Семь бравых парней из морских частей спецназа США вступают в яростный бой с японскими фанатиками, захватившими грузовое судно `Йюдюки Мару` с радиоактивным плутонием на борту. Задача по освобождению судна неимоверно усложняется тем, что пиратов прикрываютподразделения регулярной армии Ирана... В основу сюжета положены реальные события.
Спецкоманда Seal. Абордаж АСТ Москва 1996 5-88196-860-3 Keith Douglas Seal Team Seven Seal Team Seven-1

Кейт Дуглас

Спецкоманда SEAL. Абордаж

Предисловие автора

Созданные по распоряжению Президента США в 1962 году, отряды SEAL[1] Военно-Морского Флота на сегодняшний день относятся к одним из самых элитных частей специального назначения в мире. Во время вьетнамской войны существовало только два отряда — Котики-1 и Котики-2, включающих в себя несколько взводов по четырнадцать человек в каждом. До сих пор такой взвод является основной боевой единицей Котиков.

В восьмидесятых годах администрация Рейгана пришла к выводу, что специфика современных военных действий требует большего участия спецподразделений и диверсионных групп, так что количество отрядов Котиков соответственно увеличилось. К 1990 году число отрядов выросло до семи. Первый, Третий и Пятый базировались в Коронадо, штат Калифорния, в составе Специальной Боевой Группировки ВМФ номер один, и предназначались для использования в Тихоокеанском регионе и на Дальнем Востоке. Второй, Четвертый и Восьмой отряды базировались в Литтл-Крик, штат Вирджиния в составе МорСпецБоГр-2, и театром их боевых действий являлись Карибский регион, Средиземноморье и Ближний Восток. Котики-6, отряд, созданный в ноябре 1980 года как специализированное подразделение для борьбы с террористами, был приписан к МорСпецБоГр-2 только административно; на деле он подчинялся непосредственно Командованию Стратегических Операций — тому же, которому подчинены также армейское спецподразделение «Дельта», а также Первая и Седьмая эскадрильи специальных операций ВВС — и Объединенному комитету начальников штабов вооруженных сил.

По причинам политического и военного характера отряды Котиков периодически проходят реорганизацию. В связи с вышеизложенным состав описываемого отряда Котики-7 целиком и полностью вымысел автора, как и названия некоторых штатов и городов. Это связано с желанием писателя показать на примере одного отряда максимальное количество разнообразных боевых операций — тех, которые в реальной жизни могли выполняться, скажем, Первым, Вторым или Шестым отрядами.

Пролог

09.45

Борт грузового судна «Йюдюки Мару».

Порт Шербур, Франция.

Рев корабельной сирены повис над водой, заглушая резкие крики суетливых чаек: 7600-тонный сухогруз, ускоряя ход, выходил в открытое море. Эхо гудка заметалось по порту, смешиваясь с гулом разъяренной толпы.

Там, на берегу, у колючей проволоки, отделяющей военно-морскую базу от гражданских причалов, цепочка жандармов сдерживала натиск демонстрантов. Над искаженными гневом лицами плясали транспаранты; потрясая сжатыми кулаками, рассвирепевшие люди что-то громко скандировали. В первых рядах манифестантов завязалась драка.

Тецуо Куребаяси облокотился на поручень «Йюдюки Мару»; на его обычно непроницаемом лице обозначилось некое подобие улыбки. Стараниями «Гринписа» «Йюдюки Мару» и несколько однотипных с ним судов послужили основанием для многочисленных сплетен и домыслов. Однако отплытие корабля из Франции вызовет живой интерес мировой общественности гораздо позже, когда Йоаке-Го — операция «Восход» — будет уже в самом разгаре.

Куребаяси, четвертый помощник «Йюдюки Мару», служил вовсе не кораблю, не компании-владельцу и даже не капитану Кога. Оторвавшись от поручня, он поймал на себе взгляд Сигеру Йоситоми, суперкарго, и чуть заметно кивнул ему — никто из команды даже внимания не обратил. Принадлежа к совершенно различным, даже враждебным социальным группировкам, они оба были «Охтори» — братьями по крови.

Метрах в ста от «Йюдюки Мару», справа по борту, сохранял дистанцию двухмачтовый кеч, сверкающая белизной дорогая игрушка. С матерчатого транспаранта, растянутого вдоль одного из бортов, на французском, английском, японском языках «ГРИНПИС» взывал: «ЗАПРЕТИТЬ ПЕРЕВОЗКИ!». Сопровождающий «Йюдюки Мару» изящный сторожевой катер «Сикисима» уже спешил вписаться между сухогрузом и гринписовской яхтой. По слухам, яхта — сорокаметровый моторный кеч «Белуга» — будет сопровождать «Йюдюки Мару» на всем пути от Шербура до Японии, чтобы контролировать выполнение японцами международных соглашений, из-за которых, собственно, и совершался этот рейс.

Куребаяси снова улыбнулся своим мыслям. Лишь единицы знали, что «Йюдюки Мару» не доплывет до родных островов.

Он просто места себе не находил, предвкушая грядущие события. Все, чему его так долго обучали, вся его годами сдерживаемая ненависть к проклятым американским империалистам скоро найдут выход в настоящем деле.

Скоро, подумал боец «Охтори». Ждать осталось всего три недели.

1

Четверг, 5 мая

22.45 (19.45 по Гринвичу)

Хавр аль-Хаммар, Ирак.

Из темноты на поверхность озера бесшумно вынырнула фигура в черном всего в нескольких метрах от болота. Во избежание бликов коммандо снял маску еще под водой. Он на мгновение замер, сверкнув глазами на черном лице.

Тишина. Только шелест болотных камышей да кваканье, жужжание и бульканье мириадов болотных тварей. Серп луны уже скрылся за горизонтом, да слабо отсвечивало на юго-востоке.

Осторожно, без малейшего всплеска, человек медленно продвигался вперед, отталкиваясь ластами от толстого, по колено, слоя ила, прижимая к себе черный герметичный контейнер и не выпуская из рук автомат с глушителем ЭмПи5ЭсДэЗ фирмы «Хеклер и Кох». Но, как он ни старался, с каждым шагом на маслянистой поверхности воды надувались и лопались пузыри. Здорово шибало в нос — аромат нефти, разлагающихся растений и сероводорода, — все вперемешку, глаза слезились, но пловец неумолимо скользил по илу к укрытию в камышах.

Так себе прогулка. Ему приходилось пробираться по куда более гиблым болотам: во Флориде, в Панаме, не говоря уже о Больших Болотах.

Постепенно слой ила начал уменьшаться. В зарослях камыша он нащупал ногами твердь: кочку из принесенных водой коряг, подернутых илом, на пару дюймов возвышающуюся над хлюпающей поверхностью озера. Бесшумно, без единого лишнего движения пловец снял ласты, надетые прямо поверх солдатских ботинок. Затем расстегнул герметичный мешок-контейнер и начал одну за другой доставать детали экипировки. Прибор ночного видения ЭйЭн/ПиВиЭс-7 он надвинул прямо на глаза. Аппарат весом полтора фунта превращал непроглядную ночь в хмурый с зеленоватым день, одновременно превращая человека в какого-то сюрреалистического, полумеханического пришельца. В течение трех минут аквалангист, скорчившись на краю болота, осматривал окрестности, прислушиваясь к ночным звукам и хлюпанью воды.

Все тихо. Отлично.

Он выключил прибор и снял очки, вынул пеленгатор и выдвинул антенну с защитным пластиковым покрытием. Запустив какой-то «ПиОуЭс», он вгляделся в головоломку из цифр и букв на слабо светящемся экране и удовлетворенно кивнул. Великолепно! Выход в точку с отклонением всего двести метров — и это после подводного заплыва почти в три кабельтовых!

Встав на колени, человек направил в темноту над озером что-то похожее на карандаш в палец толщиной и трижды нажал на кнопку: раз, два... пауза... три. Узкий красный луч, слишком бледный, чтобы быть заметным с расстояния больше тридцати метров, рассек пространство над самой водой. Как по волшебству оттуда бесшумно поднялись точно такие же темные фигуры. Разница в их экипировке заключалась только в содержимом водонепроницаемых мешков. У одного в герметичном рюкзаке находилась станция спутниковой связи ЭйчЭсТи-4 и шифровальное устройство КейУай-57. Другой тащил облегченный вариант пулемета М-60ИЗ с пистолетной рукояткой между сошек. Третий снимал защитный чехол с глушителя своего «хеклер и коха».

Все шестеро присоединились к первому на краю болота. Двое в очках ночного видения, скользнув в камыши, охраняли остальных, пока те разбирали снаряжение.

«Синее» отделение третьего взвода Отряда SEAL-7 в заданной точке приготовилось к бою.

* *

14.45 (19.55 по Гринвичу)

Совещание в Сенатской Комиссии по Вооруженным Силам.

Здание Капитолия, Вашингтон, Федеральный Округ Колумбия.

— Название «SEAL», — пояснял одиноко сидевший во главе стола капитан Грейнджер, — это аббревиатура слов «Море — Воздух — Земля», то есть тех стихий, где Отряды выполняют боевые задачи. Два первых Отряда, сформированные в январе 1962 года по личному указанию Джона Фитцджеральда Кеннеди, предназначались для ведения операций в двадцати милях от береговой линии. Они действовали как морские коммандос, выполняя следующие задачи: сбор информации, рейды, захват пленных, а также наведение паники в тылу неприятеля.

Кто-то из Комиссии слушал, кто-то вполголоса разговаривал с соседом. В помещении было полным-полно телевизионщиков — слушания освещались Си-Эн-Эн и Си-Эс-Пи-Эй-Эн, поэтому в основном речи и реплики предназначались именно телезрителям.

— Боевое крещение они приняли во Вьетнаме, — продолжал Грейнджер, — где показали себя с лучшей стороны. В период с 1965 по 1972 год в боевых операциях во Вьетнаме потери спецотрядов ВМФ составили сорок девять человек убитыми. За это же время боевыми взводами Котиков было уничтожено более тысячи неприятелей, что подтверждено документально, около восьмисот бойцов противника без документального подтверждения и взято в плен около тысячи человек. За боевые заслуги во Вьетнаме трое из Отрядов награждены медалью ВМФ «За отвагу», а пятеро других и еще трое из Специальных Подводных Диверсионных Групп — Крестом ВМФ. Сразу же после окончания войны...

— Ах, капитан Грейнджер, — конгрессмен Родни Фарнум, председатель Комиссии по Вооруженным Силам, наклонился к микрофону. — Позвольте вас прервать.

— Да, господин председатель?

— Комиссия по Вооруженным Силам не уступит никому по части глубокого уважения к специальным частям и подразделениям американской армии, в признании их заслуг по обороне страны в прошлом. Однако позвольте вам напомнить, что целью нашей сегодняшней встречи является обсуждение финансирования специальных подразделений ВМФ В БУДУЩЕМ, а поскольку у ряда конгрессменов нашей Комиссии на сегодняшний вечер запланированы и другие дела, нам, возможно, следовало бы сосредоточиться только на нынешней ситуации и, гм, на ближайшем будущем.

— Как вам угодно, господин председатель. Я полагал, небольшая историческая справка не помешает.

— Думаю, мы хорошо знакомы с предметом обсуждения. У коллег есть возражения? Нет? Тогда давайте перейдем сразу к делу, капитан Грейнджер. Давайте-ка послушаем ваши соображения насчет содержания таких дорогостоящих подразделений, как Отряды SEAL, в новую эру, эру после окончания «холодной войны»...

* * *

23.01 (20.01 по Гринвичу)

Хавр аль-Хаммар, Ирак.

Старшина-механик Том Роселли, наводчик отделения Котиков, первым ступивший на берег, аккуратно вставил в левое ухо улитку наушника и прижал ее вязаной шапочкой. Тонкий проводок тянулся из-под черной маскировочной куртки от закрепленной на бронежилете рации «Моторола». Крошечный микрофон был залеплен у нижней губы. Роселли прикоснулся к кнопке передачи и пару раз тихонько цокнул языком. Спустя секунду в наушнике послышалось ответное цоканье. С радио все о'кей.

Кровь кипела в жилах Роселли. Он буквально сходил с ума и готов был отметелить каждого — только сунься! Вот оно, настоящее! Боевое задание, к чему его готовили все семь лет службы в Котиках. Он, конечно, уже пообтерся во время войны в Заливе, но в такой операции участвовал впервые.

Около часа назад Шеф Роселли и тринадцать таких же крутых, ко всему готовых мужчин, с сотней фунтов снаряжения за спиной у каждого, шагнули с высоты тринадцать тысяч футов в черноту над южным Ираком. Они бесшумно рассекали холодный разреженный воздух над Хавр аль-Хаммар, большим озером с заболоченными изрезанными берегами. Раскрыв свои парапланы — планирующие парашюты-крылья, — они парили над безмолвными водами озера, протянувшегося на шестьдесят миль в дельте Евфрата — от Ан-Насирии до впадения Евфрата в Тигр чуть выше Басры. Приводнившись в самой западной его части, четырнадцать человек — один взвод Котиков, два отделения по семь человек, — добрались вплавь до южного берега.

Роселли входил в «Синее» отделение — шестерку отборных коммандос под командованием лейтенанта Винсента Коттера. «Золотое» отделение по плану должно было выйти на берег милей западнее.

К 23.10 отделение полностью подготовилось к выходу: упаковали и спрятали кислородные аппараты и акваланги, экипировались. Лейтенант Коттер легонько дотронулся до плеча Роселли: «Давай!». Тот кивнул, надвинул на глаза очки ночного видения и двинулся первым.

Они шли на юг, утопая поначалу в жидкой грязи и иле, а позже топая здоровенными бутсами по твердой, почти сухой земле. Прячась в бесконечных зарослях камышей высотой в человеческий рост, они, крадучись, следовали цепочкой с интервалом метров в пять. За Роселли шел старпом Джордж Маккензи, огромный длинноногий техасец, такой здоровяк, что кроме положенного ручного пулемета он тащил еще и автомат. Он выполнял работу штурмана, прокладывая отделению путь по компасу и навигационной спутниковой системе. Третьим шел лейтенант Коттер, за ним — старшина-электрик второго класса Билл Хиггинс, отрядный связист. Пятым двигался взводный медик, санитар второго класса Джеймс Эллсуорт, естественно, проходивший в отряде под кличкой Док. Гуманные положения Женевской конвенции вовсе не распространялись на группу Котиков в тылу врага. Как следствие этого Док не носил эмблемы Красного Креста, зато нес такой же ЭмПи5ЭсДэЗ, как Роселли, хотя предпочитал дробовик с автоматической перезарядкой. За ним, нежно прижимая к груди винтовку М16 с подствольным гранатометом ММ203, следовал корабельный техник первого класса Хуан Гарсия по прозвищу Пугач, специалист по разрушению вражеских укрытий. Замыкал цепочку рулевой первого класса Мартин — «Мэджик» — Браун — чернокожий уроженец Чикаго, чья сноровка в обращении с «Ремингтоном Модель 700» обеспечила ему должность снайпера отделения.

Каждый из них, конечно же, профессионал в своем деле, но при необходимости мог заменить товарища. Двое — возглавлявший и замыкавший цепочку — шагали, не снимая приборов ночного видения, в то время как остальные довольствовались прицелами «Марк 2» с инфракрасной подсветкой. Периодически первый и седьмой номера менялись местами соответственно со вторым и шестым, чтобы поберечь глаза от вредного воздействия очков ночного видения. Поэтому единственными, кто не надевал их на протяжении всего перехода, оставались командир и связист.

За всю дорогу ребята не перемолвились ни словом. Позволялись лишь сигналы руками, прикосновения и пощелкивания рации. Слаженность и координированность действий в отделении казались просто фантастикой. Эти люди работали, тренировались, месяцами жили вместе, пока любой и каждый не научился ощущать присутствие и местоположение другого даже в кромешной темноте.

Иногда Роселли чудилось, что он даже читает их мысли.

Правда, в эту минуту ему не надо было прибегать к парапсихологии, чтобы знать, о чем думают другие. Всех их теперь занимала лишь одна мысль о боевой задаче: цель находилась всего в каких-нибудь десяти километрах южнее.

* * *

15.15 (20.15 по Гринвичу)

Совещание в Сенатской Комиссии по Вооруженным Силам.

Здание Капитолия, Вашингтон, Федеральный Округ Колумбия.

Конгрессмен Фарнум подался к микрофону, одной рукой держась за него — такая поза весьма эффектно смотрелась на экранах телевизоров.

— ...но, капитан Грейнджер, разве не правда, что эти Котики, о, простите, служащие спецгрупп ВМФ, как вы их называете, разве не правда, что они создают в Военно-Морских Силах проблемы административного и дисциплинарного характера?

— Конечно, господин председатель. Но я уверен, те же точно проблемы возникают с любыми другими элитными подразделениями.

— А... Но разве не правда, капитан, что в местах дислокации Котиков отмечаются многочисленные инциденты? Пьянство? Сексуальные преследования как гражданских, так и военных лиц женского пола?

— Правда, господин председатель. Инциденты действительно имеют место. Но, должен заметить, это совершенно особый тип людей, нацеленных на выполнение боевой задачи, подготовленных настолько хорошо, что я даже не мог в это поверить, пока не увидел собственными глазами.

— Вряд ли их подготовка послужит оправданием тем противоправным действиям, капитан Грейнджер. Кстати, сами-то вы не Котик, не так ли?

— Нет, сэр. Но мне приходилось несколько раз работать с ними.

Конгрессмен, сидевший через несколько человек от Фарнума, оторвался от своих бумаг.

— Когда вы последний раз видели Котиков в деле, капитан Грейнджер?

— Во время войны в Заливе, конгрессмен Мёрдок. С катеров высаживали подразделение Котиков в районе Эль-Кувейта в ночь накануне решающего наступления генерала Шварцкопфа на иракцев, а это была чертовски впечатляющая операция. С вашего позволения...

— Не сомневаюсь, капитан, — перебил его Фарнум, — многие из этих элитных подразделений зачастую выдумывают себе впечатляющие операции, дабы привлечь внимание общественности.

— Я бы так не сказал, господин председатель. Котики действуют в обстановке полнейшей секретности, и их участие в той войне не освещалось прессой довольно долго, даже после ее окончания. В том конкретном случае они появились на хорошо укрепленном побережье у Эль-Кувейта и произвели там ряд сильных взрывов, создав у иракского командования впечатление, будто американская морская пехота уже у стен города, а не к югу от него. По нашим данным, иракское командование в то утро спешно перебросило часть формирований с фронта на побережье, чтобы отразить мифическую атаку морских пехотинцев.

— Да, да, капитан Грейнджер, — произнес Фарнум, копаясь в своих записях. — Мы в курсе. И все же хочу обратить особое внимание на то, что теперь КАЖДЫЙ род вооруженных сил имеет свои собственные — весьма дорогостоящие, должен заметить — спецподразделения. У ВВС есть первая и седьмая эскадрильи специальных операций. Морская пехота уверяет, что она целиком и полностью относится к элитным силам, однако и у нее есть отряды специального назначения. Сухопутные войска... ах, да, в их распоряжении — рейнджеры, подразделения «Дельта», воздушные десантники и прочие спецгруппы. Согласитесь, капитан Грейнджер, все эти подразделения выполняют почти те же задачи, что и Котики.

— Ну... да, господин председатель, но...

— Отряды морской пехоты «Рекон» действовали бы в Кувейте не менее эффективно, чем Котики, верно?

— Да, сэр.

— Как же получается, что морская пехота, группы по освобождению заложников ФБР, рейнджеры, подразделения «Дельта», Котики и Бог знает кто еще так интенсивно готовятся, скажем, к освобождению заложников? Много ли случаев захвата заложников у нашей нации было в прошлом, а, капитан Грейнджер?

— Боюсь, я не готов ответить на этот вопрос, сэр.

— Я хочу сказать, мы просто не нуждаемся в таком количестве подразделений для выполнения одних и тех же задач. Это бессмысленное и разорительное дублирование усилий, оборудования и финансов, которое государство в нынешней экономической ситуации просто не может себе позволить. Задача нашего сегодняшнего совещания — решить, нужно ли Конгрессу продолжать финансирование отрядов SEAL ВМФ.

— Господин председатель, Котики добавляют нашим спецвойскам новое, уникальное и весьма ценное измерение. Например, их способность действовать под водой...

— Лишь повторяет ту же способность других специальных подразделений. Я должен признать, что старые добрые Подводные Диверсионные Группы вполне справлялись с задачей очистки пляжей, взрывая разные там посторонние предметы и так далее. Но ПДГ были расформированы в 1983 году, когда их официально слили с Котиками. Верно?

— Да, сэр.

— Теперь у нас есть эти ваши Котики, которые выполняют все, что делали ПДГ, и в придачу совершают рейды в тылу врага, спасательные операции, даже разведывательные броски в глубь вражеской территории на много миль от побережья. Понятно, что из всех видов вооруженных сил спецподразделения являются самыми прожорливыми. Они отвоевывают себе право на проведение всех без исключения операций, сулящих им все большие и лакомые куски нашего оборонного бюджета.

Поэтому в моем представлении, капитан, интересы ВМФ США следует ограничить кораблями и морскими коммуникациями. Флот должен поддерживать наши наземные силы с моря, кроме того, находящиеся в его ведении подводные ракетоносцы составляют часть нашей ядерной триады. Я никак не могу взять в толк, зачем нам вообще эти морские коммандос, эти Рэмбо, способные выполнять задачи, с которыми вполне справятся армейские спецподразделения.

Короче, капитан, нам просто не нужны эти Котики. Это роскошь, без которой мы вполне обойдемся...

* * *

01.45 (22.45 по Гринвичу)

Южнее Хавр аль-Хаммар, Ирак.

Когда-то болота тянулись километров на двадцать от темных неподвижных вод Хавр аль-Хаммар до древнего города Басры. К северу от озера болота занимали сотни квадратных миль между Тигром и Евфратом, почти половину расстояния до Багдада.

После войны в Заливе мелиораторы Саддама Хусейна покрыли всю эту территорию сетью каналов и искусственных или спрямленных рек в попытках осушить ее. Река Куадиссия, прорытая в 1993 году усилиями четырех с половиной тысяч человек всего за сорок пять дней, отвела воду болот южного Ирака в Евфрат и вместе с реками Саддам и Мать Всех Сражений совершенно изменила топографию этого участка Междуречья. По официальной версии, этим проектом предусматривалось создание новых пригодных для сельского хозяйства площадей. Только по чистой случайности именно в этом самом районе всегда находили прибежище шииты, диссиденты и прочие смутьяны.

По мере продвижения к югу местность становилась все более населенной. Дважды им пришлось обходить стороной сарифы — традиционные болотные жилища из камыша с богатой резьбой на дверях. Хижины и изящные, мелко сидящие в воде пироги, так называемые машуф, совершено не отличались от тех хижин и пирог, что строились здесь шесть тысяч лет назад.

Дважды отряду пришлось залечь, когда мимо проходили иракские военные патрули. Они с треском ломились сквозь камыши, гортанно перекликаясь по-арабски. В другой раз отряд притаился, замаскировавшись под поросшие мхом бревна, чтобы скрыться от тарахтящего патрульного катера типа «Жук» советского производства.

Постепенно камыш сменялся травой и невзрачными кустиками — болото переходило в пустыню, и отделение остановилось на привал отдохнуть, да и почистить лишний раз оружие не помешает. На юго-востоке ярко, до боли в глазах, особенно после болотного мрака, светилось небо.

Роселли навел туда мощный бинокль, и пульс его участился. Всего в пятистах метров от них на земле, отвоеванной у болота, раскинулся современный аэропорт Шуаба. Лежа Роселли видел только башни управления полетами и ангары военной базы. За ними на склоне холма, почти незаметный за яркими огнями аэродрома, находился маленький городок, скорее даже деревня Забеир.

Прямо напротив башни управления полетами лучи дюжины прожекторов поймали в свое перекрестье транспортный самолет Си-130 «Геркулес». Его высокий киль голубел эмблемой ООН.

Оторвавшись от бинокля, Роселли чуть слышно вздохнул, кровь заиграла в его жилах. Итак, Котики уже у цели — после прыжка в озеро, после марш-броска через болото по контролируемой неприятелем территории — и сделали это, ничем себя не обнаружив.

Пришло время позабавиться по-настоящему.

2

02.10 (23.10 по Гринвичу).

Аэропорт Шуаба, Ирак.

Лейтенант Винсент Коттер навел свой бинокль на ооновский «Геркулес», пытаясь обнаружить дежуривших у самолета часовых. Хвостовая загрузочная рампа была поднята, створки грузового люка закрыты, но у переднего бортового люка стоял трап гражданского образца. Вошли ли иракские солдаты в самолет? Внутри ли заложники? Ответить на эти вопросы отсюда пока невозможно.

* * *

* * *

Накануне днем, в Бахрейне, третий взвод уже детально ознакомился с ситуацией. Коттер же изучил снимки аэропорта Шуаба, сделанные с разведывательного спутника КейЭйч-И и с самолета-разведчика «Аврора».

И те, и другие снимки свидетельствовали, что «Птичка Герки» окружена многочисленной внешней охраной. Во время последнего сеанса связи с экипажем машины, около восьми часов назад, иракские солдаты еще соблюдали экстерриториальность самолета Объединенных Наций и не поднимались на борт. Что, разумеется, не раз уже могло измениться с тех пор. Котикам предстояло действовать обдуманно, исходя из того, что иракские солдаты, возможно, уже находятся в самолете. Там ли еще группа инспекторов ООН, предстояло выяснить в ближайшее время.

Кризис начался накануне в 9.30, когда «Геркулес» вылетел из багдадского аэропорта Аль-Мутана в Шуабу для внеплановой инспекции завода вблизи Басры; по некоторым сведениям, завод занимался производством химического или биологического оружия. Инспектора ООН в этом древнем городе на западном берегу реки Шатт-аль-Араб появились не случайно: немецкие инженеры, помогавшие возводить завод десять лет назад, подтверждали свои предположения чертежами и фотографиями. Завод в Басре почти наверняка использовался для производства и хранения ОВ, а наличие под отдельными частями здания необычайно массивного бетонного перекрытия позволяло предположить, что завод каким-то образом также имеет отношение и к иракской ядерной программе.

Приземлившись в Шуабе, неожиданно для иракцев, пятнадцать инспекторов ООН выгрузили из самолета свои «лендроверы» и нагрянули на подозрительный завод, построенный на полпути из аэропорта в Басру и замаскированный под предприятие для переработки отходов. Велико же было изумление иракских охранников, когда инспектора, раскопав документы и другие вещественные доказательства, заспешили обратно. Они еще занимались загрузкой самолета, как вдруг его окружили иракские солдаты — судя по докладам экипажа, элитная республиканская гвардия — и потребовали вернуть документы. Когда же швед — руководитель группы инспекторов отказался выполнить их требование, самолет был задержан.

Подобные инциденты с момента окончания войны 1991 года не раз имели место и раньше. До сих пор все обходилось более или менее мирно. На этот раз ситуация грозила вырваться из-под контроля. Правящий Военный Совет Ирака назвал инцидент вопиющим нарушением национального суверенитета, угрожая уничтожить самолет. Вдобавок ко всему один из инспекторов оказался американцем, агентом ЦРУ по фамилии Аркин; из Управления поступил приказ во что бы то ни стало выдернуть его из Ирака в Лэнгли вместе с ценной информацией. По тону приказа Коттер предположил, что мужик ухитрился откопать в Басре что-то чертовски важное. Поэтому Пентагон выбрал для осуществления операции под кодовым названием «Чистое небо» Отряд SEAL-7. Им вменялось в обязанность скрытно проникнуть на иракскую территорию и освободить заложников.

Коттер навел бинокль на восток, где два древних, покрытых ржавчиной автобуса весьма эффективно блокировали взлетную полосу. Там же стояли два джипа, и лейтенант мог видеть оранжевые светлячки сигарет. Малейший порыв ветра с той стороны приносил горький и резкий запах дыма. Турецкие или русские, подумал он.

— Я насчитал там четверых, Шкипер, — прошептал Мартин Браун. Он лежал рядом, со своим «Ремингтоном Модель 700» наготове, включив ночной прицел ЭйЭн/ПиВиЭс-4.

— Дай-ка глянуть, Мэджик, — прибор ночного видения позволял распознавать человеческую фигуру с расстояния в сто пятьдесят метров, не больше. Взяв у Брауна снайперскую винтовку, лейтенант прильнул глазом к окуляру, сразу увеличившему дальность обзора до четырех сотен метров.

Ага... там они и были, четверо отсвечивающих фантастическим серо-зеленым иракских солдат. Сидели в своих машинах и курили. И в общем-то не особенно тревожились.

Переведя прицел на «Геркулес», он увидел на нижней ступеньке трапа еще двух солдат. Троих он насчитал за самолетом, еще одного — на балконе башни. Всего десять... притом, что в здании аэровокзала или в ангарах, вполне возможно, тоже есть солдаты. Или в тех армейских грузовиках напротив входа в башни.

Он вернул винтовку Брауну и глянул на часы, осторожно прикрыв лицо ладонью, чтобы от циферблата не отсвечивало.

* * *

02.15

Почти время.

Винсент Ксавье Коттер, спокойный, молчаливый, родом из истинно католической семьи, не был похож на воина. В школьные годы он намеревался стать священником, но, к несчастью, умер отец, и ему пришлось бросить школу и зарабатывать на жизнь себе, матери и двум младшим братьям. Получив в конце концов аттестат о среднем образовании, он поступил на флот. В основном из-за денег: в то время как государство обеспечивало его пропитанием и кровом, жалованье он отсылал домой.

Жизнь военного моряка пришлась ему по душе. Спустя четыре года он, к тому времени моторист второго класса, продлил контракт еще на шесть лет и одновременно поступил на курсы Подводных Диверсионных Групп (SEAL в Коронадо, штат Калифорния).

Он так и не знал точно, почему. Скорее всего, чтобы поверить в собственные силы, испытать себя физически и интеллектуально. Обучение в школе Котиков и в самом деле оказалось испытанием, и еще каким — кошмаром из грязи, усталости, издевательств и зверски тяжелой работы, какой он даже представить себе не мог. С помощью дьявольской учебной программы отсеивали всех, кто хоть капельку не дотягивал до идеала как физически, так и морально.

Ему до сих пор снился иногда этот чертов колокол.

Он висел в дальнем конце на парадном плацу и был хорошо известен всем лодочным экипажам, которых здесь гоняли. Любому воспитаннику, пожелавшему бросить курсы, достаточно было подойти к колоколу и трижды позвонить независимо от времени суток. В течение всего испытания на выносливость, официально именовавшегося «побудительной неделей» — здесь ее называли не иначе как Чертова Неделя, — двум курсантам полагалось таскать этот колокол за собой повсюду, где тренировался экипаж. Ему отчаянно хотелось позвонить. Ох, как ему хотелось позвонить! Бывали минуты, когда Коттеру безумно хотелось попасть в душ, переодеться во все чистое и заснуть мертвым сном хотя бы часов на восемь. Ради этого он временами готов был на все.

Но только не уйти из школы. Он закончил учебный курс — один из двенадцати, оставшихся от первоначальной группы в шестьдесят человек. После обычной шестимесячной стажировки он заслужил-таки право носить заветный «Будвейзер» — нагрудную эмблему Котиков с изображением орла, трезубца и кремневого пистолета.

Весь следующий год он служил в Отряде SEAL-2, дислоцированном в Литтл-Крик, штат Вирджиния. За это время он принял участие в рейдах Котиков на иракские нефтяные платформы во время так называемой войны танкеров в восьмидесятых. В 1986 году он сдал экзамены для обучения по программе курсанта ВМФ, состоявшей из четырех лет обучения в колледже и десяти недель Официальной Штабной Стажировки — ОШС — летом после третьего курса. После школы Котиков колледж был все равно что сплошные каникулы, а уж стажировка в Организованном Шитье Стежком в Провиденсе, штат Род-Айленд, казалась просто курортом. Он даже ухитрился выкроить время жениться. У него подрастала дочь. Окончив колледж в 1990-м, он сразу же вернулся в строй. Во время войны в Заливе он служил в Четвертом Отряде, потом стал командиром вновь сформированного третьего взвода Седьмого Отряда.

Он еще раз взглянул на часы.

* * *

02.30

Пора.

Щелкнув переключателем рации, он тихо произнес в микрофон:

— "Золотой", я — «Синий». Подтверди прием. Сьерра-танго-один-пять.

— "Синий", я — «Золотой», — отозвался наушник голосом младшего лейтенанта Эда Де Витта, заместителя Коттера. — Прием подтверждаю. Танго-фокстрот-три девятых. Место.

Отделение Де Витта готово.

— Принял, «Золотой». Отключаюсь.

* * *

Бесшумно ступая в темноте, он присоединился к старшине-электрику второго класса Хиггинсу, который возился с портативным передатчиком спутниковой связи. Антенна, складной зонтик всего двадцати дюймов в диаметре, уже была установлена и нацелена в сторону спутника «Милстар», висящего в двадцати двух с лишним тысячах миль над экватором.

— Ну что, Эл-Ти, — тихо шепнул Хиггинс. — Неужели дадут отбой?

— Посмотрим. Теперь только Вашингтон может что-нибудь переиначить, — он взял в руки передатчик размером с автомобильный сотовый телефон.

— Сказка, Сказка! — негромко произнес он. — Говорит Чистая Вода.

— Чистая Вода, я — Сказка, — отозвалось в трубке. — Мы вас слышим.

— Сказка, я — Чистая Вода. Место. Повторяю. Место.

— Чистая Вода, принял: Место. Булат. Повторяю: Булат.

Кровь ударила в голову Коттера. Операция продолжается!

— Вас понял, Сказка. Булат. Прекращаю связь.

Коттер, не отрывая взгляда от Хиггинса, убрал рацию в рюкзак.

— Похоже, зеленый свет.

Хиггинс — за свое пристрастие к книгам в перерывах между заданиями получивший прозвище Профессор Хиггинс — ответил ему безумной улыбкой убийцы. Ослепительно белые зубы на черном от соответствующего грима лице показались бы кошмаром кому угодно.

* * *

18.35 (23.35 по Гринвичу)

Объединенный Центр Управления Специальными Операциями.

Пентагон.

В первые часы наземной фазы операции «Буря в пустыне» какой-то остряк заметил, что иракские шпионы запросто могли бы догадаться о приближении чего-то серьезного по фантастически возросшим объемам пиццы в Белом доме и Пентагоне. Правда это или нет, но и сейчас на столе красовались открытые коробки с недоеденной пиццей. Впрочем, еде уделялось гораздо меньше внимания, чем огромному телемонитору. Помещение пестрело мундирами всех родов войск — сухопутных сил, флота и авиации, — но встречались и штатские: из ЦРУ и какой-то чиновник из Министерства обороны.

Капитану Филлипу Томасу Кобурну было немного не по себе в окружении золотых погон и прочих регалий, но, считая себя Котиком, он утешался, глядя на экран, на операцию Котиков. Ветеран с двадцатилетним стажем, он начинал со Вторым Отрядом во Вьетнаме. Теперь он командовал Седьмым Отрядом — элитным подразделением из четырех взводов по четырнадцать человек в каждом.

В отсутствие света лица зрителей отливали неестественно зеленым от экрана. Звуковым сопровождением была полифония голосов — переговоры пилотов и самих Котиков. Операция «Чистое небо» относилась к числу достаточно сложных, и помимо собственно взвода Котиков в нее было вовлечено еще много людей.

На экране открывался вид на аэропорт с высоты птичьего полета; вырисовывался совершенно отчетливо большой четырехмоторный самолет. К нему медленно приближались светлые точки, похожие рядом с ним на муравьев.

Кобурн дрожал от возбуждения. Это ЕГО люди точками скользили по экрану. Господи, как ему хотелось быть там, с ними!

— Стареешь, Фил? — промурлыкал ему на ухо чей-то голос.

— Иди к черту, Пол! — прошипел он в ответ, и собеседник улыбнулся в темноте.

Капитан Пол Мейсон был единственным другом и соседом Кобурна по казарме, еще один ветеран Котиков по вьетнамской кампании. Травма, полученная на учениях двадцать лет назад, не позволяла ему больше прыгать с парашютом или нырять, хотя он до сих пор считал себя Котиком. В Отрядах всегда так. Стоит только послужить там, и ты никогда больше не бросишь их, какое бы назначение ты ни получил в тот или иной момент. Теперь Мейсон был штабным офицером, представлявшим Отряды в Центре Управления Специальными Операциями США. Центр осуществлял руководство всеми спецподразделениями: армейским спецназом, подразделениями «Дельта» и прочими, Котиками в том числе.

Благодаря совместному боевому опыту они сдружились. Мейсон не числился больше в составе Отрядов, а Кобурн пока держался ценой непрерывных физических упражнений. Его последней боевой операцией стала Гренада, и теперь, в пятьдесят лет, он ощущал, как хронометр его организма неумолимо отсчитывает оставшиеся дни, часы...

«К черту, — думал он, глядя на монитор, — я здесь вовсе не для того, чтобы созерцать в этом чертовом подвале сборище погон!»

— Я до сих пор не верю собственным глазам, — признался адмирал флота. Томас Бейнбридж был командующим МорСпецБоГр-2, расположенной в Литтл-Крик штаб-квартире Отрядов Восточного побережья.

— Прямая трансляция, адмирал, — мягко произнес Мейсон. — Изображение, конечно, почищено компьютером и подкорректировано, чтобы дать отчетливое изображение под одним углом. В данный момент «Аврора» кружит над Шуабой на высоте девяносто тысяч футов — так высоко, что вы и днем не заметили бы ее, не говоря уже о ночи. То, что вы видите, — это воспринятое инфракрасными датчиками тепло, излучаемое телами наших Котиков, изготовившихся к атаке. Тот одинокий парень на башне, судя по всему, иракский солдат. Это белое свечение больше всего похоже на прогретые двигатели, скорее всего, это пара джипов, их подогнали сюда в последние два часа. И... и в них еще четверо часовых.

— Вон они, — произнес генерал ВВС, указывая на левую сторону экрана. — Вы можете увеличить изображение?

Техник-компьютерщик нажал какие-то кнопки, и изображение на экране сменилось. Теперь на нем четыре призрачные фигуры короткими перебежками передвигались по темно-синему полю в сторону зеленых зданий. Трое других прикрывали сзади. Приглядевшись, можно было заметить у одного из них, притаившегося на вершине невысокого холма, длинный темный предмет.

Снайпер.

— Потрясающее качество изображения, — заметил армейский полковник.

— Добро пожаловать в двадцать первый век, полковник, — произнес один из штатских, офицер связи ЦРУ. — Боевые действия со всеми удобствами, — он откусил здоровый кусок от пиццы-пепперони. Стоявшие рядом дружно прыснули.

Кобурн промолчал, не сводя глаз с бесшумного изображения на экране. Фраза насчет войны с комфортом здорово уязвила его, но, как частенько говорили ему приятели в Отрядах, «когда чья-то жопа плюнет в тебя говном, утрись и запомни источник».

Словно прочитав мысли Кобурна, Мейсон лукаво подмигнул.

Кобурн обратил взгляд к потолку, затем придвинулся к экрану поближе.

— Будьте добры, увеличьте угол обзора, — попросил он.

Увеличенное изображение не добавило никакой полезной информации. Только группа, продвигающаяся к самолету. Там сейчас действовал целый взвод, четырнадцать человек, и ему необходимо знать общую картину происходящего.

Техник набрал команду, и «Геркулес», только что заполнявший почти весь экран, снова превратился в крохотную игрушку у группки зданий.

Согласно плану, отделения Котиков двигались к цели независимо друг от друга. «Золотое» отделение должно было нейтрализовать охрану на взлетной полосе и в башне управления полетами, «Синее» — снять часовых у «Геркулеса» и ворваться в самолет. Кобурн распознавал светящиеся точки тепловых изображений Котиков, рассыпавшихся по полю аэродрома. Двое подбирались к иракцам, блокировавшим взлетную полосу. Остальные занимали позицию для броска к самолету.

— Сказка, я — «Тэлли-Три», — ожили динамики. — Булат горяч, повторяю: Булат горяч.

Генерал Брэдли, один из офицеров ВВС, вскинул голову, прислушиваясь к переговорам, исправно передающимся в Центр через самолет АВАКС, круживший над севером Саудовской Аравии.

— Ага! Пошли «Тэлли-Три»!

«Тэлли-Три» было кодовым наименованием пары истребителей Эф-117, находившихся в воздухе южнее Басры. Как только их пилоты получат подтверждение готовности Котиков, эти черные, похожие на граненый наконечник стрелы машины, устремятся на север. Их цель — иракские зенитные ракеты и бункер управления, расположенный под землей на склоне холма над Забеиром. Взрыв бункера послужит Котикам сигналом к атаке.

Напряжение в комнате нарастало. Даже здесь, в полутемном помещении в тысячах миль от места событий, у Кобурна словно в реальном бою обострились все его чувства: он ощущал самые разные запахи — пиццы, пота, лосьона для бритья каждого из находившихся здесь. Он слышал щелканье и жужжание компьютеров, шелест кондиционеров, возбуждение в голосах незнакомых ему операторов на АВАКСе — те как раз сверили время и подтвердили, что «Ковбой-1», «-2» и «-3» уже в воздухе.

Ему отчаянно хотелось быть там снова вместе с третьим взводом.

— Ох, мать твою, — произнес цэрэушник. — Вот как надо воевать!

Кобурн поборол острейшее желание заткнуть ему глотку куском пиццы.

* * *

02.36 (23.36 по Гринвичу)

Аэропорт Шуаба, Ирак.

— Взял его на мушку?

— Считай, что он труп, Шкипер. Только он этого еще не знает. — Браун с покоившимся на левой руке «Ремингтоном» распластался рядом с Коттером. Он прижался правым глазом к резиновому окуляру ночного прицела, чтобы зеленоватый свет инфракрасного изображения не упал ему на лицо. — Только скажи, и я его кончу.

Коттер еще раз глянул на часы. «Тэлли-Три» вот-вот нанесут удар. Невидимый для радаров, бесшумный как смерть Эф-117, должно быть, уже послал «Пэйвуэй-2» — «умную» бомбу весом в тонну — вдоль по невидимому лазерному лучу точно во входную дверь бункера управления ПВО.

Небо на юго-востоке осветилось желтой вспышкой — внезапной и совершенно бесшумной. На склоне холма над Забеиром вырос оранжевый огненный шар. Коттер навел бинокль на иракцев у самолета. Те, вскочив и разинув рты, смотрели на далекие языки пламени.

— Щелк, щелк, — произнес Хигтинс. — Вызывает Эвон.

Наконец по их барабанным перепонкам ударил грохот взрыва. Коттер коснулся плеча Брауна.

— Давай!

Снайперская винтовка дернулась у того в руках, звук выстрела потонул в грохоте далекого взрыва. Одинокий иракский часовой на башне откинулся назад, выронил оружие и упал неподвижным комком на настил балкона. Браун уже выискивал новую цель. Теперь ствол «Ремингтона» был направлен в сторону «Геркулеса», где взволнованно перекликались часовые, указывая руками в сторону взрыва. Браун выстрелил еще раз. Один из иракцев — на его рукаве отчетливо виднелся красный треугольник республиканского гвардейца, — раскинув руки, рухнул на ступени трапа.

Прежде чем его товарищи успели что-то сообразить, четыре черные, как смоль, фигуры — грузные из-за навешанной амуниции, с выкрашенными черным лицами, в очках ночного видения, придававших им вид причудливых насекомых, — вынырнули из темноты и открыли огонь.

Браун начал по одному отстреливать окружавшие самолет прожектора.

3

02.37 (23.37 по Гринвичу)

Взлетная полоса аэропорта Шуаба, Ирак.

В голливудских боевиках оружие с глушителями действует совершенно бесшумно. Автоматы ЭмПи5ЭсДиЗ в руках троих атакующих Котиков приближались к этому: собственно, выстрелы звучали даже тише передергивания затворов. Роселли выпустил две короткие очереди точно в солнечное сплетение одного из иракских солдат с расстояния в пятьдесят метров. Пули отшвырнули того навзничь, словно марионетку с оборвавшимися нитями. По обе стороны от него Док Эллсуорт и Маккензи посылали такие же скупые, короткие очереди, сняв ими за пару секунд не меньше трех часовых. Пугач Гарсия следовал за ними, держа наготове свою М16/М203 и напряженно вглядываясь в окружавшую «Геркулес» темноту.

Роселли бежал к неподвижному самолету на виду у всех. За «Геркулесом» угадывались темные проемы окон башни управления полетами — пустые, угрожающие. Он нырнул под крыло, задержавшись, чтобы выпустить еще одну короткую очередь в распластавшееся тело иракского солдата. Рядом с ним Док добил другого.

При разработке операции разгорелся спор на тему: брать или не брать пленных. Особенно на этой стадии, когда взятый «язык» мог бы прояснить, есть ли внутри самолета иракские солдаты. В конце концов решили, что времени на допрос все равно не будет, тем более не будет времени на то, чтобы сравнить показания пленных. Надежнее всего нанести удар и исчезнуть, полагаясь на быстроту и внезапность — только так можно нейтрализовать любого поганца, что, вполне вероятно, притаился внутри самолета. И потом... расстрел пленных стал бы прямым нарушением Женевской конвенции, а письменные приказы третьему взводу предписывали ему действовать в соответствии с последней. В общем, стало ясно, что пленных не брать.

— Чисто! — окликнул Эллсуорт из-за самолета.

— Чисто! — крикнул Маккензи с подножки трапа.

Один из иракцев лежал на спине с неестественно повернутой левой рукой на груди. Роселли подошел ближе; рука скользнула и упала на землю. Инстинктивно он нажал на спуск и пронзил грудь лежащего еще одной очередью.

— Чисто!

— Альфа, Браво, — произнес Маккензи в микрофон. — Этап первый — чисто. «Танго» — под таким кодовым названием проходили террористы — все пять готовы. Переходим ко второму этапу.

Роселли знал, что эти иракцы не террористы, а обыкновенные солдаты, выполняющие приказ.

К несчастью для последних, то же самое можно было сказать и о третьем взводе Котиков-7. И в выполнении боевых задач, подумал он без лишней скромности, Котики вне конкуренции.

— Давай, Клинок, — сказал Маккензи, назвав его принятой в отделении кличкой. — По трапу! Давай! Ну!

— Ладно, Биг Мак, — Роселли вставил в автомат новый магазин, собрался с духом и рванул по трапу внутрь самолета. Было темно — прожектора стараниями Мэджика Брауна вырубились, и он сдвинул очки ночного видения на лоб, чтобы не лишаться так необходимого в бою бокового зрения. Он чуть не упал, споткнувшись о труп иракца на ступеньках, но, чудом сохранив равновесие, перепрыгнул через него и полез наверх. Док и Мак, соблюдая дистанцию, шли следом, а у первой ступеньки их прикрывал Пугач. Внизу служебный вход экипажа был заперт, но Роселли т-образным ключом без труда открыл его. Откинув тяжелую створку люка, он на секунду задержался, чтобы не напороться на возможную автоматную очередь, потом нырнул внутрь.

Передний бортовой люк «Геркулеса» открывается в коридор по левому борту самолета. Справа находится огромный, похожий на пещеру, грузовой отсек; слева коридор сменяется другим, куда попадаешь, поднявшись на ступеньку, затем, резко свернув вправо, натыкаешься на лесенку, ведущую в пилотскую кабину.

Грузовой отсек освещался только парой переносных фонарей у правого борта. В их слабом свете Роселли видел сбившихся в кучу растерянных людей. Кое-кто вскочил на ноги, остальные только приподнялись на одеялах или спальных мешках, брошенных на пол. Одни были в штатском, другие в военной форме, но на рукаве у каждого голубела повязка ООН. Ближе к хвосту, у поднятой рампы стояли два «лендровера», набитые картонными папками.

Часы тренировок в тире и на стрельбище научили Роселли оценивать обстановку мгновенно, с первого взгляда. Оружия у заложников он не заметил, хотя, судя по кобурам, некоторые имели пистолеты. Никакой сосредоточенности, никакой работы мысли во взорах как намека на выполнение какого-либо заранее согласованного плана. Со стороны все они производили впечатление вконец растерявшихся, перепуганных людей, которые никак не могли очухаться спросонья.

— Какого черта! Что здесь происходит? — крикнул кто-то по-английски.

Чей-то взволнованный голос ответил ему по-французски, потом отозвался еще кто-то на другом языке, скорее всего на шведском.

— Всем лечь! — скомандовал Роселли, надеясь интонацией приказа передать его смысл всем без исключения. — Спецподразделение Соединенных Штатов! Всем лечь!

Гвалт усилился. Роселли снова крикнул, голос его эхом отразился от металлических стен грузового отсека.

— Спецподразделение Соединенных Штатов! Всем лечь!

Высокий блондин в военной форме и голубом берете приблизился к нему с поднятыми руками.

— Вы... вы американцы?

— Пожалуйста, лягте, сэр, — холодно ответил Роселли, наставив на него автомат. — Мне не хотелось бы убивать вас. Ну!

Блондин подчинился, а он еще раз рявкнул на остальных. Спустя несколько секунд все уже лежали на полу. «Геркулес» теперь полностью контролируется Котиками. Ооновцы, похоже, здорово перепуганы, и, глядя вслед идущему проверить хвост самолета Эллсуорту, Роселли наконец понял почему. Черные костюмы, увешанные оружием и снаряжением ремни, выкрашенные черным, — выделяются только глаза и зубы — лица, рации и сдвинутые на лоб очки ночного видения — все это вместе взятое наводило ужас. Котики как будто только что вышли из преисподней.

Пока Эллсуорт держал находившихся в самолете под прицелом, Роселли быстро их пересчитал. Должно быть пятнадцать инспекторов ООН и четыре члена экипажа. Девятнадцать человек. Так оно и было, никого лишнего.

— Кто-нибудь из иракцев поднимался на борт? — спросил Роселли у руководителя группы ооновцев.

— Нет, сэр! Нам дали срок до рассвета, чтобы мы вернули им документы.

— Похоже, мы подоспели как раз вовремя, — зубы Эллсуорта ослепительно блеснули на выкрашенном черным лице.

— Грузовой отсек чист, — доложил Роселли по рации. — Жильцы в безопасности!

«Жильцы» — значит заложники. Если бы в самолете оказались лишние, Котикам пришлось бы связать всех изолентой и проверять по одному, но сейчас в этом не было необходимости. В отсеке появился Маккензи.

— В пилотской кабине чисто. Порядочек, — он включил свою рацию. — Альфа, Браво! Второй этап завершен, Танго нет. Груз у нас, в целости!

* * *

02.39 (23.39 по Гринвичу)

Взлетная полоса аэропорта Шуаба, Ирак.

В наушнике раздались эти долгожданные слова, и Коттер с облегчением вздохнул. Кодовая фраза означала, что все ооновцы в безопасности и что первая половина операции завершена благополучно.

Оставалось только убраться отсюда.

— Альфа, я — Чарли! — Вызывал Николсон из «Золотого» отделения, посланного убрать часовых с полосы. — Чисто! Пять Танго готовы!

Значит, до сих пор не доложилась только одна группа — «Дельта», оставшаяся часть «Золотого» отделения — Де Витт, Уилсон, Фернандес, Хольт и Косцюшко, — которой предписывалось очистить здание аэропорта и примыкавшую к нему башню управления полетами, сторожевой вышкой нависавшую над «Геркулесом».

— "Дельта", я — Альфа! Доложите обстановку!

В ответ послышалась серия хлопков. Значит, «Дельта» занята делом.

* * *

02.42 (23.42 по Гринвичу)

Башня управления полетами аэропорта Шуаба, Ирак.

Старшина-электрик второго класса Чарльз Уилсон, Чаккер, как его звали в отделении, прижался к одному дверному косяку, Шеф Косцюшко — к другому. Момент не из приятных, да что там — самый опасный при очистке здания — врываться в закрытую дверь, не имея представления, что ждет внутри. Разведка с помощью гранаты значительно упростила бы дело, но случай требовал максимально возможной тишины, так что чем дольше Котики не разбудят соседей, тем лучше.

Поэтому Кос кивнул Чаккеру, а Чаккер кивнул Косу в ответ.

Шеф отступил на шаг и выбил дверь ногой, а Уилсон с автоматом наготове тут же ворвался в зияющий проем.

Ничего. Несколько коек, на одной из них, похоже, только что спали.

Ни тот, ни другой не располагали приборами ночного видения. Половине подобных агрегатов для работы требуется хоть какое-то световое излучение, а инфракрасные очки, реагирующие на тепло, стали бы лишним грузом для Уилсона и Косцюшко. Поэтому они изолентой прикрутили под глушители автоматов фонарики, света которых хватало для осмотра темной комнаты или грубого прицеливания в ближнем бою.

Не опуская автомат, Чаккер встал у двери, а Кос, еще раз осмотрев комнату, бросил «чисто» и вышел.

Чаккер, заметив в глубине комнаты какую-то дверь, подергал за ручку. Заперто. Он надавил плечом и замок легко сломался. Фонарик выхватил из темноты груду пустых картонных коробок, швабру, тележку с корзиной из универсама, тряпки и прочий уборочный инвентарь.

— Чаккер! — ожила вдруг рация. — Пошевеливайся! — командир, похоже, был чем-то недоволен. Времени на осмотр не оставалось.

— Кончаю.

— Кос, я — Гремучка, — кричал Фернандес. — Мы на башне. Негатив, негатив. Никого.

— Понял тебя, — произнес Косцюшко, все еще находясь у выбитой двери. — Выметайся. АйСи-Два, говорит Кос. Здание чисто. Сушняк!

— У меня тоже, — отрапортовал командир отделения, младший лейтенант Де Витт. — Выводи своих, Кос.

— Уже.

* * *

02.45 (23.45 по Гринвичу)

Взлетная полоса аэропорта Шуаба, Ирак.

— Альфа, я — Дельта! — Де Витт работал на частоте тактических переговоров. — Чисто. Сушняк!

Значит, в здании аэровокзала противник не обнаружен. Коттер еще раз осмотрел здание в бинокль — не нравится ему все это. Неужели они имели дело всего с десятком иракцев? Не слишком-то много для охраны «Геркулеса» и его ценного груза. Блин, должно быть больше, много больше. Даже если те и прохлопали бесшумно-смертельную атаку Котиков, должны же они как-то реагировать на взрыв в Забеире! Куда они, черт подери, подевались?

— И никакого движения? — спросил он у Брауна.

— Негатив, Шкипер. Никого, кроме наших.

— Оставайся здесь. Дай-ка мне связь через спутник, Профессор, — Хиггинс протянул ему трубку. — Скай Траппер, Скай Траппер, вызывает Чистая Вода!

— Чистая Вода, я — Скай Траппер, — прозвучало в ответ. — Принято. Валяй.

«Скай Траппер» — саудовский АВАКС, экипаж которого, по крайней мере сегодня, состоял из специалистов американских ВВС. Летающий узел связи, система раннего обнаружения воздушных целей. Машина кружила в небе над Саудовской Аравией, выполняя роль командного пункта операции «Чистое небо».

— Скай Траппер, я — Чистая Вода. Булат, обозначение Чарли Индия два-три. Груз в целости, повторяю, груз в целости! Готовы к отправке. Скажите Ковбою и Дробовику, пусть плюхаются в седла!

— Ага, Чистая Вода, вас понял. Дробовик будет над вами с минуты на минуту. Ковбой в пути. Расчетное время прибытия через шесть минут.

Вернув трубку спутниковой связи Хиггинсу, Коттер помолчал, прислушиваясь. Действительно, где-то далеко, но вполне уже различимо слышалось уп-уп-уп лопастей приближающихся вертолетов.

Коттер щелкнул переключателем своей «Моторолы», переходя на частоту, соединявшую его со всем взводом Котиков.

— "Синий", «Золотой», говорит Папа-один. Вертушки на подходе. Не сбейте их ненароком, они на нашей стороне. Аи-Си два?

— Понял, Папа-один, — ответил Де Витт. — Продолжай.

— Собирай своих людей, парами.

— Понял, Папа-один. Выполняю.

— Вырубаюсь.

Теперь запускался в действие хорошо отлаженный механизм. Все шло по плану, у каждого было задание, каждый знал свое место. В данный момент Коттер должен находиться на борту «Геркулеса» со своим отделением. Он дотронулся до плеча Хиггинса.

— Я иду туда. Вы оставайтесь здесь до приземления Ковбоя-один, потом давайте прямо к нему.

— Идет, Эл-Ти.

— Мэджик?

— Да, Шкипер.

— Ты сегодня молодцом. Два патрона на двоих танго. Неплохо.

Лицо Брауна расплылось в широкой улыбке.

— Вот спасибо, Шкипер!

Коттер всегда считал, что заслуженная похвала не помешает. Разумеется, он волновался за новичков, в том числе и за Мэджика Брауна. Старшина-рулевой второго класса, он служил на флоте уже десять лет, но из них всего год в Котиках. Эта операция стала его первым боевым заданием. Сколько человека ни натаскивай, сколько ни готовь к бою, невозможно предсказать, как он поведет себя в первый раз, когда придется убивать другого человека. Браун прошел свое крещение огнем и кровью блестяще.

Коттер поднялся, покинул свое укрытие и заспешил к самолету. На месте взорванного бункера остались лишь небольшие языки пламени, так что самолета в темноте почти не было видно. Черт. Где же остальные иракцы? Гуляют в городе? Улепетывают в сторону Басры? Готовятся захлопнуть мышеловку? Ситуация все больше и больше настораживала Коттера.

* * *

02.45 (23.45 по Гринвичу)

Башня управления полетами аэропорта Шуаба, Ирак.

Он проснулся от грохота взрыва. Пока его напарник Ибрагим дежурил на галерее, сержант Рияд Джасим дремал в комнате дежурных.

Небо окрашено заревом, Ибрагим погиб, а странные люди в черном суетились вокруг самолета ООН.

Перепуганный Джасим прятался в кладовой на втором этаже, когда на лестнице загрохотали чьи-то шаги. Дверь в кладовую распахнулась, и он решил было, что пропал. Но груда пустых коробок скрыла его целиком, и — хвала Аллаху! — налетчики слишком спешили, чтобы осмотреть помещение тщательнее.

Когда они вышли, он сполз по бетонной стене, и его пробрала дрожь.

Джасим не говорил по-английски, но неплохо запоминал на слух. Он слышал этот язык раньше, во время героической Матери Всех Сражений, когда его Верховный Главнокомандующий, великий Саддам остановил вражеских захватчиков у врат Ирака, только пригрозив им своим секретным оружием. «Аэропорт чист! Сушняк!» — это был, несомненно, английский. Джасим ничуть не сомневался в этом, хотя ничего не понял. И тут его осенило: американцы собираются освободить свой самолет-шпион!

Когда вражеские солдаты в тяжелых бутсах ушли, Джасим выскользнул из кладовки и по лестнице поднялся в застекленную диспетчерскую. Оттуда осторожно пополз к двери, ведущей на опоясывающую башню галерею. Свой АКМ он оставил снаружи, у Ибрагима.

Он не был героем. До призыва в армию Джасим был простым фермером из Аль-Кута, но он верил в Саддама Хусейна как в душу и спасителя иракского народа. И знал, что, если он погибнет в бою с нечестивыми американцами, ему уготована дорога прямо в рай.

Проскользнув в дверь, он подобрался к мертвому. Тот лежал, смотря в небо остекленевшими невидящими глазами. Вся форма его пропиталась кровью.

— Друг, — прошептал Джасим. — Я отомщу за тебя, друг!

Но эти решительные слова не прибавили ему сил. Тем не менее он заставил себя двигаться. Подобрав оружие, он подполз к краю галереи и снял автомат с предохранителя.

* * *

02.48 (23.48 по Гринвичу)

Аэропорт Шуаба, Ирак.

Не успел лейтенант Коттер подбежать к самолету, как взвод уже оцепил его по периметру. Двое из «Золотого» отделения — Фернандес и Хольт — выкладывали на полосе полотнища в форме латинского "у" — верхняя часть обозначала безопасное место для приземления вертолета, хвост — направление ветра. У оцепления Коттера встретил Маккензи с «хеклером и кохом» на плече и ручным пулеметом наготове. С оружием наперевес, перепоясанный лентами, огромный техасец смахивал на черномордого Рэмбо.

Впрочем, никакой Рэмбо не устоял бы против этих головорезов в черной форме. Они двигались с такой смертоносной грацией, какую Голливуду в жизни не воспроизвести, а кинозрители сочтут фантастикой. Коттер неожиданно исполнился гордостью за своих ребят, лучших из лучших.

— Говорит «Синий-5»! — прорезался в наушниках голос Эллсуорта. — Наблюдаю движение. Два... может, три неприятеля. Ориентир один-семь-пять, дистанция — один-один-ноль. У больших ангаров.

Коттер и Маккензи одновременно повернулись в указанную сторону и осмотрели южную часть аэродрома в приборы ночного видения.

— Ничего не вижу, Шкипер. А ты?

— Ни хрена, — ответил Коттер. Он включил рацию. — Пугач? Говорит Папа-один. Кинь им гостинец, ладно? Посмотрим, как они среагируют.

— Будь спок, Шкипер. А ну, три-четыре!

Послышался глухой хлопок, и граната из М203

Гарсии, описав дугу, упала рядом с ангаром и разорвалась с изрядным грохотом. Тонкая жестяная обшивка ангара задралась, и на землю повалился окровавленный солдат в хаки. С другой стороны ангара застрочил АКМ; в темноте отчетливо сверкали вспышки выстрелов.

Маккензи открыл ответный огонь из своего М60 — длинная нить трассирующих пуль протянулась в темноту. Кто-то вскрикнул от боли. Гранатомет хлопнул еще раз, и весь ангар вспыхнул новогодним фейерверком. Горящие обломки разлетались во все стороны, оставляя за собой дымные следы.

— Вот они какие, храбрые портные! — прокомментировал Пугач.

Пол-ангара полыхало, как факел. Несколько иракцев в горящей одежде с воплями выскочили на поле и тут же были срезаны короткими очередями поджидавших их Котиков. Огонь высветил и толпу иракских солдат, улепетывавших в противоположную сторону — к Забеиру. Почти все без оружия, касок или ремней, некоторые без курток, а кое-кто и вовсе голышом.

— Похоже, мы угодили в казарму, — сухо заметил Маккензи. Трое иракцев бежали по полю прямо на самолет, он поднял М60 и снял их по одному.

— Черт, да они что твои куропатки безмозглые!

— Брось, Мак, твое дело щелкать их. Вертушки близко.

Ревущая машина, похожая на огромную хищную стрекозу, прогрохотала над взлетной полосой. Отблески пламени от пылающего ангара играли на рифленом фонаре темно-зеленой ЭйЭйч-1ДаблЮ «Супер-кобре» морской пехоты, оснащенной инфракрасной системой ночного видения и автоматической пушкой Ml97 на поворотной турели под носом.

— Чистая Вода, Чистая Вода, — услышал Коттер в наушнике. — Я — Дробовик-один/один. Что у вас там? Кусочек оказался не по зубам? Прием.

— Негатив, один/один, — ответил Коттер. — Тут их парни хотели поучаствовать в вечеринке. Не возьмешь на себя ангары метрах в ста к югу от посадочного знака?

— Вас понял. Не бойтесь, детки, раз в дело вступает морская пехота, все будет тип-топ! — «Суперкобра» еще раз зависла над головами; полозья посадочных лыж вертолета болтались на высоте телеграфного столба. Трехствольная 20-миллиметровая автоматическая пушка системы Гатлинга при стрельбе визжала как бензопила. Ангары, склады и навесы из гофрированного металла превратились в вихрь разлетающихся обломков.

Вторая «Суперкобра», Дробовик-один/два появилась спустя несколько секунд. Пара разделилась и начала облет позиций Котиков по периметру. Они летели на бреющем, стараясь выманить спрятавшихся иракцев из убежищ и заставить их отказаться от дальнейших атак на Чистую Воду. В самом деле, если где-то и засел иракский снайпер, он лишний раз призадумается прежде чем открыть огонь, когда над головой его кружат, выпустив когти, такие хищные птички.

«Суперкобры» морской пехоты базировались на десантном вертолетоносце «Триполи», который в составе Второго Экспедиционного Корпуса морской пехоты бороздил сейчас Аравийское море южнее Пакистана. Как только о кризисе в Басре стало известно Вашингтону, вертолеты незамедлительно были переброшены с «Триполи» в Аль-Масиру, затем в Маскат, а уже оттуда на побережье Залива: в Дубай, Дахран и Эль-Кувейт — частые посадки делались для дозаправки. У этих боевых вертолетов носовые орудия, пусковые контейнеры неуправляемых ракет и ПТУРСы «Хеллфайр» предназначались для огневой поддержки наземных сил.

Бетонный бункер в полумиле от здания аэропорта скрылся в языках пламени, когда Дробовик-один/два залепил в него «Хеллфайром». Теперь ночь наполнилась рвущимся огнем, клубами дыма, грохотом взрывов.

Да, теперь то, что происходило в Шуабе, уже не составляло тайны для Ирака. Через считанные минуты Котикам надо исчезнуть с места событий, пока на них не обрушилась вся мощь военной машины Саддама.

4

02.49 (23.49 по Гринвичу)

Аэропорт Шуаба, Ирак.

За первой парой Дробовиков в сопровождении еще двоих появились «Ковбой-один», «-два» и «-три» — тяжелые вертолеты Си-Эйч-53Би «Морской Конь», тяжелые машины морской пехоты, которым предписывалось доставить Котиков и спасенных инспекторов в безопасное место. Их рокот невозможно было спутать ни с чем, они шли с востока.

— Чистая Вода, Чистая Вода, — прозвучало в наушнике Коттера. — Я — Ковбой. Обозначьте себя!

— Пугач! — крикнул Коттер. — Дай-ка им шесть-шесть-два!

— Есть, босс! — секунду спустя гранатомет Гарсии рявкнул еще раз, и над головами у них расцвела красными брызгами сигнальная ракета М662, медленно спускавшаяся на парашютике.

— Чистая Вода, вижу красную ракету. Спускаюсь.

— Давай, Ковбой. Мы готовы у...ть. Увидишь маяки.

— Вас понял, Чистая Вода. Маяки вижу. Похоже, ребята, вы там порезвились на славу.

— У нас сейчас тихо, Ковбой. Садитесь спокойно.

— Вас понял, Чистая Вода. Сначала пойдет «Ковбой-три», — из темноты вынырнул один из вертолетов, огромный, шумный «Конь».

— О'кей! — скомандовал Коттер на частоте связи взвода. — Начинайте выводить!

С этими словами началась эвакуация. Документы с завода в Басре пойдут на первом вертолете, причем грузить их будут ооновцы, пока Котики держат оборону. Сами инспектора улетят на второй вертушке, а Котики — на третьей. Подобный план обладал необходимой гибкостью: один «Морской Конь» способен унести до пятидесяти пяти солдат с полной боевой выкладкой; даже если две машины будут повреждены или неисправны, девятнадцать экс-заложников и четырнадцать Котиков вместе с захваченными документами вполне влезут в третью. Одним из уроков операции «Пустыня-1» — провалившейся попытки вооруженного освобождения американских заложников в Иране — был гарантированный резерв вертолетов для спасательной миссии.

Первый «Морской Конь» уже касался земли; замедлялось вращение винта, поднимались целые облака слепящей пыли. Два других СиЭйч-53 едва видными тенями кружили вместе с «Кобрами».

* * *

02.49 (23.49 по Гринвичу)

Башня управления полетами аэропорта Шуаба, Ирак.

Рияду Джасиму в жизни еще не было так страшно. Даже когда американские Б-52 бомбили их окопы в Северном Кувейте во время Матери Всех Сражений, и бомбы вспахивали пустыню словно исполинский лемех жирную почву. Сейчас над ним с ревом кружили вертолеты — огромные ядовитые насекомые, которые так и норовили ужалить. Он не сомневался: они видят, просто не могут не видеть его, распластавшегося на балконе. Ангары в южной части аэродрома пылали как свечи, и Джасим знал, что размещавшиеся там республиканские гвардейцы погибли или сбежали. Он остался один, совсем один.

Но должен же он что-то сделать!

Очень осторожно он поднял голову и выглянул за парапет.

* * *

02.50 (23.50 по Гринвичу)

Аэропорт Шуаба, Ирак.

— Пошли! Пошли! — в попытке ускорить движение «лендроверов», съезжавших по рампе «Геркулеса» на взлетную полосу, Коттер отчаянно размахивал руками. За ним, сбившись в кучу под охраной Роселли и Эллсуорта, спешили инспектора ООН. Вот уже несколько минут царила полная тишина, и Котики заняли удобные оборонительные позиции вокруг «Геркулеса», вглядываясь в разрезанную огнями пожаров темноту.

— Вы здесь старший?

Коттер обернулся. Перед ним стоял бородач в штатском, защитного цвета брюках и куртке-сафари, судорожно сжимая ручку кейса.

— Кой черт?

— Мне надо поговорить с вами, — сказал штатский. Грохот от двигателей «Коня» стоял ужасающий, так что ему приходилось кричать. — Я — Аркин! Полагаю, у вас на мой счет особые распоряжения!

Коттер вздохнул. Это, должно быть, штучка из ЦРУ — организации, которую Котики нежно называли «Цитаделью Ретивых Ублюдков». Впрочем, ему некогда выяснять отношения с этим говнюком.

— Все в порядке, мистер Аркин, — произнес он, — если вы вернетесь к остальным и...

Аркин многозначительно потряс в воздухе кейсом.

— У меня здесь очень важная информация, и ее надо доставить как можно скорее. Я не могу ждать, пока все остальное дерьмо погрузят на вертолеты.

— Вы летите с остальными на второй вертушке, мистер Аркин. И это будет быстрее, если вы поможете своим друзьям погрузить первую.

— Нет! Я не могу ждать! Я хочу...

Коттер протянул левую руку и, ухватив Аркина за грудки, приподнял так, что они столкнулись нос к носу, штатский едва касался земли носками.

— В гробу я видел, что ты хочешь, мистер! Уноси свою жопу к остальным и жди своей очереди. Я сказал, жди.

Он отпустил его и слегка подтолкнул так, что чуть не сбил того с ног. Аркин посмотрел на Коттера, словно хотел что-то добавить, но передумал, пожал плечами и отвернулся...

* * *

02.50 (23.50 по Гринвичу)

Башня управления полетами аэропорта Шуаба, Ирак.

Обзор у сержанта Джасима был хоть куда — с башни просматривалось абсолютно все, что творилось на взлетной полосе. Два «лендровера» подкатили к большому транспортному вертолету. Шпионы-ооновцы со своими голубыми повязками на рукавах суетились у машин, а коммандос в своих страшных насекомообразных масках стояли наизготовку, нацелившись в окружающую их темноту. Видят ли они его? Похоже, нет. По крайней мере, они в него не стреляют.

Джасиму удастся выстрелить только раз. Он знал и смирился с этим. Какую цель выбрать? Американцев так много...

Видимость не слишком хорошая — прожектора на полосе расстреляли — правда, света от горящих ангаров хватало. Рядом с самолетом ООН, в стороне от других стояли и о чем-то спорили два человека. Один, одетый как все коммандос в черное. Другой, в светлых брюках и куртке, с голубой повязкой на рукаве был легкой мишенью, а кейс у него в руках свидетельствовал о значимости этого человека.

Боевые вертолеты отлетели в сторону, наверное, в поисках разбежавшихся по холмам товарищей Джасима. Прошептав последнюю молитву Аллаху, Рияд Джасим тщательно навел свой АКМ так, как его учили — на выдохе, — и плавно потянул спусковой крючок.

* * *

02.50 (23.50 по Гринвичу)

Аэропорт Шуаба, Ирак.

Коттер смотрел вслед раздолбаю из Управления, возвращавшемуся к группе ооновцев. Этот самоуверенный сукин сын, возможно, накатает на него телегу у себя в Лэнгли: ему, мол, не была оказана необходимая помощь со стороны взвода Котиков.

Ну его в жопу. Коттеру и раньше приходилось иметь дело с Ретивыми Ублюдками, и общение это вряд ли можно было назвать приятным...

Краем глаза он уловил вспышку автоматной очереди, скорее почувствовал, нежели услышал хищный свист пуль над головой. Аркин, находясь футах в десяти от него, не успел понять, что в него стреляют. Действуя подсознательно, Коттер бросился вперед, толкнув цэрэушника в спину в момент, когда невидимый стрелок сделал паузу поправить прицел. Котик обрушился на него сверху; Аркин даже охнуть не успел, как кейс выпал у него из рук и громыхнул по бетону.

Что-то ударило Коттера в бок, потом в правую руку, потом в спину; удары безболезненные, но сокрушительные, как удары молота. На какое-то мгновение он перестал ориентироваться. Почему он навзничь лежит на земле?

* * *

02.50 (23.50 по Гринвичу)

Аэропорт Шуаба, Ирак.

Роселли увидел, как лейтенант сбил с ног парня из ООН и как чья-то невидимая рука сорвала Коттера со спины мужика, которого он прикрыл, и швырнула на бетон. За ревом вертолета он не слышал выстрелов, но по тому, как падал лейтенант, понял, откуда стреляли — с самого верха башни.

Он выпустил из своего ЭмПи5 длинную очередь.

— Прикрой! Прикрой! Снайпер на башне! — он надрывался от крика. Остальные Котики тоже peaгировали мгновенно. Маккензи влепил в окна аэровокзала длинную очередь зеленых трассирующих пуль, а потом ухнул Гарсиев Эм203 — сорокамиллиметровая граната с грохотом разорвалась на галерее башни, осыпав все вокруг пылающими брызгами стальных осколков и битого стекла. Тела... нет, ошметки тел взлетели в воздух, а потом все заполнил грохот обрушивающейся кирпичной стены.

Роселли уже склонился над лейтенантом.

— Эл-Ти! Эл-Ти! Слышишь меня? — ох, черт, вся одежда кровью пропиталась... Блин, блин! Откуда такая чертова прорва крови? На Шкипере был бронежилет из кевлара, но, похоже, ему влепили очередь в правое плечо. Это ничего... Точно... Внеочередной отпуск и конечность в гипсе, но через несколько недель будет как новенький, прямо как в этих е...ных кино...

— С дороги, Шеф! — Док Эллсуорт оказался тут как тут, пробравшись к раненому. Роселли медлил: ему не хотелось бросать командира. — К черту, Шеф, пусти! Я им займусь.

Роселли повернулся и посмотрел на башню. Огромные окна диспетчерской зияли как пустые глазницы, с одной стороны словно какой-то голодный великан отгрыз изрядный кусок помещения.

— АйСи-два! — крикнул он в микрофон. — Говорит Роселли!

— Де Витт на проводе, — откликнулась рация. — Валяй, что у тебя там.

— В Эл-Ти попали! Черт, мне казалось, ты говорил, что эта е...ная башня ОЧИЩЕНА!

— О'кей, Клинок, остынь. — Роселли услышал щелчок: Де Витт переключил канал. — Взвод, слушай меня, говорит АйСи-два. Лейтенант ранен. Принимаю командование. Подтвердите прием!

— Я слышал, — ответил Маккензи. — «Синий» подтверждает прием.

Человек, которого Коттер сбил с ног, сидел, раскачиваясь из стороны в сторону и баюкая свою руку.

— Я ранен! Я ранен! Боже, меня ранило!

Роселли склонился над ним. Пуля продырявила тому рукав и задела руку. Царапина. Пустяк.

— Выживете, — коротко сказал он. — Потерпите, — он расстегнул один из кармашков своего обмундирования, достал перевязочный пакет и быстро перебинтовал рану.

— Мой кейс... Где мой кейс?

Роселли подал ему кейс.

— Вот. И у...йте к остальным вашим.

— Но...

— И пошевеливай жопой, ты, сукин сын! — Ооновец в совершеннейшем шоке вытаращил на него глаза, потом поплелся прочь, прижимая к груди свой кейс. Роселли повернулся к Эллсуорту.

— Что с Эл-Ти, Док? Плечо задето, да?

— Заткнись, Клинок, — что-то в голосе, в том, как Док приподнимал руку Коттера и ощупывал тому бок окровавленными пальцами, подсказало Роселли, что это не просто ранение. Из-под бронежилета текла кровь. Много крови. Эллсуорт начал запихивать туда комки марли.

Коттер пошевелил головой.

— Док...

— Не шевелись, Шкипер. У тебя пуля в боку.

— Я не... не чувствую ног.

— Цыц, — Эллсуорт глянул на Роселли. — Не стой столбом, Клинок! Принеси «стоксы» с вертушки!

— Есть, Док!

Ооновцы уже закончили перегружать картонные коробки с «лендроверов» первого «Коня» и отпрянули назад, когда пилот прибавил оборотов и оторвал машину от бетона. Не прошло и несколько секунд, как на то же самое место сел второй вертолет. Не успела команда опустить хвостовую рампу, как Роселли бросился вперед и ворвался внутрь.

— У нас раненый! — крикнул он. — Гоните «стоксы», живо!

Командир вертолета сорвал со стены носилки Стокса — облегченную, похожую на гроб, конструкцию из проволоки и белых брезентовых лент, предназначенную для переноски раненых. Роселли бегом отнес их к Эллсуорту, потом помог санитару осторожно уложить на них Коттера.

— Ему угодили точно в дыру для рукава, — сказал Эллсуорт, пристегивая раненого. Он говорил торопливо, и Роселли показалось, что тот обращается даже не к нему. — Продырявили правое легкое и, боюсь, задели позвоночник. Черт, черт, ну почему кевлар не принял пулю на себя? Бля, бля, БЛЯ? Неужели в позвоночник? Черт, он в лучшем случае останется инвалидом... — Док неожиданно замолчал и посмотрел на Роселли. — Давай! Помоги мне нести! И осторожнее!

Ни с того ни с сего в голову Роселли полезло все, чему их учили на занятиях по оказанию первой помощи. Не перемещайте тяжело раненного с места на место! Все верно, только вот оставлять его на месте куда опаснее.

Освобожденные инспектора ООН и экипаж «Геркулеса» под охраной двоих Котиков поднимались во второй вертолет. Среди них Роселли заметил мужика, которого спас Коттер, — тот выделялся белой повязкой на руке и кейсом, который до сих пор прижимал как щит к груди. Удачного полета, ублюдок. Если уж Эл-Ти пытался спасти этого засранца...

В наушнике Роселли без конца трещали команды, правда, своих позывных он не слышал. Взвод Котиков отходил. «Морского Коня» уже загрузили, рампа захлопнулась, как щучья пасть. Вертушка, подняв тучу пыли, оторвалась от бетона и, задрав хвост, прошлась над полосой. Через мгновение вертолет скрылся в ночи, сопровождаемый одной из «Кобр».

Эллсуорт и Роселли, не опуская носилок с Коттером на землю, нервничали в ожидании третьей вертушки. Как только распахнулся люк, они с помощью летчиков тотчас втащили носилки в кабину и забрались следом, за ними — остальные Котики. В этот момент трижды прогрохотало — взлетели на воздух припаркованные у аэровокзала грузовики. Гарсия и Фрейзер, подрывники из «Золотого» отделения, не сидели сложа руки.

Оцепление площадки редело по мере того, как Котики ныряли в вертолет. Последними на борт поднялись младший лейтенант Де Витт и Маккензи.

— Поехали! — крикнул Де Витт, прижав микрофон к губам и взмахнув рукой. — Все на борту! Отрывай жопу от земли!

«Морской Конь» с ревом взмыл в ночное небо и повернул на запад. Хвостовой люк еще не закрылся, и Роселли успел заметить одиноко стоявший в аэропорту «Геркулес». На левом крыле фюзеляжа расцвел оранжевый цветок, потом занялись крыльевые баки с горючим, а спустя пару мгновений ооновский самолет уже полыхал грандиозным костром, сквозь который проступали чернеющие ребра каркаса. Еще секунда — и взрывы меньшей мощности поглотили два «лендровера», расшвыряв дымящиеся обломки по взлетной полосе. Когда иракцы вернутся утром в аэропорт, им не достанется ничего. Рампа с шипением поднялась, следом закрылись створки грузового люка — Шуаба остался далеко внизу.

Роселли повернулся к хлопотавшему у Эл-Ти Эллсуорту. Носилки разместили в центре грузового отсека, на загримированное лицо Коттера натянули прозрачную кислородную маску. У ноздрей лейтенанта пузырились красные капельки, кровавая пена в уголках рта. Дышал он с трудом — это ощущалось даже сквозь рев двигателей и свист винта «Морского Коня». Маккензи, стоя на коленях у носилок, держал в руках пластиковую бутылку с прозрачной жидкостью, а Док делал инъекцию в вену выше локтя Коттера. Остальные Котики вместе с командиром вертолета стали кругом, бессильные чем-либо помочь. Сомнений не осталось: если уж Док не спасет Шкипера, то никто другой и подавно.

— Черт, — только и сказал Док, приподнимаясь. Руки его были по локоть в крови. Он задрал веко Коттера, вглядываясь в зрачок.

— Сколько нам до Кувейта?

— Почти сто миль, — отозвался командир экипажа. — Считай, тридцать минут.

— Бля, бля, БЛЯ! — Док расстегивал одежду и амуницию Эл-Ти, срывал и швырял ее на стальной пол вертолета. Что не поддавалось, разрезал ножницами. Роселли помогал ему, а Маккензи все еще держал бутыль с внутривенным. В тусклом свете плафонов грузового отсека тело Эл-Ти казалось мертвенно-бледным, особенно в сравнении с заливавшей его кровью.

Роселли мучался кошмарными предчувствиями — он уже не раз видел смерть.

Из двенадцати лет службы на флоте семь он посвятил Отрядам. Боевое крещение он принял в Панаме, где его ранило в бою за аэропорт Пайтилла. Четверо из отделения стали первыми американцами, погибшими в ходе панамской операции, — четверо добрых друзей, погибших в слепой перестрелке, когда их — Котиков, элиту — бросили, как пушечное мясо, на штурм баррикад, под пулеметный огонь, а потом приказали удерживать захваченные позиции до подхода запаздывающего подкрепления. Котиков связывали самые крепкие узы из всех известных Роселли. Он еще не был женат, но знал многих семейных Котиков... так вот, боевые друзья значили для тех ничуть не меньше, чем собственные жены.

Роселли тут же вспомнил о Донне, жене Коттера. И у них ребенок... О, черт, черт!

* * *

03.05 (00.05 по Гринвичу)

Борт вертолета «Ковбой-1».

Коттер очнулся — его раздражали склонившиеся над ним люди. Боль... ему было больно... хотя не слишком, чего он здорово боялся. Забавно, но ниже диафрагмы он ничего не ощущал.

— Где... — это что, лицо Дока прямо над ним? Плохо видно, не разобрать...

— Мы в вертушке, Эл-Ти, — отозвался Док. — Расслабься, Эл-Ти.

— Как... ребята? — едва произнес он. Каждый вдох давался с большим трудом, вряд ли Док услышит его сквозь рев вертолета.

Лицо Дока придвинулось ближе.

— Что вы сказали, сэр?

— Ребята... Заберите их... всех...

— Все на борту, Шкипер. Вы один нарвались на пулю. Кой черт вас угораздило? — Док ворчал беззлобно, почти шутливо, но Коттер уловил в голосе тревожные нотки. — Черт, что за пример вы подаете подчиненным?

— Задание...

— Все три вертушки в пути и с грузом, Шкипер. Все сделали ноги. Задание выполнено. А теперь заткнитесь и дайте мне доделать свое дело. У вас дырка в боку и сильное кровотечение. Ясно, Шкипер? Слышите меня?

Коттер слышал, хотя лица и огни растаяли в белой дымке. Он что, умирает? Он попробовал думать о Донне и Викки, но мысли ускользали. Все же ему удалось вызвать в памяти их лица, и это было хоть какой-то соломинкой. Он попробовал вздохнуть, плюнув на боль... но не смог. Во рту чувствовался противный привкус крови, заливавшей горло и грудь. Черт, не могу дышать...

Ребята в безопасности. Это славно. И задание выполнено... какое задание? Он попытался вспомнить. Ах, да. Учебное задание... Работа с морской пехотой на Векьесе, большом острове на запад от Пуэрто-Рико... Учебное... Как же его ранило? Несчастные случаи имеют место и во время учебы... особенно у Котиков...

Дьявол, он же горд своими ребятами, каждым из них. Лучшие солдаты, лучшие в этом распроклятом мире.

Белая дымка стала темнеть по краям. Как в тумане. Забавно. Он даже не может вспомнить лицо Донны, только ребят, с которыми работал, которыми командовал несколько лет, — каждого, будто все они сейчас здесь, рядом...

— Я... вами... горжусь, — произнес он.

Черт, он и в самом деле ими гордился.

* * *

03.06 (00.06 по Гринвичу)

Борт «Ковбой-1».

— Лейтенант! — Эллсуорт склонился над носилками и обеими руками давил ему на грудь, пытаясь заставить умолкнувшее сердце заработать снова. — Боже, черт, не смейте умирать у меня на руках! Лейтенант!

Роселли по приказу Дока сорвал с лица Эл-Ти кислородную маску и прижал к окровавленным ноздрям и рту Коттера маску искусственного дыхания, пытаясь продуть Шкиперу легкие.

Док продолжал массировать грудную клетку.

— Эл-Ти! Котики так просто не сдаются! Они этого не умеют! Слишком глупы для этого! Лейтенант!

В конце концов Эллсуорт, совершенно опустошенный, отшатнулся назад.

— Черт! Ох, черт!

— Ты сделал все, что мог, Док, — произнес Маккензи.

Роселли не сводил с Эл-Ти глаз. Лейтенант не может умереть... не может!

Эллсуорт стряхнул с плеча руку Мака и сделал еще одну попытку оживить сердце, но Роселли знал, что уже поздно. Они пытаются снова и снова, пока не доставят его в госпиталь в Кувейте, но что толку...

Шкипер мертв. Мертв! И застрелил его какой-то дикарь, с трудом отличающий ствол от приклада... Роселли чуть не плакал от горя.

5

Пятница, 6 мая

09.50 (14.50 по Гринвичу)

Штаб Отряда SEAL Семь.

Литтл-Крик, штат Вирджиния.

Расследование было неофициальным, хотя стоявшие на столе флажки США и Военно-Морского Флота, присутствие двух флотских офицеров и командира части придавали ему некоторый оттенок трибунала. Капитан Кобурн сидел за раскладным столом между своим заместителем, Монро и капитаном первого ранга Хокинсом. Лучи утреннего солнца пробивались сквозь жалюзи на окнах. Перед ними стоял Шеф Роселли — ноги чуть расставлены, руки за спиной, спина прямая: весь внимание.

— Но в момент, когда лейтенанта ранило, — произнес Кобурн, — вы ведь были уверены, что здание аэровокзала очищено, разве нет, Шеф?

— Не уверен, сэр. Ситуация в тот момент здорово усложнилась.

— Скай Траппер записывал все ваши переговоры, Шеф. Вот точная запись того, что вы сказали лейтенанту Де Випу. Где это... — он взял со стола лист бумаги и зачитал: «Черт, мне казалось, ты говорил, что эта гадская башня очищена...»

— Верно, капитан, кажется, я произнес что-то вроде: «Эл-Ти ранен. Черт. Надо было самому проверить, что там чисто». Что-то вроде этого. Знаете, сэр, иногда трудно запомнить, что ты там кричишь в рацию.

— Гм. Ясно. — Кобурн уронил листок бумаги на стол и откинулся назад; кресло крякнуло под тяжестью его тела.

Кобурн был Котиком давно, очень давно и понимал, что Роселли прикрывает Де Витта. Котики всегда защищают друг друга. Всегда.

В разговор вмешался Монро.

— И какова же ваша оценка тактической ситуации, Шеф? Почему башню не очистили окончательно?

— Ох, черт, сэр. Это большое здание с множеством помещений, а работать пришлось по многим направлениям. Группа «Дельта» состояла из четверых, не считая лейтенанта Де Витта — всего пять человек на очистку аэровокзала! Не исключено, что они пропустили кого-то, или неприятель проник туда после того, как они покинули здание.

— То есть вы считаете, что кто-то оказался на башне ПОСЛЕ того, как ее очистили?

Роселли покачал головой.

— Трудно предусмотреть все, сэр. Мы слишком рассредоточились — нас всего-то было четырнадцать. Пришлось покинуть здание, чтобы оцепить место посадки вертушек. Не думаю, что мы в чем-то просчитались.

— Ясно, — повторил Кобурн. — Ладно, Шеф. Спасибо. Вы свободны.

— Есть, сэр! — Роселли повернулся и вдруг замер. — Капитан?

— Да, Шеф?

— Я хотел лишь заметить, что взвод в полном составе совершил настоящее чудо. Все, включая лейтенанта Де Витта. Будь у нас больше людей, Эл-Ти, возможно, остался бы жив. Впрочем, вряд ли сейчас удастся что-либо изменить.

— Надо подумать. Спасибо, Шеф.

Роселли вышел. Кобурн покосился на бумаги.

— Ну, Джордж?

— Да, сэр, — откликнулся Монро. В это утро и вчера почти весь день они опрашивали людей из третьего взвода. Их рапорт — результат расследования — ляжет на стол к контр-адмиралу Бейнбриджу, командиру МорСпецБоГр-2.

Сами по себе ответы солдат весьма любопытны. Эллсуорт, например, корил себя за то, что не смог спасти Коттера, в то время как Де Витт всю вину за смерть Коттера целиком и полностью брал на себя, — ведь именно «Дельта» проморгала снайпера на башне. Весь взвод, за исключением Де Витта, единодушно сошелся во мнении, что де Витт и «Дельта» не виноваты в смерти Коттера. Гарсия, Фрейзер, Хольт и Николсон в один голос заявляли, что здание аэровокзала после очистки следовало взорвать, правда, одновременно отметили, что снайпер вполне мог проникнуть туда уже позже. В таком случае ничто не мешало ему взять лейтенанта на мушку и из развалин. Кобурн по опыту знал, что нельзя судить понюхавших пороху, в то время как сам сидел в безопасном подвале Центра Специальных Операций.

И все же он боялся, что в этом случае придется еще долго разбираться. С приходом новой администрации политический климат в Вашингтоне заметно изменился, а отношение к военным сделалось более чем прохладным — в особенности это касалось элитных частей. Как в Белом доме, так и на Капитолии недругов хватало, включая нынешнего председателя сенатской комиссии по вооруженным силам, — для них тайные операции ассоциировались с грязными делишками, «мокрухой» и ложью Конгрессу. Черт, даже в Пентагоне встречались генералы и адмиралы, ненавидевшие элитные части, так как они-де отбирают у армии и флота лучших людей, лучшую технику и львиную долю военных ассигнований. Антиспецназовцы в Пентагоне и антивоенное лобби в Конгрессе вместе образовали странный альянс, имевший целью упразднение элитных частей как таковых. Недавно по телевидению транслировали специальные слушания в сенатской комиссии, целиком посвященные целесообразности сохранения специальных сил. Если так и дальше пойдет, Отряды, похоже, ликвидируют.

Вся флотская карьера Кобурна по большей части была связана с Котиками. От одной только мысли, что этому придет конец, сердце его сжималось от боли. «Черт подрал, — подумал он, — посмотрел бы я, как целый корабль или полк пехоты провернул то, что только что осуществил третий взвод!»

— Итак, капитан? — прервал невеселые размышления Кобурна Хокинс. — Каков ваш вердикт?

— О, Де Витт невиновен. Я в этом не сомневаюсь. А вы?

— Согласен, — произнес Монро. — Боже мой, выдернуть девятнадцать человек из-под носа у батальона республиканской гвардии, отделавшись всего одним легко раненным заложником...

— И одним погибшим бойцом. Да это просто чудо, что бы мы там себе ни думали. Я подчеркну это в своем рапорте.

— Принято, сэр, — сухо произнес Хокинс. — Но вот проглотят ли это на Холме?

— Кто его знает, Эд. По тому, как они взялись за дело, хорошо если после всех их сокращений у нас останется боеспособный флот... — Кобурн встал и собрал бумаги со стола. — Ладно, джентльмены, с этим надо кончать. Нам еще предстоит неблизкий путь.

* * *

16.15 (21.15 по Гринвичу)

Арлингтонское национальное кладбище.

Ряд за рядом невысокие белые каменные прямоугольники поднимались по пологим, поросшим деревьями склонам Арлингтонского кладбища. На вершине холма в окружении древних, раскидистых дубов белели колонны Кастис Ли Мэншн, а напротив, по ту сторону темных вод Потомака, там и здесь перерезанных мостами, виднелись белые мраморные монументы и правительственные здания Вашингтона, округ Колумбия. На юго-восток от кладбища врос в землю невидимый отсюда Пентагон, в миле на северо-запад — мемориал героям Иводзимы. Арлингтон как бы завис во времени, отрешившись от шума и суеты столичной жизни, и этому ощущению не мог помешать даже грохот пассажирских лайнеров, взлетающих из вашингтонского национального аэропорта...

...или короткий треск ружейного залпа. Эхо прощального салюта прокатилось над рядами могильных камней и травянистыми склонами. В мертвой тишине после третьего залпа флотский сигнальщик в синем мундире поднес к губам горн и вывел печальную мелодию. Отбой.

На свежей насыпи покоилась каска. Вокруг стройными рядами вытянулись матросы и офицеры в белоснежной парадной форме и небольшая группа штатских. Почти все Котики из Седьмого Отряда — все, кто смог прибыть из Норфолка, больше пятидесяти офицеров, рядовых и сержантов.

Командиры отделений отдали салют, когда Роселли и Хольт подняли накрывавший каску американский флаг и отточенными движениями стали его складывать. В руках у них остался лишь аккуратный синий с белыми звездами треугольник.

Мелодия стихла, и младший боцман Косцюшко скомандовал: «Два!». Руки разом с хлопком опустились по швам. Держа флаг, Роселли повернулся на девяносто градусов, сделал два шага и повернул еще раз. Еще три шага и еще один поворот под прямым углом — и он стоит перед капитаном Кобурном, командиром Седьмого Отряда, руководителем сегодняшней печальной церемонии.

В лице старшего моториста Джорджа Маккензи не дрогнул ни один мускул. Он видел, как капитан принял у Роселли сложенное знамя, подождал, пока тот стал в строй, и подошел к группе штатских. Донна Коттер, в трауре, ждала его с высоко поднятой головой. Малышка Викки в темно-сером платьице стояла рядом с матерью и во все глаза смотрела на Кобурна.

Маккензи слышал старые, гордые официальные слова, с которыми Кобурн обратился к вдове.

— От имени благодарного Отечества и Военно-Морского Флота я передаю вам это знамя в память о годах достойной и честной службы вашего мужа, в память о жертве, что он принес во имя Родины.

Кобурн передал Донне сложенный флаг и отдал ей честь. По ту сторону аккуратно подстриженной лужайки офицер отдал команду:

— Нале-во! Смир-рно!

Ритуал. История. Традиция. Человек умер. Служба продолжается.

— Почетный караул... разой-дись!

Правильные ряды распались. Тут и там белели группки по два-три человека. Остальные не спеша поднимались на холм, к автостоянке.

Маккензи терпеливо ждал, неуютно чувствуя себя в жесткой парадной форме. Цепочка людей — военных и штатских — двигалась мимо Донны, говоря ей что-то, пожимая ей руку, утешая ее. Очередь двигалась медленно. Флот вообще тесное сообщество, а во флотских отрядах специального назначения связи еще теснее. Здесь, на Арлингтонском холме нет никого, кто бы не знал, что такое жизнь Котика — или его жены.

Джордж Маккензи, родившийся и выросший вдали от моря в Мидленде, штат Техас, служил на флоте восемнадцать лет, из которых четырнадцать — в Отрядах. Высокий, худощавый, обычно тихий, он был сыном никогда не служившего в армии мастера по ремонту кондиционеров. Он пошел на флот единственно потому, что ко времени окончания школы ему до смерти надоела бесконечная бурая монотонность равнин Западного Техаса, а морская служба даст возможность увидеть хоть что-то из окружавшего Мидленд огромного мира.

Даже в самых сокровенных мечтах он не представлял, каким он увидит этот мир... и с каких избранных точек.

Он записался на курсы Подводных Диверсионных Групп (SEAL) будучи уже мотористом второго класса. Работа в машинном отделении авианосца «Гуам» изматывала, зато короткое общение с Котиками, размещавшимися как-то на их корабле во время учений, совершенно заворожило его. С той поры служба на флоте уже не надоедала. В составе Второго Отряда он побывал в боях на Гренаде. После этого перевелся в сверхсекретный Шестой Отряд — в «компашку», как они сами себя называли — маленький, очень сплоченный отряд, специально созданный для борьбы с терроризмом. В 1985 году Маккензи принял участие в завершающей фазе операции по захвату лайнера «Акилле Лауро», когда истребители Эф-14 «Томкэт» с авианосца «Саратога» принудили египетский «Боинг-737» с террористами на борту приземлиться на натовской авиабазе Сигонелла. Все же оторванность Шестого Отряда от остальных Котиков не нравилась Маккензи, и в 1987 году он перевелся оттуда. Поработав инструктором на курсах в Коронадо, он попал в Четвертый Отряд как раз к панамской операции, а за ней была «Буря в пустыне».

Затем, сразу после войны в Заливе, его пригласил к себе лейтенант Коттер и дал ему шанс получить офицерскую должность во вновь формируемом, засекреченном Седьмом Отряде. Он служил в седьмом с самого начала, вместе с Эл-Ти, капитаном Кобурном и Шефом Хокинсом, передавая свой боевой опыт.

Сколько его знакомых за это время погибло при выполнении боевых заданий? Сколько друзей? Этим утром они снова стояли рядом с ним на склоне Арлингтонского холма, мертвые рядом с живыми, в парадных кителях, тяжелых от боевых наград, полученных в боях от Колумбии до Персидского залива. Он помнил каждого: лица, имена, боевые клички вроде Акулы, Аллигатора или Бешеного Пса...

Терять друзей всегда тяжело. И с каждым разом все сильнее щемило сердце.

Джун, жена Маккензи, ждала в сторонке под деревом, но он должен исполнить свой последний долг. Группа друзей и близких вокруг Донны Коттер таяла. Собравшись с силами, Маккензи подошел к ней. Слава Богу, Викки уже увел кто-то из родственников.

— Привет, Донна.

Донна, привлекательная темноволосая женщина лет тридцати, казалась немного крупноватой, но это ее не портило. Ее зеленые глаза встретились с его взглядом.

— Мак... Спасибо, что пришел. Спасибо.

— Прости... прости за Винса, Донна. Парень был — один на миллион.

Она на мгновение опустила взгляд, потом снова посмотрела на него. Донна прикрывалась сложенным флагом, как талисманом... вернее, как щитом.

— Ты должен мне все рассказать, Мак. Что случилось?

Теперь пришел его черед прятать глаза. Он посмотрел на тот берег Потомака, на мемориал Джефферсона в море розовых цветов.

— Ты видела официальное извещение, Донна. Ты же знаешь, я не имею права ничего добавить.

— К черту, Мак. Ты плохо обо мне думаешь, если считаешь, что я поверила этим сказкам насчет «несчастного случая на тренировке». Это ведь имеет отношение к той истории в Ираке? Так?

Операция «Чистое небо» освещалась парой колонок на второй странице номера «Вашингтон пост» за среду; еще немного добавили вчера. Напечатано было лишь то, что иракские солдаты задержали группу инспекторов ООН, а американские вооруженные силы освободили ее. Пожелавший остаться неизвестным член группы сообщил прессе, что их освободило «спецподразделение США». Иракские источники заявляли, что группу выпустили сами иракцы «в интересах международной дружбы и сотрудничества» и что одновременно с этим американский самолет нанес бомбовый удар по школе в пригороде Басры, убив двух учащихся и ранив третьего. Про Котиков даже не упоминалось.

Что, разумеется, было им только на руку. Когда в среду их «Геркулес» приземлился на базе авиации ВМФ в Ошейне, никто не встретил группу хмурых коммандос. Почетный караул из тринадцати человек для накрытого флагом гроба. Никакой прессы, никаких речей, не говоря уж о толпах восторженных встречающих.

Что ж, так оно и должно быть.

Это могло задевать лишь членов их семей, ожидавших их в замкнутом мире бридж-клубов, торговых центров и прочих прелестей жизни при флоте.

Сколько раз Коттер приглашал его в гости отведать жареных на решетке ребер, выпить пива, потрепаться с Котиками и их женами. Дистанция между офицером и рядовым, обычная для флота, в Отрядах почти отсутствовала. Вине и Донна были его друзьями. Проклятие, он просто не может ей лгать, особенно сейчас!

И правды сказать тоже не может.

— Донна, — произнес он, осторожно подбирая слова. — Если наши шишки говорят, что он погиб на тренировке, то, насколько я понимаю, так оно и есть. Добавлю лишь, что Винс был лучший воин, лучший командир, лучший офицер, лучший ДРУГ, какого я только знал. Он настоящий герой, и я горжусь тем, что был знаком с ним.

Донна попыталась что-то сказать, но осеклась, и то, что она так долго сдерживала, прорвалось наконец наружу.

— О Мак, Мак, как я буду без него?

Маккензи обнял ее, плачущую, и привлек к себе вместе с флагом, который она так и не выпустила из рук. Тотчас к ним подошла Джун и, приобняв, увела Донну.

Маккензи отвернулся от надгробий и довольно долго вглядывался в далекий силуэт Вашингтона.

Черт! У третьего взвода никогда не будет такого командира, как Шкипер. Де Витт мог бы, конечно, со временем... но сейчас он еще не дорос даже до чина лейтенанта. Значит, возьмут откуда-нибудь со стороны.

Каков-то будет новый?

6

Понедельник, 9 мая

06.20 (14.20 по Гринвичу)

Учебный центр SEAL.

Коронадо, штат Калифорния.

Чертова неделя началась ровно в 00.01 — минуту спустя полуночи. В данный момент курсанты из первого взвода, класс 1420, занимались бегом. Солнце только-только разгоняло предрассветный холодок, пробравший Сильвер Стрэнд, и изумрудные волны лениво накатывали на берег, рассыпаясь в утренних лучах алмазными брызгами. Впрочем, первый взвод думал вовсе не о красоте, окружавшей их со всех строи, а о предстоящей операции.

Разбитый на шесть лодочных экипажей по семь человек в каждом, взвод имел общую численность сорок два курсанта, и все они сейчас бежали по мягкому песку, непредсказуемо поддающемуся под их бутсами. Каждый экипаж тащил на головах МНЛ — малую надувную лодку — маленькое резиновое суденышко, верой и правдой служившее уже много лет как Котикам, так и (до них) Подводным Диверсионным Группам. Длиной двенадцать футов, шириной — шесть, лодка вмещала семь человек и тысячу фунтов снаряжения. Полностью оснащенная, включая подвесной мотор, такая лодка весила ровно двести восемьдесят девять фунтов.

Поэтому каждый экипаж бежал компактной группой, поддерживая неуклюжую тушу МНЛ головами, помогая руками, что болели после бесконечного отжимания от земли непосредственно перед бегом. У тех, кто пониже ростом, между днищем лодки и головой находились пустые банки из-под кофе, так что каждый нес свою долю. Упражнение казалось лишенным смысла издевательством, но и в нем был свой плюс: курсанты обучались действовать сообща... либо добавлялся еще один повод уйти.

Как и в любом другом элементе подготовки.

Лейтенант Блэйк Мёрдок легко перебирал ногами рядом с первым экипажем. Высокий, гибкий, с великолепно развитой мускулатурой, он являл собой замечательный контраст изможденным курсантам. Убийственным издевательством, усугублявшим их мучения, была и его одежда: в то время как курсанты тренировались в шортах и футболках, уже насквозь мокрых от пота, Мёрдок бежал в отглаженной форме цвета хаки с начищенными золотыми шпалами лейтенанта на воротнике, с «Будвейзерами» (орел — трезубец — пистолет) на погонах. Единственным отступлением от формы, которое он позволял себе на утренних занятиях, были солдатские бутсы — матерчатые ботинки плохо выдерживали морскую воду и песок, да и бежать в них не очень-то удобно. Зато бутсы были начищены до блеска, словно бальные туфли. Мёрдок принципиально бегал с курсантами все последние недели, не выказывая при этом ни малейшего признака усталости, без единого пятнышка пота на отутюженной форме.

Остальные инструктора, гоняя курсантов, носили голубые форменные футболки и шорты оливкового цвета.

— След в след! Ап! Два! Три! Четыре! Выше ноги, головастики! Давай! Давай! Разом!

Ничего. Завтра экипажи начнут пробежку с инструкторами в лодках, машущими веслами в воздухе, выкрикивающими ободряющие возгласы, встающими, разгуливающими по головам — в общем, стремящимися как можно скорее подорвать физическое и духовное равновесие головастиков.

Выводить курсантов из себя относилось к числу важнейших элементов программы. Первые часы после подъема представляли собой черный, дымный, оглушительный хаос из автоматных очередей, дымовушек, хлопков взрывпакетов прямо под окнами казармы. При этом инструкторы выкрикивали путаные, часто противоречащие друг другу приказы, усугублявшие общую сумятицу в и без того смятенных головах курсантов.

— Огонь! Огонь на палубе! Пожарную команду на палубу! Вниз! Сотню мне! Наружу! Наружу, говнюки! А ну, намокни! В прибой, живо! Не путайся под ногами! Шевелись! Шевелись! Живо! Живо-живо-живо! — курсанты вываливались из казармы в ночь, по большей части полуодетыми, а инструктор палил из М16 поверх голов.

Для курсантов, во всяком случае для тех, кто стиснув зубы вынесет все это, следующие пять суток станут бесконечной и болезненной чередой грязи, усталости, боли и шума, жестким испытанием духовных и физических сил, в течение которого они будут счастливы получить хотя бы четырехчасовой перерыв для сна.

Чертова неделя. Она означала конец первого этапа обучения, кульминацию недель бега, гребли, бега, отжимания, бега, плавания, еще плавания, бега, бега и еще раз бега. Первый этап, конечно, имел целью совершенство физической подготовки курсантов, но в гораздо большей степени он предназначался для отсева слабых. Отсев составлял не менее семидесяти процентов от первоначального числа: уходили все, у кого не доставало причудливого сочетания духовных и физических сил и боевого задора, необходимого для службы в Отрядах. Поговаривали, и частенько, что обучение на курсах только на два процента физическое, зато на девяносто восемь — духовное.

— Леди, — обратился Мёрдок к классу на построении накануне вечером. — Следующие пять дней и ночей тщательно, я бы сказал любовно, запрограммированы на то, чтобы заставить вас сделать всего три вещи: уйти, уйти и еще раз уйти с курсов! Мы предпримем все от нас зависящее, чтобы вы поняли, насколько неправы были, приняв безумное решение стать когда-нибудь Котиком. Да, ваш класс уже сократился на несколько человек, но те тренировки были так себе, цветочки. И то были счастливчики, заглянувшие себе в душу и не нашедшие там того, что нужно Котику ВМФ США.

Я официально заверяю вас, что еще до конца этой недели игр и развлечений вас станет меньше, много меньше. Военно-Морской Флот Соединенных Штатов вкладывает в каждого, кто в конце концов пришпиливает трезубец с пистолетом, — для вящего эффекта он, прогуливаясь перед строем бритоголовых курсантов, поглаживал свой «Будвейзер», — что-то около восьмидесяти тысяч долларов. Так что наш священный долг сделать все от нас зависящее, чтобы эти вынутые из кармана налогоплательщика баксы не пропали даром, особенно в наступившую эру жестокой экономии. Мы должны быть уверены в том, что те из вас, кто окончит эти курсы — если кто-нибудь из вас их окончит, — в самом деле лучшие из лучших как телом, так и духом. Одним словом, леди, что они — Котики.

И конечно же, леди, я очень сильно сомневаюсь в том, что в вас и впрямь есть то, что нужно настоящему Котику.

С этой заученной речью Мёрдок уже бесчисленное количество раз обращался к бесчисленным курсантам. Он служил в колорадском Центре уже почти два года.

Ну когда же, думал лейтенант, он добьется перевода? Он хотел командовать боевым взводом и за последние полгода уже неоднократно обращался к командованию с просьбой. Похоже, без вмешательства отца тут не обошлось.

Блэйк Мёрдок в Котиках ходил уже пять лет, но из всех Котиков был, наверное, наименее типичным. Старшему сыну богатого семейства в Вирджинии, вот уже третье поколение которого занималось Большой Политикой, Блэйку давно уже осточертело отвечать на один и тот же вопрос на каждом новом месте службы: «Мёрдок? А вы, случаем, не имеете отношение к Чарльзу Мёрдоку?»

— Да, — устало отвечал он. — Это мой отец.

Блэйк вырос в обширном поместье Мёрдоков близ Фронт-Ройала, в полумиле от неспешных вод Шенандоа. Он учился в местной частной школе, потом в Экзетере; подразумевалось, что он поступит в Гарвард, чтобы потом избрать карьеру политика или юриста. И с самого начала он не мог отделаться от ощущения, что вся его жизнь — школа, женитьба, карьера вплоть до последнего пристанища в фамильном склепе — запрограммирована с тщательностью хорошо расписанной военной кампании.

Мёрдок точно знал, когда именно он начал стремиться в жизни к большему, чем обшитые дубовыми панелями интерьеры и снобистское общество Экзетера. Это произошло на летних каникулах за год до выпуска, когда он каким-то образом очутился в горах Колорадо с группой туристов. В школе он считался лучшим охотником, центровым футбольной команды и полагал, что находится в отменной физической форме, но недели пеших переходов, восхождений и бега с ориентированием в Скалистых горах убедили его в обратном.

И конечно, именно там он повстречал Сьюзен.

Его родители так до конца и не приняли ее. С одной стороны, еврейка, с другой — родом из семьи кадровых военных. Детство ее прошло в таких экзотических местах, как Йокосука, Субик-Бей и Пирл-Харбор; отец ее служил сержантом в морской пехоте и потерял ногу под Данангом, старший брат — моряк ударной подлодки.

Одним словом, это были не те люди, которых Мёрдоки могли пригласить за один стол с аристокрахами графства Уоррен или в Чеви-Чейз-Кантри Клаб в Вашингтоне.

Ко времени, когда Блэйк окончил Экзетер, он уже твердо знал, что не хочет поступать ни в какой Гарвард, и Сьюзен имела к этому самое непосредственное отношение. Опыт выживания в Скалистых горах разбудил в нем яростное, неукротимое желание испытать себя, и испытать в чем-то посерьезнее охоты или футбола.

Родителей весьма огорчило его решение записаться в морскую пехоту. После долгих и ожесточенных споров на эту тему был найден компромисс в лучших традициях вашингтонской политики. Блэйк поступит в Военно-Морскую Академию в Аннаполисе и станет морским офицером.

Разумеется, тут не обошлось бы без прямого вмешательства его отца, конгрессмена Чарльза Фитцджеральда Мёрдока, бывшего прокурора штата Вирджиния и избиравшегося уже на третий срок члена Палаты Представителей. Будучи членом Комиссии по Вооруженным Силам, он имел обширные связи как на Капитолийском холме, так и в высших кругах флотского начальства. Морской офицер, штабист в Пентагоне, быть может, даже офицер по связям с Конгрессом...

— Мы ведь желаем тебе только добра, Блэйк, — сказала ему мать накануне отъезда в Аннаполис. — Флот будет счастлив принять тебя. И почему бы отцу не нажать на пару рычагов, чтобы облегчить тебе жизнь?

В самом деле, почему?

Только потому, неожиданно понял Блэйк, что его жизнь снова распланирована за него.

Удаляясь от воды, взвод все так же бегом, не снимая лодок с голов, начал взбираться на песчаную дюну. Перевалив через гребень, они угодили прямо в грязь, где ровными рядами лежали бревна — куски телеграфных столбов, пропитанные креозотом, фунтов по триста каждое.

По команде инструктора каждый экипаж положил свою МНЛ на землю.

— Значит так, леди, — прокричал Мёрдок. — Сдается мне, кое-кто из вас еще не совсем проснулся. Чтобы день не пошел наперекосяк, надо слегка разогреться. А ну — раз!

Каждая семерка наклонилась и взялась за бревно.

— Два!

Более или менее одновременно все экипажи выпрямились, удерживая бревна на уровне груди. — Три!

Бревна на уровне плеч.

— Четыре!

Напрягая мускулы рук и спин, скрипя зубами от натуги, экипажи подняли бревна над головой. Кое-кто покачнулся, но все устояли. Никто не сдался.

— Три!

Бревна опустились на уровень плеч.

— Два!

На уровень груди.

— Раз! — на землю, и горе тому, кто, не дожидаясь команды, выпрямил спину.

— Раз! — все началось сначала, но не без любопытных вариаций: — Два! Три! Четыре! Три! Четыре! Каково наше кредо?

— Сэр! — ответ прозвучал хором. — Единственный легкий день был вчера, сэр!

— Нет еще желающих сдаться? Колокол здесь, у сержанта Симмонса! Стоит всего лишь подойти и позвонить!

Молчание в ответ.

— Три! Четыре! Три! Четыре...

Мёрдок наблюдал, как экипажи сражаются со своими телеграфными столбами, но думал о Сьюзен. Последнее время он все чаще вспоминал о ней. Возможно, чаще, чем надо. Легкий день был только вчера? Что ж...

Похоже, дальше будет хуже.

Сьюзен погибла на шоссе номер 50, когда семнадцатилетний юнец на «корветте», нанюхавшись кокаина, перемахнул через разделительный барьер и столкнулся с ней лоб в лоб. Она ехала на церемонию его поступления в Аннаполис, за три дня до их свадьбы. — Я знаю, как тебе тяжко, милый, — утешила его мать после похорон. — Но знаешь, возможно, в некотором роде так оно и к лучшему. Сьюзен была, конечно, славная девушка, не сомневаюсь, но, боюсь, ей было бы очень нелегко. Я все-таки считаю, что она была бы несчастлива в нашей семье...

И все это совершенно спокойным голосом. Так, словно вся Вселенная вращается вокруг нее, ее состояния, ее статуса. Впрочем, для них с отцом это вполне типичная точка зрения. Этот разговор стал последней каплей: неделю спустя курсант Мёрдок забрал документы и записался на курсы ПДГ (SEAL) в Коронадо. Спустя еще неделю его, после всех необходимых медицинских проверок, приняли. Учеба оказалась адски тяжела, но он бросался в каждое новое испытание с истовостью, которой в себе раньше и не подозревал. Он знал, что альтернативой этому стало бы только возвращение в семью, а дальше на этом пути была бы лишь разрушительная жалость к самому себе, ну... самоубийство — в любом случае измена всему, на что они с Сьюзен так надеялись.

Окончив курсы и сопутствующую им парашютную подготовку в Форт-Беннинг, штат Джорджия, он сознательно попросил назначения на Западное побережье: чем дальше от семьи и ее видов на его жизнь, тем лучше.

Он не успел повоевать в Панаме, но участвовал в боевых действиях в Заливе в составе Третьего Отряда. Годом позже, командуя взводом, он выполнил ряд ответственных заданий у побережья Северной Кореи, после чего ему присвоили чин лейтенанта и назначили старшим инструктором в Коронадо.

— Три! Четыре! Три! Четыре!..

Отвернувшись на мгновение, не прерывая отсчета, Мёрдок заметил знакомый силуэт у джипа на обочине шоссе Стрэнд. Неужели?..

— Три! Четыре! Три!

Он умолк. В наступившей тишине слышался грохот прибоя за спиной да сварливые вопли круживших над волнами чаек. К этим звукам добавлялось прерывистое дыхание курсантов, все еще прижимавших к груди свои бревна.

— Нет желающих уйти? — крикнул он почти ласковым тоном. Ответа не последовало.

— Ну ладно. Я хотел как лучше. Четыре! — бревна взметнулись вверх и замерли в этом положении.

— Второй! — позвал Мёрдок.

Один из инструкторов подскочил к нему и отдал честь.

— Сэр?

Продолжайте, Каминский. Вы знаете, как.

Сержант ответил кровожадной ухмылкой.

— Есть, сэр! Они у нас попотеют!

Уходя, Мёрдок слышал, как Каминский возобновил отсчет.

— И — три! Четыре! Три! Четыре!

Оставив изнемогающий взвод сражаться с телеграфными столбами, Мёрдок подошел к джипу. Шеф Фрэнк Боуден, крепко сбитый чернокожий старшина-моторист, прослужил на флоте восемнадцать лет, двенадцать из которых — в Отрядах.

— Доброе утро, лейтенант, — произнес старшина, отдавая честь. — Раненько вы сегодня.

— Прекрати, Лучник. Знает кошка, чье мясо съела!

— А почему бы и нет? Я прямо из штаба. Там, похоже, тебе депеша, тюлень.

— Что?..

— Приказ вышел, говорят, еще в субботу.

— Боже праведный! И никто мне не сказал!

— Ну почему же никто? Вот, я говорю.

— Подбросишь меня?

— Залезай, лейтенант. Почту за честь.

Короткая поездка по автостраде Сильвер Стрэнд — и Мёрдок оказался у штабных зданий — сердца школы Котиков. При входе в главный корпус из чуть потемневшего кирпича значилось:

ВОЕННО-МОРСКОЙ ФЛОТ США

УЧЕБНЫЙ ЦЕНТР

ПОДВОДНЫЕ ДИВЕРСИОННЫЕ ГРУППЫ (ЭС-И-ЭЙ-ЭЛ)

Справа красовалось в натуральную величину Чудище из Проклятой бухты; на правой лапе намотана сеть, в левой — трезубец. На трезубце укреплен значок с надписью: «Вы вправду хотите стать ныряльщиком?» По преданию, эту статую Центру подарил предыдущий взвод в канун выпуска.

Боуден остановил джип у марширующего взвода курсантов. Эти ребята уже прошли первый этап обучения и перешли на второй: вместо шорт и белых футболок на них ловко сидели оливковые комбинезоны и кепки. На этом этапе их меньше мешали с грязью, зато натаскивали на обращение с оружием и взрывчаткой.

— Я быть Котиком хочу! — нараспев выкрикнул сержант во главе марширующей колонны.

— Я БЫТЬ КОТИКОМ ХОЧУ! — откликнулся строй.

— Кинь рыбешку — проглочу!

— КИНЬ РЫБЕШКУ — ПРОГЛОЧУ!

— Ух-ты!

— Уй-я!

— УЙ-Я!!!

— ТВЕРЖЕ ШАГ!

— Ну-ка в ногу!

— РАЗ! ДВА! ТРИ! ЧЕТЫРЕ! РАЗ, ДВА... ТРИ-ЧЕТЫРЕ!

Котики занимались строевой подготовкой куда меньше, чем бегом, поскольку традиционная шагистика полезна лишь для обретения сплоченности и боевого духа. Все же, подумал Мёрдок, эти парни выглядят круто, чертовски круто. Гибкие, мускулистые, готовые отметелить каждого, пусть только сунется!

— Котику не страшен враг!

— КОТИКУ НЕ СТРАШЕН ВРАГ!

— Жопу надерет вот так!

— ЖОПУ НАДЕРЕТ ВОТ ТАК!

«Мать, — усмехнулся про себя Мёрдок, — не одобрила бы этого». Он ответил салютовавшему сержанту, подождал, пока пройдет колонна, и мимо скульптурного чудища прошел в штаб.

— Видишь, вон девчонка в синем пробежала?

— ВИДИШЬ, ВОН ДЕВЧОНКА В СИНЕМ ПРОБЕЖАЛА?

— Она липнет к Котикам, как баржа к причалу!

— ОНА ЛИПНЕТ К КОТИКАМ, КАК БАРЖА К ПРИЧАЛУ!

Нет, мать определенно не одобрила бы этого.

В вестибюле дежурил старшина второй статьи.

— Эй, Бёрмен, что слышно?

— Доброе утро, лейтенант Мёрдок. Полагаю, вы за этим? — он протянул Мёрдоку толстый картонный конверт. Мёрдок быстро распечатал, вытащил первую страницу и принялся читать:

ПО ПОЛУЧЕНИИ ДАННОГО ПРИКАЗА ВАМ НАДЛЕЖИТ ПРИБЫТЬ НА БАЗУ ВМФ ЛИТТЛ-КРИК, ВИРДЖИНИЯ, ГДЕ ПРИНЯТЬ ПОД КОМАНДОВАНИЕ ТРЕТИЙ ВЗВОД СЕДЬМОГО ОТРЯДА ЭС-И-ЭЙ-ЭЛ В СОСТАВЕ МОРСПЕЦ-БОГР-2.

ВАМ ДАЕТСЯ СЕМЬ ДНЕЙ ОТПУСКА ДЛЯ ОРГАНИЗАЦИИ ПЕРЕВОЗКИ ЛИЧНОГО ИМУЩЕСТВА.

Мёрдок не верил своим глазам. Его направляют в МорСпецБоГр-2, в Норфолк? Просто невероятно! Между двумя спецгруппами издавна существовало соперничество, даже открытая вражда. Котики Западного побережья считали своих коллег с Атлантики слишком скованными, рьяно соблюдавшими букву устава — короче, годными разве что для парадов. Котики же с Восточного побережья считали ка-лифорнийцев безмозглыми сорвиголовами, ни в грош не ставящими флотские традиции.

— Ну и куда теперь, лейтенант? — спросил Бёрман.

— Сукины дети, они посылают меня в Говно-Сити, — так на флоте издавна принято называть Норфолк. — Дают мне взвод в Литтл-Крик.

— Ни хрена себе! — произнес старшина, качая головой. — Это выходит, вам теперь общаться с тюфяками?

— Возможно... — Мёрдок был настолько ошарашен, что не в силах был вымолвить ни слова. Однако в голову ему закралось одно малоприятное подозрение.

«Такой подарочек... — размышлял он, шагая с приказом в руках к общежитию холостых офицеров. — Уж не приложил ли к этому руку мой папочка?..»

7

Вторник, 10 мая

09.30 (14.30 по Гринвичу)

Штаб Седьмого Отряда SEAL.

Литтл-Крик, штат Вирджиния.

В дверь трижды постучали, и капитан Кобурн выглянул из-за своего неказистого на вид металлического стола.

— Войдите!

Он абсолютно точно знал, что произойдет.

Старшина-электрик второго класса Чарльз «Чаккер» Уилсон открыл дверь и встал навытяжку. Вид у юного Котика в парадной белой форме с аккуратно заправленной за портупею фуражкой был весьма импозантный. Он не козырнул — без головного убора, — но вытянулся по стойке «смирно», не сводя глаз с висевшей за спиной Кобурна картины боя «БонОмм Ричарда» с «Сераписом».

— Сэр! — выпалил Уилсон. — Разрешите обратиться...

— Полегче, Чаккер. Расслабься. Ну, давай, выкладывай, что там у тебя.

Уилсон чуть пообмяк.

— Есть, сэр! Спасибо, сэр. Я...

Старшина замешкался, возясь с «Будвейзером» на белом кителе. Черт. Кобурн не сомневался, что именно в этом кроется причина разговора, хотя в глубине души все еще надеялся, что ошибся.

Уилсон положил значок на стол Кобурна.

— Я хотел просить вас о переводе. На флот.

— Мать твою, Чаккер, ты хоть понимаешь, что говоришь?

— Да, сэр. Думаю, понимаю.

— Ты получил свой «Будвейзер»... когда? Месяц назад?

— Я не достоин носить его, сэр.

— Ну и козел. Офицеры, экзаменующие тебя, имели на этот счет другое мнение. Ты сомневаешься в их компетенции?

— С вашего позволения, сэр, они не были в Шуабе.

— Ты же не хочешь флотской рутины.

— Никак нет, сэр, хочу.

— Ты, Котик? Обдирать краску и укладывать канаты? Да ты на стенку полезешь, не пройдет и двух недель. Какого черта ты решил, что не можешь быть Котиком?

— Сэр, мне поручено было разведать, что происходит в башне управления полетами Шуабы. Не знаю, что произошло, но каким-то образом я прохлопал неприятеля. А этот засранец застрелил Эл-Ти.

Кобурн покачался на задних ножках своего кресла в поисках ответа.

— Чаккер, неделю назад мы уже проводили расследование. В случившемся твоей вины нет, как нет и вины лейтенанта Де Витта. Вообще никто не виноват. Вас было слишком мало, чтобы полноценно прочесать башню. Насколько я могу судить, ты сделал все, что мог и...

— Прошу прощения, сэр, но это именно я там находился. Та последняя комната, что мы осматривали... мне надо было осмотреть ее внимательнее.

— Ты уже говорил это при расследовании.

— Капитан, весь этот чертов дом был темным и пустым. Нет, он КАЗАЛСЯ пустым, и я позволил себе поверить, что он пуст.

— Ладно. Допустим, ты дал сигнал преждевременно. Все равно это не означает, что ты не можешь быть Котиком. Даже Котики иногда ошибаются.

— Я ошибся, и за это поплатился лучший офицер, какого я знал. Сэр, я много думал, и вот как смотрю теперь на вещи: что случится на следующем боевом задании? С новым командиром взвода? Я постараюсь сосредоточиться на задании, но думать буду о Шуабе. Вполне возможно, потрачу слишком много времени на осмотр помещений. Боясь, что снова пропущу что-нибудь. Сэр, вы не хуже меня знаете, что в бою невозможно заставить себя забыть о таком. В противном случае ты мертвец. И, возможно, кто-нибудь из ребят вместе с тобой.

— И ты считаешь, перевод из Котиков решает проблему?

— Да, сэр, считаю. Так... так будет лучше. Для меня. И для ребят. Вы только посмотрите на это их глазами, капитан. Все они знают, что я сделал в Шуабе, и знают, чего я там не сделал. Сами подумайте: сунутся ли они в зону обстрела, когда их тылы прикрывает такой разъе...й, как я? Я не сомневаюсь, не полезут.

— Говнюк ты, Уилсон. — Кобурн поспешно сменил тактику, превратившись из отца родного в официальное лицо. — Флот ухлопал на твою подготовку восемьдесят с гаком тысяч баксов, и ты хочешь выбросить все это на ветер при первой же осечке? Кто ты после этого, как не дезертир? Тебя не довела до этого Чертова неделя, так что же сейчас?

— Это совсем другое дело, сэр.

— А мне насрать! Однажды став Котиком, ты останешься Котиком навсегда. Не думаю, чтобы ты был счастлив вне Отряда.

— Возможно, сэр. Но я считаю, так будет лучше.

Кобурн внимательно посмотрел на парня. Уилсону всего-то двадцать три. Вид у него как у любого Котика — смертоносный — и все же чувствовалась в нем какая-то уязвимость. Словно внутри у него сломалась какая-то пружина.

Может, мальчик прав и лучше знает, что лучше для него и его боевых товарищей?

— Гм. Вот что я тебе скажу. Я переведу тебя, но не на флот. В Отряде полно мест, где ты пригодишься. Штабная работа. Разведка. Укладка парашютов. А как насчет ПТС?

При упоминании отделения Плавающих Транспортных Средств Уилсон скривился. Большинство Котиков считали назначение в ПТС тупиком, местом ссылки, откуда надо линять при первой же возможности.

— Я... я предпочел бы пойти на флот...

— С каких это пор Флот интересует, что ты предпочитаешь, мистер? Или полагаешь, тебе виднее, что лучше для Отряда? Так вот, я считаю, что виднее мне. Мы много вложили в тебя, сынок, и я не намерен отказываться от всего этого, по крайней мере не дав тебе шанса обдумать ситуацию получше. Понял, сынок?

— Д-да, сэр, — он совсем как-то ощутимо надломился, будто его приговорили к пожизненной каторге. — Если вы так считаете, сэр.

— Я так считаю. Я сам подниму твои бумаги и сам напишу сопроводиловку твоему будущему командиру, чтобы тебе позволили вернуться в боевой взвод, когда ты перебесишься. Я считаю, что ты боевой солдат, и в любом другом месте тебе будет плохо.

— Да, сэр.

— А теперь убирайся, — он подвинул значок к Уилсону. — И забери это с собой.

— Есть, сэр.

Уилсон давно уже ушел, а Кобурн все сидел, покачиваясь на ножках кресла. Мальчик вернется, в этом он не сомневался. Но на сегодня он добавил Кобурну головной боли. Еще одна брешь в «Золотом» отделении третьего взвода.

Главной же проблемой оставалось состояние духа в третьем взводе, которое с похорон Коттера упало ниже некуда. Дай Бог, подумал Кобурн, если Уилсон окажется единственным, кто захотел уйти.

Он протянул руку и нажал кнопку интеркома.

— Лэмб!

— Я, сэр, — откликнулся дежурный.

— Есть у нас кто-то в резерве? Класса Е-4 или Е-5?

— Ни души, сэр. Боюсь, ларчик пуст. Во всяком случае, в Литтл-Крик.

Черт, так он и знал.

— Ладно. Похоже, придется брать из Коронадо. Интересно, кого Седьмой Отряд получит взамен старшины-электрика второго класса Уилсона?

* * *

10.45 (18.45 по Гринвичу)

Ла-Джолла, штат Калифорния.

В это бурное утро пляж на каменистом побережье к северу от Сан-Диего почти пустовал. Несмотря на то, что калифорнийское солнце грело как положено, холодный ветер с моря разогнал всех, кроме самых заядлых «матрасников», по домам. Берег здесь представлял собой цепочку песчаных пляжей, намытых на скальное основание. На севере сквозь пальмы проглядывалась крыша океанографического института Скриппса. К югу берег постепенно поднимался, заканчиваясь черно-красным утесом, нависшим над прибоем.

Старшина-моторист второго класса Дэвид Стирлинг был Котиком... ну, почти Котиком. Он только что окончил двадцатишестинедельные курсы ПДГ (SEAL) и еще несколько недель парашютной подготовки в Форт-Беннинге. В настоящий момент его приписали к штабному взводу Первого Отряда в Коронадо, где ему предстоит стажироваться еще шесть месяцев, прежде чем он получит заветный «Будвейзер» — орла, трезубец, пистолет.

На этой неделе у него выдались только ночные дежурства, зато днем он совершенно свободен. Он привез на пляж свою подружку, Кристину Джордан, они знакомы уже целых два месяца. В свои девятнадцать она училась в университете Сан-Диего и вряд ли могла оставить кого-либо равнодушым — пышная, по-калифорнийски загорелая девица с фантастически длинными ногами, длинными светлыми волосами. В общем, и фигура, и внешность — ни дать ни взять с обложки «Плейбоя». Его план тактических операций на день предусматривал значительно больше, чем просто ленч с купанием. До сих пор их отношения не выходили за рамки взаимных лобызаний и прочих безобидных игр, хотя в разговорах не раз проскальзывало упоминание о кое-чем еще. На расстоянии ружейного выстрела от них ни души, и Стерлинг решил, что сейчас самое время действовать. Возможно, сегодня ему снова заступать на вахту после триддатичасовых бдений, ну и что? Во время Чертовой недели ему приходилось выносить и не такое, тем более что, черт, на этот раз игра стоила свеч!

— Ну, малышка, — настаивал он. Они лежали на пляжном коврике лицом к лицу. Всего пару минут назад он уговорил-таки Кристину снять черно-красный лифчик бикини и, для вящего эффекта наклонившись к ней, осторожно ласкал ее сосок до тех пор, пока тот не отвердел. — Котики все делают в воде, ты же знаешь!

— Дэвид, — она покраснела, — ты говоришь абсолютную чепуху!

— Значит, вот как ты любишь меня, да?

— А что, если нас увидят?

— Кто увидит? Пляж пуст! По крайней мере до конца уроков в школе этот пляж принадлежит только нам!

— Ну, Дэвид, не знаю...

Склонившись над ней, он долго и чувственно целовал ее сосок. Крис застонала, откинув голову, грива ее роскошных светлых волос рассыпалась по коврику.

— О-о, Дэвид, ты так настойчив...

— Пошли, Крис! Раздевайся — и в воду! Будет здорово!

Кристина резко вскочила. Мгновение она стояла, нерешительно оглядываясь и прикрывая руками обнаженную грудь, потом нагнулась, стянула трусики и побежала в воду.

— Ага! — Стерлинг сорвал свои плавки, швырнул их на коврик и понесся вдогонку. Она взвизгнула, когда он схватил ее за ноги и опрокинул в воду. Их накрыло волной и прижало друг к другу. Их губы встретились.

Держась рядышком, они уплыли ярдов на сто от берега. Каждая новая волна плавно приподнимала и опускала их, словно они скакали на неведомом сказочном звере. Кристина повизгивала в его объятиях. Для швартовки в открытом море волнение, пожалуй, выше среднего, но резвиться вот так в волнах прибоя — одно удовольствие. К тому же дальше будет еще приятнее.

Он как раз пытался раздвинуть ей бедра, когда Крис взвизгнула еще раз, совсем в другой тональности.

— Что-то не так?

Вместо ответа она — глаза округлились, мокрые волосы прилипли к лицу — указала рукой куда-то за его спину, в сторону пляжа.

— Дэвид, смотри!

Стерлинг повернулся и увидел, что по тропинке от шоссе, где он оставил свой «фольксваген», на пляж спускаются люди. Собственно говоря, даже целая толпа: пять-шесть человек взрослых и по меньшей мере столько же детей. Одни держали в руках пляжные зонты, другие — корзинки со снедью, коврики и прочие атрибуты пляжной жизни. Какой-то подросток запустил вдоль пляжа пластмассовую тарелку, за ней в восторге припустила маленькая лохматая собачонка.

Вся компания остановилась менее чем в пяти ярдах от коврика и других причиндалов, в том числе купальника и плавок Кристины и Стерлинга.

— Боже, Дэвид! — она дрожала от страха. — Что нам теперь делать?

— Все в порядке. Они не видят ничего, кроме наших голов.

— Да нет! Я про одежду! Как мы вернемся?

— Как? Очень просто. Выйдем на берег, подойдем к своему барахлу, оденемся и уйдем. Что они нам сделают?

— Дэвид! — она забилась в его объятиях, не сводя с него перепуганных глаз. — Но ты же шутишь?

— Вовсе нет.

— Но я не могу выходить на пляж к людям ГОЛОЙ! — набежавшая волна приподняла их, и они еще раз посмотрели на пляж. — Господи! Нет! Только не это!

— Ну что еще?

— Я знаю некоторых из них! Они из моего прихода. И с ними... Боже, это пастор Клайн! Дэвид! Это же церковный пикник! Что мне делать?

— Слушай, я тебе скажу. Ты останешься здесь. Держись на воде и все. Я сплаваю туда, возьму одежду и принесу тебе купальник.

— Нет! — на этот раз это прозвучало как стон.

— Но почему?

— Они могут тебя узнать! Они знают, что я хожу с тобой! Если они увидят тебя в таком виде, они поймут, что это я и догадаются, что мы делали! Нет!

— Ну, здесь мы весь день тоже торчать не можем, — воду вряд ли сегодня можно было считать слишком теплой. Стирлингу-то не привыкать, а вот у Кристины губы уже посинели, и зуб на зуб не попадает. — Смотри, это же так просто. Просто не обращай на них внимания. Что они тебе скажут? Просто выходи и...

— Боже, Дэвид, ты иногда так глуп!

Он обиженно заморгал.

— Я? Глуп? Ни за что! Я только трезво смотрю на вещи! Ты уже мерзнешь. Пошли. Я знаю, ты стесняешься, но...

— Дэвид, я не могу, чтобы мой пастор увидел меня такой! Как я покажусь ему после этого? И отцу он скажет! О, зачем я тебя послушала? Я так и знала!..

Стерлинг вздохнул. Безнадежно. Кристина не выйдет на пляж сама, не пустит его и, если останется в воде еще хоть на полчаса, здорово переохладится. Подушечки ее пальцев и соски и так уже сморщились, как чернослив.

Надо найти другой выход. Выход Котика.

— Ладно, — произнес он. — Я знаю, что делать.

Он отвернулся от нее.

— Держись за шею.

Она неуверенно схватила его за шею, и он спиной и ягодицами ощутил ее тепло.

— Что ты хочешь делать?

— Устроим маленький заплыв, крошка.

Мощными гребками Стерлинг поплыл на юг, параллельно пляжу, держа курс на видневшиеся в полумиле холмы Ла-Джоллы.

Этот нелегкий заплыв стал бы кошмаром для кого угодно, только не для Котика; Стерлинг преодолел это расстояние без особого труда, буксируя при этом Кристину. Он плыл уверенно, рассекая воду отработанными движениями. По мере удаления от пляжа с расположившейся там компанией, он чувствовал, как Кристина постепенно успокаивается.

Сложности грозили им на заключительном этапе, когда пришлось преодолевать полосу прибоя у обломков скалы.

— Обхвати меня ногами за талию, — крикнул Стерлинг. — И ради Бога, держись крепче!

Как бы то ни было, ему удалось выбраться на узкую полоску мокрого песка. Где-то далеко слева остались разноцветные пятнышки загорающих; лиц на таком расстоянии уже не разглядишь. Стерлинг заметил краем глаза нескольких рыбаков где-то справа, но те, если и обратили внимание на пловцов, виду не подали. По крайней мере Кристина их не видела. Она обессиленно припала к нему на спину.

— О'кей, — сказал он, подхватывая ее на закорки. — Слушай, мы на берегу, но оставайся пока у меня на спине. Нам еще предстоит небольшой подъем.

— Куда? Может, мы спрячемся здесь?

— Детка, всего через час народа здесь будет видимо-невидимо, понятно? И потом я же вижу, как ты дрожишь. Надо тебя согреть, пока ты не схватила воспаление легких.

Карабкаться на утес по прилепившейся к откосу узенькой тропинке оказалось нелегко. Должно быть, ее протоптали рыбаки, спускавшиеся к морю с Торри Пайнз-Роуд. Или, возможно, это был спуск на пляж из парка Ла-Джолла Хейтс. Кристина весила фунтов сто двадцать, чуть больше полной боевой выкладки, так что двигаться было непросто.

— Дэвид, куда мы идем?

— Мы оставили машину на шоссе, — ответил он. — Отсюда до шоссе не больше ста ярдов. Нам надо всего лишь добраться до вершины холма.

— И что, ты предлагаешь идти по дороге ВОТ ТАК?

— Выбирать не приходится, Крис. Да ладно, ничего страшного. Сейчас на шоссе почти нет движения, — он не останавливался. Горячие камни и галька обжигали его босые ноги. Ему припомнились долгие — до четырнадцати миль — забеги по мокрому песку с трехсотфунтовым бревном на плечах у него и еще шестерых парней. По сравнению с теми тренировками это — сущие пустяки. Так, легкая разминка.

Наконец, они добрались до вершины. От обрыва шоссе отделяло металлическое ограждение. Где-то далеко на севере Стерлинг видел голубое пятнышко припаркованного под пальмой «фольксвагена». Он опустил было Кристину на землю, но, сделав всего несколько шагов, она захромала и разревелась, после чего он снова посадил ее на закорки. Мимо прогромыхал, весело посигналив им, грузовик. Стерлинг почувствовал, как Кристину снова затрясло, и она спрятала лицо у него на спине, словно на нее смотрел весь мир.

Впрочем, возможно, она не так уж и далека от истины. На шоссе выходило множество домов, по большей части элегантных вилл богатых калифорнийцев, располагающих возможностью купить себе полоску земли с видом на океан. Вздумай кто-нибудь из них сейчас посмотреть в окно, подумал Стерлинг, и ему откроется незабываемое зрелище.

— Дэвид! — всхлипнула Кристина. — Я вспомнила! Мы же заперли машину! А ключи остались на пляже!

— Не бери в голову. Я все устрою.

Мимо пронесся «кадиллак», водитель которого тоже не упустил возможности посигналить им.

— Ох, нет, какой ужас!

В конце концов они добрались до «фольксвагена». Стерлинг опустил Кристину на землю, и та тотчас спряталась за машину.

— Как... как ты собираешься попасть вовнутрь? Ты что, станешь ковыряться в замке?

— Все гораздо проще, Крис. Я не запирал багажник, — обойдя машину кругом, он поднял крышку. — Черт, — выругался он, — я-то понадеялся, что у меня здесь одеяло. А его вроде нет.

— Дэвид, что же теперь делать?

Он мгновение колебался. Видавший виды голубой «жучок» настоящий классик, древняя машина, родом из того самого времени, когда «фольксвагены-жуки» еще производились в самих Штатах. Многие поколения Котиков и морских пехотинцев поддерживали его на ходу, передавая из рук в руки по окончании службы. Стерлинг потратил сотню часов, прежде чем машина заработала как швейцарские часы. Что-либо в ней ломать было бы просто святотатством.

— Дэвид! — сжав кулачки, раскрасневшись, Кристина пританцовывала на цыпочках. Вид совершенно восхитительный, если не придавать значения обстоятельствам. — Там автобус идет!

— О'кей, — вздохнул он и врезал кулаком по задней стенке бардачка из толстого картона вроде того, из какого делают упаковку для яиц. Сунув руку в образовавшееся отверстие, он повозился с замком, и крышка бардачка открылась. Затем, протянув руку так далеко, как только можно, он открыл форточку правой двери.

— Черт, не зря я так злился, когда они перестали выпускать тачки с форточками, — произнес он уже спокойнее, одновременно переходя к дверце машины. Через открытую форточку он без труда отпер дверцу. Кристина успела шмыгнуть внутрь до того, как желтый школьный автобус пронесся мимо. Видимо, выезд на природу или что-нибудь подобное. Стерлинг радостно помахал ему вслед. Кристина попыталась залезть под сиденье, ничего не получилось и она съежилась на полу.

Стерлинг перегнулся через нее отпереть водительскую дверь, потом обошел багажник, захватив по дороге отвертку и захлопнув его крышку. Усевшись на водительское место, он занялся зажиганием.

Черт, он ощущал почти физическую боль, делая это. Ну ладно, все еще можно починить. За считанные секунды на глазах у опешившей Кристины он снял блок зажигания с рулевой колонки, нажал на газ и соединил два проводка. Движок «фольксвагена» радостно затарахтел.

— Слава Богу, — вздохнула Кристина. — А теперь что?

— А теперь отвезем тебя домой, — сказал он, выводя машину на шоссе и поворачивая на юг. — Я высажу тебя у вашего гаража, его с улицы не видно. Ты проберешься в дом, оденешься и вынесешь что-нибудь мне. Ну там, шорты твоего брата, например.

— Идет.

— Потом я возвращаюсь сюда, подхватываю наши шмотки и заезжаю за тобой с таким расчетом, чтобы мы успели перекусить. Как насчет Дилани? Я — за.

— Дэвид Стерлинг! Если ты думаешь, что я еще покажусь с тобой после всего, что ты со мной сделал, выставив всем на посмешище...

— Эй! Может, ты хочешь прогуляться домой пешком? Если да, стартуй хоть сейчас.

— Нет! Ты не сделаешь этого!

— А ты попробуй!

Кристина жила в Ла-Меса, пригороде Сан-Диего милях этак в двенадцати от Ла-Джоллы, на холмах между восьмым и девяносто четвертым шоссе. Стоило им выбраться на большую магистраль, как движение стало оживленнее. Кристина сползла с сиденья на пол, пытаясь прикрыть руками одновременно грудь и лобок. «Фольксваген» — автомобильчик маленький, поэтому многочисленные водители грузовиков считали своим долгом бросить на нее взгляд сверху вниз из своих кабин. Хуже всего оказался последний отрезок пути, на въезде в Ла-Меса, когда им пришлось тормозить у трех светофоров подряд.

В конце концов Стерлинг зарулил к дому Кристины. Она жила с родителями в маленьком уютном домике сельского типа. Повернувшись на своем сиденье, Стерлинг внимательно осмотрел улицу с обеих сторон.

— О'кей! Вроде никого. Давай!

Кристина выскользнула из машины и босиком прошлепала к двери. Не успела она дотронуться до ручки, как дверь распахнулась, и на пороге возник ее папаша с лицом мрачнее тучи.

— Вот черт!

У Стерлинга сложилось правильное впечатление, что Кристина не вынесет ему шорты своего брата. Глядя на приближавшегося к нему по дорожке отца Кристины, он решил, что в сложившейся ситуации наилучшим выходом будет тактическое отступление. Врубив заднюю передачу, он поспешно вывел «жучка» на улицу и рванул обратно на пляж. Сорок минут спустя он снова припарковался на обочине Торри-Пайнз Роуд, прямо над пляжем, который за эти полтора часа заполнился людьми так, что яблоку негде было упасть. Тем не менее выбора у него не оставалось — все равно возвращаясь на базу, надо показывать часовому на въезде пропуск, а тот лежал на пляже, в бумажнике, в кармане шортов.

Выбравшись из «жучка», он зашагал по тропинке вниз.

Женщина-полицейский, арестовавшая его спустя пару минут, обошлась с ним милостиво. По крайней мере разрешила одеться, хотя не поверила ни одному слову о якобы стащивших его одежду шутниках-приятелях, что оставили его нагишом у машины. К этому времени в полицию уже поступило несколько заявлений от местных жителей насчет пары проклятых нудистов на шоссе.

В конце концов после долгих, лишенных приятности телефонных переговоров с дежурным офицером из Коронадо полиция Ла-Джоллы согласилась передать дело в военные инстанции.

Так что разбираться с Дэвидом Стерлингом предстояло теперь флоту.

8

Пятница, 13 мая

19.15 (02.15 по Гринвичу)

Борт военно-транспортного самолета Си-141 «Старлифтер».

Где-то над Скалистыми Горами.

— Так вот, лейтенант сказал мне, что капитан готов был уже закатать меня под трибунал, — рассказывал молодой моряк. — Но тут очень кстати поступил запрос из Норфолка насчет человека на вакантное место, вот он и решил сунуть меня на первый же вылетающий из Диего борт.

Блэйк Мёрдок усмехнулся и откинулся на спинку неудобного решетчатого кресла.

— А как твой «фольксваген»?

— А, его-то я сунул на транспортный корабль, идущий в Норфолк. Своим ходом он бы не дотянул. Чего мне действительно будет не хватать — так это моей лодки.

— Лодки?

— Ага. Классная двадцатифутовая посудина под названием «Швартовка». Я держал ее на базе. Пришлось загнать одному лейтенанту из штаба.

— Ничего нет лучше, — согласился Мёрдок, — чем пройтись под парусом.

— Ага. Я здорово походил на ней. До Каталин и обратно. Вы ходите под парусом, сэр?

— Приходилось. У нас яхта на острове Кент, на Восточном побережье. Иногда мне чудится, будто я — капитан Ахав, три года на реях и все такое прочее. И еще в академии приходилось.

— Класс. И каково там жить, а?

— Скажи лучше, что стало с Кристиной? — сменил тему Мёрдок.

— Ну, это уже пройденный этап. С тех пор она со мной ни разу не разговаривала, — он пожал плечами, потом ухмыльнулся. — Возможно, оно и к лучшему. Если уж не смогла оценить все, что я сделал для нее там, на склоне... Да, что говорить, женщины — они и есть женщины.

Мёрдок промолчал, повернулся и посмотрел в крошечный иллюминатор за его спиной. Они стали единственными пассажирами «Старлифтера», следовавшего рейсом с базы авиации Мирамар на базу ВМФ Эндрюс под Вашингтоном, округ Колумбия. Там им предстояло дождаться другого военного самолета на Норфолк или при необходимости взять такси на выданные им подъемные. В любом случае им придется провести около пяти часов в малоприятном обществе закрепленных стропами контейнеров, сидя на узких решетчатых креслицах — экономящие пространство сиденья военно-транспортных самолетов были одной из менее приятных сторон военной службы. При всем при том Мёрдок предпочитал такие перелеты переполненным гражданским рейсам.

Он еще подумал, все ли Котики так болезненно реагируют на уйму незнакомых лиц вокруг?

— Эй, морячки, — окликнул их сержант ВВС из экипажа «Старлифтера». — Кофейку не хотите?

— С удовольствием, — откликнулся Мёрдок. — Мне черный.

— Мне тоже, — добавил Стерлинг.

Они подождали, пока сержант принесет им пластиковые стаканчики с кофе и уйдет, и только после этого вернулись к беседе — подобная скрытность вообще свойственна Котикам. Оба летели в штатском, и никто не знал ни их имен, ни званий, ни вообще того, что они — Котики. Это, впрочем, способствовало их знакомству.

— Выходит, твой перевод как раз кстати, — произнес наконец Мёрдок. Несмотря на разницу в званиях, они нашли общий язык. Чин сам по себе значит в Отрядах гораздо меньше, чем на всем остальном флоте.

— Можно сказать так, сэр. Пожалуй, я даже рад убраться оттуда.

— Что, отец Кристины?

— Да, что вы. Я бы его сделал одной левой.

— Пожалуй, — Мёрдок отхлебнул горьковатого кофе. — Тогда что же?

— Ну, с того самого дня, как я окончил первый этап курсов, я все думал, какую мне дадут боевую кличку. Ну, когда я буду настоящим Котиком. Не будут же ко мне в бою обращаться «старшина-моторист второго класса Стерлинг», верно? Я всегда считал, что что-то вроде Акулы мне бы вполне подошло.

— И что?

— Ну, я выложил нескольким приятелям свою историю с Кристиной. Они так и так знали, что мне светит трибунал, да и кой-какие слухи, за что, тоже просочились. Вот я им и рассказал, — лицо его приняло сокрушенное выражение. — И в результате они дали мне кличку.

— Какую же?

— Сойка.

— Ну что ж, не так плохо, — рассмеялся Мёрдок. — Главное, подходит.

— Ну, сэр, это, слава Богу, ненадолго. Скоро я окажусь на Восточном побережье, где меня никто не знает. А сам я не скажу. Так что Сойка навсегда останется там, в Коронадо.

— Я бы не советовал тебе слишком расслабляться, Дэвид. Флотский мир тесен, а уж мир Котиков, тем более. Черт, ведь в целом свете сейчас не больше тысячи Котиков. Где бы ты ни был, везде встретишь знакомого.

— Но вы же знаете, как восточные и западные Котики «любят» друг друга. Думаю, что в МорСпец-БоГр-2 я буду в безопасности, разве нет?

— Все может быть, — Мёрдоку и прежде приходилось задумываться над пресловутым антагонизмом между Восточным и Западным побережьем. Как-то примут его в его новом взводе... — И куда тебя определили?

— Еще не знаю, сэр, но слышал, что у них там вакансия в боевом взводе. Вообще-то я должен был стажироваться еще два месяца, так что мне, можно сказать, повезло с этой историей в Коронадо.

— Я думал о тебе лучше, Сойка, — с улыбкой сказал Мёрдок.

— Ох, лейтенант, не называйте меня так! Кстати, а вы куда?

— Должен принять взвод. Сам больше ничего не знаю.

— Гм... Ну что ж, может, мы еще встретимся в Литтл-Крик.

— Не исключено. Все возможно. Особенно у Котиков.

* * *

21.30 (02.30 по Гринвичу)

Бар Сарнелли.

Норфолк, штат Вирджиния.

На этот раз они завалились к Сарнелли основательно надраться в память об их Эл-Ти. Маккензи, как обычно, заказал джин, к которому пристрастился в бытность свою в Шестом Отряде в восьмидесятых, потом окинул взглядом полутемный зал.

Компания потихоньку разогревалась. Радист первого класса Рональд Хольт — «Пума» уже распластался на полу, опираясь на кончики пальцев. Люси, одна из официанток Сарнелли, растянулась у него на спине, уцепившись за его пояс. В сравнении с ним она казалась довольно миниатюрной и слегка напуганной.

— Ладно! — крикнул Фернандес, потрясая пачкой денег. — Значит, до сотни. Приготовились... начали.

— А ну держись! — взревел Роселли, размахивая руками. — Держись! — он нагнулся и вытащил из-за голенища своего ботинка черный обоюдоострый нож-коммандо «Сайкр-Фейрбейн».

— Эй, эй! — забеспокоился бармен. — Никакого оружия в баре! Ребята, вы же знаете правила!

— Все нормально, — ухмыльнулся Роселли. — Ситуация под контролем. Мы проверяем качество обслж... обжс...служивания! Здесь все должно быть кошерное! Но уж вот это ни в какие рамки... — коротенькая юбка задралась, и Люси выставила напоказ белые трусики. Виртуозно, не коснувшись ее ног, Роселли кончиком ножа привел ее в более пристойное положение.

— Эй, Клинок, да ты у нас хирург! — заявил Пугач.

— А ты думал! — ответил Роселли. — Но мы не дадим повода обвинить нас в насилии, ведь нет, мужики?

Кто-то из Котиков одобрительно замычал, кто-то, напротив, смачно высказался.

— Ты, Клинок, настоящий джентльмен, — беззаботно сказала Люси. Остальные Котики опротестовали это заявление, а Пугач швырнул в него пригоршней попкорна.

— Тут уж ничего не поделаешь, такой уж я уродился воспитанный, — сказал Роселли. — Ладно. Ставки сделаны, леди на месте, мы готовы. Мы готовы, джентльмены? Тогда начали!

Хольт начал отжиматься. Кто-то нараспев вел отсчет: «И-раз! И-два! И-три! И-четыре!..»

— Эй, Хольт, не жульничать! Касаться грудью пола!

— Я касаюсь все как надо!

— По-моему, она слишком легкая.

— Ну тогда принеси ему телеграфный столб!

— Или Биг Мак!

— Заткнись, Клинок! — крикнул Хольт.

— И-двенадцать! И-тринадцать! И-четырнадцать!..

Еще один тихий вечерок у Сарнелли, подумал Маккензи, охватив руками стакан с джином. Сарнелли, маленький бар-ресторан на Литтл-Крик Роуд в восточной части Норфолка, давно уже стал излюбленным питейным заведением военных моряков, но со времени основания Седьмого Отряда он сделался заповедной территорией Котиков, куда остальные заходили только на свой страх и риск.

— Эй, да он выдыхается! Гляньте-ка на его морду!

— Нет, это он только разогрелся!

— ...двадцать! И-двадцать один! И-двадцать два!

В общем-то, заметил про себя Маккензи, сегодня даже слишком тихо, и это ему не нравилось. Вместе с ним в баре семеро Котиков, все в штатском. До сих пор они избегали контакта с дюжиной моряков и морских пехотинцев, ошивавшихся здесь до их прихода. На первый взгляд ребята бузили как обычно и напивались в обычном темпе, но что-то горькое проскальзывало в их смехе, болтовне и шуточках, что-то, что всю последнюю неделю не давало покоя Маккензи.

Настрой у взвода был хуже некуда. Обычно все ограничивалось беззлобными подначками, но за последние несколько дней во взводе вспыхнуло несколько драк. Впрочем, Док Эллсуорт, схоронившись в углу, не обращал внимания на отжимание Хольта и окружавший его шум и гам. Он подцепил двух хорошеньких нерпочек — рыженькую и блондинку — и демонстрировал им свой коронный трюк: опустошение двух бутылок пива одновременно без помощи рук, зажав горлышки в зубах. Девочки из вспомогательного персонала базы — Маккензи видел их со своими мальчиками у Сарнелли и раньше — просто глаза вытаращили от удивления. Остальные Котики сгрудились вокруг Хольта с Люси.

— Сорок три! Сорок четыре! Сорок пять!

Док выплюнул пустые бутылки и облокотился о стол.

— Блин, мужики! — возгласил он. — Что-то вы там напутали! Люси полагалось бы быть ПОД ним!

— Эй, а ведь Док прав! Хольт, ты балда! Все делаешь наоборот! Девице надо быть под тобой!

— Пятьдесят два! Пятьдесят три! Пятьдесят четыре!

— Погодите! — заорал Гарсия. — Я все исправлю! — Котик улучил момент и прыгнул прямо на парочку, приземлившись на завизжавшую Люси. Хольт крякнул и сбился с ритма, но тут же справился и продолжал отжиматься дальше.

— Шестьдесят! Шестьдесят один! Шестьдесят два!

— Эй, это же сэндвич с Люси! Люсибургер! — закричал Николсон. — Фирменное блюдо Сарнелли. Смотрится ничего, как-то на вкус?

Роселли захохотал, а Гарсия чмокнул Люси в румяную щечку.

— Вот это класс! Кто-нибудь еще?

— Что за херня там у вас? — не выдержал наконец Хольт, хоть с ритма больше не сбивался. — Гарсия! А ну вали отсюда! Мы так не договаривались!

— Верно, Гарсия, мотай отсюда! — заорал Мигель Фернандес. — Я поставил на Рона, а ты тут обосрал все пари!

— На Роне не только деньги, но и еще кое-кто, — хихикнул Роселли.

Фернандес ухватил Гарсию за ремень и оторвал от Люси. Та истошно завизжала и чуть не скатилась с Хольта.

— Отпусти, ты, жопа! — взревел Гарсия.

— Это я-то жопа, ты, сукин сын? — атмосфера в баре мгновенно накалилась. То, что только что было дружеской пьянкой, превратилось в ожесточенную, полную ненависти драку. Фернандес влепил Пугачу крюк правой, от которого тот полетел кубарем через стол.

— А ну прекратить! — рявкнул Маккензи. Хольт с Люси на спине продолжал отжиматься.

Гарсия поднялся с пола и, сжав кулаки, ринулся на обидчика. Однако прямой выпад правой стал лишь отвлекающим — одновременно с этим он двинул Фернандеса ногой в бок.

Тотчас между ними возник Маккензи, вытянул руки и ухватил обоих за шиворот.

— Я сказал, прекратить, говнюки чертовы! — на этот раз он не повышал голоса, но ледяная интонация, с какой он произнес эти слова, мгновенно остудила обоих. — Мне-то насрать, а вот Эл-Ти вряд ли хотел бы, чтобы вы укокошили друг друга. Ясно, мальчики?

— Мак, — покраснел Гарсия. — Этот ублюдок...

— Заткнись, Пугач! Остынь!

— Шеф...

— И ты, Гремучка. Я сказал, Эл-Ти вряд ли это понравилось!

Сработало. Маккензи видел, что злость ребят улетучивается.

— А ну пожмите руки.

Они пожали друг другу руки... обнялись и пошли к стойке. Маккензи отступил на шаг, одобрительно кивнул и вернулся к своему столу.

— Ну не прелесть ли, — услышал он откуда-то со стороны входа. — Котики передрались!

— Должно быть, весна, — замогильным басом отозвался кто-то. — У этих сраных Котиков брачный сезон.

Котики, как по команде, смолкли. В баре появилось человек двенадцать новых посетителей, они медленно окружали сгрудившуюся вокруг Хольта с Люси компанию. Вошедшие тоже были в штатском, но выбритые вокруг ушей головы — на военном жаргоне их звали за это «белокаменными» — выдавали их.

Морская пехота. Морская пехота в увольнении и в поисках приключений.

— Что-то от вас, Котиков, многовато шума, — как бы невзначай заметил один морпех, красавчик — ни дать ни взять с рекламного плаката — с парадной выправкой и холодным взглядом профессионального убийцы.

— Ага, — поддакнул второй. — Своих мыслей не слышишь, — этот блондин возвышался на шесть футов два дюйма и весил, должно быть, под центнер, этакая гора хорошо смазанных и отполированных мускулов. Стоило ему набычиться, как он здорово напомнил Маккензи того драчуна из телика... как его там? Ах, да, Халка Хогана.

— Ну с этим у вас проблем быть не должно, — вежливо ответил забывший уже о стычке с Гарсией Фернандес. — Разве с говном вместо мозгов можно думать?

— У! — выдохнул первый морпех, отдернув руку как от огня. — Тут у нас, парни, оказывается, Котик — философ сраный! Непорядок. Таких вышвыривают, верно, парни?

— Эй, вы, никаких драк! — крикнул из-за стойки бармен. — Деритесь на улице, или я вызову патруль!

— Не боись, папаша, мы быстро, — гоготнул второй. — Мы для тебя же поработаем вышибалами, даром.

— Ага, нет такого сраного Котика, чтоб одолел нашего брата, — кивнул здоровяк. Он согнул руку, и мускулы рельефно обозначились на ней — от запястья и до бычьей шеи.

— Значит, вы, детки, считаете, что сильнее Котиков, да? — удивился Роселли, подступая ближе. В глазах его загорелся нехороший огонек.

Здоровяк огонька этого не заметил. А может, к этому времени уже слишком надрался.

— А мне насрать! Все Котики — мудаки, верно, парни?

— Верно, Фред, — отозвался хор голосов. Впрочем, сам Фред этого скорее всего уже не услышал. Роселли чуть повернулся, сделал неуловимое движение руками — и морпех плавно взмыл вверх тормашками в воздух. Сбив по дороге вазочку с попкорном, он с грохотом приземлился за стойкой, обсыпанный едой словно снегом. Люси взвизгнула и соскочила с Хольта прежде, чем на них обрушилось следующее летящее тело. Две нерпочки отлепились от Эллсуорта и с визгом нырнули под стол. Остальные дамы, случившиеся в тот вечер у Сарнелли, также метались в поисках укрытия. Второй морпех влетел мордой точно в декоративную деревянную колонну, пару секунд повисел, любовно ее обнимая, потом мешком сполз по ней на пол.

Потягивая джин, Маккензи быстро оценил тактическую ситуацию. Вообще-то ему, как старшему по званию, следовало остановить побоище, пока никто не получил серьезных травм, а имущество Сарнелли не понесло дополнительного ущерба. Ребята из третьего взвода видели в нем теперь, после смерти Эл-Ти, старшего. Собственно говоря, он приходился этим мальчишкам кем-то вроде отца, поэтому ему следовало серьезно оценивать свои действия.

Подобрав стакан, он повернулся и не без сочувствия наблюдал, как Никол сон выгнулся словно в балетном па, слегка прикоснулся к пыхтящему морпеху и тут же отступил, в то время как тот с грохотом обрушился в кресло.

Маккензи здорово беспокоило душевное состояние команды, ну так ничто не поднимет дух лучше, чем хорошая потасовка. Поэтому он только подмигнул Хольту, который, вскочив с пола, словно демон из ада, схватил двух Белокаменных и столкнул их лбами. Да, именно этого ребятам и не доставало — чего-то будоражащего кровь, напоминания о том, что такое работа в связке.

Фернандес и Гарсия стояли теперь спина к спине, прикрывая друг друга и делая короткие выпады. Славно... СЛАВНО! Морпех швырнул в Пугача креслом, сбив того с ног. Фернандес повернулся, взмахнул рукой — и нападавший, получив по морде, полетел на пол.

Другой Белокаменный ухватил Дока Эллсуорта, словно медведь добычу.

— Эй, приятель, — произнес Док. — По Женевской конвенции во врачей не стреляют, — неожиданно лицо морпеха побагровело, и он кулем рухнул к ногам Дока, отчаянно хватая ртом воздух. Док оправил костюм и посмотрел на корчащегося противника.

— Если боль не будет проходить слишком долго или заметишь кровь в моче, приходи завтра на прием.

К стойке рядом с Маккензи привалился Хольт.

— Черт, Бит Мак, ты не собираешься нам помочь?

— Я и помогаю, — ответил Маккензи. Он отхлебнул еще глоток. — Я все еще не пишу на вас рапорт. Эй, сзади!

В паре футов от них морпех ухватил Фернандеса со спины и пытался ударить его бутылкой. Хольт тотчас взревел — одного звука оказалось достаточно, чтобы атакующий выронил свою бутылку — и налетел на обоих, увлекая их на пол.

И вдруг в зале у Сарнелли воцарилась тишина. Мертвая тишина.

— Чисто! — выкрикнул Пугач, возвышаясь над поверженным пехотинцем.

— Чисто! — произнес Хольт.

— Чисто! Чисто! Здесь чисто! — отзывались остальные Котики из различных углов бара. Маккензи сосчитал их. Шестеро, все на ногах. Значит, вместе с ним — семеро. И двенадцать Белокаменных на полу. Причем неподвижных Белокаменных.

Маккензи вздохнул, потом наклонился и повернул одному из поверженных морпехов голову так, чтобы тот не захлебнулся в луже разлитого джина. Выпрямившись, он достал бумажник.

— Ради Бога, извини за беспорядок, Пит, — произнес он, протягивая хозяину полтинник и пять десяток. — Этого хватит на возмещение?

Сарнелли окинул помещение взглядом. В общем-то побито немного. На этот раз ребята вели себя на удивление осторожно. Мебелью швырялась только морская пехота.

— Сойдет, Мак. Спасибо. Только не задерживайтесь, а то эти салаги, когда стало припекать, успели вызвать наряд.

— Идем. Спасибо, — он одним взглядом собрал своих Котиков. — А ну, герои, пошли. Отход на удвоенной скорости.

— Зачем, Шеф? — расстроенно произнес Док. Он уже вернулся в угол к своим нерпочкам и обнимал их обеими руками. — Я только начал веселиться!

— Шевели задницей, Док. Если ты не хочешь провести остаток увольнения на губе. Давай! Ноги в руки!

— Ушки на макушке!

— Хвост трубой!

Да, это отнюдь не отступление, а уход с триумфом. Они забрались в две тачки, на которых прикатили сюда, и вырулили на Вирджиния-Крик-Драйв еще до того, как послышалось завывание сирен.

Завтра должен объявиться новый лейтенант, подумал Маккензи, когда они неслись обратно в Литтл-Крик. Возможно, ребята именно поэтому спешат отметить как следует. В память о лейтенанте Коттере. Ибо одно совершенно ясно: кто бы ни был этот новый парень, Эл-Ти он не заменит никогда.

— А ну, ребята! — возгласил он, перекрикивая рев мотора эллсуортова «шеви». Они ехали первыми. — Самое время встряхнуться. Держи левее!

— Вот это другой разговор, Босс! — крикнул с заднего сиденья Роселли. — Черт, я уж думал, ты совсем скис!

«Шевроле» резко свернул; машина Хольта свернула следом.

Ночь для жителей восточной части Норфолка обещала выдаться довольно веселой.

9

Суббота, 14 мая09.00 (14.00 по Гринвичу)

Штаб-квартира Седьмого Отряда SEAL.

Литтл-Крик, штат Вирджиния.

— Лейтенант Мёрдок, сэр. Прибыл для прохождения службы.

— Вольно, лейтенант. Давайте сюда ваши бумаги.

Мёрдок протянул приказ о переводе, дорожные документы и личное дело сидевшему за столом высокому загорелому капитану.

— О'кей... Мёрдок, — произнес капитан, пробежав глазами первые страницы. — Меня зовут капитан Кобурн, я командую Седьмым Отрядом. Добро пожаловать на борт.

— Спасибо, сэр.

Кобурн махнул рукой в сторону изрядно исцарапанного металлического стула.

— Садитесь и бросайте якорь.

— Спасибо, сэр.

— Кофе?

— Спасибо, сэр, не хочу.

Кобурн откинулся в кресле и изучающе посмотрел на Мёрдока.

— Ладно, лейтенант. Что вы знаете о Седьмом Отряде?

— Не слишком много, сэр. Я порылся в архиве в Коронадо, но не нашел почти ничего.

— Обычная секретность. Котики предпочитают по возможности не распространяться о своих делах. Седьмой Отряд создан недавно и основан на новых принципах. Собственно говоря, он функционирует в качестве боевой единицы около полугода — как группа Котиков быстрого реагирования.

— Мне казалось, сэр, все Отряды относятся к силам быстрого реагирования.

— Так предполагалось, — Кобурн криво усмехнулся. — И все же на их боевое развертывание требуется какое-то время. На этом же спотыкаются подразделения «Дельта» сухопутных сил — полагаю, вам это известно. Все суперсовременное, даже фантастическое снаряжение мало помогает, если его невозможно доставить в нужную точку на другом краю земли меньше чем за сорок восемь часов. Скажите, что вам известно о Шестом Отряде?

Неожиданная смена темы разговора застала Мёрдока врасплох.

— Мм... сформирован в 1980-м как реакция ВМФ на кризис с заложниками в Иране. Инициатором был некто Марчинко. Если то, что я читал, верно, он считается... гм... нонконформистом.

— Мягко сказано. Продолжайте.

— Так вот, Шестой Отряд он задумал в качестве специального антитеррористического подразделения. Делать что угодно, где угодно. Одеваться в штатское, растворяться среди местного населения. Наносить удары по террористам у них дома. Кажется, они принимали участие в инциденте с «Акилле Лауро», да?

— Совершенно верно. Один человек из вашего нового взвода служил в Шестом Отряде, и он был в Сигонелле, когда вся операция накрылась. Шеф Маккензи. Он может рассказать вам много интересного.

— Могу представить.

— Ладно. Вам известна схема административного подчинения Отрядов, как она сложилась в восьмидесятые. Две группы специальных операций — в Коронадо и у нас в Литтл-Крик. Первый, Третий и Пятый Отряды на Тихом океане. Второй, Четвертый и Восьмой здесь. Шестой расквартирован по соседству с нами, но подчиняется непосредственно Объединенным Штабам.

При этом, как мы ни пытались придать организации Отрядов максимальную гибкость, со временем возникла некоторая специализация. Их труднее стало произвольно перемещать. Например, SEAL-два. Они входят в нашу, вторую группу, но базируются в Макриханише, в Шотландии. У них неплохо отработано взаимодействие с тамошними ребятами вроде СЛС — специальной летной службы — или ГСГ-девять, так что если что-то будет не так в Северной Европе или в Северном море, разбираться будут именно они. SEAL-четыре базируются в Рузи-Роудз, Пуэрто-Рико. Они управляются с Карибским регионом.

Седьмой Отряд с самого начала развивался как экспериментальный на манер армейской легкой пехоты. Отряд, который можно перебросить в любую точку земного шара за несколько часов. Конечно, можно использовать и оборудование с баз других Отрядов, но главное — мобильность. По сути, мы не так связаны зонами ответственности Первой и Второй группы. Первоначально нас собирались базировать в Коронадо — потому у нас такой странный номер. Но Пентагону хотелось иметь нас под рукой, по крайней мере на первое время, учитывая состояние дел в Европе и на Ближнем Востоке.

— Значит, суть в том, что нас могут послать куда угодно?

— Вот именно. Если разразится кризис... ну, скажем, в Ираке, например, там удерживают в качестве заложников инспекторов ООН... взвод наших ребят появится на месте происшествия через двадцать четыре часа — осуществлять наводку воздушных ударов, собирать разведданные для последующей массированной операции или, если представится возможность, самим освободить заложников и сделать ноги.

При упоминании Ирака Мёрдок встрепенулся, а потом медленно улыбнулся.

— Вы хотите сказать, сэр, что намедни в Басре действовали наши «специальные силы»?

— Более того, лейтенант. Это был ваш новый взвод.

Эта новость сразила Мёрдока наповал. Чего-чего, а этого он никак не ожидал.

— Черт возьми...

— Спустя всего несколько часов после того, как иракская национальная гвардия блокировала ооновский самолет, четырнадцать человек под командой Винсента Коттера проникли на парапланах к северному берегу Хавр аль-Хаммар, совершили марш-бросок через соленые болота и, уничтожив охранявших самолет гвардейцев, освободили инспекторов ООН и эвакуировали их вертолетами. Операция как из учебника — хорошо спланированная, прекрасно выполненная. Во взводе единственная потеря — погиб лейтенант Коттер.

— Черт, — Мёрдок зажмурился. — Весьма сожалею, сэр.

— Коттер был хорошим офицером. Одним из лучших. Вам придется здорово вкалывать, чтобы держаться на уровне.

— Знаете, я так и думал, что мой перевод сродни авралу.

— Нам сильно подрубили корни с пополнением в последнее время, — объяснил Кобурн. — К тому же у старых Отрядов приоритет. Так что вы попадаете в Седьмой в самый разгар становления и обучения.

— Ясно, сэр.

— Видите ли, в восьмидесятых годах Шестой Отряд изрядно раздражал всех остальных — им всегда доставалось все новое и лучшее. Самые красивые игрушки, самые хитроумные штучки имени Джеймса Бонда, неограниченное финансирование... Не говоря уже о самых интересных тайных операциях. В Отрядах им сильно завидовали, — Кобурн вдруг улыбнулся. — Ну, у нас в Седьмом все немного по-другому. Мы тут как морская пехота, Мёрдок. Перебиваемся тем, что есть, передвигаемся налегке и полагаемся не на механические штучки, а на людей.

И если уж разговор зашел о людях, у вас в третьем взводе собраны лучшие. Командиры отделений — Бен Косцюшко и Джордж Маккензи, о нем я уже говорил. Тот парень, что несколько лет служил в Шестом. Кос — из ПДГ, так что боевой опыт тоже имеет.

Мёрдок кивнул. Как самостоятельные боевые подразделения Котики отпочковались от Подводных Диверсионных Групп, которые, в свою очередь, были поглощены Отрядами в 1983 году.

— На них можно положиться, — продолжал Кобурн. — Думаю, неплохо бы вам лично познакомиться с остальными. Мне вас представить?

— Не стоит, сэр. Лучше появлюсь у них неожиданно. Чтобы получить полное представление о том, что меня ожидает.

— Ну, сегодня может быть все, что угодно. Они сейчас в раздрае.

— Посмотрим, сэр.

— Отлично. Ваше рабочее помещение в этом корпусе, сразу за вестибюлем. Казармы через дорогу. Дайте мне знать, если вам что-нибудь потребуется.

Для начала хватит. Мёрдок поднялся из-за стола.

— Спасибо, сэр.

— Добро пожаловать в Отряд.

* * *

09.15 (14.15 по Гринвичу)

Городская тюрьма.

Норфолк, штат Вирджиния.

— Ну ладно тебе, Рей, — сказал Маккензи. — Ребята просто выпускали пар. Ты же знаешь, как это бывает.

— Ах, выпускали пар! — капитан норфолкской полиции Раймонд Нейджел одарил Маккензи самой мрачной улыбкой, какую только смог изобразить, и ткнул костлявым пальцем в кипу протоколов на столе. — Посмотри-ка, Мак: у меня тут тридцать семь заявлений из различных точек восточной части Норфолка. Твои мальчики сегодня ночью потрудились на славу.

Маккензи быстро прикидывал в уме возможный ущерб. Слава Богу, сегодня по городу дежурил его старый друг. Он знал Рея Нейджела еще по Вьетнаму — тогда к тому обращались как к «сержанту артиллерии морской пехоты» — впрочем, с тех пор, уже в Литтл-Крик, ему не однажды приходилось иметь дело с Нейджелом как с представителем городской полиции Норфолка.

— Ты уверен, что это мои люди, Рей? Я слышал, что сегодня ночью были еще морпехи недобитые и...

— Это ТВОИ ребята сидят у меня в кутузке, Мак. — Нейджел взял со стола листок и уткнулся в него. — Старшина-механик Томас Роселли. Радист первого класса Рональд Хольт, — он на минуту прервался. — Твои?

Маккензи вздохнул.

— Мои.

— Давай просто почитаем. Так, значит, без двадцати десять вечера получен вызов из бара — там началась драка. Мы прибыли туда сразу же за флотским патрулем и обнаружили двенадцать морских пехотинцев, причем в таком виде, словно по ним прошелся паровой каток. Никто не признался в том, что там произошло, но эти мелкие стычки между морпехами и твоими Котиками становятся чем-то обыденным, не так ли, а, Мак?

Маккензи развел руками.

— Рей, я даже не могу с уверенностью утверждать, что это сделали мои ребята. Они вообще-то были в этом баре?

— А ты этого не знаешь?

— Эй, я первый задал вопрос.

— Ну ладно. Пошли дальше. В четверть одиннадцатого получен вызов из отеля «Ночной отдых» в Оушн-Вью. Я понял так, что несколько парней карабкались, вверх по НАРУЖНОЙ СТЕНЕ здания. На пятый этаж. Кто-то из постояльцев решил, что это грабители, и вызвал полицию. Помимо этого поступили жалобы на весьма шумную компанию на пятом этаже, а также сообщения о каких-то юных леди, нагишом бегавших по коридорам, и о преследовавших их раздетых или полураздетых мужчинах.

Ко времени прибытия на место происшествия наряда полиции, что произошло двадцать минут спустя, получен еще один вызов, на этот раз от службы безопасности отеля. Нам сообщили, что управляющий лично отправился на пятый этаж, дабы разобраться с источником шума. Поднявшись туда, полицейские буквально споткнулись о парочку, совокупляющуюся на полу перед лифтом. Еще четверо, находясь в номере, снятом на имя некоего «мистера Смита», угрожали выбросить управляющего с пятого этажа в плавательный бассейн. Твой Хольт держал его за ноги, свесив из окна вниз головой. Это покушение, Мак. Это чертовски серьезно.

Маккензи про себя застонал. После потасовки у Сарнелли они заглянули еще в два-три бара, прежде чем Гарсия окончательно отрубился и заснул на обочине. Маккензи отвез его в казарму. Значит, новый раунд развлечений начался после того, как он ушел. Черт, предупреждал же он их...

— Что говорят мои ребята, Рей?

Полицейский капитан скривился.

— Что они устроили тихий междусобойчик с... гм... друзьями, что управляющий вломился к ним с угрозами и бранью и что они пытались поладить с ним.

— Угу. На слух ничего страшного.

— Номер полностью разгромлен. Кровать сломана, разобрана на части, которые свалили в угол вместе с матрасами; как мне представляется, это и послужило причиной того, что той парочке пришлось трахаться в холле. Ванна была доверху наполнена чем-то, смахивающим на холодец, на поверку «это» оказалось цитрусовым желе. С потолка свисали разноцветные воздушные шары, на самом деле — надутые презервативы. «Мистера Смита» — Шеф Роселли — опознал управляющий. Полицейские задержали Хольта и Роселли и отвезли их в участок. Оба были в нетрезвом состоянии и оказали сопротивление при аресте.

— Ой-ой-ой. И сильно насопротивлялись?

— У одного из моих сломана кисть. Четверо отделались ушибами различной тяжести.

— Слава Богу. Черт, Рей, ты же не хуже меня знаешь, что было бы, сопротивляйся они всерьез.

— Еще они сломали своими каратистскими штучками пять дубинок, погубили в этом желе два револьвера, пару наручников и чуть не утопили одного из моих ребят.

Маккензи снова вздохнул.

— Вы послали по этому вызову пять человек?

— Восемь. Черт, диспетчер позвонил в 10.34, Мак. Он назвал это «опасными беспорядками». Нам в конце концов удалось скрутить Роселли и Хольта, но остальные трое удрали. Тот, что трахался в вестибюле, вылез в окно и спустился по стене. Двое других нырнули — нет, ты подумай! — нырнули с пятого этажа в бассейн. Им крупно повезло, что они угодили на глубину, ближе к дому. Но вот некую пожилую леди пришлось отвезти в больницу.

— Боже праведный! Они что, приземлились прямо на нее?

— Нет. Просто шок. Надо сказать, все, кто отдыхал у бассейна, здорово перепугались, гм, скажем так, из-за неожиданного приводнения двух обнаженных мужчин.

— Со старушкой все в порядке?

— Да. Но твоих Котиков это не оправдывает. Тех, кому удалось улизнуть, в последний раз видели, когда они гнали на «шеви» 1991 года прямо через поле для гольфа, снеся по дороге пальму и декоративную ограду. Отель подсчитывал убытки... где это... — Нейджел выудил со стола еще одну бумагу. — Две тысячи триста девяносто пять долларов. Разбитая кровать, развороченное поле, дерево, ограда. Боже, Мак, это последняя капля. Мы можем пришить твоим парням покушение на жизнь, сопротивление при аресте, возмущение общественного порядка, нанесение ущерба...

— Рей, я тебе все объясню. Эти ребята вернулись с задания. БОЕВОГО задания. И они потеряли командира. Вот так. Понимаешь, что это значит для них?

Глаза Нейджела расширились.

— Правда?

— Рей, ты же знаешь, я тебе врать не стану. Мы потеряли классного человека.

— Где это произошло, Мак? В Ираке?

— Слушай, я ведь все равно не имею права тебе ничего говорить.

Нейджел глубоко вздохнул.

— Мак, дружище, я все понимаю и готов тебе помочь, ты знаешь. Но это маленький городок, и я не могу позволить твоим парням разносить его на части только потому, что у них муторно на душе. До сих пор я покрывал твоих Котиков, но...

— Ты уже завел дело, Рей?

— Нет, но...

— Управляющий отелем настаивает на обвинении?

Нейджел нехотя мотнул головой.

— Если им возместят убытки, он не будет настаивать. Мне кажется, он был рад до смерти уже тому, что их выдворили, так что готов забыть все.

Маккензи вытащил чековую книжку. Весь командный состав в Литтл-Крик имел специальные фонды на случай таких вот неприятностей. Роселли, Хольту, Доку, Фернандесу и Николсону придется сделать вклад в этот фонд, как уже не раз бывало ранее. Он выписал чек на три тысячи, оторвал и протянул Нейджелу.

— Это за ущерб, Рей. И если кто-то захочет выдвинуть обвинение... может, взнос в фонд полиции?

Нейджел принял чек и убрал в ящик стола.

— Спасибо, Мак. Мои ребята были бы рады. Но я не могу закрывать глаза на те хаос и разрушение, что сеют за собой твои...

Последовавшая затем нотация звучала грозно, но не настолько, как ожидал Маккензи. По крайней мере на этот раз обошлось без официальных обвинений, и он провернет дисциплинарные взыскания неофициально — нарядами вне очереди и взносами в фонд.

Интересно, что подумает новый командир взвода. Может, ему лучше ничего об этом не знать...

Ему вывели помятых Роселли и Хольта, обоих с изрядно разукрашенными физиономиями.

— Вы, оба, — коротко бросил он. — Вам теперь предстоит до черта объяснений.

Черт, и что только подумает новый лейтенант?

* * *

09.45 (14.45 по Гринвичу)

Казармы Седьмого Отряда SEAL.

Литтл-Крик, штат Вирджиния.

Мёрдок в оцепенении стоял посреди казармы, отведенной для проживания Котиков Седьмого Отряда. Да, здесь придется кое-что поменять...

Не все бойцы третьего взвода обитали «на борту» — на базе амфибийных сил ВМФ Литтл-Крик. У Косцюшко и Маккензи были семьи — это Мёрдок узнал только что, просмотрев их личные дела, — и они жили за пределами базы. Браун и Фрейзер тоже оказались женаты и кантовались в общежитии для семейных, а младший лейтенант Де Витт занимал койку в общежитии для неженатых, о котором упоминал Кобурн.

Остальные из третьего взвода проживали здесь, в двухэтажном корпусе унылого оливкового цвета. Над входом красовались надписи: «Человеку свойственно ошибаться. Но прощать — не наше дело». «У Котиков есть нервы, только они на них не обращают внимания». На крыльце валялся мусор: несколько пустых пивных банок и пластиковая бутылка из-под диет-колы. Хуже того, на фонаре у входа победным трофеем болтался белый бюстгальтер, а сразу за дверью на полу лежали дамские трусики.

Во всем остальном это место ничуть не отличалось от всех прочих известных Мёрдоку казарм. Немного выдумки — и спартанское жилище превратилось в некое подобие уютного жилья. Фанерные перегородки делили помещение на спальные кубы, в каждом из которых стояли двухъярусные койки, серые казенные тумбочки, стол и всякие мелочи для разнообразия: чехол от гитары, кассетник или вкладыш с голой девицей, прилепленный скотчем к перегородке или дверце тумбочки. Каждый из кубов отделялся от внешнего мира импровизированной занавеской — одеялом или простыней.

На полу валялись банки из-под пива и мужчина в боксерских трусах и футболке. Мёрдок даже склонился над ним проверить, дышит ли он. Тот дрых как бревно. Зажав еще один бюстгальтер в правой руке, на этот раз черный, с кружевами.

Мёрдок остановился в некотором замешательстве, когда в проходе появился еще один человек, невысокий, смуглый латиноамериканец с тонкой полоской усов над верхней губой. На нем не оказалось ничего, кроме полотенца и резиновых шлепанцев; в руке он держал кусок мыла.

— Имя? — спросил Мёрдок.

— Пугач... черт, Гарсия, сэр!

— Может, я чего не понял, Гарсия, — медленно произнес Мёрдок, — но мне казалось, положено крикнуть «Смирно!», когда входит офицер.

Гарсия вытянул руки по швам, уронив при этом мыло.

— Смир-рно!

Мёрдок тронул спящего на полу носком ботинка.

— Что это?

— Это Док, — объяснил Гарсия. — То есть, гм, санитар второго класса Эллсуорт, сэр.

— Он всегда спит в проходе?

— Нет, сэр. Мы... ну, вчера у нас была, так сказать, вечеринка, сэр.

Мёрдок еще раз посмотрел на предмет дамского туалета в руке Эллсуорта.

— Ну, ясно.

Из спальных кубов появились еще двое, один в штатском, другой в трусах. Они отреагировали несколько замедленно — потребовалось несколько секунд, прежде чем ребята сообразили, что перед ними офицер, и приняли некоторое подобие стойки «смирно».

— Имя и звание?

— Старшина-торпедист второго класса Николсон, сэр, — сказал тот, что в трусах. Гибкий мускулистый Котик, с лицом, похоже, слишком юным для бритвы.

— Старшина-артиллерист первого класса Фернандес, сэр, — еще один латиноамериканец, помощнее Гарсии. Завитки черных волос закрывали уши.

— И это знаменитый третий взвод, о котором мне столько рассказывали? — Мёрдок скрестил руки на груди и с наигранным возмущением тряхнул головой. — Ни за что не поверю!

— Сэр, — произнес Николсон. — Сегодня же суббота.

— Я знаю, какой день сегодня, Николсон. Спасибо. В следующий раз, когда иракцы захотят брать заложников, не забудьте передать им, что мы не атакуем их до понедельника.

И еще: пока санинспекция Норфолка не завалилась сюда и не закрыла эту хибару для проживания, уберите этот свинарник. Ясно? Я сказал: ясно?

— Да, сэр! — хором ответили все трое.

— Гарсия!

— Я, сэр!

— Сбрить щетину!

— Но...

— Вы — Котик, Гарсия. Вы должны знать, что растительность на лице может нарушить герметичность водолазной маски.

— Но лейтенант Коттер говорил...

— Мне насрать, что говорил лейтенант Коттер! Побриться!

— Есть, сэр! — Мёрдок уловил в голосе Гарсии нотки раздражения.

— Фернандес!

— Я, сэр!

— Постричься!

— Есть, сэр! — Фернандес казался слегка растерянным.

— Во избежание лишних вопросов, леди: я новый командир взвода, и нам предстоит теперь непосредственное общение. Где остальные?

Неловко переминаясь с ноги на ногу, Котики обменивались тревожными взглядами.

— Точно не знаю, сэр, — ответил Гарсия. — Может, они ушли раньше...

Мёрдок глянул на часы — почти десять утра.

— Когда вы их увидите, передайте, что завтра после обеда я проверю состояние казармы. Надеюсь, что все это говно будет убрано, вся контрабанда из тумбочки выкинута, личные вещи сложены, пол вымыт и надраен, — он задумчиво посмотрел на Николсона. — И пусть вас не заботит, что завтра воскресенье. Начиная с понедельника буду разбираться с каждым лично. Мне надо знать вас, чтобы понять, какого черта вы не уважаете себя как Котиков. И еще... — он сделал паузу и вновь коснулся Эллсуорта носком ботинка, — не отнесете ли вы сей предмет на место? У меня пока все.

Мёрдок повернулся, чтобы покинуть помещение, и в дверях чуть не столкнулся со знакомым парнишкой в штатском, с оливково-зеленым вещмешком на плече.

— Э... это третий взвод? — неуверенно оглядываясь, спросил вошедший.

— Сойка! — радостно вскричал, отступив на шаг, Мёрдок. — Вот ты-то как раз вовремя.

Глаза Стирлинга в ужасе расширились.

— Ох, нет...

* * *

Несколько долгих мгновений после ухода лейтенанта Котики молча смотрели ему вслед.

— Что же это за... твою мать? — наконец нарушил молчание Фернандес.

— Хрен, — коротко откликнулся Гарсия. — Этакий Микки Маус с манией величия.

— Мужики, а вы заметили его руки? Он же окольцованный.

— Не ошибаешься? — недоверчиво спросил Гарсия. — В самом деле из Академии?

— По мне так пусть он хоть Джон Уэйн, — заявил Фернандес. — Мы — Котики. Нам такого говна не нужно.

— До меня дошел слушок, что он из Коронадо, — добавил Николсон. — Сраный инструктор с курсов.

— Ой, мама! — упал духом Гарсия. — Эти курсы совсем меня затрахали. Это что ж, все снова?

— Ага, — вставил Фернандес. — Кстати, интересно, вот этот, — он ткнул пальцем в Сойку, — тоже будет таким добрым и ласковым? А я-то думал, вы, калифорнийцы, народ тихий и спокойный...

— Эй, я-то здесь при чем? — поспешно сказал Сойка. — Я этого парня и не знаю почти.

— Ну да, — согласился Николсон. — Он же офицер и джентльмен, не то что мы, говно рядовое. Слушай, а как ты сподобился подцепить такую классную кличку?

Стирлинга спасло только то, что лежавший на полу Эллсуорт пошевелился и застонал.

— Эй, — сказал Гарсия. — Подсоби-ка мне.

Совместными усилиями Дока взгромоздили на койку. После этого ничто больше не отвлекало парней от дискуссии на тему нового лейтенанта. Подробной разборке подверглось абсолютно все — его манеры, одежда, ближайшие и отдаленные предки — все в сравнении с лейтенантом Коттером.

Нельзя сказать, чтобы сравнение оказалось в пользу новичка.

10

Среда, 18 мая

11.45 (08.45 по Гринвичу)

Борт грузового судна «Йюдюки Мару».

Индийский океан, к югу от Маврикия.

Жаркое солнце било прямо в глаза, отражаясь от спокойной поверхности Индийского океана. Два корабля — «Йюдюки Мару» и сопровождавшая его «Сикисима» — продвигались на восток, делая по восемнадцать узлов. Прошло уже двадцать дней с их отплытия из Шербура; впереди еще четыре недели плавания. Курс лежал на восток, южнее Австралии и Новой Зеландии, затем им предстояло повернуть на северо-запад, сквозь Микронезию и пустынные воды западной части Тихого океана к порту приписки Токай, в девяноста милях северо-восточнее Токио.

Столь долгое плавание «Йюдюки Мару» стало порождением хрупких реалий современной мировой политики. Подобно Летучему Голландцу двадцатого века кораблю приходилось держаться на удалении не менее двухсот морских миль от любого берега. Доступ в воды Южной Африки, Индонезии и в Малаккский пролив, простирающийся в самом узком месте всего на двадцать три мили, был ему заказан, да и Южно-Китайское море — прибежище современных пиратов — не подходило для его плавания.

В целях конспирации окончательный курс проложили всего за несколько дней до выхода из порта. Нельзя сказать, чтобы он оставался полной тайной. Гринписовское судно «Белуга» следовало едва заметной точкой за маленькой флотилией по пятам, постоянно наблюдая за тем, чтобы японские суда не нарушали предписанный им международный карантин.

Капитана «Йюдюки Мару» Сюичи Кога «Белуга» не волновала, так же как мало трогали его протесты демонстрантов в Шербуре. Они должны были уложиться в семь недель. Кога — профессионал, уверенный и в высшей степени ответственный офицер торгового флота, требовавший абсолютной пунктуальности от себя и от команды — ни в коей мере не сомневался в том, что корабль прибудет в порт назначения точно по расписанию.

«Йюдюки Мару» в общем-то было небольшим для такого плавания судном — 119 метров в длину, чуть меньше 18 в ширину, осадка — чуть больше 6 метров, водоизмещение — 7600 тонн.

При всем при том он относился к классу солидных кораблей. Как и однотипный с ним «Акацуки Мару», он плавал раньше под американским флагом — тогда он назывался «Журавль Атлантики» — до тех пор пока его не переоборудовали для выполнения новой, нестандартной задачи. На верфи в Белфасте корабль прошел основательную реконструкцию: крышки трюмов усилены, передний палубный кран демонтирован, бортовая электроника модернизирована. Значительную часть грузовых трюмов выгородили и отвели под дополнительные баки для дизельного топлива, так что теперь корабль мог обойтись без дозаправки на протяжении сорока тысяч километров. Другая часть трюмного пространства была переоборудована под жилые помещения. Помимо обычного экипажа в сорок пять человек на борту «Йюдюки Мару» находилось теперь тридцать вооруженных охранников.

И, конечно же, всего в километре по левому борту шла надежно охранявшая плутониевый корабль «Сикисима». Капитану Кога, как и большинству его помощников, было бы гораздо спокойнее, если бы «Йюдюки Мару» сопровождали два-три крейсера японского военного флота. Увы, послевоенная конституция Японии запрещала любому из ста двадцати пяти ее военных кораблей выходить за пределы территориальных вод. Поэтому задачи безопасности возложили на Кайдзе Хоанчо — организацию, во многом аналогичную американской Береговой Охране. «Сикисима», строительство которой обошлось в двадцать миллиардов иен, сооружалась по специальному проекту. Этот сторожевой катер, вооруженный пулеметами и американским оборонительным комплексом «Фаланкс», на вертолетной площадке у кормы нес легкий вертолет «Кавасаки-Белл 212».

С самого начала в разработке мер безопасности принимали участие американцы. В общем, ничего удивительного, учитывая их заинтересованность в сохранности ценного и смертельно опасного груза «Йюдюки Мару».

Что ни говори, а две тонны плутония были лакомым кусочком для дюжины правительств, политических группировок, террористических организаций и просто бандитов всего мира.

Этого количества вполне достаточно для того, чтобы развязать войну, и более чем достаточно для того, чтобы ее остановить. Ко всему прочему это прекрасный символ национальной гордости японцев.

Интерес Японии к плутонию носил исключительно мирный, экономический характер. Начиная с шестидесятых годов страна стремилась к независимости от внешних источников энергии путем разработки высокотехнологичной программы ядерной энергетики. В частности, расчет делался на преимущества так называемых бридерных реакторов.

На японских островах уже действовало более сорока атомных электростанций обычного типа. Год за годом отработанное ядерное топливо из реакторов отправлялось на заводы по его переработке — в основном на предприятие французской фирмы «Когема» в Кап де ля Гаг в Нормандии и на английский завод в Селлафилде. Там из радиоактивных отходов выделялся чистый плутоний. Бридерные реакторы вырабатывали из плутония энергию и, казалось бы, в нарушение законов природы получали в виде конечного продукта большее количество ядерного топлива. Собственно говоря, Япония вполне могла бы отказаться от внешних поставок энергоносителей, более того, экспортировать их.

Достойная цель, особенно учитывая то, что Япония до сих пор целиком и полностью зависела от внешних источников энергии, а для дальнейшего экономического развития ей необходимо будет развивать энергоемкие производства. К несчастью, на пути решения этой проблемы встретились серьезные препятствия.

Первым и основным оказалось то, что плутоний, без сомнения, является самым смертоносным из известных веществ. Не говоря о высокой радиоактивности, он так ядовит, что микроскопическая доза его способна убить человека, а грамм или два в системе водоснабжения способны превратить в кладбище целый город. Разумеется, существует и ядерный аспект: самое сложное в изготовлении ядерной бомбы — это переработка урана. Но ведь можно раздобыть и уже переработанный плутоний — главное, чтобы массы хватило на инициирование цепной реакции. Всего восьми килограммов плутония достаточно для того, чтобы соорудить примитивное взрывное устройство, по мощности равное тому, что испепелило Нагасаки.

Во-вторых, на пути развития ядерной энергетики в Японии возникли помехи политического характера. Значительный процент населения Японии по вполне понятным причинам настроен против демонстрации пусть даже мирной, но ядерной мощи. По всему миру прокатилась волна протестов «зеленых» и антиядерных движений. Транспортировка такого количества плутония называлась неприемлемым риском, угрозой для жизни тысяч, миллионов людей.

Да и сама бридерная технология вряд ли уже достаточно отработана. «Монжу», экспериментальный реактор, все еще далек от промышленного использования. Америка, Франция, Великобритания и прочие развитые индустриальные державы давно уже отказались от использования бридерных реакторов как слишком опасных для гражданских целей.

Производство такого количества плутония поставило бы перед официальным Токио целый ряд головоломных политических задач, но другого пути решения энергетических проблем у страны просто не было. Предложенный международным сообществом вариант, согласно которому Япония использовала бы плутоний, полученный при демонтаже устаревшего ядерного оружия, не решал проблемы, тем более что японское общественное мнение категорически возражало против использования оружейного плутония.

К этому добавлялись обоснованные страхи: а что если эта прорва плутония попадет не в те руки — будь то в Японии или за ее пределами. К тому же «зеленые» не замедлили вычислить, что если неполадки обычного реактора приведут к его плавлению и радиоактивному заражению, то авария бридерной электростанции закончится грандиозным взрывом.

С того момента, как Соединенные Штаты продали Японии изначальное количество ядерного топлива, Вашингтон, согласно положениям Договора о нераспространении ядерного оружия, обязан был контролировать его использование. К сожалению, правительство США оказалось куда чувствительнее к давлению движений в защиту окружающей среды, чем Япония. В 1989 году план доставки плутония в Японию по воздуху заблокировали именно США, опасаясь политических, экологических и прочих последствий в случае катастрофы самолета с грузом плутония на борту.

Идеальным вариантом стала бы, конечно, переработка ядерных отходов здесь же, в Японии, но первый такой завод, строящийся в Роккасе, в Северной Японии, будет введен в строй не раньше 1997 года, да и производительность у него не больше пяти тонн плутония в год. В довершение всего Британия и Франция заявили, что не согласны держать японский плутоний до бесконечности. Вещество неудобно в хранении, требовало больших и дорогих помещений и представляло собой слишком соблазнительную цель для террористов и политических экстремистов.

Поэтому единственной приемлемой альтернативой стала транспортировка плутония морем. Токио провел консультации с Вашингтоном и принял все американские требования по безопасности перевозок. Они включали модернизацию предназначенных для перевозок судов, усиленную вооруженную охрану груза и строительство «Сикисимы».

Первое судно с 1,7 тонны плутония на борту вышло из Шербура в первых числах октября 1992 года и благополучно прибыло в Токио спустя пятьдесят два дня. С той поры было осуществлено еще несколько рейсов. История еще не знала таких масштабных перевозок плутония морем. Согласно графику до 2010 года в Японию предстояло перевезти всего девяносто тонн плутония.

Но нужно ли правительству столько плутония, подумал Кога, чтобы нарушить пятидесятилетний запрет на производство ядерного оружия? Сама по себе мысль об этом мало тревожила капитана, впрочем, как и многих его соотечественников: он лично не помнил Хиросимы и с ростом изоляции Японии в этом враждебном мире ей приходилось учиться защищать себя, не полагаясь на ненадежный, раздираемый противоречиями Запад.

В конце концов для него главное — выполнить задачу: благополучно доставить две тонны плутония в Токио.

Подняв к глазам бинокль, он с минуту осматривал пустой горизонт, потом навел его на белый корпус державшейся чуть севернее «Сикисимы». В бинокль отчетливо виднелась эмблема Кайдзе Хоанчо — три голубые полосы на корпусе, опускавшиеся от фальшборта к ватерлинии наподобие положенной на бок угловатой латинской буквы "s". Загоравших на солнце у пулемета матросов, похоже, не волновала исключительность груза «Йюдюки Мару».

Собственно говоря, повода для беспокойства не было. Груз надежно упакован в сотни маленьких свинцовых контейнеров, закрепленных в трюмах компактными блоками, чтобы при любых обстоятельствах не превысить критической массы, ведущей к цепной реакции. Что же до угрозы извне, «Йюдюки Мару» и «Сикисима» бороздили этом океан вдвоем. Ближайшей землей была южная оконечность Мадагаскара, до которой их отделяла тысяча километров, а погода — вообще-то весьма серьезный фактор — стояла неправдоподобно тихая.

Кога перевел взгляд на палубу «Йюдюка Мару». Корабль проектировался как сухогруз — с угловатой белой надстройкой у кормы, перед которой до самого носа тянулась палуба с выступающими над ней крышками трюмов. На палубе в этот момент находилось несколько человек, в основном свободные от вахты матросы. Один матрос, с камбуза, расположился на крышке трюма. Вынимая овощи из мешка, он чистил их и нарезал в стоявшую у него на коленях миску.

Кроме того, в поле зрения присутствовали охранники в коричневой форме, вооруженные автоматическими пистолетами «Беретта». Опять-таки во избежание нарушения послевоенной конституции их набрали из отряда специального назначения токийской полиции; впрочем, они считались лучшими из лучших полицейских — крепкие, дисциплинированные, прошедшие подготовку в британских СЛС, германской ГСГ-9 и израильских десантных войсках.

У неприятеля, кем бы он ни был, просто не оставалось шанса заполучить плутоний из трюмов «Йюдюки Мару». Капитан Кога даже позволил себе улыбнуться. Плавание обещало быть особо монотонным.

— Капитан! — крикнул рулевой, указывая куда-то влево. — Смотрите!

Кога повернулся и не поверил своим глазам. У борта «Сикисимы» вздымался к небу столб воды, брызги от которого летели на палубу. В следующее мгновение корабль выгнулся дугой, словно раздраженная кошка, зависнув в воздухе; еще через секунду до «Йюдюки Мару» донесся грохот взрыва, от которого заложило уши и задребезжали стекла ходовой рубки. Замедленно, словно в кошмарном сне, «Сикисима» обрушилась в воду. Корма смялась от удара, на палубе взвилось пламя.

Кога смотрел в оцепенении. Что случилось? В голове его, сменяя друг друга, роились самые противоречивые мысли. Взорвались котлы... Напоролись на дрейфующую с незапамятных времен мину... Торпедированы...

Торпедированы! Второй взрыв срезал кормовую часть «Сикисимы», подбросив обломки — шлюпбалки, спасательные плоты, лебедки, людей — на сотни метров в воздух. Сопровождавший их катер не мог напороться на две мины сразу. Они торпедированы в открытом море чьей-то подводной лодкой!

— Капитан! — крикнул рулевой. — Что делать?

Что делать? Если они сбавят ход, чтобы подобрать выживших, следующая торпеда может угодить прямехонько в корпус «Йюдюки Мару». О том, что произойдет в этом случае, страшно даже думать. Более того, торпеда, возможно, уже несется к ним под волнами.

— Полный! Полный вперед! — скомандовал Кога. Он потянулся снять микрофон внутренней связи с крючка на стойке у окна и застыл при виде разворачивающегося на передней палубе зрелища.

Пятеро дежуривших на палубе охранников подбежали к лееру левого борта, глядя на тонущую «Сикисиму» и возбужденно перекликаясь. За их спиной матрос с камбуза сунул руку в мешок с овощами и вытащил оттуда отсвечивающий матово-черным штурмовой автомат АКМ.

Прежде чем Кога успел среагировать — крикнуть или еще как-то предупредить охранников, — тот открыл огонь очередями с расстояния меньше пяти метров. Один из охранников согнулся и рухнул за борт, остальные, сраженные пулями, упали на палубу, не успев схватиться за оружие.

Забыв про интерком, Кога нажал на кнопку корабельной тревоги. Оглушительный рев вырвался из динамиков по всему кораблю. Дежуривший на мостике офицер-охранник выхватил из кобуры пистолет и шагнул вперед.

— Капитан... — начал он, но тут одна из дверей на мостик распахнулась и из коридора ворвались двое, дико вращая глазами. Один держал в руках «Узи», другой — АКМ. Тот, что с «Узи», нажал на спусковой крючок, и девятимиллиметровые пули снесли охраннику полголовы, швырнув его в окно. Брызги стекла и крови полетели во все стороны. Второй, игнорируя остальных находившихся на мостике, рванулся к двери в корабельную радиорубку.

— Выходи! Выходи! — крикнул он, но офицер-радист и остальные вахтенные, должно быть, подчинились не сразу, ибо почти тотчас же в тесном помещении мостика прогрохотала очередь АКМ. Кто-то протяжно закричал, послышалась еще очередь, а потом уже ничего нельзя было разобрать, кроме сигнала тревоги.

— Заткни этого! — бросил человек с «Узи» и приставил автомат прямо к голове Кога. Кога повиновался мгновенно. Он не сомневался в том, что при малейшем сопротивлении эти психи перестреляют всех на мостике.

Только теперь до Кога дошло, что «Узи» находится в руках его собственного четвертого помощника, Тецуо Куребаяси. Тот же, что с садистской ухмылкой возвращался из радиорубки, был не кто иной, как Сигеру Йоситоми, суперкарго.

— Чикусе! — произнес Кога, когда рев стих. — Будьте прокляты! — это было совершенно невероятно: террористы на борту, и кто же? Члены его собственной команды! — Что вам нужно?

— Молчать! — обрезал Куребаяси. Глаза его горели боевым азартом, лицо перекосилось, Кога заглянул ему в глаза и содрогнулся. — Руки вверх! Все вверх! На колени! Руки за голову! Ну!

Кога вместе с остальными опустился на колени. Даже в этом положении ему удалось захватить последние мгновения жизни «Сикисимы». На поверхности моря расплывалось горящее пятно, над водой виднелась только вертолетная площадка, задравшаяся под немыслимым углом к горизонту. К небу поднимались клубы черного дыма.

Откуда-то с нижних палуб доносились приглушенные автоматные очереди. Боже, сколько же их здесь, этих террористов? Как они внедрились к нему в команду? Кога зажмурился от внезапной догадки.

Несмотря на весь его профессионализм, «Йюдюки Мару» и его смертоносный груз не прибудут в порт назначения.

* * *

15.20 (12.20 по Гринвичу)

Моторная яхта «Белуга».

Индийский океан, к югу от Мадагаскара.

Как ни старалась Джин Брендис стать своей для немецких подруг Гертруды и Хельги, она так и не привыкла загорать «топлесс» на глазах у мужчин — пусть один из них и был ее мужем. Это пережиток пуританского воспитания, свойственный девицам из среднезападных штатов, она не изжила окончательно даже за три года жизни в Лос-Анджелесе и во Франции. Поэтому все долгое плавание от Шербура на юг вдоль Европейского побережья Атлантики каждый раз, когда Герти или Хельга разоблачались под солнцем, она хоть и следовала их примеру, но утыкалась лицом в коврик и держала лифчик-бикини под рукой.

Когда «Белуга» вошла в омывающие Африку воды, она обгорела настолько, что у нее появилась уважительная причина не раздеваться. Тем более что мыс Доброй Надежды они проходили в холодную, ветреную погоду, сравнимую с ноябрем в северных штатах.

Однако на подходе к Мадагаскару ожоги на спине Джин превратились в деликатный калифорнийский загар, а погода снова установилась для того, чтобы Хельга и Гертруда возобновили свои ежедневные сеансы в обнаженном или полуобнаженном виде. Джин не хотелось казаться старомодной или провинциальной и ей пришлось присоединиться, тем более что муж это поощрял.

Ей так хотелось произвести на новых друзей хорошее впечатление...

Джин Брендис считала себя активисткой общественных движений вот уже пять лет, с тех пор как вышла замуж. Пол Брендис, голливудский продюсер, завоевал международную известность своими фильмами на экологические темы. Именно он окунул ее в новый мир — мир демонстраций, митингов и прочей общественной деятельности. Два года назад они по рекомендации знаменитого французского кинорежиссера вступили в международную организацию «Гринпис».

Там они и познакомились с Карлом и Хельгой Шмидт и Руда и Гертрудой Колер, давними активистами «Гринписа» и Европейской партии «зеленых». Карл приложил руку к организации протестов в Шербуре, а яхта «Белуга» принадлежала Руди, хотя он зарегистрировал ее на «Гринпис». Джин просто пришла в восторг от образа жизни новых друзей Пола и еще больше — от перспектив общественной деятельности, от дела, за которое действительно стоило бороться.

Хотя тогда она и представить себе не могла, что эта работа потащит ее за тридевять земель по следам японского грузового судна. Конечно, удерживать «Йюдюки Мару» и его груз в центре внимания мировой прессы было благородной задачей, но плавание довольно быстро превратилось в бесконечную череду одинаковых, прожженных горячим южным солнцем дней. Кроме того, здесь оказалось тесно — «Белуга», сорокаметровая двухмачтовая шхуна, настоящая миллионерская яхта, за три недели, проведенные в обществе десяти людей (их шестеро, да еще четыре человека команды), съежилась до габаритов двадцатифутовой прогулочной скорлупки. Хельга и Гертруда, которые три недели назад представлялись ей такими умными, опытными и блестящими, на поверку оказались обычными сплетницами, трепавшимися больше о вечеринках и о самих себе.

Хуже того, в последние дни ее стало беспокоить поведение Карла. То, что началось как безобидный приятельский флирт, превратилось в назойливое преследование. Каждый раз, сталкиваясь в узком коридоре, он тотчас прижимался к ней, вроде бы случайно, но весьма недвусмысленно, к тому же это повторялось подозрительно часто.

Да и Пол... уж он-то мог бы встать на ее защиту. Но нет, он все бубнил насчет того, какой любезной должна она быть с пригласившими их хозяевами. Она понимала, что для него Карл и Руди — ценные люди со связями в европейском шоу-бизнесе и киномире, вот только она очень сомневалась, что он знает, какой любезности ждет от нее Карл.

Ей хотелось, чтобы плавание поскорее кончилось. Более того, ей хотелось, чтобы что-нибудь случилось. Очень уж скучно — все плыть и плыть по следам невидимого за горизонтом японского корабля, день за днем, день за днем...

Крик на носу яхты прервал сонное течение ее мыслей. Карл и два матроса бросились на нос, и даже ровно урчавший дизель, казалось, зазвучал как-то по-другому. Что-то произошло!

Карл уже бежал обратно на корму, к штурвалу.

— Карл! — окликнула она. — Что это?

— Не знаю, лапуля, — ответил тот. — Виктору кажется, что это обломок кораблекрушения.

Обломок, в сотнях миль от берега? Чушь какая-то. Забыв про свою обнаженную грудь, она вскочила на ноги и побежала на нос. У леера правого борта уже сгрудилась кучка людей, тыча пальцами в воду и переговариваясь по-немецки. Виктор — старпом «Белуги» — навел бинокль на воду прямо у борта.

— Что случилось? — спросила подошедшая Хельга. — Что они там увидели?

Вытягивая шею, выглядывая из-за плеча Виктора, Джин увидела на поверхности моря в сотне ярдов от яхты темное маслянистое пятно. Похоже на сброс нефти из танкеров... Знакомая история... нет, тут на поверхности плавают еще какие-то обломки.

Хельга завизжала и принялась указывать куда-то пальцем.

В двадцати футах по правому борту «Белуги» на воде качалось мужское тело. Его сильно обожженное лицо, без всякого сомнения, было монгольского типа.

И еще в одном никто не сомневался: он был мертв.

Рядом с ней возник Пол со счетчиком Гейгера в руке; стиснув зубы, он помотал прибором в воздухе над трупом.

— Это... это...

— Радиации нет, — отрезал Пол. — Я не знаю, откуда он, с «Йюдюки Мару» или нет. Возможно, он с охранявшего их катера, — он повернулся к Виктору. — Надо сообщить об этом по радио.

— Йа, герр Брендис!

Джин, дрожа, скрестила руки на груди. Ее желание насчет того, чтобы что-то произошло, исполнилось.

Хотя вряд ли она имела в виду что-то подобное.

11

Четверг, 19 мая

15.12 (20.12 по Гринвичу)

Кабинет для совещаний штаб-квартиры МорСпецБоГр-2.

Литтл-Крик, штат Вирджиния.

Капитан Пол Мейсон вошел в кабинет для совещаний, выпрямившись и почти не морщась от боли. Прошло уже несколько лет с тех пор, как он при ходьбе использовал трость, а он все еще ругался с флотскими коновалами, пророчившими ему инвалидную коляску до конца жизни.

Настанет день, Мейсон твердо знал это, когда он будет не только ходить, но и прыгать с парашютом, нырять с аквалангом, проплывать пятимильную дистанцию с ластами...

Он же Котик.

В кабинете его ждали несколько старших офицеров Норфолкских Котиков: командиры Второго, Четвертого, Седьмого и Восьмого Отрядов, капитан Кеннет Фридман — командир эскадрильи легких боевых вертолетов, «Красных Волков», — офицеры штабных, связных и прочих вспомогательных служб. Был тут и контр-адмирал Бейнбридж, — командир МорСпецБоГр-2 — он мрачно грыз мундштук незажженной трубки; только что выползший из принтера лист метеосводки, переданный ему дежурным офицером, не улучшил его настроения. И еще один старший офицер присутствовал на совещании — контрадмирал Керриген из группировки американских Вооруженных Сил на Ближнем Востоке. Вообще-то штаб-квартира этих сил, формально развернутых на базе Средиземноморского Флота, находилась в Бахрейне, но Керриген выполнял роль связного с многочисленными флотскими штабами в Норфолке, включая МорСпецБоГр-2.

В дальнем конце стола, одинокий в своей гражданской одежде, сидел представитель Лэнгли. Брайан Хэдли не был похож на «крота» — невысокий, полноватый, близорукий, с буйной седой шевелюрой университетского профессора, — но он заслуженно считался одним из лучших аналитиков в руководстве ЦРУ. Он возглавлял отдел глобальных кризисов.

Хэдли, насколько знал Мейсон, приехал прямо с длившегося вот уже сутки — с самого начала кризиса — заседания Совета Национальной Безопасности.

Мейсон прошел к другому концу длинного стола, к кафедре. Присутствующие — большинство из них прекрасно ему знакомы — приветливо кивали капитану.

— Ну что, джентльмены, — начал Мейсон, положив руки на кафедру. — Всем хорошо известно, почему мы здесь собрались. Последние двадцать четыре часа японский теплоход «Йюдюки Мару» с двумя тоннами плутония на борту следует курсом, отличным от согласованного, не отвечая на запросы по радио. Насколько можно предположить, имеет место террористический акт, классифицируемый как «Сломанная Стрела».

Сидевшие за столом неуютно заерзали. Кодом «Сломанная Стрела» обозначался любой инцидент с ядерным оружием — раньше это чаще всего касалось ошибочно сброшенных или утерянных ядерных бомб, примером тому могла быть катастрофа американского бомбардировщика с водородными бомбами на борту на побережье Испании в шестидесятые годы.

Поводом объявления тревоги по категории «Сломанная Стрела» могли стать похищение или пропажа любого ядерного оружия или радиоактивных материалов, создававшие реальную или возможную угрозу населению. На сей раз при обсуждении вопроса об объявлении тревоги между Пентагоном и Белым домом возникли некоторые трения: плутоний на борту «Йюдюки Мару» принадлежал Японии, и в силу этого администрация США не несла за него прямой ответственности. Однако исходный уран был продан Японии американскими компаниями и, что важно, две тонны радиоактивного плутония представляли смертельную угрозу как американским интересам, так и интересам союзников. Если «Йюдюки Мару» действительно захвачен террористами, угроза вполне реальна.

Изложив это, Мейсон попытался представить инцидент именно как террористический акт.

— "Сикисима" — сопровождающий грузовое судно катер Агентства по Безопасности Морских Перевозок — затонул, чему имеются доказательства. Вчера, около 15.30 по местному времени гринписовская яхта «Белуга» обнаружила слой дизельного топлива и несколько трупов. «Белуга» и другие находящиеся в этом районе суда произвели поиск, но на данный момент сообщений о спасенных не поступало, и мы вряд ли можем надеяться, что кто-либо из команды катера выжил.

Мы смогли определить местонахождение «Йюдюки Мару» — в настоящий момент он следует курсом почти строго на север, развивая восемнадцать узлов. На 13.00 по нашему времени сегодня судно находилось в двухстах милях от мыса Итаперина — юго-восточной оконечности Мадагаскара. Имеющейся у нас информации крайне мало. Сообщений от экипажа не поступало; наши попытки выйти на связь игнорируются. У нас нет ни малейшего представления о том, кто контролирует судно, что за организация стоит за этим, куда направляется судно.

— Черт, как погиб эскорт? — спросил капитан Уиттнер, командир Второго Отряда. — Саботаж? Диверсия?

— Не исключено, хотя принимались очень строгие меры безопасности в момент отплытия кораблей из Йокогамы. — Мейсон открыл свой кейс и вытащил папку со штампом «Совершенно секретно». В папке лежали только две черно-белые фотографии размером восемь на десять дюймов, их тут же пустили по кругу.

— Как видите, — продолжал Мейсон, — на обоих снимках — иранская военно-морская база в Бендер-Аббасе, в Ормузском проливе. Первый снимок сделан четвертого мая. Обратите внимание на две подлодки в верхнем левом углу.

— "Кило", — произнес капитан Харрисон, командир Восьмого Отряда. — Иранские «Кило».

В 1992 году, несмотря на значительные протесты мирового сообщества, Россия передала Исламской Республике Иран две дизельные подлодки, известные в НАТО под кодовым названием «Кило». Водоизмещением 2900 тонн в подводном положении, развивающие до двадцати узлов, они строились в бывшем Советском Союзе в основном на экспорт. Они состояли на вооружении ВМФ Алжира, Польши, Румынии, Индии и, возможно, Кубы и Ливии. Каждая лодка несла двенадцать 533-миллиметровых торпед.

— Второй снимок сделан спутником КейЭйч-12 двумя днями позже, шестого мая. Обратите внимание: одна из лодок отсутствует. Мы идентифицировали ушедшую лодку как «Энхелаб-э-Ислами», что в переводе с фарси означает «Исламская Революция».

— Не темните, капитан, — произнес Бейнбридж. — Вы хотите сказать, что за всем этим стоят чертовы иранцы?

Мейсон смерил его хмурым взглядом.

— Прямых доказательств у нас нет, адмирал. Во всяком случае, пока. Но мы вынуждены отметить одно обстоятельство: возможно, иранская лодка торпедировала «Сикисиму», и одновременно с этим какие-то террористы, находящиеся на борту корабля с плутонием, захватили его. Новый курс «Йюдюки Мару» ведет его прямо к иранским портам.

— И эта иранская лодка отсутствовала все это время? — спросил Бейнбридж. — Почти две недели?

— Ты же знаешь, Том, в жизни все не так просто, как в кино, — сказал адмирал Керриген.

Бейнбридж поморщился.

— А я-то думал, у нас в Заливе есть свои лодки, чтобы следить за этими сукиными детьми.

— Есть, — ответил Керриген. — С тех пор как иранцы получили эти лодки, наши постоянно базируются в Бахрейне — чтоб те не зарывались и не мешали судоходству в Заливе. Но проследить за лодкой в открытом море непросто, особенно за дизельной. Они тише атомных. У них нет насосов систем охлаждения реактора. Наша «Кавалия» — ударная лодка класса «Старджен» — вышла вслед за «Революцией», как только мы сообразили, что она исчезла. У нас в тех водах патрулируют и другие ударные лодки, но, черт, Индийский океан велик. Помните тот конфуз несколько лет назад, когда северокорейское корыто, везущее в Залив ракеты, как сквозь землю провалилось? А уж его искали подлодки, спутники и черт-те что еще.

— Верно, но мне почему-то кажется, что мы найдем этого ублюдка, если будем искать поближе к тому японцу, — заявил капитан Уиттнер.

— Должен еще раз подчеркнуть, что участие Ирана на сегодня еще не доказано, — повторил Мейсон. — Мы не наблюдали непосредственно потопление «Сикисимы», да и наблюдение за «Йюдюки Мару» пока ведется только электронными средствами.

— Электронными? — переспросил капитан Фридман, вертолетчик. — Неужели радарами?

— В настройку корабля встроен передатчик, — ответил Хэдли. То, как он произнес «пердачк», выдавало в нем выходца из массачусетской бедноты. — Мы уже использовали такую штуку в восьмидесятых: выслеживали партию из пятидесяти пяти бочек эфира в надежде на то, что они выведут нас на лабораторию по переработке кокаина в Колумбии. Передатчик мал, размером с книжку, но дает стабильный сигнал, принимаемый ЭЛИНТ на орбите. Вчера именно зарегистрированное спутником отклонение от курса указало, что что-то не так.

— Боже, — медленно произнес Бейнбридж, — у нас что, над этой лоханью нет спутников? Надо же не спускать с них глаз двадцать четыре часа в сутки!

— Увы, наши технические возможности не безграничны, адмирал, — ответил Хэдли. — И куда скромнее, чем обычно считают. Мы не в состоянии наблюдать за целями сутки напролет.

— Но, черт подери, это корыто под завязку набито плутонием!

— Мы можем наблюдать за тем или иным объектом только тогда, когда спутники находятся над горизонтом, адмирал. И, если честно, то спутников на этот регион приходится не так уж много. До этого все силы были брошены на наблюдение за Южным Ираком, в связи с операцией «Чистое небо».

— Теперь по распоряжению президента все брошено на наблюдение за «Йюдюки Мару». И даже в этом случае, боюсь, мы сможем наблюдать за ними не больше сорока процентов времени.

— Говоря другими словами, они будут находиться в зоне видимости только два часа из пяти, так?

— Примерно так, адмирал.

— Черт! — Бейнбридж еще полминуты хмурился, потом опомнился и посмотрел на терпеливо ждущего во главе стола Мейсона. — Простите, капитан. Пожалуйста, продолжайте.

Вести совещания такого уровня, подумал Мейсон, всегда нелегкое испытание. Адмиралы вечно устраивают какое-нибудь представление... а командиры Котиков не испытывают должного пиетета к чинам, званиям и всему такому прочему. Иногда это выглядит забавно.

— Благодарю вас, адмирал, — произнес он. — Ладно. Судя по сигналам передатчика с «Йюдюки Мару» и по точке, начиная с которой он уклонился от намеченного курса, нападение имело место примерно в полдень вчерашнего дня, в десять по Гринвичу или в 4.00 по нашему времени. Совет Национальной Безопасности заседал непрерывно с момента получения информации о возможном захвате «Йюдюки Мару».

— Сегодня утром президент дал официальное согласие на начало подготовки операции по освобождению корабля. Поскольку речь идет о морском судне, находящемся в открытом море, похоже, выполнять операцию придется Котикам.

При этих словах сидевшие за столом заметно оживились, хотя это известие, очевидно, не было для них полным сюрпризом. Мейсон увидел, как просветлели лица командиров Отрядов. Недовольными казались только Керриген и штабные офицеры — насколько известно Мейсону, Керриген выступал против отрядов специального назначения. Вообще-то среди военных находилось довольно много согласных с ним — целесообразность сохранения Отрядов и прочих спецподразделений подвергалось сомнению; это наглядно показали последние слушания в Сенате. С другой стороны, в нынешней ситуации и выбора-то особого не было. Только Котики могли перехватить «Йюдюки Мару» до тех пор, пока корабль не подошел к обитаемому побережью.

Конечно, остановить корабль мог и торпедный залп с подводной лодки или атака с воздуха.

Но только какой ценой?

— Всем Отрадам внести свои соображения по поводу осуществления операции. Имеется в виду высадка на судно, захват и удержание его до прибытия ООАБ. — Отряды по Обеспечению Атомной Безопасности считались одними из наиболее засекреченных спецподразделений США. Они действовали под вывеской министерства энергетики и оснащались всем необходимым для обнаружения и хранения расщепляющих материалов.

— Операции присвоено кодовое название «Солнечный молот», — продолжал Мейсон. — Мое ведомство обеспечит вас всеми разведданными. Я надеюсь также на точные — подчеркиваю: точные! — данные о боеготовности вверенных вам подразделений. Часть ваших сил уже вне нашей досягаемости. Второй отряд, кажется, большинство ваших людей сейчас в Германии, так?

— Черт, капитан, — откликнулся Уиттнер, — это означает лишь то, что они уже на полпути к Индийскому океану!

— У нас здесь не спортивные состязания. Я знаю, вы все хотели бы участвовать в операции, но окончательное решение будет принято исходя из того, кто лучше других справится с поставленной задачей. Жду ваших предложений завтра к 9.00.

— Да, у нас в этом деле есть еще одна темная лошадка. — Мейсон снова открыл папку и достал оттуда еще один снимок. На нем красовался изъеденный ржавчиной корабль у покосившегося причала с номером 43 на носу.

— Похоже на наш старый танкер, — произнес Бейнбридж.

— Он самый, — ответил Мейсон. — На нашем флоте он носил номер УайОУ-247. Спущен на воду в 1956 году, передан Ирану в рамках программы военной помощи. Не помню точно, в каком году, но, конечно, до 1979 года. Судно с ограниченной мореходностью, но иранцы его значительно модернизировали. Теперь оно называется «Ормуз». Сто семьдесят четыре фута в длину. Развивает до девяти-десяти узлов. Грузоподъемность около девятисот тонн.

— Для чего его модернизировали?

— При шахе это был военный танкер. После революции он по большей части стоял на приколе в Бендер-Аббасе, но имеются доказательства, что его перестраивали для действий в открытом море. Скорее всего в качестве «Мильхку».

Это название — «дойная корова» по-немецки — было позаимствовано у немцев, использовавших в годы второй мировой войны списанные торговые суда в качестве заправщиков подлодок.

— Значит, вот как «Кило» действует на таком удалении от их территориальных вод, — произнес кто-то из штабных офицеров.

— Вот именно, — кивнул Мейсон. — И... возможно, это простое совпадение, но в прошлом месяце «Ормуз» вышел из Бендер-Аббаса. Мы до сих пор не обнаружили его.

— Но вы его хоть искали? — повернулся к цэрэушнику Бейнбридж.

— Разумеется, — ответил Хэдли. — Хотя в этом случае никакого встроенного передатчика не было. И все же, если мы найдем «Ормуз» где-нибудь между Сокотрой и Мадагаскаром, мы определим почти точно, что же случилось с «Сикисимой». Равно как и то, что за захватом корабля стоит Иран.

— Меня беспокоит также, — добавил Мейсон, — может ли «Йюдюки Мару» встретиться с «Ормузом». Пока мы скорее всего имеем дело со сравнительно небольшой группой террористов. Возможно, из членов команды. Но, если они встретятся с «Ормузом», они могут получить подкрепление. И, что еще хуже, часть грузов, возможно, перегрузят с «Йюдюки Мару» на другое судно.

— Но какой в этом смысл, капитан? — поинтересовался адмирал Керриген. — У японца скорость вдвое больше, да и мореходные качества лучше на порядок. Иранцы не настолько сумасшедшие, чтобы... — тут он осекся, подумав о потенциальных возможностях такого шага.

— Как вы совершенно справедливо заметили, адмирал, — невесело усмехнулся Мейсон, — у нас нет ни малейшего представления о том, чего хотят иранцы. Может, им наплевать, если плутоний разнесется по всему Индийскому океану. Может, это их козырная карта в какой-то политической игре, о которой они собираются на днях объявить. Или они рассчитывают на то, что мы не осмелимся атаковать корабль, опасаясь экологической катастрофы. Поверхностные течения этой части океана направлены на запад, омывая африканское побережье. В случае если «Йюдюки Мару» затонет или загорится, чуть не все побережье Африки — от Могадишо до Кейптауна — может быть заражено.

— Поэтому, разрабатывая предложения по операции, имейте в виду, что вам придется работать по двум направлениям: «Йюдюки Мару» и «Ормузу» с учетом возможного присутствия поблизости иранской «Кило».

— Но — и я вынужден снова подчеркнуть это — у нас все-таки нет твердых доказательств того, что за всем этим стоит Иран. Мы просто предполагаем худшее. «Сикисима» могла быть взорвана бомбой, заложенной еще в Японии. Не исключено, что одновременное отсутствие «Ормуза» и «Энхелаб-э-Ислами» в Бендер-Аббасе, простое совпадение. Если иранцы не участвуют в этом, возможно, мы имеем дело с обыкновенным террористическим актом, например со стороны кого-нибудь вроде старой японской Красной Армии.

— Они не всплывали на поверхность уже много лет, — заметил Хэдли.

— Один из их лидеров в 1981 году официально объявил о неприменении силы, — ответил Мейсон. — Но их штаб-квартира в восьмидесятые годы существовала в одном из палестинских лагерей под Бейрутом. Допускаю, что мы имеем дело с какой-нибудь другой японской организацией, о которой мы просто еще не слыхали.

— Веселенькая перспектива, — буркнул кто-то из штабистов Бейнбриджа.

— Мои люди снабдят вас всеми имеющимися у нас сведениями об ЯКА и других террористических группах, которые могут иметь к этому отношение.

И разумеется, если они сами выйдут на связь — с требованиями, угрозами или Бог знает чем еще, — мы дадим полную информацию об этом.

— Выходит, базой операции будет Диего-Гарсия? — задумчиво произнес капитан Харрисон.

Диего-Гарсия, маленький коралловый атолл где-то в тысяче миль южнее оконечности Индокитая, был единственной базой ВМФ США в Индийском океане.

— Мы уже прикинули возможности переброски, — сказал Бейнбридж. — Си-5Эй ВВС доставит туда ваши вертолеты и прочее снаряжение. Кроме того, госдепартамент ведет переговоры с султаном Омана; вполне вероятно, у нас появится возможность использовать Масиру.

Масира, островок у входа в Ормузский пролив в прошлом — начиная с неудачной попытки освобождения заложников в Иране в 1980 году — уже не раз использовался американцами, несмотря на традиционно настороженное отношение арабов к американским войскам на их территории. Возможно, разрешения использовать бывшую британскую базу американцы добьются без особого труда при условии, что они не будут афишировать свое присутствие.

Что Котики умеют делать очень и очень неплохо.

— На данный момент у меня все, джентльмены, — заключил Мейсон. — Вопросы?

Вопросов не было.

— О'кей, — он окинул взглядом сидевших за столом, задержавшись на капитане Кобурне из Седьмого Отряда.

— Фил? — произнес он. — Погоди.

Участники совещания группами по два-три человека выходили из кабинета, на ходу обсуждая операцию. Остался только Кобурн.

— Ну и что ты думаешь, Фил?

— Похоже, придется попотеть, Пол, — оставаясь вдвоем, они называли друг друга по имени. — Если эти твои террористы нашпигуют корабль взрывчаткой, к ним нелегко будет подобраться.

— Подозреваю, что окончательное решение об операции теперь за политиками, — отозвался Мейсон. — Как дела у тебя в Седьмом?

— Второй и четвертый взводы на Карибах, — ответил Кобурн. — Совместные учения с морпехами в Векьесе. Первый и третий здесь. Могут быть готовы к вылету в двадцать четыре часа.

В отличие от других Отрядов, у Седьмого, до сих пор пребывающего в стадии формирования, насчитывалось только четыре взвода.

— Как бы ты их задействовал? В общих чертах?

— Два взвода, — почти не раздумывая, ответил Кобурн. — Я бы бросил в дело третий взвод — одно отделение на «Йюдюки Мару», второе на «Ормуз». У меня там самый опытный народ. Значит, они захватывают оба судна и удерживают их до прибытия ребят из ООАБ. Первый взвод остается в резерве, лучше всего на Масире. Для поддержки третьего, если что-то пойдет наперекосяк.

— Третий взвод только что вернулся из Ирака.

— Верно. В полном раздрае. Нужно настоящее дело, чтобы встряхнуть их.

— Это слишком важное задание для того, чтобы воспользоваться им в качестве средства для поднятия боевого духа, Фил.

— Они справятся, Пол. Это мои лучшие, — в голосе и во взгляде Кобурна чувствовалась такая убежденность, что Мейсон промолчал.

— Ладно, окончательное решение еще не принято, но шансы Седьмого Отряда велики. Я еще переговорю с командирами, но Второй, Четвертый и Восьмой Отряды сейчас заняты другим.

— А Шестой?

Мейсон улыбнулся и покачал головой.

— Это территория Центра Спецопераций, вне моей компетенции. Но над Шестым сейчас сгущаются тучи, и, похоже, Комитет Штабов не захочет их использовать. С их-то аппетитами... Подозреваю, именно они виной тому, что Конгресс так косится на Котиков.

— В любом случае только Седьмой Отряд создан для ведения операций вне традиционных театров военных действий. И ваше снаряжение до сих пор в Бахрейне. В отличие от Шестого Отряда.

— Вот именно, — не без радости согласился Кобурн. — Как я и говорил: двадцать четыре часа. Все, что тебе нужно туда доставить, — это моих ребят.

— Готовь план операции, Фил. Чтоб он был у меня на столе к завтрашнему утру.

— Есть, капитан! — Кобурн просиял с видом ребенка, получившего рождественский подарок.

Мейсон вздохнул. Как же ему хотелось отправиться вместе с Отрядом...

12

Пятница, 20 мая

13.30 (18.30 по Гринвичу)

Учебный центр МорСпецБоГр-2.

Литтл-Крик, штат Вирджиния.

Лейтенант Мёрдок стоял перед группой бойцов из «Синего» отделения третьего взвода.

— О'кей, мужики, — произнес он лишенным эмоций голосом. — Попробуем еще раз. Четыре человека, дверь в центре, замок — английский.

Они стояли перед сооружением, неофициально называемым «комнатой смеха» или «домом-тиром», одним из главных тренажеров учебного центра в Литтл-Крик. Все уже устали и взмокли, лица измазаны гримом и пороховой копотью. Остального под амуницией — кевларовыми жилетами, касками, рациями — просто не видать... Мёрдок командовал взводом с рассвета — командовал в прямом смысле этого слова. Где-то рядом грохотали выстрелы: первый взвод занимался на открытом стрельбище. День обещал быть долгим; во всяком случае в обычные пять часов пополудни он не закончится.

— Первая четверка, — продолжал Мёрдок. — Пусть это будут Роселли, Гарсия, Хиггинс и Браун.

— Э... лейтенант, — замялся Браун. — Я вроде как снайпер, а не двери вышибать...

— Слышал, что сказал лейтенант? — негромко произнес Маккензи. В его голосе не было ни недовольства, ни угрозы, но Браун быстренько, без единого слова занял место в четверке у южной стены «комнаты смеха». Плотники уже торопливо вставляли новую дверь.

От Мёрдока не укрылся небольшой нюанс в словах Маккензи. Он и раньше замечал, что, вспоминая Коттера, все звали его «Эл-Ти», тогда как Мёрдок оставался пока всего лишь «лейтенантом». И только. Пустяковая разница, но она подчеркивала дистанцию между ним и его людьми.

«Может, я просто параноик?» — подумал Мёрдок. Как бы то ни было, пока у него не хватало смелости обсудить ситуацию с Маккензи.

Положение складывалось аховое. В Отрядах, как нигде, дистанция между офицером и рядовым почти скрадывалась. За офицером шли не потому, что он выше чином, а потому, что знали: он прошел все то же самое, что и они, включая Чертову неделю. Значит, он никак не хуже. Уважение подчиненных нельзя было требовать, его следовало завоевать.

С другой стороны, принимающие взвод лейтенанты очень часто впадали в другую крайность, пытаясь завоевать расположение фамильярностью, прикидываясь «своим в доску». Такой подход изначально обречен на неудачу. Выживание взвода в бою зависит и от того, есть ли в нем абсолютный лидер, приказы которого выполняются немедленно и беспрекословно. «Уважение» в этом смысле совершенно не означает «симпатия».

Как и обещал Мёрдок, он проверил казарму в воскресенье. Он рад был увидеть, что его приказ исполнен и помещение в порядке. Еще он увидел бледнеющие уже синяки на физиономиях Роселли и Хольта, хотя воздержался от комментариев на этот счет. Дисциплина во взводе — забота Маккензи, и Мёрдок не стал вмешиваться в то, как Шеф ведет свои дела. В случае серьезных нарушений придется... но не сейчас.

Он понимал, что его не любят, и спустя пять дней ему все еще казалось, что он сражается с тенью Коттера. Ну что ж, погонять их как следует, глядишь — и зауважают...

Если же нет, взводу не жить.

Плотники кончили возиться с дверью и отошли в сторону. «Дом-тир», сооруженный из фанеры, кевлара и бетонных блоков, позволял быстро менять планировку помещений, размещение окон, дверей и перегородок. За исключением вооруженного дробовиком Хиггинса у всех были пистолеты «Беретта-93М», снаряженные «безопасными» пулями «Глейзер» — ими невозможно пробить стену и укокошить постороннего пешехода в радиусе полумили... или рикошетом убить кого-нибудь в помещении.

С опасными пулями или безопасными, Котики относились к этим занятиям со всей серьезностью. Несчастные случаи на тренировках вовсе не редкость. Тем, кто не верил, Маккензи рассказывал, как в свое время убили парня у него на глазах — тот замешкался в дверном проеме и попал под огонь следовавшего за ним.

— Значит, так, — начал Мёрдок. Он держал в руках блокнот с планом занятий. — В помещении три подозреваемых террориста и как минимум один заложник. Их позиция в комнате неизвестна. Ваша задача: ворваться внутрь, убрать их и по возможности не перестрелять заложников. Готовы?

В ответ послышалось утвердительное бормотание.

— Я спросил: ГОТОВЫ?!

— Уй-я! — старый боевой клич Котиков, похоже, чуть взбодрил усталых парней. Но Боже, подумал Мёрдок, они еле укладываются в норматив. Удастся ли им в срок набрать форму?

Сам он узнал об операции «Солнечный молот» только утром, когда в первый раз увидел огромные, в стену размером синьки и масштабные макеты «Йюдюки Мару», которые его взводу предстояло использовать при подготовке. Предстоящая операция и возбуждала, и пугала его. Готов ли взвод к ее выполнению — теперь, когда со смерти Коттера прошло так мало времени? Может ли взвод вообще сохранить боеспособность? Пока он этого не знал.

Четверка заняла свои места, держась вне сектора обстрела сквозь дверь. Слева от двери стоял Роселли, за ним, отступив на шаг от стены, — Хиггинс с дробовиком. Браун и Гарсия прижались к стене по другую сторону.

Сам вход в помещение был для штурмовой группы маленькой головоломкой. В дверь одновременно могло протиснуться не более двух, при этом они оказывались в так называемом туннеле смерти — стрелок, находящийся в помещении, уже держал их на мушке, пока их глаза привыкали к освещению внутри. Поэтому все решения следовало принимать немедленно, и времени на исправление ошибок не было. Любое случайное движение или задержка вели к гибели в дверях или к падению — мебель имела дурную привычку неожиданно падать под ноги. И то, и другое, в свою очередь, влекло за собой гибель заложников. Различные варианты входа требовали различной траектории движения атакующих — «хореографии», как называли это сами Котики, — и каждый вариант отрабатывали до полного автоматизма.

Мёрдок проверил занятую каждым исходную позицию и кивнул.

— Увидимся внутри, — он распахнул фанерную дверь в стене «комнаты смеха» и шагнул внутрь.

Кукол уже разместили в нужных положениях. Эти человекоподобные манекены ничем не отличались от аналогичных в любом универмаге, кроме одного: они были изрядно потрепаны и продырявлены бесчисленными пулями. Те, что сидели, мало отличались от своих магазинных собратьев по части забавной безжизненности. Зато стоящие, подвешенные на тонких лесках, чуть покачивались от легкого сквозняка. Светильники разместили так, чтобы бить в глаза атакующим, они отбрасывали на голые, выщербленные пулями стены огромные тени.

Мужской манекен в гражданском платье сидел на потертом диванчике прямо напротив входа; руки его были связаны за спиной. За диваном стояла женская фигура, тоже в штатском. Ее принадлежность к террористам выдавал только автоматический пистолет, лежавший на спинке дивана. Справа в углу стояли двое: женщина в свитере и джинсах — ее руки также были связаны за спиной — и человек с АК-47, размещенный с таким расчетом, чтобы от входящего его частично заслоняла «заложница». Третьего террориста в хаки подвесили к потолку у восточной стены. И наконец, последний — тоже в хаки — сидел за карточным столом, где лежал еще один «Калашников».

Мёрдок осмотрелся по сторонам — все ли готово — и, поразмыслив, передвинул низкий журнальный столик от дивана к выходу. Потом отступил с линии огня (как ему казалось) в угол, положил палец на кнопку секундомера и включил рацию.

— О'кей, Маккензи. Готово.

— Да, сэр. «Синие»! Приготовились... пошли!

Мёрдок включил секундомер. Почти одновременно со словами «Пошли» он услышал «Бум!» Хиггинсова «Ремингтона», «клик-клик» помпового магазина и второй, такой же оглушительный «Бум!». Дверной замок под ударами картечи в унцию каждая разлетелся брызгами осколков металла, вырванных с корнем шурупов и щепок. В дыру влетел и плюхнулся на пол маленький черный предмет, размерами и формой напоминающий рулон туалетной бумаги. Послышался громкий хлопок; будь это не имитатор, а настоящий взрывпакет, всех в помещении на несколько мгновений оглушило бы и ослепило.

Не успело еще стихнуть эхо от имитатора, как в комнату ворвались Котики. Первым показался Роселли — он исполнил «крючок», кубарем откатившись от двери вправо. В считанные доли секунды за Роселли влетел Браун, повторив тот же маневр, но влево. И тут же прямо в комнату ворвался Гарсия, с ловкостью чемпиона-гимнаста перекатившийся разом через обломки двери и журнальный столик.

Почти в унисон грянули выстрелы: так быстро нажимали атакующие на спусковые крючки, что казалось, будто они стреляют очередями. Террорист в левом углу дернулся и повис на лесках. Полголовы ему снес своими выстрелами Браун. Гарсия, залетевший достаточно далеко, чтобы заглянуть за спину заложнице, снял террориста с «Калашниковым», а Браун, перекатившись в левый угол, влепил три пули в девицу за диваном. Роселли застрелил террориста за столом, повернулся и всадил в несчастную террористку еще три пули, разнеся ей голову. Отцепившись от лесок, манекен рухнул на пол, в воздухе остался висеть только кусок головы с кудрявым огненно-рыжым париком. Гарсия нырнул за диван в поисках мелких пакостей вроде спрятавшегося террориста, затем выпрямился, не опуская свою «беретту».

— Чисто! — выкрикнул он, окинув помещение взглядом.

— Чисто! Чисто! — хором откликнулись Браун и Роселли.

— Чисто! — добавил Хиггинс, прикрывший их из-за журнального столика.

Мёрдок нажал на кнопку секундомера.

— Пять ноль восемь, — произнес он, глянув на дисплей. — Не слишком проворно, мужики. Я бы сказал, медленно. Это надо делать за четыре с полтиной.

Котики остывали после короткой схватки. Наполовину израсходованные магазины скользнули в перчатки, израсходованные пули были подсчитаны, стреляные гильзы подняты с бетонного пола. Обогнув остатки двери и стоящего перед ней Хиггинса, в комнату вошли Маккензи и Эллсуорт.

— Разборка, — объявил Мёрдок. Он подошел к медленно покачивающейся на леске фигуре заложницы. Правая рука неестественно вывернута, а в свитере зияла дыра. — Посмотрим-ка, что у нас не так. Гарсия, мне кажется, ты взял прицел слишком низко. Убил танго, но задел заложника.

— Я немного поторопился, лейтенант. Слегка потерял равновесие, прыгая через этот занюханный стол, и стрелял, еще как следует не прицелившись.

— И отвернулся от красотки Тилли, стоявшей за диваном. Ты что, ее не видел?

— Видел, сэр, — ответил Пугач. — Но мне казалось, тот мужик с «Калашниковым» опаснее. Он стоял с оружием наготове, а Тилли опустила свой пистолет. И потом он все-таки держал автомат.

— Она стояла ближе всех к заложнику, и все же вы застрелили ее последней. А теперь подумайте, как можно было снять ее быстрее.

Обсуждение продолжалось еще несколько минут, прежде чем было прервано настойчивым биканьем. Мёрдок расстегнул кармашек жилета и вытащил оттуда пейджер.

— Прошу меня извинить. Вызывают. Шеф, прогоните их еще разок, ладно?

— Есть, сэр.

Выйдя из «дома-тира», Мёрдок пересек вытоптанную лужайку и подошел к маленькому КП с телефоном.

— Мёрдок слушает.

— Дежурный из штаба, — раздалось в трубке. — Сэр, к вам посетитель.

— Кто? Тьфу, ладно, я сейчас, — он вздохнул и повесил трубку. Должно быть, капитан Мейсон с кем-нибудь из Пентагона. Насчет операции «Солнечный молот». И что он им ответит? Что люди готовы? Что они играючи захватят теплоход с двумя тоннами самого ядовитого из всех известных веществ?

Спустя десять минут он уже пересекал вестибюль штабного корпуса, оставляя на навощенном полу грязные следы. Он взмок, устал и надеялся, что если уж это шишка из столицы, то хоть бы по делу.

Он узнал посетителя со спины, едва появившись в холле для отдыха офицеров. Внутри у него все сжалось. Это вовсе не чиновник из Пентагона.

Посетитель здорово походил на Мёрдока, не считая того, что был стар, сед и морщинист.

— Привет, сын, — бросил он, повернувшись.

— Отец! Какого черта ты здесь делаешь?

— Слышал, что тебя перевели, вот и решил заглянуть, посмотреть как ты, — он еще раз оглядел холл с его заляпанной мебелью, выцветшими стенами и покачал головой, словно интерьер оправдывал самые худшие его опасения. — Так ты теперь работаешь здесь, да?

Губы Мёрдока сжались в жесткую линию.

— Я всерьез задумываюсь, не имеешь ли ты отношения к моему переводу. Меня выдернули из Коронадо в самый разгар первого этапа обучения и поспешно переправили сюда.

— И ты думаешь, я устроил твой перевод на Восточное побережье? — Пожилой человек снова покачал головой. — Боюсь, ты ошибаешься. Я мог бы устроить тебе перевод...

— Это мы уже проходили, отец. Ты знаешь, что я думаю по этому поводу.

— Знаю. Ты все еще не избавился от идеализма в отношении своей карьеры. К черту, Блэйк, тебе что, никто не говорил, что эти спецотряды вроде ваших Котиков бесперспективны?

— Это то, что мне нужно. И я хорошо с этим справляюсь... сэр.

— Гм. Не хватало еще, чтобы не справлялся, — он окинул Мёрдока критическим взглядом. — А ты неплохо выглядишь. Славный калифорнийский загар.

— Отец, зачем ты хотел меня видеть? У моего взвода сегодня очень плотный учебный график.

— Ну, если честно, я слышал, что тебя, возможно, скоро пошлют к черту на кулички. Так сказать, по делу.

Мёрдок оглянулся. Даже здесь, в штабе Отряда некоторые вещи не принято было обсуждать открыто. И он не был уверен, есть ли у отца необходимый доступ к секретной информации.

Дьявол, старик давно уже член Конгресса, Комитета по Вооруженным Силам... И все же та неодолимая стена, что выросла между ними за последние пять лет, никуда не делась. Мёрдок ответил не сразу.

— Послушай, Блэйк, — сказал Мёрдок-старший. Он развел руками, как бы демонстрируя свою безоружность. — Я знаю, что выбрал не самый подходящий момент. Но мне хотелось... мне хотелось повидать тебя, пока ты еще здесь.

— Я не знал, что должен уезжать... сэр, — он буквально умирал от любопытства, что же такое известно отцу... но он ни за что не спросит его об этом.

— Сын, это новое задание будет опасным. И неблагодарным. Что-то вроде «будьте вы прокляты, если сделаете это, и будьте прокляты, если не сделаете».

— Откуда, черт возьми, тебе это известно?

— Комитет Штабов информировал об этом Конгресс. Не всех, конечно, но многих. Я в списке.

— А Фарнум?

Старший Мёрдок криво усмехнулся.

— У моего уважаемого коллеги из Калифорнии... гм... очень напряженный график... я так понял, решили не добавлять ему хлопот.

Мёрдок понимал, что творится в Вашингтоне. Уведомление о готовящихся военных операциях давно уже стало камнем преткновения между Конгрессом и Пентагоном. В восьмидесятых годах действия ряда конгрессменов во время дебатов по поводу помощи никарагуанским «контрас» носили, по мнению Мёрдока, характер откровенного саботажа. Не раз и не два информация о тайных операциях поступала через Конгресс в Манагуа, а в результате гибли американские советники, пилоты и другой персонал.

Старший Мёрдок, казалось, прочитал мысли сына.

— Я знаю, что ты думаешь о некоторых моих коллегах. На Капитолии хватает лиц обоего пола, и влиятельных, невзлюбивших военных. Только не путай меня с подобными Фарнуму.

— Ни за что. Не сомневаюсь, что ты делаешь все возможное, чтобы помешать этим ублюдкам развалить нашу армию. Все, чего я хочу от тебя, — это получить возможность жить своей собственной жизнью. Все, что я хочу от своей карьеры, о которой ты так заботишься, — это делать то, что я считаю нужным. И я не собираюсь быть холеным пуделем в военной форме, гуляющим на поводке у политиков — каких угодно политиков. Ладно? И так уж я считаю, SEAL важны, более того, необходимы.

— Понимаю, Блэйк. Не думаю, чтобы ты в это верил, но я это понимаю. И пытаюсь довести до твоего сведения, что у Котиков немало сильных противников, и не только на Капитолии. Я говорю о Пентагоне.

— Думаешь, я об этом не слышал? — определенные лица военной верхушки не принимали саму концепцию элитных подразделений. Так, генерал Норман Шварцкопф, стоявший во главе «Бури в пустыне», отличался особой неприязнью к подразделениям типа «Дельты» или Колосов. Да и другие военачальники недолюбливали их хотя бы за то, что они отбирали себе лучших из лучших и пользовались приоритетом в получении фондов и снаряжения.

Одно хорошо, не все разделяли эту точку зрения.

— Так что, похоже, в Комитете над вашей головой сгущаются тучи, — произнес конгрессмен. — Фарнум и ему подобные вцепились в ваши Отряды, как свора бульдогов, и так просто отпускать не намерены. И мне чертовски не нравится вся эта заварушка в Индийском океане.

— Гм, не уверен, что здесь стоит это обсуждать.

— Может, ты и прав. Но попробуй хоть раз посмотреть на это моими глазами, Блэйк, ладно? Я — член Комиссии, обсуждающей целесообразность сохранения спецподразделений на флоте. И вот разражается кризис, дающий возможность этим частям проявить себя. Но вот ведь какая незадача: боевую группу возглавляет сын одного из членов этой Комиссии. И если операция пройдет успешно, кое-кто решит, будто и замышляли-то ее в качестве аргумента в мою пользу. Все, что я скажу, легче будет оспорить. Понимаешь?

— Допустим.

— Но если то, что я слышал, правда, твои шансы на успех... скажем так, невелики. Скорее их почти нет. И что будет с твоими драгоценными Отрядами, если сына конгрессмена, члена Комиссии по Вооруженным Силам привезут домой в цинковом гробу?

— Не думаю, чтобы...

— И что будет, если пол-Африки наводнится радиоактивной дрянью из-за какой-то там ошибки Котика — сына конгрессмена? Это просто конец всему, во что, по твоим же словам, ты веришь, Блэйк. Я уже не говорю о моей карьере политика.

— Не говоря о твоем сыне.

— И об этом тоже. Я просто не хотел заострять внимание на этом.

— К черту твою политику, отец, и тебя вместе с ней. На Отрядах лежит огромная ответственность, тем более в такой хреновой ситуации, — он опустил взгляд на свою изгвазданную форму, потом коснулся черного грима на лице. — И им не до реверансов в сторону тех или иных политиков. Им надо делать дело. Я — Котик. Я буду выполнять приказы так хорошо, как смогу, и буду делать то, к чему меня готовили. Во всяком случае, пока флот дает мне такую возможность. И я не собираюсь слушать ни тебя, ни мать, ни кого угодно еще, кроме моих непосредственных командиров по поводу того, как мне следует жить. Ясно?

— Ясно, — вздохнул Мёрдок. — Ясно. Кстати, о матери, она шлет тебе привет.

— Не сомневаюсь.

— Тебе, сын, видимо, в самом деле стоит похоронить прошлое. Ты же знаешь, она тебя любит, а ты продолжаешь причинять ей боль. Она всегда хотела тебе добра. Так же, как и я.

— Тогда не лезьте в мою жизнь... сэр. Даже если вы там, на Капитолии, угробите Отряды, я все равно буду жить как считаю нужным. Тихая и спокойная жизнь ручной собачки при Конгрессе не по мне, и я не собираюсь отказываться от задания из-за того, что тебе это совсем некстати по политическим соображениям. А теперь, сэр, мне надо работать. У тебя все?

Ответа не последовало. Блэйк Мёрдок четко, как на параде, повернулся кругом и вышел.

Ему пришлось собраться с силами, чтобы восстановить душевное равновесие. Судя по всему, в их отношениях с отцом ничего так и не изменилось. Конгрессмен все еще надеялся запихнуть его в какое-нибудь теплое местечко столицы, достойное политической карьеры наследников династии Мёрдоков.

Выйдя из штаба, он глянул на часы. Ага, время еще есть. До перерыва на обед он еще успеет несколько раз пройти «комнату смеха» в составе одной из четверок.

Может, хоть тогда злости поубавится.

Одно он знал теперь наверняка: он ни за что не откажется от участия в операции «Солнечный молот» хотя бы в пику отцу.

Черт бы подрал старика!..

13

Суббота, 21 мая

02.15 (по Гринвичу)

Борт грузового судна «Йюдюки Мару».

На траверзе Мадагаскара.

Дежурить этой ночью выпало Тецуо Куребаяси. Ему нравились ночные вахты на мостике, когда корабль затихал, лишь шумела и пенилась вода за кормой. Повернувшись спиной к корабельным огням, лицом к легкому ночному ветерку, он словно оказывался в другой Вселенной, где господствовал только он, Тецуо: одинокий Разум, одинокая Воля в бесконечной черноте космоса.

Задрав голову, он посмотрел на усыпанное звездами небо. Здесь, в темноте, звезды казались ярче. Млечный путь рассыпался сверкающими бриллиантами на черном бархате ночи от горизонта до горизонта. Почти в зените ярким маяком горела Альфа Кентавра, а южнее светили другие звезды ему, пришельцу из северных широт, не знакомые. Куребаяси отыскал созвездия, неизвестные на Хонсю, но привычные для тех, кто бороздит южные моря: Кентавр, Весы, четыре посаженных близко друг к другу самоцвета Южного креста.

Он поискал глазами Орион и Жертвенник, но эти созвездия давно уже зашли.

Какая разница? Духи Дзюнкеся, Мучеников, были здесь, с ними, они участвовали в деле вместе с Куребаяси и его товарищами. Он подумал о том, как они с братьями близки к цели, и его захлестнула волна воодушевления.

До сих пор все шло строго по плану Исамусамы. Давным-давно завершена самая сложная часть операции «Ейке»: на борту размещены восемь братьев — они попали на корабль под видом членов полицейского спецотряда, и еще двое — как члены экипажа. О деталях позаботилась токийская организация. Ходили слухи, что она внедрила своих людей в полицейское управление, что эти люди подделали удостоверения и отпечатки пальцев и даже подкупили ряд высоких чиновников в государственной компании, владевшей «Йюдюки Мару» и его грузом. Все старо как мир: какими бы идеальными ни были технология, планирование, меры безопасности, самые прочные стены оказываются не крепче самого слабого из охранников. Когда «Йюдюки Мару» выходил из Шербура, на борту из семидесяти пяти человек насчитывалось десять членов «Йикуюни Синананай Тори».

Этого хватало с лихвой. Остальных охранников — двадцать три человека — не стало в считанные секунды после взрыва «Сикисимы»: дежуривших на вахте убили выстрелами в спину; отдыхавших — ядовитым газом в кубрике. Экипаж потерял убитыми пятерых, зато остальные сотрудничали с новыми хозяевами «Йюдюки Мару». В обмен на сотрудничество им была обещана жизнь.

Интересно, подумал Куребаяси, кто из них действительно верит в то, что останется жив после того, как «Йюдюки Мару» бросит якорь. Слишком уж высоки ставки в этой игре...

Теперь, после захвата, «Йюдюки Мару» угрожало лишь одно. Последние три дня они полным ходом следовали курсом 012 — почти на север, приближаясь к восточному побережью Мадагаскара. В настоящее время они находились всего в ста пятидесяти милях от мыса Массала, и, разумеется, неожиданная смена курса не осталась незамеченной.

С самого выхода из Шербура за ними по пятам следовала гринписовская яхта «Белуга». Поначалу «Гринпис» не очень обеспокоился сменой курса — они не знали, запланирована она или нет, но когда «Йюдюки Мару» вошел в двухсотмильную зону территориальных вод Мадагаскара — что ему категорически запрещалось, — «Белуга» растрезвонила об этом по всему свету.

Как и следовало ожидать, правительства государств, лежащих на пути «Йюдюки Мару», ударились в панику. 235-тонный катер береговой охраны «Малайка» — самый большой корабль Малагасийского флота — пытался в пятницу вечером подойти к «Йюдюки Мару», но, получив угрожающее предупреждение по радио, отказался от своих намерений. Завтра и послезавтра им предстояло пройти мимо Сейшелов и островов Адмиралтейства, и наверняка попытки подойти к ним повторятся.

Ну что ж, Куребаяси с товарищами готовы. Он поднял свой АКМ — металл приятно холодил руку.

НИКАКАЯ АРМИЯ, НИКАКОЙ ФЛОТ, подумал Куребаяси, НИКТО УЖЕ НЕ В СИЛАХ НАС ОСТАНОВИТЬ!

* * *

07.20 (12.20 по Гринвичу)

Штаб-квартира Седьмого Отряда SEAL.

Литтл-Крик, штат Вирджиния.

Все стены кабинета для совещаний штаба Седьмого Отряда были увешаны разномасштабными картами западной части Индийского океана, перемежавшимися черно-белыми аэро— и спутниковыми снимками двух кораблей. Начиная с четверга спутники КейЭйч-1 почти не выпускали «Йюдюки Мару» из поля зрения; «окна» в спутниковом наблюдении заполнялись съемками с высотного самолета-разведчика «Аврора».

С момента объявления тревоги категории «Сломанная стрела» события развивались стремительно. Седьмой Отряд в основном занимался сбором и обработкой информации. В первую половину дня в пятницу — около полудня по местному времени — наконец-то обнаружился пропавший иранский танкер «Ормуз». Его засекли примерно в шестистах милях севернее японского теплохода. Он спешил японцам навстречу. За последние сутки между кораблями осталось каких-нибудь несколько десятков миль, так что все разрабатывающие операцию «Солнечный молот» утвердились в том, что за захватом стоят именно иранцы. Разумеется, официальный Тегеран свою причастность категорически отрицал.

Помимо этого, на стенах висели снимки и других судов: моторного кеча «Белуга», зарегистрированного в «Гринпис», и маленького патрульного катера Малагасийской Республики «Малайка». Накануне информация об изменении курса корабля с плутонием сделалась достоянием общественности, что, конечно, сильно осложнило дело. Половина газет в мире вышла в пятницу утром с шапками: «Плутониевый корабль меняет курс!», «Подозревается захват!».

Чуть позже гипотеза вооруженного захвата полностью подтвердилась, когда «Малайка» получила предупреждение по радио с «Йюдюки Мару» — это лишний раз доказывало, что находившиеся на борту японского корабля, кто бы они ни были, настроены отнюдь не дружелюбно. Да и огласка, пожалуй, только затруднила разработку операции «Солнечный молот». Котики предпочитают действовать не привлекая внимания прессы.

Шеф Маккензи, облокотившись на стол, слушал, как новый лейтенант излагает план операции. Присутствовал весь третий взвод, а также капитан Фридман из эскадрильи легких вертолетов «Красные Волки», капитан Кобурн и тактический отдел.

— Наш план в общих чертах одобрен адмиралом Бейнбриджем и его штабом, — сообщил Мёрдок. — При всем при том у нас есть еще возможность внести свои коррективы. Ваши замечания будут весьма кстати. В конце концов вам тоже предстоит туда лезть.

НЕПЛОХО, подумал Маккензи. ДАЙ ВЫСКАЗАТЬСЯ ВСЕМ. Никакая военная организация не может позволить себе демократии. Но этим ребятам полезно знать, что их мнение интересует командира.

Приподнятое настроение ощущалось почти физически — можно было даже резануть десантным тесаком. Сегодня рано утром первому и третьему взводам объявили, что отбивать корабль с плутонием придется именно им.

Теперь оставалось только окончательно решить, как они это сделают.

— Гм, если вас интересует мое мнение, лейтенант, — произнес Роселли, — то меня тревожит подготовительный этап. Не совсем понятно, зачем связываться с БНСами. Если цель делает восемнадцать узлов, мы лишены возможности маневра.

БНС — боевое надувное судно — представляет собой слегка увеличенный вариант хорошо знакомой МНЛ. Его можно бросить с парашютом с самолета или выпускать из погруженной подводной лодки, как предполагалось согласно предварительному плану операции, в движение он приводится подвесным мотором с глушителем. Максимальная развиваемая им скорость — двадцать узлов; значит, у Котиков не будет возможности повторить заход, если им не удастся зацепиться с первой попытки.

— А что бы вы предложили? — спросил Мёрдок.

— Зайти с кормы на вертушке и скользнуть по тросу. Дешево и сердито.

— А если они засекут вертолет? Мы можем оказаться, гм, в неловком положении.

— Отвлекающий огонь с эскортирующего боевого вертолета, сэр. Газ, пальба, грохот, но без риска повредить груз или заложников.

Предложение Роселли не лишено здравого смысла: корабли вроде «Йюдюки Мару» довольно шумны, так что специально приспособленные для секретных операций птички вроде «Хьюз» модели 500ЭмДжи-"Дефендер-2" могут приблизиться к кораблю с кормы без особого риска быть услышанными.

— Я согласен, что это упрощает подход, Шеф, — сказал Мёрдок. — К сожалению, нам неизвестно, не несут ли они вахту на корме. Подход с воды обеспечивает скрытность. Мы сможем подняться на борт до того, как они поймут, что у них гости. И этот аргумент, джентльмены, решающий. Так у нас появится возможность без шума снять несколько танго и, вполне вероятно, узнать, сколько их на борту и где находятся заложники. Не хотелось бы прорываться с боем. Согласны?

— Да, сэр, — кивнул Роселли.

— Еще вопросы? Предложения? Возражения?

Таких не нашлось.

— О'кей, тогда поработаем над подходом.

Успех операции зависел от высадки на борт «Йюдюки Мару» и «Ормуза» в той части океана, где западных баз почти не было. Мёрдок предполагал, что базой операции станет Диего-Гарсия, но корабль с плутонием, видимо, пройдет на расстоянии не меньше тысячи трехсот миль от атолла — дистанция, неодолимая для любого вертолета кроме самых больших, имеющих возможность дозаправки в воздухе.

В конце концов решили доставить группу захвата к цели на борту дежурившей в Индийском океане ударной подлодки «Санта-Фе». Вертолетную поддержку обеспечат экспедиционные силы морской пехоты, находившиеся в Красном море; их десантный вертолетоносец «Нассау» послужит вертушкам Котиков плавучим аэродромом, но для выдвижения в район Африканского Рога ему требовалось еще два дня. Для театра военных действий Индийский океан слишком велик и пустынен.

— А как же гринписовцы, лейтенант? — поинтересовался Мэджик. — Что если они заметят наши игры и захотят рассмотреть поближе — как раз для того, чтобы мешаться под ногами?

Последние несколько дней «Белуга» держалась от японского теплохода на расстоянии тридцати пяти миль — ближе подходить они не решались. Гражданское суденышко, пожалуй, станет значительной помехой, особенно если заметит военное вмешательство.

— Верно. Капитан Фридман, вы будете обеспечивать охрану периметра, — «Красные Волки» с «Нассау» отвечали за огневую поддержку и доставку на борт захваченных судов специалистов ООАБ. — Надеюсь, вы сможете блокировать гринписовцев, если те попробуют приблизиться?

— Вы только скажите, лейтенант, где проходит эта граница, и за нее никто не сунется, — ухмыльнулся Фридман. — Уж лодочку с простынями вместо парусов мои мальчики остановить смогут.

— Такой ответ вас устраивает, Браун?

— Более или менее, сэр.

— Вот и хорошо. А теперь посмотрим, как лучше подойти к этой посудине...

Лейтенант Мёрдок, подумал Маккензи, неплохо поработал со взводом при подготовке к боевой операции. Сейчас все заодно, вместе с ним: следуют ходу его мыслей, выдвигают предложения, задают дельные вопросы. Его приняли всерьез. Может, ему стоило чуть оттаять. У Маккензи сложилось впечатление, что новый лейтенант изо всех сил старается что-то себе доказать, а может, кому-то еще. Все бы ничего, но, если уж он зарвется, для взвода это плохо кончится.

Вот этого Маккензи совсем не хотелось.

— Ладно, — продолжал Мёрдок. — На борту перед нами встанут две основные проблемы: обезвредить террористов и убедиться, что плутоний в сохранности. Значит, нам придется обыскать все с целью обнаружения примитивных взрывных устройств. Сам груз плутония — это по части ООАБ. Но проверить, не изготовили ли уже эти ублюдки что-нибудь из него, придется нам. Само собой, этим должны заниматься наши лучшие люди. Одна ошибка и...

— Лейся, лейся, лунный свет! — пропел Док Эллсуорт. Все дружно загоготали, хотя это здорово смахивало на юмор висельника. «Йюдюки» в переводе с японского значит «Луна», а если хоть один из контейнеров с плутонием окажется поврежденным, корабль и впрямь будет, скажем так, светиться.

— Верно, — согласился Косцюшко, — если что, тем, что пойдут за нами, фонарики не понадобятся. У нас самих яйца будут светить ярче.

* * *

23.35 (0.35 по Гринвичу)

Борт самолета «Геркулес» ВВС США.

На пути к Индийскому океану.

Лейтенант Мёрдок сидел, охваченный волнением в преддверии грядущей операции, в тускло освещенном грузовом отсеке «Си-130», прислушиваясь к ровному басу четырех мощных двигателей. Настоящее дело! Он снова занят настоящим делом! Казалось, будто сильный наркотик обострил чувства до такой степени, что каждый звук, каждый запах, мельчайшая черточка на лицах окружающих воспринимались им с неестественной четкостью.

Все готово для прыжка в море: гидрокостюмы и акваланги. Оружие и снаряжение сложено в герметичные рюкзаки, а БНСы и прочее тяжелое оборудование — в парашютный контейнер на рольганге у грузового люка.

Мёрдок еще раз посмотрел на своих людей. Тринадцать человек, тринадцать характеров, каждый из которых по-своему борется с волнением. Билл Хиггинс — Профессор — положив на рюкзак, удобно вытянул ноги. В одной руке у него карандаш-фонарик, в другой — перевод «Искусства Войны» Сунь-Цзы в мягкой обложке. Док Эллсуорт тоже читал — последний номер «Пентхауза». Название журнала заклеено полосой бумажного скотча, на ней фломастером написано: «Анатомия Грея». Пума Хольт спал без задних ног, привалившись к металлической обшивке и широко раскрыв рот. Пугач и Гремучка вполголоса беседовали по-испански. Фрейзер мял в руках комок пластической взрывчатки. Роселли и Николсон в очередной раз разбирали и чистили автоматы. Мэджик Браун вертел в пальцах девятимиллиметровый патрон так, словно это могущественный амулет. Взгляд устремлен куда-то вдаль, в пространство за стальными стенами «Геркулеса». Сойка тоже смотрел невидящими глазами, скрестив руки на груди, — воинственный вид, ничего не скажешь. Де Витт, Кос и Мак обсуждали что-то, но Мёрдок за гулом двигателей ничего не слышал.

Хорошие мужики. Все как один. Он их чертовски много гонял всю эту неделю, и они хорошо проявили себя. Если кто-нибудь на свете и может справиться с заданием, то только эти мужики.

В одно ему хотелось бы только верить: в то, что он в состоянии вести их в бой. Обычно перед заданием Мёрдока не покидала уверенность — атлета, пребывающего в отличной форме, к тому же эгоистичного и даже несколько самонадеянного. Но на этот раз... Он вовсе не уверен в себе, и обычная лихорадка перед боем не заглушала этого состояния. Неужели это все отцовский визит? Или ему просто неуютно идти под пули с почти незнакомыми ему людьми? Ответа не было, не было и способа найти этот ответ... ну вот если он останется в живых через несколько часов...

— Лейтенант?

Он вздрогнул. Перед ним стоял богатырь Маккензи, амуниция придавала ему еще более внушительный вид.

— Да, Мак?

— Не уделите мне минутку?

Мёрдок поднялся с места и проследовал с Маккензи к передней переборке отсека — только здесь они могли поговорить конфиденциально без помех.

— Что вас беспокоит, Шеф?

— Я только хотел сказать, сэр, — зубы Маккензи блеснули в красноватом свете отсека, — мне кажется, вы проделали адскую работу, подсобрав ребят за эту неделю. Вы им здорово накрутили хвосты, и для некоторых вы — зверский сукин сын. Но, главное, вы — ИХ сукин сын, и они этим чертовски гордятся.

— Спасибо, Мак, — кивнул Мёрдок. — Вы же понимаете, труднее всего — состязаться с лейтенантом Коттером. Если ребята не пойдут за мной так же, как шли за ним, у взвода не будет никаких шансов.

— Конечно, сэр, — Маккензи поколебался мгновение, — ...гм... хотел еще добавить...

— Валяйте, Шеф. Без протокола.

— Эти парни не зеленые новички, сэр. Кроме Сойки, который еще не приколол трезубец на китель, все они уже понюхали пороху.

— Короче, вы советуете мне не соваться и предоставить им свободу действий?

Глаза Маккензи чуть расширились.

— Ну... в общем, да, сэр.

— Не беспокойтесь, Мак. Я и сам уже пришел к такому заключению. Во время прыжка я не буду нырять в этот люк командиром.

— Что, сэр?

— Я пойду как один из бойцов взвода.

— И Отрядов, — Маккензи улыбнулся. — Идет, сэр!

Спустя несколько часов «Геркулес» просигналил в ответ. С восьми тысяч футов можно прыгать и без кислородного оборудования. Давление в грузовом отсеке понизили до забортного уровня.

Командир самолета объявил по внутренней связи, что установил контакт с лодкой и теперь облетает зону приводнения. Еще пять минут.

— Встали! — скомандовал Мёрдок.

Все разом поднялись, перекинув ласты через правую руку, вскинули на спину рюкзаки и выстроились в две цепочки по обе стороны от грузового контейнера. Взвыв гидравликой, пошла вниз рампа; в открывшемся проеме зияла чернота, наполненная шумом ветра и ревом двигателей. По спине Мёрдока пробежал холодок — и это при том, что они находятся у самого экватора.

— Проверить снаряжение!

Проверка производилась в три приема. Сначала каждый проверял свое: все ли на месте, все ли пригнано как надо, все ли карабины защелкнуты. Затем проверял, все ли в порядке у предыдущего, а потом, повернувшись — у последующего.

— Готовность?

— Первый о'кей! — откликнулись с правого борта. И так до тех пор, пока Мёрдок не завершил перекличку:

— Четырнадцатый о'кей! Ну что, Котики, на выход!

Створки грузового люка «Геркулеса» уже полностью открылись. Звездный свет позволял разглядеть поверхность моря в полутора милях под ними. Сердце Мёрдока взволнованно забилось, как всегда перед прыжком. Сказал ведь кто-то в подобной ситуации: нет ничего противоестественнее, чем выпрыгивать из совершенно исправного самолета.

Красный плафон на передней переборке погас и вспыхнул зеленый.

— Пошел!

Ухватившись за контейнер с боков, люди столкнули его по рольгангу на наклонную рампу. Со скрежетом контейнер соскользнул в ночь. Почти сразу же открылся вытяжной парашют, а спустя несколько секунд расцвел и тут же растворился в темноте основной купол.

И тотчас следом за контейнером бросились вниз по рампе бойцы третьего взвода. Один за другим, почти без интервалов они ныряли в темноту. Покидая самолет компактной группой, они получали возможность приводниться с минимальным разбросом.

Возбуждение, неумолимо нараставшее в Мёрдоке, взорвалось в его глазах ослепительной вспышкой магния. В лицо ударил упругий ветер. Он выгнул спину, раскинул руки и ноги в классической позиции для свободного падения, превратив все тело в крыло и паря... несколько драгоценных, фантастических секунд. Он не видел, а скорее угадывал силуэты товарищей на фоне звезд. Свободное падение, это ни с чем не сравнимое наслаждение, дарило ему полную невесомость, полет в пространстве, где реально существовало только его тело.

Они падали и падали сквозь ночь, пока светящиеся цифры на их наручных альтиметрах не показали пятьсот футов. Тогда каждый дернул за вытяжную скобу; Мёрдок слышал хлопки раскрывающихся по сторонам куполов, и почти сразу же раскрылся его собственный, рванув его с такой силой, словно пытался унести обратно вверх, в звездное небо.

Проверив, полностью ли раскрылся купол, он сбросил с плеч свой рюкзак, тот повис под ним на тонком тросике. Манипулируя стропами, лейтенант развернул свой параплан против ветра, погасив инерцию прыжка. Теперь и он видел подлодку — длинную черную тень на фоне отсвечивающего моря.

Он приготовился к касанию: освободив левую лямку запасного парашюта, надел ласты и приготовился быстро отстегнуть купол, повернув предохранители на замках. В ста футах над водой он развернулся по ветру и дотронулся до кнопок замков Кэпвелла, крепивших стропы к охватывающим его ремням.

Спустя несколько секунд он с плеском коснулся морской поверхности, сбросил стропы, затем дернул скобу, освобождающую его от парашютной системы.

«Санта-Фе» темным стальным утесом возвышалась над водой всего в полусотне футов. Толкая перед собой рюкзак, Мёрдок поплыл к лодке. По сторонам тихие всплески отмечали продвижение других бойцов взвода.

Третий взвод Седьмого Отряда прибыл к месту операции.

14

Суббота, 22 мая

22.20 (19.20 по Гринвичу)

Подводная лодка ВМФ США «Санта-Фе».

Севернее Сейшельских островов.

На протяжении восьми часов с момента приводнения Котиков где-то у сомалийского побережья ударная подлодка «Санта-Фе» класса «Лос-Анджелес» шла на юг с максимальной скоростью в тридцать пять узлов, направляясь к ничем не примечательной точке в океане. Ничем, не считая того, что в случае если «Йюдюки Мару» не изменит свой курс, теплоход и подлодка встретятся.

Большую часть этого времени Котики провели в торпедном отсеке, деля тесное пространство с членами экипажа лодки. Моряки с «Санта-Фе» сторонились Котиков, признавая в них коллег-профессионалов, но тем не менее не желая разрушать существующей между ними дистанции. Подводники (как, впрочем, и Котики) умеют не лезть в чужие дела.

Последние часы перехода Мёрдок и Де Витт провели в обществе капитана в ходовой рубке. Командир Джордж Хеллек оказался высоким, неразговорчивым, состоящим из одних острых углов человеком. Стоял поздний субботний вечер, хотя отличить ночь и день в подлодке можно было только по красноватому оттенку освещения — такой свет помогал вахтенным офицерам быстрее приспособиться при пользовании перископом.

— Установлен гидроакустический контакт с вашей целью, джентльмены, — произнес Хеллек. Он, двое Котиков и офицер Эд Беглин, старпом склонились над планшетным столом, над подсвеченной снизу картой участка Индийского океана. Шкипер «Санта-Фе» ткнул в накрывавший карту пластик концом фломастера. — Где-то здесь. Курс прежний, ноль-один-два. Скорость восемнадцать узлов.

— Ну что ж, они облегчают нам жизнь, — произнес старпом и улыбнулся. Он был выше ростом, чем капитан, и шире в плечах. Очки с толстыми линзами придавали ему вид ужасно невоенного человека.

— Сколько до них? — спросил Мёрдок.

— Примерно тридцать миль, — ответил Хеллек. — Точное расстояние пассивным гидролокатором не определить, но мои ребята не лыком шиты и уверены в своих оценках.

Пассивный гидролокатор, улавливающий шумы от двигателя и винтов цели, предпочли более точному и информативному ультразвуковому сонару, так как он не выдавал присутствия подлодки.

— К ним кто-нибудь пытался подойти? — поинтересовался Де Витт.

— Примерно тогда, когда мы выуживали вас из воды, — сказал Бегли, — они прошли милях в тридцати от Сейшельских островов. К ним направилась половина Сейшельского флота — целых три катера, — но они не приближались больше чем на две мили и не открывали огонь. Скорее это не попытка остановить их, а своего рода эскорт.

— Да, вот еще что, — добавил капитан, протягивая Мёрдоку черно-белую фотографию. — Получено со спутника час назад. А снимали еще на час раньше.

— Все равно уже после захода солнца.

— Ну да.

«Фотография» была на самом деле выполнена радаром, поэтому цифр на корпусе или мачт не было, а вода казалась металлической стиральной доской. Все же на снимке отчетливо угадывался корабль — меньше «Йюдюки Мару», сидящей глубже. Над палубой было натянуто что-то вроде большого тента.

— Это «Ормуз», — произнес Мёрдок.

— Значит, они уже встретились с иранцами? — добавил Де Витт.

— Мы не можем утверждать наверняка. Если они и подходили друг к другу, это произошло в «окно» между спутниковым наблюдением, а у радара на АВАКСе слишком малая разрешающая способность. В любом случае они подходили близко друг к другу, на милю или две. Теперь «Ормуз» держится в пяти милях от «Йюдюки Мару», двигаясь параллельно, но отставая. Со скоростью не выше девяти или десяти узлов.

— На мой взгляд, это подтверждает участие иранцев, не так ли, лейтенант? — заявил Де Витт.

— Голову готов дать на отсечение, — Мёрдок ткнул пальцем в тент на снимке. — А это что? Камуфляж?

— Возможно, — Хеллек почесал затылок. — Тент или маскировочная сетка. Что бы они там ни делали, им страсть как не хочется, чтобы наши спутники или самолеты их засекли.

— Вопрос в том, использовали ли они «окно» в наблюдении для того, чтобы перебросить часть груза «Йюдюки Мару» на «Ормуз».

— Или солдат с «Ормуза» на «Йюдюки Мару», — предположил Де Витт.

— Будем учитывать и то, и другое, — решил Мёрдок. — Действуем по плану «Альфа».

При подготовке операции они допускали, что «Ормуз» может встретиться с грузовым теплоходом до прибытия Котиков. По плану «Браво» «Синее» отделение высаживалось на «Йюдюки Мару», в то время как «Золотое» следовало за ними в БНС в качестве резерва. По плану «Альфа» японский корабль захватывался «Синим», а «Золотые» брали на себя «Ормуз». А это значит, что, высадившись, обе группы оставались без прикрытия. Четвертый взвод сейчас как раз летел на Масиру — а вдруг у третьего что-нибудь не заладится.

Мысль о том, что что-то пойдет не так, Мёрдок мгновенно подавил. К черту. В таком случае судьба операции будет в руках лейтенанта Манкузо из четвертого взвода.

То есть к этому времени он сам и его товарищи скорее всего погибнут.

— В колоде джокер, — сообщил Хеллек. — Гидролокатор выявил еще один объект, сопровождающий «Йюдюки Мару». Похоже, он следует под водой.

— Иранская «Кило».

— Очень может быть. Сигнал как от дизельной лодки. Нет шумов насосов охлаждения реактора и тому подобного. Идет за японцем в четырех-пяти милях.

— Они нас слышат?

— Вряд ли. С момента, когда мы их засекли, они не меняли ни курса, ни скорости.

— Они представляют для вас проблему, капитан?

Хеллек скорчил физиономию, потом пожал плечами:

— Да не очень. Вопрос только в том, охраняют они японца или сами держат на прицеле.

— Что вы имеете в виду, капитан? — поинтересовался Де Витт.

— Он имеет в виду, что, если мы захватим «Йюдюки Мару» до того, как он войдет в порт, иранцы могут шмальнуть в нас торпеду.

— Совершенно верно, — кивнул Беглин. — И Вашингтону придется из кожи вон лезть, доказывая, что корабль взорвали не мы.

— И нас обвинят в отравлении половины африканского континента, — договорил за него Де Витт. — Хитро.

— Вы с ними справитесь? — спросил Мёрдок.

— Не мы. Мы не можем выдавать ребятам на сухогрузе своего присутствия. Но «Ньюпорт Ньюс» уже занимает позицию. Они позаботятся о «Кило», как только вы подниметесь на борт теплохода.

— Хорошо, — кивнул Мёрдок. — Сколько еще до выхода?

Хеллек глянул на большой хронометр на переборке.

— До выхода в точку нам, по моим подсчетам, минут двадцать. Потом мы обгоним их, так что вы сможете отчалить в любой момент.

— Нам не стоит медлить, а то «Ормуз» и «Йюдюки Мару» разойдутся слишком далеко. Вы уж извините нас, капитан.

— Ничего.

Взвод все это время готовился к выходу: проверял акваланги, оружие и прочее снаряжение с той дотошностью, что всегда отличала. Котиков. Все уже одеты в гидрокостюмы с аквалангами за спиной, лица загримированы водостойкой черной краской. Оружие смазано, взрывчатка и детонаторы надежно упакованы в герметичные мешки. Они не собирались топить ни тот, ни другой корабли, но в случае если захват не удастся, по крайней мере надо лишить их хода, повредив жизненно важные детали двигателей.

Это теоретически. Однако всем известно, что по Закону Подлости разрыв между теорией и практикой может быть как угодно велик. Все, что требовалось от Котиков, — в любую секунду быть готовыми к тому, что что-нибудь пойдет наперекосяк, и им придется иметь дело со всякими неожиданностями.

Существует несколько способов покинуть подводную лодку. Проще всего — подвсплыть, высунув из воды надстройку, с тем, чтобы Котики вышли через верхний люк. Однако «Йюдюки Мару» оснащен радаром, и в принципе им можно засечь даже такой небольшой объект. Поэтому взвод, как и планировалось, готовился к выходу через кормовой спасательный отсек.

В силу особенностей конструкции современные подлодки не могут ложиться на грунт, как их предшественницы в годы второй мировой войны. К тому же здесь очень глубоко — пять тысяч метров, или три мили. «Санта-Фе» находилась теперь в восьми милях перед «Йюдюки Мару» и в десяти — перед «Ормузом» и замедлила ход до самого малого, дабы не потерять управляемость, почти чиркая по поверхности воды надстройкой.

По двое — отсек был слишком тесным — Котики стали выбираться через узкую шахту спасательного люка. Мёрдок проверял оборудование каждого покидавшего отсек. Узкая шахта со скобами на стенах вела из герметичного корпуса корабля к его внешней оболочке. Мёрдок шел в паре с Маккензи. Оказавшись в шахте, он передал по интеркому кодовый сигнал, как только уровни воды в шахте и за бортом сравнялись, они откинули люк и выплыли наружу. Остальные двенадцать уже приготовили оборудование, сброшенное с «Геркулеса»: четыре БНСа раскатали, связали попарно и вместе с подвесными моторами и прочими деталями разместили в пространстве между герметичной и внешней оболочками подводной лодки.

Они работали быстро и уверенно, почти в кромешной, чернильной темноте, прорезаемой только крошечными лучами света от маленьких фонарей. «Санта-Фе» и Котики вместе с ней продолжали двигаться, и давление воды походило на резкий ветер. Пузырьки воздуха от аквалангов с бульканьем поднимались цепочками к поверхности — для операции использовались акваланги, а не регенерирующие аппараты с замкнутой циркуляцией воздуха, поскольку подход к кораблю планировался с лодок, а не из-под воды, так что Котикам никакие пузыри были не страшны.

БНСы надули за несколько секунд, освободили от креплений, и те, увлекая за собой ребят, выскочили на поверхность. Еще несколько секунд — и плоты уже покачиваются рядышком на невысоких волнах, а с неба на них смотрят звезды. Впрочем, у горизонта звезд не было.

Котики забрались на плоты и начали расчехлять моторы и пристегивать снаряжение. Акваланги — баллоны, маски, ласты — сняли и сложили. Поверх гидрокостюмов надели кевларовые бронежилеты и амуницию, пристегнули и подключили рации, вставили в уши раковины наушников. Головные уборы по обыкновению поражали разнообразием: лыжные шапочки, вязаные шлемы или зеленые шарфы, сложенные треугольником и повязанные наподобие банданы. Под ластами обнаружились башмаки с толстыми резиновыми подошвами — обувь, специально разработанная для лазания по скользкой стальной поверхности. Все проделывал ось в полном молчании, не считая редких кодовых щелчков рации: каждое движение было отрепетировано бесчисленное число раз. Чуть заметное в ночи движение рукой, палец вверх — и две пары плотов стали расходиться, погоняемые почти бесшумными моторами с глушителями. Группа Мёрдока направлялась прямо на юг, навстречу «Йюдюки Мару», а отделение Де Витта — на юго-восток, к «Ормузу».

Плоты «Синего» отделения двигались бок о бок со скоростью двенадцать узлов, подпрыгивая на волнах. Мёрдок держал в руках портативный радар, время от времени уточняя местоположение «Йюдюки Мару». Частота сигнала практически не отличалась от той, которой пользовались вертолеты, что последние несколько дней почти непрерывно кружили над японским кораблем.

На протяжении следующей четверти часа «Йюдюки Мару» оставался прямо по курсу. Вскоре Котики заметили теплоход — он шел прямо на них, усеянный огнями, как рождественская елка. Похитители явно не собирались скрывать своего присутствия, словно приглашая Котиков на борт.

Ну что ж, тем самым они предоставляли Котикам одно важное преимущество: вряд ли часовые на палубе используют приборы ночного видения. Ведь избыток света ослеплял бы их каждый раз, стоило им только отвернуться от воды. Значит, Котики в черной одежде, с черными лицами, на черных плотах для них невидимы, и шансов заметить их немного.

Не доходя трехсот ярдов до носа «Йюдюки Мару», БНСы разошлись. Маккензи, Гарсия и Хиггинс отклонились влево; Мёрдок, Роселли, Браун и Эллсуорт — вправо. Плоты теперь связывал лишь тонкий, но прочный трос длиной в два футбольных поля, держались они ярдах в двухстах друг от друга. Расстояние до теплохода сокращалось медленнее: трос заметно тормозил движение, да и волнение усилилось.

Наконец, из темноты на них надвинулся нос «Йюдюки Мару», окаймленный белыми усами пены. На исполинском черном утесе корпуса корабля белел массивный замок надстройки. Слышался ритмичный гул работающих машин, теплоход прошел между плотами.

Как только нос корабля подцепил трос, Мёрдок заглушил мотор. Надувную лодку рывком развернуло на 180 градусов; Котики, вцепившись в леера, удержались на местах. «Йюдюки Мару», не замедлив хода, тащил их за собой, обдавая фонтанами брызг. Плоты почти мгновенно прижало к стальному борту теплохода, однако так и должно было случиться, поэтому руки в черных перчатках тут же и смягчили удар. Браун тотчас зафиксировал плот магнитом, к которому крепился трос, хотя волны неустанно швыряли их вверх и вниз. Эллсуорт бросил за борт шнур гидрофона, в то время как Роселли раздвигал длинный телескопический шест из алюминия с крюком на конце.

В раздвинутом состоянии шест имел в длину тридцать футов — вполне достаточно для того, чтобы Роселли, удерживаемый в вертикальном положении товарищами, зацепил крюк с резиновой прокладкой за фальшборт.

— Держит, — бросил Роселли, крепко дернув шест вниз. Волнение угрожало сбросить его вместе с шестом в море, но он умело компенсировал качку. Корма «Йюдюки Мару» нависала всего в каких-то двадцати ярдах, вращение двух огромных винтов наполняло воздух грозным гулом.

Мёрдок кивнул и нажал на клавишу гидрофона. Маленький приборчик на батарейках передавал сигнал в ультразвуковом диапазоне. Мёрдок быстро набрал на пульте комбинацию из трех цифр — закодированное сообщение «Санта-Фе», что Котики зацепились за «Йюдюки Мару» и готовы подняться на борт.

У противоположного борта «Йюдюки Мару» Маккензи и его люди проделывали то же самое, но каждому отделению приходилось действовать так, словно они одни. Передав сообщение на «Санта-Фе», Мёрдок дважды хлопнул Роселли по плечу и поднял большой палец. Тот кивнул, уперся резиновыми подошвами в борт «Йюдюки Мару», дождался, пока очередная волна не подтолкнула его вверх, и полез по шесту, словно по канату, как будто под ногами не скользкая обшивка, а шершавый утес.

Не сводя глаз с Роселли, Мёрдок отстегнул свой «хеклер и кох», снял с пламегасителя защитный чехол, взял автомат на изготовку и передернул затвор.

Настало время прояснить ситуацию.

* * *

23.11 (20.11 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Шаг за шагом Роселли, словно муха, карабкался вверх по борту.

Прогулка оказалась весьма опасной, борт нависал над плотом, и часть пути Роселли пришлось проделать вниз головой. Внизу кипела вода; первые шаги дались особенно трудно, поскольку обшивка со временем покрылась толстым слоем слизи. Выше борт сделался суше, но подъем все равно осложнялся сильной качкой. К счастью, корабль болтало куда меньше, чем плот, — будь волнение сильнее, Котикам пришлось бы высаживаться с вертолетов, как предлагал Роселли при подготовке операции.

Все же Роселли учили и более сложным восхождениям: ему случалось подниматься по скользким тросам, под струями воды, которыми окатывали его из брандспойтов инструкторы и друзья-курсанты. Добравшись до фальшборта, он задержался, чтобы отстегнуть страховочный карабин и зацепить его за поручень. После этого он уцепился за фальшборт, подтянулся и осторожно заглянул на палубу.

Как и предполагал новый лейтенант, на корме дежурил часовой... нет, двое. Оба были вооружены «Калашниковыми», а у стены стояла знакомая длинная труба с двумя рукоятками — гранатомет РПГ. Оба часовых хорошо освещались огнями с мостика. Один щеголял густой черной бородой, другой — недельной щетиной. Оба в невыразительной бурой или темно-оливковой форме, которая могла принадлежать любой армии мира. Одно было очевидно: эти двое никак уж не японцы, а значит, они могли попасть сюда только с «Ормуза».

Один из них, очевидно, только что поднялся на кормовую палубу. Он снял с плеча АКМ и прислонил его к скамье, где сидел второй.

— Салям, — произнес первый и потянулся к карману гимнастерки. — Сегар маил дарид?

— Тешакор миконам, — ответил сидящий и взял у первого сигарету. — Кебрит дарид?

— Балех. Инджо.

Роселли пробрала легкая дрожь. Высаживаясь с вертушки, они как раз напоролись бы на этих двоих. И одним выстрелом из РПГ вертолет разнесло бы на куски ничуть не менее эффективно, чем хваленый американский «Стингер».

Уже не первый раз Роселли пожалел, что не говорит по-арабски... хотя нет, арабский здесь ни при чем. Эти люди — иранцы и говорят на фарси. Впрочем, что бы они ни говорили, это была простая болтовня. Не видя поводов для беспокойства, они скучали на вахте, курили, болтали и для очистки совести время от времени поглядывали вокруг. В какой-то момент один из них посмотрел в упор на Роселли, но черные одежда и грим, прищуренные — чтобы не было видно белков — глаза и полная неподвижность сыграли роль плаща-невидимки.

Все же Роселли избегал смотреть иранцам в глаза. Пусть наука и не признала до сих пор этот феномен, Роселли — закаленный боец — не сомневался в том, что люди каким-то шестым чувством ощущают направленный на них взгляд. Роселли мало интересовало то, чем это объясняется — неведомым чутьем или обострением обычных чувств — обоняния или слуха. С ним такое случалось, и не раз. Поэтому молниеносно оценив обстановку, он опустил глаза, глядя на палубу у них под ногами.

Его не заметили. Иранцы продолжали неспешную беседу, попыхивая сигаретами, вонь которых заглушала и запах застоявшейся воды из шпигата, и гарь из вытяжных труб машинного отделения.

Не отнимая руки от поручня, он расстегнул другой кобуру пистолета с глушителем «хаш паппи». Оперев длинный ствол о фальшборт, навел оружие на стоящего часового и трижды нажал на спуск.

«Чух-чух-чух» пистолета, почти не слышные за шумом корабельных машин, показались ему громкой автоматной очередью. Три девятимиллиметровые пули разворотили горло и череп иранца, швырнув его на спину. Даже не посмотрев на результаты стрельбы, Роселли быстро навел пистолет на второго — тот все еще сидел, приоткрыв от неожиданности рот с прилипшей к губе сигаретой. Котик выстрелил еще три раза, и эхом ему отозвались три приглушенных хлопка со стороны правого борта.

Пули с двух сторон ударили в иранца одновременно. Он поднялся со скамьи, прижал растопыренную кисть к мгновенно превратившемуся в кровавую маску лицу и рухнул без движения. Упавший АКМ покатился по палубе и остановился в ярде от тела. Больше ни движения, ни звука, не считая грохота судовых машин.

Сунув «хаш паппи» обратно в кобуру, Роселли расстегнул кармашек на поясе и извлек оттуда трезубую кошку с туго смотанной веревочной лестницей. Зацепив кошкой за клюз, он бросил лестницу вниз.

Секунду спустя лестница натянулась и дернулась: кто-то лезет вверх. Значит, к нему поднимаются остальные.

15

23.15 (15.15 по вашингтонскому времени, 20.15 по Гринвичу)

Объединенный Центр Командования Специальными Операциями.

Пентагон.

В Вашингтоне стоял яркий день, но верхний свет в помещении Центра потушили, придав комнате сумеречный вид. Зал освещался только зеленоватым мерцающим светом большого телемонитора.

Конгрессмен Чарльз Фитцхью Мёрдок подался вперед, жадно вглядываясь в экран. Изображение японского теплохода «Йюдюки Мару» снималось в данный момент спутником, проходящим над южной частью Индийского океана. Корабль сканировался сверху, но угол зрения менялся по мере движения спутника.

— Что это? — спросил он. Кроме него, в помещении находилось еще десятеро — военных и штатских. — Что я только что видел?

Худой человек в штатском, представленный Мёрдоку как «Мистер Картер», показал на призрачные фигуры, скользнувшие через фальшборт «Йюдюки Мару».

— Эти маленькие вспышки — выстрелы, господин конгрессмен, — ответил он. С самого начала драмы, разворачивающейся на экране, он постоянно шептал что-то в радиотелефон.

— Двоих террористов сняли, — произнес флотский капитан Пол Мейсон. — Остальные наши лезут на борт.

Мёрдок подавил приступ ледяного ужаса, порожденный этими словами. Это оказалось куда хуже, чем он предполагал: стоять в этой комнате за десять тысяч миль и глазеть на экран, будто на нем какая-то особенно реалистичная компьютерная игра-стрелялка.

Генерал Бредли — огромный, пышный офицер ВВС, в чьем ведении находилось это помещение, — ткнул пальцем в экран.

— Черт, — сказал он, грызя незажженную сигару. — Мы можем посмотреть поближе?

Картер негромко произнес что-то в трубку, и конгрессмен Мёрдок понял, что тот говорит непосредственно с кем-то, управляющим этим спутником-шпионом. Не прошло и секунды, как изображение на экране резко увеличилось — теперь виднелась только кормовая часть теплохода. На фоне остывающей от дневного жара палубы ярко-зелеными пятнами светилось девять призрачных фигур, две из которых неподвижно растянулись под ногами у остальных. Изображение осталось четким, хотя теперь движение спутника сделалось более заметным — корабль на экране забирал вправо, и невидимому оператору приходилось компенсировать это, меняя угол съемки. Мёрдок перепробовал все, только что не акт Конгресса, чтобы попасть сюда, в подвальное, тщательно охраняемое помещение где-то в глубине лабиринтов Пентагона. Проводником сюда послужил капитан Грейнджер; одному Богу известно, как ему это удалось.

— Поймите же, — убеждал Грейнджера Мёрдок накануне, — отрядам необходим свой человек в Комиссии, отстаивающий их интересы против Фарнума и его шайки. И, черт подери, я вполне подхожу для этой роли! Но вы тоже должны помочь мне. Могу я, черт возьми, хоть раз увидеть своими глазами тех, кого защищаю, в деле...

Даже сейчас Мёрдок не знал, за какие нити пришлось потянуть Грейнджеру, сколько рук выкрутить, чтобы исполнить его желание. Сам факт существования таких совершенных разведывательных спутников даже теперь, через два года после распада Советского Союза, оставался одним из самых тщательно хранимых секретов, и далеко не всем членам Конгресса полагалось об этом знать. Картина на экране завораживала: «Йюдюки Мару» казался кораблем-призраком, сотканным из белого и зеленого. Минутой раньше Мёрдок видел, как две крошечные надувные лодки подходили к судну; их подвесные моторы светились на экране маленькими звездочками.

ТАМ МОЙ СЫН, подумал он. Казалось, будто он сам смотрит на палубу со спутника. ТАМ, НА ОДНОМ ИЗ ПЛОТОВ МОЙ СЫН, А Я НИ ЧЕРТА НЕ МОГУ ПОДЕЛАТЬ...

Он даже не знал точно, возглавляет ли сын этот отряд. Адмирал Бейнбридж наотрез отказался сообщить имена участников рейда, и его собственный источник информации — штабист среднего уровня из МорСпецБоГр-2 — тоже не смог раздобыть точных данных. Два дня назад, разговаривая с Блэйком в Литтл-Крик, он блефовал, пытаясь добиться от сына подтверждения того, о чем догадывался, но проверить не мог.

Но почему-то ему легче было думать, что Блэйк находится на одном из этих плотов. Неопределенность гораздо хуже.

Он повернулся к Грейнджеру, напряженно следившему за экраном:

— Я хочу, чтобы вы знали, Бен: как бы там ни было, я вам сердечно признателен.

Грейнджер покосился на него, но промолчал. Интересно, подумал Мёрдок, как он относится ко мне после всего, что я сделал, пытаясь попасть сюда? Грейнджеру, без сомнения, пришлось много обещать... Надеюсь, я смогу отплатить ему хоть как-то при голосовании в Комиссии.

Где-то на потолке ожил динамик. Сначала послышался электрический гудок, потом голос.

— Старший, я — Молот Альфа, — прошептал голос в динамике, и Мёрдок уже точно знал. Даже сквозь треск атмосферных помех он ни с кем другим не спутал бы голос своего сына. — Сьерра Чарли. Действуем дальше.

— Все на борту, — произнес Мейсон. Возможно, только для Мёрдока; все остальные и так знали, что происходит. — «Старший» — это мы. «Молот Альфа» — отделение, штурмующее «Йюдюки Мару», «Сьерра Чарли» — кодовая фраза, означающая, что все идет по графику.

— Сколько у нас времени до конца сеанса? — спросил Бредли.

— Три минуты, генерал, — ответил Картер. — Птичка уходит за горизонт.

— КейЭйч-двенадцать-девять очутится над объектом через четырнадцать минут, — добавил техник. — Окно будет не больше одиннадцати минут.

— Нам от этого не легче, — вздохнул Мейсон. — За одиннадцать минут может чертовски много всего произойти.

— У нас остается радиообмен через АВАКС, — заметил адмирал Бейнбридж, покосившись на Мейсона. — От того, что мы их не видим, ничего не меняется.

Это камешек в мой огород, подумал Мёрдок. Ну и черт с ним. Черт с ними со всеми. Я всего-то хочу, чтобы мой сын выбрался оттуда живым.

Он вздохнул и сосредоточился на видеоигре, что разворачивалась на экране.

* * *

23.16 (20.16 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Лейтенант Блэйк Мёрдок отстегнул страховку и осторожно выглянул на палубу. У правого борта в сорока футах от него двигались какие-то тени. Из темноты возник Маккензи с автоматом в руках. Мёрдок махнул ему поднятым вверх пальцем, потом отстегнул свой автомат. Откуда-то спереди доносились голоса и лающий смех. Сверху по металлическому трапу загрохотали чьи-то тяжелые шаги.

— Хайбаба! Кояв митаваунам йак пайдау коном! — рявкнул зычный голос.

Тем не менее, похоже, присутствие Котиков не обнаружено.

Оба трупа с их оружием перелетели за борт через планшир и исчезли в бурлящей воде. Пятна крови на палубе в темноте казались черными — их вполне можно было принять за пролитый кофе.

Мёрдок прижался к стене надстройки, нацелив автомат на трап, ведущий на мостик. Рядом затаились еще трое: Мэджик, Док и Роселли. Маккензи, Профессор и Пугач находились у правого борта.

Легко прикоснувшись к плечу Роселли, Мёрдок послал его на нос. Перехватив автомат, тот кивнул и растворился в темноте.

* * *

23.17 (20.17 по Гринвичу)

Танкер «Ормуз».

Сойка выпрямился и отступил от тела часового. Его десантный тесак отсвечивал в лунном свете багрово-красным. Часовой лежал на палубе, зияя перерезанным горлом. Крови пролилось изрядно, но хрипа, с которым он упал на палубу, никто не слышал.

Котика пробрала нервная дрожь, но он быстро совладал с собою. Как бы его ни готовили, лежавший перед ним иранец был первым человеком, которого ОН убил.

Все же подготовка взяла свое. Этот человек — враг, и если бы он заметил подкрадывающегося к нему Сойку, он поднял бы тревогу. Теперь враг мертв; долгие часы тренировок помогли Сойке сделать свое дело почти автоматически. Котик вытер лезвие о штанину трупа и спрятал тесак в ножны. За его спиной на палубу скользнули Косцюшко и Николсон.

Первое, на что обратил внимание Сойка, ступив на палубу, был запах. От «Ормуза» разило невероятной смесью дизельного топлива, тухлой рыбы, блевотины и немытых тел. Новым владельцам этой развалины пришлось здорово постараться, чтобы вывести ее в море. Старый, низко сидящий танкер переваливался на волнах как клуша, зарываясь носом в каждый встречный вал.

«Золотое» отделение высадилось на «Ормуз» в полном соответствии с планом. Соединенные тросом БНСы прижались к судну где-то посредине. Теперь Котики уже на борту и готовы к схватке с неизвестным числом иранцев — матросов, солдат, а возможно, и «навшуравн», как называла себя их морская пехота.

— Молот Браво, — зашелестело в наушнике. — Пошли!

Это был сигнал к действию. Держа свой «хеклер и кох» на уровне груди, поводя стволом из стороны в сторону, Сойка почти на цыпочках бесшумно скользил вперед вдоль изъеденной ржавчиной надстройки. Сделав тридцать шагов, он уперся в стремянку, спускавшуюся вниз, на носовую палубу. Моряки окрестили ее «ничейной территорией» — в штормовую погоду волны свободно перекатывались по ее настилу. Вся палуба была завалена бухтами манильского каната, петлями ржавых тросов, беспорядочно набросанными бочками, ящиками и контейнерами. В иллюминаторах кают горел тусклый свет. Справа от Сойки вдоль надстройки тянулась галерея.

Солдат в защитной форме и каске, прислонившись к ограждению, смотрел куда-то на палубу; АКМ висел у него за спиной дулом вниз.

— Молот Браво-шесть, я Браво-три. Один танго на галерее.

— Сними его.

— Принято.

Подняв автомат, Сойка сделал глубокий вдох, шагнул вперед, прицелился и почти сразу же нажал на спуск.

Автомат стрелял одиночными. С каждым нажатием курка глушитель с легким шипением выплевывал в иранца пулю за пулей. Тот сделал шаг назад, потянулся к своему «Калашникову» и упал. Каска лязгнула о сталь надстройки. Сойка замер, оглядываясь.

Реакции на неожиданный звук не последовало.

— Я третий, — доложил он по рации. — Чисто. Иду дальше.

Дверь с галереи, всего в четырех шагах от упавшего солдата, открывалась на лестничную площадку. Сойка выбрал маршрут, ведущий наверх. Часы, потраченные на детальное изучение планов внутренних помещений «Ормуза», не прошли даром: Сойка без труда ориентировался в лабиринте корабельных коридоров. Следом шел прикрывавший его Николсон.

На верхней палубе лестница оканчивалась коротким коридором с дверью. Сойка успел сделать только шаг, когда дверь распахнулась, и прямо на него вышел бородатый мужчина.

На этом не было военной формы — только синяя куртка поверх тельняшки с короткими рукавами. Он шагнул раз, другой — и тут заметил Сойку.

Внешность Котика — черная одежда, черный шарф на голове, ледяной взгляд голубых глаз с покрытого черно-зелеными разводами лица — помог Сойке выиграть драгоценную минуту тишины. Глаза иранца расширились, рот начал приоткрываться...

И тут Сойка рефлекторно нажал на спуск. Две пули продырявили голову так и не успевшего подать голос иранца — одна в левый глаз, другая в переносицу. Котик рывком одолел отделяющие его от иранца пять шагов, но подхватить падающее тело не успел.

— Аун чист? — спросил кто-то из-за неплотно прикрытой двери.

— Намедавнам, — ответил другой голос, и дверь снова открылась. Еще один офицер...

В то же мгновение Сойка, ухватив его левой рукой за воротник, правой сунул под нос дуло автомата.

— Таслим шавид! — рявкнул он. Те из Котиков, что не говорили по-фарси, успели до начала операции вызубрить несколько фраз. — Сдавайся!

— Назанид! — прохрипел тот, выпучив глаза. — Назанид!

Сойка сунул его спиной в ту же самую дверь, откуда тот только что вышел. Дверь вела на мостик — просторное, но низкое помещение с лабиринтом трубопроводов и кабелей под потолком. В помещении находились еще двое: один у штурвала, другой у экрана радара. Сойка сделал выразительный жест стволом автомата.

— Дастрахрав боланд конид! — приказал он. Вахтенные повиновались беспрекословно, подняв руки вверх. Появился Николсон и проверил радиорубку и каюту капитана — все пусто.

— Говорит Никль, — доложил он по рации, вернувшись к Сойке. — Мостик наш. Трое пленных.

Сойка, держа пленных на прицеле, отошел к противоположной стене, в то время как Николсон наскоро допрашивал одного из них, старшего, с пышным золотом на фуражке — наверняка капитан. После недолгой беседы Николсон мрачно покосился на Сойку.

— Говорит, на борту их четырнадцать. Утверждает, что они мирное торговое судно в международных водах, что они везут копру, лес и капок с Мадагаскара в Бендер-Аббас. Говорит, что мы пираты.

Нарочито медленно Сойка начал поднимать свой автомат, пока ствол его не уставился прямо в лицо капитану, потом так же медленно опустил его, целясь в живот. Он растянул губы в улыбке: белоснежные зубы зловеще блеснули из-под защитного грима. Театральным жестом напряг палец на спусковом крючке.

— На! На! — вскричал капитан, закатив глаза; на лбу крупными каплями выступил пот. — Назанид! Кахеш миконам! Я все скажу!

Торопливо, сбиваясь с ломаного английского на фарси, капитан признал-таки, что на его судне находятся десять солдат морской пехоты, входящей в Пасдаран, элитную Национальную Гвардию Ирана. Он знал о японском корабле с плутонием, но утверждал, что плутоний на «Ормуз» не перегружали.

— Только солдат! Солдат! — настаивал он, переводя испуганный взгляд с Сойки на Никля и обратно. — Мы посылать солдат на тот судно!

— Чанд аст сарбавз? — допытывался Никль. — Сколько солдат?

— Шенель.

Николсон поперхнулся и оглянулся на Сойку.

— Черт. Он говорит, сорок.

— Что? Они перебросили на «Йюдюки Мару» сорок солдат? — Сойка облизнул разом пересохшие губы.

— Мы предполагали, что они могут доставить террористам подкрепление, — сказал Николсон. — Но сорок... Мать их, да это же целая армия!

— Угу, — отозвался Сойка. — И наши ребята лезут прямо в западню!

* * *

23.18 (20.18 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Они находились на борту японского корабля всего семь минут. Разделившись, они с мягкостью крадущейся кошки перемещались по кораблю. Один за другим им попадались иранские часовые — их снимали бесшумно и беспощадно. До сих пор им не встретился ни один японский террорист, ни один член экипажа «Йюдюки Мару», зато корабль, казалось, кишмя кишел вооруженными до зубов иранскими солдатами. Иранцы в бурой форме встречались везде — отдыхали группами в вестибюлях, дежурили поодиночке в коридорах, стояли огневыми расчетами у двух крупнокалиберных пулеметов, установленных на крыльях мостика.

Затаившись в тени трапа у правого борта, Маккензи с Хиггинсом разглядывали переднюю палубу. Света из окон мостика хватало, чтобы Маккензи насчитал по меньшей мере дюжину вооруженных иранцев.

— Молот Альфа-шесть, — прошептал он в микрофон позывные Мёрдока. — Я Альфа-один. Нахожусь на правом борту, прямо за передней палубой. Вижу двенадцать танго и слышу шаги поблизости. Что, черт подери, здесь происходит?

— Подожди, — в голосе Мёрдока послышалось напряжение. — Ага, — дело в том, что Мёрдок снял очередного часового.

Черт, сколько же их перебралось сюда с «Ормуза»? По меньшей мере половина их должна дрыхнуть на нижних палубах, возможно, в носовых кубриках «Йюдюки Мару». Остальные несут вахту во внутренних помещениях. И нельзя сбрасывать со счета японских террористов. Маккензи прикинул в уме, и у него вышло что-то от сорока до пятидесяти человек... не лучшее соотношение сил.

С другой стороны, у Котиков оставалось преимущество во внезапности, к тому же неприятель уже понес некоторый урон. По опыту Вьетнама Маккензи знал, что пять или десять Котиков могут принять бой с двумя сотнями вражеских солдат и победить благодаря внезапности, великолепной подготовке и превосходству в технике.

И все же он не хотел испытывать судьбу при таком раскладе. Вьетнамская война — совсем другое — там у Котиков имелся оперативный простор, там они могли выбирать время, место и направление удара. Здесь они заперты в узком пространстве корабля и лишены этого преимущества. И еще: во Вьетнаме им не приходилось думать о двух тоннах плутония под ногами.

Он посмотрел наверх, словно пытался пронзить взглядом настил мостика в тридцати футах над головой. Если кому-нибудь удастся добраться до этих пулеметов, он сможет контролировать всю палубу.

— Мак, я шестой. Похоже, мы тут вляпались в осиное гнездо, — голос Мёрдока в наушниках звучал так тихо, что Маку приходилось напрягать слух. Последовала пауза. Маккензи почти слышал, как лейтенант прикидывал шансы за и против. — О'кей, парни. Орешек оказался не по зубам. Мак, бери своих и спускайся в машинное отделение. Остальные — за мной!

— Понял. Выполняем, — Маккензи махнул Хиггинсу и двинулся в сторону кормы.

Легкий шум — шаги по железу — заставил его посмотреть вверх. В восьми футах над его головой по стальному трапу беспечно спускался солдат в каске с АКМ на плече. Он смотрел себе под ноги, но, не сделав и шага, поднял глаза и встретился взглядом с Маккензи.

Техасец был наготове — его «хеклер и кох» приглушенно хлопнул. Пуля безжалостно вонзилась иранцу в челюсть и разворотила голову. Ноги соскользнули со ступеньки, тело откинулось назад, каска громко лязгнула металлом о металл...

* * *

23.19 (20.19 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Тецуо Куребаяси стоял на крышке приборного ящика, пытаясь восстановить душевное равновесие. Оно сильно пошатнулось за то время, что на борту находились иранцы. Звезды на небе все те же, хотя их свет слегка приглушали рваные облака, наползавшие с востока. Все же, думая об операции и новых союзниках «Йикуюни Синанай Тори», он ощущал какое-то беспокойство. Он знал, что решение об участии иранских войск принималось еще год назад, когда операция «Йоаке» только-только начинала обретать конкретные очертания в учебных лагерях на сирийской территории.

Иранцы были настоящими варварами — все до одного. От них воняло потом, грязью и чесноком, их религия делала их до невозможности ограниченными, манеры оставляли желать лучшего. Командир иранцев — полковник в форме Пасдарана по имени Сайед Хамид — происходил из влиятельного рода, но и он не отличался от остальных в лучшую сторону. Эту свинью ни капельки не волновали «Охтори» и их цели. К Куребаяси и его братьям он относился как к наемникам, более того — как к наемным убийцам, которых терпят, пока те не маячат перед глазами.

Нет, он решительно невзлюбил иранцев и совсем не понимал, почему Исаки Такэда, лидер «Охтори», замысливший операцию «Йоаке-Го» и готовивший ее с ними, решил связаться с этими грязнулями. Нашлось бы немало желающих, других наций, готовых уплатить любую цену за груз «Йюдюки Мару».

Куребаяси услышал какой-то звук — металлический лязг. Он удивленно повернулся и посмотрел вперед. На передней палубе — после переоборудования корабля он начал слегка походить на танкер — обыкновенно спали или беседовали маленькими группками иранские солдаты. Почему-то он не увидел ни одного...

Нет, вон... у правого борта, у ведущего на мостик трапа одна тень поддерживала и опускала на палубу другую. Куребаяси не сразу сообразил, что происходит, но, приглядевшись, различил сползающего по трапу иранского солдата, которого держал кто-то в черном.

Коммандос! Это могли быть только они!

— Абунай! — выкрикнул он. — Тревога! — и тут же сообразил, что на каждые двадцать иранцев на борту, дай Бог, чтобы один знал хоть слово по-японски. Он схватил свой АКМ, нацелил его на фигуры в тени надстройки и нажал на спуск.

Тревожная, оглушительная очередь вспорола тишину южной ночи.

16

13.19 (20.19 по Гринвичу)

Палуба грузового судна «Йюдюки Мару».

Пули с визгом дырявили стальную стенку надстройки над головами распластавшихся ничком Маккензи, Гарсии и Хиггинса. Мак видел языки пламени, вырывавшиеся из дула автомата — судя по характерному треску АКМ, поставленного на стрельбу очередями. На крыльях мостика, где-то посредине между стрелком и Маккензи, заметались застигнутые врасплох иранские солдаты.

— Молот шесть! — вызвал Мак. — Я первый, нас обнаружили.

— Понял. Чарли Мак.

«Чарли Мак» означало: операция продолжается. Еще одна очередь высекла искры из трапа в четырех футах от Маккензи. Хоронясь за телом убитого, он по вспышкам прицелился в невидимого стрелка и выпустил три короткие очереди. Дистанция для его автомата была слишком велика, так что не ясно, попал он или нет.

— Пошли отсюда, — приказал Мак. Хиггинс и Гарсия отступили от трапа и исчезли в темном проеме люка, ведущего внутрь надстройки.

Теперь беспорядочный огонь велся и с передней палубы, где иранцы отчаянно орали друг другу что-то на фарси. Маккензи поставил автомат на стрельбу очередями и выпустил в их сторону полмагазина. Так, чтобы не высовывались. Потом нырнул в люк за остальными.

Коридор вел их вниз на корму, в сторону машинного отделения «Йюдюки Мару».

* * *

23.20 (20.20 по Гринвичу)

Вход на мостик грузового судна «Йюдюки Мару».

Мёрдок поднимался на мостик. Приглушенный треск автоматных очередей слышался и внутри надстройки.

Дверь на мостик была прикрыта, но снаружи не охранялась. Не имея ни малейшего представления о том, что происходит за ней, Мёрдок жестом приказал остальным занять позиции. Из кармашка жилета он достал взрывпакет, взялся за чеку и кивнул Роселли.

Тот осторожно повернул ручку — та поддалась, дверь приоткрылась. Мёрдок выдернул чеку, откинул скобу предохранителя и швырнул взрывпакет в отверстие.

Ослепительная вспышка и грохот на несколько секунд лишили дееспособности всех находящихся на мостике. Грохот взрыва еще не стих, а Роселли уже находился внутри, поводя автоматом из стороны в сторону.

За ним ворвался и бросился влево Мёрдок. Помещение заволокло дымом. Неясная тень материализовалась в иранского солдата, уронившего голову на столик с принтерами — руки прижаты к глазам, из уха течет кровь. Мёрдок выстрелил еще раз — солдат сполз на пол и опрокинулся, выронив оружие. Второй иранец показался из-за вращающегося кресла у пульта и тут же рухнул от короткой очереди Роселли. У штурвала на коленях стоял японский моряк. Он повернул голову, пытаясь взглянуть через плечо; из носа шла кровь, в темных глазах застыл ужас. Мёрдок решил, что он безоружен — судя по всему заложник — как невесть откуда взявшийся второй японец бросился к первому, съежился за ним, прикрываясь от пуль, одной рукой схватил того за горло, а другой приставил к его виску автоматический пистолет «ЗИГ-Зауэр П-220».

— Томаре! Ато саре!

Времени на переговоры уже не было. Судя по всему, японский террорист недооценивал Котиков, мастерски стрелявших из любого оружия и любого положения. Как ни прикрывался он заложником, кое-что осталось на виду. Мёрдок только чуть-чуть сдвинул ствол автомата и нажал на спуск. Висок танго взорвался фонтаном крови и осколков кости, П-220 выскользнул из безжизненных пальцев и упал на пол. Заложник пронзительно закричал и зажмурился.

Тут внимание Мёрдока привлекло какое-то движение за остекленной дверью, ведущей в правое крыло. Трижды выстрелив над головой стоящего на коленях рулевого, он увидел за стеклом иранца — тот отшатнулся от двери и рухнул на настил. За спиной Мёрдока послышалось еще несколько хлопков — это Эллсуорт проделал то же самое с иранским часовым в левом крыле.

— Чисто! — послышался голос Брауна из радиорубки.

— Чисто! — рявкнул Роселли, стоя над мертвым иранцем.

— Чисто! — повторил Эллсуорт от распахнутой двери.

Мёрдок перевернул тело убитого иранца. Широко открытые глаза уставились куда-то в потолок.

— Чисто!

Роселли! Браун! Возьмите-ка крылья.

Зазвенев, посыпались стеклянные окна рубки; пули свистели и лязгали о металлические трубы под потолком. Иранцы на передней палубе пришли в себя и хорошо видели Котиков в ярко освещенной рубке.

И тут особенно громкий после шепота «хеклер и кохов» грохот послышался с правого крыла — это Браун развернул тяжелый пулемет (американский, тип 62) и, описывая стволом широкую дугу, обильно поливал переднюю палубу свинцом. Секундой позже к нему присоединился Роселли с левого крыла, и иранцы оказались под убийственным перекрестным огнем, который стих лишь тогда, когда уцелевшие солдаты попрятались за бревна, бухты троса и прочие укрытия, какие только смогли себе найти.

Мёрдок опустился на колени рядом с перепуганным рулевым.

— Вы говорите по-английски?

— Утсу на! Утсу на! — тот смотрел на него в полной растерянности.

— Хорошо, — кивнул Мёрдок. — С тобой все в порядке, парень. Ложись-ка.

Неизвестно, понял ли моряк его слова, но интонации Мёрдока он уловил точно и растянулся на полу. Мёрдок склонился над ним, уперся коленом в поясницу и схватился за запястья. Тот слабо ругнулся — от удивления, боли или злости, — но Мёрдок решительно стянул руки у него за спиной полоской белого пластика, снять которую можно было теперь только с помощью ножа или ножниц. Каждый Котик имел в запасе по две дюжины таких одноразовых наручников: по заведенному порядку ими связывался любой не-Котик, которого не убивали сразу. Почти наверняка рулевой был законопослушным членом команды «Йюдюки Мару», которого принудили выполнять приказы террористов. Все же короткая сцена с прижимающим пистолет к его голове танго могла быть инсценировкой, имеющей целью внедрить террориста к Котикам. И в любом случае со связанными руками у парня уменьшались шансы вскочить в неподходящий момент под пулю.

— Прости, парень, — мягко произнес Мёрдок, похлопав того по плечу и вставая. — Мы не можем рисковать, освобождая тебя, до тех пор, пока не проверим твое водительское удостоверение.

С палубы вновь послышался автоматный огонь, которому ответил пулемет с левого крыла.

— Право, не знаю, лейтенант, — сказал Эллсуорт. — Мне казалось, нам не обещали, что нарвемся на этом корыте на целую чертову армию.

Еще одна очередь с палубы подтвердила его слова. В одном из еще целых окон появились четыре дырки с разбегающейся от них паутиной трещин.

— Ты не знаешь, Док, как это называется в морской разведке? Некоторая неточность в определениях. — Мёрдок щелкнул рацией, переключая ее на частоту Пентагона. — Старший, старший, я — Молот-Альфа...

Теперь стреляли уже по всему кораблю.

* * *

23.21 (15.21 по вашингтонскому времени, 20.21 по Гринвичу)

Объединенный Центр Командования Специальными Операциями.

Пентагон.

— Что это? — спросил конгрессмен Мёрдок. — Что там происходит?

Никто из находившихся в помещении не спешил с ответом. Напряжение достигло предела, и, что еще хуже, экран был пуст — один спутник ушел за горизонт, второй еще не вошел в зону. Мёрдок имел весьма приблизительное представление о том, как все это действует, но перед началом операции штабист терпеливо объяснил ему, что, хотя спутниками в определенной степени можно маневрировать, меняя их орбиту, возможности этого маневрирования все же ограничены, ибо некоторые законы физики невозможно отменить даже Указом Конгресса. Поэтому с 15.18 до 15.39 вся информация о том, что творится на борту «Йюдюки Мару», сводилась к голосам, передаваемым в Вашингтон через АВАКС и спутник связи.

— Черт подери, — повторил Мёрдок. — Кто-нибудь скажет мне, что происходит?

Генерал Бредли покосился на него, чуть скривив уголки рта в подобии улыбки.

— Похоже, «Ормуз» уже встречался сегодня с «Йюдюки Мару».

— Наихудший сценарий, — добавил Мейсон. — На борту теплохода иранские солдаты. По сообщениям Молота-Браво, их может быть до сорока человек.

— О Боже! Мы что, остановим операцию?

— Скорее всего нет, конгрессмен, — холодно произнес генерал Бейнбридж. — Нам и так стоило слишком большого труда доставить туда наших людей. Так дадим им шанс, ладно?

В помещении от кондиционированного воздуха было прохладно, почти холодно. И все же Мёрдоку стало жарко.

* * *

23.23 (20.23 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару», мостик.

Пригнувшись, чтобы не попасть под огонь, Мёрдок добрался до главного пульта и бегло осмотрел приборы.

За последние десять лет оснащение мостика современного торгового корабля все более усложнялось и в конце концов стало напоминать интерьер из научно-фантастического фильма. Мёрдока это мало смущало — что-что, а расположение приборов на пульте «Йюдюки Мару» он изучил хорошо. В дальнем правом углу, возле приборов, показывающих состояние машин, находился пульт контроля за грузом. Мёрдок убедился, что дисплей включен, набрал несколько команд на клавиатуре и снова посмотрел на экран.

Все надписи были выполнены по-японски, но он, не обращая внимания на иероглифы, смотрел только на графические схемы. Груз «Йюдюки Мару» в первом и втором трюмах оставался нетронутым. Уровень радиации в трюмах не превышал нормы, и, похоже, запоры на трюмах тоже никто не трогал. В общем, попыток проникнуть туда до сих пор никто не предпринимал, от чего Мёрдоку сразу же стало легче на душе. Среди сценариев, что проигрывались в Литтл-Крик, разрабатывался и тот, по которому террористы минировали трюмы.

Значит, в руках у них плутония пока нет.

Но Мёрдок не мог рисковать. Он набрал еще одну команду, и иероглифы на экране сменились английскими надписями. По настоянию Соединенных Штатов, несших частичную ответственность за сохранность плутония, программы судовых компьютеров составлялись на обоих языках, и Котики, готовясь к заданию, выучили все необходимые коды. Мёрдок подождал, пока на экране появится новое изображение, и начал закладывать в память компьютера новый пароль.

Еще несколько секунд — и результаты его работы высветились на экране. Он облегченно вздохнул: трюмы на аварийной защите. Только пароль, набранный Мёрдоком — «Сойка» — мог открыть доступ к грузу. Теперь, даже если Котиков уничтожат и иранцы отобьют мостик, они не смогут овладеть грузом. Конечно, они могут срезать запоры или пробить палубу, но для этого потребуется время и специальное оборудование, которого здесь, посреди Индийского океана днем с огнем не сыскать.

— Лейтенант? — вмешался Эллсуорт, застывший у двери. — Сдается мне, к нам гости.

— Иду. — Мёрдок выключил компьютер и поспешил на мостик к двери.

Теперь дело за Маккензи в машинном отделении.

* * *

23.24 (20.24 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару», вход в машинное отделение.

Маккензи вел Гарсию и Хиггинса вниз — в то место, что на военном судне называлось бы третьей палубой, где-то на уровне ватерлинии. Коридор шел вдоль корабля: вперед — к трюмам, которые — дай только Бог! — были закрыты и опечатаны. За это отвечал лейтенант, только он на мостике мог проверить состояние трюмов и поставить их на аварийную защиту. Мак двинулся в другую сторону, к машинному отделению. Где-то впереди лязгнул открывающийся люк, и прямо на них выбежал моряк-японец в шортах и белой футболке. Заметив черные лица и грозные автоматы Котиков, он резко затормозил, едва не врезавшись в стенку.

— Томаре! — приказал Хиггинс. — Стой! — вообще-то большинство Котиков владеет несколькими языками, но так уж получилось, что во всем взводе по-японски говорил только он.

Моряк сделал шаг назад.

— Чикаёре! — бросил Хиггинс. — Иди сюда!

Тот повиновался не раздумывая.

Спустя пару секунд он уже лежал лицом вниз, связанный по рукам и ногам пластиковой лентой. Хиггинс уговаривающим тоном спрашивал его о чем-то. Тот отвечал, мотая головой в сторону коридора и отчаянно вращая глазами.

— Что он говорит, Проф?

— О'кей, он говорит, что он из команды. Говорит, там, в машинном отделении двое иранских часовых. Говорит еще, что-то их там сильно разъярило, вот он и решил удрать оттуда пока не поздно.

— Ладно. Пусть пока полежит, — кивнул Маккензи.

Оставив связанного японца, Котики двинулись дальше. Дверь в машинное отделение оказалась закрыта, но не заперта и открылась от толчка Гарсии. С огороженной поручнями площадки хорошо просматривалось все машинное отделение — низкий зал, заполненный разнообразными механизмами причудливой формы: редукторами, конденсаторами, генераторами и огромными паровыми турбинами — невероятными доисторическими чудищами зеленого цвета, окруженными решетчатыми площадками.

При виде ворвавшегося Маккензи иранский солдат что-то выкрикнул, но тут же упал, сраженный автоматной очередью. Его АКМ стукнулся о кожух турбины и отлетел куда-то в угол. Второй солдат, истошно вопя что-то на фарси, бросился к ближайшему кожуху в поисках укрытия. Гарсия прислонился к перилам и выстрелил раз... другой. Иранец опрокинулся на спину и затих. Несколько секунд Маккензи не опускал автомата.

Ничего.

— Запри дверь, — бросил Маккензи Гарсии. — Проф, за мной!

Металлическая стремянка вела с входной площадки на машинную палубу. Маккензи закинул автомат за плечо и скользнул по перилам вниз. Здесь все наполнилось мощным гулом; в основном шумом редукторов, передававших вращение турбин гребным валам.

Мак и Проф быстро обыскали помещение на предмет спрятавшихся танго. Террористов они не нашли, зато за массивным кожухом генератора обнаружилось четверо перепуганных японских моряков. Маккензи взял их на мушку, а Хиггинс связал руки, отвел к передней переборке и только там связал ноги, после чего начал допрос.

— Черт, Мак, — только и сказал он, вернувшись. — Они говорят, что на борту сорок-пятьдесят ублюдков! Несколько японских танго и до черта иранцев!

— Мне и самому уже давно так кажется. — Маккензи обернулся и внимательно посмотрел вперед. В переборке было три люка: два по сторонам — выходы с площадок — и третья пониже, проход к котлам. Гарсия, оставшись на площадке у правого борта, держал дверь под прицелом. Четверо связанных по рукам и ногам матросов лежали на палубе у люка в котельную.

С точки зрения тактики, Котики просто не могли продолжать операцию так, как планировалось. Конечно, какой Котик не любит щегольнуть соотношением потерь три к одному и выше. И все же, трезво оценивая ситуацию, у семерых Котиков вряд ли есть шанс устоять против неизвестного, но значительного количества хорошо вооруженных иранцев, тем более победить. В отличие от усердно навязываемой Котикам репутации этаких рэмбоподобных коммандос, бездумно рискующих в любом случае. Отряды не подразделения смертников, и на безнадежное дело Котики предпочитают не идти. Их подготовка, боевой опыт и дорогой ценой завоеванное мастерство слишком ценны, чтобы не глядя выбрасывать их, пусть и героическим жестом.

— Молот-шесть, — произнес Мак в микрофон. — Я — первый.

— Слушаю, первый. Говори.

— Эхо Ромео в наших руках. Но, шкипер, долго мы его не удержим. У меня тут несколько местных, так те говорят, мы здорово влипли.

— Понял, — наступила долгая пауза, в течение которой Маккензи почти слышал скрип шариков в голове Мёрдока.

— О'кей, Шеф, — произнес Мёрдок. — Приготовь все для Коленной Чашечки, но не задействуй.

— Понял. Готовлю Коленку, но не задействую.

— Идет.

«Коленная Чашечка» — кодовое наименование одного из вариантов действий Котиков — крайняя мера, нацеленная на то, чтобы ни в коем случае не допустить попадания груза «Йюдюки Мару» в руки иранцев. Двух небольших зарядов — по одному на гребной вал — хватило бы, чтобы лишить «Йюдюки Мару» хода на срок, достаточный для организации новой попытки захвата судна с участием дополнительных сил Котиков или морской пехоты.

В случае если и это не сработает, оставалось последнее, отчаянное средство под кодовым названием «Секи Башка» — Котики пробьют взрывами несколько отверстий в тщательно рассчитанных точках в бортах судна, отправив его на дно. Теоретически специальные подводные аппараты могли бы извлечь груз на поверхность до того, как коррозия разъест свинцовые контейнеры.

И все же это крайняя мера. Слишком велик риск повредить контейнер — про возможность отравленных течений, разносящих плутоний от Сейшел до Кейптауна, даже подумать страшно.

— Проф! — позвал Маккензи. — «Коленка»! Ты берешь левый вал, я — правый.

Гребные валы «Йюдюки Мару» тянулись от редукторов, соединяющих их с турбинами, и через герметичные сальники уходили в туннели к винтам. Заряд, размещенный на валу, при взрыве либо перебивал его, либо гнул — в обоих случаях ремонт возможен только в сухом доке.

Маккензи полез в рюкзак и извлек оттуда резак, полукилограммовый контейнер с пластической взрывчаткой Си-6, детонаторы и электронный механизм, способный привести детонаторы в действие в интервале от одной до 9999 секунд.

Он не прошел и половины расстояния до вала, когда в люк левого борта ворвались иранцы.

— Я прикрою! — крикнул Гарсия, открывая огонь с площадки у правого борта. Его пули высекли сноп искр из стального люка, потом ударили в бегущего первым иранского солдата, перебросив его через поручень на кожух генератора. Следующий иранец успел дать короткую очередь из своего АКМ, прежде чем попал под заградительный огонь Гарсии. Его окровавленное тело слетело вниз по лестнице.

Новых претендентов не появлялось, хотя из коридора доносилась ожесточенная перебранка на фарси.

Маккензи укрылся за кожухом редуктора у одной из гудящих турбин.

— Шестой, я первый. У нас тут становится жарко. Очень!

— Понял тебя, первый. Что успели сделать?

За голосом Мёрдока Маккензи услышал в наушнике грохот тяжелого пулемета.

— Мало! Мало успели! — крикнул он в микрофон. — Нужна поддержка, быстро! — кто-то выпустил внутрь машинного отделения очередь из АКМ. Рано или поздно превосходящие их численностью иранцы выкурят их отсюда — огнем, гранатами или газом.

И тогда все кончено.

Маккензи вынул пустой магазин и вставил новый. Еще одна очередь из АКМ. Похоже, иранцы готовятся к новой атаке.

Изначальный план перебить валы теперь уже невыполним. Для того чтобы разместить взрывчатку, требуется несколько минут... а в распоряжении Котиков считанные секунды.

Что же, черт возьми, творится на мостике?

17

23.26 (20.26 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару», мостик.

— Я слышал их шаги на лестнице, — сказал Эллсуорт.

— Взрывпакеты, — произнес Мёрдок, а рука его уже тянулась к нужному карману. Грохот шагов по стальным ступенькам слышался все громче, перебиваясь резкими голосами. Котики сорвали чеки со своих гранат, выдержали паузу и одновременно швырнули их в проем.

Спустя мгновение темный коридор осветился ослепительной вспышкой, а уши заложило от грохота. Когда звон в ушах чуть утих, Мёрдок расслышал стоны и вопли иранцев из коридора.

— Вместе! — бросил он Доку. Они выбежали на площадку и выставили стволы автоматов из-за перил. По всей лестнице разбросались темным пятнами тела иранских солдат. Мёрдок передвинул рычажок на стрельбу очередями и выпустил в них почти полный магазин. Док тоже стрелял, и несколько секунд спустя внизу никто уже не шевелился.

— Оставайся здесь, — приказал Мёрдок Эллсуорту. — Крикни, если полезут еще.

— Заметано, Шкипер.

Мёрдок бросился обратно на мостик и тут же пригнулся: с передней палубы ударили новые очереди. Он съежился под пультом, а на крыльях снова загрохотали пулеметы.

Операция «Солнечный молот» захлебывалась на глазах. Четверка американцев на мостике отразила атаку иранцев, прижала к земле тех, кто находился на передней палубе. Однако скоро придут в себя остальные, и на них на всех Котиков просто не хватит.

Он щелкнул рацией.

— Старший, старший, я Молот один. Слышите меня?

Где-то на севере тарелка-антенна кружащего «Боинга Е-3А Сентри» — самолета системы раннего предупреждения АВАКС — поймала сигнал и переправила с жадностью ожидавшим сведений людям в подвал Пентагона.

— Молот один. Старший слушает, — пришел ответ.

— Бьем в металл, — передал Мёрдок кодовую фразу, означавшую, что Молот пытается вбить гвоздь не в дерево, как ожидалось, а в сталь.

Долго-долго слышались в наушнике только атмосферные помехи. Пальба за окном стихла, но он слышал перекликавшихся в темноте иранцев.

Он только что передал руководству в Пентагоне, что операцию нельзя завершить в том виде, в каком ее задумывали. Теперь он ожидал кодовой фразы «Альфа Браво» — приказа отходить.

А что будет, подумал он, если ему передадут «Альфа Майк» — приказ продолжить операцию? Задолго до восхода солнца он и его люди будут убиты или взяты в плен, и они не могут сделать ничего, даже «Коленку» вряд ли успеют взорвать.

Черт! Если им прикажут держаться, ему придется имитировать неполадки со связью. Командовать операцией на месте поручено ЕМУ, не Вашингтону, но это не дает ему права не подчиняться прямому распоряжению центра.

Ну же! Давайте!

* * *

23.28 (15.28 по вашингтонскому времени, 20.28 по Гринвичу)

Объединенный Центр Командования Специальными Операциями.

Пентагон.

— К черту! — взорвался генерал Бредли, свирепо мусоля свою сигару. — Не могут же они просто так взять и сигануть с корабля. Нам осталась какая-то минута до получения картинки. Нельзя же бросать все так!

Конгрессмену Мёрдоку показалось, что Бредли больше всего беспокоило то, что он не может наблюдать за событиями. Словно ребенок, которому не дают посмотреть любимый мультик.

— У нас вряд ли есть выбор, генерал, — ответил Мейсон. Он махнул рукой в сторону экрана, на котором появилась настроечная сетка. — Там, на месте, наш человек — Мёрдок. Ему предстоит отдать приказ — так или иначе предстоит. И нам надо поддержать его.

Ну вот, все и сказано. Операцией «Солнечный молот» руководит его сын. Конгрессмен Мёрдок зажмурился, пытаясь побороть предательскую тошноту.

— В любом случае, — произнес Бейнбридж, — мы должны дать им ответ. СЕЙЧАС.

Капитан Грейнджер невесело рассмеялся.

— Джентльмены, вы хоть понимаете, что, какой бы приказ мы им ни отдали, настоять на его выполнении мы все равно не в силах. Решение за ними.

— Передайте им «Альфа Браво», — сказал Бейнбридж. Глаза его сверкнули фосфорическим светом. В них отражался экран.

Мейсон поднял трубку и начал быстро говорить что-то. Пока он говорил, на столе зазвонил другой телефон. Трубку снял Картер.

— Да... гм... да. Мы готовы, — он выключил связь, но трубку не положил. — Спутник над местом. Они обрабатывают картинку в НЦФО — национальный центр фотообработки находится в совместном ведении ЦРУ и НАСА. Все изображения с военных спутников принимаются и обрабатываются именно здесь.

Настроечная сетка мигнула и сменилась медленно ползущим по экрану изображением какой-то темной, рваной поверхности. Мёрдоку потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить: он видит поверхность океана. Повинуясь приказам чьих-то невидимых рук, изображение съехало в сторону, и камера вновь сфокусировалась на «Йюдюки Мару». На этот раз угол съемки оказался ниже и менялся быстрее: спутник, с которого велась съемка, двигался по более низкой орбите.

«Йюдюки Мару» снова предстал на экране бело-зеленым пятном, но на этот раз по всей передней палубе мелькали белые вспышки — там стреляли. Странно это: видеть стрельбу, но не слышать выстрелов.

— Вот как, — произнес Бредли. — Перестрелка. Боже, как им теперь выбираться отсюда?

— А что с другой группой? — спросил Мёрдок. — С теми, что на «Ормузе»?

— Вообще-то они должны поддерживать атаку на корабль с плутонием. Но они еле управляются с оравой взятых ими пленных. И до прибытия вертолетов еще как минимум полчаса. — Бредли покачал головой. — Я не вижу шанса на успех операции. Им надо уходить.

— Если только, — тихо добавил Бейнбридж, — иранцы их выпустят.

* * *

23.29 (20.29 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару», мостик.

— Молот один. Я — Старший. Альфа Браво, повторяю, Альфа Браво! Повторите.

— Старший, я Молот один. Повторяю: принял Альфа Браво, Альфа Браво. Конец связи. — Мёрдок отключил канал. — А ну, мужики! — заорал он остальным на мостике. — Делаем ноги! — переключившись на тактическую частоту, он вновь связался с Маккензи. — Первый, я шестой. Убирайся оттуда, Мак! Приказ уходить! За борт!

* * *

23.29 (20.29 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару», машинное отделение.

— Шестой, тебя понял. — Маккензи отчаянно замахал руками Хиггинсу и Гарсии. — Ладно, мальчики-девочки! Вылазь из «доджа»!

Черт. С наседающими иранцами у них нет шансов разместить взрывчатку так, чтобы нанести судну серьезные повреждения. Но хотя бы часть «Коленки» он все-таки выполнит. Мёрдок не отдавал на этот счет никаких конкретных приказов, он даже не спросил, что они успели сделать.

Значит, решать предстоит самому Маккензи. Высунувшись из-за редуктора, он выпустил в открытую дверь длинную очередь, отогнав на некоторое время иранцев. Хиггинс использовал эту паузу, чтобы забраться по стремянке на площадку у правого люка, где уже съежился Гарсия.

— Прикройте! — крикнул Маккензи. Хиггинс откликнулся на эту просьбу короткой очередью. Пули высекли искры у люка левого борта. Маккензи вытащил из мешка таймер, дважды ткнул пальцем в девятку и нажал на кнопку «пуск». Потом сунул мешок поглубже в нишу на кожухе первого редуктора. У него оставалось еще полторы минуты.

— Пошли! — крикнул он на бегу по узкому проходу между машинами.

У стремянки он задержался: на полу все еще лежали четверо японских моряков. Энергично действуя тесаком, он перерезал ленты у них на руках и ногах, ткнул пальцем в среднюю дверь и прокричал одно из немногих известных ему слов по-японски: «Изоге! Быстро!»

Матросы не нуждались в дополнительных понуканиях. Кто на ногах, кто на четвереньках, они устремились к люку в котельную. Сама взрывная волна вряд ли причинит вред лежащим на палубе людям, но осколки металла и оторванные детали могут превратиться в смертоносную шрапнель. Что хуже, Маккензи не имел ни малейшего представления о том, что сотворят иранцы с заложниками после того, как тех сначала задержали, а потом выпустили Котики. Они запросто могли выместить на них свою злость. Как бы то ни было, так у японцев оставался по крайней мере шанс спастись.

— Черт возьми, Мак! — закричал сверху Гарсия. — Шевели задницей!

Маккензи быстро забрался по ступеням наверх и посмотрел на часы. Оставались считанные секунды.

— Пошли! — бросил он. — Быстро, быстро!

Задраив за собой люк, они бросились наверх тем же путем, каким пришли. Стоило им отбежать от люка, как за их спиной раздался взрыв и по стальной переборке забарабанили осколки. И тут же корабль затрясся новой, какой-то неприятной дрожью.

— Похоже, ты нашел нужное место, Мак, — заметил Гарсия.

— Да, но это только так, пара колесиков.

У лежащего на полу японца они задержались. Гарсия и Маккензи прикрывали с двух сторон подходы, а Хиггинс освободил того, негромко говоря ему что-то по-японски.

Маккензи включил рацию.

— Шестой! Шестой! Я первый.

— Шестой слушает. Давай, что там у тебя.

— О'кей, лейтенант. Неприятель снова в Эхо Ромео. Мы выбили полколенки.

— Понял, Мак. Серьезно повредили?

— Не могу сказать точно, лейтенант. Но, по моим расчетам, правый вал погнут к чертовой матери.

— Понял. Я и здесь ощущаю вибрацию. О'кей, Мак. Хорошая работа. Выходи для эвакуации. Постарайся в течение трех минут удержать зону отхода. Если мы за это время не прорвемся к вам, уходите сами.

Эвакуация. Маккензи поморщился. Операция не удалась, одно слово, провал. Только и осталось, что делать ноги...

— Да, сэр. Понял, — он покосился на Хиггинса, помогавшего японцу подняться на ноги. — Да, лейтенант, у нас тут один из заложников.

— Славно, — ответил Мёрдок. — Захватите его с собой, если сможете.

— Вот и я так подумал, — допрос японского моряка смог бы прояснить многие вопросы насчет похитителей «Йюдюки Мару», что не помешает при второй попытке захвата.

— Уходим к чертовой матери! — крикнул он всем остальным, и они бросились к лестнице на верхнюю палубу.

* * *

23.31 (20.31 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару», мостик.

Мёрдок покосился на перепуганного японца. Тот так и лежал на животе со связанными за спиной руками. Затылок его был припорошен битым стеклом; из пореза на лбу шла кровь. Мёрдоку не хотелось связывать себе руки освобожденными заложниками, но еще меньше хотелось оставлять их на расправу иранцам. У Мака уже есть один «язык». Неплохо. Он захватит второго.

— Док! — крикнул он. — Помоги этому парню. Возьмем его с собой.

Эллсуорт вставил в автомат полный магазин.

— Есть, Шкипер!

К ним присоединились Роселли и Браун.

— Левому пулемету хана, — доложил Роселли. — Я вынул затвор и отправил за борт.

— С правым то же самое, — добавил Мэджик.

— О'кей, джентльмены, — Мёрдок последний раз окинул взглядом усыпанный битым стеклом, залитый кровью мостик. — Ничего не забыли? Тогда уносим ноги.

* * *

23.32 (20.32 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Тецуо Куребаяси приподнял голову над крышкой трюма, вглядываясь в темный силуэт надстройки. Что уж тут увидишь: большинство ламп разбили, включая огни на мостике.

Во всяком случае, ходовая рубка оказалась пустой. Оба пулемета тоже молчали.

Может, американских коммандос поубивали?

Куребаяси не был дилетантом, чтобы поверить в это. Скорее всего они просто ушли.

Но для чего они тогда нападали? Чего они хотели в первую очередь? Куребаяси допускал, что оли пытались отбить «Йюдюки Мару», но, захватив мостик и — по невразумительным донесениям иранцев — другие отсеки, они просто ушли оттуда.

Куда они делись и почему?

Куребаяси осторожно, каждую секунду ожидая пулю от невидимого снайпера, поднялся. Выстрелов не последовало.

— Цуите кои! — скомандовал он сгрудившимся вокруг него в темноте людям. — Идите за мной.

Никто не двинулся с места, и ему пришлось повторить на ломаном фарси.

— Акабе ман бьявид!

Выставив перед собой АКМ, он осторожно двинулся вперед. Еще в учебных лагерях — в Сирии, в Ливии — он понял, что отвага в бою — это всего лишь концентрация воли в нужный момент... действие, когда все кругом бездействуют. Поначалу никто из иранцев не среагировал. Однако по мере того как он шаг за шагом приближался к надстройке, к нему начали присоединяться и остальные — сначала по одиночке, потом группами. Он ускорил шаг, потом побежал.

— Изоге! Быстро!

* * *

23.33 (20.33 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Освобожденный заложник не выказывал никакого желания поспевать за Котиками, так что Мёрдоку дважды пришлось просить Эллсуорта встряхнуть того, чтоб шевелился. Мэджика Брауна он послал вперед разгонять тех, кто, возможно, захочет задержать их, а Роселли — назад, прикрывать от погони.

Сам он оставался с Доком и пленным; они двигались к корме по узкой галерее между плоскостью надстройки и фальшбортом.

Когда Браун без помех достиг кормы, Мёрдок жестом отправил Дока и пленного туда же, а сам повернулся к Роселли.

— Что слышно?

— Они у нас на хвосте, лейтенант, — ответил долговязый Котик. — Не меньше десятка.

— Давай-ка поубавим их пыл, пока остальные наши уберутся.

— С удовольствием, — присев у стены надстройки, Роселли поднял автомат и нацелился в темноту. Мёрдок, стоя, целился над головой Роселли. В темноте мелькнули чьи-то тени...

— Давай! — выдохнул Мёрдок и нажал спуск. Автомат с шипением выплюнул длинную очередь. Со стороны передней палубы послышался пронзительный вопль, потом оттуда ударили автоматы. Пуля с визгом отрикошетила от стальной обшивки в футе от головы Мёрдока.

— Черт, они нас здесь перестреляют! — возмутился Роселли.

— Зато не достанут наших в воде. Огонь!

Мёрдок расстрелял магазин и заправил новый. Последний магазин. Тридцать пуль... ничего, у него еще есть пистолет и нож. Он передвинул рычажок на одиночную стрельбу.

С кормы донесся крик. Оглянувшись через плечо, Мёрдок увидел японца, по дуге плюхающегося в фосфоресцирующую пену за кормой. Похоже, Доку пришлось прибегнуть к убеждению силой. За моряком последовала черная тень — Док идеальным прыжком нырнул с высоты двадцать футов.

— Шкипер! — послышался в наушнике голос Брауна. — Мы на месте!

— Мы тоже в воде, — добавил Маккензи. — Вы что, ребята, решили остаться на борту и поиграть с новыми друзьями?

Он выстрелил еще раз скорее по угадываемым, чем видимым целям. Мёрдок почти физически ощущал, как море тянет его в свои объятия. С самого начала Котику внушается, что море — его настоящий дом, его преимущество, место спасения, где его не сможет преследовать никакой враг.

— О'кей, Клинок, — позвал он. — За борт!

— Есть, Шкипер! Я... ох, черт! — прежде чем Клинок договорил, палуба содрогнулась под их ногами, и где-то за кормой «Йюдюки Мару» грянул двойной «БУ-БУМ!». Посмотрев в ту сторону, Мёрдок увидел что-то похожее на столб белой пены, на светящийся изнутри гейзер, вздымающийся к ночному небу.

— Ради Бога, что это? — не без опаски спросил Роселли.

— Это не у нас, — ответил Мёрдок. — Я бы сказал, что это иранская «Кило».

В темноте прогремел еще взрыв, сопровождаемый новым гейзером.

— Это немного отвлечет наших приятелей, — сказал Мёрдок. — Пошли!

Они в три прыжка достигли фальшборта, перелетели через него и головой вниз бросились в море.

18

Понедельник, 23 мая

13.45 (18.45 по Гринвичу)

Кабинет для совещаний штаб-квартиры МорСпецБоГр-2.

Литтл-Крик, штат Вирджиния.

— Получив приказ прервать выполнение операции «Солнечный молот», — Кобурн обращался с кафедры к присутствующим в кабинете, — наши люди вернулись в лодки и отцепились от корабля. По словам лейтенанта Мёрдока, с палубы по ним стреляли, но наугад. Скорее всего в темной морской воде их просто не было видно. Оба БНСа отошли от «Йюдюки Мару», опустили в воду гидроакустический передатчик и дождались подхода ударной подлодки «Санта Фе».

Капитан Пол Мейсон поерзал в кресле. Совещание только началось, а спина у него уже отчаянно болела.

На совещании присутствовало большинство из руководства МорСпецБоГр-2, а вместе с ними Брайан Хэдли из ЦРУ и Керриген со своими штабистами.

Мейсон не сомневался, что Керриген не упустит возможности дискредитировать Отряды в связи со вчерашней неудачей. И все равно, хочется кому-нибудь или нет, участие в дальнейшем развитии этой драмы Котикам обеспечено.

В противном случае Керригену не составило бы труда собрать всех их здесь.

— Приблизительно тогда же, — продолжал Кобурн, — в 23.35 по местному времени, иранская торпедная подлодка «Исламская Революция» была уничтожена двумя управляемыми торпедами с подлодки «Нью-Порт Ньюс». Возможно, иранцы узнали об операции по шуму, произведенному Котиками в воде. — Кобурн покосился на лежавшие перед Керригеном бумажки. — Атаку на «Исламскую Революцию» предприняли после того, как акустический пост «Ньюпорт Ньюс» засек шум открывающихся торпедных аппаратов, предположительно для торпедной атаки «Йюдюки Мару». Потопление было санкционировано вице-адмиралом Уинстоном в штабе Вооруженных Сил США в Неаполе после консультаций с Советом Национальной Безопасности и Объединенным Комитетом Начальников Штабов.

Группа захвата «Ормуза» оставалась на борту иранского танкера до тех пор, пока ее не сменили морские пехотинцы, переброшенные вертолетами с десантного вертолетоносца «Нассау». Этими же вертолетами Котиков вывезли на борт «Нассау», где они сейчас и находятся. Туда же сегодня утром доставили с борта «Санта-Фе» группу захвата «Йюдюки Мару» и с ними двух членов японской команды, в настоящее время их допрашивают.

— Таким образом, все принимавшие участие в операции Котики находятся на борту «Нассау» в двадцати милях от Рас Озира — северо-восточной оконечности Африканского Рога Сомали. «Ормуз» и его команда контролируются морской пехотой и направляются на Сокотру. «Йюдюки Мару» остается в руках иранцев, — Кобурн оглядел присутствовавших и кивнул адмиралу Керригену.

— Адмирал?

Поднимаясь на кафедру, Керриген улыбался. Ни дать ни взять, подумал Мейсон, кот, сожравший хозяйскую канарейку, — толстый, ленивый и чертовски довольный собой. Вчерашняя неудача Котиков из Седьмого Отряда давала ему в руки большой козырь в его кампании против спецподразделений флота.

— Джентльмены, — начал представитель ближневосточной группировки американских сил. — Президент через Совет Национальной Безопасности и Комитет Штабов информировал нас о том, что Соединенные Штаты намерены решительно и безотлагательно содействовать разрешению кризиса в Индийском океане. Генералу Воннегуту из Второго Экспедиционного корпуса морской пехоты поручено разработать план операции, имеющей целью захват «Йюдюки Мару» и доставку груза в Японию прежде, чем его могут выгрузить враждебные радикальные элементы. В данной операции под кодовым названием «Смертельное оружие» будут задействованы все силы Второго Экспедиционного корпуса морской пехоты, сосредоточенного, как уже сообщил капитан Кобурн, в районе Африканского Рога.

Провал попытки отряда SEAL захватить «Йюдюки Мару» демонстрирует, с моей точки зрения, необходимость в дальнейшем полагаться на использование регулярных воинских частей — особенно в столь серьезной ситуации, как похищение двух тонн плутония...

Вот так, с горечью подумал Мейсон. А кто, как не Котики, дал тебе время на подготовку твоей амфибийной операции? Благодаря кому «Йюдюки Мару» не достигнет иранских портов до следующей субботы?

— По состоянию на девять ноль ноль сегодняшнего утра по нашему времени, — продолжал Керриген, — «Йюдюки Мару» следовал прежним курсом, сбавив ход до десяти узлов. Минувшей ночью он пересек экватор и находится в одиннадцати тысячах километров от Могадишо. Курс прямо на Залив.

Иран до сих пор воздерживается от комментариев по поводу этих событий. Он не признал потери одной из своих подлодок, равно как не делал официальных заявлений по поводу захвата «Ормуза». Мы всерьез прорабатываем версию, согласно которой похищение «Йюдюки Мару» — дело рук неизвестной нам группировки оппозиционеров иранской армии.

И еще один шаг в развитии событий засекли наши спутники. Пять часов назад, незадолго до рассвета, из Бендер-Аббаса вышла и направилась на юг большая эскадра. В ее состав входит крейсер с управляемыми ракетами на борту «Дамаванд», два эсминца — «Альборз» и «Саханд» — и четыре сторожевика класса «Комбатант-2». Поскольку в совокупности эти корабли составляют значительную часть иранского, военного флота, можно заключить, что Тегеран всерьез озабочен событиями в Индийском океане. Что нам еще не известно — так это то, направляется ли эта флотилия на помощь «Йюдюки Мару» или против захвативших ее смутьянов. Впрочем, с нашей точки зрения, это почти одно и то же. Согласно решению Совета Национальной Безопасности к грузу «Йюдюки Мару» нельзя допустить ни официальный Иран, ни иранских оппозиционеров.

В любом случае сведения, полученные от захваченных в плен японцев «Йюдюки Мару», способны пролить свет на ситуацию. В этой связи я уступаю место мистеру Хэдли, у которого имеется свежая информация. Мистер Хэдли?

Керриген сошел с кафедры, и место его занял цэрэушник.

— Спасибо, адмирал. Мне вряд ли что удастся добавить за исключением любопытного сообщения, переданного в Лэнгли нашим офицером с «Нассау».

Выяснилось, что один из освобожденных людьми лейтенанта Мёрдока членов экипажа входит в группу террористов, захвативших «Йюдюки Мару».

Слушатели восприняли этот факт возбужденным шепотом. Такой новости не ожидали.

— Человек, освобожденный Мёрдоком на мостике, в самом деле тот, за кого себя выдает: Хиро Куросава, моряк из штата компании, владеющей «Йюдюки Мару». Тот же, кого... гм... Шеф Маккензи задержал около машинного отделения, был позднее опознан Куросавой как один из тех недавно нанятых моряков, которые в прошлую среду с оружием в руках захватили корабль.

Этот японец пока молчит, однако отпечатки его пальцев пересланы по факсу в Лэнгли, где он идентифицирован как Сигеру Ота, член — возможно, рядовой — японской «Охтори».

— "Охтори"? — переспросил Керриген. — Это еще, черт возьми, что такое?

— Новая радикальная группировка, отколовшаяся от старой японской Красной Армии. «Охтори» в переводе с японского приблизительно соответствует нашему слову феникс.

— Птица, воскресавшая из пепла... — задумчиво проговорил Мейсон.

Он произнес чуть слышно, скорее про себя, но Хэдли согласно кивнул.

— Вот именно. ЯКА входило в число наиболее опасных террористических группировок семидесятых. Они причастны к ряду террористических актов, из которых наибольшую известность получила бойня в аэропорту Лод в Израиле, в 1972 году — тогда погибло двадцать шесть человек. В начале восьмидесятых их лидеры декларировали неприменение силы для достижения политических целей, хотя их базы существуют на Ближнем Востоке до сих пор. Должно быть, «Охтори» — крыло этой организации, выступающее за насилие.

— И сотрудничающее с Ираном? — уточнил адмирал Бейнбридж.

— С Ираном или с какими-то иранскими террористами, — ответил Хэдли. — ЯКА базируется на Ближнем Востоке с начала семидесятых, у них есть лагеря в Сирии и Ливии. Хотя наиболее тесные связи у них с ООП и другими палестинскими объединениями, я вполне допускаю, что они столковались и с шиитами, за которыми стоит Иран, — Хэдли провел пятерней по своей седой гриве. — Какие бы цели они перед собой ни ставили, в одном можно быть абсолютно уверенным: они наверняка враждебны интересам Запада. Они проповедуют антиизраильское, антиамериканское настроение, ставят своей целью свержение существующего порядка вооруженным путем. И вполне возможно, они решили разнообразить свой арсенал с помощью двух тонн плутония.

— А что насчет гринписовской шхуны? — спросил Бейнбридж. — Как там ее... «Белуга»?

— У нас не хватает на них спутникового времени, — объяснил Хэдли. — Но радар АВАКСа показывает, что они по-прежнему следуют за «Йюдюки Мару», в двух-трех десятках миль от нее.

— Кто-то должен отпугнуть их, — заявил Кобурн. — Не хотелось бы, чтобы во всем этом могли быть замешаны гражданские лица.

— До сих пор они нам были даже полезны, — заметил Хэдли. — Они первыми сообщили о гибели «Сикисимы» и ежедневно докладывают о своем местоположении.

— Да, конечно. Но у нас же есть спутники. А эти люди могут придать операции совершенно ненужную огласку.

— По правде говоря, — сказал Хэдли, — притом, что освещение операции «Солнечный молот» в прессе вызывает некоторые опасения, Совет Национальной Безопасности решил, что присутствие «Белуги» нам, возможно, даже на руку.

— Господи Иисусе Христе! — выдохнул Мейсон. — Это как же так?

— С одной стороны, — пояснил Хэдли, — НЕГАТИВНАЯ оценка прессой наших действий, в случае если мы прогоним оттуда «Белугу», нам вовсе не нужна. «Белуга» зарегистрирована на «Гринпис», но фактически ее владельцем является Руди Колер. Входит в десятку лидеров движения «зеленых», активист борьбы за ядерное разоружение... и большая шишка в европейской прессе. Владеет полудюжиной крупных газет и журналов в Германии, Франции и Италии. Если мы прикажем убраться оттуда ЕМУ, помяните мое слово, нас обвинят в утаивании информации, нарушении свободы слова... ну, скажем, еще в грубом обращении с женщинами.

— С другой стороны, присутствуя при захвате «Йюдюки Мару», когда США предотвратят экологическую катастрофу, Колер высоко оценит нашу роль в этом конфликте.

— А что произойдет, — медленно произнес адмирал Бейнбридж, — если на глазах у этих людей что-то пойдет не так? Например, если террористы взорвут судно?

— В этом случае, адмирал, — Хэдли одарил его невеселой улыбкой, — боюсь, нам не помогут никакие пропагандистские меры. И, кстати, тогда нам стоит позаботиться не об оценке своих действий Руди Колером, а о том, кто займет вакантное место главы синдиката.

На данный момент это все, что я могу вам сообщить, если у вас нет вопросов. Разумеется, по мере поступления свежей информации вас проинформируют, — он сошел с кафедры.

— Адмирал Керриген?

— Спасибо, Брайан, — Керриген вновь занял его место. — О'кей, джентльмены. Думаю, всем вам не терпится узнать, какая роль в операции «Смертельное оружие» отведена спецподразделению флота.

ВОТ ОНО, подумал Мейсон. Он не сомневался, что Керриген использует Отряды как карту в своей собственной игре. То, как он произнес слово «отведена», означало только одно: он считает, что поставил МорСпецБоГр-2 на место.

— Поскольку третий взвод Седьмого Отряда уже на борту «Нассау», он временно включен в состав Второго Экспедиционного корпуса морской пехоты под командованием генерала Воннегута. Следующие несколько дней они по горло будут заняты разбором их действий. Я сообщу адмиралу Уинстону и генералу Воннегуту, что те могут использовать их в операции «Смертельное оружие» по своему усмотрению. Согласны, адмирал?

— Э-э... адмирал Керриген, — замялся Бейнбридж. — Разве не целесообразно было бы перебросить в регион дополнительные силы Котиков? Капитан Кобурн может доставить оставшуюся часть Седьмого Отряда за...

— Нет, адмирал, не стоит, — отрезал Керриген. — Морская пехота располагает своими специальными подразделениями, так что я сильно сомневаюсь, что ваши люди по большому счету смогут что-либо добавить к раскладу сил. При необходимости мой штаб вас известит. У меня все.

Он кивком головы поднял своих штабистов и покинул помещение. Еще с минуту оставшиеся негромко переговаривались.

Все ясно: Керриген одержал над Отрядами долгожданную победу; неудача Седьмого Отряда на «Йюдюки Мару» позволила ему полностью сбросить Котиков со счетов.

Мейсон подумал еще о слушаниях в Вашингтоне. Какой же вес имеет теперь команда Керригена на Капитолии?

Вполне возможно, именно сейчас решилась дальнейшая судьба Отрядов — раз и навсегда, с неизбежностью захлопнутой наглухо двери.

* * *

23.10 (20.10 по Гринвичу)

Десантный вертолетоносец «Нассау».

В районе Рас Азир, Сомали.

— Эй, Шкипер!

— Привет, Мак. Что там у тебя?

Мёрдок стоял на площадке левого подъемника, в настоящий момент опущенной на уровень ангара. Огромное, похожее на пещеру, пространство за его спиной занимали вертолеты и самолеты вертикального взлета «Харриер». Машины стояли так тесно, что разобраться в их расположении и найти нужный мог только «гладильщик» — офицер, отвечающий за доставку техники на полетную палубу. Кажущийся хаос усугублялся снующими между машин техниками и низкими тягачами — «мулами».

Здесь как-то спокойнее, думал Мёрдок, опершись о поручень подъемника. Здесь не отсвечивало из ангара. Здесь, в двенадцати футах от поверхности воды, еще слышалось шипение волн, рассекаемых огромным корпусом корабля, улавливалась мощная вибрация винтов.

— Не хотелось беспокоить вас, лейтенант, — несколько нерешительно произнес Маккензи.

— Не стесняйтесь, Шеф. Выкладывайте начистоту.

Зрелище было впечатляющее, из тех, что никогда не надоедали Мёрдоку. Хотя махина корабля и закрывала полнеба, остальная половина поражала россыпью звезд, незамутненных городским смогом, не приглушенных уличными огнями. А в полумиле за кормой на фоне Млечного Пути светились красные и зеленые огни большого десантного корабля «Остин».

— Спасибо, лейтенант, — произнес Маккензи, подходя и отдавая честь. Мёрдок козырнул в ответ. Отутюженная маскировочная форма и флотская кепка Маккензи — все позаимствовано на корабельном складе полдня назад. — Ребята размещены. Оружие разобрано и вычищено, снаряжение уложено. На складе хаки хватило всем.

— Хорошо, — кивнул Мёрдок, тоже переодетый в офицерскую форму. — А то я уже начал побаиваться, не придется ли нам до конца плавания разгуливать в гидрокостюмах.

Мак помялся, вглядываясь в темноту за кормой.

— Кстати, может, вы мне ответите... До меня дошел слушок, что один из парней, которых мы прихватили с собой, — танго. Знаете что-нибудь об этом?

— Извините, Шеф. К сожалению, мне самому ни черта не говорят.

Мёрдок не врал. Он слышал какие-то разговоры среди младших офицеров «Нассау», но сказать что-либо определенное не мог. Когда же он напрямую спрашивал офицеров разведки, те, мило улыбаясь, отвечали, что, мол, допросы продолжаются, и в свое время он все узнает.

— Сдается мне, сэр, что нас пошлют передохнуть.

— Возможно, Шеф. Впрочем, не скажу, что меня это расстраивает. Ребята сделали все возможное в данной ситуации. Даже больше, — он улыбнулся, хотя вряд ли Маккензи видел его в темноте. — Если кого-то и винить в том, что «Солнечный молот» просрали, так только меня.

— Просрали, сэр?

— Именно просрали. Мы ведь не захватили корыто, нет?

— Мы заблокировали компьютер у япошек, мы трахнули к чертовой матери их гребной вал. Это уже кое-что, сэр, разве не так? И взяли двух «языков». Пусть даже они не танго, отделу «Джи-2» это даст до черта информации о том, что же творится на корабле.

— Может, и так. Но нам не удалось выполнить приказ, Шеф. Это явно не понравится в Литтл-Крик. Очень уж ставки велики.

Последние двадцать минут, глядя на звезды, он размышлял, как все это отзовется. Отец скорее всего использует сию историю как повод для того, чтобы заставить его уйти из Отрядов — только потому, что сыну конгрессмена никак не пристало огорчать папочку. Черт, капитана Кобурна теперь могут просто принудить гнать Блэйка Мёрдока поганой метлой. Если только у «Джи-2» не появится к завтрашнему полудню новых вопросов, их могут отправить на берег. Судя по тому, что он слышал от офицеров-морпехов с «Нассау», дело теперь целиком передается морской пехоте.

— Ну, если вас интересует мое мнение, лейтенант, — произнес Маккензи, — вы чертовски здорово там сработали. Ребята тоже так считают, все до одного. Мне казалось, вам стоит знать об этом, — он козырнул, повернулся и скрылся в глубине ангара «Нассау», оставив ошеломленного Мёрдока салютовать пустому пространству.

Уважение Маккензи и других Котиков его взвода значило для него сейчас больше, чем любая похвала адмирала Бейнбриджа.

Пора, решил он, подумать не о собственном будущем, а о ребятах. Они должны знать, что он о них думает.

Он повернулся и пошел за Маккензи в ярко освещенное чрево «Нассау».

19

Среда, 25 мая

16.10 (13.10 по Гринвичу)

Моторная яхта «Белуга».

Индийский океан, в 380 милях к югу от Сокотры.

Они пересекли экватор в предрассветные часы, во вторник. Все эти дни Джин приставала к Полу насчет того, что происходит, но ни Пол, ни их хозяева не имели об этом ни малейшего представления.

— Скорее всего террористы, — говорил время от времени Карл. Но, не считая жуткого зрелища плавающих в нефтяном пятне тел неделю назад, никаких других свидетельств не поступило. Никаких официальных заявлений, никаких демаршей — только отдельные сообщения в выпусках новостей о загадочной смене курса «Йюдюки Мару». Радиопередачи с Мадагаскара и Сейшел, дошедшие до экипажа «Белуги», подтверждали, что на экране их радара действительно корабль с плутонием. Но единственными достоверными сообщениями с места событий были их собственные.

А уж Джин-то хорошо знала, как мало им известно.

Последние несколько дней Пол, Руди и Карл все спорили, не стоит ли подойти к японскому кораблю поближе, чтобы предупредить его команду. Пол и Карл опасались, что, если корабль захвачен, то «Белуга» и вся ее команда здорово рискуют. Одна очередь из тяжелого пулемета превратит яхту в тонущий обломок. Руди же упорствовал, что террористам нужен только рупор для провозглашения своих политических целей... а кто может служить лучшим рупором, как не Руди Колер? Впрочем, хотя Руди владел «Белугой», он не брал на себя ответственность втягивать их в эту историю. Джин казалось даже, что при всей своей репортерской хватке Руди все же побаивался во что-нибудь вляпаться.

Женщины по большей части держались в стороне от споров, хотя друг с другом только об этом и говорили. Солнечные ванны продолжались, хотя теперь они загорали меньше и никогда в полдень. В конце мая на экваторе солнце жжет немилосердно.

Террористы... Джин не хотела иметь дело с террористами. Она не сомневалась, что в ночь на понедельник слышала стрельбу, хотя Руди убеждал ее, что за тридцать миль в открытом океане не услышишь ничего. И все же она слышала ЧТО-ТО незадолго до полуночи: низкий, гулкий двойной грохот на севере. Конечно, не исключено, что это гром... только вот небо оставалось совершенно чистым.

В конце концов решили подойти поближе, но не слишком. Согласно последним выпускам новостей — а теперь над ними то и дело летали самолеты с корреспондентами ведущих агентств — «Йюдюки Мару» сбавил ход до десяти узлов, скорее всего из-за неполадок с машинами. За ночь расстояние между ним и «Белугой» заметно сократилось, и «Йюдюки Мару» почти все время виднелся точкой на горизонте. Если верить Виктору, их разделяло не больше десяти миль.

— Джин! — помахала ей лежавшая рядом с Гертрудой на пляжном коврике Хельга. — Джин! Давай к нам!

Махнув в ответ рукой, она полезла по лесенке на крышу рубки. На ней не было ничего, кроме трусиков от бикини; каким-то образом за эти несколько дней она избавилась от стеснительности, так мучавшей ее в первые недели плавания. Может, это исходящее от плутониевого судна ощущение опасности так изменило ее? Или пресловутая неуверенность заставляла ее держаться поближе к остальным, ставшими ей чем-то вроде семьи? Растянувшись на полотенце, она взяла у Гертруды флакон масла от солнечных ожогов и начала натираться.

— Что слышно? — поинтересовалась Хельга. — Снова ничего?

Джин только что вышла из крошечной радиорубки «Белуги» — их единственного окна в мир через антенну спутниковой связи.

— Си-эн-эн выдало историю, будто пару дней назад американские коммандос безуспешно пытались захватить корабль с плутонием, — ответила Джин. — Пентагон это отрицает.

— А про них... про этих? — Гертруда ткнула пальцем в сторону далекого судна. Теперь уже никто на борту «Белуги» не сомневался в том, что «Йюдюки Мару» захвачен террористами, но почему-то все боялись заговаривать об этом открыто. Безликие захватчики, кем бы они ни были, именовались исключительно как «эти».

— Про этих ничего. Хотя нет, проскочило некое любопытное сообщение. Похоже, Иран обвиняет Штаты в том, что они захватили один из его военных кораблей. Танкер «Ормуз».

— Ах, — брезгливо произнесла Хельга. — Так кто же кого терроризирует?

— Белый дом и Пентагон все отрицают.

— Ну конечно, — Гертруда скорчила гримасу. — Что с них взять? Милитаристы! — слово, которое на большинстве языков произносится одинаково, прозвучало у нее со всей гортанной твердостью немецкого прононса. — Ну когда твоя страна поймет, что «холодная война» окончена, а место милитаризма — на свалке?

Джин мотнула головой в сторону далекого корабля.

— Возможно, когда ЭТИ поймут, что бессмысленно использовать террор как политическое оружие.

— Но какой смысл в захвате иранского танкера? — удивилась Хельга. — Может, они перепутали цели?

— Хотелось бы мне знать... — Джин наклонила голову. — Бессмыслица какая-то, — она задумчиво посмотрела на север. Оттуда по ультрамариновой водной глади что-то двигалось.

— Джин? — спросила Хельга. — Что это?

Корабль... нет, для корабля он был слишком мал и двигался быстрее... Он приближался к ним с носа, оставляя за собой белый бурун. За несколько секунд он увеличился в размерах от игрушки до изящного акулоподобного катера футов на двадцать длиннее «Белуги» с белым шаром радарной установки над рубкой и маленькой башенкой с весьма грозным орудием на носу. На мачте трепетал зелено-бело-красный иранский флаг.

Оцепенев от неожиданности, женщины не сводили глаз с патрульного катера. Мужчины тоже замерли без движения, только Виктор нырнул куда-то на нижнюю палубу. Когда он вернулся с карабином в руках, иранский катер, описав дугу, уже подходил к правому борту «Белуги».

На палубе катера толпились вооруженные до зубов солдаты в хаки. Стоило Виктору с карабином сделать шаг вперед, как с мостика катера прогрохотала пулеметная очередь. Пули прошли над головой, отколов щепки от мачты и реи.

— Хёр ауф дамит! — рявнул в мегафон голос с иранского катера. — Брось оружие!

Виктор нехотя бросил карабин на палубу. Через фальшборт на «Белугу» уже лезли иранские солдаты, что-то крича и размахивая автоматами.

Джин завизжала, когда иранский солдат бесцеремонно схватил ее за талию и толкнул на палубу к остальным.

— Убери лапы!

Ответом стал увесистый, болезненный шлепок по голой спине.

— Акоб бехравид! — ни одного знакомого слова, но смысл ясен. Джин пришлось подчиниться.

Команду и пассажиров яхты согнали на корму. Любое сопротивление, даже устный протест, подавлялись ударом кулака или приклада. Хельга извивалась в руках двоих солдат, один из которых хватал ее за грудь. Сжав кулаки, к ним рванулся Карл.

— Ублюдки! Нихт дох!

Хлопнул одинокий выстрел, и Карла швырнуло на палубу. На белой стене рубки остались красные пятна крови.

— Карл! Найн! — Хельга попыталась броситься к мужу, но солдаты сунули ее в общую шеренгу. Карл несколько секунд слабо шевелился, пытаясь зажать рукой рану в груди, потом затих.

Джин и ее товарищи словно во сне повиновались налетчикам. Часть иранцев столпилась вокруг женщин: глазея, они отпускали какие-то сальные шуточки. Виктор попытался драться и был сбит с ног ударом приклада по голове. Тот, что застрелил Карла, — высокий мускулистый тип с закрывавшими рот пышными усами — махнул автоматическим пистолетом.

— На колени! Все! — приказал он по-английски. — Всем в ряд и на колени! Руки за голову!

Пленные в страхе повиновались. Джин оказалась между беспомощно всхлипывающей Хельгой и одним из матросов с «Белуги». Усач — судя по всему, командир иранцев — прошелся вдоль строя, внимательно разглядывая каждого. Рядом с ним, как это ни странно, шел японец в защитного цвета шортах и футболке. Он держал в руках автомат, причем так, словно умеет с ним обращаться.

Японец? Кто-то из экипажа плутониевого судна? Боже, что же здесь все-таки происходит?

Иранец остановился перед Гертрудой.

— Американка?

— Наин, — ответила она. — Их бин дойчер... — она замолчала, облизнула пересохшие губы и повторила по-английски. — Я... я немка. Мой паспорт в...

Усач остановил ее нетерпеливым движением и пошел дальше. У заливавшейся слезами Хельги он снова задержался, но промолчал. Осмотрев ее с ног до головы, он перевел взгляд на Джин. Ее непроизвольно затрясло, и ноги отказывались держать ее даже так, в коленопреклоненном положении. Иранец улыбнулся; улыбка его не обещала ничего хорошего.

— Ты, — сказал он, встав прямо перед ней. — Ты точно американка.

КАК ОН УЗНАЛ? Джин слабо кивнула.

Протянув руку, он легонько коснулся ее скользкой от масла левой груди костяшками пальцев. Она непроизвольно отшатнулась и чуть не упала. Солдаты заржали.

— Вам, западным женщинам, стоило бы поучиться скромности, — задумчиво произнес командир. Он говорил по-английски без ошибок, хотя и с акцентом. — Так бесстыдно выставляя тела напоказ, вы порочите себя и своих мужей. Вы также искушаете моих людей: что они подумают о вашем моральном облике? Или отсутствии такового?

Японец прошептал ему что-то, тот кивнул, повернулся и выкрикнул что-то на фарси. Солдаты с гоготом схватили женщин, вытащили их из строя и погнали к каютам. С каждым шагом вниз по трапу Джин касались чьи-то бесцеремонные, похотливые руки — они хватали ее за грудь, за ягодицы, за ноги, они дергали за завязки ее трусиков и в конце концов сорвали их. Послышался визг Гертруды — это иранский солдат размахивал ее трусами, словно трофейным знаменем. Трусы Хельги были не на завязках, так что ее опрокинули на палубу и тогда только стянули их.

Боже, они же нас изнасилуют, подумала Джин, но тут их втолкнули в каюту, и дверь за ними захлопнулась. Судя по развороченной мебели, разбитым бутылкам из бара, солдаты уже успели побывать здесь.

Из-за двери слышались смех и крики на фарси. Солдаты разгуливали по «Белуге», сокрушая все запертые двери — просто так, от избытка радостных чувств. Иранский офицер кричал что-то мужской части команды, но слов разобрать Джин не могла. Боже, что он там говорит? Что он сделает с Полом? Гертруда, дрожа, лежала на полу, пытаясь прикрыть наготу руками. Хельга перестала плакать и с застывшим лицом начала кружить по каюте, механически подбирая обрывки одежды и осколки стекла. Только теперь до Джин дошло, что их заперли в каюте Хельги и Карла.

— Карл, — бормотала Хельга. — Карл не любит беспорядка...

Бедняга Карл...

Оцепенев от ужаса, уставив взгляд в запертую дверь, сидела Джин Брендис на кушетке. Она не питала иллюзий насчет освобождения — кто их освободит после того, как они стали свидетелями акта пиратства в открытом море? Никто не позвонит в американское посольство, никто не напишет об этом в газетах, разве что маленькую заметку о том, что «Белуга» со всем экипажем пропала без вести.

Вопрос только в том, сколько им позволят остаться в живых и что с ними сделают за это время.

* * *

16.35 (13.35 по Гринвичу)

Моторная яхта «Белуга».

Индийский океан, в 380 милях к югу от Сокотры.

Тецуо Куребаяси вполуха слушал, что полковник Рухолла Агаси кричит коленопреклоненным людям. Куребаяси говорил по-английски — только так он и мог общаться с иранцами, — но полковник говорил слишком быстро, к тому же Агаси время от времени переключался на немецкий, которого Куребаяси не понимал.

Не в пример Сайеду Хамиду — толстому борову из Пасдарана, возглавлявшему группу иранцев на борту «Йюдюки Мару», — Агаси отличался острым умом; он хорошо знал, что делает и как добиться быстрых результатов. Куребаяси не понимал слов полковника, но знал, о чем идет речь: он сам предложил эту идею иранцам всего несколько часов назад. Агаси командовал группой пасдаранцев, прибывших с иранской эскадрой, и Куребаяси предложил захватить гринписовскую яхту не тупице Хамиду, а именно ему.

Речь возымела ожидаемый эффект. Агаси справился со своей ролью блестяще: он помахал перед носом у мужчин конфискованными обрывками женских купальников, потом ткнул пальцем в сторону каюты с запертыми женщинами, потом на своих вооруженных людей. Напугав их как следует, он заставил двоих пленников сознаться, что две женщины — их жены; убитый был, судя по всему, мужем третьей. Жаль, конечно, что именно его Небо избрало послужить наглядным примером для остальных.

Ну и ладно, двоих вполне достаточно.

Куребаяси давно уже изучал американскую тактику. Янки уже предприняли одну тайную операцию, высадив на «Йюдюки Мару» маленький отряд коммандос в попытке застать похитителей врасплох. Эта попытка потерпела неудачу, хотя из сорока иранцев были убиты или серьезно ранены восемнадцать, да пропал без вести бедняга Сигеру (Эта, один из «Охтори». Следующим их шагом — в этом он не сомневался — станет либо попытка переговоров, либо демонстрация силы. Иранцы уже сообщили о концентрации американского флота южнее Аравийского полуострова, на пути «Йюдюки Мару», так что скорее всего дело идет к открытой их атаке, возможно, под прикрытием парламентера.

Конечно, даже всему иранскому флоту не справиться с американцами в открытом бою. Лучшим ответом оружию янки могла стать только «Белуга» и ее пассажиры. Все, что для этого требовалось, — это готовность пленных к сотрудничеству.

Впрочем, с этим проблем не ожидалось. Куребаяси учился в Америке — два года в университете Лос-Анджелеса. Он знал западных людей и их извращенную логику — особенно в том, что касалось женщин и секса. Колер и Брендис, без всякого сомнения, сделают все, абсолютно все, только бы их жен не насиловали или не пытали у них на глазах. Поскольку помощь Колера нужна им в первую очередь, начать лучше с жены убитого немца, затем заняться американкой, а его жену оставить напоследок. Жаль только, все это займет некоторое время, а Куребаяси сомневался в том, что атаки американцев придется ждать долго.

Впрочем, возможно, хватит и словесных угроз. Прищурившись, он еще раз оглядел пленников. Пожалуй... Короткая речь Агаси достигла цели. Американец — как его там, Брендис — побледнел и покрылся потом, того и гляди свалится без чувств. Колер зажмурился и бормотал что-то про себя по-немецки. Эти созрели, подумал Куребаяси. Теперь из них можно веревки вить.

Агаси что-то рявкнул американцу. Медленно, словно раздумывая, он кивнул, не отнимая рук от затылка. Отлично. Один союзник, пусть даже невольный, у них уже есть. Колер тоже согласился, причем кивал с редкостным энтузиазмом, хотя по щекам его катились слезы.

Удача!..

20

Четверг, 26 мая

19.45 (16.45 по Гринвичу)

Индийский океан, в семидесяти милях южнее Сокотры.

Вечерело, но солнце стояло еще высоко над горизонтом, когда первая волна из четырех боевых вертолетов вышла на «Йюдюки Мару». «Суперкобры» морской пехоты шли низко, почти задевая полозьями лыж волны, заходя на цель с запада — так, чтобы солнце било в глаза зенитчикам неприятеля и сбивало с толка инфракрасные головки наведения зенитных ракет, если таковые, конечно, у иранцев имелись. С интервалом в полмили за боевыми вертолетами шли — уже на большей высоте — три тяжелых «Суперконя» СиЭйч-53, каждый с пятьюдесятью морскими пехотинцами на борту.

Капитан Рон Дилмор сидел на заднем кресле «Топора один-три», одной из заходящих на цель «Суперкобр». Спереди находился второй пилот-стрелок лейтенант Чарльз Мобили, белобрысый пай-мальчик из Канзаса.

— Ну и чего теперь ожидать? — спросил Мобили по внутреннему переговорному устройству. — Мира или войны?

— Брось, Моб, эти иранцы обделаются со страха, стоит им только нас увидеть...

— Топор-один, Топор-один, — ожили шлемофоны Дилмора. — Говорит Прерия. Занять исходную позицию, огня не открывать. Повторяю, занять исходную позицию, огня не открывать.

«Прерия» был позывной центра управления операцией на борту «Нассау».

— Вижу цель, — доложил Мобили. — Японец и два... нет, три военных корабля. Похоже, крейсер взял японца на буксир.

— Вижу, Моб. Целься. Захожу на «Мару».

«Суперкобра» устремилась к цели, сбивая потоком воздуха белую пену волн. Прямо по курсу переваливался с борта на борт «Йюдюки Мару»; буксирные тросы тянулись от его якорных клюзов к корме крейсера. На мачтах обоих кораблей трепетали зелено-бело-красные флаги.

— Эй, Шкипер! — крикнул Мобили. — «Мару» поднял иранский флаг!

— Сам вижу, Моб. — Дилмор положил машину в левый крен, обходя корабли. До сих пор со стороны тех не последовало ни единого выстрела, хотя на палубах толпилось полно вооруженного народа. При подготовке операции «Пожар в Прерии» вертолетчики говорили, что группе Котиков из ВМФ удалось уже высадиться на японский корабль и повредить один из винтов, но позже их выбили оттуда. Сколько же на борту иранцев? Казалось, сотни, хотя до подсчета ли ему? Хотя, наверное, достаточно для того, чтобы отбить нападение взвода Котиков, равно как и сделать высадку десанта с вертолета если не невозможной, то, во всяком случае, чертовски кровопролитной.

— Снимаешь, Боб?

— Абсолютно все, Шкипер, — стрелок все это время управлял замысловатой камерой, укрепленной на поворотной пушечной турели под носом машины.

Вот черт! Если уж иранцы подняли над «Йюдюки Мару» свой флаг, дело дрянь. Теперь по меньшей мере формально японский теплоход сделался собственностью Ирана, и американскую спасательную миссию можно расценивать как агрессию. С досадой подумав о том, как это понравится высокому начальству, Дилмор включил канал внешней связи и доложил Прерии ситуацию.

Боевые вертолеты кружили над кораблями, а транспортники с пехотой держались подальше. Услышав про флаги и буксировочный трос, «Нассау» приказал Дилмору продолжить облет кораблей, но не предпринимать никаких угрожающих действий.

Никаких угрожающих действий? Достаточно одного взгляда на трехствольную скорострельную пушку системы Гатлинга под носом, ракетные и пулеметные контейнеры, направляющие с противотанковыми ракетами «Toy» на правой и левой консолях, — и машина волей-неволей казалась угрожающей, даже стоя без движения на полетной палубе. А уж если она чудовищной стрекозой из кошмарного сна кружит вокруг цели...

Согласно первоначальному плану операции «Пожар в Прерии», вертолетам морской пехоты предписывалось атаковать в лоб, подавляя любой встречный огонь, и высадить десант прямо на палубу «Йюдюки Мару». Полагалось, что внезапного появления боевых машин помноженного на уже нанесенные при атаке Котиков потери более чем достаточно, чтобы иранцы сдались.

Подготовка завершалась, когда Пентагон сообщил, что иранские боевые корабли «Дамаванд», «Саханд» и «Альборз» подошли к кораблю с плутонием и вместе с рядом небольших сторожевых судов обеспечивают его охрану. «Дамаванд», английский крейсер времен второй мировой войны, переданный Ирану в 1970 году, взял «Йюдюки Мару» на буксир.

Осуществление операции пришлось отложить на 24 часа, значительно поменяв боевые установки. То, что началось как террористический акт, грозило превратиться в военное столкновение США и Ирана.

— Эй, Шкипер! — вызвал Дилмора Мобили по внутренней связи. — Там нас на четвертом канале кто-то ищет!

— Давай послушаем. — Дилмор щелкнул тумблером.

— ...судно «Белуга»! Н-не атакуйте! — голос дрожал от возбуждения или, что вероятнее, подумал Дилмор, от страха. — Американские солдаты, не атакуйте! Говорит Руди Колер с яхты «Белуга», «Гринпис». Солдаты и матросы революционного Ирана, действуя в интересах мира между народами, высадились на борту судна «Йюдюки Мару», поврежденного несколько дней назад в результате террористического акта, и взяли его на буксир. Это спасательная операция, проводящаяся в полном соответствии с законами мореходства. Командир... командующий иранскими силами попросил меня как представителя международной организации «Гринпис» оказать услуги в качестве независимого наблюдателя.

Американцы, пожалуйста, не атакуйте!

— Блин, — только и сказал капитан Дилмор, выключая рацию. — Спасательная операция! За кого они нас принимают?

— Топор-один, Топор-один, говорит Прерия, — прозвучало в шлемофоне Дилмора. — Не стрелять, повторяю, не стрелять! Передайте по цепочке, подтвердите прием.

— Прерия, я Топор-один, — отозвался Дилмор. — Вас понял, огня не открываю, — он увел вертолет еще левее, дальше от корабля.

— Что ты об этом думаешь, Шкипер? — спросил Мобили. — Этот немец нас дурачил?

— Похоже, он зачитывал заранее приготовленный текст. По-моему, бедолаге к виску приставили пушку.

— Угу. Кто он, этот Колер?

— Я не...

— Машина девяносто девять, машина девяносто девять! — перебила их база.

— Ого, — только и сказал Мобили. «Машина девяносто девять» означало вызов всех находившихся в воздухе; такой вызов скорее всего могли дать только, чтобы прервать операцию. — Что-то слишком быстро.

— Цыц! — оборвал его Дилмор. — Дай послушать.

— Машина девяносто девять! Пожар в Прерии прекращается, Пожар в Прерии прекращается. ВНБ.

ВНБ — возвращение на базу. Атака захлебнулась еще до того, как прогремели первые выстрелы.

— У, блин! — выдохнул Мобили. — Они что, так и позволят этим ублюдкам спокойно уйти?

— Может, им известно кое-что, чего мы не знаем, — сказал Дилмор. — Курс три-пять-ноль. Опа! Что это еще такое?

— Что-что?

— Там в кильватере у иранцев идет парусник. В семи-восьми милях.

— Черт, да это, наверно, гринписовцы.

— Похоже. Давай-ка посмотрим поближе.

— Идет. Только ты потом сам объяснишь начальству, почему отклонился от плана полета.

— Нет проблем. Держись.

«Кобра» нырнула вниз, едва не замочив лыжи, и устремилась к двухмачтовой шхуне. На палубе стояли несколько человек в гражданской одежде, один — у штурвала. Когда вертолет заложил вокруг яхты вираж, кто-то помахал с палубы.

— Это что, и есть гринписовская шайка? — спросил Мобили.

— Они самые. Ты же видел надпись «Белуга».

— На вид все в порядке.

— Ага. И еще за тем люком мог стоять дядя с автоматом, советующий им улыбаться и делать ручкой.

— Ну и что теперь делать?

— Блин. Сесть мы не можем. Атаковать яхту, полную заложников, тоже. Наверное, лететь домой.

«Кобра» сделала еще один круг и отвалила на запад, вслед за другим, возвращавшимся на «Нассау» вертолетом.

Вот и просрали операцию, мрачно подумал Дилмор. Иранцы только чуть подсуетились, и плутоний у них в лапах с благословения «Гринписа», а дяде Сэму ничего не остается, как утереться... в очередной раз.

Черт! Ну почему эти Котики не сделали все как надо, пока у них была такая возможность?

* * *

12.15 (17.15 по Гринвичу)

Кабинет для совещаний штаб-квартиры МорСпецБоГр-2.

Литтл-Крик, штат Вирджиния.

— Послушайте, президент хоть задумывался над тем, что отбить «Йюдюки Мару» у причала военно-морской базы неприятеля во сто раз труднее? Это уже не высадка на борт. Это полномасштабное вторжение.

Компания собралась в кабинете почти в полном составе. Капитан Филип Кристофер, штабист адмирала Керригена, только что порадовал их новостью о прекращении операции «Пожар в Прерии», а Брайан Хэдли подтвердил, что президент и Совет Национальной Безопасности приняли решение беспрепятственно пропустить иранскую эскадру мимо Масиры.

— Я уверен, что это решение подсказано президенту Комитетом Штабов, — повторил Хэдли отнюдь не радостным тоном. Его слегка помятый стильный костюм, синяки под глазами — все говорило о том, что человек за последние двое суток соснул вряд ли больше чем на пару часов. — В настоящий момент военное руководство сосредоточило внимание не столько на японском судне, сколько на гринписовской яхте «Белуга».

— А что говорит об этом сам «Гринпис», мистер Хэдли? — спросил Мейсон.

— Они еще не делали официальных заявлений. Кое-кто из европейской штаб-квартиры в Брюсселе в частном порядке обсуждал ситуацию с нашим послом. Они считают, что вероятность захвата их людей в качестве заложников очень высока. Не исключено, что Колера принудили сделать это обращение. Они не больше нашего верят в то, что Иран всего лишь освободил захваченный корабль, и им вовсе не улыбается перспектива захода судна с плутонием в Бендер-Аббас, — Хэдли криво усмехнулся. — Пол-Европы пребывает в ужасе от одной только мысли о возможном применении Ираном плутония против соседей по Заливу. Для этого не надо даже делать бомбу. Плутоний и сам по себе ядовитее некуда. Распылите несколько фунтов этой дряни в воздухе или растворите в воде — и все берега Персидского залива станут необитаемы, половина водных источников Саудовской Аравии — отравлена, даже нефтяные месторождения заражены на века. Так что Иран получит возможность стать сверхдержавой местного масштаба. Чего мы еще не определили, так это то, сам ли Тегеран дирижирует событиями, или это какой-то этап военного заговора, имеющего целью свержение власти духовенства.

— Дьявол, да ведь «Йюдюки Мару» охраняли сегодня четыре их крупнейших корабля, — взорвался адмирал Бейнбридж. — Ничего себе заговор, в котором замешан весь военно-морской флот!

— И тем не менее нельзя исключать такую возможность, — повторил Хэдли.

— Может, люди с «Ормуза» сообщили что-то новое? — спросил Кобурн.

— Ничего существенного. Им почти ничего не известно. Знают только, что приказ пришел из штаба флота в Бендер-Аббасе.

— Кто отдал приказ?

— Адмирал Сепер Пайдафар, — ответил Хэдли. — Агентство сейчас раскапывает всю его подноготную, но пока он представляется этаким стопроцентно лояльным морским офицером с хорошими связями в Тегеране. Никаких намеков на то, что он вовлечен в антиправительственный заговор.

— Так или иначе, похоже, ценная информация может быть получена нами только на «Белуге».

— Вот так фитиль! — произнес Кобурн, и большинство офицеров в помещении рассмеялись.

Все годы существования международной организации «Гринпис» отношения между нею и флотом были если не открыто враждебными, то по крайней мере натянутыми. «Гринпис» публично обвинял флот — и не раз — в размещении на борту судов ядерного оружия, в сбросах авиационного горючего в море, даже в дрессировке дельфинов в военных целях. Флот, в свою очередь, делал вид, что не замечает «зеленой» кампании. Как правило, все обвинения в наличии на борту того или иного корабля ядерного оружия не подтверждались, но и не опровергались официально — флот избегал вступать в словесную перепалку с активистами борьбы за ядерное разоружение.

Однако иранцы скорее всего использовали гринписовцев в своих целях, причем в обстоятельствах, которые вряд ли по нраву организации. До сих пор «Гринпис» возглавлял международную борьбу против перевозок плутония на Японские острова, а теперь выходило, что с его благословения две тонны плутония похищаются государством, не пользующимся на международной арене безупречной репутацией.

— Мне кажется, люди в «Гринписе» не особенно рады такому повороту событий, — сказал Хэдли. — Если иранцы захотят использовать этот плутоний, престижа «Гринпису» это не прибавит. Даже если Тегеран ограничится шантажом своих соседей, все запомнят, что в чистоте намерений иранцев всех убеждал именно один из руководителей «Гринписа».

— Все же не исключено, что иранцы окажутся на уровне, — возразил капитан Кристофер. — Те иранцы, с которыми встретились в воскресенье Котики, были заговорщиками, а теперь иранский флот справился с ними. И — не исключено — вернет корабль с грузом японцам.

— Ха! — фыркнул Бейнбридж. — Если так, почему официальный Тегеран молчит? Почему никаких вестей от капитана «Йюдюки Мару»? Они бы вернули «Мару» на прежний курс, над заговорщиками устроили бы грандиозный показательный процесс в Тегеране. Нет, здорово похоже на то, что Иран играет здесь главную роль. Они тянут время, не раскрывая карты. Если у них, конечно, эти карты есть.

— Ну что нам теперь остается делать? — не сдавался Мейсон.

— Похоже, — произнес Хэдли, и на лице его заиграла легкая улыбка, — люди капитана Кобурна получают еще одну попытку.

— Отлично, — сказал довольный Кобурн. — Что, снова «Йюдюки Мару»?

— Мне послышалось, — заметил Бейнбридж, — что президент приказал нам не препятствовать иранцам отвести судно к себе в порт?..

— Приказал, — согласился Хэдли. — Но мы и не собираемся на него высаживаться. Пока. До тех пор, пока не проясним политическую ситуацию. А для этого стоит поближе взглянуть на «Белугу».

* * *

22.30 (19.30 по Гринвичу)

Кабинет оперативных совещаний.

Десантный вертолетоносец «Нассау».

Индийский океан, юго-западнее Масиры.

— Постойте-ка, — произнес Мёрдок. — Я что-то не пойму. Они что, позволят ублюдкам пройти?

Лейтенант Роберт Фаулер, офицер разведки с «Нассау», смерил его холодным взглядом.

— Да, лейтенант. Именно это они и делают. Приказ спущен из администрации президента.

— Ну да, — вздохнул Роселли. — Тогда все понятно.

— Разговорчики! — одернул его Мёрдок. Нынешний президент не пользовался особым авторитетом у военных, отчасти из-за малопопулярных реформ в армии, предпринимаемых им с момента инаугурационной речи, отчасти из-за колебаний внешнеполитического курса. И все же он оставался Верховным Главнокомандующим, поэтому военнослужащим приходилось оставлять свое мнение при себе. Ряд офицеров высокого ранга уже поплатился за неосторожную критику президента и его администрации.

И уж чего-чего, а военных, вовлеченных в политику, страна просто не могла себе позволить. Эта дорога вела только к диктатуре, что то и дело находило подтверждение в самых разных уголках земного шара.

— Прошу прощения, сэр, — произнес Роселли.

— С вашего позволения, я продолжу, — сказал Фаулер. — Иранская эскадра продолжает движение к Ормузскому проливу, имея на буксире «Йюдюки Мару». Мы считаем, что они ведут японское судно на свою военно-морскую базу в Бендер-Аббасе. Президент приказал пропустить их беспрепятственно.

— ...твою мать, — не выдержал Маккензи. Фаулер и остальные Котики повернулись к нему. — Черт, простите, сэр. Но очень уж непонятно! Эти ублюдки отведут его в Бендер-Аббас, а чтобы выковырять корабль оттуда, потребуется масштабное военное вторжение.

— Возможно, — холодно согласился Фаулер. — Может, вы, Шеф, хотите определять нашу политику в этих краях?

— Э-э... нет, сэр.

— Ладно. Тогда позвольте предложить вам слушать и помалкивать, пока вас не вышвырнули пинком под зад домой, в Штаты.

— Подождите-ка, командир, — встал с места Мёрдок.

Фаулер, подняв бровь, покосился на него.

— Что еще, лейтенант?

— Могу я побеседовать с вами наедине, сэр?

— Лейтенант, сейчас не время...

— Это мои люди, сэр. И я отвечаю за них. При всем моем уважении к вам, позвольте заметить, что если вы намерены делать им замечания дисциплинарного порядка, то необходимо делать это через меня.

— Много себе позволяете, лейтенант, — глаза Фаулера недовольно сощурились.

— Не думаю, сэр. Так вас не затруднит переговорить со мной наедине?

Фаулер еще несколько мгновений не сводил с него глаз, потом глубоко вздохнул и качнул головой.

— Мне, право же, некогда что-либо обсуждать с вами, лейтенант. У меня впереди еще несколько совещаний, — он перевел взгляд на Маккензи. — Шеф, если я был с вами только что резок, простите меня. Вахты тяжелые, устал, срываюсь.

— Нет проблем, сэр, — улыбнулся Маккензи.

— Хорошо. Так, о чем это я... Политическая ситуация вокруг этого дела остается неясной. Если мы сейчас атакуем иранскую эскадру, они заявят, что осуществляют спасательную операцию. Ну, и Штаты окажутся по уши в дерьме на глазах у всего мира: мы якобы вмешиваемся в спасательную операцию, ставим свой престиж выше жизней людей в регионе, угрожая заразить пол-океана, действуем словно герои вестерна в ситуации, которую можно разрешить мирным путем, ну и так далее. Что бы мы там себе ни думали, у президента нет особого выбора. До принятия соответствующей резолюции Совета Безопасности ООН мы связаны по рукам и ногам.

Тут Мёрдок поднял руку.

— Что еще, лейтенант?

— Черт возьми, сэр, ведь мы были на самом корабле. Захватили пленного и освободили одного из заложников. Чего же нам теперь не хватает для доказательств?

— Если коротко, лейтенант, нам нужна ясная картина того, что замышляют иранцы. Были ли те солдаты, которых вы встретили на «Йюдюки Мару», революционной группировкой, связанной с японскими террористами? Или это какое-то спецподразделение, орудующее с благословения тегеранских мулл? Неизвестность путает все карты.

— Поэтому в Вашингтоне решили, что нам стоит поближе взглянуть на «Белугу». Если Колер и его «зеленая» компашка говорят правду, иранцы сделали за нас нашу работу, освободив «Йюдюки Мару» от террористов.

— Вы уж извините меня, сэр, — вмешался Роселли, — но это чушь какая-то.

— Возможно, Шеф, — ответил Фаулер. — Если говорить откровенно — без протокола — я с вами согласен.

Судя по всему, разведчик начинал привыкать к репликам аудитории. Просто, подумал Мёрдок, у него нет опыта общения с такими, лишенными комплексов, собеседниками, как Котики.

— Так что, — продолжал Фаулер, — Комитет Штабов принял решение о проведении новой операции. На этот раз только для сбора информации. Они хотят, чтобы вы, парни, заглянули на «Белугу» и выяснили, что там творится. Операция получила название «Патруль в Прерии». Если Колер и остальные не пленники, вы просто удостоверитесь в этом и, раскланявшись, отчалите. Если — что более вероятно — они удерживаются иранцами, вы действуете по сценарию освобождения заложников.

— Ага, — произнес Мэджик Браун. — Так-то оно лучше.

Впрочем, такое же возбуждение от перспективы сделать еще одну попытку охватило весь третий взвод. Только Мёрдок сомневался, что ему все это нравится.

— Что нам известно о цели, сэр? — спросил он. — У нас нет ни моделей, ни...

— "Белуга" спущена на воду на верфи «Люксус-шифф» в Гамбурге, специализирующейся на постройке дорогих яхт. Детальные планы, включающие изменения, сделанные по заказу Колера в других гамбургских мастерских, пересылаются к нам через спутник. Вы получите их самое позднее через час.

Мёрдок покосился на часы — они показывали почти одиннадцать вечера.

— И когда вы хотите получить наши соображения?

В первый раз за этот вечер Фаулер позволил себе улыбнуться.

— Боюсь, лейтенант, к девяти ноль-ноль завтрашнего дня. Я понимаю, вам придется поднапрячься...

— Нам не привыкать к ночной работе, дружище. Но на какое время намечено начало операции?

— На завтрашнюю ночь. Или на поздний вечер пятницы, или на раннее утро субботы. Нам уже в воскресенье надо знать, как быть с «Йюдюки Мару». Исходя из нынешних темпов его буксировки, они будут в Бендер-Аббасе к полудню в воскресенье. Вряд ли нам удастся действовать до того, как они отшвартуются в порту. Но мы должны овладеть судном до того, как иранцы получат доступ к грузу. То, что вам, лейтенант, удалось поменять код блокировки трюмов — это здорово. Но как только корабль окажется у стенки, им будет достаточно большого автогена. В общем, крайний срок наших действий — вечер воскресенья.

— Тогда нам пора за дело, сэр, — сказал Мёрдок. — У нас не слишком много времени.

21

Пятница, 27 мая

23.15 (20.15 по Гринвичу)

Индийский океан, в 220 милях к юго-востоку от Масиры.

Сливаясь с темным небом, «Морской Воин» — транспортный вертолет СиЭйч-46И — ввинчивался двумя несущими винтами в ночь. Машина летела без ходовых огней, прижимаясь к морю в попытке избежать обнаружения вражескими радарами. Где-то в нескольких милях к югу медленно шли им навстречу иранская эскадра, захваченный японский турбоход и маленькая яхта.

Третий взвод Седьмого Отряда разместился в бронированных креслах тускло освещенного грузового отсека, в последний раз проверяя оружие. Из всех способов проникновения на неприятельскую территорию Мёрдок меньше всего любил вертолеты. По крайней мере во всех других случаях использовались парашюты...

— Три минуты! — крикнул командир вертолета, для наглядности подняв в воздух три пальца. Винты производили столько шума, что, не говоря уже о том, чтобы говорить и быть услышанным, Мёрдоку казалось, иранцы засекли их с момента отрыва от палубы «Нассау». Конечно, вертолеты морской пехоты кружили над иранской эскадрой сутки напролет — спровоцировать их на какие-то ответные действия, но более всего для того, чтобы те попривыкли к шуму.

Мёрдок кивнул командиру, потом оглядел всех по очереди. Всего двенадцать человек; двое — Мэджик и Никль — следовали за вертолетом в маленьком ЮЭйч-1 с целью прикрыть с воздуха.

Все, сидевшие в «Воине», подготовились к скрытому проникновению — в черных гидрокостюмах, с ластами, масками и регенерирующими дыхательными аппаратами, в кевларовых бронежилетах. Лица — единственные открытые части тела — выкрашены черным гримом. Настроение, как отметил про себя Мёрдок, самое боевое: оставаясь сосредоточенными, бойцы шутили, улыбались и сгорали от нетерпения. Мак проследил, чтобы все выспались как следует; только сам он, Мёрдок и Де Витт провели почти всю ночь за уточнением деталей операции. Но и они улучили поутру часок-другой, и теперь предчувствие баталии воодушевляло Мёрдока и гнал сон прочь.

Вторую половину дня взвод изучал устройство «Белуги», так что теперь при необходимости каждый мог пробежать всю яхту вслепую. Что не менее важно, они потратили несколько часов, запоминая лица всех находившихся на борту: ее владельца Руди Колера, его жены, Шмидтов, четы американцев — Джин и Пола Брендис, а также четырех немцев — членов команды. В результате они мгновенно узнали бы каждого из них — в любой обстановке, из любого угла, при любом освещении.

Они были готовы.

Мёрдок переглянулся с сидевшим напротив Маккензи — тот улыбнулся в ответ, блеснув ослепительно белыми на черном лице зубами и поднял вверх большой палец. Все вроде бы оставалось по-прежнему, но Мёрдок нюхом чуял: что-то неуловимо изменилось. А просто его приняли в команду. Возможно, для этого потребовалось не так уж мало — разделить с ними опасность боя на корабле.

Мёрдок опустил глаза и в последний раз проверил оружие. На этот раз «Золотое» отделение оставалось в резерве: на сцене объявятся иранцы, например, их сторожевой катер. И вооружение у них соответствующее: «хеклер и кох» с глушителями и — на случай массированной огневой поддержки — пулемет М60 и автоматическая винтовка М16 с подствольным гранатометом М203.

В отличие от них, Мёрдок и «Синее» отделение имело задачей высадиться на яхту и уничтожить террористов (если таковые имелись) — по официальной терминологии Котиков, задача «ВОЗ»: высадка, осмотр, захват. Точность стрельбы на крошечном, реагирующем на малейшее волнение суденышке стала бы проблемой даже для самого лучшего стрелка, а пуля из М16, не попавшая в цель, имела шанс, пробив тонкую фибергласовую переборку, убить заложника в соседней каюте. Поэтому, хотя к бронежилету каждого был пристегнут сзади «хеклер и кох», основным оружием служил «смит и вессон хаш паппи» с глушителями и подствольными лазерными обозначателями цели.

Тут возникла еще одна проблема: относительно хрупкие лазерные обозначатели требовали идеальной настройки. Последней Котики занимались на борту «Нассау», и теперь пистолеты уложены в черные герметичные футляры с наполнителем из эластичной пены. Мёрдок проверил разъем лазерного обозначателя, убрал пистолет в футляр и закрепил его на бронежилете. Ему предстояла неплохая встряска, и он не хотел, чтобы что-то оторвалось и потерялось.

— Минута! — крикнул командир, и Мёрдок подал знак Котикам. Разом поднявшись, все прошли к хвосту. Они высаживались с полной боевой выкладкой, поэтому выходили не через маленький бортовой люк, известный в обиходе как «дырка в ад», но через кормовую рампу.

Идущий первым Роселли помог Маккензи и Гарсии подтащить к рампе сложенные БНСы и остался рядом с ними, перекинув через локоть ласты и отсчитывая про себя оставшиеся до прыжка секунды. Вертолет сбавил скорость; Мёрдок уловил изменившийся гул винтов.

— Приготовились! — крикнул командир. — Цель в направлении один-семь-четыре, дистанция — десять миль.

— Один-семь-четыре, — повторил Мёрдок.

Плафон на передней переборке грузового отсека сменил цвет с красного на зеленый, и командир вертолета махнул рукой.

— Пошел!

Маккензи и Роселли столкнули с рампы первую связку БНСов, потом вторую, и тут же Роселли нырнул вслед за ними.

— Пошел! Пошел! Пошел! — командовал Мёрдок, хлопая по плечу Гарсию, потом Хиггинса, потом Эллсуорта, Хольта... Каждый появлялся на месте только что стоявшего, делал вдох и нырял в ночь.

Так один за другим прыгнули все Котики, остался только Мёрдок. Командир машины махнул ему поднятым вверх большим пальцем: «Удачи, Котики!» Мёрдок кивнул, сделал несколько шагов по рампе и полетел вниз.

Вертолет шел со скоростью не выше десяти узлов, на высоте пятнадцать футов над водой. Поток воздуха от огромных винтов сдувал с волн хлопья пены. Мёрдок погрузился в воду, привычно прополоскал и надел маску, затем ласты и двумя мощными гребками вытолкнул себя на поверхность.

Остальные Котики уже раскатали БНСы и теперь надували их. Мёрдок сел в первый, предоставив Гарсии и Роселли расчехлять подвесной мотор.

Нескольких минут хватило, чтобы надуть плоты, снять и уложить дыхательные аппараты и ласты. Настало время переходить к следующему этапу операции. Некоторая задержка вышла с мотором третьего плота — он отказался заводиться — и после нескольких безуспешных попыток Мёрдок решил бросить его. БНС вмещает семерых; они зайдут на цель, разместив «Золотое» отделение на одном плоту, а «Синее» — штурмовое — на двух по трое. Десять миль... чуть отклоняясь к востоку от южного направления. Тихо урча моторами, три БНСа под облачным небом шли на юг.

* * *

23.56 (20.56 по Гринвичу)

Яхта «Белуга».

Индийский океан, в 230 милях к юго-востоку от Масиры.

Полковник Рухолла Агаси, облокотившись на леер, с минуту глядел на покрытый облаками небосклон, потом достал пачку турецких сигарет и закурил. В нескольких метрах от него солдат-иранец за штурвалом вглядывался в компас с сосредоточенностью, выдававшей его волнение в присутствии старшего офицера.

Агаси, не обращая на него внимания, посмотрел на мерцающие огни иранских кораблей на горизонте. «Йюдюки Мару» и «Дамаванд» шли впереди и чуть правее «Белуги», в то время как фрегаты и патрульные катера беспечно рассыпались по морю.

Вид иранской флотилии успокаивал. Куребаяси, маленький, безжалостный террорист-японец отплыл на «Йюдюки Мару» несколько часов назад. Агаси не только не огорчился, наоборот, обрадовался этому. Он верил в свою миссию, верил в то могущество, что обещало его народу содержимое трюмов «Йюдюки Мару». Но коммандос «Охтори» были ему неприятны. Агаси считал себя человеком моральных устоев, верным последователем дела Пророка, и откровенное, слепое насилие, отличавшее радикальные террористические группировки вроде «Охтори», в его принципы никак не вписывалось. Более того, по его глубокому убеждению, слепой террор в конечном счете приводил к прямо противоположным результатам, превращая потенциальных друзей во врагов, дискредитируя Революцию.

Рухолла Агаси был бы рад, если бы японцев не вовлекали в эту операцию. Конечно, две тонны плутония превращали Иран в доминирующую силу в Юго-Западной Азии и на Ближнем Востоке, но участие в этом «Охтори» — даже при том, что без них похищение корабля стало бы невозможным — бросало тень на все это мероприятие.

Из открытого люка, ведущего на нижнюю палубу, донесся приглушенный женский крик, сопровождаемый мужским хохотом. Агаси не шутил, говоря женщинам об их бесстыдной манере одеваться: ни один из оставшихся с ним на борту «Белуги» солдат не привык к принятым у западных женщин — особенно богатых западных женщин — стандартам одежды. Как следствие ему все труднее становилось сдерживать своих подчиненных. Его просьба к полковнику Хамиду забрать с яхты женщин и отправить их на вертолете прямо в Бендер-Аббас осталась без ответа. До сих пор серьезных инцидентов на борту «Белуги» удавалось избежать, но Агаси не сомневался, что это ненадолго. Женщины сыграли свою роль в качестве орудия принуждения мужчин к сотрудничеству, и Агаси больше не видел необходимости в их присутствии. Крик повторился, на сей раз громче.

Он раздраженно швырнул сигарету в море.

— Сохраняй этот курс, — бросил он рулевому и спустился на нижнюю палубу. В салоне маялись пятеро свободных от вахты солдат; стоило ему пройти мимо, как они принялись перемигиваться у него за спиной. Как он и предполагал, его доблестные пасдаранцы липли к дверям каюты, где держали женщин. Дверь в каюту была распахнута; капрал Махмуд Фешараки держал одну из женщин, светловолосую американку, за талию. Та колотила его в грудь кулаками, а он только хохотал в ответ.

— Махмуд! — вскипел Агаси. — Отпусти ее!

— Так мы же ничего не делаем, полковник, — ответил тот. — Мы всего-то хотели, чтобы она с нами потанцевала.

— Я сказал, отпустить!

Ухмыляясь, капрал отпустил блондинку и вышел. Агаси неприязненно посмотрел на женщин. Теперь они полностью одеты — в западном понимании этого слова — в брюки и пуловеры. Но либо их одеяния оставались слишком вызывающими, либо его солдаты уже составили твердое представление об их нравственности, это уже ничего не меняло.

— Марш на вахту! — приказал он солдатам.

— Но мы уже отстояли вахту, полковник! — обиделись те.

— Тогда найдите себе дело, пока не нашел его я! Я не потерплю нарушений дисциплины!

Нехотя, но все еще ухмыляясь и подталкивая друг друга, солдаты отошли от каюты.

Неожиданно «Белугу» дернуло влево, и Агаси, чтобы не упасть, пришлось схватиться за косяк. Откуда-то с верхней палубы послышался громкий стук.

Глаза Агаси расширились. Что-то не так... Он не мог знать этого наверняка, но чувствовал это.

* * *

23.58 (20.58 по Гринвичу)

Яхта «Белуга».

Индийский океан, в 230 милях к юго-востоку от Масиры.

Они обнаружили иранскую эскадру точно в расчетное время и почти сразу же с помощью приборов ночного видения засекли «Белугу» — она шла в кильватере «Йюдюки Мару». Иранские корабли развивали близкую к предельной для БНСов скорость, поэтому штурмовая группа Котиков знала: в их распоряжении только одна попытка.

Первый плот — Мёрдок, Роселли и Гарсия — подошел к «Белуге» с правого борта, ближе к корме; второй — Маккензи, Хиггинс и Эллсуорт — слева, у носа. Третий плот с «Золотым» отделением шел за группой Мёрдока.

Лежа ничком на носу подскакивающего на волнах плота, Мёрдок внимательно разглядывал надвигающуюся цель. Один человек — за штурвалом, еще двое — на часах, один на корме за рулевым, другой на крыше рубки, у мачты. Сколько их находилось внутри, сказать было невозможно. Все, кого они видели, носили военную форму, скорее всего иранскую. Часовые держали в руках немецкие автоматические винтовки Г-3.

Роселли, сидевший у мотора, чуть изменил курс, сделав поправку на скорость яхты. Подход и посадка на «Белугу» были отрепетированы сегодня во второй половине дня — сначала на макетах, потом на планах палуб яхт, начерченных мелом на полу ангара «Нассау». Без лишнего движения, беззвучно, если не считать мягкого урчания подвесного мотора, они подвалили к борту «Белуги». Для Мёрдока, находившегося всего в нескольких дюймах от поверхности воды, вид открывался совершенно фантастический: он отчетливо видел иранского часового и рулевого на палубе всего в нескольких футах от него, в то время как те, очевидно, не замечали черные фигуры коммандос в темной воде. Мёрдок уже поднял свой «смит и вессон» с подключенным, прогретым и готовым к использованию лазерным прицелом. Когда до корпуса «Белуги» оставалось несколько футов, он включил лазер и прицелился.

На голове часового появилась маленькая красная точка. Примерившись к качке, Мёрдок нажал на спуск, и пистолет негромко кашлянул; шум дизеля яхты совершенно заглушил звук.

В то же мгновение красная точка перескочила на лоб солдата за штурвалом. Гарсия выстрелил почти одновременно с Мёрдоком; оба иранца погибли мгновенно, а спустя какие-то доли секунды Мёрдок уже карабкался на палубу «Белуги». Звуки падающих тел, стук автоматической винтовки о деревянный настил палубы казались в ночной тишине оглушительно громкими. Мёрдок в два прыжка добрался до штурвала и выправил курс прежде, чем яхта успела уклониться под ветер. Красная точка его прицела плясала у входа на нижнюю палубу — в любую секунду оттуда могли выскочить встревоженные иранские солдаты.

Никого. Гарсия перебрался через леер, держа пистолет в правой руке, а конец с плота — в левой. Быстрым движением он привязал плот к утке, и тут же рядом с ним оказался Роселли.

Ближе к носу второй часовой безжизненной массой рухнул у мачты; Мак, Док и Профессор лезли на борт.

— Дом Прерий, — прошептал в микрофон Мёрдок. — Говорит Простыня. Мы на борту, — вроде бы удалось: за считанные секунды очищена палуба, и до сих пор нет ни малейшего признака, что на нижней палубе подозревают об их присутствии.

— Аюм чист! — крикнул кто-то внизу. — Бепавид!

Мёрдок понял, что первое впечатление оказалось слегка обманчивым.

22

Суббота, 28 мая

00.01 (21.01 по Гринвичу)

Яхта «Белуга».

Индийский океан, в 230 милях к юго-востоку от Масиры.

— Али! — еще раз позвал полковник Агаси, и снова ответа от вахтенного сержанта не последовало. Вконец перепуганный, он выхватил пистолет — большой черный автоматический «Кольт-45» и ринулся в салон.

— Эй, вы! — бросил он на бегу пятерым пасдаранцам. — За мной, живо!

Солдаты бросились разбирать автоматы, и тут в салон ворвались коммандос.

Первые двое — не люди, а какие-то пришельцы в бесформенных черных костюмах — выбили дверь. Полумрак салона прорезали тонкие иглы рубинового света, и каждый раз, как одна из них упиралась в человека Агаси, слышался короткий «пф». Один за одним пасдаранцы дергались от пули и падали, раскинув руки. Вот их осталось четверо... трое... двое...

На носу раздался оглушительный взрыв, и сразу же сильно запахло горящим пластиком. Кто-то из иранцев в коридоре вскрикнул и упал, а капрал Махмуд Фешараки ринулся в каюту с женщинами. Еще две кошмарные фигуры ворвались в коридор через взорванный люк на носу.

Только случай сохранил жизнь Агаси: он все еще бежал, сжимая в руке свой «Кольт», когда голова ближайшего к нему иранца взорвалась, брызнув мозгами, кровью и костями. Что-то — пуля или обломок кости — с силой кузнечного молота ударило Агаси в правую кисть. Руку до локтя пронзила острая боль, и пистолет тотчас вылетел из онемевших пальцев. В то же самое мгновение лицо и грудь Агаси окатило чьей-то кровью. Схватившись за изуродованную кисть, он упал на колени около последнего умирающего иранского солдата.

Оглушительный удар по затылку опрокинул его на пол. Уже лежа, он оглянулся и увидел возвышающегося над ним коммандос; очки ночного видения придавали ему вид огромного насекомого. Прямо в лицо Агаси уставился длинный глушитель автоматического пистолета, и неожиданно его почти ослепил ударивший в глаза луч лазера.

— Не... не стреляйте! — выдохнул Агаси по-английски. — Пожалуйста!

— Харакат наконид! — рявкнуло чудище на относительно разборчивом фарси. Ни ствол пистолета, ни лазерный луч не шевельнулись. — Не двигаться!

Стиснув зубы от невыносимой боли в руке, Агаси сумел чуть пошевелить головой в знак согласия.

— Ни в коем случае, сэр, — пробормотал он по-английски. — Я и не думал шевелиться.

Где-то рядом закричала женщина, и Агаси зажмурился в полном убеждении, что теперь-то его точно пристрелят. Внезапно его ляжкам стало горячо, и он, вспыхнув от стыда, понял, что не удержал свой мочевой пузырь. Он физически ощущал, как палец коммандос напрягся на спусковом крючке...

* * *

00.02 (21.02 по Гринвичу)

Яхта «Белуга».

Индийский океан, в 230 милях к юго-востоку от Масиры.

Сжав обеими руками «смит и вессон», Мёрдок удерживал лазерный луч на лбу пленного. За спиной возникли тенями Гарсия с Роселли.

— Салон чист! — доложил Роселли.

— Коридор чист, — откликнулся Маккензи из коридора, ведущего к каютам.

Только после этого Мёрдок смог заняться пленным. Он осклабился в зловещей усмешке: белые зубы на черном лице, как показывает опыт, гнетуще действуют на психику пленных.

— Равст бегвид! — прорычал он, прежде чем перейти на английский. — Говори правду! Сколько с тобой людей?

— Четыре... и... да, четырнадцать, — признался лежавший. Золотые нашивки на воротнике такой же формы оливкового цвета, что и на остальных, выдавали в нем полковника Пасдарана. Повезло, если только удастся его разговорить. — Четырнадцать, не считая меня. Вы уже часть убили...

— Мак! — проговорил Мёрдок в миниатюрный микрофон, приклеенный к щеке. — На борту всего пятнадцать танго, — подняв руку, он надвинул на глаза очки ночного видения и осмотрел комнату. — У меня пять трупов и один пленный.

— У меня три трупа, — ответил Маккензи. С тремя снятыми на верхней палубе всего было двенадцать.

Оставалось трое.

Мёрдок щелкнул тумблером «Моторолы».

— Прикрытие, Прикрытие, говорит Простыня, — вызвал он. — У нас потерялось трое танго...

* * *

00.02 (21.02 по Гринвичу)

Борт вертолета ЮЭйч-1.

Индийский океан, в 230 милях к юго-востоку от Масиры.

— Будь спок, — произнес Мэджик Браун, прижимаясь глазом к окуляру ночного прицела.

— Простыня, вас понял, — пробурчал в микрофон Николсон. — Мэджик уже ведет одного.

Они находились у открытого правого люка вертолета ЮЭЙч-1 «Ирокез», который держался на высоте восьмидесяти футов, чуть опережая «Белугу». Николсон подсвечивал цель ручным инфракрасным прожектором, а Браун целился из Ml Эй 1 — модифицированной снайперской винтовки М14.

Со своего места Мэджик видел почти всю палубу «Белуги» с лежащими на ней трупами иранцев. Два пустых БНСа двигались за яхтой на буксире, третий — с «Золотым» отделением шел следом. Из иллюминатора по левому борту «Белуги» высунулся человек. Он уже высвободил руки и отчаянно протискивался наружу. Оба Котика несколько секунд пристально наблюдали за ним.

— Ну же, детка, — негромко приговаривал Мэджик. — Глянь-ка на папочку...

— Вряд ли это штатский, — сказал Николсон. — Ага, вон оружие!

— Вижу, — ответил Мэджик.

Человек уже вылез на палубу; через иллюминатор ему передали что-то, похожее на штурмовую винтовку Г-3. И все же не исключено, что это один из заложников, пытающийся бежать из каюты с захваченным оружием. В серо-зеленых тонах инфракрасного прицела трудно определить, в форме он или нет.

Неожиданно он повернулся и посмотрел прямо в прицел Мэджика так, что тот смог разглядеть лицо. Определенно, он не с «Белуги», ведь Котики изучили на «Нассау» лица всех пассажиров и команды яхты. Плавно, ласкающим движением Браун нажал на спуск. Выстрел — и запрокинутое к вертолету лицо исчезло.

— Готов, — сказал Николсон. — Удачный выстрел, Мэджик.

— Один, — откликнулся тот. — А где же двое оставшихся ублюдков?

* * *

00.02 (21.02 по Гринвичу)

Яхта «Белуга».

Индийский океан, в 230 милях к юго-востоку от Масиры.

Маккензи сделал знак рукой сначала Хиггинсу с Эллсуортом, потом Роселли с Гарсией. «Вы двое — туда, вы — туда!» Док Эллсуорт кивнул и нырнул, подняв пистолет, в первую дверь. Конечно, «Белуга» относилась к яхтам класса «люкс», но тем не менее коридор ее был узковат, особенно если учесть забивших его шестерых Котиков, да и тела трех убитых иранцев не делали его просторнее.

В коридор выходило несколько дверей. Большая передняя каюта напротив салона принадлежала владельцу яхты. Дверь была распахнута — отсюда на нижнюю палубу врывалась носовая штурмовая группа Маккензи. Еще четыре каюты располагались попарно по обе стороны коридора, который ближе к носу переходил в трап, ведущий на нижнюю палубу, — там находились кубрики экипажа, кладовые и машинное отделение.

Две открытые каюты пустовали — одна из них служила радиорубкой, вторая, судя по всему, спальней для иранцев. Двери двух дальних кают были заперты. Маккензи знаками отдал последние распоряжения. Док и Профессор заняли позицию у левой двери, Гарсия и Роселли — у правой. Только что Николсон сообщил по радио об убитом на палубе и предупредил, что еще один танго, возможно, находится в каюте по правому борту.

Пугач и Проф обеспечивали прорыв, поэтому вместо пистолетов держали в руках дробовики. Два оглушительных в узком пространстве коридора выстрела слились в один. Тонкие фанерные двери кают проектировались скорее для создания иллюзии изолированности, не более. Картечь разнесла их вместе с замками в щепы.

Роселли нырнул в правую каюту, сжимая свой «смит и вессон» обеими руками; луч лазера плясал в темном помещении смертоносной рапирой. В дальнем углу, у открытого иллюминатора стоял иранец, нацелив на дверь Г-3.

Выстрел дробовика, град щепок и прочих обломков заставил его отвернуться, и это спасло Роселли — тот открыл огонь с секундной задержкой. За эту секунду Роселли упер красную точку лазера в грудь иранцу, и в ту же самую секунду один из двух других находившихся в каюте мужчин — долговязый человек в легкой куртке-сафари — бросился к двери.

Роселли не стрелял: заложник оказался как раз между ним и иранцем. И тут огонь открыл солдат. Очередь, предназначавшаяся Роселли, ударила в потолок, перегородку и в спину заложника. Тот упал, и вот тогда Роселли всадил в иранца одну за другой три пули, отшвырнувшие того к иллюминатору.

Док ворвался в противоположную каюту почти одновременно с тучей щепок от разнесенной выстрелом Хиггинса двери. В каюте находился только один иранец — он стоял, прикрываясь высокой блондинкой в синих слаксах и топике. Левой рукой он с такой силой сжимал ее горло, что та не могла даже крикнуть, беспомощно пытаясь разжать тонкими пальцами его стальную хватку; «Кольт» в правой руке прижимался дулом к ее виску.

— Аслехетандра бияндавзид! — срывающимся от страха голосом крикнул он. — Гуси конид ва илав мизанам!

За точность перевода Эллсуорт не ручался — фарси он не знал, не считая нескольких заученных фраз сугубо утилитарного характера. Однако смысл до него дошел. Что-то вроде «брось оружие, иначе стреляю!» Фраза в духе Дикого Запада.

— Полегче, дружок, — произнес Эллсуорт, шаря глазами по маленькой каюте. На единственной кушетке сидели, прижавшись друг к дружке, еще две женщины. — Тебя никто не тронет. Азьяти бех шомав намиразад!

Выражение видимой Эллсуорту части лица иранца сменилось с отчаяния до полного обалдения. Пистолет у виска блондинки не шелохнулся, но сквозь пышную гриву ее волос проглядывалось теперь полголовы бандита. Док изменил прицел всего на долю градуса, и красная точка лазерного прицела уперлась прямо в лицо бедолаги. Иранец дернулся, возможно, от слепящего луча, попытаясь получше спрятаться за девицу. Док еще подвинул лазерный луч — теперь он ударил в ее волосы.

— Таслим Шавид! Сдавайся!

— Э?

Док нажал на спуск — пистолет фыркнул, выплюнув пулю сквозь волосы блондинки точно в левый глаз иранца. Солдат опрокинулся на спину и упал прямо на кушетку к двум женщинам. Блондинка застыла, зажмурясь и визжа на предельной громкости.

— Черт, — сокрушенно произнес Док. — Я и не думал, что у меня так плохо с произношением...

Блондинка замолчала, открыла глаза и, разглядев своего спасителя, завизжала снова.

— Все в порядке, — произнес он громче. — Все в порядке! Мы американцы.

— Американцы! — одна из женщин, сидевших на кушетке, бросилась к нему и схватила за руку. — Слава Богу. Американцы!

Две другие, немного придя в себя, присоединились к ней, окружив Дока.

— Левая каюта — чисто! — доложил он, отбиваясь от женщин. — Убрал одного танго.

— У меня тоже один танго снят, — сообщил на том же канале Роселли. — И один заложник. Док, ты нам здесь нужен!

— Иду, Клинок, — чтобы выбраться из каюты, Доку пришлось растолкать женщин. — Все в порядке! Спокойно, леди! Мы вас скоро отсюда вытащим.

Грохот вертолета приблизился к яхте.

* * *

00.08 (21.08 по Гринвичу)

Яхта «Белуга».

Индийский океан, в 230 милях к юго-востоку от Масиры.

— Дом Прерий, говорит Простыня, — вызвал Мёрдок. Оставив пленного под охраной, он вышел на верхнюю палубу и через спутник попробовал выйти на «Нассау». — Дом Прерий, я Простыня, прием!

Он молча подождал, но в наушниках, кроме треска атмосферных помех, не слышалось ничего. Вертолет ходил кругами, оберегая яхту от иранских патрульных катеров и других непрошеных гостей. На самой яхте Сойка, имевший неосторожность похвастаться Мёрдоку умением ходить под парусом, стоял у штурвала. Маккензи, Хиггинс, Роселли и Фернандес, стоя на палубе, прикрывали подходы к судну.

Воцарилась тишина, если не обращать внимания на приглушенный стрекот вертолета. Ближайшие к ним иранские суда, милях в трех отсюда по курсу, не проявляли интереса к суете вокруг гринписовской яхты. Непрерывные облеты эскадры американскими вертолетами принесли свои плоды: «Ирокез», без всякого сомнения, появился на экранах иранских радаров, но те не придали этому особого значения.

И, похоже, они не обеспокоятся до тех пор, пока не заметят, что с «Белугой» что-то не так: резко сменился курс, идет на встречу с американским кораблем...

— Простыня, я Дом Прерий, — наконец вышел на связь «Нассау». — Позывные Отель Альфа один-девять-один.

— Понял. Позывные Виктор Индия один-один-три.

— Порядок, Простыня. Докладывайте.

— Дом Прерий, объект под контролем, повторяю, объект под контролем. Снято четырнадцать танго, один «язык». Один заложник погиб при захвате, один пропал без вести.

Мёрдоку никак не удавалось отделаться от терзавших его угрызений совести — с момента, когда он узнал о смерти Пола Брендиса. Захват яхты Котики провели быстро и профессионально — через сорок секунд после того, как Мёрдок снял рулевого, на борту «Белуги» остался только один живой иранец; потерь среди Котиков не было. Из находившихся на борту заложников все три женщины, Руди Колер и четверо его матросов остались целы и невредимы.

Блеск проведенной операции омрачила трагическая смерть Пола Брендиса, заложника-американца, сунувшегося под огонь иранца и принявшего на себя предназначенную для Котика очередь. Док спасти американца не смог — скорее всего тот умер сразу же. Даже на верхней палубе Мёрдоку были слышны рыдания вдовы Брендиса.

— Простыня, я Дом Прерий. Хорошо сработано! А теперь собирайтесь и сматывайтесь оттуда!

— Вас понял, — устало ответил Мёрдок. — Нам тут надо еще кое с чем разобраться. Выйду на связь позже.

«Хорошо сработано», — с горечью подумал он. Черта с два, хорошо! Вот дурак! Ведь все могло пройти чисто!

Освобождение заложников неизменно связано с огромным риском; у пленных гражданских лиц всегда есть большой шанс погибнуть или получить ранение. Поместите растерянного человека с оружием в руках в общество охваченных паникой штатских, потом запустите к ним штурмовую группу Котиков. Сколько бы ни тренировались Котики, сколько бы часов ни провели в «Комнате смеха», каким бы совершенным ни было их оружие — всегда существует вероятность того, что кто-то — какая разница кто, Котик или танго — сознательно или случайно заденет пулей ребенка, мать или отца. И сегодня, в девяностые годы, классическим примером удачной операции по освобождению заложников считается отчаянный рейд израильских десантников на Энтеббе в 1976 году. Коммандос сработали отлично, и даже тогда двое из сотни с лишним заложников оказались убиты, а семеро — ранены в ожесточенной перестрелке в здании аэровокзала между израильтянами и палестинскими террористами.

Легче от этого не становилось. Пол Брендис ударился в панику и сам бросился под пули, другой заложник — Карл Шмидт — пропал, скорее всего тоже убит. Мёрдок просто не успел расспросить об этом освобожденных заложников.

Пора, пожалуй, разбираться с этим. Резко повернувшись, Мёрдок спустился в салон.

23

00.25 (21.25 по Гринвичу)

Яхта «Белуга».

Индийский океан, в 230 милях к юго-востоку от Масиры.

Мёрдок сидел за столом из полированного пластика. Раненого пленного посадили напротив, на одном из диванов. Рядом с ним расположился Док — он накладывал шину на сломанную кисть иранца. Пленный назвался полковником Пасдарана Рухоллой Агаси и всячески подчеркивал свою готовность быть полезным.

Пожалуй, Мёрдок склонен был ему верить, хотя и инструкции, и простая логика подсказывали ему не терять бдительность. Старшие офицеры не меняют своих убеждений за просто так, к тому же, в отличие от простых исполнителей — нижних чинов, их не так-то просто сломить болью или угрозами.

Нельзя сказать, чтобы Котики отнеслись к Агаси особенно приветливо. Запинаясь, сбиваясь на немецкий, Гертруда Колер описала захват яхты иранцами, убийство Карла Шмидта, угрозы пыток и изнасилования. Док держал себя наиболее враждебно: перевязывая рану Агаси, он одновременно испепелял его взглядом. Гарсия, сидя в противоположном углу салона, нес вахту со способной устрашить любого мрачной сосредоточенностью. Остальные Котики поднялись с бывшими заложниками на палубу.

Мёрдок как бы ненароком повел стволом своего «смита и вессона».

— Полковник, — негромко произнес он. — Вы говорите, что готовы помочь нам. Совершенно не вижу причин вам верить.

— Дьявол, сдается мне, Шкипер, этому доверять нельзя, — согласился Док. Он как раз заканчивал бинтовать кисть Агаси, и слова его прозвучали странным диссонансом его действиям. — Эти сукины дети застрелили двоих невинных людей!

— Полегче, Док. Давай послушаем, что он нам скажет.

— Я... я сожалею о погибших, — выдавил иранец. — Я не хотел, чтобы страдали гражданские лица. Операция... операция развивалась не совсем по плану.

— А вы расскажите нам об этом подробнее, полковник. Кто убил Карла Шмидта? «Охтори»?

Это совсем доконало полковника. Слово «Охтори» подействовало на него как удар хлыста.

— Н-нет, — пробормотал он. — Его застрелил кто-то из моих, когда он бросился на солдата, схватившего его жену. Я... я не отдавал такого приказа. Как... откуда вам известно про «Охтори»?

— Не ваше дело, полковник. Сейчас моя очередь спрашивать. Как давно вы работаете с японцами?

Агаси судорожно сглотнул.

— Недавно. Честно говоря, эта операция с самого начала была ошибкой. Именно поэтому я хочу помочь вам.

Эллсуорт затянул узел на повязке и подвесил руку на марлевую перевязь.

— Он еще больше нам поможет, лежа на дне. Вот только акулы бы не побрезговали. Ничего, стоит только приказать.

— Почему бы тебе не заняться мистером Брендисом, Док?

— Есть, сэр!

Агаси побледнел, на лбу его выступил пот. От него остро воняло потом и мочой.

— Ваши люди... устрашают, лейтенант.

— Устрашают? Право, вы не знаете, как они могут устрашать на самом деле. Сейчас они вас просто слегка недолюбливают. Молите Бога, чтобы не рассердились всерьез! — он еще раз махнул пистолетом. — Ладно. Так почему вам так не нравится «Охтори»? Кто принял решение сотрудничать с ними?

Иранец глубоко вздохнул.

— Вы слышали об адмирале Сахмане? Или генерале Рамазани?

— Нет. Откуда?

— Да, конечно... Сахман — заместитель командующего военно-морской базой в Бендер-Аббасе. Рамазани — один из высших офицеров Пасдарана, герой войны с Ираком.

«Война с Ираком», насколько знал Мёрдок, означала кровавую бойню с 1980 по 1988 год, унесшую с обеих сторон до миллиона жизней.

— Так получилось, что и Рамазани, и Сахман выступают против режима мулл в Тегеране. Со времени свержения шаха пятнадцать лет назад Иран оказался отброшенным назад, парализованным. Они верят, и я тоже, что исламское государство может оставаться при этом еще и современным.

Так или иначе, они держали свои настроения в тайне, и так же тайно закладывали основы организации, устанавливали контакты с другими оппозиционными группировками, включая НОА.

НОА, народно-освободительная армия, представляла собой группировку иранских революционеров и перебежчиков численностью около 4500 человек, вооруженных трофейным оружием и действующих с баз на юге Ирака. Принимая командование над третьим взводом, Мёрдоку приходилось встречать упоминания о НОА: принимавших участие в операции «Чистое небо» Котиков предупреждали о возможности наткнуться на отряды НОА, скрывавшиеся в болотах.

— Я думаю, Рамазани вышел на «Охтори» через посредничество НОА, — продолжал Агаси. — «Охтори» — это... как это по-английски? Осколок? Обломок?

— Отколовшаяся группа.

— Да, отколовшаяся фракция от старой Красной Армии. Это страшные люди, совершенные фанатики...

Мёрдок достаточно наслушался и о религиозном фанатизме пасдаранцев, но он лишь кивнул.

— Судя по всему, у «Охтори» тесные контакты с НОА в Ираке. У них у обоих в этой стране учебные лагеря. Теперь они снюхались с оппозиционной группировкой иранских военных, разработав совместный план похищения судна с плутонием.

— Но что это дает НОА? «Охтори»?

— Могущество, разумеется. Политическое влияние. Придает мятежникам массу... массу...

— Вес?

— Точно, — лицо Агаси исказилось в болезненной, нервной усмешке. — Плутоний в руках Рамазани — оружие достаточно мощное, чтобы побудить остальную часть иранской армии встать под его знамена.

— Что за оружие? Атомная бомба?

Глаза Агаси расширились.

— На, — от волнения он сбился на фарси. — Нет. Плутоний и сам по себе достаточно опасен. В начинке артиллерийских снарядов или боеголовках ракет «СКАД»...

— Все это я понимаю, — нетерпеливо кивнул Мёрдок. — Но зачем? Военный переворот? Честолюбивые помыслы высших офицеров?

— Больше, лейтенант. Это первая битва в войне за души наших людей.

— Ладно. Допустим, вы получаете плутоний. Армия принимает вашу сторону и свергает мулл. Что потом?

— Они создадут в Тегеране военное правительство во главе с генералом Рамазани. Тогда... тогда у них появится преимущество перед нашими недругами в регионе. Иран, иранский народ будут, наконец, в безопасности.

Мёрдок некоторое время переваривал эту мысль. У него сложилось впечатление, что Агаси говорит искренне, но недоговаривает. Эта фраза насчет того, что Иран будет, наконец, в безопасности... очень уж много пафоса. Мёрдок проиграл в уме возможные последствия сценария Агаси. Новые правители Ирана могут, например, решить нанести превентивный удар по Ираку, используя начиненные плутонием бомбы и «СКАДы».

Ирано-иракский конфликт не прекратился с подписанием перемирия 1988 года. Миром между ними и не пахло. Война стала всего лишь наиболее разрушительным эпизодом в долгой истории конфликта враждующих народов, тянущегося по меньшей мере пятнадцать столетий. Ирак приютил НОА в надежде на то, что те рано или поздно свергнут шиитский режим в Тегеране. Однако Мёрдок сомневался, что новая правящая клика останется благодарной. Что как не священная война сплотит иранский народ и отвлечет его от неизбежных при смене власти трудностей и потрясений?

Но все могло обернуться и еще хуже. Изначальной причиной операции «Чистое небо» являлось то, что наблюдатели ООН обнаружили свидетельства осуществления программы создания ядерного оружия Ираком. А что если Ирак продвинулся в этом направлении гораздо дальше, чем полагала американская разведка? Иранская атака с использованием радиоактивной пыли, даже осознание возможности такой атаки может вызвать ответную ядерную бомбардировку. Ядерная война в Персидском заливе унесет миллионы жизней, не говоря уж о том, что половина мировых источников нефти окажется зараженной на многие поколения.

— Насколько мне показалось, — произнес наконец Мёрдок, — упоминая о заговоре Рамазани, вы все время говорите «они», а не «мы». Какова ваша роль во всем этом? Вы-то почему здесь?

— Я всего лишь винтик этого механизма. Наверное, и сейчас тоже. Но... во мне нет уже той веры.

— Что же случилось?

Иранец пожал плечами.

— Лейтенант, вам, наверное, не надо говорить, сколько пережил мой народ за последние пятнадцать лет. Я религиозный человек, но мне отвратительны религиозные фанатики, отбросившие нас в прошлый век, — он потер лоб здоровой рукой. — Я своими глазами видел последствия их фанатизма. Мой сын, мой Амин попал в число тех тысяч иранских детей, что с пением шли на иракские минные поля, на пулеметы, под горчичный газ. Это было восемь лет назад. Ему только что минуло тринадцать. И это муллы послали его на верную гибель в их войне. Вот тогда я и решил отдать все силы на борьбу с муллами, с диктатурой. Но...

— Но что?

Агаси устало ссутулился, и Мёрдок уловил в его глазах полную безнадежность.

— Я понял, лейтенант, что снова имею дело с фанатиками. Я, наверное, никогда от них не отделаюсь.

— С кем? С «Охтори»?

Тот кивнул.

— Да. Эти люди. Я не до конца все понимаю, но я слышал, они верят в то, что после смерти превратятся в звезды на небе. Пророк обещал место в раю каждому, кто падет в джихаде, но эти люди... это... это чудовища. Как это вы говорите, цель искупает...

— Цель оправдывает средства.

— Вот-вот. Для этих людей годится все; что приближает их к конечной цели. Командир «Охтори», осуществлявший захват этого парусника, готов был уничтожить всех — мужчин, женщин. Он хотел, чтобы мои люди насиловали женщин, даже пытали, если это ему понадобится. Я думал об этом почти всю ночь: здесь ли мое место? На чьей стороне Аллах?

— И что же вы надумали?

Снова неуверенный жест плечами.

— Ничего лейтенант. Не считая того, что лишь разобрался, как трудно найти ответ. И еще я задумался, достоин ли я обещанной Аллахом участи погибшего в джихаде? Он не дал мне погибнуть сегодня, значит, на то есть Его воля.

Мёрдок отодвинулся от стола.

— Я, полковник, ничего не могу сказать про Аллаха, но уверен, что на сегодня смертей и так слишком много.

— Иншалла.

Мёрдок знал это выражение, общее в той или иной форме во всем мусульманском мире. На все Божья воля.

— Скажите, полковник, вам был установлен график радиообмена? Как часто вы должны выходить на связь?

Агаси облизнул пересохшие губы.

— Никакого графика, лейтенант. Нам приказано соблюдать радиомолчание. Если, конечно, на нас не нападут. Тогда мы должны дать сигнал на частоте 440 мегагерц, и к нам на помощь подойдет патрульный катер.

— И вы послали этот сигнал?

— Нет, лейтенант. Вы напали так быстро...

Мёрдок встал.

— Спасибо, полковник. Вы нам очень помогли.

— Что со мной будет?

— Вас переправят на один из наших кораблей. Не беспокойтесь, с вами будут обращаться хорошо.

Еще не закончив фразу, Мёрдок в уме уже оценивал ситуацию. Если то, что рассказал полковник, правда, у американцев есть возможность... если они сработают вовремя. Оставив Агаси на попечении Гарсии, Мёрдок вышел из салона.

Надо срочно связаться с «Домом Прерий» и через него с Пентагоном.

* * *

10.45 (15.45 по Гринвичу)

Кабинет оперативных совещаний штаб-квартиры МорСпецБоГр-2.

Литтл-Крик, штат Вирджиния.

— Какой элемент чаще всего срывает операции такого рода? — спросил капитан Кобурн, переводя взгляд с одного лица на другое. — Разведка. Или скорее отсутствие надежных разведданных. Позвольте напомнить, что последний раз, когда мы пытались проникнуть в Иран в 1980 году, у нас вообще не было в стране ни одного разведывательного источника.

— Вряд ли это удачный пример, капитан, — возразил адмирал Керриген. — В конце концов операцию «Орлиный Коготь» провалило столкновение вертолета с самолетом-заправщиком.

— Вы недоговариваете, адмирал, и сами прекрасно знаете это, — улыбнулся Брайан Хэдли. — В восьмидесятом я находился в Лэнгли, так что помню хорошо. Нашу лавочку вытурили из Ирана с момента свержения шаха, и нам чертовски не хватало глаз и ушей на земле. Если какой-то юный офицер предлагает мне отправиться в Тегеран и сообщить все, что там творится, я готов облобызать его ботинки.

— Тьфу! Неужели никто из вас не допускает возможности, что этот Мёрдок предложил вам сие сгоряча? — не успокаивался Керриген. — Боже, капитан, да вся эта идея отдает дешевым вестерном! Шпионы, предатели и вовремя подоспевшая конница!

— Возможно, адмирал, — подал голос с другого конца стола капитан Мейсон. — Но, как вы сказали, конница — в нашем случае морская пехота — появляется на сцене вне зависимости от того, примем мы план Мёрдока или нет. И этот план дает ей куда больше шансов на успех.

— И я настаиваю на том, — твердо заявил Кобурн, — что мои люди выполнят предложенную операцию. Это профессионалы, адмирал. У меня в Отряде не принимают решения сгоряча.

— Может, я выразился слишком сильно, капитан, — сдался Керриген. — Но как вы собираетесь координировать планы, которые ваш человек меняет на месте?

— Уж не считаете ли вы, сэр, — улыбнулся Кобурн, — что один лейтенант в парусной скорлупке способен сорвать такую грандиозную операцию, как «Смертельное оружие»?

— Право, капитан, я не уверен, что ваши люди даже при желании могут сделать... или сорвать что-то, — Керриген произнес это с кривой улыбкой, и все остальные рассмеялись.

Кобурн почувствовал себя лучше. Он ожидал более ожесточенных дебатов с адмиралом, но, похоже, извечной неприязни к спецотрядам флота у Керригена со времени их предыдущей встречи поубавилось. Он по-прежнему не скрывал своего прохладного отношения к концепции спецназа, но по крайней мере свыкся с мыслью о том, что в операции примут участие люди из МорСпецБоГр-2. Похоже, сейчас его больше беспокоила перспектива того, что переданные группой Мёрдока разведданные в последний момент как-то отразятся на уже утвержденном плане операции морской пехоты.

Сегодняшний совет был созван Брайаном Хэдли, который позже собирался встретиться с председателем Совета Национальной Безопасности. Ему необходимо было получить заключение командования МорСпецБоГр-2 насчет предложения Мёрдока.

За исключением Керригена и его людей все в кабинете считали план Мёрдока волшебной палочкой. И мнение Керригена в данном случае не имело особого веса. Его отношение к спецназу ни для кого не было секретом, и его пригласили только потому, что операция «Смертельное оружие» проводилась на подведомственной ему территории.

Но Котики сыграли свою роль, хочет того Керриген или нет.

— Поясню, — продолжал Керриген, — больше всего меня во всем этом беспокоит тенденция импровизировать на ходу. Современную войну нельзя вести таким образом.

— Напротив, адмирал, — возразил Хэдли. — Вьетнам продемонстрировал необходимость гибкого подхода к ведению боевых действий, да и последующие наши военные операции свидетельствуют в пользу большей гибкости. В конце концов нам позарез необходимо знать, с чем там придется столкнуться.

— Мне кажется, что объединенных разведслужб морской пехоты и Котиков вполне достаточно.

— Возможно, — сказал Кобурн. — Надеюсь, что вы правы. Но, похоже, Мёрдок — нужный человек, оказавшийся в нужное время и в нужном месте, и надо быть идиотом, чтобы отозвать его. Слишком уж заманчиво, чтобы отбрасывать такую возможность.

Прокатился одобрительный ропот собравшихся. Как и для всех остальных в Литтл-Крик, радиограмма Мёрдока, поступившая около семнадцати часов назад и предлагавшая поправки к плану операции «Смертельное оружие», стала для Кобурна полным сюрпризом. Освобожденные заложники, пленный иранец и все Котики, за исключением четверых, были доставлены вертолетом на борт «Нассау».

Мёрдок и трое его людей оставались на борту «Белуги» и вслед за иранской эскадрой направились в Бендер-Аббас.

Их прибытие туда ожидалось — Кобурн посмотрел на часы — спустя еще восемнадцать часов.

Всего за несколько часов до начала вторжения морской пехоты.

— Насколько можно положиться на Мёрдока? — поинтересовался один из штабистов Керригена, когда шум за столом утих. — Согласно его докладу, он узнал все это от пленного иранского полковника. Нет ли здесь хитро расставленной ловушки?

— У нас в Лэнгли, — ответил Хэдли, — эта информация оценивается по классу Б-3.

— То есть?

— По этой классификации ЦРУ оценивает достоверность полученной из разных источников информации. Буква характеризует степень доверия к источнику, цифра — то, как Лэнгли оценивает степень точности. "Б" означает «как правило, достоверный». Это вовсе не означает недоверия к вашему человеку, капитан Кобурн. Думаю, даже ни один из тех, кто проходит у нас под буквой "А", не может считаться стопроцентно достоверным. Цифра «три» означает, что информация, возможно, точна. Она не подтверждена пока другими источниками, так что это не «единица», да и «скорее всего верной», то есть «двойкой», ее тоже не назовешь. Суть, джентльмены, в том, что у нас имеется заслуживающий доверия источник информации, готовый предоставить нам возможно точные разведданные. Нельзя позволить себе роскошь игнорировать их.

— Думал ли кто-нибудь связаться на этот счет с конгрессменом Мёрдоком? — спросил Керриген. — В конце концов это ведь его сын. Меня, например, шокирует то, что его допустили командовать двумя опаснейшими рейдами подряд — сначала на «Йюдюки Мару», потом на «Белугу» — а теперь он вон что творит.

— Лейтенант Мёрдок, — медленно произнес Кобурн, — отличный офицер. Он не позволит соображениям политического, личного и, скажем так, семейного порядка отвлечь его от того, что он считает своим долгом. Мне известен интерес конгрессмена Мёрдока к деятельности своего сына. Мне известно также, что ни лейтенант Мёрдок, ни я, ни сам президент Соединенных Штатов не могут позволить личным эмоциям влиять на эту операцию. Я не сомневаюсь, сэр, что конгрессмен, будь он здесь, первым дал бы «добро».

— Из ваших слов, — заключил Брайан Хэдли, — следует, что лейтенант подал неплохую идею. Значит, надо планировать всю кампанию, исходя из того, что там, куда мы пошлем морскую пехоту, уже на месте — точнее, в воде — Котики.

— Вот именно, — сказал Кобурн. — Эти ребята могут рассказать нам то, что спутникам-шпионам и не снилось.

— Надеюсь, капитан, — улыбнулся Хэдли. — Не могу не согласиться с вами. Слишком заманчиво, чтобы отказываться, — он принялся собирать со стола свои бумаги и карты, за ним стали собираться и другие офицеры.

— Капитан Кобурн? — поднял глаза Хэдли.

— Сэр?

— Не уделите мне пару минут?

— Конечно, сэр, — Кобурн посмотрел на часы. — Только времени у меня в обрез.

— Насколько я понимаю, вы летите туда?

— Да, сэр. Первый и второй взводы тоже примут участие в высадке.

— Мне хотелось выслушать ваше мнение о молодом Мёрдоке. Ему здорово досталось. Вправе ли мы требовать от него еще большего?

Кобурн обдумал вопрос.

— Я думаю, мистер Хэдли, он не стал бы предлагать такой вариант, если бы не хотел этого сам. У Мёрдока на первом месте всегда интересы Отряда.

— Гм. После всего, что я слышал, мне тоже так показалось. Полагаю, вам понятно, что от успеха этой операции во многом зависит будущее Отрядов?

— Лучше скажите, чего я не знаю, — улыбнулся Кобурн.

— Вот в эту самую минуту сенатский комитет по расследованиям разбирает по косточкам отчет вашего Мёрдока об операции по захвату «Йюдюки Мару». Они там объясняют друг другу, как бы они сделали все лучше, и думают, правильно ли потрачены выделяемые МорСпецБоГр-2 деньги. Всерьез поговаривают о расформировании Котиков, отрядов «Рекон» морской пехоты, «Рейнджеров» и всех других спецподразделений, за исключением разве что «зеленых беретов».

— Дайте нам хоть полшанса, мистер Хэдли. Мы покажем, что их баксы вложены не впустую.

— Да. Насколько я знаю ваших ребят, вы правы.

В дверь постучали. Кобурн обернулся — в проеме застыл молодой старшина-электрик второго класса с ярко сверкающим под лампами дневного света «Будвейзером».

— Эй, Чаккер, заходи!

— Вертолет уже на площадке, сэр, — доложил Уилсон, махнув зажатой в кулаке белой пилоткой. — Если вы готовы, конечно.

— Тогда двигай задницей. Простите, мистер Хэдли.

— Ничего, — Хэдли кивнул в сторону молодого Котика. — Из ваших, капитан?

— А как же? Свежеиспеченный Котик, назначен на вакантное место в первом взводе. Так, Уилсон?

— Так точно, сэр! С вашего позволения, сэр, кучер этой вертушки сказал мне, что, если через пять минут наших задниц не будет у него на борту, нам придется брать такси до Ошейны.

— Тогда действительно пора. Мистер Хэдли?

— Вы ответили на все мои вопросы, капитан, — Хэдли хлопнул Кобурна по плечу. — Удачи!

— Спасибо, сэр. Только поверьте мне, в наших делах не все решает удача, — он указал пальцем через плечо в сторону СЭ-2 Уилсона. — Не удача, а такие вот парни.

Взял свой кейс и вышел.

24

Воскресенье, 29 мая

16.12 (13.12 по Гринвичу)

Яхта «Белуга».

На подходах к Бендер-Э Аббасу.

Солнце совершенно немилосердно палило с безоблачных небес. Яхта «Белуга» все еще следовала за иранской флотилией, но постепенно стала отставать. Теперь их отделяло от «Йюдюки Мару» почти пять миль — достаточно, чтобы любопытные глаза не могли разглядеть судно как следует, но и не слишком много, чтобы кто-нибудь заподозрил его в желании повернуть назад.

За время плавания — сначала на север мимо Аль-Масиры, потом зигзагом через Оманский залив, потом снова на север по покрытым нефтяными разводами водам Ормузского пролива — Мёрдок убедился в том, что какой-либо порядок следования конвоем у иранцев практически отсутствует. «Дамаванд» медленно шел вперед, волоча за собой на буксире тушу японского корабля, то один, то другой эсминцы находились в пределах видимости, а вот патрульные катера плыли как хотели, и к утру воскресенья два из них вообще исчезли, скорее всего вернувшись на базу.

Порядок конвоя еще сильнее нарушался присутствием огромного количества гражданских судов. Ормузский пролив вообще место оживленного судоходства, большую часть которого составляют огромные нефтеналивные суда под флагами десятка стран. Самые большие из них, супертанкеры — стальные острова размерами в четыре футбольных поля, водоизмещением в полмиллиона тонн, если не больше. Минуты не проходило, чтобы на горизонте не маячил хотя бы один из них, следующий в Залив порожняком или покидающий его, погрузившись в воду почти по верхнюю палубу.

Своей стратегической ценностью Ормузский пролив обязан именно судоходству. Только за последние годы Иран не раз и не два угрожал закрыть пролив для иностранных судов, нацелившись на него китайскими ракетами «Силкуорм» — «Шелковичный Червь». Судоходство через пролив тем не менее не прерывалось. Иран и сам использовал пролив для выхода на международный нефтяной рынок. Однако, когда речь заходила о группировках вроде НОА или решительно настроенных военных, для которых экономические трудности и следующий за ними политический хаос являлись лишь средством достижения цели, можно было ожидать чего угодно. Генерал Рамазани со своими дружками-заговорщиками вполне мог надумать окончательно перекрыть пролив, развязав себе тем самым руки для проведения военных операций, не опасаясь интервенции в Заливе. Для этого ему вполне хватило бы пары тонн радиоактивного плутония, распыленного над водами пролива с островов Абу Муса и Тунб; при этом Бендер-Аббас остался бы открытым.

Ситуация позволила бы новым правителям Ирана просто-напросто шантажировать соседей: угрожать отравить пролив или саудовские нефтепромыслы в случае, если не будут выполнены их требования. Мёрдок достаточно разбирался в международной политике, чтобы понимать: шансы совместно противостоять таким угрозам равны нулю. Япония, да и значительная часть европейских государств слишком зависят от импорта нефти из стран Залива. Черт, да даже Соединенные Штаты с учетом нового внешнеполитического курса могут сдаться и заплатить, только бы избежать риска закрытия пролива. Собственно говоря, Мёрдок удивлялся уже тому, что Штаты вообще пошли на проведение операции «Смертельное оружие».

Тем временем яхта с Котиками на борту потихоньку продвигалась на север следом за «Йюдюки Мару». Установленный иранцами режим радиомолчания работал сейчас на Котиков. Если повезет, им удастся дойти на «Белуге» до самого Бендер-Аббаса, обеспечивая американцев свежей информацией об обороне военной базы.

У штурвала вновь стоял Сойка-Стирлинг. Свежеиспеченный Котик и впрямь умел ходить под парусом, так что вели яхту они попеременно с Мёрдоком. Двумя другими добровольцами, оставшимися на «Белуге», стали Клинок-Роселли и Профессор-Хиггинс. Рано утром в субботу бывших заложников, для безопасности одетых в спасательные жилеты, попарно доставили на одном из БНСов в точку, достаточно удаленную от «Белуги», чтобы там их подобрал вертолет с «Нассау». Туда же отправились полковник Агаси и восемь оставшихся Котиков.

Мёрдок, Роселли, Хиггинс и Стирлинг остались на борту. Конечно, при необходимости они в любой момент готовы схватить свое водолазное снаряжение и прыгнуть за борт, но до сих пор ими никто особенно не интересовался, так что последние тридцать шесть часов они исправно поставляли на «Нассау» сведения о местонахождении и состоянии иранской эскадры. Хиггинс перепрограммировал радиосистемы «Белуги» на военный спутник МИЛСТАР, что обеспечивало им надежный канал связи с «Нассау» и Пентагоном.

Мёрдок поднялся на палубу, под палящее солнце, и направился к штурвалу. В небе сделалось непривычно пусто: американские вертолеты, кружившие над иранской эскадрой день и ночь, отстали от нее около часа назад, когда та вошла в иранские территориальные воды.

Теперь Котики остались одни.

— Похоже, мы приближаемся, — сказал Мёрдок Сойке.

— Точно, Шкипер. Наверное, нам стоит припудриться и приготовиться к визиту, а?

— Заткнись, Сойка! — крикнул загоравший на крыше рубки Роселли. — На мой взгляд, ты выглядишь что надо.

— Вам обоим давно пора постричься, — заметил Мёрдок, и все рассмеялись. Нельзя сказать, чтобы в данный момент Котики выглядели особенно по-военному. Они сняли гидрокостюмы и напялили вместо них иранскую форму, вернее, ее фрагменты, позаимствованные у убитых, прежде чем тех скинули за борт. У голого по пояс Сойки калифорнийский загар потемнел за вчерашний день до кондиции, сделавшей бы честь любому иранцу. Светлые волосы он убрал под черную флотскую фуражку. Роселли и Хиггинс щеголяли иранскими форменными куртками, которые в незастегнутом виде придавали им несколько пиратский вид. Впрочем, это вполне могло сойти и за пасдаранскую абордажную группу. Мёрдок освободил Агаси от его офицерской фуражки и в дополнение к этому позаимствовал у прилетевшего вертолетчика солнцезащитные очки. Он не успел отрастить пышные полковничьи усы, но постарался возместить их отсутствие, проведя по верхней губе вымазанным черной камуфляжной краской пальцем. При ближайшем рассмотрении это вряд ли кого-то обмануло бы, но с расстояния в двадцать метров, даже с биноклем, должно сойти. В общем, Котики исходили из особенности человеческой психологии, согласно которой каждый имеет обыкновение видеть то, что он ожидает, а совсем не то, что есть на самом деле.

Поднеся к глазам бинокль, Мёрдок долго осматривал горизонт.

Они находились уже в северной части Ормузского пролива. Бледно-серый горный массив на севере обозначал иранскую территорию. С запада раскинулся гористый остров Квесм, крупнейший в Заливе, отличаясь на первый взгляд разве что причудливыми воронкообразными резервуарами для дождевой воды да нищими прибрежными деревеньками. Однако в бинокль Мёрдок видел и другое: казавшиеся пришельцами космических миров тарелки радаров, пусковые установки иранских «Силкуормов», на изъеденном эрозией склоне холма... Маскировочные сети над батареями зенитных ракет и стоянками транспортеров защищали их от палящего солнца... и любопытных американских спутников.

В пятнадцати милях прямо по курсу лежал порт Бендер-Э Аббас или просто Бендер для местных. Порождение торговых и военных конфликтов восьмидесятых годов, Бендер — большой современный город с населением за двести тысяч. Сквозь кольцо обычных для ближневосточных городов палаточных поселков и трущоб Мёрдок видел фасады нескольких современных небоскребов, возвышавшихся над кварталами жилых многоэтажек. Впрочем, здания откровенно нуждались в покраске. Традиционные рыбацкие лодки с забавной высокой кормой — доу и небольшие сейнеры у причала были до странности одинаково покрыты грязью, ржавчиной и тиной.

Восточнее виднелись нечеткие в мареве пустыни очертания аэропорта. Мёрдок насчитал на стоянках и полосах несколько военных самолетов — в основном американских Ф-4 «Фантом» и Ф-5Е «Тайгер-Н», проданный Ирану еще до революции, — и одинокую тушу «Боинга-727» иранской авиакомпании.

Переведя бинокль обратно на городские причалы, Мёрдок занялся изучением порта. Половина его, напротив центра города, представляла собой торговую гавань, причалы другой — рыбацкой — половины уставлены были доу и рыболовными катерами. Основные военные причалы располагались севернее, за островом Квесм.

Вот туда-то и вел «Дамаванд» на буксире японское судно. Мёрдок разглядел небольшую гавань между Бендер-Аббасом и портом Догерадан на востоке — гавань с сухими доками, скособоченными скелетами портовых кранов, приземистыми цилиндрами резервуаров с дизельным топливом и длинными рядами похожих издалека на палатки складов. У выгоревших на солнце причалов стояли многочисленные буксиры и прочие вспомогательные суда; у заправочного пирса стояли суда побольше: крейсер и пара эсминцев. Что же до патрульных катеров и десантных барж, их, похоже, не сосчитать.

Еще раз поведя биноклем, Мёрдок посмотрел на корму «Йюдюки Мару». На верхнюю палубу высыпала толпа иранских солдат, и над водой разнеслось эхо стрельбы — одиночных выстрелов, очередей... Многие разряжали в небо полные магазины в честь победы над Великим Сатаной и его сатрапами. Вряд ли их посвящали в политические хитросплетения вокруг их миссии, за исключением того, что это будет ударом по ненавистным янки.

— Ну что ж, сукины дети, гуляйте, — тихо произнес Мёрдок. — Позже вам, возможно, будет не до смеха.

— Эй, Шкипер! — окликнул его сверху Роселли. — Что там законы войны говорят насчет вашего переодевания в форму полковника Пасдарана?

— Ничего особенного, Шеф. Обычная такая чушь насчет пиратства, виселицы, четвертования, колесования.

— Йо-хо-хо! — вскричал Роселли. — Мы будем пиратами!

— Да, гром и молния! — отозвался выползший из радиорубки Хиггинс. — Где там наш «Веселый Роджер»?

— Вы, парни, и так типичные пираты, — буркнул Мёрдок, не отрываясь от бинокля. Похоже, швартовая команда обрубила буксир с «Дамаванда», хотя с такого расстояния и при таком ракурсе вряд ли скажешь что-либо наверняка. Они, несомненно, решили, что прибытие в порт своим ходом — пусть даже на одном винте — послужит поднятию боевого духа солдат.

— Шкипер?

— Да, Проф. Что у тебя?

— Я не уверен, — ответил Хиггинс, — но, кажется, это относится к нам, — с момента захвата «Белуги» Хиггинс почти не покидал радиорубки. При этом он не только передавал разведданные, но и прослушивал на всякий случай переговоры иранцев. Приказ соблюдать радиомолчание распространялся на всю эскадру, но Бендер-Аббас постоянно передавал что-то, шли сигналы и с других военных судов.

— Так вот, вы знаете, я не говорю по-фарси, — продолжал Хиггинс. — Только по-арабски. Но чуть-чуть разбираю: последние пять минут они пытаются связаться с нами. Мне кажется, сначала они пытались объяснить нам, куда идти дальше, а теперь приказывают лечь в дрейф.

— О'кей, Проф, спасибо. Ничего такого, чего бы мы не ожидали.

— Продолжаем молчать?

— Абсолютно. Спутниковая связь работает?

— Как штык, Шкипер.

— Отлично. Подожди-ка, — Мёрдок вытащил из кармана записную книжку и начал быстро писать.

Заполнив три страницы сведениями о входе в гавань, военных самолетах в аэропорту, кораблях у причалов, батареях «Силкуормов» и зенитных ракет на Квесме, он вырвал страницы и передал их Хиггинсу.

— Разберешь?

— Нет проблем.

— Передай через МИЛСТАР, только зашифруй сначала. Повторяй, пока не получишь подтверждения приема.

— Есть, Шкипер!

— И держи пушку наготове. Скоро станет жарко.

— Есть, сэр! — Хиггинс забрал бумажки и исчез в прохладном полумраке радиорубки.

— Слышал, Клинок? — обернулся Мёрдок к Роселли. — К нам собираются гости.

Роселли погладил рукой трофейную Г-3.

— Вот и повеселимся, Шкипер.

Мёрдок еще раз оглядел акваторию порта. Внимание его привлекло движение на воде рядом с «Йюдюки Мару».

— Ого! — с уважением произнес он, наводя бинокль на стремительный белый бурун. Прямо в лоб им несся из порта скоростной катер. — О'кей, вы, пираты! Держите порох сухим, а сабли наготове. Эта жопа собирается нанести нам визит вежливости.

В считанные секунды иранский катер вырос в размерах настолько, что Мёрдок уже различал детали. Во время так называемой войны с танкерами в начале 80-х западная пресса называла такие просто «быстроходными катерами». У читателей поневоле складывалось впечатление, что танкеры различных стран подвергались атакам людей в прогулочных катерах с подвесными моторами.

Эта стремительная сигара ничуть не смахивала на прогулочный катер. К ним приближался узкий, длинный «Богхаммер» — один из четырех десятков скоростных сторожевых катеров, закупленных Ираном в Швеции для морских операций в Заливе. Безоружные по проекту, они предусматривали присутствие двенадцати коммандос на борту, вооруженных автоматами, РПГ и переносными ракетными установками. В остекленной рубке «Богхаммера» стояло не меньше трех иранцев, и Мёрдок видел наведенные на него бинокли. Он надеялся только, что ни один из этих моряков не знает Агаси лично — полоской грима над верхней губой не скроешь разницу в росте, весе и возрасте между ним и иранцем.

Ничего, подпустим их поближе.

— Удерживай курс, — приказал Мёрдок Стерлингу. «Богхаммер» отвернул перед самым носом «Белуги» и прошел, сбрасывая ход, рядом с правым бортом. Вздымая вал бурой воды, утробно урча мотором, катер развернулся за кормой «Белуги» и подошел к ее левому борту.

Мёрдок насчитал на катере восемь иранцев, из них двое офицеров, все с оружием. На палубе перед рубкой красовался на турели американский пулемет М60. Один из солдат нервно сжимал в руках трубу русского гранатомета РПГ-7, почти наверняка захваченного у иракцев — основу вооружений иранской армии составляло американское оружие и снаряжение, оставшееся со времен шахского режима.

Один из офицеров на корме «Богхаммера» с громкоговорителем в руке, поднеся его ко рту, звучно рыгнул, потом крикнул что-то, явно адресованное команде «Белуги».

— Чего он говорит, Шкипер? — поинтересовался Сойка.

— А черт его знает, — откликнулся Мёрдок. Вместо ответа он помахал рукой, приглашая «Богхаммер» подойти поближе.

По команде Мёрдока Сойка сбавил ход и остановил яхту. Иранский катер подошел к левому борту и остановился. Один из иранцев уже готовился перепрыгнуть на нос «Белуги» с линем в руках, другой ожидал на корме. Офицер с громкоговорителем оставался пока за рубкой.

— Хиггинс? Роселли? — негромко окликнул Мёрдок, не поднимая глаз на иранцев. — Готовы?

— Готовы, Шкипер, — ответил схоронившийся за крышкой люка Хиггинс.

— Ждем команды, Шкипер, — добавил Роселли. Он прислонился к мачте, небрежно и как бы расслабленно держа Г-3. Краем глаза Мёрдок видел Сойкин «хеклер и кох», спрятанный за клюзом левого борта. Его собственный автомат лежал у ног на палубе.

— Роселли, — прошептал он, не переставая улыбаться. — Берешь пулемет на носу. Приготовься.

— Аз кодаун вавхид хастид? — спросил офицер, опуская свой громкоговоритель. Голос его нельзя было назвать дружелюбным, взгляд метал молнии. — Каф кардам!

Улыбаясь, Мёрдок мотнул головой и сделал рукой пригласительный жест. Раздраженный иранец шагнул на палубу «Белуги».

— Ну! — выкрикнул Мёрдок, бросаясь на палубу, хватая автомат и приподнимаясь на колени. Роселли срезал очередью иранца у пулемета — тот отлетел к рубке. Мёрдок выпустил три пули в офицера, тот сразу же рухнул в воду между судами. Стерлинг повернул штурвал, и яхта с грохотом ударилась о катер.

Мёрдок спокойно, методично выбирал цели: сначала иранца с автоматом в руках, потом другого, с оружием за спиной. Хиггинс вынырнул из-за люка и разрядил автомат в рубку «Богхаммера», а Стерлинг полил огнем корму иранского катера.

По подсчетам Мёрдока, от первого до последнего выстрела едва прошло пять секунд. Они с Роселли прыгнули на палубу «Богхаммера» и обыскали его с носа до кормы. Двоих тяжелораненых иранцев прикончили выстрелами в голову — возможности брать пленных у Котиков не было.

— Справишься с ним, Шеф? — спросил Мёрдок у Роселли, заходя в рубку.

— Черт возьми, лейтенант, этим-то я с закрытыми глазами смогу управлять. Газ, коробка передач, руль... чего здесь, мать их, сложного?

— Умница. Обойди-ка всю эту посудину с увеличительным стеклом, ладно? Найди и исправь все, что мы побили в перестрелке.

— Понятно, Шкипер.

Стерлинг на «Белуге» вязал узел на лине с «Богхаммера», чего так и не успел сделать иранский солдат.

— Сойка!

— Я, Шкипер!

Мёрдок взял его рукой за липкое от пота плечо, а другой указал на запад, туда, где за полосой бурой воды виднелся неровный берег Квесма.

— Мне кажется, у подножия вон того холма вполне удобный пляжик. Допустим, это корыто дало течь, отчего катеру пришлось отвести его на мелководье.

— Разумеется, Шкипер.

— Вот и давай. Если возникнут проблемы, Роселли поможет с буксировкой. Хиггинс!

— Да, сэр!

— Мы с тобой займемся грязной работой. Будем перетаскивать наше барахло на «Богхаммер».

— Есть, Шкипер. Ступайте на «Хаммер», а я буду подавать. Идет?

— Давай.

Под палящим послеполуденным солнцем Котики начали перетаскивать оружие и снаряжение.

— Сдается мне, вы давным-давно задумали все это предприятие, — заметил Хиггинс, передавая Мёрдоку через фальшборт дыхательный аппарат.

— Вздор, — ответил тот, принимая баллон и укладывая на корму «Богхаммера». — Все придумано на ходу.

— Ага. Я боялся, что вы так и ответите.

Мёрдок не стал упускать такой возможности.

— Даже так? Что, я совсем никуда против лейтенанта Коттера?

Хиггинс потянулся за связкой ласт, масок и поясов-грузил.

— Ну, сэр, скажу я вам... Эл-Ти просчитал бы все за неделю, все до малейшей детали. Он был не из тех, кто оставляет что-то на авось, понимаете?

— Угу, — Мёрдок подавил разочарование. Что ж, сам напросился...

— Но я вот что вам еще скажу, — продолжал Хиггинс. — Какой бы план он ни придумал, такого КАЙФА не было бы, это точно.

Таская по палубе «Богхаммера» снаряжение с «Белуги», Мёрдок все раздумывал, комплимент это или нет.

25

21.15 (18.15 по Гринвичу)

Патрульный катер «Богхаммер».

Северо-восточнее острова Квесм.

— Черт подери, — вздохнул Стирлинг, перелезая с «Белуги» на «Богхаммер». — Сил нет как не хочется менять эту красотку на такую керосинку, а, Шкипер?

— Мне тоже больше по душе ходить под парусом, Сойка, — ответил Мёрдок, развязывая державший суда в связке линь. «Белуга» осталась там, куда они привели ее несколько часов назад — в неглубокой бухточке недалеко от деревушки Квесм на восточной оконечности острова. — Но, согласись, таких, как она, больше нет, а этот «Богхаммер» — один из сорока. А нам сейчас вредно выделяться.

— К тому же, — добавил, ухмыляясь, Хиггинс, — скорость нам тоже не помешает.

— Верно, — кивнул Мёрдок, настороженно оглядывая темнеющее небо. В нескольких милях южнее низко над водой прошел иранский вертолет, но Квесм его, похоже, не интересовал. До сих пор им везло. «Богхаммера» явно послали выяснить, почему «Белуга» не выполнила переданные по радио инструкции; рано или поздно кто-нибудь на берегу сообразит, что «Богхаммер» так и не доложил обстановку, а «Белуга» так и не стала к причалу в Бен-дер-Аббасе или куда там их хотели поставить. Любая военная бюрократия отличается достаточной неповоротливостью; иранская же в этом смысле превосходит многие другие. Все же настанет момент, когда на поиски яхты пошлют авиацию, а любой тщательный осмотр окрестностей с катеров или вертолетов почти сразу же приведет иранцев к острову Квесм.

И если они обнаружат, что еще и один «Богхаммер» пропал...

Сойка и Роселли предприняли некоторые меры к тому, чтобы сбить иранцев с толку. На носу «Богхаммера» с обеих сторон красовался номер. Он походил на обычную десятку — крупная единица с маленьким ноликом, но знаний Профессора Хиггинса в арабских языках хватило на то, чтобы опознать эту цифру как «пятнадцать» (в отличие от письма, цифры читаются и в арабском, и в фарси слева направо). Они с Роселли взялись за кисти, смешали позаимствованные в кладовке «Белуги» белую и черную краски в пропорции, приблизительно напоминающей серый цвет корпуса «Богхаммера», и, стоя по колено в теплой воде, старательно закрасив оба «нолика», поверх намалевали еще по единице. Так «Богхаммер» сменил номер с пятнадцатого на одиннадцатый.

Наиболее вероятными действиями иранского командования после пропажи катера Мёрдок считал высылку на поиски патрульных катеров. При определенном везении иранцы могут и не заметить, что «одиннадцатых» «Богхаммеров» теперь два, тем более ночью и в оживленной гавани.

— Идет, Клинок, — крикнул Мёрдок. — Давай-ка сматываться с места преступления. Не дело дважды перекрашивать номера.

— Ваша правда, Шкипер, — откликнулся Роселли, заводя мотор. — Очистка и покраска — это для матросов. Я затем и пошел в Котики, чтобы отделаться от этой грязи.

Выхлопные трубы «Богхаммера» выплюнули клуб дыма, винт взбил пену за кормой. Круто развернувшись, они направились в сторону порта.

Мёрдок с Хиггинсом занялись настройкой системы спутниковой связи, дабы контактировать и с «Нассау», и с Вашингтоном. Большую часть разведданных Хиггинс уже передал через антенну «Белуги»; в их число входили результаты визуальных наблюдений с острова. Расположенный всего в одиннадцати милях от входа в порт, Квесм мог служить идеальным пунктом, но для операции «Смертельное оружие» требовались более детальные сведения, значит, Котикам придется взглянуть на порт поближе. Поэтому, передав Пентагону все, что они уже узнали, Мёрдок подстраховался на случай, если при попытке проникнуть в порт их убьют или захватят.

Над заливом сгущались сумерки, и огни Бендер-Аббаса яркими жемчугами рассыпались по северной части горизонта. Отойдя от пляжа, Роселли газанул, остроконечное тело катера, почти не касаясь воды, на острие расходящихся веером вспененных волн ворвалось на скорости двадцать восемь узлов в пролив между островом и материком.

* * *

21.30 (18.30 по Гринвичу)

Большой десантный корабль корпуса морской пехоты «Остин».

На подходе к Ормузскому проливу.

Большой десантный корабль — «Остин» представляет собой грузную махину, этакий гибрид транспорта и авианосца. В официальной терминологии такое судно называется «плавучий док — транспорт десантных барж». Экипаж — четыреста человек плюс почти тысяча размещенных на борту морпехов — являлся составной частью десантной эскадры ЭКМП-2 — костяк Экспедиционного Корпуса Морской Пехоты, в который, помимо «Остина», входили «Нассау» и вертолетоносец «Иводзима».

В совокупности ЭКМП-2 составлял аэромобильную ударную группировку морской пехоты — АУГМП — из пятидесяти судов и более пятидесяти двух тысяч моряков и морских пехотинцев, самую крупную из всех ударных группировок морской пехоты. Общее командование осуществлялось АВМС — атлантическими военно-морскими силами. В ЭКМП-2 входили 2-я дивизия морской, пехоты, 2-е авиакрыло морской пехоты, 4-я и 6-я экспедиционные бригады морской пехоты. В момент начала драмы на «Йюдюки Мару» ЭКМП-2 проводил маневры в Средиземном море — ближе всех к месту событий. Пройдя через Суэцкий канал и Красное море, американская эскадра вышла в Аденский пролив у южной оконечности Аравийского полуострова. После провала попытки захвата «Йюдюки Мару» в открытом море ударная группировка переместилась в Оманский залив, следуя по пятам за иранской эскадрой, не прекращая облетов последней вертолетами, «Харриерами» и палубными истребителями-бомбардировщиками Ф/А-18 «Хорнет». Теперь у входа в Ормузский пролив эскадра готовилась нанести удар всей мощью усиленной дивизии морской пехоты.

И острие этого исполинского копья находилось сейчас на колодезной палубе «Остина», готовое к выходу.

— Капитан Кобурн?

Филип Кобурн оторвался от кипы снаряжения.

— Я!

Сквозь толпу людей на стальной палубе к нему проталкивался моряк в хаки.

— Командир Ди Амато, сэр, — представился тот, отдавая честь. — Мне приказано передать вам вот это.

Ди Амато протянул Кобурну несколько листов бумаги. Как был — в гидрокостюме и бронежилете, боевой сбруе, с баллоном дыхательного аппарата на спине — Кобурн углубился в чтение. Оказалось, это последние разведывательные сводки: информация со спутников, разведывательных самолетов... и от Котиков, находившихся у входа в гавань Бендер-Аббаса.

Вокруг в гротообразном помещении лязгал металл, отдавались эхом крики, гудели над головой трубопроводы. Колодезная палуба «Остина» представляла собой полностью закрытую, огромную, гулкую пещеру, стены и потолок которой покрыты металлическими панелями и паутиной трубопроводов; колодец в центре мог заполняться водой для выхода самых разнообразных аппаратов. Например, из чрева «Остина» через огромные ворота в корме зачастую выползали десантные баржи или странного вида плавающие транспортеры. Однако на сей раз на палубе красовались такие аппараты, по сравнению с которыми даже плавающие транспортеры казались чем-то заурядным.

Это были АТП модели VIII. «АТП» означает «аппарат для транспортировки подводников», однако Котики именуют их обычно просто «автобусами». Двадцать одного фута в длину и больше четырех футов в диаметре каждый, они походили более всего на страдающие ожирением торпеды. Экипаж из двух человек — командира и штурмана — попадал через бортовые люки в крошечную кабину управления; сзади бок о бок, как селедка в бочке, сидели еще четверо Котиков.

К отплытию готовились три АТП; пассажирами были девять вернувшихся сегодня утром с операции по захвату «Белуги» Котиков из третьего взвода, а с ними СЭ-2 Уилсон и капитан Кобурн.

Кобурн кончил читать и вернул донесения Ди Амато.

— Кажется, ничего нового, — бросил он, — не считая того, что теперь мы знаем, куда они пришвартовали эту посудину.

— Хотелось бы мне посмотреть хоть одним глазом, как капитан отправляется на прогулку, — пробасил за его спиной чей-то голос.

Обернувшись, Кобурн увидел огромную фигуру контр-адмирала Роберта Митчелла, командира военно-морской части ЭКМП-2.

— Простите, адмирал, — сказал Кобурн, отдавая честь. — Я не думал, что вы на борту «Остина».

— Только что прилетел с «Нассау». — Митчелл козырнул в ответ и протянул Кобурну руку. Тот крепко пожал ее. Он знал Боба Митчелла еще с Аннаполиса; то, что Митчелл стал уже контр-адмиралом, а Кобурн все еще оставался капитаном, свидетельствовало лишь о том, что служба в отрядах спецназначения замедляет продвижение по служебной лестнице.

— Услышал, что ты собрался сам, вот и заскочил повидаться, — уперев руки в бока, Митчелл посмотрел на ближайший к нему ATM, подвешенный на талях над заполненным колодцем. — Знаешь, мне до сих пор казалось, что командиров Отрядов обычно не отправляют на такие вот прогулки. Как тебе удалось вырваться?

— А, я сказал адмиралу Уинстону, что могу задерживать дыхание, пока не посинею, — беззаботно ответил Кобурн. — То, что у меня четыре полосы на погонах, не означает, что я дряхлый старик. Для этого надо стать адмиралом.

— Похоже, — рассмеялся Митчелл, — местному начальству нелегко приходится с Котиками. Вами хоть стены тарань.

— Ну, если тебе так уж нужно что-то там таранить, пошли лучше морскую пехоту. Они что угодно разнесут по кирпичику, если, конечно, захотят.

— Если уж на то пошло, мы и их отправим на это маленькое дельце. — Митчелл вновь протянул руку. — Удачи, Фил!

— Спасибо, адмирал. До встречи в Бендере.

Спустя несколько минут Кобурн втиснулся в пассажирский отсек первого АТП. Его облачение включало новый водолазный комплект модели XV — совершенную систему для поддержания жизни под водой, автоматически регулирующую с помощью компьютера состав дыхательной смеси. Модель XV позволяла Котикам нырять глубже и задерживаться в воде дольше, чем предыдущий комплект; кроме того, полностью закрывающая лицо маска давала возможность устных переговоров по радио или через интерком АТП (хотя радиопереговоры и ограничены плохой проходимостью радиоволн через морскую толщу воды).

Кобурн сидел за Маккензи, перед Эллсуортом и Гарсией. На время перехода в АТП Кобурн подключился к бортовой системе воздухоснабжения — это поможет им продлить срок автономного пребывания под водой — и стал ждать, пока вода не заполнит тесный отсек. В лодке оказалось темно и тесно до клаустрофобии. Кобурн хихикнул про себя, подумав про нескончаемую войну бюджетов, поделившую флот на враждебные группировки. Много лет назад подводники в попытке урвать больший кусок ассигнований протолкнули через Конгресс закон, согласно которому строить и эксплуатировать «сухие» подлодки — суда с герметичными корпусами, обеспечивающими более или менее комфортные условия для экипажа — могли только они. Как следствие этого подразделения, использующие для специальных операций или разведки маленькие подводные аппараты — например, Котики — вынуждены мокнуть в негерметизированных лодках вроде модели VIII.

По этой причине операции с использованием АТП ведутся с некоторыми ограничениями. Модель VIII развивает до шести узлов, и ее электромоторы позволяют находиться в автономном плавании до шести часов. Несложно подсчитать, что их приходится доставлять на расстояние не больше восемнадцати морских миль до цели — три часа туда, три обратно — с полной гарантией того, что Котики на их борту устанут задолго до того, как выйдут к цели. Подобная узколобая политика, эталон бюрократического идиотизма, вполне характерна для военных, занимающих в вашингтонской иерархии достаточно высокие посты, чтобы проникнуться духом столичных политических интриг.

Обычно при операциях Котиков АТП доставляются к цели одной из нескольких подлодок, оборудованных специальными ангарами для их перевозки. Увы, в данном случае в регионе не оказалось ничего подобного, значит, «Остину» придется подойти к Бендер-Аббасу на расстояние восемнадцати миль с юга. То-то, подумал Кобурн, нервничает сейчас капитан «Остина», да и капитанам охраняющих его судов не легче, в любую минуту возможна ракетная атака иранцев. Те не могли не сообразить, что американская флотилия находится здесь не просто для демонстрации силы — наивно ожидать, что американцы будут молча смотреть на то, как Иран присваивает себе «Йюдюки Мару» или его груз.

Какова будет их реакция? Предугадать ее Кобурн не мог. Все, что могли сделать Котики, — это постараться быть готовыми ко всему. А там — «Чарли Майк»!

* * *

Стоя на палубе в нескольких ярдах от Кобурна, Маккензи прислушивался к их разговору с адмиралом. Он узнал, что Кобурн пойдет со взводом, только несколько часов назад, когда тот сообщил им план операции.

Такого поворота событий Маккензи вовсе не ожидал. Капитан Кобурн — хороший офицер, но, черт возьми, для таких дел он явно староват. Кобурну исполнилось пятьдесят, он воевал во Вьетнаме. Провести три часа в гидрокостюме, дыша регенерированным воздухом — нелегкая нагрузка для любого, не говоря уж о человеке такого возраста.

Он высказал свою точку зрения, но безрезультатно. Кобурн просто отшутился, заявив, что если уж его время и прошло, то и Маккензи недалек от этого.

При этой мысли Маккензи поморщился. Ему уже сорок пять... правда, он не тратил последние годы даром: непрерывно тренировался, проходя контрольные тесты. Когда старик проплывал в последний раз две мили в ластах за семьдесят минут? Или пробегал четырнадцать миль за сто десять?

Он решил держаться поближе к Кобурну... так, на всякий случай.

* * *

23.45 (20.45 по Гринвичу)

Патрульный катер «Богхаммер».

Вход в гавань Бендер-Э Аббас.

Ровно гудя двигателем «Вольво-Пента», «Богхаммер» шел мимо серых корпусов иранских военных судов; в основном на рейде стояли транспорты и танкеры. Встречались и хорошо вооруженные сторожевые суда. Матросы без особого интереса провожали стремительный катер глазами: «Богхаммеры» здесь слишком привычное явление.

До сих пор военная гавань оставалась спокойной: никакого рева сирен, никаких рыщущих по акватории патрульных катеров. Серьезное испытание могло ожидать их у прохода, перегороженного цепочкой бонов. Даже не особо рассчитывая на то, что их пропустят внутрь без пароля, они на малом ходу подошли к заграждению и увидели, как центральная секция отходит в сторону, открывая им путь. С обеих сторон возвышались сторожевые башенки; сами боны почти наверняка служили для подвески противолодочной сети. Повсюду виднелись часовые, но никто не уделил «Богхаммеру» внимания больше, чем небрежный салют или взмах рукой.

Внутри порт тоже казался уснувшим. За исключением нескольких видимых с катера часовых на берегу моряки, которых они заметили, отдыхали или беседовали на палубах своих судов. Большая часть базы погрузилась в темноту; цепочка фонарей освещала только причалы.

На фоне всего этого сонного спокойствия особенно кипучей казалась деятельность на передней палубе «Йюдюки Мару». Японский корабль причалил левым бортом к длинному ремонтному пирсу, примыкавшему к сухим докам. Палуба затянута маскировочными сетями — очевидно, иранцы пытались спрятаться от объективов американских спутников. Под сетями шипели, разбрызгивая искры, автогены.

— Возможно, у них возникли сложности с компьютером, — прокомментировал Мёрдок. Все четверо собрались в рубке «Богхаммера», вглядываясь сквозь покрытые соляным налетом стекла в суету на палубе японца. — Без нужного слова люки не открыть.

— Выходит, им ничего не остается, как прогрызаться сквозь настил, — заметил стоявший у штурвала Роселли. — На это потребуется некоторое время, даже с портовой техникой.

— Не меньше, чем ночь, — согласился Хиггинс.

— Кстати, какой там этот чертов новый пароль? — поинтересовался Роселли.

— "Сойка", — усмехнулся Мёрдок. — Ничего лучше в голову не пришло.

— Ха! Ну, до этого им вовек не додуматься!

— Надеюсь, они не обвинят японскую команду в дезинформации, — заметил Стерлинг. — Им придется несладко.

— Черт, Сойка, уж не хочешь ли ты пойти и сказать им пароль? — удивился Роселли.

— Я этого не говорил.

— В любом случае они знают, что мы достаточно долго находились на мостике, чтобы поменять пароли. И скорее всего они теперь локти кусают, что не отловили кого-нибудь из нас, чтобы вытянуть все, что нужно.

Мёрдок подался вперед, рассматривая вооруженных людей на палубе «Йюдюки Мару». Большинство часовых находились на пирсе, где портовые такелажники готовили к погрузке на палубу большие баллоны с пропаном.

— Как, по-вашему, ребята... на борту часовых человек двенадцать?

— Около того, — согласился Роселли. — На виду двенадцать, и еще пятнадцать-двадцать на причале. Рамазани, наверное, согнал сюда всех пасдаранцев, кому доверяет.

— И они подгоняют сюда портовый кран, чтобы выгрузить добычу, — добавил Стирлинг. — Если мы собираемся что-то предпринять, нам лучше поспешить.

Хиггинс покосился на часы.

— Спокойствие, сынок. АТП должны подойти через час.

— Если только они идут по графику, — добавил Роселли. — Эй, Стирлинг!

— Ну?

— Как это ты обзавелся такой кличкой?

Сойка застонал, а остальные рассмеялись. Урча мотором на нижней передаче, «Богхаммер» медленно шел через гавань.

26

Понедельник, 30 мая

00.15 (21.05 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Гавань Бендер-Э Аббас.

Тецуо Куребаяси не спалось. Несмотря на годы строжайшей самодисциплины и тренировок коммандос «Охтори», возбуждение от успешно завершенной операции, помноженное на ожидание нового, еще не начавшегося этапа, не давало ему сомкнуть глаз.

К тому же в стальном чреве угнанного корабля стало довольно шумно. Стоило им пришвартоваться, как на борт поднялась целая армия — многочисленная охрана и портовые рабочие, пытающиеся прорезать защищавшую трюмы с плутонием броню.

Одевшись, он поднялся на мостик. Иранцы уже убрали выведенные американскими коммандос из строя пулеметы. Вместо них на крыльях мостика дежурили угрюмые пасдаранцы с автоматами наперевес. Ходовая рубка до сих пор хранила следы боя: потолок из шумопоглощающих плиток испещрен сотнями пулевых отверстий, телетайпы и пульты закопчены, почти все стекла в окнах повыбиты. Бурым потеком на палубе обозначалось место, где погиб иранский солдат.

Еще раз окинув взглядом рубку, Куребаяси вышел на левое крыло.

Там уже, облокотившись на перила, стоял Исаму Такэда.

— А, Исамусама, — сказал Куребаяси. — Сумимасен!

— Пожалуйста, Тецуо-сан, — ответил лидер «Охтори». Он тоже говорил по-японски, чтобы поддержать свою обособленность от окружавших их иранцев. — Присоединяйся.

— Хай, Исамусама! — Куребаяси отвесил уважительный ритуальный поклон, не поднимая глаз выше воротника рубашки Такэды. — Вы оказываете мне честь.

— Долгий путь мы прошли от улиц Сасебо, правда?

Похоже, Такэда настроен ностальгически. Куребаяси пробормотал что-то в знак согласия и стал рядом. И правда, немало времени — почти пятнадцать лет прошло с тех пор, как они повстречались впервые; тогда они оба участвовали в уличных беспорядках, протестуя против американского военного присутствия на японских островах. Вот тогда и родилась «Охтори» — на обломках рухнувших идеалов и обещаний Японской Красной Армии.

Столько времени им потребовалось, чтобы найти наконец оружие, способное поставить американских империалистов на колени.

— Генерал говорит, что нам нужно еще немного потерпеть до осуществления наших целей. — Такэда кивнул в сторону передней палубы. Пламя автогенов отбрасывало на стальные поверхности причудливые тени.

— После стольких месяцев ожидания, — ответил Куребаяси, — потерпеть несколько часов — пустяк. Распоряжения насчет нашей доли отданы?

— Да. Завтра вечером ее отправят самолетом в Бангкок, а оттуда — контрабандой на корабле в Йокагаму, — он чуть улыбнулся. — Это весьма поэтично, тебе не кажется? Западные дьяволы побеждены тем же демоном, которого они напустили на наш народ семь седьмиц лет назад.

— Хай, Исамусама! Это справедливость и возмездие.

— Я знаю, что ты думаешь о работе с иранцами, Тецуо-сан, — продолжал Такэда. — Но это верный НАНИВАБУСИ, ведь так?

В Японии словом «нанивабуси» обозначают практику настолько тесных отношений с кем-либо, что тот волей-неволей вынужден соблюдать честность в бизнесе. Терроризм тоже стал бизнесом, иногда даже весьма прибыльным. Во всяком случае, относиться к нему приходилось с той же ответственностью. Рамазани и его заговорщики и так в большом долгу перед «Охтори», разработавшими операцию, преодолевшими принятые владельцами «Йюдюки Мару» меры безопасности и осуществившими захват судна. В качестве платы Рамазани обещал «Охтори» двести килограммов плутония — десятую часть запертого в трюмах груза. Теперь впереди оставалась только заключительная часть операции «Йоаке-Го», намеченная через три месяца в Йокосуке.

Йокосука, расположенная на берегу Токийского залива двадцатью восемью милями южнее японской столицы, когда-то одна из первых военно-морских баз японской империи, вот уже пять десятилетий оставалась крупнейшим оплотом американских сил на Дальнем Востоке. Раскинувшись на площади в пятьсот акров, она включала штаб-квартиру Объединенного Командования Флотами, управляющего Военно-Морскими Силами США в западной части Тихого океана. Всего несколько килограммов плутония, распыленных при взрыве начиненного взрывчаткой автомобиля, более чем достаточно для того, чтобы весь район оказался необитаемым на сотни лет. И это будет только начало. Двух центнеров хватит на начинку множества автомобилей-бомб, которые начнут взрываться по всему свету. Взрыв, потрясший Центр международной торговли в Нью-Йорке, будет сразу же забыт: в самом деле, можно ли сравнить его с тем ужасом, кровью, медленной смертью, что последуют за атаками «Охтори»?

Вот это будет... как это называется у американцев? Расплата. Да, это будет достойная плата за ужасы Хиросимы и Нагасаки. Для пущей наглядности атака намечалась на шестое августа — до этого срока оставалось еще шестьдесят восемь дней.

Куребаяси оторвал взгляд от автогенов и уставился в темную воду, мерно вздымающуюся и опадающую у правого борта. Мимо кормы, недосягаемый для бортовых огней «Йюдюки Мару», медленно шел иранский патрульный катер.

Царила тишина, но Куребаяси не мог успокоиться. Коммандос в черных одеждах, едва не сорвавшие операцию «Йоаке». Он не сомневался, что это — американские Котики, хотя в принципе такие же гидрокостюмы могли использовать и морская пехота; и армейский спецназ. Котики давно заслужили у подпольных борцов за свободу во всем мире репутацию безжалостных, чертовски опасных врагов.

Он ни на минуту не допускал мысли о том, что американцы так просто позволят «Охтори» и иранцам уйти, прихватив две тонны плутония. Дабы предотвратить это, они должны действовать сейчас, пока еще не вскрыты бронированные сейфы-трюмы «Йюдюки Мару», пока плутоний не разослали по подпольным ячейкам террористов по всему миру.

При этой мысли по спине Куребаяси пробежал холодок.

— Если вы не против, я проверю посты, — сказал он.

— Конечно, Тецуо-сан.

Он еще раз поклонился и ушел, оставив лидера «Охтори» в одиночестве. По графику на юте сейчас дежурили Хоцуми и Масахико, а Сейто охранял запертый в кормовых каютах экипаж корабля. На протяжении всего перехода в Бендер-Аббас боевики «Охтори» несли вахту независимо от иранцев: солдаты Пасдарана слишком ленивы и недисциплинированны.

Хотя им было что стеречь.

* * *

00.40 (21.40 по Гринвичу)

Гавань Бендер-Э Аббас.

Роселли провел «Богхаммер» через гавань к заброшенному пирсу в дальней темной части порта.

Там они заглушили двигатель и привязали катер к ржавому кнехту. По очереди, так, чтобы кто-то постоянно оставался на вахте, они распаковали гидрокостюмы и водолазное снаряжение, проверили регенераторы и оружие. Ровно в 00.15 они перевалились за борт «Богхаммера», прополоскали и надели маски и ласты и беззвучно заскользили в чернильно-черной воде.

От пирса, где они оставили катер, и до ремонтных доков с «Йюдюки Мару» им предстояло проплыть метров двести. Они ориентировались по компасу и считая гребки ласт.

Где-то на полпути Мёрдок услышал звуки, идущие от цели: лязг железа о железо, тяжелый стук чего-то падающего. Звук распространяется в воде быстрее и отчетливее, чем в воздухе, казалось, что они уже на месте.

Котики не останавливались. Звуки становились все громче, и Мёрдок осторожно подплыл к поверхности и еще осторожнее выглянул. Корма «Йюдюки Мару» возвышалась перед ним стеной, особенно черной на фоне огней пристани. Яркой звездой горел трепещущий язык газового резака.

Нырнув, Мёрдок немного подождал, пока остальные подплывут поближе, чтобы общаться с ними с помощью прикосновений. Они шли точно по курсу, и до цели им оставалось всего тридцать метров.

Спустя несколько секунд они поднырнули под осклизлое днище «Йюдюки Мару». Расстегнув один из бесчисленных карманов бронежилета, Мёрдок достал металлическую коробку размером с сигаретную пачку, нажал пальцем на маленькую кнопку и прижал к стальному днищу.

Миниатюрный маяк входил в их снаряжение на случай, если им понадобится пометить «Белугу» для второй попытки захвата. Разумеется, они не услышали ничего: прибор испускал высокочастотный акустический сигнал, не улавливаемый человеческим ухом.

Зато кто-то с нужным оборудованием уловит эти сигналы и будет знать тонное направление. Мёрдок и остальные Котики опустились на илистое дно и стали ждать.

Что-что, а ждать Котики умеют.

* * *

00.52 (21.52 по Гринвичу)

АТП №1

У входа в гавань Бендер-Э Аббас.

Заунывно гудя электромотором, головной АТП шел, прижимаясь ко дну; в кильватере шли два остальных. Осторожно двигаясь в кромешной темноте, Маккензи включил свой регенерационный аппарат, потом отсоединился от централизованной системы подачи воздуха.

Долгий трехчасовой переход прошел без происшествий. Единственный напряженный момент имел место, когда они проходили остров Ларак в нескольких милях восточнее Квесма. Командир АТП сообщил по интеркому, что его сонар засек летящий над ними винтокрылый аппарат, а спустя пару секунд они услышали приближаюшийся шум — над ними проходил иранский патрульный катер.

Трудно сказать, что увидел вертолет — и увидел ли он что-либо вообще. Все три АТП сбавили ход на самый малый, двигаясь в тишине по инерции. Патрульный катер, пройдя над ними, сделал пару кругов и ушел куда-то на запад.

Проверив гидролокатором, нет ли поблизости кого-нибудь еще, три мини-подлодки с Котиками продолжили свой путь. Модель VIII использует совершенную навигационную систему, позволяющую безошибочно ориентироваться даже в мутных водах Залива. Кроме того, они оснащены гидролокационной системой обхода препятствий, позволяющей лодкам знать местонахождение друг друга и избегать подводных препятствий — затонувших судов, кораллов и решетчатых пилонов нефтяных платформ.

В 00.41 командир сообщил по интеркому, что на согласованной частоте прослушивается сигнал ультразвукового маяка. Эта новость чуть успокоила Маккензи: значит, с Мёрдоком и ребятами все в порядке, значит, они вошли в порт, обнаружили «Йюдюки Мару» и установили маяк.

Теперь дело за третьим взводом.

Маккензи откинул люк пассажирского отсека и осторожно вылез наружу. Ему приходилось двигаться почти на ощупь: время — за полночь, а видимость в водах Залива даже в яркий день не превышает нескольких футов. Сверху лился яркий свет, создавая иллюзию твердого потолка. Маккензи решил, что прожектора освещают воды у входа в порт.

В их свете зыбкой пеленой виднелась вертикально висящая в воде сеть.

Светящиеся цифры на его глубиномере показали сорок футов — не так много для его дыхательного аппарата. Из люка в борту АТП уже выплывали остальные Котики. Открыв люк грузового отделения, они вытащили «сани» — подобие плота на двух маленьких понтонах, на которых крепилось все снаряжение и тяжелое оружие. Пара секунд ушла на то, чтобы продуть балластные емкости саней, пока они не обрели нулевую плавучесть. Затем Хольт и Фрейзер заняли места по сторонам саней и плавно погнали их по направлению к сети. Остальные Котики последовали за ними.

Маккензи обозначил сеть двумя красными химическими светильниками — их тусклый свет не достигал поверхности, зато давал Котикам возможность видеть, что они делают. Браун, Косцюшко и Фернандес достали ножницы и взялись за сеть.

За считанные секунды они проделали в ней шестифутовое отверстие, также обозначенное химическими светильниками. Оставив АТП дожидаться у сети, двенадцать Котиков один за другим скользнули в отверстие и оказались в порту.

Маккензи глянул на часы — они показывали 00.58. Они чуть запаздывали и им надо спешить. Интересно, как там Кобурн, впрочем, вид у Старика вроде бы ничего. Маккензи назначил сам себя в напарники капитану, тронул того за плечо и получил одобрительный отклик.

Пока все в порядке.

Косцюшко держал в руках черный приборчик размером с книжку: дисплей на жидких кристаллах показывал направление на установленный Мёрдо-ком маяк.

С наслаждением двигая затекшими после трехчасового сидения ногами, Маккензи с командой поплыли через темную акваторию.

Казалось, уже слышится усиленный водой шум работ на палубе «Йюдюки Мару».

* * *

01.12 (22.12 по Гринвичу)

Под дном грузового судна «Йюдюки Мару».

Гавань Бендер-Э Аббас.

Во Вьетнаме Котики в совершенстве овладели искусством терпеливо ждать, сознательно занимая при этом самые неудобные позы — чтобы не уснуть в засаде.

На этот раз таких отчаянных мер не требовалось, хотя каждый из четверых внимательно следил, не появится ли у него или у соседа ощущение сонливости. Сонливость здесь, в двадцати футах от поверхности, означала отравление углекислотой либо от неисправности генератора воздушной смеси, либо от чрезмерной физической нагрузки.

Теперь их движения отличались этакой неторопливостью и осмотрительностью: дно представляло собой сплошную смертельную ловушку для неосторожных — хаотическое нагромождение илистых бетонных блоков, старых автомобильных покрышек, битого стекла, пустых ящиков и рельсов. Котики расположились спина к спине, чтобы просматривать подходы со всех сторон. Смотреть, правда, было особо не на что. Они сидели под деревянным причалом, у одной из массивных опор. Видимость оказалась практически нулевой.

Мёрдоку ничего не оставалось делать, кроме как внимательно вслушиваться, чему он и предался с большим тщанием. Шум перемещения по палубе тяжелых агрегатов стих, зато теперь с нерегулярными промежутками до них доносились редкие удары и скрежет, да поскрипывал под чьими-то ногами настил пирса.

И тут он услышал нечто другое, заставившее его потянуться и хлопнуть по плечу остальных. Этот звук — металлическое клацанье и булькающие трели — перемежался с паузами.

Регенерирующие дыхательные аппараты Котиков бесшумны, отработанный воздух не выходит из них в воду. Звуки, что они слышали, несомненно, производились клапаном акваланга... нет, судя по звукам, двумя аквалангами.

Иранские водолазы... и они приближаются к Котикам.

* * *

01.15 (22.15 по Гринвичу)

В акватории гавани Бендер-Э Аббас.

Кобурн и не думал, что попал в беду, пока совершенно отчетливо не понял: он забыл, в чем заключается операция.

Он быстро продвигался вперед в соленой воде, время от времени сверяясь с наручным компасом, чтобы соблюдать курс три-два-ноль. Правда, он больше полагался на неясные силуэты плывущих рядом Котиков. Плыть оказалось труднее, чем он ожидал. Нет, мускулы его сохранили былую твердость и выносливость, но вот воздуха почему-то не хватало, и ему приходилось дышать все чаще и чаще, чтобы сохранить темп движения. Это напоминало Чертову неделю, когда, казалось, сил больше не осталось, а инструктор ставит новую непосильную задачу.

Он все еще думал о Чертовой неделе, когда вдруг обнаружил, что не видит остальных. Само по себе это не было удивительно: вода по мере продвижения в глубь гавани становилась все более соленой, что ухудшало видимость до шести футов. Шок наступил, когда он задумался о том, что делать дальше, и обнаружил, что не знает, зачем он здесь. Учебное задание? Да, должно быть... хотя какой-то краешек сознания кричал, что эта операция куда важнее, чем обычный учебный заплыв.

Он встряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок. Как он мог забыть, что он делает, в самый разгар тренировки? Этому должна быть причина, но он никак не мог вспомнить, какая именно.

Голова болела, сердце билось болезненно часто и почему-то заложило уши. Маска на лице отчаянно мешала... мысли текли еле-еле.

Боже, он так устал, так хочет спать...

27

01.15 (22.15 по Гринвичу)

Под дном грузового судна «Йюдюки Мару».

Гавань Бендер-Э Аббас.

Мёрдок напрягся, вслушиваясь в бульканье. Может, Котиков уже обнаружили? Трудно сказать. Иранцы могли наткнуться на ультразвуковые сигналы маяка, хотя в принципе частота сигнала исключала такую возможность. Скорее это обычный патруль, обследующий днище «Йюдюки Мару» на предмет мин, подслушивающих устройств и вражеских водолазов. Похоже, эти засранцы до сих пор побаиваются новой попытки отбить судно.

Бесшумно, жестами и прикосновениями Мёрдок отдал распоряжения: Роселли и Хиггинс — туда... Сойка — за мной! Разделившись на пары, Котики начали заходить на звуки с двух сторон. Под водой трудно определить, откуда звук, но шум клапанов аквалангов достаточно силен, чтобы Котики без труда сориентировались. Скорее всего вражеские ныряльщики движутся вдоль киля «Йюдюки Мару». Мёрдок вытащил нож и знаком приказал Сойке сделать то же самое.

Звуки становились громче, отчетливее. Плывут сюда. Вынырнув из-под пирса. Мёрдок медленно, дюйм за дюймом продвигался вдоль нависшего над ним стального киля. Да, два аквалангиста. И все равно нельзя спешить: что если две группы Котиков по ошибке нападут друг на друга? В нескольких футах перед ними замаячили неясные тени...

Да! Это отнюдь не Котики — в серых гидрокостюмах, с громоздкими баллонами аквалангов на спине. Они осматривали днище «Йюдюки Мару» — один вплотную к корпусу, ведя рукой по обшивке, другой держался в нескольких футах сзади. У обоих в руках по гарпуну — метровому стержню с косо срезанной медной гильзой от дробовика вместо наконечника. Оружие, задуманное для защиты от акул, но не менее эффективное и против человека.

Мёрдок тронул Сойку за руку: видит ли тот неприятеля. Выждав момент, от трижды взмахнул ластами и врезался в первого иранского аквалангиста, левой рукой перехватив гарпун, а правой, с ножом, устремившись к его горлу. Почти одновременно Сойка врезался во второго, опрокинув того на спину и увлекая на дно.

В воде яростно закипели пузыри. Нож Мёрдока вспорол резину гидрокостюма иранца и вонзился в тело. Облако крови, черной в этом полумраке, окутало обоих. Гарпун выскользнул у иранца из рук, хотя сам он еще продолжал биться в железной хватке Мёрдока. Рывки становились слабее, слабее... и, наконец, водолаз повис без движения. Тут из темноты со стороны кормы с ножами наготове выскользнули Роселли и Хиггинс.

Мёрдок огляделся. Сойка уже покончил со своим неприятелем, мастерски перерезав тому горло.

Перевернув тела, Котики закрыли вентили баллонов, перекрыв поток пузырей. Если кто-то следит с пирса за продвижением водолазов по пузырькам... что ж, он может удивиться, куда они подевались. Но непрерывный поток пузырей из одного места встревожит их еще больше. Котики выиграли еще немного времени; люди наверху думают, что водолазы просто переместились к другому борту. Десять или пятнадцать минут... А что потом?

Черт, ну где же парни из АТП?

* * *

01.16 (22.16 по Гринвичу)

В акватории гавани Бендер-Э Аббас.

Кобурн дышал часто и глубоко. Боль в голове казалась нестерпимой, и он еле удерживался, чтобы не зевнуть во весь рот.

Будь она проклята, эта Чертова неделя! Надо же: довести человека до такого состояния, что он не помнит, куда он направляется... засыпает на ходу. Может, пора звонить в этот гребаный колокол?

Азимут... какой азимут? Поднеся компас поближе к маске, он пытался сосредоточить зрение на цифрах. Два-три-ноль... должно быть два-три-ноль. Черт! Он сбился с пути! Следующий маркер на пути должен быть там! Сколько времени он потерял?

Надо двигаться... действовать. Не будет он сдаваться, не будет звонить в чертов колокол. Но Боже, как хочется спать!..

Кто-то схватил его за запястье, дернув в сторону. Кобурн злобно повернулся, чтобы отразить неожиданную атаку со спины. Тот, другой водолаз казался больше его и сильнее. Кобурн потянулся к ножу... и наткнулся на мастерски поставленный блок. Другой Котик придвинул маску на расстояние шести дюймов от его лица. Капитан обнаружил, что смотрит прямо во встревоженные глаза Шефа Маккензи.

Маккензи? Какого черта он делает здесь? Он же должен быть в Персидском заливе, отбивать этот чертов японский транспорт.

И тут Кобурн вспомнил, где он. Эта мысль напугала его и вогнала в краску. Почти безвольной куклой он поплыл, увлекаемый Маккензи. Тот вытянул руку и коснулся еще одного водолаза.

Эллсуорт, взводный санитар. Свободной рукой Маккензи нарисовал в воде две буквы: "С", потом "О" и поднял вверх два пальца.

СО2. Этим и объяснялось происходящее с Кобурном. Он слишком часто дышал с момента, когда они вышли из АТП, — отчасти из-за того, что заплыв оказался для него тяжел, отчасти (он заставил себя честно признаться) — от возбуждения. Он начал дышать так часто, что легким уже не хватало кислорода... или он просто не давал регенератору время собрать всю двуокись углерода из-под маски. Господи, ну и болван!

Маккензи поднял палец вверх, и Док согласно кивнул. Единственное средство от отравления двуокисью углерода — немедленно прервать погружение. Кобурн почувствовал, что Маккензи передает его с рук на руки Эллсуорту.

И они вдвоем с Доком начали подъем.

* * *

01.18 (22.18 по Гринвичу)

Под дном грузового судна «Йюдюки Мару».

Гавань Бендер-Э Аббас.

Мёрдок с Котиками утащили тела убитых иранцев на дно, надежно спрятали среди бетонных обломков и облысевших автопокрышек под пирсом, после чего продолжили ожидание. Сколько времени пройдет, прежде чем парни там, наверху, спохватятся, вспомнят о своих водолазах?

Если группа из АТП не поспешит, Мёрдоку придется поразмыслить, на что способны они четверо.

Можно, конечно, попытаться атаковать в духе Рэмбо — вчетвером. Но вряд ли из этого выйдет что-то путное. Котики добиваются результатов, действуя согласованно, по тщательно продуманному плану, а не врываясь и паля во все стороны с горящими глазами. К тому же у них нет ни гранат, ни взрывчатки; попади они на борт, их окажется как минимум в десять раз меньше. Позволить просто так себя застрелить — какой смысл?

Разумнее всего вернуться на «Богхаммер» и попробовать связаться через спутник с «Домом Прерий». Возможно, воздушный десант уже в пути, даже если атака Котиков с АТП и отменена.

В пути? Уже не раз Пентагон и нерешительная администрация, сдрейфив, отменяли решающую атаку в самый последний момент. Может быть, и воздушную, и подводную часть операции отменили, не позаботившись уведомить об этом четверку Котиков в порту?

Перспектива не из приятных. И тут из подводной тьмы материализовались знакомые фигуры в черных гидрокостюмах, с баллонами регенераторов на спине. Было слишком темно, чтобы распознать под прозрачными масками лица, но очертания огромной фигуры Маккензи уже радовали глаз.

Мёрдок быстро пересчитал прибывших. Результат его встревожил: в группе оказалось десять человек, а с «Нассау» ему передали, что отправляются двенадцать. Кого не хватает?

Однако выяснять было некогда. В молчании Котики быстро поделились на две группы. Как и при первой попытке, они поднимутся на борт раздельно, но на этот раз с одного — правого — борта, чтобы их не заметили с причала.

Распаковав лежавшее на «санях» снаряжение, прибывшие Котики раздвинули штурмовые шесты и приготовили оружие. Еще несколько секунд — и двое первых уже карабкаются наверх по борту «Йюдюки Мару».

* * *

01.21 (22.21 по Гринвичу)

В акватории гавани Бендер-Э Аббас.

Док Эллсуорт вынырнул на поверхность под бетонным пирсом с деревянным настилом, тянувшимся на запад от каменного мола. Секундой спустя рядом вынырнул Кобурн, и Док помог ему добраться до скользкого от тины кнехта.

Как выяснилось, они оказались под заправочным пирсом. На пришвартованный к нему сторожевик класса «Комбаггант-2» матросы тянули топливные шланги.

«Комбаттант-2» — французское судно водоизмещением 249 тонн с экипажем около тридцати человек. Изначально оснащавшиеся противокорабельными ракетами «Гарпун», иранские «Комбаттанты» вооружены только скорострельной 76-миллиметровой пушкой в носовой башне и 40-миллиметровым зенитным орудием на корме. Впрочем, Дока беспокоили не столько орудия, сколько люди на юте.

Но в первую очередь Док думал о своем подопечном. Стоило Кобурну уцепиться за кнехт, как Эллсуорт сорвал с него маску и, насколько позволяло освещение, осмотрел лицо. У ноздрей Кобурна запеклась кровь... возможно, из лопнувшего сосуда. Слава Богу, нет пены ни из носа, ни изо рта: значит, легкие не повреждены. Скорее всего сосуд лопнул от учащенного дыхания.

Однако это почти наверняка означало отравление углекислым газом. Симптомов такого отравления несколько, и основные — сонливость, помутнение сознания и иногда головная боль как следствие сужения сосудов мозга.

— Как самочувствие? — прошептал он на ухо Кобурну. — Голова?

— Голова трещала, как с похмелья, — признался Кобурн. — Сейчас полегче.

— Дрожь в руках? Тошнота? Боль в груди?

— Ничего такого. — Кобурн мотнул головой.

Говорил он внятно и спокойно. Маккензи вовремя распознал беду. Все коварство отравления углекислым газом заключается в том, что оно подкрадывается незаметно, сбивая с толку, замутняя сознание, заставляя дышать чаще и глубже... что еще усугубляет ситуацию. Всего два лишних процента углекислого газа в дыхательной смеси заставляют человека задыхаться. Десять процентов лишают движения, пятнадцать — спазм и паралич. Смерть наступает отнюдь не от газа: человек просто тонет.

Ясно только одно: им нельзя больше рисковать, позволяя Кобурну погружаться. Док махнул рукой в сторону мола. Там, на наваленных под пирсом камнях и бетонных блоках они смогут укрыться и, на всякий случай, приготовить свои автоматы.

Хоронясь в тени, они стали пробираться к берегу.

* * *

01.21 (22.21 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Гавань Бендер-Э Аббас.

Маккензи лез по шесту первым. Последний раз он делал это в открытом море, под покровом ночной темноты. Сейчас тоже ночь... но света фонарей на берегу и на палубе «Йюдюки Мару» вполне достаточно, чтобы разглядеть его фигуру на борту корабля.

На деле, однако, черная одежда неплохо маскировала его на фоне черной обшивки, да и сами места подъема Котики выбрали продуманно, чтобы их труднее всего было заметить с берега. И все же патруль с проходящего катера или матросы с соседних судов могли глянуть не туда и не вовремя. Что тогда? Они могут решить, что поднимающийся на борт водолаз — участник «спасательных работ» на японском судне... а могут поднять тревогу. Безопасность заключалась в быстром, без задержек на открытых местах подъеме.

Добравшись почти до самого верха и уцепившись за клюз, он услышал голоса с палубы над его головой.

— Дококара кимасита ка?

— А, Осака кара кимасита.

Удерживаясь одной рукой за шест, Маккензи вытащил свой «хаш паппи». На этот раз они не связывались с лазерными прицелами: устройства были слишком чувствительны к морской воде, чтобы выдержать подводный переход в АТП.

К черту хирургическую точность. Действовать предстояло быстро и жестоко.

* * *

01.21 (22.21 по Гринвичу)

Заправочный пирс.

Гавань Бендер-Э Аббас.

Док поддерживал Кобурна за локоть всю дорогу вдоль пирса к земле. Пробираясь мимо сторожевика, они слышали гортанные голоса иранцев на палубе. От сторожевика до берега им оставалось преодолеть не больше десяти ярдов.

В ста ярдах к северу от них у ремонтной стенки стоял ярко освещенный «Йюдюки Мару». Высунув голову из воды, Док видел участок правого борта... и две маленькие черные фигурки, карабкающиеся наверх.

Черт! Если кто-нибудь с заправочного пирса посмотрит в ту сторону...

* * *

01.21 (22.21 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Гавань Бендер-Э Аббас.

Двенадцатью футами левее Маккензи на борт по второму шесту поднимался Косцюшко с пистолетом в руке. Маккензи бесшумно обменялся с ним условными знаками: три... два... один... Ну!

Выпрямившись во весь рост, Маккензи и Косцюшко одновременно выросли над фальшбортом, откинулись назад и, стремительно прицелившись, одновременно открыли огонь. Хлопки выстрелов прозвучали не громче, чем проникновение пули в тело. Двое японских часовых оказались под перекрестным огнем, дергаясь от все новых и новых попаданий. Автоматы выпали из рук и грохнулись на палубу; один часовой рухнул на месте, второй сделал три шага назад, чуть не упав за фальшборт, но удержался, упал на колени и только после этого опрокинулся на спину в лужу крови.

Маккензи перекинулся через фальшборт и, пригнувшись, прикрывал Косцюшко, привязавшего и раскатавшего вниз две веревочные лестницы. Спустя мгновения на палубу поднялись еще двое Котиков, потом еще двое... Косцюшко и Николсон в четыре руки вытащили трос со связкой взводного тяжелого вооружения. Спустя еще пару секунд Маккензи уже держал ручной пулемет с магазином на сто патронов, из которых первый уже находился в казеннике. Такая же игрушка покоилась и з руках Косцюшко; он поигрывал с ней, как с легким карабином.

Поднявшись на палубу, Котики мгновенно рассредоточивались по заранее отработанному плану.

Фернандес и Гарсия задержались забрать свои М16/М203 и набить карманы бронежилетов гранатами. Мэджик Браун получил свою винтовку М21 с ночным прицелом, а Скотт Фрейзер — дробовик. Любимый «Ремингтон» Дока остался на палубе невостребованным.

Остальные Котики несли стандартное вооружение: «хеклер и кох» в сочетании с «хаш паппи». Маккензи молча, жестами поторапливал Котиков. Времени оставалось в обрез.

* * *

01.22 (22.22 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Гавань Бендер-Э Аббас.

Перевалившись через фальшборт, на палубу рядом с Маккензи спрыгнул Мёрдок.

— Что скажете, Шеф? — его шепот показался оглушительно громким.

— Эй, Эл-Ти! — в первый раз с прихода в Седьмой Отряд Мёрдока так назвали. — Добро пожаловать на борт!

Мёрдок оглядел бесшумно передвигающихся Котиков.

— Кто командует? Де Витт?

— Вы, я полагаю. Нас вел Кобурн, но он выбыл из игры. Неудачное погружение.

— Вот черт! Что с ним?

— Кажется, отравление СО2. С ним Док.

Рядом, прижав к груди свой «хеклер и кох», оказался Де Витт.

— Эй, лейтенант! Чертовски рад вас видеть.

— Взаимно. Мак сказал, что Кобурн получил травму. Я не знаю вашего плана. Командуйте-ка лучше вы.

Маккензи, чуть подумав, кивнул.

— Пожалуй, верно, — он глянул на Де Витта. — Лейтенант?

— Понял. Но оставайтесь рядом, Эл-Ти, угу? Так мне куда спокойнее.

— Все будет в порядке, лейтенант. Куда вам по плану?

— На мостик.

— Значит, снова на мостик, — кивнул Мёрдок. — Ну что ж, идем!

Еще несколько секунд ушло на согласование деталей. Роселли с Хиггинсом остались на корме — прикрывать пути отхода, обеспечивать связь через спутник и так, в качестве резерва. Сойка шел с Мёрдоком. Согласовав частоту тактического радиообмена, они приготовились выступать; к этому времени все остальные уже рассредоточились, и на корме остались только Мёрдок, трое Котиков с «Белуги», младший лейтенант Де Витт и Чаккер Уилсон.

Де Витт махнул рукой:

— Сюда!

* * *

01.25 (22.24 по Гринвичу)

Лестница на мостик.

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Перекинув АКМ через плечо, Куребаяси спускался по лестнице. Он обошел все посты, но тревога все не проходила. В атмосфере физически ощущалось предгрозовое напряжение, хотя воздух был сух, а небо — чисто. Возможно, сказал себе Куребаяси, это просто нервы.

Он снова задумался о том, что же им движет, что с ним станет. Чего он ждет от «Охтори»? Чего он хочет добиться?

Принести себя в священную жертву? Но Куребаяси не слишком верил в красивую сказку насчет звезд, в которые он и те, кто с ним, превратятся, если только выполнят долг и повергнут американского колосса. Скорее забвение... Куребаяси вдруг понял, что страшится этого. Смешаться с прахом, не узнав, имели ли смысл его боль и жертвы... эта мысль терзала его, хотя раньше он несчетное число раз говорил об этом с друзьями.

Может, он просто боится? При этой мысли ему стало стыдно, страх забытья притупился. Он задержался на лестничной площадке. Возможно, стоит вернуться на мостик и снова поговорить с Такэдой, и все придет в норму...

У входа на мостик дежурили два пасдаранца, издали заметные по красным шарфам. Один из них покосился на Куребаяси, ухмыльнулся и сказал что-то другому на фарси. Тот противно засмеялся.

Варвары...

Где-то над головой Куребаяси негромко хлопнули автоматные глушители. Смеявшийся иранец выпучил глаза; на его горле, переносице и лбу расцвели алые цветки. Второй еще пытался поднять свою Г-3, когда на груди его аккуратным треугольником обозначились три девятимиллиметровые дырки. Он раскрыл рот, чтобы крикнуть: еще три пули с шипением ударили ему в лицо, во все стороны брызнули кровавые ошметки.

Куребаяси не стал дожидаться нападавших и даже не задержался осознать, что же произошло. Слетев кубарем вниз по маршу, он перекатился на спину, сжимая в руках АКМ. На потолке ведущего на мостик коридора шевелились чьи-то тени: кто-то готовился ворваться в рубку.

Осторожно-осторожно он поднял автомат и притаился, ожидая первого, кто покажется в дверном проеме.

* * *

01.26 (22.26 по Гринвичу)

Коридор у входа на мостик.

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Чаккер Уилсон посмотрел вдоль коридора — он был пуст, не считая распластавшихся под двумя красными пятнами на переборке убитых иранцев. Точно между пятнами находилась закрытая дверь на мостик; вряд ли по ту сторону ее кто-либо что-то услышал.

Лейтенант Мёрдок похлопал его по плечу — именно они сняли выстрелами иранских часовых. Теперь путь был чист. За их спинами стояли наготове младший лейтенант Де Витт и Сойка Стирлинг.

Капитан Кобурн оказался прав: Уилсон теперь знал, что не рожден для любой другой флотской службы, не говоря уж о службе на гражданке. Он снова был в Отряде — там и только там его место.

Мёрдок двинулся к двери на мостик; Уилсон держался футах в четырех сзади.

Где-то глубоко в подсознании Уилсона зажегся тревожный красный сигнал. Что-то было не так...

28

01.26 (22.26 по Гринвичу)

Коридор у входа на мостик.

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Уилсон понял, что его тревожит. Эл-Ти приближался к двери, нацелившись на нее и убитых иранцев. Еще шаг — и он поравняется с дверью на лестницу.

И его внимание целиком приковано к двери; похоже, он забыл про лестницу. И если там, на нижней площадке кто-то ждет с оружием в руках...

Предупреждать Эл-Ти знаком или по радио уже поздно. Прижав к плечу телескопический приклад своего автомата, Уилсон рванулся вперед, обогнал замершего от неожиданности Мёрдока и резко развернулся всем телом к проему.

Там, внизу кто-то поднял автомат. Уилсон нажал на спуск; автомат неприятеля тоже полыхнул пламенем из ствола, скрывая лицо стрелявшего, грохот АКМ заглушил негромкое шипение очереди из «хеклер и коха». Уилсон ощутил удар по бедру, потом в бок, но все удерживал прицел, выпустив еще две короткие очереди. Парень на лестничной площадке дернулся как от удара, перекатился на бок, сделал попытку подняться и затих. Только тогда Уилсон заметил, что это японец.

Секундой позже на площадку снизу поднялись Маккензи с висящим на груди М60 и Пума Хольт. Маккензи тронул ногой тело японца.

— Этот танго готов, — произнес он, но слова звучали откуда-то издалека.

Мёрдок помог Уилсону сесть.

— Сукин ты сын, Чаккер, — яростно прошептал он ему на ухо. — Ты что, думал, я оставлю спину незащищенной?

Только тут до Уилсона дошло, что в него попали. Боли он не ощущал, но весь бок онемел, будто ему вкатили туда лошадиную дозу новокаина, да ноге было горячо и мокро.

— Мне казалось... вы не бережете... свой хвост...

Хольт присел на колено рядом и стал вскрывать перевязочный пакет. Где-то поблизости разразилась стрельба.

— Началось, — произнес Мёрдок. — Действуем открыто.

— О'кей, — бросил Де Витт. — Пошли на мостик!

Уилсон все не мог понять, почему слышит их, как сквозь вату...

* * *

01.26 (22.26 по Гринвичу)

Передняя палуба.

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Когда над палубой «Йюдюки Мару» разнеслась первая автоматная очередь, группа огневого прикрытия Котиков как раз занимала позицию у правого борта. Шеф Бен Косцюшко и Гремучка Фернандес только-только схоронились за деревянным контейнером на палубе, как огонь откуда-то сверху мгновенно оборвал все работы у трюмов.

Кто-то тревожно заорал на фарси, и тут же из темноты ринулись на корму солдаты с оружием наперевес. Косцюшко повел туда-сюда стволом своего М60, проверив сектор обстрела, и нажал на спуск. Пулеметная очередь уложила троих первых пасдаранцев и рассеяла остальных. Фернандес нацелил свой М203 на связку баллонов с пропаном и прочего сварочного оборудования посреди палубы.

— Эй, Шеф, — спросил он, перекрикивая грохот пулемета. — У этой посудины ведь толстая палуба, верно?

— Десять дюймов брони, Гремучка. Думаю, твоей хлопушкой ее не пробить.

— Вот и посмотрим, — Фернандес нажал на спуск М203, с глухим хлопком выплюнувшего 40-мм гранату. Снаряд угодил в баллон с ацетиленом и взорвался; вся правая часть корабля осветилась ядовито-желтым светом, а к небу взметнулся столб белого пламени. Кто-то из иранцев, сбивая огонь, катался по палубе, другие пытались сбросить пылающую одежду.

Те же, кто уцелел, в панике бросались за борт.

С бака раздалась одинокая очередь из автоматической винтовки, и Косцюшко открыл ответный огонь.

* * *

01.26 (22.26 по Гринвичу)

Заправочный пирс.

Гавань Бендер-Э Аббас.

Автоматные очереди разорвали тишину. Со своего зрительского места под пирсом Кобурн видел, как мечутся маленькие фигурки по японскому судну и по причалу, у которого оно стояло. Казалось, на палубе японца разразился ад — ровно посредине между носом и надстройкой под аккомпанемент характерного хрюканья М60 что-то ослепительно пылало.

— Что там с «Комбаттантом»? — спросил капитан. Док осторожно высунулся из-под пирса и посмотрел на сторожевик.

— Черт, — бросил он. — Похоже, дело дрянь.

Кобурн подобрался к Доку. С этой точки он видел только корму сторожевика; обзору мешали стальные трубопроводы бетонированных резервуаров.

Стрельба и взрывы на «Йюдюки Мару» не оставили безучастными иранцев на борту «Комбаттанта». Кобурн не видел передней башни, но кормовую зенитную установку уже развернули, и расчет, перекликаясь друг с другом, готовился к стрельбе. Взад и вперед по пирсу в поисках выгодной позиции носились солдаты. Со сторожевика отлично простреливался весь правый борт японца, что превращало Котиков на палубе «Йюдюки Мару» в легкую мишень.

— Вы, я вижу, думаете о том же? — спросил Док.

— А что тут такого? — Кобурн порылся в карманах бронежилета и достал ручную гранату. Док — тоже; придержав скобу, он уже разгибал усики предохранительной чеки.

— Эти баки с ГСМ, пожалуй, сойдут, — заметил Кобурн. В самом деле, ГСМ — горюче-смазочные материалы, в данном случае солярка — являлись идеальной мишенью.

— Мечта идио... тьфу, Котика! — согласился Док.

— По моей команде: три... два... один... пли!

Гранаты описали в воздухе дугу и с каменным стуком упали на бетон как раз между трубами.

— Бипавид! — взвизгнул кто-то, и тут же раздался взрыв. Дизельное топливо потоком хлынуло из разорванных труб и пробоин в резервуарах.

Кобурн достал вторую гранату, на этот раз зажигательную с задержкой взрыва на две секунды. Подмигнув Доку, он выдернул чеку и отправил ее следом за первыми двумя.

Термитная начинка вспыхнула в лужах солярки. Температура горения термита — 2200 градусов Цельсия — достаточно, чтобы прожигать сталь. Послышался еще один взрыв, и небо окрасилось заревом.

* * *

01.27 (22.27 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару», ходовая рубка.

Заняв позицию по сторонам, Мёрдок и Маккензи выждали, пока отдельные выстрелы не слились в сплошной грохот, приковав внимание тех, кто находился на мостике. Мёрдок ворвался на мостик первым, сразив очередью онемевшего от ужаса иранского солдата. За ним влетел Маккензи, и тут же уши заложило от грохота его М60.

За окнами рубки ночь осветилась пожаром на палубе «Йюдюки Мару» и еще одним, гораздо ярче — где-то слева на фоне огромных желто-оранжевых языков пламени чернел силуэт сторожевого корабля.

Мёрдок не мог себе позволить любоваться зрелищем. Он повернулся налево и снял еще одного иранца у стола с телетайпами, потом вернулся прикрыть Мака. Трое иранских морских офицеров — один с золотыми позументами на белоснежной форме — пытались укрыться от кинжального огня пулемета Маккензи. Один... другой... третий... Еще один офицер потянулся к кобуре, очередь тотчас срезала и его.

— Уиу! Рок-н-ролл! — завопил Маккензи во внезапно обрушившейся тишине: он наконец оторвал палец от спускового крючка. — Вот это, я понимаю, игра!

— Да, оглушит кого угодно, — согласился Мёрдок, осматривая тела офицеров. — Поосторожнее с этой штуковиной, ладно? Нам еще выводить это корыто из... ого!

Мёрдок замер, прицелившись в силуэт человека, одиноко стоящего на правом крыле мостика. В руках у того был пистолет, но он держал его как-то странно, дулом в небо. Может, парень просто не успел прицелиться... или пытается сдаться. Это японец, значит, «Охтори». Еще один пленный танго будет классным подарком ребятам из разведки.

— Спокойно, парень, — крикнул Мёрдок. — Брось оружие. А... буки о сутеро! Брось оружие!

— А ну брось! — присоединился Маккензи; голос его казался таким же громким, как пальба секунду назад. — Ну!

Японский террорист мгновение колебался, покачивая стволом пистолета над головой. Неожиданно он приставил дуло к правому виску и нажал на спуск. Треснул выстрел, голова дернулась к левому плечу, и тут же левая сторона черепа как бы опала под мокрой шапкой растрепанных волос. Пистолет упал за борт; террорист опустился на колени, потом распластался на палубе.

— Вот сукин сын, — произнес Сойка, подходя к Мёрдоку. — Он что, псих?

— Хуже, — ответил Мёрдок. — Он хотел умереть за свое дело. С такими воевать труднее всего.

— Ладно, уж лучше он, чем мы, — подытожил Маккензи. — Пошли, удостоверимся, что остальные поступят так же. Идем, Сойка. Поможешь мне водрузить этого поросенка.

Вдвоем они установили М60 в выбитом окне рубки. Пламя на палубе поутихло, теперь можно было разглядеть разбросанные повсюду трупы. Газ из баллонов выгорел, догорали лишь деревянные контейнеры, но света хватало, чтобы палуба просматривалась как на ладони. Иранский солдат выстрелил в сторону мостика; пуля ушла выше. Маккензи ответил очередью, швырнувшей того за борт. С берега по кораблю стреляли, но вслепую, не причиняя вреда.

Вот уже второй раз за последние дни Мёрдок уселся за компьютер, набирая команду. Тот снова откликнулся набором иероглифов: кто-то недавно работал с ним, пытаясь снять блокировку трюмов. Переключив его на английский, Мёрдок быстро пробежал взглядом символы и меню на экране монитора. Отлично. Его пароль на месте, и трюмы никто не открывал.

Он позволил себе один-единственный вздох облегчения. Операция неизмеримо осложнилась бы, проникни эти ублюдки в трюм.

Мёрдок щелкнул «Моторолой».

— Проф! Это Мёрдок!

— Слышу, Эл-Ти, — ответил голос Хиггинса. — Мы все настроили, готовы передавать.

— Приглашай их, — сказал Мёрдок. — Передай: груз в целости.

— Понял! Передаю!

Лейтенант посмотрел в распахнутую дверь — там на расстеленном брезенте лежал без сознания Уилсон.

— Да, еще передай, нам нужно эвакуировать раненого.

— Есть, Эл-Ти!

— Клинок!

— Здесь, Эл-Ти!

— Где это «здесь»?

— На корме, Эл-Ти. С Профом.

— Спускайся в машинное отделение. Встретитесь там с Маком. Проверьте машины. Можем ли мы поставить судно под пары?

— Понял, Эл-Ти. Иду.

— Мак, слышал?

— Все понял, Шкипер, — техасец нехотя передал свой М60 Хольту, который оказал посильную помощь раненому Чаккеру. До прихода в Котики Роселли служил мотористом, а Маккензи — старшим механиком. Если им и удастся выйти из порта своим ходом, то только с помощью этих двоих.

— Сойка?

— Я, Эл-Ти!

— Побереги пулемет для Мака. Хольт, идешь со мной. Надо проверить состояние судна, прежде чем выходить.

— Есть, Шкипер!

Теперь им предстояло на славу потрудиться.

* * *

01.30 (22.30 по Гринвичу)

Заправочный пирс.

Гавань Бендер-Э Аббас.

Док осторожно выглядывал из-за ящиков в сторону ярко освещенной площадки перед рядом мастерских и складов. Рядом опустился Кобурн с лицом, перемазанным кровью с гримом пополам.

— Что скажешь, Док?

— Не нравится мне это, капитан. Слишком открыто.

За их спиной рвануло еще раз. Заправочный пирс продолжал пылать, ярко освещая порт. Гасить пожар сбежались сотни иранцев. Док с Кобурном пропустили пожарные машины и солдат, схоронившись за горой бетонных труб, по возможности стараясь убраться подальше.

Теперь они удалились от воды уже на восемьдесят ярдов, однако от причала с «Йюдюки Мару» их отделяло сотни две. В просвет между пакгаузами Док видел переднюю часть японского судна. Пожар на его палубе, похоже, стихал.

Черт! Корабль, к сожалению, слишком далеко, вне досягаемости их раций. Каждый раз, как только Док пытался выйти на связь, он не слышал ничего, кроме помех.

Тут Кобурн молча указал на стоянку военных машин перед складом. Похоже, их никто не охранял.

— Вот и транспорт.

— М-да, — голос Дока прозвучал не слишком уверенно.

— Нам надо добраться до причала «Мару», — пояснил Кобурн. — На джипе можно разъезжать по порту как свои.

— Ага. И нас пристрелят наши же ребята, приняв за иранскую кавалерию, — все же Доку пришлось согласиться, что на машине они доберутся до места быстрее, чем на своих двоих. К тому же, хоть он и не сообщал этого своему пациенту, Кобурн находился не в лучшем виде. Первую помощь при отравлении Док оказал, сняв маску и регенератор, но капитан мог получить и скрытые повреждения, а выявить их на месте Эллсуорт не мог. Для этого требовалось оборудование лазарета — точнее, госпиталя — на борту «Нассау».

Но прежде пациента следовало туда доставить.

— О'кей, — согласился он наконец. — Попробуем.

Стараясь держаться в тени, Эллсуорт с Кобурном обогнули площадку и вышли к стоянке. Док выбрал машину — джип явно американского производства, сунул Кобурну свой автомат и уселся за руль.

— А ключи? — спросил Кобурн.

— Зачем? — удивился Док. Вытащив нож, он рукояткой разбил пластмассовый кожух блока зажигания, перерезал пару проводков и закоротил концы. Двигатель чихнул и завелся.

Кобурн скептически наблюдал за этой операцией, занявшей не больше пяти секунд.

— Если верить твоему личному делу, Док, ты же сельский парень.

— Он самый и есть. Простецкий сельский парень...

— ...пытающийся выжить в бессердечном большом городе, — покачал головой Кобурн. — Где-то я это уже слышал. Напомни мне только, чтобы я не пускал тебя в свою машину.

Док врубил передачу и вырулил со стоянки.

— Обижаете, капитан, я сама простота. Мне не то, что машину, вы мне можете доверить все свои деньги, свою девушку...

— Ну да, в тебе простоты что в гремучей змее. Не знаю, стоит ли мне... берегись!

Они увидели опасность одновременно: цепочка иранских солдат пробиралась по галерее на стене массивного бетонного сооружения — судя по всему, сухого дока. Вместо того чтобы притормозить, он прибавил скорости.

— Не беспокойтесь, капитан. Мы же сами теперь иранцы, вы что, забыли? Мы же в машине официального ихнего иранского правительства...

Однако иранцев на галерее это, похоже, не убедило. Сверху замелькали вспышки выстрелов; по мостовой и борту машины зачиркало.

— Верно, — согласился Кобурн. Повернувшись, он поднял автомат и ответил иранцам длинной очередью. — Угон государственного транспортного средства карается...

Док крутанул руль, направив машину юзом в узкий проезд между складами. Они вырвались на широкий, ярко освещенный причал; перепуганные солдаты и портовые рабочие бросились в разные стороны.

— Надеюсь, санитар из тебя лучший, чем шофер, — крикнул Кобурн, и в то же мгновение пулеметная очередь ударила спереди, разнеся ветровое стекло и пробив правую переднюю шину. Док чувствовал, что машина теряет управление, и с трудом удерживал ее в устойчивом положении. Из-под капота вырвался дым, мотор заглох. Машину занесло, она протащилась боком футов десять и, ударившись о причальную тумбу, затихла.

— Черт, ну и пешеходы нынче... — Док осекся. Кобурн с залитой кровью головой сползал с сиденья. — Черт!

Привстав в разбитом джипе, Док вытащил с заднего сиденья свой автомат, передвинул рычажок на автоматическую стрельбу и открыл огонь по набегавшим пасдаранцам. Двое упали, остальные залегли. Док оглянулся через плечо; до «Йюдюки Мару» оставалось еще добрых пятьдесят ярдов.

— Море — твой друг, — произнес он. До сих пор он считал эти слова, вбиваемые в голову каждому курсанту ПДГ, преувеличением, но сейчас убедился в их справедливости. Он осмотрел Кобурна — пульс прощупывался хорошо. Скорее всего пуля только царапнула голову, оглушив его; правда, времени на более детальный осмотр у Эллсуорта не было.

Успеется.

Еще одна пуля ударила в борт джипа.

— Пошли, Капитан, — произнес он, стягивая тело Кобурна с пассажирского сиденья. Взвалив его на спину, он подбежал к краю причала. — Поплаваем еще немного.

29

01.32 (22.32 по Гринвичу)

Вертолет Чертов Пес-один.

Бендер-Э Аббас.

Вертолеты оторвались от палубы еще час назад, но почти все это время кружили над нейтральными водами Залива. Эскадрилья Чертовых Псов состояла из шести «Ирокезов», базирующихся на «Нассау» и «Иводзиме». На борту находились объединенные боевые группы Котиков и морпехов численностью по пятнадцать человек на машину. Вертолеты шли низко, держась вплотную за парой «Суперкобр». «Кобры», прогрохотав над палубой «Йюдюки Мару», заложили вираж над портовыми постройками.

Со стороны сухого дока послышалась автоматная стрельба; за ней последовала вспышка, и от головной «Кобры» к доку потянулись огненные следы неуправляемых ракет.

Теперь хаос охватил уже весь порт. Сквозь взрывы и стрельбу прорывался вой сирен. Где-то в стороне от порта в общий хор включились зенитные батареи — они вели бессистемный и в общем-то безвредный огонь; зато горизонт украсили зеленые светляки трассирующих снарядов.

Теперь акваторию порта уже безраздельно контролировали американцы. Заправочный пирс полыхал. Огонь перекинулся на сторожевик, корпус которого сотрясали все новые взрывы боезапаса и топливных баков. Отовсюду бежали люди. Некоторые целенаправленно, с оружием в руках, но большинство — с одним-единственным желанием: спрятаться или удрать подальше от этого кошмара. Мало кто осмеливался вступить в дуэль с кружившими над портом «Кобрами». Тех, кто попробовал, уничтожили почти мгновенно: кого ракетными залпами, кого снарядами визжавших, как бензопила, скорострельных пушек.

Головной «Ирокез», снизившись, сделал круг над «Йюдюки Мару», пытаясь вызвать на себя огонь неприятеля. Убедившись, что желающих стрелять нет, машина зависла в двадцати футах над передней палубой; из открытых люков упали, разматываясь, тросы, и по ним на палубу стремительно скользнули люди с черным гримом на лицах.

Высадившихся на палубу коммандос набрали из отрядов «Рекон» морской пехоты и первого взвода Седьмого Отряда Котиков. Вместе они составляли Морские Силы Спецназначения — МССН. Задуманные, выражаясь языком Пентагона, «для оптимального выполнения особо сложных и ответственных заданий», МССН готовились для осуществления глубоких рейдов на территорию неприятеля, защиты американских посольств и других учреждений, для эвакуации ценных людей и документов, а также для освобождения заложников. Теоретически в большинстве кризисных ситуаций спецподразделениям «Дельта» требуется для развертывания не менее двух суток, в то время как у флота и морской пехоты всегда кто-нибудь найдется поблизости.

Котики и отряды «Рекон» уже ряд лет проводили совместные учения в рамках МССН, несмотря на сохраняющуюся между двумя родами войск традиционную вражду, в большинстве случаев такое сотрудничество дало очень неплохие результаты.

Стоило последнему из четырнадцати коммандос оказаться на палубе, как вертолет сбросил тросы, задрал хвост и ушел в темноту. На его месте сразу же зависла вторая машина, и на палубу скользнули еще четырнадцать человек.

Остальные вертолеты высадили десант на берегу, на площадках, контролирующих подходы к пирсу. А над головой уже рокотали другие вертолеты, тяжелые «Суперкони» морской пехоты, несущие по пятьдесят пять десантников с тяжелым вооружением — их целью было перекрыть дороги, связывающие порт с Бендер-Аббасом и другими прибрежными городами. Их прикрывали самолеты вертикального взлета ЭйВи-8 «Харриер» — «Лунь». Эти фантастические машины способны сменять стремительный полет реактивного истребителя на зависание по-вертолетному. Разведка доложила о продвижении к порту иранского танкового батальона, и авиационной группе ЭКМП-2 предписывалось не допускать его прорыва к гавани. Одновременно другая группа «Харриеров» и «Суперкобр» нанесла внезапный удар по аэропорту Бендер-Аббаса, превратив дюжину военных самолетов в обугленные обломки и повредив пушечным и пулеметным огнем еще двадцать машин. Вторая волна воздушной поддержки — эскадрилья Ф/А-18 «Хорнет», вооруженная кассетными бомбами с лазерным наведением — была на подходе.

Очень скоро «Йюдюки Мару» остался последним островком спокойствия и тишины, глазом затишья в центре бушующего тайфуна.

* * *

01.40 (22.40 по Гринвичу)

Грузовое судно «Йюдюки Мару».

Мёрдок пересек палубу, направляясь к человеку, отдававшему приказы вновь прибывшим коммандос. На первый взгляд отличить морпехов от Котиков почти невозможно: все бойцы МССН носили черную защитную форму с бронежилетами, круглые защитные шлемы, одинаковый черный грим на лице. Большинство держали в руках «хеклер и кох», хотя некоторые — М16/М203 или дробовики. Единственное отличие заключалось в оружии ближнего боя: у Котиков им служили девятимиллиметровые «хаш-паппи», а у морпехов — проверенные «кольты» калибра 45.

Мёрдок, правда, отметил про себя: они действовали как слаженная, сработанная команда.

Командир прибывшей группы повернулся к Мёрдоку.

— Капитан Каваног, — представился он, протягивая руку в перчатке. Салютовать он не стал на случай, если эту сцену наблюдает со стороны какой-нибудь вражеский снайпер. — Корпус морской пехоты.

— Лейтенант Мёрдок, — он принял руку морпеха и крепко пожал ее. Чин капитана морской пехоты приблизительно соответствует лейтенанту ВМФ. — Добро пожаловать на борт, капитан.

— Почту за честь. Вы здесь старший офицер?

— Он самый.

— Мне приказано поступить в ваше распоряжение, сэр. Мы решили, что вам, ребята, помощь не помешает.

— Верно, не помешает. — Мёрдок махнул рукой в сторону горящего заправочного пирса. — Послушайте, у меня на берегу двое парней. Скорее всего вон там. Один из них, возможно, ранен. Надеюсь, вы сможете выделить несколько ребят на их поиски?

— Нет проблем, сэр. Этот пожарчик — их идея?

— Не удивлюсь, если так, — поднял бровь Мёрдок.

Разговор был прерван хором радостных воплей откуда-то с надстройки «Йюдюки Мару», подхваченных бойцами МССН на палубе. Задрав голову, Мёрдок увидел, как на мачту японского корабля рывками поднимается в свете береговых огней американский флаг.

Интересно, подумал Мёрдок, флаг захватил кто-то из Котиков, или же это собственность морской пехоты?

— Ну что ж, чувствуйте себя как дома, капитан, — улыбнулся Мёрдок. — Посмотрим, что нужно сделать, чтобы вывести корабль отсюда.

— Есть, сэр, — откликнулся Каваног и блеснул ослепительной улыбкой на черном лице. — Вы, ребята, классно сработали. Почти так же здорово, как морская пехота!

— Только не заливайте, — рассмеялся в ответ Мёрдок, — насчет того, что морская пехота первой высаживается на неприятельский берег.

«Йюдюки Мару» был полностью в их руках. Котики, а теперь и морпехи продолжали прочесывать проходы и помещения судна в поисках оставшихся иранцев или японских террористов, но эту часть сражения они выиграли. Несколько минут назад Де Витт и Фрейзер застрелили боевика «Охтори», сторожившего каюты экипажа. Там они обнаружили японских моряков и в их числе капитана Когу — пленника на борту собственного судна. Мёрдок приказал пока не выпускать команду из кают. Им и самим так безопаснее, к тому же не исключено, что среди них прячется кто-нибудь из «Охтори».

В окружающей темноте продолжали постреливать, но «Йюдюки Мару» пока ничего не угрожало. На причал у судна приземлился санитарный «Ирокез». Уилсон будет на пути к «Нассау» через несколько минут.

— Эй, Эл-Ти! — через палубу к Мёрдоку спешил Роселли.

— Что скажешь, Клинок?

— Мы с Маком осмотрели котлы и машинное отделение. Если не считать погнутого правого вала, все более или менее в порядке. Мы можем развести пары и — судно готово к выходу через двадцать минут.

— Валяйте. Насколько помешает погнутый вал?

— Ну, у нас могут быть проблемы с маневрированием, особенно в порту — он узкий как задница. Но если вас не беспокоит пара снесенных пирсов и помятых скул...

— Снесите хоть весь порт, только выведите эту посудину обратно в Оманский залив.

— У меня во взводе неплохой механик, — вмешался Каваног. — Могу прислать его к вам на помощь.

— Принято с благодарностью.

— Эл-Ти, это Проф, — прохрипело у Мёрдока в наушнике.

— Слушаю, Профессор. Чего у тебя?

— К нам тут Особо Важные Персоны. Расчетное время прибытия через две минуты. Сказали, чтобы мы очистили палубу.

— Понял. Кто это?

— Говорят, это ООАБ. Похоже, дирижируем оркестром теперь не мы, — голос Хиггинса показался Мёрдоку чуть расстроенным.

— О'кей, Профессор. Мы свое дело сделали.

Ровно через две минуты над передней палубой «Йюдюки Мару» завис черный «Ирокез» без опознавательных знаков.

ООАБ — Отряды по Обеспечению Атомной Безопасности — элитные, супероснащенные правительственные подразделения, созданные в рамках Министерства энергетики США в 1975 году. Их задачей является поиск и идентификация похищенного или утерянного ядерного оружия и расщепляющихся материалов. Деятельность их почти полностью засекречена, свидетельством чему является то, что об их существовании известно очень немногим, хотя за последние двадцать лет их сотни раз задействовали по тревоге. В США отряды ООАБ расквартированы на ядерном полигоне в Неваде и на базе ВВС Эндрюс; за границей — на авиабазе Рамштейн в Германии. Прибывший на «Йюдюки Мару» отряд ООАБ также базировался в Рамштейне и с самого начала кризиса был прикомандирован к ЭКМП-2.

Мёрдок смотрел, как вертолет плавно опускается на палубу и зависает в нескольких дюймах над ней. Из люков выскочили двенадцать человек; половина была в белоснежных антирадиационных скафандрах с прозрачными шлемами, как у астронавтов, другая половина — в обычной армейской форме, но без знаков различия. Один из них направился прямо к Мёрдоку. Вертолет сразу же взмыл вверх.

— Вы Мёрдок?

— Да, сэр.

— Смит. Старший офицер ООАБ. Какова обстановка?

— Насколько мы можем судить, сэр, груз не тронут. Мы остановили засранцев прежде, чем они вскрыли трюмы.

— Об этом судить нам, лейтенант, — сухо сказал тот. — Пусть ваши люди держатся подальше от трюмов. На палубе останутся только абсолютно необходимые для обороны. Ваша команда пробудет на борту до тех пор, пока мы не отбуксируем судно за пределы иранских территориальных вод.

— Отбуксируете, сэр?

— Да. Один из крейсеров ЭКМП-2 подойдет, как только будут нейтрализованы вражеские батареи на островах в Заливе. Мы ожидаем рандеву с «Рикавери» в Оманском заливе часам к десяти утра.

«Рикавери», корабль времен второй мировой войны, служил в качестве плавучей водолазной базы, а также для спасательных и буксировочных операций.

Где-то в стороне ухнул взрыв, сопровождаемый приглушенной стрельбой.

— Извините за дерзость, сэр, но вы предлагаете какой-то бред. Очень скоро сюда припрется вся иранская армия, нельзя же так рисковать, дожидаясь их. Мы можем выйти через двадцать минут.

Офицер ООАБ не верил своим ушам.

— Этот корабль готов к отплытию?

Мёрдок посмотрел на часы.

— Двадцать минут, сэр.

— Но вы в этом уверены? Мне говорили, что какие-то Котики вывели из строя машины и что судно пришлось вести сюда на буксире.

— У меня в машинном отделении несколько толковых людей, сэр, — чуть тверже произнес Мёрдок. — Мы пойдем своим ходом.

Офицер ООАБ скорчил кислую мину, но идея убраться из Бендер-Аббаса через двадцать минут, а не через несколько часов, воодушевила и его.

— А что с иранскими батареями на островах?

— Сэр, — улыбнулся Мёрдок. — Я думаю, они как раз перешли под контроль Котиков и «Рекона».

Не зная этого наверняка, Мёрдок тем не менее был недалек от истины. Он участвовал в планировании многих учебных и боевых операций и поэтому верил, что разработчики операции «Смертельное оружие» позаботились и о безопасном проходе мимо неприятельских берегов.

— Отлично, — произнес наконец Смит. — Постарайтесь побыстрее подготовить судно к отплытию.

— Да, сэр. Выйдем, как только объявятся два моих человека.

— А? Что? Что вы хотите этим сказать?

— Два моих человека находятся на берегу, сэр. Они не вернулись после захвата судна. Мы не можем уходить без них.

Стоявший рядом Де Витт неожиданно отвернулся, безуспешно пытаясь удержаться от смеха. Сойка широко улыбнулся и ткнул хихикавшего Роселли локтем в бок.

Смит взорвался.

— Вы... не имеете права! Ценность груза...

— ...имеет решающее значение. Да, сэр. Я бы на вашем месте не волновался, мистер Смит. Один из пропавших — мой командир. Другой — один из самых надежных моих людей. Я уверен, что они скоро объявятся.

Офицер бросил на Мёрдока убийственный взгляд, резко повернулся и зашагал к надстройке. Мёрдок вслед ему покачал головой. Разумеется, плутоний важнее всего, и если Док со Стариком не покажутся, «Йюдюки Мару» придется отплывать без них.

Однако приятно все-таки поставить этого индюка на место.

Роселли подошел поближе.

— Ничего от Дока и капитана?

— Нет пока. Морпехи будут искать их, даже если мы уйдем.

— Включите меня в поисковую партию, Эл-Ти. Я могу помочь. Я представляю себе ход мыслей Дока.

Мёрдок криво усмехнулся.

— Мне жаль разочаровывать тебя, Клинок, но у них в Иране нет баров. Алкоголь здесь запрещен, ты забыл?

— Бедняга Док, — сказал, сокрушенно качая головой, Де Витт. — Мы не можем бросить его здесь, Шкипер. Он же умрет от жажды!

— Придется предоставить это морпехам, — вздохнул Мёрдок. — Ты мне нужен здесь, Роселли, следить за машинами.

— Да, сэр, — Роселли расстроился не на шутку.

— Эй, на «Мару»! — послышался голос с берега. — Человек за бортом, справа!

Мёрдок, Роселли, Де Витт и Сойка бросились к борту. Мёрдок не видел ничего, кроме темной воды... нет... вон! И не одна, а две головы!

Роселли с Сойкой уже скидывали бронежилеты. Вскочив на фальшборт, оба одновременно бросились в воду: Сойка — солдатиком, Роселли — классическим прыжком. Мёрдок в ожидании прилип к фальшборту. Судя по всему, Кобурн ранен: даже плещущая ему в лицо вода не смывала крови. Обхватив капитана левой рукой, Док греб правой, медленно, но верно приближаясь к «Йюдюки Мару».

В считанные секунды Роселли и Сойка подплыли к ним. Сойка принял Кобурна и потянул его к берегу; Роселли помогал выбившемуся из сил Эллсуорту. С причала в воду им на помощь прыгали все новые Котики и морпехи, другие ждали на суше. Де Витт соединился по радио с санитарным вертолетом, чтобы тот забрал еще одного раненого. Ко времени, когда Кобурна вытащили из воды, его уже ждали санитары с носилками Стокса. С такого расстояния, конечно, можно и ошибиться, но Мёрдок готов был поклясться, что видел, как Кобурн помахал ему рукой. Он находился в сознании, а это уже чертовски хороший признак.

Мёрдоку вдруг пришлось покрепче схватиться за леер, чтобы справиться с неожиданно накатившей слабостью. КОБУРН И ДОК В ПОРЯДКЕ! До сей поры он и не догадывался, как переживал за этих людей.

Повернувшись, он зашагал на мостик.

Спустя пятнадцать минут он стоял в рубке, глядя на бойцов МССН на берегу и передней палубе. Через плечо заглядывал Смит. Сойка стоял у штурвала, а Хольт — у машинного телеграфа. Роселли, Маккензи и несколько морпехов колдовали в машинном отделении. Хиггинс перетащил свое радиохозяйство на мостик, откуда с профессиональным интересом озирал поле недавнего боя. Остальные Котики, за исключением Дока, Чаккера и капитана Кобурна, несли вахту по всему кораблю. Этих троих санитарный вертолет забрал несколько минут назад.

Мёрдок взял в руку микрофон и нажал на кнопку.

— Внимание! Внимание! — произнес он, и громкоговорители разнесли его голос по всему кораблю. — Приготовиться к отплытию!

Где-то на берегу хлопнул одиночный выстрел, но он почти не обратил на него внимания. Морская пехота держала оборону по всей территории порта, и согласно последним данным воздушной разведки ближайшая иранская армейская колонна до сих пор находилась на выходе из Бендер-Аббаса, в трех милях от берега.

— Отдать носовые! — приказал он, и морпех, отвязав от кнехта носовой конец, перебросил его на причал. Над головой прошла пара «Суперкобр».

Мёрдок вышел на правое крыло мостика и посмотрел назад. Не просто вывести из гавани судно, стоящее к берегу носом и левым бортом, с одним действующим винтом. Хорошо еще что неисправен правый вал, а не левый.

Только тут он сообразил, что командует судном впервые в жизни — маленькие «Белуга» и «Богхаммер» не в счет. Конечно, в Аннаполисе он проходил курс судовождения и во время практики один раз выводил крейсер из военной гавани в Норфолке.

Но сейчас все было совсем по-другому.

— Полный назад, — скомандовал он, и Хольт передвинул рукоятку машинного телеграфа. — Убавь немного. Право руля... на пару румбов.

Турбины «Йюдюки Мару» ожили под их ногами. Медленно-медленно корабль сдавал назад. С повернутым вправо рулем кораблю ничего не оставалось, как прижаться носом к пирсу; корма стала отходить. Перейдя на левое крыло, Мёрдок еще раз посмотрел назад. Корма уже на пять футов от пирса, причальный канат вот-вот лопнет.

Теперь у него есть минимум пространства для маневра.

— Вперед машина, — скомандовал он, и Хольт передвинул рукоятку телеграфа вперед. — Держать право руля.

Движение корабля назад замедлилось, затем он нехотя тронулся вперед. Натянув кормовой швартов настолько, что пирс стал потрескивать, «Йюдюки Мару» начал поворачивать носом от причала. Когда нос корабля уставился на догорающий заправочный пирс, Мёрдок скомандовал отдать кормовой.

Медленно, потом быстрее и увереннее корабль с плутонием отошел от причала, миновал заправочный пирс и полузатопленный остов сторожевика. Мёрдок протянул руку и нажал большую красную кнопку на пульте. Над акваторией порта разнесся победный гудок «Йюдюки Мару».

Ему откликнулся хор ликующих морских пехотинцев с берега — громогласное напутствие к плаванию.

— О'кей, джентльмены, — произнес Мёрдок. — А теперь идем домой.

Эпилог

09.50 (14.50 по Гринвичу)

Здание Капитолия, Вашингтон, Федеральный Округ Колумбия.

Конгрессмен Чарльз Фитцхью Мёрдок уже третий раз перечитывал лист бумаги с грифами «СЕКРЕТНО». В уголках глаз блестели слезы. Его мальчик возвращается домой.

И время для этого вряд ли можно выбрать удачнее. Все до одной газеты прославляют возвращение судна с плутонием законным владельцам, хотя все детали этой истории едва ли станут достоянием гласности.

Иран, разумеется, выразил официальный протест по поводу вторжения, но в частном порядке уже договорился с Вашингтоном считать инцидент делом рук мятежной группировки военных. Два главных заговорщика мертвы: Рамазани поставлен к стенке всего пару часов назад, адмирал Сахман погиб во время штурма на мостике «Йюдюки Мару». Иран отозвал свои подразделения из зоны конфликта; последнего американского морского пехотинца доставят с берега на корабль ЭКМП-2 в следующие несколько часов. Согласно официальной версии, террористы привели судно в Бендер-Аббас, где его освободила американская морская пехота. Это не вполне соответствовало действительности, но на первых порах сойдет и так. Администрация хотела замять участие США в том, что можно расценить как военное вторжение на территорию суверенного государства, да притом такого, с каким и без этого отношения складывались далеко не безоблачно. Возможно, иранцы отплатят им благодарностью, хотя бы за помощь в раскрытии заговора.

Япония, во всяком случае, благодарна за возвращение им судна с грузом, хотя проявится ли эта благодарность в виде уступок на переговорах по торговым отношениям, пока еще неясно. Мёрдок хорошо знал принцип «нанивабуси», посему ожидал, что Токио выкажет-таки свою признательность Соединенным Штатам. Пока что решено было приостановить транспортировку плутония до пересмотра мер безопасности. «Йюдюки Мару» вновь находился целиком в распоряжении японцев. Капитан Кога принял команду с той самой минуты, когда судно миновало последний из иранских островов в Заливе, медленно пройдя мимо занятых Котиками и морпехами батарей «Силкуормов». Даже гринписовская яхта «Белуга» была подобрана американским эсминцем там, где ее оставили Котики, и отбуксирована в Дахран.

Выходит, в выигрыше остались все, кроме «Охтори».

И, разумеется, двоих погибших на «Белуге» гражданских лиц и их вдов.

Пока же результатом всего этого стал бешеный рост патриотизма и любви к армии. Впрочем, у народной любви короткая память, симпатии к вооруженным силам растут на волне успешно проведенных операций, и конгрессмен Мёрдок рассчитывал использовать этот энтузиазм в своих политических целях. Окончательные дебаты и голосование в Комиссии назначены на завтра. Мёрдок не сомневался, что попытки Фарнума прикрыть Отряды и другие спецподразделения теперь обречены на провал.

До сих пор конгрессмен Мёрдок и не сознавал, как успешно, как плодотворно могут работать Котики, взаимодействуя с другими родами войск, например с морской пехотой. Притом, что некоторое дублирование функций в спецподразделениях наличествует, невозможно выделить кого-то более или менее полезного, чем остальные. Так что Америке нужны части специального назначения. Сам характер боевых действий диктует их необходимость. С этой точки зрения Мёрдок готов даже голосовать за расформирование регулярных воинских частей, если это поможет сохранить элиту, профессиональных военных спецподразделений.

Впрочем, это уже было бы немного слишком — весь смысл этих подразделений в том, что они помогают действиям регулярных частей. Мёрдок вздохнул. Почему, стоит Америке выиграть очередную войну, как она забывает о своих военных?

Но главное, самое главное сейчас то, что Блэйк жив и направляется домой. Трудно быть отцом, трудно смотреть, как дети вырастают и идут своим путем, совершают собственные ошибки.

Или смотреть, как они идут верным путем. Даже когда отец считает, что это не так, улыбнулся Мёрдок.

Он понял наконец: Блэйк Мёрдок нашел себя в Отрядах.

body
Аббревиатура английских слов Sea-Air-Land (море — воздух — земля), SEAL — может быть прочитана как слово «Seal» — «тюлень». Однако на русский язык название Отрядов Спецназначения ВМФ США традиционно переводится как «Котики» (англ. — «Fur Seals»).