Золотоволосая Тэра Уинслоу очнулась на отцовском ранчо — и осознала, что не помнит ни как она там оказалась, ни что с ней случилось. Но с тех пор в обжигающих снах красавице стал являться мужественный незнакомец. Тэра поклялась, что будет принадлежать душой и телом лишь этому мужчине, И однажды сон обрел плоть и имя — Стоун Прескотт. Теперь уже ничто не могло помешать девушке стать счастливой…

Кэрол Финч

Зов одинокой звезды

Глава 1

Техас, 1885 год

Очень хотелось самодовольно усмехнуться, но Тэра Уинслоу лишь поудобнее устроилась на жесткой деревянной скамье общего вагона. Удивительно, насколько все удачно складывалось. Получив письмо от отца, она, ни минуты не колеблясь, бросилась на вокзал. Поезд уже отходил от платформы, когда Тэра вскочила на подножку своего вагона. Она не успела позаботиться о багаже, но в Далласе обзавелась всем необходимым.

Ничто не могло испортить ее увлекательного путешествия к отцу через обширные равнины Техаса. Здесь эту часть прерий, стиснутую горами, называли Пенхендл — «ручка сковородки». На конечной станции предстояло сойти с поезда и в дилижансе добираться до Кларендона, который отец любовно называл в письмах Спаленкой Святых, повторяя древнее испанское название. Теренс Уинслоу обожал этот городок на пограничных землях, ставший для него вторым домом.

Тэра задумчиво смотрела в окно, не замечая своеобразной красоты расстилавшихся вокруг просторов. В Кларендоне она намеревалась помочь отцу выпускать газету. Они не виделись три года. Однако Тэра не задумываясь покинула особняк деда в Сент-Луисе и устремилась навстречу новым событиям и людям.

— Сеньорита!

Голос был вежливым, даже мягким, однако Тэра непроизвольно схватилась обеими руками за сумочку, в которой носила пистоле!.

Однако хватка ее тотчас ослабла. Перед ней стоял сморщенный старик испанец, из-под сомбреро которого выбивались совершенно седые волосы. Внезапно Тэра вспомнила, что уже видела этого человека на вокзале в Далласе, когда покупала билет. Он, казалось, наблюдал за ней, но не пытался заговорить.

Испанец между тем растянул сморщенные губы в любезной улыбке и указал на скамью рядом с ней:

— Нельзя ли к вам присоединиться, сеньорита?

«Это еще зачем?» — подумала Тэра, скользнув взглядом по полупустому вагону. В нем хватало места, и тесниться было совсем не обязательно.

Догадавшись, о чем она думает, испанец слегка покачал головой. Его улыбка стала шире, дружелюбнее.

— No hay porque afligirse… — Он спохватился и повторил по-английски: — Намерения у меня самые добрые, и вы можете быть совершенно спокойны. Я только хотел скоротать время за беседой, до Кларендона путь не близкий.

— Значит, вы тоже едете в Спаленку Святых? — оживилась Тэра. В глубине души подобное совпадение показалось ей более чем странным.

— Si, — подтвердил старик и примостился на неудобной скамье со вздохом человека, измученного долгим путешествием. — Годы мои уже не тс. Эти старые кости любят сиденья помягче, и если бы не прибыльное дельце, то я не сдвинулся бы с места.

— Вот как? — удивилась Тэра Старик заинтриговал ее, и девушка принялась его расспрашивать: — И какой же род занятии приносит барыш, сполна окупающий тяготы пути?

Морщинистая рука старого испанца непроизвольно потянулась к нагрудному карману и ощупала его. Синеватые тонкие губы, высушенные возрастом, сложились в загадочную улыбку.

— Видите ли, я занимаюсь тем, что раскапываю фамильные секреты — так сказать, похороненное прошлое. Вы не поверите, как это выгодно. Не для всех, разумеется. В данном случае я старался для одного уважаемого гражданина из Кларендона.

Ничто так не возбуждало Тэру, как неудовлетворенное любопытство.

— Вы говорите, для гражданина Кларендона? Могу я узнать его имя? Возможно, он встретит вас на вокзале?

Она выпалила вопросы один за другим, пристально вглядываясь в лицо попутчика. Она все еще не была уверена, что ему можно доверять.

— Почему вы все время говорите «он», сеньорита?

Казалось, старику доставляет удовольствие интриговать юную путешественницу. Впрочем, объект для игры он выбрал неудачно. Тэра приняла вызов и мысленно поклялась выудить у странного спутника как можно больше сведений.

— Прошу меня извинить, — сказала она лукаво. — Я должна была предположить, что вы способны очаровать любую сеньору или сеньориту. Так ваша клиентка — женщина?

— Ах, я вижу, вы всерьез намерены узнать все о моей секретной миссии, — со смехом откликнулся испанец. — С таким же успехом я могу поинтересоваться, зачем вы, красавица моя, едете в Кларендон. Здесь, в Техасе, неблагоразумно путешествовать без компаньонки. Впрочем, я могу сыграть роль вашего защитника и покровителя, раз уж судьба свела нас на жизненном пути.

Тэра снова подумала, что встреча состоялась не случайно. К тому же ее раздосадовало то, как ловко старик ушел от ответа.

— Ваше благородное предложение делает вам честь, — ответила она, прикидываясь простодушной. — Но как же я могу принять его, ничего не зная о вас?

— Могу вернуть вам этот упрек, сеньорита, — возразил испанец. — Вы так же скрытны, как и я. Возможно, вас ждет в Спаленке Святых друг или знакомый?

С минуту Тэра молча разглядывала попутчика, решая, можно ли ему довериться. Это был, без сомнения, человек необычный, но не опасный. В его глубоко запавших глазах Таились доброта и искреннее тепло. Она решила, что уж имя-то назвать можно.

— Меня зовут Тэра Уинслоу. А вас, сеньор?

— Перед вами Мигель Чавес, — церемонно провозгласил старик и сдернул сомбреро, взъерошив довольно густые седые волосы. — Полагаю, настало время раскрыть карты. Ваш отец обратился ко мне с просьбой приглядывать за вами в пути. Зная ваш горячий и независимый характер, он избрал, так сказать, негласный присмотр. Однако я счел нужным открыться вам, ибо нахожу естественной заботу любящего отца о дочери.

Кровь прихлынула к щекам девушки. Отец правильно предположил, что она бросится к нему одна, очертя голову, сразу же после получения письма. Только так, быстро и решительно, могла она ускользнуть от возмутительной опеки дедушки и чрезмерной, исключающей всякую инициативу любви матери.

Успокоившись, Тэра забросала Мигеля Чавеса новыми вопросами. Теперь, когда его миссия частично перестала быть для нее секретом, она решила выяснить все до конца.

— Однако вы не все рассказали мне, — напомнила она. — Какой такой давно похороненный фамильный секрет вы раскрыли… или должны раскрыть?

— Тц-тц-тц! — Испанец прищелкнул языком, давая понять, что оценил ее упорство. — Теперь-то я понимаю, почему сеньор Уинслоу так настаивал на надзоре за своей дочерью. Сказать по правде, я сомневался, что юная и, как я слышал, красивая женщина рискнет выехать одна, без компаньонки, но ваш отец оказался прав…

Медленно, словно опасаясь спугнуть ее. дон Мигель коснулся кончиками смуглых сухих пальцев ее нежной щеки.

— Вы и представить себе не можете, до чего напоминаете мне дочь. — произнес он задумчиво. — Она тоже была прелестна… но, увы, услаждала этот свет недолго, как красивая, но хрупкая бабочка. Я до сих пор скорблю об этом, сеньорита. — Он вздохнул, стараясь стряхнуть неожиданную печаль, и тепло улыбнулся Тэре. — А вот вас не назовешь хрупкой. Если не лжет пословица, что глаза — зеркало души, то в вас таится большая внутренняя сила.

Тэра улыбнулась, впервые за все время беседы. — Мама не сочла бы ваши слова комплиментом, сеньор. Она полагает, что я не в меру своенравна для женщины. А вот отцу нравится мое стремление к независимости… — Девушка сообразила, что старик опять ловко сменил тему, и поспешила вернуться к тому, что ее так занимало: — Мы все еще не коснулись вашей секретной миссии. Несправедливо, разве вы не находите? Если я доверилась вам, почему бы вам не ответить мне тем же?

Дон Мигель надолго устремил взгляд в окно, словно там появилось еще что-то помимо все той же однообразной равнины. Тэра уже собралась привлечь его внимание, когда он повернулся к ней.

— Вы узнаете все скоро, очень скоро, сеньорита. — Он почему-то вздохнул и продолжал: — Поскольку ваш отец и его давний друг…

— Имя которого вы предпочли бы не упоминать, не так ли? — быстро вставила она.

— Вот именно. Прошу простить мою уклончивость, сеньорита, но на то есть причины.

— В таком случае сойдемся на этом, и продолжайте! — воскликнула она, ерзая от нетерпения.

Больше всего на свете Тэра обожала загадки, секреты и тайны, недомолвки и отговорки — все то, что так интригует. Без сомнения, ее ожидала необыкновенная история.

— Ваш padre и его amigo заинтересовались одной легендой, поистине леденящей сердца жителей тех мест. Более десятка лет призрак появляется в окрестностях Кларендона, чтобы наводить ужас на почтенного и всеми уважаемого гражданина, хозяина ранчо Меррика Рассела. За столько лет призрак обзавелся именем. Ночной Всадник — так его называют. Как вам это нравится?

Тэра почувствовала, что бледнеет. Она хорошо знала и самого Меррика Рассела, и его дочь, Джулию, с которыми познакомилась по время их визита в Сент-Луис. Это было совсем недавно, прошлым летом! Девушки понравились Друг другу и стали подругами. Тэра мечтала нанести Расселам ответный визит, но ее мать и слышать об этом не хотела.

Заметив вопросительный взгляд дона Мигеля, Тэра сообразила, что молчание затянулось. Джулия даже не упомянула о призраке на ранчо! Как странно… Ей приходилось слышать о домах с привидениями, но то были степенные особняки, а тут, подумать только — ранчо! Тэра понятия не имела, что призраки водятся и в каньоне Пало-Дуро. А ведь именно туда она и направлялась!

— Много лет назад, — продолжал испанец, не дождавшись ответа, — в тех местах из белых жили только команчеро — те, кто вел торговлю с команчами и охотился на бизонов. Как раз тогда два брата, отчаянные ребята, прибыли на Дикий Запад с намерением основать ни много ни мало — скотоводческую империю. Плодородные пастбища на дне каньона Пало-Дуро пришлись им по нраву. И все бы хорошо, но как-то ночью стадо пришло в неистовство, никто точно не знает почему, и брат Меррика Рассела был затоптан насмерть. — Дон Мигель устремил в окно задумчивый и рассеянный взгляд, словно вглядывался в прошлое. — Некоторые считают, что команчи таким образом отомстили бледнолицым за отобранные земли, но большинство уверено, что была более прозаическая причина — койоты или что-то подобное. Но есть среди местных жителей и такие, кто поговаривает, будто сам Меррик все и организовал, чтобы остаться полновластным хозяином Пало-Дуро.

Тэра представила, каково оказаться на пути целого стада, и невольно содрогнулась. Это была картина не из тех, что хочется удержать в памяти.

— И потянулись годы. Все чаше то один, то другой невольный свидетель упоминал об ужасном всаднике на белом как снег жеребце — кстати сказать, любимом жеребце брата Меррика Рассела, — который объезжал некогда принадлежавшие ему земли. — Дон Мигель слегка пожал плечами, не отметая суеверие, но и не вполне соглашаясь с ним. — Как обычно, мнения разделились. Пастухам случалось до крика препираться о том, что они видели в тумане — особенно крупное перекати-поле или и в самом деле гостя из потустороннего мира. — Старик искоса взглянул на свою спутницу и убедился, что та слушает его, открыв рот, — Что касается сеньора Рассела, то он безоговорочно верит, что брат не простил ему единовластия и наложил на него вечное проклятие. Правда ли это — сказать трудно, однако снижение доходов от ранчо бесспорно. Судите сами, кому захочется иметь дело с человеком, который, быть может, хладнокровно убил своего родного брата? Другие скотоводы чураются его, я даже слышал, что сомневаются в его дееспособности.

— И неудивительно! — вырвалось у Тэры прежде, чем она успела прикусить язык.

Ну как тут не высказаться? Чтобы взрослый и разумный человек всерьез верил в привидения… Она нахмурилась, спрашивая себя, все ли техасцы такие дремучие. Быть настолько темными в конце девятнадцатого века! Если бы человек продолжал объяснять сверхъестественными причинами все, чего не понимает, он бы и на шаг не продвинулся по дороге прогресса! Мать Тэры была чудовищно суеверна, и это отчасти послужило причиной того, что девушка горой стояла за науку и образование. Однако она не собиралась выносить приговор Меррику Расселу, не переговорив с ним.

— Вы хотите сказать, сеньорита, что только безумцы суеверны? — спросил между тем дон Мигель. — Я бы так не сказал. Если вспомнить, как суеверны преступники… — Он неожиданно замолчал и поспешил улыбнуться. — Ваш отец напечатал в газете статью, посвященную легенде о Ночном Всаднике. Он слово в слово передал рассказы ковбоев с ранчо сеньора Рассела, и тот очень расстроился. Он даже выступил с ответной статьей, где утверждал, что в Пало-Дуро, а именно в той его части, что носит название Мескит-Меса, случаи неожиданного буйства скота нередки.

Тэра помрачнела. Выходило, что ее отец и Меррик Рассел успели поссориться… или давно враждовали. Теренс Уинслоу был прирожденным репортером. Стоило ему уловить намек на сенсацию, как он бросался вперед подобно гончей, почуявшей след дичи.

— Что вас беспокоит, сеньорита? — улыбнулся старик. — Вспомните, ведь яблоко от яблони… Вы тоже докапываетесь до истины, не так ли? И все же вам придется удовлетвориться тем, что я уже рассказал. Я поклялся быть нем как могила и намерен сдержать клятву. То, что мне удалось узнать, будет высказано только нанимателю.

— То есть моему отцу? — не унималась Тэра.

Дон Мигель, который явно находил упорство девушки забавным, легонько щелкнул ее по кончику носа.

— Должен заметить, вы чересчур любите совать этот носик куда не следует. Возможно, именно поэтому ваш отец написал вам письмо именно сейчас. Похоже, вдвоем вы перевернете небо и землю.

Тэра сдвинула брови. Этот испанец только и делал, что загадывал загадки, а ей так и не удалось приблизиться к ответу ни на одну из них. Да он сведет ее с ума!

Между тем дон Мигель неожиданно посерьезнел и как-то особенно внимательно заглянул ей в глаза.

— Я чувствую, что должен предостеречь вас, милое невинное дитя. В молодости человек редко задумывается об истиной ценности вещей. Не все таково, каким выглядит на первый взгляд. Вы не должны щедро дарить свое доверие первому встречному, его надо заслужить.

— Это относится и к вам? — не удержалась Тэра.

— О, я! Что такое я? — воскликнул испанец, бессознательно ощупывая нагрудный карман. — Дряхлый старик, которого на этом свете держит только клятва, данная умершему другу. Я всего лишь помогаю правосудию свершиться. Я согласился сопровождать вас в Кларендон, потому что мне хотелось получше узнать молодую женщину, о которой я столько наслышан. Дело, о котором я упомянул, требовало моего присутствия в Валькесе, в католической миссии, но как только с ним было покончено, я поспешил в Даллас и несколько дней ждал отправления поезда до Кларендона. Вы всегда вскакиваете в вагон в, последнюю минуту, сеньорита? Ведь я уже решил, что вы раздумали ехать к отцу. Однако, когда вы появились на перроне, сразу вас узнал. Тэра довольно улыбнулась.

— Вы сказали — не доверяйте первому встречному. Но вам, сеньор, я доверяю всем сердцем.

— Благодарю вас, сеньорита, — откликнулся дон Мигель, и в глазах его блеснула ласковая насмешка. — Однако я боюсь, что недоверчивость проявится в вас совсем не вовремя. Я предвижу встречу, которая близка… — Он снова вгляделся в лицо Тэры, и взгляд его приобрел рассеянное и слегка пугающее выражение. — Но не тревожьтесь — этому человеку пора не просто получить доверие в дар, а заслужить его.

На этот раз Тэра по-настоящему растерялась. До сих пор ей не приходилось сталкиваться с подобными людьми. Дон Мигель был загадочен. Он рассуждал о каких-то преданиях и призраках. Все это так далеко от четких постулатов науки, которых она придерживалась до сих пор! А затем, чтобы окончательно сбить ее с толку, приплел скорую встречу с загадочным незнакомцем.

Очень странно. Тэра испугалась, что встреча с отцом может пройти не так уж гладко. Вдруг он изменился за три года настолько, что они не поймут друг друга? Неужели мнение матери о нем всегда было более верным, чем ее собственное?

Дон Мигель отвлек ее от раздумий:

— Ну вот мы и приехали. Подождите здесь, я скоро вернусь.

Раздался скрежет тормозов, проводник открыл дверь вагона, и дон Мигель скрылся из виду. Тэра нервничала. Поистине Техас полон сюрпризов.

Но потом она мысленно вернулась в прошлое. Вспомнила, как изнывала в Сент-Луисе от безделья, скучала по отцу и негодовала на дедушку, который не желал, чтобы она утруждалась. Возможно, она слишком долго была отрезана от настоящей жизни, поэтому и испугалась при первом же столкновении с ней. Поймут они с отцом друг друга или нет. но она узнает, чем он занят. А потом, если все сложится не так, как она мечтала, придется вернуться в Сент-Луис и принять предложение Джозефа Рутерфорда и все, что затем последует.

— Как я и предполагал, ближайший дилижанс до Кларендона будет только завтра после полудня, — сообщил вернувшийся дон Мигель. — Я взял на себя смелость нанять удобный дорожный экипаж.

— Вы поступили совершенно правильно! — решительно заявила Тэра, к которой быстро вернулось утраченное было присутствие духа. — Чем скорее мы доберемся до места, тем лучше.

Рука об руку со старым испанцем она проследовала к выходу, и вскоре уже разглядывала, сидя в экипаже, незамощенные улицы Хэролда. Вокруг простирались все те же необъятные прерии, и Тэра полной грудью вдыхала воздух свободы, которым так славится Техас.

Она покосилась на дона Мигеля, погрузившегося в раздумья, и пожалела, что старик так мало рассказал ей о легенде и обо всем, что с ней связано. Не человек, а устрица! Должно быть, створки его памяти можно открыть только силой!

Оранжевый шар солнца висел низко над горизонтом — зрелище, какого не увидишь в городах. Вечер принес с собой неожиданную прохладу, и Тэра время от времени ежилась в своем жакете. Сейчас она не отказалась бы очутиться в дорогом отеле и принять горячую надушенную ванну. После нескольких дней, проведенных в поезде и дорожной карете, у нее ломило все кости, но она утешала себя тем, что скоро получит все. чего жаждет, а главное, обнимет отца.

В дороге дон Мигель занимал ее рассказом о том, как впервые оказался в Техасе, как перевез сюда из Нью-Мексико семью. Это было еще в те времена, когда в Пенхендле хозяйничали команчеро. Эта часть Техаса была ничейной, и ее жадно расхватывали, как найденный клад, заявляли права на территории, до того принадлежавшие индейцам. Дон Мигель с семьей следовали по пятам за команчеро, гоня свое стадо овец на новые пастбища. Поначалу жизнь первых поселенцев была мирной, но позже пришли богатые скотопромышленники с оформленными заявками на землю: Оставалось или двигаться в глубь территории, или вернуться в Нью-Мексико. Дон Мигель выбрал первое, потому что успел полюбить бескрайние, норой неласковые просторы.

Тэра слушала внимательно в надежде на то, что история жизни ее спутника постепенно приведет к тому, что связало его с ее отцом, как они познакомились и сдружились. Но до этого было еще далеко, когда вдали послышатся стук копыт и отвлек старого испанца. Он напрягся, как струна, прищурился, вглядываясь в сумерки, и с губ его сорвалось приглушенное проклятие. Он поспешил подхлестнуть лошадь. Экипаж так встряхнуло, что Тэре пришлось ухватиться за дверцу, чтобы не слететь с сиденья. Дорога петляла, поэтому девушку то и дело бросало из стороны в сторону, она уже начала всерьез бояться за свою жизнь.

Все же она сумела повернуться и заметить темный силуэт всадника, упорно преследовавшего их. Внезапный резкий звук заставил ее ахнуть — это был револьверный выстрел! Пуля просвистела в опасной близости от плеча дона Мигеля, но тот и не подумал придержать лошадь. Погоня продолжалась, но усилия старого испанца ни к чему не привели. Всадник в конце концов догнал их лошадь и ловко схватил ее под уздцы, принудив остановиться.

— А ну-ка, Чавес, выходи! — приказал голос, не предвещавший ничего хорошего.

Приказ сопровождался легким движением дула револьвера, устремленного в грудь старика.

Возмущение пересилило в Тэре осторожность, и она схватилась за сумочку, собираясь выхватить пистолет. Однако рука испанца легла на ее пальцы в предостерегающем жесте. Всадник тем временем спешился прыжком. Разглядеть его глаза под низко надвинутой широкополой шляпой было практически невозможно, нижнюю часть лица прикрывал красный платок. Все это были типичные приметы дорожного грабителя, в том числе серый плащ, доходивший до кромки изрядно поношенных сапог и отлично маскировавший фигуру. Но одно можно было сказать с уверенностью: этот человек не шутил, направляя на испанца «кольт».

Он сгреб в горсть рубашку на груди дона Мигеля и бесцеремонно стащил того с сиденья. Сердце Тэры неистово билось. Оттолкнув старика, грабитель схватил ее за руку и потянул из экипажа. Она лишь успела вцепиться в сумочку.

— Что вам от нас нужно? — кротко спросил дон Мигель, поднимаясь с земли. — Денег нет ни у меня, ни у этой достойной сеньориты, поэтому…

— Меня больше интересует, чем ты занят сейчас, пронырливая старая ищейка! — донесся голос, искаженный плотно прижатым ко рту платком.

— Как это, чем занят? — с преувеличенным удивлением переспросил испанец. — Разве не видно? Сопровождаю вот эту сеньориту. Она едет к отцу.

— В жизни не слышал такого наглого вранья! — воскликнул незнакомец с неприятным смешком. — Мне известно, что ты…

Тэра так и не узнала, что же ему известно, потому что тишину снова прорезал стук копыт. Тэра глянула в ту сторону, откуда он донесся, — и оцепенела. К маленькой группе издалека приближался огромный белый как снег жеребец. Он казался нереальным, словно сотканным из лунного света, и таким же нереальным был стук его копыт. Он приближался стремительно, временами исчезая в зарослях чапараля, будто стлался над землей. Всадник его тоже был весь в белом — неподвижная фигура, за которой летели полы развевавшегося на ветру плаща, и создавалось впечатление, что это распростертые крылья. Он был как архангел, пронизанный лунным светом и потому особенно ясно различимый на фоне сгустившейся тьмы. Тэра обратилась в статую с широко раскрытыми глазами. Она не верила, просто не могла поверить, потому что такое, конечно же, невозможно… но это происходило! Конь и всадник летели к ним, не касаясь земли, и все же их приближение сопровождал стук подков, подобный грому.

Она смутно услышала сдавленное восклицание, сорвавшееся с губ грабителя. Это вывело Тэру из оцепенения, она воспользовалась тем, как завороженно тот смотрит на видение, чтобы сунуть руку в сумочку и выхватить пистолет. Ее движение заставило грабителя вздрогнуть. Она не могла бы сказать, почему раздались выстрелы: то ли палец его слишком дрожал на курке, то ли он сделал это обдуманно, — но они прозвучали один за другим, сопровождаемые испуганным ржанием и без того встревоженных лошадей. Несколько секунд спустя Тэра осознала, что дон Мигель оседает на землю, залитый кровью, что грудь его разворочена пулями, выпущенными с близкого расстояния. Внезапно он рванулся к ней, как бы в последнем сознательном усилии ища поддержки, и рухнул всей тяжестью, обвивая быстро холодеющими руками. Тэра закричала от ужаса, отпрянула назад и рухнула навзничь, увлекая за собой труп недавнего спутника. Она упала затылком прямо на крупный булыжник. В следующее мгновение все окружающее исчезло, в наплывавшей темноте ненадолго закружились призрак на белом коне, грабитель в сером плаще и красном платке и залитый кровью труп дона Мигеля.

Она не знала, что прощальное объятие старого испанца было не случайным. В последние секунды жизни нечеловеческим усилием воли удерживая ускользающее сознание, он успел выхватить медальон и сунуть ей за вырез платья.

И снова тишина воцарилась на пустынной дороге. Два тела на обочине. Ни следа таинственного всадника — только грабитель на арене разыгравшейся трагедии. Нет, не просто грабитель — убийца. Он склонился над телом дона Мигеля, рывком стащил того с лежащей без сознания Тэры и обшарил его карманы. Усилия бандита были тщетны. С проклятием вскочил он на свою лошадь и исчез во тьме.

Глава 2

— Дьявольщина! — вырвалось у Стоуна Прескотта. склонившегося над телом дона Мигеля. Он пытался рассмотреть, жив тот или мертв.

До Прескотта еще доносился удалявшийся стук копыт, но важнее было оказать помощь пострадавшим, а не пускаться в погоню. Если бы он явился на место преступления на пару минут раньше!

Старик был мертв, и тут уж ничего нельзя было поделать. Оставив его, Стоун осмотрел девушку. Перед ее платья и жакет были залиты кровью. Проклиная весь свет и себя самого, он подобрал полы плаща и опустился на колено. Девушка была хороша собой, и это особенно его взбесило. Какой тварью надо быть, чтобы поднять руку на такое прелестное создание! Стоун всмотрелся пристальнее и нашел, что она, пожалуй, не просто хороша собой, а очень красива, во всяком случае, для того, кто способен оценить в женщине изящество черт и бледно-золотой оттенок густых, вьющихся локонами волос, ореолом окружавших запрокинутое бледное лицо.

Стоун вовремя напомнил себе, что сейчас девушка нуждается в медицинской помощи. Он приложил ухо к се груди, опасаясь, что очаровательное создание последовало за своим спутником в лучший мир. К его удовлетворению, сердце девушки хоть и слабо, но билось, и он не удержался от облегченного вздоха.

Стоун подхватил на руки тело, в котором, как ему казалось, жизнь едва теплилась, и направился к белому жеребцу, скрытому густой купой чапараля. Сплошной белый колпак с узкими прорезями для глаз мешал ему, и Прескотт несколько раз передернул плечами, стараясь откинуть его на спину. Прежде чем пуститься в путь, он помедлил, чтобы бросить прощальный взгляд на распростертое тело дона Мигеля. Несколько секунд Стоун не чувствовал ничего, кроме глубокой печали, потом неожиданно встрепенулся. Он оказался на этой пустынной дороге для того, чтобы защитить старого испанца. Он опоздал, но это не меняло дела. Если медальон найден, его нужно доставить куда следует. Теперь, когда старик умер, все сведения о медальоне ушли в могилу вместе с ним.

Стоун положил девушку на землю и вернулся к убитому, чтобы осторожно обыскать его. Ничего. Что это значило? Что нападавший опередил его и медальон теперь утрачен или то, что дон Мигель ею не нашел? Стоун огорченно выругался. Все сложилось очень неудачно, совсем не так, как было задумано!

Наконец призрак Пало-Дуро возобновил свой путь по бескрайней, залитой лунным светом равнине, укрывая полой белоснежного плаща беспомощное тело девушки.

Стоун спрашивал себя — как это дивное создание оказалось в одном экипаже с доном Мигелем. Возможно, это была случайная спутница, проникшаяся доверием к старому пройдохе. Воистину дон Мигель ставил мягкость и дар убеждения превыше всего. После тех событий (Стоун так и подумал — «тех», — не уточняя даже про себя, о чем идет речь) сам он ожесточился и лелеял жажду мести, в то время как старый испанец продолжал принимать жизнь такой, какова она есть. Стоун не раз уговаривал его носить револьвер, но тот только отмахивался, считая, что кротость обуздывает насилие. Дон Мигель всегда руководствовался правилом: подставь вторую щеку — и победишь морально. И что теперь? Если не жалел себя, мог бы по крайней мере подумать о тех. кто к нему привязан!

Если бы кто-нибудь в этот момент заглянул в глаза, сверкавшие сквозь прорези в белом капюшоне, то содрогнулся бы. Они не смягчились и тогда, когда взгляд молодого человека упал на женщину, лежавшую в его объятиях. Стоун размышлял над тем, что уготовила судьба для этой юной красавицы. Возможно, он забрал ее с места трагедии только затем, чтобы стать свидетелем агонии. «Какая гнусность, — думал Прескотт с отвращением. — Неужели в этом мире совсем не осталось благородства? Мужчины ради грабежа убивают женщин». Он пообещал себе разыскать мерзавца, если только девушка выживет и сумеет его описать.

Однако надо было подумать и над тем, как помочь ей выжить. До Кларендона путь неблизкий, до Хэролда и того дольше. Оставалось извлечь пулю самому… если, конечно, та не застряла слишком близко к сердцу. Что ж, если он ничем не смог помочь дону Мигелю, то хотя бы спасет жизнь той, что разделила его последние минуты.

Между тем впереди уже высилась мрачная скала, у которой начинался каньон Пало-Дуро. Стоун негромко заговорил с Дьябло, своим белым жеребцом, и понятливое животное сбавило ход, осторожно ступив на древнюю индейскую тропу. Этот путь был почти непроходим, а порой и вовсе исчезал среди утесов, круто обрывавшихся в бездну. Выше простиралось Верхнее плато, в котором каньон проложил широченную иззубренную скалами трещину. Стоуну показалось, что девушка шевельнулась и бросила вокруг безумный взгляд, но когда посмотрел на нее повнимательнее, она выглядела не более живой, чем тряпичная кукла. Губы у нее были красивые, но почти белые, словно через рану успела вытечь вся кровь без остатка. На миг у Стоуна мелькнула нелепая мысль прижаться губами к ее губам и оживить девушку, как спящую красавицу. Он раздраженно нахмурился и снова сосредоточил свое внимание на тропе, хотя и знал, что Дьябло сам позаботится о безопасности своих седоков.

Некоторое время спустя Стоун всмотрелся в темноту под нависшими утесами, но не увидел хижины, хотя та была почти рядом. Все же еще оставался шанс спасти юную жертву неизвестного злодея. Когда Дьябло остановился у двери, Стоун едва не вздохнул с облегчением, но вовремя вспомнил, что лишняя встряска девушке ни к чему. Он соскользнул с седла достаточно ловко, чтобы и волосок не шевельнулся на ее голове, и вошел внутрь. Там он опустил свою ношу на грубое подобие ложа, сбросил колпак и занялся приготовлением микстуры из трав, которая должна была помочь пациентке спокойно перенести жестокую операцию.

Стоило слегка нажать на нижнюю челюсть, и рот девушки безвольно приоткрылся. Стоун понемногу влил ей в горло состряпанное варево. Потом, помешав хорошенько угли, тлеющие в очаге, подбросил дров, вскипятил воду и приготовил самый острый из своих ножей. Стоун все время оглядывался на неподвижное тело, словно это могло удержать уходящую жизнь. Обе лампы были зажжены и уже стояли на полке над ложем. Проглотив для храбрости и уверенности тройную порцию виски, Прескотт прокалил лезвие и приблизился к девушке.

Проклятие, а если он убьет ее! Множество раз ему приходилось пользоваться этим ножом… на охоте, убивая и расчленяя четвероногую добычу, однако никогда прежде тот не выступал в роли скальпеля. Стоун от души проклял неизвестного бандита за то, что тот поставил его перед этой неприятной необходимостью.

Однако медлить было опасно, действие микстуры не бесконечно. Собрав всю свою решимость, Стоун склонился над неподвижным телом.

Он деловито передвинул одну из ламп, которая стояла неудачно. Тень больше не мешала, и можно было начинать. Но когда Стоун принялся одну за другой отводить в сторону бледно-золотистые пряди, то заметил, что движения его слишком осторожны. Это был определенно не тот настрой, который необходим, когда вонзаешь нож в живую плоть. На несколько секунд Прескоттом овладела нерешительность. Дьявольщина, он слишком долго медлил, а между тем действие микстуры ослабевало!

К счастью, девушка все еще дышала. Он убедился в этом, расстегнув жакет и отведя полы в стороны. Над вырезом корсажа слабо вздымались от дыхания округлости грудей, и ему некстати подумалось, до чего же нежна и бела кожа, под которой бьется ее сердце, — сливки, да и только! И все же ничего не оставалось делать, как рассечь корсаж, найти входное отверстие от пули и сделать то, что необходимо. Нет, рассекать корсаж не стоит. Обоюдоострый нож нанесет повреждение, без которого вполне можно обойтись. Ничего, руки у него крепкие, он способен разорвать корсаж.

Стоун вскарабкался на ложе и уселся так, чтобы прижать ногами распростертые руки пациентки, на случай, если та начнет биться от боли. Проклиная себя за идиотскую медлительность, он взялся левой рукой за вырез платья, а в правой зажал нож. В это мгновение колпак соскользнул и снова закрыл его лицо.

…Тэра стала приходить в себя. Сначала ей казалось, будто она парит между небом и землей. Решив, что это бред, девушка вновь впала в забытье. Последние несколько минут она ощущала, что лежит на чем-то мягком и кто-то расстегнул жакет, но потрясенное сознание отказывалось подчиняться. Затылок, который поначалу раскалывался от боли, теперь тупо ныл. Сделав неимоверное усилие, Тэра приподняла тяжелые веки.

Все плыло перед глазами, девушка видела перед собой неясный образ дона Мигеля, который то приближался, то уплывал. Тэра постаралась сосредоточиться. Как только ей это удалось, она закричала от ужаса. Над ней склонялась фигура в белом одеянии, полностью закрывавшем лицо, за исключением прорезей для глаз, и готовилась вонзить в нее нож! Призрак был очень материален, потому что другой рукой шарил у нее по груди!

Несколько секунд она спрашивала себя, не бредит ли, но ощущения были слишком реальны. Внезапно безумная мысль пришла ей в голову: вот как это происходит! Вот как человек попадает в иной мир! Сначала он оказывается между двумя мирами, потом там, где ему рассекают грудь и извлекают душу! Значит, ее будет сопровождать на тот свет призрак Пало-Дуро? Значит, она на пороге смерти?

Все это пронеслось у нее в голове в считанные мгновения, а потом Тэра. не слыша собственного голоса, закричала:

— Нет! Не-ет!

Ее слабый крик застал Стоуна врасплох. В тишине хижины голос девушки прозвучал достаточно громко, и нож едва не выпал у него из рук. Стоун выругался сквозь зубы. Хорошенькое было бы дельце, если бы доктор прикончил пациентку еще до начала операции!

— Нет, нет!.. Не надо! — повторяла девушка, выгибаясь и стараясь стряхнуть его. — Я не хочу умирать! Папа, папочка, спаси меня…

Она не кричала теперь, а постанывала и шептала .

Впрочем, подумал Стоун, смерть не заставит себя долго ждать, если он не справится с этой раненой дикой кошкой. Прескотт попробовал пошлепать пациентку по щекам — тщетно. Погладил по волосам — без толку. Он так и сидел верхом на ней, держа наготове свой дурацкий нож, как убийца, медлящий нанести решающий удар.

— Расслабься, черт тебя подери, расслабься! — рычал он сквозь зубы, чувствуя, что начинает съезжать со своего насеста. — Никто не собирается тебя убивать. Чтоб тебе пусто было, хочешь ты или нет, а я тебя спасу!

И он рванул проклятый корсаж так, что ткань буквально разлетелась. И наступила тишина. Оба замерли: девушка — дико вперившись ему в лицо, а вернее в колпак, расширенными от ужаса глазами; Стоун — глядя вниз, на открывшееся его глазам зрелище. Ни следа раны — только молочно-белая кожа грудей, полных и округлых, судорожно вздымающихся от прерывистого дыхания.

«Но как же так? — тупо думай Стоун, по-прежнему сжимая в руке уже ненужный нож. — Как же так? Откуда же столько крови на одежде, ведь она лежала в стороне от дона Мигеля? Даже если допустить, что весь этот поток пролился из развороченной груди старого испанца, он должен был как-то попасть на одежду девушки. Возможно, старик, умирая, рухнул прямо на нес, а убийца просто оттащил его, чтобы удобнее было обшаривать?»

Стоун не мог отвести глаз от представшей перед ним картины. Поэтому он довольно быстро разглядел край золотой цепочки, торчащей из-под обрывков корсажа. Медальон? Откуда он у нее? Кто она такая? Что связывало ее с доном Мигелем?

Стоун протянул руку, чтобы вытянуть медальон. Девушка тотчас забилась под ним еще отчаяннее.

— Пусти меня! Пусти!

— Да замолчи ты! — грубо прикрикнул он.

Тэра едва сознавала, что происходит. Ей показалось, что Ночной Всадник решил вернуться к своей зловещей миссии, но он просто протянул руку, и в той чудом появился золотой медальон. Казалось, он извлек его прямо из ее тела. Что это? Неужели так выглядит ее душа? А тело? Тело уже рассечено надвое?

И Тэра закричала. На этот раз вопль зазвенел в тишине и отозвался эхом где-то за распахнутой дверью, в кромешной темноте. Трудно сказать, какой реакции она ожидала от призрака, но тот вдруг сдвинул колпак чуть выше. Тэра мельком увидела рот, а потом этот рот прильнул к ее губам, заглушая крик.

Стоун сделал это инстинктивно, так как знал, что звук прокатится по каньону далеко и может быть услышан. В одной руке у него был медальон, в другой все тот же нож, поэтому он воспользовался естественным кляпом. Но как только, это случилось, рука сама отбросила нож и легла на грудь, которая была теперь так доступна. Перед ним было самое красивое создание, какое ему когда-либо приходилось видеть, и оно находилось в полной его власти, одурманенное микстурой! Он мог ласкать ее, обладать ею, и никто не мог помешать ему в этой затерянной среди утесов хижине.

Губы призрака были отнюдь не холодными и безжизненными, они обжигали, и страх скоро сменился в Тэре иными ощущениями. Возможно, ее ожидал не просто иной мир, а рай. Что ж, она не сделала в своей жизни ничего дурного, ничего постыдного, ничего подлого и заслужила спасение души. Было ли то, что она ощущала сейчас, частью рая? Вполне возможно. Через мгновение тела соприкоснулись невыразимо интимно и притом естественно, как и должно было, без сомнения, быть в раю. Мысли Тэры туманились, ускользали, давая телу возможность действовать самостоятельно, и она чувствовала, что это неземное самозабвение и есть истинное блаженство. Обитатель рая спустился на землю, чтобы забрать ее с собой и подарить экстаз.

Веки ее дремотно опустились, и окружающее исчезло, остались только ощущения. Губы пробовали ее губы на вкус, рука гладила и сжимала то одну, то другую грудь, бедро терлось между ног, и все это было одинаково божественно. Небожитель что-то шептал, но Тэра не понимала. Она чувствовала себя как бы вне времени и пространства, снова между небом и землей и мягко покачивалась на воображаемых волнах. Томное ощущение углубилось. Тэра покорно приоткрыла рот, чтобы язык призрака мог войти в него, и едва заметно принялась поглаживать его в ответ. О Боже, как это было естественно, как правильно! Здесь все было позволено.

На миг ей пришло в голову, что рай, пожалуй, чересчур эротичен и ничем не напоминает тот, который рисует церковь. Но затуманенное сознание отказалось размышлять на эту тему. Если предстоит провести вечность в объятиях этого существа, что тут плохого? Куда лучше, чем порхать с облака на облако.

— Кто ты? — спросил небожитель, щекоча своим горячим дыханием ее щеку.

Конечно, откуда ему знать? Ведь он подобрал ее на пустынной дороге, возможно, час ее настал безвременно…

— Назови мне свое имя…

Тэра попыталась, но лишь тихо застонала от счастья. Веки ее совсем отяжелели, и открыть их уже было невозможно. Ей хотелось взглянуть в лицо тому, с кем она отныне связана навеки, но она не могла. Ее несли мягкие, сладостные волны, несли все дальше и дальше, в океан наслаждения. «Он хочет знать имя, — думала Тэра, — он имеет на это право».

— Имя… — снова послышался ласковый шепот, — я хочу знать твое имя, чтобы произносить его, лаская тебя…

Ладонь его при этом скользнула по бедру, и подол платья медленно пополз вверх.

Стоун целиком отдался любовной игре. Он был предельно возбужден. Да и как могло быть иначе? Тело, которое он ласкал, было совершенным, лицо с закрытыми глазами светилось, и это означало, что его ласки волнуют красавицу. Когда глаза ее еще были открыты, они напомнили ему драгоценный аметист, голубой с фиолетовым оттенком. Ее волосы были мягки как шелк.

Стоун смутно сознавал, что колпак откинут, и девушка может увидеть его лицо. Это было бы некстати, но мало волновало его в тот момент. У него и так достаточно причин для волнения, волнения куда более приятного. Не мог же он заниматься любовью в дурацком колпаке! Что с того, что его прекрасная незнакомка не отдает себе отчета в том, что происходит? Зато она едва ли вспомнит события этой ночи, и вот это как раз весьма кстати.

— Тара. — прошелестело у него над ухом, — мое имя Тэра.

И в тот же миг все исчезло: и поцелуи, и прикосновения, и тяжесть тела. Она оказалась свободна, но не так, как ожидала, как желала, — свободна для пустоты. Тэра почувствовала разочарование, она не понимала, что за ошибку совершила.

Стоун смотрел на девушку, опершись на локоть. Он не верил своим ушам. Хотя слова прозвучали едва слышно, он прекрасно разобрал их и был так поражен, что буквально отпрянул.

— Тэра Уинслоу? — уточнил он, заранее зная ответ.

Когда девушка едва заметно кивнула, он словно укушенный змеей рывком соскочил с ложа. Судорожно натягивая колпак, Прескотт невольно бросил взгляд на левую руку, которой только что приподнимал голову Тэры Уинслоу. На пальцах была кровь! Значит, она все-таки ранена? Дьявольщина, что это на него нашло? Теперь, когда он опомнился, случившееся казалось нелепым, недостойным. Он, Стоун Прескотт, при всей своей ожесточенности был не из тех, кто набрасывается на первую встречную. Никогда прежде с ним такого не случалось.

Он стоял и смотрел сквозь прорези в колпаке на распростертое тело, на платье, разорванное до пояса, на задранный подол, открывавший бедра, и лицо его пылало. Стоун . поднял сброшенное на пол одеяло и укрыл им полуобнаженное тело Тэры… тело, которое он так смело ласкал. Боже правый, он почти овладел дочерью Теренса Уинслоу!

Теперь Прескотт ясно представлял себе, как именно разыгралась трагедия на пустынной дороге. Очевидно, Тэра упала, когда умирающий дон Мигель рухнул на нее все своей тяжестью. Она не была серьезно ранена… разве что ее добродетели нанесли моральный ущерб. Стоун криво усмехнулся, представив себе реакцию Теренса Уинслоу, если тот узнает об этом. Придя в ярость, он ревел, как дикий медведь. Он так гордился своей дочерью, что мог, пожалуй, придушить ее обидчика собственными руками. Сколько Стоун его знал, Уинслоу только и делал, что расхваливал юную леди, превозносил до небес ее здравый смысл и практичный, острый ум. По его словам, она была чуть ли не святая.

— М-да… — пробормотал Стоун, кусая губы, — остается надеяться, что ты все забудешь, моя красавица.

Он постарался поскорее покончить с заботами о своей подопечной, промыв рану и сделав удобную повязку.

Спина у него затекла, и Стоун поднялся, чтобы как следует потянуться. Теперь, глядя на Тэру, он испытывал только чувство вины. Некоторое время он расхаживал по хижине, потом вдруг остановился и выругался. До Кларендона путь неблизкий, однако неблагоразумно оставлять Тэру в хижине, на этом ложе. Она могла вспомнить все и возненавидеть его на всю оставшуюся жизнь.

Наконец Стоун принял решение. Получше укутав спящую девушку тонким одеялом, он поднял ее на руки и, ворча, пошел к терпеливо ожидавшему жеребцу. Каков бы ни был путь до Кларендона, он доставит Тэру отцу. Натягивая удила, Стоун раздраженно щурился. Что за ночь! Убит бедный, ни в чем не повинный дон Мигель, дочь Теренса Уинслоу тоже получила рану, а что касается убийцы…

Ненависть исказила лицо Стоуна. Нетрудно предположить, кто стоял за ужасными событиями этой ночи. Без сомнения, как и каждый раз, он умело скрыл свои следы и заготовил твердое алиби на случай вмешательства закона. Больше года Стоун в обличье призрака Пало-Дуро объезжал владения Меррика Рассела, надеясь, что рано или поздно гот как-то выдаст себя и дело наконец будет передано властям. Но тот был слишком ловок и хитер. Правда, с появлением медальона надежда снова забрезжила в душе Стоуна.

Припомнив случившееся в хижине, он мог только удивляться, как даже столь красивая женщина сумела заставить его забыть о жажде мести. Это было как воспаленная рана в его душе, как яд в крови. Да и к чему все то, что он испытал с Тэрой? Упоение обернулось виной и горечью. У него был один-единственный интерес к каньону Пало-Дуро: правда, вся правда насчет ранчо, владельцем которого был Меррик Рассел.

На этот раз Дьябло двигался в противоположную от хижины сторону, осторожно ставя свои широкие копыта на узкую тропу, ведущую вверх, на самую вершину. Крепкий песчаник стен каньона вздымался так близко, что плечо седока почти касалось его, с другой стороны открывалась пугающая крутизна. Здесь тропа была малопроходима, и.обычно Стоун избегал пользоваться ею, но на этот раз решил спрямить путь до Кларендона. Он смотрел прямо перед собой холодным взглядом и придерживал спящую Тэру равнодушно, без малейшего признака былых эмоций. Для их общего блага эту ночь стоило выбросить из памяти. Судьба не могла столкнуть его с этой девушкой вновь.

Теренс, конечно, перевернет небо и землю, чтобы выяснить, что случилось с его дочерью по дороге в Кларендон, и возможно, Тэра сумеет опознать убийцу дона Мигеля. Так думал Стоун Прескотт — знаменитый Ночной Всадник, призрак каньона Пало-Дуро, пока его белый жеребец двигался к вершине.

Глава 3

Это был тот странный час перед рассветом, когда ночь становится особенно темной. Стоун Прескотт спешился и понес мирно спящую Тэру к небольшому, но уютному домику, всю переднюю часть которого занимала редакция. Однако, собравшись постучать, он отдернул руку от двери и нахмурился. Как объяснить Теренсу Уинслоу, что платье его дочери разорвано до самой талии? Стоун надеялся, что до объяснений дело не дойдет, но все же принял меры предосторожности, закутав девушку поплотнее.

Постучав, он некоторое время ждал с самым бесстрастным видом, сохранив его и тогда, когда дверь открылась и на пороге появился всклокоченный хозяин дома. Зоркие глаза Теренса первым делом уставились в сверток на руках нежданного гостя. Сообразив, чье именно лицо он видит перед собой, Уинслоу побледнел.

— Тэра! О Боже!

Голос был полон тревоги и прозвучал, как зловещее воронье карканье. Энергичный газетчик Кларендона был в этот момент просто отцом, тревожившимся за жизнь дочери.

— Что с ней? Неужели она?..

— Нет-нет, просто спит, но была без сознания. Ударилась головой при падении, — угрюмо ответил Стоун. — А вот дон Мигель получил сполна.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Теренс Уинслоу, на минуту отводя взгляд от безмятежного лица дочери.

— Что он мертв. — С этими словами Ночной Всадник бесцеремонно протиснулся в дом, где ему уже приходилось бывать, и направился прямо в спальню для гостей. — Что касается вашей дочери, то она уже была без сознания, когда я подоспел. Мне удалось ненадолго привести ее в чувство, и она назвала свое имя. Вряд ли ей удастся опознать убийцу, но попробовать стоит.

— Значит, дона Мигеля больше нет в живых? — недоверчиво переспросил Теренс. — Бедняга! Не думал я, что до этого дойдет!

— Да неужто? — с сарказмом осведомился Стоун. — А между тем сообразить было нетрудно. Меррик Рассел начал коситься на старика с того самого момента, как тот приступил к делу. У негодяя нюх на ищеек! Он убил дона Мигеля потому, что сдали нервы. В последнее время Меррик на взводе. — Стоун покачал головой и подавил вздох. — И о чем я только думал, когда решил воспользоваться услугами старика? Впрочем, я знал, что лучше его никто с этим не справится.

— Да-да, я тоже виню себя за случившееся, — поспешно добавил Теренс Уинслоу. — Моя бедная дочь претерпела такие испытания… никогда себе этого не прощу!

— Чем винить себя, лучше принесите теплой воды и бинт, — довольно резко произнес Стоун.

Как только отец Тэры бросился исполнять приказание, Прескотт заторопился. Он развернул одеяло, затем окончательно разорвал платье пополам и раздел девушку до нижней юбки. Остатки многострадального платья Стоун сунул в недра своего объемистого плаща, подальше с глаз Теренса. После этого он. укрыл Тэру покрывалом до самой шеи, заботливо подоткнув его вокруг плеч. Лишь несколько секунд она лежала перед ним полуобнаженная, как тогда в хижине, но Стоун не позволил себе затягивать созерцание. Довольно и того, что уже случилось. И все же он не мог отказать себе в удовольствии прикоснуться к шелковистой щеке. Лицо Тэры Уинслоу было удивительно красивым, но теперь она уже не была для Стоуна случайной встречной, безымянной красавицей, и у них не могло быть ничего общего.

Появился Теренс с тазиком воды и бинтами, и это избавило Прескотта от размышлений на неприятную тему. «Самое время», — угрюмо подумал он.

Однако так стремительно отдернул руку при появлении хозяина дома, что сдвинул покрывало. Теренс нахмурился и приостановился, заметив голое плечо дочери.

— Что это значит? — воскликнул он, глубоко шокированный. — Ты что же, посмел ее раздеть?

— Для меня она не женщина, а пациент, — отрезал Стоун, хмурясь в ответ.

Однако Теренс Уинслоу был не расположен принять это объяснение.

— Мы здесь не в больнице, Ночной Всадник! — возразил он с возмущением. — Яне потерплю подобных вольностей! Даже я, отец, не осмелился бы…

— И очень глупо! — взорвался Стоун, позволяя гневу разгореться, поскольку это заглушало чувство вины. — Значит, вы предпочли бы оставить дочь в заскорузлом от крови платье? Что толку в идиотских приличиях! Хороший отец думал бы о здоровье дочери.

С этими словами он выхватил у Теренса тазик и бинты.

— Да, по на ней осталась хотя бы нижняя юбка и… э-э… панталоны?.. — бормотал Теренс, разрываясь между негодованием и смущением. — Или ты видел ее… э-э… голой… Как неприлично!

— Она все еще в нижней юбке и прочем, — процедил Стоун.

— Дьявольщина! Сейчас я бы предпочел, чтобы ты и на деле был бестелесным духом, обличье которого присвоил, — проворчал Теренс. — Если ты когда-нибудь даже намекнешь ей, что…

— Я буду нем как рыба, — буркнул Стоун.. — Но уж и вы не проговоритесь, мистер Уинслоу.

Он сбросил колпак и начал осторожно разматывать наспех сделанную повязку из тряпицы.

— Как я могу проговориться? — воскликнул Теренс, заглядывая поверх его плеча (он .остыл, по все еще выглядел недовольным). — Если Тэра узнает, что ее раздевал первый встречный, она умрет от стыда. Моя девочка так щепетильна в этом вопросе!

— Кстати. — встрепенулся Стоун, — не забудьте уведомить власти. Я бы сделал это сам, да боюсь, они не поверят призраку. Лучше я займусь багажом вашей дочери, оставлю его на окраине, в зарослях за большим дубом, откуда вы сможете незаметно его забрать. Горожанам ни к чему знать, что Тэра Уинслоу замешана в случившемся, не так ли ? Тот единственный, кто об этом знает, вряд ли захочет обнародовать секрет.

Теренс Уинслоу кивнул. Его очень тревожило, что придется делить секрет с убийцей. Его дочь б роли свидетеля преступления! Вряд ли это понравится тому, кто хладнокровно застрелил безоружного старика.

— Давай обдумаем план действий, — сказал он рассеянно.

— Тут нечего обдумывать, — отрезал Стоун, видя, что обычное самообладание и бойкость ума изменили газетчику перед лицом нависшей над дочерью опасности. — Было темно, и скорее всего нападавший скрыл свое лицо. Не тревожьтесь больше, чем нужно. В ваших руках мощное оружие — газета. Поместите заметку о преступлении на дороге в Кларендон и добавьте, что личность убийцы не установлена. О спутнице дона Мигеля не упоминайте вообще.

— Это имеет смысл, — энергично подтвердил Уинслоу, с усилием возвращаясь к действительности. — Страшно жаль, что старик так закончил свои дни. Хороший был человек и не заслужил смерти от пули злодея.

— Да уж, человек он был исключительный.

В тоне Стоуна слышались нескрываемая горечь, раскаяние и что-то вроде упрека, поскольку он чувствовал, что на самом деле смерть старого испанца мало трогает отца Тэры. Он молча наложил повязку, поднялся и пошел к двери, но потом остановился.

— Не вижу причин объяснять мне очевидное. Сам знаю, что чем меньше Тэра знает, тем лучше для нее. Что касается тебя, то будь осторожен. Снаружи все еще темно, но риск, что тебя заметят у моего дома, все же есть.

— Больше всего я сожалею, что не сумел обеспечить безопасность обоих путешественников, — только и сказал Стоун.

Уинслоу не последовал за гостем. Едва дождавшись, пока закроется дверь, он склонился над спящей дочерью. Его Тэра, его дорогая малышка! Подумать только, он сам, своими руками, навлек на нее весь этот кошмар!

Он сознавал, что здравый смысл обычно изменяет ему, когда дело касается дочери, но ничего не мог с собой поделать. Вот и сейчас Теренс страстно желал повернуть время вспять, чтобы проклятое письмо, которым он вызвал дочь в Кларендон, не было написано.

Уинслоу думал о том, что мать Тэры, конечно же, устроила истерику по этому поводу… и, возможно, на этот раз была права. Он хотел для дочери полной жизни, новых впечатлений и интересных знакомств и не учел, что все это может быть сопряжено с опасностями. Три года разлуки с дорогим существом! Это было больше, чем он мог вынести.

Теренс коснулся бледной щеки поцелуем, полным безграничной нежности. Его малышка превратилась в очаровательную молодую женщину. Только такой бесчувственный чурбан, как Стоун Прескотт, мог не обратить на это никакого внимания.

На цыпочках покинул он спальню и прошел к себе, чтобы улечься снова. Однако сон не возвращался. «Сколько всего случилось за эту ночь, — думал Теренс, хмурясь. — Убит старый испанец, Тэра прошла бог знает через что…»

Он надеялся, что все позади, что эта ночь окажется единственной ужасной ночью в жизни его малышки. Однако чутье газетчика не позволяло убаюкивать себя подобными мыслями. Если до этой ночи Теренс Уинслоу в какой-то мере шел на поводу у страстного желания мести, снедавшего Стоуна Прескотта, то теперь он волей-неволей обязан приняться за дело с новым рвением. Грязные делишки Меррика Рассела перестали быть просто газетной сенсацией, теперь они напрямую касались его самого. Теренс, в душе прежде всего пронырливый газетчик, решил изобличить одного из самых богатых и влиятельных скотопромышленников Пало-Дуро. Он кое-чего добился, оживив забытую легенду. Слухи уже ползли по округе, и мало-помалу Рассел утрачивал уважение соседей. Разумеется, далеко не все верили в привидения, однако хозяин ранчо держался так, словно в легенде была доля истины. Ему становилось все труднее нанимать работников, а пришедшие со стороны сразу требовали расчет, как только им случалось увидеть вдали призрачный силуэт Ночного Всадника.

Теренс невольно усмехнулся. Этот Прескотт оказался дьявольски изобретательным и упорным. В своем спектакле он был весьма выразителен и снискал славу, редко выпадающую на долю актера в обычном театре.

Мысли Теренса перекочевали к дочери. Он мучился, раздумывая, сумеет ли Тэра сыграть роль, предназначавшуюся ей изначально. Будучи подругой Джулии, она должна была попасть на ранчо Расселов, и до этой ночи он надеялся, что, сама того не подозревая, дочь сумеет на многое пролить свет. Тэра не могла вызвать у хозяина ранчо подозрений. Сейчас желание расправиться с Мерриком боролось в Уинслоу со страхом за дочь. Однако ее помощь могла быть слишком важной, чтобы обойтись без нее. Тэра так любопытна по натуре, думал он, что неизбежно выпытает у Джулии какие-нибудь интересные детали, особенно теперь, когда дон Мигель рассказал ей о знаменитом призраке Пало-Дуро. И если хоть что-нибудь ценное выплывет, тогда прости-прощай безнаказанные злодейства Меррика Рассела.

Гардины на окне с трудом сдерживали натиск солнца когда Тэра Уинслоу наконец открыла глаза. У нее вырвался довольный стон человека, хорошо выспавшегося в мягкой постели. Однако обстановка комнаты была ей незнакома, и Тэра озадаченно сдвинула брови.

Окончательно проснувшись, девушка приподнялась на локте, но только для того, чтобы снова рухнуть на подушку. В глазах сразу помутилось, нарастающий шум в ушах служил предвестником обморока. Господи, что с ней? Каждая мышца отзывалась ноющей болью. Да и вообще по утрам она никогда не чувствовала себя такой вялой.

Скрипнула дверь, и в спальню заглянул… заглянул ее отец!

— Проснулась? — спросил он с тревогой в голосе. — Я уж решил, что на моем попечении окажется спящая красавица, даже подумывал послать за доктором.

Тэра облегченно вздохнула и улыбнулась отцу слабой улыбкой. Она видела все не вполне ясно, словно сквозь легкую дымку.. Ей показалось, что внешне отец совсем не изменился за три года. Он присел на край кровати, поправил прялку ее волос.

— Как себя чувствуем? — спросил он, изображая заботливого доктора. — Как голова? Побаливает?

Рука Тэры инстинктивно потянулась вверх, и пальцы коснулись бинта. Ничто как будто не болело, разве что затылок, когда она подвинулась на подушке. И тут Тэра вспомнила…

— Дон Мигель… как он?

— Погиб, моя девочка, — ответил отец, и улыбка исчезла с его лица.

— Я надеялась… — Она умолкла и прикусила нижнюю губу, борясь с желанием заплакать. — Ужасно, папа! Я его совсем не знала, но, по-моему, он был чудесный человек. Честное слово, я никогда не одобряла суд Линча, но сейчас не возражаю, если убийцу вздернут без приговора.

— Его могут вздернуть и по приговору суда, если ты поможешь опознать убийцу, — заметил Теренс, и в глазах его засветился азарт истинного газетчика.

В душе он, правда, молился, чтобы дочь не знала, кто убил старика, — для ее же безопасности.

Ничего не ведая об этом, Тэра честно постаралась припомнить все, что видела. Низко надвинутая шляпа, прикрытая красным платком нижняя часть лица, ничем не примечательный плащ. Даже если что-то и бросилось ей в глаза, сознание отказывалось вытаскивать это на свет Божий.

— Нет, я ничего не помню, решительно ничего, что помогло бы делу… кроме одной детали. — Она нахмурилась, и озадаченное выражение появилось на ее красивом лице. — Полагаю, впрочем, что это мне просто приснилось. Сон навеян рассказом несчастного дона Мигеля. Странно, я могла бы поклясться, что видела призрак Пало-Дуро… но ведь это невозможно, не так ли? Призраков не существует, и если бы даже они бродили по прерии, то вряд ли совершали бы физическое насилие. Только представь себе, мне приснилось, что Ночной Всадник пришел за мной! Он собирался рассечь мне грудь и вынуть душу… в руке у него был нож…

Она умолкла, погрузившись в раздумья, напрягая память и не обращая внимания на дурноту. Призрак не только способен держать оружие, он также умеет ласкать женщин. Он держал ее в объятиях, целовал и прикасался… и это было божественно! Не вполне благопристойное сновидение, видимо, результат сотрясения мозга.

— А что было дальше? — спросил отец с легкой снисходительной усмешкой, поскольку сам-то он никогда не верил в привидения.

Тэра смущенно пожала плечами и выругала себя. Не хватало еще предстать суеверной в глазах просвещенного отца — такой же, как ее мать, с чьей темнотой Теренс боролся все годы их брака. Она поспешила сменить тему:

— Я совсем не помню, как оказалась здесь. Ведь не убийца же любезно перенес меня в твой дом. Скорее всего он оставил меня рядом… с трупом бедного дона Мигеля.

— Именно так, дорогая моя. К счастью, проезжий ковбой обнаружил в тебе признаки жизни. Он даже ухитрился выудить из тебя имя, потому ты здесь.

— Как благородно с его стороны! Кто он? Ты встречал его раньше? Неужели он даже не назвал своего имени? Ничего, здесь все дороги ведут в Кларендон. Если вам суждено будет снова встретиться, укажи мне этого человека, чтобы я могла от души его поблагодарить.

— Не волнуйся, доченька, я уже сделал это и даже вознаградил его за труды, — солгал Теренс, соглашаясь со Стоуном Прескоттом в том, что лишние сведения дочери ни к чему. — А теперь вернемся к делам мирским. Как насчет того, чтобы перекусить?

— Я постараюсь.

Он вышел, а Тэра впала в болезненное полузабытье. Мысли ее блуждали, вновь и вновь возвращаясь к ужасным событиям прошедшей ночи. Она никогда не была суеверной, однако призрак Пало-Дуро казался реальным, она и в самом деле его видела. Увы, убийство старого испанца было еще реальнее. И самое ужасное… самое ужасное, что это она, Тэра Уинслоу, спровоцировала это убийство, выхватив пистолет. По ее вине мертв такой добрый и умный человек! В потрясенном сознании возникала одна и та же картина: старый испанец медленно оседает со смертельной раной в груди. Тэра лежала в тяжелой полудреме, мучаясь чувством вины и проклиная свой необдуманный поступок.

За неделю покоя Тэре удалось полностью оправиться от сотрясения мозга. Отец ухаживал за ней, пренебрегая ради этого делами газеты. Наконец он согласился на первую прогулку по городу. Девушка сгорала от нетерпения своими глазами увидеть, что такое город на Диком Западе.

— Представь себе, не так давно здесь была голая равнина, на которой хозяйничали команчи, — оживленно рассказывал отец, одной рукой жестикулируя, другой держа вожжи. — Сейчас, конечно, все они в резервациях, а город населяют иммигранты, общим числом четыре сотни, среди которых немало хорошо образованных и культурных людей. Здесь чтят закон и не чураются искусства. Именно из-за этого я и выбрал Спаленку Святых.

— Странное название для города. Если здесь так много культурных и образованных людей, как ты утверждаешь, то почему оно явно отдаст суевериями?

В этот момент они находились недалеко от церкви, и Теренс указал в ту сторону:

— Город основан священником, явившимся в Пало-Дуро обратить язычников к христианству. Говорят, скоро он принял свое истинное предназначение, а именно основать здесь центр христианской религии и увлечь белую паству на Дикий Запад. И он преуспел в этом. В Кларендоне нет ни одного борделя или низкопробного салуна. Более того, в ресторанах запрещено продавать спиртное. Правда, не каждый согласится основать свое дело на таких условиях, зато юрод славится добропорядочностью. Если бы твоя благочестивая мать знала об этом, она не замедлила бы покинуть Сент-Луис ради Кларендона. Впрочем, никто и ничто не разуверит ее, что Техас не просыхает от пьянства и что любой здесь хватается за «кольт» при малейшей возможности. Кларендон — колыбель будущего.

— Да уж, мама думает, что в таких диких местах живут только грязные скотники, обитающие в запущенных лачугах. Должно быть, она сейчас изводится от беспокойства. По-моему, се больше всего волнует, не забуду ли я за три месяца жизни под твоим кровом, что была воспитана настоящей леди. До сих пор с содроганием вспоминаю пансион, куда они с дедушкой меня упрятали!

— Кстати, я так и не услышал рассказ о том, как тебе удалось улизнуть из-под опеки Райана О'Доннела. Побег, конечно, но как именно? Я даже сомневался, что он вообще удастся. Эти двое, — он непроизвольно скривил рот в неодобрительной усмешке, — задались целью ввести тебя в избранный круг Сент-Луиса, даже если придется применить силу.

Человек, имя которого Теренс Уинслоу упомянул с таким неодобрением, если не сказать с ненавистью, был его тестем. Он держал своих домочадцев в ежовых рукавицах, у них никогда не было права голоса. Тэра живо помнила тот день, когда отец, бледный и решительный, вошел в изысканную гостиную и сделал свое заявление. Он заявил, что намерен оставить Сент-Луис и начать ту жизнь, которая позволит ему дышать свободно. Он добавил, что не надеется уговорить жену последовать за ним, поскольку воля ее совершенно парализована. Не дожидаясь ответа, он повернулся и вышел, исчезнув из жизни троих обитателей особняка, каждый из которых отреагировал на это по-своему. Тэра была в ужасе, ее мать — Либби Уинслоу — шокирована, а ее дедушка в восторге от того, какой оборот приняли события.

После отъезда отца Тэра не раз обращалась к дедушке с просьбой отпустить ее в Кларендон, но гот и слышать об этом не хотел. Он был счастлив заполучить любимую внучку в свое полное распоряжение и надеялся сделать из нее точное подобие Либби…

— На этот раз я была умнее и даже не упомянула о полученном письме, — сообщила Тэра в ответ на вопрос отца. — Промедли я хоть час, маму и дедушку известили бы о письме из Техаса. Короче, я оставила записку, что еду к тебе на все лето, разбила копилку и для пущего авантюризма выбралась наружу через окно.

Тереке усмехнулся, живо представив себе лица жены и тестя, когда выяснилось, что пташка все-таки упорхнула из золотой клетки.

— Знаю, что сказал на что твой дедушка: яблочко от яблони недалеко падает. Я гак и не понял, чем не угодил ему. Должно быть, его ненаглядная Либби чересчур хороша для меня.

Тэра промолчала.

Вскоре после своего бегства на Дикий Запад Теренс получил от Тэры письмо, в котором дочь сообщала ему о помолвке. Жениха, разумеется, выбирал дедушкой. Теренс был уверен, что живая, деятельная Тэра попросту зачахнет рядом с напыщенным и скучным Джозефом Рутерфордом. Тот принадлежал к избранному кругу, который Уинслоу называл про себя «музеем восковых фигур». Правда, он имел весьма смутное представление о том, что за мужчина может быть достоин руки его необыкновенной дочери, но зато точно знал, что тот ничем не будет походить на худосочное воплощение хороших манер, каким был Джозеф Рутерфорд.

В который раз обдумывая все это, Теренс предложил дочери руку и повел ее к дверям отеля, ресторан которого славился своей кухней.

— Стоит вспомнить, что я столько времени жил тут без тебя, как мурашки бегут по коже! — проговорил он.

Тэра неожиданно повернулась и стиснула его в объятиях — и это на главной улице Кларендона! Ну что за девчонка!

— Милый папа, — сказала она серьезно, — я ожидаю от этого лета много интересного.

И события развернулись уже неделю назад, на пустынной дороге, напомнила себе Тэра, с трудом сдерживая нервную дрожь.

Узнав, что убийца на свободе, она еще раз попыталась вспомнить его лицо, но отец как будто намеренно старался помешать ей воссоздать в памяти трагедию. Он уверял, что она еще слишком потрясена, что в свое время можно будет вплотную заняться этим… но не теперь. И Тэра наконец сдалась.

Серо-синие глаза созерцали отвесные стены Пало-Дуро, и во взгляде их спокойное удовлетворение странным образом смешалось с затаенным беспокойством. В последнее время Стоун чувствовал себя как-то странно. Он как будто утратил былое душевное равновесие. Днем он действовал с привычной сосредоточенностью, зато ночные часы все чаще проводил без сна.

Заметив, что стакан пуст, он плеснул туда бренди и поменял местами ноги, лежащие одна на другой на крупном валуне. Раньше он прекрасно обходился без выпивки и уж тем более без женщин.

Возможно, одно неразрывно связано с другим, невесело размышлял Стоун, особенно если речь идет о женщине недоступной. В последнее время он не мог бросить взгляд на свое ложе, чтобы не припомнить, как выглядело на нем распростертое полуодетое тело.

Прескотт поймал себя на том, что снова смотрит туда же, и выругался.

— Что за нелепица! — произнес он вслух и отпил из стакана. — Речь идет о Тэре Уинслоу, болван ты эдакий! По словам Теренса, она чуть ли не монахиня!

Стоун не находил ничего странного в том, чтобы жаждать женщину после долгого воздержания, вот только предпочел бы направить вожделение на более доступный объект. Его попытки выбросить Тэру Уинслоу из головы были так упорны, что хотелось бы добиться лучшего результата!

— Слава Богу, она ничего не помнит из случившегося, — бормотал он, скользя по каньону невидящим взглядом. — Если бы помнила, Теренс уже добрался бы до меня.

Внезапно осознав, что разговаривает сам с собой, Стоун сделал гримасу и угрюмо расхохотался. Хуже всего, думал он, свихнуться из-за юбки. До сих пор Прескотт никогда не опускался до подобного, и это был тревожный знак. Здравый смысл советовал выбросить глупости из головы и заняться тем, что по-настоящему важно. Девчонка даже не знала о существовании Стоуна Прескотта. И к лучшему.

Он поднял бутылку, оценил на свет ее содержимое, взболтан и со вздохом выплеснул остатки в стакан. Доза была великовата, но Стоун решил, что ничего страшного не случится, разве что он прекратит вести себя, как подросток, впервые увидевший женскую подвязку. Ему случалось видеть мужчин, которые забывали обо всем, добиваясь женского внимания, и это порой приводило к плачевным результатам. Что до него, то женщины служили ему только для одной цели.

Допив бренди, Стоун неуверенно поднялся с расшатанного стула и оглядел каньон, который скрывала сейчас глубокая ночная тень. Он принял решение и почувствовал себя лучше. У него были дела поважнее, чем охота за трепетными девственницами. Теперь, когда он был достаточно пьян для того, чтобы уснуть без сновидений, можно было надеяться, что все наладится. И все же, все же… как привлекательно в женщине сочетание светлого золота волос и аметистовой глубины, глаз…

— Дьявольщина! — взревел Стоун. — Да ты и впрямь рехнулся, парень! Вот что случается с теми, кто слишком долго слоняется по прерии в обличье чертова призрака!

В течение целого года он настойчиво стремился испортить жизнь своему врагу. Меррик Рассел не знал ни минуты покоя с тех пор, как он, Стоун Прескотт, взялся за дело.

Однако время шло, и ночь вес плотнее окутывала тьмой ущелье. Стоун угрюмо подумал, что должен если не выспаться, то хотя бы подремать, перед тем как облачиться в свой белый плащ, иначе призрак Пало-Дуро может нечаянно всхрапнуть при свидетелях. Вряд ли это наведет страх на ранчеро Мсррика Рассела, скорее до колик рассмешит их. Это было бы некстати, потому что недавно они начали просить расчет один за другим, их осталось слишком мало, чтобы управляться со стадом. Рассел задыхался от ярости, проклиная Ночного Всадника, и состояние его нервов начинало вызывать серьезные опасения.

Что касается Тэры Уинслоу, то Теренс изливает на дочь трехлетние запасы родительской заботы и любви и не спускает с нее глаз. Разумеется, она не смогла помочь шерифу и описать убийцу. Возможно, она вообще постаралась стереть трагедию из своей деликатной памяти. Однако будет забавно, если она вдруг кое-что припомнит, подумал Стоун… и опасно для нее, если это «кое-что» коснется убийцы.

Две недели, проведенные в Кларендонс, Тэра посвятила двум задачам. Первой было привести в безукоризненный порядок холостяцкий домик отца, второй — разобраться в издательском деле. Конечно, кларендонская редакция была не такой внушительной, как та, которой Теренс заправлял в Сент-Луисе, и он был здесь единственным сотрудником. Вечерами Тэра с отцом вспоминали былые дни, причем тот не уставал расспрашивать о годах, проведенных ею в обществе матери и дедушки. Тэра не скрывала, что кандидатура жениха ее мало устраивает, и отец с ней соглашался. Он полагал, что у каждой девушки должно быть право выбора в этом вопросе.

— Можешь гордиться дочерью, которая скрестила шпаги с дедушкой на той же арене, что и ты.

Тэра улыбнулась, довольная своей дерзостью и нимало не задумываясь о последствиях. При всем своем упрямстве дедушка обожал ее.

— Тебе потребовалось меньше времени, чтобы бросить вызов Райану, — с восхищением заметил Теренс и слегка щелкнул дочь по кончику хорошенького носа. — Старик простит тебе все. Он давно бы отпустил тебя, если бы так над тобой не трясся… впрочем, твоя мать скорее умерла бы, чем согласилась.

— Ты скучаешь по ней? — спросила Тэра, расслышав непривычные нотки в голосе отца.

Теренс ответил не сразу.

— Скучаю, — наконец признался он, пожав плечами, — и буду скучать всегда. Видишь ли, любви недостаточно в браке, как бы сильна она ни была. Отношения между мной и Либби быстро начали принимать дурной оборот из-за ее отца, и я счел за лучшее покинуть жену прежде, чем первоначальные чувства сменятся полным отчуждением. Надеюсь, когда ты встретишь своего избранника, никто не помешает вашим отношениям. — Теренс постарался встряхнуться и весело подмигнул дочери. — Смотри, не повтори ошибку своего папочки, который сделал все, чтобы навсегда потерять шанс на семейное счастье.

Дверь неожиданно распахнулась, и в редакцию как вихрь ворвалась Джулия Рассел. Ее отец шел следом с кислым выражением лица.

— Тэра. милочка! Я настояла, чтобы папа отвез меня в город. — Она бросилась к Тэре на шею, потом отстранила ее и всмотрелась в лицо. — Не верю своим глазам!

Тэра не могла не улыбнуться экзальтированной красавице с роскошными рыжими волосами.

— Как всегда, прехорошенькая, — заметила она.

Гостья только передернула плечами, как бы желая сказать, что се внешность — ничто в сравнении с красотой подруги. В Джулии было, пожалуй, слишком много непосредственности и детской живости, что особенно бросалось в глаза на фоне сдержанных, полных достоинства манер Тэры. Именно это и очаровало дочь Меррика Рассела. Не получив столь безупречного воспитания (и не подозревая, что Тэра только досадует на него), девушка от души завидовала подруге.

— А ты по-прежнему обожаешь иоддразнивать, — отпарировала она.

Тэра ограничилась улыбкой.

— Доброе утро, мистер Рассел! — обратилась Тэра к Меррику.

Тот пробормотал в ответ приветствие и переступил с ноги на ногу. Это был высокий и довольно худой человек грубоватого вида, явно проводивший много времени на свежем воздухе. На лице его, как маска, застыло суровое выражение. Уголки рта смотрели вниз, и его улыбка, увидеть которую удавалось нечасто, производила неприятное впечатление. Отец и дочь имели меньше сходства, чем земля и небо. В этот момент Тэра не могла не вспомнить историю с призраком и не признать, что Меррик Рассел и впрямь выглядит, как человек, преследуемый мстительным духом. Тем более поразительной была беспечность Джулии. Юная красавица, похоже, не принимала всерьез проблем отца.

— Я здесь, чтобы пригласить тебя на ранчо, — защебетала Джулия, заставив Тэру вернуться к действительности. — Обещай, что приедешь сразу же, как только выкроишь время. Ну же, папочка, пригласи ее и мистера Уинслоу!

— Милости прошу, — мрачно произнес Меррик.

— Дочь давно мечтает посетить каньон Пало-Дуро, — вставил Теренс Уинслоу, выдавливая из себя самую любезную улыбку, на которую только был способен. — Я без конца расписывал в письмах его красоты, так что это совсем неудивительно. Возможно, се подвигла на приезд в Кларендон не столько дочерняя любовь, сколько желание полюбоваться видами.

— Тогда чего ждать! — в восторге воскликнула Джулия. — Едем немедленно! Ведь вы отпустите ее, мистер Уинслоу? Вот и славно! Идем же, я помогу тебе собраться.

И девушки вышли. Меррик Рассел тотчас перестал разглядывать мыски своих сапог и устремил на редактора угрюмый обвиняющий взгляд. Но то, что он сказал, не выдавало его подлинных чувств:

— Печально было услышать о смерти дома Мигеля.

— Да-да, ужасная трагедия! — пробормотал Уинслоу, делая вид, что полностью поглощен работой.

Как несправедлива судьба к дону Мигелю, вы не находите? Шериф понятия не имеет, кто убийца и каковы мотивы преступления.

— Я читал вашу красноречивую статью на эту тему и в курсе событий, — произнес Меррик Рассел и подошел ближе, чтобы взглянуть через плечо собеседника на готовую газетную полосу.

— Это была не последняя статья. Такой уж у меня характер, что ни одна скандальная история не будет похоронена раньше времени.

Сначала Рассел ничего не сказал на это, и некоторое, время в редакции царило молчание.

— По-вашему, это моих рук дело, — наконец констатировал он.

— Это было первое, что пришло мне в голову, — откровенно ответил Уинслоу. — Лишь одна маленькая деталь не дает мне покоя: за что вы так ненавидели старого Чавеса? Кроме как от вас, я не слышал о нем ни одного худого слова.

Обычное угрюмое выражение на лице Рассела сменилось раздражением. Очевидно, ему пришло в голову, что на столь откровенную враждебность пора ответить тем же.

— Газетчики полагают, что им позволено все, суют нос в частную жизнь, ходят по пятам и вечно лезут с вопросами. А мне это не по вкусу. На случай, если вам интересно, Уинслоу, я был очень далеко от той дороги, где пристрелили старика. И ваш тон кажется мне глубоко оскорбительным.

— Не сомневаюсь, — буркнул тот в ответ. — Вот что я вам скажу. Тэра знать ничего не знает о том, кто напал на нее и Чавеса. Она вообще не помнит, что случилось. Это я так, на всякий случай.

В следующий момент он пожалел о сказанном, так как на лице Рассела появилось выражение неподдельного удивления. Казалось, он даже не подозревал о причастности Тэры к трагедии. Однако в следующую минуту Теренс решил, что поступил правильно. Не стоило рисковать. Если убийца Меррик Рассел, он может подумать, что юная мисс Уинслоу представляет для него серьезную угрозу. Кто мог сказать, на что он отважится, лишь бы обезопасить себя?

— Надеюсь, вас не затруднит передать Джулии, что я буду ждать ее и вашу дочь в ближайшем магазине.

С этими словами Рассел направился к двери. Уже взявшись за ручку, он помедлил. Глаза его прямо глянули на Уинслоу из-под тяжелых век.

— Хотелось бы мне знать, что вы имели в виду своим последним замечанием, Уинслоу.

— А вы, конечно, даже не догадываетесь, — язвительно произнес Теренс, поднимая бровь. — Как, однако, странно! Ведь до этого момента ваш ум был на редкость проницателен, и ни одно мало-мальски захватывающее событие в Пенхенде не ускользало от вашего внимания.

Он подождал, но ответа не последовало.

— Я буду совершенно откровенен с вами, мистер Рассел, — он подчеркнул слово «мистер». — Я отпускаю с вами дочь только потому, что она дружит с Джулией и не подозревает, кто вы на самом деле. Запрет показался бы ей странным. Но если за время, проведенное Тэрой на ранчо, с ее головы упадет хоть один волос, я положу жизнь на то, чтобы вы за это ответили. Надеюсь, я выразился ясно?

— Предельно, — хмыкнул Меррик Рассел и вышел. Дверь за ним захлопнулась с такой силой, что лампа на полке зашаталась и едва не упала.

Теренс встревоженно следил в окно за тем, как тот шагает прочь. Снова и снова он спрашивал себя, правильно ли сделал, раскрыв врагу все карты.

Наконец он провел пальцами, как расческой, сквозь седеющие волосы и тяжело вздохнул. Сделанного не поправить, да и другого выхода нет. Приходится отпускать Тэру в гости к подруге. К тому же Рассел не дурак. Он так старался убедить горожан, что на него возведен поклеп, что вряд ли желал стать мишенью новых подозрений.

Кроме того, о безопасности Тэры вполне мог позаботиться Ночной Всадник. Теренс представил Стоуна Прескотта в роли ангела-хранителя и невольно улыбнулся. Скорее тот ангел мести.

Однако эта мысль ободрила его, и он отправился попрощаться с дочерью с куда более легким сердцем.

Глава 4

— Боже мой, да это настоящий рай! — воскликнула Тэра, когда Меррик Рассел притормозил на вершине скалы, венчавшей каньон Пало-Дуро, давая возможность окинуть взглядом долину.

Дорога вилась в опасной близости от широкой и глубокой трещины, начинавшейся прямо посреди равнины. Это был единственный каньон на всем протяжении Пен-хендл, и его плодородное дно простиралось вдаль на глубине примерно тысячи футов. Обрывистые стены, иззубренные трещинами, переливались всевозможными красками мягких пастельных тонов, местами на них чудом лепились кедры, добавляя ярко-зеленые пятна своих крон к общей гамме. Где-то за скалой, на вершине которой стояло ландо, низвергался водопад, дававший начало реке, извилистое русло которой отмечали пирамидальные тополя. Сочная трава мягко колыхалась под ветром и сверху напоминала волнующееся серо-зеленое море. Даль таяла в опаловой дымке, но можно было различить, что речка там разделяется на несколько рукавов, напоминая руку с раскрытыми веером голубыми пальцами.

У Тэры захватило дух от этого зрелища. Красота природы всегда глубоко трогала ее, и теперь она чувствовала, что не может отвести взгляда. Это была самая чудесная картина, которую ей только приходилось видеть.

Порыв ветра принес с собой звуки водопада. Девушка наклонилась и увидела каскад летящей воды. Меррик ворчливо объяснил, что это рукав полноводной Ред-Ривер, называемый рекой Дикой Собаки, и что именно благодаря ему каньон так плодороден. Тэре пришло в голову, что она заглядывает в райские кущи, чудесным образом перенесшиеся в глубь земли.

— Эта маленькая речка — просто восьмое чудо света! — добавила Джулия. — Кристально чистая, хотя и неглубокая, максимум футов десять. Правда, в сезон дождей начинается настоящий потоп.

Зоркие глаза Тэры продолжали странствовать по дну ущелья, вдоль поймы реки, пока не наткнулись на пасущееся стадо. Она подумала, что животные, должно быть, тоже считают ущелье раем. Она повернулась к Меррику Расселу, чтобы задать какой-то вопрос, но заметила, что взгляд его прикован к долине внизу, словно он видел ее впервые.

— Похоже, вы любите здешние места, мистер Рассел, — заметила она мягко. — И это неудивительно. Подобная красой встречается не так уж часто.

— Тем более счастлив тот, кому она принадлежит, не так ли? — усмехнулся Рассел, выходя из транса. — Все это мое, мое и Джулии.

— Только представь себе, каньон обнаружил человек по фамилии Гуднайт. Мистер Доброй Ночи, вот смех-то! Тем не менее он выгнал из ущелья индейцев и построил ранчо. Папа последовал за ним. — Джулия засмеялась и простерла руки, как бы обнимая окружающую красоту. — Ручаюсь, Тэра, милочка, тебе придется по нраву наш скромный дом и ты не пожалеешь, что решила в нем пожить… ну хотя бы месяц, для начала.

Тэра заранее согласилась с ней, она была в восторге. Подумать только, в Сент-Луисе ей уже пришлось бы готовиться к свадьбе с Рутерфордом! Теперь же, если до этого и дойдет, по крайней мере будет что вспомнить, слоняясь по светским гостиным. Жаль, конечно, что не все складывалось удачно… несчастный дон Мигель и те выстрелы в ночи…

«Скромный дом» семейства Расселов оказался таким роскошным особняком, что у Тэры приоткрылся рот. Это было здание в викторианском стиле, сложенное из того же песчаника, что и стены каньона. Джулия продолжала щебетать, сообщая подробности его постройки: гвозди, доски для полов и оконные стекла везли фургоном из Додж-Сити. Меррик Рассел вознамерился, как он заявлял всем и каждому, придать немного элегантности простецкой архитектуре Дикого Запада и не жалел для этого усилий.

Окна украшали стрельчатые готические арки, лестница была выложена мрамором. Особняк включал в себя хозяйские апартаменты, пять комнат для гостей, просторную гостиную, банкетный зал, столовую, внушительных размеров кухню и подвал во всю длину здания, где можно было заласти провизию на долгое время. Окна обрамляли занавеси с ручной вышивкой шелком, мебель, по словам Джулии, проделала путь от самой Новой Англии. Тэре и в голову не приходило, что где-то среди бескрайних равнин Техаса может скрываться подобное великолепие, и ей невольно представилось, как широко раскрыла бы глаза ее мать, любительница изысканной роскоши, доведись ей побывать на ранчо «Даймонд».

В предназначенной для нее комнате она не успела даже оглядеться, так как Джулия немедленно увлекла ее на экскурсию по дому. Это был совсем иной мир, отличный от скромного домика отца, от его редакции, где они вдвоем набирали гранки и печатали газету. Стены каньона служили естественным обрамлением особняку, как бархат драгоценному камню, за что тот и был назван «Алмазом». Тэра подумала, что в подобной изоляции от мира Меррик Рассел вправе называть себя властелином маленькой империи.

В некотором отдалении находилось простое здание — общая столовая для работников ранчо. Далее шла маслобойня, где запасов молока и масла хватило бы на целую армию, за ней следовали птичий двор и кузница, в которой всегда можно перековать лошадь или подбить обод у колеса фургона. При виде всего этого невольно приходило на ум, какое же количество рабочих рук требуется, чтобы содержать все в порядке.

Очевидно, у Тэры был несколько ошеломленный вид, потому что Джулия приподняла светлую бровь и усмехнулась, собираясь сделать насмешливое замечание. Однако слова замерли у нее на языке. Тэра с любопытством проследила за ее взглядом. Оказывается, по направлению к ним со стороны столовой двигался молодой человек. Джулия вцепилась в руку Тэры и буквально потащила ее за собой, явно намереваясь представить. Лицо ее вспыхнуло, глаза засверкали, и было видно, что встреча имеет для нее особенное значение.

— Стоун! Как хорошо, что ты еще здесь! Я хочу тебя кое с кем познакомить.

До этой минуты молодой человек казался полностью погруженным в свои мысли, но тут вскинул голову. Тэра нашла его внешность привлекательной и с интересом слушала торопливый рассказ подруги о том, что в один прекрасный день красивый незнакомец появился на ранчо с несколькими отменно выученными лошадьми, которых предложил на продажу. Ее отец оценил его способности и нанял на работу. Он даже согласился на все условия, которые выставил Стоун Прескотт, так как нуждался в таком человеке.

Когда Стоун сообразил, кого именно ему собираются представить, это явилось для него немалым сюрпризом. Он впервые видел Тэру Уинслоу при свете дня и нашел ее элегантной и полной достоинства. Однако его немало позабавила мысль о том, что ему отчасти известны прелести, сокрытые под изящным нарядом. Взгляд сам собой прошелся по фигуре девушки, как бы в отместку за те ночи, бессонные часы которых были отданы на откуп воображению. Прошло две недели, но Стоун все еще прекрасно помнил ощущение от прикосновения к шелковистой коже.

Напомнив себе, что он всего лишь один из ранчеро, Стоун приблизился к девушкам.

— Я хочу тебе представить мою лучшую подругу, которая совсем недавно приехала из Сент-Луиса, — сказала Джулия, хотя на самом деле затеяла процедуру знакомства только для того, чтобы немного побыть рядом с красивым объездчиком, по которому втайне вздыхала. — Тэра Уинслоу. Стоун Прескотт.

Тэра бросила на нее удивленный взгляд, не вполне понимая, почему поднялась такая суматоха из-за простого работника, и только потом повернулась. На нее смотрели серо-синие глаза, и взгляд их был лениво-небрежным, чересчур самоуверенным. Прескотт откровенно оглядел ее с ног до головы. Один уголок его рта приподнялся в улыбке, столь же лениво-небрежной. Тэра впервые столкнулась с тем, что ее оглаживают взглядом, не выходя при этом из рамок благопристойности. Это волновало, но она сочла за лучшее оскорбиться, потому что какое право имел простой объездчик так вести себя с леди? Разумеется, уточнила она мысленно, такого права не имел никто, но уж тем более этот загорелый красавец с копной темных волос, на которых широкополая шляпа сидела возмутительно залихватски. Это был настоящий ковбой — с широкими плечами и сильными ногами, привычными к крутым лошадиным бокам. Тэра находила странной кожаную броню, скрывающую нижнюю часть тела ковбоев, но все-таки не могла не признать, что та идет к их облику.

К ее удивлению, Стоун Прескотт не только не приподнял широкополую шляпу, как подобало в момент знакомства, но даже не коснулся ее полей. «Что за невежа», — подумала Тэра, нахмурившись. Объездчик вызывающе встретил неодобрительный взгляд и снова оглядел ее с головы до ног. Это уж было слишком! Тэра ощетинилась, как рассерженный еж. Во взгляде нового знакомого было нечто, говорившее, что он прекрасно знает, как она выглядит без одежды. В жизни она не встречала такого наглеца. Но куда больше девушку возмутило то, что подобные манеры не только не оттолкнули, а скорее даже привлекали ее. Пораженная своей нелепой реакцией, Тэра решила, что терпеть не может Стоуна Прескотта.

— Очарован, мэм, — между тем соизволил обронить нахал.

Речь его была плавной, почти тягучей, как это свойственно южанам, но в данном случае Тэра сочла эту ленивую томность нарочитой, призванной раздражать, и задалась вопросом, как это Меррик Рассел терпит такое поведение. Она приняла особенно надменный вид. Это не произвело на объездчика ни малейшего впечатления. С таким же успехом она могла дружески улыбнуться ему. Тэре пришло в голову, что дело не в ней, что это всего лишь обычная манера поведения ковбоя. В конце концов, о них ходила слава покорителей женских сердец. Ну, ее-то сердце будет Стоуну Прескотту не по зубам, насмешливо подумала она.

— Как поживаете, мистер Прескотт? — спросила она, постаравшись вложить в тон все безразличие, на которое была способна.

Этот человек мог упражняться в наглости сколько угодно, лишь бы подальше от нее. Ранчо достаточно велико, чтобы неделями не сталкиваться с теми из его обитателей, от кого хочется держаться подальше. Тэра собиралась уйти, но Джулия только крепче стиснула ее руку. Она явно затевала светскую болтовню!

— Как успехи папиного призового жеребца? Джулия бессознательно приподнялась на цыпочки, страстно желая общения. Тэра не могла не отмстить, что кое-кому не мешало бы научиться скрывать свои чувства. Объездчик пожал плечами, а вернее одним плечом, лениво его приподняв и снова уронив. Его странствующий взгляд возвратился к Тэре.

— С ним полно хлопот, — протянул он, понизив голос, словно баюкал ее, нашептывая что-то волнующее, интимное. — Когда его назвали Вулканом, то ничуть не ошиблись. Ничего, и не с такими справлялись. Его все еще приводит в неистовство любое прикосновение… — Тут взгляд стал многозначительным, будто Стоун и Тэра разделяли некий не вполне благопристойный секрет. — Случается, что прилагаешь дьявольские усилия, но если ДЕЛО ТОГО СТОИТ…

Явно приняв эти странные намеки на свой счет, Джулия так и загорелась. Она даже подалась к Стоуну всем телом, совершенно смутив Тэру.

— Боюсь, леди, мне придется вас покинуть. Меррик Рассел платит мне кучу денег не за то, чтобы я развлекал вас болтовней. Пора дать Вулкану еще один урок хороших манер.

«Кто бы говорил», — возмущенно подумала Тэра. Однако следила за Прескоттом до тех пор, пока тот не скрылся ? загоне для лошадей. Походка его была на этот раз более вызывающей, он чувствовал ее взгляд.

Тэра нашла весьма двойственным впечатление, оставленное новым знакомым. Хотя она и убеждала себя, что он ей не понравился, однако следовало признать, что в нем есть нечто притягательное. Тэра сочла за лучшее поставить это в вину Прескотту, хотя винить следовало сотрясение мозга. До него ее мнения о людях всегда были четкими.

Джулия потрепала ее по руке и заставила вернуться к действительности. Девушка тоже не сводила взгляда с ворот загона.

— Боже мой, — воскликнула она, печально вздохнув, — это самый красивый и самый бесчувственный мужчина во всем Техасе! Я из кожи вон лезу, чтобы он наконец заметил если не мои чувства, то хотя бы то, что я вообще существую, a oн только и бредит, что своими дурацкими лошадьми!

И слава Богу, почему-то подумалось Тэре. Она едва не поежилась, живо представив себе бессовестный раздевающий взгляд. Зачем, интересно, вести себя таким образом, если бредишь только лошадьми? Или Прескотт хотел показать, насколько он о ней невысокого мнения? Но почему? В ответ на ее холодность? Вовсе нет, он первый начал!

Впервые Тэра попробовала увидеть себя глазами мужчины и нашла, что она достаточно привлекательна. Чего ради вот так ставить ее на место? Неужели этот человек и впрямь раздевал ее взглядом… в смысле, затем, зачем раздевают?

Тэра вспыхнула. Да он заслуживает пощечины только за то, что ей на ум приходят такие непристойные мысли! Это был не первый раз, когда ей пришлось ощутить на себе откровенный мужской взгляд, но до сих пор она просто стряхивала ощущение как грязное, надменно вздергивала подбородок и уже через пару секунд забывала о нем. Так должно быть и сейчас, только так.

И все же она ответила Джулии искренне, согласившись, что Стоун Прескотт — интересный мужчина. Правда, она оставила при себе целый ряд определений, которые так и просились на язык : стройный, сильный, мускулистый и так далее. Он был весьма уверен в себе, а еще вернее, самоуверен. Такой человек обычно поступает, как ему вздумается, мало заботясь о том, как на это смотрят люди строгих правил. Оставалось загадкой, как может Меррик Рассел, властный хозяин «Даймонда», мириться с тем, что на него работает такой своенравный парень. Если Прескотт выслушивал указания с тем же видом, с каким недавно беседовал с Тэрой и Джулией, между ним и хозяином непременно должны быть трения. Очевидно, это выдающийся объездчик, которого вовсе не хотелось терять.

— Послушай, что я тебе скажу, — взволнованно продолжала Джулия и склонилась к Тэре с заговорщическим видом. — Папа собирается дать бал, и уже обращалась к нему с просьбой, чтобы моим кавалером был мистер Прескотт. Папа как будто не против, но сомневается, что Стоуна интересуют балы. Я никак не могу набраться духу и заговорить с ним об этом!

— Вот это новость так новость! — воскликнула Тэра, ее фиалковые глаза насмешливо блеснули. — Неужели папа находит простого ковбоя достойным кавалером для дочери? Ни за что не поверю. И потом, только представь себе Прескотта на балу… возможно, даже во фраке.

Он всех гостей распугает. Ему еще учиться и учиться тому, как должен вести себя джентльмен, и если уж ты решила взять его в кавалеры, то поскорее найми учителя хороших манер. Уж не знаю, каковы другие ранчо в здешних местах, но на этом, похоже, этикет будет соблюдаться неукоснительно, так что лучше забудь о своем капризе.

Взгляд ее потянулся к ограде загона, поверх которой можно было видеть грациозную шею и высоко вскинутую голову черного как смоль жеребца. Тот бегал кругами, выискивая путь к спасению. Однако постепенно он успокоился, позволил набросить на себя уздечку и последовал за Прескоттом к сараю, стоящему отдельно от конюшни.

— Укрощение строптивого, — заметила Тэра вполголоса и добавила: — Если бы твой Стоун решил укрощать женщин, тебя ожидали бы крупные неприятности.

— Не возражала бы, — проворковала Джулия, едва ли осознавая, что говорит.

Потом она оживилась и склонила голову, окидывая подругу взглядом так и эдак.

— А что до учителя манер, то у меня как раз есть один на примете. Вернее, это учительница. Правда, работа нелегкая, придется преподать целый ряд предметов: как стать настоящим джентльменом, как правильно ухаживать за леди и прочее и прочее. Возможно, после выпускных экзаменов папа окончательно смирится с кандидатурой Стоуна.

— Тогда поспеши заручиться согласием наставницы, — сказала Тэра, источая ехидство. — Она может и отклонить предложение, сочтя задачу непосильной, а если все-таки возьмется за нее, то учти, до бала слишком мало времени, чтобы обтесать такого невежу. Честно говоря, заняться мистером Прескоттом следовало давно.

— Ничего, ты без труда наверстаешь потерянное время! — воскликнула Джулия, приходя в восторг от мысли, что ее каприз может в конечном счете исполниться. — Я сейчас же оставлю вас наедине. Как удачно, что я заранее договорилась о визите к Симпсонам и Пальмерсам! Вообще-то я собиралась взять тебя с собой, но теперь об этом не может быть и речи.

— Что? — страшным голосом вскричала Тэра. — Я? Ни за что на свете! Подумать только, обучать манерам человека, с которым мне и разговаривать-то не нравится!

— Но где же я найду другую наставницу? — возразила Джулия. — Ты же не откажешься помочь подруге, Тэра, милочка! Ну что тебе стоит? Ты настоящий образчик светских манер. Даже если бы я всерьез занялась поисками наставницы для Стоуна, где мне найти другую такую в техасской глуши?

— Однако… однако… разве ты не будешь ревновать?

— К тебе? Чего ради? Ты обручена с чудесным человеком. По правде сказать, это соображение я тоже приняла в расчет. Разумеется, и речи быть не может, чтобы Стоун понял, что мы затеваем. Попроси его дать тебе, несколько уроков верховой езды и при этом незаметно, работай над ним. Постепенно, постепенно…

Голос ее пресекся, поскольку из сарая появился Стоун Прескотт, ведя в поводу взнузданного и оседланною жеребца. Вот он вскочил в седло, и после нескольких попыток бунта горячее животное покорилось.

— Это нелепо! — упрямилась Тэра. — Я прекрасно езжу верхом, это было обязательной частью обучения в пансионе. Мистер Прескотт сразу поймет, что его дурачат, и в ответ сделает из меня посмешище.

— Ну Тэра, ну ради меня! — взмолилась Джулия, округлив глаза. — Другим способом к нему не подобраться. Притворись, что не слишком хорошо ездишь. Ладно, будем считать, что договорились. Мне пора бежать, так что остальное я предоставляю тебе. Я скажу папе, что попросила Стоуна показать тебе ранчо.

Она подтолкнула Тэру к загону и поспешила прочь. Та была так ошеломлена, что в первую минуту просто стояла столбом, ужасаясь тому, как ловко дала заманить себя в ловушку. Будь у нес выбор, она предпочла бы учить хорошим манерам лошадей!

Приблизившись к загону, Тэра взялась за край ограды и бросила поверх нее нерешительный взгляд. Стоун заметил ее давно, но не подал виду и лишь теперь соизволил повернуться, словно терпеть не мог, когда его отвлекают от работы. Он чувствовал, что преуспел с ролью невоспитанного ковбоя и белокурая красавица успела его невзлюбить. Но что оставалось делать? Говоря откровенно, такая роль его устраивала, так как давала возможность дерзко ее рассматривать.

Тэра Уинслоу была чудо как хороша. Бледное золото волос казалось чесаным льном, и так и манило зарыться в него пальцами. Овал ее лица был совершенен, а губы созданы для поцелуев. Странно, но она как будто не понимала, насколько красива.

Стоун позволил взгляду задержаться на груди, потом скользнуть ниже, к складкам юбки. Он надеялся, что в этом взгляде отражается грубое вожделение ковбоя, и усмехнулся про себя, потому что его собственное было не менее откровенным.

Тэра между тем пылала праведным гневом. Как только ей удастся терпеть такую наглость! Как ни странно, в ней вдруг вспыхнула решимость обтесать невежу.

— Мистер Прескотт, разве вас не учили, что разглядывать леди неприлично? — мягко упрекнула она. — Джентльмен должен бросать взгляды искоса, и в них должно сквозить уважение.

— Бедняга он, этот джентльмен, вот что я скажу, — усмехнулся Стоун и легко спешился, на миг заставив Тэру любоваться этим ловким движением. — Кроме того, я не вижу греха в том, чтобы откровенно восхищаться красивой женщиной, даже если это леди.

Он приблизился с таким видом, будто намеревался прижаться к ней всем телом и лишь ограда загона воспрепятствовала этому. Тэре пришлось приложить усилие, чтобы не отступить на пару шагов.

— И что же я должен делать, чтобы сойти за дорогого вашему Стоун, глядя на нее сверху вниз — возможно, намеренно это подчеркивая. — Я слушаю, Тэра.

— Для начала он назвал бы меня мисс Уинслоу, — надменно заверила она и с удивлением осознала, что меряет его взглядом в ответ.

Не Хватало еще, чтобы она переняла его дурные манеры, вместо того чтобы поделиться своими, хорошими! Урок явно не задавался, хотя Стоун Прескотт ни о чем не подозревал. К тому же Тэра не собиралась терпеть его фамильярность.

Тэра ничего не знала о том, что ее собеседник искренне забавляется ситуацией. «Да это настоящая тигрица, если ее раздразнить», — одобрительно думал Стоун. Он решил добавить масла в огонь.

— Таков уж я, мисс Уинслоу, — он подчеркнул последние два слова, — что не могу пройти ни мимо отличной кобылы, ни мимо хорошенькой женщины, чтобы не полюбоваться от души.

— Ну знаете, мистер Прескотт! Это уж слишком. Я не потерплю, чтобы меня сравнивали с кобылой! Ваши манеры заставляют предположить, что вас нашли на ступеньках и воспитали на задворках!

Она круто повернулась, повторяя про себя, что никакая дружба не выдержит того, чего требовала от нее Джулия, что для перевоспитания человека вроде Стоуна Прескотта нужно столько терпения, сколько не найдется и у монахини. Уйти ей, однако, не удалось, так как сильная рука метнулась в широкую щель между жердями, схватила ее повыше локтя и удержала.

— А вот я предпочитаю, чтобы меня называли по имени, — услышала она и столкнулась взглядом с серо-синими глазами. — Стоун, помните? Знаете, я-то думал, что — настоящую леди ничем не прошибешь, как бы наш брат ни старался. Если так оно и есть, то словечко «леди» больше пойдет кобыле, чем вам, мисс Уинслоу.

Тэра задохнулась от ярости, но попытка вырваться не увенчалась успехом. Хватка усилилась, так что локоть онемел. Не хватало еще биться, как служанке, прижатой за дверями! Тэра заставила себя выпрямиться во весь рост и холодно заглянуть в улыбающееся лицо. За всю жизнь ее не оскорбляли столько, сколько успел этот негодяй за несколько минут!

— Сделайте одолжение, позвольте мне удалиться, — начала она, но ничего не случилось, и она снова вспылила: — Руки прочь, мистер Прескотт! Убирайтесь к дьяволу!

Стоун был в восторге. Выходило, что Теренс Уинслоу не так уж хорошо зная свою дочь. По его словам, это было средоточие безукоризненной вежливости, невозмутимости и самых лучших манер, какие только существуют в подлунном мире. Однако его дочь способна была и чертыхнуться под горячую руку, не говоря уже о темпераменте дикой кошки. Это внушало надежды. Стоуну стоило большого труда не выйти из роли.

— Если мне вдруг взбредет в голову фантазия убраться к дьяволу, я именно так и сделаю, но не раньше и не потому, что какая-то расфранченная пустышка из Сент-Луиса ждет от меня этого. — И он притянул Тэру ближе, так что ей пришлось распластаться по изгороди. — Чтобы помыкать мной, мало быть просто леди.

И вот тут что-то случилось. Впервые Тэра со всей полнотой осознала брошенный вызов и мысленно подняла перчатку. «Ах так. Стоун Прескотт, — подумала она, — тебе же хуже! Если уж Тэра Уинслоу возьмется за дело, хочешь не хочешь, а ты будешь плясать под се дудку! Я преподнесу тебя Джулии Рассел приглаженным и напомаженным, в подарочной коробке с бантом! Посмотрим тогда, кто посмеется последним. Будь ты скроен хоть из седельной кожи, я справлюсь с тобой, не мытьем так катаньем!»

Она вдруг опустила левую руку, которой пыталась отцепить по одному смуглые пальцы, и улыбнулась грубияну. В первое мгновение улыбке недоставало тепла, но уже р. следующее она расцвела, как роза.

— Мы чуть было не повздорили всерьез, мистер Прес… Стоун, а ведь можем быть и друзьями. Должна признаться, ваш упрек справедлив, потому что я совсем забыла, зачем шла. Не научите ли меня ездить верхом? В этом случае мы сможем обменяться тем, что знаем, без взаимных оскорблений.

— А вы в ответ обучите меня свете» ун Прескотт расхохотался, но выпустил получится сделка. Не скажу, что имею ч мне и показалось, что я не пришелся г.;

Он ронял слова медленно, одно :.i . четок выскальзывающих из нетороплива заметно помассировала руку, nonpz? ся жакет-болеро и улыбнулась.

— Мое отношение к вам будете сдержаннее в речах и поступках.

— Хотите начистить мои манеры, как сапоги ваксой, чтоб блестели? — хмыкнул он. — Валяйте! Но для этого, моя принцессочка, вам придется слезть с трона.

Он нарочно злил ее, теперь это было очевидно! Тэра сжала зубы, сдерживаясь. Она протянула руку между жердями.

— Скрепим договор рукопожатием?

— И перейдем на ты?

— Идет! — храбро согласилась она, внутренне содрогаясь.

Ее спасло появление управляющего Лорена Маршалла, считавшего себя соперником Стоуна в борьбе за знаки внимания Джулии Рассел.

— Хозяин распорядился насчет поездки по соседям. Я его отвезу, а ты на этот раз остаешься на ранчо. Он хочет, чтобы ты показал мисс Уинслоу здешние места.

В тоне Маршалла и даже в его позе чувствовалось удовлетворение от того, какой поворот приняли события. Он сам имел виды на Джулию и скрипел зубами каждый раз, когда та увивалась вокруг Стоуна. Если бы объездчик вдруг выказал интерес к симпатичной гостье. Джулия, конечно, приревновала бы, а уж тогда… Одна мысль о том, какие это сулило возможности, заставляла Лорена трепетать от предвкушения.

— Ладно, раз хозяин гак хочет… — протянул Прескотт и испустил тяжелый вздох. — Обычно я. не люблю надолго отвлекаться от основной работы, тем более что поздно вечером у меня встреча и на ранчо я вернусь только в среду.

Стоун оглядел Тэру с таким видом, словно раскаивался в том, что вообще связался с ней. В ответ ей захотелось стиснуть его загорелую шею повыше небрежно повязанного платка и душить, душить, пока он не испустит дух. Прескотт откровенно испытывал ее терпение! Однако Тэре все-таки удалось сохранить на губах любезную улыбку, и, когда управляющий поспешил прочь, она вопросительно подняла бровь:

таком случае сегодня после обеда займемся делом. Ты станешь учить меня верховой езде, а я постараюсь дать урок хорошего тона. Немного прилежания — и ты будешь вести себя безукоризненно в присутствии любой леди.

— Прямо-таки жду не дождусь, мэм! — ухмыльнулся тот, стащил с головы шляпу и отвесил шутовской поклон.

Намерения Тэры относительно ею немного изменились. Она бы с восторгом оторвала от изгороди одну из жердей и стукнула Стоуна по голове, чтобы он свалился к ее ногам замертво. Однако ей тотчас вспомнилось, что кругом Техас, голова Стоуна вполне могла выдержать удар дубины, а в ответ он мог запросто пристрелить ее. как дорожный грабитель пристрелил дона Мигеля. Тэра благоразумно отложила расплату на потом, чтобы у ближайшего рукава реки столкнуть тренера с лошади в воду и утопить. Почему бы и нет? Как бы крепко он ни держался в седле, на ее стороне будет элемент неожиданности. Что касается Джулии, придется ей поискать себе другого кавалера.

— Только я прошу вас подыскать Nine самую кроткую лошадку, — попросила Тэра, злорадно представляя себе, каким полным болваном предстанет Стоун, когда в конечном счете выяснится, что она ездит верхом не хуже его.

Ничего не подозревая о ее коварном плане, тот оглядел табун, пасшийся на значительно более просторном выгоне, примыкающем к загону для тренировки. Короткий и пронзительный свист чуть не заставил Тэру зажать уши. К ее удивлению, все до единой лошади замерли в неподвижности, хотя их было не меньше сорока Стоун прошел в калитку и двинулся между животными, скользя по ним оценивающим взглядом. Ну и по думаешь, решила Тэра непримиримо. Допустим, он знает, как обращаться с лошадьми, зато понятия не имеет, как вести себя с женщинами. И это к лучшему, потому что, образно выражаясь, ей не составит труда стреножить его. Он будет покорно есть у нее из рук.

Скрывал самоуверенную улыбку, Тэра прикидывала срок, который для этого потребуется. Неделя, не больше. За семь дней этот неотесанный олух преобразится, как расколдованный принц… По правде сказать, больше недели ей не выдержать в его обществе. Она дала себе слово, что будет трудиться, не жалея сил, лишь бы поскорее со всем покончить, и если Джулию не устроит конечный результат, что ж, той придется поискать себе другой предмет для обожания. Впрочем, Джулия, конечно, будет в восторге, потому что со здравым смыслом у нее неважно. Будь она рассудительной, она не затеяла бы такой авантюры. Не может быть, чтобы во всей округе не было партии получше для дочери Меррика Рассела. Глупо расточать богатство своих чувств на человека, который даже не способен их заметить и уж тем более оценить.

Так думала Тэра, не сводя глаз с фигуры новообретенного ученика и ища в ней изъяны. Тщетно, Стоун был превосходно сложен. Это вызвало у нее еще большую досаду, хотя это и казалось невозможным.

Глава 5

— Вот, держи! — Стоун без предупреждения бросил Тэре поводья подведенной лошади, так что та едва успела их подхватить. — Это Хезел, самая кроткая, я бы даже сказал, кротчайшая кобылка во всем стаде.

Губы его начали растягиваться в улыбке, и, чтобы скрыть это, он сделал вид, что смахивает с рукава какую-то пушинку.

— Общество Хезел пойдет тебе на пользу. Может, ты даже переймешь от нее нрав получше того, чем тот, которым тебя наградил Бог.

— Чтоб тебя черти взяли вместе с твоими чертовыми ниточками! — взвилась Тэра, напрочь забывая о своем намерении вести мирное сосуществование.

— Ай-ай-ай! — Прескотт сокрушенно покачал головой и вздохнул. — Как же ты собираешься учить меня манерам, если и двух .слов связать не можешь, не чертыхнувшись?

— Даже ангел чертыхался бы в присутствии такого самодовольного, наглого создания! И я уверена, что это не было бы поставлено ему в вину! — бушевала Тэра. — Я уже подумываю, что учить тебя чему бы то ни было — напрасный труд. Не знаю, как в твои мозги вколотили то немногое, что там уже есть! Теперь-то я понимаю, почему ты предпочитаешь иметь дело с лошадьми. Потому что только на их фоне ты сойдешь за умного!

Кто угодно на месте Стоуна был бы глубоко задет ее замечаниями, но от него они отскакивали, как горошины, брошенные детской рукой. Наоборот, он улыбался все шире и шире, пока не разразился благодушным смелом, к великому негодованию Тэры.

— Да в тебе больше яду, чем в гремучей змее! Вот теперь я вижу, что наше соглашение принесет пользу каждому: ты научишь меня быть не мужчиной, а джентльменом, я научу тебя быть не леди, а женщиной, потому что леди, похоже, не видит разницы между оскорблением и поддразниванием.

Поддразниванием? Чего ради ему вздумалось ее подразнивать? И как узнать, что у него на уме? Тэра была несколько сконфужена, но упрямо напомнила себе, что этот тип намеренно пытается обескуражить ее и нет никакой разницы, как именно это называть, пусть даже поддразниванием. Ради подобия мира Тэра вынуждена была пропускать мимо ушей почти каждое замечание Стоуна, и что требовало от нее непрестанного напряжения. Возможно она научится сдерживаться, подумала Тэра мрачно, — этому что в противном случае в один прекрасный день из назначенных семи она просто убьет его, уничтожит, сотрет с лица земли, все равно каким способом. Девушка позволила себе несколько секунд наслаждаться возникшей картиной. Он получит то, что ему давно причитается, мечтала она, не замечая, что улыбается.

— Эй, эй, леди! — окликнул ее Стоун, на этот раз сдвигая брови. — Уж не знаю, о чем именно ты думаешь, но могу поклясться, что в пансионе благородных девиц все разом хлопнулись бы в обморок, если б могли заглянуть в твои мысли.

— Вот в этом ты прав — кстати, впервые за день, — сладким голосом подтвердила Тэра, обошла лошадь не с той стороны и неуклюже взгромоздилась в седло. — Ты и сам упал бы в обморок, если бы заглянул в мои мысли. Стоун.

Однако сарказм снова пропал втуне, поскольку она слишком усердно играла свою роль. Стоуна заворожили ее нелепые действия. «Эта мисс Уинслоу, — думал он, — не только на редкость хороша, с ней к тому же умрешь со смеху».

— Почему это животное не желает сдвинуться с места? — обиженно спросила Тэра, тряся поводьями возле ушей удивленной лошадки.

При этом она раскачивалась в седле и усердно двигала ногами, воображая, что все, вместе взятое, даст желаемый результат.

Стоун едва не согнулся пополам от смеха. Ему приходилось обучать новичков, и он прекрасно понимал, где подлинное невежество, а где хорошая игра. Тэра явно перебарщивала, и хотя это было, конечно, восхитительно, он всерьез опасался, что охрипнет от хохота.

— Крепче сожми бока лошади коленями, — сказал он, с трудом принимая серьезный вид. — И Бога ради, держи крепче поводья! Они должны быть в правой руке, а не в обеих разом. Ты как будто пытаешься сдвинуть с места целую упряжку.

В ответ Тэра судорожно схватила поводья правой рукой и так их рванула, что бедняжка Хезел прянула в сторону. При этом девушка сделала вид, что едва не вылетела из седла, и испуганно пискнула.

У Стоуна вырвался невольный предостерегающий окрик, и она обернулась с выражением простодушного удивления на лице.

— Тихо, Хезел, тихо, — произнес Прескотт тем мягким, ласковым тоном, каким разговаривал только с четвероногими созданиями.

В следующую секунду он вскочил на круп лошадки, позади Тэры, Хезел приняла это безропотно, зато девушка окаменела от неожиданного ощущения близкого мужского тела. Ноги несильно сжали ее бедра. В этом было что-то неизъяснимо интимное, и Тэра вдруг подумала, что в Техасе очень жарко, гораздо жарче, чем в Сент-Луисе. Но она не издала ни звука, так как ничего непозволительного не случилось. Тренер имел право ездить на крупе лошади своей ученицы, и заострить на этом внимание означало выдать себя. Впрочем, выдать что? Она просто шокирована, вот и все!

— Не нужно так напрягаться, — говорил между тем Стоун, и его теплое дыхание почти заставило Тэру содрогнуться всем телом. — Это очень послушная лошадь, которая откликнется на самое легкое движение. Она не заслуживает того, чтобы ей вывернули шею.

— Что ты себе позволяешь! Прекрати немедленно! — воскликнула Тэра тонким голосом.

— До сих пор мне не случалось иметь дело с недотрогой, — хмыкнул Стоун. — Я ничего такого не имел в виду. Придется впредь спрашивать разрешения, даже если мне приспичит чихнуть в твою сторону.

— Не имел в виду, как же! Так я и поверила! — вскричала Тэра.

Она сделал попытку отодвинуться и чуть было не свалилась с лошади, ахнув на этот раз непритворно. Стоун вовремя ухватил ее за талию и так прижал к себе, что у нее захватило дух. «Боже, — думала Тэра, — я больше не вынесу, не вынесу!» Она со стылом чувствовала, что втайне находит происходящее волнующим. Ей никогда еще не случалось быть так близко от мужчины, фактически в его объятиях, и этот тесный физический контакт пробуждал инстинктивное ответное чувство, наполнявшее ее смущением.

— Отпусти меня, пожалуйста! — наконец взмолилась она — и вдруг оказалась совершенно свободной в полном одиночестве на своей лошадке. Растерянно оглядевшись, она обнаружила, что рядом шумит, низвергаясь с утеса, небольшой водопад и Стоун спешился, чтобы полюбоваться на него.

— Как тебе нравится это зрелище? — С этими словами он снял Тэру с седла, не спрашивая разрешения, и повлек за собой. — Я приезжаю сюда, чтобы… как это будет по правилам хорошего тона? Чтобы совершать омовение? Такой чистой водой не побрезгует и леди. Не хочешь искупаться? Я бы постоял на страже… — Голос его многозначительно понизился.

— Тебе стоит поискать другую доверчивую дурочку, — отрезала Тэра, чувствуя, что щеки ее пылают. — Ты, Стоун Прескотт, явно не из тех, кто честно, поворачивается спиной, когда женщина раздевается. Да я скорее предложу волку сторожить ягненка! — Она подняла подбородок и ухитрилась посмотреть на усмехающегося Прескотта сверху вниз. — Нет, сэр, благодарю вас, сэр. Я соглашусь искупаться здесь только в полном и абсолютном одиночестве.

— Тогда тебе здесь вообще не купаться, потому что полного и абсолютного одиночества в Пало-Дуро не бывает. — Стоун рассеянно заправил ей в прическу выбившийся бледно-золотистый локон. — Дело в том, что здесь разгуливает привидение. Уверен, тебе уже приходилось слышать о нем. Ночной Всадник, вот как его называют. Он появляется и исчезает, когда ему заблагорассудится, так что не советую купаться в одиночку… — Стоун снова усмехнулся.

Глядя на раскрасневшуюся Тэру, он спрашивал себя, что она чувствовала, когда они находились так близко друг от друга. Не всколыхнулась ли ее память, когда она вдохнула его запах, ощутила его прикосновение? Возможно, потому так и горели ее щеки, что это случилось, но она не вполне еще сознавала происходящее. Чего было больше в реакции этой недотроги с горячей кровью — удовольствия или негодования? Сам же он чувствовал только могучее желание.

Тэра перевела взгляд на водопад и некоторое время смотрела на него, потом подошла ближе, к самому берегу заводи. Она все еще чувствовала себя разгоряченной и надеялась, что прохладная водяная пыль остудит щеки. Напомнив о призраке, Стоун тем самым вызвал в ее памяти и события, которые она старалась забыть нападение грабителя, смерть дона Мигеля. Все это уже успело подернуться дымкой забвения, но не спешило уходить.

— Однако время идет, а дело не движется, — услышала она и, выведенная из раздумий, вопросительно взглянула на объездчика.

На его лице было выжидающее выражение, как будто она что-то должна сделать и забыла. Тэра порылась в памяти, ничего не обнаружила и еще выше приподняла бровь, безмолвно требуя объяснений.

— Не дело учительнице пренебрегать своими обязанностями.

— Ты о чем?

— У нас вроде заключен двусторонний договор, а пока только я выполнил свою часть. Разве я не дал тебе только — то первый урок верховой езды? Твоя очередь учить меня манерам. Честно говоря, я даже начал подумывать поухаживать за какой-нибудь леди, только вот не знаю, как это делается. — Произнося все это, он подступал все ближе, тока не подошел вплотную. — Допустим, решил я заключить леди в объятия. Как это сделать? Вот так?

И это называлось «заключить в объятия»? У Тэры вырвался невольный крик, когда Стоун схватил ее и буквально притиснул к себе, так что она едва устояла на ногах. О джентельменских манерах тут и речи не шло. Девушка оказалась распластанной по его телу, ощущая каждую его мышцу. Она попробовала оттолкнуть его обеими руками, но добилась тишь того, что стальная хватка усилилась. Это было не объятие, а насилие. Смуглое лицо приблизилось к ее, запрокинутому, и помедлило. Глаза были прищурены и казались двумя щелками, в которых сквозила жестокость.

Тэра была возмущена, потрясена и испугана, она едва могла дышать под давлением сжимающих рук. Наконец Стоун впился в ее рот губами, словно это была добыча, — тут же отстранился.

— Или, может быть, так…

Жестокое объятие ослабело, стало ласкающим. Новый поцелуй был осторожным, пробующим и нежным. У Тэры подкосились ноги, и, сама того не замечая, она потянулась, чтобы обхватить руками сильную шею. Еще пару секунд назад Тэра была вне себя от гнева и вдруг забыла обо всем. Контраст был слишком силен, он заворожил ее и подавил сопротивление. Пусть это была умело выбранная тактика, ей было все равно.

Она позволила себе приоткрыть губы, позволила мужским рукам блуждать по спине и бедрам.

— Ну, что ты скажешь? — негромко спросил Стоун, отстранившись, но не выпуская ее из объятий. — Какой способ придется леди по вкусу? — И так как Тэра не нашла в себе сил ответить, он слегка улыбнулся. — Понимаю. Ты еще не решила, верно? Давай повторим.

Тэра затрепетала в ожидании новой жестокой хватки. Но так и не успев запротестовать, она снова оказалась в объятиях. Бояться было нечего. Стоун привлек ее к себе мягко, почти вкрадчиво, и все же каким-то чудом они оказались близко, очень близко, прижимаясь друг к другу всем телом… может ли это быть, что она сама прильнула к нему? Губы сомкнулись, вплавилисъ друг в друга, пальцы зарылись в волосы, отчего сладостная дрожь прошла по всему телу Тэры. Голова ее сама собой запрокинулась, подставляя под поцелуи трепещущие веки, щеки, подбородок. А руки спускались все ниже, на шею и плечи, и наконец оказались на талии, опасно высоко, так что кончики пальцев коснулись груди. Никто никогда не прикасался так к Тэре. Ее губы были в плену, в полной власти мужчины, поцелуи лишали воли, одурманивали. Она не знала, к чему прислушиваться — к голосу страсти или к рассудку, чувства ее были в полном беспорядке. Когда мужские руки коснулись ее груди, она ахнула, но не отстранилась. Даже сквозь корсаж пальцы Стоуна казались огненно-горячими.

Можно было назвать происходящее поцелуем, но Тэру уже целовали прежде, ее нареченный Джозеф Рутерфорд и, еще раньше, симпатичный старший брат подруги по пансиону, у которой она бывала в гостях. Но никогда, никогда прежде с ней не случалось ничего подобного!

«Нет, случалось», — неожиданно подумала Тэра. Правда, то была мечта о наслаждении, волнующий сон. В том сне она была в объятиях мужчины и узнала с ним больше, чем это возможно с простым смертным.

— Итак, моя прекрасная учительница? Теперь мы можем обсудить, что я делал правильно, а что нет.

Несколько мгновений она могла только молча смотреть на него, потом глубоко вздохнула, стряхивая наваждение. Ее нежное горло трепетало от частого биения сердца, но веки при этом были дремотно тяжелы.

Тэра сделала над собой отчаянное усилие и засмеялась.

— Во-первых, солдатская хватка не понравится леди. Позже… позже ты исправил ошибку, и все же замечу, что поцелуй был слишком смел для первого раза. Самый первый должен выказывать нежность, а не…

Она не могла заставить себя выговорить слово «страсть», опасаясь выдать свои истинные чувства, а потому просто продемонстрировала, что имеет в виду. Спрятав обе руки за спину, Тэра приподнялась на цыпочки, едва прикоснулась губами к его губам и быстро отступила.

— Вот, понятно?

— Согласен, это пристало леди, — задумчиво произнес Стоун, — но не джентльмену, как бы хорошо воспитан тот ни был. Я все-таки настаиваю на своем подходе к первому поцелую… а также ко второму и всем последующим.

И прежде чем Тэра успела сообразить, он воплотил твою точку зрения в жизнь.

На этот раз его рука легла ей на поясницу и заставила качнуться вперед, так чтобы тела соприкоснулись ниже пояса. Тэра открыла рот, желая выразить протест, но туда тотчас проник язык Стоуна, и она отказалась от своего намерения, отдавшись удовольствию.

На одно короткое мгновение страх заставил ее сердце стесниться. В сравнении с поцелуями Стоуна Прескотта те, другие, которыми осыпал ее Джозеф Рутерфорд, казались холодными и безжизненными, зато полными уважения к ее достоинству. Тэра спросила себя, что сталось с ее достоинством и как отныне она будет выносить поцелуи, полные уважения, а не страсти.

Она тонула, как безрассудный пловец, переоценивший свои силы в борьбе со слишком сильным течением. Она губила себя, но губила с восторгом, вовсе не желая, чтобы дивным ощущениям пришел конец.

А Стоун как будто чувствовал это. Он не спешил прервать поцелуй, не спешил разжать объятия, давая своей добровольной пленнице время ощутить сполна, насколько мало она знала себя до встречи с ним. Он разбудил ее второе «я», о котором хорошо воспитанная мисс Уинслоу ничего не знала.

И все же Тэра попыталась спастись. Она вырвалась, вернее, отпрянула и оказалась на свободе. К несчастью, позади нее находился ствол поваленного бурей дерева. Споткнувшись, Тэра едва не свалилась навзничь. Ноги ее подогнулись. Стоун поспешно протянул руку, в которую Тэра отчаянно вцепилась, и он рванул ее вперед гораздо сильнее, чем требовалось, и оба рухнули с берега в реку, взметнув целый фонтан брызг.

Тэра не успела набрать воздуха и сразу наглоталась . воды. Ее судорожные метания помешали Стоуну быстро выплыть. Оказавшись наконец на поверхности, он вытянул и Тэру, одним движением забросив ее на травянистый берег. Попытавшись подняться на ноги, она запуталась в мокрых юбках и осела мешком на землю. Как ни крепился Стоун, но не выдержал и расхохотался.

Тэра пришла в такую ярость, что в глазах у нее потемнело. Это неслыханно! Мало того что этот тип унизил ее, воспользовался ее слабостью, позволил себе бог знает какие вольности и, наконец, чуть было не утопил, так теперь он еще имел наглость забавляться! Словно пружина подбросила ее, и она выпрямилась, скрючив пальцы, всерьез собиралась вцепиться обидчику в глаза. Мокрые волосы сосульками свисали по плечам, грудь судорожно вздымалась, глаза горели фиолетовым огнем.

— Будь ты проклят, Стоун Прескотт! Ты — настоящий позор не только для Техаса, но и для всего мужского пола! Так знай же, что я не связалась бы с тобой и за все блага мира, если бы одна молодая леди не попросила обтесать тебя достаточно, чтобы ты мог играть роль кавалера. Глаза бы на тебя не глядели! — бесновалась Тэра.

— Кто бы говорил… — пробормотал Стоун достаточно внятно, чтобы она могла расслышать.

И правда, белокурая красавица была в таком виде, что ей не позавидовала бы и кухонная метла.

— Тебе бы следовало!.. — начала она, шипя, как рассерженная кошка.

— А тебе бы следовало, — передразнил Стоун, усмехаясь, — самой себя послушать, когда ты всплывала из речных глубин. Ты чертыхалась пуще прежнего.

— Как было не чертыхаться, если один бестолковый олух швырнул меня в воду, вместо того чтобы помочь устоять на ногах!

— А что оставалось делать, если меня драли когтями? Разве не ты споткнулась о бревно? Как настоящий, хорошо воспитанный джентльмен, я протянул руку помощи и что за это получил? Одни упреки. Вот и учись после этого хорошим манерам!

— Джентльмен! — страшным голосом вскричала Тэра, немедленно попадаясь на удочку. — Джентльмен! Да в тебе столько же от джентльмена, сколько… сколько… в шелудивом баране!

— Вот, значит, как, — с глубоким прискорбием произнес Стоун. — Теперь-то я понимаю, что такое настоящая леди. Одна сплошная злость, ни капли мозгов и к тому же никакого понятия о благодарности. Не знаю, что на меня нашло, когда я согласился заключить это дурацкое соглашение.

Он вскочил в седло, подхватил Тэру и буквально зашвырнул се на лошадиный круп позади себя. В следующее мгновение из кроткого создания Хезел превратилась в исчадие ада с прижатыми ушами, оскаленными зубами и раздутыми ноздрями. Земля так и летела из-под ее копыт, и Тэре приходилось стискивать талию Стоуна, чтобы не свалиться на полном скаку.

К счастью для Тэры, Хезел начала уставать. Стоун натянул поводья и как ни в чем не бывало указал на ближайшую стену каньона, несколько напоминающую очертаниями грустную обезьянью мордочку.

— Унылая Обезьянка. А вон там, севернее, Старый Маяк.

И действительно, в указанном направлении вздымалась скала, похожая на разрушенную башню.

— Название Пало-Дуро, или «крепкий, как камень», дали каньону команчи. Два слова — вот и все, что от них осталось. Когда-тo они рубили на этих скалах кедр для луков и стрел. Индейцы и бизоны были истинными хозяевами каньона, до тех пор пока бледнолицые не вытеснили их в резервации.

Казалось, этот экскурс в историю ничем не отличался от того, что дал Тэре отец, но в голосе Стоуна не было и намека на одобрение. Умолкнув, он пошевелил поводьями, и Хезел повернула обратно.

— Нетрудно понять, почему Меррик Рассел так яростно держится за свое ранчо, — подумала Тэра вслух.

— Право на это ранчо оплачено кровью его родного брата, — довольно резко отозвался Стоун и добавил мягче: — Как я слышал. Человек, одержимый жадностью, способен на все. Если, как ты говоришь, Рассел яростно держится за ранчо, он может и убить, чтобы сохранить его.

— Ты в это веришь? Веришь, что у него хватило подлости убить родного брата, лишь бы оставаться полновластным хозяином ранчо? — Тэра нахмурилась. — Как можно работать на того, кого считаешь способным на убийство?

— Потому что и мне не чужда жадность. Я хотел заполучить сорок акров этой плодородной земли и согласился продать свои услуги мистеру Расселу только на таком условии. Нанимателю и работнику вовсе не обязательно быть в теплых отношениях. Я терплю хозяина потому, что он щедро мне платит, а он меня — потому, что это дает ему возможность повсюду хвастаться, что его чистокровные лошади получили отменную выучку.

— Однако Джулия говорила, что ее отец тебя уважает…

— Так же как и я его, — перебил Стоун ровным тоном. — Мы оба знаем, чего хотим друг от друга. Вкалывать можно и на черта, лишь бы денежки текли.

Тем временем Хезел замедлила и без того неторопливый бег. Тэра очнулась и обнаружила, что они остановились возле рощицы.

— Полагаю, это местная достопримечательность? — осведомилась она, не скрывая сарказма.

— Мне пришло в голову, что кое-кому неплохо бы привести себя в порядок, — ответил ее спутник и спешился, не дожидаясь ответа.

Когда Тэра оказалась на земле, первым, что она заметила, была его насмешливая улыбка.

— Если ты появишься на ранчо в таком виде, каждому станет ясно, что мы не только любовались видами. Как подумаю, что будет с твоей бесценной репутацией… нет уж, раз я вбил себе в голову стать джентльменом, придется позаботиться о том, на что нашей леди, как я погляжу, глубоко наплевать.

Тэра испепелила его взглядом. Скажите на милость, какая тонкость чувств!

Она оглянулась на рощицу. Та состояла по большей части из тополей, ветви которых начинались слишком высоко, чтобы за ними укрыться.

Так как Тэра медлила в нерешительности, Стоун сделал первый шаг. Он протянул руку и расчесан пальцами ее волосы. Уложив их по возможности аккуратно, Прескотт поправил какую-то прядку и отступил полюбоваться на дело своих рук. Потом взгляд его двинулся ниже и задержался на груди. Тэра посмотрела туда же и — о ужас! — две верхние пуговки платья были расстегнуты. Прежде чем она сумела что-то предпринять, смуглые пыльцы медленно, одну за другой застегнули пуговки, слегка прикасаясь при этом к обнаженной коже.

— Так будет куда приличнее, — произнес Стоун негромко.

Солнце уже начинало клониться к закату и скоро должно было скрыться за стеной каньона, но его лучи все еще пронизывали волосы Тэры, превращая их в золотую пряжу. Стоун засмотрелся, поймал себя на этом и с досадой передернул плечами. Почему его так влекло к этой девушке? Что отличало ее от других? Он видывал женщин и красивее. Вот Джулия Рассел, например. Рыжая кошечка с зелеными глазами, которую стоит только погладить по шерстке, чтобы она потом всю жизнь терлась о ногу.

Стоун еще раз оглядел девушку. В ее ответном взгляде были тревога и бессознательный призыв. Судя по ее реакции, она мало знала о физической стороне отношений и стыдилась того, что чувствовала. Но она тянулась к нему, она ему отвечала, и трудно было не переступить с ней воображаемую грань, за которую не следует заходить с женщиной, если уважаешь ее.

Сам того не замечая, Стоун коснулся нежного округлого подбородка. Он не думал больше ни о чем, но это простое прикосновение заставило его потерять контроль над собой.

— Пропади они пропадом, хорошие манеры! — процедил он сквозь стиснутые до боли зубы. — В Сент-Луисе я, может, и строил бы из себя джентльмена, а здесь, в Пало-Дуро, я лучше останусь мужчиной!

Тэра вскрикнула, оказавшись в объятиях, которых так жаждала. Тела прижались друг к другу, и с протяжным стоном она ответила на поцелуй. Стоун целовал ее с жадностью, словно не мог насытиться, и она смутно сознавала, что чувствует ту же неутолимую жажду, не только в теле, но и в душе ее горел испепеляющий огонь. Тэра ощущала мужское тело, вдыхала его запах и хотела большего! Она желала мужчину и сознавала это со страхом и бесшабашностью.

Тэра очнулась и рванулась с такой силой, что объятия разжались. Боже, до чего она дошла! Осталось только отдаться едва знакомому человеку!

— Нам… надо поскорее вернуться… потому что иначе… иначе…

Два беспокойных серо-синих озера смотрели на нее. Она хотела еще что-то добавить, но голос отказывался повиноваться. Наконец, не в силах выдержать напряжения, Тэра отвернулась.

— Не доверяешь мне, правда? — раздалось за ее спиной. Она медленно, неохотно повернулась. Стоун стоял, сжав руки в кулаки, с таким видом, будто мог в любую минуту наброситься на нее.

— Все дело в том, что ты… — Она прикусила дрожащую губу, помолчала и добавила: — Ты слишком напорист, Стоун.

Тэра не знала, прилично ли обсуждать с мужчиной такой деликатный вопрос. Но он уже не раз был с ней честен, и разумнее ответить ему тем же. Поговорив начистоту, они могли положить конец своим безрассудствам. Невозможно уважать женщину, которая вешается на шею при первой встрече.

— Я никогда прежде не позволяла мужчине так много, Стоун, — сказала Тэра, опуская взгляд. — Не знаю, что ты вообразил себе, но для меня это внове. Неизвестно, с кем ты имел дело до меня, но могу предположить, что с более доступными женщинами. Если ты привык, что тебе все предоставляется по первому же требованию, то прости, я так не умею. Понимаешь?

— Разумеется, — ответил он с мрачной усмешкой. — Ты, значит, думаешь, что я согласился учиться джентльменским манерам только потому, что при случае собирался попробовать настоящую леди?

Тэра не ответила, продолжая пристально разглядывать землю под ногами, словно могла прочесть там ответ на все вопросы.

— Очень похоже на то, — наконец произнесла она совсем тихо. — Я прожила всю жизнь в Сент-Луисе, а там не принято распускать руки. Может быть, в Техасе все по-другому, но тогда это не по мне. Я нахожу твое поведение бессовестным, Стоун.

На этот раз Прескотт откликнулся не сразу. Он приблизился, приподнял лицо Тэры за подбородок и некоторое время молча смотрел ей в глаза. Она поежилась, этот настойчивый взгляд мог прочесть все, что она хотела скрыть.

— Ты вроде была не против, — напомнил он низким, волнующим голосом. — Ей-богу, мне показалось, что мое бессовестное поведение тебе нравится.

«Более чем нравится», — мысленно ответила Тэра и заскрипела зубами от досады на себя. У нее обнаружилась слабость к грубой и наглой породе мужчин, которые не спрашивают разрешения, а просто берут то, что им нравится. Ее тянуло к Стоуну, как металл тянет к сильному магниту, и было совершенно ясно, что это не доведет до добра. Однажды она могла поступить безрассудно и потом жестоко пожалеть об этом.

«Нужно бежать, — думала Тэра, — бежать как можно дальше от него. Но на прощание…»

Она взяла в ладони лицо, колючее от дневной щетины, приподнялась на цыпочки и поцеловала Стоуна в губы.

— Да, я не против, совсем не против… поцелуев, — прошептала девушка, отстраняясь, — но я не одобряю того, что их сопровождает.

В этот момент Стоун чувствовал себя наверху блаженства. Он был бы счастлив принять правила, на которых настаивала Тэра, тем самым предлагая шаг за шагом идти но дороге сближения. Пусть она и сама не сознавала этого, но Тэра готова была на развитие их взаимоотношений. Однако если он согласится, то полностью выйдет из роли, которую играет. Да и не так уж он хотел робких, нежных ласк. Стоун знал в жизни много женщин и не привык обуздывать свой аппетит в отношениях с ними.

Вместо ответа Прескотт притянул девушку ближе, так что ей волей-неволей пришлось ощутить бедром его напряженную плоть. Тэра ахнула и попыталась высвободиться.

— Хочешь приручить меня, девочка? — произнес он голосом, напоминавшим глухое рычание. — Не выйдет! Даже если ты положишь жизнь, чтобы обтесать ковбоя, все равно не получишь высушенного хлыща, вроде тех, что из Сент-Луиса. И я рад!

Тэра в ужасе застыла, осознав, что готова была отдаться Стоуну Прескотту! Боже, да он бы потом просто посмеялся над ней!

Эта мысль отрезвила девушку.

— Я еще раз прошу отвезти меня домой, — сказала она решительно. — Мы должны были дать друг другу несколько уроков, и мне кажется, что на сегодня каждый выполнил свою часть обязательств.

— Не так быстро, девочка! — воскликнул Стоун, схватив ее за руку, когда она вознамерилась гордо прошествовать к лошади. — Давай-ка выскажемся до конца, чтоб уж ничего не оставалось на душе. Ты знаешь, что мне нужно от любой женщины, и от тебя в том числе. Ты не так глупа, чтобы этого не понимать. Сегодня мы оба играли с огнем, а огонь жжется. Не забывай этого сама и передай той молодой леди, которая просила обтесать меня. За такую услугу ей придется заплатить, так что уж пусть знает, на что идет.

— Ну и наглец же ты, Стоун Прескотт! — вскричала Тэра, и ее фиалковые глаза потемнели от гнева. — Что это тебе взбрело в голову? Что любая будет счастлива броситься к твоим ногам? Ну так я тебе от души советую придержать свой неумеренный аппетит, а если он разгорится так, что не будет сладу, отправляйся в ближайший бордель и окажи честь какой-нибудь потаскушке!

Голос ее звенел от ярости, лицо пылало, и она с такой силой толкнула Стоуна в грудь, что тот пошатнулся. Где-то в глубине души Тэра сознавала, что переигрывает.

— Впрочем, для тебя все женщины по природе потаскухи, не так ли? Кто дал тебе право высказывать мне подобные низости? Не смей больше никогда прикасаться ко мне!

— Даже сидя на одной лошади? Уж и не знаю, как это у тебя выйдет… — Стоун сопроводил свои слова ехидной усмешкой, хотя и наслаждался каждым словом получаемой отповеди. — Ты же сама так и терлась об меня…

Дальнейшего он не успел высказать, получив увесистую пощечину.

Повернувшись на каблуках, Тэра промаршировала к лошади, вскочила в седло и помчалась по широкому лугу, поросшему густой сочной травой. Стоун покачал головой усмехнулся. Девчонка держалась отменно, как будто родилась в седле.

Стоун потер щеку, на которой медленно проступал отпечаток изящной пятерни. Злиться не хотелось. Он сыграл свою роль как нельзя лучше и многое думал о девушке, которой увлекся. Строгое воспитание не помешало Тэре Уинслоу остаться горячей штучкой. К тому же девушка умела постоять за себя. Интересно, как бы на отреагировала на рассказ о минутах, проведенных нажине с ним в некоей хижине? Вряд ли упала бы в обморок, скорее постаралась бы выцарапать ему глаза. Если Тэра надеялась навсегда избавиться от него посте этой пощечины, то ее ожидал сюрприз. Меньше чем когда-либо Стоун желал оставить ее в покое. То, что случилось между ними в этот день, граничило с физической близостью.

А ведь это вполне возможно, думал Стоун. Более того, это будет только справедливо, если он пойдет до конца. Тэра Уинслоу ворвалась в его жизнь непрошено, заставила мучиться от вожделения, позволила себе кое-какие вольности и теперь намерена с достоинством удалиться. Как бы не так! Маленькая хорошо воспитанная глупышка не понимает, что значит разбудить в мужчине зверя. Это не могло, не должно пройти для нее безнаказанно.

Стоун дал себе слово, что встречу с ним Тэра запомнит на всю жизнь, что настанет день, когда она будет умолять любить ее снова и снова, что впредь одно только слово «джентльмен» будет вызывать у нее презрение. Да и в самом деле, что ей делать с джентльменом? Чтобы сладить с такой, как она, нужен настоящий мужчина. Такой темперамент требует не вежливо испрошенного разрешения на малейшую вольность, а яростного натиска, под стать ответной страсти. Стоун готов был дать ей вес это, но только на собственных условиях. И так тому и быть. Ему случалось укрощать лошадей настолько строптивых, что другие объездчики считали их безнадежными.

Глава 6

Тэра вихрем вырвалась из-за угла конюшни и так резко натянула удила, что Хезел взвилась на дыбы. Поскольку в этот момент она думала о своем полном и абсолютном торжестве над Стоуном, то на губах ее играла самодовольная улыбка, а щеки раскраснелись. Помогая ей спешиться, старший конюх Кэл Джонсон засмотрелся на нее с открытым ртом.

— А где же Прескотт? — спохватился он, начиная расседлывать уставшую лошадь.

Это был длинный и немного нескладный молодой человек с ничем не примечательными чертами лица. Когда Тэра оглянулась, чтобы ответить, ей пришло в голову, что природа чаще всего несправедлива, когда наделяет людей внешней красотой. Иначе откуда берутся обаятельные негодяи вроде Стоуна Прескотта? Впрочем, ей не особенно нравились и бегающие глаза старшего конюха.

— Ваш несравненный Прескотт сейчас там, где ему самое место, а именно пасется в одном из табунов.

Пока она закручивала в узел светлые волосы, Кэл исподтишка любовался ею. До этой минуты ему и в голову не приходило соперничать с Прескоттом за внимание красавицы о фиалковыми глазами, хотя он и досадовал, что Меррик Рассел не ему поручил сопровождать ее на прогулке. Но судя по всему, Стоун не имел особого успеха, и в Кэле вспыхнули разом надежда и злорадство. Пару раз он навязывал старшему объездчику свою компанию во время вылазок в ближайший городок, но потом оставил это. Женщины всегда предпочитали Прескотта, буквально висли на нем, и это раздражало. Что же случилось на сей раз? Должно быть, позволил себе лишнего, подумал Кэл.

Он решил не упускать представившуюся возможность.

— Не вышло, значит, из него хорошего кавалера? Может, я на что сгожусь?

— Я подумаю, мистер Джонсон, — вежливо откликнулась Тэра и поспешила к дому.

Ей не терпелось остаться одной, чтобы передохнуть и привести в порядок растрепанные чувства.

— Ну что? — спросил Кэл, стоило только Стоуну появиться перед конюшней, и насмешливо ухмыльнулся. — Как поездка с нашей красавицей гостьей? Все прошло удачно?

Стоуну это не понравилось. Он терпеть не мог тех, кто заискивает перед хозяином, а Кэл Джонсон только что не ползал на брюхе перед Мерриком Расселом. Поэтому он ограничился неопределенным хмыканьем и прошел мимо, считая вопрос исчерпанным. Однако от Кэла, прилипчивого, как пиявка, было не так-то просто отделаться.

— Так что было-то, Стоун, расскажи? На этот раз не сработало? Ничего, на ошибках учатся… другие.

— Думаешь, тебе больше повезет? — проворчал Стоун. — Может, она и в твоем вкусе, но ты уж точно не в ее.

Он вывел из стойла свою лошадь и начал седлать ее, демонстративно повернувшись к собеседнику спиной. Тот не унимался.

— С лица не воду пить, так что не очень-то заносись. Притом я умею добиться своего.

— Слыхал я кое-какие разговоры. — Стоун помедлил, прежде чем вскочить в седло, и бросил на Кэла долгий испытующий взгляд. — Это правда, что тебе по душе насильно задирать женщинам юбки? Даже и не думай о таком с мисс Уинслоу, а то я тебе шею сверну.

— Тебе-то что за дело? — сразу ощетинился конюх. — Кто она тебе, жена или невеста? А если никто, то и не суйся.

— Не больно радуйся, что сегодняшний день у меня не задался, — холодно произнес Стоун, сузив глаза. — В другой раз лучше получится. Держись подальше от мисс Уинслоу.

Джулия заглянула в комнату Тэры, вся горя от нетерпения.

— Ну, говори! Как прошел первый урок? Надеюсь, ты хорошо сыграла свою роль? Стоун ничего не заподозрил?

— Все прошло как нельзя хуже! — сердито воскликнула Тэра. — Я предупреждала, что ничего не получится. Чтобы терпеть общество этого типа, нужно иметь стальные канаты вместо нервов. В конце концов он так меня взбесил, что я вскочила на лошадь и ускакала. — Она сделала гримаску и сдвинула брови. — Послушай, Джулия, почему бы тебе не подобрать другую кандидатуру? Лорен Маршалл кажется мне приятным человеком. Вот из него кавалер получится, а Стоуну Прескотту самое место среди лошадей. Он настолько неотесан, что целой жизни не хватит сгладить только самые острые углы. Прости, но у меня нет на это ни времени, ни терпения.

— Лорен? — повторила Джулия, усаживаясь на край кровати. Потом покачала головой и вздохнула. — До появления Стоуна я… словом, заглядывалась на него, даже думала, что влюблена, но теперь вижу, то это было всего лишь увлечение. По правде сказать, я не знаю, в чем разница.

— Оно и видно, — иронично хмыкнула Тэра. — По-моему, ты вообще натура увлекающаяся, и лучше тебе быть :осторожнее. Оставь Стоуна Прескотта в покое, тем более что он предпочитает оставаться диким, как мустанг. К твоему сведению, у него нет ни малейшего желания становиться джентльменом.

— Я догадывалась. Но ведь именно это в нем самое привлекательное, не правда ли?

— Это качество не из тех, которым стоит восхищаться с близкого расстояния, — рассудительно заметила Тэра, — иначе сама не заметишь, как перестанешь быть леди.

— И за что ты его так невзлюбила?

— Невзлюбила? — вскричала Тэра, вскакивая. — Это недооценка, милая моя. Я его терпеть не могу, просто не выношу! Когда я слышу, как он тянет слова на этом идиотском сленге, у меня уши вянут! А заносчивости в нем не меньше, чем в принце крови!

— Вот-вот, и я об этом! — оживилась Джулия. — Он держится, как принц крови, и я от него без ума. Если бы только он согласился провести со мной вечер, там бы дело пошло легче. Тэра, милочка, ну попробуй еще разок! Я-то думала, ты настоящая подруга, а ты!..

— Ты не понимаешь, какую трудную задачу поставила, — возразила Тэра резче, чем собиралась. — Ввести в приличное общество человека, который этого не кочет! Не могу же я силой заставить его учиться танцевать. Если ты хочешь дружеской услуги, попроси меня приручить африканского льва, и я охотно возьмусь за дело. Или, может быть, медведя? Говорят, медведи легко и охотно учатся танцевать.

— Издеваешься, да? — возмутилась Джулия. — Вот и верь после этого в дружбу. Я бы из кожи вон лезла, лишь бы удружить тебе.

— Я прошу только об одном, Джулия: прекратим этот беспредметный спор раз и навсегда. У меня от него уже голова болит.

— Ну хорошо, прекратим так прекратим, — кротко согласилась Джулия, но тут же лукаво улыбнулась. — Только хотелось бы освежить в твоей памяти один случай, Тэра, милочка. Когда я гостила у твоего дедушки в Сент-Луисе, некий джентльмен — не буду называть его имени — явился с визитом. Я спустилась к нему и не моргнув глазом солгала, что мы вот-вот отправимся навестить моих родственников и что, к твоему великому сожалению, вам не придется наслаждаться обществом друг друга не только в этот вечер, но и всю неделю. Помнится, этот джентльмен в то время тебе нисколечко не нравился.

— И теперь не очень нравится, но я все же обручена с ним, — вздохнула Тэра и сдвинула брови, поскольку чувствовала, что в долгу перед подругой. — Ладно, твоя взяла. Я стисну зубы покрепче и буду сносить общество Стоуна . Прескотта. Вот чем кончается дело, когда тебе делают одолжение: приходится платить за него втридорога. Только, ради Бога, не ожидай от меня чудес. Я не волшебница и не умею превращать лягушат в принцев.

— Зато отныне я в долгу у тебя, — напомнила Джулия и расхохоталась при виде несчастного выражения на лице подруги. — Неужели благодарность ничего не стоит? Поверь, я вполне сознаю, какую жертву ты приносишь. И все же, Тэра, все же… пусть даже вы со Стоуном не ладите! Признайся, он красив.

— Красив с точки зрения тех, кому нравятся мужланы! — вспылила Тэра и бросилась за ширму, чтобы переодеться.

— Значит, мне нравятся мужланы, — констатировала Джулия. — Ничего себе характеристика.

— Я не имела в виду тебя, — смутилась Тэра. — Впрочем, скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Увидев тебя в компании Стоуна Прескотта, многие так подумают. Не лучше ли сразу предпочесть Лорена Маршалла? Он явно тебе симпатизирует, в то время как Стоуна интересуют только лошади. И потом, ты слишком неопытна, Джулия, и можешь попасться в ловушку сомнительного обаяния. Предмет твоего обожания хочет от женщин только одного… — Она многозначительно умолкла.

— Вот и объясни ему, что у каждой женщины есть не только тело, но и душа, — упорствовала Джулия. — Поверь, он лишь кажется невежей.

— А исправлять это ты предоставляешь мне.

— Ты ведь не сердишься? — заискивающе спросила Джулия, но непоседливая натура не позволяла ей долго предаваться раскаянию, поэтому уже через пару секунд она беспечно махнула рукой. — Зато подумай о том, как ты станешь гордиться собой, если из железной болванки по имени Стоун Прескотт удастся выковать идеального джентльмена, такого, чтобы ни одна леди не постыдилась взять его в мужья.

Тэра молча, с угрюмым видом продолжала натягивать палевое ситцевое платье. Покончив с этим, она оправила складки подола и вздохнула.

— Сделаю, что смогу. Только обещай не сваливать на меня вину за то, что твои сладкие сны, воплотившись, обернутся кошмаром. Помнишь притчу о том, как волка пытались превратить в овцу и для этого надели на него овечью шкуру? Если бы все зависело от того, во что чело-зек одет и как держится…

— Посмотрим, посмотрим. — Джулия ухватилась за протянутую руку и поднялась с кровати. — Если бы у каждой девушки была подруга вроде тебя, все кругом были бы счастливы. Ты больше беспокоишься за меня, чем я сама. Ничего со мной не случится, ты только объясни Стоуну, как правильно ухаживают…

В ответ Тэра обреченно вздохнула.

После ужина Джулия сообщила, что вынуждена на время оставить гостью в одиночестве, так как ей нужно обсудить с отцом кое-какие детали предстоящего бала. Тэра отправилась побродить вокруг особняка. По правде сказать, она была даже рада, что ее оставили в покое. Девушке хотелось разобраться в происходящем. Почему-то она никак не могла выкинуть Стоуна Прескотта из головы. Нужно было что-то делать.

Однако как ни была Тэра погружена в размышления, ее внимание вскоре привлекло белое пятно, которое появилось из густой тени между деревьями и вновь исчезло в отдалении. Девушка всмотрелась — и сердце ее замерло. Это был всадник на белом коне, белый-пребелый и одновременно словно сотканный из лунного света. Вот он снова появился между купами кустарника, постепенно удаляясь. Тэра смутно помнила, каким впервые увидела Ночного Всадника, но она тотчас его узнала. Казалось, животное и всадник парят над землей в густеющих сумерках.

Несмотря на инстинктивный страх, Тэра не замедлила взнуздать лошадь и броситься следом. Седлать не было времени, она боялась потерять из виду то, что считала редким атмосферным явлением, возможно, связанным с испарениями. Ей хотелось раз и навсегда развенчать легенду Пало-Дуро.

В какой-то момент ей показалось, что привидение растаяло бесследно, но вскоре оно появилось чуть в стороне, как будто прямо из крупной скалы. Тэра продолжала, стиснув зубы, двигаться по направлению к нему, снова и снова напоминая себе, что привидений не существует. Отныне она не могла бы спать спокойно, если бы не докопалась до истины.

Когда наконец она достигла скалы, там никого не было, только цикады стрекотали в сгустившейся тьме. Стук копыт заставил их притихнуть, но ненадолго. Тэра натянула удила и огляделась. Никого. Но кто-то же недавно слонялся вокруг дома!

На этот раз девушка заметила движение краем глаза, а когда повернулась, что-то белое, бесформенное плавно спланировало сверху на высокий валун, метрах в десяти от нее. Испуганная лошадь взвилась на дыбы, а поскольку она была не оседлана, Тэра соскользнула с крупа и с воплем свалилась на землю. В первый момент она была слишком ошеломлена и просто сидела на колючей траве, дожидаясь, пока перед глазами перестанут мелькать разноцветные круги. Ей с трудом удалось подняться на ноги. Судя по звукам, доносившимся из кустарника, лошадь запуталась поводьями и пыталась освободиться. Тэра сделала шаг в ту сторону, но вспомнила о причине своего падения и резко повернулась. Призрак оставался в полной неподвижности и при этом как бы парил в воздухе благодаря легким складкам плаща, перебираемого ветром. Он был настолько белым, что белизна его слепила глаза в темноте.

«Боже милостивый! — подумала Тэра с трепетом. — Любопытство меня погубит!»

— Кто ты? — чуть слышно спросила она.

Ноги подкашивались, липкая испарина покрыла лицо. Можно было сколько угодно повторять себе, что привидений не бывает, но вот одно из них колыхалось в воздухе, совершенно невесомое и нереальное на вид.

— Кто ты? — повторила Тэра, откашлявшись. Раздался тихий, полный горечи смех. Вея скорбь мира соединилась в нем. Он был совершенно нечеловеческим, пот короткий смех, и от него кровь стыла в жилах.

— Ответь мне! — взмолилась Тэра в отчаянии. — Я должна знать! Человек ты или призрак, ответь мне!

Порыв ветра взметнул полу плаща, как крыло странной потусторонней птицы. Тэра непроизвольно отступила на пару шагов. Вместо головы у привидения был белый колпак с прорезями для глаз — в точности как она помнила, — только в темноте невозможно было различить, пуст он или скрывает что-нибудь ужасное… череп?

— Кто ты?

— Algun dia se lo contare, — произнес глухой замогильный голос.

«Что это может означать, — лихорадочно подумала девушка, — и на каком языке он говорит?»

— Что тебе от меня нужно? — Это прозвучало почти как рыдание.

— Мне. ничего от тебя не нужно, — последовал глухой ответ, — но вот зачем ты бросилась за мной в погоню?

— Чтобы понять… чтобы знать, кто ты на самом деле… зачем бродишь вокруг!

Длинное полупрозрачное облако наконец проползло мимо полной луны, и одеяние призрака озарилось сиянием, отражая лунный свет.

— Пока не будет выплачен давний долг, не будет мне покоя на том свете. В Пало — Дуро меня называют Ночным Всадником, на деле же… — Долгий тоскливый вздох поставил точку на этом откровении.

— Кто ты?

— Мне не дано права ответить.

— За кем остался этот долг? За Мерриком Расселом?

Тэра говорила, постукивая зубами, воображая, что чувствует запах тлена. Почему она не находит в себе сил повернуться и броситься прочь, бежать и бежать, пока выдержит сердце? Зачем пытается проникнуть в чужую тайну? Есть тайны, способные уничтожить того, кто их хранит.

— Тот, кто знает слишком много, может слишком скоро покинуть бренную землю, — произнес Ночной Всадник, словно прочтя ее смятенные мысли. — Заклинаю тебя не рассказывать о нашей встрече ни одной живой душе.

Потрясенная, Тэра невольно подумала, что призрак может быть совершенно спокоен: она сохранит секрет. Нужно совсем выжить из ума, чтобы рассказывать всем подряд о беседе с привидением!

— А теперь оставь меня, дитя, — с неизъяснимой печалью продолжал призрак. — Иди с миром. .

— Но как же… ведь я так и не узнала, зачем…

Голос ее прервался, потому что белая фигура растаяла в густой тени. С минуту Тэра стояла, будто пригвожденная к месту, потом чисто механически ущипнула себя за руку, охнув от боли. Нет, на сей раз это было не сновидение. Она подождала еще, надеясь уловить хоть какой-то звук. Однако ночь молчала. За исключением треска цикад, шороха ветра в сухой траве и попискивания ночной птицы все было тихо вокруг.

Мало-помалу Тэра пришла в себя, приблизилась к лошади и распутала поводья. Животное тоже выглядело спокойным. Двигаясь к особняку по залитой лунным светом долине, Тэра продолжала озираться, не появится ли в отдалении белая фигура. По мере того как пульс ее приходил в норму, возвращались и сомнения. Случившееся казалось реальным, но было ли? Она могла получить шок от падения с лошади. Мало ли что привидится в ночной темноте.

Тем временем Стоун следил, как она исчезает вдали. Вот уже несколько минут он с трудом сдерживал смех. Встреча не была им подстроена. У него и в мыслях не было беседовать с Тэрой Уинслоу, просто он совершал обычный объезд ранчо. Тэру он не замечал, пока та не оросилась за ним в погоню. «Что за чертовка, — подумал Стоун с невольным восхищением, — ее не пугают ни живые, ни мертвые!» Впрочем, кажется, ему удалось нагнать на нее страху. Интересно, что сказал бы Теренс по поводу его проделки? Отец и дочь были поразительно похожи в своей страсти докапываться до истины.

За редким исключением, ранчеро готовы были зарыться в землю от страха при появлении призрака. Многие из — их уже на другой день просили расчет, и Стоун мог поклясться, что ни у одного не хватило бы духу завести с Ночным Всадником разговор да еще и забросать его вопросами. Тэра Уинслоу была не робкого десятка.

— Кого я вижу! Мисс Уинслоу собственной персоной! Голос прорезал ночную тишину так неожиданно, что Тэра едва не подпрыгнула. Пару минут назад она поставила лошадь в стойло и замешкалась, отряхивая подол платья, к второму сзади прицепилось несколько стебельков сухой травы. Появление Кэла Джонсона застало ее врасплох.

— Я выезжала на вечернюю прогулку, — объяснила она.

— Поздновато для прогулки… впрочем, для кого как, — многозначительно заметил конюх.

При этом он беззастенчиво разглядывал платье Тэры, которое довольно низко приоткрывало грудь и облегало фигуру. Кэл испытал неистовое желание стиснуть ее в объятьях и опрокинуть на охапку соломы.

От Тэры не укрылся похотливый блеск его глаз, и она незаметно огляделась. Длинная фигура конюха была хорошо видна на фоне распахнутой двери и отрезала путь к выходу.

— Я люблю выезжать поздно, — заговорила она, пытаясь придать происходящему видимость безобидной болтовни.

Она двинулась к выходу в надежде, что ковбой поймет намек и оставит ее в покое. Не тут-то было. Кэл схватил ее за руку и резко притянул к себе.

— Ягодка моя сладкая, ни к чему так спешить, — проворковал он. — У «ас может быть еще много тем для разговора.

Оказавшись так близко, девушка поневоле вдохнула смешанный запах пота и виски. Ее передернуло от отвращения.

— Нет, боюсь, говорить нам не о чем. — возразила она. пытаясь высвободиться. — Уже поздно, и потом, я сказала мисс Рассел, что вернусь с минуты на минуту.

К ее возмущению, конюх стиснул ее чуть не до хруста костей и так впился в губы поцелуем, что она ощутила во рту вкус крови. При этом он истекал слюной, пропитанной запахом виски. Тэра почувствовала тошноту и забилась изо всех сил. «Боже, как же мерзко», — пронеслось у нее в голове. В объятиях Стоуна, какими бы грубыми те ни были, она чувствовала только упоение.

Раздраженный и одновременно распаленный сопротивлением, Кэл прорычал что-то невнятное и рванул Тэру за волосы, запрокинув ей голову. Боль была ослепляющей. К счастью, она не потеряла самообладания и нащупала свое маленькое, но от этою не менее опасное оружие — пистолет, скрытый в складках платья.

Конюх замер, когда что-то твердое уперлось ему в живот, и отступил, моргая.

— Тупая скотина! — прошипела Тэра, вне себя от ненависти. — Только попробуй еще раз до меня дотронуться, и я тебе кишки выпушу! Никто не смеет так вести себя со мной!

— Кроме Стоуна Прескотта. верно — ядовито заметил конюх, поднимая в знак капитуляции обе руки.

Знающая улыбка кривила его тонкие губы. Тэра едва удержалась, чтобы не спустить курок.

— При чем тут мистер Прескотт?

— Стоун убрался с ранчо еще до темноты, а потом и ты вернулась откуда-то с соломой на юбке. Только дурак не сложит два и два. — глумливо продолжал Кэл. — К тому же он советовал мне держаться от тебя подальше, вроде как поставил клеймо на свою кобылку. А мне плевать! Раз уж мне приспичило.

— Убирайся к дьяволу! Если приспичило, сделай себе чашку кофе покрепче, протрезвей, и разом все слетит! — почти проскрежетала девушка, стиснув зубы, — Желаю тебе поперхнуться именем Стоун Прескотт, когда в следующий раз захочется упомянуть его при мне. Меня тошнит от вас обоих!

Похохатывая, пьяный конюх удалился в глубь конюшни, а Тэра, поспешила укрыться в доме. Она никак не могла успокоиться. Одни проблемы с мужским полом. С теми, кто хорошо воспитан, умрешь со скуки, а остальные, похоже, просто хамы.

— Ну, как вечерняя прогулка? — оживленно осведомилась Джулия, когда девушки столкнулись в дверях холла. — Ведь правда, здесь чудесно?

Тэра растянула губы в улыбке и судорожно кивнула. Ей пришлось еще целый час сидеть, фальшиво улыбаясь, и выслушивать соображения насчет предстоящего бала, поэтому, оказавшись наконец в своей комнате, она едва сумела добрести до кровати. Немного передохнув, Тэра открыла окно и долго стояла перед ним, вдыхая душистый ночной воздух.

Нелепая и отвратительная стычка с Кэлом быстро улетучилась у нее из памяти, оттесненная воспоминаниями о призраке мертвого брата Меррика Рассела. Тэра все больше склонялась к мысли, что увиденное и услышанное было плодом ее воображения, а вернее, галлюцинацией. Она приняла за призрак дрейфующий клок тумана, бросилась за ним, потом что-то испугало лошадь и привело к падению, которое добавило новую встряску к недавнему сотрясению мозга.

И все же… призрак казался в точности таким, какими их описывали в многочисленных историях, то есть эфемерным и как бы струящимся, словно у него не было постоянной, цельной формы, словно он был всего лишь сгустком потустороннего свечения…

Когда она наконец улеглась и задремала, сверху донесся неприятный скрип — казалось, кто-то бродил по дому в этот поздний час. Тэра затаила дыхание, но звук отдалился и затих.

Нервы разыгрались, убежденно решила она. Успокоив себя таким образом, Тэра закрыла глаза и уснула. Но сны, сменившие реальность, были столь же путаными и странными. Например, ей снилось, что кто-то наклоняется и касается губами ее губ, шепча что-то убаюкивающее, ласковое, что этот кто-то гладит ее по щеке и волосам так легко, что прикосновение напоминает дуновение ветерка…

Стоун вовсе не собирался появляться в комнате Тэры, но ноги, как видно, сами принесли его туда, так как теперь он стоял, склоняясь над кроватью девушки, вместо того чтобы приближаться к своей уединенной хижине. Тэра крепко спала, и ее прекрасное лицо белело на подушке, как драгоценная жемчужина. Она была точь-в-точь как спящая красавица, и невозможно было противиться искушению запечатлеть поцелуй на ее нежных губах. Стоун так и поступил, откинув колпак одеяния.

В следующую минуту ему в голову пришла заманчивая идея. Простой техасский ковбой Стоун Прескотт не мог произвести серьезного впечатления на своенравную красавицу, однако она вряд ли останется равнодушной к знакам внимания Ночного Всадника. Она и без того заинтригована, так что еще немного усилий…

Через четверть часа Стоун снова был в комнате Тэры и рассыпал по белой подушке полевые цветы. Внезапно новая, еще более дерзкая идея осенила Стоуна, и на этот раз он удовлетворенно усмехнулся. Если Тэре так нравится гоняться за призраками, он предоставит ей такую возможность и завлечет в ловушку. Он получит то, чем бредит ночь за ночью. Это будет только справедливо, разве девчонка не пыталась оставить его в дураках. За Тэрой должок. Он сравняет счет, только и всего.

Понимая, что дольше оставаться в комнате небезопасно, Стоун надвинул колпак и прыжком перемахнул через подоконник.

Сон Тэры в тот момент был менее крепок, и она открыла глаза, успев заметить какое-то движение у окна. Странно, что она оставила его открытым и даже не задернула штор. Вероятно, порыв ветра колыхнул одну из них и… и принес внутрь лепестки цветов, бросив на подушку.

Девушка приподнялась и опасливо глянула в сторону окна. Она могла поклясться, что то было закрыто, когда она вглядывалась в темноту в поисках блуждающего вокруг ранчо призрака. Кто мог его открыть?

Невольная дрожь пробежала по телу Тэры. Бездумно она потянула вверх покрывало, закрываясь до самых глаз.

— Я веду себя как дурочка! — пробормотала девушка себе под нос. — Здесь никого нет, а привидений не существует…

Тэра решила по возвращении посоветоваться с отцом, а пока приказала себе немедленно уснуть. Поудобнее устраиваясь на подушке, она оказалась щекой на маленьком свежесорванном цветке и вдохнула его запах. Дикая фиалка! На этот раз Тэра села в постели. Боже, цветы усыпали весь пол, все покрывало! Лепестки, которые, как она полагала, ветер сорвал с ближайшего цветущего куста и принес в комнату, были сорваны намеренно, чтобы усыпать ими ее подушку.

Что все это значит, думала она в страхе. Чьих это рук дело? Неужели кто-то пытается довести ее до безумия? Только упрямство помогло справиться с паникой. Стиснув зубы и обхватив себя руками, чтобы подавить нервную дрожь, Тэра дала себе клятву все расставить по своим местам, выяснить, что же именно происходит и кто вздумал с ней шутить. Принятое решение позволило хоть и не сразу, но уснуть.

Поутру, прежде чем открыть глаза, девушка вынуждена была собраться с духом. Многое зависело от того, что она увидит вокруг и в каком состоянии найдет комнату. К ее облегчению, ни от цветов, ни от разбросанных лепестков не осталось и следа. Она видела сон, пугающий и одновременно притягательный, а сны не могут повредить человеку в здравом рассудке.

Наступил вечер. Тэра поднялась в свою комнату, но, прежде чем войти, опасливо заглянула туда на случай, если ее ждет новый сюрприз. Все было, как обычно, никаких фиалок на полу и постели, поэтому она облегченно вздохнула и вошла, а когда расположилась ко сну, то вопреки обыкновению вознесла молитву, чтобы тот пришел как можно скорее. Молитва была услышана, но это не избавило Тэру от беспокойных сновидений, и когда на следующее утро она проснулась, то помнила постоянное ощущение того, что кто-то склонялся над постелью и прикасался к ней.

Глава 7

Занимая за ужином свое место у стола, Тэра приветливо улыбнулась Меррику Расселу в надежде, что это улучшит его расположение духа. По обыкновению, он никак не отреагировал. То ли Рассел просто не имел представления об элементарной вежливости, то ли был хронически зол на весь свет. Он почти никогда не улыбался и чаще всего пребывал в угрюмом настроении, разве что бурчал что-то в знак приветствия. Тэра пришла к выводу, что Меррик настолько невзлюбил ее отца, что эта неприязнь распространилась и на нее. Впрочем, была и другая возможность: хозяин ранчо не любил гостей, которых сам не приглашал.

В этот вечер все было, как обычно: Джулия весело щебетала, ее отец с надутым видом поглощал пищу. Поэтому когда он вдруг взревел: «Дьявольщина!» — и выскочил из-за стола, как чертик из табакерки, Тэра едва не опрокинула тарелку от неожиданности. Меррик бросился к окну, и она взглядом проследила за ним. Ахнув, девушка прижала ладонь ко рту и медленно поднялась. По невысокому отрогу скалы совсем рядом с особняком во весь опор мчался Ночной Всадник. Полы его белого одеяния трепетали, как крылья, стук копыт эхом разносится по окрестностям.

Очевидно, до сих пор он ни разу не показывался так близко, потому что его появление вызвало на ранчо настоящий переполох. В лошадей словно вселился дьявол, они метались по загону, грозя разнести ограду, и дико ржали. Вулкан, угольно-черный и чем-то похожий на исчадие ада. несколько раз поднялся на дыбы и неожиданно одним отчаянным прыжком перемахнул ограждение.

— Уйдет! Уйдет, черт меня побери! — завопил Меррик, мечась по помещению и опрокидывая стулья. — В такой темноте он сломает ногу!

Стоун к тому времени уже успел вернуться из своей загадочной поездки и за секунду до суматохи как раз проезжал на своей лошади по двору, направляясь к дому, который занимал на ранчо. Меррик все еще кричал, когда Прескотт бросился в погоню за призовым жеребцом и исчез в темноте. Невозможно было не восхищаться тем, как превосходно он ездит верхом. Если кто и мог остановить слепой бег обезумевшего Вулкана, то только Стоун Прескотт. За прошедшие дни Тэра успела познакомиться и поговорить с ранчеро и выяснила, что все они преклоняются перед его способностями. Более того, они выказывали ему чуть ли не больше уважения, чем хозяину, что Тэра находила чрезмерным.

Ощутив прикосновение к плечу, Тэра сильно вздрогнула, но это оказалась всего лишь Джулия. Меррика в столовой уже не было.

— У тебя такой вид, как будто ты и в самом деле увидела привидение, — удивленно сказала Джулия, мягко принудив Тэру опуститься на стул.

— А что же это тогда было? — уклончиво спросила девушка.

— Ну, я не знаю! — сердито развела руками Джулия. — Что бы это ни было, оно является снова и снова, и результаты, как видишь, налицо. Лошади пугаются, люди требуют расчет. Папа уверен, что это возмутительное создание — дух его умершего брата. Верной вернулся с того света, не желая расстаться со своей долей имущества. Не знаю, правда, что он будет делать с этой долей, разве что возьмет с собой в иной мир. Мы уже потеряли немало скота, а кое-что из вещей исчезает и снова появляется уже в другом месте. Нелепица какая-то!

— Кое-что из вещей? Какие именно? — с интересом осведомилась Тэра, на которую болтовня подруги подействовала отрезвляюще.

Джулия небрежно махнула рукой на большой дагерротип братьев Рассел, стоящий на каминной полке.

— Однажды ночью в доме послышался отчетливый скрип половиц — казалось, кто-то тяжелый ходит по ним. Это были не папины шаги. Спустившись в столовую, я не обнаружила портрета, а спустя два дня он снова появился, но на этот раз в центре стола. А позже произошла история и того загадочнее. Папин револьвер…

В этот момент в столовую вошел мрачный, как грозовая туча, Меррик, и девушка умолкла. Тэра не решилась продолжать расспросы. Несмотря на легкий тон Джулии, у нее вдруг возникло ощущение, что она временно поселилась в доме с привидениями. Неудивительно, что хозяин больше похож на человека, подтачиваемого тяжелой болезнью, чем на счастливого обладателя самых плодородных пастбищ в округе. Должно быть, он боялся однажды ночью проснуться от того, что его кровать вылетает из окна, подброшенная толчком сверхчеловеческой силы. Это не могло не вызвать в памяти девушки ее собственную комнату, где окна по ночам открывались сами собой и цветы вырастали прямо на подушках и покрывале.

— Мне кажется… мне кажется, что призрак Пало-Дуро навещал меня однажды ночью, — нерешительно заговорила она, но осеклась, когда мрачный взгляд Меррика так и впился в нее.

— Точнее! — потребовал хозяин ранчо.

Тэре стало очень неуютно под этим сверлящим взглядом, который как будто старался проникнуть в самые отдаленные уголки ее памяти. Она пожалела, что затеяла этот разговор, но ничего не оставалось, как продолжать.

— Так случилось, что еще до прибытия в Кларендон я впервые услышала о призраке Пало-Дуро. — Она опустила взгляд на тарелку и начала с преувеличенным усердием отрезать кусочек бифштекса, чтобы собраться с мыслями. — Потом мне приснился сон о нем… но я не придала этому никакого значения, списав на слишком живое воображение. Ведь такое случается, не правда ли? Людям свойственно жаждать из ряда вон выходящих приключений, и они часто принимают желаемое за действительное. За две недели, проведенные с отцом, я не раз слышала от горожан упоминание о призраке, о звуках и отблесках света в темноте, но считала и считаю это явлениями природы, которые требуют научного подхода.

— Вот как? — хмыкнул Меррик и откинулся на стуле. — Наука! С ней чересчур носятся! Скажите-ка это ковбоям, которые обмочили со страха штаны, когда Ночной Всадник предстал перед ними лицом к лицу. Правда, все они тут же унесли с ранчо ноги, жалкие трусы, но вы можете перекинуться словечком с нашим поваром Берном Диксоном. Он клянется жизнью своей матери, что видел призрак. Поначалу я тоже говорил: наука да наука, а вот Берн сразу поверил, что мой мертвый брат собственной персоной кругами бродит вокруг ранчо, желая вернуть свою долю имущества.

У Тэры пропал аппетит. Разговор нервировал ее, а тут еще Меррик, не желая уняться, принялся расписывать случаи буйства скота, когда ему приходилось прилагать усилия, успокаивая обезумевших животных. Пастухи утверждали, что причиной тому были видения и странные звуки, буквально сводившие скот с ума.

Нервы Тэры были так напряжены, что она подпрыгнула на стуле и схватилась за сердце, когда за окном раздался голос. Стоун Прескотт вернулся. Взяв себя в руки, девушка последовала за Расселами наружу и увидела его верхом на взмыленном жеребце.

— Ничего страшного, просто порез на правой задней бабке, — объяснил Стоун. — Я займусь этим.

— Вот подходящий случай, — прошептала Джулия, толкнув Тэру в бок. — Предложи свою помощь.

«Разумеется, милочка! — язвительно подумала Тэра. — Ради тебя я вошла бы даже в волчье логово или бросилась в реку, полную крокодилов!» Она все еще была по горло сыта случаем с Кэлом Джонсоном, однако не нашла в себе сил вступать в пререкания и неохотно последовала за Стоуном на конюшню. Когда она приблизилась, двигаясь так медленно, словно на ногах у нее висели гири, тот уже начал промывать рану. Было странно видеть горячее животное терпеливо сносящим прикосновения, причинявшие боль. Наконец Стоун поднялся и принялся оглаживать жеребца по крутой шее. Тот тихонько пофыркивал и косил огненным глазом.

Шорох шелковых юбок за спиной едва не заставил Стоуна шарахнуться от неожиданности. Он оглянулся, уверенный, что увидят Джулию Рассел. При виде Тэры глаза его на мгновение широко раскрылись, но он сумел справиться с удивлением раньше, чем девушка это заметила.

— А мне уж стало казаться, что дорожка между нами заросла навеки, — произнес он негромко, тем же тоном, каким успокаивал Вулкана. — Зачем пожаловала? Хочешь немного проехаться верхом на самой кроткой лошадке? Или сегодня ты хлопнешься в обморок от одного вида верховой лошади? Лучше уж мне знать заранее, чтобы снова не оказаться в дураках.

Тэра смутилась, но назад дороги не было.

— Я пришла попросить прощения за обман, — кротко повинилась она. — Я прошла курс обучения верховой езде и на экзамене получила самую высокую оценку.

— Я так и понял, — бросил он небрежно, с явным оттенком сарказма, и снова склонился, накладывая какую-то мазь.

— Еще я хочу извиниться за то, что слишком далеко зашла в своем возмущении и заставила тебя пешком возвращаться на ранчо.

— Ладно, чего уж там…

Тон Стоуна был рассеянным, так как в этот момент он старательно бинтовал ноту лошади. При этом он продолжал свои уговоры. Животное всхрапывало, по спине у него пробегала дрожь, но оно не пыталось высвободиться.

— Чтобы мир был восстановлен окончательно, почему бы нам не начать уроки танцев? — неожиданно сказал Прескотт. — Мы не на равных, и мне это не по душе. Ты ездишь верхом не хуже моего, а выведи меня в круг, я отдавлю ноги и своей даме, и окружающим. Не очень-то гладко у нас все пошло поначалу, пора бы исправить дело.

Тэра спросила себя, каким образом Стоун Прескотт намерен исправлять дело. Держаться от нее на почтительном расстоянии? Как вести себя с этим человеком, чтобы не терять голову и при этом не поддаваться на провокации, невыносимые для вспыльчивой ирландской крови, изрядная доза которой текла в ее жилах?

— Я хотела кое о чем спросить, — начала Тэра в надежде сразу перевести беседу в безопасное русло. — Ты видел Ночного Всадника издали или вблизи?

Стоун ответил не сразу. Для начала он выпрямился во весь свой немалый рост, тщательно вытер руки ветошью и развязал веревку на шее жеребца. Потом неспешно подошел к девушке и подверг долгому смущающему осмотру ее вечерний туалет из розового атласа, выгодно подчеркивающего фигуру. Тэра невольно напряглась всем телом и даже приподнялась на цыпочки, стараясь не краснеть. Что и говорить, этот человек умел раздеть взглядом!

В неверном свете, в своем мерцающем платье и с невесомой короной светлых волос Тэра казалась потусторонним видением больше, чем Ночной Всадник, которого ей вздумалось обсуждать. Однако будила она вполне земные желания. Стоун позволил своим мыслям, далеким от благопристойности, некоторое время свободно странствовать, потом неохотно вернулся к действительности.

— И так, и эдак, — запоздало ответил он и взялся за распахнутую дверцу стойла, словно не доверял руке и боялся оставить ее свободной. — А почему тебя это так интересует? Может, Ночной Всадник уже представился тебе? Или все дело в болтовне хозяина? Я бы сказал, он чересчур любит хвастаться тем, что у него есть личный призрак.

Тэре не понравился его насмешливый тон.

— Я спрашиваю потому, что сегодня во время ужина этот призрак доставил всем немало хлопот.

— И будет доставлять, ты уж мне поверь. Если останешься здесь надолго, то и у тебя могут появиться заботы, — заметил Стоун, поправляя выбившуюся белокурую прядь.

Уже не в первый раз мягкость этого жеста поразила Тэру. Порой Стоун бывал почти нежен с ней, и начинало казаться, что в глубине души он не так уж груб. Кто знает, подумала девушка, не результат ли это ее попыток приручить ковбоя. В таком случае он вовсе не так безнадежен, как ей показалось поначалу. Урок танцев? Пожалуйста! Раз уж Джулии взбрело в голову выбрать объездчика в кавалеры, пусть каждый получит желаемое.

Между тем Стоун сделал еще один широкий шаг и подошел к ней вплотную. Тэра окаменела, не зная, чего ожидать.

На лице у девушки отразилась вся гамма испытываемых ею чувств вместе с неудовольствием, и Стоун отодвинулся, обходя ее. При этом у него вырвался приглушенный смешок. Малышка брезгует, подумал он. Конечно, он весь пропах потом, сеном и лошадьми, а одеколоном не пользовался никогда в жизни. Далеко ему до сент-луисских джентльменов.

— Составишь мне компанию? — спросил он, беря Тэру за руку. — Хочу заглянуть на кухню, к нашей старушке кухарке, может, от ужина осталась пара краюх свежего хлеба. Из-за этой истории с Вулканом у меня полдня ни крошки во рту не было.

Идти с ним рука об руку было очень естественно. Можно легко представить в эту минуту рядом Джозефа Рутер-форда, но никак не Стоуна Прескотта. Привычка держаться за руки из области романтических, тонких чувств, едва ли доступных техасскому ковбою. Поскольку до сих пор Стоун не выказывал склонности к платоническим отношениям, возникали подозрения, что это какая-то новая тактика обольщения.

— И где тебя вечно черти носят, Стоун Прескотт? — заворчал повар, который в это время занимался уборкой на кухне. — Не видишь, что ли. я занят? Вот вытолкаю тебя отсюда в твою широкую спину, тогда в другой раз смирненько будешь ужинать вместе со всеми. Ишь, завел привычку полуночничать! Найди себе дурочку, которая согласится кормить тебя по первому требованию, — и женись на ней.

— Ладно-ладно, не ворчи. — благодушно откликнулся Стоун и сверкнул белозубой улыбкой. — Пришлось снова гоняться за призраком, так что было не до еды. И потом, я не один, со мной дама — Тэра Уинслоу. Хочешь верь, а хочешь нет. но только молва о твоей стряпне докатилась до самого Сент-Луиса. Эта молодая леди нарочно приехала за столько миль, чтобы ты ее попотчевал.

Светлые глаза повара некоторое время изучали Тэру, потом он покачал кудрявой головой и довольно ухмыльнулся.

— Ты, пожалуй, наплетешь с три короба, Стоун Прескотт. Язык у тебя без костей. Мэм, рад познакомиться. Ты уверен, что гонялся сегодня именно за призраком, Стоун?

— Хорошо воспитанные леди не позволяют за собой гоняться, — заверил Стоун и подмигнул девушке, — так что не болтай лишнего, Берн. На что это ты намекаешь? Что мы бегали друг за другом по пастбищу и, может, даже — упаси Бог! — случайно падали в траву? Мисс Уинслоу скора на руку, вот возьмет сковороду да и хватит тебя по башке за такие намеки.

Тэра покраснела и снова отчаянно разозлилась на него. Повар следил за ней, продолжая весело ухмыляться. Это был человек уже немолодой и такой толстый, будто сам и съедал большую часть того, что ежедневно готовил.

— Рада познакомиться, мистер Диксон! — спохватилась она.

— Должно быть, мисс, у вас не голова на плечах, а горшок, раз вы водите дружбу с таким плутом, как Стоун, — прямо заявил повар. — Не похоже, чтоб вы были из тех, кому море по колено.

В душе Тэра пылко с ним согласилась, но не могла же она выболтать истинную причину, по которой связалась с объездчиком!

— Да уж, дала я маху, мистер Диксон! — отшутилась она.

— Я все слышал, — сказал Стоун, который покинул их на время, чтобы умыться, и теперь снова появился из боковой пристройки. — Могла бы сказать, что тебя сразили насмерть мои безупречные манеры. Тебе бы это ничего не стоило, а мне сердце согрело.

Повар, хихикая, достал из корзинки несколько ломтей хлеба и громадный бифштекс, видимо, изначально предназначенный для объездчика, и бухнул все это на тарелку. Тэре с трудом удалось перевести взгляд на содержимое тарелки. Влажные волосы Стоуна выглядели черными как вороново крыло, под расстегнутой рубашкой на темных завитках волос искрились капельки воды. У него были беспечный вид и такая белозубая улыбка, что сладкая дрожь прошла по спине девушки.

Искушение было слишком велико, чтобы долго удерживать взгляд на бифштексе и кусках хлеба. Тэра уставилась из-под ресниц, стараясь, чтобы это было не слишком явно. Рубашка Стоуна была расстегнута до самой талии, так что можно было видеть, что темная поросль покрывает его грудь целиком, а ниже сужается и в конце концов исчезает под поясом брюк. Запыленную кожаную броню он сбросил, и девушка впервые оценила, как сильны его ноги и бедра. Вот это мужчина! Тэра вдруг осознала, что смотрит уже во все глаза, что буквально раздевает Стоуна взглядом. И что самое ужасное, тот это заметил.

— Мисс Уинслоу, — тут же протянул он, улыбаясь еще шире. — разве вас не учили, что неприлично так откровенно разглядывать? Леди должна бросать взгляды искоса, и в них должна сквозить застенчивость.

Тэра покраснела до жжения в коже. Хорошо еще, что не был затронут вопрос, что именно сквозило в ее взгляде! Ведь в тот момент, как Стоун поймал его, она смотрела ему ниже пояса. Похоже, у нее не все в порядке с головой. И это называется учить хорошим манерам! Скорее она наберется от него неописуемых замашек!

К. счастью, в это время вернулся повар с каким-то освежающим напитком и обратился к Тэре:

— .Может, и в самом деле отведаете моей стряпни? Правда, холодное мясо больше похоже на подметку…

— Я с удовольствием съем кусочек. — поспешно заверила Тэра и уселась рядом со Стоуном, стараясь смотреть только в тарелку.

— Вижу, у тебя появились зачатки хороших манер, — сказала она, пытаясь обратить все в шутку.

— Они и раньше были, только я их умело скрывал. В прерии редко попадаются гостиные, так что манеры вроде как ни к чему.

Для Тэры явилось приятным сюрпризом, что хлеб, испеченный Берном Диксоном, был пышным и таял во рту. Повар, как видно, решил сразить ее наповал своими кулинарными талантами, потому что жестом фокусника извлек откуда-то кусок пирога с начинкой. Поскольку за ужином в компании Расселов аппетит пропал у Тэры раньше, чем удалось насытиться, она решила отдать должное предложенным кушаньям. И не прогадала. «Похожий на подметку» бифштекс на деле был мягким и сочным.

Что касается Стоуна, тот ел так, словно голодал недели две. Когда с поздним ужином было покончено, оба рассыпались в благодарностях и покинули кухню.

— Бифштекс был неплох, — заметил Стоун голосом, похожим на мурлыканье сытого кота.

— Превосходен, — уточнила Тэра. — А повар не прочь пошутить. Почему ты в лицо не называешь его старушкой кухаркой?

— Чтобы он от злости не насыпал мне в тарелку крысиного яду, — хмыкнул Стоун и как бы в задумчивости повлек ее подальше от дома, за лошадиные загоны. — Все ранчеро называют Диксона так, потому что в прерии повара редки, чаще встречаются кухарки. А в лицо его так не называют потому, что он только с виду кроткий, как голубок, а при случае может свернуть шею своей мясистой рукой. Горяч, как одна моя знакомая мисс.

Тэра пропустила подначку мимо ушей, прекрасно зная: если поддастся на нее, дело кончится новой ссорой.

— Мне ваш повар очень понравился, — продолжала она светскую беседу. — Интересно, он всегда работал на Меррика Рассела или в один прекрасный день явился к воротам… как один мой знакомый ковбой?

— Диксон здесь столько, сколько существует ранчо. В ночь смерти Вернона он тоже был здесь, но видел ли что-нибудь, никто не знает, потому что он молчит об этом как рыба. Я бы назвал его краеугольным камнем «Даймонда».

— Я хочу знать, веришь ли ты сам в виновность мистера Рассела, — откровенно спросила Тэра.

В этот момент они как раз подходили к загону Вулкана с противоположной стороны, но девушка мало обращала внимания на окружающее, занятая одной мыслью: как бы вызвать собеседника на откровенность. Однако это был не тот человек, из которого легко выпытать сведения.

— Я думал, у нас сегодня трудный день. Танцы и все такое, — напомнил Стоун с одной из своих возмутительных усмешек.

— Насчет всего такого и речи быть не может, — отрезала Тэра со вздохом и присела в реверансе, — что касается танцев, я к вашим услугам, мистер Прескотт. Начнем немедленно. Для начала обсудим детали. Предпочитаете счет шагов или мне гудеть себе под нос мотив вальса?

— Если дело пойдет, музыка зазвучит в наших сердцах. — И Стоун томно закатил глаза.

В следующее мгновение он притиснул Тэру к себе недопустимо близко, причем другая рука легла ей на ягодицы. Стиснув зубы, девушка молча отстранилась и переместила руку на положенное место.

— Или все будет так, как это принято, или вообще никак! — заявила она со всей возможной твердостью. — В танце леди должна чувствовать себя непринужденно и легко, а это вряд ли получится под кузнечным прессом. Кроме того, вальс — это танец, а не возможность тереться о партнершу всем телом.

— Ты хочешь сказать, что джентльмены не пользуются вальсом для этой цели? Ну и ослы же они, ей-богу! — расхохотался Стоун. — Ну ладно, пусть все будет так, как принято. Обидно! Все по-твоему да по-твоему. А по-моему когда-нибудь будет?

— Что? Да все и так по-твоему!

— Если бы сейчас все было по-моему, мы бы занимались не уроком танцев, — ответствовал Стоун.

— В таком случае, мистер Прескотт. по-вашему не будет никогда! — отрезала Тэра и скованно подняла руку, чтобы опустить на широкое плечо и слегка упереться ею, тем самым сохраняя приличную дистанцию. — К делу! Основное движение вальса несложно.

— Не верится мне, что все так просто. — При этом он медленно, но верно сламывал сопротивление, пока Тэра снова не прижалась к нему вплотную. — Шаг у меня тяжелый, да и вообще я неуклюж…

— Стоун! — воскликнула она, упираясь ему в грудь обеими руками. .

Восстановив приличествующую танцу дистанцию (надо сказать, не без труда), девушка вернулась к объяснениям:

— Начнем… шаг вперед левой ногой… так, правильно… теперь очередь правой… неплохо… ой!

Пальцы сразу онемели под изрядным весом мужской ноги.

— Ах, какой же я неловкий!

С этими словами Стоун прижал Тэру к груди и принялся утешать, поглаживая по волосам. На этот раз объятие не имело ничего общего с позой танца. Тела словно вплавились друг в друга, и Тэра едва не задохнулась. Девушка забыла не только па вальса, но и всех танцев, которые знала в совершенстве.

— Стоун… Стоун, пожалуйста, отпусти меня!

Но глаза ее закрылись, ресницы затрепетали, губы дрогнули в бессознательной улыбке. Всем своим видом она, сама того не сознавая, поощряла мужчину. Тэра чувствовала, что не способна больше протестовать, даже если бы жизнь ее зависела от этого.

Она ждала обычного яростного напора, но это был просто поцелуй, осторожный и ласковый, на сей раз Стоун впервые решился по-настоящему распробовать вкус ее губ. Даже когда он находился в полной неподвижности, мышцы на его руках и груди слегка двигались. Это близкое присутствие огромной силы порождало желание покориться. Медленно-медленно двигались мужские руки по ее телу. Сзади над вырезом, где была уже только горячая кожа ее тела, пальцы чуть помедлили — и оказались под кромкой платья. Они проследовали через плечо, на грудь и наконец коснулись соска.

Тэра ахнула. От этого прикосновения ее как будто молния пронзила, заставила покрыться испариной. Она услышала странный низкий звук — мужской стон. Губы скользнули на шею, двигаясь вверх-вниз, вверх-вниз завораживающим, дурманящим прикосновением.

— Что ты делаешь! Не надо…

Но протест замер у нее в горле, когда платье поползло вниз сначала с одного плеча, потом с другого и наконец прохладный воздух ночи овеял обнаженную грудь. А дразнящие прикосновения ощущались все ниже. Боже, это было упоительно! Откуда взять силы, чтобы оттолкнуть его?

— Я хочу тебя, Тэра! — услышала она хриплый, едва узнаваемый голос. — Хочу так, как никогда никого не хотел!

Странно, но эти слова помогли очнуться и сбросить похожее на паутину наваждение. Тэра отшатнулась, судорожно натягивая платье. Сколько раз, скольким женщинам шептал он эту фразу? Ее тянуло к Стоуну физически, он это заметил и решил воспользоваться моментом. Что было ему в ней, кроме возможности удовлетворить вожделение и позже сделать зарубку в изголовье своей кровати…

— Нет, этому не бывать, — сдавленно произнесла она, отступая все дальше и дальше, пока не уперлась спиной в стену конюшни.

Стоун молча следовал за ней, огромный и угрожающий в ночной тьме.

— Прошу тебя! Довольно и того, что…

— Довольно с тебя, но не с меня, — перебил он резко, с пугающим блеском в глазах. — Поцелуи и ласки, как бы смелы они ни были, это всего лишь первый шаг! — Он уперся в стену ладонями с обеих сторон от Тэры, тем самым лишив ее возможности бежать. — Я хочу тебя всю, и ты бы мне это позволила, вот только надо сначала слезть со своего трона…

— Прескотт! Эй, ты где? — послышался оклик Берна Диксона с другой стороны загона.

— На этом чертовом ранчо ни минуты не выкроишь для себя лично! — проворчат Стоун и еще раз чертыхнулся, но руки убрал и поспешно сделал несколько шагов назад. — Эй, я здесь! Что, черт возьми, тебе от меня нужно?

— Мне-то ничего, а вот Лорен Маршалл что-то надумал. — Послышался смешок, и повар спросил тоном ниже: — Что, помешали в самый интересный момент.

Продолжая ворчать, Прескотт пошел прочь, не удостоив Тэру даже взглядом. Кое-как оправившись от потрясения и приведя в порядок платье, девушка бегом бросилась к дому.

То и дело оглядываясь, Теренс Уинслоу крался по крутой тропе к уединенной хижине Ночного Всадника. При этом он проклинал Стоуна, поскольку побаивался высоты, хотя и понимал, что это наилучшее место для встречи. Если появление призрака Пало-Дуро в Кларендоне сошло тому с рук один раз, это не означало, что так будет всегда.

Перед самой хижиной, лепившейся на выступе скалы, газетчик еще раз огляделся и только потом толкнул дверь. Стоун сидел, положив ноги на грубый стол.

— Вы опоздали, Теренс, — констатировал он. — Нельзя заставлять призрак ждать, это может разгневать дьявола, который ему покровительствует.

Уинслоу фыркнул из чистой вежливости, поскольку счел шутку неуместной, и присел на стул напротив. Он был настроен на деловую беседу и не собирался паясничать. Постоянное опасение за дочь сказывалось на нем.

— Ну, как дела в «Даймонде»? — жадно спросил он и подался вперед в ожидании ответа. — Ты, конечно, встречал Тэру? Ее тебе представили?

Стоун кивнул, и колпак, откинутый на плечи, колыхнулся при этом движении. Неспешно убрав ноги со стола, он тоже склонился поближе к гостю и положил подбородок на сплетенные пальцы. Белоснежный плащ совершенно скрадывал очертания его фигуры.

— Да, мы знакомы и видимся, по моему мнению, значительно чаще, чем следовало бы, — угрюмо ответил он. — Ваша дочь слишком любопытна, Теренс, и безрассудна до такой степени, что однажды ночью бросилась в погоню за Ночным Всадником.

— Да уж, она такая, — с невольной улыбкой откликнулся Уинслоу. — Еще девчонкой Тэра была способна докопаться до правды, если уж что-то задевало ее за живое. Это у нее в характере, да и сам я, честно сказать, поощрял эту черту. В привидения она не верит, так что не могу ничего посоветовать, чтобы ее отпугнуть.

— Хорошенькое дело! — возмутился Стоун. — И как, по-вашему, я сумею остаться неузнанным? Правда, я постарался запугать Тэру, но боюсь, ненадолго.

На этот раз газетчик засмеялся и звучно хлопнул себя по ноге.

— Вся в отца! Что сделано, то сделано, Тэру не перевоспитать. Она будет разнюхивать, расспрашивать, присматриваться… один Бог знает, как скоро, но Тэра выйдет на тебя. Впрочем, вряд ли это поставит твою миссию под удар, скорее моя девочка поможет тебе. Может, лучше просто посвятить ее в нашу тайну?

— Ну уж нет, это мой крестовый поход! По-вашему, один, без помощи юбки, я не справлюсь с Мерриком Расселом? Кстати сказать, интересно было бы узнать из первых рук, что подвигло вас на такой подвиг. Зачем вы отпустили дочь прямо в лапы к Меррику? Мне хватает хлопот и без чересчур активной девчонки, болтающейся ночами вокруг ранчо.

— А что я мог поделать? — защищался Уинслоу. — Джулия прилетела в город сразу, как только услышала о приезде Тэры. Я ведь говорил, что они подруги, ничего удивительного, что она с ходу пригласила Тэру в Пало-Дуро. Что касается моей дочери, та ни за что не упустила бы такой шанс. Признаюсь, у меня был и личный интерес. День за днем слоняясь между редакцией и домом, Тэра скоро устала бы. Я три года ждал встречи с ней и не вынесу, если она решит вернуться в Сент-Луис раньше срока. В «Даймонде» я по крайней мере могу с ней повидаться. Джулия настояла, чтобы Меррик пригласил и меня, и видел бы ты выражение его лица в этот момент!

— Ладно! — отмахнулся Стоун, хотя полученная информация мало его порадовала. — Как продвигается расследование? Пули извлекли, конечно. Каково мнение шерифа?

На этот раз отмахнулся Теренс Уинслоу. Со вздохом он пошарил в кармане, выудил пулю и положил в протянутую ладонь Прескотта.

— Пули извлекли, и я попросил сравнить их с этой. Никакого сходства.

Стоун ограничился невнятным раздраженным звуком. Именно для этой цели он раз за разом слонялся по дому Меррика, перемещая объекты, намеренно скрипя полами. Он сделал все, чтобы исчезновение револьвера показалось одной из проделок призрака, — и надо же, все впустую! Неужели хозяин ранчо решил не пачкать рук и нанял убийцу, чтобы разделаться с доном Мигелем?

— Я предупреждал, что такого пройдоху нелегко поймать с поличным. Медальон, кстати сказать, тоже не представляет собой полноценного вещественного доказательства, так что в какой-то мере старый Чавес положил жизнь зря. Поищи другой способ, чтобы заставить Меррика признаться в грехах.

— Я слыхал, что ходят разговоры между теми, кто имел неосторожность вложить деньги в его дело. Пайщики считают, что Меррик присваивает себе часть доходов, но пока у меня нет возможности доказать даже это, — сказал Стоун, не скрывая раздражения. — Догадываюсь, что часть скота так и не достигает рынка. К моменту торгов Меррик уже пересчитывает свою личную долю барыша, и это значит, что кто-то с ним в доле.

— Рад бы помочь тебе, приятель, но не могу. Я тоже немало сил вложил в личное расследование, но куда ни ткнись, никаких следов. — Уинслоу вскочил и начал ходить по хижине кругами. — И все же чутье газетчика никогда еще меня не подводило! Что-то тут есть, что-то не чисто, но к этому мерзавцу не подойдешь. Он уже не раз высказывался насчет моих статей… возможно, разумнее было бы сдружиться с ним…

Стоун пожал плечами, думая о своем. После продолжительного молчания он поднялся и подошел к двери, чтобы вдохнуть ночного воздуха. Полы плаща развевались от каждого движения, как белые крылья.

— Я не оставлю попыток раскусить махинации этого негодяя, Теренс. Не может быть, чтобы он не допустил какого-нибудь просчета, пытаясь замести следы своих тайных сделок. Попробую выяснить точные цифры его оборотов, барыши, численность стад. К тому моменту, как скот начнут перегонять в Хэролд на торги, Меррик должен будет отделить часть для продажи на сторону и где-то ее скрыть, а поскольку такое в одиночку не проделать, может всплыть и личность помощника. Одно могу сказать: это кто-то из ранчеро.

— В таком случае терпение и еще раз терпение, — предостерег Уинслоу. — Ты должен удвоить осторожность, Стоун. Если бы только нам удалось все вытащить на свет Божий! To-тo будет физиономия у Меррика Рассела! А если вдобавок он выяснит, кто такой Ночной Всадник, так запугавший его людей, он умрет от разлития желчи.

— Но не раньше, чем все узнают, что это убийца и мошенник, — добавил Стоун и, так как ему пришло время отправляться на ночную прогулку, попрощался с Уинслоу и вышел.

Глава 8

За два дня, посвященных тому, чтобы всячески избегать Стоуна Прескотта, Тэра полностью утратила душевное равновесие. Ей казалось, что окружающее давит на нее, — первый признак пошатнувшейся психики. К тому же, пусть даже она не сталкивалась со Стоуном лицом к лицу, она издали чувствовала его настойчивый взгляд. Он безмолвно звал ее, и приходилось бороться с собой, чтобы не сделать ответного шага. Такая потеря воли озадачивала и пугала Тэру. Воспоминания об объятиях, прикосновениях и поцелуях Стоуна волновали ее безмерно, она почти желала, чтобы он положил конец ее колебаниям, настояв на своем. Оставалось признать тот факт, что зов плоти в ней сильнее рассудка и она бессильна бороться с этой животной чертой.

Бессильна? Тэра боролась, боролась отчаянно! Но казалось, в ней заключена другая женщина, более низменная, способная все забыть ради страсти. Ласки Стоуна разбудили ее, и она пыталась полностью овладеть личностью Тэры, подчинить ее себе и впредь поступать как вздумается.

В этот вечер девушка стояла у огромного окна гостиной, глядя на закат и не замечая его. Закат между тем горел во всем своем великолепии, а Тэра задумалась о Ночном Всаднике. Он сумел внушить ей страх, почему же тогда она продолжала мысленно тянуться к нему, почему снова и снова видела слишком реальные сны, так что и после пробуждения на губах чувствовались легкие, как дуновение ветерка, поцелуи? Это было еще нелепее, чем увлечься простым ковбоем. Да и что ей в бесплотном призраке теперь, когда Тэра внезапно ощутила собственное тело и оно требовало объятий плотских, горячих и бесстыдных?

И все же, к ее недоумению, образ Ночного Всадника сливался в ее воображении с образом Стоуна Прескотта. И так и эдак пыталась Тэра объяснить странное явление и наконец пришла к выводу, что подсознательно желает повторить давнее сновидение и все, что оно несло с собой. Бесплотный призрак обретал жизнь, стоило наложить на него образ реального обольстителя, и тогда получалось нечто интригующее и притягательное.

Веки сами собой опустились, и в памяти возник белый колпак с прорезями для глаз и рука, поначалу сжимавшая нож, а потом ласкавшая ее. Исчадие ада или создание небес? Почему ее влекли такие странные фантазии? Она как будто находилась тогда под властью каких-то чар, ощущала себя почти обнаженной, и руки были везде, совсем как руки Стоуна, но только их не отделяла от ее тела даже легкая ткань платья. Она была возбуждена, она испытывала упоение и в своей наивности полагала, что только сверхъестественному существу подвластно такое. А потом явился Стоун и опроверг эту уверенность…

Постепенно краски заката начали бледнеть, исчезая за гребнем каньона, но Тэра не спешила отойти от окна, продолжая безмолвную борьбу с собой. Она всегда гордилась умением здраво мыслить. Что изменилось? Неужели достаточно сотрясения мозга, чтобы человек полностью переродился, чтобы начал воображать себе ночные визиты призрака, настолько реального, чтобы целовать и прикасаться?

Да и увлечение Стоуном, если уж на то пошло, немногим лучше. Очарованный принц, ни — чего не скажешь! И все же она напрасно напоминала себе о его безответственности в отношениях с женщинами. Стоун волновал ее, будил желания, его близость была все равно что близость вулкана. В его объятиях Тэра ощущала опаляющий жар сродни тому, что исходит, должно быть, от лавы, все сжигающей на своем пути. Со Стоуном она забывала все свои принципы, как деревенская простушка, которую для этого достаточно ущипнуть за бок.

И что самое ужасное, Тэру все больше занимала мысль, каково однажды оказаться в постели с этим мужчиной, позволить ему все, на чем он так нахально настаивал, и наконец узнать о себе самой всю беспощадную правду. «Нет, ни за что! — каждый раз мысленно восклицала она. — Нужно избегать Стоуна Прескотта, как прокаженного! Пусть Джулия тешит себя надеждой приручить человека вроде него».

Тэра боролась с собой вот уже двое суток, и днем, и во мраке ночи, и чувствовала себя на грани нервного срыва. Возможно, она предпочла бы остаться в Сент-Луисе, если бы знала, что судьба уготовила ей подпасть под сомнительное обаяние простого ковбоя… а возможно, наоборот, бросилась бы навстречу этой авантюре с уверенностью в легкой победе над судьбой.

— Ну, мисс Уинслоу, каково ваше мнение о каньоне Пало-Дуро теперь, когда вы окружены его стенами? — послышалось за ее спиной, и девушка с удивлением узнала голос хозяина дома.

До сих пор Меррик Рассел не выказывал желания вести с ней светскую беседу. Послушно оглядев окружающее, Тэра наткнулась взглядом на загон, в котором Стоун Прескотт пытался надеть на Вулкана седло. Жеребец упрямился, и Джулия, следившая за действиями объездчика, опершись на изгородь, заливалась веселым смехом. Тэра поспешно перевела взгляд на стену каньона, на которой все еще лежал отблеск заката, словно гигант художник мазнул по песчанику оранжевой, желтой и бурой краской.

— Что я могу сказать? Мне еще не приходилось видеть подобную красоту. — ответила она искренне — Да и вообще впечатление от вашего ранчо чудесное. Сент-Луис по сравнению с ним кажется ничем не примечательным городишком.

— А вам не приходило в голову, скольких сил, пота и даже крови потребовалось на обустройство этого ранчо? — спросил Рассел с явственным оттенком горечи.

— Вы как будто сожалеете о затраченных усилиях, — заметила девушка и повернулась.

И снова ей бросилось в глаза неуступчивое, властное и в то же время какое-то безрадостное выражение лица собеседника, Даже во время единственной попытки быть любезным с гостьей Меррик пребывал в своем собственном мире, и его общение было лишь внешним, вымученным. Впервые Тэре пришло в голову, что этот человек, может быть, по-своему несчастен.

— Я делаю все, что могу, чтобы сохранить «Даймонд», — ответил Меррик брюзгливо. — Никто не может понять, чего это стоит, даже мой родной брат при жизни доставлял мне одни неприятности. Я из кожи вон лез, чтобы превратить ранчо в подлинный рай для скотоводов, а Верной только шире расставлял пальцы, чтобы имущество просачивалось сквозь щели. С его стороны подло призраком таскаться по Пало-Дуро… — На мгновение в его глубоко посаженных глазах сверкнула ненависть, но потом он опомнился и снова ушел в себя. — Ладно, это дело прошлое. Одно могу сказать: все мало-мальски стоящее в этой жизни не достается даром.

Интересно, что в изображении Меррика Рассела Ночной Всадник был видением злобным, мстительным, жадным и подлым, в то время как в сознании Тэры он являл более сглаженные, а порой и обаятельные черты. Возможно, среди всего прочего хозяин ранчо был подвержен мании преследования.

Между тем Меррик отхлебнул кофе из чашки, которую держал в руке, и продолжал беседу:

— Мало того, что по моей земле бродит привидение, беспокоя скот, отпугивая наемных работников, так еще и ваш отец решил объявить против меня крестовый поход.

Только тут Тэре стала ясна цель начатого разговора, и она внутренне напряглась, готовясь выслушать упреки. — Теренс Уинслоу ведет себя так, будто за мной числится десяток тяжких преступлений, которые нужно во что бы то ни стало обнародовать, — с невыразимой горечью продолжал Меррик. — Вы, конечно, слышали слухи? Что Верной погиб по моей вине, что это было подстроено. Ложь! Знаете, как все было на самом деле? Нам только что пригнали стадо молоденьких бычков, и вечно голодные бродяги-команчеро решили отбить парочку. В суматохе это было бы нетрудно сделать, поэтому они нарочно привели стадо в неистовство, а поскольку Верной в тот момент осматривал полученных животных, он оказался в самой гуще. Надежды на спасение не было никакой, и я только погиб бы вместе с ним, если бы сунулся под копыта. Не правда ли, очень легко обвинить человека? Особенно, если завидуешь его богатству.

— Я вам сочувствую, — искренне воскликнула девушка. В словах Меррика была изрядная доля истины. Зависть часто толкает людей на злобные и несправедливые поступки и уж тем более порождает сплетни, пачкающие чужое имя. Неудивительно, что Меррик разучился улыбаться!

— Если бы мне довелось услышать эти слова от вашего отца, я бы простил ему всю эту газетную кампанию, — проворчал тот. — Но Теренс Уинслоу упорствует, уж не знаю почему. Теперь он готов обвинить меня в смерти дона Мигеля. Хорошо еще, что для публичного обвинения требуются доказательства!

Девушка решила уйти от разговора, дабы не сболтнуть что-нибудь лишнее.

— Прошу прощения, — произнесла Тэра со слабой улыбкой и прижала ладонь ко лбу. — Похоже, я слишком долго пробыла на солнце. Небольшой отдых облегчит головную боль. Если вас не затруднит, передайте Джулии, что я уже поднялась к себе и что до завтра мы не увидимся.

У нее не было намерения сидеть весь вечер взаперти, но что сделано, то сделано. Она не перегрелась и нимало не устала, наоборот, ей не стоялось на месте. Внезапно Тэре пришла в голову идея украдкой выбраться из дома и немного проехаться в полном одиночестве.

Она выбрала черную амазонку, надеясь, что та поможет ей раствориться в темноте. Подобрав подол, чтобы ненароком не споткнуться, девушка прокралась вниз по лестнице мимо гостиной, откуда доносились приглушенные голоса Джулии и ее отца. Спальня Меррика находилась на первом этаже, рядом с задней дверью, что поначалу удивило Тэру. Поразмыслив, она решила, что так хозяин дома может покидать его в случае необходимости, не опасаясь потревожить сон дочери.

Оказавшись снаружи, девушка облегченно вздохнула. Воздух заметно посвежел, к тому же чувствовалось приближение дождя. Тэра только беспечно пожала плечами. Она никогда не была неженкой и не боялась вымокнуть. Одиночество манило ее — и пусть над Пало-Дуро разразится хоть ураган!

Стоуна Прескотта не было видно ни в одном из загонов. Не оказалось его и на конюшне. Очевидно, он уже расположился где-то на ночь. Тем лучше, подумала Тэра, в его присутствии она не доверяла собственной выдержке. Стараясь действовать тихо, девушка принесла из запасника седло и упряжь и вскоре уже выводила Хезел из стойла. Отъехав от особняка, она осмотрелась и направила лошадь в ту сторону, где еще не бывала ни разу. Вскоре впереди показалась крутая заброшенная тропа, постепенно поднимавшаяся все выше и выше. Из любопытства Тэра направила Хезел по этому узкому карнизу. Она была уверена, что сумеет справиться с лошадью.

Когда тропа круто повернула за выступ скалы, Тэра увидела перед собой белое пятно. Кто-то двигался в том же направлении! Не обязательно было напрягать слух, чтобы различить цокот копыт по камню и шорох мелких камешков, скатывающихся с обрыва. На этой высоте ветер свистел и подвывал в трещинах скал, издавая звук, от которого мурашки бежали по коже. Вдобавок издали доносилось ворчание грома. Эти звуки вызвали в памяти Тэры глухой, полный скорби голос призрака. Если только это призрак, напомнила себе девушка. Однако кто-то ехал верхом впереди на белом жеребце, и это была уникальная возможность выяснить, кто именно.

Тэра стиснула зубы и отпустила удила, предоставляя умной лошадке самой выбирать путь на извилистой тропе. Белое пятно впереди то появлялось, то исчезало. Чем дольше продолжалась погоня, тем тревожнее становилось у Тэры на душе. Тропа вилась и вилась вперед, уходя в никуда.

Напряжение начинало сказываться. Одно неверное движение — и все кончено. К счастью, Хезел и впрямь была самой спокойной лошадкой на ранчо. В какой-то момент, заглядевшись на тропу, Тэра надолго отвлеклась от белого всадника, а когда вновь всмотрелась вперед, там никого не оказалось. Сердце, которое и без того стучало, как безумное, заколотилось еще чаще. С риском свалиться в пропасть девушка заставила лошадь двигаться быстрее. Они остановились на довольно широкой площадке, где тропа попросту заканчивалась. Поросль какого-то кустарника, густого и колючего, обрамляла ее со всех сторон, дальше во мраке просматривалась только пустота.

У Тэры упало сердце. Ведь это означало, что всадник и впрямь был фантомом. На этом месте он попросту исчезал, чтобы вернуться в потусторонний мир. И все же она направила лошадь вплотную к кустам и двинулась вдоль них.

Так и есть! Позади кустарника виднелась каменная арка, за которой тропа еще больше суживалась и круто поворачивала вместе со стеной каньона, несколько толстых кедров с густой кроной совершенно затеняли ее, чудом прилепившись на каменном выступе. Преодолев самый темный участок, Тэра заметила, что тропа пошла вниз, удаляясь от кромки обрыва, которая была уже довольно близка. Значит, она не выводит наверх, удивилась девушка.

Призрака по-прежнему не было видно, оставалось только двигаться вперед и надеяться на удачу.

Неожиданная вспышка молнии прорезала тьму, ослепительно яркая и как будто очень близкая. Тэра вскрикнула, а Хезел прянула вперед и чуть в сторону, немного, но достаточно, чтобы копыто ее задней ноги поехало с обрыва вместе с каменной осыпью. К счастью, в последний момент Тэре удалось соскользнуть на землю, и лошадь сумела найти более надежную опору.

Тяжело дыша, вся в испарине от пережитого ужаса, девушка некоторое время стояла неподвижно. Опомнившись, она решила, что поведет лошадь в поводу.

Тем временем низкие темные тучи совершенно скрыли месяц и звезды. Тэра упрямо продолжала путь, одной рукой держа уздечку, другой подол амазонки. Еще одна молния и последовавший затем оглушительный раскат грома уже не так испугали ее, но встревожили. Ливень сделает тропу скользкой и совершенно непроходимой. Следующая молния, толстая и ветвистая, сверкнула совсем рядом, так что Тэра ощутила на лице ее жар. Она вскрикнула — и тотчас рот ей зажала рука.

Ошеломленная, девушка едва успела подумать, что это не призрак! Кто бы ни скрывался под белоснежным одеянием — он был живым, а не мертвым. Тэра почувствовала облегчение, к которому, однако, примешивался страх. Кто он? Что заставило его годами устраивать этот маскарад?

— Веди себя тихо, если хочешь остаться в живых, — произнес глухой голос над самым ее ухом. — Подчиняйся мне беспрекословно.

Она торопливо закивала, и рука в белой перчатке перестала зажимать ей рот, позволив отдышаться. В следующую минуту Ночной Всадник, кто бы им ни был, подхватил девушку на руки и пошел вперед. Тропа снова поворачивала, а за поворотом, под старым кедром, спокойно стоял белый жеребец. Ощутив на себе двойную ношу, он несколько раз беспокойно переступил, но подчинился движению поводьев и двинулся дальше по тропе. К великому удивлению Тэры, Хезел по собственной инициативе пошла той же дорогой, едва не касаясь мордой белого хвоста. Возможно, животное не желало в этот момент оставаться в одиночестве.

Тэра не могла видеть довольную улыбку на губах Ночного Всадника. Стоун Прескотт крепко держал в объятиях свою долгожданную добычу и думал: любопытный непоседливый чертенок! На это он и рассчитывал, ночь за ночью проезжая мимо особняка, порой в опасной близости от него. Он знал, что Тэра непременно поддастся искушению снова последовать за ним.

Правда, его немного беспокоила крутая индейская тропа, с которой Хезел была совершенно не знакома, но он надеялся на осторожность лошади и искусство всадницы. Теперь девушка была в его руках. Для начала он решил хорошенько попугать ее.

— Ты пошла на большой риск, когда решилась гоняться за призраками, — негромко заметил незнакомец, сдергивая ее с седла.

— Но кто ты? — трепеща, спросила девушка.

Темное устье пещеры, перед которой они остановились, наполнило ее ужасом. Что там? Мертвые тела тех, кто уже пытался раскрыть тайну?

— Скоро ты все узнаешь, — последовал ответ. — Я даже готов показать тебе свое лицо. Правда, оно так уродливо, что ты можешь не выдержать этого зрелища… впрочем, ты ведь сама напросилась, не так ли?

Тут уж Тэру затрясло по-настояшему. В старину в белом ходили прокаженные… Что, если она оказалась во власти одного из этих отщепенцев, озлобленного на весь мир?

С криком ужаса девушка бросилась бежать куда глаза глядят, думая только о том, чтобы оказаться подальше от своего страшного спутника. В конце концов она забилась в угол у скалы, между двумя деревьями, и закрыла лицо руками.

Ей показалось, что незнакомец издал рычание, полное ярости, но это всего лишь отзвук грома снова прокатился по ущелью. Одновременно рука не то чтобы грубо, но резко вздернула Тэру на ноги. Оказывается, они находились рядом с хижиной, прилепившейся под козырьком скалы. Призрак втолкнул Тэру внутрь.

— Бежать поздно, моя девочка. Нужно было спасаться бегством, когда ты впервые столкнулась с легендой Пало-Дуро. Тогда еще был шанс, а теперь тебе предстоит узнать мою тайну и дорого заплатить за это — больше, чем ты можешь себе представить.

Богатое воображение сразу нарисовало Тэре ее собственное мертвое тело. Она будет задушена и брошена на груду трупов! Или еще проще: он столкнет ее со скалы! Мертвые не выбалтывают секретов.

Глава 9

Сама того не замечая, Тэра начала нащупывать пистолет, который всегда носила с собой. Однако его не оказалось, и она пробормотала под нос многословное проклятие, совсем забыв о недавней клятве впредь не чертыхаться.

Ночной Всадник бесшумно ступил в круг света. На ладони, затянутой в белую перчатку, лежал пистолет Тэры.

— Ищешь это? — В глухом голосе, донесшемся из-под колпака, послышалась насмешка. — Я взял на себя смелость освободить тебя от лишней ноши. К тому же твой пистолет неприятно давил мне на ногу, когда мы ехали.

Он повернулся, и свет ярко горящей лампы на мгновение осветил прорези для глаз. Тэра ахнула и прижала ладони к щекам. У незнакомца были светлые глаза, серо-синие и очень знакомые! Девушка сделала шаг назад, потом другой и третий, пока не наткнулась на ложе. От облегчения она чуть не упала в обморок.

— Стоун! — вырвалось у нее. — Нет… это невозможно… — вслух размышляла Тэра, стараясь еще раз вглядеться в прорези.

Незнакомец просто не мог быть Стоуном Прескоттом. Тот тянул и коверкал слова, что ужасно раздражало. Напротив, Ночной Всадник говорил глухо и невнятно, замогильным голосом, от которого мороз бежал по коже. Зато его речь была на редкость правильной, а слова он подбирал так, как хорошо образованный человек.

И все-таки ни у кого, кроме Стоуна, не было таких глаз.

Призрак Пало-Дуро некоторое время следил за сменой выражений на лице девушки, потом раздался смешок, и рука потянулась к колпаку. Знакомые черные волосы и смуглое лицо, освещенное насмешливой улыбкой, предстали перед глазами Тэры.

— К вашим услугам, мисс Уинслоу, — сказал Стоун с шутовским поклоном.

— Но как же так? — неуверенно произнесла девушка. — Ты на моих глазах бросился в тот вечер в погоню за Вулканом, а Ночной Всадник был все еще виден… Ты что же, способен раздваиваться?

— Хотелось бы мне иметь такие способности, — со вздохом ответил Стоун. — Увы, я простой смертный со всеми вытекающими отсюда последствиями. Днем. я укрощаю строптивых лошадей, а ночью скитаюсь по каньону без сна — короче, работаю на износ.

— И все же как ты сумел проделать этот фокус? Вместо ответа он подошел к куску ковра, лежавшему перед очагом, и ногой отодвинул его в сторону. Внизу оказался грубый дощатый люк. Тэра с любопытством приблизилась, когда Стоун отодвинул и его. В небольшом естественном углублении лежала фигура в белом. Трудно было сказать, из чего она сделана, но на некотором расстоянии ее можно было бы принять за человека. Правда, это объясняло только часть загадки. Тэра вопросительно приподняла бровь.

— Укрепить эту штуку в седле не составляет труда, что касается Дьябло… так зовут моего жеребца — что касается Дьябло, то он выучен на совесть. Красивое животное, не правда ли? Я влюбился в него с первого взгляда, тем более что он идеально подходил для моей цели. Чтобы научить его действовать в одиночку, потребовалось четыре месяца. Створки на его стойле раздвижные, легко открываются, а маршрут известен ему наизусть. Жаль только, что он сам не может сажать себе на спину манекен и снимать его.

— Ну хорошо, с этим мы разобрались. Зато мне непонятно другое. Ты объявил Меррику Расселу войну. Ради чего? Какое отношение его прошлое и настоящее могут иметь к тебе? А мой отец? Что за интерес у него во всем этом? Он скрыл от меня правду, впервые в жизни. Ведь именно ты доставил меня в Кларендон в ночь, когда я убила дона Мигеля. Зачем было придумывать проезжего ковбоя?

— Убила дона Мигеля? — изумился Стоун. — Ты бредишь!

— Ну, образно выражаясь, — поправила себя Тэра, стараясь не слишком погружаться в ожившие воспоминания о той злополучной ночи. — Я часто ношу с собой пистолет, и он уже не раз помогал мне. Однако дон Мигель не позволил достать его из сумочки, когда на нас напал грабитель. Я не послушалась и сделала это позже, когда тот уже держал сеньора Чавеса на мушке и отвлекся на Ночного Всадника. Если бы не я, все бы обошлось.

— Нет, не обошлось, — отмахнулся Стоун. — Меррик ненавидел дона Мигеля и мечтал от него избавиться. Вряд ли он упустил бы такой шанс. Если уж тебе хочется на кого-нибудь взвалить вину, вини меня и мое не слишком удачное появление на месте происшествия.

Поскольку Тэра продолжала смотреть на него глазами, полными раскаяния, он приблизился, приподнял ее лицо за подбородок и погладил по щеке. Тэру поразила осторожность и нежность этого жеста. Она не узнавала своего неотесанного ковбоя. Оказывается, она совсем не знала Стоуна Прескотта. Теперь он предстал перед ней в совершенно ином свете.

— Ты так уверенно обвиняешь Меррика Рассела, — наконец сказала она, отводя взгляд. — А если это был не он?

— Ты слишком мало знаешь, потому и колеблешься. — Стоун спрятал манекен, заботливо прикрыв люк куском ковра. — И в то же время ты знаешь много, слишком много, Тэра. Вопрос в том, что мне с этим делать.

Внимательно посмотрев ей в глаза, он перевел взгляд ниже. Тэра глянула туда же и заметила, что ворот платья расстегнут, открывая округлости грудей.

Когда их взгляды снова встретились, она поймала недвусмысленный блеск в глазах Стоуна. Впервые после радостного открытия она усомнилась в том, что находится в полной безопасности. Стоун изменился как личность, но остался мужчиной. И весьма темпераментным мужчиной. Ничто не препятствовало ему сейчас овладеть ею.

Тэра бросилась к двери, не думая о том, что предпримет, выбравшись наружу. Впрочем, даже это ей не удалось. Одним прыжком Стоун настиг ее и прижал к двери.

Она знала каждую мышцу этого тела, оно уже не раз вот так прижималось к ней. Тэра вспыхнула, как порох, от одних воспоминаний. Но Стоун больше не был ни простым ковбоем, ни загадочным призраком, к каждому из которых ее по-своему тянуло. Кто же он?

Стоун повернул ее. На губах его играла многозначительная улыбка. Девушка затрепетала, когда каменное мужское бедро раздвинуло ей ноги. Глаза ее затуманились, губы приоткрылись.

— Ты поступила неблагоразумно, последовав за мной, — негромко произнес Стоун совсем иным голосом. — Помнишь, что сказал тебе Ночной Всадник? Что раскрытие тайны стоит дорого.

О чем он думал, что представлял себе, говоря все это?

А Стоун представлял себе первую ночь, проведенную Тэрой под его кровом, на его ложе. Она явилась ему как никогда живо — может быть, потому, что обстоятельства складывались похоже. Он ясно видел Тэру, распростертую перед ним, он ощущал, как губы ее приоткрываются, чтобы принять его поцелуй.

— Я так хочу тебя, что не в силах владеть собой, — прошептал Стоун, наклоняясь все ближе и ближе. — Как же мне поступить с тобой?

— Отпусти меня… — Это прозвучало почти как стон. — Позволь мне уйти, Стоун, пожалуйста! Обещаю, что никому не выдам твой секрет.

«Секрет, — подумал Стоун, — разве речь идет о секрете?» В данный момент у него было о чем подумать. Как бы ни повернулись события, он знал, что воспользуется исключительной возможностью. Он хотел Тэру слишком давно, чтобы теперь играть в благородство.

— Допустим, Ночной Всадник решил сохранить тебе жизнь… — как бы размышляя, протянул он. — Как ты отплатишь за его великодушие.

Тэра заставила себя встретить испытующий взгляд. Несмотря на растерянность, она тотчас сообразила, какой род платы имеется в виду. Это возмутило ее.

Собравшись с силами, она уперлась Стоуну в грудь обеими руками и негодующе вздернула подбородок.

— Если надеешься, что я соглашусь расплатиться своим телом, то ты ничем не лучше ковбоя, которого изображал. Не волнуйся, ты не останешься без вознаграждения, но это могут быть только деньги. Мой дедушка богат…

Стоун от души расхохотался. Всего мирового запаса золота не хватит, чтобы заставить его отказаться от желаемого.

— Не все продается и не все покупается, Тэра, и все же все имеет свою цену. Цена моей тайны выражается не в деньгах… — Смуглый палец прочертил линию вдоль ее шеи, спустился во впадинку между ключицами и двинулся вниз, между краями расстегнутой амазонки. — Мне нужна ты. Заметь, ситуация складывается в мою пользу, значит, мне и диктовать условия.

Говоря это, он склонялся все ниже, теплое дыхание щекотало Тэре тубы. Она почувствовала, что теряет волю. Ласкающее движение пальца по округлостям грудей не давало думать ни о чем другом. Проклятие! Она готова рухнуть в его объятия, как поваленное бурей дерево!

Прикосновение ощущалось все дальше и дальше и наконец достигло неописуемой остроты, когда кончик пальца дотронулся до соска. Тэра вскрикнула и сделала отчаянную попытку вырваться. Ей это почти удалось, но в последний момент Стоун ухватил ее за ворот амазонки. Уже расстегнутый лиф соскользнул с плеч.

Испуганная, Тэра забилась в угол на ложе и обхватила себя руками, прикрывая груди. Стоун молча смотрел на нее все с той же дьявольской усмешкой.

— Слушай меня, Стоун Прескотт, слушай меня! — заговорила она лихорадочно, когда он оттолкнулся от двери и медленно пошел к ней. — Я отказываюсь платить за то, что раскрыла твой секрет, и ничего ты со мной не сделаешь! Ты ведь не убийца и не негодяй!

— Откуда ты знаешь? — спросил он, не переставая улыбаться и не сводя взгляда с ее полуобнаженного тела. — Возможно, я и то и другое. И потом, я слишком вошел в роль ковбоя-сердцееда.

Тэра все еще соображала достаточно здраво, чтобы понять, что над ней подшучивают, но в памяти возникло видение в белом плаще и с ножом в руках. Кто сто знает, этого Стоуна Прескотта…

— Ты хочешь сказать, что мог бы меня зарезать или пристрелить? — спросила она саркастически.

— Я не настолько глуп, конечно. Изуродовать такое роскошное тело мог бы только безумец. Даже не пытаясь привести в порядок смятенные мысли, Тэра заглянула в смуглое лицо, которое было теперь совсем близко.

— Ты напрасно затеял все это, Стоун, — взмолилась она. — Тeбe не будет хорошо со мной, потому что я ничего не знаю о… ну, об этом! Я еще никогда… — Она запнулась, не в силах продолжать.

— Достаточно, чтобы из двоих хоть один понимал, что к чему, остальное получится само собой. — Губы скользнули по голому плечу, отчего решимость сопротивляться, и без того не слишком сильная, ослабела в ней еще больше. — Я с радостью покажу тебе все, что происходит между мужчиной и женщиной в постели.

Тэра не могла больше бороться. Стыд вдруг исчез, как будто никогда и не существовал. Губы Стоуна приблизились, его язык протиснулся и заскользил внутри ее рта. Тэра всей грудью вдохнула мужской запах и встрепенулась, потянулась навстречу. То, что происходило, было ожившими воспоминаниями, даже во сне она не способна была избавиться от них!

«Так никогда больше не будет, ни с кем, так может быть только со Стоуном», — думала она мечтательно. Что с ней станется, когда единственным мужчиной в ее жизни окажется Джозеф Рутерфорд? Не лучше ли остановиться, не знать, как много наслаждения можно испытать, отдавшись полностью? Или хоть один раз познать то, что никогда больше не повторится?

. Тэра откинулась назад, позволяя мужским губам двигаться ниже, на грудь, от одного соска к другому. Она ощущала поцелуи-укусы, от которых груди тяжелели и наливались еще больше, до сладкой боли.

Постепенно она до конца осознала, что дороги назад быть не может, не только для Стоуна, но и для нее самой. Она перешла рубеж, до которого еще было возможно остановиться. Она всегда хотела этого с ним, с самого начала, и теперь не понимала, как могла сопротивляться так долго. Даже ее руки изголодались по нему, они жили отдельной жизнью, бродили в густых жестких волосах, касались смуглого горла и подбородка, который уже кололся.

— Ты колючий…

— Зато ты гладкая, как шелк. Наверное, так пахнут только самые красивые женщины… Я с ума схожу от твоего запаха! А на вкус… тобой невозможно насытиться… — Судя по прерывистому, изменившемуся голосу, Стоун едва ли сознавал, что говорит.

И это было так. Мягко принудив Тэру опуститься на ложе, он лег рядом, опершись на локоть, и некоторое время просто смотрел на желанную, драгоценную, по праву принадлежащую ему добычу. Он так долго ждал этого момента, так часто представлял его, что хотел продлить как можно дольше. Сейчас Стоуну достаточно было видеть красоту Тэры, ощущать под рукой шелковистость ее кожи, снова и снова убеждаться, что мечтам, как бы прекрасны они ни были, далеко до действительности. Он хотел узнать каждый дюйм этого роскошного тела на ощупь, покрыть его поцелуями с головы до ног и мысленно повторил клятву, что Тэра запомнит эту ночь на всю жизнь.

Когда Стоун снова коснулся ее, тихий стон невольно сорвался с его губ. Ладонь легла на округлость груди, скользнула ниже, на живот, лишь частично прикрытый полурасстегнутой одеждой. Здесь начиналось неизведанное.

Девушка замерла в напряжении, когда Стоун принялся одну за другой расстегивать оставшиеся пуговки, но щекочущее касание пальцев было таким волнующим, что она снова впала в дремотное оцепенение. Она даже не заметила, когда исчезла одежда, — до такой степени это казалось естественным. Впервые ее тело было полностью открыто для мужского взгляда, но обычная застенчивость никак не проявляла себя.

Руки блуждали по плечам, по груди, выводили невидимые узоры на нежной коже живота, касались внутренней поверхности бедер. И все это время, стараясь окончательно заворожить ее, Стоун чуть слышно шептал о том, как она прекрасна, как чудесно ласкать ее и как много у них еще впереди. Рассудок Тэры молчал, предоставив плоти по собственной воле откликаться на каждое прикосновение: груди наливались до упоительной тяжести, легкая дрожь пробегала по телу, бедра вздрагивали.

Девушке и в голову не пришло противиться происходящему. Это означало отказать себе самой. Сладкая мука, которую она испытывала, нарастала с каждой минутой, словно распускался дикий, экзотический цветок страсти. Он жадно впивал ласки, он раскрывал лепесток за лепестком и Становился все прекраснее.

Тэра должна была признаться себе — она давно знала, что однажды покорится этому мужчине. Он имел над ней странную власть. Может быть, все дело в том, что он разбудил ее и тем самым раз и навсегда привязал к себе. Медленные, опытные ласки Стоуна подготовили ее к следующему шагу, и когда его рука оказалась между ее ног, Тэра только запрокинула голову и закусила губу, чтобы не закричать от наслаждения. Инстинктивно она выгнулась навстречу прикосновению, как бы безмолвно соглашаясь на все, что уже происходило, что еще могло последовать. Потребность познать физическую любовь, пусть даже неосознанная, была в ней так сильна, что невозможно было оставить ее неутоленной. Тэра жаждала отдаться Стоуну, полностью принадлежать ему, пусть даже на одну-единственную ночь.

— Ты так хороша! — слышался шепот, и даже ее неопытный слух без труда различал в нем сдерживаемое желание, — Смотреть на тебя, прикасаться к тебе… это как сон, самый прекрасный сон в моей жизни…

Стоун позволил ладони скользить наугад по обнаженному телу Тэры. В трепещущем отблеске лампы кожа девушки светилась теплым медовым светом. Одна только мысль о том, какие ощущения сулит обладание этим совершенным телом, сводила его с ума, и приходилось подавлять желание наброситься и взять ее жадно, самозабвенно, не заботясь ни о чем, кроме собственного удовольствия. Призрак с фиалковыми глазами, ночь за ночью изводивший Стоуна своей недоступностью, обрел плоть и кровь и был теперь достаточно реален, чтобы обладать им, чтобы воплотить в жизнь все смелые фантазии.

Одну за другой Стоун вытащил шпильки из растрепавшейся прически, и каскад бледно-золотых волос обрушился на подушку, на обнаженные плечи Тэры. Он. забрал в горсть несколько пушистых прядей, поднес их к лицу и вдохнул запах. Одна выскользнула и мягко легла на грудь, скрыв сосок. Стоун дотронулся там, где твердая вершинка приподнимала волосы.

Тэра вдруг испытала сильнейшее желание ответить лаской на ласку, прикосновением на прикосновение. До этого момента она была зачарована и лишь пассивно принимала происходящее, но этого оказалось недостаточно. Она никогда не видела полностью обнаженного мужского тела, никогда не дотрагивалась до него и жаждала восполнить этот пробел. Она хотела видеть этого мужчину, как он есть, без одежды.

— Стоун, — прошептала она, приподнимаясь, — это нечестно. У меня такое чувство, будто я делю ложе с призраком Пало-Дуро, и это мне не слишком нравится. Сними свой ужасный плащ!

Когда белое одеяние, как гигантская птица, спланировало на пол, Тэра остановила Стоуна и принялась сама расстегивать его рубашку. В этом было что-то невыразимо интимное. Она засмотрелась на широкую грудь, бугрящуюся мышцами и покрытую темной порослью. Тэра уже видела все это однажды, но заново удивилась, что волосы на мужском теле могут расти даже на животе. Они покрывали большую часть груди, но ниже суживались, и это вызывало в памяти молодого льва с его густой гривой, постепенно переходящей в узкую дорожку вдоль поджарого живота. Впрочем, Стоун напоминал могучего хищника и походкой, и движениями.

Он не мешал завороженному созерцанию Тэры, но когда та взялась руками за ремень брюк, одна густая черная бровь приподнялась, и на губах, хотя грудь Стоуна вздымалась от частого дыхания, появилась насмешливая улыбка.

— Что это ты намерена делать? Неужели наберешься смелости раздеть меня догола? Поистине я недооценил тебя, моя хорошо воспитанная леди. Или женское любопытство безгранично?

Тэра не ответила — она была слишком занята. Она чувствовала себя безрассудно смелой, готовой на все и полностью лишенной всякого стыда. Расстегнув ремень, неосознанно медленным движением она потянула брюки вниз по бедрам, совсем немного, так что приоткрылся лишь более густой островок волос внизу живота. Мышцы над ним были каменно твердыми, напряженными. Тэра дотронулась до бедренных косточек, зарылась пальцами в островок жестких волос.

— Ты хоть понимаешь, что делаешь со мной?

— Нет, откуда мне знать? — с оттенком лукавства прошептала она в ответ.

— Доводишь меня до безумия!

— Этого заслуживает каждый, кому по душе похищать девственниц и учить их таинствам любви…

Она продолжала простодушное знакомство с мужским телом, смутно сознавая при этом, что имеет в данный момент больше власти над Стоуном, чем он над ней. Тэра видела, как судорожно он сжимает кулаки, чтобы не схватить ее и не опрокинуть на ложе (Стоун и впрямь был на грани и сдерживался только потому, что обещал себе не пугать и не отталкивать Тэру чрезмерно яростной страстью).

Девушка собиралась сдвинуть брюки еще немного, но не рассчитала движения, и они соскользнули к коленям, предоставив ее взгляду ту часть мужского тела, о которой она до сих пор имела весьма смутное представление. Алая краска разлилась по ее щекам, шее и даже по груди, но она не могла отвести взгляда от напряженного стержня плоти, который показался ей неестественно огромным.

При всем возбуждении Стоун не удержался от смешка, заметив ее реакцию. Было совершенно ясно, что девушка впервые в жизни созерцает подобное зрелище. У нее был настолько потрясенный вид, что он потянулся прикрутить лампу. На первый раз с Тэры вполне достаточно.

— Хороший пример, — не удержался он от комментария, привлекая девушку к себе. — Ты всегда действуешь, не думая о последствиях. Ничего, на этот раз все только к лучшему, все только к лучшему…

Она не могла произнести ни слова. До сих ПОР все было восхитительно, все несло с собой наслаждение, но что же дальше? Внезапно Тэре захотелось повернуть время вспять. Либби Уинслоу была слишком благопристойной леди, чтобы рассказывать подрастающей дочери об интимной стороне отношений с мужчиной. Ее деликатность не позволяла воспользоваться даже примером птичек или пчелок, как предпочитали делать матери подруг по пансиону. Конечно, некоторые девушки были более осведомленными, но и они только намекали, никогда не называя вещи своими именами.

Смущение, до этого никак себя не проявлявшее, захлестнуло Тэру. Очевидно, Стоун совсем потерял совесть, если позволяет ей смотреть на то, на что смотреть неприлично, стыдно! Правда, и сама Тэра была голой, но на женском теле нет ничего подобного! Даже в полной темноте она продолжала отчаянно краснеть.

— Я не могу, Стоун! — заявила она с решимостью. — Я не знала…

— Не знала, что мужчины и женщины устроены по-разному? Ты никогда не видела мужчину голым, правда?

— Я предупреждала, что ты будешь разочарован, — почти со слезами ответила Тэра. — Я ничего не знаю, ничего не умею! Я не представляла… что все такое огромное! Наверное, это ужасно больно!

Никогда в жизни она до такой степени не теряла почву под ногами, никогда не чувствовала себя такой испуганной, маленькой и беззащитной. Что, если теперь, узнав, что ему нечего ждать, Стоун набросится и просто возьмет ее? Но он только привлек девушку ближе и коснулся губами пылающей щеки.

— Как я могу разочароваться, глупышка? Ведь это означает, что я буду первым. Я научу тебя всему, что нужно знать, и это будет справедливый обмен знаниями, потому что ты уже научила меня быть нежным и осторожным.

Ободряющие слова успокоили Тэру. Прежняя страсть еще не вернулась, зато вернулось любопытство. За окном время от времени вспыхивали зарницы, отражаясь в кромешных озерах его глаз, и хотя Тэра не могла видеть их выражения, она интуитивно угадала, что все будет хорошо.

С тревогой, но уже без страха приняла она на себя тяжесть мужского тела. Оно было огненно-горячим, и то, что так пугало ее, ощущалось твердой выпуклостью вдоль бедра.

— Я не хочу причинять тебе боль, хотя это и неизбежно. Не волнуйся, это естественно и недолго, а потом будет только наслаждение.

Стоун смотрел ей в лицо, приподнявшись на локтях. Он был тяжелым, но это не казалось неприятным, скорее подчеркивало разницу между мужской мощью и женским изяществом. Потом он снова склонился к ней, прослеживая губами изгиб шеи, плечи, округлости грудей.

Наконец стало невозможным дольше выдерживать сладкую муку. Тэре было теперь все равно, что последует дальше, она сознавала лишь то, что близость не полна, что нужно что-то еще. Она достигла точки, когда женщина, даже совсем неопытная, готова отдаться мужчине.

— Стоун, я не могу больше! Я хочу тебя, хочу! Слова эти были лучшей музыкой для него. Глаза ее были полузакрыты, веки вздрагивали, мелкая дрожь сотрясала тело. Она была отчаянно напряжена, устремлена к нему, и на мгновение Стоун был захвачен этим зрелищем страсти, которую сумел пробудить в невинном существе.

Он не собирался мучить ни Тэру, ни себя. Его напряженная плоть прижалась к влажной женской плоти, и Стоун не удержался от хриплого стона.

Вначале раздвигающее ощущение было упоительным, рождало новые, не менее сильные переживания. Оно было медленным, пробующим, потом на мгновение прекратилось — и резкая боль разбила вдребезги сладкий транс Тэры. Она вскрикнула и инстинктивно попыталась оттолкнуть Стоуна.

Тот замер. Это было нечто новое в его опыте. До сих пор ему никогда не приходилось иметь дело с невинной девушкой, но он надеялся, что не причинит ей сильной боли. Однако похоже было, что Тэре очень больно. Какое-то время Стоун просто выжидал. Он чувствовал, что оказался недостаточно подготовленным. С женщиной, уже познавшей мужчину, все было гораздо проще. Такие женщины знали, чего ожидать, многие из них требовали не. нежности, а грубости и настойчивости, и постепенно это стало обычной манерой его поведения в постели. Но теперь Стоун знал наверняка, что может навсегда оттолкнуть Тэру, если не будет осторожен. Желание осталось, но возникло и странное, по-своему сладостное чувство ответственности. Подумать о себе можно было и позже. Стоун возобновил поцелуи и ласки. У Тэры вырвался глубокий судорожный вздох, руки ее вновь неуверенно сомкнулись вокруг него.

Счастливый крик и содрогания Тэры были большим, чем Стоун мог выдержать. Невероятным усилием воли он отдалял сладостную разрядку. Он почти потерял сознание, изливая в нее свои жизненные соки. Зато и испытанное наслаждение превзошло все его мечты. Когда обнаженное тело Тэры впервые оказалось в его объятиях, Стоун знал, что взять ее будет приятно, но никак не ожидал того, что получил. Подарив ему свою невинность, Тэра взяла что-то взамен, но что, он пока еще не понимал.

И это было странно, это было ново. До встречи с Тэрой Стоун знал многих женщин, но каждый раз после момента близости ему хотелось поскорее покинуть объятия той, с кем он разделил страсть. Теперь же он чувствовал нечто необычное. Он был обеспокоен тем, какой оборот приняли его отношения с этой невинной и пылкой девушкой. Мысль о новых встречах искушала его с той же силой, с какой прежде он желал встречи первой и последней.

— Стоун! — окликнула Тэра, возвращаясь к действительности.

Он был рядом, она лежала в его объятиях и слышала, как медленно стихает сумасшедший стук его сердца.

Чего она ожидала, когда с таким самозабвением отдалась ему? Упоительных ощущений, о которых слишком мало знала и которые, оказывается, были сопряжены с болью. Но Стоун помог ей, и теперь Тэра находила это странным. Он был так нежен, так осторожен с ней! Он оказался не только опытным, но и ласковым любовником.

— Что, Тэра? — услышала она запоздалый ответ, и его губы прижались к ее губам в мимолетном благодарном поцелуе. — Все в порядке? Тебе — не больно?

— Я только хотела сказать, что ничуть не жалею. Голоса их звучали хрипловато, измененные недавней страстью, дыхание было, пожалуй, слишком частым, и горячая испарина покрывала тела.

— Не жалеешь? А я уж тем более, — со смешком ответил Стоун.

Что за девчонка! Никогда не знаешь, чего от нее ждать. Он шумно вздохнул и откинулся на подушку.

— Хотелось бы мне повторить это еще раз и другой, но время бежит слишком быстро. Пожалуй, на ранчо уже хватились тебя, а может, даже ищут. Или все-таки останешься, и вернемся вместе поутру? Правда, это может навести обитателей ранчо на подозрения.

Тэра улыбнулась шутке, но ощутила при этом разочарование. Меньше всего ей сейчас хотелось покидать уютные объятия и снова ехать верхом.

— Ты прав, — ответила она легкомысленно, чтобы скрыть это. — А если к тому же ты будешь сопровождать меня в костюме Ночного Всадника, не исключено, что меня сочтут ведьмой.

— Ты и есть ведьма. — Стоун легонько щелкнул ее по носу, поднялся и начал собирать разбросанную одежду. — Когда я тебя увидел, то сразу понял, что дело тут нечисто. Признайся, ты меня околдовала. Нужно будет раздобыть святой воды и в следующий раз первым делом обрызгать тебя.

— В следующий раз? Следующего раза не может быть, Стоун, — воскликнула Тэра, удивленная тем, что ему могло прийти в голову подобное предположение. — Ты и сам должен это понимать.

— Должен понимать что? Почему бы нам и не встретиться? — резко спросил он, останавливаясь перед ней с охапкой одежды.

«Неужели он и в самом деле не понимает?» — спросила себя Тэра.

— Как раз потому, что ты находишь это само собой разумеющимся, — попробовала объяснить она. — Кроме плотских утех, ты ничего не хочешь разделить со мной. Если бы я по-настоящему много для тебя значила, ты бы не был так скрытен. Можешь считать, что я споткнулась и упала в твои объятия!

Хорошее настроение Стоуна рассеялось бесследно. «Девчонка слишком сообразительна и любопытна, чтобы бросить все на полдороге и не докапываться до сути», — думал он, мрачно сдвигая брови. Почему, черт его побери, он просто не перепугал ее до полусмерти, чтобы неповадно было совать нос не в свои дела? Зачем притащил в хижину? Потому что в тот момент не думал головой! Ночь безумной страсти, а потом всю жизнь расхлебывай!

— И так будет с каждым болваном-сластолюбцем! — пробурчал он себе под нос и бросил на ложе охапку одежды. — Оденься, а я займусь лошадьми.

Когда дверь за ним с раздраженным стуком закрылась, Тэра с силой впечатала кулак в подушку, мечтая, чтобы это был сам виновник ее возмущения — Стоун Прескотт, а может быть, и не Стоун Прескотт, а кто-то другой, просто-напросто взявший себе это имя. Так или иначе, переспать с ней он не прочь, а вот доверять… Чего и следовало ожидать. Легче обратить в веру язычника или даже сдвинуть с места одну из стен каньона, чем изменить Стоуна.

Что же дальше? Если Стоуну угодно считать, что ею можно пользоваться по собственному усмотрению, пусть считает. Скоро он убедится, что не все женщины готовы ходить на коротком поводке.

Глава 10

Гроза отгремела, и только редкие зарницы вспыхивали вдали. Пелена тумана наползала из омытого ливнем ущелья, медленно, но верно окутывая тропу. Невдалеке от двери виднелся темный силуэт Стоуна, его великолепный жеребец даже в тумане выглядел белым. Тэра молча подошла к своей лошади и приготовилась вскочить в седло, но ее остановил неожиданно заданный вопрос:

— Все еще ни о чем не жалеешь, или это уже в прошлом? Я не — получил разноса и не знаю, что и думать.

— Разнос мало действует на таких, как ты, — ответила она с каменным выражением лица. — Что касается сожалений, то ты прав, теперь я жалею.

— Только потому, что я не выложил тебе все как на духу по первому же требованию? — усмехнулся Стоун, вскочил в седло и шагом направил жеребца по тропинке в сторону ранчо. — Доверие нужно заслужить. Уверен, ты уже слышала об этом.

— Я вижу, ты слишком много о себе думаешь! — воскликнула Тэра, мгновенно приходя в ярость. — Это ты должен заслужить мое молчание, Стоун Прескотт! Я могу сейчас же, не дожидаясь утра, выложить Меррику всю правду. Ради такой новости он забудет про сон по меньшей мере на неделю!

Медленно, нарочито небрежно Стоун натянул удила и повернулся в седле. Усмешка по-прежнему блуждала на его губах.

— Нет, милая, ты ошибаешься. Беспокоиться мне не о чем, потому что ты будешь молчать как рыба, иначе тебе придется рассказать и о том, при каких обстоятельствах ты раскрыла мой секрет. Ты так носишься со своей благопристойностью, со своими манерами, что не захочешь раструбить на весь свет, что отдалась мужчине, зная его пару недель. Джентльмены из Сент-Луиса это вряд ли одобрят.

Тэра вонзила ногти в ладони, так что те онемели. Поистине в этом человеке было две личности, одна из которых непробиваемая и жестокая.

— Чтоб тебе сгореть в аду! Как можно, едва получив что-то прекрасное, истоптать его и сломать?

— Значит, ты находишь, что это было прекрасно? — осведомился ом лениво, на сленге техасских ковбоев.

— По крайней мере для меня! — крикнула она в ярости забывая обо всем.

Если бы только можно было сейчас же, немедленно свернуть ему шею, чтобы эта наглая усмешка исчезла навсегда! И потом вывесить его шкуру на стене каньона хорошенько просушиться, чтобы та служила предостережением всем неопытным дурочкам!

— Теперь я знаю, что для тебя это значило мало или вообще ничего! Тебе все равно, где, когда и с кем!

— Ну почему же, — спокойно возразил Стоун, которого всегда безмерно забавляли эти приступы ярости (он знал, что без этого не обойдется, и решил несколько ускорить ход событий). — Я этого не говорил…

— Тут и без слов вес ясно! — бросила девушка и, в свою очередь, вскочила в седло.

Вскоре они пустились в путь по скользкой тропе, которая требовала усиленного внимания. Тэра явно дулась. Наконец Стоун решил, что пора восстановить мир. Когда они миновали особенно опасный участок, он снова обернулся.

— Во-первых, для меня сегодняшняя ночь тоже много значила, а во-вторых, она была не единственной, а первой, хочешь ты этого или нет. Ты можешь докапываться до правды, можешь даже принять сторону Меррика в этом конфликте, но это никак не повлияет на то, что нас с тобой тянет друг к другу. Скоро ты и сама это поймешь. Будут другие ночи, даже лучше этой, причем в следующий раз ты придешь ко мне сама.

— Скорее мир перевернется! — прошипела Тэра.

Ну и наглец! Пусть скажет спасибо за то, что она по натуре милосердна, иначе лететь бы ему на самое дно!

— Поживем — увидим, — заметил Стоун, пожимая плечами. — Теперь ты моя, Тэра. — Он не столько обращался к ней, сколько думал вслух. — С кем бы ты ни была отныне, закрывая глаза, ты будешь видеть мое лицо.

Лишь с огромным трудом ей удалось не пнуть свою лошадь пятками в бок. И вдруг — о чудо! — Тэра нашла оружие против этого высокомерного нахала.

— Мужское самомнение! — фыркнула она. — На днях Кэл Джонсон подстерег меня на конюшне. Он целуется ничуть не хуже, и можешь мне поверить, твое лицо не всплыло у меня в памяти, пока мы этим занимались. — И она разразилась пренебрежительным смехом. — Напрасно ты с ним связалась, Тэра, — быстро отреагировал Струн, попадаясь на удочку. — Он не такой, каким кажется, так что лучше держись от него подальше.

— Ты тоже не тот, за кого себя выдаешь, но я что-то не помню, чтобы ты советовал мне держаться подальше от себя — парировала Тэра.

Впрочем, как и все ирландцы, она была вспыльчивой, но отходчивой и сразу пожалела о своей маленькой лжи, когда увидела оскорбленное выражение на лице собеседника. Стоун отвернулся.

— Не волнуйся, это вряд ли повторится. Как только я тогда добралась до пистолета, то сунула дуло Кэлу под ребра и пообещала вышибить ему мозги.

Все остальное время они ехали в молчании, причем настроение у Стоуна улучшилось. Тэра злилась на него и осыпала обидными прозвищами, но не оспаривала за ним особых прав. В том, что позволялось ему, другим было отказано. Очевидно, девчонка не сознавала, в чем только что призналась.

Тем временем они достигли начала тропы, и Стоун из осторожности двинулся дальше в некотором отдалении, держась за деревьями и кустами. Подъехав к особняку, хоть кругом и царила непроглядная тьма, он укрыл Дьябло в гуще кустарника.

— До твоей комнаты можно добраться довольно легко, я не раз делал это. Дерево под окном ветвистое, только подбери юбку.

Девушка ограничилась кивком, подняла подол амазонки до колен и заткнула за пояс. Внезапно Стоун схватил ее и прижал к себе.

— Я хорошенько подумал, пока мы добирались сюда, — сообщил он со смешком, — и пришел к выводу, что ты влюблена в меня без памяти. Это видно буквально по всему. К примеру, девушка вроде тебя никогда бы не отдалась мужчине без любви, просто ты пока еще не осознала этою. Можешь сколько хочешь отпираться, тебе меня не переубедить.

Тэра возмутилась. Если он прав, кому нужна такая любовь? Любовь — это нечто возвышенное, подразумевающее в первую очередь близость духовную, взаимное доверие, а это… это просто страсть, не больше. Вот и хорошо, потому что страсть вспыхивает степным пожаром и отгорает очень быстро. Страсть не привязывает к человеку на всю жизнь-, и слава Боту, потому что как бы она жила дальше? Как бы построила совместную жизнь с человеком достойным, если бы мечтала только о Стоуне Прескотте?

Когда объятие разжалось, выражение на лице Тэры было далеким от одурманенного. Наоборот, она окинула Стоуна неодобрительным взглядом, как бы говоря: довольно вольностей! Повеселились — и хватит!

— Любовь — это из той оперы, в которой ты не поешь партию, Стоун Прескотт, — отрезала она и начала взбираться вверх, с одной толстой продольной ветви на другую.

В паре метров от земли она задержалась, чтобы надменно воззриться сверху вниз на Стоуна, который искренне забавлялся ее акробатическим этюдом.

— К твоему сведению, я обручена с Джозефом Рутерфордом, банкиром, одним из самых богатых людей Сент-Луиса.

— Ах вот как, — протянул Стоун. — Я уж думал, сент-луисские джентльмены не уделили достаточно внимания мисс Тэре Уинслоу. Прискорбная ошибка… Джозефа-как-его-там, который скоро поймет, что ему с тобой не справиться. Ты его оседлаешь и пришпоришь, а он заржет и повезет, как миленький. Настоящий мужчина не позволил бы тебе этого.

— Полагаю, ты считаешь себя тем настоящим мужчиной, который справится со мной, — убийственным тоном произнесла она, желая поставить точку на разговоре.

— Я говорил о брачных узах, которые, должен признаться, меня нисколько не привлекают, — донеслось снизу.

— И слава Богу. — бросила Тэра. — Одной несчастной женской судьбой меньше.

Возвращаясь к укрытому в кустах жеребцу, Стоун посмеивался. Тэра Уинслоу никогда не лезла за словом в карман.

Глава 11

— Я решительно не понимаю, почему ты так взвиваешься, стоит только упомянуть про Стоуна, — заявила Джулий обиженно. — Ну что такого страшного случится, если раз в день ты постоишь с другой стороны изгороди и поболтаешь с ним полчасика? Ведь результаты налицо! Он уже приподнимает шляпу при виде меня. Больше того, он даже задерживается, чтобы перекинуться со мной парой слов. Сам задерживается, понимаешь? Еще немного усилий, и дело будет сделано. Что, скажи на милость, снова на тебя нашло?

— Ты ведь знаешь, что я занялась Стоуном не по собственному желанию, а по твоей просьбе, — устало защищалась Тэра. — Почему бы тебе не удовлетвориться теми результатами, которые, как ты говоришь, уже налицо? Пригласи его на бал — и дело с концом! Танцор из него неважный, но не безнадежный, такие встречаются даже в избранном кругу. И потом, хочу напомнить, что ты затеяла всю эту нелепую и утомительную историю не ради танцев.

— Конечно, не ради них! — воскликнула Джулия, сияя лукавой улыбкой. — Это настолько очевидно?

— Очевиднее быть не может, — с кислой миной на лице заверила Тэра и последовала за подругой из дома. — Чтобы не заметить, как ты раскисаешь при одном только взгляде на Стоуна, надо быть слепой или умственно отсталой. Мне не понять, почему Лорен Маршалл упорно не оставляет тебя в покое, не понять и того, почему ты упорно предпочитаешь Стоуна этому милому и достойному человеку.

— Я пока никого никому не предпочитаю. Просто Лорен мне уже… м-м… немного знаком, а Стоун остается загадкой. Должна же я разобраться, прежде чем сделать выбор! Вот взять тебя: обручилась с Джозефом Рутерфордом, но есть ли уверенность, что ты не ошиблась?

На это Тэре нечего было ответить. Для себя она уже решила, что расторгнет помолвку сразу после возвращения в Сент-Луис, невзирая на гнев дедушки. Джозеф не настолько наивен, чтобы не понять, что взял в жены не девственницу, и это унизит его на всю жизнь. Вывод напрашивался ужасный: отдавшись Стоуну, Тэра приговорила себя к безбрачию. В избранном кругу Сент-Луиса не принято жениться на женщинах с подмоченной репутацией, а поскольку честность не позволит Тэре утаить этот факт, судьба ее решена.

— Стоун! Доброе утро!

Оживленный возглас Джулии ворвался в раздумья Тэры и вернул ее к действительности.

— Да уж, утро что надо! — протянул знакомый голос все на том же возмутительном техасском сленге, заставив ее содрогнуться.

Прескотт охотно оставил свое занятие и подошел к изгороди, по очереди оглядев подруг с обычной бесцеремонностью. Джулия радостно вспыхнула, а Тэра с трудом удержалась, чтобы не броситься прочь.

— Собрались на прогулку верхом?

— Ну да! Я хотела сегодня показать Тэре юго-восточную часть каньона. Ты знаешь, там такие дивные скалы! — Девушка бросила отчаянный взгляд на подругу, умоляя о поддержке, и несколько раз облизнула совершенно пересохшие губы. — Стоун, я все хочу спросить… узнать… дело в том, что…

— Только скажите, в чем дело, мэм, и я к вашим услугам. — с галантностью заверил Стоун и даже сделал полупоклон, от которого Джулия и вовсе воспарила к небесам.

При этом он бросил искоса взгляд на Тэру и нахмурился: той не стоялось на месте, похоже, она не чаяла убраться с глаз долой. Наконец Джулия набралась смелости, вдохнула поглубже и выпалила:

— Не хочешь ли быть моим кавалером на балу?

Стоун стоял, как громом пораженный. Когда Тэра сказала, что некая леди надеется повеселиться на балу в его обществе, он почему-то решил, что она имеет в виду себя. Он повернулся с вопросительным видом и встретил безразличный взгляд. Чертовка! Все яснее ясного: изменила первоначальное намерение, потому что собирается и дальше обходить его за милю, словно крупную мокрицу, оказавшуюся под случайно вывернутым камнем, А кто же. будет с Тэрой? Лорен Маршалл? Что ж, подумал Стоун с угрюмой злостью, пусть играет в глупые игры. Уж он найдет способ заставить ее пожалеть. Еще до конца проклятого бала она будет волосы рвать и проклинать себя за то, что надумала обменяться кавалерами.

— Ах, мэм, для меня это будет большой честью. Более того, это будет несказанным удовольствием, — проворковал Стоун, вложив в улыбку столько сладости, что его самого затошнило.

— Можешь отныне называть меня на ты. Теперь я не хозяйка, а твоя дама.

— Весьма польщен. Правда, по-мужски мне немного жаль беднягу Лорена, но такова жизнь. А теперь, леди, я вас покину. Работа, знаете ли. — Он повернулся, чтобы уйти, но добавил через плечо: — Скажу положа руку на сердце, Джулия, я буду с нетерпением ждать бала.

К концу разговора Тэра мысленно скрежетала зубами. К ее возмущению мужским непостоянством примешивалась досада на собственную ревность. Что же она так беснуется? Ведь все идет, как она и надеялась. Да и вообще та ночь в хижине рыла случайностью, дорогостоящей ошибкой.

Тэра вздрогнула, заметив, что Стоун вернулся.

— Я так обрадовался, леди, что совсем забыл предложить вам помощь. Оседлать лошадей? Я охотнее всего сделал бы это прямо сейчас, чтобы потом спокойно заняться Вулканом.

Все выглядело так, будто он внезапно обнаружил свое серьезное упущение по части элементарной вежливости. Джулия восторженно закивала. Прескотт перемахнул через изгородь одним прыжком и прошел так близко от Тэры, что задел ее. Девушка вдохнула мужской запах, который тщетно старалась забыть. Воспоминания о единственной ночи страсти захлестнули ее волной.

Однако не она, а Джулия с видом собственницы взяла Стоуна под руку, и они медленно направились на конюшню, болтая, как давние знакомые.

Это позволило Тэре обрести душевное равновесие, и когда немного позже, усадив Джулию в седло, Прескотт повернулся к ней, она надменно вздернула подбородок и вскочила на Хезел сама, демонстративно отвергая всяческую помощь, даже ту, что предлагают из чистой любезности. По правде сказать, она поступила так больше из опасения, что прикосновение Стоуна заставит ее затрепетать. Нельзя допускать даже самого незначительного физического контакта, поэтому, едва оказавшись в седле, Тэра ударила Хезел пятками с такой силой, что лошадь птицей рванулась вперед. Стоун раздраженно свел брови, следя за тем, как всадница на убийственной скорости мчится вдаль. Если она не поостережется, думал он, дело кончится свернутой шеей как для лошади, так и для девчонки.

А Тэра мчалась, желая поскорее оказаться от Стоуна подальше. Ей едва удалось избегнуть столкновения с Мерриком Расселом, который верхом возвращался домой. Так девушка оказалась возле кучи замшелого булыжника, на котором грелась змея. Потревоженная, она свалилась на землю к ногам лошади. Хезел затормозила на полном скаку, так что Тэра вылетела из седла подобно камню, выпущенному из катапульты.

— Гремучка! — в ужасе воскликнула Джулия, изумленно глядя на отца, который даже не сделал попытки спешиться.

Тэра приподнялась на руках и глухо застонала. Она ударилась об утоптанную землю с такой силой, что почти лишилась сознания. Тем не менее зловещий треск погремушек на хвосте змеи немедленно привел ее в себя. С детства Тэра испытывала страх и отвращение к змеям. Вместо того чтобы замереть, девушка вскочила на ноги.

— Что ты делаешь! — послышался крик Стоуна. — Ты раздразнишь ее!

Он уже спешил к месту происшествия на лошади Джулии. Тэра услышала предостерегающий крик, но не осознала его смысла. Шатаясь, она сделала шаг прочь от змеи, дергающийся по земле подол амазонки разъярил пресмыкающееся, и оно немедленно атаковало. Душераздирающий крик Тэры заставил Стоуна выругаться сквозь зубы.

Тэра между тем осела на землю в приступе дурноты и продолжала отползать задом, не сводя завороженного взгляда со змеи. Она была уверена, что та непременно атакует снова. К счастью, ее рванули назад изо всех сил, а потом на руках отнесли на безопасное расстояние. «Стоун!» — подумала она в полуобмороке.

— Бестолочь! — проскрипел голос, в котором, однако, было больше беспокойства, чем гнева. — Не вздумай мне мешать! — приказал Стоун.

Уложив девушку прямо на землю, он сдернул со своей шеи платок для тугой повязки. В следующее мгновение, пренебрегая приличиями, он задрал подол амазонки повыше и туго перетянул Тэре ногу над самым коленом. Подоспевшая Джулия со смущением и ужасом следила за этой сценой.

— Нужно высосать яд, — объяснил ей Стоун, не вдаваясь в подробности. — Это больно, так что принеси-ка вон ту ветку, пусть твоя подруга терзает ее, сколько вздумается. Главное, чтобы не искусала себе губы до крови. Так, отлично! А теперь, бестолковая ты девчонка, — сурово обратился он к Тэре, — не смей дергать ногой, как бы больно тебе ни было.

Стоун сделал два быстрых надреза ножом, каждый на месте крохотной дырочки, оставленной ядовитым зубом. Дальнейшее представляло собой повторяющееся действо: высосать немного из раны, сплюнуть, сильно надавить вокруг, высосать и сплюнуть снова. Боль была нешуточной, навалилась дурнота, но хотя Тэра и прилагала большие усилия, чтобы не отдернуть ногу, все же не могла оторвать взгляда от происходящего. «Он спасает мне жизнь…» — подумала она неожиданно. Стоун Прескотт умел все, даже если он не знал и десятой доли того, чему учат в дорогих и престижных колледжах. Он был создан для суровой, неприхотливой и по-своему притягательной жизни. Что за необыкновенный человек. Он не только лучше Джозефа Рутерфорда, он лучше всех!

Тэра совершила неожиданное открытие и откинулась на утоптанную, жесткую землю, закрыв глаза.

Боже, змеиный укус ничто по сравнению с бедствием, постигшим ее. Она больна, больна любовью к Стоуну Прескотту! Тэра сразу забыла о ноге. Нога, подумаешь, мелочь! Только что она потеряла сердце и душу.

— Ты еще в сознании, Тэра?

Она подняла мокрые от слез ресницы (трудно сказать, что было причиной этих слез — боль физическая или горечь моральная). Озабоченное лицо Стоуна склонялось над ней. Тэра не нашла слов для ответа и лишь беспомощно смотрела на него. Стоун тревожился за ее жизнь. О любви с его стороны и речи не было.

— Все позади, ты отлично держалась.

Он не понимает, что с ней происходит, и слава Богу, подумала Тэра обреченно.

Стоун и впрямь был очень встревожен.

— Джулия! Скачи к дому, пусть приготовят горячую воду и бинт. Я поеду шагом, чтобы не трясти ее.

На Меррика Стоун едва посмотрел, чтобы обвиняющий взгляд не выдал его. Похоже, Меррик надеялся, что яд быстро прикончит дочь его врага.

Когда лошадь пошла осторожным шагом, Тэра попыталась как-то высказать свою благодарность, но ничего не получилось. Она боялась, что вырвутся совсем не те слова, что в своем потрясении она выдаст тайну, которую внезапно осознала.

— Ничего не нужно говорить, — тихо произнес Стоун, и его теплое дыхание ненадолго коснулось разгоряченного лба Тэры. — Я обо всем позабочусь. Проклятие, это маленькое происшествие стоило мне нескольких лет жизни!

— А поскольку жизнь твоя полна происшествий, ты сокращаешь ее раз за разом, — прошептала она в надежде, что шутка поможет вернуть былую непринужденность в их отношения.

Стоун только мрачно хмыкнул в ответ.

Добравшись до дома. Стоун отнес Тэру на второй этаж, положил в кровать и снова осмотрел рану, вытащив попутно из ноги пару заноз, и, наконец, засыпал пациентку вопросами.

— Я хочу знать, что случилось? Какого дьявола тебя понесло куда глаза глядят? Приревновала, что ли? Тогда я вообще ничего не понимаю. Если ты ревнуешь, то зачем толкать нас с Джулией друг к другу? Или тебя так изгрызли сожаления по поводу той ночи, что ты попросту не ведаешь, что творишь?

Внезапно Тэра почувствовала, как любовь стремительно переходит в ненависть. Невозможный человек! Перепады его настроения сведут ее с ума!

— К твоему сведению, мне бы и в голову не пришло пожелать себе такого кавалера на балу! Не я подталкиваю вас с Джулией друг к другу, а эта дуреха свела нас вместе, потому что упросила меня пообтесать твои дурные манеры! Если в тот день у ручья ты решил, что я имею в виду себя под одной молодой леди, то ты ошибся, Стоун! Я бы тебя не пригласила даже на собственные похороны!

Все это она выпалила, в ярости сжимая кулачки. «Вот теперь все встало на свои места, — подумал Стоун, — сразу видно, что ей полегчало». Он не скрываясь, усмехнулся.

— Становится понятно, почему ты допустила меня к себе. Ты пошла на эту жертву ради дружбы, не так ли, чтобы я не опростоволосился, когда дело дойдет до постели с дочкой человека богатого. Я просто преклоняюсь перед широтой твоей души. В средние века тебя, без сомнения, записали бы в. великомученицы! — Он вздохнул и озадаченно взъерошил волосы. — Остается только решить, кто из нас был большим дураком в ту ночь.

— Не советую особенно тешить самолюбие, вспоминая пресловутую ночь, — источая яд, отпарировала Тэра. — Я просто удовлетворила свое любопытство. Ты был наилучшим кандидатом, Стоун. Вожделения у тебя хватит на троих да и опыт имеется. Надеюсь, теперь ты видишь, что та ночь пришла и ушла, и нечего так с ней носиться. Ты был у меня первым, верно, но уж точно не последним!

На этот раз ее слова достигли цели. На миг смуглое лицо Стоуна побледнело так сильно, словно вся кровь отхлынула от него. Потом оно потемнело, как туча. И Тэра сразу пожалела о сказанном, понимая, что поддалась мстительному порыву, как ребенок, который всегда отвечает тем же на высунутый в его сторону язык.

— Значит, — медленно проговорил Стоун, — ты намерена побывать во всех постелях «Даймонда»? Кто же следующий? Среди ранчеро есть крепкие парни. Жаль только, койки в их помещении многоярусные.

— Ничего, всегда можно найти время! — огрызнулась Тэра, ощетинившись. — Я уверена, что любой, кого ни возьми, удовлетворит меня не хуже! Ты слишком высокого мнения о себе. Стоун Прескотт, но ты скроен так же, как другие.

В ответ он вцепился в еще не вытащенную колючку и безжалостно ее вырвал, заставив Тэру передернуться. В тот момент он охотно вытряс бы из нее душу. Сузив глаза и сжав рот в тонкую злую линию, Стоун наклонился к Тэре так близко, что узкие щели глаз оказались совсем рядом.

— Дурочкой пришла ты в мои руки, дурочкой и ушла, вот что я тебе скажу. Можешь считать, что я бессовестно вру, но никто и никогда не удовлетворит тебя так, как я. Ты будешь наказана за свои слова, Тэра Уинслоу, и это будет насмешкой судьбы. Каждый поцелуй, каждая ласка станут напоминать тебе о том, как мы любили друг друга в темной хижине, как дождь стучал снаружи по камню, как вдали полыхали зарницы… И каждый раз ты заново будешь там, далеко-далеко от того, кто держит тебя в объятиях. То была не просто ночь, когда ты переспала с подвернувшимся мужчиной, как бы ты ни хотела меня в этом убедить. Она была из ряда вон выходящей, и чем скорее ты с этим смиришься, тем лучше для тебя.

Весь запал Тэры сразу угас. С трудом ей удалось удержаться от тяжелого вздоха. Если бы он только знал!

— Извини, Стоун. На самом деле я искренне благодарна тебе за все, что ты для меня сделал, — произнесла она мягко, почти с нежностью, изумив его мгновенной переменой в настроении. — Я у тебя в неоплатном долгу.

Стоун был уже у двери, но теперь помедлил, опершись на нее плечом. Он сделал отметающий жест и беспечно улыбнулся.

— А вот это уже чересчур, Тэра. Ты ничего мне не должна. Если ты подумала, что я, воспользуюсь случаем, чтобы добиться дальнейших встреч, то ты ошибаешься. Это подло и совсем не в моем характере. Не делай скоропалительных выводов. История с Ночным Всадником касается только Меррика и меня. Когда-то я поклялся, что в одиночку разберусь с ним, и эту клятву я сдержу. А твое участие слишком рискованно. Если с тобой что-нибудь случится, это навсегда останется на моей совести.

Стоун вышел, и Тэра наконец осталась наедине со своими мечтами, которым не суждено было сбыться в реальной жизни. Джозеф Рутерфорд и его деньги доступны, только протяни руку, но она охотно променяла бы их да и все золото мира на любовь ковбоя с серо-синими глазами.

Глава 12

Пролежав сутки в одиночестве, Тэра готова была рвать и метать от безделья. Она тяготилась праздностью, тем более что мысли при этом странствовали свободно, снова и снова возвращаясь к запретной теме. Девушка пыталась отвлечься, перебирая в памяти известные ей факты и размышляя над неизвестными, но это только усиливало ее недовольство жизнью.

Визиты подруги, несколько скрашивали ее времяпрепровождение. Тэра расспрашивала Джулию об обитателях ранчо, а однажды завела разговор о ее детстве. Джулии было два года, когда ее мать умерла от воспаления легких. Тэру не на шутку тронуло то, что в жизни Меррика с тех пор не было других женщин. Получалось, что он оплакивал жену в течение шестнадцати лет.

— Такая верность достойна уважения, — заметила она. — Неужели твой отец так и живет здесь один все это время? Может быть, он хотя бы обращал внимание на других женщин и не связал жизнь ни с одной из них из чувства долга? Полное одиночество немного неестественно, вот что я хочу сказать.

— Я тоже так думаю, — тотчас откликнулась Джулия и испустила театральный вздох. — Только представлю себе шестнадцатилетнее одиночество, и у меня мурашки по коже бегут! А впрочем… как-то раз папу навещала женщина… попробую вспомнить. Я была еще крошкой и все равно подумала, что никогда не видела такой красавицы.

— И что же твой отец?

— Он вел себя так, будто ангел спустился с небес к нему в «гости. По-моему, она ему очень нравилась, вот только гостья пробыла здесь всего несколько дней, а потом произошла какая-то ужасная ссора. Помнится, ее звали… Кармель. Она так поспешно покинула „Даймонд“, что я не успела с ней попрощаться. С тех пор женщина больше не появлялась. Пару раз я пыталась выспросить у папы, из-за чего они поссорились и кто эта женщина, но он отказывается говорить на эту тему. Он вообще очень скрытен, и порой у меня такое чувство, что мы чужие люди. Отец как будто похоронил в себе все живое вместе с мамой. А почему ты все это выспрашиваешь?

— А чем, скажи на милость, мне еще заняться? — отшутилась Тэра. — Чему ты удивляешься? Я ведь всегда была любопытна.

— Конечно, милочка. Однако ты выведала подноготную каждого обитателя ранчо, только о Стоуне не задала ни единого вопроса. Мне это кажется странным. Допустим, раньше ты его знать не хотела, но теперь, когда он спас тебе жизнь, должно же твое мнение о нем перемениться! Не будь Стоуна, ты бы погибла.

«Я все равно погибла, так или иначе», — уныло подумала Тэра.

Внезапно ей захотелось понежиться в теплой воде, и она попросила Джулию распорядиться насчет ванны. Девушка тотчас поспешила из комнаты.

Вода была умеренно горячей, душистой и удивительно расслабляющей. Тэре расхотелось нежиться. С большим удовольствием она ощутила бы прикосновение освежающих и бодрящих струй, водопадом низвергающихся в заводь с крутого утеса, ту самую, куда не так давно она и Стоун нечаянно свалились после первых запретных объятий…

Девушка нахмурилась. Ничего не было, упрямо уговаривала она себя, — ни объятий у заводи, ни ночи в хижине — ничего!»Ей просто приснилось. Со временем сны забудутся, и она сможет жить дальше как ни в чем не бывало.

Захватив пригоршню душистой пены, Тэра разжала руки, и пузырьки разлетелись во все стороны, радужное сновидение разбилось вдребезги. Пора возвращаться к нормальной жизни. Отец заберет ее в Кларендон, и уж тогда даже такой наглец, как Стоун, не осмелится докучать ей.

Легкий шорох со стороны окна заставил ее очнуться от грез о будущем. Оказывается, у маленького спектакля с омовением уже был зритель.

— Этою только не хватало! — вскричала Тэра. — Убирайся немедленно!

Стоун выпустил край занавески и отошел от окна. Разумеется, у него и в мыслях не было убраться прочь. Он остановился на полпути, чтобы полюбоваться купающейся нимфой. Небрежно заколотые на макушке волосы, мокрые плечи, отливающие перламутром, все это так и манило приблизиться и коснуться уже не взглядом, а губами. Сказать по правде, кровь уже бурлила в жилах Стоуна.

— Вот, значит, как приветствует пациент доктора, движимого заботой и милосердием, — с обидой в голосе произнес он, делая еще шаг вперед. — Я весь извелся от беспокойства…

— Ну конечно, от беспокойства! Почему ты не пользуешься дверью, как все нормальные люди?

— Потому что, если нормальные люди стучатся в дверь, за которой кто-то принимает ванну, и спрашивают: «Можно войти?», им обычно отвечают: «Нельзя!»

— Стоун, пора с этим покончить! Так не может продолжаться, неужели ты не понимаешь? Боже мой, что тебе от меня нужно?

— Разве ты до сих пор не поняла? Мне нужно все, понимаешь, снова и снова.

Он склонился к ней, заполнив собой комнату, весь мир. Тэра слышала прерывающийся шепот, сбивчивый рассказ о том, как безумно Стоун жаждет ее и как мало ему того, что уже происходит.

Удивительное чувство полного безрассудства, счастливой беспомощности перед этим мужчиной наполнило Тэру. По мере того как ласки становились все более интимными, она погружалась в водоворот страсти, теряла голову и, в сущности, теряла себя. Она уже не находила ни странным, ни унизительным то, что полностью утратила волю, что желания Стоуна стали ее желаниями. Тело ее инстинктивно выгибалось навстречу ласкающей руке, не стыдясь и ничего не скрывая. Странное дело, как и Стоуну, Тэре было мало прикосновений и ласк, мало поцелуев, она хотела его всего, хотела забыться в его объятиях.

— Как же я люблю ласкать тебя! Ты ведь не хочешь, чтобы на этом все кончилось, правда? Я вижу, что тебе недостаточно ласк, а что до меня, с той ночи я только и мечтаю, чтобы мы снова оказались в постели. Не отказывай мне…

Как будто она могла отказать ему хоть в чем-то! Все тело Тэры ныло от желания, она хотела ласкать Стоуна так же интимно, как он только что ласкал ее. В мыслях Тэра видела, как пальцы се смыкаются на его возбужденной плоти, как зарываются в жесткую поросль на груди и внизу живота. Если бы только она умела так же сводить его с ума прикосновениями!

Если бы от ее поцелуев у него так же кружилась голова!

Стоун не помнил, как оказался в постели полностью обнаженным, но когда опомнился, они уже сжимали друг друга в объятиях. Неожиданно для него Тэра высвободилась и секунду в нерешительности сидела рядом на коленях, потом медленно перенесла одну согнутую ногу через его бедра. Вся кровь разом устремилась ему вниз живота. Он видел над собой округлости грудей с темными вишенками сосков и едва мог совладать с собой.

— Значит, тебе хорошо со мной? — спросила Тэра низким грудным голосом, когда он не удержал стона.

Она выпрямилась, и ладони ее рук двинулись вниз по его животу, чтобы сомкнуться на измученной плоти.

— Так хорошо, что дольше я не выдержу! Стоун не мог сказать, как долго продолжалась сладкая пытка, но наконец настал момент, когда он не мог больше выносить ее. Одним движением он выскользнул из упоительных тисков и опрокинул Тэру на спину. Он изнемогал от желания войти в нее, удовлетворить неистовую жажду, которую она так простодушно и ловко пробудила в нем. Никаких оговорок не было на этот раз, он готов был потеряться в Тэре, раствориться в ней и ненадолго подарить ей свою душу.

Ночь шла своим чередом и принадлежала им обоим, ему и Тэре. Несколько раз они засыпали, утомленные любовью, но когда позже, проснувшись, Стоун склонялся над Тэрой с вполне невинным желанием запечатлеть поцелуй на се щеке или губах, это вело к новой, не менее пылкой близости. Только перед рассветом он заставил себя выбраться из постели и покинуть дом.

Глава 13

Не в силах больше выносить заключение в четырех стенах, Тэра потихоньку занялась расследованием на свой страх и риск. Для начала она начала подслушивать разговоры Меррика Рассела, успокаивая совесть тем, что никогда не использует услышанного во зло хозяину ранчо — если, конечно, он человек честный. Сведений набралось немного, так как, кроме ранчеро, Меррик беседовал с несколькими соседями, которые решили нанести ему визит. Насчет Стоуна вообще ничего не удалось выяснить.

Но все это не шло ни в какое сравнение с разочарованием, которое Тэра испытала утром, когда в первый раз после болезни вышла из дома. Ноги сами понесли ее к загону. Вместо Вулкана там был другой жеребец, он не мог пастись в стаде из-за поврежденного сухожилия, и Стоун в это время как раз занимался его ногой. Прескотт едва поздоровался с Тэрой и сразу вернулся к разговору с Джулией, объясняя той тонкости ветеринарии.

Совершенно очевидно, что двух ночей любви оказалось достаточно, чтобы его пресытить. Ничего не могло быть нелепее, чем влюбиться в такого непостоянного мужчину. Выбор был невелик: или втайне проливать слезы и чахнуть от тоски, или собрать осколки разбитого сердца и. образно выражаясь, склеить его остатками гордости. В :илу своего характера Тэра предпочла последнее. Она решила, что скорее откусит себе язык, чем позволит Стоуну догадаться, как глубоко она задета его равнодушием. Впрочем, вряд ли его это интересовало, она была не единственной привлекательной девушкой на ранчо.

Когда Тэра удалялась к дому с гордо поднятой головой и блестящими от непролитых слез глазами, ей встретился Лорен Маршалл. Вид у него тоже был нерадостный.

— Похоже, мы оба впали в немилость, — заметил он.

— Что?! — вспылила Тэра, но управляющий был так подавлен, что она смягчилась. — Вы по-настоящему любите Джулию или просто увлеклись?

Маршалл ожесточенно взъерошил густую шапку каштановых волос и тяжело вздохнул.

— Я не из тех, кто часто увлекается, мисс Уинслоу, а жаль. Это было бы к лучшему, потому что женский пол, похоже, предпочитает несерьезных мужчин.

— Неужели вы готовы сдаться без борьбы? — с внезапным оживлением в голосе спросила Тэра. — Я на вашей :стороне, так что можете на меня рассчитывать. Этот-бал…

— Не для меня, — грустно перебил Лорен. — Что мне там делать? Любоваться Джулией, виснущей на Стоуне Прескотте? Нет уж! Честно говоря, я не могу сердиться на Стоуна, потому что его вины тут нет. Согласитесь, она преследовала его с таким упорством, что и дикий зверь]стал бы спасаться бегством.

— Если вы будете дуться по углам, то непременно проиграете, — заметила девушка и взяла управляющего под руку, чтобы увлечь за угол одной из хозяйственных построек. — Не лучше ли заставить Джулию ревновать? У нее увлекающаяся, изменчивая натура, и этим можно воспользоваться. Разработаем план?

Некоторое время Лорен смотрел на нее неверящим взглядом, потом улыбнулся так широко и радостно, что Тэра не могла не ответить ему тем же.

— Я бы с удовольствием, но какой? Само собой, я не могу явиться на бал в гордом одиночестве и весь вечер делать вид, что мне ужасно весело.

Однако он быстро сообразил, что на уме у Тэры, «Если с кем и затевать ответную игру, — думал он, — так с девушкой, при виде которой ранчеро столбенеют».

— Ну что, согласны быть моим кавалером? — продолжала Тэра беззастенчиво искушать его. — Если и тогда Джулия не поймет, что потеряла, значит, она вас недостойна.

Ее сияющая улыбка была такой заразительной, так очаровательны были ямочки на ее щеках, что Лорен совершенно растаял. Не то чтобы всякое воспоминание о Джулии тотчас исчезло из его мыслей, но он не имел ничего против такой дамы, как Тэра Уинслоу. Он слишком долго страдал и заслужил немного радости. К тому же, дерзко подумал он, свет не сошелся клином на дочери Меррика Рассела. Три года он только о ней и думал, пора проверить, так ли сильны его чувства, как казалось. Не поторопился ли он с выбором? И даже если выбор сделан правильно, пора и предмету его обожания наконец понять, что непостоянными могут быть не только женщины. Пусть себе вьется вокруг Стоуна, посмотрим, кто будет смеяться последним!

Уступив порыву, Лорен наклонился к лицу Тэры. Она не протестовала, даже как будто поощряла его взглядом и улыбкой. Губы коснулись губ, потом прильнули теснее, и, безусловно, это было только начало, но тут из-за угла появились рука об руку Стоун и Джулия.

— Лорен, что я вижу! — в негодовании вскричала рыжеволосая красавица.

Ее хорошенький ротик удивленно приоткрылся. А у Стоуна был вид человека, пораженного громом. Тэра слегка приподнялась на цыпочки и глянула поверх плеча Лорена, чтобы убедиться, что ее маленькая уловка удалась. Самолюбию Прескотта был нанесен жестокий удар, и она злорадно усмехнулась. Интересно знать, чего он ждал?

Что она будет умолять его вернуться, может быть, даже ползать перед ним на коленях? Не на ту напал, Стоун Прескотт! Она не из тех нюнь, которые готовы покончить счеты с жизнью, когда мужчина поворачивается к ним спиной.

Тэра скромно потупила глаза и отступила, но так, что рука ее осталась в широкой ладони управляющего.

— Значит, договорились? — спросила она вполголоса.

— Обо всем, о чем хочешь! — воскликнул Лорен и .нова заключил ее в объятия.

Отчасти в его порыве было желание отомстить за измену, отчасти подлинная страсть, так легко вспыхивающая в молодости рядом с красивой женщиной.

Они обменялись поцелуем с пылом, весьма правдоподобным, причем Тэра не преминула закинуть руки ему на шею и прижаться потеснее. Когда объятия разжались, Лорен выглядел не на шутку опьяненным. Словно только сейчас заметив Джулию, он изобразил смущение и приподнял шляпу:

— Славный сегодня денек, не правда ли?

Джулия едва не осела на землю, но Стоун поддержал ее, и гордо удалившегося Лорена проводили две пары сузившихся глаз. Затем настала очередь Тэры подвергнуться суровому осмотру. Она ответила младенчески-невинным взглядом. Казалось, Джулия собиралась сделать резкое замечание, но передумала. Однако она явно не намеревалась оставлять Лорена безнаказанным, а потому бросилась вдогонку, забыв о своем спутнике.

— Что все это значит? — проскрежетал Стоун, когда :ни с Тэрой остались вдвоем. — Мне ты не позволяла зольностей на людях!

Он был не просто мрачен, а буквально излучал гнев.

— Из этого еще не следует, что я не стану позволять их никому и никогда, — безмятежно откликнулась Тэра. — Вы с Джулией прекрасно поладили, не понимаю, что вас обоих не устраивает в том, что и мы с Лореном нашли чем заняться?

Она вскинула подбородок и гордо поплыла мимо разъяренного Прескотта, который тотчас схватил ее и прижал к себе в сокрушительном объятии.

— Помнится, кто-то говорил, что обручился с хлыщом из Сент-Луиса. С каких это пор невесты банкиров бросаются на шею всем подряд? Или ты решила использовать последние свободные денечки на всю катушку?

Тэра могла бы продолжить представление и разыграть оскорбленную невинность, но ей хватило и того, что Стоун ревнует, ревнует по-настоящему. Похоже, он никак не ожидал с ее стороны ответного выпада и теперь не знал, как себя вести. «Так ему и надо, негодяю», — удовлетворенно подумала девушка.

— Не понимаю, чего ради ты оскорбляешь меня, Стоун. Ведь всего несколько минут назад ты сам исповедовал полную свободу, причем успешно воплощал свою философию в жизнь.

Она говорила холодно и равнодушно, что давалось нелегко.

— При чем тут моя философия! — взревел тот, окончательно теряя голову. — Я не бросаюсь в объятия каждому встречному!

Тэра с трудом удержалась от смеха.

— Я только хотела сказать, что мне понравилась твоя привычка делать стойку на каждую особу женского пола, появляющуюся в поле зрения. Жизнь от этого становится богаче и насыщеннее, не так ли? Вот взять, к примеру, Лорена Маршалла… — Она сделала паузу, чтобы убедиться в метком попадании (Стоун помрачнел еще больше, хотя это казалось невозможным) и продолжала: — Каждый мужчина по-своему неповторим, и если бы вы обменялись опытом…

— Я и без Лорена накопил достаточно опыта за тридцать два года жизни! — перебил он голосом, больше похожим на свирепое рычание. — До сих пор никто не жаловался!

— Ну так я буду первой!

У Тэры было еще немало шпилек в запасе, но она не успела вонзить их в жертву, так как Стоун применил старый и испытанный прием. Он так впился в ее рот поцелуем, что о дальнейших насмешках не могло быть и речи. Однако грубый и болезненный поцелуй, полный обиды, длился недолго. Как бы ни хотел Стоун наказать Тэру за унижение, он не мог оставаться бесстрастным. Теперь его интересовало совсем другое, и он лишь молча прижимался к ней все ближе, все теснее, желая соединить тела в одно целое немедленно, никого и ничего не стыдясь.

Тэра чувствовала, что уступает, неумолимо отдает себя на его милость. Только упрямство заставило девушку оттолкнуть Стоуна. Ей стоило больших усилий изобразить возмущение и холодность.

Ее так и подмывало расхохотаться, до такой степени Стоун был взбешен. Впервые ей удалось задеть его настолько. Казалось, он вот-вот задымится! Тэра была в восторге. Должно быть, мстительно думала она, вот так же и он поначалу забавлялся ее яростью, пусть теперь сам попробует. Помнится, он не находил в этом ничего плохого. Интересно, что он думает теперь?

Когда Стоун круто повернулся и деревянным шагом скрылся за углом, она наконец позволила себе засмеяться. Этот человек строил из себя непробиваемый скалистый утес, но был в конце концов из плоти и крови, и нервы его вовсе не были стальными канатами. Интересное открытие. Возможно, и сердце у Стоуна Прескотта человеческое? Это внушало надежду.

Притаившись за углом, Стоун следил за удаляющейся Тэрой. В душе у него все еще клокотал разбуженный вулкан. Черт бы побрал эту девчонку со змеиным языком! Все вернулось на круги своя, ему снова предстояло сламывать упорное сопротивление при каждой попытке обнять ее и поцеловать. Мало того, ей вздумалось флиртовать с Лореном Маршаллом! Стоун ни минуты не сомневался, по это флирт, но бывало и так, что флиртом начинались серьезные отношения. А он сам? Кто он для Тэры? Подопытная морская свинка?

Не выйдет, решил он, медленно остывая. Если ей угодно насмехаться, пусть насмехается, пока не посинеет. Второй раз этот номер не пройдет, тем более что только слепец не заметил бы, как она реагирует на его прикосновения. То, что между ними возникло, сильнее Тэры, сильнее их обоих, и Стоун не собирался признавать себя побежденным. И перед кем? Перед Лореном Маршаллом! Парень не сумел справиться даже с Джулией, где ему сладить с дикой кошкой вроде Тэры! Девчонка только начала коллекционировать разбитые сердца, но если дать ей волю, кто знает, как скоро у нее будет целое ожерелье из них? Возможно, она бы не возражала водить за собой на поводках сразу пару влюбленных идиотов — сент-луисского банкира и техасского управляющего.

Вернувшись в загон, Прескотт мрачно осмотрел забинтованную ногу жеребца, убедился, что все в порядке, и под уздцы повел того в стойло. Брови его были сдвинуты, губы сжаты, и весь вид говорил о крайнем неудовольствии. Снова и снова он мысленно возвращался к моменту, когда они с Джулией рука об руку, беспечные и ничего не подозревающие, повернули за угол и наткнулись на… Достаточно было вообразить себе проклятый поцелуй, чтобы добавить в ярость свежей закваски! Тэра была ядом в его крови, она отравляла ему жизнь и в то же время могла усмирить любую муку, любую боль одним своим прикосновением. Но, даже отдавая себе в этом отчет, Стоун больше не был уверен, что в случае необходимости справится с собой.

Джулия продолжала дуться, и Тэра дала ей возможность вариться в собственном соку достаточно долго, чтобы получить желаемый результат.

— Не понимаю, — наконец начала она с самым простодушным видом, — почему ты так задета. Не ты ли сама проповедовала, что надо попробовать то и это, прежде чем сделать окончательный вывод насчет своих сердечных склонностей?

— Я задета потому, что Лорен клялся мне в любви, — объяснила Джулия, выпячивая нижнюю губу, как обиженный ребенок.

Повременив с ответом, Тэра отдала должное лимонному пирогу Берна Диксона.

— А чего ты ожидала, глупышка? Что отвергнутый Лорен исчахнет на твоем пороге и тем самым потешит твое самолюбие?

— Ну… он мог бы немного подождать, пока я разберусь в своих чувствах, а вместо этого он с ходу бросился к тебе! По-твоему, мне это безразлично? Правда, тебя я не виню, ты так хороша, что можешь вскружить голову любому. Но Лорен виноват!

Тэра не стала спорить, она попрощалась и вышла наружу.

На крыльце Тэра немного постояла, оглядываясь по сторонам. Ее взгляд остановился на просторном здании столовой, включавшей в себя кухню, владения Берна Диксона. Красивые светлые дуги бровей Тэры сошлись на переносице. «Почему бы, — подумала она, — не продолжить гак хорошо начатый день и не пристать к повару с вопросами? Если уж кто и знал, что происходит на ранчо, так это человек, который провел здесь много лет».

Когда девушка, собравшись с духом, толкнула дверь пристройки, Берн Диксон сидел на табурете и чистил картошку к ужину. Длинные витые очистки появлялись из-под ножа и шлепались в ведро. Тэра постаралась сделать выражение лица приветливым, но не слишком нетерпеливым. Поздоровавшись, она уселась на свободный табурет и взяла картофелину из большого мешка, стоящего поблизости.

— Вот уж никогда не думал, что увижу, как леди чистит картошку, — насмешливо заметил повар после недолгого молчания. — Чем я заслужил помощь такого очаровательного создания? Бьюсь об заклад, мисс, вы уминаете от скуки!

— А вот и нет, — возразила Тэра, упорно не отрывая взгляда от картофелины. — Если я от чего и умираю, так это от любопытства.

— Это я очень даже могу понять, мисс. В молодости все любопытно, за что ни возьмись. Не мое дело спрашивать, а только что это вас так раззадорило? Слухи да сплетни, поди? Разве вас, девчонок, не учат, что сплетничать дурно? Небось какой-нибудь остолоп брякнул, что, мол, Берн Диксон питается слухами. А вы не верьте, нет, не верьте. Моё дело горшки считать.

— Глядя на вас, этого не скажешь, мистер Диксон. — Тэра наконец подняла голову и поймала беспокойный взгляд повара. — Я уверена, вы многое знаете. Например, то, что в последнее время я лучше узнала нашего общего знакомого… причем настолько, что вполне в курсе его двойной жизни. Почему бы вам не объяснить мне, чего ради он на это пошел?

— О каком нашем общем знакомом идет речь? Это во-первых, а во-вторых, о какой двойной жизни леди изволила упомянуть? — осведомился Берн неласково, выпячивая подбородок. — Уж не хотите ли вы испортить мой послужной список, трубя повсюду, что я болтун?

— Кто такая Кармель? — без обиняков спросила Тэра. Нож дернулся в руках повара, и на пальце появился неглубокий, но длинный порез.

— Тьфу ты, в самом деле! — рассердился он. — Что за манера лезть под руку со своими глупостями! И откуда вы знаете про Кармель?

— Как откуда? От Стоуна, конечно, — не моргнув глазом солгала Тэра, решив, что отступать поздно. — Он что-то упоминал о ней как-то раз.

— Значит, он болван, каких свет не видывал. Говорил ведь ему, говорил!.. — Повар опомнился и снова замкнулся, испепелив девушку взглядом.

Тэра не могла не улыбнуться на это проявление темперамента сродни ее собственному.

— Почему вы не хотите посвятить меня в подробности, мистер Диксон? — спросила она, постаравшись вложить в вопрос весь свой дар убеждения. — Какое отношение имеет Кармель к вашему хозяину, Меррику Расселу? И что заставило Стоуна начать кампанию против него? Кому, как не вам, знать все это. Ведь вы на стороне Стоуна, не так ли? Помните тот вечер, когда вы помешали нашему… нашему уроку танцев? Вы тогда увели Стоуна под тем предлогом, что его ищет управляющий. Вы солгали, мистер Диксон. Я точно это знаю, потому что, возвращаясь домой, видела Лорена Маршалла с Джулией, и тот не собирался покидать ее. Зачем вам тогда понадобился Стоун?

Пожилой повар сморщил лицо в недовольную гримасу.

Девчонка слишком наблюдательна, думал он угрюмо. В тот вечер Теренс Уинслоу переслал весточку, настаивая на встрече в хижине, о которой Берну было хорошо известно. И надо же этой пронырливой девчонке поймать его на лжи!

— Итак, мистер Диксон, кто такая Кармель? Зачем она приезжала тогда повидать мистера Рассела? Возможно… возможно, это мать Стоуна? О чем спорили хозяин ранчо и его гостья? Неужели Стоун — незаконнорожденный сын мистера Рассела, и тот отказался признать его?

Повар так вытаращил глаза, что Тэра испугалась, как бы они с плюханьем не свалились в ведро с чищеной картошкой.

— Ничего я вам не скажу, маленькая пронырливая мисс, кроме того, что ваши выводы и черту печенку припекут! Сведений добыла крохи, а туда же! Вся в своего па…

И снова он вынужден был проглотить остаток фразы, в душе проклиная себя за болтливость. Чертова девка! Не хватало еще, чтобы она добавила кошмарного вымысла к действительности, которая и без того кого хочешь с ума сведет! А Стоун-то, Стоун, ну и простофиля, прости Господи! Так оно и есть, совсем спятил из-за юбки.

— Вот что, вам веселье, а мне работа, — пробурчал Берн, решительно и мрачно поднимаясь с табурета.

Тэра не успела и рта раскрыть, как он исчез за дверью с проворством, удивительным для его возраста и веса. Девушка в сердцах бросила на кучку очисток и нож, и недочищенную картофелину. Она никак не ожидала, что повар окажется таким же скрытным, как и его подопечный. «Да что же это такое, — думала она, — рты они себе позашивали, что ли?» Если догадка верна, то увлечение Джулии не имеет будущего. Неужели Стоун и впрямь ее сводный брат? Что за путаница!

Дверь распахнулась и при этом с такой силой ударилась об стену, что Тэра вскочила, опрокинув ведро. Ее испуганный взгляд уперся в зловещую темную фигуру, заполнившую дверной проем. Не сразу она осознала, что это всего лишь Стоун, а когда осознала, облегчение сменилось тревогой. Прескотт был вне себя от ярости. Та, что охватила его после ее насмешек, просто в счет не шла в сравнении с бешенством, написанным в этот момент на его лице. Когда он шагнул через порог, Тэра увидела глаза, полные ненависти. Если бы люди были способны убивать взглядом, она бы рухнула на пол бездыханной. Кулаки Стоуна были сжаты, и казалось, он намерен пустить их в ход. Инстинктивно девушка подалась назад, но ее попытка спрятаться за столом не удалась, так как на пути находился табурет Берна.

— Что с тобой? Что тебе нужно? — в страхе воскликнула она.

— Нет, что тебе от меня нужно? — буквально прошипел Стоун, хватая ее за руки повыше локтей с такой силой, что они сразу онемели. — Я не желаю, чтобы ты совала нос в мою жизнь! Или ты не понимаешь слов, только хорошую встряску? Черт тебя побери с твоей привычкой лезть не в свое дело!

Он так потряс девушку, что та до крови прикусила губу. Перепуганная, она тем не менее не собиралась сдаваться. Почему Стоун все время пытается помешать ей? Потому что боится разоблачения перед Мерриком? Но нужно быть безумцем, чтобы считать ее способной на предательство! Именно недоверие больше всего возмущало ее, возмущало настолько, что Тэра готова была выдержать и более сильную взбучку, лишь бы настоять на своем. Она решительно не понимала, как можно не доверять тому, с кем охотно делишь постель.

— Если ты думаешь запугать меня, то сразу предупреждаю, ты выбрал неверный метод! — ответила она сквозь зубы. — Я знаю, Стоун Прескотт, почему ты так бесишься! Потому что вообразил себе, что я тебя выдам. Что за идиотизм! Мое любопытство ничем тебе не угрожает. Клянусь. Успокойся и дай мне возможность раскопать все. Ну да, это не мое дело, но любопытство сильнее меня. Я никогда не отступала прежде, не отступлю и теперь!

— Значит, я должен безоговорочно тебе довериться? — осведомился Стоун с ядовитой усмешкой. — Чего ради? Я даже не знаю, по какой причине ты оказалась в Техасе. Может, это Меррик вызвал тебя, а не Теренс, который просто стыдится в этом признаться. Не потому ли он и сам тебе не доверяет? Может быть, вы спелись с хозяином «Даймонда»? Может, ты решила отомстить папочке который бросил тебя три года назад?

— Ты что, совсем рехнулся! — закричала девушка, вне себя от негодования. — Когда Джулия гостила в доме дедушки, я видела мистера Рассела дважды, мельком, он привез ее и забрал! — А приехала я потому, что получила письмо! По-твоему, я не способна узнать почерк своего отца? И этот твердолобый повар еще говорил что-то о выводах, которые черту печенку припекут!

— Вот именно. — тоном ниже сказал Стоун. — Теперь ты знаешь, как чувствует себя человек, о котором наплели с три короба всякой ерунды. Меррик Рассел — мой отец! Такое может прийти в голову только женщине с чрезмерно развитым воображением. Если бы ты сидела и думала год, той тогда не изобрела бы ничего нелепее!

С этими словами он выпустил Тэру, и та обессиленно привалилась к стене, не столько от потрясения, сколько от горького разочарования.

Стоун молча следил за сменой выражений на красивом лице Тэры, и постепенно на губах его возникла улыбка, не лишенная злорадства.

— И так будет с каждым, кто берется не за свое дело, — назидательно заметил он. — Сыщик из вас никудышный, мисс Уинслоу, но в этом жестоком разочаровании вас. безусловно, утешит признание других ваших достоинств.

— Как это понимать?

— Объяснять долго, куда легче показать на примере, — ровным тоном произнес Стоун, и не успела девушка опомниться, как снова оказалась в его руках.

Это было неласковое, все еще полное обиды объятие, и руки, сжимавшие Тэру, казались железными клещами. Но было в нем и что-то еще, настойчивый призыв откликнуться, ответить на жестокость покорностью и тем самым смягчить ее. Против воли Тэра ответила на этот призыв. Мужчина, державший ее в объятиях, пахнул сеном, кожей, лошадьми и вольным ветром, и некуда было бежать от его страсти, спасения не было. И как раз это было прекрасно, упоительно! Тэра могла сколько угодно утверждать, что ей ненавистен оттенок насилия, который Стоун всегда привносил в их отношения, но на деле жаждала этого. Его жесткость и неуступчивость воспламеняли ее, он был ей под стать, и покоряться ему снова и снова было наслаждением.

Она откинулась назад, исступленно прижимаясь при этом бедрами к удивительно твердым мышцам, потом качнулась вперед, и их губы слились до боли. Дыхание пресеклось, окружающее отдалилось и подернулось дымкой, все проблемы отступили бесконечно далеко. Тэра стремительно погружалась в сладкий омут, полный вкуса и запаха единственного мужчины, который имел над ней неограниченную власть. Она готова была погибнуть, почти призывала гибель и не хотела больше бежать. В этот момент она ни в чем не сумела бы отказать Стоуну…

Когда он отстранился, Тэра опомнилась не сразу. Она видела перед собой склонившееся лицо с горящими глазами и руки, прижатые ладонями к стене с обеих сторон от нее.

— Ну, теперь ты оставишь меня в покое, непоседливый бесенок? — спросил Стоун низким и хрипловатым голосом. — Не испытывай мое терпение. Ты еще не знаешь, на что я способен… — Он многозначительно усмехнулся, но усмешка тотчас исчезла. — Слышишь, я приказываю тебе прекратить это дурацкое расследование!

Он повернулся и пошел к двери. Светлые брови Тэры озадаченно сдвинулись. Он что же, вот так и уйдет? Отдал приказ и теперь гордо удаляется, уверенный, что добился послушания?

Девушка вслепую нащупала что-то на столе позади себя и швырнула в спину уходящему Стоуну. Тот замер, когда закопченный чугунный горшок ударился о притолоку и развалился пополам. Обернулся он с таким ошарашенным выражением лица, что Тэра рассмеялась бы, не будь она до такой степени взбешена.

. — Ты могла бы разбить не горшок, а мою голову, — заметил он и наклонился взглянуть на половинки, поблескивающие свежим изломом.

— И разбила бы, будь на то воля Божья! — огрызнулась девушка, продолжая шарить рукой по столу в поисках еще одного метательного снаряда. — Похоже, твой час еще не настал, Стоун Прескотт, но я бы не отказалась оставить тебе на память здоровенную шишку!

Тут ей подвернулся под руку горшок побольше. Она попробовала поднять его, не сумела и в ярости оттолкнула, отчего тот покатился по столу и вскоре свалился. К счастью, он уцелел.

— Значит, ты думаешь, что мне можно просто приказать вести себя так, как тебе хочется, и я с готовностью подчинюсь? У тебя не хватит ума понять, как сильно ты ошибаешься, поэтому я возьму на себя труд объяснить.

Разъяренная, с пламенеющими щеками, с растрепанными волосами, короной стоящими вокруг головы, Тэра едва ли напоминала беззащитного котенка. Стоун покачал головой, спрашивая себя, какие меры можно принять против этой фурии. Разве что бросить ее в пещеру, полную гремучих змей!

Он поспешил покинуть поле битвы, но не удержался от парфянской стрелы.

— Я тоже не стою на задних лапках по приказу, как дрессированная собачонка. Когда сочту нужным, тогда ты все и узнаешь. Не раньше!

На этот раз в закрытую дверь со страшным треском ударилась здоровенная сковорода. Из-за двери послышался возглас Берна Диксона. Через минуту повар опасливо заглянул внутрь, оглядел черепки горшка и другой, валяющийся под столом, поцокал языком на глубокую вмятину, оставленную на двери краем сковороды.

— Н-да… — протянул он, смерив взглядом Тэру, которая стояла, откинувшись на край стола и задыхаясь от бешенства. — Я бы не дал за жизнь Стоуна и ломаного гроша, если бы он вовремя не убрался отсюда.

— Он убрался только потому, что в мире нет справедливости! — процедила девушка. — Иначе небеса направили бы ему прямо в голову первый же горшок!

Глава 14

Тэра готовилась к балу. Дату назначили давно, разослав приглашения, и вот сегодня вечером это грандиозное мероприятие должно было состояться. Девушка вертелась перед зеркалом, разглядывая свое отражение с довольной улыбкой. Лорен Маршалл вполне устраивал ее как кавалер, с ним было легко и непринужденно, и хотя ничего, кроме дружбы, Тэра не могла ему предложить, ей хотелось, чтобы Лорен стал королем бала и навеки завоевал сердце Джулии.

Что касается другой пары, то совершенно ясно, что отношения между ними, каковы бы они ни были, обречены. Для этого Меррику нужно всего лишь узнать, кто скрывается под обличьем призрака.

Взглянув последний раз в зеркало, Тэра подобрала подол шелкового бального платья цвета лаванды и направилась к гостям. Спускаясь по лестнице, она глянула вниз и споткнулась, едва не усевшись на ступени. У подножия, беседуя с Джулией и Мерриком, стоял Стоун. На нем были превосходно сшитые черные брюки, а также — о Боже! — фрак. Тэра была так поражена, словно ожидала и на балу увидеть предмет своей страсти в линялой рубашке и старых рабочих брюках. Белизна накрахмаленной рубашки подчеркивала бронзовый загар на отлично выбритом лице Стоуна, придавая ему мужественность, незнакомую бледным, лощеным завсегдатаям балов.

Ощутив пристальный взгляд, он поднял голову и медленно и бесцеремонно оглядел Тэру с головы до ног. Воистину Стоун Прескотт был красив! Перехватив несколько восхищенных женских взглядов, Тэра поняла, что не она одна оценила это. Джулия же, со свойственной ей непосредственностью, открыто выражала свой восторг. Тэра много бы дала в этот момент, чтобы подслушать мысли Стоуна.

Она услышала бы много лестного для себя. Ее внезапное потрясение, неуверенность в себе остались незамеченными. Наоборот, под кажущейся холодной любезностью взгляда Стоуна скрывалось восхищение. Тэра казалась ему королевой, грациозно и с достоинством спускающейся к своим подданным. Ее наряд был элегантным и выгодно подчеркивал изящную фигуру. Тому, кто хорошо знал, что под ним скрывается, было почти невыносимо предаваться созерцанию. Глубокое декольте открывало совершенные округлости грудей, спорившие белизной с кружевом отделки. С невероятным трудом Стоуну удалось оторвать от них взгляд и перевести его на пышные складки юбки, а потом и на лицо, окруженное золотистыми локонами.

Глаза их встретились лишь на долю секунды, но дыхание Тэры пресеклось, и ноги приросли к месту. Нет, она решительно не могла продолжать путь под взглядом Стоуна! Она была уверена, что рано или поздно рухнет к его ногам и оскандалится навеки. Что за привычка так бесцеремонно разглядывать! И что он думает о ней с таким бесстрастным видом? Что платье безвкусно? Что прическа только портит общее впечатление? Хорошо еще, что эти серо-синие глаза не сверкают гневом. А могли бы, если учесть, на какой ноте закончилась их последняя встреча.

Усилием воли девушка заставила себя отвести взгляд и осмотреть зал в поисках своего кавалера. Если ни на минуту не забывать о Стоуне, это плохо кончится: вечер пойдет насмарку. В этот момент Тэра увидела управляющего, стоявшего у двери кабинета, и облегченно вздохнула. Пока она приближалась, Лорен не сводил с нее одобрительного взгляда, поэтому Тэра улыбнулась и поспешила занять место рядом со своим симпатичным кавалером. Она почувствовала себя недосягаемой для Стоуна, в полной безопасности. Ему не удастся испортить вечер, удовлетворенно подумала девушка, ни ей, ни Лорену. Они будут веселиться и танцевать до упаду, будут вести себя, как самые счастливые люди на свете.

— У меня даже дух захватило при виде тебя! — воскликнул Лорен, беря ее руки в свои и по очереди галантно целуя кончики пальцев. — Уверен, что я буду сегодня предметом всеобщей зависти.

— В сердце льстец всегда отыщет уголок, — заметила Тэра, расцветая сияющей улыбкой. — Комплименты необходимы женскому полу, как солнце цветам, и если кто-нибудь станет это отрицать, не верь. Позволь сделать тебе ответный, Лорен. Сегодня ты здесь самый элегантный гость, и некая юная леди в данный момент пожирает тебя взглядом.

Лорен вовремя повернулся и поймал оценивающий взгляд Джулии.

— Я удивлен, что некая юная леди сумела оторвать взгляд от своею кавалера на время достаточно долгое, чтобы заметить, что. происходит вокруг, — произнес он с иронией.

При этом, в полном соответствии с разработанным планом, он склонился к уху Тэры, будто нашептывал нечто очень интимное. Ее смех колокольчиком зазвенел в ответ. Она провела кончиком указательного пальца по щеке Лорена, чтобы создать впечатление откровенного флирта.

— Надеюсь, судьба отомстит за нас обоих, и эта парочка проведет самый неприятный, скучный и неинтересный вечер в своей жизни, вечер ревности и горьких сожалений. Ну а мы будем наслаждаться жизнью.

— Ай-ай-ай! — хмыкнул Лорен, заметив опасный блеск в фиалковых глазах своей дамы. — Подозреваю, что этот вечер в «Даймонде» и его окрестностях запомнят надолго.

Вечер шел своим чередом. Наконец после двух часов самозабвенного веселья Тэра совершенно изнемогла и забилась в уголок передохнуть.

— Похоже, гостья Меррика Рассела очаровала всех мужчин на балу, — послышался рядом знакомый голос, и от неожиданности девушка расплескала поднесенный к губам бокал с шампанским.

Стоун с деловым видом достал носовой платок и смахнул капельки с вздымающихся округлостей грудей.

— Странно видеть такой неловкой особу, которая едва не выбила мне мозги сначала чугунным горшком, а потом сковородкой, — заметил он спокойно.

— Еще более странно видеть дорого и элегантно одетым субъекта, который обычно предпочитает развевающиеся белые одежды, да и то по ночам. Если огласить этот факт здесь и сейчас…

Стоун схватил ее руку и сделал вид, что подносит к губам для поцелуя. На деле же он так ее стиснул, что хрустнули кости. Тэра прикусила губу, чтобы не вскрикнуть.

— …то не исключено, что немногим позже останешься вообще без языка, — продолжил за нее Стоун, улыбаясь при этом любезной улыбкой.

— Пустые угрозы не идут к столь мужественной внешности, — отпарировала девушка, ничуть не испугавшись. — Разумнее пригрозить тем, что осуществимо, сэр.

— Сама по себе угроза не так уж и важна, — зло заметил Стоун, продолжая улыбаться. — Только то, что за ней следует, стоит принимать в расчет.

— Могу я узнать, что именно?

— Вряд ли ты станешь сопротивляться у всех на виду, если я с самым галантным видом увлеку тебя в сторонку, где мне никто не помешает.

— Дом полон гостей, а снаружи прислуга. Найти укромное место будет непросто.

— Мне подойдет любой угол, лишь бы потемнее! Несмотря на угрожающий тон, что-то сверкнуло в глазах Стоуна, и Тэра поняла, о чем он думает.

— Ведите себя прилично, сэр, — промурлыкала она, — иначе добрая волшебница рассердится и снова превратит вас в гадкого, скользкого зеленого лягушонка.

— И сама превратится в злобную ведьму.

— Если в молодую и красивую, то почему бы и нет? Тэра испытывала подлинное наслаждение от этой пикировки.

— Однако я начинаю испытывать угрызения совести, — доверительно призналась она с приторно-сладкой улыбкой, — потому что многие дамы уже поглядывают на меня неодобрительно. Ты сегодня нарасхват, не так ли?

— Стоун! — раздался оживленный голосок Джулии, подтверждая ее слова. — Звучит мой любимый вальс! Я отказала троим, чтобы ты мог пригласить меня.

Тэра подняла брови и сделала гримаску: ну, что я говорила? Стоун нахмурился и повернулся, чтобы присоединиться к своей даме.

— Вальс, — сладким голосом произнесла Тэра, заставив его обернуться. — Самый страшный танец для ковбоя. Может, наклеить тебе на ботинки ярлычки, чтобы ты как-нибудь ненароком не перепутал правую ногу с левой?

— До сих пор Джулия не жаловалась на мое мастерство, — сообщил он, делая вежливый полупоклон, как то пристало джентльмену, покидающему даму, которую он занимал беседой. — И уж если что способно найти дорогу к сердцу мужчины, так это признание его достоинств. Немного сладкой лести и обожание в глазах — и дело сделано, изменчивое мужское сердце во власти нового чувства.

— Обожание в глазах, вот как? — тотчас откликнулась Тэра. — Это потому, что Джулия с детства мягкосердечна. Говорят, ребенком она всегда подбирала бездомных котят. Жалость к любому, чьи ноги заплетаются, — ее вторая натура.

— Уверен, вы столь же мягкосердечны, мисс Уинслоу, — усмехнулся Стоун. — Участие в судьбе бедняги Лорена говорит само за себя. Скажу положа руку на сердце, вы дадите Джулии сто очков вперед по части возни с выброшенными за дверь котятами.

— Чтобы класть руку на сердце, его нужно иметь, мистер Прескотт, — парировала Тэра и потянулась поставить пустой бокал на поднос приостановившегося возле них официанта. — Я бы не рискнула утверждать, что оно у вас имеется.

Стоун хотел ответить, но тут подошел Лорен Маршалл, и Тэра демонстративно повернулась к нему.

— Лорен! Я боялась, что ты забыл обо мне, ведь здесь столько милых дам!

— Разве? — удивился молодой человек достаточно громко, чтобы могла расслышать Джулия, и повлек Тэру в круг танцующих. — Если бы меня спросили, кому отдать титул королевы бала, я назвал бы твое имя без колебаний! А раз королева бала со мной, других все равно что не существует.

Стоун, в свою очередь, увлек Джулию, но не настолько быстро, чтобы Лорен не встретился с ней взглядом — В глазах рыжеволосой красавицы было написано все, что она думает по поводу его смелого заявления. Если это был приятный сюрприз для него, то Тэра испытала нечто иное: Стоун кружил свою даму так ловко, как будто всю жизнь провел на балах. Впрочем, при этом он был не в самом лучшем расположении духа.

Однако мало-помалу Тэра почувствовала себя так, словно слишком долго каталась на карусели. Извинившись перед Лореном, она выскользнула на свежий воздух и притаилась в сумрачном углу веранды. Небо сверкало россыпью звезд, легкая мелодия струилась из распахнутых окон. Это был поистине дивный вечер для влюбленных.

— Чем дальше, тем больше наслаждаешься балом? — спросил Стоун, приближаясь.

— Уж не преследуешь ли ты меня?

— Только в качестве телохранителя или, скажем, компаньонки.

Выпитый алкоголь начинал действовать. Язык у Тэры с трудом ворочался, в глазах все расплывалось.

— А почему, собственно, я не должна наслаждаться? — не совсем внятно осведомилась девушка. — Кавалер у меня хоть куда…

— Вот только танцует он почему-то с Джулией, — с нескрываемой насмешкой заметил Стоун. — Неблагодарный негодяй, не так ли?

Тэра с удовольствием ответила бы насмешкой на насмешку, но не могла подобрать слов. Более того, она с трудом держалась на ногах!

— Напрасно надеешься, что я приревную, — ответила она угрюмо. — Я обручена, а потому, что один из вас, что другой — разницы никакой. Я хотела поразвлечься и… ик!.. преуспела… ик!

Девушка прижала обе руки ко рту, с ужасом слушая свою пьяную икоту. Стоун, без сомнения, тоже прекрасно ее расслышал, потому что сразу же отпустил замечание:

— Сдается мне, леди позволила себе забыться. С кем не бывает! Вот только я не думал, что ты имеешь склонность к спиртному.

Тэра оттолкнулась от столба, на котором почти висела, сделала шаг по направлению к дверям, но пошатнулась и повалилась на Стоуна. Он тотчас прижал ее к себе. Она тупо подумала, что спиртное — не единственный ее грешок.

— От… отпусти меня, — с трудом выговорила она. — Весь вечер меня тис… тискали и прижимали, я сыта по горло.

Стоун перестал сдерживаться и расхохотался.

— Боже мой, если бы ты только могла себя видеть! — Отдышавшись, он несколько посерьезнел, хотя и продолжал улыбаться. — Хочу напомнить, что я еще не тискал тебя сегодня и не прижимал, вероятно, один-единственный из собравшихся джентльменов. Надеюсь, это дает мне право на некоторые вольности?

Губы Стоуна принялись так жадно ласкать ее губы, словно он хотел выпить ее до дна. Тэра не противилась, наоборот, она самозабвенно отдалась поцелую. Она непроизвольно застонала, когда ладони Стоуна двинулись в дерзкое путешествие по ее телу. Она готова была на любое безрассудство, на любой рискованный поступок, едва ли не отдаться здесь же, в непосредственной близости от гудящего весельем бала. И вдруг Стоун отстранил ее и оглядел с улыбкой человека, который вышел победителем в давнем споре. Это была очень неприятная улыбка.

— Ну вот, теперь ты видишь, — произнес он ленивым и протяжным голосом, который Тэра так ненавидела. — Можешь сколько угодно твердить, что ты обручена, что мужчины для тебя игрушки. Ты в моей власти, и так будет всегда.

От невыносимого унижения слезы брызнули у нее из глаз. Это был низкий, подлый удар. Стоун был прав, Тэра не умела никем играть. Зато он бессовестно, беззастенчиво играл ею, нисколько не скрывая, что ее рабская покорность тешит его самолюбие. Нужно было немедленно бежать куда глаза глядят, спасаться, пока не поздно! Этот человек, не раздумывая, наступит на ее сердце, если она по глупости принесет его ему в дар. Тэра бросилась бежать в темноту, будто ее преследовала стая волков.

— Вернись! Куда ты, Тэра? Вернись, уже поздно! Она не слушала, даже не приостановилась.

Некоторое время девушка мчалась вслепую, потом, оказавшись рядом с конюшней, повернула было туда, но вспомнила о своих пышных юбках и остановилась, диким взглядом обводя окружающее, В глаза ей бросился ряд экипажей, оставленных слугами, которые потихоньку веселились в задней части дома. Забравшись в первый попавшийся, девушка хлестнула лошадь и послала ее в галоп. Не сразу она поняла, куда направляется, и только когда поблизости раздался мелодичный шум водопада, сообразила, что рядом заводь, поразившая ее своей красотой в день первой прогулки по каньону. Струи воды казались переливчатой серебряной пряжей, свисающей с утеса. Едва сознавая, что делает, Тэра освободилась от тисков бального платья и бросилась в воду.

Это было упоительно! Так чувствует себя лебедь, после долгого и трудного перелета вновь оказавшийся на знакомом озере. Вода постепенно разогнала опьянение, но девушка продолжала плавать. Ей хотелось, чтобы это длилось вечно, чтобы забылись боль и унижение, чтобы вернулось желание жить. Никто не мог помешать ей в этом уединенном уголке, ни человек, ни призрак, которого, как она и предполагала изначально, не существовало.

Глава 15

На поверхности Тэру приветствовал негромкий смех Стоуна.

Молча и подавленно Тэра натянула бальное платье на мокрое тело и хотела было направиться к двуколке, как Стоун удержал ее за руку. Другой он приподнял ее лицо за подбородок, встретив потухший взгляд.

— Тэра! Я могу только обещать, что однажды…

Он внезапно умолк и повернулся сначала в одну сторону, потом в другую. Так дикий зверь прислушивается в чаще, стараясь понять, откуда раздался настороживший его звук. Стоун приложил палец к губам, требуя молчания, и бесшумно двинулся через заросли, ведя Тару за собой.

— Увидишь, проблем не будет, — уговаривал кто-то. — Перегнать скот между стадами удобнее всего тогда, когда их гонят на торги в Хэролд. Немного усилий, и у тебя будет пополнение.

— Один и тот же фокус не может удаваться из года в год, — упрямо ворчал другой голос. — В последнее время Уинслоу только что на пятки тебе не наступает, один Бог знает, где можно на него наткнуться! К тому же мои люди шарахаются от собственной тени из-за проклятого призрака. Короче, на этот раз я не уверен в успехе.

Тэра ощутила вдруг отчаянное желание расчихаться. Она повисла на руке Стоуна и уткнулась ему в спину, чтобы заглушить звук, но тот все же раздался достаточно громко. Голоса за стеной кустарника умолкли, донесся удаляющийся хруст веточек под ногами, и это означало, что упущен шанс подслушать интереснейшую беседу. Стоун шепотом выругался.

— Вот дьявольщина! — бормотал он, не слишком вежливо таща девушку за собой к двуколке. — Нашла время подхватить насморк! Я ждал этого шанса тысячу лет — и на тебе!

— Сам виноват — огрызнулась она. — Надо было оставить меня здесь и шпионить в одиночку.

В недовольном молчании Стоун подсадил ее на высокую подножку, привел свою лошадь и привязал к экипажу.

— Теренс утверждает, что куда полезнее привлечь тебя на свою сторону, но я в этом очень сомневаюсь, особенно теперь. Ты только и делаешь, что создаешь проблемы!

— Нет, это ты их создаешь, а от меня и правда есть польза! Если бы ты не потащился сюда подглядывать за мной, то не узнал бы, что здесь кто-то обсуждает темные делишки. То есть темные, судя по твоей реакции, хотя лично мне вообще непонятно, о чем шла речь…

Тэра снова расчихалась, а когда Стоун уселся на сиденье рядом с ней, обиженно забилась в угол, подальше от него.

— Если бы ты оставалась на балу, вместо того чтобы плескаться в холодной воде и тем самым наносить вред своему здоровью, мне бы не пришлось тащиться за тобой, — отпарировал он. — Тогда я заметил бы, кого не хватает среди гостей. Только время потерял с тобой!

Дальнейшее случилось помимо воли Тэры. Она влепила Стоуну звучную пощечину. Схватившись за щеку, он удивленно повернулся к ней:

— Это еще за что?

— Ты соображаешь, что говоришь! — в бешенстве закричала она. — Да тебя убить мало!

— Тихо! — прошипел он, закрывая ей рот ладонью. — Не хватало еще, чтобы те двое нас услышали!

— И что будет? — зашипела она в ответ. — Все узнают, что ты покинул свою даму, чтобы уединиться со мной? Ты прав, Джулии это не понравится. Второго шанса соблазнить ее может не представиться.

— В первую очередь я не хочу, чтобы про нашу с тобой маленькую прогулку узнали те двое, что беседовали в кустах, — бросил Стоун и раздраженно хлестнул лошадь вожжами. — У меня и в мыслях не было использовать Джулию для мести Меррику. Будь я на это способен, я бы не стал ждать так долго. Если ты ревнуешь к Джулии, то ты попросту глупа, потому что ей до тебя далеко.

— Вот что, — продолжал Стоун, — я скажу Расселам, что ты хочешь немного побыть с отцом. Лучше, чтобы в ближайшее время ты не болталась у Меррика перед глазами.

«И у Стоуна Прескотта под ногами», — мысленно добавила девушка.

— Это ты хорошо придумал, — воскликнула Тэра легким тоном, который ей самой показался насквозь фальшивым. — Для начала я погощу у отца в Кларендоне, а потом… потом узнаю расписание дилижансов на Хэролд. Наверняка есть и такой, что приходит к самому поезду до Сент-Луиса.

Стоун обратил к ней непроницаемое лицо и некоторое время молча смотрел, потом отвернулся. Тэра едва не заскрипела зубами. Она надеялась, что он хоть как-то даст понять, что ее отъезд огорчит его.

Стоуну же стоило неимоверных усилий остаться бесстрастным. Эти внезапные перемены в настроении совершенно вымотали его! И как только женщины сами их выносят.

— Советую сразу подняться к себе по черной лестнице, — ровно произнес он. — Твой вид говорит сам за Себя. Я придумаю какое-нибудь объяснение для твоего отсутствия. Уезжай так рано, как сможешь.

— С первыми лучами солнца!

— Именно это я и хотел сказать, — рассеянно произнес Стоун, скользя взглядом по освещенным окнам нижнего этажа.

Стоя на узкой и пустой черной лестнице, девушка смахнула со щеки слезинку. Она предложила Стоуну и себя, и свою любовь, первое он охотно принял, а второго даже не заметил.

Внезапно Тэра осознала, что глубоко несчастна. И еще: что до приезда в Техас, в скучном и благообразном Сент-Луисе она была по-своему счастлива, только не понимала этого.

Глава 16

К великой досаде Тэры, утро выдалось серым и каким-то безрадостным. Оставив чемоданы посреди комнаты, Тэра спустилась в холл и направилась в кабинет Меррика, чтобы попрощаться и поблагодарить за гостеприимство.

Губы ее ныли от сияющей фальшивой улыбки, но она дала себе слово выдержать до конца. Однако при виде того, с кем Меррик в тот момент беседовал, Тэра чуть было не подавилась заготовленными фразами. В кресле для гостей с самым непринужденным видом восседал Стоун Прескотт. Похоже было, что у него-то все в полном порядке.

Тэра сделала вид, что вообще не замечает его, и направилась прямо к хозяину дома. Тот повернулся и ответил на ее улыбку своей, столь же фальшивой.

— Вы уже знаете, мистер Рассел, что я возвращаюсь в Кларендон? Из-за бала мне так и не удалось побыть с отцом. Прошу вас распорядиться насчет экипажа и кучера. Надеюсь, я не доставлю вам хлопот своим отъездом?

— Что вы, мисс Уинслоу! — воскликнул Меррик, изо всех сил изображая любезность. — Ваши желания для меня закон. Я немедленно распоряжусь насчет экипажа, а в Кларендон вас может доставить мистер Прескотт. Он едет в Таскозу, где состоятся лошадиные торги. Я собираюсь продать несколько тренированных лошадей, и заказчик уже есть… — Он вдруг остановился, заметив выражение лица.

Еще бы! Возвращаться в Кларендон в компании Стоуна было последним, чего желала Тэра. Поистине судьба только и делает, что подставляет ей подножки!

— Мистера Прескотта это ничуть не затруднит, — принялся уговаривать Меррик. — Дело в том, что все рабочие руки у меня сегодня уже заняты, и я, право, оказался бы в затруднении…

— Я согласна, — поспешно перебила Тэра. — Чем меня может не устраивать мистер Прескотт?

— Вот и славно, вот и славно, — с обычной кислой миной произнес Рассел.

— С Джулией я уже попрощалась, остается только поблагодарить вас за щедрость и хлебосольство. Я буду часто вспоминать свой визит на ваше великолепное ранчо и все красоты, которые успела здесь повидать.

— Как, вы уезжаете насовсем? — удивился Меррик, высоко вскинув седые брови, и девушка могла бы поклясться, что его разочарование искренне. — Меня удивляет, что Джулия с этим примирилась. Да и я был рад, что она наконец находится в женской компании, которой здесь так недостает. На следующей неделе я начинаю сгонять стада в одно, чтобы перегнать на торги в Хэролд. Готов поклясться, это показалось бы вам занимательным.

Тэра украдкой бросила взгляд на Стоуна. Настойчивые уговоры хозяина ранчо удивили его.

Решив уехать, она никак не ожидала, что последуют уговоры вернуться, тем более что поначалу Меррик не выражал большой радости по поводу ее приезда, даже как будто досадовал на дочь за сделанное приглашение. Все это очень странно, решила девушка, преисполнившись подозрений.

— Только подумайте, как удачно все складывается, — продолжал Меррик, явно не желая принять отказ за окончательный. — Возвращаясь на ранчо, Стоун сделает еще один небольшой крюк до Кларендона, чтобы вас забрать.

Тэра неопределенно пожала плечами.

— По крайней мере имейте эту возможность в виду. — Тут необычное радушие хозяина ранчо зашло настолько далеко, что он вышел из-за стола и под руку повлек девушку к выходу. — Я уже говорил вашему отцу, что привязался к вам, и это святая правда.

Когда они остались наедине, Стоун первым делом объявил, что экипаж их только обременит. Тэра возразила, что не одета для поездки верхом, на что он равнодушно ответил, что дорожное платье подойдет. Считая вопрос исчерпанным, Прескотт навьючил чемоданы на одну из лошадей, оседлал Хезел, и вскоре они уже ехали бок о бок во главе маленького табуна, предназначенного на продажу. Когда особняк скрылся из виду, Стоун прервал затянувшееся молчание:

— Собираешься дуться всю дорогу?

— А если и так? — с вызовом спросила Тэра. — Я не навязывала свое общество и могу вести себя, как считаю нужным. Если уж на то пошло, я могла бы добраться до города и в полном одиночестве.

— Что-то ты слишком часто хочешь побыть одна в последнее время, — заметил Стоун и усмехнулся. — И в то же время не возражаешь, чтобы я делил с тобой твое одиночество. По крайней мере вчера точно не возражала.

— Вчера было вчера! — резко возразила девушка. — Если хочешь знать, я предпочитаю забыть про вчера.

— Почему ты каждый раз стараешься перечеркнуть все хорошее, что между нами происходит? — спросил он, натягивая удила. — Потому что не можешь вынести Даже мысли о том, что поддалась порыву?

Потому что настоящая леди должна быть холоднее льда? Этому вас учат в пансионах?

— Кто бы говорил про лед! — вспылила Тэра, тоже останавливая лошадь. — Если бы ты только посмотрел со стороны, как со мной обращаешься, ты бы умер от угрызений совести! Как ты смеешь критиковать меня, Стоун Прескотт, человек, который ведет себя со мной как с личной шлюхой: поманит, попользуется и сразу теряет интерес!

— Ну и ну… — протянул Стоун, театрально округляя глаза. — Я слышал такую речь только в салуне Таскозы. Что это вас так разбирает, мисс Уинслоу? Хотя постой-ка, я угадаю… что там говорит народная мудрость? Страшится или любит женский пол, в нем все без меры, всюду пересол! Ты злишься не на меня, а на свое тяготение ко мне, потому что стыдишься его. Ну что, я прав? Причем стыдишься даже не своих поступков, а самого факта, что раз за разом уступаешь человеку, который, увы, не дотягивает до образа мужчины твоей мечты.

— Ты с умным видом рассуждаешь о том, о чем не имеешь представления, — заявила она надменно. — Мне не нужно мечтать о богатом женихе, потому что я и сама не бедна. Ты хорошо знаком с моим отцом, но не с дедушкой, состояние которого рано или поздно перейдет ко мне. Уже сейчас я могу рассчитывать на солидное приданое, так что нет никакой разницы, женой принца или нищего я стану. У меня есть все возможности, чтобы выйти замуж по любви.

— Значит, если я сделаю предложение, ты его примешь? Ответишь согласием простому техасскому ковбою?

На миг сердце девушки дало сладкий крен, но потом она увидела усмешку, полную едкой иронии, и снова замкнулась. Он попросту издевался над ней.

— За тебя, Стоун Прескотт, я не вышла бы, будь ты сам Крез! — отчеканила она. — Ни за что на свете!

— Так-таки и ни за что? — уточнил он, приподнимая черную бровь. — Не делай опрометчивых заявлений. Допустим, я пообещаю рассказать все о призраке Пало-Дуро, то есть о том, для чего я дозором объезжаю каньон в развевающихся белых одеждах?

Тэра вперила в него недоверчивый взгляд.

— Не понимаю, что общего имеет разгадка твоего странного поведения с предложением выйти замуж, — сказала она уклончиво. — Разумеется, я не стану затыкать уши, если объяснение последует, но хочу заметить, что в тебе собрано все, абсолютно все, что я ненавижу в мужчинах и не потерплю в своем муже.

— Значит, я антиидеал? — Стоун засмеялся и, прежде чем Тэра успела уклониться, легонько щелкнул ее по кончику носа. — Дело за тобой, милая. Как только ты изменишь взгляды на противоположные, я стану идеалом в полном смысле этого слова.

— Не прикасайся ко мне! — воскликнула она, отмахиваясь обеими руками, как от назойливой мухи. — Я хочу только одного: оказаться наконец перед дверью отцовского дома! Может, продолжим путь? Ну что ты застыл, как в столбняке?! — прикрикнула она, не в силах дольше выносить эту пытку. — До Кларендона ехать и ехать!

— Ас чего ты взяла, что мы направляемся в Кларендон? — невозмутимо осведомился Стоун, принимая более удобное положение в седле. — У меня ив мыслях не было доставлять тебя к двери отцовского дома. Мы едем в Таскозу, и самое время тебе это узнать.

Пару секунд Тэра смотрела на него, сдвинув брови и спрашивая себя, не ослышалась ли. Внезапный раскат грома застал ее врасплох. Оказывается, тучи успели затянуть большую часть неба и быстро поглощали последний лоскут голубизны. Пережить еще одну грозу в компании Стоуна? Предыдущая обошлась ей дорого!

— Что значит, «мы едем в Таскозу»? Зачем? Что еще ты задумал? Разве вчера ночью ты не заявил, что не чаешь от меня избавиться?

Прежде чем ответить, Стоун, в свою очередь, обвел взглядом небосвод и покачал головой. Чтобы добраться до Таскозы, нужно было пересечь реку, в дожди далеко не мирную.

— Не припомню, чтобы говорил что-либо подобное, — наконец произнес он рассеянно, подстегнув лошадь. — Наоборот, я еще вчера задумал эту поездку, иначе зачем бы я предложил тебе как можно раньше приготовиться в дорогу? Для нас это отличный шанс провести некоторое время вдвоем. — Лишь на мгновение он перевел взгляд на девушку, сверкнул белозубой улыбкой и снова повернулся к реке. — И даже не столько побыть, сколько поговорить обо всем наедине, без риска быть подслушанными. Для начала Кармель и правда моя мать, а вот насчет отца ты ошиблась. Это Верной, а не Меррик.

Прежде чем пораженная девушка успела что-нибудь ответить, он спешился и начал собирать лошадей в связку, привязывая недоуздки к длинной и прочной веревке, которую до этого вез притороченной к луке седла. Самое время: животные начинали беспокоиться.

Тэра приблизилась и молча следила за ловкими движениями Стоуна.

— Братья Рассел никогда не ладили, — неожиданно продолжил Стоун, вскакивая в седло. — Уже в то время, когда они впервые ступили в каньон Пало-Дуро, намереваясь основать ранчо, между ними были серьезные разногласия. Ранчо, принадлежавшее им в Пало-Тинто, было небольшим, вырастить удалось лишь средних размеров стадо, пусть даже высшего качества. Верной не спешил с обогащением, а вот Меррик спал и видел стать первым богачом в округе. Тактика брата его нисколько не устраивала, и он решил привлечь капитал со стороны. Споры были долгими, и когда стало ясно, что полюбовному соглашению не бывать, Меррик на свой страх и риск обратился к одному торговцу, который недавно разбогател. Ему улыбалось нажить состояние на торговле скотом. Поставленный в известность, Верной был возмущен, произошла ссора. Берн Диксон находился здесь и в тот вечер оказался случайным свидетелем финального выяснения отношений.

Тэра слушала, затаив дыхание. Ее желание раскрыть тайну Стоуна давно перестало быть эгоистичным, теперь она живо представила себе, что значит вырасти без отца, с затаенной в сердце ненавистью и жаждой мести.

— После долгих яростных препирательств Верной заявил, что разделит стадо, чтобы каждый мог идти дальше своим путем. Он великодушно предложил оставить брату самые лучшие пастбища, но и этого Меррику было мало. Он уже договорился о размерах инвестиций, и сокращение стада означало для него расторжение выгодного контракта. Его могло устроить только все стадо целиком. Стоун помедлил, чтобы внимательно оглядеть связку лошадей, рысивших следом. Животные, толкаясь, бросились к воде, стремясь поскорее напиться. Стоун ослабил натяжение веревки и молча ждал.

— Значит, Меррик нарочно устроил представление со взбесившимся скотом? — поощрила его девушка.

— Голову закладываю, что так оно и было! На другой день Меррик вызвал Берна и объявил, что нужно съездить за Кармель. Это показалось повару странным, так как Верной собирался вызвать невесту в Пало-Дуро позже, когда все устроится. Однако спорить не стал, тем более что других работников на ранчо тогда не было, мужчины кое-как управлялись втроем. Видишь теперь, что получается? Братья остались здесь вдвоем.

— Значит, свидетелей не было?

— Не было, и поначалу Меррик имел наглость утверждать, что Верной сам был причиной буйства скота, потому что не вовремя и слишком поспешно принялся за разделение стада. Позже он добавил в картину сортировку молодых бычков. О «несчастном случае» стало известно несколько дней спустя, когда Меррик явился к собирающейся в дорогу Кармель и объявил о случившемся. Однако незадолго перед тем она получила письмо от Вернона. Видишь ли, Тэра, мои родители уже тогда были близки, но венчание решили отложить на более позднее время, когда хлопоты по устройству ранчо останутся позади. Отец не хотел подвергать Кармель, беременную мной, неизбежным поначалу трудностям и тяготам. Итак, в письме он делился своими опасениями. У Кармель возникли подозрения насчет Меррика…

Стоун оборвал рассказ и встревоженно оглядел небо. Гроза была на подходе.

— Мне понадобится твоя помощь, Тэра. Лошади боятся грозы и будут стараться разорвать связку. Тех из них, кому это удастся, нам потом не найти. Присматривай за ними сзади.

Ливень обрушился так неожиданно и с такой силой, что животные, и без того встревоженные, начали рваться во все стороны. Девушка растерялась, не зная, что делать. Оглушительный раскат грома перекрыл испуганное ржание, и наступил кромешный ад. Лошади вставали на дыбы в неглубокой воде, а те из них, что уже плыли, так яростно вскидывали ноги, что могли поранить друг друга копытами. В результате каждая слепо рвалась и металась, сама не зная куда, а поскольку веревка была крепко привязана, то ее натяжение неумолимо увлекало Стоуна и его жеребца прямо под мясорубку из множества копыт. Тэра зажала рот ладонью, заглушая крик, когда оба они ненадолго скрылись под водой на середине реки. Выйдя из оцепенения, девушка схватила свободный конец веревки и направила Хезел к противоположному берегу по широкой дуге.

К счастью, передние лошади уже были на мелководье. Потребовалось всего несколько минут, показавшихся Тэре вечностью, чтобы животные выбранись на берег. Когда Стоун вытолкал последнее из них и повернулся к Тэре, она с ужасом уставилась на кровоточащую рану на его лбу, след скользящего удара подкованным копытом. Если бы Стоун принял на себя всю силу удара, он был бы уже мертв.

Только сейчас девушка ощутила боль в бедре. Очевидно, одна из испуганных лошадей в какой-то момент ударила ее копытом. Боль тотчас вгрызлась в плоть с такой силой, что Тэра не удержалась от стона. Река вздувалась буквально на глазах, темнела и бесновалась, угрожая выйти из берегов.

— Ты ранен… — начала Тэра, но Стоун только отмахнулся.

Пересчитав лошадей и убедившись, что все целы, он небрежно отер обильно текущую кровь и принялся осматривать веревку. Одна из лошадей все-таки сумела освободиться, но жалась к остальным, испуганно вздрагивая при каждом раскате грома. Привязать ее и отвести табун выше по склону было делом нескольких минут, но вслед за этим Стоуном овладел приступ слабости..

— Я видел неподалеку пещеру, — пробормотал он, опускаясь на размокшую землю и делая вялый жест вверх. — Надо переждать грозу. Проклятие, мне здорово досталось! В глазах двоится.

— Я помогу!

С огромным трудом им удалось добраться до пещеры. Стоун в изнеможении вытянулся на полу. Каждый удар сердца оглушительно и болезненно отдавался в ране. Однако даже, в этом состоянии он не удержался от улыбки, взглянув на Тэру. Девушка выглядела не лучше огородного пугала: растрепанные волосы забрызганы грязью, лицо покрыто разводами глины, с одежды течет вода.

И все же они справились с переправой, не потеряв ни одной лошади. Стоун отполз к стене и уселся, следя за тем, как Тэра отрывает от нижней юбки полосу ткани для повязки. Когда она принялась за врачевание, он не удержался от вздоха удовлетворения.

— Знаешь что? — негромко спросил Стоун, закрывая глаза и всем телом прислушиваясь к осторожным прикосновениям. — Идея совместной поездки осенила меня в добрый час. Ты мне здорово помогла, Тэра, а теперь еще и лечишь меня.

— Значит, мы квиты, — рассеянно откликнулась та, промокая все еще сочившуюся кровь. — Помнишь, ты лечил меня от змеиного укуса?

— Дьявольщина, что за боль! — прошептал Прескотт, едва шевеля губами.

Казалось, ливень уже истощил свои силы, но внезапно снова усилился, сопровождаемый порывистым ветром. В неглубокую пещеру засеялась холодная водяная пыль, и Стоун привлек Тэру к себе, чтобы оба могли хоть немного согреться. Девушка смутилась и поспешила завести разговор:

— Ты говорил, что Кармель была невестой Вернона и что они должны были обвенчаться после ее приезда на ранчо. Так?

Казалось, Стоун не намерен отвечать. Он лежал молча, щурясь на потоки дождя. Ветер комкал и путал их, как толстую бесцветную пряжу, щедро орошал устье пещеры, заставляя отваливаться размокшие куски глины.

— Я знаю, какое прозвище первым приходит на ум, когда речь идет о внебрачном ребенке. Ублюдок. Наверное, тебе нетрудно понять, почему я так ношусь с идеей мести Меррику. Мое незаконное происхождение — его вина. Отец и мать слишком любили друг друга, чтобы чинно и благопристойно дожидаться законного брака, тем более что тот был делом решенным. Недаром говорят, что судьба играет человеком, вот и с моими родителями она сыграла злую шутку: им так и не пришлось дать обет у алтаря. Судьбе я не могу отомстить за то, что матери выпала унизительная участь растить безотцовщину, зато я могу разделаться с тем, кто был орудием в руках судьбы. Два года назад, когда мать лежала на смертном одре, я дал клятву восстановить справедливость.

Наступило молчание, и Тэра не сразу решилась его нарушить. Она смотрела вдаль, наморщив испачканный лоб, и живо представляла себе нарисованную Стоуном картину. Вот, значит, почему он избегал Джулии — она его двоюродная сестра!

— Откуда же взялось имя Прескотт? Почему не Рассел вырвалось у нее.

— Я назвался так, как пришло в голову, чтобы наняться к Меррику. Мать дала мне свое девическое имя, а на имя Рассел у меня нет законных прав, — мрачно ответил Стоун и усмехнулся, видя, что вопросы так и рвутся с языка его прекрасной собеседницы. — Куда важнее для нее было взрастить во мне любовь к отцу, которого я никогда не видел, и ненависть к его убийце. До самой смерти матери мы жили в Пало-Тинто, на ранчо моего дедушки. Он тебе знаком. Его звали дон Мигель Чавес, и когда история с Мерриком закончится, я снова стану Чавесом и буду носить это имя с гордостью, в память дедушки.

— Значит, смысл твоей жизни состоит в том, чтобы отомстить Меррику… Почему же ты не обвинил его в лицо?

— И чего бы я добился? Тридцать лет этот негодяй твердил, что невиновен, по-твоему, он вдруг сломался бы при виде меня? — Стоун безрадостно усмехнулся. — Почти два года потребовалось мне, чтобы расшифровать последние слова умирающей матери. Они оставались загадкой до тех пор, пока я лично не побеседовал с Берном Диксоном. Сложив обрывки его воспоминаний и намеки, я понял, что означали доселе загадочные слова. Поскольку сам я не мог отлучиться надолго, я попросил дедушку съездить для меня в Валькес, в католическую миссию. Видишь ли, Тэра, на смертном одре мать не только попросила разоблачить убийцу отца, но и передала мне вещественное доказательство вины Меррика… вернее, так она полагала. По ее словам, она находилось в самом недоступном и безопасном месте» Так оно и вышло. Ты встретила дедушку, когда он возвращался из Валькеса, и хотя Меррик не знал точно о цели его поездки, он правильно предположил, что это как-то связано с прошлым. Он просто обязан был избавиться от дона Мигеля, чтобы обезопасить себя на случай любых неприятностей. Дедушка вез медальон, подарок отца матери в день обручения, который она незаметно положила в гроб в день похорон.

— Но откуда ты знаешь, что сеньор Чавес действительно обнаружил медальон?

Несмотря на то что Тэра глубоко переживала эту историю из далекого прошлого, ее эмоции были перемешаны с неизменным любопытством. Стоун не мог удержаться от улыбки при виде ее горящих глаз. Молча он достал из кармана золотой медальон в форме сердечка.. Завороженная, девушка следила за тем, как он покачивается перед ее лицом. Смутное воспоминание забрезжило в ее памяти.

— Я нашел его за корсажем твоего залитого кровью платья, когда рассек его, готовясь извлечь пулю. Не знаю, как он там оказался, но думаю, что дон Мигель как-то ухитрился спрятать его.

— Должно быть, когда рухнул прямо на меня перед смертью…

Девушка подставила руку, и золотое сердечко легло ей на ладонь. Внутри, когда она открыла его, был лишь пожелтевший от времени клочок бумаги.

«Открытое столкновение неизбежно, дорогая Кармель, — писал Верной Рассел. — Я больше не доверяю брату. И даже более того, наш разрыв — дело ближайшего времени. Алчность совсем ослепила брата, и наше отчуждение стало полным…»

Дочитав до конца, Тэра бережно свернула клочок письма, закрыла медальон и протянула его Стоуну. Тот молча смотрел на нее, и казалось, что вместо глаз у него два серо-синих кусочка льда.

— В таком случае зачем же Кармель приезжала на ранчо? Бросить в лицо Меррику обвинение в убийстве? Да-да, так оно и было! Джулия сказала, что он принял ее хорошо, но потом последовала ссора, Кармель уехала и никогда больше не возвращалась.

— Ничем не могу дополнить эту картину, — с тяжелым вздохом произнес Стоун. — Я и сам не отказался бы узнать, что произошло между матерью и Мерриком в тот день, но ясно одно, она приезжала обвинить его. В конце концов, свидетелей не было, и ей оставалось лишь предполагать, что именно произошло между братьями в ту роковую ночь на ранчо. Годами она мучилась подозрениями… однако Меррик не из тех, кто выдает секреты, тем более такие, которые могут стоить ему богатства и собственности, если не свободы. Единственную надежду на успех вселяет то, что он человек суеверный. Если его перепугать или чем-то потрясти, он может разговориться.

— Мне нужна твоя помощь, Тэра. Теперь, когда ты все знаешь, ты ведь не откажешь мне в ней, правда? Очень удачно, что Меррик так настойчиво зазывает тебя на ранчо. Возможно, он надеется таким образом смягчить враждебность Теренса. Живя в его доме, ты сможешь выведать то, что мне недоступно. Речь не о прошлом, не о моей мести, а о тех махинациях, которые он проделывает сейчас.

— От меня требуется узнать имя его помощника? Успокойся, я его уже знаю. Что еще?

— Знаешь имя того, с кем Меррик разговаривал прошлой ночью? Человека, который помогает ему утаивать часть скота? Почему же ты ничего мне не сказала?

— Потому что ты не спрашивал, — мстительно ответствовала девушка. — И потом, я не была уверена, что тебе можно доверять.

На измученном лице Стоуна появилась улыбка. Она была такой открытой, такой доверчивой, словно в эту минуту он полностью и безоговорочно капитулировал.

— Ну и болван же я был, когда изо всех сил противился твоему участию в расследовании! Если бы я знал, какой опытный сыщик внезапно оказался на ранчо, то не колеблясь привлек бы тебя на свою сторону. — Имя того человека Джон Эверетт Симпсон, — чуть слышно произнесла Тэра. — Этот Симпсон несколько раз навещал Меррика на ранчо, а поскольку в то время я была в полном неведении, то занималась в основном тем, что подслушивала все деловые разговоры. Все звучало вполне невинно, что-то о том, чтобы начать перегон раньше других, пока трава еще не. выщипана стадами. Теперь я могу припомнить какие-то намеки, хотя и туманные, которые позволяют предположить, что часть скота будет отделена сразу после того, как стада соберут в одно.

— Сначала я думал, что Меррик просто отделяет часть стада и оставляет ее блуждать по зарослям мескита и ча-параля, а потом кто-то из ранчеро перегоняет ее и продает, но теперь складывается иная картина. Похоже, все делается во время совместного перегона в Хэролд. Часть бычков просто смешивается с маленьким стадом Симпсона, а прибыль от ее продажи позже делится… — Стоун уселся с таким видом, будто потерял всякий интерес к Тэре. — Что ж, пора ехать, впереди еще долгий путь.

В молчании они привели в порядок одежду и спустились по скользкому склону вниз, к лошадям. Дождь все еще моросил, по вот-вот мог закончиться. Когда они пустились в путь, Стоун казался очень рассеянным, и Тэра не решилась заговорить о том, что ее тревожило. Что будет с Джулией, когда правда откроется? Она не принимала участия в махинациях отца и ничего не знает о его прошлом преступлении. Правда, она капризна и избалована, но и только. Когда империя Меррика рухнет, рухнет и ее маленький уютный мирок.

Глава 17

Необъятные равнины Техаса протянулись до самого горизонта. Два дня потребовалось Стоуну и Тэре, чтобы добраться до городка на реке Канадиан.

Первым делом по приезде в Таскозу Стоун избавился от своих беспокойных подопечных, сдав их с рук на руки заказчику. Тэра с любопытством оглядывалась вокруг, поскольку этот городок на границе цивилизованных земель ничем не напоминал Кларендон. Девушка мечтала о гостинице и горячей ванне.

Таскоза могла предложить им только крохотный постоялый двор, где Стоун, к ужасу Тэры, распорядился насчет одной комнаты на двоих. Она попробовала протестовать, но оказалось, что другие все заняты. Хозяин отпустил какую-то шуточку на ухо Стоуну, и тот широко ухмыльнулся в ответ:

— Ваша правда, моя женушка родом из обжитых мест и такая чопорная, что хоть плачь! Ума не приложу, как мне сегодня ночью с ней разбираться. Ведь это будет наша первая брачная ночь, мистер!

— Ты что, с ума сошел? — прошипела она, понижая голос. — Что это за идиотские шуточки насчет брачной ночи? Если это из-за того, что я не желаю быть твоей личной шлюхой, то от названия суть дела не меняется! Я не собираюсь служить грелкой для постели!

Тут появился какой-то тип с парой ведер горячей воды (очевидно, местный коридорный), пришлось умолкнуть и, кипя негодованием, дожидаться, пока тот наполнит грубую медную лохань. Стоун тотчас сбросил рубашку. Казалось, ее гнев только забавляет его.

И действительно, Стоун не собирался препираться насчет комнаты, которой все равно не было в наличии. Две ночи подряд он честно не прикасался к Тэре, чтобы зажили синяки и царапины, полученные ею на первой переправе, но в непосредственной близости от нее сорок восемь часов воздержания были его пределом. Он желал Тэру отчаянно и намерен был получить желаемое. До сих пор они занимались любовью в самых неожиданных и малоподходящих для этого местах, и будь он проклят, если не познает наконец, как это будет в постели! Какого черта Тэра вдруг принялась разыгрывать из себя трепетную барышню?

— Постель здесь одна на двоих, так что греть ее тебе придется, если не для меня, то для себя… — начал Стоун, но умолк, так как раздался стук в дверь.

Он подошел, чтобы откинуть уже заложенную щеколду. Его нахмуренные брови сдвинулись еще больше, когда в дверях с мылом и полотенцем в руках появилась интересная брюнетка. Не обращая никакого внимания на Тэру, она осияла Стоуна радушной улыбкой. Не слишком поспешно она поставила мыльницу возле дымящейся ванны и повесила полотенце на спинку ближайшего стула. Все это время взгляд ее не отрывался от темной поросли на груди Стоуна, и Тэра могла бы поклясться, что она прослеживает ее до самого пояса брюк, а мысленно даже и ниже. Глаза девушки сузились: судя по знающему виду, гостья не раз видела Стоуна в чем мать родила.

— Как раз сегодня я вспоминала о тебе, — вдруг произнесла та призывным тоном, словно находилась с ним наедине, — спрашивала себя: когда он вернется? — Внезапно она повернулась к Тэре, будто только что заметив ее присутствие. — Ах, сеньорита, прошу прощения! Я никак не думала, что на эту ночь мистер Прескотт уже занят!

— Мистер Прескотт занят и на все оставшиеся ночи, потому что я — его законная жена, — сладким голосом сообщила Тэра.

Стоун между тем искренне забавлялся ситуацией. Глаза Тэры так и сверкали, и видно было, что она внутренне кипит. И все же, хотя несколько минут назад его жена заявляла, что не желает иметь с ним ничего общего, однако предприняла все возможное, чтобы он не достался другой.

Когда дверь за горничной наконец закрылась, Стоун отвлекся, закладывая щеколду. Тэра в мгновение ока сбросила одежду и расположилась в ванне так, чтобы не оставить ни дюйма свободного пространства. По крайней мере она могла наказать его омовением в уже остывшей воде с грязными ошметками мыла.

Стоун поднял брошенную на постель рубашку и начал одеваться, стоя к ванне спиной. Возможно, если бы он поступил наоборот и разделся догола, это сразу привело бы девчонку в правильное расположение духа, но было обидно, очень обидно после двух дней честного воздержания, которое не принесло никакой награды, кроме насмешки над его болезненным возбуждением.

— Куда ты? — раздалось за его спиной, когда он направился к двери.

Тэра никак не ожидала, что ее затея приведет к таким результатам.

— Я думала, ты тоже хочешь принять ванну… — произнесла она нерешительно, не зная, как удержать его.

Если бы он только обернулся! Возможно, он понял бы по выражению ее лица и глаз, как ей нужно, чтобы он остался. В этот момент Тэра не искала любви, она готова была удовольствоваться плотской страстью — чем угодно, лишь бы Стоун не покидал ее в этот вечер ради другой.

— Пойду пройдусь до салуна, утолю жажду, — небрежным тоном ответил Стоун, так и не решившись повернуться из страха махнуть рукой на самолюбие.

— Жажду чего? Спиртного? Или не только? Возможно, ты жаждешь для разнообразия какую-нибудь брюнетку? — неприятным голосом осведомилась Тэра, укрепив тем самым его решимость.

— Возможно, почему бы и нет. Ты недвусмысленно дала мне понять, что в этой комнате мне делать нечего. Похоже, ты сегодня жаждешь уединения, а раз желания леди — закон для джентльмена, значит, так тому и быть. К ужину я вернусь за тобой. Не вздумай шататься по улицам в одиночку, Таскоза тебе не Кларендон, здесь одинокая женщина — потаскуха. — Стоун взялся за щеколду, помедлил, потом решительно откинул ее и бросил через плечо на прощание: — Заранее с легким паром, милая!

Покончив с мытьем, Тэра достала из чемодана лучшее платье. Ярость ее только разгорелась, намерение поступить наперекор небрежно отданному приказу окрепло. Не родился еще мужчина, который будет ею помыкать! Он, значит, будет наслаждаться в объятиях другой женщины, а она… Нет, ни за что на свете она не станет кротко ждать его возвращения!

Тэра решила для начала спуститься вниз. Проходя мимо конторки, она поймала удивленный взгляд хозяина, но только выше подняла подбородок. Направо находился вход в салун, и невозможно было пройти мимо, не бросив взгляд внутрь. Стоун восседал на виду, хотя и спиной к Тэре, с двух сторон к нему прижимались женщины — разумеется, брюнетки. Одна что-то ворковала ему на ухо, блуждая при этом пальцами в его шевелюре, другая откровенно терлась полуголой грудью о его плечо. Тэра с отвращением подумала, что Бог явно обделил этого человека руками. Будь их восемь, по числу щупалец у осьминога, Стоун мог бы собрать вокруг себя всех местных шлюх разом! Бесстыжий? гнусный негодяй! Если у него и было какое-то достоинство, оно явно растаяло без следа от горячих знаков внимания раскрашенных красоток!

Оказавшись на улице и не зная, как поступить дальше, Тэра огляделась. Впереди виднелся ресторан. Тэра решила, что в отместку Стоуну поужинает в одиночестве, и в прескверном настроении Тэра вошла в ресторан и уселась за свободный столик в глубине зала. В ожидании, пока принесут заказ, она взяла со стола вилку и начала крутить ее с отсутствующим видом, но уронила на колени, когда рядом раздался голос:

— Могу я составить вам компанию, мисс? Оказывается, к ней бесшумно приблизился довольно привлекательный молодой человек. Внешность его располагала к себе, и Тэра с улыбкой сделала жест в сторону соседнего стула, как поступила бы в ресторане Кларендона. Беседа с интересным и достойным человеком, не чета Стоуну, поможет отвлечься, подумала она.

— Раньше я вас в Таскозе не видел, — начал молодой человек, довольно сдержанно разглядывая Тэру. — Если бы вы хоть раз попались мне на глаза, я бы не забыл подобной красоты. Могу я высказать предположение, что вы здесь недавно, мисс?..

— Уинслоу, — любезно ответила Тэра, довольная и комплиментом, и манерой поведения нового знакомого. — Дело в том, что я приехала пару часов назад. А вы живете здесь, мистер?..

— Йетс, Стивен Йетс, — охотно сообщил молодой человек, поудобнее располагаясь на стуле и белозубо улыбаясь. — Надолго ли вы задержитесь в нашем городе?

Тэра, занятая в этот момент довольно неплохим бифштексом, только отрицательно покачала головой. Пока она ела, Стивен занимал ее рассказом о том, как, когда и почему была заложена Таскоза и какие исключительные виды есть в округе. Живописав их, он выразил убеждение, что стоит задержаться хотя бы для того, чтобы ими насладиться. По его словам, начать можно было хоть сейчас, причем он любезно предложил себя в качестве гида. Тэра согласилась без колебаний. Любоваться видами было куда занимательнее, чем, вернувшись, мерить комнату шагами в ожидании момента, когда утомленный постельными играми Стоун вползет в дверь.

Погрузившись в раздумья, девушка не отдавала себе отчета в том, что уже стемнело и во время прогулки они Тэру к себе и поцеловал. От неожиданности она не сразу начала отбиваться, и ее спутник принял это за молчаливое согласие.

— Сэр, разве можно так вести себя с леди? — воскликнула она, как только обрела дар речи. — Вы сделали слишком поспешные выводы.

— Леди? — искренне удивился Стивен Йетс, сбитый с толку. — Ради Бога, мисс Уинслоу! Леди не бродят в одиночку по улицам Таскозы, да и вообще любого техасского города, если уж на то пошло. Чтобы забраться так далеко в прерию, женщине нужно не раз перейти из рук в руки, и вам это должно быть известно. Полно, мы здесь одни, и можно оставить церемонии. Если хотите, я могу обращаться с вами на людях со всевозможным уважением, но наедине мы можем заняться тем, что нам обоим нравится. — Он снова попытался привлечь Тэру к себе, но она уперлась ладонями ему в грудь. — Ах, вот как, ты из тех, кто любит сначала поломаться! Я готов доставить тебе это удовольствие, сладенькая моя, хотя меня распалять не нужно, я бы охотно задрал тебе юбки прямо сейчас. Может, мы так и поступим, а чтобы подогреть твою кровь, я заплачу тебе авансом?

Тэра онемела от возмущения, и Стивен воспользовался этим, чтобы, целуя, стиснуть ее в объятиях, И этого человека она приняла за джентльмена! Когда Стивен наконец отстранился, чтобы передохнуть, Тэра не замедлила ударить его головой в подбородок. Возглас боли показал, что негодяй прикусил язык. Как только он выпустил Тэру, схватившись за лицо, она выхватила пистолет, который на всякий случай сунула в карман платья, и прицелилась ему между глаз, со злорадным удовлетворением видя, как они округляются.

— Умерьте свой праведный гнев, мисс Уинслоу! — взмолился Стивен Йетс, и лицо его покаянно исказилось. — В наших местах свои законы, откуда мне было знать, что теперь леди бродят по улицам без эскорта. Поверьте, я не хотел вас обидеть и готов приложить все усилия, чтобы загладить этот неприятный инцидент…

В следующее мгновение он бросился на Тэру стремительно, как разъяренная гремучая змея. Без церемоний он подставил ей подножку и повалил на землю, при этом ловко выбив у нее из рук пистолет. Когда девушка вскрикнула, он зажал ей рот.

— Я же сказал, что не поскуплюсь! — прошипел он. Только тут Тэра поняла всю опасность ситуации. Этот человек меньше всего интересовался ее взглядами на отношения полов, он и в самом деле верил в то, что любая независимая женщина — потаскуха и дело только в цене.

— Обманщик! — выкрикнула девушка в отчаянии, вспомнив ловкую тактику, завлекшую ее в ловушку.

— Вовсе нет, я честно заплачу, — заверил Стивен, оседлав ее и прижимая коленями руки.

Не глядя, он нащупал подол юбки и задрал его насколько смог, а когда Тэра закричала, заткнул ей рот поцелуем. Вот когда она прокляла свой бунтарский нрав. Надо было прислушаться к словам Стоуна. Теперь ей грозило настоящее изнасилование, и оно было платой за строптивость.

Мария Оранте сбросила с плеч блузку и повернулась к постели, чтобы окинуть взглядом красавчика ковбоя, которого ей посчастливилось залучить к себе на этот вечер. Он лежал на белом покрывале прямо в пыльных сапогах, как и положено настоящему мужчине, пыхал сигарой и время от времени прикладывался к бутылке с бренди. Это было зрелище хоть куда, и Мария поспешила подойти ближе, чтобы рассеянный взгляд ковбоя упал на ее прозрачную нижнюю рубашку.

Ее уловка была достойна лучших результатов. Похоже, она могла бы — целый час стоять перед ним вообще без одежды и при этом остаться незамеченной. Мария нахмурилась. Мужчина с таким аппетитом, как Стоун, обычно не нуждается в поощрении.

Возможно, путь был долог, и он устал, хотя прежде за ним такого не водилось. Мария сделала еще одну попытку, окликнув гостя.

Только тут Стоун вышел из глубоких и не слишком радостных раздумий, поднялся и выпрямился во весь свой внушительный рост перед привлекательной мексиканкой, с которой его связывало давнее знакомство. Мария имела все необходимое для того, чтобы изгнать Тэру из его мыслей, так как была полной ее противоположностью. Тэра сама вынудила его к этому, думал он с горечью, вот пусть и сидит одна, пока он будет нежиться с красоткой. Мария знает, как его ублажить, с ней легко и просто, никаких обязательств.

Стоун положил руки на смуглые плечи. Мария поднялась на цыпочки и потянулась к его губам. Поцелуй говорил, что она измучит его любовью, насытит до отвала, заставит попросить пощады. Стоун закрыл глаза и вдруг испытал очень странное чувство. Все было не так, все было чужое: запах, ощущение кожи под пальцами, вкус губ. Прикасаясь к Тэре, он невольно вспоминал шелк, а это был скорее бархат, и вкус был не медовым, а винным, терпким. Прядь волос коснулась руки, тяжелая и жесткая, ничуть не похожая на невесомую пряжу, и Стоун знал: открыв глаза, он увидит не бледное золото, а вороново крыло. Из чистого упрямства он заставил себя ответить на поцелуй, но вложить в него страсть было не в его силах. Ему казалось, что между ним и женщиной, которую он держал в объятиях, парит призрак с фиалковыми глазами, полными упрека. Но Мария была ни в чем не виновата, по обыкновению щедро она предложила себя, виноват был только он сам, потому что хотел воспользоваться ее щедростью для того, чтобы забыть другую, более желанную женщину.

Когда он возвратился в свою комнату, та была пуста. Дамбу прорвало, и проклятия полились неудержимым потоком. Отведя душу, Стоун привалился к стене, обессилев от пережитого приступа ярости. Что еще пришло в голову этой, бестолковой девчонке? Разумеется, она сбежала только потому, что он приказал ей не высовывать носа наружу! Черт его дернул сболтнуть это! Стоун огляделся, надеясь увидеть записку и сознавая, как нелепа его надежда. Белокурая бестолочь отправилась навстречу неприятностям, не оставив и намека на то, где ее искать.

Какого черта он не остался у Марии? Лежал бы сейчас в постели с женщиной, готовой на все, чтобы его порадовать, так нет же, придется прочесать всю Таскозу, в которой затерялась строптивая Тэра Уинслоу. И зачем только Господь создал женщину? Наверное, чтобы мужчина ненароком не соскучился.

Глава 18

Тэра изнемогла в неравной борьбе и ненадолго впала в оцепенение, собираясь с силами для новых рывков и метаний. Все ее юбки были задраны до самой талии, верх корсажа надорван, и похотливые руки насильника уже успели обшарить ее тело. Однако ему до сих пор не удалось овладеть Тэрой, и злость смешалась в нем с вожделением. Он никак не мог понять, чем не угодил потаскушке, подобранной в ресторане.

— Пусти меня! Пусти! Пусти! — хрипела она снова и снова, как только он убирал руку, зажимавшую ей рот.

Таким образом Стивену приходилось работать одной рукой, и он разрывался между необходимостью расстегнуть брюки и продолжать волнующее ощупывание. Однако при всем этом он ухитрился по-прежнему держать девушку плененной, и, как бы она ни рвалась, освободиться не удавалось ни на мгновение. Она чувствовала, что теряет последние силы, более того, может потерять сознание. Это означало бы полную победу насильника.

И вдруг все кончилось в мгновение ока. Что-то черное, какой-то гигантский сгусток тени, проявился в окружающей тьме, и Стивен Йетс отлетел в сторону подобно мешку с тряпьем. Тэре не сразу удалось опомниться и одернуть одежду, а когда она наконец сумела приподняться, первое, что ей бросилось в глаза, были работающие кулаки. Неудачливый насильник только охал и повизгивал при каждом ударе. Девушка не сделала никакой попытки прекратить избиение, наоборот, невольная мстительная улыбка искривила ее распухшие губы. «Добро должно быть с кулаками», — подумала она и слабо засмеялась. Звук ее смеха заставил Стоуна рывком поднять Стивена на ноги, наполовину оторвав ворот его рубашки.

— Убирайся, пока я тебя не убил! — прорычал он. Йетс боком поскакал вдоль глухой стены здания, торопясь как можно скорее убраться на безопасное расстояние от исчадия ада, едва не превратившего его в котлету. Впервые у него забрезжила мысль, что блондинка была, пожалуй, все-таки не потаскухой.

Тэра подобрала пистолет и совсем уже собралась рассыпаться в благодарностях, но подавилась первым же словом, когда увидела выражение лица своего спасителя. Он наклонился, и она невольно шарахнулась, уверенная, что достанется и ей. Однако Стоун просто помог ей подняться (надо сказать, довольно грубо) и сразу отдернул руку. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Тэра при этом чувствовала себя как приговоренная к расстрелу. Она не раз видела Стоуна в ярости и полагала, что ее уже ничто не удивит, особенно после сцены в кухне Берна. Но на этот раз ярость была обузданной и от этого еще более пугающей, он мог взорваться в любой момент. Ожидание становилось невыносимым. Лучше бы перед ней возник огнедышащий дракон с тремя головами!

Стоун сделал быстрое, как молния, движение и впился ей в руку повыше локтя, да так, что Тэра зашипела от боли. Нечего было и мечтать вырваться, когда он поволок ее за собой вон из переулка. Тэра сочла за лучшее не вступать в пререкания.

Стоун едва различал дорогу в красном тумане, застлавшем глаза. Как он был взбешен! Девчонка не знала, что была на волосок от оплеухи, и он все еще не был уверен, .что этим не кончится. Таскоза — городок не настолько маленький, чтобы прочесать его за пару минут, и он вполне мог опоздать. Что за идиотка! Здесь то и дело случалось всякое, а уж если под руку попадалась особа, достаточно безмозглая, чтобы гулять сама по себе, с ней не церемонились. Бывало, собиралась очередь порезвиться с такой вот дурехой. Во время поисков Тэра виделась Стоуну многократно изнасилованной и убитой, непременно убитой, чтобы дружок, кто бы он ни был, не узнал, кому мстить за подружку.

— Куда ты меня тащишь? — робко спросила Тэра, перебив ужасный ход его мыслей, и попыталась высвободить руку.

Очевидно, она уже достаточно пришла в себя для нового приступа строптивости, но Стоун поклялся, что на этот раз номер не пройдет.

— В свое время узнаешь, — отрезал он и продолжал путь.

Стоун не только не выпустил ее руки, но даже не замедлил шага, вынуждая девушку поспевать за ним бегом.

— Но сколько мне так бежать?. Что на тебя нашло, Стоун? — не унималась Тэра.

— Если я начну объяснять, ты, как всегда, начнешь пререкаться, а времени осталось не так уж много, — бросил он на ходу, не повернув головы.

У Тэры были приятные подозрения… но Стоун протащил ее мимо постоялого двора с его зазывно освещенными окнами. Тут уж девушка встревожилась всерьез.

— Пожалуйста, объясни, куда мы идем!

— Туда, куда мне, болвану, надо было доставить тебя в первую же ночь, когда ты оказалась в моем распоряжении.

Это мало что прояснило. Вскоре, однако, Стоун резко затормозил перед симпатичным на вид сооружением без вывески или каких-либо знаков отличия. Обитатели, по-видимому, мирно спали, однако энергичный стук в дверь (настолько энергичный, что затряслись стены) заставил ее отвориться.

Тэра раскрыла рот при виде белого воротничка на черной одежде того, кто стоял в дверях. По всему было видно, что пастор уже собирался отойти ко сну, так как нацепил воротничок — знак своего сана — наперекосяк.

— Обвенчайте нас, святой отец, и немедленно! — рявкнул Стоун.

— Что?! — пискнула Тэра.

— И не вздумай пререкаться! — зарычал он на нее. — Ты уже довольно причинила мне сегодня неприятностей, и я не потерплю больше ни единого строптивого слова, ясно? Хватит и того, что я чуть не умер со страху, дьявол и вся преисподняя!

Пастор ахнул и схватился за сердце, Тэра заморгала, а Стоун поспешно зажал себе рот ладонью.

— Короче говоря, святой отец, принимайтесь за дело, пока я окончательно не погубил свою душу богохульством.

— Таких, как ты, страхом не уморишь… — прошипела Тэра, но мудро понизила голос так, что ее воинственно настроенный спутник не расслышал.

Она снова попыталась вырвать совершенно онемевшую руку.

— Да отпусти же меня! — не выдержала она.

— Только после окончания обряда, — последовал ответ. — Я уже однажды отпустил тебя на все четыре стороны, и что из этого получилось? Нет уж, я тебя не отпущу, или дьявол меня забери!

Голос его громом раскатился под сводами импровизированной церкви, и пастор поспешно прикрыл голову руками, словно ожидал еще и удара молнии в ответ на все эти богохульства.

— Но я уже обручена! — запротестовала Тэра.

Ладонь зажала ей рот, лишив возможности продолжать. Священник, навидавшийся всего, невозмутимо открыл требник. Во время обряда девушка яростно сверкала глазами, но не пыталась освободиться. Когда настала ее очередь ответить «да», Стоун убрал руку, но держал ее на отлете так выразительно, что ничего не оставалось, как ответить согласием. Сказать по правде, Тэра была ему благодарна за этот спектакль, потому что таким образом совесть ее оставалась чиста. Она уступила грубой силе — вот и все.

Наконец все нужные слова были сказаны, и на широкое розовощекое лицо пастора снова снизошло благостное выражение.

— А теперь, возлюбленные чада мои, в знак любви и верности обменяйтесь кольцами.

Только нечеловеческим усилием воли Стоун удержался от нового богохульства. Когда его осенила идея скоропалительного венчания, он думал лишь о том, как сломить упрямство Тэры, и совсем упустил из виду эту важную деталь. Но он слишком много поставил на кон, чтобы отступить.

— Я вернусь через пару минут, — заявил он с решительностью, которой не чувствовал, пошел к двери и обернулся только для того, чтобы взглядом пригвоздить добряка пастора к месту. — Присматривайте за ней, святой отец. Если она сбежит, я вас в порошок сотру.

— Да. как ты смеешь угрожать священнослужителю! — возмутилась Тэра.

— Ну, теперь ты видишь, что участь моей бессмертной души в твоих руках, — невозмутимо ответствовал Стоун. — Сбежав от алтаря, ты тем самым вынудишь меня обрушить гнев на нашего доброго пастора, и тогда погибнут целых две души, в том числе и твоя. Доброй католичке положено спасать заблудших овечек, а не толкать их в лапы дьявола.

— Тоже мне, овечка! — фыркнула Тэра. Виновник переполоха вернулся уже через пять минут, заставив ее раскрыть от удивления рот. Он сиял. Увидев на ладони золотое обручальное колечко, Тэра спросила себя, с чьей оно руки и как владелица согласилась с ним расстаться.

— Послушай… — с некоторым страхом начала она, — а где ты это взял? Ведь лавки давно закрыты.

— Сейчас не время для объяснений, — отрезал Стоун, подтвердив ее наихудшие подозрения.

На вопрос о другом кольце Стоун просто отмахнулся, и со стремительным венчанием было наконец покончено. В одно мгновение новобрачные оказались за порогом, на темной улице. Девушка едва дышала, потому что ее снова волокли волоком.

— Я хочу знать, чье кольцо у меня на пальце! Чтобы его заполучить, ты ограбил или убил? А может, и то и другое?

— Ты не захочешь знать.

— То есть как это? Нет уж, я желаю знать самое худшее, особенно теперь, когда я связала с тобой жизнь!

— Так и быть, — вздохнул Стоун, остановил свой сумасшедший галоп и повернулся к ней. — В соседнем с церковью доме женщина развешивала белье. Я перепрыгнул через забор и вежливо, в самых изысканных выражениях предложил двадцать долларов за ее обручальное кольцо. Оно не стоило и половины, но сентиментальная дурочка отказалась.

— Боже мой, я связалась с маньяком! — простонала Тэра, хватаясь за голову. — Не продолжай, я не хочу слышать, что ты наставил на нее «кольт» и заставил-таки обменять кольцо на деньги.

— Ладно, молчу.

— Что?! Я же пошутила! Ты и правда сделал это?!

— А что мне оставалось?

— Ты не в своем уме!

— Если и так, скажи спасибо себе самой.

На этом любезная беседа новобрачных закончилась, и галоп возобновился. Тэра была так потрясена услышанным, что тупо повиновалась. Однако шок ее быстро рассеялся, когда на постоялом дворе Стоун буквально зашвырнул ее в номер, отчего она свалилась на пол.

— Вот что, моя милая, как муж я хочу тебя предупредить на будущее. Только попробуй еще хоть раз выкинуть штучку вроде сегодняшней и получишь порку. Клянусь, я перекину тебя через коленку и высеку вот этим ремнем!

Пока он говорил, Тэра нащупывала в кармане пистолет и благодарила Бога за то, что не оставила его в переулке.

— Значит, ты намерен драться! — крикнула она, в свою очередь распаляясь яростью. — Учти, я тебе продырявлю руку!

Она ожидала, что Стоун замрет на месте и поднимет руки, как до сих пор делал каждый из ее обидчиков, но он только присел на корточки и обвел кончиком пальца маленькое темное отверстие дула. Черты его лица разгладились, тень улыбки появилась па губах. Потом он выпрямился и помог подняться ей.

— Не так уж плохо, когда супруги одинаково неистовы, — заметил он, разглядывая ее растрепанные волосы, надорванный корсаж платья и мятые юбки. — Предлагаю заключить мир на условиях, выгодных для каждого. Ты пообещаешь мне никогда больше не бродить по такого рода местам без сопровождения, а я в обмен на это согласен никогда больше не тащить тебя насильно к алтарю.

Он протянул руку, тем самым предлагая отдать ему пистолет и покончить с насилием хотя бы на этот вечер. Тэра только передернула плечами.

— Нет, так не пойдет! — решительно заявила она. — Меня устроит только расторжение этого дурацкого, идиотского, нелепого и смешного брака. И потом, виновата не я, а ты!.

— No del todo, — сказал Стоун и хмыкнул насмешливо. — Con la cuchara, que elijas, con esa comerias!

— Это еще что за бормотание! — воскликнула девушка, изо всех сил притворяясь возмущенной. — Или придерживайся английского, или переводи то, что слетает у тебя с языка. Не забывай, что не каждый воспитывался в испанской семье. Не стану я ломать голову над смыслом твоих слов, я и без того выбиваюсь из сил, следуя за выкрутасами твоей извращенной логики!

— Я охотно переведу тебе все слово в слово, но при условии, что ты отдашь мне свою игрушку.

— Игрушку! Да из него я могу вышибить тебе мозги! Тэра подозревала, что от перевода у нее завянут уши.

Кроме того, перепалка утомила ее. Чтобы капитуляция не выглядела слишком явной, она положила пистолет не в протянутую руку, а на стол. Ход ее мыслей был при этом далек от безмятежности.

Злить Стоуна не стоит. Не исключено, что человек, способный силой притащить женщину к алтарю и венчаться, зажимая ей рот, может запросто разнести ей череп, если разволнуется. Что может быть унизительнее, чем быть убитой из своего собственного пистолета? С маньяками, безумцами и психами нужно соблюдать предельную осторожность.

Поэтому Тэра не издала ни звука, когда Стоун схватил ее за обе руки и заломил их за спину не болезненно, но так, что вырваться было бы невозможно.

— Теперь, когда мы миновали стадию разоружения, ты будешь внимательно меня слушать, милая. Знаешь такую пословицу: где постелила, там и спи? Так вот, отныне тебе придется спать в моей постели и поступать так, как я велю. Если ты не в восторге от роли моей жены, это твое право, но женой моей ты останешься, так что, милая, если я приказываю сидеть дома, ты сидишь дома, черт возьми!

При этом он двигался, вынуждая девушку отступать, пока она не наткнулась на кровать и оба они не свалились на нее. Это позволило Тэре высвободить руки, и она начала задом отползать по постели. От возмущения она забыла обо всем.

— Я не стала бы подчиняться приказам самого благоразумного и рассудительного человека и уж тем более — спятившего идиота, который по ночам наряжается в белые тряпки и болтается взад-вперед по каньону! — прошипела она с ненавистью. — Ты просто не способен посмотреть на себя со стороны, Стоун Прескотт! Ты выжил из ума и сам того не заметил! Пари держу, ты толком не помнишь, кто ты такой. Сначала приведи в порядок свою жизнь, а потом уже лезь в мою!

— Кто бы говорил! — отпарировал Стоун и уселся на кровать, собираясь немедленно раздеться. Тэра попробовала спихнуть его, но не сумела. — Помнится, ты строила из себя леди. Сейчас ты похожа на рассерженную кошку — того и гляди вцепишься когтями. А как-то раз ты изображала из себя речную нимфу. Ну, скажи теперь, сама-то ты знаешь, кто такая?

Огрызнуться Тэре не удалось. Губы впились в ее рот, и она тотчас забыла обо всем.

— Ты называешь меня безумцем, но кто, как не ты, свел меня с ума? — прошептал Стоун, отстранившись немного, так что его горячее дыхание овевало ей губы. — Я не нашел тебя и едва не спятил.

— Вот как? — с горечью произнесла она. — Меня удивляет даже не это, а то, что ты вообще вернулся. Как твой гарем отпустил тебя, ума не приложу.

— Ах вот оно что! — воскликнул он с явным облегчением. — Значит, причиной глупого бегства была ревность? Это меняет дело. — И так как девушка сделала движение отпрянуть, он прижал ее к постели за плечи. — Милая, когда же ты поймешь, что ни одна женщина не волнует меня так, как ты, что никто с тобой не сравнится! Какие доказательства предоставить, что сделать, чтобы ты поверила?

«Скажи, что любишь!» — мысленно ответила Тэра, когда горячий рот снова прижался к ее губам.

Но она ни за что не произнесла бы этого вслух. Сознание покидало Тэру, осталась лишь потребность дарить себя, отдавать и покоряться.

А значительно позже пришло понимание. Они стали мужем и женой, Господи Боже! Только теперь Стоун до конца осознал случившееся. Обезумев от тревоги и ярости, он и впрямь не ведал, что творит, когда затащил Тэру в церковь и заставил пастора обвенчать их. Она была не в восторге от этого, а он… и подавно. Выходит, ему мало собственных проблем, раз понадобилось обзавестись еще одной. Беспокойство за жену было той последней каплей, которой не хватало, чтобы свести его с ума. Имей, он хоть немного здравого смысла, он бы сообразил, чем это чревато. Еще неизвестно, как обернется затеянная им кампания против Меррика Рассела. Куда ему девать Тэру? Оставить на ранчо и изводиться страхом за нее? Или держать в жалкой хижине рядом с манекеном? И это после роскоши, в которой она прожила двадцать один год, под крылом богатого деда. Нет, он точно свихнулся! Тэра попала в точку, когда обвинила его в этом.

С тяжелым вздохом Стоун поднялся и потянулся за одеждой.

— Вот что, я решил отправить тебя в Сент-Луис. Пока все не кончится, останешься там.

Эффект был такой, будто он дал Тэре оплеуху — Она рывком села в постели и уставилась на него круглыми от изумления глазами. Еще пару минут назад Тэра была совершенно счастлива, уверенная, что близость вроде той, которую они только что разделили, означает любовь. Она приняла это как факт и великодушно простила Стоуну то, что он так и не сказал волшебных слов. И что же? Надо быть бревном без сердца и души, чтобы насильно обвенчаться с женщиной, а через час вытолкать ее за дверь!

— Я хочу знать, зачем ты это сделал! — процедила она, натягивая повыше простыню. — Зачем ты на мне женился?

Девушка, отчаянно искала его взгляда, но Стоун упорно смотрел мимо, хотя и перестал возиться с одеждой.

— Безумие может охватить каждого, — сказал он и усмехнулся, чтобы показать, что шутит. — Так или иначе, что сделано, то сделано, настало время подумать о будущем. Я не могу допустить, чтобы ты оставалась в центре событий. Если Меррику станет известно о цели моего пребывания на ранчо, то не дай Бог, чтобы раскрылась и правда о наших отношениях. Этот человек найдет тысячи способов повлиять на меня с твоей помощью. Твоя жизнь может оказаться под угрозой, но дело даже не в этом, Тэра. Тебе здесь попросту не место, неужели ты не понимаешь? Здесь места простые, дикие и грубые, а ты всю жизнь провела среди роскоши.

Тэра воспользовалась тем, что Стоун сидел вполоборота к ней, и изо всех сил толкнула его. Прескотт свалился на пол так тяжело, что содрогнулись непрочные стены. От неожиданности он вскочил не сразу, дико глядя на растрепанную, раскрасневшуюся фурию в постели.

— Я никуда не поеду, Стоун Прескотт! — начала она, повышая голос. — Ты, должно быть, что-то перепутал! Обвенчаться с женщиной не одно и то же, что поставить клеймо на телку! Ты дал мне свое имя для того, чтобы утвердить права владельца? Теперь можно спокойно отправить меня домой, зная, что я не нарушу брачного обета? Да как твои тупые мозги додумались до этого? Я-ни-ку-да-не-еду! Я покину Техас не раньше, чем сама того захочу!

Стоуну пришло в голову, что не только он сам, но все обитатели постоялого двора теперь знают об этом. Тэра вопила во все горло и, конечно, перебудила все здание. В гневе она была еще прекраснее, и невольно взгляд его скользнул с пылающего лица на груди, обнажившиеся во время этой сцены. Тэра заметила это и рванула на себя простыню.

— Не смей смотреть туда, смотри мне в глаза! — крикнула девушка, спохватилась и понизила голос: — Так вот, я вернусь в Сент-Луис не раньше, чем сама того захочу. Не хватало еще, чтобы мной помыкали, как рабыней, командовали, как собачкой в цирке! Ты будешь расхаживать и отдавать команды, а я стану прыгать через кольцо? Как бы не так! Скажи спасибо, что до сих пор я это делала. Как дурочка, позволила потащить себя в церковь, насмешила пастора… даже не знаю, за кого он меня принял! Если ты мне муж — на время, разумеется, пока мы не аннулируем брак, — ты не мой хозяин!

— Сколько яда! — фыркнул Стоун, не желая сдаваться. — Тем не менее ты моя законная жена.

— И что из этого следует? Что я должна всегда сидеть на чемоданах на случай, если тебе вздумается меня отослать?

Стоун явно находился не в самой выгодной позиции для спора. Он так и лежал на иолу голый, а когда попробовал подняться, чтобы уравнять положение, Тэра спрыгнула с кровати и поставила ногу ему на живот, как древняя воительница на тело побежденного врага. Она не захватила с собой простыню. Это было волнующее зрелище, особенно если смотреть снизу, но яростное выражение лица девушки невольно вызывало в памяти кошку, готовую прыгнуть и вцепиться в лицо тому, кто ее дразнит. На всякий случай Стоун воздержался от замечаний и даже от усмешки.

— Будь же благоразумна, милая. Я думаю прежде всего…

— О себе самом! — перебила Тэра с язвительным смехом. — Не строй из себя галантного джентльмена, Стоун, эта роль тебе еще ни разу не удалась.

Девушка ловко увернулась от руки, как ни стремительно та рванулась к ее лодыжке, отскочила подальше и начала собирать разбросанную одежду. При этом она продолжала ворчать себе под нос:

— Он думает, я хрупкий стебелек! Да я могу терпеть лишения не хуже, чем он сам. И со своим «игрушечным пистолетиком» я обращаюсь не хуже, чем он со своим здоровенным «кольтом». Спросил бы себя, как мне удалось добраться до Техаса от самых берегов Миссури в одиночку.

Стоун молча выслушивал все это, сидя на полу.

— Кто помог тебе на переправе? — наконец спросила девушка. — Ну, отвечай?

— Это все на одной чашке весов, милая, — с усмешкой заметил он, поднимаясь и начиная одеваться. — Хочешь послушать, что на другой? Тебя почти изнасиловали сегодня вечером, а на ранчо ты едва не испустила дух после укуса гремучей змеи. И то и другое случилось только потому, что ты приревновала и понеслась куда глаза глядят. Кстати, кто спас тебя и в том и в другом случае?

— Ну, ты, — неохотно признала Тэра, поворачиваясь от раскрытого чемодана с блузкой в руках. — Но речь не об этом, Стоун. Ты вынудил меня выйти за тебя замуж и уже через час готов отправить обратно, а все потому, что относишься ко мне с пренебрежением. По-твоему, я только путаюсь у тебя под ногами…

Проклятие, и почему он вымахал таким высоченным, в негодовании думала девушка. Почему женщина всегда ниже ростом? Будь она выше, она могла бы смотреть на него свысока, в точности как он сейчас смотрит на нее!

— Нет, Стоун Прескотт, тебе от меня так просто не избавиться. Ты еще проклянешь тот день, когда потащил меня к алтарю! Одного твоего имени мне мало! .

— Чего же еще ты хочешь? — засмеялся он. — Пару фунтов моей плоти или, может быть, хороший кусок кожи?

— А это идея! — алчно воскликнула девушка, и лукавая улыбка коснулась ее губ, когда она оценивающим взглядом скользнула по великолепному телу Стоуна. — И знаешь что? Я ведь могу это сделать! У меня есть бумажка за подписью священнослужителя, и она дает мне право делать с тобой все, что мне заблагорассудится… во всяком случае, кое-какие права у меня имеются. — Приблизившись, она начала ловко расстегивать брюки, которое Стоун только что надел. — Насколько я помню, это так называемые супружеские права, они же и обязанности. Сейчас я освежу твою память, а потом уж ты решишь, стоит ли моя безопасность того, чтобы от них отказываться.

— Ну и наглая же ты девчонка! — прокомментировал Стоун, заметив, что тактика Тэры имела успех и брюки стали тесноваты.

— А ты твердолобый ковбой! — огрызнулась она. — С тобой намаешься! Всего час назад ты дал клятву лелеять меня до гробовой доски и уже успел ее нарушить.

Стоун не заметил, как они оказались в постели, не обремененные одеждой.

— Ну, что ты скажешь теперь? — шептала Тэра, перенося ногу через его бедра и мягко опускаясь на них. — Ты по-прежнему хочешь отправить меня в Сент-Луис? Скажи, что ты передумал, и мы повторим все, что было: ночь у водопада, и ночь в пещере у реки, в дождь, и даже, если хочешь, ночь в твоей хижине! Каждый раз, когда мы занимаемся любовью, ты твердишь, что хочешь меня безумно. Может, ты бессовестно врешь? Может, ты говорил так всем? Если так, твоя взяла, я уеду, и ты можешь продолжать жить, как жил…

Тэра наклонилась, прижалась к Стоуну и потерлась грудями о густую поросль на его груди. Руки ее продолжали двигаться между их телами, и он застонал, почти не в силах выносить эту сладкую пытку.

— Ты уедешь… должна уехать!.. — прошептал он упрямо, сознавая, что его низкий и хриплый голос выдает силу желания.

— Разве? — настаивала Тэра. — Какой ты все-таки упрямый! Споришь и споришь… Ну, ладно! Сейчас я встану, оденусь и уйду.

Она и впрямь убрала руки и начала подниматься. Не отдавая себе отчета, Стоун сделал движение, стремясь удержать ее. Тотчас руки снова скользнули на его измученную желанием плоть, и девушка тихо торжествующе засмеялась:

— Вот видишь, Стоун Прескотт! Тебе совсем не хочется, чтобы все это кончилось, правда?

В душе Стоун проклял себя за безволие, но руки сами обвили талию Тэры и привлекли ее ближе. Он искренне желал избавить ее от опасности, спрятать там, где ничто не сможет ее коснуться, но это означало долгие одинокие ночи, ночи без сна, полные воспоминаний об утраченной страсти.

— Твоя взяла! — прошептал он, махнув рукой на все свои благие намерения. — Без тебя я попросту сойду с. ума!

Тэра прильнула к нему в упоительном самозабвении, счастливая. Да, Стоун не любил се, но он не мог жить без нее, пусть не по столь возвышенной причине.

— Тебя трудно насытить, — с притворным возмущением воскликнул он, ни на минуту не прекращая ласкать ее. — Где, скажи на милость, мне взять столько сил? Такие, как ты, способны превратить молодого, полного сил ковбоя в облако в штанах.

— Да неужели? — срывающимся голосом ответила Тэра. — А по-моему, сил тебе отпущено за четверых!

Склоняясь к ее губам, Стоун невольно улыбался. Она и впрямь была ненасытной, эта своенравная, горячая девчонка, которую он когда-то принял за чопорную леди. Она была, как свежий ветер, как легкий весенний дождь, сверкающий искорками в солнечных лучах. До встречи с Тэрой все в его жизни было просто и ясно, все было разложено по полочкам, и вот она явилась, отвлекла его от важного дела и, что самое главное, он был благодарен ей за это. Жизнь до нее казалась теперь почти пустой.

И потому, когда губы их встретились, Стоун с готовностью позволил страсти увлечь его. Обязательства, которые он принял на себя два года назад, оставались, но они больше не были его крестом, сущностью всей его жизни, они были долгом, который нужно отдать, но помимо них жизнь теперь наполнилась новым смыслом.

Глава 19

Закутанный в белое призрак направил коня к южной границе владений Меррика Рассела. Он устал и, перед тем как выехать, долго прикидывал, не выспаться ли как следует после двухдневной поездки. Но в его отсутствие Дьябло всего лишь раз появлялся в каньоне. Бедное животное вынуждено было коротать время с манекеном на спине, иначе одновременное отсутствие Стоуна и призрака могло навести на подозрения.

На обратном пути из Таскозы Стоун беспрерывно размышлял над собственным поведением. Он пошел на поводу у своей неистовой натуры и действовал необдуманно, скоропалительно. Это привело к тому, что он вынудил дочь своего старшего друга и помощника вступить с ним в брак. Оправданий тому не было… кроме разве того, что именно Тэра Уинслоу вынудила его вести себя таким образом. Она фактически свела его с ума, заставила потерять голову, так что часть вины лежала на пей. Стоун привык к размеренному существованию, а она ворвалась в его жизнь ураганом и все перемешала. Берн был прав, когда говорил, что все самые нелепые поступки мужчина совершает из-за женщины.

Стоун печально засмеялся, представив лицо Теренса при известии, что призрак Пало-Дуро набился ему в зятья. Газетчика вполне мог хватить удар!

А главное, главное, ради чего он наломал столько дров? Чего добился, взяв Тэру в жены? В данный момент Стоун не мог предложить ей ничего, кроме имени, даже обручального кольца! Хуже того, он вынудил ее хранить брак в секрете, как будто это нечто постыдное, о чем лучше молчать. И если Тэра думала так, трудно было ее за это винить. Но для него не было ничего более достойного, чем право держать эту своенравную девчонку в своих объятиях. Мечта о том, чтобы залучить ее в постель, осуществилась для него, по осуществившись, не стала явью ни для кого, кроме них двоих. Разгласить тайну было бы неосторожно, даже преступно по отношению к Тэре. Ничего не оставалось, как хранить ее до самой развязки. Удастся ли это, Стоун не знал. Тэра была не из тех, кем можно командовать.

С трудом направив мысли в сторону своей миссии, Ночной Всадник начал пробираться через рощу кедровника, где было темно, как в могиле. Роща находилась у самой стены каньона, и как раз за ней паслось лучшее стадо Меррика. Можно было разглядеть пару верховых сторожей, занятых праздной беседой. Стоун сделал условный жест, и жеребец перешел с рыси на галоп, отчего стук копыт по голой каменистой почве под деревьями стал оглушительным. Сторожа шарахнулись друг от друга.

Как обычно, Ночной Всадник вырвался из-под свода ветвей, как белая молния. Он несся вперед, то появляясь, то исчезая за купами мескита и чапараля, заливаемый лунным светом, сверхъестественно белый и словно воздушный, и тем страшнее было слышать громоподобный стук копыт. Эффект был рассчитан точно, вплоть до летящих пол белого плаща и формы колпака, благодаря которому голова призрака казалась всего лишь белым шаром без черт лица, небрежно насаженным на плечи.

В ту ночь стадо сторожили Джонас и Харли. Разумеется, Стоун все о них знал, в том числе и то, что они до умопомрачения боятся привидений. Оба нанялись к Меррику недавно и еще не успели встретиться с призраком Пало-Дуро, хотя и были много о нем наслышаны. Зрелище, представшее их глазам, вселило в них настоящую па-пику и заставило заметаться в поисках укрытия.

— Ты только что говорил, что все это байки! — прокаркал Джонас, беспорядочно дергая удила, отчего его конь танцевал на месте. — Ноги моей не будет в этом чертовом каньоне! Ну же, проклятая животина, шевели костями, или и в тебя вселился дьявол?

Призрак пронесся мимо и скрылся в отдалении, стук копыт затих. Только тогда пастухи опомнились и принялись успокаивать коней, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Время от времени каждый окидывал окрестности испуганным взглядом.

— Боже милостивый! — вдруг вскричал Харли и вытаращил глаза. — Привидение сожрало самого ценного быка мистера Рассела! Что ж теперь будет-то? Он же, был ведущим! Могу поклясться, что Старик Бен еще минуту назад щипал траву вон там, под кустом, а теперь его и след простыл!

Ужасный замогильный голос произнес несколько неразборчивых слов совсем рядом с пастухами, и оба они подпрыгнули, едва не свалившись с седел. Джонас не стал дожидаться дальнейшего, подстегнул лошадь и скоро уже летел сломя голову прочь. Харли беспомощно завертел головой, но пребывать в полном одиночестве было выше его сил. Вскоре от обоих сторожей остались только медленно оседающая пыль да отдаленный звук проклятий. На ходу каждый из них пылко обещал себе завтра же попросить расчет и никогда больше не возвращаться в Пало-Дуро, даже если здесь станут платить по мешку денег за одну ночь дозора.

Ночной Всадник издал короткий и по-прежнему не слишком веселый смех, подгоняя старого длиннорогого быка, много лет водившего стада. Стоун знал каждый камешек, каждый кустик во владениях Меррика Рассела и без труда мог передвигаться по каньону даже в полной темноте, поэтому для него было нетрудно вернуться кружным путем и проделать свой трюк прямо за спиной у пастухов. Он сомневался, что те еще хоть раз согласятся сторожить стадо, скорее всего уже наутро они должны явиться за расчетом. Похоже, они навсегда удостоверились, что привидения существуют и что все как одно они враждебны человеку.

Теперь, когда задуманное было исполнено, мысли Стоуна обратились к Тэре и невеселому возвращению на ранчо. Они мало разговаривали в дороге, и он не знал, о чем девушка думала. Причина его сдержанности с пей была проста: он хотел доказать, что способен владеть своими эмоциями, что не утратил самоконтроля. Он добился своего, но две ночи, проведенные бок о бок с Тэрой без близости, быстро дали себя знать. Все, за что он ни брался, валилось из рук.

Прежде чем направиться к хижине, Стоун ненадолго оставил быка пастись в зарослях. Он всерьез опасался, что не сможет уснуть в эту. ночь и в конце концов проберется в комнату к Тэре. Это какое-то безумие, думал он с непривычным чувством беспомощности, надо с этим покончить! Сейчас ему не до любовных игр. Со дня на день начнется сгон стад, и вот тогда ему понадобится все его хладнокровие: Общение с Тэрой и даже сами мысли о ней могут слишком дорого обойтись.

Однако дать слово куда проще, чем сдержать. Страсть не ушла, а лишь затаилась, выжидая момента слабости, чтобы взять над ним верх.

Существуют же какие-то средства, чтобы остудить кровь! С чувством, близким к отчаянию, Стоун все понукал и понукал Дьябло. Через некоторое время он спешился и прямо в одежде призрака, разве что откинув колпак, погрузился в ледяную воду озерка, питаемого парой подземных ключей. Стиснув зубы, он оставался так до тех пор, пока не промерз до костей. Наконец он побрел на берег, мрачно спрашивая себя, сколько таких вот ледяных ванн потребуется, чтобы вообще лишить его мужской силы. Дьябло фыркнул раз-другой с таким видом, как будто знал его мысли и насмехался над ними.

— Хватит, а то сдам тебя на живодерню! — прикрикнул Стоун.

В ответ жеребец задрал голову и издал гогочущее ржание. Стоун только махнул рукой. И в самом деле, он был смешон со своими страстями и проблемами, и у лошади было полное право высмеивать его. Надо взять себя в руки, решил Стоун, иначе расследование ни к чему не приведет, и он осрамит себя в глазах тех, кто его нанял. Отношения с Тэрой можно отложить и на потом, куда важнее Меррик с его прошлым и настоящим, Меррик с его мрачной тайной и ненасытной жадностью. Стоун слишком долго ждал возможности сквитаться с хозяином ранчо, чтобы бросить все на середине и заниматься устройством личной жизни.

Конечно, сами по себе благоразумные мысли не решали ничего, но у него стало легче на душе. Оставив Дьябло и Старика Бена в пещере рядом с хижиной и переодевшись, через пару часов Стоун забылся беспокойным сном в своей комнате на ранчо.

Утром после завтрака Джулия предложила Тэре совместную прогулку, но та категорически отказалась, зная, что рано или поздно они окажутся в обществе Стоуна-. Чтобы не выдать себя, самым разумным было избегать своего недавно обретенного супруга, каким бы трудным это ни казалось.

Девушка ограничилась тем, что проводила подругу до парадной двери, а когда возвращалась, услышала в кабинете Меррика приглушенные голоса. Убедившись, что поблизости никого нет, она прижала ухо к щели между створками двери и стала прислушиваться.

— Значит, так, — говорил хозяин ранчо, — если ничего непредвиденного не случится, встретимся в пятницу на Мескит-Меса, ровно в полночь. Учти, стада должны оставаться на приличном расстоянии друг. от друга, иначе быки разбредутся и могут перемешаться раньше времени. Ищи их потом по всему стаду! До тех пор пока мы не заменим мое клеймо на твое, никакой путаницы, понял? Черт бы побрал Теренса Уинслоу, так и норовит путаться под ногами! Видел последнюю статью по делу об убийстве Чавеса? Этот идиот так прямо и написал, что техасский закон продается и покупается, раз убийца безнаказанно живет среди честных граждан. Если так дело пойдет, его могут привлечь за клевету, ведь доказательств-то нет. И за оскорбление закона в том числе.

— И то правда, полный болван! — фыркнул Джон Симпсон. — Его дочь живет у тебя в доме, а он поливает тебя грязью. Ей-богу, Теренс похож на бульдога, который уж вцепится так вцепится. Тебе его не стряхнуть, Меррик, как ни старайся.

— А я предупреждал, что этим кончится. Надо было поскорее выжить отсюда девчонку, чтобы не болталась на глазах. Лишний риск нам пи к чему. Она из того же теста, что и ее папаша. Если что-нибудь заметит, сразу побежит к нему.

— Что ты вес время трясешься? — холодно спросил Меррик. — У меня есть свои причины на то, чтобы она здесь оставалась.

— Конечно, тебе виднее, но я бы на твоем месте при

думал причину для того, чтобы спровадить бойкую мисс Уинслоу из «Даймонда».

— Этому не бывать, — произнес Меррик со зловещим спокойствием. — Ранчо — вся моя жизнь, я слишком многим пожертвовал ради него. Никто и ничто не встанет между мной и «Даймондом».

Раздались шаги, и девушка бесшумно метнулась к окну. Она чувствовала, что впервые заглянула в душу Меррика, узнала его настоящее лицо. Ворчливый старик, затравленный завистниками, вдруг превратился в хладнокровного интригана. Такой вполне мог убить родного брата ради наживы, был способен обмануть всех и вся.

Тэра стояла, глядя в окно и надеясь, что поза ее не покажется Меррику слишком напряженной.

— Что вы здесь делаете, мисс Уинслоу? — раздалось за ее спиной, и она едва не подпрыгнула, хотя и ждала вопросов. — Джулия сказала, что вы вместе едете на верховую прогулку.

Девушка повернулась от окна и одарила «гостеприимного хозяина» самой ослепительной из своих улыбок.

— Действительно, она приглашала и меня, но я не такая любительница верховой езды, как ваша дочь, поездки до Кларендона и обратно мне хватит на целую неделю. — Взгляд се упал на гостя, который выглядывал из-за спины Меррика с таким видом, будто хотел вскочить ей в рот. — Мистер Симпсон, здравствуйте, я вас не сразу заметила.

Словно только в этот момент вспомнив о нем, Меррик бросил через плечо:

— Спасибо, что не забываешь соседа, Джон. Твою маленькую просьбу я выполню. Извини, что не провожаю, я бы хотел переговорить с мисс Уинслоу.

При этом он не сводил с Тэры взгляда, пронизывающего, как осенний ветер.

Когда наконец они остались вдвоем, девушка ощутила, что напряжение буквально давит ей на плечи, как мешок с камнями. Меррик не спускал с нее взгляда, и она боялась по-настоящему вдохнуть.

— Одним словом, от прогулки верхом я отказалась, — продолжала она тоном, далеким от непринужденности. — Думаю пройтись пешком.

Девушка сделала попытку удалиться, но хозяин ранчо молча ухватил ее за плечо и остановил.

Он был гораздо выше ростом, и смотреть на него приходилось снизу вверх. Взгляд его продолжал буравить ее, и можно было, поклясться, что он старается прочесть ее мысли, заглянуть в глубину души. Когда Меррик наконец улыбнулся, это была такая жуткая гримаса, что лучше бы он продолжал хмуриться.

— Вы как будто избегаете меня, дорогая? — спросил он со значением. — Не понимаю, что тому причиной.

— А я не понимаю, почему вы так решили, — воскликнула Тэра с почти искренним удивлением. — Мы ведь встречались только час назад, за завтраком. Сказать по правде, сейчас я не уверена, что поступила правильно, вернувшись.

— Это еще почему?

— Мне думается, мое присутствие под вашей крышей совсем не так вас устраивает, как вы стремитесь показать. — Она бросила многозначительный взгляд на руку, которая по-прежнему сжимала ей плечо. — Вы делаете мне больно, мистер Рассел, и это уже не знак гостеприимства.

Он немедленно отдернул руку. Как только это случилось, Тэра с видом оскорбленного достоинства направилась к двери. Она всей кожей чувствовала провожающий взгляд. Только на веранде Тэра решилась отдышаться, и несколько секунд жадно хватала ртом воздух.

Первым делом девушка отправилась на поиски Стоуна. Нужно немедленно передать ему подслушанный разговор, думала она. Конечно, Прескотт ухватится за возможность поймать Меррика с поличным, ведь он так долго ждал подходящего момента…

Тэра остановилась на полушаге. Как же она сможет подойти к Стоуну, если всему ранчо известно, что она его на дух не переносит? Надо увидеться с ним потихоньку от всех, не среди бела дня и не на виду.

Постояв немного, Тэра повернулась и пошла в другую сторону. Футах в пяти, под развесистым деревом, она снова столкнулась с Мерриком.

— Проблемы, мисс Уинслоу?

Этот длинный угловатый человек выскользнул из-за толстого ствола движением гибким, как змея, девушка поняла, что угловатость его так же обманчива, как и ворчливость. Она ненавидела змей всем сердцем, и все, что о них напоминало, внушало ей инстинктивное отвращение. Она невольно передернулась.

— Почему вы так решили? — спросила она, с неудовольствием заметив, что повторяется.

— Потому что вы бросаетесь из стороны в сторону.

— Это потому, что я не могу выбрать направления. Здесь повсюду такая красота, что хочется разбежаться на все четыре стороны разом!

— Да уж, Пало-Дуро — самый красивый каньон на всем белом свете, голову могу прозакладывать. Именно поэтому я намерен оставаться здесь полновластным хозяином.

— Но я слышала, что у вас теперь есть сосед. Вы сами продали сорок акров земли объездчику, мистеру Прескотту.

— Наука идти на компромисс не сразу постигается, мисс Уинслоу, но тот, кто постиг ее, всегда поступает мудро. У мистера Прескотта солидная репутация в здешних местах, и одно это может служить основанием для того, чтобы удерживать его на ранчо. Он поставил условие, оставалось согласиться или упустить шанс. Как по-вашему, это было мудро? — мрачные глаза вопросительно впились в Тэру. — Когда необходимость в услугах мистера Прескотта отпадет, уж я сумею откупить те сорок акров. Поверьте, человек я методичный, расчетливый, и, хотя порой иду на уступки, мое останется при мне.

Слова отзвучали, но в воздухе все еще витало слабое эхо угрозы. Не в силах больше выносить ужасающее напряжение, Тэра снова обратилась в бегство. Лучше узнав Меррика, она не дала бы теперь и пенни за свою жизнь в том случае, если ее осведомленность откроется. Только за углом дома Тэра почувствовала себя более-менее в безопасности.

Тем временем с противоположной стороны к хозяину ранчо приближался управляющий. Он и без того был не в самом радужном настроении, так как нес плохие новости, а тут еще по дороге заметил эту ветреницу, Джулию, а вернее ее спину, когда она исчезала в запаснике рука об руку со Стоуном. Это зрелище не улучшило расположения духа Лорена Маршалла. Приближаясь к хозяину, он попытался разгладить нахмуренный лоб, но безуспешно. Джулия бессовестно флиртовала то с ним, то со Стоуном, и он все больше чувствовал себя быком, перед которым машут красной тряпкой. Он начал прикидывать, не бросить ли хорошо оплачиваемую работу и не отправиться ли куда глаза глядят на поиски счастья, в существовании которого он уже начинал сомневаться. Надо же было найти такой неблагодарный объект для своих чувств!

— Мистер Рассел, у меня препаршивые новости! — с чувством произнес он, вложив в эти слова и нечто личное. — Когда эти пройдохи Джонас и Харли сегодня утром явились за расчетом, пи один из них и словом не обмолвился о том, что пропал Старик Бен.

Меррик скрипнул зубами. Это был самый надежный ведущий бык его стада, и как раз на него была вся надежда при осеннем сгоне. Непробиваемый, как скала, Старик Бен вел стадо с примерным упорством. При нем ни разу не случалось волнений в стаде, и можно было бы надеяться добраться до Хэролда без проблем. Мало кому удавалось перегнать полудиких животных через прерию, частично не растеряв их по дороге. Помимо того что лидер знал дорогу, он еще и умел отыскивать водопой.

— Недаром эти олухи болтали про призрак, — проскрежетал Меррик, с трудом сдерживая ярость. — Будь он проклят, кто бы он ни был! Половина всего времени тратится на то, чтобы искать перепуганных животных и гнать их назад в стадо. Что может быть возмутительнее, чем быть затравленным бестелесным духом!

— Сочувствую, мистер Рассел, — с подобающим выражением лица сказал управляющий. — Харли и Джонас клянутся, что призрак выскочил вчера ночью прямо на них, а потом еще и завыл из кустов, хотя только минуту назад исчез в дальних зарослях. Они отказались, когда я пробовал увеличить плату. Сказали, что и за мешок золота не останутся здесь еще на одну ночь. Конечно, они просто суеверные болваны, эти Джонас и Харли, но слухи разрослись, и теперь на ранчо только и говорят, что о призраке, летавшем над ними и певшем ужасную песнь смерти. Если так пойдет и дальше, никто не захочет по ночам стоять в карауле.

Итак, последняя выходка Ночного Всадника стоила «Даймонду» отличного быка-лидера и пары ранчеро. Остальные были запуганы не на шутку. Это было совсем некстати, перед самым сгоном, и Меррик впервые почувствовал, что почва колеблется у него под ногами.

— Вот что, брось все силы на поиски Старика Бена! — приказан он, сверкая глазами. — Чтобы бык был найден! Я не потерплю никаких оправданий!

— Но мы уже обшарили…

— Мне ничуть не интересно, что вы уже обшарили. Бык должен быть найден — и точка! Пусть его отыщет Стоун, он мастак на такие дела. Когда речь идет о животных, он самого дьявола обскачет.

Тем самым Меррик, не ведая о том, преподнес своему управляющему подарок. Отправить Стоуна на поиски Старика Бена означало лишить Джулию возможности флиртовать с ним. Лорен поспешил к запаснику, откуда как раз вышла не слишком спешившая парочка. Джулия висела на руке Стоуна: «Ее бы не мешало как следует высечь, — вдруг подумал Лорен, и у него даже руки зачесались. — Да-да, перекинуть через коленку и высечь, как провинившуюся девчонку!»

— Стоун!

Резкий окрик положил конец воркованию Джулии, она обернулась и встретилась взглядом с мечущими молнии глазами своего отвергнутого обожателя. Она никогда не видела Лорена таким рассерженным.

— В чем дело? — осведомился Стоун, не скрывая иронии.

Забавно было видеть, как Джулия и Лорен обмениваются вызывающими взглядами. «До чего же человек нелеп, когда влюблен», — невольно подумал он.

— Так вот, Стоун, Старик Бен пропал, и так как найти его до сих пор не удалось, Меррик думает, что только тебе это под силу. Короче, приятель, хочешь не хочешь, а придется тебе перерыть каньон сверху донизу. Хозяин так и сказал: чтоб бык был!

— Да пожалуйста!

Стоун пожал плечами с видом человека, который идет нарасхват из-за своих исключительных способностей, и зашагал на конюшню. Серый жеребец, которым он занимался в последнее время, как раз достиг той стадии обучения, когда стоит походить под седлом. Животное не привыкло к всаднику, и приходилось прилагать усилия, чтобы сдерживать его. Стоун выбрал направление к востоку от ранчо, то есть туда, куда, как он видел минут десять назад отправилась Тэра.

Совсем немного понадобилось ему, чтобы выследить ее. Поскольку Стоун прекрасно знал, где находится Старик Бен, ему не нужно было обыскивать заросли, и он скоро оказался у небольшого уступа, на котором девушка стояла, вглядываясь вдаль, как часовой в юбке.

— Ну и как тебе вид? — крикнул он.

— Нам нужно поговорить, Стоун!

Тропинка между валунами была достаточно безопасной, но Тэра так торопилась, что пару раз едва не упала. При этом она вообразила себе, как съезжает на пятой точке к ногам Стоуна, и едва не захихикала. На дне каньона она почувствовала себя увереннее, но смутилась под оценивающим взглядом мужа. Где ей было знать, что в глазах Стоуна она выглядит, как грациозная лань, что солнечный свет искрится в се волосах и пронизывает насквозь тонкую белую блузку. Воображение живо дорисовало ему все, что еще оставалось скрытым от его взгляда.

Чтобы очнуться, Стоуну пришлось яростно помотать головой. Он едва успел поймать слетевшую с головы шляпу. Проклятие, он ведь дал себе слово, что не позволит этой женщине отвлечь его от расследования!

— Я кое-что подслушала! Утром к Меррику наведался этот тин, Симпсон, и они разговаривали в кабинете. Я случайно оказалась поблизости и не удержалась от искушения приложить ухо к двери. Незаконный перегон бычков произойдет в полночь с пятницы на субботу, на Мескит-Меса.

Стоун подождал, пока девушка окажется совсем рядом, и подхватил ее, чтобы усадить перед собой в седло. Его чувственные фантазии отступили перед действительностью.

— Ты мой самый надежный источник, — похвалил он с одобрительной улыбкой и вознаградил раскрасневшуюся шпионку легчайшим поцелуем в щеку. — О чем-нибудь еще шла речь?

— Больше ничего не удалось узнать, потому что Симпсон как раз собирался уходить, — решительно заявила девушка. — Я не знала, как сообщить тебе… Кстати, как ты здесь оказался?

— Вообще-то я должен был объезжать вот этого паренька, — ответил Стоун и потрепал серого по холке, — но Меррик отправил меня на поиски. Пропал Старик Бен, лучший бык его стада, и это перед самым сгоном, вот ведь незадача! Пари держу, хозяин ранчо извергает огонь, как огнедышащий дракон.

Губы его искривились в мстительной усмешке, что заставило Тэру с новым интересом всмотреться ему в лицо.

— Надо же, и впрямь странное совпадение. А не может быть, что ты — совершенно случайно, конечно, — знаешь местонахождение этого незадачливого животного?

— Еще бы мне не знать, где сейчас Старик Бен. Он в одной пещере, о которой знаю только я. И там он останется до той самой минуты, когда Меррик предстанет перед советом инвесторов.

Тэра подавила дрожь. Рядом с ней был прежний Стоун, Стоун-мститель, живущий ради одной-единственной цели: расквитаться за смерть отца и тем самым сдержать клятву, данную у смертного одра матери.

— Ты носишь с собой медальон матери? — самым непринужденным тоном спросила она.

— Конечно, а в чем дело? — настороженно ответил Стоун и нахмурился, вглядевшись в лицо Тэры.

Оно было спокойным, почти рассеянным, и он расслабился.

— Не знаю, может быть, тебе это покажется излишней предосторожностью… — Она помедлила, пожав плечами, словно заранее извинялась за выдуманную нелепость. — Просто меня тревожит то, что эта вещица постоянно находится при тебе. Ты ведь проводишь много времени верхом, медальон может выскользнуть при скачке, особенно во время сгона. Если это случится, как ты докажешь, что между братьями Рассел были разногласия? По-моему, разумнее будет мне взять медальон на хранение. — Девушка помолчала, давая этой идее укорениться в сознании Стоуна.

Берн, конечно, поддержит тебя… или нет? Не потому ли Меррик все эти годы держит его на ранчо, чтобы единственный свидетель случившегося был на глазах? Ты доверяешь повару безоговорочно, не так ли, Стоун? А почему? Ты сумел вытянуть из него лишь крохи, остальное он бережет, как скряга денежки. Что, если Меррик купил его молчание? Согласна, Берн кудахчет над тобой, как курица над цыпленком, но меня не оставляет подозрение, что твой номер второй в его списке подопечных. А кто же проходит под первым номером?

Глубокая морщина раздумья пересекла загорелый лоб Стоуна. Он и сам не раз задавался вопросом, почему повара устраивает позиция стороннего наблюдателя. Тот поговаривал, что не любит Меррика, но не пытаться помочь в расследовании. Своими предположениями Тэра наступила Стоуну на мозоль, поскольку и сам он порой сомневался в искренности Берна. Тот держал нейтралитет с поразительным упорством, одинаково равнодушный к судьбам всех остальных и по отдельности, и вместе взятых.

Нашарив в нагрудном кармане медальон, Стоун некоторое время держал его на ладони, уставив невидящий взгляд на причудливую резьбу. Неожиданно он поднял взгляд и поймал на лице Тэры такое выражение, что снова нахмурился. .

— Уж не собираешься ли ты сунуть эту вещицу под нос Меррику и потребовать полного отчета о прошлом? — спросил он резко.

— Да что ты! — возмутилась Тэра. — Я еще не сошла с ума! Какая странная идея! Просто меня пугает мысль, что медальон ненароком выскользнет у тебя из кармана в разгар погони за каким-нибудь отбившимся от стада бычком.

Несколько секунд серо-синие глаза впивались взглядом в фиалковые, пытаясь прочесть потаенные мысли, но потом Стоун все-таки протянул медальон Тэре.

— Дай слово, что не наделаешь глупостей.

— Даю, конечно, — заверила девушка с таким невинным, таким ангельским выражением лица, что обмануться было невозможно: она что-то задумала.

Однако в ее опасениях за судьбу медальона был смысл. Только врожденная осторожность заставила Стоуна продолжать разговор на эту тему.

— Миссис Прескотт, я хорошо вас знаю, — произнес он с мрачным сарказмом. — У вас склонность к безрассудству. С вами хлопот не оберешься. Хотите, я перечислю список ваших заслуг?

— Заболталась я тут с тобой! — воскликнула Девушка, ежась под пристальным взглядом. — Наверняка меня уже хватились.

Она попыталась соскользнуть с седла на землю, но Стоун только крепче ухватил ее за талию. С минуту продолжался яростный поединок взглядов, пока Тэра не обнаружила, что ее уже не сжимают, а оглаживают.

— Прошлой ночью мне тебя недоставало, — прошептал Стоун, щекоча дыханием ее шею, отчего по коже у нее прошел сладкий озноб.

— Значит, недоставало? — насмешливо переспросила она, высвобождаясь надменным движением плеч. — Вот уж не подумала бы! Помнится мне, по дороге от Таскозы ты прекрасно без меня обходился.

Стоун не ответил, только снова заключил ее в объятия, и на сей раз они напоминали стальные тиски — недвусмысленный знак, что сопротивление бесполезно. Он наклонился, коснулся губами мочки уха, потом шеи и двинулся вниз, к изгибу плеча. Тэра притихла, забыв о негодовании. Крылья бесчисленных бабочек затрепетали внизу ее живота. Боже, Боже, как она слаба и как, должно быть, жалка в глазах этого человека! Слезы стыда навернулись девушке на глаза, но даже вопреки этому она расслабилась в объятиях Стоуна, зная, что бессильна, что этому мужчине, единственному из всех, она позволит все. Как она измучилась в постоянной борьбе с собой!

— После Таскозы все было иначе, — негромко пояснил Стоун, скользя губами теперь уже вверх по шее, пока не коснулся уголка дрожащих губ. — Мне нужно было о многом подумать, но теперь я все решил и могу вернуться к действительности.

— Перестань сейчас же!

Каким-то образом пара пуговок на блузке оказалась расстегнутой, и рука уже пробиралась внутрь, нащупывая завязку на нижней рубашке. Тэра попыталась выдернуть ее, но не так-то просто было отказать в чем-либо Стоуну. Через несколько мгновений его пальцы уже сладко стискивали сосок.

— Это почему же я должен переставать? Раньше ты еще могла бы противиться, но не теперь. Мы муж и жена, и я имею полное право…

— Нет, не имеешь, нет, не имеешь! — закричала девушка, тщетно хлопая руками по сильному загорелому запястью. — Ты женился на мне не потому, что хотел этого! У тебя в голове помутилось от постоянного напряжения, вот ты и втравился в то, о чем потом пожалел. И не спорь, это так! Ты стараешься скрыть наш брак не из соображений безопасности, а потому что холостая жизнь тебе больше по душе. Чего ради постоянно жить с женщиной, если можно, когда приспичит, потихоньку тащить ее под кусты, подгоняя браком, как кнутом! Ты отнял у меня имя, невинность и свободу, так оставь же мне хотя бы собственное достоинство!

Стоун многословно выругался и отдернул руку.

— Вот что, моя дорогая! — сказал Стоун, спихивая ее с седла. — Черт возьми, этому типу Джозефу Рутерфорду повезло, что не он повел тебя к алтарю. Похоже, он родился под счастливой звездой, чего не скажешь обо мне. Надо же было так влипнуть!

Тэра открыла рот, по оттуда вырвался крик, потому что она отступила слишком поспешно и неуклюже и запуталась каблуком в подоле юбки. Она свалилась прямо на редкую колючую траву каменистой проплешины. Это и обидный смех Стоуна довершили дело. Последние несколько минут девушке еще как-то удавалось сдерживать вспышку ярости, но теперь уже ничто не могло заставить ее придержать язык.

— Если бы Джозеф Рутерфорд стоял со мной под венцом, это было бы в настоящей церкви, со всеми атрибутами, — процедила она сквозь зубы. — Как настоящий джентльмен, он не опустился бы до тайного венчания. Впрочем, тебе этого не понять, как и того, что Джозеф любит меня.

— Любит, вот как! — не промедлил с ответом Стоун. — В таком случае у твоего безупречного джентльмена уже есть один недостаток. Как банкиру, ему бы следовало не выдавать таких важных сведений о себе, потому что ты разглашаешь их на весь Техас. Интересно знать, отчего же ты не отвечаешь ему взаимностью?

— С каждым днем, который я провожу в твоем обществе, Стоун Прескотт, я начинаю все больше задумываться над тем же! — заявила Тэра, которой хотелось только одного: дать этому негодяю такого тычка, чтобы он свалился с седла и как следует расшибся. — По-моему, лучше влюбленный банкир, чем равнодушный ковбой!

— Почему это равнодушный? — с неизъяснимым ехидством осведомился Стоун. — Я что-то не помню, чтобы говорил о своем равнодушии к тебе. Возможно, я и к венцу тебя поволок потому, что обезумел именно от любви, а не от страсти…

Как он смеет насмехаться над самым святым!

— Я бы охотно перечислила тебе причины, по которым человек твоего склада не способен любить никого, кроме себя, да боюсь, на это уйдет остаток дня. Впрочем, нет, ты можешь влюбиться в свою лошадь!

— Надеюсь, не в буквальном смысле, этого слова? — в притворном негодовании воскликнул он. — Поверь, милая, я по натуре не извращенец и предпочитаю двуногих кобылок, хотя должен признаться, что с четвероногими куда проще. Они ржут только по делу…

Не в силах больше терпеть это издевательство, Тэра стремительно задрала юбки и как следует пнула серого жеребца по крупу. Пока длилась беседа, животное совершенно успокоилось и даже принялось пощипывать жесткую травку, так что пинок застал его врасплох. Тотчас вся наука испарилась у него из памяти. Для начала жеребец с громким ржанием поднялся на дыбы, пытаясь сбросить седока, потом начал взбрыкивать задними ногами, так высоко подбрасывая круп, что только мастерство позволило Стоуну удержаться в седле. Тэра наблюдала за этим родео с мстительной улыбкой на губах. Некоторое время прыжки и взбрыкивания продолжались, потом животное поднялось па дыбы и так встряхнулось всем телом, что Стоун вылетел вбок, будто выброшенный катапультой. На миг сердце девушки сжалось от страха за него, по как только стало ясно, что мескитовый куст смягчил падение, она залилась язвительным смехом. Так ему и надо! Пусть-ка повисит на колючих сучьях, как рождественская гирлянда.

Бормоча что-то весьма нелестное на ее счет, Стоун выпутался из гущи поломанных веток. С минуту он занимался вытаскиванием заноз, потом подобрал свалившуюся шляпу.

— Небось гордишься собой, глупая девчонка! Видишь, я прав, от тебя одни неприятности. Я потратил черт знает сколько времени, чтобы вбить в башку этой лошади уважение к всаднику, а что теперь? Придется все начинать сначала.

Попытка пристыдить ее не увенчалась успехом. Тэра только громче засмеялась. Сколько раз она выглядела неуклюжей дурехой в глазах Стоуна, пора было ему испытать это на себе. Чего стоил один его вид, когда он вытаскивал колючки из своей дубленой кожи! Ничего, ему не повредит. Отныне, когда ей придет в голову, что Стоун Прескотт — сверхчеловек, непобедимый и хладнокровный, как сам дьявол, надо будет только вспомнить, как он, рыча и ругаясь, выдирался из кустов мескита. С этим воспоминанием будет гораздо легче иметь с ним дело, можно будет по крайней мере знать, что и он уязвим, что он сделан из того же теста, что и любой другой мужчина под солнцем.

— Ты прав, я горжусь собой, — сладким голосом признала она. — Теперь я знаю, с кем имею дело. Мне уж начало казаться, что с тобой не сладить никому и ничему, ан нет, ты человек из плоти и крови и так же страдаешь от колючек, как и простые смертные.

— И даже куда больше, — огрызнулся Стоун, — потому что другим смертным не впилась в шкуру колючка вроде тебя. Теперь я знаю, зачем ты позволила с тобой обвенчаться: чтобы сжить меня со свету.

— Ничего подобного! Я только пытаюсь привлечь к себе внимание любым путем. Вот что, Стоун Прескотт, отныне тебе придется обращаться со мной со всем уважением, которого я заслуживаю, или можешь вообще забыть обо мне. Я не буду твоей игрушкой, не жди, и не позволю диктовать мне свою волю, как какому-нибудь доморощенному императору. Можешь вопить о супружеских обязанностях, пока не охрипнешь, я не буду их исполнять, пока наша пародия на брак не станет браком в полном смысле этого слова.

— С чего это ты вдруг так раскипятилась?

Тэра и сама не знала, почему никак не может остановиться и прекратить бессмысленный спор.

— Не могу понять, почему ты выбрала именно этот момент, чтобы ощипать меня, как курицу для супа, или, если хочешь, обглодать, как волчица обгладывает добычу, — продолжал Стоун.

— Потому что мы так ни разу и не поговорили по душам, со всей откровенностью, и время для этого настало! А тебе бы хотелось, чтобы я всегда держала язык за зубами? — отпарировала Тэра.

— Ладно, признаю все обвинения, а теперь займемся тобой, маленькая мисс Совершенство, — сказал Стоун, покончив с последней колючкой, и смерил девушку уничтожающим взглядом. — Я уверен, что в душе ты считаешь себя непогрешимым образчиком во всем, потому и лезешь со своими проповедями ко мне и, как я слышал, к Джулии. Начнем сначала. Я жил себе, поживал, занимался своим делом, а в чужие носа не совал. И вот явилась ты. Не могу понять, какого черта ты пошла на поводу у этой капризной девчонки. Может, решила, что тебе все по силам в подлунном мире, что удастся играючи обломать невежу ковбоя? Ты мало интересовалась тем, на кой черт мне это нужно, и еще меньше думала о бедняге Лорене Маршалле. Хотелось побывать в роли феи, превращающей лягушат в принцев? Тщеславие, тщеславие и еще раз тщеславие! А ведь жизнь совсем не похожа на сказку, и здесь не райские кущи. Это Техас, где полно гремучих змей, а по ночам выходят тарантулы размером с мою ладонь. Это пограничные земли, и выживают здесь не джентльмены, а настоящие мужчины, которые не нуждаются в менторских услугах богатеньких дамочек из Сент-Луиса.

— О чем ты говоришь, Стоун! — запротестовала Тэра, забывая об изначальной причине спора. — Я вовсе не считаю себя королевой, перед которой каждый должен падать ниц. Но и ты тоже хорошая штучка, знаешь ли! Строишь из себя эдакого грубого варвара, дикаря в шкурах, для которого единственный способ обращаться с женщиной — это схватить ее за волосы и отволочь в пещеру. В конце концов Техас не первобытные джунгли. Наверное, здесь тоже слышали о том, что у женщин есть достоинство, поэтому прошу тебя не оскорблять меня. Ты хочешь, чтобы моя жизнь была полностью подчинена твоей работе, твоей мести и твоему вожделению, а я на это не согласна. Если ты не намерен был хоть отчасти… нет, отчасти меня не устраивает! Или настоящее супружество — или развод! Брак должен быть основан в первую очередь на любви, а любовь включает в себя…

— Скажите, какой праведный гнев! Да в тебе не столько достоинства, сколько ханжества, милая моя. Ты готова была удовольствоваться Рутерфордом, который тебе безразличен, и тебя мало интересовало, что это несправедливо по отношению к нему. Ты все время повторяешь: любовь, любовь — но вряд ли знаешь, что это такое.

— Болван ты, идиот несчастный! — закричала Тэра в полный голос. — Тебе даже в голову не приходит, что я не по своей воле собиралась выйти за Джозефа, иначе я бы в тебя не…

Она оборвала себя так поспешно, что прикусила язык. Господи Боже, она едва не проболталась! Ирландская кровь ирландской кровью, по не все и не всегда стоит приводить в качестве аргумента! Она же поклялась, что унесет этот секрет с собой в могилу! Окончательно разъяренная, теперь уже больше на себя, чем на Стоуна, Тэра круто повернулась и зашагала прочь. Ухваченная за руку, она с минуту молча вырывалась.

— Ты что-то начала говорить, — ровным голосом произнес Стоун и впился ей в глаза испытующим взглядом. — Продолжай, я хочу слышать все до конца.

— Нечего продолжать! Ты так меня взбесил, что я даже не помню, что срывалось у меня с языка, — ответила девушка, не отводя взгляда, но сфокусировав его намного дальше глаз Стоуна, так что его лицо совершенно расплылось для нее. — Тебе следует знать только одно: так продолжаться не может. Я стала женой человека, который почти не вспоминает о моем существовании, а если и удостаивает меня своим вниманием, то только чтобы удовлетворить похоть! Не этого я ждала, не такой семейной жизни хотела…

К ужасу Тэры, перед глазами у нее все расплылось окончательно. Слезы поднялись, как вода во время наводнения, и вот-вот должны были покатиться по щекам. Никогда еще она не плакала при Стоуне, не могла допустить этого и сейчас, потому что для человека его склада женские слезы были слабостью, достойной презрения. Подобно гранитным утесам, такие люди высятся среди человеческой массы, несгибаемые во время жизненных бурь. Слезы, как ливень, омывают их, но не проникают внутрь, в душу. Они попросту не способны понять тех, кто не обладает такой же стойкостью и внутренней силой.

До встречи со Стоуном Тэра считала себя сильной личностью, особенно в сравнении с кроткой, изнеженной матерью, но до этого человека ей было далеко. Ничего удивительного, что он так долго оставался холостяком, думала она с горечью. Если Стоун ждал, когда появится личность ему под стать, то мог прождать и до ста лет. Только и оставалось ему, что якшаться с призраками по ночам. Возможно, потому его так и тянуло к ним, что у них нет ни души, ни сердца, ни чувств, которые надо щадить, и потому с ними легко и просто.

Девушке удавалось сдерживать слезы до тех пор, пока она не отошла подальше от Стоуна.

— Тэра, что на тебя нашло? — послышалось сзади. — Вернись, мы еще не все обсудили!

К счастью, в следующий момент Тэра уже обогнула отрог скалы и перестала слышать оклики. Сама не зная как она добралась до особняка и вбежала в двери. Щеки все-таки были мокрыми, она сердито отерла их ладонью и зашагала вверх по лестнице… только чтобы оказаться лицом к лицу с человеком, перед которым она меньше всего желала бы предстать в растрепанных чувствах.

Внешне спокойные до равнодушия, глаза Меррика Рассела пробежали по ней взглядом. Следы слез на ее щеках не ускользнули от него, потому что он улыбнулся кривой неопределенной улыбкой и покачал головой.

— Что это стряслось с нашей красивой гостьей? — осведомился он с оттенком ехидства. — Надеюсь, не очередной змеиный укус. Ваш папаша уже предъявлял мне обвинение в разведении гремучек.

Стиснув до боли зубы, Тэра обошла хозяина ранчо и продолжала путь в свою комнату. Однако ей опять-таки не суждено было спокойно достигнуть этого убежища.

— Боже мой, Тэра, милочка, на тебе просто лица нет! Впервые вижу тебя плачущей! Уж не свалилась ли ты с лошади? — Джулия оглядела пыльную блузку Тэры и встревоженно подняла обе брови. — Ты уверена, что все в порядке, что ничего не сломано?

— Уверена! — не столько произнесла, сколько проскрипела девушка. — А в порядке все будет у меня только тогда, когда Стоун Прескотт повесится на собственном ремне!

— Что он натворил на этот раз?

Благодушный, снисходительный тон Джулии только ухудшил настроение Тэры, которое и без того было кислым, как лимон. Девушка могла без труда прочесть мысли подруги: Стоун — само совершенство, ну разве что слегка неотесан, но ведь это дело поправимое, а то что благовоспитанная мисс Уинслоу кипятится, так это просто снобизм горожанки, привыкшей, что перед ней шаркают ножкой и целуют ручки.

— Клянусь, это было последнее оскорбление, которое я от него стерпела! — бушевала Тэра.

Она захлопнула дверь своей комнаты прямо перед лицом подруги, едва не прищемив той ногу. Джулия, которая рассчитывала на объяснение, уставилась на дверь с видом крайнего изумления. Постояв в нерешительности, она задумчиво пошла прочь.

«Надо сказать Стоуну, чтобы прекратил дразнить Тэру, — размышляла девушка. — Конечно, трудно понять, как можно сердиться на такого обаяшку, но ведь городские мисс — создания деликатные, им грубого слова не скажи». Джулия подумала, что не возражала бы порой услышать от Стоуна словечко погрубее, как случалось прежде. Это придавало общению с ним остроту, но в последнее время его точно подменили. Тэра уж слишком преуспела в уроках этикета. Оказывается, настоящий джентльмен — это довольно скучно.

Глава 20

По мере того как летнее солнце двигалось все выше по небосводу, настроение у Тэры улучшалось. Мало-помалу ей даже удалось оправиться настолько, чтобы улыбка не напоминала гримасу. Ей по-прежнему больше всего хотелось покинуть ранчо и вернуться в Кларендон, но такое внезапное изменение планов вызвало бы расспросы, отвечать на которые у нее не было сил.

В конце концов колебания так утомили девушку, что она решила принять участие в сгоне, а бегство в Кларендон отложить на потом. Дожидаясь Джулию, которая никогда не торопилась, Тэра сидела на краю кровати в амазонке и рассеянно играла золотым медальоном Стоуна, взятым «на сохранение». Причудливая резьба на крышке приятно щекотала кончики пальцев. Девушка открыла медальон и снова, уже без помех, вгляделась в лица молодой пары, чьи изображения хранились внутри. Странно было видеть их счастливо улыбающимися и знать, что обоих уже нет в живых. Фотография тоже была в форме сердечка, нижний уголок слегка помялся, как будто кто-то совсем недавно вытаскивал ее. Тэра попробовала ногтем заправить его на место, под узкую кромку, но добилась лишь того, что та выпала и, порхая, упала на ковер.

Девушка поспешно наклонилась поднять ее, бросила мимолетный взгляд на надпись — и замерла, словно громом пораженная. Потом она медленно прижала ладонь к губам, бессознательно сдерживая восклицание.

— О Господи! О Боже! — повторяла она шепотом, снова и снова перечитывая бисерные строки.

Медальон нес в себе истину куда более сложную, чем та, что открылась Стоуну!

— Мистер Диксон, как же это? Как вы могли так поступить с ним! — простонала Тэра, хватаясь за голову. — А Кармель! Она гоже ему лгала!

— Тэра, я готова! — раздался в коридоре оживленный голосок Джулии. — Вечно ты копаешься!

— Иду!

Девушка вскочила, заметалась, потом начала лихорадочно запихивать фотографию на место. Наконец, вложив обратно обрывок письма, она защелкнула замочек и сунула золотую вещицу в свой дорожный баул.

Когда Тэра спустилась вниз, в мыслях ее царил полный разброд. Пожалуй, в эту минуту она меньше всего хотела встретить Стоуна, и конечно же, он оказался на веранде. В своей обычной ленивой манере он только что не висел на резных перилах. При виде Тэры улыбка наползла, вот именно наползла на его лицо, так что захотелось поскорее стереть ее. Девушка ответила настороженным взглядом.

— Джулия сделала мне выговор за то, что вчера я имел неосторожность расстроить вас, мэм, — расшаркался он, стаскивая пыльную шляпу и обмахивая ею мыски сапог.

Он бросил взгляд на Джулию, как бы ища поддержки, и снова обратил свое внимание к Тэре, чтобы бесцеремонно оглядеть ее облегающую амазонку.

— Нет никаких оправданий невеже, который несдержан на язык в присутствии деликатной городской леди, но ей-богу, я не нарочно! Мы здесь люди простые, в пансионах и колледжах не обучались.

Тэра немедленно пожалела, что они не наедине. Уж она нашла бы, что ответить на это!.. С другой стороны, наедине Стоун и не сказал бы ничего подобного. Она заставила себя успокоиться и даже улыбнулась.

— Стоун дал мне слово, что во время сгона будет с тобой безукоризненно вежлив, — вставила Джулия.

— Весьма похвально. Жаль только, что его безукоризненная вежливость немного не дотягивает до нижнего предела приемлемою поведения, — не удержалась Тэра.

— Куда уж нам до городских, — тем временем продолжал издеваться Стоун. — У них и манеры, и тонкость чувств, а что взять с простого ковбоя? Он что подумает, то и брякнет.

— Какое меткое словцо! — отчеканила Тэра с убийственной иронией и прошествовала мимо, шепнув: — Не переиграй!

Прошло едва полдня, а Тэра уже успела проникнуться азартом сгона. Двадцать ранчеро потребовалось для того, чтобы огородить огромное пространство земли. Ограда могла выдержать натиск полудикого быка, однако для этого пришлось вырыть для столбов ямы глубиной в несколько футов. Для продольных жердин брали самое твердое дерево, которое не сломает даже вес нескольких животных, навалившихся на него. Ворота делались еще крепче, так как быки умны и быстро разбираются, где выход из загона.

Обычно для того чтобы увлекать небольшие группы животных внутрь, выпускали Старика Бена, но сегодня Меррику пришлось раз за разом гонять через ворота стадо из десятка самых ручных быков. Стадное чувство заставляло подтягиваться к загону и тех, кто блуждал по зарослям мескита и чапараля. Это было сложное и долгое мероприятие и заняло остаток дня. К вечеру Меррик ворчал уже в полный голос, недовольный тем, что придется потратить еще один день.

Необычная тишина опустилась на травянистое дно каньона, тишина, свойственная лишь немногим ночам, когда полная луна заливает окрестности почти столь же ярким светом, что и дневной. Стены каньона отливали неожиданными оттенками, и потому все вокруг казалось нереальным. Лунный свет снова встревожил плененное стадо, то и дело раздавалось беспокойное мычание. Усталые ранчеро даже не шевелились, а вот Тэра в конце концов проснулась и лежала, глядя вдаль. Полог палатки так и остался откинутым, и окрестности представали во всем своем ночном великолепии.

Загон отсюда не был виден, просматривались лишь группы кактусов и, в отдалении, густая растительность на берегу реки. Девушка попыталась снова уснуть, но что-то мешало, хотя она и не могла вспомнить точную причину. Как и Меррик, которому ни на день не позволялось забыть о совершенном преступлении, Тэра заполучила свой личный призрак — любовь, которая не желала оставить ее в покое, всегда была где-то рядом и давала о себе знать в самые неожиданные моменты. Все было бы иначе, будь это чувство разделенным, но любовь неразделенная приносит мало счастья, хотя и диктует свои законы.

Вот и теперь Тэра поднялась, словно влекомая неведомой силой. Выбравшись наружу, она убедилась, что лагерь спит, и направилась к реке. Это было все равно что бежать на свист, но любовь не знает гордости, не знает самолюбия. Девушка пробиралась через кустарник, угрюмо насмехаясь над собственной бесхребетностью, но даже не пытаясь повернуть назад..

Стоун затаил дыхание, когда заметил среди кустов нечто похожее на прекрасный мираж, на видение, плывущее в его сторону. Трудно сказать, что именно создавало этот странный эффект: светлые волосы Тэры, распущенные на ночь и лежащие на плечах, как шаль, или ее длинный халат, очень простой, но тонкий, полы которого развевались при каждом шаге. Все это было залито и насыщено лунным светом и, казалось, светилось само по себе. Под халатом была лишь полупрозрачная ночная рубашка, и когда девушка на ходу приоткрыла полы, чтобы плотнее закутаться, от внимания Стоуна не ускользнули вершинки ее грудей, хорошо заметные под тончайшей тканью. Без пышных нижних юбок можно было легко различить очертания округлых бедер под одеждой. Зрелище завораживало и в то же время горячило кровь.

Наконец взгляд его вернулся к матовой жемчужине прекрасного лица и остался там, казалось, прошли годы и годы с той минуты, когда Стоун видел его. Тэра ощущала жар этого настойчивого, неотрывного взгляда, как прикосновение. Она и сама не могла отвести глаз от Стоуна. Днем, боясь заглядеться и выдать себя, она избегала смотреть на него прямо и бросала взгляды только искоса, из-под ресниц, но в отсутствие посторонних можно было упиться видом этого мужчины сполна, утолить жажду для начала созерцанием. Очевидно, Стоун только что вышел из воды, где смывал пыль и пот долгого трудного дня. Волосы его были влажны, и кое-где с мокрых прядей еще срывалась прозрачная капля, на миг сверкнув алмазом в лунном свете. Он не успел одеться до конца, и оставался босым и обнаженным до пояса. Это давало возможность разглядеть могучие мышцы на его груди и руках — те, что позволяли ему так крепко держать лассо и так ловко вязать диких быков. Когда Стоун медленно двигался навстречу, мышцы эти двигались и перекатывались, создавая ощущение огромной силы. Они были хорошо заметны под тканью брюк, пластами лежали на животе. Боже, это было прекрасно! Девушка застыла на месте и с чем-то вроде благоговейного, восторга смотрела на того, кто казался ей в этот момент языческим богом, созданием едва прирученным, диким — и все же отмеченным печатью внутреннего благородства. Мысль о том, что этот мужчина принадлежит ей, наполняла ее гордостью и трепетом.

— Я ждал так долго, что почти перестал надеяться, — вполголоса произнес Стоун, приближаясь к ней. — Я даже думал пробраться к тебе в палатку, потому что с тебя бы сталось спокойно проспать всю ночь и оставить меня здесь, на берегу, в полном одиночестве.

Ленивый, раздражающий техасский сленг исчез из его речи, и, как обычно, перемена поразила Тэру. Исчезла также насмешливая, отдающая пренебрежением усмешка, которая порой казалась неотъемлемой от этих резных черт. Тэра хотела ответить, но не нашла в себе сил. Она была заворожена, зачарована. От Стоуна пахло свежестью, речной водой, но сквозь все это пробивался естественный запах его кожи и волос, который она находила упоительным. Девушка могла думать лишь о том, что они снова наедине, что никто не может им здесь помешать.

Ладонь коснулась ее руки, сомкнулась на ней. Она была грубой, с бугорками мозолей от лассо, от конской упряжи, но прикосновение было мягким, ласковым, и такой же мягкой была улыбка Стоуна. Несколько секунд он просто впивал в себя черты Тэры, потом проследил кончиком пальца очертания ее щеки, уголка рта, подбородка. — Почему ты убежала вчера? Неужели ты так стыдишься того, что чувствуешь ко мне? Ты и сегодня целый день избегала меня, не по той ли самой причине? Ты находишь унизительным то, что тебя, горожанку и деликатно воспитанную леди, влечет к простому ковбою? Вопрос был поставлен настолько прямо, что ответить уклончиво не получилось. Тэра почувствовала, как разгораются щеки. Она и ждала окончательного объяснения, и боялась его, но вот теперь момент настал, и отступать было поздно. Она заставила себя заглянуть Стоуну в глаза.

— Нет, Стоун, я не стыжусь того, что меня влечет к тебе но меня обижает и в какой-то мере унижает твоя отстраненность. Ты отводишь для меня второе или даже третье место в своей жизни, и когда речь заходит о самом важном для тебя, о самом главном, ты попросту захлопываешь для меня двери своей души, мысленно поворачиваясь ко мне спиной. Разумеется, я понимаю и уважаю причину, по которой так происходит. У тебя нет времени на глубокие чувства, ты не можешь себе позволить разделить с женщиной всю свою жизнь, потому что живешь местью, дышишь ею — и знаешь, что я никогда не смогу так жить. Что еще я могу сказать? Что редких ночей любви мне мало? Что настоящая близость заключается не только в физической страсти? Что мне нужно делить с тобой не только постель, но и твои надежды, страхи, мечты? Все это ты уже слышал от меня, Стоун. Ты не можешь дать мне главного, не можешь дать своей любви, потому что любовь для тебя — это слабость…

Она не договорила: губы накрыли ее рот. Это был очень легкий, нетребовательный поцелуй, как будто Стоун просто хотел заставить ее замолчать, но и того было достаточно, чтобы Тэра забыла все, что намеревалась высказать. Помимо воли она качнулась вперед и приникла к сильной груди, волосы на которой все еще были влажны после купания. Тэра ответила на поцелуй, и тот скоро стал более страстным, ищущим, зовущим. Девушка ощутила в волосах щекотное, волнующее движение пальцев и сама в ответ зарылась в густую и прохладную массу мокрых прядей. Тела прижимались друг к другу все теснее, бессознательно стараясь слиться воедино, и по мере того, как это длилось, здравый смысл все больше покидал Тэру. Ей вдруг стало все равно, любит ее Стоун или нет, в данный момент имело значение только то, что они наконец вместе, в объятиях друг друга, что она может снова подарить ему себя всю, безраздельно. Даже сознавая то, что наслаждение придет и уйдет, что все сомнения и колебания вернутся уже через несколько часов, она ждала этого ослепительного мгновения, жаждала расправить крылья и воспарить к сияющим небесам в полете, сравнимом разве что с самыми смелыми фантазиями. Только с этим мужчиной ей было суждено познать такое наслаждение, и оттолкнуть его было попросту не в ее силах, даже если бы его объятия стоили ей спасения души. Легкий туман, предвестник скорого самозабвения, окутал мысли Тэры. Она могла теперь лишь чувствовать. Губы двинулись вниз по шее, коснулись чувствительного местечка пониже уха, скользнули во впадинку между ключицами, чтобы поймать частое биение пульса, и, наконец, замерли на вершинке груди. Тэра ждала упоительного легкого укуса и ответила на него тихим, почти жалобным стоном. Халат мягко сполз на каменистую землю, плечи уже были обнажены, ночная рубашка щекотно соскользнула с налившихся грудей, с бедер, полностью открывая тело Тэры для смелых ласк.

У самой воды, словно специально для них двоих, росла густая зеленая травка, и на этот бархатный ковер Стоун опустил девушку. С минуту он просто лежал рядом, опираясь на локоть, и не мог наглядеться, потом прикосновения и ласки возобновились. На этот раз Тэра отдавалась им покорно, чувствуя, как исчезает напряжение дня, как она раскрывается для большей близости. Дурманящий, завораживающий шепот звучал не столько в ее ушах, сколько в затуманенном сознании, и она заново узнавала о том, как прекрасна и как желанна.

Во время этой чудесной прелюдии Тэра была совершенно спокойна и даже счастлива. Так легко было погрузиться в шепот, как в омут, потерять себя совершенно, поверить в то, что все будет хорошо, что Стоун, как чародей, заставит рассеяться все ее страхи. Одновременно в ней нарастал жар, кровь быстрее бежала в жилах — это крепло желание, готовясь вырваться на свободу и завладеть ею, но пока вес еще кроткое и покорное. Сильные и ловкие, смуглые пальцы скользили по телу девушки, повторяя его изгибы, находя чувствительные уголки, дразня и волнуя. Все, что с таким трудом было подавлено, раскрывалось, обретало новую жизнь точно так же, как поникшая трава поднимается после живительного ливня. Мало-помалу с губ Тэры начали срываться тихие стоны, она выгибалась навстречу ласкающим рукам, которые ни на мгновение не прекращали своих сладостных блужданий. Она все еще была одурманена, но уже смутно желала дикого самозабвения полной близости.

— Те quiero…

Что это могло значить? Держа Тэру в объятиях, Стоун нередко забывался и переходил на испанский. Да и не все ли равно, что это были за слова, если они сопровождали столь упоительные ласки?

Ощутив мягкое давление на внутреннюю поверхность бедер, девушка без сопротивления позволила развести себе ноги. Пальцы скользили теперь в самом чувствительном, самом интимном месте ее тела, и, как всегда, на миг она удивилась тому, каким естественным это кажется. Стыд в этот момент был чем-то далеким и нереальным. Ощущения стремительно нарастали, дыхание пресекалось, а сердце билось с такой пугающей силой, будто стремилось вырваться из груди в момент наивысшего наслаждения. И когда они наконец стали явью, эти секунды безумной сладости, Тэра инстинктивно зажала рот ладонью, чтобы удержать крик. Она чувствовала, что объятие стало крепче, смиряя ее содрогания.

Стоуну хотелось, чтобы это длилось бесконечно. Ласкать Тэру было для него порой едва ли не большим наслаждением, чем полная близость. Казалось, прошли не дни, а годы с тех пор, как он в последний раз держал это прекрасное тело в объятиях, и сейчас каждое прикосновение, каждая ласка были необходимы ему, они заполняли странную пустоту в душе. К его радости примешалось легкое сожаление, когда он ощутил нетерпеливое движение пальцев, расстегивающих его брюки. Но и сам он жаждал полного слияния, а потому, как бабочка к огню, потянулся навстречу ответной ласке. Он был слишком возбужден, чтобы долго выносить ее, но с минуту прислушивался к скользящему, стискивающему движению пальцев, в котором странным образом смешались невинность и бесстыдство. Наконец инстинкт заставил его отстранить ласкающую руку. Ресницы Тэры открылись, когда Стоун оказался сверху, и две пары глаз заглянули друг в друга, чтобы увидеть желание сродни мучительному и сладостному голоду, желание одинаковой силы.

Ненадолго девушка вновь ощутила в себе способность мыслить. С этим неукротимым мужчиной они чаще всего сталкивались, как две враждующие армии, но это не мешало им нести в душе искру страстной жажды. Стоило им коснуться друг друга, и искра разгоралась, становилась пламенем, и тогда в Тэре отступало желание одержать верх, настоять на своем, на смену ему приходила потребность уступить, покориться. И с этой мыслью сознание растаяло, как снег по весне.

— Господи, как же я истосковался по тебе! — послышался хриплый шепот, от которого по спине Тэры прошел приятный озноб.

Подобно пустому сосуду, девушка жаждала быть наполненной. И вот живое пламя ворвалось в нее!

Как упоительно, как прекрасно было погрузиться в податливые глубины женского тела! Для того чтобы обладать Тэрой, не требовалось сознательного усилия, тело само стремилось навстречу ей и двигалось, ведомое инстинктом, бороться с которым было не в человеческих силах. Губы впились в губы, руки сплелись. Стоун чувствовал нетерпеливое нажатие ног, обвивавших его бедра, и это нетерпение говорило о желании, которое он вызвал и которое жаждал утолить.

Тэра отвечала на каждый толчок, на каждое исступленное движение внутри своего тела, все глубже и глубже падая в воронку сладкого водоворота, пока наконец из самых глубин этой воронки, из каких-то немыслимых недр не вспучилась гигантская волна и не подняла ее на своем гребне. Каждая клеточка ее была потрясена до основы своей, вес силы ушли на то, чтобы пережить необыкновенное упоение. Когда наслаждение отхлынуло, несколько секунд она не могла даже дышать и лежала обессиленная, все еще ощущая стихающие содрогания страсти, свои и Стоуна.

Когда она открыла наконец затуманенные глаза, Стоун смотрел на нее, опершись на локоть. Тело его влажно блестело, покрытое горячей испариной, глаза диковато поблескивали, ловя отблеск лунного света.

— То, что между нами происходит, требует напряжения всех сил, физических и душевных, так ведь, Тэра?

Не без усилия она заставила себя вдуматься в смысл вопроса. Стоун высказал то, что только что пришло ей в голову. Как ему это удалось? Он прочел ее мысли или… или сам испытал нечто подобное?

Должно быть, озадаченность отразилась у нее на лице, потому что он усмехнулся чуть слышно и потянулся отстранить с ее лба мокрый прилипший завиток.

— Я хочу ответить на то, что ты недавно сказала. В ту ночь, когда я нашел тебя лежащей без чувств рядом с мертвым доном Мигелем, я испытал что-то вроде откровения. Это был первый отголосок того, что я позже почувствовал к тебе, и я отнесся к нему скептически. Ты вряд ли помнишь, как, одурманенная настойкой из трав, ответила на мой поцелуй. Он был бесхитростным, невинным и в то же время пылким, он что-то разбудил во мне, что-то, в чем я и сам, быть может, не отдавал себе отчета. А потом мы встретились снова, и каждый раз как Джулия, сама того не ведая, толкала нас друг к другу, я делал еще один шаг к огню, которого инстинктивно опасался, чуждался из страха, что он оставит на мне след, от которого уже невозможно будет избавиться. Но избегать тебя я был не в силах. Держа тебя в объятиях, я испытывал нечто более важное, чем месть, твоя близость постепенно заслонила потребность свести счеты с виновником гибели отца и страданий матери. Раньше я никогда не задумывался о том, что могу быть счастливым, но внезапно стало ясно, что счастье возможно и для меня. Я уже не тот, каким был до встречи с тобой, Тэра. Прежний Стоун отправил бы тебя в Сент-Луис, чтобы спрятать от опасности, и это было бы благоразумно, но Стоун новый не в силах отказаться от единственной ценности, которую обрел за годы иссушающей душу жажды мести…

Он умолк и поднялся, чтобы одеться. Тэра могла только молча смотреть на него. Она знала, что наяву слышит все это, но не отваживалась поверить услышанному. Это не были слова любви, но по-своему именно в ней Стоун и признавался в эту минуту!

— Ты меня изводила и мучила, ты перевернула всю мою жизнь, перемешала все упорядоченное, все разложенное по полочкам, — продолжал он задумчиво, как бы размышляя. — Мне было непросто сделать выбор между делом всей предшествующей жизни и неистовым тяготением к тебе, но ты победила, Тэра. Ты вошла в мою кровь и плоть, заставляя надолго забывать о том, ради чего я, как мне казалось, жил раньше.

Стоун умолк и на этот раз молчал так, долго, что девушка тоже поднялась и подошла к лежащей поодаль одежде.

— Значит, ты не в обиде за то, что я отвлекаю тебя от твоей миссии? — спросила она, одеваясь. — В конце концов, это только справедливо, ведь и ты перевернул с ног на голову весь мой мир, все мои взгляды. Порой я совсем не узнаю себя!. Что мне делать, куда идти?

— Сюда, куда же еще! — засмеялся Стоун и привлек девушку к себе.

Это было интимное объятие, напоминающее о том, что они только что разделили. Одной рукой Стоун крепко прижал к себе бедра Тэры, другой запрокинул ей голову для поцелуя.

— Это далеко не все, что я хотел обсудить, но мы и без того провели здесь слишком много времени, — сказал он, отстраняясь. — Кто-нибудь может заметить наше одновременное отсутствие, и трудно будет придумать правдоподобное объяснение.

— Кто может заметить? — беспечно откликнулась Тэра. — В это время, кроме нас с тобой, бродят только призраки, ведьмы и оборотни.

Она воспользовалась случаем, чтобы зарыться пальцами обеих рук в густую темную поросль на груди Стоуна. Как-то сами собой руки ее двигались все ниже и ниже, пока не коснулись кромки брюк. Заметив выразительный блеск ее глаз, Стоун засмеялся и крепче привлек девушку к себе.

— Ты разбиваешь вдребезги все мои благие намерения! Завтра… нет, уже сегодня мне снова придется сесть в седло, и…

— Боже мой!

Восклицание: раздалось совсем близко, мгновенно разбив вдребезги чары, в плену которых находились оба. Они повернулись одновременно. Джулия стояла, прижимая ладонь ко рту, и на ее хорошеньком личике застыло изумленное выражение. Сердце Тэры болезненно сжалось, Стоун нахмурился, лихорадочно ища оправдания и не находя их. Джулия отступила и пошатнулась, словно земля колебалась у нее под ногами.

— Так вот, значит, как ты не можешь выносить его! — с трудом выговорила она, судорожным движением отводя руку и пряча ее за спину. — Так вот как ты стараешься избегать его! Я верила тебе все это время, верила, как круглая дура, а ты подло, как змея, подползала к Стоуну за моей спиной!

Девушка повернулась и бросилась прочь. Это было больше, чем Тэра могла выдержать.

— Джулия, Джулия! Постой! Я все объясню! Я не хотела, чтобы так случилось!

Она схватила подругу за руку, но та рывком высвободилась и уставилась ей в лицо с выражением, близким к отвращению.

— Не продолжай, я знаю все, что ты скажешь! Что я сама толкала вас друг к другу, так ведь?

Тэра тяжело вздохнула. Ей невыносимо было видеть слезы, текущие по щекам подруги, но она заставила себя встретить обвиняющий взгляд.

— Верь или не верь, но я понимаю все, что ты чувствуешь. Ты обижена и рассержена, ты чувствуешь себя преданной, и, наверное, оправданий мне нет, но поверь хотя бы одному. Я не хотела, чтобы так случилось.

— Не хотела, но допустила, так какая же разница! — выкрикнула Джулия.

Стоун наконец приблизился к девушкам. Рука его, как недавно рука Тэры, сомкнулась на запястье Джулии, и на этот раз, как та ни трепыхалась, вырваться ей не удалось. Глаза его сузились, рот упрямо сжался.

— Тэра, уходи! — скомандовал он и бросил ей взгляд, который исключал любую возможность протеста. — Возвращайся в палатку, а с Джулией я сам поговорю.

Несмотря на резкость, в речи его снова появился заметный техасский акцент, и Тэра поняла, что разговор коснется только данного происшествия, что Стоун не намерен открывать хотя бы часть правды о себе. Он снова был хозяином положения, и она послушно кивнула.

Пока она не исчезла из виду, Стоун так и стоял, молча глядя в залитое слезами лицо Джулии.

— Твое внимание мне льстило, милая, льстит и сейчас. Ты хозяйская дочь, а я простой ранчеро. Но сказать по правде, я с самого начала думал, что ты еще девчонка, которая пробует играть с нашим братом, не соображая своей глупой головой, что это опасно. За что ты злишься на Тэру? Она отбивалась, как могла, когда ты толкала ее ко мне в своих личных целях. Ты сделала все, чтобы как можно чаще оставлять нас наедине, не принимая в расчет того, что я из плоти и крови, что это может ударить мне в голову. Когда мы с Тэрой ссорились поначалу, когда она просила тебя отстать от нее со своими глупостями, ты меньше всего думала, к чему это может привести. Она готова была для тебя на все, она переступила через неприязнь ко мне, и ты не имеешь права ее упрекать.

Девушка опустила глаза, кусая дрожащие губы. Это были совсем не те слова, которых она ожидала. Она надеялась, что Стоун все объяснит к ее полному удовлетворению, скажет, например, что Тэрой только пользуется, а ее любит. Внезапно возмущение сменилось в Джулии чувством смущения, а потом и стыда. Она готова была безжалостно толкнуть подругу в постель Стоуну так же, как до этого подталкивала в его компанию. Она не имела права упрекать Тэру ни в чем, потому что ждала от дружбы только услуг, как бы далеко они ни вели. И подруга великодушно шла на поводу у каждого ее желания, фактически принося себя в жертву ее полудетскому эгоизму! Осознать это было мучительно больно, и девушка не понимала еще, что рождается ее новое «я».

— Лорен ходит за тобой, как опоенный, а ты его и в грош не ставишь, — продолжал Стоун. — Учти, так, как он, тебя уже никто любить не будет, потому что, девочка моя, любовь на дороге не валяется. И уж конечно, не каждый мужчина позволит собой играть, позволит бросаться то к нему, то к другому, сегодня решать то, а завтра это, изводить его капризами. Скажи спасибо, что тебе встретился такой вот покладистый парень. Мало кто из нас признает за своей избранницей свободу выбора. Видишь теперь, что все вокруг позволяют тебе топтать себя, играют в благородство? А вот мне это не по нутру, так что я скажу тебе все как есть. Мы год знаем друг друга, верно? Это срок немалый, и если бы нам суждено было столковаться, это уже случилось бы, и притом без сводни, в которую ты превратила свою подругу.

Стоун невесело усмехнулся и отер мокрые щеки Джулии, которая так и стояла перед ним, глядя себе под ноги.

— Вот что я тебе советую, милая: как увидишь Лорена, присмотрись к нему получше. Пора тебе повзрослеть и разобраться, чего ты хочешь. Если у парня нет и шанса, так ему и скажи, но учти, после этого ты его потеряешь, потому что он не останется на ранчо. Ты можешь оттолкнуть и Тэру, но только с чем ты останешься? Ни дружбы, ни любви. Я не могу быть и не стану заменой им двоим, потому что между нами попросту не могло ничего быть, и Тэра тут ни при чем. Винить тут некого, так уж сложилось, и у тебя нет другого выхода, кроме как принять это.

Тиски его пальцев на запястье Джулии разжались, он отвернулся и пошел прочь. Джулия смотрела ему вслед до тех пор, пока не стихли шаги, потом слезы полились неудержимым потоком. Еще несколько часов назад она чувствовала себя красивой, любимой, всемогущей и счастливой и вот теперь рыдала в одиночестве, униженная и оскорбленная. Ей было обидно, что она одна была так слепа, что Стоун и Тэра да и Лорен Маршалл относились к ней как к капризному, избалованному ребенку. Она разыгрывала из себя королеву, походя топча чувства других и не давая себе труда задумываться над последствиями своих поступков.

Но измениться полностью за несколько минут не удавалось никому, и по мере того, как поток слез иссякал, Джулия начала инстинктивно искать, на кого еще можно возложить вину. Потерять Тэру и Лорена было слишком невыносимо, туг Стоун был прав, но что касается его самого… он, в сущности, никогда и не был в ее жизни. Не желая полностью признавать жестокую правоту его доводов, девушка начала выискивать в них слабые места, что-нибудь такое, за что можно ухватиться, чем воспользоваться как поводом для праведного гнева, иначе окажется, что она одна способна на низость.

Тэра честно постаралась уснуть, но в ее состоянии это было попросту невозможно. Сцена у реки, внезапное появление Джулии не выходили у нее из памяти. Наконец она махнула рукой на сон. Тэра решила пробраться к палатке Джулии, но ее внимание привлекло отдаленное лошадиное ржание. Движимая любопытством, она поднялась на небольшой плоский отрог скалы, тот самый, за которым добрую половину ночи ранчеро выискивали и ловили отбившийся от стада скот. Инстинктивное чувство опасности заставило девушку со всей осторожностью заглянуть в небольшое ущелье. Три всадника трудились там вовсю, передвигаясь от одной группы связанных животных к другой и снимая путы.

Поскольку полная луна продолжала щедро заливать окрестности светом, всадники были видны, как днем. Что-то во внешности одного из них встревожило Тэру, сначала смутно, но потом, когда он снова вскочил на лошадь и двинулся дальше, тревога перешла в настоящий страх. До сих пор девушка видела этого человека только днем. Отчасти дело было в сходстве времени суток, отчасти в том, как он держался в седле — так или иначе, она вдруг поняла, кто хладнокровно убил безоружного старика.

В первый момент Тэра ощущала только непреодолимую потребность бежать, скрыться, но усилием воли справилась с порывом. Куда важнее было сообщить Стоуну о том, что животные, па поимку которых ушло столько времени и сил, как раз и должны были перекочевать в стадо Симпсона. Девушка досмотрела спектакль до конца, невольно качая головой при виде того, как легко злоумышленники управлялись с бычками и коровами, несколько часов пролежавшими без движения. Заводилой, разумеется, был сам Меррик Рассел, и внезапно Тэру осенило, как наутро он объяснит исчезновение сотни голов скота. Вина будет возложена на Ночного Всадника! Вот дьявол, с ненавистью подумала девушка, он все ухитряется обратить себе на пользу! Сколько сил вложил Стоун в образ призрака Пало-Дуро — и ради чего? В конечном счете он подыграл своему врагу в его махинациях!

Соблюдая все меры предосторожности, Тэра следовала за стадом вдоль гребня скалы. Животные были загнаны в небольшой загон, прилепившийся к основанию отвесной стены каньона, за чащей густого кустарника. Этого было достаточно, и девушка вернулась в лагерь. Ранчеро, Стоун в том числе, спали прямо под открытым небом, вокруг тлеющего костра, и ей не без труда удалось пробраться между похрапывающими работниками, распростертыми на тюфяках. Стоун спал каменным сном смертельно усталого человека. Исступленная физическая близость после многочасовой активности не прошла для него даром, и Тэра подумала, что вот так он и живет, ловя короткие часы, а порой и минуты сна — единственное, что позволяет ему выдерживать невозможное напряжение. Однако когда она коснулась его плеча, Стоун мгновенно проснулся! Еще не раскрыв глаз, он уже сжал и занес кулак, готовясь защищаться. Тэра испуганно отшатнулась, но первый же взгляд на се лицо заставил Стоуна расслабиться и даже улыбнуться.

— На твоем месте я бы воздержался от таких штучек, — прошептал он чуть слышно, хотя казалось, что потребуется артиллерийская канонада, чтобы разбудить ранчеро. — Вдруг в следующий раз я не сумею вовремя остановиться и оставлю печать кулака там, где желал бы оставлять только печать поцелуя. — Заметив, что девушка полностью одета, он озадаченно сдвинул брови. — Куда-то собралась? По-моему, до утра еще далеко. Насколько мне помнится, я отправил тебя спать.

— Мне не спалось, — прошептала Тэра в ответ и склонилась ближе, не забыв удостовериться, что никто не подслушивает. — Я услышала какие-то звуки в ущелье за скалой и пошла взглянуть, что там происходит. Меррик и пара его подручных освободили весь скот, который удалось разыскать этой ночью. Сейчас стадо в загоне, южнее, у самой стены… — Она помедлила в нерешительности, не зная, раскрыть ли личность убийцы, которая так внезапно стала ей ясна, подходящий ли это момент для откровений. — Это не все, Стоун, я должна…

Ковбой, спавший почти вплотную к ним, внезапно зашевелился и застонал во сне — его мучил кошмар. Оставаться дольше в кругу спящих мужчин было рискованно, и Стоун знаком приказал девушке вернуться в палатку. Понимая, что момент упущен, она молча подчинилась. Раздражение, вызванное внезапной помехой (она так долго готовила себя к разговору об убийстве!), сменилось облегчением. Утром, при свете дня, будет гораздо легче все объяснить.

Глава 21

Когда Тэра наконец очнулась от тяжелого забытья и выбралась из палатки на яркий солнечный свет, ранчеро уже вовсю сновали вокруг загона. Одни ловили телят-однолеток, другие их клеймили. Солнце встало часа два назад. Джулия уже была на ногах. Тэра попробовала поймать ее взгляд, но это удалось лишь на мгновение, в следующую секунду подруга поспешно перевела глаза на Лорена и Стоуна, которые бродили по загону в поисках еще не клейменых животных. Стадо беспокоилось, пыль клубами поднималась из-под копыт, от мычания ломило уши.

Тэра подавила зевок и обвела взглядом бурлящий активностью лагерь. Ей бросились в глаза Меррик и Кэл Джонсон. Наткнувшись на них взглядом, она уже не могла оторваться. Невольная дрожь пробежала у нее по спине, когда Кэл злобно глянул на нее и скривился в усмешке. Очевидно, он так и не забыл инцидент на конюшне, когда его любовные авансы решительно отклонили с помощью пистолета. Меррик тоже не обошел девушку вниманием, довольно долго его холодные глаза пристально изучали ее.

С завтраком давно уже было покончено, ничего не оставалось, как разжиться у Берна Диксона чем Бог послал, но Тэра не успела осуществить это намерение. Едва сделав пару шагов к полевой кухне, она оказалась лицом к лицу с хозяином ранчо.

Тот подошел со стороны восходящего солнца, и его крупная темная тень накрыла девушку, вновь наполнив ее душу неприятным предчувствием. Только усилие воли не позволило ей шарахнуться.

— Сегодня у вас на редкость встревоженный вид, дорогая моя, — заметил Меррик неприятным тоном. — Что-нибудь не так?

«Все, абсолютно все не так!» — мысленно ответила Тэра. Ее преследовало ощущение, что вокруг полно невидимых бочек с порохом, к которым по фитилю уже ползет зловещий огонек. Невероятно трудно было носить в себе опасные сведения как насчет убийцы дона Мигеля, так и насчет ночной активности Меррика, и почему-то казалось, что хозяин ранчо знает о ее осведомленности и строит на этот счет какие-то жуткие планы. Понимая, что разыграть беспечность не удастся, Тэра решила спастись бегством.

— Я умираю с голоду, — пробормотала она, не решаясь встретить взгляд холодных, чем-то похожих на змеиные глаз. — Этот свежий воздух… я бы чего-нибудь съела.

Она сделала шаг в сторону, намереваясь обойти зловещую фигуру. Меррик шагнул туда же. Он еще не все сказал.

— Я заметил, что ты разглядывала Кэла Джонсона так, словно видела его впервые. Что это значит, позволь спросить? Что нового внезапно открылось тебе в моем конюхе? Или это меня ты изучала так пристально?

Ли тени любезности не осталось в его скрипучем голосе. Даже элементарная вежливость исчезла.

— Вы вес время домысливаете что-то обо мне! Это начинает меня утомлять, мистер Рассел. К вашему сведению, я вообще не видела ни вас, ни мистера Джонсона, а просто-напросто щурилась на солнце!

Кэл, который все это время переминался с ноги на ногу за спиной Меррика, оскалился на манер голодной акулы. Девушка испытала короткий, но сильный приступ головокружения. Эта проклятая ночь с пятницы на субботу, хоть бы она скорее стала прошлым… если только вместе с ней не станет прошлым и Тэра Уинслоу! Она могла бы поклясться, что в запасе у этой хорошо спевшейся парочки есть для нее неприятные сюрпризы.

Тэра решила промолчать. В конце концов, что мог предпринять Меррик в лагере? Девушка обошла его и двинулась прочь.

— Не пытайся перехитрить меня, самонадеянная девчонка, — раздался за ее спиной голос, полный угрозы, и она не могла не остановиться. — Ты знаешь больше, чем хочешь показать, но советую расстаться с мыслью передать сведения своему папаше. Ты будешь молчать, иначе, клянусь дьяволом и преисподней, на всей земле не отыщется места, где ты сможешь от меня укрыться!

Тэра медленно повернулась. Будто два кинжала вонзились ей в лицо. Это был взгляд истинного Меррика Рассела, это было столкновение, которого она ждала и боялась. — Вы думаете, вам гарантирована вечная безнаказанность? — спросила она, платя откровенностью за откровенность. — Ошибаетесь! Ночной Всадник позаботится о том, чтобы вам воздалось за все. А если вы посмеете избавиться от меня, я стану вторым вашим личным привидением и не дам вам ни минуты покоя!

Меррик выразил свое отношение к этой угрозе, рассмеявшись Тэре в лицо.

Чувствуя, что зашла слишком далеко в своих играх, девушка бросилась к фургону. Сердце ее колотилось, как безумное, где-то в горле, на лбу и висках выступила ледяная испарина. Время показного гостеприимства миновало, Меррик больше не скрывал, что считает ее опасной, и потому особенно важно было сохранять хладнокровие, утрата которого могла обернуться катастрофой.

Сердце Тэры наполнилось великим облегчением, когда Меррик и Кэл вскочили в седла и направили лошадей куда-то в. сторону от лагеря. Это давало временную передышку. Похоже было, что хозяин ранчо намеренно действует ей на нервы, толкает на промах, но, даже сознавая это, девушка не могла оставаться спокойной под его пронизывающим взглядом. Она обратилась к Берну с просьбой о завтраке, получила лепешку с куском холодной телятины и уселась перекусить на крупный валун, с которого были видны загон и маневры Стоуна. Это зрелище быстро вытеснило из ее мыслей и Меррика, и Кэла, и все их грязные махинации. С вернувшимся аппетитом поглощая завтрак, Тэра любовалась ловкими движениями Стоуна. Они напоминали движения леопарда, выслеживающего добычу: вкрадчивое приближение, рывок»« — и дело сделано. Мышцы так и перекатывались под линялой запыленной рубашкой.

Нарастающий звук многочисленных копыт застал девушку совершенно врасплох. Она огляделась. С этой точки фургон не был виден, зато совсем рядом виднелось стадо из десятка бычков, стремительно несущееся в ее сторону. Очевидно, это была часть угнанных Мерриком животных, и кто-то хорошо поработал, чтобы привести их в неистовство. Издавая даже не мычание, а дикий рев, они ворвались на окраину лагеря, сопровождаемые облаком густой пыли. Нужно было бежать, но ужас совершенно парализовал Тэру, и она лишь беспомощно смотрела на несущуюся к ней живую лавину. На миг звучный голос Стоуна перекрыл шум, но девушка не поняла ни слова из того, что он прокричал. Смерть неслась к ней со скоростью поезда, и было поздно спасаться бегством. Только в самую последнюю секунду инстинкт самосохранения сработал. Тэра свалилась за валун и сжалась в комок, стараясь стать как можно меньше, как можно недоступнее для бешено молотящих по земле копыт. Грохот почти разорвал ей барабанные перепонки, пыль налетела волной, настолько густой, что первый же вдох означал бы удушье. Тот же инстинкт заставил Тэру вжаться лицом в колени и затаить дыхание.

В оцепенении от ужаса и ожидания неминуемой смерти она лишь смутно слышала звуки револьверных выстрелов. Через целую вечность (на деле же через четверть минуты) наступила относительная тишина.

Первым осознанным чувством была боль. Некоторые из животных пронеслись прямо по валуну, который был недостаточно высок, чтобы служить падежным укрытием. Копыта достали Тэру на излете. Если бы хоть одно животное оступилось и всей тяжестью наступило ей на спину она уже была бы мертва. Девушка попробовала шевельнуться. Все как будто работало. Следующей осознанной мыслью было понимание, кто учинил это стихийное бедствие. Меррик пытался избавиться от нее! Если это почти удалось с помощью десятка животных, у Вернона Рассела не было и шанса против целого стада.

Неожиданно девушку подхватили и поставили на ноги, и она глянула в совершенно преобразившееся лицо Стоуна. Вместо обычного бесстрастия на нем были написаны отчаяние и ярость. Тэра судорожно откашлялась. Несмотря на все ее усилия, рот забило пылью, и какое-то время она отплевывалась.

— Что-нибудь сломано? — отрывисто спросил Стоун.

Тэра еще раз попробовала пошевелить руками и ногами и отрицательно помотала головой. Постепенно его черты обрели утраченное спокойствие.

— Похоже, я все-таки осталась жива, — с трудом произнесла она в неуклюжей попытке пошутить, — хотя и чувствую себя так, будто по мне только что пронеслось целое стадо.

В это время появился Меррик. Он наблюдал с седла за тем, как ранчеро загоняют притихших бычков в загон. Одного взгляда на Тэру ему было достаточно, чтобы понять, что план провалился, и теперь он, должно быть, сожалел о потере незаконной выгоды от десяти голов, которые для этого потребовались.

— Не быки, а сущие дьяволы, — проворчал он, когда ворота за рогатым пополнением закрылись. — Подумать только, всю ночь провалялись связанными — и все без толку! Дорогая моя, надеюсь, с вами все в порядке?

Это снова был прежний Меррик, и ничего не оставалось, как подыграть ему. Тэра кивнула и отвернулась. Стоун, который хмуро смотрел на загон, стащил с головы насквозь пропыленную шляпу.

— Это, что же, и все? А где остальной ночной улов?

— От него осталось только около сотни лассо, — с чувством ответил Меррик. — Скот исчез бесследно, словно его дьявол унес! Этот призрак обходится мне слишком Дорого!

— Призрак? — изумленно повторил Стоун, отказываясь верить своим ушам. — А кто же еще? Только он мне и вредит! — Хозяин ранчо всплеснул руками в жесте, который сторонний наблюдатель счел бы совершенно естественным. — Сначала исчез Старик Бен, теперь чуть меньше сотни голов отличного скота! Могу поклясться, что поиски снова ни к чему не приведут… — Заметив инстинктивное движение Стоуна, он заторопился добавить: — И потом, время поджимает! Рабочие руки у меня все на счету и тоже благодаря чертову призраку! В прошлом году нам потому и удалось так удачно совершить перегон, что шли мы первыми, трава еще не была выщипана и вытоптана. Надо поспешить со сгоном. Если мы опоздаем, скот будет недоедать и потеряет в весе.

— Как скажете, мистер Рассел, — лаконично ответил Стоун.

Он проводил Тэру до палатки и, когда они остались наедине, заявил:

— Возвращайся в дом! Если это была затея Меррика, он не остановится.

Возвращение было бы самым благоразумным выходом, и Тэра понимала это. Она слишком много знала. Меррик просто не успокоится, пока она жива. Но кто гарантирует, что он не найдет способ добраться до нее и в особняке, тем более что там практически никого не осталось? Каньон был не настолько велик, чтобы не успеть за ночь добраться до дома, сделать свое дело и вернуться. Таким образом, бегство было лишь относительной предосторожностью, взамен же Тэра лишилась бы возможности видеть, как развернутся события.

— Не знаю, не знаю… — задумчиво протянул Стоун. — Все-таки здесь твоя жизнь подвергается большей опасности. По-моему, ты просто не желаешь покинуть место действия, но пойми, сейчас не время для девчоночьих капризов. Прояви благоразумие хоть раз в жизни…

Он не договорил, так как послышались быстро приближающиеся шаги.

— Тэра! — раздался срывающийся голосок Джулии, и вскоре та протиснулась в палатку, с ужасом уставившись на сплошь покрытую пылью подругу. — Я все видела! Мне даже стало дурно! Я думала, с тобой все кончено! Боже мой, Боже мой, что же это такое делается! Никогда еще во время сгона не случалось столько неприятного.

Стоун молча выбрался наружу и направился к группе ранчеро, которые как раз садились в седла для поездки на южные пастбища. Джулия проводила его взглядом и снова принялась восклицать. Из ее слов Тэра поняла, что вина за буйство скота тоже возложена на злополучный призрак Пало-Дуро.

— Неужели теперь все, буквально все будет записываться на счет бедняги Вернона Рассела, который и после смерти не знает покоя?

— Но ведь это очевидно! — воскликнула Джулия. — Спроси хоть моего отца. Он мне как-то обмолвился, что брат всю жизнь только и ставил ему палки в колеса, так что ничего нет странного, что он не оставил это занятие и после смерти. Против тебя он ничего не может иметь, но что, если буйство скота было направлено на папу? Ночной Всадник хочет забрать его с собой на тот свет, вот что я думаю. Невольно задаешься вопросом, что за человек был этот Верной при жизни, если и после смерти он не желает покоиться в мире!

Пораженная, Тэра не сразу нашлась, что сказать.

— Ты не допускаешь и мысли, что твой отец способен на преступление?

— Дочь не имеет права судить отца, — возразила Джулия. — Да и откуда мне знать, что было в таком далеком прошлом. Я и теперешнее-то папино настроение понимаю не всегда. Одно могу сказать тебе, Тэра, милочка: папа — это вся моя семья, другой я не знала.

— Да, это правда, — задумчиво произнесла Тэра и, движимая внезапным порывом, взяла подругу за руку. — Насчет вчерашнего! Я…

— Ты не должна передо мной оправдываться! — перебила Джулия, отнимая руку. — Я вообще не хочу говорить на эту тему. Мы обе совершили одну и ту же трагическую ошибку, и я прошу никогда, никогда не упоминать при мне имя Стоуна! Он не заслуживает того, чтобы думать о нем, и я не могу простить себе, что по глупости им интересовалась!

С этими словами она так поспешно выскочила из палатки, что полог свалился и отрезал Тэру от мира.

Тэра пролежала весь день, обед и ужин ворчащий Берн сам принес ей в палатку. От беседы, даже на самые общие темы, он отказался категорически, должно быть, боясь какой-нибудь словесной ловушки. Джулия тоже не появлялась, так что, несмотря на ломоту и боль во всем теле, к вечеру Тэра жаждала активности. Наступила ночь, а с ней пришла надежда, что новый день сложится иначе. Больше всего девушка сожалела о том, что не смогла переговорить со Стоуном. День он провел на южных пастбищах, часть ночи — за розыском отбившихся животных, которым, очевидно, грозила участь тоже оказаться в стаде Симпсона. Утром снова предстояло клеймение молодых бычков, и шанс перемолвиться словом мог так и не наступить. Тэра уже решила наведаться к костру, где спали ранчеро, но потом заколебалась и постепенно задремала, так и не придя ни к какому решению.

В обрывочных сновидениях ей снился Берн Диксон, разъяренный тем, что она выдала его тайну, и Стоун, потрясенный откровениями насчет далекого прошлого. Когда кто-то бесшумно проник в палатку и разорвал паутину сновидений сродни кошмару, девушка была более чем благодарна, уверенная, что это Стоун все-таки пробрался к ней, чтобы поговорить. Но оказалось, что жизнь приготовила для нее кошмар, куда более ужасный. На фоне откинутого полога рисовался силуэт, совсем не похожий на Стоуна. Тэра сразу узнала незваного гостя, но, прежде чем она сумела издать испуганное восклицание, рот ей грубо зажала рука. Что-то холодное ткнулось в висок — дуло «кольта»!

Вот тут-то девушка и поняла, что чувствует мирно пасущееся животное, когда из-за куста неожиданно появляется всадник и в воздухе стремительно разворачивается веревка с петлей на конце. В считанные секунды руки ее были связаны за спиной, челюсти до боли расперты тугим кляпом.

— Сейчас, дорогая моя, мы совершим долгую романтическую прогулку при полной луне, — с неизъяснимым сарказмом произнес Меррик шепотом. — У нас с тобой есть кое-какие общие дела, решить которые нужно немедленно, до конца сгона. Это следовало сделать давным-давно, еще в ту ночь, когда ты по глупости пустилась в путь в обществе старого дурака дона Мигеля. От тебя нужно избавиться уже за одно то, что ты любишь размахивать своим крохотным пистолетиком, но мне никогда не приходилось убивать женщин и я не собирался начинать. Когда твой упрямый, как осел, папаша присоединится к тебе на небесах, скажи ему спасибо за свою смерть. Ему нравится действовать мне на нервы, так пусть наконец зарубит себе на носу, что за все приходится платить, особенно за длинный язык. Меррик грубо вздернул девушку на ноги, потом высунул голову из палатки и огляделся. Лагерь спал, залитый лунным светом. Под дулом револьвера девушка вынуждена была идти с ним к лошадям, которых Кэл Джонсон держал наготове в некотором отдалении.

Некрасивое лицо конюха расплылось в ухмылке, когда Тэра явилась перед ним в одной ночной рубашке, со связанными за спиной руками, отчего груди ее и ноги четко вырисовывались под тонкой тканью. Меррик толкнул девушку Кэлу, чтобы тот посадил ее на лошадь. Конюх так и поступил, но попутно успел пройтись похотливыми руками по ее телу, отчего в ней поднялась волна неизъяснимого отвращения. Тэра была посажена на лошадь по-мужски, и для этого Кэл бесцеремонно задрал ей подол. Наконец Меррик прекратил это издевательство, прошипев, что время не ждет. Конюх весьма неохотно оставил в покое свою жертву, но блеск его глаз недвусмысленно говорил о том, что он предвкушает скорое продолжение.

— Я немного изменил свои планы, Кэл, — сказал Меррик и бросил в сторону пленницы взгляд, полный холодной злобы. — Встреча с Симпсоном произойдет не завтра, а сегодня. Пари держу, эта бестия что-то придумала! Я нутром чувствую ловушки, и сегодня мне чертовски не по себе. Не хватало еще, чтобы Теренс с шерифом и его людьми ждали нас где-нибудь посреди дороги к Мескит-Меса.

— Понятное дело, эта аппетитная чертовка уже успела предупредить папашу! — охотно поддакнул конюх, пожирая взглядом оголенные ноги девушки. — Значит, от нее придется избавиться, так ведь, хозяин? Я охотно этим займусь. Правда, сначала я с ней немного побалуюсь, чтобы сквитаться за одно дельце, а потом найду способ отправить ее на тот свет.

Меррик заколебался, меряя взглядом фигуру ковбоя, его многодневную щетину и взлохмаченные волосы. «Девчонке не помешает, — думал он, — если ей для начала раздвинет ноги вот такое чучело». — Это было сильное искушение, но здравый смысл заставил его побороть. Во власти похоти мужчина теряет бдительность, а Тэра Уинслоу — пройдоха хоть куда. Нет, нельзя рисковать, ее побег обошелся бы слишком дорого.

— Нет уж, я сам ею займусь, — , отрезал Меррик и взялся за поводья лошади, на которой сидела, яростно сверкая глазами, связанная Тэра. — Разбуди Джесси и начинайте перегонять скот на Мескит-Меса.

Конюх не решился протестовать, но когда и лошадь, и ее поводырь скрылись в зарослях, он заворчал себе под нос, изливая разочарование. Это же надо, пустить в расход такую роскошную сучку и даже не попробовать ее! И потом, она не заслужила легкой смерти. Оставив его в дураках, она тем самым задолжала ему, а стребовать долг было делом чести ковбоя. Девчонке нужно было преподать на прощание урок на тему: знай свое место. Мужчина всегда прав, а ковбой — мужчина вдвойне.

Меррик ничего не знал о горьких сожалениях своего подручного, потому что уже через минуту выбросил его из головы. Когда между ним и лагерем легло четверть мили заросшей мескитом и чапаралем пустоши, он остановился и вытащил кляп, холодно встретив яростный взгляд.

— Хотелось бы мне знать, успела ли ты предупредить своего папашу насчет завтрашнего перегона, но если и успела, это уже ничего не изменит. Американский закон требует вещественных доказательств, а я не из тех, кто их сдуру предоставляет. Кстати, ты можешь не только сверкать глазами, но и вопить во весь голос, никто не услышит. С каким удовольствием я уберу тебя со своей дороги! Ты ведь все слышала в то утро, не так ли? Наверняка слышала, а значит, и понимала, что до этого дойдет.

— Хочешь расправиться со мной так же, как со своим братом? — спросила Тэра, с трудом шевеля затекшими челюстями.

— Я пытался, но не получилось, так что придется изыскать способ ненадежнее. Что касается Вернона, то до тех пор, пока доказательств нет, это всего лишь пустые умозаключения газетчика и его дочки, падких на сенсацию. Не льсти себя надеждой, что когда-нибудь Теренс до меня доберется. Даже если бы ты заявила на меня, это бы ничего не дало. Вы с папашей так долго скрывали, что ты вообще была на той дороге, что твое неожиданное явление в качестве свидетеля показалось бы странным, а уж если Кэл и Джесси под присягой заявят, что мы всю ночь были вместе… то-то вы с Теренсом насмешили бы народ!

— Злорадствуй сколько влезет, низкий тип! — воскликнула Тэра, не в силах оставаться в рамках вежливости. — Когда-нибудь и ты попадешься в ловушку, и поставит ее призрак Пало-Дуро!

— В жизни не слышал ничего более нелепого, — сказал Меррик с усмешкой. — Уж не думаешь ли ты, что я верю в привидения? Просто я еще не добрался до того, кто пакостит мне под видом Ночного Всадника, а по здравом размышлении не стану и добираться. Он играет мне на руку, этот болван. Кстати, я припоминаю, что ты и сама не очень-то верила в легенду. Что изменилось?

Тэра поспешно прикусила язык, боясь в негодовании наговорить лишнего. Меррик внезапно показался ей неуязвимым исчадием ада. Должно быть, он и сам верил в это. Почему бы и нет, ведь он столько лет безнаказанно проделывал все, что приходило в его черный ум. Очередной план Стоуна был обречен на неудачу, хозяин ранчо и впрямь нутром чувствовал ловушки в отличие от Ночного Всадника, которому и в голову не пришло, что тот в последнюю минуту изменит намерение. Отчаяние облаком окутало девушку. Даже если Меррик когда-либо будет пойман с поличным, что мало вероятно, она не доживет до этого дня. Если бы только можно было вернуться на землю в виде призрака! И девушка поклялась себе, что так оно и будет, если привидения в принципе существуют. Эта мысль доставила ей некоторое удовлетворение, оставалось поставить в известность Меррика.

— Вот что, мистер Рассел, даю вам слово, что после моей смерти у вас появится настоящее привидение, ангел мести. Пусть Ночной Всадник пугает ваш скот, я займусь лично вами. Я не дам вам спать по ночам, изведу вас так, что вы сами сунете голову в петлю!

Девушка высказала все это с такой смертельной ненавистью, что Меррик невольно отступил. Казалось, она и в самом деле намерена выполнить данное слово, и только полное безверие заставило хозяина ранчо отмахнуться от этой мысли. К тому же он не только от Тэры слышал нечто подобное, и до сих пор страстные клятвы отомстить еще ни разу не сбылись. Если даже потусторонний мир существует, думал он, духи не вмешиваются в дела живых.

— За свою жизнь я выслушал немало подобной дребедени, — пренебрежительно заметил он, — и все еще жив-здоров, а вот ты, дорогая моя, окажешься в лучшем мире еще до окончания этой ночи. И когда это случится, ты вряд ли сможешь беспокоить меня.

С этими словами он отвернулся и снова повел лошадь в поводу, повернув на проезжую дорогу, которая вела на стену каньона. Все время подъема девушка лихорадочно пыталась освободиться от пут, так что запястья ее покрылись ссадинами. Нельзя допустить, чтобы ее имя пополнило список жертв Меррика Рассела. Ни она, ни Стоун так ничего и не добились до сих пор, и в этот момент она готова была . заплатить жизнью за разоблачение Меррика.

Заплатить жизнью… но от ее жизни осталась разве что пара часов, если Меррику удастся его затея, как удавались все предыдущие.

Стоун нахмурился, глядя на пустую постель. Он рассчитывал о многом переговорить с Тэрой в эту ночь, но, пробравшись в палатку, убедился в ее отсутствии.

— Где, во имя всего святого, ее носит на этот раз? — бормотал он себе под нос, вглядываясь в залитый лунным светом пейзаж.

Пара хозяйских палаток с опущенным пологом стояла поодаль, очевидно, в них мирно спали. Где же Тэра? Похоже, рано или поздно ее все-таки придется приковать к стволу потолще, чтобы лишить возможности бродить по ночам. Прошлой ночью ей удалось остаться незамеченной, выслеживая воров, но удача порой поворачивается спиной, и жди тогда неприятностей.

Потом Стоуну пришло в голову, что есть и другая возможность. Опущенный полог палатки Джулии еще не означал, что за ним царит сон. Возможно, подруги решили наконец выяснить отношения и сейчас занимались именно этим. Он не замедлил проверить свое предположение и довольно бесцеремонно просунул голову под полог. Из темноты послышалось испуганное восклицание: Джулия не спала, но явно была одна.

— Что тебе здесь надо? — встревоженно осведомилась девушка, натягивая одеяло до самого подбородка.

— Я ищу Тэру, — объяснил Стоун, откидывая полог, чтобы видеть ее лицо.

— А почему здесь, а не в ее собственной палатке? Уж не думаешь ли ты, что я позволю тебе вольничать с ней в моем присутствии? Постыдился бы, ведь ты и так уже перешел все границы!

— Вот как? А откуда тебе это известно? Неужели Тэра исповедалась?

— Мне не требовалось исповеди! Думаешь, я настолько наивна, что меня можно водить за нос? Нет, Стоун Прескотт, я вижу тебя насквозь! Ты из той гадкой породы мужчин, которые подло пользуются доверчивыми, беззащитными женщинами! Думаешь, я не знаю, зачем ты регулярно ездил в Таскозу? Я бы тебе напомнила, да такие слова жгут язык. Но вот появилась Тэра, и тебе пришло в голову, что Таскоза передвинулась к твоему порогу, что уже не нужно тратить время на дорогу туда. Но Тэра не женщина легкого поведения! Вот что я скажу тебе, Стоун Прескотт! Тэра — настоящая леди, девушка достойная и с глубокими чувствами, она заслуживает самой возвышенной любви, а ты взамен предлагаешь ей нечто низкое! Да ее дедушка тебя в порошок сотрет, когда узнает об этом! Правда, о нем я тоже не могу сказать ничего хорошего, потому что он спит и видит выдать внучку за какого-то напомаженного аристократишку! Но зато это был бы брак, а не, а не…

Джулия беспомощно умолкла, подыскивая определение тому, что считала недопустимым поведением. Она понятия не имела, какие именно вольности позволил себе Стоун с Тэрой, но вряд ли он вызвал ее на берег реки для светской беседы.

— …а не покушение на ее добродетель! — наконец выпалила она, зардевшись.

Стоуну пришлось закусить губу, чтобы не разразиться неуместным смехом. Если бы не долгий опыт общения с Тэрой, он вряд ли смог бы сохранить серьезность во время этого словесного суда Линча.

— Когда подумаю, что видела нечто многообещающее в создании вроде тебя… — Джулия пренебрежительно фыркнула. — Впрочем, мне ли судить других, если у самой семь пятниц на неделе!

— Видишь ли, Джулия… — со всей серьезностью начал Стоун, которому эта фраза показалась завершающей в назидательном монологе мисс Рассел.

— Я еще не закончила! — раздалось в ответ в знак того, как сильно он ошибался. — Не желаю слышать никаких оправданий! Если бы Тэра была свободна в выборе мужа, она могла бы заполучить любого, кого пожелала. У нес прекрасная душа, великодушное сердце, и все это она подарит тому, кому повезет сделаться ее мужем. Но это будешь не ты, Стоун Прескотт, потому что тебе бы только… только… только получить свое, так что держи подальше от Тэры свои загребущие руки! А если ты уже распускал их с нею, то имей совесть жениться на девушке, на чью добродетель ты посягнул! Находиться наедине с посторонним мужчиной в одном халате, без платья, без нижних юбок! Это ли не стыд, и ты виновник этого стыда!

Стоун смотрел на нее со смешанным чувством сочувствия и уважения. Очевидно, полное отсутствие женской компании привело к печальным пробелам в воспитании Джулии, и она мало знала о том, о чем так пылко говорила, повторяя фразы, вычитанные из романов. Но при всем этом девушка пыталась защитить честь подруги, и это заслуживало уважения. До сих пор Стоун был не слишком высокого мнения о двоюродной сестре, считая ее созданием пустым и ветреным. Оказалось, что ей не чуждо благородство, и он оценил ее нелепый, но искренний порыв.

— Теперь ты закончила? — спросил он мягко, когда Джулия умолкла, чтобы перевести дух.

— На данный момент да, но если что-нибудь упущено, я доведу это до твоего сведения сразу, как только вспомню! — с вызовом заявила девушка.

— Буду ждать с нетерпением, — с беззлобной насмешкой произнес Стоун и снова принял серьезный вид. — Эк ты бросилась на защиту Тэры, просто как курица на защиту цыпленка, прости уж мне грубость сравнения. Но я не играю Тэрой, я люблю ее.

— Что?! — вскричала девушка.

Она давно уже сидела в постели, а теперь и вовсе выпустила из рук одеяло, открыв наглухо закрытую ночную рубашку из плотной материи (Стоун не мог не подумать, что в душе Джулия вовсе не бойка, а застенчива и стыдлива, только старательно скрывает это).

— Ты меня так пристыдила, что я сейчас же пойду и признаюсь ей в любви, — заверил он, с чувством положив руку на сердце.

Когда он вышел, опустив за собой полог палатки, Джулия расцвела довольной улыбкой. Ее нелегкая миссия увенчалась успехом, более того, Стоун оказался именно таким, каким она его себе представляла: немного неотесанным, но в душе благородным — настоящий очарованный принц, которого оставалось только расколдовать окончательно. Девушка была убеждена, что Тэре это под силу, и готовилась скромно стушеваться, наслаждаясь своей ролью. В конце концов, жертва за жертву.

Устраиваясь поудобнее в постели, Джулия вспоминала освещенный луной берег реки и пару, приникшую друг к другу в интимном объятии. Как это было романтично и как волнующе! Вот. значит, как это бывает! Вскоре она уснула и во сне видела себя в крепких объятиях Лорена Маршалла.

Глава 22

Когда Стоун вторично появился из пустой палатки Тэры, на его лице уже читалась серьезная тревога. Устроенный Джулией разнос занял некоторое время, но Тэра не вернулась. Кроме того, у костра не было Кэла Джонсона, а у коновязи отсутствовали три лошади, в том числе лошадь Меррика Рассела. Выяснив это, Стоун встревожился и того больше. Он не верил в случайное одновременное отсутствие, а поскольку Меррик был скор на расправу, Тэре наверняка грозила беда. Стоун был уверен, что девушка не все сказала ему, что ее отношения с хозяином ранчо дошли до стадии открытого столкновения.

Он прислушался. Все было тихо вокруг, но откуда-то сверху, очевидно, с дороги на плато, доносился едва слышный стук множества копыт. Проклятие, Меррик решил перегнать украденный скот на день раньше! Тэре каким-то образом удалось это выяснить, и теперь она в руках негодяя! Первым порывом Стоуна было вскочить на коня и броситься на звук, но потом он понял, что, спасая Тэру, выдаст себя и потеряет всякую надежду завершить расследование. Что же делать? Меррик наверняка решил подстроить гибель своей гостьи и выкрутиться так же, как и в прошлом. Все и каждый на ранчо уверены, что Тэра, горожанка, в Техасе с самого начала чувствовала себя не в своей тарелке, и многочисленные несчастные случаи убедительно это доказывали. Почему он не отослал ее, все равно куда, к отцу или в Сент-Луис! Почему поддался на уговоры, позволил околдовать себя любовными чарами? До нее в его жизни царила пустота, ни единого близкого человека с тех пор, как погиб дон Мигель, и вот судьба решила ввергнуть Тэру в руки того, на чьей совести лежала смерть всей семьи Стоуна. Так нет же, не бывать этому!

Неожиданно поблизости послышался размеренный стук копыт. Сердце его радостно забилось. Дьябло! Дьябло, умница и великий труженик, снова нес дозор в ущелье с манекеном на спине. Ничто не могло быть более кстати! Стоун издал негромкий условный свист и поспешил вой из лагеря, под защиту зарослей. Стук копыт замедлился, потом изменил направление. Жеребец ответил радостным ржанием. Как только он появился, Стоун немедленно освободил верное животное от манекена. Пока он распутывал узлы, Дьябло пританцовывал на месте и подталкивал его теплым носом, как собака, требующая ласки. Стоун рассеянно потрепал его по крутой шее, поглубже запихнул манекен в чащу кустарника, а белое облачение торопливо натянул на себя.

Меррик не мог сам заниматься сразу всем, у него непременно должен быть помощник. Вряд ли хозяин ранчо доверит ему избавиться от свидетельницы, тем более что самому не привыкать. Значит, он сейчас где-то там, в залитом лунным светом каньоне, готовится сделать свое черное дело? Как именно? Любая рана на теле наведет на мысль об убийстве. Самое простое — это столкнуть жертву со скалы в каньон под видом того, что она сорвалась во время, ночной верховой прогулки.

Стоун огляделся. Дорога наверх начиналась в отдалении, намного скорее можно было оказаться на плоскогорье, пользуясь старой индейской тропой. Стоун ударил пятками в крутые бока Дьябло, и жеребец пулей рванулся вперед. На тропе Стоун первым делом отпустил поводья, полностью положившись на умение лошади выбирать дорогу. Сверху, с равнины, тропу невозможно было рассмотреть, так как заканчивалась она невысоким, но крутым склоном, почти обрывом. Чувствуя нетерпение хозяина, белый жеребец собрался с силами и преодолел склон одним могучим рывком. Первым, что открылось взгляду наверху, было облако пыли, оставленное перегоняемым стадом. Успел ли Меррик избавиться от Тэры, или она все еще с ним? Стоун в ярости поклялся: если она мертва, негодяй последует прямо за своей жертвой.

Где-то впереди беспокойные полудикие животные неохотно трусили вперед, так и норовя разбрестись. Кто их вел? Была ли Тэра с ним… или с ними? Вскоре предстояло это выяснить.

По странному совпадению Меррик обернулся как раз в тот момент, когда Ночной Всадник появился из недр каньона. Его белый жеребец выпорхнул прямо из бездны, и полы плаща призрака взлетели, как крылья, будто они и поддерживали в воздухе и лошадь, и всадника. Зрелище это было достаточно впечатляющим даже для железных нервов хозяина ранчо.

— Ну что? — с торжеством воскликнула Тэра. — Теперь ты видишь, что все твои предосторожности тщетны там, где вмешивается Провидение? Затея с перегоном не выгорит, Меррик! Буквально пару минут назад Джон Симпсон присоединился к ним. Трус по натуре, он и без того был перепуган видом связанной Тэры, а когда на место действия явились потусторонние силы, сдрейфил окончательно и мог только смотреть, разинув рот, как Ночной Всадник круг за кругом объезжает стадо. Животные быстро пришли в неистовство, и было ясно, что вскоре они пустятся в бегство.

— Он хочет, чтобы мы все были затоптаны! — визгливо крикнул он, бешено дергая удила.

Тень страха коснулась в этот момент даже бесчеловечной души Меррика. Впрочем, ярость быстро затопила его при виде того, как стремительно рушился его тщательно разработанный план. Впервые он видел Ночного Всадника достаточно долгое время. При всей своей необыкновенной мощи белый жеребец летел как птица, едва касаясь копытами каменистой земли, он словно стлался над нею, его движения были грациозны и точны, он заранее улавливал намерения своего седока. Невольно закрадывалась мысль о сверхъестественном происхождении обоих.

Стадо ринулось на людей… но в самую последнюю секунду новый маневр призрака заставил быков изменить курс и устремиться в глубь равнины. Ничто уже не могло остановить его слепой бег. Ночной Всадник не последовал за ним, он продолжал мчаться к маленькой группе.

Рассудок Меррика продолжал бороться, но впервые в жизни хозяин ранчо испугался. Что, если это и в самом деле его мертвый брат? Что, если вся та чушь, которую он сам напридумывал, окажется истиной и Вернон сквитается с ним? Торжествующий смех Тэры вернул его к действительности, и ярость вспыхнула с новой силой. Как мог он, человек рассудительный, поверить в такую чушь?

— Что, испугался! — воскликнула Тэра, от которой не укрылась мгновенная перемена в выражении ею лица. — Скоро ты потеряешь все то, ради чего совершил столько преступлений!

Он в бешенстве занес руку, чтобы пощечиной заставить ее замолчать, но девушка изо всех сил ударила лошадь пятками, скачком послав вперед и без того встревоженное животное. Поводья были вырваны из рук Меррика, а сам он едва не свалился с седла. Не дав себе времени даже принять правильное положение, он, в свою очередь, подстегнул коня. Девчонка удирала, чтобы погубить его, чтобы предстать свидетельницей его тайных тщательно продуманных махинаций! Красный туман застлал глаза хозяину ранчо, и он бросился в погоню. Так как Кэл и Джесси задали стрекача сразу после начала необыкновенных событий, Симпсон вот-вот должен был остаться в одиночестве. Бессмысленные рывки за поводья заставляли его лошадь метаться из стороны в сторону.

— Меррик, ради Бога! Не оставляй меня! Куда ты, вернись! — жалобно выкрикивал он, срывая голос.

Тщетно! Его давний партнер по нечистым делам был в этот момент слеп и глух ко всему, кроме погони. Да и что еще ему оставалось? Перегон не удался, животных простыл и след, если бы еще и Тэре удалось ускользнуть, это было бы полной катастрофой.

Вначале девушка чувствовала только упоение оттого, что удалось вырваться из ловушки. Невероятным усилием она освободила израненные руки и попыталась ухватить болтающиеся поводья, но это не удалось, и пришлось вцепиться в густую лошадиную гриву. Случайно девушка бросила взгляд через плечо… и ужас вернулся. Меррик стремительно приближался, и выражение его лица не сулило ничего доброго.

Напрасно прилагала она все усилия, чтобы оторваться от преследователя, лошадь Меррика была значительно быстрее и выносливее. Вскоре всадники уже мчались бок о бок в опасной близости к непрочной кромке обрыва, осыпающейся даже от топота копыт.

— Меррик, верни-ись! — долетело сзади в последний раз.

Однако подлинный ужас девушка испытала тогда, когда впереди открылась зияющая пасть каньона. В этом месте равнина вдавалась в него небольшим узким мысом, и повернуть назад не было никакой возможности. Инстинкт самосохранения заставил лошадь Тэры сделать рывок в сторону. Пронзительный крик девушки слился с диким ржанием смертельно перепуганной лошади, когда их обеих отнесло на самую кромку обрыва и целый пласт рыхлой земли обрушился в черную пасть Пало-Дуро.

Если бы у Тэры было хоть на пять минут больше, Стоун подоспел бы вовремя. Он давно уже оставил в покое бешено несущееся стадо и даже не подумал гнаться за Симпсоном, который почти налетел на него, спасаясь бегством, и ускакал прочь с воплями, кое-как держась в седле. Все»внимание Стоуна было приковано к отчаянной борьбе Тэры с Мсрриком, этим порождением зла. Изо всех сил погоняя и без того бешено несущегося коня, Стоун не отрывал взгляда от девушки, которая боролась за жизнь. Но ей не суждено было выиграть поединок с дьяволом, и с болью в сердце Стоун стал свидетелем ее последних секунд. Он и Меррик разминулись на узком пространстве мыса, но даже мысль о преследовании не закралась в его сердце. Он мог думать только о Тэре и о том, какую ужасную смерть она только что приняла.

Даже бестрепетный Дьябло замешкался на кромке обрывистого склона, но Стоун вынудил его продолжать путь. Он знал каждый дюйм каньона и помнил, что в этом месте древняя индейская тропа проходит довольно высоко. Это давало слабую надежду на то, что Тэра выжила при падении, что карниз шириной в несколько футов, забросанный упавшими сверху валунами, мог остановить падение.

Спуск был так крут, что пришлось откинуться на круп жеребца, пока тот сползал по рыхлой осыпи. Временами земля оседала пластами, и тогда казалось, что животное вот-вот потеряет опору и нырнет в темную бездну, но Стоуна это мало заботило.

Наконец он почувствовал, что жеребец нащупал карниз. Сюда лунный свет не достигал, и было темно, как в могиле. Невольное сравнение заставило Стоуна содрогнуться. С огромным облегчением он увидел поодаль, среди осыпи из крупных валунов, темный силуэт лошади и направил Дьябло в ту сторону. Первой в глаза ему бросилась поджатая передняя нога животного. Лошадь дрожала крупной дрожью. Тэры не было видно, и Стоун облился холодным потом при мысли, что она не удержалась в седле и теперь лежала на самом дне каньона.

Только оказавшись рядом, он увидел распростертое тело девушки. По всему было видно, что ее выбросило из седла в последний момент, когда лошадь в своем стремительном движении по рыхлой осыпи наткнулась вытянутой ногой на валун. В конвульсивно сжатом левом кулаке Тэры была длинная прядь конской гривы. Девушка лежала ничком в полной неподвижности, без признаков жизни.

Не сразу Стоун решился повернуть ее. Тэра упала прямо на мелкие острые камни, и все лицо ее было в ссадинах и мелких ранках. Залитое кровью, оно являло собой пугающую картину, но крупных ран не было. Не без трепета Стоун поднял холодную правую руку, чтобы нащупать пульс… и не нашел его. Он отшатнулся так стремительно, словно перед ним внезапно открылось окно на тот свет. Снова схватил он руку Тэры — и снова пульса не оказалось. Рука была холодна, как мрамор.

Ужасная догадка сверкнула в его сознании, но он все еще отказывался поверить. Тэра не могла уйти вот так, в самом расцвете сил и молодости, и оставить его! С чем-то вроде обиды Стоун всмотрелся в изуродованное лицо. Если бы Тэра знала, что уносит с собой половину его самого! Зачем она подарила ему мир, сделала его полноценным человеком, пробудила в нем чувства? Что ему теперь со всем этим делать?

Стоун уселся, держа девушку в объятиях, и, сам того не замечая, тихонько баюкал ее, как девочки баюкают кукол, потому что в его объятиях и была теперь кукла, прекрасная, но безжизненная. Это был сон, от которого не просыпаются, он мог сколько угодно целовать мертвые губы — чудеса случаются только в сказках. Можно было сколько угодно шептать слова любви, на которые он был так скуп, пока Тэра еще жила. Поздно, все было поздно, и признание обречено было остаться невысказанным. Мир, который они создали вдвоем, мир, полный страсти, ревности, обид и счастья, полный любви, — этот мир уходил сейчас навсегда, чтобы возвращаться только в воспоминаниях.

И когда жестокая правда окончательно проникла в сознание, Стоун содрогнулся всем своим могучим телом, судорожно сорвал с головы белый колпак и зарылся лицом в распустившиеся волосы Тэры. Они еще пахли ее неповторимым, сладостным запахом, который скоро должен был исчезнуть. Отстранившись, Стоун начал бездумно перебирать бледно-золотистые пряди, распутывать и оглаживать их, словно уже готовя Тэру к последнему путешествию. Он — попросту не знал, что будет делать, когда ее похоронят, как станет жить. Сердце разрывала острая боль, там открылась глубокая рана и кровоточила настойчиво, отчего, сама-жизнь уходила капля за каплей. Эта боль была почти нестерпимой, и все, что было в Стоуне несгибаемо твердого, инстинктивно старалось ей противиться, бороться с нею. Он был воспитан так, чтобы вынести все, ему с детства внушали, что слабость недостойна мужчины. И это был прежний Стоун, который повторял, скрежеща зубами:

— Меррик, безжалостный ублюдок, ты жизнью заплатишь за это! Клянусь, я сделаю все, чтобы белый свет стал тебе не мил, я уничтожу тебя своими собственными руками! Но мало-помалу иное чувство начинало оттеснять в нем ненависть и жажду мести. Впервые Стоун сумел объять душой всю безысходность горя, которое ощутила его мать после смерти отца, и все то, что до сих пор он понимал лишь разумом, дошло наконец до сердца. Горечь, глубоко въевшаяся в самое существо Кармель, стала теперь и его горечью, ее бессильный гнев на судьбу стал его гневом, некая отрава проникла в каждую клетку тела. Чувства эти набросились на него, как свора бешеных псов, и терзали измученную страданием душу без надежды на передышку. Ощущение потери было всеобъемлющим, весь мир вокруг разом опустел, и невозможно было представить себе, как жить дальше в этой пустоте.

Это была мука сродни безумию, и сознание мутилось, рассудок умолкал, хотелось биться головой о скалы до беспамятства, которое одно только и могло принести забвение. Бессознательно Стоун тянулся к безумию, как тянутся к спасительному лекарству. Потеряв рассудок полностью, он мог все забыть и жить дальше, не сознавая уже своей потери… Но что, если будет наоборот, если в своем безумии он не сможет думать ни о чем другом, кроме Тэры и се ужасной смерти?

Что-то странное случилось в этот момент с глазами Стоуна. В них возникло болезненное, жгучее ощущение, будто кто-то невидимый подкрался и плеснул в них кислотой. Оно усилилось, стало невыносимым, слилось с болью души — и плотина горя наконец прорвалась. Слезы покатились по щекам, и впервые с той минуты, когда он нашел Тэру мертвой, Стоун криво усмехнулся. Мужчины не плачут, повторяла ему мать с самого детства, мужчины тем и сильны, что умеют подавить свои чувства. Но Тэра научила его совсем другому, научила чувствовать глубоко и полно, и если не стыдно было любить ее, то не стыдно и оплакать. В первый и последний раз в жизни он позволил себе быть просто человеком.

— Тэра, Тэра, как я любил тебя! — повторял он, баюкая в запоздалых объятиях не только тело девушки, но и свою утраченную любовь.

Светлые волосы, местами в запекшейся крови, водопадом спадали с его руки на камень ущелья, запрокинутое лицо было мертвенно-бледным. Не трепетали ресницы, не шевелились побледневшие губы. Стоун наклонился и коснулся их губами, один-единственный раз. Это было прощание.

А потом, не в силах вынести безумный натиск эмоций, на миг позволив себе стать их беспомощной игрушкой, он поднял лицо к небесам и издал дикий, пронзительный вопль, в котором, казалось, выплеснулось само отчаяние. Он прокатился по каньону, отразился от стен и вернулся зловещим многократным эхом, долго не утихавшим в боковых ущельях. Это был крик, мало похожий на человеческий, крик существа, горе которого слишком велико, чтобы вынести его молча.

Эхо ужасного вопля отзвучало, и зловещая тишина опустилась на окрестности.

Меррик Рассел казался конной статуей в своей полной неподвижности. Взгляд его не отрывался от того места, где Тэра, а потом и Ночной Всадник исчезли в черной пасти каньона. Он видел, как это случилось, как белый призрак, промедлив лишь одно мгновение, просто перемахнул кромку обрыва, словно его вновь должны были принять и удержать в воздухе белые крылья плаща. В тот момент раздумывать над этим феноменом было некогда, так как где-то неслось вдаль обезумевшее стадо и нужно было немедленно что-то предпринять. Но когда животных удалось остановить, издали донесся ужасный нечеловеческий крик. Что-то подсказало Меррику, что означает он смерть Тэры, и против воли кривая усмешка мелькнула на его губах. Призрак мог оплакивать жертву, но оказался бессилен ее спасти. Даже и сейчас хозяин ранчо отказывался верить в сверхъестественное.

— Гони стадо к Хэролду! — резко прикрикнул он на Джона Симпсона, которого нашел съежившимся в кустах. — Скот измучен и не доставит тебе никаких неприятностей, справишься один. Я отправлю тебе вслед этих трусов, Кэла и Джесси, как только найду их.

Некоторое время Симпсон был просто не в силах ничего сказать на это, только трясся и беспрерывно сглатывал. Два года он везде и всюду высмеивал легенду о призраке Пало-Дуро, издевался над суеверием тех, кто пытался спорить с ним, и вот все это оказалось правдой! Он сам, своими глазами видел Ночного Всадника и мог подтвердить под присягой, что это именно призрак, независимо от того, был он бесплотным духом или скелетом под своими белыми одеждами. Но Меррика ничем не пронять, думал Симпсон в ужасе и отчаянии. Это безумец, которому убить человека — все равно что щелкнуть пальцами!

— А к-к-как же девчонка? Чт-то скажут люди? — спросил оп фальцетом. — Ведь уже утром ее н-н-п…

— Пусть находят, — холодно перебил Меррик, окидывая трясущегося компаньона презрительным взглядом. — Она хорошо потрудилась, чтобы заработать себе славу неудачницы. Вечно с ней что-то случалось, так что вряд ли кто-то удивится, что она свалилась в каньон. Ее носило где-то по ночам, рано или поздно это должно было плохо кончиться. Может статься, что и объяснять ничего не придется.

— Даже ее панаше? — с вялой иронией проблеял Симпсон. — Знаешь что, Меррик, я, пожалуй, покончу сегодня, с нашими делами. Ищи себе другого компаньона, а с меня хватит!

— Мы расстанемся только тогда, когда я сочту нужным, — отрезал Меррик с ледяным спокойствием, — иначе в один прекрасный день и ты окажешься на дне каньона с разбитой головой. Сам видишь, здесь это время от времени случается, такое уж опасное место.

Его собеседнику ничего не оставалось, как проглотить дальнейшие возражения и попятиться к лошади. Двигаясь за устало бредущими животными и порой подгоняя их визгливым криком, Симпсон думал о том, какую ошибку совершил, связавшись с Расселом. Неудивительно, что того преследовало привидение, думал он, бросая через плечо пугливые взгляды на далекую кромку обрыва, как будто Ночной Всадник мог в любую минуту вновь появиться над нею и броситься вдогонку за своим уплывающим добром, о котором, как говорили, он пекся и после смерти. Ничто теперь не могло поколебать Симпсона в убеждении, что призрак существовал, потому что кто, кроме призрака, способен на крыльях взлетать со дна ущелья и тем же манером туда возвращаться? Кто мог сказать, на что еще способно это порождение тьмы? И был ли его дозор ограничен только каньоном Пало-Дуро? Что, если любой, кто принимает сторону Меррика, может стать объектом внимания Ночного Всадника?

Пока перепуганный Симпсон поспешно удалялся по направлению к Хэролду, Меррик направился к дороге, ведущей вниз. Но прежде чем покинуть плато, он придержал коня и еще раз вгляделся в место гибели Тэры с улыбкой, в которой было что-то не вполне нормальное.

Пусть вес привидения мира явятся к его порогу, думал он со злобным торжеством, это ничего не изменит. Он решил избавиться от Тэры Уинслоу — и сделал это прямо на виду у Ночного Всадника, кто бы это ни был. Для остальных обитателей ранчо он провел ночь в своей палатке, а значит, подозрение не может пасть на него. Смертельно усталые люди ни разу не просыпались ночью во время сгона, и Меррик мог бы поклясться, что никто ничего не заметил.

Когда девчонки хватятся, он организует поиски, а когда ее найдут мертвой, будет горевать вместе с другими. Что до Теренса, пусть винит себя самого. Будь он умнее, он бы поостерегся и не дразнил зверя. Пусть беснуется, пусть бросается обвинениями, двух свидетелей достаточно, чтобы подтвердить невиновность даже самого дьявола.

Меррик в последний раз оглядел безлюдную равнину, потом перевел взгляд на черный зигзаг каньона. Там, внизу, он был полновластным хозяином, самым богатым скотопромышленником Пенхендла — и так тому и быть.

Глава 23

Когда Меррик услышал грохот колес, он ненадолго поднял голову от бумаг, глянул в окно и снова погрузился в чтение. Он знал, что Теренс Уинслоу не замедлит пожаловать в «Даймонд» и что на лице его будет именно такое выражение: взрывоопасная смесь ярости и горя. Если бы взгляды убивали, то Меррика уже давно не было бы в живых.

И действительно, Теренс едва владел собой. Услышав о трагедии в Пало-Дуро (даже по безлюдным равнинам печальные новости разносятся быстро), он бросился на ранчо, вне себя от отчаяния, пылая жаждой мести. В дороге им не раз овладевало чувство нереальности, он попросту не мог поверить, что Тэра, его девочка, умница и красавица, пополнила собой список жертв Меррика Рассела. Но если она все же мертва, значит, совершено убийство, ни о каком несчастном случае и речи быть не может. Редактор чувствовал себя пороховой бочкой, готовой взорваться в любую секунду.

На этот раз негодяю не отвертеться! Убийца, подлый, низкий убийца!

Бешено нахлестывая лошадь, Теренс то сыпал проклятиями, то громко стонал, как помешанный. А когда горе и ярость ненадолго отступали, подавала голос совесть. Он сам, своими руками толкнул дочь в логово дьявола! Как в его глупую голову могла закрасться даже тень надежды, что Меррик не решится причинить Тэре вред?

Должно быть, у него совсем отказало соображение, если он счел возможным бросить вызов судьбе. Тэра была его жизнью, в ней было все его будущее!

Теренс не мог постигнуть случившегося, не мог примириться с ним. Только не Тэра. не его дорогая девочка! Что скажут Либби и Райан, как он объяснит им, что привело к гибели единственного ребенка, любимицы всей семьи? Его обвинят в преступной небрежности и будут совершенно правы. Он вес равно что своими руками столкнул Тэру в каньон!

Соскакивая с подножки, газетчик нащупал в кармане револьвер и коротко улыбнулся безумной улыбкой человека, готового на все. Меррику нельзя было дать возможность представить смерть Тэры как несчастный случай, потому что закон охотно верил его объяснениям.

Берн Диксон, вышедший из кухни на стук колес, заметил блеск вороненой стали. Никогда еще толстяк повар не двигался с такой быстротой. Казалось, порыв ветра сорвал его с места и швырнул вперед. Он заступил Теренсу дорогу и остановился, расставив ноги и тяжело дыша после пробежки.

— Убирайся! — прохрипел редактор. — Я все равно пристрелю его, как собаку! На этот раз убийство не сойдет ему с рук! Моя доченька, доченька! Боже, что я наделал! Я хочу расправиться с этим отродьем дьявола! Кое-кому стоило бы сделать это годы назад!

Двери особняка распахнулись, и Меррик появился на пороге. При виде его Теренс поднял револьвер и прицелился. Хозяин ранчо приподнял бровь, глядя на Уинслоу с чем-то вроде уважения. Он ждал вспышки, по не рассчитывал ни на что подобное со стороны человека, которого считал способным только болтать. Живя в Техасе, газетчик никогда не носил револьвера, даже для самозашиты — и вот пожалуйста, явился вооруженным! Но более всего обеспокоило Меррика выражение лица его давнего недруга: оно было не столько решительным или отчаянным, сколько безумным, а с безумца все может статься. Меррик невольно сделал шаг назад.

— Это было несчастное стечение обстоятельств, одно из тех, которые так и преследовали вашу дочь, Уинслоу, — объяснил Меррик, настороженно следя за тем, как Берн старается отнять у Теренса револьвер. — В ночь гибели Тэры я спал и понятия не имел, что случилось, до того самого момента, когда .Стоун привез ее тело в лагерь. Заметьте, я с самого начала не одобрял ее пристрастие к одиноким ночным прогулкам!

— Я не верю ни единому слову! — бесновался Тереке, пытаясь высвободить запястье, сжатое, как тисками, крепкими пальцами повара. — Убийца! Убийца! Бездушное исчадие ада! Что такого сделала Тэра, что ее понадобилось убрать? Опознала тебя как убийцу дона Мигеля? Но мне все равно, по какой причине ты убил мою девочку, главное, чтобы убийство на этот раз не осталось безнаказанным!

— Возьмите себя в руки, мистер Уинслоу! — резко прикрикнул Берн.

Он едва мог справиться с обезумевшим Теренсом и равно боялся, что тот начнет палить из револьвера и выболтает все, что так долго удавалось хранить в тайне. Очевидно, что-то в тоне его голоса дошло наконец до потрясенного сознания газетчика, потому что тот внезапно обмяк и обратил к повару дикий, полубезумный взгляд.

— Он убил ее, убил мою маленькую дочку!

Это был уже не крик, а хриплый, полный отчаяния шепот. Несколько мгновений казалось, что горе вот-вот окончательно подкосит Теренса и он попросту осядет на землю в беспамятстве. Однако он нашел в себе силы стряхнуть дурноту, но продолжал взглядом искать у Берна поддержки.

— Дочку вам не вернуть, даже если вы продырявите мистера Рассела, — мрачно пробурчал Берн.

В глубине души он прекрасно знал, что у никогда не стрелявшего Теренса нет и шанса против Меррика, отличного стрелка. Хозяин ранчо так и стоял па пороге, и поза его говорила о боевой готовности, а рука покоилась рядом с кобурой. Возможно, он надеялся на отчаянный поступок со стороны газетчика, чтобы можно было со спокойной совестью застрелить того в целях самозащиты, тем более что на шум сбежалась половина ранчеро.

— Вот что, мистер Уинслоу, — продолжал повар, — сейчас не время мстить. Время оплакать свою потерю. Я отведу вас в гостиную, к гробу дочери, где сейчас мистер Прескотт. Не вздумайте валять дурака, а то, неровен час…

Газетчик кротко позволил взять себя под руку и увлечь на веранду и мимо быстро отступившего Меррика в дом. Когда дверь за ними закрылась, хозяин ранчо обвел взглядом ранчеро, которые сгрудились в кучку и перешептывались. Он поймал несколько любопытных взглядов и мысленно проклял длинный язык Уинслоу. Слово, как семя, однажды упав, чаще всего прорастает, и Меррик без труда мог угадать ход мыслей ковбоев: дыма без огня не бывает, а если вспомнить прошлое…

Возвращаться в дом хозяин ранчо воздержался, не желая новой конфронтации с гостем. Тереке, все так же в сопровождении Берна, появился через четверть часа и сразу подступил к Меррику вплотную, заставив его сделать несколько шагов назад.

— Клянусь, Рассел, ты еще обо мне вспомнишь! — прошипел он. — Скажи спасибо мистеру Диксону за то, что все еще дышишь. Возможно, если бы я прикончил тебя, тюрьма показалась бы мне раем! Но я не опозорю память дочери даже убийством такого мерзкого ублюдка, как ты! Я расправлюсь с тобой по-другому, законным путем.

— Не думаю, Уинслоу, что тебе это удастся, — спокойно возразил Меррик. — Я проспал в своей палатке всю ночь, причем далеко за полночь еще обсуждал с Джесси и Кэлом, как проходит сгон. Они подтвердят это под присягой.

— И это, и многое другое, не так ли? — презрительно хмыкнул Теренс. — Встретимся на похоронах!

Больше он ничего не прибавил, просто отвернулся и пошел к двуколке. Молча поднялся на подножку, молча поднял брошенные вожжи. Уже хлестнув усталую лошадь, он бросил через плечо один прощальный взгляд, полный горькой ненависти, столкнулся с холодными глазами Меррика и снова отвернулся. «Это не человек, — думал Теренс, — это дьявол — без совести, без чувств и даже без нервов! Но и таким приходит конец, даже если правосудие поначалу медлит». Временное безумие оставило газетчика, он чувствовал лишь горечь и сожаление. Слишком дорого обошлись ему словесные колючки в адрес хозяина «Даймонда», но теперь он поумнел и не станет тратить на это время. Он нанесет один решающий удар, который раз и навсегда повергнет во прах колоссу по имени Меррик Рассел.

С ног до головы в черном, Джулия нерешительно приблизилась к дверям гостиной. Лицо ее было бледным, глаза распухли и покраснели, даже походка, обычно порхающая, казалась тяжелой, как у больной. Сколько слез она выплакала с той минуты, когда Стоун явился в лагерь с телом Тэры на руках!

Не решаясь войти, девушка медлила у дверей. Стоун изменился, теперь это был совсем другой человек. Часами оставался он в одной и той же позе, со склоненной головой, словно молился о чуде. Джулия всей душой сочувствовала его горю, но тревожилась все сильнее по мере того, как шло время. Горе, настолько безысходное, порой приводит к безумию. Не сразу девушка набралась храбрости для разговора, но в конце концов промедление стало казаться ей преступлением не только против самого Стоуна, но и против Тэры, которая никогда не пожелала бы ему сойти с ума от горя.

Именно потому Джулия и стояла сейчас перед распахнутыми дверями гостиной, не без опаски вглядываясь в полумрак, в котором теплились лишь огоньки свечей, колеблемые сквозняком. Стоун по-прежнему сидел у гроба, не сводя с него взгляда, и это было душераздирающее зрелище. Одна из свечей догорела, мигнула и погасла. Сумрак стал гуще, и тотчас Стоун поднялся и поставил на ее место другую — он, похоже, относился к тьме как к живой, словно та могла сомкнуться вокруг Тэры, и он боролся против этого.

Наконец девушка поняла, что готова постыдно бежать, и приблизилась к гробу.

— Стоун, — тихо обратилась она к неподвижному олицетворению горя, — тебе нужно хоть немного отдохнуть. Ты не можешь оставаться здесь все время без пищи, без сна! Прошло уже два дня… Стоун, прощу тебя! Ты ведешь себя неразумно! Тэру не воскресить…

Какое-то время казалось, что ее слова вообще не достигают цели, не пробиваются сквозь панцирь отчаяния, но последняя фраза заставила Стоуна повернуть к ней осунувшееся лицо. Девушка была поражена новой красотой, которую обрело это скульптурное лицо вопреки усталости. Что-то незнакомое появилось в его чертах.

— Нет, Джулия, я не покину ее, — произнес Стоун тихо, но тон его был категоричен. — Как я могу? Я виноват в том, что был далеко в момент ее смерти. Кто знает, не я ли и причина ее? Я должен был сказать Тэре… сказать намного раньше, тогда ей не пришлось бы ночами блуждать в одиночку! Все это моя вина… как мне жить без нее!

— Послушай меня, Стоун, — начала увещевать его Джулия, изо всех сил сдерживая слезы. — Ты напрасно так истязаешь себя. Разве ты хочешь сойти в могилу следом за ней! Тэра не одобрила бы такого безысходного горя, пойми же это! Насколько я знаю, она бы предпочла, чтобы ты вспоминал то хорошее, что между вами было… чтобы ты вспоминал о ней радостно. А ты попросту убиваешь себя!

— А если и так, то что? — Он равнодушно пожал плечами с видом человека, жизнь для которого потеряла смысл. — Успокойся, Джулия, я не сойду в могилу следом за Тэрой. Я лишь останусь с ней до похорон.

— Похороны только завтра! — в отчаянии воскликнула девушка. — Я посижу с ней вместо тебя, буду зажигать свечи, когда они догорят… а ты поспи немного.

— Нет! — отрезал Стоун и отвернулся. — Пока Тэру не положили в землю, она еще со мной. Думаешь, я смогу лечь и заснуть? Уходи, Джулия. Я останусь с Тэрой.

Тон его был подавляюще безжизненным, и Джулии ничего не оставалось, как подняться с колен, на которые она опустилась в попытке заглянуть в склоненное лицо. Она потерпела поражение, увести Стоуна от гроба не удалось. С тяжелым вздохом девушка сделала несколько шагов к дверям, но остановилась и еще раз окинула взглядом ссутулившуюся у гроба фигуру.

Видеть сильного человека морально поверженным было невыносимо, но винить Стоуна за слабость она не могла. Очевидно, его подкосила невозможность когда-либо высказать свою любовь, подкосил тот факт, что Тэра умерла, так и не узнав о его чувствах. Это было удивительно трогательно и романтично, и подобная сцена в романе заставила бы Джулию пролить немало слез усиления. Увы, в жизни это было вовсе не трогательно, а тягостно, и хотелось прекратить это самоистязание, встряхнуть Стоуна и заставить его снова жить. Однако это было не в се власти.

— Может быть, перекусишь чего-нибудь? — робко спросила девушка, делая последнюю попытку достучаться до его здравого смысла. — Например, чаю с бисквитом?

— Нет, спасибо, мне ничего не нужно, — все так же безжизненно откликнулся Стоун. — Я не голоден… я просто хочу побыть с Тэрой наедине.

И вдруг резкая, пугающая перемена произошла с ним в одно мгновение. Пустые глаза вспыхнули зловещим светом, плечи распрямились и судорожно напряглись. Джулия проследила за его взглядом и увидела отца, приостановившегося у двери. Девушка невольно подалась назад, наблюдая безмолвный поединок взглядов и размышляя о том, что он может означать. Она заметила нечто странное в поведении Стоуна еще в то утро, когда тот привез в лагерь искалеченное тело Тэры. С Мерриком он был лаконичен до грубости, будто боялся высказать лишнее. Уже тогда у Джулии возникло подозрение, что он знает больше, чем все остальные, по горе вскоре заслонило для нее все. По мере того как шло время, Стоун держался по отношению к своему хозяину все более враждебно и не скрывал, что не выносит его общества. Вот и теперь он смотрел так, словно желал бы испепелить Меррика взглядом. Отец, по обыкновению, выглядел спокойным… Возможно, рассудок Стоуна и впрямь помутился. И все же Джулии стало как-то не по себе.

Меррик тоже отлично сознавал происшедшую с Прескоттом перемену. Когда Стоун так бурно отреагировал на смерть Тэры Уинслоу и впервые выказал враждебность к нему (чего прежде никогда не случалось), Меррик осторожно выпытал у дочери, что это значит. К его удивлению, выяснилось, что прихоть Джулии столкнула Стоуна с дочерью газетчика и он увлекся ею. Хозяин ранчо был весьма недоволен тем, что узнал об этом важном обстоятельстве так поздно. Нейтралитет Стоуна Прескотта был куда удобнее, чем его враждебность. Однако дело было сделано, и объездчик явно знал о ночной отлучке как самого Меррика, так и его подручных или, хотя бы догадывался. Это было так некстати!

— Как насчет того, чтобы поужинать с нами? — спросил Меррик так радушно, как только сумел.

— Нет!

Это было не просто отрицание, а как бы словесный плевок в лицо, настолько очевидный, что Джулия вспыхнула. Взгляд ее метнулся к отцу, вернулся к Стоуну и наконец убежал в сторону. Возможно, Стоун винил Меррика за то, что тот выказывал свое горе более сдержанно. Но ведь это еще не преступление, растерянно думала девушка. И потом, если Меррик и казался бесчувственным, то стоило вспомнить самого Стоуна до встречи с Тэрой! Тогда он и Меррик были друг другу под стать! И вот оказалось, что он способен на глубокие чувства, еще как способен. Однажды подобное может произойти и с отцом, с надеждой думала Джулия.

— Ну, на нет и суда нет, — примирительно заметил тем временем Меррик. — В таком случае мы оставим тебя наедине с твоим горем, Стоун.

Он сделал знак Джулии следовать за собой, и они бесшумно прикрыли дверь.

Как только шаги в холле затихли, Стоун поднялся и хорошенько потянулся. Некоторое время он стоял, массируя затекшие от долгой неподвижности плечи и шею, потом приблизился к дверям и прислушался, — приложив ухо к замочной скважине. Все было тихо. До самых сумерек двери гостиной стояли нараспашку, чтобы ранчеро, освободившиеся от дневных трудов, могли войти и отдать дань уважения покойной.

Заменив несколько догоревших свечей, Стоун вернулся к гробу. Здесь он повел себя не менее странно. Вместо того чтобы снова предаться горю, он начал негромко выстукивать по крышке какой-то легкомысленный ритм. Изнутри раздалось ответное постукивание.

— Надеюсь, тебе удобно? — спросил он вполголоса.

— Удобно, но венок пахнет слишком сильно, — последовал приглушенный ответ. — По-моему, я на всю жизнь Возненавидела аромат роз! Убери его хоть на пять минут, иначе я просто задохнусь!

— Никогда бы не подумал, что покойники так боятся умереть от удушья, — насмешливо заметил Стоун.

Лицо его, на котором горе, казалось, оставило неизгладимый след, совершенно изменилось. Теперь это был прежний Стоун, вполне способный улыбаться и даже смеяться.

— Я тоже сделала несколько интересных открытий насчет покойников, — раздалось из гроба. — Теперь я знаю, каково весь день лежать в узком деревянном ящике, не имея возможности повернуться. Правда, неудобство скрашивается хвалебными речами в твой адрес, но не настолько, чтобы не затекали руки и ноги.

— Идея была не моя, — поспешил напомнить Стоун и прикрыл рот рукой, подавляя смех, когда ему ответило сдавленное чихание.

Снова приблизившись к двери, он вслушался в тишину холла, повернул ключ и вернулся, успокоенный. В данный момент свидетели были ему ни к чему. Если бы кто-нибудь из слуг застал его беседующим с закрытым гробом, разошлись бы слухи о том, что рассудок его окончательно помутился.

— Идея была не моя, — повторил он шепотом. — Я предупреждал, что это будет нелегко. Моя бы воля, я разобрался бы с Мерриком по-своему.

— Ну конечно, ты бы его в порошок истер, не заботясь больше о том, чтобы поймать его с поличным, — иронически произнесла Тэра, ворочаясь в гробу, чтобы хоть немного размяться. — И к чему бы это привело? Мы так и не узнали бы, виновен Меррик в смерти брата или нет. Согласись, моя идея была более многообещающей. Надеюсь, она позволит вытащить всю правду на свет Божий.

Стоун пожал плечами и подавил вздох. Тэра была совершенно права. Если бы в ту роковую ночь он поддался своему порыву, Меррик не увидел бы свет нового дня. Только уговоры Тэры помешали ему расправиться с хозяином ранчо.

— Вот что, Стоун, сначала сними крышку, а потом уже будем разговаривать, потому что у меня быстро развивается страх перед замкнутым пространством.

Чтобы открыть гроб, пришлось для начала снять с него гигантских размеров венок, хорошо маскировавший отверстия для дыхания, просверленные на уровне лица.

— Между тобой и Джулией произошла сцена поистине душераздирающая, — насмешливо заметила Тэра, как только отдышалась. — «Я не покину ее! Как мне жить без нее!» На пару минут мне даже показалось, что эти слова идут от чистого сердца. Самое странное, что все верят, будто человек вроде тебя может так переживать!

Стоун вытащил ее из гроба и осторожно поставил на ноги, стараясь не причинять боли.

— Я старался, как мог, — буркнул он недовольно. — Ты сказала, что каждое мое слово должно дышать искренностью!

Тэра только улыбнулась, из-под ресниц разглядывая Стоуна. От падения в пропасть у нее не осталось цельного впечатления. Стремительное движение вниз, рывок, короткий полет и удар. Долгое беспамятство никак не отпечаталось в сознании, словно его и не было, — ни видений, ни бреда, ничего. Зато девушка хорошо помнила то, что предшествовало падению, а именно смертельную схватку с убийцей и зловещее, леденящее кровь сознание, что вот-вот все будет кончено. Она была всей душой благодарна судьбе и верховой лошади, которая каким-то чудом сумела не потерять равновесия во время скольжения вниз по рыхлой осыпи. Если бы не бедное животное, которому спуск стоил сломанной передней ноги, все могло завершиться падением на самое дно каньона, а значит, верной смертью. Но этого не случилось.

Очнувшись от долгого забытья, девушка обнаружила, что находится в объятиях Стоуна. Он выглядел потрясенным и явно верил в се смерть. Так или иначе, он был словно громом поражен, когда она открыла глаза. Последовало долгое и сбивчивое объяснение, даже возмущение с его стороны, когда выяснилось, что очень слабый, почти совершенно незаметный пульс на правой руке был с детства отличительной чертой Тэры. Ей и в голову не пришло предупредить об этом, потому что не возможно было предвидеть то, что случилось.

Тэра до сих пор вспоминала, как выглядел Стоун в момент, когда ее затуманенный взгляд упал на его лицо. Она могла бы поклясться, что он оплакивал ее смерть. До сих пор он обращался с ней необычно бережно, помня о синяках и ссадинах, большинство из которых не успело зажить, а тогда, на старой индейской тропе, Стоун не успокоился, пока не убедился, что серьезных ран нет. Вместо того чтобы успокоиться, он вдруг пришел в безумную ярость и всерьез намеревался предстать перед Мерриком вместе с ней в качестве жертвы неудавшегося преступления. Он собирался обойтись без обвинений и просто всадить негодяю пулю в сердце. Девушке пришлось потратить немало слов, чтобы отговорить его от подобного безрассудства. В конце концов она имела право выбрать способ мести, и Стоун неохотно признал это требование справедливым. Был разработан план низвержения некоронованного короля Пало-Дуро, и начаться оно должно было с появления Теренса Уинслоу и шерифа Кларендона…

Поцелуй в лоб оборвал нить воспоминаний, а когда губы коснулись губ, Тэра обвила руками шею Стоуна и прильнула к нему в долгом объятии. Возможно, думала она, именно это не позволило ей выпустить из рук лошадиную гриву во время страшных мгновений спуска в Пало-Дуро. Она держалась тогда даже не за жизнь, а за возможность еще хоть однажды ощутить объятия и поцелуи Стоуна. Не потому ли она выжила тогда, что еще столько дней и ночей рядом с ним ожидало ее впереди? «Стоит испытать потрясение столь ужасное, — лукаво думала девушка, — чтобы тебя наконец начали лелеять по-настоящему, чтобы потакали всем твоим желаниям».

— Пора идти, — прошептал Стоун, с трудом заставляя себя оторваться от горячих податливых губ. — Берн, наверное, уже заждался. Сегодня ты впервые получишь не куриный бульончик, а кое-что повкуснее.

— Что именно? — заинтересовалась Тэра, вылезая за ним следом из окна. — Неужели что-нибудь из того, чем питаются привидения?

— Привидения не питаются. Похоже, долго лежать в гробу вредно, притупляется острота ума.

Девушка замешкалась, сидя на подоконнике. Долгие часы пребывания в замкнутом пространстве нужно было чем-то заполнить, чтобы не мучиться от клаустрофобии, и она .посвятила их раздумьям о секрете, который раскрыла без ведома Стоуна. В ночь, когда Меррик пытался убить ее, она решила рассказать Стоуну все, но не представилось случая, и теперь она благодарила за это судьбу. Снова и снова девушка перебирала в памяти надпись на двойном портрете, разговор с Берном Диксоном и свои доводы «за» и «против» и все больше утверждалась в мысли, что Стоуну лучше ничего не знать о некоторых событиях прошлого. Выходило, что повар был мудрее в своем молчании, чем она со своей потребностью в истине.

— Так ты идешь или собираешься сидеть тут до утра? — прозвучал снизу нетерпеливый шепот Стоуна.

— Иду, конечно!

Тэра сделала поспешное движение, собираясь спрыгнуть с подоконника. Синяк на бедре сразу отозвался болью, и она не удержалась от гримаски.

— Все еще больно? — тотчас спросил Стоун. — Не двигайся, я помогу!

После злополучной ночи он едва ли давал ей шаг ступить без того, чтобы не подхватить на руки или не поддержать. Обычно строптивая и чересчур независимая, всегда готовая доказать, что скроена из крепкого материала, девушка вдруг поймала себя на том, что наслаждается этой опекой, что находит удовольствие в роли слабого существа. Зная, что это ненадолго, что свободолюбивая натура возьмет свое, она не мешала себе нежиться.

— У меня ноет и стонет каждая косточка, каждая жилочка! — пожаловалась она и закусила губу, скрывая улыбку, когда Стоун с бесконечными предосторожностями подхватил ее на руки.

Обнаружить, что Тэра жива, было для него самым чудесным в жизни потрясением. Сколько глупых и смешных слов наговорил он после этого, в том числе обвинил Тэру в том, что та умолчала о своей физической особенности, — ведь это едва не стоило ему рассудка. Ему хотелось тогда стиснуть ее в объятиях изо всех сил, забыться на ее груди и ощутить, как рассеивается ужас невыносимой потери. Но Тэра была слишком слаба и к тому же вся покрыта ссадинами, синяками и кровоподтеками, он боялся обнимать се и только поклялся себе, что однажды откровенно выкажет свою любовь.

Но испытания на этом не кончились. Тэра категорически отказалась возвратиться в лагерь в качестве жертвы неудачного преступления. Она вознамерилась последовать примеру двух знаменитых грабителей, которые были доставлены на почтовый поезд в гробах и в подобающий момент осуществили дерзкий налет. Девушка напомнила собственные слова Стоуна, что из человека вроде Меррика исповедь можно выбить разве что великим потрясением. Если она восстанет из гроба, чтобы обвинить его в убийстве…

Поначалу Стоун и слышать об этом не хотел и даже заподозрил, что падение повлияло на ее рассудок. Он пытался отговорить Тэру, но та стояла на своем. Наконец, после долгих споров, Стоун вынужден был признать, что план задуман на славу. Если что и могло потрясти Меррика Рассела, то только его мертвая жертва, внезапно восставшая из гроба.

По возвращении в особняк Стоун начал изыскивать способ как-то известить Теренса о случившемся, но не успел. Слух о гибели Тэры разнесся с быстротой степного пожара, и вскоре се отец, обезумевший от горя, сам явился в «Даймонд». Он горел жаждой мести, потрясал револьвером — одним словом, вел себя самым наилучшим образом для того, чтобы задуманный спектакль сработал, и потому Стоун был только рад, что не успел предупредить его. Пожалуй, самый неприятный момент был, когда Теренс прицелился в Меррика. по Берн сумел справиться с ситуацией и увел его в дом, где состоялось поспешное объяснение. Уинслоу едва не задушил дочь в объятиях, но Тэра стоически выдержала боль, понимая, что переход от отчаяния к восторгу невозможен без бурного выражения эмоций. Нечего и говорить, что Теренс охотно дал свое согласие на участие в розыгрыше. Зная, что он совершенно не способен на притворство, Стоун настоял на его немедленном отъезде в Кларендон до похорон, которые не должны состояться. По пути домой Уинслоу обещал наведаться к шерифу и убедить того в назначенное время явиться в «Даймонд». Ключевым моментом задуманного Тэрой плана было зловещее столкновение Меррика с жаждущим мести призраком его жертвы. Девушка надеялась с помощью жестокого шока вырвать из хозяина ранчо признание, и для этого требовался важный свидетель — служитель закона.

Все шло как будто успешно, но Стоуна не покидала тревога. Они собирались столкнуться в открытом бою с безумцем, совершенно лишенным обычных человеческих чувств и не считавшим убийство чем-то предосудительным. Можно ли вообще потрясти его настолько, чтобы он испугался? Меррик казался вытесанным из самой твердой горной породы, и для него как будто не существовало препятствий, во всяком случае, моральных. Но Стоун не верил в сделки с дьяволом. Рано или поздно удача должна была отвернуться от хозяина ранчо, и, возможно, этот момент был на подходе.

— Мне кажется, что-то продолжает тебя тревожить? — заметила Тэра.

Стоун огибал угол дома, неся ее на руках. Объятие его было очень осторожным, едва ощутимым, и девушка еще раз подумала: до чего же он нежен с ней после несчастного случая.

— Сегодня ночью ставка будет слишком высока, и потому мне хотелось бы, чтобы все уже было позади, чтобы занимался рассвет следующего дня, — признался Стоун, глядя в омытое лунным светом лицо, которое не уродовали даже ссадины, царапины и синяки. — Во-первых, власть Меррика стала бы прошлым, а во-вторых, — тут его хмурое лицо разгладилось, и губы тронула улыбка, — до самого утра я бы заполучил тебя в свое полное распоряжение.

— Вот как? — улыбнулась Тэра, поднимая бровь. — И что, скажи на милость, мы бы стали делать? Носиться по ущелью и завывать, чтобы выжить отсюда оставшихся ранчеро?

— Нет, милая, я не стану заранее объяснять, что задумал, но ты можешь догадываться сколько угодно. Надеюсь, ты не изведешься от своего знаменитого любопытства. Он .подмигнул, мягко усадил девушку на бархатный мох у подножия раскидистого кедра и направился на кухню за ужином.

Тэра откинулась на шершавый ствол, с наслаждением вдыхая свежий вечерний воздух, напоенный запахом хвои, а вовсе не приторно-сладким ароматом роз. Мысли ее блуждали, то и дело возвращаясь к предстоящей финальной конфронтации с Мерриком. Если все пойдет удачно, думала девушка, будут достигнуты сразу две цели: хозяин ранчо предстанет тем, кто он есть на самом деле, то есть убийцей и мошенником, а Стоун узнает ответ на вопрос, мучивший его долгие годы. Она была убеждена в успехе задуманного, и единственное, что заставляло ее хмурить брови, была дальнейшая судьба Джулии. Ее наивное романтическое сердечко получит ужасный удар. Еще совсем недавно Джулия пережила последствия обмана с ее стороны, но не было другого выхода, кроме как продолжать обманывать ее. Она должна была вести себя с отцом естественно, чтобы у того не возникло ни малейших подозрений, так что посвятить Джулию в свой план было невозможно. Более того, девушка должна была выслушать исповедь отца. Как Тэре ни хотелось избавить подругу от жестокого момента истины хотя бы отчасти, выходило, что ей придется через него пройти.

Когда подошел Стоун с котелком в одной руке и корзинкой в другой, Тэра охотно отвлеклась от неприятных мыслей.

— М-м-м… на этот раз Берн превзошел самого себя, — едва выговорила она с набитым ртом.

Запах был густой и аппетитный, еще одна приятная противоположность слишком насыщенному аромату цветов.

— Люблю похвалы! — пробурчал повар, подходя вперевалку и усаживаясь рядом. — Рад снова видеть Вас мисс Уинслоу… Тэра. Выглядишь неплохо для двухдневной покойницы, прости уж мой грубый техасский юмор. На вот, возьми бисквитик, подкрепись. Ума не приложу, как можно целый день лежать голодной в гробу, а ведь, ей-богу, сроду не видывал такого хорошенького трупа! Может, вымазать тебе лицо мукой. для верности, а то уж больно в тебе много жизни.

— Ничего, я закачу глаза и оскалю зубы, — пошутила Тэра, впиваясь в бисквит с аппетитом поистине волчьим.

— Ладно, только не переиграй, а то ведь он не из дураков, Меррик — то. А как у тебя дела, Стоун? Дьябло подоспеет в срок или нет? Другого шанса у нас не будет, милые вы мои, так что не упускайте ничего.

— Как я могу что-нибудь упустить, если ты хватал меня за руку десять раз на дню и замогильным голосом требовал сделать то, не забыть это!

Повар неодобрительно фыркнул и заковылял прочь, а Стоун уселся на его место рядом с Тэрой и расслабился по-настоящему, пожалуй, впервые за день. Бдение у гроба требовало постоянного напряжения, чтобы поза оставалась убедительной (ведь Меррик часто проходил по делам мимо распахнутых дверей).

Заметив, что на нее смотрят, Тэра бросила взгляд искоса. В глазах Стоуна была откровенная нежность, все еще удивительная своей новизной, и пришлось строго напомнить себе, что отвлекаться не время. Чтобы «восстать из мертвых», она должна выглядеть зловеще и мрачно, а вовсе не разнеженно. При всей ненависти и отвращении к хозяину ранчо Тэра отдавала должное его дьявольской проницательности. Его не только нужно было застать врасплох, сбить с толку, встряхнуть до самого нутра. Это само по себе было нелегко и опасно, но еще опаснее было затянуть этот момент и тем самым ослабить эффект шока. Фальшивая нота и нота слишком протяженная были равно ни к чему.

Риск, таким образом, был очень велик, и, помимо умения, требовался также элемент удачи.

Тэра и Стоун ели в молчании, каждый погрузился в свои тревожные размышления. Когда с ужином было покончено, девушка с облегченным вздохом откинулась навзничь.

— Я знаю, что ты по натуре безрассудна, — произнес Стоун, склоняясь над ней и легонько щелкая ее по кончику носа. — Не вздумай рисковать! Ты выжила там, где другой мог разбиться насмерть, так что не стоит испытывать свою судьбу. Никто не знает Меррика достаточно, чтобы предположить, что он предпримет, когда откроется правда. Если заметишь, что он приходит в себя, прыгай из окна, там будут Теренс и шериф, они придут тебе на помощь.

— Я буду действовать с величайшей осторожностью, — заверила Тэра.

Стоун бегло коснулся золотого медальона, который на этот раз покоился на ее груди. Девушка сжала золотую вещицу и улыбнулась с уверенностью, которой не чувствовала.

— Но ведь и ты будешь рядом, Стоун…

— Конечно, иначе я бы ни за что не позволил уговорить себя на все это, — проворчал он. — У меня давно есть подозрение, что Меррик безумен. Человек в здравом уме не может быть таким бесчувственным и беспощадным, а это значит, что на него не подействует даже твое воскрешение. Он всегда носит при себе «кольт»… — Он наклонился и легко коснулся губами губ Тэры, чтобы извлечь из этой мимолетной ласки храбрость и уверенность в себе для каждого из них. — Меня не порадует, если ты будешь причислена к разряду мучениц, лучше останься целой и невредимой. В ту ночь на индейской тропе я пережил такое, что надорвал свое сердце. Оно не выдержит чего-нибудь еще в этом роде. Если выбирать между твоей безопасностью и исповедью Меррика, то на исповедь мне совершенно наплевать.

Поцелуй стал более требовательным, пальцы Стоуна погрузились в озеро бледного золота, расплескавшееся вокруг запрокинутой головы Тэры. Постепенно они перекочевали на точеную шею, и вот он уже приподнял девушку и привлек к себе. У Тэры и в мыслях не было противиться. Тщательно подавленная потребность выплеснулась в ней сокрушительной волной, и она со стоном прижалась к тяжело дышащей груди, забыв и о том, что вскоре предстояло, и о едва заживших ранках на теле. Неистовое желание властно вторглось в ее плоть и душу.

Внезапно Стоун опомнился и рывком отстранился, проклиная себя за неуместную вспышку вожделения. Что это на него нашло? Тэра едва оправилась от бесчисленных ушибов, не далее как полчаса назад она жаловалась, что все тело ее болит и ноет! Но им обоим предстояло занятие более серьезное и важное в данный момент, чем объятия и поцелуи. А что же он? Забыв все на свете, он развалился под деревом, как одержимый похотью болван!

— Пора идти! — произнес он сурово, поднялся и бережно поднял Тэру. — Это все подождет.

Девушка лукаво улыбнулась, зная, что под развесистыми ветвями слишком сумрачно, чтобы Стоун это заметил. По всему было видно, что он желал заполучить ее в свое полное распоряжение совсем не для того, чтобы блуждать по каньону в обличье призраков. Он желал заняться с ней любовью, и это ставило перед ними обоими еще одну цель, более далекую, но куда более приятную.

Глава 24

Усадив Тэру на стул, на котором сам он недавно изображал скорбящего, Стоун открыл банку с густой белой смесью, похожей на сметану. Частично она состояла из мела, частично из муки и бог знает каких еще компонентов, поэтому Тэра не без опаски подставила лицо и зажмурилась. Прохладная мазь ложилась гладко, ровно и, высыхая, не осыпалась. Кисти ее рук тоже густо смазали.

Потом наступил черед подобающего для призрака одеяния. Стоун достал из седельной сумки нечто бесформенное, скроенное из тончайшего белого муслина. К его великому удовольствию, Тэра полностью сбросила одежду, в которой лежала в гробу, и облачилась сначала в ночную рубашку, тоже белую, а потом в костюм привидения. От распахнутого окна порывами налетал свежий ветерок, заставляя легкие складки одежды парить и трепетать в воздухе, отчего создавалось впечатление, что облекает она невесомую фигуру.

Чтобы эффект казался более впечатляющим, Стоун задул все свечи, кроме одной, и отступил полюбоваться делом рук Своих.

— Что скажешь? — в нетерпении осведомилась Тэра, когда он не сразу сообщил свое мнение.

Она воздела руки над головой, будто наводя чары, и повернулась на цыпочках. Казалось, при этом девушка оторвалась от земли на несколько дюймов.

— Выглядишь ужасающе, — заверил Стоун с оттенком насмешки. — Если бы я лично не приложил руки к этому превращению, то уже трясся бы, как осиновый лист. По-моему, лучше и быть не может.

— Нет, может! — запротестовала девушка, развернула белый плащ Ночного Всадника с его зловещим колпаком и перебросила ему. — Для полноты впечатления мне не хватает подходящей пары. Тщательно расправь все складки! Надо, чтобы у Меррика сердце в пятки ушло, чтобы призраки двоились и троились у него в глазах.

— Чтобы сердце ушло в пятки, надо его иметь, — проворчал Стоун, надвигая на лицо колпак.

Просторный плащ скрывал его могучее сложение. Глаза зловеще и таинственно поблескивали сквозь щели колпака. Собрав одежду простой смертной, от которой Тэра только что избавилась, он сунул в седельную сумку, а сумку выбросил наружу, под окно.

Давно стемнело, хозяева ужинали, и вскоре Меррик должен был пройти в кабинет, по обыкновению заглянув в гостиную. В связи с перегоном ранчо практически опустело, лишь несколько ковбоев остались присматривать за лошадьми, остальные покинули «Даймонд», ворча по поводу Берна, которого на этот раз заменил у полевой кухни какой-то ранчеро, едва умевший готовить.

Впервые за тридцать лет Меррик лично не участвовал в перегоне. Однако хозяин ранчо был достаточно умен, чтобы соблюсти приличия и исключить всякий повод к разговорам.

Наконец Стоун отпер дверь и приоткрыл ее, а сам укрылся за бархатной гардиной, такой тяжелой, что в случае необходимости она могла укрыть и нескольких человек. Тэра заняла место с другой стороны окна, в столь же надежном укрытии. Несколько минут прошло в ожидании, потом снаружи зашуршали. Это Теренс, шериф и Берн устраивались в первом ряду театра, откуда должны были если не видеть, то прекрасно слышать все.

Уинслоу случайно поднял глаза, и взгляд его упал на мертвенно-белое лицо, свесившееся из окна. Бедный газетчик схватился за сердце и с корточек свалился на пятую точку. Двое других тотчас вскинули головы, раздался чей-то приглушенный возглас. Наконец пришло понимание, и троица выразила свое одобрение энергичными жестами.

— Боже мой, Тэра! — прошептал Теренс. — Честное слово, я не завидую Меррику. Держу пари, он окончательно поседеет!

Тэра была весьма довольна произведенным впечатлением, и ее белые губы тронула улыбка. Если Меррик все-таки человек, а не дьявол, он должен попасться на удочку, думала она.

Девушка приготовилась подбодрить отца шуткой, но поблизости раздалось громкое продолжительное ржание. Голос у Дьябло был подходящий, и в ночной тиши звук казался оглушительным. Тэра поспешно выпрямилась и застыла в неподвижности в ожидании появления Меррика. Приближался момент решающей схватки личностей.

Стук подков и ржание были на этот раз такими громкими, что хозяин ранчо выронил бумаги и приподнялся в кресле. Никогда еще Ночной Всадник не отваживался приближаться к стенам особняка. В тот самый миг, когда Меррик бросился к окну, чтобы выяснить, в чем дело, белый жеребец на полном скаку пронесся мимо. Он был один, без обычной зловещей фигуры на спине, и именно это вызвало у Меррика озноб. Такое случалось впервые и казалось неким неприятным предзнаменованием, чем-то вроде безмолвного послания. Почему именно в эту ночь, ночь накануне похорон Тэры Уинслоу, Ночной Всадник вдруг покинул свое обычное место па спине скакуна? Где мог быть в этот момент?

Раздался грохот и звон, с треском распахнулось и разбилось окно. Меррик подскочил от неожиданности и поежился, внезапно ощутив вокруг громаду молчаливого и темного особняка.

Борясь с желанием двигаться на цыпочках, хозяин ранчо покинул»кабинет и приблизился к двери гостиной. Она стояла приоткрытой, в точности так, как и несколько минут назад, когда он проходил мимо. Из распахнутого окна тянул холодный сквознячок, усиливаясь с каждым порывом ветра, словно некое невидимое создание дышало холодом могилы. Меррик снова поежился, потом пожал плечами и усмехнулся. Чтобы доказать себе, что ничто не изменилось ни в мире, ни для него, он прошел в гостиную. Первым делом ему бросился в глаза канделябр, обычно полностью зажженный, но теперь освещавший помещение единственной мигающей свечой. Это было не в обычае Стоуна за прошедшие два дня, и Меррик удивленно оглянулся на гроб и стул рядом с ним. Гроб был на месте и увенчан цветами, а вот Стоуна простыл и след. Вместо него на сиденье стула лежали… лежали веревка и кляп. Хозяин ранчо немедленно узнал в них те, которыми воспользовался, похищая Тэру.

Первый приступ тревоги, почти страха, овладел им. Словно притянутый Некоей силой, он сделал шаг, другой, приближаясь к стулу, а значит, и к гробу. Порыв ветра проник в комнату и принес с собой удушливый запах вянущих роз. Откуда-то донесся едва слышный тяжелый вздох. По спине Меррика прошла новая волна озноба, волоски на руках встали дыбом. Он огляделся, а когда снова устремил взгляд перед собой, там парило белое видение. Сдавленный крик вырвался у хозяина ранчо, когда он узнал в привидении свою жертву, но еще сильнее потряс его золотой медальон на ее груди. При виде его ноги Меррика подкосились, он зашатался и ненадолго прикрыл рукой глаза. С новым вздохом видение подплыло к гробу и остановилось, будто воплощенное обвинение.

— Час расплаты пришел, и на этот раз тебе не обмануть судьбу, — тихо и скорбно произнесла Тэра.

При звуке знакомого, но загробного голоса Меррика прошиб ледяной пот. Это невозможно, твердил он себе, это галлюцинация… или он уснул в кабинете и видит кошмар! Раньше такого с ним не случалось! Он никогда не верил в привидения и сумел сжиться с Ночным Всадником, уверенный, что, кто бы это ни был, это простой смертный. Он даже начал извлекать выгоду из этого спектакля. Но Тэра погибла на его глазах… и вот она здесь. В таком случае кто же ночь за ночью объезжает каньон? Верной?

Тем временем мертвенно-бледные пальцы Тэры нащупали медальон и сомкнулись вокруг него. Жест этот распахнул двери памяти, и образы из прошлого, казалось, толпой обступили Меррика. Он снова пошатнулся, будто под напором приливной волны.

— Ты помнишь этот медальон? — спросила Тэра с безжалостной улыбкой. — Помнишь Кармель?

Хозяин ранчо начал отступать, но наткнулся спиной на дверь и бросился в сторону.

— Ты думал, что вечно сможешь выигрывать, что ни люди, ни духи не сладят с тобой? Брат ждет тебя, Меррик! Пришел час его мести, пришел час твоего низвержения в ад. Белый жеребец Ночного Всадника здесь, он доставит твою проклятую Богом душу прямо к адскому пламени!

— Нет! Это… это все сказки! — крикнул Меррик в последней попытке противиться происходящему безумию.

— Повтори это тогда, когда адское пламя охватит тебя! — с торжеством воскликнула Тэра, вздымая руки. — Для тебя нет выхода! Придется заплатить за три убийства сразу: Вернона, дона Мигеля и мое! И когда это случится, когда ты сполна узнаешь адские муки, вспомни, ради чего ты пошел на это, и спроси себя: оно того стоило? Стоило принести смерть родному брату? Стоило убить безоружного старика и слабую женщину? Стоило ли вообще цепляться за это ранчо?

— В этом ранчо была вся моя жизнь! — не выдержал Меррик. — Ранчо стоило тысячелетних мук ада! Верной хотел разрушить мою мечту, и потому мне пришлось принести его в жертву! Нет, я не жалею ни о чем — и будь я проклят! Будь проклят Верной! Он вклинился между мною и всем, чего я жаждал. Он хотел отнять у меня и ранчо, и Кармель!

— Ах вот как. Кармель! — с новым торжеством продолжала Тэра. — Ты желал Кармель, несчастный! Убив Вернона, ты ее не получил. Он был для нее всем. Ты убил Вернона не только как соперника, но и потому, что он воплощал в себе все, чего в тебе самом не было!

Привидение открыло медальон, и два счастливых, улыбающихся лица глянули на Меррика.

— Вернон был твоим братом, в нем текла та же кровь, что и в тебе, и все же ты не раскаиваешься в содеянном? Поистине ты достоин всего, что тебе предстоит.

— Он был бы жив, если бы послушался меня…

— Но брат не послушался, и тогда ты устроил буйство скота. Не десятка бычков, как со мной, нет — буйство целого стада. Вернон был затоптан насмерть, а ты вышел сухим из воды. Ты можешь обмануть живых, но не мертвых. На тебе лежит клеймо убийцы, и твой бегающий взгляд подтверждает это. Чтобы удержать ранчо и сохранить секрет, ты трижды обагрил руки кровью, но не сумел избежать расплаты. Дон Мигель…

— Дон Мигель ездил за медальоном, я должен был его остановить!..

Слова замерли на языке Меррика, когда в глубокой тени за спиной Тэры возникло из ниоткуда что-то белое и Ночной Всадник Шагнул вперед, чтобы занять место рядом с ней. Порыв ветра поднял полы его легкого белого плаща, словно крылья ангела мести.

— Попробуй остановить и меня, — раздался холодный, зловеще приглушенный голос из-под колпака. — Должно быть, ты не раз спрашивал себя, кто скрывается под белым одеянием призрака Пало-Дуро. Сейчас ты узнаешь это, Меррик. Я обещал Кармель вырвать у тебя правду, по не намерен останавливаться на этом. Ты умрешь от моей руки!

Одним движением колпак был сорван, и Меррик схватился за степу, чтобы удержаться на ногах.

— Узнаешь? — глухо спросил Стоун. — Молись, Меррик!

Удар за ударом обрушивались на хозяина ранчо, и он почувствовал себя совершенно сломленным. Ни тени облегчения не ощутил он от сознания, что Ночной Всадник все-таки оказался человеком. Наоборот, он уставился в лицо Стоуну, выпучив глаза.

Тэра встревоженно сдвинула брови, услышав знакомый щелчок взводимого курка. Пола белого плаща откинулась, и вороненое дуло тускло блеснуло в свете свечи.

— Нет, Стоун! Не убивай его! Ты не должен… не можешь…

— Вот как, не могу? — с холодной яростью переспросил тот, и в словах этих было нечто окончательное. — А по-моему, я и могу, и должен. Этот ублюдок убил моего отца и дедушку, пытался убить тебя. Он превратил жизнь моей матери в ад. И после всего этого я не должен убивать его? Правда, пуля между глаз — это слишком легкая смерть, но в данный момент у меня нет под рукой ничего другого!

— Твоя мать… — пробормотал Меррик, не веря своим ушам, — Кармель была твоей матерью?

Хозяин ранчо был теперь почти так же бледен, как загримированное лицо Тэры, дыхание со свистом вырывалось между его посиневших губ. В трансе он не сводил взгляда со Стоуна.

— Да, Меррик, я незаконнорожденный сын Вернона Рассела, — подтвердил тот, источая смертельный яд каждым своим словом. — Из-за тебя я не имел права на имя, которого заслуживал. Но не только этого ты лишил меня. Я прожил всю свою жизнь безотцовщиной, с позором неся клеймо ублюдка, и это одна из причин, но которой ты сейчас умрешь.

— Нет, Стоун, не делай этого!

Но Тэра сознавала, что не в силах ему воспрепятствовать. Еще секунда — и Стоун, в свою очередь, станет убийцей!

Оставалось одно-единственное, жестокое средство остановить его. Как ни желала девушка, чтобы прошлое покоилось в мире, наступило время принять решение. Пусть даже Меррик был исчадием ада, нельзя было позволить Стоуну обагрить руки его черной кровью.

— Постой, выслушай меня, Стоун! Всего несколько слов, и клянусь, я больше не стану тебя удерживать! — Он неохотно кивнул, и Тэра торопливо продолжала: — Кармель солгала тебе. Верной не был твоим отцом. Меррик — вот кто твой отец! Ты не можешь запятнать себя убийством родного отца, каким бы он ни был!

Несколько мгновений Стоун казался статуей в белом, с расширенными неверящими глазами.

— Ты говоришь это нарочно, чтобы… ты лжешь! Это невозможно!

— Скажите ему, мистер Рассел! — не столько попросила, сколько приказала Тэра, и во взгляде девушки сосредоточилась вся ее воля. — Скажите, что случились между вами и Кармель в миссии Валькес, когда вы ездили рассказать о смерти Вернона.

— Я предложил Кармель стать моей женой, но она наотрез отказалась… — начал Меррик тем странным тоном, каким говорят в бреду, против воли раскрывая тайну, которую хранили много лет, — и тогда я… тогда я сделал это… я не мог иначе… по крайней мере я был ее первым и последним мужчиной, и этого у меня никому не отнять!

— Боже милостивый! — раздалось от двери.

Все трос разом обернулись и увидели Джулию. В лице девушки было не больше живых красок, чем в загримированном лице Тэры, она прижимала к груди судорожно стиснутые руки и смотрела на отца так, словно это был сам дьявол. Жалость и облегчение смешались в Тэре. Она и думать забыла про Джулию, но судьба сама распорядилась так, что девушка узнала правду об отце. После грохота в гостиной она, как и Меррик, пошла узнать, в чем дело, и слышала все до последнего слова.

Некоторое время безумный взгляд хозяина ранчо метался между его незаконным сыном и полной ужаса дочерью. Все было копчено для него, даже то подобие семейной жизни, которую он вел до сих пор. Инстинкт подсказывал: беги! Прыжком Меррик преодолел расстояние, отделявшее его от двери, едва не сбив при этом с ног Джулию, и ринулся вон. На веранде его ожидал новый неприятный сюрприз: Теренс, Берн и шериф как раз появились из-за угла. Они покинули свою засаду, решив, что наступившая тишина означает развязку и пора действовать. Все трое одновременно рванулись вперед, чтобы перехватить убегающего преступника. Меррик понял, что погиб. Правда о нем была теперь известна всем и каждому! Весь его заботливо построенный мир рухнул за несколько минут!

Первым подал голос Уинслоу, с брезгливой жалостью глядя на человека, который нес горе всюду, куда бы ни ступала его нога.

— Ну вот, Рассел, все и кончено. Я говорил, что мы еще встретимся, и сдержал слово! Можешь считать, что «Даймонд» просочился у тебя между пальцами.

За спиной хозяина ранчо раздались шаги, и он рывком обернулся. Они стояли на пороге дома — его дети, сын и дочь, — ив глазах каждого из них не было ни тени жалости, ни тени сочувствия. Джулия, дочь женщины нелюбимой, не так сильно задела своей откровенной антипатией сердце Меррика, как Стоун, сын единственной женщины, которую хозяин ранчо когда-либо любил. Кармель, хрупкая красавица с черными как смоль волосами, поклялась отомстить, когда он насильно взял ее в миссии Валькес. Она повторила свою клятву много позже, уже в «Даймонде», но ни словом не упомянула о том, что тот, кто должен сдержать за нее эту клятву, уже подрастает.

Былая моральная сила покинула Меррика, он чувствовал себя потерянным. Ему показалось, что весь мир внезапно ополчился на него, что ни в настоящем, ни в прошлом нет и не было ни единой живой души, для которой он хоть что-нибудь значил. Но даже в этот момент он винил не себя, а других. Блуждающий взгляд его упал на белого жеребца, и каким-то нечеловеческим прыжком он перемахнул перила веранды и вскочил в седло. Дьябло, всю свою жизнь знавший только одного седока и хозяина, издал протестующее ржание и поднялся на дыбы, отказываясь повиноваться болезненным ударам окованных сталью каблуков. Тогда Меррик выхватил хлыст и с силой хлестнул жеребца по крупу. Такого унижения Дьябло не испытывал никогда. Он рванулся вперед, но не к устью каньона, куда стремился хозяин ранчо, а по привычному маршруту, то есть вверх по древней индейской тропе. Животное летело птицей, и пронзительный свист Стоуна заставил его остановиться на полном скаку, едва не сорвавшись в пропасть. Меррика бросило ему на шею, он грубо выругался и начал хлестать жеребца изо всех сил, в своем безумии забыв обо всем, кроме потребности восторжествовать. Снова Дьябло вынужден был повиноваться, и снова призывный свист хозяина остановил его на скаку. Обернувшись, Меррик увидел в некотором отдалении белое пятно плаща. Это Стоун преследовал его. Началась отчаянная битва между человеком и животным, которое упорно отказывалось повиноваться. Наконец, совершенно обезумев, Меррик выхватил «кольт» и ударил Дьябло рукояткой между ушами. Дикое ржание, похожее на человеческий крик боли, прорезало ночную тишину — и жеребец одним мощным движением сбросил седока в пропасть.

Прозвучал и захлебнулся вопль смертельного ужаса, когда бывший хозяин ранчо скользил вдоль вертикальной стены каньона, на которой не было ни кустика, ни деревца, ничего, что могло бы приостановить падение. Затем последовал глухой удар, еще один и еще, и наконец стук осыпающихся камней.

Так нашел свою смерть Меррик Рассел, человек без чести и совести, без каких бы то ни было принципов, без привязанности даже к дочери, которую считал своим единственным ребенком. Все, о чем он думал, чего желал и чем жил, сосредоточилось в каньоне Пало-Дуро, и страсть эта была настолько сильна, что в конце концов каньон и стал местом его последнего успокоения.

Наступившая после падения Меррика тишина показалась оглушительной, но почти сразу ее заполнили захлебывающиеся, отчаянные рыдания Джулии. Девушка содрогалась всем телом, припав к спинке кресла, а когда Тэра, жалея, привлекла ее к себе, упала подруге на плечо, совершенно измочив его слезами. То были слезы по человеку, которого Джулия называла отцом, но которого совсем не знала, одержимого жадностью и жаждой власти настолько, что в сердце его не осталось места для любви. Единственная любовь, которую он знал, была запятнана насилием.

Через некоторое время вернулся Стоун и молча спешился, присоединившись к безмолвной группе мужчин, стушевавшихся перед женскими слезами. — Джулия, мне так жаль…

Девушка бросилась к нему и обвила руками его шею. Поверх ее головы Стоун встретился взглядом с Тэрой, и в глазах его не было упрека. Тихие слезы проточили дорожки в гриме Тэры. У них не было слов утешения для Джулии. Бессознательным жестом Стоун погладил девушку по роскошным рыжим волосам. Неожиданно у него появилась сестра, и он еще должен привыкнуть к этой новости, осмыслить ее, ведь Джулия была дочерью человека, ненависть к которому вошла ему в плоть и кровь. Да что там Джулия! Он и сам был сыном этого человека.

К тому же многое оставалось неясным, и Стоун обратил вопросительный взгляд к Берну, который стоял рядом, повесив голову.

— Что я могу сказать, сынок?. Твоя мать взяла с меня слово никогда, ни за что не говорить тебе правды. Нет такого человека, который стал бы хладнокровно и без жалости мстить родному отцу, будь тот хоть самим дьяволом. — Берн тяжело вздохнул и не без усилия встретил взгляд Стоуна. — Не каждому дано понять ненависть, которая длится десятки лет, но я тоже был в Валькесе, когда все это случилось, я понимаю Кармель. Она была испанкой, а испанки не прощают насилия. Меррик валялся у нее в ногах, обещал ей всю землю да и солнце с луной в придачу, а она в ответ обвинила его в убийстве. Ну, он и взял се силой, с него сталось! С тех пор она мужчин и знать не хотела, а когда оказалось, что у нее ребеночек будет, то поклялась, что вырастит из него мстителя, что он расквитается с Мерриком за все и за смерть Вернона, и за то, что Меррик сделал с ней. Она его любила, Вернона — то, это все святая правда.

Повар снова вздохнул и рассеянно погладил все еще беспокойного Дьябло по крутому боку. Взгляд его устремился к Тэре. Девушка сразу поняла, что сейчас услышит долгожданное объяснение, которого ей так и не удалось до сих пор вытянуть из Берна.

— Стоуну уж было немало лет, когда Кармель решила съездить на ранчо. К тому времени жена Меррика покинула этот мир. Хорошая она была женщина, Сара-то, кроткая да хозяйственная, а только не была она тут счастлива. Меррик все надеялся заполучить ту, которая и знать его не хотела. Уж так он обрадовался, когда увидел Кармель, что и сказать нельзя! Думал, что она сменила гнев на милость — ан нет, она приехала расспросить его, чтоб, значит, он признался в убийстве. Ничего она от него не добилась, конечно, не тот он был человек. Он все уговаривал ее остаться насовсем, обещал, что будет она жить с ним как в раю, что они вместе наверстают одинокие годы… Только теперь уж она слушать его не захотела. Плюнула ему в бесстыжие глаза да и уехала, а на прощание пообещала, что заставит его заплатить за все. Я знаю, не так просто поставить себя на ее место, а только ей самой казалось, что дитя, зачатое в ненависти, может стать орудием мести, больше никем и ничем. — Торжественный и угрюмый взгляд Берна снова вернулся к Стоуну. — Ты уж прости ее за это, сынок. Любила она Вернона, и сколько жила, забыть его так и не сумела. Так уж они скроены, испанки-то. Меррик не дал ей быть счастливой, Меррик должен был за это заплатить, чего уж тут не понять. Легенду про призрак Пало-Дуро сама она и придумала, а меня упросила се передавать да забыть не давать. Мало-помалу слухи пошли, каждый новый ранчеро шел ко мне, как к старожилу, и уж я на подробности не скупился. Ради Кармель я столько лет жил бок о бок с Мерриком, ради нес тратил годы на этого мерзавца. Верно, Тэра, ждал я, когда сын Кармель подрастет и явится на ранчо, чтобы сквитаться с Мерриком, не зная ничего про то, что тот и есть его отец. Может, оно и было несправедливо по отношению к Стоуну, а только не мог я Кармель отказать. Любил я ее, так-то вот. Любили ее, значит, мы трое, а она выбрала Вернона, раз и навсегда.

На этот раз повар повернулся к Джулии и бросил на нее быстрый сочувственный взгляд.

— Прости и ты меня, дочка. Знал я, что с тобой будет, когда с отцом твоим разберемся, а только поделать ничего нельзя. Жизнь, она ведь не щадит тех, кто под руку подвернется. Обеим вам досталось, что тебе, что Тэре. а все Меррик виноват. Уж чересчур он помечтать любил, а мечты оказались ему не по зубам, вот и лежит теперь на дне своего каньона.

С этими словами повар взял под уздцы Дьябло и повел на конюшню, по пути бормоча ему какие-то утешающие слова. Остальные подавленной группой направилась к дому. Поравнявшись с Тэрой, Стоун стиснул ей руку.

— Спасибо! — сказал он негромко.

Девушка приостановилась, безмерно удивленная. За что мог он благодарить ее? Ведь фактически она выбила почву у него из-под ног, лишила сознания выполненного долга, испортила радость победы! «Как жаль, — думала она, — что судьба не позволила оставить Стоуна в заблуждении. Насколько более счастлив был бы он сейчас!» Пытаясь предотвратить убийство, она все-таки бросила ему в лицо истину, смириться с которой было непросто.

— Я благодарю тебя за то, что вмешалась, — со слабой улыбкой объяснил Стоун, заметив ее удивление. — В тот миг это был единственный способ остановить меня. О последствиях я не думал. Если бы потом каким-то чудом правда все-таки выплыла…

— В таком случае я тоже рада, что высказалась, — с огромным облегчением произнесла Тэра. — Если бы правда все-таки выплыла, ты никогда не простил бы мне того, что я утаила ее в тот решающий момент. Хорош был Меррик или плох, он все-таки был твоим отцом, и отцеубийство — страшный грех. Но если бы ты не схватился тогда за револьвер, я бы промолчала, клянусь.

Девушка открыла медальон, поддела ногтем нижний край фотографии, достала ее и повернула так, чтобы Стоун мог прочесть несколько строк, выведенных бисерным почерком его матери:

«Боже, прости мне эту ложь! Я отдала бы все, чтобы Стоун был ребенком Вернона, а не Меррика».

Прочтя эти несколько скупых слов, Стоун не мог не ощутить, уже в который раз, досаду на несправедливую судьбу. Он молчал так долго, что Тэра повернулась и медленно двинулась прочь, решив, что лучше всего будет оставить его наедине с прошлым.

— Мне придется уехать прямо сейчас, — послышалось за спиной, и девушка остановилась. — Шериф предложил съездить с ним в Хэролд и разобраться с той частью стада, которую Симпсон присвоил с ведома Меррика. Но я вернусь, как только смогу, и мы устроим долгий-долгий разговор наедине.

Девушка сделала движение подойти, но Стоун сам направился к ней, поэтому она осталась стоять на второй ступеньке лестницы. Таким образом они оказались одного роста, и она смогла без труда заглянуть в серо-синие бездны его глаз. Не говоря ни слова, Стоун обнял ее и поцеловал очень нежным, нетребовательным поцелуем, который несказанно тронул ее сердце. Именно сочетание нежности и твердости, равная способность на то и на другое когда-то привлекли Тэру к этому человеку. Порой она даже считала его слишком твердым, грубоватым и жестоким и мечтала о нежности, как о наивысшем счастье. Но на этот раз ей хотелось совсем другого, хотелось ощутить жар пламени, которое так легко вспыхивало в его крови, хотелось, чтобы это пламя обожгло и испепелило ее на несколько минут. Прошла целая вечность с тех пор, когда она в последний раз лежала рядом со Стоуном, удовлетворенная, и голод постепенно набирал силу и уже начинал всерьез мучить ее.

Сколько времени потребуется на то, чтобы уладить все формальности? Два дня? Три? Неделя? Как она проживет неделю без его ласк, без возможности исступленно прижиматься к неуступчивым контурам могучего мужского тела? Тэра вдруг ощутила сильнейшее желание увлечь Стоуна во тьму, в первые попавшиеся заросли, и прямо сейчас, немедленно, доказать ему свою любовь, показать ему, что он держит в руках ключи от ее сердца и души. Разве она не заслужила этот момент передышки? Разве он не заслужил? Разве они не прошли через ад рука об руку?

Вместо этого она заставила себя оборвать поцелуй.

— Я буду скучать… — прошептала она, когда Стоун неохотно выпустил се из объятий и отступил.

В серо-синих глазах его что-то блеснуло, и на губах появилась улыбка, которая казалась Тэре полной обещания и тайны.

— Да неужто, мэм? — спросил Стоун на возмутительно протяжном и ленивом техасском сленге. — Хоть убейте, не поверю! Неделя — срок немалый, благовоспитанная леди вроде вас успеет забыть неотесанного ковбоя.

Прежде Тэра невольно нахмурилась бы на этот нарочито простонародный говор, но теперь ее охватило неудержимое желание подыграть. Она приняла позу королевы в музее восковых фигур.

— Очень возможно, мистер Неотесанный Ковбой, очень возможно. Но если и так, я уверена, что вы знаете достойный способ освежить мою память.

— Достойный? — Стоун только что не подпрыгнул, пораженный выбранным словом. — Ничего достойного у меня и в мыслях нет! В кругах, которые сплошь состоят из леди и джентльменов, назвали бы непристойностью все, что я задумал насчет нашей встречи!

— Для неотесанного ковбоя ты что-то слишком хорошо знаком с избранным кругом. Непонятно, как этот круг опустился до общения с человеком, который так хорошо разбирается в непристойностях.

Девушка окинула его с ног до головы взглядом, не оставляющим сомнений в том, что именно это и есть в нем самое привлекательное.

— Одним словом, достопочтенный сэр, я буду с нетерпением ждать вашего возвращения. Первым делом я выведаю, что именно вы задумали, а потом лично присмотрю за тем, чтобы ничто не было упущено.

Стоун был приятно удивлен как этим замечанием, так и призывным покачиванием бедер Тэры, когда та поднималась по лестнице и шла к двери. В этот момент он отдал бы если не все, то многое, чтобы отложить поездку в Хэролд, но знал, что это невозможно. Он был частным сыщиком, и долг призывал его выполнить взятые на себя обязательства. Первым делом требовалось взыскать с Симпсона незаконно присвоенный барыш, потом поднять бумаги на более ранние сделки, снять показания с него, а также с Кэла Джонсона. Работа была прежде всего, если Стоун хотел и впредь пользоваться доверием.

Ничего не оставалось, как направиться на конюшню за Дьябло. Самая быстрая лошадь из всех, кого Стоуну приходилось тренировать, Дьябло мог быстрее других домчать его назад, когда с расследованием будет покончено. Ощущение настойчивого взгляда заставило Стоуна обернуться. В освещенном прямоугольнике двери застыл силуэт Тэры, и он проклял себя за то, что так и не сделал признания, не сказал, как сильно любит ее, как много она для него значит. Не сказал, быть может, потому, что не нашел в себе решимости? Может быть, в душе он даже рад очередной помехе? Мысленно Стоун с презрением назвал себя трусом. Никогда он не говорил Тэре о любви, даже шепотом, а если и пытался, три коротких слова застревали в горле, словно душили его. Еще не время, уверил он себя. Вот когда будет покончено с делами, он первым делом наладит личную жизнь.

Но сомнения уже проснулись и начали свою работу. Примет ли его Тэра таким, какой он есть, согласится ли оставаться с ним и впредь, когда драматические обстоятельства, связавшие их, отошли в прошлое? Она не раз повторяла: или подлинный брак, или ничего! Она упрекала его за то, что он не способен любить. Но сама она ни разу даже не обмолвилась, что любит его. Не потому ли и он был не в силах сказать три заветных слова, что не хотел признаться первым? Как прежде, так и теперь Стоун не мог бы сказать, что чувствует к нему Тэра, как именно она относится к нему и как много он для нес значит. Порой она вела себя так, будто души в нем не чаяла, порой так, словно не чаяла вцепиться ему в глаза, и тогда он готов был прозакладывать свое лучшее седло, что она его в грош не ставит.

Так что это даже к лучшему, думал Стоун, что у него будет неделя на раздумья. Он сможет выработать наилучшую тактику. Для серьезного разговора, для окончательного объяснения он выберет какое-нибудь романтическое место, а потом пойдет на все, чтобы стать Тэре необходимым, чтобы она и помыслить не могла жизни без него. Если нужно, он станет тем самым лощеным джентльменом, которого желала сделать из него Джулия. Ведь Тэра поддержала ее в этом, значит, и сама желала от него того же.

Стоун сам не замечал, что улыбается, путешествуя бок о бок с шерифом по дороге, ведущей на равнину Пенхендл. Правда, он предпочел бы уже возвращаться, но в конце концов что такое неделя?

Глава 25

Райан О'Доннел откинулся на спинку сиденья, насколько это было возможно в тесноте почтового дилижанса, справился о времени по солидным часам, золотая цепочка от которых тянулась к нагрудному карману, и, поскольку больше заняться было нечем, принялся барабанить пальцами по колену. Мимо тянулись бескрайние равнины Техаса, которые он находил нестерпимо однообразными и унылыми. Впрочем, их вид прекрасно гармонировал с ходом его мыслей.

В течение долгого месяца, изо дня в день, Райан ждал, когда его своенравная внучка постучится в двери, кроткая и полная раскаяния, и будет со слезами умолять его простить временное помрачение ума, которое толкнуло ее на побег в эту Богом забытую глушь. Но не только Тэра, а даже письмо от нее не достигло Сент-Луиса. Что ни день Либби изводила отца перечислением немыслимых ужасов, без сомнения, выпавших на долю Тэры. Наконец Райан не выдержал. Он решил лично вернуть беглянку домой и тем самым пресечь тлетворное влияние Теренса Уинслоу. Он и без того слишком промедлил. После целого месяца жизни в Техасе, под одной крышей с отцом, бедняжку нужно было по меньшей мере помещать в карантин!

Вынужденное безделье действовало на нервы, поэтому Райан снова сменил позу, поправил очки и, наконец, за неимением ничего лучшего, посмотрел на того, кто ни много ни мало набился ему в компанию. Джозеф Рутерфорд склонился к окну и неодобрительно хмурился, прядь тонких светлых волос, обычно тщательно причесанных, свесилась ему на глаза и трепетала на сквозняке. Райану пришло в голову, что банкир даже больше, чем он сам, выглядит неуместно в почтовом дилижансе, подскакивающем на выбоинах техасской дороги. Старые кости ломило, и старик снова заерзал на неудобном сиденье.

— Чем дольше я смотрю на все это, — начал Джозеф и сделал гримасу, как будто «все это» дурно пахло . Тем больше недоумеваю, что нашло на Тэру, когда она поехала сюда. У нас еще масса дел, нужно разослать приглашения, обсудить детали венчания… — Он раздраженно смахнул пыль с манжеты и продолжал: — Когда мы все вернемся в лоно цивилизации, времени почти не останется. Я даже готов высказать вашей внучке несколько неприятных замечаний.

— Это ваше право, как будущего мужа, однако ни для кого не секрет, что моя внучка непредсказуема. Ее прискорбная лояльность к сбежавшему отцу рано или поздно должна была привести к неприятностям. Уверен, в пику мне она готова выносить неудобства жизни в Техасе целое лето.

Брови Джозефа сдвинулись еще сильнее, отчего углубились и ранние морщинки на лице. Райан в течение долгого времени был деловым партнером его отца, и партнерство это перешло к Джозефу по наследству.

— Я еще раз прошу вас проявить необходимую твердость, Райан. О каком целом лете может идти речь, если ваша внучка и без того провела здесь недопустимо много времени! На днях мне пришлось выслушать в клубе шуточки насчет того, что моя невеста покинула Сент-Луис вовсе не для того, чтобы повидаться с отцом, а просто чтобы оказаться подальше от меня! Как по-вашему, каково мне было? Я не намерен становиться посмешищем! — Джозеф выпрямился с видом человека, глубоко оскорбленного в лучших чувствах, и некоторое время молча смотрел в окно, потом снова заговорил: — Кроме того, меня очень беспокоит положение дел в «Даймонде». Этот ваш человек молчит, ни слова за последнее время, и я уже не раз подумывал, не сменил ли он фронт.

— Не вижу причин бросаться обвинениями, ничего не зная о сложившейся ситуации, — возразил Райан, которому надоело выслушивать бесконечные жалобы и упреки Джозефа. — Мне посоветовали обратиться к мистеру Прескотту, как к человеку опытному и весьма способному. Я лично нанимал его и отвечаю за его благонадежность. А вот и Кларендон! Слава Богу! Я уже не чаял добраться до него раньше сумерек. Эти клячи тащатся, как черепахи. Так вот, насчет мистера Прескотта. Он показался мне человеком простым и грубоватым, но безукоризненно честным и упорным превыше всяких пределов… — Тон Райана становился все более рассеянным, по мере того как он издалека пристально изучал Кларендон, этот первый признак жизни на протяжении многих миль. — Надеюсь, нам предложат здесь что-нибудь получше соломенных тюфяков и бобовой похлебки. Впрочем, я не жду многого от такого захолустья. Джозеф вытянул шею, стараясь разглядеть надвигающуюся из-за горизонта линию крыш Кларендона. Наконец он пренебрежительно махнул рукой и вернулся к прерванному разговору:

— То, что вы лично выбрали сыщика, еще не значит, что он преуспеет. Вы ведь не Господь Бог, Райан. Согласитесь, за год можно было уже добиться результатов. Очень возможно, он давно отказался от попыток раскусить Меррика Рассела и занят чем-нибудь другим.

Наступила пауза, и Райан понадеялся, что она затянется. Увы, Джозеф не унимался:

— Как я ненавижу эти городишки на самом краю света! Город, скажите на милость! В нашей округе любая деревня чище! И эта пыль кругом… Надеюсь, мы не задержимся надолго. Полагаю, Тэра давно раскаялась в содеянном, особенно после того, как не нашла в Кларендоне подходящей компании.

Эти слова не могли не вызвать отклика в душе старика. Он живо представил себе, как Тэра обрадуется, увидев его, как бросится ему на шею, как сама предложит вернуться тем же дилижансом. Бедняжка! Только ирландское упрямство заставило ее выносить неудобства Кларендона в течение целого месяца. Такой срок укрощает даже самые строптивые натуры, и Тэра, конечно же, не станет противиться возвращению в цивилизованный мир. Да-да, ее место в Сент-Луисе, а не в техасской глуши.

Настроение Райана улучшилось, и он больше не слушал нытья своего спутника, с нетерпением ожидая прибытия.

Тэра отерла пот со лба и на минутку присела отдохнуть у печатного станка в отцовской редакции. Гранки следующего номера газеты были практически закончены, и девушка намеревалась удивить отца своей сметкой в редакторском деле. Теренс все еще находился на ранчо, и Тэра оставила на его долю сам процесс выпуска номера, сделав, однако, все необходимые приготовления.

Отчасти ее лихорадочная активность была следствием деятельной натуры, отчасти девушка надеялась таким образом вытеснить из мыслей Стоуна и недавнее прошлое. Увы, как бы много она ни трудилась, мысли все возвращались к ночи, когда они простились в «Даймонде». Тэра не могла забыть улыбку, с которой Стоун в последний раз взглянул на нее, уходя. Самая мысль о том, что Стоун где-то есть, что он существует, что рано или поздно они снова увидятся, порождала чувство довольства и защищенности. С глаз долой — из сердца вон, говорит пословица, но в случае с этим человеком все было иначе. Чем больше проходило времени, тем живее становилась память о нем. Тэре отчаянно недоставало Стоуна, и порой ее поддерживала лишь надежда, что и ему столь же сильно недостает ее. Девушка жаждала высказать ему всю свою любовь, упросить его дать их браку еще один шанс стать браком подлинным, а не только на бумаге.

Часто она задавалась мыслью, насколько изменилось отношение Стоуна клей. Было оно по-прежнему основано на вожделении или любовь уже взяла верх? Так или иначе, им нужно было серьезно поговорить, задать вопросы и откровенно ответить на них-, чтобы впредь не мучиться неопределенностью.

Девушка не без усилия перенесла последнюю часть гранок на стол возле пресса. Рядом она поставила банку с типографской краской и положила ветошь. Оставалось запустить процесс.

Когда раздался скрип двери, Тэра сидела, замечтавшись. Не ожидая Теренса в этот час, она удивленно повернулась и округлила глаза при виде дедушки и Джозефа Рутерфорда, которые маршировали к ней с решительностью наступающей армии. Это был поистине неприятный сюрприз, и девушка побледнела, отшатнувшись к прессу. Боже милостивый! Жених из Сент-Луиса был последним человеком, которого она хотела бы видеть до объяснения со Стоуном! А предпоследним по очереди был, конечно, дедушка! «Вот дьявольщина! — пронеслась у нее не слишком деликатная мысль. — Вот невезение так невезение!»

Очки в тяжелой роговой оправе медленно сползли по носу Райана, пока он разглядывал внучку, одетую, очевидно, в костюм каких-то аборигенов, с пятнами краски на пальцах и на лице.

— Такого я не ожидал даже от Теренса, — наконец высказался он, раздраженно толкая очки к переносице. — Выходит, он не нашел для любимой дочери занятия получше, чем обслуживать печатный станок? А где же он сам? Полагаю, распивает чаи в гостиной?

Что касается Джозефа, тот просто лишился дара речи. Девушка из высшего общества, с которой он был обручен и на которой намеревался жениться, стояла перед ним в простой серой юбке и какой-то неописуемой блузке в цветочек — наряд, за который он немедленно уволил бы служанку, если бы та осмелилась появиться в таком виде. На ногах у Тэры были крепкие ботинки вроде тех, которые егеря носят во время охоты. Но даже это было не все. Лицо се выглядело… выглядело… загорелым! Шелковистые волосы, которые служили предметом гордости для него и зависти — для его друзей, были небрежно заплетены в косу и заброшены па спину! «Кто это, — в ужасе думал Джозеф, — изысканная и элегантная Тэра Уинслоу или какая-то местная простушка?»

— Где ты откопала эти обноски? — с трудом вымолвил он.

Тэра небрежно повела плечом и принялась оттирать краску с рук. Только отбросив ветошь в сторону, она удостоила жениха взглядом.

— В Техасе все так одеваются, — не без вызова ответила она. — Не жарко и удобно.

Райан более внимательно вгляделся в строптивую внучку. Что и говорить, он ожидал совсем иного приема. Похоже было, что Тэра находит удовольствие как в своем неподобающем наряде, так и в своем занятии.

— Вот что, — начал он, решив сразу взять быка за рога и тем самым исключить всякое недопонимание. — Мы с Джозефом приехали не в гости, а затем, чтобы забрать тебя домой.

— Время идет, а мы еще не обговорили детали будущего венчания, — подхватил Джозеф, оправившись от первоначального шока. — Едем домой скорее, ты и без того уже переняла от аборигенов какие-то дикие привычки.

— Я живу в Техасе уже целый месяц, и с тем же успехом ты можешь назвать аборигеном и меня. В ближайшее время я в Сент-Луис не вернусь. Техас меня вполне устраивает, поэтому лучше вам обоим сразу узнать, что я собираюсь остаться здесь надолго.

Чисто автоматически Райан схватился за сердце, которое было у него покрепче, чем у многих молодых людей. Либби, выходит, была права, думал он, когда пугала его тлетворным влиянием Теренса. Женщина не слишком большого ума, она инстинктивно чувствовала, что потеряла дочь. То, что происходило сейчас, живо напоминало леденящие кровь истории о белых пленниках во времена первых поселенцев, которых все же удавалось вызволить из лая индейцев. Они уже не могли да и не желали адаптироваться к цивилизованной жизни, потому что отравляющая языческая культура вошла им в мысли и в кровь. Они даже утверждали, что это и есть единственно правильный путь, близость к природе и тому подобная дребедень.

Райан едва узнавал в новой Тэре свою внучку. Без сомнения, Теренс и местная община язычников полностью извратили ее представления о добре и зле!

— А теперь, моя дорогая юная леди, прошу выслушать меня, не перебивая, — заявил он, собрав всю свою твердость. — Довольно этих нелепостей, ты немедленно вернешься в Сент-Луис и обвенчаешься с Джозефом в назначенный день и час!

С минуту Тэра молча разглядывала дедушку, по обыкновению настроенного воинственно, и длинноногого джентльмена, в котором не было и десятой доли мужчины по сравнению со Стоуном, потом глаза ее опасно блеснули.

— А вот это последнее, дедушка, полностью исключено. Я уже замужем, мужа выбрала сама и не променяю его ни на кого другого.

Впервые в жизни несгибаемый Райан О'Доннел был сбит с ног, как новичок ударом опытного боксера. Он пошатнулся и повалился прямо на Джозефа, который пискнул под его немалым весом.

— Что я слышу! — воскликнул тот, толчком возвращая своего делового компаньона в вертикальное положение. — Ты хочешь сделать меня посмешищем для Сент-Луиса? Я не потерплю ничего подобного! Я не вернусь без тебя, и думать забудь об этом! — бушевал он, меряя Тэру возмущенным взглядом, который та выдержала с честью. — Ты приняла мое предложение, обручилась со мной, и будь я проклят, если ты не станешь моей женой!

В негодовании Джозеф повернулся к Райану, который все еще подыскивал достойную отповедь внучке.

— Мистер О'Доннел, вы обязаны принять мою сторону! Не может быть и речи о расторжении помолвки! Немедленно аннулировать этот нелепый брак! Я не желаю, чтобы друзья и компаньоны перешептывались и посмеивались у меня за спиной! О помолвке было объявлено тысячу лет назад, и что теперь? Что скажут люди? Что меня обскакал на шелудивой кляче какой-то кривоногий ковбой с Дикого Запада?

«Ах вот оно что, — с презрением подумала Тэра. — Что скажут люди?» Она сама не имела особого значения, все дело было в том, чтобы сохранить лицо! Девушка и без того была о женихе не слишком высокого мнения.

— Я вполне разделяю точку зрения Джозефа, — наконец вступил в разговор и Райан. — Поверить не могу тому, что услышал! Ты выскочила замуж после пары недель знакомства! Немедленно позови отца! Уж я с ним побеседую! Не сомневаюсь, что он скакал от радости, давая согласие на этот брак, а все назло мне!

— Папа понятия не имеет, что я замужем, — возразила Тэра, которая охотнее откусила бы себе язык, чем призналась в этом.

— Ах вот как? — протянул Райан с оттенком торжества и демонстративно задержал взгляд на простеньком тонком колечке.

На лице его возникло безошибочное выражение понимания: Райан думал, что раскусил се уловку, ее наскоро состряпанную выдумку.

— Так-так, — произнес он, едва удерживаясь от того, чтобы не потирать руки. — Значит, ты замужем… хм… могу я взглянуть на свидетельство о браке? Я хочу знать, имя того загадочного человека, который с налету покорил твое сердце настолько, что ты бегом побежала с ним к венцу.

— Его сейчас нет в городе, — промямлила Тэра, «видя, что сомнения стремительно растут.

И почему ей не пришло в голову забрать бумаги себе? Никогда еще она так плохо не защищала свои позиции в стычке с дедушкой. Райан О'Доннел был вовсе не глуп, а вернее, он был на редкость умен и проницателен. Если бы ей пришлось объясняться только с Джозефом, которого одурачила бы любая женщина, дело было бы в шляпе. Однако они явились вдвоем. Райан частенько хватался за сердце, но при этом управлял людьми, как марионетками. Да уж, день явно не задался.

— Понимаю… — продолжал между тем Райан, складывая морщины лица в выражение ядовитого сарказма. — Сейчас ты скажешь, что этот негодяй тебя бросил, но ты, как и подобает верной жене, намерена ждать его до скончания времен? Я прав? Ну, ждать его ты с таким же успехом можешь и в Сент-Луисе, так что собирай-ка свои вещи, дорогая моя, да побыстрее. Мы немедленно покидаем это захолустье. Ты пробыла здесь достаточно, чтобы совершенно опуститься внешне и к тому же начать бессовестно привирать, чем печально знамениты обитатели Техаса.

Самообладание покинуло девушку, как будто она уже проиграла эту решающую в своей жизни битву. Она так долго — целый месяц — была хозяйкой собственной судьбы, что совсем утратила способность стоять за себя в споре с дедушкой. Забыв о своем совершеннолетнем возрасте, она была уверена, что будет подхвачена под руки и силой увезена в Сент-Луис, а потому в панике метнулась к двери, готовая бежать куда глаза глядят. Немедленно в «Даймонд»! Там отец, там Джулия, они защитят ее, они помогут! Райан и Джозеф, до крайности удивленные, остановили ее у выхода.

— Да ведь она в невменяемом состоянии! — воскликнул Райан, на этот раз с искренней заботой. — Возможно, у нее горячка… да-да, горячка, иначе почему бы ей нести весь этот бред и бродить по дому в таком виде. Где бы ни был этот негодяй Теренс, сейчас не до него. Багаж оставим, главное — спасти Тэру!

Совершенно ошеломленная, девушка могла только бормотать бессвязные слова протеста, на которые ее сопровождающие отвечали новой порцией заботы и внимания. Не прошло и четверти часа, как почтовый дилижанс уже катился прочь от Кларендона, а Тэра, дезориентированная и потерянная, сидела между Джозефом и Райаном. Выскочить на ходу из окна не было никакой возможности.

По мере того как городок отдалялся, на девушку наваливалось отчаяние. Она чувствовала себя пустой оболочкой, словно все: сердце, разум и душа — осталось позади. Не в Спаленке Святых, о нет. Все, что было в Тэре живого, в этот момент пребывало со Стоуном где-то на полпути от Хэролда к Пало-Дуро. Проклятие, проклятие, как же могло все так нелепо обернуться! Неделя ожидания была фактически неделей пребывания в аду, и вот расстояние, которое должно было сокращаться, увеличивалось благодаря дедушке, считавшему ее брак выдумкой, уловкой, чтобы не возвращаться под его кров.

А Стоун? Как он примет то, что она навсегда исчезла из его жизни? Внезапно девушка поняла, почему проявила неуместную слабость и позволила увезти себя. Она так до конца и не верила, что нужна мужу. Он часто повторял, что ее место в лоне цивилизации, а значит, в Сент-Луисе, что там бы она и оставалась, если бы проявила благоразумие. Или он говорил не совсем это? Не важно, он несколько раз пытался отправить ее в Сент-Луис, так что, возможно, в этот момент исполнялось самое заветное его желание.

Одно было ясно: нового побега дедушка не допустит. Он не станет спускать с нес глаз и, если потребуется, силой потащит па венчание. Как же быть? Ведь двоемужества религия не допускает. Тэра возвела глаза к небесам и тяжело вздохнула, думая: кто-то там, наверху, не расположен к ней, это ясно. Судьба вовсе не желала ей улыбаться, а все хмурилась и хмурилась, и чем дальше, тем глубже затягивала ее пучина неприятностей. Даже в самых худших кошмарах последнего времени Тэра не видела себя замужем за Джозефом Рутерфордом, в постели с ним. Она знала, что и за сто лет не научится наслаждаться его близостью.

С новым вздохом девушка откинулась на неудобную спинку сиденья, скользнула равнодушным взглядом по попутчикам и уставилась повыше их голов, на пустую стену, чувствуя, как растет и крепнет в ней обреченность. Стоун оставался в Техасе и в своей потере скоро должен был утешиться, обретя вожделенный «Даймонд». Конечно, за время их короткого брака он постепенно проникся к ней нежными чувствами, но вряд ли те были настолько глубоки и так важны для него, что ради них стоило осадить неприступную крепость — дедушкин особняк — и требовать назад свою жену.

Все кончено, думала Тэра, пытаясь обрести твердость. В Техас ей теперь дорога закрыта, дедушка не оставит ее в покое, пока она не подчинится всем его требованиям. Как никогда, девушка понимала в этот момент, почему отец в один прекрасный день сбежал из Сент-Луиса, бросив жену, которую до сих пор любил. Если он проиграл битву против коалиции Райан — Либби, то куда ей, Тэре, бороться против таких союзников, как Райан и Джозеф? Чтобы как-то смириться и жить, необходимо покончить с прошлым, забыть Стоуна, словно его и не было, сколько бы лет для этого ни потребовалось. Сколько же? Ей до стольких и не сосчитать. Но если вообще не думать, попросту не думать, как Либби, то все, может, и получится.

Солнце уже клонилось к закату, но еще заглядывало в каньон, когда Стоун придержал усталого Дьябло возле скалы, венчающей Пало-Дуро, и устремил взгляд вниз, на травянистое дно, сверху казавшееся изумрудно-зеленым бархатом.

Когда-то он явился сюда озлобленным, способным думать только о мести, готовым любой ценой выполнить клятву, данную у смертного одра Кармель, словно это завоевало бы материнскую любовь, на которую та была не способна при жизни. Только в последнее время Стоун понял, почему она никогда не ласкала его и не хвалила, хотя он из кожи вон лез, чтобы ее порадовать. Для Кармель он был болезненным напоминанием о насилии, отчасти живым портретом человека, который принес ей столько боли, пусть даже сходства между ним и Мерриком было мало. Естественное чувство — материнская любовь — не выдержало столкновения с многолетней ненавистью.

Всю неделю, проведенную вдали от Пало-Дуро, Стоун пытался освоиться с тягостной правдой о своем происхождении, и в конце концов ему это удалось, но замысел матери до сих пор казался ему дьявольским. Кармель намеревалась сделать свою месть двойной. Ничего не сообщая ему самому, Берн, без сомнения, должен был вскоре после разоблачения открыть тайну Меррику, чтобы тот жил с сознанием, что его родной сын уничтожил дело его жизни. Хозяину ранчо предстояло томиться не только в тюрьме, но и в своем личном аду, как много лет томилась сама Кармель…

Стоун встряхнулся и направил Дьябло на дорогу, ведущую на плодородное дно каньона. За время отлучки он пересмотрел так много бумаг, провел столько допросов и покрыл столько расстояний, что и он сам, и жеребец едва дышали от усталости. Как ни был вынослив Дьябло, он то и дело спотыкался и трусил вперед рысцой. Даже после всей проделанной работы кое-что было отложено на более позднее время, потому что самым важным было успокоить Джулию, вернуть ей утраченную уверенность в себе и чувство собственного достоинства. На этот счет Стоуну пришлось немало поразмыслить. Как ни привязался он к бархатным лугам Пало-Дуро, как ни проникся любовью к его красочным стенам, для Джулии это был единственный дом, который она знала. Невозможно было отнять его у нее. Девушка и без того потеряла слишком многое, и отослать ее куда бы то ни было у него никогда бы не хватило решимости.

Когда Стоун наконец спешился перед особняком, дверь распахнулась, и Джулия появилась на пороге. Она очень изменилась. От прежней полудетской живости, так красившей ее, не сталось и следа, в улыбке было что-то виноватое. Девушка пробормотала приветствие и отступила, пропуская Стоуна в дом. Он остановился посредине холла и огляделся, надеясь услышать стук каблучков и увидеть Тэру, в нетерпении бегущую к нему. Ко вокруг было тихо, двери в кабинет и гостиную стояли распахнутыми.

— Ты что же, совсем одна здесь? — не без удивления осведомился Стоун, проходя в кабинет Меррика и рассеянно перебирая на полках папки с бумагами о финансовых делах ранчо.

— Сегодня первый день, — тихо откликнулась Джулия. Подойдя к столу, она сдвинула на середину стопку самых важных бумаг, которые были уже отобраны, и присела на краешек стула.

— Мистер Уинслоу все это время оставался в «Даймонде» и уехал только сегодня утром. Мы вместе разбирали папины бумаги… — Девушка оборвала себя и потупилась, комкая платье и избегая внимательного взгляда Стоуна. — Нужно было столько всего сделать. Тэре даже пришлось одной ехать в Кларендон к нотариусу и заверять акты о передаче, в которые я включила и твое имя. — Несколько секунд ресницы ее трепетали, она не решалась поднять взгляд, а когда все-таки подняла, он был печальным и покорным. — Когда все долги будут выплачены, мало что останется, Стоун… если вообще что-нибудь.

— Не волнуйся, останется, — заверил тот спокойно. — За эти дни мне удалось найти покупателя на дедушкино ранчо, что в Пало-Тинто, и деньги за него пойдут на уплату долга. Только ты напрасно внесла мое имя в акты передачи. Дом и земля принадлежат тебе. Все, что я прошу, это оставить за мной сорок акров земли, которые Меррик мне продал. Этого мне вполне хватит на жизнь.

Слезы, которые в последние дни редко высыхали на щеках Джулии, снова наполнили ее глаза. Она не заслужила подобного великодушия после несчастий, которые ее отец принес Стоуну! Все эти годы она жила в роскоши, принимая ее как данность, а брат…

— Нет, Стоун, на таких условиях мне ничего не нужно! У нас нет других родственников, кроме друг друга, мы с тобой родня и должны все делить пополам. Если денег не хватит, мы можем продать часть земли…

На этот раз Стоун вынужден был признать великодушие Джулии. Когда-то он считал ее пустышкой, птичкой-щебетуньей, но у нее оказалось доброе сердечко, и это открытие несказанно порадовало его. За последнюю неделю девушка сильно повзрослела, стала зрелой личностью.

— Нет, землю мы продавать не будем, пусть остается за нашей семьей вся безраздельно, в этом я вполне согласен с Мерриком, — сказал он, подмигнув, отчего слабая краска смущения появилась на щеках Джулии.

— Я так надеялась услышать это от тебя, но боялась, что ты решишь иначе! — воскликнула девушка, с прежним пылом сжимая его руку. — Знаешь что, Стоун? Лорен сделал мне предложение, еще до всего этого! Я не знала, какое будущее меня ждет… Словом, теперь я дам ему согласие! — Она лукаво улыбнулась. — Я скажу ему: если передумаешь, новый хозяин ранчо тебя в два счета уволит! Можно сослаться на тебя?

— Сколько угодно! — со смехом откликнулся Стоун. — Только сомневаюсь, что угрозы понадобятся. По-моему, Лорена и палками от тебя не прогнать, особенно теперь, когда у вас все наладилось и ты перестала морочить ему голову.

Неожиданное ощущение близкого счастья так захватило Джулию, что она вскочила и закружилась по кабинету с раскинутыми руками.

— Послушай, ты оставайся тут и просматривай бумаги, а я принесу что-нибудь поесть. Кажется, от обеда осталась холодная телятина… Стоун! — Тот поднял голову, и девушка робко глянула ему в глаза. — Знаешь, чего я ожидала? Что ты отошлешь меня с ранчо без денег. Это было бы только справедливо после… после…

— Прошлое осталось в прошлом и пусть покоится в мире, — спокойно ответил он. — Теперь самое главное, чтобы ранчо приносило честный доход. Так где же обещанная еда? Последний раз я двигал челюстями утром, да и то только потому, что зевал. По-моему, у меня живот уже прилип к позвоночнику, и вряд ли цифры полезут в голову.

Девушка охотно засмеялась шутке и исчезла за дверью, а Стоун откинулся на спинку старого потертого кресла Меррика и безо всякого удовольствия уставился на кипу бумаг, которыми предстояло заняться. Однако дальше тянуть с этим было нельзя. Стоун намерен был выкупить у Теренса его долю и знал, что тот охотно согласится, но собирался дать цену, равно щедрую и благоразумную. Прежде чем ехать в Кларендон, нужно было покончить с делами, но мысли все возвращались к Тэре.

Вот дьявольщина, думал Стоун, нужно выбросить это обольстительное создание из головы хотя бы на время! Последнее время он был движим только желанием поскорее вернуться в Пало-Дуро и потому довел себя до полного опустошения. Порой казалось, что не осталось сил не только двигаться, но и держать глаза открытыми, что он вот-вот свалится лицом в бумаги и будет спать мертвым сном несколько суток подряд, но каждый раз из бесконечной дали звучал нежный зовущий голос Тэры, ее лицо возникало перед мысленным взором, и Стоун заставлял себя продолжать работу. Теперь, когда они находились в двух часах езды друг от друга, он разрывался между долгом и потребностью мчаться в Кларендон, бросив все.

Наконец рассудок взял верх, но когда далеко за полночь Стоун продолжал склоняться над бумагами Меррика, в нем по-прежнему шла все та же борьба между долгом и чувствами.

Здание редакции казалось необитаемым, но Стоун решил для начала попытать счастья там. Когда он привязывал Дьябло к коновязи у входа, на губах его сама собой возникла улыбка предвкушения. Два дня он вынужден был работать по многу часов подряд, чтобы завершить расследование и составить полный и подробный отчет. Оставалось представить его совету инвесторов, и можно было считать работу законченной. К тому моменту, когда Стоун готов был покинуть «Даймонд», вернулись из Хэролда ранчеро во главе с Лореном Маршаллом, и можно было не опасаться, что Джулия останется одна.

Объяснение между нею и управляющим не заняло много времени, и уже через несколько часов каньон огласился одобрительными возгласами ковбоев, когда Лорен известил их о предстоящей свадьбе. Все предвкушали заслуженный отдых и веселый праздник, так что на ранчо царило непривычно оживленное и приподнятое настроение. Джулия и Лорен в два голоса уговаривали Стоуна остаться, однако тот отказался мягко, но решительно. Он давно планировал встречу с Тэрой, и в конце концов одна мысль о ней начала вызывать в нем сильнейшее возбуждение. Стоун и без того чувствовал себя так, словно его растягивали на колесе в камере пыток: все тело казалось чужим, ныла каждая мышца, и он сильно подозревал, что не только от усталости.

Он намеревался всего лишь заглянуть в помещение редакции и сразу пройти в коттедж, но замер на пороге. Улыбка исчезла с его губ при виде Теренса, сгорбившегося за столом. Пальцы газетчика были запущены в растрепанные волосы, которые он, должно быть, ерошил не первый час.

— Ну вот, наконец-то ты соизволил показаться на глаза, — пробурчал тот и сделал глоток кофе из чашки, рядом с которой, к большому удивлению Стоуна, стояла наполовину опорожненная бутылка бренди. — Где, черт возьми, тебя носило так долго?

Первым импульсом Стоуна было от души огрызнуться на несправедливый упрек, но Прескотт сдержался. В конце концов он понятия не имел, что нашло на его старшего друга, к тому же встреча с Тэрой непременно должна рассеять впечатление от неласкового приема. Вместо ответа он достал и бросил на стол свой отчет и другие нужные бумаги, а сам уселся на ближайший стул. Правда, ему меньше всего хотелось сейчас обсуждать дела, поэтому, пока Теренс брюзгливо смотрел на бумаги, он бросал взгляды на заднюю дверь. Однако Тэра не появилась, чтобы положить конец деловой части визита, и Стоун со вздохом вынужден был начать объяснение:

— Меня носило везде, где только можно, потому что, если вы помните, на мою бедную голову свалилась уйма дел. Я бы прилетел назад, как на крыльях, но бедняга Дьябло так изнемог, что не только лететь, и скакать-то не мог. — Заметив, что Теренс так и не прикоснулся к бумагам.

Стоун сдвинул шляпу на макушку и еще раз, более внимательно, оглядел его. — Будет вам кукситься, честное слово! Похоже, для вас я уже настоящий Ночной Всадник, пришелец с того света, и могу творить чудеса.

— Жаль, что это не так, — пробормотал газетчик, отпил кофе, поморщился и плеснул в кружку еще немного бренди. — Способность творить чудеса мне бы сейчас ох как пригодилась! Прости за грубый прием, я что-то не в себе.

— Это видно невооруженным глазом, — кивнул Стоун, спрашивая себя, где Теренс мог достать бренди в городе благочестивых трезвенников. — Советую заглянуть в отчет, это сразу поднимет вам настроение. Кэл Джонсон не стал особенно запираться и сразу выложил, что разгромил редакцию по приказу Меррика. Что касается финансовой стороны дела, то после возвращения Симпсоном скота торги впервые за много лет принесли приличную выгоду.

Он ткнул в одну бумагу, потом в другую, но его собеседник продолжал смотреть перед собой, нимало не заинтересованный, потом буркнул равнодушно: «Очень рад…» — и снова погрузился в молчание.

Про себя Стоун заметил, что на радость это мало похоже, и взгляд его снова переместился на заднюю дверь. Где же все-таки Тэра? Чем дальше, тем меньше он был расположен к деловой беседе и охотно отложил бы ее на потом, в том числе до улучшения настроения Теренса.

— Может, пока оставим это? Я отдохну, а вы придете в себя…

— Я приду в себя не раньше, чем адское пекло промерзнет насквозь! — взревел газетчик, заставив Стоуна подскочить от неожиданности, и так врезал кулаком по столу, что бумаги разлетелись во все стороны. — Хочешь оказать мне услугу? Поезжай в Сент-Луис, лично отвези бумаги Райану и затолкай их в его толстую задницу! И даже этого будет мало! Этот бессовестный старый пройдоха явился в Кларендон, пока меня не было, и увез Тэру! Уверен, что она не была от этого в восторге. Говорят, с ним был какой-то лощеный дылда! Не иначе как Джозеф Рутерфорд, чтоб у него отсохли его тощие ноги!

— Что?!

Дикое рычание Стоуна перекрыло крики Теренса, хотя тот вопил в полный голос. Ощущение было такое, как будто услышанная новость с размаху выбила из-под Стоуна стул, потому что он каким-то образом оказался на полу, потом вскочил и схватился за голову, раскачиваясь, как помешанный. Это быстро привело Теренса в себя. Он перестал кричать и в изумлении уставился на Стоуна, реакция которого на известие о похищении Тэры превзошла даже его собственную.

— Что это с тобой? Почему тебя так потрясло, что моя дочь…

— Потому что, дьявол меня задери, она еще и моя жена! — откровенно ответил Стоун, решив, что для дипломатии сейчас не время.

Вообще-то он собирался приступить к делу с чувством, с толком, с расстановкой, мягко подвести Уинслоу к моменту истины. Однако, как ни крути, а такую новость не подашь в благопристойном виде, разве что с помощью обмана. Скоропалительное венчание в Таскозе шокирует газетчика, какими словесными рюшечками и ленточками его ни украшай.

С полминуты Уинслоу просто таращил глаза, беспомощно открывая рот в попытке произнести хоть слово.

— Это невозможно! — наконец просипел он. — Как ты умудрился… когда?..

— Ну… это был короткий, но бурный роман, — сказал Стоун с бледным подобием улыбки, пожал плечами раз, другой, заметил это и не без усилия прекратил. — Мы поженились в Таскозе, а потом…

— В Таскозе?! — повторил Теренс, не веря своим ушам. — Почему в Таскозе? Вы что, другого места не нашли? Какого черта вам обоим понадобилось в этом безбожном, растленном городе, скопище всех пороков?

— Я гонял туда лошадей по заданию Меррика.

Газетчик только развел руками, а Стоуну вдруг пришла в голову не совсем своевременная мысль: «А ведь это, однако, мой тесть».

— Значит, — констатировал тот ядовито, — вместе с лошадьми ты перегнал в Таскозу и мою дочь? Ты вынудил ее выйти за тебя замуж?

— Не совсем так, — смущенно возразил Стоун, потому что в словах Уинслоу была немалая, а вернее, большая доля правды. — В Таскозу Тэра согласилась поехать сама… э-э… чтобы мне помочь. Там я… э-э… был занят, а она, как бы это сказать… чуть было не попала в большую неприятность, когда вздумала бродить по улицам одна. Я решил жениться на ней… для ее же безопасности.

— . Превосходно, просто превосходно! — провозгласил Теренс, возводя глаза и воздевая руки к небесам, как если бы желал призвать их в свидетели благородного родительского гнева., — Значит, ты решил жениться, чтобы удобнее было присматривать за Тэрой? Уму непостижимо! Весомая причина для брака, ничего не скажешь. Для человека, который тщательно взвешивает каждый свой поступок, это был поразительно нелепый шаг.

— Сказать по правде, ваша дочь изрядно поубавила мне рассудительности. Но я был движим самыми лучшими побуждениями, Теренс, поверьте! Тэра — девушка на редкость привлекательная, а поскольку у нее есть дар постоянно попадать в разные истории, я решил, что положение замужней дамы послужит ей защитой… э-э… если что.

Уинслоу вздохнул, откинулся на стуле и принялся изучать Стоуна так пристально, как будто видел его в первый раз. В какой-то мере так оно и было, потому что в холодном расчетливом сыщике появилось что-то новое. К тому же одной из причин для вызова Тэры в Кларендон было тайное желание Теренса, чтобы эти двое встретились. Стоун был воплощением всего, чего недоставало в Джозефе Рутерфорде, и газетчик надеялся, — что Тэру потянет к его молодому другу, что у них найдутся общие интересы и в конечном счете дочь осядет в Техасе навсегда. Правда, он никак не ожидал, что все обернется таким вот образом, но скоропалительный и несвоевременный брак говорил о том, что Стоун совсем потерял голову из-за Тэры, и это тешило родительскую гордость.

Улыбка только-только начала вырисовываться на губах Теренса, как вдруг до него дошло ранее упущенное обстоятельство. Он вскочил как ужаленный с криком «Иисусе!» и начал рыться в бумагах, которые еще оставались на столе.

— Ну, а теперь-то что не так? — проворчал Стоун, видя, как он делает полную мешанину из тщательно сложенного отчета (в душу ему закралось подозрение, что несколько потрясений сразу помутили разум Уинслоу).

— Вот что! — вскричал тот, выхватывая какой-то листок и щурясь на него близорукими глазами. — Это записка, которую оставил мне Райан. Здесь черным по белому написано, что в самом скором времени Тэра обвенчается с этим Рутерфордом! Так… так… ага! «Венчание назначено на последнее число месяца и состоится в срок, так что скоро варварская техасская глушь исчезнет из памяти моей дорогой внучки». Каково?

— Да, но это невозможно, — рассудительно заметил Стоун. — Как она может обвенчаться, если уже обвенчана?

— Во-первых, Райан верит словам только тогда, когда они подтверждены бумагой за подписью и печатью, а ее, насколько я понял, Тэра представить не смогла, — со вздохом ответил Теренс, выпуская записку из руки и рассеянно следя за тем, как она, порхая, опускается на забросанный бумагами стол. — Может, оно и к лучшему, потому что ваш брак уже был бы аннулирован. Любовь для Райана — причина недостаточная для брака… да и вообще не необходимая. Надеюсь, это хотя бы брак по любви?

— В общем-то да… хотя ваша дочь не сказала мне об этом ни слова.

— Странно. А в чем же это выразилось?

Впервые в жизни загорелые щеки Стоуна покрыл бурый румянец смущения. Если бы он передал Уинслоу, какими именно словами выражала Тэра свое отношение к мужу, того, пожалуй, хватил бы удар. А если бы даже и не хватил, истина предстала бы во всем своем нелицеприятном свете: больше всего Тэра любила в нем мужские достоинства. Правда, однажды она все-таки произнесла слово «любовь», но только чтобы обвинить его в неспособности любить. Он и сам обвинял ее в том же, отчасти обиженный, что брак был для нее только возможностью прикрыть грех. Дав согласие, она уступила приличиям, и признаться в этом было невозможно.

Теренс с минуту терпеливо ждал, но, так как Стоун продолжал молча переминаться с ноги на ногу, он потерял терпение.

— Ну хорошо, оставим в покое Тэру. Давай разберемся с твоими чувствами. В конце концов я имею право знать, любишь ты мою дочь или нет, раз уж ты стал мне зятем.

Стоун облегченно вздохнул. По крайней мере на один вопрос он мог дать честный и исчерпывающий ответ.

— Да, я люблю Тэру.

— И ты, конечно, сказал ей об этом.

От облегчения не осталось и следа. Что, черт возьми, за допрос, раздраженно думал Стоун, хотя и признавал за Уинслоу право знать подробности. Однако ничего не оставалось, как ответить честно.

— Нет, прямо я ей не говорил.

— Очень занимательно, — хмыкнул Теренс. — Насколько мне известно, с этого принято начинать у нормальных людей. Значит, ты любишь Тэру настолько, чтобы жениться на ней, но не настолько, чтобы признаться в этом? Интересно было бы знать, что тогда послужило основанием для вашего брака, если не любовь, потому что…

— Любовь, конечно! — поспешно перебил Стоун, снова предательски краснея. — Вообще-то я собирался признаться, но все как-то руки не доходили.

— Руки не доходили? — эхом повторил Теренс, снова округляя глаза. — В жизни не слыхивал подобного бреда! У него нашлось время съездить в Таскозу — в Таскозу! — и обвенчаться, но не нашлось пары минут, чтобы признаться в любви! Ты даже больше ковбой, чем изображал из себя. Говорят, они не могут связать двух слов, ухаживая за девушкой, и твой пример прекрасно это подтверждает. Надеюсь, ты хотя бы не валил Тэру в кусты до свадьбы? — Стоун покраснел еще гуще и открыл рот, но Уинслоу замахал на него руками: — Нет, я не желаю этого слышать! Представляю, какого мнения о тебе моя бедная девочка! Неудивительно, что она и сама молчала на этот счет. С нее станется выйти за этого болвана Рутерфорда, если она уверена, что ты уже получил от нее все, чего хотел! Ну и путаница… — Он встал и начал расхаживать прямо по разбросанным бумагам, до которых теперь никому из них двоих не было дела. — Если бы ты был таким же бестолковым сыщиком, как мужем, то Меррик жил бы припеваючи до глубокой старости.

— Ну, знаете ли!.. — начал Стоун, но махнул рукой, сознавая правоту собеседника. — Будем считать, что вы во всем правы, но сейчас важнее найти решение.

— Решение искать поздно, — убитым голосом ответил Уинслоу и мешком осел на край стола, ноги отказались держать его. — Тэра сейчас приближается к Сент-Луису, а уж там дедушка не станет спускать с нее взгляда ни на минуту, пока не сдаст с рук на руки Рутерфорду во время венчания. Это не тот человек, который дважды совершает один и тот же промах. Как человек, который видит Райана О'Доннела насквозь, я заверяю: если нужно, он свяжет Тэру и поставит стражу у ее двери и под окном, но сбежать ей не позволит.

Некоторое время длилось молчание, прерываемое только тяжкими вздохами Уинслоу. Стоун топтался на месте, но молчал в раздумье.

— По твоему виду я могу сказать, что ты уже смирился с поражением, — продолжал газетчик. — Это можно понять. В конце концов, ты сотню раз повторял мне, что узы брака придуманы только для дураков, вот судьба и предоставила тебе шанс доказать, что ты умен. То-то было бы нелепо, если бы ты вдруг вскочил на своего белого скакуна и бросился в погоню, как какой-нибудь средневековый идиот, у которого дракон похитил невесту…

Глаза Стоуна сверкнули, но он снова промолчал, и Теренс продолжал свои подначки, призванные раздразнить в нем зверя настолько, чтобы он вот именно разыграл рыцаря на белом коне.

— Одним словом, давай покончим с этим и вернемся к делам. Какая незадача, что я разбросал бумаги! Впрочем, оно и понятно, я в первую очередь отец, а потом уже все остальное. Такая жизненная позиция совсем, не пристала частному сыщику, не так ли?

— Теренс!

— Я вполне серьезно, друг мой. Сказать по правде, я зашел слишком далеко в своем любопытстве и прошу прощения. Все дело в том, что поначалу мне пришло в голову вот что: ты женился на Тэре вовсе не по любви, а ради денег, и теперь, когда у тебя у самого появились…

— Что?!

На этот раз в стол с треском впечатался кулак Стоуна. Недопитая кружка с кофе, густо сдобренным бренди-, свалилась на стул Теренса.

— Да как вам такое в голову могло прийти! — бушевал Стоун. — Я женился на Тэре так спешно потому, что хотел раз и навсегда убрать из ее жизни и Сент-Луис, и этого хлыща Рутерфорда! Я и сейчас этого хочу, я хочу, чтобы Тэра была здесь, со мной! К вашему сведению, никакое расторжение брака не заставит меня отступиться от нее! Чтобы разорвать наши узы, нужно побольше, чем просто подпись на клочке бумаги, да сказать по правде, и свидетельство о браке было всего лишь бумажкой, уступкой условностям! Я люблю вашу дочь, мы вместе прошли через весь этот ад, а теперь, когда самое время немного побродить по раю, какой-то старик врывается в нашу жизнь и увозит мою законную жену! Нет уж, так не пойдет! Этому банкиру с Тэрой не сладить…

— А тебе, значит, сладить? — с неизъяснимой иронией вставил Теренс. — И каким же образом, позволь спросить? С помощью приказов и окриков, с помощью запретов? Думаю, ты уже понял, что с Тэрой этот номер не пройдет, ты только толкнешь ее этим на бунт и на нелепые поступки, как уже случилось однажды в Таскозе, если мне не изменяет чутье газетчика.

Стоун не нашел, что возразить на это, и Уинслоу окинул его с головы до ног оценивающим взглядом.

— Сказать по правде, я не уверен, что моя девочка подыскала себе подходящего мужа. Если вспомнить, сколько неприятностей выпало на ее долю под присмотром Ночного Всадника…

Стоун вздрогнул — стрела метко угодила в цель, уязвив его мужскую гордость. Взглядом он испепелил насмешливо улыбающегося тестя.

— Только не пытайтесь представить свою дочь образчиком всех добродетелей, — отрезал он, не без усилия обуздывая свой вспыльчивый характер. — Вы не раз превозносили ее чрезмерную строптивость и неуемную пронырливость, как будто это пример для подражания. Если бы такое создание досталось вам в жены, вы бы запели по-другому. Надо было чаще пороть ее в детстве-, тогда она не доставляла бы столько хлопот сейчас. Уинслоу ничего не оставалось, как принять вызов. Он и впрямь был не слишком строгим отцом, но вовсе не желал уступать в споре.

— В детстве Тэру не требовалось пороть, потому что она была девочкой послушной, разве что любознательной. Райан сам развил в ней строптивость, так что все претензии к нему.

— Конечно, к нему, потому что он ее и воспитывал, — отпарировал Стоун. — А вы, Теренс, в это время вели душеспасительные беседы в Кларендоне, самом скучном городе мира!

— Только посмей сказать, что я сбежал из семьи! — в свою очередь начал кипятиться газетчик. — Это был акт самосохранения! Еще посмотрим, как у тебя дело пойдет с Райаном и не окажешься ли ты дальше моего, когда он разберется с тобой!

— Не он со мной, а я с ним разберусь, — спокойно поправил Стоун, внезапно остывая, и пошел к двери.

— Постой, куда же ты! — опешил Уинслоу. — Надо еще разработать план, обговорить детали.

Он вскочил и бросился следом, едва успев перехватить дверь, от удара которой в стену, безусловно, повалились бы все книжные полки.

— План я придумаю по дороге до Сент-Луиса, а с деталями разберусь по ходу дела, — бросил Стоун через плечо и, не замедляя шага, пошел к коновязи. — Главное будет вырвать Тэру из рук О'Доннела.

— Надеюсь, ты не задумал чего-нибудь радикального? Учти, там не Техас, просто пристрелить Райана не удастся, — говорил Теренс, семеня рядом. — К тому же особняк его стоит на Мэйн-стрит, и там повсюду полицейские, так что тебе не позволят даже взяться за револьвер.

— Постойте, а вы-то куда? — Стоун нахмурился и остановился, когда понял, что газетчик намерен сопровождать его до берегов Миссури. — Вот уж не думал, что вы еще когда-нибудь решитесь сунуть свой нос в конуру этого старого ирландского бульдога.

— Сам я не стану соваться, — с хитрой гримасой ответил Уинслоу, — но охотно посмотрю, как вы с Райаном вцепитесь друг другу в глотку. За все золото мира я не соглашусь пропустить такое развлечение. К тому же мне интересно, из кого в этой драке будет вырвано больше шерсти.

— Насколько я понимаю, эти откровения должны послужить мне моральной поддержкой, — саркастически заметил Стоун.

— Именно так, — благодушно согласился Теренс, к которому в преддверии схватки с Райаном вернулось хорошее расположение духа. — Если бы я хотел ставить тебе палки в колеса, я бы ничего этого не сказал и позволил тебе самонадеянно явиться в особняк на Мэйн-стрит и потребовать Тэру назад. Райан еще никогда и никому не уступил, помни это. Он скроен из крепкого материала, и для схватки с ним понадобятся латы и обоюдоострый меч.

Слушая описание своего противника, Стоун невольно сдвинул брови, думая: да что же это такое, черт возьми? Почему другим все достается легко, а он каждый раз должен вести настоящую войну, когда нужно заполучить что-то принадлежащее ему по праву! Вообще-то он не собирался придумывать никакого плана, рассчитывая на то, что одно его появление поставит все точки над i, но теперь видел, что все не так просто. Особняк на Мэйн-стрит внезапно представился ему крепостью с высоченными стенами и рвом, для штурма которой понадобится целая армия. Но ведь крепости берут и хитростью! Не может быть, чтобы не нашлось способа выиграть эту войну. Хватит и одной многолетней вендетты, решил Стоун и совсем было приободрился, но внезапная мысль заставила его нахмуриться снова.

Все эти размышления и прикидки были хороши только на тот случай, если сама пленница желала освобождения. А если Тэра передумала насчет брака с Рутерфордом, если, взвесив «за» и «против», пришла к выводу, что это наилучший вариант? Ведь другой она уже опробовала и перенесла немало испытаний, которые могли навсегда отбить у нее охоту к жизни в дикой глуши. Недаром она раз за разом бросала имя жениха в лицо Стоуну, недаром подчеркивала, что отдалась только из любопытства. Не хотела ли она в конечном счете перебеситься перед настоящим браком, познать настоящего мужчину, чтобы потом со спокойной душой осесть в браке с его жалким подобием?

Конечно, она будет вспоминать то, что у них было, и, может быть, тосковать по его объятиям, но ей послужит утешением сознание, что взамен она получила блеск и великолепие светской жизни. Разве изначально она не протестовала против брака с ним? Разве потом не требовала, чтобы тот был расторгнут? В сущности, они так никогда и не жили как муж и жена…

Чем дальше, тем сильнее сомневался Стоун, он начал всерьез обдумывать возможность того, что Тэра наотрез откажется вернуться к нему. Возможно, брак будет расторгнут уже на другой день после ее приезда в Сент-Луис. Это ведь так просто, нужно только пойти к нотариусу и составить необходимую бумагу. Одно дело бороться с Райаном, а другое с самой Тэрой и ее новым избранником. Наконец Стоун довел себя до дикой головной боли, усиленной застарелой усталостью, и совершенно пал духом. Только врожденное умение идти во всем до конца поддержало в нем решимость все-таки направиться в Сент-Луис.

Чтобы понять, что к чему, нужно для начала оказаться на месте действия, думал он мрачно. Что толку рассуждать, не зная ситуации? Ну а если Тэра не забыла его и не отказалась от их брака, нужно будет исхитриться и каким-то образом втереться в доверие к Райану. Порой слепой рывок в атаку бросает солдата прямо на штык. Куда умнее будет принять правила игры, завоевать уважение Райана, освежить страсть Тэры и выставить Джозефа полным болваном.

Стоун дремал, далеко съехав вперед по жесткому сиденью общего вагона и вытянув длинные ноги под соседнее. Шляпа была надвинута ему на глаза, руки скрещены на груди, а на губах играла уверенная улыбка. Одним словом, у него был вид человека, который задумал нечто хитроумное и заранее наслаждается мыслью, как хорошо этот план сработает.

Именно это зрелище и заставляло хмуриться Теренса Уинслоу, который, наоборот, не мог сомкнуть глаз и изводился от беспокойства. Глядя на Стоуна, он невольно думал, что так, если бы могла, ухмылялась бы лисица, только что наведавшаяся в курятник и поужинавшая самой пухлой несушкой. Бестолковый ковбой явно не проникся серьезностью своей задачи!

— Стоун! — наконец не выдержал газетчик, а когда тот неохотно сдвинул шляпу на лоб, выразил свое возмущение. — По-моему, ты не обдумываешь план, а вспоминаешь о радостях супружества! Я из кожи вон лезу, чтобы настроить тебя на серьезный лад, и все без толку. Не будь таким самоуверенным!

— Почему бы вам не поспать немного, Теренс? Лично я с ног валюсь от многодневной усталости, а вы только и делаете, что будите меня. Я все усвоил из ваших объяснений, потому и не собираюсь бодаться с вашим тестем, как это годами делали вы. Знаете поговорку: «Если хочешь погасить костер, не маши факелом, принеси ведро воды».

Уинслоу возвел глаза к небесам, что только и делал в последнее время. У него не было никакого настроения вдумываться в смысл каких-то идиотских поговорок в момент, когда решающее столкновение неумолимо приближалось.

— У меня есть большие сомнения насчет того, что Райан пойдет на уступки, если окатить его ведром холодной воды, — нетерпеливо возразил он. — Если это самая лучшая идея из тех, на которые способны твои насквозь пропыленные мозги, то нам лучше поджать хвосты и дать задний ход.

Стоун не удостоил его ответом, хотя беспокойство тестя было ему вполне понятно. Объяснять было нечего, так как план пока представлял собой лишь схему, без великого множества необходимых деталей, разработать которые можно только на месте, так что Теренсу предстояло еще долго вариться в собственном соку, до самого Сент-Луиса.

Именно .это определение применял к своему душевному состоянию и сам Уинслоу. Он еще пару раз попытался добиться от Стоуна толку, потом махнул рукой и угрюмо уставился в окно, предвидя печальный крах всего предприятия.

Глава 26

Невольный тяжелый вздох сорвался с губ Тэры, когда она стояла перед громадным зеркалом, разглядывая свое отражение. На этот вечер назначили бал, чтобы неофициально подтвердить помолвку между ней и Джозефом Рутерфордом и тем самым пресечь слухи о том, что отношения между ними испорчены. По этому случаю дедушка заказал для Тэры платье смелого фасона, цвета выдержанного красного вина, без рукавов, с тесным и узким корсажем, высоко поднимавшим груди. Отражение выглядело обольстительным, и недоставало ему разве что оживления.

Да и откуда ему было взяться, если особняк на Мэйн-стрит стал для Тэры ни много ни мало тюрьмой? По дороге до Сент-Луиса ей несколько раз удавалось стряхнуть оцепенение настолько, чтобы предпринять попытку бегства, но Райан и Джозеф, совершенно уверенные, что она не в себе, следили за девушкой, как два ястреба. По приезде Райан немедленно вызвал на дом лучшего врача, тот охотно признал, что налицо все симптомы потрясения от соприкосновения с изнанкой жизни, и прописал какие-то пилюли, которые Тэра равнодушно глотала за едой.

После второй, столь же безуспешной попытки убедить дедушку в наличии мужа она решила не тратить слов. Райан буквально прикинулся глухим старым пнем и на все, что она говорила, отвечал громким «что?» и тупо моргал. Уловок у него в запасе было видимо-невидимо, и каждая вела к одному — пристроить внучку так, как он считан нужным. Пробиться сквозь стены его упрямства, достучаться до его здравого смысла Тэре было не по силам. Выходило, что брака с Джозефом не избежать, и оставалось только успокоить совесть, потихоньку аннулировав брак со Стоуном сразу после венчания, когда будет позволено выходить из дому без эскорта. Порой пробуждалась надежда, что муж все-таки приедет за ней, хотя бы попытается предъявить на нее права, и тогда девушка готовила себя к публичному скандалу, к борьбе за свободу. Но тут-то и начинались сомнения. Стоун слишком занят, улаживая дела ранчо, а потом займется его обустройством. Когда-то у него дойдут руки до личной жизни! Как больно, как обидно, что все рухнуло именно тогда, когда отношения между ними стали налаживаться! Стремительный водоворот событий сначала разнес их в разные стороны, а потом и вовсе разбросал по свету. Все так усложнилось, так запуталось, столько препятствий вдруг стало между ней и Стоуном, что воссоединить их могло разве что чудо. Там, в Техасе, Стоун был мастер на маленькие чудеса, но они не сработали бы в Сент-Луисе. Невозможно было явиться в особняк на Мэйн-стрит в пыльных сапогах и линялой рубашке, с «кольтом» у бедра и надвинутой на глаза широкополой шляпе и мужественным голосом потребовать жену назад.

Не без труда отогнав печальные мысли, Тэра еще раз повернулась перед зеркалом, не нашла никаких упущений и покинула будуар. Пятидесятикомнатный особняк, окруженный восемью акрами великолепного парка, раскинулся вокруг, убранный и освещенный для предстоящего празднества, полный музыки и аромата цветов. Все это должно было поднимать настроение… но не поднимало. Тэра спустилась в вестибюль, откуда через распахнутые двери можно было видеть множество гостей в главном салоне, бильярдной, парадной столовой и, наконец, бальной зале. Цвет сент-луисского общества охотно ответил на приглашение Райана, чтобы своими глазами взглянуть на его внучку, которая отважилась провести месяц — «целый месяц, вы только подумайте!» — в техасской глуши. Чтобы доказать, что это тяжкое испытание не имело никаких далеко идущих последствий, Райан не пожалел затрат.

В вестибюле Тэра перехватила пробегавшего мимо официанта с подносом и осушила бокал шампанского, набираясь решимости перед тем, что ей предстояло. Следовало бы чувствовать радостную приподнятость на этом балу, заданном в ее честь, но окружающая роскошь трогала Тэру даже меньше, чем прежде. Она без колебаний променяла бы персидские ковры на бархат густой травы, стены с висящими на них позолоченными канделябрами — на отвесные стены каньона с зелеными пятнами кедровника, а расписной потолок — на свод неба, расшитый звездами, как алмазами.

— Ах вот ты где, дорогая моя! — раздалось за спиной. Тэра неохотно обернулась и окинула взглядом расфранченного Джозефа Рутерфорда, который напомнил ей напыжившегося петуха, гордо выступающего по курятнику.

Ничего не оставалось как растянуть губы в улыбке и надеяться, что та не похожа на оскал. Джозефа, впрочем, мало интересована ее улыбка, он помнил только о главном — его достоинство спасено, высшее общество Сент-Луиса убедилось, что он — хозяин положения. Демонстративным жестом Джозеф поднес руку Тэры к губам и запечатлел на ней продолжительный поцелуй, кося глазом на группу наблюдающих гостей.

— Все полагают, что право первыми ступить в круг принадлежит нам с тобой, — самодовольно произнес он, делая приглашающий жест, обвил рукой талию Тэры и повлек ее в центр бальной залы.

Как только они закружились в вальсе, пара за парой начали выходить вперед и присоединяться к ним, так что вскоре все вокруг превратилось в вихрь красок. Музыка нравилась Тэре, чего никак нельзя было сказать про объятия жениха. Руки его были вялыми и лишенными физической силы, хотя при своем сухощавом сложении Джозеф не был слабаком. Просто он находил физическую силу низменной и всячески маскировался под изнеженного денди. Еще менее приятным было случайное прикосновение его бедра во время танца, живо напоминающее девушке о ее реакции на Стоуна, рядом с которым она сразу вспыхивала, как порох. С тяжелым сердцем Тэра вынесла почетный тур вальса и последующую лавину поздравлений, щедро изливаемых гостями на нее и Джозефа. Помня о просьбе дедушки вести себя достойно, она изо всех сил старалась улыбаться и так устала от этого, что едва чувствовала собственные губы.

Усталость навалилась поразительно быстро, но когда Тэра попробовала отказать кому-то из компаньонов жениха, Райан вырос как из-под земли и бросил ей предостерегающий взгляд. Пришлось принять приглашение и снова, как манекен, двигаться в танце. Апатия углублялась, и по мере этого девушка все больше замыкалась в себе, сияя искусственной улыбкой и не слыша ни слова из комплиментов кавалера, на которые механически кивала. И все же она не пыталась бунтовать, хотя и сама находила это странным и из ряда вон выходящим. Очевидно, что-то сломалось в ней после отъезда из Техаса, вся живость и воля к жизни остались там, на бескрайних равнинах, где веял ветер свободы.

Пока компаньоны и друзья Джозефа один за другим кружили ее по бальной зале, Тэра снова и снова обдумывала свое будущее. Что толку бунтовать. Дедушка пресечет любой бунт в корне, а уже через неделю у нее будет два мужа сразу, причем одному она отдала бы все золото мира, чтобы от него, откупиться, а другому — чтобы вернуть. Джозеф не позволит ей сбежать от алтаря, скорее он поставит стражу у церковных дверей, если дедушку эта идея не осенит еще раньше. Вес время после возвращения Тэра находилась под присмотром, горничная не покидала ее ни на минуту, стоя рядом с ванной и даже у двери туалета. После техасской свободы это казалось тюремным заключением.

Подобный ход мыслей только добавил девушке уныния. Внезапно переполненная желанием уединиться хотя бы на минуту, она извинилась перед партнером и, не дожидаясь окончания танца, направилась к дверям… только чтобы наткнуться на Джозефа, занятого беседой в кругу друзей. Он тут же перехватил ее и представил кому-то, кого она еще не знала, потом отвел в сторонку.

— Что это значит, дорогая? — осведомился он с подозрением в голосе. — Только не говори, что у тебя разболелась голова, сегодня этот номер не пройдет. Капризничать будешь завтра, а сегодня будь добра, веди себя так, как того требуют приличия. Я списал твое бегство в Техас на временное помрачение рассудка, но для своего же блага постарайся, чтобы эти помрачения повторялись не слишком часто. Не могу поверить, что тебя воспитывали в лучшем пансионе. Для светской женщины умение держаться — вторая натура. Все подумают, что я так и не сумел завоевать твою любовь.

— И это будет чистая правда, — с усталым равнодушием ответила Тэра. — Только не делай вид, что ты этого не знаешь. Я вообще не помню, чтобы ты старался завоевать мою любовь. По-твоему, достаточно разодеться в пух и прах — и дело будет в шляпе? Почему ты не хочешь поверить, что я замужем, что я люблю своего мужа, а к тебе глубоко равнодушна?

— Потому что все это выдумка! — отрезал Джозеф, но понизил голос и улыбнулся проходившей мимо даме. — Ты отведала полной свободы, и это раз и навсегда отравило тебя. Светские обязанности утомительны, все это знают, но безропотно несут это бремя в обмен на привилегии, даруемые богатством и положением. Ты еще слишком молода, чтобы разобраться.

Тэра хотела запротестовать, но ощутила такую усталость, что молча отвернулась. Подошел еще один приятель Джозефа, и пришлось снова выйти в круг. Час тащился так долго, как будто растянулся на целых пять. Джозеф, казалось, был прикован к Тэре невидимой цепью, так как, куда бы она ни повернулась, всегда натыкалась на него. Спасения не было.

— Вот это да! — вырвалось у Стоуна, когда экипаж повернул в аллею, ведущую к особняку Райана О'Доннела.

Здание напоминало королевскую резиденцию как своими размерами, так и роскошью. Невольно приходила мысль, что владелец не жалел денег на сооружение. Трехэтажный особняк подавлял своим величием. Это и в самом деле была крепость, взять которую можно было лишь хитростью.

— Что, подействовало? — усмехнулся Теренс, наблюдая за произведенным впечатлением.

— Во всяком случае, с ног не сбило, — отшутился Стоун, хотя, «будь он на ногах, они бы подкосились.

Оба направились к парадным дверям, куда вела мраморная лестница, окруженная вазами с цветущей резедой, разумеется, тоже мраморными. Приближаясь к дворецкому, так высоко задравшему нос, что глаз совсем не было видно, Стоуну пришлось собраться с духом. Однако страж дверей окинул взглядом его безупречно сшитый фрак и прочие атрибуты бального наряда и отдал почтительный поклон, пропуская внутрь.

— Держишься неплохо. — похвалил Теренс и тут же добавил: — Но я сильно сомневаюсь в успехе. Приодеться мало, и если это весь твой план, я не дам и ломаного гроша за успех. Может, ты думаешь, что самое главное — это проникнуть внутрь? Учти, с Тэры не спускают глаз, и похитить ее не удастся. И почему ты не захотел поделиться со мной своей задумкой?

«Потому что мне совсем ни к чему, чтобы рядом многозначительно ухмылялись и надувались от предвкушения того, как ловко одурачат Райана», — подумал Стоун, но вслух этого не сказал. Теренс, в котором хитрости не было ни на грош, должен выглядеть встревоженным и неуверенным в себе, как и подобала после трехлетнего отсутствия. Ставка слишком высока, и душевное состояние Теренса могло подождать. Самое главное сейчас выяснить намерения Тэры.

— Мистер Уинслоу! — вскричал седовласый слуга, когда они прошли в вестибюль. — Вот уж не думал, что снова увижу вас под этой крышей! Кое-кому из нас недоставало вашей… вашей…

— Моей кротости, — со вздохом закончил за него Теренс. — А где ваш строгий хозяин?

— В бильярдной. — Старик прикрыл рот ладонью и усмехнулся: — При виде вас он лопнет от злости.

— Тогда распорядись, чтобы прислали портного с иголкой и ниткой, — ответил Уинслоу, и слуга, посмеиваясь, побежал дальше. Газетчик с кислой улыбкой повернулся к Стоуну: — Скорее лопнет океанский пароход, чем старый Райан. Он такой раб условностей и приличий, что сам зашьет себе швы за фикусом, лишь бы все было чинно и гладко до самой последней минуты бала.

Стоун не мог не усмехнуться, живо представив себе, что реплики вроде этой так и летали взад-вперед между Теренсом и его тестем, когда те жили под одной крышей. Несмотря на клятву не вмешиваться, газетчик явно мысленно затачивал свой словесный кинжал.

— Не желают ли господа, чтобы я сообщил мистеру О'Доннелу об их прибытии? — обратился к ним другой слуга, молодой и явно не знакомый с Теренсом.

— Господа не желают, — брюзгливо ответил тот. — Господа сами объявят о своем прибытии. Не стоит отрывать хозяина дома от занятия, без сомнения, важного, каким бы оно ни было. Вперед, Прескотт!

Стоун не сразу последовал за ним, рассматривая роскошное убранство особняка. В глаза бросалась довольно экстравагантная мебель по самой последней моде; расписной потолок сверкал позолотой в свете хрустальной люстры. Ковры, дорогие безделушки, серебро. Так вот где выросла Тэра, вот где она воспитывалась! Разве из такого роскошного гнезда перебираются навсегда в простое и незатейливое? В этот момент «Даймонд» казался Стоуну хижиной. Он ощутил прежнюю неуверенность и не без усилия стряхнул ее. Он не должен решать за Тэру, она сама имела право голоса.

Наконец мужчины добрались до бильярдной, и там Стоун снова увидел того, кто год назад нанял его для расследования махинаций Меррика.

Райан О'Доннел был занят беседой, но врожденное чувство, которое всегда подсказывало ему о приближении важных событий, заставило его повернуться к двери. Все еще зоркие глаза старика заметили Теренса, и тотчас кустистые брови сдвинулись: что этот тип делает в его доме? Рядом с его зятем шел рослый и статный человек, еще молодой, но с печатью зрелости на красивом лице. Он был хорошо сложен и одет с иголочки, и Райану показалось, что однажды они уже встречались, но как он ни напрягал память, не мог вспомнить. И только когда незнакомец своеобразным движением откинул голову, сверкнув серо-синими глазами, Райан вспомнил, кто это. Простецкого вида ковбой, с которым ему довелось однажды побеседовать в Далласе, преобразился в человека светского. Элегантная одежда отлично сидела на его могучей фигуре, подчеркивая отличное сложение, и Райан, по натуре склонный к критике, не нашел ничего, что можно было бы втайне высмеять. Правда, гость явился без приглашения, но это, несомненно, было делом рук неугомонного зятя.

— Мистер О'Доннел, для меня большое удовольствие видеть вас.

Голос вновь прибывшего был негромок, но так звучен, что перекрыл шум беседы, и гости невольно оглянулись посмотреть на того, кто заговорил. Он прямо взглянул в глаза Райану, когда тот пожимал протянутую руку. Это была рука сильная, знавшая физический труд. Такая рука у человека богатого говорила бы о том, что он сам поднялся из низов. Это всегда вызывало уважение.

— Мистер Прескотт, — произнес Райан, задаваясь вопросом, кто же этот человек на самом деле.

— Позвольте высказать восхищение убранством вашего дома, — продолжал тот. — Я повидал немало и нахожу, что вы человек со вкусом.

Тем временем гость явно завладел вниманием окружающих. Женский пол откровенно любовался им, а поскольку зрение у Райана было превосходное, он отметил эту дань восхищения и мысленно присоединился к ней. Бронзовая от загара кожа Прескотта производила ошеломляющий контраст с белизной его накрахмаленной рубашки, дорогие запонки своим блеском привлекали внимание к сильным рукам. Все без исключения говорило о том, что это настоящий мужчина, из тех, кто способен рывком лассо свалить на землю молодого бычка, однако манеры его были безупречны, держался он со сдержанным достоинством, и речь его была на редкость правильной. Райан невольно спросил себя, чего ради ? Я назад этот человек разыграл перед ним простого ковбоя. Поразмыслив, он догадался, что тот попросту входил в роль, и неохотно признал, что это ему прекрасно удалось, если даже он, человек проницательный, попался на эту удочку.

— Я лично явился в Сент-Луис, чтобы уведомить вас об успешном завершении расследования на ранчо «Даймонд». В данный момент я ограничусь только этим заявлением, но позже, если желаете, охотно посвящу вас во все детали.

«Получив заверение, что так оно и будет, Стоун обвел взглядом тех, кто собрался в бильярдной, встретив немало заинтересованных взглядов.

— Возможно, мне лучше оставить вас. Сожалею, что своим запоздалым появлением отвлек вас от обязанностей хозяина дома.

Все это время Теренс стоял, подобно статуе жены Лота, не сводя с него взгляда. Он знал, конечно, что Стоун умеет по-разному держаться в зависимости от обстоятельств, но на этот раз тот попросту стал полной противоположностью ковбою с Дикого Запада. Даже в самых смелых мечтах Теренс не воображал себе Райана одураченным, и вот тот явно общался с гостем, как с человеком своего круга! Так вот, значит, в чем была суть его плана, думал газетчик, но если так, то какова же конечная цель этой игры? Приручить Райана, а потом ошеломить его, раскрыв правду? Или под видом гостя быть представленным Тэре, а потом тайком умыкнуть ее? Все это было хорошо, но грозило скандалом и преследованием. Все же Теренс счел своим долгом подыграть другу и громко прокашлялся, чтобы привлечь к себе внимание Райана, которым Стоун завладел сполна.

— Видите ли, Райан, это я посоветовал мистеру Пре-скотту лично явиться в Сент-Луис и… и вручить вам отчет. — Он несколько смутился, вспомнив, как именно предлагал это проделать, но продолжал: — Человек он весьма занятой, однако согласился с моим мнением, что вас могут заинтересовать детали долгого и сложного расследования.

Благосклонное выражение на лице Райана было теперь адресовано ему, впервые за много лет, и Теренс не мог не признать, что такая тактика гораздо эффективнее, чем взаимные шпильки и подначки, хотя бы потому, что бережет нервы.

— Вот как, мистер Прескотт, вы человек занятой?

— Мои интересы весьма разнообразны, — сдержанно, но с достоинством признал Стоун.

— Я полагал, что вы частный сыщик… — Райан мысленно добавил «не более того», а вслух заметил: — Можно узнать, чем еще вы занимаетесь?

Как по волшебству гости начали подтягиваться к ним, и вскоре вокруг беседующих образовался кружок ли и, заинтересовавшихся социальным и финансовым положением интересного гостя.

— Охотно отвечу на ваш вопрос. — Тут Стоун бросил Теренсу взгляд, который, хорошо его зная, тот понял как знак сохранять спокойствие и не вмешиваться. — Мой основной бизнес заключается в торговле шерстью и кожаными изделиями тонкой выделки. В виде хобби я тренирую лошадей, и за них дают немалую цену, что очень пригодилось мне у Меррика Рассела. Расследованиями я занялся потому, что жизни бизнесмена недостает остроты и чувства опасности… вы меня понимаете? К тому же это оттачивает сообразительность, так необходимую в делах. — Стоун улыбнулся с оттенком смущения и повернул на мизинце дорогой перстень, на котором красовался крупный аметист, окруженный алмазами. — Боюсь, драгоценности — моя маленькая слабость, мистер О'Доннел. Суровая повседневность Техаса требует контрастов, и трудно винить того, кто стремится к обладанию красотой и изяществом.

«Которые как нельзя лучше представлены в вашей внучке, сэр», — про себя добавил он.

Только нечеловеческим усилием воли Теренсу удалось подавить хихиканье, и он раскашлялся, чтобы как-то справиться с неуместной веселостью. Шерсть и кожаные изделия, о которых только что упомянул Стоун, были овцы и скот, которые паслись на сорока акрах его земли. Однако Райан проглотил это, не поморщившись, а на несвоевременный кашель зятя отреагировал, демонстративно обмахнув платком рукав фрака.

— Да-да, все мы имеем слабости, — заверил он Стоуна благосклонно, — и ваша не из худших, мистер Прескотт.

— Вполне с вами согласен, сэр. Признаюсь вам по секрету, — Стоун несколько повысил голос, вместо того чтобы понизить его, — я с готовностью ухватился за предложение мистера Уинслоу заняться для вас расследованием. В тот момент дела мои шли как нельзя лучше, и, сказать по правде, я умирал со скуки. Роль простого ковбоя показалась мне занимательной, ведь я еще не знал, обладаю ли актерскими способностями. Теперь я могу лишь поблагодарить вас за предоставленную возможность. Бездеятельная праздность не по мне.

Чем дальше, тем лучшее впечатление складывалось у Райана о госте. Человек богатый, деятельный и одаренный, он живо напомнил старику о собственной далекой молодости.

— Возможно теперь, когда с расследованием покончено, вас заинтересуют другие сферы деятельности, например скотоводство. Вы ведь немало узнали о нем, пока жили на ранчо, и можете с успехом применить свои знания. Не желаете ли вложить часть денег…

— Ах, сэр, вы предвосхитили мое предложение, — воскликнул Стоун, сверкнув белыми зубами. — Правда, у меня всегда такие грандиозные планы… я вообще человек с размахом. Вот и на этот раз я подумываю выкупить ваш пай в «Даймонде». Полагаю, многолетние невыгодные капиталовложения отбили у вас интерес к этому занятию, а для меня оно внове, так что, если вы не против, я готов предложить вам весьма выгодные условия. В конце концов, ранчо Меррика Рассела — в своем роде драгоценность, а у меня к ним слабость.

Он сделал знак официанту, и тот немедленно подскочил к нему с подносом. Из всех напитков Стоун меньше всего любил шампанское, но сейчас сделал оценивающий глоток с видом тонкого знатока.

— Однако что это мы, мистер О'Доннел! — спохватившись, воскликнул он. — Разумеется, делу время, а потехе час, но ведь сейчас и есть час потехи. Я еще не имел удовольствия явиться перед вашей очаровательной внучкой в своем истинном обличье и сгораю от нетерпения сделать это, тем более что, в силу обстоятельств, я даже пожелал ей доброго пути. Насколько я понял, ее отъезд из Техаса был довольно внезапным? Должен заметить, сэр, знакомство с мисс Уинслоу скрасило для меня суровые дни пребывания на ранчо.

— Уверен, что и Тэра будет рада возобновить с вами знакомство, — с готовностью согласился Райан и настоял на том, чтобы лично проводить гостя (Теренсу, которого никто не пригласил, осталось только следовать за ними на некотором расстоянии). — Посмотрим, удастся ли нам увести Тэру у Джозефа хоть на несколько минут. Он не отходит от нее ни на шаг.

— Полагаю, мистер О'Доннел, с вашей проницательностью вы выбрали для внучки наиболее достойного кандидата в мужья, — заметил Стоун, не скрывая своей заинтересованности. — Я нахожу мисс Уинслоу самой восхитительной юной леди, с которой когда-либо сталкивала меня судьба. В ней есть достоинство и ум, но при этом и чисто ирландская живость.

— Джозефа Рутерфорда в живости не обвинишь, — с иронией заметил Райан, — но он происходит из самого влиятельного семейства Сент-Луиса, а значит, даст Тэре все, что она только пожелает.

— Вы имеете в виду все, что могут купить деньги? Это необходимо, но не достаточно, по моему мнению.

Привлекательная брюнетка, проходя мимо, слегка задела Стоуна бедром, извинилась и ослепительно улыбнулась. Это был явно намеренный жест, и оба мужчины это поняли. Пенелопа Бронсои еще не остановила свой выбор ни на одном из своих многочисленных обожателей, и Райан не мог не отметить, что никогда еще не видел ее настолько заинтригованной. Этот Прескотт определенно пользовался успехом у женского пола.

— А вы, конечно, имеете в виду чувства, — не без иронии осведомился он.

— Муж должен интересовать жену еще и как… — «мужчина», подумал Стоун и сказал: — как личность.

— Не знаю, какую личность Тэра желала бы себе в мужья, потому что она никогда не выказывала интереса ни к кому. Вы утверждаете, что знакомы с моей внучкой, мистер Прескотт, в таком случае для вас не секрет, что она своенравна и дерзка. Я полагаю, что был прав, когда решил выбрать ей богатого и влиятельного мужа. Его положение заставит ее уважать его.

— Вы так полагаете? Возможно, очень возможно, — сказал Стоун, подавив желание пылко протестовать. — Насколько я понял, вы полностью исключаете любовь как основание для брака. В принципе это разумно, но не тогда, когда идет речь о наших близких. Будь мисс Уинслоу моей внучкой, я в первую очередь подумал бы о том, что не мне, а ей придется всю жизнь прожить с мужем. Судя по тому, какой живостью искрятся ее глаза, она, как это говорится, птичка вольная, которая никогда не станет петь в клетке, будь та хоть из чистого золота. Не кажется ли вам, мистер О'Доннел, что это будет именно клетка, если ваша внучка выйдет замуж по расчету?

Нельзя сказать, что в душу Райана в этот момент запали сомнения (для этого он был слишком упрям и слишком верил в правоту принимаемых им решений), но почему-то перед его мысленным взором явилось женское лицо. Уже много лет он не позволял себе вспоминать его, потому что со смертью жены из его жизни ушло слишком многое и горечь воспоминаний отравила первые годы одиночества до такой степени, что Райан едва заставил себя выйти из затворничества и вернуться к делам. Эдит во многом походила на Тэру, столь же красивая и живая, вот только брак их был браком по любви. Она часто повторяла, что в нем вся се жизнь… Сможет ли Тэра когда-нибудь сказать так о своем муже? Вряд ли, вдруг подумал старик.

— Что до меня, я всегда верил, что брачные узы должны связывать только сердца, созданные друг для друга.

Говоря это, Стоун проводил взглядом пышную красавицу с миндалевидными изумрудными глазами, которая не осталась равнодушной к его вниманию и поощрительно улыбнулась.

— Не стану скрывать, мистер О'Доннел, я отдал должное женской красоте. Порой мне приходилось встречать ослепительных красавиц… но разве только красота определяет наш выбор? Мне нужна женщина особенная, полная жизни, удержать которую непросто, но которая вознаградит сторицей за все усилия, приложенные, чтобы завоевать ее. Уверен, вы меня понимаете. Мисс Уинслоу, без сомнения, обладает всеми этими качествами, и вполне естественно, что это привлекает мужчин. Тот единственный, который станет ей мужем, должен понимать, какая драгоценность достается ему, однако еще важнее, чтобы чувства его были взаимны.

Пока Райан подыскивал слова для ответа, Стоун сделал жест в сторону молодой пары, совершенно отрешенной от мира. Они шли, сами не зная куда, безразличные к окружающим и, быть может, даже не видя их, время от времени встречаясь затуманенными взглядами.

— Полагаю, именно так смотрятся вместе ваша внучка и ее жених?

— Мм… мм… — промычал Райан.

— Сэр, деньги очень важны, даже по-своему необходимы для влюбленных, чтобы их любовная лодка не разбилась о быт, но основание, на котором покоится брак, — это взаимопонимание, подлинная близость. Я считаю, что миром движет любовь, она, и только она, переживет и первоначальное ослепление, и все беды, которые могут выпасть на долю молодых. Она стара, как мир, но вечно прекрасна, и уже одно то, что вы слышите все это от расчетливого дельца, означает могущество любви.

— Да вы философ, мистер Прескотт! — с неподдельным интересом заметил Райан. — Закрадывается подозрение, что вы уже встретили женщину своей мечты. Можно узнать, я прав? Из ваших слов явствует, что вы обдумали свое отношение к браку и готовы осуществить его.

— Сэр, ваша проницательность делает вам честь, — сказал Стоун и улыбнулся открытой, вызывающей симпатию улыбкой. — К тому же вы человек прямой, и, в свою очередь, я буду с вами совершенно откровенен. Да, я встретил женщину своей мечты, и это мисс Уинслоу. Цель моей поездки в Сент-Луис — не только представление отчета. Дело в том, что на ранчо Меррика Рассела я взял на себя смелость ухаживать за вашей внучкой. Признаюсь, я был весьма настойчив, весьма… — Стоун с честью выдержал испытующий взгляд и продолжал: — Вы, конечно, задаетесь вопросом, знал ли я, что Тэра обручена. Да, я знал это, но у меня не создалось впечатления, что она рвется к своему жениху, и это внушило мне определенные надежды. Более всего мне жаль, что я не смог освободиться раньше и раньше не дал понять мисс Уинслоу серьезность моих намерений. Но ведь до тех пор, пока венчание не состоялось, ничто не потеряно для меня, не так ли? Разумеется, я не встану между Тэрой и человеком, которого она любит. Я честно уйду с дороги мистера Рутерфорда и признаю его победителем, а сам пущусь на поиски другой женщины тех же редких достоинств, хотя и не уверен, что существует еще одна такая. Однако я не уступлю Тэру тому, кто ей безразличен.

— Да уж, мистер Прескотт, вы откровенны дальше некуда, — ворчливо, но не без уважения заметил Райан, меряя пристальным взглядом могучую фигуру Стоуна. — Судя по тому, как вы изложили свои намерения, вы привыкли добиваться своего… и на ваших условиях. Однако, сэр, я из той же породы людей, и вы сейчас под моей крышей. Если вы, не дай Бог, решили схлестнуться со мной, то можете быть уверены — я не сдам своих позиций без боя.

— «В чужом доме хозяина слушай», это вы имеете в виду? — засмеялся Стоун, но сразу посерьезнел. — Сэр, мне известна твердость вашего характера, но из разговора с вами я понял, что вы также человек рассудительный, а это можно сказать далеко не о каждом.

Он покосился на Теренса, привалившегося к ближайшей стене со скрещенными на груди руками. Газетчик явно напрягал слух, чтобы уловить, в каком направлении движется беседа, но не решался откровенно подслушивать.

— Давайте взглянем на дело вот с какой точки зрения, — продолжат Стоун, — Мы оба, вы и я, желаем Тэре счастья, и одно это уже делает нас союзниками. — Стоун помолчал, в то время как Райан с интересом ждал, какие же еще аргументы он найдет, чтобы убедить его. — Одним словом, мистер О'Доннел, речь вот о чем. Мисс Уинслоу… Тэра знает о том, что небезразлична мне, но слов любви между нами сказано не было, и это святая правда. Я прошу возможности открыто ухаживать за ней. Это будет честное соперничество, и если мистер Рутерфорд проиграет, так тому и быть.

— Интересный вы человек, мистер Прескотт, — задумчиво произнес Райан. — За неделю до венчания являетесь в дом и просите позволения ухаживать за моей внучкой, которая давным-давно обручена. Полагаю, вам известно, что этот бал дастся, чтобы подтвердить помолвку?

— Я знаю об этом, но. повторяю, помолвка — это еще не венчание.

— Светское общество живет по своим законам, которые я свято соблюдаю, мистер Прескотт.

— Мне и это известно, мистер О'Доннел. Однако разве не счастье Тэры сейчас на кону? Разве оно не стоит того, чтобы немного выйти за рамки светских приличий?

— Хм… хм…

— Я предлагаю вам быть арбитром в поединке между мной и мистером Рутерфордом. С вашей проницательностью вы без труда сможете разобраться, чье внимание предпочтительнее для Тэры. Зная вашу безукоризненную честность, я вверяю решение вам и приму ваше мнение как окончательное.

Райан не мог не признать справедливость слов своего молодого собеседника. Когда-то и сам он был человеком смелых решений, предприимчивым и далеко не таким закоснелым, и предложение Стоуна нашло отклик в его душе. К тому же тот казался всерьез увлеченным Тэрой, и это тоже говорило в его пользу. То, что он явился с Теренсом, странным образом противопоставило его Уинслоу, напомнив о том, как тот из года в год слепо противоречил Райану. Человек много моложе Теренса, Стоун проявил мудрость дипломата, и хотя Райан понимал, что его комплименты точно рассчитаны, они льстили ему.

— Согласен, — решился он. — Ваша прямота мне по душе, а в намерениях я не вижу ничего унизительного для моей внучки. Вы можете ухаживать за ней. Будет даже любопытно понаблюдать, как поведет себя выбранный мною кандидат. Сказать по правде, сейчас я жалею, что с самого начала эта идея не пришла мне в голову. Когда все само собой разумеется, многие качества человека так и остаются скрытыми.

Стоун поклонился, и мужчины расстались. Райан в раздумье смотрел ему вслед, когда потрясенное восклицание заставило его круто повернуться. Либби стояла, прижимая руку к сердцу, без кровинки в лице, и разглядывала Теренса широко раскрытыми глазами. Уинслоу медленно отделился от стены, и на губах его появилась неуверенная улыбка.

Трудно сказать, как он поступил бы пару дней назад, если бы внезапно оказался рядом с женой. Возможно, последовало бы сумбурное объяснение и выдворение из дома Райана, но теперь, памятуя об успешной тактике Стоуна, Теренс, сделал шаг вперед.

— Время милосердно к тебе, Элизабет, ты совсем не изменилась за эти годы, — произнес он низким значительным голосом, беря ее руку и надолго прижимаясь к ней губами. — Сказать по правде, у меня такое ощущение, что мы и не расставались, потому что твое милое лицо ежедневно возникало передо мной.

Тактика имела даже больший успех, чем с Райаном. Больший, но сомнительный, потому что трепетная Либби не сумела перенести потрясения от столь романтической встречи. Глаза ее закатились и, как увядший цветок, она осела на руки супруга.

— Дьявольщина! — буркнул Райан, недовольно оглядывая непрошеных свидетелей, тотчас собравшихся вокруг.

Его дочь не могла выбрать более неподобающих времени и места для этого спектакля. «Уж эта ее привычка хлопаться в обморок по поводу и без повода», — раздраженно думал старик.

— Неси ее куда-нибудь с глаз подальше… хотя бы в мой кабинет, — свистящим шепотом приказал он Теренсу, который озирался в поисках дивана. — Не хватало еще откачивать ее прямо здесь, на виду у всех! Я прихвачу ее сумочку с нюхательной солью.

Через пару минут, сунув сумочку Либби зятю, Райан вернулся в вестибюль, чтобы дать подобающие объяснения заинтригованным гостям, а Теренс уложил жену на кожаный диван в кабинете тестя. На губах его играла довольная улыбка. Обморок Либби мог означать только одно: он вес еще небезразличен ей. Вечер только начался, а уже столько всего случилось, и это был не коней. До сих пор Теренс терпеть не мог балы, задаваемые в доме Райана, так как находил их нестерпимо скучными, но этот бал обещал массу развлечений. Этот вечер чопорный Сент-Луис запомнит надолго, думал газетчик, поднося флакон к лицу жены.

Глава 27

Из последних сил сдерживая зевоту от усталости и скуки, Тэра сидела за столиком в малой гостиной, на время бала превращенной в комнату отдыха. Перед ней стоял бокал с освежающим напитком, к которому она так и не прикоснулась. Джозеф наконец дал ей возможность передохнуть и побыть в одиночестве, за что девушка была ему весьма благодарна, так как от его общества ее уже тошнило. Ноги гудели, все тело ныло, но не от танцев. Просто все существо Тэры противилось пребыванию на балу, среди гостей, и этот протест выражался в чрезмерной усталости. Чтобы вынести бесконечные поучения Джозефа, требовалась недюжинная выдержка, и это тоже не способствовало оживлению. Общение с ним было сплошным уроком хорошего тона.

Девушка была сейчас рада любой компании, кроме общества своего жениха, и искренне улыбнулась Пенелопе Бронсон, когда та заняла стул рядом с ней. Хорошенькая брюнетка раскраснелась, грудь ее высоко вздымалась от частого взволнованного дыхания, и по всему было видно, что она сполна наслаждается балом. Тэра не могла не позавидовать ей.

— По какому поводу столько волнения?

— И ты еще спрашиваешь! — воскликнула Пенелопа, энергично обмахиваясь веером. — Наверное, ты одна не знаешь, потому что все дамы только об этом и говорят! На бал явился интересный незнакомец, и вот что я скажу тебе: в жизни я не видела никого красивее! Пожалуйста, не смотри на меня таким укоризненным взглядом, я нисколько не преувеличиваю. По-моему, он раньше никогда не бывал в Сент-Луисе, я бы запомнила. Описать его тебе? Высокий брюнет, глаза, как звезды!..

— В последний раз, помнится мне, это был «высокий блондин, глаза, как звезды», — насмешливо перебила Тэра. Пенелопа Бронсон могла бы послужить персонажем для басни о мнительном пастухе, который так часто кричал «Волк, волк!», что никто не поверил ему, когда волк и в самом деле появился. Экзальтированная особа, мисс Бронсон находила потрясающим любого, кто носил брюки. С прошлого сезона, когда она впервые появилась в свете, она сменила так много поклонников, что никто уже не принимал ее увлечений всерьез. Поговаривали даже, что такие попросту не могут удовольствоваться одним мужем и что ее избраннику грозят ветвистые рога. Каждый незнакомец до такой степени завладевал всеми мыслями любвеобильной мисс Бронсон, что все остальные просто прекращали существовать для нее… на время.

— Можешь не продолжать, я скажу за тебя все остальное. «Он так держится, так смотрит, так говорит, что у меня мурашки по коже бегут!» — Тэра резко оборвала себя, так как заметила Джозефа, пробирающегося между столиками с явным намерением присоединиться к беседе.

Но дело обернулось и того хуже.

— Идем, дорогая, — проворковал ее жених, вежливо поклонившись Пенелопе. — Музыканты уже отдохнули, снова звучит музыка, и я горю от нетерпения потанцевать с тобой.

В кругу танцующих он сразу заключил Тэру в тесные объятия. Они становились все теснее по мере того, как бал шел своим чередом, что было следствием выпитого Джозефом шампанского. Тэра тоже отдавала ему должное, но в ней только нарастала брезгливость. Невольно она задавалась вопросом, как же выдержит интимную близость с мужем, если ее тошнит от любого его прикосновения. Внезапно девушке живо представилось, как это худощавое тело опускается на нее, как острое колено раздвигает ей ноги… Она сухо сглотнула и до боли закусила губу, чтобы не думать. Если бы только можно было сослаться на головную боль и спрятаться в своей комнате! Но Джозеф ни за что не позволил бы ей этого, и потом, не могла же она симулировать головную боль каждую ночь супружеской жизни.

Чем дольше Тэра находилась в обществе жениха, тем яснее понимала, что принадлежит другому душой и телом. Это означало, что брак станет для нее адом.

Стоун сбился с энергичного шага, увидев Тэру, которая кружилась в вальсе со своим женихом. Она выглядела умопомрачительно! Цвет бургунди, выбранный для платья, подчеркивал светлое золото ее волос и белизну кожи, полное отсутствие рукавов делало девушку как бы частично оголенной, во всяком случае, в глазах того, кто не раз видел ее полностью обнаженной. Черты ее лица были совершенны, какими Стоун их и помнил, но никакие условности не могли заставить его покоить взгляд только на лице, он так и норовил опуститься на округлости грудей, угадывал под плотным корсажем соски, которые так любил целовать и покусывать.

Здесь, в бальной зале, Тэра казалась куда недоступнее, чем в прериях Техаса. Волосы ее были уложены в модную прическу и увенчаны диадемой, платье, должно быть, обошлось в целое состояние, па кромке длинных, выше локтя, перчаток, поблескивало по крохотному бриллиантику, поверх одной из них, левой, блестел изящный золотой браслет.

Невольный вздох сорвался с губ Стоуна, когда эта разодетая, выхоленная красота проплывала мимо него в объятиях Джозефа Рутерфорда. Он не мог упрекать Тэру даже мысленно, в этот момент она казалась сказочной принцессой, восхищаться которой издали — и то уже счастье, и не верится в то, что можно завоевать ее.

Наконец музыка умолкла, и Тэра с женихом отошли в сторону. Вместо того чтобы погрузиться в беседу, они стояли рядом, как чужие, и единственным признаком того, что они не случайно оказались рядом, была рука девушки, покоившаяся на локте Джозефа. Это позволило Стоуну стряхнуть оцепенение и направиться к ним, тем более что музыканты уже начинали новую мелодию. Внезапно словно по волшебству перед ним выросла интересная брюнетка, замеченная раньше. Это случилось как раз в тот момент, когда Стоун поклонился Тэре, приглашая на танец, и получилось, что приглашение относилось к совсем другой женщине. Пришлось выйти с ней в круг, и он подумал, что, пожалуй, кстати.

Вся кровь отхлынула от лица Тэры, когда она увидела, какой именно красивый незнакомец приглашает Пенелопу Бронсон. Еще минута — и она позорно упала бы, потеряв сознание. Вонзив ногти в ладонь, Тэра заставила себя оправиться от потрясения. Она уже знала, как хорошо Стоун танцует, видела его танцующим с другой, но в этот момент ревность разрывала ей сердце острыми когтями. Он был в отличном фраке, отличающем человека со вкусом, но восхищаться этим Тэре мешало одно обстоятельство: Стоун что-то нашептывал Пенелопе Бронсон на ухо, заставляя ее заливаться счастливым смехом. Тэра мысленно повторила все, что о ней думает, в гораздо более сильных выражениях. Возмутительно, но на этот раз легкомысленная брюнетка оказалась права в своей оценке!

Джозеф снова увлек Тэру в круг, и она механически подчинилась, не в силах оторвать взгляда от кружащейся пары. «Не вздумай слишком близко прижиматься к ней!» — мысленно заклинала она, живо вспоминая, как ощущается близость этого могучего тела, тесный контакт с ним. После него объятия Джозефа показались ей неприятными вдвойне, объятия огородного пугала! Сравнение заставило Тэру улыбнуться, впервые за весь вечер.

Ожидая, пока Стоун проводит Пенелопу Бронсон до места, Тэра мысленно взмолилась: «Пригласи меня!» Молитва ее была услышана, он повернулся, и взгляды их встретились. Мелькнула смутная мысль: как же он сумел прорваться на бал да еще обойти Цербера по имени Райан О'Доннел, но в следующую секунду она перестала мыслить здраво и потерялась в озерах серо-голубых глаз.

— Мистер Рутерфорд, я полагаю? — осведомился Стоун, подходя, и если бы девушка еще могла чему-то удивляться, ее поразила бы безупречная любезность его тона.

Джозеф настороженно кивнул, ожидая продолжения. Ему было явно не по вкусу то, как пристально незнакомец смотрит на его невесту, но не было повода для открытого недовольства.

— Я хотел бы пригласить на танец вашу даму. Мисс Уинслоу, прошу вас потанцевать со мной.

Тэра пробормотала согласие, не сводя с него завороженного взгляда, и это окончательно возмутило Джозефа. В сравнении с незнакомцем, кто бы тот ни был, он явно проигрывал, но это был вовсе не повод для того, чтобы так откровенно демонстрировать свое восхищение!

— Позвольте, позвольте! — запротестовал он. — Во-первых, я вас впервые вижу. Для начала принято представляться, мистер…

Стоун, который уже предложил Тэре руку и готовился увести ее в круг, приостановился и оглянулся. Он был выше Джозефа, а когда выпрямился с некоторым вызовом, то и вовсе посмотрел на того сверху вниз.

— Стоун Прескотт, к вашим услугам.

— Так вот, мистер Прескотт, это не моя дама, а моя невеста, поэтому я не даю вам разрешения танцевать с ней.

— Мистер Рутерфорд, даже жена имеет право принимать приглашения на танец, если муж счел возможным привезти ее на бал, а мисс Уинслоу вам еще не жена. Согласен, вы имеете некоторое право голоса, но не имеете права лишить невесту свободы выбора. Надеюсь, вы не сторонник тирании в браке?

Джозеф не нашелся что сказать на это и только смерил нахала возмущенным взглядом. Никогда еще ему так смело не указывали на промах, и тот факт, что у разговора нашлись свидетели, не улучшил настроения Джозефа.

— Сэр, вы знаете мое имя, но явно не понимаете, с кем говорите! — только и высказал он, смахивая с рукава несуществующую пылинку.

Это уже был прямой вызов, и Стоун с удовольствием поднял воображаемую перчатку. Этот тонконогий аристократ уверен, что он вспомнит о его высоком положении и уберется, поджав хвост!

— Речь идет не о том, отдаю ли я себе отчет в вашем социальном положении, а о том, производит ли оно на меня впечатление. Нет, мистер Рутерфорд, не производит, во всяком случае, не настолько, чтобы трепетать перед вами. Возможно, будь вы властелином мира… но вы всего-навсего банкир не самого крупного города Америки. А теперь прошу меня извинить, музыка играет, и время вывести в крут это обольстительное создание.

— Обольстительное создание? — воскликнул Джозеф фальцетом. — Вы забываетесь, мистер Прескотт. Признавая за мисс Уинслоу право танцевать с вами, я тем самым не даю вам права осыпать ее сомнительными комплиментами! Это неуважение как к ней, так и ко мне!

— Вы снова ошибаетесь, мистер Рутерфорд, — спокойно возразил Стоун, чувствуя, что взял нужный тон (кружок зрителей явно был на его стороне). — В моем комплименте не было ничего оскорбительного как для мисс Уинслоу, так и для вас. Наоборот, тем самым я польстил достоинствам вашей невесты и вашему вкусу. Однако мне странно, что приходится объяснять вам эти азбучные истины. Где вас воспитывали, мистер Рутерфорд?

Тэра так и не сумела отвести от него взгляда. Она не верила своим ушам. Еще несколько часов назад она с тоской думала о том, что в особняк ее дедушки нельзя прискакать на коне, даже на белом, и потребовать ее возвращения, потрясая «кольтом». Но Стоун нашел куда более действенное оружие! В нем было больше личностей, чем во всей толпе, собравшейся вокруг! За несколько минут он сумел поставить на место Джозефа — Джозефа Рутерфорда, который мнил себя образчиком хорошего тона!

Между тем последнее замечание имело настолько сильный эффект, какого ни она, ни Стоун не могли даже предположить. Никто не знал, насколько болезненным было самолюбие Джозефа. Возможно, он и сам этого не знал, так как до сих пор никто не заходил так далеко, уязвляя его. Быть публично высмеянным, предстать невежей — это было больше, чем он мог выдержать. Впервые в жизни банкир вскипел настолько, чтобы потерять голову.

— Вот что, мистер наглец, я запрещаю вам приближаться к моей невесте. Руки прочь от нее! — вскричал он, заливаясь багровой краской и выпрямляясь во весь рост.

— Если леди согласна с вами, я немедленно удалюсь, — кротко, но с достоинством ответствовал Стоун, — но если нет, увы! Мисс Уинслоу, мне удалиться?

— Нет, нет, ради Бога! — вскричала Тэра. Джозеф сделал попытку вклиниться между ними, но Стоун предвидел это и, под прикрытием пышного подола бального платья Тэры, подставил ему ножку. Лицо его оставалось невинно-удивленным и при этом, и позже, когда Джозеф споткнулся и с придушенным криком повалился на них обоих. Стоун и Тэра дружно шарахнулись в разные стороны, и банкир свалился ничком к ногам какой-то пары, проносившейся мимо в вальсе. Та, в свою очередь, отпрянула, увеличив суматоху.

Стоун подхватил Джозефа под руки и одним рывком поставил на ноги, после чего заботливо стряхнул с него пыль носовым платком и одернул одежду прежде, чем тот успел опомниться. Зрители обменивались замечаниями, и по всему было видно, что странное поведение банкира озадачивает их.

— Что с вами, мистер Рутерфорд? — громко спросил Стоун, складывая шелковый платок и возвращая его в нагрудный карман. — Часто вы вот так, ни с того ни с сего, валитесь на пол? Это напоминает падучую, хотя признаки не совсем совпадают…

Он снова предложил руку Тэре, и та вцепилась в нее, как утопающий. Когда они направились в круг танцующих, Джозеф наконец опомнился. С минуту он следил за тем, как Тэра, счастливо улыбаясь, смотрит в лицо своему кавалеру, как они несутся в вихре вальса, потом отвернулся и направился к выходу. Нельзя оставить поле битвы за этим наглецом, думал он в ярости, что-то надо сделать, иначе завтра Сент-Луис будет бурлить слухами о том, как его оставили в дураках! И без того уже на лицах зевак мелькали усмешки. Джозеф знал, что светское общество беспощадно к тем, кто не может за себя постоять. В сущности, это тот же Дикий Запад, только оружием служит насмешка, а не револьвер. Прескотт высмеял его, высмеял умело, и друзья по клубу охотно вонзят словесные колючки в проигравшего.

Джозеф решил взять реванш с помощью будущего тестя.

Тем временем Райан следил за тем, как Тэра и Прескотт кружатся в вальсе. На губах его внучки была та самая мечтательная улыбка, о которой недавно говорил Стоун. Затуманенные глаза не отрывались от лица кавалера. Райан никогда не видел на ее лице такого умиротворенного, покорного выражения, обычно свойственного женщине, безоглядно влюбленной. Так когда-то Эдит смотрела в лицо ему самому…

Неприятное чувство совершенной ошибки охватило Райана, смешавшись с раздражением по этому поводу. Он обращался с внучкой, как с куклой без желаний и чувств, не принимая их в расчет…

— Это неслыханно! — ворвался голос Джозефа в непривычный ход его мыслей. — Как вы могли гостеприимно распахнуть двери своего дома для этого наглого, заносчивого прощелыги?

— Судя по тому, что с Тэрой в данный момент танцует мистер Прескотт, речь идет именно о нем, — констатировал Райан, не скрывая насмешки. — Хочу заметить, что «этого наглого, заносчивого прощелыгу» я нанял для расследования и он успешно справился со своим делом. Впервые за несколько лет торги принесли ощутимую прибыль.

Старик не без усилия оторвал взгляд от счастливого лица внучки и оглядел багровое от возмущения лицо компаньона.

— Минут десять назад я побеседовал с мистером Прескоттом и выяснил, не без удивления, что это джентльмен до кончиков ногтей. Что касается вас, Джозеф… ревность явно подкосила вас на корню, иначе с чего бы вам падать под ноги танцующим?

— Ваш джентльмен подставил мне подножку! — проскрежетал Джозеф.

— В прямом и переносном смысле, как я погляжу, — благодушно заметил Райан.

— Вы находите это забавным? — спросил Джозеф, не веря своим ушам. — Вас не возмущает то, что какой-то… какой-то сыщик с Дикого Запада является в дом, уводит у меня из-под носа невесту, попутно всячески оскорбляя меня, а когда я пытаюсь воспротивиться, даёт мне подножку! Я полагал, вы прикажете немедленно выдворить его!

Старик оглядел своего делового партнера, впервые видя его в ином свете. За последние полчаса случилось так много необычного, что Джозеф вдруг предстал перед Райаном как личность, и личность весьма сомнительная. Если убрать богатство и положение, мало что оставалось. Джозеф привык решать проблемы чужими руками. Зная своенравный характер Тэры, Райан спросил себя, как же этот человек уживется с ней. Не замучает ли он жалобами на жену и требованиями сладить с ней, поскольку сам не в состоянии?

— Дорогой мой Джозеф, — спокойно, но твердо начал старик, — то. о чем вы говорите, случилось между вами и мистером Прескоттом, а не между ним и мною. Если вы расцениваете поведение этого человека как оскорбительное, то я даю вам разрешение лично вышвырнуть его из моего дома.

— Что?! — вскричал Джозеф так громко, что стоявшие поблизости оглянулись. — Я должен марать об него руки? Да мне противен сам его вид!

— Иными словами, вы не находите в себе мужества принять вызов, который мистер Прескотт бросил вам, когда, по вашим словам, увел невесту у вас из-под носа?

Оба одновременно повернулись к танцующим, где кружилась красивая пара. Как раз в этот момент Стоун сделал какое-то шутливое замечание, и смех Тэры колокольчиком зазвенел в ответ.

— Да я его в порошок сотру! — прошипел Джозеф.

— Вот пойдите и сотрите, — поощрил Райан. — Припоминаю, что в Техасе вы тоже требовали от меня каких-то крутых мер, только это касалось Тэры.

Я начинаю подозревать, что самостоятельно решить какой бы то ни было вопрос вам полностью не по силу, когда речь идет о живых людях, а не о финансах. Интересно, как вы намерены строить семейную жизнь с девушкой вроде Тэры. У нее огонь в крови, и вам не поздоровится, если вы так и будете мямлить. Бесхребетный муж обречен проиграть семейную кампанию.

Слово «бесхребетный», хотя и не прямо нацеленное на него, заставило Джозефа выпрямиться и стиснуть кулаки. Бывало, что он и сам применял к себе этот эпитет, но лишь мысленно и мельком. Он и впрямь старался решать проблемы чужими руками, потому что так уж повелось изначально. И уж конечно, он помыслить не мог, что придется лично разбираться с соперником, защищать мужское достоинство в открытом столкновении. Однако выхода не было. Уважение к нему Райана трещало по швам, и волей-неволей приходилось что-то предпринять. Осушив для храбрости еще один бокал шампанского, Джозеф ринулся в бой.

Стоун и Тэра ничего не знали о надвигающейся стычке. По правде сказать, они вообще не замечали ничего вокруг, видя и слыша только друг друга после долгой разлуки. Время от времени тела их сами собой соприкасались, и оба едва находили силы отстраниться ради приличий.

— Зачем ты здесь. Стоун? По делам?

— Не без этого. Я приехал лично представить мистеру О'Доннелу отчет о расследовании, — ответил тот, но тотчас лукаво усмехнулся. — Правда, в списке моих дел это стоит лишь вторым пунктом, а первым… первым я поставил: «Напомнить Тэре, что у нее уже есть муж».

Сотня картин, одна другой смелее, стремительно сменилась в памяти Тэры, и неудивительно, что сладостный озноб прошел у нее по спине. Но потом девушка посерьезнела. Откинувшись назад, насколько позволило тесное объятие Стоуна, она заглянула ему в лицо.

— Поверь, я пыталась объяснить дедушке, что муж у меня уже есть, но он считает, что это только уловка с моей стороны, чтобы не выходить за Джозефа.

Его можно понять: у меня нет ни свидетельства о браке, ни даже сколько-нибудь приличного обручального колечка. То, которое я носила, каждая может купить в лавке за полдоллара.

Музыка отыграла, и Стоун увлек Тэру на террасу, залитую лунным светом.

— Значит, наш брак аннулирован?

— Слава Богу, нет. Дедушка считает, что месяц в Техасе слегка помрачил мой рассудок, и потому я под домашним арестом, а за едой глотаю какие-то противные пилюли… — Взгляд ее упал на Джозефа, занятого беседой, с Райаном на другой стороне залы, как раз напротив дверного проема. — Ты только посмотри на него! По-твоему, я могу предпочесть тебе этот напомаженный мешок прописных истин? Я останусь твоей женой, что бы ни случилось, пусть даже ты женился на мне в момент безумия! — Тэра вздохнула и пожала плечами. — Я скажу больше: к алтарю с Джозефом меня смогут доставить разве что связанной и с кляпом во рту.

— Ты все та же, хотя и выглядишь иначе… — с ласковой насмешкой произнес Стоун, окидывая взглядом ее роскошный наряд, прическу и драгоценности.

Поскольку не было никакой возможности допустить вольность, не испортив всего, он позволил себе единственное, что не запрещали даже правила приличия: поднес к губам руку Тэры в тонкой перчатке и надолго прильнул к ней.

Однако, вместо того чтобы затрепетать от этой ласки, девушка внезапно рассердилась. Хотя ничего обидного в словах Стоуна как будто не было, но складывалось впечатление, что его забавляет положение дел. Он, как видно, ожидал, что она сама, без всякой помощи с его стороны, выпутается из затруднительной ситуации! Бессовестный! Явился, развлекается, прикрывается отчетом — и все это лишь затем, чтобы объявить Райану о своих истинных намерениях! Тэра совершенно забыла, что перед балом как раз находила подобную тактику неуместной.

— Посмотрела бы я на тебя на моем месте, — сердито заметила она, отнимая руку и пряча ее за спину — Хорошо хихикать над чужой бедой, когда у самого все в порядке, а будь ты женщиной, и притом невестой такого типа, как Джозеф…

Как раз в этот момент тот решительно направился к ним, только что не расталкивая толпу.

— Черта только помяни!.. — пробормотала Тэра. Стоун обернулся вовремя. Судя по протянутой руке со скрюченными пальцами, его соперник собирался вцепиться Тэре в локоть и силой увлечь ее за собой. Легким толчком Стоун заставил девушку отступить. Инерция бросила Джозефа вперед, так что он повис животом на перилах. Вокруг как из-под земли выросли зеваки.

— Мистер Рутерфорд! — с неподдельной заботой в голосе воскликнул Стоун, помогая тому подняться и при этом так стискивая его предплечья, что они хрустнули. — У вас, как я погляжу, очередной приступ падучей! Не вызвать ли врача?

Красный туман застлал глаза Джозефа. По натуре не слишком большой храбрец и к тому же человек весьма осторожный в своих поступках, строго оцениваемых светом, он неожиданно для себя совершенно потерял голову и размахнулся. Но сжатый кулак не попал Стоуну в лицо. Почти неуловимым движением тот уклонился и при этом толкнул противника в грудь, ловко дернув па себя обе его ноги мыском своей. Впечатление было совершенно такое, что он вытянул руку, защищаясь от удара, но Джозеф каким-то чудом свалился через низкие перила, в недавно подстриженную, колючую от срезанных веточек живую изгородь.

— И в самом деле припадок! Настоящие конвульсии! — продолжал Стоун и с жалостью указал на соперника, который пытался вскарабкаться на перила среди треска ломающейся зелени. — Несчастный не сознает себя! Только бы он не потерял сознание и не прикусил себе язык!

И он бросился на помощь. Выдернув Джозефа из куста, как морковь с грядки, он притиснул его к перилам и начал шлепать по щекам короткими, но весьма ощутимыми ударами открытой ладони. Тот в унисон издавал похрюкивающие звуки. Опомнившись, Джозеф отскочил и ринулся на обидчика, как бык на матадора, пригнув голову и ревя что-то нечленораздельное. Стоун отступил со всей возможной элегантностью, и живой снаряд врезался в толпу зевак, опрокинув какого-то джентльмена и заставив дам с визгом броситься в стороны.

— Прошу прощения, — сказал Стоун и беспомощно развел руками. — Я сделал все, что мог. Этот человек явно нуждается во врачебной помощи. Прошу вас, господа, помогите мне, возьмем его под руки, чтобы он не натворил еще каких-нибудь дел. Эй, кто-нибудь! Скорее врача!

Когда Джозеф, растрепанный и едва узнаваемый, оказался с двух сторон крепко пригвожден к перилам, Райан решил, что настала пора вмешаться. По меньшей мере четверть всех гостей собралась на террасе и лично наблюдала за происходящим, остальные три четверти должны были в самом скором времени узнать все в подробностях. Предлагая Джозефу сквитаться со Стоуном за обиду, Райан и в мыслях не держал, что тот опозорит себя уличной дракой. Тем большее уважение вызвало у старика поведение Стоуна, сумевшего постоять за себя и при этом не опуститься до уровня своего соперника. Что за болван, раздраженно думал старик, меряя «жертву падучей» неодобрительным взглядом. Даже если бы драка на балу допускалась приличиями, только идиоту могло прийти в голову драться на кулаках с противником вдвое, если не втрое сильнее. И это банкир! Как только он преуспел в делах, если не способен применить хитрость, нащупать слабое место противника, высмеять его, не прибегая к открытому насилию.

Потом раздражение Райана обернулось на самого себя. Где были его глаза, когда он выбирал мужа для Тэры? А если ей вдруг вздумается отпустить шутку и тем самым задеть самолюбие Джозефа? Он и к ней применит физическую силу? А если? Тэра — не Прескотт, против Джозефа ей не устоять.

Однако нужно было спасать ситуацию, прежде чем тот окончательно уронит в глазах света и себя самого, и дом, в котором затеял драку. Райан пробился сквозь толпу и жестом привлек внимание Стоуна.

— Мистер Прескотт, прошу вас пройти со мной, нам нужно переговорить о делах. Благодарю вас за участие, проявленное к моему компаньону. .Господа, отведите мистера Рутерфорда в комнату отдыха и дайте ему прохладительного. Идемте, мистер Прескотт!

— Охотно, мистер О'Доннел.

Стоун безропотно выпустил руку Джозефа, которую тут же перехватил кто-то из гостей, и направился за Райаном, но лишь после того, как поклоном простился с Тэрой. Он выглядел столь же невозмутимым, как и до начала стычки, в отличие от совершенно невменяемого на вид Джозефа, которого под руки повели прочь. Лишь с большим трудом девушке удалось удержаться от смеха в полный голос.

— Для меня было несказанным удовольствием снова увидеться с вами, мисс Уинслоу, — внятно сказал Стоун, и от зевак, без сомнения, не ускользнуло словечко «снова», которое он намеренно употребил.

Оно никак не могло ускользнуть и от Райана, но тот как будто уже был в курсе их знакомства. Тэра задалась вопросом, что за интригу плетет Стоун на этот раз. Возможно, она поспешила обвинить его в стороннем наблюдении за ситуацией. Подождав, пока Райан отойдет на пару шагов, Стоун шепнул:

— До утра еще далеко, Тэра. Я найду способ увидеться с тобой наедине, если не как человек от мира сего, то как призрак.

Тэра улыбнулась шутке, но мысль о возможном свидании наедине заставила ее сердце неистово забиться. Сколько возможностей сулила встреча! Преисполненная надеждой, девушка не стала гадать, когда и как эта встреча произойдет, ей достаточно было обещания Стоуна, слово которого было крепче гранита. В определенном смысле он и должен был явиться к ней, как призрак во мраке ночи, потому что не имел возможности войти в дверь ее спальни открыто. Он что-то задумал, чтобы избавить ее от необходимости связать свою жизнь с Джозефом, а значит, можно было потерпеть общество жениха еще пару часов.

Толпа зевак мало-помалу рассосалась, чтобы довести волнующие детали стычки до сведения остальных, и Тэра осталась на балконе в одиночестве. Она замечталась, глядя на луну, и вздрогнула, когда пальцы грубо сжали локоть.

— Мне больно! — возмутилась она, когда Джозеф грубо дернул ее за руку.

— И поделом! — прорычал тот так злобно, что Тэра растерялась. — Кто-то должен заплатить за мое унижение? и если я не могу добраться до этого мерзавца, придется пострадать тебе, моя дорогая. Если бы не твое попустительство, ничего бы не случилось. Как моя невеста, ты должна проявить ко мне лояльность, а вместо этого пошла на поводу у этого широкоплечего красавчика! Ничего, у нас впереди вся супружеская жизнь, чтобы искупить свою вину!

До сих пор Тэра лишь презирала жениха, но в этот момент испытала страх перед ним — не мимолетный, а подлинный страх человека, загнанного в угол. Джозеф Рутерфорд имел свою ахиллесову пяту, а именно болезненное самолюбие. Задев его, Стоун тем самым вызвал ненависть не только к себе самому, но и к ней. Если бы, не дай Бог, Тэре все-таки пришлось стать женой Джозефа, тот сделал бы ее жертвой этой ненависти, и кто мог сказать, как далеко он зашел бы в этом? А ведь он еще ничего не знал о том, что берет в жены не девственницу! Это открытие должно было обойтись Тэре и того дороже, так как нетрудно было предположить, кому она отдала свою невинность. За ласки и поцелуи Стоуна, за упоительную близость с ним ей предстояло бы платить долгие годы, день за днем, ночь за ночью…

Впрочем, почему «бы», вдруг с ужасом подумала Тэра. Ведь брачный контракт уже составлен, подписан и заверен, и тем самым участь ее решена, потому что, даже если дедушка каким-то чудом примет сторону Стоуна, Джозеф ни за что не освободит его от данного слова — не теперь, после публичного унижения.

Здесь, в лоне цивилизации, Стоун был бессилен, он сумел законным путем расправиться с Мерриком Расселом на Диком Западе, но и там это потребовало долгих месяцев, хотя все было спланировано до последней мелочи. На этот раз времени было слишком мало, всего-навсего неделя, да и вообще Стоун ничего не сказал насчет того, что намерен бороться за нее. Правда, он собирался снова оказаться с ней в постели, но ведь это далеко не одно и то же. Если он намеревался напомнить ей о браке только таким образом, ей конец.

Будущее внезапно представилось Тэре беспросветным, и недавнее оживление померкло без следа. Уяснив, как обстоят дела, Стоун даст задний ход и вернется в Техас, а она станет беспомощной жертвой на алтаре ярости Джозефа Рутерфорда. Боже, и как только ей удается раз за разом попадать в неприятности!

Тэра впала в угрюмую апатию, что было к лучшему, потому что позволило выносить невыносимое — близость жениха и его намеренно болезненные объятия. Решив хотя бы напоследок отведать свободы, девушка ждала окончания бала и появления Стоуна в своей спальне. Возможно, он сжалится над ней и поможет бежать, думала она тупо. Нужно как-то убедить его помочь, если потребуется, даже сказать прямо, что жизнь без него не имеет смысла, умолять, валяться в ногах. Неужели он оставит ее на милость этого труса, способного мучить женщину в отместку за унижение, полученное от мужчины?

Судя по тому, каким предвкушением горели глаза Джозефа, ее догадка была верна.

Райан прикрыл за собой дверь кабинета, отрезав тем самым звуки продолжавшегося веселья, и указал Стоуну на кресло перед массивным столом.

— Полагаю, вы не нашли Джозефа достойным кандидатом в мужья, — пробурчал он, усаживаясь за стол.

— Увы, мистер О'Доннел! — Стоун развел руками, потом скрестил их на груди. — Мистеру Рутерфорду недостает не только физической силы, что вполне можно извинить, но и здравого смысла, а это уже весьма и весьма прискорбно. Невольно задаешься вопросом, как он добился столь высокого положения. Похоже, все важные решения за время вашего делового сотрудничества принимали именно вы?

Райан хмыкнул, но ничего не ответил. Человек справедливый, он считал, что Джозеф уже получил то, чего заслуживал, и не собирался присоединяться к словесному линчеванию, хотя и признавал за Стоуном право на него. Стычка на террасе живо стояла перед его мысленным взором. Рутерфорд выглядел на редкость нелепо, и было совершенно ясно, что с Тэрой ему не сладить. Что может быть хуже брака, в котором жена не уважает мужа? А как уважать того, кто сначала бежит жаловаться, а потом не находит ничего лучшего, чем драться?

— Я могу понять вас, мистер О'Доннел, — продолжал между тем Стоун. — Деньги не пахнут, простите за избитую истину. Однако теперь, когда вы видели мистера Рутерфорда, так сказать, в деле, неужели ваше мнение о нем останется неизменным? — Он помолчал, испытующе вглядываясь в морщинистое лицо собеседника, на котором по-молодому сверкали умные глаза. — Даже если мое мнение для вас не имеет значения, прислушайтесь хотя бы к тому, что скажет о нем ваша внучка. Не думаю, что женщина такой души и таких незаурядных достоинств охотно свяжет свою жизнь с ничтожеством.

— Допустим, я приму вашу точку зрения, мистер Прескотт, и признаю, что ошибся в выборе, — сказал Райан, поудобнее устраиваясь в необъятном кожаном кресле. — Что же дальше? Видимо, вы прочите себя в мужья Тэре? Если я раскусил Джозефа за много лет, как я могу знать, что вы за птица? Каждый человек — темная лошадка, только Господу Богу г год силу разобраться в нем за пару часов.

— К сожалению, у вас немногим больше времени, сэр, всего неделя. Но — простите мне мою смелость — замуж собираетесь все-таки не вы, а Тэра, и решающее слово должно остаться за ней. Еще в Техасе между нами протянулась ниточка понимания, взаимной склонности, и вы не могли не заметить этого. Я прошу возможности испытать эту ниточку на прочность.

— То есть вы хотите встречаться с моей внучкой и в конечном счете сделать ей предложение, не так ли? Вы еще не произнесли слова «брак», поэтому я прямо спрашиваю вас: вы думаете о браке, мистер Прескотт?

— Сэр, я думаю о браке с Тэрой денно и нощно, и пусть меня разразит гром, если лгу!

— Итак, вы намерены сделать Тэре предложение. Допустим, она его примет, допустим, я расторгну брачный контракт с Рутерфордом — одним словом, допустим, все устроится к вашему полному удовлетворению. Какое будущее вы уготовили Тэре? Какой образ жизни намерены ей предложить?

Стоун, в свою очередь, поудобнее откинулся в кресле и положил ногу на ногу, принимая позу человека, довольного тем, какой поворот приняла беседа. Но в душе он понимал, что ступает на тонкий лед. На миг им овладело сильнейшее желание сказать: «Увы, сэр, я не могу предложить вашей внучке жизнь столь же волнующую и опасную, как та, которую мы оба вели во время расследования». Но если бы он поддался порыву, Райана хватил бы удар. Вряд ли старик представлял себе, что его драгоценная внучка пережила в Техасе.

— Я увезу Тэру в Техас, так как полюбил те места. Я надеюсь выкупить ваш пай в «Даймонде» и сделать ранчо нашим домом.

— Понимаю… — медленно произнес Райан, который боялся услышать именно это. — У меня есть к вам контрпредложение, мистер Прескотт. Я продам вам контрольный пакет акций вдвое дешевле их номинала в обмен на ваше возвращение в Техас немедленно, чтобы Тэра оставалась там, где ей самое место!

Стоун скрипнул зубами, услышав те самые слова, которые не так уж давно сам применял к Тэре. Теперь он и помыслить не мог, что место Тэры в чопорном, закосневшем в условностях Сент-Луисе. Тэра — леди, Тэра — светская женщина! Все это так не шло к своенравной красавице с вольной душой, на деле доказавшей свою принадлежность к крепкой породе людей, населявших Техас. Тэра умела выживать, была способна постоять за себя, с равным пылом боролась против судьбы, стихий и излишне самонадеянных поклонников, включая его самого. Ее кусали гремучие змеи, топтало взбесившееся стадо, перед ней раскрывалась, как смертельная ловушка, черная пасть Пало-Дуро, поглотившая Меррика Рассела. И что же? По-прежнему прекрасная, Тэра танцевала сейчас на балу, и никто из окружающих не мог предположить, что выпало ей на долю. Она лишь еще пуще расцвела, словно опасности и испытания были для нее благодатным дождем.

Не сразу, но истина открылась Стоуну: его возлюбленная и впредь вынесет все, все переживет и от всего оправится, .она приспособится к любой ситуации., к любому повороту событий, и все это только закалит ее гордую, своенравную и прекрасную душу!

Как хотелось ему поделиться этим откровением с Райаном!

— .Мистер О'Доннел, я другого мнения, — только и сказал Стоун. — По-моему, Тэра в восторге от Техаса. Разве вам так не показалось? Светские обязанности не по ней, я сам слышал это от нее. Что касается вашей… хм… взятки, то будем считать, что вы ничего не говорили, а я не слышал.

И снова Райан предвидел ответ, а вернее, боялся, что тот будет именно таким. Он издал продолжительный вздох, не скрывая своего разочарования, и надолго умолк, по привычке барабаня пальцами по столешнице.

— Подведем итоги, мистер Прескотт, — сказал он наконец. — Я великодушно позволил вам соперничать с Рутерфордом, и вы не замедлили этим воспользоваться. Вы из тех, кто руководствуется принципом «все или ничего», и не желаете принимать в расчет того, что я глубоко привязан к внучке и не хочу ее терять.

— А вы, сэр, не желаете принимать в расчет желаний вашей внучки, к которой, как утверждаете, глубоко привязаны. Что вы скажете, если Тэра охотно согласится переехать в Техас? Запретите ей?

Райан не мог не вспомнить счастливое, покорное и мечтательное выражение лица Тэры, когда она кружилась в вальсе со Стоуном. Не Техасом — она была отравлена чувством к этому человеку, потому и не желала возвращаться в Сент-Луис! Вместо того чтобы смягчить старика, это открытие только укрепило его в упрямстве.

— Скажу откровенно, мистер Прескотт, вы правы, и это страшно раздражает меня! Так и хочется подставить вам подножку, в точности как это сделали вы с болваном Рутерфордом! Ладно, будь по-вашему. У вас есть неделя. Если за это время я сочту вас достойной заменой теперешнему жениху Тэры, то вам она и достанется. Нет, вы только посмотрите на этого великодушного старого осла! Что такое на Меня нашло, ума не приложу, девочка собирается замуж, до венчания всего неделя. Я или выжил из ума…

— …или по натуре справедливы и добры, — закончил Стоун, усмехнувшись. — Более того, сэр, вы искренне любящий дедушка, и теперь я смогу с легким сердцем подтвердить это всем и каждому.

— Ну вы и льстец, мистер Прескотт! — покачал головой Райан. — Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что Рутерфорд добровольно не сдаст своих позиций, если вы его обскачете на вороных.

Теперь, когда личная часть разговора подошла к концу, он потянулся к коробке с сигарами и совсем уже было открыл ее, как вдруг вскричит «Господи!» и вскочил с кресла.

— В чем дело? — с удивлением осведомился Стоун, взглядом провожая старика, вприпрыжку несущегося к двери. — Что случилось?

— А то, что я бог знает сколько времени назад оставил Теренса с Либби в этом самом кабинете. Видите ли, моя дочь подвержена обморокам… Впрочем, сейчас не об этом. Поскольку их здесь нет, они могут быть где угодно! Прошу меня извинить, мистер Прескотт, по поводу расследования нам придется переговорить позднее… например, завтра утром. Приносите все необходимые бумаги, а сейчас мне пора!

Стоун не спеша поднялся и вышел. Когда он бросил взгляд в направлении бальной залы, там как раз проплывали в вальсе Джозеф и Тэра. Ощутив взгляд, девушка вскинула ресницы, и глаза их встретились.

Тэра бросила взгляд в сторону дверей чисто инстинктивно, словно внутренний голос приказал ей это сделать. Стоун стоял в вестибюле, и хотя толпа у входа заслоняла его, он был выше остальных по меньшей мере на полголовы, и это позволило Тэре заметить многообещающий блеск его глаз. Впервые за последние полчаса она ощутила вспышку надежды. Стоун поймет ее, он поможет, как помогал ей всегда. Что с того, что Сент-Луис — не Техас, предприимчивость и смелость побеждают везде! Девушка дала себе слово заручиться поддержкой Стоуна любой ценой, если нужно, разбудить в нем демона вожделения, который однажды уже помог ей добиться своего.

В памяти ее всплыла ночь в Таскозе, которую лишь с большой натяжкой можно было назвать первой брачной ночью, так как отсутствовало главное — невинность новобрачной. Она была тогда уже достаточно опытной, чтобы бесстыдно соблазнить Стоуна. «Всегда есть способ поставить на своем с мужчиной, которому не чужды плотские радости», . — думала девушка, не замечая, что на губах ее расцветает мечтательная улыбка.

— Чем дальше, тем лучше! — прошипел Джозеф и ущипнул Тэру за талию так, что она ахнула от боли. — На глазах у всех ты пялишься на этого негодяя! Может, еще пустишь слюну? Ничего не скажешь, достойное поведение для леди!

Он круто повернул Тэру спиной к дверям, вопреки тому, что остальные пары в этот момент кружились, и это нарушало весь круг. Однажды утратив самообладание, он махнул на него рукой совершенно, а вместе с ним и на правила приличия, которые до этого скрупулезно соблюдал.

— Если ты думаешь, что намерения этого типа серьезны, то ты просто дура! — прошипел он, глядя, как Стоун поворачивается и исчезает за углом. — Я знаю эту породу. Для таких, как он, женщина — это шлюха по определению, и когда он наиграется с тобой, то просто выбросит, как ненужную вещь. Это ясно уже из того, что он не посовестился вклиниться между мужчиной и женщиной на грани законного брака.

Тэра хорошо понимала, что разумнее всего придержать язык, но напряжение этого бесконечного вечера и постоянное общество жениха наконец сделали свое дело. Ирландская кровь ее вспыхнула степным пожаром.

— По крайней мере Стоун Прескотт может обольстить леди, пусть даже потом он бросит ее! Тебе, Джозеф, приходится идти в публичный дом, когда припечет, и все об этом знают. Для того чтобы завести любовницу, не обязательно быть красивым и мужественным.

Пощечина раздалась так оглушительно, что ближайшие пары сбились с шага. Отпечаток ладони Джозефа вспыхнул на щеке Тэры гневным малиновым цветом. Это был неосознанный поступок, и так же неосознанно девушка отреагировала на него. Ее маленький, но крепкий кулачок впечатался в левый глаз жениха. Ошеломленный, тот сделал неуверенный шаг назад, и Тэра воспользовалась этим, чтобы изо всех сил толкнуть его в грудь обеими руками. Второй раз за вечер Джозеф повалился на пол во весь рост, уже навзничь, а Тэра расхохоталась, прижимая ладонь к припухшей щеке.

В бальной зале воцарилась тишина, нарушаемая только негромким гулом замечаний, которыми обменивались гости, пораженные и втайне довольные пикантным поворотом событий. Музыканты на возвышении привставали и тянули шеи, чтобы понять, что происходит. Тэра высоко подняла голову и пошла к выходу. Толпа расступилась перед ней. Никто не сделал движения, чтобы помочь Джозефу подняться.

Слезы ярости и гнева покатились по щекам Тэры, как только она оказалась вдали от любопытных взглядов. Стоун никогда не называл себя джентльменом, но он и пальцем ее не трогал, что бы ни срывалось у нее с языка, хотя порой бывал в таком бешенстве, что она втайне ожидала оплеухи. Мерзкое пресмыкающееся, думала девушка о своем женихе… нет, о бывшем женихе, потому что теперь даже батальон солдат не принудил бы ее явиться на венчание.

Пройдя в свою комнату, она так хлопнула дверью, что затрясся весь трехэтажный особняк.

— Та-ак… и как прикажете это понимать? — протянул Райан, останавливаясь на пороге комнаты Либби, в глубине которой пара застыла в поцелуе.

Теренс не слишком поспешно отстранился от жены, тотчас спрятавшей лицо у него на груди, и без былого трепета встретил возмущенный взгляд тестя.

— Понимать это следует так, что мы решили освежить кое-какие мелочи в памяти друг друга. Я правильно излагаю суть дела, дорогая?

Либби кивнула, хотя лицо ее пылало: в конце концов, отец застал ее в объятиях мужа, чего не случалось добрых двадцать лет.

— И к чему все это, дорогой зятек, если через пару дней тебя здесь опять не будет?

— Тем не менее Либби по-прежнему моя жена, — резонно заметил Теренс.

— Разве? Даже в глазах закона она уже не является таковой после трехлетней разлуки, — отпарировал Райан. — Я мог бы настоять на расторжении брака и если не сделал этого, то лишь потому, что не ожидал снова увидеть тебя под этой крышей. Поверить не могу, что у тебя хватает совести смотреть в глаза жене, брошенной без всякого сожаления. Этим поступком ты утратил все права на нее.

— Чтобы утратить права, надо их иметь, — с необычным спокойствием возразил Теренс, а у меня их под вашей крышей никогда и не было, включая права супруга и главы семьи. Я сам себе казался ребенком, которого водят на помочах. Неужели вам никогда не приходило в голову, Райан, что вы разрушаете наш брак? Если только это не было вашей сознательной целью.

Старик открыл рот для резкого замечания, подумал и закрыл его снова. Он не мог сказать положа руку на сердце, что не желал подточить основы брака дочери, поскольку тот казался ему неравным.

— Я так и думал, — мрачно произнес Теренс. — Я не устраивал вас как зять, и вам не было дела до того, что я устраиваю Либби как муж, а Тэру — как отец. Когда стало ясно, к чему идет, я выбрал бегство, пока в сердце вашей дочери осталась хоть капля былой любви ко мне.

Заметив, что невольно повысил голос, Уинслоу заставил себя успокоиться. Он вовсе не желал новой шумной ссоры со взаимными шпильками и подначками, наоборот, он хотел хоть раз в жизни высказать все тестю просто и доходчиво. Ссора была бы тем более некстати, что с женой все как будто начало налаживаться.

— Прошу простить мою запальчивость, Райан. Сегодня споры и выяснения отношений интересуют меня меньше всего. Если не возражаете — а я очень надеюсь, что нет, — мы с женой хотели бы уединиться. Ведь это так, Либби, дорогая?

Впервые та ощутила, что находится не просто между двух огней, но между двумя близкими ей людьми с одинаково сильной волей. Возможно, со стороны Теренса то была всего лишь кроткая вспышка, но она сослужила своей цели: дочерний долг отступил перед чувством к мужу.

— Прошу тебя, папа, оставь нас. Теренс проведет ночь у меня.

Когда Райан осторожно прикрыл за собой дверь в комнату дочери, его седые кустистые брови были высоко подняты, а на лице застыло, как маска, ошеломленное выражение. Постояв, он растерянно воздел руки. Привычный мир летел ко всем чертям, трещал по швам, рушился прямо на глазах! Из Техаса явился этот Стоун Прескотт со своей из ряда вон выходящей просьбой. Возможно, ответив согласием, он положил начало цепи невероятных происшествий, мрачно думал старик. Джозеф выставил себя дураком, .размахивая кулаками на виду у гостей, а те толпились вокруг, как простонародье на петушином бою. И даже Либби, кроткая Либби осмелилась перечить отцу и теперь, очевидно, блаженствовала в объятиях супруга, которого совсем недавно считала чуть ли не записным техасским варваром.

Не в силах пока вернуться к гостям, старик прошел в кабинет и долго смотрел на портрет жены над камином.

— Я хотел, как лучше, Эдит, — произнес он вслух и вздохнул. — Ты-то хоть веришь, что я хотел, как лучше? Почему же я чувствую себя старым ослом? Остается умыть руки, и пусть вес идет своим курсом, как повернется, так и повернется. Что скажешь на это? Тогда, если что, им всем не — на кого будет свалить вину.

Старик закурил наконец сигару, и долго сидел, погрузившись в размышления. Эдит, молодая и красивая, улыбалась ему с портрета, и казалось, что она одобряет ход его мыслей. «Умыть руки, — думал Райан, — умыть руки и наконец отдохнуть от чужих проблем. Это не так уж плохо, но получится ли?»

Он решил попробовать, заинтересованный тем, как сложатся события, если в них не вмешиваться.

Глава 28

Стоун приоткрыл следующую по очереди дверь на втором этаже, заглянул внутрь и снова закрыл, хмурясь. «Если так дальше пойдет, — думал он, — придется бродить тут до рассвета».

Особняк был погружен в безмолвие, его обитатели отошли ко сну, и не было возможности сказать, в каком крыле и за какой из одинаковых дверей находится комната Тэры. Бал закончился намного раньше, чем было задумано. Насколько Стоун понял из разговоров, случилось нечто из ряда вон выходящее, причем настолько, что свидетели понижали голос, сообщая подробности тем, кто при этом не был. Сам он готов был приветствовать любой поворот событий, лишь бы тот сократил время до встречи с Тэрой. В суматохе разъезда он проскользнул на черную лестницу, а оттуда на балкон, где притаился в ожидании, пока прекратится всякая суета. Дальнейшее казалось несложным, но он ошибся, не приняв в расчет размеров территории, на которой приходилось вести поиск.

Удача улыбнулась ему, когда он уже начал мало-помалу приходить в. отчаяние. За очередной дверью свеча освещала женский будуар и — о радость! — Тэру, сидевшую в кресле с нераскрытой книгой в руке. Девушка поднялась при первом же шорохе, и у Стоуна едва хватило сил плотно прикрыть за собой дверь, так как на ней был только полупрозрачный пеньюар.

Невозможно ошибиться: она ждала его, ждала с нетерпением! Она не стала надевать ночную рубашку, и сквозь тонкую ткань можно было видеть вершинки грудей и темную тень внизу живота. Наряд едва ли оставлял что-то надолго воображения! Если сказать, что кровь Стоуна загорелась, это значит ничего не сказать. Огонь в чистом виде побежал у него по жилам, горячая испарина покрыла тело, измученное долгим воздержанием.

Произведенное впечатление не укрылось от Тэры, и она бессознательно облизнула губы, готовясь к поцелуям. Когда-то, когда Стоун еще разыгрывал перед ней простака ковбоя, она ставила ему в вину, что он смотрит сначала на ее формы, а потом уже в лицо, но теперь это было более чем кстати. Едва оправившись от потрясения на балу, девушка занялась выбором наряда, достаточно обольстительного, чтобы ночной гость с порога потерял голову, и не ошиблась в выборе. С обдуманной медлительностью, глядя из-под полуопущенных ресниц, она начала расстегивать пуговицы. Дойдя до талии, приостановилась и повела плечами, позволив легкой ткани спуститься вниз по плечам. Большая часть грудей обнажилась, только напряженные соски не позволяли пеньюару соскользнуть до пояса.

— Продолжай! — хрипло потребовал Стоун, когда она помедлила для большего эффекта. — Становится все интереснее!

Вместо этого Тэра медленно, одно за другим, снова прикрыла плечи, и у него вырвался невольный вздох разочарования.

— Мистер Прескотт… я ведь не ошиблась, вас зовут Стоун Прескотт? — низким волнующим голосом спросила девушка, делая шаг вперед. — Должно быть, вы не заметили, что уже ночь, или заблудились, уезжая с бала. Здесь не гостиная, а будуар, где леди имеет полное право находиться… совершенно обнаженной.

Как загипнотизированный, Стоун двинулся ей навстречу. Один вид его вызвал в Тэре неистовую волну желания, и она едва удержалась, чтобы не броситься к нему. Но в данный момент он был для нее не столько муж или даже любовник, сколько защитник, и оставалось продолжать действо обольщения. Впрочем, оно волновало ее самое нисколько не меньше.

— Вы приказываете мне уйти, мэм? — спросил Стоун.

— Нет, если вы обещаете хорошо себя вести…

— Я бы пообещал, но боюсь не совладать с собой и тоже раздеться донага, а там уж один Бог знает, чем все кончится. Видите ли, мисс Уинслоу… ведь вас зовут Тэра Уинслоу, если не ошибаюсь… я так измучен воздержанием, что не ручаюсь ни за что…

— Вы, значит, человек одинокий, страдающий без женской ласки?

— Вовсе нет, я женат, но жена моя так мало мной интересуется, что, при живом муже завела себе поклонника. Боюсь, мисс Уинслоу, я попросту не в силах ее удовлетворить.

Да за кого он ее принимает, этот негодник, уж не за Пенелопу ли Бронсон, подумала Тэра. Любовники при живом муже — не ее амплуа! Она уже нашла себе единственного мужчину, с которым желала бы познать все радости рая.

— Я всей душой сочувствую вам, мистер Прескотт, — продолжала она, поворачиваясь к зеркалу, чтобы одну за одной вытащить шпильки из прически. Когда волосы небрежно рассыпались по плечам, она бросила призывный взгляд Стоуну, неотрывно следившему за ней. — Великодушно извините меня за то, что продолжаю в вашем присутствии свой вечерний туалет. Это ничуть не помешает мне высказать вам слова искреннего сочувствия. Вы не поверите, до чего мне хочется утешить вас в час печали!

— Бог вознаградит ту, что не откажет в утешении несчастному! — пылко заверил Стоун. — Однако слова — это не совсем то, что мне нужно.

Тэра погрузила руки в бледно-золотую волну волос, приподняла и снова позволила ей упасть на плечи. При этом пеньюар натянулся, полностью обрисовав груди с твердыми вишенками сосков, словно ткань была второй кожей. Стоун спросил себя, долго ли сможет подыгрывать в волнующем диалоге, если так пойдет дальше.

— Чего же вы ждете от меня, мистер Прескотт, если не слов? Как ревностная христианка, я готова на все, лишь бы облегчить ваши страдания.

Девушка тронула пуховкой горку светлой пудры, сдула избыток и начала прикасаться мягкой подушечкой к лицу, потом к шее и наконец к грудям, все ниже и ниже.

— Не перехожу ли я границы приличий, сэр? — спросила она с простодушным выражением лица, при этом приоткрыв один из сосков. — Если это так, только скажите…

— Ради Бога, продолжайте! — едва выговорил Стоун, рухнув в кресло, поскольку ноги у него подкосились. — Я никогда не посмел бы прервать столь невинное занятие!

— Благодарю вас, — кротко произнесла Тэра и сдвинула пеньюар с другого соска.

Еще минута, подумал Стоун, и этот спектакль двух актеров кончится для него слишком рано. Скрипнув зубами, он не без труда справился с собой.

— Вам как будто не по себе. — Тэра приблизилась, придерживая пеньюар так, чтобы груди оставались полуобнаженными, и положила свободную руку на его влажный лоб. — Сэр, да у вас лихорадка!

— Любовная! — уточнил Стоун сквозь зубы, не в силах отвести взгляда от предоставленного ему зрелища. — Как я уже упомянул, моя жестокая, просто бесчеловечная жена неделями отказывает мне в супружеских правах, предпочитая проводить время с другим…

Он потянул Тэру за руку, заставив опуститься ему на колени, и тотчас накрыл ее груди обеими руками сразу. Тэра закусила губу, так как ей хотелось застонать в полный голос.

— Как человек больной, вы нуждаетесь в постельном режиме…

— И сиделке…

— Ваша жена и впрямь жестока, если довела вас до такого состояния. Движимая милосердием, я готова предоставить вам свою постель, мистер Прескотт… — Голос Тэры становился все тише по мере того, как руки странствовали по ее грудям. — Я даже сама раздену вас и уложу…

Зубы слегка сжались на соске, и девушка все-таки застонала, не в силах продолжать игру.

Ее волнующий шепот, шелковистое ощущение ее кожи под руками были знакомы, но казались новыми. Стоун понял, что ни за что на свете не свяжет больше и пары слов, тем более что он полностью утратил интерес к разговору. Тэра добилась того, что он едва владел собой от желания. Тело казалось ненасытным, готовым вырваться на — свободу зверем, над которым не властен разум.

— Тэра, милая, как мне тебя недоставало! — прошептал он, оставляя свое упоительное занятие лишь на пару секунд, чтобы потом снова с жадностью возобновить его.

Тэра повернулась к нему спиной и откинулась на широкое плечо, отдаваясь ощущениям, которых так долго и тщетно жаждала, которые уже не надеялась испытать вновь. Она прислушивалась всем существом к тому, как рука движется от колен вверх, собирая в мягкие складки «тонкую ткань пеньюара. Обе ладони сразу вклинились между ее колен, разводя ноги, и уже одно это почти заставило девушку потерять сознание от удовольствия»? Она сознавала, что свеча зажжена и освещает ее бесстыдную позу и мужские руки между ее ног, краем глаза видела все это отраженным в зеркале, но только сильнее волновалась от этого.

И все же было еще рано, слишком рано полностью потеряться в волнах наслаждения. Тэра ждала этой встречи много дней, она изголодалась не только по ласкам Стоуна, по его близости, но и по возможности ласкать его в ответ. Наслаждение было даже в том, чтобы высвободиться из его рук неудовлетворенной, чтобы позволить страсти отхлынуть ненадолго, чтобы потом вернуться еще более сокрушительной волной. Она расстегнула оставшиеся пуговицы и сбросила пеньюар, предоставив себя полностью жадному взгляду Стоуна. Как она хотела этого мужчину! Хотела выпустить на волю его дикую, ненасытную сущность, неистовую страсть, которая цепью приковала ее к нему, и даже ненамеренную сладостную грубость, которая была его неотъемлемой частью. Одетый с иголочки джентльмен был хорош, просто чудесен, но ей был больше по сердцу ковбой в рубашке, выгоревшей от жаркого солнца Техаса, пахнущий вольным ветром, напоенным горьковатым запахом трав, ковбой с его властными объятиями, которым хотелось покориться. Он нес в себе что-то особенное, завораживающее и притягательное, на что душа и сердце Тэры, самая ее сущность откликались с лихорадочным нетерпением.

Он был рядом, этот техасский ковбой, которого она любила больше жизни, он скрывался под превосходно сшитым фраком, накрахмаленной рубашкой и строгими брюками, и это означало, что, стоит только избавиться от всего этого, как он вернется к ней, неистовый Стоун Прескотт, настоящий мужчина и пылкий любовник.

Тэра за руку потянула Стоуна из кресла, и когда свет упал на ее левую щеку, тот не поверил своим глазам увидев явственную отметину пятерни.

— Что это? Работа Рутерфорда? Не справился с мужчиной, так решил отыграться на женщине?

— Не обращай внимания. — рассеянно ответила девушка, стягивая рубашку с его плеч и бросая на спинку кресла, на фрак и жилет. — Это совершенно не важно сейчас.

— Нет, важно. — возразил Стоун со сдержанным гневом. — Пока я жив. никто не смеет поднять на тебя руку…

Он оборвал фразу, так как пальцы Тэры проследили густую дорожку волос по всему его животу вниз.

— Это дело прошлое. — продолжала Тэра куда-то ему в грудь, просовывая пол брюки и вторую руку. — Рутерфорд заплатил за эту вольность. Стоун, можешь не сомневаться. Последний раз я его видела валяющимся на полу навзничь, так что прекрасно был виден глаз, который я лично ему подбила. По-моему, он опозорился окончательно и бесповоротно.

— Пощади, я так долго не выдержу! — взмолился Стоун, разрываясь между желанием, чтобы ласка продолжалась, и страхом, что не сумеет сдержаться и набросится на Тэру до того, как скажет главное. — Ты все время твердишь мне, что можешь за себя постоять. Будем считать, что ты это доказала, но. по-моему, это грустно, когда в трудной ситуации женщина должна надеяться только на себя. Впредь я буду твоим защитником, Тэра. — Он взял в ладони прекрасное лицо своей возлюбленной и ответил на вопросительный взгляд улыбкой. — У меня есть такое право, потому что я люблю тебя, милая. Те quiero. Я столько раз повторял это на языке, который считаю родным, что было непросто произнести эти слова по-английски. Я хочу, чтобы ты знала: я давным-давно мечтал сказать тебе это. Может быть, судьба Слишком поздно предоставила мне такой шанс, но я готов на все, чтобы ты оставалась со мной. Отдать тебя другому — все равно что лишиться части себя, жизненно важной части, Тэра. Я не могу жить без тебя, не могу и не хочу. Я люблю тебя, Тэра!

С минуту девушка могла только смотреть на него во все глаза. Она приготовилась к борьбе, к жертвам, к долгим уговорам, но вместо этого услышала то, на что не смела и надеяться. Стоун и впрямь был не слишком скор на признание, но тем дороже, тем драгоценнее показалось оно, когда наконец произошло. Счастье захлестнуло Тэру с такой силой, что она едва устояла на ногах. Она добилась его, добилась своего избранника, с которым по странному капризу судьбы познала страсть прежде, чем любовь!

Она заметила перстень только тогда, когда Стоун снял его с мизинца. Теплый от долгого пребывания на его руке, он легко скользнул на палец и пришелся как раз впору.

— Надеюсь, ты одобришь мой выбор, потому что он не случаен. На этом перстне ровно столько алмазов, сколько ночей мы провели вместе, а аметист напоминает цвет твоих глаз. Я подумал об этом камне чуть ли не в первую нашу встречу… и еще о диких фиалках в тенистом месте у реки. Кольцом этим венчаюсь я с тобой, милая, и если я тебе еще нужен, возьми меня в мужья раз и навсегда.

— Если ты мне нужен? — эхом повторила Тэра. — Ты только послушай себя, Стоун!

В порыве, неожиданном даже для нее самой, девушка бросилась ему на шею и так крепко обняла его, что он засмеялся, довольный.

— Ты нужен мне сейчас и был нужен всегда. Как бы мы ни ссорились, ты всегда оставался для меня единственным, желанным, неповторимым! Я долго ждала от тебя слов любви, но сама… Боже мой, Стоун, ты и представить себе не можешь, как давно я люблю тебя! Я любила тебя уже тогда, когда ты и слова-то такого не знал!

— Опять за свое! Тебе бы только уязвить бедного косноязычного ковбоя! — воскликнул Стоун в негодовании, почти неподдельном, подхватил Тэру на руки и понес к кровати необъятных размеров, заранее предвкушая, какие возможности сулит все это пространство. — Я готов поверить каждому слову… если только ты докажешь свою любовь на деле.

Тэра не преминула ущипнуть его побольнее, отчего оба свалились на атласные простыни, покрывало с которых было предусмотрительно откинуто.

— Докажу все, что хочешь, только попроси, — промурлыкала она и по-кошачьи изогнулась, чтобы всем телом потереться о его мускулистый торс. — Надеюсь, ты никуда не спешишь, по крайней мере этой ночью? Если уж я начну доказывать свою любовь, то со всей полнотой, всеми способами…

Это обещание вызвало в воображении Стоуна картины одна другой заманчивее. Ладони легли на его тело и заскользили все ниже. Он откинулся на спину, но не закрыл глаз, чтобы можно было не только ощущать, но и видеть ласку. Тэра как будто поставила целью заново открыть для него и для себя каждое чувствительное местечко на его теле. Чем дальше, тем больше преуспевала она в науке обольщения, и Стоуну странно было даже вспомнить времена, когда наслаждение для него было сосредоточено в том, чтобы взять женщину. Для него открылось множество иных источников удовольствия, волны которого пронизывали вес тело, а не только мужскую плоть. Он чувствовал прикосновения рук и губ, и теплое дыхание, и когда все-таки закрыл глаза, ему показалось, что веер из страусовых перьев скользит, легко касаясь самых интимных мест, отчего желание снова стало неистовым. Стоун привлек к себе Тэру рывком, стиснул ее в объятиях так, что она застонала. Но ему все было мало, мало, это была даже не потребность, а жажда, голод, которые нуждались в близости более полной, чем самое тесное объятие.

Тэра высвободилась гибко, как змейка, и Стоун уступил, разрываясь между потребностью в близости и желанием продлить ласку. Руки и губы снова завладели его телом, и он испытал смутное удивление, что способен так долго выносить эти сладкие муки. Тэра ткала вокруг него паутину чар, доступных ей одной, и он с готовностью позволял опутать себя, с восторгом приветствовал это упоительное рабство. С ней он забывался настолько, словно ничего уже не существовало, кроме безумной, едва выносимой и все же сладкой потребности, старой как мир.

Наконец настал момент, когда Стоун ощутил, что не сможет дольше оставаться пассивным, какое бы удовольствие он при этом ни испытывал. Он мог доказать этой волшебнице, что и сам знает магию не хуже нее, он просто должен был доказать это.

Тэра покорилась мгновенно, угадав, что настал момент поменяться ролями. Она могла бы ласкать Стоуна и дольше, наслаждаясь этим почти так же, как и он сам, но желание испытать ответную ласку уже окрепло в ней. Только что она в какой-то мере обладала им, он был в полной ее власти, как укрощенный лев, но она знала, что это ненадолго, что рано или поздно наступит момент, когда Стоун овладеет ее телом и душой и заставит ее потерять голову от наслаждения. Она была готова покориться его неистовым, почти сокрушительным объятиям и не только не возражала против легкой боли, которую они приносили, но призывала ее, ибо боль была частью наслаждения. Он никогда не был груб настолько, чтобы оттолкнуть ее грубостью. Она любила тяжесть его влажного, горячего тела, так чудесно пахнущего особенным мужским запахом, любила берущие, властные поцелуи и ласки, доводящие до экстаза, но никогда не насыщающие, а лишь обостряющие желание.

Губы Стоуна жадно поймали стон ее наслаждения и другой — когда Тэра испытала мгновение проникновения. Радость обладания была сама по себе прекрасна, но ощущения, которые обладание несло с собой, были превыше всяких сравнений. Два тела двигались в одном ритме, два сердца бились, как безумные, и казалось, что две души рука об руку поднимаются все выше и выше; к вершине блаженства. По мере того, как это длилось, Тэра пребывала в счастливой уверенности, что уж на этот раз не переживет наслаждения настолько острого. Оно охватило се и не желало отступать. На этот раз не одна волна, а несколько подняли ее на своем гребне, а когда наконец отхлынули, она еще долго пребывала между двумя мирами, как будто рассталась со своей телесной оболочкой и стала наслаждением в чистом виде.

И все же она уловила и разделила момент, когда Стоун излился внутрь ее тела, уловила его содрогания и приглушенный стон его удовольствия. Потом наступили минуты покоя, когда оба лишь безмолвно сжимали друг друга в объятиях, не находя сил даже на то, чтобы разжать их. Одинокая слезинка скатилась по щеке Тэры, знак великого счастья, которое она испытывала.

— Если бы только так было у нас с тобой всегда… годы и годы… — прошептала девушка, касаясь губами бешено бьющегося пульса на крепкой шее Стоуна и отводя дрожащими пальцами волосы, упавшие на его влажный лоб. — Знаешь, как пусто мне было без тебя? Все было пусто, и душа, и тело. А теперь я полна, Стоун, любовь моя! Я всегда хотела сказать тебе, что в тебе весь мой мир, ты мое солнце, и луна, и звезды. Это значит, когда тебя нет со мной, кругом только тьма и холод, а я… я не живу, а существую.

— Неплохо бы твоему дедушке выслушать все это. — с ласковой усмешкой заметил Стоун, перекатываясь на бок и приподнимаясь на локте, чтобы заглянуть ей в лицо. — Хотя, боюсь, упрямец и тогда заявил бы, что это всего-навсего преходящее увлечение.

— Тогда что же ты собираешься предпринять… если собираешься? — спросила Тэра с вернувшейся тревогой.

— Конечно, собираюсь. Или ты думаешь, что я наговорил тебе красивых слов только для того, чтобы мы снова оказались в постели? Что нужно для того, чтобы ты наконец мне поверила? Одна попытка уже была, только что, но у меня в запасе есть и другие варианты, если тот не показался тебе достаточно убедительным. А может, у тебя есть какие-то пожелания? Давай обсудим лучше их, а о будущем подумаем завтра.

Тихий довольный вздох сорвался с губ Тэры, когда поцелуи и ласки возобновились, возвращая ее к жизни и наслаждению, раздувая едва отпылавшее пламя в ее крови. Как быстро, с какой готовностью она вспыхнула снова! То была страсть, подобная совершенному солнцу, чей обжигающий жар и сияющий свет поддерживали жизнь в маленькой вселенной, созданной двоими и существующей для двоих.

— Это еще что такое? — пробормотал Райан О’Доннел, садясь в постели и инстинктивно вглядываясь во тьму, хотя звук, который разбудил его, раздался где-то за пределами его комнаты.

Слух у старика был так же остер, как и дальнозоркое зрение, и он прекрасно знал, что приглушенный женский крик раздался наяву, а не в его сне. Кряхтя, Райан сполз с высокой кровати, облачился в халат и отправился на разведку. В коридоре было тихо и пусто, горели притушенные светильники. Старик постоял, выбирая направление. Комната дочери была левее, а внучкина — правее, и как раз оттуда минут пять назад послышался крик.

Как сотни раз в своей жизни, Райан приоткрыл дверь спальни Тэры совсем бесшумно, чтобы не разбудить ее, если кошмар уже сменился мирным сном.

— Что за черт! — вырвалось у него, когда свет из коридора упал на кровать.

Неужели он перепутал право и лево и вместо комнаты внучки забрел к дочери? Не хватало еще старческого маразма ни с того ни с сего!

Ручка двери выскользнула из внезапно вспотевших пальцев, и дверь захлопнулась с негромким стуком, но рассвет уже просачивался в окно, и все оставалось по-прежнему. На кровати лежали двое: женщина, укрытая простыней, и совершенно голый мужчина, спавший ничком, уткнувшись в подушку. Присмотревшись, Райан понял, что видит все-таки Тэру, а не Либби, и приблизился, чтобы понять, кто же это разлегся рядом.

Чувство опасности вырвало Стоуна из объятий сна, которым он забылся едва ли пару минут назад. Он резко уселся в постели, увидел незваного гостя и прикрылся подушкой.

— Та-ак… — протянул Райан, насмешливо глядя то на него, то на внучку, которая тоже успела проснуться и сразу нырнула под простыню по самые глаза. — Я вижу, мистер Прескотт, вы слишком буквально поняли мое разрешение «возобновить знакомство на новом уровне». Надеюсь по крайней мере, это новый уровень в ваших отношениях?

Стоун, отчаянно пытавшийся подобрать слова для объяснения, только хмыкнул.

— Ладно, не утруждайтесь, — отмахнулся Райан, — я не такой уж старый осел, каким, может быть, кажусь. Почему было просто не сказать, что вы уже женаты на Тэре, и не морочить мне голову?

— Я уже говорила тебе, но ты мне не верил! — воскликнула Тэра. — С какой стати тебе было верить ему?

— И как же вы намеревались выпутаться?

— Могу я по крайней мере одеться перед допросом?

— В свое время. — буркнул Райан, усаживаясь и разглядывая перстень на руке Тэры, хорошо заметный на белой простыне, натянутой на лицо.

Первоначальное смущение сменилось в Стоуне облегчением. Правда, ситуация была довольно неловкой, зато она весьма облегчала объяснение и разрешала возникшую проблему: теперь, когда между ним и Тэрой все было ясно, он мог случайно позволить себе вольности в присутствии Райана и тем самым восстановить его против себя.

— Это что же, обручальное кольцо? — ворчливо осведомился старик.

— Именно так, — гордо признала Тэра, открывая лицо, поскольку самообладание вернулось к ней. — Как замужняя женщина, я имею право его носить. А я ведь говорила, что нахожусь в законном браке!

— Значит, не слишком настойчиво, — буркнул ее дедушка.

— В таком случае я весьма и весьма настойчиво утверждаю, что не могу стать женой Джозефа Рутерфорда… — Тэра подвинулась поближе к Стоуну и потерлась виском о его колено, только что не мурлыча, как оглашенная кошка. — Я люблю своего мужа, а он любит меня.

— Вся эта болтовня про любовь не имеет цены, если к ней не прилагается слово «муж», — ядовито заметил Райан. — Я имею в виду, когда в приличном доме под покровом ночи занимаются… тем, чем вы занимались минут за пять до того, как я появился. Ну, а вы, мистер Прескотт. — Он перевел взгляд на Стоуна, самоуверенность которого сменилась такой ангельской кротостью, что старик только что не ждал увидеть за его спиной сложенные крылья. — Полагаю, вы собирались раз за разом пробираться в мой дом по ночам? Вам что же, нравится риск быть пойманным с поличным? Так сказать, придает остроту?

— В какой-то мере, сэр, — откровенно ответил Стоун и широко улыбнулся, — но в основном это был жест отчаяния. Под вашей крышей находится величайшее сокровище моей жизни, и если я не мог открыто предъявить права на него, то оставалось, так сказать, лелеять его втайне. Неужели вы способны поставить мне в вину безумную любовь к вашей внучке? Мы можем легко разрешить эту затруднительную ситуацию, если мне будет дан свободный доступ в ваш особняк.

Улыбка его была столь заразительна, что старик против воли улыбнулся в ответ. Справившись с первоначальным потрясением, он все больше находил ситуацию забавной.

Вид его улыбки подействовал на Тэру ободряюще, и она не стала удерживать облегченный вздох. Честно говоря, она ожидала ужасной сцены, с взаимными обвинениями и на повышенных тонах, но на этот раз дедушка приятно обманул ее ожидания. Возможно, он наконец принял к сведению ее желания и проявил понимание, на которое она не считала его способным. Даже его упрямство как-то поуменьшилось. Правда, неясна была причина такой разительной перемены, но какова бы та ни была, она сработала.

Рука Тэры бессознательно нашла руку мужа и сжала, обручальное кольцо таинственно блеснуло в свете зарождающегося дня.

— Ты хотел видеть меня богатой и счастливой, и я благодарна за это, дедушка, но богатство и счастье не всегда идут рука об руку. Мы оба слишком плохо знали человека, выбранного мне в мужья. Такого я не приму даже от мужа любимого, не то что…

Девушка не договорила и повернулась левой щекой. У Райана вырвалось громкое восклицание при виде пятипалого синяка на нежной коже.

— Джозеф Рутерфорд посмел поднять на тебя руку? — недоверчиво спросил он.

— На глазах у всех, прямо посреди танца, — с презрением объяснила Тэра. — В тот момент я спросила себя, не знаком ли ты с чертой жестокости в натуре Джозефа, не ждешь ли от меня полного подчинения ему, не считаешь ли приемлемым, чтобы я принимала побои за каждое свободно высказанное слово.

— Не говори ерунды! — возмутился старик. — Хорош бы я был, вверив любимую внучку укротителю с хлыстом, всегда готовому пустить его в ход! Вот тебе и Рутерфорд, краса и гордость банковского дела, светский человек и джентльмен! За один вечер он успел столько раз меня разочаровать, что остается только расторгнуть брачный контракт, да поскорее. Оснований более чем достаточно: невеста уже замужем, а жених еще до свадьбы нанес ей телесные повреждения. Зато я приятно удивлен темпами твоего супруга, Тэра. Он попросил у меня неделю на то, чтобы поладить с тобой, но добился своего за одну ночь.

— Должен ли я понимать это как благословение? Стоун задал вопрос, глядя не на Райана, а на Тэру, буквально пожирая ее глазами. «Эта парочка явно не может дождаться моего ухода», — подумал старик с благодушной усмешкой, снова вспоминая себя в молодости.

— А что мне остается, кроме как благословить вас? — философски заметил он. — Дорогая моя, надеюсь, ты не в обиде на своего старого деда? Мы, ирландцы, стоим насмерть против прямой атаки, но мирным путем из нас можно веревки вить. Скажи спасибо своему супругу за то, что он прирожденный дипломат. Неудивительно, что он сладил с твоей строптивой натурой. Пожалуй, ему я могу вверить тебя без страха за твое будущее. С его любовью к тебе, умом и богатством мистер Прескотт сумеет сделать тебя счастливой.

Стоун поежился, внезапно осознав, что час откровений еще не завершился. Как Райан отнесется к очередному?

— Сэр, между нами осталась одна маленькая неувязка, и я прошу выслушать меня спокойно. Чтобы завоевать вашу симпатию, мне пришлось исказить истину. Я вовсе не так богат, как расписывал в нашем первом разговоре. Все, что на данном этапе безраздельно мое, — это сорок акров земли в Пало-Дуро, стадо овец и быков и табун лошадей, а единственная драгоценность, которой я обладаю, — это Тэра, моя жена.

Старик встрепенулся, но тотчас расслабился, и благодушная усмешка вернулась на его лицо. Такой человек никогда не впадет в нищету, думал он, разглядывая Стоуна. В нем есть все качества, необходимые для успеха: внутренняя сила, упорство, практическая сметка и мудрость дипломата. Такой не затеряется в толпе, не будет влачить жалкое существование, он сумеет обеспечить Тэру всем необходимым и многим сверх того.

— Еще, сэр, мне принадлежит половина акций «Даймонда», а если вы согласитесь уступить мне свой пай, я стану полновластным хозяином Пало-Дуро. Правда, и тогда я не буду вполовину так богат, как Рутерфорд. Я готов принести извинения за обман, но…

С полминуты Райан продолжал свой пристальный осмотр, потом, внезапно придя к решению, отмахнулся от дальнейших оправданий и объяснений:

— Оставим это, мистер Прескотт. Совершенно верно, вы никогда не будете так богаты, как Рутерфорд, но богатством он обязан не себе самому, а предкам, чье солидное наследство послужило основанием для его состояния. Как личность он ничего не стоит, в то время как у вас внутренней силы хватит на двоих. Я уверен, вы позаботитесь о том, чтобы моя внучка ни в чем не знала недостатка. — С усталым вздохом Райан поднялся из кресла. — Время дать моим старым костям заслуженный отдых. День был долгим и хлопотливым, так что нам всем не помешает отдохнуть. Впрочем, не знаю, усну ли я, сознавая, что грядет решающий разговор с Рутерфордом. Самое время наметить его ход. Ручаюсь, наш банкир явится ни свет ни заря…

— И ты узнаешь его издалека, по подбитому глазу, — вставила Тэра с усмешкой.

— Однако я вижу, внучка обрела в вас надежного защитника, — одобрительно заметил Райан, подмигнув Стоуну. — Можно узнать, как было дело? Вы снова боролись с припадком падучей у Джозефа?

— Боюсь, на этот раз он попросту получил бы от меня по физиономии, — признался Стоун. — Обида, нанесенная Тэре, всегда заставляет меня терять хладнокровие. Однако глаз Рутерфорду подбили и без меня, и сделала это ваша внучка. Я много наслышан о том, что вы с детства учили ее самозащите, вот ваша наука и принесла ощутимые и даже видимые плоды.

Райан неодобрительно хмыкнул для виду, но не удержался от взгляда, полного гордости. Рутерфорд получил то, что заслуживал, и невольно возникала надежда, что разрыв брачного контракта пройдет без сучка без задоринки.

Глава 29

Когда кто-то из прислуги поскребся в дверь и объявил, что хозяин дома с нетерпением ждет мистера Прескотта в кабинете, Стоун с великой неохотой выбрался из постели. Как и было обговорено еще прошлым вечером, Райан собирался обсудить с ним результаты и детали расследования.

Прошло часа два. и условия купли-продажи акций «Даймонда» были наконец обговорены. Нотариус, вызванный Райаном заблаговременно, подоспел как раз вовремя, чтобы составить акт. и ранчо обрело полновластного хозяина. Мужчины обменялись рукопожатием, формально подтверждая сделку, и Стоун поднялся, чтобы проводить нотариуса к выходу. В этот момент Джозеф Рутерфорд стучался у подъезда.

При виде Стоуна, маячившего в вестибюле, банкир поднял обе брови сразу, не сумев скрыть удивление.

— Прошу сообщить мистеру О'Доннелу о моем приходе, — сухо приказал он дворецкому, задаваясь вопросом, что делает его обидчик в доме Райана.

Он понятия не имел о том, что лишь огромным усилием воли Стоун сдерживается, чтобы не придушить его до полусмерти за пощечину, полученную Тэрой. Когда тот непроизвольно сделал шаг, заступая ему дорогу, у Джозефа холодок прошел по спине, но он только выше задрал подбородок.

— Прошу вас уйти с дороги, сэр.

Стоун оглядел с ног до головы эту гиену в человеческом обличье.

— С превеликим удовольствием… — сказал он таким тоном, что продолжение «свернул бы вам шею» напрашивалось само собой.

Джозеф прекрасно понял, что именно осталось недосказанным, пренебрежительно фыркнул и проследовал в кабинет.

Он вошел с вызывающим видом, надеясь потребовать ответа на все снедающие его вопросы, но был с порога встречен ливнем на редкость острых шпилек.

— Как мило с вашей стороны, Джозеф, явиться ко мне по собственной инициативе и тем самым избавить меня от необходимости прислать за вами полицию! — медовым голосом начал Райан, но тут же так треснул кулаком по столу, что эхо понеслось на опешившего гостя со всех сторон. — Прошу простить эту маленькую вспышку ирландского темперамента, но как еще вести себя с человеком, который, во-первых, позорно сел в лужу на вчерашнем балу, а во-вторых, посмел поднять руку на мою внучку! Я вас принимал в этом доме, размяк настолько, чтобы прочить Тэру вам в жены, и как же вы, джентльмен по положению и воспитанию, отплатили мне? Если люди светские начнут публично бить друг друга по лицу, то чего ждать от отбросов общества? Невольно приходят в голову кое-какие старые добрые обычаи. У меня руки чешутся обмазать вас дегтем, вывалять в перьях и провезти по городу на осле, чтобы все видели, чем кончается подобное поведение!

— Однако, Райан! — возмутился Джозеф. — Вы уж чересчур разошлись. Ваша внучка нанесла мне такое оскорбление, что…

— Мужчина физически сильнее женщины, мистер Рутерфорд, и из этого следует, что только полное ничтожество поднимает руку на женщину, — раздалось сзади негромко, но угрожающе. — Не сомневаюсь, что в колледже, где вы обучались, об этом было сказано немало красивых слов. Очевидно, они пролетели мимо ваших ушей.

— Короче говоря, Джозеф, можете считать помолвку расторгнутой, — продолжал Райан, выходя из-за стола и приближаясь к нему. — Я сердечно благодарен мистеру Прескотту за то, что он взялся соперничать с вами, потому что иначе некоторые ваши интересные качества проявились бы слишком поздно.

— Значит, мое место рядом с Тэрой у алтаря займет этот техасский бугай? — шипящим голосом спросил банкир и повернулся на каблуках, чтобы оказаться со Стоуном лицом к лицу. — Я по глазам вижу, как вы злорадствуете, мистер Прескотт! Вы хорошо поработали, чтобы оставить меня в дураках!

— Нет уж, вы сами хорошо над этим поработали, — спокойно отпарировал Стоун.

— И вы полагаете, конечно, что я проглочу обиду, обменяюсь с вами крепким рукопожатием и уйду с дороги? Ну нет, джентльмены, можете забыть о легкой победе! Брачный контракт все еще действителен. Вот она, копия, и я намерен дать ей ход в суде!

С проворством, достойным молодого человека, Райан выхватил бумагу из рук Рутерфорда, и через пару секунд от нее остались только клочки. Это было настолько из ряда вон выходящим, что Джозеф разинул рот, глядя, как та же участь постигает оригинал, вытащенный из сейфа.

— Как вы смеете так обходиться с компаньоном!

— Наши деловые отношения прекращены, так как я продал наш с вами общий пай в «Даймонде» мистеру Прескотту.

— Это незаконно!

— Вполне законно, потому что я старший компаньон. Конечно, сделка проведена без вашего согласия, и вы можете опротестовать ее в суде в течение трех дней, но в качестве контрмеры я предъявлю синяк на лице внучки, и посмотрим, кто выиграет дело. След вашей пятерни продержится три дня. Кроме того, Джозеф, рекомендую перечитать условия нашего сотрудничества, составленные лично вашим отцом. У вас не так уж много прав, и если ваша некомпетентность признана даже вашим родителем, светлая ему память… — Райан развел руками.

— Та-ак… — произнес банкир, остывая.

Краска медленно сползла с его лица, встопорщившиеся волосы улеглись, а в глазах сверкнул опасный огонек.

— Всего наилучшего, джентльмены! Пребывайте в счастливой уверенности, что обошли меня. Есть немало способов сладить с людьми, не слишком строго придерживающимися законов. Посмотрим, кто будет смеяться последним.

— Думаю, у вас в запасе еще немало угроз, Джозеф, а у меня масса дел. Почему бы вам не прислать свою прощальную речь в письменном виде, чтобы я мог ознакомиться с ней на досуге? — ехидно спросил Райан.

Банкир нахлобучил головной убор пониже, чтобы затенить подбитый глаз, повернулся и зашагал к двери.

Стоун не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться, как он пулей пролетает мимо озадаченного дворецкого и с треском хлопает входной дверью.

— Как по-вашему, — спросил он тревожно, — Рутерфорд и впрямь на этом не успокоится или то были пустые угрозы?

— Скорее последнее, — уверенно заявил старик после недолгого размышления. — По крайней мере до сих пор при первых же признаках серьезного противодействия Джозеф поджимал хвост. Поразительно, до чего мало дети порой похожи на родителей. Отец этого типа был человек разумный, предприимчивый и на редкость сметливый в делах, чего не скажешь о его единственном отпрыске.

Некоторое время облегчение боролось в Стоуне с врожденной осторожностью, но мало-помалу в нем возобладало желание расслабиться и насладиться трудно доставшимся счастьем. С Тэрой отношения были налажены, оба поклялись сделать все, чтобы больше не мучить друг друга. Хотелось попросту выбросить Джозефа Рутерфорда из головы.

Раздавшиеся в вестибюле голоса прервали его размышления. Движимый любопытством человека, временно свободного от серьезных дел, он вышел из кабинета. Оказывается, супруги Уинслоу наконец соизволили покинуть спальню и спуститься вниз. Зрелище это стоило того, чтобы его увидеть как новобрачные после необычайно удачной первой ночи, они не размыкали рук и не сводили друг с друга глаз, периодически перешептываясь и посмеиваясь. Стоун скрестил руки на груди и наблюдал за ними с понимающей усмешкой.

Когда Теренс наконец догадался оторвать взгляд от вновь обретенной супруги и оглядеться, он заметил Стоуна и несколько смутился.

— Хм… а ты, значит, уже поднялся. Рановато, — заметил он, сообразил, что это звучит намеком, и прокашлялся. — Мы с Либби тут кое на чем порешили. Где этот старый упрямый осел?

— Старый упрямый осел, как обычно, в своем стойле под названием кабинет, — саркастически сообщил Райан, появляясь перед зятем и разглядывая его с привычным неодобрением. — Можешь ничего не говорить, я и так знаю, на чем вы сошлись. Вы просто жить друг без друга не можете, и потому ты не чаешь поскорее вернуться в Сент-Луис.

Он произнес это тоном владельца поместья, которому только что сообщили, что на его землях вот-вот расположится цыганский табор.

— Вовсе нет, папа, — возразила Либби, сияя. — Теренс рассказал мне о городе, в котором живет. Только представь себе, там нет ни одного салуна или заведения с доступными женщинами, не продается спиртное, а общество самое достойное и благочестивое! Я решила убедиться в этом собственными глазами.

— Что?! Ты собираешься в Техас? Ты?

Этот удар окончательно подкосил старика, очевидно, потому, что был самым маловероятным. Сначала Тэра, а за ней и Либби! И внучка, и дочь разом решили его покинуть. Поистине мир перевернулся!

— Стоун, — неожиданно обратился к нему Райан, пробуя новое имя на вкус. — Ты еще не знаком со своей тещей, самое время представить вас друг другу. Либби, перед тобой мистер Стоун Прескотт, тот самый частный сыщик, о котором я упоминал в связи с проблемами на ранчо «Даймонд». Мы с ним познакомились в прошлом году в Далласе и с тех пор не виделись, зато Тэра за это время успела выскочить за него замуж.

Это был не самый деликатный способ сообщить новость, и трепетная Либби широко раскрыла фиалковые, как у дочери, глаза, живо напомнив Стоуну Тэру. Они и впрямь были похожи, и в своем сорокалетнем возрасте Либби великолепно сохранилась, хотя в ней и отсутствовала живость, присущая Тэре.

— Как, ты хочешь сказать, что это случилось без твоего ведома папа?

Она была так погружена в свой собственный мир с момента встречи с Теренсом, что совсем забыла о дочери. Известие, что Тэра замужем, подкосило ее и несколько омрачило радужное настроение.

— Вот именно без ведома, — брюзгливо подтвердил Райан, проходя в кабинет, чтобы присесть, и предоставив остальным следовать за ним.

— А когда ты узнал, ты что же… не стал возражать? — Либби все еще не могла взять этого в толк.

— А какой от этого прок? Ты вот тоже вцепилась в муженька и ничуть не интересуешься моим мнением на этот счет. Вижу, никто уже не считает меня за главу этого семейства. Я решил махнуть на вас рукой.

— Надолго ли, Райан? — не без сарказма осведомился Теренс. — Вы не из тех, кто унимается. Но так уж получилось, что вам не за кем станет присматривать. Не стоит расстраиваться, лучше порадуйтесь за своих подопечных, наконец устроивших свою жизнь.

Старик продолжал негодующе пыхать сигарой.

— Поймите же, нам хочется самим решать проблемы, выигрывать битвы и вообще — жить! Не ошибается только тот, кто не живет, Райан.

— Эк ты заговорил теперь, когда жизнь пообтесала твой строптивый нрав, — заметил старик, разглядывая зятя. — Что ж, если вам не нравится мягкое, ненавязчивое руководство…

Все трое дружно засмеялись, и он развел руками.

— Допустим, я немного переборщил с заботами, но не ошибается только тот, кто ничего не делает…

Стук в дверь заставил всех разом повернуться. Появился дворецкий с подносом, на котором белел конверт без адреса. Стоун, ближе всех сидевший к двери, по просьбе Райана открыл его и прочел несколько строк на листке бумаги. Лицо его настолько преобразилось, что остальные сразу встревожились.

— Что там?

— Вы уверяли, что Рутерфорд не причинит больше неприятностей! — прорычал Стоун и прочел записку вслух:

«Не трудитесь искать внучку. Райан. Я перехватил ее по дороге домой и убедил, хотя и не без труда, составить мне компанию. Она останется в надежном месте до тех пор, пока не будет возобновлен брачный контракт. Вы увидите Тэру не раньше, чем она станет моей женой.

С почтением, Джозеф Рутерфорд, который всегда смеется последним».

— Я утверждал, что он болван, — возразил Райан, — но оказалось, что он еще и не в своем уме.

— О чем идет речь, можно узнать? — не выдержал Теренс, для которого этот обмен репликами был совершенно непонятен.

— Сегодня утром я расторг помолвку и уничтожил брачный контракт, так как Джозеф отказался его аннулировать. Короче, он похитил Тэру.

— Что?! — в два голоса воскликнули Теренс и Либби.

— Если бы вы двое не провели вчерашний вечер, уединившись в будуаре, то не в пример больше знали бы о том, что происходит вокруг, — не удержался Райан, на которого Теренс смотрел так, словно все это было делом его рук.

Стоун, до этого момента молча смотревший в окно, вдруг встал и пошел к двери.

— Куда ты?

— Как куда, к Рутерфорду, конечно! — приостановившись, бросил Стоун. — Хочу закончить то, что начал вчера на балу. Дайте мне только добраться до этого трусливого мерзавца!

Райан не успел ничего добавить, как тот уже исчез за дверью. Старик живо поднялся, намереваясь последовать за ним, но тут Либби вступила в действие по раз и навсегда заведенному сценарию.

— О Тэра! — вскричала она, закрывая лицо руками и клонясь, как подрубленная березка. — О мое бедное дитя!

— Только попробуй хлопнуться в обморок! — рявкнул Райан. — Ты что, совсем не соображаешь, когда есть время на трогательные сцены, а когда нет? Мы с Теренсом едем с Прескоттом, так что отскребать тебя от пола будет некому! Если ты намерена тащиться в Техас со своим блудным мужем, лучше раз и навсегда забудь, как подкашиваются ноги!

Либби отдернула руки и выпрямилась, как солдат перед генералом. Всякие мысли о беспамятстве разом вылетели у нее из головы. Вскоре все трое уже спешили к выходу из особняка, причем Либби довольно бодро замыкала шествие. Ехать предстояло на другой конец Сент-Луиса, так что следовало поспешить.

Когда раздался сокрушительный удар в дверь, Джозеф Рутерфорд находился в библиотеке с двумя самыми крепкими молодцами из числа прислуги. За первым ударом раздался жалобный скрежет одной из петель, «с мясом» вырванной из стены, и звук этот заставил хозяина дома невольно съежиться. Послышалось приближающееся звяканье, которое ничего не говорило человеку, никогда не слышавшему звона шпор.

Когда Стоун появился в дверях, у Джозефа отвисла челюсть. Из джентльмена его обидчик преобразился в простого ковбоя, и вид его стал куда более устрашающим. Выцветшая рубашка натянулась на могучей груди, в расстегнутом вороте виднелась густая темная поросль, в которой банкир усмотрел нечто примитивное и животное. Грубые брюки облегали развитые мышцы ног, способных одним движением усмирить лошадь. Низко на бедре висела кобура с револьвером, явно не раз бывавшим в употреблении. Даже невысокие каблуки сапог добавляли незваному гостю роста, превращая его в гиганта, но самым пугающим было выражение его лица — решительное и беспощадное, из-под широких полей. шляпы мрачно сверкали серо-синие глаза. Рутерфорд сухо сглотнул и заставил себя расправить плечи.

— А где сам безутешный мистер О'Доннел? — саркастически осведомился Джозеф, хотя у него тряслись поджилки. — Я ждал, что он лично явится обсудить со мной условия капитуляции. С вами, сэр, я отказываюсь сесть за стол переговоров.

— Могу заверить вас в том же, — с безукоризненной вежливостью отпарировал Стоун. — Не волнуйтесь, сэр, у меня и в мыслях этого не было. Я пришел затем, чтобы, целый день с наслаждением разрывать вас на части, а что касается мистера О'Доннела и его зятя, то они ждут снаружи, чтобы заняться тем, что от вас останется.

— За меня есть кому постоять. Нас трое против одного.

— Не трое, а двое с четвертью, если уж на то пошло.

— Все это пустая трата времени, Прескотт, и вы ничего не сможете сделать, разве что еще пару раз нанести мне оскорбление, на которые так скор ваш длинный язык. Тэра останется там, куда я ее поместил, и некоторые неудобства, которые ей придется претерпеть в ожидании венчания, поубавят ей строптивости. Убирайтесь, потому что с моими людьми вам не справиться.

Значит, Тэра была не просто заперта в одной из комнат дома! Несколько предположений, каждое по-своему зловещее, пронеслось в голове Стоуна, и он начал подступать к Джозефу, сжимая кулаки. Телохранители, в свою очередь, выдвинулись вперед, заслоняя собой забившегося в угол хозяина. Щелчок пальцев заставил их одновременно броситься вперед. Стоун отпрянул, сделал выпад обеими руками сразу, и его рычание, чем-то похожее на рев разъяренного льва, вдребезги разбило настороженную тишину библиотеки. Удар левой пришелся в челюсть одному из людей Джозефа, второй, по имени Вилл Перкинс — главная надежда банкира, — получил свою порцию под дых. Прежде чем он успел отдышаться, Стоун одним движением перескочил инкрустированный столик для сигар, схватил противника сзади за пояс и как следует сдавил, не позволяя сделать вдох. В следующую секунду он бросил его на стеллаж, доверху заставленный книгами. Сам по себе удар был нешуточным, а тут еще множество толстых томов в кожаных переплетах посыпалось сверху, барабаня по плечам и голове Перкинса. Звук, похожий на каменную осыпь, заглушил болезненные стоны.

— Райли, что ты смотришь, дай ему как следует! — пронзительно завопил Джозеф, на этот раз перепугавшись не на шутку.

Он съежился в своем углу, стараясь стать как можно незаметнее. Второй телохранитель и Стоун столкнулись, и началась потасовка, сопровождаемая поощрительными выкриками Джозефа. Она была бурной, но короткой и закончилась мощным хуком левой, нанесенным Стоуном противнику. Райли подбросило, и он так пнул стул, высокой спинкой, что тот врезался в стол, сбросив и разбив вазу и хрустальную пепельницу.

Еще несколько попыток нападения не увенчались большим успехом, зато в библиотеке теперь царил полный разгром, как будто там бесчинствовал медведь-гризли. Громоздилась перевернутая мебель, в том числе один стул показывал пружины своего сиденья, слышались звучные удары и порой зловещий хруст. Стоун неизменно отвечал ударом на удар, а то и удваивал дозу. Джозеф, наивно полагавший, что двое на одного — вполне достаточно, не учел суровую юность Стоуна.

В какой-то момент Райли свалился к ногам Джозефа и не успел еще подняться с четверенек, когда предостерегающее верещание хозяина заставило его вскинуть голову как раз вовремя, чтобы увидеть стремительно приближающийся кулак.

Получив увесистый удар по голове, Райли с глупой улыбкой распростерся посреди общего беспорядка и выбыл из драки. Это утихомирило выдохшегося Перкинса. Когда Стоун повернулся к нему, отводя руку для нового удара, тот отпрянул и начал шаг за шагом отступать к выходу.

— Куда ты, трус? Вы его уже измотали, долго он не протянет! — кричал Джозеф в своем углу, молотя кулаками воздух.

— Такого измотаешь, как же, — пробормотал Перкинс и, так как Стоун неумолимо приближался с занесенным кулаком, счел за лучшее поднять руки. — Это не человек, а дьявол какой-то! Знаете что, хозяин, попробуйте-ка сами постоять за себя, раз со стороны все так просто.

Не дожидаясь, как развернутся события, он скачком оказался у двери, и в следующую секунду его и след простыл. Только тут Джозеф наконец понял, что остался в полном одиночестве перед противником раза в два тяжелее. Улыбка, не предвещавшая ничего доброго, медленно проступила на губах Стоуна. В последней попытке склонить чашу весов в свою пользу Джозеф зайцем метнулся к столу, проклиная себя за то, что не позаботился заранее положить пистолет в карман. Верхний ящик был уже выдвинут им наполовину, когда сзади раздался щелчок взводимого курка.

— Я бы на вашем месте этого не делал, — негромко, но внятно произнес Стоун. — Оружие в ваших руках, мистер Рутерфорд, будет достаточным основанием для того, чтобы я выстрелил. Я меткий стрелок, учтите это, и к тому же после вашей смерти буду оправдан, так как действовал в целях самозащиты. А теперь говорите, где Тэра.

— Нет, вы меня не убьете, — с торжеством воскликнул Джозеф, поворачиваясь, — потому что тогда вам ее не отыскать.

— Где она?

— В надежном месте. И не мечтайте получить ее назад до венчания. Однажды вы уже опозорили меня перед всем Сент-Луисом, второго раза не будет.

— Господи, что за болван! — сказал Стоун, совершенно потеряв терпение и плюнув на вежливость, которой собирался придерживаться до конца. — Не может сложить два и два, что ли? Тэра тебе сто раз повторила, что уже замужем, так неужели трудно было понять, кто ее муж? А теперь, черт возьми твою тупую голову, говори немедленно, где моя законная жена!

На некоторое время Рутерфорд по-настоящему растерялся, но быстро оправился, вспомнив, как лоялен американский закон о браке.

— Подумаешь, законная жена, — фыркнул он. — Всего-то и дел будет нацарапать подпись на бумажке, аннулирующей этот нелепый брак. Понадобится чуть больше времени, чем для того, чтобы порвать мой брачный контракт. Тэра тебе не достанется!

Этим он окончательно взбесил Стоуна. Тот вцепился в накрахмаленный ворот его рубашки и так туго намотал на кулак, что шея Джозефа налилась кровью. От мощного рывка ноги банкира оторвались от пола, и он почти обмер от удушья.

— Ты не первый, кто пытался нас разлучить, — прорычал Стоун ему в лицо. — Тот, другой, недолго зажился после этого. Был и третий, но ему больше повезло, он всего лишь в тюрьме. В последний раз спрашиваю, где Тэра. Если не скажешь, пеняй на себя.

Поскольку Джозеф, если бы даже и захотел, не мог выдавить из себя ни слова, Стоун его хорошенько потряс так что зубы застучали.

— Ладно, заболтался я тут с тобой, — раздраженно бросил он и с такой силой отшвырнул свою беспомощную жертву, что банкир пролетел через всю комнату и рухнул на все тот же стеллаж, столкновение с которым плачевно закончилось для Перкинса. Новая лавина книжных томов обрушилась сверху на голову незадачливого Рутерфорда.

В этот момент откуда-то снизу, словно из-под земли, донесся приглушенный, полный ужаса женский крик. Стоун сразу узнал голос Тэры.

— Ты что же, похоронил ее заживо? — вне себя от ярости, воскликнул Стоун. — Чтоб тебе сгореть в аду!

Он махнул рукой на Джозефа, выбиравшегося из-под книг, и бросился вон из библиотеки. Банкиру с трудом удалось подняться, но так как он едва держался на ногах, то его снова качнуло на все тот же стеллаж. Почти уже лишенный книг, тот накренился и начал валиться в комнату. Собрав все силы, Джозеф с воплем бросился прочь, но одна из полок все же успела попасть ребром ему по голове, и он потерял сознание.

Стоун этого не видел и не слышал. Он думал лишь о том, как бы вызволить Тэру. Расположение комнат огромного дома было ему незнакомо, оставалось надеяться на интуицию в поисках дороги в подвал.

Райану не сиделось в экипаже. Он прислушивался к звукам, доносящимся из-за — выломанных дверей особняка Джозефа Рутерфорда. Наконец пассивное ожидание стало невыносимым, и Райан собрался выйти.

— Стоун просил, чтобы никто из нас не вмешивался, — напомнил Теренс, поняв его намерение. — Мало ли чем дело кончится, лучше, чтобы вас не было на месте происшествия.

— Вот именно, мало ли чем все это закончится, — проворчал старик, направляясь к дверям и качая головой на створку, кособоко висящую на одной петле. — В конце концов — Джозеф сын моего старого друга. Пусть он болван из болванов, я не хочу, чтобы его превратили в котлету.

— Ну, в таком случае… — Теренс отстранил Либби, цеплявшуюся за его плечо, и вышел из экипажа. — В таком случае мы тоже идем. Дорогая, тебе не мешает посмотреть, что такое настоящая мужская драка. Пока мы доберемся до Кларендона, придется всякого навидаться.

К тому времени, когда Райан оказался перед библиотекой, там все стихло, но он все равно замер на пороге, ошеломленно созерцая картину разгрома. Посреди обломков валялся без сознания какой-то здоровяк, а сам хозяин дома ворочался в узком, как гроб, пространстве между двумя полками стеллажа на толстом слое высыпавшихся книг.

— Боже милостивый! — вырвалось у Райана, и он начал поспешно пробираться к поверженному банкиру, ожидая найти того совершенно искалеченным.

— Силы небесные! — ахнула Либби, в свою очередь замирая на пороге.

Она не бывала прежде в доме Рутерфорда, но было очевидно, что еще недавно библиотека была настоящим собранием редкостей и ценных старинных книг. Теперь же складывалось впечатление-, что здесь прошел ураган, разметавший и переломавший все до последнего предмета. Даже роскошный диван в углу, крытый плюшем с золотым тиснением, был перевернут и лишился одной ножки.

Беспрерывно спотыкаясь и с трудом выбирая дорогу, Райан вес же сумел пробраться к Джозефу и с громадным облегчением убедился, что тот не пострадал. Лишь на голове у него быстро набухала шишка.

— Это послужит кое-кому уроком, — проворчал он. Банкир был слишком не в себе, чтобы воспринять это замечание. Правда, он оправился от временного беспамятства, но не настолько, чтобы перестало двоиться в глазах.

К тому моменту, когда леденящий душу крик повторился, Стоун уже нашел дорогу в подвал и бегом спускался по лестнице, прыгая через две, а то и три ступеньки с риском поскользнуться на сыром камне. Это был старый винный погреб, которым давно не пользовались по той причине, что подземные воды нашли в него доступ. Бочки и бутылки были перемещены в новый погреб, и просторное помещение с низким арочным сводом было почти пустым. Крик повторился, и шел он, казалось, из-за цельной стены. Свет едва пробивался через опутанные паутиной окошки. С минуту Стоун лихорадочно шарил руками по осклизлой стене, крича Тэре ободряющие слова. Наконец удача улыбнулась ему, и скрытая щеколда упала где-то внутри каменной кладки с тупым лязгом. То, что казалось участком стены, было дверью, укрепленной плоскими кусками камня. Тэра навалилась изнутри, и ей удалось сдвинуть тяжеленную дверь примерно на дюйм, остальное не составило для Стоуна труда, и уже через пару минут девушка бросилась ему в объятия, рыдая от облегчения.

— Там змеи! Этот негодяй нарочно запер меня со змеями!

Стоун заглянул внутрь того, что служило, должно быть, тайной камерой заключения. Это была узкая келья, совсем пустая, за исключением охапки давно перепревшей соломы, в которой свили гнездо неядовитые подземные пресмыкающиеся.

— Ну и что же, что они неядовитые! — возмущенно воскликнула Тэра. — Ты знаешь, как я ненавижу змей! И Джозеф об этом знал!

Стоун подождал, пока она выплачется и успокоится, покачивая на руках, как ребенка.

— Змеи змеями, но я бы не возражал получить поцелуй в виде награды за спасение.

К этому времени они уже выбрались на свет Божий, и Тэра заметила наряд, в котором рыцарь явился спасать прекрасную даму.

— Ты нарочно так разоделся? Чтобы поразить весь Сент-Луис? — не без иронии, но с бесконечной нежностью спросила она.

— Я сказал, что отныне буду твоим защитником и как видишь, держу слово. Фрак — не слишком подходящий наряд для кулачного боя. Так где же все-таки поцелуй?

Тэра обвила руками его шею, прижалась всем телом и поцеловала его в губы с жаром, способным расплавить даже вороненую сталь «кольта». Бешеный гнев, который все еще не унялся, без перехода сменился в Стоуне желанием.

— Как я люблю тебя, неугомонная ты девчонка!

— А я тебя, мой храбрый защитник! — прошептала Тэра, с довольным вздохом роняя голову ему на плечо.

Она никак не ожидала, что все кончится для нее потоком слез, как у трепетной и деликатной леди, но так уж получилось. Джозеф, возмущенный сценой в доме Райана, заметил ее у фонтана и похитил, застав врасплох, она ничуть не была испугана или потрясена, только возмущена этим новым свидетельством его упрямства. Даже одиночное заключение не испугало ее, но когда в углу, едва освещенном крохотной дырой под самым потолком, блеснули бусинки глаз, нервы Тэры сдали. Она закричала во всю мощь своих голосовых связок, надеясь разжалобить Джозефа и убедить его выпустить ее из этого обиталища змей.

Тэра с удовлетворением оглядела руины, в которые превратилась библиотека. Но помрачнела, когда взгляд ее упал на Рутерфорда. Тот как раз поднял плетеное кресло-качалку и рухнул в него. Ноги у него подкашивались, руки тряслись, но на физиономии не было ни синяка, ни царапины, за исключением глаза, подбитого ею еще накануне. По мнению Тэры, общий кавардак был слишком мягким наказанием за то, что она претерпела.

Высвободившись из объятий Стоуна, девушка прошагала через всю комнату, не выбирая дороги, так что под ногами ее с хрустом рассыпались половинки старинной вазы. Уперев руки в бока, она остановилась перед банкиром и окинула его негодующим взглядом.

— Ты прекрасно знал, как я боюсь змей, и все-таки запер меня с ними. Ты сделал это нарочно, не правда ли? Так вот тебе за это, гнусный ты сип!

Качалка опрокинулась, Джозеф с писком свалился через голову, держась за второй глаз.

— Тэра, ради Бога! — воскликнул Райан. — Ему и так досталось. — Ничего, переживет, — отрезала девушка, растирая саднящие костяшки пальцев. — Он это заслужил.

Стоун, стоявший со скрещенными руками привалившись к дверной притолоке, только улыбнулся. Он ничего не имел против наказания, полученного Рутерфордом от Тэры, Потому что сам никогда не поднял бы руку на того, кто слабее. Но смотрел он не на банкира, поверженного вторично, а на ту, от чьих рук он пал. В Тэре сосредоточилось все, что он мечтал видеть в подруге жизни: красота, ум, бойкость языка, живость и пылкость, — и невольно приходило в голову, что жизнь с ней будет далека от мещанского однообразия, что скучать им не придется.

У Тэры было такое выражение лица, что Райан счел за лучшее увести ее подальше от Джозефа, на случай, если внучке придет в голову еще чем-нибудь украсить его физиономию.

— Помнится мне, Стоун, ты что-то говорил о приличном ранчо, которое выставлено на продажу ниже по каньону. Кто его продает?

— Некий Джон Симпсон. После выплаты долга инвесторам Меррика он совсем разорился, — ответил Стоун, недоумевая.

— Ты что-то говорил о том, что желаешь стать полновластным хозяином Пало-Дуро, — задумчиво продолжал Райан, глядя не на него, а на бывшего компаньона, который все еще ворочался на полу. — Это была метафора, конечно, но вместе с ранчо Симпсона так оно и будет. Я сейчас же напишу в штаб-квартиру совета инвесторов в Хэролде и распоряжусь насчет покупки.

— Но я уже истратил все, что имел… — начал Стоун, но старик жестом остановил его.

— Мы с Джозефом оплатим покупку. Это будет наш общий подарок к свадьбе, не так ли, Джозеф? Ведь ты согласен честно расплатиться за неприятности, причиненные молодым? Иначе я оставлю тебя в полном распоряжении Тэры, пусть потешится вволю, раскрашивая тебя под вождя команчей.

— Нет-нет, зачем же! Я охотно вложу, сколько потребуется…

— Я так и подумал. В гневе моя внучка страшна, и ты еще не столкнулся с этим лишь потому, что она вела себя с тобой кротко, как голубица, — по моей просьбе, между прочим.

Райан пренебрежительно хмыкнул, передал Тэру с рук на руки Стоуну, а сам направился к выходу, к поджидавшим в экипаже Теренсу и Либби.

— Мадам, — галантно произнес Стоун и слегка поклонился Тэре, чьи волосы, подобно вуали, покрывала паутина, — визит в этот дом предлагаю считать законченным. Не пора ли нам вернуться и предаться заслуженному отдыху под гостеприимной крышей особняка Нашего дорогого дедушки?

Тэра вложила кончики пальцев в протянутую руку, изящным движением приподняла мятый подол амазонки и с грацией настоящей леди переступила через какой-то кусок мебели.

— Вполне согласна, что отдых нами заслужен, — ответила она тоном, который одобрила бы даже строгая начальница пансиона благородных девиц. — Однако уточните, о каком виде отдыха идет речь? О чаепитии, быть может?

Она затрепетала ресницами и с простодушным видом заглянула в серо-синие глаза. Тотчас у нее пропало всякое желание притворяться, потому что взгляд Стоуна недвусмысленно говорил, что чинное чаепитие в гостиной — это последнее, чем бы он в данный момент занялся. Против воли на губах девушки появилась поощрительная улыбка, на которую Стоун не мог не ответить тем же. Они вышли из дома рука об руку и присоединились к остальным.

Часом позже, когда оба привели себя в порядок, переоделись и пообедали вместе с Райаном и семейством Уинслоу, они встретились в будуаре Тэры. Не говоря ни слова, Стоун запер дверь и начал раздеваться. Оставшись в одних брюках, он повернулся к Тэре, с интересом за ним наблюдавшей.

— Что это ты задумал?

— А ты не догадываешься? Сегодня мы хорошо поработали и приняли множество важных решений. Но один вопрос остался, — с самым серьезным видом произнес Стоун.

Тэра озадаченно подняла бровь. Она всегда готова была подыграть в любовной прелюдии.

— Что же мы упустили из виду? — спросила она, не отрывая взгляда от широкой груди с завитками темных волос.

— А я думаю, ты и сама прекрасно знаешь, — ответил Стоун, делая кивок в сторону громадного пространства постели.

— Это совершенно невозможно, — запротестовала Тэра, хотя только об этом и думала. — Ведь сейчас день!

— А что плохого заниматься любовью днем? — спросил он, приподнимая ее лицо за подбородок и целуя. — Разве ты не находишь, что так даже интереснее? И потом, я намерен любить тебя темной ночью, белым днем, на закате и восходе, а также в промежутках между этими временами суток!

Наконец стесняющие одежды упали на пол, и Тэра с готовностью прильнула к телу единственно желанного мужчины, чтобы отдаться наслаждению, которое только он мог подарить ей. Его имя вырвалось у нее в минуту единения, ненадолго подарившего им обоим рай. Познать радости физической любви дано многим, но только любовь духовная поднимает до сияющей вершины, только она превращает удовольствие в подлинный экстаз. Именно такая любовь была в глазах Стоуна, когда объятия разжались и Тэра снова приподняла тяжелые веки.

— Я пойду за тобой, куда бы ты ни позвал… — произнесла она тихо, все еще в полузабытьи, — хоть на край света…

— Так далеко идти не потребуется, — с ласковой усмешкой ответил Стоун, касаясь поцелуем ее влажного лба.

С минуту он перебирал рассыпанные по подушке пряди бледно-золотых волос, потом откинулся на спину и заложил руки за голову.

— Я уже выбрал место, где будет наш дом. Особняк пусть остается Джулии и Лорену, вокруг него слишком много построек и мало зелени. Наш будет стоять у заводи, где мы встретились однажды ночью. Сначала мы будем любить друг друга, а потом засыпать под колыбельную водопада.

— Для меня новость, что мой муж — романтик, — с лукавой улыбкой заметила Тэра, начиная ластиться, как кошка. — Дом у заводи… хм… лучше и быть не может. Но почему мы должны каждый раз заниматься любовью в постели, если рядом есть такая романтическая пещера? В ней сам воздух. пропитан сказкой, и можно будет придумать что-нибудь особенное.

— До пещеры мы когда еще доберемся, милая. Может, просто вообразим себе, что мы уже там, и тогда идеи сами придут нам в голову.

Райан О’Доннел сделал глоток, поставил наполовину пустую чашку на блюдце и принялся барабанить пальцами по колену, глядя на четыре чашки, чаю в которых явно предстояло остыть так и не отведанным. Ни одна из пар не спустилась к назначенному часу, и вскоре стало ясно, что уже и не спустится. Райан вынужден был приступить к чаепитию в полном одиночестве, спрашивая себя, что думает прислуга об атмосфере медового месяца, неожиданно воцарившейся в особняке на Мэйн-стрит.

Вечер постепенно опускался на громадный парк за окном, в которое Райан время от времени бросал рассеянный взгляд. Видимо, и ужин ему придется есть одному, никто не собирается обсудить за столом события этого необычного дня. Даже Либби, его постоянная слушательница, на этот раз изменила своей привычке.

А что же дальше, подумал вдруг старик, что будет дальше, когда все четверо отряхнут пыль этого дома со своих ног? День за днем, вечер за вечером станет он проводить в одиночестве, слушая тишину громадного особняка и приглушенные шаги прислуги?

Ну нет, не бывать этому, с вызовом подумал Райан. Раз все решили обосноваться в Техасе, значит, жить там можно, значит, и он там не пропадет! В конце концов, он уже немолод, пора подумать о занятии, более мирном и здоровом, чем инвестиции, финансы и тому подобное. Когда семейные пары только и делают, что прохлаждаются в спальне, то жди скорого появления правнуков, а то и внуков, а кто будет присматривать за всем этим выводком? Он позвонил прислуге, и когда невыпитый чай проследовал обратно на кухню, поднялся из кресла и вышел из малой гостиной в вестибюль.

Постояв и посмотрев вокруг на все это пустынное пространство, он еще более утвердился в своей неожиданной идее. Со второго этажа не доносилось ни звука, но он вообразил себе шепот и смех, наполняющий обе спальни, и улыбнулся благодушной улыбкой патриарха, снисходительного к забавам молодых поколений.

— Ох уж эта молодость, неутомимая молодость, — бормотал он, глядя на расписной потолок. — Вот и пусть остаются молодыми до глубокой старости! Пусть себе любят друг друга…

— Мне что-то послышалось внизу, — заметил Стоун, сдвигая брови. — Кто-то приехал с визитом? Поздновато. Как будто голос Райана… Тэра, ты что-нибудь слышишь?

— Никто не должен приехать с визитом, а значит, и не приехал, — отмахнулась Тэра, нежась в его объятиях. — По-моему, ты придумал это, потому что устал от любовных игр. Сейчас ты скажешь, что нужно пойти посмотреть…

— Скорее ты устанешь, чем я!

— Это мы еще посмотрим! — отпарировала она, приподнимаясь на локте. — Уж не принимаешь ли ты меня за леди деликатного сложения, которой достаточно пары поцелуев, да и то в лоб! Учти, Стоун Прескотт, тебе не удастся запугать меня своей из ряда вон выходящей выносливостью в любви!

— Вообще-то я и не думал пугать, просто хотел похвастаться, — театрально сконфузился Стоун и, улучив момент, опрокинул Тэру на спину.

Та вывернулась, отпрянула подальше к краю необъятной кровати, бессознательно приняв позу пантеры, приготовившейся к прыжку. Светлые волосы свесились ей на лицо, словно шелковистый водопад, в который так и хотелось погрузить пальцы.

— Ты полагаешь, что уже можешь хвастаться? По твоему, сколько раз нужно доказать свою любовь на Деле за одну ночь, чтобы был повод?

— Разве трех раз не достаточно? — всполошился Стоун, едва удерживаясь от смеха. — Ну и жену я себе выбрал! Другая уже поверила бы безоговорочно в то, что любима, а ты вес еще сомневаешься! В конце концов, я всего лишь человек из плоти и крови, где мне взять столько сил? Ну прихвастнул, с кем не бывает…

— Человек из плоти и крови? — переспросила Тэра, одним прыжком оказываясь рядом и прижимая его за плечи к постели. — Давно ли? Не пытайся обмануть меня, дорогой! Человеком ты только притворяешься, на деле же ты Ночной Всадник, призрак Пало-Дуро, для которого нет ни пределов, ни преград! Я знаю это не понаслышке, сама видела тебя летящим по краю пропасти верхом на белом скакуне. Более того, я была в твоих объятиях, испытала с тобой упоение, которого попросту не может подарить простой смертный! В ту первую ночь в твоей хижине, не сознавая себя, я верила, что меня обнимает, целует и ласкает высшее существо, небожитель, спустившийся на землю только для того, чтобы повести меня за собой в рай. И я до сих пор верю в это, Стоун, любовь моя! Когда захочешь, ты сможешь взять меня с собой в мир райского блаженства. Возьми меня туда снова!

Если бы даже Стоун хотел ответить ей, он не нашел бы слов, но они и не были нужны. Каждый смотрел на другого глазами, полными любви. Вместе они могли побывать в раю, пройти рука об руку по радуге, коснуться облаков и вознестись к самому солнцу. А на земле их ожидали прекрасные луга Пало-Дуро, где теплый ветер перебирал дикие фиалки под бескрайними серо-синими небесами Техаса.