сирии. Однако Кир оказался более оперативным и сам быстро захватил контроль над всей Малой Азией и ее торговлей. Последний нововавилонский царь Набонид повернул на юг и провел 10 лет вне Вавилона в Тейме (Теме), на юго-западе Аравии, создавая колонии вдоль всего пути из Теймы в Медину, пытаясь обеспечить своему царству более надежную экономику, установив контроль над южноаравийскими торговыми путями. Набонид также пытался провести внутренние экономические реформы. Однако они оказались либо запоздалыми, либо неадекватными, и в 539 г. до н. э. вся вавилонская торговля оказалась в руках Кира. Тот сразу же вернулся к политике депортации населения завоеванных территорий. Эта политика, введенная ассирийцами и развитая Навуходоносором, почти полностью разрушила экономику некоторых частей империи ради временной выгоды центрального правительства.

А. Оппенгейм указал, что в нововавилонском периоде, несмотря на определенное существование внешней торговли (о которой есть много упоминаний в письмах и археологических свидетельств), существует очень мало коммерческих документов, ее касающихся. Из этого он делает вывод, что на Древнем Ближнем Востоке следует различать две совершенно отличные друг от друга практики в широкомасштабной коммерческой деятельности. Одна из них (примеры – капподокийская торговля и импорт меди купцами, действовавшими из Ура в период Ларсы) использовала все механизмы шумерской бюрократии, включая заключение каждой сделки в письменном виде. Другая, которой соответствует нововавилонская торговля, согласно Оппенгейму, отдавала предпочтение устным договоренностям, дополняемым многочисленными практическими механизмами.

Внутренняя торговля

Греческий путешественник Геродот, посетивший Вавилон в V в. до н. э., цитирует некую ремарку персидского царя Кира[33] и объясняет, что ее следует расценивать как критику греков, у которых «покупают и продают на рынках (ведь у самих персов вовсе нет базарной торговли и даже не существует рынков)». Профессор Полани считает это доказательством того, что у вавилонян не было рынков. Приравнивание персидской и вавилонской экономик полностью игнорирует различия между социальной и экономической структурой персов (которые еще были племенными кочевниками за два столетия до Кира) и вавилонян (которые имели за собой два тысячелетия городской цивилизации). Поэтому утверждение Геродота не может быть отнесено к вопросу, имели или нет вавилоняне рынки. Профессор Оппенгейм говорит об отсутствии рыночных площадей в древних месопотамских городах, а Полани предполагает, что в этих городах не было открытых пространств, способных служить рыночными площадями. Последнее предположение определенно безосновательно: несомненно, по крайней мере в ассирийских городах были достаточно большие открытые пространства, чтобы мужчина мог изнасиловать отбивающуюся женщину и ему никто не помешал – ассирийское право учитывает такую возможность. В 1-м тысячелетии до н. э. в Ниневии существовало открытое место, достаточно большое для проведения парада победы, а в Эшнунне в 3-м тысячелетии до н. э., по утверждению археологов, «Северная дорога на большей части своей длины расширяется в площадь». Также были открытые пространства у городских ворот, где на Древнем Востоке часто заключались сделки (Втор., 22: 15 и др.). Ассирийские и вавилонские документы упоминают о «воротах покупки», bab, (љa) maḫiri, причем в одном случае, совершенно определенно, как о месте, где товары и серебро переходили из рук в руки. Таким образом, утверждение профессора Полани об отсутствии рынков в Древней Месопотамии не является слишком уж весомым. Хотя справедливости ради следует отметить, что доказательств их наличия тоже немного.

Уже говорилось, что больше 90 процентов уцелевших клинописных текстов являются экономическими по содержанию. Поэтому нет смысла даже пытаться на нескольких страницах описать, даже кратко, главные аспекты торговли и коммерческой деятельности во всех периодах. Приходится быть избирательным. Некоторые черты экономической системы в шумерских городах-государствах 3-го тысячелетия до н. э. уже были освещены, поэтому здесь мы ничего не будем говорить об этом периоде, хотя он и очень важен. Лучше уделим больше внимания другим.

В старовавилонском периоде торговлей по большей части занимался класс, имевший название тамкар. Этот термин обычно переводят как «купец», «торговый агент», хотя, как указывает голландский ученый У. Лиманс, слово включает и другие значения. Тамкар мог быть не только купцом, продающим товары, но также брокером, банкиром, финансистом и даже правительственным агентом. Профессор Полани попытался по-новому определить статус тамкара, считая, что последняя упомянутая функция подчиняет все остальные. Для профессора Полани тамкар был «государственным доверительным собственником». Согласно этой концепции, функция тамкара заключалась в том, чтобы предпринять соответствующие действия, когда ему приносили деловую табличку: передать средства, принять залог и облегчить перевозку, приняв ответственность за деньги и грузы, доверенные перевозчикам. Более того, профессор Полани категорически заявляет, что тамкар не получал доход от этого бизнеса, хотя, конечно, мог облагать торговцев небольшими сборами за свою работу, согласно некой фиксированной шкале. Его уровень жизни поддерживала земельная собственность, которую он получал при назначении на должность.

Определенно в каком-то отношении тамкар был правительственным агентом, но то, что он был «государственным доверительным собственником» в точном значении этого слова, как утверждает профессор Полани, представляется в высшей степени сомнительным. Да и то, что тамкар не получал доходов от этого бизнеса, вряд ли верно, поскольку процитированный далее параграф 101 законов Хаммурапи дает нам понять, что тамкар давал ссуды агентам, на которые ожидал как минимум 100-процентного дохода.

В законах Хаммурапи имеется ряд упоминаний о тамкарах, которые проливают свет на их деятельность. Торговля не ограничивалась своей страной, и определенно люди, принадлежавшие к этому классу, были заняты вывозом рабов в другие страны, поскольку в Кодексе Хаммурапи указан случай, когда коренной вавилонянин, взятый на царской службе, попадает в руки тамкара. Работорговля, конечно, велась не только с другими землями, и во многих табличках отмечается, что люди, принадлежавшие к классу тамкаров, покупали и продавали рабов в Вавилонии. Кроме торговли рабами, тамкар также организовывал торговлю продовольствием, шерстью, лесом, предметами одежды и текстилем, зерном, вином и элем, металлами, стройматериалами – тростником и кирпичом, скотом и лошадьми. Многие письма старовавилонского периода упоминают о внутренней торговле этими товарами и показывают, что торговля тогда, как и во всех прочих периодах вавилонской истории, в основном тяготела к реке. В качестве примера можно привести следующее письмо:

«Син-идиннаму говорю, так говорит Хаммурапи: Илушу-иби, тамкар... уведомил меня о следующем: «Я доставил тридцать гур зерна губернатору Син-магиру, и у меня есть запись на табличке (об этом). Три года я прошу его, но он не поставляет [то есть не возвращает] зерно мне». Он уведомил меня об этом.

Я видел его табличку. Пусть Син-магир соберет зерно и проценты. Затем доставь это Илушу-иби».

Следующее письмо показывает, как тамкар отправил груз по реке: «Тамкар Тамлатум, сын Киш-нуну, нанял судно у судовладельца Иббатума и направил его вниз по реке в Вавилон. Это судно до сих пор возило кирпичи...»

Далее в письме речь идет о споре, возникшем между тамкаром и судовладельцем.

Сам тамкар был не только купцом, но и банкиром, дающим деньги другим для выполнения торговых перевозок для него. Отношения между тамкаром и его агентом регулировались Кодексом Хаммурапи. Судя по всему, давая обычную ссуду, тамкар мог рассчитывать как минимум на 100-процентный доход. В соответствующих параграфах Кодекса сказано:

«Если тамкар дал агенту серебро для продажи и покупки и послал его в торговое путешествие, то, если там, куда он отправился, он получил прибыль, он должен сосчитать проценты на все серебро, сколько он взял, и дни его они должны сосчитать, а затем он должен уплатить своему тамкару.

Если там, куда он отправился, он не получил прибыли, то серебро, которое он взял, он должен удвоить и отдать тамкару».

Также упоминается другой вид займа (тадмиктум), при котором, если агент потерпел убытки, он просто возвращает тамкару первоначальную сумму. При этом, вероятно, любой доход распределялся между агентом и тамкаром в установленной пропорции.

Соглашения о займах были обычной чертой вавилонской экономики во все периоды. Пословица говорит о займах следующее: «Дать заем – все равно что заняться любовью, вернуть его – все равно что родить сына».

Ссылка явно на процент, добавляемый к платежу. Религиозное чувство против ростовщичества, сильное в иудейском и исламском праве, полностью отсутствовало в шумеро-вавилонском мире, где процент на заем считался нормальным явлением. Об этом говорится и в законах, и в самих контрактах. Однако слишком высокие проценты вызывали недовольство, и в Кодексе Хаммурапи сказано, что тамкар, требующий больше официальной ставки, лишится своего капитала: «Если человек, взявший в долг под проценты, не имеет серебра для возвращения долга, а имеет только зерно, то, следуя царскому уставу, тамкар должен взять в качестве процента зерно. Но если тамкар превысит процент в 100 ка зерна на 1 гур... то он теряет все, что дал в долг».

Процентные ставки на займы менялись в разные периоды вавилонской истории и в зависимости от товара. В старовавилонский период они составляли обычно 331/3 процента на ячмень и 20 процентов на серебро. В документах старовавилонского периода зачастую не ясно, каковы условия займа, и не сказано, как должны выплачиваться проценты – ежемесячно или ежегодно. Обычно ссуду брали до окончания сбора урожая или до завершения торгового путешествия, в связи с которым ее брали.

Самый обычный тип ссуды – хубуттату – часто считали беспроцентным. Однако турецкий ученый Билгик показал, что этот термин обозначает ссуду, в которой сумма, полученная заемщиком, была меньше внесенной в контракт, а разница представляла собой проценты. Если такая ссуда не возвращалась в течение договоренного периода, проценты на сумму, обозначенную в контракте, начислялись обычным способом. Следующий контракт дает пример подобной сделки: «Шамаш-назир, губернатор, сын Син-икишама, получил от Илушу-назира и Нанна-ибни 133 гура 1 пи 4 суту зерна, как заем хубуттату. В течение двух лет проценты добавляться не будут. Если он не вернет зерно к наступлению третьего года, тогда будет начислен процент. [Далее следуют имена свидетелей и дата.]»

Странное количество зерна, упомянутое в контракте, есть реальная ссуда в 100 гур плюс проценты – ровно 331/3 процента на два года, поскольку 1 гур = 5 пи = 30 суту.

Главное условие законности большинства коммерческих сделок, включая займы, – это присутствие свидетелей и наличие письменной записи в форме контракта. Выше было приведено письмо, в котором Хаммурапи изучил табличку кредитора, прежде чем вынести решение в его пользу. В Кодексе Хаммурапи сказано, что ссуды, выданные без контракта и свидетелей, не могут быть востребованы. Очевидное исключение из этого общего принципа имело место примерно в это время в ассирийской торговой колонии в Каппадокии, где был известен тип ссуд, называемых эбутту. Сделки могли заключаться без свидетелей и контракта и не предусматривали процентов. Однако это была очень особая ситуация, потому что договоренность о займе заключалась между членами одной и той же торговой колонии, которые хорошо знали и доверяли друг другу.

Таблички с записями коммерческих контрактов обычно запечатывались цилиндрическими печатями сторон, а в более поздний период – отметкой ногтя. Затем табличка (в ранний период) помещалась в глиняный конверт, содержащий дубликат текста (см. фото 37), тем самым делая невозможной подделку, потому что такой конверт не ломали, если не возникали споры, при которых защищенный текст в конверте считался официальной версией контракта. Практика использования конвертов с написанной копией текста исчезла в нововавилонский период.

Фальсификация или подделка табличек иногда имела место, но это было ужасное преступление. Даже если учесть, что таблички обычно делались из необожженной глины, было довольно сложно увлажнить глину точно в нужном месте, удалить старую запись, не повредив оставшуюся часть, и нанести новый текст. Иногда делались попытки подделать целую табличку, но для этого требовался высококлассный писец.

Еще одна дверь к нечестности открывалась отсутствием единой системы мер и весов, которые в одной и той же стране в разных местах могли слегка варьироваться. Это давало обширное поле деятельности для мошенников, поскольку неразборчивый в средствах делец мог давать в долг или покупать в одной системе, а продавать или получать возврат в другой. Об этом говорится в Ам., 8: 4 – 5: «Выслушайте это, алчущие поглотить бедных и погубить нищих, – вы, которые говорите: «когда-то произойдет новолуние, чтобы нам продавать хлеб, и суббота, чтобы открыть житницы, уменьшить меру, увеличить цену сикля и обманывать невероятными весами».

Использование разных систем весов в свою пользу упоминается также во Втор., 25: 13 и ряде других библейских текстов. Мошенничество такого рода в Месопотамии часто предотвращалось вносимым в контракт условием о том, что возврат долга производится по тому же стандарту, к примеру, это может быть мина Шамаша, то есть система весов, используемая в храме Шамаша. Тем не менее в коммерческих сделках Вавилона мошенничество присутствовало, поскольку на него есть ссылки в самых разных текстах. К примеру, есть подобная ссылка в магическом тексте, призванном освободить человека от последствий

Поставки малой мерой, получения большой мерой,

Поставки малых сиклей, получения больших сиклей,

Поставки маленькой миной, получения большой миной.

Транспортировка грузов в пределах Вавилонии обычно осуществлялась на судах, и по Евфрату, особенно между крупными городами, велось напряженное судоходство. В среднем течении Евфрата располагалось царство Мари – важный судостроительный центр. До нас дошло несколько писем, в которых Ясмах-Адад получал приказы своего отца Шамши-Адада приступить к строительству судов. В одном говорится о шестидесяти судах, но нигде не упоминается их размер, в другом – о постройке больших и малых судов, причем больших должно быть тридцать. Лодочники или барочники, управлявшие такими судами, составляли тесную группу людей, с собственным – по крайней мере, так говорится в одном тексте – диалектом шумерского языка. Они также брали с собой жен, о чем мы узнаем из письма, в котором правитель Каркемиша жалуется наместнику Мари на то, что «задержали в Туттуле тридцать судов, пятьдесят кувшинов вина и жену моряка».

В путешествиях людей подстерегали разные опасности, помимо излишне ретивых чиновников. Иногда причиной задержки могла стать погода. Так, в ответе на жалобу мы читаем: «Эти суда вышли, но я задержал их все в Туттуле. С момента их прихода (сюда) небеса разверзлись, и шел непрерывный дождь».

В другом письме упоминается о некоем инциденте, случившемся с судном, которое везло зерно во дворец. Его пришлось вытащить на берег, и чиновник запрашивал инструкции, что делать с зерном, которое осталось на берегу реки. Не ясно, что именно случилось с судном в этом конкретном случае, но столкновения на реке были отнюдь не редкими, и параграф 240 Кодекса Хаммурапи устанавливал ответственность именно для такого случая.

Кроме текстов, касающихся продажи или транспортировки грузов, есть довольно много документов, в которых говорится о сделках с недвижимостью. Документы, касающиеся продажи земли и домов, многочисленны и типичны для всех периодов начиная с Третьей династии Ура и далее. При продаже недвижимости делалась запись и передавалась покупателю. Приведем простой пример.

«1 сара (земли) с домом, построенным на ней, рядом с домом Кунуну и рядом с домом Ирайя, Арад-Зугал купил у Арад-Нанны. Он заплатил ему 8 сиклей серебра – его полную стоимость.

Арад-Нанна поклялся, что в будущем никогда не скажет: «Это мой дом».

[Далее следуют имена свидетелей, дата.]»

Пункт относительно невозможности востребования покупки обратно был очень распространен в контрактах Древней Месопотамии, причем не только в контрактах, касающихся недвижимости. Иногда упоминалось о специальном наказании в случае востребования обратно. Например:

«1 сара (земли) с домом, построенным на ней, рядом с домом Шубиши и рядом с домом Бур-Сина, с одной длинной стороной вдоль канала Ишкун-Сина и второй длинной стороной вдоль старого дома Мишар-Гамиля, Илушу-назир, сын Бур-Сина, купил у Мишар-Гамиля, владельца дома. Он заплатил ему полную стоимость серебром. Его [Мишар-Гамиля] сердце довольно, дело закончено.

Они дали клятву перед Иштар и Ибалпиэлем, царем, что в будущем не будут выступать друг против друга. Тот, кто заявит претензию, заплатит две мины серебра, и его язык будет вырван.

[Далее следуют имена свидетелей, имя писца.]»

Продажа земли была далеко не во всех обстоятельствах простой и прямой процедурой. Следующий контракт из Мари, хотя и простой по форме, был, вероятно, составлен по-особому, чтобы обойти официальный запрет на продажу этого участка.

«Или-палахум даровал разделением (общей собственности) 5 сар земли с домом, построенным на них, Ярим-Ададу. Ярим-Адад по собственной воле даровал разделением (общей собственности) половину сикля серебра Или-палахуму... [Несколько строчек текста повреждено.]

В присутствии [десяти перечисленных свидетелей]. Они съели хлеб, они выпили из чаши, они помазали себя маслом».

Последняя часть контракта относится к некой церемониальной трапезе, возможно с участием свидетелей.

Выражение «даровал разделением (общей собственности)» не является синонимом слова «продал», но относится к распределению племенной собственности членам племени. Оно, по-видимому, идентично древнееврейскому выражению, которое переводится «делить вам землю» или «возьмите для раздела» в Числ., 34: 17, 18, и «разделение земли по пределам ее» в Иис. Нав., 19: 49. Сделка, описанная в контракте, очевидно, была продажей под прикрытием разделения общей собственности. Прикрытие, вероятно, было необходимо, потому что рассматриваемая земля была неотчуждаемой племенной собственностью. В другом документе из Мари тринадцать вождей племени авин (Аwin), в том числе представители племени, живущие в городе и пустыне, аналогичным способом выделили высокопоставленному чиновнику, названному для возможности осуществления сделки «братом», около 150 акров земли племени.

Все приведенные выше документы относятся к старовавилонскому периоду. В районе Нузи (возле Киркука) во 2-м тысячелетии до н. э. продажа недвижимости велась в совершенно иной форме. В этом обществе, где было очень сильно хурритское влияние, земля, судя по всему, считалась неотчуждаемой. Однако примерно в 1400 г. до н. э. в районе Нузи было несколько очень богатых людей, занятых строительством крупных поместий. Такой человек мог преодолеть официальные трудности, получив документ, в котором он «усыновлялся» человеком, потенциальным продавцом земли. Своему «усыновителю» он делал «подарок», по сути являвшийся ценой земли, и получал от него «наследство» в виде земли, которую хотел купить. Далее приводится сокращенный вариант подобного контракта.

«Табличка усыновления, которую Х, сын Y, сделал для усыновления (в связи с) М, сына N.

Х дал М в качестве его части наследства 8 авихари орошаемой земли в Нузи, на берегу канала. <...> В тот же день М дал Х 9 мин свинца в подарок».

Что касается 1-го тысячелетия до н. э., ясно, что в Новоассирийской империи торговля процветала, и развитая экономика, так же как успешные военные действия, были основой могущества Ассирии в это время. Ряд ассирийских царей заявляли об экономическом подъеме и благоприятном уровне цен в период их правления, хотя, как правило, это было связано скорее с подъемом сельского хозяйства, чем торговли. Так, например, Шамши-Адад I утверждал: «Когда я построил храм моего господина Энлиля, цены в моем городе Ашшуре были следующими: два гура зерна за сикль серебра, пятнадцать мин шерсти за сикль серебра...»

Иногда снижение цен вызывалось неожиданным притоком товара (например, верблюдов), последовавшим в результате успешной военной кампании. В одном случае связь экономического расцвета с торговлей указана более прямо. Саргон II, говоря об атаке на Египет во время кампании в Палестине, заявил: «Я открыл закрытую (границу) земли Египетской и смешал людей Ассирии и Египта вместе, положив начало подъему торговли».

Следует также напомнить, что основное обвинение пророка Наума в адрес Ассирии заключалось в том, что купцов у нее стало более, нежели звезд на небе (3: 16).

В Вавилонии в 1-м тысячелетии до н. э. внутренняя торговля, по-видимому, в основном находилась в руках крупных храмовых корпораций, таких как Эанна в Уруке. Очевидно, на этом основано большинство взглядов профессора Полани на природу античной экономики. Между тем Оппенгейм справедливо указал (см. ранее в этой главе), что в этот период внешняя торговля использовала механизмы отличные от характеризующих традиционную сконцентрировавшуюся вокруг храмов бюрократию. Вполне возможно, что вне громоздкой централизованной храмовой экономики того времени существовала и свободная торговля, основанная на рыночных началах, между отдельными лицами, сделки между которыми не требовали обязательного документирования. Конечно, в этот период были и записи о ссудах для торговых путешествий, имевшие следующую форму: «Три мины серебра Шумикина... под ответственность Забаба-шум-иддина для (торгового) путешествия. Забаба-шум-иддин будет иметь равную долю в прибыли, которая может быть получена в городе или деревне с Шумикином...»

Упоминания о ссудах широко распространены, хотя, поскольку во многих случаях их назначение не упоминается, они могли выдаваться для сельскохозяйственных, а не для торговых целей. Другой признак существования торговли за пределами храмовой системы в то время – часто встречающиеся контракты, в которых храмовые власти нанимают суда у частных лиц. Это подразумевает, что существовали частные суда, плававшие между городами Вавилонии, и они вряд ли занимались исключительно перевозкой храмовых грузов. Тогда они довольно скоро перешли бы под полный контроль храмов, что в конечном счете и произошло со многими другими сферами жизни Нового Вавилона.

Между тем, несмотря на вероятность существования частной торговли в нововавилонские времена, большинство информации, которой мы располагаем о коммерции Нового Вавилона, относится к торговле, осуществляемой храмами. Этот тип торговли был административным делом, урегулированным между официальными лицами разных храмов. Это ясно из следующего письма, написанного в 616 г. до н. э. шатамму Урука человеком, который называет шатамму Урука братом, а значит, должно быть, занимал аналогичную должность в храме, расположенном севернее.

«Письмо Шузубу, адресованное Мардук-шакин-шуму [известно, что он был шатамму храма Эанна в Уруке] и Надин, моим братьям. Пусть Бел и Набу даруют благополучие моим братьям.

Я послал Бел-наид-шу в Южную Вавилонию за лесом шибешу. Он не знает местности. Пусть мои братья пошлют человека с ним, который знает дорогу, дайте ему продовольствие.

Пусть мои братья отправят чернильных орешков на одну мину серебра, и пусть ваш гонец придет ко мне. Я отправлю белый кунжут, который понравится моим братьям, на одну мину серебра...»

Это письмо также дает пример использования серебра в качестве масштаба цен – при этом серебро не переходит из рук в руки. Такая практика, конечно, была широко распространена на Древнем Ближнем Востоке, и египетский документ, датированный после 1300 г. до н. э., представляет другой хороший пример ее использования. Согласно этому документу (судебный иск), купец ходил из дома в дом, предлагая сирийскую девушку-рабыню на продажу, пока жена одного из чиновников ее не купила. Цена была выражена в серебре, но в действительности была выплачена тканями, предметами одежды и бронзовыми сосудами, причем каждый предмет оценивался отдельно.

Перемещение товаров внутри Вавилона подтверждается многими письмами между храмовыми чиновниками. О том, что такие сделки в письмах рассматривались скорее как административные, чем коммерческие, говорилось в предыдущей главе.

Глава 10

РЕЛИГИЯ

Какой рассказ о своей религии вы можете услышать от дикарей? Вы только подумайте, сэр, наша религия изложена в книгах, у нас есть даже специальные люди, обязанность которых – учить нас ей. Мы даже выделили для этого один день в неделю, и обычно стараемся соблюдать установленный порядок: и все же спросите первых десять взрослых людей, которых встретите, и послушайте, что они расскажут вам о своей религии.

Босуэлл. Жизнь Джонсона.

Четверг, 11 апреля 1776 г.

Хотя вавилоняне и ассирийцы никоим образом не были дикарями, приступая к изучению их религии, все же следует помнить совет доктора Джонсона. С самого начала следует решить: говорим ли мы о религии в том виде, в каком ее знали простые люди, или о систематизированной теологии, составленной жрецами. Возможно два различных подхода. Исследователь может попытаться описать пантеон, доктрины и верования, связанные с религией, или он может сделать попытку описать внутренний опыт и взгляд на мир приверженца религии. Выбор стоит между описанием внешних и видимых знаков, что нередко можно сделать с большой долей уверенности, и стремлением заглянуть внутрь и ухватить духовную сущность, памятуя о множестве возможностей ничего не понять вообще или понять неправильно.

Знания о вавилонской религии никогда не оказывались полностью забытыми, поскольку некоторые ее детали сохранились у классических авторов и в Ветхом Завете. Только этих источников достаточно, чтобы утверждать: вавилонская религия была пантеистической и в ней имелись выраженные черты, ассоциирующиеся с культами плодородия. Кроме того, классические источники дополняют эту информацию рядом подробностей о вавилонской космогонии, то есть теории, касающейся творения Вселенной и человека и, конечно, богов. Последняя информация дошла до нас из фрагментов труда, написанного на греческом языке Бероссом, вавилонским жрецом, жившим приблизительно в 340 – 275 гг. до н. э. Сам труд Беросса не сохранился, однако его фрагменты цитируются другими античными авторами.

Эти скудные и бессистемные материалы существенно пополнились и стали намного яснее, после того как в середине XIX в. стали доступными записи религиозного содержания на клинописных табличках. Это эпосы, мифы, гимны, молитвы, заклинания, трактаты, поговорки и многое другое. Даже весьма прозаичная деловая записка может пролить свет на культ, если она касается таких вопросов, как доставка жертвенных животных или оборудования для ритуалов. И списки собственных имен важны для изучения религии, поскольку исследование теофорических элементов может показать, какие именно боги были наиболее популярны в тот или иной период или в том или ином месте. Доступные сегодня документы значительно рознятся по легкости и степени, в которой они сегодня могут быть поняты. Что же касается языка, они могут быть на шумерском, аккадском или обоих языках. Иногда хеттские или хурритские тексты, хотя и были созданы за пределами интересующего нас в первую очередь района, проливают свет на религиозную практику в Месопотамии. Во всех перечисленных языках встречаются тексты, точное значение которых остается до сегодняшнего дня предметом разногласий. Посему представляется нелишним предупредить, что тенденциозный автор, неспециалист, цитирующий неподходящие переводы, или специалист в сравнительной религии, раз и навсегда решивший, что месопотамская религия соответствует определенным шаблонам, и не принявший во внимание последние достижения в области ассириологии, может использовать упомянутые тексты для подтверждения весьма сомнительных теорий. В качестве примера можно отметить, что общие книги по религии Древнего Ближнего Востока до сих пор приводят детали смерти Мардука и его воскрешения на новогоднем праздновании в Вавилоне. А ведь самый выдающийся исследователь аккадских текстов В. фон Зоден из Мюнстера уже давно доказал, что эта интерпретация текста основана на устаревшем переводе и является несостоятельной.

Обсуждая великие монотеистические религии, можно начать с довольно точной даты. Это невозможно с нереформированными религиями, где перемены верований и модификация практики проходят постепенно, эволюционируя от системы, уходящей корнями в доисторический период. Это настолько верно для религий Вавилонии и Ассирии, что возникает вопрос: учитывая относительно позднее прибытие семитов, правильно ли вообще рассматривать религию как семитскую. Некоторые авторитеты категорически отказываются называть ее семитской, утверждая, что ее шумерское происхождение остается настолько явным на протяжении всего периода существования вавилонской цивилизации, что она скорее может считаться религией азиатского типа, на которую наложились семитские черты. Тем не менее преобладает мнение, что, хотя существует сильный шумерский «нижний слой», религиозные концепции преимущественно сходны с древнееврейскими концепциями до Моисея, ханаанитов и арабов до Мухаммеда, а потому могут считаться семитскими. Вопрос приобретает немалую важность в изучении религии Ветхого Завета, учитывая тенденцию среди скандинавских, британских и немецких ученых видеть шаблоны религии Древнего Ближнего Востока, особенно в связи с монархией, новогодними празднованиями и культами плодородия. Вовсе не трудно, к примеру, обнаружить в фразеологии и концепциях псалмов Ветхого Завета сходство с вавилонскими гимнами; из параллелей такого рода легко сделать вывод, что ветхозаветные псалмы использовались в ритуалах, которые, хотя у нас нет независимых свидетельств их существования, должны были быть аналогичными тем, в которых применялись (предположительно) соответствующие вавилонские гимны. Если же вавилонские гимны были семитскими сочинениями, наложенными на древние шумерские ритуалы, параллель в литературной форме не обязательно подразумевала параллель в использовании. Этот гипотетический прецедент дан как предостережение, а не как попытка создать или, наоборот, разрушить конкретную теорию.

Хотя со времени самых ранних письменных свидетельств существовал развитый пантеон, который будет коротко рассмотрен позднее, шумеро-вавилонская религия была в своей основе анимистической. Обычный человек видел себя в окружении сил, которые для него были богами и дьяволами. Злым демоном была песчаная буря, налетевшая из пустыни, и человек, противостоявший этому демону, мог столкнуться с большими неприятностями. Огонь был божеством. Река тоже была божеством и на суде Божьем, когда человек, дискредитировавший себя, прыгал в воду, уносила его. Мерцающий свет, появлявшийся в горах перед восходом солнца, – это было свечение, окружавшее людей-скорпионов, охранявших солнце. Толпа демонов всегда была готова схватить мужчину или женщину в специфических обстоятельствах, таких как уединенные места, во время еды, питья или во сне и, особенно, при рождении ребенка. Даже сами божества не были гарантированы от нападения демонов, и затмение луны рассматривалось как временная победа этих существ над богом луны Сином. Миф повествует: «Семь злых демонов пробились к небесному своду. Они собрались вокруг молодого месяца. <...> Днем и ночью он был темен и не сидел на своем месте над своими владениями. <...> Энлиль увидел затемнение героя Сина [бога Луны] в небесах. Господин [Энлиль] призвал своего визиря Нуску [божество огня]: «О, визирь Нуску, отнеси мое слово в Бездну. Повтори Эа в Бездне о моем сыне Сине, которого грубо затмили в небе...» Эа в бездне услышал это сообщение. Он укусил свою губу и наполнил рот стенаниями. Эа призвал своего сына Мардука и сказал ему следующее: «Ступай, мой сын Мардук...»

Миф объясняет ритуал, очевидно созданный для времени затмения, имея в виду защитить царя, а через него и всю страну от семи злых демонов, которые, одержав временную победу над Сином, «пронеслись над землей, словно ураганы, напали на страну, как смерчи».

Для защиты от опасностей со стороны демонов или для освобождения в случае, если нападение все же последовало, официальная и популярная религия предлагала разные варианты. Для профилактики можно было носить амулет (как показано на фото 80), и даже великие боги не пренебрегали такими средствами. Ведь Мардук в своем сражении с Тиамат держал в губах некий предмет из красной глины, а в руках сжимал растение – траву заклинаний.

Развитая форма амулета имеет изображение демона, против которого нужна защита, и магическое заклинание, обращенное к великим богам, с просьбой защитить от угрозы. В одном из подобных заклинаний сказано:

«Заклинание. Тот, кто пришел к дому, выгнал меня из постели, причиняет мне боль, заставляет видеть кошмары. Богу Бине, привратнику подземного мира, да будет он назначен декретом Нинурты, правителя подземного мира, декретом Мардука, который живет в Эсагиле, в Вавилоне. Пусть дверь и засов знают, что я под защитой двух повелителей. Заклинание.»

Один из распространенных типов амулетов первоначально носили для защиты от ужасного дискомфорта и даже опасности от горячего западного ветра, который летом приносит из пустыни песчаные бури. Форма этого амулета – или гротескная голова демона, вырезанная в круге, или полное изображение создания на бронзовом или каменном диске, на котором видны его птичья грудь, человеческие ноги и руки, оканчивающиеся когтями, причем в одной руке – поднятой – он держит молнию. Еще у этого создания есть четыре крыла и свернутый завитком хвост (см. фото 81). На обратной стороне амулета обычно имелась следующая надпись:

«Заклинание. Я бог Пазузу, сын бога Ханби, царь злых демонов ветра. Это я гуляю в горе (подземного мира), так что они поднимаются. Что касается тех ветров, которые их сопровождают, западный ветер впереди. – Ветры, их крылья сломаны».

Последняя фраза – очевидно, магическая формула, произнесение которой после идентификации демонов делало их бессильными против носителя амулета. Несмотря на абсолютно неуместную надпись, этот амулет использовался также для защиты рожениц, возможно из-за общего сходства с амулетом Ламашту, который был непосредственно направлен на существо, угрожающее женщине в родах и кормящим матерям. Самый известный пример амулетов такого типа имеет на одной стороне четыре регистра, на нижнем из которых, самом рельефном, в качестве центральной фигуры изображен монстр с львиной головой и телом женщины. Этот монстр, стоя на коленях на осле, дает материнское молоко двум животным и, вероятно, представляет собой саму богиню Ламашту (аналогичное изображение можно видеть на фото 77). В дополнение к подобным амулетам существует целая серия ритуалов, направленных против этого ужасного создания.

Надпись на амулете Пазузу

Если у жертвы уже наблюдаются симптомы одержимости демонами, призывался маг, чтобы поставить окончательный диагноз и изгнать злого духа. Это делалось чтением соответствующих заклинаний и проведением нужного ритуала, но после обращения к богу. Чаще всего богом, помощи которого просили, был Мардук, сын Эа, бог магии. Любой бог мог вмешаться, чтобы оказать помощь человечеству против демонов, и в некоторых случаях перечислялось изрядное количество божеств. Однако далеко не все боги хотели и могли помочь страждущему человечеству. Двое из первой триады – Ану и Энлиль были соответственно слишком далеки или слишком несдержанны, и не было уверенности, что они в любом случае придут на помощь людям. Но третий – Эа – был вполне надежным божеством, неизменным другом человека. Эа был готов помочь в беде, успокоить злость Энлиля или недоброжелательство демонов. Это божество, бог воды и бог мудрости, был высшим авторитетом в магии и охотно передавал знания своему сыну Мардуку. Обычно человек, которого постигло несчастье, обращался к Мардуку через жреца, моля его о помощи. В таких обстоятельствах Мардук обращался к своему отцу Эа, повторив проблему. Тот, как правило, вначале говорил следующее: «Сын мой, чего ты не знаешь?.. Чему я тебя не научил?»

А потом советовал, какую магическую процедуру лучше применить в рассматриваемом случае. Как уже было показано, великой силой против магии и злого влияния был огонь. Тремя другими богами, могущественными против черной магии, были три божества огня: Гирра, Гибил и Нуску. Их часто привлекали к борьбе против демонов или ведьм.

«Заклинание. Яркий Гирра, сын Ану, герой, ты самый яростный из братьев. Ты, кто судит дела, как Син и Шамаш, рассуди мое дело, прими решение обо мне. Сожги моего колдуна и мою ведьму. О, Гирра, пожри моего колдуна и мою ведьму! О, Гирра, сожги их! О, Гирра, пожри их! О, Гирра, свяжи их! О, Гирра, уничтожь их! О, Гирра, отошли их!»

Жрецы, занятые освобождением от злых магических сил или демонов, были экзорцистами (ашипу или машмашу), которые произносили нужные заклинания и выполняли соответствующие ритуалы. Для излечения больных тоже использовались ритуалы и заклинания или сами по себе, или в комбинации с хирургической или медицинской помощью. Смесь магии и практических мер показана в следующем тексте, в котором приводится лечение от зубной боли.

«Когда бог Ану создал Небо, Небо создало Землю, Земля создала реки, реки создали каналы, каналы создали ил, ил создал червя. И пошел червь, при виде Шамаша он заплакал, перед лицом бога Эа пролились его слезы: «Что дашь ты мне для еды?.. (Эа отвечает:) «Я дам тебе спелую фигу...» (Червь говорит:) «Что мне спелая фига? Дай мне гнездиться среди зубов, посели меня на деснах, чтобы я высосал из зуба кровь и уничтожил мякоть десен».

Возьми колышек [щипцы], схвати корень.

«Так как ты сказал это, червь, то пусть побьет тебя бог Эа силою кулаков своих».

Выделенное курсивом предложение содержит весьма эффективное указание, а последнее предложение, предположительно, сопровождало рывок, которым выдирался зуб, под которым жил упомянутый выше червь. Текст завершается указаниями по приготовлению полоскания для рта, состоящего из пива, масла и некоторых трав.

Техника жрецов часто основывалась на менее практических мерах, особенно на использовании сочувственной (благожелательной) или символической магии. В тексте сказано:

Злое проклятье, как демон – галлу, человека постигло...

После этого перечисляются симптомы:

Недобрая тоска постигла его,

злая тоска, проклятие, заклятие и головная боль...

его бог отошел от него,

его благая богиня стоит в стороне,

злая тоска, как одежды, покрыла его.

Мардук его увидел, отправился к своему отцу Эа и обрисовал ситуацию. Эа, как обычно отрекшись от высших знаний, в конце концов дал Мардуку рекомендации:

Ступай, сын мой Мардук,

к дому святых омовений его приведи,

его заклятие сними, его заклятие очисти,

темную боль его тела!

Заклятие ли это его отца, заклятие ли это его матери, заклятие

ли это

его старшего брата, заклятие ли это врага, коего он не знает,

чарами Эа

заклятие, словно луковица, да будет очищено,

словно финик да будет разрезано,

словно веник да будет развязано...

Далее следуют отдельные заклинания для каждого из упомянутых предметов (лук, финик, веник) и даже не упомянутых ранее комков шерсти и меха козла. То есть показано, какие именно символические действия должен выполнить жрец, чтобы снять проклятие.

«Заклинание. Как этот лук очищен и брошен в огонь, и жгучее пламя его сожгло... как его корень земли не коснется, стебель его не взойдет, не будет подан к столу бога или царя, так эта клятва, заклятие... болезнь, усталость, вина, грех, хитрость, проступок, болезнь в моем теле, в моей плоти и членах, да будет очищена, как этот лук. Пусть пламя его огнем да сожжет, заклятие да отпадет, и да увижу я свет!»

Упоминание выше «дома святых омовений» предполагает, что рассматриваемая церемония имела место в храме. Однако часто подобные магические ритуалы проводились не в храме, а в частном доме, в комнате больного, тростниковой хижине, у реки или в открытой степи.

Другая магическая техника, отличная от благожелательной магии, – это замена. Хороший пример – текст из Ашшура, который кратко изложен далее: «Чтобы произвести обмен на человека, которого возжелала богиня смерти. На закате больной человек должен положить рядом с собой на кровать козленка. На рассвете ты [то есть жрец] должен встать и поклониться (богу солнца). Больной человек понесет козленка в подоле к дому, где есть дерево тамариск. Ты [то есть жрец] положишь больного человека и козленка на землю. Ты коснешься горла больного человека деревянным кинжалом, и ты перережешь горло козленка медным кинжалом. <...> Потом ты должен одеть козленка в одежды, надеть на него сандалии и повязать на глаза повязку, а голову смазать маслом. Ты снимешь тюрбан больного человека и завяжешь его на голове козленка. Ты положишь козленка и будешь обращаться с ним как с умершим человеком. Потом больной встанет и остановится у двери, а жрец повторит заклинание трижды. Больной снимет свою одежду, отдаст ее жрецу и уйдет. Затем жрец начнет оплакивать больного, повторяя: «Такой-то и такой-то ушел». После этого жрец прикажет оплакивать козленка и похоронит его».

Заклинания, такие как уже были приведены, восходят в своей простейшей форме к Третьей династии Ура (ок. 2100 до н. э.), хотя собрания таких текстов появились намного позже. Известно три основных собрания: шурпу, маклу и утукки лимнути (злые духи). Заглавия первых двух серий (оба означают «горящие») открывают, что огонь был главным средством изгнания злых духов, хотя были и другие, особенно когда речь шла о призраках. Два вида «горящих», хотя и тесно связаны, различны по функциям. Заклинания маклу имели главным образом цель – помешать козням колдунов и ведьм: они сопровождали официальную черную магию и произносились, пока восковые, деревянные, бронзовые или веревочные фигурки ведьмы, наславшей зло, уничтожались огнем. Ритуалы шурпу, с другой стороны, были средством избавиться от грехов: грехи страждущего, ритуальные оскорбления или нарушения табу, оскорбившие бога и навлекшие зло на страждущего, передавались некоему предмету, который затем сжигался. Заклинания и ритуалы утукки лимнути произносились, чтобы изгнать конкретные виды злых духов.

Перечисленные три типа заклинаний были далеко не единственными. Существует текст, который содержит обширный перечень заглавий, и его цель раскрывается в первой строке: «Названия серий, которые предписаны к изучению для жреца, изгоняющего демонов». Следующий список содержит также такие пункты, как головная боль, зубная боль, дом священных омовений, снять проклятие, зло всех видов, глазная боль, как лечить укус змеи, как лечить укус скорпиона, магические ритуалы для города, дома, поля, сада, реки. Такие магические труды отыскивались и собирались для своей библиотеки Ашшурбанипалом.

Злые духи, толпами осаждавшие вавилонян и ассирийцев, были разных видов: демонов, детей Ану, плодившихся в горах запада, часто называли собирательно – «семь», хотя в действительности их насчитывалось больше чем семь видов. Еще была Ламашту, о которой уже говорилось, – ужасный демон женского рода, угрожавший женщинам в родах и выкрадывавший младенцев. Ничуть не менее страшным был Намтар – посланник Нергала, бога подземного мира. Рабицу – демон, подстерегающий у порога. Лилиту, вероятно древнееврейская Лилит, хотя связь с ней всячески отрицалась (см. главу 14), была суккубом, являвшимся к мужчинам и своими похотливыми предложениями не дававшим им спать. От таких союзов рождались алу и галлу – монстры без лица, которые причиняли боль тем, кто попадал в их власть. Они, судя по соответствующим созданиям у древних евреев, собирались вокруг постели больного, чтобы поприветствовать своего отца после смерти. В дополнение ко всему этому были простые привидения умерших людей. Призраки тех, кто умер насильственной смертью или вследствие нарушения табу, а также «призрак, который был убит оружием, или призрак, который умер, совершив грех против бога или преступление против короля», были особенно склонны к странствиям, как и тот, кто был отвергнут семьей во время погребальных или памятных ритуалов, – «забытый призрак, или призрак, чье имя не произносится, или призрак, о котором никто не сожалеет».

Такие призраки не только вселяли ужас в сердца людей, но и могли действительно навредить тем, кому являлись. Чтобы справиться с такой угрозой, существовали специальные заклинания и ритуалы. В качестве примера можно привести следующий.

Из особых ингредиентов готовился пресный хлеб под троекратное прочтение заклинания: «Мертвые люди, почему вы являетесь мне, вы, чьи города руины, чьи дома (?) кости? Я не хожу в Кутах, где собираются призраки: тогда почему вы преследуете меня? Да будете вы изгнаны... [Далее перечисляются имена божеств.]»

Когда садилось солнце, приготовленный магический хлеб помещался в только что вырытую яму, мука и вода пропускались через бычий рог и факелом поджигалась стоящая рядом курильница. Пока столб пахучего дыма от курящегося ладана поднимался вверх к заходящему солнцу, читалось другое заклинание, призывавшее бога солнца изгнать не желавшего успокоиться духа: «Будь это злое привидение, или злой алу, или злой призрак, или злой галлу, или погребенный призрак, или непогребенный призрак, или призрак без брата или сестры, или призрак, не имевший никого, кто мог бы произнести его имя, или призрак, семья которого кочует, или призрак, оставленный в пустыне... определи его к призракам его семьи».

И наконец, если призрак действительно наделил человека болезнью, а значит, вероятнее всего, хотел увидеть его в могиле, изготавливалась восковая фигурка больного и помещалась в семейную могилу вместе с глиняными фигурками призраков. При этом преследовалась двоякая цель: успокоить призрак символическим захоронением и заставить его поверить, что жертва мертва.

Могло быть предложено и альтернативное лечение, но, в отличие от предыдущей процедуры, оно требовало точной идентификации призрака. Ком земли делали церемониально чистым специальными заклинаниями и ритуалами, выполнявшимися в течение трех дней. На четвертый день изготавливалась глиняная фигурка проблемного призрака. Чтобы не оставалось никаких сомнений, на левом бедре фигурки писали имя призрака. Потом его делали беспомощным, переплетя его ноги, бросив на землю и вставив в его рот собачий зуб, как кляп. После этого возводилось культовое сооружение и начинались обильные возлияния богу солнца Шамашу. И священнослужитель трижды повторял: «Я заклинаю тебя именем Шамаша на закате, выйди из тела такого-то и такого-то, уйди, исчезни!»

В рубрике также указано: «Все это ты скажешь, и зароешь изображение в яме на заходе солнца, и человек, сколько бы ни прожил, больше не увидит призрака».

Несколько другая процедура применялась, когда нет уверенности, что демон заключен в глиняной фигурке, – тогда ее приходилось уничтожать по-разному. Приведенные ниже два отрывка взяты из ритуалов, касающихся вселяющего ужас демона Ламашту.

«Заклинание для Ламашту

Ритуал. Ты должен освятить площадку. Ты должен взять глину с площадки и сделать изображение Ламашту. Ты положишь его возле головы больного. Ты наполнишь жаровню пеплом и воткнешь туда кинжал. Три дня ты будешь класть его на голову больного. На третий день в конце ты возьмешь его и ударишь кинжалом и зароешь в углу у стены.

Заклинание для Ламашту

Ритуал. Ты сделаешь изображение дочери Ану [то есть Ламашту] из глины, взятой из ямы. Ты сделаешь осла из глины и снабдишь его кормом... Ты сделаешь возлияние из пива и хлеба, убьешь молодого поросенка и положишь его сердце в рот дочери Ану. Три дня трижды в день ты будешь читать заклинания перед ней. На третий день в конце дня ты отправишь ее в чистое поле».

Довольно замысловатый пример ритуала, призванного изгнать злого духа, поймав его в некий предмет, который потом физически уничтожался, дается в следующем тексте, который приведен с небольшими сокращениями.

«Для сдерживающего божества, которое сидит на человеке, схватив его рот, так что тот не может ни есть, ни пить.

Необходимо привязать взрослого козла у изголовья кровати. Необходимо срубить в саду дубинку и нанести на ней две цветные линии. Затем наполнить чашку водой. Принести сук из сада. Положить дубинку, чашку с водой и сук, все три предмета, в городских воротах...

Затем носильщики должны отнести взрослого козла, сук, дубинку и чашку на пустырь. Они не должны приносить их в одно место. Необходимо убрать дубинку и чашку друг от друга. Они принесут сук и взрослого козла в местность, которая находится на главной дороге. Там необходимо убить козла, взять его копыта и шкуру. Потом они отрубят его голову и сварят мясо. Они наполнят бронзовые сосуды медом и маслом и принесут туда. После этого они оденут сук в шкуру и свяжут передние ноги ловушкой. Затем необходимо выкопать яму и вылить в нее мед и масло. Потом они отрубят передние ноги и поместят их в яму...»

Далее табличка слишком сильно повреждена, чтобы можно было предложить более или менее приемлемый перевод. Текст завершается следующими строчками: «Человек будет жить. Бог, который сидел на нем, уйдет. После этого он откроет рот, станет есть пищу и пить воду».

Демонов, чьи нападки на человека приносят болезни, можно удовлетворить или обмануть весьма несложным способом, обеспечив замену. Заменой может быть животное или даже неодушевленный предмет, к примеру камыш высотой в человеческий рост, который укладывали рядом с больным и идентифицировали с ним. Текст для такой церемонии объяснял: «Злой демон асакку живет в человеческом теле. Он покрывает человека, как одежда. Он держит руки и ноги человека, парализуя конечности».

Дается не вполне понятная мифологическая ссылка на Эа, бога магии, в качестве введения к ритуалу.

Козленок – замена человека, козленка отдают за его жизнь. Голова козленка – за голову человека, шея козленка за шею человека, грудь козленка за грудь человека.

Вера в то, что демон, покинув человека, нуждается в новом доме, присутствует в одной из историй Нового Завета – о гергесинских свиньях (Мф., 8: 28 – 32; Лук., 8: 26 – 33)[34]. Если верить евангелистам, свиньи – весьма невезучие животные – стали одержимыми множеством дьяволов, изгнанных из одного человека. Дьяволы привели свою человеческую жертву в пустыню – регион особенно предпочитаемый демонами, и они опасались, что после изгнания их отправят обратно в бездну. Концепция бездны и само слово восходят к шумерско-аккадскому apsu – водам первобытного океана. Идея преимущества обеспечения изгнанного дьявола другим домом нашла отражение в Новом Завете: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: «возвращусь я в дом мой, откуда я вышел». И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собой семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека последнее хуже первого» (Мф., 12: 43 – 35).

Не все демоны враждебны роду человеческому. В некоторых заклинаниях сказано:

Пусть злой уттуку и злой алу уйдут,

Пусть благожелательный уттуку и благожелательный джинн останутся.

Помимо добрых аналогов злобных сил, о которых уже говорилось, существовали добрые духи уттуку, хорошие представители разных прочих демонических видов и существа, такие как шеду и ламассу. Последние два стояли на входе в ассирийские царские дворцы в виде огромных крылатых львов (см. фото 75) и быков и являлись мощной защитой от зла. Частные дома и спальни также могли защищаться фигурами или стоящими в дверях, или закопанными под порогом. Много таких фигур было найдено во время раскопок. В Уре, например, глиняные фигуры были найдены в ящиках из обожженного кирпича, помещенных под полом у стен. Эти ящики имели крышки, один конец был открыт и «смотрел» в центр комнаты, которую фигуры таким образом охраняли. Эти самые фигуры в Уре, которые в некоторых случаях белились, а потом красились в красный и черный цвет, были разных типов. Одни были человеческими фигурками, одетыми в костюм, состоявший из заостренной шляпы и длинного балахона, раскрашенного чешуйками: это были люди-рыбы, создания, упоминаемые в мифологии. Другие фигуры имели человеческие тела, птичьи головы и крылья, а некоторые представляли доброжелательно настроенного божка с длинной бородой, одетого в длинный балахон (как на фото 44) со сложенными на груди руками, как будто держащими какой-то предмет. Были также глиняные изображения мушрушшу, или красных драконов, – сложного создания с телом собаки, головой змеи и длинным хвостом. Еще одна форма дракона приведена на фото 79.

Ритуал, сопровождающий изготовление и расположение таких фигурок для охраны дома, в основном известен. Он начинался с перечисления возможных причин несчастий в доме: «Будь это злой призрак или злой дух, злое привидение или злой демон, злой бог или Краучер, Ламашту, Лабасу, хвататель, Лилу, Лилит или служанка Лилу, рука бога, рука богини или эпидемия... демон чумы или демон невезения, смерть, жар, лихорадка или убийца... что бы это ни было, могущее принести несчастье в дом человека...»

Далее содержались инструкции, касающиеся подготовки фигурок из дерева и глины, чтобы защитить дом: «Ты должен разбрызгать святую воду, воздвигнуть святилище, предложить ягнят в жертву, принести окорока, сало и жареное мясо, разбросать финики, хорошую еду, изготовить сладости из меда и масла, поставить курильницу с можжевеловым деревом, принести в жертву вино, воздать почести, очистить курильницу, факел, сосуд для святой воды и тамарисковое дерево и сказать это перед Шамашем: «Заклинание. О, Шамаш, великий господин, справедливый судья, тот, кто надзирает за землей и небесами, тот, кто направляет живых и умерших. Ты... священный тамариск, чистое дерево для статуй, которые я поставлю в доме такого-то и такого-то, чтобы уничтожить злых существ. Я склоняюсь перед тобой. Пусть то, что я делаю, будет действенным».

Тамариск, который таким образом впитал некую божественную сущность, должен был вырезаться строго определенным образом. В рубрике сказано: «Ты должен сказать это, потом сделать зарубку на тамариске топором из золота и пилой из серебра, а потом разрубить его инструментом кулму (qulmu)».

После этого из дерева изготавливались разные группы фигурок, в соответствующих одеждах и позах, и над ними произносилось специальное заклинание. На следующее утро на рассвете фигурки укладывали вместе с курильницей факелом, сосудом святой воды, семью крупинками серебра, семью крупинками золота и двумя драгоценными камнями в контейнер, называемый куллату. Богу солнца выполнялись возлияния, и читалось заклинание «Куллату, куллату».

Далее изготавливали другие статуэтки, на этот раз из глины, поскольку вылепленные из глины предметы во влажной почве сохраняются лучше, чем вырезанные из дерева. Именно такие фигурки находились в Уре и других местах. На большинстве глиняных фигур, вероятно, первоначально была нанесена магическая формула, во всяком случае, на это указывают тексты. Так, ссылка на глиняные фигуры такого типа в форме собак имеется в следующем тексте:

«Имя одной собаки, покрытой гипсом: «Не медли, чтобы подумать; открывай рот!» Имя второй: «Не медли, чтобы подумать; кусай».

Имя одной черной собаки: «Возьми его жизнь!» Имя другой: «Громко лай!»

Имя одной красной собаки: «Отгоняет демонов асакку». Имя другой: «Ловит враждебные силы».

Имя одной зеленой собаки: «Та, что обращает врага в бегство». Имя другой: «Кусает его врагов».

Имя одной пятнистой собаки: «Приводит в дом друзей!» Имя другой: «Изгоняет врагов».

В ритуале очищения дома все статуи, и из дерева, и из глины, следовало отнести на берег реки и положить так, чтобы они смотрели на восток. Там на рассвете проводилась другая церемония, включающая возлияния и жертвоприношения богу солнца, и статуи относились обратно в дом. В доме также следовали возлияния и жертвоприношения, на этот раз Мардуку, трем великим богам, богу и богиням дома, духу-защитнику (шеду) и царице подземного мира, которую называли одним из ее многочисленных имен. Ключевые точки дома – углы, дверные проемы, крыши и вентиляционные отверстия поливались разными веществами и очищались, а очищающие вещества затем несли к воротам. Зло было на время изгнано, и статуи должны были выполнять свою задачу – содержать дом в духовной чистоте. Теперь жертвы приносились статуям, и читались заклинания, сообщающие, что «из-за злых созданий, которые находятся или заходят с недобрыми намерениями в дом такого-то и такого-то, сына такого-то и такого-то... я поставил вас у ворот, справа и слева, чтобы изгнать их из дома такого-то и такого-то, сына такого-то и такого-то. Пусть все недоброе, все нехорошее уйдет от вас на расстояние 3600 удвоенных часов пути.

Вкратце описанный ритуал очищения на самом деле был длительной, сложной и, несомненно, дорогостоящей процедурой, зато эффективной против всех видов злого влияния, предположительно, на неопределенно долгий срок. Ограниченное действие злого влияния могло быть устранено более простыми средствами, но только на один год.

«Чтобы отвернуть шаги зла от дома человека, ты должен растолочь и смешать с горным медом семя... [семь растений]... разделить полученную смесь на три части, закопать их под воротами, справа и слева от них, болезни, головная боль, бессонница и чума не подойдут к его дому в течение года».

Злые влияния, против которых были направлены такие ритуалы, далеко не всегда захватывали человека по собственной воле. Очень часто они направлялись колдовством. Как и большинство других народов, вавилоняне знали злое и доброе колдовство (черную и белую магию), и незаконное применение первой было запрещено еще Хаммурапи, то есть около 1800 г. до н. э. Колдуну грозила смертная казнь. Однако во многих случаях законодательство оказывалось бессильным, не могло предотвратить зло и справиться с его ужасными последствиями, для чего нужен был экзорцизм. Известно много текстов, содержащих соответствующие заклинания. Всякий раз сначала в них содержался диагноз, например:

Ведьма злое заклятье наложила,

Заставила меня съесть ее нехороший дух,

Заставила меня выпить ее напиток, чтобы отобрать у меня жизнь,

Она омыла меня грязным омовением, чтобы я стал мертвым,

Она смазала меня дурным маслом, чтобы меня уничтожить.

Из-за нее я заболел плохой болезнью – из-за ее проклятья.

Она приставила меня к призраку незнакомца, который рыскал вокруг, у которого не было родни.

После диагноза шло лечение. Бог Асар-лу-ли (великий Мардук) брал ситуацию на заметку и докладывал своему отцу Эа, великому богу мудрости и магии. Он говорил:

Отец мой, создавший человечество своими руками,

Ведьма пришла, чтобы забрать его жизнь.

Сказав это, он повторяет для Эа приведенный выше диагноз. Эа отвечает и дает Мардуку дальнейшие инструкции: «Ступай, мой сын, Мардук! Дай ему чистое питье жизни, пусть он съест растение жизни. Пусть он умаслит себя и помоется. <...> Достань его ведьму дыханием своего рта. Пусть дыхание твоего рта достанет ее. Пусть чары, яд, грязь станут далеки от него благодаря чистому заклинанию жизни. Пусть проклятие уйдет вдаль, пусть призрак незнакомца исчезнет. <...> Пусть человек живет, пусть человек будет прав. Пусть человек будет здоров перед тобой навсегда. Сделанное ведьмой, чтобы убить его, пусть Мардук изменит, чтобы дать жизнь своим людям».

Поскольку незаконный экзорцист должен был работать тайно, вряд ли следует удивляться тому, что о деятельности таких специалистов почти не осталось следов. Однако в многочисленных источниках так много ссылок на экзорцизм, что незаконное колдовство, вероятнее всего, было широко распространено и внушало страх.

«Заклинание. Моя колдунья сидит в тени груды кирпичей, сидит и готовит чары мне, делает изображения мои. Я пошлю тебе хашу-траву и сезам. Я разрушу чары твои, поверну слова твои назад в уста твои. Колдовство, что готовишь ты, против тебя пойдет, образы, что делаешь ты, изобразят тебя. Вода, которую ты остановила, будет использована против тебя. Твое заклинание не приблизится ко мне. Твои слова не достигнут меня. По приказу Эа, Шамаша, Мардука и принцессы Белит-или. Заклинание».

Это часть текста, описывающего обряд, при котором официальный исполнитель за плату отворачивает магическую силу, которую колдун или колдунья направляет против его или ее жертвы. Подобные тексты весьма широко распространены. Хотя оригинальные документы, используемые в нелегальной практике, являются намного более редкими, некоторые из них известны. Один из таких текстов претендует на право быть письмом к богу с просьбой уничтожить написавшего и всю его семью и знакомых. Текст начинается так:

«Заклинание. Бава-а-иддина... обращается к великому богу Нинурте. «О, Нинурта, великий повелитель! Вырви сердце, отними жизнь, убей жену, уничтожь сыновей, родственников, друзей, имя, семя, отпрысков, потомков Бава-а-иддины...»

Завершается послание великой клятвой, предположительно, несчастного Бава-а-иддины, заверяющей, несомненно, крайне озадаченное божество, что сам Бава-а-иддина и его родственники действительно виноваты.

Однако не все страдания, выпадающие на долю людей, являлись результатом колдовства или недоброжелательно настроенных демонов. Неприятности на свою голову человек может навлечь собственными действиями, нарушив табу. Хорошо известно, что были определенные блюда и виды деятельности, запрещенные в конкретные дни. В гемерологии сказано:

«В месяц Ташрит...

первый день: ... (человек) не должен есть чеснок, иначе его укусит скорпион, не должен есть лук, иначе его ждет дизентерия...;

второй день: он не должен есть чеснок, иначе важный человек в его семье умрет; ...он не должен подниматься на крышу, иначе он женится на служанке Лилу;

третий день: ...он не должен ложиться с женщиной, иначе она заберет всю его сексуальную силу;

четвертый день: он не должен пересекать реку, иначе его плодовитость уменьшится;

пятый день: он не должен есть мяса свиньи, или у него будет конфликт с законом; он не должен есть приготовленного мяса, или на него нападет демон краучер; он не должен есть мясо коровы, иначе он попадет в лапы демона Уттуку; он не должен слоняться в саду, иначе его ударит божество Шулак».

Поэтому, когда человек угнетен болезнью или неприятностями, чтобы разобраться в причинах, все это следует учесть тоже. Далее остался лишь шаг до другого вида деятельности человека, который мы назовем соблюдением этических норм. Мы знаем заклинание для того, кто «болен, в опасности, расстроен, очень встревожен». Приводится список его возможных проступков. Возможно, inter alia[35] он «съел то, что является табу для его бога, съел то, что является табу для его богини... отделил сына от отца, отца от сына; разлучил дочь и мать, мать и дочь, разделил падчерицу и мачеху, мачеху и падчерицу, брата и брата, друга и друга».

Или он не сумел сделать то, что должен был:

«Он не видел пленника свободным, не освободил человека, который был связан... но сказал, что касается пленника: «Держите его в плену!», а что касается связанного человека – «Свяжите его хорошо!».

Также не исключено, что он обращался к богу неуважительно, отрекся от богини... пренебрегал отцом и матерью, неуважительно относился к старшей сестре, отдавал мало, а получал много, говорил «есть», когда этого не было, и говорил «нет», когда это было. <...> Также он мог поставить ложный пограничный камень, войти в дом соседа, лечь с женой соседа, пролить кровь соседа... и приложить руку к магии и колдовству».

Среди прочих проступков он мог «съесть то, что является табу в его городе... произнести дурное пророчество для своего города... лечь в кровать человека, который проклят, сесть на стул человека, который проклят, есть за столом человека, который проклят, испить из чаши человека, который проклят».

Некоторые из проступков являются с современной точки зрения чисто этическими. Однако разница между этическими грехами и ненамеренным нарушением табу никогда не определялась точно и была бессмысленной для древних вавилонян и ассирийцев, которые относились к своим религиозным обязанностям не как к моральному закону, а как к произвольной и часто непредсказуемой воле пантеона богов.

Хотя решения богов были случайными, человечество не осталось без указаний на божественное волеизъявление. Считалось, что намерения богов отражены или предрекаются событиями на земле, даже самыми тривиальными. Вавилоняне видели Вселенную в целом и верили, что происходящее в одной ее части зеркально отражается в другой. Если определенное событие следует за другим во времени, возможна случайная связь, и можно ожидать одинакового результата аналогичного события в другом случае. Согласно этому взгляду на мир был составлен перечень необычайных явлений со стандартными последствиями, и возникла масштабная псевдонаука, призванная интерпретировать эти знаки. Типы явлений, в которых можно увидеть предзнаменования, могли быть любыми, но мы выделим три главные группы:

1. Те, в которых использовалась специальная техника, например прорицание по печени.

2. Пророчества по обычным явлениям, таким как сны, движения животных, рождение уродцев.

3. Астрология.

Каждую из этих групп можно разделить на многочисленные подгруппы.

Вопрос времени зарождения таких предсказаний давно и широко обсуждается. Некоторые процессы, безусловно, являются очень древними. В некоторых текстах встречаются упоминания об использовании пророчеств царями еще до Потопа. Поэтому гепатоскопия (пророчества по исследованию печени) определенно была известна еще в старовавилонские времена, зато астрология – нет, хотя в Ассирии она приобрела большое значение. «Вещие сны», хотя и были известны в старовавилонский период в Вавилоне и Сузах, приобрели особенно широкую популярность в Ассирии позднее, в основном во время правления Ашшурбанипала.

Знамения в соответствующей литературе делятся на два главных класса – касающиеся царя, высших чиновников и страны и касающиеся отдельных личностей. Астрологические предзнаменования и те, что связаны с исследованием печени животных, касаются публичных дел, а другие типы (сны, случайные встречи, движения животных и так далее) – частных лиц.

Для древних людей (как и во многих случаях для наших современников) предзнаменования имели практическое значение: предсказание несчастья являлось предостережением, а используя определенный ритуал, потенциальная жертва могла отвратить беду. Алогичность предположения, что судьбу можно отвратить, очевидно, не беспокоила древних.

Шумерские предзнаменования нам неизвестны, хотя в шумерской литературе немало ссылок на использование знамений разного рода. Дошедшие до нас аккадские предзнаменования, начиная со старовавилонского периода и далее, составляют внушительную часть аккадской литературы, которая не является экономической по содержанию. Подсчитано, что более 30 процентов от 20 – 30 тысяч уцелевших табличек из библиотеки Ашшурбанипала в Ниневии составляет именно литература предзнаменований.

Некоторые типичные пророчества можно процитировать. Первый список содержит примеры, выбранные из древнего собрания, известного по своей первой строчке «Если город расположен на возвышенности». Полностью текст предзнаменования таков: «Если город расположен на возвышенности, это не хорошо для его жителей».

Далее следует антитезис: «Если город расположен в низине, это хорошо для его жителей».

Другие предзнаменования в этой очень большой коллекции включают следующие:

«Если в доме видят мертвого хозяина дома, его сын умрет.

Если в доме видят мертвую хозяйку дома, хозяин дома умрет».

При строительстве дома:

«Если черных муравьев видят на фундаменте, когда он заложен, дом будет построен, хозяин дома будет в нем жить до старости.

Если белых муравьев видят... дом будет уничтожен.

Если желтых муравьев видят... произойдет разрушение фундамента, этот дом не будет построен.

Если красных муравьев видят... хозяин дома умрет до срока».

Предзнаменованиями также служило случайное поведение самых разных живых существ.

«Если змея агрессивна к человеку, хватает его, кусает, его противник увидит тяжелые времена.

Если змея переползает с правой стороны от человека на левую сторону, он будет иметь хорошее имя.

Если змея переползает с левой стороны от человека на правую сторону, он будет иметь плохое имя. [Эти знамения иллюстрируют стандартную интерпретацию правой стороны как удачной и левой как неудачной.]

Если змея появляется в месте, где человек и его жена стоят и разговаривают, мужчина и женщина разведутся. [Символизм очевиден даже для современного человека, который, используя современные образы, говорит, что «между супругами проползла змея».]

Если змея не прекращает ползать у порога дома человека, этот дом рухнет или будет уничтожен.

Если скорпион убивает змею в доме человека, сыновья этого человека убьют его, он умрет. [Создания меньшего размера неожиданно убивают того, кто больше их.]

Если мангуст убивает змею в доме человека, это означает богатый урожай ячменя и серебра.

Если змея падает с потолка на человека и его жену и разбрасывает их, супруги разведутся.

Если скорпион прячется в кровати человека, этот человек будет богатым.

Если скорпион стоит в изголовье кровати больного, болезнь скоро покинет его. [Ящерица в такой же ситуации пророчит то же самое.]

Если человек нечаянно наступает на ящерицу и убивает ее, он одержит верх над своим противником.

Если на входе в большие ворота много муравьев, крах города.

Если муравьи убивают друг друга, устраивая битву, приближается враг; будет работа для большой армии.

Если в городе черные крылатые муравьи, будут ливни и наводнение.

Если у быка левый рог торчит прямо вперед, а правый отклоняется вправо, этот скотный двор станет больше [то есть на нем будет больше животных].

Если у быка слезы на обоих глазах, какое-то зло подстерегает его хозяина.

Если осел забирается на человека, этот человек будет продан за деньги или для него наступят тяжелые времена.

Если ослица приносит потомство и у появившегося на свет создания две головы, будут перемены на троне.

Если лошадь входит в дом человека и кусает или осла, или человека, хозяин дома умрет и хозяйство растащат.

Если знатный человек едет на колеснице и падает за колесницей, это для него плохой знак; правитель отзовет его с поста.

Если лошадь по собственной воле забегает в дом знатного человека и ломает стул... [Прогноз, увы, утрачен.]

Если человек видит спаривающихся ящериц и хватает их, они не разъединяются, и он их убивает, сплетник (?) разорит его, и он умрет от клеветы.

Если дикий бык появляется перед великими воротами, враг окружит город.

Если дикий бык приходит в стадо коров и пасется с ними каждый день, это хороший знак. Если он уходит в тот же день, это плохой знак.

Если лиса выбегает на площадь, этот город будет опустошен. [Уцелело письмо к ассирийскому царю, сообщающее о случае, который, очевидно, вызвал тревогу. В письме сказано: «Царю, моему повелителю, твой слуга Набуа. Пусть Набу и Мардук благословят царя, моего повелителя. На седьмой день месяца Кислиму лиса пришла в город Ашшур, в парк бога Ашшура. Она упала в колодец. Ее достали и убили».]

Если свиньи скрежещут зубами, город будет разрушен.

Если свиноматка приносит трех и их головы белые, а хвосты черные, мебель в доме человека будет заложена за серебро. [Соответствующие предзнаменования варьируются в зависимости от числа и комбинаций цвета.]

Если черная собака поднимает ногу перед человеком и мочится... [Прогноз утрачен.]

Если бог лежит на его (хозяина) кровати, его (хозяина) бог зол на него.

Если белая собака мочится на человека, его ждут тяжелые времена.

Если красная собака мочится на человека, его ждет счастье.

Если собака забирается на собаку, женщины предадутся лесбийству. [Здесь современный автор – который может ошибаться – предполагает символизм, допуская такое значение редкого слова, смысл которого иначе неизвестен.]

Если наводнение начинается в месяце Нисан и река имеет цвет крови, будет чума. [Хотя страшные наводнения действительно приносят в Ирак болезни и эпидемии, если не предпринимаются строгие меры предосторожности, логика в этом знамении проста: связь между цветом воды, кровью и смертью.]

Если в реке много рыбы, это предвещает спокойную жизнь для страны. [Косяки рыб, очевидно, предполагают наличие довольных толп жителей на улицах города.]

Если в каком-то месте есть открытый колодец и вода в нем желтая, рыбы и птицы не будут откладывать яйца в этом месте.

Если в каком-то месте есть открытый колодец и появляется битум (асфальт), эта страна будет уничтожена.

Если в каком-то месте есть открытый колодец и появляется масло, это предвещает приближение врага.

Если сокол ест птицу на крыше дома человека и роняет ее вниз, в этом доме кто-то умрет».

Другой тип предзнаменований можно парадоксально назвать случайными знаками, намеренно разыскиваемыми. Человек молился своему богу и потом принимал любое случайное высказывание (egirrы) как знак применительно к себе. Однако на достоверность таких egirrы влияли обстоятельства, в которых оно доходило до человека.

«Если egirrы отвечает человеку «да» однажды, исполнение желания.

Если egirrы отвечает человеку «да» дважды, осуществление (?).

Если egirrы отвечает человеку «да» трижды, это твердое «да»!»

Также на ценность egirrы влияло то, с какой стороны оно поступило, справа или слева, спереди или сзади от человека.

Вопреки логике считалось возможным предотвратить дурные последствия плохого предзнаменования, и вслед за списком знамений следовали соответствующие рецепты. Например, в случае с муравьями: «Ослабление зла от муравьев, которых видели в доме человека, так чтобы зло не подошло к дому человека. Полейте хорошим маслом муравьев и их муравейник. Введите (?) в муравейник гипс и щелочь травы солероса. Смешайте в колодезной или речной воде пыль из лодки, глину с заливных лугов и пыль, взятую у наружных ворот (города), и разбрызгайте ее. Положите курильницы с ладаном, можжевельником и миррой на порог, и вы ослабите грядущее зло».

Ритуал выполнялся не частными лицами, а специальным священнослужителем, которого называли машмашу. Следует отдельно подчеркнуть, что в ритуалах такого рода целью было не избавление от муравьев, а отведение зла, которое предвещало их присутствие.

Хотя магия играла очень большую роль в жизни Древней Месопотамии, было бы неправильным утверждать, что магия была единственным вавилонским ответом невзгодам и жизненным проблемам. Молитва, выражение чувства полной зависимости от божества, была также средством, широко применяемым в Вавилоне. Возможно, древний вавилонянин не признавал существенной разницы между двумя формами контакта с духовным миром (отношение, в котором сходятся древние почитатели бога и современные атеисты), потому что он называл и магические формулы, и молитвы одинаковым словом «заклинание». Тем не менее различный подход современный читатель распознает безошибочно. Типичная молитва начинается так:

Заклинание. О, Господин, сильный, известный, тот, кто знает все,

Великолепный, самообновляющийся, совершенный, первенец Мардука,

....................

Советник богов, тот, кто твердо держит святилища,

Тот, кто собирает для себя все культы...

Далее перечисляются многочисленные титулы и отличительные черты, и завершается эта часть следующими словами:

...Ты следишь за всеми людьми,

Ты принимаешь их мольбы,

Ты даруешь им достаток,

Все человечество молится тебе.

Затем поклонник бога излагает свои личные обстоятельства.

Я, Баласу, сын бога, чей бог Набу, чья богиня Ташмету,

По причине зла – пожара в моем доме

Я испуган, я боюсь, я очень тревожусь.

«Зло», о котором говорится, – это не ущерб от пожара, а несчастья, которые, как считали, пророчит это событие. Это очевидно из того факта, что очень похожие молитвы, предназначенные для использования царем от имени нации, часто упоминают о «зле затмения луны». Молитва продолжается следующим образом:

Я тот, кто ограблен или убит, тот, чье наказание велико;

Я тот, кто устал, встревожен, чье тело очень больное,

Так что табу и боль встретили меня, я склоняюсь перед тобой;

Болезнь от магии и колдовства захватила меня.

....................

О, Господин, мудрейший из богов, своими устами прикажи для меня добро;

О, Набу, мудрейший из богов, своими устами позволь мне выжить.

Возвышенное положение божества, к которому обращается такая молитва, не вызывает сомнений. Тем не менее становится ясно, что жрецы, представляя основное течение древней месопотамской религии, не видели существенной разницы между магией и молитвой, потому что, к примеру, в том же собрании молитв после молитвы богу луны Сину мы находим следующие инструкции:

«Ритуал. Ночью вы должны очистить крышу перед Сином, окропить ее святой водой. Вы должны сложить костер, на костре установить семь хлебов из эммера. Вы должны разделить чистого ягненка без изъянов. Три меры муки, которую смолол мужчина, одну меру соли вы приготовите; и семь глиняных сосудов вы наполните медом, топленым маслом, вином, пивом и водой, и поместите их на костер; затем вы сделаете возлияния приготовленного и воздадите почести. Все, что осталось, бросьте в реку».

Другой пример молитвы, подразумевающий более возвышенные отношения между человеком и божеством, – молитва богине.

Заклинание. О, героическая Иштар, совершенная из богинь,

Светоч небес и земли, сияние континентов,

Богиня «Госпожа небес», первенец Сина, первенец Нингаль,

Сестра-близнец... героя Шамаша [бога солнца]:

О, Иштар, ты есть Ану, ты правишь небесами;

С Энлилем, советником, ты даешь советы человечеству:

Слово, творец литургий и ритуалов «умывания рук».

....................

Где разговоры имеют место, ты, как Шамаш, обращаешь внимание,

....................

Ты изменяешь судьбы, и все злое становится добрым, Я искал тебя среди богов, мольбы обращены к тебе, К тебе из всех богинь я обращаюсь со своей просьбой.

Перед тобой (защищающий) шеду [джинн], за тобой (защищающий) ламассу [другой вид джинна].

Справа от тебя справедливость, слева от тебя доброта,

На твоем челе благосклонность, мир,

На твоих боках жизнь и благополучие.

Как хорошо молиться тебе, как прекрасно быть услышанным тобой!

Твой взгляд – благо, твое слово – свет!

Помилуй меня, Иштар, надели процветанием!

Ласково взгляни, прими молитвы!

....................

Ярмо твое я влачил, дай мне отдых!

Сиянья искал твоего – дай мне просветленья.

К власти твоей взываю, дай мне жизнь и благополучие.

Да пребудет со мною Шеду благой, как тот, что стоит пред тобою.

Да пребудет со мной Ламассу, как тот, что за тобою.

Да прибавится мне богатства, что справа от тебя,

Да получу я добро, что слева от тебя.

....................

Продли дни мои, даруй мне жизнь!

Да буду я жив, да буду я здрав, твою божественность да восславлю.

Да достигну я моих желаний!..

В конце молитвы следуют инструкции:

Формулировка «поднятия рук к Иштар». Перед Иштар следует поставить курильницу с можжевеловым деревом, излить жертвенное пиво и трижды совершить поднятие рук.

Приведенные здесь гимны и молитвы предполагают генотеизм и монолатрию. То, что это было сознательным течением в ассирийской и вавилонской религии, показано текстами, в которых часть богов, которым поклонялись, идентифицировалась с другими богами, как, например, в этом гимне Нинурте:

Твои два глаза, о господин, – это Эллиль и Нинлиль...

Анум и Антум твои две губы...

Твои зубы – «Семеро», сокрушающие зло,

Приближение твоих щек, о господин, – это восход звезд,

Твои два уха – это Эа [бог мудрости и понимания] и Дамкина [его супруга], принцесса мудрости...

Однако генотеистическую тенденцию следует рассматривать в свете экстенсивного политеизма, характерного для религии Ассирии и Вавилона. Уже в раннединастический период 4 тысячи богов были известны по именам. Позже их систематизировали и синкретизировали теологи, но пантеон всегда оставался обширным.

Пантеон

Во главе пантеона в течение трех тысячелетий существования шумеро-аккадской религии стоял бог Ану (шумерский Ан). Это была довольно-таки мрачная фигура. Его основной характеристикой была царственность, и в первую очередь от него человечество и отдельные правители получили этот институт и его атрибуты: согласно Эпосу об Этане (см. главу 13) перед Ану в небесах находились скипетр, тиара, царский головной убор и пастуший посох. Главный символ, используемый, чтобы представить этого бога, – рогатая шапка, хотя ее можно использовать и для двух других представителей первой триады богов. С заменой старого мира городов-государств национальными единицами появилась тенденция замены и бога Ану. В Ассирии ему на смену пришел Ашшур, а в Вавилоне – Мардук. А еще более мрачная, чем Ану, его супруга – Антум часто заменялась или ассоциировалась с Иштар, великой матерью-богиней, богиней любви. Шумерцы называли ее Иннин, обычно представлявшую Инанну, «госпожу небес». Хотя он имел святыни во многих местах, основным городом, с которым ассоциировался Ану в период шумерских городов-государств, был Урук (библейский Эрех), где его супругу Инанну почитали в великом храме Эанна. Впоследствии Инанна-Иштар практически затмила своего супруга в Уруке, так что к началу нововавилонского периода, когда могущество храма Эанна стало настолько велико, что его название нередко было синонимом Урука, встречались лишь эпизодические упоминания об Ану в связи с храмом Эанна.

Кроме Ану был еще его могущественный сын Энлиль (или Эллиль), дословно – «повелитель ветра», божество, покровительствовавшее Ниппуру. Хотя он и ассоциировался с конкретным городом, он считался национальным божеством Шумера, а не просто местным божком, и обладание всем Шумером правителем любого города-государства зависело по признанию от него. Шумерский текст повествует о времени, когда Шубур (Ассирия, или, согласно другому толкованию, Элам и другие восточные территории), Шумер, Аккад и Марту (западные кочевники) – все жили в мире и воздавали хвалу Энлилю. Так же как Ану был царем в небесах, Энлиль был царем на земле. Как и Ану, Энлиля можно назвать «отцом богов» или «царем богов». Ану и Энлиль считались лидерами богов, и Нисан, первый месяц года, когда решались «судьбы» на год, был священным для них обоих. Энлилю первоначально принадлежали таблички судьбы, по которым определялись судьбы богов и людей, но с ростом национальной религии и развитием синкретической тенденции они вместе с некоторыми другими сторонами Энлиля перешли к Мардуку. Энлиль, хотя и был земным царем, противоречиво относился к человечеству, и по его настоянию на мир был обрушен потоп. В другом мифе он сотворил монстра Лаббу, чтобы уничтожить человечество. Его супруга Нинлиль была бледной тенью Энлиля и полностью ассоциировалась с Иштар в одной из ее ипостасей.

Третий из великих богов, стоящих во главе пантеона, известен под разными именами: два основных – Энки – «Господин Ки» (Ки означает либо «земля», либо «подземный мир») и Эа – «бог дома воды». Оба имени были шумерскими, но последнее преимущественно используется в семитской среде. Если термин «триада» часто применяется (как повсеместно в этой книге) к трем богам – Ану, Энлилю и Энки, рассматриваемым вместе, может ввести в заблуждение, если триада должна обозначать что-то более специфичное в теологическом отношении, чем три бога примерно одинакового ранга. Во многих отношениях Энки стоит в стороне от Ану и Энлиля, и концепция триады (в более точном смысле трех богов, взаимоотношения которых – суть их природы) определенно не присутствовала в шумерской религии на самых ранних известных нам стадиях. Энки-Эа был богом мудрости и божеством вод и ассоциировался с первобытной бездной. Именно он среди богов первой величины постоянно демонстрировал благожелательность к человечеству и своим собратьям-богам. Когда Иннин готовилась столкнуться со страшными опасностями спуска в подземный мир, она велела визирю, в случае своего невозвращения, обратиться за помощью прежде всего к Энлилю, а потом к богу луны. Если они не придут ей на помощь, то Энки, безусловно, поможет. С Эриду, старейшим из шумерских городов, ассоциировался Энки. Связь Эриду с богом мудрости отражает факт, что именно в этом городе раньше всего началось процветание шумерской культуры. Бог мудрости Эа также носил имя Нинигику – «Господин яркого [умного] глаза» и Нудиммуд – «Создатель человечества». Его супруга – Нинки (самая примитивная форма, просто женский двойник Энки), Нинхурсаг или Дамкина.

Шумеро-аккадская мифология не отличается последовательностью относительно точных взаимоотношений этих трех великих богов, но, согласно самому известному произведению – Эпосу творения, происхождение Ану и Эа было следующим. Два первобытных монстра Лахму и Лахаму были рождены от Апсу (Бездны) и Тиамат (Океана). От них произошли Аншар и Кишар – Вселенная вверху и внизу. Затем

Дни копились, множились годы,

И сын их – Ану, – отцам своим равный.

Аншар Ану-первенца уподобил себе.

Нудиммуда сотворил по своему подобию Ану...

Он все слышит, понимающий и всесильный,

Аншара, деда его, он премного сильнее,

Меж богов-сородичей нет ему равных.

Происхождение Энлиля было определено древними теологами менее ясно. Один текст делает его сыном Ану, в другом он считается отцом богов. Теологические построения делают его (и Ану тоже) конечным звеном цепочки из сорока двух предков, идущих парами, как позднее в гностической теологии. Энлиль, вероятно, первоначально занимал видное место в Эпосе творения, будучи в исходной концепции прекрасным сыном, рожденным Эа, чтобы победить Тиамат. Эту область действий в конце концов взяли на себя национальные божества – вавилонский Мардук и ассирийский Ашшур.

Вторую группу божеств составляли Солнце, Луна и планета Венера, шумерские и семитские имена которых были соответственно Уту или Шамаш, Нанна или Син, Иннин или Иштар. Здесь снова хочется говорить о триаде, если только понятие «триада» означает нечто большее, чем просто три единицы. Периодически вместе появлялись Шамаш, Иштар и Адад. Из упомянутых божеств самым великим был бог луны Син, управляющий ночью, месяцем и лунным календарем. Деятельность этого божества непосредственно касалась каждого человека. Поэтому гимны Сину и связанные с ним ритуалы, так же как и отчеты о появлении луны и предсказания, основанные на таких явлениях, широко распространены. Син был сыном Ану или Энлиля – теологи допускают разные варианты, его супругой была Нингаль, «Великая госпожа», а Шамаш и Иштар были их детьми. Имя Син, хотя его использовали семиты, было, как и имя Эа, не семитским, а заимствованным у шумеров (от Su-en). Город, с которым главным образом был связан Нанна-Син – Ур, а Харран на севере также был городом лунного бога. Поскольку оба города в библейских повествованиях ассоциируются с Авраамом, делались неоднократные попытки увидеть в генотеистическом поклонении богу луны корни религии, открытой через Авраама. Такой вывод, широко распространенный сэром Леонардом Вулли, представляется умозрительным. Однако намного позже – в VI в. до н. э. – последний вавилонский царь Набонид предпринял намеренную попытку реформации, оказавшуюся в высшей степени непопулярной, основанную на культе, помещавшем Сина во главу пантеона. Символом этого божества, как и можно было предполагать, был полумесяц (оставшийся в исламе, так же как и старый символ солнца крест был принят христианами). Поскольку в Месопотамии полумесяц обычно изображался выпуклой частью вниз, возникла идея, что эта лодка, которая везет по небу бога луны.

Ату-Шамаш, ежедневно путешествуя по небу, разгонял тьму и мог видеть все, что делали люди. Таким образом, поскольку от него все равно нельзя было ничего утаить, он стал богом правосудия, и именно он изображен на стеле Хаммурапи, символически передающим справедливые законы царю (см. фото 32). В роли божества правосудия Шамаш часто изображается с жезлом и кольцом, которые означают прямоту и завершенность, то есть право и справедливость. (Другие боги тоже периодически изображаются с жезлом и кольцом.) Его символом в Ассирии был крылатый диск, в Вавилоне – четырехконечная звезда и лучи, как на фото 68. Главные города, с которыми ассоциировался Шамаш, – Сиппар и Ларса.

Иннин-Иштар занимала важное место в шумеро-вавилонской религии, особенно после того, как семиты стали господствовать. Тогда она осталась практически единственной «действующей» богиней, ассимилировав личности и функции остальных богинь, так что слово «иштар» стало синонимом слова «богиня». В шумерском религиозном тексте о ней говорится следующее:

...она повелительница, она госпожа земель,

В Апсу из Эриду она получила власть принимать решения,

Ее отец Энки дал это ей,

Высшее священство царствования он вложил ей в руки.

С Ану в великой святыне она устроила жилище для себя,

С Энлилем в Шумере она вершит судьбы,

Каждый месяц с появлением новой луны, чтобы был правильным божественный порядок,

Боги Шумера собираются перед ней,

Великие анунна почитают ее,

Моя госпожа выносит решение о Шумере в их присутствии.

Как и Пресвятая Дева в католической церкви (причем не делается никаких предположений, что параллель может протянуться дальше), Иштар существовала в разных местных обликах, которые поклонники считали различными, так что Иштар из Ниневии, Иштар из Арбелы и Иштар из Бит-Китмури нередко упоминались вместе. Не многое известно из Ассирии о богине в облике Иштар из Ниневии, и, хотя она была определенно одной из великих богинь, в Ассирии не обнаружен ни один связанный с ней ритуал. Можно предположить, так получилось, потому что ее поклонение в Ассирии обрело форму таинственного культа. Ее высоко чтили и за пределами ее отечества у хурритов и хеттов. Более того, около 1400 г. до н. э. она определенно однажды, а возможно, и дважды добралась до Египта.

Две доминирующие сущности Иннин-Иштар – богиня войны и богиня сексуальной любви и продолжения рода. Объединение в одном божестве столь разных сущностей представляется парадоксальным современному человеку. Возможно, идея была следующей: если жизнь прерывается в войне или создается при сексуальном акте, это проявление Иштар. В качестве богини войны Иштар находилась перед ассирийскими армиями и однажды даже явила себя армии. Обычно она являлась человеку, как Утренняя звезда или Вечерняя звезда, то есть планета Венера, и два ее аспекта – богини любви и богини войны – связывались с ее появлением соответственно как Утренняя и Вечерняя звезда. Как и Шамаш, она была отпрыском лунного божества Сина. Богине поклонялись во многих местах, начиная, по крайней мере, с протолитературного периода в Уруке до столетия начала христианской эры в Вавилоне.

Иштар часто изображали в произведениях искусства, в первую очередь на цилиндрических печатях, или в образе человека, или в виде определенных символов. На памятниках из Урука, начиная с протолитературного периода и далее, символ богини – в Шумере – Иннин – обычно называют «воротный столб с лентами» (см. рисунок ниже).

Первоначально это была вязанка стеблей тростника, образующая подпорку в тростниковой хижине. Но какова же связь между тростниковой хижиной и Иннин? Дело в том, что такое сооружение использовалось в очень раннем культе плодородия в Уруке, в котором богиня была центральной фигурой. В своей семитской форме небесного божества богиня часто изображалась восьмиконечной звездой.

Не только Иннин-Иштар, но и многие другие божества имели и астральную, и хтоническую сущности. Возможно, это было следствием синкретизма между шумерской религией, которая была прежде всего религией плодородия, имевшей хтоническую сущность, и аккадской религией, которая, как и все семитские религии, имела выраженный астральный характер. Богом, даже в поздний период сохранившим хтоническую сущность, был Нергал (см. далее). Другим хтоническим божеством плодородия был Думузи (Таммуз), который был тесно связан с Иннин. Об этом боге, занимающем важное место в народной религии, будет подробно рассказано в следующей главе.

Символ Иштар

Символ Адада

Божеством, часто ассоциировавшимся с Шамашем и Иштар, был Адад, бог погоды. Он являлся в виде грома и молнии, а идеограмма, изображавшая его имя, была также идеограммой ветра. Бог погоды Ишкур был известен шумерам, но не занимал выдающегося положения, зато у семитов, особенно западных, культ бога погоды был выражен отчетливо. Его аккадское имя Адду или Ададу (где последнее -у всего лишь падежное окончание) у западных семитов трансформировалось в Хадад (Гадад), что хорошо известно по таким именам, как Бен-Гадад и Гададриммон (последнее означает Гадад-громовержец), встречающимся в Ветхом Завете. Для западных семитов, основавших царство Мари и Вавилон в начале 2-го тысячелетия до н. э., это божество было среди богов первой величины, и в текстах из Мари Адад – самое часто встречающееся имя бога в теофорических личных именах. Следующие по частоте – Син, Шамаш и Даган (бог, упоминаемый как Дагон в Суд., 16: 23), которые примерно равны. Хаммурапи упоминает Адада на своей стеле, в прологе и эпилоге, а также в тексте законов. Эти ссылки не оставляют сомнений в функциях этого божества, поскольку законы говорят о правовых последствиях, если «Адад затопит поле», иначе говоря, если поле окажется затопленным из-за дождя. А в эпилоге Адад описывается как «властитель изобилия, управляющий плотинами на небесах и на земле». В Ассирии тоже Адад занимал место среди великих богов. Из Ассирии до нас дошел наскальный рисунок, показывающий линию ассирийских божеств: во главе – Ашшур и его супруга, затем Энлиль, Син, Шамаш, Адад и Иштар. На этом изображении, как и на прочих, Адад идентифицируется символом – раздвоенной молнией. Изображение на рисунке взято с касситского пограничного камня.

Как Иегова (Ис., 19: 1), Адад передвигался на облаках, и гром был его голосом (ср.: Иов., 37: 4, 5 и др.). К тому же он был воюющим божеством, и в мифах, объясняющих лунные затмения, он вместе с Шамашем захватывается враждебными силами.

Другим божеством, обладающим некоторыми характеристиками бога погоды (точнее, непогоды), был Нинурта (имя которого иногда транскрибируется как Энурта, а в старых текстах – Ниниб). Одна из его ипостасей в шумерский период – Нингирсу, покровитель Гирсу, часть города Лагаш. Этот бог демонстрирует некоторое сходство с Энлилем и в некоторых отношениях ассимилируется с ним. Это показывает численный символ этого бога. Каждое божество могло обозначаться символическим числом, согласно следующей системе: Ану, глава пантеона – 60 (основа шестидесятеричной системы), Энлиль – 50, Эа – 40, Син – 30 (со ссылкой на дни лунного месяца), Шамаш – 20, Иштар – 15, Адада – 10. В этой системе число 50 могло представлять не только Энлиля, но также Нинурту, а храм Нингирсу в Лагаше носил имя Э-Нинну – «дом пятидесяти».

Как бог войны именно Нинурта даровал такому царю, как Хаммурапи, «достойное оружие», приносившее победу, и он был победителем Энлиля в некоторых мифах. Нинурта, будучи великим воином и богом охоты, получил особую известность в среднеассирийский период, и его культ был развит в Калахе (упоминается в Быт., 10: 11, 12). Как Нергал, Нинурта был богом охоты, и интересно заметить, что древний город Калах, священный для него город, теперь известен как Нимруд – название прямо указывает на Нимрода, «сильного зверолова пред господом» (Быт., 10: 9). Нинурта – центральная фигура мифа, повествующего о том, как в войнах разные камни помогали или противостояли ему. Кремень взбунтовался против него и навлек на себя кару – стал слоиться.

Супругой Нинурты была Гула, которая ассимилировалась с богиней Нин-Нибру, «госпожой Ниппура». Этот факт также иллюстрирует тесную связь между Нинуртой и Энлилем – ведь последний был покровителем Ниппура. Сама Гула была богиней врачевания и в произведениях искусства ассоциировалась с собакой. Супругой Нингирсу (местная ипостась Нинурты в Лагаше) была Бава (чье имя иногда транслитерируется как Бабу, Баба или Бау).

Могущественным и вселяющим страх божеством был Нергал, бог чумы и подземного мира, покровитель города Кута. Его город Кута, упоминаемый в 4 Цар., 17: 24, 30, в магических текстах называется «местом сбора призраков». Как покровитель Куты Нергал имел супругу – богиню Лаз. А в роли повелителя подземного мира он имел супругу Эрешкигаль. Богиня Эрешкигаль, старшая сестра Иннин, была исконной хозяйкой подземного мира, и аккадский миф рассказывает, каким образом царем в этом регионе стал Нергал. Боги устроили банкет, и, поскольку Эрешкигаль не могла покинуть свое царство, чтобы принять в нем участие, ей предложили направить посланника за своей порцией. Эрешкигаль так и поступила, но ее настолько боялись другие боги, что, когда посланник вошел в совет богов, все они встали из уважения к его хозяйке. И лишь один бог – Нергал – не оказал должного уважения страшной богине, и его отправили в подземный мир, предположительно чтобы извиниться. Он получил подробнейшие инструкции от Эа, бога мудрости, относительно того, как себя вести. Ему сказали, что он не должен принимать пищу и еду и поддаваться чарам Эрешкигаль. Нергал сделал все, что от него зависело, чтобы соответствовать, но с чарами Эрешкигаль все же не справился. В результате Нергал провел в спальне царицы подземного мира шесть дней. На седьмой день он убедил Эрешкигаль позволить ему временно вернуться в верхний мир, чтобы умерить тревогу о его безопасности. Когда Нергал ушел, Эрешкигаль почувствовала сильное любовное томление. Она поняла, что хочет видеть его своим мужем. Поэтому она отправила в верхний мир посланца, требуя Нергала обратно, угрожая в случае неподчинения уничтожить изобилие, плодородие, да и вообще жизнь на земле. Нергал возвратился, подошел к Эрешкигаль, схватил ее за волосы и стащил с трона. Потом пара провела в спальне еще шесть дней. В конце концов явился посланник из верхнего мира и принес разрешение богов Нергалу остаться в подземном мире, где он с тех самых пор правил как царь.

Хотя имя и сама концепция Нергала имеют шумерское происхождение, этот миф, вероятно, отражает семитскую социологию, в которой главенство женщины неприемлемо. Такая же психология семитской религии наблюдается у святого Павла и в предубеждении современной церкви против женщин-священнослужителей. Подъему Нергала в семитизированной религии также помогло то, что, как и Мардук, он представлял ипостась бога солнца, в случае Нергала речь шла об убийственном солнце месопотамского лета.

Можно назвать много других богов, но большинство из них имеют только местное или сезонное значение, как и незначительные святые в католической церкви (причем это не подразумевает, что параллель идет дальше). Среди незначительных божеств стоит упомянуть те, о которых нередко говорится в магических текстах. Их имена Гибил и Гирра – «ликвидаторы» колдовства и черной магии. Под именем Нуску бог огня проявлялся в жертвенном пламени, пожирая жертв и посылая фимиам великим богам. Его символом в искусстве была лампа, но это изображение встречается сравнительно редко.

В более поздний период, возможно в начале второй половины 2-го тысячелетия до н. э., национальные боги – Мардук в Вавилоне и Ашшур в Ассирии – заняли господствующее положение в пантеоне. В шумерский период каждый город-государство имел собственного бога, или, если рассматривать вопрос с точки зрения шумеров, каждый бог имел ферму, которая приняла форму города-государства или (в некоторых случаях соседние деревни срастались вместе в один город) части города-государства. Такие мелкие городские божества не всегда были главными в пантеоне, да и не во всех случаях в конечном счете ассимилировали личности главных богов. Вообще говоря, если город-государство завоеваниями расширял свою территорию, владения городского бога обычно тоже увеличивались, хотя с этим не всегда были согласны жрецы, в первую очередь древних святынь. Лидерство в божественном совете и, по крайней мере теоретически, политическая власть в Вавилоне были в руках двух богов – Ану и Энлиля. Из-за большой удаленности Ану лидерство в божественном совете оставалось у Энлиля, покровителя Ниппура. Такой взгляд на вещи соответствует древней теории, утверждавшей, что начала процесса, которым никому не известный вавилонский Мардук поднялся к власти, было установление Хаммурапи контроля над Ниппуром. Против этого можно отметить, что нет никаких следов явной и намеренной попытки Хаммурапи возвысить Мардука до ранга Ану и Энлиля. Очевидно, что, когда в Кодексе Хаммурапи Энлиль дает Мардуку enlilutu kishshat nishe (энлиль-корабль над всем народом Вавилона), он «назначил» его губернатором, а верховная власть осталась у Ану и Энлиля. В прологе Мардук формально подчинен Ану и Энлилю, и святилище Мардука упоминается только после святилищ Энлиля и Эа в Ниппуре и Эриду. В эпилоге Хаммурапи не заявляет о связях с Мардуком, отличных от тех, что связывали его с другими богами, да и на изображении в верхней части стелы Хаммурапи получает жезл и кольцо от Шамаша, а не от Мардука. Более того, в надписях Хаммурапи Мардук неизменно стоит после Энлиля, Нинурты и Шамаша или после Ану, Энлиля и Шамаша. В надписях последователей Хаммурапи до самого конца династии – та же картина. Все это вовсе не говорит о намеренном возвышении Мардука в этот период. Этот взгляд появился из исследования годовых формул. Во время Первой династии (как и раньше) каждому году давалось обозначение, известное как годовая формула, относящаяся к некой работе, выполненной в этот период. Часто, поскольку работой могло быть возведение статуи или реставрация храма, формула содержала имя бога. В годовых формулах этого периода Мардук занимал ведущее положение только во время правления третьего преемника Хаммурапи Аммидитана. Тогда за 40 лет Мардук упоминался одиннадцать раз. Но даже это может оказаться случайным и не иметь особого значения, потому что тенденция не сохранилась при следующем царе. Судя по всему, несмотря на политическое возвышение Вавилона и последующую тенденцию для его божества занять более высокое положение в пантеоне, Хаммурапи и его преемники не смогли, ввиду законных интересов жречества Ниппура, Ура, Сиппара и Ларсы, возвести Мардука на высшую ступень в пантеоне (даже если хотели). Поэтому возвышение Мардука, вероятнее всего, произошло уже после падения династии Хаммурапи.

В своей шумерской форме Мардук (в этимологии Амар-Уту(к), что означает «молодой бычок солнца») являлся хтоническим аспектом бога солнца. Некоторые считают, что он первоначально ассоциировался с самым древним шумерским городом Эриду, поскольку был сыном бога этого города Энки-Эа. Определенно название Эсагила – «Дом высокой главы», позднее использованное для великого храма, посвященного Мардуку в Вавилоне, первоначально применялось к храму в Эриду, о чем мы знаем из одного из мифов творения. Вследствие своей связи с Эриду и Энки-Эа Мардук (обычно под именем Асаллули) был богом магии. На практике он был богом магии par excellence[36], хотя в теологическом отношении всегда оставался подчиненным своему отцу. Поэтому магические ритуалы всегда содержат фразу, которой Мардук просит у своего отца Эа наставлений по поводу необходимой магической процедуры.

Ко времени последней «редакции» «Энума элиш» (Эпоса или, точнее, Мифа творения, великого космогонического мифа, который читался на новогодних празднованиях) Мардук стал в Вавилоне лидером пантеона. Обычно считается, что «Энума элиш» в существующем виде датируется старовавилонским периодом, но сложности, связанные с принятием Мардука как верховного божества в этот период, являются весомым аргументом против, да и доводы, относящие «Энуму элиш» к этому периоду, легковесны. Миф излагает обстоятельства, приведшие к возвышению Мардука. «В светлом Апсу зарожден был Мардук», «Эа, родитель, там его создал» и «Дамкина, мать его, породила». Что касается внешности Мардука, «немыслимо облик его совершенен, трудно понять, невозможно представить». У него было четыре глаза и четыре уха, и, кроме того, «он рот раскроет – изо рта пламя!». Это «совершенство» появилось перед протобожеством Аншаром и предложило свои услуги по уничтожению первобытного монстра Тиамат.

Повелитель богов, судьба великих богов,

Если я мстителем за вас стану,

Если я должен одолеть Тиамат, осилить и спасти ваши жизни, —

Соберите совет, возвысьте мой жребий,

Радостно все вместе воссядьте в палате совета,

Пусть мое Слово, как ваше, решает судьбы,

Совет богов был собран, и Мардук получил все, что просил:

Ему воздвигли великий престол.

Пред отцами он сел для участья в совете:

«Ты славен меж богов великих,

Несравненна судьба твоя, твое Слово – Ану!

О, Мардук, славнейший средь богов великих...

Надо всей вселенной мы даем тебе царство!»

В конце шестой таблички мифа и на седьмой, заключительной табличке боги объявляют пятьдесят имен победоносного Мардука. Он был Сыном бога солнца, Мардуком, божеством, который создает все, Марутукку, опорой своей земли и людей и так далее. Даже Эа уподобил Мардука себе, поскольку, когда он услышал, его сердце возликовало, и он сказал: «Тот, чьи имена боги сделали великолепными, пусть он будет как я, пусть он зовется Эа».

Наконец, сделав последнее из его пятидесяти имен – «Пятьдесят», совет богов формально уподобил его Энлилю, которому, собственно, принадлежало это численное обозначение, и Мардука стали называть «Энлилем богов».

Намеренное уподобление Мардука многим другим богам пантеона рассматривалось некоторыми учеными как монотеистическая тенденция. Однако термин «монотеистическая» для данной ситуации, пожалуй, слишком сильный. Генотеистическая тенденция – так будет правильнее. Вряд ли необходимо подчеркивать разницу между вавилонским теологическим течением и появлением монотеизма в Израиле. В последнем, хотя валы, возможно, ранее считались реально существующими, они всегда рассматривались как отличающиеся от Иеговы (Бога) не только по рангу, но и по сути. Уподобление высшего божества другим богам, свойственное Вавилонии, было одной из главных черт, против которых неутомимо боролись израильские пророки.

Будучи богом par excellence, Мардук получил титул Бел, «Господин», так же как Иштар часто называли Белит, «Госпожа». Под этим именем он упоминается в Ветхом Завете (Ис., 46: 1) и в занимательной книге «Бел и Дракон» в апокрифе.

Супругой Мардука была Сарпанитум, «Блистательная», которая имела небольшое значение сама по себе, но благодаря каламбуру с ее именем, произносившимся как Зер-банитум, «Сотворившая семя», была уподоблена богине с творческой жилкой Аруру.

С Мардуком тесно ассоциировался Набу, бог Борсиппы, о связи которого с богом Вавилона упоминается в Ветхом Завете (Ис., 46: 1; Небо – древнееврейский вариант Набу). Теологически Набу был сыном Мардука и был связан с ним на новогодних празднованиях в Вавилоне. Было высказано довольно-таки правдоподобное предположение, что так же, как Мардук вытеснил Энлиля со своего главенствующего места в пантеоне, а сам Энлиль оттеснил первоначальное высшее божество на задний план в более ранний период, когда вавилонская цивилизация погибла, так и Набу готовился сместить Мардука.

В дополнение к прямым связям с Мардуком, Набу также был покровителем писцов и, как Эа и Мардук, богом мудрости. Его супруга носила имя Ташметум, которое означало «Слушание». Считалось, что она всегда имела широко открытые уши, чтобы слышать молитвы.

В Ассирии, как и в Вавилоне, имело место возвышение национального божества, коим был Ашшур. Страна, старая столица и божество – все имели одно и то же имя, и до сих пор не ясно, кому из троицы имя было дано раньше. Если отдать приоритет имени бога, отсюда следует, что Ашшур первоначально был скорее племенным, чем городским богом, так же как Яхве у евреев.

В ассирийской версии «Энумы элиш», обнаруженной в городе Ашшур, скрупулезно приводится вавилонский текст, только имя Мардук заменено на имя Ашшу. Аналогичным образом в период Саргонидов идеограмма Аншара, который был одним из протобожеств, появившихся еще до великих богов, стала применяться к Ашшуру.

В городе Ашшур, который был культовым центром бога Ашшура, тот жил в храме, называемом Эшарра. Его супругой была Нинлиль, первоначально женский аналог и супруга Энлиля, чью сущность Ашшур таким образом усвоил. Принял он и титул Кургал – «Великая гора».

В ассирийских исторических надписях, почти без исключения, Ашшур бесспорно занимает первое место – впереди Ану, Энлиля и Эа. Известный пример – письмо, написанное Саргоном II богам, в котором приведен подробный отчет о его успешной кампании против Урарту и его союзников в 714 г. до н. э. Отрывок его, из которого видно, что Ашшу имеет преимущественное значение, приведен в следующей главе. Да и на наскальных рисунках, обнаруженных в некоторых частях Ассирии, изображающих процессии богов, Ашшур неизменно впереди.

В произведениях искусства Ашшур представлен как Шамаш и Энлиль, с жезлом и кольцом, держащим в правой руке любопытное изогнутое оружие, обычно называемое греческим словом harpй. Он стоит на двух мифических зверях – драконе и рогатом льве. Как и Мардук, Ашшур впитал многие черты лидеров пантеона и, снова как Мардук, имеет солнечную сущность. В связи с последней обычно считается, что одна форма крылатого солнечного диска представляет Ашшура, хотя такая интерпретация символа подвергается сомнению.

Супругой Ашшура изначально была созидательная богиня по имени Шеруа, но в более поздний период, вследствие синкретизма, в результате которого Ашшур стал лидером пантеона, то есть занял место, по праву принадлежавшее Энлилю, его супругой, как уже говорилось, стала считаться Нинлиль.

Другим богом, представляющим некоторый интерес, который в каком-то смысле может считаться национальным богом, был Даган, приобретший большое (но не главное) значение в царстве Мари. Этот бог знаком нам по Ветхому Завету (Суд., 16: 23 и др.), но был известен в Вавилоне задолго до периода, о котором говорится в библейских отрывках. Он имел личные имена, являющиеся свидетельством западносемитского влияния в период Исина – Ларсы. Элемент Даган также встречается в именах примерно этого же периода в Ассирии, под таким же влиянием. С этим богом можно встретиться в угаритских мифах, где он является отцом Ваала: эти мифы являются документами XIV в. до н. э. Они обнаружены в Рас-Шамре – на сирийском побережье – и являются представителями древней ханаанской религиозной литературы.

Интересное клинописное письмо из Мари показывает, каким способом Даган когда-то произвел прямое вмешательство в политику царства Мари. Некоему человеку приснился сон, который верноподданный счел достаточно важным, чтобы доложить царю Зимри-Лиму. Ему приснилось, что он путешествовал и в ходе странствий вошел в храм Дагана в Тирке, чтобы воздать почести божеству. Бог спросил, был ли заключен мир между Зимри-Лимом и шейхами беспокойных племен Вениамина[37], и получил отрицательный ответ. Даган не удивился и сказал: «Почему посланники Зимри-Лима не являются ко мне регулярно и не представляют его подробные доклады? Если бы это делалось, я бы уже давно отдал шейхов племен Вениамина в руки Зимри-Лима».

Во сне человек получил указание передать соответствующий намек, что и сделал. Отсюда виден национальный статус Дагана, способного даровать победу.

Служение богам

Боги, как исконные властители храмовых угодий и городов, получали от человеческого населения, своих подданных, арендную плату и службу, которая была их долгом. Служба богам была необязательной, чем-то вроде факультатива. В месопотамской теологии, как недвусмысленно сказано в одном из мифов творения, считалось, что человеческие существа созданы специально, чтобы освободить богов от утомительной работы (см. главу 6). Чтобы приобрести права и распространить свою власть на людей, богам было необходимо иметь посредника – человеческого представителя. В первоначальной социальной схеме, насколько мы можем в настоящее время проникнуть в протоисторические времена, человек – представитель богов – назывался Эн. Вероятно, он был жрецом-царем и фигурой, связанной с плодородием, как в «Золотой ветви» у Дж. Фрэзера, и мог принять церемониальную смерть. Так называемые «царские гробницы» Ура могут содержать добровольные жертвы. Эн – в ранний период непосредственный представитель божества – действительно жил в храме в помещении, которое называлось гипару. Ранний пример этого персонажа – Гильгамеш.

В очень ранний период по мере развития шумерского общества Эн переместился из храма в отдельное место, и произошло соответствующее разделение функций. Светский правитель (который, однако, продолжал играть важную роль в религиозных и храмовых действах) стал энси, и в храме жрец занимался ежедневными потребностями бога. Позднее, после объединения нескольких городов-государств в одну политическую единицу (особенно если она включала Ниппур), энси господствующего города стал зваться лугаль, он же царь. На протяжении всей вавилонской и ассирийской истории энси и лугаль оставались в конечном счете прямыми представителями бога и отвечали за обеспечение плодородия земли, участвуя в новогодних ритуалах.

Тем временем в храмах развилась достаточно сложная жреческая администрация. Сфера деятельности этой администрации охватывала как экономическую, так и духовную область, и в Древнем мире разница между ними совсем не обязательно должна была считаться особенно значимой. Однако для удобства изложения духовные аспекты рассматриваются далее по возможности отдельно.

Термин, используемый со старовавилонских времен для тех жрецов, которые допускались во все части храма, – эриб-бити (буквально – «тот, кто входит в храм»). Иногда он применялся ко всему жречеству храма, хотя в нововавилонский период он означал конкретно жрецов рангом ниже верховных. Эриб-бити, судя по всему, выполняли все обычные церемонии, связанные с регулярными жертвоприношениями богам, и помогали другим официальным лицам в особых церемониях. В одном из текстов мы читаем о «главном эриб-бити, который несет факел из зиккурата, вместе с жрецами машмашу, экзорцистами калу и певцами...»; или «царь и эриб-бити идут в святилище, и эриб-бити дает сосуд с водой для омовения рук Иштар».

Машмашу и ашипу (термин, используемый и для помощников машмашу, и для специального двойника) были классами жрецов, связанных с заклинаниями; в Дан., 2:10 и др. используется слово, связанное с ашипу, – тайноведец. Заклинания, используемые машмашу, уже приводились, в начале главы говорилось и об обучении этого класса жрецов.

Многие ритуалы и заклинания, упомянутые выше, велись машмашу не в храме, а в доме заинтересованного человека. Однако у машмашу были и задачи, которые он должен был выполнять в храме, и именно он занимался обрядами очищения перед храмовыми ритуалами.

Калу (шумерский гала) был экзорцистом, часть работы которого заключалась в успокоении сердца бога своей музыкой. Текст ритуала существует и описывает детали подготовки священного барабана, который использовался этим типом жрецов.

Нару (еще одно слово шумерского происхождения) были певцами. Среди них были и мужчины и женщины. Они были тесно связаны с калу и вместе распевали погребальные песни.

В культе храма главным был шешгаллу (от шумерского шешгал, «великий страж»). Это он в более поздний период главенствовал в Вавилоне на новогодних празднованиях и вручал царю знаки царской власти. Жертвоприношениями занимались жрецы шангу (от шумерского санга). Во главе этой группы жрецов стоял шангамахху (верховный санга). Первоначально титул санга принадлежал царю, но был принят определенными жрецами в середине тысячелетия. Два класса официальных лиц, существовавших для обеспечения некоторых практических аспектов храмовых ритуалов, – это мариуммани (ремесленник) и наш-патри (меченосец). Первый занимался такими задачами, как подготовка образов, необходимых для использования в ритуалах, а последний убивал жертвенных животных. Другие ритуалы, в которых участвовал наш-патри, – это символическое отсечение голов некоторым изображениям.

Были еще рамку и пашишу – жрецы, выполнявшие ритуалы омовения и помазания. Ритуалы омовения проводились в части храма или дворца, которая называлась бит-римки (дом очищения).

Великая наука толкования знамений требовала собственных служителей. Ими были жрецы бару (наблюдатели). Их влияние на дела государства могло быть огромным, поскольку в их руках было толкование знаков, когда царь ставил перед ними государственную проблему. Часто прорицатель бару использовал макелту – божественную чашу: читатель непременно заметит параллель с магическими приспособлениями (серебряной чашей) Иосифа (Быт., 44: 5). Бару могли сопровождать армию и наслаждались большими почестями в случае удачных предсказаний. Естественно, если предсказания оказывались неудачными, их ждал позор. В своем толковании тех или иных знамений бару использовали комментарии, которые были распределены по секциям под техническими терминами, которые относились к органам, в первую очередь к печени жертвенного животного. За первым жертвоприношением должно было следовать второе – для проверки, а в некоторых случаях и третье. Вероятнее всего, основная теория заключалась в том, что бог, если к нему должным образом обратиться перед жертвоприношением и проинформировать о проблеме, напишет знак в теле жертвы.

Толкователями знаков были жрецы шаилу, часто упоминающиеся помимо жрецов бару, хотя последние, скорее всего, имели более высокий статус. Женщины – члены этого класса жрецов – шаилту – тоже не были редкостью, и тексты предполагают, что в основном женщины пользовались предсказаниями шаилту, чтобы узнать волю богов. Жрицы шаилту, вероятно, пребывали вне официальной религии, сконцентрированной в храме. Жрец шаилу в одном из гимнов называется тем, кто объясняет сны, возможно, это была его первичная функция, хотя маловероятно, что служба его коллег-женщин ограничивалась этим. Шаилу обращался за объяснением сна к пославшему его божеству, но техника процесса не вполне ясна. Есть предположение, что для этого велось наблюдение за горящим ладаном.

Другие классы мужского персонала в храмах – это кургарру и ассинну (или иссинну). Возможно, это были евнухи, которые принимали участие как актеры, вероятно в женских платьях, в культовых представлениях. В тексте об этом сказано: «Кургарру» и «иссинну», чью мужественность Иштар обратила в женственность, чтобы они носили маски перед народом.

Оба класса имели определенные предметы (оружие или инструменты) в качестве эмблемы. Профессор Оппенгейм считает, что мифические предшественники этих бесполых существ были созданы, чтобы обмануть проклятие Эрешкигаль, которая, являясь царицей подземного мира, когда Иштар была у нее в плену, запретила любому божеству или существу, женского или мужского пола, входить в подземный мир или покидать его, чтобы спасти пленницу. Умный бог Эа обошел это проклятие, создав бесполых существ, чтобы спасти Иштар.

Кроме тех жрецов, что были упомянуты выше, в храме были служители – женщины. Одни из них были жрицами, другие – храмовыми проститутками. Во главе их стояла энту – женская форма от эн. Она имела статус верховной жрицы и была, согласно шумерской идеограмме, «супругой бога», или, согласно другому переводу, «леди, которая есть божество». Идеограмма энту может также означать класс жриц, которых называли угбабту, которые занимали низкое социальное положение, но имели свои функции в культе. Энту имела очень высокий ранг, и цари могли делать своих дочерей энту бога. Такую должность, к примеру, занимала дочь Набонида в храме бога луны в Уре. В более ранний период энту была женским аналогом эн в церемонии священного брака, от которой зависело плодородие земли, и в этом смысле она действительно была человеческой «женой божества». Геродот в своей «Истории» написал, что на последней из восьми площадок зиккурата в Вавилоне «...воздвигнут большой храм. В этом храме стоит большое, роскошно убранное ложе... Ни один человек не проводит здесь ночь, за исключением одной ассирийской женщины, которую, по словам халдеев, жрецов этого бога, сам бог выбирает себе. Эти жрецы утверждают, впрочем, я этому не верю, что сам бог иногда посещает храм и отдыхает на этом ложе. То же самое, по рассказам египтян, будто бы происходит и в египетских Фивах. <...> Обе эти женщины, как говорят, не вступают в общение со смертными мужчинами».

Энту жила в части храма, названной гипару (или эгипар). Этот термин первоначально применялся и к жилищу эна. Судя по двум подходящим терминам «великая энту» и «маленькая энту», которые иногда встречаются, вероятно, существовали жрицы энту разного ранга. Ясно из разных текстов о предзнаменованиях, обещающих катастрофу, если мужчина вступит в связь с энту, что, как утверждал Геродот, эти женщины должны были жить в целомудрии. Энту, согласно законам Хаммурапи, иногда могла выйти замуж, хотя в текстах в основном предполагается, что любой сын, которого она могла бы иметь, будет усыновлен. Возможно, это означает, что ей следовало оставаться девственной, пока находится в возрасте деторождения, и лишь после этого могла покинуть службу богу (римские весталки делали это после 30 лет). В качестве альтернативы можно предположить, что такие женщины были или стерилизованы (для чего существует мало убедительных доказательств), или, в случае нежелательной беременности, они прибегали к аборту (о том, что аборты практиковали в Ассирии, известно точно). Мать Саргона Аккадского по традиции была именно такой женщиной, которая избавилась от нежеланного ребенка, бросив его.

Энту упоминаются в связи с многими древними священными городами (Ур, Урук (Эрех), Ларса, Лагаш, Исин, Сиппар, Ниппур, Киш, Ашшур). Судя по всему, этот институт устарел после старовавилонского периода, и в VI в. до н. э. Набонид, описывая, как бог Нанна «выразил желание верховной жрице», ссылается на факт, что «институт энту в Уре уже давно забыт».

Второй класс женщин храма, которых относили к энту, но значительно ниже рангом, – это надиту (или натиту, точная транслитерация неизвестна). Как и энту, она могла иметь мужа, но вавилонские законы не рассматривали ее, как и энту, вынашивающей детей, и условия для двух классов женщин в этом отношении, скорее всего, были одинаковыми.

Многие, хотя и не все храмовые женщины жили в пределах храмового участка и районе, который назывался гагу, монастырь. Это был комплекс сооружений с собственной администрацией и землей. Основная часть наших знаний о них имеет один источник – законы Хаммурапи, и было высказано предположение, что частое упоминание в этих законах обитательниц храма означает, что они находились в опасности стать угнетенным классом, защиту которых Хаммурапи, стремившийся помогать слабым, счел необходимым узаконить.

Класс женщин, который упоминается в Ветхом Завете, – кадишту, древнееврейский эквивалент – кадешах. В Библии (Втор., 23: 17) они названы блудницами, мужской аналог – блудники (3 Цар., 14: 24). Есть основания полагать, что кадишту, как и еврейский эквивалент, занимались ритуальной проституцией. Староассирийский брачный контракт определяет, что мужчина не должен брать другую женщину, но может иметь связь с кадишту в городе (то есть в городе Ашшур). Еще в V в. до н. э. Геродот писал, что в Вавилоне каждая женщина однажды в жизни должна садиться в святилище Афродиты и отдаваться чужестранцу. Большинство женщин сидят в священном участке Афродиты, множество женщин с повязками из веревочных жгутов на голове. Прямые проходы разделяют по всем направлениям толпу ожидающих женщин. По этим проходам ходят чужеземцы и выбирают себе женщин. Сидящая здесь женщина не может возвратиться домой, пока какой-нибудь чужестранец не бросит ей в подол серебряную монету и не соединится с ней за пределами священного участка. Бросив женщине деньги, он должен только сказать: «Во имя богини Милитты!» Плата может быть сколь угодно малой. Отказываться брать деньги женщине не дозволено, так как деньги эти священные. Девушка должна идти без отказа за первым человеком, кто бросил ей деньги. После соития, исполнив священный долг богине, она уходит домой, и затем уже ни за какие деньги не овладеешь ею вторично».

И хотя считается, что Геродот, мягко говоря, не точен, представляется вероятным, что в основе этой истории лежат обычаи, связанные с женщинами кадишту. Кулмашиту – вероятно, аналогичный класс женщин.

Приношения богам, жертвы

На ранних цилиндрических печатях верующие люди обычно изображались приносящими козла своему божеству. Это иллюстрирует мысль, что первейшей из обязанностей, которую боги требовали от своих поклонников, было обеспечение их едой, напитками и маслом для помазания. Так, например, на расчетных табличках упоминается масло. Там мы находим такие записи:

«5 ка лучшего масла из Мари для помазания трона Шамаша»

или

«1/2 ка лучшего масла из Мари для Нергала»

или

1 ка масла дикаратум (diqaratum) для помазания богов».

Боги получали регулярную пищу, два, а в некоторых местах, в более поздний период, и четыре раза в день. Утром и вечером ее укладывали на столах перед божественными образами. Римуш из Аккада выделял хлеб и пиво для ежедневных приношений к столу Шамаша, и текст периода Селевкидов подробно описывает обеспечение богов Эреха, которое среди многих прочих вещей включает ежедневно около 10 хандредвейтов хлеба (сделанного из смеси ячменной и пшеничной муки), 50 овец, 2 быков, 1 теленка, 8 ягнят и 54 сосуда пива и вина разных видов. Это напоминает подробности рассказа «Бел и дракон», в котором «вавилоняне имели идола, которого звали Бел, и ему оставлялось ежедневно 12 больших мер муки тонкого помола, 40 овец и 6 бурдюков вина».

Среди других продуктов, составлявших пищу богов, был мед, топленое масло, молоко, фиги, финики, соль, рыба, овощи и кое-что другое. Еще боги ели «золотой фрукт». Возможно, это был какой-то фрукт семейства цитрусовых. Определенные животные и другая еда были табу для конкретных божеств: баранина была запрещена одному богу, говядина другому, птица третьему.

Трапеза бога в техническом отношении была банкетом, на который приглашались другие божества и на котором могли присутствовать поклонники этого бога – живые и мертвые. Сами боги получали строго определенные части животных, и в ежедневных приношениях, и в особых жертвах, остальное шло царю, жрецам и персоналу храма.

Регулярные ежедневные приношения богам назывались саттуку или гину (эти термины являются практически синонимами), а гукку означает некое ежемесячное приношение. Делалась разница между овощными приношениями (ниндабу) и жертвоприношениями животных. Последние включали разнообразные ритуалы и празднования, в которых убивали крупный рогатый скот, овец или коз. Как в Израиле (ср.: Ис., 1: 11; Исх., 29: 16), перед божеством лилась кровь. Поэтому к жертвоприношениям животных применялся термин нику, то есть «льющийся». Выбор жертвы, обычно овцы, проводился так же тщательно, как в Священном Писании (ср.: Исх., 12: 5). Принимался во внимание возраст овцы, ее окраска, девственность, чем ее вскармливали – травой или зерном и т. д. Горло животного перерезал наш-патри (меченосец), который в процессе читал заклинание. Сама кровь была возлиянием. Отделенную от туловища голову помещали рядом с курильницей ладана и поливали святой водой под другое заклинание. Текущие жертвы приносились на специальных алтарях или на крышах храмов жрецами шангу.

Есть тексты, в которых перечисляются разные типы приношений и жертв, такие как «нику царя, нику поклонника, приношения гину, приношения для дней эшшешу, ночные и утренние приношения. Были специальные жертвоприношения в конкретные дни каждого месяца, особенно в дни новолуния и полнолуния, то есть в первый и пятнадцатый день месяца по лунному календарю. (День полной луны назывался шапату, откуда произошло древнееврейское шаббат. Последнее впоследствии стало применяться к последнему дню недели и первоначально имело то же значение – «день полной луны» (4 Цар., 4: 23; Ис., 1: 13). Ешшешу – это название, данное празднованию, которое первоначально выпадало на первый, седьмой и пятнадцатый день. Позднее праздники эшшешу сдвинулись и стали отмечаться чаще – до восьми дней в месяце в случае Урука. На клинописных табличках мы читаем о мясе, «которое подается к столу Бела в день праздника эшшешу». Упоминаются также разные виды выпечки на этом празднике. Это напоминает отрывок из Иер., 7: 18, в котором «женщины месят тесто, чтобы сделать пирожки для богини неба» (см. также: Иер., 44: 19).

Другим аспектом культа было возлияние (о котором уже упоминалось ранее), отличное от напитков, которые давали богам во время трапезы. Возлияния богам велись с ранних шумерских времен: лили воду, пиво, вино или кровь жертвенных животных. Есть удивительный пример возлияния воды в 2 Цар., 23: 16, где сказано, что «трое этих храбрых пробились сквозь стан Филистимский и почерпнули воды из колодезя Вифлеемского, что у ворот, и взяли и принесли Давиду. Но он не захотел пить ее и вылил ее во славу Господа». Возлияния в Месопотамии часто представлены в произведениях искусства, и сцены подразделяются на шесть типов, в соответствии с такими деталями, как: льется ли жидкость на алтарь, в сосуд, на землю или на животное. Правда, не вполне ясно, чем ритуалы фундаментально отличались друг от друга. На известной ассирийской фреске Ашшурбанипал льет жидкость на львов, которых убил во время охоты. Однако сопровождающий изображение текст, хотя и подтверждает наш взгляд на то, что происходит, не добавляет ничего нового и не поясняет цель этого возлияния. В ранний период жрецы нередко изображались обнаженными, указывая на то, что у шумеров нагота ассоциировалась с ритуалом возлияния, но в более поздний период таких изображений стало меньше, и после Третьей династии Ура они вообще исчезли.

Курильницы с ладаном были обычными в храмовых ритуалах. Сжигание ароматического дерева использовалось либо для очищения, либо в порядке служения богам, которым нравились приятные запахи. Геродот утверждает, что более двух с половиной тонн франкского ладана ежегодно сжигали в храме Бела в Вавилоне. Но клинописные источники этого не подтверждают. В них сказано, что в культовых курильницах обычно использовалось ароматическое дерево, такое как кипарис и кедр, а не смолы, ввозимые из Южной Аравии, которые, собственно, и назывались «франкским ладаном».

Храмовый комплекс

Человек был создан, чтобы служить богам, и боги сами прописали ритуалы, церемонии и другие обязанности, которые должны были исполнять люди. В основном это происходило в храмах.

Великие храмовые комплексы в некоторых случаях были прослежены археологами до своих самых ранних начал. Ученые доказывали, что чаще всего первоначальный храм был очень скромным святилищем, а в своей итоговой форме комплекс занимал много акров и включал самые разные здания. Главной чертой каждого храма был зиккурат, ступенчатая башня из трех – семи ступеней, которая возвышалась над городом. Размеры зиккурата в разных городах варьировались, но в его основании всегда был квадрат до 90 квадратных метров, а вся конструкция была высотой до 15 метров[38]. На вершине всегда стоял маленький «верхний храм», возможно покрытый голубой глазурованной плиткой. Точное религиозное предназначение этих башен до сих пор обсуждается. С уверенностью можно сказать только, чем они не были. Они не были (по крайней мере, вначале) обсерваториями и не были гробницами царей. Зиккураты не имели ничего общего с египетскими пирамидами, и любое внешнее сходство между этими сооружениями случайно.

Зато идея, что зиккурат представлял космическую гору, как гробница не царя, а умирающего и возрождающегося бога, не может быть отвергнута с такой же уверенностью. Имеются существенные (но никоим образом не решающие) свидетельства в пользу этой теории. В частности, важно, что один и тот же термин, гигуну, применялся к зиккурату и некой конструкции на нижнем уровне. Было выдвинуто предположение, что гигуну относится к своего рода подземной погребальной камере, но это не было подтверждено и в настоящее время представляется маловероятным. Сильный аргумент против представления зиккурата гробницей умирающего и возрождающегося бога заключается в том, что не все боги, ассоциировавшиеся с зиккуратами, умирали и возрождались. Сегодня представляется сомнительным даже то, что Мардук и Таммуз, два божества в смерти и возрождении которых раньше никто не сомневался, считались умершими и воскресшими в официальной религии.

Некоторые ученые считают зиккурат троном божества, и указывают на такие источники, как Ис., 14: 13 в качестве параллели для этой концепции[39]. Также зиккурат считали огромным алтарем, приводя в подтверждение идеи то, что в Иез., 43: 13 – 17 описывается алтарь в форме миниатюрного зиккурата.

В наши дни чаще всего принимается теория В. Андре, хотя некоторые ученые во многих отношениях ее модифицировали. Андре указал, что в непосредственной связи с зиккуратом располагалось два храма: один на вершине, другой у подножия. «Верхний храм», по Андре, был собственно резиденцией божества, которое в нужное время спускалось в «нижний храм». Критики подчеркивают, что эта теория основывается на чисто архитектурных соображениях и не соответствует текстам, которые в некоторых случаях говорят именно о «нижнем храме» как резиденции божества. Некоторые ученые внесли изменения в теорию, посчитав «верхний храм» местом временного отдыха божества по пути между небесами и «нижним храмом». Ступени зиккурата тогда рассматриваются либо как средство для возвышения «верхнего храма», либо как своего рода лестница с земли в небеса. В связи с последней теорией можно вспомнить рассказ о Вавилонской башне, приведенный в Быт., 11: 3 – 5, которая, несомненно, имеет отношение к месопотамскому зиккурату, или упоминание в сне Иакова лестницы, «которая стоит на земле, а верх ее касается небес. Ангелы Божии восходят и нисходят по ней».

Х. Ленцен, ведущий авторитет в области зиккуратов, считает, что целиком принять теорию Андре сложно. Дело в том, что на ранних этапах развития месопотамской цивилизации, судя по всему, существовали только «верхние храмы» без нижних. Ленцен подчеркивает, что «верхний храм» был не просто местом отдыха божества, но там проводился весь культовый ритуал. В этом смысле зиккурат был действительно большим алтарем.

Внутри храма у подножия зиккурата находилась целла основного бога и несколько маленьких часовенок, посвященных связанным с ним божествам. Вокруг храма был большой двор, где собиралось население в дни празднований. Были специальные помещения для оборудования (одежда, музыкальные инструменты, инструменты и средства передвижения), которые использовались в культе. Также была храмовая библиотека гиргинакку. В основном это понятие ассоциировалось с храмом Набу, бога писцов. Существовали специальные помещения для жрецов и жриц, причем последние жили на участке, названном гагу, частью которого, судя по всему, был bit ashtammi (бордель). Были еще мастерские для ремесленников, а также собственный причал, склады и амбары для складирования урожая с храмовых земель и товаров, полученных посредством торговли.

Сам бог, представленный своим изображением или символом, стоял в длинных палатах – своего рода фокусной точке храма. Статуя могла стоять на возвышении, возможно в нише за занавесом, защищавшим божество от посторонних глаз. Главный вход в эту продолговатую целлу был или в короткой стене напротив божества, или в длинной, и тогда взгляд через открытую дверь не падал на божество. Разница связана с разным отношением к выставлению статуи напоказ. В царстве Мари, судя по всему, любой путник мог без особых церемоний зайти в храм и предложить свое приношение богу. Однако нет никаких свидетельств того, что столь же свободный доступ к богу был открыт в Вавилоне или Ассирии.

Божественный облик изготавливался из дерева и украшался металлом и драгоценными камнями, этот факт порицается в Ис., 44: 12 – 20. У вавилонян есть определенный момент в изготовлении идола, когда внутри его поселяется божество, и известен ритуал, который называется «открытие рта». Два сосуда святой воды приносились в мастерскую, и выполнялось предварительное «омывание рта» только что изготовленного идола. Потом жрец читал заклинания, одно из которых объявляло богу: «Отные ты отправишься к отцу своему Эа». Потом бога ночью несли к берегу реки, освещая ему путь факелами, и усаживали на тростниковую циновку лицом на восток. После приношений и возлияний, а также чтения новых заклинаний повторялись омывания рта. Затем бога поворачивали лицом на запад, и продолжались приношения, возлияния и заклинания, после чего выполнялись еще раз омывания рта. Утром после новых приношений и возлияний, каждое из которых, несомненно, делало совершенной с магической точки зрения какую-то часть статуи, приносили в жертву барана, а затем следовало заклинание «Святой образ, сделанный совершенным великим ритуалом». После этого жрец «открывал глаза бога», коснувшись их побегом магического дерева тамариск, и бога вели под сопровождение заклинаний «Нога, которая движется вперед» и «Когда он идет по улице» к храму. После соответствующих приношений у ворот бога вносили внутрь, в святыню, и помещали на трон. После четырнадцатого, и последнего, омывания рта вносились знаки божества и ночью помещались на него.

В храмах шумерских времен бог мог находиться в компании и изображений божественных придворных, и статуй своих поклонников. Так, царь мог установить статую, изображающую его молящимся богу. В текстах сказано, что такие статуи служили напоминанием о необходимости поместить царскую молитву перед богом.

Боги не были постоянно «заключены» в храмах. Во время отдельных праздников их выносили на плечах жрецов, богато одетыми и украшенными, чтобы показать народу. Перемещение статуи по таким случаям считалось в высшей степени важным.

Бог также мог наносить церемониальные визиты другим богам по случаю великих праздников. Так, Набу из Борсиппы регулярно навещал своего отца Мардука в Вавилоне во время празднования Нового года.

Глава 11

ЦАРСКАЯ ВЛАСТЬ

В Месопотамии правление царя было одной из основополагающих концепций цивилизации: это был один из даров, полученный Иннином (Иннаной) от Энки, чтобы отдать представителям шумерской цивилизации, центром которой был Урук. Эта форма правления, как утверждает Шумерский царский список, спустилась с небес. Во время Потопа она вернулась на небеса и впоследствии была спущена снова. Таким образом, для шумеров и их преемников царство как форма правления и его отличительные признаки существовали раньше и независимо от земного царя.

В Эпосе об Этане мы читаем:

В то время не носили тиар...

Скипетр, повязки, тиара и посох хранились в небесах перед Ану;

Не было царского управления ее [богини] людьми;

Царствование (тогда) спустилось с неба...

Сам царь выбирался богами и от них получал атрибуты власти. Энлиль, с незапамятных времен являвшийся национальным божеством Шумера, сам назывался «царем земель», а позднее был признан «царем богов» даже в Ассирии, где с ним ассимилировался национальный ассирийский бог Ашшур.

Исторически царь избирался советом, и память об этом была жива даже в аккадский период (ок. 2300 до н. э.). В тексте, который можно считать содержащим подлинную историческую традицию, сказано:

Среди «земель Энлиля» поле, принадлежащее Эсабаду, храм Гула, Киш собраны; и они возвели на царство Ипхур-Киша, человека из Киша...

Первоначально царь был не более чем primus inter pares[40], временным лидером, избранным во время войны, но эта ситуация изменилась еще до конца раннединастического периода. Шумерское слово «царь» (Lugal) имеет основное значение «великий человек» и первоначально использовалось не только для обозначения политической главы государства, но также хозяина в отношении своих рабов.

Поскольку студентами, изучающими религию, уделяется большое внимание наличию предполагаемой модели в древней ближневосточной концепции царства, есть смысл указать на существенные различия между шумерской и иудейской теориями царства. Когда царство как форма правления появилось в Израиле, это вызвало горячее неодобрение в отдельных кругах, считавших, что только Бог есть царь (1 Цар., 8: 7). Институт царства не был на самом деле исконным иудейским институтом, а был введен как имитация иностранной практики, как указано во Втор., 17: 14 и в 1 Цар., 8: 5. Таким образом, правление царя в Израиле, в главном течении официальной религиозной мысли, считалось чисто человеческим институтом, хотя назначенный человек должен был избираться или, по крайней мере, одобряться Господом. Если не рассматривать правление царя в том смысле, что сам Господь был царем, оно не было одной из основных концепций иудейской цивилизации.

Широкое обсуждение идеи «божественного царствования» в Месопотамии и остальных территориях Древнего Ближнего Востока привело к выводу, что неверно говорить о царе в Месопотамии как о божественной фигуре. Позднее в этой главе встретится выражение «царь как бог». Это правильно в контексте, который относится к части ритуала, где царь идентифицировался с Богом для Священного брака, но неправильно говорить о царе как о боге вне упомянутого выше контекста. Отдельные цари, в особенности все, кроме трех, из Третьей династии Ура, в некоторых случаях писали свои имена с клинописным знаком DINGIR (детерминатив, означающий, что следующее имя принадлежит представителю класса небожителей), и из этого был сделан вывод, что эти цари действительно считались богами. Против этого утверждения можно заявить, что даже цари, чьи имена писали таким образом, не обязательно делали это с самого начала своего правления и не в каждом городе царств, которыми они правили. Поэтому было выдвинуто весьма правдоподобное предположение, что явное обожествление указанных царей происходит оттого, что они избраны богами, в некоторой, пока неизвестной, степени, как подходящие для того, чтобы представлять бога на ритуале Священного брака. Даже в период Третьей династии Ура существовали важные различия между так называемыми «божественными царями» и собственно богами. Это верно, что имена таких царей встречаются в списках приношений еды с именами богов, но приношения еды следует отличать от жертвоприношений, которые делались только богам и никогда – царям. Более того, предположительно божественный царь мог строить храмы богам «ради собственной жизни царя», тем самым принимая первичную разницу в статусе между богами и божественными царями.

С религиозной точки зрения царь был прежде всего связу ющим звеном между богами и людьми, которых они создали, чтобы им служить. Он представлял людей перед богами и, в свою очередь, являлся своеобразным проводником, через которого боги регулировали государственные дела для людей.

Поскольку благосостояние нации зависело от благосостояния царя, любая опасность, угрожающая царю, была в высшей степени важна. Когда всевозможные знамения и приметы говорили о надвигающейся опасности, приходилось принимать специальные меры. В некоторых обстоятельствах место царя занимал человек, и его даже могли казнить (как утверждает один перевод) вместо царя. Этот институт лучше известен из ассирийских текстов времени правления Асархаддона, хотя он также применим и к другим периодам. Самый ранний известный пример – из старовавилонского периода, когда (ок. 1860 до н. э.) царь Исина умер, поедая горячую кашу. В это время был избран «подменный царь», назначенный временно; он и остался на троне.

Процедура назначения подменного царя в ассирийские времена была приведена в действие страхом перед затмением, сулившим царю страшные беды. Представляется вероятным, что заместитель избирался богами при посредстве жрицы. Во времена Асархаддона заместитель восходил на трон на сто дней и пользовался всеми привилегиями царской власти, в то время как настоящий царь и его сыновья безвылазно сидели во дворце. Роль такого заместителя заключалась в принятии на себя всех плохих пророчеств, угрожавших царю. В одном из писем того времени сказано, что «он взял на себя все знамения небес и земли». Это утверждение может относиться к специальному ритуалу, хотя последнее не доказано. Взяв на себя все дурные предзнаменования, угрожавшие царю, он умирает. Во всяком случае, так предполагают многие исследователи, опираясь на сочинение вавилонянина Бероса (Беросса), написанное им на греческом языке. Однако французский ученый Р. Лабат справедливо указывает на то, что в сочинении, говоря об исходе замены, утверждается, что заместитель «пошел к своей судьбе» (to go to one’s fate). Сегодня этот широко распространенный эвфемизм, безусловно, означает «идти на смерть», но обычно относится к естественной смерти. Кроме того, напоминает Лабат, когда говорят о несвоевременной смерти, часто используют эвфемизм «он умер не в день своей судьбы». Все это делает менее вероятным утверждение, что заместитель умер страшной смертью – был казнен. Лабат считает, что заместитель приготовился к любой возможной смерти, ожидающей царя. И тогда фраза трактуется по-иному: решение вопроса, умрет заместитель или останется в живых, находится в руках судьбы. Но в любом случае несчастье произойдет с заместителем, а не с реальным царем.

Можно заметить, что институт заместителей, независимо от того, включает он в себя реальную казнь или нет, в корне отличен от широко распространенной практики в примитивных религиях – уничтожать самого царя, когда его могущество начинает уменьшаться. Так было в доисторические времена в Египте, хотя некоторые историки утверждают, что подобная практика существовала и намного позже. Однако институт замены царя известен не из Египта, где простой смертный не мог занять место бога-царя, то есть фараона.

Различные вавилонские мифы творения, хотя и рознятся в деталях, имеют одно общее: человечество создавалось, чтобы служить богам. Поэтому одной из важнейших из обязанностей царя была ответственность за дом бога. В шумерском мифе творения богиня Нинту говорит:

Мы создадим человечество, чтобы жило в поселениях,

Чтобы строило города...

Чтобы оно могло отливать кирпичи для наших домов на чистом месте.

Таким образом, не только знаком глубокого пиетета, но также безусловной обязанностью царя было уделять внимание строительству и реставрации храмов богов. Существует много изображений царей и князей, выполняющих эту благочестивую обязанность. Пример можно видеть на фото 27. Также упомянем стелу с изображением Ур-Намму, основателя Третьей династии Ура, несущего на плечах инструменты, с помощью которых он намеревался заложить фундамент зиккурата. Концепция об обязанности обеспечить жилище богам известна нам и из Ветхого Завета, поскольку о ней тревожился и царь Давид, который сказал

пророку Нафану: вот я живу в доме кедровом,

а ковчег Божий находится под шатром (2 Цар., 7: 2)

В одном из древних ханннейтских мифов (ок. 1400 до н. э.), найденном на Рас-Шамре[41], Сирия, сказано, что люди тревожились, поскольку у бога Баала (Ваала) нет достойного дома. В вавилонском Эпосе творения, когда Мардук победил Тиамат, они объявили:

Благодарностью нашей тебе что еще будет?

Кумирню воздвигнем, наречем ей имя!

Это, однако, было еще до сотворения человечества, которое по благородному замыслу Мардука было предназначено, чтобы освободить богов от подобных задач.

Повышенное внимание к реставрации храмов имело важные практические последствия, поскольку, если храм разрушается или, более того, уничтожен, боги могут его покинуть. Асархаддон повествует, что, разгневавшись из-за событий в Вавилоне, Мардук позволил разрушить город, в то время как боги, жившие в нем, словно птицы улетели на небо.

Восстановление храмов или строительство новых было предприятием, требующим весьма сложных ритуалов, а также самых тщательных исследований. Ведь следовало предварительно удостовериться, что воля бога понята правильно и исполнена в точности. Решение построить храм принимал бог, который информировал царя о своих требованиях. Одна из самых широко известных божественных инструкций, касающихся постройки храма, изложена в вещем сне Гудеа. По его словам, «во сне привиделся гигантский муж, который был огромен, как небо, огромен, как земля. В своей верхней части он был богом, имел крылья птицы Имдугуд (см. фото 15), а в своей нижней части он был ураганом. Справа и слева от него сидели львы. Он приказал построить храм, но я не полностью понял его намерения. Передо мной солнце поднялось над горизонтом. Там была женщина. Кем она могла быть?.. Она держала стило из блестящего металла и написала на табличке «Звезда благосклонных небес» и размышляла над ней. Второй герой там был. Он... держал пластину из ляпис-лазури и наносил на нее план Дома (для постройки). Он положил передо мной чистый лоток, форму для кирпича и поместил «кирпич решения судьбы» в форме».

Тогда Гудеа обратился в храм богини, чтобы ему подтвердили и растолковали значение вещего сна.

Почти двумя тысячелетиями позже нововавилонский царь Набонид точно так же получил инструкции по поводу возведения храма бога Сина в Харране посредством вещего сна. Он пишет: «В начале моего предопределенного вечностью правления (великие боги) послали мне сон. Мардук, великий повелитель, и Син, свет неба и земли, стояли вместе. Мардук сказал мне: «Набонид, царь Вавилона, привези кирпичи в своих телегах и построй Эхуль-хуль [храм Сина в Харране], и пусть Син, великий Бог, устроит свое жилище в нем. С глубоким почтением я сказал Мардуку: господину [буквально – «Энлилю»] богов: «Что касается дома, который ты приказываешь построить, умманманда окружили его, и их силы велики». Однако Мардук ответил мне: «Умманманда, о котором ты говоришь, он, его земли и цари – его союзники не существуют больше».

Подробные инструкции, вроде приведенных выше, могут быть расширены, а в некоторых случаях и вовсе заменены выражением божественной воли посредством знаков. Иногда они могут быть очень прямыми по форме – например, ветер унесет весь скопившийся песок с руин храма, показывая, что «они хотят сделать видимым план первого этажа».

Чаще знаки читались по печени жертвенного животного, и Набонид приводит целый перечень таких знаков, указывающих, что настало время воссоздать храм Сина в Харране.

Когда совершенно очевидно, что боги хотят построить храм, первым делом следует очистить площадку. Это весьма сложное мероприятие, включающее проведение особых ритуалов и соответствующих плачей. На это указывают тексты: «Когда стены храма разрушены, чтобы снести и возвести такой храм заново... в благоприятный месяц, в хороший день (месяца), ночью необходимо развести огонь для Эа и Мардука, и жертва должна быть принесена Эа и Мардуку. Жрец Калу должен петь плачи, певец должен петь плачи. Утром на крыше храма вы поставите три святилища для Эа, Шамаша и Мардука. <...> Жрец Калу поднимет руки и поклонится богу, потом прочтет покаянный псалом...»

Затем следует раскопать фундамент, чтобы обрести первоначальный божественный план храма, и кирпичную кладку. Если это не сделано с надлежащей тщательностью, храм впоследствии может обрушиться. Так случилось с храмом Эбаббара, построенным богу солнца в Сиппаре, который, как утверждает Набонид, «Навуходоносор, бывший царь, создал; он искал его древний фундамент, но не смог увидеть его и тем не менее построил дом. Через сорок пять лет стены этого дома рухнули».

Сам Набонид, строя храм, подошел к проблеме с большой ответственностью: «Я искал древний фундамент и углубился в землю на глубину восемнадцати кубит[42], и бог солнца, великий господин Эбаббары, где живет его сердце, показал мне лично фундамент Нарамсина, сына Саргона, который за 3200 лет не видел ни один царь, правивший до меня».

Когда обнажился фундамент, площадку следует подвергнуть церемониальному очищению для нового сооружения. Соответствующий ритуал выполняется самим царем. Однако церемониальное очищение не ограничивалось только площадкой будущего строительства, но охватывало весь город. Имели место своего рода сатурналии. Таким образом, когда Гудея из Лагаша собирался построить храм, правитель города отдал всему городу приказания, словно это был один человек. Лагаш в полном составе пошел за ним, словно ребенок за матерью. <...> Мать не ругала дитя, дитя не делало ничего, чтобы огорчить мать. Хозяин не бил по голове раба, который оскорбил его, хозяйка не била по лицу рабыню, сделавшую что-то не так. Никто не шел с жалобами к правителю, Гудеа, который строил храм. Правитель навел чистоту в городе, очистил его огнем, убрал из него все нечистое...»

В конце концов настало время отлить первый кирпич. Это было прямой обязанностью царя. Как и все прочие, ее следовало выполнить только в счастливый день благоприятного месяца, причем приемлемость дня определялась ad hoc[43] по знамениям, а также по традиционным спискам удачных и неудачных дней. Один месяц – Сиван (примерно конец мая – начало июня) описан в гемерологии как «месяц литья кирпича царем, царь формует кирпич». На этот процесс существует много ссылок, и Гудеа описывает его весьма подробно, рассказывая, что ему предшествовала ночь духовной подготовки.

Вечером он [Гудеа] пошел к старому Дому в молитве.

....................

День прошел, он омыл себя,

Он выполнил все как надо, в соответствии с правилом,

(На следующее утро) бог солнца ярко светил на него,

Гудеа пошел... в священный город,

Предложил скот и коз без изъянов,

Подошел к дому, выполнил жест «рука к лицу».

Он взял для Энинну [название храма] чистую головную корзину,

настоящую форму для кирпича судьбы.

....................

Он налил приносящую счастье воду в форму,

Пока он это делал, били барабаны,

Он смазал (форму) медом, лучшего качества маслом.

....................

Он поднял священный лоток, подошел к форме,

Гудеа наполнил форму глиной,

Выполнил все нужные ритуалы,

Создал кирпич для Дома.

....................

Он ударил по форме, осветил кирпич.

....................

Над кирпичом, который он [Гудеа] положил в форму, бог солнца

ликовал.

....................

Он [Гудеа] принес форму в дом,

Он вынул кирпич из формы.

Сама форма тоже была священным предметом, и ее следовало делать из особых пород дерева, а после всего хранить в храме. Она, как рассказывает Гудеа, наполнялась глиной царем (или правителем города), и этот процесс сопровождался молитвами, музыкой и жертвоприношениями. После того как все указанное выше было сделано, процесс строительства следовало отложить до того момента, как первый кирпич высохнет, а остальные будут сделаны. Затем, когда наступит другой благоприятный день, начинается собственно процесс строительства. Известен случай, когда интервал между изготовлением храмового кирпича и действительным началом строительства составил два месяца. Гудеа описывает сцену, когда первый кирпич, высохший и затвердевший, вынимается из формы:

Гудеа приготовил кирпич, принес его в Дом,

Положил его, чтобы (создать) план Дома.

....................

Гудеа, который построил Дом,

Взял головную корзину для Дома на голову, словно это была священная корона;

Он заложил фундамент...

«Головная корзина», о которой говорится выше, – это неглубокая плетеная корзина, в которой строительные рабочие носили глину для строительства. Ее носили на голове. Нечто похожее до наших дней используется в Ираке. Древние цари и городские правители имели статуэтки (как та, что показана на фото 27), изображающие их занятыми этой благочестивой работой. Их закладывали в фундамент храма. Другие члены царской семьи тоже помогали в выполнении священной работы по строительству храма, и некоторые правители оставили записи о том, что их сыновья выполняли ее как должно. Строительство, сопровождаемое на разных стадиях различными ритуалами, было временем празднеств и дополнительных благ горожанам.

После завершения строительства и освящения храма с помощью соответствующих ритуалов статуя божества, для которого храм был построен, доставлялась оттуда, где ей было дано пристанище, и водворялась царем в священный Дом, где теперь предстояло жить богу. И снова по этому торжественному случаю город подвергался ритуальному очищению, ссоры забывались, и из города удалялось все, что могло не понравиться божеству. Гудеа описывает процесс водворения бога в построенный для него земной дом. Он сообщает богам:

«Я, пастырь, построил Дом, я хочу ввести моего царя в его Дом.

Боги Анунна [великие боги вместе], помолитесь для меня об этом!»

Далее Гудеа делает следующее:

Идет к Повелителю в Энинну и молится ему:

«Мой повелитель Нингирсу,

Господин, который сдерживает дикие полые воды,

Господин, чье слово превыше всего,

Сын Энлиля, давший мне приказы,

Я исполнил их для тебя.

О, Нингирсу, я построил для тебя Дом,

Войди же в него в радости».

Кроме того, он сообщает супруге Нингирсу Бау (Баба), что ее святилище тоже готово принять ее.

«Моя госпожа Бау, я построил для тебя часовню,

Пусть тебе там живется приятно!»

Далее сказано, что

Его [Гудеа] крик был услышан;

Повелитель Нингирсу, его царь, принял приношения и молитвы Гудеа;

Год прошел, месяцы миновали,

Наступил новый год,

Пришел месяц этого Дома,

Из того месяца прошло три дня,

Нингирсу прибыл из Эриду.

....................

Гудеа, проведя день в приношениях, а ночь в молитвах...

Ввел героя Нингирсу в его Дом,

Царь [то есть Нингирсу] вошел в Дом,

Он был как орел, бросающий взгляд на дикого быка.

Когда герой вошел в Дом,

Он был как ураган, который приготовился к битве.

Нингирсу вошел в дом...

Царь был не только представителем человечества у богов, ответственным за должное поддержание земного жилища бога, он был также управляющим бога и в качестве такового отвечал перед богами за благосостояние своей земли. Соответственно он должен был докладывать не людям, а богам. Ранние шумерские надписи были нанесены на глиняные конусы (см. фото 36) или кирпичи, которые прятались подальше от глаз людских. Именно от этих простейших надписей, в которых было сказано лишь то, что такой-то и такой-то правитель построил храм такому-то богу, пошли ассирийские исторические надписи. Они появились в два этапа. Сначала была надпись, относящая постройку храма к какому-то определенному времени, в следующей форме: «Когда то-то и то-то было сделано тем-то и тем-то, он построил...» Далее описывалось историческое событие до повествования о строительных операциях, и в конце концов «предисловие» стало включать полный рассказ о военных кампаниях того или иного царя. Однако техническая цель таких пространных надписей осталась той же, что и первых: они предназначались для глаза бога и либо закладывались в фундамент здания, или в виде своего рода «отчетов» помещались перед статуей бога. Закладки в фундаменте люди могли увидеть, только если на них натыкался какой-нибудь правитель будущего, решивший восстановить храм. Но такую находку следовало помазать и оставить на месте.

Самая значительная царская надпись в форме отчета богам – это письмо царя Саргона II богу Ашшуру (Ассуру), в котором он отчитывается о военной операции против врагов Ассирии на востоке и севере. Оно начинается так:

Ашшуру, отцу богов, великому господину, живущему в великом храме

Эхурсаггал-куркурра, да будет очень-очень хорошо!

Богам судьбы и богиням, живущим в великом храме

Эхурсаггал-куркурра, да будет очень-очень хорошо!

Богам судьбы и богиням, живущим в великом храме

города Ашшура, да будет очень-очень хорошо!

Городу и его людям да будет хорошо! Дворцу, стоящему в нем, да

будет хорошо.

Очень-очень хорошо Саргону, целомудренному жрецу, слуге, почитающему великого главу богов, и также его лагерю.

Царь имел общепризнанную обязанность не только докладывать богу о состоянии дел в стране, но также консультироваться с ним. Предварительные решения по всем важным вопросам, таким как проведение военных кампаний или назначение высших чиновников, представлялись на одобрение богам. Предложение наносили на табличку и помещали перед богом, при этом предпочтение обычно отдавалось Шамашу (богу солнца и правосудия). Надписи имели такую форму: «О, Шамаш, назначить ли мне человека, имя которого написано на этой табличке, губернатором такой-то провинции?» После этого убивали жертвенное животное и изучали его внутренние органы. Считалось, что бог солнца, если ритуал убийства животного был правильным, напишет свое предсказание на печени. Эксперты-жрецы, использовавшие специальную глиняную модель (см. фото 41) в качестве ключа, отвечали, какое решение принял Шамаш, положительное или отрицательное. (Здесь была очевидная возможность вмешательства некоего из самых грамотных и хорошо информированных членов иерархии, чтобы предотвратить исполнение неудачного или непопулярного плана.)

Еще одна обязанность царя, как управляющего богов, – поддержание ирригационной системы, на функционировании которой основывается плодородие земли, и многие правители описывают свою заботу о выполнении благочестивой работы по рытью или очистке каналов. Хаммурапи в предисловии к своему Кодексу упоминает, что он – «правитель, который заставил Урук жить, создал изобилие воды для его жителей... тот, кто создал пастбища и средства полива для Лагаша и Гирсу... тот, кто снабдил водой Куту...»

Строительство каналов, как и храмов и прочих сооружений, можно было начинать только в благоприятный день и на всех стадиях работы следовало сопровождать соответствующими ритуалами.

Представитель, управляющий богов, царь также был «пастырем» своего народа, и этот титул широко применялся как самими царями, так и в рассказах о них. Официальное послание ассирийскому царю, датированное 1-м тысячелетием до н. э., содержит следующие строки:

Все люди полагаются на тебя, о пастырь, в связи с благосклонными

высказываниями уст твоих.

Задача царя, как пастыря, – направлять своих людей, и в одном из текстов используется следующее сравнение: царь Липит-Иштар направлял своих людей, как овца ведет своих ягнят. На практике такое руководство выражалось в том, что царь давал своему народу справедливые законы, защищал слабых, пытался контролировать цены. Многие правители начиная с 3-го тысячелетия до н. э. говорят, что заботились о том, чтобы сильный не угнетал слабого, да и среди атрибутов царской власти, данных царю богами, значился «скипетр правосудия». Нередко упоминается о реформах шумерского правителя Урукагины, а Хаммурапи заявил, что, «когда Мардук поручил мне установить правосудие для людей на земле и дать им правительство, я установил истину и правосудие на всей земле, и мой народ процветал».

Экономический аспект такого рода утверждений подчеркивается тем фактом, что многие цари устанавливали в своих городах стандартные курсы обмена.

О статусе царя – гаранта правосудия и справедливости – свидетельствует то, что клятвы могли даваться или только богами, или богами и царем совместно, или только царем.

Некоторые крайне противоречивые свидетельства, относящиеся к шумерской религии на очень раннем этапе, возможно важные для понимания института царства в этот период, найдены в так называемых «царских» гробницах Ура. Эти гробницы, раскопки в которых проводились до 1927 года Л. Вулли, были названы им «царскими» в основном из-за сложных обрядов, очевидно связанных с погребением, а также из-за роскоши содержимого гробниц, среди которого было много украшений, сосудов из ляпис-лазури и золота. На самом деле нет убедительных доказательств того, что это гробницы членов царских семей.

Почти 2 тысячи могил были раскопаны на кладбище Ура, но из них только шестнадцать отнесены к категории «царских». В отличие от других они состоят из одной – четырех каменных или кирпичных погребальных камер, содержат свидетельства проведения длительных и сложных погребальных обрядов, и в них наличествуют останки людей числом от трех до семидесяти четырех, которые вполне могли стать жертвами того, что мы сегодня называем человеческими жертвоприношениями.

Раскопки Вулли показали, что «царские» гробницы сооружались следующим образом. Сначала выкапывалась прямоугольная шахта на глубину 10 метров или больше, завершавшаяся ямой размерами до 9 Ч 13 метров. Стены шахты делались настолько вертикальными, насколько позволял состав грунта. Дно ямы выравнивали и выкапывали еще одну шахту в одну сторону, чтобы создать своеобразный входной коридор (в котором пол либо плавно понижался, либо в нем были сделаны ступеньки), ведущий в яму с земли. После этого сооружали собственно гробницу из камня или кирпича, располагая ее на дне ямы. Она состояла из нескольких помещений (от одного до четырех) и могла занимать (но не обязательно занимала) всю площадь ямы.

В нужное время несколько людей, в основном женщин, причем у некоторых были струнные музыкальные инструменты, заполняло яму. Церемониальные повозки, в которые были впряжены волы или ослы, спускались по входному коридору. Предположительно, в них находились тело главного усопшего, мебель и украшения. Есть основания полагать (хотя точных свидетельств нет), что, когда тело помещалось в гробницы, в самой гробнице или рядом с ней выполнялась некая церемония, сопровождавшаяся музыкой. Далее начиналось массовое самоубийство. У каждого человека в яме или во входном коридоре имелась с собой маленькая чаша, глиняная, каменная или металлическая, которой они зачерпывали из большого сосуда яд. Люди с охотой выпивали его и укладывались умирать. Тела располагались ровными рядами, и даже сложные женские прически оставались нетронутыми, показывая, что смерть этих людей была спокойной, и после смерти тела не двигали. После самоубийства людей убивали впряженных в повозки животных, которые падали на тела своих конюхов, где их много веков спустя увидел Вулли. Потом извлеченная из шахты земля засыпалась обратно, покрывая жертвы. Когда шахта заполнялась до определенного уровня, в шахту опять помещали еду и делали возлияния. Причем, судя по сохранившимся следам пищи, на Древнем Ближнем Востоке еду для усопших готовили примерно одинаковую. Вулли предполагает, что, когда яма полностью заполнялась, над ней строили некую часовню или памятник.

Во многих случаях некто впоследствии раскапывал гробницу – обычно через крышу – и грабил «царский» гроб и его ближайшее окружение. По мнению Вулли, это были расхитители гробниц, хотя другой ученый предложил совершенно иное толкование. Одна из гробниц, которая была найдена нетронутой, имела своей центральной фигурой женщину, имя которой было приведено на цилиндрической печати – Шубад. Обычно ее называют царицей Шубад, хотя нет убедительных доказательств ее принадлежности к царской семье. В полу этой гробницы, скрытая сундуком, имеется дыра, ведущая в расположенную ниже гробницу. Вулли решил, что она была проделана во время строительства гробницы Шубад грабителями, которые хотели разграбить более раннее захоронение. Он указывает на то, что кости в нижней гробнице разбросаны. Это значит, что тела в ней во время разграбления уже превратились в скелеты. Согласно утверждению Вулли, захоронение «царя» имело место за несколько лет до захоронения «царицы», так что две гробницы не были частью одной церемонии. В нижней гробнице не было найдено «царского» тела. Вулли объяснил это просто: грабители спешили и разбросали все. Однако для сторонников другой теории этот факт имел большое значение.

Действительная дата захоронений, согласно хронологической системе, принятой для 3-го тысячелетия до н. э., между 2700 и 2500 гг. до н. э. (Поскольку книга «Ур халдеев» Леонарда Вулли все еще популярна, полезно напомнить, что от указанной там даты «царских» захоронений (ок. 3500 до н. э.) Вулли впоследствии отказался сам.) Гробницы могут быть отнесены к ранним династиям Ура, упомянутым в шумерском царском списке, и их принято считать Первой династией Ура.

Факты в отношении шестнадцати «царских» гробниц объясняются по-разному. Основные теории (с множеством варьирующихся деталей) следующие:

1. Царь (или царица), считавшийся божеством, умер, и погребение придворных представляет человеческое жертвоприношение, хотя и добровольное, в соответствии с которым двор сопровождает своего хозяина в иной мир.

2. Гробницы представляли не часть похоронного обряда усопшего представителя царской семьи, а примитивный культ плодородия. Мужчина и женщина, его главные участники, не обязательно принадлежали к царской семье, а принадлежали к религиозным служителям, которых предали смерти после представления бога и богини в ритуале Священного брака, от которого, как тогда верили, зависело плодородие земли. Разновидность этой теории считает главный мужской персонаж самим царем (или его заменой), принявшим участие в церемонии Священного брака.

Основное возражение первой теории заключается в том, что нигде в Древней Месопотамии не найдены следы человеческих жертвоприношений. Шумерский текст, касающийся смерти Гильгамеша, обычно приводят в пример, чтобы указать принесение в жертву его свиты для сопровождения его в следующий мир. Но, несмотря на огромный авторитет С.Н. Крамера, предложившего такое толкование, эта интерпретация не представляется единственно верной. Вулли, первым выдвинувший теорию «погребения бога-царя», в ответ указывает, что на самом деле царь, будучи богом, не умирал, а просто менял место жительства, переходя в иной мир. Поэтому придворным подобало его сопровождать. Из ссылок в письмах, а также из религиозных текстов кое-что известно о похоронных обрядах в Месопотамии более позднего времени, а именно в Ассирии в 1-м тысячелетии до н. э. Часть свидетельств касается замены царя. Мы знаем о случае, когда в период, на который человек взялся заменять царя, он умер, правда, неизвестно, его казнили или смерть была естественной. Похоронные обряды, сопровождавшие погребение этого человека, поскольку он с религиозной точки зрения считался царем, были подобающими царю. К сожалению, их описание в письме плохо сохранилось, и детали могут быть интерпретированы по-разному. В основной части письма сказано (в соответствии с переводом В. фон Зодена из Мюнстера): «Мы сделали гробницу. Он и его дворцовая дама (palace-lady) были подготовлены и положены на место. <...> Они были погребены и оплаканы».

Упоминание о «дворцовой даме», которая тоже была предана смерти, можно считать подтверждением идеи, что даже в 1-м тысячелетии до н. э. не было ничего необычного в том, что близкие сопровождали в мир иной умершего царя. С другой стороны, письмо можно интерпретировать по-другому. Смерть «дворцовой дамы» могла последовать по множеству различных причин.

Можно возразить и против другой теории, утверждающей, что «царские» гробницы – это ритуальное захоронение участников после церемонии Священного брака. Известно, что церемонию Священного брака проводили ежегодно и в другие периоды истории Месопотамии, значит, можно было ожидать обнаружения по гробнице на каждый год, а вовсе не шестнадцати гробниц за период по крайней мере в столетие. Более того, если и бог и богиня были представлены в церемонии людьми и обоих участников по окончании церемонии предавали смерти, резонно предположить, что в каждой гробнице будет по два «главных» тела, а такого не было. Если же великий бог Ура ожидал свою земную невесту или если царь, представлявший бога, спал с ней и только женщина предавалась смерти, тогда на центральных местах в гробницах должны были находиться только женские тела. Однако (по Вулли) мужских гробниц больше, чем женских. Более того, Вулли указывает сторонникам теории Священного брака, что «невеста, избранная для бога, должна быть девственницей, возможно хорошо выглядящей, определенно молодой». Шубад было уже за сорок.

Вулли несправедлив к сорокалетним женщинам. Несправедлив он и к фактам. Утверждение, что на центральных местах в гробницах больше мужчин, чем женщин, может быть, и правомерно, но оно не подтверждено археологическими свидетельствами. На самом деле только в четырех из шестнадцати раскопанных гробниц Вулли обнаружил тело на центральном месте. В двух случаях там находилось тело женщины, в двух случаях – мужчины. В одной из гробниц, где на центральном месте находился мужчина, был обнаружен ряд странных черт, и сам Вулли признает, что свидетельство понять не просто. Из остальных двенадцати захоронений три содержат только ямы, в которых гробница главного усопшего не выявлена, а остальные были разграблены еще в далекой древности. В одной из последних гробниц была найдена цилиндрическая печать с именем «Акаламдуг, царь Ура». Ее можно, но не обязательно, считать главным захоронением.

Немецкий ученый А. Моортгат, в основном принимая теорию Священного брака для объяснения феномена «царских» гробниц Ура, выдвигает сложную и во многих отношениях привлекательную теорию, которая относит их к культу Таммуза.

С упоминанием Таммуза (шумерский Думузи) мы приходим к одной из главных загадок религии Древней Месопотамии. Таммуз был хтоническим божеством, который, будучи в официальной теологии не более чем одним из двух стражей, охраняющих вход в палату великих богов, в народной религии особо почитался, как умирающий бог плодородия. Культ зародился в Шумере в начале 3-го тысячелетия до н. э., распространился довольно широко и к середине 1-го тысячелетия до н. э. был отмечен даже в Иерусалиме, где Иезекииль видел женщин, рыдающих по Таммузу (Иез., 8: 14). Широкое распространение черт плодородия в культах великих богов объясняется по-разному. Согласно одной точке зрения, в Месопотамии, как в Израиле, существовала активная оппозиция между официальной и народной религией: культ Таммуза представляет народную религию, а элементы плодородия в культах великих богов, как считается, пошли от логически последовательного синкретизма, в котором некоторые характеристики Таммуза ассимилировались официальными городскими богами. Другой взгляд (с которым согласен автор) заключается в том, что многие (если не все) шумерские городские божества имели с самого начала хтонические аспекты и аспекты плодородия.

Существуют свидетельства из 1-го тысячелетия до н. э. того, что царь после смерти мог уподобляться Таммузу. Интерпретация Моортгата «царских» гробниц Ура связывает их с этой идеей.

Профессор Моортгат выделяет определенные факты, касающиеся «царской» гробницы, примыкающей к гробнице Шудад, и утверждает, что Вулли истолковал их неверно. Прежде всего, кости главного усопшего не просто, как можно предположить из описания Вулли, разбросаны. Их вообще нет. Расхитители гробниц могли похитить драгоценности, но царский скелет им был ни к чему. Во-вторых, предполагаемые грабители оставили некоторые бросающиеся в глаза ценные предметы, такие как серебряная лодка длиной больше полуметра и высотой 20 сантиметров (см. фото 3), которую невозможно было не заметить, в какой бы спешке они ни действовали. В-третьих, богатые украшения в гробнице можно отнести к культу Таммуза (примеры – фото 17 и 67). Наконец, учитывая важность ритуалов, явно выполнявшихся при захоронении Шубад, и скрупулезный жреческий контроль каждой детали подготовки к любой значимой церемонии, вряд ли есть основания представлять неких работяг, предоставленных самим себе для раскопки и ограбления священного некрополя. Да и местонахождение гробницы было хорошо известно, более того, она была частично раскрыта, чтобы захоронение Шубад находилось ближе.

Близость гробниц Шубад и «царя» не ускользнула от внимания Вулли. Однако он объяснил этот факт стремлением «царицы» Шубад быть похороненной как можно ближе к своему оплакиваемому супругу. А вот Моортгат считает, что связь между этими двумя гробницами более тесная.

Профессор Моортгат подчеркивает небольшую вероятность того, что грабители вытащили из гробницы кости царя, оставив в ней ценные вещи. Однако отсутствие тела требует объяснения, и профессор его дает, предполагая, что гробница вовсе не была разграблена, а разрыта специально для того, чтобы извлечь из нее через крышу скелет царя. Он указывает на присутствие в гробнице золотой пилы и зубила. Они не могли использоваться на практике, потому что золото слишком мягкое, а значит, имели некое символическое значение в связи с каким-то ритуалом (сравните с ритуальным использованием золотого топора, о котором говорилось ранее). Моортгат предполагает, что речь идет об освобождении усопшего царя, идентифицируемого с восставшим из гробницы Таммузом. Изображения на аккадских и старовавилонских печатях показывают бога (обычно это восходящий бог солнца), появляющегося из горы с пилой (см. фото 69). Моортгат считает, что этот бог (возможно, бог солнца в хтоническом аспекте, а значит, налицо параллель с Таммузом) поднимается из горы подземного царства, которая была его могилой.

Вследствие этого профессор Моортгат объясняет наличие двух гробниц – Шубад и второй, прилегающей к ней, следующим образом: та, что была найдена без тела на месте главного усопшего, – действительно гробница царя, который на новогоднем праздновании играл роль Таммуза, отмечая Священный брак, от которого зависело плодородие земли. Потом он был умерщвлен и погребен, как Таммуз, чтобы восстать из гробницы, как бог (поэтому его тело было символично извлечено из могилы через крышу). Шубад была партнершей царя по Священному браку. Она была или жрицей, или царицей и идентифицировалась с богиней-матерью Иннин. Смерть Шубад могла занимать то же место в ритуале, что и спуск Иннин в подземный мир в более поздних мифах.

Два довода Вулли против теории Священного брака обойдены Моортгатом: тот факт, что Шубад было около 40 лет, и то, что Священный брак был ежегодным событием в течение некоего установленного нами периода и при этом нет одной «царской» гробницы на каждый год этого периода. Но это второстепенные возражения. Известно из других древних и примитивных культур (включая Древний Египет), что божественный царь предавался смерти не в конце года, а когда его силы (от которых зависела плодовитость) начинали уменьшаться. Возможно, царь обычно (как в более поздние времена) сначала идентифицировался не с Таммузом, а с городским божеством. И лишь когда его силы начинали убывать, его идентифицировали или с умирающим богом Таммузом, или с городским божеством в ипостаси Таммуза. Если божественный царь и его женщина – жрица предавались смерти при таких обстоятельствах, новая пара в расцвете сил должна была выбираться, чтобы представлять бога и богиню на ежегодной церемонии плодородия. Если конкретно, можно ожидать (учитывая разницу в сексуальном развитии мужчин и женщин), что будет выбран мужчина в возрасте около 20 лет, а женщина в возрасте 15 лет. Таким образом, мужчина и женщина – партнеры, участвующие в ежегодной церемонии плодородия, всегда приблизительно одного возраста. Значит, если царь начинает проявлять признаки увядания после сорока, неудивительно, что его женщине тоже около сорока.

Можно отметить существование свидетельств того, что в начале 2-го тысячелетия до н. э., когда царь и жрица больше не предавались смерти, жрица оставалась при своей должности до достижения ею менопаузы. Тогда она могла уйти на покой и выйти замуж. Это означает (вопреки безосновательной гипотезе Вулли о том, что боги предпочитают молодых девственниц), что жрица продолжала служить богу примерно до сорокалетнего возраста. Возможно, это остаток существовавшего раньше обычая, согласно которому она оставляла службу богу, поскольку предавалась смерти.

Следует добавить, что Моортгат создал свою теорию, чтобы охватить определенные свидетельства царских захоронений Третьей династии Ура (конец 3-го тысячелетия до н. э.). Мы не станем обсуждать это здесь, но заметим, что объяснение Моортгата имеет большое преимущество над теорией Вулли, не выставляя «царские» гробницы Первой династии Ура чем-то, находящимся вне религиозных концепций всех прочих периодов истории Древнего Шумера. Некоторые ученые, в основном признающие теорию человеческих жертвоприношений Вулли, были настолько поражены странностью ее появления в Шумере, что даже предположили иностранное вторжение некой расы (возможно, предков скифов), среди которых подобные зверства не были редкостью.

Теория Моортгата, в свою очередь, тоже подверглась критике. Против нее выдвигались следующие соображения:

1. Сложность понимания: почему тело надо было извлекать украдкой через дыру в крыше, а не через главный вход. (Точно так же трудно понять, почему в некоторых восточных христианских сектах большая часть мессы проходит тайно – за занавесом, но сложность не умаляет значимости факта. Можно отметить, что в современной мифологии считается, что отец Рождество спускается по каминной трубе, хотя дверь вполне доступна. Следует также заметить, что использование вавилонскими жрецами тайного отверстия в полу, замаскированного столом, вроде отверстия в полу гробницы Шубад, замаскированного сундуком, подтверждается или, по крайней мере, предполагается в тексте «Бел и дракон», стих 13.)

2. Возможность того, что некоторые гробницы с телами женщин на главном месте также имели намеренно проделанные отверстия в крыше.

3. Общее неприятие понимания Моортгата широко распространенного культа Таммуза как умирающего бога, восстающего снова.

Последнее возражение является самым весомым. Прочтение недавно найденных текстов, а также более глубокое понимание прежних позволяет усомниться в правомерности взгляда на Таммуза как умирающего бога, возвращенного к жизни Великой матерью. Да и хотя Иннин (Иштар) определенно спускалась в подземный мир, теперь ясно, что ее целью было не освобождение Таммуза. Ее истинная цель остается сомнительной. Возможно, это было временное освобождение теней мертвых, но это всего лишь гипотеза, которая нуждается в доказательстве или опровержении, содержащемся в пока не обнаруженных шумерских текстах.

То, что «царские» гробницы Первой династии Ура представляют кульминацию Священного брака, автору (несмотря на некоторые сложности в теории Моортгата) представляется наилучшим объяснением фактов. Детали Священного брака относительно хорошо известны еще из 3-го тысячелетия до н. э., из текстов периода Шульги, одного из правителей Третьей династии Ура, а также из произведений глиптического искусства. Это центральный элемент новогоднего празднования, в ритуале которого царь под именем Ама-Ушумгаль-Анна играет роль бога Таммуза (Думузи): Ама-Ушумгаль-Анна, вероятно, означает «Один великий источник финиковых гроздей» и воплощает плодородие финиковой пальмы. Возможно, когда-то так звали одного из правителей Шумера. Сцену описывает гимн:

Во дворце... царя страны...

Была построена часовня для богини Нингаль.

Царь, как бог, присутствует в ней.

Вся новогодняя церемония в шумерский период могла разделяться на пять составных частей: вступительная сцена, ритуальное омовение, любовные песни, Священный брак и решение судьбы. Центральная роль царя объявляется в гимне Шульги, относящемся к действиям во время новогоднего празднования: «Богиня! Я представлю для тебя ритуалы, которые составляют мою царственность. Я исполню для тебя роль божества. Какие бы жертвы ни пожелала ты ко дню новой луны и дню нового года, я сделаю это для тебя».

Другой текст Шульги показывает этого царя выполняющим ритуалы. Царь плывет на лодке к храму. Ведя овцу и держа козленка, он появляется перед Инанной в святилище Эанна. Царя встречают одобрительными возгласами, великая радость наполняет город. Увидев «доброго пастыря Шульги», облаченного в великолепное церемониальное платье и головной убор, Инанна впадает в экстаз, и ее верховная жрица, представляющая богиню, поет любовную песню для царя, представляющего бога.

Для царя, для господина,

Когда я омою себя,

Когда я омою себя для пастыря, для истинного сына,

Когда мое тело будет прекрасно одето,

Когда мое лицо станет как мерцания янтаря,

Когда на мои глаза будет нанесена тушь...

Когда повелитель, который спит с чистой Инанной,

Пастырь Думузи скажет:

«Я открою грудь...»

Когда он займется со мной любовью на постели,

Тогда я в свою очередь покажу свою любовь господину.

Я определю для него хорошую судьбу...

Я определю для него судьбу —

Быть пастырем своей страны.

В другом тексте детально описывается, как все это происходило: ритуальная ванна, надевание пышного наряда и украшений, подготовка к приему бога-царя, своего любовника. Текст старовавилонского периода (ок. 1850 до н. э.) дает подробный перечень предметов одежды и украшений Иштар (семитский аналог Инанны) в одном городе. Туда включено два золотых кольца, половые органы из золота, девятнадцать золотых бусин в форме фруктов, два нагрудных украшения из золота, две серьги из серебра, шесть цилиндрических печатей, шесть нагрудных украшений из слоновой кости, одно большое кольцо из карнелиана, две юбки, три наружных покрова из льняной ткани, шесть шерстяных лент, серебряная статуэтка матери и две набедренные повязки. Эти же предметы использовали, чтобы обрядить статую. Жрица, исполнявшая роль богини, должна быть оснащена ими же.

Затем имел место сексуальный контакт между воплощением бога и богини. Это происходило в тайной комнате, называемой Эгипар.

После Священного брака богиня, как уже говорилось, определяла судьбу царя на предстоящий год, наделяя его божественной властью, чтобы обеспечить плодородие и безопасность стране. Затем следовали грандиозные народные гулянья с пиршеством и музыкой. Возможно, были игры, в которых принимал участие и царь.

Как и во многих других обществах, в Месопотамии некоторые празднества, первоначально бывшие отдельными, впоследствии смешались. Так, новогодний праздник, концентрировавшийся на Священном браке, в конце концов ассимилировал многие другие ритуалы и стал называться праздником Акиту.

Термин «Акиту», часто применяющийся для обозначения всего новогоднего празднования, в действительности применим только к его части, и в 3-м тысячелетии до н. э. этот праздник отмечался отдельно. Праздник Акиту (этимология этого слова ни в шумерском, ни в аккадском языке не прослеживается; возможно, оно является иностранным для обоих языков) был известен в Уре до Саргона, в Ниппуре и, возможно, в Лагаше и Умме в конце 3-го тысячелетия до н. э. В старовавилонский период праздник Акиту был широко распространен и в Вавилоне, и в Ассирии.

Первоначально в Уре, а впоследствии также в Ниппуре праздник Акиту проводился дважды в год, в двенадцатом и в шестом или четвертом месяце. Праздники различались как «Акиту времени посева» и «Акиту времени сбора ячменя». Свидетельства указывают, что первоначально праздник отмечали осенью и затем, с изменением календаря, он был перенесен на весну.

Подробности происходящего на празднике Акиту неизвестны. Действие было сосредоточено вокруг посещения дома Акиту – чего-то вроде храма, построенного на или в непосредственной близости от канала на открытой местности за пределами городских стен. Имела место процессия, в которой статуя бога покидала городской храм, грузилась на корабль и совершала путешествие в дом Акиту. Для ее последующего возвращения обратно в храм использовался тот же вид транспорта. Участие в церемонии царя было жизненно важным. Простой народ в нем тоже участвовал и воспринимал его как период радости и веселья. Утнапиштим, герой вавилонского мифа о Потопе, рассказывал:

Я убивал бычков для людей,

Я убивал овец каждый день,

Я давал рабочим муст, красное вино, масло и белое вино,

Так свободно, словно это была речная вода.

Они устроили пиршество, как будто это был день Акиту.

Было выдвинуто предположение, что праздник Акиту, первоначально связанный с лоном природы осенью, уходит своими корнями в практику, возникшую из заметного психологического принуждения (в сельскохозяйственном обществе) населения, отправляющегося осматривать земли в конце лета, когда более прохладный воздух приходит на смену удушающей жаре, царящей в Месопотамии с мая по сентябрь. Также он возвещает, что пора пахать и сеять.

Представляется определенным, что праздник Акиту сначала не имел ничего общего с другой центральной чертой сельскохозяйственной религии, о которой говорилось выше, а именно со Священным браком. Между тем к началу 1-го тысячелетия н. э. они объединились в один большой праздник, вращающийся вокруг царя и имеющий место весной в одиннадцать дней новогодней церемонии. Эта церемония в той форме, которую она в конце концов приняла в 1-м тысячелетии до н. э., изучалась и описывалась множеством авторов. Основной работой на эту тему остается «Вавилонский праздник Акиту» (1926). Книга написана датским ученым С. Паллисом и подлежит корректировке во многих деталях, в частности текст, на базе которого Паллис сделал вывод, что Мардук – умирающий бог, который восстанет снова, не требует такой интерпретации. Новогодний праздник, в форме, в которой он проходил в Вавилоне в 1-м тысячелетии до н. э., был следующим.

Праздник имел место в первые одиннадцать дней Нисана, месяца, куда входит день весеннего равноденствия – 20 марта. Ритуал первого дня в настоящее время неизвестен. На второй день жрец шешгаллу встает до рассвета и выполняет ритуальное омовение, выходит перед богом Мардуком и возносит ему длительную молитву, упоминая о триумфе бога над врагами и прося милости для города, людей и храма. Затем двери открываются, чтобы впустить других жрецов, несущих приношения Мардуку и его супруге. Ритуал третьего дня начинается примерно так же. Впоследствии умельцам даются материалы, которые делают двух кукол из дерева, серебра и драгоценных камней, и одевают их в красные одежды. Одна держала змею в левой руке, а правая была протянута, другая держала в правой руке скорпиона. Эти фигурки предназначались для использования на шестой день. На четвертый день шешгаллу поднимался за три часа двадцать минут до восхода солнца и после специальных молитв перед богом и богиней выходил в церковный двор, где ожидал восхода группы звезд, известных под названием Ику (Acre), священных для Вавилона. Он приветствовал их появление специальными песнопениями. Вечером четвертого дня читался весь Эпос творения, «Энума элиш» (см. главу 12). Некоторые ученые считают, что чтение поэтому сопровождалось представлением в духе средневековых мистерий.

На пятый день после обычных молитв и подношений пищи, как и прежде, выполнялась специальная церемония очищения, на которой шешгаллу, чтобы избежать случайного ритуального загрязнения, отсутствовал. Храм окропляли святой водой и святым маслом, после чего проводилась специальная магическая церемония с овцой. Животное обезглавливали, и жрец обходил храм, протирая обезглавленной кровоточащей тушей стены, предположительно чтобы собрать все зло. Жрец и меченосец, который отрубил животному голову, затем шли к реке и бросали тушу и голову животного в воду. Считалось, что сами они пребывали в состоянии ритуальной нечистоты, поэтому были вынуждены оставаться на открытом воздухе до конца новогоднего праздника.

Также в течение пятого дня сооружался специальный навес, называемый «золотое небо» в увязке с определенной часовней храма. Это велась подготовка к приходу бога Набу из Борсиппы. Богам также было предложено отбросить все зло, чтобы быть готовыми к его прибытию.

Теперь появлялся царь, которого представляли жрецы перед статуей Мардука, где оставляли его одного. К нему присоединялся шешгаллу и принимал у него атрибуты царской власти, которые складывал перед Мардуком. Царь преклонял колени перед богом и читал негативное исповедание, в котором утверждал, что не шел против бога в следующем:

Я не грешил, о владыка земель, я не был нерадивым в отношении к

богам;

Я не уничтожил Вавилон, я не уготовил ничего, чтобы разрушить его.

Я не разрушил Эсагилу [храмовый комплекс в Вавилоне], я не забывал

обрядов;

Я не ударял по щеке людей под твоей защитой;

Я не давал повода для их унижения.

Я уважал Вавилон; я не разрушал его стен.

После этого шешгаллу бил царя по лицу и тянул за уши; чем больнее было царю, тем лучше для Вавилона, потому что, если глаза царя наполнялись слезами, считалось, что Мардук доволен. И шешгаллу возвращал царю символы его власти.

Вечером перед наступлением ночи царь принимал участие в ритуале на церковном дворе. Там выкапывали траншею, и в нее помещали вязанку из сорока стеблей камыша, перевязанных пальмовой ветвью. Рядом привязывали белого быка. Затем царь в компании шешгаллу поджигал камыш и приносил в жертву быка. Они вместе пели песнопение, начинавшееся так: «Божественный бык, величественный свет, озаряющий тьму».

На шестой день главным событием было прибытие Набу, сына Мардука из соседнего города Борсиппа. Две куклы, сделанные на третий день, устанавливались таким образом, что, когда Набу приближался, они указывали на него. После его прибытия эти фигуры обезглавливались меченосцем и бросались в огонь. Значение этого ритуального акта неясно. Представляется, что фигуры символизировали злые силы или злые существа, которых победил Набу.

Ритуал остальных из одиннадцати дней новогоднего празднования в Вавилоне неизвестен, но до нас дошло так много ссылок на этот праздник в Вавилоне и в других местах, что, в общих чертах, мы знаем, что там происходило. Ясно, что присутствие царя было обязательным. В некоторых случаях, прежде всего во время правления Набонида, из-за невозможности присутствия царя праздник не проводили вообще. Во-вторых, мы знаем, что в оставшиеся дни, очевидно, имело место шествие в дом Акиту, Священный брак, определение судьбы на год, представление мифов.

Из раскопок в Вавилоне кое-что известно о процессии в дом Акиту. Немецкие археологи (великолепная и в высшей степени преданная делу команда) обнаружили остатки Священного пути, использовавшегося для этой церемонии. Вымощенный камнями путь пролегал через великолепные ворота, названные воротами Иштар (см. фото 9) вдоль стен из глазурованного кирпича с рельефными изображениями быков и драконов. Сам царь «брал руку» Мардука, чтобы вывести его из святилища, и божественную статую доставляли вдоль упомянутого выше пути в дом Акиту. При необходимости его помещали на церемониальную баржу. Сохранились гимны и другие тексты, касающиеся божественного путешествия в дом Акиту. Все действия были исполнены зловещего смысла. Что случалось, когда бог входил в дом Акиту, неизвестно. Можно предположить, что имела место ритуальная битва между Мардуком и первобытными чудовищами, которых он уже однажды победил, как и рассказано в Эпосе творения.

Детали празднования Священного брака в Вавилоне в 1-м тысячелетии до н. э. неизвестны. Вероятно, ритуал существенно отличался от описанного в текстах периода Шульги. Судя по рассказу Геродота, который относится к V в. до н. э., верховная жрица проводила ночь не с царем, а в одиноком бодрствовании в священном помещении для невесты, куда приходил сам бог, чтобы обладать ею[44].

Существует другой ритуал плодородия, совершенно отличный от Священного брака, в котором царь – главный участник. Его можно назвать «помазанием шишками» (cone-smearing). Этот ритуал часто представлен на разных памятниках, в особенности ассирийских барельефах 1-го тысячелетия до н. э., и интерпретируется по-разному. Пример сцены показан на фото 45, где, однако, видна только часть полного фриза. На оригинальном фризе виден царь, к которому повернута крылатая фигура с головой орла, помещенная антитетично той, что показана на фото, и вся группа находится перед священным деревом. Самое распространенное толкование заключается в том, что ритуал относится к опылению финиковой пальмы. Однако это толкование не выдерживает критики, поскольку изображенное дерево не обычная пальма, а конусообразная – предполагается, что это мужское покрытие пальмы, прикладывается не к женскому цветку, а, как видно из рисунка, к царю и его оружию. Представляется более вероятным, что дерево – это древо жизни, тем более что оно нередко накрыто крылатым диском, а цель ритуала – идентифицировать царя с древом жизни, тем самым наделив его плодовитостью и долголетием дерева.

В заключение можно добавить, что из всего сказанного о месте царя в религии Древней Месопотамии (а сказанное составляет лишь небольшую часть того, что сегодня известно) лишь в редких случаях можно с уверенностью провести параллель с аналогичным институтом у древних иудеев. Была сделана попытка увидеть параллели, но аргументы, по мнению автора, не слишком убедительны. Так, например, хотя в Древнем Иерусалиме были храмовые проститутки, нет никаких доказательств того, что на новогодних праздниках сынов Израилевых когда-либо выполнялся обряд Священного брака. Мы уже видели, что в той мере, в какой царь в Месопотамии был божественным, его божественность происходила из его уподобления богу в Священном браке. Если в Израиле не существует традиции участия царя в Священном браке, нет причины считать его божественным, даже в ограниченном (месопотамском) смысле этого слова.

Глава 12

ЛИТЕРАТУРА

Обычно труды, посвященные литературе Вавилона и Ассирии, включают такие темы, как знамения, гимны, царские летописи, а также надписи на памятниках и других строительных сооружениях, медицинские, химические и философские тексты и, кроме того, мифы и эпосы. Это полностью оправданно, поскольку (возможно, за исключением мифов, эпосов и некоторых других текстов) в концепции древних не существовало класса текстов, соответствующих литературе в нашем узком понимании этого слова. Однако представляется более удобным выделить для отдельного рассмотрения труды, которые могут быть названы литературой, согласно современным категориям. При этом следует четко понимать, что, хотя эти произведения представляют большой интерес, в количественном отношении они составляют лишь небольшую часть сохранившихся клинописных текстов. В настоящей главе не делается попытки провести четкую грань между шумерской и аккадской литературой.

В ограниченном современном смысле слова «литература» величайшим и уж точно самым длинным аккадским трудом является Эпос о Гильгамеше, который на аккадском называется ša naqba imuru, «кто видел глубину». Эта работа уцелела среди остатков библиотеки Ашшурбанипала в Ниневии, но отдельные фрагменты найдены и в процессе других раскопок и могут быть отнесены к более раннему периоду. Это означает, что аккадский эпос датирован старовавилонским периодом: некоторые отрывки из Богазкея, Турция, показывают, что эпос некогда был переведен на хеттский и хурритский языки. Некоторые элементы эпоса уходят в глубь веков даже дальше, поскольку убедительно доказано, что в основу аккадского эпоса положено не менее четырех отдельных шумерских рассказов, которые древний поэт мастерски сплел в одно общее повествование. Последняя из двенадцати таблиц, на которые разделен аккадский эпос, будучи почти дословным переводом другой шумерской поэмы, не является частью оригинального старовавилонского сочинения, а лишь грубым более поздним дополнением.

История названа эпосом, а не мифом, поскольку ее главные герои по большей части люди, а не божества. Выражаясь археологическим языком, эпос дошел до нас из II раннединастического периода, когда в Вавилонии впервые стали возводиться окруженные стеной фортификационные сооружения. Гильгамеш построил стену в Уруке. Он был на одну треть человеком, на две трети божеством. Его матерью была богиня Нинсун, отцом – верховный жрец Куллаба[45], обычай, отражающий Священный брак, в котором городской жрец или жрица делит ложе с богиней или богом, чтобы обеспечить плодородие почвы, а также плодовитость людей и животных. Сам Гильгамеш, жрец-царь, несомненно включает в себя черты некоего более раннего реального правителя или ряда правителей.

Эпос начинается с краткого перечисления подвигов Гильгамеша, затем описывается место действия и основные события. Гильгамеш угнетает Урук, отбирает сыновей у отцов, девушек у возлюбленных. Боги услышали жалобы людей Урука и поручили богине Аруру создать соперника для Гильгамеша. Аруру создала из глины Энкиду. Это был дикарь, степной человек.

В волосах его тело, он носит, как женщины, косу,

Пряди кудрей ниспадают, подобно спелым колосьям,

Ни земли, ни людей он не знает, одет как Гира,

Вместе с газелями щиплет травы,

Со скотом идет к водопою...[46]

Существование Энкиду было обнаружено охотником, который в испуге сообщил отцу, что дикий человек уничтожает его ловушки и не дает ему ловить зверей. Отец порекомендовал сыну сообщить обо всем Гильгамешу, который должен послать храмовую проститутку, чтобы соблазнить его.

Пусть она снимет одежды, а он возьмет ее зрелость.

Он приблизится к ней, едва он ее увидит.

Лишившись невинности, сказал старик, Энкиду обнаружит, что дикие звери больше не считают его своим.

План оказался удачным.

Обнажила груди блудница и лоно открыла,

Не стыдилась она, вдохнула его дыханье,

Сбросила ткань и легла, а он лег сверху,

Силу своей любви на нее направил.

Шесть дней, семь ночей приходил Эабани[47], забавлялся с блудницей.

Когда закончился медовый месяц, Энкиду устал от своей новой игрушки и снова направился к газелям. Но теперь они остерегались его и убегали. Энкиду больше не мог их догнать. Тогда он вернулся к блуднице, которая, лишь только он опустился у ее ног, сказала:

Ты силен и прекрасен, ты – как бог, Эабани,

Что же делаешь ты средь зверей пустыни?

Я тебя поведу в Урук высокий...

Энкиду принял предложение блудницы, и она привела его в город, где он впервые отведал нормальной человеческой пищи. Он привык сосать молоко диких животных. А когда перед ним положили хлеб, он пришел в недоумение. Энкиду не знал, как есть хлеб. И его не учили пить крепкие напитки.

Тем не менее он доверял женщине. Он ел и пил, пока на сердце не стало весело. Его физиономия разрумянилась. Потом он, прежде голый дикарь, умаслил свое тело и оделся, как человек, и помог пастухам защитить стада. Так продолжалось, пока не явился гонец, призывающий их в Урук, видимо на праздник Священного брака, на котором Гильгамеш оплодотворит женщину своей судьбы. Когда Энкиду прибыл в город, собравшиеся люди узнали в нем равного Гильгамешу, и между двумя героями началось сражение. Основная тема может восходить к хорошо известной практике, когда жрец-царь, от которого зависело плодородие земли, должен был отстаивать свое ритуальное положение, защищая его от всех пришельцев. Этот обычай может быть проиллюстрирован примером из «Золотой ветви», где сэр Дж. Фрэзер показал жреца в священной роще, бредущего с мечом в руке, ожидая соперника, который должен рано или поздно убить его и стать жрецом, так же как и он сам стал им, убив своего предшественника.

После встречи Гильгамеша и Энкиду два героя стали биться, и бились до тех пор, пока не задрожали стены. На цилиндрических печатях показаны такие сражения, в которых главное – не повергнуть соперника, а оторвать его ноги от земли. В конце концов Энкиду был побежден.

Итак, Гильгамеш одержал победу, и его ноги остались на земле.

Победив соперника, Гильгамеш не затаил злобы, и оба героя стали друзьями. Они вместе предприняли экспедицию против великана, обитавшего в кедровом лесу. Звали того Хумвава (или Хумбаба). Его голос был как буря, рот – богом огня. Его дыхание было смертью, он был могуч и никогда не спал. (Изображение лика Хумбабы приведено на фото 76). Вооружившись топорами и кинжалами весом почти два центнера каждый, друзья, проигнорировав отрицательное мнение старейшин Урука, отправились к кедровому лесу. Гильгамеш отдал себя под защиту солнечного бога Шамаша. Достигнув кедровой горы, Гильгамеш сначала поддался страху, но потом его подбодрил друг и сны, которые посылали боги.

Гильгамеш упал на колени, держит голову друга.

Он закончил свой сон посредине ночи,

Он поднялся и молвил владыке Урука:

«Друг, меня ты окрикнул? Почему я проснулся?

Ты коснулся меня? Почему я встревожен?

Не прошел ли здесь бог, мое тело трепещет.

Друг мой, я новый сон увидел,

Сон, который я видел, был вовсе ужасным».

Этот сон был третьим. Два первых уже были описаны. Причем самый первый для нас безвозвратно утрачен, а во втором сне рухнула гора и придавила ноги Гильгамеша. Но появился человек невиданной красоты, чтобы спасти его, вытащить из-под горы, дать ему воду и питье. Гильгамеш рассказывает:

Света не стало, вышли мраки,

Вспыхнула молния, мрак разлился,

Смерть упадала дождем на землю,

Быстро она загасила пламя,

Превратила молнии в смрадные дымы.

Энкиду выслушал друга, и, посчитав сон знаком, они продолжили свое предприятие. Потом Гильгамеш срубил кедр и привлек внимание Хумбабы. С помощью бога солнца он напал на монстра, который стал бессильным из-за восьми ветров, посланных Шамашем. Хумбаба сдался, но Энкиду настоял, чтобы великан был предан смерти.

Гильгамеш с победой вернулся в Урук. Он начистил оружие, распустил кудри по спине, сбросил грязную одежду, чистое набросил на плечи, возложил на главу тиару. Увидев его мужественную красоту, богиня любви и плодородия Иштар предложила себя герою.

Hy, Гильгамеш, отныне ты мой любовник!

Твоим вожделеньем я хочу насладиться.

Ты будешь мне мужем, я буду тебе женою,

Заложу для тебя колесницу из ляпис-лазури

С золотыми колесами, со спицами из рубинов,

И в нее запряжешь ты коней огромных;

В нашу обитель войди, в благовонье кедра,

И когда ты проникнешь в нашу обитель,

Те, что сидят на тронах, твои поцелуют ноги,

Все падут пред тобою, цари, князья и владыки,

Принесут тебе дань люди гор и равнины,

Станут тучны стада, станут козы рождать тебе двойни;

Будет мул выступать под ношей тяжелой,

Будет конь твой могучий стремить колесницу.

Но только Гильгамеш отказался от предложенной чести, сообщив богине, что

Любовь твоя буре подобна,

Двери, пропускающей дождь и бурю,

....................

Смоле, опаляющей своего владельца,

Меху, орошающему своего владельца.

Он указывает ей на непостоянство:

Где любовник, которого ты бы всегда любила,

Где герой, приятный тебе и в грядущем?

Вот, я тебе расскажу про твои вожделенья:

Любовнику юности первой твоей, Таммузу,

На годы и годы назначила ты стенанья!

Птичку пеструю, пастушка, ты полюбила,

Ты избила ее, ты ей крылья сломала,

И живет она в чаще и кричит: крылья, крылья!

Полюбила ты льва, совершенного силой,

Семь и еще раз семь ему вырыла ты ловушек!

Полюбила коня, знаменитого в битве,

И дала ему бич, удила и шпоры...

Пастуха ты любила, хранителя стада,

Он всегда возносил пред тобою куренья,

Каждый день убивал для тебя по козленку,

Ты избила его, превратила в гиену,

И его же подпаски его гоняют,

Его же собаки рвут ему шкуру!

Иными словами, Гильгамеш имеет все основания опасаться:

И, меня полюбив, ты изменишь тоже мой образ!

Разозлившись, богиня отправилась к своему отцу Ану, чтобы с его помощью отомстить за оскорбление. Под давлением Иштар Ану создал небесного быка, который спустился на землю, чтобы наказать Гильгамеша. После того как бык раздавил сто человек, свалившись с небес, бык бросился на Энкиду, но,

ухватясь за рога, Эабани склонил его морду...

А Гильгамеш

Разрубает быка меж рогами и шеей.

После этого

Разрубает быка, вынимает кровавое сердце,

К подножию Шамаша его полагает.

В качестве последнего оскорбления Иштар Гильгамеш вырвал ногу быка (возможно, это эвфемизм для гениталий), бросил в лицо богине и сказал ей: «Вот поймаю тебя и с тобою сделаю то же».

Затем последовали народные гулянья. В ту ночь Энкиду видел сон, который пересказал Гильгамешу. По его словам, Ану, Энлиль, Эа и Шамаш держали совет, и Ану сказал Энлилю, что, поскольку они убили небесного быка и Хумбабу, один из двоих должен умереть. А Энлиль сказал: «Это Энкиду должен умереть, а Гильгамеш не умрет». Но тогда Шамаш возразил Энлилю, что именно по его приказу убили небесного быка и Хумбабу, так почему невинный Энкиду должен умереть? Однако Энлиль разозлился на Шамаша, и решение осталось в силе.

После этого Энкиду заболел, и ему становилось все хуже и хуже, к великому горю Гильгамеша.

Энкиду умирал рядом с Гильгамешем, а тот лил горькие слезы, стеная: «Мой брат, мой дорогой брат, почему они взяли тебя вместо меня? Неужели я больше никогда не увижу моего дорогого брата?»

Энкиду, сожалеющий о судьбе, постигшей его после того, как он покинул степи, проклинает ворота Урука, охотника и блудницу. Но потом Гильгамеш указывает ему на преимущества цивилизованной жизни и красивые похоронные обряды цивилизованного общества. Тогда Энкиду успокаивается и уже не проклинает, а благословляет блудницу. Он утверждает, что ее будут любить цари, князья и знать, для нее сильный мужчина покинет свой дом, для нее он развяжет свой пояс, даст ей ляпис-лазурь и золото и ради ее любви покинет жену, мать семерых.

Энкиду снится сон относительно состояния жителей подземного мира. Потом, пролежав в постели двенадцать дней, он умирает. Гильгамеш горюет:

«Что за сон овладел теперь тобою,

Почему омрачен ты и мне не внемлешь!»

Но Эабани очей на друга не поднял,

Сердца коснулся его Гильгамеш, и сердце не билось.

Тогда он упал на друга, как на невесту,

Как рыкающий лев, он рванулся на друга,

Как львица, детеныша которой убили,

Он схватил его недвижное тело...

Гильгамешем овладевает страх смерти.

Гильгамеш по Эабани, своем друге,

Горько плачет и бежит в пустыню:

«Я умру! Не такой же ль и я, как Эабани?

Грудь моя исполнена скорбью,

Я смерти боюсь и бегу, убегаю!

К мощи Утнапиштима, сына Убара-Туту,

Путь я предпринял, иду поспешно».

Гильгамеш решил посоветоваться с родственником, бессмертным Утнапиштимом. Он проходит гору Машу, расположенную на краю света, через которую солнце проходит утром и вечером, и встречает людей-скорпионов.

Люди-скорпионы хранили двери,

Вид их был смерть, и взоры был ужас,

Страшный блеск их опрокидывал горы!

При выходе и при возвращенье блюли они солнце.

Те узнают, что Гильгамеш на две трети божество, и позволяют ему пройти через ворота и следовать по пути солнца, который он совершает, оставаясь невидимым на земле. Во тьме прошел он 11 лиг[48], пока не появились первые лучи солнца. Когда рассвело, Гильгамеш обнаружил себя среди кустов, на которых росли драгоценные камни. Здесь он разговаривает с весьма приязненно к нему настроенным богом солнца, который, однако, предупреждает, что он не найдет там жизнь, о которой тоскует.

Следуя дальше, Гильгамеш приходит к жилищу леди Сидури, которая живет на краю бездны. Она видит Гильгамеша, который идет к ней,

Шкурой окутан, тело его – тело бога,

Грудь исполнена скорбью,

С лицом уходящего дальней дорогой лицо его схоже.

Сидури встревожило появление незнакомца. Она

говорит в сердце своем, себя убеждает:

«Может быть, тот, кто идет, разрушитель.

Откуда пришел он в мои владенья?»

Увидала его Сабеянка, двери закрыла,

Двери закрыла, заложила засовом.

Однако Гильгамеш исполнен решимости войти в дверь и угрожает их вышибить. Получив некоторые разъяснения от странного визитера, Сидури все же впускает его. Гильгамеш повествует ей о своих подвигах, и она спрашивает:

«Почему твое сердце бьется, взор опущен,

Почему ты бежишь через поле?»

Гильгамеш рассказывает ей о смерти друга, о том, что не мог смириться с его смертью, пока по его лицу не поползли черви. Не скрыл и то, что сам испытывает ужас при мысли о своей неминуемой смерти и хочет посоветоваться с Утнапиштимом. Он просит:

«Укажи, Сабеянка, мне путь к Утнапиштиму...

Если возможно, поплыву через море,

Если нельзя, отправлюсь полем».

Сидури говорит Гильгамешу:

«Туда, Гильгамеш, не найти дороги,

Никто с древнейших времен не плыл через море;

Шамаш это свершил, и никто не решится снова.

Затруднен переход, тяжела дорога,

Глубоки воды смерти, заградившие подступы!»

Однако Сидури поведала Гильгамешу об Уршанаби, перевозчике Утнапиштима, и неких загадочных предметах, названных «братья каменьев», очевидно обладающих магической силой, позволяющей их носителю переправиться через воды смерти. Уршанаби приказал Гильгамешу:

«Подними, Гильгамеш, свою секиру,

В шестьдесят локтей выруби жерди,

Сдери с них кору, положи на берегу».

Гильгамеш все сказанное выполнил, после чего вместе с перевозчиком сел в лодку, которая понеслась вперед с воистину чудесной скоростью, в пятнадцать раз превышающей обычную. Они прибыли к водам смерти, и Уршанаби проинструктировал Гильгамеша работать жердями. Тогда же стало ясно, зачем их потребовалось так много. Ни одна капля вод смерти не должна была попасть на руки Гильгамеша, и каждую жердь после использования следовало тут же бросить в воду. Всего Гильгамеш использовал сто двадцать жердей, которые принес на борт. Теперь они оказались в пределах видимости от другого берега, где с удивлением на них смотрел Утнапиштим.

Утнапиштим издали смотрит,

Говорит в своем сердце, произносит слово,

С самим собою совет он держит:

«Почему поломаны жерди судна?

Кто-то, мне неподвластный, стоит на судне.

Не совсем человек он стороною правой,

Я смотрю и вижу, не совсем человек он!»

В конце концов Гильгамеш добрался до Утнапиштима и, как и во время предыдущих встреч, объяснил, почему и с какой целью явился. В ответ Утнапиштим указал на мимолетность любой человеческой деятельности, равно как и природы.

«Навсегда ли мы строим дома? Трудимся навсегда ли?

Навсегда ли друг с другом расстаются братья?

Навсегда ли ненависть входит в сердце?

Навсегда ли реки заливают равнины?

....................

...не знают лика смерти...

Ануннаки, великие боги, ее скрывают...

Жизнь или смерть они указуют,

Не дают угадать смертного часа».

Но только Гильгамеш не был удовлетворен. Он указал Утнапиштиму на тот очевидный факт, что внешне они ничем не отличаются, однако Утнапиштим может делать все, что хочет, не думая о смерти. «Почему ж ты так вознесен, добыл жизнь в собранье бессмертных?» – вопрошает Гильгамеш. В ответ Утнапиштим рассказывает ему знаменитую историю Потопа.

«Я открою тебе, Гильгамеш, тайное слово,

Тайну богов тебе расскажу я:

Шуриппак, город, который ты знаешь,

Который стоит вблизи Евфрата,

Старинный город, обитают в нем боги,

И сделать потоп подтолкнуло их сердце, богов великих».

Основные божества были перечислены. Среди них был мудрый и великодушный бог Эа, которого еще называли Нин-игику, «Господин яркого глаза», иначе говоря, умный, понимающий глупость уничтожения человечества. Он придумал уловку, позволившую, не предавая доверие богов, предупредить одного избранного смертного.

Их слова повторил он изгороди тростниковой:

«Изгородь, изгородь! Ограда, ограда!

Слушай, изгородь! Понимай, ограда!

Человек Шуриппака, сын Убара-Туту,

Разрушь свой дом, выстрой судно,

Оставь богатства, думай о жизни...

Погрузи семена всей жизни во внутренность судна».

Когда Утнапиштим понял, что от него требуется, он обещал повиноваться Эа, но не знал, как объяснить свое поведение другим жителям города. Умный Эа научил его, что отвечать в общем-то без очевидной лжи. Вот что он должен был сказать:

«Я ненавистен Белу[49] и жить не буду в городе вашем...

Я спущусь к океану, буду жить с Эа, моим господином.

А на вас он нашлет в изобилии воды[50]».

Кибати – слово двусмысленное. Оно может переводиться как «пшеница» и как «большая неприятность».

Далее описывается конструкция ковчега. Это было замечательное судно с семью палубами и площадью основания почти акр, высота ковчега была равна боковой длине. Поэтому некоторые его считали кубом, но это вовсе не обязательно, потому что палубы могут быть построены уступами, и тогда ковчег выглядел скорее как плавучий зиккурат. Строители имели все необходимое, не считаясь с расходами, до тех пор, пока строительство не было завершено. После этого Утнапиштим нагрузил его серебром, золотом, скотом, а также посадил на него семью и родственников, диких зверей и ремесленников. Получив предупреждение бога солнца, он взошел на борт сам и двери захлопнул. Управление ковчегом он доверил лодочнику Пузур-Белу[51].

Рано утром началась непогода;

Из глуби небес поднялась черная туча,

Адад рычал в ней,

Набу и Царь[52] вперед выступали;

Вестники, шли они через гору и поле;

Нергал опрокинул мачту.

Он идет, Ниниб[53], он бой ведет за собою;

Факелы принесли Ануннаки,

Их огнями они освещают землю.

Вслед за этим наступила темнота. Начавшийся катаклизм был настолько страшен, что

Боги боятся потопа,

Они убегают, они поднимаются на небо Ану.

Там садятся, как псы, ложатся на станы.

Кличет Иштар, как поденщица, громко,

Голосом дивным царица богов возглашает:

«Пусть тот день рассыплется пылью,

День, когда я злое сказала перед богами,

Потому что сказала я злое перед богами,

Чтобы людей погубить и потоп накликать.

Для того ли взлелеяла я народ мой,

Чтобы, как выводок рыб, они наполнили море?»

Боги, то есть Ануннак, боги плачут с нею,

Боги подавлены и в слезах восседают...

Через семь дней шторм стих, и Утнапиштим получил возможность взглянуть на водную пустыню. Всюду, насколько хватало глаз, было только море. Потом появились маленькие островки – это были горные вершины. К одной из них – горе Низир – пристал ковчег. Через семь дней воды понизились. Утнапиштим отправил голубку, но та не нашла места, где можно было бы отдохнуть, и вернулась. Такая же история получилась с ласточкой. Тогда Утнапиштим выпустил ворона. Тот обнаружил, что воды возвращаются в места, где были всегда. Утнапиштим увидел, что

Он ест, он порхает, он каркает, он не хочет вернуться.

После этого Утнапиштим выпустил всех из ковчега, а сам приготовился принести жертву богам на вершине горы. Боги почувствовали запах ароматического дерева, и

Боги слетелись, как мухи, над приносящими жертву.

Прибыла богиня Иштар, все еще сожалея о недальновидном решении – всеобщем уничтожении. Затем прибыл Энлиль и пришел в ярость, увидев, что его решение воплощено в жизнь не полностью.

Судно увидел он, Бел[54], и сделался гневным,

Гневом исполнился против Игиги[55]:

«Разве какой-нибудь смертный спасся?

Жить человек не должен среди разрушенья!»

С ним заговаривает его сын и советник Нинурта:

«Кто, кроме Эа, творец созданья?

Эа один знает все дело».

Эа обращается к Энлилю примирительным тоном, говоря о несправедливости и неразумности поголовного уничтожения человечества в целом.

«Грех на грешного возложи ты,

Вину на виновного возложи ты!

....................

Почему ты потоп устроил?

Пусть бы лев пришел и людей пожрал он!

Почему ты потоп устроил?

Пусть бы пришел леопард и людей пожрал он!

Почему ты потоп устроил?

Пусть бы голод явился, разорил бы землю!

Почему ты потоп устроил?

Пусть чума бы явилась, разорила бы землю!»

Энлиль, успокоенный словами мудрого бога, взошел на ковчег и взял Утнапиштима за руку. Он заставил Утнапиштима и его жену низко склониться перед ним в знак почтения, он коснулся их лбов, он стал между ними и благословил их, объявив:

«Прежде Утнапиштим был смертным,

Ныне и он, и жена нам, бессмертным, подобны:

Пусть он живет, Утнапиштим, в устье рек далеко!»

Так Утнапиштим закончил повествование о Потопе, которое лишь подчеркнуло счастливую судьбу, выпавшую на долю Утнапиштима и его супруги. У Гильгамеша не было оснований ожидать такого же освобождения от неизбежной участи смертных. И спрашивает Утнапиштим:

«А тебя, Гильгамеш, кто из богов введет в их собранье,

Чтобы обрел ты бессмертье, которого ищешь?»

Чтобы подчеркнуть, как мало Гильгамеш приспособлен для бессмертия, Утнапиштим предлагает ему не спать шесть дней и семь ночей. Но едва Гильгамеш лег,

Сон, словно буря, на него повеял.

Супруга Утнапиштима почувствовала сострадание к уставшему герою и потребовала, чтобы муж разбудил его, чтобы тот спокойно вернулся на дорогу в Урук. Только Утнапиштим не желал, чтобы все было так просто.

«Человечество дурно и злом воздает за благо!

Но спеки ему хлебы, положи у его изголовья!»

Еще он велел жене отмечать на стене дни, которые Гильгамеш проспит.

Так она и делала день за днем, и как раз принесла седьмой хлеб, когда Утнапиштим тронул Гильгамеша, и тот проснулся, сразу заявив, что прикорнул лишь на несколько минут.

«Я лежал без движенья! Простерли сон надо мною!

Вдруг ты меня коснулся, и я пробудился».

Утнапиштим предлагает герою самому узнать, сколько дней он спал.

Утнапиштим говорит Гильгамешу:

«Сосчитай, Гильгамеш, сосчитай твои хлебы!»

Гильгамеш так и сделал и обнаружил самые разные хлебы, начиная от свежеиспеченного и кончая сухими хлебными остатками, пролежавшими неделю на солнце. Тогда он признал, что не выдержал испытания и должен принять смерть, как свою судьбу.

«Я, чьи радости похититель похитил,

Я, в чьей спальне кроется гибель?»

Утнапиштим начал готовить Гильгамеша к возвращению в родной город. Он дал указание Уршанаби вымыть его, заменить грязную одежду на чистое красивое платье и надеть ему на голову новый тюрбан. Когда Гильгамеш и Уршанаби взошли на лодку, супруга Утнапиштима убедила мужа дать Гильгамешу хотя бы какую-то награду за его утомительное путешествие. И Утнапиштим сообщил Гильгамешу секрет волшебного растения с шипами, находящегося на дне моря. Это чудесное растение, называемое «старик становится юным». Оно вернет стареющему человеку молодость и плодовитость. Гильгамеш привязал к ногам тяжелые камни и бросился в море, где, несмотря на шипы, достал растение. Потом он отвязал груз с ног, и море выбросило его на берег, где к нему присоединился Уршанаби. Они прошли 50 лиг и остановились на ночь. Там

Увидал Гильгамеш колодец с холодной водою,

Он спустился в него и водой омылся.

Змея услыхала запах растенья,

Подползла и растенье утащила.

Волшебное растение помогло змее сбросить кожу. А Гильгамеш обнаружил утрату растения, чтобы добыть которое ему пришлось преодолеть так много трудностей. Он сел и заплакал. Выходило, что для себя он ничего не получил. А змея, которую он называл «земной зверь», получила возможность возвращать молодость, ежегодно сбрасывая кожу.

Таким образом, Гильгамеш и Уршанаби вернулись в Урук с пустыми руками. Гильгамеш завел своего проводника на стену Урука и показал ему свой великолепный город. Кирпичная кладка теперь была сделана не из высушенных на солнце, а из обожженных кирпичей, а сам город делился на три части: район застройки, фруктовые сады и открытые поля, не говоря уже о территориях, принадлежавших храму великой богини Иштар, покровительницы города. Единственным утешением Гильгамеша было то, что он показал Уршанаби все великолепие, к защите которого он сам приложил руку.

Профессор С.Н. Крамер доказал, что в основе Эпоса о Гильгамеше в его существующей аккадской форме лежит ряд шумерских историй. Существуют и некоторые другие эпосы, имеющие очевидную связь с Эпосом о Гильгамеше или по теме, или по содержанию. Так, например, эпос, известный нам под названием Атрахасис, а вавилонянам – inuma ilu awilum, от которого сохранились старовавилонские и новоассирийские фрагменты, рассказывает историю Потопа: он состоит из трех таблиц, первая из которых еще не идентифицирована. Этот эпос в какой-то степени полнее, чем рассказ о Потопе в Эпосе о Гильгамеше, потому что из него ясна мотивация Энлиля, решившего уничтожить человечество. Сравнение Атрахасиса и Эпоса о Гильгамеше предполагает, что первый был одним из источников, использованных автором последнего.

Боязнь перенаселения и его пагубных последствий не нова. В Атрахасисе изображается ситуация, когда человеческая раса в Шумере выросла настолько, что это вызвало раздражение богов.

Земля стала обширной, люди многочисленными...

Богам мешал их шум;

Энлиль услышал шум,

Он воскликнул великим богам:

«Шум людей стал утомительным,

Из-за них я не могу спать».

После этого боги решили наслать на людей голод. Адад удержал воды, а Нисаба, богиня зерна, не позволила земле давать плоды. На высохших полях появились соляные кристаллы, что до сих пор нередко происходит в Ираке. Шесть лет свирепствовал голод, и люди скатились до каннибализма.

Когда наступил шестой год, они приготовили дочь на обед,

Они приготовили ребенка на обед...

Одно семейство пожирало другое.

В конце концов добрый бог Эа (Эйа) посоветовал человеку по имени Атрахасис (чье имя означает «в высшей степени умный») сделать что-то, до сих пор неясное из-за плохо сохранившегося текста. Он послушался, и в результате пошел дождь.

Однако последующий рост народонаселения был неугоден богам, и они снова начали действовать. На этот раз они наслали на человечество чуму. Энлиль, жаловавшийся на шум, как и раньше, сказал богам:

«Чума остановит их шум!

Она, словно ураган, принесет им боль, головокружение, озноб и лихорадку».

Так и вышло, но Атрахасис снова обратился к Эа, который поведал ему, какие меры необходимо принять, чтобы положить конец эпидемии.

И снова человечество начало расти, и боги, подчинившись Энлилю, решили действовать в третий раз. Теперь человечество должен был уничтожить Потоп. Вмешался Энки (Эа), взявшийся создать (точнее, вызвать) Потоп, который считали некой формой монстра. Взявшись руководить операцией, Энки мог, втайне от Энлиля, сохранить нескольких представителей человеческой расы. Далее следует рассказ, удивительно похожий на соответствующую часть Эпоса о Гильгамеше, о том, как Энки предупредил избранного человека, чтобы тот снес свой дом и построил корабль. Судя по всему, на несохранившейся части таблички содержалось описание Потопа и чудесного спасения Атрахасиса.

Работа, напрямую не связанная с Эпосом о Гильгамеше, но посвященная той же теме, называется Эпосом об Адапе и имеет ссылку на возможность приобретения бессмертия человечеством. Эпос известен по уцелевшим фрагментам из библиотеки Ашшурбанипала в Ниневии и отрывку, обнаруженному в архиве клинописи XIV в. в Эль-Амарне (Египет). Адапа (есть предположение, что его имя родственно с библейским Адамом) в древнейшие времена был приверженцем культа Эрилу. Однажды он, как всегда, ловил в море рыбу, когда налетел южный ветер и перевернул его лодку. Адапа поймал ветер и сломал ему крыло. И семь дней ветер не мог дуть. Бог Ану заметил это и потребовал у слуги объяснения. Тот ответил:

«О, премудрый отец богов! Южный ветер лежит в постели и стонет.

Ловец рыбы Адапа, сын Эа, обломал ему крыло».

После этого Адапа был призван к Ану. Однако Эа не оставил Адапу и советовал, какой курс избрать для обеспечения своей безопасности. Он должен был идти к божеству, растрепав волосы и обрядившись в траурные одежды. Достигнув ворот Ану и увидев двух богов, стоявших на страже, которые спросят его, почему он в трауре, Адапа должен был ответить:

«Два бога исчезли с нашей земли,

По этой причине я в трауре».

Тогда стражи спросят:

«Кто эти два бога, исчезнувшие с земли?»

И Адапа ответит:

«Таммуз и Гишзида».

На самом деле именно эти двое стояли на страже у ворот, и лесть не могла не расположить их к Адапе, чтобы представить его Ану в выгодном свете. Далее Эа предупредил, что на встрече с Ану ему предложат хлеб и мертвую воду, но он не должен ничего ни есть, ни пить.

«Ты будешь стоять перед Ану,

И когда тебе предложат хлеб смерти, ты не станешь его есть,

И когда тебе предложат воду смерти, ты не станешь ее пить».

Стражники привели Адапу к Ану, и он объяснил божеству свои действия. От его имени говорили Таммуз и Гишзида, и Ану остался доволен, а его гнев утих. Тогда сказал Ану:

«Дайте ему хлеб жизни, чтобы он его съел».

Но Адапа вспомнил совет Ану. Был ли он дан с намерением не позволить Адапе обрести бессмертие или из-за незнания истинных намерений Ану, непонятно, но в результате:

Когда ему принесли хлеб жизни, Адапа его не съел,

Когда ему принесли воду жизни, он ее не выпил.

После отказа Адапы Ану взглянул на него и рассмеялся.

«Хорошо же, Адапа! Почему ты не ешь и не пьешь?

Что ж, тогда ты не обретешь вечную жизнь».

Так Адапа утратил шанс на обретение бессмертия и ни с чем был отправлен на землю.

Кроме Эпоса о Гильгамеше еще один древний труд может с нашей современной точки зрения считаться литературным памятником. Это миф, известный под названием Эпос творения, или, по его двум первым словам на аккадском, «Энума элиш». Этот труд, состоящий из семи табличек, рассказывали в Вавилоне на четвертый день празднования Нового года. Он использовался и в Ассирии, но только вавилонского национального бога Мардука заменял ассирийский бог Ашшур.

Дата появления эпоса точно не установлена, хотя многие ученые относят его к старовавилонскому периоду. Но убедительных доказательств такой датировки нет, и, поскольку ни один из дошедших до наших дней текстов, входящих в эпос, не может быть отнесен к более раннему периоду, чем 1-е тысячелетие до н. э., предположили, что в действительности этот труд появился только в касситский период.

Известно, что именно в это время велась интенсивная литературная деятельность и шел процесс канонизации вавилонской религиозной литературы. Такой точке зрения полностью соответствует идея (выдвинутая из других соображений), что Мардук – бог, возвышенный в вавилонской форме мифа, – не достиг национального первенства до периода более позднего, чем старовавилонский.

Миф повествует о происхождении существующего мирового порядка. Вселенной правит пантеон богов, главный из которых – Мардук, а человечество существует, только чтобы служить богам. Так было не всегда. Однажды, согласно мифу, существовали только изначальные, первичные существа. Сначала был только Апсу (Абзу) – Мировой океан подземных пресных вод, окружающий землю, и Тиамат – океан соленых вод. Они соответственно представляли мужское и женское начало. Также был Мумму – элемент более сложный. Некоторые современные авторы считают его третьим компонентом в первобытной троице отец-мать-сын, но эта идея лишена доказательности. Слово встречается в двух разных контекстах. В одном оно становится приставкой к имени Тиамат, в другом – является неким существом, советником Апсу. С точки зрения теологии оно, возможно, ассоциируется с чем-то вроде «созидательной жизненной силы». Такая концепция сходна с понятием Святого Духа в неоплатонизме.

Состояние дел до творения описано в начале мифа.

Когда вверху не названо небо,

А суша внизу была безымянна,

Апсу первородный, всесотворитель,

Праматерь Тиамат, что все породила,

Воды свои воедино мешали,

Тростниковых загонов тогда еще не было,

Когда из богов никого еще не было,

Ничто не названо, судьбой не отмечено,

Тогда в недрах зародились боги [то есть в смешанных водах Апсу и Тиамат],

Явились Лахму и Лахаму и именем названы были.

И пока они росли и мужали,

Тогда родились Аншар и Китар.

Они дни копили, множили годы,

И наследник их – Ану, – отцам своим равный.

Ану-первенца Аншар себе уподобил.

Нудиммуда [то есть Эа] сотворил по своему подобию Ану.

Нудиммуд, отцами рожденный своими,

Он разумом светел, многомудр и всесилен,

Аншара, деда его, превзошел он премного,

Меж богов-сородичей нет ему равных.

Новые молодые боги стали раздражать первичных существ своим шумным буйным поведением.

Апсу, великих богов творитель,

Кличет Мумму советника, так ему молвит:

«Советник мой Мумму, веселящий мне печень,

Давай пойдем-ка с тобой к Тиамат».

И они пошли, пред Тиамат воссели,

О богах, своих первенцах, думали думу,

Апсу уста свои открыл,

Кричит раздраженно, обратясь к Тиамат:

«Мне отвратительны их повадки,

Мне днем нет отдыха, покоя – ночью,

Их погублю я, дела их разрушу,

Да утихнут звуки, во сне да пребудем».

Тиамат, однако, такое решение не пришлось по вкусу. Во гневе она накинулась на супруга и в великой злобе завопила:

«Как Порожденье свое уничтожим?

Пусть дурны их пути – дружелюбно помедлим».

С другой стороны, советник Апсу Мумму, то есть теологически воплощение божественной силы высказываний Апсу, выступал за уничтожение шумных богов, и они вдвоем решили действовать. Об этом узнали молодые боги, и Эа, «который понимал все», принял меры. Он создал мощное заклинание, прочел его и поселил в водах. Тем самым он усыпил Апсу и парализовал Мумму. Апсу он убил, основал свое жилище над его убитым телом (по этой причине Эа – властитель Апсу, космических вод), а Мумму взял в плен.

В Апсу Эа жил со своей супругой Дамкиной, и там был рожден бог. Это был Мардук – мудрейший и самый могущественный из богов. В эпосе описывается великолепие нового божества.

Немыслимо облик его совершенен —

Трудно понять, невозможно представить.

Четыре глаза, четыре уха!

Он рот раскроет – изо рта его пламя...

Средь богов высочайший, прекраснейший станом...

После всего этого Тиамат не стало покоя. Ее советники напомнили ей о судьбе Апсу и Мумму и потребовали, чтобы она отомстила. Их слова нашли в ней понимание, и она создала ряд монстров, чтобы бороться с молодыми богами.

Матерь Хубур (она же Тиамат), что все сотворяет,

Неотвратимое множит оружие, исполинских делает змеев!

Остры их зубы, их клыки беспощадны!

Она ядом, как кровью, их тела напитала,

В ужас драконов свирепых одела,

Окружила нимбами, к богам приравняла...

Ядовитого змея, красного дракона, чудовище Лахаму из бездны она сотворила,

Гигантского Льва, Свирепого Пса,

Скорпиона в человечьем обличье,

Демонов бури, человека-рыбу, бизона.

Безжалостно их оружие, в битве они бесстрашны!

Тиамат создала одиннадцать таких чудовищ и во главе их поставила Кингу, своего первенца. Она сказала Кингу:

«Я произнесла над тобою заклятье, возвысив тебя в собрании богов.

Я дала тебе полную власть в совете богов.

Воистину, нет выше тебя, ты мой единственный супруг!»

Молодые боги узнали, что Тиамат готовится к бою. Услышал об этом и Эа и на какое-то время онемел. Потом он пошел к своему предку Аншару и поведал, что замышляет Тиамат:

«Отец мой, Тиамат, которая родила нас, теперь ненавидит,

Она созвала совет, она в ярости;

Все боги собрались вокруг нее.

Даже те, которых ты создал, теперь на ее стороне».

Аншар был весьма обеспокоен тенденцией и, выразив свое недовольство, предложил, чтобы Эа, имевший дело с Апсу и Мумму, предпринял действия против Кингу. Ответ Эа не сохранился, но, судя по всему, он не смог принять вызов. Тогда Аншар обратился к Ану, который вышел навстречу врагу, но, увидев мощные силы, собранные Тиамат, оробел и возвратился к Аншару. Ануннаки (молодые боги) сидели в молчаливом отчаянии, и тогда Аншар предложил, чтобы Мардук стал их лидером. Хотя Мардук был еще слишком юн, чтобы присутствовать на божественном совете. Его призвал отец его Эа и велел предстать перед Аншаром. Он это сделал, к великой радости Аншара. Однако Мардук выдвинул условие:

«Если я мстителем за вас стану,

Чтоб Тиамат осилить и спасти ваши жизни, —

Соберите совет, возвысьте мой жребий,

В зале совета радостно все вместе воссядьте.

Мое Слово, как ваше, да решает судьбы.

Неизменным да будет все то, что создам я!

И никто приказ моих уст не отменит».

После этого Аншар отправил своего помощника по имени Гага к Лахму и Лахаму, которые вместе с остальными богами пришли в зал совета.

Все великие боги, что решают судьбы,

К Аншару пришли, зал совета заполнили.

Поцеловали друг друга, обнялись в совете.

Повели беседы, на пиру воссели.

Вкусили хлеба, вина испили.

Сладкое питье по питьевым трубкам[56] в нутpo их бежало

Отяжелели плотью они oт крепких напитков,

Взвеселились весьма, печаль их покинула,

И Мардуку, мстителю, вручили судьбы.

Они поставили для него княжеский трон,

Перед своими отцами сидел он, чтобы давать совет.

Совет богов провозгласил главенство Мардука.

«Мардук, славнейший средь богов великих,

Несравненна судьба твоя, твое Слово – Ану...

Непреложно отныне твое повеленье,

Вознести, ниспровергнуть – в руке твоей ныне!

Твои истинны речи, слова не ложны,

Ни один из богов твоих границ не преступит...

Надо всей вселенной мы даем тебе царство!

Воссядь же в совете, твое Слово владычно!»

Далее последовал наивный эксперимент, призванный проверить эффективность особой власти Мардука. В совет принесли ткань[57], которая по его приказу должна была сначала исчезнуть, а потом снова появиться. Это было сделано, и боги пришли в восторг.

Они ликовали и радовались: «Только Мардук – властитель!»

Дали жезл ему, трон и царское платье,

Потом они вооружили Мардука и отправили его на бой с Тиамат. Он взял лук и стрелы, булаву и тронулся в путь.

Выпустил молнию перед собою,

Сверкающим пламенем наполнил тело.

Он сделал сеть: уловить внутри Тиамат.

Он четыре ветра поставил, ничто из нее чтоб не вышло,

Южный ветер, северный ветер, восточный ветер, западный ветер.

Сеть, дар отца его Ану, он держал при себе.

Он создал Разрушающий Ветер, Ураган и Песчаную Бурю,

Четырежды мощный ветер, Семишквальный,

Мятежный, Непостоянный Ветер.

Он направил ветры, что сотворил он, – всю семерицу,

За ним они встали – изнутри сотрясать Тиамат.

Анубу [ураган или потоп], оружие грозное, поднял Владыка.

На страшную взошел колесницу – непобедимых Вихрей.

Он их поставил, он впряг всю четверку в упряжку:

Душегубца, Злодея, Топчуна, Быстроскока.

В оскале их пасти, их клыки ядовиты.

Мардук в окружении других богов приблизился к ярившейся Тиамат, зажав губами магический красный амулет и держа в одной руке волшебное растение – профилактику против яда. Когда орды Мардука и Тиамат сошлись, два лидера стали насмехаться друг над другом, и Мардук вызвал Тиамат на бой.

Когда это услыхала Тиамат,

В мыслях помутилась, потеряла рассудок.

Взревела в ярости Тиамат,

От подножья до верха сотряслась ее туша:

Чары швыряет, заклинанья бормочет.

Потом Тиамат и Мардук схлестнулись в сражении.

Сеть Владыка раскинул, сетью ее опутал.

Злой Вихрь... он пустил ей в лицо,

Пасть Тиамат раскрыла – поглотить его хочет,

Он вогнал в нее Вихрь – сомкнуть губы она не может.

Ей буйные ветры заполнили чрево,

Ее тело раздулось, ее пасть раскрылась.

Он пустил стрелу и рассек ей чрево,

Он разрезал ее нутро, рассек середину.

Ее он осилил, ей жизнь оборвал он.

Труп ее бросил, на него наступил он.

После этого Мардук решил разобраться со всеми помощниками Тиамат. Он взял их в плен, и среди них был Кингу, у которого Мардук отобрал таблицы судьбы и привязал их к своей груди. Сделав все это, Мардук вернулся к телу Тиамат и из него сотворил небо и землю.

Усмирился Владыка, оглядел ее тело.

Рассек ее тушу, хитроумное создал.

Разрубил пополам ее, словно ракушку.

Взял половину – покрыл ею небо.

Сделал запоры, поставил стражей —

Пусть следят, чтобы воды не просочились.

Так появились небо и земля, а в мифе следующая часть посвящена астрономическим явлениям. Упоминается приведение в порядок созвездий и расстановка определенных небесных тел. Когда с небом было покончено, у Мардука появилась идея создать существо, которое станет называться человеком, чтобы служить богам, которые тогда смогут отдохнуть. Он изложил эти соображения своему отцу Эа, но счел необходимым пожертвовать одним из богов ради появления человека.

Эа ответил, слова промолвил,

Совет добавил, чтоб богов успокоить:

«Да будет выбран один из братства,

Он да погибнет – люди возникнут!

Великие боги пусть соберутся —

Один – виновник, отпущение – прочим!»

Был созван совет, и Мардук предложил решить, кто именно натравил Тиамат на богов. Великие боги выдвинули обвинение против Кингу. Мардук связал пленника и привел его к Эа.

Объявили вину его, кровь излили.

Людей сотворили из этой крови,

Он [Эа] дал им [людям] бремя божье, богам же – отдых.

Мардук разделил шесть сотен богов Аннунаки на группы, базирующиеся в небесах и на земле. Теологическое значение этого не вполне понятно, и потому сложно связать его с другим разделением богов на Аннунаки и Игиги.

В благодарность за избавление Аннунаки прилагали усилия для создания достойной святыни Мардуку. Целый год они трудились и к началу второго года создали грандиозный храмовый комплекс в Вавилоне – Эсагила – «Дом высокой главы» – с зиккуратом, который был задуман как зеркальное отражение Апсу, лежавшего под землей.

Далее следует отрывок, посвященный Эсагиле. Завершающая часть таблицы содержит много неясных мифологических намеков и является замысловатым теологическим трудом, в котором Мардука возвеличивают и нарекают пятьюдесятью именами.

«Энума элиш» является самым длинным и хорошо сохранившимся, но не единственным мифом о творении Вавилона и его ближайшего окружения. Идея создания человечества из крови убитого бога прослеживается и в другом мифе, в котором людей создает добрая богиня. Этот миф, от которого уцелели старовавилонские фрагменты, стал частью ритуала при рождении ребенка. В его старовавилонской версии боги обращаются к мудрой богине Мами:

«О праматерь, творец человека!

Сотвори Луллу [возможно, «дикаря» или слабака»], да несет он бремя...»

Нинту [другое имя богини-творца] уста свои раскрыла,

Так говорит богам великим: «Со мной деяние всего, что подходяще.

...Да появится Луллу!

...Да будет он вылеплен из глины и оживлен кровью».

Энки раскрыл свои уста и так говорит богам великим:

«...Один из богов да будет повергнут...

Из его плоти, на его крови

Да намешает Нинхурсаг глины!»

В более поздней аккадской версии в деталях говорится о том, как богиня Мами работала с четырнадцатью ломтями глины.

Отломила четырнадцать ломтей глины. Семь она положила направо,

Семь она положила налево. Кирпич – посредине между ними.

....................

Семь и семь маток: семь мужей они сотворили,

Семь они сотворили женщин.

Праматерь, создательница судеб,

Соединила их попарно,

Пред ней она попарно их соединила;

Мами придала им форму реальных людей.

Совершенно очевидно, что кирпич, о котором говорилось выше, использовался для магического ритуала при рождении ребенка, поскольку в тексте сказано:

Повитуха да радуется в доме, где роды!

А когда роженица [то есть богиня-мать] дает жизнь,

Пусть мать младенца сжимает себя [значение не вполне понятно. Возможно, это ссылка на соответствующие мускульные движения роженицы].

Другой миф творения (на этот раз шумерский из 3-го тысячелетия до н. э.) дает нам объяснение происхождения группы из восьми богов. Действие мифа происходит в стране Дильмун (Тильмун), которая географически идентифицируется или с Бахрейном, или, согласно версии шумеролога С.Н. Крамера, с землей на восточном побережье Персидского залива. Тильмун в шумерской литературе – древний центр цивилизации, более ранний, чем Эриду. Возможно, это первое поселение шумеров, где они жили до того, как мигрировали в Месопотамию. В мифе страна Тильмун наслаждается всеми благами золотого века.

Тильмун страна пресветлая, Тильмун страна непорочная...

Там лев не бьет. Волк ягненка не рвет...

Там птицы небесные зерно не склевывают...

Там старица не говорит – «я старица».

Там старец не говорит – «я старец»...

Таким образом, земля эта – счастливая и плодородная. Именно здесь бог Энки возлег с Нинхурсаг и она зачала.

Она в утробу приняла семя, семя Энки.

Один ее день – словно месяц.

Два ее дня – словно два месяца...

Таким образом, через девять дней истекли девять месяцев ее беременности, и она родила дочь – Нинму. Тогда ищущий взгляд Энки упал на Нинму, и он стал сожительствовать с ней. Через девять дней она родила дочь Нинкурру, и с ней Энки тоже сожительствовал. Нинкура родила дочь по имени Утта, но, когда Энки вознамерился излить и в нее семя, вмешалась Нинхурсаг. Оказалось, что Энки сначала должен принести подарок – огурцы, яблоки и виноград. Когда это было сделано, Утту с радостью приняла ухаживания Энки и впоследствии дала жизнь целому ряду растений. Энки вышел вместе со своим помощником, чтобы осмотреть растения и объявить об их волшебном предназначении. Чтобы полностью понять, что они представляют собой внутри, ему пришлось их съесть. За это Нинхурсаг прокляла Энки, который сразу тяжело заболел, что обеспокоило Аннунаки. Только Нинхурсаг могла вылечить Энки, а она исчезла. Между тем лиса за вознаграждение взялась привести Нинхурсаг к Энлилю, главе пантеона. И Нинхурсаг решила вылечить Энки. Для этого она дала жизнь восьми богам, которые должны были вылечить восемь болезней, вызванных съеденными Энки растениями.

Нинхурсаг Энки на матку свою посадила...

«Брат мой, что у тебя болит?»

«Зуб мой болит».

«Нинсуту будет рождена для тебя».

«Брат мой, что у тебя болит?»

«Рот у меня болит».

«Нинкаси будет рождена для тебя».

«Брат мой, что у тебя болит?»

«Ребро мое болит».

«Нинти будет рождена для тебя».

Ответствующая формула использовалась для восьми разных болей. Было выдвинуто правдоподобное предположение, что ссылка на ребро может иметь сходство с библейской историей о создании женщины из ребра. На древнееврейском языке нет никакой связи между словом «ребро» и именем созданной женщины – Ева, которое означает «жизнь». В шумерской истории присутствует игра слов: имя Нинти может одновременно означать и «госпожа ребра», и «госпожа жизни», причем последнее относится именно к древнееврейскому имени женщины, сделанной из ребра.

В более или менее полной форме известен и ряд других мифов. Миф «Нергал и Эрешкигаль», известный из архивов клинописи XIV в. до н. э., найденной в Эль-Амарне, Египет, и из старой ассирийской версии, обнаруженной в Султантепе, Турция, повествует о том, как Нергал стал царем подземного мира и супругом Эрешкигаль. О нем уже говорилось ранее. Еще один миф, связанный с Эрешкигаль, сохранился и в шумерской, и в аккадской форме. Аккадская форма мифа известна под названием «Нисхождение Иштар», явно является заимствованием шумерского мифа «Нисхождение Инанны (Иннин) в подземный мир». Далее приводится краткое изложение последнего.

По какой-то причине, доселе не вполне ясной, Инанна решила спуститься в подземный мир. Ранее предполагалось, на основе особой интерпретации аккадской версии, что ее целью было освобождение плененного Таммуза (Думузи), но шумерская версия утверждает, что это не так. В качестве альтернативной версии считается, что ее целью было освобождение духов, заключенных в подземном мире для празднования Дня всех усопших.

Перед началом путешествия Инанна надела все свои украшения и покинула города Шумера и Аккада, чтобы идти в страну, из которой нет возврата. С ней был ее помощник Ниншубур. Ему она дала инструкции, что делать, если она не вернется. Ниншубуру предстояло плакать и стенать, надеть траурные одежды и идти в Экур, святилище Энлиля в Ниппуре, чтобы объяснить, в какую опасность попала Инанна. Если Энлиль не станет действовать, Ниншубур должен был идти в Экишнугаль, храм Нанны, лунной богини Ура. Если Нанна не предпримет никаких действий, Ниншубур должен был предстать перед богом Энки в Эриду. Энки, «который знает пищу жизни, который знает воду жизни», определенно поможет.

Инанна подошла к первым воротам подземного царства и сказала, что хочет видеть погребальные обряды Гугалана, мужа ее старшей сестры Эрешкигаль, владычицы подземного царства. Привратник доложил об этом госпоже и получил соответствующие инструкции. Инанне разрешили войти, но сняли с нее тиару.

Нети, главный привратник, подчинился словам своей госпожи,

Он открыл семь ворот подземного мира.

....................

Он сказал пречистой Инанне: «Входи, Инанна, входи».

Когда она вошла, ее тиара была снята.

«Что ты делаешь? Зачем это?»

«Молчи, законы подземного мира таковы.

О, Инанна, не оспаривай законы подземного мира».

Аналогичная процедура имела место и у остальных шести ворот. Инанна лишилась ожерелья из ляпис-лазури, нагрудных пластин, платья, кольца. Таким образом, в подземный мир она вошла обнаженная и беззащитная. Там на троне сидела Эрешкигаль, и семь Аннунаки – судей подземного мира бросили на Инанну взгляд смерти. Инанна стала трупом, и три дня и три ночи ее тело висело на столбе. Потом ее помощник Ниншубур, верный своей госпоже, облачился в траур и направился к Энлилю.

Отец Энлиль остался в стороне и не помог в этом деле,

Поэтому он пошел в Ур.

В Уре лунная богиня Нанна тоже не предложила своей помощи, и пришлось Ниншубуру идти к Энки в Эриду. Энки, как Инанна и предвидела, забеспокоился:

«Что случилось с моей дочерью? Я тревожусь!

Что случилось с Инанной? Я в тревоге».

Он выскреб грязь из-под ногтей и приступил к изготовлению из нее двух бесполых существ: кургарру и кулатарру. Подземный мир – земля, из которой нет возврата. Никто из рожденных женщиной – ни мужчина, ни женщина – не могут оттуда вернуться на землю. Но бесполые существа, созданные мудрым Энки, не попадали под запрет. Он дал кургарру пищу жизни, а кулатарру – воду жизни и послал их в подземный мир, чтобы вернуть к жизни Инанну. Они добрались до нее, посыпали пищей жизни, окропили водой жизни, и Инанна ожила. Она поднялась из подземного мира в окружении толпы демонов. Об их цели можно только догадываться из следующей части мифа, сохранившейся не полностью. Обычно принято считать, что они явились искать замену Инанне. Поднявшись из подземного мира, Инанна была встречена Ниншубуром. Демоны тотчас хотели схватить их и унести с собой, но Инанна не позволила, поведав им о его преданности. Тогда все они направились в храм города Умма, где бог-хранитель Шара бросился в пыль перед Инанной, которая не дала демонам его схватить. Во втором городе – Бад-тибира – события развивались по тому же сценарию. Тогда Инанна и ее ужасная свита пошли в город Инанны Урук, в район Куллаб. Там бог Думузи (Таммуз) остался сидеть на троне и не выразил почтения Инанне. Она и отдала его демонам, которые схватили его, предположительно чтобы унести в подземный мир. Конец мифа пока не обнаружен.

Из многих источников известен Миф о птице Зу. Зу – это бог-птица, похитивший таблицы судьбы (предметы, наделенные волшебной силой, дающие их владельцу власть над Вселенной) у бога Энлиля. Не ясно, какое положение занимал Зу в шумеро-аккадском пантеоне, да и теологическое значение мифа не очевидно. Возможно, он относится к стадии религиозного развития, на которой старшие хтонические боги плодородия подчинялись небесным богам, в те доисторические времена, когда новый слой населения насаждал свои религиозные концепции в Месопотамии. В мифе Зу по какой-то причине послан к Энлилю. Его одолевают зависть и амбиции.

Его очи глядят на деянья владыки [буквально – «энлильство»]:

Зу не сводит глаз с тиары господства, божьей одежды,

Божью Книгу судеб;

Да, он смотрит на отца богов, бога Дуранки [то есть Энлиля],

Жажду господства почуял он в сердце...

«Да, Божью Книгу судеб я захвачу,

Повеленья богов все я узнаю,

Утвержу я трон, буду управлять обрядами,

Буду править я всеми, сколько есть их богов Игиги».

Возможность совершить кражу представилась, когда Энлиль мылся.

Когда Энлиль умывался чистой водой,

Спустившись с трона, сняв тиару,

Зу Книгу судеб тогда ухватил в свои руки,

Тем самым он облекся властью,

Улетел тогда Зу, в горах укрылся.

Боги расстроились, и Ану стал искать волонтера отправиться и убить Зу. Тот, кто убьет Зу, станет самым великим в совете богов. Бог погоды Адад (западносемитский бог, который может относиться к истокам мифа) был

Призван, но отказался. Он сказал своему отцу Ану:

«Кто сравняется с Зу меж богов, твоих чад?

Книгу судеб ухватил он руками,

Тем самым он властью облекся...

Его слово теперь словно бога Дуранки.

Те, кто против него, станут глиной».

Второй бог тоже отказался. Наконец нашелся чемпион среди богов, хотя его личность точно не установлена. В разных источниках он разный: Шара, Мардук, Лугальбанда. Детали поражения Зу еще предстоит узнать.

Другой аккадский миф, лучше известный по версии, обнаруженной в библиотеке Ашшурбанипала, но также существующий в старовавилонском и среднеассирийском вариантах, – это сказание об Этане. Согласно Шумерскому царскому списку, Этана – царь, правивший в Кише после Потопа. Этот город был культурным центром севера, соответствовавшим Уруку на юге.

«После Потопа, когда царственность была ниспослана с неба, царственность была (сначала) в Кише... [Далее следует перечисление двенадцати царей, которые правили в период с 600 до 1200 г.] Этана, пастух, тот, кто поднялся на небо и сделал твердой землю, был царем и правил 1560 лет». Миф об Этане начинается с не слишком хорошо сохранившейся ссылки на богов, посылающих царственность на землю. Когда текст становится полностью читаемым, он повествует о взаимоотношениях между орлом и змеем. Эти двое приносят клятву дружбы перед богом Шамашем.

Перед Шамашем они дали клятву и сказали:

тот, кто нарушит границы Шамаша,

да покарает его Шамаш.

Согласно договоренности, орел и змей вместе ходили на охоту и делились добычей.

Они поднялись и отправились в горы...

Когда орлу случалось поймать дикого быка или дикого осла,

Змей ел, потом уходил и его потомство ело.

Когда змею случалось поймать горного орла или газель,

Орел ел, потом уходил и его птенцы ели.

Так продолжалось до тех пор, пока не выросли орлята, и тогда орел замыслил предать своего друга.

Орел получал пищу, птенцы орла росли и благоденствовали.

Когда же птенцы выросли,

Орел затаил зло в сердце.

Он сосредоточил внимание на поедании отпрысков своего друга;

Орел открыл рот и сказал птенцам:

«Я сам съем детенышей змея. Змей меня не поймает,

Потому что я поднимусь в небо и буду жить там.

И буду спускаться, чтобы поесть фруктов в кронах деревьев».

Один из орлят предупредил отца об опасности предательства.

Молодой орел, мудрый не по летам, дал совет своему отцу – орлу:

«Не ешь, отец мой, сеть Шамаша тебя поймает.

Ловушки проклятий Шамаша поймают тебя».

Но только орел

Не прислушался к словам. Он не прислушался к словам сына.

Он спустился на землю и съел змееныша.

Змей вернулся и не обнаружил детеныша. Громко плача, он предстал перед Шамашем с жалобой, прося отомстить орлу, которого назвал «творящий зло Зу».

«Я доверился тебе, о храбрый Шамаш,

Я со своей стороны проявил добрую волю к орлу,

Я страшился и высоко чтил клятву.

Я не делал зла моему другу...

Он, его гнездо цело, а мое – разорено...

Его птенцы в безопасности, а моих детей нет в гнезде.

Он спустился вниз и съел мое потомство.

Ты знаешь, о Шамаш, что он совершил зло...

Пусть не ускользнет орел из твоей сети...»

Шамаш согласился отомстить за горюющего змея и рассказал ему, как он сможет поймать орла сам.

Шамаш открыл рот и сказал змею:

«Следуй по тропе, перейди гору,

Я свяжу дикого быка для тебя.

Распори его живот, вырви внутренности

И поселись в его животе.

Многие небесные птицы будут спускаться вниз, чтобы поесть мяса.

Орел тоже будет есть мясо с ними,

Потому что не знает, где его погибель.

Он вгрызется в мясо...

И когда проникнет внутрь быка, ты схватишь его за крыло.

Оторви его крылья и когти,

Ощипи его и брось в ущелье...

vПусть он умрет от голода и жажды».

Змей сделал все, как велел Шамаш: поймал быка и спрятался внутри. Орел увидел мертвое животное и позвал своих птенцов спуститься вниз и поесть. Один молодой орел, мудрый не по годам, предостерег отца:

«Не опускайся вниз, отец мой, возможно, змей лежит, свернувшись,

внутри этого дикого быка».

Но только орел

Не прислушался, он не прислушался к словам своего сына.

Таким образом, орел отдал себя во власть змею и был пойман. Он просил о милосердии, но змей сделал все, как сказал Шамаш, и бросил орла в ущелье.

Со дна ямы орел воззвал о милосердии к Шамашу. Тот ответил, что из-за тяжести проступка сам он не придет к нему, но все же пошлет человека, который ему поможет.

Далее в мифе появляется Этана. Этана каждый день молился Шамашу с просьбой дать ему сына.

Этана каждый день представал перед Шамашем:

«О, Шамаш, ты съел мою жирную овцу, земля выпила кровь моих ягнят,

Я почитал богов и уважал духов...

О, повелитель, пусть приказ прозвучит из твоих уст: дай мне траву рождения.

Покажи мне траву рождения, сними мою тяжесть и создай имя [то есть потомство] для меня».

В ответ на его молитвы Шамаш направил Этану через горы к яме, где подыхал орел. Орел должен был показать Этане траву рождения. Этана нашел путь через гору, спустился в ущелье и освободил благодарного орла. Узнав о проблеме Этаны, орел взялся отнести его высоко в небеса, в небеса Ану.

«Приходи, я отнесу тебя в небеса Ану,

Положи свою грудь на мою грудь,

Положи свои ладони на перья моих крыльев.

Положи руки на мои бока».

Этана сделал, как ему сказали.

Орел был очень силен, и его ноша была велика; один двойной час он нес его вверх.

Орел сказал ему, Этане:

«Смотри, мой друг, какая внизу земля.

Видишь море, по сторонам космической горы.

Земля стала как гора, а море выглядит не шире канала»;

Два двойных часа он нес его вверх.

Орел сказал ему, Этане:

«Смотри, мой друг, какая внизу земля...» [текст поврежден]

Три двойных часа он нес его вверх.

Орел сказал ему, Этане:

«Смотри, мой друг, какая внизу земля...

Море выглядит не шире арыка, выкопанного садовником».

Наконец они достигли небес Ану и подошли к воротам Ану, Энлиля и Эа.

На этом история обрывается, и была ли экспедиция успешной, остается неясным.

Согласно Шумерскому царскому списку, у Этаны был сын и наследник. С другой стороны, сохранился фрагмент текста об орле, в котором вроде бы орел, а с ним и Этана падают на землю.

Официальная разница между мифами и эпосами заключается в том, что в первых действуют боги, а в последних – герои. Это различие не всегда строго соблюдается в литературе Древней Месопотамии, поскольку такие главные действующие лица, как, например, Гильгамеш и даже Думузи (Таммуз), во многих контекстах рассматриваемые как боги, могли первоначально быть реальными историческими персонажами.

Однако некоторые эпосы или легенды представляют другую категорию литературы. Не являясь в полном смысле историческими произведениями, они все же создавались вокруг реальных исторических личностей в определенном историческом окружении. Существует термин нару (naru), означающий стелу, на которой король нанес записи о событиях своего правления. Легенды упомянутого выше типа относят к литературе нару, поскольку они представляют апокрифические надписи-нару, выполненные в начале 2-го тысячелетия до н. э. от имени известных царей древних времен. Самая известная история такого рода – легенда о Саргоне Аккадском. Она начинается так:

Я – Саргон, могущественный царь, царь Аккада,

Моя мать была верховной жрицей, отца моего я не знал...

Мой город – Азупирану, воздвигнутый на берегу Евфрата.

Моя мать – жрица зачала меня и родила втайне,

Она положила в тростниковую корзинку, смолой запечатала крышку.

Она пустила меня по реке, которая не поглотила меня.

Река подняла меня и принесла к Акки, повелителю вод...

Акки, повелитель вод, взял меня, когда погрузил свое ведро.

....................

Акки, повелитель вод, сделал своим сыном и взрастил меня.

Когда я был садовником, меня полюбила богиня Иштар,

И долгие годы я царствовал.

Другой царь из династии Саргона Аккадского, вокруг которого создавались легенды, – это Нарамсин, внук Саргона. Предполагаемые события периода его правления часто иносказательно считают знамениями. Основная легенда о Нарамсине широко известна, как и большая часть литературы Древней Месопотамии, из библиотеки Ашшурбанипала в Ниневии, но также существуют старовавилонские фрагменты, хорошо сохранившаяся часть из Султантепе, Турция, и отрывок на языке хеттов из Богазкея.

После введения, сохранившегося лишь фрагментарно, в котором Нарамсин описывает себя богобоязненным правителем, идет ссылка на вторжение великой орды воинов с лицами воронов:

Воины с телами птиц, что живут в норах, люди с лицами воронов.

Великие боги создали их, и Тиамат давала им сосать грудь...

Среди гор они росли, возмужали, стали сильными...

360 000 было число их воинов.

Царь их отец был Анубанини, царица их мать была Мелили.

Далее приведены имена семи братьев – лидеров. Орда, пришедшая с северных гор, первой покорила Бурушханду, аккадское торговое поселение, расположенное в современной Турции. Потом они напали на Субарту (Ассирия), Гутиум (Кутиум) в Центральном Курдистане и Элам (Юго-Западный Иран). Потом они вышли к Персидскому заливу, разорили Тильмун (Бахрейн), Маган (Оман) и Мелухху (Балухистан или долина Инда). Нарамсин не знал, кто в этих ордах – люди или дьяволы, но отправил своего человека, чтобы провести эксперимент.

«Коснись их оружием лудду, уколи их копьем!

Если покажется кровь, они люди, как и мы.

Если кровь не покажется, они дьяволы, демоны чумы,

Призраки, мерзкие создания, порождение Энлиля».

Посланец вернулся и принес известие:

«Я коснулся их оружием луду,

Я уколол их копьем, и кровь появилась».

Тогда Нарамсин обратился за советом к богам, чтобы те послали ему знамения и, тем самым, разрешение напасть на страшные орды. Но не дождался ответа. Несмотря на это, он решил действовать на свой страх и риск. Результатом стала катастрофа. Три года он посылал огромные армии (120 тысяч, 90 тысяч и 60 700 человек), которые были полностью уничтожены. В дополнение ко всем неприятностям на его земли пришла засуха, голод, чума и наводнение.

На четвертый год Эа, похоже, убедил великих богов сменить гнев на милость и дать Нарамсину благоприятный знак на праздновании Нового года, в результате чего он сумел сделать нечто (часть стелы разрушена) и взять двенадцать пленных. Он попросил знака, должен ли он казнить пленных, но боги решили, что их необходимо отпустить. Планета Венера (Иштар) объяснила:

«Спустя дни Энлиль обратит на них внимание из-за зла,

Они ждут обозленного сердца Энлиля.

Город этих воинов будет уничтожен,

Его жилища будут подожжены и осаждены,

Люди города прольют свою кровь,

Земля уменьшит урожай зерновых, финиковая пальма – своих плодов.

Город этих воинов умрет,

Город будет враждебен городу, дом дому...»

Суть, вероятнее всего, в следующем: если двенадцать пленных оставить в качестве постоянного напоминания Энлилю, тот станет размышлять о зле, сотворенном этой расой, и уничтожит их города войнами, голодом и ссорами.

Все доселе упомянутые эпосы и мифы, как и большинство религиозной литературы, пришли к нам по большей части из Вавилонии (или Шумера).

Есть один важный эпос, созданный в Ассирии. Он назван Эпосом о Тукульти-Нинурте. Он повествует с ассирийских позиций, как набожный ассирийский царь Тукульти-Нинурта (1244 – 1208 до н. э.) сумел с помощью Энлиля, который поставил его третьим в божественной иерархии после себя и Нинурты, свергнуть Каштилиаша IV, касситского царя Вавилонии, который нарушил клятвы и был покинут богами. Считалось, что эпос носит пропагандистский характер.

Литература для просвещения

Английские читатели хорошо знакомы с древней учительской литературой по содержащимся в Ветхом Завете Книге притчей Соломоновых, Книге Иова и Екклесиасте, а также некоторым отрывкам, таким как Суд., 9: 8 – 15. Вообще-то говоря, учительская литература имеет скорее космополитический, чем национальный характер. Это видно, к примеру, из Ветхого Завета, когда царица Савская (царство Сава на юге Аравии) посещает Соломона ради его мудрости, а Эдом (Иер., 49: 7), Египет (Ис., 19: 11, 12) и «дети востока» (3 Цар., 4: 30) были известны этим в Израиле. Ясно, что определенные труды учительской литературы (как и некоторые мифы и эпосы) в древности переводились с одного языка на другой.

В Месопотамии учительская литература восходит, в своей письменной форме, к периоду Ларсы (ок. 1900 до н. э.) или, если точнее, к периоду между правлением в Ларсе Рим-Сина и вавилонского Аммисадука. Из этого периода до нас дошло большое количество шумерской учительской литературы. Что было положено в основу этих текстов раньше, не установлено, но считается, что, поскольку мы не располагаем свидетельствами существования такого рода литературы в период до усиления семитского влияния, невозможно доказать, что они являются чисто шумерскими.

Шумерская учительская литература разделяется на основные категории, число которых у разных авторов варьируется от пяти до одиннадцати. Разница объясняется тем, что некоторые авторы не выделяют в отдельные категории такие литературные формы, как максимы, наставления, поговорки и апофегмы, а объединяют их под общим названием «крылатые выражения».

Самый распространенный тип шумерской учительской литературы – крылатые выражения (пословицы). Процитируем некоторые.

Удовольствие от спиртного; усталость от путешествия [у шумеров существует парономазия между kash «спиртное» и kashkal «путешествие»].

Значение алкоголя для снятия напряжения признавалось всеми.

Тот, кто не знает спиртного, не знает, что хорошо; спиртное делает дом приятным [можно напомнить, что одним из признаков дикости Энкиду считалось то, что он не знает хлеба и спиртных напитков].

Льсти молодому человеку, он даст тебе все, что ты хочешь.

Брось кусок щенку, он начнет вилять тебе хвостом.

Если мужчина не содержит ни жену, ни ребенка, его нос никогда не знал привязи.

Жен мужчина имеет для себя, а сыновей – для богов.

Пенис прелюбодея наравне с вульвой прелюбодейки.

Узнавать хорошо, быть беременной скучно.

Бедняки – самые тихие люди в Шумере.

Напоминают пословицы, хотя формально отличны от них, наставления и максимы. Наставления – ряд отточенных высказываний, содержащих увещевание, наставления относительно поведения смертных. Они представлены в форме совета от отца к сыну.

Сочинения такого типа хорошо известны из Ветхого Завета, к примеру из Притч., 31, где наставления царю Лемуилу дает его мать. Жанр был также известен в Египте. Еще один хороший пример – арамейский текст «Слова Ахикара (Ахиакара)».

Не более двух или трех наставлений в настоящее время известно на шумерском. В отрывках одного из них сказано:

Обращай внимание на слово твоей матери, как на слово бога.

В месте ссоры не позволяй своему лицу выглядеть злым.

Когда ссора пожирает кого-то, как огонь, убедись, что знаешь, как погасить пламя.

Если он сказал тебе что-то неприветливое, не говори того же ему, это может повлечь серьезные последствия.

Когда вы выносите суждение, не сопровождайте его личными комментариями и неодобрением.

В качестве примера типа текстов, которые мы называем максимы, лучше представленных на аккадском, чем на шумерском, можно привести следующее. Перевод выполнен профессором Т. Якобсеном из Чикаго (Бюллетень Американской школы восточных исследований).

«Царь, любящий справедливость... (наложит наказание виновную сторону)... когда он выслушает важные свидетельства и увидит верное решение, но он не станет отягощать (виновного) расплатой за тяжелый грех».

(Это взято из текста, который восхваляет богиню Нанше, являвшуюся гарантом духовного порядка.)

Другой пример взят из двуязычного текста на шумерском и аккадском:

Тот, кто спит [аккадский вариант – оплодотворяет] чужую жену, его вина тяжела.

Тот, кто берется делать недостойные вещи, тот, кто злословит,

Тот, кто указывает пальцем зла за спиной своего спутника,

Тот, кто бросает неподобающие слова своей семье [аккадский вариант – своим братьям],

Тот, кто угнетает зависимого от него,

Тот, кто передает слабого сильному...

Он заслуживает порицания.

Более широко в шумерской учительской литературе представлено то, что сами шумеры называли адаман-ду-га, что означает «диалог или спор между двоими людьми». Термин используется для обозначения вербального спора между двумя сторонами с различными характеристиками, например Лето и Зима, Пастух и Фермер, Медь и Драгоценный металл, Мотыга и Плуг, которые спорят в отношении своих сравнительных достоинств. Можно предположить, что такие сочинения создавались для публичного прочтения или представления для развлечения придворных на праздниках. Эти сочинения имеют стереотипную форму: сначала мифологическое введение, определяющее время и место действия, в нем также представляются спорщики, показывается, как они вписываются в мировой порядок, а потом даются основания для спора. Далее следует собственно спор, в котором каждая сторона перечисляет свои достоинства и указывает на недостатки противника. В финале оба просят помощи у бога, который выносит свое суждение, которое они принимают и опять становятся друзьями. На сегодняшний день известно семь таких дискуссий на шумерском языке. Самая длинная из них – Лето и Зима, краткое содержание которой приведено далее (использованы труды С.Н. Крамера из Филадельфии).

Бог Энлиль решил создать на земле сельское хозяйство, а вместе с ним благо изобилия и с этой целью создал двоих братьев – Лето и Зиму, которым были поручены определенные обязанности. Зимой рождались ягнята, телята и дети. Этот брат давал много молока, зелень садам, заставлял деревья плодоносить. Он заставлял рыбу метать икру, а зерно – прорастать. Брат Лето засеивал поля зерновыми культурами, приносил урожай и заполнял амбары новым зерном. В его ведении также находилось строительство домов, храмов и городов. (Приписывание строительства этому сезону объясняется тем, что летом в Шумере всегда изготавливали кирпичи. Собственно говоря, сегодня в Ираке происходит то же самое.) Выполнив свои обязанности, два брата отправились в Ниппур, чтобы возблагодарить Энлиля и принести ему дары. Точность перевода вызывает некоторые сомнения, но, судя по всему, Зима принес разные овощи, а

Лето, сын Энлиля,

Принес, как подношение Э-нам-тила [Дом Жизни], дому Энлиля,

Ребенка, козла, горную овцу.

Впоследствии братья позавидовали друг другу и начали спорить.

Лето оттолкнул Зиму, как врага, не пожелал идти рядом,

Потом Зима, «Гора», потерял терпение и начал спорить с Летом, говоря:

«Лето, брат мой...»

Здесь и начинается собственно дискуссия, и каждый из двух спорщиков отстаивает собственное превосходство. Зима указывает на важную роль, которую он играет в культе:

Лето, брат мой...

Когда царь... божественный Ибби-Суэн...

Одет в свое церемониальное царственное облачение,

Чтобы присутствовать на празднестве богов...

И когда в Доме Жизни, великолепном царском жилище, созданном Ану,

...для него играют струнные инструменты...

Тогда именно я занят приготовлением сладкого масла.

Лето выдвигает резкие возражения, отмечая создаваемый Зимой дискомфорт.

...Лето отвечает Зиме:

«Зима, брат мой, в твое время небо закрывают толстые облака...

В городах у людей стучат зубы.

Никто не осмеливается выйти на улицу даже в полдень.

И раб, и хозяин сидят у очага...»

В конце концов оба спорщика обращаются к Энлилю, чтобы тот их рассудил. Оба изложили свое мнение. Лето начал с лести в адрес Энлиля, Зима говорил более прямо. И наконец Энлиль сообщил свое решение.

Ответил Энлиль Лету и Зиме:

«Зима управляет водами, которые дают жизнь землям,

Он, земледелец богов, собирает весь урожай,

О, Лето, сын мой, как можешь ты сравниться со своим братом Зимой?»

Вердикт был принят, последовало примирение:

Возвышенная речь Энлиля... суждение, высказанное им... кто осмелится ему перечить?

Поэтому Лето поклонился Зиме, стал просить его,

Принес в его дом улушин-пиво и вино...

Другой важный класс шумерской учительской литературы – это сочинения эдуббы. Эдубба означает «дом табличек», в сущности «школа писцов». И некоторое количество довольно характерных сочинений, написанных в сатирическом духе, относится именно к образованию писца. В отличие от допущения, широко распространенного в прошлом, школы писцов (по крайней мере, после упадка теократического шумерского города-государства, а раньше о них ничего не известно) не ассоциировались ни со жрецами, ни с храмами, и большинство литературных текстов было найдено не в храмах, а в частных домах. Также археологические раскопки показывают, что в старовавилонский период школы писцов были, как правило, физически отделены от храмовых территорий.

Во время старовавилонского периода, когда шумерский разговорный язык быстро умирал, школы писцов процветали, обучая писцов шумерскому письменному языку, который оставался господствующим в литературе и религии. Тексты дают нам возможность представить организацию такой школы. Во главе ее стоял директор или декан (шумерский уммия – слово, обозначающее нечто среднее между «экспертом» и «властью»). Следующим по рангу шел классный руководитель – «отец дома табличек» – по-шу мерски – адда эдубба. Отдельным предметам обучали разные учителя, такие как дубшар нишид – «писец счета», то есть учитель математики, дубшар ашага – «писец полей», иначе говоря, учитель геометрии. Возможно, упомянутые выше два предмета вел один учитель. Самым важным, безусловно, был дубшар кенгира – «писец шумерского». Большая роль принадлежала и учителю, известному как Большой брат, который старался уделить внимание всем без исключения ученикам. Административное управление находилось в руках секретаря, который также поддерживал дисциплину.

Текст, из которого взято большинство приведенной выше информации, впервые был приведен С.Н. Крамером. В нем содержится интересный рассказ о буднях ученика первого года обучения. Вначале ученика спрашивают:

«Сын дома табличек, куда ты ходил, когда был молодым?»

Тот отвечает:

«Я ходил в дом табличек...

Я читал мою табличку, ел мою еду,

Готовил мою табличку, делал надписи, закончил ее,

Когда дом табличек открылся, я пошел домой.

Я вошел в дом, там сидел мой отец».

Парень рассказал отцу о том, как прошел его день, и приготовился к раннему ужину и сну.

«Я хочу пить, дай мне питье,

Я голоден, дай мне еды,

Омой мои ноги, постели постель, я хочу спать.

Разбуди меня рано утром,

Я не должен опоздать, иначе директор побьет меня».

На следующее утро мать дала юноше две булки, и он поспешил в школу, но день для него оказался неудачным. Несмотря на все усилия, он опоздал и угодил в неприятности. Классный руководитель побил его палкой за плохое качество таблички, сделанной накануне. На других занятиях парень тоже был бит палкой, и в конце концов ему досталось еще и за плохое поведение. День оказался настолько ужасным, что юноша попросил отца угостить директора. Это было сделано. Отец приготовил роскошное угощение для директора, который получил новое платье, подарок и знатно попировал. Мальчик сразу попал в милость, и довольный директор предсказал ему прекрасное будущее.

Другая табличка из того же текста, впервые подготовленная к публикации С.Дж. Гэддом, повествует о дальнейшей истории некогда робкого нового мальчика. В этом тексте мальчик учится второй год и стал, как утверждает профессор Гэдд, «смелым непослушным юношей, чья необузданная самоуверенность приводит его к конфликту с властями». Участники этого диалога – студент и Большой брат. Студент должен предложить, что он будет писать в качестве упражнения. Он ответил, что не намерен выполнять обычные упражнения.

«Я хочу написать что-то свое собственное. Я дам инструкции».

Большой брат возражает самонадеянному юнцу:

«Если ты хочешь дать инструкции, я не твой Большой брат.

В каком случае нужен мой статус Большого брата?

В искусстве письма самонадеянность уничтожает отношения с Большим братом.

О, грандиозный интеллект! Первичный член дома табличек!..

Твоя рука может быть умелой, но эта рука не слишком умела в использовании пера на табличке».

Ошибки студента перечислены подробно:

«Он делает надписи на табличке – но не завершает их успешно;

Он пишет письмо, но не указывает правильный адрес;

Если ему необходимо разделить поместье, он не разделяет поместье».

И далее в том же духе. Насмешливый Большой брат спрашивает:

«О, человек, не выделяющийся из писцов,

В чем же ты искусен?»

Студент, однако, не был пассивным и, высказавшись в защиту своих способностей, перешел в атаку на мастерство Большого брата, раскритиковав его арифметику, геометрию и правильность переписывания религиозных текстов. Взаимные оскорбления продолжались и перешли (судя по следующим событиям, поскольку фрагмент отсутствует) в кулачный бой. В следующей табличке сказано, чем кончилось дело. Появился директор и накричал на студента-правонарушителя.

«Почему вы двое так себя ведете?

Один человек бьет другого!..

....................

Почему существует Большой брат?

Потому что он более искусен, чем ты, в искусстве письма.

....................

Директор может делать все что угодно,

Он в высшей степени уважаем, что бы ни делал.

Но если ты делаешь, что твоей душе угодно,

Персона, поступающая как ты, вступит в конфликт с Большим братом.

В кладовой есть толстая деревянная палка, я буду бить такого ею;

Я надену медную цепь на его ноги;

Он сможет ходить по дому, но не выйдет за пределы дома табличек в течение двух месяцев».

Далее в тексте сказано, что директор, высказав угрозу, взял двоих молодых людей за руки в знак примирения.

Еще один тип учительской литературы, хорошо известный иудеям и христианам по Книге Иова, – тот, в котором рассматривается проблема зла и страдания. Голландский ученый Ж. ван Дийк весьма убедительно утверждал, что вопреки распространенному ранее мнению эта проблема возникла еще в Шумере. Между тем такого рода сочинения в настоящее время представлены на шумерском языке только двумя текстами, которые очень сложно интерпретировать, поэтому далее приводятся примеры только аккадских текстов, которые легче для понимания.

Новое и очень удобное издание учительской литературы, на сегодняшний день известной на аккадском языке, – «Вавилонская учительская литература» под редакцией У.Г. Ламберта. Поскольку автор был настолько добр, что передал мне рукопись еще до ее публикации, она широко использована в данной книге.

Один из самых запоминающихся текстов известен под названием Ludlul bel nemeqi («Восславлю владыку мудрости» – первая строчка произведения). Еще он называется «Поэма о праведном страдальце» или «Вавилонский Иов». Однако последнее название вряд ли правомерно, потому что, хотя поэма, как библейская Книга Иова, посвящена теме страданий, библейская книга по своей духовной проницательности и красоте образов настолько превосходит вавилонское творение, что их невозможно сравнивать.

«Поэма о праведном страдальце», вероятно первоначально состоявшая из четырех табличек, – это растянутый на пятьсот строк монолог, якобы произнесенный вавилонским аристократом. Его литературные характеристики говорят о том, что он был продуктом касситского периода. В поэме набожный рассказчик был покинут всеми богами, царь разгневался на него, придворные начали строить козни, и он стал изгоем. Предсказатели и маги не могли ему помочь. Он вспоминает, каким уважением пользовался раньше, и с грустью заключает: невозможно угадать, что удовлетворит богов.

Хотел бы я знать, что эти вещи найдут благосклонность богов;

Что то, что хорошо для себя, оскорбляет богов,

Что то, что плохо для человека, хорошо для богов.

Кто может знать мнение богов на небесах?

Неудачник был поражен болезнями. Целый сонм демонов явились из подземного мира, чтобы захватить его. У него стали наблюдаться симптомы паралича, дизентерии, туберкулеза и малярии.

Страдалец видел три сна. В первом появляется симпатичный молодой человек, но текст, содержащий его послание, разбит. Во втором молодой человек становится экзорцистом, выполняющим обряды над страдальцем по инструкциям бога. В третьем появляется женщина – богиня или царица, обещающая родить ребенка, а за ней – бородатый жрец с табличкой от Мардука, обещающей процветание. Когда Мардук проявил благосклонное расположение к страдальцу, его несчастья закончились. Демоны отбыли обратно в подземный мир, мужчина обрел здоровье, респектабельность и пошел в храм Мардука. Конец произведения вызывает сомнения. Некоторые ученые высказывают предположения, что в отсутствующей четвертой табличке, судя по отдельным немногочисленным фрагментам, описан триумфальный вход в храм Мардука некогда отверженного страдальца.

Второй, не менее важный труд из собрания учительской литературы, созданный, вероятно, несколько позже, чем упомянутый выше, – это «Вавилонская теодицея». Он имеет форму диалога между страдальцем и его другом. С точки зрения литературной структуры это тщательно продуманное сочинение, первоначально состоявшее из двадцати семи строф, каждая из одиннадцати строк, причем каждая начинается с одного и того же слога. Двадцать семь слогов составляют акростих, который дает предложение «Я есть Саггил-кинам-уббиб, жрец-маг, почитатель бога и царя». Краткое содержание произведения может быть изложено следующим образом:

Страдалец. Младшим я был в семье, мать, что меня родила, ушла в страну без возврата.

Друг. Смерть – удел всех людей.

Страдалец. У меня плохое здоровье, нужда меня мучит, прошла удача.

Друг. В конце концов боги вознаграждают благочестивых.

Страдалец. Есть случаи процветания без набожности. Я же был набожным без процветания.

Друг. Мы не понимаем деяний богов. Нечестивые, процветающие временно, в конце концов получат то, что заслужили.

Страдалец. Согласно моим наблюдениям, все не так.

Друг. Богохульство – подвергать сомнению решения богов.

[Далее четыре строфы пропущено из-за повреждения.]

Страдалец. Есть преимущества в жизни нищего, без обязательств перед обществом.

Друг. Это безумие.

Диалог продолжается, утверждая теорию божественного воздаяния, вопреки отличающемуся опыту действительной жизни. Оба говорящих в конце концов приходят к выводу, что люди несправедливы и они таковы, потому что такими их создали боги.

Чтобы дать некоторое представление об оригинале, далее следует перевод одной строфы: необычайно учтивое введение характерно для всего сочинения.

Друг мой, сердце твое – поток, источник которого не иссякает,

Воды обширного моря, что убыли не имеют.

Тебя хочу расспросить; узнай мое дело,

Взор обрати на мгновенье, выслушай речи.

Сковано тело, нужда меня мучит,

Успех мой минул, прошла удача,

Сила ослабла, кончилась прибыль.

Тоска и беда затмили мой облик.

Хлеба с полей для еды не хватает,

Вина, живящего людей, недостает для питья мне.

Наступят ли вновь дни счастья? – вот что знать хочу я[58].

Другое произведение в форме диалога, но имеющее совершенно иной характер, обычно известно под названием «Диалоги о пессимизме». Это серия бесед между хозяином и рабом. Всякий раз хозяин предлагает определенное действо, за правильность которого тут же с энтузиазмом выступает слуга. Далее следует изменение предложения хозяина, но раб всегда готов поддержать и совершенно другое мнение. Только один раз, в конце произведения, раб высказывает независимое суждение. На вопрос хозяина, что есть добро, он отвечает (стихотворные отрывки даны в переводе И. Бродского):

«Это если тебе сломать шею и мне,

и бросить обоих в реку – вот и будет добро!»

Невозможно отрицать, что сочинение выполнено с юмором и его следует рассматривать как сатиру. Тем не менее с юмором рассматривается серьезнейшая философская проблема, а именно: в чем смысл жизни.

Приведенный далее отрывок дает представление о тоне всего сочинения:

«Раб, пойди сюда, послужи мне!»

«Да, мой хозяин. Чем?»

«Скорей принеси воды, я омою руки: хочу принести жертву богу».

«Принеси жертву богу, принеси жертву богу.

Кто приносит жертву богу, наполняет сердце богатством:

он проникается щедростью и раскрывает свой кошелек».

«Нет, раб. Не буду я приносить жертву».

«Ты прав, хозяин. Не надо!»

Разве приучишь бога ходить за тобой, будто пса!

Он все время требует послушания, обрядов, жертв».

Тексты-наставления представлены и среди шумерских, и среди аккадских. Типичный пример – «Совет мудрости» (Counsel of Wisdom) в форме совета от отца, возможно визиря или другого высокопоставленного лица, сыну. Точная дата создания текста неизвестна: разные ученые предполагают, что это было в старовавилонский или касситский период

Наставления составляют дельные практические советы, основанные, как и советы лорда Честерфильда своему сыну, на прагматических соображениях, а не на этических принципах. Сыну, к примеру, предложено избегать плохих товарищей (компаньонов, партнеров), потому что,

Отступив от хороших привычек, ты станешь таким же, как они,

Уменьшив объем работы, покинешь свою дорогу

И позволишь своему мнению, которое было глубоким и разумным, измениться.

Кроме этого, ему рекомендуется говорить сдержанно, избегать богохульства, фальши и злословия, не вмешиваться в тяжбы. Он не должен вступать в любовные отношения с рабынями или жениться на храмовой проститутке, которая не только привычна принимать других мужчин, но и будет плохой женой. Если ему будет поручена ответственность за сокровищницу князя, он должен избегать возможности хищений, однако не по моральным причинам, а из риска быть схваченным. Он должен поклоняться богам и регулярно приносить им жертвы, тогда они, в свою очередь, вознаградят его.

Молитву, просьба, поклонение

Ты должен возносить каждый день; твое вознаграждение будет накапливаться.

....................

Жертва продлевает жизнь,

А молитва избавляет от вины.

Дискуссионная литература, соответствующая шумерской ада-ман-ду-га, представлена и в аккадском варианте. Сегодня известно шесть примеров. Лучше всего сохранился и известен по целому ряду фрагментов, из которых самый старый относится к старовавилонскому периоду, текст о диалоге между тамариском и пальмой. Как и в шумерских вариантах, текст начинается с мифологического введения, определяющего время и обстоятельства, в которых созданы спорщики. Далее говорится следующее:

Царь посадил пальму в своем дворце,

Которая есть дитто [ditto – так в оригинале]... тамариск.

В тени тамариска устроили банкет...

И завязался спор. Пальма утверждала:

Ты, тамариск, дерево бесполезное.

Что есть твои ветки? Дерево без плодов!..

Садовник говорит обо мне приятные вещи.

Я выгодна и для раба, и для сановника.

А тамариск отмечает широкое использование своей древесины:

Подумай о мебели в царском дворце!

Что из меня есть в королевском дворце?

Царь ест с моего стола,

Царица пьет из моего кубка...

К сожалению, далее текст сильно поврежден. Судя по отдельным обрывкам, спорщики в конце концов отправились в храм за решением.

Поговорки и связанные с ними категории – максимы, наставления и то, что некоторые ученые называют миниатюрными эссе, представлены в аккадском варианте так же широко, как в шумерском. Большинство аккадских поговорок встречаются в двуязычных текстах вместе с шумерскими оригиналами, но есть ряд примеров чисто аккадских поговорок. Можно привести следующие примеры.

Поговорки

Голодный человек вломится в кирпичный дом.

Ты дашь комок грязи тому, кто разбрасывает вещи вокруг?

У ворот дома судьи рот грешной женщины сильнее, чем ее мужа.

Наставления

Не совершай преступлений, тогда страх перед богами не будет тебя

беспокоить.

Не произноси скверных слов: горе не проникнет в твое сердце. Не делай зла, и у тебя не будет постоянных невзгод.

Максимы

Когда ты осмотрителен, твой бог за тебя.

Когда ты не предусмотрителен, твой бог не за тебя. [В духе «Доверься богу, но порох держи сухим», «На бога надейся, а сам не плошай».]

Миниатюрные эссе (юмористические рассказы)[59]

Жеребец пришел к ослице и сел на нее.

Он ехал на ней и шептал ей в ухо:

«Осленок, которого ты носишь, пусть будет рысаком, как я, не делай его похожим на осла, который должен нести поклажу».

Мангуста спряталась в дренажную канаву, чтобы уйти с дороги собаки.

Когда собака прыгнула внутрь, она заткнула входное отверстие, и мангуста смогла выбраться.

Комар сидел на слоне. Он сказал:

– Брат по крови, я беспокою тебя? Если да, я улечу к воде.

Слон ответил комару:

– Я не знал, что ты сидишь здесь. Ты кто такой?

И когда ты улетишь, я

не узнаю.

Глава 13

МАТЕМАТИКА И АСТРОНОМИЯ, МЕДИЦИНА, ХИМИЧЕСКАЯ ТЕХНОЛОГИЯ, ИСКУССТВО

Что среди прочих рассуждений понравилось мне больше всего – это доклад сэра Дж. Энта [президент коллегии врачей] о дыхании; что по сей день неизвестно, и среди врачей нет согласия насчет того, как происходит действие в природе и для какого употребления оно.

Самуэль Пипс.

Дневники, 22 января 1666 г.

Исчисление и математика

Одной из неожиданностей, с которой столкнулись ученые-ассириологи, когда стали доступными самые разные клинописные тексты, была продвинутая стадия, которой достигла вавилонская математика в самый ранний период.

Зарождение письма было связано не с литературой в узком смысле этого слова, а с назревшей необходимостью вести записи храмовой собственности и производства. Для этой цели также нужны были численные символы, которые существовали с самого начала письменности в Месопотамии. Клинописные знаки для обозначения числительных были, по сути, очень просты: один вертикальный клин

(в более поздний период —

– эллипсовидный след, оставляемый наклонным ударом круглого конца стило) означал числительное 1. Для больших числительных использовались группы клиньев следующим образом:

Числительное 10 изображалось широким диагональным клином

(в более ранний период круглым отпечатком). А числительные кратные 10 от 10 до 50 – группами широких диагональных клиньев следующим образом:

Числительные до 59, не кратные 10, изображались группами широких клиньев – десятки, за которыми следовала группа узких клиньев – единицы, следующим образом:

Когда дело доходило до 60, возникали сложности. Существовало две системы счисления – десятичная и шестидесятеричная. Они использовались в Вавилоне с самого начала шумерской цивилизации. Десятичная система, использующая степени числа 10, объяснений не требует. Шестидесятеричная система, использующая степени числа 60 (то есть в ней 1, 60 и 3600 соответствовали единицам, десяткам и сотням десятичной системы), имела некоторые преимущества над десятичной в расчетах, включающих части целого. Они облегчались тем, что 60 имеет большое количество делителей (1, 2, 3, 4, 5, 6, 10, 12, 15, 20, 30). Редко какая-либо из систем использовалась постоянно и исключительно. Единственными случаями такого использования шестидесятеричной системы были математические и астрономические расчеты. Кое-где две системы мирно сосуществуют, как, например, в Великобритании десятичная система используется вместе с системой, в основе которой лежит число 12, а шестидесятеричная система продолжает использоваться в некоторых разделах геометрии и для измерения времени.

Поскольку число 60 было само по себе единицей шестидесятеричной системы, оно могло обозначаться вертикальным клином, первоначально отличавшимся большим размером по сравнению с клином, обозначавшим 1, хотя различие в размере позднее исчезло. Соответственно для чисел от 60 до 99 существовали такие группы:

В этой системе 100 изображается так —

и действительно такое изображение часто встречается. Другим способом 100 могло изображаться (в ранний период) особенно большим кругом (имея в виду чисто десятичную систему, где 100, большой круг, считается большей степенью, чем 10, малый круг) или специальным знаком

Существуют другие модификации и

комбинации для обозначения высших числительных. Так, например, число 120 может быть представлено следующим образом:

(клинья первоначально были больше, чем клин, обозначающий 1),

или (в ранний шумерский период)

= 100 + 10 + + 10, или

= одна сотня + 20.

Числительное 1000, очень важное в десятичной системе, имело специальный знак

состоящий из

таким образом означая 10 Ч 100. В шестидесятеричной системе важным высшим числительным было 3600. Оно первоначально обозначалось очень большим кругом (также применяемым, как уже говорилось, для квадрата 10 в десятичной системе) и, наконец,

Из примеров видно, что зародыш позиционной системы счисления (системы, в которой значение каждого числового знака в записи числа зависит от его позиции относительно других знаков) уже присутствовал в числительных, используемых в Вавилонии в самый ранний период. Для читателей, у которых отношения с математикой более напряженные, отметим, что мы тоже пользуемся позиционной системой. Так, если рассмотреть числительные 15 и 51, в первом из них символ 5 означает «пять», а во втором тот же символ означает «пятьдесят». Римские числительные представляют непозиционную систему счисления: так, хотя группы VI и IV обозначают разные числительные, символ V, в каком бы положении он ни находился, означает только «пять», и

ничего более. В клинописи

отличен от

потому что в первом из них

означает «шестьдесят», а в последнем – «один», так что две группы символов, частью которых является знак 3, соответственно обозначают «семьдесят» и «одиннадцать». Царь Асархаддон использовал в политике тот факт, что эти два числа отличаются в клинописи только положением двух составляющих символов. Детали см. в главе 4.

Позиционная система была развита и широко использовалась вавилонскими математиками, в начальной стадии под влиянием шкалы весов, которая встречается в экономических документах начиная с шумерского периода. Основой шумерской и вавилонской системы веса была мина: этот вес (до 1 килограмма) делился на 60 сиклей, а 60 мин составляли более крупную единицу веса – талант. Таким образом, вавилоняне были знакомы с системой X-Y-Z, в которой единицы Х составляли 60 единиц Y, а единицы Y – 60 единиц Z. Из этой концепции возникает возможность создания сложной позиционной системы счисления, основанной на шестидесятеричной системе, в которой X-Y-Z могут означать или

Такая система имеет два очевидных недостатка, каждый из которых проистекает из отсутствия знака зеро или символа, соответствующего точке в десятичной дроби (правильнее было бы назвать дробь «шестидесятеричной»). В нашей собственной десятичной системе число вроде 538,4 выражено точно благодаря традиции, заключающейся в том, что первая цифра слева от точки выражает единицы, вторая – десятки, третья – сотни, в то время как первая цифра справа от точки выражает десятки. Те читатели, кто с математикой на ты, надеюсь, простят мне пространные объяснения того, что для них очевидно. Однако есть читатели, которые сочтут полезным или даже удивительным упоминание о том, что вся наша десятичная система, по сути, является набором условий и обычаев, а не частью самой природы числа. В числе 358 три десятки представлены числом 3, а пять сотен – числом 5, причем их величина становится однозначной именно благодаря позиции. Неопределенность может возникнуть, если в числе нет десяток или нет единиц; в таком случае неопределенность в нашей системе ликвидируется помещением знака зеро на соответствующее место. Если соответственно нет десяток или нет единиц, чтобы представить числа 508 или 530, мы обычно не пишем 58 или 53, что может нести в себе неопределенность, и используем символы 508 и 530. (Исключение может наблюдаться при десятичном умножении или делении, когда число 53 может представлять или 5,3, или 530, причем во многих случаях ошибки не будет.)

Применительно к вавилонским числительным неопределенность может проявляться в следующих формах: в записи

вертикальные клинья могут предназначаться для представления или «единиц», или «шестидесяток», а четыре широких клина – или «шестидесяток», или «единиц». Поэтому такой знак обычно может означать в наших терминах

или (2 Ч 60) + 40, то есть 160,

или 2 + 40 / 60, то есть 2 2/3.

Вторая неопределенность заключается в том, что две группы клиньев могут не означать последовательных свойств шестидесятеричной системы, иными словами, в клинописи, приведенной выше, если четыре широких клина представляют просто сорок единиц, два вертикальных клина могли представлять не 2 Ч 60, а 2 в следующей, более высокой степени, а именно 2 Ч 602 = 2 Ч 3600.

тогда будет выражать 7200 + 40 = 7240. В ранний период неопределенность иногда ликвидировалась написанием числа с двумя элементами, далеко отстоящими друг от друга, когда они не выражают последовательные степени 60. Так, 7240 = (2 Ч 60 Ч 60) + (0 Ч 60) + (40 Ч 1), что могло быть записано так:

Однако так делалось не всегда.

В период Селевкидов в таких случаях использовался специальный знак зеро —

Очевидно, что в такой системе могут возникать ошибки, что, безусловно, и происходило время от времени. Следует, однако, заметить, что профессор Нойгебауэр, крупнейший современный авторитет в области вавилонской математики, однажды признался, что сделал больше ошибок при проверке древних вычислений, чем писцы в оригинальных документах.

Математические тексты, с которыми мы знакомы, принадлежат к двум отдельным периодам, разделенным между собой тысячелетием или даже больше. Более ранняя и крупная группа дошла до нас из старовавилонского периода, вторая – из периода Селевкидов, то есть после 300 г. до н. э.

Считалось, что за относительно продвинутой старовавилонской математикой лежит долгий период постепенного развития. Однако убедительных доказательств этой гипотезы нет. Нойгебауэр справедливо указывает, что во всех периодах математического прогресса, которые нам известны, бурное развитие наблюдалось в течение века или около того между двумя периодами стагнации.

Полезно еще раз подчеркнуть, что подавляющее большинство сотен тысяч клинописных табличек имеют экономическое содержание и касаются таких прозаических вещей, как расписки, займы и нормы. Чисто математических текстов значительно меньше. В них имеются задачи и таблицы. Задачи – это описание алгебраических или геометрических задач, а табличные тексты содержат таблицы для умножения, деления и подсчета обратных величин, квадратов, квадратных корней, кубов, кубических корней и т. д. Многие табличные тексты, большинство из которых найдены в Ниппуре, очевидно, являлись школьными упражнениями. Об этом свидетельствует тот факт, что на некоторых табличках одна и та же таблица повторяется, выполненная разными людьми. На других табличках можно видеть на одной стороне математические таблицы, на другой стороне – словари (широко использовавшиеся для обучения писцов). Известно, что Ниппур был развитым центром обучения писцов в старовавилонский период, а математика, безусловно, входила в программу обучения.

Что касается уровня вавилонских математических достижений старовавилонского периода (ок. 1800 до н. э.), Нойгебауэр сравнивает его с ранним Ренессансом. В основном речь шла об алгебре, но уже были известны свойства элементарных последовательностей, таких как арифметическая и геометрическая прогрессия, а также некоторые геометрические отношения. Сегодня ясно, что сущность того, что мы называем теоремой Пифагора – в прямоугольном треугольнике квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов, – было известно уже в Вавилоне. Правда, нет никаких доказательств того, что вавилоняне могли доказать эту теорему. Хотя некоторые авторы считают, что одна старовавилонская табличка, покрытая геометрическими чертежами (см. фото 34 и 35), связана с теоретическим доказательством отношения между площадями разных фигур, вавилонская математика (как и вся вавилонская наука) по большей части основывалась на эмпирических знаниях, а не на формальных доказательствах. Величина числа π была известна очень точно – 3 1/8, то есть с точностью до 0,6 процента. Этому можно противопоставить ситуацию в Израиле во времена Соломона, то есть тысячелетием позже, где число π считали равным 3. Квадратные уравнения, включающие элементы до восьмой степени, были хорошо известны, и, как уже отмечалось, существовали таблицы квадратных и кубических корней.

Далее следует краткое описание двух простых примеров старовавилонских задач. Первый пример – квадратное уравнение. Вначале приводится дословный перевод, затем (надеюсь) достаточные объяснения, чтобы сделать их понятными для читателей, когда-то изучавших элементарную алгебру.

Я добавил площадь поверхности и сторону квадрата: 45′

Ты должен записать 1, единицу.

Тебе следует разбить ее на половины: 30′

Тебе следует привести к общему знаменателю 30′ и 30′ : 15′

Тебе следует добавить 15′ к 45′ : 1

Это квадрат 1

Ты должен вычесть 30′, которое ты умножил на себя, из 1 : 30′, сторона квадрата.

Если учесть, что в математических задачах использовалась шестидесятеричная система, становится понятнее.

Тогда 45′ – это 45 / 60 = 3/4, 30′ – это 30 / 60 = 1/2, а 15′ – это 15 / 60 = 1/4. Подсчеты можно выполнить следующим образом:

Площадь квадрата плюс сторона квадрата = 3/4.

Возьмем коэффициент (линейных измерений) 1.

Половина коэффициента = 1/2

Квадратный корень из 1/2 = 1/4

1/4 + 3/4 = 1

Квадратный корень из 1 = 1

1 – 1/2 = 1/2

В современных символах процесс можно изобразить следующим образом:

(Вавилонские математики не занимались отрицательными значениями числа x.)

Старовавилонская табличка, касающаяся геометрических отношений, показана на фото 34 и 35. Текст разделен на части, каждая из которых состоит из фигуры и описания. Очевидно, студенту предлагалось посчитать площадь разных фигур. В одной части изображено следующее:

Квадрат, сторона – 1. Внутри его четыре квадранта и 16 ладьевидных фигур. Я начертил 5 правильных четырехугольников с вогнутыми сторонами.

Площадь, какова она?

Астрономия

Сравнительно немногие западноевропейцы, считающие себя культурными людьми, могут жить вдали от города с его загрязненным воздухом и ярким уличным освещением, что мешает видеть ночное небо. Однако, к примеру, на большей части территории Ирака эти факторы отсутствуют, и весьма значительная часть населения после наступления темноты сидит на открытом воздухе и наслаждается вечерней прохладой после изнуряющей дневной жары. Поэтому нередко получается так, что европейский турист или археолог, попавший в Ирак и вынужденный изменить свои привычки, именно здесь впервые в жизни видит ночное небо. Обычно увиденное поражает его. Любопытным следствием такого положения вещей является тот факт, что в книгах ученых-ассириологов обычно содержится утверждение о необычайной яркости ночного неба. К примеру, датский ученый пишет: «Современные путешественники рассказывали о необычайной ясности, с которой являют себя человеческому глазу созвездия, в особенности планеты в сухом, холодном и безоблачном ночном воздухе Месопотамии. Эти рассказы я могу подтвердить. Молчаливые небесные знаки буквально вынуждали наблюдать за собой с древнейших времен, и зиккураты... должно быть, были идеальными обсерваториями».

Нойгебауэр указывает, что предполагаемая исключительная «яркость вавилонского неба – это «больше литературное клише, чем действительный факт». К этому выводу пришли и другие наблюдатели. Разница мнений – скорее вопрос эстетического восприятия, поскольку влияет на нашу оценку действительной и возможной точности вавилонских наблюдений астрономических явлений вблизи горизонта в первую очередь восхода и захода планет, что может быть затруднено из-за пылевой дымки.

Широко распространено мнение, что астрономия возникла на основе астрологии, но вавилонские свидетельства не подтверждают этот вывод однозначно. Конечно, некоторые ранние астрономические наблюдения, вероятно, велись, чтобы обеспечить материал для предсказаний. Однако следует различать предсказания, сделанные на основе поведения небесных тел, как наблюдаемого глазом явления, и астрологию, основанную на теории соответствий между землей и небом. Сама астрология может быть разделена на два типа. Астрология в современном смысле, то есть гороскопическая астрология, включающая веру в то, что судьба индивида определяется расположением небесных тел в момент его рождения, появилась позднее – примерно во второй половине 1-го тысячелетия до н. э. До нее существовал более общий тип астрологии, обычно называемый «судейской» (ниспосланной свыше) астрологией (в отличие от гороскопической астрологии), которая претендовала на возможность предсказать, основываясь на небесных или метеорологических явлениях, непосредственное будущее всей страны в таких вопросах, как урожай, наводнение или вторжение. Следующий отрывок дает пример такой астрологии:

Если солнце находится в позиции луны, царь страны будет прочно сидеть на троне. Если солнце находится над или под луной, основы трона будут надежными. Царь страны будет править и вершить правосудие. Если солнце и луна невидимы, царь страны проявит мудрость.

Ночью Сатурн подходит ближе к луне. Сатурн – «звезда» солнца. Вот решение: это благоприятно для царя, потому что солнце – царская звезда.

Если в месяц Нисан происходит землетрясение, страна восстанет против царя.

Если в месяце Аб гремит гром, день пасмурный, льет дождь и сверкает молния, будет много воды. Если гремит гром в безоблачный день, в стране будет мрак. Если в месяце Аб с небес льет вода, будет убийство людей. Если вихрь приходит с запада, будет убийство людей запада.

Если гром гремит дважды, страна, пославшая уведомление о враждебности, пошлет уведомление о мире.

Еще раньше, чем подобные прогнозы, существовали астрологические знамения, часть которых относится к началу 2-го тысячелетия до н. э., а отдельные ученые считают, что и к времени правления Саргона Аккадского (ок. 2370 до н. э.). Впоследствии такие тексты были сгруппированы в «Серии», самой важной и известной из которых является Энума Ану Энлиль, которая окончательно оформилась в конце 2-го – начале 1-го тысячелетия до н. э., скорее всего в касситский период. Следующий отрывок может служить примером: «Если затмение случается в месяц Сиван на четырнадцатый день и лунный бог в своем затемнении темнеет на восточной стороне вверху и светлеет на западной стороне внизу, северный ветер поднимается во время первой ночной стражи и ослабляется во время средней ночной стражи. Лунный бог, который в своем затемнении темнеет на восточной стороне вверху и светлеет на западной стороне внизу... даст решение для Ура и царя Ура: царь Ура увидит голод, мертвых будет много. Что касается царя Ура, его сын применит к нему силу, а что касается сына, применившего силу к отцу, бог солнца Шамаш поймает его, и он умрет за непочтительность по отношению к отцу. Сын царя, который не был предназначен для царствования, возьмет трон».

В настоящее время нет свидетельств ведения систематических астрономических наблюдений в 3-м тысячелетии до н. э., и самые первые записи о таких наблюдениях относятся к периоду правления Аммисадука, одного из царей Первой династии Вавилона. Эти записи касаются восхода и захода планеты Венера и, вероятно, служили основой для знамений, хотя, предположительно, могли использоваться для приведения календаря в соответствие с религиозными празднованиями. Положение Венеры в те или иные даты, конечно, можно экстраполировать для 2-го тысячелетия до н. э., и, таким образом, эти вавилонские наблюдения за Венерой, датированные определенными годами правления Аммисадука, служат одним из ключей к древней хронологии. Вопрос усложняется тем, что Венера периодически повторяет свой цикл, так что одни и те же наблюдения можно отнести к более чем одной серии дат, и сами вавилонские наблюдения не были особенно точными.

Кроме этих записей о гелиакическом восходе и заходе Венеры, старейшими астрономическими документами, дошедшими до нас из Древней Месопотамии, являются так называемые астролябии. Это глиняные таблички, на которые нанесены три концентрические окружности, разделенные двенадцатью радиусами. В каждом из получившихся тридцати шести делений присутствует название созвездия и ряд цифр. Предназначение таких астролябий не вполне ясно, но представляется очевидным, что они являлись своеобразными небесными картами, не исключено, что имели отношение к появлению знаков зодиака. Цифры, приведенные на астролябиях, относятся друг к другу как члены арифметической прогрессии.

В экземплярах, датированных начиная с 700 г. до н. э., но основанных на более старых материалах, мы имеем два текста, названные «Мул Апин». Это – первый в истории каталог звезд и группировка созвездий. В нем звезды классифицируются на три «пути», изложены основные астрономические концепции, причем в отрыве от мифологии.

К 700 г. до н. э. появляются систематические отчеты об астрономических наблюдениях, которые направлялись ко двору. О них мы уже упоминали. Действительная практическая цель этих отчетов, конечно, в первую очередь была связана с астрологическими прогнозами. В них не только не было никакого математического аппарата для описания астрономических явлений, но даже зачастую не различались астрономические и метеорологические явления. Тем не менее они показывают, что в то время уже знали о возможности солнечных затмений только в новолуние, а лунных – в полнолуние. Это означает, что велись систематические записи наблюдений. С этим согласуется утверждение греческого астронома Птолемея (жившего в Александрии во II в. н. э.) о том, что записи о затмениях были для него доступны начиная с 747 г. до н. э. Таким образом, хотя первоначальной целью ведения наблюдений было составление астрологических прогнозов, они дали информацию, на основании которой можно довольно точно рассчитать средние значения для различных периодических явлений. Иными словами, на основании наблюдений, которые велись на протяжении многих веков, стало возможным рассчитать движение солнца, луны и планет. Нойгебауэр утверждает, что эти знания не были преобразованы в систематическую математическую теорию до 500 г. до н. э. Утверждение он обосновывает тем, что до 480 г. до н. э. наблюдения были не систематическими, а лишь случайными. На протяжении всей вавилонской истории календарь был лунным, месяц начинался (как и сейчас в иудаизме и исламе) на закате вечером, когда луна становилась видимой сразу после захода солнца. Двенадцать лунных месяцев составляли около 354 суток, что на 111/4 суток короче солнечного года. Поэтому примерно раз в три года был необходим дополнительный месяц, чтобы привести лунный календарь в соответствие с солнечным годом. К IV в. до н. э. это уже делалось на математической основе. Использовалось правило семи «вставок» за девятнадцать лет. Порядок вставок в течение девятнадцатилетнего цикла был следующим (звездочка обозначает год с дополнительным месяцем):

В первый год цикла вставленный месяц находился в середине, в остальных – в конце.

Когда значения основных периодических явлений были рассчитаны, следующим важным шагом, примененным главным образом к луне, стало рассмотрение сложных движений небесных тел как составленных из ряда более простых периодических воздействий и применение периодических отклонений как поправок к среднему движению. Иными словами, если солнце и луна двигаются в небе с постоянной скоростью, довольно просто рассчитать их относительную позицию в любой момент времени и отсюда прийти к моменту новой или полной луны. На самом деле действительное видимое движение луны отличается от идеального (или среднего) видимого движения. Такие отклонения фиксировались, рассматривались как периодические явления и в качестве таковых применялись как поправки к идеальному (или среднему) движению луны. Нойгебауэр делает вывод, основываясь на описании этого метода в астрономических текстах, что он был изобретен одним индивидом в IV или III в. до н. э. Во всяком случае, к 250 г. до н. э. он определенно существовал. Метод применялся не только к луне, но и к движениям других планет. Судя по клинописным текстам последних двух или трех веков до н. э., методы, используемые вавилонянами для расчета движения луны, были, как говорит Нойгебауэр, «среди самых удивительных достижений древней науки, сравнимых только с трудами Гиппарха и Птолемея». Вавилоняне располагали только самым примитивным оборудованием для наблюдений. Разумеется, ни тексты, ни археологические находки не указывают на существование таких приборов, как телескоп, хотя линзы из горного хрусталя иногда находили. Поэтому индивидуальные наблюдения, несомненно, не могли иметь высокую степень точности. Таким образом, высокие достижения более поздней вавилонской астрономии были результатом применения относительно продвинутого математического аппарата, появившегося примерно тысячелетием ранее, к большой серии грубых наблюдений, чтобы дать результаты более точные, чем можно ожидать от любых единичных наблюдений.

Тексты, о которых идет речь, содержат таблицы положений солнца, луны и планет, рассчитанные для регулярных временных промежутков, которые называются эфемеридами. Их практической целью было предсказание новых затмений и, возможно, восхода и захода планет. С этими текстами тесно связаны тексты-методики, дающие правила расчета эфемерид. Известно более трех сотен текстов такого типа из Урука и Вавилона. Вычисления проведены для периода от 230 г. до н. э. до 49 г. н. э. Некоторые тексты снабжены колофоном, где указывается дата написания. Поэтому можно утверждать, что таблички обычно создавались в начале периода, для которого проводились вычисления. Последний текст этого класса, в котором приведены вычисления за 56 лет, вплоть до 49 г. н. э., вероятнее всего, был написан в первые годы н. э. Самый последний астрономический текст и последний из всех известных клинописных текстов датирован 75 г. н. э.

В заключение можно сказать, что даже в поздний период, когда методы и цели эфемерид стали научными, люди верили, что вычисления могли иметь религиозные или магические последствия. На это указывают некоторые колофоны, как, например, следующий: «Он написал это для жизни души, для долголетия, для блага своего потомства, для создания фундамента, чтобы ему не было злосчастья».

Медицина

До революции 1958 г. в Багдаде жила 1/5 часть всего населения Ирака и 3/4 лекарей. Разница между столицей и остальной частью страны не могла коренным образом отличаться и в Вавилоне. Там доступность медицинской помощи обычному человеку была такова, что Геродот в V в. до н. э. написал о вавилонянах: «Они доставляют всех своих больных на улицу, потому что постоянных врачей нет. Прохожие дают им советы, или на основании собственного опыта лечения подобных недугов, или на основании слухов. Но никому не позволено пройти мимо больного, не спросив, что у него болит».

На самом деле по крайней мере с конца 3-го тысячелетия до н. э. существовали, наряду с шарлатанскими, и вполне рациональные методы лечения. На древность медицинской профессии в Вавилоне, а также ее прошлое указывает термин, обозначающий лекаря. Это слово – asu на аккадском языке произошло от шумерского a-zu или iа-zu, что означает «человек, который знает воду (или масло)». Имеется в виду, что первоначально asu был человеком, занимавшимся предсказаниями на воде или леканомантией, предположительно с помощью водяного бога Эа. Медицина находилась под защитой богини Гулы. Также существовал бог, которого называли Ниназу – «господин врач». Его сын Нингиззида имел в качестве символа ветвь обвитую змеями, до сих пор считающуюся символом профессии.

О медиках-практиках и разных аспектах профессии говорится во многих официальных кодексах, письмах и других текстах, а магические тексты и предсказания полны ссылок на болезни. Источником наших основных знаний о вавилонской медицине стали уцелевшие медицинские тексты. Большинство из них – из библиотеки Ашшурбанипала в Ниневии, но есть и более ранние тексты – из архивов XIII в. до н. э. в Богазкее (в хеттском переводе) и относящиеся к касситскому периоду. Шумерский вариант медицинских назначений датирован периодом Третьей династии Ура.

Существовало два класса текстов, которые можно назвать медицинскими: первый – описание симптомов, второй – назначения для разных жалоб. Оба класса не полностью изолированы друг от друга. В диагностических текстах иногда встречаются назначения и наоборот.

Таблички с диагнозами (и прогнозами) особенно интересны, поскольку проливают свет на основные знания, лежавшие в основе медицинских теорий древних вавилонян, и подтверждают, что также явствует из магических и религиозных текстов, что болезнь считалась или посланной «рукой» божества, или человеком овладел дьявол. В соответствии с этими взглядами больного лечили или с использованием приемов рациональной медицины, к примеру хирургии, чтобы ликвидировать симптомы, или к нему применялись магические процедуры (действенные тогда, как и сейчас, например, в случае проявлений истерии), чтобы изгнать дурное влияние.

Тексты, касающиеся в кодифицированной форме симптомов и заболеваний, были собраны и отредактированы французским ученым Р. Лабатом в изданном в 1951 г. «Трактате о медицинских диагнозах и прогнозах». В него вошли тексты не только из разных городов Вавилонии и Ассирии, но и с хеттских территорий. Большинство текстов, которые можно назвать «каноническими» (они составлены по одному стандартному образцу), датируются 721 – 453 гг. до н. э. По аналогии с другими техническими сборниками можно предположить, что источник канонической традиции в этих текстах восходит к касситскому периоду, однако это не доказано.

Упомянутый труд первоначально содержал сорок глав и был разделен на пять частей. Общее представление о содержании каждой части вместе с несколькими отрывками приведено ниже.

Первая часть, включающая две таблички, или главы, строго говоря, не является медицинской, хотя и считалась древними писцами частью серии. На самом деле она содержит тексты-предзнаменования, касающиеся толкования увиденных знаков, в то время как экзорцист или кто-то другой находился на пути к дому больного.

«Если дверь дома, где лежит больной человек, кричит [то есть скрипит], как лев, он съел табу своего бога. Он будет влачить жалкое существование, а потом умрет.

Если [экзорцист] видит черную собаку или черную свинью, больной человек умрет.

Если [экзорцист] видит белую свинью, больной человек выживет.

Если [экзорцист] видит свиней, которые поднимают хвосты на больного человека, беспокойство к нему не приблизится.

Если ворон кричит горестно перед человеком, его ждут слезы. Если ворон кричит горестно позади человека, его противника ждут слезы.

Если змея падает на постель больного, он поправится».

Вторая часть состоит из двадцати табличек, которые описывают симптомы видимые на теле, группируя их по разным органам и частям тела. В этих табличках интересны не так болезни, как симптомы.

«Если больной человек не перестает кричать: «Моя голова! Моя голова!» – это рука бога.

Если его бьют в голову [вероятно, имеется в виду, если он чувствует пульсирующую боль в голове] с правой стороны, это рука Адада.

Если его бьют в голову и она кашляет кровью, это рука близнецов[60]; больной умрет».

Если его бьют в голову и мышцы его лица, рук и ног поражены, они красные и горят, это рука бога. Он будет жить.

Если с головы до ног он весь покрыт красными прыщами, а его тело белое, он был поражен, будучи в постели с женщиной; рука бога Сина.

Если с головы до ног он покрыт черными прыщами, а его тело красное, то же самое; рука бога Шамаша.

Если он одутловатый до самых висков и его уши не слышат, руки его бога наложены на него; он умрет.

Если его лоб белый и его язык белый, болезнь будет долгой, но он выживет.

Если он скрипит зубами, а его руки и ноги дрожат, это рука бога Сина, он умрет.

Если человек чувствует пульсирующую боль в правом ухе, его болезнь серьезна, но он будет жить. Если он чувствует пульсирующую боль в левом ухе, это тревожит. Если у него болят оба уха, он умрет.

Если его лицо красное и желтое и он встает, будет рецидив.

Если его лицо белое, он будет жить.

Если его лицо белое с желтизной, рот и губы покрыты язвами, а левый глаз дергается, он умрет.

Если его шея повернута влево, руки и ноги вытянуты, глаза широко открыты и смотрят в небо, изо рта течет слюна, он издает хриплые звуки, он бредит [дословно – не знает себя] и в конце приступа он... [значение следующих слов неясно], это эпилепсия, рука бога Сина.

Если его шея пульсирует болью, голова падает, руки и ноги опухают и он скребет ими по земле, демон, слуга Лилу овладел им».

Далее трактат содержит симптомы болезней горла, пищевода, рук, кистей, пальцев, груди, грудей, поясницы, спины, живота, бедер, ануса, пениса, мочевого пузыря, тестикул, таза, ног и т. д. Например:

«Если кровь вытекает из пениса, это рука Шамаша, знак земли без возврата (подземного мира).

Если его пенис и тестикулы воспалены, рука богини Дильбат [Венеры] настигла его в постели.

Если его тестикулы воспалены, а пенис покрыт язвами, он вступал в контакт с верховной жрицей бога».

В третьей части (содержащей десять табличек) прогнозы сгруппированы согласно течению заболевания день ото дня. В конце этой части перечислены симптомы, обозначающие отдельные заболевания. Тексты составлены по следующей стандартной форме: «Если человек болен много дней и такой-то симптом виден (или не виден), тогда его судьба будет такова». Период возрастает от одного дня до месяца. Можно привести следующие примеры:

«Если, проболев три дня, он встает, ночью болезни становится легче...

Если, проболев четыре дня, он продолжает класть руку на живот и его лицо покрыто желтизной, он умрет.

Если, проболев четыре или пять дней, его заливает пот, ослабляя болезнь; если он был болен четыре или пять дней, это рука Аххазу [имя демона].

Если после пятидневной болезни на шестой день у него изо рта идет кровь, ему станет легче: это лихорадка – сету.

Если после пятидневной болезни его плоть пожелтела и глаза налились кровью, он умрет.

Если после пятидневной или десятидневной болезни он страдает от затруднений дыхания, он умрет.

Если он тяжело проболел пять или десять дней и постоянный ручеек крови течет из его рта пять дней [или, возможно, на пятый день], а потом прекращается, болезнь ослабнет, это лихорадка – сету, он вылечится...

Если после пятидневной или десятидневной болезни нет ни пота, ни лихорадки, это рука Сина; он умрет...

Если в течение пяти, десяти, пятнадцати или двадцати дней пальцы его рук и ног сжаты и он не может их развести, это рука Иштар; однако она освободит его; он поправится и будет жить.

Если болезнь снисходит на него во время средней стражи ночью, он имел сексуальные контакты с чьей-нибудь женой; рука божества Ураша.

Если, когда он болен, его тело очень холодное, его болезнь будет долгой, и он умрет. Если, когда он болен, он не может удержать в животе пищу, которую ест, и не может удержать пищу во рту, а выплевывает ее, он умрет.

Если он болен утром и болезнь покидает его после полудня, но быстро возвращается к нему, ему становится легче; он встанет и будет здоров

на второй день перед полуднем,

на третий день после полудня,

на четвертый день перед сумерками,

на пятый день перед концом дня,

на шестой день перед первой стражей,

на седьмой день перед средней стражей,

на восьмой день перед утренней зарей,

на девятый день перед рассветом

или на десятый день».

В качестве примера текста из конца третьей части, где описаны специфические синдромы, можно привести следующий:

«Если тело человека желтое, его лицо желтое и его глаза желтые и его плоть желтая, это желтуха.

Если на него сваливается горе, его горло сжато и, когда он ест или пьет, оно не пропускает пищу, он говорит: «О, мое сердце!» – и вздыхает, он болен любовным недугом; диагноз одинаков для мужчины и для женщины.

Если пенис мужчины и живот горят, если у него лихорадка, его беспокоит низ живота, горят руки и ноги, у этого человека венерическая болезнь; рука богини Иштар».

Четвертая часть труда, первоначально включавшая десять табличек, сильно повреждена. Сохранилось очень немногое. Среди уцелевших фрагментов некоторые относятся к специфическим случаям, а также описанию разных синдромов.

«Если что-то вроде сна владеет им, если его конечности не тверды, в ушах звон, рот сжат и он не может говорить, это рука злобного демона Алу. Если после умывания водой, когда он приходит с реки, у него начинаются конвульсии и он падает, это рука речного демона.

Если на него сваливается горе, если он просит все, что видит, если он горит, ежедневно потеет, имеет бешеное желание (вещей) и отхаркивает содержимое живота, пока их не принесут ему, а когда их ему приносят, он видит, но не понимает, это рука привидения, которое захватило его в воде.

Если «рука Иштар» вызывает в нем эпилепсию, это означает руку бога Сина – (альтернативный диагноз) руке Иштар. Чтобы спасти его: человеческая сперма, дары моря, мышь-хулу из зарослей сахарного тростника, едва покрытая шерстью, кончик уха черной собаки, шерсть черного осла, хвост черной собаки с волосами девственного ребенка, черные и белые, таким же образом. [Очевидно, учитывая предыдущие параграфы, «таким же образом» здесь обозначает: «Вы положите на его шею, и он поправится».] Если рука Иштар вызывает в нем Бел-ури [некая неизвестная болезнь], это рука Шамаша. Чтобы спасти его, корень каперсника, корень колючки, корень фенхеля, семя белены, ткань с кровью женщины и эуфорбия в коже девственного ребенка, таким же образом».

Последняя часть, состоящая из шести табличек, относится к женщинам и маленьким детям. Следующие отрывки характерны для раздела, посвященного беременным женщинам:

«Если верхняя часть лба беременной женщины белая, значит, в ее матке дочь, она будет богатой. Если красная, в ее матке мальчик, он умрет.

Если соски беременной женщины желтые, то, что в матке, она выкинет.

Если матка беременной женщины лежит на желудке, она родит глухого ребенка.

Если матка беременной женщины сместилась в правую сторону, в ней мальчик.

Если беременная женщина все время извергает из себя пищу, она не доносит до конца срока.

Если беременная женщина изрыгает изо рта гной, она умрет вместе с тем, кто в ее матке.

Если кровь выступает изо рта беременной женщины, она не переживет роды».

Другие прогнозы предсказывали рождение близнецов и прочие подробности судьбы матери и ребенка. Некоторые фрагменты относились к женщинам, имевшим сексуальные контакты на разных сроках беременности. Так, для сексуального сношения между пятью месяцами и тремя днями и пятью месяцами и десятью днями прогноз – «жизнь», за исключением срока в пять месяцев и восемь или девять дней, когда соответственно женщину должна была схватить мамиту [слово, часто обозначающее «проклятие», но здесь, возможно, какое-нибудь специфическое заболевание] или она умрет.

«Если ребенок берет грудь, но не насыщается и много кричит, он поврежден изнутри.

Если у ребенка болит живот и, когда ему дают грудь, он не ест, этого ребенка выбрала ведьма.

Если ребенок все время холодный и скрипит зубами, его болезнь будет долгой: им завладел бог Кубу».

Из диагнозов и прогнозов видно: если некоторые разделы сугубо рациональны, другие – плод суеверий. Общий подход этих текстов к болезни – смесь грубых суеверий[61] и чисто практических наблюдений. Воображаемые волшебные излечения были, как следует из главы, посвященной религии, обычными в Вавилоне и нередко грязными. Например, ритуал мог потребовать, чтобы священнослужитель вырвал сердце козленка и положил все еще трепещущий орган в руку больного человека, пока звучит заклинание. Тем не менее рациональные методы использования лекарств тоже были в ходу. Они известны из текстов-назначений, которых уцелело много, и они являются самой важной группой медицинских текстов.

Сегодня известен, как уже говорилось, подобный текст, относящийся к Третьей династии Ура (2000 г. до н. э.). Он совершенно рационален и, в отличие от более поздних примеров текстов такого типа, не содержит упоминаний о магии при приготовлении и использовании лекарств. В таких текстах на аккадском языке обычно три части:

1) перечень симптомов;

2) список фармацевтических материалов;

3) инструкции по приготовлению и приему лекарства.

В шумерском тексте первый элемент отсутствует. Пятнадцать назначений на табличке классифицированы по способу применения. Лечение включает: а) припарки; б) снадобья; в) омывание горячими добавками. Двенадцать из пятнадцати назначений были для наружного применения. Далее приводится пример каждого типа назначений:

«а) растолочь корень такого-то растения вместе с речным битумом, добавить пиво и, смазав больное место вместе с маслом, использовать приготовленную смесь в виде припарки;

б) когда вы растолкли семена таких-то растений, положите смесь в пиво и пациент должен его выпить».

В третьем виде назначений читателю объясняют, что надо взять разные ингредиенты, включая сухие фиги и какую-то соль, и,

«в) разогрев их, омыть больное место жидкостью. [Дальше текст продолжается, но его значение не вполне ясно. Можно предположить, что он касается применения клизмы через трубку.]»

Помимо этого шумерского текста сохранилось несколько фрагментов текстов старовавилонского периода. Также существует несколько касситских фрагментов и большая группа текстов из Богазкея. Однако основное их количество относится к новоассирийскому периоду. Среди них есть серии текстов, классифицирующих назначения по частям тела. Целая группа текстов дает предписания для случаев болей в животе:

«Если живот человека горячий и не принимает еду и питье, возьмите семя тамариска, смешайте его с медом и творогом. Больной будет это есть и поправится.

Чтобы убрать жар в животе, необходимо растолочь вместе семь ингредиентов: бузину, сладкий тростник... [далее текст поврежден], азу фетиду, финики и пихтовый бальзам. Все это процедить, погрузить в пиво, нагреть, снова процедить и охладить. К этому следует добавить шелуху ячменя и розовую воду. Смесь ввести в анус, и больной поправится».

Как следует из текстов, пользоваться клизмой определенно умели в новоассирийский период (до 612 г. до н. э.). В другой рекомендации следует взять двадцать четыре ингредиента (в основном дерево и древесные смолы), смешать с пивом, дать постоять, вскипятить и процедить. Затем необходимо добавить мед и чистое масло, после чего, «пока смесь еще теплая, влить ее в анус. Больной опорожнит кишечник и поправится».

Другой способ применения лекарства, приготовленного из разных растений, заключался в следующем: «Он должен проглотить его через рот и всосать через ноздри, и тогда он поправится».

Был возможен и такой вариант: «Если боль хватает человека, положите... смолу сосны Алеппо, гальбан (гальбанум) и турмерик на огонь и окуривайте дымом ноздри больного. Вы должны набрать в рот масло и вдуть в его ноздри. Тогда больной поправится».

Иногда есть ссылки на чтение заклинания одновременно с использованием методов практической медицины.

Еще одна группа табличек посвящена заболеваниям легких и груди: «Если больной кашляет, вбить стиракс в крепкое пиво, мед и очищенное масло. Пусть он выпьет это горячим. Вызовите у него рвоту с помощью пера. После этого ему следует съесть смесь меда и творога и выпить сладкого вина. Он поправится».

Ингаляции – еще один способ лечения. Готовились разные растительные смеси, которые затем добавлялись в масло, пиво или творог (свернувшееся молоко). Затем, как сказано в инструкции, вы должны приготовить большой котел, замажьте боковые стороны пшеничным тестом, вскипятите смесь на огне, поместите внутрь тростниковую трубку, и пусть он вдыхает пар так, чтобы чувствовалось горячее дуновение в легких. Больной поправится».

Из текстов ясно, что вавилоняне не обладали продвинутыми знаниями в области анатомии и физиологии. Им были неведомы функции большинства внутренних органов, которые считались вместилищем различных эмоций. Так, ухо было вместилищем понимания, а сердце – центром творческого разума. Хотя древние умели считать пульс и признавали тот факт, что кровь течет по венам, вавилоняне не пошли дальше и не додумались до понятия о кровообращении. Знаниям анатомии и физиологии определенно препятствовали религиозные запреты, не позволяющие разрезать мертвое тело человека. Хотя, конечно, велись тщательные наблюдения за анатомией животных, это делалось исключительно в псевдонаучных целях, чтобы прочитать предсказание по печени или легким, так что научной пользы от этого не было никакой. Более того, поскольку в жертву для той или иной цели приносились животные, здоровье которых было хорошим, у вавилонских священников, совершавших богослужение, не было возможности увидеть больные внутренние органы животного и уж тем более связать их состояние с внешними признаками болезни. Еще большим, чем табу на разрезание тела усопшего, препятствием к развитию медицины была теория о том, что заболевание есть демонические происки. Придерживаясь таких взглядов, вавилоняне не видели смысла в изучении функционирования больных и здоровых органов. Имело значение лишь влияние демонов – корень проблемы – и внешние симптомы.

При таком положении дел было бы напрасным ожидать ускоренного развития хирургии. Конечно, какие-то хирурги, безусловно, существовали даже во времена Хаммурапи, поскольку в Кодексе Хаммурапи определена плата за успешное лечение, а также штраф в случае неудачи лекаря.

«Если лекарь сделал человеку тяжелую операцию бронзовым ножом и спас человека или же он сделал надрез в области брови и виска у человека бронзовым ножом и спас глаз человеку, то он может получить 10 сиклей серебра».

Плата пропорционально уменьшалась, если пациент принадлежал к низкому социальному классу. Профессия хирурга, конечно, была не без риска, потому что, если в результате его действий человек, принадлежащий к высокому социальному классу, умер или ослеп, ему отрубали руку. Еще три части Кодекса Хаммурапи относятся к лекарю, врачующему сломанные конечности.

Несмотря на столь ранние упоминания о хирургии, среди многих сотен текстов более позднего периода нет ни одного, систематически освещающего именно эту область медицины. Это заставляет предположить, что хирургические методы в более поздний период были неизвестными. Но есть и другое возможное объяснение. Хирургия – область, в которой источником знаний являются наблюдения и практика. Вероятнее всего, ученики хирурга в Вавилонии приобретали знания и опыт, наблюдая за работой мастера, а не из текстов, которые были бы бесполезны.

Существует два или три сильно поврежденных текста, в которых может содержаться ссылка на хирургические операции. Нередко упоминается болезнь глаз, вероятнее всего катаракта, то есть состояние, при котором глаз человека закрыт тенью. В одном поврежденном тексте говорится: «Если глаз человека закрыт тенью, ножом...»

Относится ли продолжение фразы к хирургической операции? Трудно сказать. В другом тексте упоминается использование режущих инструментов и, в частности, говорится: «Если болезнь проникла внутрь кости, ты должен скоблить и удалить...»

Это может относиться к глубоким разрезам, но может быть истолковано и иначе. Есть и другие фрагменты, в которых говорится об использовании лекарями режущих инструментов, но они, скорее всего, относятся к вскрытию нарывов, что вряд ли можно считать хирургией.

Химическая технология

Технические знания, как и религиозные ритуалы, были тщательно охраняемым секретом. В колофоне к текстам, касающимся технических вопросов, сказано:

«Пусть посвященный покажет посвященному, непосвященный не должен это использовать. Это принадлежит к табу великих богов».

По этой причине некоторые процессы, известные технарям Древней Месопотамии, вполне могли передаваться из уст в уста и никогда не записываться, а другие записывались намеренно неопределенно и стали непонятными не только древним непосвященным, но и современным исследователям.

Один пример текста, записанного криптограммой, – это рецепт (датированный не позднее чем XVI в. до н. э.) изготовления глазури, хотя в этом случае два современных ученых – С.Дж. Гэдд и Р. Кэмпбелл Томпсон – сумели его расшифровать. Они обнаружили, что древний автор использовал следующий прием, чтобы скрыть смысл: слово «камень» – aban – обычно писалось либо идеограммой, либо знаками в три слога a-ba-an. Автор, однако, писал три слога так: ha-bar-an, что для посвященных значило бы

(ḫ)a-ba(r)-an, а посторонние прочли бы совершенно бессмысленное слово ḫabaran. Согласно этому принципу записана большая часть текста. Как только шифр удалось взломать, текст оказался достаточно подробным, чтобы современные химики смогли выполнить описанную в нем операцию и воссоздать глазурь, причем они легко обошлись без ряда магических операций, безусловно очень важных для древних химиков, чтобы умиротворить души усопших.

Интересное исследование древних химических приборов в Месопотамии провел Мартин Леви в работе «Химия и химические технологии в Древней Месопотамии» (Chemistry and Chemical Technology in Ancient Mesopotamia). По утверждению профессора Леви, археологические находки подтверждают наличие в Древней Месопотамии не только пестиков и ступок, мельниц и сит (все это могло быть не только в «промышленном», но и в домашнем обиходе), но также тиглей, фильтров, дистилляционных и экстракционных приборов и капельниц. Капельница была обнаружена в районе Нузи, что недалеко от современного города Киркук. По мнению Леви, она превосходно подходит для фармацевтических коллоидных субстанций. Дистилляционный прибор, о котором упоминал Леви, представлял собой глиняный горшок с двойным ободом, датированный после 3000 г. до н. э. Аналогичный сосуд, но с дренажным отверстием во внутреннем ободе, рассматривался Леви как экстракционный прибор. Сырье помещалось между двумя ободами, и сосуд накрывался крышкой. Растворитель (вода или масло) кипел на дне горшка, пары конденсировались на крышке, стекали на сырье, экстрагировали нужный ингредиент и падали обратно на дно горшка. Принцип кофейника с ситечком.

В качестве источника тепла для химических процессов использовались разные типы печей. Иногда они были представлены в произведениях искусства, а при раскопках находили уцелевшие образцы. Огонь в 1-м тысячелетии до н. э. добывали ударом кремня по стали, поджигая дерево. Р. Кэмпбелл Томпсон даже утверждает («Словарь ассирийской химии и геологии»), что, возможно, древним была известна даже серная спичка. На такую возможность указано в тексте, в котором говорится: «Вы зажжете факел [спичку?] огнем серы».

Обсуждение химических веществ и некоторых химических процессов, известных древним жителям Месопотамии, можно найти у Р. Кэмпбелла Томпсона в «Словаре ассирийской химии и геологии». Из кислот ассирийцам в 1-м тысячелетии до н. э. была известна «дымящая» серная кислота и, вероятно, aqua regia (смесь азотной и соляной кислоты). К последнему выводу Кэмпбелл Томпсон пришел на основании того факта, что ассирийцы использовали золото, чтобы придать стеклу красный цвет. А для этого золото необходимо предварительно растворить в aqua regia. Также использовались самые разные соли, в том числе бура, обычная соль, селитра, хозяйственная сода, хлорид аммония, сернокислая медь и др. Кроме того, помимо металлов и их окислов, использовалась ртуть и сульфид киновари, сера и сульфиды разных металлов, а также различные соединения мышьяка.

Химические процессы, которые использовались в Древней Месопотамии, подробно описаны Мартином Леви. Далее упомянуты лишь некоторые из них. Можно упомянуть о дублении кожи, которое выполнялось уже в 3-м тысячелетии до н. э. Сначала шкуры вымачивались в воде или солевом растворе, потом очищались от остатков плоти и шерсти. По Леви, затем шкуры помещали в раствор навоза, чтобы улучшить текстуру кожи. Потом выполнялось собственно дубление путем погружения кожи в раствор, приготовленный из квасцов и дубильного (чернильного) ореха. И квасцы, и дубильный орех были важными статьями в торговле Древней Месопотамии. Разные методы дубления комбинировались или использовались отдельно.

Подготовленная кожа часто подвергалась последующему процессу окрашивания. Окрашивание – еще одна хорошо известная с древности технология и для шерсти применялась по крайней мере с 3-го тысячелетия до н. э., хотя сегодня у нас нет детальной информации о процессе. Подтверждено, что, помимо естественных цветов, шерсть была красной, желтой, синей, черной и фиолетовой.

Мыло, приготовленное из овощного масла и овощной щелочи, иногда содержащее добавки в виде серы или смол, определенно было известно с 2000 г. до н. э. Правда, Леви подчеркивает, что нет свидетельств организации производства настоящего мыла (то есть мыла, приготовленного кипячением масла с каустической щелочью). По его мнению, возможно, что в некоторых процессах, в которых соли кипятились с маслами, присутствие едкого натра как примеси на самом деле давало в результате настоящее мыло.

Искусство

Искусство Древней Месопотамии, благодаря которому мы можем ближе познакомиться с этой древней цивилизацией, и в первую очередь с ее религией, известно нам из многих источников. Возможно, самыми распространенными на протяжении всего периода были цилиндрические печати, появившиеся в протолитературный период (Урук V) и существовавшие до второй половины 1-го тысячелетия до н. э., когда их заменили штампы. Широко представлена скульптура, а также рельефы и промежуточная форма между указанными выше, использованная для таких объектов, как ассирийские крылатые быки и человеческие головы. Из отдельных периодов до нас дошло много предметов из резной слоновой кости (см. фото 86 и 87), очень красивые и в нашем понимании несущие информацию о древней религии. Широко представлены изделия из металла, драгоценности и амулеты, украшения стен из раскрашенных плиток или конусов. Известны даже несколько картин, выполненных на оштукатуренных стенах. Ковры и гобелены из Древней Месопотамии нам неизвестны, но на севере СССР чудом сохранился экземпляр скифского ковра типа, который должны были знать в Месопотамии. Хотя ассирийские ковры до нас не дошли, известны рисунки ковров, которые использовались в ассирийских дворцах, по рисункам на известняковых плитах (см. фото 91). Эти плиты, установленные вокруг дверных проемов во дворцах, предположительно, соответствовали коврам, покрывающим полы.

Оценка стиля и техники, которые использовались художниками Древней Месопотамии, – это работа историка искусств – на это звание автор не претендует. Читателю, всерьез интересующемуся этим вопросом, можно рекомендовать книгу Г. Франкфорта «Искусство и архитектура Древнего Востока». Краткий рассказ, приведенный ниже, является описательным, а не аналитическим.

На протяжении всех двух с половиной тысячелетий, которые мы рассматриваем, все произведения искусства были анонимными. Почти все виды искусства являлись чисто функциональными, и функция, с которой оно было ближе всего связано, – служение религии. Так, шумерские примеры скульптур в общем создавались не для того, чтобы увековечить человека или предмет, а чтобы соответствующая скульптура могла быть помещена с нужным ходатайством к уху бога. Тем самым правитель или просто знатный человек, представленный скульптурой, получал все преимущества круглосуточного доступа к божеству. Замысловатое ожерелье или, точнее, нагрудник, найденный в одной из «царских» гробниц Ура, почти наверняка выполнял вовсе не декоративную функцию. Возможно, это была своеобразная защита от козней дьявола.

Еще одно общее рассуждение заключается в том, что многие произведения древнего искусства были детищами скорее ремесленников, чем художников. Были периоды, когда велось в полном смысле массовое производство цилиндрических печатей. А даже самые великолепные ассирийские барельефы, как показывают отдельные неоконченные фрагменты, вчерне вырезались опытными каменщиками, и только завершающие штрихи – талантливыми художниками.

Самый ранний вид искусства, дошедший до нас из Месопотамии, – это разрисованные гончарные изделия периодов Хассуна, Самарра, Халаф, Хаджи-Мухаммед, Эриду и Обейд (Убейд). Многие из образцов очень красивы, даже на современный взгляд. Странно, но факт: великолепные образцы разукрашенных гончарных изделий доисторического периода не имеют последователей в более поздний исторический период. Можно предположить, что это произошло по следующей причине: после обейдской (убейдской) культуры технические достижения позволили производить красивые сосуды из камня и металла. Они и применялись для всех целей, для которых ранее применялись гончарные изделия, а последние сохранились только для ограниченного использования, возможно в бедных семействах, что, безусловно, не пошло на пользу их внешнему облику.

Еще одна отрасль искусства, не нашедшая продолжения в более поздние периоды, – это существовавший в протолитературном периоде способ украшения колонн и стен. Стены и колонны обмазывались влажной глиной, в которую впрессовывались маленькие конусы из обожженной глины длиной около 10 сантиметров. Эти конусы погружались в пигменты разного цвета, так что их плоские стороны были черные, красные или цвета буйволовой кожи. Соответствующим расположением конусов на стенах и колоннах выкладывались разноцветные узоры. Тем самым достигалась двоякая цель: декоративный эффект и стойкое, неподвластное погоде покрытие (см. фото 2).

Образцы скульптуры тоже находились начиная с протолитературного периода. Первыми были вырезанные из камня фигурки животных, которые с помощью проволоки крепились к стенам храма. Сохранились и другие экземпляры – отдельно стоящие фигуры людей или человеческие головы. Некоторые из них, вероятнее всего, были божествами, другие – людьми, поклоняющимися божествам, и должны были изображать это поклонение перед богом. Это представляется очевидным, поскольку имеется множество примеров, особенно относящихся к раннединастическому периоду. А с периода правления Гудеа и далее появились статуи с надписями – такие послания могли постоянно передаваться богам. Главный бог святилища в древние времена был представлен статуей, стоящей на возвышении в нише, в одной из стен святилища. Но поскольку такие статуи обычно покрывались золотом или другими драгоценными материалами, до нас дошли лишь единицы. Франкфорт указывает, что статуи раннединастического периода изображались практически геометрическими формами: так, мускулы груди представлялись линией пересечения двух плоскостей, а голова и шея – сферой, лежащей на коротком цилиндре. Подбородок, губы и нос были клиньями, установленными на сфере. Судя по всему, в тот период не было стремления к более натуралистичному изображению фигур.

Стелы известны с раннединастического периода. Хороший пример – стела Эанатума из Лагаша. Ее обычно называют «стелой коршунов». Этот сильно поврежденный памятник старины сейчас находится в Лувре. На нем показаны сцены из сражения между городами Лагаш и Умма, изображенные с позиции Лагаша. Видны сомкнутые фаланги шумерских солдат, возглавляемые царем, стервятники клюют тела павших. На другом регистре изображен царь Эанатум в боевой колеснице, на последнем – Нингирсу, покровитель Лагаша, ловит силы врага в свою сеть.

Еще одна форма изобразительного искусства, широко распространенная в раннединастический период, – это инкрустация. Эта техника использовалась в известном «штандарте Ура». Он разделен на шесть регистров и включает военную панель и мирную панель, изображающие сражение и последовавший за ним триумфальный пир. На военной панели (см. фото 18) само сражение изображено методом рассказа в картинках (strip cartoon). Действие показано последовательно. Панель следует читать начиная с нижнего регистра вверх. Нижний регистр показывает, если брать слева направо, сначала военную колесницу с запряженными, спокойно идущими животными: люди на колеснице пока не вступили в бой. На следующей картинке животные перешли на рысь, а оруженосец дает колесничему копье. На третьей картинке колесничий метнул копье, у врага большие потери, впряженные в колесницу животные бегут очень быстро. На четвертой картинке команда колесницы готовится снова метнуть копье. В среднем регистре изображены обнаженные пленные, которых ведут под охраной, а в верхнем регистре пленные предстают перед правителем города – его фигура на картине самая крупная.

Стелы, соответствующие раннединастическому периоду, известны из аккадского периода, но ко времени Нарамсина для достижения художественного единства изображение больше не разделяли на регистры. Хороший пример был найден высоко в Курдских горах (см. фото 24). Другой, известный под названием «стела победы», сейчас находится в Лувре (см. фото 25). Здесь воины поднимаются на гору, преследуя врага. Нарамсин в головном уборе бога возглавляет свои войска.

Следующий новошумерский период использовал, как подчеркивает Франкфорт, «технические достижения предшествующего периода, но без следа возвышенных порывов того времени». Даже на взгляд непрофессионала новошумерские скульптуры кажутся более искусными, но мертвыми (см. фото 30).

В период Исина-Ларсы в массовом порядке производились глиняные фигурки и рельефы на платинах, которые формовали для религиозного использования отдельными лицами. Из Ашшура, Мари и других городов в этот период сохранилось много статуй местных правителей или божеств. Одна из самых замечательных – как с технической, так и с художественной точки зрения – является статуя богини, держащей вазу (см. фото 29). Внутри статуи имеется канал, который позволяет подавать к ней воду, чтобы получился фонтан. Статуя производит сильное впечатление: она на самом деле олицетворяет силы плодородия. Существует ряд работ, которые изображают – или принято считать, что они изображают Хаммурапи. Пример – голова из черного гранита, которая при, как утверждает Франкфорт, «почти импрессионистской передаче лица» создает впечатление величия и силы. Самое известное изображение Хаммурапи – рельеф на вершине его Кодекса законов (см. фото 32). Но как произведение искусства этот слишком тяжелый рельеф уступает тонкой каллиграфии, использованной для гравировки текста.

Кроме цилиндрических печатей, которых было много во все периоды, из касситского периода, последовавшего за крахом Первой династии Вавилона, до нас дошли кудурру – межевые пограничные знаки, отмечавшие наделы земли и границы полей. Хотя они были наиболее распространены именно при касситах, их использование не ограничивалось только этим периодом. Обычно это камень неправильной формы высотой 30 – 60 сантиметров с изображением божеств, охраняющих данный участок земли. Иногда также изображался правитель, выделивший этот надел. С современной точки зрения касситские кудурру весьма любопытны и представляют интерес скорее для изучения религиозных концепций, которые они иллюстрируют, чем как произведения искусства (см. фото 31).

Иными являются некоторые образцы ассирийского искусства 1-го тысячелетия до н. э., темой, стилем и энергией которых до сих пор наслаждаются европейцы. Ассирийское искусство представлено начиная с XIV в. до н. э. и далее разнообразными скульптурными памятниками, как рельефными, так и круглыми, но самые интересные примеры относятся к 1-му тысячелетию до н. э. Первый великий период приходится ко времени правления Ашшурназирпала и его сына Салманасара III, то есть 883 – 824 гг. до н. э. Второй период охватывает последнюю стадию ассирийского величия от восхождения на престол Тиглатпаласара III (745 до н. э.) до конца правления Ашшурбанипала. Последний период Франкфорт подразделяет на два по соображениям стиля.

В 1-м тысячелетии до н. э. ассирийская круглая скульптура не имеет большой художественной ценности: сохранились экземпляры, изображающие царей или богов (см. фото 42 и 44), но, хотя позы фигур исполнены достоинства, им не хватает жизни.

Предметы, которые большинство людей считает характерными для Ассирии того времени (хотя подобные вещи находят также в хеттских районах и в Сирии), – это огромные крылатые быки и львы с человеческими головами, вырезанные из каменных плит, весящих много тонн, и предназначенные для защиты ворот в царский дворец. Эти массивные фигуры выполнены техникой средней между рельефной и круглой скульптурой, так что, хотя они и остаются связанными с каменной плитой, все же создают впечатление независимых, отдельно стоящих фигур. Многие зрители, восхищающиеся ими в наших музеях, не замечают, что у этих созданий пять ног (см. фото 75). Этот прием используется для того, чтобы обеспечить натуралистический вид при взгляде спереди или сбоку.

Великое художественное достижение позднего ассирийского периода – рельефная скульптура. Рельефы создавались еще в 3-м тысячелетии до н. э., но с ограничениями, накладываемыми использованием одной стелы. Одна стела оставалась в употреблении у ассирийцев, чтобы представить особенные культовые акты мифологических концепций, и некоторые из таких рельефов очень впечатляющи. Действительная важность ассирийского использования рельефной скульптуры заключалась в том, что они развили старую технику и поставили ее на службу рассказчику. Целая стена или палата могла быть выложена каменными плитами, покрытыми рядом сцен, расположенных в последовательности, предусмотренной рассказом. Такая же техника использовалась в металле, как, например, на знаменитых бронзовых воротах Балавата (сейчас в Британском музее), где на металлических лентах длиной 2,5 метра был выполнен выпуклый рисунок в двух регистрах высотой 13 сантиметров, где показаны сцены царской кампании. Отдельные части можно увидеть на фото 47 – 49.

Сцены на каменных рельефах разделяются на два главных типа: они могут показывать инциденты во время царской кампании (см. фото 64 – 66) или охотничьи сцены, где царь может изображаться убивающим крупную дичь. Удивительно, но до нашего времени сохранились следы красок, которые первоначально использовались, чтобы выделить фигуру царя и придворных.

В этих рельефах большое мастерство проявилось в изображении животных (для примера см. фото 54). На декоративном фризе с изображением сцены охоты (см. фото 53) лошади, кажется, действительно двигаются, а умирающий лев и львица (фото 58 и 59) в знаменитой сцене львиной охоты (сегодня скульптура находится в Британском музее) являются самыми выдающимися представителями этого вида скульптуры всех времен. Тот факт, что отсутствует развитая концепция перспективы и практически не было попыток передать пространственную глубину, не мешает нашим современникам наслаждаться созерцанием этих великолепных произведений искусства. Как однажды указал Г.К. Честертон, перспектива на самом деле является комическим элементом во всем... и остается за бортом величественного и декоративного искусства.

Другой аспект ассирийского искусства, привлекающий наших современников, – резная слоновая кость. Резьба по кости, часто покрытая золотом (см. фото 93) использовалась как украшение для мебели. В 3 Цар., 10: 18 упоминается, что Соломон владел троном из слоновой кости, покрытым золотом, а Ахав построил дом из слоновой кости (3 Цар., 22: 39). Занимавшиеся этим ремесленники и в Палестине и в Ассирии, возможно, были сирийцами. Когда древние дворцы Калаха были разграблены, костяные панели были сняты с предметов мебели, вероятно из-за покрывавшего их золота, а брошенная кость попала в костры, где большая часть ее подверглась нагреванию, вполне достаточному для ее сохранения без карбонизации. Вот что предшествовало находкам больших количеств прекрасно сохранившихся изделий из слоновой кости во время раскопок профессора Мэллоуэна в Нимруде (Калах).

О древней живописи можно сказать немногое, хотя в Древней Месопотамии оштукатуренные стены вполне могли быть покрыты настенной живописью. После разрушения зданий у произведений искусства на стенах почти не было шансов уцелеть в сырой земле. До нас дошли лишь немногие образцы. Самый ранний из известных – из храма в Тель-Укайре (протолитературный период). Больше масштабных настенных изображений не было найдено до начала 2-го тысячелетия до н. э., но явился ли тому причиной отказ от техники или несохранность изображений, сказать трудно. Во дворце (начало 2-го тысячелетия до н. э.) царей Мари было обнаружено несколько фрагментов следующего вида: они включают традиционные композиции, военные сцены, культовые сцены, в которых жрец или царь ведет жертвенного быка, мифологические сцены. Масштабная настенная живопись касситского периода (ок. 1400 до н. э.) была найдена в Акаркуфе. Нам также известны примеры настенной живописи из ассирийского периода (1-е тысячелетие до н. э.): изображения с использованием красного, синего, черного и белого цвета были найдены при раскопках в Нимруде, Тиль-Барсипе и Хорсабаде. Многие композиции ассирийской живописи включают геометрические фигуры или мифологические персонажи, которые регулярно повторяются, чтобы создать узор. Такие узоры обычно составляют своеобразную раму, окружающую главные панели с изображением культовых сцен.

Изделия из металла, который можно расплавить и использовать еще раз и который при попадании в землю подвергается коррозии, должны были быть представлены в Месопотамии гораздо лучше, чем можно предположить по уцелевшим экземплярам (см. фото 83 – самый ранний пример). В случае появления сомнений в правомерности такого заключения можно обратиться к историческим текстам ассирийских царей, которые часто упоминали о добыче в виде огромного количества металлических предметов.

Фигурки, отлитые из меди или бронзы, известны с начала II раннего династического периода и далее. Самый распространенный тип этого периода – стоящая человеческая (или, возможно, божественная) фигура, поддерживающая нечто вроде держателя, очевидно являвшегося некой подставкой для использования в служении богам. Из II раннего династического периода до нас дошла медная нога, вероятно ранее принадлежавшая статуе, выполненной почти в человеческий рост. Конечно, нет свидетельств того, что вся статуя была металлической, поскольку тело вполне могло быть сделано из другого материала и только покрыто металлом, как, например, голова на фото 8 из Убейда.

Франкфорт указывает, что в II раннем династическом периоде статуи из камня и металла независимы друг от друга, а в более поздних периодах ремесленники Месопотамии, похоже, предпочитали изменять стиль работы, выполненной из камня, используя моделирующую технику менее свойственную резьбе по камню, чем металлическому литью.

В период аккадской династии были созданы лучшие образцы месопотамских изделий из металла. Бронзовая голова этого периода (см. фото 21), по мнению многих исследователей, – это изображение самого Саргона Аккадского. Голова выполнена в 3/4 натуральной величины и буквально излучает энергию и достоинство. Глаза, вероятно, первоначально были выполнены из драгоценных камней, поскольку бронзовая маска повреждена, скорее всего при выдалбливании.

Металлические изделия более позднего периода в основном известны по сосудам и разного рода держателям, гирям в форме животных (см. фото 84), бронзовым полоскам на воротах и фигуркам высотой в несколько сантиметров, изображающим демонов или монстров (см. фото 89). О развитии техники литья cire perdue[62] шла речь в главе 4. Самые тонкие работы 1-го тысячелетия до н. э. были найдены в периферийных районах, в первую очередь в Урарту на севере и Персии на востоке, но и там было сильно ассирийское влияние. Крылатый горный козел на фото 88 – это работа эпохи Ахеменидов VI – IV вв. до н. э.

Глава 14

НАСЛЕДИЕ И ДОЛГОВЕЧНОСТЬ

Основная цель путешествия – увидеть берега Средиземного моря. На этих берегах находились четыре великие мировые империи: Ассирийская, Персидская, Греческая и Римская. Вся наша религия, почти все наше законодательство, почти все наше искусство, короче, что возвышает нас над дикарями, пришло с берегов Средиземноморья.

Босуэлл. Жизнь Джонсона.

Четверг, 11 апреля 1776 года

Еще не так давно было возможно записать все, что известно о Древней Месопотамии, на нескольких страницах, причем рассказ представлял бы собой смесь искаженной истории и исковерканных легенд. Но за последнее столетие мы получили много знаний, так сказать, из первых рук об этой великой цивилизации, и, хотя наше представление о ней остается обрывочным, недостаточным и далеко не всегда правильным, все же представляется очевидным, в каком неоплатном долгу находится наша цивилизация перед месопотамской. Идеи и методы древних шумеров и вавилонян дошли до нас из разных источников. Мы знаем переданные и нередко преобразованные Библией древние мифы, а также ряд идей, связанных с магией и колдовством, а многие мифы и эпосы стали неотъемлемой частью нашей литературы благодаря грекам. Через Грецию и Рим, Византию и арабские страны до нас дошли элементы систем счисления и календаря. Астрология дошла до нас по тем же каналам, так же как и знания о различных пищевых растениях, лекарствах и химических процессах. И конечно, сама астрономическая наука и многие астрономические концепции являются прямым наследием Древней Месопотамии. Древние месопотамские элементы, вероятно, лежат в основе некоторых наших законов и коммерции, а наземные дальние системы связи определенно зародились в Месопотамии. Превосходство грамотного человека – не всегда принимаемое в Средние века – это идея, перенятая в эпоху Возрождения у древних и, вполне возможно, связанная с почестями, которые в Месопотамии воздавались грамотности. Если современный мир и научился чему-то от Рима в области международного управления и поддержания порядка, здесь тоже есть заслуга Ближнего Востока, потому что Рим, в свою очередь, поддерживал тесные контакты с Грецией и Персией, которые являлись наследниками ассирийской практики. Некоторые мотивы в христианском искусстве пришли к нам через Византию из Шумера, да и отдельные черты христианских ритуалов (но в этом со мной многие не согласятся) имеют корни в вавилонском язычестве.

Месопотамские элементы в Библии

Любая попытка литературной критики Библии, равно как и предположение, что к ее созданию приложил руку не только Бог, но и отдельные люди, может вызвать негодование в сердцах многих читателей. Им я заранее приношу извинения, отметив, что я сам понимаю огромное духовное значение Ветхого Завета как послания Господа нашего. Однако нет сомнений в том, что некоторые главы в Бытии, в первую очередь повествования о Творении и о Потопе, имеют некоторую связь – и в случае с историей о Потопе связь очень близкую – с вавилонскими или шумерскими мифами, о которых уже говорилось. Никаких месопотамских корней не было предложено для истории о садах Эдема, но профессор Спейсер показал, что географические подробности, приведенные в Быт., 6 – 14, заставляют считать это место частью Ближнего Востока, тесно связанной с Месопотамией.

Если присутствие в Бытии месопотамских элементов является общепризнанным фактом, мнение о присутствии в Ветхом Завете, особенно в Псалмах, ссылок на магию и колдовство, распространено значительно меньше. Понятно, что, даже если признать их существование, вывод о том, что эти идеи пришли из Месопотамии, вовсе не обязателен, поскольку колдовство не является монополией именно этой части Ближнего Востока. Однако подробности этих ссылок все же указывают на прямое влияние Месопотамии. Приведем пример: «Если делаешь доброе дело, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго дела, то у дверей грех лежит» (Быт., 4: 7).

Глагол, переведенный как «лежит» (coucheth), на древнееврейском – rōbes.. Это, учитывая изменение гласных (ā > ō , i > e), которое, как известно, происходило в процессе развития древнееврейского языка, есть точный эквивалент rābis.u, то есть имени знаменитого вавилонского демона. Древнееврейское слово, переведенное как «грех», может быть объяснено иначе, и тогда перевод конца отрывка будет другим: «Краучер-демон притаился у двери».

В Ис., 34: 14 в проклятии Эдому встречается фраза, звучащая так: «Там будет отдыхать ночное привидение и находить себе покой».

Древнееврейское слово, переведенное как «ночное привидение» (night-monster) – Liliṯ (Lilith), что удивительно похоже на аккадское Lilitu – хорошо известный и внушающий страх демон-женщина. Лилит часто идентифицировали с Лилиту, но профессор Драйвер возражает против такой постановки вопроса, на основании того, что все остальные упомянутые в этом отрывке создания или реальны, или могут быть таковыми.

Две книги Библии, а также отдельные стихи современные авторы связывают с месопотамскими религиозными идеями. Это Книга пророка Наума и Песнь песней. Считают, что они напрямую связаны с культом Таммуза. Скандинавский ученый А. Халдар, к примеру, утверждает, что отрывок из Наум., 2: 3 – 4 – ссылка на церемониальные скачки, которые имели место на праздновании Нового года. Автор данной книги не заходит так далеко, но признает, что в Книге Наума, как и в некоторых других частях Ветхого Завета, имеются ссылки на культ плодородия, ассоциирующийся с Месопотамией. Песнь песней – яснее, чем Книга Наума, и, хотя теологи явно испытывают смущение и не находят общего языка, никто так и не сумел по существу опровергнуть предположение, выдвинутое Т.Дж. Миком в статье «Песнь песней и культ Таммуза», что Песнь песней есть заимствование из литургических обрядов культа Таммуза. (Последнее не должно мешать христианам находить духовную ценность в Песни песней; см. Деян., 17: 23.)

Вера в одержимость дьяволом, которая восходит к вавилонскому пониманию мирового порядка, существует и среди образованных людей. В 1960 г. один из английских священнослужителей публично заявил об этом. Местная газета написала, что «и сегодня возникает необходимость в изгнании злых духов... В этой стране меньше людей одержимы демонами, чем в Африке, из-за существования в каждом приходе христианской общины, сосредоточенной вокруг церкви, где совершаются таинства. Были случаи, когда медицина оказывалась бессильной. Когда доктора не могли обнаружить причину болезни, священнику приходилось обращаться за согласием к епископу, который мог получить совет эксперта. Если согласие давалось, злой дух мог быть изгнан. Однако он мог вселиться в священнослужителя, поэтому всегда назначалось два епископа, прошедшие глубокую духовную подготовку».

Теоретическая основа для таких верований – буквальная интерпретация некоторых отрывков из Нового Завета, относящаяся к дьяволам, таких как случай в земле Гадаринской, когда толпа дьяволов была, предположительно, отправлена в стадо свиней. Там есть и притча (во всяком случае, автор считает ее таковой) о том, что изгнанный дьявол возвращается в свое прежнее жилище, находит его «незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собой семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там» (Мф., 12: 43 – 35, Лк., 11: 24 – 26). Такие идеи, однако, просто отражают течение мысли позднего иудаизма, в котором демоны выглядят угрожающими из-за сильного вавилонского влияния, которому он был подвержен во время вавилонского пленения. Автор вовсе не утверждает, что до этого периода иудейская религия отвергала концепцию демонов, однако сама идея демонов – хотя и была семитской – играла небольшую роль в мышлении древних евреев до вавилонского плена. Большинство ссылок того времени на сверхъестественные существа, не являвшиеся богами, относятся к древним богам, уменьшенным под давлением Моисеевой религии до размера демонов. Таким пониженным в должности божествам поклонялись невежественные люди, но они никогда не упоминались как угроза для человека. Быт., 4: 7, о котором говорилось ранее, есть – если принять предложенное толкование – исключение из общего утверждения, но исключение, очевидно, из-за раннего влияния Месопотамии.

Хотя в Ветхом Завете удивительно мало говорится о демонической одержимости, в оригинальных древнееврейских текстах больше ссылок на колдовство, чем обычно считается. Это подразумевает не намеренное сокрытие со стороны переводчиков, а лишь недостаточно хорошее знание редких древнееврейских слов и обычаев, которые стали понятны в свете сравнительной семитской филологии уже после выхода в свет общепризнанных изданий Библии[63]. Так, например, притча 10: 3 из Книги притчей Соломоновых, возможно, означала: «Не допустит Господь терпеть колдовские чары душе праведного, Проклятие же нечестивых исторгнет»[64].

А в притче 10: 11 могло подразумеваться следующее: «Уста праведника – источник жизни, уста же беззаконных произносят губительные заклинания»[65].

Немалое число примеров можно найти в древнееврейском тексте Ветхого Завета. Многие отрывки используют тот же технический словарь, который можно видеть в аккадских магических текстах, и все указывает на близость с вавилонской магией. Поскольку такие отрывки не были признаны английскими переводчиками Библии во время Реформации, они не имели прямого влияния на нашу религиозную мысль, однако существует вероятность, что они тем не менее оказали косвенное влияние на западный мир. В иудаизме существовала традиционная вера в колдовство, подробности которого таковы, что они вполне могли в конечном счете произойти от эпизодов, подобных упомянутым выше. Таким образом, контакт с древними евреями, которые сами были в той или иной степени под влиянием Месопотамии, есть один канал, через который религиозным предрассудкам, уже твердо укоренившимся в Европе Средних веков и периода Реформации, была придана форма, которую они приняли в конечном счете. (И вина за их происхождение лежит вовсе не на евреях.)

Религиозная концепция, пришедшая к нам из Древнего Ближнего Востока, частично переданная через Библию, – это идея коронации. Как считает профессор С.Дж. Гэдд («Идеи божественного правления на Древнем Востоке» – Ideas of Divine Rule in the Ancient East), в древности на Ближнем Востоке корона была не только символом, но также амулетом, обладающим магической силой. Таким же было масло, помазанию которым подвергался царь. Эта концепция остается отчетливо видной в коронационной службе для английских монархов и в настоящее время.

Астрология, астрономия, счет и исчисление времени

В вавилонских суевериях присутствует один аспект, который, хотя и известный нам через Библию, был в основном передан через посредство греков и римлян. Речь идет об астрологии, причуде, которая, судя по вниманию, уделяемому ей некоторыми ежедневными газетами и женскими журналами, еще далека от исчезновения из нашей цивилизации. Вавилоняне находили предзнаменования в самых разных событиях, и составляемые прогнозы подразделялись на два основных класса. Одни влияли на конкретных индивидов и выводились из таких событий, как падение змеи с потолка на кровать человека. По логике древних к нему и применялось данное предзнаменование. Другие не обязательно были связаны с конкретными людьми. Их считали относящимися к стране в целом или к царю. Первоначально астрология относилась именно к ним. В свете вавилонской космологической теории было вполне очевидно, что события в небе и на земле были связаны. Эпос творения особо подчеркивает, что земля – аналог, двойник небес и поэтому любое событие в небе должно иметь эквивалент на земле. Как и в более ранний период, не признавалась очевидная взаимосвязь между небесными явлениями и конкретной личностью. Небесные знамения считались относящимися к нации в целом.

Последний шаг к гороскопической астрологии не мог быть сделан, пока не появился некий аппарат, позволяющий связать небесные явления с конкретным индивидом. Возможный вариант – заметить, какие планеты были видимы, а какие – нет в момент рождения индивида. Существует клинописный текст, предполагающий, что это делалось еще до V в. до н. э. Между тем окончательной систематизации отдельных процессов в «науку» пришлось подождать до появления знаков зодиака. Зодиак был изобретен не для астрологических целей, но, когда он появился, это был только шаг, хотя и большой, к тому, чтобы перейти от идеи составления общих предсказаний о будущем на основе положения небесных тел, к предсказанию судьбы конкретного человека на основании положения планет в зодиаке при его рождении. Подробности того, как был сделан этот последний шаг, остаются неясными. Раньше велось много споров и относительно места, где это произошло – в Греции, Египте или Месопотамии. Все они имеют основания претендовать на первенство. Однако два соображения, взятые в комплексе, отдают предпочтение Вавилонии. Первое соображение теоретическое: идея могла возникнуть только в обстановке, где небесные тела считались божествами, влияющими на судьбы человечества. К этому можно добавить практический факт: до нас дошли вавилонские гороскопы, датированные значительно более ранними периодами, чем из Греции или Египта. Сейчас историки наконец пришли к единому мнению о том, что концепция действительно возникла в Месопотамии.

Б.Л. ван дер Верден подчеркивает, что существует две концепции, которые следует различать, говоря о происхождении зодиака. Первая – это зодиакальный пояс, то есть пояс шириной 12 градусов, в котором движутся Солнце, Луна и планеты. Зодиакальные созвездия, или знаки зодиака, лежат в этом поясе. Еще в 700 г. до н. э. вавилонский текст «Мул Апин», о котором уже говорилось ранее, упоминает об этом поясе и пятнадцати созвездиях, лежащих в нем. Некоторые из перечисленных созвездий идентичны с теми, которые и сегодня используются для названия знаков зодиака. Это Бык, Близнецы, Лев, Скорпион, Стрелец и Козерог. Вторая – это концепция эклиптики, определенная ван дер Верденом как «линия в середине зодиакального пояса, орбита Солнца и место лунных затмений, разделенная на двенадцать зодиакальных знаков по 30 градусов каждый»[66]. Ван дер Верден считает, что это тоже вавилонское изобретение, которое уже было в ходу по крайней мере к 419 г. до н. э. В конечном счете это следует из схематического года, состоящего из двенадцати месяцев по тридцать дней каждый, использованного в тексте «Мул Апин». Если есть двенадцать зодиакальных знаков равной величины, солнце находится в каждом из них в течение одного схематического месяца.

Очень ранние греческие гороскопы нам неизвестны. Из дошедших до нас примерно ста семидесяти греческих гороскопов на папирусах, граффити и в астрологической литературе римского периода самый ранний датирован 62 г. до н. э. Остальные – после 4 г. до н. э. Демотические гороскопы, пришедшие из Египта, восходят, самое раннее, к первой половине нашего века. В противоположность этому сегодня известен клинописный текст, в котором гороскоп относится к ребенку, родившемуся 29 апреля 410 г. до н. э., и еще четыре, датированные III в. до н. э. Пример такого гороскопа, относящийся к 263 г. до н. э., переведен профессором А. Саксом: «В году 48 эры Селевкидов, месяце Адар, в ночь на 23, родился ребенок. В это время Солнце было в 13;30° Овна, Луна в 10° Водолея, Юпитер в начале Льва, Венера с Солнцем, Меркурий с Солнцем, Сатурн в Раке, Марс в конце Рака. <...> Ему будет недоставать богатства... Пища не будет насыщать его голод. Богатство, которое у него будет в юности, не останется. Его дни будут долгими. [Еще пять строчек не поддаются расшифровке или имеют сомнительную трактовку.]»

Астрология – часть вавилонского наследства, без которого Европа вполне могла бы обойтись. В качестве компенсации есть много достаточно ценных концепций, созданных на основе вавилонских астрономических наблюдений.

Неделя в конечном счете восходит к месопотамскому влиянию, хотя никто не утверждает, что неделя была введена именно в Месопотамии. С самого раннего периода религиозные обряды выполнялись в первый день луны, день полной луны и день ее исчезновения с небосвода, иначе говоря, речь идет о 1-м, 15-м и 28-м (или 29-м) днях лунного цикла. Впоследствии празднества стали устраиваться в дни, когда на небе была видна половина луны. Разделение лунного месяца на четыре части, судя по всему, и есть модель недели, как ее впоследствии использовали древние евреи, а потом – христиане и мусульмане. (Существует и другая теория возникновения еврейской недели: Моисеева религия находилась под сильным кенитским[67] влиянием, а кениты – племя кузнецов – имели древнее табу, запрещающее использование огня на седьмой день. Эта теория игнорирует ряд фактов и использует некоторые недоказанные теории.)

Во многих численных методах, особенно в связи с измерением времени, месопотамские методики оставили следы, присутствующие и в нашей современной цивилизации. Древняя шумерская шестидесятеричная система счисления и сегодня отчетливо видна в разделении окружности на 360 градусов и часа на 60 минут и 3600 секунд. Это неизменная традиция, переданная древними и средневековыми астрономами. Самая важная черта вавилонской системы счисления, ее позиционность, вероятно, тоже пришла в нашу цивилизацию от древних вавилонян. В позиционной системе, о которой уже достаточно много говорилось, число, записанное следующим образом —

то есть 3,2, будет означать трижды шестьдесят [шестидесятеричная система] плюс два. Представляется вероятным, что принцип вавилонской позиционной системы счисления никогда не был окончательно утрачен. Он перешел в раннюю индуистскую астрономию, при посредстве которой, уже в 1-м тысячелетии н. э., проник в исламскую цивилизацию, а затем и в нашу. В так называемых арабских числительных, по аналогии с вавилонской системой, 32 означает трижды десять [десятичная система] плюс два.

Разделение дня на часы также частично восходит к Древней Месопотамии, а итоговый результат стал следствием скрещивания египетского и вавилонского влияния. Египетские и вавилонские астрономы использовали разные системы разделения дня. Египтяне делили период от восхода солнца до его заката на двенадцать частей, тем самым получая часы, протяженность которых зависела от времени года. Жители Месопотамии в обычной жизни делали практически то же самое, так что, например, ночь от заката до рассвета делилась на три стражи, каждая включала два beru. Это слово обычно переводится как «двойной час». Если сравнивать с нашими часами, такие периоды варьируются по длине в зависимости от времени года. Зато вавилонские астрономы брали сутки – день и ночь – и делили их на шесть отрезков времени одинаковой и постоянной длины. В более поздний период астрономы эллинистической цивилизации приняли метод вавилонских астрономов и стали делить сутки на одинаковые части, но в дальнейшем разделяли и двенадцать beru, получив таким образом деление суток на двадцать четыре отрезка, как в египетской системе, но одинаковой длины. Так возникли сутки из 24 часов.

Не только эти побочные продукты астрономии, но и сама астрономия, определенная О. Нойгебауэром как «те части человеческих интересов в небесных явлениях, которые поддаются математическому описанию», есть наследство Вавилонии. Причем это прямое наследство и, как указывает Нойгебауэр, «единственная область древней науки, которая уцелела практически полностью после краха Римской империи». Были вкратце описаны зодиакальные созвездия и открытие вавилонянами метода предсказания положения небесных тел (глава 13).

Словарь

Свидетельства классических авторов вроде бы указывают на то, что греческая медицинская практика, а значит, в конечном счете и медицинская практика современного мира обязана своим происхождением скорее Египту, чем Вавилонии. Тем не менее представляется очевидным, что знание большого числа лекарств (растительного и минерального происхождения), использованных греками, скорее всего, пришло в Грецию из Месопотамии. Дело в том, что некоторые греческие названия определенно являются заимствованиями из аккадского языка. Среди тех, которые пришли в английский язык (в основном через Грецию), можно упомянуть следующие:

Что касается слов других классов, которые пришли из аккадского или шумерского, в английском или других современных языках таковых немного. Предпринимаются постоянные попытки найти шумерские слова в совершенно неподходящих местах, например в венгерском языке, но их можно проигнорировать, поскольку они обычно опираются или на недостаточное знание шумерского, или на ошибочное представление об историческом развитии языка. Современные слова, которые или определенно, или вероятно имеют некоторую связь с Древней Месопотамией, следующие.

Алкоголь – alcohol – через арабское koḥl от аккадского guḫlu.

По Р.Дж. Форбсу, термин koḥl первоначально означал «тонко измельченный порошок» и, следовательно, применялся к летучим веществам, а потом уже и к тому, что мы впоследствии назвали алкоголем.

Щелочь – alkali – через арабский язык от аккадского ḳalati – «сожженные вещи» (со ссылкой на пепел растений, которые сжигали, чтобы приготовить поташ[68]).

Тростник, камыш – cane – через греческий язык от аккадского ḳanu – «тростник». Канон – canon – производное того же слова в смысле «критерий, стандарт».

Греческое chrusos «золотой» и его современные производные, начинающиеся с chrys– (такие, как chrysalis – хризалида, первоначально «золотая вещь», chrysanthemum – хризантема, «золотой цветок»), возможно, имеют отношение к аккадскому khuraṣu – «золото». Возможно, и аккадское, и греческое слово имеют общее происхождение, не семитское и не индоевропейское.

Драгоман, переводчик – dragoman – через арабский и арамейский языки от аккадского targumanu.

Рог – horn (лат. cornu, гр. keras), возможно, имеет отдаленную связь с аккадским ḳarnu, имеющим то же значение. Вероятно, это еще одно слово, доисторическое происхождение которого не было ни семитским, ни индоевропейским.

Яшма – jasper – произошло через греческое ’iaspis от аккадского iashpu.

Французское mesquin, итальянское meschino, что означает «бедный, убогий», – это формы арабского слова, которое считают произошедшим от аккадского mushkinu, что означает «свободный человек низшего класса».

Мина – mina – в конечном счете произошла от шумерского слова MA.NA, или, что тоже представляется вероятным, последнее слово является ошибочной идеограммой, представляющей семитское слово, основанное на глаголе manы – считать. Не только само слово «мина» вошло в греческий язык, но и сама единица измерения была принята в греческую систему мер веса, где 60 мин, как и в Вавилонии, составляли 1 талант.

Плинтус, цоколь, постамент – plinth – произошло от греческого plinthos – «черепица, кирпич», которое, в свою очередь, является производным аккадского libittu (этимологически *libintu), что означает «отлитый (высушенный на солнце) кирпич».

Имя Рахель пришло к нам от древнееврейского raḥel – «ягненок», которое с заменой двух согласных восходит к шумерскому LAHRA – имя божества, покровителя овец.

˘ Шекель – shekel – через древнееврейский язык от аккадского shiḳlu.

Два фрукта, возможно, получили свои европейские названия еще в Месопотамии. Вероятно, их выращивали в Месопотамии. Один из них – абрикос. Его латинское название – armeniaca. Раньше считалось, что это означает его армянское происхождение. Однако, поскольку абрикос был хорошо известен ассирийцам и вавилонянам под названием armanu, вполне может быть, что латинское название есть заимствование из аккадского языка и что фрукт и дерево пришли в Европу именно из Месопотамии. Другие фруктовые деревья, знакомые жителям Древней Месопотамии, – это вишня (черешня), фисташковое дерево, фига, яблоко, гранат, персик, мушмула, цитрон, лимон, шелковица. Свидетельства тому находятся в текстах или, в случае последних двух, в процессе раскопок. Какие из перечисленных деревьев начали первыми выращиваться в Месопотамии, сказать невозможно. Но определенно ряд ассирийских царей проявляли интерес к ботанике и выращивали в своих садах экзотические деревья и прочие растения. Вишня (черешня) – аккадское karshu, на самом деле относящееся к благовонным сортам таких деревьев, которые ассирийцы встречали в Курдских горах, – единственный фрукт, кроме абрикоса, европейские названия которого (греческое kerasos, немецкое Kirsche и т. д.), вероятнее всего, пришли к нам из аккадского языка.

Архитектура

Пример архитектурного наследства Древней Месопотамии, дошедшего до нас через Грецию, – ионическая колонна. Этот тип колонн имеет глубокое рифление. Их венчает капитель с боковыми спиралями. Базовая форма, развитием которой стала ионическая колонна, использовалась как религиозный символ в искусстве протолитературного периода. Вероятнее всего, первоначально это был пучок связанных вместе высоких камышей с перевязанными головками, используемый в качестве опоры для постройки культовых жилищ. Нечто подобное и сейчас используется при сооружении хижин на юге Ирака.

Ионическая колонна (справа) и ее предшественница

Символы в религиозном искусстве

Существенное месопотамское влияние прослеживается в искусстве как христианском, так и исламском. Однако это вовсе не означает, что каждый символ, общий для древних и более поздних религий, обязательно является прямым заимствованием. Чем проще форма символа, тем сложнее доказать связь. Примеры – крест и полумесяц. И то и другое было хорошо известным религиозным символом в Древней Месопотамии. Полумесяц был очень широко распространен, крест несколько меньше, хотя его существование подтверждено. Хотя простой греческий крест вполне мог возникнуть независимо, как религиозный символ, в разной среде. С более сложным мальтийским крестом дела обстоят иначе, и тот факт, что он уже встречался, как религиозный символ, в период Джемдет-Наср (ок. 2900 до н. э.) именно в той форме, в которой встречается в восточном христианском искусстве, вряд ли может быть совпадением. Почти наверняка крест в мальтийской форме (см. фото 40) являлся древним религиозным символом, позднее принятым христианством. Есть также два древнееврейских символа, которые можно проследить до религиозного искусства Древней Месопотамии. Это менора, или ритуальная лампа, и маген Давида – щит Давида. Они встречаются вместе на староассирийской печати начала 2-го тысячелетия до н. э.

В некоторых случаях сходство между сложными мотивами Древней Месопотамии и христианским искусством не может не удивлять, и некоторое месопотамское влияние обычно признается всеми историками христианского искусства. Предметом разногласий является не признание самого влияния, а каналы, по которым оно пришло из Древней Месопотамии в Византию и средневековую Европу.

Религиозный символ, который, несомненно, пришел к нам непосредственно с Древнего Востока, – это древо жизни. Его находят в произведениях древнейшего шумерского искусства и позднее на протяжении всей месопотамской истории. Его можно видеть на ассирийских фризах 1-го тысячелетия до н. э. (см. фото 46). Мифологическая концепция древа жизни изложена также в Быт., 3: 22. Символ представлен на восточных коврах и в христианском искусстве начиная с самых ранних времен.

Есть ряд других мотивов, которые историки искусства обычно принимают как пришедшие в христианское искусство из Древней Месопотамии или при парфянском посредничестве, или через монахов Эдессы и Нисибиса, которые, по О.М. Далтону, «с пятого века... определяли христианскую иконографию и придавали ее художественной выразительности неэллинские черты...».

Священное дерево ассирийцев

Крест в форме священного дерева, с медной доски в английском соборе

Многие символы в Древней Месопотамии были связаны с Таммузом. Автор хотел бы предостеречь читателей-нехристиан против поспешных выводов. Ни исторически, ни теоретически христианство не было развитием культа Таммуза. Эта роль досталась митраизму, современнику и сопернику раннего христианства. Христианство принимало символы Таммуза, считая их символами Спасителя, который умирает и восстает из мертвых снова, как оно всегда принимало любые дохристианские концепции, которые представляли борьбу во тьме после откровения, в конце концов данного во Христе (Деян., 17: 23).

На фото 82 показана архитектурная деталь с изображением распятия на кресте Жака де Баерза (ок. 1300). Здесь можно видеть изобилие мотивов, которые показывают месопотамское влияние, и нет никаких оснований предполагать, что они появились после реставрации, как известно выполненной в 1825 г. Символ солнца (лучи на распятии), а также символы луны и звезды бесспорны, а маленький крылатый дьявол, схвативший душу нераскаявшегося вора, удивительно схож с вавилонским демоном по имени Пазузу.

Мечеть в Самарре

Переплетенные змеи в исламском искусстве

Не только отдельные мотивы, но и детали стиля появились в христианском искусстве, придя из Древней Месопотамии. В первую очередь в эту категорию попадает две черты. Первая – это использование вертикальной перспективы, иными словами, сцены заднего плана помещаются над сценами переднего плана. Вторая – использование переменного масштаба, при этом главная фигура в сцене непропорционально велика по сравнению с второстепенными фигурами. Даже в манере изображения Христа в христианском искусстве иногда проявляется месопотамское влияние. Профессор Д. Талбот Райс подчеркивает, что в византийском искусстве прослеживается две традиции. Под эллинистическим влиянием Христос изображается очаровательным и молодым, а под влиянием Востока он бородат и загадочен и внешне схож со старыми месопотамскими божествами.

Видный авторитет в исламской архитектуре К. Кресуэлл утверждает, что в некоторых ранних мусульманских минаретах и других башнях также видно месопотамское влияние. Самым удивительным представляется спиральный минарет в Самарре, построенный между 849 и 852 гг. н. э. и сохранившийся до наших дней. Набросок дает отдаленное представление о его внешнем виде.

Форма минарета, утверждает Кресуэлл, напрямую связана с формой зиккурата, хотя башня в плане круглая, а не квадратная. Использование спирального типа башен впоследствии распространилось из исламского мира в Китай, где та же архитектурная форма использовалась между XI и XIII вв.

Была сделана попытка доказать, что многие мотивы в исламском искусстве пришли из Древней Месопотамии. В целом автор не считает доказательство убедительным (возможно, всему виной его невежество в исламском искусстве), однако есть одно удивительное сходство: переплетенные змеи (см. рис. на с. 450 справа) (из исламского сосуда XI в. н. э.) очень похожи на змей с фото 16, где представлен футляр для лампы конца 3-го тысячелетия до н. э.

Переплетенные змеи – символ, определенно пришедший в современный мир из глубокой древности, и там, и там являясь символом исцеления. В Вавилонии он ассоциировался с Нингиззидой, сыном божественного покровителя лекарей, а в современном мире он связан с аптечным делом.

Литература, литературные формы, фольклор

Среди множества литературных форм только басня уходит своими корнями в Древнюю Месопотамию, хотя это басни типа «Слон и Комар», а не поэтический спор, который может считаться предшественником басен Эзопа. Современный исследователь Мунди, читающий лекции в Лондонском университете, любезно проинформировал автора, что в современном турецком фольклоре есть басня, практически такая же, как «Слон и Комар».

Существует много аспектов фольклора и поговорок, в которых невозможно доказать или опровергнуть передачу идей. Там, где есть общие черты, их можно объяснить двояко: они стали результатом сходства в образе мыслей (что могло быть следствием культурных традиций, никогда не умирающих) или произошла прямая передача. Приведено несколько примеров сходства, однако не предложено никаких толкований этого сходства.

В современном фольклоре хорошо известен принцип «наяву все наоборот». А ассирийцы утверждали: «Если во сне бог благословляет человека... он испытает на себе ярость бога. Если бог проклинает человека, его молитвы будут услышаны».

Согласно концепции Древней Месопотамии характер различных животных был таким же, как у нас. Орел был царем птиц и, как и в нашем случае, имел совершенно незаслуженную репутацию птицы высокого полета. Лиса считалась хитрой. Древние верили, что змея никогда не стареет – аналогичное верование доселе существует в некоторых частях Европы. Создание, именуемое богомолом, имело такой же образ в Древнем Вавилоне, где его называли «шаилу – жрец деревни».

Помимо историй месопотамского происхождения (в первую очередь это история Потопа), которые дошли до нас через Библию, есть и другие, известные нам из греческой литературы. Самые известные – истории о Геракле, имеющем немало общего с шумеро-вавилонским Гильгамешем. Детали параллелизма между Гильгамешем и Гераклом перечислены Робертом Грейвзом в труде «Греческие мифы». Правда, некоторые из предложенных параллелей не существуют. Кроме фигуры самого Геракла, есть и другие персонажи греческих мифов, напоминающие о древнем эпосе. Так, например, змея с волшебной, дающей жизнь травой напоминает месопотамскую змею, которая «услыхала запах растенья, подползла и растенье утащила». Гигантский скорпион, ответственный за смерть Ориона после его путешествия к месту восхода солнца, напоминает людей-скорпионов, которых обнаружил Гильгамеш на краю мира, путешествуя к своему предку.

Менее известный греческий миф, который может иметь связь с Месопотамией, рассказан Гесиодом об Уране (Небо) и Гее (Земля). Уран возлежал с Геей, но не позволял Титанам, которые были в ее чреве, родиться. Тогда Гея подговорила одного из Титанов, и, когда Уран в очередной раз захотел с ней соединиться, тот кастрировал его кремневым ножом. Этот бунт против Урана с использованием кремневого инструмента вполне может быть слабым отголоском вавилонского мифа, в котором Кремень восстал против бога Нинурты, и в наказание за непочтительность было объявлено, что он будет слоиться. Возможно, миф был передан из Вавилонии в Грецию хеттами, у которых есть миф о божестве, который откусил гениталии божества, соответствующего Урану.

Существует две главных черты современной западной мысли: она научна и исторична. А Месопотамия, хотя и дала нам основы некоторых технологических процессов, математики и астрономии, ни в коем случае не может приписывать себе честь закладывания научной основы современной жизни. Где человек ищет начало истории, зависит от того, что он под этим понимает. Если ему интересно происхождение и развитие человеческого общества, он может заглянуть в шумерские и ранние вавилонские мифы. Если же, с другой стороны, он понимает под «историей» нечто более специфическое, а именно сознательное установление связи настоящего и прошлого, тогда, как подчеркивает американский ученый Леви, история была изначально ассирийским творением, хотя, конечно, в некоторых случаях возникла независимо вне Месопотамии.

В Месопотамии королевские надписи были надписями монументальными, строительными, коими остались в Вавилоне до конца. В типичной надписи царь называл свое имя и титулы, далее следовал хвалебный гимн богу, краткая ссылка на время и обстоятельства, при которых выполнялись строительные работы, а потом рассказ о самом строительстве. В Ассирии во 2-м тысячелетии до н. э. – около 1300 г. до н. э. – цари стали усложнять часть записи о времени, упоминая не только о непосредственно предшествовавшем событии, приведшем к строительству, но и кратко описывали все военные подвиги царя, совершенные к названной дате. Позднее подвиги стали систематизироваться по годовым военным кампаниям, и в конце концов записи приобрели довольно замысловатую форму, хорошо знакомую по дошедшим до нас монументам ассирийских правителей 1-го тысячелетия до н. э. Такие годовые записи во многих случаях не ограничивались перечислением фактов, но излагали мотивы, критику тех или иных действий, восхваление отдельных персонажей, заметки политического характера и многое другое. Встречались даже обобщенные рассуждения об истории региона или характеристики расы, а также дела, которые, хотя и нельзя назвать историческими, все же имеют непосредственную связь с историей – географические, топографические, стратегические и тактические аспекты кампаний. Поэтому ассирийцы могут по праву считаться первыми историками, но связаны ли наши историки с ними напрямую или через греков – уже другой вопрос. А вероятность того, что греческие историки находились под непосредственным влиянием ассирийского отношения к ней, весьма велика. Нельзя игнорировать факт, что «отец истории» – грек Геродот, живший в V в. до н. э., сам путешествовал по Месопотамии, и, хотя Ассирия к тому времени уже прекратила свое существование как политическая единица, образ мыслей, обычаи и традиции уничтожить намного труднее. И Геродот вполне мог попасть, при посредстве более поздних вавилонских ученых, унаследовавших традиции, под влияние ассирийской исторической философии.

Существует очень много позиций, обычаев и методов, в которых можно найти сходство между современной жизнью и Древней Месопотамией. Но поскольку лишь немногие ученые обладают глубокими знаниями истории разделяющих нас двух с половиной тысячелетий, соответствующие исследования производились нечасто. К примеру, один видный авторитет в области истории права сообщил автору, что, хотя это не было официально установлено опубликованными трудами, законы, связанные с залогом и ипотекой, почти наверняка уходят корнями на Древний Ближний Восток. Можно привести много таких примеров наших вероятных, но окончательно не установленных долгов перед Месопотамией. Даже структура нашей семейной жизни укладывается в месопотамские рамки. В отличие от многих восточных народов, включая евреев до XII в. и мусульман до наших дней, жители Древней Месопотамии были официально моногамны (за исключением особых случаев) и, так же как и в нашей современной цивилизации, от женщин ожидали более строгого соблюдения моногамии, чем от мужчин.

ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

Хронологическая таблица I

ГЛАВНЫЕ ДОИСТОРИЧЕСКИЕ И ПРОТОИСТОРИЧЕСКИЕ КУЛЬТУРЫ МЕСОПОТАМИИ

Хронологическая таблица II

ОТ ВОЗВЫШЕНИЯ ДИНАСТИИ АККАДА ДО ПАДЕНИЯ ТРЕТЬЕЙ ДИНАСТИИ УРА

Хронологическая таблица III

ОСНОВНЫЕ ДИНАСТИИ В ВАВИЛОНЕ И АССИРИИ ОТ ПАДЕНИЯ ТРЕТЬЕЙ ДИНАСТИИ УРА ДО КОНЦА ПЕРВОЙ ДИНАСТИИ ВАВИЛОНА

Хронологическая таблица IV

ОСНОВНЫЕ ЦАРСТВА БЛИЖНЕГО ВОСТОКА С 1595 ДО 1250 Г. ДО Н. Э.

[69]

Хронологическая таблица V

АССИРИЯ 1250 – 746 ГГ. ДО Н. Э. С ОСНОВНЫМИ СОВРЕМЕННИКАМИ

Хронологическая таблица VI

АССИРИЯ И ВАВИЛОНИЯ В 745 – 539 ГГ. ДО Н. Э. С ГЛАВНЫМИ СОВРЕМЕННИКАМИ

em
section id="n_2"
section id="n_3"
section id="n_4"
section id="n_5"
section id="n_6"
section id="n_7"
section id="n_8"
section id="n_9"
section id="n_10"
section id="n_11"
section id="n_12"
section id="n_13"
section id="n_14"
section id="n_15"
section id="n_16"
section id="n_17"
section id="n_18"
section id="n_19"
section id="n_20"
section id="n_21"
section id="n_22"
section id="n_23"
section id="n_24"
section id="n_25"
section id="n_26"
section id="n_27"
section id="n_28"
section id="n_29"
section id="n_30"
section id="n_31"
section id="n_32"
section id="n_33"
section id="n_34"
section id="n_35"
section id="n_36"
section id="n_37"
section id="n_38"
section id="n_39"
section id="n_40"
section id="n_41"
section id="n_42"
section id="n_43"
section id="n_44"
section id="n_45"
section id="n_46"
section id="n_47"
section id="n_48"
section id="n_49"
section id="n_50"
section id="n_51"
section id="n_52"
section id="n_53"
section id="n_54"
section id="n_55"
section id="n_56"
section id="n_57"
section id="n_58"
section id="n_59"
section id="n_60"
section id="n_61"
section id="n_62"
section id="n_63"
section id="n_64"
section id="n_65"
section id="n_66"
section id="n_67"
section id="n_68"
section id="n_69"
Аменофис – греческая форма имени ряда фараонов Аменхотеп.